Весь Браун Картер в одном томе [Картер Браун] (fb2) читать онлайн

Весь Картер Браун (в одном томе)

Зельда

Глава 1

Слуга провел меня в библиотеку, похожую на фамильный склеп давно вымершего рода, в котором вместо гробов ярусами были уложены книги. Высокая темноволосая девушка с лицом феи, встретившая меня, казалась удивительно бодрой.

— Вы, должно быть, мистер Холман, — сказала она энергично. — А я — Джен Келли, секретарь мисс Роксан.

Она была одета в потрясающую бирюзовую шелковую кофточку и свежие белые льняные шорты, открывающие очаровательные загорелые ноги. Я удивился: зачем Зельда держит такую соперницу в своем доме? Но тут же вспомнил очевидную истину: Зельда Роксан есть Зельда Роксан, и с ней забываешь все, что было вам известно о женщинах.

— Она скоро придет, — сообщила Джен Келли. — Рада с вами познакомиться, мистер Холман. Слышала о вас как о главном и лучшем миротворце Голливуда. Это так неожиданно и интригующе, что вы пришли к нам! Видимо, для этого есть какие-то причины?

Начало было недостаточно искусным, и я закурил сигарету вместо того, чтобы побеспокоиться об уклончивом ответе.

— Здесь у вас совсем недурно, — заметил я.

Она отрывисто рассмеялась:

— Полагаю, здесь настоящие дебри. Говорила Зельде, что нужно позаботиться о безопасности наших гостей.

— Не знал, что она вкладывает деньги в недвижимость, — поддержал я разговор, — тем более в такой большой кусок, как этот.

— Нет, она вовсе не купила его, — произнесла секретарша успокаивающе, — только что взяла в аренду на пару недель. Однако не спрашивайте меня, зачем Зельда это сделала, ведь она так скрытна относительно этой сделки.

— На мой взгляд, дом немного великоват для вас двоих, или, может быть, она планирует какой-нибудь банкет на уик-энд?

— Мне об этом неизвестно, — ответила Джен Келли. — Но здесь Ли Броган, агент мисс Роксан. Надеюсь, вы уже знакомы с ним?

— Мы встречались, — согласился я, — но это было очень давно.

Сделав над собой усилие, она улыбнулась и окончательно потеряла тот задумчивый и отрешенный вид, который напускала на себя.

— Увидите, что пьет он, как обычно. У него нечто значительное по отношению к Зельде. Безответная любовь, наверное, — вы не знаете?

— Вы сообщаете мистеру Холману о всех семейных тайнах, дорогая? — раздался холодный голос где-то позади нас. — Это не совсем красиво, такие подробности я не ожидала от своего доверенного секретаря.

— Мисс Роксан! — Секретарша побледнела и на какое-то мгновение стала похожа на застигнутую врасплох сплетницу. — Извиняюсь, я не хотела…

— Конечно нет, дорогая, — заявила Зельда снисходительно. — Я уверена, ты не хотела этого. Помни, что я плачу тебе не за это.

Когда я повернулся к ней, она уже скользила ко мне через зал, протягивая обе руки для приветствия.

— Рик, дорогой, — мелодично пропела Зельда, — как мило, что ты приехал.

Она мало изменилась за два года, что я не видел ее. Единственное заметное отличие: раньше она была пепельной блондинкой, а сейчас ее волосы были слабого розового оттенка. Ее кожа по-прежнему оставалась безупречной и полупрозрачной там, где изящно обтягивала выступающие скулы, а глаза были все такими же по-детски невинно-голубыми. На ней был шелковый пеньюар, который подчеркивал ее прелестные округлости, дабы одурманить вас ложными надеждами, одновременно демонстрируя нескромные откровения.

— Зельда! — Я покорно заключил ее в объятия. — Ты прекрасно выглядишь, милая, прекраснее, чем когда-либо.

Она выскользнула из моих рук, оставив после себя нежный и стойкий аромат духов. Глубокий вздох на мгновение разгладил пеньюар вокруг ее тугих грудей.

— Сколько времени прошло, Рик, — произнесла она укоризненно, словно в этом была моя вина. — Я боялась, когда звонила тебе, что ты не вспомнишь меня.

— Милая, я уже работал над заданием кинокомпании «Стеллар Продакшн», — честно признался я. — И все еще работаю над этим. Крупненькая сделка, одна из самых крупных… Но я бросил все в тот же миг, как ты позвонила.

— Это так мило с твоей стороны, дорогой, — прошептала Зельда, едва дыша. — Я безумно люблю тебя, даже если ты самый большой лжец.

— Не уверена, что самый большой, — тепло улыбнулась Джен Келли, — о, насколько могу судить, самый милый!

Ледяным холодом повеяло от Зельды, когда она повернулась к своей секретарше, но Джен Келли поняла свою ошибку слишком поздно.

— Совсем забыла, что мисс Ретивая Работница все еще находится здесь и развесила свои уши, — тихо сказала Зельда. — Можешь идти. Я хочу посекретничать с мистером Холманом.

— Конечно, — пробормотала озлобленно Келли, и это была ее вторая ошибка. Она уже почти дошла до двери, когда Зельда властно окликнула ее.

Джен покорно остановилась, ожидая, пока хозяйка подойдет к ней.

— Дорогая, — Зельда окинула ее суровым взглядом и укоризненно покачала головой, — сколько раз я должна тебе повторять — не надевай мои вещи, не получив вначале разрешения!

— Но вы сами дали…

Прежде чем она успела закончить фразу, Зельда вцепилась пальцами в ворот ее бирюзовой кофточки и свирепо рванула ее вниз, обнажив странное сочетание белого тела, упрятанного в черный кружевной лифчик. Джен Келли дико уставилась на нее и, расплакавшись, выбежала из комнаты. Зельда бесшумно прикрыла за ней дверь и не спеша заскользила ко мне. Ее очаровательная улыбка и мягкие движения свидетельствовали о том, что ничего особенного не произошло сейчас.

— По-моему, это немного грубовато, — с укором заметил я.

— Джен очень умная девушка, дорогой, — объяснила Зельда небрежно, — но в душе она все еще остается крестьянкой, которая понимает только такое обращение. — Красивым жестом она выдвинула из-под стола, стоящего посреди комнаты, стул, обтянутый темной кожей, и села. — Пожалуйста, Рик, садись, — пригласила Зельда. — Нам нужно обсудить более важные вопросы, чем эта перезревшая старая дева.

Я выдвинул стул с противоположной стороны стола и сел к ней лицом.

— Если память не изменяет мне, в последний раз я был аварийным слесарем в Южной Америке, — мрачно усмехнулся я. — А Хосе Перес, а твоя секс-пауза во Дворце Солнца… Какое изумительное воспоминание!

— Водопровод был никудышный! — изящно повела плечами Зельда. — Однако не было повода для настоящего беспокойства. Директор киностудии оказался глупым и упрямым, вот почему он запаниковал. Я ведь могла и сама выпутаться из всего этого, и совсем не обязательно было посылать за тобой. Ты действительно считаешь, что я не смогла бы справиться с маленьким Хосе, дорогой?

— Конечно, с ним ты смогла бы, — согласился я. — Ну а как насчет его большого брата Рамона?

— Этот боров! — Она обиженно надулась. — Мужлан, у которого нет ни манер, ни культуры.

— Но он ведь мозг революции Хосе, милая, — напомнил ей я. — Бьюсь об заклад, он также и мозг диктатуры Хосе.

— Это все в прошлом, дорогой, — заявила она, оживившись. — Давай поговорим о настоящем, об этом уикэнде.

— О’кей, — неохотно согласился я. — Но я все еще должен кое-что Рамону Пересу за три дня, проведенные по его милости за решеткой, и за побои от его горилл. И я никогда ему этого не прощу!

— Бедный Рик, — воскликнула она хриплым контральто. — Ты столько перестрадал, спасая свою старушку.

— И чек, который твоя студия мне выписала, — оскалился я снова. — Так что ближе к делу, как ты говоришь, милая. Что же такое важное произошло, что заставило тащить меня за сотню миль от Лос-Анджелеса?

Она хлопнула в ладоши, и вспышка большого бриллианта, отразившего солнечный луч, обожгла мои глаза.

— Слушай меня внимательно, дорогой, — произнесла она страстно. — Как-то на досуге я задумалась о себе. У меня была очень интересная жизнь. Не так ли?

— Это самое сдержанное высказывание года, милая, — восхищенно воскликнул я, — для женщины, которую назвали величайшей любовницей века!

— Поэтому у меня появилась чудесная идея. Почему бы не снять фильм о моей жизни сейчас, пока это может интересовать зрителей и пока другие люди, имеющие к этому отношение, еще живы? Две недели я обдумывала сценарий этого фильма, а затем разослала всем, кто, на мой взгляд, смог бы его финансировать, краткое содержание будущей картины.

— Звучит оригинально, — признался я. — Ну и как они отнеслись к твоему предложению?

— Нормально, дорогой, — холодно заявила она. — Да и почему бы не принять его. Весь мир интересуется Зельдой Роксан.

— Отлично, — кивнул я. — Но мне до сих пор непонятно, для чего понадобился я, в чем дело, милая?

— Хорошо, я все тебе объясню. — Она ободряюще улыбнулась. — Мне очень хочется, чтобы ты был рядом в этот уик-энд, Рик, и следил за порядком.

— Пожалуйста, милая, — взмолился я, — постарайся как следует разъяснить суть дела, чтобы я смог хоть что-нибудь понять.

— Все, кому я написала, восторженно встретили эту идею, — быстро заговорила она. — Почему бы и нет? Фильм побьет все кассовые рекорды и каждому принесет миллионы и миллионы миленьких долларов. Я пригласила их сюда на уик-энд обсудить условия, проценты отчислений и некоторые другие детали, прежде чем смогу получить кругленькую сумму.

— И ты хочешь, чтобы я был здесь и поддерживал спокойствие? — Я изумленно взглянул на нее. — Сколько человек приедет на твой уик-энд — сто, двести или, может, больше?

— Только пять, дорогой, — ответила она безмятежно. — Думаю, пятерых спонсоров будет достаточно. Они смогут легко найти деньги, необходимые для съемок фильма.

— Сожалею, если покажусь занудой, — с трудом произнес я, — но если ожидается только пять человек, чтобы обговорить все детали, и они заранее купились на твое предложение, — почему порядок может быть нарушен? Вернее, кто должен это сделать?

Зельда беспомощно повела своими прелестными плечами:

— Ты ведь знаешь, дорогой, как трудно все предвидеть, если под одной крышей соберутся три экс-супруга!

— Три экс… — Я глубокомысленно закурил очередную сигарету. — Значит, Гарри Тайг приедет сюда тоже?

— Правильно, дорогой.

— Слышал, что он был на Западном побережье или направлялся туда, — сказал я, — но иногда его бывает трудно разыскать. Впрочем, если он здесь, то должен увидеться с тобой.

— Вот именно, дорогой, — торжествующе воскликнула она. — Ты хорошо знаешь, каков Гарри вначале — пьяная задница.

— Гарри Тайг готов вложить деньги в это дело, — повторил я, поперхнувшись, — в фильм, который основан на твоей биографии и повествует о всех твоих замужествах, правильно?

— Ну конечно. Что же это за рассказ о моей жизни без мужчин, дорогой?

— Почему Тайг пошел на это и даже вкладывает деньги в будущую картину? Почему все трое идут на это?

— Потому, что они видят верный способ сделать деньги. Разве ты не понимаешь этого, Рик? — терпеливо проговорила Зельда. — Что может быть важнее денег для таких людей, как они?

— Конечно, ты права, — сдался я. — А кто же остальные двое?

— Нина Фарсон, — ответила она с улыбкой, но в глазах ее застыл леденящий холод. — Разве ты не знаешь, что Нина моя самая лучшая подруга?

— Нет, но, по крайней мере, это имеет какой-то смысл, — произнес я. — Ведь Нина — звезда первой величины.

— Я так не считаю, дорогой, — нежно поправила меня Зельда. — Нина немного — ну, ты знаешь — вымоталась. Она будет занята в роли матери в новом телевизионном сериале. Но Нина была моей первой подругой, когда я появилась в Голливуде. А я никогда не забываю старых друзей.

— Еще один, и будет пять.

— Небольшой сюрприз для тебя, дорогой. Это Хосе Перес.

— Перес! — Я чуть не свалился со стула. — Он сам приедет сюда?

— Не совсем так, дорогой. Вместо себя он отправляет своего брата.

— Так, значит, это — Рамон Перес, — прорычал я. — Если этот садист…

— Рик, пожалуйста… — Она положила свою руку на мою и слегка пожала ее. — Ты должен забыть о том, что произошло в Южной Америке. Это было давно, и не стоит вспоминать о том случае. Знай, ты нужен мне здесь, и, пожалуйста, помни также, дорогой: если переговоры окажутся успешными, ты сможешь сам назвать сумму.

— О’кей, — пробормотал я наконец. — Готов пойти на это, Зельда. Но это вовсе не значит, что мне нравится все, включая и Рамона Переса.

— Вот и чудесно, дорогой. — Она снова сжала мою руку, скрепляя нашу сделку. — Теперь мне не о чем беспокоиться. — Она удобно устроилась на стуле и закинула руки за голову.

— Как тебе нравится этот дом? Полный абсурд, не так ли? Я только арендовала его на пару недель, — объяснила она. — Мне предоставили его полностью, включая слуг. — На мгновение она задумалась. — Хочется поговорить обо всем в каком-нибудь приятном, уединенном местечке. Никакой рекламы, пока все не будет подписано и скреплено печатью. Ты понимаешь, Рик?

— Конечно, — ответил я. — Когда прибудут гости?

Она взглянула на усыпанные бриллиантами часики с тонким платиновым браслетом.

— Час тридцать. Они могут появиться здесь в любое время. Ты обедал, дорогой?

— Я поздно позавтракал перед тем, как отправиться сюда. Поэтому не голоден, благодарю, — заверил ее я. — Но с удовольствием что-нибудь выпью.

Послышался вежливый стук в дверь, и мгновение спустя в комнату вошел Ли Броган.

— Ты как будто произнес заклинание, Рик, — воскликнула Зельда. — Не удивлюсь, если Ли уже держит в каждой руке по бокалу мартини.

Первый раз я увидел Ли Брогана в то время, когда привез Зельду из Южной Америки. За прошедшие два года он не стал лучше. Его песочного цвета волосы заметно поредели, тело пополнело, а щеки сильно обвисли. Под глазами появились красные одутловатые мешки, а губы слегка увяли.

— Привет, Холман, — выпалил он. — Что делает великий мистер Примирение в этих дебрях? Зельда не сообщила, что нуждается в сыщиках.

— Производственный консультант, к вашему сведению, — холодно ответил я. — Если Зельда не предупредила вас, что я ей нужен, — это уже добрый знак.

— Расслабьтесь, дорогие, — промурлыкала Зельда и сладко зевнула. — Учитывая, что спонсоры прибудут в любую минуту, мы должны встретить их объединенным фронтом. Я попросила Рика быть здесь на случай какой-либо неприятности, Ли, вот и все. Это просто разумная предосторожность.

— Неприятностей будет с излишком, — заметил Броган и мрачно рассмеялся. — Парень! Ручаюсь, что через пару часов после того, как соберется это стадо, все разлетится к дьяволу.

— Ты пришел сюда, чтобы посмешить нас? — строго спросила Зельда. — Или, может, в баре кончилась водка?

— Еще нет, — буркнул Броган. — Двое твоих гостей только что прибыли. Я решил, что тебе захочется поприветствовать их. Но, пожалуйста, сделай это сама, у тебя всегда получается лучше.

— Уже приехали? — Ее глаза заблестели, когда она поднялась со стула. — Как интересно! И кто же?

— Рекс Куртни и фон Альсбург, — ответил Броган. — Я и не представлял, что такое возможно. Говорю вам, братья, что не все потеряно, если подобные чудеса еще случаются.

Я беспомощно посмотрел на Зельду:

— Ты можешь перевести это на нормальный язык, милая?

— Конечно, дорогой, — Ли находит странным, что двое моих бывших супругов приезжают вместе. Почему бы тебе не попросить Ли подать что-нибудь выпить, пока я пойду и встречу их. А потом, немного погодя, присоединяйтесь к нам на террасе.

— Отлично, — сказал я.

Дверь тихо закрылась за Зельдой. Мы остались одни, и благоухание ее духов неожиданно подчеркнуло пустоту огромной комнаты. Броган открыл шкафчик с водкой и занялся стаканами и кубиками льда.

— Тебе какого яду? — вздохнул он.

— Бурбон со льдом было бы отлично, — воскликнул я. — Идея Зельды о съемках фильма кажется мне безумной. А что думаешь ты?

Он наполнил стаканы и отнес их к столу. Затем уселся на стул, где только что сидела Зельда.

— Возможно, она кажется безумной, — ответил он, поежившись. — Но я считаю, что Зельда знает этих людей немного лучше, чем я. Да и кто я такой, чтобы спорить?

— Ты — ее доверенное лицо, — неуместно вставил я. — Ведь это ты устроил ее карьеру, не так ли?

— На десять процентов. В основном я следовал ее собственным причудам, — угрюмо произнес он, поднимая свой бокал. — Вечные муки тебе, Холман!

— То же самое тебе, Броган.

Я попробовал бурбон, который оказался очень хорошим, а он сразу осушил свой бокал.

— Ты что-то знаешь? — Он облокотился о стол, подперев ладонями подбородок, и пристально посмотрел на меня. — Она нуждается в тебе не больше, чем во мне сейчас, вундеркинд! Так что не обманывай сам себя и не надейся, что обманываешь кого-то, ха!

— Если бы я знал, о чем ты говоришь, — терпеливо проговорил я, — возможно, и смог бы тебе ответить.

— Не пытайся хитрить, — с отвращением произнес он. — Ты возомнил себя большим героем, когда вытащил ее из этой грязной заварушки в Южной Америке. Все, что она задумала, было предлогом, чтобы затащить тебя сюда на пару дней и ночей!

— О, прекрасная мысль, дружище, — выпалил я. — Мне хотелось бы, чтобы это было правдой.

— Я уже сказал тебе, — разозлился он, — ты напрасно теряешь время, стараясь надуть меня, приятель. Я чертовски хорошо изучил Зельду. Стоит ей чего-то только задумать, как я уже знаю об этом.

— Ну что ж, для меня это большой сюрприз, — весело признался я, — надеюсь, ты прав. А если так, то благодарю за то, что открыл мне глаза, приятель.

С огромным усилием Ли приподнялся со стула. Однако оказался слишком пьяным, чтобы удержаться на ногах. В растерянности он огляделся вокруг, а затем бешено замахнулся на меня через стол. Все это происходило как в замедленном кино, и у меня оказалось достаточно времени, чтобы отодвинуть стул назад и понаблюдать, как его кулак прорезал пустое пространство. Сила инерции лишила его равновесия, и он упал лицом на стол.

— Ты сукин сын, — зарыдал он, — ты спал с ней, когда вы вдвоем были там, в Южной Америке. Так ведь?

— Это сугубо личное дело, Броган, — возразил я. — Вижу, оно очень волнует тебя. Но от меня ты ничего не узнаешь. Тогда у тебя будет больше оснований для беспокойства. Верно?

Глава 2

После мрака, царящего в библиотеке, солнечный свет на террасе из каменных плит казался ослепительным, а зеленовато-голубая поверхность выложенного кафелем бассейна, находящегося за террасой, была такой манящей, что я немного расслабился. Но дело всегда остается для меня делом, и уже через минуту я внимательно осмотрелся. Под большим полосатым зонтом на другой стороне террасы я увидел небольшую группу людей и направился к ним. Зельда, окруженная с обеих сторон экс-супругами, весело улыбнулась мне.

— Рик, дорогой, — громко сказала она, — присоединяйся к нам. Это — Рекс Куртни. — Она грациозно указала в сторону мужчины слева. — Рекс, это мой очень дорогой друг — Рик Холман.

Куртни встал и протянул руку. Он был среднего роста, худой и жилистый. Его рукопожатие было крепким, но не сильным. Длинные соломенные волосы уже начали понемногу редеть. Вместе с ними пропадал и его мальчишеский вид. Какое-то воспоминание промелькнуло у него перед глазами, и нервный тик спазматически дернулся под скулой.

— Некоторым образом я сам большой любитель автогонок, мистер Куртни, — заметил я, — поэтому мне особенно приятно встретить одного из лучших гонщиков мира.

— Благодарю вас, — проговорил он с тем отрывистым лондонским произношением, которое свидетельствует либо об окончании лучшего учебного заведения, либо о древнем аристократическом происхождении. — Но это всего лишь работа, понимаете?

— Мне казалось, что вы были последним из великих спортсменов-любителей?

— Теперь уже нет, старина, — произнес он утомленно. — В наше время нужно быть миллионером, чтобы позволить себе такое.

— Рик, — властно вмешалась Зельда, — прежде чем вы вдвоем начнете рассуждать об автогонках, я хочу, чтобы ты познакомился с Хьюго. С графом Хьюго фон Альсбургом, — быстро поправилась она.

Прежде чем фон Альсбург поднялся, я успел налюбоваться его сияющей куполообразной лысиной. Когда же он наконец выпрямился, его лицо оказалось ее продолжением. Оно было до неприличия безволосым, с толстым мясистым носом и гладковыбритыми скулами, брови были такими светлыми, что казалось, их совсем не существовало. Бесцветные глаза с тяжелыми веками скорее принадлежали игуане^[1], чем представителю человеческого рода.

— Дорогой, — горестно вздохнула Зельда, — ты так ужасно растолстел!

— Прошло уже двенадцать лет, и многое могло случиться за это время, — отозвался он грубым голосом с едва заметным акцентом. — На Рейне есть пословица, что глупости юности возвращаются муками старости. Утешаю себя тем, что мои глупости были такими же прекрасными, как ты, дорогая. — Он высокомерно кивнул Зельде, затем взглянул на меня. — Меня положено было представить первым, раньше Куртни, — добродушно проговорил он. — Ведь я — первый муж Зельды, а он только второй. — Его рука сдавила мою с сокрушительной силой. — Рад встрече с вами, мистер Холман. Знаю, что вы не из бывших, но, может быть, вы — будущий экс-супруг?

— Не говори глупостей, Хьюго, — рассердилась Зельда, — Рик всего лишь мой старый и очень дорогой друг, вот и все.

— Когда ты произносишь эту фразу, моя дорогая, — лениво заметил он, — всегда возникает множество разнообразных догадок. Вы не могли бы подробнее остановиться на этом определении, мистер Холман?

— Наши отношения строго деловые, — ответил я, — и в этом виновата только Зельда. Подозреваю также, что этот пеньюар надет исключительно ради экс-супругов, но только не ради меня.

— Дорогие! — Зельда закрыла лицо руками. — Я должна пойти и немедленно переодеться. Не хочу, чтобы Нина Фарсон видела меня сегодня в таком наряде. Если захотите выпить или еще что-нибудь, нажмите эту кнопку на стене, появится слуга, который вас обслужит.

Она поспешно прошла по террасе и скрылась в доме. Я сел на стул рядом с Куртни и закурил.

— Вы находитесь в наших краях, чтобы участвовать в гонках «Гран-при» в Риверсайде, не так ли?

— Верно. — Он еле сдержал зевоту и о чем-то задумался.

Фон Альсбург отодвинул свой стул подальше в тень зонта и медленным, неторопливым движением вытер лицо носовым платком.

— Столько солнца — это, конечно, чудесно, — проворчал он, — но должен признаться, что калифорнийский климат слишком уж жаркий.

— Вы привыкнете к нему, — заверил я. — Это ваш первый приезд сюда?

— На Западное побережье да, — согласно кивнул он. — Много раз был в Нью-Йорке. Вот это город так город.

— Конечно, это так, — согласился я. — Мы считаем его вторым после Сан-Франциско!

— Я там никогда не был, — произнес он недовольным голосом. — Если вы, джентльмены, позволите мне, я переберусь куда-нибудь в более прохладное место, возможно, даже в дом.

Он спустился по террасе медленным, неторопливым шагом, словно бульдозер на самой низкой передаче. Куртни зажег сигарету от тонкой позолоченной зажигалки и взглянул на меня.

— Он напоминает мне австралийского утконоса, — проворчал он и вновь посмотрел на меня, приглашая к беседе, — один из выживших экземпляров вымершего рода. Истинный тевтон^[2], понимаете?

— Старая гвардия или что-то в этом роде? — отозвался я.

— Один из тех аристократов, которые надеялись, что Гитлер станет их помощником в борьбе с профсоюзами, — задумчиво пояснил он. — Провел всю войну в танковой дивизии на Восточном фронте и был взят в плен русскими в начале сорок пятого, как раз в то время, когда все уже начало рушиться. Спустя шесть месяцев ему удалось попасть в число репатриированных и вернуться в Берлин. Активно сотрудничал с союзниками. И даже, кажется, передал нашим ребятам из Интеллидженс сервис много полезной информации о красных, за что они были ему чрезвычайно благодарны. Прошел также слушок, — неторопливо рассказывал он, — что граф был активным нацистом до войны, но это так никогда и не подтвердилось. Как видите, фон Альсбург обладает всеми инстинктами к выживанию. Единственная ошибка, которую он совершил, была женитьба на Зельде, но и ее он быстро исправил, женившись во второй раз на Марте Брюль.

— Здесь какая-нибудь связь с Фрицем Брюлем, этим удачливым промышленником? — перебил я его.

— Она — его единственная дочь, — тихо вздохнул Куртни. — Когда Хьюго женился на ней, он женился на промышленной империи старика. Прекрасно сработано, если вы способны понять это, Холман. А она сама вовсе не дурна собой.

— Почему он оказался в Штатах?

— Какие-то дела Брюля, связанные с подшипниками, вынудили его приехать сюда. И все эти дни Хьюго ведет переговоры только в Прекрасных круглых цифрах, близких к миллиону. Я нахожу все это впечатляющим и нудным. А чем вы занимаетесь, старина?

— Улаживанием неучтивости других людей, — спокойно ответил я.

Он вытянулся на своем стуле и в упор посмотрел на меня:

— Так вот откуда дует ветер. Я знал, что Зельде одной будет не под силу справиться со своим кровавым замыслом.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — честно признался я.

— Пожалуйста! — Он поднялся со стула и с холодным презрением взглянул на меня сверху вниз. — Этот невинный вид не подходит вам, Холман. Он совсем не в характере человека с вашими очевидными талантами. — Широким уверенным шагом он спустился с террасы, оставив меня одного.

Расслабившись в удобном кресле, я вдруг почувствовал себя неудачником с телевидения, который все эти годы пользовался не тем дезодорантом. Это заставило меня собраться и обдумать ситуацию. Я выкурил пару сигарет, а минут двадцать спустя снова появился Ли Броган. Его походка стала намного увереннее той, что была в библиотеке, а на лице появилось виноватое выражение. Достигнув убежища под зонтом, он рухнул в кресло и посмотрел на меня жалким взглядом.

— Зельда развлекает своих первых двух экс-супругов там, — промямлил он. — Надеюсь, свежий воздух пойдет мне на пользу.

— Будьте моим гостем, — радушно отозвался я.

— Видите ли, я сожалею о том, что произошло. Сделайте милость, простите меня, и забудем об этом.

— Хорошо, — успокоил я его.

— Я нагрузился намного больше, чем рассчитывал, — с болью в голосе произнес он. — Из-за этого я так и поступил.

— Никто не пострадал, — миролюбиво сказал я, — так что забудьте об этом.

— Если бы я мог. — В его голосе появились горечь и жалость к себе. — Вы никогда не поймете, что означает быть рядом с такой женщиной, как Зельда Роксан, три долгих года. Вы не представляете, какой ад она создает для мужчины.

— Пожалуй, для десятка миллионов парней, по скромным подсчетам, такая жизнь казалась бы раем, — улыбнулся я.

— На меня это действует как раз наоборот, — вздохнул он. — Может быть, потому, что я схожу по ней с ума.

— Вот этого я как раз и не понимаю, — уныло произнес я в ответ. — У меня совсем не симпатичное лицо. При виде меня все шарахаются от меня, даже собаки. Пожилые дамы выхватывают свои зонтики и угрожают расправиться со мной, если я предлагаю помочь им перейти улицу. Никто еще не сказал мне, что я вызываю у него доверие. Почему же вы стали исключением, Броган?

Он зажег сигарету, потом медленно потер тыльной стороной ладони у рта.

— Я решил, что должен вам объяснить, почему замахнулся на вас там, — он махнул рукой в неопределенном направлении, — но если вас это не интересует, то я не буду об этом.

Ли Броган был доверенным лицом Зельды долгих три года, о которых он столько кричал, припомнил я, возможно, он знает Гарри Тайга. Неожиданно я заинтересовался им.

— Зельда, должно быть, любит вас, — вскользь заметил я. — Иначе она не стала бы держать вас своим доверенным лицом так долго. — Я на секунду задумался, а потом продолжил: — У нее была возможность пригласить кого-нибудь другого на это место.

— Она меня любит? — Он свирепо рассмеялся. — О, конечно, она уже любит меня как брата. Впрочем, пару раз я по-настоящему возбудился и обнял ее за талию. Даже пытался поцеловать ее однажды, и знаете, что она сказала на это? «Пожалуйста, дорогой, не порти наши прекрасные отношения». Это — султан, но только наоборот. Зельда содержит нечто вроде постоянного мужского гарема, а я просто Броган — семейный слуга, вроде евнуха, верный и бесполый, старый, добрый Броган.

— Не принимайте все так близко к сердцу, — возразил я мягко, — совсем ни к чему обижаться на нее за это. Кроме Зельды, в мире есть миллион других женщин — прекрасных и желанных.

— В этом, черт возьми, и заключается моя трагедия, — пробормотал он. — Нет, нет. Для меня они не существуют. И если вы на мгновение откажетесь от своего самоуверенного превосходства и задумаетесь над этим, Холман, вы поймете почему. Кто в этой стране теперь самый великий символ изощренного секса? Конечно Зельда. Не так ли?

— Вы правы, — неохотно признался я. — Но вы не можете потребовать, чтобы она спала с десятью миллионами парней, которые сделали ее этим символом, верно, дружище?

— Это ни о чем не говорит, — прорычал он, — и вы знаете это. Уже три года я близок к Зельде — более тысячи дней я был ближе к ней, чем кто-либо другой.

Сколько продолжалось ее первое замужество с фон Альсбургом?

— Я не стал бы…

— Я скажу вам. — Голос Брогана звучал убежденно. — Ровно двадцать месяцев. Сколько оно длилось с Рексом Куртни, прежде чем она разрубила брачные узы? Почти год. А с Гарри Тайгом? Меньше шести месяцев! А остальные, включая Хосе Переса и, возможно, вас, — все, с кем она провела хоть немного времени от уикэнда, ну, скажем, самое большее, до трех недель, — они просто не в счет. Так что только я, Ли Броган, знаю ее дольше, чем все вы, паршивые сукины дети, вместе взятые! А она обращается со мной как с братом!

— Может быть, поэтому вы продержались так долго, Броган, — тихо заметил я. — Для Зельды секс — это то, что не может стоять на одном месте, — он перемещается от одного к другому. И то, что вы…

— Нет! — Он неистово замотал головой. — Это совсем не то. Иногда мне кажется, что у меня просто нет того, в чем нуждается такая женщина, как Зельда Роксан. Но потом я прихожу к мысли, что она точно знает о моих чувствах, вот почему ее отказ становится преднамеренным и расчетливым. Вероятно, она получает большой заряд, держа меня все время на конце веревки.

— Вы имеете в виду, что она просто садистка и таким образом получает удовольствие?

Он опять замотал головой:

— Это трудно объяснить. Словно во мне заключена ее самоуверенность в некоем сумасбродном варианте. Пока я нахожусь рядом с вывалившимся языком, она знает, что не потеряла ни одной черты своего губительного очарования, и это придает ей уверенности в себе. Стоит мне уйти, она вся изведется, но, увы, не из-за меня, вы понимаете, о чем я говорю, но из-за того, что вместе со мной она потеряет чертовски много своей самоуверенности.

— Боже! — произнес я голосом, внушающим страх. — Ваши дела действительно плохи, хуже, чем у любого из тех, кого я знаю. Почему бы вам время от времени не устраивать себе уик-энд, и подлиннее. Совсем не сложно найти энергичного компаньона в таком бизнесе, и это может изменить всю вашу дальнейшую перспективу.

— Я знал, что вы не поймете меня, — вяло проговорил он. — Нет других женщин во всем этом проклятом мире, насколько я знаю, Холман. Они просто не интересуют меня больше. Я хочу Зельду, и только ее, и ею я должен обладать, а если нет…

— А если нет? — подтолкнул я.

— Я сойду с ума или сделаю что-нибудь безумное, — прошептал он. — Это разъедает мои внутренности, словно кислота, только еще хуже. Когда я увидел недавно эту слойку с кремом Куртни и этого жирного фон Альсбурга, сидящих здесь вместе, меня подбросило. Подумать только, они оба обладали Зельдой!

— Не хватает еще одного, — весело напомнил я ему. — Третий экс-супруг может появиться с минуты на минуту.

— Этот зануда! — прорычал он. — В некотором роде Гарри Тайг наихудший в этой связке — и ваша заслуга, что вы смогли это вычислить. Я не против того, чтобы выпить, совсем недавно я сам был таким. Но этот заносчивый пьяница, который использует чувства других людей как некондиционный товар, покупаемый по сниженным ценам… — Он внезапно замолчал и снова помотал головой. — Я говорю чертовски много. Простите, Холман.

— Вы становитесь интересным, — заметил я. — Никогда сам не встречал Тайга, но, конечно, много слышал о нем.

— Вы знаете, как говорят на Бродвее, единственным, кто сказал доброе слово о Гарри, была его мать, и это случилось в тот день, когда он покинул дом. — Броган вымученно ухмыльнулся. — Возьмите любого в Голливуде, и он окажется более чистым, чем Гарри с его репутацией.

— Это действительно так? — выпалил я.

— Он не только лжец и мошенник — этим он не отличается от других продюсеров, — заявил Броган хладнокровно. — Эта его врожденная низость по-настоящему досаждает. Ему хотелось не только овладеть каждой, кого он встречал на своем пути, но и похвастаться этим перед всеми, демонстрируя своих любовниц и подробно рассказывая о своих приключениях. Но позднее это обернулось против него самого — вот почему он стал пьяницей. Трезвый, даже сам Гарри Тайг не может выносить своего собственного лица.

— Как долго Зельда была замужем за ним?

— Неполных шесть месяцев, вернее, восемнадцать недель, чтобы быть точным. Он ужасно обходился с ней в это время, был ей неверен. Она многое переняла от него, разбив дюжину браков. И наконец Тайг не смог допускать подобное дальше.

— Вы снова запутали меня своими словами, — заметил я кратко. — Вы все время много говорите, но при этом так ничего и не рассказываете. Что конкретно сделал Зельде Тайг, что было такого ужасного в этом браке?

— О’кей, — проскрежетал Броган. — Если вы хотите короче и благозвучнее, тогда Гарри Тайг был!..

Его голос затих, когда он услышал быстро приближающиеся легкие шаги позади нас. Он обернулся через плечо и, спотыкаясь, поднялся. Его губы раскрылись в подобии улыбки.

— О! Нина! — пробормотал он, заикаясь. — Как чудесно видеть тебя снова.

— Привет, Ли, — легко отозвался женский голос. — Судя по твоему виду, ты пропил десять процентов этой сделки?

Я последовал примеру Брогана и поднялся, чтобы поприветствовать новую гостью. Прошло уже изрядно времени с тех пор, как я видел ее в последний раз, но она совсем не изменилась, впрочем, как и Зельда. В шоу-бизнесе, вспомнил я, все женщины остаются в одном возрасте лет двадцать, а потом, в отличие от старых солдат, быстро увядают. Нина Фарсон, должно быть, была так близка к сорокалетнему рубежу, что для этого ей достаточно лишь протянуть руку, но выглядела она лет на десять моложе. Это была высокая брюнетка с худым, почти истощенным телом, какие были нынче в моде. Худое, заостренное лицо подчеркивало выразительность ее огромных карих с зелеными крапинками глаз, с их особой способностью искусственно выжимать слезы, что вводило в заблуждение с миллиона телеэкранов треть мужской части планеты.

— Не может быть, — воскликнула она превосходно поставленным голосом, — это же Рик Холман! Какой приятный сюрприз видеть вас здесь, Рик! Ведь это всегда означает, что самые большие неприятности будут устранены с величайшими предосторожностями и ни одно проклятие не коснется того, кто в этом участвует. Я уже не чувствую себя угнетенной.

— Вы все еще злитесь на меня за то время в Акапулько, Нина, — сочувственно произнес я. — Но, милая, тот руководитель оркестра был трижды разведен, и его долги по алиментам приближались к шестизначной цифре. Киностудия только сберегала свои капитальные вложения.

— Я не имела в виду киностудию, — ехидно заметила она. — А лишь тот паршивый способ, каким вы воспользовались, назвав себя представителем его третьей жены и ворвавшись в нашу комнату в середине… — Она замолчала, и сладкая милостивая улыбка преобразила ее лицо. — О, крошка! — тихо замурлыкала она.

На мгновение мне показалось, что она тронулась умом, но потом я понял, что она смотрит не на меня, а через мое плечо. Я повернулся и увидел Зельду, скользящую по террасе с распростертыми руками и сияющей улыбкой на лице.

— Нина, дорогая!

Они нежно обнялись, так что ни их косметика, ни их кружева не пострадали.

— Ты чудесно выглядишь, дорогая, — с небывалым энтузиазмом воскликнула Нина, — просто чудо!

— И ты тоже, дорогая, — отвечала Зельда с таким же вдохновением. — Если я смогу хотя бы наполовину выглядеть так же молодо в твоем возрасте, я буду безумно счастлива.

Улыбка Нины не дрогнула.

— Не беспокойся, дорогая, — прошептала она взволнованным голосом, — твоя тайна в абсолютной безопасности со мной. Я приехала последней?

— Должны приехать еще двое, — заверила ее Зельда. — Так что у тебя много времени, дорогая. Ты ничего не пропустишь. Почему бы нам всем не пройти внутрь и немного не выпить, ожидая, пока подъедут остальные?

Она взяла Нину под руку, и они удалились вдоль террасы, оживленно разговаривая, как парочка школьных подружек после долгих каникул. Ли Броган наблюдал за ними с любопытствующим сосредоточенным выражением лица, пока они не скрылись внутри дома.

— Это то, что мне нравится в красивых женщинах, — развязно выпалил я, — уходят или приходят они, за ними всегда интересно наблюдать. Зад Фарсон, пожалуй, единственное место, где она сохранила еще какие-то изгибы.

— Я помню, когда-то давно, — произнес Броган ровным голосом, — во время боевой подготовки нас обучали обращаться с гранатой, и какой-то шутник из Айовы, только что прибывший с фермы, каким-то образом раздобыл одну. Он дурачился с ней в казарме в тот вечер и случайно сорвал чеку. Думаю, по меньшей мере двадцать парней стояло рядом, и все они знали, что в запасе у них не более пяти секунд, чтобы предпринять что-то. Я не имею в виду, что они хотели поступить как герои или что-то в этом духе — нет, просто они мечтали остаться живыми, выпрыгнув в окно или еще как-то. И знаете, что произошло? Ничего, вот что! Они все стояли вокруг, словно загипнотизированные, и похолодели от ужаса, в том числе и я, конечно.

— Ну и что?

— У меня внезапно возникло то же ощущение, что и тогда, — проговорил он мрачно. — В любое время Зельда готова сорвать чеку, а мы все стоим вокруг и наблюдаем до тех пор, пока не будет слишком поздно пытаться что-либо сделать.

— Вы знаете что-то такое, о чем не знаю я, приятель? — задумчиво спросил я.

— Возможно, я не уверен. — Он пожал плечами. — Почему бы вам не спросить у Зельды? Вы ее старинный приятель, не так ли, Холман?

Неожиданно Броган развернулся и зашагал по террасе. Я бросился его догонять.

— Постойте, — крикнул я раздраженно. — Какого черта вы темните, Броган?

— Я уже сказал вам, — буркнул он, — если вы ничего не знаете, лучше спросите у Зельды.

— О’кей, — прорычал я ему вслед. — Так и сделаю. Но все-таки — что же, черт возьми, случилось?

— Когда? — Он посмотрел на меня отсутствующе.

— Да тогда, глупец вы этакий, когда тот крестьянский парень сорвал чеку!

— А, это, — он слегка поежился, — абсолютно ничего, граната была учебной.

Глава 3

Примерно часом позже мы сидели, развалясь, в мавзолее, заменяющем гостиную, и пытались поддержать угасавшую беседу, когда слуга объявил о прибытии очередных гостей. При их появлении в комнате я почувствовал, как в глубине души у меня нарастает ярость, и очень удивился, что два долгих года не смогли заглушить мою ненависть.

Темно-серый костюм, старомодная рубашка и галстук не смягчали внутреннюю жестокость Рамона Переса. На его загорелом лице была все та же резко очерченная маска расчетливой враждебности, его блестящие глаза отражали марксистскую концепцию восприятия мира, к которому принадлежал я и которому он не верил.

Зельда сразу же направилась к нему. Вежливая улыбка неподвижно застыла на ее лице, словно она была там закреплена в ожидании его приезда.

— Рамон, — любезно приветствовала она, — добро пожаловать в мой дом.

Он осмотрел комнату и присутствующих медленным высокомерным взглядом, затем его нижняя губа презрительно искривилась.

— Изнеженный и избалованный — разлагающийся и коварный, — усмехнулся он. — Подходящий дворец для куртизанки!

Нина громко хихикнула в дальнем углу комнаты, заставив Зельду на секунду крепко прикусить нижнюю губу.

— Это Presidente настоял на том, чтобы я приехал, — холодно отчеканил Перес. — Хочу представить моего помощника — полковник Валеро.

Тот щелкнул каблуками и церемонно поклонился. Костюм Валеро спокойного серого цвета и простая белая рубашка никого не обманули — он чувствовал бы себя намного свободнее, размахивая мачете где-нибудь в тесных шеренгах. Это был высокий парень с бычьей шеей, блестящими черными волосами и тоненькой полоской усов над верхней губой. Холодная проницательность сквозила в напряженных линиях, разбегающихся от уголков его синевато-серых глаз. Неровный белый шрам на его бронзовой шее был немым свидетельством, возможно, единственной маленькой ошибки в жизни. Полковник Валеро был профессиональным убийцей, и, быть может, подумал я, очень изощренным убийцей.

— Вы знакомы с остальными? — спросила Зельда, а затем представила нас всех. При этом каждый раз Перес коротко кивал в знак приветствия, сделав исключение только для меня.

— Холман? — Его черные брови выгнулись от удивления. — Итак, мы встретились снова. — Эти банальные слова прозвучали отрывисто, как возобновленное соприкосновение с болезнью, о которой нельзя упоминать.

— Привет, Рамон! — улыбаясь, ответил я. — Сколько еще патриотов казнены за последнее время?

Его тонкие губы сжались и практически исчезли с лица.

— У вас извращенное чувство юмора, Холман, — объявил он тихо. — Помню тот случай, когда был вынужден преподать вам жестокий урок, но вы, кажется, уже забыли его.

— Нет, вы не правы, — заверил его я, до боли растянув губы в улыбке. — Я не забыл ни одной секунды того печального опыта, Рамон. С тех пор всегда надеялся, что встречусь с вами снова в таком месте, где ваше положение главного палача ничего не будет значить. Например, в таком месте, как здесь.

Валеро сделал быстрый шаг по направлению ко мне, но затем остановился, почувствовав, как Перес сдавил его руку.

— Это не нужно, Хуан, — спокойно проговорил Перес. — Он все еще просто напуган и неумело маскирует свой страх.

— Вы знаете, кто я такой, Рамон, — ровным голосом проговорил я, — типичный продуктотжившего капиталистического общества, стремящийся реагировать на любую возможность личного продвижения, которая может мне представиться, и я всегда стараюсь не упускать эту возможность. Вот почему, надеюсь, у вас будет по-настоящему интересный уик-энд.

— Рамон, — порывисто вмешалась в наш разговор Зельда, — вы должны пройти и поговорить с другими гостями. Граф фон Альсбург просто изнемогает от желания познакомиться с вами.

Она настойчиво тянула его за руку, пока он наконец не позволил отвести себя к креслу, где сидел фон Альсбург, мрачно созерцавший кружку пива. Все это время Валеро улыбался мне, показывая неправдоподобно белые зубы.

— Это забавно, сеньор, — сказал он глубоким басом. — Словно наблюдаешь за маленькой блохой, пытающейся напугать волка и угрожающей ему своими укусами.

— Приятель, — заметил я серьезно, — не стоит торчать здесь, теряя время на пустые разговоры. Ваш шеф служит удобной мишенью для любого, кто окажется на этой террасе с автоматом.

Он напрягся и быстро повернулся к стеклянной стене, отделяющей гостиную от наружной террасы, затем неожиданно расслабился и ухмыльнулся.

— Шутка, — воскликнул он. — Очень забавно, сеньор. Возможно, представится случай, когда мы окажемся один на один. Тогда, по-видимому, я смогу удовлетворить ваши надежды на интересный уик-энд.

Внезапный грохот разбитого стекла заставил Валеро быстро повернуться к террасе, его правая рука, нырнув под пиджак, застыла там, прежде чем он увидел вошедшего. Вновь прибывший гость медленно пошатывался на ногах и, ко всеобщему удивлению, был без единого заметного пореза на лице. Гарри Тайг, а это, несомненно, был он, тревожно покачался еще несколько секунд, затем неуверенно взглянул в сторону Зельды.

— Какого черта? — грубым голосом произнес он. — Почему вы не сделаете себе двери, как у нормальных людей?

Рекс Куртни, который был ближе всех к нему, схватил его за руку и подтолкнул к ближайшему креслу. Тайг развалился в нем свободно на несколько минут, а затем воинственно взглянул на Куртни.

— Не стойте там, — раздраженно пробормотал он, — дайте мне выпить.

Куртни беспомощно пожал плечами и взглянул на Зельду, спрашивая, как быть, а та в свою очередь посмотрела на Ли Брогана.

— Сейчас я попрошу слугу принести ему выпить и убрать осколки стекла, — отозвался Броган, счастливо ухмыляясь. — Старина Гарри всегда верен себе. Если бы он появился трезвым, то загнал бы всех нас в петлю.

Судя по нынешнему виду, Тайгу требовался катафалк, а не выпивка. Сквозь его жесткие черные волосы проглядывала седина, а короткое коренастое тело стало еще более тучным. Коричневые глаза смотрели туманно и не очень отчетливо и удачно гармонировали с недоразвитой неопределенностью его толстого лица. Он грубо повертел в руках острый осколок стекла, который зацепился за его пиджак, затем бросил его через плечо, с безразличием глядя на собравшихся, пристально наблюдавших за ним.

— Привет, Зельда. — Он широко ухмыльнулся. — Знаешь, ты много раз снилась мне. Знаешь что? Ты все такая же и в жизни.

— Он очень пьян, — резко произнес фон Альсбург. — Кто-нибудь отвел бы его спать, чтобы он немного протрезвел.

Тайг неуклюже вытянул шею, пока не нашел обладателя голоса.

— Эй, лысый! Тебя кто просил раскрывать свою пасть, а? Может, у тебя особая концессия на дорогостоящее тело Зельды? С какой помойки ты приполз сюда?

— Гарри, прошу, пожалуйста, — строго проговорила Зельда, — веди себя как цивилизованный человек, хоть раз в жизни.

— А что, ты знаешь, как ведет себя цивилизованный человек? — Он закатился сдавленным смехом. — Ты, должно быть, брала уроки, да? — Он обвел взглядом присутствующих и решительно замотал головой. — Но не у этих насекомых, это уж точно!

Зельда сделала незаметный профессиональный жест отчаяния, означавший, что ситуация вышла из-под ее контроля. В конце концов, она была всего лишь слабой женщиной и очень нуждалась в помощи. Неожиданно вспомнив о своем задании, я шагнул вперед. Не было ничего особенного в том, что мне удалось выдернуть Тайга из кресла и одновременно увернуться от удара его кулака, который он пытался мне нанести. Похоже, это был великий день усмирения пьяниц, и я смог увидеть, как слабо поморщился Броган, у которого возникла такая же мысль.

— Убери свои лапы, подлец, — дико заорал Тайг, — или я убью тебя.

Я грубо схватил его за воротник пиджака и тряхнул так, что он потерял равновесие. Другой рукой я схватил его за штаны в том месте, на котором сидят.

— Куда его деть? — спросил я хозяйку.

— Поверни направо, когда поднимешься по лестнице, вторая дверь слева будет в его комнату, — ответила она. — Благодарю тебя, Рик.

Я вытолкнул Тайга из комнаты в широкий вестибюль и затем начал долгое, с утомительной борьбой, восхождение по лестнице. Когда мы достигли наконец его комнаты, руки мои болели и я тяжело дышал. Открыв дверь, я протащил его через всю комнату к краю кровати, затем неожиданно отпустил, так что сила инерции сбила его с ног прямо на кровать лицом вниз. Пока я закуривал сигарету, Тайг перевернулся на спину и злобно уставился на меня.

— А ты кто такой, черт возьми? — удивился он. Его язык все еще заплетался, но борьба, видимо, здорово его отрезвила.

— Меня зовут Рик. Холман, — ответил я.

— С Пляжа культуристов, наверное, — насмешливо произнес он. — А, понял, у Зельды новое удовольствие.

— Она просила меня приехать на уик-энд, чтобы поддержать порядок, — спокойно объяснил я. — Похоже, вы пытались его нарушить.

— Так вы сделали себя дешевым героем — большое дело! — Он приподнялся на локте, его лицо снова покраснело. — Ты знаешь, кто я, дешевка? Я — Гарри Тайг, самый знаменитый продюсер на Бродвее, я кое-что значу, и ты чертовски пожалеешь о том, что когда-то пытался тронуть меня.

— Если хочешь, могу дать тебе в нос за так, — предложил я ему любезно.

Его голова резко упала на кровать, и его мутные глаза внимательно следили за мной, пока он не удостоверился, что я лишь пошутил. Затем он немного расслабился.

— Наверное, профессиональный вышибала, да? — Эта мысль как-то успокоила его. — Ладно, у тебя нет шансов удержать меня, сопляк, раз уж Зельда все это устроила. Никто еще не обращался непочтительно с Гарри Тайгом.

— Судя по всему, вы просто ничтожество, которое когда-то было кем-то, — ответил я несколько высокомерно. — Вы пьянствовали так долго, что сегодня вряд ли кто занял бы вам десять центов, даже если бы у вас появились права на новую постановку «Моей прекрасной леди». Вы кончены, мой маленький друг, как и память о вас.

— Ты так думаешь? — Он с трудом приподнялся и сел, злобно взглянув на меня. — Позволь сказать тебе кое-что, чего ты не знаешь, осел. — Он задыхался от ярости. — Я скоро заключу самую большую сделку в своей жизни.

— Пошлешь за новой бутылкой? — невинно спросил я.

— Ты помнишь вещь «Гарриет и охотник за головами»? Впрочем, возможно, ты жил на Луне последние три года?

— Конечно помню, — правдиво ответил я. — Лучшая постановка Бродвея, она шла почти два года, не так ли?

— Тысяча девятнадцать представлений! А ведь это я поставил его, — самодовольно произнес он. — Права на экранизацию проданы за четыреста пятьдесят тысяч долларов, и мне, как постановщику, отвалили сорок пять процентов.

— Но это все в прошлом, мой миленький, — прервал я его, — остались только воспоминания.

— Продуй свои уши и слушай, — прорычал он. — Компания, которая предлагала наивысшую цену за права на экранизацию, находится на грани банкротства. Поэтому им нужна собственность, например хит с Бродвея, пока банк еще поддерживает их. Так что они заключили со мной хорошую сделку: двадцать процентов наличными, оплата сальдо в течение года после отказа от права на картину и двадцать процентов прибыли.

— Это чертовски рискованно, не так ли? — подколол я.

Тайг медленно покачал головой:

— Ты думаешь, Гарри вчера родился? Я подписал сделку после того, как они согласились обеспечить мне безопасность, что-то вроде биржевой премии, которую можно будет взять в случае, если наступит время и денег не окажется в наличии. Пока их средства не достигли значительной стоимости, я и автор целиком положились на наше право выбора, которое даст пятьдесят два процента фонда нам двоим — контрольный пакет.

— Мне все еще не понятен смысл всего этого, — нахмурился я озадаченно.

— Конечно нет, — выкрикнул он, — ты ведь чертовски глуп! Но я попытаюсь так объяснить, что даже ты сумеешь понять. Я нашел самого хитроумного юриста на десять кварталов Сорок седьмой улицы, и он напичкал контракт двойственным толкованием — прекрасная законная дымовая завеса, которая позволит мне действовать в зависимости от ситуации: я могу либо брать деньги, либо получать дивиденды, как захочу.

— А автор?

— Я выкупил его долю еще год назад, — ответил Тайг и счастливо хихикнул. — Он только ждал момента, чтобы заграбастать денежки. Вот я и предложил ему пятнадцать процентов сверх того, что ему причитается, и он чуть не расцеловал меня.

— Так, теперь вы обладатель средств, которые гарантируют вам контрольный пакет в этой компании? — вежливо спросил я. — Так это и есть ваша большая сделка? — повторил я вопрос.

— Конечно да, — ответил он довольно. — Фильм стал самым кассовым, мальчик. Сегодня компания имеет десять миллионов, с какого бока ни подойти, и в понедельник мне надо окончательно сделать выбор — деньги или акции. Хочешь угадать, что я выберу?

— Мне все ясно, — признался я. — Каким образом эта компания позволила так себя надуть? Что, у них не нашлось юриста, который смог бы прочитать контракт вашего юриста?

— Мне кажется, они просто струхнули, — самодовольно ответил он, — и увидели выход в одном: или они получат право на фильм, или пойдут на дно. Я и мой юрист — мы лишь немного нажали на них. — Он прищелкнул пальцами. — И в этот понедельник, малыш, Гарри Тайг получает прекрасную маленькую кинокомпанию стоимостью в десять миллионов долларов, которые упадут прямо мне в руки, как спелые сливы! У меня куча планов в отношении этой компании. Возможно, я даже возьму немного денег и выделю часть своего времени, чтобы убедиться, что краткосрочный сильный кулак по имени Холман будет раздавлен, как жук. Подумай об этом!

— А компания представляет себе, чем вы собираетесь заняться?

— Конечно, — ответил он, кивнув. — Они осаждают меня со всех сторон уже шесть месяцев, чтобы я передумал. Последнее их предложение — миллион наличными и двадцать процентов акций. Я спросил их: не считают ли они меня идиотом?

Послышался вежливый стук в дверь. Когда я открыл ее, то увидел слугу с недовольным лицом, держащего в руке поднос.

— Мистер Броган предложил мне принести это для мистера Тайга, сэр, — произнес он голосом, предполагавшим, что все это не соответствует его джентльменскому воспитанию.

— Отлично, — сказал я и взял поднос из его рук. — Теперь я побеспокоюсь об этом сам.

— Что-нибудь еще прикажете, сэр?

Я задумался на несколько секунд, потом сдержанно кивнул ему: «Мистеру Тайгу хотелось бы чуть позже увидеть горничных — он сам скажет вам, когда прислать их». Затем осторожно прикрыл дверь перед его вытянувшимся лицом. Искра оживления промелькнула в глазах Гарри, когда он опустил ноги с кровати и сел.

— Скотч, да? — Он бросил жадный взгляд. — Это то, что нужно.

Я поставил поднос на кровать рядом с ним и наблюдал, как он наливает себе гигантскую порцию.

— Вы собираетесь потратить часть ваших вновь приобретенных миллионов, чтобы финансировать фильм Зельды? — воскликнул я.

Он сделал большой глоток скотча и на мгновение зажмурился:

— Вы пытаетесь разыграть меня, юноша?

— Нет, пытаюсь удержаться от желания испортить полный комплект ваших ребер, приятель. — Это был прямой ответ, так как больше всего в жизни в этот момент он нуждался в прямом ответе.

— Если Зельда рассчитывает вытянуть из меня хоть одну монету на это безумное предприятие, то она, наверное, лишилась своего обожаемого рассудка, — самодовольно ухмыльнулся он. — Единственная причина, по которой я приехал сюда, — это чтобы посмеяться. Тут ведь произойдет нечто вроде истерики, прежде чем ты станешь стариком, юноша, — поверь мне.

— Зельда будет разочарована в вас, Гарри, — ответил я.

— Я пишу сценарий об этом, юноша. — Он выпил стакан до дна и тут же наполнил его снова. — Я рассчитываю стать хозяином положения. Прежде чем я покончу со всей этой бандой, они будут тараторить как обезьяны.

— Ладно, я вижу, вы все еще в своей роли, — согласился я с ним. — Никогда не слышал, чтобы вас обвинили в том, что вы прекрасный парень, и вы, очевидно, не собираетесь кого-либо удивлять.

— Ну и пусть, черт возьми. — Он шумно сглотнул. — А теперь проваливай отсюда, юноша. Оставь меня одного, чтобы я мог сосредоточиться и хорошенько выпить.

Новая цистерна встала под загрузку, хотя я не дошел еще до двери, — и снова послышался осторожный стук в дверь. Затем она открылась, обнаружив встревоженное лицо Зельды.

— Рик, дорогой, — она сделала паузу, украдкой взглянув на Гарри Тайга, — все в порядке?

— Просто отлично, — заверил ее я, — собирался уходить, когда вы постучали.

Она, нахмурившись, взглянула в сторону кровати:

— Не пей так много, слышишь, Гарри? Ужин в восемь, и сразу после него у нас совещание в библиотеке.

Не правда ли, как чудесно? Мы ведь будем на пути к миллионам наших миленьких долларов за мою новую картину.

— Да.

Тайг снова воспроизвел это бульканье, и отвратительный звук ударил меня по нервам. Я понял, как нечто подобное может свести с ума, если продлится еще какое-то время.

— Хорошо, все чудесно тогда. — Голос Зельды прозвучал не так уверенно. — Не забудь: ужин в восемь, Гарри.

Я поспешил выйти из комнаты следом за ней и закрыл дверь. Мы дошли до лестничной площадки, когда она остановилась и осторожно прикоснулась к моей руке.

— Дорогой, я так благодарна тебе за заботу. Гарри стал бы просто невыносим, если бы еще задержался в гостиной. Знаешь, Хьюго просто не выносит его.

— Да, я чувствую, что атмосфера накаляется, — признался я серьезно.

— Рик, дорогой, — она смотрела на меня невинным взором, — ты смеешься надо мной?

— Боже упаси, милая, — удивился я. — Кто может смеяться над настоящим секс-символом?

Ее плечи раздраженно дернулись.

— Иногда я просто не понимаю тебя, дорогой. Тем не менее я хотела бы поговорить с тобой о совещании, которое мы проводим.

— В библиотеке после ужина?

— Ну конечно, где же еще? Я думаю, что все будет в порядке, но все же, знаешь, будь где-нибудь поблизости.

— Ты хочешь, чтобы я присутствовал на совещании?

— Не совсем, дорогой. — Ее тело слегка коснулось меня с ясным намеком на наше полное взаимопонимание. Его, конечно, не существовало, но в этот момент кто бы не поверил в это?

— Может быть, я спрячусь в туалете?

— Не говори глупостей, дорогой. Я имею в виду, если ты посидишь в гостиной, мне будет спокойнее. Да, и если произойдет какое-то недоразумение, я буду знать, что ты находишься близко.

— Зельда, — я положил руки ей на плечи и заглянул в глубину ее глаз, — у меня такое чувство, что ты наивная девчонка, которая скрывает от папы Рика всю правду об этой сделке.

— Не мели вздор, дорогой, — она мелодично засмеялась, — это только чисто деловые отношения, так что каждый сможет сделать на этом…

— Миллионы и миллионы миленьких долларов, — закончил я за нее. — Ты уже говорила об этом.

— Ты догадливый, Рик. — Она подалась вперед и нежно поцеловала меня в губы. — Такая прекрасная перемена после Ли Брогана. Каждый раз, когда я разговариваю с ним, его глаза так заняты раздеванием меня, что он даже не слышит, о чем я говорю. Не люблю, когда меня вынуждают повторять несколько раз.

— Особенно мужья?

На мгновение ее глаза стали задумчивыми.

— Мама всегда говорила, что девушка выходит замуж по расчету, и она была права, дорогой. Посмотри, что случилось со мной, когда я вышла замуж по любви.

Глава 4

Я стоял на краю террасы, всматриваясь в глубину залитой лунным светом темной массы Тихого океана, в волны, разбивающиеся о берег. Ночной ветерок с океана освежал меня прохладой, и луна плавно скользила в безоблачном калифорнийском небе. Это была прекрасная ночь, как будто созданная для соседства зажженной свечи и бокала хорошего вина, нежных звуков полузабытой мелодии и шуршания дорогого шелкового платья, для таинственного шепота и исступленного вскрика девушки, не чувствующей раскаяния.

— Пять минут двенадцатого, — неожиданно произнесла Джен Келли. — Они сидят в библиотеке уже три часа. Вот это да. У них и правда совещание.

— Поскольку еще никому не перерезали горло, нам не о чем беспокоиться, — ответил я с раздражением. — Почему бы вам не расслабиться и просто насладиться этой ночью?

Она взволнованно хихикнула:

— Вы говорите так, будто собираетесь подобрать ко мне ключики, мистер Холман.

Я повернул голову и оценивающе взглянул на Джен Келли. На ней было длинное черное платье без рукавов, но его элегантность разбивалась о безвкусный звенящий браслет на руке и три длинные нитки жемчуга, обмотанные вокруг шеи.

Мисс Ретивая Работница — так назвала ее Зельда утром, и это прозвище как нельзя лучше подходило ей. Ее очень полная и высокая грудь страстно упиралась в тонкую ткань платья, и вся она выглядела как воплощенная целеустремленность. Она была ретивой, это уж точно, и, возможно, однажды, когда я почувствую себя не слишком старым, менее мудрым и не очень занятым…

— Вам сколько лет, мисс Келли? — спросил я.

Она заморгала глазами:

— Что это за вопрос? Мне уже достаточно много лет, если вы хотите знать.

— О чем?

— Не представляйтесь таким наивным, мистер Холман! — Она снова хихикнула, но на этот раз в голосе почувствовалась смесь волнения и смущения. — Вы хотите, чтобы я произнесла по буквам для вас, Рик?

— Если разговоры о сексе заставляют ваши щечки так по-девичьи краснеть, милая, — спокойно заметил я, — подумать только, как бы вы прореагировали на практический эксперимент.

Ее губы дрогнули.

— Теперь вы смеетесь надо мной! — Она быстро повернулась и уставилась в панораму ночи. — Вы такой же, как все, — ничем не отличаетесь даже от Ли Брогана. Когда Зельда Роксан рядом, вы не замечаете ни одной женщины вокруг. — Ее плечи изогнулись в неловкую кривую линию и вдруг начали потихоньку вздрагивать. — Ненавижу вас, — выпалила она со слезами, — Боже, как я ненавижу всех мужчин.

— Мне кажется, что надо немного выпить. Почему бы нам не вернуться в комнату, и я приготовлю что-нибудь.

— Оставьте меня, — ответила Джен Келли приглушенным голосом, — вместе со своими шуточками про краснеющую девицу.

Я спустился по террасе и прошел мимо разбитого окна, где Гарри Тайг исполнил свой драматический выход. Моя голова была занята мыслями о том, что наступает время, когда девушке надо либо льстить, говоря о ее сексуальности, либо не упоминать об этом совсем, но только не надо укорять ее за девственность. Быть может, я уже становлюсь старым?

Слуга предусмотрительно пополнил запасы бара. Так что я выбрал любимую марку бурбона и налил себе. Примерно через десять минут я услышал звуки голосов в коридоре, которые становились все отчетливее. Первым вошел Гарри Тайг с самодовольной ухмылкой на лице. Он сразу же направился к бару, оживленно потирая руки.

— Вот что мне нужно — так это выпить после всех этих чертовых разговоров, — радостно воскликнул он. — Никогда еще не слышал столько чепухи за всю жизнь, включая восемь лет работы на Бродвее, юноша!

Рекс Куртни и Хьюго фон Альсбург подошли следом, оба молчаливые, с застывшими лицами. Затем пришла Нина Фарсон, ее огромные глаза были пустыми и безжизненными. Она осторожно погрузилась в кресло.

— Позвольте налить вам, мисс Фарсон? — вежливо спросил Куртни.

— И сделайте двойную, — произнесла она словно из другого мира.

Зельда совершила свой обычный безупречный выход, неосознанно затмив всех, кто находился в комнате. Ее длинное черное платье вызывающе блестело лакированной кожей. Колье из ярких сапфиров в форме звезд, окаймленных бриллиантами, и такие же серьги были надеты несколько небрежно, что, однако, не портило ее, а лишь придавало ей очарование.

— Рик, дорогой, пожалуйста, налей мне. Все эти разговоры о деньгах довели меня до изнеможения. — Она изящно опустилась в кресло, и улыбка, застывшая на лице, постепенно приобрела лакированное качество ее платья.

Когда я встал, чтобы выполнить просьбу Зельды, в комнату вошел Рамон Перес, сопровождаемый своей тенью по имени Валеро. Оба посмотрели на меня так, словно я был контрреволюционным лозунгом, написанным на стене казармы, и торопливо прошли мимо меня. Сказать, что атмосфера была натянутой, означает — ничего не сказать. Я наполнил бокал и отнес Зельде. Она быстро выпила половину, затем немного расслабилась.

— Ли все еще в библиотеке, дорогой, — нежно прошептала она. — Будь добр, отнеси ему выпить — все равно чего.

Ее глаза сигнализировали о безотлагательности алкогольных потребностей Брогана, потому я, не раздумывая, отправился выполнять это задание. Когда я вошел в библиотеку, он сидел во главе стола, весь окутанный табачным дымом, словно председатель правления, которого только что искусно отправили в отставку, а он все еще пытался сообразить, как им это удалось. Я сел в пустое кресло справа от Брогана и поставил перед ним наполненную до краев рюмку. Он жадно выпил и благодарно закивал.

— Мне это было очень нужно, Холман, — медленно выговорил он.

— В этом вы не одиноки, приятель, — ответил я. — Остальные чувствуют себя так же. Что-нибудь не получилось?

— Конечно, — сказал он. — Вас прислала сюда Зельда? Думаю, что вам самому не пришло бы в голову принести мне выпить.

— Правильно, — проговорил я. — Так что же случилось?

— Сначала все шло хорошо, — сказал он грустным голосом, — но потом какая-то крыса все испортила. Угадайте кто. Даю вам три попытки.

— Гарри Тайг.

— Кто же еще? — Он отпил из рюмки. — Вы должны что-нибудь предпринять, Холман.

— Но что?

— Откуда, черт возьми, я знаю. — Он беспомощно пожал плечами. — Нанять вас — это идея Зельды, а не моя. Вам лучше знать, мистер Примирение, ведь это вы суете свой любопытный нос во все дела. Вот и займитесь этим делом.

— Что вы предлагаете, Броган? — Я старался говорить как можно вежливее.

— Скрутить руки Гарри, пока он не закричит «Дяденька, отпустите!» и не отдаст мне пачку измятых банкнот. Я сказал вам — это ваша проблема, а не моя. — Броган неистово замахал руками. — Спросите Зельду. Она считает вас гением, который может уладить все.

— Почему так важно получить деньги с Гарри? — вновь задал я вопрос. — У остальных, наверное, их достаточно, чтобы внести его долю. А если они не идут на это — можно найти другого спонсора, чтобы покрыть недостающую сумму.

— Я сказал вам — это не моя проблема, — устало произнес он. — Идите и спросите у Зельды, она вам все скажет.

— Я скорее поговорил бы с вами, Броган, — холодно заметил я. — Вы посвящены в это. Почему бы вам не сказать правду? Что кроется за всеми этими недомолвками?

— В последний раз говорю: идите и спросите Зельду, — упрямо повторил он. — У нее все ответы.

— О’кей, — воскликнул я. — Подожду здесь, а вы приведите ее.

— Не понимаю почему, черт возьми! — Он увидел мой взгляд и выбрался из кресла. — Ладно, но ей это явно не понравится.

— Мое сердце истекает кровью, — оборвал я его.

Он вышел из библиотеки, и несколько томительных минут я рассеянно разглядывал унылые жесткие корешки непрочитанных книг, которые бесконечными рядами тянулись вдоль стен.

Дверь открылась, и внезапно вся атмосфера комнаты преобразилась, когда в нее вошла Зельда. Ряды книг отодвинулись вглубь и превратились в размытый фон, который я больше не замечал.

— Ли сказал, что ты хочешь поговорить со мной, дорогой. — Она досадливо нахмурилась. — Я надеялась, что он объяснит тебе все о нашей маленькой загвоздке.

— Давай будем говорить начистоту, милая, — произнес я твердо. — Броган не в состоянии оправдать Гитлера перед комиссией Джона Берга^[3].

— Очень хорошо, Рик, — покорно ответила она. — Что конкретно ты хочешь знать?

— Твои трудности, милая, — воскликнул я оживленно, — от «а» до «я». Мне нужно, чтобы ты была откровенна со мной, открой тайные планы своего маленького сердца папе Рику, детка.

— Дорогой, о чем ты говоришь?

— Ты собралась устроить здесь небольшой рэкет, милая, — произнес я беспристрастно, — а Гарри Тайг взял и все сорвал? Так что, если ты хочешь поправить дело, мне нужно знать, что за кашу попыталась ты заварить с помощью своего прелестного шантажа.

— Шантаж? — Ее голубые глаза сияли оскорбленной невинностью. — Не понимаю, о чем ты говоришь, дорогой, решительно не понимаю.

— О’кей, — я расслабился в кресле, — тогда я возвращаюсь в Лос-Анджелес завтра утром, сказав тебе спасибо за то, что вспомнила обо мне, а также за этот чудесный уик-энд и всю эту компанию.

— Рик, подожди. — Она ненадолго задумалась. — Мы не можем разговаривать здесь. Сюда может войти кто-нибудь. Почему бы не подняться в мою комнату, где нас никто не побеспокоит и где мы можем спокойно обо всем поговорить.

— Отлично, — уступил я, — что мне терять?

— Не скромничай, дорогой, — пробормотала она, — ты становишься похожим на мисс Келли.

— А как же твои остальные гости? — добавил я, неожиданно вспомнив сборище счастливых лиц в гостиной. — Они не заметят отсутствия своей очаровательной хозяйки и не заскучают?

— Они никогда не будут скучать по мне, — запротестовала Зельда. — Они слишком заняты собственными проблемами, чтобы желать развлечений.

Я последовал за ней из библиотеки в просторный зал. Мы поднялись по громадной лестнице, которая выглядела так, словно первоначально была построена для Дугласа Фербэнкса, а затем переделана для Флинна. Наконец мы добрались до роскошных апартаментов Зельды в северном крыле дома, выходящем к океану. Она осторожно прикрыла за нами дверь и повернулась ко мне спиной.

— Расстегни, пожалуйста, молнию, дорогой, — воскликнула она беспечно.

Я послушно расстегнул до пояса молнию на ее платье. Она слегка повела плечами, и облегающее платье упало к ее ногам, а она осторожно переступила через него, оставшись в черном шелковом бюстгальтере со шнуровкой и шелковой нижней юбочке. Черное белье возбуждающе контрастировало с нежно-розовой кожей, и даже ее колье сверкало еще ярче.

— Теперь мы можем поговорить, дорогой, — сказала она со слабым вздохом облегчения. — Это платье такое тесное, словно корсет, никогда в жизни я не надену эти ужасные вещи! — Ее руки пригладили черный шелк на ее округлых бедрах в самодовольном жесте удовлетворения. — И к тому же, дорогой, зачем прятать то, что делает тебя женщиной? Ты согласен?

Зельда, волнообразно покачивая восхитительными бедрами, прошла к нарядному туалетному столику, села напротив зеркала и стала неторопливо причесывать волосы.

— Это все не совсем разумно, милая, — холодно произнес я. — У тебя неожиданно возникла блестящая идея создать фильм о своей личной жизни, и ты пригласила пять человек, которые были бы заинтересованы вложить в него деньги. Среди них — три экс-супруга, южноамериканский диктатор и твоя личная подруга. Это означает наверняка, что никто не вложит ни цента в то, чтобы фильм вышел на экраны.

— Но почему, дорогой? — удивилась она. Щётка по-прежнему совершала ритмичные движения.

— Потому что до боли очевидно, что у каждого из них есть какие-то тайны, которые они не хотели бы выставлять напоказ перед публикой. Они должны сойти с ума, чтобы оказывать тебе свою финансовую поддержку. — ¹ Ее отражение наблюдало за мной внимательным немигающим взглядом, и я продолжал: — У тебя была очень хорошая идея, Зельда, но не было ни одного шанса из миллиона, чтобы они вложили деньги в создание такого фильма. Напротив, они попытаются заплатить значительно больше, чтобы фильм никогда не появился на свет.

Зельда тихо вздохнула:

— Ты помнишь, Рик, дорогой, как мы ждали самолет на взлетной полосе в джунглях, когда ты увозил меня из дворца Хосе? — Ее длинные ресницы опустились не спеша вниз, словно падающий занавес, прикрывающий приятные воспоминания. — Ты был тогда как пожарный, вынесший меня из пламени.

— Конечно, — заверил я сухо, — но мне не хотелось бы менять тему. Как я уже сказал внизу в библиотеке, твою блестящую идею можно назвать одним неприятным словом — шантаж.

— Ты не понимаешь, дорогой. — Ее глаза снова широко распахнулись. — Все, о чем я попросила их, — это поддержать картину. И если они настаивают на том, чтобы дать мне деньги, лишь бы картину не создавать, в этом не моя вина!

Я присел на край кровати, смяв нежно-голубой атлас, и зажег сигарету.

— Возможно, это глупый вопрос, милая, — признался я, — но почему? Неужели ты нуждаешься в деньгах?

— Любому нужны деньги, дорогой, — отчетливо произнесла она. — Знаешь ли, бриллианты так дороги, особенно когда покупаешь их сама.

— Выходит, что мир действительно приближается к концу света, раз Зельда Роксан, — я покачал головой, — уже сама покупает себе бриллианты.

— Ладно, дорогой, — она повернулась ко мне в резком неожиданном порыве, — если ты хочешь знать, я ненавижу их. Ненавижу за то, что они сделали со мной, за всю боль и унижения, которые испытывала многие годы. Они просто использовали меня. Ни один из них никогда не любил меня. Сомневаюсь даже в том, нравилась ли я им вообще когда-нибудь.

— Это звучит как прекрасная роль, — запротестовал я, холодно ухмыляясь ей. — Что это будет? Телевизионная мелодрама или что-нибудь значительное и солидное, не для широкой публики?

— Это жизнь, Рик, — медленно заверила она. — Мне кажется, что я снова ошиблась, дорогой. Ведь я надеялась, что ты единственный мужчина, который сможет понять, единственный известный мне человек, который сумеет разглядеть настоящую, живую Зельду Роксан под всей этой показной шелухой. Но ты не можешь этого, дорогой, не так ли? Бриллианты и я полураздетая — это слишком ослепительно. Тебе хотелось бы, чтобы я сняла то, что осталось на мне сейчас? Цитирую: Сегодня в Голливуде, обедая с легендарной Зельдой Роксан, я спросил ее, в чем она спит, и она ответила с ослепительной улыбкой: «В бриллиантах, в чем же еще?» Конец цитаты! — Она скрестила ноги и откинулась в своем кресле. — Я была совсем юной, когда вышла замуж за Хьюго в Берлине сразу после войны, дорогой. Он двигал мной, как пешкой в своей шахматной партии, постоянно изменяя мне. Если же что-то казалось ему не так, он избивал меня — может, пригодилась его гестаповская подготовка? Сапоги и плетка — это звучит так нереально теперь, не так ли, словно из какого-то детектива?

— А ты уверена, что это не из сценария? — подозрительно спросил я.

— Мне всегда хотелось попробовать написать что-нибудь, дорогой. — Ее оголенные плечи слегка поежились. — Уверена, что смогла бы таким способом заработать кучу долларов. Я рассказывала тебе когда-нибудь о моей лучшей подруге, Нине Фарсон? Когда я впервые попала в эту страну, я ничем не отличалась тогда от других, отчаянно надеявшихся на удачу и не имевших денег. Но дорогая Нина подружилась со мной и позволила мне оставаться в своем прекрасном доме. Не мило ли это?

— Не могу ничего с уверенностью сказать, пока не дослушаю до конца, — холодно ответил я.

— Нина была тогда большой звездой, — продолжала Зельда своим немного хрипловатым, но все еще мелодичным голосом, — или, может быть, до этого. Но уже прошел слушок, что она катится под уклон. Ничего конкретного, ты понимаешь, дорогой. Просто необоснованный разговор, но это может оказаться смертельным в нашем доме. И дорогая Нина почувствовала, что ей нужен новый подход, чтобы как-то преобразить свой образ перед парой директоров и постановщиков. Она сделала ставку на меня и предоставила мне возможность как-то отплатить за ее доброту и гостеприимство.

— Каким же образом?

— Сдавая меня мужчинам, от которых что-то зависело, — воскликнула Зельда, мягко улыбаясь, — все эти лысоголовые «дарлингз» со своими липкими лапами и стеклянными глазами — это определенно было хорошей стажировкой, Рик, возможно, почти уникальной. Такой была я — неизвестная, участвовавшая в постановке двух ночей в неделю для лучших людей в кинобизнесе. — Ее тонкие пальцы потрогали колье с мягкой неясностью. — Ты хотел бы послушать о Рексе Куртни, дорогой?

— У меня такое чувство, что иного выбора нет, — отозвался я. — Так что же он?

— Мы можем даже сыграть с тобой. Ты рассказываешь все, что знаешь о нем, а я добавлю то, что ты пропустишь, — предложила Зельда.

— Один из четырех лучших гонщиков мира, — медленно начал я, — английский тип безответственного человека. Своего рода символ собственной страны, мне кажется, лихой, играющий со смертью, романтическая натура с обычным даром сдержанных высказываний. Вот, пожалуй, и все, что я знаю о нем.

— Ты упустил только одно, дорогой, — Зельда изящно зевнула, — он еще и голубой. Вот зачем он женился на мне, — потому что я уже становилась чем-то вроде символа. Он использовал меня как прикрытие. Кто бы поверил, что мужчина, женатый на Зельде Роксан, в действительности предпочитает сильных молодых людей? Их было так много, дорогой. Я помню одного возвышенного юношу в Испании, который так мечтал стать матадором, а когда Рекс устал от него, парень убил себя. Ты, наверное, не поверишь, но за все время, пока мы были женаты, мы никогда не спали в одной постели.

— А что ты скажешь о Гарри Тайге?

— Гарри обвел меня вокруг пальца своим особым способом. Мне тогда так хотелось добиться успеха на Бродвее, как ничего другого за всю свою жизнь. У Гарри была роль, словно специально созданная для меня, как говорил он. Это, а также то, что продюсером был он сам, могло обеспечить мне успех. Он убедил меня выйти за него замуж и отдать ему пятьдесят тысяч долларов, которые он никак не мог собрать. Спонсоры, по его словам, еще не верили в меня так, как верил он. Думаю, ты уже знаешь, чем закончилась эта история. Постановка бесславно умерла после пяти представлений, и сохранились только огромные счета на общую сумму около десяти тысяч. Я должна была заплатить, потому что Гарри снова был в запойном марафоне, который длился целый месяц. Вскоре после этого мы развелись, он получил права на «Гарриет и охотник за головами», она стала лучшей пьесой. Главная роль в ней предназначалась мне, но милый Гарри отдал ее этой отвратительной суке, Фрэн Лурдон.

— Ты получила назад свои деньги?

— Ты шутник, дорогой? Но я храню запись его счетов, и их чтение доставляет мне удовольствие до сих пор.

— Остался только Хосе Перес, — я шутливо отсалютовал, — сам Presidente!

— Он был таким романтичным, дорогой, — Зельда тихо вздрогнула, — такой стройный, сильный, с чудесной бородой. Каждый раз, когда я проводила по ней пальцами, я чувствовала, что глажу морского котика. Но его брат Рамон был чрезвычайно неприятен, он вообще не замечал меня. — Она обиженно надула губы при мысли, что существует мужчина, на которого не действуют ее чары.

— Мне кажется, ты не должна винить его за это слишком, — объявил я. — В то время, когда вы с Хосе мирно жили в собственном дворце, происходило самое большое сражение революции. Рамон пустил слух, что Хосе был ранен на передовой, смело ведя в бой свою бригаду, и он не хотел, чтобы кто-то рассказал правду.

— Я помню это очень хорошо, дорогой, — нежно проговорила она, — ты был таким храбрым.

— Броган занервничал, когда ты не появлялась целую неделю, и позвонил на студию, — вспомнил я. — Меня послали за тобой. Это не совсем совпадало с планами Рамона. Он уже прикинул, что безопаснее сделать так, будто тебя убили в перестрелке с контрреволюцией где-то на границе. Но когда я сообщил, что слишком много людей точно знают о твоем местонахождении, в том числе и на твоей киностудии, и они никогда не поверят в историю с засадой, он страшно разозлился, так как понял, что я прав. Именно тогда он засадил меня в ту камеру на три дня, а его охранники утром и вечером имели хорошую разминку.

— Знаешь, что самое ужасное во всем этом, дорогой, — с напряжением произнесла она, — это то, что Хосе знал, что собирался сделать со мной Рамон, но не предпринял никакой попытки остановить его.

— Теперь ты расскажешь всему миру, где и как Presidente получил свою медаль «Пурпурное сердце»^[4], если только он не заплатит? — выпалил я мрачно. — Да, за свой компромат ты действительно заслужила высшую оценку, милая, даже с учетом того, что ты не так хорошо котируешься в самом этом деле.

— Дорогой, — воскликнула она, часто моргая, — не понимаю, о чем это ты!

— Ты написала им всем, что собираешься снять фильм о своей жизни и их тайны будут отчетливо фигурировать в нем. Затем, возможно, предложила вложить им какую-то сумму денег в его производство, правильно?

— Точно, дорогой.

— Затем ты пригласила всех их обсудить это? — Я с удивлением покачал головой. — Неужели ты не понимаешь, что сама пригласила их на убийство — сама!

— Ах это. — Ее лицо прояснилось. — Конечно, я думала об этом, дорогой. Я не так глупа, ты знаешь? Поэтому я была очень осторожна, когда писала каждому из них, и включила в письма полное описание всех эпизодов, где участвуют все пятеро. В этом случае никому нет пользы в моем убийстве, ты понимаешь, дорогой? Ведь другие четверо знали бы его грязную тайну!

Я уставился на нее в невольном восхищении.

— Это было весьма проницательно, — произнес я наконец приглушенным голосом. — Ты рассчитывала, что они не станут откровенничать друг с другом, так как надеются, что их секреты будут сохраняться в тайне, пока они не выплатят сполна. Исходя из твоего плана, они все должны были согласиться на выплату определенных сумм. Но ведь могло случиться так, что кто-то из них откажется, и тогда эта затея станет пустой тратой времени и денег.

— Я так рада, что ты понимаешь мою проблему, Рик, дорогой. — Она кивнула мне почти радостно. — Милый Гарри был очень утомительным на совещании, которое мы провели после ужина, и сказал, что не заплатит ни цента. И конечно, он был отвратительнее, чем когда-либо.

— А если Гарри не заплатит, то и никто другой не будет платить, — проворчал я.

— Ты прав! — объявила Зельда с энтузиазмом ведущей популярной телевикторины. — Все остальные хотят заплатить, дорогой, и у меня разрывалось сердце, когда я наблюдала, как они спорили и уговаривали его, — но упрямый Гарри не сдался ни на дюйм. Он повторял нам свою сумасбродную историю, как в один прекрасный понедельник станет миллионером и ни черта не даст за то, что я смогу повредить его репутации. Он теперь полностью разрывает с Бродвеем, и ему наплевать, что люди узнают о миллионере, это ему не повредит.

— Милая, — тихо произнес я, — у тебя действительно большая проблема. И все же это — превосходная идея.

— Да, это так, дорогой! — Зельда встала со стула, прошла к кровати, где сидел я, и мягко скользнула на мое колено. — Ты такой умный, дорогой, — нежно промурлыкала она, — и такой опытный в разрешении всяких неприятных ситуаций вроде этой. Знаю, ты первый, к кому обращаются все студии, когда у них возникают проблемы, требующие твердого, но деликатного решения. Вспомни, каким ты был умным и храбрым, вызволив меня тогда из страны Хосе! — Она положила обе руки мне на плечи и подвинула свое тело ближе, так что я мог чувствовать тяжесть ее круглых грудей на своей груди. — Прошу тебя, дорогой, — прошептала она, — помоги мне в моей новой беде.

— Гарри действительно не обманывал насчет своей сделки. Она сделает его миллионером в ближайший понедельник, — ответил я. — Ничто не заставит его изменить свое решение.

— У меня было неприятное чувство, что он убежден в каждом слове, которое произносит, — согласилась она. — Это ужасная проблема, не так ли, дорогой? — Ее губы внезапно прижались к моим в неистовом порыве страсти, который встретил немедленный ответ. Мы сидели крепко обнявшись, как мне показалось, очень долго, затем Зельда немного ослабила наши объятия, отодвинув свое лицо на несколько дюймов от моего.

— Здесь может быть только одно решение, Рик, дорогой, — хрипло прошептала она, — но ты намного хитрее такой разини, как я, ведь верно?

— Единственно возможным решением данной проблемы была бы внезапная смерть Гарри Тайга в этот уикэнд, — заявил я. — Ты так считаешь?

— Я так рада, что мы сошлись во мнениях, дорогой, — тепло ответила она и высвободилась из моих объятий.

Шелк и тесьма быстро прошуршали скрипящим звуком, и вот уже знаменитое тело Зельды Роксан оказалось обнаженным передо мной во всем своем немыслимом совершенстве. Она глубоко вздохнула, и ее затвердевшие как кораллы соски приглашающе поднялись.

— Дорогой, — вздохнула она, — я так люблю мужчин действия!

Глава 5

В гостиной никого не было, за исключением Ли Брогана, который развалился в кресле с рюмкой в руке. Я прошел к бару и устало налил себе в бокал. Наручные часы показывали половину первого ночи — прошел всего лишь час, как я покинул библиотеку вместе с Зельдой. Целая вечность безумия и ликования, спрессованная в эти шестьдесят минут, все еще казались мне невозможной.

— Вижу по твоим глазам, что ты немного переутомился, героическая вошь, — заплетающимся языком пробормотал Броган. — Ты и Зельда разрешили проблему Тайга? Это наверняка отняло у вас чертовски много времени!

— Знаю, что твое сердце просто переполнено невостребованной любовью, приятель, — спокойно ответил я. — Но не думаю, что смогу сдержаться, если ты снова начнешь расплескивать ее по ковру.

— Очень смешно, прохиндей, — возразил он сдавленным голосом. Его лицо исказилось от едва сдерживаемой ярости. — Ты, должно быть, представился большим обольстителем там, в Южной Америке, Холман.

— Зельде нравятся мужчины действия, вот и все. — Я улыбнулся ему с видом снисходительного превосходства. Беда заключалась в том, что Броган был таким человеком, которого невозможно заставить сдаться, когда он уже внизу. С усилием я попробовал переменить тему: — Где все? Ночь еще такая юная, как говорят на Беверли-Хиллз.

— На мой взгляд, никто не был настроен на вечеринку, —перебил он. — Так что все ушли спать.

— Кроме тебя? — Я облокотился на стойку бара и отпил глоток бурбона. — Весь этот маленький шантаж был твоей идеей, приятель, или Зельды?

— Конечно ее. — Он безучастно взглянул на меня. — Разве мог я, черт возьми, даже представить что-либо подобное.

— Она, возможно, доверяла тебе чертовски много, раскрыв все их грязные тайны.

— О! Конечно! — Броган горько рассмеялся. — Она доверяет мне как брату, все правильно, в этом, черт возьми, кроются все ошибки.

— О’кей, — воскликнул я поспешно. — Это мы уже проходили. Мне было просто любопытно, вот и все.

— Как ты собираешься уговорить Гарри Тайга, гений? — спросил он злорадно. — Хотелось бы мне знать.

— Существует только один способ справиться с Гарри, и тогда шантаж Зельды, возможно, сработает, — заявил я.

— Отлично, гений, — усмехнулся он. — Ну-ка продиктуй его мне.

— Ты не настолько глуп, старик, как кажешься, — возразил я. — Ты можешь и сам догадаться. — Я допил свой бокал и медленно направился к двери, ведущей в зал.

— Эй, подожди минутку, — окликнул меня Броган изумленным голосом, — ты имеешь в виду, что намерен…

— Я не сказал тебе, что намерен что-то делать, — резко оборвал я его, — а только предположил, что существует только один способ укротить Тайга.

— Но ты не станешь…

— А кто станет?

Я подошел к выходу и, шагнув в коридор, продолжил путь в свою комнату. Оказавшись там, я подошел к дверям, ведущим на маленький балкон, открыл их и вышел подышать свежим воздухом залитой лунным светом прекрасной ночи. Наверное, минут через десять я услышал осторожный стук в дверь и уже через несколько мгновений испытал счастливое ожидание, вообразив, что это должна быть Зельда. Открыв дверь, я обнаружил за ней Нину Фарсон с беспокойной улыбкой на лице.

— Рик, — произнесла она своим прекрасно поставленным голосом. — Мне нужно поговорить с вами. Позвольте мне войти.

— Будьте моей гостьей, — искренне удивился я.

Она быстро прошла мимо меня на середину комнаты и повернулась ко мне лицом. Длинная, до колен нейлоновая ночная рубашка и такой же пеньюар были достаточно прозрачными, чтобы можно было разглядеть ее маленькие острые груди, длинные стройные ноги и нежный незащищенный изгиб живота. Ее огромные глаза были скорее зелеными, чем карими, и смотрели на меня неуверенно, словно искали моего одобрения.

— Я была не совсем приветливой, когда мы встретились на террасе сегодня днем, не так ли?

— У вас были на то причины, Нина, — правдиво успокоил я ее. — Тот случай в Мексике не был рассчитан на то, что у вас останутся приятные воспоминания обо мне.

— И это ставит меня теперь в затруднительное положение. — Она нервно засмеялась. — Видите ли, Рик, я пришла просить вас о помощи.

— А, — воскликнул я, поскольку не знал, что еще сказать.

— Ладно, я… — Она оглядела комнату. — Может быть, выйдем на балкон, такая чудесная ночь!

— Конечно. — Я последовал за ней на лунный свет, который своим ласкающим отблеском смягчил выступающие кости ее лица.

— Зачем вы здесь, только откровенно? — резко спросила она.

— Зельда попросила меня приехать, чтобы подстраховать ее, если кто-нибудь из гостей забуянит.

— Вас не было на этом совещании в библиотеке, — добавила она скорее для себя, чем для меня. — Вы знаете, что действительно происходит в этом доме, Рик?

— Узнал всю историю приблизительно час назад, — откровенно признался я.

— Вы услышали всю грязную ложь, которую Зельда рассказала обо мне. — В ее голосе отчетливо прозвучали хриплые нотки.

— Нет, только то, что вы сдавали ее нескольким своим друзьям, с которыми вам хотелось работать и дальше, — успокоил я ее. — Да, я услышал об этом.

— В этом нет ни слова правды, Рик. Вы должны поверить мне, — произнесла она трагически, — только такая, как Зельда, могла выдумать эту грязную и жуткую историю.

— Почему же тогда это вас беспокоит?

— Я не могу допустить такой огласки, и Зельда знает об этом. — Она беспомощно покачала головой. — Если пресса разнюхает об этой истории, я буду раздавлена. Ни киностудия, ни зрители не простят этого. Разве вы не знаете, что для них все равно — правдива эта история или нет. Пока газетчики и журналисты разберутся в этом, они убедят всех, что это — чистейшая правда.

— Понимаю, куда вы клоните, — проворчал я, — но не вижу, что конкретно нужно предпринять.

— Зельда говорит, что вела дневник все время, пока жила у меня, — быстро пояснила Нина. — Вы знали об этом?

— Нет, — покачал я головой.

— Зельда никому никогда по-настоящему не доверяет, — грустно проговорила она. — Но этот дневник — ее главный козырь, возможно, Зельда переняла методы фон Альсбурга? Этот фальшивый дневник заставит людей поверить, что она рассказала правду.

— Но если он фальшивый и она выдумала все имена, время и место действия, — возразил я, — вам не составит труда разнести ее выдумки в клочья. А что, мужчины причастны к этому? Они ведь могут предъявить иск за клевету и все остальное?

— Имена, время и место действия — это все верно, в этом Зельда оказалась умнее. — Она покачала головой. — Зельда впервые появилась в Голливуде после развода с фон Альсбургом. Ей не повезло с квартирой. Я пожалела ее и позволила пожить у меня, пока она не встанет на ноги. И даже отдала ей кое-что из своей одежды. Но этого было недостаточно Зельде Роксан. Ей нужны был деньги — очень нужны! А как еще она могла добыть их, Рик?

— Вы пытаетесь доказать мне, что она сама выбрала профессию девушки по вызову? — спросил я удивленным голосом. — Все те фамилии, даты и место действия, о которых вы говорите, в действительности были любовными свиданиями и она их сама устраивала?

— А что же еще? — утомленно воскликнула Нина. — Я долгое время не догадывалась об этом, считая, что она пропадает на вечеринках и свиданиях почти все вечера. Совершенно случайно узнала правду, когда какой-то мужчина позвонил и, не удосужившись убедиться, что на другом конце провода Зельда, назначил время, место, цену и повесил трубку, прежде чем я смогла возразить ему. Я выбросила Зельду из своего дома на следующее утро, и это была сцена, которую не осмелились бы показать даже во французском кино.

— Давайте вернемся к нашей первоначальной проблеме, — предложил я. — Даже если это правда и Зельда действовала как девушка по вызову, вам это все равно нужно доказать.

— Конечно, вы правы, Рик, — перебила она меня нетерпеливо. — Но если я смогу завладеть этим дневником, она не сможет больше шантажировать меня, не так ли?

— Возможно, — усомнился я.

— Вот для чего мне нужна ваша помощь, Рик. — Она подвинулась ко мне поближе, и ее огромные глаза засветились надеждой. — Если бы вы достали этот дневник для меня, я заплатила бы, скажем, десять тысяч наличными.

— Сожалею, Нина, — взорвался я, — но я вам не слуга.

— Ладно. — Она посмотрела на меня недоверчиво. — Я дам вам пятнадцать тысяч, но это мой абсолютный предел, Рик.

— Бесполезно, — повторил я, — все равно вам не нужно так беспокоиться. Как я понял, Гарри Тайг не согласился с остальными и платить не будет. А если так, то нет нужды платить и остальным, поскольку вместо Зельды потенциальной угрозой станет Гарри.

— Не будьте так чертовски самодовольны, — холодно перебила она. — Меня не беспокоит Гарри — кто-нибудь заставит его передумать, если в доме находятся такие мужчины, как Рамон Перес и фон Альсбург. Мне нужен дневник, и я не хочу доставлять удовольствие Зельде выгрести мои денежки за него.

— Так почему вы сами не поищете его? — раздраженно заявил я. — Нина, мне трудно найти другие способы сказать вам «нет».

— Ладно. — Она сердито отвернулась от меня и направилась в глубь комнаты решительной походкой, которая сразу же потеряла все свои соблазнительные намеки. Внезапно она остановилась посреди комнаты и взглянула на меня презрительно, тело ее стало негнущимся. Нейлоновые платье и ночная рубашка выглядели так, словно были шестой и седьмой вуалью, не сброшенной по выразительному приказу султана, которому хотелось видеть своих обнаженных жен в небольшой дымке.

— Вы дурак, Холман, — свирепо крикнула она. — Бьюсь об заклад, вы собираетесь отхватить жирный кусок у Зельды за ее дешевый шантаж, но я скажу вам прямо сейчас, что вы не получите ни пенни, вы слышите меня?

— Слышу, слышу вас, Нина, — вежливо признался я, — но это ничего не значит. — Я нарочно уставился на ее острые груди, упершиеся в прозрачный нейлон. — Также и вижу вас, Нина, но это значит еще меньше.

Алая краска залила ее щеки, и в глазах у нее заблестели злобные зеленоватые искорки. Все тело Нины внезапно затрепетало, словно ее ударили.

— Вы — сукин сын, — медленно проговорила она с великой страстью. — Вы — грязный сукин сын. — Затем она выскочила из комнаты с высоко поднятой головой, хлопнув за собой дверью.

Я решил, что она, возможно, изменила строчки сценария, сделав их пригодными для своей цели. Но такой уход безусловно был в одном из ее фильмов. Изящество всегда было слабым местом Нины — я вспомнил, как она вела себя там, в Акапулько. Она всегда была необузданной.

В ее гриме было много безвкусицы, и под ним скрывался опасный налет злобы. И это никто не мог недооценивать, включая Зельду. Стало заманчиво выяснить, кто из них рассказывает правду о «замечательных» делах Зельды, когда она жила в доме Нины. Я вытащил кресло, стоявшее возле комода, на балкон и сел в него. Ветер немного усилился, повеяло свежестью и прохладой. Уже позднее, намного позднее, я услышал шум внутри дома, но он длился совсем недолго, так что я не был уверен, почудился он мне или нет. Затем тишину потряс пронзительный крик, включенный на полную громкость, вернее, беспрерывный вопль, в котором звучал дикий ужас и который испугал меня.

Ноги среагировали быстрее головы и вынесли меня из комнаты вниз по коридору к источнику этого непрекращающегося нервирующего звука, который уже давил на мою психику. Дверь была широко распахнута, и я ворвался в комнату, ожидая обнаружить там Бог знает какое варварство — все, что угодно, но только не то, что открылось передо мной. Зельда стояла в центре толстого ковра, обе ноги глубоко утопали в роскошном ворсе, голова была закинута назад, и жилы под кожей шеи натянуты как струны.

— Зельда! — грубо заорал я. — В чем дело?

Она не подала никаких знаков, что услышала меня, и ее крик все еще разрывал мои барабанные перепонки своей пронзительной силой. Это было похоже на настоящий тяжелый приступ истерики, против которого было только одно быстрое и простое средство: я закрыл ей рот рукой, несильно ударив ее. Шум резко оборвался, как будто кто-то перекрыл вентиль одним ловким поворотом руки.

— Зельда, — вновь закричал я, — что, черт возьми, здесь происходит? — Ее голова медленно качнулась вперед, затем глаза открылись и уставились на меня с туманной отрешенностью. Она раскрыла и закрыла рот, но не произнесла ни единого слова. — Успокойся, милая, — стал утешать я ее. — С тобой все в порядке, попробуй немного расслабиться, никто не обидит тебя.

— Рик? — Ее губы скорее обозначили это слово, чем произнесли его.

— Конечно, это Рик, милая, — как можно мягче произнес я. — Тебе приснился кошмар, да?

Она неистово замотала головой, затем подняла руку и указала куда-то вдаль. Снова раскрыла рот, и на этот раз слова прозвучали с шипящим свистом:

— Там, на кровати!

Я медленно повернул голову, внезапно сообразив, что это была не ее комната. Мой взгляд медленно обвел комод, столик с зеркалом, богатые шторы, задернутые на окне, затем задержался на бутылке, валяющейся на полу.

Каждая подробность отпечатывалась с кристальной ясностью в голове, словно в замедленном кино. Да, это была бутылочка скотча, хорошей марки и нераспечатанная, — казалось, что ее вытащили из сырой грязной травы. Затем с особым чувством внутреннего сопротивления я поднял глаза и посмотрел на саму кровать. Гарри Тайг раскинулся на кровати лицом вниз, и снежная белизна подушки была пропитана блестящей розовой сыростью. Меня передернуло от приступа тошноты, когда я постепенно осознал эту деталь.

Я ошибся в одной важнейшей подробности: бутылка эта не была в мокрой траве. То, что пристало к ней, — это была смесь крови, мозгов и волос. Кто-то превратил затылок Тайга в кровавое месиво.

Мои руки потянулись за сигаретой, каким-то образом вытащили одну спичку и зажгли ее. Затем я снова обернулся к Зельде, поскольку в коридоре послышались чьи-то тяжелые шаги.

Секунду спустя Нина Фарсон ворвалась в комнату, за ней фон Альсбург и полковник Валеро, позднее пришли Рамон Перес, Рекс Куртни и Ли Броган — комната неожиданно заполнилась людьми. Все стояли в оцепенении, уставившись на труп.

— О Боже! — наконец произнесла Нина тонким голосом. — Она убила его.

Постояв немного, мы перешли в гостиную…

Глава 6

— Возьми выпей это. — Я сунул стакан в руку Зельды, и она поблагодарила меня робкой улыбкой.

— Не забуду этого никогда в жизни, никогда, — воскликнула Нина дрожащим голосом. — Как он лежал поперек кровати в крови и…

— Пожалуйста, — вскричал Куртни жестким голосом, — заткнитесь вы наконец!

Зельда села в кресло рядом с баром, и мы столпились вокруг нее тесным полукругом. Я посмотрел на каждого поочередно. Нина все еще была прозрачной в своих нейлоновых ночной рубашке и пеньюаре, в которых она приходила ко мне. Ли Броган — в традиционной легкой пижаме, Рекс Куртни — в черной шелковой пижаме со своими инициалами, вышитыми белыми нитками на кармане. Это были двое мужчин, которые, очевидно, спали. Перес, Валеро и фон Альсберг были полностью одеты. Когда Зельда выпила, я взял у нее пустой стакан, и она плотнее натянула свой шелковый халат вокруг тела, тщетно стараясь прикрыть наготу.

— Расскажи нам, что произошло, милая, — тихо заговорил я.

— Вам не кажется, и так чертовски ясно, что произошло, старина, — оборвал меня Куртни грубым нервным голосом. — Она накрыла беднягу Тайга этой бутылкой скотча. Вы заметили, что она не распечатана? Думаю, в том, что такой человек, как Тайг, был убит бутылкой прежде, чем он успел выпить из нее, есть какая-то ирония судьбы, не так ли?

Броган уставился на него покрасневшими глазами.

— Почему бы вам не прикусить свой дурацкий язык, — прорычал он воинственно.

Куртни взглянул на него с ледяной отчужденностью, затем расслабился и легко пожал плечами, его голос прозвучал твердо и убежденно:

— Надеюсь, я сказал то, что для всех нас является фактом.

Зельда взглянула на полукруг лиц, напряженно следивших за ней, и глаза ее немного расширились.

— Вы все считаете, что это я убила Гарри? — обратилась она ко всем одновременно.

— Пожалуйста, не делай этих больших глаз, — ехидно проговорила Нина. — Это у тебя не очень получается после стольких лет, дорогая. Боюсь, что уголки немного узковаты.

— Но он был уже мертв, когда я вошла туда, — пробормотала Зельда едва слышно, — я решила, что, возможно, смогу уговорить его изменить свою точку зрения и присоединиться к…

— А нам не нужно объяснять, как ты спланировала это, — презрительно оборвала ее Нина, глядя вниз на обнаженные стройные ноги Роксан.

— Он не ответил, когда я постучал в дверь. — Зельда отчаянно потянула халат, пытаясь прикрыть бедра. — Я подумала, что, возможно, он спит или пьян. Дверь была не заперта, я вошла и увидела… — Она конвульсивно передернулась от слишком свежих воспоминаний того, что обнаружила.

— Это не лишено смысла, — поддержал я ее. — Стала бы Зельда надрываться и кричать сразу после того, как убила его?

— Возможно, вы правы, Холман, — вставил фон Альсбург. Он стоял прямо под люстрой, и его лысина сияла, как путеводная звезда. — Не вижу логики, чтобы убийца объявил о своем присутствии на месте преступления сразу после того, как совершил его.

— Мы не можем позволить себе тратить время на вашу буржуазную логику, — грубо набросился на него Рамон Перес. — Предстоит сделать еще слишком много.

— Я не закончил, — резко возразил фон Альсбург. — Если мы согласимся, что имеются достаточные основания не считать Зельду убийцей, то возникает другой вопрос — кто это сделал?

— Думаю, что полиция разберется, — ответил я. — Мы должны позвонить туда прежде всего. Сейчас я это сделаю.

— Нет, — решительно возразил Рамон, — не надо полиции.

— Вы сошли с ума! — раздраженно воскликнул я. — Произошло убийство, Перес.

— Вполне отдаю себе в этом отчет, — ответил он твердо, — но не надо полиции.

— Вы сошли с ума, это точно, — безнадежно добавил я и повернулся к двери. Сделав ровно четыре шага, я услышал вежливый голос Валеро, заставивший меня остановиться:

— Сеньор!

Я оглянулся и уперся взглядом в дуло короткого крупнокалиберного автоматического пистолета.

— Генерал сказал — полиции не нужно, сеньор. — Валеро улыбнулся, словно он беспокоился о том, смогу ли я войти в его положение, так как сам за себя он не смог бы поручиться.

— Если мы не вызовем полицию теперь, это сделает нас соучастниками потом, — объяснил я как можно спокойнее. — Они могут бросить всех нас в тюрьму, и, по всей видимости, так и будет.

— В данный момент это не самое главное, — холодно рассудил Перес.

— Если бы я мог приписать вам чувство юмора, Рамон, — заметил я, — то нашел бы, что это очень забавная шутка.

— Если я замешан в убийстве, — резко оборвал он, — тогда и моя страна, и сам Presidente замешаны в нем. Не могу допустить, чтобы это случилось. — На миг он задумался. — Полковник Валеро в данный момент держит мощный аргумент в своей правой руке, Холман, — мрачно улыбнулся Рамон. — Но если вы хотите проверить силу нашего аргумента, уверен, полковник с удовольствием сделает вам одолжение.

Я снова взглянул на пистолет, направленный прямо на меня, и его дуло показалось мне еще шире в эту секунду.

— Но, генерал! — Нина от удивления раскрыла рот. — Что же мы можем сделать? Гарри убит, его тело все еще в этой ужасной комнате, значит, мы должны вызвать полицию.

— Вызов полиции означает для всех нас в какой-то степени гибель, — проскрежетал зубами Рамон. — У меня нет иллюзий о ваших умственных способностях, женщина, но я думаю, что любая, даже такая же глупая, как вы, осознала бы этот факт.

Красное, разгоряченное лицо Нины стало медленно покрываться белыми пятнами, пока она доводила ярость до такой точки, когда можно дать волю стремительному потоку неистовой брани.

— Вы знаете, у меня появилось тревожное чувство, что генерал прав, — неожиданно заявил Рекс Куртни. — Действительно, что конкретно мы собираемся рассказать местным полицейским, когда они прибудут, а? Все подробности очаровательного маленького шантажа Зельды и как мы все, кроме Гарри Тайга, согласились заплатить ей, а? — Уголки его рта опустились в непроницаемой ухмылке. — Вы можете представить себе их удивление, когда они услышат все интимные факты, которые мы так усердно пытались сберечь от огласки. Как только мы сообщим об убийстве, Нина, мы получим все это!

Ярость постепенно исчезла из глаз Нины и сменилась осторожным расчетливым взглядом. Она задумчиво кусала нижнюю губу. Я решил, что, хотя слова Куртни были серьезными и проникновенными, Нине было недостаточно просто обдумать их смысл, ей нужно было еще попробовать их на вкус, чтобы убедиться, что аромат ее не обманул.

— Итак? — Фон Альсбург улыбнулся, и показалось, что вся кожа вместе с плотью слезла с его лица, обнажив под собой ухмыляющийся череп. — Восхищен вашей монашеской приверженностью марксистским принципам, Перес, — вставил он, глупо хихикнув. — Все находится в состоянии непрерывного движения, изменения. Действительно! И эта ситуация уникальна, так что каждый должен взвесить все факты, прежде чем принять решение. Я нахожу это очаровательным.

— Где вы выучили это все? — Рамон подозрительно посмотрел на него.

— В лучшей из школ, — мягко ответил фон Альсбург. — Русский плен и лагерь, где наказанием за плохую учебу был расстрел. Теперь вы изучили ситуацию и все факты, которые делают ее уникальной, генерал. Мне интересно, вы уже выработали план своих действий или только план бездействия, как, например, отказ от вызова полиции?

Неровный шрам на шее Валеро набух, словно надутая вена, когда он холодно взглянул на фон Альсбурга.

— Генерал не нуждается в советах таких фашистских реакционеров, как вы, — насмешливо произнес он тихим голосом. — Генерал сам принимает решения.

— Вы забываете, полковник, — сказал Хьюго презрительно, — это не идеологический спор между фашистским реакционером и партизаном банановой республики. У нас уже тайный сговор, и ваш генерал настаивает на том, чтобы сомкнуться вместе в еще более тесном сговоре и не сообщать об убийстве.

— Так, по-вашему, Рамон, — подколол я, — мы собираемся остаться здесь навсегда? Или пока ваш прирученный громила уйдет спать? А возможно, у вас возникла другая блестящая революционная идея, так что вообще не возникает необходимости в полицейских?

Валеро приблизился ко мне бесшумно и уверенно, как кот, его лицо перекосилось.

— Не нужно, амиго, — улыбнулся я ему. — Вы не станете стрелять в меня хладнокровно в присутствии шести свидетелей, а если вы ударите меня, я могу не сдержаться и разбить вам нос рукояткой вашего же пистолета.

— Какие слова напуганного человека! — презрительно фыркнул он, но больше не приближался.

Не то чтобы я убедил его, просто от природы он был очень осторожным и прикидывал шансы, прежде чем напасть на кого-то, что делало его еще более опасным. Позади меня раздался слабый, но отчетливый звук, затем заспанный голос произнес:

— Мне послышались голоса здесь, внизу. Что тут происходит? Вечеринка?

Я круто повернулся и увидел Джен Келли, все еще протирающую глаза. На ней была темно-синяя толстая пижама, которая подчеркивала огромные пропорции ее немного переспевшей груди. Когда она вздыхала, все вокруг легонько вздрагивало. Мы тупо уставились на нее, словно она материализовалась из норы в земле. Валеро поспешно затолкал пистолет назад в кобуру под пиджаком и встал так, словно он ожидал гида, чтобы занять свое место в туристском автобусе. Джен перестала тереть глаза, и ее капризное лицо преобразило внезапное подозрительное любопытство, когда она разглядела наши лица.

— Это похоже на пижамный прием, который никак не начнется, — проговорила она заинтересованно, — или на оргию, которая только что завершилась.

Последовала неловкая пауза, во время которой никто не знал, что ответить, она тянулась секунд пять, пока на выручку не пришла Зельда.

— Как ты смеешь так бесцеремонно вторгаться на закрытое совещание, — холодно произнесла она, поднимаясь с кресла и закутываясь в свой шелковый халат с величайшим достоинством. — Сейчас же возвращайся в свою комнату.

Слабая краска на мгновение появилась на щеках Джен Келли.

— Мне кажется, я ваша личная секретарша, — отозвалась она вызывающе. — Почему вы всегда стараетесь обращаться со мной как с ребенком?

— Потому что ты ребенок, дорогая, — проскрипела Зельда. — Переросший, конечно, но все равно ребенок. А теперь возвращайся в свою комнату.

— Я не пойду, пока точно не узнаю, что я пропустила здесь внизу. — Подбородок секретарши опасно задрался вверх. Ее темные глаза заискрились от возбуждения, когда она получше разглядела так очевидно не соответствующий ситуации халат Зельды, а затем увидела Нинин нейлон «смотри насквозь». — Вы и мисс Фарсон собираетесь устроить стриптиз? — воскликнула она голосом, полным желания проникнуть во все подробности сложной жизни кинозвезд.

Длинные ресницы Зельды опустились, мгновенно спрятав ее убийственный взгляд. Когда окаймленный бахромой занавес поднялся вновь, в ее взгляде можно было заметить лишь слабый проблеск ожидания.

— Ты права, дорогая, — произнесла она мягким успокаивающим голосом. — Ты уже достаточно взрослая, чтобы присутствовать на нашем маленьком вечере. Глупо с моей стороны пытаться скрыть все от тебя. Почему бы и не развлечься.

— Здорово! — Джен взволнованно сглотнула. — Спасибо, мисс Роксан, миллион раз спасибо!

— Ты такая наблюдательная, дорогая, — продолжала Зельда все тем же гортанным мурлыкающим тоном. — Знаешь, ты была почти права.

— Правда? — Джен быстро заморгала.

— Стриптиз, дорогая, — беспечно сообщила Зельда. — Мисс Фарсон и я уже развлекли джентльменов, как бы это сказать, интимным шоу-раздеванием, которого они никогда не видели ни в одном ночном клубе.

Джен Келли судорожно сглотнула, она была слишком поражена, чтобы произнести хоть слово. Все эти сплетни и закулисные пересуды, которым она не хотела верить, оказались правдой. Внезапно ее голос прорезался.

— Я уверена, джентльмены были в восторге от этого, — вставила она.

— Полагаю, им понравилось, дорогая. — Зельда приблизилась к ней с вкрадчивой улыбкой на губах. — Теперь твоя очередь.

— Моя очередь? — в ужасе пропищала Джен.

— Конечно, ты немного смущаешься, дорогая. — Зельда захватила руками ее пижаму. — Я не прочь помочь тебе.

— Нет! — неистово завопила Джен. — Не хочу! — Она сделала безумный прыжок назад, который составил бы честь и газели, но позабыла о том, что Зельда крепко вцепилась в ее пижаму. Послышался зловещий треск, и когда она приземлилась в четырех футах от Зельды, та держала остатки ее пижамы в руках, а Джен осталась обнаженной до пояса.

Нет слов описать захватывающее зрелище, которое открылось в этот миг. Олимпийские вершины, величие двух полушарий — это все бледно и недостаточно. Никто не смог бы выразить их великолепие — выступающие, надутые, величественные, возвышенные холмы, — они не поддавались описанию. Валеро неожиданно выдохнул долго сдерживаемое дыхание.

— Magnifico! — пробормотал он сипло.

Джен взглянула на себя, затем издала пронзительный ужасный вопль отчаяния, прежде чем повернулась и, ничего не видя, рванула из комнаты. Звуки ее громких причитаний быстро утихали, пока она мчалась вверх по лестнице в убежище своей комнаты.

— Теперь мы все увидели, что один раз в жизни, Зельда, тебе удалось не потерять самообладания. — Нина тонко рассмеялась. — Поздравляю тебя, милая, это, должно быть, был уникальный случай для тебя.

— Спасибо, дорогая, ты так добра, — ответила Зельда, благодарно улыбнувшись. — Она наивна, она верит всему, и это, конечно, помогает. — Ее улыбка стала еще шире, превратившись в ухмылку. — Вообрази, что кто-нибудь поверит, что ты действительно раздевалась, дорогая, с твоей-то фигурой. Не слишком ли это забавно?!

Лицо Нины болезненно напряглось.

— Ладно, — сказала она убийственно, — если уж на то пошло, милая, я не подумала бы…

— О, ради Бога, успокойтесь! — резко оборвал их Куртни. — Веселье и игры закончились. У Зельды хватило ума избавиться от этой крольчихи, но это совсем не изменило ситуацию.

— Вы правы, Куртни. — Суровость фон Альсбурга вернула всех в реальность с внезапностью холодного душа. — У нас остается наша главная проблема, и мы еще не услышали от генерала, каким образом его диалектический материализм поможет разрешить ее.

Рамон взглянул на Альсбурга, и его ненависть к нему быстро достигла точки, откуда уже не было возврата. Валеро понял его взгляд по-своему и потянулся под пиджак, ожидая команды.

— Ты говоришь слишком много, глупая свинья! — Перес словно вырывал из себя каждое слово. — Держи свой грязный рот на замке, или Валеро зашьет его.

— Не хочу показаться занудой, — с кислой миной изрек Куртни, — но обмен оскорблениями никуда нас не приведет.

— Я все жду, что кто-то все же найдет выход, — неожиданно вмешался Броган. — У меня есть однозначный ответ, но никто не пожелал спросить меня.

Все головы одновременно повернулись к бару, где, удобно прислонившись, стоял Броган со стаканом в руке.

— У вас есть ответ? — Перес ухмыльнулся с открытой издевкой. — Что вы предлагаете, мой друг? Открыть еще одну бутылку и всем напиться?

— Ли, дорогой, — проговорила Зельда успокаивающим голосом, — положение действительно ужасное, и нас не спасет, если ты…

— Я сказал, что у меня уже есть готовый ответ, — отрывисто прервал ее Броган и продолжал говорить, не обращая внимания на ее озадаченный вид: — Вы знаете, сколько сейчас времени?

Куртни автоматически взглянул на свои часы:

— Пять минут четвертого, но что из этого?

— Пять минут четвертого, — повторил Броган. — Думаю, это значит, что Зельда обнаружила тело где-то в половине третьего, может быть, на несколько минут позже?

— Абсолютная логика, — заметил Хьюго с открытой иронией. — Усовершенствование генеральской, полагаю. У вас еще есть какие-то блестящие упражнения, мистер Броган?

— Да. — Броган оттолкнулся от бара и встал, слабо покачиваясь на ногах. С видом бравады или действительного мужества на лице, что нельзя было с уверенностью определить. — Вы все были так чертовски заняты, что не дали себе времени подумать, — спокойно произнес он. — Что, если бы Зельда не зашла в комнату Гарри в два тридцать ночи? Как вам это, мои говорливые, но недомыслящие друзья? Тело было бы найдено только спустя некоторое время, утром, чертовски позднее, — правильно?

Перес и фон Альсбург уставились друг на друга с взаимным раздражением, в то время как Куртни затрясся в искреннем смехе.

— Разумеется, — заявила Нина таким тоном, словно она играла в сцене смертной казни и ей только что передали решение губернатора.

— Вы гений, Ли! Все, что нам нужно, это притвориться, что тело было найдено по меньшей мере только после завтрака, — а это означает, что у нас есть еще несколько часов, прежде чем кто-то вызовет полицию.

— Но кто-то все равно должен вызвать полицейских, сейчас или после завтрака, — холодно возразил я. — Броган не решил вашей проблемы, только отсрочил ее на несколько часов.

— Он прав, — резко сказал Перес. — Как вам это, Броган?

— У меня и на это есть ответ. — В его глазах появился злобный блеск, пока он несколько секунд смотрел на меня. — У меня на все есть ответ, — сообщил он и напряженно оскалился.

На этот раз он без труда приковал к себе всеобщее внимание. Все смотрели на него с надеждой, даже с уважением, молясь, чтобы ему удалось вытащить еще одного кролика из шляпы и решить все их проблемы одним коротким заклинанием. Броган, казалось, не слишком отдавал себе отчет в их выжидательной сосредоточенности. Его глаза по-прежнему смотрели на меня, и я был уверен, что для него в этот миг в комнате существовали только мы вдвоем.

— Я все рассчитал, — убежденно заговорил он. — Возникла ситуация, когда требуется пронырливый герой, и, к счастью, леди и джентльмены, в нашей компании есть один такой.

— Что, черт возьми, вы там бормочете? — перебил его Рекс озадаченным голосом.

— Да он пьян! — твердо произнес Хьюго.

— Заткнись и слушай, — грубо оборвал его Броган. — Никто не должен обнаружить тело наверху до одиннадцати или двенадцати часов. Значит, у нас в запасе восемь или девять часов, правильно?

— Вы уже говорили это, — раздраженно ответил Рамон. — Но это дополнительное время ничего не дает…

— Если только мы не используем его, чтобы найти убийцу, — прервал его Броган с жестокостью, какой я в нем не ожидал.

Даже Перес на мгновение заколебался.

— Да, — пробормотал он неуверенно, — да, конечно, но как?

— Я уже сказал вам, — скрипучим голосом заговорил Броган. — Нужен героический прохиндей — мы не можем поручить это дело полицейским, поэтому нам остается положиться на то, что мы имеем.

— На кого же это? — прорычал Хьюго.

— На него! — Броган поднял руку в театральном жесте и указал прямо на меня.

— Вы снова нагрузились, дружище, — осторожно заметил я. — Всех замучили разговорами.

— Героический прохиндей, — с вожделением посмотрел на меня Броган, — опытный специалист, профессионал, любимый частный сыщик Голливуда.

— Я говорил вам уже, что я — производственный консультант, — рассердился я. — Что, черт возьми, за расследование вы собираетесь здесь провести?

— У вас подходящее имя для этого, приятель, — улыбнулся он. — Я остановился на вас в тот раз, когда студия собиралась отправить кого-нибудь в страну Переса, чтобы спасти Зельду. Вы прекрасно зарекомендовали себя, Холман. Вы начинали в Лос-Анджелесе десять лет назад, в частном сыскном бюро. Скажите мне, у вас есть сейчас лицензия частного детектива?

— Конечно, имеется, но… — Я замолчал, внезапно увидев, как его лицо растянулось в торжествующей улыбке.

— Я потерял вас где-то на полпути, старина, — произнес Куртни озадаченным голосом. — Позволь мне попытаться все уяснить. Холман — детектив с хорошей репутацией, и вы полагаете, он должен попытаться найти убийцу Тайга, прежде чем истечет наше время?

— Вы меня правильно поняли., — заверил его Ли. — Давайте посмотрим фактам в глаза. Кто-то ударил Гарри по затылку бутылкой, и это должен быть один из нас, стоящих сейчас в этой комнате.

Нина театрально вздрогнула:

— Мне кажется, я теряю сознание…

— Освободите ей место, дорогие, чтобы она могла упасть, — предложила Зельда с неожиданным энтузиазмом, — и, пожалуйста, джентльмены, отвернитесь, когда она упадет. Вид может быть не совсем деликатный.

— Ваша идея — это безумие, — сказал Рамон, — она сделает Холмана палачом. Он может наугад выбрать любого из нас и объявить убийцей.

— Считаю, кого бы он ни выбрал, он должен убедить нас, что он прав, прежде чем что-то случится, — легко возразил Броган, — мы не собираемся верить ему на слово.

— Да, даже так, — ничего не выражающим голосом поддержал его Хьюго. — Представьте, что Холман найдет убийцу и докажет вам, что он сделал правильный выбор, что тогда?

— Мы передадим его полиции, — ответил Ли скучным голосом. — Они будут очень довольны нами, ведь мы доложим об убийстве и одновременно назовем им убийцу.

— А потом он расскажет им все, что мы хотели сохранить в тайне, старина, — мрачно добавил Куртни. — Вы подумали об этом?

— Конечно подумал, — улыбнулся Броган. — Конечно, я не могу ничего обещать, но я уже представил себе такую ситуацию. — Его руки энергично задвигались, быстрые жесты подчеркивали его слова. — Допустим, тот парень, который вырубил Гарри, это я, — так? Тогда Холман, гениальный детектив, раскрывает меня как убийцу и доказывает, что это я, без тени сомнения. Как бы я себя чувствовал? — Он сделал паузу, потом опустил руки в безвольном отчаянии. — Я кончен, сижу здесь, а напротив внимательно наблюдающий за мной полковник с пистолетом в руке. Что меня ожидает впереди? Огласка, дурная слава, напряженное ожидание позади барьера, когда начнется слушание дела. Затем тяжелое испытание самого суда, когда знаешь наверняка, что тебя ждет только один возможный приговор. — Его голос понизился до низкого зловещего шепота. — После приговора наступит самое страшное — долгое ожидание в камере смертников, которое все же закончится слишком скоро, и я начну считать часы и минуты, оставшиеся мне, прежде чем пойду в свой последний путь к газовой камере.

Броган словно закрутил всех на карусели. Прошло некоторое время, прежде чем всем удалось прийти в себя.

— Итак? — подтолкнул наконец Куртни приглушенным голосом.

— Итак, я не думаю, что остался бы поблизости и ждал, пока цепь событий развернется таким образом. — Ли говорил почти весело. — Считаю, что выбрал бы более простой выход: быстрый, ясный и окончательный — без сожаления.

— Вы подразумеваете самоубийство, — выпалила Нина, при этом ее голос обмяк.

— Конечно, он подразумевает самоубийство, — раздраженно произнес Хьюго. — Ну а если убийца не думает так же, как вы, Броган?

Внезапная догадка заставила заблистать внутренним светом глаза Рамона Переса.

— У меня есть на это ответ, — страстно проговорил он. — Если убийца не почувствует, что самоубийство — лучший выход для него, мы должны будем помочь ему изменить свое мнение.

— Считал, что вы, возможно, сами сможете решить это, — сухо объявил Ли.

Тогда, словно кто-то подал условный сигнал, все повернули головы и уставились на меня.

— Похоже, что вы избраны, старина, — тихо сказал Куртни.

— Еще одно маленькое «но», дорогие, — произнесла Зельда небрежным голосом. — Понимаю, что идея кажется нелепой, но если так случится, что убийцей окажется сам Рик?

— Это было хорошее «но», Зельда, — с вожделением сказал Броган, — и я подумал об этом. Вовсе не считаю это нелепой идеей. Действительно, думаю, это вполне возможно. — Он раздражающе медленно подошел к бару и стал наливать себе в бокал, зная, что держит всех в кулаке и я не являюсь исключением. Когда он закончил, то повернулся спиной к стойке бара и уперся в нее локтями. — Как я себе это представляю, — пояснил он ровно, — мы все по сути своей законопослушные граждане, и нам хочется, чтобы правосудие свершилось и в этой трудной ситуации, правильно? Мы должны сообщить в полицию об убийстве, самое позднее, в полдень, так что это последний срок для Холмана найти убийцу, а также достаточно доказательств, чтобы убедить нас в его или ее вине.

— А если ему не удастся? — быстро спросил Хьюго.

— Тогда, думаю, будет выбран он, — сказал Броган без всякого выражения.

— В этом случае, — Рамон ухмыльнулся в предвкушении удовольствия, — сочту за честь лично уговорить Холмана избавить себя от страданий, ожидания суда и неизбежной казни. Вы так хорошо рассказали об этом, мистер Броган. Да, помню: быстро, ясно и окончательно — без сожалений.

Ли Броган взглянул на часы, а потом уставился на меня. На его лице, во всей своей полноте и откровенности, отразилось злорадное торжество.

— Четверть четвертого, — объявил он строго. — Вам нужно до полудня, приятель, показать Зельде себя в действии.

Глава 7

Я чувствовал себя побежденным, и от этого мне было не легче. Если бы у меня вообще были какие-то сомнения на этот счет, одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы их развеять. Броган дал им козла отпущения, и они были чертовски благодарны, что им оказался я, а не кто-то из них, и теперь они ни за что не отпустили бы меня с крючка.

— Одно маленькое предложение, — ровным голосом произнес Рамон. — Возможно, что Холман попытается избавиться от своих обязанностей: либо с помощью преждевременного звонка в полицию, либо попытавшись убежать из самого дома. Считаю, будет надежнее, если полковник Валеро согласится находиться рядом с ним в течение всего расследования.

— Si, General! — Валеро вежливо принял приказ. Но руки плавно высунулись из-под пиджака, держа пистолет. — Мне будет приятно видеть, что вашим приказам подчиняются.

Зельда снова села в то же кресло и заметно расслабилась, небрежно скрестив ноги так, что полы халата разошлись. Но сейчас, чтобы отвлечься, мне было необходимо чертовски больше, чем просто вид бедер Роксан.

— Что мы должны делать, Рик, дорогой? — Она одарила меня милой улыбкой, полностью лишенной злобы. — Теперь, когда решено, что ты будешь искать убийцу бедного Гарри, думаю, мы должны делать то, что ты скажешь. Я права, Ли?

Броган опустил на секунду свой бокал и ухмыльнулся.

— Конечно, я согласен, милая, — воскликнул он насмешливым тоном, рассчитанным на то, чтобы вызвать взрыв моего гнева. — Он — гениальный сыщик в подобного рода делах! Что вы прикажете нам делать сначала, Рик, дорогой? Только, пожалуйста, без вульгарных предложений!

— Знаете, я начинаю находить это очень захватывающим, — перебил его Рекс Куртни. Намек на энтузиазм впервые вкрался в его голос. — Когда задумываешься над этим, понимаешь, что такое предложение — выходная охота для Холмана, не так ли?

— Вы охотились на лис в Англии, Куртни? — спросил я грубо.

— Кровожадный спорт! — Крайнее отвращение появилось на его лице, когда он неистово замотал головой. — Упаси бог, нет! Я ненавижу это.

— Иностранцы не знают, что англичане — самые большие лицемеры из всех. — Голос фон Альсбурга наполнился презрением. — Это одна из причин, почему Гитлер проиграл войну.

— Не зависит ли это от того, что вы понимаете под словом «лицемер», Хьюго, славный мальчик? — воскликнул Рекс. — Как вы назовете человека, который сначала был нацистом, затем коммунистом и наконец, женившись, — капиталистом? Полагаю, что вы назвали бы его приспособленцем? Вот основная причина, почему ваш бандит проиграл войну!

— Хьюго, Рекс, дорогие! — Зельда укоризненно взглянула на них. — Это нечестно — отвлекать Рика от работы, затевая глупый спор между собой. — Она еще раз тепло и ободряюще улыбнулась мне. — Давай начинай расследование, дорогой, а мы все будем наблюдать и обещаем, что не произнесем ни слова.

Глядя на ее шутливое, бесхитростное лицо, мне показалось, что все они были совершенно нормальные, здравомыслящие люди, а я был опасным параноиком, который только что сбежал из лечебницы и случайно попал в эту комнату. Я выдержал паузу, чтобы зажечь сигарету, чувствуя насмешливый взгляд Брогана, который верно угадал мое состояние.

— Все в порядке, — хрипло произнес я, — хочу, чтобы все оставались здесь, в этой комнате, пока я еще раз поднимусь наверх.

— Я лично гарантирую, что никто не выйдет из комнаты, пока вы не вернетесь, Холман, — сказал Рамон поспешно. Металлический блеск в его глазах выдал, какое удовольствие он получает от этой игры. — А полковник Валеро проводит вас наверх, ибо это гарантирует нам, что вы не покинете дом. — Он оглянулся вокруг в поисках одобрения. — Вы понимаете правила игры в таких вещах, Куртни, — воскликнул он почти весело, — я абсолютно справедлив?

— Абсолютно справедливы, генерал. — Куртни провел по своими седеющими волосам бессознательным женским движением. — Равные возможности для обеих сторон, что может быть справедливее?

— Надо осмотреть и другие комнаты наверху, — ответил я на вопросительный взгляд Зельды, — но мне не хочется по ошибке попасть в комнату Джен Келли.

— Конечно, дорогой. — Ее голос опустился на одну октаву, так что мне почудился в нем пульсирующий ритм барабанного боя в джунглях. — Ты помнишь, конечно, где моя комната, Рик. Комната Джен — вторая справа от моей. Это самое простое объяснение, дорогой, потому что ты знаешь, моя комната находится прямо в конце северного крыла, поэтому тебе нужно начинать оттуда, если ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, попытаюсь выяснить это, — пробормотал я. — Если возможно рассчитать орбитуракеты вокруг Земли с помощью математических формул, думаю, что это тоже возможно.

— Приготовить вам выпить, пока вы ходите, Холман? — вежливо спросил Ли Броган. — Они все выстроятся в ожидании вашего возвращения.

— Конечно, — ответил я, — бурбон со льдом — и с каплей геройства.

— А как же прохиндейство?

— Это вы его выдумали, не так ли?

— Ха, это точно! — Он широко ухмыльнулся. — Я отправлю его в один из журнальчиков, который печатает анекдоты, может быть, это принесет доход и оправдает затраты на похороны.

Я вышел из комнаты, Валеро последовал за мной на расстоянии ровно в два шага. На середине лестницы он осторожно прочистил горло:

— Сеньор?

— Да? — пробормотал я, не оглядываясь.

— Приказы генерала были ясными, — тихо проговорил он, — но меня лично это не касается никоим образом, вы понимаете?

— Вам не нужно беспокоиться, друг, — мрачно ответил я, — имея такую пушку в руке.

— Решил, что нам нужно взаимопонимание, — вежливо проворчал он.

Когда мы вошли в комнату Гарри Тайга, у меня появилось ощущение, что я второй раз смотрю один и тот же фильм. Ничего не изменилось: труп лежал лицом вниз, развалившись поперек кровати в том же самом положении, и только запах крови казался теперь намного сильнее.

Валеро осторожно прикрыл дверь и прислонился к ней, молчаливо наблюдая за мной. Я прошел к кровати, заставил себя бросить быстрый и пристальный взгляд на затылок Тайга и тут же отвернулся. Полковник улыбнулся почти сочувственно, увидев цвет моего лица.

— Это никогда не бывает легко, сеньор, — сказал он низким голосом. — Но этот случай очень тяжелый. Наверное, считаете, что только сумасшедший мог сделать такое.

— Думаю, хватило бы сил и у сумасшедшей, — честно возразил я.

Руки Тайга по локти свешивались с другого края кровати. Я обошел кругом, чтобы посмотреть на его наручные часы, и обнаружил, что они еще идут и показывают точное, до минуты, время. Долгий, внимательный взгляд не открыл ничего нового. Было все так же до боли очевидно, что нераспечатанная бутылка скотча стала орудием убийства. И если на ее горлышке имеются отпечатки пальцев, то шансы были такими, каких я не знал.

Дорогой чемодан стоял в туалете. Он не был закрыт, и я внимательно осмотрел содержимое. Единственное, что вызывало интерес, кроме ярлыков на его одежде, которые читались как рекламный каталог из журнала для мужчин, был чудесный переносной бар: две прекрасно сделанные посеребренные фляжки, каждая в состоянии вместить около литра жидкости. Я открутил пробку на одной и увидел, что она наполовину пуста. Тонкий запах убедил меня, что ее содержимым был очень хороший скотч. Вторая фляжка была наполнена тем же, а это лишний раз доказывало, что Гарри Тайг любил постоянство.

Валеро шагнул в сторону, когда я направился к двери, пистолет свободно висел в руке, в глазах проглядывала настороженность.

— Давайте пойдем осмотрим вашу комнату, — предложил я.

На мгновение он растерялся, затем быстро улыбнулся и пожал своими мощными плечами:

— Как пожелаете, сеньор.

— Вы можете идти впереди, показывая дорогу, — сказал я со слабой надеждой.

— Буду направлять вас сзади, — произнес он с укоризненной улыбкой. — Пожалуйста, не унижайте моего достоинства.

Его комната была на три двери дальше по другой стороне коридора. Постель все еще была застлана, очевидно, что на нее никто не ложился.

— Вы не спите по ночам, полковник? — спросил я его.

— Только когда удается, — ответил он ровно, — моя обязанность охранять генерала, как вы понимаете. Пока я здесь, генерал настаивает на уединении, так что я не могу спать в его комнате, следовательно, мне остается только второй, не самый лучший вариант, то есть бодрствовать в соседней комнате.

— Моя комната дальше по коридору, — медленно оборвал я его. — Вы не спали, когда закричала Зельда, — как же вышло, что вы не оказались в комнате Тайга раньше меня?

— Моя первая обязанность — это генерал, — заявил он. — Я прошел прямо в его комнату. Он также слышал крик, но подумал, что это, возможно, какая-то провокация и мы должны быть осторожны.

— Генерал тоже не спал, так?

Он поколебался какую-то долю секунды, затем кивнул:

— Это верно. Полагаю, у него — как это сказать? — было над чем подумать.

— Могу представить, — прорычал я. — А его комната рядом — следующая дверь, еще ближе к комнате Тайга, чем ваша?

— Si, — сказал он твердо.

— Давайте пойдем и осмотрим ее — и остальные тоже, — предложил я, — надеюсь, это будет нечто большее, чем пустая трата времени.

Мы по очереди проверили все другие комнаты. Единственным очевидным исключением была та, которую занимала Джен Келли. Только постели Нины Фарсон, Брогана и Куртни были смяты, демонстрируя, что на них спали. Однако это ни черта не значило, и убийца вполне мог быть в пижаме, когда он или она направился к жертве. Он также, скорее всего, тщательно смял бы свою постель, чтобы создать впечатление, что крепко спал, когда совершилось убийство. Это была пустая трата времени — драгоценного времени. Мои часы показывали одну минуту пятого, когда я спускался по лестнице.

— Нашли какие-нибудь ключи, сеньор? — спросил Валеро у меня за спиной, и я не мог с уверенностью определить по его тону, подсмеивается он надо мной или нет.

— Вся картина мне очевидна, — прорычал я.

— Pardone, сеньор?

— Надеюсь, ваш английский почти совершенен, — предположил я.

— Да, хорош, — ответил он, — но коллоквиллизмы очень трудны в любом языке.

— Я сказал, что знаю точно, кто убил его.

— Что? — Его голос напрягся от интереса. — Могу узнать, кто же это, сеньор?

— Конечно, — проворчал я. — Русские оказали Presidente большую благосклонность и запустили его на орбиту. На своем четвертом витке над калифорнийским побережьем он нажал маленькую кнопку сбоку на своей голове и резко набрал высоту через форточку…

Дуло его пистолета уткнулось мне в спину, так что я скатился по последним трем ступенькам.

— Мы не шутим о Presidente, сеньор, — мрачно проговорил полковник. — Вы хорошо бы сделали, если бы запомнили это!

— Если не я, то моя спина точно запомнит, — заверил я его. — Почему вас не убили в революцию, тогда вы бы не надоедали мне все время?

Броган все еще стоял прислонившись к бару, когда мы вошли в гостиную, а Зельда все так же сидела в кресле, выставив напоказ ту же длину бедер. Нина и Рамон Перес сидели рядом на кушетке напротив стеклянной стены, в то время как Куртни и фон Альсбург развалились в креслах, которые, очевидно, были специально установлены так, чтобы они могли видеть друг друга.

— О! — просиял Броган. — Сюда снова идет завоевывающий геройское звание. Садись в кресло, герой, и поведай о своих подвигах и достойных делах. У меня здесь приготовлена пенящаяся кружка, чтобы утолить твою жажду.

Я прошел к бару и взял у него из рук огромную дозу бурбона со льдом.

— Это очаровательная мысль, друг! — воскликнул я. — Вы — при дворе короля Артура. Клянусь, вы не пробудете там и двух дней, как завладеете десятью процентами его выброшенных доспехов.

— Я по-настоящему рад, что ты можешь в такое время еще глупо шутить, приятель, — ответил он строго. — Это выдает твой настоящий героический дух.

Я отпил немного бурбона, осознавая, что все остальные внимательно наблюдают за мной.

— Так, Рик, дорогой, — с нетерпением спросила Зельда, — ты нашел что-нибудь наверху?

— Пару предметов, — произнес я неуверенно, — мы вернемся к ним немного позже. А теперь я хочу услышать ответы на некоторые вопросы.

— Ату! — Куртни подскочил на своем стуле. — Ищейка идет по следу, могу заверить. Давайте начинайте, Холман!

Я посмотрел на него с неприязнью:

— Моя мама рассказывала мне не раз, что в нашем саду живут голубые гномы, но я никогда не думал, что встречу одного из них, который смог выиграть «Гран-при» в Монако!

Его лицо заметно ожесточилось, и что-то отвратительное и угрожающее промелькнуло в его глазах, когда он взглянул на меня.

— Не переусердствуйте, Холман, — проговорил он удивительно спокойным голосом, — или вы пожалеете об этом.

— Дорогой Куртни, — фон Альсбург добродушно рассмеялся, — разве вы не видите, что Холман только подшучивает над вами? Просто хорошая чистая шутка! Где же то чувство юмора, которым вы, англичане, всегда так гордитесь?

Нервный тик на щеке Куртни задергался быстрее, когда он неторопливо поднялся с кресла.

— Сядьте, — резко воскликнул Рамон Перес. — Оставьте свою ненужную буржуазную вражду на время после двенадцати. Пусть Холман задает свои вопросы!

— Правильно, — сказала Нина раздраженно. — Если он нашел что-нибудь интересное, мы хотим услышать об этом.

Куртни неохотно опустился назад в свое кресло.

— Я только хотел спросить фон Альсбурга: а та история с абажурами из человеческой кожи в концентрационном лагере, где он был начальником, произошла в действительности? — произнес он мягким голосом.

Густая розовая краска медленно залила белое лицо Хьюго, начиная с шеи, и постепенно продвинулась вверх, пока не окрасила весь огромный купол его головы. Солнечный восход в Сорренто был, наверное, второклассной штукой в сравнении с этим чудом. Наблюдая за ним, я был так очарован, что почти забыл свои вопросы.

— Давай, Рик, — поторопила Нина. — Мы все ждем.

— О, конечно. — Я вернулся в реальность. — Когда совещание закончилось и вы вернулись в гостиную, я был здесь. После этого я был у Зельды час, может, больше, и когда вернулся, внизу был только Броган — все остальные разошлись по своим комнатам.

— Это что, все та же рутина: «Где вы были в ночь на третье июня?» — заинтересовался Броган. — Разочарован в тебе, приятель. А я-то считал, что у вас, у героических типов, существует лишь один способ, как допрашивать всех подозреваемых по очереди, пока один из них не сознается.

— Продолжай, приятель, — предложил я утомленным тоном, — и ты заработаешь себе пулю, обещаю. Не думаю, что это хоть немного побеспокоит полковника.

— Если это не побеспокоит генерала, — ответил Валеро, при этом его белые зубы неожиданно вспыхнули, — это не побеспокоит и меня, сеньор.

— Если вы не будете молчать, пока к вам не обратятся, — выпалил Рамон, — я прикажу полковнику Валеро обеспечить ваше молчание, Броган. Выбирайте!

Ли отрешенно дернул плечами и занялся приготовлением свежего напитка.

— Было немногим больше одиннадцати, когда совещание прервалось, — продолжал я, — и вы все пришли сюда, кроме Брогана. Затем Зельда ушла и пришел Броган, правильно?

— Верно! — кивнула Нина. — Я помню это очень хорошо. Трудно сказать, кто был более пьян: он или Гарри!

— Что случилось потом?

Она задумалась на мгновение, затем нерешительно покачала головой:

— Мы сидели вместе некоторое время. Я разговаривала с генералом Пересом и полковником Валеро. Рекс подал мне выпить, если я не ошибаюсь. Затем я поднялся в свою комнату.

— Вы ушли первой?

— Нет, генерал и полковник ушли минут на пять раньше меня.

— Они взяли что-нибудь с собой?

— О чем вы?

— Несли они что-нибудь? Кто-либо из них? Вообще что-нибудь?

— Нет, уверена, никто из них ничего не нес.

— Это звучит фантастически загадочно, дорогой, — оживленно воскликнула Зельда.

— Конечно, — прорычал я, затем сосредоточился на фон Альсбурге. — Вы помните, как Нина вышла из комнаты, граф?

— Сожалею, — сказал он, качая головой. — Не очень интересовался.

— Я помню, — встрял Куртни, — и она тоже ничего не несла. Броган и Тайг оба были в баре, неистово накачиваясь, и мисс Фарсон сделала им очень острое замечание по этому поводу, прежде чем вышла из комнаты.

— Кто был следующий?

— Фон Альсбург, он все отпускал свои сальные остроты о том, какого рода права на внебрачные связи имеют экс-супруги. Знаете, он, как обычно, был шумный зануда, и, боюсь, уже придется дать ему знать, как я себя чувствовал. О да, — уверен, он тоже ничего не нес. Я могу лишь сказать, что он унес с собой столько жира, сколько было на нем. — Рекс облокотился на спинку стула с довольной улыбкой на лице, которая неожиданно пропала. — Подождите минуту! — Он снова выпрямился. — Это не так, я видел, как фон Альсбург встал, но потом я отвлекся и не видел, как он ушел.

— Что отвлекло вас? — терпеливо спросил я.

— Эта девица, вы знаете, та самая, что в пижаме, и которая во всем ищет оргию или что-нибудь такое отталкивающее. Она вошла с террасы и выглядела так, будто плакала, поэтому я предложил ей выпить.

— Забыл о Джен Келли, которая находилась на террасе, — проговорил я с надеждой. — Она выпила?

— О, ну конечно. — Он осторожно провел рукой по своим соломенным волосам, словно это была котиковая шкурка, как для Зельды борода Хосе Переса. — Без всякого повода она решила, что это указывает на мое огромное желание выслушать историю ее банальной, однообразной и серой жизни во всех подробностях. Я сбежал, пожаловавшись на головную боль, как только смог вставить слово в образовавшуюся паузу. Это произошло спустя только пять минут. У нее такая потрясающая мощность легких, к несчастью, но вы уже, конечно, видели это, Холман?

— Итак, девица, Гарри Тайг и Броган остались здесь, — задумался я на мгновение. — Вы помните, как ушел Куртни, Броган?

Он медленно покачал головой:

— Я был занят рюмкой, приятель.

— Вы помните, кто вышел первый: Келли или Тайг?

— Даже не помню, чтобы Джен вообще была поблизости, — просто объяснил он. — Помню Гарри, пробирающегося к двери. Он двигался действительно быстро, потому что боялся умереть от жажды, прежде чем дойдет до своей комнаты.

— Он взял что-нибудь с собой?

— Гарри мчался вперед сломя голову, — отрывисто рассмеялся Броган. — Полагаю, он приложился к рюмке еще пару раз после этого, но этот Гарри, он просто выставил меня осторожным игроком.

— К чему все это, Холман? — резко перебил его фон Альсбург. — Не могу больше выносить эту бесполезную болтовню. Я предупреждаю вас.

— Одна вещь, о которой Гарри Тайг постоянно беспокоился заранее, — это то, чтобы всегда иметь в наличии спиртное, — сказал я. — Сейчас в его туалете наверху находится переносной бар, и в нем еще имеется почти литр и, возможно, еще пол-литра отличного скотча. Так что ему не нужно было брать водку с собой, когда он пошел в свою комнату, да и Броган говорит, что он не взял ничего с собой.

— Какой же блестящий вывод вы делаете из всего этого? — спросил Хьюго со своим обычным тяжеловесным сарказмом.

— Тайгу не нужно было брать в свою комнату спиртное, потому что там его дожидались собственные запасы, — вновь заговорил я. — Но он был убит нераспечатанной бутылкой скотча, которая, должно быть, появилась из этого бара. Так что, если он не брал ее в свою комнату, следовательно, убийца принес ее с собой. Теперь вам понятно, почему я расспрашиваю вас так подробно?

— Почему она должна быть именно из этого бара? — возразил Куртни. — Возможно, кто-то другой, не Тайг, привез ее в своем багаже?

— Только не как орудие убийства, — убежденно произнес я. — Было бы слишком рискованно, если бы вдруг этикетка не соответствовала тем маркам, которые имеются здесь. Тогда это стало бы веской уликой при обнаружении владельца. Кто пошел бы на дополнительный риск без особой необходимости? Намного надежнее стянуть бутылку из этого бара, к которому всякий имеет свободный доступ.

— Извиняюсь, Холман, — проговорил Хьюго важно. — Теперь я вижу обоснованность вашего опроса. По меньшей мере, вы стараетесь.

— Нина очистила от подозрений Рамона и полковника, — продолжал рассуждать я вслух, отмечая их на своих пальцах. — Куртни снимает подозрения с Нины. Остаются Куртни, вы и Броган.

— Что вы подразумеваете под этим? — Хьюго зафыркал, защищаясь. — Что помешало бы любому из нас прокрасться вниз позже, перед самым убийством, и взять бутылку. Или тем более, откуда вы знаете, что другие говорят правду?

— Пока я должен верить, что все сказанное — правда. Что же касается вашего предположения, то об этом поговорим позже. Как вы думаете, что более вероятно для убийцы: дождаться подходящего момента и, когда все рядом, взять бутылку или, рискуя привлечь особое внимание к своей особе, тайно проникнуть в гостиную с той же целью? — Я дал им время проглотить это и продолжал: — Как я уже говорил, я пришел позже, и только Броган был здесь, я снова ушел раньше его, так что никто не может подтвердить его невиновность. Но Келли могла видеть, как уходил Куртни, и если она была здесь, когда Тайг ушел, возможно, она сможет подтвердить рассказ Брогана, что он ушел с пустыми руками. Пойду сейчас и поговорю с ней.

— Рик, дорогой, — нежно проворковала Зельда, — думаешь, это разумно?

— У меня нет выбора, — твердо произнес я.

— Хочу сказать, дорогой, она не замешана во всем этом. Но если ты начнешь задавать ей вопросы среди ночи, вероятно, она окажется втянутой в это, что было бы очень опасно для нее. Ты понимаешь это, Рик, дорогой, не так ли?

— Сделаю все так, что она не будет замешана, — проговорил я слегка театрально. — Ну, например, скажу, что мы играем в новую игру или что-то вроде этого. После трюка со стриптизом, который ты показала ей в прошлый раз, она поверит всему о людях в этой комнате!

Куртни неожиданно засмеялся:

— А вы знаете, он прав! Я за всю жизнь не видел никого, кто был бы так напуган, как эта дурочка, когда она увидела, что осталась без пижамы!

— Полковник Валеро пойдет с вами, конечно! — быстро сказал Рамон, при этом его темные глаза заискрились подозрением.

— Конечно, — кивнул я, — я чувствовал бы себя одиноким теперь без полковника и его пистолета в трех шагах за моей спиной.

— Благодарю вас, senor, — Валеро учтиво наклонил голову и вдруг неожиданно ухмыльнулся, — как это у вас говорят, — прекрасно чувствовать свою необходимость?

Глава 8

После непрерывного стука в дверь в течение пяти минут тонкая рамка света наконец очертила дверной проем, и несколько секунд спустя взволнованный голос спросил: «Кто это?»

— Рик Холман, Джен, — ответил я, усердно пытаясь придать своему голосу успокаивающую интонацию. — Откройте, пожалуйста, мне нужно поговорить с вами.

— Что вы хотите? — По ее интонации можно было понять, что мой ответ прозвучал как угодно, только не успокаивающе.

— Пожалуйста, это важно, — не отступал я.

— Но сейчас середина ночи, — пожаловалась она.

— Знаю точно, сколько сейчас времени, — только откройте, милая, это не займет и пяти минут.

Я услышал, как поворачивается ключ в замке, затем дверь распахнулась, и мы с Валеро вошли внутрь.

Джен Келли села на край кровати и устало потерла глаза. Она по-прежнему была в шелковой пижаме, только на этот раз ярко-розового цвета вместо темно-синего.

— Что такое, мистер Холман? — спросила она заспанным голосом. — Чувствую себя… Чувствую себя как-то очень неловко, и подозреваю, что я выгляжу просто ужасно!

— Слушайте очень внимательно, милая, — умоляюще произнес я. — Помните тот момент, когда вы еще оставались на террасе, а я вошел в дом, чтобы выпить?

Ее голова неожиданно поднялась, и темные глаза злобно сверкнули.

— Помню это очень хорошо, — взорвалась она неожиданно.

— Через некоторое время вы вошли внутрь, и Рекс Куртни предложил вам выпить, — методично продолжил я, — вы поговорили несколько минут, а затем он ушел.

— Что это? — спросила она озадаченным тоном. — Это так напоминает мне «страницы одной жизни», или вы пытаетесь полностью восстановить память за три урока?

— Это важно! — с болью заорал я. — Нет, извиняюсь, я не хотел кричать, но это в самом деле очень важно. Вы помните все это?

— Конечно помню, ведь это было несколько часов назад, — выговорила она, искоса взглянув на меня. — Вы больны, быть может, мистер Холман?

— Когда Куртни вышел из комнаты, он взял что-нибудь с собой?

— Ничего такого, что бы я запомнила, — отрезала Джен.

— Вы ушли до или после Гарри Тайга?

— После. Он так нагрузился, что я до сих пор не могу понять, как он поднялся по лестнице, — быстро пояснила она.

— А Тайг нес что-нибудь?

— Только обычный груз скотча, — ответила она, хихикнув.

Я услышал слабое движение за спиной и повернул голову. Полковник придвинулся ближе ко мне на один шаг, рука держала пистолет, укрытый в кармане пиджака, но в его глазах угадывался отсутствующий блеск, подтверждавший, что его мысли были заняты совсем другим. Я проследил за направлением его взгляда и мгновенно все понял. Единственное отличие между двумя пижамами Джен Келли, той, что была на ней раньше, и той, что была на ней сейчас, заключалось в их цвете. Каждый вздох Джен, казалось, сотрясал землю, и, судя по тусклой пелене, покрывавшей глаза Валеро, то же самое происходило с ним. Я почувствовал внезапное вдохновение.

— Джен, — начал я беззаботно. — Мумбо-юмбо, то есть дикари, не молотят чепухи!

— Что это? — Она вздрогнула, как от удара по голове. Испуганная улыбка искривила ее губы. — Загадка?

— Это коллоквиллизм, — гордо произнес Валеро, — мой английский хорош, но этот коллоквиллизм я не понял.

— О да, — легко кивнула Джен, и ее глаза расширились. — Считаю, ваш английский просто великолепен, полковник.

— Спасибо, — поблагодарил ее Валеро, сверкнув не менее великолепными зубами. — От такой прекрасной девушки, как вы, сеньорита, я принимаю это как высший комплимент!

— Действуйте быстро, цыпленок, а не то я сыграю в ящик, — воскликнул я безрассудно, потом ободряюще ухмыльнулся в ответ на озадаченный вид Валеро.

— Не спеши, ты еще не доварил меня, папочка, — быстро пробормотала Джен.

— Большой дядя со своей игрушкой все время таскается за мной и, глядишь, скоро поджарит меня, — решительно продолжил я. — Нужно срочно сбагрить его на седьмое небо, провернув тот стриптиз, что пришелся ему по вкусу.

— Это еще одна остроумная шутка, как в прошлый раз, надеюсь? — Ее глаза уничтожающе сверкнули.

— Мне некогда хохмить, — возразил я почти шепотом. — Если ты быстренько не скинешь все, меня ожидают свинцовая примочка и бесплатный билет в страну ангелов. Выбор один — или он наденет белые тапочки, или я буду в деревянном костюме за свою любовь к истине.

— Мне кажется, я разобрал несколько слов, как вы говорите — тут и там? — Улыбка постепенно исчезла с лица Валеро, пока он внимательно слушал. — Но смысл ускользнул от меня. Я что-то не понял про тапочки и костюм, сеньор?

— Знаю только один способ, как окончательно проснуться и ответить на все вопросы, — это принять душ, — воскликнула Джен Келли таким сочным и мелодичным голосом, что я побоялся взглянуть на нее, опасаясь увидеть, как притворство просачивается из ее рта.

— Ничто так не освежает, как душ, — это моя излюбленная поговорка, — прокаркал я обнадеживающе. — Не правда ли, полковник?

— Si, — пробурчал он вежливо. — Но нужно ли продолжать беспокоить сеньориту, сеньор?

— Еще пара вопросов, полковник, — взглянул я на него остекленевшими глазами. — Сразу после того, как Джен примет душ и действительно проснется, мы все сядем или встанем вместе, быть может, это не столь важно, хорошо, мы могли бы всегда…

— У вас изо рта бежит слюна, как у слабоумного. — Джен приятно улыбнулась мне. Затем она поднялась с кровати и подошла к Валеро с сияющей улыбкой на лице. Ее каблучки стучали немного тяжелее, чем было нужно, а может быть, это стучали ее колени, но результат был равносилен ядерной цепной реакции, и — мир закачался.

— Сделайте милость, полковник! — прошептала она томно, когда большая ее часть остановилась перед ним. — У меня всегда трудности с этой пижамой, не могли бы вы помочь снять ее? — Она повернулась к нему спиной и застыла в ожидании.

— Paraiso! — прохрипел в волнении Валеро.

Он обхватил обеими руками ее талию, затем медленно потянул пижаму вверх через плечи. Джен услужливо изогнулась, пока сначала вынырнула ее голова, а затем и руки.

— Спасибо, полковник, — нежно проворковала она. — Ценю вашу помощь. — Затем она повернулась к нему лицом с видом бесхитростной невинности, и его глаза едва не выпали от второго, намного более доступного, проблеска рая за одну ночь.

— Magnifico! — сипло воскликнул он, и если бы сейчас обрушились небеса, он даже не заметил бы этого.

Я попятился назад на пару шагов, размахнулся правой рукой, повернулся на одной ноге и с силой нанес ему удар в затылок поперек шеи. На одно ужасное мгновение он только закачался, у меня возникло тошнотворное чувство, что я разбил свою руку напрасно, — но это мгновение позволило Джен сделать шаг в сторону; и в следующий миг он, потеряв равновесие, свалился на пол лицом вниз.

— Вы убили его! — выпалила Джен взволнованно.

— Ну и черт с ним, — прорычал я, неистово тряся рукой. — Я сломал себе руку, вот что меня беспокоит. Более того, надеюсь, вы действительно начали развлекаться.

— Не говорите глупостей, — резко оборвала она. — Чувствую себя ужасно, соблазнив беднягу таким образом, а он был такой красивый и очаровательный с этим изумительным шрамом и вообще…

Я сделал быстрый шаг в сторону Валеро, но каким-то образом она очутилась на пути, так что мы слегка стукнулись. Когда-то, будучи еще ребенком, я разбежался и ударился в кирпичную стену, но я знал точно, что тогда я ничего подобного не почувствовал. Стоило мне вспомнить об этом, как я понял, что ничего подобного не испытывал за всю жизнь. Один быстрый взгляд вниз заставил меня крепко зажмуриться. Мужчине не дано так близко сталкиваться с раем при его земной жизни. Стоило лишь взглянуть, что случилось с Валеро на вдвое большем расстоянии.

— Если вы не возражаете, то можете уже надеть пижаму, милая, — пробормотал я изменившимся голосом. — Тогда, возможно, я смогу сосредоточиться и вынуть пистолет из кармана полковника, прежде чем он очнется и отправит нас обоих к чертям!

— Извиняюсь. — Она безудержно рассмеялась, и я почувствовал сотрясение в своей груди. — Совсем забыла со всем этим волнением. — Ее голос на несколько секунд затих, а затем внезапно зазвучал снова: — Ну, вот и о’кей. Можете открыть глаза, малодушный трус!

Теперь, когда пижама вернулась на свое место, ничто не отвлекало меня больше. Я опустился на колени рядом с Валеро и, вынув пистолет из кармана пиджака, перевернул его тело на спину. Он дышал ровно, и улыбка идиотского блаженства все еще крепко держалась на его лице. Я почувствовал себя немного лучше. Во мне таилось чувство уважения к Валеро, если бы только не его босс, я был рад, что не нанес удар ниже, по шраму на шее, как вначале рассчитывал.

Джен нашла прекрасные крепкие багажные ремни в туалете. Я связал руки Валеро за его спиной, затем сложил ему колени вместе и привязал лодыжки к рукам. Джен задумчиво подложила ему под голову подушку, выпрямилась и посмотрела на меня с удивлением.

— Это самая сумасшедшая ночь, какую я когда-либо имела, — вздохнула она печально. — Не могли бы вы рассказать мне, что все это значит?

— Милая, — с сожалением произнес я. — Это было единственное развлечение во всей этой канители. Все остальное — отвратительно!

— Кто-нибудь кричал? Или мне приснилось это? — спросила она спокойно. — Когда я окончательно проснулась, я ничего не слышала.

— Это был не сон, так как действительно кричала Зельда. Кто-то убил Гарри Тайга пару часов назад, — заметил я мимоходом.

Ее лицо внезапно стало серьезным.

— И поэтому мисс Роксан так отчаянно выталкивала меня из гостиной?

— И поэтому все так отчаянно выталкивали вас из гостиной, — объяснил я. — У нас нет времени для подробностей, Джен. Вам лучше одеться и быть рядом со мной. Не доверяйте никому из них там, внизу.

— Не знаю, почему я должна доверять вам, Рик Холман, — задумчиво прошептала она. — Когда я нахожусь наедине с вами, вы просто набрасываетесь на меня, а когда кто-нибудь рядом еще, с меня постоянно срывают одежду. Как вы объясните это?

— Возможно, они думают, что под одеждой вы носите спрятанное оружие, — пояснил я, — и они абсолютно правы, конечно. Ради Бога, наденьте что-нибудь, — я уже и так надолго отлучился из гостиной!

— Если вы отвернетесь, — произнесла она слабым голосом. — Не возражаю, когда все строго в рамках необходимости, но теперь это было бы жестоко, вам не кажется?

Я послушно повернулся к двери:

— Что произошло после того, как Тайг ушел из гостиной?.

— Тайг ушел — о! Вижу, мы вернулись к вопросам.

За моей спиной послышался очаровательный шуршащий звук, сопровождаемый тяжелыми вздохами, и потребовалась вся моя воля, чтобы не бросить украдкой быстрый взгляд через плечо.

— Я никогда не могу изящно влезть во все эти вещи, — оправдывалась Джен, тяжело дыша, — всегда ношусь по комнате, как кенгуру!

— После того, как Тайг ушел из комнаты, — повторил я бесцветным голосом.

— О да — о! Это лучше. Ну так вот, я не выпила свою рюмку залпом, поэтому решила посидеть и насладиться ею немного. Но потом передумала, так как Ли Броган начал грубо со мной разговаривать.

— О чем?

— О вас и мисс Роксан. О вас обоих, находящихся в ее комнате в тот момент. Секс — это чудесно, и я не прочь пошутить об этом в беседе, но то, что говорил он, это было ужасно, Рик! Броган — больной человек, и это еще очень мягко сказано про него.

— Тогда вы ушли из гостиной и поднялись сюда? — подтолкнул я.

— Нет, сэр. Я почувствовала, что мне нужен свежий воздух, поэтому пошла прогуляться. Была такая прекрасная ночь, что мне хотелось гулять и гулять. Вернувшись в дом, я увидела пустую гостиную, поэтому прошла прямо сюда. Но я кое-что заметила!

— Что же?

— Теперь вы можете повернуться. — Она была занята разглядыванием кашемирового свитера на своей талии. Он был бледно-желтым и удачно контрастировал с темно-синими облегающими ковбойскими брюками. — Как раз когда я проходила по коридору, я увидела мисс Фарсон впереди себя — и в том самом скромном пеньюаре, в котором она была внизу, — дна словно подкрадывалась на цыпочках. Затем она постучала в чью-то дверь и вошла в комнату. Это что-нибудь значит, Рик?

— На лестничной площадке вы повернули направо и Нина была впереди вас? — уточнил я.

— Правильно, — согласилась она.

— И она постучала во вторую дверь — дверь моей комнаты, — заметил я мрачно.

— Правильно, вашей комнаты. — Ее голос был бесстрастным. — У вас была очень бурная ночь, не так ли, мистер Холман?

— Нине была нужна помощь, но я не мог ей помочь, — попытался объяснить я. — Тогда она…

— Подождите минутку! — взволнованно воскликнула Джен. — Возможно, это у мисс Фарсон была бурная ночь. Это была не вторая дверь, она прошла намного дальше. — Она закрыла глаза и начала громко считать: — Три, четыре, пять, да, так, пять!

— Пятая дверь по коридору — вы уверены в этом? — спросил я с нетерпением.

— Вот вам крест и…

— Надо идти. — Я схватил ее за руку и потянул к двери. — Я уже давно должен быть в гостиной. Никто из них там внизу по какой-то особой причине не верит мне, вы можете это представить?

— Вполне, — проворчала она.

Валеро простонал пару раз, а затем издал неистовый звук, демонстрируя мощь своей глотки. Я подошел, чтобы он смог увидеть меня, и почти физически ощутил взгляд его злобно горящих глаз.

— Ничего лично к вам, вы понимаете, полковник, — ровно произнес я.

— Это все коллоквиллизмы между вами и девушкой? — поинтересовался он твердым голосом.

— Вероятно, Куртни сказал бы, что это было не по правилам, полковник, — признался я. — Но кровавые упражнения — большое дело в вашей стране, не так ли? Что насчет ваших революций и всего?

Он посвятил следующую минуту точному, взвешенному анализу того, что он сделает со мной, когда руки его будут свободными. Это было и полезно и приятно, как пишут на рекламных страницах «товары почтой», и я хотел бы дослушать до конца, но у меня не было времени.

— Должен идти, полковник, — вежливо прервал его я. — И если у вас есть желание надорваться от крика, когда я выйду за дверь, все равно не советую это делать. — Я осторожно двинул ногой, так что она больно задела его по носу. — Один писк — и я вернусь и затолкаю вашу голову внутрь, — изящно закончил я. И в качестве последнего убедительного аргумента добавил: — Зачем рисковать? В этой громаде здания вас все равно никто не услышит.

— Не слишком жестоко? — вопросительно произнесла Джен, когда дверь закрылась за нами.

— Полковник практичный человек, который понимает практичные вещи, — объяснил я. — Он превосходный образец практичного человека негеройского типа, который не видит пользы в том, чтобы ему разбили физиономию взамен сомнительного преимущества просить о помощи, которая, возможно, и не придет.

— Вы заговорите меня до смерти за минуту! — Она покосилась на меня с подозрением. — Вы всегда такой?

— Только тогда, когда действительно возбужден, — признался я. — Я также, вопреки тому, что думает обо мне Броган, практичный, совершенно негероический тип.

— Это значит, вы не ударили бы его по лицу, даже если бы он позвал на помощь?

— Оставил бы его с таким лицом, как выскобленная кастрюля с картофельным пюре, — сознался я. — Это одно из преимуществ — не быть героическим типом. Это никогда не позволит вам ударить лежащего человека, особенно если он не только лежит, но также и связан по рукам и ногам. Практичность — это для нас.

Мы спустились по лестнице, и я крепко сжал руку Джен, прежде чем позволил ей войти.

— Что бы вы ни делали, — прошептал я, — стойте прямо позади меня. Не доверяйте никому в этой комнате, не разговаривайте с ними, даже если они попытаются обойтись без меня. О’кей?

— О’кей, — ответила Джен нервно. — У вас определенно дар располагать к себе девушек!

Глава 9

Они все были на тех же местах, где я их оставил, и это уже что-то значило. За стеклянной стеной первые рассветные лучи осветили небо, напоминая, что время, а особенно время Холмана, двигалось неумолимо к полудню.

— Вы, конечно, занимались все это время тем, что задавали несколько вопросов там, наверху, — произнес Броган сердитым голосом. — Что вы делали с крошкой — прыгнули к ней в постельку и… — Он внезапно замолчал, когда я прошел в гостиную и он смог разглядеть Джен Келли, стоявшую позади меня. — Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил он. — Зачем вам понадобилось приводить ее сюда? Вы сходите с ума или что другое, Холман?

— Дорогой Рик, — воскликнула Зельда, покачивая головой с горьким упреком. — Я просила вас не делать этого. Джен совсем ни при чем здесь, дорогой, а теперь посмотрите, что вы наделали.

Рамон Перес вскочил со свирепостью голодной гиены, его глаза бешено обшаривали пустое пространство между Джен и дверью.

— Где полковник Валеро? — проскрежетал он. — Что случилось там, наверху, Холман? Предупреждаю: я убью вас сам, если что-нибудь…

— Рамон, — раздраженно проговорил я, — сядьте и заткнитесь, если вы не хотите стать первой жертвой контрреволюции Холмана!

Он двинулся ко мне с горящими от гнева глазами, но вдруг резко остановился, когда я достал пистолет Валеро из кармана своего пиджака и наставил его нужным концом ему в живот.

— Если вы хотите стать одним из героических прохиндеев, о которых говорил Броган, то можете подойти, Рамон, — предупредил я тихо. — Вы не представляете, с каким удовольствием я спущу курок. — На долю секунды я увидел, как в его блестящих глазах промелькнул страх, и почувствовал удовлетворение.

Медленно он опустился на кушетку рядом с Ниной, плотно сжав губы.

— У полковника внезапно заболела голова. Я могу совершенно откровенно это сообщить, если вы хотите знать правду, — так как теперь он связан и все такое.

— Полагаю, вы уже вызвали полицию и она скоро прибудет, — деревянным голосом произнес фон Альсбург.

— Вы не за того меня принимаете, приятель, — ответил я, наблюдая, как озадаченное выражение появилось на его лице.

— Разве я не говорил, что у него отличная репутация сыщика, — объявил Броган почти с гордостью. — Видите, как он хладнокровен все время. Что стоит теперь ваш полковник, когда пистолет у Холмана, а, генерал?

Рамон открыл рот, чтобы ответить, но, поразмыслив немного, снова сжал челюсти с почерневшим от злости лицом.

— Да, — продолжал Броган с заметной интонацией удовольствия в голосе. — Мы оставили его перед смертельной опасностью, сделали его козлом отпущения, а он был таков. Посмотрите теперь на него! Он избавился от полковника, стоит перед нами с его пистолетом, словно тот всегда принадлежал ему, и любой, в кого он прицелится, тотчас подпрыгнет вверх на шесть футов.

— Говорите за себя, Броган, — запротестовал Куртни.

Рот Ли искривился в злобной ухмылке, когда он посмотрел на англичанина.

— Я говорю за всех нас, дружище, — ухмыльнулся он, — и вы чертовски хорошо это знаете!

— Как насчет ваших хваленых напитков, Броган? — обратился я к нему.

— Слушаюсь, сэр! — Он повернулся к бару, хихикнув про себя: — Все, что прикажете, мистер Холман, сэр, будет тотчас исполнено!

— О, перестаньте паясничать, Ли! — раздраженно оборвала Нина. — Будто и без вашего глупого шутовства наши дела недостаточно плохи.

— Тебе нужно постараться чего-нибудь поесть, крошка Нина, — отозвался он весело. — Нарастить немного мяса на твои тощие кости, и тогда твой характер станет совсем другим. Если ты будешь хорошо питаться, то сможешь перерабатывать кислоту в ароматные сладости.

— Дорогой, — проворковала Зельда, — Нина всегда, насколько я помню, была ароматной сладостью.

— Не будет ли слишком много, Холман, — воскликнул Куртни натянутым голосом, — узнать о ваших намерениях теперь, когда ситуация так резко изменилась?

— Вовсе нет, — ответил я великодушно. — Сейчас сяду и расскажу вам все об этом, приятель.

Броган наполнил рюмку и двинулся ко мне, держа ее в одной руке.

— Оставьте ее на стойке, — проворчал я, — и сядьте на кушетку к Нине и Рамону.

— В чем дело, мальчик Рик? Вы не доверяете мне? — Он покорно пожал плечами и, поставив рюмку на бар, прошел к кушетке.

— Джен, — продолжал я, не поворачивая головы, — пройди за стойку, а?

— Конечно, Рик, — нежно промурлыкала она. — Ты хочешь, чтобы я принесла тебе эту рюмку?

— Спасибо, возьму ее сам. — Я перешел к бару и поднял рюмку. Это была самая выгодная позиция во всей комнате. Я получил возможность видеть всех, не напрягая зрения, и это имело дополнительное преимущество: я мог свободной рукой дотянуться до своей рюмки. — Джен, — тихо произнес я, — хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня, хорошо?

— Конечно. — Ее голос прозвучал сравнительно близко от меня, и я сообразил, что нас разделяет только бар.

— Хочу, чтобы и все остальные услышали то, что ты рассказала мне наверху, в своей комнате, — объяснил я. — Но хочу пересказать это по-своему, о’кей?

— Разумеется.

— Но прежде чем я начну, не могла бы ты сообщить им, для сведения, что готова быть свидетелем на суде и подтвердить достоверность того, что ты мне рассказала?

— Определенно, я смогу подтвердить это. — Ее голос зазвучал громче, так что он легко доносился до каждого в комнате. — Я сообщила вам одну только правду, Рик, и буду счастлива поклясться в этом на суде или в любом другом месте.

— Отлично, — воскликнул я.

Куртни заерзал в своем кресле, пока я сделал паузу, чтобы отпить бурбон со льдом, который оставил для меня Броган.

— Готов был уже поверить, Холман, что во всем этом что-то есть, — выпалил он язвительно, — но теперь начинаю в этом сомневаться. Вы сказали — очень давно, как мне кажется, — что поделитесь с нами своими наблюдениями, пока же мы ни слова не услышали о них.

Я взглянул на свои часы.

— У меня еще масса времени до двенадцати дня, — невозмутимо произнес я. — Но, конечно, о’кей, думаю, у вас есть право знать все. Оставляю условия первоначального договора в силе, приятель.

— Первоначального? — Брови Куртни почти слились с его редеющими волосами. — Вы имеете в виду условия, которые провозгласил Броган?

— Конечно, — отозвался я, — они меня просто очаровали. Помните, вы назвали это волнующими условиями? Начинаю думать об этом точно так же.

Броган загромыхал от смеха, медленно качая головой из стороны в сторону:

— О хитрый братишка Холман! О мальчик Рик, ты отпрыск дьявола, без сомнения!

— Заткнись! — горячо воскликнула Нина. — С нас достаточно мужественного поступка Холмана и того, что с ним случилось, без твоего пресмыкания перед его тщеславием.

Веселье мигом слетело с лица Брогана. Он медленно повернул голову и уставился на Нину, пока она не прильнула в Рамону, крепко сжав его руку для защиты.

— Ты не поймешь, подлая, костлявая палка! — Ли резал слова с взрывной силой. — Мне не нужно пресмыкаться перед Холманом. Какого черта? Недавно я рассчитал, что у меня хватит хитрости похоронить его в глубокой дыре, однако он не только выполз из нее, но сделался главным человеком у тотемного столба. Восхищаюсь этим парнем даже в тех случаях, когда смертельно ненавижу его. Но ты не поймешь этого, не так ли?

— Меня очень заинтересовало заявление Холмана, что он намерен остаться в рамках первоначальной договоренности. — Фон Альсбург посмотрел на меня отсутствующе. — Означает ли это, что вы передадите пистолет полковника Пересу?

— Это маленькое исключение, которое я сделал. Поэтому пистолет останется у меня, — заявил я. — Однако надеюсь сохранить во всем остальном наш договор: найти убийцу Гарри Тайга, как вы решили, убедить вас в его вине и позаботиться обо всем остальном. Тогда это не будет проблемой, потому что он или она обязан немедленно совершить самоубийство тем или иным способом.

— И вы намерены пройти через это? — перебил меня Хьюго с расстановкой. — Вы знаете, кто убийца, и можете доказать это?

— Зачем же еще я тратил бы свое время, подпирая этот бар, когда по одному телефонному звонку полицейские прибыли бы сюда через несколько минут?

— Рик, дорогой, — воскликнула Зельда, ослепительно улыбаясь мне. — Я ни на минуту не сомневалась, что ты не стал бы устраивать все для собственной выгоды.

— Почему, черт возьми, ты в этом так уверена? — оборвал ее Броган.

— Я видела его в действии раньше, дорогой, — ответила она, — в Южной Америке, помнишь?

— Ты не позволяешь мне забыть об этом, — проворчал он свирепо. — Все, что я слышу от тебя в последнее время, — это Холман! Холман! Холман! Дошло до того, что это имя звенит у меня в ушах!

Ниназвонко рассмеялась:

— Не говори мне, что ты готов встать на мою сторону, Ли!

Я допил рюмку и зажег сигарету, подражая технике тех парней, которые проводили пытки в древние века. Это было так просто: зажать большой палец в специальные тиски и больше ни о чем не беспокоиться, потому что было известно наверняка, что его воображение завернет эти тиски намного туже, чем это сможете сделать вы сами.

— Прекратите любоваться собой, Рик Холман, — гневно произнесла Нина. — Пора кончать с этим. Назовите нам имя убийцы.

— Давайте не будем спешить, милая, — возразил я. — Помните, что в договоре сказано, что я должен доказать это и удовлетворить всех вас. Это означает, что мне нужно подготовить дело, как говорят судейские. Так почему бы не начать с мотивов?

— Мне кажется, мы сошлись на том, что у нас у всех есть достаточные и очевидные мотивы, — поспешно вступил в разговор Куртни, нетерпеливо заглядывая через мое плечо на Джен Келли, которая молча стояла за баром.

— Конечно, — кивнул я. — Но, как мне кажется, есть некоторая разница в их степени. У вас у всех достаточные мотивы, но у некоторых их больше, чем у других.

— Я начинаю подозревать, что предпочел бы таким туманным намекам неотесанную диалектику Переса, — заикаясь, проговорил фон Альсбург, — могу я перефразировать, Холман?

— Как хотите, — вставил я.

— Все люди рождены разными, но некоторые должны терпеть Холмана.

— Это бунт! Я никогда еще не встречал строчки абсурднее этой, — воскликнул Броган, выбрасывая слова с фантастической скоростью. — Умираю от смеха. Вы — сенсация, Хьюго, мальчик, разгром! Настоящий фигляр, да, настоящий фигляр.

— Не был ли я слишком снисходительным, предположив, что он потерял рассудок? — спросил Хьюго сдавленным голосом. — Возможно, дальше он начнет вырезать бумажные фигурки, а?

— Да помолчите вы, черт возьми, хоть пять минут? — Куртни внезапно закричал во всю мощь своих легких. — Давайте выслушаем Холмана.

Внезапная тишина опустилась в комнату с легкостью неслышно падающих снежинок.

— Мотивы, — повторил я спокойно. — Давайте рассмотрим их немного ближе.

— Это абсолютно необходимо? — Куртни почти взмолился. — Не хочу выглядеть невоспитанным, Холман, но мисс Келли слушает, хотя она не замешана в этом.

— Теперь уже да, старина, — весело заверил его я. — Почему бы вам не принять это как одно из неизбежных последствий хорошего здорового соревнования? Невинный свидетель всегда может пострадать. И потом, почему вы сами не последуете своему совету и не закроете свой большой рот?

Так получилось, что его рот остался широко раскрытым, но ни одно слово не прозвучало больше, что было, пожалуй, важнее.

— Мотивы? — выпалила Джен за моей спиной с прорывающейся истеричной ноткой в голосе.

Я произносил это вовсе не ради насмешек, но не было возможности сказать ей об этом, чтобы не услышали другие.

— Мотивы! — отчаянно воскликнул я. — Давайте начнем с Зельды, потому что затея придумана ею. Если бы Гарри Тайг не принял игры, весь этот хитроумный план шантажа не стоил бы и ломаного гроша. А сколько бы ты потеряла чистой прибыли, милая?

— Почти двести тысяч, дорогой, — выпалила она беспечно. — Мне казалось, что взять по сорок тысяч с каждого из них было бы и разумно и резонно. Я не хотела, чтобы они истекали кровью, понимаешь, Рик, дорогой?

— Двести тысяч долларов и сладкий привкус долгожданного реванша, — с пафосом воскликнул я, — достаточно сильные мотивы для убийства, на мой взгляд.

— Вы упустили свое призвание, Рик, — резким голосом произнесла Нина. — Вы могли бы сделать головокружительную карьеру, продавая горячие пирожки на улице.

— Это совет от специалиста по ночной торговле на улице, дорогой, — промурлыкала Зельда. — Ты должен быть польщен.

— Я понял, что арендная плата — специальность Нины, — мрачно заметил я. — Что она теряла? Репутацию, карьеру, доходы, а дурная слава еще многие годы висела бы над ней после публикации дневника и явилась бы самым тяжелым ударом.

Лицо Нины сморщилось и стало похоже на неубранную постель, когда она уныло уставилась прямо перед собой, никого не видя.

— Фон Альсбург, — быстро продолжил я. — Кроме официальной реакции на его двуличность в послевоенном шпионаже, еще худшая реакция в его стране была бы на его фашистскую деятельность перед войной и в войсках СС. Даже такой магнат, как Фриц Брюль, контролирующий промышленную империю, не стал бы терпеть долго подобного зятя.

— Ладно, черт возьми! — Куртни яростно взорвался. — Позор, крах, финансовая катастрофа. Это одно и то же для всех нас, включая меня, но какую степень различия вы можете обнаружить между ними, Холман!

— Подожди, малыш, — свирепо произнес Броган. — Он еще не дошел до тебя.

— Прошлой ночью Зельда предложила мне жирный кусок от своего шантажа, если я помогу ей решить проблему с Гарри Тайгом, — ответил я. — Может быть, она предложила всем ту же сделку, Ли? Даже кусок в двадцать пять процентов принес бы вам сто тысяч, а возможно, она пообещала вам нечто такое, что вы оценили бы гораздо дороже, чем просто деньги, — себя?

— Вы сошли с ума, Рик, мальчик, — взорвался он. — Ваш успех вскружил вам голову, малыш!

— Есть другая степень различия, — продолжал рассуждать я. — Мой старый друг, Рамон Перес, представляющий здесь своего брата Хосе, или Presidente, если хотите.

Все еще сидя на кушетке, Рамон напрягся, представляя непроизвольную имитацию человека, замершего в ожидании.

— Самое большое и удачное, а следовательно, последнее сражение революции привело их к власти, — холодно произнес я. — А где был Presidente, когда войска бились и умирали на баррикадах?

— В своем старом уездном дворце, дорогой, — самодовольно воскликнула Зельда, — большую часть времени в постели со мной.

Я не обращал внимания на горестно исказившееся лицо и продолжал размышлять вслух.

— Это настоящая разница в степени, — медленно проговорил я. — Весь успех революции зависел от двух человек — братьев Перес. Хосе с бородой крестьянина и глазами святого, его мистическое качество личного гипноза — вот что позволяет вам движением мизинца управлять толпой. Идеализированный вождь неимущих! Затем его брат Рамон — холодный, расчетливый ум за ширмой революции. Безжалостный узурпатор власти, готовый управлять посредством дара Хосе и поворачивать толпу туда, куда он сам захочет. — На мгновение я расшевелил их, как несколькими часами раньше это сделал Броган, и это было волнующее, но непростое чувство. — Есть ли иной способ разрушить диктатуру быстрее, чем что-либо, включая даже пушки? — риторически спросил я. — Смех! Если выползет наружу правда о том, где и как проводил Хосе время, когда происходили бессмертные сражения и люди умирали с его именем на устах, — толпа бы позабавилась. Затем очень скоро смех перерос бы в презрение, презрение — в ненависть, ненависть, — в гнев, и это стало бы концом братьев Перес.

— Очень впечатляет, — поспешно оборвал фон Альсбург, — где же разница в степени?

— Вы, должно быть, слепой, если не видите ее, — произнес я с пафосом. — Всем вам этот шантаж грозил потерей репутации, доходов, безопасности, положения, но это все — личное. Рамону же он грозил потерей всей его проклятой страны!

Рамон внезапно резко вскочил, будто кто-то держал его за веревку. Худой серый волк, который жаждал охоты на весь мир, ясно проявился на его лице, покинув убежище его души. Он оскалился, оголив зубы с беззвучном вопле.

— Вы смеете обвинять меня — генерала Рамона Игнасио Переса — в убийстве этого marrano^[5] Тайга. — Тонкая струйка слюны стекла по подбородку. — Я не стал бы марать свои руки о такого…

— Почему вы встали, Рамон? — зарычал я на него. — Вы еще ничего не слышали.

— Пожалуйста, Рамон! — Она нетерпеливо дернула его за рукав. — Разве ты не видишь, что они пытаются сделать? Это…

— Замолчи ты, позолоченная шлюха. — Он внезапно повернулся к ней — и раздался звук щелкнувшего кнута, когда он ударил ее по щеке.

Нина неистово завизжала и разразилась истеричными рыданиями. Броган ринулся к Рамону, затем уголком глаза уловил движение пистолета в моей руке и тяжело отступил назад.

— Орудие убийства. — Я снова обратился к остальным, умышленно игнорируя Рамона. — Неоткрытая бутылка скотча, помните?

— Вы никогда не позволите нам забыть это, — быстро ответил фон Альсбург многострадальным голосом.

— Рамон и Валеро оставили эту комнату вместе, и ни у кого из них не было в руках бутылки, как нам сказала Нина Фарсон.

Истерика Нины неожиданно прекратилась, она оторвала руки от лица и стала слушать меня.

— Прошлой ночью Нина пришла ко мне в комнату с предложением, — продолжал я, — каким-либо способом забрать у Зельды этот дневник. Она готова была заплатить за него пятнадцать тысяч, так как боялась, что Зельда одержит победу, и деньги ничего не значили для нее. Я отклонил ее предложение, и она покинула мою комнату в сильнейшем раздражении. Это — первое. Второе. Из комнат для гостей комната Рамона была ближайшей к той, которую занимал Гарри Тайг. Валеро находился рядом со своим генералом, и когда мы были наверху, я спросил, как же так получилось, что он не оказался около Зельды раньше, чем я, когда она закричала. Ведь расстояние было в три раза короче того, что пришлось преодолеть мне. Его первой обязанностью был его генерал, ответил он, так что полковник направился сразу же к нему. Тогда я спросил, как вышло, что им двоим понадобилось так много времени пройти эти двадцать шагов, которые отделяли комнату Рамона от места убийства. Он поколебался мгновение, затем поведал мне безыскусную историю, по которой они приняли шум за подстроенную провокацию и решили быть очень осторожными.

— Это имеет какое-то значение, Холман? — вежливо спросил фон Альсбург. — Должен ли я продолжать слушать весь этот бред в надежде, что он неизбежно приобретет какой-то смысл?

— О, забавно, очень забавно! — убийственно воскликнул я. — Это ваша самая смешная шутка, Хьюго. Третье. Мисс Келли вышла прогуляться после того, как покинула гостиную, и вернулась в дом намного позже, примерно в час тридцать. Опиши им, что ты увидела, Джен.

— Гостиная была пуста, — начала свой рассказ Джен ясным голосом. — Когда я поднялась по лестнице, то увидела мисс Фарсон, идущую по коридору впереди меня в этом же пеньюаре, который на ней сейчас. Она словно кралась на цыпочках, чтобы ее никто не увидел и не услышал. Наконец она постучала в пятую дверь и вошла в комнату.

— Кажется, нет необходимости объяснять всем вам, что эту комнату занимает Рамон, — вступил я. — Это уже начинает приобретать какой-то смысл для вас, Хьюго?

— Ты — мерзкая маленькая лгунья! — закричала Нина на Джен. — Я проучу тебя, ты узнаешь, как наговаривать на меня! Я вырву твои волосы! Я…

— Заткнетесь вы наконец? — предложил я и внушительно покачал пистолетом в своей руке.

Нина снова впала в угрюмое молчание, но глаза ее расширились еще больше и засверкали ненавистью.

— Я начинаю видеть свет, — воскликнул Куртни с неожиданной живостью в голосе. — Вы подразумеваете, что эти двое составили заговор, чтобы убить Тайга?

— Вы усердно стараетесь, старина, я вижу это, — поддержал я его сдержанно. — Но у вас тот же врожденный недостаток, что и у Хьюго, и вы оба — паршивые слушатели. Помните пункт первый? Нина пришла ко мне в комнату и пыталась уговорить меня украсть для нее дневник Зельды, но я отказался. Она выбежала в гневном раздражении и решила попросить о помощи кого-нибудь другого.

— Она обратилась к генералу? — живо спросил Куртни.

Я посмотрел на него и тихо вздохнул.

— Я видел, как вы неслись на своем «купер-клаймаксе» во время гонки в Монако, один Бог знает, как быстро вы мчались, и вы побили тогда рекорд заезда. Вы держались одной рукой за руль, а другой помахивали своим друзьям в толпе, — пробормотал я. — Вне своей родной стихии вы для меня большое разочарование, Куртни.

— Не думайте больше об этой чепухе, Холман, — произнес Хьюго, — давайте вернемся к Нине Фарсон. Она ходила к Тайгу, это очевидно. Кто еще?

— Правильно, — благодарно воскликнул я. — Кто еще? Гарри был тем человеком, который пошел бы на все. Именно он сказал Зельде, что она может шантажировать его сколько хочет, но он и не подумает заплатить ей ни цента. Поэтому Нина решила, что он — тот парень, который достанет дневник для нее. И сделает это просто назло, а если он вдруг заупрямится, она была готова подарить ему свое милостивое обаяние. — Я ухмыльнулся. — Вы не были далеки от истины со своим набором рыцарей на боевых конях. Это с каждой минутой напоминает времена короля Артура.

Не думаю, что он слышал меня. Он сидел на кушетке, подперев ладонями подбородок, с совершенно отсутствующим видом.

— Итак, Нина входит прямо в комнату Тайга через несколько минут после того, как он был убит. — Я беспомощно пожал плечами. — Возможно, у нее нервы намного крепче, чем у Зельды, или, может быть, она менее восприимчива. В любом случае Нина не ударилась в панику, она пробыла там достаточно долго, чтобы разглядеть орудие убийства на полу и узнать его.

— Вы ненормальный! — набросилась на меня Нина. — Я не желаю больше слушать эту мерзость.

— Милая, пока я держу пистолет, вы будете слушать меня, — твердо сказал я.

— Давайте дослушаем до конца! Рик, мальчик, — поторопился Броган, — вы прямо спустили меня с горки на санках!

— Нина вернулась в свою комнату и все обдумала, затем обратилась к Рамону и предложила ему сделку. Именно тогда Джен и увидела ее. Ну а Нина пообещала Пересу забыть, что видела, как он взял эту бутылку из бара, и поклялась сказать, что он ушел с пустыми руками. Однако за молчание она потребовала плату: или выкрасть дневник у Зельды, или заплатить ее долю в шантаже сверх его собственной. С точки зрения Рамона, это была выгодная сделка — дешево по двойной цене.

— Вот почему им понадобилось так много времени, чтобы пройти из комнаты Переса к Тайгу?! — произнес Куртни удивленным голосом. — Им не было причин спешить, они уже знали, что случилось.

— Теперь вы становитесь сообразительным, Рекс, старина! — проворчал я. — Когда Валеро вошел в комнату генерала, он обнаружил там Нину, и думаю, что генерал приказал ему заняться своим делом, но полковник вмиг сообразил, что произошло.

— И теперь вы собираетесь вызвать полицию? — небрежно осведомился фон Альсбург.

— Конечно, — ответил я. — Несколько забавно, если вдуматься в это, — генерал Рамон Игнасио Перес казнен в газовой камере в калифорнийской тюрьме?

Внезапно я ощутил, что уже наступило утро. Я слегка расслабился.

— Рамон! — пронзительно завопила Нина. — Вы что, так и будете стоять и ждать, пока они казнят вас?

Все его тело болезненно затряслось от едва сдерживаемой ярости, затем он медленно потер лоб тыльной стороной ладони. На его лице отразилось явное потрясение, и ужас сверкал в его глазах, стирая все следы былого высокомерия и презрения. Я зажег сигарету, наблюдая за ним. Я наслаждался сладким вкусом табака и выплатой долга двухлетней давности, который висел на мне со времени пребывания в его стране. Его лицо быстро исчезло в дымке воспоминаний — снова возникли унижения, испытанные в тюремной камере, которую он лично выбрал для меня и в которой клопы были самые большие; припомнились регулярные побои каждое утро и вечер, которыми он лично руководил, подбадривая тюремщиков, если чей-то кулак или локоть расслаблялся на мгновение. Все это быстро возникло в моей памяти, когда я увидел, как его охватил панический страх, низводя его до примитивного животного, каким он в сущности и был.

— Воспользуюсь телефоном в библиотеке, — легко произнес я, — может быть, сначала позвонить в газеты?

— Нет! — Вены напряглись и выступили на висках в пульсирующем бешенстве. — Нет! Вы не сделаете этого. — Затем он рванулся с такой быстротой, что застал всех, включая меня, врасплох. Он схватил руку Нины своей левой рукой, неистово закрутил ее за спину так, что она вскрикнула от боли, затем прижал ее к себе, пока его правая рука исчезла на мгновение в кармане пиджака и появилась вновь с пистолетом.

На уговоры не было времени. Я не мог выстрелить из боязни попасть в Нину и не собирался оставаться поблизости и смотреть, если он рассчитывал разнести мне голову. Я отскочил назад за прилавок огромными взмахами рук и ног, затем упал на пол позади бара, прихватив Джен Келли с собой. Мгновение спустя пистолет Рамона выстрелил, и бутылка на полке разлетелась вдребезги, промочив нас насквозь отличным французским коньяком. Мне нравятся девушки с естественными атрибутами, но Джен, казалось, была одарена ими сверх меры, и я отчаянно соображал, как выбраться из-под них. Затем я прокрался к дальнему краю бара, пробормотал наспех молитву и поднял голову над стойкой бара.

Рамон тащил Нину вслед за собой до раскрытых дверей на террасу. Расширенные зрачки его безрассудных глаз внезапно остановились на моем лице, и я нырнул вниз, когда его пистолет повернулся в мою сторону. Еще одна бутылка на полке разлетелась на осколки, но в этот раз ликер не попал на меня, и я принял на свою спину душ из маленьких осколков стекла. Я досчитал до пяти и снова поднял голову. Рамон замялся на мгновение в раскрытом дверном проеме, затем оттолкнул от себя Нину с неожиданной злобой, она упала, ударившись головой об пол. Он сделал еще один шаг назад, который почти вывел его на террасу, затем остановился как завороженный.

— Зельда Роксан. — Он произнес ее имя, словно это было ругательство, и шумно сплюнул, будто прочищая горло.

Зельда сидела не шевелясь в своем кресле, наблюдая за ним с напряженно-внимательным выражением на лице. Логика подсказывала мне, что она ничего не сможет больше сделать, не было никакой возможности убежать от него, — но в ее непоколебимом взгляде был вызов судьбе, и она как бы подталкивала его убить себя. Возможно, Рамон почувствовал этот вызов. Его рот беззвучно двигался несколько секунд, затем он медленно поднял пистолет, направляя его на нее.

— Брось его, Рамон, — закричал я.

Точно с таким же успехом я мог бы кричать луне. Его рука двигалась твердо, пока пистолет не уперся прямо в Зельду, и у меня не было выбора. Я направил пистолет Валеро ему в грудь и трижды нажал на спусковой крючок. Сила удара трех крупнокалиберных пуль отбросила его на террасу, где он свалился беспомощной грудой и лежал там, не похожий ни на что из виденного мной раньше. Грязь к грязи, говорят, но за короткую единицу времени Рамон Перес превратился из человека в груду вчерашнего мусора.

Глава 10

Они выглянули на террасу, потом снова быстро отвернулись, словно кто-то уличил их в недостаточной воспитанности. Затем все внимательно посмотрели друг друга и убедились, что на их здоровых упругих телах нет кровавых пятен и ужасных черных пулевых отверстий.

Зельда заговорила первой.

— Спасибо, Рик, дорогой, — нежно проворковала она. — Я всегда помнила, что нахожусь в безопасности, пока ты здесь.

— Думаю, он просто истинный геройский прохиндей, — произнес Броган агрессивно-веселым тоном.

— Это не его вина — все произошло так быстро. — Куртни выглядел ошеломленным. — Черт возьми, я всегда гордился своей мгновенной реакцией, но, когда Перес схватил мисс Фарсон, я просто растерялся.

— Холман — суперубийца, — любезно поддержал его фон Альсбург. — Вы будете знаменитым.

— Предпочел бы выпить, — честно признался я и уловил насмешливый блеск в глазах Брогана, по ошибке принявшего чистую правду за браваду показной скромности.

— Кто-то просит выпить? — Задыхающийся голос прозвучал ниоткуда.

Мгновение спустя взъерошенная голова Джен Келли появилась из-за стойки.

— Я еще ничего не успела сообразить, как начался этот ураган, — заявила она, осматривая себя, — я насквозь мокрая и к тому же пропахла коньяком. — Она медленно поднялась и, бросив взгляд на террасу, застыла. — Бедный Рик. — На ее лице появилось неземное сострадание, когда она быстро взглянула на меня. — У вас не было выбора, не так ли?

— Я умею ненавидеть, и в этом моя беда, — честно признался я. — Чертовски хорошо умею, даже сам не знаю всей силы своей ненависти.

Я перехватил быстрый взгляд, которым обменялись фон Альсбург и Куртни, и вспомнил, как Рамон смачно сплюнул, когда упомянул имя Зельды. Как раз тогда у меня возникло внезапное желание подойти и плюнуть в обе эти продажные глупые физиономии лишь для того, чтобы увидеть, как они отреагируют. Осторожное подергивание за руку привлекло мое внимание к бокалу на стойке бара.

— Вы это хотели, так? — Джен дернула плечами, и земля снова качнулась, но теперь это уже не казалось смешным.

— Благодарю, — воскликнул я, — займусь этим позже. Прежде мне нужно сделать еще кое-что.

— Вызвать полицию? — спросил Куртни.

— Черт с ней, нет, — прорычал я, — пока нет. Есть вещи, которые следует сделать раньше.

— О! — На его лице появилось вежливое удивление, свойственное лицам английских мальчишек, когда они сталкиваются с особенно тошнотворным напором цивилизованных манер. — Простите! — Его голос стал холодным и отрешенным.

Я поднялся по лестнице и прошел в комнату Джен Келли. Валеро не произнес ни слова, пока я развязывал ему руки и ноги, но я чувствовал, что глаза, следящие за мной, полны незаданных вопросов. Получив свободу, он встал на ноги и осторожно потер запястья рук.

— Где генерал? — спросил он спокойно.

— Он мертв… я убил его.

Шрам на его шее медленно запульсировал, как нечто живое. Его плечи обвисли, он устало шагнул к кровати и тяжело сел:

— Была причина?

— Уже в конце, — ответил я. — Он собирался убить Зельду Роксан. Я предупреждал его, что буду стрелять, если он не бросит пистолет, но это не подействовало.

— Тогда у вас была причина на это, — воскликнул он категорично.

— Вы умеете ненавидеть, Валеро? — Я озадачил его своим вопросом.

На мгновение он показался удивленным, затем задумался.

— Думаю, да, — произнес он наконец.

— Я — король ненавистников.

Его синевато-серые глаза изучали меня с невозмутимым любопытством.

— Ваши руки замазаны чужой кровью, — резко проговорил он. — Вы не смеете рассчитывать, что я смогу отмыть их.

— Совсем не хочу этого, — честно признался я. — Просто рассчитывал, по какой-то причине, в которой не совсем уверен, что вы поймете то, что я сказал насчет ненависти.

Он тонко улыбнулся:

— Когда мне было восемь лет, военные пришли в нашу деревню, разыскивая революционеров. Был очень жаркий день, поэтому они не стали искать слишком далеко. Они взяли первых шесть человек, которые работали в поле, и повесили всех на перечном дереве. Мой отец, который не понял бы, что такое революционер, даже если бы сам Хосе Перес объяснил ему, был четвертым, кого они нашли в то утро. Я очень хорошо понимаю ненависть, senor, и еще одно, что идет с ней рука об руку, — чувство вины.

Я протянул ему сигарету и зажег ее, он коротко кивнул.

— Вы чувствуете вину, senor? — спросил он лениво, выпустив тонкую струю голубого дыма.

— Наверное, да.

— Как бы вы ни старались, вы не сможете, как это у вас говорят, отбросить это?

— Перенести, — пояснил я, — и вы правы. Я ненавидел Рамона Переса за то, что он сделал мне два года назад. В эту ночь у меня появилась возможность взять реванш. Ничего грубого, вы понимаете, полковник. Для такого человека, как генерал, это было бы коварно. Рафинированная жестокость, чтобы соответствовать особому положению его личности.

— Значение слов мне не понятно, но общий смысл… — Он красноречиво пожал плечами.

— У меня были намерения раздавить его, разорвать на кусочки, — быстро продолжил я, боясь остановиться, если окажется, что он не понимает того, что мне было ужасно важно втолковать ему. — Презрение должно было смениться сомнением, высокомерие — страхом. И когда он созрел бы для этого, я ввел бы ему в вену ужас, в постоянно увеличивающейся дозе, пока ничего не осталось бы от человека, который когда-то имел такой важный вид! В шести футах от земли! Затем наступил бы мой окончательный миг триумфа, когда я показал бы ему, что сделал и как это было достигнуто умелым использованием его собственного оружия — лжи и надувательства. Но когда этот миг наступил, это было только несчастье. Вы понимаете меня, Валеро? — взволнованно спросил я, схватив его за отвороты пиджака и неистово тряся. — Вы не можете объяснить тому, кто был когда-то человеком, что происходит с человеком! Это моя вина — мой реванш был совершенно полным. Вы можете это понять?

Он стряхнул мои руки со своего пиджака с небрежным безразличием, затем слабо улыбнулся мне прямо в лицо:

— Скажите мне, senor, как вы расправились с генералом?

В какой-то миг мне захотелось ударить его, затем гнев прошел и осталась только опустошенность.

— Вы очень практичный человек, полковник Валеро, — слабо ухмыльнулся я в ответ. — Я обвинил его в убийстве, которое он не совершал, и убедил целую группу людей в его несомненной виновности, хотя сам был уверен в обратном. Я рассказал ему о неизбежности суда над ним и о том, что его признают виновным и казнят в газовой камере, и превратил все в нечто такое явное и определенное, что он согласился с этим полностью и целиком и… — ,Я увидел насмешливый блеск в холодных серых глазах Валеро, когда он рассматривал меня с вежливым терпением. — Ну и черт с этим!

— Сколько человек вы убили за свою жизнь, senor? — просто спросил Валеро.

— Рамон Перес был вторым.

— В этом вся беда, senor. Для вас это все еще очень свежее испытание.

— А сколько человек убили вы, полковник? — зарычал я на него.

Его лицо потемнело, когда он резким движением поднялся с кровати.

— Не беспокойтесь о мужчинах, senor, — мягко произнес он, — спросите меня о женщинах, но не теперь.

Мы молча вышли из комнаты и пошли по коридору. Когда мы достигли последней ступеньки, я спросил:

— Что вы будете делать теперь?

— Это хороший вопрос, senor. — Он слабо улыбнулся. — Одно уж совершенно точно — я не вернусь в свою страну. Моя обязанность была охранять генерала, вы понимаете.

— Понимаю, — ответил я. — Почему бы вам не остаться в нашей стране? Почти уверен, что это можно устроить.

— Это было бы прекрасно, — сказал он решительно. — Но что я должен делать?

— Работать со мной, может быть! — автоматически воскликнул я, а затем подумал и решил, что это хорошая мысль.

— Что я должен буду делать, senor? — Насмешливый блеск снова появился в холодной серости его глаз. — Ненавидеть людей?

— И это тоже, — ответил я, — только немного.

Валеро закинул назад голову и разразился смехом, пока я стоял и смотрел на него, разинув рот. Затем его рука больно сжала мое плечо.

— Вы очень практичный человек, senor. Иногда необходимо немного ненавидеть. Считаю, мне будет приятно работать с вами.

— Мы подумаем, как это осуществить, полковник, — добавил я, чувствуя чертовскую уверенность, что это можно устроить. На минуту я представил сумасшедшую сцену, как Валеро врывается в комнату Нины Фарсон в Акапулько в ту ночь, а затем увидел, что из этого могло выйти, будь они еще там — в Акапулько.

— Тело генерала на террасе, — резко проговорил я.

— Вы хотите, чтобы его убрали, senor? — поинтересовался он безразлично.

— Да, конечно, я считаю, что вы, возможно, захотите…

— Человек мертв, senor, а то, что осталось, это только мусор.

Он вошел в гостиную мягкой походкой, пока я стоял еще несколько секунд в раздумье, почесывая голову. Основное различие между мной и Валеро, подумал я, заключалось в том, что у него не было сантиментов, а у меня были, и если бы я не понимал этого, я превратился бы в неотесанное бревно, прежде чем сам узнал бы об этом.

Я прошел в библиотеку и нашел там Зельду, сидящую во главе стола с ручкой и какими-то бумагами.

— Могу я позвонить?

— Конечно, Рик, дорогой, — проворковала она с сияющей улыбкой. — Я занимаюсь делом, которое очень люблю, — подписываю замечательно крупненькие чеки. Видишь? — Она счастливо помахала одним в воздухе. — Этот — от милого Хьюго, этот — от доктора Рекса, этот — от лучшей подруги Нины…

— Они заплатили? — удивился я.

— Безропотно, как овечки, дорогой, — весело промурлыкала она. — Как милые кудрявые овечки. Так что уик-энд не стал полным провалом, правда?

— Думаю, ты можешь так сказать, — признался я. — Теперь я позвоню в полицию.

— Я так рада, что только снимала этот дом, дорогой. — Она поежилась и плотнее запахнула свой тонкий шелковый халат. — Меня бросило бы в дрожь, если бы я осталась здесь жить, с трупами практически в каждой комнате. Бедный Гарри….

— Гарри! — Я стукнул себя кулаком по лбу. Совсем забыл бедного старого Гарри.

Я схватил телефон и сказал телефонистке, что хотел бы лично поговорить с мистером Аджино — Питером Аджино — в Лос-Анджелесе. На моих часах было почти 8.15.

— Возможно, он дома на Беверли-Хиллз, — сообщил я телефонистке, — а если его там нет, попробуйте найти его на работе в «Стеллар Продакшн». Там знают, где он может быть, так как он президент компании.

Должно быть, я произвел впечатление, поскольку она нашла его дома с первой попытки.

— Пит, — проговорил я быстро. — Это Рик Холман… да… да… конечно, — если я смогу ввернуть словечко. У тебя больше нет проблемы… Что? Я трезв, как… ну да черт с ним. Он никогда не придет в твой офис, Пит, тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Гарри Тайг убит прошлой ночью… Прямо здесь, но никому не говори пока, потому это неофициально… О, конечно, я гарантирую, что он мертв! О’кей. Я выпишу счет на твой офис, конечно, да, отлично. До свидания, Пит. — Я повесил трубку.

Слабая улыбка разлилась по лицу Зельды, когда она взглянула на меня.

— Так вот оно что? — пробурчала она. — В понедельник миллионное дело Гарри упадет в его карман. Что-нибудь насчет преимущественного права на фильм, дорогой?

— Да, преимущественное право… — кивнул я.

— «Стеллар Продакшн»… Теперь я вспомнила. Ты уже упоминал об этой компании, когда приехал. Выходит, дорогой, что ты преодолел весь этот путь вовсе не потому, что я тебя пригласила. Ты приехал сюда, чтобы найти Гарри Тайга и убедить его отказаться от прав на фильм?

— Пусть так. — Я неопределенно взмахнул рукой. — Ты знаешь, дорогая, как это бывает. Но получилось, что сработало все действительно отлично. В любом случае ты должна с этим согласиться.

— Действительно отлично. — Ее живые синие глаза по-прежнему пристально вглядывались в меня. — Рик, дорогой, могу я задать тебе один глупый вопрос?

— Почему нет?

— Действительно ли Рамон Перес убил Гарри?

— Нет, прошептал я, он не убивал.

— А может, это ты убил Гарри?

— Чуть было не поддался соблазну пару раз, — слабо ухмыльнулся я, — но устоял.

— Рада этому, дорогой, — промурлыкала она, — потому что ты — один из моих любимых людей. — Теплая улыбка медленно сменилась задумчивым хмурым выражением лица.

— Ладно, — сказал я, — спрашивай.

Хмурое выражение исчезло.

— Я так рада, что ты предложил это, дорогой. Кто же убил Гарри Тайга?

— Ты хочешь попробовать определить сама?

— Это будет неприятно, дорогой.

— Не думаю, — честно возразил я. — Но ты, пожалуйста, попытайся сделать это сама, милая.

— Возможно, мое мнение не совпадает с твоим. — Она счастливо улыбнулась чекам, разложенным перед ней на столе. — Такое прекрасное утро! Дорогой, — она приняла обеспокоенный вид, — ты вроде собирался звонить в полицию?

— Окажи услугу, пусть Джен сделает это за меня! — воскликнул я. — Через десять минут.

— Как скажешь, Рик, дорогой!

Прежде чем я достиг двери, ее голова снова склонилась над столом, и она вновь окунулась в мир, наполненный прекрасными нулями.

«Легендарная Зельда Роксан». Неоновая реклама возникла в моем воображении, вызвав у меня светлое теплое чувство, что таких, как она, людей, распространяющих радость и счастье среди торговцев бриллиантами, в мире осталось сравнительно мало.

В гостиной никого не было, за исключением Джен Келли, стоявшей возле бара.

— Я охраняла ваш бокал, — обвиняющим тоном сообщила она, — клянусь, я только на секунду отвернулась, но лед растаял.

— Зельда будет ждать вас в библиотеке через девять с половиной минут, — ответил я ей.

— Вы шутите?

Я покачал головой и продолжил:

— Когда мы все пройдем через это, на что потребуется несколько часов, дом будет кишеть репортерами, полицейскими, ушлыми зеваками и еще бог знает кем. И вам, моя радость, не стоит находиться здесь.

— О мистер Холман! — закричала она, задыхаясь в экстазе. — Вы соблазняете меня?

— А что же еще? — холодно произнес я. — И в нашу вторую ночь вместе вы можете называть меня просто Рик.

— Кажется, у меня лопнула застежка… — воскликнула она, блаженно улыбаясь.

— Должно быть, у вас проблема со стандартными размерами бюстгальтера? — Я критически окинул ее взглядом.

— Не буду думать об этом, — вызывающе проговорила она. — И где вы предлагаете соблазнить меня?

— Мы придумаем что-нибудь, — пообещал я. — Только будьте готовы идти, когда я подам сигнал.

— Вы клянетесь! — воскликнула она страстно. — Какой сигнал? В присутствии всех этих людей?

Я осуждающе покачал головой:

— Вы бы покраснели.

Я нашел его возле бассейна, залитого палящим солнечным зноем. Яркий свет не способствовал Ли Брогану. Он так жестоко и беспристрастно подчеркивал набухшие веки, свисающие мешки под глазами и все остальное. Он поднял голову, когда я подошел ближе, и слабо ухмыльнулся:

— О, привет, Рик, мальчик! Полицейские еще не приехали?

— Еще нет, — ответил я.

— Итак, благодаря стараниям героического прохиндея, не будем называть имен, преступление раскрыто. Все, что осталось на долю полицейских, — это подмести осколки, да? Одно тело убитого и одно — убийцы. Вот это я бы назвал чистой работой.

Я зажег сигарету и посмотрел вниз на безукоризненно прозрачную чистую воду.

— Единственное, что беспокоит меня в Калифорнии, — все имеет первостепенное значение, только не люди. Вы должны были сделать это год назад, Ли, — не спеша проговорил я, — или хотя бы полгода.

— Что?

— Убрать его с дороги.

— Вы сошли с ума. — Он отрывисто рассмеялся. — Скажите лучше, как вы подействовали на полковника? Черная магия или что-то другое?

— Он хороший парень, — произнес я, — и, скорее всего, будет работать на меня.

— И уже занят этим, — ухмыльнувшись, сообщил Броган. — Пару минут назад он убрал тело генерала с террасы вместе с остальным мусором.

— Так что остались только кровавые пятна, — заметил я. — Может, оставим шутки, Ли?

Он непонимающе посмотрел на меня, затем снова отвернулся:

— Не знаю, о чем, черт возьми, вы говорите.

— Ну что ж, давайте объясню, — терпеливо проговорил я. — Уверен, Рамон Перес никогда не убивал Гарри, и вы хорошо это знаете.

— Вы что, с ума сошли? — зло отозвался он. — Если вы знали, что это не Перес, какого черта вы так усердно доказывали это?

— Это очень личное, я смертельно ненавидел его, — холодно произнес я. — Хотел только немного припугнуть его, но не рассчитал и испугал его до смерти.

Он беспомощно пожал плечами:

— Думаю, у меня нет выбора, и я вынужден принять это как есть. Может, мы теперь перейдем к самому важному? Кто убил Гарри Тайга?

— Будьте чем угодно, но только не наивным идиотом, приятель, — отрывисто воскликнул я. — Вы знаете, что это вы убили его. Можете ударить меня, если хотите, можете позвать адвокатов — все, что хотите, я стерплю это. Но не изображайте наивного идиота, ладно?

— Теперь я уверен, что вы сошли с ума, — прохрипел он. — Почему вы выбрали именно меня?

Я удержался от соблазна засорить безупречно чистый бассейн окурком своей сигареты и бросил его в кусты.

— Вы все еще испытываете нечто особенное к Зельде? Сколько бутылок за день вы выпиваете из-за этого, Ли? Не успел я появиться в доме, а вы уже замахнулись на меня, так как решили, что я сделал с Зельдой то, чего вы так и не добились за все три года, которые провели с ней. От этого чувства вы не могли избавиться ни на минуту. Поэтому, когда Гарри Тайг вытер о ее тщательно продуманный шантаж ноги и Зельда бросилась ко мне за помощью, предлагая практическую поддержку в уединении своей комнаты, полагаю, именно в тот момент, дружище, ваши мозги закипели.

Мертвенная бледность постепенно покрыла лицо Брогана, и голос его слегка задрожал, когда он вновь заговорил.

— Рик Холман, — язык у него заплетался, — ты геройский прохиндей, который ни черта не понимает в Зельде Роксан — в настоящей Зельде? Для таких парней, как ты, Холман, она просто очередная девка.

— Возможно, даже супердевка, — согласился я. — Пока я был у Зельды, сразу после совещания в библиотеке, вы в баре рассчитали все, правильно?

— Это ваше предположение, — произнес он изменившимся голосом.

— Какое самое естественное оружие для пьяного, как не бутылка скотча, — с жестокой прямотой возразил я ему. — Он был настолько пьян, что лежал без сознания, когда вы вошли в комнату? Просто спал, может быть? Как долго вы продолжали бить уже мертвого Тайга, дружище?

Лицо Брогана сморщилось, отразив все муки его души.

— Да, да, да! Это я убил его! Вы это хотите знать, не так ли? Перестаньте говорить об этом, слышите?

— Слышу, Ли, мальчик, — хмуро выкрикнул я.

Его руки медленно опустились.

— Вы так это рассчитали? Просто ассоциация пьяного и бутылки?

— Было еще одно, — утомленно прошептал я. — Вам нужно было доказать Зельде, что вы тоже можете быть героическим прохиндеем. Поэтому вы и решили оказать ей большую услугу, убрав Гарри. Затем вы собирались показать ей, какой вы хитрый на самом деле, наградив меня этим цветистым прозвищем.

— Но вы поняли это недавно, — запротестовал он. — Что-то заставило вас обдумать эту версию?

— Вы были чертовски хитры, мальчик Ли, — искренне признался я. — Вы рассчитали все до последней мелочи. Никто не смог бы сделать это, понимая, что может навлечь на себя подозрение… А навлечь подозрение, дружище, означало, что он должен быть заинтересован в убийстве Тайга как участник шантажа.

— Это действительно превосходная версия, — угрюмо пробормотал он, — но это не доказательство, правильно?

— Нет, до тех пор, пока вы можете прятать это где-нибудь вместе с вашими драгоценностями.

— Так что у меня есть шансы остаться в стороне от этого, да?

— Ли, мальчик, — проворчал я тихо, — очень скоро грубоватые парни в синих униформах придут и заберут вас в совершенно иной мир, лишенный баров. Они будут задавать вопросы — миллион вопросов, и запомнят каждый из ваших ответов. Они не будут принуждать вас, скорее всего, они будут даже вежливыми, но хватка у них крепкая, и именно это делает их такими беспомощными. У вас просто не хватит сил выдержать это, дружище, если вы хотите знать всю правду.

— Я почувствовал это, — мрачно заметил он. — Если я признаю вину, как вы думаете, у меня будет шанс получить тюремное заключение?

— Если вы рассчитывали на это, дружище, — ответил я, глядя в сторону на появившуюся на террасе неуклюжую фигуру, — не думаю, что вам нужно было продолжать бить его после того, как он был уже мертв.

— Как скоро сюда прибудет полиция?

— Джен Келли, должно быть, звонит им прямо сейчас, у вас тем не менее есть пятнадцать минут.

— Да. — Он посмотрел на меня без всякой надежды, и я заметил, каким бессмысленным стал его взгляд. — Вы могли бы сделать мне одно маленькое одолжение, Рик, мальчик?

— Не знаю, почему я должен делать что-то для вас, — ровно произнес я, — вы сделали из меня козла отпущения, а сами чуть было не улизнули от всего.

— Вы по-прежнему великий, вернее, героический прохиндей, — прорычал он. — А кто я? Вы можете позволить себе быть великодушным?

— О каком одолжении идет речь?

— Оставьте меня одного, пока не пришли полицейские. Позже у меня не будет времени, правильно?

— Хорошо, это ничего не стоит, — согласился я. — Надеюсь, вы не сделаете какой-нибудь глупости, вроде попытки сбежать?

— Как вы сказали, — его губы изогнулись в болезненной улыбке, — у меня для этого уже нет сил.

Я оставил его возле бассейна, и когда вернулся на террасу, его уже не было там. Валеро подошел ко мне с другого конца террасы.

— Я вычистил все, что мог, senor. Думаю, что пятна останутся, они так быстро просочились в песок.

— Вы все сделали отлично, — похвалил я. — Кто заметит несколько пятнышек?

— Есть еще кое-что, — волнуясь, произнес он.

— Ваш пистолет? Он у меня. — Я вынул его из кармана. — Лучше оставлю его. Полицейские начнут искать его, как только приедут сюда.

— Понимаю, — сказал Валеро, кивнув. — Но у вас мой пистолет. А пистолет генерала? Я нигде не могу его найти.

— Тогда, думаю, кто-то взял его, — пожал я плечами. — Вы знаете, как говорят: как пришло, так и ушло.

Он посмотрел на меня, затем кивнул:

— Понимаю.

Я вернулся в дом и встретил Джен, выходящую из библиотеки.

— Только что позвонила в полицию, — сообщила она взволнованно. — Они будут здесь через двадцать минут.

— Отлично, — воскликнул я совсем без энтузиазма и попытался прошмыгнуть мимо нее в библиотеку.

— Почему вы вдруг начали избегать меня? — подозрительно спросила она.

— Это очаровательная форма самоистязания, называемая «оставь сладости на уик-энд», — объяснил я.

— Но сейчас как раз уик-энд!

— Уик-энд — это место, куда вы и я поедем в следующий раз, как только покончим со всем этим, — терпеливо объяснил я. — Если вы хотите устроить все, как Зельда Роксан, милая, то вы должны быть сговорчивей.

Она глубоко вздохнула и гордо улыбнулась:

— Я сговорчивая!

Я постучал по голове указательным пальцем:

— А здесь надо покрыть лаком.

— Запомню, — пообещала она.

Зельда все еще сидела во главе стола, раскладывая из своих чеков некое подобие пасьянса, а может быть, совершая таинственный ритуал, изобретенный ею, чтобы с помощью колдовства обеспечить их платежеспособность.

— Привет, Рик, дорогой. Уже вернулся?

— Ты наблюдательна!

— Ты довел до конца свое дело?

— Осталось немного.

— Рада, — рассеянно произнесла она и снова перемешала чеки.

Я зажег сигарету и осмотрелся вокруг, оглядывая никем не читанные книги на полках. Минут десять спустя Зельда резко вскинула голову:

— Что это было?

— Что-то похожее на выстрел, — ответил я.

— О, я тоже так подумала. — Она бесцельно перекладывала чеки еще несколько секунд.

— Мне любопытно знать еще кое-что, — сообщил я ей.

— Дорогой! Ты знаешь очень хорошо, что у меня нет от тебя секретов.

— Ты ведь знала, что даже знаменитые прелести Роксан не заставят Гарри изменить свое мнение о сделке?

— Конечно нет! Я была замужем за этой вошью, разве ты забыл?

— Я так и рассчитывал. Мне интересно знать, зачем ты заходила в его комнату прошлой ночью?

— Хорошо, дорогой, — она снова смешала чеки, — кое-кто предположил, что это будет мне на пользу, поэтому я и пошла.

— Это был Ли Броган?

— Этот выстрел — это был Ли Броган?

— Верно, — ответил я.

— Верно, — сказала она. — Интересно, где он достал пистолет?

— Это пистолет Рамона. Я специально оставил его на террасе.

Она тихо вздохнула:

— Какая досада, дорогой. Теперь, я думаю, мне нужно искать нового агента?

— Полагаю, да, — ответил я.

Убийство в закрытом клубе

Глава 1

Над входом в клуб ярко горела надпись «Гарем», а под ней таким же зеленоватым неоновым светом помигивала эмблема журнала «Султан» — скрестивший ноги маленький толстячок с тюрбаном на голове и клиновидной бородкой.

В холле стояли искусственные пальмы, горел приглушенный свет. Мэтр клуба всем своим видом производил впечатление человека, способного любезно обслужить аристократа и в то же время утихомирить любого не в меру разбушевавшегося клиента. Стены зала были облицованы дорогой полированной фанерой, чей блеск мог поразить воображение разве что посетителя с не самыми высокими претензиями.

— Ваша членская карточка, сэр? — как бы извиняясь, с улыбкой произнес мэтр. — .Простите, таков порядок.

— У меня ее нет, — ответил я. — Но у меня назначена встреча с мистером Стентоном. Мое имя — Рик Холман.

— Да, конечно же, мистер Холман, — оживился мэтр. — Мистер Стентон звонил мне и сообщил, что немного задерживается. Он также попросил, чтобы я до его прихода развлек вас. Пожалуйста, прошу за мной.

Я прошел за ним в «Гурия бар» и сел за уединенный столик, стоявший в небольшой нише, откуда хорошо просматривался весь бар. Едва я успел затянуться сигаретой, как услышал мягкий, завораживающий женский голос:

— Добро пожаловать в «Гарем». Я — Пола, ваша гурия на этот вечер.

Теперь вместо мэтра рядом с моим столиком стояла высокая брюнетка и смотрела на меня томными, но пустыми глазами. Черный с блестками лифчик едва прикрывал ее полные груди, а сквозь прозрачные сералевые штаны просвечивали черные узкие бикини. Ее пупок украшал сверкающий драгоценный камень, на ногах чернели шелковые тапочки с очень длинными и загнутыми узкими мысками.

— У мусульман гурии — райские девы, — заметил я, — и в Коране о них говорится как о самых красивых и вечно юных девственницах. Не могу себе этого даже представить. А вы?

Рот брюнетки открылся, и она тупо посмотрела на меня.

— Что? — вяло переспросила она.

— Ладно, это не столь уж и важно, — примирительно произнес я. — А в чем заключаются обязанности моей гурии?

Девушка проглотила комок, застрявший в ее горле, и, поблескивая глазами, отступила от столика на пару шагов.

— Если хотите выпить, я вам принесу, — холодно промолвила она. — Что-нибудь еще?

— Нет, это все. Не обижайтесь на меня, просто я хотел уточнить, какие между нами отношения. Только и всего. Принесите мне бурбон со льдом.

Девушка направилась к стойке бара, и при ходьбе ее тугие ягодицы под черными бикини, украшенными блестками, показались мне скорее соблазнительными, нежели вызывающими. «Вот ведь как получается, — с иронией подумал я, — привлекательная девушка, явно демонстрирующая свои прелести, готова дать решительный отпор домоганиям наглого мужчины, подобно монашке, с головы до пят закутанной в темные одежды».

После двух стаканчиков бурбона, когда мне уже наскучило наблюдать за сновавшими по бару райскими девами, откровенно намекавшими на плотские радости, но обслуживавшими клиентов напитками, появился Картер Стентон. Мэтр клуба кинулся ему навстречу и с подобострастным видом, словно настоящего султана, проводил до моего столика. Надо сказать, что на султана Картер Стентон совсем не походил. Этот среднего роста мужчина, начинавший покрываться жирком, с пухлым лицом в обрамлении белых густых кудряшек напоминал продавца бывших в употреблении ракет, который всегда успеет укрыться в безопасном месте прежде, чем ты нажмешь на кнопку самодельной стартовой установки.

— Холман! — воскликнул он, неистово потряс мне руку и уселся на пуфик рядом с моим столиком. — Вы приехали издалека, с Западного побережья. Очень благодарен вам.

Моя гурия вновь появилась рядом и со смущенной улыбкой на устах, слегка касаясь бедром плеча Стентона, промурлыкала:

— Вам что-нибудь принести, мистер Стентон?

Он положил руку ей на бедро и легонько сжал пальцы.

— Да, водочный «буравчик», Пола, дорогая, — после некоторой паузы, попросил Стентон и похлопал девушку чуть ниже ягодицы.

Пола, игриво покачивая бедрами, направилась к стойке бара.

— Хороша, правда? — восхищенно глядя ей вслед, произнес хозяин клуба. — Ей всего лишь девятнадцать, а две сотни в неделю всегда имеет.

— Всем платите такое высокое жалованье? — спросил я.

Лицо Стентона расплылось в широкой улыбке.

— Ей, как и остальным райским девам, я не плачу и дайма^[6], но и с их чаевых ничего не удерживаю.

Пола вернулась и, низко наклонившись над столом, чтобы Стентон мог разглядеть все, что у нее было в лифчике, поставила перед ним высокий стакан с коктейлем. Судя по восторженному блеску голубых глаз хозяина, прелести гурии не остались незамеченными. Он вновь проводил ее теплым взглядом, пока та не скрылась в группе посетителей, окруживших стойку бара.

— Да, сэр, эта Пола действительно хороша. — Стентон повертел в руке стакан с «буравчиком». — Уверен, что вас страшно интересует, почему я так спешно вызвал вас. Ведь так, Холман?

— Да, конечно, — подтвердил я, — но поскольку вы платите за услуги огромные деньги и мне они уже обещаны, то я с расспросами могу и не спешить. Так что, Стентон, решать вам, когда начать делиться со мной своими проблемами.

Стентон приглушенно рассмеялся.

— Как же Агинос из «Стеллар Продакшн» вас назвал? Иконоборцем? Да, именно так. Низвергателем идолов, верно? У вас отличная манера держаться со своими клиентами. Вы ведь бываете с ними предельно резкими, так? Создав репутацию суперклассного детектива, вы имеете право позволить вести себя достаточно жестко. Или я ошибаюсь?

— Рано или поздно мы все равно перешли бы к делу. Так, может быть, сейчас и начнем?

На этот раз Стентон рассмеялся как бы нехотя.

— Вам уже не терпится, верно? Ну, ладно, Холман. Но прежде, чем посвятить вас в суть вопроса, хочу предупредить, что это дело сугубо конфиденциальное. Вы меня понимаете?

— Я предельно осторожный человек, — вяло произнес я, — а что касается моих клиентов, то всегда держу рот на замке.

— Конечно же, — закивал он. — От своих голливудских знакомых я узнал о вашей безупречной репутации и только после этого обратился к вам. Мне требовался самый лучший детектив, и им оказались вы, Холман! — Стентон отпил из стакана и снова повертел его в руке. — Скажите, — резко спросил он, — что вам известно обо мне?

— А это так важно? — недовольно переспросил я.

— Да, очень, — ответил мой клиент и пристально посмотрел на меня. — Так давайте рассказывайте!

— Ну, что, ж, — пожав плечами, согласился я. — Вначале появился Хефнер, который оказался провидцем, и, возможно, весьма гениальным. Он создал журнал «Плейбой», имевший потрясающий успех. И, как всегда бывает в подобных случаях, тут же под это эротическое чтиво появились многочисленные подделки. Уличные киоски теперь просто ими завалены. Но ни одно из этих изданий не может даже сравниться с тем, что выпускает Хефнер. «Султан» из них самый лучший, хотя ни ваши девушки, ни статьи, публикуемые в нем, явно не дотягивают до уровня «Плейбоя». Тем не менее у вас полмиллиона читателей, и это те, кто разницы между двумя журналами просто не замечают. Сейчас у «Плейбоя» четыре собственных клуба, и на будущее планируется открыть еще более десятка. Вы вдруг решили последовать примеру Хефнера и нашли в себе мужество открыть свой первый клуб под названием «Султан». В настойчивости подражания, Стентон, вам не откажешь, даже если вы со мной и не согласитесь.

Несколько секунд голубые глазки Стентона буравили меня ледяным взглядом.

— Вы всегда унижаете своих клиентов? — наконец спросил он хрипловатым голосом.

— Только когда они на это напрашиваются, — чистосердечно признался я.

Допив коктейль, Стентон поманил пальцем Полу. Та почти бегом кинулась к нашему столику.

— Дорогая, принеси-ка мистеру Холману еще бурбона, — обратился он к ней. — А то у него желчь хлещет через край!

Девушка нервно улыбнулась и убрала со стола пустой стакан.

Я закурил сигарету и посмотрел на часы. Было всего четверть десятого, но мне казалось, что в клубе я сижу уже целую вечность.

— А что вы скажете, если я сообщу вам, что меня собираются убить? — неожиданно спросил Стентон.

— Вы считаете, что мне следует удивиться? — вяло произнес я. — Что же тут странного! У некоторых из ваших райских дев наверняка есть отцы, братья и приятели.

— Нет, я совсем не шучу! — взорвался он. — За последнюю неделю мне подкинули пару писем с угрозами, и нашел я их в самых неожиданных местах. Первое обнаружил в ящике секретера, стоящего в спальне, а второе — в письменном столе у себя в кабинете. Это же поразительно, Холман! Ведь посторонний человек ни в то, ни в другое место проникнуть незамеченным просто не может. Значит, мне угрожает тот, кого я хорошо знаю и кому, возможно, всецело доверяю!

— И что говорится в этих письмах?

— Только то, что я заслуживаю смерти и что убийство совершится в течение месяца, — возмущенно произнес он. — Даже причины не указали!

— И вы эту угрозу воспринимаете вполне серьезно? — поинтересовался я. — А вам не приходило в голову, что это всего лишь мрачная шутка кого-то из ваших близких друзей?

— Если бы я так думал, то к вам бы не обратился, — фыркнул Стентон. — Нет, на розыгрыш не похоже. А то, что произошло накануне вечером, окончательно убедило меня.

В этот момент подошла Пола и, вновь склонившись над столом, поставила перед нами два бокала. На этот раз озабоченный своими проблемами Стентон не удостоил девушку даже взгляда, и та с недовольным выражением на лице отошла от столика.

— Так вот, в тот вечер я работал допоздна, что случается довольно часто, — продолжил он и снова повертел в руке стакан. — Офис я оставил около полуночи и поехал домой. Как только вышел из автомобиля, мимо меня медленно проехала какая-то машина. В тот же миг я услышал звук, похожий на тихий выстрел, и словно кто-то ткнул меня пальцами в спину. Когда обернулся, машина, набрав скорость, уже находилась от моего дома ярдах в пятидесяти. И вот что я нашел на тротуаре.

Стентон сунул руку в карман и выложил передо мной целую пригоршню полых цилиндриков из белого пластика. Я взял один из них и внимательно осмотрел.

— Пластиковые пули? — предположил я.

— К игрушечным пистолетам! — резко сказал он. — Продаются в любой торговой лавке по доллару. Они к пластмассовому кольту сорок пятого калибра, даже с близкого расстояния и мухи не прихлопнут! Верите или нет, но в тот момент, Холман, у меня все внутри похолодело!

— Да, вы легко представили себе, что случилось бы, окажись эти пули настоящими, — кивнув, согласился я. — Но все же это мог быть розыгрыш.

— Да, но если я посчитаю, что кто-то пошутил, а это окажется не так, то мне не жить! Поэтому я и нанял вас, Холман. Вы должны выяснить, кто же так жаждет моей смерти, и остановить его!

— Хорошо, — без особого энтузиазма в голосе согласился я. — Попробую. Вы кого-нибудь подозреваете?

— У таких, как я, всегда много врагов, — задумчиво произнес Стентон. — Ведь мне, чтобы достигнуть своего положения, нередко приходилось многое крушить. Кто знает, сколько людей обиделось на меня за это? Возможно, среди обиженных и тот, кому я доверяю, кто-нибудь из близких мне людей. Таких, например, как Леон!

— Леон? — переспросил я.

— Да, Леон Дуглас, управляющий редактор нашего журнала. Мы уже пять лет работаем вместе, и я доверяю ему, как родному брату!

— Кто еще в вашем списке подозреваемых?

— Ну, — произнес он и усмехнулся, — конечно же моя незабвенная бывшая жена Мелисса. Да простит ее Бог за каменное сердечко. Я выплачиваю ей алименты — двадцать пять тысяч в год!

— Это хороший повод для нее желать вам долгих лет жизни, — заметил я.

— Да, но в случае моей смерти она получит солидную страховку, — холодно произнес он. — А это более ста тысяч долларов. Вдруг она вознамерилась снова выйти замуж, а такое солидное приданое ей бы очень пригодилось.

— Кто следующий?

— Мой компаньон по клубу, — ответил Стентон и прежде, чем назвать его имя, оглянулся и понизил голос: — Джин Мейер.

— Мейер? — удивился я.

— Да тише вы, — раздраженно прошипел он. — Вы что, хотите, чтобы нас услышали?

— Здесь уж точно замешаны большие деньги, — понизив голос, заметил я. — Последние тридцать лет с этим именем ассоциируются все крупные разборки, связанные с рэкетом.

— Мейер — компаньон, активно не участвующий в деле и неизвестный клиентуре, — как бы извиняясь, пояснил Стентон.

— И только раза три в неделю проверяет финансовые документы?

Владелец клуба скорчил гримасу.

— Вроде этого. Как только наше дело стало приносить доход, Мейер принялся меня уговаривать, чтобы я уступил ему пятьдесят один процент уставного капитала. Может, он хочет подтолкнуть меня к этой сделке?

— Не думаю, чтобы Мейер или тот, кого он нанял, валял бы дурака с пластиковыми пулями, — проворчал я.

— Ваше замечание нисколько меня не успокаивает! — взорвался Стентон и с шумом осушил свой стакан. — У вас уже есть, над чем поработать, Холман.

— А что, Мейер уже завершает список подозреваемых? — поинтересовался я.

Голубые и ясные, словно у младенца, глазки снова впились в меня. Затем Стентон отвел взгляд, и его взор слегка затуманился.

— Нет, — наконец сказал он вяло, — есть еще один подозреваемый. Себастьян. Пит Себастьян.

— Трубач?

— Да, он. Тот, что как раз играет в Дворцовом зале. Ширли, его младшая сестра, была одной из первых наших гурий, когда мы только открыли клуб. Месяц спустя я обнаружил, что она наркоманка — застал ее, когда та впрыскивала героин себе прямо в вену. О Боже! Так что мне пришлось ее уволить. А как я еще должен был поступить? Пару недель спустя она наложила на себя руки — села в ванну с теплой водой и вскрыла вены. Пит первым обнаружил ее мертвой и по странной логике обвинил в ее смерти меня. Неужели я виноват в том, что девушка сидела на игле?

— И Пит тем не менее сейчас играет у вас?

— Я решил, что работа в нашем клубе как-то успокоит его, и поэтому на три недели пригласил его трио к нам, — пояснил он. — Платим ему большие деньги, но он того стоит! А чего я этим добился? Постоянно ощущаю на себе его злобный презрительный взгляд. Вот что такое людская благодарность, Холдман! Руку благодетеля такие люди не отталкивают, но в то же время готовы плюнуть ему в лицо!

— Так, значит, ваш редактор, бывшая жена, компаньон и трубач, — подытожил я список подозреваемых. — Еще кто-нибудь есть?

— Нет, это все, о ком я подумал. Правда, возможно, наберется еще пара сотен людей, о которых я понятия не имею. — Стентон оскалился в улыбке, обнажив ряд белых крепких зубов, похожих на фортепьянную клавиатуру. — Так что я решил обезопасить себя и обратился за помощью к вам, Холман, хоть ваши услуги и стоят чертовски дорого! — радостно добавил он и посмотрел на часы. — Мне уже надо быть в офисе. Завтра утром мы продолжим наш разговор. Хорошо?

— Согласен, — кивнул я. — Мне надо сначала вернуться в отель и…

— Какой отель? — прервав меня, возмутился Стентон. — Вы остаетесь у меня, Холман. Это одно из моих условий. Я хочу ночью спать спокойно! У меня вам будет намного лучше, чем в любой гостинице города!

— Да, но я не…

Стентон нарочито тяжело вздохнул, возмущенно подняв плечи.

— Послушайте! Оставьте все свои заботы мне. Я устрою вам отличное обслуживание. Все в нашем городе знают, на что способен Стентон! — воскликнул он и лукаво улыбнулся. — А что вы скажете о крошке Поле, а?

— У нее отличная фигурка, — холодно произнес я, — но глупа как курица.

— А вы в девушках цените интеллект? — кивнул он. — Так и этот вопрос мы легко разрешим.

Не успел Стентон подозвать Полу, как та оказалась рядом и озабоченно посмотрела на хозяина.

— Передай Нине, чтобы она оставила своего клиента и подошла к нам, — сухо распорядился он.

— Да, мистер Стентон, — разочарованно произнесла она.

Взгляд Стентона упал на груди, выпиравшие из лифчика.

— Ой! — удивленно воскликнул он. — А что случилось с той очаровательной родинкой? Я ее не вижу. Ты что, смыла ее или как?

Пола хихикнула:

— Она на прежнем месте, мистер Стентон. Вы просто недостаточно хорошо ее искали.

— Наверное, ты права, — ответил он и, как бы между делом сунув пальцы в лифчик, потянул его вниз и оголил левую грудь девушки. — Да, так оно и есть, она действительно там, где и была в прошлый раз.

— Мистер Стентон, — вновь хихикнула она, — вы такой баловник!

Спустя минут десять грациозной походкой к нашему столику подошла высокая блондинка в элегантном узком платье из голубой шелковой ткани, туго обтягивавшем небольшую, но изящной формы грудь и подчеркивавшем красивую линию ее длинных ног. Интеллигентное умное лицо обрамляли густые белокурые волосы. Перед тем как присесть за наш столик, она внимательно посмотрела на нас своими блестящими карими глазами.

— Добрый вечер, мистер Стентон, — произнесла она таким низким грудным голосом, что у меня защемило сердце.

— Нина, дорогая, — радостно улыбнулся ей Стентон, — хочу представить тебе Рика Холмана, моего очень хорошего друга.

— Здравствуйте, мистер Холман. — Она ненадолго задержала на мне взгляд и вновь посмотрела на Стентона.

— Мистер Холман только что приехал с Западного побережья и конечно же останется у меня, — продолжил он. — Прошу тебя, позаботься о нем, покажи ему дом и все остальное. Ты меня понимаешь?

— С удовольствием, мистер Стентон, — улыбнулась она, и в уголках ее губ заиграла легкая усмешка. — Мы, гурии, для того и существуем, чтобы развлекать клиентов.

— Совершенно верно, дорогая! Именно для этого! — похлопал он ее по руке и вскочил из-за стола. — Я уже опаздываю на полчаса. Вы в надежных руках, Холман. Нина о вас прекрасно позаботится. Увидимся за завтраком!

Выложив это, Стентон пулей вылетел из бара.

Тем временем блондинка все с той же усмешкой на устах внимательно разглядывала меня.

— Султан вверил вас мне. Так какие будут желания, мой господин?

Глава 2

Дворецкий Стентона выглядел так, как и подобало настоящему дворецкому, — он совсем не был похож на смущенного статиста, одетого в ливрею, взятую напрокат в костюмерной Голливуда. Высокий, хорошо сложенный брюнет около сорока, с мужественными чертами лица, в безупречно сидевшем на нем костюме, внешне напоминал того мэтра, которого я встретил, войдя в клуб, — тот же решительный вид и респектабельные манеры.

— Добрый вечер, мисс Нина, — вежливо улыбнулся он. — Рад снова приветствовать вас в нашем доме.

— Привет, Альберт, — небрежно бросила девушка. — Это — мистер Холман, ваш новый гость.

— Добрый вечер, сэр, — поздоровался дворецкий и забрал у меня дорожную сумку. — Мистер Стентон предупредил меня о вашем приходе. Надеюсь, вам у нас понравится. Если что-то понадобится, прошу обращаться ко мне.

— Альберт к вашим услугам, — подтвердила моя гурия, — и выполнит любое ваше пожелание. Если хотите выпить, а мы действительно хотим, то…

— Подать в гостиную, мисс Нина? — не дав ей договорить, поспешно спросил он. — «Том и Джерри», а для вас, сэр?

— Бурбон со льдом, — попросил я.

Дворецкий исчез, а Нина повела меня по первому этажу знакомить с апартаментами своего хозяина. Из просторного холла мы вошли в огромный рабочий кабинет с баром, а из него попали в столовую, где за столом смогли бы разместиться человек тридцать. Затем мы миновали гостиную, по размерам еще больше, чем две предыдущие комнаты, и спустились на элегантном лифте, похожем на огромную золоченую клетку, в цокольный этаж дома.

Как только мы вышли из лифта, моему взору предстал причудливых очертаний бассейн с подогревом. Вода с мягкой подсветкой манила к себе. За бассейном в дальнем от нас конце зала располагался затененный искусственными пальмами зеленый островок.

— Это все называют «Оазисом», — сообщила Нина, заметив мой удивленный взгляд. — После четырех порций мартини всем это место начинает казаться весьма романтичным.

— И сколько здесь утонуло гостей? — поинтересовался я.

Она улыбнулась.

— Я спрошу об этом Альберта. Если он и не чистит бассейн, то наверняка знает, кто этим занимается. — Она передернула плечами, выражая тем самым некоторое нетерпение. — Ну вот, экскурсия по двум этажам закончилась. Почему бы нам не вернуться в гостиную и не посмотреть, как справился с нашим заказом Альберт?

Возвратившись в гостиную, мы застали в ней Альберта, который держал поднос с напитками. Нина опустилась на мягкий диван и облегченно вздохнула. Я сел рядом. Дворецкий с вежливым поклоном поставил перед нами стаканы.

Нина пригубила горячий коктейль, приготовленный из яиц, сахара, молока, мускатного ореха, рома и бурбона, и довольно улыбнулась.

— Просто потрясающе! — радостно зажмурилась она. — Спасибо, Альберт.

— Пожалуйста, мисс Нина. Еще что-нибудь желаете?

— Пока нет.

Альберт, немного поколебавшись, произнес:

— Голубая комната, мисс Нина. Она сейчас свободна.

— Отлично, — небрежно бросила девушка.

Дворецкий тихо удалился.

Я отпил бурбона. Спиртное оказалось самого высокого качества. Нина откинулась на мягкую спинку дивана и закинула ногу на ногу. Я еще раз отметил про себя изящество их линий.

— Какие чувства в данный момент испытывает близкий друг настоящего султана, мистер Холман? — посмотрев на меня, спросила девушка.

В ее карих глазах заиграли шутливые огоньки.

— Здесь даже лучше, чем в клубе «Гарем», — ответил я. — Обслуживание на том же уровне, а напитки бесплатные.

— Вы, должно быть, оказываете неоценимую услугу Картеру Стентону, раз он встречает вас с такими царскими почестями.

— Нет, это только из-за моего личного обаяния, будь оно неладно. Ну что я могу поделать, если я такой неотразимый?

— А находясь у нас, угрызений совести не испытываете? — опустив уголки губ, спросила Нина. — Сердце не щемит, когда вспоминаете миссис Холман или малюток, скучающих по папочке и ожидающих, когда тот вернется в их райский уголок?

— Ни миссис Холман, ни малюток, ни даже райского уголка на Западном побережье у меня нет.

— Какое совпадение! — со вздохом произнесла моя гурия. — Мне еще не доводилось встретить гостя, который был бы женат!

— Если не верите, можете навести обо мне справки в ФБР. Не возражаю, — спокойно ответил я. — Пожелайте мне спокойной ночи и идите домой.

Девушка прищелкнула языком.

— Мистер Холман! — воскликнула она. — У нас, гурий, повышенное чувство ответственности. То, что нам поручено, мы доводим до конца. В бурю, дождь или снегопад мы, как и почта, не прекращаем работать!

— И как давно вы числитесь в гуриях? — поинтересовался я.

— Я сначала появилась на развороте нашего журнала как «гурия месяца». Там опубликовали несколько моих фотографий на фоне бюста Шекспира. Позировала с куском легкой ткани, ну и обнаженной тоже, — прыснув от смеха, сообщила она. — В журнале меня представили как девушку интеллектуального типа с богатым духовным миром. Но это, конечно же, совсем не так. Позже узнала, что Стентон открывает клуб и нанимает на работу девушек, ну я и пошла к нему. Клуб принял первых гостей около восьми месяцев назад, и я в нем с момента открытия. Спросите, почему такая хорошенькая девушка, как я, не смущаюсь работать в таком фривольном платье, — отвечу. В клубе я в среднем зарабатываю двести пятьдесят долларов в неделю, а это на сто пятьдесят больше, чем я получала бы, преподавая в школе. — Она склонилась над коктейлем, а потом вновь посмотрела на меня. — Вот так я и живу. А вы, мистер Холман? Чем зарабатываете себе на жизнь?

— Я — технический консультант.

— Звучит весьма прозаично! — воскликнула девушка и вопросительно посмотрела на меня. — Но вы больше похожи на помесь вышибалы и адвоката.

— Наверное, это из-за моей одинокой жизни, — предположил я. — Но если вы работаете в клубе с момента его открытия, то вы должны знать Ширли Себастьян?

Глаза Нины слегка затуманились, и она отвела от меня взгляд.

— Я смутно помню, даже как выглядела Ширли, — чужим голосом произнесла она. — Девочка и месяца не проработала, как ее уволили.

— И сразу после увольнения она покончила с собой.

— Это ужасно! — тихо промолвила Нина. — О ее самоубийстве я узнала из газет.

— Слышал, что ее выгнали с работы за употребление наркотиков. Это так? — спросил я.

— Она была наркоманкой? Не знаю. Я слишком редко видела ее в клубе. По вечерам мы настолько заняты, что и парой слов не успеваем обменяться друг с другом.

Я понял, что напрасно теряю время, прекратил расспросы и молча допил бурбон со льдом, а Нина — свой «Том и Джерри».

— Ну как? — оживилась девушка. — Я начинаю забывать об обязанностях гурии. Что вы теперь желаете, мой господин? Еще напиток? Музыку? Назовите, и ваше желание тотчас исполнится!

— Если вам все равно, то я бы предпочел отправиться в постель, — извиняющимся тоном произнес я. — У меня был очень длинный день.

На лице моей гурии появилась гримаса.

— Конечно же, вы предпочли бы сразу пройти в спальню, мистер Холман. Какая же я глупая, представив себе, что вы чем-то отличаетесь от остальных клиентов, которые всегда спешат словно на пожар, — усмехнулась она и, грациозно извиваясь, поднялась с дивана. — Хорошо, мистер Холман, ваша гурия проводит вас в спальню.

Мы прошли через холл и поднялись по причудливо закрученной винтовой лестнице. Убранство Голубой комнаты — от голубого шелкового покрывала на широкой словно футбольное поле кровати до оконных драпировок той же расцветки — говорило само за себя. С голубоватым же оттенком зеркало, вмонтированное в потолок над кроватью, в форме огромной звезды показалось мне весьма оригинальным и существенным элементом интерьера спальни.

— Каждая комната в доме по настоянию Картера Стентона оформлена в своем стиле, — пояснила Нина. — Не знаю, как называется этот, но если он окажется стилем «борделло времен регентства», то не удивлюсь.

— А может быть, это «игриво-готический»? — предположил я.

Девушка усмехнулась и повернулась ко мне спиной.

— Расстегните мне, пожалуйста, молнию, — подчеркнуто безразличным голосом попросила она. — Отныне я отказываюсь называть вас мистером Холманом. Даже у технических консультантов есть имена. Не так ли?

— Меня зовут Рик, — сообщил я и, потянув за язычок молнии, почти до самого копчика оголил ей спину.

Пока она снимала с себя платье, я закурил и принялся ее разглядывать. Под платьем, как оказалось, она носила всего лишь открытый черный лифчик и того же цвета узенькие, полностью открывавшие ее живот трусики. Нина, аккуратно повесив платье на плечики и поместив его во встроенный шкаф, медленно направилась ко мне. Ее длинные стройные ноги, покрытые красивым загаром золотисто-бежевого оттенка, и упругие формы, выпиравшие над узкой полоской лифчика, сулили райское наслаждение. Но истинное наслаждение, как и здоровье, с горечью подумал я, за деньги не купишь.

В полуметре от меня девушка остановилась, и на губах ее заиграла легкая усмешка.

— Рик, малыш, ты что, уже лишился дара речи? Ты же еще остального не видел!

Ее руки скользнули за спину, лифчик расстегнулся, и она, сжав плечи, сняла его и легким движением руки, словно матадор накидку, бросила на пол. Это было восхитительное зрелище! Уверен, что не менее четырех тысяч читателей журнала «Султан» разом пожалели, что на его страницах Нину не представили в трехмерном изображении.

Она глубоко вздохнула и с самодовольной улыбкой оглядела себя.

— Может быть, в пышности форм и уступаю таким девушкам, как Пола, но таков мой стиль!

Я сделал глубокую затяжку сигаретой и почти заставил себя посмотреть ей в глаза.

— Интересно, Стентон направил тебя со мной, а чаевые, которые за это время ты заработала бы в баре, он тебе компенсирует? — спросил я.

— Да, конечно же, — кивнула девушка. — За все будет заплачено.

— И сколько же?

— А это что, так важно? — Она пристально посмотрела на меня. — Или ты волнуешься, Рик, что он мне переплатит?

— Ну, сто баксов, не больше.

— Если хочешь знать точно, то двести! — недовольно воскликнула она.

— Не обижайся. Мне просто любопытно. Никогда не платил за такого рода услуги, и меня не волновало, если кто-то это делал. Но сейчас мне просто противно, — объяснил я. Подойдя к противоположной стене спальни, я поднял с пола свою дорожную сумку и направился к выходу. — Надеюсь, в этом доме найдется еще немало свободных комнат. Увидимся за завтраком?

Лицо Нины побагровело, карие глаза злобно засверкали. В эту минуту она была готова разорвать меня на куски. Она кинулась мне наперерез и, заслонив собой дверь, встала на моем пути. Я снова обратил внимание на ее редкой красоты груди с вызывающе торчавшими сосками.

— Рик, малыш, как это понимать? — напряженно спросила она, стараясь подавить в себе злобу. — Хочешь, чтобы я почувствовала себя девушкой по вызову или вокзальной шлюхой?

— Не волнуйся, — проворчал я. — Стентон ничего не узнает, и ты получишь свои деньги.

Нина взмахнула рукой и влепила мне пощечину.

— Как ты смеешь так обращаться со мной! — в ярости воскликнула девушка и нанесла мне удар по второй щеке, более ощутимый, чем первый. — Ты паршивый, гнилой… — задыхаясь от злобы, выплевывала она слова и в третий раз замахнулась на меня.

Пригнувшись, я кинулся к ней, плотно прильнул к ее телу и, обхватив руками бедра, поднял ее. Нина бешено заболтала ногами, изо всех сил барабаня меня по спине.

— Отпусти меня, дурак! — завопила она. — Я убью тебя! Точно убью!

— Я так и думал, — игриво произнес я и, держа ее на себе, направился к двери.

Пока мы спускались по винтовой лестнице, она продолжала посылать проклятия на мою голову, колотя меня по спине кулаками. Пройдя через гостиную, я подошел к сверкавшему золотом лифту, вошел в него и нажал на кнопку. Как только мы оказались на цокольном этаже, Нина стихла.

— Что ты собираешься делать? — встревоженно спросила она. — Поставь меня на пол, или я…

— Нина, дорогая, тебе необходимо немного остыть, — нежно промурлыкал я и, сделав шаг, оказался на краю бассейна.

— О нет! — отчаянно закричала Нина. — Не надо! Ты — отвратительный…

Все, что она не успела докричать, переросло в пронзительный вопль, поскольку в этот момент я, обхватив ее за талию, поднял над собой и бросил в бассейн.

Раздался громкий всплеск, и девушка с головой ушла под воду. Через пару секунд ее голова с прилипшими к ней мокрыми волосами появилась на поверхности. Как только Нина увидела на моем лице улыбку, испуг в ее глазах тотчас сменился глубоким презрением.

— Нина, дорогая, почему бы тебе не сплавать на островок? — ласково спросил я. — Отсюда он так романтично смотрится.

Она сделала несколько гребков, и я заметил, что пребывание в воде несколько охладило ее пыл.

— Я должна быть вам благодарна, мистер Холман, — процедила гурия сквозь зубы. — Вы преподнесли мне урок, которого я никогда не забуду!

Она совершила ошибку, подплыв к бортику бассейна, и я, осторожно коснувшись ее темени подошвой ботинка, вновь погрузил ее голову под воду, но теперь не стал ждать, когда она снова всплывет, сел в лифт и поднялся в гостиную.

Там меня ожидал бурбон со льдом, который преподнес мне на подносе дворецкий.

— Я решил, что вам после тяжелых физических упражнений захочется выпить, сэр, — без тени улыбки произнес он.

Взяв с подноса стакан с бурбоном, я пристально посмотрел на него.

— Вы — провидец, Альберт, — холодно заметил я. — Или у вас способности видеть сквозь пол?

— Именно так, сэр, — ответил дворецкий и, резко нагнувшись, отдернул лежавший на полу ковер.

Под ним оказалась вмонтированная в конструкцию плита из толстого прозрачного стекла. Я глянул вниз и увидел вылезавшую из бассейна Нину. Губы ее шевелились, но, к счастью, я не мог слышать извергаемых ими проклятий.

Альберт опустил угол ковра и выпрямился.

— Простите меня за любопытство, сэр, но, заслышав шум внизу, я решил удостовериться, все ли в порядке. Мистеру Стентону вряд ли понравилось бы, если бы в его доме произошло убийство или что-то в этом роде.

— Этот глаз в полу — удачная задумка, — одобрил я. — Ведь на вечеринках могут возникнуть неожиданные разборки.

— Да и самим гостям, сэр, иногда интересно понаблюдать за остальными, — добавил дворецкий.

— Но он здесь не единственный? — спросил я. — Над островком «Оазис» такой же? Бьюсь об заклад, Стентон никому его не показывает и смотрит через него только сам.

Альберт поджал губы.

— Вы очень догадливы, мистер Холман.

Я с удовольствием отпил бурбона.

— Обо мне вам Стентон что-нибудь рассказывал? — спросил я.

— Мне известно, почему вы здесь, сэр. Мистер Стентон очень расстроился после того, что произошло с ним у подъезда дома накануне вечером. Он объяснил мне причину вашего приезда, но о вас, сэр, я слышал и раньше. Дело в том, что я три года жил на Западном побережье и работал там в киноиндустрии.

— Раз не сказали просто «в кино», значит, вы были на Беверли-Хиллз, — заключил я. — А вы не знаете, кто задумал убить вашего босса?

— Ни малейшего понятия, — задумчиво произнес дворецкий. — Правда, вот мистер Мейер, когда он заявляется сюда со своей свитой, производит на меня гнетущее впечатление. Впрочем, могу представить, что не только на меня.

— А вы сами не заинтересованы в убийстве Стентона?

Альберт медленно покачал головой:

— Нет, он для меня — щедрый работодатель. Личность он, конечно, неприятная, но в наши дни хороших людей мало.

Я одобрительно покачал головой:

— Вам бы не дворецким служить, Альберт, а во внешнеполитическом ведомстве.

— Спасибо, сэр.

— А Ширли Себастьян за время работы в клубе здесь появлялась? — неожиданно спросил я.

Мгновенно его лицо сделалось непроницаемым.

— Ширли Себастьян, сэр? Что-то я не припомню никого с таким именем. — Губы дворецкого расплылись в улыбке. — С моего первого дня работы у мистера Стентона здесь перебывало столько девушек! Я, правда, не вел им счет, но похоже, что мой хозяин — современный царь Соломон.

— Причем неутомимый, — ворчливо добавил я.

Неожиданно раздался легкий гул, и кабина лифта пошла вниз. В любую минуту вышедшая из волн Афродита, а точнее, Нина могла появиться в гостиной. Мне совсем не хотелось выслушивать ее вопли, поэтому я поспешно допил свой бурбон и поставил бокал на поднос.

— Где мне переночевать? — быстро спросил я.

— Готов предложить вам небольшую комнату. Подниметесь по лестнице, свернете влево и в конце коридора упретесь в дверь. Комната маленькая, но очень уютная и совсем без зеркал, сэр!

— Предложите девушке полотенце, а то она уже наверняка замерзла, — бросил я и быстро зашагал по направлению к вестибюлю.

— Не волнуйтесь, сэр, я о ней позабочусь, — успокоил он меня на прощание.

Глава 3

На следующее утро, около девяти часов, войдя в столовую, я застал Картера Стентона во главе огромного стола и в одиночку поглощавшего свой завтрак. Завидев меня, он приветливо кивнул.

— Доброе утро, Холман. Присоединяйтесь. Как я вижу, ваша маленькая леди еще не поднялась, — хитро улыбаясь, произнес он. — Она, должно быть, за ночь сильно устала. А? Всегда говорил, что климат Калифорнии творит с мужчинами чудеса!

Я выдвинул стул, сел за стол, и почти тотчас в столовой появилась симпатичная брюнетка в кокетливо сидевшем на ней черном платье служанки.

— Доброе утро, мистер Холман, — голосом весьма бодрым для утра, хотя и не очень раннего, поздоровалась она. — Я — Джуди, ваша личная служанка.

Заметив, как вытянулось мое лицо, Стентон расхохотался.

— Да, так оно и есть, — сказал он, продолжая смеяться. — Это я попросил ее представиться вам. Хотелось понаблюдать за вашей реакцией, дружище! Ну и мину же вы скорчили!

— Утренние шутки? — сердито спросил я. — За такие розыгрыши я и сам бы убил вас.

— Что вам подать на завтрак, мистер Холман? — приветливо спросила девушка.

— Кофе, тост и джем, — попросил я.

— И это все? — удивилась она.

— Если за завтраком хотите исполнить для меня танец живота, возражать не буду. Но это только для вашего собственного разогрева, поскольку до полудня меня ничем не пронять.

Джуди, несколько смутившись, повернулась и, покачивая туго обтянутыми бедрами, направилась к двери. Я не торопясь достал пачку сигарет и закурил, все еще надеясь — и это после пятнадцатилетней привычки курить перед завтраком, — что получу от этого удовольствие. Стентон тем временем доедал горячий пирог, периодически макая его в кленовый сироп. Покончив со сладким, он бросил на меня дружелюбный взгляд.

— Знаете, что я вам скажу, — весело поглядывая, произнес он. — Вы сукин сын, Холман.

Джуди, глухо постукивая каблуками по полу, подошла к столу и, отвернув от меня лицо, словно я был носителем инфекции, поставила передо мной завтрак. После того как она удалилась, я отпил кофе и сразу же почувствовал себя немного бодрее.

— Скажете, что есть люди, которые по утрам всегда бодры и доброжелательно настроены, — ни за что не поверю, — сверкая глазами, бросил Стентон.

— А я людям, которые за завтраком пытаются меня разыграть, всегда утираю нос!

— Вы неблагодарный тип, Холман, — грустно промолвил Стентон. — Я нанял вас за баснословную плату, пригласил в свой дом, познакомил с интеллигентной девушкой, а вы все недовольны.

— Просто поражаюсь, что вы еще живы, — парировал я.

— Во всяком случае, прошлой ночью убить меня никто не пытался. Может быть, слухи о вашем приезде облетели город, а? — улыбнулся он, но потом его лицо стало серьезным. — Правда, Холман, как вы намерены действовать?

— Сначала познакомлюсь с каждым из подозреваемых. Когда придем в офис, вы меня им представите. Кроме того, я хотел бы взглянуть на письма, которые вам подбросили.

— Да, конечно, — закивал он. — Думаете, это вам поможет в расследовании? Я имею в виду беседы с теми, на кого я указал?

— Возможно, — проворчал я. — Не исключено, что тот, кто писал письма, запаникует и по неосторожности выдаст нужную мне информацию. А так как я узнаю, что у человека на уме, если не поговорю с ним?

— Вы правы, — согласился Стентон и, вытерев губы салфеткой, гаркнул: — Джуди!

Служанка пулей влетела в столовую.

— Да, мистер Стентон? — затаив дыхание, спросила девушка.

— Мы с мистером Холманом отправляемся в офис. Немного погодя поднимись в Голубую комнату и спроси, не желает ли Нина позавтракать или чего-нибудь еще.

— Хорошо, сэр, — с готовностью ответила она и, почти согнувшись, вышла из комнаты.

— Плохо, когда рядом нет Альберта, — недовольно проворчал Стентон. — Приходится все распоряжения давать самому, иначе в доме полный бардак!

— А что с Альбертом?

— Он не встает с постели раньше полудня, — злобно произнес он. — Поднять его рано утром невозможно.

— На меня ваш дворецкий произвел самое хорошее впечатление. Как вы на него вышли?

— Он работал в Калифорнии у одного моего хорошего приятеля, который, к несчастью, скончался от апоплексического удара, когда гонялся по каньону за одной восходящей кинозвездой. Я и до его смерти положил глаз на Альберта, а когда приятеля не стало, пригласил парня к себе.

— А не за одной ли из ваших гурий, которую вы ему предусмотрительно подослали, гонялся ваш приятель? — невинным голосом произнес я.

Стентон хрюкнул от удовольствия.

— Забавно, когда я открыл клуб, она действительно приходила наниматься ко мне на работу.

— И вы ей, конечно же, отказали?

— Боже меня упаси! — решительно замотал головой Стентон. — Какой от нее прок, если она даже по горам так быстро носится.

Где-то через час мы добрались до тридцатиэтажного здания офисов, расположенного в центральной, деловой части города. Редакция журнала «Султан» занимала три верхних этажа. Над стеклянной дверью офиса, по-турецки скрестив ноги, маленький толстячок с тюрбаном на голове подмигивал зеленым неоновым светом. Он имел на то причины, сразу же решил я, входя в редакцию.

Современный интерьер помещения офиса ничем не отличался от других издательств. Повсюду кипела работа, но ни одной гурии я не увидел. Когда мы проходили мимо стола, за которым восседала личная секретарша издателя — дама за пятьдесят и в очках, — Стентон перехватил мой удивленный взгляд, но ничего не сказал, пока мы не оказались в его кабинете.

— Вот здесь я и работаю, Холман, — плотно затворив за нами дверь, с облегчением произнес он и уселся за рабочий стол причудливой овальной формы. — А когда мне хочется поразвлечься, я отправляюсь домой или в клуб. Разницу в условиях моей работы и отдыха ощутили?

— Еще бы! — признался я.

Стентон порылся в ящике стола и, вытащив из него два конверта, протянул их мне:

— Пока я буду писать, кого и где вам найти, ознакомьтесь с ними.

Оба письма были напечатаны и не подписаны. Они оказались весьма краткими и без лирических отступлений. В первом говорилось: Ты должен умереть, Стентон, и произойдет это не позже конца этого месяца. Второе гласило: Прошло пятнадцать дней. Что ты на это скажешь? На обоих конвертах стояло: Лично, и имя получателя — Картер Стентон — Иуда.

— Что вы об этом думаете? — подняв голову, спросилСтентон и испытующе посмотрел на меня. — Ни в одном из них не за что зацепиться. Верно?

— А почему Иуда? — удивился я.

Он пожал плечами:

— Сам не знаю. Я никого еще не предавал!

Он откровенно лгал, и я прекратил расспросы.

— Вот адрес Мелиссы. — Стентон пододвинул мне исписанный листок бумаги. — Чтоб она до вашего приезда провалилась в шахту лифта! Здесь же указано, где можно застать Мейера. Себастьяна, конечно же, найдете в клубе. После полудня он там почти всегда репетирует. В клуб вас пустят — об этом я уже договорился. Что-нибудь еще?

— Нет, этого пока достаточно, — ответил я и сунул листок в бумажник.

— Может быть, перед уходом встретитесь с Леоном. Я все ему о вас рассказал. И о письмах тоже, — оживился Стентон и нажал на кнопку переговорного устройства.

— Слушаю, Картер, — послышался жесткий голос.

— Леон, у меня Холман, — сообщил Стентон. — Ты сейчас не очень занят? Он может к тебе зайти?

— Конечно. Пусть сразу же идет, я жду его.

Стентон отключил переговорное устройство:

— Его кабинет — первая дверь направо. Надеюсь увидеться с вами за обедом у меня дома. А?

— Не против, — согласился я.

Едва я подошел к двери, как Стентон окликнул меня:

— Холман! — Я обернулся и снова увидел, как в светло-голубых глазах Стентона забегали лукавые огоньки. — Вы ничего не хотите мне сказать? — сверкнув ровным рядом белых зубов, спросил он. — Что вас так смутило в Голубой комнате? Зеркало в потолке?

— Да, зеркало, и все остальное убранство тоже. Оно вызвало у меня маниакально-депрессивный синдром, — ответил я и перешел на шепот: — Эта спальня напомнила мне один захудалый бордель в Новом Орлеане. Его владелец, толстяк блондин с вечно сальными волосами, которые месяцами нуждались в хорошей стрижке, очень любил через глазок в потолке подсматривать за своими клиентами.

— Вы сукин сын, Холман, да и только! — восхищенно воскликнул Стентон.

Кабинет управляющего редактора совсем чуть-чуть уступал по размеру кабинету самого издателя. Завидев меня в дверях, Леон Дуглас — высокий, сухопарый, подстриженный «под ежик» мужчина лет тридцати, в очках с прямоугольными линзами — поднялся из-за стола, протянул мне руку и предложил сесть.

— Буду рад, если смогу хоть чем-нибудь помочь вам, мистер Холман, — любезно произнес он и снова опустился в кресло. — Картер рассказал мне, что с ним произошло. Могу себе представить, что он теперь испытывает. Если бы кто-то пригрозил меня убить, я бы места себе не находил.

— Вы давно с ним работаете?

— Пять лет, — ответил Леон.

— Тогда вы, наверное, лучше остальных знаете Стентона?

— Не думаю, — медленно произнес он. — Вне офиса я редко с ним общаюсь.

— Не знаете никого, кто хотел бы его убить?

— Таких, кто желал бы ему смерти, может оказаться не менее тысячи. У каждого, кто сумел быстро преуспеть, всегда много врагов, — медленно выговаривая слова, как бы размышлял вслух управляющий редактор. — Но, честно говоря, я не представляю, кто так сильно его ненавидит, что решился на убийство.

— А вы?

Серые глаза под линзами очков вдруг сделались холодными и злыми.

— Как вы смеете задавать мне такой вопрос, мистер Холман!

— Не обижайтесь, — спокойно сказал я. — Постарайтесь взглянуть на это как бы со стороны. Что вы будете иметь, если убьете Стентона?

По тонким губам Леона Дугласа расползлось нечто похожее на улыбку.

— Вы очень интересно спросили! Что я буду иметь, если убью человека? Надеюсь, остальные ваши вопросы не такие шокирующие, мистер Холман?! — возмутился он и, немного подумав, добавил: — В случае смерти Картера, не важно, кто придет ему на смену, двадцать пять процентов акций журнала перейдут ко мне. Но ради этого я не стал бы так рисковать.

— Ну а какие у вас с ним отношения? — продолжал допытываться я. — Насколько мне известно, с ним очень трудно сработаться, а вы по долгу службы постоянно общаетесь с издателем.

— Да, бывают и неприятные моменты, — пожал плечами Дуглас и усмехнулся. — Но у редакторов с издателями на производственной почве всегда возникают конфликты. Уж это закон. Извините, но больше мне нечего засвидетельствовать против Леона Дугласа, мистер Холман.

— А вы Ширли Себастьян помните? — небрежно спросил я.

— О да, — поспешно ответил он. — Это девушка, которую Картер выгнал из клуба за употребление наркотиков. Мы все перепугались, когда она покончила с собой, — боялись, что газеты поднимут шумиху, но, к счастью, все обошлось.

— А вы виделись с ней?

Леон отрицательно покачал головой:

— Я вообще не бывал в клубе. Всей работой в нем руководит сам Картер, а мои обязанности дальше редакционной деятельности не простираются.

— Мистер Дуглас, вы женаты? — вкрадчиво спросил я.

На мгновение на его лице появилось неподдельное удивление.

— Нет, и пусть это вызовет у вас дополнительные подозрения, мистер Холман! Но я собираюсь жениться, и довольно скоро.

— Примите мои поздравления, — вежливо произнес я.

— Спасибо, — сухо ответил он. — Но ваши поздравления немного преждевременны. Сначала нам с невестой предстоит решить парочку не очень серьезных вопросов.

Я поднялся со стула. Леон пристально посмотрел на меня. Видно, он хотел мне что-то сказать, но никак не решался.

— Мистер Холман, — наконец начал он. — Строго между нами. Дело в том, что после открытия клуба Картер, как мне кажется, в отношениях со своими гуриями утратил чувство меры. Я бы посоветовал вам поближе к ним приглядеться. Не удивлюсь, если у одной из них есть ревнивый приятель или брат, блюститель морали.

Произнеся слово «гурии», главный редактор журнала скорчил презрительную гримасу.

— Спасибо за совет, мистер Дуглас, — вежливо поблагодарил я. — Извините, что отнял у вас уйму времени!

Квартира Мелиссы Стентон располагалась на одном из последних этажей жилого небоскреба, откуда открывался вид на макушки высотных зданий.

Дверь оказалась на цепочке, и, когда Мелисса открыла ее, в трехдюймовую щель на меня устремился настороженно-холодный взгляд синих глаз. Объяснив, кто я такой и что у меня к ней неотложное, сугубо конфиденциальное дело, я сослался при этом на ее бывшего мужа. Она сняла с двери цепочку и, не выказывая особого энтузиазма, пригласила войти.

Оказавшись в гостиной, я наконец-то смог ее разглядеть и понял, что, будь Стентон однолюбом, лучшей жены, чем Мелисса, для него невозможно и придумать. Высокая, рыжеволосая, с точеной фигурой и умными глазами цвета кобальта. Резко очерченная линия губ говорила о ее решительном характере. Под шелковой блузкой ярко-оранжевого цвета и сужавшимися книзу брюками угадывались округлой формы тугая грудь и стройные ноги. Всем своим внешним видом Мелисса Стентон производила впечатление человека с большим самообладанием, но тем не менее способного в определенной ситуации потерять его. «Как бы хотелось в этот момент оказаться с ней рядом», — подумал я.

Закурив сигарету, она с явным нетерпением посмотрела на меня.

— Хотелось бы покороче, — сухо произнесла Мелисса. — Проблемы моего бывшего мужа меня совсем не интересуют. Пусть он сам в них и разбирается!

— Справедливо, — согласился я. — Короче говоря, кто-то вознамерился его убить, и он предположил, что это, возможно, вы.

Ее глаза округлились.

— Вы серьезно? — удивилась она.

— Вполне. За расследование этого дела ваш бывший муж платит мне большие деньги. Так это вы?

— Абсурд какой-то! — негодующе и с некоторым раздражением в голосе воскликнула Мелисса, но по ее глазам я понял, что она задумалась. — Боюсь показаться грубой, но позвольте вас заверить, что только сумасшедший рубит сук, на котором сидит.

— Вы имеете в виду алименты?

— А что же еще?

— В нашем случае убийство вполне способна задумать бывшая жена, которая решила снова выйти замуж, — пытаясь вывести ее из равновесия, заметил я. — Вступив во второй брак, она, естественно, лишается алиментов от своего первого мужа. Но при этом, если он умирает, бывшая жена получает за него страховку и преспокойненько продолжает жить с новым мужем.

Лицо ее внезапно побелело, и она ничего не видящими глазами уставилась на меня.

— Господи! Какие еще небылицы поведал вам Леон Дуглас? Если сказал, что я собираюсь выйти за него замуж, то он — наглый лжец! Мы с ним всего лишь хорошие друзья и ничего больше, — гневно произнесла Мелисса и осеклась. Ее глаза свидетельствовали о том, что она наконец-то осознала, что ляпнула лишнее, и перешла на шепот: — Зачем вы меня расспрашиваете? Это же все грязные проделки Картера. Он затеял возню, чтобы не выплачивать алименты! Но дело не только в них — человек он не из бедных и не разорился бы, если бы даже платил мне в два раза больше! Просто здесь ущемлено его мужское самолюбие. Вот чего он вынести не в силах! — Ее злобный взгляд сильно удивил меня. — А как должен вести себя в курятнике такой блудливый петух, как Картер, мистер Холман? — продолжила она. — Уж не думаете ли вы, что тот образ жизни, который он ведет, делает его чище?

— Да, у него любвеобильная натура, как у настоящего султана, — ухмыльнулся я. — Поэтому мне не хотелось бы, чтобы кто-то лишил жизни такого мужчину в расцвете сил. Так что если вы одна, миссис Стентон, или с помощью Леона Дугласа решили убить Картера, то я это никак не одобряю и делать вам не советую. С такими мотивациями, как у вас, даже парочка железных алиби не поможет. Да что тут говорить, миссис Стентон, даже Дуглас и тот высказывался намного осторожнее, чем вы. А вы, если вас завести, такое наболтаете!

Мелисса вдавила окурок сигареты в пепельницу, затем подошла к окну и устремила свой взгляд на макушки высотных зданий.

— Дуглас ничего вам о нас не рассказывал? — наконец спросила она.

— Ровным счетом ничего, — бодро подтвердил я. — Вы же сказали, что между вами ничего нет. Или я вас неправильно понял?

— Теперь вы все доложите Картеру! — воскликнула она, игнорируя мой вопрос.

Очевидно, ее слова — «всего лишь хорошие друзья» — не совсем точно отражали суть их взаимоотношений с управляющим редактором.

— Не обязательно, — вкрадчиво заметил я.

Женщина повернулась ко мне лицом и обхватила себя руками. Шелковая ткань оранжевой блузки натянулась, подчеркнув волнующие формы миссис Стентон.

— Тогда вам следовало бы назвать цену, — бросила она. — В случае с женщиной есть два варианта, и первый из них — деньги! Так сколько же, мистер Холман?

— Меня они не интересуют.

Ее губы искривились в презрительной дуге.

— Тогда — в постель с мистером Холманом? Что предложите? Регулярные дневные встречи? А может, тайные поездки на выходные за город?

— Звучит весьма заманчиво, — усмехнулся я, — но есть еще и третий вариант.

— Неужели? — Она удивленно вскинула брови. — А я и не знала. Вероятно, что-то не учла?

— Если вы оставите свою затею с убийством бывшего мужа, то мы с вами поладим.

— О Боже! — воскликнула Мелисса и то ли с удивлением, то ли с восторгом посмотрела на меня. — Вы самый верный из самых верных своему работодателю телохранителей, о которых я когда-либо читала в журналах! Вы что, серьезно?

— Безусловно. Так что, заключаем сделку?

Женщина беспомощно опустила плечи:

— Считайте, что да, мистер Холман. Правда, я никогда серьезно не задумывалась над тем, чтобы убить эту скотину, так что пойти на ваши условия мне совсем не трудно.

— Прекрасно. Спасибо, что уделили мне время, миссис Стентон.

— Знаете, я вдруг почувствовала, что получила удовольствие от разговора с вами, — задумчиво произнесла она. — Как Картеру удалось выйти на такого приятного человека?

— Просто он хотел самого лучшего детектива, а им оказался я.

Мелисса подошла и коснулась рукой моего плеча:

— Еще один маленький вопрос, мистер Холман. Надеюсь, что наша договоренность касается и Леона тоже? Не говорите ему, что я проболталась.

— Не вижу причины посвящать его в наши маленькие тайны, миссис Стентон.

Ее пальцы крепко сжали мне плечо.

— Вы очень легкий в общении человек, мистер Холман. — Она взяла меня под руку и подвела к дивану. — Почему бы вам перед уходом не присесть и не выпить со мной? Я быстро все приготовлю.

— Замечательно, — ответил я и послушно сел на диван. — Мне — бурбон со льдом, миссис Стентон.

— Считайте, что уже готово! — воскликнула она, и в ее глазах вспыхнул огонек, словно кто-то зажег запал взрывчатки, окрашенной в кобальтовый цвет. — Давайте не так официально? Называйте меня Мелисса, а то этот мерзкий ярлык «миссис Стентон» вызывает у меня слишком много неприятных ассоциаций.

— Рик, — послушно назвал я ей свое имя. — Так обращаются ко мне друзья обоего пола.

Мелисса прошла к бару, приготовила напитки и, держа стаканы в руках, подошла ко мне. Присев рядом, она плотно прижалась ко мне бедром.

— За новых друзей, Рик! — произнесла она тост, торжественно подняв руку с коктейлем. — Может быть, их дружба со временем перерастет в нечто большее?

Ее большие синие глаза излучали всю теплоту средиземноморского лета. Она неистово, словно бездомная кошка, обретшая себе хозяина, стала тереться своим бедром о мою ногу, и тут я впервые посочувствовал Картеру Стентону. Бывают моменты, когда мужчина мечтает одержать над женщиной легкую победу, но, добившись ее, редко женится на своей «мечте». Едва ли Мелисса воспылала ко мне. Возможно, она умышленно заигрывала со мной, чтобы я не болтал ничего лишнего о нашей встрече.

— А что собой представляет Леон Дуглас? — небрежно бросил я.

Она резко дернулась, но стакан в поднятой руке все же удержала.

— Леон? — захлопав ресницами, переспросила Мелисса. — Рик, зачем о нем сейчас говорить? Совсем неподходящий для этого момент, дорогой.

— Интересно, сможет ли он совершить убийство, если вдруг решит, что цель оправдывает средства?

— Я… я не знаю, — неуверенно произнесла она. — Откуда же мне знать?

— Ну а женская интуиция вам не подсказывает? — спросил я и отпил из стакана бурбона хорошего качества, правда, не такого высокого, как тот, которым меня угощали в доме ее бывшего супруга. — Ну ладно, забудем. Спасибо за бурбон. Мне пора.

Я поднялся, а она осталась сидеть на диване, растерянно тараща на меня свои синие глаза, отказываясь верить, что потерпела фиаско. Мелисса пару раз провела по губам языком и умоляюще протянула ко мне свою левую руку.

— Рик, — произнесла она слегка дрожавшим голосом, — ты не должен вот так просто покинуть меня. Я не могу без тебя!

— Мне надо переговорить с парочкой подозреваемых, которых я еще даже не видел, — бодро сказал я. — Еще раз спасибо за все. Ты мне очень помогла, Мелисса.

В правой, поднятой в тосте руке она все еще держала стакан, а левой тянулась ко мне.

— Ты меня отвергаешь, — жалобно пролепетала Мелисса. — Неужели это все, что ты оставишь мне в память о себе?

— О, спасибо, что напомнила, — хлопнул я себя по лбу и сунул в ее протянутую руку пустой стакан.

Глава 4

Джин Мейер, худой, изможденного вида лысый мужчина с орлиным, словно у пирата, носом, смахивал на мертвеца, долго пролежавшего в могиле. Он сидел в кожаном кресле с высокой спинкой, когда я вошел, и уставился на меня своими блеклыми, давно утратившими способность выражать какие-либо чувства глазами.

— Так, значит. Стентон обеспокоен угрозами убить его? — медленно произнес старик. — Удивляюсь, что он так поздно спохватился, ведь поводы для беспокойства появились гораздо раньше. — Его голос напоминал шум ветра в мертвом лесу. — Он, должно быть, не на шутку переполошился, раз обратился к вам за помощью. Я наслышан о вас, Холман, и знаю, что ваши услуги стоят совсем не дешево.

— Мне надо тщательно обдумать всю собранную информацию, а ее не слишком-то и много. Прежде всего необходимо выявить мотивы готовящегося преступления.

— И вы пришли ко мне, полагая, что они у меня есть, или так считает толстяк? — поинтересовался он. — Так каковы у меня мотивы, чтобы убить его?

— Вы его компаньон по клубу, — осторожно подбирая слова, начал я, — который приносит огромные прибыли. Не исключено, что вас больше не устраивают те сорок девять процентов, которые вы с них получаете. Вот вам и причина. Во всяком случае, Джин, такое случалось и раньше.

— Те времена уже давно прошли, Холман, — вздохнул Мейер. — Теперь мы живем в совершенно другом мире. Настоящий, хороший рэкет уже легализован, и теперь нет необходимости прибегать к насилию — достаточно для этого иметь хороших юристов и бухгалтеров. Такого принципа я придерживаюсь последние двадцать лет, и вам это известно, Холман. — И он одарил меня легким презрительным взглядом.

— Просто я подумал, Джин, что этот клуб — такое золотое дно, ради которого не грех поступиться и принципами, — спокойно заметил я.

— Вы же еще не познакомились с моими коллегами. — Он указал рукой на двух мужчин, сидевших в кабинете и молча наблюдавших за мной. — Извините, Холман, старики склонны забывать о хороших манерах.

Мертвенно-белым пальцем-костяшкой Мейер указал на первого из них.

— Это — Ларри Маллер, — произнес он.

Хоть, по словам Мейера, он и не нуждался больше в крутых вышибалах, я сразу понял что входило в обязанности Ларри, этого юноши и старика одновременно, около двадцати — двадцати двух лет от роду, с бледным лицом и темными глазами, ничего, кроме презрения, не выражавшими. «Раньше таких ребят называли гангстерами-телохранителями, а теперь — психопатами», — подумал я. В любом случае они всегда служат орудием убийства, холодным, расчетливым и высокопрофессиональным. Достаточно на такого взглянуть, чтобы на голове сразу же зашевелились волосы.

— Поздоровайся с мистером Холманом, Ларри, — мягко предложил босс.

— Привет, Холман, — с ухмылкой на губах произнес тот. — Я никогда о вас не слышал!

Пальцем, похожим на тонкий сучок, Мейер указал на своего второго помощника:

— Чарли Сэгар.

Сэгар представлял собой огромного дряблого мужчину с лысой головой. Он носил огромные без оправы очки с круглыми линзами. Достав из кармана носовой платок, Чарли вытер с широкого лба пот и улыбнулся мне.

— Рад познакомиться, мистер Холман, — фальцетом произнес он.

— Чарли — мой бухгалтер, — ровным голосом пояснил Мейер.

— Отлично, — кивнул я, — только не говорите мне, Джин, что Маллер ваш адвокат!

— Ларри — мой страховой агент, на которого можно положиться. Правда, Ларри?

— Совершенно верно, мистер Мейер, — с готовностью подтвердил тот. — Мои обязанности как у холодильника — обеспечивать вам сохранность.

— Этот мальчик с большим воображением, — с нежностью в голосе произнес Мейер.

В кабинете воцарилась гробовая тишина, как если бы мы все четверо были говорящими электрическими роботами, а пришедший оператор разом отключил нас от блока питания. Мейер опустил свой длинный нос и, не мигая, исподлобья уставился на меня. «Он не из тех, кто позволит кому-то попусту транжирить его собственное время», — подумал я и первым прервал молчание.

— Джин, вы что-нибудь еще хотите мне сообщить? — медленно выговаривая слова, спросил я.

— Давай, Чарли, — попросил Мейер, не сводя с меня глаз. — Уверен, Холман обладает чувством юмора и по достоинству оценит все, что ты ему расскажешь.

Сэгар яростно протер платком потную шею и совиным взглядом посмотрел на своего босса:

— Мистер Мейер, если нужны точные цифры, то я за ними схожу…

Босс слегка шевельнул своим изогнутым пальцем, и Сэгар замолк.

— Не надо. Дай ему общее представление, — вяло произнес он. — Мистер Холман — образованный человек. Ему и этого будет вполне достаточно.

— Да, — нервно кашлянул Чарли. — Конечно, мистер Мейер. Так вот, в первые два месяца после открытия клуб давал прибыль, исчисляемую тридцатью процентами. В следующий месяц этот показатель удалось даже перекрыть. Затем в течение трех последующих месяцев наблюдалось устойчивое снижение прибыли: где-то от двенадцати с половиной процентов до двадцати пяти в прошлом месяце.

— Дело разваливается? — предположил я.

— Я же говорил, Чарли, что мистер Холман чувством юмора не обделен, — монотонным голосом произнес Мейер. — Объясни ему, Чарли.

— Нет, мистер Холман, с бизнесом все прекрасно! — укоризненно заметил Сэгар. — Это с мистером Стентоном не все в порядке. Он занимается подтасовкой финансовых показателей. — Сэгар стер со лба пот и продолжил: — И так явно. Нет, это надо видеть! Дилетанты в любой сфере деятельности одинаковы, мистер Холман, — никакой изобретательности. Даже в детском возрасте, если мне понадобилось бы стащить доллар у своих родителей, я проявил бы большую осторожность, нежели мистер Стентон в своих манипуляциях со счетами кассы нашего клуба! — сокрушенно покачав головой, сказал он, а я с интересом наблюдал, успеет ли Сэгар вытереть пот, струйками катившийся по его щекам.

— И большую сумму удалось Стентону умыкнуть из кассы? — поинтересовался я.

— Скажи, Чарли, — попросил Мейер своего финансиста.

В последний момент Сэгару все же удалось стереть платком пот, крупными каплями свисавший под его покрытыми жиром скулами.

— Пятьдесят одну тысячу восемьсот тридцать девять долларов, — подсчитывая в уме, медленно произнес он, — и несколько центов.

— Вы уверены? — спросил я, хотя прекрасно знал, что такие, как Чарли Сэгар, в своих расчетах никогда не ошибаются.

— Да что вы! — украдкой зевнув, возразил Мейер. — Однажды, подсчитывая выручку от игральных автоматов, Чарли «потерял» полтора доллара. Так после этого у него случился нервный стресс.

— Таким образом, выходит, что у вас из всех подозреваемых Стентоном самые веские причины желать ему смерти, — не особенно уверенно произнес я.

Сидящий в кресле Мейер, на котором пиджак висел словно на вешалке, до того прямо державший корпус, всем своим иссохшим телом медленно подался вперед.

— Как я уже заметил ранее, есть более законные и безопасные способы разрешения подобных споров, — возразил он и устало закрыл глаза. — Если я захочу, то предъявлю Стентону иск. Зачем прибегать к убийству, когда можно обратиться в суд?

— А вы что, Джин, с помощью своих адвокатов собираетесь подать на него в суд? — не в силах подавить сомнения, спросил я.

— У нас со Стентоном состоялся прямой разговор, — ответил Мейер. — Расскажи ему, Ларри.

— Да, мистер Мейер, — с готовностью откликнулся тот. — Мы с Чарли отправились для серьезного разговора со Стентоном в его бордель. Чарли показал ему бухгалтерские данные. Картер попытался спорить, но факт его мошенничества был налицо. Тогда я выдвинул ему условия мистера Мейера: либо к концу месяца вернуть украденные им пятьдесят тысяч, либо продать ему свою долю акций.

— И что он на это ответил? — спросил я.

— Стентон рассвирепел.

— Мистер Стентон обозвал Ларри последними словами. Ему этого не следовало бы делать, — по-отечески взглянув на парня, заметил Сэгар. — Знаете, мистер Холман, Ларри так легко возбудим. Мы решили не ждать, когда мистер Стентон придет в себя, и покинули его заведение.

— И это все, Джин? — поинтересовался я.

— Все, — слегка кивнув, ответил тот. — Пусть Стентон вернет украденное, после чего Чарли поправит бухгалтерию, или уступит мне свою долю в клубе по цене, которую я назначу. Почему я должен терять свои деньги? А что будет с таким подонком, как Стентон, меня совсем не волнует. Как этот наглец повел себя с моими помощниками, а про себя я уже не говорю!

— Спасибо за то, что вы мне все рассказали, Джин, — поблагодарил я и направился к двери.

Сделав пару шагов к выходу, я услышал резкий, словно треск сухой ветки, голос:

— Подождите! — Мейер вытянул в мою сторону свой орлиный нос. — Мне совсем не хотелось бы, чтобы эта тварь погибла, — холодно произнес он. — Из-за этого может закрыться клуб, что, как вы понимаете, не в моих интересах. Если не я замыслил убийство Стентона, то тогда кто? Как вы думаете, Холман?

— Список подозреваемых постоянно растет, — недовольно проворчал я. — С некоторыми из них я уже переговорил, а скольких еще предстоит опросить — страшно подумать.

— Помню, там в клубе была девушка, — словно разговаривая сам с собой, сказал Мейер. — Та, которая перерезала себе вены. Как ее там, Ларри?

— Ширли Себастьян, мистер Мейер, — поспешно подсказал тот.

— Я слышал о ней, — подтвердил я. — Ее родной брат играет на трубе в вашем клубе.

— Вы уже переговорили с ним? — спросил Мейер.

— Он — следующий, с кем я намерен встретиться.

— Может, Ларри пойдет с вами?

— Нет, не надо, — твердо возразил я.

Маллер поднялся с кресла и холодно посмотрел на меня:

— Если мистер Мейер изъявил желание, то я…

Заметив скрюченный палец своего босса, Ларри замолк.

— Мистер Холман — частный детектив и волен поступать, как считает нужным, — мягким голосом произнес Мейер. — Он очень осторожен, о чем и нам иногда не следует забывать. Увольнение той девушки и ее самоубийство уже не секрет. Стентон так из-за этого расстроился, что пришлось его долго успокаивать.

Маллер хмуро посмотрел на своего босса.

— Мистер Мейер, — начал он на пол-октавы выше, видимо испугавшись собственной смелости, — вы считаете необходимым рассказывать этому Холману, что…

Мейер повернул в его сторону голову и одарил парня благосклонным взглядом.

— Подойди ко мне, Ларри, — мягко сказал он, и когда тот подошел, старик добавил: — А теперь дай-ка мне свою пушку.

С бесстрастным выражением Маллер извлек из-под своего пиджака угрожающего вида «магнум» калибра 357 и протянул боссу. Мейер, приняв его, щелкнул предохранителем и с силой ткнул дулом в лоб Ларри. Тот рухнул перед боссом на колени.

— Запомни, Ларри, — ласково произнес Мейер. — Мои решения обсуждению не подлежат.

— Да, конечно же, мистер Мейер, — едва шевеля языком, ответил трясущийся Ларри.

— Так вот, у той девушки имелась подружка, — с видом, словно ничего не произошло, продолжил старик. — Как ее, Ларри?

— Коупек, — сдавленным голосом произнес парень. — Джинни Коупек.

— Да, Джинни Коупек. Думаю, Холман, вам следует ее опросить — без свидетелей, как это сделали мы.

— Где вы ее нашли? — спросил я.

— Ларри? — Маллер медленно поднялся с пола. Пятно размером с голубиное яйцо на его лбу стало бледнеть. Он с ненавистью посмотрел на меня. То, что босс унизил его, это одно, но я оказался свидетелем, и Ларри было за что меня ненавидеть. От его взгляда у меня неприятно похолодело в желудке. — Ларри? — с явным нетерпением в голосе повторил Мейер.

— Она работает в центре города в театрике под названием «Последняя остановка», — угрюмо произнес Ларри. — Неужели никто не смог придумать ничего поумнее!

— У Ларри особо тонкое восприятие жизни, — промурлыкал Мейер. — Так побеседуйте с ней в конфиденциальной обстановке, Холман. Назовитесь приятелем Ларри и предупредите ее, что он не возражает, если она будет с вами откровенна.

— Думаю, что мне удастся представить, что у меня такой друг, как Ларри, — заметил я и тут же поймал на себе злобный взгляд парня.

Глава 5

Выходя из кабинета Мейера, я не чувствовал голода, пока не взглянул на часы. Было уже три часа дня. В ближайшей забегаловке я перехватил чашку кофе с сандвичем и в четверть пятого добрался до клуба «Гарем». Как и обещал Стентон, имя «Холман» оказалось магическим словом, и я мог беспрепятственно пройти в любую комнату клуба. «Гурия бар», обычно открывавшийся в семь вечера, на этот раз работал, и трое посетителей сидели в дальнем его углу.

Прислонившись к концертному роялю и прильнув губами к трубе, музыкант с закрытыми от удовольствия глазами импровизировал на тему известной мелодии «Не в силах начать». Пианист только что покинул рояль и, о чем-то оживленно беседуя с бас-гитаристом, медленно направлялся к выходу. Я прошел мимо них и, остановившись у высокого стула рядом со стойкой бара, стал слушать чарующие звуки музыки, издаваемые трубой Пита Себастьяна, одного из лучших джазовых исполнителей современности.

Я легко себе представил, как у Картера Стентона затряслись поджилки от сердитого взгляда этого гиганта под два метра ростом, могучего, словно каменная башня, с крупными, мужественными чертами лица и копной жестких кудрявых волос.

Последняя нота плавно оборвалась, как и полагается при исполнении блюза.

— Прекрасная музыка, — восхищенно заметил я.

Пит Себастьян опустил трубу и медленно открыл глаза. По его лицу я понял, что мое замечание на него впечатления не произвело.

— Бар еще не открыт, дружище, — раскатистым густым голосом с бархатным тембром ответил он. — Слушать, как я играю, разрешается только сидящим в баре клиентам за стаканом их паршивого коктейля. Мне, всю ночь напролет обливающемуся потом, платят именно за это!

— Мне нравится, как вы играете, Пит, но я сейчас здесь не для того, чтобы слушать вашу музыку. Я пришел для разговора.

— Для этого, по крайней мере, должно быть двое, дружище, — равнодушно произнес он. — Что касается меня, то я пойду приму душ и хоть немного отдохну. А вы можете побродить по бару и поговорить сами с собой. Ничего не имею против.

— Кто-то грозится убить Картера Стентона, — спокойно заявил я, словно не слышал его слов. — Стентон полагает, что потенциальным убийцей можете оказаться и вы, поскольку считаете его виновным в гибели вашей сестры.

Пит снова приложил трубу к губам и издал громкий протяжный звук.

— Полицейский сыщик? — спросил он и провел языком по губам. — С кокардой и всеми остальными атрибутами?

— Нет, частный детектив, которого, опасаясь за свою жизнь, нанял Стентон. Меня зовут Холман — Рик Холман.

— А мое имя вам известно, — небрежно бросил трубач.

Он не протянул мне руку, и я понял, что общаться с ним будет нелегко. Я молча наблюдал, как он вынул из трубы мундштук, тряхнул им и осторожно, словно мать, укладывавшая своего младенца в колыбель, положил инструмент в футляр. Затем музыкант закурил сигарету и, чтобы удостовериться, не ушел ли я, краем глаза посмотрел в мою сторону.

— Может, вы действительно намерены убить Стентона, а может, и нет, — безразличным тоном заметил я, — но в любом случае мы должны переговорить.

— О’кей, — согласился он и слегка вздохнул. — Но только не здесь, дружище. Я никогда не провожу свое свободное время в этом гадючнике.

Мы зашли в бар, расположенный неподалеку от клуба, и отыскали тихий уютный столик. Когда нам подали напитки, Себастьян вытащил из кармана пачку сигарет, повертел ее в руке, затем убрал обратно в карман и достал серебряный портсигар. Открыв его, он воровато пошарил в нем пальцами, извлек толстую сигарету и быстрым движением вставил ее в уголок рта. Сигаретный табак был черного цвета, и когда Себастьян закурил, я почувствовал очень резкий запах. Он сделал три глубоких затяжки и немного расслабился.

— Вы так всегда свободно курите марихуану? — небрежно спросил я.

Пит нахмурился:

— Не будьте занудой, дружище. Вы разговариваете со мной как настоящий сыщик!

— Если один из них войдет в бар, то сразу же почует, что здесь балуются «травкой», — укоризненно произнес я.

— Да-а, — выдавил трубач. — Вы правы.

Он еще три раза быстро затянулся и поспешно вдавил бычок в стоявшую на столике пепельницу.

— По словам Стентона, вскоре после открытия клуба он обнаружил, что ваша сестра наркоманка, — начал я. — Поэтому он ее и уволил. Спустя месяц она забралась в ванну и перерезала себе вены. Стентон удивлен, почему в ее смерти вы вините его. Это так, Пит?

Себастьян чуть опустил руку, в которой держал мартини, и злобно посмотрел на меня.

— Вы работаете на него, дружище? Если Стентон это утверждает, — он пожал огромными плечами, — значит, так оно и есть.

— Не надо умничать, — холодно возразил я. — Я должен предотвратить убийство. За это мне платят. Что вовсе не значит, что Стентон мне нравится или что я верю всему, что он мне рассказывает. Единственно, чего я хочу, это узнать правду и выйти на того, кто в конце месяца собирается проводить Стентона в последний путь.

— Если похороны состоятся, то это будет незабываемое зрелище! — ухмыльнулся Пит. — Дружище, по такому случаю на его поминках я сыграю бесплатно. От кладбища до его дома мы пройдемся в диксиленде! Боже! С каким удовольствием я поучаствовал бы в его похоронах! — Его глаза радостно засияли.

— Ну а вы не хотите поговорить всерьез? — начиная раздражаться, спросил я.

Он задумался.

— Хочу, — ответил он, и в его голосе появилась теплота. — Я обязан это сделать ради Ширли. — Пит вдруг презрительно сморщился и, проведя тыльной стороной ладони по губам, добавил: — Ее уволили только из-за того, что она отказалась переспать с боссом!

— Вы утверждаете, что наркоманкой Ширли не была?

— За всю свою жизнь сестра, возможно, и выкурила пару сигарет, но то, что она кололась, как это утверждает Стентон, — чушь собачья! Хотите знать почему?

— Скажите.

Себастьян взял мою пачку сигарет, лежавшую на столике, достал одну, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.

— У Ширли было больное сердце, — нахмурился он. — Когда она еще училась, по этой причине ее даже не приняли в школьную команду по софтболу! Если бы она, как говорит Стентон, сидела на игле, то ее сердце долго бы не выдержало.

— А полиция знает, что у нее было больное сердце?

— Я пытался втолковать это полицейскому сыщику, дружище, да что толку! — воскликнул Себастьян и, откинув назад голову, саркастически засмеялся. — Сыщик беднягу Пита даже не стал слушать, потому что у того подмоченная репутация. Да и кто бы поверил, что такой, как я, говорит правду?

— А как же ее доктор, родители, наконец? — спросил я. — Уж если полиция не поверила вам, то им-то она не могла не поверить.

— Последний раз Ширли обращалась к врачу в год окончания школы, — спокойно сказал он. — Тогда ей исполнилось четырнадцать. Из-за своего больного сердца сестра лишилась многих детских радостей. В результате у нее развилось нечто вроде комплекса. Она считала, что если не будет обращать внимание на свое здоровье, болезнь сама собой пройдет. Сколько раз я посылал ее к доктору, но она закатывала такие истерики, что я боялся, как бы у нее не начался очередной сердечный приступ. — Пит, погруженный в тяжелые воспоминания о сестре, поводил пальцем по столу. — Насколько мне известно, она перенесла три тяжелых приступа, и последний из них случился год назад. Ширли никому об этом не сказала, даже мне. Не знаю другого человека, который бы так хотел жить, как она! Сестра не могла покончить с собой! Я не верю, что сестра сама наложила на себя руки, как не верю и в то, что могу выбросить свою трубу, а Стентон перестанет волочиться за юбками!

— Вы сказали, что у вас подмоченная репутация. Что с вами произошло и когда это случилось? — продолжал допытываться я.

— Пять лет назад, — ответил он и, допив мартини, подал знак официанту. — Тогда все складывалось иначе. В то время я играл в группе с еще пятью музыкантами. Приходилось подряжаться на одноразовые выступления в третьеразрядных клубах Арканзаса. Это все, на что мы могли рассчитывать. Хорошо помню ту ночь. К тому времени наша группа уже давно сидела на мели. — Он вдруг ухмыльнулся, вспоминая детали произошедшего. — Так вот, мы решили показать этим кукурузникам, на что способны. Обычно во время выступления группы я выходил вперед и исполнял долгое соло на трубе. О Боже! — произнес он и сдавленно рассмеялся. — Стоило ли так изгаляться, чтобы заработать какие-то крохи! Когда мы работали последний номер, я, как всегда, исполняя заключительную часть своего соло, опускался на колени. Это производило на слушателей сильное впечатление.

В тот вечер я, как обычно, припал на колени и закрыл глаза — когда полностью отдаешься музыке, сыграть с открытыми глазами что-то стоящее я не могу. Поэтому я и не заметил, как один изрядно перебравший посетитель клуба поднялся со своего места и направился ко мне с чашкой горячего кофе. Этот ублюдок, видимо, чувствовал себя душой компании, собравшейся в зале, и решил перед всеми покуражиться. Подойдя ко мне, он опрокинул чашку с еще дымящимся кофе в растр моей трубы. Понимал ли он в тот момент, что может обжечь мне губы, я не знаю. Тем не менее я применил против него грозное оружие и отправил того пьяного, надо сказать, далеко не хилого телосложения на пару недель в больницу, а сам получил восемь месяцев исправительных работ. Однако самое страшное заключалось в том, что тот малый мог сжечь мне губы!

— Применили грозное оружие, — повторил я. — Что именно?

— Трубу. Что же еще в тот момент могло оказаться у меня под рукой? — усмехнулся Пит. — Я врезал ему так, что труба зазвенела. О, надо было слышать, как она запела!

— И сильно вы его ранили?

— Не очень. Где вы видели ублюдков с непрочными головами? — презрительно произнес он.

— А все-таки?

— В двух местах перелом черепа, — ухмыльнулся Пит. — Думаю, через пару месяцев он поправился. Во всяком случае, выйдя из заключения, справок о его здоровье не наводил. Это было бы неразумно с моей стороны.

Я закурил и с любопытством посмотрел на него, удивляясь тому чуду, что такой гигант с хорошо накачанными мышцами не всадил голову бедняги по самые плечи.

— Теперь, Пит, разложим все по порядку. Вы считаете, что Стентон лжет, когда утверждает, будто ваша сестра кололась. Она не употребляла наркотики, в противном случае ее сердце не выдержало бы. Но вы не знаете никого, кто бы подтвердил, что Ширли действительно страдала болезнью сердца.

— Да, это так, дружище, — с угрюмым видом кивнул он. — Отца я не видел с пяти лет. Он бросил семью и как в воду канул. Наша мать умерла через три месяца после того, как Ширли окончила школу, то есть десять лет назад.

— Ширли очень хотела жить, и поэтому вы считаете, что пойти на самоубийство она не могла?

Себастьян уставился на меня холодным взглядом:

— Ну и умница же вы, Холман! Я уже десять минут твержу вам об этом!

— Тогда что, по-вашему, произошло с сестрой?

Он прикусил нижнюю губу, легонько поводил по ней зубами и медленно покачал головой:

— Не знаю. Теряюсь в догадках. С того самого вечера, когда это случилось. Насчет наркотиков Стентон врет — он хочет всем внушить, что именно из-за этого уволил Ширли и не его вина в том, что она спустя месяц покончила с собой. Он боится предстать этаким Джеком Потрошителем. Но пусть ему поверит кто угодней, только не я, дружище. За трагедией Ширли что-то скрывается, и первый, кто замешан в этом темном деле, — Стентон!

— Если вы его так ненавидите, то почему работаете у него?.

Губы Себастьяна скривились в отвратительной усмешке.

— Этот жирный червяк испугался, что в один прекрасный день я приду и вышибу из него мозги, — презрительно бросил он. — Поэтому, чтобы спокойно спать по ночам, Стентон придумал, как умилостивить меня: пригласил на три недели поработать в его клубе. И надо сказать, за очень хорошие деньги! Наверно, рассчитывал, что мы станем с ним закадычными друзьями. Я предупредил своего агента, что менее чем за полторы тысячи долларов в неделю мы не согласны. А это — огромная сумма! Так Стентон принял наши условия и даже не пикнул! — Себастьян слегка откинулся назад, и его глаза радостно заблестели. — Во время первого выступления, как только мы закончили исполнять мелодию, он, широко улыбаясь, подошел ко мне и выразил свое восхищение. Этот притвора заявил, что безмерно счастлив иметь в своем клубе такого музыканта, как я. В свою очередь я тоже расшаркался и сказал, что рад возможности чаще общаться с ним. Слова мои звучали достаточно вежливо, а пока я их произносил, мы не мигая смотрели друг другу в глаза. После этого я в клубе его уже не видел!

— Это все, или вам есть еще что рассказать мне?

— Есть. Правда, моя информация может показаться и не очень важной, — медленно произнес он. — У Ширли есть подруга, и подруга близкая, молоденькая девушка по имени Джинни Коупек. На следующий день после смерти сестры я кинулся разыскивать ее в надежде хоть что-то у нее выведать — Ширли могла с ней встречаться накануне гибели. Потратив уйму времени, я так и не нашел ее — Джинни словно растворилась. Только через три дня я увиделся с ней, попытался ее расспросить о сестре, но очень скоро понял, что зря трачу энергию, поскольку та упорно твердила, что она с Ширли давно не встречалась и ничего о ней не знает. Чувствовалось, что девчонка чего-то боится. Возможно, она и в курсе, но некто, опередивший меня, пригрозил ей и заставил ее молчать. Как вы думаете?

— Не знаю, — безразличным тоном ответил я. — Вами, дружище, движет непоколебимая уверенность в сестре. Ничего явного против Стентона у вас нет — только плоды вашего воспаленного воображения.

— Нет уж, увольте! — взревел он. — А его ложь, когда он утверждал, что застал Ширли со шприцем? Я же говорил вам, что ее сердце не выдержало бы и одной дозы наркотика!

— Да, вы рассказали мне, что у вашей сестры болело сердце, — холодно заметил я. — Но нет врача, который бы это подтвердил. Кстати, а с чего вы взяли, что ее больное сердце не выдержало бы наркотика? Это что, мнение квалифицированного специалиста или ваше собственное, Пит? А вдруг она и в самом деле была наркоманкой? Полагаете, она стала бы делиться с любимым старшим братом таким потаенным секретом, как пристрастие к наркотику?

Произнося эти слова, я видел, как темнело его лицо, а глаза наливались злобой.

— Слушаю вас, дружище, — произнес он низким голосом, — а перед глазами у меня стоит эта жирная мразь, от одного вида которого меня тянет блевать!

Пит Себастьян с опущенной головой выскочил из кабинки бара и, ссутулив свои могучие плечи, бросился к выходу. Мрачноватого вида тип, далеко не хилого телосложения, оказался на его пути, но посторониться не поспешил. Трубач на ходу задел его плечом, и тот завалился на пол. Готов биться об заклад, что выбежавший на улицу Пит этого даже не заметил.

Глава 6

Я оказался у дома Стентона после семи вечера. Дверь открыл дворецкий, который приветливо мне улыбнулся.

— Альберт, я вижу, вы снова при исполнении, — бодро приветствовал я, входя в холл. — Всегда начеку, не то что приставленная ко мне служанка!

— Добрый вечер, сэр, — вяло улыбнулся Альберт. — Мистер Стентон ждет вас в кабинете. Просил передать, что срочно хочет вас видеть.

— Никогда бы не подумал, что он может заскучать, — удивился я, — имея под боком такой гарем.

— Да,очень удивительно, сэр, — без особого энтузиазма в голосе согласился дворецкий. — Мистер Стентон настаивал, чтобы вы сразу прошли к нему.

— А вы думали, что вместо этого я буду морочить вам голову своими дурацкими шутками?

— Главное, чтобы они были забавными, сэр, — ответил он.

— Готов поклясться, Альберт, получив известие, что ваш прежний работодатель, преследуя кинокрасотку, сорвался со скалы и разбился, вы восприняли это как самую забавную шутку! — проворчал я.

— Да, пока не прочли его завещание, сэр, — улыбнулся дворецкий, — в котором он в пылу погони забыл упомянуть своего преданного слугу!

После этих упражнений со способным на импровизацию Альбертом я с тяжелым сердцем направился в кабинет Стентона. Когда я открыл дверь, Картер, с озабоченным видом расхаживавший по комнате взад-вперед, злобно глянув в мою сторону, остановился.

— Черт возьми! Где вы пропадаете, Холман? — возмущенно спросил он. — Я нанял вас, чтобы вы предотвратили убийство. А как вам это удастся, если все время болтаетесь неизвестно где?

— Встречался с подозреваемыми. Пытался выяснить, есть ли у них мотивы, чтобы вас убить, — выпалил я. — Это же ваша идея! Сами же дали мне их список и адреса!

— Теперь это не имеет никакого значения! — фыркнул Стентон. — Вы только взгляните на это!

Он сунул мне в руки конверт, на котором значилось: Картеру Стентону, Иуде. Содержание письма мало чем отличалось от предыдущих и гласило: Б следующий раз вместо пластиковых пуль в спину ты получишь горячий свинец, Стентон. Ждать осталось недолго. Ну как?

Пока я читал, Стентон нервно переминался с ноги на ногу.

— Ну? — испуганно спросил он, когда я протянул ему конверт с письмом. — Видите, что происходит, когда вы понапрасну тратите время и не отрабатываете свой гонорар? Еще одно проклятое послание!

— Где вы его обнаружили?

— В ванной комнате, — простонал Картер. — Лежало на крышке унитаза и преспокойненько смотрело на меня! Скажу вам, Холман, если человек в собственной ванной не может чувствовать себя в безопасности, то ему уже нигде не укрыться!

— Ваш страх мне понятен, хотя так паниковать, на мой взгляд, и преждевременно, — стараясь, чтобы в моем голосе прозвучало как можно больше сочувствия, произнес я. — Вы нашли его вечером, когда вернулись из офиса?

— Конечно! — ответил он и нервно провел рукой по своей белой гриве. — Черт возьми! Хотел бы знать, кто же подложил его.

— Должно быть, ваши домашние, — резонно предположил я. — Выходит, что кто-то из обслуги. Альберт? А может, Джуди или повар?

— Не будьте идиотом, Холман! — по-звериному посмотрев на меня, воскликнул Стентон. — С какой это стати моему дворецкому или остальным желать моей смерти?

— Вам лучше знать. Но если кто-то из ваших слуг и подкидывает эти письма, то это вовсе не значит, что именно он и собирается вас убить. Ведь его могли подкупить. Не так ли?

Стентон замер, сердито посмотрел на меня и потер кулаком свою пухлую щеку.

— Да, — с сомнением в голосе произнес он. — Сейчас всю обслугу соберу в кабинете, и вы будете допрашивать, пока кто-нибудь из них не расколется!

— Нет, у меня идея получше, — вяло возразил я. — Пройдемте-ка в гостиную и спокойно посидим за стаканчиком. Как султан, вы, наверное, и мудрый, но детектив из вас паршивый. Если кто-то из вашей обслуги и подбрасывает письма, то я сомневаюсь, что он поведет себя как бойскаут и тотчас сознается. Это как с вором — пока не поймаешь с поличным, вину свою он не признает.

— Спасибо, профессор Холман! — В этот момент Картер так глянул на меня, словно собирался разорвать на куски. — Я не для того плачу вам огромные деньги! — рявкнул он и, закрыв глаза, жалобно застонал: — У меня сердце разрывается на части!

— А вы уверены, что заплатите мне собственные деньги, а не из тех пятидесяти тысяч, что умыкнули у своего компаньона? — холодно спросил я.

Стентон широко открыл глаза, и на его лице появилась напряженная улыбка.

— Та-ак! Какой еще лжи вы обо мне наслушались за сегодня? — протянул он и пружинистой походкой направился к двери. — Действительно, почему бы нам не пройти в гостиную и не выпить? Там мне и расскажете, что вы обо мне разузнали, старина.

— Старина? — удивленно переспросил я. — Я же, по-вашему, бездельник, который под благовидным предлогом вымогает у вас деньги! Или уже забыли?

Стентон положил руку мне на плечо и, злобно сверкая глазами, повел меня к выходу.

— Когда сержусь, то не воспринимайте всерьез мои замечания, — крякнул он. — А я все время открываю в вас что-то новое, мистер Холман. Сейчас узнал, что вы очень обидчивый сукин сын!

Мы прошли в гостиную, и я, усевшись на мягкий диван, стал понемногу успокаиваться. Стентон нажал на кнопку в стене, и через несколько секунд в дверях появился Альберт.

— Большой стакан бурбона со льдом для мистера Холмана… и большую порцию коктейля «буравчик» для меня, — бодрым голосом попросил его Картер.

— Да, сэр.

— И еще… Альберт?

— Да, сэр?

— Вы случайно не заходили сегодня в мою ванную комнату и ничего в ней не делали? — спросил Стентон. В гостиной воцарилась долгая пауза. — To есть… — пошаркав ногой по полу, спустя секунд десять, продолжил он. — Вы случайно ничего не оставляли на крышке унитаза?

— Вроде чего? — дрогнувшим голосом спросил дворецкий. — Букета красных роз?

— Ну ладно, забудь, — пробормотал «султан». — Наверно, я что-то перепутал.

Сразу же после ухода дворецкого я почувствовал, что в воздухе снова запахло грозой — взгляд Стентона стал злобным.

— Если бы вы справлялись со своими обязанностями, Холман, мне бы не пришлось изображать из себя дурака!

— Вам бы, Стентон, не издателем быть, — сказал я трясущимся от смеха голосом, — а играть тупого полицейского в каком-нибудь телевизионном сериале.

Появление Альберта с напитками на подносе прервало нашу словесную перепалку. Как только дворецкий вновь ушел, Стентон подошел к дивану и присел рядом со мной.

— Вы со всеми встретились? — с жаром выпалил он. — Что они вам обо мне наплели, Холман? Как вам понравилась моя несравненная Мелисса? Новый рекорд не установили?

— А это еще что? — небрежно бросил я.

— А это — семь минут от звонка в ее дверь до кровати, — весело произнес Стентон. — Моя бывшая жена — пожирательница мужчин! Будучи еще женатым, я ничего не имел против ее неукротимого темперамента. Но представьте, как мне было тяжело — никакого уединения в своем собственном доме! Открывая дверь, не ведаешь, на кого наткнешься. Через полгода супружеской жизни я уже ходил на цыпочках по квартире, гадая, из какого шкафа или кладовки выскочит голый мужик. Так не Мелисса ли задумала меня убить?

— Нет, — уверенно заявил я, — не она.

— А если она решила снова выйти замуж и положила глаз на мою страховку? — не успокоился Картер.

— То, как она живет сейчас, Мелиссу вполне устраивает, и о втором замужестве, похоже, она всерьез не помышляет.

— Женщинам верить нельзя, — со знанием дела возразил он. — А как Мейер? Вы встретились с ним сразу же после Мелиссы?

— Да, видел его бухгалтера Чарли и телохранителя Ларри. Мейер рассказал, как Чарли обнаружил, что вы нагрели его на пятьдесят тысяч, и какие условия он выдвинул вам, чтобы замять это дело.

— Мой компаньон — большая умница, — почти с восхищением заметил Стентон. — Все, что он вам болтал обо мне, конечно же ложь. Чарли блестяще подтасовал финансовые показатели в книге бухгалтерского учета, но любая мало-мальски квалифицированная аудиторская проверка обнаружит подлог. Правда, Джин всегда меня побаивался. Поэтому он и напустил на меня своего психопата, чтобы я пошел на уступки!

— Хотите сказать, что вы совсем не испугались?

— А кого мне пугаться? Этого бывшего? — презрительно фыркнул Картер. — Миллион лет назад, когда мы с вами еще не появились на свет, гангстер Джин Мейер еще внушал всем страх. А что он сейчас? Трясущийся старик, живущий воспоминаниями о тех временах, когда он что-то собой представлял!

— Если вы так считаете, то делаете большую ошибку, — попытался я его образумить. — Мейер долгое время возглявлял огромный синдикат, а потом продолжил оказывать ему консультационные услуги. Затем он вышел на пенсию, но все еще продолжает пожинать плоды своей бурной молодости.

— Вы сошли с ума, Холман! — раздраженно произнес Стентон. — О чем вы говорите?

— На свете существовало много выдающихся людей — в искусстве, литературе, политике, а единственно великий в области рэкета — это Мейер! У нас любой из отсидевших свой срок преступников молится на Мейера, как на Бога, как на символ непреходящего успеха. Он замешан в многочисленных преступлениях, от поджога до убийства, но всегда выходил сухим из воды. Кроме того, Джин уже прожил намного дольше, чем большинство порядочных людей могли бы себе позволить.

— Ну и что из того? — буркнул он.

— А то, что я сегодня видел двоих, которые до смерти боятся его. Один из них позволил себе усомниться в словах Мейера, и тот чуть не застрелил его. Стоило посмотреть, как Маллер раболепствовал перед своим боссом, а ведь этот психопат, как вы сами его изволили окрестить, мог бы одной левой разорвать Мейера на куски. А догадываетесь, почему он этого не сделал?

— Если бы я и поделился с вами мыслями на сей счет, то мой ответ вас все равно бы не удовлетворил, — с кислой миной произнес Стентон.

— Ларри этого не сделал потому, что за Мейера он готов отдать жизнь. Старик только язык протянет против вас, как не менее пятидесяти крутых парней в вашем городе изъявят желание расправиться с вами. И почтут это за великую честь. Поэтому до него никто и пальцем не решится дотронуться. Так что вы имеете дело не с компаньоном, активно не участвующем в деле и неизвестным клиентуре, а с живой легендой криминального мира!

Издав булькающие звуки, Стентон залпом выпил почти весь коктейль и сурово посмотрел на меня:

— Итак, вы полагаете, что Мейер сказал свое слово, и поэтому я начал получать эти письма?

— Не знаю. Из разговора я понял, что у него нет нужды вас убивать — все, что ему от вас нужно, он собирается получить гораздо проще. Из всего этого следует, что кто-то из вас лжет. Пока Мейер не наложит на клуб свою лапу, вы будете ему необходимы, друг мой.

— Потрясающе! Звучит весьма обнадеживающе! По-вашему получается, что Мейеру достаточно поднять палец, и несколько тысяч ублюдков со всей страны кинутся исполнять его желание? Но этого не произойдет, пока он полностью не завладеет клубом!

— Почему перед тем, как брать Мейера себе в компаньоны, вы не навели о нем справки? Это так просто — почти любой, стоящий на углу улицы проходимец рассказал бы вам о Джине такое, после чего вы никогда бы не стали с ним связываться.

Стентон жалобно сморщился, оскалив при этом белый ряд лошадиных зубов.

— Я нуждался в деньгах, дружок, — почти пропищал он. — Мне, кроме него, не к кому было обратиться. — Пока Картер грыз ноготь большого пальца, я отхлебнул немного бурбона. — Да пошел этот Мейер к черту! — вдруг воскликнул он. — А что скажете о трубаче? Вы с ним успели поговорить?

— Да, я разговаривал с Себастьяном. Он утверждает, что его сестра вовсе не наркоманка. Это вы специально наврали, чтобы выгнать ее из клуба, после того как она отказалась с вами переспать. У Ширли было больное сердце, и если бы она принимала героин, то долго бы не протянула.

— Еще один псих! — засверкал глазами Стентон. — Что он там еще натрепал?

— Что его сестра так сильно хотела жить, что никогда не наложила бы на себя руки. Ширли даже не обращалась к врачам, чтобы только не знать, насколько серьезно она больна. Себастьян не верит, что она добровольно ушла из жизни.

— А что по этому поводу думаете вы, Холман? — спросил он и стал все быстрее и быстрее вращать пальцами свой стакан. — Считаете, что он прав?

— Ничего из сказанного им подтвердить он не может, — медленно выговаривая слова, произнес я. — Себастьян смотрит на вещи со своей колокольни. Он ведь знал сестру с самого раннего детства и полагает, что достаточно изучил ее.

— Возможно, — безразлично произнес Стентон. — Как вы думаете, Холман, я правильно поступил, наняв за шестьдесят четыре тысячи долларов его группу из трёх музыкантов? Если он все же согласился играть в моем клубе, способен ли такой человек, как Себастьян, раньше времени отправить меня на тот свет?

— Полагаю, да, — подтвердил я. — Пять лет назад он чуть не забил до смерти пьяного за то, что тот плеснул ему в трубу горячего кофе. Если он считает, что вы виновны в смерти его сестры, то ему решиться убить вас труда не составит. Однако, слушая Себастьяна, у меня возникло подозрение, что для него самое главное в жизни джаз и марихуана, а остальное — чушь собачья.

— Отлично, Холман! — радостно воскликнул Стентон, и его глаза засверкали. — Продолжайте!

— Он хоть и полон решимости отомстить за смерть сестры, но, думаю, ему неведомо чувство скорби, — медленно рассуждал я. — Скорее всего, это и не важно, но в мире фантазии нет места тихой печали, а есть яростная ненависть и неукротимая жажда мщения. Погруженный в этот мир человек видит себя могущественным императором, доблестным героем или гениальной личностью. А что касается гениев, то замыслить убийство для них — сущий пустяк. Ведь так же, мистер Стентон?

Он вскочил с дивана и уставился на меня бешеными глазами. На минуту мне показалось, что нервы его сдали.

— Холман, старый дружище, — волнуясь, заворковал он, — вы вплоть до последнего дайма стоите той суммы, за которую я вас нанял! Вы — гениальный детектив!

— Единственное, что вам сейчас надо, — это пропустить еще одну большую порцию «буравчика», — вкрадчиво посоветовал я.

— Я попробую вас чуть-чуть удивить, — с подчеркнутой легкостью пообещал Стентон. — Я ведь тоже по-своему гениален.

— Прекрасно, — пробормотал я в ответ. — Полагаете, что это нас сближает? Никогда не верил, что…

— Так вот, обнаружив письмо на крышке унитаза, — прервал он меня, — я задался вопросом: сколько же это может продолжаться?

— И что вы себе ответили? — поинтересовался я.

— Решил, что с этим пора кончать, дружище, — с застенчивой улыбкой произнес Стентон. — Я прошел в кабинет, сел и стал думать, как положить конец этим безобразиям. И представьте, что мой гениальный ум подсказал мне? Вот вам вторая часть моего сюрприза — сегодня вечером я устраиваю вечеринку!

— С едой, выпивкой и невинными забавами? — мрачным голосом спросил я. — Извините, но я не в восторге от вашей затеи.

Стентон широко улыбнулся, обнажив лошадиную челюсть.

— Вы не поняли, — мягко произнес он. — Я хочу видеть много гостей, будут красивые женщины, важные люди, а в конце вечера всех будет ждать сюрприз!

— Все это вы планируете устроить у себя дома?

— Естественно, — с легкостью в голосе подтвердил Картер. — Я не султан из своего журнала, если не устрою грандиозную пирушку. Вы меня понимаете? Придут мои многочисленные гурии, жаждущие развлечений, трио музыкантов будет играть успокаивающие мелодии. Приглашены важные персоны, и не одна из них не откажется посетить меня — придут все. Среди гостей будут: моя незабвенная, очень соблазнительная бывшая супруга Мелисса, кронпринц джаза мистер Пит Себастьян. Мой гениальный компаньон Джин Мейер даже обещал по такому случаю не заснуть в кресле. Впервые мою обитель посетит управляющий редактор Леон Дуглас, который снизойдет до того, чтобы разделить всеобщее веселье!

Стентон выжидательно посмотрел на меня, предчувствуя мою реакцию. Потом он радостно скалил зубы, пока я сыпал на него вопросы от «Вы что, смеетесь?» до «Да как же вам удалось уговорить их прийти?».

— Это не составило труда, — игриво ответил он на последний вопрос. — Самое важное всех будет ждать в конце вечера. Каждого из них я предупредил, что знаю, кто мне угрожает и почему и что могу это доказать. Также заверил их, что человек, замышляющий меня убить, будет среди них, и в конце вечеринки я разоблачу его!

— Я, наверное, чего-то не понимаю, — пожав плечами, не совсем внятно пробормотал я. — Вы считаете, что достаточно сесть в кресло, распрямить спину, щелкнуть пальцами — и тот, кто вам угрожает, тотчас признается?

— Вам не о чем волноваться, дружище, — ласковым голосом заверил Стентон. — Все просчитано до мелочей!

— Так расскажите же, — фыркнул я.

— Сначала надо выпить.

Картер нажал на кнопку вызова дворецкого, а потом с восторгом в глазах принялся ее разглядывать.

— Это первое, что я предусмотрел, когда купил этот дом, — не отрывая от кнопки взгляда, гордо произнес он. — В каждой комнате есть такая. Очень удобно, когда нужно вызвать обслугу. Так что от жажды в доме Стентона вам умереть не дадут!

— Вызывали, мистер Стентон? — спросил вошедший в гостиную дворецкий. В его голосе все еще чувствовалось напряжение.

— Да, Альберт! — засиял глазами Стентон и взглядом указал на пустые стаканы.

— Да, сэр, — быстро кивнул Альберт, но с места не сдвинулся.

— Ждешь выстрела стартового пистолета? — шутливо спросил его босс.

— Сэр, по поводу вашего вопроса относительно крышки на унитазе я не совсем понял.

— Не будем к этому возвращаться, — недовольно проворчал Стентон.

Альберт уставился на него застывшими глазами.

— Потом я решил, что вы просто пошутили, мистер Стентон, — сказал он ровным голосом. — Это действительно была шутка?

— Конечно, — закивал Картер. — Пытался тебя немного развеселить!

— Спасибо, сэр, — поблагодарил его дворецкий и, тихо прокашлявшись, произнес: — Ха-ха!

Стентон проводил взглядом уходившего Альберта, а когда тот, дойдя до двери, обернулся и снова издал «ха-ха!», открыл от удивления рот.

— Он надо мной издевается! — нервно воскликнул Картер, как только дворецкий вышел из гостиной. — Какой черт вселился в него, как вы думаете, Холман? Такого он еще не выкидывал, даже работая в Голливуде!

— Может, он никогда в своей жизни не пользовался туалетом? — смеясь, предположил я.

Тут вошел Альберт и с профессиональной невозмутимостью официанта, словно ничего не произошло, поставил перед нами стаканы. Тем временем его хозяин с видом кобры уставился на него гипнотизирующим взглядом.

— Вы собирались рассказать, что задумали на вечеринке, — напомнил я Стентону, когда дворецкий снова оставил нас одних.

— Ах да, — кивнул он. — Так вот, когда веселье будет в полном разгаре, я намерен всем объявить, что ухожу к себе в кабинет и пробуду в нем в течение двадцати минут и приглашаю моего потенциального убийцу переговорить со мной с глазу на глаз. Что если он не придет, то мне ничего не останется, как передать его в руки полиции.

— Это как в одном паршивом фильме, который я однажды видел, — разочарованно заметил я. — Считаете, что злоумышленник на глазах у всех пройдет вслед за вами?

— Забыл сказать, — снисходительным тоном заявил Стентон. — Я всех предупрежу, что на эти двадцать минут свет во всем доме будет погашен. Насколько знаю своих гостей, все они, кроме того человека, быстро найдут, чем заняться в темноте, и он сможет незаметно для остальных пробраться ко мне в кабинет!

Я отпил бурбона, чтобы подавить в себе раздражение.

— Давайте представим себе этот дурацкий момент, когда он решится последовать за вами, — сердито предложил я, — и, спокойно покинув веселящихся гостей, тихонько войти в кабинет…

— Точно! — прервал он.

— …где вы будете одни?

— Правильно!

— Вы же предоставляете ему верный шанс расправиться с вами, а потом незаметно раствориться в толпе приглашенных!

— Пусть он так и думает! Именно этого я и хочу! — восторженно воскликнул Стентон. — Если это произойдет, успех моего плана будет всецело зависеть от вас, дружище.

— В этом сомневаться не приходится, — иронически заметил я. — Продолжайте.

— Не воспринимайте мой план так скептически, дружище, — с серьезным видом произнес он. — Вам нужно будет лишь немного подыграть мне. Изобразите, что сильно перебрали и ничто, кроме красотки из моего клуба, вас уже не интересует! Как только в доме погаснет свет, тотчас прошмыгните ко мне в комнату.

— Теперь я чувствую, что поведу себя как Альберт. С этого момента, стоит мне вас покинуть на пару минут, как, вернувшись, буду задавать вам один и тот же вопрос: «Все, что вы сказали относительно вашего плана поимки потенциального убийцы, лишь для того, чтобы меня немного развеселить?»

— Хорошо, Холман, — грозно воззрился на меня Стентон. — Вы готовы предложить что-нибудь получше?

— Может быть, ваш безумный план против такого же не менее безумного и сработает, — выдохнул я.

— Тогда как же?

— Не знаю, — начиная повышать голос, ответил я. — Ничего не могу вам предложить.

— Значит, решено, — обрадовался Картер и посмотрел на часы. — Сейчас около половины девятого. До приезда гостей остается час. Надо принять душ и переодеться.

— А я тем временем ненадолго отлучусь — надо решить кое-какие вопросы. Если не вернусь к началу, постарайтесь все время быть в толпе приглашенных. Хорошо?

— Непременно, — с готовностью пообещал Стентон.

Я дождался, пока он дошел до двери, а потом окликнул его:

— Стентон! Вы кое-что забыли!

— Уверен, что нет, — сердито ответил он.

— Вы почему-то не спросили о моей встрече с Дугласом.

— Точно! — расплылся в улыбке Картер. — Ну и как вам мой верный адъютант? Совсем вылетело из головы!

— Умный, уравновешенный, приятный малый, — ответил я.

— Лeoн всегда такой, — самодовольно заметил Стентон.

— А чем он увлекается?

— Фехтованием.

— На ножах? — с иронией спросил я.

— На шпагах. Неужели нельзя додуматься! — фыркнул он. — И фехтовальщик из него неплохой. Насколько помню, в прошлом году Леон на любительских соревнованиях в нашем штате пробился в финал.

— Совсем не плохо, — заметил я.

— Рад, что вы мне о нем напомнили. Приятно поговорить о человеке, которому всецело доверяешь.

— А если у него виды на вашу страховку? — небрежно бросил я.

— Мою страховку?! — Картер удивился и тупо посмотрел на меня. — Леон? Он такой крутой малый, что способен как-то воспользоваться ею?

— У меня к Леону Дугласу одно отношение, а у вашей бывшей жены Мелиссы — свое собственное, — выпалил я.

— Ладно, — вяло произнес Стентон. — И как же она к нему относится?

— Как к следующему избраннику. Неужели до вас еще ничего не дошло? Надо полагать, преданный адъютант сразу же доложил вам об этой приятной новости, дружище?

Лицо Стентона поначалу окаменело, а потом расплылось в широкой улыбке.

— Ах вы, сукин сын! — ухмыльнулся он и уточнил: — Сын суки и черта!

Глава 7

Название «Последняя остановка» как нельзя лучше подходило для третьеразрядного варьете, располагавшегося в обшарпанном здании. Я вошел в маленький бар, размещавшийся на его углу, пропустил стаканчик. Одного мимолетного взгляда на бесстыжую, невыразительного вида блондинку, вертевшую тугим задом перед носом изумленного посетителя с прыщавым лицом, было достаточно, чтобы тотчас покинуть это заведение. Выйдя на улицу, я свернул и подошел к служебному входу.

В дверях театрика с видом ресторанного вышибалы стоял амбал, похоже, сменивший амплуа уличного артиста из числа тех, что по праздникам для развлечения публики заглатывают живых рыбок. Он посмотрел на меня как на опасного бациллоносителя и мягко посоветовал убираться к черту. В противном случае парень пообещал переломать мне обе руки. Десятидолларовая банкнота, которой я помахал у него под носом, возымела гипнотическое действие — взгляд амбала стал уже не таким суровым.

— Я хотел бы переговорить с одной из ваших девушек, Джинни Коупек.

— Запрещено, — не отрывая глаз от банкноты, проворчал он в ответ.

Я аккуратно заложил ее за вырез его бумажного спортивного свитера.

— Передай ей, что к ней пришел приятель Ларри Маллера по очень срочному делу, — медленно произнес я.

— Она все равно к тебе не выйдет, приятель, — почти сочувственно втолковывал амбал.

— Только передай то, что я тебе сказал, и она непременно выйдет, — заверил я его. — А когда вернешься с ней, получишь еще десятку.

— Тогда она уж точно появится, — басом пообещал парень. — Если услышишь визг, не пугайся. Но это только в том случае, если придется тащить ее за волосы!

Через пару минут он вернулся, но без Джинни.

— Все нормально. Она сейчас спустится. Только что-нибудь на себя накинет и сразу выйдет, — поспешно заверил малый и одарил меня дружеской улыбкой. — Только зачем ей одеваться-то? А?

Последующие пять минут показались мне вечностью. Наконец за спиной амбала возникла фигурка девушки.

— Ну вот и она! — торжествующе объявил он. — Наша маленькая мисс Джинни Коупек, королева нашего варьете!

— Ты, часом, не ревнив? — шутливо спросил я и быстро сунул ему в лапу следующую банкноту.

Девушка с явной неохотой подошла ко мне.

— Вы — приятель Ларри Маллера? — с сомнением в голосе спросила она.

— Да. Мне надо с вами переговорить, Джинни.

— До второго номера у меня всего двадцать минут, — напряженно ответила она.

— У нас уйма времени, — заверил я девушку. — Может, что-нибудь выпьем?

— Кофе. Здесь на углу есть бар, — согласилась она.

При мягком свете в зале я рассмотрел ее более детально. Джинни Коупек оказалась довольно симпатичной брюнеткой, но испуганные глаза и жесткие линии лица очарования ей, увы, не придавали.

Она взяла чайную ложку и, положив себе в кофе сахар, помешала ей в чашке. Все это время она бросала на меня тревожные взгляды.

— Так что вы хотите? — наконец спросила девушка.

— Хочу, чтобы вы рассказали мне о Ширли Себастьян.

Она вдруг напряглась.

— Я ничего о ней не знаю, — натянуто произнесла она. — Ровным счетом ничего, и вы напрасно тратите свое время, мистер!

— Успокойтесь, Джинни. Я — приятель Ларри Маллера, — мягко напомнил я. — Он просил вам передать, что совсем не против, если вы мне все расскажете о своей подруге. Если бы я солгал вам, что я его приятель, то как бы разыскал вас?

Мои слова немного успокоили Джинни.

— Ну, если Ларри не против…

— Да, он не возражает! — немного повысив голос, воскликнул я. — Ларри не понравится, если вы ничего не расскажете мне о Ширли, дорогая. А его-то вы знаете!

Она поежилась:

— Хорошо, я ничего от вас скрывать не буду. Просто мне необходимо было убедиться, что Ларри не против. Что вы желаете знать о Ширли?

— Вы ее лучшая подруга. Это так?

— Да, — вяло ответила она. — Мы очень часто встречались с ней.

— Вы знакомы с ее братом Питом?

— С этим слизняком! — воскликнула она, и ее глаза сердито засверкали. — Постоянно поучал ее, что ей делать и чего не делать. Послушали бы вы его! Можно подумать, что он монах или какой-нибудь там святой из гипса! Ему-то, отсидевшему срок, произносить такие речи? Будто никогда не гулял с девушками и не видел в этом никакой радости! Он только и мечтал, чтобы сестра сидела взаперти и постепенно превращалась в старую деву!

— Она жаловалась на сердце, Джинни?

— Да, — кивнула она и закусила нижнюю губу. — Однажды я зашла к Ширли и застала ее на полу с посиневшими губами. Мне удалось привести ее в чувство, но позвать на помощь врача она мне категорически запретила.

— Перед тем, как это случилось, она приняла наркотик?

— Да, — упавшим голосом произнесла Джинни. — Она пристрастилась к ним еще до нашего знакомства. Ее незабвенный братец как-то ради шутки дал выкурить своей пятнадцатилетней сестре пару сигарет с марихуаной. С этого все и началось!

— А что вы скажете о ее работе в клубе «Гарем»? Она вам что-нибудь о ней рассказывала?

— Да постоянно! — воскликнула девушка, и на ее лице появилось нечто похожее на улыбку. — Она так любила свою работу. В клубе ей все нравилось, за исключением его владельца. Тот смотрел на всех работающих у него девушек как на свою собственность, но с Ширли он потерпел фиаско! Не то чтобы она блюла целомудрие. Вы меня понимаете? Просто ей не нравилось, что этот тип, перетаскавший всех девушек в постель, считал, что и Ширли ему не откажет. Он постоянно к ней приставал, но каждый раз получал отпор. Поэтому в конце концов и уволил ее.

— Когда вы виделись с ней в последний раз?

— Накануне ее гибели. Ширли нигде не работала с того момента, как Стентон выгнал ее. Она была подавлена, ведь работа в клубе для нее много значила. Ширли считала, что такого места, как у Стентона, ей уже не найти. Так вот, перед работой, а я в то время выступала в шоу в другой части города, решила забежать к ней.

— И как ваша подруга?

— Ширли была очень возбуждена. Такой я ее еще не видела — глаза словно точки, и говорила так быстро, что я почти ничего не поняла, кроме того, что она собирается пойти к Стентону и потребовать, чтобы тот взял ее обратно. И что, если он откажется, заявит на него в полицию — якобы в его клубе торгуют наркотиками, а она за время работы в нем превратилась в наркоманку. — Джинни на секунду отвела от меня взгляд. — Я все еще чувствую себя перед ней виноватой, — грустно сказала она. — Но я ее угрозы всерьез не восприняла. Она и раньше, приняв дозу, хваталась за такие бредовые идеи, но всегда спустя час забывала о них. Откуда я могла знать, что на этот раз так не получится?

— Да, конечно, — твердо поддержал ее я. — Вашей вины в гибели подруги нет, Джинни.

Она с благодарностью посмотрела на меня и затем грустно произнесла:

— Это был последний раз, когда я видела Ширли живой.

— Думаете, она покончила с собой?

— Кто, Ширли Себастьян? — горько усмехнулась Джинни. — Да она никогда бы этого не сделала!

— Сразу же после того, как обнаружили ее тело, вы на целых три дня куда-то пропали, — напомнил я. — Что произошло, Джинни? Вы так тяжело переживали ее смерть?

— Кажется, вы говорили, что дружите с Ларри Маллером? — с сомнением в голосе спросила девушка.

— Да, он мой приятель, — быстро подтвердил я. — Ларри сказал мне, что встречался с вами, и больше ничего.

— Вы не похожи на него, — заметила она, внимательно меня разглядывая. — Совсем не похожи, мистер. На следующий день после смерти Ширли рано утром он пришел ко мне на квартиру и настоятельно посоветовал скрыться на время из опасения, что вот-вот нагрянет полиция, замучает меня своими расспросами и, чего доброго, решит, что я тоже наркоманка, как и моя лучшая подруга. Он отвез меня в какой-то маленький загородный домик и продержал там до лучших времен.

— И вы все три для пробыли с Ларри?

Она снова испуганно поежилась и сжала челюсти, чтобы я не слышал, как застучали ее зубы.

— Мне надо идти, — еле слышно выговорила она. — Когда увидите Ларри, передадите ему, что я ответила на все ваши вопросы?

— Конечно, Джинни, — кивнул я. — Я все ему передам.

— Что сделала это с удовольствием и что его друг мне очень понравился. А тот хороший совет, который он мне дал, я никогда не забуду. Передадите ему это, мистер? Пожалуйста!

— Каким же образом он дал вам тот хороший совет, Джинни? С помощью плетки?

Девушка в ужасе взглянула на меня, всхлипнула и кинулась на улицу. Вскоре стук ее каблуков затих, и я поднял глаза на бармена, стоявшего за стойкой. Тот со злобным выражением на лице смотрел в мою сторону.

— Ты что же ее так напугал, забулдыга! — рявкнул он.

— Нет, это не я ее испугал. Она в таком состоянии уже полгода, — с грустью в голосе возразил я.

Без пяти десять я подъехал на такси к дому Стентона. Едва дворецкий открыл мне дверь, как на меня обрушились громкие звуки музыки.

— Вечер почти в полном разгаре, мистер Холман, — . вежливо улыбнувшись, произнес Альберт. — Если голодны, в столовой и гостиной организован буфет, а если вас мучает жажда, то столики с напитками расставлены по всему дому!

Я прошел в гостиную, где группа музыкантов трудилась до седьмого пота. То, что они играли, никак не соответствовало тихой, лирической мелодии, обещанной Стентоном. Комната сотрясалась от грома ритмичной музыки. На ближнем ко мне диване развалясь сидел Пит Себастьян, на колени к которому взгромоздилась гурия с глазами как две большие вишни. Длинными пальцами музыканта трубач со знанием дела ощупывал тело красотки, а та периодически деланно хихикала.

Проходя мимо, я заметил, как девушка, вскинув ресницы, с интересом посмотрела на меня.

— Привет! Я — Эмебел, — задорно представилась она и хихикнула, — а это — Пит Себастьян, самый дикий из мужчин, которых когда-либо встречала.

— Привет, — бросил я. — А я — самый голодный.

В гостиной толпилось так много народу, что я удивился, откуда же они все взялись.

Как и сказал Альберт, в дальнем конце комнаты стоял огромный стол с закусками, а напротив бар с напитками. Бармен обслужил меня, и я со стаканом бурбона направился к группе из четырех более-менее знакомых мне людей.

— Э, посмотрите, кто к нам идет! — завидев меня, радостно воскликнул Стентон. — Это мой старый друг Холман! И он тоже хочет поживиться за чужой счет!

Девушки дружно прыснули от смеха, словно он удачно пошутил, а Леон Дуглас только вежливо улыбнулся.

— Хочу, чтобы ты познакомился с девушками, старина, — более серьезно произнес Стентон. — Первая брюнетка — Инез. Может материться по-испански.

— О, мистер Стентон! — воскликнула та и укоризненно захлопала своими трехдюймовыми ресницами. — Неужели каждому надо об этом рассказывать?

— А это Пола, — продолжил он. — Ее ты еще не забыл?

— Ни в коем случае, — улыбнулся я второй брюнетке. — Первая гурия из тех, что я встретил в клубе.

— И уверена, оставила хорошее впечатление, — с замиранием в голосе произнесла девушка.

— У тебя еще сохранилась та самая родинка, дорогуша? — озабоченно спросил ее босс. — Ты не закрасила ее и не стерла?

— Она все там же, мистер Стентон, — заверила его Пола.

— Хотелось бы в этом убедиться, — твердо сказал он.

На этот раз вырез на платье Полы оказался на пару дюймов глубже, чем тогда, чтобы все видели, что девушка без лифчика. Стентон наклонился к ее выпиравшему из платья бюсту и принялся разглядывать ее пышные прелести. Затем он покачал головой и разочарованно произнес:

— Я ее не вижу!

— Да здесь же она, — заверила Пола. — Вы просто плохо ее искали, мистер Стентон!

Босс подцепил пальцем бретельку вечернего платья и, стянув ее ниже плеча, полностью оголил девичью грудь.

— Ага! — торжествующе воскликнул он. — Пола, дорогая, ты права. Она действительно на прежнем месте.

Пола бросила взгляд на свою обнаженную грудь и притворно захихикала:

— Мистер Стентон, вы плохо себя ведете!

— А как продвигается ваше расследование, мистер Холман? — вежливо поинтересовался Леон Дуглас. — Есть результаты?

— Хоть отбавляй! — воскликнул я и, взяв со стола цыплячью ножку, вцепился в нее зубами. — Я слышал, что вы — отличный фехтовальщик. Сражаетесь на рапирах и все такое прочее?

— Да, фехтую немного, — ответил он. — Надо заметить, отличные упражнения для восстановления двигательных функций после неподвижного сидения за рабочим столом. А вы занимаетесь спортом, мистер Холман?

— Да, тем же, что и Стентон, но таких солидных успехов, как он, пока не добился, — разочарованно произнес я.

Тем временем Стентон и Пола, внимательно разглядывая один из предметов женской гордости, оживленно обсуждали вопрос, в каком цвете лучше смотрелась бы родинка. В золотистом или серебристом? Инез, отойдя немного в сторону, холодно поглядывала на них. Как мне показалось, она уже созрела для того, чтобы разразиться испанским матом.

— Впервые участвую в вечеринке у Картера, — тихо заметил Дуглас. — Всегда считал, что на них устраиваются оргии, где царят животные инстинкты. Приятно сознавать, что я оказался абсолютно прав.

— Похоже, и миссис Стентон здесь же. Вон там, — пробормотал я и помахал рукой в дальний от нас угол гостиной. — Кажется, она старается привлечь ваше внимание, Дуглас, чтобы сообщить вам что-то важное.

— Да? — быстро заморгал он. — Пойду узнаю, что ей надо. Извините.

Можно подумать, что такой интеллигентный человек, как Дуглас, не понимал, когда так хочется есть, то совсем не до разговоров. Наполнив тарелку с верхом приправленными керри креветками, я водрузил на вершину большого омара и с жадностью накинулся на еду. Не успев покончить с ней, я услышал позади себя леденящий душу голос:

— Ага! Так вот вы где, мерзавец!

Я повернулся и увидел перед собой презрительно смотревшую на меня высокую блондинку. Аккуратно причесанные белокурые волосы обрамляли ее интеллигентное лицо, но сверкавшие яростной злобой глаза его нисколько не украшали. Неожиданное появление девушки настолько выбило меня из равновесия, что, застыв, я в течение долгих пяти секунд удивленно смотрел на нее, прежде чем разглядел, во что же она одета. Узкое платье из тонкой парчовой ткани соблазнительно подчеркивало каждую изящную линию и волнующую впадинку на ее теле.

— Нина, крошка! — взревел я. — Неужели ты все двадцать четыре часа проспала в этом доме?

— Фу, червяк! — презрительно фыркнула она. — Ты — подонок! Бросил меня, когда я так нуждалась в помощи!

— Прости, — жалостливо произнес я, — но я знал, что бассейн с подогревом, и поэтому простуду ты подцепить не могла. А прежде чем уйти, я убедился, что ты прекрасно держишься на воде.

— Речь не об этом, — холодно ответила Нина. — Я разозлилась на тебя за то, что ты оставил меня на попечение этого Альберта, у которого руки словно щупальца у осьминога! Он начал приставать ко мне еще в гостиной, потом побежал за мной по лестнице, схватил меня в коридоре, но мне все же удалось проскочить в Голубую комнату и запереться на ключ!

— Искренне сожалею, Нина, бедная малышка, — робко посочувствовал я. — А я-то думал, что Альберт — хорошо выдрессированный дворецкий, а он ишь каким оказался прытким… Хотя ничего удивительного в этом не вижу — вспомни, в чем ты была.

Насмешливые огоньки забегали в глазах девушки, и она иронически улыбнулась:

— Ладно, Рик, ты прощен! Да, и учти, что я сегодня свободна.

— Тогда вместе поедим, выпьем и… — Я прервался. — Да пусть все катятся ко всем чертям! Почему бы и нам не вкусить всех радостей жизни?

— Вот и я все думаю, когда же ты начнешь действовать активно, — притворно обиженным тоном произнесла она.

В последующие полтора часа перед моими глазами все мелькало, словно в калейдоскопе, и впоследствии я мог вспомнить только отдельные сценки вечеринки — Джина Мейера в кресле, склонившегося над стеклянной плитой в полу и с головой ушедшего в наблюдение за двумя голыми гуриями, плескавшимися в бассейне; Мелиссу Стентон, злобно поглядывавшую в мою сторону и, по-видимому, обливавшую меня последними словами; Леона Дугласа, стоявшего рядом с ней, который, завидев, что я, брошенный незабвенной Ниной, направился к ним, тотчас испугался и потащил Мелиссу в другую часть гостиной; Ларри Маллера, с холодным блеском и страстным вожделением в глазах посматривавшего на вихлявших упругими задами гурий; обнаженную по пояс Полу, которая едва сдерживала визг, пока Стентон сосредоточенно раскрашивал ее родинку в бронзовато-золотистый цвет; перевернутое изображение гурии, стоявшей на голове и в течение получаса периодически кричавшей: «Смотрите все! Я и так могу!» — изредка добавляя, что она имеет в виду упражнения йоги.

Затем наступила тишина, и я понял, что нахожусь в кабинете Стентона с шеей, обвитой страстными руками Нины. Как я обнаружил, в комнате мы находились одни, если не считать какого-то перепившего гостя, который лежал под столом мертвецки пьяный, да еще странного вида личности, стоявшей перед баром и отрешенно втиравшей в свою лысую башку ликер «бенедиктин», твердо уверовав, что это средство для роста волос.

Я расцепил руки Нины, и та плавно опустилась на пол. Приоткрыв один Глаз, она укоризненно посмотрела на меня снизу.

— Тоже мне, кавалер! — холодно произнесла девушка.

— Я рассчитывал на проявление с твоей стороны нежных чувств, а не на то, что будешь использовать меня в качестве вешалки, — так же холодно ответил я.

— Здесь так удобно. Почему бы и тебе не опуститься на пол, — сонным голосом предложила Нина.

Не успел я вытащить сигарету и закурить, как она уже мирно посапывала. Я посмотрел на часы, и тут меня охватила паника, как Золушку на балу у принца, — было без трех минут двенадцать. Взглянув на Нину, спавшую на полу, я решил, что ничего страшного с ней не произойдет, если я на двадцать минут оставлю ее. Единственно, что беспокоило меня, так это то, что вдруг Маллер войдет в кабинет и как хищник набросится на девушку. Изнутри в двери торчал ключ, и это решало мою первую проблему. Пьяный под столом был хрупкого телосложения, с головой, убеленной благородными сединами, и на роль насильника никак не годился. Я покосился на лысого чудака, продолжавшего натирать свою голову ликером, и, подойдя к нему, нарочито громко втянул носом воздух.

— Потрясающий запах! Ничего подобного я еще не испытывал! — прямо ему в ухо громко крикнул я. — Клянусь, после этого ни одна женщина перед вами не устоит!

— На что я и рассчитывал, — самодовольно улыбнувшись, почти пропел он и принялся еще интенсивнее втирать «бенедиктин» в голову. — Ничто так не притягивает женщину к мужчине, как этот запах. Да и волосы от этого эликсира начинают расти! — Когда он перевернул бутылку вверх дном, его глаза нервно забегали. — Пусто! — упавшим голосом произнес чудак.

— Не стоит огорчаться, сэр. Вы уже и так неотразимы. Еще пару капель этого эликсира вам на голову, и я сам за себя не смог бы поручиться!

Он подозрительно покосился на меня, затем сделал два широких, необычных для такого возраста шага по направлению к двери и трепетным голосом произнес:

— Вы действительно полагаете, что теперь передо мной не устоит ни одна женщина? Я и не думал переборщить, но и недодозировать тоже бы не хотелось!

— Вы выглядите как огурчик, — чуть было не усмехнулся я. — Теперь любая женщина, окажись она от вас на расстоянии не более полусотни футов, затрясется от страсти!

Мужчина гордо расправил плечи и самодовольно улыбнулся.

— Этого момента я ждал пятьдесят девять лет. После такого и умереть не жалко! — радостно воскликнул он.

Я посмотрел на часы.

— Вам придется поспешить, сэр, а то опоздаете, — с тревогой в голосе заметил я. — Уже пять минут, как началось!

— Что началось? — без особого интереса спросил лысый.

— Раздача голых женщин.

Того словно ветром сдуло, и только сильный запах «бенедиктина» говорил о том, что лысый действительно только что стоял здесь. Я взял ключ, запер снаружи дверь и положил его в карман.

Когда я вернулся в гостиную, музыка уже стихла. Я бродил в толпе приглашенных, прижавшись к самому краю возвышения, на котором сидели музыканты, когда Стентон попросил тишины.

— Дамы и господа… — начал он, но тут снизу из бассейна послышался пронзительный крик, и Стентону пришлось на секунду прерваться. — Ну, что ж, — лукаво улыбнулся он, — одной, кому мне пришлось бы уделять внимание, стало меньше.

— О мистер Стентон! — раздался знакомый мне визгливый голос. — Вы просто чудовище!

Стентон бросил на Полу уничтожающий взгляд и, чтобы погасить в себе ярость, на мгновение закрыл глаза.

— Я постараюсь быть кратким и ваше внимание задержу ненадолго, — продолжил он. — То, что я скажу, касается не всех, а только очень узкого круга лиц, а тех, кого не касается, я прошу набраться терпения и все, что они услышат, воспринять как каприз эксцентричного султана. — Стентон медленно обвел взглядом лица стоявших перед ним гостей и стал серьезным. — Я знаю, кто писал мне письма с угрозой расправы, и могу это доказать. Безусловно, это сугубо личный вопрос между мной и тем, кто их писал. Поэтому я считаю необходимым переговорить с ним с глазу на глаз. Сейчас я пройду в комнату, ее дверь — по лестнице вверх, и пробуду в ней двадцать минут. Через несколько секунд после того, как сойду с этого возвышения, свет во всем доме будет погашен и только через двадцать минут вспыхнет вновь. — Он медленно провел глазами по толпе. — Если тот, кто собрался меня убить, не пройдет ко мне в комнату, то мне не останется ничего другого, как отдать его в руки полиции. Со всеми вытекающими для него последствиями! Это — все, дамы и господа! Благодарю за внимание. И если вы за те двадцать минут, пока будет отключен свет, найдете себе достойное развлечение, я только порадуюсь!

Люди в толпе засмеялись и неистово зааплодировали Стентону, а когда он спустился с возвышения, расступились, пропуская его к лестнице. Оказавшись всего в десяти футах от меня, Стентон бросил в мою сторону короткий вопрошающий взгляд. В ответ я быстро ему кивнул, давая понять, что со мной все в порядке и я готов действовать.

Затем он исчез в дверном проеме, ведущем в вестибюль.

Гости стали возбужденно обсуждать услышанное, и шум в гостиной вновь достиг своего прежнего уровня. Я начал было перемещаться по направлению к двери, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и встал как вкопанный.

— Извините! — услышал я и, повернув голову, увидел смотревшую на меня блондинку с кукольным личиком и осиной талией в черном шелковом чонсаме^[7].

— Пожалуйста, — бросил я.

Она поджала свои красновато-вишневые губы.

— Вы стоите на моих трусиках! — неожиданно выпалила женщина.

— На ваших?.. — изумился я и, медленно опустив голову, посмотрел себе под ноги. Одной ногой я действительно стоял на черных кружевных трусиках. — Простите! Я нагнулся и, вытащив их из-под своей ноги, протянул блондинке.

— Спасибо, — холодно поблагодарила она. — Понимаете, я изобразила виргинский твист и… — В этот момент женщина заметила, что у меня от удивления глаза вылезли из орбит, и пояснила: — Танец такой — твист с Виргинских островов! Я совсем забыла про слабую резинку на трусиках, вот она и не выдержала.

— Не выдержала что? — просипел я.

— Еще раз спасибо, — на этот раз более мягким голосом поблагодарила блондинка. — Мне бы очень не хотелось их потерять. Тем более что с минуты на минуту должны отключить свет и… — Тут ее лицо болезненно искривилось. — Я хотела сказать, что, когда снова вспыхнет свет, кто знает, где могут оказаться… — пояснила она и, на несколько секунд сжав плотно веки, продолжила: — То есть я имела в виду, как почувствует себя женщина, оказавшись в полной темноте без своих… А! Да пропади они пропадом!

Едва я успел подумать, что не имею права терять время на раздумья о блондинке с кукольным личиком и ее проблемами, как погас свет и весь дом погрузился в кромешную тьму. Твердо помня, в каком направлении мне следовало идти, я двинулся вперед, выставив перед собой обе руки. Сделав пару шагов, я уткнулся руками во что-то твердое и в то же время упругое.

От неожиданного резкого визга у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

— Ах ты хам! — тотчас последовал крик, из чего я понял, что кричала блондинка. — Я даже не успела их надеть!

Сделав шаг в сторону, я продолжил свой путь, пока руками не коснулся правого косяка двери. Через пару секунд я больно ударился голенью о первую ступеньку лестницы и грязно выругался. Нащупав ее ногой, я стал подниматься по лестнице. Едва ступив на десятую ступеньку, я вдруг почувствовал, что весь второй этаж дома Стентона разом обрушился на мою голову.

Глава 8

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на полу в кромешной темноте. Голова нестерпимо болела и ничего не соображала. Собрав всю волю, я попытался заставить свой мозг работать. «Думай же! — твердил я себе. — Для чего у тебя мозги, как не для этого?»

Мало-помалу ощущение реальности стало возвращаться ко мне. Сильно болела голова — почему? Должно быть, со мной произошел несчастный случай. А что же еще? Если я пришел в сознание, то почему вокруг так темно? Внутренний голос подсказал: проверь, открыл ли ты глаза. Прошло, как мне показалось, целое столетие, прежде чем я дрожащими пальцами дотронулся до своих век, и самые худшие опасения тотчас подтвердились — глаза мои были открыты! Оставалось думать последнее — произошло землетрясение, и я ослеп.

Меня словно приподняло, когда неожиданно прогремели два громких раскатистых звука, последовавших один за другим. Я еще не успел испугаться, как перед моими глазами вспыхнул яркий, ослепляющий свет.

«Может, это у меня в голове? — подумал я, плотно сжав веки. — Скорее всего, кто-то ударил меня, когда я пробирался в комнату Стентона, а эти два громких звука не что иное, как выстрелы», — решил я.

Став на колени и ухватившись за перила, я поднялся. Невнятно бормотавший проклятия голос, сопровождавший каждый мой шаг, оказался моим. «Пока я лежал здесь на лестнице в полной прострации, моего клиента успели убить», — подумалось мне.

Дверь в комнату Стентона была прикрыта, но не плотно, и я, надавив на нее плечом, словно пьяный ввалился внутрь.

— Холман! — воскликнул Стентон. Мой клиент стоял посередине комнаты с револьвером в руке, в глазах застыл ужас.

— Что с вами произошло, черт возьми? — испуганно спросил он.

— Кто-то на лестнице ударил меня по голове. Но это не важно! Что случилось с вами?

Стентон молча показал рукой в угол комнаты, и я увидел на полу тело мужчины. Убитый лежал лицом вниз, а выступавшая часть бюро наполовину скрывала его.

Голова моя немного прошла — острую боль сменила ноющая, и я, теперь уже почти не шатаясь, сделал несколько шагов и подошел к трупу. Осторожно опустившись на колено, я взглянул в лицо убитого и остолбенел.

— Альберт? — произнес я, подняв на Стентона ошарашенные глаза.

— Понимаю ваше удивление, — отрывисто произнес он. — Такое может привидеться только в страшном сне. — Картер сделал неудачную попытку улыбнуться. — Успокойтесь, Холман, — пробормотал он. — Я и сам еще не успел это толком переварить!

Поднявшись с колена, я подошел к нему:

— Что же произошло?

— Я кое-что предусмотрел, когда вы сегодня вечером покинули меня, — холодно произнес он. — Гениальный человек все должен предвидеть. В моем кабинете стояла антикварная спиртовая лампа, но я попросил Альберта принести ее сюда. Потом проверил, заправлена ли она. Ведь свет выключен во всем доме, в том числе и в этой комнате. Мне совсем не хотелось в ожидании убийцы сидеть в темноте, даже под вашей охраной! — Я вытащил мятую пачку сигает, и он тотчас взял одну. Сломав около дюжины спичек — так сильно дрожали наши пальцы, нам наконец-то удалось закурить. — Спасибо за сигарету, — поблагодарил Стентон. — Можно представить себе, как сгорал от любопытства Альберт, наблюдая за мной. На какие ухищрения мне приходилось идти, чтобы обмануть его! — Рот Картера скривился в самодовольной улыбке. — И что я придумал! — продолжил он. — Надо было, чтобы кто-то внизу отключил основной рубильник, но не раньше, чем я добрался бы до комнаты. Вы, пока не погаснет свет, естественно, за мной последовать не могли. Так что выбор мой пал на Альберта, и я посвятил его в свой план поимки человека, собиравшегося меня убить. Рассказал все, до мельчайших подробностей. — Стентон замолк и удивленно посмотрел на зажатый в руке револьвер, будто впервые его видел. Неожиданно на его лице появилось отвращение. Затем он, разжав пальцы, уронил револьвер на пол и тотчас тыльной стороной ладони прикрыл себе рот. — На чем я остановился? — через несколько секунд спросил Картер. — Ах да! После моего сентиментального обращения к гостям, как вы помните, я сразу же направился сюда. Мне предстояло зажечь спиртовую лампу до того, как погаснет свет. Сделав это, я удобно разместился в кресле и стал ждать вашего прихода. Немного спустя за дверью послышался легкий шум, и тут в комнату вошел Альберт. — Стентон удивленными глазами посмотрел на меня. — Боже! Какой у него был вид! Я не узнал своего дворецкого! Такое впечатление, будто он со своего лица сбросил маску. Войдя, Альберт плотно затворил за собой дверь, как и полагается дворецкому, направил на меня револьвер и начал куражиться. Он, этот мерзавец, стал благодарить меня за то, что я предоставил ему прекрасную возможность спокойно расправиться со мной! Хвастался, что он умнее меня. Минут пять дворецкий детально описывал план моего убийства, а под конец я услышал от него все, что он думает обо мне и моих прародителях! — Картер вновь приложил ладонь к губам. — Что я мог сделать в тот момент? — продолжил он. — Я понял, что с вами что-то случилось, иначе вы уже находились бы рядом со мной. Мне оставалось либо ждать, когда Альберт проделает в моем животе дырку, либо броситься на него. Естественно, я выбрал второе. — Он на секунду закрыл глаза. — Два коротких выстрела оказались самыми счастливыми в моей жизни! Альберт совсем забыл о предосторожности! Я мертвой хваткой вцепился ему в грудь и изо всех сил швырнул его. — Стентон кивком указал на то место, где лежал труп. — Альберт упал, потом поднялся на четвереньки, но револьвера из рук не выпустил. Я понял, что, сразу не выстрелив в меня, он совершил вторую оплошность. Сделав резкий прыжок, я завалил его на спину. Между нами завязалась борьба. Мне удалось обеими руками сжать ему запястье. Револьвер выпал. Кончилось тем, что, схватив оружие, я направил его на своего дворецкого и дважды нажал на спусковой крючок. — Стентон тяжело вздохнул. — Я так испугался, Холман, так испугался! Думаете, как на это отреагируют?

— Кто? Полицейские? — спросил я и покачал головой. — Если человек защитил свою жизнь, то может ли он быть признан виновным?

Тут я понял, что не могу не задать ему вопрос, который за последние десять минут созрел у меня в голове.

— Что-то странно, Стентон, — заметил я. — Почему до сего времени мы с вами в этой комнате наедине? А где же гости?

— Неужели вы хотите оставить меня? — взвизгнул Стентон. — Это сейчас, когда вы мне так нужны, дружище!

— Очнувшись на лестнице, я услышал два выстрела. Почему же никто внизу не услышал их?

— Все очень просто! — воскликнул он и, подойдя к двери, широко распахнул ее.

Снизу до меня донесся громкий шум гудевшей толпы. Как только Стентон закрыл дверь, шум прекратился. Я на минуту представил, что случилось бы здесь, если бы эта толпа разом ввалилась к нам в комнату.

— Не помню, чтобы, лежа на ступеньках, я слышал этот шум, — проворчал я.

— Вас же ударил Альберт. Помните? А придя в сознание, вы мучились всего лишь одним вопросом: что произошло? А потом прогремели два выстрела. То, что вы не обратили внимание на шум внизу, совсем не удивительно. Вы, можно сказать, все это время пребывали как бы в шоке.

— Да, конечно! — согласился я и приложил пальцы к здоровенной шишке, вздувшейся на моем темени.

— Что теперь будем делать? — поспешно спросил Стентон.

— Первым делом следует позвонить в полицию, и чем раньше, тем лучше, — посоветовал я. — Но сначала я хотел бы узнать и остальное. К примеру, откуда у Альберта револьвер. Вам это известно?

— Из ящика комода, который стоит в конце вестибюля, — с горечью произнес он. — Оттуда он его и стащил!

— Тогда напрашивается вопрос: почему он собирался вас убить? Какая же жирная кошка пробежала между вами, чтобы Альберт решился на убийство?

— Можно еще сигарету?

Я протянул ему пачку. Стентон извлек из нее сигарету, не спеша зажег спичку, прикурил и с многозначительным видом выпустил клуб дыма, словно в этот момент он участвовал в состязании курильщиков.

— Расскажу все по порядку, Холман, — медленно выговаривая слова, заверил он. — А потом вы решите, о чем умолчать, когда придет полиция. Хорошо?

— Согласен. Только не скрывайте от меня того, до чего впоследствии доберется полицейский сыщик.

— Конечно же, от вас я ничего не утаю! — почти выкрикнул Стентон. — Всему виной Ширли Себастьян. Как уже говорилось, я выгнал ее за то, что она была наркоманкой, но у ее брата на этот счет свое мнение. Единственно, в чем он прав, так это то, что я действительно хотел с ней переспать. Когда я в третий раз пригласил ее к себе на выходные, она рассмеялась мне прямо в лицо. — Продолжая говорить, Стентон старался не смотреть мне в глаза. — Да ладно, не в этом дело. Я — настоящий султан, имеющий собственный гарем, девушки из которого просто не могли мне отказать. А эта Ширли к тому же распустила язык, стала восстанавливать против меня остальных моих гурий, вроде того, что «Да кто он такой? Да что этот мерзавец о себе думает?». Я не стал ждать, когда девушки мои взбунтуются, и уволил ее. Вечером, перед тем как ей погибнуть, Ширли сама сюда явилась. Гостей в доме не было — только я и обслуга. Открыл ей дверь Альберт. Она вошла в дом и стала требовать, чтобы я вышел к ней, потому как если я к ней не выйду, она сотрет меня в порошок. Все свои угрозы она обильно заправляла матом. Альберту кое-как удалось уговорить ее пройти в библиотеку. Затем он пришел ко мне и доложил, что меня ждет разгневанная Ширли, либо пьяная, либо накачавшаяся наркотиков. Я сказал, что не хочу с ней встречаться, и попросил дворецкого избавиться от нее любым способом, лишь бы без шума. Теперь, если не возражаете, Холман, расскажу немного об Альберте.

— Воля ваша, рассказчик вы, — кивнул я.

— Служить дворецким в обычном доме, где жизнь льется спокойно, без каких-либо развлечений, — это одно, — задумчиво рассуждал Стентон, — а быть на службе у меня, тем более для такого толкового и полного жизненных сил, как Альберт, — совсем другое. У меня почти каждый выходной устраиваются гулянки, полуголые красотки бегают по дому, голыми плещутся в бассейне. Они такие желанные и доступные, но только не дворецкому. Джуди, служанка, пару раз жаловалась мне на его домогания, но я не придал этому значения. Правда, я впоследствии опросил всех девушек из своего гарема, и каждая подтвердила, что мой дворецкий к ним приставал. Так что когда Ширли Себастьян заявилась, чтобы устроить мне скандал, первым встретил ее в моем доме Альберт, который с трудом сдерживал свою плоть. А я к тому же попросил его самому решить этот скандальный вопрос с девушкой. Учтите, что к тому времени у меня уже перебывало порядка тридцати из них, и каждая отказала ему. И вот появляется та, которая еще ни разу не побывала в моей постели. Альберт знал, что я ее выгнал, и, думаю, этот факт сыграл для него немаловажную роль…

— Я понимаю, к чему вы клоните, Стентон. — Меня раздражало его словоблудие. — Что случилось дальше?

— Не перебивайте. Я рассказываю, как умею, — обиженно произнес он. — Так вот, Альберт вошел в кабинет, где ждала Ширли, запер на ключ дверь и накинулся на девушку. Она сопротивлялась как дикая кошка, рассказал мне впоследствии дворецкий, и вдруг упала на пол. Когда ко мне вбежал взволнованный Альберт и стал бессвязно что-то тараторить, я решил сам проверить, что же произошло. Уже тридцать секунд спустя вместе с испуганным дворецким я вошел в кабинет, где лежал полураздетый труп девушки. Если бы этот трагический случай стал достоянием гласности, то на моей карьере следовало бы ставить крест — закрылся бы журнал, мой клуб. Мне ничего не оставалось, как помочь Альберту. Труп не мог оставаться в моем доме. Мы завернули тело Ширли в пальто, которое забыла одна из моих гурий, перенесли в автомобиль, а потом отвезли его на квартиру девушки. Лучшего места мы придумать не могли. Я пережил настоящий кошмар, но, к счастью, нас никто не заметил. Мы сняли с нее порванную одежду, и тут Альберт обратил внимание на следы уколов на ее руках и ногах. Его тотчас осенила блестящая идея — положить тело Ширли в ванну с теплой водой и перерезать ей вены, чтобы все выглядело как самоубийство. В воде труп еще долго оставался бы теплым, и точное время смерти установить никому бы не удалось. Тогда я решил, что, если полиция будет спрашивать о причинах ее увольнения, я скажу, что застал ее на работе, когда она вкалывала себе наркотик.

— А как вы узнали о ее подруге, Джинни Коупек?

— От Альберта. Когда Ширли боролась с ним в кабинете, она кричала, что ее подруге известно, куда она пошла, и что если с Ширли что-то случится, Джинни все доложит полиции, — печально улыбнулся Стентон. — Вернулся я домой сильно перепуганным, тотчас позвонил Мейеру и все ему рассказал. Я оказался в безвыходном положении. Джин успокоил меня, пообещав, что проблему с Джинни Коупек он решит сам.

— Так что, вас связывала с дворецким круговая порука? — спросил я. — Зачем же ему потребовалось вас убивать?

— Альберт прекрасно знал, что творится вокруг меня, — недовольно проворчал Стентон. — Он слышал, что Пит Себастьян винит меня в гибели сестры и что я до смерти боюсь этого быка с трубой. А Мейер в это время уже начал шантажировать меня этой Коупек, чтобы я за бесценок уступил ему свою половину акций. Так что Альберт все время обмирал от ужаса, предвидя, что будет, если я вдруг раскроюсь полиции. То есть расскажу, что он закрылся в моем кабинете с девушкой, которую никогда до этого не видел, порвал на ней одежду в попытке изнасиловать ее, а ее из-за этого хватил инфаркт. А потом, будучи единственным свидетелем, опишу суду присяжных, как этот малый отвез жертву к ней на квартиру и обставил все так, что убийство стало выглядеть словно обычное самоубийство! Альберт не сомневался, что его ждет после этого электрический стул и что я — единственный человек, который способен усадить его на него. Он понимал, что из-за страха перед Себастьяном и Мейером я могу в любое время расколоться. Поэтому дворецкий наконец решил не рисковать, имея под боком такого свидетеля его преступления, как я. После этого он начал подбрасывать мне письма с угрозами расправы. Он все отлично рассчитал, чтобы выиграть время! Как он и предполагал, я, естественно, испугался. Мне потребовалась помощь, а в полицию, по вполне понятным причинам, обратиться я не мог и стал искать такого человека, как вы. Это вполне устраивало Альберта, потому что он был бы последним из тех, на кого я указал бы вам как на потенциального убийцу. Понятно, что вы или даже полиция, обратись я к ней, конечно же стали бы искать виновного прежде всего среди тех, кого я вам назвал. — Стентон краем глаза посмотрел на меня. — Как вы думаете, что из всего этого я должен сообщить полиции?

— Это ваша головная боль, старина, — беспечно пожал я плечами. — Можете рассказать все, если хотите. Такие грязные истории, как ваша, им не в диковину.

— Не оставляйте меня, Холман! — взмолился Стентон. — Посоветуйте же что-нибудь!

— Вам нужен хороший адвокат, дружище, — сочувственно произнес я. — Я советую заявить полицейским, что вы застрелили Альберта в порядке самообороны, и до прихода адвоката повесить на свой рот замок.

— Я сейчас же ему позвоню, — засуетился Картер. — Нет, здесь еще одно. Мне надо сначала переговорить с Мейером. Вы бы не смогли попросить его подняться ко мне? Пожалуйста. Стоит мне появиться внизу, как эти пьяные любители дармовщины набросятся мне на шею, и мне уже тогда от них не отбиться.

— Хорошо, я вызову Мейера, — согласился я.

Когда я вернулся в гостиную, гул людских голосов уже немного стих. Наконец зазвучала тихая, спокойная мелодия. Одного взгляда на позы гостей, развалившихся на диванах и в креслах, стоявших в комнате, было достаточно? Чтобы понять, что музыкантам ничего другого не оставалось, как перейти на лирику. Мейера я застал в том же кресле и за тем же делом — он не отрываясь смотрел сквозь стеклянную панель в бассейн за резвившимися в воде нимфами. Правда, на этот раз, как я заметил, к ним присоединились два сатира.

— Джин, — окликнул я его.

Глянцевый череп Мейера медленно приподнялся, и два старческих глаза потухшим взором уставились на меня.

— Добрый вечер, Холман, — словно выдохнув, произнес он. — Как я понял, даже в моем возрасте здесь есть чему поучиться.

— Да, и не только этому, — согласился я. — Стентон хочет срочно вас видеть. Он ждет вас наверху.

— Должно быть, он сильно перебрал, — покачал головой старик. — Если ему надо, то пусть спустится ко мне, Холман.

— Если он здесь покажется, то ему и через полчаса до вас не добраться. Джин, Стентон в жуткой панике. В его комнате труп, и, прежде чем заявлять в полицию, ему необходимо с вами переговорить.

— Понял, — словно сирена пропел он и стал медленно, опираясь на подлокотники, подниматься с кресла. — Не отыщете для меня Ларри и Чарли? Скажите им, чтобы они тоже прошли к Стентону.

— Конечно, — согласился я.

Мейер долгим взглядом посмотрел сквозь стеклянную панель в полу.

— Жаль, что вынужден покинуть это место, — произнес он. — Хоть я и уверен, что в их игре в салочки победит эта рыжеволосая крошка, но так хотелось дождаться конца.

Чарли я нашел сразу. Он стоял у такого же стеклянного экрана в полу, установленного над «Оазисом». Я передал ему просьбу босса, и уже через пару-тройку секунд его белый носовой платок, которым он постоянно вытирал с лица пот, исчез в дверном проеме. Отыскать Ларри оказалось сложнее. Заглянув под стол с закусками, я увидел его в компании тотчас смутившейся гурии. Ни тот ни другая особой радости от моего неожиданного появления, увы, не испытали. Однако произнесенное мной имя — Джин Мейер — возымело магическое действие.

С большим трудом мне удалось отвязаться от Себастьяна, Леона Дугласа и Мелиссы Стентон. Сильно пьяные, полураздетые, с туманом в глазах, они окружили меня плотным кольцом. Все трое дружно накинулись на меня с расспросами, но я не мог терять на них время. Я скороговоркой, словно продавец, предлагающий купить какую-то там дрянь, описал, что произошло наверху, и посоветовал им как можно быстрее исчезнуть из этого дома — поскольку вот-вот нагрянет полиция. Едва я успел закончить, как компания дружно кинулась к выходу.

Прихватив большой стакан с бурбоном со столика, за которым стоял слегка покачивавшийся из стороны в сторону осоловелый официант, я прошел в вестибюль как раз в тот момент, когда Мейер со своей свитой уже спускался по лестнице.

— Мы уходим, Холман, — промолвил Джин. — Я думаю, что все будет нормально.

— Конечно, — согласился я. — Он позвонил в полицию?

— Как только мы вышли от него, — ответил Мейер и повел своим длинным носом. — Так вот, относительно вашей встречи с той девушкой. Как ее там?

— Джинни Коупек?

— Да, точно, — качнул он головой. — Теперь в ней нет необходимости, Холман.

— Я с ней уже виделся. Три часа назад, — вежливо заметил я.

— Да? — произнес он и внимательно посмотрел на меня. — Жаль.

— Она мне показалась неплохой девушкой, правда, немного нервной. — И я перевел взгляд на злобное, побелевшее лицо Ларри, который стоял за спиной у Мейера. — От Джинни большой привет. Просила передать, что ваш совет, Ларри, она никогда не забудет.

Ларри разом втянул голову в свои узкие плечи. По его глазам я мог безошибочно перечислить все ругательства, которые уже вертелись у него на языке.

— Да она настоящее дерьмо! — презрительно фыркнул он.

— Вы ошибаетесь, дружок. Чтобы им стать, надо, как вы, им родиться! — решительным тоном заметил я.

Лицо Ларри разом потемнело. Он с угрожающим видом двинулся на меня, но неожиданный окрик «Ларри!» остановил его.

Поводив перед носом парня своим тонким, похожим на сучок пальцем, Мейер опустил руку.

— Не следует говорить ему подобные вещи, Холман, — посоветовал он. — Я уже объяснял вам, что Ларри легко возбудимый мальчик.

— Интересно, Джин. Вы вот утверждали, что держите его около себя, потому что он вам полезен, — раздраженно произнес я. — А Чарли вам тогда должен быть вдвойне полезен. Уверен, что он получает удовольствие, наблюдая за Ларри, когда тот на теле жертвы вырезает свои инициалы. Или я не прав?

— Мистер Мейер! — не сдержался Чарли Сэгар. Белый носовой платок словно птица взлетел у него над головой. — Я протестую, мистер Мейер! — провизжал он. — Меня оскорбили! Я настаиваю, чтобы…

Поднятый палец босса разом прервал протесты бухгалтера.

— Не надо настаивать, Чарли. Ты никогда этого не делал, а начинать уже слишком поздно. — Мейер указал пальцем на меня. — А вам, Холман, не следовало бы так выплескивать свои эмоции. Времени осталось мало, а у нас с вами еще так много важных дел.

— Возможно, вы правы, Джин, — спокойно ответил я.

— С тем толстячком наверху мы пришли к обоюдному согласию, — не совсем уверенно произнес старик. — Теперь между нами никаких проблем не осталось.

— Полагаете, что их не осталось вовсе?

— А вы считаете, что есть? Они связаны с вами, Холман, или со мной?

— В основном со мной, но мне все же кажется, что они касаются и вас.

— Имеете в виду эту девушку, Коупек?

— Держите вашего телохранителя подальше от нее, Джин, — посоветовал я. — Не важно, рано или поздно, Ларри все равно кто-нибудь прикончит, но если он хоть пальцем тронет Джинни, его прикончу я.

С ненавистью посмотрев на меня, Ларри издал гортанный шипящий звук.

— А я надеялся, что мы с вами прекрасно поладили, — с намеком произнес Мейер. — Вы же не хотите доставить нам лишних хлопот, Холман?

— У вас их и без меня навалом, Джин. Но если у меня не будет выбора, за мной не заржавеет.

Мейер секунд десять тщательно изучал мое лицо, затем слегка вздохнул.

— Ларри! — позвал он.

— Да, мистер Мейер! — откликнулся тот и мигом оказался рядом.

— Хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на мистера Холмана, — сказал ему босс. — Хорошенько посмотри, Ларри.

Парень злорадно уставился на меня. В его глазах, качалось, отразилась вся ненависть, накопленная человечеством за все время его существования.

— Я смотрю, мистер Мейер!

— И что ты видишь? — спросил его босс.

— Хвастуна с крепким телосложением! — почти взвизгнул Ларри.

— Я не люблю драматических воплей, — словно самому себе сообщил Мейер. — Хотя, может быть, ты и прав, Ларри. И сколько же на вашем счету убийств, Холман?

Я удивленно поднял брови, но Мейер сделал вид, что этого не заметил.

— Пять, — небрежно бросил я.

— И каким образом вы убивали, Холман?

— Троих застрелил, одного пырнул ножом и еще одного задушил.

— Спасибо за откровенность. — Мейер перевел взгляд своих давно потухших глаз на парня. — Вот видишь, Ларри? И я уверен, что он нам не солгал. Не следует недооценивать людей. Если назвать человека хвастуном, это еще не значит, что он таковым является.

— Я понял вас, мистер Мейер, — поспешно ответил телохранитель. — Я все понял! — Ларри вновь взглянул на меня, и в его взгляде на этот раз появилось нечто похожее на подобострастие. — Пятерых, говорите? — переспросил он и с вороватым видом облизнулся. — Так, может быть, мне теперь держаться подальше от вас, мистер Холман?

— Совсем не обязательно, — улыбнувшись, ответил я, — а вот к Джинни Коупек я бы посоветовал даже не приближаться.

— Теперь нам надо идти, — заторопился Мейер, — а не то минут через пять здесь появятся блюстители порядка.

— Спокойной ночи, Джин, — пожелал ему я.

Худая, словно у скелета, рука, медленно поднялась и потянулась ко мне. Я осторожно пожал ее, опасаясь, что она вот-вот отвалится.

— До свидания, Рик, — попрощался со мной Мейер.

Все трое покинули дом, а я тотчас поспешил в гостиную в надежде пропустить еще один бурбон до того, как нагрянет полиция. Бармена я сначала не увидел — тот, как я заметил потом, без чувств валялся на полу, но спиртное на столике стояло, и я мог спокойно приложиться к своему любимому бурбону. Я уже поднес стакан к губам, как тут же почувствовал на своем плече чью-то руку.

— Извините! — раздалось у меня за спиной.

Я обернулся и увидел блондинку с кукольным личиком.

— Как тесен мир! — воскликнул я так радостно, словно только что сам придумал эту избитую фразу.

— Боюсь, что я все-таки потеряла свои трусики, — пьяно улыбнулась она.

— Если на такой вечеринке вы потеряли только их, то вам еще повезло, дорогая, — заверил я женщину.

— Я хотела вас спросить, они вам нигде не попадались? — Она явно не поняла того, что я ей только что сказал. — Они такие черненькие, кружевные, — продолжила блондинка. — Понимаете, я танцевала…

— Твист Виргинских островов и совсем забыли о слабой резинке, — закончил я за нее.

— А откуда вы знаете? — искренне удивилась она.

— Я уже наступал на них, — напомнил я.

Она быстро захлопала ресницами и подняла на меня свои осоловелые глаза.

— Видите ли, я их во что бы то ни стало должна найти. Мой муж не смог прийти со мной — у него сверхурочная работа. Теперь он ждет дома и, наверное, меня не поймет — он же никогда не видел, как танцуют твист с Виргинских островов, — плаксивым голосом протянула она и на несколько секунд закрыла глаза. — Конечно же, он сразу заметит, что я пришла без…

— А! Да пропади они пропадом! — дружно воскликнули я и блондинка.

Женщина встала на цыпочки и в упор принялась рассматривать мое лицо.

— Да, теперь я вас припоминаю! — наконец радостно произнесла она и закивала. — Вы тот, кто сначала наступил на мои трусики, а потом так любезно передал их мне.

Да, это вы! А потом сразу же погас свет. — Ее и без того почти ничего не видящие глаза подернулись туманом воспоминаний. — Боже! У вас такие ледяные руки!

Покачиваясь, она кинулась к лифту и, остановившись перед ним, обернулась, бросила на меня загадочный взгляд, затем шагнула в кабину. Последнее, что я успел заметить, — ее оживленно шевелившиеся губы.

Едва мне удалось справиться с бурбоном, как в гостиной раздался звук, похожий на тихое завывание сирены, и тут же мне на грудь бросилась пьяная взъерошенная брюнетка и сразу же отскочила в сторону. На такое могла быть способна только одна-единственная гурия Стентона, подумал я — и не ошибся.

— Привет, Пола, дорогая, — вяло произнес я.

— Ой, это вы, мистер Коулман! — посмотрев на меня косившими глазами, радостно завопила девушка.

— Да, это мистер Коулман, — уныло подтвердил я, обратив внимание, что ее пышная грудь почти полностью вывалилась наружу.

— Вы не видели мистера Стентона? — встревоженно спросила она. — Вот уже несколько часов ищу его, а он как сквозь землю провалился!

— А в «Оазисе» искали?

— Только что оттуда, — кивнула Пола и подняла на меня свои затуманенные глаза. — Я нашла там трех Стентонов, но ни один из них не оказался настоящим. Похоже, Стентон — очень распространенная фамилия. Правда, мистер Фолман?

— Совершенно верно. В Сахаре все оазисы просто кишат Стентонами, — согласился я. — Думаю, настоящий мистер Стентон уже улегся спать.

Пола, видно, засомневалась в моем предположении, но никак не могла его опровергнуть.

— Мой мистер Стентон не какой-нибудь там слабак, — наконец произнесла девушка. — Он не уходит с вечеринки, пока все не закончится.

— Пола, дорогая, гулянка уже подошла к концу, — попытался вразумить ее я. — Разве не слышишь, что музыканты играют отходную? Прислушайся.

Секунд на пять она замолчала, пытаясь расслышать хоть какие-то звуки, потом решительно замотала головой.

— Не слышу никакой музыки! — фыркнула девушка. — Это всего лишь вой полицейской машины.

— Нет, Пола, дорогая, просто полицейские играют ту же мелодию. И знаешь почему?

Глаза девушки еще ближе сдвинулись к носу.

— Почему? — прохрипела она.

— Потому что твой мистер Стентон — убийца.

Глава 9

Я медленно пересек гостиную, над которой, казалось, только что пронесся торнадо. Теперь в ней царила гробовая тишина. Кое-что из хлама обслуга уже вынесла, но следы бурного веселья оставались — прожженная сигаретным пеплом обивка диванов и кресел, опрокинутые пепельницы с окурками, пятна от пролитых напитков. Неожиданно мое внимание привлек какой-то странный предмет, торчавший между мягким сиденьем дивана и его спинкой. Я подошел ближе и, подцепив пальцем, вытащил его оттуда. Этим предметом оказались черные кружевные трусики. На мгновение меня охватило чувство досады — я представил, что переживет муж блондинки, лишь только она заявится домой.

На лифте, напоминавшем птичью клетку, я спустился в цокольный этаж. Бассейн остался на месте, но на то, чтобы привести его в первоначальное состояние, потребовалось бы порядка тысячи долларов. Две искусственные пальмы «Оазиса» склонились под углом в сорок пять градусов. В моей голове теснилась масса причин, способных объяснить, почему они вдруг завяли, но мне особенно понравилась только одна-единственная — Пола, искавшая здесь Стентона, невзначай дыхнула на них.

Часы показывали уже четыре. Если разговор с полицией для Стентона прошел нормально, то он в любую минуту мог выйти из своей комнаты. Судя по удивленно-восторженным лицам молодых полицейских, которые из самых неожиданных мест периодически извлекали на свет хихикавших голых гурий, легко представить, какой теперь огромной популярностью будет у них пользоваться владелец дома. Не трудно угадать, как легко сошли бы Стентону и все последующие убийства, приурочь он их к концу таких пирушек, — как эта.

Из бассейна я снова поднялся в гостиную и не спеша направился в холл, но никого из домашних так и не увидел — обслуга Стентона, прослышав о том, что случилось с Альбертом, мигом слиняла. Их страх был понятен мне — если в полночь хозяин убил своего дворецкого, то за завтраком ему ничего не стоило пристрелить любого из них.

Полицейские уже уехали. Перед тем как покинуть дом, Стентон сообщил мне, что его в конторе ждет адвокат, вызванный Мейером, и, видимо, весьма надежный, поскольку сам он для человека только что совершившего убийство выглядел на редкость спокойным. Я бы не удивился, если бы Картер, собрав весь свой штат, двинулся в клуб «Гарем» выяснять, не является ли в действительности его заведение центром распространения наркотиков.

Оставшись один в доме, я поднялся к себе в комнату, достал из сумки лежавший на ее дне револьвер, сунул его в кобуру, висевшую у меня под пиджаком, и сразу почувствовал себя более уверенно. Спустя пару минут я услышал, как у подъезда дома остановилась машина.

Когда я оказался в вестибюле, в замочной скважине входной двери уже поворачивался ключ. Через секунду дверь резко распахнулась, и в дом легкой походкой вошел Картер. Он так сильно захлопнул за собой дверь, что по всему дому прокатилось громкое эхо.

— Что произошло с остальными девяносто девятью участниками вечеринки? — ухмыльнувшись, спросил Стентон и через пару секунд добавил: — А то я будто не знаю!

— А я в гостиной нашел непочатую бутылку бурбона — кто-то из гостей собирался прихватить ее с собой, но забыл. Выпить не хотите?

— Просто горю желанием, старина! — радостно воскликнул Стентон. — Ведите меня к ней!

Зайдя на кухню, я прихватил лед и, вернувшись в гостиную, нашел единственный диван, на который можно было сесть, не испачкав костюм, взял два стакана и, положив в них лед, налил бурбона. К этому времени в гостиной появился Картер.

— Ну, какие новости? — спросил я его.

— Отпущен под залог в размере десяти тысячи долларов, — с улыбкой произнес Стентон. — На такой исход даже султан не может пожаловаться. Не так ли, Холман?

— Адвокат Мейера, должно быть, способен творить чудеса.

— Вы же знаете Джина — адвокат у него лучший из лучших!

— Только вот его вид, когда он от вас сегодня уходил, внушал мне серьезные опасения, — рассеяно заметил я.

— Его вид? — насторожился он. — Почему?

— Не принимайте это так близко к сердцу. Мне показалось, что Мейера никогда не удастся уложить в гроб — он перед этим просто рассыплется в прах.

Стентон откинулся на спинку дивана и хмуро посмотрел на меня:

— И какие же блестящие мысли посещают вас, Холман!

Я снова окинул взглядом гостиную, напоминавшую поле боя.

— Все ваши вечеринки заканчиваются так же?

Стентон мельком осмотрел комнату:

— Конечно. А что здесь такого? После завтрака придет группа уборщиков, и к обеду все засияет, как и прежде.

— И такие гулянки доставляют вам удовольствие, Стентон. Интересно, во сколько же они вам обходятся?

— А вам-то что?

— Да так, любопытно, — ухмыльнулся я. — Такую сумму даже страшно себе представить.

— Точно не знаю, — пожал он плечами. — Где-то тысячи полторы. Да, кстати, вы не заходили в бассейн?

В ответ я утвердительно кивнул.

— Ну и как он?

— Словами не описать, дружище.

— Значит, еще пара сотен уйдет на его очистку. Всегда после таких купаний забивается слив.

— Кем? Затонувшими гуриями?

Он осуждающе посмотрел на меня:

— Холман! Для четырех часов утра у вас чересчур острый язык!

— Неужели вы считаете меня таким же наглецом, каким вас считает Пола? — спросил я.

Стентон нервно провел растопыренными пальцами по своей гриве белокурых волос, затем поднес стакан к губам и залпом выпил. Теперь он выглядел очень уставшим и постаревшим лет на пять.

— Может, вам и не привыкать к подобным вещам, но для меня на сегодня хватит! Я иду спать, — недовольно проворчал Стентон.

— Нет, подождите, Картер, — холодно остановил его я. — Вы втянули меня в свои проблемы, а мне это совсем не нравится. Надо во всем разобраться.

Стентон удивленно посмотрел на меня:

— Черт возьми! О чем вы?

— О Ширли Себастьян, Альберте, Джине Мейере, наконец. Я же сказал, что вы создали для меня дополнительные проблемы.

— Не мучьте меня больше, Холман, лучше выставьте мне за это дополнительный счет, а я отнесусь к нему с должным пониманием!

— С таким же, с каким вы отнеслись к Ширли? — напомнил я.

В его голубых глазах мелькнул огонек.

— С этим уже покончено! — выпалил он. — Если бы я не помог тогда Альберту, на моей карьере пришлось бы ставить крест.

— Вы водрузили его на это место гораздо раньше, дружище. В тот день, когда вашим компаньоном стал Джин Мейер, вы уже обрекли себя.

— Вы что, с ума сошли? — взорвался Стентон. — Между мной и Джином прекрасные отношения! Возникли некоторые недоразумения, но мы их все уладили сегодня ночью, там наверху!

— Вы пообещали ему, что вернете в кассу пятьдесят тысяч, поскольку вам теперь не нужно платить Альберту за его молчание?

Лицо Стентона неожиданно посерело.

— Что? — прошептал он. — Что вы сказали?

— Вы — омерзительная личность, друг мой, — спокойно констатировал я. — Вам, должно быть, пришлось здорово потрудиться, чтобы стать таким. Вы как хамелеон, который меняет свою окраску в зависимости от окружения. Тот Картер Стентон, которого всего каких-то пять минут назад так ненавидели, в течение последующих пяти минут превращается вдруг в отличного малого, всеобщего любимца. Вы втянули меня в грязную интригу, когда вчера вечером изложили свой безумный план поимки потенциального убийцы.

Стентон дрожащими пальцами вынул сигарету и нервно закурил.

— В том, что личность моя вам противна, я никогда не сомневался, Холман! Не забывайте, что я вас нанял. Дело теперь закончилось, и я не буду возражать, если вы тотчас уберетесь из моего дома.

Он даже не посмотрел мне в глаза, когда закончил последнюю фразу. «Неужели Стентон сам не почувствовал, как фальшиво прозвучали его гневные слова», — подумал я.

— Теперь наберитесь терпения и выслушайте меня, дружище, — спокойно произнес я. — Не знаю, сколько у нас осталось времени и осталось ли оно вообще. Итак, вы утверждаете: Ширли Себастьян убил Альберт, который опасался, что вы под давлением вашего окружения расколетесь и расскажете истинную историю гибели девушки. Поэтому он и задумал вас убить.

— Об этом мы уже говорили, — хмуро заметил он. — Какой смысл снова толочь воду в ступе?

— Но теперь посмотрим на упомянутый случай немного по-другому, — проворчал я. — Возьмем для начала письма с угрозами. Вы все время подчеркивали, что каждое из них оказывалось в таких местах, куда незамеченным мог проникнуть только тот, кто хорошо вас знал. Вы находили их в ящике комода, в письменном столе — и даже на крышке унитаза в вашей ванной. Вы даже, как я помню, спрашивали при мне Альберта, не оставлял ли он что-нибудь там. Эти письма не могли быть делом рук дворецкого. Он никогда бы так не поступил, потому что все подозрения сразу же пали бы на обслугу. Альберт наверняка послал бы их по почте.

— Альберт мертв! — прорычал Стентон. — И ничего теперь не доказать, Холман!

— В тот вечер изнасиловать Ширли Себастьян попытался не Альберт, которого якобы прельстило, что она единственная не побывала в вашей постели, — спокойно продолжил я. — На нее набросились вы, друг мой, потому, как настоящий султан, полагали, что каждая гурия из вашего гарема просто обязана разделить с вами ложе! Если вам не удавалось добиться этого подкупом, использовали шантаж, а если и это не срабатывало, вам ничего не оставалось, как насильно овладеть ею. Так что это вы запаниковали, когда поняли, что девушка умерла, и обратились за помощью к Альберту. Могу себе представить, какое облегчение испытали вы, благополучно вернувшись домой после того, как отвезли труп девушки на ее квартиру. Звонок Мейеру вернул вам уверенность: тот пообещал, что подругой убитой займется сам. Какая гора тогда свалилась с ваших плеч! Вы чувствовали себя в полнойбезопасности до тех пор, пока мысли об Альберте не стали докучать вам. Стоило забыть улыбнуться ему, как вас тотчас охватывала дрожь оттого, что он пойдет и все о вас расскажет. Возможно, вы даже не столько боялись полиции, сколько Пита Себастьяна, одно воспоминание о котором ввергало вас в ад. — Стентон слушал, неподвижно уставившись в одну точку, и тщетно пытался не выдать своего волнения. Теперь я видел перед собой жутко перепуганного маленького, ничтожного человечка. — Мейер велел Чарли рассказать мне про бухгалтерские книги, — холодно продолжил я. — Получается, что кассу доить вы начали сразу же после смерти Ширли. Могу поклясться, что время исчезновения денег из кассы совпадает со временем поступления новых сумм на счет Альберта.

— Все, что вы говорите, недоказуемо! У вас нет улик! — взревел Стентон. — Это не что иное, как плод ваших фантазий, Холман!

— Доказать, что я прав, не так уж и трудно. Но не думаю, что в этом есть необходимость.

— Что вы хотите этим сказать, черт возьми?

— Когда ночью Мейер поднялся к вам, вы похвастались ему, как ловко вы убрали Альберта, — теперь обвинить вас в убийстве Ширли вряд ли кто сможет. Первоклассному адвокату действительно ничего не стоило бы представить вас жертвой, отразившей нападение, тогда как показания вашего дворецкого могли бы вам стоить всего, что вы имели. Теперь, пусть даже получив несколько лет условно, вы бы вышли из здания суда хоть и не осыпаемый розами, но в глазах у всех почти победителем. С долгами Мейеру вы расплатились бы, благо, что не надо одаривать Альберта за его молчание. Отныне оставалась одна загвоздка — Джинни Коупек, подруга Ширли, от которой для вас исходила угроза. Если кому-то удалось бы ее разговорить, она рассказала бы не только о том, что Ширли уволили за отказ переспать с владельцем клуба, но и о том, как Маллер сразу же после гибели подруги спрятал ее от полиции, увезя на три дня за пределы города. Она рассказала бы и о том, что Ларри грозился ее убить, если та только обмолвится об истинных причинах смерти Ширли. Вы убедили Мейера ликвидировать девушку, чтобы она не могла свидетельствовать против вас обоих. Интересно, что вы ему пообещали, Стентон?

— Вы свихнулись, — дрожащим голосом произнес он. — Я не хочу вас больше слушать!

— А пообещали вы ему, думаю, свою долю акций клуба по заниженной цене, — предположил я. — Об этом нетрудно догадаться, дружище. Вы там наверху пришли к соглашению, а когда Мейер спустился, я имел с ним беседу.

Тут Стентон даже подскочил на месте:

— Вы что?

— Я предупредил его, чтобы они не трогали Джинни Коупек.

Стентон иронически взглянул на меня и рассмеялся:

— Вы же сами описали мне Мейера как крутого гангстера, подчеркнув, что стоит ему только пальцем пошевелить, как добрая половина наших бандитов встанет на его защиту. И вы думаете, что я после этого поверю, что Джин вас испугался?

Я достал сигарету и закурил.

— Разве вам, старина, не знакомо такое понятие, как преднамеренный риск? — спросил я. — Это то, на что всю свою жизнь шел Джин Мейер. Захват партии спиртного и его реализация в период «сухого закона» — преднамеренный риск, убийство агента федеральной службы — тоже. Впрочем, как и убийство Джинни Коупек. — Сидя в этой огромной гостиной, я вдруг почувствовал себя заключенным, отбывающим пожизненный срок, так противно мне стало находиться наедине с этим мерзавцем Стентоном. — Сейчас я вам объясню все по порядку, Стентон. Пообещав убить девушку, Мейер шел на преднамеренный риск. После разговора со мной он кое-что понял. А понял он вот что. Первое — я знаю, почему вы убили своего дворецкого, и второе — мне известно о том, что вы с его помощью затеяли ликвидировать Джинни Коупек, поскольку я сам потребовал от него не трогать девушку. На такое явное убийство, когда заведомо известны его исполнители, он никогда не решится. Видите, как все просто объясняется?

Внезапно глаза моего собеседника зловеще засверкали.

— А теперь я вам, сукиному сыну, кое-что скажу! — рыкнул он. — Риск для Мейера будет сведен к минимуму, если он сначала уберет вас! Об этом вы не подумали, дружище?

— Подумал. И на такое может решиться Джин. Но стоит ему повнимательнее к вам присмотреться, он скорее всего передумает. Ведь Мейер поймет, что для него больше опасны вы, а не я.

— Какую же опасность я для него представляю? — закричал он. — Я же уступлю ему акции, и деньги он начнет лопатой грести!

— Не забудьте, Стентон, что именно Мейер натравил на вас Чарли Сэгара, чтобы тот разобрался в ваших финансовых махинациях, — заметил я. — А какому огромному риску вы подвергли совместное с ним предприятие под названием клуб «Гарем», когда так опрометчиво вляпались в историю с Ширли Себастьян? И это тогда, когда вы могли без проблем переспать с любой из тридцати девушек из того же «Гарема»? Только дурак или сексуальный маньяк решится на такое. Вы думаете, что Джин вам все это простил?

— Откуда я знал, что у девушки больное сердце? — грустно спросил Стентон.

— Вам следовало бы сначала подумать, а нет ли у нее приятеля, который вступится за нее. Зачем же вы так рисковали? Вот так-то, Стентон. Возможно, что сейчас Мейер сидит и решает, а не лучше ли ему избавиться от такого компаньона.

— А может быть, он уже кого-нибудь послал вас прикончить!

— Да, Картер, вы абсолютно правы. Мейер просто обязан сделать между нами выбор — от кого ему целесообразнее избавиться, от вас или от меня.

В глазах Стентона отразился непомерный ужас.

— От вас или от меня? — переспросил он дрожащим от страха голосом. — Правда, Холман, вы действительно так думаете?

— Я совершенно уверен в этом, — кивнул я. — Вот поэтому мы здесь сидим и ждем, чтобы убедиться, на кого же из нас пал выбор Мейера.

— Что?

— Мейеру нужно действовать быстро. Для него чем раньше решится вопрос с нами, тем лучше — меньше будет проблем.

— Если так, то какого черта мы здесь сидим? — истерически завопил Картер. — Мы можем сесть на самолет или…

— От Джина и на космическом корабле никуда не скрыться — он вас достанет везде! Так что для нас лучше всего не дергаться, спокойно сидеть и ждать своей участи. Убьет-то он всего одного из нас — так что у нас с вами шансы на выживание одинаковые — пятьдесят на пятьдесят. Что ж, совсем неплохо.

— Клянусь, Мейер выберет вас!

— Не понимаю, чего вы так суетитесь, Картер? — пожал я плечами. — Вы же все равно на этом свете не жилец. Если даже Мейер вас не уберет, то вас сцапает полиция, если не она, то до вас уж точно доберется Пит Себастьян. Расслабьтесь, старина. Теперь вам остается только гадать, какого калибра пулю вы получите.

— Заткнитесь!

— Интересно, а кто же унаследует ваш журнал, Картер? — небрежно спросил я.

— Да заткнитесь же вы! — взмолился он.

— Думаю, лучше всего, если им окажется Дуглас. Он вроде бы собирается жениться на Мелиссе, а та, когда вас не станет, получит солидную страховку…

Стентон резко повернулся ко мне всем телом, крупные капли пота струились по его лицу.

— Я сматываюсь отсюда, Холман! — выкрикнул он. — Я не хочу здесь сидеть и ждать своей смерти! И не пытайтесь остановить меня!

Неожиданно раздался резкий звонок в дверь, Стентон пронзительно взвизгнул, зажал рот руками и, завалившись на диван, затрясся в истерике.

— Вы не хотите открыть дверь, Картер? — спросил я.

— Нет! — сквозь сдавленные рыдания вымолвил он.

— Должно быть, они прибегли к давно испытанному способу — один звонит в дверь, чтобы отвлечь внимание, а другой проникает в дом через заднее окно и делает свою работу.

Вытянув ноги, Стентон распростерся на диване и, зарывшись головой в мягкие подушки, жалостливо завыл. В этот момент он стал так похож на малыша, горько плачущего в подол своей матери.

Я поднялся с дивана и направился в вестибюль открывать входную дверь.

Глава 10

Я прекрасно знал, как в подобных случаях следует открывать дверь. Приняв немного в сторону и сжав в правой руке револьвер 38-го калибра, я левой повернул дверную ручку, давая возможность звонившему самому открыть дверь и войти. Едва щелкнул замок, как входная дверь резко распахнулась, и прежде чем успел распознать вошедшего, я получил два последовавших один за другим увесистых тумака. Первый пришелся мне в солнечное сплетение, второй — в грудь пониже сердца. Падая на пол, я выронил револьвер, и тот, описав дугу, отлетел в сторону. Перевернувшись раз пять-шесть по полу, я оказался на спине и тут же понял, что сил на то, чтобы подняться, у меня нет, и буквально через секунду огромная масса человеческого тела нависла надо мной. От злобы лицо Пита Себастьяна было почти таким же черным, как и его кудрявые волосы, в глазах горела ненависть.

— Вы попались мне под руку, Холман, — без тени сожаления сурово заявил он. — Ничего против вас не имею, но не мешайте мне совершить то, что задумал. Никто теперь не в силах остановить меня! Никто!

Я попытался открыть рот, чтобы возразить, но тут же понял, что и дышать-то могу с большим трудом. Пару секунд Пит наблюдал за моими тщетными попытками объяснить ему, чтобы он не вел себя как идиот, что Картер Стентон уже конченый человек и что ему теперь недолго гулять на свободе.

Себастьян отошел от меня и решительно, хотя и не так молниеносно, как он ворвался в дом, направился в гостиную. Сделав первый после нанесенных мне Питом ударов вдох, я подумал, а не перевернуться ли на живот, и тут меня охватил страх — у меня возникло ощущение, что стоит мне лишь оторвать плечи от пола, как сердце мое просто вывалится из груди.

Мне все же удалось сначала перебороть страх, а затем перевернуться на живот. Все мои жизненные органы остались на месте — значит, дыры от второго удара Пита в моей груди не появилось. Спустя некоторое время я уперся в пол коленями и локтями, а потом с локтей встал на руки. На это, казалось, ушло три года моей жизни.

Из гостиной за все это время не раздалось ни звука, и я испугался, что самое страшное из того, что могло случиться, уже произошло, и теперь мне не оставалось ничего, кроме как самому в этом убедиться. Похолодев от ужаса, я пошарил глазами по полу и в футе от своей правой руки увидел револьвер. Снова зажав его в пятерне, я, сильно качаясь, поднялся на ноги и неуверенной походкой пьяного матроса в сильный шторм, шатаясь, побрел в гостиную.

Войдя в нее, я увидел немую сцену — над диваном, на котором, спрятав лицо в подушках, подрагивая всем телом, лежал Стентон, не шевелясь, словно восковая фигура, застыл Пит Себастьян. Сделав еще несколько уже более уверенных шагов к дивану, я остановился. Теперь до меня доносились всхлипывания Картера, которые по мере моего приближения к дивану становились все громче. Я уже находился футах в десяти от Картера, когда Пит оторвал от него взгляд и удивленно уставился на меня.

— Я пришел убить мужчину, — разочарованно произнес он и указал рукой на диван. — А это что?

Услышав голос, Стентон оторвал от подушек голову и испуганно уставился в мрачное лицо трубача. Похоже, этот миг, когда кошмар и реальность слились воедино в сознании жертвы, и явился переломным в поведении Картера. Взвизгнув, толстяк мгновенно соскочил с дивана и опрометью кинулся к двери в дальнем конце комнаты.

Но там его уже ждал Маллер. Судя по всему, Ларри и Пит, не сговариваясь, почти одновременно оказались здесь. Тогда как Себастьян проник в дом через входную дверь, Ларри неслышно пробрался через черный ход и неожиданно, словно черт из рукомойника, предстал перед обезумевшим от страха Стентоном.

Сообразив, кто перед ним, Картер бросился к нему с криком:

— Ой, Ларри! Они хотят меня убить! Ты должен остановить их! Помоги же мне, Ларри!

Черные точки глаз на мертвенно-белом лице телохранителя Мейера уставились на Стентона.

— Конечно, мистер Стентон! — зловещим тоном произнес тот и оскалил зубы.

— Пит! — что было сил крикнул я трубачу, и тот вопросительно посмотрел на меня. — Да спрячь же куда-нибудь свое огромное тело! Или ты хочешь, чтоб тебя подстрелили?

Быстро сообразив, в чем дело, Себастьян резко опустился на колени, ползком пробрался за диван и скрылся за его спинкой.

Ларри, не переставая зловеще улыбаться, позволил Картеру приблизиться к нему на десять футов.

— Моя услуга дорого стоит, мистер Стентон, — ликующе произнес он.

Неожиданно парень выкинул перед собой обе руки, в которых держал автоматический пистолет со спиленным стволом, и, нажав на спусковой крючок, выпустил в Стентона целую очередь.

Толстяк тотчас обмяк, словно тряпичная кукла, медленно повернулся и, широко раскинув руки, завалился на ковер. На том месте, где только что белело его лицо, возникло чудовищно кровавое месиво. Ларри умышленно разворотил ему голову, так как с такого близкого расстояния промахнуться было невозможно.

Меня с ним разделяло футов тридцать, и я, сделав несколько шагов, пока тот с садистской улыбкой на губах разглядывал труп, на треть сократил это расстояние. Ларри оторвал от убитого взгляд и радостно оскалил на меня зубы.

— Ну, подходи ближе, ублюдок! — прошипел он. — Следующая очередь в тебя.

— Спокойнее, Ларри, а не то промахнешься. У тебя же один шанс из тысячи.

— Уж я-то в тебя не промахнусь! Тоже мне, супермен выискался! — презрительно фыркнул он, нисколько не сомневаясь, чем кончится для меня этот разговор. — Такого случая я ждал с момента нашей первой встречи, когда ты повел себя как ровня нашему престарелому боссу!

— Кажется, в тот день старик смешал тебя с дерьмом, — напомнил я. — Никогда до этого я так еще не смеялся! — Его лицо вытянулось и потемнело, на скулах вздулись желваки с зеленоватым оттенком. — Ты гнида, парень, — злобно рявкнул я, — и прекрасно знаешь об этом. Не так ли? — Откуда-то глубоко из его глотки послышалось шипение, и я заметил, как побелел его палец, лежавший на спусковом крючке автоматического пистолета. — Целься лучше, Ларри, — теперь уже весело сказал я, — помни, у тебя остался последний шанс. — Его черные как дыры глаза непрерывно следили за моей рукой, в которой я сжимал револьвер 38-го калибра. — У меня шансов больше. Шесть к твоему одному, парень.

— Ты не успеешь выстрелить! — сердито воскликнул Ларри. Судя по тому, во что превратилось лицо Стентона, я смел надеяться, что патронов в его двадцатизарядном магазине уже не осталось. Но полной уверенности у меня не было. — Ну, сделай еще пару шагов, ублюдок! — хриплым от злобы голосом выпалил он. — Хочу вмазать промеж глаз, чтоб твоя голова с плеч слетела. Вот чему бы я порадовался, ублюдок!

Уверенность, с которой продолжал держаться этот профессиональный убийца, понемногу заставила меня засомневаться в счастливом исходе нашего поединка. Я уже начал подумывать, что одному мне с Ларри не справиться.

— Холман! — рядом со мной раздался голос.

От неожиданности кожа моя покрылась мурашками — я совсем забыл, что в гостиной вместе с нами находился еще и Пит Себастьян.

— Пит? — не отрывая от Маллера взгляда, откликнулся я.

— Я уже почти рядом с вами, — медленно произнес Себастьян. — Всего в двадцати футах от вас.

— Да?

— Почему бы нам вместе на него не двинуться? — спокойно предложил Пит, словно речь шла о погоде. — У него остался всего-то один магазин, да и тот перезарядить не успеет. Даже если он и выстрелит в меня, вы его прикончите, а если в вас, то я переломаю ему хребет.

— Хребет? — бодрым голосом переспросил я.

— А может, шею, — не повышая голоса, предположил Пит. — Все равно что, лишь бы принесло желаемый результат.

— Так что пошли вместе! — предложил я. — Делаем первый шаг — раз! Второй, третий.

Теперь я уже находился футах в двенадцати от дула пистолета, направленного на меня Ларри. Здесь было от чего испугаться.

На секунду Ларри перевел взгляд на Пита, затем снова уставился на меня через мушку прицела. Я увидел, как скривились его губы и как на лбу выступили мелкие капли пота.

— Еще один шаг, и я всажу в тебя пулю! — злобно прошипел он.

— В кого? — вежливо спросил я.

Пытаясь подавить страх, Ларри закусил нижнюю губу.

— Пит, на кого он похож, а? — насмешливо спросил я.

— Не знаю, — задумчиво произнес Себастьян. — Его вид не поддается описанию. Но готов поклясться, что после рождения его домой доставили в помойном ведре!

Дуло на мгновение повернулось в сторону Пита, а затем снова нацелилось на меня.

— Теперь я понял, на кого он похож. По кряканью он мне напомнил селезня, но поскольку на нем нет перьев, то больше чем на ощипанную курицу не тянет!

Заметив, как от злобы на лице Ларри вдруг вздулись крупные пузыри, я вскинул револьвер и, нажав на спусковой крючок, метнулся в сторону, особенно не рассчитывая, что сражу его наповал. Я считал бы огромной удачей, если бы хоть одна из четырех или пяти пуль, выпущенных мной, задела его.

В ту же секунду выстрелил и Ларри, я почувствовал, как его пуля обожгла мне щеку. Падая, я обо что-то ударился плечом и заполз за массивный диван и, когда выглянул из-за его спинки, понял, что мне повезло больше, чем Ларри, — одна из моих пуль через переносицу все же вошла ему в голову. Его тело безжизненно рухнуло на пол.

Едва я успел подняться на ноги, как ко мне подбежал Себастьян. Его обычно смуглое лицо стало белее мела, а черная копна кудрявых волос напоминала мокрую швабру.

— Не дай бог пережить еще раз что-нибудь подобное, — глубоко выдохнул он.

— Надо иметь мужество, чтобы вот так, с пустыми руками, идти на убийцу, — восхищенно произнес я. — Пока ты не предложил двинуться на него, я уже подумал, что нам придется стоять здесь аж до самого Рождества!

— Да ладно, — вяло улыбнулся Пит. — Не такой уж я и смельчак, все время гадал, а что бы сделал сам, окажись на его месте. Конечно же я стал бы стрелять в того, кто с оружием!

— В полицию не позвонишь? — попросил я его. — Ты мне потребуешься, Пит, чтобы засвидетельствовать, что я убил Ларри в порядке самообороны.

— О чем разговор? Конечно позвоню.

— А мне надо еще кое-что сделать, — сказал я. — Это недолго.

Выйдя из дома, я окинул взглядом улицу и увидел ярдах в пятидесяти припаркованный «кадиллак» черного цвета. При свете уличного фонаря я сумел разглядеть до боли знакомый лысый череп человека, сидевшего на заднем сиденье автомобиля. Как только я подошел к машине, стекло дверцы поползло вниз, и тут раздался шепот, исходивший от пассажира, занимавшего место рядом с Мейером. По взметнувшемуся над его головой белому носовому платку я понял, что это вечно обливавшийся потом Чарли Сэгар. Прежде чем я успел что-либо произнести, он высунулся из окна, посмотрел на меня сквозь толстые линзы очков своим каким-то трогательно-беззащитным взглядом и, предчувствуя, каким будет мой ответ, дрогнувшим голосом спросил:

— А где Ларри?

— Ларри мертв, Чарли, — мягко объяснил за меня Мейер. — Иначе с какой бы стати здесь оказался Холман?

Грузное тело бухгалтера плюхнулось на сиденье, и темнота в салоне машины поглотила его. Словно исполнив реквием по своему соратнику, Чарли пару раз громко высморкался в носовой платок и затих.

— Джин, Стентон мертв — ваш парень превратил его лицо в кровавое месиво и сам погиб, — тихо сообщил я.

— Тогда он хоть отчасти справился с задачей. Но Ларри всегда был таким вспыльчивым. В конце концов это и погубило его. Скверная черта характера, не правда ли, Рик?

— Вы совершенно правы, — согласился я, — плохо, когда человек не в силах унять своих эмоций. Джин, теперь эта девушка, Коупек, ни для кого опасности не представляет?

— Какая еще Коупек? — удивленно спросил Мейер. — Никакой девушки с такой странной фамилией я не знаю.

— Спасибо, — поблагодарил я его.

Я уже собрался отойти от машины, как снова услышал голос Мейера.

— Рик! — крикнул он, и это уже не прозвучало как слабый выдох, а скорее напомнило удар хлыста. — Вы не забыли, как совсем недавно я произнес «до свидания, Рик»?

— Еще бы. Неужели человек в силах выбросить из памяти того, кто вынес ему смертный приговор?

— Вас не волнует ваше будущее?

— Знаю, что вам достаточно шевельнуть пальцем, и меня быстренько накроют в любом из пятидесяти штатов, Джин. Но теперь за свою жизнь я спокоен. Как я говорил Стентону, вы действуете на грани разумного риска. Вот и сейчас, послав своего телохранителя убрать нас обоих, вы рисковали, но рисковали не так уж и безумно. Теперь, когда Стентон и парень мертвы, вы, прежде чем ликвидировать меня, тысячу раз подумаете. Теперь от меня никакой угрозы не исходит. Так ради чего вам снова рисковать? Или я не прав?

— Нет-нет, Рик, — прошептал он. — На этот раз вы совершенно правы. Вернетесь домой к себе на побережье, передайте от меня огромный привет… Нет, лучше не надо! Зачем навлекать на моего друга неприятности?

Я отошел от «кадиллака», и тут же меня снова окликнули. На этот раз Чарли.

— Мистер Холман! — высунувшись из окна, крикнул бухгалтер.

— Да, Чарли?

— Ведь вас нанял Стентон. Не так ли?

— Да, — подтвердил я.

— Тогда кто же теперь оплатит ваши?..

Он не успел закончить фразу, как чья-то рука отдернула его от окна, и он, крякнув, плюхнулся на сиденье. «Кадиллак» тотчас сорвался с места и плавно покатил по улице.

Мне пришлось ответить на бесконечное множество вопросов, сделать пару заявлений лейтенанту полиции, который изо всех сил старался вывести меня из равновесия. Как ни поднаторел он в искусстве вести допросы, ему все же не удалось добиться своего — вежливая улыбка не сходила с моего лица. В конце концов все необходимые формальности были соблюдены, протокол допроса подписан, и я с чувством, если не законопослушного гражданина, то, по крайней мере, просто гражданина покинул полицейский участок.

В десять часов чудесного солнечного утра такси, на котором я ехал, остановилось у подъезда дома Стентона. Мне осталось только забрать свою дорожную сумку и узнать, на сколько я могу рассчитывать за свою не совсем удачную командировку. Когда я шел по вестибюлю, меня сверлила мысль, а этично ли вообще думать о вознаграждении, когда твой клиент мертв, пусть даже и по его собственной вине.

Услышав приглушенные звуки шагов, я напрягся. Медленно поворачивая голову, я попытался определить, откуда они доносятся, и наконец понял — из кабинета Стентона. Из кабинета? Я с ужасом сунул руку в карман, вытащил ключ и, подойдя к двери, отпер ее.

Худосочный седовласый джентльмен вышел из двери, и тут я почувствовал угрызения совести — передо мной стоял тот самый пьяный, который лежал под столом, когда впервые в тот вечер я зашел в кабинет.

Завидев меня, джентльмен вежливо улыбнулся.

— До свидания и огромное вам спасибо, — произнес он на безупречном английском. — Какая чудесная вечеринка!

Счастливо улыбаясь, англичанин пересек вестибюль и выбрался на улицу.

Едва немного успокоившись, я снова заволновался: как же мне теперь объяснить Нине, почему я в течение последних десяти часов так и не вспомнил о ней?

Войдя в кабинет, я увидел Нину, лежавшую на полу на том же месте и в той же позе. С безмятежной улыбкой на лице она продолжала сладко спать. В эту минуту от злости я готов был ее убить! Пока я разглядывал ее, она открыла глаза и, узнав меня, улыбнулась.

— Доброе утро, Рик, — промурлыкала Нина и сладко потянулась. — О! Как крепко я спала. А ты?

— Просто потрясающе! — обескураженно ответил я.

— Здесь так тихо. За всю ночь не услышала ни звука, — с довольным видом произнесла девушка. — Вечеринка удалась на славу, Рик?

— Она переросла в нечто, что никак не может закончиться, — пробормотал я. — Но ты ровным счетом ничего не потеряла, дорогая.

Нина села на полу и снова потянулась.

— Я так чудесно отдохнула! — радостно воскликнула она. — Готова свернуть горы!

— Рад за тебя, крошка, — чуть не поперхнулся я.

Девушка запрокинула назад голову и поводила ей из стороны в сторону:

— Слушай, Рик!

Голос Нины прозвучал сипло, словно у нее была сенная лихорадка или того хуже.

— Да? — раздраженно откликнулся я.

— Мне в голову пришла отличная идея, — вкрадчиво произнесла она. — В доме кто-нибудь еще есть?

— Оставалось несколько залежалых трупов, но, думается, их уже убрали.

— О, Рик, ты сегодня с утра такой грубый! А что за трупы?

— Мертвецы! — фыркнул я. — Что же еще они могут собой представлять?

— Нет, я хотела спросить, как умерли эти люди.

— Все они застрелены — двое из револьвера, а третий из автоматического пистолета.

— О Боже! — восхищенно покачала головой Нина. — Ну и воображение! Слушай, Рик, из-за тебя я чуть не забыла о своей блестящей идее!

— А я забыл, — упавшим голосом сказал я.

— Так вот, — загадочно улыбнулась она, — раз никого, кроме нас, в доме не осталось, а я так превосходно отдохнула, почему бы нам тогда не прошмыгнуть в Голубую комнату и не…

— Нет! — взревел я.

— Что?

Секунд на пять я закрыл глаза.

— Пойми меня правильно, Нина, дорогая, — мягко произнес я. — В любое другое время я бы по достоинству оценил твою идею! Но прошлой ночью я даже глаз не сомкнул. Здесь творилось такое… А, да ладно. Поверь мне, за эти десять часов я так вымотался! — Но девушка, казалось, меня не слушала — ее взгляд сосредоточился на кармане моего пиджака. — Ты меня поняла, дорогая? — ласковым голосом спросил я.

— Да, лучше некуда, лживый обманщик! — клокочущим от возмущения голосом воскликнула Нина.

Она вдруг подалась ко мне и резким движением руки выдернула из моего кармана какой-то предмет.

— Мой бедный крошка Рик! — произнесла она, и ее глаза зловеще засверкали. — Ты действительно, должно быть, устал. Не спал? Как же тебе удалось десять часов напролет заниматься этим, дорогой?

— Чем этим? — удивился я.

— И кто же причина вашей бессонной ночи, мистер Холман? — ядовито спросила возмущенная Нина. — Как же ее звали?

— Что?

— Как ее имя?! — взвизгнула девушка. — Я хочу знать, кто же эта маленькая потаскушка, Холман?

— Ты не в своем уме! — закричал я. — Никаких женщин со мной не было.

— Тогда ваши пристрастия сильно изменились, мистер Холман. Или вы хотите сказать, что не снимали это с момента вашего выхода из отряда герлскаутов?

Нина словно фокусник выбросила перед собой руку и разжала пальцы — на ее ладони я увидел маленькие трусики из черного кружева.

Тут я вспомнил, как подобрал их с дивана, когда ждал возвращения Стентона, а когда тот пришел, то машинально сунул трусики себе в карман.

Нина тем временем, поддев трусики указательным пальцем, раскачивала ими в воздухе как неопровержимым доказательством моей измены.

— Интересно, мистер Холман, — ледяным голосом произнесла она, — как вы теперь объясните, каким образом это попало в карман вашего пиджака? Отличная задачка на сообразительность.

— Конечно, дорогая, все объясняется предельно просто, — уверенно начал я. — Среди приглашенных была блондинка с кукольным личиком, которая никак не могла найти свои трусики, и…

— Я вас умоляю, мистер Холман! — с издевкой в голосе воскликнула Нина.

— Нет, не так начал! — фыркнул я. — Произошло это из-за того, что резинка на трусиках лопнула при исполнении виргинского твиста… Нет, опять не то! Когда погас свет, я начал передвигаться по комнате, вытянув перед собой руки, и наткнулся на нее в темноте. Она очень перепугалась, правда, уже после пожаловалась на мои холодные руки…

— Меня еще никогда в жизни так бездарно не пытались обмануть! Даю последний шанс, Рик Холман. Скажи правду, и я все тебе прощу, — закричала она, а потом немного успокоилась. — Я же приперла тебя к стенке! Так что признайся, Рик, и мы вместе все забудем. Так как ее звали?

— Ее имя мне неизвестно, — с горечью развел я руками. — Просто блондинка с кукольным личиком, и, судя по всему, близорукая. А кроме того… A-а! Да пропади оно пропадом!

Блондинка в беде

Глава 1

— Они убили меня, — сказала она тихим, безжизненным голосом. — Они оставили мой холодный труп на бирже труда и даже не побеспокоились поместить некролог в газете!

Резким движением Делла отдернула тяжелую штору, закрывавшую большое, во всю стену от пола до потолка, окно из толстого зеркального стекла.

В комнату хлынул яркий солнечный свет, и на ее белокурых волосах заиграли золотистые блики. Солнечные лучи просвечивали сквозь пеньюар из плотного шелка. Осознавая, что контуры ее божественного тела будут полностью видны и произведут на меня впечатление, она медленно повернулась ко мне в профиль, чтобы я получил дополнительный импульс, глядя на круглые очертания ее упругих грудей и красивую линию длинных ног. Я знал, что Делла Огэст была одной из трех самых известных киноактрис Голливуда, и она просто не могла не продемонстрировать свои сильные стороны даже перед такой немногочисленной аудиторией, как я — Рик Холман.

— Мне нужна помощь, Рик, — сказала она хрипло. — Я в отчаянном положении! Вы — мой последний шанс.

— Делла, дорогая, это что — комплимент?

— Это не комплимент, — прошептала она с укоризной. — Вы все прекрасно понимаете.

Она снова подошла к кушетке и села рядом со мной. Ее шелковый пеньюар перестал быть прозрачным и снова скрыл ее округлые формы от моего пристального взгляда.

Комнату заливал ослепительно яркий солнечный свет. Небо было синее, как сапфир. Но все это великолепие не могло сравниться с красотой Деллы Огэст.

— Чтобы разобраться в этом сложном деле, я должен знать о нем все, — сказал я. — Если у событий есть начало, то почему бы нам не вернуться к нему?

— Начало — это Род Блейн, — произнесла она решительно.

— Но ведь он мертв?

— Да! Он погиб в автомобильной катастрофе шесть месяцев, назад, — сказала Делла, нетерпеливо кивая. — Именно тогда они решили, что надо покончить со мной.

— Послушайте, дорогая, — попросил я, — давайте попробуем разобраться во всем этом, призвав на помощь логику. Я имею в виду…

— Я не работаю уже шесть месяцев, — сказала она быстро. — Когда вы в последний раз слышали, чтобы где-нибудь упоминалось обо мне, или читали интервью со мной в журнале, или видели мое имя в рекламном объявлении какой-либо газеты? Не старайтесь вспомнить, я сама скажу вам. Это было за неделю до смерти Рода Блейна!

— Почему они так поступили с вами? — спросил я.

Она беспомощно пожала плечами:

— Я не знаю почему, я хотела бы, чтобы вы это выяснили, Рик. Они хотят погубить меня и за шесть месяцев почти добились своей цели. Я как будто уже не существую. Нет работы, нет даже никаких предложений — ничего нет! Мой агент-посредник слишком занят, чтобы встретиться со мной, а девушки-телефонистки на коммутаторе не узнают меня, когда я называю свое имя и прошу соединить меня с какой-либо крупной киностудией. Когда я звоню в приемную любого кинобосса, мне отвечают, что он вышел, то есть его никогда нет на месте только для Деллы Огэст. Мне так плохо, что иногда по ночам я сижу и долго смотрю на свои руки, ожидая, что на них появятся пятна — первые признаки проказы!

— Не принимайте все это так близко к сердцу, — сказал я.

В глубине ее голубых с поволокой глаз была тревога. Делла схватила меня за руку и сжала так, что ее ногти впились в мою руку.

— Я боюсь, Рик, — прошептала она. — Они хотят похоронить меня заживо, и они уже вырыли мне могилу. Я не знаю почему, только это, по-видимому, связано с Родом Блейном. Это не может быть простым совпадением. Все началось сразу после его смерти.

— Тогда расскажите мне о Роде Блейне, — попросил я.

— Его называли Золотым мальчиком! — Она говорила с большой грустью. — У него был профиль и тело греческого бога, была огромная самонадеянность, присущая юности, и такой актерский талант, который встречается в артистическом мире только один раз в поколение. Вы слышали о нем, Рик? Его знал весь мир.

— Я ничего не знал ни о вас, ни о Роде Блейне, — признался я.

— Я была помешана на нем, — сказала она тихо. — Мысль о нем сводила меня с ума, и я ничего не могла поделать с собой. После трех разводов и Бог знает скольких увлечений меня угораздило влюбиться в юношу, который был моложе меня на десять лет. Вначале он был польщен тем, что известная актриса открыто заигрывала с ним. Через некоторое время это стало забавлять его. Позднее я стала женщиной, которой он мог пользоваться, а еще позднее — той, которую можно оскорблять. Это было так отвратительно, Рик! Так у меня еще не было ни с кем, но ему я позволяла все, потому что любила его.

— Все это закончилось до того несчастного случая? — спросил я.

— Для Рода, может быть, да, — ответила она тихим голосом. — Но не для меня.

Солнечные лучи падали на ее белокурые волосы и играли в них. Мягкие черты ее лица притягивали мой взгляд. Она была не только прекрасной актрисой, но также и красивой, вызывающей желание женщиной.

— Когда вы видели Блейна в последний раз?

Делла прижала тыльную сторону руки ко рту и, прежде чем дать ответ, сильно укусила себя.

— Вскоре после полудня в тот день, когда это случилось, — прошептала она. — У нас произошла ссора, вернее, ужасный скандал. Тогда он мне сказал, что я ему больше не нужна и что между нами все кончено. Я ответила, что все равно люблю его и буду любить всегда. Он рассмеялся мне в лицо. «Иди займись любовью с какой-нибудь швалью твоего возраста, детка, — сказал он. — Только постарайся, чтобы он не видел тебя при ярком солнечном свете, а то разглядит твои морщины!» Я дала ему пощечину. Он стоял и смотрел на меня, в его глазах была ненависть! Затем он ударил меня кулаком в зубы и вышел из комнаты. Через три часа его не стало.

Она начала плакать, и скорбь ее выглядела неподдельной.

— Может быть, это была моя вина, Рик, что он попал в эту автокатастрофу? Наверное, я убила его!

— Никто никого так не убивает, — резко сказал я. — Перестаньте винить себя. Поняли?

— Простите… — Она громко шмыгнула носом. — Единственное, что у меня осталось, — это моя профессия. С семнадцати лет я снимаюсь в кино. Если я не смогу больше сниматься, это будет означать мою смерть. Они знают это и решили таким образом покончить со мной, лишив меня работы в кино. Вы должны узнать, Рик, почему они решили сделать это, и остановить их! Сколько бы это ни стоило, остановите их, я вам дам все, что вы захотите.

— Все? — поинтересовался я.

— Все, — ответила она твердо.

— Включая Деллу Огэст?

Она медленно подняла свое заплаканное лицо и внимательно посмотрела на меня. В глазах ее мелькнуло что-то похожее на страх.

— Наверное, я должна быть польщена этим вопросом? Вы хотите провести со мной уик-энд за городом? Итак…

— Да, мой обычный гонорар и, может быть, продолжительный уик-энд в Палм-Спрингс.

Я видел, как в течение нескольких секунд пальцы ее рук непроизвольно сжимались и разжимались.

— Вы шутите? — нервно засмеялась она. — Нет. — Ее тон вдруг изменился, голос зазвучал подавленно. — Вы не шутите, не так ли?

— Такова моя цена, — сказал я.

— Мне кажется, у меня нет выбора. — Она отвела от меня глаза и какое-то время смотрела невидящим взглядом в окно на ослепительно яркое небо. — Хорошо! Я согласна. Ваш гонорар, каким бы большим он не был, и целая неделя в Палм-Спрингс.

Я уселся на кушетке поудобнее и закурил сигарету.

— Мир кино, — сказал я, продолжая разговор, — полон легенд. У меня есть свои любимые артисты, и я думаю, что они есть у каждого человека…

— Я понимаю, — откликнулась она слабым голосом.

— Вы помните ту мечтательную девушку из штата Небраска, которая приехала в Голливуд, когда ей исполнилось семнадцать лет, и которая, когда владелец киностудии пригласил ее однажды вечером к себе домой на ужин, надеялась, что они с ним будут на самом деле только ужинать и говорить о ее будущей карьере. Когда же он прямо дал ей понять, чего от нее хочет, она так отделала его стулом, что он на три недели попал в больницу, где ему наложили восемь швов, и только после этого он смог снова приковылять на свою студию. Ведь так это было?

— Это было так давно, — проговорила она тихо.

— Таким было начало карьеры Деллы Огэст, и так была создана ее репутация, — сказал я. — Репутация девушки, которая сделала свою карьеру, избрав не самый легкий, а самый трудный путь. Девушки, которая, мечтая получить роль, которую она так хотела бы исполнить, даже не села бы на кушетку кинорежиссера, занимающегося подбором актеров!

— Да, это была я, — сказала она, стараясь перевести разговор в шутку, — девушка из Небраски, которая всегда так увлекалась сексом, что не хотела, чтобы работа мешала ей им заниматься.

— И вот теперь все эти ваши слова о том, что «они» делают с вами, дорогая, — сказал я спокойно, — как «они» убивают вас, не давая вам больше сниматься в кино… Я спрашивал себя: что было на самом деле, а что — плод вашего богатого воображения, насколько плохо на самом деле обстоят дела? Но если вы готовы заплатить даже телом Деллы Огэст, а также выплатить мне гонорар, чтобы я выяснил все это, то положение, должно быть, действительно очень серьезное.

Она резким движением повернула ко мне голову. Ее голубые с поволокой глаза были широко раскрыты.

— Значит, вы блефовали, когда говорили о неделе в Палм-Спрингс? Хотели посмотреть, какова будет моя реакция?

— Конечно, — ответил я, пожимая плечами. — Мне хватит одного гонорара, дорогая Делла. Мои услуги стоят дорого.

— Вы чуть было не одурачили меня, — сказала она дрогнувшим голосом. — Я меньше всего ожидала, что такой человек, как Рик Холман, способен сделать мне грязное предложение.

— Я бы провел неделю в любом месте с девушкой, которая сказала бы мне, что она хочет того же, что и я, — сказал я вполне искренне. — Теперь вернемся к вашей проблеме. Кто эти «они»? Кто решил отлучить вас от всех киностудий Голливуда?

— Я не знаю. — В ее глазах снова появилась тревога. — Я очень хотела бы это знать, Рик! Но никто мне об этом не скажет. Получилось так, будто я вдруг оказалась в звуконепроницаемой стеклянной клетке; и сколько бы я ни кричала, никто меня не услышит!

— Кто ваш агент-посредник? — спросил я.

— Барни Райэн.

— А кто был агентом-посредником у Рода Блейна?

— Барни Райэн. — Губы Деллы неприязненно скривились. — Именно у него в конторе я впервые встретила Рода Блейна.

— Я поговорю с ним, — сказал я. — Была ли у Блейна жена? Брат? Другая девушка? В общем, кто-нибудь, кто бы мог винить вас в его смерти и ненавидеть так, чтобы мстить вам?

Делла медленно покачала головой:

— Нет, таких людей не было!

— А что вы можете сказать о похоронах? — настаивал я. — Может быть, вы видели там кого-нибудь незнакомого, кто особенно горько рыдал по нему?

— Похороны Рода проходили по классическому голливудскому сценарию, — ответила она с иронией. — Это была очень большая процессия, Рик. Три тысячи человек собрались на кладбище, и каждый старался пробраться как можно ближе к гробу, чтобы получше разглядеть Блейна, хотя это было нелегко, потому что вокруг были могилы и надгробные плиты. Из трех тысяч человек примерно две тысячи девятьсот были девушки от тринадцати до девятнадцати лет, и все они рыдали!

— Хорошо, а что вы можете сказать мне о тех, кто находился в часовне?

— Об этом я ничего не знаю! — Она снова отвела взгляд. — Я не была там.

— Почему?

— Мой добрый друг и агент, Барни Райэн, настойчиво советовал мне не заходить в часовню. Он сказал, что это может привести к огласке, повлиять на мою репутацию, а также затруднит мою работу. — Она грустно улыбнулась. — Я думаю, единственное, в чем Барни ошибся, — он недооценил самого себя!

Она встала с кушетки и подошла к окну, и я снова увидел очертания ее изумительного тела. Через несколько секунд я начал сомневаться, что был прав, добровольно отказавшись от ее обещания провести со мной целую неделю в Палм-Спрингс, которое мне с таким трудом удалось вырвать у нее.

Раздался телефонный звонок. Делла направилась к телефону через всю комнату, и я перестал видеть очертания ее тела.

Она положила руку на телефонную трубку, но не стала поднимать ее. Чувствовалось, что она чего-то боится. Телефон продолжал непрерывно звонить. Мои нервы напряглись, и я ждал, когда она поднимет трубку.

— С вами что-нибудь случилось, Делла? — спросил я наконец.

— Нет. — Она судорожно сглотнула. — Нет, ничего! — Затем она сняла трубку и напряженно, полушепотом произнесла: — Алло? — Но ее тихий голос звучал как крик.

Она держала трубку и слушала примерно десять секунд, затем ее стало трясти.

— Рик! — Она протянула трубку мне, другой рукой зажимая микрофон.

В ее голосе прозвучала настоятельная просьба. Я соскочил с кушетки и быстро подошел к ней. Она сунула мне в руку трубку и мгновенно отпрянула от телефона, как от какой-то гадины. Сначала я ничего не понял и смотрел на нее с удивлением, затем поднес трубку к уху.

— …В его смерти виновата ты, — говорил кто-то внушающим страх, гневным голосом. — Потаскуха! Мерзавка! Ты совратила его сладкой вонью своих плотских желаний. Ты погубила его, заманив в свою грязную паутину плоти и разврата! Шлюха! Дрянь! Теперь ты погибнешь сама — но не мгновенно, как он, а медленно и мучительно! Проститутка! Падаль! Из могилы он просит отомстить за него, и его просьба услышана! Жизнь медленно уходит из тебя и скоро уйдет навсегда! Сука! Мразь! Скоро тебе ничего не останется, как покончить с собой, и порок, который разъел твое грязное тело и разложил твою грязную душу, будет…

— Это гастрономический магазин Флинча. Большой выбор закусок и импортных лакомств, — сказал я отрывисто и учтиво. — Я сожалею, но мы уже получили все орехи, которые можем реализовать!

Шепот в трубке внезапно прекратился, и в течение одной или двух секунд я слышал неровное дыхание звонившего, а затем раздался слабый щелчок — звонивший положил трубку. Я тоже положил трубку на аппарат и посмотрел на Деллу..

— Я не смог точно определить, кто это был — мужчина или женщина, — сказал я. — А вы?

Она молча покачала головой. Глаза ее потускнели, и она прижала руку к горлу.

— Скажите, сколько времени это продолжается? — спросил я.

— Это началось дня через два после похорон, — ответила она медленно, запинаясь на каждом слове. — Мне звонят по два-три раза в неделю! Раньше эти звонки раздавались примерно в три часа ночи. Потом я перестала отвечать на них ночью, и теперь мне звонят днем. — На мгновение она зажмурилась. — Дело в том, Рик, что они знают: я не могу не сниматьтрубку днем: вдруг позвонит мой агент по рекламе или кто-нибудь из киностудии.

— А вы не знаете, кто бы мог это делать?

— Я уже сказала вам, что не знаю! — ответила она напряженным голосом. — Вы сами только что поняли: невозможно даже с уверенностью сказать, мужчина это или женщина. Номер моего телефона, конечно, не значится в телефонных справочниках, и я меняла его в течение последних шести месяцев уже шесть или семь раз. Но я продолжаю слышать этот ужасный голос как по расписанию, не менее двух раз в неделю.

— Вы могли бы обратиться в полицию, и она подключилась бы к вашей линии, — сказал я. — Тот ненормальный, который вас достает, может звонить вам по своему служебному или домашнему телефону.

— Вы с ума сошли! — воскликнула Делла, глядя на меня с ужасом. — Попросить полицию, чтобы она слушала все эти ужасные обвинения? А если в полиции им поверят? Или кто-нибудь из полицейских сообщит об этом прессе? В каком положении я тогда окажусь?

— Что ж, — пожал я плечами. — Это была только идея.

— Тот, кто организовал заговор молчания вокруг Деллы Огэст, стоит и за этими телефонными звонками, — сказала она уверенно. — Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!

Глава 2

Контора Барни Райэна располагалась на первом этаже красивого здания на бульваре Уилшир. Развязная секретарша-блондинка, взмахнув искусственными ресницами, окинула меня быстрым взглядом и снова принялась за комиксы, которые она прятала за своей пишущей машинкой. Эта девушка была точной копией сотен других девушек, которые ежегодно приезжают в Голливуд в отчаянной надежде прославиться и разбогатеть на этой «фабрике грез». Однако миф о Голливуде сильно отличается от действительности и существует лишь в богатом воображении тех, кто делает рекламу.

Может быть, приехав сюда, эти девушки вначале внешне отличаются друг от друга. Но не проходит и шести месяцев, как они становятся очень похожими одна на другую. Они перекрашивают волосы и превращаются в блондинок, одинаково причесываются, покрывают лаком передние зубы, делают пластические операции, разглаживая кожу на лице и укорачивая нос, ходят в одни и те же магазины, покупают «завлекающие» бюстгальтеры с поролоновой подкладкой на два размера больше, чем им требуется, чтобы грудь казалась выше. Я с надеждой жду дня, когда какая-либо девушка с бородавкой на носу оставит ее на месте. Могу держать пари: эта девушка менее чем через три года будет иметь свою киностудию и прибыль от нее вполне окупит соперничество с этими абсолютно одинаковыми, стереотипными блондинками.

— Я хотел бы видеть мистера Райэна, — сказал я вежливо.

Секретарша вновь подняла искусственные ресницы, и я, увидев ее лишенные какого-либо выражения карие глаза, с удивлением подумал, что сегодня она, наверное, забыла вставить в них голубые контактные линзы.

— У вас есть договоренность о встрече? — спросила она скучным голосом.

— Нет, — ответил я, — но я думаю, что мистер Райэн все равно примет меня. Мое имя Рик Холман.

— Без предварительной договоренности господин Райэн никого не принимает!

— Я думаю, вы должны дать ему самому возможность сделать выбор, — сказал я.

— Без предварительной договоренности никого, — повторила она самодовольно, смакуя каждое слово.

— Хорошо, — сказал я, выразительно пожимая плечами. — Дэррилу это может не понравиться.

— Дэррилу? — Ее глаза широко раскрылись; пожалуй, даже хорошо, что она забыла вставить в них контактные линзы.

— Вы из кинокомпании «Двадцатый век», мистер Холман?

— Если вы задаете такой вопрос, девочка, — сказал я весело и добродушно, — значит, вы работаете в кино совсем недавно, не так ли?

Не знаю, был ли на ней бюстгальтер «завлекающего» типа, но она сделала долгий глубокий вдох, и ее грудь поднялась, так что бюстгальтер вполне оправдал свое название.

— Я работаю здесь уже около шести месяцев, мистер Холман. — Она говорила это так льстиво и так приторно, что по сравнению с ее сладким голосом даже мед мог показаться кислым. — Я сейчас же доложу о вас мистеру Райэну.

— Хорошо.

— С удовольствием, мистер Холман. — Она быстро сделала еще один глубокий вдох и принялась часто-часто моргать своими наклеенными ресницами, не скрывая, что хочет привлечь к себе мое внимание. — Для вас что угодно, мистер Холман, все, что угодно. — Она сопровождала эти слова каким-то льстивым хихиканьем и старалась казаться при этом сексуальной, однако издаваемые ею звуки скорее походили на визг и были совсем не к месту. — Меня зовут Беверли Бриттон, и, к счастью, мое имя есть в телефонных справочниках. Вы можете звонить мне в любое время, мистер Холман, абсолютно в любое время.

Я сделал неглубокий вдох и ответил:

— Благодарю вас! Но вы хотели доложить мистеру Райэну, что я жду его.

— О да, конечно! — Она снова хихикнула. — Я выгляжу глупой, не так ли?

— Да, — просто ответил я.

Не прошло и двадцати секунд, как я уже входил в кабинет Барни Райэна. Он приветствовал меня так экспансивно, что на мгновение мне показалось, что я на самом деле Дэррил.

— Рик, детка! — Он тряс меня за руку с такой силой и энтузиазмом, как будто ожидал, что сейчас я сообщу ему что-то очень хорошее. — Я так давно тебя не видел, дорогой! Кажется, прошло уже два года с тех пор, как мы, черт возьми, виделись в последний раз, не так ли?

— Три. — Я осторожно высвободил руку. — Я вижу, ты многого добился, Барни. Ты стал так популярен в этом мире…

— Мне повезло, судьба дала мне шанс… — ответил он с подобающей случаю скромностью. — Хочешь выпить?

— Спасибо, виски и немного содовой, — сказал я.

— Сейчас принесу! Садись вот сюда. — Он указал мне на элегантное, удачно подделанное под старину кресло. — Посиди, а я принесу из бара все, что нужно, и приготовлю твой любимый напиток! — Он направился к встроенному в стену блестящему бару.

Я бы не сказал, что успех изменил Барни Райэна в лучшую сторону. Даже напротив, его фигура стала производить более отталкивающее впечатление. Это был приземистый, крепко скроенный мужчина лет пятидесяти; за последние три года он сильно прибавил в весе, а потому сейчас выглядел полным, несмотря на усилия искусного портного. В его густых каштановых волосах прибавилось седых прядей, а карие глаза приобрели какой-то грязноватый оттенок.

Три года назад он уже почти достиг статуса официального представителя агентства печати, подвизаясь где-то на задворках Западного Голливуда. Сейчас у него был шикарный кабинет на Беверли-Хиллз, и с ним работали три его партнера. Может быть, успех испортил Барни Райэна? Да, хотя и не слишком, показалось мне. В душе он оставался таким же мошенником и подонком, каким был всегда.

Он сунул мне бокал, наполненный почти до краев, затем взял свой, обошел стол и сел в кресло.

— Выпьем за Голливуд, Рик! — Он поднял свой бокал и стал пить редкими, большими глотками. — Ты говоришь, я стал популярен в этом мире… А как идут дела у тебя, дорогой? Ты ведь тоже добился кое-чего, стал большим человеком по своей линии, не так ли? Сейчас у каждого в этом проклятом бизнесе есть свои трудности, верно? И что они делают? Посылают за Риком Холманом! На днях я говорил с Экселем Монтенем, он превратил свое имя, имя большого, независимого режиссера-постановщика, во что-то малозначащее. И как-то в разговоре с ним всплыло твое имя, дорогой Рик. Ты бы слышал, дорогой, как он восхищался твоим талантом! Если бы ты услышал его слова, они были бы приятны для твоего старого сердца!

— Твое сердце лет на пятнадцать старше моего, Барни, — сказал я холодно.

— Ну, я пошутил! — Он изобразил широкую, похожую на оскал, натянутую улыбку и снова поднял свой бокал. — Хорошо, Рик, что ты зашел вот так запросто, чтобы поболтать о старых временах. Ты помнишь, когда…

— Замолчи! — произнес я с отвращением.

— Что?

— Перестань врать! — сказал я сердито. — Наши с тобой «старые времена» — это то единственное дело три года назад, когда тебе пришлось отпустить с крючка ту девушку, иначе получил бы ты срок за вымогательство. Я предпочел бы пойти на ближайшее кладбище и почитать надписи на надгробных плитах, чем болтать с тобой о старых временах.

— Рик, дорогуша! — Внезапно в его глазах мелькнуло что-то неприятное, хотя он и пытался продолжать изображать натянутую улыбку. — Я стараюсь быть с тобой вежливым. Это что — преступление?

— Это даже больше, чем преступление, — отрезал я. — Я здесь только по той одной причине: твой клиент стал и моим клиентом тоже. Мне нужна информация, Барни, и ничего больше.

— Тогда все хорошо! — Он покорно пожал плотными плечами. — Информация о чем?

— О Делле Огэст.

— О Делле? — Его глаза на мгновение расширились. — Разве у нее какие — нибудь неприятности, Рик?

— Наверное, ее беда заключается в том, что ее агент-посредник — настоящий мерзавец, — проговорил я сквозь зубы. — Она уже шесть месяцев без работы!

— Бедная девочка! — В его голосе звучала наигранная симпатия, как у гробовщика, впервые посетившего семью покойника. — У нее в последнее время не было хороших предложений, это правда.

— Для такой актрисы, как Делла Огэст, шесть месяцев без работы — это очень большой срок, — сказал я. — И не получить за этот период ни одного предложения, ни одного запроса…

— Такие времена, Рик, такие времена, ты же знаешь… — В его голосе звучала слабая льстивая нотка. — Конечно, я сам озадачен этой ситуацией, не скрою! Но что я могу поделать? Так получилось, что ничего не подвернулось в течение последних шести месяцев. Производство упало на десять процентов по сравнению с прошлым годом. Дела идут туго везде, дорогуша, и…

— Но у тебя самого есть работа?

— У меня-то, конечно, работа есть! — ответил он самодовольно. — Работать приходится в полную силу, и…

— И у тебя не нашлось времени, чтобы поговорить с Деллой? — спросил я с раздражением. — Ты был так занят, что не мог зайти к ней хотя бы один раз за эти шесть месяцев или позвонить? Для человека, который, кажется, получил около десяти процентов от ее доходов, это странно. Ты ведешь себя так, как будто деньги ничего для тебя не значат, Барни. Это не похоже на тебя.

— Я был занят, — сказал он громко.

— Ты паршивый врун, — сказал я. — Делла Огэст прекратила работать с того дня, как погиб Род Блейн. Не хочешь ли ты сказать, что это простое совпадение?

— Конечно!

— Барни! — Я посмотрел на него с полузастывшей улыбкой. — Я не хотел, чтобы наш разговор был резким, но готов и к этому. Мне известно слишком много о некоторых твоих прежних неблаговидных делах, еще до того, как у тебя появились компаньоны и секретарша, и если я начну вспоминать кое о чем вслух в определенных учреждениях этого города, это не принесет тебе ничего хорошего.

Ухмылка исчезла с его лица, и я почти услышал, как он мысленно вздохнул с облегчением, подумав, что теперь ему не надо больше притворяться.

— А теперь я скажу тебе кое-что, шишка на ровном месте! — сказал он резким надменным голосом. — Ты сам не знаешь, во что собираешься влезть! Хочу дать тебе бесплатный совет, дорогуша. Не впутывайся в это дело, если хочешь работать в нашем городе. Это слишком сложно для сыщика твоего калибра, Холман. Они проглотят тебя со всеми потрохами и не подавятся!

— Убеди меня в этом, — сказал я.

— Незачем, — ответил он с ухмылкой. — Ты не можешь повредить мне, Холман! Вероятно, когда-то у тебя была такая возможность, но сейчас ее нет. Я уже и так потратил на тебя слишком много времени, а посему убирайся из моего кабинета.

— Может, мне зайти к твоим партнерам и рассказать им о той большой кампании — перевод денег по почте, — которая стала началом твоей карьеры агента-посредника? — проговорил я задумчиво. — Давай вспомним, как выглядела эта твоя реклама? «Независимый режиссер-постановщик Голливуда ищет таланты для съемки новых кинофильмов. Талантливые девушки привлекательной внешности в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет должны выслать свои фотографии и автобиографию по адресу: почтовый ящик номер такой-то. Девушки, которые могут рассчитывать на успех, должны перевести определенную сумму Голливуду. Кроме того, они должны будут оплатить расходы, связанные с участием в пробных киносъемках, которые будут проводиться как минимум в течение шести недель». Ведь так было дело, Барни?

Он злобно посмотрел на меня. На его отвислых щеках выступили бордовые пятна.

— Придет день, когда настанет моя очередь, Холман, — сказал очень глухо, — и тогда ты узнаешь, что…

— Ты уже заявил, что я отнял у тебя слишком много времени, — перебил я его. — Так скажи мне прямо, и скажи мне, дорогой, все, потому что я не собираюсь задавать этот вопрос второй раз.

— Мне шепнули об этом на ушко, — пробормотал он. — Это было через три или четыре дня после похорон Рода Блейна. Карьера Деллы Огэст в кино закончилась. Вот так просто все произошло!

— Кто шепнул тебе об этом, Барни?

— Все! — сказал Барни и грубо рассмеялся. — Об этом говорили везде, куда бы я ни заходил и с кем бы ни говорил. Мне было даже несколько анонимных звонков, наверное, потому, что я ее агент-посредник. Все об этом знали, дружище!

— Не хочешь ли ты сказать, что это была спонтанная реакция, которая распространилась моментально, и об этом стало известно всем киностудиям, Барни? — спросил я с недоверием. — Я этому просто не поверю.

— Да, это должно было где-то начаться, — сказал он, кивая с кислой миной. — Можно быть уверенным только в одном: это началось где-то у самой вершины пирамиды! В противном случае этот слух никогда бы не распространился с такой быстротой.

— Кого ты знаешь у вершины пирамиды, кто бы ненавидел Деллу так сильно? — спросил я.

— Никого, — ответил он коротко.

— Ты ничего не скрываешь от меня?

— Рик, детка! — Он нагнулся ко мне через свой письменный стол. Его глаза смотрели напряженно, ожидая ответа. — Я хотел бы, чтобы ты узнал, кто это мог сделать. Я очень хочу этого, мне прямо невмоготу. И ты знаешь, почему? Потому что, когда ты узнаешь обо всем этом, они разорвут тебя на части и выбросят из окна десятого этажа!

— Ценю твое отношение ко мне, — сказал я ему спокойно. — Если не можешь назвать мне какие-либо имена, тогда подскажи, откуда начать поиск?

Большим и указательным пальцами он теребил свой похожий на луковицу нос, затем, задумавшись, стал тянуть его кончик вперед.

— Этот слух облетел все кинокомпании Голливуда так быстро, — проговорил он неторопливо, — что никто не усомнился в его достоверности. Даже у владельцев самых крупных киностудий не возникло сомнений. Поэтому тебе следует подняться выше по этой пирамиде власти. Я долго думал об этом, детка. И согласись: мало кто стоит выше владельцев киностудий, не так ли?

— Если это игра в отгадки, то ты выиграл! — резко сказал я. — Тогда назови мне их!

— Времена меняются, — ответил Барни уклончиво. — Двадцать лет назад два миллиона долларов были очень большой суммой в бюджете кинокомпании. Сегодня это — семечки: на один кинофильм тратится до сорока миллионов долларов. Ни одна киностудия не может заплатить таких денег сейчас и ждать в течение нескольких лет, когда они вернутся, а поэтому…

— Поэтому кинокомпании вынуждены обращаться за такими деньгами к банкам! — сказал я. — Ты хочешь сказать, что то был директор какого-то крупного банка? Он выступил против Деллы Огэст?

— Они не всегда обращаются к банкам, — ответил Райэн уклончиво. — Иногда они обращаются также и к финансовым синдикатам. Такой сообразительный детектив, как ты, Рик, без труда сумеет узнать, какой синдикат может предоставить такие большие суммы на эти цели, не так ли?

— А почему бы тебе не избавить меня от хлопот и не назвать имя этого человека? — настойчиво спросил я.

— Только не я, дорогуша, — ответил он решительно, покачав головой. — Я не вращаюсь в этих кругах. Мне там наверху, среди них, не хватает воздуха.

— Ты был доверенным лицом также у Рода Блейна? — быстро спросил я.

— Не напоминай мне о нем! — Он вздрогнул, и по лицу его пробежала тень острой боли. — Я думаю, что эта автокатастрофа обошлась мне как минимум в сто тысяч долларов!

— Прежде всего, как ты его нашел?

— Делла однажды привела его в мою контору, и я подписал с ним контракт. Это было очень просто. У него был большой талант! — Он с восхищением покачал головой. — У этого парня было больше таланта в одном мизинце, чем у трех лучших голливудских актеров, вместе взятых.

— А что он был за человек?

— Откуда я могу знать? — Он легонько потянул себя за нос. — Насколько я помню, он никогда не был порядочным человеком. Это был просто сукин сын. Иногда он вел себя как какой-то душевнобольной, одержимый мыслью о самоубийстве. Я имел десять процентов доходов от его таланта, дорогуша. Ты думаешь, он был мне нужен как друг?

— А кто были его друзья?

— Ты все еще разыгрываешь меня, дорогуша! У таких парней, как Блейн, не бывает друзей — у него были только враги, причем с каждым днем их становилось все больше.

— Кто, кроме Деллы, знал его достаточно хорошо? — продолжал настаивать я.

— Он считал, что с женщинами следует обращаться как с целлофановым пакетом для кукурузных хлопьев, — сказал Барни. В его голосе звучала нотка благоговейного страха. — Разрываешь пакет с кукурузными хлопьями и берешь их из пакета по штучке. Клем Кийли, который был продюсером одной из картин с участием Рода, сказал однажды, что если бы вы когда-нибудь увидели большое число женщин, лежащих на одной линии одна за другой, протяженностью в одну милю, то вы могли бы с уверенностью сказать, что здесь провел свой уик-энд Род Блейн! Тебе это не кажется забавным?

— Мне уже не по себе, — ответил я устало.

— Насколько я припоминаю, — кисло продолжал он, — среди них была одна женщина, не похожая на других. Рыжеволосая. Просто куколка! Она когда-то работала манекенщицей, что-то в этом роде. Кажется, ее звали Джерри? Да, ее имя было Джерри. Она вилась вокруг него в течение долгого времени.

— Какая Джерри?

— Я никогда не пытался узнать ее фамилию, — беспомощно пожал он плечами.

— Где бы я мог найти эту Джерри?

— Откуда я знаю, я не видел ее уже несколько месяцев. Мне кажется, что я видел ее в последний раз за неделю или две до его смерти. Может быть, она уехала из города сразу после похорон.

— А что ты можешь сказать о его знакомых мужчинах?

— Был один парень, с которым он часто проводил время. Его звали Стив Дуглас. Эстрадный артист, я бы его так назвал. Он играет на пианино и иногда поет в одном из фешенебельных баров на улице с увеселительными заведениями. Этот бар называется «Робертос-Плейс». Звучит как название притона для гомосексуалистов или наркоманов. Но это не притон.

— Спасибо, Барни.

Я встал и поставил пустой бокал на его письменный стол, но тут вспомнил, что у меня был еще один вопрос, который я хотел задать ему, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Барни, а твоя секретарша… ты ее тоже нашел во время одной из почтовых кампаний?

— Да! — Он хохотнул. — Ты бы видел ее, когда она первый раз приехала к нам в город! Это, приятель, была такая неприметная девчонка, на которую ты, идя по тротуару, мог бы наступить и раздавить ее, даже не заметив. Мне сразу же пришлось преподать ей полный курс обучения и исправления, и это стоило больших денег. Пластическая операция носа, покрытие лаком передних зубов и шикарная прическа. Сейчас она на что-то похожа, не так ли?

— Конечно, — согласился я, не уточняя, на что именно. — И тот бюстгальтер с поролоновой прокладкой, поднимающий грудь, тоже хорошо помогает.

— Послушай! — Он посмотрел на меня с удивлением.

— Как, черт возьми, ты об этом догадался?

Я был уже почти у двери, когда его голос остановил меня. Я обернулся и посмотрел на него.

— Помнишь, я сказал тебе, что воздуха там, на вершине пирамиды, для меня явно не хватало? — с живостью спросил Барни. — Это правда, но, несмотря на это, ко мне оттуда, сверху, идет конфиденциальная линия связи, которая проходит прямо через это окно в мой кабинет.

— Так чего ты хочешь? Услышать поздравления? — спросил я.

— Я хочу избавить тебя от ненужной работы, детка. У нас здесь есть один такой финансовый синдикат, который сумел разослать по всем адресам письмо с намеком на Деллу Огэст. И этого намека было достаточно, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Во главе этого синдиката стоит Джером Кинг, — сказал Барни, улыбаясь.

— Джером Кинг? — я сосредоточенно посмотрел на него, затем покачал головой. — Я никогда не слышал о нем.

— Его мало кто знает, — сказал Барни. — Он финансирует кинокомпании в самый критический период их работы. Когда кинокомпании не хватает сотни тысяч долларов, чтобы закончить съемку кинофильма, а они уже превысили свой бюджет на полмиллиона и банк не хочет давать больше денег, тогда наступает время идти на поклон к Кингу. В настоящее время это происходит довольно часто, и деньги Кинга вложены во многие кинокомпании. Поэтому когда Кинг что-то говорит, то очень многие вынуждены прислушиваться к его словам.

— Еще раз спасибо, Барни, — сказал я. — Не знаю, что бы я делал без тебя…

— Я хотел, чтобы ты поработал над этим немножко, дорогуша Рик. — Он снова улыбнулся, но улыбка его была совсем недоброжелательной. — Но почему-то я не могу дождаться того времени, когда ты столкнешься с Джеромом Т. Кингом, дорогуша! Ты даже не успеешь отскочить от него!

Глава 3

Дорога вела прямо вверх, к каньону, потом у самого края обрыва делала крутой поворот направо и затем снова поднималась. В одном месте защитное ограждение было недавно восстановлено, на нем еще виднелась свежая белая краска. Я наклонился к ограждению и посмотрел вниз. Обрыв был почти отвесным и уходил вниз примерно на четыреста — пятьсот футов.

— Его машина свалилась как раз в этом месте, — негромко сказал сержант Ловатт. — Он ехал на спортивной машине, одной из самых престижных иномарок, и расчеты показали, что, когда он приближался к этому крутому повороту, машина шла на скорости девяносто миль в час. Она пробила это ограждение, рухнула в бездну и упала на дно каньона. — Он сделал неопределенный жест в направлении видневшихся внизу, на дне каньона, деревьев, которые казались с такой высоты крошечными.

— Машина загорелась? — спросил я.

— Нет, не успела, — ответил он. — Падая, она ударялась о землю и подпрыгивала и развалилась на части прежде, чем упала у тех деревьев.

— А что стало с Блейном?

— То же, что и с машиной.

Я оторвал взгляд от места падения машины, повернулся спиной к ограждению и облокотился на него. Вынув из кармана пачку сигарет, я предложил сержанту закурить. Он дал мне прикурить, потом закурил сам.

— Машина шла слишком быстро, и он не смог справиться с управлением на повороте, — сказал я неопределенно. — Это случилось после полудня, не так ли?

— Да, примерно в пять часов вечера, — ответил Ловатт.

— Я полагаю, что поблизости не было ни одного свидетеля, который видел бы, как это произошло?

— Нет, был, — ответил сержант спокойно. — Блейн останавливался, чтобы заправиться горючим, примерно в пяти милях отсюда вниз по дороге. В это время одна маленькая пожилая женщина ехала на машине домой в Пасадену, и она чуть не получила инфаркт, когда он промчался мимо ее машины примерно в миле отсюда вниз по дороге. Она посчитала, что он ехал со скоростью по крайней мере сто пятьдесят миль в час! Наверное, намеревался уехать очень далеко.

— Полагаю, — сказал я, глядя на дорожное покрытие, — на дороге здесь, должно быть, осталось много следов резины от его машины.

— Нет, не очень много, — ответил сержант настороженно. — Совсем немного.

Я посмотрел на него. Его лицо было серьезным и озабоченным. Он был молод, смышлен и, по-видимому, готов посвятить этой службе всю свою жизнь. Из таких парней получаются очень хорошие полицейские.

— Он даже не попытался сделать правый поворот? — вслух выразил я свое удивление.

— Я ничего не знаю об этом, господин Холман, — ответил Ловатт с еще большей осторожностью. — Он не использовал тормоза.

— Всем расследованием руководили вы, сержант?

— Так точно.

— Он не использовал тормоза, — повторил я. — У вас это не вызвало никакого беспокойства, сержант?

— Я распорядился, чтобы все части машины были собраны в одном месте, затем пригласил эксперта по автомобилям, чтобы он их проверил, — сказал сержант. — Эксперт заявил, что он уверен: тормоза работали хорошо, не имели каких-либо повреждений и были в полном порядке.

— Так было снято одно из подозрений. Это не было убийством, — сказал я, кивнув. — После этого перед вами встала дилемма: был ли это несчастный случай или он покончил с собой?

Сержант сделал глубокую затяжку, повернулся лицом к ограждению и щелчком сбил окурок сигареты в каньон. Он задумчиво проследил за ним и, казалось, был поглощен только этим. Затем он ровным безучастным голосом проговорил:

— Лейтенант вызвал меня и сказал, что я должен помочь его хорошему другу — Рику Холману, который интересуется катастрофами в моем районе. Лейтенант мой хороший друг, и я, естественно, ответил ему, что все будет отлично. Теперь я знаю, что вы хороший друг лейтенанта, господин Холман, но это почти все, что я о вас знаю. Не можете ли вы рассказать мне немного больше о себе и о том, почему вас интересует именно эта автокатастрофа?

— Ваш вопрос, сержант, звучит вполне обоснованно, но я чувствую себя неловко, потому что не могу ответить на него, — сказал я искренне. — Меня мало интересует Блейн. Меня интересуют люди, которые были связаны с ним, когда он был жив. Я думаю, что это половина ответа на ваш вопрос?

— Боюсь, я остался в таком же неведении, как и был, — ответил он и тихо вздрогнул. — Но я должен верить своему лейтенанту. — Он посмотрел на меня. Его лицо внезапно оживилось, глаза загорелись живым огнем. — Вы спрашиваете, было ли это самоубийством или несчастным случаем? Конечно, меня это тоже беспокоило, мистер Холман. Тем более что я узнал, кем был этот парень — он был восходящей кинозвездой, и почти все газеты в нашей стране писали о его смерти как о большой потере. Я разговаривал с людьми из кинокомпаний — его пресс-секретарем, владельцем крупной киностудии, целой группой киноартистов, двумя ловкими киноюристами. И все они говорили мне, что парень все равно уже мертв и что, если хоть один намек на то, что это было самоубийство, а не простой несчастный случай, просочится в печать, это сообщение попадет на первые страницы газет. И как это отразится на других людях, с которыми он был связан в жизни и которые продолжают жить? И как это отразится на его друзьях и коллегах? Подумайте, к каким последствиям для них все это приведет! — говорили они мне. — Ловатт криво усмехнулся. — Мне не пришлось об этом думать, потому что вскоре после этого большой полицейский чин сказал мне, как поступать. Поэтому я бы очень хотел знать вашу точку зрения на это, господин Холман.

— Вы думаете, сержант, что это было самоубийство? — напрямик спросил я.

— Не знаю. Думаю, что это возможно, вот и все.

— Но никакого упоминания о возможности самоубийства в вашем официальном рапорте не было?

— Так точно.

— Было ли это единственным моментом, который вы не включили в свой официальный рапорт, сержант?

На его лице вновь появилась кривая усмешка.

— Я ждал, когда вы зададите мне этот вопрос, господин Холман. Был еще один момент, который не упомянут в рапорте. Парень, который работает на бензоколонке в пяти милях отсюда вниз по дороге, сказал, что в машине Блейна, когда он заправлялся, находилась женщина. А та старушка, которая ехала ему навстречу, направляясь домой в Пасадену, поклялась на Библии, что, когда машина Блейна проносилась мимо нее, в ней, кроме него, никого не было. При этом она довольно точно описала Блейна. Очевидно, в машине в тот момент, когда она пробила ограждение в этом месте и полетела в каньон, никого, кроме Блейна, не было, иначе мы нашли бы на дне каньона ее тело или хотя бы то, что от него осталось.

— Дал ли парень с бензоколонки описание той женщины, которая находилась в машине Блейна?

— Да, он сообщил еще одну деталь, — ответил сержант. — Голова этой женщины была обвязана шарфом, и на ней были темные очки. Он сказал также, что видел ее только мельком, потому что она сидела в машине как-то съежившись. Его показания оказали мне большую помощь!

— Попытались ли вы найти эту женщину?

— Да, я пытался найти эту женщину, я допросил Деллу Огэст — киноактрису. Блейн вышел из ее дома примерно в два часа пополудни в тот день. Она сказала, что после этого она все время оставалась дома и никуда не выходила, но не могла доказать этого. Тот большой начальник сказал мне, как я должен написать свой рапорт, вот и все!

— Спасибо, сержант, — искренне поблагодарил я Ловатта. — Я признателен вам за вашу откровенность, но меня все же интересует, почему вы были со мной так откровенны.

— Эти крупные кинодельцы, эти их юристы и актеры… — проговорил он задумчиво. — У меня были очень неопределенные доказательства того, что это могло быть самоубийством, и то, что они говорили о его друзьях и коллегах и о возможных последствиях, вполне могло показаться естественным. Мне кажется, что я бы никогда и не написал об этом в своем рапорте. Но они не стали ждать, а через мою голову обратились к большому полицейскому начальнику и сказали ему, чтобы он проинструктировал меня, как мне написать свой рапорт. — Он как-то неопределенно улыбнулся. — Мне это не понравилось, мистер Холман.

Особняк был похож на один из тех, которые иногда можно увидеть в колонке рекламы в газете «Таймс». Этот особняк на Бель-Эйр был построен на участке примерно в четыре акра. Он утопал в зелени. Сад вокруг дома располагался террасами. На участке у дома был бассейн и теннисный корт. Обычно в таких домах имеется пять с половиной ванных комнат с туалетами. Я раньше удивлялся, когда читал об этих «половинках» ванных комнат, пока однажды не понял, что боссы, которые могут себе позволить заплатить любые деньги за дом, могут также пригласить для забавы какого-нибудь карлика или лилипута.

До разговора с сержантом Ловаттом, примерно в девять тридцать утра, я позвонил Джерому Т. Кингу и поговорил с его секретаршей. Я сказал ей, что у меня к Кингу личное и весьма срочное дело. Она ответила, что перезвонит мне. Через час она действительно мне позвонила, сказала, что мистер Кинг примет меня в своей личной резиденции в три часа дня, и сообщила адрес.

Итак, через двадцать четыре часа после того, как Делла Огэст попросила меня помочь ей, я пришел, чтобы встретиться с человеком, который, судя по всему, был ответствен за то, что она попала в черный список. Хотя у меня и промелькнула грустная мысль, что, может быть, мой взгляд на все это слишком оптимистичен, я вспомнил слова Деллы: «Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!» Остановить такого человека, как Джером Т. Кинг, думаю, было делом трудным, и Барни Райэн, который люто ненавидел меня, не мог дождаться, когда я попытаюсь это сделать, потому что он был абсолютно уверен, что, начав это дело, я приближу собственный конец.

Я припарковал свою машину напротив широкого фасада дома, построенного в испанском стиле, и вышел.

Это была личная резиденция Кинга. Прозрачная голубая вода бассейна сверкала на солнце. Как всегда, меня удивила мысль, почему в воду, которая льется из-под крана и пригодна для питья, надо добавлять химические вещества и профильтровывать ее, прежде чем она будет пригодна для плавания. Когда я поднялся на веранду, дверь открылась. Из дома вышла девушка. Увидев меня, она внезапно остановилась.

У нее были длинные светлые волосы, выгоревшие на солнце. Они казались почти белыми. Контраст между ее светлыми волосами и бронзовым загаром привлекал к себе внимание. На ее маленьком лице выделялись большие ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза, полные наивного удивления, смешанного с восторгом. У нее был маленький красивый и чувственный рот. Казалось, природа создала чудо, дав ей почти самое привлекательное тело, которое я когда-либо видел в своей жизни.

Крошечное черное бикини только подчеркивало магнетическую притягательность обнаженности этого восхитительного изобилия плавных округлостей и сфер. Ее упругие груди плавно и величаво поднимались, как полноводная река, и это зрелище вызывало во всем моем теле тупую боль и желание. У нее была хрупкая, исключительно тонкая талия, переходившая в пышные округлости бедер, которыми она как-то искусно покачивала с амплитудой колебания, равной одной тысячной миллиметра. Это покачивание в сочетании с впечатлением от ее ног создавало эффект эротического совершенства.

— Здравствуйте, — сказала она вдруг голосом маленькой девочки и нерешительно улыбнулась.

— Здравствуйте, — сказал я хрипло. — Я — Рик Холман. Мне на три часа назначена встреча с мистером Кингом.

— С Джеромом? Я думаю, он у себя в кабинете. Хотите, чтобы я провела вас к нему, господин Холман?

— Спасибо, — сказал я. У меня вдруг пересохло во рту.

Она повела меня в дом через просторный вестибюль и затем — прямо в кабинет, не позаботившись постучать в дверь. Человек, сидевший за большим письменным столом, по-видимому, черного дерева, поднял голову и посмотрел на нас, когда мы вошли.

— Дорогой, — сказала девушка застенчиво, — это мистер Холман. Я встретила его у входной двери. Он не знал, как пройти к тебе, и я показала ему дорогу. Я правильно сделала, не так ли?

— Конечно, — ответил он кратко. — Теперь ты можешь идти.

Я не смог бы оторвать свой взгляд от нее, когда она выходила из комнаты, даже если бы и попытался сделать это. Мягкие, волнообразные движения ее бедер, которые только символически были прикрыты тонкой полоской черного шелка, делали ее неотразимой. И только после того, как за ней мягко закрылась дверь, я смог сосредоточить свое внимание на человеке, который сидел за большим письменным столом.

Это был маленький лысый мужчина, одетый в хорошо сшитый черный костюм. Его голова была слегка наклонена набок, а светлые пытливые глаза изучали мое лицо из-под нависших век. Поза его была похожа на позу птицы, но определенно не домашней птицы, а добродушного стервятника.

— Я — Джером Т. Кинг, — сказал он так же кратко, как говорил и до этого. — Эти ягодицы, которые завладели вашим вниманием несколько секунд назад, мистер Холман, принадлежат моей жене.

— О? — сказал я. А что я еще мог сказать?

— Ее тело всегда выводит из равновесия мужчин, которые видят ее в первый раз, — сказал он спокойно. — Поэтому я не делаю вам замечания за вашу реакцию, мистер Холман, а просто сообщаю вам: она является моей собственностью. Это подразумевает, конечно, что она не свободна и не доступна.

— Конечно, — сказал я.

— Пожалуйста, садитесь. — Он кивком указал мне на обитое дорогим материалом кресло, стоявшее неподалеку. — Теперь расскажите мне, что это за личное и весьма срочное дело, которое мы должны обсудить.

Я погрузился в указанное мне кресло и внимательно смотрел на Кинга в течение нескольких секунд, раздумывая, с чего бы начать.

— Мистер Кинг, — сказал я наконец, — может быть, мне следует вначале рассказать вам немного о себе?

— В этом нет необходимости. — Он перелистал какие-то бумаги на своем письменном столе, пока не нашел ту, которую искал. — Вы пишете о себе как о консультанте по промышленным вопросам, мистер Холман, но у вас имеется лицензия частного детектива, выданная в Лос-Анджелесе. За последние пять лет вы создали себе хорошую репутацию в кругах, имеющих отношение к шоу-бизнесу, особенно кинобизнесу, как осторожный и умелый специалист по улаживанию конфликтов в тех делах, где использование обычных каналов было бы неразумным или бесполезным. Вы… — Он опустил голову и стал молча изучать лежавшую перед ним бумагу. — У вас нет своей конторы, мистер Холман? Не находите ли вы, что это несколько необычно, или это какая-то уловка?

— Когда кто-нибудь пожелает увидеть меня, я еду к нему в его контору, — сказал я. — Это спасает от больших накладных расходов, а хорошая справочная служба позволяет мне узнать, нужны ли мои услуги и когда они нужны.

Кинг рассеянно кивнул:

— Я вижу, у вас есть дом — хороший дом в Беверли-Хиллз, который вы купили три года назад. Похоже, что это удачная покупка за пятьдесят тысяч долларов, мистер Холман, и вы уже выплатили тридцать тысяч долларов. По-видимому, у вас очень хорошо идут дела, я поздравляю вас.

— Благодарю, — ответил я сухо. — Я восхищен вашей справочной службой, мистер Кинг. У нее ведь было очень мало времени, чтобы подготовить вам ответы на все эти вопросы.

— Эта справочная служба стоит дорого, но работает эффективно, — отметил он, пожимая плечами. — Я думаю, что эта служба работает так же хорошо, как и вы, мистер Холман.

— Замечательно, что теперь мне не надо объяснять вам род моих занятий, — сказал я. — Может быть, ваша справочная служба уже сообщила вам, почему я здесь, у вас?

Он сдвинул все бумаги в сторону и посмотрел на меня в упор, из-под нависших век, которые сейчас опустились еще ниже, на меня смотрели пронзительные, как у хищной птицы, глаза.

— Начиная с определенного часа вчерашнего дня вашим клиентом стала актриса Делла Огэст. Она сказала вам, что в течение шести месяцев у нее нет никакой работы и что она подозревает, что ее включили в черный список те, кто имеет какое-то влияние в кинопроизводстве. Она хочет, чтобы вы узнали, кто включил ее в этот черный список и почему. Я прав, мистер Холман?

— На все сто процентов, — признался я. — У вас уникальная справочная служба, мистер Кинг. Мне кажется, что этой справочной службой является Барни Райэн, а уникальность ее заключается в том, что она дала вам ответы на ваши вопросы раньше, чем вы успели задать их.

Он пожал плечами еще раз.

— Разрешите мне самому дать вам ответы на некоторые ваши вопросы, мистер Холман. Абсолютно верно, что Делла Огэст включена в черный список. И конечно, сделал это я.

— Почему?

— Потому что после того, что случилось с Родни Блейном, я решил, что в кино не должно быть такой женщины, как Делла Огэст, несмотря на ее профессиональные качества, — ответил он холодно. — У Блейна был блестящий талант, и на ней лежит прямая ответственность за его смерть. Это случилось, когда картина с его участием была готова уже на две трети, и кинокомпании пришлось потратить почти миллион долларов сверх бюджетных ассигнований, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Надеюсь, вы начинаете понимать меня сейчас, когда я говорю, что кино не может позволить себе иметь Деллу Огэст или подобных ей?

— Если вы хотите аргументировать это с моральной точки зрения, мистер Кинг, — сказал я довольно мягко, — я бы вам ответил, что кинокомпании, которые не могут позволить себе иметь Деллу Огэст, никогда не должны были позволить Родни Блейну даже пройти через свои центральные ворота! Если вы хотите вести деловой разговор, то я должен быть убежден в том, что прямая ответственность за его смерть лежит на Делле Огэст.

— Эта женщина три раза была замужем и имеет три развода, — сказал он жестко. — У нее была постыдная связь с человеком на десять лет моложе ее, и она сделала его жизнь невыносимой своими интригами и ревностью. По секрету скажу вам, мистер Холман, что полиция была более чем наполовину склонна считать: смерть Блейна была не несчастным случаем, а самоубийством! Сама Делла Огэст призналась, что в тот день, за несколько часов до смерти Блейна, у нее с ним была сильнейшая ссора, а один свидетель показал, что, когда Блейн остановил свою машину для дозаправки у бензоколонки, примерно в пяти милях от места происшествия, в ней сидела женщина.

— Опознал ли тот свидетель эту женщину как Деллу Огэст? — спросил я.

— Нет, — признался Кинг нехотя. — На голове у нее был шарф, и она носила темные очки, по-видимому для того, чтобы ее не узнали. У меня нет сомнения в том, что это была Делла Огэст.

Я достал сигарету и закурил, затем посмотрел на Кинга с недоумением.

— Вы ставите меня в тупик, мистер Кинг, — сказал я медленно. — Как вы только что мне сказали, никто точно не знает, была ли смерть Блейна несчастным случаем или самоубийством, и никто еще не доказал, что женщина, которая находилась в машине Блейна, была Деллой Огэст. Но через несколько дней после смерти Блейна вы берете на себя роль судьи, присяжных заседателей и исполнителя приговора. Не имея при этом никаких конкретных свидетельств преступления, не выслушав доводов защиты обвиняемой, вы признаете Деллу Огэст виновной и сами решаете, каким должно быть ее наказание, и сами приводите свой приговор в исполнение!

Кинг сложил бумаги, которые лежали перед ним на столе, и затем свирепо посмотрел на меня. В его глазах я увидел нескрываемую злобу.

— Я не намерен больше ничего объяснять, — сказал он холодно. — Вы пришли ко мне с тремя вопросами: была ли Делла Огэст включена в черный список, кто сделал это, почему это было сделано? Я ответил на все эти три вопроса, мистер Холман!

— Если я сумею доказать вам, что за смерть Родни Блейна несет ответственность кто-то другой, — сказал я, — исключите ли вы ее имя из черного списка, мистер Кинг?

— У меня есть для вас короткий, но дельный совет, — резко сказал он. — Идите к Делле Огэст и скажите ей, что вы не можете ничего сделать, чтобы помочь ей в этом деле, и никто не сможет помочь ей. Затем забудьте об этом и найдите себе другого клиента!

— А если я не брошу этого дела? — спросил я. — Допустим, мне повезет и я найду доказательства того, что не Делла Огэст, а кто-то другой виноват в смерти Блейна? Если вы и после этого не захотите — послушать меня, мистер Кинг, я вынужден буду опубликовать доказательства, с тем чтобы другие люди, которые имеют вес в кинопромышленности, смогли узнать обо всем.

— И что, вы предполагаете, это даст вам? — спросил он с ядовитым сарказмом.

— Барни Райэн объяснил мне существо ваших финансовых операций, — сказал я честно. — Тот факт, что очень многие люди должны вам крупные суммы денег, конечно, служит важным рычагом, когда вы хотите повлиять на них, но я не думаю, что большинство лиц, занимающих ведущее положение в кинобизнесе, — я имею в виду тех, кого знаю, — будут продолжать бойкотировать кого-либо, узнав, что этот человек не виновен.

— Вы наивный человек, мистер Холман, — сказал он презрительно. — Наивный, самоуверенный и глупый. Ядолжен был понять это в тот самый момент, когда вы вошли ко мне, и мне не следовало бы тратить свое время, пытаясь вести с вами интеллигентный разговор. С дураками надо говорить прямо, потому я теперь буду говорить с вами прямо. Если вы, Холман, будете продолжать это бессмысленное расследование в интересах Деллы Огэст, я позабочусь о том, чтобы ваше имя также попало в черный список в течение ближайших сорока восьми часов. Теперь вам остается сделать выбор. Всего доброго.

Я встал с кресла и вышел из комнаты, не высказав прямо того, что думал о нем самом, о его предках и о его сомнительных личных склонностях, хотя я очень хотел сказать ему несколько коротких, хлестких слов. Донкихот Холман сразился сегодня с большим числом ветряных мельниц, и вокруг него уже достаточное количество сломанных копий, решил Рик Холман.

Я вышел из дома, тихо закрыл за собой входную дверь и был уже на полпути к своей машине, когда меня окликнул мягкий голос. От бассейна ко мне быстро приближалась миссис Джером Т. Кинг. И одного взгляда на все изгибы ее красивого тела было достаточно, чтобы моим телом вновь овладела томительная боль.

Она внезапно остановилась в одном шаге от меня, ее ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза застенчиво смотрели мне в лицо.

— Привет, — сказала она детским голосом.

— Привет, миссис Кинг, — ответил я весело, подражая ей.

— Я — Моника, — сказала она доверчиво. — А вы — Рик, не так ли? Мне нравится это имя — Рик. Хорошее имя.

Хотя она просто стояла, ее тело все время находилось в движении. Я понял: это оттого, что в ней заключено много жизненной энергии. Ненужный глубокий вдох поднимал ее пышные груди на дюйм, так натягивая бюстгальтер, что он готов был лопнуть. Ее округлые бедра вращались, как на шарнирах, описывая серию небольших, по-видимому бесцельных кругов. И эти бедра терлись друг о друга в каком-то самозабвенном экстазе. Она приподнималась на носки, и ее лодыжки напрягались. Она упорно не замечала движений, которые делало ее тело, но любой мужчина, который стоял бы так близко к ней, как я, не мог бы не ощущать с немыслимой остротой даже самого тонкого движения каждой ее мышцы под гладкой загорелой кожей.

— Вы уже закончили свои дела с Джеромом, Рик?

— Конечно.

— Я надеялась, что вы оба придете сюда поплавать, чего-нибудь выпить или просто посидеть у бассейна. — Она нерешительно улыбнулась. — Вы должны прямо сейчас возвращаться к себе на работу, Рик?

— Нет, не должен, — сказал я охрипшим голосом, — но я уверен, что самым разумным было бы немедленно вернуться.

— Да? — Ее глаза выражали невинное удивление, а я почти слышал, как называют мое имя в зале суда, где я выступаю в качестве соответчика в бракоразводном процессе супругов Кингов.

— Вы работаете на Джерома? — спросила она.

— Нет, — отрезал я решительно. — Я приехал поговорить с ним о своем клиенте — об одной актрисе.

— Я знаю ее? — Одной рукой она машинально пригладила полоску черного шелка на груди.

— Это Делла Огэст, — сказал я.

По лицу Моники пробежала тень, а по ее чувственным губам — легкая дрожь.

— Я ненавижу эту женщину, Рик, — произнесла она тихим голосом, — за то, что она сделала с бедным Родни Блейном!

— Вы знали Блейна? — быстро спросил я.

— Да, конечно! — прошептала она. — Это был замечательный человек. Мы часто плавали вместе. Он был похож на греческого бога или на кого-то в этом роде. У него был такой профиль, такое стройное, загорелое тело…

Она внезапно подняла правую руку и провела пальцами по своим длинным светлым волосам. Ее спина плавно изогнулась… Все ее движения были чувственными.

— После этого я его больше не видела, — прошептала она тихо, почти про себя. — Я не могла ничего понять. Я думала, что он любит меня. Но через некоторое время Джером сказал мне, что Блейн мертв. Я не могла поверить этому. Род был слишком молод, чтобы такое могло случиться с ним. Если бы умер Джером, я бы поверила этому, потому что он стар и безобразен, а люди часто умирают как раз в этом возрасте, не так ли? — Ее глаза искали встречи с моими. Взгляд умолял. — Разве это справедливо, Рик? Греческие боги не умирают, когда им всего двадцать два года!

— Джером уверен, что он покончил с собой, — сказал я бесцветным голосом.

— Род? — Она энергично отрицательно покачала головой. — Это же смешно! Зачем ему было делать это, если он имел все? Внешность, личность, блестящую карьеру! И он не мог наделать глупостей, так как его поддерживал Джером! Нет, это был несчастный случай, Рик. Вы можете поверить мне!

— Я не знал, Моника, что Джером поддерживал его, — сказал я как бы невзначай.

— Поведение Джерома в этом отношении иногда кажется смешным. — Она задумчиво сморщила нос. — Иногда он бывает таким хвастливым, а временами — таким скромным. Его заслуга состоит в том, что он нашел Рода. Затем Джером нашел ему хорошего агента-посредника, хорошего владельца киностудии и режиссера-постановщика для его первых кинокартин. Он даже лично следил за подготовкой киносценариев и подбором киноактеров.

— Меня это удивляет, — сказал я. — Я не думал, что он такой.

— Но, — изящно пожала она плечами, — я думаю, что у всего этого была и другая сторона, Рик. Джером считал, что Род мог стать одним из самых выгодных вложений капитала, какие он когда-либо делал. Вначале он почти не выпускал его из своего поля зрения. Род жил у нас, здесь, в доме, и когда бы Джером ни уезжал куда-нибудь на пару дней, например в Нью-Йорк, он всегда настаивал на том, чтобы Род оставался у нас дома, чтобы я присматривала за ним в отсутствии Джерома.

— Вы не возражали? Ведь на вас ложилась такая ответственность, — сказал я серьезно.

— О нет! — Она на мгновение закрыла глаза, и на ее лице промелькнула еле уловимая улыбка. — Я нисколько не возражала против этого! Мы так веселились, Рик! Мы целый день купались в бассейне, ночью при луне устраивали пикники и… — Ее лицо внезапно потускнело. — Но все это в прошлом, не так ли? Ушло навсегда, как и Род!

На какое-то роковое мгновение у меня промелькнула мысль — заключить Монику в свои объятия, чтобы успокоить ее, но я очень хорошо знал: если я сделаю это, то она получит все, что угодно, но только не успокоение. Стоять совсем рядом с Моникой Кинг было бы почти так же безрассудно, как пинать ногой неразорвавшуюся бомбу, чтобы узнать, почему она не взорвалась.

— Мне надо идти, — сказал я скрипучим голосом. — Было очень приятно встретить вас, Моника, и мне жаль Рода Блейна.

Она широко раскрыла глаза и, украдкой через плечо посмотрев в сторону дома, сказала:

— Мне кажется, Джером все еще в кабинете, возится со своими глупыми бумажками.

— Я тоже так думаю, — согласился я. — Но я уже попрощался с ним.

Она прильнула ко мне и запустила руки мне под пиджак. Ее пальцы плавно ощупывали мою грудь и пробовали ее на упругость.

— Мне кажется, вы сильный, Рик, — сказала она, тяжело дыша. — Я уверена также, что вы хороший пловец.

— Так, средний, — сказал я, сдерживая волнение.

— Вы скромничаете, — прошептала она. — Вам надо будет приехать сюда снова, тогда мы поплаваем — когда Джером уедет по делам в Нью-Йорк или куда-нибудь еще.

Я молча смотрел в большие ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза Моники и видел, как ее детская невинность превращалась в жаркий пыл страсти. Она облизывала губы розовым кончиком языка, а ее пальцы стали упругими и с силой вонзились в мою грудь.

— Вы ведь умеете обращаться с девушками, Рик! — Она говорила низким голосом и слегка дрожала всем телом. — Вы не старик, который уже забыл, как заниматься любовью! Вы молоды, сильны и…

Внезапный шум, послышавшийся из дома, заставил ее отскочить от меня. Это было судорожное, рефлекторное движение. Я быстро скользнул в машину и завел мотор. Она же напряженно смотрела на парадную дверь дома. Ее роскошное тело было сковано страхом до тех пор, пока она не убедилась, что дверь не откроется.

— До свидания, Моника, — сказал я.

Она снова повернулась ко мне, и ее ярко-синие глаза опять были полны невинного удивления. Ее маленький изящный рот казался таким незащищенным. Он просто сводил меня с ума.

— До свидания, мистер Холман, — скромно сказала она своим детским голосом.

Затем она подошла ближе к машине, медленно раскачивая бедрами в примитивном ритме. Она была похожа на языческую богиню, которая совершает предварительный обряд перед началом ежегодной оргии своего племени.

— До свидания, — повторила она, и ее голос, теперь уже далеко не детский, звучал даже едко. — Вы трус и ничтожество! Ползите к себе домой и похныкайте во сне о той возможности, которую вы упустили!

Она повернулась ко мне спиной. Внезапно наклонившись, она выставила свой роскошный зад в мою сторону и сделала неприличный и насмешливый прощальный жест.

Глава 4

Я уже собирался нажать на кнопку звонка в третий раз, когда дверь открылась. Делла стояла в дверях и смущенно смотрела на меня. На ней был хлопчатобумажный топ с открытой спиной, под цвет голубых глаз, плотно облегавший ее упругие груди. Розовые лосины обтягивали нижнюю часть ее тела. У нее была безукоризненная, волосок к волоску, прическа, идеальная для блондинки с медным оттенком. Она выглядела как блюдо ценой в миллион долларов. Так почему же в ее взгляде чувствовалось некоторое замешательство?

— Это сюрприз, Рик, — сказала она. — Я не ожидала, что вы возвратитесь так рано. — В течение какого-то мгновения она колебалась. — Вы не войдете?

— Спасибо, — ответил я решительно. — Мне не помешает выпить.

Я последовал за ней в гостиную, где причина ее замешательства стояла около окна с зеркальным стеклом и курила сигару. Это был крупный полный мужчина с густой шапкой коротко остриженных седых волос, которые стояли торчком. Его лицо было определенно тевтонского типа. Квадратная челюсть резко выдавалась вперед. У него был большой надменный нос и толстые мясистые губы. Из-под его лохматых седых бровей выглядывали два бледно-голубых глаза. Когда мы вошли в комнату, эти глаза посмотрели на нас с ледяным равнодушием.

— Рик, — сказала Делла, волнуясь, — это Эрик Стейнджер.

— Привет, Холман, — буркнул он грубым голосом.

— Вы знаете друг друга? — спросила Делла.

— Да. Мы уже раза два встречались, — ответил я. — Прошу прощения, Делла: я не знал, что у вас гость.

— Это не имеет никакого значения, — сказал Стейнджер скрипучим голосом. — Я все равно уже собирался уходить.

— Никуда ты не уходишь, Эрик! — сказала Делла весело.

— У меня встреча… — Он посмотрел на массивные часы на волосатом запястье. — Ровно через двадцать минут.

— Но у тебя еще есть время, чтобы выпить, дорогой, раз здесь Рик.

Такая неловкая настойчивость удивила меня. Это не было похоже на Деллу, и я решил, что она очень нервничает. Но что было тому причиной?

Стейнджер раздраженно почесал свой шрам, который тянулся примерно от того места, где сходятся брови, через весь лоб.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал он холодно. — Сейчас мне надо идти. Эту встречу нельзя отложить, вы понимаете, Холман?

— Конечно, — ответил я. — Тогда мы и приглашение выпить отложим на другой раз.

Он тяжело, грузно направился к двери, а Делла побежала за ним, как щенок, которого поманили печеньем. Общая сцена получилась довольно мрачной. В последний момент Стейнджер неожиданно повернул голову и посмотрел через плечо.

— Вы слишком много на себя берете в эти дни, мой друг, — сказал он скрипучим голосом. — Смотрите, выбирайте себе кусок по зубам, иначе подавитесь!

— Я запомню это, Эрик, — сказал я спокойно. — Если я даже никогда не пойму смысла ваших слов, я все равно запомню их.

Уголки его рта скривились в презрительной усмешке.

— Все это дешевые попытки сострить, — сказал он раздраженно. — Возможно, за последние годы вы слегка оперились, приятель, но не забывайте, что на той высоте, где парит ястреб, вы только голубь. — Я был почти уверен, что слышал, как он щелкнул при этом каблуками. — Я даю вам хороший совет, Холман, — продолжал он, солидно пожав плечами. — И если вы не последуете ему, это вам дорого обойдется.

В то время как Делла провожала Эрика до самой двери, я налил себе бокал из роскошного бара, который находился в углублении в углу просторной гостиной, и едва сделал первый глоток, как снова появилась Делла.

— Я пью только в компании, — сказала она устало. — Потому налейте мне полный бокал виски без содовой. Мне это необходимо.

Она прошла через всю комнату к бару, села на высокий стул, облокотилась на стойку бара и стала наблюдать, как я наливал ей виски.

— У меня было такое чувство, что я пришел не вовремя, — сказал я. — Вам следовало бы сказать мне, что у вас гость.

— Рик, вы именно тот человек, который нужен здесь, и вы пришли как раз вовремя. — Она схватила бокал и сделала большой глоток выдержанного виски. — Я никогда в жизни никому так не радовалась, как вам. Я уже опасалась, что буду прикована к этому Стейнджеру весь вечер! О Боже! Какая безрадостная перспектива для девушки!

— Я имел удовольствие видеть ту отметину, которую вы оставили на его лбу, когда вам было семнадцать лет и вы встретились впервые? — витиевато спросил я.

— Втайне, я думаю, он очень гордится этим шрамом, — ответила она с усмешкой. — Все тевтоны его возраста гордо носят такие шрамы, подобно тому, как многие американцы носят эмблему общества «Фи Бета Каппа» или что-либо подобное. Могу держать пари, что он говорит каждому, будто получил этот шрам во время дуэли на саблях в Шварцвальде на юго-западе Германии, и никто не знает его настоящего происхождения!

— Удар стулом, полученный от семнадцатилетней девушки, которая не захотела быть изнасилованной им в ту ночь? — улыбнулся я, смотря на нее.

— Ни в ту и ни в какую другую ночь! — поспешно закончила она. — Никакая девушка не хочет быть изнасилованной. Девушке всегда хочется чувствовать, что у нее есть выбор, до того самого момента, когда в замке повернется ключ.

Я допил виски и налил себе новую порцию.

— Как идут дела, Рик? Паршиво? Как и у меня?

— Я поговорил с некоторыми людьми, в частности с вашим агентом-посредником, — сказал я. — И узнал, дорогая, кто включил вас в черный список.

— Я тоже, — с горечью сказала она. — Наши сведения совпали, не так ли?

— Вы узнали, кто это сделал? — Я посмотрел на нее с изумлением.

— Эрик только что сказал мне, — ответила она напряженно. — Я надеялась, что вы пришли ко мне с другим именем, Рик, потому что то имя, которое он мне назвал, пугает меня!

— Джером Т. Кинг?

— Даже звук этого имени вселяет в меня страх! — Она проглотила оставшееся у нее в бокале виски тремя быстрыми глотками и пододвинула пустой бокал ко мне.

— Налейте мне еще столько же, бармен, сколько и себе.

— Почему вдруг Эрик Стейнджер стал беспокоиться о вашем благополучии? — спросил я.

— Он не переставал преследовать меня с той ночи, когда я ударила его стулом, — поморщилась Делла. — Думаю, что я должна быть польщена: четырнадцать лет — это очень большой срок для женщины, чьей благосклонности добиваются, а ведь он до сих пор не приблизился ко мне настолько, чтобы можно было говорить об успехе. Эрик предлагал мне почти все, чем он мог соблазнить меня в этой жизни, в том числе и брак, но сегодня он пришел ко мне с новым предложением.

— С каким же?

— Он сказал, что уже в течение шести месяцев знает: мое имя находится в черном списке, но из милосердия не решался мне сообщить. Сейчас он выяснил, кто постарался внести мое имя в этот список. Это Джером Кинг. И Эрик думает, что у него есть хорошие шансы отговорить Кинга от продолжения травли.

— А какой ценой?

— Ценой брака с ним! — Она слегка вздрогнула. — За эти годы он стал хитрее. Он хочет быть уверенным, что сумеет поставить меня в ситуацию, в которой мое тело будет принадлежать ему по праву. Он также приготовил для меня совершенно новую картину, которую можно будет снимать, как только мое имя будет исключено из черного списка. Он даже принес сценарий этой картины. — Она кивком показала на большой сверток, лежавший на кофейном столике. — Моя роль — просто конфетка. Я отдала бы все, чтобы сыграть ее, и он знает это, скотина!

— Слышу сладкий звенящий звук невероятного совпадения, — проговорил я мрачно. — И вся эта аллегорическая чушь братьев Гримм о том, что я голубь, над которым вьется ястреб, — ерунда!

— Однако, — сказала Делла серьезно, — он хороший продюсер, а для некоторых кинокартин еще и прекрасный директор. И этот сценарий, я думаю, неплох!

— Почему он верит, что может уговорить Кинга снять вас с крючка? — спросил я.

— Он не сказал, — пожала она плечами. — Но говорил об этом очень уверенно. Однако сначала сентиментальная часть в церкви. Я не буду исключена из черного списка до тех пор, пока он не наденет на мой палец тоненькое золотое кольцо!

— Теперь я понимаю его аллегорию, — сказал я. — Самое главное, чего он не хочет — это чтобы я расстроил его замысел, оправдав вас перед Кингом. В этом случае Эрика можно будет просто забросать тухлыми яйцами.

— Вы думаете, Рик, что у вас есть шанс сделать это? — с живостью спросила она. — Как реагировал Кинг, когда вы разговаривали с ним сегодня?

Я рассказал ей о том, что этот маленький лысый хищник думал о ее моральных качествах, о ее связи с Родом Блейном, обвиняя ее в смерти этого молодого многообещающего актера. Ее лицо осунулось, когда я стал рассказывать о твердом намерении Кинга оставить имя Деллы в черном списке навечно, даже если я смогу доказать, что она абсолютно невиновна в смерти Блейна. Сказал я и о том, что Кинг пригрозил: если я буду продолжать расследование, он поместит мое имя в черный список рядом с именем Деллы. К тому времени, когда я закончил рассказ, Делла выпила второй бокал шотландского виски, и ее щеки слегка порозовели, а потом начали краснеть.

— Мне кажется, что программа на этом завершается, как говорят на телевидении, — сказала она решительно. — Теперь мне надо привыкнуть к мысли о кислой капусте каждое утро, каждый день и каждый вечер.

— Вы хотите, выйти замуж за этот прусский монумент? — вскрикнул я. — Вы сошли с ума!

— Нет, — сказала она отрывисто. — Налейте мне еще — вы меня плохо обслуживаете, разве вы не замечаете этого?

— Мое обслуживание сейчас станет еще хуже, — проворчал я. — Я хочу поговорить с вами, пока какая-то часть вашего мозга еще трезва.

— Хорошо, но сначала я произнесу короткий монолог! — В ее голубых с поволокой глазах блестели искорки. Она пристально посмотрела на меня. — Вы только что сказали мне, что, если вы будете продолжать расследование, Кинг включит в черный список еще и вас. Я не хотела бы, Рик, чтобы вы рисковали своим именем. Я уже пробыла в этом списке шесть месяцев, и я знаю, что это такое. Но если я выйду замуж за Эрика, то снова смогу играть в кино. — Указательным пальцем она показала на сценарий. — Я смогу сыграть большую, яркую роль, подобную той, которая лежит здесь. Я снова буду жить! Вы можете понять, что это означает для актрисы, Рик?

— А думали ли вы о том, какие ночи ожидают вас? — спросил я. — Что вы будете делать в течение тех часов, которые пройдут с момента, когда вы покинете съемочную площадку, и до того, как вы снова вернетесь на нее на следующий день?

— Да, эти ночи будут долгими, — сказала она тихо. — Я не обманываю себя на этот счет. Но, по крайней мере, я буду живой, Рик! Я буду снова играть. Любое существование лучше, чем те последние шесть месяцев, когда я сидела дома и медленно сходила с ума!

— Есть лучший выход, — проворчал я. — Если я смогу доказать, что вы не имели никакого отношения к смерти Блейна, и кинопромышленники смогут убедиться, что это правда, то черный список Джерома Кинга не будет ничего значить. Кинобоссы не поддержат ваше отлучение, если они будут знать, что вы невиновны.

— Это похоже на красивую сказку, Рик, — сказала она горько. — Но в жизни все намного сложнее, разве вы не согласны?

— Но вы не сможете заставить меня прекратить свое расследование, дорогая, — ухмыльнулся я язвительно. — И если я добьюсь успеха через два дня после вашей свадьбы со Стейнджером, не будете ли вы тогда чувствовать себя глуповато?

В глубине ее глаз я почувствовал гнев и сильное напряжение. Она пристально посмотрела на меня. Это продолжалось почти двадцать секунд. Затем она внезапно расслабилась.

— Я так и не получила свой напиток. Что же случилось? Неужели этот подлец Джером Кинг хочет нанести удар также и по вам?

— Наше соглашение в силе? — спросил я ее.

— Мне кажется, да, Рик. — Теперь ее голос звучал немного трезвей. — Я думаю, что должна опуститься перед вами на колени и поблагодарить вас. — Она засмеялась и заплетающимся языком сказала: — Только я не совсем уверена, что смогу после этого подняться с колен!

После того как я налил ей еще один бокал виски, третий по счету и такой же полный, как первые два, я закурил сигарету. Это дало мне возможность собраться с духом, прежде чем начать то, что я должен был сделать, — продолжить этот разговор. Мне было неприятно, что ей придется снова переживать все это, когда я буду с пристрастием расспрашивать ее и выяснять у нее подробности и обстоятельства дела.

Но у меня не было иного выхода.

Делла опустила свой бокал чуть-чуть ниже и стала смотреть на меня поверх него.

— Почему вы такой угрюмый, мой друг? Я думала, что это только начало нашей красивой дружбы.

— Если мы собираемся бороться с Джеромом Кингом, то нам предстоит или победить, или погибнуть, — сказал я холодно. — Между нами должно быть абсолютное доверие с самого начала, или мы уже потерпели поражение.

— Я полностью доверяю вам, детка! — сказала она легкомысленно.

— Я хотел бы сказать вам то же самое, детка!

Она поставила свой бокал на стойку бара медленным расчетливым движением, которое могло произвести внушительное впечатление, если бы только в последний момент ее рука не дрогнула и она не пролила бы дорогой напиток на стойку бара.

— Не потрудитесь ли вы объяснить мне свое последнее замечание? — спросила она со свирепым видом.

— Конечно, вы должны рассказать мне всю правду, какую бы душевную травму это вам ни принесло, дорогая. — Я говорил ровным голосом, лишенным какой-либо эмоциональной окраски. — Между нами не должно быть никакой полуправды, никаких уверток и никакой лжи. Мы не можем позволить себе этого!

— Теперь вы оскорбляете меня!

— У меня нет времени на подобную роскошь! — сказал я отрывисто. — В тот день, когда Блейн попал в катастрофу, он был здесь, у вас, сразу после полудня. И у вас произошла ссора. Тогда вы видели его живым в последний раз?

— Я сказала вам об этом вчера, — ответила она едко. — Может быть, вы уже забыли?

— Да, вы сказали мне об этом вчера, — подтвердил я. — Только тогда я не знал о той женщине, которая находилась в машине Блейна, когда он остановился, чтобы заправиться горючим перед катастрофой.

— Об этом мне сообщили в полиции. — Ее голос был исключительно вежливым, а на то, как холодно блестели ее глаза, я просто не обратил внимания.

— Я разговаривал с сержантом Ловаттом сегодня утром, — продолжал я так же монотонно. — Вы сказали ему, что оставались дома весь день после полудня, но вы не могли доказать это. Скажите, Делла, это вы были в машине вместе с Блейном?

— Нет. — Ее губы скривились. — О Боже! Как бы я хотела быть в машине вместе с ним, Рик, потому что я бы никогда не покинула машину, как это сделала она!

— Есть ли у вас какое-либо представление о том, кто это был?

— Никакого!

Мне пришлось временно похоронить надежду узнать что-либо про эту женщину. Я потушил окурок своей сигареты в помятой медной пепельнице и сделал еще одну попытку:

— Сегодня в полдень я разговаривал с женой Кинга.

— По-видимому, это доставило вам большое удовольствие, Рик.

Мне показалось, что в ее голосе были нотки недоброжелательной насмешки, но я не мог быть в этом уверен. Ее подернутые дымкой голубые глаза были широко открыты и смотрели невинно. Но теперь я уже хорошо понимал, что она, отличная актриса, могла легко играть любую роль.

— Моника рассказала мне, что Кинг первый открыл Рода Блейна и поддерживал его с самого начала его карьеры. Что он потратил много усилий, чтобы найти ему хорошего продюсера, директора картины и хороший киносценарий для дебюта. Что он даже нашел ему хорошего агента-посредника.

— Она сказала вам это, да? — Делла открыто зевнула.

— Да. Она мне это сказала, — ответил я, слегка повысив голос. — А Барни Райэн сказал, что он впервые увидел Блейна, когда вы однажды привели его к нему в кабинет. Вчера вы говорили мне, что впервые встретили Блейна в кабинете Барни. Не находите ли вы, что здесь что-то не так, дорогая? Когда три человека дают разные показания, то, я думаю, надо быть великодушным и посчитать, что по крайней мере один из них говорит правду. Мне кажется, что я должен быть просто мечтателем, чтобы подумать, что правду говорите вы?

— Ах, эта ваша отвратительная подозрительность, Рик Холман!

По ее щекам плавно скатывались крупные слезы, которые она очень умело выжимала из уголков своих глаз.

— Я не собираюсь выслушивать такое ни от вас, ни от кого-нибудь другого, — сказала она приглушенным голосом.

— Потрясающе, детка! — сказал я восхищенно. — Я забыл название фильма, но помню одну сцену из него. Это дает возможность избежать ответа на затруднительный вопрос, не правда ли?

Я пригнулся как раз вовремя: над моей головой пролетел тяжелый бокал и, врезавшись в стену у меня за спиной, с треском разбился.

— Да, если вы переживете кислую капусту, — сказал я грубо, — а у вас есть перед Эриком преимущество в двадцать пять лет, — когда-нибудь в одном из самых дешевых журналов может появиться сенсационный разоблачительный рассказ, озаглавленный «Как я продавала свое тело, чтобы спасти артистическую карьеру». В журнале будет также помещена большая фотография покойного Эрика Стейнджера, на которой он будет изображен в виде породистого хряка на свиноферме, а еще — пять или шесть интимных зарисовок — актриса Делла Огэст, распростертая на кушетке в полуголом виде!

— Вы!.. — Из ее горла доносились какие-то булькающие, полные ненависти слова и звуки. — Вы низкий, вонючий, отвратительный, гнусный сквернослов…

— По сравнению с вами, детка, — ответил я с насмешкой, — я благоухаю розами, и вы знаете это.

В течение некоторого времени она просто сидела на своем месте и смотрела стеклянными глазами как бы сквозь меня. На что она смотрела, я не знал. Может быть, на тот ад, который творился в ее душе. Когда пауза кончилась, она вытянула из-за пояса своих светло-розовых лосин носовой платок и очень тщательно стала вытирать мокрое лицо.

— Я хочу выпить еще, — объявила она ледяным голосом, — но мой бокал куда-то пропал. Прислуга все разворовывает в этом притоне.

Я поставил чистый бокал на бар прямо перед ее носом, а рядом с ним — только что открытую бутылку шотландского виски.

— Угощайтесь, мадам, — сказал я ей. — В нашу задачу не входит препятствовать тому, чтобы наш клиент смог выпить. Мы считаем, что способ избавляться от своих проблем — это их сугубо личное дело.

Делла схватила бутылку, наклонила ее над бокалом, но затем, поколебавшись несколько секунд, поставила бутылку обратно в бар. Ее бокал остался пустым.

— Вы такой, какой есть. — Она усмехнулась, посмотрев на меня недоброжелательно. — Как я понимаю, вы хотите знать всю эту грязную историю?

— Если какие-нибудь грязные детали смущают вас, детка, — сказал я вежливо, — постарайтесь подумать обо мне как о друге.

— Миссис Джером Кинг сказала вам правду, — проговорила Делла сухо. — Правду сказал вам и Барни Райэн. Только я одна солгала вам, и это показывает, что двое из троих сказали вам правду. Это также доказывает, что вы оказались плохим отгадчиком!

— Я не могу всегда во всем быть прав, — признал я. — Когда вы впервые встретили Рода Блейна?

— На съемочной площадке, при съемке его первой картины. — Ее голос стал мягче. — Я, конечно, слышала о новой находке Джерома Кинга. Я прочитала сценарий и увидела, что ему дали замечательную роль: у профессионалов не было шансов присвоить себе какую-либо часть того, что предназначалось для Рода. Естественно, я уже ненавидела его до того, как впервые встретила. Бюджетные ассигнования на эту картину были средними, но у меня была ведущая женская роль и ставка кинозвезды. Я ни в коем случае не хотела, чтобы вся картина была испорчена из-за маленького открытия какого-то большого босса! — В ее глазах засветился теплый свет. — В первый же момент, когда я увидела его там, на съемочной площадке, я поняла: в нем есть все, что я хотела бы видеть в мужчине, и он должен принадлежать мне любой ценой. Я начала с того, о чем обычно говорят: «Известная актриса проявляет доброжелательность к неизвестному молодому актеру». Затем я помогла ему некоторыми практическими советами. Он был талантлив, но его способности были еще не отточены, и он впитывал мои советы как губка. Достаточно было сказать ему о чем-нибудь только один раз, и он никогда не забывал этого. Даже работа с ним, Рик, возбуждала, и после первой недели работы я знала, что Род Блейн взлетит как метеор и ничто не сможет его остановить. Он жил в доме Кинга, поэтому мне было трудно пригласить его на свидание. Но однажды, на третьей неделе съемок, он случайно упомянул, что Кинг и его жена собираются провести следующий уикэнд в Палм-Спрингс. Он не знал, как ему развлечься, пока их не будет дома… — Делла притворно-скромно улыбнулась. — Какая женщина могла бы устоять перед таким соблазном? Мы провели в моем доме весь уикэнд. Это время прошло для меня в каком-то безумном экстазе, который продолжался до воскресного вечера. У него на пиджаке была оторвана пуговица, и я сделала тактическую ошибку, пришив ее. Пришивая пуговицу, я чувствовала, что он наблюдает за мной, а взглянув на него, увидела в его глазах почти откровенную насмешку. Эта насмешка поразила меня. «Делла, дорогая, — сказал он своим вибрирующим красивым голосом, — не проявляй ко мне материнских чувств. Ты еще не так стара, чтобы быть моей матерью, и зачем тебе тратить на меня те несколько лет, оставшихся еще до того, как твое прекрасное упругое тело начнет терять свою упругость?» Я начала плакать как дурочка, но ему это очень понравилось, и он придумал еще несколько колких замечаний, чтобы продлить мой истерический плач!

— Я уже убежден в привлекательных личных качествах Блейна, в его мягкости и откровенности, — пробурчал я. — Скажите мне, как получилось, что вы привели его к Барни Райэну, когда Джером Кинг уже подобрал ему агента-посредника за несколько недель до того?

— Утром, в понедельник, во время шестой недели съемок фильма, — ответила Делла монотонно, — Род пришел в студию с застывшим от ужаса лицом. Весь день он вел себя как зомби. Когда мы закончили съемки, я спросила его, в чем все-таки дело. Он ответил, что прошлым вечером у них в доме был ужасный скандал и что Кинг выбросил его из своего дома. Род сказал, что с ним все кончено, и я почувствовала, какой у него внутри был страх, Рик! Кинг сказал ему, что это была его первая и последняя кинокартина, что после этого никто не пригласит его для съемок фильма, в том числе и его главный агент-посредник, которого Кинг нанял для него несколько недель назад. Я привела его сюда, к себе. Работа Рода в фильме была почти закончена, и в следующие несколько дней в съемках должна была участвовать я, поэтому наутро я привела Рода Блейна к Барни. Может быть, Барни Райэн на семьдесят процентов и мошенник, но он может определить настоящий талант, увидев его, и Барни тут же принял Рода к себе на работу.

— Сколько картин сделал Блейн после этого? — спросил я.

— Четыре, — сказала Делла. — Он погиб, когда сделал примерно две третьих своей пятой картины.

— То есть Кинг, по-видимому, не включил его в черный список?

— Мне кажется, что нет, — сказала Делла, пожав плечами. — Кинг приберег эту маленькую услугу для меня!

— Барни упомянул девушку — кажется, ее звали Джерри, — манекенщицу с рыжими волосами, с которой Блейн появлялся некоторое время вместе.

— Джерри Ласло, — ответила Делла коротко.

— Вы знаете ее?

— Я никогда не встречала ее, но я могла бы сказать, что мне известны о ней многие интимные подробности. — Делла улыбнулась, но уголки ее рта горько опустились. — В течение некоторого времени Род, бывало, сравнивал нас, и у меня оказывалось больше недостатков, чем у нее. Ее фигура была лучше моей, ее техника любовных игр — намного выше моей, даже умение одеваться — все это было выше моего!

Я удивленно покачал головой:

— Единственное, что вам оставалось сделать, — это открыть входную дверь и вышвырнуть его на улицу!

— Вместе с ним ушла бы и вся моя жизнь, — проговорила она мягко. — Но я не думаю, что вы сможете понять это.

— Сообщал ли он вам когда-либо какие-нибудь подробности об этой девушке? — продолжал спрашивать я.

— Вы смеетесь? — Делла горько улыбнулась. — Я знаю каждый дюйм ее тела лучше, чем своего собственного!

— Я имею в виду, например, где она живет, на кого работает, вот какие подробности меня интересуют, — заметил я ворчливо.

— Она живет в маленькой гостинице в центре Лос-Анджелеса, — ответила Делла послушно. — Род говорил мне, что это одна из тех псевдобританских дешевых гостиниц, в приемной которой висел большой портрет хозяина в форме полковника индийской кавалерии. В обеденной комнате с потолка свисают куски отставшей краски, которые часто падают в суп. Я не знала, где она работала, но у меня было такое чувство, что она была фотомоделью, если ей предлагали работу, — и это были главным образом снимки в полуголом виде в журналах для мужчин.

— Барни упомянул еще одно имя, — сказал я с надеждой. — Стив Дуглас.

Ее рот плотно сжался, а глаза становились холоднее и холоднее, пока в них не застыл лед.

— Стив Дуглас! — повторил я более громко. — Что вы знаете о нем?

— Он был другом Рода, — ответила Делла резко. — Это все, что я знаю!

— Он разговаривал с вами обо всех своих друзьях, детка, — стал выяснять я. — Почему же он ничего не говорил вам о Стиве Дугласе?

— Я не знаю! Если вы хотите получить ответ, почему бы вам не взять маленькую дощечку для спиритических сеансов и не спросить самого Рода?

Зазвонил телефон, и она быстро соскользнула со стула у бара. Когда она подошла к телефону, на ее лице промелькнуло выражение облегчения, но не прошло и двух секунд, как я увидел, что ее тело застыло, а затем начало трястись. Я быстро обогнул бар и вырвал телефонную трубку у нее из руки.

— …осталась валяться в грязи, созданной твоим собственным пороком! — уже знакомый голос, внушающий суеверный страх, горячо шептал мне в ухо: — Иезавель! Распутница! Распутство разъест тебя, и твое когда-то прекрасное тело, которое ты бесстыдно демонстрировала, будет съедено могильными червями и…

— Сделайте себе, дружище, одолжение, — сказал я весело. — Сразу после того, как вы положите трубку, подойдите к зеркалу и посмотрите на себя! Затем громко скажите: «Мне нужна помощь. Я схожу с ума. У меня осталось очень мало времени!»

В течение некоторого времени я слышал только звуки неровного дыхания, затем тот же голос произнес ругательное слово, после чего сразу же послышались прерывистые гудки: звонивший бросил трубку.

Делла была взволнована и вся дрожала.

— Вот в такие моменты, как этот, возможность стать миссис Эрик Стейнджер кажется мне раем!

— Кто бы там ни был, ему не понравилось, когда я упомянул о сумасшествии, — сказал я довольно. — Если бы только удалось узнать номер телефона! Уж я бы доставил ему или ей больше неприятных минут, чем они доставляют вам!

— Это очень хорошая мысль! — сказала она резко. — Пойдемте сядем снова за бар, я хотела бы выпить еще!

— У меня нет времени, дорогая, — ответил я ей. — Мне надо идти.

— Зачем? — Она посмотрела на меня безучастно. — Еще только полдевятого.

— Работа консультанта по промышленным вопросам никогда не кончается, — сказал я ей грустно. — И поэтому я рад, что я не женат. На такой работе мне, по-видимому, приходилось бы оставлять жену в самое неподходящее время. Быть оставленной в одиночестве, когда Холман использовал свою технику любви, было бы вполне достаточно, как я полагаю, чтобы расстроить бедную женщину.

— Рик!

— Что? — Моя рука застыла на ручке двери.

— А если Стейнджер вернется, чтобы услышать мой ответ, что мне делать?

— Выпроводите его! — Я рывком открыл дверь.

— Выпроводить его? — воскликнула Делла в отчаянии. — Пробовали ли вы когда-нибудь остановить нападающего носорога?

— Ведь прошло уже четырнадцать лет с тех пор, когда вы отделали его стулом, — сказал я. — Закон за давностью лет уже давно освободил вас от какой-либо ответственности, поэтому сейчас вы можете совершенно свободно избить его снова в любое время, когда захотите. Почему бы вам на этот раз не использовать для этой цели высокий стул у бара? Он всегда сможет заявить, что второй шрам он получил, сражаясь на дуэли бутылками с отбитыми горлышками в какой-нибудь венской таверне в то время, когда молодой Штраус…

Я успел выскочить за дверь, пожалуй за полсекунды до того, как еще один бокал врезался в панель двери и со звоном разлетелся на куски.

Глава 5

Я заказал дорогой обед и спокойно пообедал в ресторане на той улице, где полным-полно этих заведений. Может быть, сам я и не заслужил такого обеда, но мой желудок заслужил. Поэтому было уже немного больше одиннадцати часов вечера, когда я вошел в заведение под названием «Робертос-Плейс». Это был один из элегантных баров с богатой мебелью, мягким, неярким освещением и отличным обслуживанием. Спиртное в этом баре не разбавлялось и было хорошего качества.

Старший официант провел меня в угол зала, в нишу, которая находилась почти на одной линии с пианино, и меня это вполне устраивало. Я заказал бурбон со льдом и назвал марку, затем откинулся на мягкую спинку кожаного кресла и закурил сигарету.

Около пианино вертелись три-четыре девушки, потому пианиста я мог видеть только в течение коротких промежутков времени. Это был необыкновенно красивый молодой человек с лицом фавна. Я думаю, ему было немногим более тридцати лет, но в его густых черных волосах было много седины, а в небрежных локонах — что-то мальчишеское. То, что он виртуоз, не вызывало сомнения. Доставляло удовольствие его как бы случайно демонстрируемое мастерство, когда он переходил от сложного ритма «босса-новы» прямо к «калипсо». Причем делал он это так изящно, что заметить новый ритм можно было только через три такта.

Немного позднее он спел одну остроумную песню. Он исполнял ее классно, и в интимной обстановке бара она звучала особенно хорошо, но я понял, что его голос недостаточно силен, чтобы он мог исполнять эту песню в другом месте. В любом из больших клубов она не звучала бы так впечатляюще и не была бы так воспринята аудиторией.

Я вынул из бумажника визитную карточку и написал на обратной стороне: «Хочу поговорить с вами о Роде Блейне, фактор времени играет здесь большую роль. Можете ли вы уделить мне несколько минут в любое время сегодня вечером?» Официант, видя мой пустой стакан, находился недалеко от меня, ожидая нового заказа. Я попросил его передать мою карточку господину Дугласу и обязательно принести мне еще порцию виски. Он отнес сначала карточку, я видел, как Дуглас взял ее левой рукой и небрежно прочитал, правой рукой продолжая играть. Затем он кивком дал знак официанту, что тот может быть свободен, и бросил карточку на крышку пианино. «И черт с ним, с этим пианистом», — подумал я мрачно. Через одну или две минуты официант вернулся с новой порцией виски и извиняющимся голосом сказал мне, что он передал мою карточку господину Дугласу.

Я сидел и пил виски, недовольно слушая популярные номера из современных бродвейских постановок, интересный отрывок из латиноамериканской бравурной пьесы, в которой негромкий, но умный голос так мягко и хорошо высмеивал одну глуповатую народную песню, что я невольно рассмеялся. Так завершилась первая часть концерта. Дуглас встал из-за пианино, быстро направился в конец зала, даже не взглянув в мою сторону, и исчез за дверью с надписью: «Посторонним вход воспрещается». Я подумал было, что мне следует идти за ним, но для этого не было основания. Если он не хотел разговаривать со мной, я не мог ничего сделать, чтобы заставить его изменить это решение.

Плотная группа девушек, собравшаяся вокруг пианино, начала постепенно расходиться, и я неожиданно увидел, что одна из них — высокая, гибкая брюнетка — направляется прямо ко мне. На ней было красивое черное вечернее платье с плотно облегающим корсажем, на котором от глубокого круглого декольте до самой талии ярко сверкали многочисленные бусинки. От талии вниз платье было расклешено и переходило в вихрь тонких присборенных шифоновых юбок. То, как она шла, вызвало у меня вопрос, а не носит ли она с собой в сумочке маленький коврик из тигровой шкуры на случай крайней необходимости. Девушка остановилась прямо передо мной и подняла карточку, которую она держала в правой руке так, чтобы я смог легко прочитать напечатанные на ней слова.

— Мистер Рик Холман? — Она говорила тихим и сухим голосом и с такой ноткой чувственности, которая сразу вызвала у меня ответную реакцию.

— Да, это я, — ответил я.

— У меня к вам сообщение от Стива Дугласа. — Она небрежно скользнула в кресло, стоявшее рядом с моим. — Я — Юджиния Сент-Клэр. Я знаю, что это смешное имя, но в этом надо винить мою маму. Она была француженкой и помешалась на королевских династиях, начиная с Людовика Четырнадцатого. Ну и на мужчинах, естественно.

В ее черных как смоль волосах была выстрижена челка, которая прикрывала лоб и не доходила до бровей примерно на полдюйма. Головка была ровно причесана с обеих сторон, даже прилизана в стиле, который подчеркивал совершенную симметрию ее лица. Ее большие блестящие темные глаза смотрели на меня слегка насмешливо. У нее были изящно вылепленные высокие скулы, широкий рот и мягкие чувственные губы. Волевой, хотя и мягко очерченный подбородок свидетельствовал о том, что ее мягкость, скорее всего, идет не от природы.

Это красивое и интеллигентное лицо, казалось, было создано, чтобы производить потрясающее впечатление, и, по-видимому, выполняло свою функцию.

— Я напугала вас, мистерХолман? — В ее хрипловатом голосе чувствовалась искренняя озабоченность. — Я всегда очень много болтаю, это все говорят! Не заставляет ли моя идиотская разговорчивость вас молчать? Не лишила ли она вас дара речи? Не дай Бог! Или вы по натуре немногословны и вначале глубоко обдумываете то, что хотите сказать?

— Я думал о вашем лице, мисс Сент-Клэр, — ответил я вежливо.

В ее глазах вспыхнул задорный огонек. Она положила локоть на стол и оперлась подбородком о ладонь. Ее большие темные глаза стали серьезно и внимательно разглядывать мое лицо.

— Скажите мне что-нибудь еще, мистер Холман, — прошептала она хрипловатым голосом. — Вы находите мое лицо красивым? Не поэтому ли ваши голосовые связки словно парализованы? Или глубокая печаль, которая омрачает мою жизнь, ясно видна на моем лице такому доброму человеку, как вы, имеющему жизненный опыт и наделенному острой восприимчивостью?

Я внимательно посмотрел в ее блестящие глаза и, сосчитав про себя до пяти, спросил:

— Вы часто здесь бываете, мисс Сент-Клэр?

Уголки ее широкого рта начали беспомощно подергиваться, хотя она усиленно старалась не раскиснуть. Затем ее плечи задрожали, и она перестала сдерживать свои чувства.

— Вы меня растрогали! — сказала она, затем откинулась на спинку кресла и рассмеялась булькающим смехом.

— А я думал, что ваше лицо больше подходит для того, чтобы производить фурор, — сказал я ей, — и что, может быть, вы его используете большей частью для этого?

— А я думала, что оказываю Дугласу большую услугу, взявшись развлекать какого-то типа в течение часа или около того, пока он сам не придет сюда, — сказала она тепло. — Вы не производите на меня впечатления человека, который работает консультантом по вопросам промышленности, мистер Холман. Вы тоже можете потрясать, только вы умнее меня и хорошо скрываете это!

— Могу я предложить вам выпить, мисс Сент-Клэр? — спросил я.

— Спасибо. — Она высоко подняла правую руку и громко щелкнула пальцами. — Все в порядке, — сказала она спокойно. — Чарли знает, что мне принести.

— Следующий раз, когда я буду в Нью-Йорке, я попробую сделать то же самое в ресторане «У Пьера», — сказал я восхищенно. — А теперь скажите, что вам передал мистер Дуглас?

— Хорошо! — На какой-то момент она почувствовала себя виноватой. — Стив сказал мне, что у него бывают свободными десять минут после каждого выступления, поэтому, если вы пожелаете, он хотел бы, чтобы я привела вас к нему домой, и мы будем ждать его там. Сегодня он заканчивает здесь в полпервого ночи, поэтому придет к нам примерно через четверть часа после этого.

Официант поставил перед ней бокал с замороженным дайкири.

— Спасибо, Чарли, — сказала она небрежно. — Как у тебя с сексом в эти дни?

— И вы еще спрашиваете, мисс Сент-Клэр! — сказал он печально. — Я прихожу домой так поздно, что моя жена уже давно спит! Когда я просыпаюсь, она занята на кухне, готовит для меня завтрак, потому что ей надо бежать к подруге и играть там весь день в карты.

— Печально! — Она сморщила лоб, сосредоточившись секунд на десять, затем снова торжествующе-громко щелкнула пальцами. — Я нашла выход! — Она весело посмотрела на Чарли. — Единственное, что тебе нужно сделать, — это взять один из тех переносных холодильных ящиков, знаешь? Те, которые используют на пикниках, и…

— Да, я понял, что вы имеете в виду, — сказал официант с сомнением.

— Затем договорись с шеф-поваром и однажды вечером возьми домой холодного фазана, или утку, или еще чего-нибудь и бутылку выдержанного шампанского и положи все это в свой маленький переносной холодильный ящик. Когда ты придешь домой, поставь его под кровать, напиши записку жене, чтобы она ничего не готовила утром на завтрак, так как ты все организовал. Утром, когда ты проснешься, сходи под душ — и оттуда сразу в постель. И крикни своей жене, что завтрак уже готов. Все остальное зависит от тебя, Чарли!

Блаженная улыбка разлилась по его лицу.

— Да, — сказал он медленно. — Спасибо вам тысячу раз, мисс Сент-Клэр.

Он отошел от стола, а у меня осталось впечатление, что он теперь не ходит, а просто летает по залу.

— Это прекрасно, мисс Сент-Клэр, — сказал я. — Я принимаю ваше предложение с удовольствием.

Она подозрительно сузила глаза:

— Я не помню, чтобы делала вам какое-нибудь предложение. Я устраивала интимную жизнь Чарли, а не вашу!

— Прежде чем Чарли подошел к столу, — терпеливо объяснил я, — я получил от вас предложение отвести меня на квартиру Стива Дугласа, вы помните?

— А, то предложение! — Она снова расслабилась. — Мы можем пойти туда в любое время, когда вы будете готовы.

— Как только вы выпьете свой дайкири? — предложил я.

Она подняла свой нетронутый бокал, откинула голову немного назад, и я увидел, как содержимое его плавно исчезло в ее горле.

— Гм. — Она поставила пустой бокал на стол и мгновение критически смотрела на него. — Чарли снова использует крошечные лимоны! Можно ли сделать хороший дайкири, если сначала не рассортировать все плоды по размеру? Разве я не права, мистер Холман? Вы ведь все знаете о контроле за производством и о таких вещах, не правда ли?

— Я думаю, что вы абсолютно правы, мисс Сент-Клэр, — ответил я серьезно.

— Спасибо! — Облако черного шифона, как вихрь, на мгновение затмило мои глаза, когда она быстро встала из-за стола. — Хорошо, давайте пойдем! И сейчас, когда мы уже знаем друг друга по меньшей мере десять минут, вы можете называть меня Юджиния, а я буду называть вас Рик, — сказала она. — Не будьте же таким, черт возьми, светским, как буржуа, Рик! Черт с ним, с чеком, Чарли запишет на мой счет. — Она снова подняла правую руку, и снова раздался громкий щелчок ее пальцев. — Вот и все! — Ее рука вновь опустилась. — Все улажено, а сейчас мы можем уйти отсюда с улыбкой!

Я снова посмотрел на свои часы и понял, что Дуглас может прибыть сюда в любое время; сейчас я был бы ему за это благодарен. Его квартира произвела на меня удручающее впечатление, и я понял, что она произвела такое же впечатление и на Юджинию. За последние пять минут она не произнесла ни слова. Общее впечатление, которое я получил в первый момент, когда вошел сюда, можно описать так: квартира была оформлена какой-то старой девой средних лет, страдающей манией величия. Было похоже, что она старалась воспроизвести в миниатюре Версальский дворец, имея весьма ограниченные средства. Квартира пестрела яркими красками, и ткани казались бы еще роскошнее, если бы не были синтетическими. Кушетка, на которую мы сели, была очень маленькой, на ней могли уместиться только двое. Она была обита тусклым темно-фиолетовым синтетическим бархатом, который при искусственном освещении отвратительно переливался.

Чувствовалось, что здесь что-то не так, хотя трудно было сразу определить, что именно. Я подумал, что такое же ощущение получилось бы, если бы пол этой квартиры был покатым.

Послышался скрежет поворачиваемого в двери ключа, и Юджиния издала легкий вздох облегчения, когда в комнату вошел Дуглас.

— Мы уже перешли на «ты», Стив, — сообщила ему Юджиния, — поэтому — Рик, это Стив. Стив — это Рик!

Мы пожали друг другу руки. Его пожатие было жестким. Он был немножко выше ростом, чем я думал, и вблизи его лицо еще больше, чем в баре, походило на лик фавна. У него были ласковые карие глаза, обрамленные бахромой длинных ресниц. В них чувствовались настороженность и усталость.

— Извините, что заставил вас ждать, — сказал он. — Как насчет выпить?

Мы с Юджинией отказались, а Дуглас легкими шагами подошел к маленькому бару и смешал себе коктейль. Потом он сел на что-то, отдаленно напоминающее антиквариат; сидеть на этом было явно неудобно.

— Так что вы хотите узнать о Роде Блейне? — спросил он мягко.

— Моя единственная проблема — найти, с чего начать, — признался я. — Но это нелегкая задача.

— Может быть, я смогу облегчить вашу задачу. Барни Райэн звонил мне сегодня днем.

— Славный старина Барни! — пробормотал я. — Он не может не совать свой нос в чужие дела.

— Поэтому сейчас я знаю о вас, Рик, многое, — сказал Дуглас самодовольно. — У вас, должно быть, очень интересная жизнь: Барни сказал, что вы занимаетесь улаживанием мелких конфликтов? — Он ждал, какова будет моя реакция на его слова, и я прочитал в его карих глазах некоторое разочарование, когда он не увидел никакой реакции. — Я, конечно, также знаю, почему вы так настойчиво интересуетесь Родом!

— Вот и хорошо, — сказал я спокойно. — Это сэкономит нам много времени.

Дуглас сделал глоток, немного посмаковал виски, затем кивнул в знак одобрения. Я почувствовал, что Юджиния, которая сидела рядом со мной, слегка поморщилась от его шутовства, которое выглядело просто пошлым.

— Мне это любопытство кажется странным и даже нездоровым, — сказал он, как бы размышляя. — Через шесть месяцев после своей смерти Род Блейн внезапно становится очень важным для целой группы людей, которые нисколько не думали о нем, когда он был жив! Вы знаете, что меня больше всего возмущает во всем этом? Чудовищное пренебрежение к таланту. В сегодняшнем мире слишком много скучных и тупых людей, так можно ли бросаться такими яркими талантами, как Род Блейн?

— Это как раз один из вопросов, на который я ищу ответ, — сказал я. — Была ли смерть Блейна случайностью или же он специально покончил с тем ярким талантом, о котором вы только что говорили, Стив?

Дуглас слегка нахмурился:

— Не хотите ли вы сказать, что он покончил с собой?

— Это предположение уже высказано довольно многими людьми.

— Это смехотворно! — Дуглас раздраженно задвигал плечом. — Род! Эти торговцы плотью, по-видимому, лишились остатков ума! У Рода Блейна было все, для чего стоило жить. Через десять лет весь мир был бы у его ног. Хотя его талант еще полностью не созрел, он был почти гениален. Как человек в таком положении мог думать о самоубийстве?

— Может быть, вы и правы, — сказал я. — Как вы впервые встретились, Стив?

— Я открыл его, — ответил Дуглас скромно. — Я был первым человеком, который осознал фантастическую глубину его нераскрытого таланта и сделал все, чтобы мир увидел его. Если я и не совершу в жизни ничего другого, — мне есть что вспомнить!

— Вы хотите сказать, что открыли его раньше Джерома Кинга? — спросил я.

Дуглас снисходительно улыбнулся:

— Дорогой Рик, я сделал все, что только возможно, чтобы Джером Кинг обнаружил его!

— Я изумлен тем, что услышал от вас, Стив, — сказал я искренне. — То, что вы сказали, кажется мне поразительным.

Стив был горд собой, как попугай, которому только что почесали голову.

— Может быть, мне лучше рассказать вам все, как было, Рик? — прямо-таки промурлыкал он. — Я живу театром с тех пор, как я помню себя. В театре я занимался почти всем, чем только можно. Я думаю, меня можно считать настоящим профессионалом! — Он бросил лукавый взгляд на Юджинию и вдруг захихикал: — В сценическом смысле, дорогая, ты, конечно, понимаешь?

— Ты можешь не беспокоиться обо мне, Стив, — сказала ему Юджиния по-детски звонким голосом. — Некоторые из лучших друзей моей мамы — профессиональные актеры.

На мгновение в его глазах блеснула злоба, однако бахрома его длинных ресниц скрыла ее.

— Это, Рик, одна из самых привлекательных черт Юджинии, — сказал он покровительственным тоном. — Ей просто необходимо поражать всех, даже если это в конце концов убьет ее!

— Вы рассказывали мне, как открыли Рода Блейна, — напомнил я ему.

— Да, правильно, перехожу прямо к делу. Я понимаю, что вы должны быть ужасно заняты, Рик, улаживая все те конфликты, которые возникают то тут, то там! Три года назад я был директором театра на летней ярмарке севернее Сан-Франциско. Это был небольшой театр. Однажды ко мне пришел Род и попросил работу. Тогда ему было только девятнадцать лет, и, как он рассказал мне позднее, он в течение предыдущих шести месяцев переезжал в поисках работы с места на место. Он бродяжничал и пересек всю страну от самого Чикаго. Я спросил его, что он умеет делать, и он ответил, что умеет все. Даже в то время у него была восхитительная самоуверенность, самоуверенность, присущая талантливым людям. Итак, я устроил смотр его вокальных и других способностей, и я буду всегда благодарен судьбе, что первую возможность обнаружить этот замечательный молодой талант она предоставила мне! Дать ему работу не составило труда. И хотя деньги для меня были проблемой, но я знал, что мой долг — поддерживать его до тех пор, пока он не встанет на собственные ноги в театральном мире; я был счастлив помогать ему на его пути к успеху всем, чем только мог!

— Стив, дорогой, — сказала Юджиния мило, — я не хочу быть грубой, но если ты перестанешь произносить театральный монолог и будешь придерживаться фактов, у нас будет больше шансов хоть немного поспать сегодня!

— Как хочешь! — сказал он недовольно. — В гостинице он жил со мной в одной комнате, и того немногого, что у меня было, хватало для двоих. Естественно, что в нашей пьесе ему принадлежала ведущая роль, и мне пришлось переделать несколько слабых сцен, чтобы Род был ведущим на сцене все время. Видите ли, меня не оставляла мысль, что если он будет все время выступать, то есть хоть какая-то надежда, что кто-нибудь из важных персон заметит его. И случилось маленькое чудо: когда наша постановка шла третью неделю, в гостиницу на пять дней прибыли мистер и миссис Джером Т. Кинг. Можете себе представить, как я волновался, когда думал о том, придут ли они к нам в театр! На второй день их пребывания в гостинице я слышал, как мистер Кинг громко, с пафосом говорил, что на отдыхе он даже ни разу не произнес слово «бизнес», и это меня огорчило! Но в тот день я заметил, что миссис Кинг, по-видимому, заинтересовалась молодыми артистами нашей труппы. — Он снова хихикнул. — Простите меня, но я тогда применил маленькую безобидную уловку. Я прямо подошел к ней, представился директором театра и попросил оказать небольшую любезность. Я сказал ей, что молодой человек, который играет в нашей пьесе главную роль, — ее скромный поклонник. Я спросил ее, не будет ли она столь благосклонна, чтобы разрешить мне представить его ей. Я был уверен, что ни одна женщина не отказалась бы выполнить мою просьбу, услышав такие льстивые слова. Миссис Кинг не была исключением. В это время Род находился в глубине сцены и красил задник, поэтому я кинулся туда и быстро рассказал ему о том маленьком обмане, который я использовал в разговоре с миссис Кинг. Он всегда был парнем что надо и ответил, что он не против подыграть мне. Мне стоило только увидеть, как она смотрела на него, чтобы сразу понять: моя маленькая уловка оказалась успешной и превзошла самые большие ожидания.

На вечернее представление она пришла одна и после спектакля пригласила его на обед. После следующего вечернего представления, на которое она пришла снова одна, я разговаривал с ней в ожидании, когда Род переоденется. К этому времени она, так же как и я, поверила в его талант. Как бы невзначай я сказал ей: жаль, что игру Рода не смог увидеть ее муж. Она ответила, что очень сожалеет, но надежды на то, что ее муж во время отдыха сможет прийти на представление, почти нет.

Я сказал ей, что мне приснился сон о том, как ее муж увидел Рода, а потом взял его с собой в Лос-Анджелес, с тем чтобы Род мог пожить в их доме до тех пор, пока ее муж не найдет возможность помочь ему начать делать настоящую карьеру.

— На следующий вечер Джером пришел на представление и сидел во втором ряду, а в конце недели Блейн уехал с семьей Кингов в Лос-Анджелес? Ваш сон оказался вещим? — спросил я.

— Как вы догадались? — спросил Дуглас слегка удивленно.

— Я видел Монику Кинг, — сказал я прочувствованно. — Что было потом?

— Род смог начать карьеру. Закончилось лето, театр закрылся, и я тоже вернулся в Лос-Анджелес, — сказал он. — Я возвратился к работе, которую обычно делаю зимой, — играл на пианино и пел в одном из первоклассных баров города и возобновил свою дружбу с Родом. Я всегда буду помнить те дни поздней осени! — Вдруг он понизил голос: слишком велика была ностальгия по прошлому: — Золотые дни! Только такими я навсегда запомнил их. Род Блейн начал сниматься в своей первой картине, и играл он исключительно хорошо. Он был счастлив, живя у Кингов в качестве их гостя. Все его будущее выглядело как светлый сияющий горизонт без единого облачка. Затем в жизнь Блейна вмешалась его личная Немезида.

Юджиния беспокойно ерзала на кушетке рядом со мной, пока ее горячее бедро не прижалось вплотную к моему.

— Может быть, этот незаметный сексуальный эпизодик поможет мне сохранить рассудок? — шепнула она мне.

— Что? — спросил Дуглас резко.

— Я спросила, кто был его личной Немезидой? — ответила она без малейшего колебания.

— Делла Огэст! — проворчал он. — А кто же еще?

Он повторил рассказ, который я уже слышал от Деллы этим же вечером, только в его рассказе, конечно, были несколько иначе расставлены акценты.

— Она набросилась на Блейна, пока он в конце концов не сдался. Вся вина за то, что Кинг выбросил его из своего дома, лежала полностью на Делле. Жена Кинга была просто шокирована, когда услышала о любовной связи Рода с Деллой.

Затем Дуглас рассказал, что он конфиденциально переговорил с Барни Райэном об этой проблеме. Райэн был проницательным агентом-посредником и, естественно, тут же признал огромный талант Блейна. Он полностью согласился с Дугласом, что каким-то образом надо освободить его от дурного влияния Деллы. Барни познакомил Дугласа с очаровательной девушкой, натурщицей, и она страстно пожелала помочь. Поэтому они свели ее с Блейном, и в течение некоторого времени казалось, что все увенчается успехом.

— Это была Джерри Ласло? — прервал его я.

— Да, конечно, — подтвердил Дуглас. — Красивая девушка. Но даже она не смогла прекратить связь Рода с той сукой! Правда, первое время все шло прекрасно, но затем он снова вернулся к Делле. Если это к чему-нибудь и привело, так только к тому, что ухудшило обстановку, поскольку Джерри безнадежно влюбилась в Рода. Непрерывные эмоциональные вспышки и натянутые отношения сначала с Деллой Огэст, а затем — с Джерри Ласло не принесли и самому бедняге Роду ничего хорошего. Он чувствовал себя переутомленным, нервным и подавленным. Это отражалось на его работе и здоровье. Дело шло к сильному нервному расстройству.

Барни и я пытались помочь ему, как могли, но у бедного парня что-то случилось с головой, и он ополчился даже против нас. Ужасной иронией можно считать то, что единственным человеком, которому он все еще верил в те последние дни своей жизни, была именно Делла Огэст. В тот день после полудня, когда она набросилась на него, у них произошла ужасная ссора, я думаю, что-то случилось у него с головой. Он вскочил в свою машину и погнал ее с каким-то безрассудством, на бешеной скорости, забыв об осторожности, пока не выехал на ту дорогу вдоль каньона. Я никогда не перестану задавать себе вопрос: о чем он думал в ту последнюю долю секунды, когда должен был видеть, не мог не видеть правый поворот, и знал, что не сможет вписаться в этот поворот? И знал ли он тогда, кем на самом деле была Делла Огэст?

Я встал с кушетки.

— Благодарю вас, Стив, за время, которое вы мне уделили, — сказал я подчеркнуто вежливо. — И я должен добавить, что мне очень понравилось ваше выступление.

— Может быть, это своего рода шутка? — спросил Стив холодно.

— Если это шутка, то она задевает прежде всего меня, — сказал я. — Уверен, что вы и Барни Райэн внесли в это дело также и свою лепту! Прежде чем уйти, хочу задать вам еще один вопрос. Когда Блейн вскочил в свою машину сразу после того, как у него что-то случилось с головой, — помните, это ваши слова? — во время езды у него, должно быть, все стало на свое место, по крайней мере, на достаточно долгое время, чтобы он смог остановиться где-то и подобрать женщину, которую видели в его машине возле автозаправки по дороге, ведущей к каньону!

— Я не верю, что в его машине была какая-то женщина, — заявил Стив.

— Это не была Джерри Ласло?

— Я уверен в том.

— Что произошло с ней после его смерти?

— Не знаю, — ответил он коротко. — Спросите у Райэна, он знал ее гораздо лучше, чем я.

— Рик? — Юджиния легко прикоснулась к моей руке. — Вы не довезете меня до дому?

— С удовольствием, — сказал я.

— Доброй ночи, Стив, — сказала она хрипловатым голосом.

— Доброй ночи, Юджиния дорогая! — бодро ответил он. — И большое спасибо тебе, что ты позаботилась о Рике по моей просьбе.

— Не стоит благодарности, дорогой, — ответила она вкрадчиво.

Дуглас неожиданно драматическим жестом приложил кончики пальцев правой руки ко лбу.

— Я вдруг почувствовал себя совершенно разбитым! — сказал он слабым голосом. — Я думаю, что это результат всех этих горьких и радостных воспоминаний о Роде…

— На мой взгляд, — вдруг это как-то поможет прояснить обстановку, — сказал я спокойно, — Род Блейн был самым аморальным и бессовестным сукиным сыном, который когда-либо жил на Западном побережье США.

Дуглас медленно прикрыл глаза. Его длинные ресницы опустились с величавостью, с какой опускается занавес в театре, когда представление окончено. В какое-то мгновение его нижняя губа капризно задрожала, но затем он приподнял голову и нетвердым голосом ответил:

— Я не собираюсь опускаться до вашего вульгарного уровня, Холман. Я только хотел бы попросить вас немедленно покинуть мой дом и никогда в него больше не входить!

— Это самые искренние слова, которые вы произнесли сегодня вечером, — сказал я ему. Затем я взял Юджинию за руку и вывел ее из этой квартиры.

Глава 6

Я съехал с края тротуара на дорогу, затем посмотрел на брюнетку с потрясающим лицом, которая сидела, сжавшись, рядом со мной.

— Куда мы едем?

— Рик, — прошептала она лениво, — ^; у вас нет такого очень странного чувства, что наши отношения разовьются во что-то большое?

— Во что же? — спросил я.

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Может быть, в ложе на студии?

— Видите ли, — усмехнулся я, — я считал, что вы девушка Стива Дугласа!

— Бога ради, Рик! — сказала она резко. — Кто-нибудь может услышать вас.

— Это было в баре до того, как я встретился с ним, — объяснил я.

— Мне кажется, нам надо пожалеть его, — протянула она. — Я имею в виду, ему приходится жить в мире, к которому он не принадлежит. Разве человек виноват, что он неудачник?

— Думаю, что да! — ответил я быстро. — Если вы хотите о чем-нибудь думать, Юджиния, подумайте о короткой жизни актера Рода Блейна. Сегодня вы слышали рассказ Дугласа. Кого бы вы прежде всего винили в смерти Блейна?

— Гм, — произнесла она после долгой паузы. — Я не уверена, что вы правы, но понимаю, что вы имеете в виду. Почему-то у меня такое ощущение, что я бы никогда снова не облокотилась на пианино Стива Дугласа.

Я начал объезжать квартал уже в третий раз.

— Не можете ли вы ответить на мой вопрос? Куда мы едем? — спросил я раздраженно.

— Сначала ответьте на мой вопрос, — ответила она резко. — Чувствуете ли вы, что наши отношения разовьются во что-то очень большое?

— Дорогая, — сказал я искренне, — я попался на крючок в тот самый момент, когда увидел ваше лицо!

— Тогда едем к вам домой! — сказала она быстро. — Где это?

— Беверли-Хиллз.

— О Боже! — захохотала она гортанным голосом. — Все ваше время уходит на улаживание тех небольших конфликтов, которые время от времени возникают, не так ли?

Было примерно два часа ночи, когда мы приехали ко мне. Юджиния шла впереди, ее откровенно любопытные глаза вбирали в себя все, что она видела. Когда мы вошли в гостиную, она, довольная и счастливая, опустилась на кушетку.

— Вы уверены, что вы не какой-то Синяя Борода? — спросила она осторожно. — Вы на самом деле живете один?

— Конечно. А почему вы об этом спрашиваете?

— Для чего тогда вам нужен весь этот дом?

— Я бы не хотел говорить об этом, — ответил я резко. — Теперь это будет беспокоить и меня.

— Это серьезно, Рик?

— Серьезно. Я живу в маленьком узком мире символов общественного положения, дорогая. — сказал я. — Если я собираюсь работать в этом мире эффективно, я должен иметь несколько символов своего общественного положения в виде собственности.

Она утвердительно кивнула.

— Сегодня вечером я услышала достаточно много, при этом в разговоре неоднократно упоминались имена. Поэтому сейчас я кое-что понимаю, и, в частности, понимаю, что Джером Кинг — настоящий подонок!

— Как вы могли сделать такой вывод? — спросил я с изумлением.

— О…. — Она пожала плечами, немного раздраженная. — Я не знаю, мне кажется, я просто почувствовала это. Где у вас ванная комната?

— Вон там! — показал я на дальний конец гостиной. — Спуститесь на пять ступенек вниз, и там будет спальня, ванная комната и комната для переодевания.

— Мне потребуется десять минут, — сказала она проворно. — И принесите мне стаканчик спиртного на ночь, когда придете.

— Чего именно?

— Не знаю, — сказала она. — Может быть, чего-нибудь покрепче?

Я дал ей пятнадцать минут и взял с собой две большие порции напитка из рома с лимоном, сахарным сиропом и содовой. Я посчитал, что этот напиток достаточно крепок, так как содержит шестьдесят процентов ямайского рома. Когда я постучал в дверь, приглушенный голос сказал мне, что я могу войти.

Глаза ее сейчас были больше и светились ярче, чем до сих пор. С того момента, как я вошел в комнату, она наблюдала за мной как-то отрешенно. Черные как смоль волосы лежали веером вокруг ее головы на белой подушке.

— Я, разумеется, не взяла с собой пижаму, — сказала она осторожно. — И я всегда думала, что девушка, которая ходит в мужской спальне в черном кружевном нижнем белье, очень похожа на героиню низкопробного французского водевиля. Поэтому я сняла его.

— Вы очень красивы, Юджиния, — сказал я искренне, — и вы абсолютно правы насчет черного кружевного нижнего белья. — В моем горле от волнения и страсти образовался какой-то комок, и у меня вырвалось: — Но я просто помешан на грубоватых французских водевилях!

Она засмеялась, издавая мягкие гортанные звуки.

— Вы хитрец! Вы сказали это специально, чтобы смутить меня, но вы не дождетесь: я не покраснею! — В ее голосе снова появились пленительные хрипловатые нотки.

Затем она приподнялась на локте и взяла из моей руки бокал. В ее глазах снова промелькнула легкая насмешка, а на чувственных губах появилась дразнящая улыбка.

— Хорошо, — сказала она, лениво растягивая это слово. — Выпьем за необузданность страстей в этом доме. Слава Богу, я не слишком стара, чтобы оценить это! — И Юджиния поднесла бокал к губам.

Но она так и не допила его…

Спящая красавица лежала на кровати с безоблачной улыбкой на лице, не сознавая, что вся комната наполнена ярким солнечным светом. Я положил руку на ее голое плечо и слегка потряс его. Она прошептала что-то определенно ободряющее, затем повернулась на бок и тут же снова заснула.

— Ну! — Я хорошенько потряс ее. — Уже десять утра!

— Что?

Она приоткрыла один глаз и посмотрела на меня. В ее взгляде чувствовалась явная неприязнь.

— Кто, черт возьми, ты такой… — начала она.

— О Боже! — простонал я. — Мне нужно выпить что-нибудь для восстановления памяти!

— …чтобы будить меня посреди ночи? — закончила она свой вопрос. — Только потому, что ты… но это не дает тебе права врываться сюда и… и вообще будь поосторожнее, ясно?

— Со вчерашнего вечера прошло много времени. Сейчас десять часов утра, — сказал я жестко. — Мне надо уходить. Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь поспать, ты, идиот! — заявила она твердо. — До свидания!

— Я не знаю, когда вернусь, — сказал я в отчаянии. — Ты будешь меня ждать?

— Конечно! — Внезапно она оторвала голову от подушки и снова посмотрела на меня неприязненно одним глазом. — Я буду спать, — сказала она ледяным голосом. — Если ты не вернешься к тому времени, когда мне уже не захочется больше спать, я, конечно, найду чем развлечься! — Ее голова снова опустилась на подушку, она натянула на себя одеяло.

— Ну и как же ты собираешься развлекаться? — спросил я решительно.

Она сделала под одеялом несколько резких движений, затем из-под него высунулась ее голова со взъерошенными волосами. Лицо было ярко-красного цвета. На этот раз оба ее глаза были открыты, и сказать, что они смотрели на меня со злостью, означало бы выразиться слишком мягко. Я решил, что слова, которым можно было бы точно охарактеризовать выражение ее лица, не существует вообще.

— Как я буду развлекаться? — сухо повторила она мой вопрос, и от этого мои нервы напряглись. — Хорошо, раз ты спрашиваешь, то я об этом подумаю. Я уверена, что найду чем заняться.

Она сделала сквозь сжатые губы глубокий вдох, и я быстро отскочил на несколько шагов.

— Может быть, я сыграю в одном из тех вульгарных французских водевилей, которые так нравятся тебе, — сказала она со злостью. — Буду бегать и бегать по комнате в своем черном кружевном нижнем белье, пока ты не вернешься домой! Тебя это устраивает?

— Конечно, — сказал я нервно.

— Я так рада! — Она изобразила на лице блаженную улыбку, но всего на секунду. — А теперь убирайся отсюда и дай мне поспать спокойно, ты, улаживатель мелких конфликтов! — закричала она во весь голос и снова нырнула под одеяло.

«Да, — подумал я философски, выходя на цыпочках из комнаты, — из всего этого я уяснил себе только одно: если я когда-нибудь женюсь на женщине, в жилах которой течет французская кровь, то разрешу ей спать по утрам».

Я поехал в центр города и через некоторое время припарковал свою машину недалеко от гостиницы «Кингс Армз». Снаружи эта гостиница выглядела так, будто возле нее взорвалась пара гранат. Вестибюль и холл были в запущенном состоянии и, по-видимому, еще ни разу не ремонтировались. Идя по ковру, я чувствовал, что у меня возникает большое желание принять горячий душ, а подошвы моих ботинок нуждаются в дезинфекции.

За ободранным, покрытым пятнами письменным столом регистратора гостиницы сидела бесформенная старая карга, и у меня сложилось впечатление, что кто-то оставил ее на этом месте весной 1899 года и велел сидеть и ждать, вот она и сидит до сих пор. Седые волосы на ее голове выглядели так, будто их никогда не расчесывали, а кончик длинного тонкого носа был сплющен, будто попал в щель между двумя быстро закрывшимися дверьми.

— Да? — не сказала, а выкрикнула она сердито и недовольно, подозрительно посмотрев на меня, когда я подошел к ее столу.

— Я пытаюсь найти некую мисс Ласло, — проговорил я вежливо. — Мисс Джерри Ласло. Я знаю, что она останавливалась у вас в гостинице примерно шесть месяцев назад, но я потерял с ней связь с тех пор. Может быть, она оставила у вас свой новый адрес?

— Они все время приезжают и уезжают, — резко ответила она. — Вы думаете, я — ходячая энциклопедия? Почему я должна помнить вашу подругу?

Обстановка требовала тактичного поведения, то есть в данном случае — денег. Я вытащил из кошелька пятидолларовый банкнот и положил его на стол.

— Я понимаю, что вам это доставит много хлопот, — сказал я с сочувствием. — Но, может быть, эти деньги как-то компенсируют ваш труд?

— Гм! — Тонкими костлявыми пальцами-когтями она схватила банкнот со стола, свирепо, словно хищная птица, а мне вдруг пришло в голову, что ни одна уважающая себя хищная птица не захотела бы поживиться плотью этой карги.

— Вы сказали, шесть месяцев назад? — Ее маленькие, как бусинки, глаза подозрительно смотрели на меня, словно она ждала, что я стану отрицать эту дату. — То есть в сентябре?

— Тогда я последний раз услышал что-то о ней, — солгал я. — Она могла оставаться здесь некоторое время после этого.

— Гм!

Старуха открыла огромную регистрационную книгу, растрепанную и засаленную, как биографии большинства людей, чьи имена значились на страницах этой книги. Видя, как старуха медленно переворачивает страницы, как будто совершая какой-то известный только ей ритуал, я понял, что поиски займут некоторое время.

Я закурил сигарету, а затем принялся изучать массивный портрет маслом, висевший на противоположной стене. Британский полковник с налитыми кровью глазами презрительно смотрел на меня, а его тонкие губы, по-видимому, готовы были проклясть эту эпоху: потеря империи означала потерю его полка, и вот он вынужден доживать последние дни в этом клоповнике, на задворках деловой части города.

Над портретом с потолка свисали тонкие полоски отставшей краски, и я мрачно представил себе, как такие же клочья планируют с потолка столовой в тарелки с супом и на головы обедающих постояльцев.

— Гм! Кажется, я вспомнила! — В резком голосе старой женщины прозвучала торжествующая нотка. — Она улизнула, не оплатив комнату за неделю. За первую неделю сентября!

— Вы не знаете точной даты ее отъезда из гостиницы?

— Все, что я знаю, — это то, что десятого сентября она должна была заплатить за неделю, но не заплатила.

— Ладно, все равно спасибо, — пробормотал я.

Ее глаза-бусинки внимательно смотрели мне в лицо в течение нескольких секунд, и в глубине их я увидел ту дружескую теплоту, которую мог вызвать у нее лишь звон монет в ее кассовом аппарате.

— Вы говорите, вы ее друг?

— Да.

— У нас все еще лежат ее вещи. Если захотите взять их, вы должны будете заплатить то, что она задолжала за комнату.

— И сколько же она задолжала?

Костлявый указательный палец пробежал вдоль строчки, а лоб напряженно наморщился: она производила подсчеты.

— Одиннадцать долларов и пятьдесят центов. — Старуха подняла на меня глаза, но вдруг в ее глазах промелькнула тревога. — И еще два доллара за хранение, — добавила она быстро.

— Хорошо. — Я снова достал кошелек.

— Я пойду принесу ее вещи, — просипела она.

Вещи Джерри находились в помятом алюминиевом чемодане и старой картонной коробке, перевязанной шпагатом. Я взял их, отнес в свою машину и положил в багажник. И что же ты, Джерри Ласло, оставила для потомства, чтобы те, кто придет после тебя, знали, что ты была здесь?

«Да, — подумал я, — это утро началось для меня не совсем удачно».

Я стоял и в ожидании смотрел в окно. За ним текла жизнь. Две девушки из ресторана — блондинка и брюнетка — дружески беседовали, вероятно ожидая кого-то, на одной из киносъемочных площадок. Девушки были в черных трико и черных сетчатых чулках. Мимо медленно пропыхтел сверкающий свежей краской старомодный паровоз «Дюсенберг», и выглядевший усталым маленький старичок в старомодном котелке остановился и уставился на него, забыв произнести те слова, которые по сценарию должен был сказать. Затем я услышал, как позади меня открылась дверь, и отвернулся от окна. В контору широкими шагами вошел Эрик Стейнджер. Он был одет в белую шелковую сорочку с широко распахнутым воротом, открывавшим завитки седых волос на его груди. Хлопчатобумажные брюки Эрика, по всей вероятности, выглядели лучше в тот день, когда садовник выбросил их в мусорный ящик.

— У меня мало времени, Холман, — сказал он резко. — Через пятнадцать минут я должен быть в монтажной комнате. — Он зашел за свой рабочий стол, и кресло жалобно заскрипело, когда он резко опустил в него свое грузное тело. Бледно-голубые глаза Эрика впились в мое лицо, как стальное сверло. — Я вас слушаю.

— Эрик, в производстве скольких картин Рода Блейна вы принимали участие?

— Во всех. Он сделал пять картин, последнюю не закончил, — ответил он раздраженно. — Почему вы об это спрашиваете?

— Просто интересно, — сказал я. — А что происходит с той неоконченной картиной?

— Мы внесли в сценарий некоторые изменения: пришлось скорректировать сюжетную линию. Это стоило нам немалых денег. Сейчас картина закончена.

— Должно быть, она будет сверхпопулярна! — проговорил я медленно. — Последний шанс увидеть Золотого мальчика, вышедшего из могилы!

— У вас богатое воображение, Холман, — насмешливо улыбнулся Стейнджер.

— Работая со всеми его картинами, вы, должно быть, довольно хорошо изучили Блейна? — спросил я.

— Как актера — да! Как человека — нет! Я был продюсером всех его картин и директором двух. Когда я понял, какой у него талант, я зауважал его! У него была неустойчивая психика, но актер он был замечательный!

— Так говорят все, — признался я. — Вы, конечно, знаете, что я работаю на Деллу Огэст?

— Это ошибка! — Его густые седые брови насупились, а лицо стало недовольным. — Если вы хотите, чтобы ваша профессиональная карьера закончилась, Холман, то это меня не волнует. Что касается Деллы, то это меня волнует!

— Единственное, что вы должны сделать, — это шепнуть Джерому Т. Кингу словечко на ухо, и он снимет ее со своего крючка, не так ли? — подколол я его.

— Это не ваше дело!

— Здесь вы не правы, — сказал я резко. — Делла Огэст — моя клиентка, и, стало быть, это мое дело. И ваше напоминающее шантаж предложение исключить ее имя из черного списка, если она выйдет за вас замуж, тоже мое дело!

— Не доводите меня до крайности, — сказал он, скрипнув зубами. — Если вы выведете меня из терпения, Холман, я могу сломать вам шею!

— Я не хотел бы, чтобы это случилось, — признался я честно. — Скажите мне только одно, Эрик, и я уйду, а вы сможете пойти в свою монтажную комнату.

— Что вы от меня хотите? — рявкнул он.

— Вы сказали Делле, что знали о том, что она была в черном списке в течение шести месяцев, но из милосердия не говорили ей об этом. Вы сказали, что вам стало известно: ее включил в этот список Джером Кинг — и выражали уверенность, что сможете уговорить его исключить ее из этого списка. Вы лгали, хотя это теперь не так важно. Я хотел бы выяснить, почему вы ничего не сделали для Деллы раньше. Человек в вашем положении не мог не узнать в тот же день, что именно Кинг включил ее имя в черный список.

— Задавайте ваш вопрос! — проревел он.

— Если вы можете исключить имя Деллы из этого списка, просто поговорив с Кингом сейчас, почему вы не сделали этого в течение последних шести месяцев, Эрик?

— О том, что к этому делу имеет отношение Кинг, я узнал только неделю назад, — ответил он машинально.

— Вы опять говорите неправду!

— Ваше время истекло, — сказал он отрывисто. — Сейчас же покиньте мой кабинет, Холман!

— Я понимаю, как смертельно вы должны были ненавидеть Блейна, когда поняли, что Делла сходит по нему с ума, — сказал я мягко. — Возможно, вам потребовалось шесть месяцев после его смерти, чтобы успокоиться?

В слепом бешенстве, не контролируя своих движений, он вскочил из-за стола и грубо толкнул тяжелый письменный стол так, что тот с грохотом отлетел от него на целых два фута.

— Вон отсюда! — заревел он во весь голос. — Вон! Иначе я убью вас!

Я вышел, потому что не было никаких шансов получить от него еще какую-либо информацию; если бы я остался, возможно, он и убил бы меня!

Глава 7

— Ба! — захихикала развязная секретарша-блондинка. — Да ведь это господин Холман!

Я напряг свою память, стараясь вспомнить, как она выглядела, когда я пришел сюда в первый раз. Не прошло и двух секунд, как я вспомнил: покрытые лаком и сияющие белизной зубы, крашеные волосы, шикарная прическа, часто моргающие наклеенные ресницы; желая привлечь внимание, эта кукла делала долгий глубокий вдох — в результате ее грудь в бюстгальтере с поролоновой прокладкой поднималась и под тонкой шелковой блузкой резко выделялись две острые точки.

— Не думаю, что у мистера Райэна в кабинете сейчас кто-нибудь есть. Сейчас узнаю. — Ее ресницы на мгновение перестали моргать. — Не хотите ли присесть, мистер Холман, или… — она до предела напрягла голосовые связки, стараясь придать своему голосу сексуальную хрипловатость, — или, может быть, подождете здесь, со мной?

— У меня есть лучшее предложение, дорогая, — сказал я ей, помня о нашем первом разговоре. — Я пройду прямо к нему в кабинет и выясню это сам.

— О! — испуганно взвизгнула она. — Это не разрешается…

— У Дэррила сегодня крупная сделка, — сказал я торжественно. — Вы знаете, как на такое реагируют люди его положения. Это дело не может ждать!

При упоминании магического имени ее грудь затрепетала от избытка чувств.

— Я уверена, что у вас потрясающе интересная жизнь, мистер Холман!

— В один прекрасный день я расскажу вам об этом, — пообещал я.

В кабинете, кроме хозяина, никого не было. Когда я вошел, Райэн недобро посмотрел на меня. В его мутных глазах читался вопрос, который исчез прежде, чем я смог определить его природу.

— Вот и хорошо, Рик, детка! — сказал он весело. — Будь как дома. Приходи ко мне в контору в любое время, кроме тех минут, когда со мной на кушетке лежит та милашка-секретарша, ладно?

— Ты очень великодушен, Барни, — заметил я и сел в подделанное под старину кресло. — Не хочешь ли предложить мне выпить чего-нибудь, скажем, виски с содовой?

— Для тебя мне ничего не жалко! — Он прошел к сверкающему бару со встроенным холодильником и начал наливать напитки.

Я закурил и принялся размышлять, сколько времени потребовалось бы, чтобы уговорить эту блондинку-секретаршу вернуться в штат Небраска или в любой другой штат, откуда она приехала. Затем я неожиданно понял, как сильно раздражает меня Барни Райэн.

Он вернулся с двумя бокалами, дал один мне, а другой поставил на свой письменный стол. Я выпил немного виски, и мои мысли вдруг приняли другое направление. Почему находящийся за письменным столом человек чувствует себя психологически защищенным? И почему, чем большее положение занимает человек, тем больших размеров у него письменный стол? «Да, занятные вопросы», — подумал я.

— Что тебя беспокоит сегодня, детка? — спросил он вдруг.

— Это просто визит вежливости, — сказал я. — Я пришел, чтобы поблагодарить тебя за великолепную работу, которую ты для меня проделал.

— Какую это работу? — спросил он подозрительно.

— Ты сэкономил мое время! — с признательностью ответил я. — Мне было легко разговаривать с такими людьми, как Джером Кинг и Стив Дуглас, потому что они знали обо мне все и знали, чего я хотел от них, до того, как я к ним пришел.

— О, это… — Широкая фальшивая улыбка на его лице моментально сменилась напряженным выражением. Мышцы его дряблых щек напряглись. — В любое время, Рик, дружище, в любое время!

— У меня есть небольшое критическое замечание, Барни. — Я неопределенно улыбнулся, не сводя с негоглаз, затем отпил еще немного виски.

— Какое? — На долю секунды он забыл о своей улыбке, и она наполовину сползла с его лица. Вдруг он спохватился, вспомнил о ней и немедленно восстановил — так растянутая резина снова сжимается.

— Ты обходишься с некоторыми своими друзьями не совсем корректно.

— Я не понимаю… — Он недоуменно пожал мясистыми плечами.

— Джерри Ласло, — сказал я.

— И что с ней?

— В сентябре, примерно в то время, когда погиб Блейн, она выехала из гостиницы, не заплатив за неделю, и не вернулась, — сказал я. — Ты знал об этом?

— Она была просто девкой, которая тащилась от Рода Блейна, — сказал он нетерпеливо. — Когда он отдал концы, она вместе со своим горем села на поезд и куда-то укатила, вот и все.

— Она была твоей подругой, детка, — сказал я. — Я прежде считал, что такой откровенный человек, как Барни Райэн, всегда поступал правильно со своими друзьями.

— Она была обычной рыжей девкой! — проворчал он. — Я мало знал ее.

— Я помню, что вчера вечером ты вспомнил только ее имя, — сказал я спокойно. — А Стив Дуглас вчера вечером назвал ее полное имя без всяких затруднений. Он сказал, что она очаровательная девушка, и что она твой близкий друг, и что она с удовольствием решила помочь вам обоим в заговоре с целью спасти молодого актера и оградить его от дурного влияния Деллы Огэст!

— Этот гомик! — пробормотал Барни с презрением. — Он всегда все преувеличивает! Если его спросить, какая сегодня погода, то услышишь одноактную трагедию, причем со стандартным набором отработанных жестов!

— Возможно, ты и прав, — согласился я.

Он выдвинул ящик письменного стола, вынул сигару, затем снова облокотился на спинку кресла и стал медленно снимать с сигары целлофановую оболочку, одновременно наблюдая за мной. Наконец, он зажег сигару и выпустил густой клуб дыма через стол прямо в мою сторону. Затем вдруг громко рассмеялся.

— Что тут смешного? — спросил я.

— Ты, детка! — Он зажал сигару зубами и стал весело улыбаться мне, — Теперь моя очередь, но тебе это не нравится, не так ли, малыш?

— Твоя очередь? О чем ты, Барни? — спросил я простодушно. — Если ты имеешь в виду ту секретаршу-блондинку, которая сидит внизу, я уступаю тебе свою очередь навсегда. У меня еще осталось кое-какое самоуважение!

— Ты же знаешь, черт возьми, что я имею в виду, — сказал он грубо. — Иначе ты не сидел бы в моем кабинете сейчас. Пару дней назад ты ворвался ко мне с недобрыми намерениями, думая, что сможешь использовать меня как утиральник! Но это у тебя не вышло, не так ли, детка?! Сейчас у тебя большие проблемы. Ты не знаешь, что, черт возьми, тебе делать!

— У меня нет никаких проблем, Барни, — возразил я спокойно.

— Да? — На этот раз его усмешка была неподдельной и отталкивающей. — Расскажи мне, как ты поехал к Джерому Кингу и поставил его на колени после десяти минут разговора, Рик! Я хотел бы услышать это!

— О Джероме Кинге могу сказать тебе следующее. Это человек, который знает, чего хочет, — признал я. — Он сказал мне, что если я не брошу все это дело, то есть Деллу Огэст, то он включит мое имя в черный список в течение сорока восьми часов.

— Но ты не собираешься бросать это дело, не так ли, малыш? — спросил Райэн напряженно.

— Нет, — сказал я.

— Это здорово! — Он захихикал снова. — Я уже сказал тебе, что с нетерпением жду, когда ты разлетишься на части, Рик! Я не хотел бы, чтобы этот процесс хоть немного замедлился. Я хочу видеть, как ты остановишься и разлетишься на мелкие кусочки!

— Я вынудил Джерома Кинга так поволноваться, что готов держать пари: имя Деллы будет исключено из того списка не позже, чем через сутки, — сказал я спокойно.

— Вот это здорово! — Его живот трясся от смеха. — Ты заставил его как следует поволноваться! Он так переволновался, что вчера вечером уехал в Нью-Йорк и вернется только завтра. Я думаю, что это доказывает, как он боится тебя, детка!

— Хорошо, — сказал я, — посмотрим. А что до кусочков, о которых ты упомянул, Барни, так сколько кусков осталось от Рода Блейна?

— Что? — Его лицо вдруг сделалось озабоченным.

— Ты был его агентом, поэтому один его кусок был у тебя, не так ли? — сказал я резко. — У кого еще был кусок?

— Ни у кого!

— Ты уверен?

— Черт возьми! — Он раздраженно пожал плечами. — Я бы знал об этом, верно? Я был его агентом, как ты только что отметил.

— Кто хозяин последнего фильма, который он сделал?

— Откуда мне знать?

— Барни, — сказал я терпеливо, — не будь бессовестным лгуном. Такой человек, как ты, не может себе этого позволить. Владение чем-либо должно быть зафиксировано, я могу это проверить. Почему бы тебе не сказать мне об этом?

— Компания «Маджента продакшнз»! — ворчливо ответил он.

— Кто владелец контрольного пакета акций этой компании?

— Ты чертовски хитер, Рик, но ты не успеешь согнать с лица глупую самодовольную улыбку, как он врежет тебе между глаз. — Он тяжело откинулся на спинку кресла. — Владелец большинства акций этой компании — синдикат Джерома Т. Кинга. Ну как, теперь ты доволен?

— Я думаю, этот синдикат владеет также и всеми остальными его картинами?

— Думай как хочешь, Холман, — сказал он скучным голосом. — Но иди и думай об этом где-нибудь в другом месте! На сегодня я уже сыт тобой по горло. Поэтому давай-ка скройся с моих глаз.

— Ты теряешь свое старосветское очарование, Барни, — проговорил я с сожалением, направляясь к двери. — Большие куски твоего внешнего очарования выпадают у тебя изо рта каждый раз, как ты открываешь его. Но ты, наверное, не захотел бы остаться полностью разоблаченным как личность, обнаженным и дрожащим, не так ли? Послушай моего совета, дорогуша: подними с пола пару тех кусков, которые выпали, и постарайся прилепить их на место, понял? — Я закрыл за собой дверь и таким образом прервал нудный поток брани с его стороны. Когда я спросил секретаршу-блондинку, могу ли я воспользоваться телефоном, она чуть не выпрыгнула из своего пояса — столь велико было ее желание помочь мне. Я проверил по книге номер домашнего телефона Джерома Кинга и медленно набрал его. Прошло некоторое время, прежде чем кто-то поднял трубку.

— Алло? — прошептал в телефонную трубку застенчивый, растерянный голос маленькой девочки. — Алло… Кто говорит?

Я спокойно положил трубку на место и встретил озабоченный взгляд секретарши.

— Боже мой! Мистер Холман. — Ее голос звучал испуганно. — Вы не дозвонились?

— Нет, я дозвонился, — сказал я. — Все отлично, спасибо.

— Но вы не сказали ни слова…

— Когда совершается настоящая большая сделка, такая, как эта, — сказал я конфиденциально, — Дэррил не желает, чтобы об этом болтали. — Я выразительно подмигнул ей. — Понимаешь, детка?

— Конечно, понимаю, мистер Холман! — ответила она воодушевленно.

— Прекрасно! — Я направился к двери. — Следите, чтобы бюстгальтер увеличивал вашу грудь, детка. Один из наших охотников за талантами может заглянуть сюда в любое время!

Она нахмурила брови, и на ее лбу появились две вертикальные складки. Наверное, она подумала о телефонном звонке, во время которого не было сказано ни одного слова. Я решил, что самое лучшее для меня — уйти и дать ей возможность продолжать думать об этом самостоятельно.

Когда я припарковал свою машину напротив широкого фасада построенного в испанском стиле дома, мой желудок напомнил мне, что пришло время второго завтрака, но у меня не было никаких надежд встретить в этом доме хлебосольный прием. Так что о завтраке можно было и не мечтать. Когда я вылез из машины, солнце стало жарко припекать мне спину, а сверкающая голубизна воды в бассейне выглядела весьма заманчиво.

У дальнего конца бассейна, недалеко от его бетонного края, на траве, распластавшись лицом вниз, лежала Моника. Она была в бикини, — мне показалось, что оно состояло из двух узких белых полосок.

Я направился к ней, думая, нервничал ли так сказочный волк, приближаясь к Златовласке.

Чем ближе я подходил к ней, тем острее чувствовал, как внутри нарастает желание. Когда я был примерно в шести футах от нее я внезапно понял, что она вообще без бикини, а те две белые полоски — это такая же часть тела Моники Кинг, как и остальные, бронзовые от загара. Я остановился примерно в трех футах от нее, кашлянул, чтобы не испугать ее, и как-то неловко произнес:

— Привет!

Она повернулась набок, и я увидел ее упругую, безупречной формы грудь. Какие только мысли не пронеслись в моей голове!

Ее большие ярко-синие глаза совершенно равнодушно смотрели на меня в течение какого-то мгновения, а затем она снова заняла прежнюю позу.

— А, это вы? — Она произнесла это своим похожим на детский голосом как бы с зевотой. — Вы что-нибудь забыли здесь в прошлый раз?

Я внезапно увидел, что ее халат лежит на траве почти у моих ног, и понял, почему я не увидел его раньше.

— Вам подать халат? — спросил я, нервничая.

— Зачем? — Она ехидно захихикала. — Если бы вы подошли ко мне поближе и дотронулись до меня, у вас бы случился нервный коллапс! Быть голой около вас — это все равно что ходить голой по дому. Не все ли мне равно, что обо мне думает мебель?

— Прекрасно! — Я уже начал раздражаться. — Но мне надо поговорить с вами.

— Проваливайте, — произнесла она лениво. — Сходите посмотрите где-нибудь на настоящего мужчину и подумайте, что вы теряете!

— Поговорим о Роде Блейне, — предложил я быстро.

— Я за всю свою жизнь ни разу не слышала этого имени! — Она снова зевнула, на этот раз еще громче. — Но если бы я и слышала это имя, я бы и не подумала говорить о настоящем мужчине с таким ничтожеством, как вы.

— Послушайте…

— Если вы не хотите уйти, то хотя бы оставьте меня в покое, — сказала она вяло. — Иначе я спущу на вас собаку! Правда, это только маленькая собачка мексиканской породы чихуахуа, но на такого слюнтяя, как вы, и она нагонит страху!

Позже я решил, что именно эти слова о собачке чихуахуа решили дело. Я мягко опустился на колени рядом с ней, медленно занес над ней согнутую правую руку, а затем, уже гораздо быстрее, опустил руку на ее тело. Когда моя ладонь коснулась самого чувствительного места между ее ног, она громко вскрикнула.

Секунд через пять после этого ее несколько ошеломленный, звучащий по-детски голос спросил:

— Неужели это были вы?

— Мне показалось, я не мог привлечь ваше внимание никаким другим способом, — объяснил я спокойно.

— Тогда сделайте это еще раз, — попросила она застенчиво.

Я внял ее просьбе. Во время этой процедуры она издавала такие громкие звуки, что птицы, сидевшие на верхушках деревьев на расстоянии пяти миль от бассейна, с испуганными криками начали взлетать. Я заметил, что белая полоска на ее теле между двумя загорелыми полушариями быстро теряла свою белизну и розовела. Для меня это наблюдение представило несомненный интерес.

Затем все вокруг меня стало мерцать, и я подумал, что это от солнца, лучи которого действовали на мое зрение, пока я не услышал легкое одобрительное бормотание, исходившее из глубины ее горла. И я понял, что мотор Моники завелся. Вид ее вращающихся бедер с близкого расстояния не поддается описанию. Мои глаза стали расширяться так быстро, что я почувствовал, что моих век уже не видно, и тогда я понял, что если я что-нибудь быстро не предприму, то будет слишком поздно.

Она продолжала издавать звуки одобрения, когда я взял ее под мышки и поставил на ноги. Увидев затуманившийся взгляд Моники, я перекинул ее через плечо и понес. С каждым моим шагом мурлыкающие звуки становились все громче и громче. Я нес ее к бассейну. И с каждым шагом все сильнее чувствовал, как во мне борются инстинкты и сила воли. Я поднес Монику к краю бассейна.

Здесь ее блестящие выпуклости снова пришли в движение, а затем она исчезла в фонтане воды. Тяжело дыша, я вернулся к тому месту, где лежал ее халат, поднял его и опять приблизился к бассейну. Когда я подошел к краю бассейна, из воды внезапно появилась ее голова с белокурыми мокрыми волосами.

Ее синие глаза смотрели на меня растерянно в течение некоторого времени, которое показалось мне долгим, затем в них внезапно сверкнула искорка интереса.

— Ты садист, а? — спросила Моника задумчиво.

— О нет! — ответил я тихо.

Я вытянул ногу, поставил ее ей на голову и толкнул Монику в воду снова. Когда она вынырнула опять и ее голова показалась над краем бассейна, я был наготове и ждал ее.

— Запомни, — рявкнул я, — и запомни это хорошенько, потому что я собираюсь сказать тебе об этом только один раз! Ты самая сексуальная женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни, и удержаться, чтобы не дотронуться до тебя, было самым трудным испытанием в жизни Холмана! Но я не кручу любовь с чужими женами. Мне и без того хватает забот! Меньше всего я хочу стать любовником жены Джерома Кинга. Но мне нужно поговорить с тобой, и ты должна выслушать меня хоть раз в жизни! Еще одно передергивание любой частью твоего восхитительного тела, и я брошу тебя обратно в бассейн, но на этот раз я сделаю так, что ты не вынырнешь. Ты меня поняла?

— Да, Рик, — ответила она с наигранной скромностью.

— Тогда вылезай и надень это! — сказал я ворчливо и бросил халат ей на голову.

— Ты останешься на ленч? — спросила она приглушенным голосом.

Примерно час спустя после ленча мы снова сидели у бассейна. Я закурил сигарету и использовал этот момент, чтобы украдкой посмотреть на нее. Несмотря ни на что, она не была миражом или фантазией, родившейся в воспаленном мозгу. Моника была живой рёальностью; халат, скромно облегавший ее фигуру, тоже был реальностью. Правдой было также то, что ни одна мышца ее тела в течение последнего часа ни разу кокетливо не заиграла.

Она внезапно повернула ко мне голову и улыбнулась. Теплое выражение в ее больших синих глазах снова обеспокоило меня.

— Ну и ну! — сказала она застенчиво. — Этот день я никогда не забуду. Я всегда думала, что такие случаи бывают только в книгах и что это чепуха!

— Какие случаи? — спросил я осторожно.

— Ну, есть высокий красивый мужчина, на редкость сильный и мужественный и так далее, и есть хорошенькая девушка, у которой исключительно красивая фигура и все такое. Но этот красивый мужчина не обращает на нее внимания, и она думает, что он боится ее или он просто импотент. Как-то раз она лежит и загорает на солнце голая, и этот мужчина внезапно подходит к ней. Она начинает дразнить его, и оскорбляет его, и все такое, но он, несмотря на это, не дотрагивается до нее. Но в конце концов он теряет терпение, и по тому, как потом он с ней обращается, она понимает, что он вовсе не холоден по натуре. Затем он признается, что помешан на ней, но она жена другого, и так как он слишком уважает ее, то не может сделать ее прелюбодейкой!

— Кем?

— Ты знаешь, так называют любовницу, то есть женщину, которая спит с другим мужчиной, в то время как она замужем.

— О-о-о, да? — проговорил я тихо.

Ее глаза еще больше потеплели.

— Поэтому я хотела бы, чтобы ты знал, Рик, — сказала она мягко, — что ты сделал мне самый большой комплимент, который я рассчитывала когда-либо получить. Мне было так приятно, что я была готова заплакать! И твоя жертва не напрасна, я хочу, чтобы ты знал это. Я торжественно обещаю тебе, что никогда не буду дразнить тебя снова, как раньше. — Она сладко улыбнулась мне. — С этого момента, Рик, я клянусь, что буду думать о тебе только как о брате!

— Спасибо, — сказал я, но почему-то в глубине моего мозга зародилось неприятное подозрение, что меня обманули.

Моника закурила сигарету, затем легла в кресло и закрыла глаза от слепящего солнца.

— Ты помнишь, что сказал мне за ленчем, Рик? Что с Родом произошел не несчастный случай, а он покончил жизнь самоубийством. И что это вина Джерома: он довел Рода до этого, а затем попытался обвинить Деллу Огэст, чувствуя свою вину. Я думала об этом все время с той минуты, как ты мне сказал это!

— Ты передумала и решила не рассказывать мне о том, что я хотел узнать? — спросил я.

— Мне кажется, да. — В ее голосе появилась та самая неопределенность, которая делала его похожим на голос девятилетней девочки. — Задавай мне вопросы, Рик, тогда я смогу решить, отвечать мне на них или нет.

— Конечно, — сказал я. — Когда вы с Джеромом привезли Рода из того летнего театра, он некоторое время жил с вами. Затем что-то случилось, и твой муж выгнал его. Он застал тебя с Родом, и это послужило причиной?

— Старый дурак! — воскликнула она сердито. — Он вдруг решил встать и совершить прогулку вокруг бассейна в два часа ночи. Было полнолуние, поэтому этой старой развалине и удалось рассмотреть нас на расстоянии двадцати ярдов!

— Мне кажется, — сказал я, — твой муж, выгнав Рода Блейна, понял, что погорячился. Он помнил, каким золотым дном был для него талант Рода Блейна, и не захотел терять на этом. Но он не мог иметь дела с Родом сам, поэтому нашел посредника. Он знал, что у Рода была любовная связь с Деллой Огэст, и знал, что ее агентом-посредником был нечистый на руку тип по имени Барни Райэн. Поэтому он договорился с Райэном, чтобы Райэн сказал Делле, что он с радостью будет представлять Рода, и почему бы Делле не привести Блейна в его контору, чтобы подписать с ним договор. Скажи, не помнишь ли ты: твой муж когда-либо в течение нескольких недель после изгнания Рода упомянул имя Барни Райэна?

— Я знаю Барни! — хихикнула она со злостью. — Когда я вхожу в комнату, он всегда начинает потеть! Да, он был в нашем доме три или четыре раза. Они собирались в кабинете Джерома на тайный сговор при закрытых дверях!

— Они?

Джером, и Райэн, и Стейнджер.

— Все три мушкетера, — пробормотал я, — они составляли план, как задушить д’Артаньяна!

— Он никогда здесь не был, — сказала она, чтобы как-то мне помочь. — Здесь были только те трое, о которых я тебе уже сказала.

Глава 8

Я поднес большой палец почти к самому звонку, затем на мгновение остановился. Первый раз с того момента, как все это началось, я почувствовал, что к чему-то приближаюсь. По крайней мере, именно сейчас я мог бы доказать Делле Огэст, что ей было необходимо и даже полезно пройти через эмоциональный стресс. С ее точки зрения, меня не стоило нанимать, но сейчас моя работа начала приносить плоды. Я уверенно нажал на звонок и не снимал палец с кнопки примерно пять секунд. Стояла прекрасная погода, светило солнце, и я подумал, что она может позволить себе не торопиться открыть дверь.

Но дверь резко распахнулась. На пороге стояла Делла Огэст. Ее глаза на бледном лице горели от ярости и были готовы вылезти из орбит.

— Вы уволены! — прошипела она и хотела захлопнуть дверь. Однако я вовремя успел вставить ногу в щель, и дверь не закрылась.

— Что такое?

— Я, должно быть, была не в своем уме, когда нанимала вас! — прошипела она в ярости. — Вам понадобилось пойти к Стейнджеру, и раскрыть свою пасть, и дать ему знать, что я сообщила вам все, что он вчера сказал мне! Сейчас он у меня в гостиной! Он сидит уже целый час. Я только что сказала ему, что выйду за него замуж, и думаю, что он задушил бы меня, если бы я ему отказала!

— Вы совсем лишились своего скудного умишка! — сказал я холодно. — Я войду и поговорю с ним.

— Я не шучу, Рик, — сказала она напряженным голосом. — Он сейчас в таком настроении, что может сделать что угодно. Если он увидит вас, этого будет достаточно, чтобы он просто взбесился. Прошу вас, не входите туда! Приходите через час или идите домой. Я позвоню вам, когда он уйдет.

— У меня для вас куча новостей, дорогая. — Я усмехнулся. — Я хочу, чтобы вы их услышали. Если Стейнджер тоже услышит их, то это делу не повредит.

— О, Рик! — Она беспомощно покачала головой. — Я не могу этого больше выносить. Это продолжается слишком долго! Я больше ни о чем не думаю. Я выйду замуж за Стейнджера или за кого-нибудь еще, кого вы назовете, чтобы иметь хоть немного покоя!

— Стейнджер принесет покой, — пообещал я. — Но сначала я должен сказать ему, что свадьба отменяется.

Я быстро вошел в комнату; Делле оставалось только идти за мной, если она хотела продолжить разговор. Когда мы вошли в гостиную, Стейнджер вскочил со стула. В его бледно-голубых глазах сверкало такое бешенство, которого я раньше никогда не видел.

— Холман! — Он произнес мою фамилию как какое-то ругательство.

— Свадьба не состоится, Эрик, — сказал я холодно.

— Что?

— Делла больше не нуждается в вашей помощи, — сказал я с раздражением, — и никогда в ней не нуждалась. Ее и без вас исключат из черного списка.

Он начал медленно тереть белый шрам на лбу, и при этом раздавался неприятный скрипучий звук. Чрезвычайная важность того, что я только что ему сказал, слишком медленно доходила до мозга Эрика.

— Мы заставили их отступить, дорогая. — Я посмотрел на осунувшееся лицо Деллы, стараясь, чтобы мои слова рассеяли ее страх и дошли до ее сознания. — Джером Кинг собирался исключить вас из черного списка в любом случае. Но он хотел дать Стейнджеру возможность обмануть вас, чтобы вы подумали, что он может уговорить Кинга сделать это. Так была подготовлена уловка для спасения доброго имени самого Кинга. Я расскажу вам кое-что еще. Я думаю, что вы выиграли в тот самый момент, когда наняли меня. Есть такое выражение: «Всякому терпению приходит конец». Они не хотели, чтобы в это дело вмешался такой человек, как я. Они боятся расследования, потому что слишком уязвимы. Джером Кинг, Барни Райэн, даже Эрик, присутствующий здесь! Я сообщаю вам, дорогая Делла, что вы выиграли!

Железная рука подняла меня в воздух и бросила через комнату с презрительной легкостью. Я ударился о стенку и не мог ничего сообразить, потому что удар повторился. Вторым знаком презрения была пощечина, которая чуть не снесла мою голову с плеч. Затем железная рука схватила меня за плечо и поставила на ноги.

— Никто не выиграет, Холман, — сказал Стейнджер. Его лицо лоснилось от пота, и по этому лицу можно было понять, что какой-то внутренний конфликт уже решен. — Никто не выиграет, — повторил он мягко, — пока не окончена борьба!

— Запомните, что именно вы поставили на кон в этой борьбе, если будете продолжать ее, — сказал я в отчаянии, — вашу карьеру, репутацию — все-все!

— Это не важно, — проговорил он медленно. — Ни одна из этих вещей не имеет для меня больше никакого значения. Я ждал эту женщину в течение долгого времени, Холман, очень долгого времени. Пять минут назад она согласилась выйти за меня замуж. Затем пришли вы и за две минуты разрушили все, над чем я работал последние четырнадцать лет! — Он тряхнул меня так «нежно», что мои шейные позвонки с болью хрустнули раза два. — Ждать четырнадцать лет — это слишком большой срок для того, чтобы в конце этого срока быть обманутым. — Его голос сделался почти мягким. — Поэтому я решил, что не буду обманут. В моем кабинете я предупредил вас не заходить слишком далеко, вы помните? — Он тряхнул меня еще раз, и опять что-то хрустнуло. — Вы помните?

— Помню, — ответил я.

— Я очень сильный человек, — сказал он с какой-то детской гордостью. — Убить вас, Холман, не составит мне труда. Но вы даже не стоите того, чтобы я употребил свою силу. К тому же я хочу кое-что доказать вам, преподать вам урок. — Он бросил взгляд на Деллу, которая стояла не шевелясь, как будто ее ноги были прикованы к полу. Она только плотно прижала тыльную сторону руки ко рту.

— Эта женщина… — сказал он и глубоко вздохнул. — Она приходит к вам за помощью. И что вы делаете, чтобы помочь ей? Вы бегаете по всему городу, беспокоите людей вопросами, оскорбляя их своими инсинуациями, ставите их в глупое положение своим дешевым юмором! И что происходит после этого? После этого вы снова приходите к этой женщине и говорите ей, что она выиграла! Вы говорите ей, что она выиграла с того самого момента, когда наняла вас — галантного рыцаря! И теперь нет необходимости приносить себя в жертву толстому старому немцу, не так ли? — Он неуклюже покачал головой. — Вы дурак, Холман! Возможно, вы самый большой дурак, которого я когда-либо встречал. Что бы случилось, если бы она вышла за меня замуж? Я был бы добр к ней. Я могу быть по-своему добрым и мягким.

Для вас и для меня она — женщина. Но для себя она прежде всего и главным образом актриса! Если бы я был продюсером и директором ее картин, я руководил бы ею и защищал бы ее от шакалов, работающих в кинопромышленности. Она стала бы поистине великой актрисой. И только в этом случае она была бы по-настоящему счастлива… Но теперь этого не будет, потому что вы ворвались сюда и остановили все это, Холман. — Когда он говорил, белый шрам шевелился у него на лбу, как что-то живое. — Чего вы добились своими словами и делами? Вы лишили ее возможности выйти за меня замуж. — На его мясистых губах появилась благожелательная улыбка. — И это для вас урок!

Он отпустил мое правое плечо и стал сильнее сжимать левое; я никак не мог вырваться от него. Его правая рука проделала в воздухе движение, похожее на движение массивной дубинки. Затем своим железным кулаком он ударил меня в солнечное сплетение. Весь мир словно взорвался, и я перешел в другое измерение… Остались только яркие разноцветные пятна, боль и умопомешательство. Он снова ударил меня. Я почувствовал, что куда-то взлетаю, а затем погружаюсь в водоворот каких-то ослепительных бликов. Потом вокруг сгустилась кромешная тьма. Я беспомощно корчился от боли, и эта боль распространялась по всему телу, быстро охватывая все новые и новые его участки, достигая при этом новых и новых нервных окончаний, то вытягивая, то скручивая их.

Виновник моих мучений, по-видимому, был не вполне доволен содеянным. Я стоял, скорчившись, а он смотрел на меня сверху вниз с лоснящимся от пота лицом.

— Холман!

Эта была команда, но у меня не было сил ей повиноваться. Я попытался сказать ему об этом.

— Холман!

Я не мог не повиноваться. Он вызывал меня, и я должен был идти. Я сделал большое усилие и заставил себя пойти ему навстречу. Калейдоскоп красок перед моими глазами и темнота вдруг исчезли. Головокружение прекратилось. Я увидел, что на меня смотрит лицо Эрика Стейнджера, а прямо над ним — потолок.

— Холман? — Он внезапно улыбнулся и кивнул. — А! Ты снова пришел в себя? Тебе было больно, но твоей голове было еще хуже, не правда ли? Так было потому, что я бил тебя профессионально. Никакой травмы, только временный и частичный паралич диафрагмы. Ты не можешь дышать, тебе кажется, что ты тонешь, хотя вокруг тебя столько воздуха! Но ты придешь в себя через пять или десять минут. У тебя останется только ощущение боли. А сейчас ты не можешь двигаться и говорить, но все видишь и слышишь; что ж, этого достаточно.

Возвышавшееся надо мной громоздкое тело отодвинулось и направилось к Делле. Он остановился примерно в трех футах от нее и уставился на ее лицо.

— Такое красивое лицо! — сказал он мягко. — Я помню, как увидел это лицо в первый раз. — Его грубые пальцы снова потерли белый шрам. — Когда я с таким нетерпением хотел продемонстрировать вам, как я вас люблю, вы оставили мне этот постоянный знак, как напоминание: никогда не будь таким импульсивным!

— Эрик! — прошептала она. Было видно, что произнесла она это имя с болью. — Пожалуйста! Я прошу вас…

— Сейчас уже слишком поздно, — сказал он резко. — Четырнадцать лет ожидания, надежд, стремления и желания привели меня к такому состоянию, когда, думая, что можешь управлять своими чувствами, внезапно обнаруживаешь, что они управляют тобой. — Он медленно протянул вперед руку и, вцепившись пальцами в ее шелковое платье, собрал его в кулак. — Все жестокие поступки, отказы, колкости, — сказал он свирепо, — не могут остаться без наказания!

Послышался звук разрываемого материала. Сильным рывком Стейнджер разорвал платье Деллы сверху донизу так, что в его сжатом кулаке осталась широкая полоса материи, а сама Делла осталась в одной белой комбинации. В следующее мгновение он сорвал с нее комбинацию, а затем и бюстгальтер. В каком-то диком безумии он сорвал с ее тела последние клочья одежды, пока она не осталась совсем голой. Делла продолжала стоять не шелохнувшись. Через огромное окно комнату заливал яркий солнечный свет. Лучи солнца освещали ее тело, его блики падали на ее гордые упругие груди. Единственным заметным движением было движение этих грудей, слегка поднимавшихся и опускавшихся при дыхании. Она была похожа на статую, изваянную из белого мрамора.

— Ты очень красива, — прошептал Стейнджер страстно. — Ты слишком красива, чтобы я мог отдать тебя другому. — Он дотронулся до ее плеча, затем медленно провел рукой по ее руке, потом по бедру.

— Никто другой, моя дорогая, никогда не сможет владеть тобой, — прошептал он. — Ты должна умереть, любя одного меня!

С того момента, как Стейнджер похвастался, что он профессионально ударил меня, я был возмущен. В этом моем возмущении не было логики, просто во мне закипала ярость, что кто-то серьезно может считать себя способным достичь невозможного. Черт бы его побрал! В душе я зарычал. Я докажу, что он ошибается, даже если это будет последнее, что я смогу сделать в своей жизни.

Я напрягся и почувствовал, как отреагировали мышцы моей шеи. Внезапно я снова ощутил сильную боль. Затем меня будто перевернули и положили на живот. «Лжец!» — мысленно сказал я Стейнджеру и начал ждать, когда эта боль поутихнет, чтобы сделать следующую попытку.

— Иди ко мне! — услышал я голос Стейнджера.

Меня внезапно охватила паника, и я поднял голову, чтобы увидеть, что происходит. Он взял Деллу за обе руки и повел ее тихо через всю комнату к кушетке. Я почувствовал, как внутри меня взорвался вулкан неистовой ненависти к нему. «Если бы он только дал мне время подняться с пола! Он не должен успеть сделать свое черное дело так быстро!» — пронеслось у меня в голове. Ненависть придала мне, по-видимому, немного сил: вдруг я встал на колени и оперся на руки. Я видел, как с моего лица на ковер одна за другой падали крупные капли пота.

Я очень медленно и осторожно стал поворачивать голову направо и налево, чтобы увидеть, что происходит вокруг, опасаясь в то же время, что мне снова станет плохо. Я все еще находился рядом со стеной, о которую ударился, когда Стейнджер в первый раз отбросил меня через всю комнату. Примерно в четырех футах от меня в нише был бар. Я пополз к нему на четвереньках, двигаясь не прямо, а боком, как краб. Из той части комнаты, где стояла кушетка, слышались какие-то мягкие, успокаивающие звуки, и мне потребовалось дополнительное усилие, чтобы не повернуть голову и не посмотреть, что там происходит. Надо было экономить энергию. Преодоление каждого дюйма, пока я полз к бару, вызывало у меня чувство удовлетворения и заставляло забывать о боли. С моего лица продолжал литься пот.

Еще немного, и я уже был под стойкой бара. С большим трудом разгибая спину, я смог встать на колени и, протянув руку вверх, ухватился за стойку бара, сначала одной, а потом другой рукой. После больших усилий я сумел подтянуться и встать на ноги. Затем, сделав несколько маленьких шажков и обогнув бар, решил, что пора посмотреть, что происходит в комнате.

Распростертое голое тело Деллы лежало на кушетке. Ее глаза были закрыты, как будто она спала. Стейнджер стоял на коленях около нее, не отрывая взгляда от ее лица. С его губ слетали какие-то странные, мягкие, успокаивающие звуки, похожие на колыбельную… Я не мог понять, что они означали. Мне стало немного лучше. Если это была колыбельная, то он, по-видимому, сошел с ума. Может быть, сейчас он решил, что Делла — ребенок, и он укладывал ее спать? Прошло несколько секунд, и я почувствовал себя вполне сносно. Затем странные звуки внезапно прекратились.

Стейнджер поднес руки к лицу и тупо уставился на них. Его пальцы были похожи на какие-то обрубки. Вдруг он принялся сжимать и разжимать их. Затем он попытался встать с колен, поднимая свое грузное тело, пока не выпрямился во весь рост. После этого он наклонился над неподвижным телом Деллы, и его все еще сгибающиеся и разгибающиеся мощные пальцы потянулись прямо к ее горлу.

Я схватил за горлышко ближайшую ко мне бутылку и, еле передвигая ноги, обогнул стойку бара, а затем направился через всю комнату к Стейнджеру. Так бывает в кошмарном сне, когда за тобой гонятся злодеи, а твои ноги вдруг что-то сковывает и ты не можешь сдвинуться с места. Каждый шаг, который я делал, был мучительно медленным. Когда я добрался таким образом до середины комнаты, пальцы Стейнджера уже легли на шею Деллы. Прежде чем они успели частично сжать ее горло, я сделал еще три шага…

Стейнджер откинул голову назад, его глаза блестели в безумном ликовании.

— Моя! — В его голосе звучало безумие. — Навеки моя! — Его пальцы сжимались вокруг горла Деллы, в набухших на его лбу венах неистово пульсировала кровь.

Когда до Стейнджера оставалось не более полутора метров, я понял, что времени уже нет. Крепко сжимая горлышко бутылки, я занес правую руку над головой и, бросившись вперед, нанес ему удар бутылкой по голове. Сильный удар наполненной виски бутылки пришелся ему по виску. После удара я не смог удержать бутылку в руке и сам отлетел в сторону. Беспомощно лежа на ковре, я увидел, как огромное тело Стейнджера накренилось, и когда оно упало на пол, от удара задрожал весь дом. К тому времени, когда я смог встать на ноги и подойти к кушетке, Стейнджер не шевелился, но дышал. Я посмотрел на лицо Деллы. Оно было спокойным и безмятежным. Я выкрикнул ее имя во весь голос, но она не реагировала. Тогда я довольно сильно шлепнул ее по щеке. Она несколько раз моргнула, затем широко открыла глаза и посмотрела на меня.

— Рик? — В ее голосе звучало недоумение. — Я уснула? Что-нибудь случилось?

— Мне кажется, что у вас в голове есть какая-то защитная система, — сказал я ей, — причем она сработала просто отлично!

Делла быстро села, затем ее глаза расширились: она увидела, что обнажена. Ее шея и лицо покраснели. Она повернулась ко мне, и я в полной мере ощутил направленные на меня ярость и гнев, которые сверкали в ее глазах.

— Хорошо! — Ее голос был холодным как лед и каким-то отчужденным. — Я уверена, что вы сможете мне все объяснить, но предупреждаю, Рик Холман: ваш рассказ должен быть убедительным.

— Дорогая… — Я внезапно засмеялся, но от этого смеха мне стало чертовски больно. — Вы не представляете, что здесь было!

Глава 9

Делла долго в задумчивости смотрела на выдержанное шотландское виски в своем бокале, а затем медленно покачала головой:

— Я никак не могу поверить, что все это произошло на самом деле!

— Во всяком случае, хорошо, что обо всем этом сейчас можно говорить в прошедшем времени, — сказал я. — Поэтому не стоит волноваться.

— Вы уверены, что эти люди будут ухаживать за ним, Рик?

— По характеру своей работы, дорогая, первое, что я должен знать, — это названия всех лучших частных больниц санаторного типа, которые расположены в радиусе ста пятидесяти километров от Голливуда, — сказал я. — Не беспокойтесь, ребята, которые приехали за ним, — очень хорошие специалисты!

— Что сказал доктор о повреждениях, которые он вам нанес?

— Большого повреждения он мне не нанес. Живот поболит еще несколько дней, и я не смогу обнажаться до тех пор, пока не рассосется кровоподтек.

— Вы спасли мне жизнь, Рик. — Она легко дотронулась рукой до своего горла. На шее у нее была припухлость, поэтому она закрыла ее легким шарфом. — Не знаю, как отблагодарить вас!

— Не благодарите меня, — проворчал я. — Вы мне сказали, в каком он состоянии, перед тем как я вошел в комнату. Но я не послушал вас.

— Просто непостижимо! — сказала она, нерешительно улыбаясь. — Я помню каждую деталь до того момента, когда он разорвал на мне платье. После этого я абсолютно ничего не помню, пока не открыла глаза и не увидела вас, наклонившегося надо мной.

— Давайте забудем об этом, — предложил я.

— Вы сказали, что Кинг исключит меня из списка в любом случае. И что я выиграла… — Она старалась говорить легкомысленно, но это ей не удавалось. — Что вы имели в виду, Рик? Это действительно так?

— Конечно, — ответил я. — Но мне еще нужно получить от вас пару ответов, дорогая.

— Что вас интересует?

— Агенты. Сколько времени Барни Райэн был вашим агентом-посредником?

— Я точно не помню… Года три-четыре…

— Кто был вашим агентом-посредником до него?

— Джонатан Скрайбер.

— Хороший человек, — отметил я. — Это один из четырех самых квалифицированных специалистов в этой области. Честен и неподкупен. Что заставило вас сменить его на Барни, Делла?

— Я, право, не знаю. — Ее голос внезапно зазвучал неестественно бодро. — Просто захотелось сменить агента-посредника.

— Ни один человек в здравом уме не сменил бы Скрайбера на Барни Райэна просто из-за того, что ему захотелось перемен! — констатировал я мрачно. — У него было что-то на вас. Что конкретно?

— Поскольку я иногда говорила вам неправду, хотя никогда ничего не могла скрыть от вас, вы можете подумать, что я продолжаю рассказывать вам сказки! — сказала она с горечью. — Один уик-энд за городом с очаровательным актером… Но для этого было выбрано не то время, не то место, и у него была не та жена. И именно тогда у меня был не тот продюсер и контора, выходящая окнами на улицу.

— А Барни получил хорошие фотографии всего этого, не так ли?

— Да, и подписанные под присягой заявления пяти свидетелей!

— Получили ли вы обратно эти фотографии?

— Да, только после того как подписала составленный по всем правилам контракт с ним на семь лет. — Делла внезапно рассмеялась. — Я уверена, что именно благодаря мне он начал работать пресс-атташе кинозвезд на законных основаниях. И именно эта мысль всегда согревает мое сердце! — Раздался телефонный звонок, и она дернулась. — Рик! Я уверена, что это один из тех телефонных звонков!

— Я только что хотел спросить вас именно об этом, — сказал я быстро. — Сначала эти звонки раздавались примерно в три часа ночи. Затем вы сказали, что они стали раздаваться после полудня. Были ли звонки между, скажем, восемью часами вечера и часом ночи?

— Никогда. — Она отрицательно покачала головой.

— Дайте мне телефонную книгу, — попросил я, снимая трубку.

Этот жуткий голос я узнал сразу, хотя телефонная трубка была от моего уха примерно в пяти дюймах.

— …Женщина-Иуда! Иезавель! Томящийся в одиночестве Родни Блейн взывает об отмщении и его голос услышан! Пока ты жива, ты никогда и нигде не найдешь покоя. Твои грехи перед невинно погибшим будут преследовать тебя все время! Проститутка! Грязь! Торгующая своим…

Делла положила на стол телефонную книгу, и я стал быстро перелистывать страницы. Тем временем голос в трубке монотонно продолжал повторять те же самые слова. Наконец я нашел номер телефона, который искал, и положил трубку на аппарат.

— Это был один из тех звонков, да? — спросила Делла. Ее голос вдруг сделался вялым и безжизненным. — Кто бы это ни был, это не прекратится теперь уже никогда!

— Подойдите ко мне, — потребовал я.

Она подошла к столу, на котором стоял телефон, и послушно остановилась около меня.

— Что еще?

— Если мне повезет, я смогу показать вам очень интересный трюк с этим телефоном, — сказал я.

Затем набрал номер, который нашел в телефонной книге. Я услышал несколько гудков, а затем раздался резкий щелчок. Хорошо поставленный голос медленно произнес:

— Слушаю?

— Проститутка! — пошептал я со злостью в микрофон телефонной трубки. — Шлюха! Родни Блейн взывает к отмщению… Этот голос зовет к отмщению из могилы… — Я внезапно остановился.

— Кто… — Его голос дрожал от испуга. — Кто это?

— Это Родни Блейн, кто же еще? — прошептал я.

— Пожалуйста! Кто это? Я должен знать! — В его голосе послышались истерические нотки.

— Ты не мог так быстро забыть меня, — прошептал я укоризненно. — Так быстро, Стив? Всего лишь через шесть месяцев после наших золотых дней?

— О Боже! — Его голос сорвался. — Прекратите это!

— В те последние несколько секунд в машине, Стив, я подумал о тебе и сильнее нажал на педаль акселератора!

Я поднес трубку к уху Деллы, чтобы она могла услышать раздавшийся на другом конце провода звук, похожий на скулеж раненого животного.

— Кто это? — прошептала она изумленно.

— Один из старых друзей Рода Блейна, — сказал я, зажимая микрофон рукой. — Один из тех, кто думает, что женщины составляют им конкуренцию.

— Один из тех?.. — Она презрительно кивнула, но затем ее лицо застыло. — С Родом?

Я утвердительно кивнул.

Скулящие звуки в трубке постепенно стали слабее, поэтому я убрал руку с микрофона.

— Помнишь, сколько у нас было волшебных минут, Стив? — прошептал я. — Помнишь летний театр? Монику Кинг? Я все еще смеюсь, вспоминая твои слова: с такой женщиной, как она, приходится притворяться, играя в любовь, но всем нам приходилось идти на жертвы ради театра! Да, кстати, Стив, как прошли мои похороны? Ты, конечно, был на них?

— Прекратите! — воскликнул Дуглас отчаянным голосом. — Кто бы вы ни были, не повторяйте этого! Вы не знаете, как это на меня действует!

— Мне пора уходить, Стив, — прошептал я, — но не беспокойся — я вернусь. Золотой мальчик вернется! Помнить об этом — прекрасная перспектива для тебя, Стив! Думай о том, что каждый раз, когда раздается телефонный звонок, это может быть привет от твоего старого друга Рода Блейна, который звонит тебе, чтобы немного поболтать.

Я положил трубку, затем посмотрел на удивленное лицо Деллы и усмехнулся.

— Я чувствую себя бодрым как раз в те вечера, когда на дворе полнолуние, — пояснил я. — У меня такое чувство, что вы больше никогда не услышите ни одного такого звонка, дорогая Делла. С сегодняшнего дня бояться этих звонков будет Стив Дуглас.

— О Боже! Это прекрасно, Рик! — Она быстро отвернулась. — Что, по-вашему, может означать, когда у актрисы возникает незапланированная эмоциональная реакция? — спросила она глуховатым голосом. — Это означает, что она теряет над собой контроль?

— А может быть, она избавляется от комплекса вины? — предположил я мягко.

Ее тело на мгновение напряглось, затем она быстро повернулась, пересекла комнату и направилась в холл.

— Прошу вас, извините меня, Рик, — сказала она громко. — Мне надо отдохнуть. Я вдруг почувствовала себя такой усталой! Налейте себе сами еще виски, если хотите.

Она таким же быстрым шагом пересекла холл, и через мгновение я услышал, как дверь ее спальной комнаты с шумом захлопнулась. Я понял, что в данный момент человеком,которого она меньше всего хотела бы видеть в своем доме, был я. На деревянных ногах я вышел из дома и, ковыляя, пошел к своей машине, кажется, я и до этого хотел немного проехать на машине, прежде чем отправиться домой, поэтому, может быть, и неплохо, что Делла покинула меня так неожиданно.

Минут через тридцать я остановился у заправочной станции, возле которой в день смерти остановился Род Блейн, и купил немного бензина. Затем я поехал по дороге к каньону — к тому роковому повороту направо. Я не спешил. С одной стороны дороги тянулась неповрежденная линия ограждения. За ограждением был крутой, почти перпендикулярный спуск в каньон. Я смотрел, не было ли съезда на другую дорогу где-нибудь с другой стороны, но, доехав до поворота, где произошла авария, ничего не обнаружил.

Поворот, на котором произошла катастрофа, был очень крутым, на сто восемьдесят градусов, и опасным для жизни. Поэтому я продолжил двигаться по этой дороге, делающей крутой поворот направо, до тех пор, пока не нашел место, где можно был сделать поворот безопасно. Здесь дорога после крутого поворота снова выпрямлялась, и начинался крутой подъем длиной примерно четыреста метров. За этим подъемом дорога снова выравнивалась и становилась горизонтальной. Не доезжая метров пятидесяти до этого места, я заметил отходящую от шоссе грунтовую дорогу и свернул на нее.

Остановив машину, я вышел и закурил сигарету. Я испытывал досаду, так как моя излюбленная версия о несчастном случае с Блейном полностью зависела от того, есть ли поворот с шоссе на другую дорогу на этом пятимильном участке — между заправочной станцией и крутым поворотом дороги направо. «Черт возьми! — подумал я. — Если не подтвердилась одна версия, всегда можно придумать другую!» Я подал машину назад и снова остановился у развилки, чтобы проверить, какое было движение по той дороге, проходившей у каньона. В одном направлении дорога была закрыта для движения, поэтому я повернул голову, чтобы посмотреть на машины, шедшие в противоположном направлении, и стал смотреть на дорогу, спускающуюся по крутому склону к тому крутому правому повороту. Я несколько минут сидел и смотрел главным образом на защитное белое ограждение на другой стороне дороги у этого поворота, и тут мне на ум пришла совершенно новая версия.

Было около девяти вечера, когда я, хромая, вошел к себе в дом, неся чемоданчик и картонную коробку Джерри Ласло. Я оставил эти вещи в гостиной, а сам с мрачным видом проковылял дальше, пока не спустился на пять ступенек. Спальня была в идеальном порядке, но в ней никого не было. Около кровати лежала записка, написанная крупным размашистым женским почерком:

«Рик, долг зовет меня, поэтому я вынуждена была надеть свое черное кружевное нижнее белье и пойти домой. Суровый отец настаивает, чтобы вся семья присутствовала сегодня вечером на торжественном обеде. Почему ты не позвонил мне перед тем, как уехал сегодня из дома утром? И не разбудил меня до трех часов дня! Если ты хочешь, чтобы я пришла сегодня вечером снова, оставь ключ под ковриком перед дверью. Если нет, то не оставляй ключ и я ненавижу тебя!!! Если ты хочешь, чтобы я пришла, я люблю тебя, Юджиния».

Острый приступ боли в области солнечного сплетения напомнил мне, что несколько рюмок джина были бы единственным удовольствием, которое я мог бы позволить себе сегодня вечером, если бы Юджиния осталась.

Я вернулся в гостиную и поинтересовался багажом Джерри Ласло. Картонная коробка была набита косметикой, туалетными принадлежностями, щетками, нижним бельем, чулками, другими ненужными старыми вещами.

Алюминиевый чемоданчик был закрыт, и я, чтобы открыть его, воспользовался отверткой. В нем была одежда, а на дне лежали дешевенький альбом и бумажник. Вначале я открыл бумажник и увидел небольшую пачку визитных карточек. Они принадлежали деловым людям — фотографам или агентам по набору манекенщиц. Там же был двухдолларовый банкнот и поблекшая, очень помятая фотография парочки средних лет, сидящей на крыльце обшитого досками дома. По-видимому, это были ее родители. Последним предметом в ее бумажнике была короткая записка от некоего Макси, который благодарил ее за последний уик-энд, вызвавший у него такой восторг. В записке также говорилось, что в следующий раз, когда он навестит маленький старый Фриско, обязательно зайдет к ней, будьте уверены. Записка была написана три года назад. Альбом представлял гораздо больший интерес. Когда Джерри Ласло было примерно восемнадцать лет, она выглядела свежей и очень красивой девушкой с хорошей фигурой и работала манекенщицей в магазине дешевого платья. В середине альбома была ее фотография, снятая, когда, по моему мнению, ей было около двадцати двух лет. В это время она сфотографировалась уже в качестве модели в полуголом виде для журналов, предназначенных только для мужчин. Ее позы стали привлекательными, профессионально соблазнительными, но лицо выглядело усталым. Я переворачивал эти листы с многочисленными фотографиями один за другим, пока на последних нескольких страницах не увидел неожиданных изменений.

По-видимому, «неожиданные» — не совсем точное слово, здесь больше подошло бы «потрясающие». В верхней части страницы аккуратно мелким почерком были указаны имя мужчины, место и дата. На остальной части страницы располагались три или четыре фотографии, на каждой из которых были Джерри Ласло и этот мужчина в различных позах. Фотографии имели определенное сходство, которое заключалось в том, что обе фигуры были неизменно голыми и лежали на кровати, на кушетке или на ковре — словом, на всем, на чем можно было лежать.

Я решил, что фотографии предназначались вовсе не для порнографического рынка почтовых открыток: было очевидно, что любовники не позировали и что мужчины не знали о том, что их фотографируют. Восемь или девять листов альбома были заполнены таким образом, а среди имен, написанных наверху, я увидел имена нескольких актеров кино, директора киностудии и независимого продюсера, который, по всей вероятности, потерял почти всю свою независимость через несколько дней после того, как был запечатлен с Джерри. Если эти фотографии и доказывали что-нибудь, то Делла Огэст стала одной из клиенток Барни Райэна после того, как он шантажировал при помощи такого рода фотографий.

Семь или восемь фотографий были не вклеены в альбом, а засунуты за обложку. Наверное, Джерри Ласло собиралась наклеить их, но не успела. Среди этих фотографий был выполненный в студии портрет исключительно красивого молодого человека, который задумчиво смотрел прямо в камеру. Внизу чернилами было написано: «Самой привлекательной рыжеволосой девушке в мире — Джерри Ласло! Всегда твой — Род».

Все остальные фотографии изображали Рода Блейна и Джерри. Пара снимков была сделана уличными фотографами. На обратной стороне этих малоинтересных фотографий стояли штампы с их именами. Была здесь еще одна фотография, несколько меньшего формата, выполненная в студии. На ней Блейн смотрел в камеру печально, но решительно. Рядом с ним стояла девушка, смотревшая на него с выражением покорности и обожания. Я бросил это фото обратно в альбом, но оно упало лицевой стороной вниз, и я увидел что-то написанное почерком Блейна. Я снова поднял фотографию и прочитал: «Компания „Родни Блейн продакшнз инкорпорейтед“ объявляет, что первые две кинозвезды, с которыми она подписала долговременный контракт, — это молодой талантливый киноактер Род Блейн и очаровательная Джерри Ласло!»

Я закрыл альбом и, положив его обратно в алюминиевый чемоданчик с одеждой, попытался понять, какое же сочетание наследственности, окружающей среды и случая потребовалось для взлета Рода Блейна и Джерри Ласло. «Ну ладно, черт с ними», — решил я, подумав немного. Мне явно не хватало положительных эмоций. Раз сегодня рядом нет красивой эксцентричной брюнетки, которая могла бы скрасить этот вечер, бегая по комнате в черном кружевном белье, то, может быть, лучше лечь в постель и немного поспать?

Естественно, как только я лег в постель, мои мысли снова обратились к Блейну. С тех пор как я начал работать в интересах Деллы Огэст, я вдруг увидел его совершенно с другой стороны. До этого я считал Блейна таким, как описал его Стиву Дугласу: самым аморальным, бессовестным сукиным сыном, который когда-либо появлялся на Западном побережье США. Я представлял его себе как жестокого человека, который хладнокровно использовал свою внешность, очарование, талант в качестве оружия в борьбе против всего мира. Я считал, что он использовал людей в своих целях, и, чем больше они ему давали, тем больше он презирал их. Может быть, он хотел отплатить всем за свое безрадостное детство?

У этого молодого человека не было за душой ничего, кроме таланта, а красота и обаяние помогали ему продавать его. А поскольку он был действительно очень талантлив, нашлись люди, которые решили нажиться на его таланте. Талант Рода Блейна был орудием его самоуничтожения. Талант, который работает, должен быть включен в обойму шоу-бизнеса, а попав туда, он неизбежно привлекает к себе тех, кто стремится эксплуатировать таланты всеми возможными способами.

Стив Дуглас, работавший в летнем театре, охотно помогал Блейну эксплуатировать его талант. Этот театр послужил своего рода витриной для будущего покупателя. Стив Дуглас надеялся, что, найдя покупателя для Блейна, он вынудит его стать любовником. После Дугласа появилась Моника Кинг, которая с удовольствием продала талант Рода своему мужу в обмен на физическую близость с Блейном по ее желанию!

Джером Кинг смотрел на мир как на объект извлечения личной выгоды, и поэтому он использовал талант Блейна как товар, который можно продать по частям. Вопрос для него заключался в том, сколько частей этого таланта он мог использовать лично для себя. Даже Делла Огэст не слишком отличалась от других. Она сказала, что увидев Блейна впервые, решила: он должен ей принадлежать. Это в точности походило на тот метод, который так эффективно в течение многих веков использует ядовитая самка паука «черная вдова», пожирающая своего самца. Таким же был и Барни Райэн, согласный с Кингом в том, что люди существуют для того, чтобы вымогать у них что-нибудь. Барни пошел еще дальше Кинга. Он заставлял людей, которых однажды обманул, помогать в поисках новых жертв мошенничества. Он по-своему был честнее других, хотя бы потому, что не строил никаких иллюзий в отношении собственной личности.

Я на минуту закрыл глаза и представил себе, как Род Блейн, еще совсем юный, пришел в маленький театр, где вероломный Стив Дуглас с удовольствием взялся помочь ему отшлифовать талант, потребовав взамен интимной личной дружбы. Парню было в это время девятнадцать лет, и к тому времени, как ему исполнилось двадцать два и его талант вырос, его имя все еще оставалось почти неизвестным широкой публике. Он был окружен тесно сплоченной группой развращенных лиц, обладавших значительной властью. Они использовали не только его талант, его ум, но также и его тело. Поэтому понятно, что у этого юноши зародилась мечта создать свою кинокомпанию под названием «Родни Блейн продакшнз инкорпорейтед». Я уверен, что ему снилось название на рекламном щите, написанное стофутовыми неоновыми буквами. Это казалось ему раем, землей обетованной, сказочным Эльдорадо, в котором Родни Блейн будет принадлежать только Родни Блейну, и никому другому. И единственным человеком, с кем он мог поделиться своими мечтами, была девушка, которая зарабатывала себе на жизнь, ложась в постель с незнакомыми мужчинами для того, чтобы их можно было сфотографировать, а затем использовать эти фотографии для шантажа.

И этой единственной девушкой, которая слушала, как он раскрывал ей свои секреты и свои мечты, была маленькая рыжеволосая доносчица Джерри Ласло, специально подосланная к нему для этих целей Барни Райэном.

Стояла ночь. Только легкий ветерок, который гулял вокруг дома, наверное, слышал мои рассуждения и шепотом поддерживал мой протест против всей этой несправедливости.

Глава 10

На следующий день, около пятнадцати часов, я повернул свою машину на грунтовую дорогу, которая ответвлялась от шоссе примерно в четверти мили за тем правым поворотом дороги, ведущей вдоль каньона. Я был очень зол на себя за то, что проспал и проснулся только около двенадцати часов дня. Полицейская машина стояла, ожидая меня, и я был очень недоволен, что сержант Ловатт прибыл сюда раньше меня.

Он, наверное, удивился, видя, как я осторожно вылез из машины и, прихрамывая, пошел к нему. В его глазах я прочитал некоторый интерес.

— Здравствуйте, мистер Холман, — сказал он мягко. — Рад видеть вас снова.

— Спасибо, — пробормотал я. — Я тоже рад видеть вас.

— Что с вами? — спросил он, слегка улыбаясь. — Перенесли слишком большую нагрузку?

— Вы абсолютно правы, — проворчал я. — Что, если мы медленно пройдемся назад, к развилке дорог?

— Как скажете. — Он вежливо приспособил свой шаг к моей ковыляющей походке. — Должен вам признаться, вы меня заинтриговали, мистер Холман. Когда вы позвонили мне и попросили встретить вас здесь, ваши слова звучали таинственно.

— Только потому, что большая часть этого дела для меня самого все еще остается загадкой, — пробормотал я.

Мы подошли к развилке дорог и остановились. Ловатт в течение некоторого времени осматривался, а затем повернулся ко мне. Лицо его ничего не выражало.

— Извините, — сказал он, пожав плечами, — Думаю, что я плохой Ватсон!

Я показал ему на спуск и спросил, что он видит.

— Спуск?

— Правильно! И?..

— Опасный поворот?

— И?..

— Голубое небо?

— Вы разочаровываете меня, Ватсон, — проговорил я грустно. — Скажите, есть ли сразу за поворотом дороги белое дорожное ограждение или его там нет?

— Да, есть, — ответил он, утвердительно кивнув. — А вы случайно не соорудили это ограждение ради шутки, мистер Холман?

— Подшучивать над полицейским? — проворчал я. — Это вы, наверное, шутите, сержант! Посмотрите… — Я потянул его на дорожное покрытие в нескольких шагах от нас. — Если бы ваша машина, двигаясь по дороге, оказалась вот в этом месте, и вы нажали на акселератор, и она бы продолжала движение, смогла ли бы она тогда наехать на ограждение примерно в том же месте, в каком это сделала машина Блейна?

Он, прищурившись, посмотрел на дорогу, на правый поворот и на ограждение и секунд через десять ответил:

— Думаю, что да. Но что это доказывает, мистер Холман?

— Все предполагали, что Блейн ехал в другую сторону на огромной скорости, не смог сделать поворот и оказался на дне каньона, — сказал я. — А я хочу предложить вам другую версию. Если бы машина Блейна шла в противоположном направлении, то результат мог бы быть почти то же.

— Однако свидетельница, которая видела его примерно в миле от поворота, заявляет, что он ехал с бешеной скоростью, как сумасшедший.

— Вы говорите о той женщине, которая возвращалась в Пасадену? — усмехнулся я мягко. — Думаю, что машина Блейна действительно прошла мимо ее машины, и я также думаю, что вместе с ним в машине была женщина. Но еще я думаю, что эта старая женщина не успела разглядеть ни одного из сидевших в машине. Она просто большая любительница кино, и поэтому описать Блейна ей оказалось нетрудно, не так ли?

— Хорошо, — сказал Ловатт мягко. — Пока что принимаю это на веру. Давайте вернемся немного назад. Вы сказали, что машина двигалась, что на педаль акселератора нажали и что машина продолжала двигаться… Вы думаете, что так и случилось на самом деле?

— Конечно, — ответил я.

— В таком случае вы не считаете, что произошла автокатастрофа, мистер Холман?

— Я не говорю также и о самоубийстве, — уточнил я. — Я говорю об убийстве!

— Убийство? — повторил Ловатт.

— Мне кажется, Блейн должен был встретить кого-то на этой грунтовой дороге, — сказал я. — Или он привез девушку с собой, или она приехала самостоятельно. Он опаздывал, и, когда вынужден был остановиться для заправки в пяти милях отсюда, его опоздание стало еще большим. Поэтому он ехал очень быстро, когда та старая леди увидела его машину. Убийца ожидал его как раз в этом месте. Они о чем-то поспорили. Может быть, между ними произошла стычка. Блейн был убит. Поэтому убийца подал машину Блейна назад, поместил его тело на переднее сиденье, нажал на акселератор, и машина покатилась. Если бы машина пробила защитное ограждение, это было бы прекрасно. Если бы этого не произошло, тоже неплохо! Поэтому убийца воспользовался именно этим шансом, и авантюра удалась.

— А что случилось с девушкой? — пробормотал Ловатт.

— Ее он тоже убил, — сказал я, — Может быть, поняв, что Блейн убит, она закричала и бросилась бежать. Возможно, была какая-то причина, почему он не положил ее тело в машину вместе с телом Блейна. Например, в ее теле была пуля, и он слишком боялся, что при вскрытии трупа пулю найдут.

— Знаете ли вы имя убитой девушки? — спросил Ловатт несколько озадаченно.

— Джерри Ласло, — сказал я. — Она была одной из подруг Блейна. Она исчезла тогда же, когда он погиб. Вчера я был в гостинице, где она проживала, и проверил это. Она не заплатила за комнату и оставила в ней свою одежду и личные вещи.

— Но ведь вам известно, что если речь идет об убийстве, мистер Холман, то я этим не занимаюсь, — сказал он. — Почему вы вызвали меня, а не агентов Федерального бюро расследований?

— Для этого есть несколько оснований, — ответил я. — Вы были лично заинтересованы в деле, потому что с вашим мнением не посчитались, вами командовали, вас обошла небольшая горстка крупных кинодельцов. А сейчас я хорошо знаю, кто были эти люди. Я посчитал, что вам может понравиться идея выставить их идиотами, не говоря уже о том большом полицейском начальнике, который проинструктировал вас, как вы должны написать свой рапорт.

— Я получу все это не задаром, — кивнул он, усмехаясь. — Вы надеетесь, что я сделаю для вас что-то такое, чего не сделает ни один другой полицейский?

— Если убийца расправился с девушкой, он должен был спрятать тело, — сказал я. — Он мог положить его в багажник своей машины, а затем избавиться от него где-нибудь подальше, на побережье. Но если он запаниковал, то мог выбросить или закопать его где-нибудь поблизости, хотя бы возле этой грунтовой дороги, вы так не думаете?

— Хорошо! — вздохнул он тяжело. — Я приглашу сюда своих людей, и они поищут. Но найдем мы тело или не найдем, вы должны будете рассказать мне всю эту историю, когда она закончится, согласны?

— Да, но при условии, что я сам когда-нибудь узнаю всю эту историю полностью, сержант, — уныло сказал я.

— Отлично, — сказал он. — Значит, так и сделаем.

— Сержант! — Я улыбнулся ему. — У меня к вам есть еще одна маленькая просьба.

— Какая? — Он на мгновение закрыл глаза, затем осторожно открыл их.

— Вызовите тех людей, которых я назову вам. Скажите им, что вы разроете всю эту грунтовую дорогу, чтобы найти тело Джерри Ласло. Скажите им, что я сообщил вам некоторые сведения, которые заставляют вас подумать, что она была убита во время гибели Блейна. Скажите им, что вам потребуется идентификация, когда вы найдете тело, и что я предложил вам вызвать их для опознания.

— Вы называете это маленькой просьбой? — Он пристально и холодно посмотрел на меня. — Если любой из этих людей напишет на меня жалобу, я могу потерять свое место!

— Я даю вам гарантию, что ни один из них не сделает этого, — сказал я.

— Хорошо! — Он сердито пожал плечами. — Я не был рожден глупцом, как же я стал таким? Вы можете назвать мне их?

— Джером Кинг, — ответил я, — Барни Райэн и Делла Огэст. Вам говорят о чем-нибудь эти имена, сержант?

— Да, я знаю этих людей и их нагловатых юристов! — Он презрительно скривился. — Мне доставит удовольствие вызвать их, мистер Холман!

— Рик! — Она открыла дверь немного шире, затем бросилась мне на шею и начала неистово целовать меня в губы.

— Делла! — Я отбивался от нее, как только мог. — Не забывайте, что все мои внутренности сейчас держатся на волоске!

— Простите, Рик, я совсем забыла об этом! — извинилась она. — Я просто хотела поцеловать того гения, который решил все мои проблемы! — В ее голубых глазах светился восторг. — Вы никогда не догадаетесь, что случилось! Ровно тридцать одну минуту назад мне позвонил мистер Джером Кинг! Он сказал, что хочет устранить возникшее недоразумение и что самый простой способ сделать это — спросить, заинтересует ли меня ведущая роль в готовящейся к съемке на киностудии «Маджента» кинокартине «Проигравшие». Рик, это самая большая картина, которая будет сниматься в этом году!

— Это очень хорошо! — сказал я. — Я счастлив за вас, Делла.

— Дорогой, вы должны прислать мне огромный счет! — Она сделала пируэт. — Я могу даже в субботу вечером устроить прием, и вы будете приглашены первым!

— Отлично, — пробормотал я. — Делла, я хотел бы узнать у вас кое о чем.

— О чем? — Она улыбалась и явно была счастлива.

— Ссора, которая произошла у вас с Родом Блейном в тот день… Что послужило ее настоящей причиной?

Она внезапно остановилась, и ее лицо застыло.

— С этим уже покончено, Рик, — с напряжением в голосе сказала она. — Почему вы не хотите оставить это дело в покое? Я только что сказала вам, что Джером Кинг сам позвонил и предложил мне лучшую роль года. Поэтому все кончено!

— Все кончено также и с кинокомпанией «Родни Блейн продакшнз инкорпорейтед». Вы живы, Делла, и ваши мечты вскоре могут осуществиться, — проворчал я. — Род погиб до того, как смог использовать свой шанс встать на ноги!

Делла посмотрела на меня невидящим взглядом и побледнела.

— Значит, вы знаете? — прошептала она. — Все знаете…

— Вы с ума сошли, Делла? Я ничего не знаю… — Мой голос внезапно дрогнул. Теперь пришла моя очередь внимательно посмотреть на нее. — Вы имеете в виду, что причиной вашей ссоры с Блейном была его идея создать кинокомпанию «Родни Блейн продакшнз инкорпорейтед»?

— Я сказала Блейну, что он сошел с ума, — напряженно произнесла она. — Они никогда не позволили бы ему создать эту компанию. Они были слишком сильны. Но он был полон решимости, Рик. Он так ненавидел их! Он называл их стервятниками, которые питаются человеческим мясом. «Мне двадцать два года, — кричал он мне, — и они уже расчленили меня на пять отдельных кусков, которые запланировали использовать в течение последующих семи лет!» Он уже предъявил им всем своего рода ультиматум: или они откажутся от своих прав на его контракты и соглашения, и он будет полностью свободен, или он разорит их.

— Каким образом? — спросил я.

— Род сказал, что он использует их грязные методы против них же самих. Он знал о них слишком много. Он знал их уязвимые места. Он знал, что Барни Райэн путем шантажа заставлял своих клиентов подписывать с ним контракты. Он знал, что жена Кинга нимфоманка. Он знал что-то о Стейнджере и его болезни. Он заявил: или они разрешат ему уйти, или он погубит их всех. И он действительно намеревался так сделать, Рик! Я боялась за него и просила его пойти на компромисс. Он страшно разозлился на меня и очень возбужденный выбежал из дому, громко крича, что он потратил всю свою проклятую жизнь, соглашаясь на компромиссы, и вот к чему они его привели! Затем я услышала, как его машина понеслась по дороге, и…

— Вы думаете, что он был в таком нервном напряжении, когда покинул вас, что несся на бешеной скорости и погиб? — спросил я. — И вы думаете, что виноваты в его смерти?

— Рик! — Внезапно она по-детски заплакала. — Это я убила его! Я убила его! Я!

— Истерика, которую вы тогда устроили, оказалась им всем на руку, — сказал я холодно. — У них появилась женщина, которую можно было обвинить в смерти Золотого мальчика и наказать.

— Я убила его! — причитала она, не слушая меня.

— Прекратите! — прикрикнул я на нее. — Рода Блейна убили на грунтовой дороге! Вы понимаете, Делла, что я вам говорю?

Она смотрела на меня в оцепенении.

— Вы сказали, что его убили? — прошептала она.

— Да. Не было никакого несчастного случая. Он не покончил жизнь самоубийством. Он был убит!

— Кто убил его?

— Этого я пока не знаю, но, может быть, узнаю сегодня вечером, — сказал я. — Почему бы вам не войти в дом?

— Поговорите со мной еще минут пять, и я разрешу вам обнять себя, — произнесла Делла быстро.

— О нет! — ответил я твердо. — Конечно, я готов буду воспользоваться этим предложением, если вы захотите предоставить мне дополнительную услугу.

Она наклонила голову немного набок и прислушалась.

— Вот мне уже звонят. Я сбегаю к телефону и сейчас же вернусь!

Я подождал, пока она войдет в дом, затем поковылял к своей машине так быстро, как только мог. Если бы ей звонил сержант Ловатт, то мне пришлось бы проторчать у ее дверей целую неделю, пытаясь объяснить, как я узнал, где нужно копать, чтобы найти тело Джерри Ласло.

Глава 11

Около шести часов вечера того же дня, после того, как я у себя дома съел одновременно завтрак и обед, я стал нетерпеливо поглядывать на часы, и мне казалось, что с каждой минутой часы идут все медленнее и медленнее. Я был уверен, что уже наступила полночь, а стрелки показывали только восемь часов.

Чем больше я думал о том, чего жду, тем подавленнее себя чувствовал.

Любая неординарная идея кажется привлекательной до того момента, когда приходит время проверить ее на практике. Я предполагал, что звонок сержанта вызовет панику у всех троих и что один из них, убийца, посчитает: хватит выжидать, пора точно узнать, что известно мне, Холману, и начнет разыскивать меня. Днем это предположение казалось мне очень дальновидным. Сейчас же оно казалось мне наивным и глупым.

Зазвонил телефон, и я подскочил к нему, забыв, что у меня внутри все болит. Звонила Делла.

— Вы сбежали от меня! — сказала она с укоризной, рассмеялась, а затем заговорила снова, уже спокойно: — Рик, я только что звонила в ту больницу санаторного типа.

— О, я совсем забыл об Эрике Стейнджере! — пробормотал я.

— Он все еще проходит обследование, но врач сообщил, что есть основания утверждать, что болезнь, которой он болеет уже много лет, — сифилис и что у него наступила третья стадия.

— Бедный Эрик, — сказал я. — Могут ли они чем-нибудь ему помочь?

— Сейчас нет. Уже слишком поздно, — сказала она мягко. — Я думала, вам интересно будет это узнать, Рик. Не буду вас задерживать, позвоню потом.

Прошло еще пятнадцать минут, и снова раздался телефонный звонок. Я схватил трубку и с нетерпением сказал:

— Холман слушает!

— Сержант Ловатт, — ответил мне мягкий голос. — Час назад мы нашли тело, мистер Холман. Я считал, что вы захотите об этом знать.

— Спасибо! Где оно было?

— В ста метрах вниз по грунтовой дороге. Оно было зарыто в насыпи кювета, но зарыто плохо. На глубине не более восемнадцати дюймов. Конечно, часть грунта уже размыта дождями, ведь прошло шесть месяцев.

— Я рад, что вы нашли его, сержант. Это должно помочь поддержанию наших дружеских отношений, — сказал я.

— Может быть, вы не захотите поддерживать такие отношения после того, что я вам сейчас скажу, — сказал он бодро. — Да, мы нашли тело женщины, и оно пролежало там с сентября. Но дело в том, мистер Холман, что это не Джерри Ласло.

— Что?! Вы уверены? — воскликнул я.

— Сегодня днем мы достали несколько фотографий Джерри Ласло в надежде, что нам повезет, — сказал он. — На них были указаны физические измерения и так далее. Короче, мистер Холман, убитая девушка была натуральной блондинкой, она была на три дюйма выше Джерри Ласло и тяжелее ее по крайней мере на двадцать футов! Что вы на это скажете?

— Не спрашивайте меня! — сказал я сердито.

— Сейчас мои люди заняты рутинными работами. — Внезапно он заговорил тихо. — Конечно, надо попытаться установить личность убитой. И еще… Я думаю, меня со временем спросят, как случилось, что я стал искать труп на грунтовой дороге и нашел его.

— Если бы вы могли сделать так, чтобы они оставили меня в покое сегодня вечером, то я был бы вам очень благодарен, — сказал я ему. — Если все не прояснится само собой к утру, то, по-видимому, не прояснится никогда.

— Я думаю, что для меня это не составит никакой проблемы, — сказал он. — Доброй ночи, мистер Холман.

В течение следующих тридцати минут я сидел в кресле, мучительно думая и стараясь представить себе, что за девушка была с Родом Блейном и почему она была убита на той дороге. И где была Джерри Ласло, если она еще жива? Где она была в эти прошедшие шесть месяцев?

Раздался короткий звонок в дверь. Я встал с кресла, вытащил из-под подушки пистолет и пошел открывать. Широко распахнув ее, я держал руку с пистолетом за спиной.

— Приветик, мистер Холман! — визгливо хихикнула она. — Разве это не потрясающая идея — нанести визит вам в Беверли-Хиллз?

В течение одной-двух секунд я стоял в полной растерянности, затем присмотрелся к ней лучше. На коврике перед моей дверью стояла нагловатая маленькая блондинка и смотрела на меня со светлой улыбкой. Только по яркому блеску ее зубов, покрытых лаком, я понял, кто передо мной.

— Ну и ну, — сказал я недоуменно. — Если это не Беверли… э…

— Бриттон, мистер Холман. — Она захихикала снова. — Тот ваш человек, который разыскивает таланты, о котором вы мне сказали, до сих пор не появился, поэтому я решила, что если он не идет к таланту, то талант…

— Да-да! — сказал я быстро.

Ее искусственные ресницы затрепетали, затем она сделала вид, что смотрит через мое плечо внутрь дома.

— Можно войти, мистер Холман? Или у вас Дэррил?

Я подумал, что в первую минуту не узнал ее потому, что она из числа стандартизованных девушек. Впервые увидев ее в конторе Барни Райэна, я, помнится, удивился: зачем все эти девушки так стремятся быть похожими одна на другую? Ради чего они полностью утрачивают свою индивидуальность и теряются в толпе себе подобных?

— Ну вот, мистер Холман! — В ее визгливом смехе послышалась грустная нотка. — Мне холодно здесь стоять… — Она заморгала своими длинными приклеенными ресницами. — У меня под платьем почти ничего нет! Вы думаете пригласить меня?

— Конечно, — ответил я. — Мне уже надоела ваша одежда, которая находится у меня. И я даже не смотрю больше порнографические фото!

— Гм… — В ее карих глазах мелькнула настороженность.

— Входите, Джерри Ласло, — радостно пригласил я. — Вы можете получить все свои вещи обратно за тринадцать долларов!

— Значит, они нашли тело? — спросила она мягко, причем ее голос внезапно перешел в приятное контральто.

— Час назад, — сказал я. — А где же Барни?

— Я здесь, детка, — услышал я его голос прямо за своей спиной и почувствовал прижатый к моей спине ствол пистолета. — Брось свой пистолет на пол, Рик, — сказал он спокойно.

Я раскрыл пальцы и услышал мягкий удар упавшего на ковер пистолета.

— Хорошо! — пробасил Барни добродушно. — Теперь почему бы тебе не дать нам выпить, детка?

Они пошли за мной в гостиную, и я направился к бару, чтобы наполнить бокалы. Идя к нему, я бросил взгляд на Барни. Он выглядел не очень хорошо. Ночной прохладный ветерок свободно проникал в мою комнату через распахнутые застекленные створчатые двери, но лицо Барни было мокрым от пота. Время от времени он внезапно прищуривал свои мутные глаза, но рука, в которой он держал пистолет, не шевелилась, и это меня разочаровало.

— Я хочу виски со льдом, — сказала Джерри Ласло холодно. — И чтобы льда было немного!

— Да, и мне того же самого! — хрюкнул Барни.

Я приготовил им напитки и налил немного виски со льдом для себя. Девушка взяла два бокала, один из них подала Барни, затем села на кушетку и непринужденно положила ногу на ногу. Было трудно удержаться, чтобы не уставиться на ее ноги. Даже несмотря на стереотипность, она сейчас выглядела совершенно другим человеком: казалась лет на пять старше и строже. Взгляд ее был холодным и расчетливым.

— Ты же знаешь меня, Рик? — Барни улыбнулся мне своей широкой фальшивой улыбкой. — Я должен все знать или умру от любопытства! Как ты сумел это раскопать?

— Прежде всего по вашей реакции, — ответил я. — Каждый старался запудрить мне мозги, а дело казалось пустяковым. Делла, попав в черный список, хотела, чтобы ее сняли с этого крючка, вот и все. Но вы постарались напугать меня Джеромом Кингом, и Джером Кинг поддержал ваш план. Даже Эрик Стейнджер не смог удержаться от того, чтобы не сделать нескольких грозных предупреждений, хотя он и старался действовать скрытно. С Деллой тоже все обстояло плохо. Мне необходимо было выяснить все щекотливые моменты, о которых она умалчивала, прикрываясь разговорами о психологии. Во всяком случае, я начал думать, что за всем этим стоит что-то большее и что это не было простой автомобильной катастрофой. Потом возник вопрос: где та женщина, которая находилась в машине и которой затем там не оказалось? Надо было также узнать, что же случилось со старой знакомой Блейна Джерри Ласло. — Я поклонился девушке, сидящей на кушетке. — Вам удалось очень ловко обмануть меня! Вы сделали это блестяще!

— Для вас все, что вам угодно, мистер Холман, — сказала она, переходя на прежний тон. — Абсолютно все!

— Ну хватит, время для шуток закончилось! — сказал Барни, прервав мой рассказ. — Ты вычислил, что произошло с Блейном, и ты должен был прийти к тому выводу, к которому пришел, потому что нашли труп девушки. Что помогло тебе, детка, раскрыть это дело?

— Когда начинаешь думать об убийстве, то смотришь на одни и те же обстоятельства с совершенно разных точек зрения, — ответил я просто. — Если это убийство, то многое становится на свое место и проясняется.

— Да, это звучит достаточно логично, Рик! — сказал он медленно.

— Кто та девушка? Та, труп которой они только что нашли? — спросил я.

— Я не знаю, — ответил он угрюмо. — Какая-то девка, которую Блейн, наверное, подобрал по дороге, — проворчал он. — При ней не нашли ничего, даже кошелька или документа, удостоверяющего личность. Я сам позже проверил.

— Вы, наверное, не собирались убивать его, Барни, не так ли? — спросил я.

— Конечно! — Он осушил свой бокал, затем бросил его Джерри Ласло. — Передай Рику, — сказал он. — Пусть нальет мне еще одну порцию того же. — Вдруг он прищурил глаза. — Тебе известно, что Блейн хотел отколоться от нас и организовать свою собственную кинокомпанию? Что он, если бы мы попытались остановить его, собирался разоблачать нас и громко обвинять в том, о чем знал только понаслышке? Кинг и Стейнджер, казалось, не были слишком обеспокоены этим. Но зато это сильно беспокоило меня, детка! Между нами, Джерри и я заполучили слишком много клиентов, которые попали к нам не совсем обычным путем…

На лице девушки внезапно появилась какая-то странная, по-видимому, навеваемая эротическими воспоминаниями, похотливая улыбка.

— Я бы не назвала это так. — Она неторопливо подошла к бару и поставила бокал Барни прямо передо мной. — Налейте господину Райэну того же! — В течение нескольких секунд ее глаза критически оценивали меня. — Не плохо, мистер Холман, — наконец сказала она. — Жаль, что вы не переспали со мной, когда я была Беверли Бриттон. Я могла бы вас кое-чем удивить!

Я налил ей еще один бокал, и она медленно пошла к Райэну, раскачивая бедрами, плотно обтянутыми шелковым платьем. Ее зад ритмично колыхался в такт каждому шагу.

Барни взял из ее рук бокал и бросил на нее сердитый язвительный взгляд.

— Хорошо, Джерри, деточка! — процедил он, сверкая глазами. — Ты настоящая сексуальная куколка, но сейчас не время заниматься сексом.

— Ты говорил, Барни, — сказал я быстро, — об угрозах Блейна, которые взволновали тебя?

— Конечно. — Он утвердительно кивнул. — Я думал, что, может быть, смогу совершить с ним сделку самостоятельно, уменьшив на пятьдесят процентов ту сумму, которую я обычно брал с него. Но я не хотел, чтобы Кинг или Стейнджер узнали об этом. Поэтому я назначил ему встречу на той грунтовой дороге, где никто не мог бы увидеть нас! Я не знал, что у него как раз перед этим произошла ссора с Деллой. И что он будет так взбешен, что подцепит первую попавшуюся девку. И что он будет так буйно реагировать, когда я начну говорить с ним о сделке, по которой пятьдесят процентов дохода доставались бы ему, а пятьдесят процентов — мне!

— Значит, поводом для стычки послужило именно это, — сказал я. — Делла предлагала ему пойти на компромисс, но он, уходя из ее дома, кричал во весь голос, что никогда в жизни больше не пойдет на это. Я догадываюсь, что он выполнил свое обещание…

— Сначала мы просто разговаривали, — обиженно сказал Барни, — но в следующий момент… Он набросился на меня как маньяк, схватил за горло и стал по-настоящему душить. У меня на боку был пистолет, и мне удалось за ствол вытащить его. Затем я ударил его в висок рукояткой пистолета. Блейн даже не заметил этого, он был совершенно невменяем. Он сжимал мое горло, и я знал, что если не смогу сделать вдох, то потеряю сознание. Поэтому я ударил его рукояткой пистолета по голове еще раз, а потом стал наносить удары один за другим… Я не помню всего точно… только помню, что он лежал лицом вниз, и я знал, что он мертв еще до того, как посмотрел на него. — Барни вдруг вздрогнул. — А та глупая девка… Она начала кричать во все горло. Я кинулся к ней, хотел успокоить ее немного. Она выскочила из машины и побежала по грунтовой дороге. И бежала так быстро, что я понял: мне не догнать ее. А может быть, там где-то на дороге был какой-нибудь дом? Поэтому мне пришлось воспользоваться пистолетом. — Он снова прищурил свои мутные глаза. — Первая же пуля попала в нее… Она подпрыгнула, но затем побежала снова! Мне пришлось сделать пять выстрелов.

— Тебе есть что вспомнить, Барни! — резко сказала Джерри Ласло.

— Остальное тебе известно. — Он пожал плечами. — Я не мог положить ее тело рядом с телом Блейна, потому что никто бы не поверил, что она погибла в автокатастрофе: в ее теле было пять пуль.

— Почему Джерри пришлось исчезнуть? — спросил я.

— Я же не знал, кем была та девка! — проворчал Барни. — Может быть, кто-нибудь стал бы разыскивать ее, а я не знал, сколько людей видели ее в машине Блейна. Если ее видели до этой аварии, то полицейских удивило бы, почему она вышла из машины перед тем, как все это произошло. Об этом также могли подумать Кинг и Стейнджер! Но если бы Джерри исчезла совсем, то они бы подумали, что это она ехала в машине Блейна. И это было более или менее вероятно, а потом она могла быть настолько надломлена его смертью, что просто переехала в другой город.

— Почему тогда вы не взяли ее вещи из гостиницы?

— Я не решился, — проворчал он. — Дежурные администраторы в этих клоповниках — это такие люди, которые запоминают каждого человека, стоит ему только пройти через вестибюль их гостиницы!

— Понятно, — сказал я.

Барни машинально почесал нос стволом пистолета.

— Ты вызвал полицейских, чтобы они искали тело у той дороги, — сказал он. — Затем ты сделал превосходный ход. Ты велел им позвонить мне и сообщить, что они производят раскопки с целью найти тело Джерри Ласло и хотели бы, чтобы я опознал найденный труп. Я думаю, все это делалось для того, чтобы до смерти запугать меня, не так ли? И скажу тебе, что поначалу я сильно испугался! Но я позвонил Джерому Кингу, и оказалось, что ему, а также Делле был такой же точно телефонный звонок. Как ты это объяснишь, малыш?

— Один из вас троих должен быть убийцей, — сказал я, изо всех сил стараясь не выглядеть самодовольным. — Я подумал, что убийца не позволит себе сидеть дама и ждать, когда газеты напишут об этом. Он сразу захочет все узнать и придет ко мне. — Я посмотрел на Барни с усмешкой. — И ты пришел, дорогуша, не так ли?

— Ты действительно хитро все придумал, малыш Рик! — Он изобразил на лице озабоченную улыбку. — Но почему ты ничего не сказал о полицейских? Они знают о твоей версии — о том, что один из нас троих должен быть убийцей, не так ли?

— Нет, они еще не знают. Я мог и ошибиться, а мне не хотелось выглядеть глупо как перед полицией, так и перед самим собой!

Он кинул мне свой бокал.

— Налей-ка еще, детка! И принеси мне бокал на этот раз сам, так как зад Джерри слишком отвлекает меня.

Я налил ему еще виски и понес через комнату туда, где он стоял. Его мутные глаза смотрели на меня как-то странно, и в какой-то момент я подумал, что он смеется надо мной.

— Спасибо, дорогуша! — Он взял бокал из моей руки.

Я пошел обратно к бару и успел сделать ровно два шага, когда он спокойно сказал:

— Стой, где стоишь, Рик. Эй, Джерри! — Джерри слушала последнюю часть нашего разговора невнимательно.

— Что? — Она подняла голову и невозмутимо посмотрела на него. Ее взгляд был явно недоброжелательным.

— Я хочу, чтобы ты слышала это! — Он кивнул в мою сторону. — Рик, повтори это снова. Как ты сказал полицейским, чтобы они позвонили всем нам троим, потому что ты вычислил, что один из нас должен быть убийцей…

— Ты что, шутишь? — спросил я резко.

— Повтори это! — В его голосе вдруг послышалась угроза, и я вспомнил, что у него в руке пистолет.

— Хорошо, — сказал я, пожав плечами. — Да, я посчитал, что убийца не станет отсиживаться и ждать, пока кто-нибудь расскажет ему о том, как все происходило. Он должен будет выяснить все сам. А это означало, что он будет искать меня. И вы пришли.

— Очень ловко! — Барни посмотрел на девушку. — На его лице сияла улыбка. — Но после этого, Рик, ты заявил, что ничего не сказал об этом полиции?

— Я выглядел бы круглым дураком, если бы сказал полицейскому, что буду сидеть дома и ждать, когда убийца придет ко мне, а он был не пришел! — проворчал я.

В его мутных глазах внезапно появилась надежда.

— Ты слышала это, Джерри, детка? — Он засмеялся и не мог остановиться. — Ну, что я сказал тебе, детка? Разве я не был абсолютно прав? Прав на все сто процентов?

— Да, конечно! — проговорила она холодно.

— Тогда скажи Рику, что я говорил! — Теперь его голос стал более резким. — У него есть чувство юмора.

— Ладно, гений! — сказала она раздраженно. — Ты сказал, что если это ловушка, то ее подстроил сам Холман, а полицейских в радиусе десяти миль от этого места не будет. Ты сказал, что этот сукин сын слишком высокого мнения о себе, чтобы посвятить полицейских в свои планы до того, как все будет окончено! Ты сказал, что он просто глуп и я бы проиграла, если бы захотела держать пари, что мы не сможем взять его так просто! Ты сказал, чтобы я позвонила в парадную дверь и как-то отвлекла его, а ты в это времявойдешь через заднюю дверь. — Джерри недовольно фыркнула. — Я чуть не согласилась заключить с тобой такое пари!

— Да, — сказал Барни рассеянно. — Потом я сказал еще одну вещь, Рик. Я хочу над тобой еще раз посмеяться, поэтому скажу тебе об этом сам. — Он снова захохотал, подавляя смех, чтобы продолжить разговор. — Я сказал Джерри: «Почему бы нам не пойти к Холману сейчас же и не убить его, пока у нас есть шанс?!»

— Да, это очень смешно, Барни. — Мой ответ прозвучал очень мрачно.

— Кульминация. Ты умрешь, — сказал он мягко и медленно поднял ствол пистолета на пару дюймов, направив его мне в грудь. Расстояние от него до меня было не более шести футов. Я подумал, что промахнуться невозможно, даже если постараться.

— Звук выстрела будет очень громким? — спросила Джерри Ласло с раздражением.

— Переживешь, детка, — сказал он.

— Почему бы тебе не отвести его в ванную комнату или в какое-нибудь другое место? — настаивала Джерри.

— А почему бы тебе, Барни, не бросить этот пистолет? — спросил чей-то голос из-за открытых створчатых застекленных дверей. — Ну-ка брось его! Или я выстрелю в тебя из двух стволов этого ружья!

Меня потрясло, когда я узнал голос Деллы Огэст. Делла с двуствольным охотничьим ружьем? Или, еще хуже — при мысли об этом у меня все внутри заныло, — у Деллы нет никакого ружья и она решила просто напугать Барни?

— Это Делла? — спросил Барни вежливо. — Почему бы тебе не войти, дорогая? Мы все обговорим. — У Барни было странное бессмысленное выражение лица, как будто на его глаза опустили два листа непрозрачного материала. После того как Делла назвала его имя, он ни разу не повернул голову в направлении створчатых дверей.

— Считаю до трех, Барни! — предупредила Делла. — Если после этого в руках у тебя еще будет пистолет, я стреляю!

— Подожди! — Барни как-то неопределенно усмехнулся. — Послушай, Делла. Я знаю, что у тебя есть ружье и что ты…

Продолжая говорить это с притворной искренностью, он резко повернулся по направлению к створчатым дверям и быстро сделал один за другим два выстрела. О, Делла! Я бросился на Барни с намерением убить его.

Барни, должно быть, краем глаза заметил мой маневр, но ему в этот момент было не до меня. Сделав два выстрела в направлении Деллы, он не получил ответного выстрела. Логически можно было предположить, что у нее не было никакого ружья. Или что она слишком медленно просовывала длинный ствол ружья в открытые створчатые двери. Я даже мог посочувствовать Барни. С охотничьим ружьем шутки плохи. Его можно недооценить только один раз.

Однако решение оставалось за ним, и он, по-видимому, его принял. Он повернулся ко мне снова, решив, что у Деллы все-таки нет ружья. Но с этим своим решением он немного запоздал. А я в это время подошел к нему намного ближе, чем он ожидал. Пока он поднимал пистолет, чтобы выстрелить в меня, я успел нанести ему сильный удар кулаком в живот. От этого удара он сложился пополам, а пистолет вылетел из его руки и упал на пол. Я схватил его. Теперь для него все было кончено. Я снова поднялся на ноги с пистолетом в руке. Джерри Ласло поправила свою прическу, затем посмотрела на Барни Райэна, который все еще корчился на полу. На ее лице я увидел нескрываемое отвращение. Последняя шутка оказалась самой смешной прежде всего для самого Барни.

— Я так и знала, что ты где-нибудь да напортачишь, Барни! — сказала она ему сердито. — Для таких дел у тебя не хватает ума.

Делла осторожно выглянула из-за рамы открытых створчатых дверей и, увидев у меня в руке пистолет, уверенно вошла в комнату.

— Я вижу, мы справились с ним, Рик! — сказала она гордо.

— У вас никогда не было охотничьего ружья, не так ли? — спросил я.

— Охотничье ружье? — Она вздрогнула. — Оно напугало бы меня до смерти!

— Барни мог… Зачем вы это сделали?

— Зачем? — переспросила она. — Я отвлекла его, не так ли?

— Конечно, — признался я. — Вы были бесподобны! И не только в этом, дорогая Делла. У вас хватило мужества прийти сюда и ждать на улице, в темноте. Я имею в виду: вы знали, что я нахожусь дома и поджидаю убийцу.

— Разве это было не так? — Ее голубые с поволокой глаза широко раскрылись.

— А разве вы об этом знали? — спросил я хрипло.

— Я пришла сюда, чтобы посидеть на вашей веранде. — Она улыбнулась лучезарной улыбкой.

Что касается учреждений, находящихся в центре города, то здесь сержант Ловатт оказал мне большую помощь. Но даже возможности сержанта полиции в таком деле были весьма ограниченными, так как трудно помочь человеку, чей рассказ, по крайней мере поначалу, звучит совершенно неправдоподобно. Поэтому потребовалось много времени, прежде чем удалось разобраться во всем и все объяснить. В конце концов стало казаться, что более или менее удовлетворены все, конечно, за исключением Барни Райэна и Джерри Ласло.

Было примерно половина второго ночи, когда я припарковал машину около своего дома. Я торопился поскорее войти в дом, совершенно забыв, что с того самого момента, когда Барни прижал ствол своего пистолета к моей спине, жизнь моя висела на волоске. В течение одной-двух секунд я стоял на своей веранде, боясь пошевелиться. Приступов острой боли больше не было, чувствовалась только небольшая тупая боль в области солнечного сплетения, где еще до конца не рассосался кровоподтек. Я увидел, что гостиная ярко освещена, хотя мог бы поклясться, что, перед тем как уехать из дому, я выключил все светильники. Войдя в комнату и сделав пять шагов, я огляделся и увидел, что во время моего отсутствия здесь у меня как будто побывала какая-то шайка. Третья часть одной стены моей комнаты была из толстого стекла. Так вот, это стекло было вдребезги разбито, и осколки его лежали на ковре и на мебели. На подлокотнике одного кресла лежал большой кирпич, и я понял, что именно этим кирпичом была разбита стеклянная часть стены.

— Какой идиот мог это сделать! — воскликнул я в отчаянии.

— Это сделала я, — раздался хмурый женский голос за моей спиной.

Сна сидела свернувшись калачиком в кресле, закутавшись с ног до головы в широкий плащ. Ее большие сверкающие глаза смотрели на меня так, как будто она была в состоянии крайнего нервного напряжения.

— Зачем, черт возьми, ты все это устроила? — спросил я сердито.

— В своей записке я написала, чтобы ты оставил ключ под ковриком у двери, если хочешь, чтобы я вернулась, — сказала Юджиния мягко. — И когда я увидела, что ключа там нет, я подумала, что между нами все кончено, и это взбесило меня!

— И поэтому ты бросила кирпич и разбила мою стеклянную стену?

— Я надеялась, что, может быть, ты все-таки дома, — объяснила она. — Я не знала, что ты в это время ловишь убийц и других преступников. Я заплачу за это окно, я или мой отец.

— Ладно, чего уж там, — буркнул я.

— Ты хочешь сказать, я могу остаться? — Ее лицо просветлело.

— Я думаю, да.

— Хорошо! — Она быстро спрыгнула с кресла с легкостью пантеры. — Тогда пойдем скорее в твое гнездышко!

— Я чуть-чуть задержусь, — сказал я без всякого умысла. — Остались кое-какие дела.

— О-о-о… — протянула она медленно. — Тогда до свидания, Рик.

Я считал это делом принципа. Если разрешить женщине подумать, что стоит ей только поманить вас пальцем и вы броситесь выполнять все ее желания, то через некоторое время вы будете мыть дома посуду, а она — проводить время в городе с вашим лучшим другом.

— Рик? — сказала она низким суховатым голосом, в котором ясно прозвучала чувственность, что вызвало у меня мгновенную ответную реакцию.

— Да, что еще? — спросил я, чувствуя нарастающее возбуждение.

— Я думаю, если ты настаиваешь, чтобы сыграть сценку из паршивого эротического французского водевиля, то мы могли бы все это проделать, — сказала она. — Как ты?

Я медленно поднял голову, затем посмотрел туда, откуда раздавался ее голос. Юджиния стояла на пятой верхней ступеньке лестницы, которая вела в спальню, и по ее лицу было видно, что она терпеливо ожидает меня, Когда она увидела, что ей наконец-то удалось привлечь мое внимание, она расстегнула свой широкий плащ, и он соскользнул с ее плеч на пол.

Ее преображение было просто невероятным.

Она немного повернула голову и слегка улыбнулась мне.

— Ну, что ты теперь скажешь обо мне?

Я хотел ответить ей что-то, но совершил тактическую ошибку, посмотрев на нее еще раз: слова застряли у меня в горле. Однако теперь я смог увидеть результат ее стараний. Представьте себе высокую красивую брюнетку — Юджинию, прикройте ее грудь клочком черных кружев, которые только в шутку можно назвать лифчиком, натяните на бедра черные кружевные трусики, которые, по-видимому, принадлежали ее пятилетней сестре и, следовательно, были ей малы; картину дополняли черные сетчатые чулки, хорошо облегавшие ее красивые ноги, и поддерживающие эти чулки серебристого цвета подвязки, которые при ходьбе переливаются разными цветами и игриво подмигивают вам.

Юджиния снова слегка улыбнулась мне:

— Доброй ночи, Рик!.

Серебристые подвязки подмигнули мне, когда она начала медленно спускаться по лестнице, ведущей в спальню, и я улыбнулся про себя. Если она думает, что ее сексуальный наряд может как-то повлиять на меня, то она здорово ошибается.

Лишь благодаря простому совпадению я обогнал ее на четвертой ступеньке.

Обнаженная снаружи и изнутри

Глава 1

Она полулежала на роскошной белой кожаной кушетке, одна из ее сильно загорелых ног вытянута вперед, вторая наполовину поджата, так что отчетливо выделялась изящная соблазнительная ямочка на коленке. Мальчишеские бедра и полусформировавшаяся грудь девушки были едва прикрыты бикини апельсинового цвета в белый горошек. Лицо — детское, но выражение отнюдь не невинное, а длинные рыжие волосы спадали до шоколадного цвета плеч. Ей только что исполнилось девятнадцать лет, а она уже была четвертой — или все-таки пятой? — миссис Клэй Роулинз.

— У любого человека, занимающего такое положение, как Клэй, всегда будут враги, и их много, мистер Холман, — произнесла она ясным дискантом. — Посмотрите на них в студии! Они знают о его незаурядном таланте, поэтому так хочется опозорить, скомпрометировать его!

— Помолчи, Бэби! — раздраженно оборвал ее Роулинз. — Ты сама не знаешь, о чем болтаешь!

Он на мгновение задержал взгляд на крошечном кусочке материи, верхней принадлежности бикини, и многозначительно подмигнул:

— Во всяком случае, нужно отдать должное: сердце твое на месте!

Я окинул взглядом фигуру стареющего, весьма потрепанного громадины Клэя Роулинза и подумал, что, пожалуй, самым подходящим эпитетом для его характеристики будет «глыба». Он возглавлял когорту «звезд» в течение последних двадцати пяти лет, был полновластным королем почти в каждом боевике из разряда хитов. В молодости он переиграл роли разнообразных героев: мушкетеров, пиратов, шерифов, полковников-кавалеристов, бесстрашных летчиков, даже могучего белого охотника. Теперь его густые каштановые волосы поседели, лицо было так изрезано глубокими морщинами, что ему можно было спокойно дать пару сотен лет. Но его нос с горбинкой и выразительные живые глаза были такими же, как в молодости. Так и казалось, что с его языка сорвется вопрос: «Кто-нибудь ищет товарища отправиться за тридевять земель? Я готов!»

Глубоко затянувшись сигаретой, он подмигнул мне.

— Вот теперь вы сами убедились, как обстоят дела, Рик? Я столкнулся с одной небольшой задачей, но Бэби не терпится раздуть ее и превратить в международную проблему.

Бэби громко и пренебрежительно фыркнула, повела плечиком, затем, вздернув еще выше курносый нос, который разве что репортеры из разделов светской хроники могли назвать привлекательным, насмешливо произнесла:

— При чем тут я? Ты же весь трясешься от страха. Места себе найти не можешь.

— Это чисто родительская проблема. Бэби, ты еще недавно замужем и не суй свой изящный короткий носик, куда не положено. — Он демонстративно повернулся к ней спиной. — Речь идет об Энджи, Рик. Два месяца назад она ушла из дому и теперь живет с парнем на окраине Лос-Анджелеса.

— Я без конца твержу ему одно и то же, — снова вмешалась Бэби, — он должен отправиться к ним и притащить эту девчонку домой за волосы. Но разве у него хватит на это решимости?

Роулинз опять повернулся к своей Бэби, на его лице появилось грозное выражение.

— Маленькие колесики, постоянно вращающиеся в твоей пустой голове, — спокойно сказал он, — производят довольно-таки отвратительный шум, я отвлекаюсь и никак не могу разобраться в собственных мыслях. Почему бы тебе не отправиться в свою комнату и немного не отдохнуть?

Она надула коралловые губки.

— Я хорошо отдыхаю. Возможно, ты этого не заметил?

Клэй направился к кушетке, правая рука у него была опущена, пальцы сжимались характерным движением, неоднократно обыгранным в кинофильмах, где он, к примеру, врывался на лошади в город в поисках парня, который осмелился оскорбить дочь владельца ранчо.

— Бэби!

С задумчивым выражением на лице он подошел к Бэби.

— Придется найти какой-нибудь способ утихомирить тебя.

Его пальцы резко вцепились в верхнюю половину бикини: раздался звук рвущейся ткани, и узкая полоска мини-лифчика оказалась у него в руках. Бэби жалобно пискнула, скрестила руки там, где, по идее, у нее должна была находиться грудь, а не какие-то невразумительные бугорки, вскочила с кушетки и пулей вылетела из комнаты. Вид сзади определенно не соблазнял: ни крутых бедер, ни плавного покачивания ягодиц.

Роулинз тихо вздохнул и опустился на то место, на котором лежала его жена.

— Через некоторое время это входит в привычку, — уныло заметил Роулинз. — Вырабатывается нечто вроде условного рефлекса. Какая-то девушка вдруг начинает постоянно и ежедневно мелькать у тебя перед глазами, и, прежде чем ты успеваешь что-то сообразить, уже оказываешься в Вегасе со свидетельством о браке. Иногда на всю операцию по внедрению в мой дом уходит менее шести месяцев… — Он явно отвлекся и забыл, о чем хотел поговорить, поэтому я прервал его:

— Энджи? — напомнил я.

— Моя дочь.

Он попытался улыбнуться.

— Именно ради этого я вас и вызвал, не так ли? Парень, с которым она живет, величает себя художником. Я бы назвал: тип с интеллектуальными претензиями. Лумис. Харольд Лумис. Мерзавец.

— Вам он не нравится, — заметил я, — но ваша дочь относится к нему иначе.

— Она еще молода, у нее не может быть собственного мнения. Энджи — ребенок, ей всего лишь девятнадцать.

— Достаточно, чтобы стать женой, — намекнул я.

Роулинз слегка покраснел.

— Бэби готова была к замужеству со дня своего рождения. Энджи совсем другое. Займитесь этим вопросом, Рик, и вытащите ее оттуда.

— Очень сожалею, Клэй, но подобными делами я не занимаюсь.

— Какого черта?

Он бросил на меня разгневанный взгляд.

— В городе у вас репутация самого опытного улаживателя чужих дел, не правда ли? Человек, который умело избавляет нас от всяческих проблем без лишней огласки и… за солидное вознаграждение. Я заплачу вам столько, сколько вы скажете.

— Все это так, но только не от неприятностей с дочерьми, не достигшими совершеннолетия, — терпеливо возразил я. — Если вы сами не смогли уладить этот вопрос, почему бы вам не обратиться к ее матери?

— К этой суке? — рявкнул Роулинз. — Энджи ушла из дому из-за ее романа с этим красавцем культуристом.

— Какую суку вы имеете в виду, Клэй?

— Соню Дрезден, конечно! Мою первую ошибку в плане женитьбы. После нашего развода Энджи жила с ней около тринадцати лет.

— Возможно, вам лучше обратиться за помощью к какому-нибудь колдуну или знахарке, но только не ко мне, Клэй.

— Не отказывайтесь, Рик!

Он вскочил с кушетки и быстрыми шагами подошел к бару.

— Как насчет бокала вина?

— В десять-то утра?

— Вот именно, в десять утра!

— «Кампари» с содовой, — согласился я.

Я сел на табурет около бара и следил, как он приготовил мой бокал, затем торопливо, с нетерпением алкоголика наполнил свой.

— Сейчас на меня навалилась куча проблем…

Он поднес к губам бокал и наполовину осушил его.

— Энджи — одна из самых болезненных и главных.

— В данный момент всем живется нелегко, — заметил я сердито.

— Вам известно, сколько я заработал в прошлом году до уплаты налогов?

Он сделал один глоток и сам ответил на свой риторический вопрос.

— Полтора миллиона, с точностью до тысячи долларов. Теперь считайте. Четыре мои бывшие жены получают алименты. Трое детей, помимо Энджи, — учатся в дорогих школах. У меня семидесятифутовая яхта с командой из четырех человек, не говоря о куче обслуживающего персонала по мелкому ремонту и очистке киля, которым ежемесячно приходится выписывать чеки. Далее, дом в Бель-Эйр, оранжерея в Манхэттене, развалюха на Бермудах и отель в Майами, кстати чисто убыточное заведение. У меня четыре автомобиля, шофер, личный самолет с пилотом… В этом году мне до зарезу необходимо заработать два миллиона, чтобы свести концы с концами.

— Вы хотите меня разжалобить, Клэй? — Я равнодушно пожал плечами. — Мне бы ваши проблемы!

— Вы смотрели мой последний фильм?

— «Графиня и генерал»? — Я кивнул. — Конечно.

— Ну и что вы о нем думаете?

— Вы были великолепны, Клэй! Но что касается содержания…

— Он обошелся в восемь миллионов, — злобно бросил Клэй. — В лучшем случае, мы потеряем пять миллионов. Было время, когда имя Клэя Роулинза гарантировало полный кассовый сбор, теперь это прошло. И мальчики в центральном офисе нервничают настолько, что урезали средства на мой следующий фильм ровно вдвое. Бэби совершенно права: они ждут возможности и предлога разорвать со мной контракт.

— Но вы просто так не сдадитесь? — спросил я.

— Я просто не могу себе этого позволить, — сказал он грустно. — Уже пять миллионов моих личных средств вложено в шесть художественных фильмов, которые должны выйти на экраны в ближайшие три года. Вот и получается, что им придется либо с этим смириться и ждать, либо выплатить мне колоссальную неустойку.

— Ну а какое ко всему этому отношение имеет Энджи?

— Ее необдуманный поступок может иметь для меня самые печальные последствия, учитывая создавшуюся на студии обстановку. Они пустят в ход все, они ждут предлог, чтобы разорвать этот контракт, здесь могут прицепиться к пункту о моральном облике. Представьте, на первых страницах газет появятся сообщения о шумном скандале, центральная фигура которого моя дочь Энджи. Вы понимаете, для них это будет настоящая находка.

Он допил свой бокал и тут же налил новый. Мне показалось, что руки у него при этом действовали совершенно автоматически.

— Этот Лумис вращается в совершенно разнузданной компании, — пробормотал он. — Секс, выпивки, марихуана, а возможно, и кое-что похуже. Вы должны вытащить ее оттуда, причем как можно скорее, пока еще не слишком поздно! Вы слышите, Рик?

— Ладно, — пожал я плечами, — попытаюсь. Вы знаете адрес Лумиса?

— Конечно.

Он порылся в карманах и извлек скомканный листок бумаги.

— Я записал его специально для вас, Рик, а также адрес этой суки Сони Дрезден. Хотя, конечно, какая от нее польза? Но так, на всякий случай.

Он по-мальчишески улыбнулся, почувствовав явное облегчение.

— Не знаю, как вас и благодарить, старина.

— Не благодарите. Я ничего еще не сделал. Не исключено, что меня постигнет неудача уже с первых шагов. Если ваша дочь не слушает собственного отца, сомнительно, что она пожелает выслушать платного адвоката.

— Существует много способов договориться с людьми и убедить их, и не мне вас учить, Рик.

Он плотно поджал губы.

— Сбейте этого подонка с ног. Вы знаете, как надо обращаться с подобными слизняками, напугайте его до полусмерти или, на худой конец, избейте.

Я допил свой бокал и слез с табурета.

— Хорошо, попробую. Но скажите-ка вы мне вот что… Если бы вы не переживали из-за дел в студии и морального аспекта в своем контракте, волновались бы вы так сильно за дочь?

— Вы что, шутите?

Он коротко хохотнул.

— Энджи может катиться ко всем чертям со своей мамочкой, коли ей так заблагорассудилось.

Я негромко вздохнул:

— Потрясающая отеческая любовь, Клэй!

Машину я припарковал на подъездной дороге снаружи, а около нее на тротуаре меня поджидала колдунья с мальчишеской фигурой и прямыми рыжими волосами. Верхняя половина бикини заняла свое законное место, но губы были по-прежнему надуты. Ее полуприкрытые крашенными ресницами глаза осмотрели меня с ног до головы с таким пренебрежительным видом, будто я был пропыленным манекеном в витрине какого-то третьеразрядного магазинчика.

— Мистер Холман?

Голос у нее был по-детски звонкий и ясный.

— Вы собираетесь выполнить то, о чем вас просил Клэй?

— Я обещал ему попытаться.

— Надеюсь, у вас что-то получится.

Она изогнулась и провела обеими руками вдоль своих узких бедер, жест был одновременно и провокационным и саморекламирующим.

— Вы сами видите, он смертельно напуган.

Она покачала головой.

— Никогда бы не поверила, что такое может случиться с Клэем Роулинзом!

— «Не знает покоя голова, увенчанная короной», — переврал я слова Шекспира.

— Вы же его друг, мистер Холман, настоящий друг, да, мистер Холман?

— Во всяком случае, друг.

Она с явной опаской оглянулась на фасад дома.

— Он показал вам записку? — шепотом спросила она.

— Записку?

— В которой было сказано про Энджи?

Засунув палец в рот, она его обсосала, как это делают малые дети.

— Меня она страшно напугала. Типичное требование выкупа, про которые рассказывают по телевидению. Все слова вырезаны из газет и журналов, затем приклеены к листку бумаги.

— О чем там говорится?

— Про Энджи и Лумиса, что по его вине она плохо кончит, но ему грозит нечто куда более страшное. Энджи всего лишь начало мести.

— Я бы сказал, что в записке маловато смысла.

— На Клэя записка произвела большое впечатление.

Она снова засунула палец в рот.

— По ночам он не спит, а если и задремлет на какое-то время, ему начинают сниться кошмары.

— Почему?

— Не знаю. Но думаю, кто-то задался целью добраться до Клэя, и он это понимает. А по ночам, мистер Холман, я буквально чувствую эту волну страха, исходящую от него. А для Клэя такое состояние противоестественно.

— Знаете ли вы кого-нибудь, ненавидящего его до такой степени, что он мог бы послать такую записку?

— Нет.

На ее лице промелькнула какая-то болезненная улыбка, которая совершенно не подходила к такому молодому лицу.

— Клэй никогда не советовался со своими женами, полагаю, я тоже не буду исключением. Но я не сомневаюсь, что неизвестный люто его ненавидит, потому что Клэй буквально шарахается от собственной тени. Почему-то мне кажется, что Клэй знает этого человека или же догадывается, кто это может быть.

— Вы с ним разговаривали на эту тему?

Она отрицательно покачала головой.

— Всякие разговоры о записке запрещены, мы о ней просто не упоминаем. Вы же сами видели, как он прореагировал, переполошился, что я могу рассказать вам о ней.

— Как давно он стал выпивать первый стакан виски в десять утра?

— Это вовсе не первый, — покачала она головой. — Поднявшись с постели, он пьет скотч вместо апельсинового сока.

Глава 2

Я оставил машину на стоянке и прошел четыре квартала пешком, разыскивая дом, названный мне Клэем Роулинзом. Это была одна из тех грязных и темных улочек, где солнечный свет подчеркивает с беспощадной ясностью всякую убогую деталь, начиная от облезлых, давно не крашенных фасадов домов и кончая потерянным тупым выражением лиц обитателей убогих жилищ, которые целыми днями бесцельно бродят, шаркая ногами по тротуарам. Многие жители Лос-Анджелеса почему-то рассказывают сказочные мифы об окраинах своего громадного города, но лично я убежден, что они принимают желаемое за действительность.

Восемь маршей деревянной лестницы привели меня на чердак, где жил Харольд Лумис и, по-видимому, дочь Клэя. Я постучал пару раз в дверь, затем изнутри донесся оглушительный крик: «Входите, если вы не за деньгами!»

На чердаке имелась застекленная крыша, инкрустированная многочисленными скоплениями грязи, но даже она не могла справиться с калифорнийским солнцем. Комната была длинная, узкая, неправильной формы, и если бы даже опытному математику предложили вычислить ее площадь, бедняга бы помешался.

Судя по внешности типа, стоящего перед мольбертом, можно было предположить, что с ним это уже произошло. Он был молод, лет двадцати пяти пожалуй, с фантастической шевелюрой цвета соломы, которая напоминала разворошенную скирду. На носу — очки в немыслимо толстенной оправе, которые увеличивали его водянисто-голубые глаза до размеров двух мелких рыбешек, соединенных вместе черным мостиком, перекинутым через его нос.

Итак, передо мной был художник, его холст стоял на мольберте, в руке — кисть. Имелась и натурщица, прилегшая на кушетку, выглядевшую настолько утомленной от долгого служения людям, что я не побоялся бы поспорить на любую сумму, что она в свое время уже была выброшена на свалку. Натурщица — брюнетка лет девятнадцати, но я догадался, с первого взгляда понял, что у них нет друг от друга никаких тайн. Она лежала абсолютно голой на кушетке, голова у нее свешивалась с одного ее края, так что мне почти не было видно лица девушки, но зато ее потрясающее бело-розовое тело можно было рассмотреть в мельчайших подробностях. Небольшие крепкие груди торчали вверх, а плавно изогнутые бедра переходили в длинные стройные ноги. Мельком я обратил внимание на то, что ногти у нее на ногах были покрыты бесцветным перламутром, и, коли такова была жизнь художника, я был готов арендовать ближайший чердак.

— Вам не нужны деньги, это мы уже выяснили, — проговорил художник кудахтающим тенорком, — тогда чего же вы хотите, приятель?

— Вы Харольд Лумис? — осведомился я, усилием воли заставив себя отвести глаза от обнаженной натурщицы.

— Я Лумис. Ну и что?

— Я слышал о ваших работах, вот и решил зайти взглянуть на все сам.

— Эй, Энджи!

На этот раз кудахтанье было явно радостным.

Он повернулся ко мне:

— А кто сообщил вам обо мне, приятель? Могу поспорить, этот проклятый хозяин дома.

Натурщица выпрямилась, села на кушетке, бросила на меня равнодушный взгляд. Собственная нагота ее ни капельки не смущала.

— Вы хотите сказать, что намереваетесь что-то купить? — спросила она.

— Возможно, — ответил я.

— Не могу поверить!

Ее взгляд, обращенный на Лумиса, точнее всего могло характеризовать слово «ошеломленный».

— Просто не могу…

— Что вы скажете про это? — Лумис ткнул кистью в сторону холста. — Картина почти закончена. Вы имеете шанс приобрести последний шедевр Лумиса еще до того, как окончательно просохнут краски, мистер?..

— Холман, — подсказал я. — Рик Холман.

Я взглянул на холст и сразу же пожалел, что сделал это. Прекрасное тело модели было воспроизведено весьма точно, в этом отношении не к чему было придраться. Но кое-какие «отсебятины» художника, добавленные им, очевидно, для пущего эффекта, вызвали у меня приступ тошноты. К примеру, посреди живота была изображена огромная полость, демонстрирующая внутренние органы, которые должен был видеть разве что хирург или коронер. Вида одного ручейка крови, струящегося из этой огромной раны по ее бедрам, было достаточно для того, чтобы превратить вампира в вегетарианца.

— Как вы назвали созданную вами картину? — прохрипел я.

— «Обнаженная снаружи и изнутри», — горделиво ответил Лумис. — А как бы вы назвали ее, мистер Холман?

— Мерзостью!

Я даже вздрогнул от отвращения.

— Какого черта вам вздумалось так обойтись с этим прекрасным телом?

— Потому что это мертвое тело, труп.

Голос художника звучал весьма терпеливо, как будто он объяснял прописные истины малому ребенку.

— Я выражаю себя, приятель. Себя, Харольда Лумиса, не Харольда Гойю, не Харольда да Винчи или даже Харольда Глупа! Известно ли вам, что является самым значительным во всей вашей жизни, в жизни любого человека, а?

— Вы хотите сказать, что существует что-то еще, помимо секса? — спросил я устало.

— Смерть! — произнес он благоговейно. — Смерть — самое значительное в жизни, приятель. Облагородьте ее, отбросьте лишние наросты, выразите одну ее сущность и что у вас будет?

— Усохший труп?

— У вас нет воображения!

На мгновение он весьма неодобрительно посмотрел на меня.

— Я вам отвечу, что это будет. Насильственная смерть. Тело жертвы убийства, вот что! — Он снова ткнул кистью в холст, возможно посчитав ее рапирой, пронзающей грудь противника. — Вот здесь «Обнаженная снаружи и изнутри». Вы видите собственными глазами все омерзительные, как вы изволили выразиться, пугающие, просто страшные сопутствующие обстоятельства насильственной смерти!

Он глубоко вздохнул.

— Картина ваша за пятьдесят монет.

— Я бы не заплатил за нее и пяти центов, — ответил я искренно.

Он ткнул пальцем в противоположный угол комнаты.

— Хотите взглянуть?

— Они все такие же, как эта? — Я кивнул на мольберт.

— В основном. Не всюду изображены ножевые раны, парочка с огнестрельными, штуки три портрета задушенных, а одна — настоящая конфетка, убийство топором. Уверяю вас, производит потрясающее впечатление!

Он умоляюще посмотрел на меня.

— Не упустите свой шанс, мистер Холман! Согласен уступить ее вам за пятьдесят долларов. В этой работе мне удалось добиться такой экспрессии в изображении крови, что холст кажется влажным.

В его неестественно больших глазах за стеклами очков мелькали какие-то безумные огоньки.

— Если пожелаете, могу поставить подпись под картиной кровью!

Он в экстазе закрыл глаза.

— Какая блестящая мысль! По-моему, я первый до этого додумался. У меня даже сердце подпрыгнуло.

— Зато меня стало мутить, — сообщил я ему. — Неожиданно я раздумал приобретать что-либо из ваших творений, мистер Лумис. Вдруг по рассеянности взгляну на нее еще раз…

— Какая жалость, что у вас такой слабый желудок, мистер Холман, — произнес он с искренним сочувствием. — Печально, что наша сделка не состоялась.

— Я в этом далеко не уверен. Что скажете о своей натурщице, она не продается?

Лицо брюнетки выразило неприкрытое отвращение. Уголки губ слегка изогнулись, когда она обратилась ко мне:

— Нет, нет, с меня уже достаточно!

— Вон! — заорал Лумис. — И немедленно! Или, приятель, я оберну этой картиной вашу разможженную голову!

— Остынь! — посоветовал я. — Я говорю от имени ее отца. Он хочет, чтобы она вернулась.

— Неужели?

Брюнетка поджала под себя ноги, на лице у нее появилось насмешливое выражение.

— Вы имеете в виду Папу-Толстосума? Неужели и ему дорога Энджи и он так обеспокоен судьбой своей Маленькой Сиротки, что готов выложить деньги?

— Как я понял, он готов предпринять кое-какие шаги, — сказал я.

— Почему?

— Потому что считает, что негоже его девятнадцатилетней дочери находиться в подобном окружении, — ответил я ровным голосом. — Поддерживать дружбу с бесталанным ничтожеством, именующим себя художником, вести разгульный образ жизни, заполненный сексом, выпивкой, марихуаной и чем-то похуже.

— Это точно в духе Папы-Толстосума, — сказала она, кивая. — Процитировали дословно?

— Почти.

— За все эти девятнадцать лет он ни разу не вспомнил обо мне, — пробормотала она едва слышно. — Что-то случилось?

— Он нервничает из-за «морального пункта» или, точнее, аморального в его контракте, который вступает в силу, если вы угодите в какой-то громкий скандал. Последнее время в студии у него не все идет гладко.

— Тогда я кое-что понимаю. Его внезапная родительская забота оправдана.

Она внимательно посмотрела на меня:

— Но вы сами его не одобряете.

— О чем вы? — спросил я.

— Хотя вы и выступаете от имени Папы-Толстосума, но вы не прилагаете особого рвения в уговорах, не так ли, мистер Холман? Я имею в виду, действуете с прохладцей.

— Я сказал ему, что попытаюсь, поскольку когда-то мы были друзьями, но мне думается, вам необходимо узнать, какими соображениями он руководствуется, прежде чем принять окончательное решение.

— Кто вы такой, приятель? — Глаза Лумиса заинтересованно заблестели. — Один из философствующих безумцев?

— Главным образом я разрешаю проблемы других людей за деньги, — ответил я. — В данном случае мне не хочется браться за это дело для Клэя Роулинза, потому что мне не по душе его мотивы.

— Честно, ничего не скажешь!

Он поднял перед собой кисть, как будто это было знамя, и принялся расхаживать по комнате, напевая что-то вроде марша: «Ра-та-та-та, Холман, ра-та-та-та, Холман! Сла-ва, сла-ва, Холман! Сла-ва, сла-ва, Холман!»

На мольберте висела тряпка, обильно измазанная еще свежими красками. Я сорвал ее оттуда и, когда он проходил достаточно близко от меня, засунул ее ему в рот при очередном «рат». На мгновение он опешил, затем в его глазах появилось бешеное выражение, он вытащил тряпку изо рта, губы при этом у него стали ядовито-изумрудными, под стать бледно-зеленой физиономии.

— Ах так? — воскликнул он и вылетел в ванную комнату.

— Харольд сам на это напросился, — словоохотливо заговорила Энджи. — Благодарю вас за откровенность, мистер Холман. Ну а Папе-Толстосуму передайте, что я живу собственной жизнью, так что ему лучше отойти в сторону и не вмешиваться в нее.

— Обязательно передам, — пообещал я. — Ну а что вы скажете по поводу программы «выпивка — секс — марихуана — еще кое-что похуже»?

— Это всего лишь по утрам! — Она насмешливо усмехнулась. — А днем у нас — только оргии и героин… Понимаете, мистер Холман, я не хочу стать алкоголичкой вроде моего папочки.

— Почему вы так настроены против него?

— Моя мать, Соня Дрезден, была его первой женой, — ответила Энджи, изо всей силы стараясь придать голосу беспечное выражение, но ничего хорошего из этого у нее не получилось. — Мне было четыре года, когда отец увлекся французской старлеткой. Соня с ним развелась, потому что пришла к выводу, что в жизни ей нужны только две вещи: деньги и мужчины, ну а получая алименты от Клэя, она могла обойтись без вторичного замужества.

Минуту она молчала, созерцая собственные ладони, затем продолжила:

— У меня было потрясающее детство, мистер Холман! Приезжая домой на каникулы, я сталкивалась с новым «дядей», который жил в доме. Даже когда я закончила школу, ни один из моих родителей не посчитал необходимым отметить это событие. Отец был занят четвертой женой на борту яхты, а Соня уехала в Мехико с каким-то теннисистом. Когда она возвратилась назад, ее лицо было красным, как переспелый помидор.

— Иногда детям не везет с родителями! — пробормотал я, не зная, что тут можно сказать.

— По всей вероятности, ко всему можно привыкнуть, кроме равнодушия. Ведь бросив Соню ради французской артисточки, отец бросил одновременно и меня. А этого предательства я ему не смогла простить и никогда не прощу!

— Потому вы решили до конца жизни биться головой о стену в надежде, что у вашего папеньки по этому поводу проснутся совесть и отцовские чувства? — фыркнул я.

— Мне ровным счетом наплевать на отца! Я только одного хочу, чтобы он не вмешивался в мою жизнь. Берегитесь! — крикнула она.

Тревога в ее голосе заставила меня быстро повернуться. Оказалось, что ко мне сзади подкрадывается Харольд Лумис, в поднятой руке которого был зажат огромный нож мясника. В первое мгновение я просто не поверил своим глазам, решив, что это всего лишь дурацкая шутка. Потом я увидел выражение его рыбьих глаз и услышал шипящий звук — втягивал сквозь сжатые зубы воздух. Несомненно, он психопат. Если бы я не сориентировался, то быть мне объектом его следующего шедевра «Холман снаружи и изнутри».

Я резко шагнул вбок, подальше от кушетки, а когда он двинулся за мной, я схватил обеими руками его правое запястье, повернулся на левой пятке и резко перекинул его через себя. Он полетел, кувыркаясь, через всю комнату, с грохотом врезался в стену, затем медленно сполз на пол, как воздушный шар, из которого вышел весь воздух. Нож стукнулся о паркет и скользнул в угол. Я прошел и поднял его. Лумис наблюдал за мной с ошеломленным видом, но был не в состоянии даже пошевелить пальцем, пока у него не восстановится дыхание, а на это требовалось не менее пары минут.

Энджи вскочила с кушетки и облегченно вздохнула, когда я подошел к ней с ножом в руке.

— Теперь меня не удивляет, что он не продает много картин, — заметил я. — В плане коммерции его ждет полный провал, если он вот так будет бросаться на клиентов.

— Вы унизили его и поставили в дурацкое положение, — произнесла она напряженным голосом. — А Харольд этого не выносит.

— Его можно только пожалеть, — буркнул я. — Ему напрасно вздумалось придать мне сходство с одним из героев его творений.

— Очень сожалею. — Она протянула мне руку. — Пойду отнесу нож обратно на кухню. Думаю, вам лучше уйти сейчас же, мистер Холман. Остальное я улажу без хлопот.

— Вы уверены?

Она энергично закивала.

— Да. Но будет гораздо хуже, если вы здесь останетесь.

— Хорошо. А ответ Клэю прежний?

— Можете не сомневаться! Если он не хочет скандала на первых страницах газет, пусть лучше не вмешивается в мою жизнь, оставит меня в покое! Так и передайте ему.

— Ну а что в отношении вашей матери? Это распространяется также и на нее?.

— Вдвойне! Знаете, она так поглощена своим атлетически сложенным Ромео, что едва ли заметила мое отсутствие в ее доме. Конечно, я ушла оттуда всего каких-то два месяца назад.

Я извлек из кармана свою карточку, на которой было напечатано «Рик Холман — опытный консультант» с домашним адресом и номером телефона, потому что у меня не было офиса.

— Это не имеет никакого отношения к вашим родителям, — сказал я ей. — Но если вы столкнетесь с проблемой, справиться с которой вам будет не под силу, тогда, возможно, у вас появится желание позвонить мне. В любое время.

— Спасибо, — ответила она очень искренно.

Она стояла с беспокойным выражением еще совершенно детского лица, так не вязавшегося с роскошными формами ее женской фигуры.

— Я высоко ценю ваше предложение помочь, — с подкупающей искренностью произнесла она. — Можете не сомневаться, если у меня действительно будут какие-то серьезные неприятности, мистер Холман, я непременно обращусь к вам.

Я еще раз посмотрел на эту «Обнаженную снаружи и изнутри» на мольберте и вздрогнул.

— Обязательно. В любое время! — сказал я ей.

Глава 3

Дом Сони Дрезден оказался широким приземистым строением, прилепившимся к вершине сильно выветренного утеса в Палисаде. Я приехал туда в туманный день, немного постоял на парадном крыльце, мечтательно глядя на Тихий океан, волны которого плескались у моих ног. Наконец, я позвонил.

Минуты через две двери отворились, сначала как бы образовалась пустая рамка, которую почти сразу же заполнил человек, с первого взгляда показавшийся мне копией прошлогоднего «мистера Америка».

Рост около шести футов четырех дюймов при весе в двести двадцать пять фунтов. Облачен он был в ярко-голубые шелковые трусы, которые правильнее было бы назвать плавками. Его массивный торс являл взгляду набор всяческих мускулов, обтянутых золотисто-коричневой кожей, блестевшей от масла в солнечных лучах. У него была физиономия не блещущего умом красавчика, белокурые волосы на шее завивались в тугие кольца, не то от природы, не то трудами искусного парикмахера. Его слегка выпученные голубые глаза с подозрением посмотрели на меня, а необходимость подумать создавала две поперечные линии между бровей.

— Чего вы хотите? — спросил он неприятным скрипучим голосом.

— Повидать Соню Дрезден.

— Она никого не принимает без предварительной договоренности.

— Думаю, что меня она примет. Моя фамилия Холман. Я по поводу ее дочери.

— Она никого не принимает без договоренности, — упрямо повторил он. Как-нибудь позвоните и назначьте встречу.

Я посмотрел на него с неприкрытым восхищением.

— Как вы развили такую мускулатуру? Тяжелая атлетика, вероятно?

— Главным образом. — Он ради меня не поленился продемонстрировать все свои бицепсы. — И специальные упражнения, конечно.

— Потрясающе! — Я покачал головой. — И у вас, несомненно, потрясающий профиль!

— Да-а!

Он усмехнулся, затем медленно повернул вбок голову, чтобы я получше рассмотрел его.

— Так мне все говорят…

— Перебитый нос испортит всю картину, — с нажимом и сочувственно проронил я. — Я бы даже сказал, что это было бы чертовски некстати.

— Ха! — Две вертикальные линии между его бровей углубились. — Черт возьми, вы угрожаете?

— Перебитый нос вы схлопочете немедленно, если не пропустите меня в дом повидаться с Соней Дрезден, — сообщил я доверительно. — Отойди в сторону, Геркулес Я вхожу!

— Ха! — воскликнул он, тараща на меня в недоумении глаза. — Вы, должно быть, смеетесь?

Сжав правую руку в кулак, а левой достав из кармана пригоршню мелочи, я рассовал монетки между костяшками пальцев так, чтобы они высовывались из кулака, который таким образом превратился в подобие то ли ежа, то ли дикобраза.

— Ты, верзила, перегруженный мускулами! — заговорил я с издевкой. — Возможно, наша встреча закончится тем, что ты попытаешься скинуть меня с утеса. Но до этого я успею отвесить тебе хотя бы один добрый удар в нос, — я слегка помахал перед его глазами своим ежом, — и уверяю тебя, что ты до конца жизни будешь разгуливать с перебитым в трех местах носом.

Еще пару минут он продолжал играть своими мускулами, мне даже казалось, что примеривался, как бы схватить меня за грудки и разорвать на три отдельные части, но потом он обмяк и принялся любовно поглаживать свой драгоценный нос. У меня отлегло от сердца.

— Успокойтесь, прошу вас, — произнес он миролюбиво. — Возможно, Соня… Мисс Дрезден, я хочу сказать, в данный момент не так уж сильно занята… Обождите, я схожу посмотрю.

— Нет, черт побери! — Я не скрывал раздражения. — Мы пойдем вместе, Геркулес, и спросим ее об этом без лишних проволочек.

Он неохотно прошел через дом в задний дворик, где на поверхности воды плавательного бассейна,повторявшего контуры женского тела, играли бесчисленные солнечные блики. На его краю на большом полотенце сидела совершенно мокрая брюнетка в темных очках.

Когда мы подошли ближе, я отметил, что ее сильно загорелое тело подчеркивалось ослепительно белым нейлоновым купальником. Тяжелая грудь едва вмещалась в специальные чашечки с крепкими прокладками для придания ей эффектной формы. Ее ляжки вполне заслуживали эпитета «пышные», и купальник их не прикрывал. Зато ноги, длинные и пропорциональные, были выше всяческих похвал.

В последнюю очередь я взглянул на лицо.

Черные волосы были коротко подстрижены и завиты в крутые локоны, глаз, к сожалению, я не мог разглядеть из-за солнцезащитных очков. Короткий прямой нос, рот, говорящий о распутной жизни и терпимости к нарушениям требований морали. Полные безвольные губы в сочетании с резкой линией подбородка — вот и весь портрет особы, не знающей, что такое жалость.

Я располагал аналогичным мысленным портретом Бэби, мисс Клэй Роулинз номер пять, и подумал, что Соня Дрезден, видимо, в свое время оказалась для него твердым орешком, женщиной со слишком сильным характером. Именно по этой причине он позднее искал утешения у молоденьких мальчикоподобных девчонок типа Бэби.

Конечно, мысль, пришедшая мне в голову, — тут же одернул я себя — была глупейшая, потому что я не видел трех «промежуточных» миссис Клэй Роулинз.

Геркулес неуверенно откашлялся:

— Дорогая… Этот парень говорит, что хочет поговорить с тобой по поводу дочери. Мне кажется, он не относится к категории сумасшедших художников…

Она сняла очки, чтобы лучше разглядеть меня, я же поспешил ознакомиться с ее насмешливыми темными глазами, обрамленными густыми длинными ресницами.

— Вы не из категории художников-психопатов, мистер?..

— Рик Холман, — представился я. — Хотел видеть вас именно по этому поводу, мисс Дрезден: ваша дочь и ненормальный художник.

— Холман? — Голос у нее был грудной, я бы даже сказал чарующий. — Я где-то слышала это имя.

— Возможно… Клэй Роулинз страшно обеспокоен из-за того, что его дочь живет с ненормальным художником. Он поручил мне попытаться убедить ее возвратиться домой. Сегодня утром я с ней встречался, но лишь напрасно потратил время. Тогда я решил, что мне необходимо поговорить с ее матерью и…

— Я была ужасно молодой матерью, — поспешно прервала меня Соня Дрезден. — Когда Энджи родилась, мне было восемнадцать лет. Я воображала, будто у меня появилась младшая сестренка и мы будем играть вместе, когда она подрастет, но этого не случилось. А теперь ей восемнадцать…

— Девятнадцать, — поправил я.

— Правда?

Она быстро надела темные очки.

— Вечно забываю точную дату рождения Энджи!

— Познакомившись с Лумисом, — сказал я, — я решил, что он психопат. По-моему, он не пара Энджи. Более того, она живет в обстановке, которая представляет угрозу для ее жизни.

— В данный момент, как я понимаю, вы занимаетесь благотворительной работой, мистер Холман? — спросила она теперь уже откровенно насмешливым голосом. — По всей вероятности, это нечто новое для вас.

— Клэй Роулинз поручил мне попытаться убедить Энджи вернуться домой, — продолжил я, не обращая внимания на ее насмешки. — Мне ничего не удалось сделать. Но Лумис произвел на меня тяжелое впечатление. Возможно, он и не ненормальный художник, как вы его именуете, но, несомненно, он — психопат с предрасположением к насилию.

— О, какие длинные слова в такой знойный день, мистер Холман. — Она демонстративно зевнула. — Джо, тебе пора приступать к тренировке.

У горы мускулов сразу помрачнела физиономия, он напряг несколько мускулов, о существовании которых я и не подозревал, видимо с целью самозащиты.

— Послушай, Соня, — запротестовал он. — Неужели я прямо сейчас должен этим заняться?

— Да! Или ты хочешь расслабиться, а другие парни поднимут тебя на смех?

— На пляже?

— Боже упаси, нет!

У него даже порозовело лицо от такой кошмарной мысли.

— Но ведь сегодня утром я тренировался целых два часа и…

— Лишний часок занятий не повредит тебе, — оборвала Соня разговор. — Отправляйся, Джо!

Его нагрудные мускулы грозно напряглись, как будто собирались проделать что-то кошмарное, например, в одно мгновение украсить грудь густой шерстью, но тут же вновь присмирели. Очевидно, Джо сообразил, что домашний суд выносит ему свой вердикт, и он обжалованию не подлежит. Он поплелся в дом, на его спине выражался протест, и мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся за дверью.

— Наверное, вы чувствуете себя здесь одиноко, — произнес я сочувственно, — без компании.

Она потянулась, как довольная кошка, опустошившая мисочку сливок.

— Но нет худа без добра… — Она только что не мурлыкала. — Я никогда не была любительницей заумных бесед.

— Я подумал, возможно, вы сможете помочь Энджи, — сказал я. — Из сегодняшнего разговора с нею я сделал вывод, что она ненавидит отца, ну а вас всего лишь недолюбливает.

— Неужели? — Соня снова зевнула, демонстрируя ровные белые зубы и розовый язычок. — А вы любитель поговорить, мистер Холман, не так ли?

— Каждое утро я занимаюсь специальной тренировкой, чтобы быть в форме. Таким образом, мой язык не расслабляется и мне не грозит, что в бридж-клубе меня поднимут на смех девушки.

— Ловко у вас получилось! — Она кокетливо рассмеялась. — Ну и сколько Клэй заплатит вам за то, чтобы вы убедили Энджи вернуться домой?

— Ни гроша. Я не собираюсь всерьез заниматься, как вы изволили выразиться, благотворительной работой. Но этот Лумис — неподходящая партия для молоденькой девчонки. Неужели вы не хотите ничего предпринять для спасения дочери?

— Например?

Она слегка пожала плечами.

— Энджи разозлилась на меня и заявила, что никогда не вернется назад. Ее тошнит от моего дома, от меня самой и от моего образа жизни. Хотя разговор и состоялся два месяца назад, с тех пор ничего не изменилось.

Она снова сняла очки и оценивающе оглядела меня своими темными глазами.

— А у вас самого нет никаких гениальных идей, мистер Холман? Я имею в виду, каким образом можно убедить Энджи вернуться домой, какие доводы пустить в ход? Заверить ее, что я полностью переродилась, отказалась от личных радостей вроде Джо? Она не поверит.

— Вы правы, — неохотно согласился я. — А нельзя ли ей предложить что-нибудь вроде поездки в Европу?

— В свое время я предлагала ей самые разнообразные поездки в самые экзотические места, — ответила она усталым голосом. — Все дело в том, что Энджи возненавидела отца за то, что он оставил ее без внимания, когда разошелся со мной. — Она болезненно поморщилась. — Вы заблуждаетесь, уверяя, что я ей просто не нравлюсь. Нет, меня она ненавидит гораздо сильнее, чем отца.

— Почему?

— Во-первых, потому что я оказалась настолько скверной женой, что Клэй оставил меня. Понимаете, Энджи убеждена, что именно я виновата во всех ее несчастьях.

Откуда-то из глубины дома донеслись глухие удары, как будто рабочие снимали с пола старый паркет.

— Не обращайте внимания, — усмехнулась Соня. — Это Джо занимается шейпингом, чтобы поддерживать в форме свою потрясающую мускулатуру.

— Бэби, новая жена Клэя, сказала, что в студии кто-то задался целью выжить его, — произнес я равнодушно. — Она считает, что страсти накалены и они прибегнут к любым средствам, в том числе, если потребуется, используют и Энджи.

— Может быть, природа наградила ее большим воображением в виде компенсации за плоскую грудь?

— Вы с ней знакомы?

— О, пожалуйста! — Она брезгливо поморщилась. — Я никогда не интересовалась мелкой дешевкой. Ее портрет я видела в журналах.

— Может быть, есть человек, у которого имеются основания так сильно ненавидеть Клэя, что он попытается влиять на него через дочь?

Она пожала плечами.

— Вы желаете, чтобы я составила для вас список мстителей, мистер Холман?

— Это не шутка. Что скажете?

— Не знаю, честное слово. — Она сладко зевнула. — Для меня Клэй — это ежемесячный чек, я от всей души желаю ему прожить еще сто лет, и пусть его слава растет пропорционально количеству выпущенных фильмов… Может быть, вам стоит поговорить с Макси Снеллом?

— С Макси Снеллом?

— Макси мой друг и руководит Клэем еще с тех пор, как они вместе посещали школу актеров. Он более близок к нему, чем все его пять жен вместе взятых. Когда Макси кивает, Клэй подписывает контракт. А когда Клэй чихнет, Макси вытирает ему нос.

— Спасибо.

— Не за что.

Она опустила руку на колено, затем медленно провела ею вверх по бедрам интимным призывным жестом.

— Знаете, мистер Холман? Бывают моменты, когда безумно хочется поговорить с умным собеседником. Так что, если у вас возникнет желание порассуждать о высоких материях, почему бы вам не навестить меня. Я всегда смогу отправить Джо на тренировку в спортклуб.

— Очень интересное предложение, мисс Дрезден, — ответил я, — но мне кажется, у меня недостаточно мускулов.

Она неторопливо спустила одну из лямочек своего купальника с плеча, так что показалась пара дюймов оставшейся незагорелой белоснежной кожи ее пышной груди.

— Вы уверены, что мне не удастся заставить вас передумать? — промурлыкала она.

— Уверен.

Она водворила лямочку на место, ее губы изогнулись в сердитой гримасе.

— Ну что же, можете идти, мистер Холман! Мы обо всем поговорили, но мне сразу следовало понять, что женщины вас не интересуют.

— Один взгляд на Джо, — я восхищенно вздохнул, — и у вас ничего не останется для меня, мисс Дрезден! На протяжении всей нашей беседы я думал о вас как о его матери, и только это спасло меня от соблазна.

Тут я улыбнулся широкой простодушной улыбкой.

— Кстати сказать, вы на самом деле могли бы быть его матерью, не так ли? Я имею в виду возраст.

Она позволила мне дойти до дверей в дом и потом окликнула:

— Эй, Холман?

Я оглянулся:

— Да?

— А вы не педераст, случаем?

— Если вы его мать, тогда я педераст, — резко ответил я и вышел.

Геркулес занимался в переднем холле, в каждой руке у него было по гантели, его голая грудь была покрыта смесью масла с потом. Две вертикальные линии между его глазами обозначились еще четче, а судя по тяжелому дыханию можно было безошибочно определить, что он по собственной инициативе стал что-то обдумывать, а это занятие явно было не для него.

— Уходите, мистер Холман? — пробормотал он. — Да.

— Ну-у, — он смущенно усмехнулся, — как там Энджи?

— Все было хорошо, когда мы с ней виделись утром. А что?

— Она славная девочка, — промямлил он. — Знаете, мне ее вроде бы не хватает в доме. Скажите, этот парень-художник — сумасшедший?

— Да, у него явно непорядок с головой. Лично я уверен, что Энджи лучше всего вернуться домой, но она сама на это не соглашается. Мисс Дрезден тоже утверждает, что ей не удастся убедить Энджи вернуться домой.

— Плохо!

Пару секунд он молча водил пальцем босой ноги по полу.

— Может быть, мне съездить потолковать с ней? Она ко мне неплохо относилась. Слегка неравнодушна. — Он скромно улыбнулся. — Почему-то я нравлюсь женщинам.

— Только будьте осторожны с этим художником, — предупредил я. — Он не расстается с ножом.

Глава 4

На поиски Макси Снелла у меня ушло три часа.

Мне не хотелось расспрашивать о нем самого Клэя Роулинза, поэтому я позвонил одному парню, тот работал в головном офисе студии. На свой вопрос я услышал: «Что за Макси?» Примерно через пять аналогичных звонков я уже точно понял, что с Макси Снеллом произошло что-то скверное. От него буквально отгородился весь город. Официально он больше не существовал, упоминать его имя было равносильно просмотру засвеченной пленки. С третьей попытки мне удалось узнать адрес многоквартирного дома в Западном Голливуде, и «добрые люди» посоветовали заглянуть в ближайший бар на той же улице, если Макси не окажется дома.

Я таки нашел его в ближайшем баре на той же улице. Тщедушный невысокий человечек с покалеченной ногой. И хотя было еще только шесть часов вечера, от него уже пахло спиртным. Он сидел в задней кабинке, отставив больную ногу в сторону под каким-то немыслимым углом, и лелеял свой стакан в ладонях.

Я представился и сказал, что мне необходимо поговорить с ним о Клэе Роулинзе.

— Садитесь!

Он махнул рукой, указывая на место напротив себя.

— Я дал себе слово никогда больше не говорить о Клэе Роулинзе, но когда о нем расспрашивает такой человек, как вы, это означает, что у него крупные неприятности. Это так?

— Вы же его менеджер, вы должны бы были знать больше моего, — заметил я, усаживаясь.

— Был! — хмыкнул он. — Разве вы об этом не слышали? Два месяца назад Клэй меня уволил. Мы с Клэем расплевались.

— Не расслышал… Что случилось?

— Он во мне больше не нуждается, только и всего!

Он пожал плечами, допил свой стакан и продолжил:

— Тридцать лет мы с Клэем были партнерами, а на то, чтобы это разрушить, не потребовалось и тридцати секунд.

— У вас не было контракта?

— Контракт?

Он захихикал, очевидно посчитав мой вопрос наивным.

— Мы пожали друг другу руки в тридцать пятом году, это и был наш контракт, уважаемый! Мы оба работали на студии «Стелла», выпускали, главным образом, вестерны. Я в то время был каскадером, а Клэй из массовок сумел выбиться на эпизодические роли, а потом во время съемок какая-то дура-лошадь свалилась на меня.

Он похлопал себя по искалеченной ноге.

— Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло. Научило меня думать. Даже уже тогда я видел — у Клэя имеется хватка. Я не говорю о нем как об актере: в смысле таланта не следует особенно обольщаться на его счет, но он умел себя показать. Чутье, находчивость, присутствие духа, зовите как угодно, но все это у него имелось. Поэтому я стал его менеджером. Ясно, мистер?

— Почему он вас уволил?

Снелл потер ладонью белую щетину на подбородке. Это сопровождалось слабым скребущим звуком.

— Последнее время он страшно нервничал. Его фильм оказался неудачным, вызвал целую бурю споров и критики в управлении. Я уговаривал его разорвать контракт со студией и организовать собственную компанию. Может быть, создать следующий фильм в Европе, изменить стиль, в чем он сейчас страшно нуждается, но на этот раз у него не хватило решимости. Испугался риска. При наличии контракта у него имеется гарантированный доход, ему нужны реальные деньги, а не призрачные химеры, так он мне заявил. Мы с ним долго спорили, чем это кончилось, вы знаете.

Он щелкнул пальцами.

— Меня уволили!

В кабинку вошел официант, я заказал бурбон со льдом для себя и распорядился повторить заказ для Снелла.

— Благодарю.

Его бледно-голубые глаза внимательно посмотрели на меня:

— Но вас ведь интересуют не мои проблемы. Чего вы хотите?

— Вы знаете дочь Клэя, Энджи?

— Да. Славная девочка. Последний раз я видел ее, когда ей было лет восемь-девять. Однажды Соня привезла ее в студию, это случилось в разгар ее бракоразводного процесса с Клэем. Видимо, она рассчитывала, что вид ребенка сделает Клэя более сговорчивым… Так что с ней?

Я рассказал ему все, что знал про Энджи и ее художника, про угрожающую записку, полученную Клэем.

— Если бы дело касалось одного Клэя, я бы подождал, когда это случится, потом собрал бы гостей, чтобы отпраздновать счастливое событие, — заявил он откровенно, — но речь идет о ребенке…

— Не знаете ли вы человека, который настолько ненавидит Клэя, что задумал отомстить ему и добраться до него через дочь? — спросил я.

— Нет, — ответил Снелл не задумываясь. — Нужно находиться там, где Клэй, и у вас сразу появится куча недоброжелателей и завистников. Но это, так сказать, «профессиональные враги», верно? А тут надо поискать действительного врага в эмоциональном плане…

— Согласен. А вы знаете такого?

Принесли выпивку. Он нетерпеливо поднял свой бокал, помолчал.

— Нет, но кое-что я сейчас вспоминаю. Возможно, конечно, случайное совпадение. Два месяца назад Клэй уволил меня, примерно в это же время Энджи ушла из дому, правильно?

— Так!

— До этого целый месяц Клэй где-то пропадал, — задумчиво продолжал Снелл. — Исчез. Никто не знал, где он. А по возвращении не сказал ни слова ни мне, ни кому другому, где был и чем занимался. Но он сильно изменился. Стал часто прикладываться к бутылке, нервный, срывается на крик и скаредничает. Так что, возможно, ответ кроется в событиях этого месяца. Кто знает, не случилось ли тогда чего-то особенного с ним самим или с кем-то еще?

— Возможно, — протянул я, стараясь не показать разочарования. — Скажите, с кем бы еще я мог поговорить?

— Знаете, у Клэя нет особенно близких ему людей, — произнес Снелл уверенно. — И никогда не было. Я работал вместе с ним тридцать лет, однако так и не стал ему настоящим другом. Могу поспорить, что то же самое можно сказать про всех его жен, включая последнюю.

— Ну что ж, спасибо, во всяком случае.

— За что?

Хороший вопрос. Я допил свой стаканчик и оставил Снелла одного в кабинке с его думами и воспоминаниями.

Моя задача оказалась неразрешимой, самое правильное было махнуть на все рукой и забыть. По словам его жены, Клэю необходимо было помочь, но сам он об этом не заикался. Энджи тоже нуждалась в помощи, но она отказалась принять ее от меня. Так что лучше всего просто вычеркнуть этот день как пропавший даром и взяться за дело с определенными проблемами. В данный момент мне требовалось нечто более реальное, что можно было пощупать руками, предпочтительно полногрудая блондинка-красотка.

Вечером часов в восемь раздался телефонный звонок. Я сидел во дворе моего «представительного» дома в Беверли-Хиллз, лениво наблюдая за тем, как постепенно темнело небо над моим так называемым прудом, без которого мои владения не отвечали бы всем тем требованиям, которые к ним предъявляются, и ни о чем не думал. Из-за горизонта еще иногда прорывались отдельные золотые лучи, как последний привет уходящего дня. Откуда-то издалека доносился чарующий голос Пэрл Бэйли, исполняющей «Меланхолическую малютку».

Вечер был ленивым и беззаботным. Кубики льда в бурбоне уже достаточно подтаяли, чтобы он охладился, не разбавив его слишком сильно. Я подумал: к черту звонок. Сегодня Рик Холман будет молча протестовать против равнодушного богатого окружения, в котором он живет, и пусть телефон надрывается.

И он надрывался.

Самовнушение — кошмарная вещь. Не знаю откуда, но у меня перед глазами возник образ полногрудой блондинки на другом конце провода, облаченной в совершенно прозрачное неглиже и мечтающей услышать всего одно призывное слово от Рика Холмана. Можете не сомневаться, я схватил трубку и призывным шепотом сообщил свое имя.

— Рик! Благодарение Богу, вы на месте!

Мужской голос, искаженный до неузнаваемости.

— Кто это?

— Клэй, Клэй Роулинз. Я не знаю, как и сказать об Энджи.

— Что там с Энджи?

— Она — ох, Господи! — У него перехватило горло. — Это ужасно… Ужасно, Рик!

— Говорите яснее, черт вас возьми! — закричал я.

— Энджи умерла, Рик! — прошептал он. — Убита!

Две полицейские патрульные машины стояли у обочины тротуара, мигалки были включены, их свет придавал жутковатый вид лицам небольшой толпы, сбившейся в кучку возле дома. Я с трудом пробился сквозь них, чтобы подойти к полицейскому в форме, стоящему перед дверью с таким неприступным видом, словно он собирался отпугивать кладбищенских вампиров.

— Чего вам? — рявкнул полицейский.

— Моя фамилия Холман, я…

— Понятно. — Он ткнул пальцем через плечо. — Лейтенант сказал, что вы можете пройти наверх.

Я поднялся по деревянной лестнице на чердак, перед входом в который стоял второй полицейский. Мне вторично дали пройти, потому что лейтенант его тоже предупредил. Я подумал, вот наглядный пример того, как высоко котируется имя Клэя.

В комнате было шумно и во всю шла кипучая работа. Клэй был здесь, он бросился мне навстречу, глаза у него покраснели, лицо осунулось, я бы сказал, что у него был вид живого трупа. Схватив меня за руку, он сразу же потащил меня к массивному человеку с мрачной физиономией.

— Лейтенант, — заговорил Клэй, — это Рик Холман, о котором я говорил вам. Это лейтенант Фрид, Рик.

Фрид рассеянно глянул на меня серыми глазами и кивнул.

— Сейчас я занят. Мы поговорим позднее!

— Конечно, — ответил я.

Затем я почувствовал ледяные щупальца какого-то ночного чудища, вцепившиеся мне в горло. У меня перехватило дыхание. Это я, повернув голову, увидел тело, лежащее на кушетке. «Обнаженная снаружи и изнутри» была всего лишь отталкивающей картиной, стоящей на мольберте, но теперь передо мной была реальность. Кто-то ножом зверски ударил несколько раз тело Энджи, пока она не умерла.

Я собрал все силы, чтобы не закричать от ужаса, и повернулся к Роулинзу.

— Когда это случилось?

— Я толком не знаю, Рик.

Он закурил.

— Кто нашел тело?

— Лумис.

Сигарета торчала у него в уголке рта, он поднес к ней спичку.

— Он вызвал полицию, и они позвонили мне. Думаю, это было час назад, Рик.

Он больно схватил меня за предплечье.

— Рик, вы должны выяснить для меня, кто убил ее. Мне безразлично, сколько на это уйдет времени и денег, но вы должны это сделать! Должны!

— Возьмите себя в руки, Клэй!

Он ослабил хватку.

— Полиция справится с этой задачей лучше меня. Поручите расследование лейтенанту, поверьте мне, у него вид профессионала.

— Нет, я не намерен…

В это мгновение к нам подошел лейтенант Фрид, так что Клэй не договорил конца фразы.

— Приехала «скорая», — негромко сказал лейтенант. — Я хочу кое-что спросить вас, Холман, а потом, может быть, вы отвезете мистера Роулинза домой? Я сомневаюсь, что он в состоянии вести машину.

— Разумеется, я отвезу.

— Прекрасно.

Фрид взял Роулинза за руку и деликатно довел его до двери.

— Джонсон! Проводите мистера Роулинза вниз, посадите его в машину мистера Холмана и побудьте там немного с ним. Смотрите, чтобы никто не беспокоил его.

Коп внушительных габаритов кивнул, почтительно взял Клэя под руку и повел его из комнаты, Фрид сунул сигарету в рот и тщательно раскурил ее.

— Вы были здесь сегодня утром, мистер Холман?

— Да.

— Роулинз сказал, что просил вас убедить его дочь бросить художника и вернуться домой?

— Она жила у матери.

— Откуда вы знаете?

— Я проверил.

Он подошел к картине на мольберте и долго рассматривал ее, при этом лицо у него оставалось бесстрастным. Я подошел к нему, потому что было очевидно, что он этого ждет, а я не из тех, кто не считается с желаниями копов, когда в этом нет необходимости. Он подождал, чтобы я полностью сосредоточился, затем внимательно посмотрел на тело на кушетке, затем — на холст.

— Я терпеть не могу выражаться штампованными фразами из газетных передовиц, но это можно назвать не иначе, как «планом» убийства, верно?

— Лумис назвал это «Обнаженная снаружи и изнутри», предложил мне ее приобрести сегодня утром за пятьдесят долларов, — сказал я. — Сегодня вечером я мог бы получить тысячу процентов прибыли, продав ее газетному синдикату.

— Лумис был здесь, когда вы разговаривали с девушкой?

К концу моего рассказа на его лице появилось удовлетворенное выражение. Он подошел к столу и осторожно развернул сверток, в котором лежал большой окровавленный нож.

— Узнаете его?

— Похож на тот самый, — ответил я.

— Орудие убийства.

Он снова осторожно завернул нож в бумагу.

— Полагаю, это ставит последнюю точку. Парень — несомненный псих. Вы только взгляните на картины, которые мы тут нашли. На каждой изображен труп! Причем в качестве натурщицы — дочь Роулинза.

— Что в отношении его алиби, коли таковое у него имеется? — спросил я.

— Алиби! — Он презрительно фыркнул. — Они днем поссорились, говорит он, но не объясняет причину и из-за чего. Он так обозлился, что выскочил из дому и, по его словам, гулял часа два. Когда вернулся домой, нашел труп Энджи. Только он не помнит, куда ходил и кого встречал по дороге.

— Время смерти?

— Около половины шестого, по словам доктора. — Он медленно покачал головой. — Все прекрасным образом увязывается. Думаю, что ваш утренний разговор заставил Энджи задуматься, к полудню она приняла решение вернуться домой. Сообщила об этом Лумису, а он не смог с этим смириться.

— Так вы считаете, что он убил ее, вернувшись с прогулки? — спросил я.

Фрид пожал плечами:

— Когда же еще?

— Мне это кажется неубедительным. Если он тогда ее убил, почему сразу же стал вызывать полицию? Почему бы ему не уйти из дому в надежде, что труп найдет кто-нибудь другой?

— Кто может объяснить, какими соображениями руководствовался псих? — нетерпеливо перебил меня лейтенант. — Думаю, вам пора везти Роулинза домой. Он страшно потрясен случившимся.

— Точно! — согласился я.

— Я жду вас в управлении утром, Холман, нужно оформить ваше заявление.

— Приеду непременно.

Но лейтенант уже был занят разговором с другим полицейским и наверняка не слышал моего ответа. Впрочем, если подумать, ведь он ни о чем меня не спросил, просто приказал. Я сразу же причислил его к категории тупиц — типов, которых не уважал. Но даже если бы я ему об этом откровенно сказал, все равно он продолжал бы спать спокойно по ночам.

Выйдя из дому, я протолкался сквозь заметно увеличившуюся толпу любителей острых ощущений и зевак к машине. Полицейский отошел в сторону, когда я сел на водительское место, затем не без труда мне удалось выбраться из толпы полицейских и других машин, никого не задев, а после первого перекрестка даже увеличить скорость.

Минут пять Клэй сидел неподвижно рядом со мной, голова у него была откинута назад, глаза плотно закрыты. Потом совершенно неожиданно он ожил.

— Вид Энджи будет преследовать меня до конца моих дней, Рик, — произнес он лишенным выражения голосом. — Никогда себе этого не прощу, никогда! Видит Бог, я добьюсь, чтобы убийца заплатил за это, даже если это будет моим последним поступком на земле!

— Да заткнитесь же! — огрызнулся я.

— Что?

Поразившись моим словам, Клэй повернул ко мне голову.

— Меня тошнит от вас! Вам было ровным счетом наплевать на Энджи вплоть до той минуты, когда вам кто-то не прислал угрожающую записку. Поскольку речь шла о вашей собственной шкуре, вы заволновались. И все эти вопли о необходимости поквитаться с убийцей вызваны только тем, что вы хотите найти его до того, как он доберется до вас!

— Записка? — пробормотал он. — Какая записка?

— Про которую рассказала мне Бэби. В ней сказано, что Энджи живет с Лумисом и что она плохо кончит, но вам уготовано нечто более страшное.

— Вы помешались! — пробормотал он. — Или Бэби. Никакой записки я не получал.

— Бэби солгала?

— Не знаю. Может быть, она решила помочь мне, придумав историю с угрожающей запиской? — Он откашлялся. — Многие женщины любят сгущать краски…

— Два месяца назад Энджи уехала из дома матери и поселилась у Лумиса, — не унимался я. — Два месяца назад вы уволили своего менеджера Макси Снелла. А за месяц до этого вы куда-то исчезали. Где вы пропадали?

— Я переутомился, — холодно ответил Клэй, — и решил отдохнуть один, вдали от всех знакомых.

— Что случилось за этот месяц?

— Ничего. Я отыскал спокойный пляж и загорал.

— Вы бессовестный лжец.

Остальную часть пути до его дома мы проехали в полном молчании. Когда я припарковал машину перед подъездом, он вылез и остановился в нерешительности.

— Рик, меня совершенно не интересует, что вы думаете обо мне, но разыщите убийцу Энджи. Ради нее. Я заплачу, сколько потребуется.

— Лейтенант считает, что это дело рук Лумиса.

— Я должен быть наверняка уверен.

Теперь он меня уже умолял:

— Действуйте, как посчитаете необходимым, Рик, и если вы убедитесь, что это Лумис, сразу же скажите мне об этом. Мне нужно ваше мнение.

— Хорошо. Ради Энджи.

— Да, ради моей девочки. — Он с минуту подержал дверь машины открытой и сказал: — Утром я отправлю вам чек по почте, Рик.

— Да-а, — вздохнул я, — спасибо.

— Не за что…

— И не забывайте, — добавил я сурово, — что если Бэби сказала мне правду и записка существует, значит, вы следующий на очереди!

Глава 5

Я пробыл дома, может быть, минут пятнадцать, когда раздался звонок в дверь. Это что-то новое, подумал я, идя в прихожую. Если это опять Клэй Роулинз, тогда я либо ударю его, либо захлопну дверь у него перед носом, либо…

Я открыл дверь, на пороге стояла полногрудая очаровательная блондинка. Естественно, я решил, что у меня начались фрейдистские галлюцинации. Хорошо, что труды этого ученого были опубликованы, иначе миллионы людей никогда бы не узнали, что у них у всех есть проблемы, и беззаботно наслаждались бы сексом, а так…

Полногрудая светловолосая галлюцинация была облачена в комплект из полосатой льняной материи, состоящий из весьма открытого лифчика и плотно обтягивающих ее бедра штанишек. Ее волосы цвета липового меда были уложены наподобие наполеоновской треуголки, — иначе не берусь описать эту прическу, брови имели какой-то насмешливый излом, глаза были зеленовато-голубыми, но самым примечательным, как мне показалось, был ее рот: он таил в себе обещания неземного блаженства, и в любое мгновение меня могло ожидать мое Ватерлоо.

— У вас могут быть крупные неприятности, — заявил я ей. — В Беверли-Хиллз запрещено появляться миражам, по этому поводу принято особое постановление муниципалитета.

— Наше коммунальное обслуживание обнаружило серьезные недостатки в вашем районе, — холодно проговорила она. — Наш офис старается изо всех сил помочь местным жителям их преодолеть. Интересно, что данный недостаток характерен только для Беверли-Хиллз и Бель-Эйр.

— Вы правы, — с энтузиазмом согласился я. — Блондинок-миражей всегда не хватало, лично я весьма болезненно воспринимаю этот дефицит.

— Не миражей, — ласково поправила она меня, — а кухонных и прочих отбросов.

— Отбросов?

— Наши ученые обнаружили, что здешний средний домовладелец имеет их в недостаточном количестве. Это развивает у него комплекс неполноценности каждый раз, когда появляется мусорщик. Некоторые из них даже бросаются наутек и прячутся под кроватями при появлении очередного мусорщика. Им не под силу выдержать неприкрытую издевку на его лице.

— И что же можно предпринять в этом отношении? — поинтересовался я.

— Сейчас я могу заверить вас, что все ваши волнения позади, сэр!

Она торжествующе заулыбалась мне.

— То есть, когда мы установим у вас на кухне нашу машину по переработке мусора. Вам достаточно всего лишь включить ее на пять минут, а в приемный бачок вы сможете положить все, что вам заблагорассудится, получаемый продукт будет выглядеть самым обычным. Так что, будь то бесполезная теша, малолетний племянник-правонарушитель или давно надоевшая любовница, избавляйтесь от них без раздумий. На выходе будут все равно отбросы!

— Звучит заманчиво!

Я с надеждой посмотрел на нее.

— Не могли бы вы пройти на кухню и продемонстрировать свою чудо-машину?

— Пожалуйста, — сразу согласилась она.

Я прошел следом за ней в гостиную, не спуская глаз с плавно покачивающихся округлых половинок ее соблазнительного мягкого места (вы даже не представляете, с каким трудом мне удалось удержаться от желания отвесить по нему звонкий шлепок!).

В гостиной она обернулась и холодно произнесла:

— Ну, мистер Холман, время для веселья окончилось.

— Разве оно начиналось? — спросил я. — Если таково ваше представление о веселье, значит, природа создала вас холоднокровной.

— Я — Полли Бухонен, — сообщила она.

— А я принял вас за плод моей фантазии, — со вздохом ответил я. — Этакий симпатичный, соблазнительный сочный плод… Ну да хватит! Во всяком случае, вы реальное создание, из плоти и крови, да к тому же имеющее оригинальное имя.

Она засунула руку в кармашек штанишек, извлекла оттуда визитную карточку и протянула ее мне. Это была моя визитная карточка.

— Откуда она у вас? — спросил я.

— Вы дали ее Энджи?

— Правильно, но как…

— Харольд передал ее мне и попросил меня связаться с вами, потому что считает, что только вы можете защитить его. Понимаете, он ее не убивал.

— Это он вам сказал?

— Нет, я сама знаю, что он не убивал Энджи. И это известно еще кое-кому. Я бы хотела, чтобы вы повидались с ними.

— Почему бы не организовать их встречу с лейтенантом Фридом? — задал я совершенно логичный вопрос. — Именно ему нужны их показания. Официально он ведет расследование убийства Энджи.

— У них имеются свои соображения избегать встречи с полицией.

Голос ее по-прежнему звучал холодно.

— Но с вами они станут разговаривать, мистер Холман. По словам Харольда, вы на стороне Энджи, а не ее отца. Она любила Харольда, и если он невиновен, то ради нее вы же можете потратить пару часов, чтобы удостовериться в этом?

— Полагаю, что смогу! — согласился я. — Так где же эти люди?

— Я отвезу вас. Моя машина у входа.

— Могу я быть уверен, что вы доставите меня назад домой тоже?

Она хитро посмотрела на меня:

— Почему нет, мистер Холман? Я всегда мечтала о роскошном грехе, а сегодня впервые переступила порог дома в Беверли-Хиллз.

— Знаете, мне теперь просто не терпится оказаться снова дома, — пробормотал я, — и зовите меня Риком, так оно привычнее.

— Понятно, Рик, — весело согласилась Полли. — Вы можете называть меня Полли, но никаких разговоров о жилищах и домах, ладно?

— Договорились!

Мы вышли из дому, Полли провела меня к стоянке, где оставила свою спортивную машину, давно не первой молодости. Я бы причислил ее к разряду «бабушек», езда на которых становится пыткой на скверных дорогах по причине отсутствия хороших пружин под сиденьями.

Я занял место пассажира, затем с сомнением взглянул на Полли, которая храбро схватилась за руль.

— Обещайте не превышать двадцати миль в час, — попросил я ее.

Она мило улыбнулась и включила мотор. Он натужно заревел, как будто собирался забросить проклятую машину прямиком в космос, затем машина прыжком рванула вперед, отбросив меня к спинке сидения, и свернула под прямым углом на улицу. Я оглянулся назад и увидел целое облако зловонного черного дыма, повисшего над дорогой. У меня не было времени задуматься над тем, что подумают мои соседи, потому что к этому моменту мы уже были около первого перекрестка, к тому же мне показалось, что Полли намеревается срезать путь, проскользнув между колесами огромного грузовика, идущего впереди нас. Когда я снова открыл глаза, мы уже давно оставили грузовик позади и теперь играли в «кто быстрее» с «кадиллаком».

К тому времени, когда мы остановились перед каким-то полуразрушенным амбаром, похоже, в Западном Голливуде, я превратился в комок нервов. Полли выключила мотор, внезапно наступившая тишина показалась мне даже хуже его невыносимого грохота. Взглянув на меня, она заявила мне с победоносной улыбкой:

— Неплохо! На пять минут меньше, чем мне понадобилось на поездку в Беверли-Хиллз к вам.

— То, что мы все еще живы, — пробормотал я, — это уже кое-что значит. Неужели вы не слышали, что я кричал вам всю дорогу?

— Слышала, конечно, — она закивала головой, — но я не могла ехать быстрее!

— Быстрее? Я кричал, чтобы вы снизили скорость!

— Ну, теперь это уже стало историей, не так ли?

Я выбрался из машины и прошел следом за ней по короткой подъездной дороге, сплошь поросшей травой, к широкому крыльцу. Полли порылась в карманчике своей мини-жакетки и извлекла ключ.

— Добро пожаловать в «Каприз Полли»…

Она отомкнула дверь и широко распахнула ее.

— Год назад моя престарелая тетушка умерла и оставила в наследство мне эту развалюху. Последний раз дом красили в двадцать шестом году, когда мой дядюшка праздновал какую-то особенно удачную сделку с акциями.

Она вошла внутрь и включила свет. Длинный коридор напоминал район стихийного бедствия: краска облезла с выцветших стен, протертый до дыр линолеум давно утратил свой первоначальный рисунок, по углам свисала паутина.

— Это не дворец, но я называю его домом, — весело заявила она. — Входите, Рик, здесь нет подслушивающих устройств, могу побожиться.

Я плелся следом за ней. Дойдя примерно до половины длинного коридора, она неожиданно остановилась и закричала:

— Эй, Лайза! Марвин! Черт побери, где вы все?

— На кухне, дорогая, — раздался приглушенный женский голос из-за запертой двери в конце холла. — Ты привезла с собой этого человека?

— Конечно! — закричала в ответ Полли. — Я попрошу его войти первым, чтобы это доказать.

Она отступила и подмигнула мне:

— Проходите, Холман! И не смущайтесь, если Лайза окажется неодетой. Не то чтобы она была со странностями, просто крайне рассеянная.

— Я всегда готов отнестись снисходительно к рассеянной нудистке, — произнес я добродушно, — если речь идет о красивой женщине.

Я быстро добрался до конца коридора, распахнул дверь и вошел в кухню, на моей физиономии наверняка было написано нетерпение. Однако, увидев совершенно нагую жгучую брюнетку, которая сидела на краешке стола и болтала в воздухе ногами, я невольно остановился. У нее были удивительно прозрачные карие глаза фавна, а вот улыбка, искривившая ее губы, явно была позаимствована у сатира.

— Привет, — бодрым голосом заговорила она. — Я — Лайза!

Ее крупные грушевидной формы груди прибавили бы силы любому мужчине, особенно когда она повела плечами и они качнулись в унисон. Кто-то сзади подтолкнул меня в спину. Полли прошептала:

— Входите же, Рик. Лайза не кусается.

Я сделал еще пару шагов, миновав распахнутую дверь, и тут услышал едва различимый шорох у себя за спиной, Я моментально сообразил, как ловко обвели меня вокруг пальца, поместив впереди нагую красотку. Кухонька была маленькая и полупустая, в ней определенно находилась одна Лайза. Так где же скрывался Марвин? За дверью, разумеется, и я даже успел повернуть голову, но никого не увидел, а почувствовал лишь страшную боль и тут же потерял сознание.

Минут через пять я вновь оказался среди живых, боль в затылке не утихла, но я сидел на стуле, ноги у меня были привязаны к его ножкам, а руки скручены за спиной. С одной стороны от меня сидела Лайза, по-прежнему на краю стола, лениво болтая ногами. Передо мной стояла Полли, руки у нее были скрещены под ее нелепым полосатым фигаро, глаза смотрели отчужденно. Рядом с ней стоял верзила с наружностью типичного гангстера, одетый в грязный: свитер и выцветшие штаны из грубой ткани. Я решил, что ему лет двадцать с небольшим. Коротко подстриженные светлые волосы и веснушчатое лицо. Все бы ничего, но у него неприятно подергивалось правое веко.

— У вас крепкая голова, Холман, — добродушно заметил он. — Я-то считал, что вы еще не скоро очухаетесь.

Я посмотрел на Полли:

— Так что это такое? Канун Дня всех святых?

— Мы просто хотим задать вам несколько вопросов, Рик, — ответила она ледяным тоном, который в точности соответствовал выражению ее глаз.

— И мы хотим получить совершенно откровенные ответы, — заявил верзила.

— Вы могли бы их услышать, не прибегая к подобным методам, — ответил я ворчливо. — Не вижу в них необходимости.

— Подобное начало гарантирует качество и правдивость ответов, голубчик!

Лайза снова повела плечами и то ли рассмеялась, то ли взвизгнула:

— Старина Марв просто не может соразмерить свою силу.

— Ладно, — нетерпеливо прервала ее Полли, — трюк прекрасно сработан, Лайза. Теперь нам больше не требуется твое потрясающее тело, так что можешь одеться.

Брюнетка надулась, но все же нагнулась и медленно соскользнула со стола.

— Мне кажется, ты просто ревнуешь, Полли! — сказала она капризным голосом маленькой девочки. Признаться, услышав ее голос, я занервничал. — Но если это тебя так сильно беспокоит, — продолжала она, двигаясь к двери, виляя задом, как это делают дешевые проститутки под фонарями, желая привлечь к себе внимание, — я могу и совсем удалиться!

Она таки вышла из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, и Полли обеспокоенно пробормотала:

— Боюсь, что в скором времени…

— Ты разве не знаешь, что Лайза нимфоманка? — протянул Марвин на деревенский манер. — Стоит ли из-за этого переживать? — Он улыбнулся ей какой-то застенчивой улыбкой. — А если тебя это так сильно взволновало, я могу пригласить сюда кучу парней на уик-энд и запру ее с ними в спальню на пару деньков.

Полли покачала головой:

— Переходи-ка к делу, Марв!

— Да, конечно. — Он снова взглянул на нее с той же застенчивой улыбкой. — Я могу найти и для тебя несколько парней, если хочешь, конечно.

— Перестань! До чего у тебя поганый язык и наглые мысли! — рассердилась она. — Ты слышал, что я сказала? Ближе к делу!

— О’кей, о’кей!

Веко его правого глаза сильно задергалось, когда он посмотрел на меня.

— Прямые ответы, Холман! Вы избавите себя от многих неприятностей, если не будете упрямиться. Понятно?

Я вопросительно посмотрел на Полли:

— Он что, достался вам по наследству от тетушки вместе с домом? Или вы его подобрали на помойке?

— Ой, как остроумно!

Марвин тоже весело рассмеялся, но при этом отвесил мне две затрещины тыльной стороной ладони.

— Ты мне симпатичен, приятель! Мы сейчас по-настоящему повеселимся, верно?

— Кто как понимает веселье! — пробурчал я, едва шевеля разбитыми губами.

— Короче! — прикрикнула Полли. — Мы хотим знать, сколько Клэй Роулинз заплатил вам за убийство Энджи и за то, чтобы оно выглядело так, будто убил ее Харольд?

Я, открыв рот, с минуту смотрел на нее.

— Вы сошли с ума! — наконец заговорил я.

Марвин помахал рукой, затем защемил мой нос двумя пальцами и сжал их, из глаз у меня потекли слезы.

— Да, сэр! — произнес он со счастливой улыбкой. — Мы тут умеем обращаться с подобными упрямцами. Тебе было дано время подумать о чистосердечных ответах, да?

Он отпустил мой нос и ударил меня по губам.

— Учти, парень, я еще не разогрелся!

Открылась дверь, вошла Лайза, одетая в плотно облегающий черный свитер и канареечного цвета шорты. При взгляде на меня ее глаза утратили присущую им прозрачность, в них вспыхнул какой-то дикий огонек.

— Надеюсь, я немного пропустила? — спросила она, отвратительно захихикав. — Ты еще не закончил, Марв?

— Только начал, милочка. Ты вернулась вовремя, — протянул с ухмылкой негодяй. — Вся беда, что эти городские хитрецы воображают, что им ничего не стоит провести вокруг пальца деревенских простаков! Не на такого напал, приятель!

Он сжал пальцы в кулак и ударил меня по голове чуть выше уха.

— Понравилось, а? Сколько тебе отвесить за убийство бедняжки Энджи и за то, что ты пытаешься свалить это на старину Харольда?

— Вы все ненормальные! — возмутился я. — С чего вы взяли, что я убил ее?

Он перестал избивать меня, через пару секунд мне удалось разглядеть, что он настороженно наблюдает за мной.

— Ты просто не сознаешь собственную силу, Марв! — в экстазе завопила Полли. — Мы не хотим, чтобы он снова потерял сознание. Почему ты не дашь Лайзе испытать на нем ее неотразимые женские приемы?

— Возможно, ты и права, — процедил он сквозь зубы, но все же еще разок ударил меня по губам.

— Ты меня разочаровал, парень. Я считал, что у тебя больше выдержки и выносливости.

Лайза выдвинула верхний ящик ветхого буфета, достала оттуда широкий кухонный нож и двинулась ко мне, проверяя на ходу остроту, ткнула острием себя в подушечку пальца и удовлетворенно кивнула, когда выступила кровь.

— Уверена, это именно то, что требуется, — заявила она своим голосом капризной девочки. — Марв, будь добр, принеси мне сигареты. Я оставила их в своей комнате, а если мне надо сосредоточиться, то это получается лучше, когда я курю.

— Ладно, — произнес он неохотно. — Но приступай, мы пока только впустую теряем время.

— Не переживай, дорогой! — засюсюкала она. — Я уже приступаю.

Она отошла в сторону, встала сзади, остановилась за стулом, и тут я громко закричал, потому что кончик ножа вонзился мне в шею.

Марвин, одобрительно хмыкнув, вышел из комнаты.

— Я думаю, ты настоящий хитрец, золотко! — проворковала мне на ухо Лайза своим пронзительным голоском. — Я даже думаю, что ты достаточно силен, чтобы потягаться со стариной Марвом, верно?

— Лайза! — резко прикрикнула Полли. — Что ты там нашептываешь?

— Я просто сообщаю ему, — захихикала она, — куда собираюсь вонзить этот старый ножичек. Нужно же ему подготовиться, верно?

— Разумеется, — с сомнением согласилась Полли, — если только тебе не придет в голову одна из твоих безумных затей.

— Не заводись, нет причины для сомнения, дорогая. Мы еще посмотрим, как он начнет потеть, когда я шепну ему на ухо, что я предполагаю проделать.

Она снова понизила голос, ее губы защекотали мне ухо:

— Я собираюсь освободить тебе руки, мой красавец, только ты пару раз закричи погромче, как будто тебе очень больно, договорились?

Я сделал, как она велела, надеясь, что мой вопль прозвучал убедительно. Полли внимательно следила за происходящим. Было ясно, что ее одолевают сомнения. Веревка, стягивающая мои руки, ослабла, и Лайза снова залилась дурацким смехом.

— Вот это действительно хитроумная операция, милая! Подойди сюда и посмотри, что я сделаю дальше!

Полли шагнула в мою сторону. Я провел пять страшных секунд в ожидании, когда она окажется достаточно близко, чтобы я смог схватить ее. Я схватил ее, затащил к себе на колени, одной рукой обнял за талию, второй зажал ей рот. Она яростно боролась, что-то мычала, пытаясь укусить меня за ладонь, но Лайзе потребовалось несколько секунд, чтобы освободить мне ноги. Я поднялся, увлекая за собой Полли. В тот момент термин «рыцарское отношение к женщине» отсутствовал в словаре Рика Холмана, поэтому я сильно стукнул Полли по шее и опустил ее обмякшее тело на пол.

Моя голова по-прежнему безумно болела, во рту чувствовался вкус крови из разбитых губ, а правая сторона затылка совершенно утратила чувствительность.

Я услышал пронзительный хохот Лайзы, предвкушающей удовольствие: это распахнулась дверь и в комнату ворвался Марвин.

Я схватил стул, на котором сидел, и швырнул им в него. Нас разделяли какие-то восемь футов, значит я не мог промахнуться. Он угодил ему в нос с глухим звуком, который показался мне приятной музыкой. Затем стул грохнулся на пол, а секундой позже и Марвин. Я пару раз ударил его под ребра, для надежности, но он даже не охнул, просто несколько раз перевернулся и успокоился на спине, уставившись остекленевшими глазами в потолок.

— Ну, разве это настоящая драка? — раздался разочарованный детский голос Лайзы. — Вы поступили нечестно. Такой громила, а набросились на Марва со стулом. У него же не было шансов с вами справиться!

— Если у него была бы хоть половина шанса, он скорее всего убил бы меня. Но меня это не устраивает.

Она бросилась вперед, лицо у нее перекосилось, глаза обезумели, а поднятый вверх нож был готов вонзиться мне в грудь. Я отскочил в сторону, схватил ее за запястье, скрутил его так, что она была вынуждена повернуться ко мне спиной, после чего тоже стукнул ребром руки по шее.

Разместить все тела в тесной кухоньке было непросто. В конце концов я уложил Лайзу поперек стула, затем все же закурил, поднял с пола обмякшее тело Полли, перекинул его через плечо и понес к машине. Ключи торчали в зажигании, поэтому я опустил Полли на пассажирское место, протиснулся за руль и отправился через весь город в Беверли-Хиллз на черепашьей скорости. В моей работе есть один несомненный плюс, подумал я: сегодняшние события убедили меня, что шизофреником я не стал.

Глава 6

Полли очухалась, когда я подъезжал к своему дому, но ей все еще было трудновато переставлять ноги, пришлось тащить ее к дому. Очутившись в гостиной, я сильно толкнул ее, так что она аккуратненько растянулась на кушетке. Но она попыталась принять сидячее положение и уставилась на меня ничего не выражающими глазами.

— Что произошло? — пробормотала она. — Помню, как вы схватили меня, а потом… — Ее глаза широко раскрылись. — Эй, да вы ударили меня?

— Совершенно верно, я готов повторить то же самое в любую минуту, — проворчал я. — И вообще, вы психопатка. Кстати, как могло случиться, что трое таких безумцев, как вы, Лайза и Марвин, собрались вместе и разгуливают на свободе, когда вам место за семью замками в психиатрической лечебнице?

Она пососала нижнюю губу, потом пробормотала:

— Я не представляла, что Марвин такой зверь. Планировалось напугать вас до такой степени, чтобы вы признались, что убили Энджи, а Клэй Роулинз заплатил вам за это большие деньги.

— Типичная для психов теория! И где вы ее только выкопали?

— Но это же очевидно, — холодно заявила она. — Ваше утреннее посещение Энджи было предпринято с целью выяснить обстановку в доме. Там вы умышленно разозлили Харольда, он вышел из себя, набросился на вас. Вторично вы вернулись туда вечером и убили Энджи, позаботившись о том, чтобы в результате получилась точная копия той картины, которую рисовал Харольд. Вы не сомневались, что полиция сразу же заподозрит в убийстве Харольда и не будет искать убийцу.

— Почему-то я сомневаюсь, что вы придумали эту версию. Как зовут того гения, который сочинил эту историю? Харольд?

— Конечно! Но это же правда!

— Как получилось, что Харольд успел обо всем этом вам поведать после убийства?

— Он не мне рассказал, а Лайзе, — ответила она сердито. — Ее квартира прямо под ними. После того как он нашел тело бедной Энджи и вызвал полицию, он побежал к ней. Вот тут он и отдал ей вашу визитку и все рассказал.

— Но визитку-то привезли вы, а не Лайза.

— Лайза не водит машину, да и потом нельзя предсказать, какой фокус она выкинет, повстречавшись с новым мужчиной.

— Если Харольд уверен, что Клэй Роулинз нанял меня убить Энджи, — терпеливо продолжал я, — у него должна иметься какая-то идея, ради чего он все это задумал? Или он воображает, что Клэй практикует уничтожение членов своей семьи ради острых ощущений, поручая выполнение своего каприза посторонним людям?

— Энджи порвала со своим отцом, сказал Харольд. Ее отец занимается какими-то махинациями. Она намеревалась разоблачить его, сообщить обо всем репортерам. — Она торжествующе посмотрела на меня. — Поэтому Роулинз должен был как можно скорее заставить ее замолчать навсегда.

— Она намеревалась разоблачить отца, медленно повторил я. — Что именно разоблачить?

— Не знаю. Этого она и Харольду не сказала. Карьера Роулинза была под угрозой.

— Мне нужно что-нибудь выпить! — жалобно сказал я. — Могу только удивиться — нужно же было судьбе собрать трех таких психов, как вы, Марвин и Лайза, которые бы поверили в подобную нелепую историю. Впрочем, вы-то поверили в нее, очевидно, потому, что услышали ее еще от одного психа, от Харольда, верно?

Я подошел к бару, приготовил два солидных бокала на бурбоновой основе. Полли взяла один и с сомнением посмотрела на меня.

— Вы уверены, что в него ничего не подмешано? Какой-нибудь наркотик?

— Пичкать вас наркотиками равносильно тому, что угощать эскимосов мороженым! — проворчал я. — Пейте живее, потом расскажете мне про остальных психов.

Она осторожно сделала пару глотков, пока я опустошил две трети своего бокала, затем натянуто — улыбнулась.

— Ну, мы все художники. Вот почему мы и сблизились. Кроме Марвина, разумеется.

— Вы мне больше нравились, когда продавали машины по переработке мусора. Тогда вы, по крайней мере, были и остроумны и артистичны. Но давайте вернемся к нашим баранам. Вы, Лайза и Харольд художники, правильно?

— Да. — В ее глазах вспыхнули искорки. — Вы не забыли того, что стукнули меня так, что я потеряла сознание? Возможно, если бы вы этого не сделали, я бы и мыслила яснее, и изъяснялась толковее.

— Давайте разберемся сначала с одним вопросом, потом перейдем к другим. Итак, Марвин. Он не художник?

— Нет, не художник.

— Кто же он, помимо того, что является садистом-параноиком?

— А ведь этого я не знаю, честное слово! — Она посмотрела на меня с внезапным интересом. — Очень рада, что вы спросили меня об этом, Рик! Любопытная ситуация, верно?

Я на мгновение зажмурился, быстро допил свой бурбон, думая о том, что сейчас самое важное — не утратить способность рассуждать.

— Ведь он не возник из ничего сегодня вечером? — продолжал я настойчиво. — Он должен был откуда-то прийти.

— Лайза нашла его пару месяцев назад на Пляже культуристов, где собираются разные поклонники бодибилдинга. С тех пор он почти все время торчит у нее.

— Живет в том же доме?

— В квартире Лайзы. Она приехала ко мне только сегодня вечером, потому что боялась оставаться у себя. И она, разумеется, хотела, чтобы я помогла ей добиться от вас признания. Поэтому притащила с собой Марвина.

— Как Харольд познакомился с Энджи?

— Не имею понятия.

Она слегка пожала плечами.

— Однажды я забежала к нему, она ему позировала. У нее — очень неплохая фигура. — Полли глубоко вздохнула, ее крохотная кофточка только чудом не лопнула от такого напряжения. — Излишне худощава, конечно.

Видимо, последнее замечание воодушевило ее, потому что она допила свой бокал тремя глотками и протянула его мне.

— Пожалуйста, повторите!

Я смешал новые «усиленные порции» и подал Полли.

— Спасибо.

Без промедления она поднесла бокал к губам и сделала большой глоток.

— Я пью исключительно как лекарство, — пояснила она, удовлетворенно вздохнув. — На месте врачей я бы прописывала спиртное гораздо чаще. У меня, например, больше не болит шея.

— Только не злоупотребляйте этой микстурой, — предупредил я ее. — Не забывайте, что вам еще нужно возвращаться домой в вашей колымаге!

Она наморщила нос, затем покачала головой.

— Не ночью же. Может быть, утром?

— Что значит «не ночью»? — буркнул я.

— Мне совершенно не улыбается перспектива оказаться сейчас дома. Могу поспорить, Лайза и Марвин поругались из-за того, что она отвязала вас от стула. И кроме того, мне просто не хочется быть втянутой в эту историю.

— Ладно, — смилостивился я, — можете переночевать на кушетке.

Она бросила на меня взгляд, который принято называть «лукавым».

— Вы шутите?

— Я чертовски устал после сегодняшних приключений, — сказал я сердито. — Мне необходимо принять горячий душ и затем спокойно отдохнуть в постели. Вы можете лечь на кушетке или отправляться к себе домой. Выбирайте сами.

Я встал, забрал свой бокал и двинулся по коридорчику туда, где находилась ванная комната и спальня. Минут через двадцать я почувствовал себя значительно лучше. Горячий душ самым чудесным образом прогнал всю боль, разбитые губы я смазал кремом. Облачившись в пижаму, я неторопливо прошел в спальню, радуясь тому, что больше не чувствую себя немощным. Временами мне кажется, что спокойный сон куда более заманчив, нежели собственный гарем даже в кредит. И это был именно такой случай.

Когда я пришел, спальня оказалась занятой. Некая бесстыжая галлюцинация, светлые волосы которой торчали во все стороны и больше не напоминали треуголку Наполеона, с наглым видом сидела на моей кровати, как будто она имела на нее полное право. Валявшийся на стуле кусочек полосатой материи свидетельствовал, что сейчас на ней остались всего лишь крохотный лифчик и подобие фигового листика, который почему-то называют трусиками.

Ее голубые глаза робко посмотрели на меня, губы подрагивали, а голосок прозвучал очень жалобно:

— Кушетка очень жесткая, к тому же там какие-то шишки и бугры…

— Точно такие же появятся и на вас, если вы сию же минуту не уберетесь отсюда! — рявкнул я.

— Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я провела здесь ночь?

— Совершенно верно, не желаю! Вон отсюда!

Присущий ей насмешливый изгиб бровей превратился почти в вертикальный, пару секунд она разглядывала меня. Потом ее глаза приобрели непокорно боевое выражение. Поднявшись с кровати, она гневно выкрикнула:

— Повторите-ка еще раз!

— Вон! — крикнул я.

— Подождите минуточку.

Наклонившись вперед, она завела руки за спину, затем неторопливо снова выпрямилась. При этом ее бюстгальтер без бретелек немедленно скользнул вниз, а розовато-кремовые груди как бы устремились ко мне, обрадованные внезапно обретенной свободой. У меня сразу же перехватило дыхание. А галлюцинация с не меньшим проворством освободилась от фигового листика, который ударом ноги был отправлен в противоположный конец комнаты.

— А теперь повторите-ка это еще раз! — приказала она.

Надо отдать должное моей эндокринной системе — в самые ответственные минуты она вбрасывает в кровь необходимое количество адреналина, снимая усталость и придавая новые силы. И в это мгновение у меня появилось адреналина даже больше, чем требовалось.

— На кушетке действительно есть шишки и бугры, — пробормотал я как в лихорадке, — так что почему бы вам, золотце, не лечь спокойно на кровати и больше ни о чем не беспокоиться? Ложитесь и расслабьтесь, а я позабочусь о свете.

Я так быстро о нем «позаботился», что произошло довольно болезненное столкновение, когда мы одновременно пытались забраться в постель. Полли взвизгнула и резко оттолкнула меня в сторону.

— Вы что, каннибал? — застонала она.

— Это получилось случайно, — ответил я. — Понимаете. Я улыбался, вот почему у меня был раскрыт рот. Честное слово, у меня и в мыслях не было кусаться!

— Ха!

Это восклицание было столь эмоционально экспрессивным, что у меня буквально встали дыбом волосы.

Я посчитал, что, возможно, слишком поспешил выключить свет, потому что в комнате было настолько темно, что я не смог различить нагую блондинку даже перед самым носом. Раздался скрип пружин, очевидно ей удалось благополучно добраться до кровати, и мне оставалось лишь присоединиться к ней. Я вытянул вперед руку, чтобы нащупать хотя бы спинку, но то, до чего я дотронулся, выскользнуло у меня из-под пальцев. Полли взвизгнула:

— Не надо! Я боюсь щекотки!

— Да я пытаюсь отыскать проклятую кровать! — прошептал я.

— Тогда стойте на месте и позвольте мне руководить вами, а то у меня такое ощущение, будто я окружена врагами. Не знаешь, откуда ждать нападения.

Я простоял секунд десять, одинокий и потерянный, в кромешной тьме, затем она неожиданно тронула меня холодной рукой, и теперь уже я истерически хихикнул. Рука исчезла, наступила тишина.

— Рик? — В ее голосе звучало сомнение. — Это вы?

— Разумеется. Кто другой, черт возьми, может тут быть?

— Не знаю…

Она и правда нервничала:

— Может, мне на самом деле лучше устроиться на кушетке?

Около половины девятого на следующее утро я демонстрировал наивысшую степень холостяцкого гостеприимства, готовя завтрак в кухне, когда появилась Полли. Она вышла из-под душа, свежая и порозовевшая, с тем спокойно-удовлетворенным выражением лица, которое мы, холостяки, жаждем увидеть у наших редких приятельниц после совместно проведенной ночи. Она снова была в своем экстравагантном ансамбле, отмечая Ватерлоо Холмана. Но если прошлая ночь была поражением, миролюбиво размышлял я, кому нужна победа?

— Доброе утро! — Она принюхалась. — Кофе пахнет восхитительно!

— Высший сорт. Я сам все приготовил. Тебе должно понравиться последнее достижение холостяцкой кухни под названием «Яичный сюрприз Холмана». Сюрприз заключается в том, что тебе предоставляется решить, что будет на твоей тарелке, яичница или кусок подошвы.

Она самоотверженно жевала «сюрприз», когда я приканчивал вторую чашку кофе, сочетая ее с сигаретой и думая о том, как прекрасно быть молодым и жизнелюбивым.

После того как все было съедено и выпито, Полли внимательно посмотрела на меня, и у меня появилось ощущение, что я оказался под микроскопом.

— В чем дело? — спросил я недовольно. — Я позабыл надеть искусственную челюсть или что-нибудь похуже?

— Нет, все нормально! — величественно изрекла она. — Я подумала, что убийца не мог бы заниматься любовью, как ты. Но с другой стороны, откуда мне знать, как это делают убийцы?

— Может, зубами? — высказал я предположение.

Она оперлась локтями о стол, опустила подбородок на ладони и уставилась на меня с интересом:

— Марвин действительно сделал черт знает что с твоими губами!

— Ты и он, оба! — напомнил я.

— Ты хочешь посмотреть на мои синяки? — спросила она.

— Не сейчас. Я всего лишь горячий, а не ненасытный. А мне надо ехать в полицию оформить свое заявление лейтенанту Фриду.

— Пожалуй, мне следует отправиться домой и проверить, стоит ли он на прежнем месте.

Она на какое-то мгновение задумалась.

— Ты не против, если я скажу Лайзе и Марвину, что ты похитил меня и изнасиловал? Они могут осатанеть, если выяснится, что я провела ночь с тобой по собственной инициативе.

Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не спутать кофейную чашку с сигаретой.

— Ну знаешь, на какое-то мгновение я позабыл, что ты за птица! Если тебя действительно это так волнует, то можешь остаться здесь на несколько дней.

— Спасибо, но я лучше поеду посмотрю, что творится с этими двумя. Если дела действительно из рук вон плохи, я, возможно, воспользуюсь твоим приглашением.

Озорной огонек на мгновение мелькнул в ее глазах.

— Это называется «из огня да в полымя», не так ли?

— Ну, я «полыхаю» только с понедельника по пятницу, по субботам и воскресеньям я пас.

— Не считая ночей…

Она поднялась со стула.

— Если меня здесь не будет к твоему возвращению, надеюсь, мы еще увидимся, Рик? Ты сам меня разыщешь?

— Наверное. Клэй Роулинз поручил мне удостовериться, действительно ли Харольд убил его дочь. Если он невиновен, это значит, что косвенным образом я работаю на него.

— Или же стараешься изо всех сил навесить на него ложное обвинение. — Она внимательно разглядывала меня. — Я все еще не совсем уверена в тебе, Рик Холман. В известной степени я бы не хотела, чтобы Лайза уделала тебя вчера.

Она вышла из кухни, заставив меня в который раз полюбоваться плавным покачиванием ее заднего места, а вскоре снаружи раздался ни с чем не сравнимый рев ее допотопного драндулета, и мне даже показалось, что едкий запах выхлопных газов проник в дом. Я взял утреннюю газету. Она, разумеется, была заполнена подробностями вчерашнего убийства, что напомнило мне о том, что я должен ехать в город и оформить свое заявление в полиции.

Выйдя на крыльцо, я убедился, что ностальгическое облако черного зловонного смога все еще висело над подъездной дорогой. Естественно, подумал я, что если бы появление Полли сопровождалось обратным процессом, то есть очищением воздуха, тогда бы это можно было причислить к несомненным чудесам нашего времени, но вряд ли я мог бы рассчитывать на частые встречи с ней.

Глава 7

Написав в Управлении полиции заявление, я поехал к особняку, примостившемуся на краю обветренного утеса в Палисаде. Я изо всех сил нажимал на кнопку звонка, даже не удостоив взглядом голубую гладь океана, дремавшего внизу: если в прошлый раз у меня на это было время, то сейчас его не хватало.

Никто дверь не открывал, хотя я на всякий случай еще пару раз нажал на звонок. Я отказался от этих бессмысленных попыток и прошел к задней части дома.

Там я увидел два женских тела, одно из бетона, другое из животрепещущей плоти. Поверхность бассейна сверкала и переливалась на солнце, возможно, выражая таким образом свое восхищение соблазнительными формами Сони Дрезден. Она лежала на животе, на ней была лишь нижняя половина черного бикини. Услышав звук моих шагов, она лениво повернула голову. Мне показалось, что ее глаза сквозь огромные стекла светозащитных очков выглядели настороженно.

— Вы не находите вашу манеру являться для интеллектуального разговора без предварительной договоренности несколько необычной, мистер Холман? — спросила она хрипловато. — Я имею в виду, неслышно подбираться ко мне, когда я полураздета?.

Я посмотрел на пышные формы, которыми заканчивалась ее спина, пересеченные чисто символической черной полосочкой, и покачал головой.

— Точнее сказать, нагая на девяносто процентов. Полагаю, вы в черном в знак траура по дочери.

Ее тело внезапно напряглось.

— Как вы можете так говорить? — едва слышно пробормотала она. — Это дурно!

— Дурно то, что Энджи убили. Кто-то несколько раз вонзил кухонный нож в ее тело.

— Прекратите! Я знаю, что случилось!

— Где Джо?

— Уехал куда-то. Он вам нужен?

— Я хочу с ним поговорить, — нетерпеливо ответил я. — Меня тошнит от вашего вида, от того, как вы тут нежитесь на солнышке, вроде беззаботной акулы. Я не хочу продлевать это удовольствие!

— Гнусный негодяй! — Ее голос дрожал от ярости. — Если бы Джо был здесь, я бы велела ему разорвать вас на мелкие кусочки.

— Так где же он?

— Не знаю. Он расстроился из-за Энджи. Приблизительно полчаса назад поехал куда-то, не сказав, когда вернется. Поэтому вам нет смысла ждать его здесь.

Лицо ее исказилось в злобной гримасе.

— Но если вас устроит то, что он придушит вас как цыпленка, оставайтесь, и я с удовольствием буду наблюдать за этим представлением. В противном случае немедленно убирайтесь вон!

Я опустился рядом с ней на теплый бетон и закурил. Она раздраженно отодвинулась в сторону, затем сняла очки. Мне редко доводилось наблюдать такую лютую ненависть в женских глазах.

— Разве вы не слышали, что я сказала, Холман? — выкрикнула она.

— Слышал, — ответил я, — но я передумал и решил, что если нельзя поговорить с Джо, то можно поговорить о нем, верно?

— Вы выбрали неудачный объект для интеллектуальной беседы. — Она сдержанно засмеялась. — Тема Джо занимает всего один абзац.

— Где вы его отыскали?

— На Пляже культуристов.

Она достала бутылочку с маслом для загара и сунула ее мне в руки.

— Раз вы настояли на том, чтобы остаться, так принесите хоть какую-то пользу. Натрите мне спину.

Я налил немного масла на ладонь и стал втирать ей в кожу, чувствуя, как эта блудливая кошка реагирует на каждое мое прикосновение. Она в полном смысле слова принялась мурлыкать, отвернув от меня голову, которая покоилась на ее руках. Мне пришло в голову, что оскорбить Соню Дрезден невозможно, очевидно, это пытались до меня сделать многие и отступились.

— Джо, — говорил я, продолжая массировать ее спину, — вы повстречали на Пляже культуристов и сказали ему: «Эй, мускулистый, ты создан для меня. Залезай-ка в машину!» Это так произошло?

— Примерно, — беспечно ответила она. — Какая разница? Так или не так?

— Сколько времени он живет у вас?

— Месяцев шесть, возможно дольше…

— Энджи ладила с ним?

— Мне кажется, вполне.

— Для нее его вселение выглядело, наверное, довольно оригинально, — задумчиво протянул я. — В доме появляется дядюшка, который на самом деле вовсе не родственник, а по возрасту не может быть дядюшкой…

— Если вы намекаете на то, что я подозреваю, — заговорила она приглушенным голосом, — то я…

— Когда я уезжал отсюда вчера, — продолжал рассказывать я, — Джо спросил меня, как поживает Энджи, посетовал, что ему ее не хватает в доме. Он добавил, что, возможно, соберется навестить ее и поговорит с ней о том ненормальном художнике, у которого она живет. Вот я и думаю, не поехал ли он к ней вчера?

— Если вы допускаете мысль, что ее убил Джо, значит, вы окончательно свихнулись. Конечно, потерять такой злобный умишко не велика потеря, но… Он вообще вчера не выходил из дому.

— Вы хотите сказать, что все время был с вами?

— Совершенно верно.

— Вы были вдвоем?

— Да, вдвоем.

— Если бы кто-то третий подтвердил ваши слова, я мог бы вам поверить, — пробормотал я, растягивая слова, — а так… Какова была обстановка в доме, когда Энджи жила здесь? Она уехала потому, что захотела жить с этим ненормальным художником, или потому, что была смертельно напугана приставанием Джо каждый раз, когда он считал, что вы этого не видите?

Я почувствовал, как ее спина замерла под моей рукой.

— Может быть, вы сами, Соня, велели ей убираться отсюда ко всем чертям, боясь потерять своего ручного Геркулеса?

— Я не желаю выслушивать подобные оскорбления ни от вас и ни от кого другого! — напряженным голосом ответила женщина. — И если вы, Холман, сию же минуту не покинете моего дома, я вызову полицию и велю им вышвырнуть вас отсюда!

— Валяйте! Представляю, что будут болтать о вас в городе, узнав из газет, как вы разгуливаете практически голая по дому и в таком виде встречаете блюстителей порядка.

— Не воображайте, что меня это беспокоит! — Она кокетливо повела плечами. — До чего вы наивны, Холман!

— Кстати, поскольку речь зашла о последователях бодибилдинга, — перевел я разговор на другую тему, — вчера я познакомился еще с одним завсегдатаем Пляжа культуристов. Полагаю, Джо его хорошо знает? Тип деревенского парня, железные мускулы и масса веснушек, отзывается на имя Марвин. Вы с ним знакомы?

— Нет. — Она зевнула. — Должна знать? — Она приподняла голову и задумчиво посмотрела на меня. — Раз вы перестали оскорблять меня, Холман, я раздумала вызывать полицию.

— На мой взгляд — правильное решение.

Она снова опустила голову на руки и сладострастно повела плечами.

— Продолжайте же втирать масло, Рик!

— Разумеется.

— Не в одни лопатки, а пониже, пожалуйста.

Я опустил руки до ее пояска стыдливости и принялся массировать спину с удвоенной энергией.

— Что с вами творится?

Вновь в ее голосе послышались гортанные нотки:

— Раз я сказала «ниже», значит надо массировать ниже! Перестаньте деликатничать. Вы же не красная девица, Холман. Не хотите же вы, чтобы я обгорела?

Пузырек с маслом для загара был еще на две трети заполнен, когда я взял его в руки. Я открутил пробку, затем наклонил и вылил все содержимое Соне на голову. Она завизжала, села прямо, пытаясь стереть масло с лица. Ее большие груди тряслись, она в ярости повернулась ко мне.

— С какой целью вы это, черт возьми, сделали?

— Чисто импульсивно, — серьезно ответил я, — испугался, что с вами может случиться солнечный удар. Теперь ваша голова не обгорит, чего вы так опасались, вы можете спокойно подставить ее под самое палящее солнце.

Она резко вскочила на ноги, схватила полотенце, на котором лежала, и принялась осторожно прикладывать его к лицу, вытирая масло. Ее коротко подстриженные волосы прилипали к голове и были похожи на слой черной блестящей краски, покрывшей череп. Тут мне пришло в голову, что Соня из тех излишне пылких дамочек, которым надо периодически охлаждаться, а сейчас для этого как раз было самое подходящее время и место. Я опустил ей на плечи руки, силой заставил ее отступить на три шага назад к краю бассейна, затем резко отпустил. Какое-то мгновение она пыталась устоять на ногах, неистово размахивая руками, но все же не смогла удержаться. Ее пронзительный крик был заглушен плеском воды. Упав, она тут же пошла ко дну. Я не стал ждать, выплывет ли она, повернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал к своей машине.

Только я сел за руль, как к дому завернула элегантная спортивная машина и остановилась возле моей. Из нее вылез Джо. Он был облачен в голубую шелковую рубашку, застегнутую на все пуговицы, брюки были точно подобраны в тон, на ногах белые теннисные туфли. Две вертикальные линии между его бровями, казалось, стали постоянным атрибутом его лица, а в слегка вытаращенных глазах застыло беспокойство.

— Вы были у Сони? — спросил он каким-то неестественным скрипучим голосом.

— Да. Но ей захотелось искупаться, поэтому я не стал ей мешать.

— Полагаю, вы приезжали по поводу Энджи?

— Верно. — Я с минуту внимательно всматривался в него, потом медленно покачал головой. — Мне кажется, вы правы, вам следовало бы с ней поговорить, я имею в виду тот разговор, который вы планировали на вчерашний день… Кто знает, может быть, вы сумели бы убедить ее бросить ненормального художника и вернуться домой. И тогда, быть может, она осталась бы жива.

— Я тоже так думал, — промямлил он. — Но Соня хотела, чтобы я остался дома.

— Очень плохо.

Я дружески подмигнул ему.

— Вчера вечером я познакомился с вашим старым приятелем, этаким деревенским парнем, Марвином.

— Да-а? — Он медленно захлопал ресницами, потом обтер губы тыльной стороной ладони. — Как дела у старины Марва? Не видел его сотню лет!

— С ним произошла небольшая неприятность, ему расквасили нос. Но за ним ухаживает Лайза, так что все будет в порядке.

— Конечно. — Джо не смотрел на меня. — Ну что же, было очень приятно встретиться с вами, мистер Холман. А теперь мне нужно идти тренироваться. Соня разозлится, если я буду не в форме.

— Да уж! — произнес я сочувственно. — Интересно, вы когда-нибудь осмелитесь разозлиться на нее, если она окажется не в форме?

Он неуверенно улыбнулся.

— Полагаю, вы шутите, мистер Холман.

После этого он смущенно раскланялся, бормоча что-то о том, что мы должны в скором времени увидеться.

— Несомненно! — ответил я, но Джо быстро скрылся за входной дверью.

На мгновение зажмурившись, я попытался прояснить в голове ситуацию. Известно, что в Южной Калифорнии на каждый квадратный акр приходится больше психов, чем где бы то ни было на земле, рассуждал я, но все равно картина оставалась совершенно неясной.

У седовласой экономки была фигура профессионального штангиста и ирландский выговор, я не сомневался, что никому никакими речами ее не переубедить. Она сказала, что мистера Роулинза нет дома, а миссис Роулинз никого не принимает. В конце концов, мне все же удалось уговорить ее сообщить о моем приезде миссис Роулинз. Она неохотно согласилась, захлопнула дверь у меня перед носом, оставив меня на крыльце. Вернувшись, она сообщила, что миссис Роулинз примет меня, так что я могу пройти в гостиную. Я прошел следом за ее массивной фигурой в дом, в то время как она неумолчно бубнила себе под нос о несознательности и бесцеремонности некоторых людей, которые настаивают на том, чтобы встретиться с бедняжкой, не считаясь с той кошмарной трагедией, которая только что омрачила ее молодую жизнь.

Наконец появилась Бэби, облаченная в черные свитер и брючки. Она передвигалась с таким видом, как будто каждый шаг приносил ей неимоверные страдания. Ее рыжие волосы были зачесаны назад и перетянуты черной лентой на затылке. На лице никакого макияжа. Одним словом — страдалица.

— Прошу вас, миссис Роулинз, — покровительственно заявила экономка, — не разрешайте ему задерживать вас долго. Он не имеет никакого права беспокоить вас в самый черный для вас день и…

— Благодарю, миссис Мэрфи, — холодно произнесла Бэби. — можете идти.

— Я останусь здесь, если желаете, — настаивала та. — И когда вы скажете, что ему пора уходить, я позабочусь о том, чтобы он ушел.

— Исчезните! — распорядилась Бэби своим ясным детским голоском.

Экономку как ветром сдуло, а Бэби посмотрела на меня с хмурым видом.

— Она сведет меня с ума! — пожаловалась она. — Клэй нанял ее, чтобы не пускала в дом репортеров и все такое прочее, но если она и дальше будет разыгрывать роль «матушки Мэрфи», я ее пристукну!

Она медленно прошла к кушетке и осторожно опустилась на нее. Я поставил свой стул напротив и спросил о Клэе.

— Лейтенант вызвал его в управление, — объяснила она. — Не знаю, когда он вернется. — Сложив руки на коленях, она укоризненно посмотрела на меня. — Вы ведь ему сказали, Рик, не так ли?

— О чем?

— О записке. Когда он вернулся вчера вечером домой, он сказал, что вы спросили о ней и сказали, что именно я вам об этом сказала.

— Сожалею, но после того, как его дочь была убита…

— Он меня избил, — сказала она ледяным голосом, — бросил на кровать, нажал коленом сзади на спину и бил кожаным ремнем. Он не остановился, пока я не потеряла сознание. Тогда он потащил меня под холодный душ. Мне казалось, что он помешался, кричал и ругался, не переставая!

— Почему?

Она слегка покачала головой.

— Не знаю, да меня это больше и не интересует. Раз такое случилось, я ухожу от него.

— Вчера вечером я разговаривал с Макси Снеллом, — сказал я. — Он сообщил мне, что около трех месяцев назад Клэй внезапно исчез и пропадал неизвестно где целый месяц.

— Да, верно.

— Вы не знаете, куда он уезжал?

— Нет. Просто взял и уехал. Заявил, что ему необходимо какое-то время побыть одному, вот и все! Вернувшись, он ни разу не заговорил о том, где был и чем занимался, а у меня не хватило духу спросить об этом.

— Где та записка?

— Клэй уничтожил ее. Но сегодня с утренней почтой пришла новая, — сообщила Бэби, не скрывая злорадства.

— А что в ней?

— Там написано, что об Энджи уже позаботились и скоро наступит его черед, но он может не сомневаться, что будет умирать гораздо медленнее и мучительнее, чем она.

— Это была такая же записка, как и первая? Я хочу сказать, слова вырезаны из газет и наклеены на бумагу?

— Да, в точности такая же.

— Как реагировал Клэй?

— Так же, как реагирует последние несколько месяцев решительно на все: незамедлительно отправился за очередной бутылкой.

— Записку сохранил?

— Нет, сжег и предупредил, что убьет меня, если я расскажу про нее кому-нибудь, в особенности вам.

Она вздрогнула, потом скрестила руки на плоской груди.

— Знаете, сейчас у меня странное ощущение, будто идет соревнование, либо Клэй убьет меня, либо кто-то успеет убить его до того, как он разделается со мной.

— Сомневаюсь, чтобы Клэй всерьез намеревался убить вас, — совершенно искренно возразил я. — Просто из-за смерти Энджи он потерял эмоциональное равновесие. И у него появился своеобразный комплекс вины.

— Вы меня успокоили, я почувствовала значительное облегчение, — ледяным тоном изрекла Бэби. — Сразу же утихли боли в спине.

— Вернемся к тому времени, когда он отсутствовал, — гнул я свою линию. — Брал ли он свой багаж, уехал на машине или вызывал такси? Как все это было?

Она на мгновение задумалась.

— Он уложил вещи в чемодан, сунул его в багажник машины и уехал.

— Без всяких объяснений?

— Вот именно.

Я недоуменно пожал плечами.

— Ну что же, спасибо за все, Бэби. До скорой встречи.

— Если вы действительно поспешите! — бросила она. — Или если этот человек, который задался целью добраться до Клэя, окажется еще более проворным.

Экономка ожидала в холле, возмущенное выражение так и не исчезло с ее физиономии. Она проводила меня до двери, но я был уверен, что ее сердце в этот момент было не на месте. И я подумал, что девочка-жена, в лексиконе которой имелись довольно «вольные» выражения, была ей в новинку. За всю свою долгую жизнь экономки она не сталкивалась с подобными особами.

Я спустился с крыльца, услышал, как за мной захлопнулась входная дверь, и прошел в гараж. В нем выстроились в ряд три машины: сверкающий черный «роллс-ройс», серовато-синий «кадиллак» и запыленный розовый «тандерберд».

На стене висел специальный шкафчик, каждый набор ключей был снабжен бирочкой с номером лицензии. Я решил, что на четвертой машине шофер повез Клэя на встречу с лейтенантом Фридом. Когда я заглянул в бак «тандерберда», то увидел, что он был не просто пустым, а абсолютно пустым, и я проклинал излишне исполнительного шофера, который так рьяно относился к своим обязанностям.

Практически единственным местом, в котором он не навел порядка, был бардачок. Там внутри скопилось порядочно всякой всячины, я все это тщательным образом просмотрел. Помимо бумаг владельца машины, я обнаружил пару квитанций со станций технического обслуживания, несколько пустых сигаретных пачек, целый набор спичек и, наконец, смятый оплаченный чек на аренду помещения.

Я его разгладил. Он был выписан агентом по продаже недвижимости, некоей миссис Рэнкин в Кармеле, и был примерно трехмесячной давности. Я спрятал его в бумажник, после чего вышел из гаража. Я прошел примерно половину расстояния до места, где оставил свою машину, как отворилась парадная дверь дома, я обернулся и увидел, как Бэби буквально сбежала со ступенек крыльца, но немедленно остановилась при виде меня.

— Ох! — Она растерянно улыбнулась. — Привет, Рик! Я думала, что вы уже уехали.

— Собирался. Могу ли я куда-нибудь вас подвезти?

— Нет, благодарю. — Она твердо покачала головой. — Я возьму свою машину. Мне нужно съездить в аптеку.

Она не двигалась с места, явно ожидая, когда я сяду в свою машину и уеду. Разумеется, я тут же передумал и пошел ей навстречу. В ее глазах моментально появилось тревожное выражение, и она машинально отступила назад. Я схватил ее за плечо, повернул кругом и задрал ей черный свитер до самой шеи. За ненадобностью она не носила бюстгальтера, поэтому я лицезрел гладкую бронзовую от загара спину. Когда я ее отпустил, она машинально натянула свитер и повернулась ко мне. Лицо ее было искажено от ярости.

— Вы мерзкий сукин сын! — Она буквально залилась слезами. — За кого вы меня принимаете, так обращаясь со мной?

— Знаете, Бэби, вы меня просто восхищаете. Такая кожа! Лишь вчера вечером Клэй избил вас до полусмерти ремнем, а сегодня у вас на спине ни единого синяка! Чем вы мазались? Гусиным жиром? Или, возможно, у вас имеется какое-то особое снадобье, рецепт которого ваша бабушка нашла в старинной колдовской книге?

Сначала она молча смотрела на меня, затем быстро повернулась и побежала к гаражу. Ее вид сзади был таким же не эффектным, как и обычно.

Значит, раз она солгала про то, что ее избил Клэй, надо решить, является ли она патологической лгуньей или же это единичное явление?

Таким образом, добавился еще один вопрос к целой куче других, остававшихся до сих пор без ответа.

Глава 8

Я добрался до Кармела менее чем за три часа, отправившись по старой дороге, которую местные остряки прозвали Государственное шоссе № 1. Офис агента по недвижимости находился неподалеку от центральной улицы рядом с новомодным художественным салоном, специализирующимся на продаже абстрактных деревянных поделок. Что касается агента, то им оказалась некая миссис Буш, выглядевшая беспомощной вдовицей, но которая, в действительности, могла в точности вспомнить текст любого документа, просмотрев его всего один раз своими сильно накрашенными глазами. На вид ей было лет пятьдесят, ни одного грамма лишней плоти на стальном корпусе, слегка подсиненные волосы уложены в замысловатую прическу.

Когда я вошел в офис, она внимательно посмотрела на меня, и я мог присягнуть, что у нее в глазах был скрыт портативный рентгеновский аппарат, который с точностью сообщил ей все о содержимом моего бумажника.

— Здравствуйте!

Она сдержанно улыбнулась мне.

— Я — Харриет Буш. Чем могу быть полезна?

— Моя фамилия Холман, вы сдавали здесь квартиру для некоей миссис Рэнкин приблизительно три месяца назад?

— Неужели? — В ее холодных серых глазах появилось настороженное выражение. — За сезон здесь бывает столько разных людей, мистер Холман!

Я извлек измятую расписку из бумажника, расправил пару наиболее заметных сгибов и положил ее перед ней на стол.

— Вот. Дата проставлена, конечно.

Она даже не соизволила взглянуть на бумажку, сейчас куда больше ее интересовал я сам и то, что я хотел узнать о миссис Рэнкин.

— Разыскиваете беглую? — осведомилась она.

— Ничего подобного.

— Ясно, не полиция, — продолжала она. — Вы пробыли здесь уже несколько минут, но не предъявили своего значка. Частный детектив?

— Вас не провести! — Я восхищенно улыбнулся. — Вы угадали, я частный детектив. Никаких особых неприятностей, всего лишь несколько вопросов.

— Вы так всегда говорите! — Она мельком взглянула на квитанцию. — Что вы хотите узнать?

— Расскажите все, что знаете про эту миссис Рэнкин, — ответил я. — Как она выглядела, с кем жила, кто к ней приезжал, сколько времени она тут пробыла, ну и все такое прочее.

Серые глаза еще пару секунд придирчиво изучали меня, потом она осторожно спросила:

— Мистер Холман, вы ведь не рассчитываете получить все эти сведения даром?

— Нет, конечно. — Я тоже на минуту уставился на ее ястребиное лицо. — Вы правы, разумеется, сколько, по-вашему, стоят эти сведения?

— Вы обедали?

— Нет, — чистосердечно ответил я.

— В таком случае, я не имею ничего против ленча, договорились? — Она взяла сумочку и вышла из-за стола. — Неподалеку отсюда можно получить потрясающие блины и…

— Пожалуйста, миссис Буш. — Я преувеличенно задрожал. — Неужели вы допускаете, что такая легкая пища устроит мужчину?

— Да, пожалуй, вам нужно что-то более основательное, — пробормотала она. — Ну а что вы думаете о баре в двух кварталах отсюда?

— Теперь вы говорите напонятном мне языке.

Приблизительно через полчаса она выпила содержимое третьего по счету «Джибсона» со льдом, как будто это был холодный чай, затем улыбнулась мне:

— Для меня это редкое удовольствие, мистер Холман. По большей части я на ходу съедаю в офисе сандвич-другой.

— И запиваете их парой глотков горячительного из термоса? — высказал я предположение.

— Не будьте таким язвительным! — Она кокетливо погрозила мне пальцем. — В нашем деле приходится кое-что хранить в тайне.

— Но ведь это не относится к миссис Рэнкин?

— Я прекрасно ее помню, — ответила она задумчиво. — В сезон у нас тут встречаются разные люди, но она, несомненно, явление уникальное.

— В каком смысле?

— Отлично помню день, когда она только появилась в офисе. У меня тогда мелькнула мысль, что впервые вижу живое воплощение греха.

— Она казалась такой вызывающей?

— Пожалуй, это недостаточно точный эпитет для ее характеристики! — Миссис Буш глубоко вздохнула. — Даже у такой тощей старой клячи, как я, есть свои мечты, мистер Холман, а вид миссис Рэнкин вызвал у меня приступ острой зависти.

— Вы все еще не описали мне ее внешность, — напомнил я.

— Неужели? — Ее брови на мгновение взлетели вверх. — Вам требуется подробное описание? Хорошо. Я бы дала ей лет тридцать пять. Брюнетка, стрижка под мальчика и потрясающая фигура, иначе не скажешь. Сногсшибательные туалеты. Я могла только облизываться, глядя на них.

— Что скажете про ее мужа?

— Я так его ни разу и не видела, — ответила она с большим сожалением. — Из того, что говорила миссис Рэнкин, я поняла, что он был из числа очень засекреченных ученых или инженеров. Ему был необходим полный отдых и покой. Вот почему они попросили уединенный домик. Я предложила им особняк Вайтвейсов — хозяева уехали в Европу и попросили меня подыскать им жильцов-клиентов за совершенно ошеломляющую цену, три тысячи за сезон. Я была уверена, что не найдется желающих платить такие большие деньги. Но эта миссис Рэнкин выложила денежки, даже не моргнув глазом, а прожили они всего месяц.

— Вы видели кого-нибудь за то время, пока они находились здесь?

— Да, довелось…

Она красноречиво взглянула на свой пустой стакан.

— Вы хотите получить жаркое сейчас или у нас есть еще время для одного коктейля?

Я призывно махнул официанту рукой, он появился у стола через несколько секунд с двумя, бокалами «Джибсона».

— Благодарю вас, Клем, — пробормотала она. — Передайте Чарли, чтобы он приготовил нам что-нибудь повкуснее.

Она взглянула на меня.

— Прекрасно.

— Хорошо. Себе я, пожалуй, возьму мясную запеканку «Айдахо» с зеленым горошком и салатом под итальянской подливкой, — продолжала она. — В таком случае мне не придется беспокоиться об ужине сегодня. Что вам заказать, мистер Холман?

— Отбивной с салатом вполне достаточно, — быстро ответил я. — Разве что еще пивка, как считаете?

— Мне пива не надо, Клем!

Она постучала по бокалу ярко-красным ногтем.

— Если вы поставите бокал побольше, то сможете налить в него двойную или тройную порцию, верно?

— Разумеется, миссис Буш. — Официант с восхищением посмотрел на нее. — И к этому двойной луковый салат?

— Нет, всего один! — Она решительно вздернула подбородок. — В конце-то концов, должна же я себя ограничивать в еде, не так ли?

Она подождала, когда отойдет официант.

— На чем я остановилась? Ах да! Домик. Недели через две, как они в него поселились, посыпались жалобы от ближайших соседей, Такерсов. Их дом находится в четверти мили, но поскольку у хозяина больное сердце, а у хозяйки имеется любовник, они оба нуждаются в покое и тишине. Ко мне зашла миссис Такерс. Пожаловалась, что ни один из них не смог спать из-за шума и гама в особняке Вайтвейсов. Похоже, там происходили настоящие оргии, сказала она. Всю ночь там гремела музыка, какие-то люди кричали и ругались, и был очень похожий момент, что кого-то собирались вообще убивать. Она в этом была уверена.

Миссис Буш как бы невзначай ополовинила одним глотком свой бокал.

— Вы же понимаете, что подобные жалобы смерти подобны для агента по сдаче недвижимости в наем. Да еще в такое время года! Естественно, мне пришлось отправиться к миссис Рэнкин.

Она состроила гримасу.

— Вообще-то я намеревалась слегка пожурить эту дамочку. Фактически я заранее продумала каждое слово. А в итоге меня чуть было не застрелили!

— Как?

— Перед домом стояли две яркие спортивные машины и еще какая-то старая развалюха, которая, казалось, уже побывала не в одной аварии, — медленно заговорила она. — На мой звонок вышел молодой гигант и спросил без всякого почтения, какого черта мне нужно? Не меньше и не больше! Я ответила, что мне нужна миссис Рэнкин. Он ответил, что она в данный момент занята. Я сказала, что подожду. — Удрученно покачав головой, она снова подхватила свой бокал. — На это мне было заявлено, что я могу, коли мне угодно, ждать до второго пришествия, причем, чтобы не терять напрасно времени, он посоветовал… нет, у меня язык не поворачивается повторить его слова.

Она допила свой бокал, глаза у нее заметно затуманились.

— Поверьте, в своей жизни я не была так сильно напугана, как в этот раз. — Теперь она говорила медленно, тщательно выговаривая каждое слово: — Я со всех ног бросилась назад к своему офису. Понимаете, я столкнулась с совершенно неприкрытым стремлением, чтобы не сказать жаждой, этого типа избить меня. Поразмыслив, я посчитала самым правильным полностью позабыть про этот инцидент. Миссис Такерс еще пару раз жаловалась на шумных соседей, но я ответила, что сделала все, что было в моих силах, и посоветовала ей самой попробовать с ними поговорить. Возможно, она так и поступила, не знаю, но с тех пор она уже больше мне не звонила.

Голова миссис Буш стала тихонечко покачиваться, я даже пожалел ее, видя, с каким трудом она пытается сосредоточить на мне свое внимание.

— Могу признаться, мистер Холман, — продолжала она почти нараспев, — я почувствовала облегчение, более того, безумную радость, когда миссис Рэнкин через пару недель швырнула мне на стол ключи от дома и сообщила, что они не хотят больше здесь оставаться. — Она хихикнула. — Я была так счастлива, что с радостью вернула бы им часть денег, но она об этом даже не заикнулась.

— В каком состоянии был дом после их отъезда?

— Хаос! Поверьте, четыре уборщицы наводили там порядок в течение трех дней. Нет, такого кошмара я никогда больше не встречала!

— Огромное спасибо! — воскликнул я. — Вы мне очень помогли.

Она медленно поднялась и задержалась в этой позе несколько секунд, вцепившись в край стола.

Я наблюдал за тем, как она пошла к выходу, спотыкаясь на каждом шагу, и растерянно думал о том, что мне предпринять. К счастью, в этот момент откуда-то из-за стойки появилась блондиночка-официантка и взяла ее под руку, а через пару минут к моему столу подошел официант.

— Вы все еще желаете свою отбивную? — спросил он.

— Конечно, — ответил я, — но я полагаю, надо подождать возвращения леди.

— Она не вернется, — доверительно шепнул он. — Сегодня же четверг, не та ли?

— Да, четверг.

— Миссис Буш очень милая дама, — все тем же доверительным шепотом продолжал он, — но четверг — ее день, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Вроде бы да, но на всякий случай разъясните-ка мне это подоходчивей.

— Так происходит каждый четверг с точностью до мелочей, — пробормотал он. — Она непременно начинает с двойных «Джибсонов», заказывает бифштекс с кровью либо что-то подобное, но большей частью заказ остается невостребованным, потому что к этому времени она сильно нагружается, вот и все.

— Но сейчас с ней все в порядке? — спросил я.

— Конечно. — Он усиленно закивал. — За ней присматривает мисс Глен. У нас сзади имеется тихая комната с кушеткой. Миссис Буш поспит там пару часиков и уйдет отсюда как ни в чем не бывало.

— Как это неприятно, — покачал я головой.

— Да, такой вот у нее характер, она позволяет себе расслабиться раз в неделю. — Он пожал плечами. — Ведь бывает гораздо хуже, согласитесь?

— Вы меня неверно поняли. Я имел в виду, что мне от души ее жаль. Она, вероятно, вдова и тяжело переживает свое одиночество.

— Она не вдова, а разведена. А сейчас она живет с одним типом. Полагаю, что каждый четверг ей становится невмоготу, вот она и расслабляется.

— Что собой представляет этот тип? Может, он бьет ее или издевается? — спросил я, искренно заинтересовавшись судьбой миссис Буш.

— Нет. — Официант презрительно прищурился. — Ее старик поколачивал ее время от времени, ну а этот — принц. Он исполняет обязанности дворецкого, прислуживает ей за столом, как раб, и однако же…

— Так зачем же напиваться по четвергам?

— Полагаю, от скуки. На самом деле ей бы хотелось, чтобы ее старик возвратился назад и внес элемент неожиданности в ее слишком уж благополучное и спокойное существование. Раза два в неделю устраивал бы ей солидные вздрючки. Но она не знает, какое ей принять окончательное решение. Скажите, вы все еще хотите отбивную?

— Теперь и сам не знаю, чего я хочу! — разнервничался я. — Если я не могу понять женщин, может, мне сходить в магазин абстрактного искусства и попытаться там найти ответ?

Официант улыбнулся:

— Нет уж, лучше я принесу отбивную, а туда не ходите. Так вернее.

В Лос-Анджелес я возвратился вечером, припарковав машину перед баром в Западном Голливуде, и вошел в мрачный холл. Маленький сухощавый человечек сидел в одиночестве за столиком, просматривал дневную газету; его искалеченная нога была согнута под каким-то неестественным углом и торчала из-под стола. На столе стояли до половины наполненный стакан и бутылка. Он поднял глаза, когда я уселся против него, и кивнул.

— Значит, девочку убили? — произнес он, тыкая пальцем в статью на первой странице. — Похоже, они подозревают этого Лумиса в убийстве с особой жестокостью.

Я заказал официанту бурбон со льдом, и тот сразу же удалился. Выцветшие голубые глаза Снелла выжидательно смотрели на меня какое-то мгновение, потом он слегка пожал плечами и схватил свой стакан.

— Вы пришли сюда поговорить об этом, Холман? — спросил он. — Или же вам просто захотелось выпить стаканчик в уютной обстановке с приятным собеседником?

— И то и другое, — ответил я. — И кое-что узнать.

Официант принес бурбон и снова удалился. Унылое, я бы даже сказал мрачное, выражение его лица гармонировало с общей обстановкой бара, почему-то подумал я. Это было место для того, чтобы пить и напиваться, но не более. Временное убежище для людей, мечтающих утопить в стакане свои тяжкие думы и переживания. Гавань для неудачников, подобных Макси Снеллу.

— Прошлый раз вы дали мне ответ на проблему Клэя и его дочери, которая куда-то уезжала в том месяце, когда он пропадал, правильно?

— Неужели? — Он пожал плечами. — Не помню, Холман. Это было миллион лет назад.

— Оказывается, в это время Клэй Роулинз изменил свое имя на Рэнкин и арендовал дом в Кармеле, — продолжал я. — Изменив имя, он завел себе новую жену под стать новому имени.

— Думаю, изменяя имя, человек намеревается обзавестись новой женой и покончить со своим прошлым? — Он взял свой стакан без всякого энтузиазма и принялся медленно пить из него. — Чего ради вы морочите мне голову подобной ерундой, Холман?

— Клэй не обзавелся новой женой, — раздраженно ответил я. — Он явился туда со старой женой. Я получил подробное описание от женщины, которая сдавала для них дом. По описанию оно полностью соответствует Соне Дрезден.

— Ох, Клэй, — возмущенно покачал головой Снелл. — От него так и жди какого-нибудь сюрприза. Настоящий петух, никак не может угомониться! Никогда не знаешь, в какую сторону он прыгнет.

— Через две недели после их приезда туда к ним понаехала куча гостей, — продолжал я. — Соседи жаловались на ужасный шум и дикие сборища. Дом заполонили какие-то длинноволосые недоросли. Особа, которая сдала им дом, отправилась наводить порядок, но ее до полусмерти испугал один верзила, которого она описала как бандита. Лично я не сомневаюсь, что среди них была и Энджи.

— Вы все же догадались, Холман? Судя по тому, с какой уверенностью вы это рассказываете мне, вы твердо уверены в том, о чем говорите?

— О том, чего я не знал, нетрудно было догадаться, — доверительно пояснил я. — Понятно, что ни Клэю, ни Соне не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал про то, что они провели этот месяц вместе. Учитывая, что у Клэя не все ладилось на студии, что его последний фильм оказался неудачным и принес одни убытки, ему необходима была поддержка человека, который бы понимал его состояние. Ну он и сообщил ему, где будет находиться.

— К чему все эти психологические подходы, Холман? Выкладывайте прямо, что у вас на уме!

— Я к этому и веду. Ну кому еще он мог бы доверить такую тайну, как не своему старому испытанному другу и менеджеру? Другу, с которым он делил все свои неудачи и удачи с незабываемых дней вестернов на студии «Стелла»? Я говорю о вас, Макси.

— Да, я знал, где он пропадал этот месяц и с кем, — фыркнул Снелл. — Разве это преступление?

— Не это, — возразил я. — А то, что вы сообщили кому-то еще про этот внеочередной медовый месяц Клэя, и, как я считаю, именно это, в конечном итоге, привело к преступлению. К убийству Энджи! — Перегнувшись через стол, я постучал по первой странице газеты, которую он все еще держал в руке. — К убийству Энджи! Так что вы косвенно являетесь виновником случившегося. Эта банда недорослей отправилась в Кармел не случайно. Они должны были знать адрес Клэя, а получить его они могли только от вас. Убежден, что именно это явилось причиной того, что, вернувшись, Клэй выгнал вас. Так ведь?

Макси схватил бутылку и налил себе полный стакан.

— Да, он выгнал меня из-за этого. — Он закрыл лицо ладонью. — Но, честное слово, Энджи я ничего не говорил про отца. У нее и без того было достаточно неприятностей, я не подлец, чтобы добавлять ей еще новые!

— В таком случае, вы все выложили этому мускулистому Геркулесу — Джо?

— Кому, кому? — Он недоуменно уставился на меня. — Никакого мускулистого Геркулеса я не знаю.

Существовала еще одна версия, и, как только она пришла мне на ум, я понял, что прав, ибо все сразу встало на свои места.

— Бэби! — воскликнул я. — Вы сообщили жене Клэя, где и с кем он находится?

Макси заерзал на стуле.

— У меня просто не было выбора! — пробормотал он. — Я хотел оградить Клэя от неприятностей, но эта хитрая девка не пожелала меня выслушать до конца. Я пытался объяснить Клэю, как и почему проговорился.

— Что было дальше?

— Понимаете, Клэй с Соней не впервой удирали вместе в какое-нибудь укромное местечко на несколько недель. Такое случалось примерно каждые два года после их развода. Не спрашивайте у меня объяснений. Но только каждый раз, когда у Клэя были неприятности или он воображал, что ему грозит опасность, он уединялся с Соней. Это шло ему на пользу, она каким-то образом успокаивала его. Но на этот раз у него была новая жена, я его предупреждал, что с Бэби выкидывать подобные фортели опасно. Действительно, через пару дней после его исчезновения Бэби начала мне названивать, допытываясь, куда девался ее муж. Конечно, я сразу заявил, что не имею понятия, что у нее нет причин для беспокойства, такое случалось и прежде, Клэю иногда необходимо побыть какое-то время в полном одиночестве. Но она мне не верила. Доходило до того, что она поджидала меня возле студии, часами просиживала в моем офисе, устраивала истерики. И все в таком духе.

Он снова потянулся к бутылке.

— Эта Бэби истеричка, причем из тех, которые ничего не слушают, сами себя подогревают разными мыслями, так что взрыв неизбежен. — Он беспомощно пожал плечами. — Прошло дней десять, ее суета и настойчивость возрастали. Наконец, она заявила мне, что убеждена, что Клэй мертв: либо убит, либо его похитили. Она идет в полицию, а это означало, что сообщение о Клэе появится в газетах. Не дай Бог, еще объявят розыск по всей стране. А переубедить или остановить ее я уже не мог. Оставалось одно: сказать правду. Так я и поступил. Вы бы видели, как она это восприняла! Я испугался, что у нее случится сердечный приступ, еще чего доброго, из моего офиса она прямиком угодит в морг. Но она справилась с шоком. Женщины вообще выносливы.

— Может быть, она — исключение? — высказал я предположение.

— Что вы имеете в виду?

— Пока не знаю, но кое-какие мысли у меня есть, и я их обязательно проверю.

Глава 9

Из бара я поехал домой. День оказался необычайно длинным и утомительным. В Кармеле я только пил, и теперь мне страшно хотелось есть и принять душ, чтобы потом спокойно обо всем подумать.

Ужасный драндулет, стоявший около моего дома, предупредил меня, что ко мне прибыли гости, точнее сказать, гостья, но если она не умеет готовить, решил я, пусть убирается ко всем чертям.

Когда я вошел в гостиную, грудастая блондинка-галлюцинация лежала, вытянувшись на кушетке, с самым безмятежным видом, как будто это ее дом. На ней была розовая шелковая рубашечка с длинными рукавами, а узкий белый ремешок то ли поддерживал, то ли украшал такие узкие шорты, что я даже задумался, как же ей удалось натянуть их на себя. Волосы на этот раз были идеально расчесаны и уложены — ни одна прядочка не торчала вбок. Короче, она выглядела необычайно элегантной и, как всегда, сексуальной.

Ее зеленоватые глаза внимательно следили за каждым моим шагом, изгиб бровей на этот раз был скорее нерешительным, нежели насмешливым. Затем ее полные губы изогнулись в улыбке.

— Привет, Рик! Утром ты сказал, что я могу возвратиться и побыть здесь парочку дней, если пожелаю. Я правильно тебя поняла?

— Да, — был вынужден согласиться я. — Как ты попала в квартиру? Подобрала ключ или сломала замок?

— Задняя дверь была не заперта.

Она приняла обиженный вид.

— Мне и в голову не пришло, что ты будешь недоволен моим приходом.

— Ладно, ладно, — махнул рукой я. — Ты умеешь готовить?

— Что именно?

— Что угодно из того, что удастся разыскать в холодильнике, — ответил я. — Сейчас я усталый и голодный Холман. Так что принимайся за стряпню, пока я приму душ, договорились?

— Хорошо, — кивнула Полли. — Тебе принесли почту, я положила ее на стол.

— Спасибо.

Я проследил за ритмичным покачиванием ее туго обтянутых ягодиц, когда она шла на кухню, и подумал, что и накануне впечатление было, пожалуй, таким же, если быть совершенно бесстрастным.

Затем я распечатал два письма, пришедшие с утренней почтой. Первое было чем-то вроде просьбы о бескорыстной помощи, потому что оно начиналось словами: «Дорогой друг, нам бы хотелось считать вас другом, потому что…» Дальше я не стал читать и порвал на кусочки, потому что подобных ненужных мне «друзей» у меня было без счета. Во втором конверте находился чек на пять тысяч долларов от Клэя Роулинза. Вот это, на мой взгляд, было подлинным дружеским жестом почтовых работников! Уж коли тебе так необходимо иметь друзей, то посылай для начала деньги, тогда отношение к тебе сразу изменится.

Я долго плескался под горячим душем, наконец оделся, вышел в гостиную и налил себе стаканчик. Из кухни не доносилось никаких звуков, я решил, что Полли относилась к тем неразговорчивым стряпухам, которые священнодействуют у плиты и не любят, чтобы их отвлекали. Часы показывали половину восьмого. Я снял трубку и позвонил Клэю Роулинзу. Ответила ирландская ведьма-экономка. Я назвался лейтенантом Фридом и попросил позвать к телефону мистера Роулинза.

— Лейтенант? — услышал я через несколько секунд голос Клэя.

— Это Рик Холман, Клэй, — торопливо заговорил я, — но я не хочу, чтобы экономка или Бэби узнали, что это я. Ясно?

— Да, я уж догадываюсь, лейтенант, слушаю вас.

— Нам нужно встретиться с вами приблизительно в половине десятого сегодня. Только с вами.

— Полагаю, это возможно, лейтенант. Где? У вас дома?

— Не у меня, Клэй, — произнес я вкрадчивым голосом. — У Сони Дрезден.

— Что?

Он даже замолчал на минуту, чтобы справиться с голосом и придать ему нормальное звучание.

— Не понимаю, лейтенант?

— Вы наняли меня, дабы убедиться, что именно Лумис убил Энджи. Я сильно сомневаюсь, что это сделал Лумис. Чтобы окончательно удостовериться, необходимо, чтобы вы присутствовали на этой встрече.

Прошло не менее пяти секунд, прежде чем он ответил, и в голосе его прозвучало сильное раздражение.

— Ладно, лейтенант, я приеду.

Я положил трубку и прошел в кухню. В ней никого не было, и я подумал, что со стороны кухарки было неслыханной наглостью уйти от меня без предупреждения. В помещении сильно пахло горелым, у меня даже мелькнула мысль о том, что каким-то образом Полли вспыхнула и превратилась в пепел, но тут мой нос привел меня к бачку для отходов. Открыв его, я обнаружил пару фунтов обуглившейся вырезки, причем я даже не сразу догадался, что это за головешки. Ну что ж, теперь понятно поспешное бегство кухарки, не пожелавшей выслушивать мои упреки.

Я возвратился в гостиную, а мой желудок стал бурно протестовать против столь длительной голодовки. Что ж, пришлось принять очередной стаканчик. В моей телефонной книге был специальный телефон, по которому можно было позвонить, если у тебя появилось намерение наложить на себя руки. Они моментально примчались бы и уговорили не делать этого. Я мысленно обдумал форму моего призыва о помощи, дабы прибывшие медики прихватили с собой парочку гамбургеров, когда внезапно в проеме кухонной двери появилась полногрудая блондинка-галлюцинация.

— Ты голоден, Рик? — бодро спросила она.

— Ты хочешь сказать, что отскоблила уголь с этого мяса из бачка для мусора? — спросил я ворчливо.

— Я надеялась, что ты не заметишь, — проворковала она, — но во всяком случае, обед готов.

— Обед готов? — чуть ли не по слогам повторил я.

— Разумеется, ты идешь?

Я поднял левую ногу высоко в воздух, затем опустил ее вниз, имитируя правой рукой взмах кнутом лихого извозчика, левой подхватил воображаемые вожжи, затем весело рассмеялся.

— Ты не возражаешь, если я поеду туда на лошадях? — спросил я весело. — Понимаешь, мои кони — алкоголики, я боюсь оставлять их одних возле бара.

Не дожидаясь ответа, я на бешеном галопе ворвался в кухню и наверняка бы упал с облучка, коли сидел на таковом, от божественного запаха жареной курицы, ударившего мне в нос.

— Я вовсе не волшебница! — через пару минут запротестовала Полли. — Но после того, как я сожгла вырезку, я побежала к машине, домчалась до Вествуд-Виллидж и заскочила в китайский ресторанчик. Там у них большой выбор полуфабрикатов… Объясни мне, пожалуйста, а что это за ерунда в отношении лошадей?

— Мираж от голода, — ответил я тоном многоопытного доктора, — и хватит заниматься светскими беседами, дай-ка мне добавки.

Кофе варить она умела, мы его пили в гостиной. Полли устроилась на кушетке, поджав под себя ноги, вид у нее был домашний и какой-то особенно уютный, как будто в глубине души она любила семейную жизнь. Я не мог оторвать глаз с ритмично поднимающихся и опускающихся двух параллельно расположенных холмов под розовой шелковой тканью блузки, думая о том, какое чудо производит сытная еда с сексуальными потребностями мужчины.

— Что творилось дома, когда ты вернулась? — спросил я.

— Никого не было, но у меня появилось неприятное ощущение, что в скором времени они могут вернуться, и я занервничала.

Она смущенно улыбнулась.

— Ты ведь знаешь, какие чувства одолевают человека в одиночестве?

— Да, какая-то неуверенность…

— Вот именно! — очень серьезно ответила она.

Я с минуту смотрел на нее и молчал.

— Ты говоришь серьезно?

— Что ты имеешь в виду? — недоуменно переспросила она.

— Всего двадцать четыре часа назад ты с интересом наблюдала за тем, как добряк Марв был готов разрезать меня на куски кухонным ножом, а когда он устал, мягкосердечная Лайза втыкала в меня нож. А сейчас ты ведешь себя как непорочная стенографистка, которая сидит, скрестив пальцы, надеясь, что в конечном итоге последует формальное предложение и свадьба.

— Так вот всего-то, чего тебе надо? Лечь в постель? — огрызнулась она. — Или будет лучше, если я поколочу тебя по голове ножкой от стула? Никак не можешь избавиться от того идиотского представления обо мне, которое засело в твоей упрямой башке?

— Полли, милочка, — спокойно заговорил я. — Я не против того, что ты натравливаешь на меня других участников банды, но делай иногда это более оригинально. Давай договоримся, ладно? Устроим что-то вроде стриптиза. Каждый раз, когда я сообщаю что-то выясненное мною сегодня, ты расстаешься с одним из предметов своей одежды.

Я плотно зажмурил глаза и громко сосчитал:

— Туфли, рубашка, лифчик, трусики, всего пять, верно? Хорошо, приступаю. Первое: я разговаривал с женой Клэя сегодня утром. Второе: она сообщила, что он избил ее до полусмерти вчера вечером, но это вранье. Третье: я обыскал его машину и обнаружил квитанцию за аренду дома в Кармеле, выданную на имя Рэнкин. Четвертое: я съездил туда и поговорил с женщиной, которая сдала ему особняк. Пятое: на фамилию Рэнкин отзывался мистер Роулинз, а в качестве миссис Рэнкин фигурировала Соня Дрезден.

Открыв глаза, я взглянул на ее растерянное лицо, затем с упреком покачал головой.

— Дорогая, ты не выполняешь условия! Тебе следует быть уже совершенно нагой.

— Рик, я… — Она медленно облизала пересохшие губы и продолжила: —…Я не знаю, о чем ты говоришь. — Глаза ее теперь приняли почти трагическое выражение. — К тому же ты обвиняешь меня в том, что я натравила на тебя какую-то банду. Что за банда?

Мои часы показывали почти девять, пора было идти. Поднявшись, я подмигнул ей.

— Забудь обо всем! Это ровным счетом ничего не значит. Просто во мне начинает проявляться шизофреническое начало. Сейчас я должен уйти. Скажи, ты останешься здесь?

— Не знаю, — ответила она с сомнением, — но если ты этого хочешь, я останусь.

— Хочу, очень хочу, дорогая! — заверил я ее. — Сама подумай, какими одинокими будут мои ночи, если ты не будешь играть со мной в жмурки в кромешной темноте!

Я дошел до дверей, затем оглянулся:

— Я не задержусь дольше, чем это будет необходимо, но это важно. Я договорился о встрече с Клэем Роулинзом в доме Сони Дрезден, потому что считаю, что если мы и дальше будем молчать о кармелском периоде, нам все равно придется его вспомнить в связи с убийством Энджи.

Потом я помахал ей рукой.

— Как ты воспримешь известие, что Харольд Лумис не имеет к нему никакого отношения?

Она вздохнула:

— А это так?

У меня ушло совсем мало времени на то, чтобы добраться до дома в Палисаде. Вечер соответствовал калифорнийским стандартам: усеянный яркими звездами небесный купол над головой, прохладный ласковый бриз, обдувающий лицо, иногда откуда-то из радиоприемника доносились звуки музыки, прорывающиеся сквозь бесконечную коммерческую рекламу.

В доме почти всюду был зажжен свет. Снизу долетал шум прибоя, и мне пришлось долго звонить в дверной звонок.

Парадная дверь отворилась, в проеме стояла совершенно потрясающе одетая Соня. Она была облачена в белое вечернее платье из какой-то необычайной материи, привлекающее своей простотой и выглядевшее особенно эффектно в сочетании с коротко подстриженными черными кудрями и оливковым цветом лица. Почти от самой талии с одной стороны юбки имелся разрез, так что когда она шла, ее стройная нога на какое-то мгновение появлялась для всеобщего обозрения.

— Ну? — Ее полные губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Разве это не наш бесстрашный Холман собственной персоной? Полагаю, на этот раз вы опять явились сюда ради интеллектуальной беседы? Но я в неподходящем туалете для веселья!

— По-моему, интеллектуальная беседа будет в самый раз, миссис Рэнкин.

Ее лицо тут же превратилось в застывшую маску, одни глаза оставались живыми. Они буквально впились в меня.

— Миссис Рэнкин? — Длинные ресницы медленно опустились, но тут же лицо приобрело обычное выражение. — Вы сошли с ума, Холман! Моя фамилия Дрезден.

— Правильно, — согласился я, — но только не в Кармеле, Соня. Если вы желаете об этом поговорить, у нас не слишком много времени. Клэй приедет в половине десятого.

— Клэй приедет сюда? — произнесла она тусклым голосом. — Ладно, Холман, полагаю вам лучше войти.

Я прошел следом за ней в гостиную, она сразу же направилась к бару.

— Говорите, я только чего-нибудь налью! — крикнула она. — Мне нужно выпить, как… Ну да это не имеет значения!

Я рассказал ей о квитанции, которую обнаружил в машине Клэя, о своем визите к миссис Буш в Кармел. На это ушло много времени, я успел закончить рассказ, когда она приготовила напитки и принесла их к кушетке, на которой я сидел.

— Когда мы поженились, для нас обоих это был первый брак, и из него ничего не получилось, — заговорила она негромко. — Поэтому мы разошлись, ну и вроде бы все было просто замечательно. Клэя тянуло к молоденьким девушкам, меня — к мускулистым парням вроде Джо.

Она прислушалась к глухим ритмическим ударам, доносившимся до нас откуда-то из дома, и довольно брезгливо сморщила нос.

— Иной раз мне приходит в голову, что следовало бы одуматься, но… — Она повела плечами. — После развода мы получили возможность жить в свое удовольствие. Клэй несколько раз женился, меняя любовниц и жен, как перчатки, у меня была вереница полупостоянных мускулистых «друзей дома». Но потом случилось нечто забавное. Оказалось, что мы нужны друг другу.

Она слегка растерянно засмеялась.

— Нет, не брак, ведь это мы уже испробовали и отвергли, а кое-что, так сказать, на основе «то тут, то там»… На протяжении многих лет эти встречи являлись нашей тайной.

Раздался дверной звонок. Соня вздрогнула.

— Должно быть, это Клэй, — сказал я, — пойду открою, а вы тем временем вызовите его жену.

— Что? — Она вытаращила глаза. — Вы с ума сошли?

— Надеюсь, что нет, — махнул я рукой. — Скажите ей, что Клэй у вас и вы уверены, что он к ней больше не вернется.

— Но я не могу…

— Еще как сможете! Это важно.

Она на мгновение прикусила нижнюю губу.

— Ладно, — пробормотала она наконец, — но если Клэй…

— Я задержу его в холле, чтобы вы успели поговорить, — пообещал я. — Но звоните сейчас же.

Она послушно сняла трубку, а я вышел из комнаты, прошел через холл и открыл дверь. На крыльце стоял Клэй Роулинз, глубоко засунув руки в карманы брюк, плечи у него поникли. На лоб нависала большая прядь темных с проседью волос, в углу рта торчала сигарета. Типичная поза из одного, а возможно, из нескольких его фильмов. Так сказать, «предваряющая стойка», настораживающая застывшую в ожидании аудиторию: «Я добродушный, покладистый малый, но бывают моменты, когда я выхожу из себя, и тогда со мной чертовски трудно совладать!» Но один существенный штрих отсутствовал, я это отметил сразу же, как только разглядел мрачную опустошенность на его лице. Отсутствовала бравада. Возможно, она исчезла навсегда. Клэй Роулинз выглядел усталым, поникшим немолодым человеком, которому очень хотелось бы забиться в какой-нибудь укромный уголок и заснуть.

Он сильно затянулся сигаретой, затем далеко отшвырнул ее. Огонек мелькнул и описал в воздухе длинную дугу.

— Ну вот я и здесь, — с трудом выговорил он каким-то отсутствующим голосом. — Это ваша идея, Рик? Не знаю, что вы там задумали?

— Мне известно про вас и Соню, — заговорил я. — Знаю про Кармел и про причину увольнения Макси Снелла: он испугался скандала, который грозилась поднять Бэби, и сообщил ей, где вы находитесь.

— Ну и ублюдок же вы, Рик! — ругнулся Клэй.

— Разве не для этого вы наняли меня? Выяснить про вас и Соню? — спросил я его.

— Я нанял вас, чтобы быть уверенным, что Лумис убил Энджи, — холодно отчеканил он, — и вам это прекрасно известно.

— Вы трусливый лжец, Клэй! — совершенно искренне заявил я. — Вы наняли меня именно ради того, чтобы я узнал то, что мне удалось узнать, потому что бремя вины, которое вы несете в связи с гибелью Энджи, вам не по силам. Если бы вы сообщили об этом полиции, выплыла бы на свет правда, а это навсегда погубило бы вашу карьеру. Вот вы и решили нанять меня, чтобы я во всем разобрался, а потом, действуя как судья, сказал бы вам, какова доля вашей личной вины и можно ли вас оправдать.

— Мне бы следовало дать вам в морду, — зло прошипел Клэй.

— Этого вы не можете себе позволить! — сказал я.

Он раздраженно пожал плечами.

— Знает ли Соня, что вам все известно?

— Конечно. Она ждет вас.

Я отступил в сторону, пропуская его в холл, затем первым прошел в гостиную. Соня сидела на кушетке, осторожно держа свой бокал в ладонях.

— Хэлло, дорогой друг!

Она попыталась улыбнуться Клэю.

— Получилось так, что я полностью позабыла о своих обязанностях гостеприимной хозяйки, так что сами обслуживайте себя.

— Прекрасно! — заявил Клэй и прошел к бару.

Соня заговорщически подмигнула мне.

— Пустой номер! — шепнула она.

— Ее не оказалось дома?

— Куда-то уехала пару минут назад.

Я повысил голос:

— Эй, Клэй, не перепутайте, там стоит мой бокал!

— Откуда, черт возьми, мне знать? — зло бросил он. — Почему бы вам не подойти сюда и не внести ясность?

Я подошел к бару и взял свой бокал. Он приготовил себе огромный бокал скотча с кубиками льда. Осушив его, он с минуту постоял, наклонив голову, прислушиваясь к глухим ударам, доносившимся откуда-то из глубины дома.

— Что это, черт побери?

— Неужели не догадываешься? — чуть насмешливо спросила Соня. — Этот накачанный дебил значит для меня то же, что для тебя твоя тощая сучка!

— Да? — Наполнив вторично бокал, Клэй сделал из него глоток и поставил на бар. — Ну и как зовется этот набор мускулов?

— Джо, — ответила она. — Имя не имеет никакого значения. Важно, как он тренируется и каких результатов в итоге достигает.

— Полагаю, нам пора приступить к делу, — обратился я к Соне. — Позовите сюда Джо.

— Для чего? — спросил Клэй.

— Потому что сегодня мой вечер, и я могу пригласить на него любого человека! — сказал я. — Соня, позовите его.

Через пару минут они пришли. Джо послушно трусил за ней, как будто она вела его на невидимом поводке. Впрочем, поводок у нее на самом деле имелся, в этом я не сомневался. На Джо были васильковые брюки и белый свитер, возможно для того, чтобы он, упаси Бог, не простудился после усиленной тренировки. Джо посмотрел на Клэя, потом на меня, и его две вертикальные линии между бровями моментально углубились.

— Привет, мистер Холман!

Он неуклюже обтер руки о свитер.

— Привет, Джо! — ответил я. — Вы знакомы с мистером Роулинзом?

— Ух, нет! Полагаю, я не имел — ух — удовольствия…

На лбу у него выступили капельки пота, когда он посмотрел на Клэя.

— Хэлло, мистер Роулинз.

Клэй с минуту глядел на него, потом, подняв свой бокал, выпил, обтер губы тыльной стороной ладони и взглянул на Соню.

— Он умеет делать всякие трюки? — спросил он презрительно. — «Служит», подает лапу, когда ты щелкнешь пальцами? Падает на спину и притворяется мертвым по команде? Обычные собачьи номера?

Чувственные губы Сони на мгновение скривились в болезненной гримасе, затем она похлопала по кушетке рядом с собой:

— Садись, Джо. Мистер Холман хочет поговорить с тобой.

Он сел, затем вопросительно посмотрел на меня. Его слегка вытаращенные глаза снова ничего не выражали. Он сейчас выглядел глуповатым Аполлоном.

— Не так давно Соня уезжала на месяц, помните? — спросил я.

— Помню, конечно!

Он радостно улыбнулся, довольный тем, что первый вопрос оказался таким простым.

— Вы остались в доме одни с Энджи?

— Совершенно верно, мистер Холман.

— Только вы двое на протяжении целого месяца?

— Точно…

В его глазах появилось тревожное выражение.

— Но не подумайте, что я позволил себе что-нибудь лишнее! Я хочу сказать, Энджи действительно симпатичная девушка и все такое, но она же была дочерью Сони. Я бы скорее отрезал себе правую руку, чем…

— Нет, Джо. — Я подумал, что он уже повисел на этом крючке достаточно долго, чтобы хорошенько поволноваться, а я именно этого и добивался, поэтому добавил: — Я не это имел в виду.

Он облегченно вздохнул.

— Очень рад.

— Понимаю, сидеть безвылазно в доме было тоскливо. Не сомневаюсь, что вы изредка брали ее с собой куда-нибудь развлечься? На Пляж культуристов, например? Именно там она познакомилась с вашим приятелем Марвином?

— Верно, мистер Холман.

— Марвин жил с девицей по имени Лайза. Полагаю, потом вы оба с ней еще неоднократно встречались?

— Старина Марв пригласил нас как-то вечером в субботу на вечеринку, — бодрым голосом начал рассказывать Джо. — Энджи обрадовалась — она раньше никогда на них не бывала.

— Кто еще был на этой вечеринке?

Он долго не решался ответить.

— Господи, ну откуда мне было знать, что Энджи втюрится в этого парня, мистер Холман? — Он искоса взглянул на печальное лицо Клэя, потом снова перевел глаза на меня. — Я хочу сказать, я не виноват, что они пригласили также Лумиса, верно?

— Итак, Лумис там был, — . уточнил я. — А девушка по имени Полли Бухонен?

Его вертикальные линии на лбу сильно углубились, когда он напряг память.

— Полли Бу… Да, вроде бы припоминаю теперь, светловолосая куколка с большой… — Он порозовел, как закатное небо. — Да, ее я тоже припоминаю.

— Что случилось с Энджи после этой субботней вечеринки? Она продолжала встречаться с Лумисом?

— Да-а, — протянул он, кивая. — Все время.

— И вскоре переехала к нему совсем?

— Точно.

— Сразу же после того телефонного звонка?

— Ну да, как только она… Что? — Он поперхнулся, вид у него был ошеломленный. — Откуда вы знаете про телефонный звонок?

Я взглянул на Клэя.

— Звонила Бэби. Она умеет ненавидеть, верно? Как только она узнала от Макси Снелла, что вы с Соней находитесь в Кармеле, она позвонила Энджи и все ей выложила.

Долго он молча смотрел на меня в упор, затем схватил стакан и швырнул его через всю комнату. Стакан разлетелся со звоном на мелкие кусочки, ударившись о стену, а наступившая после этого тишина, казалось звучала громче, чем звон разбитого бокала.

— Значит через Бэби, — произнес он едва слышно, — а Макси все же не хватило духу сознаться, что он ей все выложил.

Сони зашевелилась.

— Джо?

Это было сказано вкрадчиво опасным голосом.

— Ты мне не соизволил признаться, что это твоими стараниями Энджи познакомилась с Лумисом?

— Ну, Соня, дорогая… — Он смотрел на нее с воистину собачьей преданностью. — Я посчитал, что ты обозлишься на меня. А ведь я был совершенно не виноват, ты и сама в этом убедилась, верно? Я хочу сказать, откуда мне было знать, что они…

— Тебе следовало меня предупредить, — повторила она, — тогда все получилось бы по-другому.

— Моя куколка! — Он не скрывал своей тревоги и отчаяния: — Ты прекрасно знаешь, что я никогда бы не сделал ничего такого.¹:.

Закончить фразу он не смог, потому что она изо всех сил наотмашь ударила его несколько раз по губам. Он сидел, тупо уставившись на нее, а тоненькая струйка крови из разбитой губы текла по его подбородку.

— Вы хотите задать ему еще какие-нибудь вопросы, Рик? — вежливо осведомилась Соня.

— Нет, у меня все.

— В таком случае и у меня все. Джо, можешь уложить в чемодан свои мускулы и уходить. Немедленно.

— Соня, крошка! — истерично взмолился Джо. — Ведь ты шутишь, не так ли? Просто ты расстроилась, а я не виноват, что она познакомилась с этим подонком Лумисом. Ты же это прекрасно понимаешь, да?

— Пожалуйста, — брезгливо поморщилась она, — не устраивай дешевых сцен. Убирайся отсюда, Джо. В противном случае мне придется попросить Клэя и Рика вышвырнуть тебя из дому.

Наконец до него дошло, что она не шутит.

— Но что мне делать? — заныл он. — Куда я пойду?

— Почему бы тебе не вернуться туда, где я тебя подобрала? На Пляж культуристов! Начнешь заново играть своими мускулами! — фыркнула она. — Если тебя не устраивает подобная перспектива, спрыгни вниз с ближайшего утеса. Один находится буквально в нескольких шагах от парадной двери. Тебе даже не потребуется денег, чтобы платить за такси.

Он медленно поднялся с кушетки и постоял несколько минут, глядя на нее, затем не спеша обтер кровь с разбитой губы и, подойдя к ней, вытер руку о ее белоснежное платье.

— Получай! — произнес он с нескрываемым злорадством. — Мне бы не хотелось расставаться с такой милой немолодой леди, как ты, не оставив ей ничего на память о себе!

Расправив плечи, он медленно пошел через комнату, в его походке чувствовалась звериная настороженность.

Когда он поравнялся с баром, я резко крикнул:

— Клэй, нет!

Роулинз неохотно опустил бутылку, которую держал зажатой в руке.

За Джо захлопнулась дверь. Соня попыталась улыбнуться.

— Думаю, мне нужно еще выпить для поднятия духа. Раздался дверной звонок. Она вздрогнула от неожиданности.

— Кто бы это мог быть?

— Пойду узнаю, — ответил я.

Глава 10

Она была одета все в те же черный свитер и обтягивающие брючки. Ее длинные рыжие волосы были стянуты на затылке черной лентой. Под яркой лампой на крыльце ее лицо без всякого макияжа казалось почти восковым.

— Не тратьте время на то, чтобы пытаться не впустить меня в дом, Холман! — заявила она ясным детским голоском. — Я знаю, что Клэй здесь.

— Они с Соней в гостиной, Бэби. Так что проходите прямо туда.

Я шел следом, стараясь быть поближе к ней, особенно когда она остановилась перед мужем. Судя по выражению его лица, я понял, что существует реальная опасность, что та самая бутылка сейчас обрушится на рыжую голову последней миссис Роулинз, а у нас неприятностей и без этого выше головы.

— Итак, — презрительно заговорила Бэби, — ты просто не мог дождаться, когда тебе удастся помчаться назад к маме, не так ли?

— Зачем ты сюда пришла? — глухо спросил Клэй.

— Это не имеет значения! То, что интересует меня…

— Заткнись! — произнес он едва слышно. — Скажи-ка мне вот что, Бэби. Когда ты позвонила Энджи и сообщила ей, что я нахожусь с Соней в Кармеле, это ты посоветовала ей отправиться туда с компанией своих новых приятелей?

— Я…

Она с минуту бессмысленно смотрела на него, затем сунула в рот палец по своей идиотской привычке и принялась его громко обсасывать.

Клэй тусклыммонотонным голосом обзывал Бэби всеми известными ему бранными словами, среди которых были и совершенно непечатные.

— Прекрати, Клэй! — резко оборвала его Соня. — Это тебе ничего не даст.

Он с такой силой вцепился в стойку бара обеими руками, что на пальцах побелели косточки, и посмотрел на нее.

— Ты помнишь, как все это было в Кармеле? Помнишь выражение лица Энджи, когда она впервые увидела нас вместе? Это было для нее своего рода предательством с нашей стороны. Всю жизнь она ненавидела нас: меня за то, что я расторг наш брак и бросил ее, а тебя за то, что ты не смогла меня удержать. И вдруг она застукала нас вместе, мы встречаемся тайно от нее, от нашего ребенка. Мы как бы отказались от нее, она оказалась посторонним человеком. А сообщила Энджи о наших встречах вот эта тощая сука!

— Я еще и виновата! — пронзительно завопила Бэби. — У тебя хватает наглости обвинять во всем меня, Клэй Роулинз? Мы ведь были женаты уже полгода, когда ты удрал от меня, устроил себе медовый отпуск вместе с этой… — Она с ненавистью посмотрела на Соню. — Что я должна была делать? Сидеть тихонько в гостиной и вязать тебе свитер, пока ты не наспишься с этой растолстевшей задницей?

Я видел выражение лица Сони и понял, что если не предприму каких-то контрмер, эта троица примется наводить свои порядки и дело тут не обойдется одними оскорблениями.

— Оставьте обмен любезностями на потом! — твердо заявил я. — В данный момент необходимо выяснить, Лумис ли убил Энджи. Вы забыли, для чего мы собрались?

— Да! — тяжело вздохнул Клэй. — Вы правы!

— Что же произошло в Кармеле после приезда Энджи?

Клэй приготовил себе очередной бокал, руки у него действовали автоматически, в лице не было ни кровинки.

— Приехала Энджи и две другие девицы, Лумис и еще один тип, — рассказывал он. — Они вели себя так, как будто были хозяевами этого дома. Мы с Соней растерялись и не знали, как себя вести. Ситуация была странная, Рик!

— Сколько дней они там пробыли?

— Три или четыре дня. Все дни они были пьяны, били посуду, ломали мебель, дрались, занимались в открытую любовью, как подзаборные кошки. А мы с Соней были посторонними наблюдателями. Энджи, должен сказать, вела себя хуже всех. Мне показалось, что она из кожи вон лезла, чтобы продемонстрировать нам, как низко она пала. Но контроля за происходящим не теряла и все время наблюдала за тем, какое впечатление на нас производит ее поведение. Ей даже не нужно было ничего говорить. Очевидно, она сгорала от нетерпения наказать нас за то зло, которое мы ей причинили. Вот почему она выкидывала самые сумасбродные штучки, лишь бы причинить нам боль.

— Вскоре все перебесились и устали, — более спокойно продолжала Соня. — В Кармеле отчаянная скучища, заявили они и решили возвращаться в Лос-Анджелес… Энджи сказала «прощайте»…

— Между прочим, она сообщила, что живет с этим подонком Лумисом, — придушенным голосом продолжил Клэй, — и у нее большие расходы. Она предложила мне выбор: либо я оплачиваю эти расходы, либо она расскажет газетчикам, как Клэй Роулинз тайно сожительствует со своей первой женой, хотя совсем недавно женился в пятый раз.

— Как велики были ее расходы? — поинтересовался я.

— Она пожелала получить десять тысяч долларов наличными, сразу же, — сказал он, — и добавила, что позвонит, когда ей потребуются деньги.

— Записка, упомянутая Бэби, в которой говорилось о том, что в скором времени что-то стрясется с Энджи, а потом нечто еще более страшное с вами, действительно существует?

— Конечно, — ответил он. — Именно поэтому я поручил вам попытаться уговорить Энджи бросить Лумиса и возвратиться домой. Я беспокоился, что с ней может произойти все, что угодно, пока она живет у этих ненормальных психов.

— А сегодня вы получили вторую записку?

— Да. — Было видно, что вопрос страшно удивил его. — Каким образом, черт возьми, вы об этом узнали? Ведь я сжег ее, когда прочитал.

— Мне сообщила об этом Бэби.

Палец Бэби снова вернулся к ней в рот, и она принялась его громко обсасывать.

— Невозможно! — запротестовал Клэй. — Она же ее не видела.

— Вы забываете, что помимо вас записку видел еще один человек, ее автор, — напомнил я.

Он схватил Бэби за руку и вытащил ее палец изо рта.

— Так это ты послала записку?

Она с вызовом посмотрела на него, ее тонкие губы растянулись, обнажив зубы в злобной ухмылке.

— Да, я! Мне хотелось, чтобы ты заплатил за то зло, которое причинил мне, Клэй Роулинз! Именно я сказала Энджи, где ты развлекаешься со своей первой женой. Это было всего лишь начало. Я хотела, чтобы и у тебя сердце так же обливалось кровью, как и у меня!

— А первую записку, Бэби? — спросил я. — Ее тоже вы послали?

— Нет, но она подала мне мысль отправить другую. Я знала, что вторая записка, да еще после смерти Энджи, напугает Клэя до потери сознания.

Она злобно хохотнула:

— Внешне он бесстрашный киногерой, но в действительности — трусливый цыпленок.

Раздался звонок у входной двери.

— Ох, нет! — истерично воскликнула Соня. — Что же это такое? Меня не предупредили, что сегодня — День открытых дверей.

— Скорее «ура-ура, вся банда тут с утра», — мрачно пошутил я. — Впускать их, Соня?

— Ладно…

Она поднялась с кушетки, при каждом шаге ее стройная бронзовая нога соблазнительно высовывалась из разреза платья. Задержавшись на мгновение в дверях, она оглянулась.

— Если я не ошибаюсь в отношении этих незваных гостей, — пробормотала она, — надеюсь, вы отвечаете за свои поступки, Рик?

— Видимо, наши предположения совпадают, — ответил я.

После ее ухода в гостиной воцарилась тишина. Бэби отошла от бара и буквально свалилась в кресло. Палец снова был у нее во рту, она не спускала глаз с Клэя. Тот не обращал на нее никакого внимания, допивал неизвестно который по счету бокал, мрачно думая о чем-то своем. Я закурил сигарету и прошел к окну. Снаружи все еще колдовская калифорнийская ночь очаровывала звездным небом, а свежий бриз из открытого окна веял прохладой.

Но тут появилась группа последних посетителей.

Первой вошла Лайза, ее влажные карие глаза смотрели настороженно на присутствующих, губы кривились в недоброй улыбке, и я снова подумал, что она мне напоминает сатира. На ней были те же шорты канареечного цвета и какая-то белая кофточка, едва прикрывающая грудь. Ее черные зачесанные назад волосы спадали на плечи эффектными волнами, а с мочек ушей свисали длинные серебряные серьги, которые позвякивали при каждом ее шаге.

Потом появилась Полли в розовой блузке и ярко-синих шортах. Она заинтересованно осматривалась, но избегала смотреть в мою сторону.

После нее в дверях возникла долговязая фигура деревенского парня в обычной униформе: грязный свитер и замусоленные брюки. Его уродливое, однако добродушное веснушчатое лицо выглядело несколько растерянно, и даже полоска пластыря на переносице не изменяла общего впечатления «придурковатого растяпы».

Последней шла Соня. Остановившись в дверях, она беспомощно пожала плечами, очевидно не представляя, что делать дальше.

— Эй! — заговорила Лайза характерным для нее голоском маленькой девочки, который, однако, совершенно не походил на капризный дискант Бэби. — А у вас тут прехорошенькое местечко, мисс Дрезден! Белые ковры и остальное! — Она противно захихикала. — Представляю, как здорово вы развлекаетесь со стариной Джо, катаясь по ним, верно?

Она мельком взглянула на меня, потом обратилась к Клэю:

— Привет, мистер Роулинз! За последнее время вы состряпали какой-нибудь хороший фильм?

— Послушай, — вмешался Марвин, по привычке чуть растягивая слова. — Лайза, ты же прекрасно знаешь, что хорошие картины, которые он когда-то делал, теперь демонстрируют только в кинотеатрах повторного фильма… Лично я считаю, — он язвительно хихикнул, — за последние двадцать лет он не создал ни одной удачной ленты. Ведь я прав, мистер Роулинз?

Клэй никак не реагировал на его слова, было похоже, что он все еще был в собственном мире, стоя неподвижно возле бара и лишь изредка поднося к губам полупустой бокал.

Марвин переключился на Бэби:

— Ага, тут я вижу нечто действительно интересное. Постойте, это что, один из кино-гомиков, переодетый девчонкой, или же настоящая особа женского пола, начисто лишенная всех тех существенных особенностей, которые отличают женщин? Что ты на это скажешь, Полли?

— Откуда мне знать? — весело ответила она. — Ты уверен, что она живая?

Бэби издала сердитый гортанный звук и попыталась подняться с кресла. Полли толкнула ее назад и неприятно усмехнулась:

— Не советую тебе рыпаться, детка. У тебя на это маловато силенок.

— Эй, мисс Дрезден, кто она такая? — пронзительно завопила Лайза. — Кто эта замухрышка?

— Это миссис Роулинз, — дрожащим голосом ответила Соня. — Рик, вы не можете их как-то угомонить?

— Он-то? — Марвин расхохотался. — Он ничего не может сделать, поверьте мне. Он превращается в настоящего тигра со стулом в руках, когда противник отвернется. Вот тогда он герой! — Он потрогал пластырь у себя на переносице, многозначительно посмотрел на меня, и я увидел, как задергался у него правый глаз. — Видите ли, мисс Дрезден, я задолжал кое-что этому парню, но сегодня намерен с ним рассчитаться.

— И я тоже! — захихикала Лайза. — Я разрезала тогда веревки только потому, что надеялась развлечься хорошей дракой, а вместо этого, красавчик, ты схватил стул и бросился на меня. — Она снова захихикала. — Старина Марв пришел в ярость, когда очухался и увидел, что ты расквасил ему нос. И конечно, он в обиде на меня. Так что теперь я намерена порезать тебя кое-где, красавчик, когда старина Марв поквитается с тобой.

Она залезла себе за пазуху и извлекла оттуда складной нож. Щелкнула кнопка, и выскользнуло пятидюймовое лезвие.

— Вот, пожалуйста! — Она застенчиво улыбнулась. — Я намереваюсь хорошенько вас порезать.

Полли уперлась руками в бока, выпятила нижнюю губу и посмотрела на «деревенщину».

— Если это действительно вечеринка, как ты говорил, Марв, почему нам до сих пор не предложили выпить?

— Будь я проклят, но ты права, Полли-детка, — протянул он. — Полагаю, мы сами можем себя обслужить.

Он прошел к бару, оттолкнув Клэя, и открыл новую бутылку скотча.

— Кто и что будет пить? — спросил он.

— А бренди найдется, Марв? — спросила Лайза. — Только хороший, с французской наклейкой?

— Дай-ка мне взглянуть…

Он достал из бара закрытую бутылку джина и посмотрел на нее.

— Тут написано «Джин», это тебе не годится?

Неожиданно он швырнул бутылку через всю комнату, и она разлетелась на мелкие кусочки, ударившись о стену.

Соня пронзительно вскрикнула, но тут же зажала себе рот ладонью.

— Рик! — в отчаянии взмолилась она. — Остановите их!

— Он ничего не сможет сделать, мисс Дрезден, — нагло заявил Марвин. — Я вас об этом предупреждал. Давайте-ка посмотрим дальше.

Он взглянул еще на одну бутылку, покачал головой и швырнул ее следом за первой, но эта почему-то осталась цела.

— Опять не то…

В конце концов он отыскал бренди, налил немного в бокал и протянул Лайзе. После этого смешал два бокала скотча со льдом, один подал Полли, второй взял себе.

— За что же, друзья, мы выпьем? — спросил Он благодушно.

— Почему бы не за простофилю номер один Харольда Лумиса? — посоветовал я. — Бедный старина Харольд!

Марвин медленно покачал головой:

— Эти вонючие копы поверили, что он пришил несчастную Энджи. А он любил ее, как ненормальный. Верно, Лайза?

— Конечно! — Она захихикала в экстазе. — Бедняжка, недоумок Харольд! Любовник-неудачник!

Она попыталась сделать пируэт, держа в одной руке бокал, в другой нож, затем остановилась перед Соней.

— Эй, смотрите-ка сюда! — Она ткнула кончиком ножа на кровавое пятно на платье. — Кто-то уже порезал ее!

— Это получилось случайно, — дрожащим голосом пояснила Соня.

— Какая жалость, — замурлыкала Лайза. — Так испачкать красивое дорогое платье! Вам надо переодеться, мисс Дрезден.

— Нет, нет, все в порядке. — Соня заставила себя улыбнуться. — Но все равно я вам очень благодарна!

— Позвольте вам помочь! — кривлялась от смеха Лайза. — Могу поспорить, вы удивитесь, как вам будет легко сбросить с себя это старое испачканное платье. Вот посмотрите-ка на этот эротический разрез на юбке! — лепетала она, дотрагиваясь кончиком ножа до крутого бедра Сони. — Стоит только…

Быстрым движением она провела ножом вверх. Соня испуганно вскрикнула и замерла, боясь пошевелиться. Нож разрезал материал до плеча.

— Пожалуйста!

Лайза отступила назад с приступом идиотского смеха.

— Видите?

Разорванное платье скользнуло к ногам, Соня осталась в одном бикини. Она стояла, зажимая руками рот, ее трясло от нервного напряжения.

— Какая у вас красивая фигура, мисс Дрезден! — восхищенно заявила Лайза. — Старина Джо, наверное, частенько заваливал вас на ковер и давал вам жизни…

— Пожалуйста! — почти жалобно застонала Соня. — Прошу вас, ради Бога, оставьте меня в покое.

— Послушайте, — резко заговорил Марвин, — разве можно хозяйке быть такой негостеприимной и так разговаривать с нами? Мы обязательно оставим вас в покое. И очень скоро! Но сначала нам надо с вами по-дружески поболтать, и когда вопросы будут улажены, то что же… — Он нагло улыбнулся ей в лицо. — Мы намерены уехать и не беспокоить вас больше никогда. Вы такие симпатичные люди. Правда, Лайза?

— Точно, — закивала та. — Мы ведь заехали по дороге пропустить по паре стаканчиков, поговорить по-хорошему, ну и немного пошутить с верзилой. Ведь так, Полли?

Полли выглядела страшно напряженной, она поочередно смотрела то на него, — то на нее. Было видно, что она пытается улыбнуться Лайзе, но у нее ничего не получается.

— Вы не считаете, что шутка зашла уже слишком далеко? — спросила она растерянно. — Я имею в виду, мы ведь отправились сюда, чтобы окончательно выяснить, действительно ли Холман убил Энджи, а Клэй Роулинз поручил ему это сделать за деньги. Я уверена, что вы уже достаточно напугали их, чтобы услышать правдивый ответ.

— Эй, Марв? — В глазах Лайзы появился дикий огонек: — Разве ты не видишь? Малютка Полли снова празднует труса!

— Черт побери! — нахмурился Марв. — Вот уж не думал, что она такая слабонервная. Впрочем, тут мне пришла в голову одна мысль. Нам совершенно ни к чему вот эта тощая мразь!

Он ткнул пальцем в Бэби, которая сжалась в кресле и круглыми от ужаса глазами следила за происходящим.

— Пусть Полли увозит ее отсюда, а мы перейдем к делу.

— Замечательно! — воскликнула Лайза. — Что скажешь, Полли?

Блондинка немного поколебалась, затем кивнула:

— Договорились.

— Живо поднимайся. — Кончик ножа легонько дотронулся до шеи Бэби. — И советую хорошенько запомнить следующее: наша Полли излишне мягкосердечная особа, но, если ты доставишь ей хотя бы малейшие неприятности, ты будешь иметь дело со мной и очень пожалеешь о своем легкомысленном поведении.

Для наглядности она легонько ткнула ее ножом, но тут же отдернула его, стерла с кончика капельку крови. Бэби поднялась с кресла, лицо ее было бледным и искаженным от страха, ноги едва ступали. Схватив ее за локоть, Полли вывела Бэби из комнаты.

— Прекрасно. Теперь мы можем поговорить о деле без посторонних, — с ленивой усмешкой произнес Марв. — Так, кажется, принято у порядочных людей?

— Здорово сказано! — захлопала в ладоши Лайза. — Но я должна тебе кое-что сказать, Марв. — Она ткнула пальцем в Клэя, который стоял с отсутствующим видом возле бара. — Герой старых кинофильмов тебя не слушает.

— А ведь ты права!

Марв выплеснул остатки содержимого своего бокала в лицо Клэя.

— Ты меня слушаешь, старик? — вкрадчиво спросил он. — Я не намерен повторяться.

Клэй достал из кармана носовой платок и медленно обтер лицо.

— Вонючий ублюдок! — ровным голосом заявил он. — Убирайся отсюда, пока ты еще в состоянии ходить!

— Я не хочу причинять тебе зла, старина, и это чистейшая правда. Но во мне порой просыпается что-то неуправляемое, и, если такое случится, я могу тебя изувечить, не отдавая отчета в том, что делаю. Так что не выводи меня из себя и слушай внимательно.

— Делайте то, что он говорит, Клэй, — вмешался я. — Сейчас уже поздно что-либо изменить. Это стало поздно с того дня, когда Энджи узнала, что вы с Соней находитесь в Кармеле.

Марв довольно долго всматривался в меня, затем насмешливо подмигнул:

— Ну не удивительно ли? Когда верзила нервничает, он умнеет.

— Он понимает, что сегодня я не упущу возможности хорошенько разукрасить его физиономию! — радостным голосом подхватила Лайза. — Уверена, что из-за этого он и разнервничался.

— Полагаю, мы должны все это обставить должным образом, — заметил Марв. — Пусть любящая пара сядет рядом на кушетке, а потом уж мы потолкуем.

Кулаки Клэя на мгновение сжались, затем он пожал плечами и подошел к кушетке. Лайза повернулась к Соне, блестящий нож описал какую-то замысловатую траекторию в воздухе. Соня почти что бегом бросилась к кушетке и села рядом с Клэем.

Марвин налил себе новый бокал, затем прошел к креслу, в котором до этого сидела Бэби, и пристроился на подлокотнике.

— Должен заметить, что в душе я добряк и деревенский парень, поэтому мне не нравится издеваться над такими симпатичными людьми, как вы. Я должен действовать честно и справедливо, иначе позднее меня замучает совесть.

— Разболится сердце! — прыснула Лайза.

— Вот именно. Сядь-ка рядышком со мной, сладенькая, и не размахивай все время этим ножом.

Она послушно уселась на стул. Он обвил ее огромной ручищей за плечи и зажал ладонью одну грудь. Очевидно, ей было больно, потому что лицо Лайзы побледнело, она закусила нижнюю губу, но даже не пошевелилась. Через несколько секунд он убрал руку.

— Следи за своими манерами, сладенькая! — насмешливо посоветовал он. — Нехорошо смеяться над чувствами простого деревенского парня.

— Я-я… — Она перевела дыхание. — Извини, Марв!

— Итак, я уже говорил, — продолжил он тем же нагловатым тоном, — мы, деревенские парни, всегда считаем, что честность и откровенность — наилучшая политика, и мне бы хотелось, чтобы вы поняли, как мы относимся к происходящему. Понимаете, после убийства бедняжки Энджи полиция заподозрила старину Харольда. Мы все были потрясены. Я имею в виду, что они были нашими добрыми друзьями, и, пережить такое было нелегко. Мы были потрясены. Мы просто не находили себе места. Хотели что-то предпринять, а Полли, так она сразу решила, что старина Харольд не мог убить Энджи, потому что безумно любил ее. И она поняла, что это сделал ее отец, но не сам, разумеется, а нанял вот этого верзилу осуществить грязную работу.

Он подмигнул Клэю.

— Ну, чтобы быть откровенным до конца, мы не стали спорить с Полли, но, честно говоря, в душе не были с ней согласны. Верно, Лайза?

— Полли была нашей приятельницей! — подхватила та. — Поэтому мы должны были помочь ей разобраться.

Она внезапно пронзительно захохотала:

— Для чего же иначе нужны друзья?

— Но мы сами в это не верили, — повторил Марвин. — Если хорошенько задуматься, этот Харольд — человек необузданный. Знаете, у него отсутствуют тормоза. Если его хорошенько взвинтить, он не следит за своими поступками, не может держать себя в руках, сразу же набрасывается с кулаками. Понимаете, что я имею в виду?

— Вы хотите сказать, что Харольд мог убить Энджи? — негромко спросил Клэй.

После минутного раздумья Марвин кивнул:

— Именно это мы и пытаемся сказать, мистер Роулинз.

— Тогда зачем вы явились сюда?

— Хороший вопрос, — усмехнулся Марвин. — Мы же собирались поговорить о деле. Вы припоминаете, как мы уезжали от вас из Кармела? Малютка Энджи попросила нас немного подождать, вернулась в дом, а через пять минут вышла с десятью тысячами долларов. Естественно, нам было интересно, где ей удалось раздобыть такую кругленькую сумму, и она объяснила, что ее добренький папочка дал их ей, чтобы она держала язык за зубами. Если она распустит язык перед репортерами, карьера ее старенького папочки окончится! Ему придется поставить крест на своей работе!

— Потом она дала каждому из нас по паре тысяч! — визгливым голосом подхватила Лайза. — Марв предупредил ее, чтобы она не зарывалась. Но Энджи уверила, что оснований для тревоги нет, у ее старенького папочки денег куры не клюют.

— Итак? — прошептал Клэй.

— Итак, бедняжки Энджи нет больше в живых, — вкрадчивым тоном пояснил Марвин.

— И вот тут-то вас поджидает большой сюрприз! — подхватила Лайза. — Вместо нее есть мы!

— Тут вроде бы ничего не изменилось, — с наглой ухмылкой продолжил Марвин. — Только нет Энджи. Мы знакомим с этой историей прессу, и вашей карьере конец! Но у нас и в мыслях нет отнимать у вас все то, что вы нагребли, снимая все эти симпатичные фильмы. Нет, сэр! Вы просто будете изредка подкидывать нам немного деньжат. Скажем, десять тысяч сейчас, позднее еще сколько-то. И мы даже друг другу не станем говорить об этом. Верно, Лайза?

— От десяти тысяч вы ведь не обеднеете, мистер Роулинз? — воскликнула Лайза. — Договорились?

— Считаю, что мы должны уточнить кое-что, Клэй, — заговорил я бесстрастным голосом, — прежде чем заключить какие-либо сделки.

— Например? — Он медленно повернул голову в мою сторону.

— У верзилы большой рот! — заметил Марвин. — Тебе действительно следует его хорошенько проучить, Лайза!

— Допустим, что Энджи передумала? — заговорил я совершенно спокойно. — Допустим, что пережитый ею шок в Кармеле заставил ее так возненавидеть все, что она все же решила вас разоблачить?

— Что? — пробормотал Клэй.

— Не обращайте внимания на его болтовню, мистер Роулинз! — быстро заговорил Марвин. — Давайте договоримся раз и навсегда, мы не нарушим своего слова, все будут счастливы и спокойны.

— Возьмите пару таких психов, как вот эти, — продолжал я настойчиво, — им же ничего не светило, а неожиданно они оказались в центре превосходного шантажа, который может продолжаться до бесконечности. Съездив вместе с Энджи в Кармел, они напали на неиссякаемую золотоносную жилу и могут вас обирать до конца дней. А если буквально через пару недель после поездки Энджи все переигрывает? Из-за этого рушатся планы этих психов. Вы считаете, что они безропотно с этим согласятся и смиренно отойдут в сторону?

Марвин встал, его правый глаз задергался.

— Вы пытаетесь сказать, что это мы ее убили, Холман?

— Для простого деревенского парня вы удивительно сообразительны, Марв. Лайза живет как раз под квартирой, которую занимает Лумис, а вы живете с ней. Так что не представляло никакого труда для вас обоих улучить подходящий момент, когда Энджи будет одна в доме, и убить ее. Подозрение, естественно, должно пасть на Лумиса и…

— Вы помешались, Холман! — тонким голосом заверещал Марвин. — Очевидно, мне совершенно необходимо вколотить немного ума в вашу тупую башку!

— Для лейтенанта Фрида задача будет не такой уж и невыполнимой, — невозмутимо продолжал я. — Стоит ему хорошенько присмотреться к вам обоим, и он сразу сообразит, что к чему. Начать с того, что у вас имелся весьма убедительный мотив убить ее. Кстати, вы обдумали проблему алиби? Проверка будет тщательной. В этом плане лейтенант не промах, он ничего не принимает на слово. И вы уверены, что полиция не обнаружит ни единого отпечатка ваших пальцев в квартире Лумиса?

— Заткнитесь! — прошипел Марвин.

— Верно! — хрипловатым голосом воскликнул Клэй. —  Заткнись, Рик.

Он медленно поднялся, плечи у него ссутулились, глаза смотрели диковато.

— Какая разница теперь, кто убил Энджи?

— Что-о?

Я растерянно заморгал глазами.

— Что изменится от того, убил ли ее Лумис или эти двое? Она мертва, и ее уже ничто не воскресит. Но если вы попытаетесь взвалить вину на них, придется объяснить Фриду, почему они это сделали. И в каком положении окажусь я? Со мной все будет кончено. — Он нетерпеливо пожал плечами. — Коли дело обстоит таким образом, я предпочитаю продолжать платить дальше, чем видеть наши с Соней портреты во всех газетах.

Потрясенная Соня уставилась на него.

— Клэй, ты серьезно?

— Ну конечно, мисс Дрезден! — захихикала Лайза. — Он же умный! Вы хотите тоже поумнеть? — Лезвие ножа снова блеснуло в луче света, и Соня инстинктивно отпрянула назад. — Тогда не делайте глупостей!

— Вы должны быть заодно со мной, Рик! — Клэй стукнул сжатым кулаком по ладони руки. — Эти двое смогут уничтожить меня в любой момент, когда им заблагорассудится и…

Его левая рука внезапно описала крутую дугу и обрушилась на запястье Лайзы. Она взвизгнула от боли, нож вылетел на пол. Клэй схватил его, выпрямился, ухватил Лайзу за длинные волосы второй рукой и дернул ее голову назад. После этого приставил кончик ножа к ее горлу.

— Я наблюдал за тобой, видел, как ты обращаешься с ножом, — сказал он холодным чужим голосом. — Ты, несомненно, психопатка. И именно ты убила Энджи, признавайся!

Лайза издала какой-то булькающий звук, напоминающий приглушенный вопль.

— Марв, останови его!

— Действительно, Марв, почему ты этого не сделаешь?

Тот взглянул на Клэя, который, очевидно, все сильнее нажимал ножом на кожу, потому что по шее Лайзы потекла струйка крови. Потом перевел глаза на меня. Его правый глаз теперь дергался непрерывно. Он обдумывал, что делать. Я опередил его на пару секунд.

Изо всех сил я ударил его кулаком в живот раз, второй, третий, в одно и то же место. Конечно, он обхватил меня длинными руками и сжал так, что у меня перехватило дыхание, но я не дал ему возможности добраться до горла, а продолжал бить по тому же самому месту, пока его захват не ослабел.

Он медленно упал на колени передо мной, его руки разомкнулись, лицо и раскрытый рот беззвучно молили о пощаде, потом он завалился на бок и растянулся во весь рост на полу. Ноги один раз дернулись и затихли. Я пнул его ногой и перевернул на спину. Глаза Марва были закрыты, дыхание было тяжелым и прерывистым.

Я услышал голос Сони:

— Не надо, Клэй! Пожалуйста, больше этого не делай!

— Признавайся! — кричал Клэй. — Иначе убью тебя точно так же, как ты убила Энджи!

Они так и стояли в этой как бы замершей скульптурной группе, но теперь кончик ножа еще сильнее углубился в горло Лайзы. Кровь текла за вырез платья. Я подумал, что мне следует остановить его, но как это сделать? Я подошел к ним без особой спешки, думая, что если смогу подойти, не привлекая внимания Клэя, то, может быть, смогу ухитриться и выбить у него нож.

Но такая возможность мне не представилась.

— Ладно! — срывающимся голосом прохрипела Лайза. — Ладно! Будьте вы прокляты. Я ее убила. Марв держал, а я убила.

Клэй долго смотрел на нее, затем отвел нож от шеи девушки, его руки безвольно опустились, пальцы разжались, и нож покатился на пол.

— Рик?

— Возьмите себя в руки, Клэй! — сказал я ему. — Теперь все кончено.

— Знаю. Наверное, надо вызвать лейтенанта?

Лайза прикоснулась к горлу и уставилась широко раскрытыми глазами на испачканные в крови пальцы.

— Вы меня порезали!

— Тебе повезло, что я вообще не убил тебя! — устало произнес Клэй. — А следовало бы! Я хотел сделать это!

Она бросилась в кресло, глядя на него с ненавистью.

— Хотите узнать подробности? — злорадно зашипела она. — Энджи даже не сопротивлялась. Когда я принесла с кухни нож, она улыбалась! Конечно, Марву пришлось держать ее на кушетке, но вообще-то этого не требовалось. Она бы все равно лежала тихонечко, пока Лайза и ее добрый старый нож…

— Замолчи, стерва! — прошептал Клэй.

— Хорошую жизнь вы ей устроили, мистер Роулинз! — Она залилась торжествующим хохотом. — Она не хотела жить. Она просто не могла дождаться, когда умрет, вот, если хотите знать!

Он ударил Лайзу по губам открытой ладонью. Раздался звук, напоминающий удар хлыста. С минуту Лайза неподвижно сидела в кресле, затем ее глаза как бы затуманились. По всей вероятности, этот удар был толчком, после которого она впала в какое-то подобие транса. Едва ли ей грозило судебное разбирательство, как Марву. Скорее всего остальную часть жизни она проведет в какой-нибудь лечебнице для душевнобольных.

У меня проносились подобные мысли, я на минуту отвлекся и не заметил, как она неожиданно сделалась необычайно активной: вскочила с кресла, бросилась вперед, упала на колени, схватила с ковра нож и, сильно размахнувшись, ударила им в живот Клэя.

Я ударил ребром ладони ей по шее, она свалилась без звука как подкошенная на ковер, но было уже слишком поздно. Клэй встал, сделал пару неуверенных шагов, его руки вцепились в рукоятку ножа, он наткнулся на кушетку и упал.

— Клэй? Клэй?

Голос Сони напоминал вой раненого животного.

— Вызовите «скорую»! — закричал я. — Скорее!

Она бросилась, спотыкаясь, к телефону.

Клэй медленно повернул ко мне голову:

— Не велика потеря, верно, Рик?

Его губы искривились в болезненной улыбке, на мгновение старая бравада мелькнула в глазах.

— Все равно я был конченым человеком. Знаете, я знал, я чувствовал, что эта стерва пырнет меня своим ножом. А у меня не хватило бы духу сделать это самому.

Неожиданный приступ боли исказил его лицо, в горле что-то заклокотало.

— Эй, Рик? — Бравада быстро исчезла из глаз. — Скажи, кто послал первую записку?

— Энджи, я думаю.

Было видно, что он все понял.

— Шантажировать меня ей показалось недостаточным, да? Заставить меня страдать — способ более верный.

Капелька крови показалась в уголке его рта, он нетерпеливо слизнул ее. Тут же кровь потекла струей.

— …И это для Энджи был способ убить себя, — закончил я за него. — Убежден, что она именно так все и задумала. Вот почему она не оказала никакого сопротивления, когда Лайза и Марвин…

— Да! — Он попытался подмигнуть мне. — Я играл эту сцену черт знает сколько раз, Рик. Знаю ее наизусть. Сейчас вы должны раскурить сигарету и сунуть ее мне в рот. Потом я скажу: «Спасибо, партнер!» и произнесу душещипательный монолог о том, чтобы в последний раз мне оседлали коня.

Он кашлянул, на этот раз кровь выплеснулась изо рта и потекла сильнее, испачкала ворот его рубашки.

Я раскурил сигарету, дождался, когда кашель прекратится, и сунул ее в рот Клэя.

— Стародавние костюмные фильмы, — с трудом произнес он. — Думаю, они были правы. Мои герои сильно устарели, Рик! Скажите-ка мне еще вот что. Вы сказали, что я нанял вас на роль судьи и присяжных, чтобы определить, насколько велика моя вина в смерти Энджи, помните?

— Помню.

— Пора огласить приговор, партнер!

— Я не могу играть роль Бога для вас, Клэй. Вы знаете, почему ее убили. Возможно, отчасти, тут есть и ваша вина. Но если бы вы подарили ей новую спортивную машину на день рождения, а она бы села за руль и разбилась, были бы вы тогда виновны менее, чем сейчас?

Он не ответил, сосредоточенно слушая меня, рот у него приоткрылся, возможно, он собирался что-то сказать. Сигарета выпала у него изо рта на руку и продолжала тлеть, но он этого уже не чувствовал.

— Как получилось, что вы так быстро приехали сюда? — спросил я лейтенанта Фрида.

— Какая-то особа с тарабарской фамилией — Буха или Бухан — я не запомнил — позвонила и сообщила, что здесь творится черт знает что. Я все сразу же сообразил, когда она стала называть имена. У меня был долгий разговор с Лумисом, и он понял, что эта компания использовала его в качестве козла отпущения. Вот он и разговорился о своих друзьях-приятелях. Рассказал все. Ну а тут звонит телефон, знакомые имена.

Появился полицейский в форме и многозначительно кашлянул.

— Что там еще?

— Они все уехали, лейтенант. Мисс Дрезден уложила чемодан и уехала вместе с миссис Роулинз в ее дом. Мисс Бухонен тоже уехала. Второго парня они задержали в Санта-Монике.

Он позволил себе улыбнуться.

— Это оказалось не очень сложным, у него такая приметная машина!

— Джо? — спросил я.

— Да, — кивнул Фрид. — Пока задержали его в качестве свидетеля, а там разберемся.

Он повернулся к полицейскому и сказал:

— Мы тут все закончили. Я уезжаю.

— Как вы считаете, дело дойдет до суда? — спросил я.

— Не знаю. — Он раздраженно пожал плечами. — Спросите окружного прокурора. Но я-то думаю, что если этот Марвин не сумасшедший, как Лайза, его адвокат не станет опротестовывать смертный приговор. А раз так, то никаких проблем не возникнет. А все его разговоры о мисс Дрезден, какое они имеют отношение к убийству? И вообще, оставьте меня в покое, Холман. Голова идет кругом, почему бы мне не поехать домой?

— Я боялся, что не скоро услышу от вас этих слов!

На моих часах было половина третьего ночи, когда я наконец добрался до своего дома. Смешав себе стаканчик, я выпил его и тут же наполнил второй и спустился вместе с ним по трем ступенькам из гостиной в коридор, ведущий к спальне. Нервы у меня были натянуты сильнее, чем я предполагал, потому что, когда я включил свет, у меня начались галлюцинации, блондинистые, разумеется. Полногрудая блондинка-галлюцинация имела наглость забраться в мою постель!

Она без стеснения уселась и нервно улыбнулась мне. Вообще-то она была совершенно голой, а нервничала потому, что не знала, как я к этому отнесусь.

— Я почувствовала себя одинокой, — произнесла она тоненьким голоском. — К тому же я ошиблась решительно во всем, в том числе и в отношении тебя, Рик. И я просто не представляла, как смогу вернуться к себе, не сказав тебе об этом.

Я осторожно опустил на ближайший столик бокал и выключил свет, торопливо разделся, вытянул вперед руки и пошел к кровати.

Добравшись до кровати, я услышал неожиданный истерический смех Полли, потом она повторила уже однажды слышанную мною фразу:

— Стой на месте.

Через десять секунд она нащупала меня, и теперь уже я истерически рассмеялся. Рука отдернулась и наступило молчание.

— Рик!

Вроде бы она по-настоящему нервничала.

— Это ты?

— Разумеется. Такой же, каким был последний раз.

— Хорошо.

Она призывно засмеялась.

— Просто девушка не может быть вполне уверена в темноте.

А через мгновение громко воскликнула:

— Ой, больно! В чем дело?

— Просто парень не может быть слишком уверен в темноте, — сказал я с не менее радостным смехом. — Но, дорогая, теперь я вполне уверен!

Клетка для простака

Глава 1

Кастаньеты сменили ритм. Под бешеную дробь танцовщица закрутилась волчком, высоко взметнулись юбки, обнажая длинные стройные ноги и округлые бедра, черные волосы упругой волной расплескивались по плечам и шее…

В последний раз гулко ударили цимбалы, одновременно умолкли кастаньеты, и в наступившей тишине танцовщица плавно опустилась на пол, низко склонив голову.

— Что скажете, мистер Кэйн? — спросил Симон Матис, и его обезьяноподобная физиономия расплылась в сальной улыбке. — Красавица, не правда ли?

— Да, хороша, — согласился я, — и для вашего кабака явление весьма необычное. Она ведь евразийка, я не ошибся?

— Испанка, — радостно объявил он, — чистокровная испанка, мистер Кэйн, высший класс! Ее зовут Кармен Диас, и, по правде говоря, мне очень повезло, что она согласилась выступать здесь.

— Как она очутилась в Макао?

Матис пожал широкими покатыми плечами.

— Это меня не касается. Она украшает мое скромное заведение, а я ей благодарен и не задаю лишних вопросов. Посетители валом валят поглядеть на ее танец.

— А потом оставляют деньги на ваших карточных столах?

— Только не Энди Кэйн, — с кислой миной заметил Матис, — за две недели, что провели в Макао, вы-то выиграли десять тысяч долларов.

— Гонконгских долларов, — уточнил я, — а это всего лишь три тысячи, если перевести на настоящие деньги.

— Все равно — куча деньжищ, как ни считайте, — не сдавался он, — но я хочу поговорить с вами о другом, а именно о Кармен Диас.

— Болтать о красивых женщинах — мое второе хобби.

— Она хочет с вами встретиться.

— Зачем я ей понадобился? Она меня впервые видит.

— Зато много о вас слышала, — Матис многозначительно подмигнул, — я рассказал ей о вас, мистер Кэйн. У нее к вам деловое предложение.

— По какой линии?

— По вашей линии, мистер Кэйн. — Матис вдруг опечалился, — у этой красивой девушки большие жизненные затруднения. Я бы сказал, положение у нее просто отчаянное.

— Вы надрываете мне сердце. Так вот, я ничего не желаю знать о ее несчастьях — пусть оставит их при себе.

— А вы не слишком-то галантный кавалер, сеньор! — раздался за моей спиной приятный голос, и передо мной возникла улыбающаяся Кармен Диас.

Вблизи она показалась мне еще красивее. Длинные черные волосы, разделенные ровным пробором, служили идеальным обрамлением для овального лица, в черных влажных глазах сверкали вызывающие искорки, капризная улыбка кривила полные губы.

— О, тут вы совершенно правы. Я действительно не из галантных, — весело согласился я.

Она села напротив. Низкий вырез платья огненного цвета открывал такую пару упругих округлостей, которые вызвали бы приступ комплекса неполноценности у самой Софи Лорен.

— Не могу поверить, — она посмотрела на Матиса, — неужели это тот самый человек, о котором вы мне рассказывали?

— С виду он все тот же, но поет другие песни. Наверно, стареет, — заложил меня Матис.

— О, мне в жизни часто приходилось наблюдать, как с возрастом мужчины из храбрецов превращались в жалких мокрых куриц. С виду вроде бы все тот же молодец, а внутри — голый страх, куда только испарилась былая отвага?

— Верно, — охотно поддержал я, — вы абсолютно правы. Я уже начал считать на голове седые волосы и подумывать о разведении цыплят на заднем дворе.

Она вдруг схватилась обеими руками за край стола и перегнулась ко мне, приблизив вплотную прекрасное лицо. Не имея сил оторвать глаз от восхитительного зрелища, какое теперь являло ее декольте, я спешил насладиться в полной мере.

— У меня большие неприятности, мистер Кэйн, — тихо произнесла она, — я просто в отчаянии! И помочь мне может только такой человек, как вы. Умоляю вас! Неужели вы настолько бесчувственны?

— Я вам сочувствую, дорогая, и, если хотите, готов даже дать в этом расписку…

— А шанс быстро заработать целое состояние вас тоже не волнует?

— Об этом Матис почему-то умолчал. Впрочем, я уже выиграл у него в рулетку целое состояние. Вы не это имели в виду?

— Вижу, что зря теряю время, — сухо произнесла она и выпрямилась.

— Не уходите, — попросил я, — мне одному не под силу прикончить эту бутылку, а португальское шампанское очень дорого стоит в этой забегаловке.

— Вы оскорбили мое заведение, — добродушно возмутился Матис. — Ну, я оставляю вас наедине. — Он поклонился девушке и отошел от нашего столика.

— Так в чем проблема? — спросил я у Кармен Диас.

— Мне необходима ваша помощь. Нужен человек, хорошо знающий Гонконг, решительный и не слишком разборчивый в средствах для достижения цели.

— Действительно похож на меня. О’кей, я слушаю, но заранее ничего не обещаю.

— Спасибо, — пылко поблагодарила она, — даже не знаю, с чего начать. Нелегко рассказывать свою печальную историю.

— Почему бы не начать с самого начала? — предложил я. — Начало ничем не хуже любого другого момента.

— Вы правы, — отозвалась она серьезно, — я так и сделаю. Сеньор, я принадлежу к знатному старинному испанскому роду, вернее к его обедневшей ветви. Моя семья последние годы прозябает в нищете. Хотя из всей семьи теперь осталось двое — я и мой отец. Но у моего отца был брат, с которым он поссорился лет двадцать назад, и с тех пор ничего о нем не слышал. И вот три месяца назад вдруг выясняется, что этот брат умер и все свое состояние завещал отцу.

— В таком случае все ваши проблемы разрешились.

— Дело в том, мистер Кэйн, что по завещанию отец должен предъявить адвокатам подтверждение права наследования рода Диас, только в этом случае он получит наследство дяди.

— Что за подтверждение?

— Веками гербом дома Диас являлся Золотой Орел. Всего тридцать лет спустя после экспедиции Колумба наш далекий предок служил в Перу под началом Рафаэля де Бастоля. Понимаете? За верность и доблесть его пожаловали в рыцари, и из награбленных у инков сокровищ ему достался знак отличия — Золотой Орел, вырезанный из цельного куска золота.

— И этот Орел пропал?

— Мой отец продал его пятнадцать лет назад. Что поделаешь, семья умирала с голоду. Отца бессовестно обманули, и вырученная сумма оказалась лишь одной двадцатой частью настоящей стоимости Орла.

— Уж не хотите ли вы, чтобы я его разыскал?

— В этом нет необходимости. Я уже нашла его и поэтому нахожусь сейчас здесь, в Макао. Для коллекционера эта вещь бесценна. Человек, владеющий сейчас Золотым Орлом, заплатил десять тысяч фунтов стерлингов…

— Да, стерлинги — это вещь, — не выдержал я.

— …Чтобы его похитили, — закончила она фразу. — Дело в том, что ни один настоящий коллекционер не расстанется с такой редкостью ни за какие деньги. Она не имеет цены. Золотой Орел и сейчас находится у этого человека. Он живет в Гонконге.

— Вы хотите, чтобы я попытался выкупить для вас Орла?

Она покачала головой.

— У меня нет таких денег, сеньор. К тому же, как я уже говорила, едва ли он согласится продать такую редкостную вещь. Мой единственный шанс заполучить Орла Солнца…

— Он так называется?

— Да. Наверно, вы слышали, сеньор, что инки поклонялись богам Солнца. Золота этот древний народ имел столько, что им крыли полы в храмах. Когда вы увидите Орла Солнца, вы поймете, почему его так назвали.

— Может быть. Но простите, что прервал вас. Так как вы хотите заполучить семейную реликвию?

— Единственный шанс — похитить ее у человека, который завладел Орлом.

— Вы знаете его?

— Он живет в Гонконге. Его имя — Мао.

— А знаете ли вы, кто такой этот Мао? Сейчас попробую объяснить. Так вот, если взять десятифутовую акулу и запихать ее в двенадцатифутовый резервуар, поморить с неделю голодом, потом положить этой акуле в пасть кусок сочного бифштекса, то вам легче будет взять его обратно, чем что-нибудь украсть у Мао!

— Вы с ним знакомы?

Я покачал головой.

— Только понаслышке. Известная в Колонии личность. Миллионер, живет на вершине пика Виктории в замке. Туда никто не сумеет проникнуть без приглашения хозяина. А охраны унего больше, чем у самого Мао Цзэдуна.

Некоторое время она задумчиво потягивала шампанское, потом поставила бокал на стол.

— Мой отец занял везде, где только смог, под будущее состояние. Даже поставил на карту мою жизнь, чтобы только вернуть Золотого Орла. Если вы добудете его для меня, мистер Кэйн, я заплачу вам за работу двадцать тысяч долларов. Американских, разумеется.

А сами не хотите рискнуть?

— Меня немедленно заподозрят. Мао известна история Золотого Орла. Как только ему донесут, что я нахожусь в Гонконге, он немедленно предпримет меры, чтобы меня устранить. Я уже подвергаюсь опасности, приехав сюда, в Макао. А поездка в Гонконг означает для меня смертный приговор.

— Позвольте мне некоторую откровенность. Предположим, обстоятельства сложились удачно и мне удалось похитить Золотого Орла у Мао. Почему я должен отдать его вам за двадцать тысяч, зная, что он стоит целое состояние? Вы же сами сказали, что для настоящего коллекционера эта вещь бесценна и он не остановится ни перед чем, чтобы купить ее.

— Вам придется еще отыскать такого коллекционера. Задача нелегкая, я бы даже сказала — не имеющая решения. Во всем мире сыщется не более полдюжины таких людей. Не думаю, что вам придутся по душе длительные поиски. Скорее всего, вы предпочтете получить скорую прибыль — то есть продадите его мне.

Я подлил себе шампанского.

— Если Мао держит свое сокровище в замке, то мне легче проникнуть в Форт-Нокс.

— Так вы не хотите даже попытаться, — сеньор?

— Вы меня правильно поняли.

Нижняя полная губка красавицы презрительно скривилась.

— Мне рассказывали о мистере Кэйне много разных историй. Но вы меня разочаровали. Не ожидала, что вы окажетесь трусом.

— Они, наверно, забыли упомянуть вам об этом, — ухмыльнулся я.

— Итак, это ваше последнее слово? — холодно спросила она.

— Меня не интересует ваше предложение. Я не принял бы его и за двести тысяч. Вы просто ненормальная, если надеетесь, что вам удастся осуществить задуманное.

В ответ на меня обрушился убийственный, полный презрения взгляд. Кармен встала и пошла прочь от моего столика. Глядя, как перекатываются обтянутые шелком упругие ягодицы, я с сожалением подумал, что не успел сделать ей свое предложение.

Глава 2

Открыв мне дверь, Чарли, слуга-китаец, расплылся в широкой улыбке.

— С возвращением, босс! Как приятно снова видеть вас дома!

— Спасибо. — Его улыбка внушала подозрение. — Мой автомобиль еще цел?

— Конечно, босс.

— А что тогда случилось? — Должна же быть настоящая причина его радости.

Я прошел мимо него в гостиную, и сразу все стало ясно. На моем диване растянулась полуодетая блондинка, весь наряд которой состоял из не доходившей до талии безрукавки-лифчика и сверхукороченных шорт. С нарцисстическим восхищением она любовалась собственными загорелыми стройными ножками. Увидев меня, чудное видение приподнялось на локотке.

— Привет, — небрежно произнесла белокурая красотка и после столь небрежного приветствия начала любовно растирать свои икроножные мышцы.

— А! Кажется, я имею счастье лицезреть своего единственного и неповторимого партнера по бизнесу? Мисс Донован, собственной персоной! — Мой рот, как у Чарли, непроизвольно растянулся до ушей. — Когда вернулась?

— Вчера. — Она зевнула и закрыла глаза. — Если точнее — вчера ночью. Как повеселился в Макао?

— Выиграл в рулетку три тысячи долларов, настоящих, американских, — самодовольно похвастался я.

— Неплохо, — она снова открыла глаза, — а я проиграла в Маниле две тысячи, тоже в рулетку.

— И поэтому вернулась!

Сделав такое заключение, я прошел к шкафчику, где хранились бутылки со спиртными напитками. Крикнув Чарли, чтобы он принес льда, я налил виски в два стакана, бросил туда по нескольку кусочков льда, немедленно принесенных исполнительным Чарли, и пошел со стаканами к дивану.

Неохотно спустив ноги на пол, Тэсс села и взяла стакан с виски.

— Мне скучно, — пожаловалась она, — когда мы снова займемся каким-нибудь захватывающим делом?

— Как только Чарли уйдет на кухню, — с надеждой пообещал я.

— Сидеть, Фидо! — прозвучало в ответ. — Я имею в виду настоящее дело, на котором можно заработать деньги, много денег!

— Хочешь опять сыграть в Маниле? Кстати, как твои манильские связи? У тебя там появились потенциальные клиенты?

— Ничего! — Она пожала плечами. — Все куда-то пропали — кто уехал, кто умер или стал важной шишкой…

Я зажег сигарету.

— Что-нибудь обязательно подвернется. Всегда так было.

— Хорошо бы, — она опять зевнула, — надеюсь, это случится скоро.

— Зачем спешить? Я не видел тебя две недели и ужасно соскучился.

Она подставила губы, но, целуя их, я заметил, что мысли Тэсс витают далеко отсюда.

— Что-то не получается у нас с партнерством, Энди, — вдруг серьезно сказала она, — мы с тобой отправились за сокровищами в Красный Китай и потерпели фиаско. Из Манилы я тоже вернулась ни с чем. Ты побывал в Макао — результат тот же. Начинаю сомневаться, есть ли у нас будущее, друг мой.

Я сделал глоток из своего стакана.

— Ну, не стал бы так категорично утверждать, что вернулся из Макао без всякой перспективы. Мне поступило предложение на двадцать тысяч американских долларов.

Глаза у Тэсс широко раскрылись, лень и сонливость испарились.

— Вот это другой разговор! Скорее рассказывай, что за предложение?

— Предложение годится для самоубийц. — И я коротко сообщил ей о сеньорите Диас и ее проблеме.

Когда я замолчал, она покачала головой.

— А мне не кажется все таким уж безнадежным.

— Но ты не знаешь Мао! Его дом — настоящая крепость, выстроен на скале и окружен каменной стеной высотой в девять футов. Охранников там на одном квадратном метре больше, чем во всем Форт-Ноксе! Никаких шансов незаметно туда проникнуть и еще меньше уйти оттуда живым.

— Ты не успел все хорошенько обдумать, Энди. Но теперь нас двое, и я тебе помогу.

— Без памяти счастлив, — пробормотал я.

— Все дело в его слабостях. Найти уязвимое место и на этом сыграть. Так какие же пороки и слабости есть у этого Мао?

— У него их нет.

— То есть тебе о них ничего не известно. — Она повысила голос: — Чарли?!

Вошел Чарли, и глаза его тут же с восторгом устремились на Тэсс.

— Слушаю, мисс.

— Ты знаешь Мао, миллионера?

Чарли расплылся в улыбке.

— В Гонконге все знают Мао, мисс. Очень богатый человек. Самый богатый во всей Колонии.

— Какие за ним водятся грехи? Ну, я имею в виду его слабости, страсть к чему-нибудь. Что он любит больше всего?

Чарли улыбнулся еще шире, на лице его отразилось смущение.

— Можешь все говорить при мисс Донован, — подбодрил я, — она не леди.

— Напомни мне потом, что я обиделась, — заметила Тэсс и снова обратилась к Чарли: — Ну, давай, Чарли, выкладывай.

— Женщины, — произнес Чарли придушенным голосом, — он любит женщин… девушек с белой кожей.

— Спасибо, Чарли.

Он кивнул и с видимым облегчением убрался на кухню.

— Почему он каждый раз так таращится на меня? — удивилась Тэсс. — Я понимаю, почему это делаешь ты, ну а он? Неужели по той же причине?

— Чарли хоть и европеизирован, но не настолько. Это у него поверхностно, а в глубине души он, как и его неграмотные собратья, почти уверен, что у белых тоже желтая кожа, но они так подолгу и часто моют лицо и руки, что постепенно их отбелили. Поэтому, когда он видит перед собой человека, у которого кожа везде белая, это приводит его в восторг и изумление.

— Откуда ты взял это «везде», — возмутилась Тэсс, — на мне есть одежда!

— Правда? — невинно спросил я. — А я и не заметил!

— Давай-ка вернемся к делу, — ледяным тоном призвала она, — ты понял, насколько я оказалась права? Несколько слов Чарли об этом Мао сразу все прояснили, и предложение уже не кажется таким невероятным. Итак, Мао любит женщин и предпочитает белых. Вот тебе прекрасный повод проникнуть в его замок, поскольку я — и то и другое.

— Согласен. Тебе легко будет туда попасть, но вот вопрос — как ты оттуда выйдешь и выйдешь ли вообще?

— Попытка не пытка, — Тэсс явно воодушевилась, — теперь мы просто обязаны попробовать!

— Кто это — «мы»?

— Ты невыносим, Энди! Если не хочешь браться за это дело — не надо. Обойдусь без тебя. Поеду к Мао и…

Звонок в передней прервал ее гневный монолог. Я слышал, как Чарли открыл кому-то дверь, и через несколько секунд в дверь гостиной просунулась его голова.

— Босс, там вас хотят видеть.

— Кто?

— Какой-то большой господин с бородой и леди, босс.

— Как выглядит леди?

— Похожа на мисс Тэсс, — расплылся он в улыбке, — только с рыжими волосами.

— Как интересно! Проводи их сюда.

Секунд через пятнадцать Чарли ввел неожиданных визитеров в гостиную и скромно удалился.

Мужчина был высок и тучен. Густые черные волосы и такого же цвета борода, аккуратно оформленная под лопату, делали его точной копией тех международных шпионов, что наводнили экран в сороковых годах. Вставленный в глаз монокль без оправы делал сходство настолько завершенным, что мне стало весело.

Девушка действительно оказалась рыжей, с красивым, но несколько бледноватым лицом. Что касается ее фигуры, то мой Чарли продемонстрировал верх сдержанности, описывая незнакомку, потому что не волосы и не лицо являлись ее отличительной чертой. Черное шелковое платье обтягивало пышные рельефные формы, превосходившие самые смелые фантазии на сей счет.

— Простите за вторжение, — вежливо извинился мужчина, — но наше дело не терпит отлагательства, мистер Кэйн.

— Все в порядке, — успокоил я его и, кивнув в сторону дивана, где сидела Тэсс, представил: — Мой партнер — мисс Донован.

Он поклонился.

— Меня зовут Курт фон Нагель. — Я ждал неизбежного щелчка каблуков и действительно дождался. — Моя спутница — сеньорита Диас.

— Как, опять? — тупо поразился я.

Он, казалось, удивился моей реакции, потом, пожав плечами, повторил:

— Дама со мной — сеньорита Кармен Диас.

Рыжая девушка ласково на меня посмотрела и подарила нежную улыбку.

— Понимаю ваше удивление. Вам, наверно, еще не приходилось встречать испанку с рыжими волосами. Моя мать — ирландка. Отсюда и цвет волос.

— Мои поздравления вашей маме. И вашему папе, — любезно ответил я, — могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, мистер Кэйн. — Она все время улыбалась, и эта улыбка обещала массу интересного, включая, возможно, саму сеньориту Диас.

— Я представляю интересы сеньориты, — грубо вмешался черная борода, — а теперь, если позволите, я перейду прямо к делу.

— О, прошу вас, — кивнул я приветливо, — можете не только за нее говорить, но и выпить, я не возражаю.

Фон Нагель откашлялся, прочищая горло.

— Мне вас рекомендовали, мистер Кэйн, как человека, который способен нам помочь.

— Прекрасно сказано. И в помощи какого рода вы нуждаетесь?

— Семья сеньориты Диас принадлежит к древнему испанскому роду, — с важностью начал он, — веками гордостью этого аристократического рода служило сокровище, вывезенное далеким предком из Перу во времена испанского вторжения. Вещь эта когда-то принадлежала племени древних инков.

— И что же это за вещь?

— Орел, вырезанный из цельного куска золота.

— Звучит неплохо.

— Вещь изумительной работы, мне посчастливилось ее видеть. Но я перехожу к главному, мистер Кэйн. Шесть месяцев назад Орла похитили из мадридского дома Диасов. Вначале все испугались, что грабители, не представляя истинной ценности скульптуры, разломают ее на куски и продадут как золото. Но вскоре выяснилось, что Орла купил некий миллионер, коллекционер не слишком щепетильный, поскольку знал, что вещь краденая. Этот человек живет здесь, в Гонконге.

— Продолжайте, прошу вас.

— Честь семейства Диас зависит от возвращения реликвии. И я имею намерение вернуть ее, но без партнера мне не обойтись. Поэтому я пришел к вам, мистер Кэйн. Ваша репутация…

— У кого сейчас Орел? — перебил я.

— У одного китайского господина по имени Мао. Вы, без сомнения, слышали об этом человеке?

— Разумеется. И о замке на вершине горы, неприступном как крепость.

— Неприступных крепостей не существует, — нравоучительно заметил фон Нагель, — итак, мистер Кэйн, я готов хорошо заплатить, если вы успешно справитесь с работой.

— Как хорошо?

— Пятнадцать тысяч долларов, американских конечно.

— Недурно. Но в данный момент мне трудно представить, как я смогу пробраться в замок Мао и тем более как похитить ваше сокровище и выбраться с ним обратно. Мне надо хорошенько подумать. Где вы остановились?

— В «Оксидентале». Звоните в любое время.

— Отлично. Я свяжусь с вами.

— Договорились. — Он опять щелкнул каблуками и поклонился Тэсс. — До свидания, мисс Донован, до встречи. Жду вашего решения, мистер Кэйн.

— Всего хорошего, мистер Кэйн, — прощебетала рыжая мисс Диас и снова нежно мне улыбнулась. — Присоединяюсь к Курту в надежде скоро с вами встретиться вновь.

Тэсс она начисто проигнорировала.

Чарли пошел их проводить. Как только мы остались вдвоем, Тэсс взорвалась.

— Наглая дрянь! Я бы выучила ее хорошим манерам, если бы мне представилась возможность остаться с ней вдвоем в запертой комнате.

— Оставь в покое ее манеры. Дело в том, что это вторая Кармен Диас, встреченная мною в течение суток. А ведь ни одна из них не упомянула о наличии сестры.

— Значит, одна из них самозванка?

— Как ты догадлива!

— Нечего строить из себя умника! Оставь свой сарказм! — Она опять разозлилась. — Выходит, ты все-таки заинтересовался этим делом? Насколько я помню, ты еще совсем недавно отговаривал меня за него браться.

— Я передумал.

— Скажи лучше, что эта рыжая бестия заставила тебя передумать!

— Какая разница! Давай-ка лучше пораскинем мозгами, что можно тут сделать. Почему бы нам, например, не нанести визит Мао сегодня вечером?

— А повод?

— Ты — заезжая американка, коллекционируешь редкости, — вдохновенно начал я фантазировать, — приехала в Гонконг и, услышав о сокровищах Мао и его замке, не в силах была отказаться от попытки встретиться с ним в надежде, что он покажет свою коллекцию или хотя бы часть ее.

— А ты чем собираешься заняться в это время? Побежишь к рыжей?

— Я поеду с тобой. Чтобы Мао не пришло в голову присоединить тебя к своей коллекции.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, эта идея покажется мне даже интересной, — задумчиво промолвила она, — пялься тогда сколько угодно на рыжих девиц!

Глава 3

Влажность все возрастала. На пик Виктории опустились облака, и мне пришлось вести машину сквозь клочья тумана. Углядев знак, я свернул и, проехав еще с четверть мили, остановился. Перед нами из тумана поднималось действительно сказочное сооружение, напоминавшее замок. По обеим сторонам внушительных ворот из литых медных прутьев стояли каменные колонны, увенчанные львиными головами.

— Львы? — удивилась Тэсс. — Вот уж не думала, что китайцам нравятся львы. Всегда считала, что они предпочитают драконов.

— Это мифические львы. По преданию, они охраняли сокровищницу одного из императоров династии Танг.

— А теперь они охраняют замок Мао?

— Не только львы. Здесь обитает и целая армия охранников.

Мы вылезли из машины и направились к воротам. На одной из каменных колонн висел большой медный колокол. Я дернул за веревку — в тумане поплыл тревожный медленный звон.

Тэсс вздрогнула.

— «По ком звонит колокол»? — прошептала она.

— Берегись, чтобы он не позвонил по тебе.

За воротами появился китаец и молча уставился на нас с бесстрастным выражением на плоском лице. Я заговорил с ним на кантонском диалекте, изложив придуманную нами версию: дама, приехавшая со мной, — американка, любительница редких вещей и сама коллекционер. Находясь в Гонконге, решила нанести визит мистеру Мао в надежде, что тот позволит ей полюбоваться хотя бы частью своих сокровищ, о которых она много слышала. Внимая мне, китаец время от времени издавал односложные звуки, потом попросил подождать и растворился в тумане.

Я перевел Тэсс свою речь и зажег сигарету.

— Как ты думаешь, есть шанс, что он нас примет? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Все зависит от того, какими словами этот парень опишет твою внешность своему господину. Если, конечно, Чарли не соврал про слабость Мао к белым девушкам.

Мы стояли и ждали, а вокруг медленно кружились хлопья тумана, пришедшие в легкое движение от дуновения бриза.

— У меня такое впечатление, что мы находимся в каком-то странном, потустороннем мире, — тихо проговорила Тэсс. — Наверно, из-за проклятого тумана все кажется таким неправдоподобным.

— Да, местечко как будто вынырнуло из прошлого. Атавизм, как и — сам Мао. Он, в сущности, последний китаец, живущий, как средневековый феодал. Все давно осовременились. В Красном Китае увлекаются индустриализацией и пятилетками, а богатые китайцы Гонконга наживаются на коммерции и выглядят на девяносто процентов европейцами. Мао не похож ни на одного из них — он что-то вроде двоюродного брата Фу Манчу.

— Боже, какое красноречие! — насмешливо фыркнула Тэсс.

Вернулся китаец. Отворив ворота, он пропустил нас на территорию парка и снова тщательно их запер. Потом повел нас к дому по длинной подъездной дорожке.

Когда мы подошли близко к дому и смогли увидеть его во всей красе, Тэсс буквально задохнулась от восторга. Иначе, как замком, назвать его было невозможно. Невиданная смесь стилей — викторианского, колониального и еще Бог знает каких. Башни, минареты, шпили, купола, покатые крыши пагод… Такое сооружение только сумасшедший мог назвать своим домом.

Мы одолели шесть широких мраморных ступеней и, минуя распахнутую, обитую медными пластинами дверь, вошли в огромный холл.

Слуга-китаец попросил нас здесь подождать и ушел куда-то, бесшумно ступая по толстым шелковым коврам.

Тэсс озиралась по сторонам, рот у нее приоткрылся от изумления.

В просторном холле почти отсутствовала мебель: с полдюжины редко расставленных стульев и пара медных столиков. Потолка не было. На уровне второго этажа шла круговая галерея. Выше над нашими головами вздымался внушительных размеров стеклянный купол.

— Фантастика! — выдохнула Тэсс.

— Недурно, — согласился я, — а теперь закрой рот и открой пошире глаза, чтобы не пропустить момент, когда полетят золотые орлы.

— Совсем не смешно. У меня сейчас одно желание — убраться отсюда как можно скорее.

— Еще совсем недавно ты храбрилась, как девочка-скаут, — напомнил я, — и тебе казалась нелепой моя нервозность по поводу мистера Мао.

— Я убедилась, что не стоит браться за такое дело. И еще эти Карменситы Диас! Кстати, какая из них, по-твоему, фальшивая? Держу пари, что рыжая. Рыжих испанок не бывает, это всем известно! А поскольку обе никак не могут быть Кармен Диас одновременно, значит, одна из них самозванка.

— Не обязательно, — вздохнул я.

— Ты имеешь в виду, что обе подлинные? — рассердилась она. — По-твоему, они близнецы?

— Скорее всего они обе фальшивые, — мягко возразил я, — но ты, со своей обычной доверчивостью, об этом не подумала.

— Тихо! — вдруг прошипела Тэсс. — К нам идет сам шериф!

Я повернулся и увидел приближавшегося к нам высокого худощавого человека с гладко зачесанными назад светлыми волосами, плотно прилипавшими к черепу. Он явно гордился своей выправкой и аккуратно подстриженными армейскими усиками и нес их гордо, как символ привилегированного воинского подразделения. На вид ему было лет тридцать пять, а судя по покрою костюма, он пользовался услугами лучших лондонских портных. Хищная улыбка обнажала зубы острые, как у акулы, приготовившейся укусить.

— Здравствуйте, как поживаете? — заговорил он, проглатывая слова. — Меня зовут Стэндиш, Питер Стэндиш.

— Энди Кэйн, — представился я. — А это — мисс Донован.

— Очаровательно! — Секунд пять он не отрываясь глазел на Тэсс с неприкрытым восхищением. — Какое счастье для нас, что вы посетили Колонию, мисс Донован!

— Благодарю вас, — застенчиво произнесла Тэсс и сделала глубокий вдох, приведший в сильное волнение ее обтянутую шелком высокую, соблазнительную грудь.

Стэндиш ущипнул свои усики.

— Я являюсь доверенным лицом и офицером связи у старика. Он живет затворником и не очень-то расположен встречаться с кем-либо. Приглядываю за домом, за слугами, в общем за порядком. Кроме того, избавляю его от назойливых правительственных чиновников, выполняю и другие обязанности. Вы понимаете…

— У вас, должно быть, интересная работа, — вежливо заметил я.

— Замечательная. Пригодилась специальная армейская подготовка. Я служил в местных частях три года. Одно восхитительное местечко на Востоке. Не хотел бросать службу, но старик предложил мне работать у него, и вот я здесь.

— Мисс Донован увлекается коллекционированием редкостей, — перевел я разговор на нужную тему, — я рассказал ей о сокровищах мистера Мао, и, разумеется, она не устояла перед искушением и попросила меня привезти ее сюда, в надежде взглянуть на них.

— А вы сами не коллекционер? Не представляете, что теряете, старина! — Мне не понравилась его ухмылка. — Мистер Мао польщен, что такая девушка, как мисс Донован, увлекается коллекционированием. Он разрешил показать ей кое-что.

— Вы и мистер Мао очень добры, — отозвалась Тэсс.

— Что вы, для нас это удовольствие. Что бы вы хотели посмотреть прежде всего?

— На ваше усмотрение, — она томно на него взглянула, — я вся в вашей власти, мистер Стэндиш. — Тэсс сделала акцент на слове «вся».

Он опять дотронулся до армейских усиков мизинцем.

— А! Тогда я знаю, что вам показать. Коллекцию яшмы, она уникальна. Вы обязательно должны взглянуть на нее.

— Звучит заманчиво.

Стэндиш дважды ударил в ладоши, и откуда-то появился древний старик в традиционной китайской шапочке и одежде ученого мандарина. С длинными белыми усами и бородкой метелкой, он как будто сошел со старинной фарфоровой тарелки.

— Это Хуонг, — представил Стэндиш, — будь другом, Хуонг, покажи этой леди комнату с яшмой. Потом приведешь ее обратно. — Он улыбнулся Тэсс. — Надеюсь, вы не возражаете? Хуонг приведет вас сюда, как только вы закончите осмотр. Пока вы будете отсутствовать, мы побеседуем с мистером Кэйном.

Тэсс на долю секунды задержала на мне взгляд, и я кивнул.

— Ну конечно, — заулыбалась она, — вы очень любезны, мистер Стэндиш.

— Не стоит благодарности. Уверен, вам понравится. Там есть уникальные предметы времен династий Танг и Минг, вам наверняка известны эти редкости, они есть во всех каталогах. Поражает не только красота материала, но и изумительная работа древних мастеров. Некоторые вещи сделаны в седьмом веке, ничего подобного, уверяю, вам не приходилось видеть.

Волоча ноги, старик зашаркал прочь, и Тэсс последовала за ним. Я видел, как Хуонг открыл перед ней одну из боковых дверей, и оба исчезли из виду.

Стэндиш довольно ухмыльнулся.

— А мы с вами пройдем вон в ту, первую дверь направо, старина. Там я держу свое виски. — За дверью оказался кабинет с антикварным письменным столом, баром во всю длину стены и четырьмя удобными креслами, обтянутыми кожей. — Мое гнездышко. — Стэндиш прошел к бару. — Вы пьете виски, старина? Или предпочитаете что-то другое?

— Я выпью виски.

Он наполнил виски в два стакана и один протянул мне.

— Хочу поговорить с вами по душам, — приветливо начал он, — думаю, вы не очень расстроились, что не увидите яшмы?

— Нисколько.

— Старик дал мне особое поручение, — он понизил голос, — сколько вы хотите, старина?

— О чем вы? — Я смотрел на него как на сумасшедшего.

— Ну, за девушку, — сказал он небрежно, — старик неравнодушен к блондинкам. К тому же нам известно, что ее исчезновения на некоторое время никто не заметит в Колонии, кроме вас. Назовите разумную цену, и мы договоримся.

— Она мне не принадлежит, — сдерживаясь, заметил я, — и поэтому я не вправе ее продать.

— О, разумеется, — он мерзко хихикнул, — об этом нет и речи! Сколько за то, чтобы вы молчали? Ваше молчание, вот что оценивается, мой друг. И вам совершенно не о чем беспокоиться, уверяю вас. Старику она надоест месяца через три, и он ее отпустит, снабдив на прощанье великолепным подарком, на который она сможет безбедно и даже в роскоши прожить несколько лет. Уверяю вас, по поводу участи девушки не стоит ни тревожиться, ни сомневаться.

— Я понял.

— Хотите, я сам назову сумму? Как насчет десяти тысяч долларов? Гонконгских, разумеется.

Тут я внес контрпредложение:

— Как насчет того, чтобы передать Мао, чтобы он катился ко всем чертям?

Стэндиш был шокирован.

— Послушайте, что за выражения? Так нельзя говорить о Мао, даже в шутку!

— Если моя девушка не покинет этот дом вместе со мной, я подниму такой шум, что чертям станет тошно! Задействую всю местную полицию, консульство Штатов! Я…

Он протестующе протянул руку.

— Ладно, ладно, старина, успокойтесь! Вам не стоит так кипятиться по этому поводу. Мне кажется, я смогу уговорить старика на двадцать тысяч.

— Ничего не выйдет! — отрезал я.

Он пожал плечами.

— Вы ведете себя просто глупо, Кэйн. С чего вдруг вы стали таким моралистом? Ведь это не в вашем характере, а?

— Не понимаю, о чем вы.

— Нам известна ваша репутация, старина, — самодовольно заявил он. — Ведь это часть моей работы — знать обо всем, что происходит в Колонии. Жаль, что вы заняли такую позицию. Старику это не придется по вкусу.

— Я просто вне себя от горя.

Он поднял стакан.

— Забудем об этом! Надеюсь, никаких обид, Кэйн? Будьте здоровы!

Я услышал за спиной слабый щелчок и оглянулся. Стена треснула, и одна из ее секций стала исчезать. Я ошеломленно смотрел в образовавшийся темный прямоугольник. Неожиданно из темного проема в кабинет шагнул китайский господин лет пятидесяти, высокий, широкоплечий, в костюме, должно быть, от того же лондонского портного, услугами которого пользовался его Пятница. Голубые глаза смотрели пристально и вкрадчиво. Стэндиш вытянулся по стойке «смирно», как на военном параде.

— Надеюсь, я не напугал вас, мистер Кэйн, — мягко заговорил вошедший, — по-детски люблю всякие неожиданные эффекты.

— Вы, должно быть, и есть мистер Мао, — проявил я блестящую догадливость.

— Разумеется, — кивнул он, — каюсь, я подслушал ваш разговор. Кстати, чисто английское выражение. В моем словаре таких не существовало, очевидно, это от длительного общения со Стэндишем. Мы проводим вместе большую часть времени.

— Могу себе вообразить.

Мао достал пачку американских сигарет из кармана и предложил мне. Я взял одну, и он любезно дал мне прикурить от своей золотой зажигалки «Данхилл».

— Обожаю две вещи, производимые вашей страной, мистер Кэйн, — поделился он дружески, — ваши восхитительные сигареты и еще более восхитительные женщины. Имеют черты сексуальной агрессии, совершенно несвойственные местным изделиям. Но позволю себе сделать вывод из того, что я услышал, — вы отказываетесь от моего щедрого предложения?

— Верно, отказываюсь.

— Жаль, — он пожал плечами, — ваша мисс Донован не только красива, но, кажется, и умна, крайне редкое сочетание в этом мире. Мои-предки держали в клетках соловьев, чтобы наслаждаться их пением. Вы, наверно, слышали об этом? Моя мечта посадить в клетку другую птичку, лишив ее предварительно внешнего оперения, скрывающего ее подлинную красоту. И пусть эта красота радовала бы меня одного, а я бы играл с птичкой в шахматы. Великолепная идея, не правда ли?

— Самый быстрый путь к патовой ситуации. — Я поморщился от собственной банальности.

— Не хотите пересмотреть ваш отказ? — На лице его застыли терпение и покорность. — Вопрос в деньгах?

— Нет.

— Что еще? — Он насмешливо улыбнулся. — Или причина в том, что вы тоже в некотором роде являетесь коллекционером, мистер Кэйн? А если я вам вместо девушки предложу подарок из своей коллекции — например, Золотого Орла? — Я не поверил своим ушам и лишь тупо смотрел на него. — Вижу, что удивил вас, мистер Кэйн. Но разве Стэндиш только что не объяснил вам, что в его обязанности входит наблюдение за некоторыми интересными людьми в Колонии. Я знаю все обо всех. — Он обратился к Стэндишу: — Питер, принесите сюда Золотого Орла. Уверен, мистер Кэйн хочет на него взглянуть.

— Слушаю, сэр, — подобострастно выдавил Стэндиш и замаршировал из кабинета.

Мао уселся в кожаное кресло.

— Необыкновенно исполнительный и сведущий в своем деле человек этот Питер, хотя и суховат.

— Как все честные служаки. Ведь вы его взяли прямо из армии?

— Не совсем. Я подобрал Питера после того, как его выгнали за некоторые прегрешения из одного элитного подразделения.

— Он совершил налет на воинский склад?

— О нет, за ним числится кое-что поинтереснее. Прошу вас, налейте себе что-нибудь, мистер Кэйн. К сожалению, не могу составить вам компанию — алкоголь не относится к моим увлечениям.

Предложение оказалось кстати. Я прошел к бару и налил себе виски.

— Вы хорошо провели отпуск в Макао? — вдруг спросил он небрежно, как будто поддерживая светскую болтовню. — По правде говоря, у вас не было необходимости там отсиживаться. Дело, в котором вы замешаны, забыто.

— Спасибо, что сказали, — проворчал я.

Вернулся Стэндиш.

— Передайте мистеру Кэйну, Питер. Я хочу, чтобы он внимательно рассмотрел эту вещь.

Стэндиш вложил тяжелый предмет мне в руки, и у меня перехватило дыхание — до того совершенной показалась мне золотая птица. Орел имел свирепый вид, властно и зло горели глаза, оперение так и переливалось, когда, разглядывая, я поворачивал его на свету.

— И сколько же сеньорита Диас предложила вам за Орла, — вкрадчиво спросил Мао, — в ту ночь, когда она танцевала для вас в Макао?

Я пожал плечами.

— Двадцать тысяч долларов. Американских.

— Звучит весьма интригующе. Видите ли, мистер Кэйн, Орел этого не стоит. Красивая вещь, безусловно. Но стоимость золота не превышает трети предложенной суммы. Что касается работы, резка хоть и хороша, но сделана в девятнадцатом веке, по-моему в Вене. — Я посмотрел на Мао, потом снова на Орла. — Не сомневаюсь, что она рассказала вам историю поувлекательнее. — Он рассыпался скрипучим смехом, как будто потерли между пальцами рисовую бумагу.

— Фамильный герб. Привезен из Новой Испании где-то тридцать лет спустя после похода Колумба. Изделие древних инков.

— Какая красивая легенда, — он вздохнул, — но девяносто девять процентов всех сохранившихся предметов, принадлежавших древним инкам, находится в музеях. Перу очень дорожит своей историей и ее ценностями. Все находки должны быть немедленно переданы правительству для национальных музеев. Тем, кто не подчинится закону, грозит тюремное заключение.

Я поставил Орла на стол и взял свой стакан с виски.

— Вы настолько меня опередили, что мне нечего сказать Продолжайте, я слушаю. Что вы хотите от меня?

— Я хочу знать, зачем сеньорите Диас срочно понадобился мой Орел. Может, вы мне поможете в этом, мистер Кэйн?

— Каким образом?

— Мы отдадим вам Орла. Вы возьмете его с собой и продадите сеньорите Диас за двадцать тысяч. А потом посмотрим, что она с ним сделает. Кто знает? Вдруг нас ждет неожиданная удача?

— Но, заполучив Орла, она немедленно покинет Макао.

— Уверяю, этого не произойдет.

— А если я возьму Орла и с ним исчезну?

— Эта мысль, как ни прискорбно, меня тоже посетила. Но есть простой способ избежать такой случайности. Мисс Донован останется здесь заложницей, пока дело с Орлом не будет разрешено к общему удовлетворению.

Я шагнул к нему и тут же почувствовал, как мне в спину уперлось тяжелое дуло.

— Спокойно, старина, — предупредил Стэндиш, — вы ведь не наделаете глупостей, верно?

Глава 4

Поскольку пистолет всегда являлся для меня сильным аргументом, я застыл на месте.

— Не двигайтесь, мистер Кэйн, — дружелюбно посоветовал Мао. — Уверяю, никто не причинит вреда мисс Донован. Ей предоставят удобные апартаменты на женской половине дома и приложат максимум усилий, чтобы она не скучала.

— Вы не смеете…

— Смею, мистер Кэйн. Не хочу вас запугивать, но знайте, что пятьдесят человек охраняют мое маленькое королевство. Так что одному, даже опытному бойцу и думать нечего оказывать сопротивление. Боюсь, вам придется смириться с ситуацией, поборов свою гордость.

— Я обращусь в полицию, — выдавил я хрипло.

— Да ради Бога, мистер Кэйн. Если полиция сюда явится, я прикажу Питеру показать все закоулки нашего дома, ничего не скрывая. Излишне, наверное, говорить, что они никогда не найдут здесь мисс Донован. В моем замке, разумеется, есть потайные места, и никто, даже целая армия полицейских, ничего не найдет и за полсотни лет. Я знаю, что вы человек разумный, мистер Кэйн, и примете ситуацию такой, как она есть.

— Ладно, сдаюсь. Говорите, что вам от меня надо.

— Рад, что вы оказались на высоте, — он улыбнулся, — предлагаю взять с собой Орла, связаться с мисс Диас и сообщить, что Орел находится у вас. Я бы не советовал везти его в Макао. Пусть мисс Диас сама приедет за ним в Гонконг. Уверен, вы придумаете для этого правдоподобную причину.

Когда она приедет, покажите ей Орла, пусть убедится, что вы ее не обманули. Потом заявите, что не верите в ее легенду, и потребуйте половину выручки от той сделки, которую она собирается провернуть с Орлом.

— А если она все-таки будет настаивать, что Орел является семейной реликвией?

Мао иронически покачал головой.

— Мне хорошо известны ваши способности убеждать, мистер Кэйн. Уверен, вы сумеете вытянуть из нее правду. Итак, все очень просто. Узнайте истинную причину, зачем сеньорите Диас понадобился Орел. А я вам за это заплачу. Сумма будет зависеть от ценности информации. Кроме того, я немедленно освобожу мисс Донован. — Он посмотрел на Стэндиша. — Проводите мистера Кэйна до ворот, Питер. На сегодня наши дела с ним закончены, и ему, наверно, не терпится приступить к выполнению моего задания, скажем, начать наше небольшое приключение.

— Не забудьте взять с собой Орла, старина, — отечески посоветовал Стэндиш.

Я взял проклятую птицу за основание и последовал за Стэндишем. Мы вышли из дома, спустились по мраморным ступеням. Туман не только не рассеялся, но еще больше сгустился, и видимость стала практически нулевой.

— Он сдержит слово, — серьезно заверил Стэндиш, — девушку никто не тронет. Старик во всем настоящий китаец — обведет вас вокруг пальца в коммерческих делах, обманет и глазом не моргнет, но если дал слово — оно нерушимо!

— Ему бы за это Нобелевскую премию, — проворчал я.

— Не надо обижаться, старина. В конце концов, вы допустили, мягко говоря, неосторожность, явившись сюда без приглашения.

— Почему вас выгнали из армии? — поинтересовался я. — Продавали военную форму врагу?

Стэндиш вспыхнул.

— Так он все-таки ляпнул вам! Грязный старикашка, его иногда прорывает не к месту. А в армии произошла ошибка, мистер Кэйн, я не виноват.

— Приняли вину на себя, потому что у того парня, что сделал глупость, была старенькая мама, сердце которой не выдержало бы такого удара? Сейчас я заплачу, Стэндиш!

Он повернулся и взглянул на меня с тихой яростью.

— Что ж, если хотите знать, старина, я расскажу. Я служил в спецподразделении. Там были и туземцы. Один из них нанес мне оскорбление. И я велел его высечь. К несчастью, этот идиот возьми да умри, а меня выгнали со службы. Вообще-то я человек общительный, легкий, Кэйн, за исключением тех случаев, когда меня оскорбляют. Тогда я теряю терпение и становлюсь не таким покладистым. У меня мгновенно портится характер. Хотите совет, Кэйн? Не надо выводить меня из себя, иначе при сложившихся обстоятельствах мисс Донован может нечаянно пострадать.

Мы почти подошли к воротам. Стоя к нам спиной, охранник возился с замком. Схватив Стэндиша за лацканы, я стащил его с дорожки в сторону, крепко припер его спиной к стволу большого дерева и, схватив правой рукой за горло, сдавил.

Глаза его вылезли из орбит, рот открылся, как у рыбы, выброшенной на берег, он отчаянно пытался вдохнуть. Я немного ослабил хватку, а когда он сделал судорожный вдох, ребром ладони нанес ему удар по адамову яблоку, применив прием дзюдо. Воздух так и не успел дойти до его легких. Стэндиш посерел и опустился на четвереньки.

Я услышал отчаянный вопль и оглянулся. Ко мне от ворот бежал охранник, с ножом в руке. Я подождал, когда он приблизится, наклонился и, схватив его правую ногу за долю секунды до того, как она коснулась земли, резко выпрямился и рывком перекинул его через себя. Он пролетел по воздуху, размахивая руками и ногами, как ветряная мельница, и приземлился с глухим стуком. У меня мелькнула мысль, не подойти ли посмотреть, жив он или нет, но передумал — в конце концов, какое мне до этого дело!

Свистящие хриплые звуки за моей спиной говорили о том, что Стэндиш приходит в себя. Я обернулся. Он стоял на четвереньках и, по-видимому, минуту-две еще останется в том же положении.

— Надеюсь, намек ясен? — угрожающе прорычал я. — Если ты хотя бы пальцем дотронешься до мисс Донован, я разорву тебя голыми руками!

Пройдя через открытые ворота, я направился к своей машине. Уже отъезжая, обернулся и увидел, как от дома по дорожке мчится с полдюжины охранников-китайцев. Что ж, небольшая тренировка им не помешает.

Через двадцать минут я был дома. Поставив машину в гараж, своим ключом открыл дверь. Чарли встретил меня в холле.

— Мисс Донован не вернулась с вами, босс?

— Нет, Чарли. Она будет отсутствовать несколько дней.

— Понял, босс. В гостиной вас ждут.

— Кто еще?

— Младший инспектор Кросс, — Чарли выглядел взволнованным, — я ему говорил, что вы неизвестно когда вернетесь, но он заявил, что будет ждать в любом случае.

— Все в порядке, Чарли. Послушай, у меня есть к тебе поручение. Когда отходит следующий паром на Макао?

— Вечером, босс. В семь часов от Королевского пирса.

— Готовься, поплывешь в Макао. Я сейчас постараюсь избавиться от Кросса, а ты пока собирайся.

У Чарли округлились глаза.

— Слушаю, босс. Никогда там не был. Говорят, неплохое местечко, да?

— Если все пойдет по задуманному плану, у тебя не будет времени с ним как следует ознакомиться, — вздохнул я.

В гостиной навстречу мне поднялся из кресла младший инспектор полиции Кросс.

— Как дела, Кэйн?

— Отлично, — я пожал ему руку, — выпьете что-нибудь, инспектор?

— Ну, не знаю. — На лице его появилось по-мальчишески озорное выражение. — Поскольку я сейчас не на дежурстве… Слинг^[8], если можно, он хорошо действует на почки.

Кроссу было от силы лет тридцать, возможно, года на два меньше. На первый взгляд он казался зеленым юнцом. Но на второй уже возникали сильные сомнения по этому поводу.

Я смешал ему слинг, плеснул себе приличную дозу виски, бросив туда лед, и мы удобно устроились в креслах.

Кросс поднял стакан.

— Ваше здоровье! — И немного погодя продолжил: — Вот заехал посмотреть, как вы здесь. Вижу, ведете себя тихо, отдыхаете, наверно, после последнего скандала, так?

— Вы правы.

Он весело ухмыльнулся.

— В компании с очаровательной мисс Донован. Хорошая девушка, Кэйн. Если бы мне ваш годовой доход, а не жалкая зарплата, я бы составил вам конкуренцию.

— У вас сильно преувеличено представление о моих доходах, — скромно заметил я.

— Кстати, где она? Уехала куда-нибудь?

— Так, встреча с друзьями. Вы, наверное, именно с ней хотели поговорить?

— Нет, нет, — затряс он головой, — просто расстроился, что не увижу красивой девушки, и все. Знаете, Кэйн, работая в полиции, редко встречаешься с красивыми, приятными людьми. А те, с кем мне приходится постоянно общаться, мягко говоря, малопривлекательны. Разумеется, не говорю о присутствующих.

— Спасибо и на этом.

Он потягивал свой слинг и улыбался, как новоявленный Будда.

— А как идут дела в полиции? — вежливо поинтересовался я.

— Пока затишье. Обычная рутина. Правда, в Колонии появились новые интересные личности.

— Неужели кто-то привез сюда бурлеск?

— Нет повода для шуток, Кэйн, — он стал серьезен, — я говорю, в частности, о том господине, что прибыл вчера. Его имя — фон Нагель. Слыхали о таком?

— А я должен был о нем услышать?

— Он приходил к вам сегодня, — терпеливо пояснил младший инспектор Кросс, — так что должны были не только услышать, но и увидеть. И мне пришла в голову шальная мысль — неужели вы с ним старые друзья?

— Почему бы вам не спросить об этом у фон Нагеля?

— Беспокоить вновь прибывших? — укоризненно глянул он на меня, словно его шокировало такое предположение. — Это нехорошо. Так вы с ним друзья?

— Никогда его раньше не видел и ничего о нем не слышал. Он вас интересует с профессиональной точки зрения?

— И да и нет. Скажем так: у него международная известность. Вот почему, когда он сюда пожаловал, мы им заинтересовались. Вполне вероятно, что он приехал в Гонконг отдохнуть. Вот только он сам подпортил эту версию, заявившись к вам сегодня утром.

— Что за международная известность?

Кросс пожал плечами.

— Трудно даже обрисовать его деятельность словами. Как бы поточнее выразиться… наверное, мошенник, но самого высокого ранга. Известен своими аферами: продал греческому судовому магнату несуществующую флотилию танкеров за полмиллиона фунтов. Только нелепая случайность помешала ему получить деньги. Или, например, такой случай. Он всучил поддельного Голбейна лондонскому музейному эксперту. Нет сомнений, что в своем роде этот человек талантлив.

— Похоже на то, — согласился я, — но если он захочет мне что-нибудь продать, я как следует сначала взгляну на эту вещь.

— Значит, он вам ничего не предлагал сегодня утром? — спросил Кросс вкрадчиво. — А может быть, он хотел, наоборот, купить что-то у вас?

— Ну вот, опять! — взвился я. — Вечно вы испортите приятную дружескую беседу за стаканчиком вина своей полицейской подозрительностью.

— Но вы же сами просили о нем рассказать, вот я и выдал информацию, — невинно ответил он.

— А вот я ничего не скажу. Это наша с фон Нагелем страшная темная тайна. Впрочем, если серьезно, я с ним никаких дел иметь несобираюсь.

Кросс что-то недоверчиво пробормотал. Я взял у него стакан и приготовил ему вторую порцию слинга.

— С ним ведь приехала женщина? — осторожно спросил я.

— Да, и она тоже приходила к вам сегодня вместе с фон Нагелем. Уж не станете же вы утверждать, что не заметили ее?

— Я просто не расслышал ее имя.

— Кармен Диас. Рыжая девица с испанским паспортом. Бывает редко — как исключение.

— Вы думаете, что она подходит под это исключение?

— Знаете, Кэйн, — с легким осуждением произнес он, — если бы я не был полицейским, то, ей-богу, освоил бы вашу профессию — стал бы настоящим пиратом.

— Мне нравится ваша прямота и искренность. Из вас получился бы неплохой морской волк — вы бы всех заставили ходить по рее так, чтобы не дрожала нижняя губа!

Он допил свой слинг и встал.

— Мне пора. Надо двигаться дальше, Кэйн. Спасибо за угощение. Ваш слинг с джином стоит на втором месте в городе после бара «Оксиденталя».

Я проводил инспектора до двери.

— Если у вас появится информация о фон Нагеле, мы с удовольствием ее примем, — не оставлял надежды Кросс.

— Едва ли она появится. Я уже говорил, Кросс, что не желаю иметь никаких дел с этим фон Нагелем.

— Не скажите, Энди, не скажите… — протянул он, недоверчиво ухмыляясь.

Я смотрел, как он шел к своему маленькому «остину», как отъехал, помахав мне на прощанье. Помахав в ответ, я направился в гараж, достал из-под переднего сиденья машины Золотого Орла и принес в дом. Долго бродил по комнатам, размышляя, куда его спрятать, пока не добрался до кухни. Тут меня осенило, и я положил Орла в морозильную камеру холодильника, надеясь, что если кто-то и явится сюда за ним, то едва ли догадается, где я храню этот экспонат.

Сделав дело, я вернулся в гостиную и подлил себе виски.

Через пару минут передо мной предстал Чарли, совершенно неотразимый в белом костюме из эпонжа.

— Я готов, босс, — доложил он и замер, ожидая указаний.

— Чарли… — я помедлил, — извини, я передумал.

У него вытянулась физиономия.

— Вы имеете в виду, босс, что я не еду в Макао?

— Я имею в виду, что тебе не надо спешить, чтобы успеть на паром, — я увидел, как просветлело его лицо, — у нас еще есть та джонка в Абердин-Бэй?

— Конечно, босс.

— Она, кажется, дает узлов пятнадцать, что в два раза быстрее парома, и это для нас очень важно. У тебя есть мастер, который подготовил бы джонку, чтобы тебе немедленно отплыть на ней в Макао?

— У меня есть кузен, босс…

— Все ясно, можешь не продолжать. — Эта тема могла утомить кого угодно. Весь Китай просто наводнен кузенами! — Значит, ты доберешься до Макао, там найдешь клуб «Туз пик», хозяин этого заведения португалец Матис. В клубе разыщешь брюнетку по имени Кармен Диас. Можешь обратиться к Матису, он поможет тебе встретиться с ней. Скажешь им, что тебя послал я.

Чарли закивал.

— Я все понял, босс.

— Когда увидишь ее, передашь, что я нашел то, что ей нужно. Если хочет получить эту вещь, пусть приезжает сюда, в Гонконг. Предупредишь, что ехать надо немедленно. Объяснишь, что мне нельзя больше появляться в Макао — слишком опасно.

— Хорошо, босс.

— Скажешь, что у тебя наготове джонка и ты отвезешь сеньориту в Макао. Да, и еще, Чарли… Если в пути возникнут неожиданные проблемы, тебя это не касается. Если сеньориту Диас схватят какие-нибудь люди, не пытайся их остановить. Если начнут задавать тебе вопросы, сообщишь им то, о чем я тебе говорил.

— Но, босс…

— Игра не стоит свеч, Чарли. Иначе я велел бы тебе прихватить пистолет и быть крутым парнем. Сейчас не тот случай. Повторяю: ни во что не вмешивайся, понял? Я буду скучать без тебя, Чарли.

— Ладно, я все понял, босс. — Он расстроенно смотрел на меня. — Босс, разве вам все равно, что случится с леди?

— Скажу тебе честно и откровенно — в данный момент мне на это просто наплевать!

Глава 5

Через пару часов после ухода Чарли в дверь позвонили. Я взглянул на часы — семь тридцать. Недоумевая, поскольку на ужин я никого не приглашал, пошел открывать. За дверью стояла неожиданная, но весьма приятная гостья. Рыжеволосая Кармен Диас улыбалась мне своей призывной улыбкой, а свет, падавший из коридора на ее обнаженные плечи, создавал вокруг них золотистый ореол.

— Добрый вечер, мистер Кэйн, — промурлыкала она, — простите, я не хотела вас потревожить.

— Шутите! — воскликнул я потрясенно. — Тогда зачем это сногсшибательное декольте?

Широко распахнув дверь, я пропустил ее в холл, и она направилась сразу в гостиную. Открытое платье цвета сандалового дерева плотно облегало ее великолепную фигуру, подчеркивая тонкую талию и высокую грудь. Струившийся вслед за ней нежный аромат духов усиливал эффект появления, который можно было сравнить разве что с эффектом неразорвавшейся кобальтовой бомбы.

— Надеюсь, вы еще не забыли меня, мистер Кэйн? — ласково спросила она.

— Все красивые женщины зовут меня просто Энди.

— Я польщена. Зовите меня Кармен.

— Могу я предложить вам выпить? К сожалению, у меня едва ли найдется что-нибудь вроде испанского шерри. В основном держу крепкие напитки.

— Виски вполне подойдет.

Она грациозно опустилась на диван. При этом ее платье способствовало усилению эффекта — где надо, оно натянулось еще больше и приоткрыло еще больше то, что надо. С двумя стаканами я вернулся к дивану и присел рядом.

— Благодарю, — она взяла стакан, — вы, наверно, удивлены моим появлением?

— Ну что вы! Вовсе нет, — заверил я, — красивые женщины всегда входят в мою жизнь именно в такое время суток. Кажется, это становится традицией.

— Мне необходимо с вами поговорить. Боюсь, что манеры Курта произвели на вас неблагоприятное впечатление. Они действительно иногда оставляют желать лучшего.

— Я и не заметил. Но тем не менее как мило с вашей стороны беспокоиться обо мне.

Она сделала глоток из своего стакана.

— Вы собираетесь помочь нам, Энди?

— Я обдумал ваше предложение. Скорее всего, ответ будет — нет.

— Но почему? Может быть, мы мало предложили?

— Дело не в деньгах. Мао — опасный человек, его замок неприступен. Не вижу пока способа туда проникнуть, не говоря уже о том, чтобы выкрасть Орла и выбраться с ним обратно.

— Мне кажется, именно такой человек, как вы, способен справиться со всем этим, — она опять нежно улыбнулась, — вы известная личность на Востоке. В Токио нам рассказывали о ваших исключительных способностях.

— Возможно, они ошибались.

— О нет, не думаю, — прошептала она и вдруг оказалась гораздо ближе ко мне, чем была до сих пор. Ее лицо приблизилось вплотную к моему. Прозрачные голубые глаза рыжей Карменситы сияли, губы призывно улыбались. Да кто я такой, чтобы отказываться? И, оправдывая свою репутацию отчаянного пирата, я поцеловал ее, не встретив ни малейшего сопротивления. Как только наши губы соприкоснулись, она выкинула белый флаг и капитулировала безо всяких условий. Через некоторое время я незаметно приподнял лежавшую на ее плече руку и взглянул на часы. Потом тихонько отодвинул ее от себя. Она медленно открыла глаза и заморгала.

— Энди, — прошептала она хрипло, — ты сам не знаешь, что способен сделать с девушкой!

— Зато могу поспорить, что ты отлично знаешь, что можешь сделать с мужчиной.

Она снова закрыла глаза и попросила:

— Еще! Прошу тебя!

— Давай-ка немного отдохнем, — уклонился я, — все это очень заманчиво, но мне надо подумать.

— Энди! Ты меня боишься?

— Нет, но меня просто распирает от любопытства. Первый раз встречаю настоящую испанскую сеньориту. Кстати, где ты живешь в Испании?

— В Мадриде. — Она надула губки. — Значит, это твой метод любить, Энди Кэйн, — задавать девушке вопросы?

— А где он находится, этот Мадрид? Ну я имею в виду его географическое положение.

Она засмеялась.

— Ты невозможен! Мадрид — столица Испании, кто не знает, где он находится!

— Я не знаю. Скажи мне.

— Ну, он находится… Почему бы тебе не заглянуть в атлас?

— «Момент истины». Тебе ни о чем не говорит эта фраза?

Она удивленно раскрыла глаза.

— Что еще такое?

— Ты не посещаешь бой быков?

— Конечно, я там бываю. Но какое отношение бой быков имеет к твоему моменту истины?

— Так называют момент, — терпеливо объяснил я, — когда матадор наносит решающий удар, которым добивает быка. А теперь скажи мне что-нибудь по-испански.

Она снова рассмеялась, но теперь в смехе прозвучала нервозность.

— Ты сошел с ума!

— Скажи по-испански: «Меня зовут Кармен Диас». Я очень хочу это услышать от тебя.

— Послушай, что это ты затеял? — Ее тон стал ледяным, и она отодвинулась.

— Дело в том, что ты исключение из всех испанцев, каких я встречал в жизни, — спокойно продолжал я, — во-первых, ты рыжая, во-вторых, не знаешь, где находится Мадрид, наконец, ты не говоришь по-испански и понятия не имеешь о бое быков!

Неожиданно она размахнулась и больно хлестнула меня по лицу.

— Не смей меня оскорблять!

Она ударила меня изо всех сил, и я залепил ей ответную оплеуху. На пару секунд она остолбенела, глядя на меня безумным взглядом, не веря в то, что произошло. Потом, угрожающе расставив пальцы с длинными, как у хищной птицы, ярко накрашенными ногтями, попыталась вцепиться мне в глаза.

Перехватив ее запястья, я с силой потянул ее к себе, так что она упала лицом вниз мне на колени. После чего я с наслаждением отшлепал ее по мягкому месту. Она орала сначала от ярости, потом от обиды, наконец уже от боли. Когда у меня устала рука, я прекратил экзекуцию.

Она медленно выпрямилась и села. По лицу ее катились слезы бессильной ярости.

— Ты… — Ее так душила злость, что она больше не могла ничего выговорить.

— Скажи, что хотела, по-испански, умоляю! — быстро попросил я.

Схватив свою сумочку, она вытащила оттуда платок и вытерла лицо. Потом прошипела:

— Тебя убить за это мало, Энди Кэйн!

— Возвращайся к своему другу, Курту, и передай, что я, может, возьмусь за ваше дело, но только в одном случае — если вы прекратите меня дурачить фиктивными испанками. Послушай, ты и так девушка что надо. Зачем тебе вся эта чушь? Ты мне нравишься, поверь, и без этой легенды. И еще. Мне известно, что твой Курт отпетый мошенник, аферист высокого класса. Если мы начнем работать вместе, пусть на это время избавит меня от своих вредных привычек.

— Когда я расскажу, как ты со мной поступил, — он тебя убьет! — сквозь зубы процедила она.

— Я весь дрожу! Телефон вон там, на столике, можешь ему позвонить.

— В этом нет необходимости, — громко произнес кто-то за моей спиной. Я обернулся. Передо мной стоял фон Нагель собственной персоной.

— Откуда вы выскочили? Из дырки в паркете?

— На кухне открыто окно, — охотно пояснил он, — я только хотел взглянуть, насколько успешно Кармен справляется с поручением, и, кажется, подоспел вовремя, чтобы не упустить интересный момент телесного наказания.

— И ты смеешь так спокойно об этом говорить! Убей его, Курт!

— Ты давно напрашивалась на такую экзекуцию, — невозмутимо ответил фон Нагель, — и я хочу поблагодарить вас, мистер Кэйн, за то, что избавили меня от подобных действий.

— Ах ты… — Она задохнулась от гнева.

— По-испански! — предложил я.

Не в силах выговорить ни слова, она схватила стакан и одним глотком опрокинула в себя виски. Потом подбежала к шкафчику и налила еще.

Фон Нагель улыбнулся.

— А вы гораздо сообразительнее, чем мы предполагали, мистер Кэйн. Прошу прощения за этот испанский маскарад. Это ошибка.

— Я хочу знать всю правду о деле, в которое вы стараетесь меня завлечь всеми силами.

— История Кармен Диас, включая Золотого Орла, чистая правда. Кроме одной детали, — он указал рукой на фальшивую испанку, — позвольте вам представить Сэди Грин. — Выронив из глаза монокль, фон Нагель ловко подхватил его правой рукой. Чисто прусский фокус, я бы не отказался посмотреть его снова. — Забудьте пока о Сэди, — продолжал он, — существует подлинная Кармен Диас, и мне известно, что она недалеко от Гонконга. Вы должны опередить ее.

— Вероятно, я слишком туп. Объясните подробнее.

— Орел является единственным подтверждением права наследования семьи Диас. По условиям завещания умершего родственника, отец Кармен не сможет получить наследство, которое оценивается в миллион фунтов стерлингов или даже чуть больше. Если Золотой Орел окажется у меня, я сумею заставить Кармен Диас отдать мне половину того, что она и ее отец собираются получить по завещанию.

— А мне вы предлагаете целых пятнадцать тысяч за то, что я представлю вам Орла на блюдечке с золотой каемочкой? — Я не мог сдержать сарказма. — Вы просто сама щедрость и расточительность. Видимо, это ваш главный недостаток — швыряться деньгами.

Он ухмыльнулся.

— Я же говорю, что недооценил вас, мистер Кэйн. Предлагаю одну треть того, что получу от Кармен Диас.

— Половину! — твердо заявил я. — Половину, или вам придется самим добывать Золотого Орла.

Ухмылку смыло с его лица.

— Ладно, — неохотно процедил он, — согласен на половину.

— Так-то лучше.

— Не возражаете, если я выпью? Мне сейчас необходимо расслабиться. Потерять сразу столько денег! — Кармен, стоявшая около шкафчика, неохотно подвинулась, когда он подошел. Налив себе виски, Курт выпил, поставил стакан и взглянул на меня. — Итак, мы теперь равноправные партнеры. Вы заработаете свою долю, похитив Золотого Орла. Кстати, каким образом вы намерены это осуществить?

— Предоставьте все мне, — доверительно сказал я, — у меня есть предчувствие, что, если я правильно поведу дело, Мао сам отдаст мне Золотого Орла.

— Не время шутить, мистер Кэйн, — нахмурился фон Нагель, — я спрашиваю: каков ваш план?

— Приходите завтра вечером, — я сделал обоим прощальный жест, — Орел будет у меня.

— Вы так уверены? — удивился он.

— У меня назначена встреча с Мао завтра в полдень. Когда я от него уйду, повторяю, Орел будет у меня.

— Но каким образом?

— Позвольте мне сохранить свою профессиональную тайну. Завтра расскажу, если все пройдет благополучно.

— Согласен, мистер Кэйн. — Он взглянул на рыжую «испанку». — Пошли, Сэди! Я отвезу тебя в отель. Или ты предпочитаешь прогуляться пешком, чтобы не сидеть в машине?

— Мужчины! — фыркнула она с негодованием. — Как я вас всех ненавижу!

— Спокойной ночи, мистер Кэйн, — бросил через плечо фон Нагель, направляясь к двери, — с нетерпением жду завтрашнего вечера.

— Спокойной ночи, — мрачно выдавила Сэди, — надеюсь, что до утра ты не доживешь.

— До свидания, детка. Будь поосторожней, не наклоняйся, чтобы тебя не поймали врасплох!

Я постоял на улице, глядя, как они садятся в машину и отъезжают, потом вернулся в дом, налил себе еще виски и стал думать о Тэсс. Невольно в памяти всплыл Стэндиш. При одной мысли об этом типе я почувствовал приступ ярости и, чтобы отвлечься, позвонил инспектору Кроссу.

— Что стряслось, Кэйн, — холодно спросил он, — потеряли свою девушку?

Он и не подозревал, как близок был к истине.

— Я по поводу той рыжей испанки, что приходила с фон Нагелем. Ее зовут Сэди Грин, и она такая же испанка, как та луковка, которую они кладут в ваше мартини в баре «Оксиденталя».

— Вот как? — произнес он равнодушным тоном, пытаясь скрыть свою заинтересованность.

— Это имя ничего вам не говорит?

— Вы сказали, Сэди Грин… — протянул он задумчиво. — Нет, но я обязательно проверю.

— Вы сообщите мне, если обнаружится что-нибудь интересное?

— Может быть, — осторожно отозвался он. — Хотите с нами обмениваться информацией, Кэйн?

— У меня пока нет ничего для вас подходящего, — соврал я, — но ведь я вам только что назвал настоящее имя спутницы фон Нагеля, не так ли?

— И вы считаете, что я должен аплодировать вашему порыву, расценивая его как желание сотрудничать с законом?

— Так вы позвоните?

— Ладно. Если раскопаю что-нибудь интересное.

— Я тут подумал и решил, что пират из вас выйдет отменный.

— Идите к дьяволу! — весело откликнулся он.

Глава 6

В половине третьего ночи меня разбудил шум автомобиля, с дикой скоростью спускавшегося по шоссе с пика Виктории. Закрыв глаза, я с содроганием ждал неизбежного глухого удара, но, как всегда, Чарли вовремя сбросил скорость и, взвизгнув тормозами, вписался в поворот, ведущий к нашему дому.

Вскоре послышались шаги в холле, и в дверь гостиной просунулась сияющая физиономия моего верного оруженосца.

— Босс… — начал он, но не успел закончить фразу, потому что, оттолкнув его, в гостиную ворвалась подлинная Кармен Диас и с восторженным воплем бросилась мне на шею.

— Сеньор Кэйн, — прошептала она проникновенно, — вы сделали меня такой счастливой!

— Как? — удивился я. — Уже? Я ведь даже не успел вас поцеловать!

Она отпустила меня и со смущенным видом принялась извиняться:

— О, простите меня, сеньор, но при одной мысли о том, что вы достали для меня Золотого Орла, я теряю голову от радости!

— Кармен просто сошла с ума от неожиданно свалившейся удачи!

Это произнес голос третьего действующего лица, и, вздрогнув от неожиданности, я увидел перед собой на пороге гостиной расплывшуюся в широкой ухмылке рожу Симона Матиса.

— Вас удивляет мое появление, Энди? Спешу сообщить, что с первого дня пребывания в Макао Кармен находится под моей защитой. Сегодня вечером она сказала мне, что от вас прибыл человек, который передал, что Золотой Орел уже у вас и вы хотите, чтобы Кармен немедленно приехала к вам в Гонконг. Она, разумеется, собралась мчаться сломя голову, но у меня возникли некоторые сомнения. А что, если Мао, этот старый лис, приготовил ловушку? И я поехал с Кармен.

— Что ж, рад, что вы не обманулись в моем Чарли.

— Орел, сеньор Кэйн, — нетерпеливо воскликнула Кармен. — Прошу вас, скорее дайте на него взглянуть!

— Он у меня, не волнуйтесь. У нас полно времени, почему бы сначала на радостях не пропустить по стаканчику? Надо отметить нашу встречу.

— Отличная идея, Энди! — расплылся в счастливой улыбке Матис. — Меня давно мучает жажда!

— Что вам налить? — спросил я у Кармен.

Она радостно рассмеялась.

— В честь такого события подойдет только шампанское!

— Простите, — смутился я, — есть все остальное, что касается шампанского, увы…

— Не беспокойтесь, Энди, друг мой, — Матис похлопал по толстому портфелю, который держал в руке, — я позволил себе быть оптимистом. Где-то в глубине души я всегда верил, если кому-то и удастся добыть Золотого Орла у Мао и вернуть его малышке Кармен, то только Энди Кэйну! Вот и приготовился заранее отпраздновать славное событие. — Расстегнув портфель, он вытащил бутылку шампанского. — Видите?

Кармен восхищенно захлопала в ладоши.

— Как замечательно! Сеньор Кэйн, вы великолепны. И сеньор Матис тоже!

— Прошу вас, остановитесь, — взмолился я, — а то меня начинает подташнивать.

— Это наверняка от волнения, сеньор. Вам пришлось много пережить.

— Возможно, вы правы, — кивнул я.

— Сейчас я все устрою, — вмешался Чарли, — принесу льда, босс. Все будет как положено.

— Прекрасный, удивительный день, — не унималась Кармен, — сбылись все мои надежды!

— Тише! — вдруг оборвал ее Матис.

Я удивленно на него посмотрел.

— Что это с вами?

— Кто-то бродит под вашими окнами.

— Наверняка это Чарли возится на кухне.

— Нет, нет… — он опять прислушался, потом с улыбкой пожал плечами, — показалось. Что делать, нервы!

В этот момент вошел Чарли. Лицо его выражало безмерное удивление.

— Эй, босс! Смотрите, что я нашел в морозильной камере!

В руке он держал Золотого Орла так, как обычно держат мороженую курицу.

Взвизгнув, Кармен бросилась нему и вырвала Орла из его руки.

— Мой Орел! — задыхаясь, бормотала она. — Мой великий Орел! Иди же ко мне, возвращайся к своей хозяйке.

— Чарли, — процедил я сквозь стиснутые зубы, — иди открой шампанское и принеси сюда. Это все, что от тебя требовалось.

— Конечно, босс. — Увидев мое выражение, он испуганно попятился и ретировался на кухню.

— У меня есть к вам вопрос, сеньорита, — неодобрительно поглядел я на радостную Кармен Диас.

— Да? — Она смотрела на меня сияющими глазами. — Все, что угодно, сеньор, спрашивайте, что только пожелаете!

— Вы предлагали мне двадцать тысяч долларов за эту птицу…

— Они у меня с собой. Сеньор Матис привез их в этом портфеле.

— Двадцать тысяч долларов, — медленно продолжал я, — за вещь, которая не стоит и одной трети этой суммы. Потому что эта штука — такое же сокровище древних инков, как я — Дон-Жуан! Сделана она в Вене, всего каких-нибудь семьдесят лет назад. Легенда с наследством вашего отца дурно пахнет! Выкладывайте-ка правду, я хочу ее знать.

Она уставилась на меня широко распахнутыми глазами, потом выдохнула:

— Вы шутите, мистер Кэйн!

— О нет! Я думаю, вы такая же Кармен Диас, как и Сэди Грин.

— Сэди Грин? — вдруг переспросил Матис.

— Вы ее знаете?

— Я слышал это имя. Она, кажется, танцовщица? Но какое отношение эта девушка имеет к Кармен?

— Долгая история. А пока я хочу знать всю правду. Зачем Кармен понадобился этот Орел, да еще так срочно?

Кармен, казалось, была вне себя от удивления.

— Но вы не правы, сеньор. Вы заблуждаетесь! Какая ужасная ошибка с вашей стороны. Тот, кто назвал вам такую цену, — просто лжец!

Она взглянула на Золотого Орла с восхищением.

— Взгляните, какая изумительная работа! Только инкам за всю историю человечества удавалась такая резьба по золоту! — Она медленно поворачивала Орла в руках, разглядывая, потом вдруг запнулась и умолкла.

— Что случилось? — спросил я. — Иссякла фантазия?

— Да что с тобой, Кармен, — забеспокоился и Матис.

— Нет, — глухо произнесла она, — не может быть! — Потом подняла голову и сверкнула на меня глазами. — Вы очень умны, сеньор, — высокомерно произнесла она ледяным тоном, — начали обвинять меня во лжи, чтобы отвлечь мое внимание от Орла…

— Да какого дьявола… О чем это вы?

— Вот об этом! — с ненавистью выкрикнула Кармен. — Вы, очевидно, принимаете меня за полную идиотку, мистер Кэйн? — Она неожиданно подняла Орла выше и швырнула на пол. — Хотели подсунуть мне подделку?!

— Что?! — тоже заорал я, ничего не понимая.

— О, не стоит делать оскорбленный вид! Эта вещь всего лишь грубая подделка подлинного Орла Солнца. Как вы сказали? Сделана семьдесят лет назад? Что ж, вполне возможно.

— Так это не ваш Орел?

— Нечего притворяться! — отрезала она. — Вам прекрасно известно, что это дешевая фальшивка, и ничего больше!

— Подождите, кто-то бродит под окнами, — встревожился Матис, — я давно прислушиваюсь.

Последние слова утонули в грохоте выстрела и звоне стекла. Пуля впилась в потолок, сверху посыпалась штукатурка.

— Ложись! — Я толкнул Кармен на пол. Она упала на колени, и ее кулачки забарабанили меня по лицу.

— Отстаньте, не прикасайтесь ко мне! Не трогай меня, ты, лгунишка, мелкий мошенник!

Раздался еще один выстрел, разлетелось второе стекло, и я, применив силу, уложил Кармен на пол вниз лицом. Потом увидел Матиса. Он полз по направлению к двери, достигнув ее, вскочил и щелкнул выключателем. Свет погас, комната погрузилась в темноту. Слышались лишь всхлипывания Кармен. Я поднялся и выбежал в холл. Вытащил из кармана пистолет, распахнул дверь на улицу и нырнул в кромешный мрак.

Пока я тихонько крался вокруг дома, прогремели еще два выстрела подряд. Стреляли из сада, по-видимому с небольшой лужайки, за которой шел скалистый обрыв. Луны не было, поэтому тьма стояла непроглядная. Мне послышался шорох на дальней стороне лужайки, и я выстрелил в том направлении. Через мгновение прогремел ответный выстрел, и пуля просвистела у меня над головой. Я осторожно продвигался вперед и прошел уже половину пути до середины лужайки, как распахнулась задняя дверь дома и оттуда ударил мощный луч света. Пробежав по лужайке, он вдруг уперся мне в грудь, высветив аккуратный квадрат.

— Как вы там, босс? Все в порядке? — с тревогой спросил Чарли.

— Да выключи ты свой проклятый фонарь! Не будь идиотом в четвертом поколении! — заорал я и пошел к дому. Чарли погасил фонарь, и темнота показалась теперь угольно-черной.

— Выстрелы, босс… Я услышал и…

— Прибереги воспоминания на будущее. А пока дайка мне свой фонарь.

Фонарем я просветил всю лужайку. Но тот, кто стрелял, давно убежал либо незаметно проскользнул мимо меня под покровом ночи, а может, спустился вниз по обрыву.

В гостиной снова горел свет. Посредине комнаты стояли Кармен и Матис.

— Вы его видели? — быстро спросил у меня Матис.

Я покачал головой.

— Убежал.

— Что ж, мистер Кэйн, — спокойно произнесла Кармен, — нам пора. Нам больше нечего с вами обсуждать. — Она ткнула пальцем в валявшегося на полу Золотого Орла: — Вот ваша птица. Надеюсь, в следующий раз вам повезет больше и удастся кого-нибудь одурачить, всучив подделку вместо подлинного сокровища инков!

И, гордо подняв голову, она прошествовала за дверь.

Матис побрел за ней, прихватив свой портфель. У порога он обернулся и сделал скорбную мину.

— Мне очень жаль, Энди. Вот уж не ожидал, что вы можете так поступить с друзьями. На прощанье хочу дать вам совет. Не надо больше ездить в Макао, боюсь, вас больше не встретят там, как раньше, с распростертыми объятиями.

И он вышел вслед за Кармен. Через пару секунд хлопнула входная дверь. Я зажег сигарету.

В гостиной появился Чарли с ведерком, полным наколотого льда, оттуда торчало горлышко бутылки.

— Что будем делать с шампанским, босс? — весело спросил он.

Я не послал его подальше, сделав над собой усилие, достойное супермена. Меня вдруг осенила идея получше.

— Открывай бутылку, Чарли. Сейчас мы с тобой ее разопьем.

— Босс? — не понял он.

— Ты ведь любишь шампанское, Чарли?

— Нет, босс!

— Все равно открой! Я выпью один.

Прошло около часа. Шампанское уже весело пузырилось в моей башке, когда я обратил внимание на беднягу Орла, валявшегося там, куда швырнула его Кармен. Я налил себе еще шампанского и поднял Орла.

— Ты, — я глядел на чертову птицу с отвращением, — оказывается, ты всего лишь подделка! Ах ты, позолоченная утка! Готов поклясться, на твоих перьях только слой золотой краски!

Я пристальнее в него вгляделся. Странно, стоит кому-то сказать, что вещь подделка, как вдруг начинаешь в ней замечать массу дефектов, которые почему-то не замечал раньше. Цвет покрытия выглядел подозрительно, резка слишком грубо. Он совсем не похож на того Орла, которого вручил мне Мао! Кровь бешено застучала у меня в висках. Черт побери, да это совсем другой Орел! Следовало все хорошенько обдумать, но я не мог сосредоточиться. Побрел на кухню, поставил кипятить воду, насыпав в нее побольше кофе, и отправился в ванную.

Минут через десять ледяные струи выгнали бешеные пузырьки из моей головы, кровь перестала шуметь в ушах. Но теперь дико разболелась голова.

Вернувшись на кухню, выпил пару чашек горячего крепкого кофе и, уже окончательно протрезвев, закурил. Но тупая боль, казалось, навсегда поселилась в моей голове.

Они отняли у меня Золотого Орла с такой же легкостью, как у ребенка конфету. Я вспоминал подробности с блеском разыгранной ими сцены, начиная с того момента, когда Кармен от порога бросилась мне на шею. Как они все доходчиво и достоверно мне объясняли. Матис приехал вместе с Кармен, чтобы охранять ее в пути от Мао и потому, что сомневался в Чарли. Содержимое пухлого портфеля — бутылка шампанского и двадцать тысяч за Орла.

Разумеется, именно Матис услышал подозрительные шорохи за окном. Особенно убедительно сыграла Кармен, разглядев внезапно, что Орел — подделка. Вот она швыряет его на пол, и сразу же звучат выстрелы. Матис гасит свет, в темноте достает из портфеля другого Золотого Орла и меняет настоящего на фальшивку. Стрелявший убежал, как только выманил меня из дома.

С каким оскорбленным видом они отбыли! Матис даже проквакал на прощанье, что я плохо поступаю с друзьями. Я задушу этого негодяя в «дружеских» объятиях, как только разыщу!

Глава 7

На следующее утро я встал поздно. Головная боль исчезла, но это было единственным утешением. Пока я одевался и пил кофе, стрелки часов в гостиной подошли к одиннадцати. Чарли вполне оценил мое скверное расположение духа и проникся сочувствием окончательно, когда я целых пять минут распекал его за неуместное пение на кухне и манеру бесшумно подкрадываться.

Гнусные мысли одолевали меня, пока я пил кофе. Во-первых, бедняжка Тэсс все еще находится в замке Мао, во-вторых, придется рассказать Мао, что меня обвели вокруг пальца, как последнего идиота, и я в результате лишился настоящего Орла. Разумеется, Мао мне не поверит и будет прав. Я воображал, как Мао и Стэндиш домогаются Тэсс, и меня прошибал холодный пот.

Появившийся с кофейником Чарли налил мне четвертую чашку кофе.

— Может быть, сделать яичницу, босс? — заботливо спросил он.

— Не сегодня, Чарли. Что-то совсем не хочется есть. Скажи, ты оставил джонку на причале в Абердине?

— Конечно, босс.

— Ты ничего не заметил подозрительного, когда оставлял джонку в Макао?

— Нет, все было как всегда. Я нанял Вэй Чана охранять джонку. Он самый отъявленный жулик в Абердине. Знает все привычки воров и близко не позволит никому подойти к нашей лодке.

— Во сколько он нам обходится?

— Десять долларов в день, босс.

Это составляло около трех американских долларов — вполне нам по карману.

— У меня есть к тебе поручение, Чарли. Ты пойдешь на пристань и отнесешь в джонку «бреду».

— Пулемет? Зачем он вам, босс? — Чарли округлил глаза. — Ведь у нас сейчас нет неприятностей.

— У нас их полным-полно, — заверил я его, — и мне необходима «бреда» в джонке. И еще динамит. С дюжину патронов с медленным запалом. Сможешь достать?

— Наверно, смогу, — в голосе Чарли прозвучало сомнение, — придется потратить кучу денег, босс.

— Пусть тебя это не волнует. Так достанешь?

— О’кей, босс, — в глазах его зажегся азартный огонек, — я возьму машину, босс?

— Возьми, — проворчал я. И тут раздался звонок в дверь. — Открой тому болвану, что явился с утра пораньше. Потом отправляйся в Абердин.

Чарли послушно исчез, а через минуту в гостиную вошел Стэндиш. Армейские усики топорщились еще воинственнее, чем прежде, а покрой костюма, сшитого для тропиков, производил эффект, превосходивший первоначальный. Умопомрачительный галстук в тонкую диагоналевую полоску завершал картину.

— Доброе утро, Кэйн, — развязно произнес он.

— Что вам здесь надо? — Я не собирался с ним церемониться.

Его белесые брови поползли вверх.

— Могли бы быть и поприветливее, старина, — произнес он с обидой, — вы же знаете, как трудно передвигаться на китайском побережье. Эта дикая влажность, и жара, и вообще… Как хозяин вы обязаны хотя бы предложить мне сесть и что-нибудь выпить. Только и всего. Зато какая разница в приеме, старина.

— Садитесь, пейте… идите ко всем чертям, делайте, что хотите, мне все равно!

— Благодарю. — Он прошел к моему шкафчику и окинул оценивающим взором ряд бутылок. — О! Я вижу здесь настоящее шотландское виски! Налью немного, если не возражаете.

— Возражаю. Я его специально выписал по очень высокой цене. Впрочем, думаю, что это вас не остановит.

— И вы совершенно правы, старина. — Он налил себе внушительную порцию и удобно разместился со стаканом в моем кресле. — Ну, ваше здоровье!

— Выкладывайте поскорее, какие еще мерзкие идеи родил ваш извращенный ум?

— Мисс Донован прекрасно себя чувствует, — благодушно ответил он, — и шлет вам свою любовь. Счастливчик вы, Кэйн!

— Благодарю. Вы за этим явились?

— Решил заскочить на минутку, узнать, как продвигаются дела с нашим небольшим поручением. — И он подмигнул, глядя на меня поверх края стакана.

— Я договорился с Кармен Диас, — как можно небрежнее произнес я, — сегодня вечером она будет в Гонконге. Так что завтра я получу всю необходимую информацию.

— Отличная работа! — Он прямо просиял от счастья. — Тогда почему бы вам не посетить нас завтра и не рассказать о том, что вы узнали? Кстати, заберете с собой мисс Донован.

— Прекрасно. Что еще?

— Это все. — Он допил виски и зашагал к двери, но, уже взявшись за ручку, обернулся. — О, совсем забыл. Еще небольшое дельце, — холодно произнес он, — ваша вчерашняя демонстрация силы застала меня врасплох. Для вашей же безопасности, старина, не советую больше вести себя подобным образом, иначе вы все-таки выведете меня из терпения. — И он вышел, прикрыв за собой дверь.

Я позвонил Кроссу в участок.

— Хотел спросить, нет ли у вас чего-нибудь на Сэди Грин?

— Ничего. Я проверил.

— Какие у вас отношения с полицией в Макао?

— Официальные? Очень хорошие, разумеется. А по правде говоря, толку от них никакого. Вы же знаете, что Макао является прибежищем для половины всех преступников китайского побережья. Конечно, местная полиция это не приветствует, но и ничего не предпринимает, чтобы хоть как-то исправить положение.

— Нельзя ли у них узнать о Сэди Грин?

— Попробую. — В голосе Кросса я не услышал энтузиазма. — Она вроде бы танцовщица. Или бывшая танцовщица.

— Кто вам сказал?

Я сделал вид, что не услышал вопроса.

— И еще у меня к вам кое-что по поводу Мао. Говорят, он держит в своем замке похищенных белых девушек. Что-нибудь известно об этом официально?

— Ничего нет, хотя мы тоже слышали об этом. Но так как ни от кого никогда жалоб по этому поводу не поступало, доказательств нет, и официально он чист. А что он с ними делает?

— Пока не знаю, — честно ответил я, — а как насчет его верного оруженосца — Стэндиша?

— Мерзкий тип, — с отвращением сказал Кросс, — его выгнали из армии за то, что он забил до смерти местного солдата. Около него роятся слухи, но к несчастью, пока не за что его зацепить. А почему вдруг внезапный интерес к Стэндишу?

— Кажется, я собираюсь его убить, — серьезно сказал я.

— Тогда мой совет — выберите потемнее аллею без свидетелей. Не хочу, чтобы вас повесили за это, Кэйн…

— Ценю вашу заботу…

— Просто я предпочитаю, чтобы вас повесили совсем за другие дела, — продолжал он невозмутимо, — а их накопилось немало, Кэйн!

И он быстро повесил трубку, чтобы на этот раз за ним осталось последнее слово и я не успел испортить ему удовольствие.

Второй звонок я сделал в «Оксидентал» и попросил к телефону фон Нагеля. Меня быстро соединили с его номером, и Нагель взял трубку после второго звонка.

— Энди Кэйн, — назвался я.

— А! Доброе утро. — Казалось, он нисколько не удивился. — Есть новости?

— Кое-что. Надо бы встретиться и обсудить.

— Здесь?

— Лучше, если вы приедете ко мне.

— Выезжаю. — Он был краток.

Через пятнадцать минут фон Нагель уже сидел у меня в гостиной. Я предложил ему виски, не забыв и себя. Протянув ему стакан, я уселся напротив.

— Слушаю, Энди, выкладывайте, — терпеливо произнес фон Нагель.

— Я предлагаю вам настоящее дело. На этот раз все очень серьезно.

И я рассказал ему все. О Кармен Диас и Матисе. О Мао и его предложении разузнать, зачем Кармен Диас понадобился Золотой Орел. О Тэсс, захваченной Мао в заложницы. Наконец, признался, что Кармен и Матис одурачили меня сегодня ночью и подменили Золотого Орла.

Изложив все факты, я протянул ему поддельного Орла. Фон Нагель долго крутил его в руках, внимательно разглядывая. Я ждал. Наконец он осторожно спросил:

— И что же это за серьезное предложение?

— Хочу, чтобы вы знали, что я с самого начала не хотел ввязываться в эту историю. И сейчас душа не лежит, но я вынужден ею заняться из-за мисс Донован. Если Матис и Кармен Диас успеют удрать из Макао с Золотым Орлом, я не смогу вытащить Тэсс из лап Мао. Мне нужен Орел на время, чтобы освободить Тэсс, потом он ваш навсегда.

— Так что конкретно от меня требуется?

— Поезжайте в Макао. Зайдите в клуб Матиса, сядьте там и внимательно наблюдайте. Если они попытаются сбежать — остановите их! Может быть, вам удастся заполучить Орла, хотя это будет нелегко. У Матиса полно дружков в Макао, он чувствует себя там в полной безопасности. Тем не менее абсолютно необходимо задержать их на двое суток.

— Успокойтесь и объясните, для чего это нужно. Пока я ничего не понял.

— Скорее всего, у них есть уже покупатель, и цена Орла гораздо выше, чем называл Мао; но не исключено, что с помощью Орла они хотят шантажировать самого Мао и каким-то образом вытянуть деньги из него.

— Вполне вероятно, — согласился он.

— Если есть покупатель, они отправятся к нему в ближайшее время, и я прошу, чтобы вы их задержали. Если они хотят иметь дело с Мао, то приедут сюда, в Гонконг. Вас они не знают, поэтому вам не составит труда хотя бы проследить за их передвижением.

— Как вы докажете, что не обманываете меня?

— У меня сейчас одна цель — освободить Тэсс. Я места себе не нахожу, зная, в чьи лапы она попала. На все остальное мне наплевать.

— Ладно, — после продолжительного молчания решил он, — я поеду в Макао. Как туда лучше добраться?

— Четыре часа на пароме, следующий отходит в полдень. Если от вас два дня не будет известий, я еду вслед за вами.

— Договорились. Я оценил ваше благородство по отношению к девушке и только поэтому принимаю условия.

— Благодарю, я рад, что не ошибся, доверившись вам.

Вместе с ним я вышел на улицу, посмотрел, как фон Нагель уселся в коляску велорикши, сделал знак мальчику, и тот закрутил педали.

Через полчаса вернулся Чарли. Он приволок и со стуком положил на пол в гостиной тяжелый предмет, завернутый в грубую ткань. Освободившись от своей ноши, он облегченно вздохнул.

— Вот «бреда», босс. Динамит принесу чуть позже.

— Молодец. У меня к тебе еще есть поручение, Чарли.

— Да, босс?

— Узнай, что за люди работают в охране Мао. Их там человек пятьдесят, не меньше, вдруг у тебя отыщется среди них родственник или знакомый?

— У меня есть кузен, босс…

— Я так и предполагал, с кузенами все ясно. Мне нужен подробный план замка и парка Мао. Достань карту. Не жалей денег, пообещай твоему кузену, что мы хорошо ему заплатим, чтобы он держал рот на замке после того, как нам поможет.

— Конечно, босс, — закивал Чарли, — я все сделаю.

— Возьми машину. Кстати, ты заправил горючим джонку после того, как вернулся из Макао?

— Нет, босс.

— Сделай это немедленно. Джонка может нам понадобиться уже сегодня.

— Хорошо, босс, — он встревожился, — похоже, у нас опять крупные неприятности, босс?

— Можно так сказать, Чарли.

Перед тем как уехать, он приготовил мне ленч. После его отъезда я разобрал «бреду», почистил, смазал и собрал снова. Чарли принес к ней четыре магазина патронов. Конечно, для той работенки, что мне предстояла, я предпочел бы «томми», зато «бреда» чуть полегче. Я опять завернул ее в мешковину и задвинул под диван.

В дверь позвонили, когда я отмывал руки от машинного масла. Я открыл. Мимо меня в холл протиснулась рыжая Сэди с чемоданом и проследовала в дом с независимым видом. Пока я ее догонял, она уже проникла в гостевую комнату, которую занимала Тэсс, и поставила чемодан на пол.

— Не так шикарно, как в «Оксидентале», — небрежно заметила она, зажигая сигарету, — но вполне терпимо.

— Послушай, Сэди, — возмутился я, — о чем это ты?

— Об этой комнате, разумеется.

— Почему тебя заинтересовала моя комната?

— Потому, что я собираюсь в ней жить, — она насмешливо прищурилась на меня, — ты не очень-то догадлив.

— Кто тебя надоумил?

— Курт, — коротко ответила она, — он едет в Макао, потому что ты его убедил, но он не был бы Куртом фон Нагелем, если бы доверился кому-то без оглядки. Чтобы ты его не одурачил, он велел мне переселиться сюда и приглядывать за тобой. — И, мило улыбнувшись, она открыла сумочку и достала аккуратный автоматический пистолет. — Не надо возражать, Кэйн. Я останусь здесь до возвращения Курта из Макао. — Дуло пистолета уставилось мне в грудь. — Я умею пользоваться этой игрушкой и, если придется, с огромным удовольствием всажу в тебя пулю.

— А с пулеметом ты могла бы справиться?

Она широко раскрыла глаза от удивления.

— При чем тут пулемет?

— При том, что мы будем с тобой связаны теперь одной веревочкой и он может тебе понадобиться.

Глава 8

Чарли вернулся только к вечеру. Я провел весь день, лениво развалясь в кресле, что предполагало отдых, но вовсе таковым не являлось из-за Сэди Грин. По-видимому, она тоже решила отдохнуть и улеглась на диване в гостиной с модным журналом, выбрав самый простой способ борьбы с жарой и влажностью, а именно — сведя одежду к минимуму. Это больше всего раздражало меня.

Каждый раз, поднимая глаза, я натыкался взглядом на раскинувшуюся во всем великолепии Сэди, в одном лишь бикини, состоявшем из двух узеньких полосок, предназначенных, по-видимому, для прикрытия ее роскошных форм. С не меньшим эффектом можно было бы использовать целлофан вместо клетки для тигра-людоеда. Ничего удивительного, что ее вид так действовал мне на нервы.

Войдя в гостиную, Чарли так и замер, сделав продолжительную стойку при виде Сэди. Если Тэсс лишь подвергла сомнению его суеверную теорию о белых людях, то Сэди просто вышвырнула эту теорию за борт.

— Как дела? — вывел я его из транса.

— Все в порядке, босс.

Он наконец отвел взгляд от Сэди и вопросительно взглянул на меня.

— Ничего, говори. У нас нет секретов от мисс Грин. Разве можно не доверять рыжей испанке, которая без ума от боя быков!

— Заткнись! — оторвав взор от страницы, лениво процедила «испанка», после чего продолжила свое занятие.

— Я заправил бак на джонке, босс. И достал динамит. Десять патронов. Они на кухне.

— Молодец! — похвалил я. — А как дела с картой, раздобыл и ее?

— Вот она. — Он достал из кармана сложенный лист бумаги и развернул на столе.

Подойдя ближе, я секунд тридцать пытался понять, что там изображено. Потом в изнеможении закрыл глаза.

— Ты можешь объяснить все это? — с надеждой спросил я, немного приходя в себя.

— Могу, — пообещал он охотно. — Это — стены, видите?

— Ну, их я тоже заметил. — Я опять взглянул на путаницу линий и иероглифов. — А это что? — ткнул я в большой квадрат в центре.

— Статуя, босс, — с готовностью пояснил Чарли.

— Великолепно! —простонал я.

К тому времени, когда он закончил объяснение, у меня не наступило ни малейшего прояснения.

Телефонный звонок отвлек меня от печальной действительности.

— Говорит Стэндиш, — раздался в трубке ненавистный голос, — старик попросил меня связаться с вами и передать, что приглашает вас сегодня на ужин. Можно сказать, настаивает, чтобы вы пришли.

— Что-нибудь стряслось?

— Я сам лишь догадываюсь. Но кажется, он сильно чем-то расстроен. Приходите, если не хотите, чтобы случилось несчастье с мисс Донован.

— Я приду. В какое время?

— Шесть тридцать. Лучше наденьте смокинг, если в вашем гардеробе таковой найдется. Старик обожает формальности.

— Одолжу у своего слуги, не волнуйтесь.

Подняв повыше трубку, я с треском опустил ее на рычаг. Впрочем, резкий щелчок наверняка не обеспокоил слух Стэндиша, его барабанные перепонки, вероятно, пострадали в тот день, когда его выпроваживали из полка под оглушительную барабанную дробь.

Сэди смотрела на меня с любопытством.

— Куда ты отправляешься в шесть тридцать?

— Приглашен на ужин к Мао.

— Я поеду с тобой.

— Но он пригласил меня одного. Так что извини!

— Это не имеет значения, я все равно поеду! — заявила она самым решительным тоном.

Чарли, вдруг застеснявшись, выскользнул из гостиной, оставив нас вдвоем.

Я уже открыл рот, чтобы с ней поспорить, но передумал.

— Ладно, — кивнул я примирительно, — поедем, если хочешь.

— Ты не против? — Она смотрела подозрительно.

— Какой смысл спорить с рыжими? Разве их переубедишь?

— Рада за тебя. Наконец ты проявил благоразумие. — И она опять уткнулась в журнал.

Я снова сел в кресло и закурил. Посидел минут десять, потом нехотя поднялся. Она тут же испытующе уставилась на меня.

— Пойду к себе в комнату, — ответил я на ее немой вопрос. — Хочешь со мной? — И я окинул ее оценивающим взглядом. — В таком костюме будешь у меня желанной гостьей.

— Не строй из себя умника! — холодно отрезала она.

Я побрел на кухню, где Чарли перебирал и промывал листья салата. Около чашки с омаром на кухонном столе лежали десять динамитных патронов.

— Чарли? — тихо позвал я.

— Босс?

— Мисс Грин заняла комнату мисс Тэсс. Сейчас ты влезешь туда через окно, соберешь все ее вещи в чемодан и спрячешь в саду. Но так, чтобы она не нашла.

— Зачем, босс?

— Ты сможешь это сделать?

— Смогу, босс. Но что за идея?

— Если она рискнет отправиться на ужин к Мао в бикини, что ж… пусть едет.

Чарли расплылся в улыбке.

— Я все понял, босс.

— После этого отнеси «бреду» и динамит в машину и положи на заднее сиденье.

— Хорошо, босс.

— Может быть, нам сегодня вечером предстоит прогулка в Макао на джонке. Жди меня и будь готов отправиться туда в любой момент.

Я пошел к себе, достал вечерний костюм и все полагавшиеся к нему детали, принял душ и переоделся.

Без четверти шесть я появился во всем параде в гостиной. Сэди удивленно на меня посмотрела.

— Ты уже собрался? Я и не знала, что столько времени.

— Времени у нас полно.

— Тогда я бегу переодеваться.

Я налил себе виски и только успел сделать глоток, как раздался ее крик. Через пару секунд она ворвалась в гостиную.

— Мои вещи, — в ужасе выговорила она, — они исчезли!

— Как исчезли? Куда?

— Откуда я знаю? — Она так сильно топнула об пол босой ногой, что поморщилась от боли. — Это ты их спрятал!

— Не будь дурой! Я и близко не подходил к твоей комнате! Ты, наверно, оставила открытым окно?

— А по-твоему, я должна умирать от духоты?

Я с сочувствующим видом покачал головой.

— Да, дело плохо. Район наводнен жуликами, тащат все подряд. В следующий раз будешь умнее.

— Что же мне теперь делать? — Глаза у нее наполнились слезами.

— Ну, — я задумчиво посмотрел на ее бикини, — можешь, например, выйти ночью поплавать.

— Ты… — Она не находила слов, чтобы выразить свое отношение к моей персоне.

Я взглянул на часы.

— О, прошу меня извинить! Я приглашен на ужин.

— Ты никуда без меня не пойдешь! — крикнула она с отчаянием.

— Да мне-то что, — пожал я плечами, — это не я, а Мао любит всяческие церемонии. Просто не терпит гостей без вечерних туалетов. Впрочем, когда он увидит тебя в бикини, то, возможно, сделает исключение из правил.

Я пошел к двери и обернулся.

— Ну, так как? Едешь?

Если бы она могла, то убила бы меня своим взглядом. Потом разрыдалась.

Я вышел из дома, сел в машину и повернул ключ зажигания. Около машины с моей стороны появился Чарли.

— Босс? А что мне делать с вещами мисс Грин?

Сначала накорми девушку ужином. Дай ей вина, какого захочет и сколько захочет. Одежда пусть лежит пока там, где ты ее спрятал.

— Ладно, босс, — вид у него был расстроенный, — но мне кажется, она очень несчастна, босс.

— Кто знает, что такое счастье? — Не слушая его больше, я поспешно отъехал.

Поднявшись на пик, я остановил машину у поворота к замку Мао, перешел на заднее сиденье и засунул в каждый носок по динамитному патрону, для верности закрепив их круглой резинкой. Остальные патроны положил рядом с «бредой», прикрыв все ковриком. Маузер я оставил дома, предвидя, что его все равно отберут при входе. Через пять минут я подъехал к воротам и развернулся, чтобы в случае необходимости быстро отсюда смотаться. Выйдя из машины, я позвонил в медный колокол и стал ждать, стоя в круге света под мощным фонарем. Когда ворота открылись, я сразу увидел Стэндиша с четырьмя охранниками.

— Добрый вечер, мистер Кэйн. Небольшая формальность, прежде чем вы войдете в дом. Не возражаете? — Он подошел ко мне вплотную и профессионально обшарил в поисках оружия. — Мистер Мао питает удивительное отвращение к тем гостям, что приносят с собой оружие, — объяснил он, снова отступая назад, — я рад, что вы не попадаете в эту категорию.

— Ну что вы, Стэндиш! Зачем же я пойду на званый ужин с пистолетом!

— У вас есть причина, согласитесь. Белокурая красавица. Пошли?

По знакомой дорожке мы проследовали к дому, поднялись по широким мраморным ступеням и вошли в холл. Стэндиш сразу повел меня в одну из комнат. У дальнего конца длинного стола, накрытого к ужину, стояли четыре стула. Возле них нас ожидали Мао в смокинге и Тэсс в узком шелковом платье с высоким воротом и длинным разрезом на боку. Направляясь к ним, я заметил, что Тэсс выглядела бледнее обычного, но по-моему, в остальном с ней было все в порядке.

— Добрый вечер, мистер Кэйн, — спокойно произнес Мао, — вы оказали нам большую честь, посетив мое скромное жилище. Я подумал, что и мисс Донован должна участвовать в нашей встрече и сама засвидетельствовать вам, что я сдержал свое слово.

— Привет, Тэсс, — весело сказал я, — ну, как ты тут?

— Хорошо, — на губах ее появилась слабая улыбка, — сегодня я училась рисовать в китайском стиле.

— Ты должна нарисовать мне стаю птиц. Каждый китаец умеет рисовать птиц, не так ли, мистер Мао?

— О да, это одна из наших сильных сторон, — согласился он и обратился к Стэндишу: — Питер, не предложить ли нашим гостям чего-нибудь выпить перед ужином?

Стэндиш встрепенулся.

— О, разумеется. — Он взял бутылку шампанского со стоявшего неподалеку столика с напитками, открыл ее и наполнил три бокала и вручил каждому из нас. Я поднял свой, глядя на Мао.

— Пью за наше взаимопонимание и общий успех!

— А я, мистер Кэйн, — ответил он сердечно, — хочу выпить за вашу необыкновенную ловкость и изобретательность.

— Вы мне льстите. Я не заслуживаю таких похвал.

— Думаю, вы нам расскажете все по порядку. Признаюсь, вы сбили меня с толку. Не понимаю, как вам это удалось? — Я тоже ничего не понял, но у меня возникло тревожное чувство, как будто Мао бросил мяч, а я этот мяч не могу поймать, потому что не вижу, куда он летит. — Давайте садиться за стол, — предложил Мао, — мисс Донован, прошу справа от меня, мистер Кэйн — слева. Вам, Питер, по-моему, лучше сесть рядом с мисс Донован.

Мао сел во главе стола, а мы разместились в том порядке, как он указал. Хозяин дважды громко хлопнул в ладоши, появились мальчики-слуги с разнообразными блюдами, и ужин начался. Среди разносимых блюд самыми экзотическими оказались суп из ласточкина гнезда, языки жаворонков и деликатес, который я сразу узнал и отверг, — приготовленный несомненно из мяса собаки породы чау. Этих собак в Гонконге разводили специально для любителей такого рода экзотики. Главным блюдом стола явилась тушеная утка с гарниром из молодых побегов бамбука. После нее Мао заметил, что есть еще шесть блюд и мы можем выбрать из них любое на наш вкус, если не в состоянии попробовать все. Мы вежливо отказались.

Мальчик-слуга подал чай в тончайших, почти прозрачных, фарфоровых чашках, другой обошел всех с ящичком, где лежали дорогие сигареты с золотым обрезом.

Мао неторопливо сделал несколько глотков чая и, подняв голову от чашки, улыбнулся.

— Ну, а теперь, мистер Кэйн, — обратился он ко мне, — мы готовы выслушать вашу удивительную историю.

Я пожал плечами.

— Простите, но мне пока нечего вам рассказать.

— О, не скромничайте. Мы умираем от нетерпения.

— Да о чем вы? Послушайте, я ничего не понимаю.

— Скромность, безусловно, является добродетелью, но в разумных пределах. Избыток этого качества превращает ее в порок. Прошу вас, начинайте.

— Но я понятия не имею, чего вы от меня хотите? — Я с отчаянием взглянул на Стэндиша: — Что он от меня хочет?

Стэндиш нервно затеребил усики.

— Мне кажется, старина, вам лучше поступить так, как просит мистер Мао.

— О’кей, — сдался я, — так о чем вы хотите услышать?

— Разумеется, о бриллиантах, — мягко напомнил Мао, — о том, как вам удалось их похитить вчера вечером.

У меня от неожиданности отвисла челюсть.

— Какие бриллианты?

— Хватит с нами играть, мистер Кэйн. Вы прекрасно знаете, о чем идет речь. Ожерелье Сун Янг — тридцать прекрасно граненных камней, мистер Кэйн.

— Никогда о нем не слышал, — я ошеломленно смотрел на Мао, — и никогда не видел. За каким дьяволом я стал бы их красть?

— Вот это я и хочу услышать от вас. Я начинаю терять терпение, мистер Кэйн. Ожерелье стоит полмиллиона фунтов. Верните его мне.

— Да вы просто выжили из ума, если могли подумать, что я их украл! — Мне начинал надоедать весь этот бред.

— Что ж, если не хотите все рассказать по доброй воле, — устало произнес Мао, — придется вас убедить.

— Я уже сказал, — прорычал я, — не брал я ваших бриллиантов! Понятий о них не имею!

Он опять хлопнул дважды в ладоши, и где-то в глубине огромного холла ударили в гонг.

Я посмотрел на Стэндиша.

— Все это напоминает дешевый телефильм с плохим сценарием.

Стэндиш не ответил. Он не отрывал глаз от двери, и на лице его застыло напряженное ожидание. Я тоже посмотрел на дверь. Она медленно открывалась, и в нее протискивался человек чудовищных размеров. Я в жизни не видел ничего подобного. Гигант как будто сошел с телеэкрана из того самого дешевого телефильма с убогим сценарием, о котором я только что говорил Стэндишу. На нем была лишь набедренная повязка, наподобие тех, что носят кули (чернорабочие в некоторых восточных странах). Плоское монголоидное лицо, бесстрастное, застывшее, как у статуи, огромная бочкообразная грудь, лишенная растительности. Голова вытатуированной змеи приходилась на солнечное сплетение, при ходьбе туловище змеи оживало и делало волнообразные движения. В руке гигант сжимал кнут с металлическим наконечником. Приблизившись к противоположному от нас концу стола, он низко поклонился Мао.

— Вы собираетесь выколачивать из меня информацию, которой у меня нет? — Я старался говорить спокойно.

— О нет, мистер Кэйн, — ласково улыбнулся Мао и кончиком сигареты ткнул в сторону раболепно склонившегося гиганта, — Чан очень силен. Если он хотя бы немного не рассчитает силу удара, все может кончиться фатально. Я вовсе не хочу, чтобы вы унесли в могилу тайну моих бриллиантов.

— Тогда зачем вы его позвали? — возмутился я. — При одном взгляде на это чудовище у меня началось несварение желудка.

Мао несколько секунд пристально смотрел на меня своими холодными голубыми глазами. Потом снова заулыбался.

— Я подумал о мисс Донован, — произнес он вкрадчиво, — вы так беспокоились о ней, мистер Кэйн, что я уверен, ваша западная галантность победит меркантильный интерес. В любом случае получится прелюбопытный эксперимент, и сейчас мы выясним, что вам дороже: бриллианты или мисс Донован.

Мао щелкнул пальцами, и гигант, выпрямившись, заиграл мышцами.

— Затруднительное у вас положение, старина, — прохрипел Стэндиш. От волнения у него даже сел голос.

Мао щелчком переправил по столу в моем направлении пачку сигарет.

— Не желаете закурить, мистер Кэйн?

Машинально поблагодарив, я взял сигарету и достал из кармана зажигалку.

— Будьте добры, разденьтесь, мисс Донован, — не меняя любезного тона, сказал Мао, — снимайте все!

— Что?! — Тэсс выпрямилась как от электрического удара, глядя на Мао широко раскрытыми от удивления глазами.

— Выбирайте, моя радость. Вы разденетесь сами или предпочитаете, чтобы вам помог мистер Стэндиш?

Тэсс дико взглянула на меня, и я чуть заметно кивнул. В глазах ее сверкнула ярость, и она, очевидно, сразу зачислила меня в лигу садистов, предводителем которой был Стэндиш.

Мао тихо заговорил с гигантом. Тот два раза послушно наклонил голову в знак повиновения. Потом демонстративно стал похлопывать кнутом по руке.

— Разумеется, мистер Кэйн, — снова обратился ко мне Мао, — вам стоит только сказать, где мое ожерелье, и эта маленькая драма в средневековом духе будет немедленно прекращена. — Он помолчал и сделал глоток из чашки. — Что ж, продолжайте, мисс Донован.

С застывшим лицом Тэсс медленно начала расстегивать длинный ряд пуговиц спереди, потом спустила платье с плеч и позволила ему соскользнуть на пол, где оно бесформенным комком застыло у ее ног. Под платьем оказался черный кружевной лифчик без бретелек и такие же трусики. Белокурые волосы красиво оттеняли золотистый загар. Когда Тэсс завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, я услышал, как рядом тяжело задышал Стэндиш.

Чуть наклонившись вперед, я опустил руку под стол, вытащил из правого носка динамитный патрон и выпрямился. Мао и Стэндиш не обращали на меня внимания, не отрывая глаз от Тэсс. Щелкнув зажигалкой, я прикурил сигарету и встал, подняв одной рукой динамит, другой непогашенную зажигалку. Услышав скрип стула, Мао и Стэндиш повернули ко мне головы.

— Мы с мисс Донован сейчас уходим, — сообщил я вежливо, — извините, что не сможем остаться на представление. Если кто-нибудь попытается нас остановить, я зажгу запал и мы все взлетим на небо.

— Это коснется и мисс Донован, — заметил Мао, сохраняя хладнокровие.

— Несомненно. Впрочем, — у вас есть уникальный шанс проверить, блефую ли я.

Мао пожал плечами.

— Вам все равно негде укрыться в Гонконге, мистер Кэйн. Вы скоро опять окажетесь у меня.

Я посмотрел на застывшую Тэсс.

— Все, детка. Уходим отсюда!

— Подожди, я сейчас оденусь, — заторопилась она.

— Возьми платье с собой. Не время проявлять стыдливость.

Я пошел прямо на гиганта, непоколебимо как скала застывшего со скрещенными на необъятной груди руками. Мао тихо приказал ему что-то, и чудовище с явной неохотой подвинулось в сторону, освобождая мне путь к выходу.

Тэсс догнала меня у двери. Я обернулся и посмотрел на двух мужчин, все еще сидевших за столом.

— Если кто-нибудь вздумает нас преследовать, я взорву динамит.

— Вы слишком наивны, мистер Кэйн, — отозвался Мао соболезнующим тоном, — вам не выйти из замка живыми.

Выскочив из комнаты вслед за Тэсс, я захлопнул дверь и, пробежав через холл, обернулся.

— Никого! — с надеждой произнес я.

— Не обольщайся, — предупредила Тэсс, — это проклятое место похоже на пчелиный улей, в нем полно секретных ходов и тайников. Уверена, что нас уже поджидают. Нам не дадут добраться до ворот, Энди.

Мы спустились по мраморной лестнице, прыгая через две ступеньки, но не успели пробежать и двадцати ярдов, как над нашими головами засвистели пули. Оглянувшись, я увидел сбегавших по лестнице охранников, размахивавших ножами и пистолетами.

Я резко остановился, схватил Тэсс за талию и швырнул на землю. Поджег запал и, швырнув патрон в приближавшуюся банду, упал, закрывая Тэсс своим телом. Раздался оглушительный взрыв, я оглох на некоторое время. Подождав несколько секунд, поднял голову. Охранники исчезли. Вместе с мраморными ступенями, массивными, обитыми медью дверями и частью фасада. Через пролом в стене виднелся холл. Я не мог утверждать, что исправил архитектуру здания в лучшую сторону.

Вскочив, я помог подняться Тэсс и, как глухой, прокричал ей в ухо:

— Надо спешить!

— Зачем ты это сделал! — в отчаянии бросила она. — Теперь охрана у ворот знает, что мы безоружны.

— Об этом будем волноваться после. Бежим!

Я схватил ее за руку, и мы помчались. За двадцать ярдов до ворот стало ясно, что они крепко заперты. Перед ними выстроилась в ряд дюжина охранников с ружьями наперевес.

— Энди! — простонала Тэсс. — Что нам делать?

— Плох тот фокусник, который не имеет запасного секрета в своем носке, — загадочно ответил я.

— Ты сошел с ума! — В голосе ее послышались слезы.

— Ложись, Тэсс! — Я дернул ее за руку, заставляя лечь на землю. Вытащил второй патрон, поджег запал и бросил динамит к воротам.

Прикрыв собой Тэсс, замер в ожидании. Вторым взрывом прогнуло тяжелые ворота и разнесло стену по обеим сторонам от них. В дыму исчезли все охранники. Я подумал, что если буду продолжать в том же духе, то правительству придется изменить ценз, чтобы поддержать уровень быстро убывающего населения.

Выбравшись через пролом в стене, мы подбежали к машине. Открыв дверцу, я запихал Тэсс за руль, а сам влез на заднее сиденье. Поспешно развернув «бреду», дулом разбил заднее стекло. Машина рванулась с места. Сквозь дымовую завесу, наплывавшую со стороны ворот, я увидел несколько бегущих по направлению к нам темных фигур. Пули с визгом рикошетили от корпуса машины. Встав коленями на сиденье, я выдал две короткие очереди из «бреды». Преследователи бросились врассыпную. Поскольку автомобиль яростно подскакивал на проселочной дороге, я вряд ли в кого-нибудь попал, но свой деморализующий эффект «бреда» произвела несомненно. Выехав на основное шоссе, Тэсс прибавила скорость, и, визжа тормозами на поворотах, мы понеслись вниз. Положив «бреду» на сиденье, я перелез вперед и сел рядом с Тэсс.

— Сначала давай домой Заберем Чарли и еще кое-кого, потом в Абердин.

— А кто там еще, кроме Чарли?

— Девица по имени Сэди Грин, бывшая Кармен Диас. Долго рассказывать, сейчас надо срочно выбираться из города.

— Только не это! О святой Валентин! — вдруг завопила она так, что я от неожиданности подпрыгнул.

— Эй! Ты не ранена?

— Хуже! — Ее голые плечи затряслись от смеха. — У меня только что лопнула резинка на трусах!

Глава 9

Через десять минут Тэсс остановила машину, и я со скоростью реактивного снаряда ворвался в дом. Чарли раскрыл рот, когда я, едва не сорвав дверь с петель, ввалился в гостиную. Сэди, все еще в бикини, сидела за столом и пила кофе.

— Мы немедленно уходим! В любую минуту сюда могут ворваться люди Мао с диким желанием всех прикончить! Чарли, отнеси чемодан мисс Грин в машину.

— Слушаюсь, босс, — выдохнул Чарли.

Сэди с угрожающим видом поднялась из-за стола.

— Так это ты украл мои вещи? А теперь хочешь выставить меня из дома? — И она вызывающе подбоченилась. — Так вот что я тебе скажу…

Я не стал слушать, а просто отправил ее в нокаут. Потом, подхватив, отнес в машину и уложил на заднее сиденье.

Тэсс тем временем, изловчившись, прямо в машине натянула свое узкое китайское платье с разрезом. Увидев меня с Сэди на плече, она удивленно вытаращила глаза и насмешливо спросила:

— Она всегда в таком вечернем туалете?

— Объясню потом. А пока сядь сзади, рядом с ней, и двинь ее хорошенько вместо меня, если она очнется и начнет скандалить.

Я побежал в дом, встретив по дороге Чарли, тащившего чемодан Сэди.

— Поведешь машину, Чарли, — бросил я ему на бегу, — поедешь в Абердин, и так быстро, как только сможешь.

В доме я задержался на несколько минут только для того, чтобы взять из ящика туалетного столика свой маузер. Уже на пути к двери меня осенило, и я успел прихватить непочатую бутылку шотландского виски.

Чарли уже завел машину и, как только я плюхнулся на сиденье рядом с ним, рванул с места, прежде чем я успел захлопнуть дверцу.

— У меня одна надежда, — сказала Тэсс, глядя прямо перед собой, — извлечь из всего этого безумия хоть немного денег.

— Меня вполне удовлетворит, если мы останемся живы, — проворчал я, — и в данный момент у меня такой уверенности нет.

— Не могу удержаться от глупого вопроса, — опять возникла она, — откуда взялась эта Сэди в бикини? Почему она оказалась в нашем доме и почему я должна верить твоим россказням?

Дико взвизгнули тормоза, моя голова чуть не высадила лобовое стекло. Дорогу как ни в чем не бывало пересекал кули с довольной улыбкой на губах. Надо сказать, кули, которые твердо уверены, что их постоянно, прямо по пятам, преследуют демоны, — главная опасность для автомобилистов на дорогах Гонконга. Единственный способ для них избавиться от врагов человечества — отсечь их от себя каким-нибудь предметом, предпочтительнее движущимся автомобилем. Тогда кули двадцать четыре часа будет сопутствовать удача. Чарли на кантонском наречии нелестно отозвался о предках чуть не втравившего нас в аварию работяги, и мы понеслись дальше.

— Ты что-то сказала? — спросил я не оборачиваясь.

— Не подумай, что я ревную, милый, — нежно проворковала Тэсс, — просто разбирает любопытство. Мао держал меня в плену сутки, наконец я возвращаюсь и что вижу? Ты выносишь из дома на руках почти голую рыжую девицу и кладешь в нашу машину. Надеюсь, ты не станешь объяснять, что это твоя внезапно нагрянувшая из Денвера тетушка, старая дева.

В это время Сэди громко застонала и пришла в себя.

— Где я? — пробормотала она.

— Поговори с ней, Энди, разве не слышишь, что она требует от тебя объяснений.

— Эй! — окончательно очнулась Сэди. — Негодяй, ты посмел меня ударить?

— Ты собиралась опять спорить, — объяснил я, — а времени для этого не осталось.

— Ты знал, где мои вещи! — возмущенно крикнула она. — Это ты их спрятал!

— Твои вещи здесь. Открой чемодан и оденься. Через пять минут мы отплываем в Макао. На воде будет прохладно.

— Зачем нам в Макао и почему вдруг такая спешка? — мрачно спросила Сэди.

— У нас возникли разногласия с Мао и его бандой, — объяснил я, — за нами гонятся.

— На твоем месте, ягненочек, — сладким голоском пропела Тэсс, — я бы послушалась совета этого дяди и прикрылась. Во-первых, тебе станет теплее, во-вторых, поможет скрыть недостатки фигуры.

— Что плохого в моей фигуре? — ревниво спросила Сэди.

— Да ничего особенного, — промурлыкала Тэсс, — ее просто слишком много, вот и все. Избыток бросается в глаза, ты так не думаешь?

— У нас хватает неприятностей и без ваших глупых перебранок, — оборвал я диалог, принимавший опасный оборот, — прекратите немедленно!

Въехав в Абердин, Чарли сбросил скорость, и теперь мы медленно продвигались по направлению к нужному причалу.

— Джонка на воде? — спросил я.

— Конечно, босс. Все готово к отплытию.

— Машину придется оставить здесь. Хотя меня не покидает нехорошее предчувствие, что младшего инспектора Кросса заинтересует разбитое заднее стекло. Ну, да уж тут ничего не поделаешь.

Чарли остановил машину у самого причала, и я велел ему отвести девушек на джонку, добавив, что присоединюсь к ним через несколько минут. Чарли открыл заднюю дверцу, из машины первой вылезла Тэсс, за ней Сэди, прижимавшая к себе чемодан и уже одетая в свитер и юбку.

Я забрался на заднее сиденье, достал из-под коврика восемь оставшихся патронов динамита и распределил их по внутренним карманам вечернего костюма. Потом, как следует обернув «бреду» ковриком и зажав под мышкой, поспешил вслед за остальными. На причале собралась огромная толпа рыбаков с семьями. Все они как зачарованные глазели на двух белых девушек, усаживавшихся в джонку. О нашем отплытии теперь будет известно всему городу. Надежда тайно покинуть Абердин казалась нелепой и несбыточной. Десятки любопытных глаз следили за нами с тем же вниманием, как если бы от причала попыталась незаметно отплыть известная голливудская кинозвезда. Впрочем, это уже не имело значения. При желании Мао все равно легко нас вычислит. Весело подталкивая друг друга локтями, китайцы показывали на мой смокинг. По их понятиям, светлая одежда годится только для похорон, а темная, наоборот, для свадеб и прочих приятных мероприятий. Мой черный смокинг навел их на мысль, что я женюсь на обеих девушках сразу, — и это их необычайно радовало.

Оказавшись в джонке, я сразу же велел Чарли запускать мотор и как можно скорее выбираться в открытую гавань.

Отдав приказ, я спустился вниз и ключом открыл потайное отделение в передней переборке судна. Там уже лежал автоматический «люгер» 38-го калибра с патронами к нему, туда же я поместил «бреду» и динамит. Получился неплохой личный арсенал Энди Кэйна. Заперев отделение, я вернулся на палубу. Чарли сидел на корме, держа одной рукой румпель. Равномерно постукивал мотор, и мы с приличной скоростью, узлов пять, покидали гавань.

Я смотрел на берег, на мерцающие огоньки на вершине пика Виктории и думал о том, чем сейчас занят Мао. Обе девушки стояли на носу, и, когда я подошел, Сэди неуверенным голосом сообщила:

— Я плохо плаваю, и у меня морская болезнь.

— Внизу лежит коврик, который я взял из машины, завернись в него и попробуй уснуть.

— Я попробую, — лицо у нее стало совсем несчастным, — только вряд ли получится.

Когда она спустилась вниз, я достал пачку сигарет, вытащил оттуда две и предложил одну Тэсс. Прикурив от моей зажигалки, она холодно спросила:

— Итак, может быть, ты будешь столь любезен и объяснишь, что все это значит?

Я рассказал ей о событиях, происходивших за время ее отсутствия. Пока я говорил, она успела докурить сигарету до конца.

— И что ты собираешься теперь делать?

— Пока Мао держал тебя в замке, у меня были связаны руки. Теперь я свободен и могу действовать. Мы плывем в Макао, где заставим Кармен Диас и Матиса рассказать правду — зачем им понадобился Золотой Орел Мао. Потом… Там будет видно, что делать дальше.

— А что будет с фон Нагелем и этой Золушкой?

— Пока мы действуем заодно. Но фон Нагель рано или поздно обязательно попытается меня обмануть. Надо быть настороже. У нас мало времени. Мао скоро узнает, если уже не узнал, что мы отплыли в Макао. Он пошлет вдогонку своих головорезов, так что надо спешить.

— Послушай, а что за история с бриллиантами, о которых говорил Мао?

— Понятия не имею, — признался я, — но надеюсь, и это скоро выяснится.

— Это моя ошибка, Кэйн, — вдруг покаялась Тэсс тоненьким голоском, — ты ведь с самого начала не хотел браться за это дело.

— Какая разница, кто виноват. Но мы крепко увязли, и надо как-то выбираться.

Скоро огни Гонконга остались далеко позади. Мы вышли в открытое море.

Я направился на корму, где Чарли героически держал румпель, сел с ним рядом, зажег сигарету и протянул ему.

— Спасибо, босс, — улыбнулся он.

— Еще пара минут, Чарли, и мы запустим двигатель. Нет ли у тебя на примете местечка, чтобы причалить недалеко от Макао? Я хочу выйти на берег незаметно.

— Есть, босс. Примерно в миле к северу находится небольшая бухта. Там глубоко, и можно не бояться сесть на камни. Даже ноги не замочите, сходя на берег.

— Теперь выслушай меня внимательно… У нас неприятности, и немалые. Если захочешь покинуть меня в Макао — я не обижусь.

— Я остаюсь, босс, — просто сказал он.

Я был тронут.

— Спасибо, Чарли.

— Все утрясется, босс. А когда дела пойдут на лад, вы выплатите мне большую премию, а, босс? — ухмыльнулся Чарли.

И я ухмыльнулся ему в ответ.

— Вот за что я тебя люблю, Чарли. На твою преданность не влияют меркантильные интересы.

Примерно в полночь мы вошли в маленькую бухту, о которой говорил Чарли. Я напряженно следил, как он направляет джонку к большому, выступавшему из воды камню. Сразу за камнем начинался песчаный берег. В любой момент ожидая, как острый камень пропорет днище джонки, я полил потом буквально каждый дюйм последних метров. Но все обошлось.

Чарли вылез на камень и привязал джонку кормовыми и носовыми веревками за его выступы. Луна поднялась около часу назад, ее света вполне хватало, чтобы рассмотреть стрелки на моих часах — было четверть первого.

Как только мы заглушили двигатель, в бухте стало очень тихо. Чуть слышно плескалась вода о корпус джонки. Я закурил, и в это время показалась Сэди, зябко кутавшая плечи ковриком.

— Мы прибыли на место, — сообщил я, — теперь остается найти Курта.

— Надеюсь, это не займет у тебя много времени.

— Я и носа не могу показать в заведении Матиса. Лучше будет, если туда пойдешь ты. Матис тебя никогда не видел.

Она покачала головой.

— О нет! Ошибаешься. Я работала у него пару месяцев.

— Танцовщицей?

— Как ты догадался?

— Ты на нее похожа. Что ж, это исключает нас обоих. Чарли тоже — он вчера вечером вез Кармен и Матиса в Гонконг.

— Значит, никого, кроме меня, не остается? — раздался за моей спиной голос Тэсс.

— Дайте леди сигару, — пропел я, — и огромный пакет кукурузных хлопьев.

— Насколько огромный?

— Огромнее не бывает. Кошмарных размеров, до дна не доберешься.

— Вы что, рехнулись? — недоуменно спросила Сэди.

— А ты не должна нас строго судить. Мы теперь бездомные, нам некуда голову приклонить.

Сэди лишь плотнее закуталась в коврик и молча полезла опять вниз. Потом подняла голову.

— Скорей бы вернулся Курт. Чем дольше я нахожусь в вашем обществе, тем сильнее начинаю ценить этого человека.

Когда Сэди исчезла, Тэсс лукаво улыбнулась.

— Похоже, что честь разыскать Курта предоставляется мне одной?

— Я пойду с тобой. Но в клуб ты зайдешь одна, я подожду на улице.

Чарли сидел на корме, уютно поджав под себя ноги.

— Мы идем в Макао, Чарли. Вернемся через два-три часа. Мисс Грин остается здесь, с тобой.

Я протянул ему запасной ключ от своего тайного арсенала.

— Если дело начнет принимать опасный оборот, откроешь тайник. Там я сложил все — «бреду», динамит и пистолет.

— Никаких проблем, босс, — ухмыльнулся Чарли, — едва ли они осмелятся подойти близко.

— В общем, ты знаешь, что делать, если подозрительные личности начнут приближаться к джонке.

Я позвал Тэсс, и мы спрыгнули на берег. Пройдя песчаный пляж, наткнулись на тропу, которая, постепенно расширяясь, превратилась в подобие дороги, ведущей в Макао.

— Расскажи мне о Макао, — попросила Тэсс, — ты же знаешь, что я здесь в первый раз.

— Макао, — начал я монотонно, — португальская колония и оставалась более или менее таковой на протяжении четырех веков. Удивительный факт — площадь, которую занимает город, представляет собой квадрат со стороной ровно в десять миль! Макао расположен на квантунском побережье и двух островах, мимо которых мы только что прошли, — Колоян и Тайпа.

— Спасибо за урок географии, — насмешливо сказала Тэсс, — а теперь нельзя ли поподробнее.

— Население: китайцы, португальцы и евразийцы, рождавшиеся от смешанных браков в течение четырехсот лет. Сплошная экзотика. Экономическое положение: всех можно поделить на две группы — тех, кто легально владеет игорными домами, и тех, кто промышляет наркобизнесом.

— Приятное местечко.

— Приятное — не то слово. Самые злачные, темные районы Гонконга — просто центры культуры и отдыха по сравнению хотя бы с притоном Матиса.

Через десять минут ходьбы быстрым шагом мы достигли Макао и шли теперь широкой улицей, по обеим сторонам которой ярко горели огни игорных заведений. Игра сейчас была в самом разгаре, пик здесь приходится на три часа, это самое горячее и прибыльное для хозяев время. Закроются игорные дома только утром.

— Что сказать фон Нагелю, когда я его увижу?

— Скажи, что вырвалась из лап Мао и пришлось немедленно смываться из Гонконга. Что Сэди с нами и что я жду на улице.

— Все?

— Достаточно, чтобы он вышел. Остальное я сообщу ему сам.

Она вдруг сделалась серьезной и пристально посмотрела мне прямо в глаза.

— Что-то не так? — спросил я. — Что тебе не нравится?

— Послушай, после той бойни, которую ты устроил у Мао, нам не выбраться отсюда живыми, да, Энди?

— Ты у меня гений, детка, — с нежностью посмотрел я на нее, — но не позволяй себе слишком увлекаться этой мыслью. Тебе не о чем волноваться, поверь мне.

— Я напугана до смерти, если хочешь знать! — вдруг горячо вырвалось у нее.

— Мы теряем время. К чему все эти переживания и страхи, у них нет будущего.

— Очень хорошо сказано. Нет будущего. И за каким дьяволом я связалась с тобой, Энди Кэйн?

— Ты прекрасно знаешь причину. Я чертовски хорош в постели.

Она скептически рассмеялась.

— Кто это тебе сказал? Неужели рыжая Сэди Грин?

Я не отреагировал на выпад и сменил тему.

— Ты сейчас зайдешь в один из притонов Макао, — вернулся я к делу, — ни с кем не разговаривай и не отвечай на приставания. Жду на другой стороне улицы.

— Не волнуйся, — доверительно шепнула она, — моя страсть к приключениям давно остыла. Я собираюсь выйти за банковского кассира в Небраске и нарожать ему с дюжину маленьких кассирчиков.

И она решительно вошла в клуб, а я торопливо пересек пустынную улицу и прислонился к стене, выбрав проем потемнее.

Прошло минут пятнадцать. Тэсс не появлялась. Я выкурил сигарету до конца, пока она не обожгла мне пальцы, понимая, что, если Тэсс через минуту не появится, остается один вариант.

Минута прошла, и я, снова перейдя улицу, вошел в плохо освещенное накуренное помещение. Немного задержался у двери, разглядывая посетителей. Тэсс я не увидел. Девица на сцене, которой было далеко до Кармен Диас, сделав несколько неуклюжих танцевальных па, принялась раздеваться. Посетители напряженно следили, как она накидывает свой лифчик на шею обливавшегося потом толстяка.

Зная, где находится офис Матиса, я прошел в конец зала и, откинув занавеску, очутился в коридоре. Он вел на кухню, и в него выходило несколько дверей. У нужной я остановился и достал маузер. С силой толкнув дверь, я влетел в комнату и сразу оказался перед Матисом, сидевшим за письменным столом. Узнав меня, он широко улыбнулся.

— Привет, Энди. Заходи, не стесняйся.

Я быстро захлопнул за собой дверь.

— Я ищу девушку, — осторожно начал я, — блондинку, по имени Тэсс Донован. Она зашла в твой клуб полчаса назад и пропала.

— Возможно, она вышла из другой двери, у нас есть запасной выход.

Я приблизился к нему.

— Ты… и твоя маленькая бестия, Кармен, — тихо заговорил я, — доставили мне массу хлопот. Сначала вы подставили меня, отправив в логово Мао, а потом подменили настоящего Золотого Орла на дешевую подделку. Я тебя убью, Симон, и не буду испытывать ни малейших угрызений совести.

— Я думал, ты зашел узнать, где находится белокурая леди, — нагло глядя мне в глаза, заявил Матис, — но убив меня, ты никогда этого не узнаешь, верно?

— Хватит болтовни, — прервал я, — считаю до пяти. Если не скажешь, где она, я пристрелю тебя на счете «пять».

— Ладно, Энди. Нечего разыгрывать трагедию. Девушка в гримерной у Кармен.

— Что она там делает?

— Привязана к стулу. Я сразу ее заметил и решил узнать, с кем она явилась в Макао.

— Веди меня к ней, приятель. Не буду повторять, что тебя ждет, если попытаешься опять меня одурачить.

— Ладно, согласен. — Он встал и, обойдя вокруг стол, двинулся к двери. — Сейчас я тебя провожу. Дверь Кармен от моей третья справа.

Я прижал дуло пистолета к его спине, и мы отправились. Остановившись возле одной из дверей, он громко постучал.

— Кто там? — послышался голос Кармен.

— Это Симон. Можно к тебе на минутку?

Он открыл дверь и вошел. Я — следом за ним, не отпуская дула пистолета от его спины. Кармен стояла около туалетного столика и смотрела на нас. Рядом с ней — Тэсс, привязанная к стулу, с кляпом во рту. Глаза ее о чем-то кричали, предупреждали… Но было поздно. В комнате находился третий, которого я не заметил, очевидно, он стоял за дверью, когда мы вошли. Краем глаза я уловил какое-то движение сбоку сзади, и тут же последовал страшный удар по голове рукояткой пистолета, в глазах у меня потемнело, и я вырубился.

Тупая головная боль — первое, что я ощутил, вынырнув из забытья. Медленно открыв глаза, я увидел расплывшиеся темные фигуры, склонившиеся надо мной. Зрение постепенно сфокусировалось, картина становилась ясной. Я лежал на полу и, судя по всему, потерял сознание не больше чем на минуту. Три человека внимательно меня разглядывали.

— Ну и крепкий же у вас череп, старина, — раздался знакомый говорок Стэндиша.

По глазам Кармен Диас я заметил, что ее забавляет ситуация. Толстая рожа Матиса расплылась в отвратительной самодовольной усмешке. Довольный Стэндиш держался снисходительно.

— Вы-то как сюда попали? — морщась от боли, спросил я.

— Мао все-таки миллионер, старина. У него есть личный самолет. За вами тянулся хвост до Абердина, а поскольку там вы загрузились в джонку, предположить, куда вы направитесь, не составило труда.

Я и не предполагал, что у Мао есть самолет. Эта ошибка дорого мне обошлась.

— Кстати, где вы оставили джонку? — спросил Стэндиш. — Ее нет на пристани.

— Это особая джонка, — я старался выгадать время, — у нее под палубой скрыты винтовые лопасти. Нажимаете потайную кнопку, и джонка мгновенно превращается в геликоптер. В данный момент она парит над этим притоном на высоте двадцати футов.

— Ну, вы даете, старина, — закудахтал Стэндиш, — я ценю хорошую шутку.

Его рука с пистолетом описала короткую дугу, и удар стволом пришелся мне прямо по скуле. Я почувствовал, как в нескольких местах лопнула кожа, а голова заболела еще сильнее.

— Где джонка? — повторил он.

— Я же сказал…

Он опять ударил, точно по тому же месту, и мне стало совсем не до шуток. Кровь заструилась по лицу.

— Ну ладно, Кэйн, — вдруг смирился Стэндиш, — не буду настаивать. Посмотрим, что ты запоешь в лапах настоящего специалиста. А впрочем… — Он подошел к стулу, где сидела беспомощная Тэсс. — Придется вам, старина, сообщить нам, где вы оставили джонку. Иначе боюсь, что мисс Донован может навсегда лишиться своей красоты. — Он зажег сигарету и, раскурив хорошенько, поднес ярко тлеющий конец к лицу Тэсс. Она невольно отшатнулась от нестерпимого жара. — Ну, решайте, старина. Все в вашей власти, — улыбался Стэндиш.

— Ваша взяла, — прохрипел я, — джонка в маленькой бухте на расстоянии мили к северу.

— Кто в ней находится? Ваш слуга, разумеется. Кто еще?

— Он там один.

Стэндиш неодобрительно покачал головой.

— Не хочется быть невежливым, но вы просто отъявленный лгун, Кэйн. Там должна быть вторая девушка.

— О чем это вы? Какая девушка?

— Сообщница фон Нагеля. Сэди Грин, так, по-моему, ее зовут.

— Никогда о ней не слышал.

— Ладно, посмотрим. Если джонки не окажется на указанном вами месте, участи мисс Донован не позавидуешь.

— Я сказал правду.

— Надеюсь. Иначе вам конец, Кэйн. — Взглянув на часы, он обратился к Матису — У вас есть в клубе верный человек?

— У меня работает с полдюжины парней, на каждого из которых я полагаюсь, как на самого себя.

— Сейчас около часа ночи. Пошлите вашего человека, пусть им передаст, что свидание состоится в два тридцать, место им известно.

— Будет исполнено. — Матис вышел из комнаты. Стэндиш гаденько усмехнулся.

— Старика ужасно расстроил тот разгром, что вы учинили в его владениях. Вам теперь в Гонконге нельзя показываться в любом случае.

Раздался тяжелый стук в дверь, она распахнулась, и в комнату протиснулся тот самый безволосый дикарь по имени Чан. Его появление, надо признать, меня окончательно добило.

Радостно улыбаясь, Стэндиш заговорил с этим монстром на кантонском диалекте:

— Видишь, Чан, у нас опять в гостях мистер Кэйн. Покажи-ка ему свой любимый фокус.

Толстые губы чудовища широко растянулись, обнажив обесцвеченные зубы. Чан вытащил из кармана штанов какой-то предмет, поднес его к своему глазу и, немного повозившись, опустил руку. Я с изумлением увидел, как вспыхнул верхний свет, отражаясь в маленьком стеклышке, вставленном в глаз гиганта.

— Ну, как вам трюк, старина? Нравится? — Стэндиш просто излучал счастье.

Интересно, мелькнула у меня мысль, сколько времени носит Чан монокль? Ответ напрашивался сам собой — с тех пор, как он прикончил Курта фон Нагеля.

Глава 10

Мы остановились в тени примерно в пятидесяти ярдах от нашей джонки.

— Вы сейчас позовете своих друзей, Кэйн, и попросите их сойти к вам на берег, — объяснил Стэндиш. — В этом случае им ничто не грозит. Если попытаетесь их предупредить — обоих пристрелят.

— Я понял.

— Очень хорошо. Идите вперед, — пистолет уперся мне в спину, — и без глупостей!

Я подошел к краю камня, за который была привязана джонка, и сверху посмотрел на палубу. Там вырисовывалась чья-то неясная фигура.

— Это вы, босс? — крикнул Чарли.

— Сойди на берег, Чарли. И прихвати с собой мисс Грин.

— По-моему, она спит, босс. Пойду взгляну.

Он спустился вниз, а я ждал, чувствуя, как все сильнее давит мне в спину дуло пистолета.

Вскоре на палубе появилась Сэди в сопровождении Чарли.

— Ты нашел Курта? — сразу же спросила она.

— Нашел. Спускайтесь скорей, нам надо спешить.

Сэди первая спрыгнула на берег, за ней последовал Чарли.

— Руки вверх и не опускать! — скомандовал из-за моей спины Стэндиш, и сразу же из тени выступили Матис и Чан, держа под прицелом Чарли и девушку.

— Босс? — растерянно произнес Чарли, медленно поднимая руки.

— Прости, Чарли. Пришлось выманить вас сюда, иначе они пристрелили бы тебя на палубе.

— Да что происходит? — высоким срывающимся голосом крикнула Сэди. — Где Курт, ты нашел его?

Захрюкав от удовольствия, Чан вставил в глаз монокль Курта иповернулся лицом к Сэди. Стеклышко вспыхнуло, отражая лунный свет, а девушка без чувств опустилась на песок к ногам Чарли. К ней подбежала Тэсс и встала рядом на колени.

— У нее обморок. — В голосе ее прозвучало негодование.

— Это не имеет значения, — с раздражением отозвался Стэндиш, — оставьте ее, пусть лежит.

Он посмотрел на часы и спросил Матиса:

— Ты уверен, что твой человек сообщил им? Уже два тридцать.

— Не волнуйся, они сейчас будут здесь. Пять минут не сыграют большой роли.

— Они обычно точны, — продолжал сомневаться Стэндиш, — прибывают даже раньше намеченного срока. Твой парень правильно понял, о какой бухте шла речь?

— Да хватит тебе, Питер, — не выдержал Матис, — я лично его проинструктировал, и он все прекрасно понял. Сейчас придут. Вот… слушай…

— Что? Я ничего не слышу.

— Тише! Теперь слышишь? Сюда направляется судно.

В наступившей тишине с моря явственно доносился стук двигателя, он быстро нарастал. Я напряг зрение и через несколько секунд разглядел силуэт быстро идущего катера.

Спустя еще пять минут судно подошло вплотную к джонке, предварительно заглушив машину. Пять солдат перебрались с канонерки на лодку и через нее на берег. Их встречал Стэндиш. Коротко переговорив с офицером в высокой фуражке, он вернулся к нам.

— Ну, вот и все, — усмехнулся Питер, — передаю вас этим господам. Они о вас хорошо позаботятся. Прощайте, мистер Кэйн. Не думаю, что нам придется встретиться вновь.

— На вашем месте я бы на это не рассчитывал, — пригрозил я.

— О нет, я вполне уверен. Вы скоро узнаете причину моей уверенности и все поймете. — Рассмеявшись, он повернулся к Матису и Чану: — Пошли отсюда. Возвращаемся в клуб. Мне необходимо выпить.

Троица направилась к машине Матиса, а нас сразу же окружили четверо вооруженных людей. Человек в высокой капитанской фуражке подошел ближе, и четверо почтительно перед ним расступились.

— Вы — Кэйн? — спросил он по-английски с сильным китайским акцентом.

— Я-то Кэйн. А вот вы что за птица?

— Командир Ли Цзин! — высокомерно отчеканил он и сделал шаг ко мне. Луна высветила высокие скулы и жесткий рот. На кокарде я разглядел красную звезду. — Рад познакомиться с вами, мистер Кэйн, — продолжал он, — мы давно ждали этого момента. С тех самых пор, как вы, держа команду под прицелом, умышленно посадили на мель наше патрульное судно в бухте Кванг-По. Числятся за вами и другие подвиги, вспоминаете? Нелегальное проникновение в нашу страну несколько раз. Контрабанда драгоценных камней и вывоз политических беженцев.

— Мы находимся на португальской территории. Вы не имели права здесь высаживаться.

— Вы правы, мистер Кэйн, — визгливым голосом отозвался он, — и поэтому мы немедленно отплываем. — Он пролаял несколько коротких приказов своей команде. Сэди бесцеремонно подхватили с земли и унесли на палубу джонки. Туда же повели Чарли и Тэсс. — Мы конфискуем вашу джонку, мистер Кэйн, — объявил Ли Цзин, — пусть это будет частичной компенсацией за наше разбитое судно. За остальное тоже спросим с вас непосредственно. А сейчас поднимайтесь на борт нашего судна.

Возражать не имело смысла, и через палубу джонки я перебрался на канонерскую лодку. За мной последовал капитан, державший меня на мушке, и еще двое из команды. Через две минуты канонерка двинулась прочь из бухты со скоростью двадцать пять узлов. Я стоял на мостике со связанными руками. Когда канонерка вышла в открытое море, капитан Ли Цзин установил курс и сбавил ход, позволяя джонке сократить расстояние между нами.

— Куда мы идем? — спросил я.

— В Кантон. Это недалеко, как вам хорошо известно.

— И что потом?

— Вопросы будем задавать мы, мистер Кэйн. Много вопросов.

— Что будет с остальными?

Он пожал плечами.

— Женщины пригодятся. Среди некоторых наших крестьян все еще не искоренена вера в магическое превосходство белой расы. Мы используем белых людей, чтобы убедительно продемонстрировать, как заблуждаются эти отсталые крестьяне. Белые женщины особенно полезны в этом отношении.

Не требовалось большого воображения, чтобы понять, что он имел в виду.

— А что будет с моим слугой Чарли? Он не имеет отношения к моим делам, только выполнил мой приказ, пригнав сюда джонку.

— Ему найдут работу, — коротко ответил Ли Цзин и немного погодя уточнил: — Нам нужны работники в трудовых лагерях на севере. Он поедет туда.

Оказывается, участь каждого из нас уже заранее определили.

— Откуда вы знаете Стэндиша? — поинтересовался я.

— Мы поддерживаем контакты с самыми разными людьми в Гонконге, — самодовольно ответил Ли Цзин. — Наша разведка гораздо эффективнее, чем считают некоторые. Стэндиш всего лишь маленький винтик.

— А! Понимаю! Неужели на вас работает сам Мао?

— Он реалист. Большая часть его сокровищ нажита с помощью наркобизнеса. Он торгует опиумом. При желании мы можем представить полиции Гонконга такие доказательства, что Мао мгновенно окажется в тюрьме. Но мы не выдаем его по двум причинам: во-первых, он выполняет небольшие наши поручения в Колонии, и довольно успешно. Во-вторых, наше молодое государство нуждается в некотором импорте опиума, и он проходит через Мао.

— Как ему удается незаметно ввозить и вывозить опиум?

— Очень просто, — Ли Цзин тонко улыбнулся, — сотни рыбацких джонок заходят в гавань Гонконга и выходят оттуда каждый день. Некоторые из них идут со специфическим уловом. Под фундаментом чудовищного замка Мао есть хранилище. Вывозится опиум опять на джонках, они причаливают к условленному судну, поджидающему их в открытом море. Вы удивитесь, узнав, сколько капитанов грузовых судов горят желанием заработать, мистер Кэйн. А заработки эти немалые, иногда целые состояния.

— Все это похоже на правду.

— Надеюсь, вам понятна причина моей откровенности, мистер Кэйн? Вам уже никогда и нигде не придется воспользоваться этими сведениями. Ясно, что я имел в виду?

— Я понял ваш намек.

— А вот и Кантон! — Он указал в сторону цепочки огней, возникшей на берегу в миле от нас, и опять изменил курс, пролаяв несколько отрывистых команд рулевому. Канонерка, описав широкую дугу, зашла в тыл джонки и сопровождала ее до берега. Через двадцать минут джонку пришвартовали у причала, а канонерка перекрыла ей выход в море. Командир Ли Цзин отдал команду глушить двигатель.

— Сейчас мы вас доставим в управление разведки, мистер Кэйн. Там давно жаждут встречи с вами.

— А не позволите ли мне… — Я замолчал.

— Что такое? — высокомерно спросил он.

— Моя девушка. Та, со светлыми волосами. Нельзя мне с ней проститься?

— Это невозможно, — процедил он нехотя.

— Командир, — я понизил голос, — я бы много дал за две минуты свидания с нею. Мне надо с ней проститься! Дайте мне побыть с ней внизу пару минут.

— Вы зря теряете время. Я же сказал — это невозможно.

— Я догадываюсь, что со мной произойдет на берегу. Мне нечего терять. Вы даете мне две минуты свидания с девушкой, а я взамен предлагаю вам нечто весьма ценное.

— Что именно? — сдавленно спросил он.

— Информацию.

Он скривил рот.

— Наши специалисты вытащат из вас всю информацию, мистер Кэйн, независимо от того, захотите вы говорить или нет. Они большие мастера в своем деле.

— Эту информацию им не вытащить, поскольку они не имеют понятия, что я ею владею, и поэтому не станут спрашивать. Я умру с этим, но если вы мне дадите встретиться с девушкой наедине, я скажу об этом вам. Уверяю, если вы сообщите эти ценные сведения начальству, а они им жизненно необходимы, то наверняка заслужите похвалу и повышение по службе.

Он задумчиво поглядел на меня.

— Что за ценные сведения?

— Я — американский агент, — тихо сообщил я.

Он недоверчиво возразил:

— Вы лжете! Мошенник и контрабандист — агент? Да ваша репутация известна всему побережью!

— Разве можно придумать лучшее прикрытие для агента?

Он тихо выругался по-китайски.

— А ведь вы правы, — он вновь перешел на английский, — очень умный ход!

— Теперь вы дадите мне возможность увидеться с моей девушкой, и я назову имя американского резидента, контролирующего всех агентов на Дальнем Востоке. Скажу, где находится его штаб-квартира.

— Говорите сейчас! — угрожающе зашипел он.

— Только после свидания! — твердо заявил я.

Некоторое время он пребывал в замешательстве, потом кивнул.

— Хорошо, согласен.

Ли Цзин отдал приказ, и меня проводили на джонку. Мимо удивленных девушек и Чарли, а также двух охранявших их матросов меня подвели к люку. Я спустился, а через несколько секунд ко мне спустилась Тэсс. Крышка люка захлопнулась.

— Энди! — ахнула она. — Что происходит?

— Нельзя терять ни секунды, — торопливо начал я, — развяжи мне руки, быстро!

Она стала возиться с веревкой и тихо выругалась, обломав два ногтя.

— Но как тебе разрешили?

— Я сообщил капитану по большому секрету, что я — американский агент.

— И он поверил?

— Он поверит во все, что, по его мнению, может привлечь внимание начальства. За две минуты свидания я пообещал выдать американского резидента на всем Дальнем Востоке.

— Господи, Энди, ты действительно знаешь, кто это?

— Могу поспорить, что это — Ли Эбнер. — Я почувствовал, как ослабли веревки, и через секунду Тэсс, издав приглушенный победный клич, отбросила мои путы в сторону.

Я с наслаждением размял затекшие пальцы.

— Так намного лучше. Спасибо.

— Как замечательно снова с тобой разговаривать! Хотя что толку от нашей встречи?

— Толк хотя бы в том, что я «забыл» сказать капитану Ли Цзину о сокровище, которое хранится здесь, внизу. — С этими словами я достал из кармана ключ, открыл потайное отделение в переборке и извлек оттуда три динамитных патрона. Рассовал их по карманам, протянул «люгер» Тэсс. В Макао Стэндиш отобрал у меня маузер, но при данных обстоятельствах мне больше по душе была «бреда».

— Энди, — расцвела и повеселела Тэсс, — да ты гений!

— Знаю, — скромно признался я, — жаль только, что моя гениальность проснулась так поздно. У нас почти не осталось времени. Поэтому слушай внимательно. Когда они откроют люк, ты вылезешь первой. «Люгер» спрячь как-нибудь, чтобы его не заметили. Примешь расстроенный вид, какой должна иметь девушка, только что навсегда простившаяся с любимым, и пройдешь на корму. Тебе придется снять двух часовых, охраняющих сейчас Чарли и Сэди. Перед тем как выстрелить, криком предупредишь Чарли. После того как избавитесь от часовых, втроем перебирайтесь на канонерку, ясно?

— Но…

Она не договорила. Крышка люка с грохотом откинулась.

— Две минуты прошло, мистер Кэйн! — крикнул Ли Цзин. — Вылезайте наверх!

— Ну, вперед, детка. — Я подтолкнул ее к трапу.

— Как бы мне хотелось заглянуть в будущее. Всего на пять минут вперед, — тихо промолвила она, берясь за поручни, — ведь я бы увидела, останусь жива или нет.

Я взял две запасные обоймы и, спрятав их под смокинг, подошел к трапу и стал ждать. После того как Тэсс ступила на палубу, я сосчитал до пяти и стал подниматься.

— Поторопитесь, мистер Кэйн, — проквакал Ли Цзин, — я и так проявил к вам снисходительность.

— Уже иду! — весело откликнулся я.

Я имел крошечное преимущество. Сначала они увидят только мою голову, и, прежде чем заметят «бреду» у меня в руках, я получал возможность оглядеться и оценить обстановку. Осторожно выглянув, я сразу увидел, что Тэсс вплотную приблизилась к часовым, стоявшим к ней спиной. Прямо напротив люка меня ждал Ли Цзин с пистолетом и три матроса с винтовками. Разыгрывать из себя героя вестерна и метать жребий первого выстрела я не собирался и нажал на спуск сразу, как только дуло «бреды» оказалось наверху, и водил им по короткой дуге слева направо и обратно. Очередь прогремела так оглушительно, как будто адские псы сорвались с цепи все сразу. Ее, наверно, слышали и в Гонконге, не говоря уже о Кантоне.

Грудь Ли Цзина и матросов прошила ровная цепочка аккуратных отверстий, после чего двоих перекинуло через поручни, двое со стуком рухнули на палубу.

Тут же пролаял «люгер», вслед на ним крик боли и ужаса перекрыл торжествующий вопль Чарли. Винтовочный выстрел. И снова «люгер».

Я поднялся наверх, держа наготове «бреду». На канонерке из машинного люка выскочили два матроса. Я не успел разглядеть, вооружены они или нет. «Бреда» загрохотала вновь, и они отправились догонять капитана. Я побежал на корму. Там валялись мертвые охранники, и Чарли отплясывал победный танец, вознося хвалу моим предкам на кантонском диалекте.

Тэсс, стоя на коленях, держала голову лежавшей на палубе Сэди.

— Я одного застрелила, — объяснила Тэсс, все еще тяжело дыша, — в это время Чарли бросился на другого, стал его душить, но охранник успел выстрелить и попал в Сэди.

 — Она мертва?

— По-моему, да. — По щекам Тэсс покатились слезы.

— Оставь ее. Иди на канонерку, проверь, не осталось ли там кого-нибудь.

— Но…

— Не время спорить. Сейчас сюда сбежится половина Кантона.

Тэсс послушно перелезла через поручни на канонерку.

— Чарли, иди в машинное отделение. Взгляни на судовой двигатель, я думаю, ты с ним справишься. Вероятно, он не так уж сильно отличается от того, что на джонке.

— Хорошо, босс.

— Возьми винтовку. Вдруг там кто-нибудь остался.

Он схватил с палубы винтовку и рысью поспешил выполнять приказ. Тэсс с «люгером» в руке уже стояла на мостике канонерки.

— Здесь никого нет! — крикнула она.

— Ладно, молодец. Перережь носовые и иди на корму. Жди моего приказа, будь готова перерезать кормовые.

Внезапно темноту прорезал луч прожектора и, высветив пятно примерно в миле от берега, медленно стал приближаться к нам. Я едва успел повернуться к нему спиной, чтобы не быть ослепленным, как все вокруг залило безжизненным слепящим светом. Я сразу почувствовал себя голым и беспомощным. Впрочем, я должен был — благодарить безжалостный луч — перед тем как от него отвернуться, я успел увидеть, ясно как днем, пристань и толпу людей, бегущих к нашему причалу.

Попятившись, я перелез на канонерку, и буквально через минуту заработал судовой двигатель. Мысленно возблагодарив Чарли, я помянул добрым словом всех его предков.

— Энди! — предостерегающе крикнула Тэсс. — Смотри!

Я прикрыл глаза ладонью и повернулся липом к слепящему лучу. От берега к нам шел военный катер, и я разглядел на его носу силуэт шестифутовой пушки. Расстояние между нами быстро сокращалось. В рупор с катера у нас потребовали название судна и опознавательные данные.

— Капитан Ли Цзин, — крикнул я на кантонском диалекте, одновременно доставая динамитный патрон и поджигая запал. С катера потребовали дальнейших разъяснений, но поскольку я никак не мог их представить, то выбрал самый легкий ответ, швырнув динамит. Патрон упал где-то между носовой частью катера и капитанским мостиком. Я бросился ничком на палубу и закрыл руками голову. Вверх взметнулся огромный столб пламени, и меня слегка контузило взрывной волной. Взяв с палубы «бреду», я осторожно поднялся. Охваченный огнем катер прошел мимо на расстоянии всего пятнадцати футов. Там не было и следов пушки, да и от мостика с надстройкой мало что осталось.

Поднявшись на капитанский мостик канонерки, я увидел, что толпа бегущих людей находится уже в нескольких ярдах от джонки. Выпустив по ним длинную очередь из «бреды», я скосил часть бегущих. Остальные в панике бросились врассыпную.

— Режь кормовые! — крикнул я Тэсс и передвинул ручку телеграфа, давая сигнал Чарли к отплытию.

Канонерка вздрогнула и сдвинулась с места.

— Ура, мы уходим! — крикнула Тэсс.

Я встал за штурвал и заложил его круто вправо. Канонерка пошла поперек акватории, а луч, как приклеенный, двигался вместе с нами, держа нас в своем ослепительном круге. Когда на мостике появилась Тэсс и встала за моей спиной, я сказал:

— Возьми «бреду». Если будут стрелять, вернешь той же монетой.

Затем передвинул правую ручку на «средний ход», а левую на «полный назад», представляя, как мечется Чарли в машинном отделении среди судовых механизмов. Канонерка сделала резкий разворот. Сзади взорвался снаряд. Били из тяжелого орудия. И снова визг снаряда над головой. Я инстинктивно пригнулся. Впереди, примерно в сотне ярдов, вырос водяной столб. Самое время уносить ноги из Кантонской бухты. Я скомандовал Чарли «полный вперед». Поддерживая штурвал коленями, достал второй патрон, поджег шнур и с силой швырнул на палубу джонки, одновременно крикнув Тэсс, чтобы она ложилась. Сам тоже пригнулся, чувствуя, как под ногами вибрирует палуба от мощной работы судовой машины.

Мы успели проскочить сотню ярдов, когда на джонке рвануло. Затем последовал еще взрыв. Сила его на этот раз оказалась огромной, меня даже сбило с ног воздушной волной. Когда я поднялся, то увидел на месте нашей лодки столб пламени высотой не менее пятидесяти футов. Ясно, что на джонке взорвался оставшийся в переборке динамит. Джонка исчезла вместе с частью причала, и луч метнулся на то место, где она только что стояла. Я взглянул вперед. Наперерез нам летел небольшой открытый катерок. В нем два человека размахивали руками и что-то кричали. И тут рядом загрохотала «бреда». Обоих пограничников сбросило в воду, а катерок стало отгонять волной, бежавшей от носа канонерки.

— Машинально нажала, — виновато призналась Тэсс, — но я видела у них оружие.

— Правильно. Если возникли сомнения — решай их с помощью «бреды». Неплохой лозунг для Кантонской бухты.

Я взял курс на Гонконг, решив обойти Макао, где нас легко могли настигнуть. За нами тянулся длинный светящийся след. Я зажег две сигареты и одну протянул Тэсс.

— Гадкая девчонка, — сурово заметил я, — в портовых правилах говорится, что при входе и выходе из гавани надо брать лоцмана. Теперь у тебя отберут лицензию капитана торгового судна.

Она уставилась на меня бессмысленным взглядом, как будто не узнавая.

— Ты хоть понимаешь, что мы натворили? — потрясенно спросила она.

— Еще как. Это событие войдет в историю под названием «Война Кэйна за Золотого Орла»!

— Послушай, — она задумчиво изучала меня, будто впервые увидела, — ты прирожденный морской пират, причем редкой разновидности!

Глава 11

В пять утра прямо перед нами, на горизонте, возникла цепь островерхих гор, над которой возвышался пик Виктории. Среди них выделялась вершина Тай-Тачан — самая высокая на Новой Территории. За горами стремительно светлело небо — начинался рассвет.

Тэсс протерла глаза и сонно спросила:

— Кажется, мы скоро будем дома, Кэйн?

— Страшно не хочется тебя разочаровывать, детка, но не все так просто. Если бы даже нам и удалось войти в гавань Гонконга на красной канонерке, избежав на подходе обстрела британскими морскими силами, то как бы мы потом все объяснили властям? Уверен, нас ждут крупные неприятности в связи с этими событиями.

— Что же нам делать?

— Пока еще не решил, — признался я. — Подержи-ка штурвал, пойду посоветуюсь с Чарли.

Я откинул крышку люка машинного отделения и позвал Чарли. Через несколько секунд его голова показалась в отверстии.

— Все в порядке, босс?

— Все замечательно. Ты молодец, Чарли, блестяще справился с заданием.

— Ничего особенного, босс, — скромно отозвался на похвалу мой верный Чарли.

— Мы будем в Гонконге примерно через полчаса. От канонерки придется избавиться. Способ один. Но на чем будем добираться домой? Есть светлая идея?

— Нет, босс, — заволновался Чарли.

— Да, это будет чертовски длинный заплыв, — вздохнул я.

— А спасательная шлюпка?

— Ничего нет. Нет даже спасательных поясов.

Чарли надолго задумался, потом лицо его просветлело.

— Придумал, босс! Пройдем дальше до бухты Биас-Бэй. Когда рыбаки возвращаются домой, почти все джонки идут мимо этой бухты. Кто-нибудь нас подберет и отвезет в Гонконг.

Идея не показалась мне блестящей. Рыбаки потом будут трепать языком налево и направо, рассказывая о двух белых, мужчине и женщине, которых они забрали с военного судна. Сколько бы я им ни заплатил, это не поможет. Назавтра весь Гонконг будет в курсе наших приключений.

— Нет, Чарли, — отказался я, — не годится. Лучше пристанем где-нибудь в пустынном месте подальше от города и рыбаков.

— Придумал, босс! Недалеко от Биас-Бэй есть Львиный остров. Глубина у берегов там хорошая. Джонки изредка заходят туда, чтобы пополнить запас пресной воды.

— Что ж, место, как говорится, не хуже других. Все равно ближе подходить нельзя.

Вернувшись на мостик, я передал Тэсс наш разговор с Чарли.

— Надо сделать набег на камбуз. Предвижу, что нам не скоро придется поесть, — сделала она вывод.

Минут через пятнадцать Тэсс вернулась с подносом. Ей удалось приготовить зеленый чай и разыскать немного черствого хлеба. Масла не оказалось. Съев несколько кусков хлеба и выпив пару чашек горячего чая, я сразу почувствовал прилив сил.

Изменив курс, мы теперь шли прочь от Гонконгской гавани и скоро увидели разбросанные в море островки бухты Биас-Бэй.

Минут через пять я определил Львиный остров по характерным очертаниям, благодаря которым он и получил свое название. На тихом ходу мы обогнули остров, и я выбрал для высадки косу в восточной его части. В пятидесяти ярдах от берега мы заглушили двигатель, и через несколько секунд киль заскрежетал по дну.

— Все! Даже не верится! Неужели мы добрались? Пошли скорей на берег! — обрадовалась Тэсс.

Иди первой. У меня здесь еще есть кое-какие дела.

— Иду. — Она перелезла через поручни, с носа спрыгнула в воду и скоро вышла на сушу.

На мостике возник Чарли.

— Мы идем, босс?

— Пока нет. Ты умеешь плавать?

Он сразу позеленел.

— Нет, босс.

— Ничего. Как-нибудь справимся. Отправляйся вниз, запускай машину на всю катушку и беги наверх.

— А потом? — Он смотрел на меня с испуганным недоумением.

— Беги на нос и прыгай в воду! Если не поторопишься, мы не успеем отойти далеко.

— Понял, босс. А если быстро не получится?

— Значит, тебе срочно придется научиться плавать. — весело ободрил его я.

Чарли без энтузиазма поплелся в машинное отделение. Подняв с палубы «бреду», я отнес ее на нос и сбросил на берег к ногам Тэсс.

— Что ты задумал? Долго мне придется тебя ждать?

— Не долго. — Я был серьезен и краток.

Едва я успел вернуться на мостик, как взревели двигатели. Винт забил по воде, и на берег побежала волна темной пены. Я тихо выругал Чарли, в панике он не сообразил, что, если лопасти забьются песком, все пропало.

Канонерка, содрогнувшись, пошла задним ходом. Я закрутил штурвал, выпрямляя судно, и мы понеслись с бешеной скоростью вперед кормой. Мимо мостика мелькнула тень, раздался вопль ужаса и всплеск.

Палуба пульсировала под ногами от мощной работы машины, берег стремительно удалялся. Я увидел полную тревоги фигурку Тэсс и вылезавшего из воды Чарли. Когда расстояние между берегом и лодкой увеличилось до ста ярдов, я покинул мостик и спустился в машинное отделение. Поставив дроссельные заслонки в положение «средний ход», я опять побежал на мостик и, повернув штурвал, повел лодку параллельно берегу.

Достал последний патрон и осторожно выпрямил запальный шнур. Все предыдущие динамитные патроны я швырял, поджигая шнур прямо в исходном положении. Но сейчас мне нужно было время, максимум времени, хотя, судя по запалу, я имел в своем распоряжении пятнадцать секунд в самом лучшем случае.

Засунув патрон в рымболт, я изменил курс на сто восемьдесят градусов и побежал в машинное отделение, где открыл дроссельные заслонки до упора, после чего снова вихрем помчался на мостик. По мере продвижения канонерки в обратном направлении фигурки Тэсс и Чарли начали расти. Почти поравнявшись с ними, я круто повернул штурвал, и канонерка, изящно накренившись, устремилась в открытое море. Встав на колени, я поджег запал и, убедившись, что он загорелся надежно и не погаснет, выдал рывок на корму, переплюнув в скорости Чарли. Прыгнув в воду, глубоко нырнул и проплыл под водой, насколько хватило дыхания. Вынырнув на поверхность, я с такой бешеной скоростью устремился к берегу, что мне в этот момент мог позавидовать олимпийский чемпион по плаванию.

Взрыв раздался, когда я находился примерно в тридцати ярдах от кромки воды. Огромной волной меня подхватило и понесло вперед, а через несколько секунд мои ноги коснулись дна. Я вылез на песок и обернулся. Канонерка красиво тонула в полумиле от острова, задрав нос к небу.

Ко мне подошли Тэсс и Чарли, и мы вместе молча наблюдали, пока лодка полностью не скрылась под водой.

— Чарли, — нарушил я молчание, — остается надеяться, что джонки действительно иногда заходят сюда за водой и твои обещания сбудутся.

— Я уверен в этом, босс!

— А если ты нас обманул, — Тэсс сделала зверское лицо, — будет только справедливо, если мы съедим тебя первым.

Солнце поднялось и уже основательно припекало. Я разделся и разложил на песке мокрый смокинг.

— Что ты собираешься делать, когда мы вернемся в Гонконг? — спросила Тэсс.

— Спать, — ответил я честно, — потом есть, пить. Что ты смеешься, моя куколка?

— Я спрашиваю о Мао.

— Есть кое-какие идеи. Но все имеют в моем воображении один конец — я приставляю пистолет к его животу и нажимаю на спуск.

— Я серьезно! — рассердилась она.

— Я тоже. Если честно, то я еще не до конца продумал этот вопрос, детка.

— Босс, — решил вмешаться до этого тактично помалкивавший Чарли, — вообще-то джонки берут воду примерно в миле отсюда к югу.

— В таком случае надо поспешить к реке, если мы хотим сегодня попасть в Гонконг. Ну, вперед! Чарли, я оказываю тебе высокое доверие — ты понесешь «бреду».

Скоро мы добрались до того места, где река впадала в море — песок прорезал водяной рукав шириной примерно в тридцать футов.

— По крайней мере, мы не умрем от жажды, — заметила Тэсс.

Подойдя к Чарли, я с многозначительным видом ущипнул его за руку повыше локтя. Он ойкнул и посмотрел на меня с негодованием.

— Немного жилист, — задумчиво оценил я, — но если хорошенько потушить, сойдет.

Испуганно округлив глаза, Чарли поспешно отошел от нас на приличное расстояние и уселся на песок.

— Который час? — спросила Тэсс.

Я взглянул на часы.

— Семь тридцать. Целый день впереди.

— Восхитительная перспектива! — фыркнула она. Надолго замолчала, потом грустно произнесла: — Мне так жаль Сэди Грин!

— Мне вообще жаль всех умерших, поскольку это навсегда.

— Как ты можешь над этим смеяться? — возмутилась она.

— Я не смеюсь, — серьезно ответил я. — Мне тоже жаль Сэди. Но я не могу оплакивать ни ее, ни Курта. Они знали, чем рискуют, ввязываясь в опасную авантюру. Риск для них оказался смертельным.

— Тебе не кажется, что вся эта история с Орлом бессмысленна?

— У меня есть догадки по этому поводу.

— Расскажи мне.

— Нет, пока не могу. Вдруг я ошибаюсь?

— Ты такой же, как все мужчины, — она рассмеялась, — самонадеян и тщеславен. Больше всего на свете боишься оказаться в смешном положении.

— На твоем месте, — угрожающе нахмурился я, — следовало бы быть повежливее.

— О? Это еще почему?

— Слышала, что я сказал о Чарли? Жилистый и жесткий. Зато ты… — Я сладко почмокал. — Какие будут бифштексы! Сочные, нежные…

Оглушительный треск разорвал тишину, я пригнул Тэсс за шею, заставляя лечь, потом упал на нее, вдавливая в песок своим телом. Рядом шлепнулось что-то тяжелое. Зная, что снаряд может в любой момент взорваться, я боялся поднять голову. Мелькнула мысль, что нас нашли слишком быстро. Стало больно и обидно.

— Эй, босс! — услышал я над собой полный сарказма голос Чарли. — Что с вами? Вы не заболели?

Я осторожно поднял голову и увидел ухмыляющуюся хитрую физиономию.

— Теперь вы можете не беспокоиться, босс, что у меня жесткое мясо!

— Что?! — Я приподнялся еще на дюйм.

— У нас есть еда! — Он показывал на песок в паре метров от того места, где я лежал.

— Так это ты?! — Я привстал на колени. — Ты стрелял из «бреды»?!

— Ну да, босс. Заметил птицу, она летела очень низко. И… ррраз! Готов ленч!

Только тут я увидел эту птицу, принятую мной за неразорвавшийся снаряд — тощего глупыша, насквозь пропитанного солью.

Когда Чарли поднял глупыша за крыло, мне послышалось, что в нем, перекатываясь, так и загремели пули.

— Что вы о нем думаете, босс?

— Я думаю, — искренне ответил я, — все должно быть по справедливости — ты убил птицу, ты ее и съешь.

Рядом раздался стон, я посмотрел вниз: из песка на меня уставились два глаза.

— Ты что, решил использовать меня как паровой молот?

— Мне показалось, что летит снаряд, дорогая. А это Чарли подстрелил ленч.

— Я сейчас тоже кое-кого подстрелю, — пообещала она грозно. — Мне теперь все равно — что ленч, что Чарли.

— Смотрите! — вдруг завопил тот, указывая рукой в сторону моря.

К нам шла джонка.

— Чарли! Спрячь «бреду», закопай где-нибудь под деревом и заметь место, чтобы мы потом смогли ее разыскать.

— Как же так, босс? Закопать такое замечательное оружие?

— Делай, как велят! — повысил я голос. Потом обратился к Тэсс: — Где «люгер»? Он все еще у тебя?

— Конечно. — Она протянула мне пистолет. Я положил его в карман брюк, подошел к разложенной на песке одежде, надел почти сухой смокинг и влажные ботинки. Из внутреннего кармана смокинга достал бумажник, осторожно открыл. Там оказалось четыре сотни гонконгских долларов — более чем достаточно, чтобы уговорить рыбака вместо ловли рыбы немедленно вернуться в Гонконг. Джонка подошла совсем близко.

— Господи, неужели я смогу скоро вымыться в ванне, — мечтательно произнесла Тэсс, — потом надеть все чистое, вкусно поесть, выпить и…

— Не продолжай, — предупредил я, — ты уже вогнала в краску такого скромного парня, как я.

— Тебя смутит лишь пуля, всаженная в твою глупую башку! И в один прекрасный день, клянусь, ты ее от меня получишь!

— Боюсь, детка, ты выбрала самое неудачное время для любовного воркования. Посмотри на себя — ты выглядишь как песчаный пляж, укатанный бульдозером.

— А у тебя, Кэйн, по-моему, намокли даже мозги!

За сто пятьдесят долларов владелец джонки, ошалев от неожиданной удачи, взялся доставить нас в Гонконг. За следующие пятьдесят он с готовностью перерезал бы горло собственной теще, находившейся тут же, как и его жена с четырьмя детьми, его брат с женой и тремя детьми и еще три кузена из деревни. Вся эта семейка жила в джонке вместе с полдюжиной тощих кур и двумя гладкими поросятами.

Я видел, как Тэсс сморщила носик, следя за джонкой, находившейся еще в ста ярдах от берега. А когда мы поднялись на борт, на лице ее читался глубокий ужас. Кстати, я совсем забыл, что обычная, средняя джонка под парусом дает всего два узла — и это еще при попутном ветре. Путешествие в семейной джонке чуть не свело меня с ума. Сигарет у них не оказалось. Правда, нас угостили рисом и чаем, и это немного подкрепило наши силы.

Только к шести часам вечера мы наконец дотащились до Абердина. Уже начало смеркаться. Ступив на причал, я чуть не расцеловал доски, но вовремя опомнился, взглянув на Тэсс. Для поцелуев рядом было кое-что получше просоленных досок. Наш собственный автомобиль, оставленный здесь вчера вечером, стоял на прежнем месте.

— Ключи! — вспомнил я. — Что ты с ними сделал, Чарли?

— Они за солнцезащитным козырьком, босс, — счастливо улыбнулся он, — я точно помню!

— Ты просто гений. Ну, вези нас скорее домой. А мы с мисс Тэсс будем роскошествовать сзади.

— Конечно, босс, — с готовностью откликнулся он.

Задняя дверца оказалась открытой, и я поклонился, пропуская вперед Тэсс.

— После вас, леди.

— Не стесняйтесь, присаживайтесь рядом, я давно вас жду, — вдруг послышался из машины до боли знакомый, вызвавший сейчас во мне волну лютой ненависти голос.

Я мгновенно прикинул, что если меня схватят в Гонконге, то за все дела упрячут за решетку как минимум на девяносто девять лет. Для этого не хватало только одного — младшего инспектора Кросса. И вот он сидит в моей машине собственной персоной.

Глава 12

Обреченно махнув рукой, Тэсс залезла на заднее сиденье, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Я со злостью захлопнул за собой дверцу. Чарли, уже было взявшийся за руль, обернулся и уставился на меня округлившимися глазами.

— Домой, Чарли, — устало произнес я.

— В полицию! — последовал короткий приказ Кросса.

— Домой, Чарли! — повторил я.

— Не надо спорить, мистер Кэйн, — холодно возразил Кросс, — не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам.

— Ладно, трогай, Чарли. Решим вопрос по дороге. — Я с надеждой посмотрел на инспектора. — У вас есть сигареты?

Помешкав, он полез в карман и, вытащив пачку английских «Плэйерс», протянул мне. Я с признательностью взял сигарету и сунул в рот.

— Дайте уж и прикурить.

Тяжело вздохнув, Кросс бросил мне коробок спичек. Я зажег сигарету и, откинувшись на спинку сиденья, с наслаждением сделал первую затяжку.

— Я бы на вашем месте не терял зря времени, смотрел сейчас в окно и любовался пейзажем, поскольку вы наверняка увидите его только через несколько лет.

Я глубоко затянулся и ответил:

— Ваша проблема, Кросс, состоит в том, что вы мнительны и полны подозрений по отношению к ближнему.

Кросс недоверчиво хмыкнул, но не возразил, а я продолжал:

— Вот если сейчас я предложу вам некую сделку, в результате которой вы сделаете головокружительную карьеру, взлетев так круто, как до этого еще не приходилось подниматься ни одному полицейскому Гонконга, вы ведь, конечно, не согласитесь.

— Это одна из ваших шуток?

— Я серьезен, как никогда. Жаль, что вы так напыщенны и ничтожны и потому упускаете единственный шанс в своей жизни покрыть себя славой, стать героем, раскрывшим самую большую контрабанду опиумом за всю историю Колонии.

Он напряженно выпрямился.

— Как вы сказали?

Я демонстративно зевнул.

— Забудьте. Все равно вас это не заинтересует.

— Если вы не пудрите мне мозги насчет контрабанды, — медленно выговорил он, — я не прочь обсудить с вами эту проблему, Кэйн.

— Только не в полицейском участке. Там я ничего говорить не буду, — твердо заявил я. — Как только вы меня туда доставите, мой рот будет на замке до прибытия моего адвоката. Все дальнейшие переговоры вам придется вести с ним.

Младший инспектор Кросс явно скис от такой перспективы.

— Бой! — немного погодя обратился он к Чарли.

— Слушаю, мистер полицейский, босс! — с готовностью откликнулся тот.

— Вези нас в дом твоего господина, — угрюмо приказал Кросс.

Через двадцать минут Чарли остановил машину около нашего гаража. Как только мы вошли в дом, Тэсс исчезла в своей комнате и появилась вновь через пять секунд в легком халатике, распахивавшемся при каждом шаге. Она явно спешила в ванную. Взглянув на нее, Кросс поспешно отвел глаза и густо покраснел. Бросив на него лукавый взгляд, она промурлыкала:

— Если я вам срочно понадоблюсь, инспектор, вы найдете меня в ванной, — и видение исчезло.

Немая сцена, последовавшая вслед за этим предложением, не остановила меня на пути за одним из главных жизненных удовольствий — тройной порцией виски для себя и двойной слинга из джина для инспектора.

— Я не буду пить, спасибо. — Он явно был не в своей тарелке и отказался взять протянутый мною стакан с его любимым напитком.

— Да бросьте вы, Кросс. Расслабьтесь, вы же не на службе. Обещаю, что не обижусь, если вы выпьете мой джин, а потом все-таки меня арестуете.

Он ухмыльнулся и, поколебавшись несколько секунд, взял стакан.

— Ладно, уговорили. Мне и вправду необходимо выпить. Утром донесли, что вы направляетесь в джонке в Гонконг, и я стал поджидать вас на причале в Абердине. Не думал, что ожидание так затянется.

— Ну, ваше здоровье! — После того как мы выпили, я спросил: — А теперь признайтесь, чего это ради вы решили меня посадить?

Кросс сразу принял важный, официальный вид.

— Прошлой ночью весь остров содрогнулся от двух взрывов, последовавших один за другим. Оказалось, они произошли в резиденции Мао. При дальнейшем расследовании выяснилось, что в фасаде замка зияет огромная дыра, а от ворот вообще почти ничего не осталось. Были пострадавшие. Четверо из них скончались.

Мистер Мао объяснил, что его люди готовились провести земляные взрывные работы на территории замка, но произошел несчастный случай — динамит взорвался раньше времени. Заверил, что лично проследит, чтобы семьям пострадавших была оказана материальная помощь. Мистер Мао сказал также, что и сам собирался вызвать полицию, потому что еще до взрывов обнаружил, что ограблен. У него похитили бриллиантовое ожерелье стоимостью полмиллиона долларов. По его словам, только один человек мог украсть бриллианты, и Мао поклялся, что непременно добьется ордера на арест этого негодяя. Клятву он выполнил.

— Нетрудно догадаться, что этот человек, то есть негодяй, — я?

— Вот именно. Мы все проверили, собрали показания свидетелей. Многие видели, как машина, управляемая каким-то безумцем, привезла в Абердин вас и двух женщин. В Абердине вы трое и ваш бой сели в джонку и уплыли. В вашей машине, брошенной на причале, оказалось разбито заднее стекло. Обвинения Мао приобретали смысл и доказательства. Кража ожерелья, поспешное бегство из Гонконга. Единственно, что нарушило эту версию, — ваше возвращение. Может быть, вы наконец одумались и решили добровольно сдаться властям? — с надеждой в голосе закончил Кросс.

— Все это бред! Неотложные дела заставили меня отправиться в Макао. Но там возникли неожиданные осложнения. Мне пришлось по воле совершенно необычных обстоятельств отправиться в другое место и…

— Вы считаете, что подобный бред сойдет за алиби?

Я оставил его вопрос без ответа и продолжил:

— Во время непредвиденного путешествия я получил исключительно ценную информацию о наркобизнесе в Гонконге, получил, можно сказать, из первых рук.

Кросс зевнул.

— Надеюсь, вы сейчас не скажете, что опиумным бизнесом занимается мистер Мао. Это уж слишком, Кэйн.

— Возможно, это именно так и выглядело бы, если бы не одно обстоятельство. Информацию я получил из необычного первоисточника, весьма и весьма специфического и компетентного.

— Переходите к делу. Слишком много лишних слов. — Он опять деланно зевнул.

— Такой человек, как капитан Ли Цзин, знал, что говорит! — выпалил я. Этот Кросс довел меня до белого каления.

С Кросса сразу слетел сон, я заметил, как у него напряглись мускулы.

— Постойте-ка. Я слышал это имя! Вчера ночью в Кантоне произошел фантастический случай. Думали, что последовало продолжение военных действий или началась новая война. Упоминалось имя. Ли Цзин — командир красной канонерки? В прошлой войне один из лучших офицеров-подводников. Значит, вы были там?

— Я не хочу сейчас говорить об этом, — поспешно закрыл я тему, — всего лишь пытаюсь вам втолковать, что ваш мистер Мао является главным посредником по торговле опиумом в Колонии. Красные держат его на крючке, поскольку в любой момент готовы предъявить властям Гонконга неопровержимые доказательства сопричастности к наркобизнесу. Вмешайся они, и Мао загремит за решетку на много лет. Он занимается контрабандой опиума давным-давно.

— Как он это делает?

— Джонки. Они привозят в Гонконг опиум, а потом таким же образом вывозят на грузовые суда, поджидающие их в условленном месте в открытом море.

— Вполне вероятно. Этих джонок такое количество, что мы просто не в состоянии уследить за всеми. Сотни джонок непрерывно входят в гавань, и столько же покидают ее. Где Мао прячет запасы зелья?

— Под замком есть огромное хранилище. Вход в него тщательно замаскирован, найти его практически невозможно.

— Выходит, что если даже мне удастся убедить начальство и получить ордер на обыск, я ничего не найду?

— Верно.

— Пока я не разведаю, где вход в хранилище, нечего и заикаться об ордере. А это означает, Кэйн, что вам не отвертеться от ареста.

— Существует весьма легкий способ узнать, где этот ход.

— Что же вы молчите! Я слушаю.

— Боюсь, это затронет вашу нежную щепетильную душу, но я рискну.

— Здравый смысл мне подсказывает, что не надо с вами связываться. Ладно, говорите.

— Вы сейчас же позвоните Мао. Скажете, что у вас есть свидетель, подтверждающий показания Мао о похищении ожерелья, и вы привезете его в замок сегодня вечером. Только не говорите об этом со Стэндишем. Настаивайте на разговоре с самим Мао. Назначьте встречу на… — я взглянул на часы, — на восемь вечера.

— Предположим, я так сделаю. Что дальше?

— Я буду вашим свидетелем. Остальное предоставьте мне.

— Вы понимаете, что предлагаете? Засунуть голову в пасть крокодила и попросить его не кусаться, — с мрачным юмором заметил Кросс.

— Но что вы теряете? Меня вы уже взяли, а несколько часов ничего не решают. Привезете меня позже в свой участок, вот и все.

— Ладно, — он тяжело вздохнул, — по-вашему, я ничего не теряю. Кроме работы, выходного пособия и пенсии. То есть всего, что у меня есть в жизни.

Кросс остался обедать. Чарли превзошел сам себя по этому случаю. Но у меня не было времени прохлаждаться. Я принял душ, побрился, переоделся в вечерний костюм. Почистил и смазал «люгер», положил его в задний карман брюк вместе с запасной обоймой. Чарли я отослал по делу, объяснив Кроссу, что нам надо закупить свежих овощей. Через полчаса мой верный слуга вернулся, и парочку из «овощей» я, как и раньше, засунул в носки, закрепив их для верности круглыми резинками.

Узнав, что их бросают, Тэсс и Чарли преисполнились негодования. Они так разошлись, что понадобилось авторитетное вмешательство Кросса. Если они не угомонятся, припугнул расходившуюся парочку младший инспектор, то проведут ночь под замком в участке.

К Мао мы направились в полицейской машине без опознавательных знаков. За руль Кросс посадил полицейского в форме, и мы начали подъем по шоссе к вершине пика Виктории. Я прихватил с собой шляпу, в машине ее надел и низко надвинул на глаза, а шею обмотал длинным шарфом, уткнув подбородок и нос в его складки. В таком виде сразу бы меня не узнали.

— Что все-таки вы собираетесь делать? — Кросс явно нервничал.

— Увидите. Подъезжайте прямо к парадному входу и сразу выходите из машины. Если появится Стэндиш,отшейте его порешительнее. Скажете, что намерены говорить только с самим Мао и что у вас в машине сидит новый свидетель, которого никто не должен видеть, пока с ним не встретится Мао. Остальное предоставьте мне. Уверяю, что тайна входа в хранилище скоро будет у нас.

— Надеюсь. Знаете, Кэйн, все это для меня так же законно, как братоубийство.

Через пять минут мы подъехали к тому месту, где раньше стояли ворота. Старший охранник, взглянув на полицейского за рулем, махнул рукой, пропуская машину на территорию. Как только мы остановились у парадного входа с зияющей дырой на фасаде и разрушенной парадной лестницей, из дома появился Стэндиш. Я откинулся на спинку сиденья и отвернулся. Кросс высунул голову из окна машины.

— Добрый вечер, инспектор, — приветствовал его Стэндиш, — надеюсь, что…

— У меня важное дело к мистеру Мао, — холодно оборвал его Кросс, — доложите своему хозяину, что я здесь.

— Ну, разумеется, инспектор, — запинаясь, произнес Стэндиш, — но я веду все дела старика, разве вам это не известно?

— Прошу вас доложить. Я буду разговаривать лично с мистером Мао.

— Очень хорошо, — пробормотал озадаченный Стэндиш и потрусил обратно в дом.

Буквально через несколько минут появился и сам Мао. Кросс вылез из машины и о чем-то коротко переговорил с хозяином замка. Кивнув, Мао жестом пригласил его в дом и сам пошел вперед. Кросс дал мне знак следовать за ними. Открыв одну из дверей по правую сторону холла, Мао вошел в комнату, за ним Кросс, будучи последним, я быстро закрыл за собой дверь, надеясь, что больше никто не появится.

— Это ваш новый свидетель? — спросил Мао. — Я встречал его раньше?

— Встречали. — Я снял шляпу и размотал шарф.

Глаза Мао гневно сузились. Он повернулся к Кроссу.

— Это что, дурная шутка? — Ледяной тон не предвещал ничего хорошего.

Кросс в замешательстве подергал свой воротник, как будто ему вдруг стало душно.

— Мистер Кэйн отрицает свою вину, — пробормотал он смущенно, — у него есть аргументы. Он поклялся назвать настоящего похитителя и доказать его виновность. Мне показалось, что вам следует выслушать мистера Кэйна, прежде чем он начнет давать показания в полиции.

— Нам нечего обсуждать с мистером Кэйном. — Мао уже взял себя в руки, тон его речи стал спокоен и равнодушен.

— Вы заблуждаетесь. Я готов назвать того, кто украл ваше колье с бриллиантами.

— Вы и украли, — невозмутимо отозвался он, — у меня есть свидетели, которые…

— А теперь наберите-ка побольше воздуха и помолчите несколько минут, — я повысил голос, — имейте терпение, выслушайте меня.

И я рассказал о предложении первой Кармен Диас в Макао, потом о последовавшем сразу же аналогичном предложении второй Кармен Диас — то есть Сэди Грин — и ее партнера фон Нагеля. Напомнил Мао о его собственном задании узнать, зачем Золотой Орел понадобился Кармен Диас и почему она готова выложить за Орла сумму, намного превышающую его настоящую стоимость. Как Кармен Диас и Матис надули меня, оставив подделку и похитив подлинную вещь. Я скрыл от него этот факт, когда явился за Тэсс, потому что он мне тогда не поверил бы. О том, что, освобождая Тэсс из заложниц Мао, мне пришлось воспользоваться динамитом, я, естественно, умолчал, ведь Мао и так все знал, зато Кроссу это не понравилось бы наверняка.

— Когда вы в тот день, за ужином, объявили, что у вас пропало бриллиантовое ожерелье, я впервые услышал о его существовании. Впоследствии, все хорошенько обдумав, я понял, что меня подставили. Меня использовали как элементарную подсадную утку, как последнего слабака и идиота.

— О чем это вы? — проявил наконец слабый интерес к моему рассказу Мао.

— Скажите, если бы я, например, работал у вас в замке и захотел украсть одно из ваших сокровищ, смог бы я незаметно вынести его оттуда? Меня обязательно задержала бы охрана, верно?

— Разумеется, — важно кивнул Мао.

— Как же поступить в таком случае? Очень просто — сделать так, чтобы вы мне сами отдали эту вещь!

Мао взглянул на Кросса.

— Он что, сошел с ума?

Не обращая внимания, я продолжал:

— Так вот, я поступил бы именно так, как сделал это мой приятель в стильном галстуке.

— Вы имеете в виду Питера Стэндиша? — с любопытством спросил Мао.

— Вот именно! Стэндиш организовал похищение с помощью Кармен Диас и Матиса. Им потребовался простак — болван с подмоченной репутацией, человек известный по всей Колонии, клятвам которого в невиновности никто бы не поверил.

Я оказался в Макао в нужное время в нужном месте. Кармен Диас рассказала мне трогательную сказочку о Золотом Орле инков, фамильном сокровище, и своем папочке, который без Орла не мог получить наследство. А Стэндиш поведал вам, что Кармен Диас предложила мне фантастическую сумму за то, чтобы я похитил Золотого Орла. Вас это заинтересовало, на что с самого начала и рассчитывал Стэндиш. Вы бы не упустили возможность нажиться. Стэндиш предложил вам план действий, прекрасно зная, что его план вам придется по душе. Вы приглашаете меня к себе, говорите, что вам известно о предложении Кармен Диас и о том, что Орел не стоит таких денег. Предлагаете узнать, что за этим кроется. Отдаете мне Золотого Орла, предварительно приняв меры, чтобы я с ним не сбежал. Итак, на меня возлагалась миссия сообщить Кармен Диас, что Орел у меня, и, прилагая всяческие ухищрения и шантаж, узнать, зачем он ей понадобился.

Кармен и Матис явились по моему зову, но с заранее заготовленным поддельным Золотым Орлом. Устроили спектакль с выстрелами в окно. Матис выключил свет якобы затем, чтобы лишить снайпера возможности видеть нас, а сам в это время подменил Орла. Роль снайпера безусловно играл Стэндиш. Теперь вам ясна картина?

— Я не понял основного — при чем здесь мое ожерелье? — утомленно отозвался Мао.

— Орел! — многозначительно произнес я. — Скорее всего в нем есть какая-то пустота и пружинка или кнопка, чтобы открыть ее.

— Если сжать клюв, включается пружинный механизм и под хвостом открывается тайник. — Лицо Мао опять оживилось, на нем отразилось изумление.

— Вот зачем он потребовался Стэндишу — чтобы похитить бриллиантовое ожерелье. Спрятал ожерелье внутри этой птицы, принес Орла вам, и вы собственными руками отдали ожерелье мне. Он спокойно наблюдал, как я выношу Орла с бриллиантами из замка. Стэндиш не беспокоился, потому что знал, что в самое ближайшее время его сообщники заменят моего Орла на фальшивку. Придумать такой трюк мог лишь весьма изощренный ум. Кстати, потребовался не менее изощренный ум, чтобы разгадать его, как это сделал я.

Послышался шелестящий звук, секция стены поползла в сторону, медленно исчезая, а в комнату шагнул Стэндиш, в руке он держал направленный на меня пистолет.

— Выстрелю в любого, кто пошевельнется. — В глазах у него плясали желтые огоньки скрытого бешенства. — Кэйн, старина! Боюсь, вам все-таки удалось вывести меня из себя!

Глава 13

У Стэндиша несомненно имелись все основания всадить в меня пулю. Глядя на дуло пистолета, направленное мне в живот, на побелевший от напряжения палец на спусковом крючке, я понял, что следствием моих непростых с ним отношений будут долгие мучительные часы перед смертью.

— Не будь идиотом, парень, — предупредил Кросс, — тебе все равно не удастся уйти.

— Неужели? — Стэндиш улыбнулся инспектору. — Быстроходный катер ждет меня на пристани, он доставит меня в Макао, откуда уже готов взлететь самолет, как только моя нога ступит на его борт. Услышав, что вы хотите говорить с Мао наедине, я сразу понял, чем мне это грозит, и, естественно, принял надлежащие меры, чтобы сегодня же покинуть Колонию. Рад, что предчувствие меня не подвело.

Он опять принялся сверлить меня взглядом.

— А вы родились под счастливой звездой, Кэйн. Право, не ожидал увидеть вас после событий прошлой ночи. И все же удача переменчивая дама. Все кончено, Кэйн.

— Да, ловко вы меня передали красному другу мистера Мао — Ли Цзину.

— Питер, — нерешительно вмешался Мао, — если вы нуждались в деньгах, почему не обратились ко мне? Я мог бы…

— Вы?! — Стэндиш злобно расхохотался. — Два года я плясал перед вами на задних лапках! Но вы ведь будете ходить босиком, чтобы не потратиться на пару новых ботинок! — Лицо Стэндиша снова приняло жесткое выражение. — Как я ненавидел вас все это время! Каждую минуту своего пребывания с вами. Но я терпел, потому что знал — придет мой час. Выжидал, когда смогу наложить лапу на ваши сокровища, ведь одного из них хватит, чтобы обеспечить любого на всю оставшуюся жизнь. Так что не стоит теперь вилять передо мной хвостом, ты, жалкий ублюдок, только потому, что я держу тебя на мушке!

— О, как я вас понимаю, Стэндиш! — весело откликнулся я на его тираду. — На вашем месте я тоже ненавидел бы его. У меня предложение — почему бы вам не отомстить бывшему господину и не сообщить инспектору Кроссу, где находится тайный вход в подвал с опиумом?

Тонкие губы Стэндиша зазмеились усмешкой.

— Наконец-то, Кэйн, и у вас прорезался здравый смысл. Вход с задней стороны дворца. Только на первый взгляд цоколь там монолитный. На расстоянии шести футов справа от входа панель закамуфлирована под цвет камня. Если толкнуть ее сверху и надавить, она откроется противовесом. Оттуда коридор ведет прямо в подвал.

— Благодарен вам, Стэндиш! Это спасает меня от массы неприятных хлопот.

— А у вас, разумеется, родились совсем другие гениальные идеи?

— Мой метод несколько грубоват. У меня сейчас под поясом четыре динамитных патрона. Взорвав пол, я бы сделал в нем огромную дыру и проник в подвал.

— Очередное вранье, — он вдруг замолчал и нахмурился, — вы лжете!

— Насчет динамита? Можете сами убедиться.

— Распахните пиджак! — В его голосе появились панические нотки.

— Вы уже знаете, что у меня страсть к динамиту. Это у меня с детства. — Я приподнял брючины, чтобы он увидел патроны, заткнутые в носки. — Я просто нашпигован динамитом, Стэндиш. Можно сказать, представляю собой один огромный заряд.

На лбу Стэндиша выступила испарина, пистолет в руке дрогнул. Ухмыляясь, я сделал к нему шаг.

— Стойте, не двигайтесь с места!

— Когда-нибудь играли в русскую рулетку, Стэндиш? — поинтересовался я. — Сейчас мы попробуем. Я собираюсь забрать у вас пистолет. Единственная возможность избежать этого — выстрелить в меня. Если я вас обманул и под поясом у меня динамита нет, — вы меня устраняете и становитесь хозяином положения. Если нет — мы все вчетвером взлетаем на небо в тот момент, когда в меня ударит пуля. Ваш выбор, Стэндиш, старина!

И я сделал второй шаг.

— Я выстрелю! — прохрипел он. — Еще шаг и…

Я сделал этот шаг. Он побелел, дико вскрикнул и исчез в темном проеме стены, откуда появился. Я бросился за ним, но схватить не успел. Он должен ответить мне за все: за то, что подставил меня, как последнего идиота, за Тэсс, за смерть Сэди Грин и фон Нагеля!

Стэндиш мчался по коридору, я за ним, выхватив на ходу пистолет. В коридоре было темно, но я слышал топот его ног по каменному полу и невнятное бормотанье. Потом он вдруг разразился сумасшедшим хохотом. Впереди показался свет, и на его фоне вырисовалась фигура Стэндиша. Я хорошенько прицелился и дважды нажал на спуск. Он споткнулся, упал и остался лежать.

Я подошел ближе. Коридор, оказалось, вел в кабинет Стэндиша. Я вспомнил появление из стены Мао в этом кабинете во время моего первого визита в замок. Едва взглянув на Стэндиша, я сразу понял, что второй выстрел не имел смысла. Первая пуля вошла ему в затылок.

Я быстро вернулся в комнату, где оставил Мао и инспектора. Сразу постаревший Мао съежился в кресле. Рядом стоял Кросс с пистолетом в руке.

— Он мертв? — спросил Кросс.

— Мне показалось, что я не смогу остановить его по-другому.

— Еще бы! — Он недовольно поморщился.

— Я присмотрю за Мао. Не хотите ли вызвать подкрепление? Думаю, вся охрана задействована в контрабанде и едва ли позволит нам осмотреть подвал.

— Мне хотелось самому закончить наше расследование. Я сейчас отведу Мао в машину, шофер его посторожит, а мы с вами пройдем в подвал.

— Прекрасная идея! Вот только если Стэндиш не появится в гавани через двадцать минут, Матис и Кармен Диас скроются навсегда вместе с бриллиантами.

— Дьявольщина! Я совсем забыл об этом. Кстати, нам ведь неизвестно, где именно они ждут Стэндиша.

— В Абердине. Уверен на сто процентов. Чарли привозил их туда на джонке. Они оба плохо знают Гонконг и наверняка выберут знакомое место для стоянки. К тому же для них и Чарли и я мертвы, поэтому они уверены в собственной безопасности.

— Убедили. Я сейчас позвоню в управление. Оставайтесь здесь, нежелательно поднимать лишний шум.

Кросс вышел, шаги его гулко прозвучали в холле и смолкли. Мао смотрел на меня с нескрываемой ненавистью, даже оскалился, как дикий зверь. Я слегка стукнул его по лбу рукояткой пистолета.

— Вставай! Где ты хранишь самые ценные экспонаты? Я хочу на них взглянуть, раз до сих пор не удалось это сделать.

Он молча поднялся и вышел из комнаты. Я за ним. Мы пересекли холл и оказались у самой дальней двери в углу. Мао поднял руку, чтобы постучать, но, видно, передумал.

— Они там. Но мне сейчас больно смотреть на них. Идите без меня.

Я слегка толкнул дверь, она оказалась незапертой и легко поддалась.

— Путь свободен, — бросил он, и мне вдруг почудилось, что в глазах его промелькнул злорадный огонек. Заметив, что я за ним наблюдаю, Мао спохватился и снова состроил скорбную мину.

— В таком случае войдем вместе!

Схватив его за шиворот, я ногой распахнул дверь и с силой вытолкнул его на середину комнаты. Послышался странный звук, что-то со свистом пронеслось в воздухе. Может, пролетела золотая птица, о которой я рассказывал Тэсс? Раздался мягкий шлепок, как будто камень упал в бассейн с водой.

Мао напряженно выпрямился и начал медленно ко мне поворачиваться. Его пальцы судорожно вцепились в рукоятку кинжала, торчавшего из его груди. Потом пальцы разжались, и он повалился на пол. Когда он упал, я сразу увидел подбиравшегося ко мне из дальнего угла желтого великана. В раскосых глазах плескался голый ужас. Он уже успел осознать свою роковую ошибку. Вместо меня он отправил на тот свет своего господина.

— Что же ты, Чан? — спросил я на кантонском диалекте. — Вот это сюрприз! Ничего, не волнуйся, я сейчас ускорю твою встречу с господином на том свете. Отправляйся в дальний путь к своим грешным предкам!

И не торопясь, тщательно прицелясь, всадил в его необъятную безволосую грудь три пули одну за другой. Этого хватило даже для такого монстра, как Чан.

Чарли, в новом, с иголочки, белом костюме и такой же панаме, в туфлях из крокодиловой кожи, пребывал в состоянии сильного волнения, глядя на самолет.

— Мы полетим, босс? — возбужденно спросил он. — Так и будем лететь до самых Штатов?

— Должны, Чарли, иначе я потребую от компании возмещения стоимости билетов, — ухмыльнулся я, — но ты перебил инспектора, он рассказывал что-то интересное.

Кросс снисходительно улыбнулся.

— Они иногда сущие дети. Обладают завидной способностью переживать и получать удовольствие от всего нового.

— Как в медовый месяц? — невинным голоском прощебетала Тэсс.

— Как… — Кросс запнулся, лицо его медленно налилось краской. — Э… о чем я говорил, Кэйн? Все сработало великолепно. В подвале было обнаружено столько опиума, что все сразу стало ясно и никаких других доказательств больше не потребовалось. Мао действительно был основным посредником контрабанды в Колонии.

С его гибелью наркобизнес понес тяжелый, невозместимый урон. Теперь ему здесь скоро не оправиться.

— А что с Матисом и Кармен Диас?

— Они во всем признались. Матис выдал массу полезной информации, назвал некоторых лиц, организовавших контрабанду в Кантоне, ну и дельцов по всей Колонии.

Эта девушка, Сэди Грин, имела несчастье наняться в клуб «Туз пик» танцовщицей, как раз в то время, когда Матис и компания договаривались похитить ожерелье. Она, видимо, случайно подслушала заговорщиков и рассказала обо всем своему другу фон Нагелю. Зря она впуталась в такое опасное дело.

— Да, жаль Сэди, но ее уже не вернешь.

— «Пассажиры, следующие рейсом 182, — разразился над нашими головами динамик, — пройдите, пожалуйста, на посадку».

— Ну, желаю приятного отдыха, — Кросс всем по очереди пожал руки, — буду ждать вашего возвращения.

— Скоро увидимся, — пообещал я.

Тэсс и Чарли пошли к самолету.

— Да, кстати, — небрежно произнес Кросс, — произошел странный случай. Проводя обыск у Мао, мы наткнулись на древнего старца по имени Хуонг, он сказал, что ему восемьдесят шесть лет, и я ему поверил. Он хранитель сокровищ Мао. Стирал с них пыль, полировал, вел каталоги… Обожал все эти предметы и знал досконально каждую вещь. Так вот, он утверждал, что кроме Орла и ожерелья из сокровищницы еще кое-что пропало.

— Вот как? — пробормотал я, сделав вид, что меня это совершенно не интересует.

Мы дошли до конца «рукава» и встали у входа в самолет.

— Хуонг настаивает, что хозяин имел редкую коллекцию драгоценных камней: изумрудов, рубинов, сапфиров и прочего. Она бесследно исчезла. Он показал в каталоге, действительно, камни там значились. Я посмотрел стоимость — сорок тысяч фунтов стерлингов. Целое состояние.

— Недурно, — согласился я, и во рту у меня почему-то пересохло.

— Протяните мне свои руки, Кэйн, будьте так добры, — услышал я как будто издалека голос инспектора.

Зажмурившись, я протянул руки, ожидая неминуемого щелчка наручников. Прождав пять секунд, я удивленно посмотрел на Кросса. Он лукаво ухмылялся.

— Вы здорово заставили меня понервничать, когда мы ехали к Мао. Не раскрывали подробностей дела, а ведь я рисковал, как никогда в жизни. Попотел тогда от страха.

Я взглянул на свои руки. Потом на инспектора.

— О, простите, — спохватился он, — хотел взглянуть, на какой руке вы носите часы, — он опять загадочно улыбнулся, — поспешите, Энди, а то опоздаете на рейс.

— Иду, — я с облегчением перевел дух, — спасибо, инспектор.

— Ну и жара, прямо чувствую, как крахмал стекает с воротника, — уклонился он от моей благодарности. — Счастливого пути, Энди!

Я вошел в самолет. Стюардесса смерила меня сердитым взглядом и захлопнула за мной входной люк. Пройдя по проходу, я уселся рядом с Тэсс, еще не вполне оправившись от потрясения. К тому же я начинал чувствовать некоторое неудобство — липкая лента больно впивалась в кожу, стягивая ее на груди. Но теперь я не смогу ее отодрать до тех пор, пока мы не пройдем таможенный контроль в Сан-Франциско.

Ведь надо быть последним идиотом, чтобы внести в декларацию коллекцию драгоценных камней — рубинов, изумрудов, сапфиров и прочего — всего на сорок тысяч фунтов стерлингов!

Если бы я тогда застонал!

Глава 1

Борис Сливка проглотил еще пару порций неразбавленного виски, затем посмотрел на меня с меланхолической улыбкой, от которой разгладились все морщинки на его лице.

— В этой дискотеке очень весело, — сообщил он мне хрипловатым шепотом. — Все эти кружащиеся огни, джазовая музыка и толпа на площадке для танцев…

Я осмотрел тускло освещенный бар и не насчитал и десятка людей, рассеянных по всему помещению. У всех без исключения был такой вид, будто они смертельно устали.

Но объяснять Сливке, что мы ушли из дискотеки приблизительно час назад, было бы пустой тратой времени и сил, так что не стоило и пытаться. Секунд через десять Борис осторожно поставил пустой стакан на стол, после чего отключился. И это дало мне возможность сосредоточить внимание на третьем члене нашей компании, розовые волосы которой, как я надеялся, были всего лишь игрой освещения в баре.

— Эй, послушайте! — дружески улыбнулся я. — Меня зовут Ларри Бейкер.

— Знаю. — Она глубоко вздохнула. — Вы мне об этом сообщили три часа назад.

— Я сообщил?

Сколько я ни пытался вспомнить, когда умудрился это сделать, у меня ничего не выходило. Что ж, попробую зайти с другой стороны.

— Тогда скажите, как вас зовут.

— Вы спрашиваете меня об этом уже в пятый раз. Элайн Лэнгдон.

— Простите, теперь я припоминаю, — солгал я. — Вы пришли с Борисом, не так ли?

— Я сидела в баре отеля, когда вы с вашим приятелем подсели ко мне, — ответила она более чем сухо. — Потом вы упросили меня отпраздновать вместе с вами окончание работы над новым захватывающим сценарием для телевидения. Я, как последняя идиотка, вообразила, что, проведя вечер в обществе телевизионных работников, получу большое удовольствие. Веселье, яркий свет, музыка, беспечная толпа — вот что мне было нужно тогда! Вместо этого мы побывали в пяти различных барах и на дискотеке, где вы отказались танцевать, напились оба до чертиков, приволокли меня в этот морг. Ваш приятель заснул, а вы даже не помните моего имени! — Она глубоко вздохнула. — Еще один стакан — и вы, вероятно, тоже окажетесь под столом. Поэтому мне лучше вернуться в отель и лечь спать. Остается только поблагодарить вас за бездарно проведенный вечер!

Мне стоило невероятных усилий сосредоточиться, чтобы девушка не двоилась в глазах. Розовые, затейливо уложенные волосы выглядели на ее голове нарядной шляпкой, челка не доходила до невинных голубых глаз всего на полдюйма. А розовые губки явно страдали из-за недостатка внимания со стороны какого-нибудь представителя сильного пола вроде меня.

Платье без рукавов из ткани джерси яркого розового цвета плотно облегало ее тело и заканчивалось на пять дюймов выше точеных коленок.

— Вы — красавица! — торжественно изрек я.

Она нетерпеливо пожала плечами:

— Вы обалдели от виски и вряд ли соображаете, что говорите!

— Могу повторить еще раз то же самое, — возразил я. — Но почему я заметил это только сейчас? Что я делал последние три часа?

— Пили! — бросила она. — Впрочем, насколько я помню, вначале мы с вами разговаривали. А вот вы не помните!

— Об истории моей жизни? — Я вопросительно посмотрел на нее.

Она кивнула:

— Отчасти. Я тоже кое-что поведала вам. Так что мы квиты.

— История моей жизни — это нечто такое, с чем я более или менее знаком, — сказал я. — А вот вашу послушал бы с удовольствием.

— Я думала, что это будет прекрасный уик-энд, — произнесла она с отчаянием. — Вы обещали, что мы втроем вернемся в отель, заберем вещи и я отвезу вас в интересное место. А вместо этого вы напились до скотского состояния.

— Уик-энд? — Голос у меня окреп, когда я подумал о такой возможности. — Еще не все потеряно, мы можем немедленно выехать. Вы же совершенно трезвая, можете вести машину.

— И приехать на место около четырех утра? — Она покачала головой. — Кроме того, вы больше не внушаете мне доверия. Сначала я подумала, что вы прирожденный борец с темными силами, но теперь я сомневаюсь в этом. Я хочу сказать: может ли человек, выпивший столько спиртного, все же побеждать силы зла?

У меня опять стало двоиться в глазах, и передо мной вместо девушки сидела пара близнецов.

— Перед вами величайший белый маг! — заявил я решительно. — Могу побороть зло простым щелчком пальца. Вот так!

Я попытался щелкнуть пальцами, — но они меня не слушались. Надо же было им именно в этот момент так возненавидеть друг друга, что они не желали соприкасаться. Это был всего лишь еще один пример ставшего притчей во языцех невезения Ларри Бейкера. Оставьте меня одного на необитаемом острове с очаровательной эротичной блондинкой, и я могу поспорить, что спасательное судно появится ровно через пять минут.

— Вы отдаете себе отчет, насколько это важно? — Две Элайны вновь воссоединились в одну, когда она наклонилась ко мне. — Это не просто злые чары. Уж если быть вполне откровенной, это проклятие… Рок!

— Для нас, белых магов, это не имеет значения, — заверил я ее. — Наговор, дурной глаз, чары, проклятие или злой рок… один щелчок моих пальцев — и все рассеется… А, собственно, в чем дело?

— Это моя сестра Айрис и «Вотерс-Мит»^[9].

— Ваша сестра Айрис встречается с парнем по имени Вотерс? — натянуто улыбнулся я. — Вас это не устраивает? Обождите, до меня дошло. Они решили пожениться, а парень вам не нравится, правильно? Вы решили, что он околдовал вашу сестру, проще говоря, «приворожил», так что она не знает, что и делает. И…

— «Вотерс-Мит» — название дома, — нетерпеливо прервала она мои нелепые предположения. — Он построен в том месте, где река впадает в озеро. На доме лежит проклятие. Вы умеете заговаривать воду, Ларри? — Ее лицо прояснилось при этой мысли. — Это здорово помогло бы нам!

— Я никогда не пытался заговаривать воду, — признался я, — но могу поспорить, что у Бориса есть такой талант. Спрячьте бутылку виски в своей квартире, он только разок поведет носом и прямиком направится к тайнику.

— Айрис унаследовала дом после тети, которая умерла около года назад, — продолжала она, совершенно не обращая внимания на мои реплики. — Мы переехали туда, потому что снимать квартиру в Нью-Йорке для нас дорого, да и сама идея жить в пригороде, а не в Бронксе показалась нам заманчивой. Вся беда в том, что мы не знали о проклятии, а сейчас уже слишком поздно.

Я вытаращил глаза:

— Что случилось?

— Пока ничего, — призналась моя собеседница, — но постоянно происходит множество странных… — Она неожиданно вздрогнула. — И кошмарных вещей. По этой причине я решила провести уик-энд в Манхэттене, чтобы хоть на время забыться. Но ничего не получилось, так как все время думала об Айрис. Вообще-то это глупо, потому что за ней и тетей Эммой присматривает миссис Робинс. Хотя, если бы речь шла не только об Айрис, я была бы спокойнее, но тетя Эмма… — Она на секунду закрыла глаза, затем беспомощно улыбнулась. — Вы сами видите, как все сложно.

— Может быть, вашей сестре следует продать дом вместе с лежащим на нем проклятием? — спросил я осторожно.

Она покачала головой:

— Она не может. По условиям завещания дом принадлежит ей лишь до тех пор, пока она в нем живет. И тетя Эмма тоже вынуждена там жить. Мы потратились на новую мебель, занавески и всякую мелочь. Наших средств хватает лишь, чтобы поддерживать дом, приобретать новые платья, а иногда доставлять себе вот такие удовольствия, на которое я рассчитывала сегодня. Таким образом, мы прикованы к этому дому и к связанному с ним проклятию.

— Поразительно! — Голос принадлежал Борису, и раздался он настолько неожиданно, что я едва не упал со стула. — Не понимаю, как они это делают…

— Что именно? — поинтересовался я.

— Освещение, музыка, танцующие пары — все это исчезло! Стоило мне на минуту закрыть глаза, как они ухитрились преобразить современную дискотеку в унылый маленький бар. Поразительно!

— Колдовство, — изрек я. — Перед тобой белый маг. Один щелчок пальцев — и исчезла дискотека, а вместо нее появился неуютный маленький бар.

— Поразительно! — в третий раз повторил Борис, недоуменно поводя глазами. — Сделай мне одолжение, дорогой!.. Щелкни еще раз пальцами. Дискотека куда привлекательней.

— К сожалению, моей волшебной силы хватает только на один щелчок пальцами за ночь, — ответил я. — А кроме того, Элайн тоже необходима помощь колдуна.

— Мой прапрадедушка, великий князь, тоже был известен своими колдовскими чарами. — Он улыбнулся розововолосой девушке. — В детстве я слышал рассказы о его черноморском именье, где девушки-служанки беременели от одного его взгляда. Возможно, я унаследовал частично его чары?

Он старательно щелкнул пальцами, и в ту же секунду рядом со столом оказался официант.

Мрачно посмотрев на него, Борис с негодованием произнес:

— Чего я совершенно не выношу, так это девушек-официанток. Но раз уж вы явились, милочка, принесите мне виски.

— Может быть, вам подать дважды два? — осведомился официант, не обидевшись на «милочку». — Мы закрываемся через пять минут.

— Тогда подайте трижды три, — быстро распорядился Борис. — Ларри?

Я покачал головой:

— У меня запланирована поездка.

Борис изучал спину удалявшегося официанта, потом изрек:

— Если хорошенько подумать, то, пожалуй, это все же парень, а не девица. Я не совсем уверен… Надеть на него мини-юбку и блузочку… Нет, не знаю… Какая-то путаница. Что за поездка?

— Мы собираемся провести остаток уик-энда в доме Элайн в пригороде Нью-Йорка, — сказал я. — Она нуждается в нашей помощи.

— Белая магия? — Он снова взглянул на девушку. — Моя дорогая, да вы сами зачаруете кого угодно.

— Я в этом вовсе не уверена. — Она с сомнением посмотрела на нас. — Но если вы и дальше намереваетесь так пить, как сегодня, то стоит ли вам вообще со мной ехать?

— Праздник закончился! — заявил я и грозно посмотрел на Сливку. — Сейчас ты выпьешь свою последнюю рюмку. Элайн будут сопровождать два известных трезвенника, Сливка и Бейкер.

Она прикусила нижнюю губу и некоторое время молча изучала нас.

— Вы действительно в дальнейшем воздержитесь от выпивки? — наконец спросила она. — Вы не водите меня за нос?

— Даю слово! — воскликнул я.

— Айрис будет рада новым людям. Ведь она многие месяцы не выезжала из дому. — На ее лице появилось озабоченное выражение. — И потом, вы сможете собственными глазами увидеть… Когда вечером на озеро опускается туман, трудно разобрать, существуют ли они на самом деле или их создает ваше собственное воображение.

— Их? — Борис осторожно поставил огромный фужер с виски на стол и взволнованно уставился на Элайн.

— Это нужно видеть, объяснить такое просто невозможно. — Она виновато улыбнулась. — Они, как бы поточнее выразиться, ночные образы или ведения… Но только иногда их можно и слышать.

Борис схватил фужер и сделал несколько глотков.

— Слышать? — У него стало подергиваться правое веко. — Они разговаривают, но не слишком громко, так что разобрать отдельные слова трудно. Элайн повернулась, и платье еще плотнее охватило фигуру, а его край поднялся на пару дюймов, обнажив стройные загорелые ноги.

— Ларри? — Нервный тик у Бориса не проходил. — Уж если мы хотим провести приятно и спокойно конец уикэнда, что вы скажете про Эль-Мирадор в Акапулько?

— «Вотерс-Мит», — твердо сказал я. — Элайн нуждается в нашей помощи.

— Она хочет повернуть реку? — пробормотал Борис.

— Так называется дом, — сказал я нетерпеливо, не имея никакого желания еще раз говорить об одном и том же. — Допивай виски, мы возвращаемся в отель, забираем вещи и… — Я подмигнул ей. — И отправляемся на удивительный уик-энд.

Борис провел рукой по своему блестящему черепу, приглаживая несуществующие волосы, потом медленно покачал головой.

— Так вот, приятель, — заявил он решительно. — Возможно, ты и отправишься за город, но я остаюсь здесь в каменных джунглях, так как предпочитаю дискотеку всяким загородным прогулкам. Единственные ночные видения, с которыми можно столкнуться на Бродвее, одеты в узенькие мини-юбки и встречаются ближе к ночи. Во всяком случае, я тебя благословляю, и если нам больше не суждено встретиться, то можешь не сомневаться: я всегда буду помнить о нашей дружбе.

Не успел Борис произнести эту тираду, как появился официант и положил перед нами счет, который тот моментально передвинул ко мне:

— Ты ведь не омрачишь наше расставание мелочными расчетами.

— Нет, конечно… Во всяком случае, старик, я считаю, что ты поступаешь умно. Свежий загородный воздух может так подействовать на твой пропитанный виски организм, что у тебя случится шок. Так что оставайся здесь и веселись за троих.

Элайн с сомнением посмотрела на меня:

— Может быть, вы тоже останетесь и составите мистеру Сливке компанию?

Если бы я тогда застонал, пораженный внезапным приступом лихорадки или какой-либо еще болезни, и вынужден был бы отказаться от приглашения, то мне не пришлось бы пережить всего того кошмара, который выпал на мою долю в «Вотерс-Мит».

Так нет же, я уселся в машину, плотоядно поглядывая на розововолосую девушку и радуясь тому, что Борис струсил и весь остаток уик-энда она будет только со мной одним.

Приблизительно через три часа, когда раннее утреннее солнце своими живительными лучами начало согревать землю, мы пересекли мост Джорджа Вашингтона и помчались по Палесейд-Парквей.

У нее был седан образца 1968 года. Видимо, последний владелец использовал его в качестве курятника или же у меня было не все в порядке с обонянием после выпитого виски.

Я закрыл глаза с твердым намерением сделать это только на несколько секунд, а когда мне удалось открыть их, из виду полностью исчезли все признаки большого города и мы тряслись по загородной дороге, обсаженной высокими деревьями.

Приблизительно через час седан свернул на грунтовую дорогу, вьющуюся между развесистыми дубами. Проехав не более полумили, мы совершенно неожиданно оказались на открытом месте.

Глава 2

Я никогда не забуду, какое впечатление произвел на меня «Вотерс-Мит».

Туман медленно поднимался над заросшим по краям камышом озером, а за ними постепенно вырисовывался дом. Мы подъехали ближе, и я смог разглядеть, что он стоял у впадения извилистой речушки в большое озеро.

Это было несуразное трехэтажное сооружение на высоком фундаменте из замшелых камней. Обшивочные доски выглядели так, будто на протяжении последних пятидесяти лет они служили убежищем для несметного количества термитов, по-видимому, их за это время ни разу не красили. Окна с цветными стеклами были маленькими, по своему размеру не соответствовали огромному фасаду здания.

Пока Элайн устанавливала машину на выложенной булыжником площадке перед центральным портиком, я почти чувствовал, как проклятый дом презрительно фыркнул на меня. После того как девушка выключила мотор, а визгливая жалоба измученной трансмиссии прекратилась на едва различимой ноте, наступил момент абсолютной тишины.

Элайн со смущенным видом посмотрела на меня:

— Я пойду первая, если вы не возражаете? Сейчас очень рано, возможно, они еще спят, но на всякий случай… — Она слегка покраснела. — Будет лучше, если я кое-что объясню вам до того, как вы с ними познакомитесь.

— Конечно, — согласился я. — А пока я посижу в машине и покурю.

— Это как раз то, о чем я хотела вас предупредить… Миссис Робинс не выносит, когда курят в доме. Она излишне чувствительна в этом отношении, и я попрошу вас считаться с ее желаниями, Ларри.

— А как она посмотрит на то, если я буду курить, купаясь в озере? Уж к этому-то она не придерется?

— Извините, Ларри. — Она прикусила губу. — Понимаете, она становится невыносимой, если ее разозлить.

— Постараюсь не вызвать у нее неудовольствия. Прошу вас, не беспокойтесь!

— Вы удивительно милый человек! — Она грустно улыбнулась, вылезла из машины и побежала к входной двери, разыскивая на ходу ключ в своей сумочке.

Я наблюдал за ней, пока она не скрылась в доме, затем закурил. Где-то в глубине души у меня появилось сомнение. Накануне вечером в полутемном баре Элайн показалась мне умудренной опытом двадцатипятилетней девицей. Но при ярком утреннем свете она выглядела лет на пять моложе, и розовые волосы были просто вызовом молоденькой девчонки, которая хотела выглядеть светской львицей.

— Доброе утро!

Приветствие прозвучало столь неожиданно и громко, что я даже подпрыгнул.

Повернув голову, я увидел возле машины некое подобие маленькой старушки. Вообще-то она была отнюдь не маленькой, сообразил я через секунду. Напротив, это была скорее сказочная великанша весьма солидного веса, с лицом, испещренным сетью морщин. Огромная шляпа с цветами каким-то чудом держалась на макушке. На ней было синее платье с выгоревшим цветочным орнаментом, доходившее до щиколоток. Прочные садовые туфли и переброшенная через руку корзинка довершали ее наряд. Из-под широких полей шляпы на меня уставилась пара зорких голубых глаз.

— Доброе утро! — повторила она, и все пять ее подбородков затряслись. — Рада, что вы смогли приехать сюда так рано. Все это меня безумно изводит!

— Да? — пробормотал я, ничего не понимая.

— Меня изводит то, что приходится снимать туфли каждый раз, когда заходишь в дом на пару минут. Потом тебе нужно их снова надевать, а это отрывает от работы в саду. Я-то считаю, что все дело в бачке.

— В бачке? — промямлил я.

— Конечно, вы специалист, молодой человек, вам и карты в руки. — Она коротко хохотнула, еще сильнее смутив меня. — Полагаю, вы хотите знать, где она находится?

Меня спасла от необходимости отвечать Элайн.

— Я вижу, вы уже познакомились с тетей Эммой! — воскликнула она.

— Мы еще не представились друг другу, — уточнил я.

— Тетя Эмма, это Ларри Бейкер, мой друг, который проведет у нас уик-энд, — сообщила Элайн.

— Ах вот как! — Было ясно, что старая дама страшно разочарована. — А я решила, что он приехал отремонтировать наружный ватерклозет. Какая жалость!

— Вы собирали цветы, тебя Эмма? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Цветы?

Ее подбородки задрожали, когда от негодования она затрясла головой:

— Боже праведный, да я ненавижу эти мерзкие растения! И давно уже поняла, что от красоты один вред, о чем постоянно твержу этим двум девушкам.

Она просунула корзину через раскрытое окно машины, и я увидел, что она заполнена влажными, скверно пахнущими корнями.

— Эти, — сообщила она доверительно, — на вид некрасивы, но весьма полезны.

— Кому? — поинтересовался я.

— Тем, кто страдает ревматизмом.

Она улыбнулась, обнажив огромные желтые зубы, которые не украсили бы и лошадь.

— Корни надо мелко изрубить, пару дней подержать в уксусе, затем делать компрессы. Прибинтуйте его крепко к больной руке или ноге на ночь — утром позабудете, что вас когда-то мучил ревматизм. Куда лучше всяких современных пилюль, можете мне поверить! — Корзина быстро исчезла. — Ну, мне пора. Поганки потеряют свою волшебную силу, когда их коснется солнце, а мне надо набрать их не менее десятка.

Она отошла уже довольно далеко от машины, неожиданно остановилась и быстро обернулась.

— Ох, Элайн, я чуть не забыла… Прошлой ночью они вернулись, снова были внизу у озера, на этот раз, как мне показалось, немного ближе к дому… По всей вероятности, мое последнее заклинание не подействовало… Но все же я надеюсь собрать побольше. На опушке леса под старым дубом появилась целая поросль молоденьких симпатичных поганок!

Она отвратительно захихикала.

— Когда их срываешь, от них исходит потрясающее зловоние. Я вплету их в гирлянду из оставшихся у меня корней и применю новую магическую формулу, которую приберегла для этого случая. Не сомневайся, дорогая, на этот раз все получится. — Она понизила голос и заговорила с необычайной торжественностью: — Это достаточно сильное заклинание, чтобы побороть и уничтожить любой дамнум минатум! А те, которые участвуют в шабаше ведьм, захлебнутся в собственной крови!

Голос у нее снова стал беспечным.

— Надеюсь, вам доставит удовольствие отдых в наших местах, мистер Бейкер. Ядовитый плющ необыкновенно хорош этим летом!

Она повернулась и зашагала к озеру. Я вылез из машины и посмотрел на Элайн, которая провожала глазами свою тетушку. Ее взгляд ничего мне не сказал.

— Что означают сказанные ею латинские слова? — спросил я.

— «Дамнум минатум», — прошептала она, — угроза зла. — Ей было явно не по себе, и все-таки Элайн улыбнулась мне. — Не обращайте внимания на тетушку Эмму, она совершенно безобидное создание, бедняжка. Пройдемте в дом, миссис Робинс уже приготовила нам кофе.

Я вошел следом за Элайн в просторный холл, затем мы миновали гостиную и небольшой коридор, который примыкал к кухне. Дом внутри был гораздо приятнее, чем снаружи. Потолок из толстых балок и старомодная обстановка производили впечатление солидности. Кухня была большой, с каменным полом, с различными столами, шкафами, мойками и тому подобными приспособлениями, расположенными вдоль одной из стен.

Женщина, стоящая у плиты, поздоровалась с нами.

— Миссис Робинс, — заговорила Элайн, почему-то слегка задыхаясь, — это мистер Бейкер, он приехал к нам на уик-энд.

Экономка была высокой худощавой особой лет пятидесяти, в сильно накрахмаленном черном платье. Ее седеющие волосы были разделены прямым пробором и свернуты «бубликами» над ушами. Темные глаза смотрели явно враждебно. Что касается тонких губ, то их будто прорезали бритвой на выдающемся вперед подбородке.

Именно в этот момент я подумал, что стоит позвонить в Нью-Йорк Борису, он наверняка пожалуется на болезненное состояние и будет умолять меня вернуться назад.

— Надеюсь, вам у нас не будет скучно, мистер Бейкер. — Голос у нее был под стать внешности: бесцветный и недоброжелательный. — В этом доме не так часто бывают гости. Боюсь, что вам придется столкнуться с некоторыми неудобствами.

— Это меня не пугает. — Я ей заговорщицки подмигнул. — Видимо, как раз по этой причине я пишу сценарий для телевидения.

— О? — На ее лице не дрогнул ни один мускул. — Кофе готов, Элайн. Я посмотрю, что можно сделать, чтобы мистер Бейкер чувствовал себя уютно. — Она громко фыркнула: — Если бы только меня заранее предупредили!

Она выплыла из комнаты, а Элайн стала разливать кофе, чтобы заполнить возникшую неловкую паузу. Я уселся на другом конце большого деревянного стола и уставился на нее, в ответ она улыбнулась мне смущенно и настороженно:

— Нельзя сказать, чтобы вас тут тепло встретили, Ларри. Сначала тетя Эмма с ее бреднями, а ведь сегодня она была еще в хорошем состоянии, поверьте мне! А теперь еще миссис Робинс, которой просто невозможно угодить!

— Все хорошо, — солгал я не моргнув глазом. — Да, есть только один нюанс. Мне необходимо позвонить Борису чуть позднее, потому что… — Я замер с открытым ртом, так как в этот момент в комнату вошла потрясающая блондинка.

Волосы цвета спелой пшеницы спадали на плечи красивыми волнами, подчеркивая яркую синеву сверкающих глаз, в которых так и прыгали насмешливые чертики. Пухлые, чувственные губы, нижняя немного выдавалась вперед. На ней был белый орлоновый свитер, который туго обтягивал манящий изгиб ее высокой груди, и синие брючки, подчеркивающие округлые бедра.

Она была похожа на Элайн, так что я сообразил, что это ее старшая сестра. Разница в возрасте не составляла более пяти лет. Возможно, подумал я, черезпять лет Элайн будет выглядеть так же, как сейчас ее сестра, но, как вы догадываетесь, я не был согласен так долго ждать, чтобы это увидеть. Моя жизнь снова наполнилась лихорадочным ожиданием.

— Элайн, — заговорила блондинка голосом, который больше походил на мурлыканье, хотя она, наверно, к этому не стремилась. — Господи, что ты сделала со своими волосами?

— Я подумала, что мне пойдет на пользу такая перемена! — с вызовом ответила Элайн. — Ты должна согласиться, что так мне лучше.

— Такие волосы были у жены Дракулы! — Блондина даже вздрогнула. — Впрочем, надеюсь, они быстро отрастут…

— Это Ларри Бейкер. Ларри, это моя сестра Айрис. — Элайн с горечью заметила: — Она всегда старается мною командовать, потому что она на несколько лет старше меня!

— Как поживаете, Ларри?

Лучистые голубые глаза смотрели прямо на меня, затем она высунула розовый кончик языка и облизала уголки полураскрытых губ.

— Элайн, для девушки твоего возраста ты неплохо разбираешься в мужчинах, во всяком случае, я одобряю твой выбор.

— Благодарю. — Я поймал себя на том, что глупо ей улыбаюсь. — Имея такую сестру, это было нетрудно сделать.

— Когда вы оба закончите обмен любезностями, — проговорила Элайн ледяным тоном, — вспомните, что собирались позвонить приятелю в Нью-Йорк. Или вы передумали, Ларри?

Я с трудом отвел глаза от округлой попки Айрис, когда она пересекла комнату, чтобы налить себе кофе.

— Ах да! Вообще-то это не столь уж важно. Я позвоню ему через пару деньков.

Айрис, присоединившись к нам за столом, заняла стул рядом с моим, и это явно пришлось не по вкусу ее младшей сестре.

— Каким образом вы встретились? — спросила Айрис своим мурлыкающим голосом, который действовал на меня как поглаживание между лопатками.

Элайн поспешила ответить за меня:

— Ларри со своим приятелем что-то праздновали, они пригласили меня с собой. Вообще-то он сам тебе обо всем расскажет. А я вспомнила, что у меня есть срочное дело, — сухо закончила Элайн.

Она быстро поднялась из-за стола и почти выбежала из кухни.

— Ревнует, — безразличным тоном заметила Айрис, когда дверь за девушкой захлопнулась. — Но конечно, она еще слишком молода.

— Сколько ей лет?

— Всего лишь двадцать. Вы предпочитаете молоденьких наивных девочек, Ларри?

— Вчера вечером она выглядела старше: бар был плохо освещен, ну а я порядочно выпил. Откровенно говоря, мне больше нравятся блондинки лет на пять старше Элайн, с мурлыкающим голосом и насмешливым взглядом голубых глаз.

Она засмеялась.

— Мне бы следовало немедленно выставить вас из дома! — Айрис провела ладонью по моей руке, ее накрашенные ноготки легонько царапали кожу. — Но я рада слышать, что вы не строите никаких планов в отношении моей маленькой сестренки. Она слишком молода и неопытна, чтобы играть в вашей компании.

— Но к вам это не относится? — заметил я.

— Ко мне — нет, не относится, — уверенно ответила Айрис. — Я хотела бы знать, пригласила ли вас Элайн как своего приятеля. Или здесь что-то другое?

— Она пригласила меня в качестве заклинателя воды.

— Кого-кого?

— Ну, ей нужен был «белый маг», и она спросила, не являюсь ли я им, затем Элайн сказала, что если я заклинатель воды, то это тоже подойдет. На самом же деле я телесценарист.

— Теперь я начинаю понимать! — Она нехотя улыбнулась. — Куча диких бредней о том, что тут происходит по ночам?

— Вы хотите сказать, что все это плод ее воображения?

— Безусловно! Видимо, во всем надо винить этот дом, ну а тетя Эмма не тот человек, который может развеять глупые фантазии излишне впечатлительной девчонки!

— Я уже познакомился с тетей Эммой, — сообщил я осторожно. — Она спешила к высокому дубу, чтобы собрать какие-то восхитительные поганки, растущие под ним… Вплетенные в гирлянды с собранными ею корнями и новое заклинание, которое она только что припомнила, должны, по ее мнению, побороть и уничтожить — я не помню, как по-латыни, — угрозу зла. Она также успела мне сообщить, что ядовитый плющ превосходен этим летом.

Айрис Лэнгдон горестно покачала головой:

— Тетя Эмма окончательно выжила из ума, она живет в каком-то выдуманном мире. Это с ней случилось год назад, после смерти бедной тети Сейры. Тетя Сейра последнее время была нездорова, мысли у нее путались. Однажды ночью она неслышно вышла из дому, никто не проснулся. Тетя Эмма нашла ее тело на следующее утро в тростниках у озера, она плавала лицом вниз. Это потрясение не прошло бесследно для тети Эммы, с того дня она свято верит, что кто-то колдовскими чарами заманил тетю Сейру в озеро. И теперь она с утра до ночи сочиняет какие-то безумные заклинания и готовит ядовитые снадобья, чтобы прогнать прочь нечистую силу, в каком бы обличье она ни была!

— Как жаль, — произнес я совершенно искренне. — Мне она показалась симпатичной старой дамой.

— Так оно и есть!.. — Айрис тихонько вздохнула. — Совершенно безобидная, конечно. К несчастью, Элайн, которая все время находится в обществе тети Эммы, тоже начала верить в колдовские чары и прочую чертовщину. Именно из-за этого я отправила ее на уик-энд в Манхэттен, хотя нам это не совсем по средствам. Я посчитала, что ей необходимо сменить обстановку. Ну и конечно же, я никак не ожидала, что она возвратится сегодня утром в обществе телесценариста!

— Вы хотите сказать, что мой приезд вызвал определенные трудности?

— Ничего такого, с чем бы я не могла справиться, Ларри! — Ее элегантные ногти снова впились в тыльную сторону моей ладони. — Тем более, что я должна считаться с желаниями Элайн. Ваше общество будет ей весьма полезным, так что я разрешу ей монополизировать вас на дневное время. Ну а вечером — это уже буду решать я. Случилось так, что сегодня вечером меня пригласили в гости. Хотите пойти?

— Конечно! Элайн тоже идет?

Она отрицательно покачала головой:

— Это не подходящая для нее компания. Обитатели кантри-клуба, хотя никакого клуба в действительности здесь нет… Поэтому все напиваются дома, а потом собираются, чтобы порезвиться на природе в надежде на «обольщение в кустах». Девушке, уверенной в себе, ничего не грозит, но Элайн еще слишком неопытна и уязвима для подобных, если можно так выразиться, развлечений.

— Меня всегда интересовало, как живут и проводят свободное время в деревне! — заметил я. — А теперь вижу: совершенно так же, как и в большом городе.

— Ну нет, не совсем так же.

Ее мерцающие голубые глаза на какой-то момент приобрели мечтательное выражение.

— Когда живешь в большом городе, то ощущаешь, что постоянно вокруг тебя находится множество людей. Они живут рядом с тобой, под твоими ногами и у тебя над головой или через улицу, но тебя это совершенно не касается. Но здесь, особенно по ночам, ты ни на секунду не забываешь, что в доме, кроме тебя, живут всего три женщины. Одна старая, немного помешанная, вторая молодая и напуганная теткиными бреднями, бедняжка, и третья — среднего возраста. — Она мимолетно улыбнулась. — По временам становится просто тошно, Ларри. Ни одна машина не проедет мимо окон, ни одного уличного фонаря и даже полицейской сирены никогда не услышишь! Полагаю, что именно поэтому фантазии тети Эммы начинают действовать мне на нервы.

— Почему вы не продадите дом? — воскликнул я, но тут же вспомнил: — Хотя да, Элайн сказала мне, что вы почему-то не можете этого сделать.

— По условиям завещания тети Сейры дом достался мне, но я не имею права его продать, — заговорила она ровным голосом. — Я должна позволить тете Эмме дожить в этом доме до конца своей жизни, а также обязана держать миссис Робинс в качестве экономки до тех пор, пока она хочет здесь оставаться. Доход, который она имеет от этого места, небольшой.

— Может, вам лучше забыть об этом наследстве?

— Я думала об этом, но нам с сестрой материально лучше жить здесь, чем в городской двухкомнатной квартирке в доме без лифта.

— Наверное, вы правы, — согласился я. — Ну а чем вы занимаетесь?

— Элайн делает иллюстрации для небольших журналов, а я леплю керамические фигурки. — Она неслышно рассмеялась. — Вы, конечно, видели эти ужасно дорогие изделия под старину? Любой старый мастер просто рассмеялся бы при их виде. Но, благодарение Богу, существует несколько лавчонок на Лонг-Айленде, продающих «оригинальные сувениры» приезжим туристам, которые с удовольствием покупают мои поделки. — Она поднялась со стула. — Извините, но у меня еще масса дел. Пришла Элайн, и она покажет вам дом и все имение.

— Как быть в отношении вечера? — спросил я. — Это мероприятие по обольщению должно происходить во фраках?

— Спортивный пиджак будет в самый раз. — Она с минуту поколебалась, затем кончик ее розового язычка облизал уголки губ. — Думаю, вам стоит знать вот о чем. Дом, в который мы сегодня отправимся вечером, принадлежит парню по имени Алек Вендовер. По совершенно непонятной причине он считает меня своей собственностью… Но я-то смотрю на это не так, и мне бы не хотелось, чтобы вас, Ларри, покоробило то, что он может сказать или сделать во время вечеринки и… после нее.

Глава 3

Когда я наконец почти на вершине холма поравнялся с разобиженной Элайн, мне стоило больших усилий не показать, как я запыхался.

Отсюда открывался не слишком живописный вид на озеро, реку и густо заселенный участок по их берегам.

Элайн в мужской рубашке и синих джинсах выглядела совсем юной. С того момента, как она возвратилась на кухню, после ухода старшей сестры, она не произнесла и десяти слов. Когда я подошел к ней, она сосредоточенно смотрела на озеро, игнорируя мое присутствие, ее худенькие плечики поникли, руки были опущены.

— Вы злитесь на меня? — спросил я напрямик.

Она с трогательной покорностью покачала головой:

— Это моя блажь! Я была безумной, вообразив, что у нас что-нибудь получится, не так ли, Ларри?

— О чем вы говорите?

— Мне следовало предвидеть, что, когда вы встретитесь с Айрис, тут все и кончится. — Она горько рассмеялась. — Еще один мужской скальп, который она прицепит к своему поясу… К тому же и тетя Эмма не очень-то помогла…

— Вчера вечером вы выглядели гораздо старше, — пробормотал я. — И я не догадывался тогда, что вам всего…

Она повернула ко мне голову, мне показалось, что ее холодные голубые глаза пронзили меня насквозь.

— Я всегда поражалась невероятному мужскому тщеславию. Почему вы решили, что меня физически влечет к вам, мистер Бейкер?

— Извините, — сказал я. — Значит, я ошибся… Давайте переменим тему разговора? Хотите, расскажу забавную историю из жизни артистов?

— Я надеялась, что вы сможете нам помочь, — жалобно протянула она. — В доме живут только женщины. Тетя Эмма пытается нас защитить, но одной ей с этим не справиться!

— Тетя Эмма — милая старая дама… — Я пытался говорить дипломатично. — Не сомневаюсь, что для нее было страшным ударом увидеть в озере тело сестры. Но не считаете ли вы, что вся эта история о колдовских чарах может быть просто плодом ее воображения?

— Я знала, что вы так скажете! — Ее голос звучал насмешливо. — Быстро же вы убедили в этом Айрис, правда, для этого требовалось только учащенно дышать каждый раз, когда вы на нее смотрели. И теперь вы верите всему, что она сказала. Ну что же, я, во всяком случае, пыталась…

Она повернулась ко мне спиной и быстро побежала вниз с холма. Это был прозрачный намек на то, что ее не устраивает мое общество по дороге домой, поэтому я выждал пару минут, прежде чем последовал за ней.

Она скрылась из виду у подножия холма, исчезнув среди густых, развесистых деревьев, но это меня не беспокоило, поскольку я считал, что без труда найду дорогу домой. Однако я не учел, что прогулка по городу сильно отличается от прогулки на природе, и уже через десять минут я почему-то оказался в зарослях приозерных тростников вдали от дома и остановился там, ругая себя за несообразительность.

Но тут позади меня раздался негромкий голос:

— Размолвка влюбленных, мистер Бейкер?

Когда я обернулся, тетя Эмма, стоя неподалеку, наблюдала за мной; голова у нее была наклонена к плечу, как у какой-то огромной птицы. По выражению лица я понял, что она считает меня участником какого-то тайного заговора, о котором знает она одна.

Я почувствовал сильное желание сбежать, но у меня не было путей отступления, разве что нырнуть в озеро.

— Вы что, проглотили язык, мистер Бейкер? — по-детски захихикала она. — Я знаю, как это бывает у молодых влюбленных: одно неверное слово или взгляд — и вспыхивает ссора. Не принимайте это близко к сердцу, поцелуйте ее, и дело в шляпе!

Она энергично закивала, так что широченные поля ее шляпы закачались у нее над ушами, как крылья гигантского кондора. После этого она приблизилась на пару шагов и пристально уставилась на меня.

— Может быть, вы считаете, что вы староваты для нее, но в наши дни двадцать лет далеко уже не юность. Она созрела для любви, мистер Бейкер. — Пять подбородков тети Эммы задрожали, подтверждая справедливость ее заявления. — Не говорите только, что вам надо еще хорошенько все взвесить, раскинуть умом… Не раздумывайте ни секунды! Берите ее, пока не поздно!

— Поздно для чего?

Она быстро оглянулась, наверно опасаясь, что каждое дерево могло подслушать ее, затем понизила голос до шепота:

— Мы давно уже знаем про дамнум минатум, а теперь должен наступить малум секутум. Это неизбежно, поскольку зло появляется по ночам. — Глаза у нее увлажнились, она быстро-быстро заморгала ресницами. — Я делаю все, что в моих силах, можете мне поверить, с того самого дня, как они забрали Сейру, но я ужасно боюсь, что моих усилий недостаточно. Я не могу прогнать их от озера. Оно принадлежит им, понимаете? Но вот последние несколько ночей они стали подкрадываться все ближе и ближе к дому. Нам всем грозит опасность, но больше всего Элайн!

— Я не вполне уверен, что понимаю, о чем вы говорите! — очень вежливо произнес я.

На ее физиономии вновь появилась заговорщицкая ухмылка.

— Послушайте, мистер Бейкер, вы прекрасно понимаете, о чем я говорю! Не стоит принимать меня за старую деву, которая занимается только птичками и пчелками. Я была замужем в течение десяти лет, пока мой муженек не сбежал со своей секретаршей и не умер через год от ее стряпни. Так что примите мой совет: молоденькие, невинные девушки, полюбив в первый раз, легко ранимы. Сломите ее сопротивление штурмом. Делая это-, вы избавите ее от судьбы куда более страшной, чем вы можете себе представить. Поверьте мне, я ничего не преувеличиваю!

— Я не планировал жениться в ближайшие десять лет, — пробормотал я.

— Женитьба? — Она выглядела несколько шокированной. — Но, дорогой мистер Бейкер, кто, черт побери, говорит о женитьбе? Я просто хочу, чтобы вы лишили Элайн девственности, но не грубо, конечно, а с любовью и лаской. — Ее глаза загорелись каким-то требовательным огнем. — Это должно быть сделано, причем как можно скорее. Я полагаюсь на вас!

Так же внезапно, как и появилась, она исчезла между деревьями, прежде чем я успел справиться у нее о дороге к дому. Пришлось мне обходить вокруг озера, топкие берега которого были очень грязными и издавали какой-то особый гнилостный запах.

Зато у меня было сколько угодно времени думать над нелепым советом тетушки Эммы. Для симпатичной старой дамы, решил я, ее идеи о благополучии племянницы можно смело назвать ультрасовременными.

Разумеется, с головой у нее не все в порядке — чего стоили одни ее рассуждения о гирлянде из каких-то кореньев и поганок! Однако она не производила впечатление ненормальной, когда говорила. Возможно, все дело было в том шоке, который она пережила, наткнувшись ранним утром на тело утонувшей сестры…

Как бы то ни было, но я был совершенно уверен, что не стану искать физической близости с Элайн Лэнгдон, какими бы благородными побуждениями, с точки зрения тети Эммы, это ни было вызвано.

К этому времени я уже окончательно решил возвратиться в Манхэттен и присоединиться к Борису в его охоте за ночными прелестницами в узких юбчонках на Бродвее.

Наверное, именно так я и поступил бы, если бы в следующий момент не представил себе очень ясно Айрис Лэнгдон, у которой кончик розового язычка облизывает уголки губ. К черту все сомнения!

Я свернул на немощеную дорогу примерно в сотне ярдов от дома и бодро зашагал по ней, но буквально через несколько секунд спортивная машина, неожиданно вынырнув из-за крутого поворота, с визгом помчалась прямо на меня. Я стремительно прыгнул в сторону и попал по щиколотки в жидкую грязь, которой был заполнен придорожный кювет. Яростно заскрипели тормоза, затем машина попятилась назад.

Водитель — высокий, мускулистый тип лет тридцати пяти в жокейке и твидовом костюме, с красной физиономией и глазами какого-то неопределенного грязного цвета, как вода на дне канавы, — не вызывал симпатии. Я решил, что усы он отпустил, чтобы закрыть слабовольный «женский» рот.

— Вы в порядке? — спросил он глухим голосом, похожим на рычание собаки.

— Странный вопрос, — буркнул я в ответ. — Разумеется, обувь и одежда у меня похожи черт знает на что. Я избежал сердечного приступа, но лишь время покажет, как это сказалось на моей нервной системе. Вы всегда так ведете себя за рулем?

— Не ожидал, что здесь кто-нибудь может ходить. — Он подмигнул мне чуть ли не по-дружески. — По всей видимости, вы тот телесценарист, которого Элайн привезла с собой сегодня утром? Вышли прогуляться, обдумывая новые передачи?

— Ну а что вы тут делаете? Развозите молоко? — сострил я в ответ.

— Я — Алек Вендовер. Сегодня у меня вечеринка. — Глаза у него еще больше помутнели. — Лично мне кажется, что Элайн для вас слишком молода, но, как известно, о вкусах не спорят. И все же дам вам дружеский совет: я знаю, что в доме одни женщины, но не пытайтесь воспользоваться этим и обидеть Элайн, ясно? Я их ближайший сосед и считаю своим долгом следить за тем, чтобы их никто не беспокоил. — Теперь он смотрел на меня с явным вызовом. — Если ваши мысли не будут отвлекаться от рекламных роликов, то и уик-энд пройдет у вас нормально. Кроме того, — он подмигнул мне правым глазом, как это принято делать при чисто мужских разговорах, — сегодня у меня на вечеринке будет много замужних, скучающих и свободных во взглядах красоток.

Так и не дождавшись моего ответа, он умчался прочь по грязной дороге. Я же зашагал к дому. Мне было о чем подумать. Миссис Робинс хмыкнула, когда увидела меня, и показала мне комнату. Она сообщила, что ленч будет готов ровно через двадцать минут.

Комната была маленькой и неуютной. Кровать, когда я сел на нее, показалась настолько жесткой, что я подумал, не набит ли матрас металлической стружкой.

Приняв душ, я переоделся и спустился в гостиную, где увидел Айрис, которая сидела за столом с бокалом в руке.

— Слышала, что вы упали в озеро. Расскажите, как это случилось? — Она с интересом смотрела на меня. — Что там произошло на самом деле?

— Я спрыгнул в кювет, — ответил я с достоинством. — Пришлось это сделать, чтобы не оказаться под колесами этого маньяка, Вендовера, летевшего сломя голову.

— Вы встретились с Алеком? — Внезапно ее глаза приняли настороженное выражение. — Ну и что вы о нем думаете?

— Какая-то рептилия. Амеба.

— Я тоже всегда так считала, — согласилась она, — но он мой ближайший сосед и всегда нам помогал, буквально со дня нашего приезда.

— Он мне по-дружески посоветовал держаться подальше от Элайн, — продолжал я. — Должен сказать, что это идет вразрез с высказанным тетей Эммой пожеланием — лишить невинности вашу сестренку. Теперь-то я понимаю, что я был совершенно не прав, утверждая, что жизнь в деревне ничем не отличается от городской. Сколько я ни гулял по Манхэттену, никто не попросил меня лишить невинности племянницу.

Она рассмеялась:

— Очевидно, сегодня тетя Эмма находится в особом настроении, но я впервые слышу, чтобы она заговаривала на сексуальные темы. Тем не менее не вижу оснований впадать в уныние! Давайте я смешаю для вас коктейль.

Я опустился в ближайшее кресло и обнаружил, что у него точно такая же начинка, как и у монстра в моей комнате, называемого почему-то кроватью.

— Нельзя ли мартини?

— Нет проблем.

Она поставила собственный бокал на боковой столик, сама прошла через комнату к небольшому бару, предоставив мне возможность снова полюбоваться ритмическим покачиванием ее ягодиц. Через несколько секунд Айрис протянула мне бокал и вернулась на место. Судя по вкусу, мартини был смешан в пропорции один к шести и не содержал даже намека на вишенку или оливку.

Но все равно у меня повеселело на душе.

— Как вы поладили с Элайн? — равнодушно спросила Айрис.

— Я снова провинился. Она обозлилась, потому что я не захотел поверить в белиберду о колдовских чарах, и бросила меня на вершине холма. Я заблудился, когда меня обнаружила тетя Эмма… — я поднял к потолку глаза, — и посоветовала лишить девственности Элайн в профилактических целях, чтобы избавить ее от гораздо худшей судьбы. Одним словом, утро было весьма насыщенным. Кульминационным моментом я считаю попытку Вендовера расплющить меня своим драндулетом.

Айрис с любопытством посмотрела на меня:

— Вы, очевидно, считаете всех здешних обитателей сумасшедшими, Ларри?

— Кроме вас! — сказал я совершенно искренне. — Чем Вендовер зарабатывает на жизнь?

— Он издатель. Вернее, был таковым. Дело начал его отец. Он оставил ему несколько допотопных типографий, которые давали очень мало денег. Алек унаследовал их примерно пять лет назад, а через пару лет какое-то крупное издательство выкупило их у него на довольно выгодных условиях. Так что сейчас он состоятельный бездельник. Любит говорить о том, что вновь займется издательским бизнесом, но я в этом сильно сомневаюсь. На самом деле книги его никогда не интересовали, даже те, которые печатались в его собственных типографиях.

— В таком случае это богатый слизняк, — произнес я презрительно. — Терпеть не могу таких надутых индюков.

— Порой он меня тоже сильно раздражает, — созналась Айрис, — но в общем он неплохой человек.

— Я пока этого не заметил… Не разумнее ли мне днем возвратиться в Манхэттен? Мне бы очень не хотелось быть для вас обузой на его вечеринке.

— Вам не о чем беспокоиться, — замурлыкала она. — Я бы хотела, чтобы вы пробыли здесь уик-энд, Ларри. — Ресницы у нее затрепетали, когда она бросила многообещающий взгляд в мою сторону. — Вы не пожалеете, если останетесь. Обещаю вам!

Подобные обещания я не очень-то часто получаю.

— Кому нужен этот Манхэттен? — воскликнул я со счастливым вздохом.

Мы выпили еще по паре мартини, атмосфера становилась все более непринужденной. Все испортила миссис Робинс, сообщив, что ленч готов. Ни Элайн, ни тетя Эмма за столом не промолвили ни слова, поэтому «интересный разговор» не компенсировал невкусную еду.

После ленча Айрис предложила мне отдохнуть перед вечером. Это мне показалось заманчивым, пока я не плюхнулся на свой набитый булыжниками матрас, но, как ни странно, через несколько минут заснул как убитый.

Проснулся я примерно в половине седьмого, а минут через тридцать спустился в гостиную, готовый к ночным безумствам в обществе обворожительной блондинки.

В гостиной никого не было, но я вспомнил, что Айрис разрешила мне пользоваться баром, поэтому я с чистой совестью налил себе мартини.

Вечер еще не вступил в свои права. Но цветные стекла в окнах поглощали не менее пятидесяти процентов света, превратив дом в многоцветный ковер.

Я зажег лампу на ближайшем столе. Возможно, это послужило сигналом, потому что в следующее мгновение в комнату вошла Элайн. Она заменила свою мужскую рубашку и джинсы на темно-синее платье. Мягкий свет лампы осветил ее хрупкую фигурку.

Она неуверенно улыбнулась мне.

— Я хотела извиниться за то, что была с вами так невежлива сегодня утром, — заговорила она, слегка задыхаясь. — Я все время об этом думала и поняла, что с моей стороны было глупо ожидать, что вы поверите в то, что над этим домом тяготеет проклятие.

— Какого рода проклятие? — поинтересовался я.

— Все дело в месте, на котором выстроен дом. Тетя Эмма говорит, что место слияния вод всегда выбиралось ведьмами для шабаша. Вот почему они собираются на этом берегу озера почти каждую ночь. Понимаете, — они хотят получить этот дом! Они уже убили тетю Сейру, надеясь, что остальные члены семьи после этого отсюда уедут. Но этого не произошло. Теперь они замышляют что-то ужасное, чтобы от нас отделаться. — Она слегка вздрогнула. — Не знаю, что именно, но это наверняка будет что-то страшное, если только нам не удастся их остановить.

— Как вы рассчитываете это сделать?

Она медленно покачала головой:

— Не знаю. Тетя Эмма старается изо всех сил с того дня, когда они убили ее сестру, но пока тщетно. Вот почему я подумала, что, возможно, мужчина сумеет добиться большего.

— Послушайте, Элайн, — заговорил я, осторожно подбирая слова, — не можете же вы всерьез верить тому, что каждую ночь на берегу озера собираются ведьмы, прилетая туда на метлах? Это же чушь! Насколько я помню, последние суды над ведьмами в этой стране проходили в самом начале восемнадцатого века. Так что самым молодым ведьмам должно быть лет по сто пятьдесят.

— Ведьмы вовсе не бессмертны, — каким-то тусклым голосом заговорила девушка. — Среди нас живут такие люди, которые втайне пользуются колдовскими чарами. Иногда мне кажется, что это самое страшное, что можно себе представить: люди, которые являются соседями и друзьями в дневное время, могут по ночам собираться около озера и планировать, как тебя убить!

— У вас очень богатое воображение, — сказал я. — Старенькая тетя Эмма упорно забивает вам голову такими бреднями, а жизнь в обществе одних женщин только способствует расцвету ваших фантазий. Почему бы вам не уехать отсюда на какое-то время? Тогда вы сможете выбросить все свои страхи из головы раз и навсегда!

— Это невозможно. Я же буду винить себя, если с Айрис случится несчастье в мое отсутствие.

— Я уверен, что она сможет сама за себя постоять!

Лицо Элайн внезапно застыло, превратившись в неподвижную маску.

— Только я одна могу помочь Айрис спастись от самой себя! Сначала я считала этот дом даром богов, возможностью скрыться подальше от… — Она внезапно замолчала, прикусив губу. — Я слишком много болтаю. Не то чтобы Айрис была испорченной, но в ее характере есть такие черты, что временами она становится неуправляемой. Вот когда я бываю ей нужна!

— Похоже, что эта задача не под силу маленькой сестричке!

— Разрешите вам кое-что сказать! Если бы не я, Айрис давно превратилась бы…

Распахнулась дверь, старшая сестра вошла в комнату, прервав на полуслове откровения младшей.

Она выглядела потрясающе, ее светлые волосы были уложены на макушке в фантастическую пирамиду, большие золотые кольца поблескивали в ушах. Ее платье на узеньких бретельках по цвету напоминало сверкающий иней. Оно плотно облегало фигуру, а элегантные атласные белые лодочки дополняли ее вечерний наряд.

Мой спортивный пиджак совершенно не сочетался с ее туалетом, мне стало стыдно, что я не догадался надеть фрак.

— Извините, что заставила себя ждать, Ларри, — промурлыкала она. Затем посмотрела на свою младшую сестренку, которая все еще стояла тут с виноватым выражением лица. — Но я уверена, что Элайн не дала вам скучать в мое отсутствие. Длительное душераздирающее описание нравственного падения Айрис Лэнгдон, не так ли?

— Я не… — выдавила Элайн и, залившись слезами, выскочила из комнаты.

— Она, конечно, думает, — сказала Айрис с терпеливой улыбкой на лице, — что действует из лучших побуждений. Разумеется, не ее вина, что она такая глупая маленькая дрянь!

Глава 4

Дом Вендовера находился всего в полумиле от «Вотерс-Мит», но мы сразу попали в иной мир.

Перед домом стояло с десяток машин, все окна были ярко освещены. Через широко распахнутую дверь из дома доносились радостные голоса, веселый смех, взрывы хохота — все это на фоне оглушительной музыки.

— Нам, разумеется, придется разделиться, — промурлыкала Айрис. — Так что до полуночи мы повеселимся порознь, а там я вас разыщу.

— Смотрите, чтобы меня тут не обратили в какую-нибудь тыкву, — пробормотал я.

— Ох уж эти сценаристы! — Она заморгала длинными ресницами, стараясь изо всех сил показать восхищение. — Такие забавные высказывания!

— Айрис, дорогая! — Вендовер внезапно появился в холле и двинулся навстречу ей с распростертыми объятиями.

Он выглядит таким же грубоватым и отталкивающим, как и утром, подумал я с неприязнью. Через секунду он обхватил ее руками и громко чмокнул в губы. Теперь, когда он был без головного убора, его черные прямые волосы были тщательно зачесаны, чтобы скрыть большие залысины.

Наконец он отпустил Айрис и взглянул на меня.

— Как дела, Бейкер? — пролаял он. — Сочинили какую-нибудь забавную ерунду, чтобы ублажить своих спонсоров, после того как прогулялись в лесу? — Он шутил, но взгляд у него был недобрым. — Входите же, я познакомлю вас кое с кем. Здесь уже собралось сборище идиотов, так что не старайтесь особенно умничать, все равно никто не оценит.

Он хлопнул Айрис по заднему месту, чтобы она прошла вперед, ну а я поплелся за ними. Мой хозяин грубиян и бездельник, подумал я, но об этом нетрудно было догадаться и раньше.

Просторная гостиная оказалась обставленной в стиле самодовольного ценителя искусства, который знает, что ему нравится, но смертельно боится, что его вкусы никто другой не разделяет. По всей длине задней стены тянулись распахнутые французские окна, огибая бетонный дворик и плавательный бассейн.

В комнате уже находились десятка два гостей, разбившихся на небольшие группки; все они громко разговаривали, что-то пили и старались выглядеть оживленными.

Вендовер подвел нас к группе из трех человек: высокой костлявой рыжеволосой особы, невысокой пухленькой брюнетки, которую язык не поворачивался назвать толстухой, и изможденного высокого субъекта, по виду которого можно было предположить, что он страдает язвой желудка.

— Разрешите, — сказал он, прерывая их разговор, — представить вам Ларри Бейкера. Если вы когда-нибудь задумывались о том, откуда берется вся эта телевизионная чушь, так он один из тех, кто ее сочиняет. — Он жестом собственника обнял Айрис за талию и увлек ее в сторону. — Я только что приобрел новый «фарзен», хочу слышать твое мнение о нем, дорогуша. Мне кажется, это его лучшее творение.

— Привет, — скрипучим голосом произнесла костлявая особа. — Я — Кэт Какванати. Не обращайте внимания на Алека. Он считает грубость признаком остроумия. — Она жестом показала на брюнетку. — Это Труди Кирш.

— Хэлло! — Брюнетка широко улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

— Как поживаете? — хмуро бросил тощий тип. — Я — Стивен Энгстед. — Его рукопожатие оказалось поразительно сильным. — Хотите выпить?

— Благодарю вас, хорошо бы мартини.

Он двинулся в противоположном направлении, оставив меня в обществе двух дам. Я пытался вспомнить что-нибудь интересное, чтобы развлечь своих собеседниц, но, как назло, в голову ничего не приходило. Мне стало не по себе, особенно после того, как я заметил, что они выжидающе смотрят на меня. Яркий блеск в слегка выпуклых серо-зеленых глазах рыжеволосой был совершенно определенным. «В любой момент, предпочтительно поскорее», — говорили они.

Глаза брюнетки с поволокой казались более одухотворенными. «Возможно, — читалось в них, — но давайте сначала узнаем, есть ли между нами взаимное влечение».

Я нервно откашлялся, но тут, к счастью, вернулся Энгстед с бокалом.

— Вы приехали к кому-то на уик-энд, Ларри? — спросила рыжеволосая.

— К Лэнгдонам, — ответил я.

— Ой!

Она задрожала так сильно, что я испугался, как бы ее маленькие остренькие грудки не выскочили из-под огромного декольте, но этого не случилось.

— Этот дом всегда выглядит таким мрачным! Я бы умерла от страха, если бы мне пришлось провести там ночь… — Ее глаза многозначительно уставились на меня. — Если бы у меня не было партнера, разделившего со мной ложе, конечно.

— Ты имеешь в виду Харри? — невинным голосом осведомилась Труди, затем мимоходом объяснила, что Харри — муж Кэт.

— Черт возьми, я вовсе не имела в виду Харри. — На ее физиономии вновь появилась вымученная улыбка. — Ларри понимает меня, не так ли?

— Как тут не понять, дорогуша! — медовым голосом произнесла брюнетка. Затем она сосредоточила внимание на мне. — Вы скоро убедитесь, что здешние места, точнее сказать, леса кишат нимфами, и весьма сговорчивыми, можете не сомневаться.

— Дорогуша, — Кэт скрипнула зубами, — нельзя же всех мерить по своей мерке.

— Как трагично, — внезапно раздался глухой голос Энгстеда, — что Сейра Лэнгдон так трагически умерла. Ларри, вы об этом уже слышали?

Я отметил, что Энгстед любит слово «трагический», и произнес совершенно спокойно:

— Однажды утром сестра обнаружила ее тело в озере. И с той поры не может прийти в себя!

Кэт на мгновение перестала бросать гневные взгляды на Труди.

— Бедняжка! Сердце обливается кровью, когда слушаешь ее рассказы о ведьмах и колдовских чарах!

— Я нахожу это весьма волнительным, — сообщил Энгстед, набивая табаком прокуренную трубку. — Я имею в виду уверенность старой дамы в том, что причиной гибели ее сестры являются темные силы. Исторически для подобных взглядов нет оснований.

— Не уверена, — легкомысленным тоном заявила Труди, — я знаю лично несколько ведьм в этой комнате.

— В отношении ведьм я не могу ручаться, — возразила Кэт, — но что касается шлюх, то их сколько угодно!

Не обращая на них внимания, Энгстед продолжал:

— Я специально занимался этим вопросом. И только однажды молодая особа была уверена, что в нее вселился демон. Весьма интересно!

— На мой взгляд, это отвратительно! — Кэт презрительно повела плечами. — Все эти шабаши, полеты на метле, ночные сборища…

— Ну что вы, это всего лишь детская интерпретация проблемы! — Энгстед неторопливо разжигал трубку, прежде чем продолжить: — Суть поверья заключается в том, что человек получает запасы злых чар в уплату за связь с Дьяволом. Если речь идет о женщинах, то предполагается интимная связь либо с самим Сатаной, либо с кем-то из его демонов.

— А это уж совсем отвратительно! — Кэт брезгливо поморщилась. — Об этом даже противно думать.

— Как сказать, — протянула Труди, — для тебя, милочка, это могло бы быть чем-то новеньким, неизведанным!

— Лично мне кажется, ты больше меня в этом заинтересована, — ядовито парировала Кэт. — Ну как еще тебе раздобыть себе мужа? После всех этих лет? Разве что заколдовать какого-то доверчивого простака!

— Эй! — Я в отчаянии вмешался в разговор, не сомневаясь, что в следующее мгновение «прекрасные дамы» вцепятся друг другу в волосы. — Я только что кое-что припомнил, Стив. Известно ли вам значение латинского изречения «малум секутум», если я правильно запомнил?

— Неизбежное несчастье, которое следует за угрозами, высказанными колдовскими силами. Где вы это слышали?

Ну разумеется, — он презрительно попыхивал трубкой. — Эмма Лэнгдон?

Я кивнул:

— Она сказала, что уже были угрозы сил зла, так что теперь в скором времени последует малум секутум.

— Позор, что ей ничем не помогут! — вздохнула Труди. — А вы сами, Стив, разве не можете ею заняться? В конце-то концов, вы психиатр!

— Но больше не практикующий. — Он с сомнением покачал головой: — Лично я считаю, что она никогда не избавится от шока поразившего ее, когда она обнаружила тело утонувшей сестры в озере. Миссис Лэнгдон нашла спасение для себя во всех этих бреднях о колдовстве. Если же в результате длительного лечения она осознает случившееся, то может не выдержать ужаса и полностью лишиться рассудка.

— Очевидно, вы знаете, что говорите, — с неохотой согласилась Труди, — но все равно я считаю это бесчеловечным…

— В таком случае не мешало бы подумать о ее племяннице, — не выдержал я. — У меня сложилось впечатление, что Элайн поверила тетушкиным бредням.

— Это действительно жуткий старый дом! — Кэт снова вздрогнула, главным образом, как я подозревал, чтобы произвести на меня впечатление. — Не могу понять, почему они его не продадут и не переберутся куда-нибудь в Манхэттен. Что за жизнь для двух молодых девушек — быть запертыми в этом монастыре?

— По условиям завещания Айрис не может продать дом, — пояснил Энгстед с мрачным видом. — Но я согласен, что мы, как соседи, должны попытаться сделать что-нибудь для Элайн.

— Сначала надо справиться с Айрис! — ядовито произнесла Кэт. — Она упорно держит свою сестренку чуть ли не в пеленках. По всей вероятности, считает всех настолько безнравственными, что Элайн может моментально лишиться невинности.

Труди захихикала:

— Скорее всего, Айрис просто опасается, что Элайн составит ей серьезную конкуренцию?

— Это первое разумное замечание, которое я услышала сегодня от тебя, дорогуша! — любезно заметила Кэт. — Я частенько думаю: подозревает ли маленькая Элайн, как забавляется ее старшая сестрица?.. Не оглядывайтесь, сюда идет Харри, и он уже едва держится на ногах.

Маленький толстячок с длинными светлыми волосами решительно направлялся к нам, в руке он держал бокал со светлой жидкостью, которая выплескивалась через край при каждом шаге.

Когда он подошел ближе, его взгляд задержался на Труди. Ему, видимо, понравилось ее платье. Сшитое из белого крепа, оно плотно облегало фигуру. Треугольный вырез своей вершиной уходил далеко вниз под правую грудь, демонстрируя всем интересующимся розовато-белую кожу.

— Привет, беби! — Харри остановился рядом с ней и осторожно пощупал белую ткань платья. — Как живет-поживает наша аппетитная «старая дева»? Как я понимаю, очень весело, а главное, не стремится ограничиться одним парнем, могу поспорить! — Он провел рукой по ее крутому бедру. — Этакое богатство, не то что у моей рыжей выдры… Не хочешь, чтобы тебя поцеловал твой старый обожатель, Труди?

— Убери прочь свои грязные лапы, Харри! — произнесла брюнетка, обольстительно ему улыбаясь.

— Меня тошнит от твоего вида! — заявила Кэт мужу. — Мы не пробыли здесь и часа, а ты уже мертвецки пьян!

— Вся трагедия заключается в том, — заговорил он торжественно, — что даже в пьяном состоянии ты для меня просто драная кошка, которая ни на секунду не перестает злословить по любому поводу, чаще совсем без повода. — Его глаза на мгновение остановились на мне. — Знаешь, приятель, она ведь не перестает болтать даже во сне. — Отпив из своего полупустого бокала, он продолжал: — Вроде бы вас я тут не встречал?

— Это Ларри Бейкер, — изрекла Кэт, затем ценой невероятных усилий выдавила из себя подобие улыбки. — Едва ли нужно объяснять, Ларри, что этот пропойца — мой муж.

Толстяк внезапно оскорбился и заявил, что его не устраивает общество таких зануд. Медленно повернувшись к нам спиной, он двинулся зигзагами прочь, продолжая выплескивать по дороге виски из бокала.

— Чем больше я смотрю на Харри, тем мне все больше нравится жизнь одинокой женщины! — с чувством произнесла Труди.

— Если он и дальше будет продолжать так пить, — в ярости прошептала Кэт, — я разведусь с ним!

— Но не раньше, чем у него кончатся деньги, дорогуша, — со вздохом изрекла Труди. — И мы все об этом знаем, не так ли? Давайте сменим пластинку?

— Думаю, нам всем пора выпить, — изрек Энгстед. — Помогите-ка мне раздобыть спиртное, Ларри.

Мы пробились с ним к бару и принялись смешивать коктейли. Он стоял, попыхивая трубкой, затем снова заговорил:

— У нас здесь свой маленький и тесный мирок, Ларри. Все его обитатели разочарованы своей жизнью, в особенности сексуальной. Поэтому все слишком много пьют, вечно спорят и «заводятся», ненавидят друг друга. Впрочем, себя тоже не щадят. Мне кажется, что более отвратительного местечка я прежде никогда не встречал… Подспудно тут накопилось столько злобы и порока, что мне иногда становится страшно.

— Возможно, в теории Элайн есть’зерно истины? — усмехнулся я. — Сегодня днем я пытался спорить с ней насчет колдовских чар и прочей чертовщины. Знаете, что она мне сказала? Что ведьмы, летающие на помеле, это персонажи детских сказок, а по-настоящему надо бояться людей, которые в дневное время прикидываются твоими друзьями, а в ночное превращаются в носителей зла и, возможно, замышляют тебя убить. Потому что они заколдованы.

Энгстед улыбнулся:

— Нежизненная теория, как вы понимаете. Хорошо, что вы мне об этом рассказали, Ларри. Я не догадывался, что бредни тети Эммы так подействовали на воображение Элайн. Но надеюсь, девушка достаточно разумна, чтобы самой понять, что к чему. Та порочность и озлобленность, о которой я упоминал, ориентирована на других индивидуумов той же группы. Одного не могу понять: почему тетя Эмма считает, что силы зла ополчились против Элайн? Она вам это объяснила?

— Я не уверен, что она говорила о собственной жизни, — ответил я. — Лично мне кажется, что все дело в теории этой ненормальной тети Эммы, что ведьмы утопили ее сестру и до сих пор покушаются на жизнь людей, обитающих в этом доме.

— Мне все равно это не нравится!

Он снова покачал головой:

— Я поговорю с Айрис, попытаюсь убедить ее отправиться с Элайн к кому-то из друзей на длительный срок, но говорить сегодня об этом бессмысленно. А вот завтра я смогу туда зайти. Если пароноидальные бредни тети Эммы подействовали на племянницу в такой степени, что у нее тоже начался психоз, то…

— Привет, Стив! — Знакомый мурлыкающий голос раздался у меня за спиной.

— Хэлло, Айрис! — Он посторонился, уступая ей место между нами. — Я с удовольствием разговариваю с вашим гостем. Похоже, что он воспитанный человек, а в наших краях это такая редкость!

— Вы не возражаете, если я отвлеку его на минутку? — спросила Айрис, кладя пальцы мне на руку.

— Нет, конечно. Я тем временем займусь спиртным.

Она потащила меня через комнату во двор. Мы остановились у дальнего края бассейна. Тут девушка повернулась ко мне лицом.

— Это всего лишь дружеский совет, — сказала она напряженным голосом. — Держитесь подальше от этой сучки Труди!

— С превеликим удовольствием! — весело ответил я.

— Я наблюдала за вами обоими! Она с трудом сдерживалась с того момента, как впервые взглянула на вас, а вы тоже неостались равнодушным! Но я предупреждаю: держитесь от нее подальше! Она доставит вам неприятности, но это ерунда по сравнению с тем, что сделаю я, Ларри, если вы не отстанете от нее!

— Не понимаю, какая муха вас укусила, Айрис! Вы сами привели меня на эту вечеринку, я ничего предосудительного не сделал и должен заметить, что не нуждаюсь ни в чьих советах по поводу того, как мне следует себя вести.

— Ого! — Она откинула голову назад, глаза у нее гневно сверкнули, и тут до меня дошло, что она пьяна. — Так вот, значит, как вы желаете действовать, мистер Бейкер? О’кей, но потом не жалуйтесь, что я вас не предупреждала.

Я схватил ее за руки, когда она повернулась, чтобы бежать прочь.

— Успокойтесь, Айрис! Вы все это придумали…

Она быстро повернулась и влепила мне пощечину.

— Не трогайте меня, двуличный негодяй! — прошипела она. — Вы еще пожалеете об этом!

Она решительно направилась в гостиную.

Глава 5

В столовой был сервирован легкий ужин без горячих блюд, на который ушло не более часа времени. Каким-то образом я оказался среди заядлых выпивох. Там была Труди Кирш, Энгстед и парочка, Линда и Скотт Халлард. Кто-то мне сказал, что они недавно поженились. И, судя по тому, что Халлард не отходил ни на шаг от своей хорошенькой жены, я понял, что он не доверяет решительно никому в этом доме. Вообще-то он был достаточно крупным и сильным, чтобы постоять за нее: сложен как профессиональный футболист, с широченными плечами и мощными бицепсами. С его физиономии не сходило мрачное выражение. Казалось, он только и ждет предлога, чтобы переломать кому-нибудь ребра.

Я потягивал бурбон с кубиками льда, смутно припоминая, что перешел на него, отказавшись от мартини после ужина, и тут до меня дошло, что Труди Кирш о чем-то меня спрашивает.

— Вы это понимаете, Ларри?

Ее голос звучал предельно искренно, как будто она поверяла мне какой-то важный секрет. Как-то стыдно в этом признаться, но все эти тайны Мадридского двора меня ни капельки не интересовали.

— Что я понимаю? — уточнил я.

— Как трудно приходится одинокой девушке. Все замужние подруги воображают, что ты охотишься за их мужьями и все такое…

Мои мысли тихонечко поплыли куда-то по волнам алкогольного моря, и я подчинился воле волн, не стараясь вслушиваться в излияния Труди и лишь изредка улавливая несколько слов, которые доносились до меня вроде бы со всех сторон.

— Тогда я схватила его за лацканы пиджака и приподняла на целый фут в воздух. «Послушай, панк! — сказала я. — Когда ты кого-нибудь толкнешь на тротуаре, ты ведь извиняешься, верно?» Вам бы следовало видеть, какими глазами он на меня посмотрел. Самый настоящий перепуганный кролик. — За этим последовал взрыв раскатистого смеха.

— Чего я совершенно не выношу, так это когда меня толкают…

— …сама не знаю, почему я вам все это рассказываю, Ларри, вы мне почему-то симпатичны, понимаете?.. Первый раз с Робертом все происходило у меня на квартире, ну и я не имела к нему никаких претензий!

— …каждый брак требует определенного периода адаптации, Линда. — Это снова теоретизировал Энгстед. — В данный момент у вас со Скоттом все хорошо, вы производите впечатление идеальной пары. Он властолюбивый, я бы даже сказал, агрессивный мужчина. Вы же не совсем уверены в себе, поэтому вам необходима сильная рука…

— …я определенно верю в свободу сексуального выбора, Ларри. Я не ханжа, поверьте мне, но когда я узнала, что Роберт, как бы это выразить, со странностями…

— …Стив прав, дорогая. Ты и вправду слегка агрессивен. Помнишь, как во время нашего медового месяца ты ударил этого швейцара…

— Извините меня, — обратился я к своим собеседникам, — у меня разболелась голова. Мне необходимо выйти на свежий воздух…

Я прошел довольно уверенно по прямой линии во дворик, дальше вдоль прямоугольника плавательного бассейна и остановился. Дул прохладный ветерок, так что через некоторое время я почувствовал себя лучше. Из дома доносился гул голосов, напоминая звуки реактивного самолета, готовящегося взлететь к облакам.

Я медленно прошел вперед до дальнего конца бассейна и закурил сигарету. И тут примерно через минуту до меня донесся негромкий смешок из кустов. Потом заговорила Кэт Какванати, которую я, правда, не видел:

— Ох вы, проказник! Я просто хочу выкупаться.

Рыжеволосая красотка внезапно появилась из-за кустов в чем мать ходила и засеменила к бассейну. При свете ламп ее обнаженное тело имело сероватый оттенок. Следом за ней из кустов появился грузный сатир, она же с громким всплеском погрузилась в воду.

— Эй, Кэт! — Сатир бежал к бассейну. — Обожди меня, куколка!

В такую игру могут играть только двое, поэтому я с большой неохотой возвратился в дом. Очередной бокал будет нелишним, поэтому я направился к бару. Энгстед присоединился ко мне как раз в тот момент, когда я осушил этот самый бокал.

— Ларри, — заговорил он вкрадчиво, положив мне руку на плечо, — не обижайтесь на меня, что я лезу к вам с советами, которых вы у меня не спрашивали, но некоторое время держитесь подальше от Труди Кирш.

— Почему? — удивился я.

— Я наблюдал за Айрис, которая следила за вами. Обоснованно или необоснованно, но она уверена, что вы флиртовали, и это ей не понравилось.

— Даже если бы это было правдой, — заворчал я, — ей не стоило бы заводиться из-за этого.

— Я понимаю вашу реакцию. — Это было сказано извиняющимся голосом. — Но поверьте, я лучше вас знаю Айрис в подобной ситуации. Она много выпила, а в таком состоянии она готова вступить на тропу войны, и может случиться бог знает что. Не существует, как мне кажется, такой злой уловки, на которую бы Айрис не пошла! — Он слегка улыбнулся. — Похоже, что здесь мы как раз и столкнулись с тем скрытым злом, о котором мы с вами толковали. К несчастью, Айрис унаследовала его в полной мере.

— Приходится с вами согласиться. Однако же… И все же я вас благодарю, старина, хотя я и джентльмен, но если ей угодно устроить мне ловушку, я отплачу сторицей, не задумываясь.

Он пожал плечами:

— Потом не жалуйтесь, что я вас не предупредил. Желаю вам удачи, Ларри, боюсь, что вам придется нелегко!

Я увидел, что брюнетка разговаривает с Халлардом, и направился к ним, удивляясь, как это он разрешил своей жене куда-то уйти без него. Увидев меня, Труди тепло улыбнулась и схватила меня за руку:

— Эй, Ларри, а я-то смотрю, куда вы исчезли. Даже решила, что вы надумали искупаться, как некоторые.

— Я только что видел в бассейне миссис Какванати, голенькую, как новорожденная, — заметил я. — Поскольку это зрелище не показалось мне захватывающим, я вернулся сюда, чтобы еще выпить.

Она засмеялась:

— У Кэт своеобразное представление о такого рода удовольствиях. Я-то считала, что к этому времени она должна была быть где-то под кустами…

Я неожиданно почувствовал, что Халлард хмуро поглядывает на нас.

— Вы не хотите искупаться? — спросил я вежливо.

— Нет! — рявкнул он. — Если бы я знал, что это будет такого рода компания, я бы ни за что не привел сюда Линду! Позднее мне придется кое-что сказать Вендоверу!

— Он не слишком-то сообразителен, — заметил я с самым невинным видом. — Почему бы вам просто не побить его?

— Вы что, считаете свою реплику верхом остроумия? — взорвался тот. — Юмор такого рода годится разве что для безмозглых кретинов, которые готовы часами просиживать перед телевизором.

— Скажите, вы ненавидите только меня и тех людей, которые толкают вас на тротуарах, или весь мир? — поинтересовался я.

— Все дело в проклятом декадентстве, который представляете вы и эти люди. — Широким жестом он обвел всю комнату. — Меня тошнит от этого! Для таких людей нет ничего святого. Подростки, украсив себя цветами, шатаются группами по ночам и принимают наркотики! То, что необходимо стране…

— А то, что в данный момент необходимо мне, так это Ларри! — промурлыкала Айрис у меня за спиной. — Прошу отпустить его на минутку.

Я обернулся как раз вовремя, чтобы оценить лучезарную улыбку. Затем она взяла меня под руку и потащила в холл.

— Я вела себя как последняя дура, Ларри, — бормотала она, — я хочу извиниться перед вами, но не в присутствии всех этих пьяных типов. — Она слегка сжала мою руку. — В каком-нибудь уединенном местечке, где не будет никого, кроме нас двоих. И такое место мне известно.

Мы миновали холл и длинный коридор. Я подумал, что за теми дверьми, которые мы проходили, находились спальни и ванные комнаты. Наконец она остановилась перед последней дверью слева.

— Это очень уютная комната, — прошептала она, — и запирается изнутри. Я только что проверила. Вы входите первым, я же должна убедиться, что Алек за мной не наблюдает. Ведь мы не хотим, чтобы нас прервали, не правда ли?

— Верно!

Я ответил не раздумывая. Впрочем, надо сказать, что у меня в ушах раздавался тревожный звон, предупреждающий об опасности, но я просто не обратил на него внимания.

Я распахнул дверь и вошел в комнату. Дверь за мной захлопнулась с характерным толчком, и я догадался, что ее заперла снаружи Айрис. Я остановился у порога, панически испугавшись того, что могло за этим последовать.

Это действительно была спальня. Кровать и остальные предметы мебели это подтверждали. Все дело было в том, что она была уже занята. Миниатюрная блондиночка, жена Халларда, стояла, повернувшись ко мне спиной, и неторопливо стягивала трусики.

— Вы нашли купальник, Айрис? — спросила она, не оборачиваясь.

У меня язык прилип к нёбу, да и что, черт возьми, я мог сказать?

Линда выпрямилась, бросила трусики на постель, где лежала ее остальная одежда, затем повернулась. Она принадлежала к категории «карманных Венер», тело у нее было изумительно пропорциональным, так что при любых других обстоятельствах я был бы самым восхищенным зрителем. Но не в данном случае. Меня совершенно доконало, когда я увидел, как изумленное выражение ее лица сменилось паническим испугом, потом она глубоко вздохнула и широко раскрыла рот.

Ее вопль наверняка был хорошо слышен даже на мосту Джорджа Вашингтона — таким он был громким и пронзительным. Мне показалось, что он проник в мое правое ухо подобно лазерному лучу, затем вышел из левого.

Наконец ей не хватило воздуха, я решил, что получил возможность объясниться, но нет! У нее были друзья.

За дверью я слышал не менее громкий крик Айрис:

— Скотт! Скотт Халлард! Кто-то напал на Линду в спальне.

Я слишком поздно сообразил, что Айрис устроила мне подлейшую ловушку, в которую я, естественно, вляпался по собственной глупости.

Слишком поздно, повторил я про себя, услышав громкий грохот тяжелых шагов бегущего человека. В следующее мгновение Халлард ворвался в комнату с таким грохотом, что мне показалось, будто его сопровождала целая толпа.

— Послушайте! — завопил я. — Произошла ошибка…

— Вы совершенно правы, Бейкер! — прорычал он. — Вы действительно допустили величайшую ошибку.

Я мельком увидел мстительную усмешку на смазливом личике Айрис, она даже успела издевательски подмигнуть мне поверх плеча Халларда. Тот сделал обманное движение правым кулаком, направленным мне в челюсть, я уже не мог ничем его остановить. В следующее мгновение мне показалось, будто весь мир взорвался у меня под ногами.

Все мое существо было охвачено паникой. Я не мог себе представить, что седьмое солнце внешней планеты может светить так ярко. Как мне найти назад дорогу к космическому кораблю и моему верному товарищу космонавту Борису Сливке? Я энергично заморгал обоими глазами, и седьмое солнце неожиданно стало терять свою яркость и превратилось в настольную лампу, стоящую на прикроватной тумбочке.

— Я принес вам выпить, Ларри, — раздался голос Энгстеда. — Если вы захотите.

— Меня оболгали! — чуть слышно пожаловался я.

Он тяжело вздохнул:

— В этом нет ничего удивительного.

Я осторожно приподнялся на кровати.

У меня было ощущение, будто мою челюсть, расколотую на пятьдесят отдельных кусков, удерживает на месте одна только кожа. Энгстед сунул мне в руки стакан, который я с благодарностью выпил.

— Сколько времени я лежал без сознания?

— Наверное, минут десять. У Халларда тяжелая рука, не так ли? Да, кстати, Труди просила меня передать от нее привет.

— Так она ушла домой?

— Через пару минут после того, как мы утихомирили Халларда и втолковали ему, какой он осел, Айрис, «нечаянно» залила вином весь перед платья Труди. — Энгстед снова вздохнул. — Труди понимает, что она допустила ошибку.

— Возможно, Труди это понимает; что касается меня, то я не чувствую за собой никакой вины. — Немного помолчав, я добавил: — Наверное, в моей жизни бывали уик-энды и похуже, но только я никак не могу это припомнить. — Я допил стакан и поставил его на столик. — С вашей стороны было очень любезно поддержать меня, Стив.

— Сейчас вы чувствуете себя лучше?

— Затрудняюсь ответить. Как будто ничего, но если у меня челюсть действительно раскололась на множество кусков, то уж лучше я себя все равно не буду чувствовать… Но к гостям я больше не вернусь. Кто знает, не проснутся ли в Халларде вновь его человеконенавистнические инстинкты, если я попадусь ему на глаза?

— Вы собираетесь отправиться домой?

— Я собираюсь отправиться, к сожалению, не домой, а в «Вотерс-Мит», — поправил я его. — Эту каменную цитадель трудно назвать приветливым домом.

— Я могу вас подвезти, — предложил он.

— Благодарю, но прогулка, надеюсь, пойдет мне на пользу, — ответил я, спустив ноги на пол и встав с большой предосторожностью. — Поблагодарите Вендовера за вечер. Во всяком случае, скучным и унылым его нельзя назвать…

— Вы можете выйти отсюда. — Энгстед отдернул портьеры, распахнул обе створки французского окна, выходящего на лужайку перед домом. — Встретимся завтра, Ларри.

— Только в том случае, если вы появитесь очень рано, — ответил я ворчливо, — буквально на рассвете. Как только станет светать, я поеду в Манхэттен.

— Это невозможно! — В его голосе послышалась подлинная тревога. — Разве можно так поступить с Элайн?

— Что вы имеете в виду?

— То, что у нее, несомненно, неприятности и она нуждается в вашей помощи. — Он пару раз ударил кулаком по ладони. — Во всяком случае, не уезжайте, пока я не переговорю с ней и не внесу некоторую ясность в обстановку.

— Ну хорошо, — нехотя согласился я, — но попытайтесь подняться пораньше и приехать туда утром.

— Непременно! — Он несколько раз кивнул. — Спасибо, Ларри. Понимаете, я не представлял всей серьезности создавшейся ситуации, пока вы не сообщили мне о том, что происходит. В данный момент вы являетесь единственной связью с реальностью в этом доме.

— Если со мной ничего не случится, — проворчал я. — Так мы договорились: вы появляетесь утром, Стив. Я не хочу, чтобы у Айрис было достаточно времени для того, чтобы придумать еще какую-нибудь подлость, скажем, вынудить меня нырнуть в озеро, привязав к шее два пушечных ядра.

Он усмехнулся:

— Хорошо, я буду там рано. Вы уверены, что найдете дорогу?

— Я сверну направо, затем примерно через четверть мили еще раз направо, там начинается немощеная дорога, ведущая к дому, — отрапортовал я.

— Все верно. — Он снова кивнул. — В таком случае до встречи.

Я вышел на лужайку. В доме все еще продолжалось веселье, слышалась музыка, громкие нетрезвые голоса, громоподобный хохот. Эти звуки сопровождали меня вплоть до первого поворота, затем постепенно наступила тишина. А через несколько минут я уже добрался до грунтовой дороги, обсаженной с двух сторон высокими деревьями и поэтому абсолютно темной. На небе не было ни луны, ни звезд, плотные облака довольно низко плыли над землей.

Я шел медленно, прислушиваясь к звуку собственных шагов и шепоту легкого ветерка в кронах деревьев.

В следующий раз, подумал я, когда у меня появится идиотское желание гулять в одиночестве темной ночью, я непременно захвачу с собой фонарик.

А в следующее мгновение я уже разговаривал с самим собой — такое желание возникает у меня каждый раз, когда я не набрасываю узду на свое воображение.

— Итак, это середина ночи? — общительно заговорило мое второе «я».

— Что-то около полуночи, — согласилось первое.

— Колдовской час?

— Ах, заткнись!

— Ты знаешь, когда мертвецы выходят из могил и что бывает потом?

— Я велел тебе заткнуться. То, что я допустил оплошность, приехав в это прибежище психов и неврастеников, не основание для того, чтобы забивать себе голову подобными бреднями, а то можешь невзначай и поскользнуться…

— Чтобы я поскользнулся? — Мое второе «я» недоверчиво рассмеялось. — Я всегда начеку ради нас обоих. Кто-то должен же позаботиться о нашей безопасности. Я не хочу, чтобы с любым из нас случилось что-то ужасное только потому, что ты глуп. Тебе следовало принять предложение Энгстеда отвезти нас домой. Но нет! Тебе всегда нужно идти трудным путем, вот теперь мы и ковыляем в кромешной темноте под этими скрипучими деревьями. И вполне возможно, что мы заблудимся в лесу и будем тут блуждать до самого рассвета. Ты уверен, что один только ветер шевелит листвой за нашими спинами? Конечно, я не верю в то, что древние старухи летают по небу верхом на помеле, однако…

— Давай больше не будем говорить о нечистой силе, колдовских чарах и прочей ерунде! — проворчало первое «я». — Все это — плод чьей-то необузданной фантазии, и ты об этом прекрасно знаешь!

— Ну, что же, доставь нас обратно в Манхэттен живыми и невредимыми, храбрец, и я пожму твою мужественную руку. Но в данный момент мы оба находимся в полном одиночестве здесь, в темноте, и…

— Когда ты наконец заткнешься?

На этом наш диалог завершился.

Я внезапно остановился, чутко прислушиваясь к звукам в лесу.

«Провались все в преисподнюю! — решил я. — В чем дело? Все эти шуршащие звуки производит ветер. Поистине нужно быть безумным, чтобы бродить здесь среди ночи, разве я не прав?»

Вот этого мне не следовало себе говорить, потому что мое второе «я» немедленно стало задавать самые нелепые вопросы.

Тогда я снова двинулся в путь, стараясь поскорей добраться до дома. Да и потом, уж если быть вполне откровенным, стоять и прислушиваться к непонятным звукам было страшновато.

К счастью, стали рассеиваться низкие облака, сверху начал пробиваться слабый свет звезды, и я стал различать силуэты высоких деревьев и уже больше не опасался на них налететь.

Еще три крутых поворота петляющей дороги, и тут я увидел свет приблизительно в четверти мили перед собой.

Я на мгновение остановился, дабы как следует прочувствовать момент торжества.

— А вот и дом! — радостно воскликнул я. — И никаких ведьм на метлах, никаких диких шабашей в лесу! Просто шелест листьев да скрип ветвей!

— Да-а? — язвительно протянуло мое второе «я». — Разве тебе когда-нибудь встречался дом, который разгуливал сам по себе в ночное время?

— Что? — Я пристально посмотрел на свет. — Черт побери, о чем ты болтаешь?

— Понаблюдай сам за светом, смелый парень! — простонало мое второе «я». — Хорошенько присмотрись. Сам во всем разберешься, не слепой! А я удалюсь.

Где-то далеко в лесу тоскливо заухал филин. В этот момент огонь замигал и погас. Я продолжал смотреть на то место, где видел его в последний раз, пока у меня не заслезились глаза. Я энергично заморгал. Огонь снова появился, но теперь я был абсолютно уверен, что он переместился. Потом он опять заморгал и стал медленно перемещаться слева направо.

Я бы с большим удовольствием возобновил пререкания со своим двойником, если бы знал, что говорить.

Свет от звезд стал более ярким, я неохотно двинулся вперед, пока впереди отчетливо не замаячил мрачный силуэт дома.

Он был погружен в темноту, но мигающий свет продолжал медленно от него отделяться по направлению к озеру.

Последнее открытие вызвало у меня неприятный спазм, в желудке.

Глава 6

Каким-то образом инстинкт, куда более сильный, чем разум, подсказал мне, что я должен остановить этот свет, прежде чем он достигнет озера.

Я свернул с дороги и пошел по крутому склону, густо заросшему деревьями, рассчитав, что так будет быстрее и я буду там первым. Нижние ветви били меня по лицу, я спотыкался и путался в густой траве, пару раз проваливался в ямы, но упрямо шел вперед. Внезапно свет исчез за густой зарослью кустов. Я храбро устремился в самую чащу, не обращая внимания на болезненные царапины на лице и руках. Какое-то время мне казалось, что я топчусь на месте. Потом кусты как бы расступились и почти у самых ног я увидел зловещую черную поверхность озера.

В ноздри ударил отвратительный запах гниющего тростника. Осмотревшись, я увидел, что мерцающий свет теперь находится в каких-то тридцати ярдах вправо от меня, гораздо ближе к краю озера, чем я рассчитывал.

Я побежал к нему, но ярдов через пять моя нога зацепилась за какую-то корягу, слегка прикрытую сверху илом и песком, и я упал, растянувшись во весь рост на куче какой-то гниющей дряни, липкой и вонючей.

К тому моменту, как мне удалось подняться на ноги и выбраться на твердую почву, я увидел, что свет уже достиг края озера.

Я продолжал двигаться дальше.

Я побежал к этому свету как ненормальный и вскоре смог разглядеть, что исходит он из старинного штормового фонаря.

И хотя существо, держащее его в руке, пока оставалось лишь едва различимым силуэтом, я знал, кто это.

— Элайн! — заорал я. — Обождите!

Но она продолжала пробираться меж тростников к более глубокому месту. Когда я добежал до берега, она была уже по грудь в воде. В этом месте, по всей вероятности, было уже очень глубоко, потому что фонарь неожиданно выпал у девушки из рук и погас.

Я бросился бежать сквозь камыши, пока не погрузился в воду по бедра, потом поплыл. Голова Элайн виднелась на поверхности в нескольких ярдах впереди меня, затем ушла под воду.

Я нырнул в ледяную воду и оказался в кромешной темноте, неистово протягивая руки во все стороны в надежде натолкнуться на нее. Мне повезло, я ухватил что-то вроде тонкой материи одной рукой, а второй нащупал ее руку и потянул наверх. Она яростно вырвалась, стараясь освободиться.

— Спокойнее, Элайн! — проговорил я ворчливо. — Теперь все в порядке.

— Отпустите меня! — сказала она. — Разве вы ее не слышите? Сейра зовет меня к себе.

Борьба в ледяной воде, к тому же в одежде, совершенно измотала меня. Физически я был мало подготовлен к такому подвигу, мои занятия спортом сводились к тому, что иногда я поднимался к себе в квартиру по лестнице, а не в лифте.

Сражение продолжалось несколько минут, потом Элайн ухитрилась ударить меня ногой в грудь и оттолкнула от себя. Она почти моментально погрузилась в воду. Я нырнул и схватил ее за волосы.

На этот раз, когда ее голова оказалась под водой, я посчитал необходимым нанести ей не слишком сильный удар в челюсть… Тело Элайн обмякло, и мне удалось подняться на поверхность, а потом подтащить ее к берегу.

Когда я нес ее на руках через заросли тростников, я увидел, что почти все окна в доме ярко освещены, а луч чьего-то фонарика освещал дорожку от дома к озеру.

Я довольно резко прервал поток вопросов тети Эммы, когда мы встретились, главным образом потому, что мне просто не хватало сил, чтобы ей отвечать.

Когда мы вошли в дом, я положил Элайн на кушетку и велел тете Эмме принести побольше одеял.

Пока она отсутствовала, я восстановил дыхание и хорошенько рассмотрел девушку. Она лежала на кушетке и дышала совершенно спокойно, ее волосы прилипли к голове, их ярко-розовая окраска то ли полиняла, то ли смылась от ночного купания. На ней была только нейлоновая рубашка. Намокнув, она прилипла к телу и перестала скрывать фигуру девушки, но в то же время придавала ей какой-то трогательный и беззащитный вид.

Вскоре показалась тетя с охапкой одеял. На ней было надето допотопное пальто, из-под которого высовывался подол фланелевой ночной рубашки.

Одно одеяло она бросила мне, потом подошла к кушетке и заботливо укутала Элайн.

— Вам необходимо выпить чего-нибудь покрепче, молодой человек! — заговорила она деловито. — А потом сможете объяснить, что же произошло.

Я набросил одеяло себе на плечи и подошел к маленькому бару, налил полный стакан бурбона и выпил его залпом, чувствуя, как тепло побежало по всем моим жилкам.

— Ну? — требовательно спросила тетя Эмма.

— Я возвращался с вечеринки у Вендовера и внезапно увидел, как из дома выплыло белое пятно и довольно быстро двинулось вниз к озеру, — пояснил я ей. — Не знаю почему, но у меня возникло чувство… — Я смущенно повел плечами. — Что-то мне говорило, что я должен задержать этот свет, не позволив ему достигнуть озера. Когда я побежал туда, Элайн с фонарем в руках уже была в воде, а потом вообще исчезла под водой. Пришлось нырнуть и вытащить ее на берег. К несчастью, она сопротивлялась как безумная, так что мне пришлось ее ударить.

— Вы поступили совершенно правильно. — Ее пронзительные голубые глаза внимательно следили за моим лицом. — Она что-то сказала? Хоть что-нибудь?

— Она хотела, чтобы я ее отпустил. Потом несла какую-то ерунду о том, что Сейра звала ее к себе…

— Малум секутум! — прошептала старуха. — Каким-то образом они, должно быть, узнали про мои планы в отношении вас и Элайн и решили, что, если они не могут заполучить непорочную девственницу, тогда она вообще никому не достанется. Они предпочли, чтобы она присоединилась к моей бедной сестре на дне озера. — Ее плечи беспомощно поникли. — Мои заклинания оказались совершенно бесполезными, видите? Они прокляли всех нас за то, что мы посмели ослушаться их. Порой мне кажется, что благоразумнее отдать им то, чего они добиваются, запаковать вещи и покинуть дом.

Элайн что-то едва слышно пробормотала, затем села, ее глаза были широко раскрыты.

Тетя Эмма подскочила к ней, положила руки ей на плечи и заговорила сюсюкающим голосом:

— Все в порядке, моя дорогая… Тебе не о чем тревожиться, ты вполне здорова.

— Я вся мокрая, — детским голоском пожаловалась Элайн. — Что произошло? Я видела такой кошмарный сон и… — Ее глаза наполнились ужасом. — Я все вспомнила! Это было так страшно, просто невыносимо! Тетя Сейра звала меня со дна озера! — Она задрожала. — Я видела ее! Волосы плыли за ней по воде, а она все повторяла мое имя и манила пальцем. Мне не хотелось идти к ней, но я не могла остановиться. Меня словно что-то туда тянуло. Я зажгла на кухне старый фонарь и… — Она снова задрожала. — Вода была такая холодная!

Она натянула одеяло до талии, затем провела рукой по мокрой рубашке.

— Так это правда? — Широко раскрытыми глазами она посмотрела на тетушку. — Все это произошло на самом деле? Не было ночным кошмаром?

— Не надо больше об этом думать и снова все переживать! — твердо заявила старушка. — Тебе повезло, дорогая. Повезло, что мистер Бейкер возвращался домой от Вендовера и увидел тебя вовремя.

Элайн задумчиво посмотрела на меня:

— Вы спасли меня, Ларри?

— Во мне проснулись бойскаутские привычки, — усмехнулся я. — А теперь я могу отдохнуть, до завтрашнего дня. Никаких новых добрых дел совершать не потребуется. А там будет видно.

— Благодарю вас, Ларри! — произнесла она очень серьезно. — Спасибо за то, что вы спасли мне жизнь.

Она подняла руку, чтобы поправить волосы, дотронулась до мокрых прядей, прилипших к голове, ее лицо исказилось.

— У меня, должно быть, кошмарный вид!

— Примерно такой же, как и у меня, — произнес я успокоительно.

Губы у нее слегка изогнулись в подобии улыбки.

— Какой кошмар!

Неожиданно на пороге гостиной появилась миссис Робинс, облаченная в толстый халат, окутывающий ее целиком от шеи до пят. Ее тонкие губы были поджаты, лицо выражало крайнее неодобрение, а темные глаза враждебно поблескивали.

— Что здесь происходит среди ночи? — требовательно спросила она.

— Элайн мучили ночные кошмары, — тихо ответила тетя Эмма.

— В этом нет ничего удивительного, имея в виду всю ту ерунду, которой вы забиваете ей голову! — изрекла миссис Робинс с презрительной гримасой, затем посмотрела на меня. — А что с ним? Его тоже мучили кошмары?

— Я возвращался пешком от Вендовера и свалился в озеро, — сказал я.

— Оставив Айрис одну? — фыркнула она. — Я бы не назвала такое поведение джентльменским.

— Как вы себя ведете! — возмутилась тетя Эмма. — Происходящее здесь к вам не имеет никакого отношения, так что возвращайтесь в свою постель. Это вас не касается.

— Не касается? — Экономка обвиняюще посмотрела на меня. — Он оставил Айрис в этом безнравственном вертепе и должен стыдиться! — Она гневно посмотрела на тетю Эмму и Элайн. — Во всем виноваты ваши дурацкие разговоры о ведьмах и злых чарах. Нет ничего удивительного, что девушку по ночам мучают кошмары. Почему вы не даете душе вашей несчастной сестры успокоиться в мире?

— Это другие не дают ей успокоиться, — вкрадчиво произнесла тетя Эмма. — Меня поражает; почему вы не сложите свои вещи и не уедете отсюда, миссис Робинс. Ведь вам так не нравится наше общество.

— Ну нет, я никогда не оставлю Айрис без защиты! — бросила миссис Робинс. — История повторяется. Умная и глупая сестры. Сейра была разумной, упокой, Господи, ее душу! Нет, я не хочу рисковать. Я бы никогда себе не простила, если бы с Айрис случилось то же самое, что случилось с Сейрой!

Она неторопливо выплыла из комнаты, хлопнув дверью.

— Она становится совершенно невыносимой! — пожаловалась Элайн. — Я понимаю, мы вынуждены мириться с тем, что она живет в этом доме по завещанию тети Сейры, но, конечно, Айрис должна запретить ей разговаривать с нами в таком тоне!

— Я сомневаюсь, чтобы Айрис интересовало, как с нами разговаривает миссис Робинс, дорогая, — пробормотала тетушка Эмма. — Но перестань волноваться. Сейчас устрою тебе горячую ванну, а потом ты сразу же ляжешь в постель.

— Мне можно спать в вашей комнате? — быстро спросила Элайн голоском маленькой девочки. — Мне очень страшно остаться одной, после того как…

— Разумеется, ты ляжешь спать у меня. — Старая дама с улыбкой посмотрела на меня. — Вы в состоянии сами о себе позаботиться?

— Разумеется. — Я кивнул. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, Ларри.

Элайн поднялась на ноги, придерживая обеими руками одеяла, в которые была завернута, и медленно двинулась к двери. Она пропустила вперед тетушку, затем оглянулась.

— Может быть, к завтрашнему утру, когда я не буду так ужасно выглядеть, мне удастся найти способ отблагодарить вас, Ларри, — прошептала она едва слышно. Ее блестящие глаза как будто мерцали. — Не представляю, чем может девушка заплатить за свою жизнь, но я что-нибудь придумаю!

Она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, предоставив мне гадать, что именно она имела в виду.

Я выпил еще стаканчик, затем, немного поколебавшись, захватил с собой бутылку бурбона.

Сорвав с себя мокрую одежду, я скатал ее и засунул в пустой стенной шкаф. Продолжительный горячий душ помог мне почувствовать себя человеком. Я надел пижаму, налил стакан бурбона и закурил.

Мои часы, к моему величайшему удивлению, действительно оказались водонепроницаемыми, как это и было обещано в рекламе, и теперь показывали без десяти два.

В комнате было жарко и душно, поэтому я распахнул окно и невольно уставился на озеро.

Колдовские чары?

Настолько правдоподобный ночной кошмар, что Элайн была готова подчиниться не раздумывая?

В состоянии ли ночной кошмар пересилить шок, испытываемый человеком, когда он внезапно погружается в ледяную воду?

Подобных вопросов у меня было более чем достаточно, но ответов на них я не находил.

Облака исчезли, вернув на небо густую россыпь ярких звезд. Их свет придавал поверхности озера вид черного полированного камня, упавшего с огромной высоты в заросли тростника. Где-то в отдалении кричали ночные птицы, ухал филин, и я невольно вздрогнул, припомнив свое возвращение через лес.

Энгстед был прав — я не имел права уезжать отсюда, оставив Элайн совсем беззащитной. Разумеется, после всего того, что случилось ночью, она не сможет без посторонней помощи избавиться от навязчивых мыслей. Да, конечно, я просто обязан остаться…

Я снова уселся на непрогибаемый матрас и сделал глоток из стакана.

Приблизительно через пятнадцать минут мимо окна проехала машина и остановилась у входа, потом скрипнула дверь.

Может быть, у Айрис будет такой же ночной кошмар, как и у ее сестрицы, подумал я мечтательно, и она отправится на прогулку к озеру. Я, конечно, вовсе не хотел, чтобы она утонула, просто чтобы промокла до нитки и покрылась с ног до головы этой скользкой и вонючей тиной!

Я допил бурбон, выключил свет и лег в постель, думая, что тут же усну. Но уже через пять минут я понял, что сон не приблизится ближе чем на три фута к этому каменному матрасу. Мне казалось, что я лежу на куче пустых консервных банок, добрая половина которых к тому же была повернута своими обрезанными краями кверху.

Не выдержав пытки, я поднялся, включил свет и снова взялся за бутылку.

Уж если Морфея пугает мое сомнительное ложе, то, возможно, оно поддается спиртному.

Я успел лишь наполнить стакан, как вдруг раскрылась дверь и в комнату вошла Айрис. Она захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, глядя на меня со слегка насмешливой улыбкой.

— Мой герой! — промурлыкала она. — Вытаскивает из озера маленьких девочек среди ночи. Тетя Эмма специально не ложилась спать, чтобы поведать мне об этом. Слышали бы вы, с каким благоговением она произносила ваше имя. Но что можно ожидать от ненормальной!

— Я позабыл поблагодарить вас за то, что вы заманили меня в спальню, где раздевалась Линда Халлард, — заговорил я отнюдь не любезно. — После того как я потерял сознание от удара ее безмозглого ревнивца мужа, нырнуть в такую холодную воду было даже полезно.

— Ныряйте на здоровье, простофиля! — Она выразительно закатила глаза. — Очаровательная маленькая Элайн наконец-то нашла себе мужчину, но что случилось? Ее бессердечная старшая сестра отбила его у нее. Взмах волшебной палочки — и появляется тетя Эмма, дабы спасти положение. Давай-ка, советует она, разыграем драматическую сцену, где мужчине отведем роль храброго героя, который вырвет тебя из объятий смерти. Никакая лесть и уговоры не действуют так на мужчину, как восхваление его храбрости, дорогая Элайн. На следующий день ты будешь без конца его благодарить, а он в диком восторге от собственной смелости посчитает совершенно естественным, что ты повиснешь у него на шее. Что касается старшей сестры, то с этого дня он даже не посмотрит в ее сторону. Мы, — тут Айрис показала зубы, копируя тигрицу, — об этом позаботимся!

— Ночной кошмар не был игрой, — возразил я. — Она отбивалась от меня, как дикая кошка, мешая вытащить ее, не дать утонуть.

— Дорогая малютка Элайн, да будет вам известно, чемпионка своего учебного заведения по плаванию, — фыркнула Айрис. — Она так же не может утопиться, как я не могу вести себя подобно невинной девушке. Так или иначе, но все это уже в прошлом!

Я пожал плечами:

— Кем бы ни была ваша сестрица, но в одном я уверен: после той отвратительной шутки, которую вы вчера со мной сыграли, для меня вы стали всего лишь… платиновой сукой.

Она порылась в сумочке, вытащила сигарету и закурила.

— Вы кое-что забыли, милейший Ларри. А флирт, которым вы весь вечер занимались с этой сексуально озабоченной коровой Кирш! У меня тоже есть самолюбие!

— Стив Энгстед предупреждал меня, что вы бросаете мстительные взгляды на меня и Труди. К сожалению, я не воспринял его предупреждений всерьез. Понимаете, до сих пор мне везло. Я ни разу не встречался с девушкой, которая так тщеславна и ревнива.

— Стив предупреждал вас? Странно… Я бы не имела понятия о том, что происходит между вами и этой коровой, если бы он не рассказал мне об этом. Если я беру с собой мужчину в компанию, то надеюсь, что он не переметнется к другой женщине, даже если я не нахожусь с ним все время. Нет, Ларри! — Она решительно покачала головой. — Вы сами на это напросились и получили то, что заслужили.

— Какого черта! — раздраженно воскликнул я. — Мы друг другу ничего не докажем. Это то же самое, что выяснять, действительно ли Элайн едва не утонула или просто разыграла комедию. Сейчас уже ничего не изменишь, и надо относиться к этому как к факту нашего прошлого.

— Я плеснула целый стакан виски на платье коровы Кирш, — мечтательно заявила Айрис. — Целилась в вырез, чтобы оросить ее массивное вымя. Вы бы слышали, как она визжала!

— Сохраните это для книги «Воспоминания Айрис Лэнгдон». Вы переплюнете знаменитую Фанни Хилл. — Я красноречиво зевнул.

— Но глава о похождениях Ларри Бейкера еще не написана. — Она рассмеялась. — Вы обижены и злитесь на меня, но стоит мне щелкнуть пальцами, вы прибежите ко мне без колебаний.

— Теперь я уже окончательно уверен, что все обитатели этого дома ненормальные, — произнес я, особенно четко выговаривая слова. — Но в этом вы превзошли всех.

— Вы хотите сказать, что не верите тому, что я колдунья? Тогда следите за мной, сейчас я пущу в ход свои чары.

Она подошла к маленькому столику возле кровати, погасила окурок в пепельнице, затем взяла в руки стакан:

— Бурбон?

— Бурбон.

Откинув назад голову, она неторопливо выпила все то, что там оставалось.

— Ах, это было недурно!

Она осторожно выдохнула воздух и поставила на столик пустой стакан.

— Сначала я очарую вас, Ларри, — сказала она чуть насмешливо, — затем щелкну пальцами.

Повернувшись ко мне спиной, она расстегнула молнию на платье, доходящую до копчика. Не спеша спустила с плеч бретельки и позволила платью упасть к ее ногам сверкающей морозной пеной. Переступив через него, она повернулась лицом ко мне, глаза у нее были полузакрыты, губы искривились в непонятной улыбке. Закинув руки за спину, она расстегнула белый атласный бюстгальтер, вытянула руки вперед и вниз, сделала едва заметное движение туловищем, и он скользнул вниз по рукам и упал к моим ногам как жертвоприношение.

Когда она снова выпрямилась, прикроватная лампа бросала густую тень на расщелину между ее грудями, которые я бы назвал двумя поразительными пиками, увенчанными коралловыми сосками.

Пальцы девушки нарочито медленно стянули вниз белые шелковые трусики и откинули их в сторону.

На какое-то мгновение она застыла в эффектной позе профессиональной манекенщицы.

Она была великолепна: высокая прическа не растрепалось, цыганские золотые серьги, едва не касающиеся плеч, стройные ноги в атласных белых туфлях… Каким-то непонятным образом все это заставляло выглядеть ее потрясающее тело более нагим, чем обычная нагота.

Она подняла руки и сомкнула их у себя за шеей, ее полные груди поднялись, она слегка покачала бедрами, сознавая свою неотразимость.

Возможно, где-нибудь на белом свете нашелся бы парень, который смог бы устоять в этот момент, но, разумеется, его звали не Бейкером.

Я быстро вскочил на ноги, положил руки на ее крутые бедра и повернул лицом к себе. Она прижалась ко мне всем телом. В последний момент она отвернула голову в сторону, избежав моего поцелуя, затем прижалась щекой к моей щеке, так что ее губы оказались рядом с моим ухом.

— Щелк!

Она издала короткий торжествующий смешок, затем больно укусила меня за мочку уха.

Глава 7

Меня разбудил стук в дверь, я проснулся с чувством неосознанной вины и буквально выскочил из кровати. Лишь потом до меня дошло, что я был один, Айрис, по всей видимости, ушла в свою комнату вскоре после того, как я заснул.

Сквозь распахнутое окно в комнату устремлялся яркий солнечный свет, а мои часы показывали половину десятого.

— Ларри? — Я услышал голос Элайн. — Вы проснулись?

— Конечно.

— Завтрак через десять минут, устраивает?

— Прекрасно. Я приду.

Когда утренний ритуал, включающий душ, бритье и одевание, был закончен, я поспешил вниз, опоздав минут на пятнадцать.

Завтрак в «Вотерс-Мит» подается на кухне. Тетя Эмма и обе девушки уже сидели за столом, а миссис Робинс стояла на страже возле плиты и подавала еду с пылу с жару.

— Доброе утро, мистер Бейкер.

Тетя Эмма одарила меня улыбкой из-под широченных полей своей огромной шляпы, и я с любопытством подумал, не спит ли она в ней.

— Доброе утро.

Я уселся подле Айрис, Элайн и ее тетушка сидели по другую сторону стола.

— Вы хорошо провели ночь, Ларри? — Айрис повернула голову и вопросительно посмотрела на меня. Лицо ее выглядело необычайно довольным, а мурлыкающие нотки в голосе напоминали мне кота, возвращающегося домой на чердак после ночной экспедиции по соседним крышам.

— Превосходно, спасибо, — пробормотал я.

— У меня была абсолютно сказочная ночь, — промурлыкала она.

Миссис Робинс остановилась около моего стула и презрительно уставилась на меня своими черными глазами. Я не сразу сообразил, чего она от меня хочет, потом смущенно пробормотал, что кофе и тоста достаточно.

Я обратил внимание на то, что Элайн почти ничего не ела, в то время как Айрис с аппетитом поглощала целую гору горячих пышек, лежащих на блюде посреди стола. Она обмакивала их в варенье и даже жмурилась от удовольствия. У меня же от одного их вида в желудке сделался спазм.

— Недавно звонил Стив Энгстед, — внезапно сообщила Элайн.

— Какого черта ему нужно? — равнодушно спросила Айрис.

— Он сказал, что хочет заехать к нам сегодня утром где-то около одиннадцати.

— Он, вероятно, хочет узнать, не прикончила ли я Ларри ночью топором. — Айрис засмеялась. — Я действительно его едва не прикончила, но только не топором. Правда, Ларри?

К великому счастью, меня избавила от необходимости отвечать миссис Робинс.

— Послушай, Айрис, — заговорила она недовольно, — почему тебе понадобилось звонить среди ночи?

— Я не звонила, — беспечно ответила она.

— Но кто-то звонил. — Экономка сложила руки на плоской груди своего черного платья и подозрительно посмотрела на нас. — Я слышала, как дважды позвонил телефон. Затем кто-то взял трубку.

— В котором часу это было? — поинтересовалась Айрис.

— Наверное, за полчаса до того, как началась вся эта свистопляска с их падением в озеро.

— Я не слышала звонка, — покачала головой Элайн. — Возможно, кто-то ошибся номером и прекратил звонить.

— Ха! Ха! — Миссис Робинс неодобрительно фыркнула: — Что-то не верится!

— Должна сказать… — Айрис сновагромко рассмеялась, на этот раз смех показался мне совершенно непристойным. — Это купание пошло Ларри на пользу. Когда я остановилась возле его двери пожелать ему спокойной ночи, он набросился на меня как разъяренный зверь.

Я заметил, как одеревенело тело Элайн, словно кто-то ее ударил, щеки у нее запылали. Острые голубенькие глазки тети Эммы сделались ледяными, а экономка с такой силой втянула в себя воздух, что по кухне пронесся ветерок.

Я на мгновение закрыл глаза. Одна Айрис блаженствовала.

— Все ли мужчины, работающие на телевидении, такие ненасытные? — поинтересовалась она.

— Извините меня! — Элайн отодвинула стул и стремглав вылетела на кухню.

— По-моему, мне пора отправиться на прогулку, — слишком бодрым голосом заявила тетя Эмма.

— Пойду прибраться в спальнях, — бросила миссис Робинс. — Я вернусь и вымою посуду, когда вы закончите завтракать, Айрис.

Через пять секунд на кухне остались только мы вдвоем. Она разделалась с последней пышкой, довольно вздохнула, затем налила себе еще кофе.

— До чего же забавно, когда всего одно слово о сексе повергает эту троицу в панику. — Ее голос зазвучал нарочито безразлично: — Мне показалось, что бедняжка Элайн страшно расстроилась от мысли, что мы спали вместе.

— Вы настоящая сука! — сказал я.

Ее глаза блеснули, когда она посмотрела на меня.

— Этой ночью вы называли меня колдуньей, волшебницей. Не бросайтесь словами, Ларри Бейкер, или же я больше не стану щелкать пальцами.

Я сменил тему разговора. Судя по всему, я непременно оказался бы в проигрыше.

— Должен приехать Энгстед побеседовать с Элайн. Я пересказал ему кое-что из тех бредней, которые услыхал от нее и тети Эммы, и он посчитал, что это может оказаться серьезным.

— Вы имеете в виду, — она недоуменно захлопала ресницами, — что в нашем саду на самом деле обитают ведьмы?

— Я имею в виду, — рассердился я, — что психиатра Энгстеда встревожило влияние безумных речей тети Эммы на Элайн.

— Признаю, что для тебя тетя Эмма — проблема. Но я уверена, что Элайн не воспринимает серьезно всю эту абракадабру! Моя младшая сестренка выдумщица, но она не психопатка!

— Почему не предоставить Энгстеду возможность в этом убедиться?

— Пожалуйста! — Айрис пожала плечами. — Если она обратится к эскулапу, ей придется выложить пятьдесят монет за час, проведенный на его кушетке, причем без сексуальной подливки. — Она допила кофе и поднялась со стула. — Мне надо кое-что сделать. Как вы смотрите на то, чтобы занять себя чем-нибудь до приезда Стива?

— Конечно!

Я покинул кухню последним. День был прекрасный. Деревья зеленые и стройные, поверхность озера приобрела сверкающее ярко-голубое свечение, которое в полном смысле манило искупаться.

Вся эта история с блуждающим светом и спасением Элайн казалась какой-то совершенно нереальной.

Я подумал, что небольшая прогулка не повредит мне, и зашагал к озеру. Приблизительно минут через пять, когда я осторожно шел по самому краю берега, я услышал какой-то шорох и хруст в кустах, а еще через несколько минут из зелени появилась голова тети Эммы в ее немыслимой широкополой шляпе.

— Мистер Бейкер! — На какое-то мгновение она оскалила свои крупные желтые зубы, очевидно считая, что обаятельно улыбается. — Мне необходимо с вами поговорить.

— Понятно, — произнес я без всякого энтузиазма. — Начинайте.

— Кому принадлежит идея пригласить мистера Энгстеда сегодня?

— Ему самому.

— Вы уверены, что это не дело рук Айрис?

— Мы вчера беседовали с ним в гостях. — Я рассказал ей все, как было на самом деле. — И он посчитал, что ваши разговоры о злых чарах и проклятиях, лежащих на этом доме, могут оказывать нежелательное воздействие на ее воображение. — Я выбирал слова очень осторожно. — Поэтому он решил, что ему надо сюда приехать и самому разобраться в сложившейся ситуации.

— Понимаете, я уверена, что тут не обошлось без милейшей Айрис. — Тетя Эмма энергично закивала. — Заставить своего лечащего врача прийти к заключению, что Элайн нуждается в специальном лечении, а после этого запереть ее в какой-нибудь санаторий.

— Я уверен, что у нее и в мыслях не было ничего подобного.

— Очень надеюсь, что вы правы, мистер Бейкер. — Однако все ее подбородки дрожали, выражая сомнение. — У меня нет ни малейшего желания показаться нескромной, высказав такую мысль, но вы уверены, что ваше мнение об Айрис основывается на… ну… — На какое-то мгновение ее лицо приняло смущенное выражение. — На него не повлиял характер ваших взаимоотношений с Айрис? — Она заморгала, таким образом умоляя извинить ее за дерзость. — Мне неприятно говорить на эту тему, но Айрис сама за завтраком совершенно ясно дала понять, что она… что вы…

— Это ни капельки не изменило мое мнение об Айрис, — заверил я ее. — Мне думается, вам не стоит волноваться из-за того, что Энгстед руководствуется какими-то зловещими мотивами, высказав желание посетить Элайн.

— Благодарю вас. — Она громко вздохнула. — Ну что же, я почувствовала большое облегчение, поговорив с вами. Вы все еще остаетесь единственным человеком, которому я верю. Видите ли, если бы не вы, бедняжки Элайн уже не было бы в живых. — Она зажмурилась. — Я поняла, мистер Бейкер, что моя работа ничего не дала. Все мои изыскания, противодействие злым чарам и заклятия, увы, бесполезны. Их власть над Элайн настолько велика, что она не в силах противиться. С помощью каких-то дьявольских махинаций они вчера внушили ей, будто бы ее зовет к себе Сейра. И она послушно пошла к озеру. Пошла, хотя плакала от страха. Они вцепились в нее так сильно, что заставили войти в озеро! Поверите ли, когда я ночью уложила ее в своей комнате, я старалась убедить ее уехать из дому ради собственной безопасности. Но теперь она больше меня не слушает. У меня такое впечатление, что у нее в мозгу воздвигнут неприступный барьер, за который меня не впускают. Вы обратили внимание на то, какой она была вялой за завтраком? Я думаю, они уже сломили ее волю, подготавливая к этому кошмарному ритуалу…

— Послушайте! — воскликнул я растерянно, не зная, как унять это словоизвержение. — Возможно, случившееся было всего лишь ночным кошмаром. Если неделя за неделей она слушала разговоры о колдовстве и черной магии, то прошлой ночью наступила кульминация. А теперь, когда она осталась живой и здоровой, она преодолеет свои сомнения. И, как я считаю, в этом ей может помочь Стив Энгстед.

Тетя Эмма насмешливо улыбнулась:

— Уверена, что сейчас все молодые люди практичны, самоуверенны, убеждены в том, что наука всесильна, а сама мысль о том, что какие-то оккультные силы не прекращают своей деятельности, способна вызвать у них только смех. Я не могу вас винить за это, мистер Бейкер, но хочу просить вас об одолжении. — Говорила она с подкупающей искренностью. — Умоляю вас, пожалуйста, не уезжайте сегодня. Не уезжайте. Оставайтесь!

— Но, — я смущенно закашлялся, — не думаю…

Ее сплетенные пальцы, прижатые к груди, жалко дрожали.

— Я, не задумываясь, встану на колени и буду молить вас об этом, если это поможет изменить ваше решение, мистер Бейкер! Вы должны понять, что этой ночью они намеревались ее утопить. Нет, им надо было убедиться в своей абсолютной власти над ее сознанием, а теперь им известно, что она готова.

— Готова? — промямлил я.

— К ритуалу! Как вы не понимаете! — Голос у нее понизился до шепота. — Это кошмарное богохульство, искажение священных вещей. Непристойное издевательство над таинством причастия, оскорбление христианских обрядов. Вам, разумеется, известно, что они верят в то, что власть Черной мессы удесятеряется, когда на алтарь приносят живое тело юной девственницы?

Я вытаращил глаза:

— Элайн? Вы предполагаете, что…

— Я это точно знаю! — Ее голубые глаза мрачно посмотрели на меня. — Вы, наверное, подумали, что я просто безумная старуха, когда упрашивала вас… лишить Элайн девственности? Для нее это было бы в тысячу раз лучше, чем быть использованной для жутких целей! — Ее пальцы снова задрожали. — Обещайте мне, что вы не покинете сегодня дом, мистер Бейкер!

— О’кей. — Я торжественно наклонил голову. — Обещаю.

— Благодарю вас. — Она облегченно вздохнула. — В таком случае мы, по крайней мере, не окажемся беззащитными, когда они придут за ней.

Она исчезла.

Я пошел дальше, продолжая убеждать себя в том, что тетя Эмма всего лишь выжившая из ума безобидная старуха, но теперь мне как-то не удавалось это сделать.

Когда я, обойдя вокруг озера, подошел к дому, рядом с древним седаном стоял автомобиль с откидными сиденьями и задним откидным бортом.

А через несколько секунд я нашел Стива Энгстеда и Айрис в гостиной.

Его лицо при дневном свете выглядело еще более изможденным, чем накануне, а когда он мне улыбнулся, то я подумал, что это равносильно тому, что меня приветствует говорящий череп. Его лысая голова блестела.

— Хэлло, Ларри! — Это было сказано таким голосом, что со стороны могло показаться, будто я его давний друг, которого он давно не видел. — Айрис мне только это рассказала, что произошло вчера на озере. И я подумал: как повезло Элайн, что вы надумали идти домой пешком.

— Знаете, он почти убедил меня, что у Элайн на самом деле не все благополучно, — сообщила Айрис унылым голосом, — так что теперь мне придется прибегнуть к услугам врача-психиатра… Нам же придется незаметно исчезнуть, чтобы у него была возможность откровенно побеседовать с моей ненормальной сестрицей.

— Айрис! — Энгстед хмуро посмотрел на нас. — Не надо так говорить об Элайн!

— Как прикажете мне ее называть? — Айрис сердито свела брови. — У меня имеется младшая сестра, я бы назвала ее премиленькой девушкой, абсолютно здоровой и разумной, если бы у нее иногда не появлялось желание утопиться!

Энгстед чуть не поперхнулся.

— Почему бы вам не показать Ларри вашу студию? Уверен, что ему будет интересно.

— Какой интерес смотреть на всякий хлам? — Она нехотя поднялась со стула. — Хорошо, я устрою ему экскурсию за десять центов. Давайте поспорим, что он потребует их обратно? Сколько времени вам потребуется, Стив? Неплохо бы выпить мартини.

— Дайте мне полчаса, — попросил он.

— Не больше! — Айрис одернула черный с белой отделкой свитер, так что он еще больше обтянул грудь. — Если бы я знала, я бы перенесла в студию кушетку!

— Увидимся позднее, Ларри. — Энгстед задумчиво пожевал губами. — Еще один вопрос, прежде чем вы уйдете. Вы думаете, что Элайн вчера действительно решила утопиться?

— Она боролась со мной, как дикая кошка, — сказал я. — Сейра звала ее со дна озера, и она намеревалась бежать к ней.

— Благодарю. — Он вытащил трубку из кармана и зажал ее зубами. Я подумал, что точно так же поступают малыши с пустышкой. — Не думаю, что это будет просто.

Я отправился следом за Айрис, мы обогнули дом и прошли к деревянной постройке, стоявшей футах в тридцати от главного здания.

— Вообще-то это бывший сарай, — объяснила Айрис. — Я его реставрировала, как принято теперь выражаться, и из него получилась великолепная студия.

Она распахнула настежь двери, и мы вошли внутрь.

Айрис действительно организовала экскурсию, показала мне электрический гончарный круг, печь и сушильную камеру, запас сырья — импортной английской глины, какие-то снадобья и, наконец, кое-что из ее творений, которые были расставлены на деревянной полке, тянущейся вдоль всей стены.

— Все это страшно убогое и скучное, — сказала она и взглянула на часики, — но нам надо еще убить целых двадцать минут, прежде чем Стив закончит свои психологические опыты над моей сестрицей. Хотите еще погулять?

— Нет, — ответил я, — мне бы хотелось поближе посмотреть на эти вещи.

Я подошел к деревянной полке и снял с нее высокую узкую вазочку с неярко расписанной высокой тоненькой нимфой, прижавшейся к ней.

— Эй, да ведь это прекрасно… Вы еще и рисуете?

— Если это можно назвать рисованием. Просто наношу последний штрих, чтобы придать сосуду… — Она присела на краешек рабочего стола и закурила сигарету. — Все мои произведения одинаковы. Выполнены в легкой манере. Иногда я думаю, что в них я воплощаю собственное легкомыслие.

Я поставил на место вазочку и достал с полки округлую чашу, по краям которой три старых карги в традиционных высоких колпаках летели на метлах одна за другой, спасаясь от преследовавшей их хорошенькой маленькой девочки, оседлавшей зубную щетку.

— Меня тошнит от этой ерунды, — пожаловалась Айрис. — Такая дешевка! Но ведь надо же как-то зарабатывать на жизнь. Вам не надоело на это глазеть?

— Вы знаете, я восхищен! — воскликнул я совершенно искренне. — К тому же интересно было узнать, о чем вы думаете: нимфы, колдуньи…

— Это происходит подсознательно, я все же прислушиваюсь к болтовне тети Эммы, — ответила она со вздохом. — Иногда на меня нападает желание сделать что-то действительно стоящее, по-настоящему хорошую вещь, тогда я применяю технику внутренней и внешней глазури при разрисовке изделия, но каждый раз напоминаю себе, что эта проклятая электропечь пожирает столько энергии, что мои амбиции дорого обойдутся.

— Да, это наверняка очень интересно, — сказал я совершенно серьезно. — Тут не может быть сомнения. Если бы я еще понимал, черт возьми, о чем вы толкуете.

Она глубоко вздохнула:

— Следует ли утруждать себя объяснениями невежде? Ладно, цените, приношу себя в жертву. Гончарные изделия лепят из влажной глины, а затем помещают в тепловую камеру на просушку. На этой стадии они еще пористые, поэтому их необходимо обжечь — пропечь, если угодно, — в печи в течение двух с лишним дней при температуре тысяча триста градусов по Цельсию. Когда изделия остынут, я их разрисовываю и опускаю в глазурь. Но изделие можно сделать более красивым, если повторить обжиг. Но для этого каждый раз нужно вновь запускать электропечь на пятьдесят пять часов. — Она медленно покачала головой. — Нужно быть ненормальной, чтобы объяснять нечто более сложное, чем дважды два, парню, который сочиняет сценарии для телепередач.

— Знаете, а ведь обо всем этом можно было бы сделать прекрасную передачу! — загорелся я.

Айрис лишь пожала плечами:

— Не говорите глупостей!

Я продолжал медленно передвигаться вдоль полки, беря в руки образцы работы Айрис, которые мне нравились. Поразительно, что таких нашлось очень много.

— Что вы думаете о Стиве Энгстеде? — внезапно спросила Айрис.

— Вроде бы симпатичный парень. Старый друг семьи, как я понимаю?

— Он живет в этих краях уже много лет. Первоначально был другом обеих тетушек. Затем, когда тетя Сейра погибла, а мы перебрались сюда, он продолжал нас навещать… А вот я в нем совершенно не уверена, Ларри. В нем есть что-то такое… — Она помолчала пару секунд. — Не знаю, как это выразить словами… Но у меня пробегают мурашки по спине, когда я с ним разговариваю, даже если наша беседа непродолжительна… У меня появляется ощущение, что он надо мной смеется, хотя он всегда предельно вежлив и внимателен. Знаете ли, вчерашняя история произошла исключительно по его милости. Он вновь и вновь накручивал меня бесконечными сообщениями о том, как вы увиваетесь вокруг этой стервы Кирш, пока я не осатанела и не…

— Да, вы мне об этом уже говорили, — сказал я. — Постойте, что это за очаровательная вазочка с фантастическими птицами, веточками и гирляндами цветов?

— Дешевка, — равнодушно бросила она, — скверное подражание Мейсену, восемнадцатый век. Черт возьми, Ларри, можете ли вы серьезно отнестись к моим словам? Меня беспокоят Стив и Элайн. Совсем не уверена, что он не причинит ей больше вреда, чем пользы, если дурочка на самом деле слегка поддалась идиотским россказням тети Эммы о ведьмах…

— Он же профессионал, — не согласился я. — То, что он вам не нравится, не имеет никакого отношения к его попыткам помочь Элайн. Да и потом, он ведь собирается только побеседовать с ней, а не лечить ее.

— Это так, но… — Чувствовалось, что Айрис продолжает сомневаться. — У меня совершенно разгулялись нервы, — пожаловалась она. — Вверх и вниз по спине проходят какие-то токи… Такое бывало каждый раз перед тем, как происходили какие-то неприятные события.

Я добрался до конца полки. Последним экспонатом была весьма непритязательная тарелка. Полка заканчивалась у ниши, в которую был вмонтирован небольшой шкафчик. Его деревянные дверцы были закрыты, я подошел, чтобы их открыть.

— Там ничего нет! — резко крикнула Айрис. — Пойдемте отсюда!

— Это же великолепный образец ремесленного мастерства! — возразил я главным образом потому, что меня стал раздражать ее командный тон. — Мне просто хочется посмотреть, как подвешены дверцы.

— Оставьте шкаф в покое! — Она уже почти кричала. — Черт побери! Перестаньте совать нос, куда не следует.

Естественно, что после этого я упрямо распахнул дверцы шкафа и заглянул в него. С первого взгляда мне показалось, что Айрис была права, — там было пусто. Потом, хорошенько присмотревшись, я увидел плоское блюдо в углу на нижней полке. Я подтянул его поближе к себе, через его края выплеснулась вода, слегка передвинув что-то лежащее на дне блюда.

Когда я вытащил его на свет, то увидел, что там находилась маленькая фигурка, грубо слепленная из глины. Эта была женщина. Мало того, не веря собственным глазам, я разглядел, что у нее ярко-розовые волосы.

— Ух! — произнесла Айрис рядом со мной. — Что это такое? Что за мерзкая шутка, кто это мог сделать?

— Не знаю. — Я повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. — Это не ваша?

— Вы смеетесь?

Мурлыкающий голос превратился в грозное рычание.

— Для чего, черт подери, мне может понадобиться такая мерзость?

— Вы ведь не хотели, чтобы я открыл этот шкафчик.

— Верно, не хотела.

Она внезапно утратила присущую ей самоуверенность и смутилась.

— У меня здесь спрятано кое-что… сугубо личное. — Она наклонилась, чтобы заглянуть в шкафчик. — Тот, кто оставил здесь эту идиотскую вещь, забрал мой…

— Что именно?

— Проклятие! Порнографический альбом, подарок Алека Вендовера, с роскошными иллюстрациями. Это один способ… — Она неожиданно захихикала. — Я собиралась его сжечь, но он меня заинтересовал. Некоторые иллюстрации были… — Она расхохоталась, теперь уже во весь голос. — По-моему, такие альбомы нужно было рассматривать еще в школе.

— Это мерзко, — холодно изрек я.

Она перестала смеяться.

— Я оскорбила вашу стыдливость?.. Или чувство порядочности?

— Нет. Я имею в виду совсем другое. — Я ткнул указательным пальцем в фигурку на блюде. — Вот это.

— Почему? — Она наморщила лоб. — Я согласна, конечно, что глупо устраивать истерику по такому поводу.

— Полагаю, вам известно поверье о том, что колдуньи могут напустить порчу на людей, которых они по тем или иным соображениям избрали своими жертвами, — произнес я менторским тоном. — Колдунья изготавливает маленькую куколку из воска свечи, впрочем, тут может пригодиться любой материал, даже глина. Только к нему нужно добавить что-то, взятое от жертвы. Обрезки ногтей или прядку волос. После этого в куклу втыкают иглы, и в то же мгновение жертва испытывает в этом месте нестерпимую боль.

— Вы говорите серьезно? — Айрис с минуту смотрела на меня, потом перевела взгляд на блюдо. — Неужели вы допускаете, что здесь имеет место то, о чем вы говорите?

— Давайте хотя бы ради забавы предположим, что это так. У глиняной куклы розовые волосы?

— Элайн? — Было похоже, что эта мысль ее позабавила. — Нелепое предположение, Ларри… Кроме того, не видно следов от булавок.

— Никаких булавок тут не требовалось. — Я начал выходить из себя. — Кукла лежит на дне блюда, наполненного водой. А причина, заставляющая вас обжигать глину, как вы сообщили во время экскурсии, это то, что она пориста. Верно?

У нее расширились глаза.

— Вы пытаетесь сказать, что вот из-за этой… вещи Элайн этой ночью вошла в озеро?

У меня не было возможности ответить, так как именно в этот момент распахнулась дверь и в студию вошла тетя Эмма в сопровождении Стива Энгстеда.

— Извините, что прервал вашу беседу, — вежливо заговорил он, — но я только что расстался с Элайн, и, как мне кажется, мы должны поговорить в таком месте, где она даже случайно не сможет нас услышать. Можно прямо здесь.

— Я только что кое-что нашел, — сказал я. — Войдите и посмотрите.

Они вдвоем прошли к тому месту, где мы стояли, и я указал на блюдо:

— Айрис говорит, что она не знает, откуда оно здесь взялось.

— Что бы это значило? — с недоумением спросил Энгстед. — Чья-то неумная шутка? Я имею в виду…

Его бесцеремонно оттолкнула в сторону тетя Эмма, глаза которой горели от ярости.

— Не прикасайтесь к этому! — крикнула она. — Никто не должен трогать эту куклу, кроме меня! — Она извлекла из рукава носовой платок и положила его возле блюда. — Это то, что вызвало малум секутум.

Медленно и крайне осторожно она вытащила куклу из воды и положила ее на носовой платок, потом тщательно обтерла ее, обращаясь с ней так, как будто она была сделана из тончайшего стекла. Наконец она подняла ее, все еще завернутую в платок, и прижала к груди.

— Она все еще обладает силой. — Говорила она медленно и ясно, отчетливо выговаривая каждое слово, как будто обращалась к детям в детском саду. — Больше нам не надо волноваться из-за озера, но если кукла будет как-то повреждена…

— Прекратите! — взорвалась Айрис. — Неужели недостаточно ваших безумных фантазий о проклятых ведьмах и злых чарах? Вы добились, что даже Ларри стал верить в колдовскую чушь!

Лицо старой дамы превратилось в напряженную маску.

— Каким образом она попала в твой шкафчик, Айрис?

— Не имею понятия! — Айрис закрыла глаза и довольно долго молчала. — Вы воображаете, что это я ее туда положила? Что я такая же ненормальная, как вы и моя сестрица?

Несколько секунд она смотрела во встревоженные глаза тети Эммы, затем пожала плечами:

— С вами спорить бесполезно, не так ли? Поражаюсь, как это Сейра терпела ваше присутствие в доме на протяжении стольких лет и не поместила вас в дом для умалишенных! Стив, — она повернулась к Энгстеду, — будьте добры объяснить ей, какую чушь она порет. Скажите ей, что она может разбить эту куклу на тысячу кусков. Элайн от этого не станет ни жарко, ни холодно.

— Нет! — резко произнес Энгстед. — Я не стану говорить ей ничего подобного, потому что у меня нет уверенности, что это так.

Айрис буквально вытаращила глаза.

— Неужели все тут посходили с ума? Впервые слышу, что безумие является инфекционным заболеванием. — Она повернулась ко мне: — Ну а вы-то ей это скажете?

— Я присоединяюсь к Стиву, — твердо заявил я. — Я совершенно не уверен, что это не повредит Элайн. — Повальное сумасшествие! — На какой-то момент на ее лице появилось неуверенное выражение, что-то близкое к страху. Потом вспыльчивый характер взял верх. — Будьте вы все прокляты! — крикнула она. — Можете все отправляться ко всем чертям и захватите с собой эту дурацкую глиняную куклу. Я больше не намерена ни минуты задерживаться в этом доме!

Она быстро пошла к двери, там остановилась и обернулась.

— Я еду к Алеку Вендоверу, — сообщила она холодным, чужим голосом. — Вернусь домой поздно вечером. Утром я постараюсь устроить эту ненормальную старуху в соответствующее лечебное заведение. Полагаю, что вы отсюда уедете до моего возвращения, Стив! Ваше пребывание здесь нежелательно.

Ее глаза с отвращением посмотрели на меня.

— Это относится и к вам, бойскаут!

Дверь закачалась на петлях — с такой силой она захлопнула ее за собой.

Глава 8

— Конечно, вы догадались, куда она направилась, — бесцветным голосом произнесла тетя Эмма. — Подготовить к бою сборище ведьм.

— Не думаю, что разумно давать волю вашему воображению, — возразил Энгстед.

— Сегодня ночью они придут за Элайн.

Это было сказано с такой уверенностью, что никто не осмелился возразить.

— Они уничтожают всякого, кто встанет у них на пути. — Она пожала массивными плечами. — Скорее всего, они примут решение уничтожить всех нас, потому что теперь нам слишком многое известно. — Ее многочисленные подбородки задрожали, и она отвернулась. — После смерти бедняжки Сейры было много мелочей, на которые я не обращала внимания, притворялась, что их нет. Я не давала себе воли сомневаться в собственной племяннице! Но теперь мы точно знаем, что она замешана, и я ужасно боюсь, что уже слишком поздно что-либо предпринимать. А я — глупая старуха, которая возилась с гирляндами и заклинаниями, которые не остановили бы и муху! — Она повернулась к нам, слезы медленно катились по ее щекам. — Вы, мужчины, единственная надежда, которая осталась теперь у Элайн. Молю Бога, чтобы у вас хватило сил остановить их, когда они явятся за ней. Я сейчас же займусь своими книгами. Возможно, в них я все же отыщу способ воспротивиться темным силам. — Она слегка вздернула голову. — Тем временем кто-то из вас должен постоянно находиться рядом с бедняжкой Элайн. Очень просто приготовить другую куклу, а она очень легко поддается их внушениям.

— Один из нас будет с Элайн весь день, тетя Эмма, — спокойно произнес Энгстед. — Не беспокойтесь.

Она наклонила голову.

— Еще один момент. Вы никогда не должны забывать про внутреннего врага. Никогда.

Я тупо посмотрел на ее прямую спину, пока она не исчезла за дверью, потом перевел взгляд на Энгстеда.

— Вы вроде бы выглядите обычным человеком из плоти и крови, — сказал я угрюмо, — но я боюсь до вас дотронуться. Кто знает, не проткнет ли мой палец вас насквозь и не выйдет ли с другой стороны?

Он подмигнул:

— Я понимаю, что вы испытываете, Ларри. Неожиданно шутка обратилась реальностью.

— Внутренний враг? — Я употребил выражение тети Эммы. — Лично я так называю крепкие напитки.

— Она имела в виду миссис Робинс. Они никогда с ней не ладили. Миссис Робинс не скрывала, что предпочитает Сейру Эмме, а после ее смерти любимицей стала Айрис, а не Элайн.

— У меня сильное желание немедленно отправиться даже пешком назад в Манхэттен и остановиться, только когда доберусь до моста Джорджа Вашингтона! — воскликнул я совершенно искренне. — И это даже не потому, что по возвращении Айрис, скорее всего, вызовет полицию и обвинит меня самое малое в изнасиловании или в чем-то не менее отвратительном.

— Я бы очень хотел, чтобы вы остались, — необычайно серьезно ответил Энгстед. — Элайн в вас нуждается, Ларри. — Он начал неистово тереть макушку головы. — Здесь происходит что-то страшное. Я говорю о психическом состоянии Элайн. Но я никогда не встречался в своей практике с подобными отклонениями. И в учебниках тоже ничего такого не сказано, на что я мог бы опереться. Каждый раз она повторяет одно и то же. Она спокойно спит. Затем раздается громкий звонок, и она понимает, что ее вызывают. Сейра звала ее к себе со дна озера. Элайн даже видела ее там сквозь воду, та манила девушку пальцем, ее волосы плыли по поверхности озера. Элайн не хотела подчиниться этим приказам, но она полностью утратила способность сопротивляться, ее воля была парализована, так что у нее просто не было выбора. — Он снова потер голову. — Думаю, это была галлюцинация. Какая-то специфическая галлюцинация, при которой полностью отключилось сознание — ведь она даже не заметила, что вода в озере была ледяная. А позднее противилась вашим стараниям спасти ее, не дать утонуть. Теперь мне уже кажется, что, возможно, мы здесь имеем дело с шизофренией на поздней стадии. Но, конечно, симптомы не подтверждают данный диагноз. Один-единственный «заскок», выражаясь не по-научному, и больше ничего! В остальном Элайн нормальная, здоровая девушка.

— Она сказала, что ночью раздался телефонный звонок, — пробормотал я.

— Да, и она поняла это, как будто ее вызывают. — Вдруг Энгстед повернулся, посмотрел на меня и быстро спросил: — А это важно?

— Сегодня утром за завтраком миссис Робинс пожаловалась, что среди ночи ее разбудил телефонный звонок. Приблизительно за полчаса до того, как она спустилась в гостиную и обнаружила там тетю Эмму, Элайн и меня. Звонок прозвучал всего пару раз, так что миссис Робинс решила, что кто-то снял трубку и ответил. Она подумала, что звонила Айрис, но та это отрицает.

Я пытался говорить спокойно и рассудительно:

— Навряд ли вы это помните, после того, как я отправился ночью пешком домой, Айрис…

— Не звонила ли она? — Губы у него сжались. — Как раз это. Харри Какванати в конце концов напился до бесчувствия, поэтому я потащил его в спальню Вендовера, чтобы уложить в постель и оставить там до тех пор, пока Кэт не отправится домой. Айрис находилась возле телефона, когда мы туда вошли. У нее был немного испуганный вид, затем она даже пошутила, что Харри выглядит значительно привлекательнее в бессознательном состоянии, после чего вернулась к гостям.

— Если мы будем и дальше говорить на эту тему, — произнес я обеспокоенно, — представляете, до чего мы договоримся? Поверим, что Айрис — колдунья, а глиняная кукла, лежащая в блюде с водой, оказала влияние на Элайн и заставила ее броситься в озеро.

Мне показалось, что Энгстед меня вообще не слушает. Секунд десять он стоял неподвижно, глядя куда-то сквозь меня, потом громко щелкнул пальцами.

— Телефонный звонок был сигналом, конечно. — Он произнес это очень взволнованно. — Это было гипнотическим внушением, Ларри. Вы погружаете объект в гипнотический транс, намечаете для него курс последующих действий и приказываете его полностью позабыть до того, как раздастся заранее оговоренный сигнал. Это равносильно тому, как если бы вы поместили бомбу с часовым механизмом в подсознание своего объекта. Выйдя из гипнотического сна, этот человек ничего не помнит, пока не услышит сигнал. После чего — хлоп!

— Но ведь телефон мог зазвонить в любой момент, — возразил я.

Он на минуту задумался.

— Вообще-то такому сигналу, можно придать какие-то характерные черты. Например, всего пара звонков от полночи до рассвета. Ну а в таком случае, если благодаря какому-то нелепому совпадению кто-то другой подает, так сказать, ложный сигнал, от этого ничего не изменится, поскольку для объекта он будет настоящим… Вы понимаете, о чем идет речь? О хладнокровном убийстве.

— Чего ради Айрис убивать Элайн? — Я покачал головой. — Ну каким мотивом она могла бы руководствоваться?

— Ничего удивительного, я могу поспорить, — глухо произнес он. — Мне неловко в этом признаться, но я все больше склоняюсь к тому, что тетя Эмма права.

— Айрис — ведьма?

— И возможно, глава целого клана ведьм, как это называют в Шотландии. На их шабаши собираются существа, живущие по соседству. — Его глубоко посаженные светлые глаза медленно заморгали. — Я не говорю о черной магии или о чем-то сверхъестественном, Ларри. Я имею в виду группу людей, которая дошла до такой степени извращенности и распущенности, что им необходимы особого рода удовольствия! Неуравновешенная, сверхсексуальная и властная, Айрис вполне может ими руководить. Не удивлюсь, если они устраивают дикие оргии, притворяясь, будто поклоняются Дьяволу. — Он закрыл глаза на пару секунд. — Вы не думаете, что я теряю рассудок, Ларри?

— Не знаю, как вы, а я уже близок к этому, — ответил я. Немного подумав, я покачал головой. — Нет, все же меня что-то терзает, не дает покоя, и главным образом потому, что высказанное вами предположение лишено смысла. Подумайте, как это выглядит со стороны. Мы с вами только что почти убедили себя в том, что за спиной — или же во главе всего происходящего — стоит Айрис, именно она прибегла к внушению, чтобы накануне ночью заставить Элайн войти в озеро. Тогда объясните мне, зачем понадобилась вся эта чертовщина с глиняной куклой, которая якобы представляет или олицетворяет ее сестру, не знаю, как правильнее сказать! Лепить ее, класть в блюдо с водой и все такое прочее?

— Правильный вопрос, Ларри, — медленно произнес он. — Я как-то об этом не подумал.

— Допустим, что мы ошибаемся относительно Айрис, — продолжал я. — Допустим, что кто-то другой все это делает с Элайн, вину же старается переложить на Айрис?

— Кто, например?

— Та же тетя Эмма.

Энгстед усмехнулся:

— Как-то не могу себе представить, чтобы эта старая дама участвовала в сексуальных оргиях и прочих вещах.

— Все в один голос повторяют, что она безобидная старушка, но ведь именно она без устали твердит о силах зла, черной магии, колдовстве, — не сдавался я. — Именно она внушает нам, что Элайн находится в опасности, потому что эти силы хотят использовать ее девственное тело в качестве живого алтаря для игр при Черной мессе. Кроме того, та же тетя Эмма настаивает, что этой ночью они вовсе не стремились к тому, чтобы Элайн утопилась. Им просто надо было убедиться в том, что они полностью контролируют разум Элайн, а куклу в студию тоже подсунула она, чтобы навлечь на Айрис подозрение.

— Откуда ей было знать, что вы ее найдете?

— Этого она не знала, согласен, но ведь она могла бы ее «найти чисто случайно», когда вошла туда вместе с вами?

— Это не объясняет ночного звонка, который послужил сигналом для Элайн встать и идти к озеру.

— Да, не объясняет, — согласился я. — Все это дело какое-то бессмысленное, дикое… Вот если бы нам удалось узнать мысли Элайн по этому поводу…

В глазах Энгстеда промелькнул огонек.

— Почему бы и нет? Во всяком случае, стоит попытаться. Она, несомненно, хорошо поддается гипнозу. Как вы отнесетесь к тому, что я попробую погрузить ее в гипнотический транс?

— Вы предполагаете, что вам удастся это сделать? — засомневался я.

— У меня имеется кое-какой опыт в этой области. — Он заговорил уверенно, как профессионал: — Элайн это не повредит, если же у нас ничего не получится, то, как говорится, попытка не пытка.

Мы вернулись в дом, в холле нас встретила миссис Робинс. Она укоризненно посмотрела на нас обоих, как будто мы с ним все утро хоронили трупы.

— Мисс Айрис ушла, — сообщила она без церемоний. — Как я поняла, она не в силах больше выносить общество незваных гостей. Те заявили, что не хотят никакого ленча, поэтому для вас двоих я приготовила сандвичи. Вы найдете их в гостиной. А если вам понадобится что-нибудь еще, я буду на кухне.

— Спасибо, миссис Робинс, — сказал я.

— Ха! — Она презрительно фыркнула. —  Во всяком случае, это в последний раз. Вы оба должны убраться еще до обеда. Так велела мисс Айрис. — Она резко повернулась и ушла на кухню.

В гостиной я сразу направился к бару.

— Хотите выпить, Стив?

— С удовольствием, — ответил он. — Скотч, пожалуй? Если Элайн отдыхает, нам стоит поесть, а потом уж я приступлю к эксперименту. Гипнотизировать лучше на сытый желудок, это несомненно.

Последняя фраза показалась мне не слишком убедительной, но я решил не придираться к специалисту.

Сандвичи были почти такими же невкусными, как и утренний завтрак в детском саду, но я сильно проголодался после прогулки вокруг озера.

Стив попробовал один сандвич, физиономия у него вытянулась, и он решил сосредоточить внимание на напитках.

— Расскажите о первой встрече с Айрис, Ларри? — попросил он.

Я подробно поведал ему, как я встретился с Элайн в Манхэттене. Что касается ее старшей сестрицы, то я познакомился с ней здесь.

— Когда я увидел, как она зорко следит за вами на вечеринке, я донял, что Айрис считает вас своей добычей. Пригласить вас сюда провести уик-энд было большой дерзостью со стороны глупышки Элайн. Видимо, вы ей очень понравились!

— Скорее, она была доведена до отчаяния, — не согласился с ним я. — Она неоднократно повторяла, что на доме лежит проклятие, спрашивала, верю ли я в черную магию и колдовские чары, но в тот вечер я слишком много выпил, чтобы придать серьезное значение ее лепету.

— В этих краях любой человек будет чувствовать себя совершенно одиноким, — заявил он со вздохом. — Поверьте, я знаю об том не понаслышке. Я живу здесь с тех пор, как распрощался со своей практикой, и по временам у меня появляется ощущение, что все кругом повымерли и только я еще жив.

— Почему вы перестали практиковать? — спросил я без особого интереса.

— Моя жена обрушилась на меня с совершенно дикими обвинениями, и после этого мне все сразу стало безразлично. — Он выпил немного скотча, затем уставился на противоположную стену. — Она была настоящей сукой с комплексом кастрации… — Он коротко рассмеялся. — Вы бы слышали только, сколько я выслушал упреков и всякой гадости! Судьба решила надо мной посмеяться: ты психиатр, лечишь людей от всяческих расстройств, вот и побудь-ка сам в их шкуре! Я точно знал мотивы ее поведения, но ничего не мог изменить. Более того, мне не удавалось нейтрализовать негативное воздействие скандалов на меня самого. Моя жена была гораздо старше меня, жениться на немолодой женщине было моей непростительной ошибкой. Наш брак, если его можно так назвать, продолжался всего лишь год. Теперь я понимаю, что мне следовало жениться на молодой девушке… или вовсе не жениться.

— О повторном браке вы больше не помышляли? — полюбопытствовал я.

Он покачал головой:

— Мне уже сорок шесть, я лыс, что касается моей физиономии, то я избегаю смотреться в зеркало… Ну какая молодая женщина посмотрит в мою сторону? Нет, теперь уж слишком поздно! К счастью, у меня имеются приличные сбережения, и после жены кое-что осталось. Кроме того, прежде мне необходимо преодолеть то недоверие к своим мужским способностям, которое так щедро посеяла моя супруга.

— Разница в возрасте нынче не играет никакой роли, — произнес я убежденно, — если только вы захотите найти себе молодую женщину по вашему вкусу, я верю, что найдете не одну.

— Вы, часом, не работаете в каком-нибудь агентстве «Одинокие сердца»? — Он мне едва заметно подмигнул, затем покачал головой.. — Нет, теперь уже слишком поздно.

— Боитесь?

— Каждый раз, когда подобные мысли приходят мне в голову, я смотрюсь в зеркало, затем задаю себе вопрос: «Кому ты такой нужен?» — и успокаиваюсь. — Он допил свой стакан и поднялся со стула. — С Айрис ничего нельзя предугадать заранее, у нее семь пятниц на неделе. Так что она может передумать и вернуться сюда в любой момент. Поэтому самое разумное пройти сейчас к Элайн и переговорить с ней. Чем скорее мы проведем этот эксперимент, тем больше шансов, что узнаем правду. Если, конечно, все это у нее в голове или кто-то внушил ей подобные мысли…

— Хорошо, я подожду внизу, пока вы там не закончите.

— В течение десяти минут мы с вами говорили об обычных вещах, — медленно заговорил Энгстед, — теперь же придется погружаться в мир фантазий, небылиц, не окажется ли это все дурной шуткой… Знаете, меня мучит весьма неприятная мысль. Допустим на минуту, что тетя Эмма права в отношении Айрис и того места, куда она отправилась… Как мы будем выглядеть, пытаясь объяснить по телефону какому-нибудь полицейскому чину, что нам необходима защита от сборища ведьм?

— Я даже думать об этом не хочу! — Я передернул плечами. — Буду держать пальцы скрещенными в надежде, что вы докопаетесь до истины с помощью Элайн.

Энгстед вышел из комнаты.

Я доел последний сандвич, затем налил себе еще стаканчик. Через пять минут после этого в комнату вошла экономка с пустым подносом.

Я наблюдал за ней, пока она убирала посуду, и подумал о том, как она выглядела в молодости, поскольку в настоящее время она напоминала старую летучую мышь.

Когда все тарелки и стаканы были поставлены на поднос, миссис Робинс неожиданно повернулась и уставилась на меня.

— Я думала, что после вчерашней ночи вы ее друг. — Ее бесцветный голос звучал обвиняюще. — А теперь вы на их стороне, выгнали ее из собственного дома объединенными усилиями. — Она так сильно поджала тонкие губы, что они почти исчезли. — Вам должно быть стыдно.

— Айрис выгнали из дома? — удивленно переспросил я. — Господи, она же все сама это затеяла.

— Не увиливайте! — Она громко фыркнула. — Вы не представляете, какие мытарства вынесла бедняжка за этот год, сколько ей пришлось пережить! Она чувствует ответственность за этих двух особ из-за пресловутого недуга.

— Недуга?

Снова начался односторонний разговор, который у меня до этого состоялся с тетей Эммой, когда я как эхо повторял какое-то непонятное мне слово в надежде, что, разобравшись в нем, смогу понять и весь смысл сказанного собеседницей.

— В семье Лэнгдонов, — пустилась она в объяснения, — этот недуг, или скрытая болезнь, называйте как угодно, непременно проявляется в каждом поколении. Сейчас он поразил Эмму. Сейра пожертвовала собственными шансами на счастье и покой, ухаживала за ней, поскольку чувствовала себя ответственной за семью… Недуга Эммы никто не замечал до тех пор, пока она не вышла замуж. Очевидно, ей нельзя было этого делать. Такое несчастье!

— Да, она мне рассказывала об этом, — кивнул я. — Они были женаты около десяти лет, а потом он сбежал с собственной секретаршей.

— Так вот как она вам все это изложила? — Миссис Робинс фыркнула не то насмешливо, не то возмущенно. — На самом деле все было иначе… Эмма была замужем менее года, затем однажды ночью, когда ее муж спал, она попыталась его зарезать. У него было шесть ножевых ранений на шее, накладывали швы. Естественно, он собирался отправить Эмму в сумасшедший дом, но Сейра уговорила его не делать этого. Она заплатила за развод и привезла Эмму сюда.

Сейра Лэнгдон была святой женщиной, но не дурой. Нет. Вот почему она оставила дом Айрис, а не обеим девушкам. Я бы тут не осталась ни минуты, если бы не Айрис. Я ей нужна точно так же, как была раньше нужна ее тетушке.

Ох, у нее есть много недостатков, я это знаю. Вспыльчивый характер, неуравновешенность, по временам она совершенно лишается стыда, но не надо забывать, какой тяжелый груз она тащит на своих плечах.

Я с любопытством посмотрел на нее:

— Почему вы мне все это рассказываете?

— Поэтому что вы единственный человек, который ей в состоянии сейчас помочь.

— Каким образом?

— Этот скрытый недуг, его называют порчей, распространяется как инфекционное заболевание, мистер Бейкер. Раз он начался, его трудно остановить. — Резким движением головы она показала на потолок. — Возьмите хотя бы его, там, наверху. Эта болезнь не обошла и его стороной. Иногда я думаю, что он уже был болен в те дни, когда приезжал навещать нас с Сейрой. Будьте осторожны, вы тоже можете заболеть. Лично я отчетливо ощущаю, как зараза все больше распространяется,обволакивая со всех сторон Айрис. Я — всего лишь старая женщина, которая не в состоянии уберечь ее от беды.

— Может быть, вы все это просто придумали? — спросил я осторожно.

Глаза у нее затуманились, она решительно покачала головой.

— Сейра ошиблась, — прошептала она едва слышно, как если бы говорила сама с собой. — Ей давно следовало отправить Эмму в психиатрическую лечебницу. До того, как зло от нее расползлось по всему дому. Но у Сейры было слишком доброе сердце. — Понимаете, все деньги перешли к ней, потому что Сейра знала о наличии этой порчи у Эммы.

— Деньги? — переспросил я вновь.

— Сейра очень мудро составила завещание. Она оставила дом и небольшой годовой доход Айрис при условии, что она будет заботиться об Эмме, и разрешила мне оставаться в доме столько, сколько я захочу. Деньги же достанутся Айрис после смерти тети Эммы, а после нее — Элайн, если та переживет сестру. К этому времени состояние должно быть весьма солидным. Сама Сейра не трогала основной капитал и считала неправильным слишком баловать своих племянниц. «Пусть они сами пробьют себе дорогу, — частенько говорила она. — Пусть сначала научатся ценить деньги, тогда они не выскочат за первого мужчину, польстившегося на богатое приданое». — Она замолчала и подняла голову. — Я слишком разболталась. Все это вас совершенно не касается, вы можете прямо сказать мне об этом, мистер Бейкер, и будете правы. Но у меня старомодные взгляды на жизнь, поэтому я считаю, что любой мужчина берет на себя известную ответственность, вступая с девушкой… в близкие отношения. Конечно, если он порядочный человек.

— Последними словами, сказанными мне Айрис, был приказ убираться ко всем чертям из ее дома, — сказал я.

— Но вы же не убрались! — Это было произнесено довольным тоном. — Это показывает, что вы беспокоитесь за нее. Она вам небезразлична.

Миссис Робинс забрала поднос и направилась к выходу. В дверях она едва не столкнулась с Энгстедом, и я услышал, как она буркнула что-то весьма нелестное по его адресу.

Стив плотно прикрыл за собой дверь.

— Я не хочу именно сейчас возбуждать любопытство у «внутреннего врага», — пояснил он тихим голосом. — Пускай она доберется до кухни, а уж потом мы поднимемся наверх.

— Эксперимент оказался успешным?

— Она все еще под гипнозом. — Он громко проглотил слюну. — Я хочу, чтобы вы сами все это слышали, Ларри. Я понимаю, что если бы кто-то мне стал рассказывать подобные вещи, я бы не поверил.

Глава 9

Комната была маленькой и чистой, в «ситцевом» стиле.

Элайн лежала на кровати. После купания в озере ее розовые волосы стали каштановыми, что ей было гораздо больше к лицу. Руки у нее были сложены под маленькими грудями, глаза закрыты. Казалось, она спокойно спит.

— Она все еще находится под действием гипноза? — шепотом спросил я.

— Конечно, — ответил Энгстед нормальным голосом. — Можете не шептать, она все равно вас не услышит. Я верну ее назад к исходной точке и заставлю повторить все с самого начала… Если у вас появятся какие-нибудь вопросы, скажите мне, Ларри, и я их ей задам.

— О’кей.

Он подошел к кровати и положил руку Элайн на лоб.

— Теперь вы отдыхаете и чувствуете себя гораздо лучше, — заговорил он доверительно. — Вы слышите только звук моего голоса и будете правдиво отвечать на мои вопросы, потому что знаете, что я вам друг. Не так ли?

— Да, — негромко ответила она.

— Вчера вечером Айрис и Ларри уехали. А что делали вы?

— Сначала смотрела телевизор, потом мне стало скучно, и я пошла спать.

— В котором часу?

— Около половины одиннадцатого.

— Вы хорошо спали?

Она заколебалась.

— Я видела страшные сны. Меня что-то испугало, что должно было случиться, только я не знала, что это такое.

— Что было дальше?

— Раздался звонок. — Она с явной неохотой отвечала на вопросы Энгстеда. — Я поняла, что должна встать, потому что меня звала тетя Сейра.

— Каким образом вы узнали, что это именно она?

— Я увидела ее. Во всяком случае, ее портрет на дне озера, волосы как бы плыли за ней, а руками она манила меня к себе. А потом я услышала ее голос.

— Вам хотелось присоединиться к ней на дне озера?

— Нет! — Она попыталась зарыться головой в подушку. — Нет, — простонала она, — но я должна была это сделать!

— Хорошо, — успокаивающе заговорил Энгстед и слегка помассировал ее лоб одной рукой. — Теперь все это кончилось, вы вне опасности. Почему вы должны были к ней присоединиться?

— Потому что прозвучал звонок.

— Вы когда-нибудь раньше слышали такой звонок?

— Нет. — Ее губы беззвучно шевелились, как бы повторяя про себя сказанное.

— Если вы никогда не слышали звонка, то как вы узнали, что это сигнал? — настаивал Энгстед.

— Я точно это знала, когда услышала, потому что он прозвенел два раза.

— Тетя Эмма предупредила вас, что двойной звонок послужит сигналом?

— Нет.

— Это Айрис вам сказала об этом?

— Нет. — На ее губах появилось подобие улыбки. — Айрис очень хорошо относится ко мне, когда меня пугает что-то, сказанное тетей Эммой о ведьмах и о том, как они заманили тетю Сейру к озеру, а потом утопили ее.

— Что вы имеете в виду, — осторожно спросил он, — что Айрис очень хорошо относится к вам, когда вы испытываете чувство страха?

— Она уговаривает меня, и потом я уже больше не боюсь. — На ее губах появилась улыбка. — Она прогоняет страхи, и я могу спать спокойно. Если бы она смогла поговорить со мной вчера вечером, наверное, ничего бы не случилось.

— Когда она в последний раз с вами разговаривала?

— Вечером того дня, когда я поехала в Нью-Йорк. Меня снова терзали всякие страхи, поэтому тетя Эмма велела мне уехать на несколько дней. Она заподозрила, что ведьмы собираются в скором времени устроить у озера свой шабаш. Но после того, как Айрис со мной поговорила, мои страхи исчезли. Все же я поехала в город, но только для того, чтобы успокоить тетю Эмму. Однако, приехав туда, я почувствовала себя подавленной и была очень рада, когда познакомилась с Ларри Бейкером.

— Почему?

Энгстед мне подмигнул.

— Потому что у меня появилась непонятная уверенность, что он мне поможет.

— Что говорит Айрис, когда старается избавить вас от чувства страха?

Та нахмурилась.

— Я не помню. Знаю одно: я засыпаю под ее голос, а когда просыпаюсь, то чувствую себя прекрасно.

— Хорошо.

Энгстед слегка потер ей лоб.

— Теперь немножечко отдохните, потом мы еще немного поговорим.

Ее лицо сразу же утратило напряженное выражение, она глубоко и ритмично дышала.

Энгстед посмотрел на меня, его лицо казалось обеспокоенным.

— Ну, что вы думаете? — спросил он негромко.

Я пожал плечами:

— Очень интересно. Я впервые вижу, как на человека действует гипноз. Но ведь это еще ничего не доказывает. Итак, Айрис успокаивает ее голосом и даже усыпляет, после чего она больше не испытывает страха из-за диких рассказов тети Эммы.

— Вы правы. Первый раз я пошел несколько дальше, чем сейчас, но это вызвало у нее настоящий стресс. Я не уверен, разумно ли это повторить через такое короткое время.

— Вы же врач, вам и решать.

Он снова положил руку на лоб девушки:

— Вы слышите только звук моего голоса и знаете, что сказанное мною — правда.

— Да.

Он прижал пальцы правой руки рядом с ее ухом и щелкнул ими.

— Этот щелчок, произведенный моими пальцами, является сигналом. После того как я вам что-то сообщил, я щелкну пальцами, и вы заснете на пятнадцать минут, потом проснетесь. Но, проснувшись, вы не будете помнить того, что я велел вам сделать, пока я снова не щелкну пальцами. Понятно?

— Понятно! — подтвердила Элайн.

— А второй раз, когда я щелкну пальцами, вы припомните что-то крайне важное, что вам надо немедленно сделать. Вы подниметесь с кровати и подойдете к Ларри Бейкеру, скажете ему, что оркестр играет ваш любимый вальс, вам хочется с ним потанцевать.

— Я поняла.

— Сейчас вы уснете, — сказал он и щелкнул пальцами.

Ее лицо снова успокоилось, дыхание стало ритмичным.

— Это дает нам тайм-аут, чтобы пойти и выпить по стаканчику! — заявил Энгстед, подмигивая мне. — Вернемся, — он взглянул на часы, — через четырнадцать минут.

Мы спустились в гостиную и смешали коктейли по собственному вкусу. Энгстед устроился в кресле и потягивал свой напиток маленькими глотками.

— Прошло много времени с тех пор, как я активно занимался гипнозом. Все зависит от желания субъекта сотрудничать с гипнотизером. Между прочим, с Элайн очень легко работать.

— Хотите сказать, что ее гипнотизировали и раньше?

— Возможно, но это не является бесспорным доказательством.

Он снова приложился к стакану.

— Вы не подумайте, что я искал предлога спуститься сюда и выпить… Если этот опыт с щелчком пальцами сработает, это по меньшей мере докажет, что телефонный звонок имел ту же цель.

— Точно, — согласился я. — А что еще?

Он нахмурился:.

— Я снова ее загипнотизирую. Будем надеяться, что он не окажет на нее слишком сильное воздействие. Я бы предпочел, чтобы вы сами услышали ее ответы, а не узнали о них от меня.

Я взглянул на часы:

— Прошло уже десять минут.

— Возвращаемся.

— Теперь я в точности знаю, что испытывает продюсер перед поднятием занавеса в вечер премьеры!

Мы снова поднялись наверх в комнату Элайн, и почти с точностью до секунды, по истечении пятнадцатиминутного срока, она открыла глаза.

Пару раз моргнув, она улыбнулась:

— Хэлло, Стив, Ларри. Что вы тут делаете?

— Мы просто заглянули на секунду, чтобы поздороваться, — пробормотал Стив, — и уже совсем было решили ретироваться, боясь вас потревожить.

— Не уходите! — Она села, сладко потянулась, подняла руки над головой. — Я прекрасно себя чувствую. Даже не помню, как я заснула, но, очевидно, так велел доктор.

Энгстед умудрился мне подмигнуть, когда она смущенно взглянула на него.

— Ох! Извините, Стив, я только что вспомнила, что вы хотели со мной о чем-то поговорить. Надеюсь, ничего срочного?

— Ничего важного, — поспешил он ее успокоить. — Я ужасно рад, что вы хорошо себя чувствуете, Элайн.

Он повернул голову ко мне, вопросительно приподняв брови.

— Почему бы и нет? — сказал я.

— Вы правы, Ларри. Сейчас самое время.

Он поднял правую руку, чтобы щелкнуть пальцами.

Внезапно заговорила Элайн:

— Сейчас самое время!

Она выговаривала каждое слово медленно и старательно, как будто английский язык был для нее иностранным.

— Что? — Энгстед растерянно уставился на нее.

— Сейчас самое время, — повторила она, — я должна подготовиться.

Она поднялась с кровати, ее пальцы принялись торопливо расстегивать пуговицы на блузке. Мы смотрели с открытыми ртами, как она швырнула ее на кровать, затем расстегнула молнию на юбке и позволила ей упасть на пол.

— Элайн! — хриплым голосом воскликнул Энгстед. — Что вы делаете?

— Они ждут, — каким-то невыразительным голосом ответила она. — Сейчас самое время.

Она сняла сначала бюстгальтер, обнажив маленькие острые груди, затем быстро стянула трусики.

Энгстед издал какой-то полузадушенный звук. Когда я оглянулся на него, то увидел, что он уставился на нагое тело девушки остекленевшим взглядом. Зубы у него были так крепко сжаты, что при вдохе он с легким свистом втягивал сквозь них в себя воздух. На лбу выступила испарина.

Элайн же вела себя так, будто в комнате не было посторонних. Она подбежала к гардеробу, достала из него белую прозрачную ночную рубашку и надела на себя, затем пригладила ее на своем гибком теле.

Эффект был необыкновенно эротическим, и бедняга Энгстед громко застонал.

Я стоял спиной к двери и не сдвинулся с места, когда она направилась прямо на меня, остановилась передо мной и посмотрела на меня ничего не выражающими глазами.

— Пожалуйста, отойдите в сторону, — сказала она равнодушно. — Этой ночью я стану невестой Великого Козерога. Ковен ожидает меня внизу у озера, мне надо спешить, чтобы они успели подготовить меня к церемонии.

— Элайн! — произнес я резким голосом. — Проснитесь! Вы грезите!

— Вы должны пропустить меня!

Ее глаза смотрели на меня тем же невыразительным взглядом, затем она подняла обе руки и сжала ими мое горло.

— Стив! — прохрипел я, крепко ухватив ее за руки. — Щелкайте же пальцами скорее.

— Что? — Он захлопал глазами. — Что вы сказали?

С большим трудом мне удалось оторвать пальцы Элайн от моей шеи.

— Щелкайте же пальцами, черт подери! — завопил я.

Его глаза приняли нормальное выражение, он поднял правую руку и щелкнул пальцами. Я отпустил запястья девушки, ее руки бессильно упали вдоль тела.

— Ларри? — Она тепло улыбнулась мне. — Вы слышите оркестр? Они играют мой самый любимый вальс! Доставьте мне удовольствие — потанцуйте со мной.

Характерным жестом она подняла обе руки, но тут же снова опустила их.

— Почему я это сказала? — Голос у нее дрогнул. — Нет никакого оркестра, да и вальс я никогда не танцевала…

Она медленно попятилась назад и только сейчас заметила, что на ней только ночная рубашка.

— Что здесь происходит? — На мгновение она зажала ладошкой рот. — Почему среди бела дня я одета в ночную рубашку? И что вы оба делаете в моей комнате?

Потом она перевела взгляд на брошенную в беспорядке одежду и ахнула.

— Все в порядке, Элайн! — пробормотал Энгстед. — Поверьте мне, все в полном порядке. Вы не сделали ничего дурного, так что не смущайтесь.

Она расправила на кровати покрывало и торопливо юркнула под него. Затем уткнулась носом в подушку и расплакалась.

— Ларри… — Голос Энгстеда звучал растерянно. — Прошу вас спуститься вниз.

— Разумеется!

Я был счастлив поскорее выскочить из комнаты.

Прошло не менее двадцати минут, прежде чем Стив присоединился ко мне. Я наблюдал за тем, как он направился к бару, и понял, что мы, пожалуй, переусердствовали по части спиртного.

— Ух! —  Он шумно выдохнул после первого глотка. — Я подумал, что мне просто необходим этот последний стаканчик, но… братец ты мой!

— Как сейчас Элайн?

— Сильно взволнована и расстроена… — Он сделал второй глоток. — В первый момент перепугалась, подумала, что теряет рассудок. Вполне естественно в подобной ситуации… — В его голосе звучала горечь. — Мне удалось ее успокоить, Ларри. Она больше не плачет, и я бы сказал, что подавил истерику, но в любой момент она может снова начаться.

— Черт подери, что произошло?

— Мне пришлось действовать как великому гипнотизеру и продемонстрировать свою силу. Таким образом я взвел курок у нее в мозгу, а когда щелкнул пальцами, этот звук привел его в действие. Но только кто-то еще до меня взвел другой курок, я же случайно нажал на него.

— И раздался выстрел?

— Совершенно верно. — Он энергично закивал. — Все это было для меня настолько неожиданно, что я буквально остолбенел. Единственное, на что был способен «великий психиатр», — это стоять с открытым от удивления ртом. И я вам бесконечно благодарен, что вы не растерялись и приказали мне сделать то, что было задумано.

— Я обычно быстрее соображаю, — сказал я без ложной скромности, — в особенности когда кто-то пытается меня задушить.

— Нам еще повезло, что она вообще не полезла на стену, когда у нее наступило прозрение, — буркнул Энгстед. — Сначала эффект второго спущенного курка. Затем неожиданное возвращение к нормальному состоянию, осознание того, что она говорила вам ерунду, причем на ней только прозрачная рубашка среди бела дня. В комнате у нее двое мужчин, а ее нижнее белье разбросано по полу. Нет, нам повезло, что она окончательно не помешалась!

— Что вы ей сказали?

— Правду. — Он сердито нахмурился. — Что другое, черт побери, я мог ей сказать? Лучше объяснить все, как было, не так ли? Это также доказывает, что девушку гипнотизировала ее сестра, причем не один раз. У Айри были планы сделать из нее своего рода ритуальную жертву на очередном шабаше, или, как они его называют, ковене, который должен состояться где-то на берегу озера. Понятно, что подобное открытие не показалось Элайн особенно утешительным.

— Так что же мы теперь предпримем? — нетерпеливо спросил я.

— Я сказал, чтобы она уехала. Мы смогли бы отвезти ее в такое место, где она будет в полной безопасности. Но она наотрез отказывается уезжать. Упрямо не хочет верить тому, что ее сестра способна на такое предательство. Она твердо решила остаться здесь на ночь и самой разобраться в том, что может сегодня произойти. Конечно, мы могли бы насильно увезти ее, но я боюсь, что такой шаг может отрицательно сказаться на ее психике.

— О’кей, — произнес я без малейшего энтузиазма, — надо полагать, нам придется остаться с ней?

Он рассмеялся:

— Айрис приказала нам обоим убираться, помните? Разумеется, она пожелает удостовериться в том, что нас тут нет, до наступления темноты. Она знает, что сама она не сумеет нас отсюда выдворить. Обращаться в полицию по понятным причинам она не может. Так что, скорее всего, она позовет на помощь мужчину из клана. Скорей всего, Вендовера. Они все прибудут сюда засветло, чтобы убедиться, что нас нет поблизости и что мы не сможем нарушить их сегодняшнее веселье. Застав нас здесь, скорее всего, изобьют до бесчувствия и выведут из строя на пару дней. Я не адвокат, но не сомневаюсь в том, что если позднее мы надумаем подать на них в суд, мы же и окажемся виноваты. Как это будет выглядеть со стороны? Мы отказались покинуть чужой дом после того, как нам было предложено сделать это, а потом затеяли драку, когда нас попытались выставить за дверь.

— Так вы предлагаете оставить Элайн на произвол судьбы?

— Мы должны сделать все, чтобы со стороны так это и выглядело. — По голосу Энгстеда было ясно, что он страшно собой доволен. — Вы пойдете укладывать вещи и сердечно попрощаетесь с миссис Робинс. Потом мы уедем ко мне домой, а с наступлением темноты вернемся назад и устроим засаду где-нибудь на берегу озера. — Он немного подумал. — У меня есть пистолет, Ларри. Надеюсь, одной угрозы пустить его в ход будет достаточно, чтобы остановить их, если они на самом деле попытаются что-то сделать с Элайн.

— Буду рад, если вы окажетесь правы! — с жаром воскликнул я. — Потому что мне не хотелось бы быть избитым какими-то маньяками, будь они просто бездельниками или же участниками ковена.

— Так идите укладывать вещи.

— У меня возникла блестящая идея, — сказал я. — Вы уезжаете, а я остаюсь.

— Что? — Он с минуту недоуменно смотрел на меня. — Но ведь вы только что согласились.

— Стив… — Я протянул ему руку. — Послушайте. Вы уезжаете, а с наступлением темноты возвращаетесь назад, прихватив с собой пистолет, и устраиваете засаду где-то у озера. Во-первых, вам знакома эта местность, а мне нет. Вчера я пошел напрямик, чтобы опередить Элайн, и едва не сломал себе шею. Во-вторых, если мы оба уедем отсюда до возвращения Айрис, она решит, что все получилось слишком просто, и заподозрит подвох. Если же она увидит, что вы уехали, а я все еще здесь, это будет выглядеть естественно. Если она будет настаивать на том, чтобы я немедленно убрался восвояси, я спорить не стану и сразу направлюсь к вам. Но, возможно, она не устроит скандала и все-таки захочет довести до конца дело с Черной мессой сегодня вечером, она решит, что ей нужно опасаться лишь одного меня. Это, конечно, что-то нам даст.

— Но при этом вы страшно рискуете, Ларри! — Он пожал плечами. — Мне больше по душе мой план.

— Большего труса, чем я, вы никогда не встречали! — заверил я его. — Если мне покажется, что дело принимает опасный оборот, я с воплями удеру из дома и спрячусь в кустах. Существует еще один весьма важный момент, который вы не учитываете, Стив. Что, если произойдет изменение плана? Предположим, они задумают совершить ритуал где-то в другом месте и заберут с собой Элайн? Мы будем торчать у озера до самого рассвета, а события развернутся в поместье Вендовера или в каком-нибудь ином месте?

— Вы правы. — Он медленно кивнул. — Я действительно не подумал о такой возможности.

Он отыскал у себя в кармане неиспользованный конверт и быстро на нем что-то написал.

— Вот мой адрес и номер телефона, если вам что-то понадобится.

— Благодарю. — Я взял у него конверт. — Нам нужно условиться о сигнале на тот случай, если я попаду в беду в доме, а вы у озера.

— В отношении меня никаких проблем, — усмехнулся он. — Вы услышите пистолетный выстрел и все поймете.

— Ну а мне придется кричать, — проворчал я.

— Правильно. — Он не шутил. — Вопите как можно громче, и я прибегу. Ночью здесь такая тишина, что любой крик кажется громом небесным. Думаю, что до полуночи ничего серьезного не произойдет, я появлюсь не позднее половины одиннадцатого.

— Прекрасно, — сказал я.

После этого мы посмотрели друг на друга и усмехнулись, внезапно почувствовав неловкость.

Стив хмуро посмотрел на часы:

— Сейчас пять минут четвертого. Пойду взгляну еще разок на Элайн и поеду.

— Только больше не щелкайте пальцами. Я не в настроении танцевать, — сказал я. — Или теперь щелчок не произведет эффекта?

— Откуда, черт возьми, мне знать? — проворчал он сердито. — Одно несомненно: даже из научного интереса я не осмелюсь это сделать.

Глава 10

После отъезда Стива я оставил дверь незапертой и остался в холле.

— По-видимому, — сказал он мне, — Элайн находится в прежнем состоянии: внешне совершенно спокойная, внутренне напряженная, с трудом удерживается от истерики.

После отъезда Стива в доме было так тихо, что мне стало не по себе.

Минут через пятнадцать я услышал шаги, приближающиеся к фронтальному портику. Дверь широко распахнулась, и в холл вошла тетя Эмма. Она была в толстых шерстяных чулках, я догадался, что она оставила свою садовую обувь снаружи.

Она выглядела совершенно обессилевшей, плечи у нее поникли, лицо приобрело сероватый оттенок.

— Вы здоровы, тетя Эмма? — спросил я.

— Просто устала, мистер Бейкер. — Она стянула с рук садовые перчатки, на которые налип толстый слой земли. — Но я закончила! — Это было сказано с большим удовлетворением. — Столько недель тяжелейшей работы, а теперь все это позади! Больше мне не надо надрываться. — Она резко вскинула голову. — Где Элайн?

— Она себя прекрасно чувствует, — солгал я. — Сейчас она наверху в своей комнате, отдыхает.

— Хорошо. Ночь быстро приближается. Нам теперь нужно удвоить бдительность, если мы хотим ее спасти.

Она уставилась куда-то поверх моего плеча, я с большим трудом удержался, чтобы не обернуться.

— А где Стив Энгстед?

— Уехал домой.

— Уехал домой? — Она покачала головой. — Только когда приходит беда, можно узнать подлинных друзей и самозванцев. Вы остались, чтобы защитить ее, мистер Бейкер, и я благодарю вас за это.

Она широко распахнула дверь и с брезгливой гримасой выбросила наружу свои грязные перчатки.

— Эти вещи мне больше не понадобятся! — Снова прикрыв дверь, она медленно улыбнулась. — В эту ночь ужасов и кошмаров, мистер Бейкер, мы обязаны победить врага, не считаясь с ценой… Да, это так. Но, как ни странно, я чувствую себя совершенно спокойно, хотя истекают последние часы этого решающего дня. Так же как наши предшественники, мы должны собрать все силы, чтобы победить черную орду!

— Да! — бодро воскликнул я. Потом откашлялся. — Ну, я…

— Я сделала все, что зависело от меня, теперь мне остается только ждать. — Слова лились из нее медленным, но нескончаемым потоком. — Когда завтрашний рассвет окрасит ночное небо животворящим светом, ковен будет либо торжествовать победу, либо он исчезнет навсегда. Но в любом случае, мистер Бейкер, нам предстоит суровая битва, и я уверена, что никто не вправе потребовать от нас чего-то большего.

Она высоко подняла голову, глаза у нее воинственно сверкали, многочисленные подбородки дрожали, затем она торжественно промаршировала мимо меня. Я ясно слышал, как в голове у меня духовой оркестр играл боевой марш.

У подножия лестницы тетя Эмма остановилась на мгновение и оглянулась:

— Мистер Бейкер, вы случайно не знаете, что миссис Робинс готовит на обед?

— Очень сожалею, не знаю. — Я покачал головой.

— Дело в том, что такая большая нагрузка пробудила во мне необыкновенный аппетит. Было бы замечательно, если бы к обеду был ростбиф или хотя бы тушеные ребрышки. Однако… — Она вздохнула и стала подниматься по лестнице.

Я слегка приоткрыл наружную дверь и стал прислушиваться. Действительно, минут через пять я услышал звук несущейся по дороге машины.

Я считал, что мне необходима известная стратегия, поэтому я быстро закрыл дверь и прошел на кухню.

Миссис Робинс повернулась, оторвала взгляд от кастрюль и фыркнула. Очевидно, последнее превратилось у нее уже в условный рефлекс на мое присутствие.

— Вы все еще здесь?

Это было утверждение.

— Не могу ли я выпить чашечку кофе? — вежливо спросил я.

— Садитесь. — Кивком она указала на большой стол. — Через минуту все будет готово.

Она засуетилась, производя много лишнего шума.

— Айрис уже вернулась? — спросила она.

— Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

— Скоро появится. Эта девушка всегда отличалась отвратительным характером. Вспыльчивая, неуравновешенная, но зато отходчивая. Ага? — Она подняла голову, услышав, как хлопнула входная дверь. — Это она. Легка на помине.

Через пару минут блондинка появилась в кухне. Брошенный на меня взгляд нельзя было назвать пренебрежительным, но блестящие голубые глаза горели недобрым огнем.

— Я догадывалась, что вы все еще здесь! Вот почему я привезла сюда Алека Вендовера — он вышвырнет вас отсюда в два счета.

— Оставьте его в покое, милочка! — резким тоном заговорила экономка. — Ваша беда в том, что вы даете волю своим чувствам и совершаете тысячи глупостей, о которых потом сами жалеете. Так было всегда. — Она громко фыркнула: — Он остался здесь только потому, что я его об этом очень просила. Понятно?

— Вы что? — Айрис в изумлении уставилась на экономку, потом захихикала: — А я-то думала, что подобные развлечения вас уже не интересуют.

Два красных пятна вспыхнули на щеках миссис Робинс.

— Я не хочу выслушивать подобную пошлятину от вас, Айрис Лэнгдон.

— Тогда займитесь своими делами и не суйте нос в мои! — обрушилась она на нее. — Я хочу, чтобы он убрался отсюда. И он уберется! Алек!

— В таком случае я тоже уйду. Или нет, поступим иначе… — Она схватила со стола чугунную сковородку на длинной ручке и двинулась к блондинке. — Уходя, мы еще хлопнем дверью!

У Айрис от изумления открылся рот. Потом она взглянула на меня.

— Что вы с ней сделали? — В ее голосе звучало непритворное изумление. — Переспали с ней, что ли?

— Какие же у вас грязные мысли, Айрис! — нахмурился я.

В кухню вошел Вендовер, на его румяной физиономии играла заговорщицкая улыбка. Он вновь был весь в твиде, а его густые черные усы слегка подрагивали в предвкушении удовольствия.

— Неужели вам снова хочется очутиться в нокауте, Бейкер? — пролаял он. — Вы же слышали, что сказала леди. Убирайтесь отсюда, пока я не вышвырнул вас за дверь.

— Не забудьте и меня, мистер Вендовер, — зашипела миссис Робинс, решительно продвигаясь к нему. — Если только вы посмеете вышвырнуть из дома мистера Бейкера, вам придется вышвырнуть и меня.

Она для пробы размахнулась сковородкой, потом схватила ручку обеими руками, очевидно рассчитывая обрушить ее на голову усача.

— Что? — Вендовер растерянно заморгал и взглянул на Айрис. — Что с ней случилось? Она помешалась?

Та пожала плечами:

— Меня бы это не удивило. Ну что же, расправьтесь с ними обоими, Алек!

Она прижалась спиной к стене, сложила руки под высокой грудью, на лице появилось безразлично-заинтересованное выражение зрителя, ожидающего забавного спектакля.

— Не могу же я ударить старую женщину! — громко завопил тот.

— Передо мной эта проблема не стоит, мистер Вендовер, — сурово произнесла экономка и слегка приподняла тяжелую сковородку.

Тот невольно попятился, оказавшись таким образом перед стулом, на котором сидел я. В этот момент я его не волновал. Зато я испытывал к нему совершенно определенное чувство ненависти, которое могло найти выход только во взрыве. Этот бугай едва не наехал на меня на дороге, заставив прыгнуть в придорожную канаву, заполненную жидкой грязью. Мерзавец, который приказал мне держаться подальше от Айрис и издевался над моей работой на телевидении.

Я сдвинул свой стул на пару дюймов вбок, чтобы предоставить свободу действий правой ноге, затем изо всех сил выбросил ее вперед. Носок моего ботинка угодил в его ногу на дюйм ниже коленной чашечки. Это соприкосновение сопровождалось приятным для моего слуха хрустом.

Вендовер испустил дикий вопль, левая нога у него подогнулась, и он упал на колени перед экономкой. Миссис Робинс восприняла это как сигнал для начала военных действий с ее стороны, подняла сковородку и опустила ее на голову Вендовера. При этом раздался мелодичный звук, наподобие гигантского гонга, а Вендовер качнулся, так и не поднявшись с колен. Глаза у него то открывались, то закрывались.

Я быстро вскочил с места, схватил его сзади за воротник и потащил к выходу. Миссис Робинс пошла следом, держа сковородку наготове.

К тому моменту, когда мы достигли холла, Вендовер почти пришел в себя. Я отпустил его воротник, поскольку он разразился такими отборными ругательствами, что мне не захотелось помогать ему передвигаться. Его словоизвержение внезапно прекратилось — миссис Робинс довольно резко ударила его по лбу все той же сковородкой.

Он медленно поднялся, громко охнув, когда оперся на «обработанную» мною ногу.

— Если вы быстро отсюда уберетесь, мистер Вендовер, — резким голосом сообщила экономка, — мне не придется снова пускать в ход свою сковородку.

— И поезжайте осторожно, не гоните машину, — заботливо посоветовал я. — Мы бы не хотели, чтобы вы попали в аварию.

Он посмотрел на нас налитыми кровью глазами, в которых светилась нескрываемая жажда придушить нас обоих, и, прихрамывая, заковылял из дома.

Через пару минут его спортивная машина, издавая оглушительный вой, мчалась по грунтовой дороге с такой скоростью, будто водитель задумал сломать себе шею.

Я запер дверь и поклонился миссис Робинс.

— Ваши действия ваше всяких похвал! — сказал я совершенно искренне.

— Ха! — презрительно фыркнула она. — Надеюсь, это пойдет ему на пользу. По-видимому, его никогда не учили хорошим манерам.

Когда мы вернулись на кухню, Айрис сидела на моем стуле, лицо у нее было спрятано в ладонях, плечи подергивались.

— Никак оплакиваете этого невежу? — возмущенно спросила миссис Робинс. — Если бы я знала, что вас это может расстроить, я бы стукнула его еще раза два!

— Расстроить меня? — спросила она каким-то придушенным голосом, затем подняла на нас лицо. — За всю свою жизнь не видела ничего более забавного! Когда он упал перед вами на колени, а вы ударили его, я… я… — Она не смогла удержаться от смеха. Секунд через тридцать она предприняла новую попытку говорить: — Я могу сравнить эту сцену разве что с кукольными представлениями во время карнавала. Чего стоил один этот хрустящий звук! Вы бы завоевали первый приз, могу с кем угодно поспорить! — Последовал новый взрыв смеха.

— Знаете, мистер Бейкер, будет лучше, если вы отведете Айрис в гостиную и дадите ей чего-нибудь выпить. — Миссис Робинс поджала губы. — У нее же настоящая истерика. Ну разве было что-то забавное в той вульгарной сцене, которая здесь разыгралась?

Айрис поднялась и первой вышла из кухни, ее плечи все еще конвульсивно подрагивали от смеха. Но к тому моменту, когда я смешал коктейли, она успокоилась настолько, что взяла у меня из рук бокал. Она подождала, пока я не уселся в другое кресло, повернувшись к ней лицом.

— Полагаю, мне придется разрешить вам остаться, мистер Бейкер, раз уж миссис Робинс ради вас пустила в ход такую боевую технику.

— Но начал-то я! — счел необходимым я восстановить историческую справедливость.

— Пока Алек на вас не смотрел!

— Тактика говорит, что это лучший момент для нанесения первого удара! — сказал я вполне резонно.

— Вообще-то я даже рада, что все так произошло. Я провела весь день, спасаясь от его притязаний. Алек — хитрый соблазнитель. Он считает, что если он подошел к вам достаточно близко, чтобы навалиться на вас, остальное решит его вес. — В ее глазах опять появилась настороженность. — Я почти забыла о главном. Какие мудрые слова изрек наш великий психиатр в отношении Элайн?

— Стив говорил что-то о том, что внешне она совершенно спокойна, но внутри — на грани истерики, — осторожно заметил я.

— Я с таким же основанием могла бы сказать то же самое о нем, — с усмешкой заявила Айрис. — Что касается Элайн, то в этом состоянии она пребывает уже несколько месяцев. На уик-энды несется в Манхэттен, а возвратившись, хандрит, бродит по дому как тень. Ничего нового.

— Энгстед предполагает, что кто-то пытался ее гипнотизировать. — Я отпил из бокала, внимательно наблюдая за ее реакцией.

— Гипнотизировать? — Она изумленно посмотрела на меня. — Зачем кому-то это надо делать? Это только доказывает то, о чем я давно догадывалась: он бросил практику, потому что понял, что сам ненормальный. Псих, как принято выражаться… А где сейчас Элайн?

— В своей комнате. Отдыхает, как мне кажется.

— Тетя Эмма?

— Недавно вернулась домой и поднялась наверх.

— А вы все еще продолжаете думать, что я сделала ту идиотскую глиняную куклу и сунула ее в таз с водой, чтобы Элайн накануне ночью выскочила из дому и побежала к озеру топиться?

— Я не знаю, что и думать, — ответил я совершенно искренне.

— Какой же вы нерешительный сукин сын! — сердито крикнула она. — Вы же думаете, что это сделала я. Вы напрасно прозябаете на телевидении. Вам следует стать политиком!

— Если не вы, значит, кто-то другой, стремящийся навредить Элайн, — буркнул я. — Неужели вам это безразлично? Вы ни капельки не волнуетесь?

— Нет, не волнуюсь! — отрезала она. — Вы поднимаете слишком много шума из ничего, Ларри. Я живу в этом доме вместе с тетей Эммой вот уже год и никогда не слышала от нее ничего иного, кроме идиотских разговоров о ведьмах и нечистой силе. Если кто-то и вылепил эту куклу, то только она сама. И вовсе не для того, чтобы навредить Элайн, она боготворит мою маленькую сестричку, но чтобы попытаться убедить нас всех, что она не несет чепуху. Бедная старушка! — Голос у нее немного потеплел. — После смерти тети Сейры она так и не пришла в себя! Нормальной ее не назовешь!

— Она сошла с ума задолго до этого. Как вы расцениваете эпизод, когда она предприняла попытку перерезать горло собственному мужу, пока тот спал?

Айрис побледнела:

— Кто вам об этом сказал?

— Миссис Робинс. Это порча, скрытое заболевание в семье, пояснила она. Проявляется в каждом поколении Лэнгдонов. В частности, и у тети Эммы.

— У, злобная старая сплетница! — Голос Айрис дрожал от ярости. — Все это отвратительное вранье! Тетя Эмма была совершенно здорова до гибели сестры. Порча в семье, надо же такое выдумать! — Она задыхалась от негодования. — Я отучу ее разглагольствовать о «скрытых пороках» и семейных тайнах… Пойду и разобью проклятую сковородку о ее голову! Посмотрим, не станет ли она после этого сообразительней!

— Спокойно, не надо кипятиться!.. Ведь миссис Робинс едва ли не единственный ваш друг.

— Друг? — Надо было слышать, сколько издевки она вложила в это слово. — Не оскорбляйте меня, называя эту предательницу моим другом. — Она допила свой бокал и практически швырнула его мне в лицо. — Принесите еще один. И побыстрее! Пока я не взорвалась. Или же пойдите и вылепите вторую куклу из глины, похожую на миссис Робинс, чтобы я могла швырнуть ее в огонь!

Я остановился на полдороге к бару, повернулся и внимательно посмотрел на нее. Довольно долго она отвечала на мой взгляд, потом медленно облизала губы кончиком языка.

— Я подумала, что теперь-то мне удастся вывести вас из равновесия… И удалось! — вкрадчиво замурлыкала она. — Вы все еще воображаете, что куклу сделала я. А теперь, возможно, еще предполагаете, будто я гипнотизировала мою младшую сестру, занимаясь черной магией? Разве не так? — Она откинулась на спинку кресла, глаза были полузакрыты. — Признайтесь, вы на самом деле считаете меня колдуньей? И это вас не страшит? Предположим, я направлю свои злые чары на вас? Вот щелкну сейчас пальцами и превращу вас в отвратительную жабу…

— Сейчас самое время выяснить правду, — произнес я отчетливо.

— Пытка водой? — Ее губы искривились в улыбке. — Или вы предпочитаете огонь?

Зазвонил телефон до того, как я успел ответить.

Айрис чертыхнулась.

Я прошел к бару и смешал ей коктейль, затем отнес его и поставил на столик возле нее.

— Ларри? — Она прикрыла трубку ладонью и одарила меня сладчайшей улыбкой. — Это Кэт Какванати. Она хочет выяснить, не приедем ли мы к ней на вечеринку в Пулсейд. Можно не брать с собой купальники. Причем она просила вам особо передать, что Труди Кирш обязательно будет.

— Передайте ей — нет, — сказал я. — Я вчера достаточно на нее налюбовался.

Она слегка приподняла брови, затем поднесла к уху телефонную трубку.

— Дорогая… — замурлыкала она, — я бы с удовольствием, но Ларри меня не отпускает. — Ее смешок был способен превратить немощного старца в сексуального маньяка. — Совершенно ясно, что его планы на сегодняшний вечер связаны со мной. И он просил меня передать тебе, что за вчерашний вечер он сыт по горло всякими ведьмами, включая и Труди Кирш. Сожалею, дорогуша. Надеюсь, что Харри достаточно быстро нагрузится, чтобы ты получила возможность хорошо провести время.

Она положила трубку и вернулась к своему креслу, лицо ее приобрело мечтательное выражение.

— Прощаясь, Кэт разговаривала весьма раздраженным голосом. С чего бы это?

— Возможно, сегодня она хотела собрать всех ведьм вместе, ну и обозлилась, когда получила отказ?

— Знаете. Ларри, что-то ваши шутки звучат слишком мрачно, — медленно произнесла она. — Похоже, что каждое ваше слово сказано не зря. И это начинает меня тревожить. Когда вы впервые познакомились с Элайн?

— Позавчера, в отеле, — буркнул я недовольно. — Вам это известно.

— Вы уверены? — Она поднесла свой бокал к губам, придирчиво следя за мной глазами. — А я уже было подумала, не были ли вы знакомы раньше и именно по этой причине она стала каждую неделю уезжать в Манхэттен.

— Вы ошиблись.

— Может быть. — Ее лицо оставалось задумчивым. — Я просто не могу не думать обо всем том, что неожиданно случилось после вашего появления в «Вотерс-Мит». Вчера вечером вы впервые познакомились со Стивом Энгстедом и сразу стали друзьями. Элайн ночью выскочила из дому, чтобы утопиться, и вы поразительно кстати оказались рядом и смогли ее спасти. Тетя Эмма воображает, что ваши глаза излучают солнечный свет, а миссис Робинс настолько вами очарована, что она, защищая вас, огрела несчастного Алека по голове сковородкой. И вся та ерунда, которую тетя Эмма несла на протяжении двенадцати месяцев, неожиданно стала ужасной реальностью, и получается, что мне в этом сценарии отведена роль врага — обычной девушки в дневное время и ведьмы по ночам! Я знакома со Стивом уже очень-очень давно, но вам удалось настроить его против меня за считанные часы. На протяжении прошлого года Элайн вела себя довольно разумно, а сейчас, как я поняла из ваших осторожных комментариев, она вот-вот окончательно свихнется. — Она вновь неторопливо отпила из бокала. — Почему все это случилось после вашего приезда вчера утром, Ларри? Вы не думаете, что являетесь подобием катализатора?

— Возможно, все и без моего участия двигалось к концу, — сказал я, пожимая плечами. — А мой приезд именно в этот момент может быть случайным совпадением.

— Голос змея-соблазнителя со сладкими речами. — Она весело захихикала. — Я не Ева, чтобы вас слушать.

— Надеюсь, я не нарушаю каких-либо ваших планов? — спросил я с невинным видом.

Ее лицо нахмурилось.

— Не по моей вине в доме творится эта чертовщина, Ларри. Я унаследовала дом на совершенно определенных условиях, которые не дают мне возможности что-то изменить. В течение целого года я контролировала внутренний распорядок и взаимоотношения между нами, и, можете мне поверить, это было совсем не легко. И за какие-то тридцать часов вам удалось все это разрушить! — Она приподняла голову, и я увидел решительное выражение ее лица. — По-дружески предупреждаю вас, Ларри. Прекратите свою кипучую деятельность.

— Слушаюсь! — холодно ответил я.

— Вы должны были получить достаточно ясное представление о том, что я принадлежу к непредсказуемым людям, хотя бы на основании того, каким образом я напустила на вас Халларда. — Она удовлетворенно вздохнула. — Я до сих пор с большим удовольствием вспоминаю выражение вашего лица за минуту до того, как Халлард сбил вас с ног. Вы можете расценивать это как дружеский шлепок по сравнению с тем, что я организую, если вы будете пытаться обрушить крышу мне на голову. У меня множество друзей в округе, с которыми вы еще не встречались. Некоторые из них почти так же беззастенчивы в выборе средств, как и я. Вы удивитесь, как легко угодить в аварию или оказаться жертвой какого-то иного несчастного случая темной ночью в наших местах!

Ее улыбка внезапно сделалась теплой и дружелюбной.

— Так почему бы вам не успокоиться и не перестать строить какие-то идиотские планы? Расслабьтесь и проведите приятно оставшуюся часть вашего уик-энда. Прошлой ночью я получила огромное удовольствие с вами в постели. Мы сможем повторить это снова. Я бы могла продемонстрировать вам целую кучу трюков, про которые вычитала в книге, полученной от Алека.

— Вы меня разочаровали, — сказал я. — Неужели вы не собираетесь предложить мне также и деньги?

Она допила свой бокал, отставила его в сторону, поднялась со стула и дала мне звонкую пощечину. Да, это она умела делать классически.

— Хорошо, Ларри. — Сделав над собой усилие, она выдавила какое-то подобие улыбки. — Насколько я понимаю, вы этого добивались? Ну что же, как вам угодно!

Глава 11

Я сидел совершенно один в гостиной с одним-единственным бокалом, который я намеренно лелеял в течение двух часов.

Назвать этот вечер приятным былонельзя. За обедом царило молчание… Тетя Эмма, вцепившись зубами в столь долгожданный ростбиф солидных размеров, просто не имела времени на болтовню. Элайн же вообще ела в своей комнате. Айрис хранила холодное молчание на протяжении всего обеда, проигнорировав две или три моих попытки начать разговор.

Когда обед закончился, тетя Эмма объявила, что она удаляется к себе, потом многозначительно посмотрела на меня, очевидно сообщая, что она будет бодрствовать и готовиться решительно ко всему, что может случиться.

Я прошел следом за Айрис в гостиную, она сразу направилась к бару, взяла бутылку коньяка и стаканчик, после чего выскочила из комнаты. Я слышал, как она поднимается по лестнице, я же остался в одиночестве, раздумывая над тем, не была ли мизансцена «бутылка-стаканчик» разыграна специально для меня.

Минутная стрелка лениво передвигалась по кругу, пока мои часы наконец не показали десять тридцать. С этого момента я почувствовал себя значительно лучше, зная, что Стив Энгстед находится где-то возле озера. Вне всякого сомнения, это придало мне храбрости. Оставаться внизу больше не было необходимости.

Я допил коктейль, поднялся по лестнице, затем тихонько прошел по коридору до комнаты Элайн и постучал в дверь.

Я был уверен, что она ответила на стук, но испуганное выражение ее лица подсказало мне, что я, очевидно, ослышался.

— Ларри?

Она торопливо захлопнула книгу, которую читала, и сунула ее под подушку.

— Прошу прощения, — извинился я, — я постучался и был уверен, что вы разрешили мне войти.

— Я не слышала. — Она застенчиво улыбнулась. — Но это не имеет значения.

— Как вы себя чувствуете?

Ее глаза затуманились, взгляд сделался каким-то отрешенным.

— Все в порядке… Который час?

— Немногим более половины одиннадцатого.

— Ох! Я была уверена, что уже за полночь.

— Вы не против, чтобы я тут остался и немного с вами поболтал? — спросил я не слишком находчиво.

— Вы очень добры, Ларри, но я на самом деле в порядке! Даю слово. Я даже читала, и книга меня захватила.

— Что это за книга?

— Да так… — Она прикусила нижнюю губку, затем смущенно улыбнулась. — Мне стыдно сознаться, но это один из так называемых дамских романов, которые сейчас совсем не в моде… Симпатичная девушка влюбляется в своего шефа, но он не замечает ее, потому что очарован умной и многоопытной особой старше ее по возрасту. Я догадываюсь, что она спасет его от этой особы, которая на самом деле задалась целью заполучить контроль над его компанией. И компанию тоже спасет. — Покачав головой, она добавила: — Мне очень хочется дочитать его, чтобы узнать, как ей удастся все это сделать!

— В таком случае не буду мешать вашему увлекательному занятию. Доброй ночи, Элайн! До утра.

— Доброй ночи, Ларри.

Теперь ее лицо превратилось в какую-то напряженную маску.

— Утром… — Голос снова был лишен всякой жизни.

Я спустился в столовую и смешал новый коктейль.

До полуночи ничего не случится — так сказал Стив Энгстед, а про себя я добавил: до колдовского часа…

Я плюхнулся в кресло, поставил стакан на соседний столик и бездумно уставился на потолок. Чем больше я думал о происходящем, тем более нереальным оно мне казалось. Да что тут кривить душой? Наверное, я тоже не в себе. Глупо всерьез ожидать, находясь менее чем в двух часах езды от Манхэттена, шабаша ведьм, которые соберутся для празднования Черной мессы, где они намереваются использовать в качестве жертвы живую девушку.

Я отвлекся и с завистью стал думать о том, чем может в данный момент заниматься Борис Сливка. Закрыв глаза, я представил себе, как он обедает в роскошном ресторане, с одной стороны у него пышногрудая блондинка, с другой — кокетливая брюнетка. Блондинку я одел в вечернее облегающее платье до полу с декольте чуть ли не до пояса, а брюнетку в белый атласный камзол — или как там его называют? — так что окружающие могли любоваться ее загоревшим и достаточно обнаженным телом. Директор ресторана был не только человеком широких взглядов, но и знатоком женских нарядов, решил я.

Мои мысли совершили прыжок, и передо мной возникла глиняная кукла, лежащая в блюде с водой. Объяснение Айрис звучало вполне логично: туда положила ее тетя Эмма в надежде, что она заставит всех серьезно относиться к ее историям о колдовстве и черной магии. Как считала Айрис, это было своеобразным алиби… Чьим алиби? Почему Айрис не хотела, чтобы я заглянул в этот шкафчик? Помнится, я спросил ее почему… Она объясняла это тем, что спрятала туда порнографический альбом… Хорошо иллюстрированный — так она сказала?.. Я попытался представить картинки на его страницах. Мне это не удалось, потому что все заслонило лицо Бориса. Я был искренне возмущен. Потом чередой пошли Айрис, Элайн, Вендовер… Как, интересно, на таком фоне скомпоновать порнографический кадр? Опять появилась блондинка, но сейчас ее образ был размыт… постепенно ее лицо стало превращаться в неясное пятно и исчезло… я стал забывать о ней… но вдруг она закричала…

Это был воистину ужасный крик! Пронзительный, на одной ноте.

Я проснулся и вскочил с кресла, автоматически взглянув на часы. Без четверти двенадцать.

Новый вопль.

Я выбежал в холл как раз вовремя. Элайн бежала вниз по лестнице, на ее лице был панический ужас.

— Ларри! — Она бросилась ко мне в объятия, заливаясь слезами. — Я видела их!.. Внизу у озера!

— Успокойтесь! — сказал я ей и крепко прижал к груди. — Теперь вы в полной безопасности, все будет хорошо.

Я продолжал бормотать какие-то несвязные, глупые фразы, которые всегда находятся у взрослых людей, чтобы успокоить испуганного ребенка.

— Я ясно различала огни, движущиеся в кустарнике. Маленькие мерцающие огоньки, скорее всего зажженные свечки. — Она жалобно застонала. — Ковен собирается, Ларри! Неужели вы не видите? Теперь я знаю, что это не плод моего воображения. Значит, тетя Эмма говорила вовсе не глупости, как мне иногда казалось. Это правда! Она знала с самого начала.

Заскрипели ступеньки. Я поднял голову и увидел, что к нам спускается Айрис. Ее волосы рассыпались по плечам, она была одета в широкий черный халат, который даже не прикрывал ее колен.

— Что здесь происходит? — бросила она.

— Элайн говорит, что она видела огни со всех сторон, приближающиеся к озеру, — ответил я. — Как если бы люди несли зажженные свечи.

— Это всего лишь твоя необузданная фантазия, Элайн! — Голос Айрис звучал холодно. — Ты все это воображаешь. Возвращайся в постель!

— Нет! — Она глубоко зарылась лицом в мое плечо, голос ее звучал приглушенно: — Как ты не понимаешь? Это настоящий ковен колдуний собирается тут, на берегу озера, готовятся отпраздновать день Черной мессы. И они хотят, чтобы я присоединилась к ним… Я им нужна. Им нужно… — Она задрожала, голос у нее осекся. — Мое тело. Я их алтарь!

— Если это вы вбили ей в голову такую преступную чушь, Ларри, — тихим от ярости голосом прошипела Айрис, — я вас…

— Это вовсе не Ларри! — Я почувствовал, как тело Элайн напряглось у меня в руках, она медленно подняла голову. — Ларри тут ни при чем! — Высвободившись из моих рук, она повернулась к сестре: — Они говорят, что это ты.

— Я? — Айрис внимательно посмотрела на Элайн.

Та вытерла глаза неуклюжим движением руки. И тут я увидел, что на ней та же прозрачная ночная рубашка, которую она надела во время сеанса гипноза в своей комнате.

От устремленного на нее требовательного взгляда сестры она невольно съежилась.

— Они говорят, что ты вкладываешь разные вещи в мой мозг… — Голос у нее постепенно окреп и стал более уверенным. — Они говорят, что ты гипнотизируешь меня и приказываешь мне сделать то, что тебе вздумается, когда ты подаешь мне сигнал. Вроде звонка прошлой ночью. То был сигнал, по которому я должна была отправиться к озеру, потому что тетя Сейра звала меня присоединиться к ней. Затем сегодня днем был другой сигнал, вроде бы он прозвучал ошибочно, а сейчас я должна присоединиться к ковену.

— Ох, мой Бог! — прошептала потрясенная Айрис.

— Это правда? — Голос Элайн снова задрожал. — Ты действительно все это проделала со мной?

— Что за чушь! Нет, конечно! — возмущенно ответила Айрис.

— До чего же я рада! — Лицо младшей сестры на секунду осветилось счастливой улыбкой. — Я так и думала, что этого не может быть, но потом я засомневалась, Айрис. — Теперь лицо ее приняло решительное выражение. — Ты пойдешь со мной?

— Куда?

— Вниз к озеру. Прямо сейчас? Чтобы мы могли выяснить правду вместе?

— Я сбегаю за фонариком. — Айрис быстрыми шагами отправилась на кухню.

Я дождался, когда она отошла достаточно далеко, и заявил:

— Я иду с вами.

— Нет! — Элайн яростно замахала руками. — Вы все испортите, Ларри. Айрис подумает, что я все еще ей не верю. Если вы будете с нами, то и у меня тоже не будет полной уверенности… Нет, нет, мы должны быть только вдвоем, Ларри. Сомневаюсь, что смогу выдержать еще…

— Ладно, — неуверенно согласился я, — но вы сильно рискуете.

— Не так уж и сильно.

Она на минуту положила пальчики мне на руку.

— Если я вскрикну, то это будет моим сигналом для вас.

Возвратилась Айрис с маленьким фонариком, явно предназначенным для того, чтобы носить его в дамской сумочке.

— Это вы забрали большой фонарь? — спросила она недовольным голосом.

Я покачал головой.

— Его унес какой-то идиот! Он лежал на кухне, но исчез. — Она взяла сестру за руку. — Ты готова?

Впервые в ее голосе я уловил нотки искренней привязанности.

— Ты знаешь? — Элайн спросила это тоном ребенка, которому очень хочется порадовать чем-то взрослого человека. Айрис уже распахнула входную дверь, и они вышли наружу.

— Что, дорогая?

— Когда мы придем туда, мы обнаружим, что это всего-навсего большое скопление светлячков, перебирающихся на юг.

— В таком случае, — рассмеялась Айрис, — тебе придется целую неделю подавать мне завтрак в постель.

Они исчезли в темноте, и я сразу же почувствовал страшное беспокойство. «Какого черта я так волнуюсь? — уговаривал я себя. — Я же знаю, что Стив Энгстед уже давно дежурит у озера и у него есть пистолет. Если произойдет что-то неожиданное, он предупредит меня выстрелом согласно нашей договоренности».

Что касается меня, то я просто закричу, и он…

Но Элайн же кричала!

Достаточно долго и громко, чтобы разбудить даже мертвого. Два или три раза. Почему же он не появился?

Потому что кто-то из членов ковена не позволил ему это сделать? Расправились с ним? Возможно, даже еще до того, как он добрался до озера, возможно, даже на пороге собственного дома?

Или же — у меня промелькнула дикая мысль — он слышал крики, но не захотел спешить к дому. Крики Элайн могли на самом деле быть сигналами, но вовсе не теми, о которых мы с ним договорились.

Мои мысли в смятении метнулись назад, к тому моменту, когда я очнулся от дремоты в кресле. В тот момент я подумал о чем-то важном, но мое сознание находилось еще в несобранном состоянии и не смогло сделать нужных выводов.

Глиняная кукла в блюде с водой?

К черту все это!

Я на мгновение плотно закрыл глаза, и вновь они оказались рядом, брюнетка и блондинка, беззаботно смеющиеся неизвестно по какой причине.

Не то, не то…

Я напрягал свою память, как мне показалось, очень долго, и все же припомнил, что меня волновало.

Испуганное, почти виноватое выражение лица Элайн, когда я неожиданно вошел в ее комнату.

Я помчался вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки, пробежал коридор и оказался в ее спальне. Моя рука пошарила под подушкой, нащупала книгу и вытащила ее на свет. Я раскрыл ее где-то посредине и растерянно ахнул при взгляде на картинку, где были изображены три женских тела и два мужских, непристойно переплетенных друг с другом и окруженных немыслимой гирляндой из ног и рук. Все это было не только невероятным, но и нелепым. У меня все еще звучал в ушах наивный голосок Элайн, рассказывающий содержание «чисто дамского романа» сентиментального содержания.

А какая смущенная улыбка была у нее на губах!

Если эта дешевая порнография, вызывавшая у меня естественное чувство гадливости, Элайн казалась «чисто дамским романом», тогда что же, по ее мнению, было «эротическим романом»?

Единственным местом, где Элайн могла взять этот «справочник для невинной девственницы», был шкафчик в студии Айрис. Выходит, что и глиняное изображение сделала она. Вылепила и опустила в блюдо с водой.

Но, черт побери, как она могла знать, что я там найду ее творение?

Коль скоро я об этом задумался, ответ сразу же нашелся. Куклу найти должен был не я, а тетя Эмма. Возможно, Элайн планировала вроде бы случайно наткнуться на нее в присутствии старушки? Но с какой целью?

Мои мысли растерянно заметались, уподобляясь старой машине с изношенным мотором, зигзагами спускающейся с крутого уклона с риском вот-вот врезаться в ограждение.

Может быть, для того, чтобы настроить тетю Эмму против Айрис?

Или для того, чтобы крепить ее веру в ковен ведьм, представив конкретное доказательство их злых умыслов против своей особы?

Какая часть фанатического увлечения тети Эммы колдовством и черной магией была обусловлена ее собственными идеями? А сколько было искусно привнесено, чтобы питать эти идеи, не дать им заглохнуть?

Я выскочил из комнаты, миновал коридор и скатился вниз по лестнице с еще большей скоростью, чем когда поднимался наверх.

Миссис Робинс стояла в холле в своем толстенном халате, который укутывал ее от шеи до пят. Она повернула ко мне голову, и я увидел, что ее лицо побелело от тревоги и напоминало восковую маску.

— Где Айрис? — спросила она каркающим голосом.

— Пошла к озеру вместе с Элайн.

— Тети Эммы тоже нет в ее комнате. Вы должны спешить, мистер Бейкер. — С неожиданной силой она схватила меня за руку. — Понимаете, это не полностью ее вина. Фамильная порча — скрытый недуг…

— Знаю! — завопил я, вырывая руку.

Приблизительно пятьдесят ярдов в темноте я пробежал вслепую, затем мои глаза немного адаптировались, и я стал различать чернильную гладь озера, поблескивающего под звездами.

Сердце у меня стучало, а к моим легким кто-то умудрился поднести спичку, так что теперь внутри меня полыхало пламя.

Потом я услышал жалобный крик где-то в чаще густых кустов в сотне ярдов вправо от меня. Я бросился в ту сторону, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу, потому что ноги у меня скользили по прошлогодней листве и цеплялись за переплетения корней.

До меня донесся второй крик, на этот раз гораздо ближе. У меня на лбу выступил холодный пот при мысли, что я могу опоздать.

Затем всего в двух десятках ярдов прямо передо мной луч мощного фонаря осветил три фигуры. Эта картина на секунду заставила меня замереть от ужаса.

Айрис стояла на коленях на полянке, за ее спиной находился Энгстед. Одной рукой он держал девушку за плечо, другой зажимал ей рот.

Рядом стояла Элайн лицом к ним. Именно она первой пришла в себя от шока, вызванного внезапно вспыхнувшим светом, и подняла правую руку. Я заметил, как свет фонаря отразился от зажатого в ее руке ножа с длинным лезвием.

— Это же всего лишь тетя Эмма, болван! — прикрикнула она на Энгстеда.

Затем приподняла нож еще выше и с поразительным хладнокровием дважды вонзила его себе чуть выше левой ключицы на глубину двух дюймов. Она подождала, когда из ран вытечет порядочно крови, оставляющей темные дорожки на тонкой ночной рубашке. На лице у нее было выражение полнейшего удовлетворения, как будто она не чувствовала ни малейшей боли, а, наоборот, испытывала наслаждение.

Затем она откинула назад голову, зажмурилась и пронзительно завопила:

— Помогите! Она меня убивает! Кто-нибудь, помогите мне!

Этот призыв был настолько естественен, что, происходи это на сцене, она заслужила бы бурю оваций, но в тот момент я не был настроен аплодировать.

Элайн сделала пару шагов к Энгстеду и передала ему нож.

— Сделай это сейчас! — приказала она. — Быстрее! — Да!

Откуда-то из-за луча фонарика голос тети Эммы звучал с каким-то эксцентричным упоением. Можно было подумать, что она пьяна.

— Да, убейте ведьму! Уничтожьте ковен! — Она принялась без конца повторять эти две фразы нараспев, превратив их в ритуальное песнопение. — Убейте ведьму! Убейте…

Энгстед слишком долго колебался, потом все же поднял нож высоко над головой. Именно его нерешительность дала мне возможность преодолеть последние четыре ярда, которые нас разделяли.

Я схватил его за запястье обеими руками и резко повернул. Он завопил от боли и выронил нож, рука у него бессильно повисла.

В тот момент, когда он выронил нож, я уперся каблуками в землю и использовал весь свой вес, чтобы оттащить его от Айрис, но неожиданное отсутствие сопротивления его руки лишило меня опоры, и я не удержался на ногах. Я свалился навзничь на какой-то низкорослый кустарник и запутался в нем.

Энгстед отпустил Айрис, нанес ей сильный удар по затылку, так что она упала лицом на землю, затем выхватил пистолет из кармана и направил его на меня:

— Поднимайтесь!

Он буквально выплюнул это слово.

Я с трудом выбрался из кустов и неуклюже встал на ноги. Нас разделяло максимум четыре фута, и я подумал, что он не сможет промазать, даже если будет стрелять с закрытыми глазами.

— Вы тупой ублюдок, Бейкер! — произнес он напряженным голосом. — Чего ради вы притащились сюда? Вам так хочется, чтобы вас убили?

— А я-то думал, — быстро ответил я, — что бы вы сделали, если бы я согласился сегодня днем поехать к вам домой, а затем с вами же отправиться к озеру?

— Я был уверен, что вы не окажетесь таким глупцом! — презрительно бросил он. — Мы не сомневались, что вы останетесь в доме. Иначе я высказал бы предположение, что они могут заманить Элайн в другое место и провести там празднование Черной мессы.

— Телефонный звонок среди ночи, тот самый таинственный «сигнал», который якобы выманил Элайн из постели и погнал ее к озеру, в действительности был вашим звонком. Вы сообщили ей, что я возвращаюсь пешком с вечеринки, чтобы она могла точно рассчитать начало своего представления?

— Если бы вы приехали назад с Айрис, все произошло бы чуть позже, — сказал он равнодушно. — Просто Элайн пришлось бы подольше кричать, чтобы вы успели проснуться.

— Прекратите пустые разговоры! — внезапно сказала Элайн. — Кончайте болтать. Надо спешить!

— Теперь мы успеем, — мрачно произнес Энгстед. — На расстоянии мили здесь нет ни одной души.

— Ты забываешь про миссис Робинс! — прошипела Элайн. — Если даже она остается в доме, нам необходимо туда возвратиться как можно быстрее после шума, который я тут подняла.

Свободная рука Энгстеда по привычке потянулась к сияющей лысине.

— Сейчас не время паниковать, моя любовь. — Это было сказано укоризненным тоном учителя, наказывающего любимую ученицу за какую-то провинность. — Малейшая ошибка теперь может оказаться роковой.

— Все эти поездки на уик-энды в Манхэттен, — произнес я, — предпринимались с единственной целью — подыскать кого-то вроде меня? Вам необходимо было заполучить независимого, так сказать, «объективного» свидетеля? С самого начала Элайн была бы подозреваемым номер один, потому что именно она унаследует деньги тети Сейры после смерти сестры?

— Вы должны быть одним из самых великих мыслителей, Ларри! Задумываясь о прошлом, вы соображаете совсем неплохо! — фыркнул Энгстед. — Разумеется, нам был не обходим независимый свидетель. Вы были для нас подарком судьбы. Элайн уже почти отчаялась найти подходящую кандидатуру. Очень многие жаждали провести с ней ночь-другую в комнате отеля, но вы были первым достаточно пьяным и достаточно тупым, чтобы отправиться с нею сюда. Элайн позвонила мне из отеля до того, как вы уехали. Мы знали, что Айрис не устоит перед желанием похитить первого мужчину, которого ее младшая сестра привезла с собой. Такого «унижения» со стороны Элайн она просто не выдержала бы. И конечно, она ни за что не оставила бы вас наедине с Элайн, отправившись на вечеринку к Вендоверу. Поэтому я принялся расписывать Айрис, какими голодными глазами вы смотрели на Труди Кирш, не сомневаясь, что ее отвратительный характер заставит ее выкинуть какую-нибудь злую шутку. Одновременно у меня была возможность потолковать с вами о «Вотерс-Мит», о людях, живущих там, о теориях тетушки Эммы относительно колдовства и проклятия, лежащего на озере и доме.

— Вы и правда здорово меня обработали, — признался я. — Какая жалость, что все ваши усилия пошли насмарку.

— О чем это вы болтаете? — спросил он.

— От мертвого независимого свидетеля мало толку, не так ли? — Я чувствовал, как капельки холодного пота стекают у меня по лбу, с таким трудом мне удавалось разговаривать легким доверительным тоном без надрыва и паники. — Единственное, что у вас осталось, это тетя Эмма. Но я сомневаюсь, чтобы полиция посчитала ее независимым или хотя бы надежным свидетелем.

— Последние пять минут я как раз обдумывала эту проблему, — заговорила резким голосом Элайн. — Тебе необходимо сейчас же отделаться от них обоих.

Лицо Энгстеда еще сильнее помрачнело.

— Айрис пыталась убить тебя, когда я пришел сюда, — произнес он сдавленным голосом. — Я схватил ее, и мы боролись за нож, оба упали на землю, она оказалась подо мной, нож вонзился при падении в нее. Это прекрасно! — Он проглотил слюну. — Но как я сумею объяснить, что после этого был вынужден застрелить Бейкера?

— Ты волновался по поводу возможных трагических событий, которые могли совершиться этой ночью. Поэтому ты сел в машину и уже свернул на грунтовую дорогу к дому, когда услышал крик. — Элайн удавалось говорить все это деловым тоном, не срываясь на крик. — Ты выскочил из машины и побежал сюда, увидел, что Айрис пытается убить меня, и так далее, а через пару минут после этого услышал, что кто-то сюда бежит. Было совсем темно. Ты не знал, кто бежит, и решил, что у Айрис наверняка есть сообщник, который спешит ей на помощь. Тут ты вспомнил, что у тебя в кармане лежит пистолет, и выхватил его. Бегущий человек быстро приближался, ты закричал, чтобы остановить его. Почти в тот же миг Бейкер поскользнулся и упал головой вперед. Я же, услышав треск сломанных ветвей почти рядом с собой, закричала диким голосом от ужаса, что было вполне естественно после того, как моя милая сестричка уже успела нанести мне ножом две раны. И тут сработал рефлекс. Бегущий человек не назвал себя, хотя ты требовал, чтобы он это сделал. Ты услышал мой вопль. Поэтому, естественно, решил, что это сообщник Айрис, который должен добить меня. — Она пожала плечами. — Разумеется, ты выстрелил туда, откуда исходил шум, думал, что это предупредит бегущего, что ты вооружен. Но у тебя просто не было времени все как следует продумать. Единственное, что ты точно знал, это то, что я уже ранена и что сейчас приближается кто-то еще с целью прикончить меня. Надо же было такому случиться, что ваш случайный выстрел, сделанный вслепую в темноте, убил Бейкера.

— Понятно… — Энгстед принялся с раздражением тереть себе лоб. — Ну а что сделает тетя Эмма?

— Кто станет слушать эту старую ненормальную дуру? — нетерпеливо спросила Элайн. — Она начнет бормотать свои сказки о том, что вся местность кишит ведьмами, в конце концов так изведет их «ковенами» и «Черной мессой», что они отправят ее в ближайшую психушку.

Луч света на мгновение заколебался.

— Еще один вопрос, Элайн. — Я очень старался, чтобы в тоне моего голоса звучало восхищение. — То, что вы вылепили глиняную куклу с розовыми волосами и поместили ее в блюдо с водой в шкафчике Айрис, было весьма хитро задуманным трюком. Но ведь не я должен был ее там обнаружить?

— Нет, конечно. Я планировала «чисто случайно» наткнуться на нее, когда мы будем в студии вместе с тетей Эммой, — ответила она. — Это окончательно убедило бы ее в том, что Айрис — глава ковена, явилось бы наглядным доказательством, что все те фантастические измышления, которыми я кормила ее последние несколько месяцев, являются чистой правдой. — Она быстро повернулась к Энгстеду. — Сделай же это немедленно! Это наш последний шанс. Через пару минут будет уже поздно!

Глава 12

— Все это необходимо тщательно обдумать. — Голос Энгстеда снова стал мрачным. — Полиция будет все придирчиво проверять. Они проверят расстояние с точностью до дюйма, вычислят траекторию пули, осмотрят каждую веточку, каждый сучок, дабы удостовериться, что они были обломаны в требуемом направлении.

— Как я понимаю, вы хотите, чтобы Айрис перевернулась на спину, дабы вы смогли пырнуть ее ножом в живот, Стив? — вежливо осведомился я. — А как быть со мной? Может быть, будет правдоподобнее, если полиция подумает, что я запутался в корнях и упал среди кустов, где-то подле Айрис? Как вы предпочитаете, чтобы я лег? Я думаю — беспорядочная стрельба в кромешной тьме на звук шагов и все такое? Пуля в голову покажется не слишком правдоподобной, согласны со мной? А не начать ли мне падать вперед, когда вы будете готовы к выстрелу? Можно потренироваться и выработать точную позицию, так чтобы при падении вы угодили мне точно в грудь.

— Будьте вы прокляты, Бейкер! Помолчите! — Он провел тыльной стороной руки по губам, и я заметил, что его трясет. — Все пропало, Элайн! — негромко произнес он через несколько минут. — Я не смогу этого сделать.

Тогда она перешла на другое место поближе к нему, свет фонаря падал прямо на нее. Волосы у нее были влажные, они плотно прилегали к голове, ночная рубашка была испачкана чуть ли не до колен, сами раны еще не затянулись и выглядели куда более опасными, чем были в действительности.

— Стив? — Она произнесла его имя шепотом. — Разве ты не помнишь, для чего ты все это делаешь? Ты позабыл, что я обещала выйти за тебя замуж ровно через год, считая с сегодняшнего дня, если ты мне поможешь? — Ее голубые глаза, казалось, стали огромными и греховно блестели. — Или тебе больше не хочется иметь молодую жену, мой любимый? — Она ласкала его своим голосом, в нем была такая живая страсть, против которой он не мог устоять. — Подумай, что ты потеряешь, дорогой, если ты не пожелаешь сейчас же покончить с ними.

Она отступила на шаг, ставя ноги как-то по-особому, как будто в каком-то экзотическом танце. По всей вероятности, она старалась отыскать такое место, где луч фонаря будет освещать все ее тело. Потом она нагнулась, ухватилась обеими руками за подол своего нейлонового одеяния и стянула его через голову.

Бедра у нее слегка извивались, обещая чувственные наслаждения, к которым она как будто призывала Энгстеда.

— Я думаю, ты не откажешься от этого, Стив? — Откинув голову назад, она рассмеялась каким-то особым гортанным смехом. — Если же нет, то я не сомневаюсь, что найдется множество мужчин помоложе, которые захотят меня. Так что решай, дорогой, и побыстрее!

Энгстед все понял. На его физиономии появилось то же застывшее выражение, которое я заметил в спальне Элайн, когда она принялась срывать с себя одежду. Глаза у него остекленели, губы были плотно сжаты, на лбу выступил пот.

Еще десять секунд демонстрации женской плоти, и, как я подумал, он, не колеблясь, убьет даже старенькую тетю Эмму в качестве оплаты за такое зрелище.

Я напряг мускулы, готовясь прыгнуть на него, моля Бога, чтобы его реакция оказалась замедленной, но тут вдруг темнота поглотила решительно все вокруг.

Это погас фонарь.

Даже в темноте я прекрасно знал, где находится Энгстед, потому что я готовился напасть на него.

Поэтому я прыгнул вперед, выставив правое плечо. Он приглушенно вскрикнул, когда я ударился о его грудную клетку, затем неожиданно исчез. После столкновения меня бросило назад, но я ухитрился сохранить равновесие, сообразив, что, очевидно, сбил его с ног. Тут уж было не до правил честного боя.

Я отвел назад правую ногу и ударил, надеясь не промахнуться. Нога угодила во что-то находящееся в паре футов передо мной. Мне показалось, что при этом я повредил все до единой связки в ноге.

Судя по хриплому крику, удар пришелся Энгстеду не по вкусу. Я быстро наклонился вперед, шаря перед собой руками, и таки наткнулся на его тело. Тогда я подпрыгнул вверх, поджав под себя ноги, так что, опустившись, угодил коленями ему в живот.

После этого он обмяк.

— Тетя Эмма! — закричал я во весь голос. — Зажгите фонарик!

В следующее мгновение луч фонаря снова прорезал темноту. Я оглянулся и обнаружил, что пистолет валяется футах в шести в стороне, полускрытый ветвями и сухими листьями.

Когда я потянулся за ним, резкий шипящий звук позади заставил меня быстро выпрямиться.

Пытаясь овладеть пистолетом, я совершенно упустил из вида нож. Сейчас Элайн держала его в правой руке, наклонившись над Энгстедом, а шипящий звук, настороживший меня, был не чем иным, как ее дыханием сквозь крепко сжатые зубы.

Глаза у нее стали абсолютно безумными, раздвинутые губы обнажили десна, придав ей сходство с рычащим зверем, из уголков губ по подбородку текли струйки пены.

Сверкнул нож, который Элайн высоко подняла над головой, затем она описала им дугу и наконец с силой погрузила по самую рукоятку в грудь Энгстеда.

Я снова потянулся за пистолетом, не спуская с нее глаз, пошарил позади себя рукой, ухватился за дуло и выпрямился, сжимая оружие в руке.

Она тоже стояла прямо, держа окровавленный нож в руке. Передвигалась она с невероятной скоростью. Только что она находилась возле тела Энгстеда, а в следующее мгновение оказалась уже подле Айрис, которая сидела на земле с выражением ужаса на лице…

Я сообразил, что она потеряла сознание от того удара по шее, который нанес ей Энгстед, свалив на землю.

Элайн ухватила несколько прядей белокурых волос сестры и сильно дернула их на себя, заставив Айрис подняться. Затем прижала кончик ножа к горлу девушки.

— Если вы только попытаетесь увязаться за нами, Бейкер, — твердо заявила она, — я прикончу ее у вас на глазах.

— Хорошо, я не двинусь с места!

— Я собираюсь взять машину Стива… — Ее глаза недоверчиво следили за мной. — Только сев в машину, я отпущу Айрис.

— Хорошо, — согласился я.

— Я вам не верю! Бросьте пистолет!

Я разжал пальцы, пистолет упал на землю.

Элайн стала отступать шаг за шагом, таща за собой Айрис, которая служила ей надежным щитом.

Тетя Эмма пронзительно закричала:

— Элайн!

— Попробуйте только выключить фонарь — я сразу же перережу глотку Айрис.

— Я не стану этого делать, обещаю! — Теперь голос тети Эммы стал каким-то нерешительным. — Я хочу сказать тебе, пожалуйста, не…

— Ох, заткнись ты, старая, выжившая из ума гусыня! — нетерпеливо крикнула Элайн. — Я не могу сосредоточиться, когда ты пристаешь ко мне со своими глупостями…

— Очень сожалею, Элайн! — Голос тети Эммы сделался обычным. — Теперь я вижу, что это не так уж и важно.

Она замолчала. Элайн успела отступить на полдесятка шагов, продолжая тащить Айрис, когда тетя Эмма почти весело закричала:

— Прощай, дорогая!

— Прощай, прощай! — насмешливо ответила Элайн и, сделав очередной шаг, внезапно исчезла.

Земля под ее ногами куда-то осыпалась. Она, теряя равновесие, взмахнула обеими руками, нож, сверкнув на мгновение, пропал где-то в темноте. Испуганный вопль Элайн прервался, заглушенный каким-то шуршащим звуком.

Освободившись от Элайн, Айрис упала на колени и осталась в этой позе. Луч фонаря затрепетал, затем заплясал гораздо ближе ко мне, так как тетя Эмма выбралась откуда-то из зарослей невысоких кустов.

— Я намеревалась предупредить ее, — сообщила она мне словоохотливо, — но после всех тех гадостей, которые она наговорила обо мне, я решила, что не стоит о ней беспокоиться.

— А что именно вы хотели ей сообщить? — спросил я осторожно.

— Что она направляется к одной из моих ловушек для ведьм. После того как бедную Сейру забрали силы тьмы, я соорудила их целых три. Или четыре? Что-то запуталась… Учтите, я соорудила их в тех местах, где они не могут представлять опасности для обычных людей. Только там, где, скорее всего, собираются ведьмы на свои игрища в стороне от проезжей дороги!

— Тетя Эмма, не одолжите ли вы мне на минуточку свой фонарь?

— Конечно, мистер Бейкер. — Она сунула его мне в руки. — Я буду очень польщена, если вы осмотрите мою ловушку. Я пойду вместе с вами.

Я остановился возле Айрис, которая все еще стояла на коленях с опущенной головой.

— Вы в порядке?

— Кажется, да. — Голос у нее был слабый и неуверенный. — Мне понадобится еще пара минут, Ларри. Я все еще не пришла в себя после такого потрясения.

— Понимаю.

Я осторожно стал пробираться вперед, сперва ощупывая землю, а уж потом делая шаг. Так я добрался до края ямы, представлявшей собой квадрат размером приблизительно три на три фута.

— Вы даже не представляете, сколько сил потребовалось, чтобы выкопать эту ловушку! — заявила тетя Эмма, стоявшая у меня за спиной. — Здесь в основном суглинок. Помимо этого были и другие проблемы. — Она сообщила мне доверительным шепотом: — Ведь если они уже были помазаны, то ловушка, естественно, их бы не удержала.

— Помазаны? — пробормотал я.

— Да, особой мазью. Именно она придает им необходимую силу для полета… Я много об этом думала, пока не нашла выход из положения. Птица со сломанным крылом не может лететь, верно?

— Да, не может.

— Тогда я сообразила, что этот же принцип распространяется и на ведьм. — Это было заявлено со скромной гордостью. — И поэтому я сбросила на дно ямы множество камней с острыми краями.

Я осторожно наклонился над ямой и осветил ее фонарем. Она была глубиной футов в семь.

Падая, Элайн споткнулась и полетела головой вниз. Я хорошо видел острые края огромного обломка скалы, о котором упоминала тетя Эмма. Она, несомненно, ударилась головой об него и свернула шею.

— Вы приготовили хорошую ловушку для ведьм, тетя Эмма! — воскликнул я, поспешно отворачиваясь от кошмарного зрелища.

— Да? Но пока в нее еще не попалась ни одна?

— Пока еще нет.

Я осторожно повернул ее спиной к яме и махнул по направлению к дому.

— Как вы считаете, вы найдете дорогу назад одна? Мне надо помочь Айрис.

— В этих местах я могу ходить с закрытыми глазами, молодой человек! — ответила она насмешливо. — Мне тут знаком каждый кустик, каждая травинка. Но надо признать, что вы были со мной исключительно вежливы. В ближайшие дни, когда у вас найдется свободное время, вы должны приехать ко мне в гости. — Она зашагала прочь от ямы. — Я бы очень хотела, чтобы вы познакомились с моими племянницами. Обе они очаровательные девушки. Старшая Айрис настоящая красотка, иначе не скажешь. К несчастью, у нее вспыльчивый характер, часто бывают припадки ярости. Зато младшая, Элайн… — Ее голос затихал по мере того, как она стала быстро подниматься по склону к тропинке, ведущей к дому. — Она прелесть! Такая юная и очаровательная с добрым сердцем и голубиной кротостью.

Я положил фонарь на землю, затем подошел к Айрис и помог подняться на ноги.

— Я обо что-то ударилась, когда Стив толкнул меня на землю, — пояснила она все еще дрожащим голосом. — Наверное, из-за этого я потеряла сознание, потому что после ничего не помню вплоть до того момента, как загорелся фонарь, а Элайн схватила нож…

Она задрожала и разразилась громкими рыданиями.

— Вы ничего не могли сделать, — заговорил я через пару минут после того, как ей удалось взять себя в руки. — Это, как говорит миссис Робинс, порча, скрытая болезнь в каждом поколении вашей семьи.

— Вот почему я испытывала к вам такую сильную неприязнь сегодня утром, Ларри. Ведь я никогда не осмеливалась признаться даже себе, что по временам Элайн вела себя очень странно. Я приписывала все это влиянию тети Эммы, нелепые мысли о ведьмах и все прочее. А как вы сюда попали, все пошло кувырком. И я обвиняла во всем вас одного. Неожиданно все начали волноваться из-за того, что моя младшая сестра теряет рассудок. Мне же казалось, что они как бы толкают ее на это, внушают, что она больна… — С несчастным видом она покачала головой. — Если бы я только могла предположить, что она превратится в маньяка, одержимого мыслью об убийстве! Нет, я никогда не заходила так далеко в своих сомнениях… А она, должно быть, стала вынашивать планы моего убийства с первого же дня, как мы перебрались в этот дом после смерти тети Сейры. Даже думать об этом невыносимо!

— Вот старайтесь и не думать об этом! По сути дела, Элайн не была в этом виновата, возможно, это страшное заболевание было в ней еще до появления на свет!

— Ларри! — Она тяжело повисла на моей руке, и мы медленно стали подниматься к дому. — Может быть, отчасти это моя вина. Вернее сказать, ошибка. Если бы у меня хватило силы духа посмотреть правде в глаза! Отвести Элайн к опытному психиатру, позаботиться о том, чтобы она попала в хорошее лечебное заведение. Даже… — На секунду голос у нее прервался. — Даже иметь мужество поместить ее в психиатрическую больницу, если бы они это посоветовали. Ведь тогда бы она сама и Стив остались бы живы.

— Завтра в каком-нибудь месте какой-нибудь весьма симпатичный человек, скажем, сорокалетний клерк, отец пятерых детей, который за свою жизнь и мухи не обидел, будет обсчитан в кондитерской. А когда он пожалуется владельцу, тот нагрубит ему. И вот клерк через пару часов и подсунет динамит под двери кондитерской, раздастся взрыв, погибнут несколько невинных женщин и детишек, которые имели несчастье там находиться. А владелец кондитерской, по воле судьбы, не получит даже царапины. Как вы думаете, будет ли он мучить себя угрызениями совести из-за гибели этих людей? Нет, конечно. Разве он мог предположить, к чему приведет его недостаточно вежливая беседа с покупателем. Как говорит пословица: знать бы, где упасть, там соломку бы подложить…

— Наверное, вы правы, Ларри.

По ее голосу было ясно, что я ее не убедил, возможно, она никогда не успокоится, но самое главное, как я считал, чтобы чувство вины не искалечило ей всю жизнь.

Миссис Робинс пришла в ужас, увидев лицо Айрис.

Но Айрис заявила, что она в состоянии о себе позаботиться, и поднялась наверх принять ванну и переодеться.

— Я кое-что узнала от Эммы, — заговорила экономка, убедившись, что Айрис благополучно добралась до своей комнаты. — Но в том бессмысленном вздоре, который она несла, было трудно разобраться. Отвратительный Энгстед умер, заявила она, а вы с Айрис счастливо отделались. Тогда я поинтересовалась, где Элайн, и ненормальная старуха ответила, что до завтрашнего дня она не вернется из Нью-Йорка.

Я изложил ей главное из того, что разыгралось на берегу озера. Она молча слушала меня, выражение ее лица было суровым, но едва ли она была расстроена.

— Я знала, что у нее эта порча… — Она вздохнула. — Айрис ничего не замечала, потому что не хотела видеть правду. Вы вызовете полицию, мистер Бейкер?

— Пока еще нет. Давайте пройдем на кухню, выпьем кофе и внесем ясность еще в некоторые моменты.

Она слегка приподняла брови, но сразу же направилась туда.

— Садитесь. — Она кивком указала на табурет, стоящий возле стола. — Я приготовлю кофе, пока вы скажете, что вас тревожит.

Я потер себе виски, но боль не проходила.

— Элайн воображала, что она использует тетю Эмму, безобидную старую даму, у которой имеется небольшой сдвиг по фазе, в качестве невольного соучастника своих планов. Я в этом не совсем уверен. Элайн сегодня ночью превратилась в маньяка, но ведь она начала с более или менее логичного мотива, пожелав убить сестру. Айрис старше ее лет на пять; мужчины ухаживали за ней, а она принимала их ухаживания. Элайн всегда болезненно воспринимала вспышки гнева Айрис и ее ядовитые замечания. Деньги по завещанию получила Айрис, так что Элайн они могли достаться только в том случае, если бы Айрис умерла раньше ее.

— Завещание Сейры было составлено именно так. — Миссис Робинс принесла две чашки кофе, поставила их на стол и села напротив меня. — Хотя она мне ничего такого не говорила, но я-то предполагаю, что Сейра подозревала порчу у Элайн.

— Далее. Энгстед, как вам известно, в молодости был женат на немолодой особе, и это было настоящей бедой. Это был озлобленный, неудовлетворенный человек, далеко не первой молодости, с единственным желанием иметь молодую жену. Вы меня понимаете? Он был отличным партнером для Элайн, потому что ей нужно было обещать ему всего одну вещь: саму себя. В надежде получить в жены молоденькую девушку Энгстед, не задумываясь, поубивал бы всех жителей вокруг.

— Вы говорите о непристойных вещах, мистер Бейкер, — фыркнула экономка, — но мне понятна ваша мысль.

— Каким образом удалось Элайн, совершенно неопытной, отыскать такого человека, как Энгстед, за два месяца после вашего переезда сюда, в эти места? Мне это представляется неразрешимой загадкой.

— Когда Сейра была жива, мистер Энгстед к нам частенько заезжал, — ответила она совершенно спокойно. — Большую часть времени он гулял с Элайн в лесу или вокруг озера и…

— Это был первый пункт, — сказал я. — Теперь второй пункт. Элайн и тете Эмме была выгодна смерть Айрис. Если бы Айрис не стало, вы бы почти наверняка не захотели остаться в доме, а если бы все же остались, они вдвоем создали бы для вас такую невыносимую обстановку, что вы просто не выдержали бы. Тут остались бы лишь тетя Эмма и ее младшая племянница. Третий пункт: тетя Эмма собиралась предупредить Элайн о ловушке, в которую та попала бы, пятясь от нас в ее сторону, но когда Элайн нелестно отозвалась о ней, та передумала. Даже крикнула ей: «Прощай, дорогая!» — за секунду до того, как Элайн свалилась в яму. Самое же примечательное, что после этого милейшая тетя Эмма сразу же стала такой рассеянной, что начисто позабыла о том, что случилось. — Я глубоко вздохнул. — Четвертый пункт. Эмма не знала содержание завещания своей сестры, не так ли?

Миссис Робинс покачала головой:

— Нет, конечно. Она не могла ничего знать.

— Я считаю, что это было ошибкой со стороны вашей хозяйки.

Она замерла и довольно долго сидела совершенно неподвижно, а ее темные глаза смотрели удивленно.

— Я часто поражалась, — прошептала она, — как это у больной Сейры хватило сил без посторонней помощи добраться до озера?

— Зато это было сущим пустяком для особы, которая способна выкопать яму глубиной в семь футов в твердой почве! — заверил я ее. Экономка несколько раз кивнула. — И что же произошло? Конечно, тетя Эмма «чисто случайно» нашла тело и тут же обвинила в смерти сестры темные силы. Я быни капли не удивился, если бы прямо сейчас она пролетела мимо этого окна на помеле!

— Что же можно предпринять, мистер Бейкер?

— Необходимо убедить Айрис немедленно поместить дражайшую тетю Эмму в надлежащее лечебное заведение! — твердо заявил я. — Я не сомневаюсь, что полученное состояние даст Айрис возможность содержать старую тетю в хорошем частном санатории, где ей будет обеспечен уход и забота.

— Можете не сомневаться, что этого я добьюсь! — Она упрямо поджала губы. — Я вам очень признательна за этот разговор, мистер Бейкер.

— Просто я считаю, что Айрис заслужила передышку. И вы тоже. Редкая женщина стала бы вот так хранить семейную тайну ради любимого человека!

Какое-то ужасное мгновение мне казалось, что у миссис Робинс начался сердечный приступ: ее нижняя губа изогнулась под совершенно немыслимым углом, лицо все перекосилось. Лишь секунд через пять я сообразил, что она улыбается.

— Вы скоро приедете к нам снова… — не то спросила, не то провозгласила она.

— Если меня пригласят.

— Безусловно! Сегодня же…

Истинный сын сатаны

Глава 1

Борис Сливка плюхнулся на стул рядом со мной и, увидев, что в моем бокале едва прикрыто дно, презрительно фыркнул и властно щелкнул пальцами.

— Мартини с водкой! — Он раздвинул руки шире, чем на полметра. — Вот столько, и ни каплей меньше.

Бармен изумленно мигнул, а потом посмотрел на меня.

— Это что, ваш друг, — пробормотал он, — или просто какой-то сумасброд?

— И то, и другое, — искренне ответил я. — Но должен сказать, такого количества спиртного ему хватит едва ли на пятнадцать минут.

— Ну, если вы так настаиваете, я буду пить из стакана, — обратился Борис к бармену, а потом переключил свое внимание на меня: — Надо же отпраздновать такое событие.

Я тупо уставился на него:

— Какое событие? Что, в России пал коммунистический режим и великим князьям вернули их земли? И ты собираешься поселиться в своем поместье? Скажи наконец, что случилось?

— Наше дело на мази, Ларри! — Нижнюю часть его мрачного лица, похожего на морду собаки-ищейки, осветила улыбка, отчего оно вдруг стало каким-то беззащитным. — Как мне надоело целых шесть долгих недель крепиться и быть вежливым с руководителями студии и смотреть, как эти мерзкие типы из банка все что-то высчитывают и вычисляют! Наконец наступил исторический момент! Фирма «Сливка и Бейкер», объединившая таланты продюсера и сценариста, покидает узкий телевизионный мирок и выходит на широкий экран!

— Ну что ж, — поднял я свой бокал, — выпьем тогда за фирму «Бейкер и Сливка»! — Но тут в мою душу закралось сомнение. — А ты уверен, что все действительно на мази? Ты что, уже заключил договор со студией, скрепил его печатью, словом, сделал все как положено?

— Почти, — ответил Борис. — Осталась одна маленькая формальность.

— Наверное, они требуют переписать сценарий от начала до конца! — с сарказмом произнес я.

Борис покачал головой.

— Нет, твой сценарий, товарищ, привел их в полный восторг, равно как и моя разметка съемок, а также смета расходов и все остальное. Но, поскольку съемки фильма обойдутся в три миллиона долларов, эти ребята, которые дают деньги, настаивают, чтобы в главной роли снялась популярная кинозвезда. Администрация студии не только поддержала их, но и выдвинула требование, чтобы в фильме снималась Труди Ламберт, ибо, по их мнению, только она способна воплотить в жизнь замысел фильма.

— Труди Ламберт?! — От удивления мой голос сорвался на фальцет. — Я был уверен, что она умерла!

— Труди Ламберт жива и здорова и обитает сейчас в Англии, — быстро произнес Борис. — Правда, за последние два года не вышло ни одного нового фильма с ее участием, но последняя ее картина принесла постановщикам баснословные прибыли. Поэтому-то руководители студии и ребятки из банка и хотят заполучить ее в наш фильм!

— Тогда в чем же дело? — пожал я плечами. — Пусть договорятся с ней о гонораре, и дело в шляпе.

— Все не так просто, как ты думаешь, Ларри. Труди Ламберт больше не хочет сниматься в кино.

В эту минуту бармен водрузил перед Борисом наполненный до краев миксер и стакан и стал ждать, что последует дальше. Борис наполнил стакан и, одним глотком проглотив напиток, поставил его на стойку.

— Любой напиток надо сначала попробовать, — объяснил он бармену. — По-моему, очень даже недурственно. Наливайте.

Бармен трясущимися руками налил ему стакан, а я воспользовался моментом, чтобы попросить его наполнить и мой бокал, ибо знал, что через мгновение он снова как завороженный будет смотреть на Бориса, и тогда уж его не допросишься.

— Значит, она не хочет больше сниматься в кино? — Я возобновил разговор, прерванный появлением мартини с водкой.

— Так говорит ее агент. Он отказался от мысли, что ему удастся уговорить ее, после того, как Труди отвергла все шесть предложений на главную роль, которые были ей сделаны в течение прошлого года. Так что убедить ее изменить свое решение и принять участие в нашем фильме будет совсем не просто.

Я пожал плечами.

— Это забота руководителей киностудии, пусть у них и болит голова.

— Я так им и сказал, — прошептал Борис, — но у них на сей счет иное мнение.

— Да? И какое же?

— Что это наша забота. — Борис не отрываясь выпил и поставил стакан на стол. Бармен тихонько застонал. — Они считают, что раз уж мы больше всего заинтересованы в создании фильма, то только нам и удастся убедить Труди Ламберт изменить свое решение.

— Они, должно быть, шутят! — проворчал я.

— Во внутреннем кармане моего пиджака лежат два авиабилета и чек на три тысячи долларов на текущие расходы. Нам дали одну неделю на то, чтобы получить подпись Труди Ламберт на контракте. Что ты на это скажешь, товарищ?

— Я вижу, что они не шутят! — упавшим голосом заметил я.

— Тогда давай не будем терять времени и попробуем разработать план действий, — предложил Борис, изо всех сил стараясь, чтобы его слова прозвучали убедительно.

— Какой еще, к черту, план? — прорычал я. — Уж если агент Труди оказался бессилен убедить ее изменить решение, то что сможем сделать мы?

— Может быть, Труди Ламберт клюнет на романтику? — На лице Бориса появилось мечтательное выражение. — Давай устроим ей ночью, при загадочном свете луны, пикник с цыганами и шампанским, а вдруг под звуки скрипки она согласится сниматься у нас? Нет, лучше ты нежными ласками увлечешь ее в постель, а я в это время буду петь под вашим окном серенады, аккомпанируя себе на балалайке. Я знаю много красивых русских песен!

— Но дело все в том, — раздался внезапно позади нас хриплый голос, — что русские песни много теряют при переводе!

— Я еще не притрагивался ко второй порции мартини, — решительным голосом заявил Борис, — так что я ничего не слышал!

Я развернул свой стул, и глазам моим предстало элегантно одетое видение, на губах которого играла легкая улыбка, а глаза смотрели холодно и решительно. Коротко остриженные вьющиеся волосы придавали овальному лицу девушки неизъяснимое очарование. Однако в ее широко посаженных серых глазах читался какой-то беспокойный блеск, смягчаемый, впрочем, нежной линией ее большого рта. Зеленое платье изящно обтягивало ее красивые бедра, а в глубоком вырезе проглядывала ложбинка на высокой упругой груди, которую она демонстрировала как самое ценное свое сокровище. Облегающее платье не скрывало, а, наоборот, подчеркивало малейшее движение ее тела.

— Меня зовут Аманта Харди, — произнесла девушка своим чарующим хриплым голосом. — Я работаю в «Агентстве Буканан». Том самом, которое отказалось от каких-либо попыток уговорить Труди Ламберт изменить свое решение.

— Где бы вы ни работали — в этом агентстве или в другом, — сказал я, — это не отразилось на вашей внешности — вы просто восхитительны!

— Я и без вас знаю, — небрежно бросила Аманта. — Мы решили попробовать еще раз, и это самое главное. — С этими словами она ткнула указательным пальцем в узкую спину Бориса и, не обращая внимания на его изумленный вопль, прикрикнула на него: — Слушай, когда я говорю, Сливка!

Борис резко крутанулся на своем высоком стуле, взглянул на Аманту и снова повернулся лицом к бармену. Потрясенный наглостью девчонки, Борис схватил обеими руками миксер и не отрываясь осушил его до дна, сопровождаемый одобрительным взглядом бармена.

— Я всегда говорил Борису, что в космонавты его не возьмут, — сказал я девушке. — Впрочем, ему все равно.

— Послушай, Бейкер, — резко произнесла Аманта. — Тащи-ка своего пьяного дружка вон в ту нишу, чтобы мы могли, наконец, поговорить серьезно.

— Разве можно с такой прекрасной девушкой говорить серьезно? — взмолился я. — Тут нужна тихая приятная музыка и шампанское. Вот бы нам оказаться с тобой в горах, где мы смогли бы уединиться и наслаждаться красотой…

— Наше агентство изменило свое решение, — грубо перебила меня Аманта. — Мы хотим, как в старые добрые времена, попробовать еще раз поговорить с Труди Ламберт. Еще один раз! — Она показала на ближайшую пустую нишу: — Я буду там! Приведи туда Сливку! — Аманта направилась к нише, но, сделав пару шагов, полуобернулась и посмотрела на меня через плечо. — А пока вы еще не отошли от стойки, закажите мне бренди «Александр»..

— Слышал, что велела леди? — обернулся я к Борису. — Давай выполняй.

— Она — не леди, — холодно ответил он. — Она — летучая мышь, вылетевшая из какой-то пролетарской пещеры! Если она и вправду работает в «Агентстве Буканан», то ради нашего фильма нам стоит снизойти до разговора с ней, но только очень недолгого. Надеюсь, что ты, товарищ Ларри, в два счета соблазнишь ее, и тогда я смогу наконец всерьез обмыть, то бишь обдумать наше положение!

— Итак, в нишу, — ровным голосом произнес бармен, — бренди «Александр» и еще одну порцию мартини с водкой, да?

— Две порции, — поправил Борис, осторожно опуская ногу на пол и с еще большей осторожностью вставая. — Я никак не могу напиться.

Я сел рядом с нашей новой знакомой, причем так близко, что мы чуть-чуть не касались друг друга руками, зато Борис уселся как можно дальше, на самый краешек стула. Я удивлялся, как он вообще с него не свалился. Бармен самолично принес нам напитки, заметив, что, если у него заведется еще парочка таких клиентов, как Борис, он сможет выйти на пенсию уже через месяц. Аманта Харди сделала небольшой глоток бренди и взглянула на нас.

— Сначала факты, — коротко бросила она. — Я всегда вела переговоры с Труди Ламберт от имени агентства. Когда она неожиданно отказалась сниматься в кино, мой шеф — кстати, совершенно справедливо — обвинил в этом меня. Я хочу сделать карьеру, а случай с Труди мне сильно подпортил репутацию. Я сказала себе, что к двадцати пяти годам стану исполнительным вице-президентом агентства, а до моего двадцатипятилетия осталось всего шесть месяцев.

— Терпеть не могу честолюбивых женщин, — мрачно заявил Борис. — Хуже них могут быть только женщины, навязывающие мужчинам рассказы о своих бездарных судьбах, о которых они знать ничего не желают!

Брюнетка несколько мгновений смотрела на него в упор, и серые глаза ее холодно поблескивали. Наконец она, не повышая голоса, сказала:

— Заткнись!

— Ты говорила, что агентство решило еще раз попробовать переговорить с Труди? — торопливо вмешался я, пока Борис не вылил на аккуратную волнистую прическу Аманты водку с мартини.

— Сам мистер Буканан так решил, — объяснила она, понизив голос, — после того, как узнал, что студия намерена послать вас, двух оболтусов, в Англию попытаться уговорить Труди. Всегда, мол, есть надежда, говорил мистер Буканан, что там, где оказались бессильны доводы разума, одержит победу глупость. Словом, он велел, чтобы я ехала с вами, и если, паче чаяния, вам повезет, заполучить подпись Труди на контракте раньше, чем к ней вернется способность трезво мыслить и она снова передумает.

— Вы едете с нами?! — Борис чуть не подавился своим коктейлем.

— Я заказала билет на тот же рейс, что и вы, — спокойно ответила Аманта. — Ты должен быть мне благодарен, Сливка! Я сильно облегчу вашу задачу. Насколько я знаю, Труди по-прежнему считает меня своей подругой, и если нам повезет, то пригласит нас погостить к себе на остров.

— На остров?! — изумился я.

— Это островок площадью три акра, расположенный на Темзе выше Лондона, — начала рассказывать Аманта. — Зато дом, в котором живет Труди, очень большой и отделан по последнему слову моды. Труди купила его пару лет назад, когда снималась в Англии. Я забыла, как назывался тот фильм — там еще упоминалась рука.

— «Рука славы», — быстро подсказал Борис. — Хороший сценарий, но режиссер чуть было его не угробил. К счастью, актерам удалось спасти фильм. Труди Ламберт играла роль женщины, чья жизнь была обречена с того самого момента, когда она влюбилась в колдуна.

— Похоже, это какой-то «ужастик», — заявил я с самодовольством автора сценариев, который распрощался с телевидением, чтобы начать работать в кино. — Из тех, что показывают поздно ночью.

Борис мягко вздохнул.

— В истории с той рукой нет ничего смешного. Рука славы — древний атрибут черной магии, корни которого уходят в четырнадцатый век. Для его изготовления используют руку повешенного, которую обматывают куском савана, чтобы удалить оставшуюся кровь, а потом вымачивают в рассоле. После этого руку высушивают на солнце и используют в колдовских ритуалах.

— Фу, какая мерзость! — Лицо Аманты исказила гримаса отвращения.

— Если мне не изменяет память, это был последний фильм Труди? — спросил Борис.

Аманта кивнула:

— Сразу же после завершения съемок она удалилась в свой дом на острове и с тех пор безвыездно живет там.

— Эх, как бы мне хотелось стать богатым бездельником, — с завистью произнес Борис. — Я бы тоже купил себе остров и уединился бы на нем, сначала, правда, пожив в свое удовольствие в Риме, Париже и Лондоне.

— Ты плохо меня слушал, Сливка! — раздраженно сказала Аманта. — Как только Труди Ламберт поселилась в этом доме, а это было два года назад, она никуда не выезжает с острова.

— Неужели она безвыездно живет на острове площадью в три акра посреди реки? — не веря своим ушам, спросил я. — Но почему?

— Просто, — Аманта Харди раздраженно пожала плечами, — она вбила себе в голову, что в ту самую минуту, как она покинет остров, она умрет.

— Почему? — удивился Борис, в голосе которого проскользнул предательский булькающий звук.

— Объяснить может только сама Труди. — Девушка сделала еще один глоток бренди. — Она всегда была ужасно суеверной и тратила бешеные деньги на астрологов, хиромантов и тому подобную шушеру. Постойте-ка! — Глаза ее вдруг загорелись лихорадочным огнем. — Мне пришла в голову блестящая идея! Я скажу ей, что вы — выдающиеся астрологи или еще кто-нибудь в этом роде. И вы предскажете ей будущее — развеете ее опасения насчет того, что она умрет, покинув остров, и предречете ей грандиозный успех в новом фильме!

— Ларри, — осторожно заметил Борис. — Девица не только честолюбива, но еще и безумна! И вообще, что это за имя такое? Аманта, прости Господи!

— Мне надоело, что все зовут меня Сэм, и я отбросила первую букву, — спокойно пояснила брюнетка, и в голосе ее послышались извиняющиеся нотки. — Теперь никому не придет в голову назвать меня Эм, поэтому все зовут меня Аманта.

— Ну что ж, резонно, — одобрил я.

Борис демонстративно закатил глаза, а потом твердой рукой взялся за миксер.

— Давайте отложим дела до приезда на остров, — пробормотал он. — Там их и решим.

— Отличная мысль, — заметил я. — Как насчет того, чтобы пообедать с нами, Аманта?

— Нет, спасибо, Бейкер. — Голос ее опять обрел прежнюю резкость. — Мне надо собраться, ведь наш самолет вылетает в восемь утра, не забывайте!

— В восемь утра?! — Я бросил сердитый взгляд на Бориса. — Почему ты мне ничего не сказал?

Он как-то тускло улыбнулся.

— Ты же знаешь, как я «люблю» летать, товарищ. Я постарался забыть о времени нашего вылета в тот же миг, как только узнал о нем. Ты же знаешь, что, прежде чем сесть в самолет, мне нужно напиться до бесчувствия. — При этих словах Борис поднес миксер к своим губам и принялся с жадностью пить. — Это пока еще разминка.

В эту минуту Аманта ткнула меня указательным пальцем под ребра.

— Вставай, Бейкер!

— Могу помочь тебе собраться, если хочешь, — произнес я без особой, впрочем, надежды, потом поднялся и галантно пропустил Аманту вперед.

— Нет, спасибо. — Она протиснулась мимо меня, оставив после себя легкий, еле уловимый аромат, от которого меня бросило в жар. — Ты слишком много о себе воображаешь, Бейкер. Я встречала такой тип мужчин. Одно хвастовство и наглость и — никакой тонкости. Ты, мой друг, относишься к той категории мужчин, которые вечно выставляют себя на посмешище, так что не суетись понапрасну и не заставляй терять на тебя драгоценное время, сынок!

Я снова уселся за стол и стал смотреть, как в такт походке движутся под облегающим платьем изящно очерченные ягодицы Аманты. «Несправедливо, — подумал я, — что природа одарила таким роскошным телом девицу, абсолютно равнодушную к мужскому полу… А может быть, дело обстоит гораздо хуже? Эта Аманта, наверное, лесбиянка. Какая жалость! — вздохнул я. — Жизнь порой преподносит нам неприятные сюрпризы…»

— Если с нашим самолетом что-нибудь случится и придется его облегчать, — медленно произнес Борис, — надо будет первым делом выкинуть за борт эту наглую девицу!

Глава 2

Я выглянул из окна отеля на четырнадцатом этаже и увидел, как Парк-Лейн внизу постепенно заполняется машинами — начинался вечерний час пик. «Наконец-то все кончилось, — устало подумал я. — Перелететь с Борисом Сливкой через Атлантику — все равно что месяц просидеть в клетке с тиграми, нет, пожалуй, даже хуже». К счастью, когда мы выехали из Лос-Анджелеса, Борис был пьян до потери пульса и завалился спать еще до того, как самолет взлетел. Он проснулся через час и сразу же решил, что, подобно героям из рассказов Эдгара Аллана По, заживо погребен в летящем гробу. Меня до сих пор трясло при воспоминании, что, когда мы приземлились в лондонском аэропорту, Борис напрочь отказался покинуть самолет, пока не надует свой спасательный жилет.

Я услышал легкий стон, и сразу через несколько секунд из ванной вышел Борис. Он обернул свое тощее тело банным полотенцем, отчего стал разительно похож на римлянина. На лице Бориса застыло страдальческое выражение, такое, какое, наверное, было у Святого Бернара, когда тот, пройдя двенадцать миль навстречу снежной буре, обнаружил, что в его фляге нет ни капли коньяка.

— Я умираю от жажды, товарищ! — Борис упал в ближайшее кресло и плотно закрыл глаза. — Где мы? Я не хочу умереть, не зная, где меня похоронят.

— Мы в Лондоне, в Англии, — раздраженно бросил я. — И скажи спасибо мне, что мы вообще сюда попали. Когда мы пролетали над Атлантикой, командир самолета уже собирался выкинуть тебя в грузовой люк, только я уговорил его не делать этого.

— Зря, это было бы актом милосердия с его стороны. — Он снова застонал. — Дай мне выпить.

— Сам возьми, — прорычал я. — Вызови прислугу и закажи.

Борис откинул назад голову и что было мочи завопил:

— Прислуга!

Меня все еще переполняло чувство жалости к самому себе. В эту минуту в дверь постучали.

— Ну и чудеса! — прошептал Борис. — Как это они догадались, что я хочу выпить?

Дверь широко распахнулась, и в нее решительным шагом вошла Аманта. На ней был топ из тонкой ткани абрикосового цвета, сквозь который просвечивала ее розовая грудь, и черные слаксы, плотно облегавшие ее тело, отчего внизу живота образовалась дразнящая воображение буква «V». Я не мог отвести от нее глаз, но когда Аманта повернулась, я увидел, что ее ягодицы, туго обтянутые тканью, представляют собой еще более пикантное зрелище, и прямо-таки задохнулся от восхищения.

— Ну, — заявила она самодовольным тоном, — я обо всем договорилась и пришла сказать, что у вас осталось десять минут на сборы.

— А где же мой мартини с водкой? — воскликнул Борис.

Аманта взглянула на него и с отвращением отвернулась.

— Он что, воображает себя Юлием Цезарем?

— Кто его знает? — пожал я плечами. — Он принял тебя за официантку, уж это я знаю точно.

— Я позвонила Труди Ламберт и договорилась. — В голосе Аманты звучало неприкрытое самодовольство. — Она пригласила нас троих погостить недельку в ее доме и очень хочет, чтобы мы приехали поскорее, потому что у нее сегодня вечеринка.

— Которая превратится в мои поминки, — мрачно пошутил Борис, — потому что, добравшись до дома Труди, я тут же умру от усталости.

— Слова, слова! — фыркнула Аманта. — Отсюда до дома Труди чуть больше сорока миль, а машина, которую я взяла напрокат, прибудет через двадцать пять минут.

— Но к чему такая спешка? — спросил я. — Неужели нельзя было подождать до завтрашнего утра? Перелет через Атлантику нас так вымотал, что нам хочется только одного — завалиться спать, а не веселиться на вечеринке.

— Вы что, забыли, что в нашем распоряжении всего семь дней и что к концу срока у нас должна быть подпись Труди на контракте? — Серые глаза Аманты враждебно сверкнули. — Так что мы не можем терять ни минуты, Бейкер!

— Ты, наверное, и любовью занимаешься, предварительно заведя будильник! — выпалил я.

— И мужчина, попавший в ее объятия, ждет его звонка как спасения! — радостно завопил Борис.

— У вас осталось ровно восемь минут на сборы, — ледяным тоном отчеканила Аманта. — И если твой друг думает, что он может появиться у Труди в таком затрапезном виде, то он очень и очень заблуждается. Надень приличный костюм, Сливка, и приведи себя в порядок. Я буду ждать вас в холле.

С чувством глубокой безысходности я смотрел, как движутся под тканью брюк округлые ягодицы Аманты, и думал о том, что должно же быть у нее слабое место. Нужно только найти у нее ахиллесову пяту, и я это сделаю — даже если на поиски уйдет целый год или все два. Дойдя до двери, она остановилась и обернулась.

— Я чуть было не забыла, — произнесла Аманта небрежным тоном. — Я не могла открыть Труди правду, сказав, что вы работаете в кино, иначе бы она никогда не пригласила нас к себе. Поэтому я придумала вам другую профессию.

— И какую же? Вы, наверное, сказали, что мы выступаем дуэтом — поем модные песенки и танцуем под них? — ехидно спросил Борис. — Или что мы — артисты разговорного жанра?

— Нет, я сказала, что вы — выдающиеся парапсихологи, — спокойно ответила Аманта. — И что вы приехали, чтобы заняться специальными исследованиями в Англии.

— А чем занимаются эти самые парапсихологи, черт бы их побрал? — поинтересовался я.

— Какая тебе разница, — проворчал Борис. — Я и слова-то такого выговорить не могу!

— Парапсихологи — это люди, которые исследуют различные аспекты экстрасенсорного восприятия, — педантичным тоном пояснила Аманта, — такие, как ясновидение, вещие сны, предвидение и телекинез.

— Теле — что? — изумленно переспросил Борис.

— Ну когда на тебя ночью падают всякие вещи, — пояснил я.

— Так что теперь Труди с нетерпением ждем встречи со специалистами в области ее обожаемой парапсихологии, — продолжала Аманта, — и вам уже осталось шесть минут на сборы. Я заплачу за наши номера и буду ждать вас в холле. Расплатитесь со мной потом!

— Не волнуйтесь, — мрачно произнес Борис. — Уж я-то расплачусь с вами сполна, пусть даже на это уйдет весь остаток моей жизни!

Я спустился в холл отеля не раньше чем через полчаса и сделал вид, что не заметил испепеляющего взгляда, которым наградила меня Аманта, с нетерпением ожидавшая нас. Она велела носильщику отнести наши сумки в седан, припаркованный у тротуара, а потом повернулась ко мне.

— Ты заставил меня ждать целых двадцать минут! — выпалила она. — И вот наконец появляешься один, без Сливки. Что с ним случилось, черт возьми?

— Он идет следом, — не сморгнув глазом соврал я и, посмотрев через плечо, добавил: — По крайней мере шел, когда я вышел из лифта.

— Если бы не моя глубокая преданность «Агентству Буканан», я бы немедленно все бросила! — в гневе выкрикнула Аманта.

— И если бы тебе не хотелось стать исполнительным вице-президентом этого агентства, — радостно добавил я.

В эту минуту откуда ни возьмись появился Борис, неся в руках полдюжины бутылок.

— Припасы на дорожку, — объяснил он, хотя и так все было ясно. — Надо быть готовым ко всему. Кто знает, какие опасности подстерегают неосторожного путника на его пути.

— Я бы хотел задать нашему водителю один вопрос, — сказал я. — Ты знаешь, куда надо ехать, Аманта?

— У меня есть карта, а тот парень, который пригнал сюда машину, показал мне на ней, как проехать к острову, — терпеливо пояснила она. — Но за руль я не сяду.

— И я тоже, — быстро вставил Борис. — Я никогда не сажусь за руль, если выпью, а пью я практически бесперебойно.

— Ну а если я буду за рулем, следите, чтобы я не вылетел на встречную полосу, — мрачно пошутил я.

Последующие полчаса показались мне сущим кошмаром; казалось, будто машины надвигались на меня со всех сторон, даже снизу. Наконец мы выехали на шоссе, и ужас, в котором я пребывал все эти полчаса, немного ослабел. Даже Аманта перестала вскрикивать от страха, и в наступившей тишине мы явственно услышали, как Борис на заднем сиденье, глоток за глотком, поглощает наши запасы спиртного.

— Скоро должен появиться указатель на Малый Апем-на-болоте, — минут через десять сказала Аманта. — Там надо будет сделать левый поворот.

— Ну и название! И кто его только придумал? — удивился я. — Неужели Труди Ламберт живет в доме с таким идиотским названием?

— Это название деревни, — пояснила Аманта. — Оттуда до дома Труди ехать еще три мили. Она рассказала мне, как найти ее островок.

— Надеюсь, ты все записала? — поинтересовался я.

— Я запомнила! — резко ответила Аманта. — Там и запоминать-то нечего!

Я сумел не проскочить левый поворот, и через пару минут мы въехали в деревню. Аманта велела мне вырулить на главную улицу, а потом снова повернуть налево. Наша машина оказалась на извилистой дороге, такой узкой, что я умолял Бога, чтобы нам не попалась встречная машина.

По обе стороны дороги росли высокие деревья; мы ехали через темный лес, а деревня с ее домами и уличными фонарями осталась позади. Свет наших фар разрезал кромешную тьму впереди и при каждом повороте выхватывал только одну картину — плотную массу листвы на высоких деревьях — и ничего больше. Через несколько минут после того, как мы углубились в лес, на заднем сиденье повисла тягостная тишина.

— Где мы, товарищ Ларри? — раздался вдруг голос Бориса, и я догадался, что он нервничает. — У меня такое чувство, будто сзади какой-то огромный каток укатывает асфальт.

— Будем надеяться, что он не сомнет нас, — проворчал я.

— Езжай помедленней! — скомандовала Аманта. — Впереди должен быть небольшой мостик, за которым нужно будет сразу повернуть направо и выехать на проселочную, довольно грязную дорогу, которая ведет прямо к берегу реки.

— А потом мы что, на автомобиле поплывем на остров? — с интересом спросил Борис.

— Нет, там есть пристань, — прошипела в ответ Аманта. — Мы помигаем фарами, и Труди вышлет за нами лодку, которая и отвезет нас на тот берег.

Увидев впереди мостик, я снизил скорость и, свернув направо, оказался на дороге, покрытой грязью. Каждые пятьдесят ярдов дорога круто поворачивала, и спустя несколько минут после такой езды я совсем перестал соображать, куда мы едем, а скоро дорога и вовсе исчезла из виду. Я остановил машину — впереди высилась стена деревьев и густого подлеска. И выключил мотор.

— При свете луны река смотрится просто великолепно! — съехидничал Борис. — Но я что-то не вижу острова.

— Заткнись! — прорычала Аманта. — Я уверена, что Труди велела повернуть направо сразу же за мостом. А… может быть, до него?

— Там и запоминать-то было нечего, правда? — язвительно заметил я.

— Река все равно должна быть справа, — нисколько не смутившись, настаивала Аманта. — Я думаю, она где-то здесь недалеко. — С этими словами она пребольно ткнула меня локтем под ребра. — Иди посмотри, Бейкер! Она должна быть сразу же за лесом.

— Желаю тебе удачи, товарищ! — угрюмо произнес Борис. — А если ты к утру не вернешься, мы пустим по твоему следу ищеек.

— Река должна быть впереди, за лесом! — отрезала Аманта.

— Если бы она текла строго по прямой, — сказал Борис. — Но прямые реки встречаются крайне редко, мисс Харди. Обычно реки текут, извиваясь, а некоторые даже образуют петли. Полагаю, Ларри следует пойти налево, а вам — направо. Только так вы сможете ее отыскать.

— Впервые за все время, что я тебя знаю, Сливка, ты высказал здравую мысль! — великодушно признала Аманта. — Ну что ж, так и сделаем. — Она медленно кивнула. — Бейкер пойдет налево, а ты — направо.

Борис начал было возражать, но вдруг горестно вздохнул и сказал:

— Мои предки знали, как надо поступать с такими женщинами. Они отдавали их казакам, чтобы те отрабатывали на них удары шашкой.

— И много ли шашек они затупили таким способом? — поинтересовался я.

— Пошли вон оба! — рявкнула Аманта.

К тому времени, когда мы с Борисом выбрались из машины и встали перед ней, Аманта выключила фары, чтобы наши глаза привыкли к темноте. Сквозь облака пробивался бледный свет луны, при котором мы могли видеть лишь метра на два вперед.

— Значит, я иду направо, а ты — налево, — сказал Борис. — Кто первый найдет реку, тот и победит, хорошо?

— Хорошо, — не понимая, куда он клонит, согласился я.

— А проигравший, — произнес Борис внезапно оживившимся голосом, — голыми руками и не спеша задушит мисс Харди!

— Договорились, — одобрил я.

— Не надо нам было гнаться за журавлем в небе и покидать телевизионный бизнес, товарищ. Там никто никого не умоляет ставить свою подпись на контракте, и в течение пяти лет твоя жизнь обеспечена! — С этими словами Борис повернулся ко мне спиной и, распрямив плечи, решительно зашагал на поиски реки. Зрелище было бы очень внушительным, если бы две бутылки, которые он засунул за пазуху, не стучали, как кастаньеты.

Я тоже повернулся спиной к Борису и отправился на поиски реки. Первые десять ярдов дались мне без труда, но затем подлесок стал настолько густым, что через него приходилось продираться изо всех сил.

Ветки хлестали меня по лицу, я поминутно спотыкался о корни и не успел пройти и пятидесяти ярдов, как под ногами у меня захлюпала вода. Деревья здесь росли не так густо, а подлеска совсем не стало, но к этому времени я уже окончательно выбился из сил. Наконец из-за облака выглянула луна, и я увидел прямо перед собой ровный участок земли, на котором кое-где росли чахлые кустики. Я подумал, что приближаюсь к реке, и, немного отдышавшись, двинулся дальше. Неожиданно прямо над моим ухом прокричала сова, отчего я чуть было не лишился рассудка.

«Успокойся! — велел я себе мысленно, когда ко мне вернулась способность рассуждать здраво. — Это всего лишь сова». Я попытался убедить себя, что нет никаких причин для панического страха, но сделать это было трудно, ибо я оказался один-одинешенек в незнакомом месте и не был уверен, что смогу когда-нибудь выбраться отсюда к людям. А странный мерцающий голубой свет на высоте пяти футов над землей, ярдах в пятидесяти от меня, конечно же не что иное, как порождение моего разгоряченного воображения… И тут я начал разговаривать сам с собой, что бывает со мной в минуту сильного потрясения.

— Послушай, приятель, — произнес мой внутренний препротивный голос. — Я — твое воображение, понял?

— Если ты это утверждаешь, значит, так оно и есть, — пробормотал я.

— Так вот, голубой свет — не моих рук дело!

— Ты уверено?

— Ну разумеется, уверено, — ответило воображение. — Он мерцает на высоте пяти футов над землей. Даю тебе слово, это не галлюцинация.

— Теперь он исчез, — произнес я с облегчением.

— Ты прав.

— Но мне почудилось, что я слышу нотки сомнения в твоем голосе, — проворчал я.

— Я понимаю, — ответил голос, в котором явственно звучала неуверенность, — что очень неудобно использовать всего одну пару глаз на двоих. Видишь ли ты то, что вижу я?

— А что ты видишь?

— Вон там, на земле, где всего несколько секунд назад мерцал страшный голубой свет, что-то лежит!

— Что?!

— Какой-то предмет, — подтвердил голос и стал быстро таять вдали. — Пойди посмотри, что там такое, приятель, — успел он добавить, — а если увидишь что-то ужасное, я попозже вернусь и расскажу тебе, что было.

— Ах ты, трус! — закричал я. Но было поздно — голос замолчал.

Однако самое ужасное, что он был прав — там действительно что-то лежало! Пока я разговаривал со своим воображением, мои глупые ноги, по своей собственной воле, понесли меня к тому предмету, и вскоре я очутился так близко возле него, что не разглядеть, что там такое, было просто невозможно. В лунном свете очертания таинственного предмета были несколько размыты, но он был настолько велик, что не наткнуться на него было нельзя. Чем ближе я подходил, тем яснее мне становилось, что на земле лежит какой-то человек. Наконец я приблизился настолько, что сомнений больше не осталось — на земле прямо передо мной лежал совершенно голый мужчина. «Наверное, я случайно забрел в лагерь нудистов, — с тайной надеждой подумал я, — и этот парень решил позагорать под сиянием луны». Я стоял и смотрел на него, а он лежал на спине, улыбаясь во весь рот, и молчал.

Наконец я прочистил горло и заговорил.

— Здравствуйте, — произнес я, и мой голос испугал меня самого. — Вы меня слышите?

Нудист даже не потрудился ответить; он лежал молча, с улыбкой глядя на меня. Я подождал долгих пять секунд и сделал еще одну попытку.

— Мне ужасно неудобно вас беспокоить. — Я снова прочистил горло. — Но я ищу выход к реке, к Темзе, как вы понимаете. Я правильно иду?

Ответа опять не последовало; нервы мои были напряжены до предела, и я почувствовал, что сейчас взорвусь.

— В чем дело? — воскликнул я. — Вы что, язык проглотили? — С этими словами я наклонился над мужчиной, вонзив ногти в ладони, чтобы хоть немного совладать со своим гневом. — Вам что, режет ухо мой американский акцент и поэтому вы не желаете мне отвечать? Вот сейчас возьму и дам вам пинка под…

И тут я потерял дар речи. Я неосознанно наклонялся все ниже и ниже, и до меня вдруг дошло, что я не вижу его рта и что он вовсе не улыбается. Приглядевшись, я увидел, что рот незнакомца широко раскрыт, он словно замер в беззвучном крике. То, что я по ошибке принял за улыбку, было на самом деле глубоким разрезом на шее, который тянулся от уха до уха. Я медленно выпрямился, сделал шаг назад, и в ту же самую минуту за моей спиной раздался душераздирающий крик. Тело мое оцепенело от ужаса, и я замер на месте, не в силах пошевелиться, и простоял так, как мне показалось, целую вечность. И тут вновь раздался леденящий душу крик, но на сей раз гораздо ближе, и я инстинктивно обернулся, несмотря на все мои старания не делать этого.

Меньше чем в пятидесяти футах от того места, где я стоял, в неверном ускользающем свете луны возвышался силуэт огромной летучей мыши. В полный рост человека! Мышь раскинула огромные крылья и зловеще смотрела на меня. Глаза ее светились жутким желтым светом. Замерев от ужаса, я не мог отвести от нее глаз. Летучая мышь опять издала ужасный крик и полетела ко мне. Обезумев от страха, я перепрыгнул через мертвое тело и бросился наутек. Пятки мои так и сверкали, и я не сразу осознал, что безумные стоны, доносившиеся до моего слуха, исторгаются из моего собственного горла.

А потом события стали развиваться как в кошмарном сне — чем быстрее я старался бежать, тем медленнее продвигался вперед. Неожиданно я заметил, что с каждым шагом мои ноги все глубже и глубже погружаются в трясину; я пригляделся и увидел, что земля впереди залита водой. Я мгновенно вспомнил, что деревня, через которую мы проезжали, называется Малый Апем-на-болоте. Только теперь я понял, почему ее так окрестили — я очутился прямо в центре болота. В ту же секунду за моей спиной раздался хриплый нечеловеческий крик, и я решил, что надо бежать дальше. «Лучше утонуть в болоте, — пронеслось в моем оцепенелом мозгу, — чем стать жертвой ужасной летучей мыши-вампира…»

Словом, я продолжал мчаться вперед и вскоре уже увязал по колено в черной вязкой грязи. В груди у меня горело, и каждый вдох отдавал безумной болью. Через несколько секунд я понял, что бежать больше не смогу, и пошел шагом. «Ну вот и настал мой конец, — подумал я. — Какой смысл с нечеловеческим усилием вытаскивать одну ногу из трясины, когда при следующем шаге увязнет вторая? Ладно, сделаю последний шаг, — мелькнула мысль, — а потом гори оно все синим пламенем!» Мне было уже все равно, кому я достанусь — болоту или кошмарной твари. Я вытащил правую ногу из отвратительно воняющей жижи, издающей мерзкий чавкающий звук, и, сделав последний шаг, упал лицом прямо в воду.

Под влиянием шока, который я испытал, очутившись в холодной воде, сработал рефлекс, и я почувствовал, что плыву. Стоило мне подумать о крылатом чудовище, которое гналось за мной, как мои руки и ноги заработали с такой скоростью, что за мной не угнался бы колесный пароход, даже подгоняемый приливом. Какое-то время я не плыл, а просто летел, но внезапно мои ноги свело судорогой. Тут уж я ничего не мог поделать! Какое-то время я еще держался на плаву, работая одними руками, но потом ноги мои стали погружаться в воду и я понял, что пришла пора прощаться с жизнью. Кто бы мог подумать, что я встречу свой конец в водах чужой реки, далеко от родины! Однако я ничего не мог изменить и уже начал прощаться с жизнью, как вдруг мои ноги коснулись дна, и я встал. Вода доходила мне до груди.

Предстояло еще выбраться на берег, и я возблагодарил Бога за свое спасение. Я медленно побрел к берегу и, выйдя из реки, увидел прямо перед собой дом, все окна которого были ярко освещены. Я вышел на аккуратно подстриженную лужайку и вскоре увидел цементную дорожку, которая вела к черному ходу. Я был уже в двух шагах от него, как вдруг дверь открылась, и на террасе появилась девушка.

Она была высока и величава, с волосами пшеничного цвета, доходившими до плеч. На девушке были плотно облегавшие джинсы и клетчатая рубашка, расстегнутая почти до пупка, из-под которой выглядывали твердые округлые груди. Джинсы так плотно обтягивали ее ноги, что даже при таком скудном освещении можно было разглядеть треугольник внизу живота.

При виде меня ее сверкающие голубые глаза слегка расширились от удивления, но она быстро поняла, кто я, и радостно заулыбалась.

— Вы, наверное, самый спортивный из вашей троицы? — У нее оказался низкий голос, и даже английский акцент в ее устах звучал приятно и не раздражающе. — Скучно, наверное, было дожидаться лодки, и вы решили добраться вплавь.

— Э-э! — глубокомысленно промычал я.

— Ну и как водичка?

— Э-э! — Я с трудом сглотнул и пошутил: — Холодная и мокрая.

— Меня зовут Памела Траскот.

— А меня — Ларри Бейкер, — пробормотал я.

— Ну что ж… — Памела пожала плечами и выпятила полную нижнюю губку, раздумывая, что бы еще сказать: — Добро пожаловать в «Брэкенов заскок»!

— А что, так называют этот дом? — тупо спросил я.

Памела кивнула:

— Да, его так называют.

— Но почему?

— Местные жители говорят, будто бы над островом тяготеет проклятие. Будто бы много лет назад здесь поселился демон, или Сатана. И с той поры люди боятся даже высаживаться на острове, а не то чтобы жить. — Тут в голосе девушки послышались веселые нотки. — Но в один прекрасный день здесь появился Брэкен. Он считал, что разговоры о проклятии — сущая чепуха, купил остров и построил дом.

— И тут с ним случилось несчастье… — предположил я.

— Вы совершенно правы! — Памела тихонько усмехнулась. — Через три недели после того, как Брэкен переехал в свой дом, он таинственно исчез. А несколькими днями позже в болоте обнаружили его тело с перерезанным горлом!

— Да что вы говорите! — воскликнул я.

— Ну естественно, местные жители подумали, что демон решил показать Брэкену, кто здесь хозяин, — весело объяснила Памела. — Следователь пришел к заключению, что Брэкен был убит неизвестным убийцей или убийцами. В ходе расследования выяснилось, что Брэкен вел отнюдь не благопристойный образ жизни и у него было много врагов. — Памела вдруг замолчала, и ее лицо стало озабоченным. — Что с вами, мистер Бейкер? Вы так побледнели!

— А сколько времени прошло с тех пор, как нашли тело Брэкена? — хрипло спросил я.

— Я точно не помню. — Памела едва заметно пожала плечами. — Два, а может быть, и три года. — Губы ее растянулись в утешительной улыбке. — Не принимайте эту историю близко к сердцу, мистер Бейкер! Я вот уже два года никуда не выезжаю, живу здесь в доме мисс Ламберт, и за это время на острове не случилось ничего страшного. Скучновато, правда. Единственное развлечение в островной спокойной размеренной жизни — пение кукушки летом!

Глава 3

Я выпил еще глоток водки с мартини, которую Борис предусмотрительно захватил в свою комнату, а потом принялся завязывать галстук.

— Я рад, что ты добрался до острова, товарищ, — сказал Борис. — Без тебя я как без рук. Ведь в этой парапсихологической ахинее я полный профан.

— А как вам удалось так быстро сюда попасть? — спросил я.

— Я прошел всего пятьдесят метров и оказался прямо на берегу реки, — самодовольно ответил Борис. — Мы оставили тебе записку в машине, а сами пошли на пристань и стали кричать, пока нас не услышали на том берегу и не прислали лодку. А как это тебя угораздило прибыть на остров мокрым до нитки?

Я знал, что даже Борис сочтет меня сумасшедшим, если я расскажу ему, что наткнулся на труп с перерезанным горлом и что за мной гналась гигантская летучая мышь-вампир. К тому же чем больше мартини с водкой я в себя вливал, тем яснее мне становилось, что все вечерние приключения — плод моего чересчур разгоряченного воображения.

— Я забрел на болотистый берег и, стараясь выбраться оттуда, упал в реку, — объяснил я Борису. — Ну а поскольку я все равно промок, то решил, что скорее доберусь до острова вплавь.

— Труди Ламберт прекрасна, как никогда, —мечтательным тоном произнес Борис. — Если нам удастся заполучить ее подпись на контракте, Ларри, можно не сомневаться, что наш фильм обернется подлинным триумфом!

— А что за люди здесь собрались?

— Ужасно скучная компания! — Борис закатил глаза. — Все больше сидят и болтают, нет чтобы выпить по-человечески.

— А кто они?

— Блондинка, с которой ты уже познакомился, — Памела Траскот — верная спутница Труди, так сказать, ее Пятница в юбке. Далее — противная старая карга по имени Мара Линней, которая, как выяснилось, в вопросах парапсихологии собаку съела. Неправдоподобно красивый молодой человек по имени Кент Донаван, который уже принялся клеиться к нашей мисс Харди, правда, делает он это тогда, когда, как он думает, Труди Ламберт его не видит.

— Многого он у нее не добьется, — презрительно фыркнул я. — Кто еще?

— Двое мужчин, Адлер и Креспин. Они единственные из всей компании сохранили в себе что-то человеческое, хотя я с ними еще не разговаривал. — Борис остановился, чтобы опустошить свой стакан. — Ах да, здесь есть еще некая миссис Уоррен, которая беспокоится, почему ее муж не вернулся, неизвестно откуда, а до остального ей и дела нет.

— Наверное, мне надо пойти и представиться им, — сказал я.

— Прекрасная мысль, товарищ. — Борис вскочил и бросился к двери. — Мой стакан пуст.

Труди Ламберт уже ждала меня у подножия лестницы; увидев ее, я понял, что Борис явно недооценил ее красоту. Золотисто-каштановые волосы кинозвезды были зачесаны назад и стянуты на затылке в тугой узел. На прекрасном лице, которое напоминало своими чертами изваяние царицы из племени ацтеков, сияли широко посаженные зеленые глаза. Длинное, до пола, платье Труди на первый взгляд казалось слишком скромным, даже простеньким, что подчеркивалось вырезом под шею. Однако, приглядевшись повнимательнее, я заметил, что ткань его была дорогой и изысканно-прозрачной, под которой ничего не было, кроме тонких белых трусиков, едва прикрывавших тело. Труди, вне всякого сомнения, доставляло удовольствие демонстрировать свою высокую красивую грудь с сосками кораллового цвета, вздымавшуюся при каждом вдохе настолько, насколько это было угодно хозяйке. Только белые трусики оставляли пищу для воображения, все остальное было выставлено напоказ. При всем при этом Труди, судя по невинному выражению ее лица, вовсе не догадывалась, какое впечатление ее наряд произвел на меня.

— Я рада, мистер Бейкер, приветствовать вас в своем доме, — произнесла Труди глубоким грудным голосом. — И очень сожалею, что вы вымокли до нитки!

— Не волнуйтесь, я уже просох, — успокоил я ее. — В следующий раз, заблудившись на болотах, я уж постараюсь не упасть в реку!

— Я польщена, что вы согласились погостить в моем доме. — Труди взяла нас с Борисом под руки и медленно повела по коридору к раскрытой настежь двойной двери, ведущей в гостиную.

— С тех пор как Аманта рассказала мне о ваших занятиях, я жду не дождусь вашего приезда. Меня всегда привлекали оккультные науки. — Ее пальцы мягко сжали мою руку. — Вы не будете возражать, если мы будем звать друг друга просто по имени, Ларри? С Борисом мы уже договорились, и я уверена, что мы с вами в будущем станем близкими друзьями.

— Конечно же я не возражаю, Труди, — стеснительно промямлил я.

Мы вошли в гостиную, где сидела компания людей, ничем особенно не занятых. Труди Ламберт отпустила руку Бориса и вывела меня на середину гостиной.

— Послушайте все. Это Ларри Бейкер, — произнесла она властным тоном, и в гостиной воцарилась мгновенная тишина. — Вы уже знакомы с Борисом Сливкой, так вот, Ларри — второй партнер их блестящего дуэта!

Труди наскоро представила мне всех собравшихся, благодаря чему я составил себе приблизительное мнение о каждом. Борис оказался совершенно прав. Кент Донаван был просто до неприличия красив — вьющиеся черные волосы и длинные баки, высокая и гибкая фигура, состоявшая, казалось, из одних мускулов, и красивый ровный загар. Здороваясь со мной, он насмешливо улыбнулся, и его ослепительно белые зубы чуть было не лишили меня зрения.

Маркус Адлер был коренастым мужчиной сорока пяти — сорока шести лет, такой же лысый, как и Борис. На его лице застыло выражение брезгливости, словно у него под носом была привязана дохлая рыба.

Миссис Уоррен, как я догадался, было далеко за тридцать пять, и, может быть, она выглядела бы еще вполне прилично, если бы черты ее лица не были искажены из-за постоянного беспокойства. От испытываемого чувства тревоги нос ее заострился, а на худом лице добавилось морщин. В ее бледно-голубых глазах светилось горестное недоумение, а фигура под щегольским кафтаном свободного покроя напоминала вопросительный знак.

Хью Креспин принадлежал к тому типу англичан, чья элегантность удачно сочеталась с выразительным голосом. Это был высокий, худощавый мужчина около пятидесяти лет, с длинными седыми волосами. С приветливого лица, в котором было нечто аристократическое, пытливо смотрели на мир глубоко посаженные голубые глаза. Я никогда еще в своей жизни не встречал человека, который, подобно Креспину, казался раздетым в смокинге.

Маре Линней идеально подходило данное ей Борисом определение «старая карга». Трудно было сказать, сколько ей лет; во всяком случае — никак не меньше пятидесяти. Эта маленькая женщина была одета в какое-то бесформенное платье, а ее блестящие черные волосы были зачесаны назад и завязаны на затылке старомодным узлом. Взгляд ее черных глаз напоминал ястребиный, а большой нос, похожий на клюв, подчеркивал это сходство. Тонкий рот Мары Линней кривился в иронической усмешке.

Когда представление гостей друг другу было закончено, Борис заявил, что принесет нам чего-нибудь выпить, и так уверенно направился к бару, как будто прожил в этом доме всю свою жизнь. Кент Донаван возобновил разговор с Памелой Траскот и Амантой Харди, а миссис Уоррен, нервно кусая губы, уставилась в одну точку. Креспин и Адлер тоже вернулись к прерванной беседе, так что мы остались один на один с Труди Ламберт, чему я был только рад. Но тут моего локтя мягко коснулась чья-то рука, и я вспомнил, что упустил из виду еще одного человека.

— Вы меня безумно заинтересовали, мистер Бейкер, — произнесла старая карга каким-то странным голосом, который напомнил мне шуршание сухих листьев на ветру. — Знаете ли, у нас с вами много общего. Я надеюсь, что вы как профессионал не будете возражать против общения с любителем?

— Конечно нет, — торопливо солгал я.

— Я обладаю даром ясновидения, — заявила она таким тоном, будто речь шла о самых обыденных вещах. — Если не верите, спросите Труди!

— Мара может делать совершенно невероятные вещи! — с неподдельным восхищением подтвердила Труди. — Полагаю, это очень редкий дар. Уже через несколько секунд после знакомства с новым человеком Мара может рассказать ему о его прошлом, настоящем и будущем. И, насколько я знаю, она еще ни разу не ошиблась!

— Потрясающе! — пробормотал я.

— Вы говорите так просто из вежливости. — Мара Линней улыбнулась мне, не скрывая иронии. — Я вижу, что должна доказать вам это. Испытайте меня с помощью ваших научных методов, мистер Бейкер, и вы сами убедитесь, что я не лгу. Я сделаю все, что бы вы ни попросили. Абсолютно все!

— Я знаю, что надо сделать! — Труди схватила меня за локоть и сильно сжала. — Мара, поведайте Ларри про его прошлое, настоящее и будущее.

— Великолепная мысль! — Старая карга энергично кивнула. — Но я должна буду раскинуть карты.

— Может быть, как-нибудь в другой раз? — робко заикнулся я. — Сейчас я…

— Ерунда! — Рука Труди словно железными клещами обхватила мою, и меня повели к карточному столику, стоявшему в углу гостиной. — Мара делает все очень быстро, понадобится лишь несколько минут.

По дороге мне удалось прихватить бокал с выпивкой — верный друг Борис протянул его мне. Вскоре я уже сидел за карточным столиком напротив Мары Линней. Труди поставила стул между нами и уселась, опершись локтем о колени и уперев подбородок в ладони. Глаза ее сверкали от предвкушаемого удовольствия. Старая карга достала колоду игральных карт, опытной рукой перетасовала их и положила передо мной.

— Перемешайте три раза, мистер Бейкер, прошу вас.

Я сделал то, что она велела, и положил карты на стол.

Мара осторожно разложила их на семь рядов, по семь карт в каждом, кроме нижнего, в котором оказалось всего три карты, долго их перебирала.

— Сначала прошлое, — мягко заговорила она. — Здесь у вас не было никаких происшествий, мистер Бейкер. До сегодняшнего дня вы вели приятную и по большей части легкую жизнь. У вас было много удовольствий и мало боли. Ну и везунчик же вы! Когда вам приходится работать, вы работаете, не щадя себя, но такое случается не часто. Это меня удивляет; я думала, вам пришлось много и упорно трудиться сначала, чтобы получить диплом, а потом, чтобы заниматься наукой.

— В нашем дуэте — разделение труда, Борис выполняет всю черную работу, — небрежно заметил я, — а я генерирую идеи.

Мара Линней еле заметно пожала плечами, а потом собрала карты и снова перетасовала их. И вновь я три раза перемешал их, и она опять разложила их рядами.

— Настоящее. — Голова Мары склонилась над картами; несколько мгновений, пока она их изучала, показались мне вечностью. Наконец она подняла голову и взглянула на меня. — Я вижу, что сейчас вы находитесь в состоянии растерянности, мистер Бейкер. Вам очень хочется чего-то добиться, но вы совсем не уверены в удаче. Что-то заставило вас неожиданно свернуть на другую дорогу — и в этом кроется причина вашей растерянности. Однако обе дороги ведут к одной цели.

— Звучит впечатляюще, — заметила Труди. — Вы поняли, о какой дороге она говорит, Ларри?

— Нет, — слишком поспешно ответил я. — Но думаю, это каким-то образом связано с теми исследованиями, которые мы сейчас проводим.

— А могу ли я узнать, с чем они связаны? — спросила Труди.

— Мы исследуем суеверные страхи, — ответил я. — Беспричинные страхи, которые мешают людям вести нормальный образ жизни.

— Вы имеете в виду обыкновенные фобии! — В голосе Труди прозвучало разочарование. — Но ведь они есть у каждого…

Я покачал головой.

— Нет, я имею в виду нечто более глубокое, чем фобия — ужас перед сверхъестественным или тем, что нам кажется сверхъестественным.

— И вы сами охвачены ужасом, мистер Бейкер, — мягко произнесла Мара Линней. — Он вселился в вас совершенно неожиданно и причем совсем недавно. В прошлом его не было.

— Я чувствую, что вы видите меня насквозь! — засмеялся я, однако смех мой прозвучал очень зло.

— Ужас связан у вас со страхом смерти, близкой смерти, и оба тесно переплетены. — Мара посмотрела мне прямо в лицо, и в глазах ее появилось недоброе выражение. — Я думаю, что совсем недавно произошло какое-то событие, которое и породило в вашей душе этот страх.

— Наверное, потому, что я упал в реку, — предположил я.

— Скажите мне одну вещь, мистер Бейкер. — Руки Мары собрали карты. — Обязательно ли иметь способность к экстрасенсорному восприятию для того, чтобы стать парапсихологом?

— Нет, но это очень помогает! — отделался я расхожей фразой.

— А вы обладаете этой способностью?

— Полагаю, что да, — солгал я.

— Ну а теперь посмотрим, что сулит вам будущее. — Мара перетасовала карты, дала мне перемешать их три раза, а потом, держа всю колоду в руках, снова пристально взглянула на меня. — Иногда люди не хотят знать свое будущее, мистер Бейкер.

— А я так просто жажду его узнать, — парировал я. — Особенно меня интересует информация о курсе акций.

— Отлично.

Мара Линней бросила первую карту на стол картинкой вверх, и я услышал, как Труди испуганно ахнула — у нее перехватило дыхание. Я пытался убедить себя, что все это — самое обыкновенное мошенничество, но внутри меня что-то сжалось, и никакие доводы разума не могли заставить меня расслабиться.

— Думаю, что здесь и так все ясно без слов, — произнесла старая карга и с глубоким вздохом покачала головой.

Я проследил взглядом, как она засунула туза пик обратно в колоду, и только тут понял, что поднес ко рту пустой бокал.

— Ну, вот вы и сами убедились, — сказала Труди, тщетно пытаясь придать своему голосу нотку веселости, — как развлекается наша Мара. Правда, дорогая?

— Я всего лишь любитель, — откликнулась Мара. — Мистер Бейкер конечно же слишком вежлив, чтобы смеяться надо мной. — Выражение ее лица стало еще более ироничным. — Побалуйте старую глупую женщину, мистер Бейкер, прошу вас. Продемонстрируйте нам свои экстрасенсорные способности, отточенные профессиональной подготовкой.

— Я могу продемонстрировать вам свои, — раздался прямо у меня за спиной голос Бориса. — Чудеса телепатии! — Он вытащил из моей руки пустой бокал и вставил полный. — Ты подумал, товарищ, — торжественно произнес он, — а мой мозг принял сигнал и дал мне команду!

Труди так и покатилась со смеху.

— Э нет, так не пойдет. Придумайте что-нибудь более убедительное, Ларри!

— Если сможете, — вкрадчиво добавила старая карга.

Я огляделся и увидел, что позади стола собралась целая компания, наблюдавшая за нами. Здесь не было только Аманты, Кента Донавана и миссис Уоррен. Статная блондинка вежливо улыбнулась мне, а уловив момент, когда на нее никто не смотрел, быстро подмигнула мне правым глазом. Любые авансы со стороны такой девушки можно лишь приветствовать, однако время было явно неподходящее. И все же благодаря ей у меня появилась идея.

— Памела рассказала мне немного про ваш дом, — начал я, — местные жители окрестили его «Брэкенов заскок»…

— Меня это мало волнует, — холодным тоном прервала меня Труди.

— Не будь такой обидчивой, дитя мое! — бросила Мара. — Продолжайте, мистер Бейкер.

— Очень трудно определить, что такое экстрасенсорное восприятие, — медленно произнес я, — но у меня возникла ассоциация, связанная с этим домом, с его названием и островом, на котором он построен.

— Признаться, вы меня заинтриговали, — прошептал Креспин. — А что дальше, молодой человек?

— Памела поведала мне о местном поверье, будто бы над островом довлеет проклятие и что людям не следовало бы здесь селиться.

— Ну и что? — нетерпеливо поторопил меня Адлер.

— Я глубоко убежден в его правдивости, — подчеркнул я. — Остров — во власти темных сил, которые разгневались из-за того, что люди вторглись на их территорию. Убийство Брэкена — не что иное, как предупреждение.

— Все это относится к прошлому и настоящему, к тому же эту историю вы узнали от Памелы, мистер Бейкер, — ровным голосом заговорила Мара Линней. — Я не сомневаюсь, что вы верите в то, что говорите. А как насчет будущего? Что подсказывает вам ваше экстрасенсорное восприятие?

Что за настырная старуха! Однако я не зря был писателем и хорошо знал, как в таких случаях поступают герои книг. Я не спеша отпил из своего стакана — пусть эта публика немного помучается. Труди Ламберт, вся в напряжении, выпрямилась на стуле, не сводя глаз с моего лица. Я был уверен, что она сейчас не слышит и не видит никого, кроме меня. Позади меня кто-то тяжело дышал.

— Люди не вняли предупреждению, — продолжал я, — и силы зла пошлют им еще одно, на сей раз последнее, предупреждение. Кого-то ждет смерть. И на болотах найдут еще один труп с перерезанным горлом!

— Нет! — сдавленно выкрикнула Труди, поднеся руки к горлу.

Старая карга положила ладони рук на стол и, опершись на них, наклонилась вперед и стала пытливо вглядываться в мое лицо.

— Вы говорите, силы зла, мистер Бейкер? — спросила она зловещим шепотом. — А есть ли у них какая-нибудь форма или очертания? Какими вы видите их?

— Летучая мышь, — изрек я. — Огромная нависающая летучая мышь с широко раскрытыми крыльями. Ее глаза сияют злобным желтым светом…

— Нет, вы ошиблись! — воскликнула Труди с надрывом. Казалось, еще чуть-чуть и она забьется в истерике. — Неужели вы не понимаете? Это совсем другой дух! Летучая мышь — злой дух болот, он покорил вас, когда вы заблудились там.

— Значит, здесь есть еще один злой дух? — в изумлении спросил я.

— Он ждет меня. — По телу Труди неожиданно пробежала дрожь. — Но остров — мое убежище. Пока я на острове, моя жизнь в безопасности.

— Труди права, мистер Бейкер, — слабым голосом произнесла Мара.

— Я думаю, что вы зашли слишком далеко, Бейкер, и наговорили Труди всякой чепухи, — послышался за моим плечом резкий властный голос Аманты Харди.

Я готов был убить ее на месте.

— Ужасно, что Труди верит во все эти глупые россказни о злых духах а тут еще являетесь вы — профессиональный парапсихолог — и укрепляете ее в нелепой вере!

— Полагаю, нам всем пора выпить, — категоричным тоном заявил Адлер. — Пойдемте со мной, я буду за бармена.

— Наконец-то я встретил родственную душу! — воскликнул Борис. — У вас не было случайно русских в роду, мистер Адлер?

Вся компания отправилась вслед за мистером Адлером. Труди, пошатнувшись, с трудом поднялась на ноги.

— Прошу извинить меня, — пробормотала она. — Я плохо себя чувствую и думаю, что мне лучше прилечь.

— Да, да, идите ложитесь, — сказал я.

— Я понимаю, что это наглость с моей стороны советовать профессионалу, но все же осмелюсь дать вам один совет, — заговорила Мара после того, как Труди ушла. — Моя сила предвидения не дремлет. У Труди есть все основания верить в то, во что она верит. Но даже если бы это были необоснованные страхи, мистер Бейкер, все равно я посоветовала бы вам прежде десять раз подумать, когда вы надумаете уговаривать ее покинуть остров.

— Почему?

— Труди — очень взвинченная, эмоционально неустойчивая женщина, с расшатанными нервами. Пока она живет на острове, она верит, что жизнь ее в безопасности. Что же случится с ней, если она покинет остров? Она лишится чувства безопасности, станет легко уязвимой, и ее душевное равновесие может нарушить любой, даже самый незначительный инцидент.

— Наверное, вы правы, — нехотя признал я.

— Тогда позвольте мне дать вам еще один совет, касающийся лично вас. На вашем месте я бы тоже не торопилась отсюда уезжать.

— Почему же?

— Заблудившись сегодня на болотах, вы, вне всякого сомнения, попали под влияние злого духа, который там обитает, и в вашем мозгу теперь роятся видения — тело с перерезанным горлом и злой дух, представший перед вами в облике огромной летучей мыши-вампира. Возможно, предупреждение на сей раз вам, мистер Бейкер! А возможно, видения, возникшие в вашем мозгу из-за чар злого духа, — это предвидение вашего собственного будущего?

— Вы сошли с ума! — пробормотал я.

— Вы так думаете? — С этими словами она одним движением изогнутого пальца, напоминавшего коготь, раскинула передо мной колоду игральных карт. Карты легли на стол аккуратным веером.

— Давайте посмотрим, что скажут нам карты о вашем будущем, мистер Бейкер. — Рот Мары искривила уродливая гримаса, заменявшая ей улыбку. — Возьмите карту — любую карту! — Я секунду поколебался, но тут же подумал, что меня не убудет, если я повеселю старую крысу. Я поводил указательным пальцем над карточной колодой и вытащил из центра одну карту.

— Переверните ее, мистер Бейкер. — В голосе Мары послышалась неприкрытая насмешка. — А то вы еще скажете, что я жульничаю или передергиваю карты!

Я перевернул карту и бросил ее на стол. И глаза мои чуть не вылезли из орбит — на столе лежал туз пик!

Глава 4

— Я принес с собой вот это, чтобы мы смогли выпить перед сном. — Борис осторожно поставил на старинное бюро полный миксер мартини с водкой и два бокала. — Один бокал тебе, а остальное — мне, на случай, если не удастся заснуть.

Он наполнил бокалы, протянул мне мой и взглянул на меня с нескрываемым восхищением.

— Ты меня поразил до глубины души, товарищ. Ты им так мозги запудрил, словно и вправду обладаешь сверхъестественными способностями!

— Поначалу все шло как по маслу, — согласился я. — Пока эта чертова баба все не испортила!

— Все дело в том парне, Кенте Донаване, — сказал вдруг Борис.

— Не понял?

— Ну, ей просто захотелось показать ему, что мы у нее под каблуком. — Борис осушил бокал и свободной рукой взял миксер. — Должен признаться, я считал, что женского в ней — только ее фигура и что кроме карьеры ее ничего не интересует. Однако с того самого момента, как мы появились здесь, она по уши втюрилась в красавчика и бегает за ним, как собачонка! Я думаю, что она уже и забыла, зачем мы сюда пожаловали, и лишь мечтает, как бы заполучить себе Донавана и предаться с ним любовной идиллии на лоне природы!

— Грандиозно! — с горечью воскликнул я. — А что ты узнал о других?

— Адлер — пьющий человек, — радостно сообщил Борис, — а следовательно, джентльмен, которого никак нельзя заподозрить в том, что он оказывает дурное влияние на хозяйку дома, если тебя интересует именно это.

— Ну разумеется, — с отчаянием произнес я.

— Креспин, как мне показалось, — неплохой человек, — продолжал Борис, не обратив на мой тон никакого внимания. — Миссис Уоррен поглощена единственной мыслью — куда пропал ее супруг? А знаешь ли, я думаю, у нее есть основания бояться, что он уже никогда не вернется. Если бы я имел несчастье жениться на такой грымзе, я бы бежал от нее не останавливаясь, пока не пересек бы границу!

— Да, ты мне очень помог, Борис, — с нескрываемым сарказмом высказался я.

— Я это знаю, товарищ, — самодовольно изрек он. — И тем не менее твоя похвала мне очень приятна. — Он допил бокал, а потом опытным взглядом измерил уровень спиртного в миксере. — Ну что ж, мне пора спать — день выдался уж больно утомительным. Одно путешествие на лодке чего стоит!

— Да на тебе, наверное, нет живого места от усталости, — раздраженно произнес я. — А я — так ни чуточки не устал. Ну, подумаешь, поплутал немного по болотам да переплыл реку!

— Но несмотря на это, ты выглядишь королем! — сказал Борис с нескрываемой теплотой. — Королем пик!

— Прикуси язык! — нахмурился я. — Ты еще скажи, что я парапсихологический туз!

— У тебя, наверное, нервишки пошаливают. — Борис с удивлением посмотрел на меня и пожал плечами. — В подобных случаях сон — лучшее лекарство. Прощаюсь с тобой до утра, товарищ.

 Дверь за Борисом закрылась, и я остался наедине со своими беспокойными мыслями. Меня тревожило не столько пророчество Мары, сколько безотчетный страх, который становилось все труднее и труднее сдерживать. Я закрыл глаза, и тут же перед моим внутренним взором возник образ чертовой летучей мыши с горящими желтыми глазами. Я замигал, пытаясь прогнать видение, и решил, что надо попытаться сосредоточить мысли на чем-нибудь приятном. «Интересно, как там поживает моя знакомая — забыл, как ее зовут, — Эльза или Ильза?» Ее я держу как запасной вариант. Она работает физиотерапевтом, ходит всегда в черной коже и частенько делает мне массаж своими сильными ручками. Нет, мысль о ней не возбуждает. Как и мысль о малютке Суки с ее восточным обаянием и рабской преданностью. Не возбуждали меня и воспоминания о многих гибких, податливых и страстных женских телах, которые, кто на короткое, а кто и на более долгое время, услаждали собой мое тело. Ни мысли о них, ни воспоминания о том, что они вытворяли в постели, к моему величайшему изумлению, не вызывали никаких признаков жизни в моем пенисе. Отчаявшись пробудить его, я перестал думать о женщинах.

Может быть, последовать примеру Бориса и поискать забвение в вине? Я взглянул на пустой бокал, стоявший на крышке бюро, и понял, что обращаться к Борису с просьбой поделиться запасами спиртного совершенно бесполезно — это все равно что потерпеть крушение в океане и оказаться на необитаемом острове в компании с четой молодоженов, совершающих свадебное путешествие. Разве можно питать надежды, что молодая к концу недели запросит у мужа развода, когда они женаты всего лишь три дня? С таким же успехом можно надеяться, что Борис отольет мне мартини из своего миксера. Так что мне ничего не оставалось, как спуститься в гостиную и самому налить себе в баре чего-нибудь выпить.

Я осторожно прикрыл за собой дверь спальни, на цыпочках прошел по коридору и спустился по лестнице. Свет в прихожей был потушен. Пробравшись на ощупь к двойным дверям, ведущим в гостиную, я обнаружил, что они заперты на замок. Несколько мгновений я, беззвучно ругаясь, простоял у дверей и вдруг услышал легкий шелестящий звук у себя за спиной, от которого волосы на моем затылке встали дыбом. Я резко повернулся и привалился спиной к плотно закрытым дверям в гостиную.

Держа в руках богато украшенный серебряный подсвечник, по лестнице спускалась Труди Ламберт. При мерцающем пламени свечи я разглядел, что глаза ее широко раскрыты, но это были глаза сомнамбулы. На ней не было ничего, кроме тонкой белой шелковой ночной рубашки, доходившей до лодыжек, которая выставляла напоказ ее роскошное зрелое тело — от торчащих сосков на ее тяжелой груди до смутно видневшегося золотисто-каштанового треугольника внизу живота. Я молча смотрел, как она пересекла прихожую и, наклонившись так, что под прозрачной ночной рубашкой стали явственно видны ее округлые ягодицы, поставила подсвечник на пол. Затем Труди повернула в замке ключ и отодвинула засов. Секундой позже входная дверь распахнулась. Труди снова наклонилась и, погасив свечу, вышла наружу, оставив дверь приоткрытой. Не раздумывая, я последовал за ней.

Труди обошла дом и пересекла аккуратно подстриженную лужайку. Я шел следом, держась на приличном расстоянии. Она направилась к тому месту, где я выбрался из реки на берег, и исчезла в зарослях деревьев. Я заколебался, стоит ли мне идти за ней? Но потом решил, что, если она ходит во сне, я должен проследить, чтобы она не пострадала. Зайдя в лес, я с трудом продирался сквозь густой подлесок и неожиданно увидел перед собой крошечную полянку.

Посередине полянки в совершенно невообразимой позе застыла Труди — она стояла на коленях, опустив голову на землю и задрав голый зад. Скомканная ночная рубашка валялась неподалеку; при свете луны тело Труди отливало нежным серебристым сиянием. Груди ее свисали вниз, словно вымя у коровы, а ягодицы раздвинулись так сильно, что в пространстве между ними залегли тени. Вдруг в темноте позади Труди что-то зашевелилось. Я всматривался туда так напряженно, что у меня заболели глаза. Шевеление повторилось. От деревьев отделилось темное пятно и стало медленно приближаться к телу актрисы. При свете луны пятно приняло очертания человеческой фигуры. У нее была голова и туловище, ноги и руки, однако лица я разглядеть не смог. Таинственный незнакомец остановился у стоявшей на коленях Труди, и контраст между ее белым телом и черной фигурой, возвышавшейся над ней, породил в моей душе какой-то первобытный страх. Правая рука незнакомца поднялась высоко в воздух, а потом резко опустилась вниз. В воздухе мелькнул хлыст, и тут же до моих ушей донесся отвратительный звук удара о человеческое тело. Хлыст стегнул Труди по голой спине; тело ее обмякло, и она издала низкий стон, исходивший из глубины горла.

Я прорычал нечто нечленораздельное и выскочил на полянку. Черная фигура повернулась ко мне; теперь ее заливал лунный свет, и все же лица я так и не увидел — передо мной стоял черный силуэт. Я в бешенстве ударил его, но незнакомец с легкостью, граничащей с издевкой, уклонился от моего удара, а сам я почувствовал сильный удар сбоку по шее. Впечатление было такое, будто меня ударили тяжелым железным кулаком. У меня промелькнула мысль, что моя голова вот-вот слетит с плеч. Я упал на колени, и тут же сзади на мою шею обрушился второй удар железного кулака. Я почувствовал невыносимую боль и провалился в беспамятство.

К тому времени, когда я пришел в себя, на полянке уже никого не было. Я немного посидел, легонько массируя ноющую шею и осторожно ощупывая ее, чтобы убедиться, что все цело. Потом я встал и медленно побрел назад к дому. Я старался ни о чем не думать, поскольку мне не хотелось, чтобы к боли в шее добавилась еще и головная боль. Обойдя дом и приблизившись к входной двери, я обнаружил, что весь дом погружен во тьму. Это меня очень обрадовало. Мне хотелось только одного — добраться до своей постели и уснуть. Завтра наступит другой день, и сразу же после утренней трапезы я уеду с проклятого острова, сяду на первый же самолет в Штаты и постараюсь найти себе работу на телевидении. К черту кинематограф! К черту всех этих придурков, связывающих с ним свои надежды, — Труди Ламберт, Аманту Харди и Бориса Сливку в придачу!

Однако через несколько секунд я столкнулся с непредвиденным препятствием — какой-то безмозглый осел запер входную дверь, и я понял, что в дом мне не попасть. Стучать я не решился — тогда мне придется объяснять, как я оказался посреди ночи во дворе. А если вспомнить все происшедшее со мной за день, я не сомневался, что дверь мне откроет не кто иной, как Черный рыцарь, железный кулак которого будет наготове. Я прикинул — окно моей спальни выходит на берег реки, как раз в сторону того места, где я выбрался из воды. Я снова обошел дом кругом и принялся изучать фасад.

На втором этаже было по крайней мере пять спален, и мне оставалось лишь определить, какое из окон мое. Я стал припоминать, какой по счету от лестницы была дверь в мою спальню. Кажется, третьей. А может, второй? Комната Бориса располагалась рядом с моей, так что если я влезу во второе окно, то попаду либо в его, либо в свою комнату. Конечно, для тренированного мужчины залезть в окно на втором этаже — пара пустяков, но для человека, ведущего сидячий образ жизни, да еще находящегося на грани нервного и физического срыва, задачка была не из легких. Я взобрался на подоконник первого этажа, неловко выпрямился и ухватился обеими руками за водосточную трубу. Однако с первого раза мне не повезло — ноги мои скользнули по трубе, и я невольно съехал по ней на землю. Во второй раз я ухитрился просунуть каблуки моих ботинок в щель между трубой и стеной и стал подтягиваться вверх. Но я очень устал и ослаб, и мне удавалось подтянуться не более чем на два дюйма за один раз. Когда я добрался до окна на втором этаже, по лицу моему струился пот, а мускулы ног дрожали от напряжения. Я поставил на подоконник сначала одну ногу, потом вторую и принялся медленно продвигаться вперед, держась одной рукой за трубу. К счастью, высота окна была всего пять футов и оно было широко распахнуто. Я закрыл глаза, пробормотал заветное слово «Джеронимо!» и прыгнул в комнату. Я приземлился на четвереньки, больно ударившись о пол ладонями и коленями, да при этом с таким грохотом, что от него содрогнулся, наверное, весь дом. Не удержав равновесия, я ударился лицом об пол. В следующую секунду раздался щелчок, и комната осветилась мягким светом ночника. Я неуклюже поднялся на ноги и увидел перед собой мою вчерашнюю знакомую — блондинку. Она сидела на постели и смотрела на меня с нескрываемым изумлением.

— А, это вы, мистер Бейкер! — В ее низком грудном голосе послышались веселые нотки. — Я ценю ваш подвиг, но вместо того, чтобы лезть в окно, вам нужно было тихонько постучать в мою дверь, только и всего.

— Простите меня, мисс Траскот, — хрипло произнес я. — Я вам все объясню, и, надеюсь, вы меня поймете.

В сверкающих голубых глазах девушки мелькнуло сочувствие.

— Бедный вы, бедный! У вас такой усталый вид. Вам надо выпить.

— Буду вам очень признателен, — сказал я, до глубины души тронутый ее заботой.

Памела отбросила одеяло и встала с кровати. У меня захватило дух — она была совершенно голой. Нисколько не смущаясь меня, она, изящно покачивая бедрами, подошла к старинному бюро и, откинув крышку, достала бутылку и два бокала. К тому времени мне уже удалось справиться с собой. Памела повернулась ко мне и улыбнулась тягучей улыбкой хищницы, которая вот-вот набросится на свою жертву. Я не мог отвести от нее глаз. Фигура Памелы поражала изяществом пропорций. Темно-розовые соски ее грудей стояли, как часовые на страже, а точеные бедра напоминали алебастровые колонны. Между ними внизу округлого живота курчавились волосики пшеничного цвета, образуя что-то похожее на диадему. Из газончика тонких волосиков выглядывал краешек клитора. Памела подошла ко мне и протянула бокал. Я сделал жадный глоток. В горле у меня пересохло, зато в паху стало нарастать возбуждение. Клитор, прячущийся в волосиках, стал расти, увеличиваясь в моем воображении до немыслимых размеров. Усилием воли я заставил себя отвести взгляд от него и сосредоточил его на нежных морщинках соска на левой груди.

— У меня нет льда и ничего, кроме виски, мистер Бейкер. Так что выбора у вас нет. Но вы можете разбавить виски водой.

— Не волнуйтесь, все в порядке, — сказал я.

От виски в желудке у меня стало тепло, а боль в шее немного отпустила. Памела Траскот с сочувствием наблюдала за мной. Когда я допил бокал, она снова наполнила его.

— Я вижу, вам стало лучше, мистер Бейкер. Расскажите, что произошло?

Я вспомнил нашу первую встречу, когда я стоял перед Памелой насквозь промокший во время своего вынужденного заплыва. И вот теперь я врываюсь к ней в комнату посреди ночи через окно. Мне оставалось только рассказать ей всю правду — и тогда она уж точно созовет всех и меня уволокут в сумасшедший дом.

— Я не мог заснуть, — начал я, — и вдруг услышал во дворе какие-то странные звуки. Я решил пойти посмотреть, что там, но ничего подозрительного не обнаружил, а когда вернулся, кто-то закрыл чертову дверь на засов. Я собирался залезть в окно своей спальни, но по ошибке попал к вам.

— Бедный мистер Бейкер, — ласково произнесла Памела. — Вам, наверное, было очень трудно. — Она уселась на кровать и похлопала по матрасу рядом с собой. — Садитесь и отдыхайте. Наслаждайтесь виски и расслабьтесь.

Я сел рядом с ней; взгляд мой тут же впился в золотистый треугольник между ног Памелы, который был сейчас совсем рядом. Я отвел глаза и усилием воли заставил себя не смотреть туда.

— Я тоже иногда по ночам слышу странные звуки, — как ни в чем не бывало, беседовала Памела. — Я думаю, кричат птицы или звери. Они живут здесь, как в заповеднике. На болотах, на том берегу реки, им тоже привольно.

— Для Труди Ламберт это тоже заповедник? — спросил я, не подумав.

— Возможно, — ответила Памела с холодной вежливостью.

— Послушайте, Памела, — продолжил я, решительным жестом положив руку на ее теплую ногу и почувствовав, как по ней пробежала дрожь. — Я хочу задать вам один глупый вопрос. — Как такая красивая девушка, как вы, может жить в этой крысиной норе?

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, Ларри, — мягко ответила она. — Я была здесь словно заживо погребена; но, увидев тебя сегодня, я вспомнила то, что я уже почти позабыла — что я женщина, которая нуждается в мужской ласке, а ведь я уже давно…

Говоря это, Памела ласково гладила меня по затылку, отчего ноющая боль стихла. Я испытал настоящее блаженство. Возбуждение в моем члене становилось все сильнее и сильнее. Памела приблизилась ко мне, и сосок ее груди легонько скользнул по моей щеке. Она отодвинулась, засмеявшись низким грудным смехом, и было такое впечатление, будто глубоко в горле у нее что-то булькает.

— Я знала, что рано или поздно ты придешь ко мне, Ларри, — хрипло шептала она. — Наверное, инстинкт. Я не спала — ждала тебя. Да, я заперла дверь, но была наготове. И если бы ты не появился сейчас, я бы пошла к тебе сама. Что ты на это скажешь?

— Скажу, что я был бы в восторге, — каким-то сдавленным голосом ответил я, и лучшим подтверждением этого был мой поднявшийся член.

Пальцы Памелы напряглись; она повернула мою голову к себе. Прильнув губами к моему рту, она быстро просунула туда свой холодный язычок. Наш поцелуй длился секунд десять, не меньше. Наконец Памела медленным движением отвела голову.

— У нас с тобой уйма времени. — Она криво усмехнулась. — Ты не допил свое виски, а у нас впереди целая ночь.

Вдруг ее голубые глаза на мгновение расширились.

— Ты, наверное, считаешь меня ужасно распутной, Ларри. Во всяком случае, сама я считаю себя такой.

— Я очень надеюсь, что ты распутная, — искренне высказался я. — Надеюсь, ты не передумаешь, и ничто не помешает нам предаться греху.

— Нет, нет, я не передумаю! — Памела мягко, но решительно сняла мою левую руку, охватившую ее правую грудь. — Налей мне выпить, чтобы у нас было чем заняться, пока мы будем беседовать.

Я налил ей виски, а потом снова сел на кровать рядом с ней и спросил:

— Так как же такая красивая девушка, как ты…

— Я работала личным помощником директора во время съемок ее последнего фильма, — не дослушав меня, начала рассказывать Памела. — Мы очень подружились с Труди, и, когда съемки закончились, она предложила мне стать ее личным секретарем. Пообещала приличное жалованье, и, помимо прочего, я мечтала объездить мир в компании с кинозвездой… Однако вместо путешествий мы замуровали себя на острове…

— Но почему? — снова спросил я. — Я чуть было не свихнулся от всей этой ахинеи о злых духах и об их вмешательстве в жизнь Труди. А я провел здесь всего один вечер. Труди что, всегда такая? И что здесь делает старая ведьма Мара Линней? Полетала на помеле и приземлилась в доме?

Памела от души расхохоталась и покачала головой.

— Ты просто засыпал меня вопросами, Ларри! Я думаю, все началось с того фильма. «Рука славы» — так он назывался. Ты его видел?

Я качнул головой.

— Очень страшный фильм. — Памела слегка поежилась. — Сюжет фильма основан на оккультизме. Ты знаешь, что символизирует название?

— Рука, отрезанная у повешенного, и прочая чушь, — сказал я.

— Считается, что рука повешенного обладает магической силой. Если поднести ее пальцы к огню, ты временно получаешь власть над людьми. Человек, написавший сценарий, обладает огромными познаниями в области оккультизма, и Труди проводила все свое свободное время в беседах с ним. Не знаю, беседы так на нее повлияли или что другое, но к моменту завершения работы над фильмом она была на грани нервного срыва. Труди без конца повторяла, что должна найти себе убежище и что единственное место на земле, где она сможет чувствовать себя в безопасности, — остров. Она купила этот дом всего за несколько недель до окончания съемок, и в то время я думала, что она отдохнет и подлечится здесь, а потом вернется к нормальной жизни. Однако я ошиблась.

Я считала тогда, что не должна бросать Труди одну — она ведь нуждалась в уходе. Я осталась с ней, надеясь, что недели, месяцы спокойной жизни помогут ей прийти в себя, но этого не произошло, и вот уже два года мы живем здесь безотлучно…

— А что ты знаешь о Маре? — спросил я.

— Как Труди с ней познакомилась, я не знаю, — ответила Памела. — А когда я стала у нее работать секретарем, то выяснилось, что она регулярно консультируется с Марой Линней, не реже двух раз в неделю. Сразу же после того, как мы переехали жить в этот дом, Труди заявила, что сможет чувствовать себя в безопасности лишь в том случае, если Мара будет постоянно при ней. Труди написала ей и пригласила поселиться в своем доме.

— А кто еще живет здесь постоянно?

— Последние полгода с нами живет Кент Донаван. — Нижняя губа Памелы слегка искривилась. — Наверное, его присутствие помогает Труди расслабиться, но у меня он ничего, кроме отвращения, не вызывает.

— А он к тебе не приставал?

— Один раз подкатывался. — Памела задумчиво улыбнулась. — Я сказала, что я не против, но Труди вряд ли понравится, а я всегда ей все рассказываю, мы ведь с ней близкие подруги. Это на него подействовало — он от меня отстал.

— А остальные? — не унимался я. — Кто из них регулярно навещает Труди?

— Хью Креспин.

— А чем он занимается?

— Разве я тебе не говорила? Креспин написал сценарий фильма «Рука славы».

— А что ты скажешь об Адлере?

— Он — друг Креспина и сюда приехал только второй раз. Я о нем ничего не знаю, он никому ничего о себе не рассказывает, да и вообще больше молчит.

— А миссис Уоррен?

— Она со своим мужем Чарльзом частенько сюда наведывается. Мне кажется, что незадолго до того, как ты появился, они поссорились, поскольку часов в семь он выскочил из дома как ошпаренный, и с тех пор она сходит с ума, куда он мог подеваться.

— Не понимаю, чем женщина, которая из себя абсолютно ничего не представляет, могла заинтересовать Труди?

— Айрис Уоррен в девичестве — Айрис Брэкен. Она — сестра того человека, который построил этот дом и был убит. — Памела слегка покачала головой. — Но я ума не приложу, почему Труди так часто приглашает ее к себе? Они ведь почти не разговаривают друг с другом.

— А что представляет из себя муж миссис Уоррен?

— Верзила, очень силен физически. И — никакого понятия о приличных манерах. — Памела сделала глоток и серьезно посмотрела на меня. — Я понимаю, вся эта болтовня о силах зла кажется тебе сущим бредом, но поверь мне, за те два года, что я прожила здесь, я убедилась — с островом что-то нечисто.

— И в чем же это проявляется?

— Если я скажу, ты подумаешь, что я сумасшедшая.

— Никогда! — решительно возразил я. — Ты сексуальна и обольстительна, этого я не могу отрицать, но сумасшедшей я тебя назвать никак не могу.

— Спасибо! — Памела неожиданно хихикнула. — Держите-ка подальше свои шаловливые ручонки, мистер Бейкер, пока мы с вами не закончили разговор. — Голос Памелы снова стал серьезным. — Случается, по ночам я слышу страшные звуки, вроде тех, про которые ты рассказывал. Несколько раз я набиралась храбрости и выглядывала в окно, но ничего подозрительного не замечала. Однако меня не покидало ощущение, что происходит что-то недоброе. Да и на болотах время от времени появляются голубые огни.

— Наверное, светится природный газ? — предположил я.

— Я тоже себя так успокаиваю, — подтвердила мои слова Памела. — Но в иные ночи огни не застылые, они пляшут, плетут своеобразный голубоватый узор, и когда это случается… — тут ее пальцы вцепились в мою руку. — Видна летучая мышь!

— Летучая мышь?! — в изумлении повторил я.

— Она летает над болотами в лунном свете. Я видела ее три или четыре раза и всякий раз закрывала поплотнее окно и спала, засунув голову под подушку!

— А ты заметила еще что-нибудь необычное? — спросил я.

— Позапрошлой ночью, — перешла на шепот Памела, — я услышала чей-то крик. Он доносился с противоположного берега острова, там, где река шире. Поначалу, еще не совсем проснувшись, я подумала, что мне это снится, но крики повторились. Ужасно! Как будто кого-то резали. И вдруг всестихло. Я хотела разбудить Труди, но дверь в ее комнату была закрыта, а на мой стук она не отвечала. Я решила, что она, как обычно, приняла снотворное и крепко спит. Кроме нас, в доме была только Мара, но я подумала, что от нее толку мало, и вернулась к себе.

— А ты не сходила утром туда, откуда доносились крики?

Памела кивнула.

— Сходила, но ничего подозрительного не нашла. И все же я уверена, что эти крики — не плод моего воображения.

— Мне хотелось бы осмотреть противоположный берег острова, — сказал я.

— Если хочешь, давай утром возьмем лодку и объедем остров.

— Прекрасно, — согласился я.

Памела допила свое виски и, взяв пустой бокал из моих рук, встала. Я упивался зрелищем ее обворожительных ягодиц. Они напоминали два полушария, ритмично двигавшихся в такт ходьбе, два совершенных творения природы. Памела поставила бокалы на крышку бюро и, повернувшись, подошла к кровати. Положив руки мне на плечи, она нажала на них, и я опустился спиной на кровать, свесив ноги. Тело ее было гладким и обольстительным, и я желал ее всеми своими клеточками.

— Разреши мне раздеть тебя, Ларри, — прошептала Памела. — А ты расслабься. Просто лежи и отдыхай, а я сделаю все, что нужно.

Я с радостью кивнул. Расслабившись, я лежал, чувствуя, как она меня раздевает. Памела, не торопясь, сняла с меня рубашку, брюки и трусы, и вскоре я лежал перед ней совершенно голый, и мой член торчал, будто призывая поскорее заняться им. Памела принялась священнодействовать — она слегка сжала его пальцами и поцеловала, а потом взяла его в рот и принялась лизать языком, словно быстрыми движениями кисточки нанося мазки на картину, при этом внизу периодически надавливая и отпуская пальцами. Меня охватило безумное возбуждение; оно все усиливалось и наконец стало невыносимым. Я крикнул «не торопись!» — мне не хотелось слишком быстро кончить. Но Памела не послушалась меня — она ласкала мой член, изредка поднимая голову и улыбаясь мне, чтобы я мог немного передохнуть.

Наконец, когда Памела сама достаточно возбудилась, она уселась на меня верхом, уверенным движением вставив мой лоснящийся член между влажными губами своей киски. Они приняли меня в свои нежные объятия, и вскоре моя поросль перепуталась с волосиками на ее лобке. Откинув назад голову и закрыв глаза, Памела начала ритмично двигаться вверх и вниз, с каждым разом все быстрее и быстрее. Вдруг она с силой нажала ладонями на мои плечи и поднялась, и в тот же миг я увидел почти весь свой пульсирующий стебель, который соединял нас. Выпустив его почти полностью из своих мускусных недр, чтобы отсрочить мое извержение, Памела немного подождала, а затем снова опустилась на него и ритмично задвигалась.

Всякий раз, когда мне казалось, что я вот-вот освобожусь от скопившегося во мне семени, она останавливалась, и мы лежали рядом, лаская друг друга и набираясь сил. Потом Памела снова брала инициативу на себя, и мы опять соединялись, каждый раз по-новому. Я вошел в нее сзади, глядя, как мой член проскальзывает мимо ее набухших розовых губ и почти полностью исчезает в ней, а потом выходит обратно. Памела схватила меня за руку и, поднеся ее к своему клитору, заставила ласкать его.

И все длилось долго-долго. Соитием мы доводили друг друга до исступления, отдыхали и принимались за прежнее, пока наконец измотанные и опустошенные не провалились в крепкий, без сновидений, сон в объятиях друг друга.

Глава 5

— Еще кофе, мистер Бейкер? — с сочувствием в голосе спросил Креспин.

— Да, пожалуйста, — ответил я.

— Вы выглядите утомленным. Надеюсь, ничего серьезного?

— Просто я плохо спал и не отдохнул за ночь.

И это была истинная правда, ибо кто же сумеет отдохнуть, поспав всего один час? Наверное, Памела Траскот в эту ночь отыгралась на мне за все свои два года воздержания.

— Труди, очевидно, тоже неважно себя чувствует, — сообщил Креспин. — Она просила передать, что проведет день в постели.

— Я слышал, вы пишете сценарии для кино? — сказал я, чтобы как-то заполнить неловкую паузу в разговоре, возникшую, пока я пил третью утреннюю чашку кофе.

— Вы мне льстите, мистер Бейкер, — застенчиво улыбнувшись, ответил Креспин. — Я написал всего один сценарий — «Рука славы». — Да и то меня попросили об этом только потому, что я пользуюсь совершенно необъяснимой славой знатока оккультизма. Однако должен признать, что даже в этой области я — дилетант, а не профессионал, как вы.

— А почему вы занялись оккультизмом?

— У меня не было выбора. — Креспин снова улыбнулся. — Видите ли, моя мать была ведьмой.

— Ну и дела! — Я попытался сохранить на своем лице беспристрастное выражение. — Впервые в жизни встречаю живого ведьминого сына!

Креспин мягко улыбнулся.

— Я никогда не понимал американского юмора. Она занималась белой магией и была наделена сверхъестественными способностями.

— Например? — спросил я.

— Например, ей подчинялись неодушевленные предметы и животные. Она могла заставить веник или другой предмет подойти к ней. Я знаю, это кажется непостижимым, но я видел все собственными глазами. И десятилетним ребенком, вернее, пока мне не исполнилось одиннадцать, считал ее власть над вещами совершенно естественной. Я думаю, что мой интерес к оккультизму зародился именно в тот момент, когда я понял, что другие люди такой властью не обладают.

— А какие конкретно области оккультизма вас интересуют? — спросил я.

— Черная магия, — небрежно ответил Креспин. — Колдовство и демонология, или сатанизм.

— Знаете ли, вчера вечером, — сказал я, — я был поражен тем, что Труди верит, будто на болотах обитает болотный демон, а островной демон совсем иного обличил живет здесь, на острове.

— Я советую вам поговорить со старожилами деревни, мистер Бейкер. Вот уже несколько столетий люди, поселившиеся тут, верят, что над болотом и островом довлеет проклятие. И даже в наши дни селяне опасаются болот, никогда близко не подходят к ним, как, впрочем, боятся они и острова, и никто никогда не согласится провести здесь ночь. Деревенские слуги Труди приезжают сюда рано утром и уезжают на закате.

— А вы верите в существование двух демонов?

Креспин сцепил худые пальцы и, опершись локтями о стол, слегка наклонился ко мне.

— Да, верю, мистер Бейкер, — ровным голосом произнес он. — Именно поэтому я провожу так много времени на острове и должен откровенно признаться, что вчера я почувствовал себя немного ущемленным, когда приехали вы — профессионалы. Однако теперь я уверен, что, опираясь на ваши знания, вы с Борисом прольете свет на островную ситуацию, чего мне одному сделать не удавалось. Вы не будете возражать, мистер Бейкер, если мы объединим наши усилия — вы, два профессионала, и я, дилетант?

— Разумеется, не буду, — ответил я.

— Ну вот и отлично! — Креспин тепло улыбнулся. — Может быть, встретимся где-нибудь днем и поговорим без посторонних? Скажем, часика в четыре, хорошо? Мне нужно выполнить кое-какие поручения в деревне, и я боюсь, что раньше просто не управлюсь.

— Меня устраивает это время, — вежливо согласился я.

Креспин удалился, и в ту же самую минуту в столовую вошла Аманта Харди в джинсах и зеленой рубашке, соблазнительно обтягивающей ее груди двумя точками сосков. Садясь за стол, она скользнула по мне равнодушным взглядом.

— Доброе утро, Бейкер. Где все остальные?

— Доброе утро, Харди, — ответил я безразличным тоном. — Понятия не имею.

— От тебя по-прежнему никакого толку! — фыркнула Аманта. — Вчера ты чуть было не испортил все дело, напугав Труди Ламберт до полусмерти.

— Ты можешь предложить что-нибудь получше? — огрызнулся я.

— Единственный способ выманить ее с острова — это убедить ее, что никаких злых духов и прочей нечисти на свете не существует и что она зря забивает себе голову всякой чепухой. — Наконец-то на лице Аманты отразился хоть какой-то интерес. — Надо представить заблуждения Труди как нелепые и смешные и вынудить ее посмеяться над ними — только тогда она сможет от них избавиться.

— Ты так уверена? — язвительно спросил я.

— Да это же подсказывает обыкновенный здравый смысл!

— Чей? Твой или Донавана?

Щеки Аманты слегка порозовели.

— Просто нам с ним пришла в голову одна и та же мысль, впрочем, не важно. Он знает, что я работаю в «Агентстве Буканан», и прошлой ночью поделился со мной кое-какими заботами и тревогами.

— Неужели? — растягивая слоги, насмешливо произнес я.

Румянец на щеках Аманты стал гуще.

— Какая же у тебя гнусная душонка, Бейкер! — с яростью выкрикнула она. — Кент очень беспокоится о Труди. Он уже давно пытается вытащить ее отсюда. Он говорит, что она в расцвете сил и было бы чистым безумием отказываться от блестящей карьеры актрисы из-за глупой детской веры в нечистую силу!

— И, главное, помочь ему попасть на экран, — ехидно сказал я.

— Кент не из таких! — яростно обрушилась на меня Аманта. — Он — лучший из мужчин и самый искренний из тех, кого я встречала в жизни!

— И любовник Труди!

— Ложь! Он открылся мне по секрету, что недолго они были любовниками, но Труди сейчас думает только о злых духах, угрожающих ее жизни, и их близость прекратилась. Кент живет здесь лишь из чувства долга, надеясь спасти Труди…

— Да он — просто святой, а не мужчина! — воскликнул я с притворным восхищением.

— Да, я святой, — появившись на пороге, подхватил мои слова Борис. — Однако и святые страдают от зверского голода. Где мой завтрак?

— Позвони в колокольчик, — посоветовал я ему. — И не позже чем через пять минут явится огромных размеров бабища и спросит, что для тебя приготовить. Но что бы ты ей ни заказал, она принесет тебе всего одно блюдо — глазунью с беконом.

— Почему вы сразу не сказали мне, что Труди Ламберт живет на острове, где нечего есть? — укоризненно бросил Борис Аманте, садясь за стол.

В эту минуту в столовую вошла Памела Траскот, голубые глаза которой излучали блеск здоровья, а гибкое тело переполняла энергия. Недостаток сна на ней никак не отразился.

— Всем привет. Какое сегодня прекрасное утро!

— Глазунья с беконом? — Борис пожал плечами. — Стоит ли ради этого звонить в колокольчик?

— А ты случайно не знаешь, — спросила Памелу Аманта нарочито равнодушно, — Кент уже завтракал?

— Нет, не завтракал, — коротко бросила Памела и взглянула на меня. — Ты готов, Ларри?

— К чему?

— Чтобы объехать на лодке остров.

— Разумеется. — Я медленно встал из-за стола; все мое тело ныло от усталости. — Мне всегда хотелось умереть на свежем воздухе.

— Надеюсь, твое желание исполнится, Бейкер! — бросила Аманта. — И сегодня же!

— Можешь сегодня не ждать Кента, моя дорогая, — медовым голосом произнесла Памела. — Труди сказала, что проведет день в постели, так что он до вечера не появится.

Аманта так и подавилась своей яичницей, а когда Борис невинным голосом посоветовал ей вытереть испачкавшуюся в яйце мордашку, она его чуть не убила. Я понял, что от нее сейчас лучше держаться подальше, и, схватив Памелу за руку, торопливо вышел из комнаты. Во дворе, вдохнув свежего воздуха и подставив лицо солнцу, я почувствовал себя менее утомленным. Памела была права — денек выдался просто замечательный, а оттого, что она шла рядом, он показался мне еще прекраснее. На ней были черные слаксы и тонкий белый свитер с высоким воротником, и хотя ткань скрывала соски, по колыханию ее груди я догадался, что она — без бюстгальтера, впрочем, как я уже успел убедиться, она его вообще никогда не носила. Мы спустились по лестнице с пристани, где Памела остановилась и воскликнула:

— Ах ты, черт!

— Что случилось? — спросил я.

— Кто-то увел у нас лодку, — с возмущением объяснила она.

— Креспин говорил мне, что ему нужно ехать в деревню и что раньше четырех часов он не вернется.

— Ну вот, всегда так! — Она с раздражением пожала плечами. — Ладно, у нас есть еще плоскодонный ялик.

— Это что еще за зверь такой? — поинтересовался я.

— Маленькая лодка, — хихикнула Памела и пошутила: — Когда вы, американцы, научитесь говорить, по-английски?

— Мы пытались, — парировал я. — Но никому еще не удавалось удержать во рту кашу, которой набиты ваши рты.

Памела прошла в дальний конец пристани и посмотрела, на месте ли плоскодонка.

— Ялик здесь.

Я догнал ее и увидел мягко покачивающуюся на волнах лодку. Она напоминала примитивное каноэ, выдолбленное из цельного дерева и больше смахивающее на корыто, чем на лодку, и в ней было два жестких деревянных сиденья, на которых нам предстояло устроиться. Я помог Памеле забраться в ялик, а потом спустился сам.

— У этого корыта есть весла или какие-нибудь другие приспособления для гребли? — ехидно спросил я.

— Обычно мы используем шест. — И Памела показала на деревянный шест длиной футов в восемь, лежавший на дне лодки. — У берегов острова нет глубоких мест.

— Ты что, хочешь сказать, чтобы я греб шестом? — изумился я. — А как, черт возьми, с ним обращаться? Опустить в воду и лупить, пока она не забурлит?

Памела хихикнула, удивляясь, что я такой бестолковый, и покачала головой.

— Становись на корме ялика и отталкивайся шестом ото дна. Потом снова опускай его в воду и снова отталкивайся.

— Это все ваши глупые английские шуточки, — засомневался я.

— Нет, не шуточки, — опять хихикнула Памела. — Шесты используют во многих местах. Ты скоро приноровишься.

Памела уселась на деревянное сиденье, скрестила ноги и улыбнулась мне ободряющей улыбкой. Я отвязал веревку, которой ялик был привязан к пристани, и, неумело взяв шест, двинулся с ним на корму. С первой попытки мне не удалось достать дно — течение подхватило шест, и я чуть было не упустил его. Только с четвертого раза я сумел упереться шестом в дно и даже слегка оттолкнуться, отчего лодка продвинулась вперед фута на два.

— Молодец! — похвалила меня Памела.

Через десять минут я уже уверенно орудовал шестом. Конечно, до венецианских гондольеров мне было далеко, но я, по крайней мере, мог заставить ялик плыть вперед хотя бы приблизительно в том направлении, куда нам было нужно. Приноровившись к шесту, я настолько расслабился, что даже стал наслаждаться сверкающей гладью реки, видом проплывавшего острова и зрелищем упругой груди Памелы под тонким свитером. Это был один из тех погожих деньков, красоту которого можно оценить только в Англии, ибо здесь такие дни — большая редкость.

— Ну вот мы и добрались до противоположного берега острова, — неожиданно сказала Памела. — Давай-ка, Ларри, плыви вот под те ивы; там мы и высадимся.

— О’кей, — откликнулся я. — Спорим, что я доплыву туда с двух толчков шеста?

— Спорим, — кивнула Памела. — Но только не на деньги.

— Разумеется.

Я напряг мускулы и, держа шест прямо, с силой воткнул его в дно и почувствовал, как он глубоко вошел в ил. Ухватившись за его верхний конец, я перенес всю тяжесть тела на руки и толкнул лодку вперед. Ялик неожиданно поплыл с такой стремительностью, какой я от него никак не ожидал. Впечатление было такое, будто заработал невидимый мотор. Секундой позже я увидел, что мои ноги уезжают вместе с кормой ялика. Руки мои крепко держали шест, и я повис над водой. Памела вскочила на ноги и закричала:

— Бросай шест, Ларри!

Я бросил шест и тут же плюхнулся в реку.

К тому времени, когда я вынырнул и обнаружил, что воды здесь по шею, ялик уже был в двадцати футах от меня и медленно приближался к берегу. Памела стояла, глядя в мою сторону, и все тело ее сотрясалось от неудержимого хохота. На миг глаза мои застлала какая-то голубая пелена, а когда зрение вновь вернулось ко мне, я увидел, что ялик вот-вот пристанет к берегу.

— Эй, Памела! — заорал я.

— Извини! — прокричала она между двумя приступами хохота. — Я ничего не могу с собой поделать! Только не сердись, Ларри! И помолчи!

Я знал, Памела упрекнет меня, что я ее не предупредил, но она велела мне молчать, и я безмолвно наблюдал, как она приближается к большой ветке ивы, повисшей над водой. Памела не видела ее, потому что стояла к ней спиной. Ветка хлестнула ее под колени; Памела истошно завопила, пытаясь удержать равновесие, и стала размахивать руками, словно исполняла какой-то ритуальный танец. Ялик вдруг накренился, и Памела, испустив еще один пронзительно-отчаянный вопль, исчезла в водах реки.

Я поймал быстро уплывающий от меня шест и побрел к берегу. Добравшись до ялика, я положил шест на дно и, привязав его к той самой ветке, которая скинула в воду Памелу, выбрался на берег. Девушка стояла на траве, с нее ручьями текла вода. Мокрые волосы и одежда прилипли к телу, обнажая ее сокровенные тайны. Она просто тряслась от негодования.

— Ты что, не видел ветку? — возмущенно воскликнула Памела. — Почему ты меня не предупредил?

— Я хотел, — радостно ответил я. — Но ты же сама велела мне молчать. Разве ты не помнишь?

— Я старалась помочь тебе грести, а ты! — выпалила она.

— Хороша помощь, — огрызнулся я. — «Бросай шест»!

Памела невольно хихикнула.

— Видел бы ты, какое у тебя было лицо за секунду до того, как ты упал в воду!

— Наверное, такое же, как и у тебя! — холодно парировал я.

Памела расстегнула слаксы и медленно спустила их со своих босых ног. Потом, выпрямившись, принялась стягивать мокрый свитер. Она задрала голову, пытаясь высвободить ее из тесного воротника, и голая грудь ее поднялась вверх, а затем опустилась, когда Памела, наконец, сняла свитер и бросила его на траву. Оставшись в одних узеньких черных трусиках, она сняла и их и повесила сушиться на ближайший куст. Томным движением Памела провела руками по своим мокрым блестящим бокам.

— Придется ждать, пока не высохнет одежда. — Она посмотрела на меня и капризно выпятила нижнюю губку. — А ты чего ждешь? — властно спросила она. — Только не говори, что стесняешься меня. После вчерашней ночи ты меня уже ничем не удивишь.

Возразить мне было нечего; так что я тоже разделся и аккуратно развесил свою одежду по кустам, чтобы ее высушило солнце. Памела легла в высокую траву, заложив руки за голову.

— Как хорошо, — промурлыкала она, — я так люблю, когда солнечные лучи ласкают кожу. Они пробуждают во мне дремлющие желания…

Я сел рядом с ней, чувствуя, как теплые солнечные лучи согревают мою кожу. Я взглянул на Памелу и увидел, что на волосиках ее лобка сверкают капельки речной воды. На противоположном берегу реки, насколько хватало глаз, расстилался настоящий пасторальный пейзаж — пологие склоны холмов, поросшие зеленой травой и редкими, живописно разбросанными деревьями, а вдалеке мирно лежащая корова, блаженно жующая свою жвачку.

— Ты думаешь, крики доносились отсюда? — спросил я Памелу.

— Думаю, отсюда, — лениво обронила она. — Площадь острова — всего три акра. Ты же сам знаешь, что он маленький.

— Я вижу, что на том берегу реки расстилаются поля… — заметил я.

— Да, ближайшая ферма находится на расстоянии целой мили отсюда. Местные жители селятся так, чтобы не видеть ни болот, ни острова.

— А кто-нибудь еще говорил тогда утром, что слышал крики?

— Кроме меня, в доме были только Труди и Мара, и ни одна из них ничего мне не сказала. — Памела с наслаждением зевнула и, протянув руку, взяла мою. — Знаешь, Ларри, мне кажется, дремлющие желания проснулись… — Она сонно улыбнулась. — Виновато солнце — оно меня всегда возбуждает… — Памела медленно провела моей рукой по своему бедру, а потом начала водить ею вверх и вниз по гладкой коже своего живота, и волосики на ее лобке от этого слегка приподнялись. Памела потянула мою руку вниз, и мои пальцы обхватили волосистый холмик и слегка сжали его. Памела не отпускала мою кисть, но мои пальцы уже непроизвольно ласкали ее лобок, и я ощущал, как губы, набухая, становятся горячими и влажными. Я слышал учащенное дыхание Памелы — она повернулась ко мне лицом и взяла в руку мой набухающий пенис; свободной рукой я принялся ласкать ее грудь, а ее пальцы стали сжимать и поглаживать мой член.

Мы занялись любовью прямо в высокой траве. Памела согнула колени и сжала ими мои бока. Сейчас не было той жгучей страсти, которая вчера доводила нас до изнеможения, нет, наши движения были неспешны и полны неги. Тела наши двигались в едином ритме; солнечные лучи немилосердно жгли спину. Мы оба устали от бурных ласк вчерашней ночи и, предавшись ленивой любви, закончили Довольно спокойно.

Несколько минут мы отдыхали в объятиях друг друга. Наконец я отодвинулся от Памелы и встал. Надо было заняться делом.

— Пойду-ка посмотрю окрестности, — сказал я, отойдя от Памелы. Она промычала в ответ что-то нечленораздельное, но я не смог разобрать что.

Я двинулся в глубь острова. Трава хлестала меня по босым ногам; солнце нещадно палило, светя мне в спину. Я поднялся на вершину невысокого холма и очутился в густых зарослях деревьев. Через некоторое время я вышел на небольшую полянку; но по пути туда я несколько раз останавливался, чтобы вытащить из босых ног колючки, отчего у меня пропало всякое желание осматривать остров дальше. Поэтому я повернул назад и двинулся в ту сторону, где оставил Памелу.

Однако вскоре я понял, что заблудился. Выйдя из лесочка, я увидел, что оказался совсем в другом конце острова, поскольку на другом берегу тянулись не зеленые поля, а сырые болота. Я вспомнил, что площадь острова не больше трех акров, так что если я пойду вдоль берега, то непременно доберусь до Памелы. Впрочем, легко сказать — идти вдоль берега, — на самом деле это было совсем не простое дело! В некоторых местах берег круто обрывался в реку, а высота обрыва, поросшего колючим кустарником, была не менее восьми — десяти футов. В опасных местах я решил не удаляться в глубь острова, а обходить обрывистые берега по воде.

Увы, суровая действительность разбила в пух и прах мои намерения. Пытаясь обойти один обрыв, я зашел в воду, но скоро понял, что здесь препятствий ничуть не меньше, чем на берегу. Дно реки было покрыто толстым слоем ила и тины, в которых то и дело попадались упавшие ветви деревьев, какие-то длинные металлические предметы и всякий мусор, прикосновение которого вызывало неприятные ощущения. Выбраться на берег я уже не мог, ибо для этого нужно было подпрыгнуть футов на десять вверх и ухватиться за нависший над обрывом куст. Я решил, что надо продолжать идти вперед, и изо всех сил старался не думать, что там хлюпает у меня под ногами и что под ними скользит? Внезапно одной ногой я задел какой-то крупный предмет, а второй наступил на него. Непонятный предмет подо мной повернулся, и я чуть было не упал. Я тут же представил себе, что наткнулся на какое-то отвратительное подводное чудовище, которое спало здесь две тысячи лет и вдруг пробудилось из-за моего непрошеного вторжения.

Я отпрянул назад, что на глубине пяти футов оказалось совсем не простым делом. Прямо передо мной со дна заструились пузырьки воздуха, а за ними медленно всплыл один конец полого бревна, покрытого зеленой тиной. Увидев его, я немного успокоился, и тут на поверхности появились белые пальцы. Я разинул рот, но крик застрял в горле, скованном спазмой ужаса. За пальцами показалась рука, а потом и тело, все всплывало частями, и вот на воде уже покачивался утопленник.

Делать было нечего — я взял его за холодную безжизненную руку и пошел вперед, таща труп за собой. Наконец я добрался до того места, где берег полого спускался к реке, и вытащил находку на сушу. Перевернув утопленника, я сразу узнал его. Это был тот самый человек, которого я нашел на болотах вчерашней ночью, с огромной зияющей дырой на шее. Мужчина — при жизни — был в расцвете физической силы, шести футов росту и весом никак не меньше двухсот фунтов. У него были густые рыжие волосы, а черты лица так сильно искажены и покрыты тиной, что вряд ли кто-то сумел бы его опознать. От одного взгляда на него меня чуть не вырвало.

Несколько минут спустя я нашел Памелу, которая по-прежнему лежала с закрытыми глазами, нежась на солнце. Я натянул брюки и рубашку; они не успели еще высохнуть, но сейчас это мало волновало меня.

— Ну что, видел ли ты нимф, преследуемых сатирами, и русалок, завлекающих неосторожных мужчин в воду? — лениво спросила Памела.

— Ты знаешь крупного мужчину ростом шесть футов, с мощными мышцами и густыми рыжими волосами? — хрипло спросил я.

— Чарльз Уоррен. — Памела приоткрыла один глаз и без особого интереса спросила: — Значит, он вернулся?

— Можно сказать и так, — пробормотал я.

Глава 6

— Ты можешь хоть ненадолго перестать пить? — с мольбой в голосе обратился я к Борису. — В любую минуту в нашу комнату может войти Креспин, который надеется, что два ученых-парапсихолога побеседуют с ним и объяснят, что тут, на острове, вытворяют демоны, а ты только и делаешь, что пьешь!

— Поэтому-то я и пью, товарищ! — Борис крепко прижал миксер к груди. — Откровенно говоря, мне и так страшно с ним встречаться, а уж встречаться в трезвом виде — и подавно.

— Как мне все надоело! — воскликнул я. — Сначала я наступаю ногой на тело Уоррена в реке, а потом вынужден еще отвечать на идиотские вопросы полиции!

— Ты делаешь из мухи слона, — беспечно заметил Борис. — Сказал бы инспектору правду, и дело с концом!

В том-то и дело, что я не знал, какую долю правды я мог открыть инспектору? Обдумав этот вопрос, я принял решение не говорить, что вчера ночью я видел это же мертвое тело на болотах, иначе бы мне пришлось рассказать о гигантской летучей мыши, и тогда, я думаю, инспектору оставалось бы сделать одно из двух — либо задержать меня за то, что я не сообщил властям о найденном трупе, либо надеть на меня смирительную рубашку и отправить в ближайшую психушку.

— Может быть, после случая с Уорреном Труди Ламберт откажется от затворничества и, вернувшись в мир, снимется в нашем фильме. — Борис так увлекся этой мыслью, что налил себе выпить, не заметив, что в его стакане еще оставался мартини.

В дверь мягко постучали, и в комнату вошел Креспин. Лицо его выглядело изможденным, а веки нервно подергивались, и он явно не мог ни на чем сосредоточить свой взгляд больше чем на секунду.

— Я благодарен вам, джентльмены, за то, что вы столь великодушно согласились сотрудничать со мной, — низким голосом произнес он. — Вам нетрудно понять, что значит переложить хотя бы часть своей тяжелой ноши на чужие плечи, особенно сейчас, после смерти Уоррена!

— Садитесь, мистер Креспин, — вежливо предложил я.

— Спасибо. — Он опустился на ближайший стул и на мгновение закрыл глаза. — Позвольте мне для начала рассказать вам историю острова. Более двух столетий здесь располагался островной монастырь, построенный еще в двенадцатом веке. В середине четырнадцатого века монахи так погрязли в распутстве и так открыто поклонялись демону, что местные жители взбунтовались и взяли монастырь приступом. Они убили почти всех монахов, а те, кому удалось спастись, разбежались кто куда. Крестьяне голыми руками разобрали монастырь — до последней кладки, до последнего камня. Это исторические факты. Однако есть и легенда. Согласно местному поверью, которое бытует до сих пор, демон так сильно разгневался на людей за то, что они уничтожили его поклонников, что поклялся не допускать на остров людей, кроме тех, кто станет платить ему дань. Существует много рассказов о тех, кто в течение веков пытался поселиться здесь, но всех их ждала одинаковая смерть — как будто огромная когтистая лапа разрывала им горло.

— Не хотите ли выпить, мистер Креспин? — нервно спросил Борис.

— Нет, благодарю, не сейчас. — Креспин заморгал глазами, и нервный тик усилился, а взгляд стал бегающим. — Я использовал эту легенду в моем сценарии. На Труди Ламберт история с островным демоном произвела ошеломляющее впечатление. Во время съемок мы с ней стали близкими друзьями. И тогда же, хотя я этого не знал, она все сильней и сильней попадала под влияние Мары Линней! Она убедила Труди, что, снявшись в моем фильме, она попала под власть демона и что единственный способ избежать судьбы, которая постигла Брэкена, это купить островной дом и умилостивить демона, показав ему, что на острове вновь поселились и чтут его демонопоклонники.

— А убийцу Брэкена так и не нашли? — поинтересовался я.

— Не нашли. — Креспин устало покачал головой. — И я уверен, что никогда и не найдут, поскольку люди к его убийству не причастны.

— Вот тут-то для меня и начинаются непонятные вещи, — искренне признался я. — Значит, Труди под влиянием Мары купила островной дом и живет тут, потому что убеждена — это единственный способ избежать смерти, ниспосланной демоном. Я вас правильно понял?

Креспин быстро кивнул.

— А второй демон? — спросил я. — Живущий на болотах или где-то поблизости. Труди говорила мне вчера вечером, что она верит, будто островной демон оберегает ее от демона болотного, обитающего на другом берегу…

— Какой благородный демон! — усмехнулся Борис, но, увидев мой испепеляющий взгляд, поспешил спрятаться за свой миксер.

— Полагаю, она преднамеренно хотела сбить вас с толку, мистер Бейкер, — пояснил Креспин. — Она испугалась, что вы слишком глубоко проникли в ее потаенные мысли. — Взгляд его неожиданно задержался на моем лице, и он в упор посмотрел на меня. — Я не знаю, каким образом — вероятно, это ваш профессиональный секрет — вам удалось состряпать историю о втором предупреждении. Ну, что демон якобы потребовал, чтобы ему принесли еще одну жертву. И как вам удалось догадаться, что демон принимает облик гигантской летучей мыши? Ведь, согласно легенде, именно так и обстоит дело. Всякий раз, когда демон воплощается в какую-нибудь видимую форму, он бывает летучей мышью!

— Наверное, мне просто повезло, — сказал я, слабо веря, что Креспин посчитает мой довод убедительным.

Креспин вежливо улыбнулся, и пожал плечами:

— Разумеется, повезло.

— Вы начали изучать местные поверья с тех пор, как Труди поселилась на острове? — спросил я, надеясь вернуть разговор в прежнее русло.

— Видите ли, помимо моего обычного интереса ко всему потустороннему, сыграло свою роль и то, что я чувствовал, что в затворничестве Труди есть и моя доля вины, — ответил Креспин. — Ведь именно с этой роли, которую я так опрометчиво создал для нее, все и началось. Так что теперь я раз в месяц наведываюсь в ее островной дом и целую неделю живу здесь, что дает мне прекрасную возможность наблюдать за поведением не только Труди, но и тех, кто живет с ней, замечать перемены, происшедшие в доме, размышлять, сопоставлять и прочее. Поначалу в доме жили три женщины — Труди, Мара и эта девица Памела Траскот. Памела показалась мне умной и рассудительной, и я был рад, что она стала работать личным секретарем Труди. Я надеялся, что ее присутствие в островном доме ослабит влияние Мары на Труди. Однако случилось по-иному: здесь появились новые лица.

Креспин передернул плечами.

— Конечно, это не мое дело, что Труди пожелала завести себе любовника, однако жаль, что она остановила свой выбор на таком никчемном человечишке, как Донаван! После того как он поселился в островном доме, они стали жить вчетвером. Потом неожиданно появились Уоррены и вскоре стали наведываться сюда с такой же регулярностью, как и я. А на сей раз добавилось еще одно новое лицо — Адлер.

— А мне говорили, что он — ваш друг, — заметил я.

— Да я его впервые-то и увидел только вчера, — возразил Креспин. — Я убежден, что он прибыл сюда как новообращенный, но я не знаю, понимает ли он сам это или нет?

— Новообращенный? — удивился Борис.

Креспин сидел, зажав ладони рук между колен. Он наклонился поближе к нам.

— Я ничего не могу доказать, джентльмены, и моя вера в истинность этого заключения зиждется лишь на моих наблюдениях. Если говорить откровенно, то несмотря на то, что я полжизни изучал черную магию, я все равно не познал ее до конца. Я составил себе представление о том, что происходит в островном доме, по косвенным и прямым намекам, по догадкам, недомолвкам и недосказанному. Как я уже упоминал ранее, я убежден, что демон действительно существует. Однако я не уверен, существует ли он сам по себе или это порождение больного мозга Мары Линней?

— Вы сказали, что Адлер — новообращенный… — напомнил я Креспину.

— Прошло пять столетий, и на острове вновь поселились демонопоклонники, — глухо проговорил Креспин. — Пока нечистый дух будет доволен, но надолго ли? Возможно, вскоре он потребует, чтобы число верующих в него увеличилось. Может быть, он захочет, чтобы их на острове было не меньше, чем в четырнадцатом веке!

Борис тупо уставился на Креспина.

— Вы хотите сказать, — еле выговорил он, — что все, собравшиеся в островном доме, в каком-то смысле поклонники Сатаны?

— Я этого не исключаю, — пробормотал Креспин. — Может быть, и не все, но как вы отличите чистых от нечистых?

— А вы говорили об этом инспектору? — спросил Борис.

— Конечно же нет. — Креспин устало улыбнулся. — Если бы я ему сказал, то в лучшем случае он принял бы меня за помешанного, впрочем, вполне безвредного. Полиция не принимает во внимание доводов, основанных на вере в сверхъестественные силы, тем более что у меня нет никаких доказательств. Помимо прочего, инспектор в островном крае — приезжий и не имеет никакого понятия о местных поверьях и легендах.

Заметив, что Борис увлекся рассказом, я забрал у него миксер и налил себе мартини.

«Одно из двух, — подумал я, — Креспин либо чокнутый, либо очень образованный. А если он что-то знает про островного Сатану, значит, Памела Траскот попросту водила меня за нос»..

— Мистер Креспин тоже хочет выпить, — прорычал Борис, забирая у меня миксер.

— Нет, спасибо, пить я не буду, — отказался Креспин.

— Тогда я выпью за вас. — Борис снова уселся, налил себе полный стакан и крепко зажал миксер между коленями.

— А чем мы можем вам помочь, мистер Креспин? — спросил я.

— Я уже говорил вам, что у меня нет никаких доказательств, но я убежден: они что-то затевают. Что-то вроде сатанинской церемонии. Я думаю, что Уоррен отказался участвовать в ней и попытался прошлой ночью покинуть остров. Демон не простил ему предательства и убил, заодно послав всем остальным предупреждение.

— Вы предполагаете, что демон — это Мара Линней. Неужели вы думаете, что хрупкая старушенция способна убить верзилу? Мне в это что-то плохо верится, — сказал я.

Креспин одарил меня взглядом, в котором явно промелькнуло сомнение в моих умственных способностях.

— Я бы согласился с вами, мистер Бейкер, если бы мы знали наверняка, что Уоррен в момент смерти находился в сознании или был жив в ту минуту, когда ему перерезали горло. А может быть, кто-нибудь из обитателей дома помог демону наказать отступника?

— Это нетрудно будет установить, — неожиданно вмешался в разговор Борис. — Надо выяснить, кто выходил из дома сразу же после исчезновения Уоррена. — Он отпил несколько глотков из своего стакана, и тут ему в голову пришла новая мысль: — Впрочем, лучше по-другому. Вы знаете, кто оставался в доме после ухода Уоррена?

— Вряд ли я смогу вам помочь, — вздохнул Креспин. — Жена Уоррена утверждает, что ее муж ушел из дома где-то около семи. В то время я переодевался к ужину в своей комнате и никого не видел. Я спустился вниз только через полчаса и не знаю, выходил ли кто еще из дома или нет?

— Но если Айрис Уоррен — одна из демонопоклонниц, ей нельзя верить на слово, — снова вступил я в разговор. — Когда вы сами в последний раз видели Уоррена?

— Кажется, утром. — Лицо Креспина вдруг стало еще более утомленным. — Может быть, вы воспримете мои слова как слишком жестокие, но как и когда умер Уоррен теперь уже не имеет никакого значения. Его уже не спасти. Нам надо попытаться спасти остальных — освободить их из-под влияния демона, разрушающего их жизни! И я глубоко убежден, что если мы не вырвем их из-под сатанинского влияния до той церемонии, на участие в которой толкает их демон, то мы никогда не сможем их спасти!

— Что же вы предлагаете? — спросил я.

— Самое ужасное, что я не могу вам ничего предложить, мистер Бейкер. — прошептал Креспин. — Именно поэтому я и обратился за помощью к вам, джентльмены. Конечно, это звучит нелогично. Но я смею надеяться, что кто-нибудь из вас или вы оба найдете выход из тупика. Впрочем, я понимаю, что надеюсь на невозможное…

— Ну что ж, — произнес я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал как можно бодрее, — у вас нет никаких предложений, мистер Креспин, но теперь демонопоклонникам придется нелегко с их церемонией, или что они там задумали, поскольку мы будем следить за ними не спуская глаз!

— Я ценю ваше великодушие, — спокойно откликнулся Креспин, — и от всей души хотел бы разделить вашу уверенность, мистер Бейкер. Однако поверьте, когда наступит время проведения церемонии, мы не сможем им ни в чем помешать. Они подсыплют нам чего-нибудь в кофе, — он кинул беглый взгляд на Бориса, — или в выпивку. И мы с вами уснем и проснемся, когда все будет позади. — С этими словами Креспин вдруг стремительно поднялся на ноги. — Я благодарен вам, что вы выслушали меня и поверили мне. Всего доброго, джентльмены.

Когда дверь за ним закрылась, я взглянул на Бориса:

— Ну, что ты обо всем этом думаешь?

— Я скажу тебе откровенно, товарищ, — задумчиво начал он. — И чего нас понесло в кинематограф? Разве нам плохо было на телевидении? И если единственный способ проникнуть в большое кино — это замуровать себя на пустынном острове в компании с сумасшедшими, поклоняющимися демону, то кому это нужно? Дай мне пять минут на сборы, и мы вернемся в Нью-Йорк, а там попросим нашего ангела-хранителя, нашего обожаемого агента Селму Брутен, найти нам какую-нибудь подходящую работенку на телевидении!

— Теперь мы уже не можем отсюда уехать, — рявкнул я. — Ведь мы связали себя обещанием Креспину помочь ему!

— Мы связали?! Я ему ничего не обещал, товарищ!

— Знаешь, приятель, мне будет очень горько, если ты уедешь, — искренне признался я. — Ибо если нам удастся изгнать демона с острова, Труди Ламберт автоматически избавится от всех ее психологических травм и разобьется в лепешку, чтобы заполучить роль в нашем фильме. — Я вытянул вперед руку и принялся чертить ею в воздухе. — Я уже вижу толпы людей, осаждающих кассы кинотеатров! — в экстазе воскликнул я. — Заголовки газет пестрят высказываниями наподобие: «Самый крупный финансовый успех за всю историю кинематографа!» На афишах десятков сотен кинотеатров по всему миру сияет огнями название нашего фильма «Их сжигало тайное желание!». — Я глубоко вздохнул. — А как только зрители в переполненном зале увидят на экране титры: «Продюсер и режиссер фильма — Борис Сливка», все просто сгорят от нетерпения познакомиться с тобой!

— Ты забыл одну маленькую деталь, Ларри, — вклинился Борис. — Я всего лишь продюсер нашего фильма — и больше никто! Администрация студии и ребятки из банка очень четко дали мне это понять.

— Ты вернешься к ним, увенчанный лаврами победы, и привезешь с собой кинозвезду, которую они так мечтали увидеть в новом фильме, Труди Ламберт! А она преисполнится к тебе такой благодарности за избавление от нечистой силы, что перед отъездом в Голливуд подпишет с тобой персональный контракт. И в нем будет указано, что впредь она будет сниматься только в фильмах режиссера Бориса Сливки и — ни в каких других!

Бориса так захватила эта перспектива, что ему пришлось приложиться к миксеру, чтобы вновь обрести дар речи.

— Знаешь, мне пришла в голову прекрасная мысль, товарищ, — хрипло произнес он. — Давай-ка сегодня незаметно схватим Мару Линней и бросим ее в реку. Ты сам говорил, что она — маленькая слабая старушонка, так что мы с ней легко справимся.

— Я обдумаю твое предложение, — искренне пообещал я. — А тем временем надо будет переговорить с Амантой — она ни на шаг не отходит от Донавана, возможно, ей удалось из него что-нибудь вытянуть.

— Переговори с ней сам, Ларри, — мягко сказал Борис. — У меня сейчас как раз срочное дело. — Он подхватил пустой миксер и направился к двери. — И знаешь что, — небрежно заметил он на полпути, — если ты решишь бросить Мару Линней в воду сам, без моей помощи, я не буду на тебя в обиде. Только потом смотри не проговорись Труди Ламберт!

— Будь спокоен, не проговорюсь! — уверил я его. — А где комната Аманты?

— Последняя дверь по правой стороне коридора. По крайней мере, туда ее поселили, когда мы приехали. — Он пожал плечами. — Но кто ее знает! Может быть, она там не ночует?

Я вышел с ним из комнаты, и в коридоре мы разошлись — я повернул налево, а он — направо. Я отыскал комнату Аманты и постучал. За дверью раздался голос Аманты, однако я не разобрал, что она сказала, и, подумав, что она разрешила мне войти, я открыл дверь и очутился в ее в комнате.

В то же мгновение я услышал приглушенное ругательство, и Аманта, стоявшая в центре комнаты, быстро обмотала свое роскошное розовое тело банным полотенцем. Глаза ее готовы были испепелить меня.

— Что ты себе позволяешь? — прорычала она. — Я же велела тебе подождать.

— Я не расслышал, что ты сказала, — извиняющимся тоном оправдывался я. — Я подумал, что ты разрешила мне войти.

— Все ты врешь, Бейкер! — бросила она и исчезла в ванной комнате, откуда через пару минут появилась в зеленом шелковом халате до колен, с туго завязанным на талии пояском. — Зачем я тебе понадобилась, Бейкер, черт возьми?

— Я пришел просто поболтать, — осторожно начал я. — Как ты думаешь, есть ли у нас надежда подвергнуть суеверные страхи Труди осмеянию после того, как Уоррена нашли мертвым?

— Никакой! — Плечи Аманты поникли. — И надо же ему было уйти из дома и попасться в руки убийц именно сейчас! Он нам все испортил! Даже Кент и тот подумывает бросить все и уехать! Услышав о смерти Уоррена, он впал в такое отчаяние, что даже не ответил мне, когда я попыталась его успокоить!

— Да, тяжелый случай, — с сочувствием произнес я.

— Мистер Буканан — умный человек. Я думаю, он поймет, почему мы потеряли надежду на успех нашей миссии, когда узнали, что Уоррена нашли мертвым. — Вдруг в ее глазах снова вспыхнула ярость. — А ты тоже хорош! Почему ты не попытался спрятать тело Уоррена, чтобы его еще долго никто не нашел? Ну почему ты не притворился, что ничего не видел?

— Его бы все равно обнаружили, Аманта, — торопливо ответил я. — Их всегда находят. Я имею в виду трупы.

— А-а-а, теперь уже поздно говорить, — раздраженно пожала плечами Аманта. — Нам нет никакого смысла оставаться здесь. Так что завтра утром мы уезжаем.

— Поступай как хочешь, — любезно проговорил я. — Но мы с Борисом останемся тут до конца недели.

— Это еще зачем? — В низком голосе Аманты прозвучало подозрение. — Ты что-то скрываешь от меня, Бейкер. Наверное, ты знаешь что-то, что могло бы заставить Труди изменить свое решение!

— Почему она отшельнически живет на острове? Почему не снимается в кино? — спросил я.

— Виноват ее идиотский страх. Покинув остров, она, видите ли, умрет!

— Правильно, — согласился я. — А как она умрет?

— Ее убьет летучая мышь, или погубит какая-то другая чертовщина.

— Значит, если мы не можем устранить психическую травму, надо устранить угрозу, под влиянием которой она возникла, — решительным тоном заявил я. — Если мы убьем демона, то даже Труди придется признать, что опасности смерти для нее больше не существует.

— Убить демона?! — Аманта в изумлении уставилась на меня. — Но он же существует только в воображении Труди!

— А может быть, и нет, — в раздумье произнес я. — Конечно, если нам не удастся найти демона, которого надо убить ради Труди, тогда наши дела плохи.

— Тебе надо лечь в постель, Бейкер! — раздраженно бросила Аманта. — По-моему, ты бредишь.

— Я использую свое писательское воображение, — объяснил я. — Если нет настоящего демона, почему бы не придумать фальшивого?

Секунд пять Аманта смотрела на меня не отрываясь, и глаза ее медленно расширялись, а рот искривила ехидная улыбка.

— А ты не так глуп, как я думала, Бейкер. Фальшивый демон? — Она неприятно усмехнулась. — А что, это идея!

— Поговори с Донаваном, — небрежно предложил я. — Может быть, он нам что-нибудь подскажет.

Глава 7

Я поспал пару часов, а потом принял душ, оделся и в начале восьмого спустился в гостиную. Там никого не было, кроме Адлера, который стоял за стойкой бара и  обслуживал самого себя. Огни, светившиеся под потолком бара, отбрасывали яркие блики на его лысую голову и, когда я подошел к бару, на мгновение ослепили меня.

— Если вы хотите есть, то в столовой найдете все, что нужно, — проскрежетал он. — Там у нас самообслуживание.

— Спасибо, — сказал я. — Но я хотел бы сначала выпить.

— Какую отраву вы предпочитаете?

— Виски с содовой.

Адлер смешал напитки и, поставив бокал передо мной, неожиданно протянул мне руку.

— Мы с вами совсем не знаем друг друга. Мое имя — Мариус Адлер.

— Ларри Бейкер, — покорно представился я и чуть было не закричал от боли — с такой силой Адлер сжал мою руку.

— Как жестоко судьба распорядилась с Уорреном! — прогрохотал он. — Ведь это вы нашли труп, правда?

— Да, я, — кивнул я.

— А какая ужасная смерть. — Он медленно покачал головой. — Голова почти полностью отделена от туловища! У меня дрожь пробегает по телу, стоит только вспомнить! — Тут он внезапно перешел на шепот, который, впрочем, можно было услышать за три квартала от дома. — Насколько я понял, вы в некотором роде психолог? Как по-вашему, что здесь происходит?

— Вы имеете в виду, почему убили Уоррена?

— Это и все остальное. Ну, о чем вы вчера говорили — о влиянии злых духов, гигантских летучих мышах и прочей белиберде. Могу поклясться, что Труди поверила каждому вашему слову.

— А вы ее давно знаете? — спросил я напрямик.

— Нет. Я впервые увидел ее, приехав сюда, в островной дом. Кент Донаван — мой давнишний приятель, и, когда я написал ему, что еду в Англию в командировку, он пригласил меня погостить здесь вместе с ним несколько дней. Я подумал, что неплохая идея — отдохнуть на острове. А что получилось? В день моего приезда в доме появился мертвец!

— А Кент — актер? — спросил я, стараясь не выдать своего интереса.

— С чего это ты взял, Ларри? — Адлер широко улыбнулся. — Кент — охотник за богатыми невестами, и мы оба это знаем. Он недавно вернулся из Южной Африки, где пытался женить на себе богатую наследницу, но она его выгнала, поскольку он пытался надуть ее и присвоить себе часть акций ее алмазного рудника.

— А чем занимаетесь вы, Маркус? — спросил я.

— Во всяком случае не тем, чем Кент. — Адлер невольно провел рукой по своей лысой голове и мрачно усмехнулся. — И судьба ко мне не столь благосклонна, как к нему. Я занимаюсь продажей антиквариата. Именно поэтому я здесь и оказался — хотел купить кое-какие старинные вещички. — Адлер допил свой бокал и принялся смешивать себе еще один коктейль. — Чертов Донаван написал мне, что здесь можно найти кое-что ценное. Однако стоило бросить беглый взгляд на этот дом, которому от силы лет пять-шесть, как я тут же понял, что Кент меня снова надул. — Адлер посмотрел поверх моего плеча и, казалось, мгновенно протрезвел. — Кончилось наше уединение, — прошептал он. — Мата Хари, или как там ее, только что вошла в дверь.

Я повернул голову и увидел, что старая карга осторожно опускается в кресло. Не успел я отвести взгляд, как она подняла свои черные глаза и несколько секунд смотрела на меня в упор. Я прочитал в ее глазах неприкрытый вызов. Неожиданно тонкие губы Мары искривились в уродливой гримасе, которая должна была изображать улыбку, и она сказала:

— Будьте так добры, мистер Бейкер, принесите мне бренди. И если наливать будет тот придурок, который стоит напротив вас, скажите ему, чтобы он налил мне «Наполеон», а не ту дешевую бурду, которой мы угощаем всех лопухов вроде него!

Адлер со звонким стуком поставил свой бокал на стойку бара, повернулся к полкам и отыскал нужную бутылку.

— Не знаю, чем я так не приглянулся старой ведьме, — ядовито шепнул он, — но она цепляется ко мне с того самого момента, как я вошел в дом.

— Может быть, она бесится оттого, что вы — друг Кента? — высказал я предположение.

— Я думаю, причина лежит гораздо глубже. — Адлер небрежно плеснул в стакан бренди. — Она психует из-за того, что Кент — друг Труди, а отыгрывается на мне, ибо так безопаснее!

— Пойду-ка отнесу ей бренди, — вызвался я.

— А я пойду перекусить. — Адлер снова улыбнулся. — И если ты думаешь, что я бросаю тебя в беде, Ларри, ты совершенно прав!

Я отнес бренди и свое виски с содовой к тому столу, где сидела Мара Линней. Она молча взяла из моих рук бокал, даже не потрудившись поблагодарить, и проследила взглядом за Адлером, который торопливо вышел из гостиной.

— Напыщенный индюк! — в сердцах воскликнула она. — Его фигура так и излучает самодовольство, а все потому, что он физически силен. Уоррен был посильнее его, да разве ему это помогло? — Кивком головы она указала на стул рядом с собой. — Присядьте, мистер Бейкер.

Я сел и стал смотреть, как она согревает ладонями бокал, а ее тонкие ноздри раздуваются, вдыхая аромат бренди. Ее густые блестящие черные волосы были по-прежнему зачесаны назад и стянуты на затылке узлом, из которого выбивались маленькие прядки. В голове у меня неожиданно промелькнула шальная мысль, что вся ее сила сосредоточена в волосах и что под бесформенным балахоном скрывается голый скелет.

— Ну и как вы себя чувствуете, убедившись, что оказались правы, мистер Бейкер? — спросила Мара.

— Прав в отношении чего?

— Вы что, уже забыли? — В ее голосе прозвучала нескрываемая ирония. — Ведь прошла всего одна ночь с того момента, как вы в этой самой гостиной напророчили: «Кто-то еще должен умереть. На болотах найдут еще одно мертвое тело с перерезанным горлом». Тот факт, что мертвое тело было найдено не на болотах, а в реке, не меняет дела. Вы наделены даром ясновидения, мистер Бейкер.

— Благодарю вас, — пробормотал я.

— Я вовсе не собиралась делать вам комплимент, — огрызнулась она. — Дар провидца дан вам свыше, и вашей заслуги тут нет. — Она сделала украдкой глоток бренди и, прежде чем проглотить, громко покатала его на языке. — Можете ли вы предсказать, что произойдет в ближайшее время?

— Нет, — честно признался я.

— Это, скорее всего, потому, что для вас будущего просто не существует, если верить картам. — Мара наклонила голову и снова вдохнула аромат бренди. — Но тупик, даже если он выпадает дважды, вовсе не означает последнее предупреждение человеку, который не хочет сворачивать с избранного им пути. А если человек не послушается, наказанием будет смерть.

— Мне кажется, вы хотите сказать мне что-то очень важное, — ровным голосом произнес я.

— С тех пор как вы появились здесь, у вас не было ни минуты свободной, и я удивляюсь, как у вас на все хватает сил, — зловеще зашептала Мара. — Сначала до смерти напугали бедную Труди вашим рассказом о гигантской летучей мыши. Потом всю ночь совращали маленькую невинную Памелу! Не успели оказаться на реке, как тут же выудили из воды труп бедняги Чарльза, а потом устраивали тайные совещания в своей комнате. Интересно, что вы запланировали на сегодняшний вечер?

— Я подумываю устроить охоту на летучих мышей, — ответил я, надеясь, что в моем голосе прозвучит решимость, которой я на самом деле не чувствовал. — Вам не кажется, что это очень своевременная мысль?

— И очень опасная. — Мара подняла голову, и g заметил, что ее черные глаза сверкнули. — Охотник сам в любой момент может стать жертвой.

— А демон — человеком? — заметил я. — Или наоборот?

Мара вдруг засмеялась, и от этого звука у меня мурашки побежали по коже.

— Хью Креспин — искренний человек, правда? Он так давно занимается оккультизмом, что во всем видит проявление сверхъестественных сил. Я надеюсь, вы, мистер Бейкер, понимаете, что никто не способен воплотить нечистую силу в обличье человека?

— Значит, вы верите в существование сверхъестественных сил, иными словами, в демонов? — спросил я.

— Только полные идиоты в это не верят! — резко бросила она.

— И что болотный демон всегда материализуется в виде летучей мыши?

— Всегда! — отрезала она. — Есть предел даже нечистой силе.

— А я видел демона в облике человека, — задумчиво произнес я. — Черный силуэт, черты лица невозможно было различить — наверно, лица у него и не было, — но пальцы рук были словно стальные. Он был так силен, что легко мог одним взмахом ножа перерезать горло человеку и даже снести голову с плеч!

Мара Линней со странным шипением выпустила изо рта воздух; бокал выпал у нее из рук и покатился по полу.

— Не желаете ли, чтобы я принес вам еще бренди? — вежливо спросил я.

— Оставьте! — Она сказала это так тихо, что я с трудом расслышал, но ярость в голосе Мары не уловить было нельзя. — Я хочу дать вам один совет, мистер Бейкер. Если вам не дорога собственная жизнь, подумайте, какой опасности вы подвергаете своих друзей… Сливка кажется мне вполне порядочным человеком, да и эта девица Харди с вечно злым лицом тоже не лишена достоинств… Полагаю, вам всем лучше уехать завтра утром, пока не случилось что-нибудь ужасное… — Голос Мары немного окреп. — Если вы беспокоитесь о безопасности Памелы, я уверена, она уедет с вами. Не забывайте, ваше пребывание здесь — угроза и для ее жизни.

— Я только что подумал, — прорычал я, — какой была бы реакция инспектора, если бы я пересказал ему наш разговор?

— Не знаю. — Старая карга пожала костлявыми плечами, и ее бесформенный балахон тихонько зашелестел. — Скорее всего, точно такая же, как, если бы я рассказала ему о вашем вчерашнем пророчестве, мистер Бейкер. А припомнив, кому посчастливилось сегодня утром найти тело бедного Чарльза, он бы вами всерьез заинтересовался.

Очевидно, можно было бы найти достойный ответ на ее выпад, но в ту минуту мне просто ничего не пришло в голову. Я резко поднялся и, пробормотав, что я голоден, ринулся вон из гостиной. Мара Линней усмехнулась мне вслед, и на какое-то мгновение у меня появилось непреодолимое желание воспользоваться советом Бориса и собственноручно швырнуть ее в реку.

Когда я вошел в столовую, Маркус Адлер сидел на дальнем конце стола, методично поглощая еду. Он набрал ее столько, сколько, наверное, хватило бы детскому приюту на целую неделю. Памела стояла у длинного старомодного буфета и отдавала должное холодным закускам. В слаксах и свитере она напоминала здоровую деревенскую девушку, в которой солнце всегда пробуждает дремлющие желания…

— Привет, Ларри! — Памела бегло улыбнулась, увидев, что я иду к ней. — Как неудачно все складывается, правда? У меня такое чувство, будто я пришла на поминки!

— Не обращай внимания! — посоветовал я. — А как чувствует себя Труди?

— Мне пришлось рассказать ей, что ты нашел тело Уоррена… — начала Памела. — Однако у меня сложилось впечатление, что она не придала этому никакого значения. Труди безразлично взглянула на меня и сказала, что не собирается спускаться к обеду, а потом попросила передать Кенту, чтобы он принес ей что-нибудь перекусить. — Памела как-то беспомощно пожала плечами. — Знаешь, я так вымоталась за эти дни, что, коснись меня перышком, я и упаду…

— Мне с трудом верится, — игриво произнес я.

— У меня все тело болит, словно меня избили, — спокойно добавила Памела. — Зато испытываю удовлетворение. Впрочем, вряд ли надолго. Я думаю, к ночи усталость пройдет.

— Проснутся дремлющие желания? — спросил я безо всякого энтузиазма,— Мы с тобой даже большой волны не всколыхнули, так, пробежала мелкая рябь… Давай-ка поешь. Ты, наверное, голоден и очень устал.

— Боже, какое гнусное зрелище! — раздался в дверях голос Мары Линней.

Я не сразу понял, что она обращается к Адлеру. Маркус тоже этого не понял, продолжая флегматично поглощать еду.

— Я встречала свиней, которые были получше воспитаны! — В черных глазах Мары сверкала неприкрытая злоба. — Вы! Мистер Педлер, или как вас там, я к вам обращаюсь!

Адлер поднял голову и уставился на нее; его лицо густо побагровело.

— Что теперь вам от меня надо? — прошипел он.

— И он еще имеет наглость спрашивать! Сидит себе и набивает брюхо едой в таких количествах, будто голодал несколько месяцев! Да на вас смотреть противно! Вас что, не учили, как надо вести себя в обществе?

Адлер с грохотом отодвинул стул и, поднявшись из-за стола, почти бегом выскочил из столовой. Промчавшись мимо старой карги, он так густо побагровел, что казалось, его вот-вот хватит удар. Изгнав из столовой Адлера, Мара Линней спокойно уселась за стол и окинула нас всех пристальным взглядом.

— Памела, дорогая, принеси мне говядины и немного холодной баранины. И не забудь про чатни!^[10] Добавь туда немного картофельного салата и зелени, но без соуса.

— Только и всего? — спросила Памела сквозь зубы. — Бедный мистер Адлер съел ненамного больше.

— Не надо дерзить мне, моя девочка, — вкрадчиво одернула ее старая карга. — В твои годы не такое уж великое деяние прокувыркаться всю ночь в постели с мужчиной!

Лицо Памелы залила краска; она торопливо схватила тарелку и принялась накладывать туда то, что велела старуха.

— Так-то лучше! — проскрипела Мара. — А мистер Бейкер подождет, ничего с ним не случится. Ведь вчера ночью ты обслужила его первым, правда?

— Ларри, уйди, прошу тебя! — прошептала Памела. — Она не заткнется, пока ты не уйдешь!

Мне пришлось вернуться в гостиную, несмотря на то, что я умирал от голода. Там никого не было. Я налил себе выпить и успел отхлебнуть несколько глотков, как в гостиную влетела Аманта.

— Я тебя по всему дому ищу! — с укоризной бросила она.

— А я все время был здесь, — парировал я. — Хочешь выпить?

Аманта нетерпеливо покачала головой.

— Я поговорила с Кентом о… — Она перешла на заговорщицкий шепот. — Ну, ты знаешь о чем. Он думает, что это отличная идея.

— Прекрасно, — сказал я.

— Труди хотела его видеть, и он пошел к ней, но, как только ему удастся освободиться, он хотел бы встретиться с нами. Я предложила собраться в моей комнате, так что, если вы со Сливкой пробудете здесь еще минут пятнадцать, то Кент к тому времени спустится сюда, и мы сможем встретиться.

— Прекрасно, — повторил я.

— Чего же тогда я спешу? — Аманта закусила губу и нахмурилась.

— Исполнительский синдром, — заверил я ее. — Для прилежных вице-президентов он очень характерен. Первый закон Бейкера гласит на сей счет: тише едешь, дальше будешь.

— Приготовь мне коктейль. Такой же, как себе, Ларри!

— Ларри?! — изумился я. — С каких это пор я стал для тебя просто «Ларри»?

— С этого самого момента. — Аманта поставила локти на стойку бара и, подперев подбородок руками, стала смотреть, как я смешиваю напитки. — Как ты думаешь, Ларри, я красивая?

— Конечно, — кивнул я. — Но только внешне.

— Как прикажешь тебя понимать?

— У тебя очень красивое лицо, а фигура способна с первого же взгляда свести мужчину с ума. Однако твое высокомерие и стремление всеми командовать производит отталкивающее впечатление.

— Я никак не могла понять, в чем дело, — серьезно произнесла она. — Не спрашивай меня почему, но Кент Донаван покорил меня с первого взгляда. Не прошло и десяти минут после нашего знакомства, как я совершенно недвусмысленно дала ему понять, что отдамся, стоит ему только захотеть. Кенту ничего не нужно было предпринимать! А он даже ни разу не взял меня за руку!

— Может, его интересует другая женщина? — предположил я.

— Труди? — Аманта медленно покачала головой. — Я думаю, сейчас она для него — скорее обуза, чем удовольствие. Нет, тут что-то иное…

Аманта приложилась к коктейлю, который я поставил перед ней, и горько вздохнула:

— Наверно, я подсознательно подражаю мистеру Буканану, когда пытаюсь убедить его, что отлично подхожу на роль вице-президента.

— Второй закон Бейкера гласит, — пояснил я, — что кратчайший путь к посту исполнительного вице-президента для девицы с такой фигурой, как у тебя, лежит через постель президента.

— Как только вернусь в Лос-Анджелес, немедленно воспользуюсь советом Бейкера. — Аманта допила коктейль и с грохотом опустила бокал на стойку бара. — Налей мне еще, Ларри. Спиртное на меня действует благотворно. Я чувствую, что у меня прыти поубавилось.

Не успел я смешать новый коктейль для нее, как в гостиную вошел Креспин.

— Мистер Бейкер! — При виде меня его изможденное лицо просветлело. — Не могу ли я поговорить с вами без свидетелей?

— Не беспокойся, я сейчас уйду, — сказала Аманта и залпом осушила свой бокал. — Увидимся позже, Ларри, — многозначительно произнесла она.

— Разумеется, — заверил ее я.

Креспин подождал, пока Аманта уйдет, и подошел к бару.

— Я размышлял о нашем деле, мистер Бейкер, и подумал вот что — вероятнее всего, демонопоклонники ожидали, что тело Уоррена будет найдено, и приготовились к тому, что воспоследует.

— Да, мне тоже кажется, что они были готовы к тому, что тело Уоррена обнаружат, — согласился я. — Но ведь они не могли предвидеть, когда это произойдет.

Креспин коротко кивнул.

— Тогда, значит, они заранее готовились к последующим событиям. То есть они знали, что полиция будет допрашивать всех, кто имеет отношение к данному делу, и тому подобное. Однако были уверены, что вся эта суета ничуть не помешает проведению намеченной церемонии. Это меня сейчас больше всего беспокоит, мистер Бейкер. Полиция задала свои дежурные вопросы и уехала. Убийство Уоррена внесло смятение в души обитателей дома, и никому не придет в голову спрашивать, куда подевался весь народ. Все подумают, что остальные просто-напросто решили пораньше лечь спать.

— Так вы считаете, что сегодняшняя ночь — самая подходящая для проведения чертовой церемонии? — спросил я.

— Именно так!

Я пожал плечами.

— Тогда нам остается только одно — быть начеку и наблюдать.

— Скорее всего. — Плечи Креспина поникли. — Однако трудно смириться со своим бессилием.

— Меня беспокоит одно — где они собираются проводить церемонию? — спросил я. — Им конечно же необходимо уединенное место, а такое место вряд ли найдется за пределами дома. Остров настолько мал, что тут нигде нельзя чувствовать себя в полном уединении.

— Вы забыли, что я говорил вам по этому поводу, мистер Бейкер? — криво усмехнувшись, спросил Креспин. — Перед началом церемонии чужаков, вроде нас с вами, устранят, подсыпав в питье снотворное.

— Может быть, так оно и будет. — Я пожал плечами. — Меня интересует еще вот что. Вы хорошо знаете дом. Нет ли у Труди где-нибудь тайников, где она хранит ценные антикварные вещи?

— Антикварные? — Креспин покачал головой. — Я не знаю. Труди купила дом вместе со всей обстановкой. Здесь есть образцы старинной мебели вроде вон того ужасного буфета, но нет ничего, что можно было бы отнести к разряду антиквариата.

— Незадолго до вашего прихода я беседовал с Адлером, — сказал я. — Он занимается продажей антикварных вещичек, и они с Донаваном приятели. Если верить ему, то Донаван, приглашая его погостить в островной дом, сообщил, что здесь имеются редкие антикварные вещи, которые могли бы заинтересовать Адлера.

— Вероятно, он просто подшутил над ним. — По тону Креспина я понял, что эта тема его совершенно не заинтересовала. — Да, полагаю, вы правы, мистер Бейкер. Нам не остается ничего иного, как только ждать и наблюдать!

Неожиданно мне в голову пришла одна мысль.

— А вы видели сегодня миссис Уоррен?

— Нет, с утра не видел.

— А кто сообщил ей, что обнаружено тело ее мужа?

— Кент Донаван. — Креспин с надеждой взглянул на меня. — А что, это имеет какое-нибудь значение?

— Думаю, что нет, — признался я. — А почему бы вам не проверить ее комнату? Если она там, вы всегда можете выразить ей свои соболезнования, не так ли?

— Прекрасная мысль! — Креспин распрямил худые плечи. — Я немедленно этим займусь, мистер Бейкер.

Я подождал секунд тридцать после его ухода и отправился было наверх, чтобы организовать новый заговор в комнате Аманты, однако вовремя вспомнил, что она просила прийти вдвоем с Борисом. Я постучал в его дверь, но не получил ответа. Я подумал, что Борис, наверное, как всегда, колдует над миксером, и, поскольку дверь была не заперта, открыл ее и вошел в комнату. Борис стоял у окна и глядел куда-то, не отрывая глаз. Не увидев в его руке стакана, я понял, что произошло нечто необычное.

— Послушай, приятель, мы должны присутствовать на собрании заговорщиков, — мягко, чтобы не напугать его, произнес я.

Однако Борис даже не пошевелился. Подойдя поближе, я увидел, что он словно окаменел. Взглянув искоса на его лицо, я заметил, что лицо его искажено от ужаса, а глаза уставились в одну точку. Я посмотрел туда.

На небе ярко сияла луна. В лунном свете река напоминала серебристую струящуюся ленту, вид которой действовал умиротворяюще. Я перевел взгляд на другой берег и только тогда заметил ее! На высоте пятидесяти футов над болотами висел черный силуэт гигантской летучей мыши.

Глава 8

— Понимаешь, я испугался не самой мыши, — дрожащим голосом произнес Борис, трясущимися руками наливая в стакан чистую водку. — Хотя, надо признаться, зрелище мерзопакостное! Но при мысли, что эту тварь вижу только я один, меня охватил непередаваемый ужас! Так что, когда ты эдак небрежно бросил «а-а, летучая мышь» — я мгновенно избавился от ужаса. Разделенный страх — побежденный страх, товарищ. И я снова задаю себе все тот же вопрос: зачем нам нужен большой киноэкран вместо телеэкрана? Завтра, чуть только забрезжит утро, я покину проклятый остров!

Я подумал, что в таком настроении Бориса лучше никуда не тащить. Пусть Аманта и Кент сами решают, что делать дальше.

— Тебе лучше? — спросил я.

— Я совсем оправился, товарищ. — Борис ожесточенно кивнул. — Теперь меня к окну силком не подтащить. А раз я не вижу чертову мышь, я буду думать, что ее не существует!

— Мне надо кое-что сделать, — сказал я. — Увидимся позже.

— Я остаюсь здесь только до рассвета, товарищ. С первыми лучами утреннего солнца я уеду. Исчезну со сцены, пока мой рассудок не помутился.

Я закрыл за собой дверь и услышал, как Борис повернул в замке ключ. Я подошел к двери в комнату Аманты и постучал. Дверь тут же открылась, и Аманта молча кивнула мне, чтобы я проходил, а потом осторожно прикрыла ее.

— Кент был здесь пять минут назад, — прошептала она. — Ему с трудом удалось улизнуть, так что он не смог остаться.

— Почему? — тоже прошептал я.

— Похоже, у Труди очередной приступ хандры, и она не отпускает Кента ни на минуту. Придется отложить наше совещание до утра.

— Тогда почему же мы шепчемся? — громко спросил я ее.

— Ты шепчешь, а не я! — шепотом ответила Аманта.

— Клянусь, ты шепчешься, а я перестал! — прорычал я во весь голос.

— Ой, правда, — призналась Аманта своим обычным голосом. — Видимо, это Кент так на меня подействовал. Всякий раз, когда я его вижу, я таю в экстазе и в горле у меня пересыхает.

— Я думаю, у тебя на него аллергия, — заметил я. — Кент для тебя — нечто вроде вируса.

— Не говори так! — огрызнулась Аманта.

— Кстати, — я небрежно пожал плечами, — если хочешь знать, я составил собственный заговор.

— Надеюсь, он увенчается успехом, и мистер Буканан будет счастлив, — поспешила уверить меня Аманта. — Я только что вспомнила второй закон Бейкера и подумала, что, если путь к креслу вице-президента лежит через постель президента, — к черту вице-президентство! — Аманта передернула плечами от отвращения. — Ты когда-нибудь видел мистера Буканана?

— А на какой лодке вы с Борисом приехали на остров? — не дослушав ее, спросил я.

— На весельной, на какой же еще? — Аманта озадаченно посмотрела на меня. — Ведь ширина реки здесь не достигает и ста ярдов. Ее и ребенок переплывет.

— Отлично, — сказал я. — Тогда отвези меня на лодке на тот берег.

— Ты шутишь!

— Ну, — прорычал я. — Тогда распутывай все дело сама!

— Значит, ты и впрямь что-то задумал? — Аманта вдруг щелкнула пальцами. — Не понимаю, зачем тебе надо ехать на тот берег? Но я тебя отвезу!

— Надо быть поосторожнее, чтобы никто не заметил, как мы улизнем из дома, — предупредил я. — Если встретим кого-нибудь на лестнице или в коридоре, сделаем вид, будто спускаемся в гостиную выпить. А если наткнемся на кого-нибудь во дворе, притворимся, что собираемся заняться любовью на лоне природы.

— Разумеется. — Аманта нетерпеливо кивнула. — Прихватить что-нибудь с собой?

— Ружье для охоты на летучих мышей, если оно у тебя есть! — ответил я.

В коридоре и на лестнице нам никто не встретился; помня, что кто-то прошлой ночью запер входную дверь, и я не смог попасть в дом, я повел Аманту к черному ходу и не успокоился, пока не положил в карман ключ. Когда мы очутились на лужайке позади дома, Аманта взяла меня под руку и положила мне голову на плечо.

— Только не тешь себя напрасными надеждами, — мягко произнесла она. — Это на случай, если нас увидят из окна.

Лодка была привязана к причалу. Я усадил Аманту на среднюю банку, вставил весла в уключины и, доверив их ей, уселся на корме.

— Знаешь, что я тебе скажу, Бейкер? — прошипела она. — Я плюну в лицо тому, кто назовет тебя джентльменом.

— Греби, греби! — подогнал я ее.

Аманта начала грести, но лодка почему-то не удалялась от берега. Наконец я сообразил, что не отвязал конец веревки, которым она была привязана к причалу, и Аманта чуть не убила меня. Мы быстро добрались до противоположного берега, и уж тут-то я первым делом привязал лодку.

— Ну, что теперь, гениальный ты наш? — грубо спросила Аманта, когда мы выбрались из лодки.

— Пойдем, — ответил я, — туда, где мы оставили машину, когда ты окончательно заблудилась, помнишь?

— Ничего такого я не помню!

Я схватил ее за локоть и потащил в лес. Мы шли так быстро, что Аманта вскоре замолчала, запыхавшись и хватая ртом воздух. Мы без труда нашли то место, где позавчера вечером стояла наша машина и откуда я направился прямиком в густые заросли подлеска. Как истинный джентльмен, я пошел вперед, раздвигая ветки, принимая на себя удары и спотыкаясь на каждом шагу о корни. Вскоре мы уже по самые лодыжки увязали в грязи, и Аманта принялась жалобно причитать. Наконец мы добрались до ровного участка земли, где растительность была не такой густой.

— Где мы? — задыхаясь от быстрой ходьбы, спросила Аманта. — На границе с Уэльсом? — И вдруг она вскрикнула тоненьким голосочком: — Что за голубой огонь?

— Болотный газ, — торопливо объяснил я. — Ничего сверхъестественного.

— Я чуть со страху не умерла, — простонала Аманта. — Когда увидела, что над землей мерцает голубое зарево…

— Успокойся, — сказал я и, пытаясь поднять ей настроение, добавил: — Погляди, какая чудная лунная ночь!

— Да, ничего не скажешь, чудная… — плаксиво произнесла она.

Зря я завел речь о луне — брякнул, не подумавши. Аманта подняла голову и увидела огромную летучую мышь, распростершую свои крылья прямо над нами.

— О Боже! — воскликнула она. — Что это?

— Мышка, летучая мышка.

— Мне совсем не смешно, Бейкер!

— Послушай, заткнись! — рявкнул я. — Я ищу здесь одну вещь.

— Мне совсем не нравится, Бейкер. Если мышь…

— Подожди минуту. И ничего не бойся.

— Давай, давай! Успокаивай меня. Мне уже совсем не страшно. Я сохраняю ледяное спокойствие.

Однако это была неправда — по ее дрожащему голосу я понял, что она на грани истерики.

Я принялся ходить по кругу, с каждым разом увеличивая радиус поисков, и наконец нашел то, что искал. Я попал ногой прямо в кольцо, врытое в землю, и чуть было не растянул лодыжку. Я провел рукой по кольцу и нащупал туго натянутую веревку. Я дернул ее обеими руками, и гигантская летучая мышь нырнула вниз. Я принялся подтягивать веревку, и чудовище вскоре опустилось на землю в двадцати футах от нас. Аманта приблизилась ко мне.

— Смотри, она не настоящая, — все еще дрожащим голосом сказала она.

— И никогда не была настоящей.

— Теперь и я вижу.

— Воздушный змей, — обронил я.

— Скажи мне, Ларри, — голос Аманты дрогнул, — ты с самого начала знал, что это змей?

— Нет, но я догадывался, — ответил я, допустив вторую ошибку за вечер. — Когда я увидел ее в окно, в спальне Бориса, то даже на таком большом расстоянии она показалась мне подозрительной.

— Так, значит, ты знал, что над болотами летает змей? С самого начала знал? — В голосе Аманты зазвучала неприкрытая ненависть. — Когда ты попросил меня плыть с тобой и когда я сидела на веслах, когда ты тащил меня через чертовы кусты и грязь, ты знал, что в один прекрасный момент я взгляну на небо и увижу проклятое чудище!

— Ну-ну, — нервно отозвался я. — Просто я не знал, как тебе сказать, как предупредить и…

— И решил, что лучше ничего не говорить!

В следующее мгновение я получил удар по голени острым носком туфли. И тогда я совершил третью ошибку — вместо того чтобы отпрыгнуть, начал скакать на одной ноге, подняв ушибленную ногу и массируя ее, пытаясь унять боль. Аманта изловчилась и пнула меня второй раз по здоровой ноге. Когда боль немного поутихла и ко мне вернулась способность соображать, я увидел, что Аманта успокоилась и даже чуть повеселела.

— Мы сделали это, Ларри! — возбужденно воскликнула она. — Неужели ты не понимаешь? Мы покажем Труди демона, которого она так боялась. Он же дутый!

— Ага, покажем, — простонал я и с великой неохотой перестал массировать обе ноги.

— Ты — легкомысленный, жестокий и черствый! Но должна честно признать, у тебя бывают иногда проблески гениальности, — великодушно похвалила меня Аманта.

— Вы чересчур добры ко мне, леди! — холодно ответил я. — А теперь нам пора возвращаться.

— А змея мы возьмем с собой?

— С ним ничего не сделается, — ответил я. — Мы можем забрать его утром.

Быстрым шагом я двинулся обратно. Аманта еле поспевала за мной, с трудом продираясь сквозь густой подлесок. Когда мы подошли к тому месту, где стояла наша машина, она совсем запыхалась.

— Куда ты так спешишь? — задыхаясь, спросила Аманта. — Дай мне передохнуть.

— Одну минуту, не больше, — велел я.

— Почему ты такой жестокий? — в отчаянии спросила она. — Ты просто прирожденный садист.

— Видишь ли, мне вдруг пришла в голову одна страшная догадка, — мрачно произнес я. — Представь себе ситуацию — ты собираешься провести некое тайное собрание и, чтобы я не помешал этому, решаешь на какое-то время удалить меня с острова.

— Ну ладно, — устало сказала Аманта, — я представила.

— Ты просишь своего друга, чтобы он поднял над болотами змея, который в ярком лунном свете хорошо виден из окон островного дома. Через какое-то время ты видишь, как Бейкер и Харди выскакивают из дома и бегут к реке. Твоей радости нет предела — они проглотили наживку! Чертов змей специально запущен так, чтобы выглядеть ненатуральным! И тот, кто это намеренно сделал, знал, что я куплюсь на дешевый трюк и кинусь плыть на тот берег, чтобы убедиться, что это воздушный змей, а не живая летучая мышь!

— Не знаю, кому такое могло понадобиться, — небрежно заметила Аманта, — но тот, кто это сделал, оказался хитрее тебя. Ты угодил в его ловушку.

Я заскрежетал зубами — женская логика Аманты, да еще высказанная столь непосредственно, нанесла жестокий удар по моему самолюбию. Я схватил ее за локоть и потащил к причалу. Не прошло и нескольких минут, как мы оказались там, и я с первого же взгляда понял, что мы зря спешили — лодки не было.

— Только не надейся, что я поплыву на остров, посадив тебя на спину, — съехидничала Аманта. Она неуклюже опустилась на ближайшую деревянную сваю, сняла туфли и принялась легонько растирать ноги.

— Я уже переплывал реку, — кисло парировал я. — Так почему бы не переплыть еще раз?

— Мне не хочется лишать тебя удовольствия, — сказала Аманта. — Но неужели тот злодей, который поднял над болотами летучую мышь, чтобы выманить тебя с острова, и который увел лодку, чтобы ты не мог вернуться, не догадается, что ты решишь пересечь реку вплавь?

— Пусть догадывается, сколько хочет, — проворчал я. — Меня это не остановит.

— Пока ты не доплывешь до острова, конечно, не остановит! — Вдруг она запнулась и испуганно добавила: — Ты забыл, где обнаружил тело Уоррена? В реке!

— Креспин строит догадки, думая, что демон — плод больного воображения Мары Линней, — вялым голосом произнес я. — И обитатели острова, в массе своей, стали демонопоклонниками под ее сатанинским влиянием. Он предсказывает, они проведут какую-то непотребную церемонию, для которой сегодняшняя ночь — самая подходящая…

— Тогда они захотят, чтобы ты не вернулся на остров, Ларри!

— А может быть, Креспин все выдумал, — предположил я, но и мне самому слова мои показались малоубедительными.

— Ты не виноват. Тут уж ничего не поделаешь, — горестно прошептала Аманта. — Ты же испробовал все, что мог.

— Да. Но у меня не идут из головы слова Креспина, — подавленно откликнулся я. — Он говорил, что, если обитатели острова примут участие в сатанинской церемонии, они уже никогда не смогут освободиться из-под власти демона. Пострадают Труди Ламберт и Памела Траскот. А Борис, и сам Креспин, и другие? Нельзя о них забывать, все могут стать безвинными жертвами. Может быть, над ними нависла смертельная опасность?

— Ну хорошо! — выпалила Аманта. — Я знаю, что тебе надо делать. Но говорю это лишь потому, что собираюсь плыть вместе с тобой. Если я останусь здесь одна, то через пять минут просто сойду с ума от страха.

— Ну и что же ты предлагаешь?

— Если кто-то поджидает тебя на берегу острова, он конечно же предполагает, что ты приплывешь отсюда, — медленно заговорила Аманта. — Надо перехитрить его. Мы пешком пройдем по берегу вверх по течению реки с полмили, а когда остров останется ниже, переплывем реку.

— И выйдем на другом берегу! — воскликнул я.

— Именно. Потом мы вернемся назад на полмили и, переплыв реку, высадимся на другом берегу острова, где — я надеюсь! — нас никто не ждет!

— Ну ты даешь, Харди! — воскликнул я, не скрывая своего восхищения. — Из тебя действительно получится отличный вице-президент!

— Если я до этого доживу, — спокойно ответила она. — Ты ведь мне почти ничего не рассказал, что сейчас делается на острове, и я цепенею от ужаса.

— И я тоже, детка, — отеческим тоном произнес я. — Ну что, пошли?

— Если мне удастся обуть туфли… — Аманта с трудом всунула ноги в разбухшие от воды туфли и встала. — Но давай договоримся об одном — больше никуда не спешить!

Берег реки в этом месте зарос высокой травой, так что идти было довольно легко. Аманта взяла меня под руку и прижалась ко мне всем телом. Ах, как бы мне хотелось думать, что она прижалась ко мне любя, однако я прекрасно понимал, что она сделала это потому, что нуждалась в поддержке. Минут через десять я остановился, полагая, что мы зашли достаточно далеко. Северная оконечность острова осталась далеко позади, а другой берег реки, смутно виднелся вдали — до него было сотни две ярдов.

— Не знаю, как ты, — небрежно начала Аманта, — но я предпочитаю плыть без одежды, даже если это и покажется тебе неприличным.

Она сбросила с ног туфли, сняла джинсы и рубашку, оставшись в одних трусиках. Ее грудь гордо выступала вперед.

— Ты права, — сказал я и тоже разделся до плавок.

— Тот, кто приплывет последним, не достоин поста вице-президента! — неожиданно выкрикнула Аманта и прыгнула с обрыва в воду.

Я подождал, пока она не вынырнет, и последовал ее примеру. Вода была теплее, чем утром, когда я вывалился из ялика, и я подумал, что должен благодарить за сию милость Бога. И лишь когда до противоположного берега осталось не более десяти ярдов, я вспомнил, что ключи от черного хода лежат в кармане моих брюк, которые я так опрометчиво сбросил на другом берегу.

Глава 9

Аманта присела на корточки и прислонилась спиной к дереву.

— Еще один такой заплыв, — сказала она задыхаясь, — и мне — крышка!

— Давай немного передохнем, — с радостью предложил я. — Глупее всего будет утонуть среди реки от усталости!

— Надо думать. — Она молчала, как мне показалось, целую вечность, а когда заговорила вновь, ее голос прозвучал неуверенно и даже как-то робко. — Как ты считаешь, Ларри, что случится, когда мы вернемся на остров? — Она издала короткий смешок. — Я имею в виду, что мы там обнаружим, когда доплывем?

— Честно говоря, я и сам не знаю, — ответил я. — Хочется верить, что все будут сладко спать в своих постелях. Надеюсь, мои подозрения насчет воздушного змея, ну, что его запустили, чтобы выманить меня из дома, не оправдаются. Но этот угон лодки… Боюсь, у меня тщетные надежды…

— А как ты думаешь, Кент Донаван тоже поклоняется демону? — мягко спросила Аманта.

— Все может быть, — ответил я. — Любой из обитателей дома может оказаться демонопоклонником. Нам надо выяснить все наверняка.

— У тебя просто талант пугать людей, Ларри! — С реки подул холодный ветер, и по телу Аманты пробежала дрожь. — Брр, уж лучше утонуть, чем умереть от воспаления легких.

— Аманта, — серьезно заговорил я. — Я не заставляю тебя плыть со мной. Ты можешь уйти прямо сейчас и попроситься на ночлег к местным жителям. Памела говорила, что от реки до ближайшей фермы не меньше мили, но когда-нибудь ты до нее добредешь. Скажи селянам…

— Представляю себе выражение их лиц! — Аманта так и покатилась со смеху. — Полуголая, промокшая девица стучится ночью в спящий дом и просит убежища, ссылаясь на то, что демонопоклонники добираются устроить оргию, а она боится! Нет, спасибо, я предпочитаю поискать счастья на острове! — Она поколебалась и вдруг выпалила: — Но за совет — благодарю!

Ветер усилился, и Аманта вскочила на ноги, крепко обхватив себя руками.

— В воде все-таки теплее. Поплыли!

— Поплыли! — решился я. — Но обещай мне одну вещь — если случится что-нибудь непредвиденное, ты тут же убежишь. Постараешься удрать как можно скорее. Хорошо?

— Еще один добрый совет, Ларри Бейкер! — . прорычала она. — Скоро вам некому будет их давать! Я просто умру от страха, и все!

Аманта села на край берега и, съехав по крутому склону в воду, заработала руками и ногами. Я, не теряя времени, последовал за ней, поскольку она уже доказала, что плавает лучше меня. Вода показалась гораздо холоднее; и чем дольше я плыл, тем дальше казался желанный берег. Мои руки и ноги словно налились свинцом; неожиданно мышцы правой ноги свело судорогой, и я почувствовал, что близок к панике. И в эту минуту Аманта, опередившая меня на десять ярдов, встала на ноги, и я увидел, что вода в том месте доходила ей до пояса. Она медленно побрела к берегу, а я, почувствовав прилив сил, бешено заработал руками, пока, наконец, нога, которую свело судорогой, не коснулась дна. Прихрамывая, я выбрался на берег и упал на землю рядом с Амантой, лежавшей на траве лицом вниз.

Я принялся массировать ногу, и к тому времени, когда боль прошла, Аманта уже сидела, не в силах унять дрожь, сотрясавшую все ее тело.

— Прости меня, Ларри, — сказала она, стуча зубами, — но я должна немедленно попасть домой. Если в ближайшее время я не переоденусь в сухое, то закоченею и умру.

— Конечно, — согласился я, галантно помогая ей подняться. — Может быть, увидев, что мы все-таки вернулись на остров, демонопоклонники откажутся от своих планов?

— Мне уже все равно — пусть устраивают свои оргии, если желают, — безразлично сказала Аманта. — А если они дадут мне большое полотенце и сухую одежду, я, пожалуй, даже присоединюсь к ним!

Мы быстро добрались до аккуратной лужайки перед домом и по цементной дорожке прошли к черному ходу. Неожиданно Аманта вонзила свои коготки в мою ладонь, заставив остановиться!

— Ключ! — прошипела она. — Ты, конечно, оставил его в кармане брюк на том берегу? Ты редкостный растяпа!

— Да, — покорно согласился я. — Я его оставил.

— Не стой как истукан! Придумай что-нибудь, а не то я замерзну! — прорычала она.

В полном отупении я взялся за ручку двери, повернул ее, и дверь мягко отворилась. Аманта, не обращая на меня никакого внимания, рванула на кухню, и, когда я осторожно закрыл за собой дверь, ее уже и след простыл. Я стал на ощупь пробираться в прихожую, чувствуя, как напряжены нервы, и каждую секунду ожидая услышать леденящий душу крик Аманты. В прихожей горел свет; я поднялся по лестнице и на цыпочках прошел по коридору к двери Аманты.

Ее комната была пуста, однако из ванной доносился шум воды — девушка принимала душ. Я тоже весь окоченел и мечтал о горячем душе, но опасался, что, выйдя из него, получу удар по голове, поэтому я решил дождаться, когда Аманта кончит плескаться. Минут через пять она вышла, закутанная с головы до пят в огромное банное полотенце, сияя блаженной улыбкой.

— Господи, какое наслаждение — ощущать тепло вовсем теле, — проворковала она.

— Я подожду, пока ты оденешься, а потом мы отправимся в мою комнату, и ты подождешь, пока я тоже приму душ и переоденусь в сухое, — холодно произнес я.

— Как скажешь, Ларри.

И вдруг, словно само собой, полотенце соскользнуло с тела Аманты и упало на пол. Она стояла передо мной, бесстыдно демонстрируя свое розовое спелое тело, а на губах ее играла легкая обольстительная улыбка. И прежде, чем она успела надеть джинсы и толстый свитер, я вобрал в себя всю ее — и стройную, гибкую фигурку, и высокую грудь с торчащими от возбуждения сосками, и бедра, и красивые ноги, и темный пушок треугольника, и ее лобок, сквозь который едва проглядывала розовая щелка. Аманта видела, что я изучаю ее тело, и наслаждалась впечатлением, которое оно на меня произвело. Наконец она натянула на бедра свитер.

— Должна тебе признаться, — едко заметила она, — я и не знала, что бывают такие тихие оргии.

— Может быть, ее отменили, потому что участники потеряли к ней всякий интерес или еще по какой причине? — рявкнул я. — Подожди здесь. Пойду проверю несколько спален.

— Если через пять минут ты не вернешься, — сладко улыбнулась Аманта, — я отправлюсь прямиком в комнату Памелы Траскот.

В первую очередь я заглянул в спальню Бориса. Он лежал одетый поперек кровати и громко храпел. Я применил все известные мне приемы подъема спящих, включая пощечины, но разбудить его мне так и не удалось. По-видимому, Креспин был прав — Борису явно подсыпали в питье сильнодействующее снотворное. Я зашел в комнату Памелы и обнаружил, что она пуста. В остальных спальнях тоже никого не было.

Я вернулся к Аманте и рассказал, что никого не обнаружил. Она отреагировала чисто по-женски, задав самый глупый вопрос из всех, какой можно было задать.

— Что же нам теперь делать? — спросила она.

— Откуда я знаю? — огрызнулся я. — Пойдем в гостиную и выпьем.

— Ладно. — Аманта взглянула на меня. — Надеюсь, хорошая выпивка прочистит тебе мозги.

Она холодно молчала у стойки бара, пока я смешивал коктейли, а потом нетерпеливо пожала плечами.

— Меня это просто бесит! — взорвалась она. — Мы прошли огонь, и воду, и медные трубы, неслись сломя голову, чтобы спасти обитателей дома из-под власти демона, и что? Спешка хуже смерти, а чем все закончилось! Сидим себе в баре, попиваем коктейли и премило болтаем! Куда, черт возьми, они все подевались?

— Я уверен, что в доме их нет, — мрачно ответил я. — Может быть, они отыскали уединенное место на острове?

Аманта яростно затрясла головой:

— Ты же сам знаешь, Ларри, что остров совсем крошечный! Если бы у них где-нибудь было потаенное место, мы бы все равно услышали их голоса по дороге сюда, да и в доме тоже.

— Ты права, — согласился я. — Куда же они ушли? Не могли же они раствориться в воздухе!

Я сделал глоток разбавленного шотландского виски и почувствовал, как внутри меня разливается блаженное тепло.

— Можешь что-нибудь добавить? — угрожающе спросил я.

Аманта ожесточенно кусала нижнюю губу.

— Возможно, они спустились в подвал? — Однако по ее голосу я понял, что она и сама в это плохо верит.

— Какой подвал? — фыркнул я. — Островной дом был построен всего пять лет назад, да и кому нужен подвал на своем собственном острове, скажи на милость?

— Демонопоклонникам, вот кому! Для их оргий! — выпалила Аманта. — К тому же, — голос ее помрачнел, — он не первый дом на острове. Вероятно, его возвели на фундаменте какого-нибудь старого дома, в котором вполне мог быть подвал.

— А может, они построили еще и третий этаж, а потом покрасили стены невидимой краской? — ехидно спросил я. — Неужели ты не слышишь звуков оргии, доносящихся сверху?

— Заткнись! — в ярости крикнула Аманта.

— Да будет тебе известно, — произнес я спокойным высокомерным тоном, — что это именно первый дом, построенный на острове за целых пять столетий. Тут был только островной монастырь, который взбешенные жители окрестных деревень голыми руками разобрали до последнего камня…

Аманта поднесла к губам бокал и с жадностью выпила; ставя его на стойку бара, она с любопытством взглянула на меня.

— О чем это ты говоришь? Монастырь взяли приступом? — Она медленно мигнула. — Ну что же ты замолчал, Ларри? И что ты смотришь на меня, как будто у тебя не все дома?

— Местные жители разрушили монастырь до фундамента… — задумчиво повторил я. — А ты же знаешь, как жили монахи, особенно средневековые, и тем более поклонявшиеся Сатане!

— Все, ты спекся! — обреченно сказала Аманта. — Сейчас у тебя из ушей пойдет дым!

— Во всех монастырях всегда были подвалы. Ты была права, когда предположила, что дом могли построить на старом фундаменте. Только его построили не на старом фундаменте, а над старыми подвалами, которые когда-то находились под монастырем!

— Я рада, что оказалась права, хотя и не знаю, какая нам от этого польза? — возразила Аманта. — Как же нам отыскать эти подвалы, построенные твоими монахами?

— Я убежден, туда можно попасть прямо из дома, — сказал я уверенным тоном. — Должна быть какая-то потайная дверь или открывающаяся панель в стене.

— Грандиозно! — Аманта в притворном отчаянии закатила глаза. — Если нам повезет, то недели через две мы ее, пожалуй, отыщем.

Я залпом прикончил свое виски.

— Может быть, нам и вправду повезет. Давай начнем с гостиной.

— К твоему сведению, — холодно произнесла Аманта, — стены в гостиной оштукатурены и покрыты побелкой. Если бы здесь и была какая-нибудь потайная дверь, то она давно бы уже отпечаталась на стене!

— Тогда давай начнем со столовой! — рявкнул я.

— Ты и начинай, Ларри! — Она улыбнулась мне той улыбкой, какой, наверное, Лукреция Борджиа одаривала своих любовников, отправляя их на смерть. — А я останусь здесь и попробую выпивкой вернуть себе способность здраво рассуждать.

Я бросился из гостиной, засунув поглубже в карманы руки — ни разу в жизни я не позволил себе ударить женщину, но сейчас у меня просто руки чесались врезать Аманте как следует. Добравшись до столовой, я принялся изучать стены. Три стены, как и в гостиной, были покрыты побелкой, зато четвертая была отделана деревянными панелями. Если в ней и скрывается потайная дверь, то надо найти механизм, который ее открывает. Во всех «ужастиках», какие я видел, такие двери открывались с помощью хитроумно запрятанного механизма, а если вдуматься, как могло быть иначе?

Тут главное — найти какой-нибудь совершенно безобидный на первый взгляд выступ, например, кронштейн, на котором подвешена лампа, или что-нибудь в том же роде. Если бы здесь был камин, то, вне всякого сомнения, ручка, открывающая дверь, была бы запрятана в нем; но в столовой камина не было. Я не сразу сообразил, что на панельной стене не было никаких выступающих предметов. Приглядевшись повнимательней, я с разочарованием убедился, что это совершенно гладкая и ровная стена, где и глазу-то не за что было зацепиться. И конечно же Аманта не могла выбрать другого момента, чтобы войти в столовую.

— Здесь ничего нет! — отрывисто бросил я. — Можешь сама убедиться.

— Знаешь, пока я допивала коктейль, я думала над этим вопросом, — сообщила мне Аманта, и в ее голосе я уловил до боли знакомые хриплые нотки. — Ты осматривал пол?

— В полу не бывает дверей! — отмахнулся я.

— Но бывают люки! — Она не спеша отхлебнула из своего бокала и медленно приблизилась к буфету — Его легко можно скрыть ковром, вроде вот этого, например.

Аманта, покачиваясь, опустилась на колени, взяла край ковра, лежавшего у буфета, и отогнула его. Я тут же увидел люк, но мой мозг отказывался поверить в это. И все-таки это был настоящий люк, четко выделявшийся в полу, да еще с рымболтом в придачу.

— Ну как, видишь? — Аманта, слегка качнувшись, медленно встала на ноги. — Вон там, внизу, — она ткнула указательным пальцем в крышку люка, — и происходит та самая оргия, на которую ты так мечтал попасть!

Я подошел к люку, наклонился, ухватил кольцо рым-болта и с силой потянул его на себя. Крышка люка открылась на удивление легко и беззвучно, и мы увидели каменную лестницу с полуобвалившимися ступеньками, уходившую в темноту.

— Подожди-ка меня здесь, — сказал я. — А я пойду разведаю, что там.

— Ну уж этого ты не дождешься! — решительно заявила Аманта. — Раз уж я нашла лестницу, то я должна увидеть, куда она ведет! — Она задумчиво посмотрела в свой бокал. — Правда, сначала допью.

Я с завистью наблюдал, как она закинула голову и осушила бокал до последней капли.

— Ик, — икнула Аманта. — Хорошо пошло! — Бокал выпал из ее рук и покатился по ковру. — Иди-ка ты первым, Ларри. Если я споткнусь и упаду, то я хочу упасть на что-нибудь мягкое, а не на голые камни.

— Я прошу тебя соблюдать два правила, — с мольбой в голосе обратился я к Аманте. — Первое: держись за мое плечо, чтобы мы не потеряли друг друга в темноте; второе: держи свой поганый рот на замке, слышишь?

— Ну уж нет! Если я найду там своего хахаля, Кента, я ему устрою грандиозный скандал! Как он посмел скрыть от меня, что отправился на такую классную тусовку… — Аманта криво усмехнулась. — Ну, а в остальных случаях я буду немой, как могила.

— Где мы с тобой, в конце концов, и окажемся, если ты не заткнешься! — рявкнул я.

Я спустился по ступенькам на глубину своего роста; здесь я остановился, ожидая, пока Аманта догонит меня. На третьей ступеньке она поскользнулась, и из ее уст вылетело крепкое словцо; через мгновение она опять оступилась и всем своим телом навалилась на меня.

— Ради Бога, Бейкер, — прорычала она. — Веди себя прилично!

«Ну что с ней поделаешь?» — с горечью подумал я и снова стал осторожно спускаться. Наконец ступеньки закончились, и я понял, что добрался до подземного коридора. Тьма стояла кромешная; я вытянул вперед обе руки и на ощупь стал куда-то пробираться. Чем дальше мы шли, тем тяжелее опиралась Аманта на мое плечо. Вдруг мои руки коснулись стены, и я резко остановился. Тело Аманты грубо навалилось мне на спину, и я услышал ее возмущенное фырканье.

— Прекрати дурить, Бейкер, — прошипела она мне в ухо. — Дело очень серьезное.

— Я уткнулся в стену, — прошипел я в ответ.

— Тогда иди направо или налево.

Справа тоже была стена, и я повернул налево. Мы снова двинулись в путь; рука Аманты одобрительно похлопала меня по плечу, и я чуть было не поперхнулся от возмущения. Второй подземный коридор тянулся гораздо дальше, чем первый, и у меня хватило ума держаться рукой за стену, а вторую вытянуть вперед. Благодаря этому я догадался, что коридор снова делает поворот, еще до того, как уткнулся в стену. Передо мной замаячил свет, и, чем дальше мы шли, тем ярче он становился. Наконец впереди, на расстоянии двадцати футов, показался освещенный проход в подземное помещение, и я услышал, как Аманта испустила тихий вздох облегчения. Не дойдя до прохода один фут, я остановился и, прижав Аманту спиной к стене, подкрался к нему и осторожно заглянул внутрь.

Зрелище, открывшееся моим глазам, ошеломило меня. Коридор смыкался с обширным подземным залом, освещенным россыпью свечей. Их было так много, что обстановку зала можно было рассмотреть во всех подробностях. Дальняя стена, прямо напротив входа, была покрыта росписью, изображавшей огромное уродливое существо с короной на голове, весь вид которого вызывал отвращение. У существа была огромная голова, черты лица искажены до уродства; такое лицо могло привидеться лишь в кошмарном сне. Тела у чудища не было вовсе — вместо него художник изобразил пять или шесть волосатых ног, похожих на лапы ящерицы или паука. У существа было что-то от человека, от рептилии и от насекомого одновременно. У основания росписи стоял длинный низкий алтарь с мраморной плитой, на которой рядами высились урны или что-то похожее на них. Урны были инкрустированы золотом и серебром, и они ярко сверкали в сиянии свечей. Перед алтарем, спиной ко мне, стояли поклонники Сатаны.

Я почувствовал легкое прикосновение к своей руке, а когда понял, в чем дело, было уже поздно. Аманта, сгорая от любопытства, просунула голову в проход и увидела огромное уродливое чудище на стене.

— Ну и тварь, прости Господи! — выкрикнула она так громко, что мокрые, сочащиеся водой стены подземного зала ответили ей гулким эхом.

Я бросился к Аманте, чтобы зажать ей рот, пока она не брякнула еще чего-нибудь, хотя прекрасно понимал — слишком поздно! Я схватил ее за плечо и грубо развернул, а потом толкнул в ту сторону, откуда мы пришли. Но, должно быть, я толкнул очень сильно, потому что она споткнулась и упала, ударившись головой о стену. Я свалился сверху. Поднявшись, я увидел, что Аманта так и не пришла в себя даже тогда, когда сатанисты добрались до нас. Впрочем, может быть, это было и к лучшему.

Глава 10

Привязанный к одной из колонн, поддерживающих высокий свод подземного зала, с руками, вытянутыми по швам, я был недвижим и мог лишь следить за происходящим. С трудом узнавал я обитателей островного дома — так сильно обезобразила их причудливая раскраска тел. Среди них была и Памела. Пшеничные волосы ниспадали ей на плечи; ее обнаженное тело было грубо размалевано какими-то таинственными знаками, загадочно расположенными так, чтобы тело выглядело как можно более уродливо и похотливо. Потом я увидел Труди Ламберт, одетую в ту же белую ночную сорочку, в которой я видел ее накануне ночью на лесной полянке. Странное дело! В прозрачном ночном одеянии нагота Труди была более бесстыдной, чем откровенная обнаженность голого тела Памелы.

Кент Донаван был тоже голым, если не считать накидки, сшитой, как мне показалось, из старого облезлого меха, которую он набросил себе на плечи; все его тело, как и тело Памелы, было размалевано непристойными рисунками. Рядом с Кентом стоял Маркус Адлер, жирное тело которого было задрапировано простыней на манер древнеримской тоги. Его лысая голова лоснилась от пота, а глаза неотрывно следили за Памелой. Здесь же была и вдова Уоррена. Она стояла поодаль, отдельно от всех остальных, незряче глядя в пол и обреченно ссутулив плечи; по контрасту с другими — она была в обычной своей одежде. В зале не было только старой карги и Креспина.

Когда Донаван и Адлер набросились на меня в подземном коридоре, я понял, что сопротивляться бессмысленно. У моих ног лежала без чувств Аманта, а нападающие были вооружены длинными острыми ножами. Привязав меня к колонне, они приволокли в зал Аманту и, бросив ее слева от алтаря, вернулись на свои места. С той самой минуты, как Донаван и Адлер закрепили последний узел на веревке, которая тут же больно врезалась в мое тело и не давала мне никакой возможности пошевелиться, вся компания словно позабыла о моем присутствии.

Поведение Памелы было верхом непристойности. Словно в шведском порнографическом шоу, она походкой манекенщицы двинулась навстречу Адлеру, развернув губы своей киски. Подойдя к нему, она принялась тереться о его широкий зад, неприлично вращая тазом. Потом она отошла от него и, взяв мешок и проходя мимо свечей, зажженных кучками, принялась бросать в их мерцающее пламя целые горсти какого-то порошка, напоминавшего песок; свет моментально потускнел, и в воздухе едко запахло мочой какого-то животного.

Зловоние все усиливалось и вскоре стало совершенно непереносимым. Донаван стоял рядом с Труди; он что-то прошептал ей на ухо, одной рукой лаская ей грудь. Его пенис почти моментально встал, и он принялся свободной рукой нежно поглаживать его, словно это был ребенок. Однако Труди оставалась совершенно безучастной, и по ее отрешенному лицу я понял, что она не осознает происходящего. Труди словно прилетела с другой планеты — так разительно она отличалась от остальных. Памела по-прежнему выделывалась перед Адлером. Подняв края его тоги, она взяла его маленький толстый пенис и начала массировать его ладонями обеих рук, одновременно касаясь его лица небрежными слюнявыми поцелуями. Неожиданно Памела наклонилась и запечатлела звонкий поцелуй на кончике его пушки, а он в это время засунул пальцы в ее влагалище.

Неожиданно откуда-то извне прозвучал гонг, и все собравшиеся в подземном зале застыли на месте. Адлер медленно вытащил пальцы из влагалища Памелы. Наступила мертвая тишина, и все обратили свои взоры на дверь слева от настенной росписи. Она открылась, и оттуда появилась небольшая фигурка, которая медленно приблизилась к алтарю и повернулась лицом к присутствующим. Фигурка была укутана в широкое платье, ниспадавшее с ее плеч до самого пола, а лицо скрывалось под маской, изображавшей козлиную голову.

— Час пробил! — Сухой голос, напоминавший шуршание листьев на ветру, был мне до отвращения знаком. — Скоро придет он, истинный сын Сатаны!

— Истинный сын Сатаны! — эхом повторили за ней все остальные.

— Когда мы погрязнем в блуде и грехах, он придет и явит нам свою милость! — продолжал вещать сухой голос.

— Свою милость! — прошелестело эхо.

— Пусть жрица подготовит алтарь.

Труди сделала шаг вперед и, медленно приблизившись к алтарю, принялась снимать с него урны и ставить на пол.

— Сегодня мы собрались, чтобы принять в свои ряды нового брата, — прозвучал голос из-под козлиной маски. — Надеюсь, что истинный сын Сатаны благосклонно отнесется к тебе, Маркус. А теперь начнем инициацию!

Донаван схватился за край импровизированной тоги Адлера и одним быстрым рывком сорвал ее, обнажив толстое волосатое тело, блестевшее от пота. Памела, широко расставив ноги и чуть согнув их в коленях, непристойно вихляясь, снова двинулась к нему, раздвинув пальцами свою киску.

— Пусть восторжествуют срам и бесстыдство! — Сухой голос начал произносить ритуальное заклинание. — Пусть восторжествуют животные инстинкты! Пусть восторжествует неукротимая похоть!

Схватив Адлера за руку, Памела легла на пол и потянула его за собой. Он опустился на нее сверху. Памела широко раскинула ноги, и Маркус вошел в нее; его волосатая задница задвигалась вверх-вниз, а Памела подтянула согнутые ноги к своим плечам. Адлер вогнал свой толстый стержень в Памелу, и они принялись как безумные кататься по полу. Донаван спокойно монотонным голосом подбадривал их. Меня чуть не вырвало от отвращения, и я перевел взгляд на козлиную маску, стараясь не слушать звериные звуки, которые становились все громче и неистовей. Труди, освободив от урн алтарь, встала позади фигуры в козлиной маске и осталась стоять недвижимо, глядя бессмысленным взглядом прямо перед собой.

Наконец снова наступила тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Адлера.

— Истинный сын Сатаны доволен поведением нашего новообращенного брата, — возвестил сухой голос. — Однако он должен пройти еще одно, последнее испытание. И все мы подвергнемся испытанию. Недавно мы принесли истинному сыну Сатаны человеческую жертву, и в благодарность за наше послушание он разрешает нам сделать еще одно жертвоприношение, но сегодня — в знак особой милости — двоих!

По залу пробежал гул одобрения, и козлиная маска медленно повернулась к вдове Уоррена.

— Злая воля истинного сына Сатаны подсказала ему, что в сатанинский час жертвой должна стать ты, Айрис Уоррен. Он надеется, что, оказав тебе такую честь, он получит в твоем лице еще более преданную и верную прислужницу, чем прежде. Отныне и во веки веков — всякий раз, когда ты будешь глядеться в зеркало, ты будешь плевать в свое зеркальное отражение, преисполненная чувства благодарности за то, что истинный сын Сатаны сделал тебя своей избранницей! — Козлиная голова медленно повернулась к остальным. — Истинный сын Сатаны дарует вам все, что у него есть, но взамен требует беспрекословности и послушания, осквернения тел ваших в грехах и грязи, подобно свиньям. И это еще не все! Он требует, чтобы души ваши воспылали  ненавистью и похотью. И это еще не все! Истинный сын Сатаны требует человеческой плоти и крови. И мы возрадуем его, даруя ему жертвенную плоть и кровь.

— Кто будет первым? — спросил Донаван.

— Он сам решит, — тусклым безликим голосом произнесла козлиная маска.

Над залом опустилась зловещая тишина, но длилась она не дольше минуты. Из угла, где лежала Аманта, донесся пронзительный вопль. Покачиваясь на нетвердых ногах и дико озираясь, Аманта вышла на середину зала; лицо ее было искажено ужасом. В ту же минуту раздался громкий удар хлыстом, и девушка инстинктивно сжалась, закрыв одной рукой лицо. В дверях появилась черная фигура, державшая в правой руке ручку хлыста, который волочился по полу. Когда я впервые увидел эту черную фигуру ночью, на маленькой полянке, где стояла на коленях голая Труди, я испытал леденящий ужас; сейчас же это был просто один из актеров, разыгрывающих передо мной свое мерзкое представление. На голове его, как я и догадался тогда, красовался черный рыцарский шлем с опущенным забралом, поэтому я и не мог разглядеть его лица. На ногах у вошедшего красовались черные тонкой мягкой кожи сапоги, а руки были спрятаны в массивные черные перчатки.

— Я приветствую суккуба — истинного сына Сатаны, — прозвучал шелестящий голос из-под козлиной маски. — С кого начнем?

— С женщины. — Голос, исходивший из-под шлема, поражал жутким металлическим звучанием, из-за которого нельзя было понять, кому он принадлежит. — Подготовьте ее и положите на алтарь.

Аманта жалобно заскулила, когда Донаван и Памела радостно подскочили к ней и принялись как безумные срывать с нее одежду; но, судя по тому, с какой методичностью они это делали, их неистовство было напускным. Раздев Аманту догола, они потащили ее к алтарю и положили на спину на белый мраморный алтарь.

— Жрица, — прошептал сухой голос. — Приступайте.

Труди подошла к алтарю и, встав позади него, на мгновение наклонилась, а когда она снова выпрямилась, то я увидел, что в правой руке она держит длинный острый нож. Труди медленно опустила руку, коснувшись острым концом ножа горла Аманты.

— Перед тем как прольется кровь, все присутствующие должны будут совершить ритуал осквернения тела жертвы!

— Нет! — прогремел металлический голос. — Сегодня среди нас присутствуют люди, чьи помыслы нечисты. Они охвачены алчностью столь огромной, что не остановятся даже перед тем, чтобы украсть сокровища истинного сына Сатаны! И прежде, чем порадовать его новым жертвоприношением, накажем этих нечестивцев! — Быстро взлетела вверх правая рука Черного рыцаря, и хлыст ударил по каменному полу; гулкое эхо несколько раз повторило напоминавший выстрел звук. — Здесь хранится сокровище, — вещал металлический голос, а рука вытянулась в сторону урн, стоявших на полу у алтаря, — размеры которого превосходят все самые смелые человеческие ожидания, и принадлежит оно истинному сыну Сатаны. Но один из присутствующих среди нас узнал о сокровище и решил похитить его. Он пригласил своего друга под видом послушника, желающего приобщиться к культу Сатаны, однако истинная цель приезда чужака — оценить сокровище и увезти отсюда. — Хлыст снова опустился на пол. — Я говорю и действую от лика истинного сына Сатаны, и он алкает смерти этих двоих!

— Нет! — по-звериному зарычал Донаван. — Я не знаю почему, но ты лжешь! Маркус приехал сюда, потому что хочет стать нашим братом!

— Правда! — дрожащим голосом подтвердил Адлер. — Я могу поклясться!

— Истинный сын Сатаны никогда не ошибается, — прошелестел сухой голос из-под козлиной маски. — Бесполезно умолять и доказывать!

— Ну это мы еще посмотрим! — заорал Донаван. — Если вы думаете, что я спокойно дам себя зарезать только потому, что этого захотелось какому-то идиоту с жестянкой на башке, вы глубоко заблуждаетесь!

— Я тоже не дамся. — Быстрым движением руки Адлер отер пот с лица. — Тип с жестянкой против нас двоих — ничто!

Черный рыцарь не спеша двинулся им навстречу, а от его металлического хохота у меня мурашки по коже побежали.

— Давай сюда ножи! — закричал Донаван.

Адлер повернулся и бросился к алтарю. Его толстый голый живот уродливо колыхался от быстрого бега. Он с такой силой отпихнул Труди, что она упала на колени и выронила нож, и лезвие его легонько звякнуло о каменный пол. На мгновение Адлер исчез позади алтаря и, достав ножи, издал радостный вопль. Он бросил нож Донавану, и тот ловко поймал его.

— Заходи сзади, Маркус! — крикнул он Адлеру, не отрывая взгляда от медленно приближавшейся фигуры в черном.

— Только шлем у него металлический, а остальное — кожа. Целься в спину! Остерегайся перчаток! В пальцы вставлены стальные наконечники.

— Понял! — рявкнул в ответ Адлер.

Подготовка к поединку напоминала кошмар в духе маркиза де Сада. С одной стороны был Черный рыцарь — как символ безличия зла, а с другой — двое обнаженных мужчин, один — молодой, разукрашенный непристойными рисунками, второй — старый, обливавшийся потом, ручейки которого прокладывали дорожки сквозь густые волосатые заросли на его теле. Неожиданно хлыст, словно змея, метнулся к Кенту Донавану, и если бы он в последнюю секунду не отпрыгнул в сторону, то на его правом бедре появилась бы рана, сквозь которую уже проглядывала бы кость. Металлический хохот снова огласил зал, и гулкое эхо несколько раз повторило его. Черный рыцарь, уверенный, что его жертва от него не уйдет, подкрадывался к Кенту.

Я быстро огляделся. Аманта застыла на алтаре; Труди успела встать на ноги и стояла теперь прямо позади головы Аманты, по-прежнему глядя в одну точку впереди себя. Козлиная маска словно приросла к месту. Айрис Уоррен куда-то исчезла; Памела следила за поединком со сладострастным восхищением.

При всей своей грузности Адлер двигался с гибкостью кошки. Он бесшумно ступал по каменному полу, и расстояние между ним и его противником быстро сокращалось. Донаван, похоже, смирился с ролью обороняющегося и медленно отступал, стараясь держаться вне пределов досягаемости кнута Черного рыцаря, который бесстрашно наступал.

— Тень истинного сына Сатаны! — презрительно бормотал Донаван. — Герой комиксов сорокалетней давности!

Неожиданно моего плеча украдкой коснулась чья-то рука, и я весь напрягся.

— Это я, Айрис Уоррен, — еле слышно прошептала мне в ухо вдова. — Я подняла нож, который уронила Труди, и попытаюсь перерезать веревки.

Я прижался спиной к колонне, стараясь ослабить натяжение веревок и облегчить работу Айрис. Донаван продолжал отступать, не переставая осыпать противника оскорблениями, а Адлер подкрался к Черному рыцарю совсем близко. Он поднял нож над головой, целясь, куда бы получше ударить, а Памела, не в силах сдержать свое нетерпение, завихляла бедрами, словно в любовном экстазе.

— Обернись! — спокойно произнес шелестящий голос.

Черный рыцарь резко крутанулся на месте; левая рука его описала в воздухе дугу, затем скользнула вдоль горла Адлера. Маркус на мгновение замер, а из зияющей раны на его шее мощным сверкающим потоком хлынула кровь, заливая пол.

Памела закинула назад голову и издала ликующий крик, в котором мне послышалось что-то звериное. И снова подземный зал наполнился эхом металлического хохота Черного рыцаря, который, покончив с Адлером, опять повернулся к Донавану.

— Тот, кто посвятил жизнь Сатане, умрет от его руки, если вздумает предать его! — прогремел голос внутри шлема. — И Сатана оставит свой знак!

Донаван сделал быстрый шаг назад; он глянул через плечо, и в глазах его появилось затравленное выражение. Рука Айрис вновь украдкой коснулась моего плеча, и я прижался головой к колонне.

— Осталась одна веревка, — прошептал слабый голос. — Но мои руки в крови, и нож стал совсем липким. Я не смогу ее перерезать, мистер Бейкер. Мне ужасно неудобно, но я не могу, не могу!

Я напряг мышцы и подался вперед, насколько позволяла веревка, чувствуя, как натяжение ее ослабело. Я проделал это еще пару раз. Веревка чуть провисла, но когда я попытался поднять правую руку, она больно врезалась в мое запястье.

— Подождите! — прошептал голос Айрис, и я почувствовал, что она вложила в мою руку нож.

Я изогнул руку, чуть не вывихнув ее, и все же сумел просунуть лезвие ножа под веревку. Я принялся двигать им, как пилой — нож шел не далее, чем на дюйм. Я молил Бога, чтобы Донаван остался жив хотя бы до того момента, пока я перережу веревку. Занятые поединком с ним, Черный рыцарь и его приспешница не заметят, что я делаю.

Я наблюдал за ходом поединка, стараясь не обращать внимания на судорогу, грозившую моей руке, и вскоре понял, что Донаван — на пределе сил. Черный рыцарь тоже это понял и принялся наскакивать еще быстрее, оттесняя его к задней стене. Хлыст снова стегнул по полу, и его конец приземлился дюймах в восемнадцати от ступни Донавана, а тот, охваченный паникой, отпрыгнул назад. Ударившись плечом о стену, он тоненько вскрикнул, осознав, что позволил противнику загнать себя в ловушку.

Хлыст просвистел навстречу Кенту с такой скоростью, что он не успел проследить за ним даже взглядом, и звук удара потонул в крике боли и ужаса, который издал Донаван. От его левого уха до подбородка протянулась глубокая рваная рана, откуда хлынула кровь. Кент упал на колени, закрыв руками голову, а Черный рыцарь торжествующе захохотал. В следующее мгновение судорога свела мне пальцы, и я больше не мог пилить. В отчаянии я подался вперед, веревка внезапно разорвалась, и я чуть было не упал на колени.

— Бейкер отвязался! — Впервые за все время в сухом безликом голосе прозвучала тревога. — Позади тебя!

Однако Черный рыцарь был слишком увлечен Донаваном и не услышал слов своей приспешницы. Рука в перчатке схватила Кента за волосы и запрокинула ему голову, обнажив горло, а другая уже опускалась для смертельного удара. Не раздумывая ни секунды, я переложил нож в другую руку и бросился на Черного рыцаря. Раздался звериный вопль ликования, и в моем мозгу промелькнула мысль, что Памела радуется — свершилось второе ритуальное убийство. Моя рука, державшая нож, словно сама собой поднялась в воздух. Собрав все силы, я вонзил нож в спину, обтянутую черной кожей, и он вошел туда по самую рукоятку.

Черный рыцарь повалился на тело собственной жертвы, и стальной шлем со звоном ударился о каменный пол. Несколько секунд я стоял, тупо глядя на поверженного врага, а потом медленно повернулся. Памела, истерически всхлипывая, каталась по полу. Я хотел было сказать ей, чтобы она заткнулась, но не нашел в себе сил. Из-за колонны появилась Айрис Уоррен и подошла к неподвижной фигуре в козлиной маске. Она схватилась руками за бока маски и осторожно сдернула ее, обнажив окаменелое бледное лицо, обрамленное густыми черными волосами. Вдова Уоррена мягко улыбнулась и, аккуратно прицелившись, плюнула прямо в лицо Мары Линней.

Я прошел мимо них и приблизился к алтарю, где мирно спала Аманта. Я взглянул в бесстрастное лицо Труди и понял, что она смотрит как бы сквозь меня.

— Ее загипнотизировали, мистер Бейкер, — объяснила Айрис Уоррен своим обычным тихим голосом. — Ее всегда вводили в транс. Ведьма тщательно следила, чтобы Труди не вышла из гипнотического сна. Это по ее велению и моего брата, и мужа убили.

— Позвольте мне заняться Труди, мистер Бейкер, — произнес шелестящий голос. — Вы же не хотите, чтобы она неожиданно проснулась и увидела, что здесь творится?

— Нет, не хочу, — согласился я.

— Труди! — Голос карги вдруг стал властным и уверенным. — Все кончилось. Ты забудешь, что здесь случилось.

— Да, — медленно кивнула Труди. — Забуду, как всегда.

— Теперь ты свободна. Можешь покинуть остров и уехать, куда пожелаешь.

— О да! — легкая улыбка тронула губы Труди.

— Однако сначала, — голос Мары снова стал властным, — ты возьмешь на себя заботы о девушке, которая лежит перед тобой. Ты вместе с миссис Уоррен отнесешь ее в дом и уложишь в кровать в ее спальне. А потом сама ляжешь в постель и, когда проснешься, навсегда освободишься от моей власти.

— Я помогу бедной Аманте, — тоненьким голоском сказала миссис Уоррен. — А вы не спускайте глаз со старой ведьмы, мистер Бейкер! Она способна на такие вещи, какие вам не привидятся и в кошмарном сне!

— Не спущу, миссис Уоррен! — пообещал я.

Труди и Айрис без особого труда подняли Аманту и унесли. Я смотрел им вслед, пока они не исчезли в подземном коридоре.

— Интересно, мистер Бейкер, — заговорила старая карга. — Вы и впрямь ясновидящий или вам просто повезло?

— Наверное, повезло, — пожал я плечами. — Вы ведь с самого начала задумали обвести меня вокруг пальца, не так ли?

— Вы — единственный из всей троицы представляли опасность для нас, — откровенно ответила Мара. — Ваш дружок пил не просыхая, а девица ухлестывала за Донаваном.

— Ваша задача заключалась в том, чтобы напугать меня до смерти; задача Креспина — заручиться моей поддержкой в борьбе против вашего влияния; а задача Памелы — отвлекать меня в те часы, когда вы с Креспином делали свое черное дело и не хотели, чтобы я совал свой нос куда не следует, верно?

— Да, и наш план почти полностью удался. И мы сделали бы то, что задумали, если бы не ваше непредвиденное возвращение. — Мара повернула ко мне голову, и в ее черных глазах появилась тоска. — Я могла бы наложить на вас проклятие, которое превратило бы вашу жизнь в ад, — прошептала она. — Но я предала истинного сына Сатаны и лишилась своей силы!

— Интересно, почему мне все время выпадал туз пик? — спросил я. — Ведь второй раз я вытащил его из середины колоды!

— Ну, с этим и ребенок справится, — презрительно фыркнула Мара. — Тут главное — сосредоточиться. А потом просто посылать мысленный приказ человеку вытащить именно ту карту, что тебе нужна. Его подсознание ничем не защищено, а потому восприимчиво к волевым приказам.

— Я запомню, — сказал я. — Мне хотелось бы выяснить еще кое-что. В ночь моего приезда на остров я нашел тело Уоррена на болотах, заблудившись там. Как тело оказалось в реке утром?

— Мы хотели похоронить его на болотах, — ответила Мара, — но вы наткнулись на него раньше, поэтому мы решили не рисковать. Донаван собирался рыть могилу и вдруг услышал ваши шаги, так что ему не оставалось ничего другого, как напугать вас, надев на себя воздушного змея — летучую мышь и включить внутри фонарик, чтобы глаза мыши испускали два желтых луча света.

— Да, он здорово меня тогда напугал! — вынужден был признаться я.

— После этого мы заторопились. Мы решили, что будет лучше всего, если тело утром найдут в реке, и полиция закончит дознание до наступления вечера.

— Но вы ведь не могли приказать мне найти тело в реке? — воскликнул я.

— Да, не могла. — Рот Мары искривился в уродливом подобии улыбки. — Однако, если бы вы его не обнаружили, это сделала бы Памела. Неужели вы забыли, кто предложил объехать остров на лодке?

— Не забыл. И еще одно: прошлой ночью я видел, как Труди выскользнула из дома, и проследовал за ней на полянку, — рассказывал я. — Там появился Черный рыцарь и стал хлестать ее хлыстом. Когда я попытался остановить его, он сбил меня с ног одним ударом руки, и я потерял сознание…

— A-а, Хью так развлекался. Я не знала, что вы его видели, и была так поражена, когда вы упомянули в разговоре со мной о Черном рыцаре. Вы никак не могли знать о его существовании. Я потом расспросила Хью, и он, в конце концов, признался, что не смог устоять перед искушением накостылять вам как следует. Он хотел рассчитаться и со мной за мои постгипнотические внушения, которые я делала Труди. Он поступил очень подло!

— И последний вопрос, — сказал я. — Ради чего вы все это делали?

— Мы оба обладали экстрасенсорными способностями. Каждый — своим, — мягко объяснила Мара. — Про истинного сына Сатаны мы впервые узнали от своей матери. Она же сообщила нам, что этот остров был его вотчиной, и перед смертью взяла с нас обещание, что мы вернем его подлинному владельцу. В случае нашего отказа она грозила нам вечным проклятием, и нам пришлось поклясться, что мы не пожалеем жизни ради возвращения острова Сатане.

— Да, да. Я помню, Креспин говорил мне, что его мать была белой ведьмой, — откликнулся я.

— Она была черной ведьмой, как и моя.

— Так он что — ваш брат? — прошептал я.

Мара кивнула:

— Мы решили, что будет безопаснее, если мы возьмем себе разные фамилии и будем хранить в тайне от всего мира наше родство. Долгое время нам не удавалось ничего сделать ради Сатаны. Мы обладали экстрасенсорными способностями, но всегда испытывали недостаток в деньгах.

— А как вы вышли на Брэкена?

— Айрис долгие годы была игрушкой в руках Хью и находилась полностью в его власти. Когда она стала ему надоедать, Айрис вдруг встретила человека, который был неправдоподобно богат и который захотел на ней жениться. Остальное было делом нетрудным! Айрис убедила мужа купить остров и построить на нем дом, потом попросила его, чтобы он разрешил ее другу, археологу, провести раскопки на месте старого монастыря. Благодаря этому Хью удалось отыскать один из подземных коридоров, который вел сюда, в подземный храм сатанистов, где монахи поклонялись истинному сыну Сатаны.

— А почему вы убили Брэкена?

— Мы, естественно, надеялись, что сможем убедить его присоединиться к нашей вере, — строгим тоном произнесла Мара. — Но, когда он узнал правду, он пришел в такой ужас, что даже Айрис не смогла ничего сделать. И у нас просто не было выбора.

— И снова пришлось ждать, пока на горизонте не появится еще кто-нибудь богатый? Подвернулась Труди Ламберт.

— Само Провидение привело ее к нам. Хью написал сценарий для фильма в надежде получить большой гонорар, который позволил бы нам купить дом. Денег нам это не принесло, зато он познакомился с Труди, а когда понял, насколько легко она внушаема, познакомил ее со мной.

— И с тех пор все пошло как по маслу, — заметил я. — Но зачем было убивать Уоррена?

— Истинный сын Сатаны потребовал его приобщения к жертвоприношению. Выбор пал на Уоррена. Однако Айрис воспротивилась. Уоррен отказался покориться участи избранника и пригрозил пойти в полицию, если мы будем настаивать. Пришлось убрать его.

Я в изумлении уставился на нее.

— Почему же вы не принесли его в жертву? Это решило бы все ваши проблемы.

— Сомневающегося нельзя приносить в жертву, — пояснила Мара. — Это было бы оскорблением для истинного сына Сатаны.

Свечи медленно затухали. Я оглядел подземный зал, и мой взор остановился на Черном рыцаре, голова которого скрывалась под шлемом, а тело было затянуто в черную кожу. Он лежал на трупе своей последней жертвы.

— Все еще не могу поверить, что под черным нарядом скрывается Креспин, — искренне признался я. — Меня поразили быстрота его реакции, тонкий расчет и хладнокровная жестокость! Трудно представить, чтобы пожилой человек с такой легкостью справился с двумя сильными мужчинами!

— И все-таки там лежит Хью, — мягко сказала Мара Линней. — Однако должна вам признаться, что, наблюдая, как Черный рыцарь мстит за поруганную честь своего владыки, я нередко задавала себе вопрос — а не сам ли Сатана предстает в обличье Черного рыцаря?

Я услышал тихое хныканье и стремительно обернулся. Памела Траскот ползла ко мне на четвереньках, и всякий раз, когда она издавала хныкающий звук, из уголка ее рта текла слюна.

— А что будем делать с ней? — спросил я, и меня передернуло от отвращения.

— Поместим ее в лечебницу, — небрежно бросила старая карга. — Она совсем лишилась рассудка. Я уверена, что вы это и сами видите, мистер Бейкер!

— Я пойду за полицией. Идете со мной или подождете здесь, вместе с ней? — спросил я.

— Я подожду здесь, — ответила Мара.

Я направился к двери в коридор, но на полпути услышал странный звук и обернулся. Старуха бесформенной грудой лежала на полу, а Памела сидела на корточках рядом с ней и жалобно хныкала. Я подбежал к Маре, опустился на колени, проверил ее пульс и дыхание, хотя было и так ясно — она мертва. И я знал, что до конца моей жизни меня будет мучить вопрос — умерла ли она от старости или подала себе волевой сигнал, приказав умереть?

Глава 11

— Послушай, объясни мне, наконец, что же произошло в ту ночь на острове, товарищ? Я помню только, что я проснулся утром с адской головной болью и увидел, что по мне топчутся эти плоскостопые полицейские! — Борис барственным жестом позвал бармена, который подошел к нему с таким выражением, какое, наверное, бывает у кролика, загипнотизированного взглядом удава.

— Миксер для меня слишком мал. У вас есть что-нибудь побольше? — вежливо спросил Борис.

— Не знаю, — пожал плечами бармен. — Бочонок вас устроит?

— Вполне устроит. Спасибо! — радостно улыбнулся Борис.

— В конце нашего пребывания в доме Труди возникло небольшое осложнение, — начал я рассказывать, когда бармен отошел от нас. — Случилась такая заварушка, что даже невозмутимые англичане были в ужасе, а уж их-то трудно чем-либо поразить. Полицейские провели предварительное расследование, и было предъявлено обвинение в убийстве нескольким людям, к тому времени уже мертвым, а потом все спокойно отправились по домам и тут же постарались забыть обо всем.

— Ты говоришь загадками, как и полицейские в свое время. Я ничего не понял! — с укоризной произнес Борис.

— Наверное, это потому, что, когда расследование было закончено, я поступил так же, как и все, — признался я. — То есть постарался как можно быстрее забыть о происшествии.

— Мне тоже этого хочется, когда я вспоминаю о нашей поездке в Англию, — с грустью сказал Борис. — Впрочем, такое случается нечасто.

— Как идут съемки?

— Отстаем от графика на четыре дня и на шестьдесят тысяч долларов превысили бюджет, — с горечью объяснил Борис. — Если бы администрация студии сделала меня директором фильма, как ты в свое время обещал, неприятностей не было бы.

— Сочувствую тебе, — заметил я. — А как идут дела у Труди Ламберт?

— Отлично! — Глаза Бориса загорелись от возбуждения. — Она великая актриса и к тому же умеет работать!

Она так рада вновь вернуться в мир кино, что готова сделать все, что ее ни попросят.

— Мне очень приятно это слышать, дружище, — сказал я. — Передай ей от меня привет при случае.

— Я думаю, этого лучше не делать, товарищ, — осторожно возразил Борис. — Один раз ты уже просил передать ей привет, но стоило мне упомянуть твое имя, как в глазах Труди появилось страшное выражение, и она целую неделю не разговаривала со мной.

— Ну тогда не передавай никакого привета, — легко согласился я.

— Только без обид, Ларри, ты же понимаешь, — умоляюще произнес Борис и грохнул кулаком по стойке бара. — Бармен! Вы хотите,чтобы я умер здесь от жажды, окруженный бутылками с вином?

— У вас особый заказ, и вам придется подождать, — ответил бармен с чувством глубокого удовлетворения. — Я послал за бочонком!

Я взглянул на часы и понял, что мне пора. Я ушел, а эти двое продолжали препираться, как две базарные торговки.

Минут через двадцать такси остановилось у сорокаэтажного дома с дорогими роскошными апартаментами. Я поднялся на лифте на двадцать пятый этаж и позвонил в дверь. Дверь приоткрылась, и сквозь узкую щелочку я увидел настороженное лицо Аманты. Голова ее была замотана полотенцем.

— A-а, это ты, — без особого восторга сказала она. — Ты приехал слишком рано.

— Да, рано. Но ничего, я подожду.

— Я буду готова через пятнадцать минут, а ты пока сделай себе коктейль и развлеки себя как-нибудь.

Голова тут же исчезла, а когда я прошел в гостиную, то не увидел и ее владелицы. Из ванной комнаты доносился шум воды. Я успел выпить не один, а целых два коктейля, когда, наконец, появилась Аманта, одетая в простое, без выкрутасов, черное платье, в котором она выглядела сексуальнее, чем в любом из своих нарядов. Она подошла к бару и налила себе выпить.

— Где мы обедаем сегодня? — спросила она.

— На Стрипе только что открылся новый ресторан, — сказал я. — Все говорят, это нечто сногсшибательное.

— A-а, это «Мэзон» Марти, — скривилась Аманта. — Ничего сногсшибательного там нет. За последние два дня я была там трижды!

— Да, нелегкая доля у исполнительного вице-президента! — постарался скрыть я свое разочарование. — Как идут дела в «Агентстве Буканан»?

— Не напоминай мне про эту шарашкину контору! — в ярости прорычала Аманта. — Если старый козел в ближайшее время не уедет в отпуск в Европу, я раскрою ему башку о его необъятный письменный стол!

Аманта залпом проглотила виски и тут же налила себе новую порцию.

— На какое время ты заказал столик?

— На полдевятого, — прошептал я.

— Да ты спятил! — Лицо ее побелело от гнева. — Неужели ты не знаешь, что они держат столики не более пяти минут? Нам надо было еще две минуты назад выйти из дома, а я даже не допила свой коктейль.

Я пристально взглянул на нее. Она была, как всегда, безукоризненно одета, тщательно причесана и со вкусом подкрашена. Платье плотно облегало ее фигуру, подчеркивая все ее прелести; покрой был обманчиво простым, что бывает только у очень дорогих моделей, и я не сомневался, что Аманта выложила за него никак не меньше трехсот баксов. Владелицу платья природа наградила лицом, от которого можно было сойти с ума. Однако сейчас на ее лице застыло раздражение и недовольство, а губы сердито поджались, что, похоже, грозило превратиться в привычку.

— Допивай свой бокал! — велел я. — А я пока позвоню.

— Да будь ты хоть европейским принцем крови! — выпалила она. — Они все равно не продержат твой столик больше пяти минут.

Я нашел номер небольшого дешевого ресторанчика, который, несмотря на то, что годы шли, так и остался на уровне простой забегаловки, и поговорил с поваром по имени Джо, с которым мы были в приятельских отношениях. Когда я повесил трубку, Аманта тупо уставилась на меня.

— Что за дела? Зачем ты попросил доставить шесть гамбургеров? — потребовала она ответа.

— Мы никуда не идем сегодня, — объяснил я. — Поужинаем дома, как теперь модно.

— Гамбургерами?

— Да, но не простыми, а гамбургерами Джо! — огрызнулся я. — Совершенно уникальная еда. Ты нигде не попробуешь таких потрясающих гамбургеров, как у Джо.

— Значит, я целый час наводила марафет и надела шикарное платье, чтобы остаться дома и поужинать гамбургерами?

— К платью мы еще вернемся, — холодно произнес я. — У тебя есть вино?

— Пара бутылок.

— Я не спрашиваю о всякой там импортной бурде, — сказал я. — Я спрашиваю, есть ли у тебя старое доброе американское вино, от которого дерет в горле!

— О нем я и говорю! — прорычала Аманта. — Только такое у меня и осталось, потому что его никто не хочет пить.

— Зато мы выпьем! — рявкнул я в ответ. — Знаешь, что тебе мешает, Аманта? Твой синдром исполнительного вице-президентства. Ты опять оседлала своего любимого конька. Неужели ты забыла первый закон Бейкера? Тише едешь, дальше будешь!

— Эх, — впервые за весь вечер улыбнулась Аманта. — Я и вправду его забыла.

— Сегодня будет первый урок повторения, — заявил я. — Скинь свои туфли, сними платье, распусти волосы и начни жить как человек!

— А что, и начну! — радостно воскликнула Аманта, сбрасывая туфли. — Знаешь, у меня такое ощущение, будто на мне слишком много одежды.

— Ну, по твоему виду этого не скажешь, — возразил я.

Она наклонилась ко мне.

— Хочешь узнать кое-что по секрету, Бейкер? — вкрадчиво спросила она.

Я раскрыл объятия.

— Я весь внимание, детка.

— А ты не осудишь меня?

— Разрази меня гром, если я это сделаю.

— А вдруг ты во мне разочаруешься? — Аманта села, и на губах ее заиграла лукавая улыбка. — Ну хорошо, открою тебе мой страшный секрет. — Она глубоко вздохнула и выпалила: — Бейкер, под обманчиво простым черным платьем, которое, к слову сказать, обошлось мне в целое состояние, — ничего нет!

Я уставился на нее в изумлении.

— Как ничего? — И тут у меня перехватило дыхание.

— Да, да, ровным счетом ничего.

— Ты меня разыгрываешь.

— Не веришь? — Брови Аманты изумленно изогнулись. — Ты хочешь, чтобы я тебя соблазнила?

Я пожал плечами.

— Не трать время зря.

— Ну ладно, — сказала она. — Я сниму его, и посмотрим, что ты тогда скажешь.

И прежде, чем я успел остановить ее, Аманта вскочила на ноги, одним быстрым движением расстегнула молнию и, схватив подол платья, сняла его через голову. Я увидел, что она не шутит.

— И ты всегда так выходишь из дому? — спросил я слегка осипшим голосом.

— Иногда это очень удобно.

— А да, понимаю. Особенно, когда едешь на заднем сиденье такси.

— Ты имеешь что-нибудь против?

Разве мог я критиковать ее, когда ее тело было так близко от меня? Соски Аманты торчали, а вокруг лобка я заметил следы пудры. О нет, нет, я был совсем не против!

— И не только в такси, — сказала Аманта. — Ты же знаешь, как я занята — у меня очень плотный график. Приходится некоторые вещи делать на ходу.

— Как сейчас, например?

— Сегодня я не очень занята. — Аманта посмотрела на меня долгим взглядом. — Ну? — спросила она.

— Я думаю о твоем графике, — прошептал я.

— Не будь идиотом, Бейкер. Такой случай может больше и не представиться.

— Но гамбургеры…

— Они могут подождать! — нетерпеливо бросила она. — Мы съедим их позже. Ну, решайся же.

Аманта пошла в спальню, и вид ее изящно очерченных ягодиц развеял мои последние сомнения. Я вскочил и бросился за ней.

Аманта лежала на кровати, ожидая меня. На ее лице застыла сонная улыбка, напоминавшая мне улыбку хищника, поджидающего свою жертву. Грудь Аманты вздымалась и опускалась, а соски торчали, словно восклицательные знаки. Внизу живота, на фоне бледной кожи, темным треугольником выделялись волосики лобка.

— Не спеши, Бейкер! — промурлыкала Аманта. — У нас впереди — целая ночь, и сегодня вечером я никуда не тороплюсь.

Семь сирен

Глава 1

— Не беспокойтесь, сэр, — просипел охрипшим голосом видавший виды рулевой, ни дать ни взять киношный шкипер, собирающийся пойти на дно вместе со своей любимой посудиной. Он стоял в черном дождевике, с которого вода стекала потоком, словно в дренажной канаве во время бури.

— Мне уже нечего беспокоиться! — проорал я против ветра. — У меня никаких чувств не осталось!

Старик покачал головой и осклабился, когда я снова свесился через поручень и мой завтрак последовал за ленчем, которого я лишился за несколько мгновений до этого.

— Немного ветрено, — крякнул рулевой, ухмыльнувшись. — В это время года, чуть попозже, море здесь штормит гораздо сильнее.

— Жаль, что я не доживу до тех дней, чтобы на собственной шкуре испытать настоящий ураган, — простонал я и еще ниже перегнулся через поручень.

«Как долго это будет продолжаться»? — в отчаянии думал я, неожиданно усомнившись насчет вчерашнего ужина.

Обычно я не страдаю от морской болезни, хотя до сегодняшнего дня мне приходилось путешествовать только на очень больших океанских лайнерах и первым классом. Но все когда-то бывает в первый раз, и я, преданный любитель сухопутного передвижения, оказался пойманным на рыбацкой лодке в бушующем море, готовом в любой момент поглотить нас, между канадским побережьем и отвратительного вида горбатой скалой, вздымавшейся из беснующейся пучины.

В трехстах ярдах впереди сквозь моросящий дождь неясно вырисовывался остров, окаймленный по периметру тонкой линией прибрежных сосен. Однако мне казалось, что до него — все триста миль. «И что это меня сюда занесло?» — в отчаянии спрашивал я себя, испытывая ужасные муки. Пусть он один из богатейших людей в мире. В данный момент мне на это глубоко наплевать. Конечно, моя командировка может принести нашей фирме хороший гонорар без особых усилий, но кто думает о каких-то деньгах в подобной ситуации!

Я мчался за тысячу миль на одинокий остров, чтобы внести последний штрих в завещание магната, который хотел оставить семьдесят миллионов долларов своей дочери; но теперь, измученный морской болезнью и при каждом новом шквале обмирая от ужаса, что утлое суденышко вот-вот пойдет на дно, я решил, что игра не стоит свеч. Глупо так рисковать жизнью, даже если бы это состояние посулили мне.

— Держитесь! — прокаркал штурман сквозь раскаты грома. — Еще сотня ярдов — и мы причалим!

Устало посмотрев на скалистый берег приближавшегося острова, я вдруг осознал, что в действительности он гораздо ближе, чем мне представлялось, но теперь создавалось впечатление, что сам остров, а не судно, кренится из стороны в сторону в морской качке и его того гляди поглотят волны. Я зажмурился в ожидании неизбежного конца.

— Порядок, мистер Робертс! — Ветер донес до меня слова рулевого. Посмотрев вверх, я разглядел сквозь дождь, что шкипер указывал в сторону берега. Неуклюже развернувшись, увидел, что нас подбрасывало на волнах вверх и вниз совсем рядом с обветшалым причалом, который выглядел так, словно тотчас рухнет под весом восьмилетнего рыбака, если тот будет нести еще что-то, кроме бамбуковой удочки. — Мы прибыли! — сообщил голос не без некоторой гордости. — Однако вам придется прыгать. Волна слишком сильная, чтобы причалить!

— А почему вы думаете, что волна не слишком сильная для того, чтобы прыгать? — горько огрызнулся я, но ветер отнес мои слова в противоположную сторону. Морской волк рассмеялся и затряс головой, вертя штурвал туда-сюда.

— Я не удержу лодку долго, мистер Робертс! — прокричал он. — Прыгайте, когда мы окажемся на гребне следующей волны!

Я застонал и распрямился, неожиданно пожалев о своем крепком телосложении. Как бы мне хотелось в тот момент весить хотя бы половину из своих двухсот двадцати четырех фунтов!

— Ладно! — проорал я. — Порядок, прыгаю.

Схватив свой портфель из свиной кожи и чемодан со сменой белья, я перебрался через поручень и наобум прыгнул на блестевший от дождя причал.

К моему удивлению, когда я приземлился на четвереньки, доски подо мной не проломились. Но вообразите мое изумление, когда, оторвав глаза от мокрого причала, я поднял голову и увидел две стройные ножки в тесно облегающих брючках цвета травяной зелени, оранжевый свитер с двумя великолепными пиками, от одного взгляда на которые перехватывало дыхание, — и все это венчало лицо, которое с легкостью могло бы привлечь сотни кораблей к скалистому берегу!

В самом деле, что-то такое было в ее лице — эти округлые скулы, мягкая линия подбородка, прямой нос… Крошечный фонарик вспыхнул где-то в цепи моих воспоминаний. Я уже видел это лицо, но где, когда? Я решил ничего не говорить о своих впечатлениях, пока не удостоверюсь, что наши пути уже пересекались.

Шатаясь, я поднялся на ноги и встретился взглядом с голубыми глазами, ясными и самоуверенными. «Легко распускать хвост и бросаться в атаку, когда ты свеж, ухожен, красив и не промок до костей, — кисло рассуждал я. — А как быть, если ты смертельно устал, измучился и представляешь собой полную развалину?»

— Позволю себе безумную догадку — вы несовершеннолетняя подружка надоевшего вам до слез Бредстоуна, которая жутко обрадовалась гостю, достигшему половой зрелости, — храбро предположил я, пытаясь обрести энтузиазм.

Девушка покачала головой. Это движение не растрепало ее коротко постриженных светло-каштановых волос. Вышедшая из моды прическа открывала красивую шею и очень ей шла.

— Я — его дочь, Черил. И уже совершеннолетняя, — улыбнулась она.

Тот, кто сказал, что соблазнительные сирены гибельны для человека, наверное, ошибался. Что касается меня, то я не возражал бы умереть в объятиях прекрасного чудовища.

— Меня никогда не вдохновляли пышные встречи, так что вы вполне сойдете, пока не подоспел духовой оркестр.

— Благодарю вас, — произнесла она мягким грудным голосом с легкой хрипотцой, и я сразу решил: будь у меня миллион баксов, она их наверняка бы получила. — Я рада, что вы приехали, вот и пришла встретить вас, мне хотелось, чтобы ваше пребывание на острове было приятным.

— Надеюсь, что так и будет, — кивнул я.

— О, благодарю вас, — выдохнула девушка и вдруг, оглядев меня, хихикнула. — Бог мой, да вы же промокли насквозь! — Поморщившись, я посмотрел на хмурое небо. Дождь кончился, и, хотя под дождевиком я чувствовал себя относительно сухим, вероятно, с моими прилипшими к черепу патлами производил впечатление утонувшего морского льва или ночного кошмара, привидевшегося индейцу перед большим походом за скальпами. — Пойдемте, я провожу вас к дому. — Ее слова навели меня на мысль, что это только начало. У меня возникло дурацкое сомнение, уже не обманулся ли я. А что, если моя утлая лодчонка действительно утонула и я попал в этот огромный небесный аквариум? Но тут девушка коснулась моего плеча и легонько сжала его, а я решил, что если это и впрямь небеса, — тем лучше, ибо я вновь обрел чувства. — Скорей, скорей! — упорно тащила она меня за собой.

— Ладно, — согласился я. — Я пойду добровольно. Между прочим, меня зовут Рэндол.

— Знаю, — сказала девушка тихо, словно открывала страшную тайну, которую она тщательно скрывала. — Я все про вас знаю.

Огромное каменное здание, расположенное на крутом склоне среди деревьев, неясно вырисовывалось на фоне серого неба, словно замок графа Дракулы, хотя и не выглядело таким старым.

Мы с Черил с трудом поднимались по скалистой тропке, которая вела с причала к дому, пока наконец не оказались перед внушительных размеров деревянной дверью с большими железными петлями и массивным кольцом звонка. Я стоял, отдуваясь, и думал о том, что мне пора бы уже обрести лучшую форму — ведь прошла неделя с тех пор, как я бросил курить, а моя секретарша, Мэндала Уормингтон, уверяла, что совсем скоро у меня улучшатся дыхание, аппетит и сон и я протяну дольше. Увы, пока я не чувствовал никаких перемен. С вожделением глядя на Черил, я надеялся, что Мэндала права хотя бы в том, что мне удастся протянуть чуть дольше. Черил дышала ровно, но я содрогнулся, представив, как вздымалась бы ее грудь после некоторых физических упражнений, о которых я мечтал.

Неожиданно до меня дошло, что девушка задумчиво наблюдает за мной.

— Прошу вас запомнить одно, Рэндол.

— Все, что угодно, — без колебаний пообещал я.

— Они все лгуньи, правда!

— Они? Кто? — остроумно спросил я. И тут я был вдвойне огорошен, потому что моя спутница исчезла! Произнеся свое загадочное обвинение, Черил опрометью бросилась за дом, до того как мой проницательный ум юриста принял доказательства ее бегства посредством слуха.

Я уставился на серую каменную стену дома с маленькими окошками, закрытыми от ненастья ставнями, затем повернулся, и меня поразило величественное зрелище: в нескольких сотнях ярдов подо мной вздымался, словно тяжело дыша, серый океан. Однако окружающий пейзаж не слишком меня обрадовал.

Я потянул кольцо, где-то в глубине дома раздался звонок, и через пару минут дверь отворилась.

— Входите, — пригласил высокий скрипучий голос, и я медленно шагнул через порог.

Прошло несколько секунд, пока я различил в темной прихожей стоявшего передо мной великана и автоматически отпрянул к холодной каменной стене. Насколько я мог разглядеть, на нем был черный костюм, белая рубашка и черный галстук. Ростом он превосходил мои шесть футов и два дюйма, к тому же выглядел гораздо шире в плечах, и хотя не шаркал ногами, когда шел по коридору, это не вселяло в меня особого оптимизма. Кому приятно общаться с чудовищем Франкенштейна, которое к тому же умеет торопиться?!

Смутно вырисовывавшаяся фигура повернулась ко мне и, пройдя несколько шагов, остановилась, заслонив собой слабый свет, исходивший из пространства позади него. Но пока он разворачивался, я успел бросить взгляд на его суровое лицо и тяжелый профиль.

— Сюда, пожалуйста, мистер Робертс, — произнес великан тем же высоким скрипучим голосом. Его «ежик» под Эрика фон Строхейма, хмурый взгляд, как у Бориса Карлоффа и голос Сэма Лорела поставили меня в тупик. Я никак не мог понять, в какой кинофильм попал. Однако не имело никакого смысла прятаться тут в темноте, поджидая, пока кто-нибудь не закричит: «Дубль!», поэтому я шагнул вперед с нахальной уверенностью. — Мистер Брэдстоун вас ожидает, — пропищало страшилище, преисполненное чувства долга, когда я зашагал за ним по коридору. — Но сначала я покажу вам, где вы сможете обсушиться. — Я проследовал за массивной фигурой в просторную комнату, где в большом старинном камине ярко горел огонь. — Располагайтесь поудобнее, сэр. Я извещу вас, когда мистер Брэдстоун пожелает вас видеть.

— Благодарствуйте, — кивнул я, пододвигаясь поближе к огню. — Между прочим, как ваше имя?

— Лофтинг, сэр. Карл Лофтинг.

Я хотел рассмотреть его получше при свете, но он тут же ушел. Для такого большого мужчины он определенно двигался быстро и бесшумно. Идеальный дворецкий, вне всяких сомнений.

Я едва отогрел кончики пальцев на руках, когда услыхал, как чистым, спокойным голосом кто-то прошептал за моей спиной:

— Звезды сказали мне, что сегодня я встречу высокого, темноволосого, красивого мужчину.

На этот раз я решил безропотно принять неизбежное, поэтому небрежно повернулся и уставился на сногсшибательную рыжеволосую красотку, каких мне еще не доводилось видеть.

«Пусть, — сказал я себе, — у нее нет ни совершенных точеных черт лица Черил, ни ее полных налитых грудей, ни ее длинных стройных ног, но то, что у нее собственные рыжие волосы и темно-зеленые глаза, определенно заставят задуматься о том, что хорошего в блондинках. А если принять во внимание еще и приятную женственную фигурку, ответ на поставленный вопрос будет однозначный: ничего!»

Ее узкая ярко-алая шерстяная юбка, которая почти не скрывала ягодиц, заканчивалась чуть ли не на бедрах. Над юбкой красовался телесного цвета просвечивающий насквозь лифчик, и пока я, не веря собственным глазам, сосредоточился на небольших твердых холмиках с розовыми вершинками, девушка начала освобождаться от этого непрактичного предмета одежды.

Волшебные четы ее круглого лица выражали притворную невинность. Только широкий, плоский нос несколько портил диковинную красоту, усиленную необыкновенным цветом ее волос и глаз. Но именно эта несоразмерная черта делала лицо действительно поразительным и запоминающимся.

— Надеюсь, вы не станете возражать. Мои звезды говорят, что нужно следовать своим порывам. — Каждое слово она выдыхала, словно капельку золотистого меда.

— Вы, случайно, не знаете, что сегодня говорят мои звезды? Мне представляется, будто у меня самый сумасшедший гороскоп.

— Сегодня вас ждут только приятные новости, — счастливо сообщила незнакомка. — Пока Венера находится в этом положении, вы будете на высоте в любой ситуации.

— И какие решения я должен принять, чтобы достичь блаженства?

— Давайте посмотрим. — Она расстегнула молнию на юбке, которая тут же упала на пол, обвив ее щиколотки, и, переступив ее, девушка приблизилась ко мне. — Ответ ищите у звезд. В этом месяце будьте щедры на чувства, обнимайте всех, кто станет делать вам бесстыдные предложения. Это для Козерогов.

— Я — Телец.

Губы ее приоткрылись, а глаза полузакрылись, когда она проворно выпрыгнула из своих панталончиков.

— Тогда чего же вы ждете? — проворковала гостья. Слова возникли откуда-то из дальних глубин ее горла. Когда я протянул руку и схватил ее, она прошептала: — Папочка подождет. Во всяком случае, его звезды говорят, что сегодня он не должен принимать никаких решений.

Я отшатнулся, продолжая, однако, крепко сжимать ее ягодицы.

— Вы сказали «папочка»? — задыхаясь, спросил я.

— Конечно.

— Значит, вы…

— Райма.

— Но я думал, у него только одна дочь!

Она нахмурилась, и прозрачный намек в ее глазах слегка замутился.

— Верно, я его дочь.

Я понимал, что на это мне следовало что-то ответить, но уставившись в ее зеленые глаза, совсем лишился дара речи. Временами такое случается и с адвокатами.

— Поцелуй меня, — прошептала она так тихо, что мне пришлось наклониться, чтобы расслышать. И я с ужасом понял, что противиться гороскопу слишком поздно. Когда мы повалились на ближайший диван, я думал только о том, чтобы Брэдстоун прочел свой гороскоп и не торопился встретиться со мной!

Естественно, проведя целый час на звездах, я на всю жизнь убедился в верности астрологических предсказаний. Не успела Райма подхватить свою алую юбчонку и исчезнуть, как в гостиную явился Лофтинг и объявил, что хозяин ожидает мою персону.

Глава 2

Меня препроводили в приемную. Тяжелая дубовая дверь громко захлопнулась за мной.

— Мистер Рэндол Робертс, сэр, представитель фирмы «Робертс, Робертс и Гримстед», — громко объявило «чудовище Франкенштейна».

Лофтинг, дворецкий, телохранитель или кто-то там еще, стал слева от стола огромных размеров напротив книжных полок, тянувшихся вдоль стены. За столом, над зеленой обивкой столешницы, сжав костлявые пальцы, сидела, сгорбившись, незапеленутая мумия, первопричина моего приезда на этот отвратительный остров — А. 3. Бертрам Брэдстоун. Лицо старика, изборожденное глубокими морщинами, напоминало дно пересохшего озера в Долине Смерти, а огромный стол лишь подчеркивал его незначительные габариты. Тонкие ярко-красные губы вздрагивали, чтобы позволить воздуху с шипением в свистом добраться до коллапсируюших легких. Блеклые, почти незрячие глаза уставили на меня. Этот тяжелый взгляд мертвеца здорово действовал мне на нервы. В удобном кресле он выглядел полуживым, но, покинув свое пристанище, очевидно, не продержался бы и пяти секунд на собственных ногах.

— Ах да, мистер Робертс, — медленно проговорил миллионер голосом на удивление зычным и твердым, принимая во внимание его физическое состояние. — Вы приехали составить завещание и помочь мне разрешить мучительную проблему. Как мило с вашей стороны, что вы проделали такой путь из Сан-Франциско только ради прихоти старика.

— Не столько из-за прихоти, сколько из-за десяти тысяч долларов, о которых мы договорились, — уточнил я. — Я — всего лишь адвокат, мистер Брэдстоун, а не ангел милосердия.

Он сурово посмотрел на меня. Несомненно, этот взгляд пронзал насквозь немало честолюбивых служащих в дни, когда железная рука основателя правила «Брэдстоун энтерпрайзиз».

— Как мне сказали, вы первоклассный адвокат, — прогромыхал хозяин острова, наглядно демонстрируя, что сила его мозга не сломлена бессилием его бренного тела, — достойный того, что я плачу за ваши услуги. Дайте мне только причину усомниться в вашей компетентности, и вам придется поискать другого клиента.

— Мы не только никогда не ищем клиентов, мистер Брэдстоун, — ответил я с достоинством, — но время от времени и отказываем кое-кому.

Старик захрипел с присвистом, его тело опасно накренилось в тяжелом кресле. Я подумал было, что у него начался приступ, но потом до меня дошло, что он смеется.

— Что ты думаешь о нашем мистере Робертсе, Карл? — обратился он к великану. — Мужчина с характером. Вызывающий восхищение, я бы сказал. Он знает себе цену. Совсем не похож на сопляков, жаждущих денег, лживых, беспринципных интриганов, забравшихся на вершину моей империи. Человек, который отказывается от денег из-за престижа! — Тело его затряслось от смеха, и ему пришлось схватиться за стол обеими руками. Когда его стал мучить спастический кашель, суставы пальцев проступили сквозь пергаментную кожу.

Лофтинг бросился к нему и подхватил под мышки, крепко поддерживая своими огромными ручищами.

— Может, нам лучше приступить непосредственно к делу, сэр. Вам скоро ложиться спать. — Он посмотрел на меня, и мне стало ясно, что он имел в виду.

— Бумаги у меня в портфеле, сэр, — прочистив горло, заметил я, взглядом отыскивая стул. Найдя один, пододвинул его к столу. Лофтинг остался в той же позе рядом с Брэдстоуном.

— Вы все приготовили в соответствии с моими инструкциями?

— Так точно, — кивнул я. — Осталось лишь уточнить некоторые детали относительно наследства, если вы пожелаете их добавить, да внести имя наследника.

Старик поморщился.

— Имя… ах да, имя. — Он растерянно сделал несколько вдохов. — В этом-то, мистер Робертс, и состоит наша проблема.

— Ясно, — согласился я. — Как мне известно, вы желаете оставить основную часть вашего состояния своей дочери, передав ваши акции под действительный административный контроль совета директоров, который будет назначен вами. И вы упомянули только одну дочь, верно?

— Верно. — Брэдстоун воззрился на меня с несчастным видом, снова крепко сжав пальцы. — Мистер Робертс, я даже не знаю имени своей дочери, — простонал он.

Пораженный, я уставился на него.

— Понимаю, — кивнул я, совершенно ничего не понимая. — Значит, ни одна из двух девушек, которых я только что встретил, не является…

Странно улыбнувшись, он покачал головой.

— Насколько мне известно, нет, мистер Робертс.

— Значит, вы хотите доверить нам опеку до тех пор, пока не будет найдена ваша дочь?

— Вы так говорите, — поморщился он, — будто я отдам концы в любой момент. — Бертрам снова слегка захрипел, и я догадался, что, вероятно, он рассмеялся. — Но вы правы. И все-таки я надеюсь дожить до того момента, когда смогу обнять свою дочь. Видите ли, я полагаю, что она находится с нами на острове.

Я невольно оглянулся через плечо.

— Она здесь уже две недели, — услужливо вставил Лофтинг, — как и все они.

— Все? — Я решил оставаться невозмутимым, несмотря на потрясение.

— Да, — прохрипел Брэдстоун. — С нами пребывают семь молодых леди, любая из которых может оказаться моей дочерью. Но возможно, мне стоит предпринять попытку разъяснить ситуацию целиком, чтобы вы решили, что можно сделать. Именно этого я и жду от вас.

— Я считал, что меня пригласили, чтобы сформулировать вашу последнюю волю и составить завещание, — подчеркнул я.

— И для этого тоже, — согласился он. — Но прежде надо найти мою дочь. Совершенно ясно, что я не могу оставить ей свои деньги, не зная, кто она такая.

— Совершенно ясно, — согласился я. — Если быть более точным, по крайней мере, без вашей на то воли она их не получит.

— Точно. А теперь позвольте мне начать сначала. — Брэдстоун наклонился вперед к столу и оперся на него тонкими руками, заранее предвидя, что история будет долгой и ему понадобится отдых. — Хотя в то время мне уже исполнилось шестьдесят три года, мы будем называть это началом. — Он хихикнул, и его взгляд сосредоточился на зеленом сукне столешницы. — Сделав удачную деловую карьеру, создав финансовую империю и накопив солидное состояние, как многие мужчины в этом возрасте, я неожиданно осознал, что достиг преклонных лет, не получив никакой радости от жизни. Поэтому я твердо решил предпринять то, чего я уже давно не делал. Я вознамерился соблазнить женщину. Молодую красивую женщину, полную жизни и энергии, которая обновила бы запасы моих собственных иссякших ресурсов и, возможно, воскресила бы мою ушедшую молодость. — Старик замолчал и оторвал взгляд от столешницы. Я улыбнулся ему той из своих улыбок, которая предназначалась для того, чтобы вселять присутствие духа в клиентов. — Не слишком-то оригинальная история, мистер Робертс, не так ли? Вероятно, вы слышали подобное и раньше. За исключением того, что в данном случае я не потерял ни головы, ни сердца. Короче, я бросился во все тяжкие. Но когда роман закончился, молодая леди храбро объявила мне о своей беременности, и я понял, что с меня достаточно.

— Значит, вам этого хватило, а что же с дамой?

Брэдстоун приподнял брови.

— Конечно же она хотела денег. О нет, она меня никогда не любила! Мне к тому времени уже стукнуло шестьдесят пять, помните. Итак, я дал ей все, чего она хотела, поскольку она мне дала то, чего хотел я, и прекрасно сознавал, что ничего подобного больше в жизни не получу. Бес в ребро — это было мое последнее приключение. Моя лебединая песня, как говорится. После этого я вернулся к своему бизнесу и чертовски здорово с ним управлялся до последних дней. — Он задумчиво улыбнулся. Я засомневался, получал ли старикан от подружки такое же удовольствие, как от процесса делания денег. — Теперь, как вам известно, мне восемьдесят семь, — добавил он радостно. — И до сих пор я в состоянии обставить всех этих подхалимов, которые уверены, что знают больше, чем выживший из ума старик.

— Сколько вы ей заплатили?

— Сколько? — Брэдстоун нерешительно посмотрел на меня. — О, вы имеете в виду молодую леди, о которой я упомянул?

— Мать вашей дочери, — услужливо подсказал я.

— Сто тысяч долларов, — без доли манерности назвал он сумму и добавил: — Думаю, я был щедр.

— Щедрость — не мера вашей платежеспособности, — заметил я. — Прошу вас, мистер Брэдстоун, давайте оставим воспоминания и приступим к анализу фактов. Итак, вы имели любовную интрижку с барышней, и неудивительно, что она обнаружила, что беременна. Тогда она исчезла, верно? И что произошло потом?

Лофтинг, по-прежнему стоявший рядом с финансистом, с высоты своего роста бросил на меня угрожающий взгляд, но я проигнорировал его.

— Ничего не произошло. — Брэдстоун пожал плечами. — Она взяла сто тысяч, и больше я ее не видел. Если честно, я меньше всего хотел ее видеть. И вот, в прошлом году, когда я узнал наверняка, что умру в течение двенадцати месяцев, я вспомнил о ней. И о ребенке.

— Понимаю. Вся ваша жизнь промелькнула у вас перед глазами, и возникло непреодолимое желание исправить несправедливость.

— Вы возмутительно прямолинейны, мистер Робертс, — пробормотал Бертрам, а Лофтинг за его спиной ломал пальцы, каждый величиной с долларовую сигару. — Но должен согласиться, что так все и случилось. Жизнь моя подошла к концу. Я оглядываюсь и о многом сожалею. Но, естественно, поправить уже ничего нельзя. Говорят, что жизнь — это улица с односторонним движением: что прошло, того уже не воротишь.

— Но есть ваша дочь.

Он кивнул.

— Да, есть моя дочь. Только, как вы понимаете, я не могу ее найти.

Неожиданно до меня дошло, что на задворках моего мозга сигналит какая-то догадка.

— Откуда вы узнали, что у вас родилась дочь? То есть как вам стало известно, что родившийся младенец женского пола? Вы нашли его мать?

— Его мать умерла. Мы нашли людей, которые знали ее. Она умерла, когда девочке исполнилось три года. Затем ребенка отправили в приют в Лос-Анджелес. Мне это сообщили сыщики, которых я нанял. Именно в приюте и теряются все следы.

— Но ведь должны же быть какие-то записи!

Старик развел руками в полной беспомощности.

— Пропали. Сам приют сгорел дотла три года назад. Все регистрационные книги погибли в огне.

— А как насчет фотографии матери?

Губы Брэдстоуна задрожали в подобии улыбки.

— Я никогда не отличался сентиментальностью, — прохрипел он. — До последнего времени.

Я покачал головой и на минутку сосредоточился, чтобы попытаться привести мысли в порядок. От этого у меня только закружилась голова.

— Итак, вы ее не нашли. Но в начале нашего разговора сообщили, что она находится на этом острове.

Старикан припечатал меня стальным взглядом.

— Поиски на этом не закончились, мистер Робертс. Я не из тех людей, что смиряются с поражением или отказывают себе, если решили что-то заполучить. И поэтому я потратил год и достаточно много денег, разыскивая двадцатидвухлетних барышень, которые провели и свое детство в приюте «Солнечная долина».

— Между прочим, куда делась та сотня тысяч? — спросил я из чистого любопытства.

— Испарилась. Конечно, тут замешан мужчина. Ее сожитель. Мы раскопали его имя, но местонахождение неизвестно.

— А как насчет имени маленькой девочки? Почему же вы этого не обнаружили?

— Мы не могли найти никого, кто знал бы ее мать достаточно хорошо, чтобы помочь нам выяснить подробности насчет ребенка. Никто не назвал нам ее имени. Помнили только, что обычно ее мать называла дочку «моя сладкая».

— Не очень-то помогли, — вздохнул я.

— В дополнение к команде сыщиков, которой я поручил выследить всех трех девушек, что мог припомнить бывший директор приюта, я также заручился услугами посреднической фирмы. — Брэдстоун слабо улыбнулся. — И вот тут-то мы столкнулись с настоящими проблемами.

— И о чем же вы объявили?

— О том, что я оставлю семьдесят миллионов долларов молодой барышне, которая сумеет доказать, что она приходится мне дочерью. Вы не из тех, кого можно назвать сообразительным, мистер Робертс.

— Это оттого, что я прочел слишком много трактатов по юриспруденции. И что же произошло?

— Полагаю, вы способны себе представить. Мы получили отклики почти от тысяч молодых леди, заявляющих, что они являются моими дочерьми.

Я с умным видом кивнул, чтобы дать ему понять, что схватываю все на лету.

— Теперь догадываюсь, в чем проблема. Вы считаете, что некоторые из них лгут?

Брэдстоун и Лофтинг зловеще уставился на меня, ясно показывая, что им не до шуточек. И одного пристального взгляда на эти две устрашающие физиономии хватило бы, чтобы у любого пропала всякая охота веселиться. Я кашлянул, и Бертрам стал продолжать:

— Конечно, большинство барышень не подходило. В конце концов осталось десять, в отношении которых возникли обоснованные сомнения. За последний месяц, благодаря усилиям моих ищеек, троих из них мы исключили. Теперь их семь.

— И именно они сейчас находятся на острове? — спросил я, как только мои заржавевшие мозги пришли к такому поспешному заключению.

Брэдстоун сурово кивнул.

— Я хотел изолировать их здесь, в надежде, что, пока они будут находиться вместе, их прошлое, которое они до сих пор скрывали, вылезет наружу.

— И вы все-таки уверены, что шестеро из них лгут? Естественно, ваша дочь не может помнить свою мать.

— Вполне вероятно, — согласился Брэдстоун. — Но верно и то, что ни одна из этих девушек и не настаивает на том, что помнит свою мать достаточно хорошо для установления ее личности. Но все они заявляют, что попали в приют, будучи малышками, а не грудными младенцами.

— А вы удостоверились, что все семь действительно воспитывались в приюте «Солнечная долина»?

 — Нет, мистер Робертс, нет. — Брэдстоун протянул дрожавшую руку и сделал слабую попытку выдвинуть ящик стола. Лофтинг быстро наклонился и вытянул ящик. Мой клиент достал какие-то бумаги. — Вот все подробности, которыми мы располагаем относительно каждой девушки — их полные истории жизни до того момента, как нам удалось их проследить. Четыре девушки действительно находились в том приюте — Робин, Филиппа, Райма и Черил. Нам удалось разыскать их приемных родителей, которые удостоверяют данный факт. Оставшиеся трое — Ивонн, Аманда и Андреа — могли там находиться непродолжительное время, но мы в этом не уверены.

Я потянулся к столу и взял стопку бумаг — семь досье, каждое с именем, напечатанным большими буквами на обложке. Старик, похоже, обрадовался, что я избавил его от этого тяжкого бремени. Руки его бессильно упали на столешницу.

— Ладно, я их изучу. Но дальше-то что? Если ваша команда сыскарей не сумела идентифицировать вашу дочь из этой семерки, как я-то это сделаю? Во-первых, я адвокат, а не сыщик.

— Точно, — кивнул старикан.

Подождав, в надежде узнать, что же означало это его «точно», я почувствовал, что молчание становится тягостным, и наконец спросил:

— Вы думаете, что если я разрушу их планы, составив ваше завещание, то поймаю одну из них на вранье или что-то в этом роде?

Брэдстоун пристально смотрел на меня напряженным взглядом, словно король, решавший, заслуживает его сын королевства или же смерти.

— Полагаю, что могу на вас положиться, мистер Робертс. Вероятно, вы — моя последняя надежда. Как видите, я не долго протяну. И только одного я хочу, хочу больше, чем когда-либо в своей жизни, даже больше, чем быть уверенным, что моя настоящая дочь получит мое состояние, — ведь она может получить его и после моей смерти. Я жажду видеть ее собственными глазами, зная, что она — моя плоть и кровь, обнять ее до того, как уйду в другой мир. — Его взгляд опустился на столешницу, и некоторое время он молчал. Я взглянул на Лофтинга и заметил блеснувшее в его глазах сентиментальное выражение.

— Поскольку до сих пор посредством тщательного изучения прошлого каждой девушки мы не обнаружили, кто она, я решил пригласить вас сюда, чтобы вы выяснили, кто из этих семерых лжет. Им сообщили о вашем приезде и объявили, что именно вы установите, кто из них получит наследство.

— Что?! — При этом я выпрямился. — Послушайте, я же — адвокат, а не…

— Адвокат, и с большим жалованьем, позволю себе напомнить, мистер Робертс. Однако если плата вас не устраивает, мы можем урегулировать этот вопрос перед тем, как вы покинете остров.

Я нахмурился — ситуация мне нисколечко не понравилась, и мне было совершенно плевать на деньги.

«Но, черт побери! — решил я. — Поскольку я здесь, почему бы мне не побеседовать с девицами». По крайней мере, эта идея мне импонировала больше, чем разговоры с Брэдстоуном и Лофтингом!

— Ладно, — согласился я. — Значит, я переговорю с ними со всеми и тогда посмотрим. Но я ничего вам не обещаю. Ни одна из них добровольно не сдастся!

— Я рассчитываю, что за них это сделает жадность, — просто сказал Брэдстоун. — И не думайте, что вам придется очень стараться, чтобы переговорить с ними, мистер Робертс. Уверен, они все горят желанием высказаться перед вами. И каждая хочет убедить вас, что в завещании должно стоять ее имя. В своем нетерпении, возможно, они выдадут себя. Вот на что я рассчитываю. На это и на вашу проницательность как знатока человеческой натуры. Могу я надеяться?

— Не знаю, какой из меня знаток человеческой натуры, но мне не трудно понять, как вы заработали свои семьдесят миллионов, мистер Брэдстоун. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы вывести на чистую воды всех этих охотниц за сокровищами. Но вы понимаете, что скорее всего каждая барышня искренне считает себя вашей дочерью?

— Есть вероятность, что ни одна из них не является моей дочерью, мистер Робертс. — Старикан повесил голову, и на какое-то мгновение я подумал, что он собирается начать биться ею о столешницу. Он выглядел дряхлым, усталым и грустным, как оскопленный кокер-спаниель. Я перехватил взгляд Лофтинга, говоривший, что мне пора уходить, и быстренько встал со стула. Великан проводил меня до двери, а потом уже я последовал за ним до длинному коридору и вверх по застланной ковром лестнице.

Мы добрались до верхнего этажа и остановились у первой двери.

— Это ваша комната, пока вы находитесь здесь, мистер Робертс.

Я поблагодарил и собрался уже войти.

— Минуточку, сэр, — окликнул меня Лофтинг.

— Что еще?

— На вашем месте я не стал бы принимать последнее замечание мистера Брэдстоуна всерьез. Необходимо найти его дочь в течение недели. И в ваших же интересах найти ее.

— Как это он сказал: «…мы все знаем, что она может быть здесь».

Лофтинг подошел ближе, ломая свои огромные пальцы. Я почувствовал, как сжались мои миндалины, когда он поднял руки.

— Она находится здесь, мистер Робертс, — произнес великан многозначительно. — И все, что вам нужно сделать, — это найти ее.

Неожиданно он развернулся и исчез, спустившись вниз по лестнице. Насколько все стало бы проще, если б я не пережил этот шторм!

Глава 3

Я смотрел на постель с ее унылым оранжевым покрывалом и единственной подушкой, и желание позабыть об этих семидесяти миллионах долларов и связанных с ними проблемах чуть не заставило меня броситься на нее в одежде. Я устал. После моего путешествия к звездам меня здорово шмякнуло об землю.

В комнате с оштукатуренными и выкрашенными в серый цвет стенами яркое покрывало и бледно-зеленый ковер выглядели словно символы движения хиппи. Но в тот момент мне было наплевать на очарование окружающей обстановки. Пока я взвешивал, что лучше: соснуть или поразмыслить о семи дочерях владельца дома, я обнаружил встроенный стенной шкаф и решил, что это самое подходящее место для моего пиджака.

Внутри темного шкафа я различил дюжину вешалок на поперечине и обнаженную брюнетку, беспечно прислонившуюся к задней стенке.

— Дочь полковника Брэдстоуна, чтоб мне сдохнуть! — протянул я, как можно нагляднее демонстрируя свой билоксийский акцент.

— В первый раз слышу, что он полковник, — спокойно промолвила девушка. — Но я еще многого не знаю о своем папочке.

— А он — о вас, — уточнил я.

— Ну, поскольку вы его официальный уполномоченный, мистер Робертс, мой долг проинформировать вас о каждой мелочи, которую папаша хотел бы узнать о своей вновь обретенной дочери.

— Уверяю вас, есть некоторые детали, в которых он совсем не заинтересован. Как, например, размер вашего бюста — тридцать девятый или сороковой — или же талия — двадцать один или двадцать два, а бедра…

— О, но вас это волнует, не так ли? — ликующе взвизгнула барышня и вытолкнула меня из стенного шкафа. Она вышла из него медленно, вихляя бедрами так, что любой матрос позеленел бы от зависти. Неожиданно меня охватило непреодолимое желание уточнить параметры ее тела собственноручно.Тогда я напомнил себе о необходимости соблюдать профессиональную объективность. Беда заключалась в том, что у меня возник субъективный интерес не соблюдать ее.

Я заметил, что девушка по-своему прехорошенькая и не уступала тем двум, которых я уже встретил. Она не была красоткой, как Черил, не обладала такой необыкновенной привлекательностью, как Райма. Она не просто поражала своей женственной плотью и кровью — а сразу сшибала с ног. Кипя молодой энергией, отлитой в зрелое совершенство, тронутое легким загаром, она принадлежала к числу тех девушек, которые сбивают вас с намеченного курса своей свежестью, изяществом и естественностью, и вы помимо воли следуете за ними по Маркет-стрит.

— Почему бы не начать с вашей информации о том, которая из семи претенденток передо мной, — предложил я, испытывая определенное нервное безрассудство, просачивавшееся сквозь мою профессиональную холодность.

— Я — Аманда. А вы хотите сказать, что у вас нет никакого описания всех нас, вплоть до мельчайших подробностей? — поддела она, помахав хорошо ухоженным пальцем перед моим носом.

— Вот мельчайших подробностей как раз и нет, — парировал я. — Придется вам восполнить это упущение.

Аманда, как я вспомнил, была одной из трех, вызывающих наибольшие сомнения.

— Ну, тогда, как вы думаете, зачем же я здесь? — Она разглядывала меня широко раскрытыми удивленными глазами. — По виду вы не похожи на евнуха-интеллектуала и… — Девушка оборвала предложение на середине, чтобы произвести эффект.

— Моя половая жизнь ничем не отличается от жизни любого другого мужчины, — заявил я, защищаясь. — Послушайте, неужели вы полагаете, что, если я пересплю с вами, это повлияет на то решение, которое я приму относительно завещания?

Она надула губки — полные, сочные и сладкие, — которых лишь слегка коснулась бледная помада.

— Конечно же нет! — Барышня заморгала своими большими карими глазищами, в которых, как в зеркале, отразилась ее притворная невинность. — Подобная мысль никогда не приходила мне в голову.

Я откашлялся.

— Ну, поскольку вы понимаете, что я — настоящий образец профессиональной добродетели, мы продолжим наше обсуждение.

— Неужели? — Аманда приподняла темные бровки, которые изгибались над круглыми глазами совершенной формы. — И что же мы собираемся продолжать обсуждать, мистер Робертс? Неужели все адвокаты такие? Одни разговоры и никаких действий…

— Зовите меня Рэндол, — представился я, проигнорировав инсинуации относительно моих мужских достоинств. — И расскажите, почему именно вы должны получить семьдесят миллионов долларов.

— Это достаточно очевидно, — отрезала девушка холодно. — Его дочь — я.

— Конечно. Вот только откуда вы знаете, что это именно так?

— Есть вещи, которые девушка знает, не имея на то никаких доказательств, мистер Робертс. Мы это чувствуем.

— Уверен, что так оно и есть, — кивнул я, обозревая ее круглые обнаженные бедра с более чем профессиональным интересом. — Как, например, холод?

Аманда развернулась и пошла назад к стенному шкафу, ее пухленькая попка двигалась в ином ритме, чем совершенные округлости ее бедер, на нежной белой коже не осталось никаких следов от бикини — или от загара, если на то пошло! Она исчезла в шкафу на десять секунд и появилась, одетая в мини-юбку лавандового цвета, которая ничуть не ослабила мою заинтересованность ее ногами, и в оранжевую блузку с единственной застегнутой пуговицей — самой нижней!

— Другими словами, у вас нет доказательств того, кто же вы на самом деле, — упорно гнул свою линию я, зная, как мой папаша одобрил бы то, что я так твердо придерживаюсь темы. — Вы ничего не помните о том времени, когда вам было три года?

— А вы?

— Помню, как моя мамочка вместе с моей кузиной купали меня, когда мне исполнилось два годика, — гордо отчеканил я.

— Говорят, ранние половые связи оказывают влияние на всю последующую жизнь — неужели вам теперь всегда нужно принимать ванну с девушкой, чтобы у вас появился к ней интерес?

— Вовсе нет. Но у меня действительно возникает чувство вины, когда я принимаю ванну. А как насчет ваших ранних воспоминаний?

Она беспомощно посмотрела на меня.

— Как я уже говорила, у меня их нет. Действительно никаких. Возможно, мне довелось прожить такую ужасную жизнь, что я подавила все воспоминания об этом — видите ли, я не имела кузенов для сексуальных игр и смутно припоминаю женщину, которая не всегда находилась рядом, и мужчину, который меня бил. Догадываюсь, что они — мои родители, но что это доказывает?

— Ничего, — уступил я. — Подойдите к кровати и сядьте.

Девушка подошла и опустилась на матрас.

— Хотелось бы мне пропустить рюмочку! — печально выдохнула она.

— Аманда, мне хотелось бы, чтобы у вас оказалось две рюмочки, — искренне отозвался я, — и путь одна достанется мне.

— Если бы у меня сейчас оказалось их две, одну я швырнула бы вам в лицо. — Ее карие глазищи взирали на меня с типично женским негодованием.

— Напрасная трата хорошего бурбона, — дружески улыбнулся я ей. — Откуда эта внезапная тяга к стимуляции алкоголем?

— Очевидно, это единственный стимул, который я могу надеяться получить! — Ее презрительный взгляд смягчился, и она изящно и очаровательно вздрогнула. — Представьте, это не только разочарование в моей сексуальной привлекательности — я к тому же напугана.

— Кем… или чем?

Аманда застонала и отвернулась, а когда снова повернулась, ее пухлые надутые бледные губки и глубокие глаза сказали мне, что она очень серьезна.

— Мистер?.. Вы ведь не станете возражать, если я буду называть вас Рэнди, не так ли? Я думаю, кто-то собирается меня убить.

— Чтобы вы не смогли унаследовать денежки старикана? — нерешительно осведомился я.

Она пожала плечами:

— Зачем же еще?

— Возможно, у вас есть какое-то тайное доказательство, что именно вы — дочь Брэдстоуна.

Аманда покачала головой.

— Не думаю. Я хотела сказать, что даже… — Ее круглые глаза еще больше округлились.

— Могу поспорить, что теперь вам пригодилась бы и вторая рюмочка, — небрежно заметил я.

— Черт бы вас побрал! Ну, чувствую я, что я его дочь, а это гораздо важнее, чем все ваши вонючие юридические факты.

— Но не менее важно, чем все эти вонючие юристы.

— У вас вместо сердца — портфель!

Пока мое усталое воображение отделывалось от этой метафоры, я, ради смены занятий, попытался взвесить несколько реальных фактов.

— Почему вы решили, что кто-то стремится вас убить? Вы чувствуете, что это может произойти, или же у вас имеется нечто конкретное, например бассейн с аллигаторами под полом гостиной?

— Пожалуйста, отнеситесь ко мне серьезно, Рэнди! — Аманда притопнула ножкой и закачалась на кровати. — Кто-то прокрался в мою комнату и разорвал все мое нижнее белье!

— А оно было на вас?

— Рэнди, ваш перекрестный допрос никуда нас не приведет. — Она вздохнула с раздражением, и именно тогда я решил разозлить ее так, как умею. И еще кое-что решил для себя: ее бюст определенно был сорокового размера!

— Послушайте, — продолжала девушка, — я расскажу вам все.

— Пожалуйста, обращайтесь к суду присяжных, — проинструктировал я ее. — И представьте резюме, если оно у вас есть.

— Заткнитесь! Значит, я приехала сюда две недели назад с шестью другими девушками, с двумя из которых вы уже встречались.

— Это что же — заговор? — заорал я. — Как ты…

— Вы нарушаете порядок, — решительно прервала меня Аманда.

— Только ради того, чтобы получить информацию! Значит, вы утверждаете, что находились здесь… и…

Она прищелкнула языком и критически сощурила глаза.

— Напоминаю, что это я даю показания! Ни ваше местонахождение, ни ваше поведение за последние несколько часов не имеют отношения к обсуждаемому вопросу.

— По крайней мере, хотя бы из приличия кашлянули, когда…

— Вы бы меня не услышали! Могу я теперь продолжать давать свидетельские показания?

— Я возражаю, — простонал я. — Однако валяйте.

— Итак, все семеро приехали сюда две недели тому назад. Естественно, как только мы встретились, то с первого же взгляда возненавидели друг друга и почти не разговаривали. Мистер Брэдстоун с каждой из нас беседовал несколько раз, но, боюсь, по сути он ни малейшего представления не имел, о чем с нами нужно говорить. Полагаю, прошло слишком много времени с тех пор, как он последний раз беседовал с молоденькой девушкой о чем-то личном. Он жутко смущался. Во всяком случае, беседа протекала очень скучно и ужасно действовала на нервы. Вчера он сообщил нам о вашем приезде, а прошлой ночью мое нижнее белье оказалось разорванным в клочья.

Аманда замолчала и посмотрела на меня с чопорной самоуверенностью, будто сообщила нечто чрезвычайной важности.

— И вы полагаете, что между этими двумя событиями есть какая-то связь? — спросил я.

— Неужели вы настолько тупы?!

— Ага, — согласился я, надеясь избежать обсуждения моих способностей и сделать хоть какие-нибудь выводы.

— Поскольку девушки знали, что приедете вы и станете решающим фактором в этой игре в «угадайку», одна из них решила вырвать победу во что бы то ни стало.

— И поэтому порвала ваше нижнее белье, пытаясь напугать вас до такой степени, чтобы вы убрались с острова?

— Она дала понять, что дело тут не в моем нижнем белье. — Аманда вытащила из своей туфельки крошечную полоску и вручила ее мне. — Она оставила это, пришпилив булавкой к трусикам.

Записка, написанная почерком с наклоном влево, гласила: «Вообрази, если бы это все было надето на тебе, дорогуша!»

— Порядок, — кивнул я. — Убедила. Кто-то действительно хочет запугать вас, чтобы вы уехали с острова.

— И я знаю, кто эта сучка, Рэнди!

— Только не рассказывайте мне, что прятались под кроватью в то время, как она драла на мелкие кусочки ваши панталончики!

Аманда одарила меня испепеляющим взглядом.

— Я видела, как она выходила из моей комнаты, поскольку находилась в ванной, через две комнаты, принимала душ. И только открыла дверь, чтобы выйти, как я увидела ее. Она торопливо шла по коридору. Я даже слышала, как защелкнулся замок моей комнаты.

— Хорошо, Аманда. А теперь приподними юбочку чуть повыше, скрести ножки и сообщи джентльменам из суда присяжных имя этой потенциальной убийцы.

— Андерсон. Черил Андерсон. С которой вы уже имели удовольствие встретиться. — Она осуждающе кивнула.

— Только мимоходом, — возразил я. — Я оставил ее у парадной двери, помните?

— Помню. Только это она вас оставила — очень умная тактика. В конце концов, у нее будет полно времени соблазнить вас, когда она устранит всех своих соперниц.

— О’кей. Ваше дело прелюбопытное, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы разузнать, что за всем этим стоит. Тем временем я, самозваный судья, советую вам все время держать дверь на запоре, не принимать никого, кроме меня, и не бродить по темным коридорам.

— У меня есть лучшее решение этой проблемы, — хрипловато произнесла Аманда. — Я буду чувствовать себя в безопасности, если останусь за запертой дверью с вами.

— Трудно отрицать логику ваших аргументов, — согласился я, с трудом сглотнув.

— И если мы не станем никому открывать дверь…

— Вы будете в абсолютной безопасности!

— Неужели, Рэнди! — Аманада приподняла бровь, хитро улыбаясь. Когда она встала, мини-юбка упала с нее. Нижнего белья она не надела.

— Разве у вас совсем не осталось нижнего белья? — спросил я.

— Я же была в душе, помните?

— Не повезло! — неубедительно вздохнул я.

— Вы готовы к перекрестному допросу? — Она протянула ко мне руки, и, прежде чем я придумал какие-нибудь возражения, я оказался в постели вместе с ней.

— Вы не против, если я проведу ночь с вами? — спросила Аманда. — Не подумайте, что вы нужны мне только для защиты… Я правда считаю вас красивым мужчиной. Вы только представьте, так ужасно оказаться здесь в компании с шестью другими девушками и восьмидесятисемилетним стариком!

— Есть еще Карл Лофтинг, — заметил я, проводя пальцами по мягким завиткам ее темно-каштановых волос, падавших на плечи. — Вы с ним могли бы поучаствовать в прекрасном фильме ужасов.

— Он — пресмыкающееся, — хихикнула Аманда.

— Рад, что вы предпочитаете интеллектуалов, — честно сказал я. Аромат туалетной воды с запахом цветков апельсинов несколько смягчил остроту моего эротического аппетита.

— Мне все равно, будь у вас мозги хоть как у Марка Антония, — счастливо простонала она, когда руки мои коснулись ее ягодиц, а округлые, полные бедра задвигались подо мной в завораживающем ритме. — У тебя такие мужские достоинства, каких мне уже давно не приходилось видеть.

— Суд откладывается, — тихо прошептал я, смазав ее ответ своим поцелуем.

Глава 4

Несмотря на то что мы битых два часа провели за физическими упражнениями, я временно прогнал Аманду в ее комнату, убедив в конце концов девушку, что пять пополудни — как раз время, когда я укладываюсь спать. Приняв душ и переодевшись, я спустился вниз и отыскал единственный телефон в доме — радиотелефон в кабинете Брэдстоуна. Комната оказалась пуста, поэтому я проскользнул в нее, снял трубку и набрал номер станции.

Несмотря на улучшенную связь, которая сделала Северную Америку самым неподходящим местом в мире для того, чтобы сохранить в тайне секретные телефонные разговоры, мне все-таки потребовалось пятнадцать минут, чтобы соединиться с Мэндалой Уормингтон, этой рыжеволосой секс-бомбочкой, которая единолично справлялась с тем, чтобы офис компании «Робертс, Робертс и Гримстед» не путали с похоронным бюро.

— «Робертс, Робертс и Гримстед». Чем могу помочь?

— Приветик!

— Прошу прощения.

— Это я, Мэндала!

— Мэндала — это я. А кто вы?

— Эй, этот звонок стоит один бакс в минуту. Посерьезней!

— Да, сэр. Мистер Робертс? — произнесла она старомодным официальным тоном, на который была мастерица. — Вы звоните, чтобы сообщить, что вам неожиданно пришлось задержаться не неопределенное время на этом изолированном острове с семью одинокими дамочками, которые просто умирают от желания познакомиться с вами поближе. Поскольку вы знаете, что это важно для нашей компании, вы просто не можете им отказать…

— Минуточку! — заорал я. — Погоди немножко, пока я вычислю, откуда ты знаешь о семи…

— Мне об этом доложил коротышка сыщик.

— Я считал, что все детективы ростом больше шести футов.

— Только не этот. Во всяком случае, ему поручают самые простые задания. Дошло наконец?

— Мэнди! Чем это ты занимаешься в мое отсутствие?

— Расскажу позже. Возможно. Я познакомилась с ним после того, как мы передали некой фирме частную информацию. Я заглянула в нее и таким образом узнала подробности об острове мистера Брэдстоуна, и его потерянной дочери, и обо всем остальном…

— С каким-то сыскарем! — рявкнул я. — Чуть-чуть давления со стороны красивой, чувственной, готовой… — Я задохнулся. — Ты была готова на все?

Она хрипло хихикнула.

— Да ты ревнуешь, старик! В твоем распоряжении семь прекрасных женщин на одиноком острове, а ты приревновал меня к единственному старому коротышке детективу!

— Я не ревную, — возмутился я. — Просто забочусь о благополучии сотрудника, который порочит свой первоклассный имидж общением с низкосортным частным сыщиком. Кроме того, откуда тебе известно, что они все — красотки?

— А разве нет?

— Я еще не всех видел!

— Хорошо, давай перестанем тратить деньги фирмы на телефонные переговоры. Пойди и закончи свой осмотр, пока я…

— Прекрати! — в отчаянии прервал ее я. — Иначе у меня возникнет искушение отправиться домой на первой попавшейся летающей рыбе!

— Тогда до скорого свидания, мистер Робертс.

— Прежде чем положить трубку, не возражаешь, если я сообщу тебе, зачем звоню?

— Я думала, что сама тебе уже все сообщила.

— Лишнее доказательство того, что ты не такой уж сообразительный детектив. Дело в том, что мне придется остаться тут на несколько дней. — Я проигнорировал ее хмыканье. — Это первое. Второе — мне нужно, чтобы разыскали всех, кто работал в приюте «Солнечная долина» в Лос-Анджелесе двадцать лет назад, и порасспросили о ребенке. Приюта теперь нет — сгорел, — но попытайся. Твой дальновидный приятель должен знать, кого они уже извлекли на свет Божий. Выуди у него, что можешь, но я ему не слишком-то доверяю, поэтому найми другую фирму для поисков и посмотри, не натолкнутся ли они на кого-то неучтенного. И не останавливайтесь на учителях и няньках. Даже повариха сгодится.

— Ты ищешь кого-то, кто может опознать дочку мистера Брэдстоуна?

— Так точно, мисс Уормингтон! Но у нас очень мало времени, поэтому шевелись и сообщи мне в ту же минуту, как отыщете кого-нибудь.

— Да, сэр. Это все, сэр?

— Нет.

— Ну, если вам есть что сказать, то выражайтесь покороче, — бросила она усталым официальным тоном. — Вы знаете, что ваш отец проверяет все счета за телефонные переговоры!

— Надеюсь, твой дружок-детектив неплохо целуется, — прорычал я и повесил трубку. Пусть знает, кто на самом деле ревнует!

В шесть тридцать Лофтинг тихонько постучал в дверь и сообщил мне, что ужин будет в семь.

— Но именно в это время я обычно пью свой вечерний коктейль! — запротестовал я, открывая дверь.

— Мистер Брэдстоун отправляется на покой в восемь, мистер Робертс. Уверен, вы понимаете. — Он уставился на меня таким взглядом бледно-серых глаз, что я не осмелился не понять и кивнул.

— Ладно, но не обещаю, что смогу много съесть.

После перекрестного допроса Аманды у меня не осталось сил на еду.

— Мистер Брэдстоун и сам не очень хороший едок, — подчеркнул Лофтинг. — Если вы пойдете со мной, я покажу вам столовую.

Я пошел с ним. Это выглядело так, словно идешь в тени огромной секвойи. Мы снова спустились по лестнице и направились по коридору в заднюю часть дома. По пути я заглянул в гостиную и заметил точное расположение шкафчика для ликеров. Определенно я не собирался отказываться от послеобеденной выпивки.

Мы вошли в столовую — большую аскетическую пещеру, совершенно отделенную от кухни, чтобы даже намек на такую бытовую деталь, как приготовление пищи, не разрушал благородную атмосферу. В действительности же атмосфера скорее напоминала похоронную. Темно-зеленые занавески на единственном окне были задвинуты, и свет лился только из люстры, которая в 1925 году наверняка стоила кучу денег. Центральную часть комнаты занимал массивный дубовый стол, достаточно тяжелый, чтобы пустить судно ко дну, будь он на корабле. Десять стульев с высокими спинками стояли на страже по бокам, а в дальнем конце — толстое сиденье с бархатной обивкой поджидало морщинистое седалище самого короля.

— Мистер Брэдстоун скоро выйдет, — прожужжал Лофтинг. — Я бы посоветовал вам его подождать. Он не любит опозданий.

— Как и мой учитель начальных классов, — проворчал я. — А где остальные?

— Остальные?

— Да, остальные, — бессмысленно повторил я. — Женщины, знаете ли. Потенциальные миллионерши.

Лофтинг нахмурился.

— Решено, что они не станут к нам присоединяться. Все вместе, понимаете ли, они способны создать затруднительную ситуацию.

— Вижу, к чему вы клоните. Означает ли это, что мы со стариканом будем вкушать в одиночестве?

— Верно. — Лофтинг бросил на меня холодный взгляд. — На вашем месте, мистер Робертс, я не стал бы называть мистера Брэдстоуна стариканом. Он вам этого не спустит.

— Вы хотите сказать, что у него может случиться приступ?

— В эти дни, боюсь, он пребывает в очень раздраженном состоянии и может даже прогнать вас, а мне не хотелось бы этого.

Я внимательно разглядывал его мрачное лицо.

— Вы искренни. Почему?

— Вы должны определить, какая из барышень дочь мистера Брэдстоуна. И как вы понимаете, в этом деле есть определенная степень срочности. Возможно, уже не осталось времени, чтобы искать помощь на стороне.

— Вам-то что до этого? В любом случае от этого вам никакого проку. В завещании вы даже не упоминаетесь.

— Знаю.

— И это вас не беспокоит?

— Нет.

— И все равно вы хотите, чтобы старикан был счастлив?

— Да, я хочу, чтобы он нашел свою дочь.

Я развел руками и плюхнулся на ближний стул.

— Идет, Лофтинг. Сразу после ужина приступаю к работе. — И при мысли о том, что ждет меня впереди, я застонал!

Неожиданно у меня над головой зазвенели колокола Нотр-Дам, я дернулся и распрямился на стуле, приготовившись, что сейчас со стропил спустится Квазимодо. Но тут до меня дошло, что всего-навсего прозвучал звонок у парадной двери.

— Впечатляющие у вас тут колокола, Лофтинг. Надо запомнить, чтобы передать их по завещанию в подходящий монастырь.

Он уже исчез в коридоре, и мое остроумие лишь сотрясло воздух.

Пять минут спустя, то есть рекордно быстро, Лофтинг снова появился в столовой, сопровождая двух гостей с решительным выражением лица, словно выточенных из того же серого камня, из которого был сложен дом.

Первой вошла женщина, далеко за пятьдесят, довольно привлекательная в своей худобе и самоуверенности, свидетельствовавших о сильной воле, уме и деньгах. Женщины этого типа прекрасно понимают, что если они потеряют свою поразительную внешность, то утратят важное преимущество, и поэтому никогда ничего не теряют, если это в их силах. Ее тонко подкрашенное лицо казалось гладким, только морщинки вокруг карих глаз выдавали возраст. Пунцовый топ из тафты, который завязывался спереди узлом, оставляя живот голым и подчеркивая твердые чашечки грудей, дополняли шелковые слаксы в цветочек. Ее огненно-оранжевого цвета волосы довольно темного оттенка вызывали интерес, но не выглядели вызывающе. Зачесанные в тугой пучок на макушке, они почти не растрепались, несмотря на ненастную погоду. Ее прическа, как и все в ней, производила впечатление, и очень неплохое.

— Кто этот мужчина? — требовательно спросила она стальным голосом, посмотрев на Лофтинга.

— Это мистер Рэндол Робертс, — ответил великан, словно его душили. — Адвокат мистера Брэдстоуна.

— Неужели? — Ее тон резко переменился от холодного недружелюбия до умеренного интереса. — Вы здесь по делу, мистер Робертс? Имеющему отношение к состоянию?

— Да уж не ради собственного удовольствия, — проворчал я, втайне подозревая, что я не вполне искренен.

Пока дама задумчиво рассматривала меня, я заметил кудрявого светловолосого Адониса, который плелся за ней. Я счел его красивым, во всяком случае вполне подходящим для таких женщин, которые обмирают от покрытых бронзовым загаром, мускулистых пляжных мальчиков с выбеленными солнцем волосиками, завивающимися колечками над ушами. Женщин с подобным вкусом и с подобными деньгами, чтобы это себе позволить, очень много.

Одежда, в которой он явился, напоминала униформу — белая рубашка-поло, туго обтягивавшая его массивную грудь, коричневые облегающие брюки и обыкновенные ботинки. Некоторых парней такого рода можно быстро раскусить, но Корнелиус оказался не из таких. Он вовсе не выглядел амбалом и доходил Лофтингу только до груди, в то время как я, если чуть-чуть привстать на цыпочки, мог дотянуться подбородком до его плеча. Бросив на меня небрежный взгляд, он с выражением усталого презрения проигнорировал меня полностью. Для него я представлял собой не более чем предмет мебели. Снова обратив внимание на даму, я заметил, что Лофтинг взирает на нее с некоторой неловкостью.

— Мистер Брэдстоун не упоминал о вашем приезде, — проговорил он. — Как вам известно, он нездоров. Надеюсь, вы не побеспокоите его своим… неожиданным визитом.

— Черт побери, тем хуже для него! — набросилась на слугу леди, брызгая слюной. — Я собираюсь все выяснить, и ничто меня не остановит. На сей раз он не отвертится и не сошлется ни на какие вымышленные совещания или сердечный приступ. Черта с два!

Хмуро глядя на нее с явным неудовольствием, Лофтинг прокашлялся, намереваясь что-то сказать, но передумал и решительно сжал губы. Они несколько секунд пожирали друг друга глазами, затем гигант повернулся ко мне и произнес спокойным тоном:

— Мистер Робертс, это миссис Джойс Джонсон. Она доводится мистеру Брэдстоуну сводной сестрой. — Он сделал ударение на слове «сводной», чтобы дать понять, насколько это важно. — Пойду посмотрю, готов ли мистер Брэдстоун к ужину, — заключил Лофтинг и вышел из комнаты, не потрудившись представить скучающего Адониса, который держался на заднем плане, обозревая нас с равнодушным видом.

— Похоже, Лофтинг нисколько не изменился, — вздохнула Джойс Джонсон и осторожно поправила прическу, приколов несколько выбившихся прядей. — Удивительно, верно? Даже сейчас, в последний час, когда он знает, что не получит и пятидолларовой купюры!

— Меня это тоже удивляет, — быстро вставил я. — У меня такое впечатление, что он пробыл со стариканом довольно долго?

Джойс кивнула.

— Тридцать лет. Достаточно долго, чтобы возненавидеть старого скрягу до глубины души, как я. Но… — Она пожала плечами, говоря глазами, что в мире всякие люди водятся, и зачем попусту тратить время, обсуждая это.

— Довольно долго, — задумчиво пробормотал я. — Вы считаете, что Брэдстоун сделает жест и…

— Лофтинг всего-навсего его слуга! А вот как насчет меня, его сестры!

Она так посмотрела на меня, словно я предположил, что слуги ничем не отличаются от кровных родственников.

Я пожал плечами.

— Ведь это его деньги. Кто я такой, чтобы советовать ему, как от них избавиться?

Она приподняла одну аккуратную бровь.

— Действительно, кто вы такой? Только тот, кто переносит на бумагу его желания. Мне пришло в голову, что вы могли бы…

Но, видимо, не очень этичное предложение, которое она хотела мне сделать, так и застыло на ее губах, поскольку как раз в этот момент в коридоре послышался звук торопливых шаркающих шагов, а за ним последовал зычный рев, и я мог бы поклясться в том, что он исходил из абсолютно здоровых легких, если бы сам не слышал, как несколько часов назад они издавали лишь сиплый хрип.

— Где эта чертова сучка! — гремел А. З. Бертрам Брэдстоун, врываясь в комнату, чуть не падая и размахивая тростью над головой.

Его сестра быстро повернулась к нему лицом.

— Вот я где, смердящий старый пес! И я пришла сказать, что у тебя нет никакого права отдавать все до последнего цента развратной потаскушке, оставляя дочь своей матери без средств к существованию!

— Что, пришла укусить меня, жалкая блоха! — неистовствовал Брэдстоун, качаясь на дрожащих тоненьких ножках и в ярости дыша в лицо своей сестрице. Какое-то мгновение вид у него был такой, словно он вот-вот рухнет, но Лофтинг бросился вперед и с отрепетированной ловкостью поддержал старика в вертикальном положении одной рукой, чудесным образом избежав удара парящей в воздухе трости.

— Я — твоя сестра! — брызгая ядовитой слюной, кричала она. — Неужели тебе все равно? Разве долг перед памятью матери ничего для тебя не значит?

— Ты значишь для меня не больше, чем она! — грохотал Брэдстоун. — Ей вздумалось сбежать и выйти замуж за негодного подлеца — бросив меня и моего отца! Она получила то, что заслужила, — нищету и тебя! И тебе досталось то, что ты заслужила, — ее фригидность и эгоизм. Клянусь Богом, это все, на что ты можешь рассчитывать!

— Вам не кажется, господа, что лучше успокоиться, отложить пока все разногласия, а завтра спокойно и интеллигентно обсудить все проблемы? — вдруг прозвучал ровный голос. Он принадлежал пляжному мальчику, который стоял, опершись о край стола, с веселой улыбочкой, придавшей ему еще более мальчишеский вид.

— Что за черт! — еще больше взвился Брэдстоун. Он оценил белокурого Корнелиуса одним покрасневшим слезившимся глазом, а затем снова обратился к своей сестре: — Отвратительно, что ты сама появилась тут нежданно-негаданно, но разрази меня гром, если я стану терпеть твоих красавчиков, вынюхивающих, что бы прибрать к рукам, не потрудившись хотя бы день! Убирайся с моего острова! Вон! — И он еще яростнее замахал тростью.

Джойс Джонсон оскалила зубы и попыталась выкрикнуть что-то злое, но у нее вырвался только сдавленный всхлип.

Но тут, откашлявшись, совершенно неожиданно вмешался Лофтинг.

— Сэр, шторм все еще продолжается. Нельзя ли предоставить миссис Джонсон и ее другу комнату на ночь, а утром они отбудут?

— Гм-м-м! — проворчал старик. — Они прибыли в ужасную непогоду. Не вижу причины, почему бы им не отбыть обратно. Если посчастливится, они утонут, и мир освободится еще от двух паразитов!

— Послушай, ты, старый ублюдок, — проскрежетала дама, — тебе не удастся выбросить меня с острова. Корнелиус не допустит этого. — Она бросила взгляд через плечо на бронзовокожего молодца, у которого автоматически заиграли мускулы только при одном глубоком вздохе. — Я еще не познакомила тебя с Корнелиусом, не так ли? Мистер Брэдстоун, это мистер Райан. Он не только мой любовник, дорогой братец. Он к тому же и мой телохранитель, поэтому попробуй грубо обойтись со мной! Я остаюсь здесь, чтобы познакомиться с твоими подставными дочерьми, которым тебе так не терпится всучить все свои денежки. И я тебе обещаю, что сделаю все, чтобы ни одна из них не получила и пенни!

Свое заявление она произнесла таким спокойным ядовитым тоном, что я стоял, обливаясь холодным потом. В наэлектризованной до предела атмосфере никто не мог проронить и слова в течение нескольких секунд. К тому времени, как у всех нас восстановилось дыхание, дамочка завихляла своим задом в цветочек и направилась к выходу из столовой, но прежде чем исчезнуть, бросила напоследок еще одну презрительную реплику:

— Я поживу в своей комнате — пока не сочту нужным уехать отсюда.

Корнелиус уставился в пустой дверной проем, с той же веселой улыбочкой и с тем же презрительным скучающим видом. Пожав плечами, он посмотрел прямо на старика, а потом неторопливо двинулся вслед за Джойс.

Я так и не определил, кто был в большей ярости — Лофтинг или его хозяин. Но потом решил, что злы они в равной степени. Только Брэдстоуну потребовалось больше времени, чтобы взять себя в руки, и у него было меньше резона делать это.

— Нетрудно заметить, — произнес я безразличным тоном, — что вы с вашей сестрой очень решительные люди. Очевидно, это наследственное.

— Возможно, у нас общая мать, но больше у нас нет ничего общего, — тихо возразил он. — Ничего, уверяю вас. Ничегошеньки общего нет у меня с этой стервой! — Голос его оборвался, и он начал оседать: всю физическую энергию он израсходовал на эмоции. Лофтинг помог ему сесть на ближайший стул, и старик скорчился, тяжело дыша и уставившись пустыми глазами на трясущиеся руки.

— Простите, — печально посмотрел на меня Лофтинг, — но мистеру Брэдстоуну необходимо сейчас отдохнуть. Я принесу ему ужин в постель. Если вы не имеете ничего против, то подождите немного, и я приготовлю вам что-нибудь.

Я покачал головой.

— Не беспокойтесь обо мне. Присмотрите за ним. Я перехвачу несколько бутербродов и полдюжины бурбонов — вот мне и ужин.

Лофтинг торжественно кивнул:

— Шкафчик для ликеров в гостиной.

— Ладненько. Я его разыщу.

— Уж наверняка, сэр, — хмыкнул Лофтинг и захлопотал возле хозяина.

Как только эта пара медленно проделала обратный путь, я тут же отправился в гостиную. К чертям бутерброды! Сейчас меня больше всего беспокоила неприглядная сцена, невольным свидетелем которой я был. Как Брэдстоун и его сестрица ненавидели друг друга — словно подростки, жестокие и бескомпромиссные!

Первые три порции бурбона успокоили мои нервы, поэтому я подумал о своем желудке и, чтобы заполнить пустоту, отправился на кухню, где нашел внушительное блюдо с холодным цыпленком. Потом отыскал досье, которые мне дал Брэдстоун, смешал себе четвертую порцию спиртного и уселся на диван в гостиной, чтобы сделать домашнее задание.

С тремя девушками я уже познакомился — Черил Андерсон, Раймой Сноу и Амандой Боумонт — именно в таком порядке. Я пропустил описание их внешности — интимные подробности уже твердо засели в моей памяти. Не считая Черил, конечно, — тут кое-что еще оставалось уточнить. Однако в отчете я не нашел ничего такого, чего бы не видел собственными глазами, кроме, пожалуй, откровения детективного агентства по поводу Черил. Она была фотомоделью, нудисткой, актрисой и оказалась единственной девушкой, которая жила совершенно одна и управлялась со своими делами с помощью влиятельного агента. Теперь я припомнил, где я видел не только ее лицо, но и ее фигуру — в последнем номере моего любимого журнала для мужчин! Сыщики туманно намекали на то, что она слишком обнажала себя перед камерой, являлась неискренней нудисткой, бесталанной актрисой и безмерно неразборчивой нимфоманкой. Все это не имело никакого отношения к ее идентификации в качестве дочери Брэдстоуна, но, когда вам платит миллионер, вы дополняете свои тощие отчеты цветистыми подробностями. Основная зацепка заключалась в том, что она точно находилась в приюте «Солнечная долина» в подходящее время и в подходящем возрасте. Я не обнаружил ни намеков на ее настоящее имя, ни следов ее происхождения, ни фамилии воспитавших ее приемных родителей. Бумаги на удочерение оказались потеряны.

Пролистав все отчеты, я установил, что эта неполнота сведений относилась ко всем. Похоже, семь девушек находились здесь потому, что по той или иной причине ничего не удалось установить о их жизни до того, как они попали в приют. В трех случаях под сомнение ставилось даже то, что они когда-либо жили в «Солнечной долине». Для дальнейшего изучения я выбрал именно их досье.

К числу наиболее сомнительных претенденток на наследство принадлежала и Аманда. Она работала лаборанткой в Сан-Матео, неподалеку от Сан-Франциско, и в последнее время занималась психологическими экспериментами, связанными с изучением поведения крыс. Для поездки на остров взяла отпуск, но едва ли вернулась бы к своим прежним обязанностям, поскольку служила в лаборатории всего шесть месяцев. До этого училась в университете в Сан-Хосе. В отчете имелся номер ее телефона, и я его выписал.

В досье сообщалось, что Аманда не слишком прилежно училась в колледже и преподаватели считали ее способной, но ленивой. Во время учебы она не очень усердно трудилась, но все-таки умудрялась содержать себя, имея чрезвычайно низкие личные доходы, при весьма обеспеченных приятелях мужского пола. Родители, вырастившие ее, умерли, но родственники заявили, что ее взяли на воспитание из приюта «Солнечная долина».

Ивонн Дженкинс оказалась малоизвестной личностью. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать, она зарабатывала себе на жизнь, трудясь продавщицей или официанткой в баре, меняя или, как сейчас, совмещая эти профессии. Ее приемные родители тоже умерли, когда ей было десять, и ее отправили в еще один приют, затем к новым родителям, а потом и еще к одним. В этой суматохе сведения о ее пребывании в «Солнечной долине», само собой, канули в Лету.

Третьей барышней, которая могла и не попасть в нужный приют, оказалась Андреа Строганов. В отчете ее описывали как скрытую садистку. В пятнадцать лет она сбежала из дома. Следов ее приемных родителей обнаружить не удалось. Она работала сиделкой, но ее уволили за то, что она обмыла мужчине гениталии ледяной водой. Комиссии, расследовавшей это должностное преступление, она объяснила свой поступок тем, что недавно порвала со своим дружком и находилась в состоянии депрессии. В соответствии с рапортом, дружков у нее обнаружилось не так уж и много. И я не стал этому удивляться. Вернувшись назад, я просмотрел описание ее внешности, но оно оказалось слишком скупым: брюнетка с бюстом, который едва ли заинтересовал бы меня.

Оставались еще две, с кем я не встречался до сих пор — Робин Маки и Филиппа Джоунс. Родители, воспитавшие их, клялись, что взяли их из приюта «Солнечная долина». Но что касается настоящих имен девушек, то в одном случае оно затерялось, в другом — его, видимо, намеренно забыли. Робин с семнадцати лет работала стриптизершей в Норт-Бич и выступала на сцене вот уже пять лет. Ее родители — отец-алкоголик и мать, безразличная ко всему, — все знали и плевали на это. Девушка больше походила на отца — много пила и выбиралась из постели только по необходимости. Робин с энтузиазмом относилась к сексу и в перерывах между сеансами принимала денежные дары. Как танцовщица она не хватала звезд с неба, но, судя по отчету, активно наслаждалась тем, что обольщала мужчин своим телом.

Филиппа Джоунс представляла собой загадку. В том, что касалось ее личной жизни, агенты не смогли разобраться. Ее друзья, соседи и хозяин (страховой брокер) не знали о ней почти ничего. Ее считали слишком скрытной. Она никогда не говорила о себе, о своих родителях или о своем прошлом. Она не имела ни дружка, ни закадычной подружки. О ее прошлом агенты раздобыли только голые факты, все они вели к известному приюту, однако о ней самой не нашли ровным счетом ничего. Она характеризовалась как аккуратная, умная и самоуверенная девушка; немного рисовала и много читала, иногда ходила с друзьями на концерты или посмотреть хороший фильм. Она проявляла постоянство, поддерживая знакомства с одними и теми же людьми, в большинстве женского пола, но никого не допускала к себе слишком близко.

Я сидел с пустым стаканом в руке, устало уставившись на папку. Имя, напечатанное на обложке, гласило: «Райма Сноу» — и она проявила себя самой безумной из всех. Только к астрологии, вечной жизни, летающим тарелкам, дзэн-буддизму, движению за мир и свободной любви она относилась серьезно. Не хипповала — возможно, из-за непосредственного консервативного влияния присутствия А. З. Брэдстоуна, — но определенно выглядела слегка тронутой. Единственное, в чем ее не сумели уличить, — это в приеме наркотиков. Вероятно, она постоянно находилась в состоянии, близком к наркотическому опьянению, сама по себе и ни в каких дополнительных возбуждающих средствах не нуждалась.

«Итак, о чем же все это мне говорит? — устало спрашивал я себя, откладывая в сторону папки и отправляясь налить себе вторую порцию выпивки. — Только о том, что любая из семи девушек может оказаться наследницей семидесяти миллионов баксов — и никто не докажет обратного».

Я уже приканчивал стакан, решив, что шесть порций — мой предел, когда в комнату вошла чуть полноватая девушка небольшого роста с книгой в руке.

Она бросила на меня взгляд и слегка нахмурилась, ее большой рот и полные губы сложились в неестественную гримасу, выказывавшую то ли неодобрение, то ли неловкость. Ее жидкие прямые волосы имели какой-то неопределенный оттенок между темно-каштановым и черным. Широкое простое лицо с тяжелым подбородком не украшали узкие черные глаза.

Только с первого взгляда вы совсем не обращали внимания на ее лицо. В глаза бросались груди необычайных размеров, они придавали синему пуловеру невероятную форму. Либо лифчик, который она носила, представлял собой шедевр инженерного искусства, либо его содержимое было таким твердым, что совсем не отвисало. Она сразу же удовлетворила мое любопытство, назвавшись Андреа Строганов. Лицо совершенно непримечательное, а фигура — округлая и плотная, достаточно приятная, с намеком на свеженькие ягодицы, выделявшиеся под юбочкой из шотландки, которая не доходила ей до колен.

— Есть что-нибудь почитать? — быстро спросила девушка хрипловатым голосом. Мне пришло в голову, что это ее защитная реакция и что, вероятно, она так же нервна, как Райма Сноу, которая считала, что половой жизнью управляют звезды.

Я пожал плечами.

— Где-то тут мне попадалась на глаза парочка книжек в мягких обложках. — Я указал на низенький столик красного дерева рядом с диваном. — И несколько журналов.

— Я их видела, но я читаю только про убийства. — Она подняла книгу, которую принесла, так, чтобы я смог увидеть название: «Мертвые не чувствуют боли». Я не мог прочитать имя автора, набранное слишком мелким шрифтом.

— Не интересуюсь убийствами, — признался я искренне. — Но готов одолжить вам «Фанни Хилл».

Она кивнула, а ее губы странно задвигались; уголки их извивались в противоположных направлениях, так что казалось, у нее на лице одновременно два выражения — одна половина выглядела веселой, в то время как другая — печальной.

— И вы читаете подобную мерзость! — воскликнула она.

— А кто не читает? — спросил я из любопытства. — Если отбросить наши сдерживающие начала, мы, мужчины, — люди из плоти и крови.

Девушка крепко прижала книжку к груди и нахмурилась еще сильнее, чем раньше.

— Вы, должно быть, тот самый адвокат, о приезде которого сообщил мистер Брэдстоун.

— Верно, — любезно согласился я. — Я здесь, чтобы узнать, кто из вас, леди, лжет и кто получит все деньги.

Андреа молчаливо уставилась на меня с выражением спокойного любопытства.

— Вам это будет легко, мистер Робертс. Конечно же мы все лжем.

— Включая и вас, Андреа? — спросил я нерешительно, ожидая, за что бы уцепиться.

— Естественно. Любая из нас наплетет вам все, что угодно, лишь бы получить денежки. Как только возникнет возможность увеличить наши шансы, мы лжем. Сказать по правде, не верю, что какая-то из нас действительно приходится ему дочерью — однако одна из нас вполне может быть ею, вы согласны? Посудите сами, какой смысл в том, если все деньги пойдут на благотворительность или на что-то в этом роде?

Я покачал головой, неожиданно почувствовав бремя тяжелого дня и пяти порций бурбона, и решил, что еще одна порция совершенно избавит меня от шума в голове, поэтому налил себе и предложил Андреа.

— Нет, благодарю вас, — смутилась она и прижала книгу к груди. — Я не пью. От этого… я делаю необдуманные поступки.

Поскольку спрашивать, пила ли она когда-нибудь на дежурстве, работая сиделкой, было бы жестоко, я быстренько проглотил спиртное, в ту же минуту решив благополучно донести свои мужские достоинства до постели.

Когда я уже собрался уйти, Андреа остановила меня умоляющим взглядом:

— Мистер Робертс, я хотела кое о чем вас попросить. Пожалуйста, сделайте так, чтобы он оставил мне хоть какие-то деньги. Не отдавайте все этим сексуально озабоченным двуличным сучкам!

Я не знал, что ей сказать, поэтому криво улыбнулся и вышел нетвердой походкой. На цыпочках поднялся по лестнице и тихонечко проскользнул мимо двери Аманды — за запертой дверью она в полнейшей безопасности. От мысли, что я могу разбудить кого-то, меня бросило в дрожь.

Я закрыл дверь на задвижку и, тяжело дыша, огляделся. Ни кровать со спускавшимся до полу покрывалом, ни сама комната не предвещали сюрпризов. Я вздохнул с облегчением и подошел к стенному шкафу, чтобы повесить пиджак.

Когда я взялся за ручку, меня стал бить озноб. Что, если Аманды нет в ее комнате и она, решив опять устроить мне стриптиз, поджидает внутри, готовая бросить свое обнаженное тело в мои объятия? Что, если она ждет от меня благодарности?

Я застонал. Что же мне делать?

Ну, остается одно. Не будет же она все время видеть в шкафу, независимо от того, открою я дверь или нет. Поэтому я повернул ручку и потянул. И действительно, внутри оказалась прекрасная обнаженная женщина, но не Аманда, а рыжеволосая Райма, та, которая познакомила меня с практической астрологией Однако все обернулось не так оптимистично, как предсказывали звезды. Мой габардиновый костюм, стоивший больше двухсот долларов, теперь не взялась бы избавить от пятен крови ни одна химчистка. Девушка была мертва!

Глава 5

Райма, вероятно, поджидала в шкафу, чтобы предпринять еще одну попытку убедить меня судить по степени сексуальности о том, кто является дочерью Брэдстоуна.

В Райму всадили нож для мяса с деревянной ручкой, который, возможно, взяли на кухне. Он проделал здоровенную дыру в ее левом легком.

Захлопнув дверцу, я бросил пиджак на кровать, подумав, что нужно позвонить в полицию, но потом решил не делать этого. Сперва я должен сообщить обо всем своему клиенту. Старик, конечно, не в состоянии выслушать эту новость, но с Лофтингом, по крайней мере, я мог бы переговорить. Мне не хотелось, чтобы копы барабанили в дверь еще до того, как Брэдстоун обо всем узнает.

По пути я достаточно долго простоял под запертой дверью Аманды и совершенно случайно натолкнулся в кухне на Лофтинга. Он мыл посуду.

— Разве здесь нет служанки? — спросил я из чистого любопытства. — Экономите или вы нуждаетесь в дополнительной работе?

— Довольно трудно заполучить женщину на остров, — пояснил Лофтинг с ноткой издевки.

— А когда заполучишь, еще труднее удержать ее, — заметил я. — Лофтинг, произошло убийство.

Он не выронил тарелку, которую держал в руках, но и не положил ее. Просто держал ее в воздухе, пока медленно поворачивался, чтобы посмотреть на меня.

— Одна из барышень, сэр? — прошептал он.

Я кивнул.

— И нам нужно вызвать полицию. Но до прибытия копов необходимо сообщить об этом мистеру Брэдстоуну.

— Конечно, конечно. — Лофтинг задумчиво уставился на меня. — Как печально! А вдруг именно она и есть его дочь? Может, кто-то узнал и убил ее, чтобы правда не выплыла наружу? — Он моргнул и опустил глаза. — Кто это, мистер Робертс?

— Райма. Райма Сноу. Она увлекалась астрологией, но почему-то я думаю, что гибель явилась для нее неожиданностью.

— А что еще вы узнали о ней?

— Ничего важного.

— Да, конечно! Жаль, что для вас она — только имя на листке бумаги, — произнес Лофтинг печально.

Я не сказал ему, что мне она доставила такую чувственную радость, которую я запомню надолго.

— Разговоры о ней не сделают ее для нас тем, чем она никогда не была, — заметил я натянуто. — А как быть с Брэдстоуном?

Лофтинг на мгновение задумался.

— У полиции уйдет несколько часов, чтобы добраться сюда, даже на вертолете. Предлагаю позволить ему отдохнуть некоторое время. Я разбужу его через пару часиков. Не вижу причин откладывать звонок в полицию. Мистер Брэдстоун наверняка захочет, чтобы убийцу поймали как можно скорее.

— Думаю, вы правы. Я сейчас же позвоню.

Лофтинг кивнул и наконец поставил тарелку, которую держал в руке.

— Времени мало, верно? — спросил он тихо, заламывая пальцы. — А теперь еще меньше, еще меньше… — донеслось до меня, когда я направился к радиотелефону. Лофтинг все еще стоял в кухне, бормоча что-то себе под нос, когда через три минуты я снова вернулся туда.

— Телефон выведен из строя, — пожаловался я. — Кто-то разбил лампы.

— О Боже! — воскликнул Лофтинг. — Это уже серьезно. Но у нас есть лампы — в запаске под телефоном.

Я задумчиво кивнул, зная, что искать там совершенно бессмысленно. Но все-таки вернулся и проверил. В ящике лежало полно ламп, но все их вытащили из ячеек и разбили, скорей всего небольшим молоточком.

Когда я снова пришел к Лофтингу, то застал его в унынии, но он быстро собрался и предложил выход из положение.

— Есть яхта, мистер Робертс, кто-нибудь придет нам на помощь.

— Где она, в заводи? Я не видел ее у причала, когда приплыл сегодня утром.

На лице Лофтинга появилась вымученная улыбка.

— У нас тут нет заводи, но есть еще одна пристань, поближе к дому. Ей пользуется только мистер Брэдстоун.

— А о ней все знают — о яхте, я имею в виду?

Лофтинг нахмурился.

— Ну да, конечно. Девушки все причалили к ней, и миссис Джонсон наверняка знает — она тут частенько гостила прежде.

— Знаете, какой у меня самый большой недостаток? — прорычал я.

— Откуда же, сэр?

— Я думаю недостаточно быстро. Пойдемте покажете, где яхта. Меня не оставляет предчувствие, что нам надо поторопиться.

Яхта длиной сорок восемь футов со всякими прибамбасами, стоившая все сто тысяч долларов, лежала в воде на глубине в десять футов, ее кабину омывали накатывавшие волны. Луна взошла, но света оказалось недостаточно, чтобы рассмотреть, отчего яхта затонула. И все-таки у меня появилась догадка, что причиной тому стала дыра в днище. Средних размеров щель могла бы прорубить топором любая женщина.

Буря миновала, хотя тучи, несущиеся по небу, то и дело закрывали луну, а ветер все еще оставался сильным и пронизывающим.

— Дьявольщина! — ругнулся возмущенный Лофтинг. — Разрушить такую красавицу — непростительное преступление. Мистер Брэдстоун страшно расстроится.

— Что он будет жалеть больше — яхту или девушку? — спросил я.

— Зависит от того, являлась ли эта девушка его дочерью или нет, мистер Робертс, — холодно ответил Лофтинг.

— Естественно. Но полагаю, яхту можно вытащить и залатать корпус. И все-таки трудно представить, что ее хозяин поправится и проживет достаточно долго, чтобы снова пуститься в плавание.

Лицо великана застыло.

— Вы, оказывается, не слишком добрый человек, верно? Какое несчастье, что вы единственный, на кого нам приходится рассчитывать!

— Я никогда не питал сострадания к деньгам, — прорычал я. — Или к людям, которые ценят их слишком высоко.

Мои ботинки скользили по мокрым доскам пристани, когда я направлялся к берегу. Я сложил руки на груди и дрожал от холода. Разгуливать без пиджака на ледяном ветру не доставляло удовольствия, но я посчитал, что у меня нет времени, чтобы пойти одеться.

Через несколько секунд я услышал тяжелую поступь Лофтинга. Короткий, подъем привел нас на вершину скалы за домом. Луна исчезла, и темный океан, как накидка Дракулы, тяжело вздымался внизу. Яхту поглотил мрак.

— Вам не холодно, дорогой? — проворковал бархатный голос позади меня.

Я обернулся быстрее, чем политик уходит от обсуждения непопулярных мер, и передо мной возник самый непопулярный член семейства — Джойс Джонсон, следом за которой шел ее моложавый охранник.

— Из-за вас я чуть со скалы не сорвался, — проворчал я. — И как же тогда ваш братец распорядится своими деньгами?

Она смотрела на меня задумчиво, словно удав боа в шутливом настроении, и, полузакрыв глаза, улыбалась.

— Да, конечно, вы правы, дорогой. Об этом я не подумала! Как же он составит свое завещание без вас?

Намек прозвучал предельно прозрачно, и, хотя Джойс не сказала: «Возможно, у меня будет больше шансов в суде, если вообще не останется никакого завещания», — мне не понадобилось профессиональной ловкости адвоката, чтобы прочесть эти мысли по выражению ее лица.

— Вы только что поднялись сюда с пристани, — пробормотала Джойс подозрительно. — С яхтой что-то не так?

— Она ушла под воду, — кивнул я, — и определенно не на ходу.

— А почему вы подумываете покинуть остров? — спросила Джойс.

— Вероятно, старый джентльмен отдал концы, а мистер Робертс отправляется за помощью, — предположил Корнелиус. — Печально, если это так.

Они оба подозрительно уставились на меня.

Но тут рядом запыхтел Лофтинг. Короткий, но крутой подъем при его немалом весе оказался для него достаточно труден. Он сердито посмотрел на эту парочку, а Корнелиус непроизвольно сделал два шага в сторону, став прямо позади Джойс.

— Старикан немного слабоват, но, думаю, протянет годы и годы, — солгал я. — А завещание уже составлено. Нужно только вставить имя — что при необходимости может быть сделано и после его смерти.

Неплохая идея; поубавит им прыти, одобрил я себя.

— Он не протянет и месяца, — ухмыльнулась его сестра. — И я нисколечко не верю вам насчет завещания.

— А поверите, если я скажу, что у вас нет никаких шансов получить хоть какие-то деньги?

— Увидим, — слащаво улыбнулась она.

— Вы не ответили нам, зачем вам понадобилась яхта, Робертс, — возмущенно вставил Корнелиус.

Я посмотрел на него и тут понял, что при моей замедленной реакции я еще неплохой фокусник.

— Ведь вы же на чем-то приплыли! — глупо возвестил я. — Где эта посудина? Быстрее!

— А почему бы не рассказать нам сперва, из-за чего вся эта суматоха? — преспокойненько спросила Джойс. — Тогда, возможно, мы разделим с вами нетерпение убраться отсюда.

— Никто никуда не едет, — проворчал я. — Нам нужно вызвать полицию. Одна из девушек убита.

После секундного колебания Джойс улыбнулась.

— Надеюсь, та, что нужно?

— Кто, черт побери, знает, какая из них именно та?! — огрызнулся я. — А теперь — где ваше судно?

— У другой пристани. — Джойс пожала плечами. — Ей-богу, никогда не сочла бы вас таким легковозбудимым мужчиной, мистер Робертс.

— В таком вампирском окружении разве можно ожидать от меня ясных мыслей?

— Нам надо поискать яхту, — решительно вмешался Лофтинг, и мы отправились к фасаду дома.

— Ах, черт, совсем забыл спросить их, что они тут делали, — пробормотал я себе под нос, когда мы спускались по тропинке через сосновую рощицу к скалистой пристани.

— Не думаю, чтобы они вам доложили правду, — вздохнул Лофтинг. — Но конечно же причина говорит сама за себя.

— Все слишком очевидно, вам не кажется? Джойс Джонсон угрожала убрать с дороги любого, жаждавшего получить наследство Брэдстоуна. Спустя некоторое время убита девушка, разбит телефон, затоплена яхта — на месте преступления мы встретили ее и ее сообщника, бродивших в темноте. Слово «подозрительно» слишком мягко характеризует ситуацию, Лофтинг.

— Честно говоря, я бы выбрал слово «виновны», — уточнил он.

Позади послышались звуки скатывавшегося гравия, мы посмотрели вверх и увидели Джойс и Корнелиуса, идущих за нами следом через деревья.

— Мы решили пойти вместе с вами, дорогой, — промурлыкала она. — Не хочу, чтобы вы украли наше судно.

Через несколько минут мы добрались до пристани. Луна пряталась за тучами, и доски причала тонули в чернильной мгле, когда я осторожно двинулся вперед. У края моя нога неожиданно ступила в пустоту, но я вовремя схватился за поручень, чтобы не свалиться в воду.

— Яхты нет, — прошептал Лофтинг мне на ухо.

— Проклятье! Почему мы не взяли с собой фонарик! — проворчала Джойс.

— Погоди, луна вот-вот появится, — успокоил ее Корнелиус, а потом запричитал: — Господи Иисусе, где она? Яхта, Джойс, ее нет! — Он бросился к краю пирса и стал вглядываться в темноту, непрестанно бранясь.

— Какая тут глубина? — спросил я Лофтинга.

— Около двадцати футов в прилив.

— А сейчас прилив? — терпеливо расспрашивал я.

— Черт побери, верно, прилив! — ругнулся Корнелиус. — Посмотрите, вон там я вижу мачту. Какой-то вонючий ублюдок затопил нашу яхту!

Джойс вздохнула. Она стояла, уперев руку в бок, и выглядела опечаленной не больше, чем если бы собиралась прокатиться на автомобиле в выходной и обнаружила, что у нее кончился бензин.

— Ну и хорошо, — рассмеялась она. — По сути мне сейчас яхта вовсе ни к чему, зато теперь я, по крайней мере, получу наличные. — Джойс повернулась и встретила мой любопытный взгляд. — Конечно. Она конечно же застрахована.

— Боюсь, что вам придется еще поволноваться, — охладил ее я.

— И о чем же?

— Выставят вас с острова или нет. Ваш братец может приказать выбросить вас в океан.

Глаза ее сузились.

— В любом случае, я не намерена уезжать, мистер Робертс. И вам советую смириться с этим. Корнелиус влюблен в меня, а он — настоящий тигр, когда возбужден.

— Вы путаете занятия любовью с самозащитой, — указал я. — Если хотите знать, под этой горой мускулов скрывается сердце слабака.

Я препирался с Джойс, не обращая внимания на Корнелиуса, и не заметил, как он подкрался ко мне и достаточно сильно ударил под дых так, что у меня даже выскочили ушные пробки. Но все же между  обжигавшими легкие вздохами я смеялся последним. С небрежностью и сдержанностью, от которых я впоследствии пришел в восторг, Лофтинг схватил накачанного подлеца одной рукой и сбросил с причала.

— Ублюдок! — пронзительно завопила Джойс, подбегая к краю помоста, по пути больно пнув меня ногой. — Корнелиус! Эй, кто-нибудь, помогите! Он утонет!

— Если нам повезет, возможно, акулы обнаружат его быстрее, — выдохнул я, с трудом привставая на колено.

— Чтоб вас черти взяли! Да помогите же ему, — накинулась Джойс на Лофтинга, наотмашь ударив его по лицу. Он даже не моргнул. Тогда она влепила ему еще одну пощечину.

Великан еле заметно улыбнулся, и мышца возле уголка его левого глаза стала подергиваться. Затем он протянул руку и оттолкнул ее в сторону.

Ее пронзительный вопль исцелил мою раненую гордость.

Нам потребовалось пять минут, чтобы вытащить их наверх, и еще пять, чтобы выслушать все их непристойности. Потом я предложил всем вернуться в дом и согреться.

— Конечно, — прошипел Корнелиус, — и пока мы будем там, я отыщу владельца вот этого. — Он раскрыл перед моим носом свой дрожавший кулак. На ладони кусочек ткани цвета лаванды, насколько я мог рассмотреть при свете луны. Мини-юбка Аманды?! — изумился я. Если это так, тогда где же разорванное на клочки нижнее белье?

— Вы нашли это в воде? — скептически спросил я.

— Нет! — резко бросил он. — Это висело на гвозде вот на той свае. Я нашел его еще до того, как слуга бросил меня в воду!

— Восхищаюсь вашей цепкостью, — искренне заметил я. Не думаете ли вы, что клочок оторван от платья той персоны, которая затопила ваше судно?

— Конечно, думаю, ты, идиот! Откуда же еще!

— Возможно, вы и правы, — согласился я и уставился на обрывок ткани, уныло вспоминая Аманду.

— Всем приветик! — раздался веселый голосок.

Мы все посмотрели вверх, на девушку моей мечты, которая постепенно превращалась в ночной кошмар. Она вышла из тени и направилась по причалу к нам, держа в руке топор!

Глава 6

— Убийство еще более нереально, чем смерть, — вздохнула Аманда. — Бедная Райма!

— Все мы бедные, потому что теперь у нас нет возможности получить помощь, — проворчал я.

— Вы же верите мне насчет яхты, правда, Рэнди? — умоляюще спросила она, когда я вручал ей «Том Коллинз» с водкой^[11].

Прежде чем ответить, я выпил половину изрядной порции бурбона.

Я все еще страдал от холода, но уже чувствовал тепло, расползавшееся изнутри и восстанавливавшее некое ощущение порядка в моем смятенном мозгу.

— Если кто-то разорвал ваше нижнее белье, разве стал бы он колебаться, прежде чем украсть вашу мини-юбку? Абсолютно разумное объяснение, — допустил я.

— Но вы-то не верите ему, — прохныкала Аманда, пролив выпивку на ковер.

— Осторожнее, — предупредил я. — У них тут нет служанки. Лофтингу придется собственноручно чистить ковер.

Закусив нижнюю губку, девушка подняла глаза, в них стояли слезы, которые вот-вот перелились бы через край. Пока я на нее смотрел, одна слезинка упала в ее бокал.

— Хорошо, почему бы вам не запереть меня? — прорыдала она.

— Потому что я верю вам, — беспомощно развел я руками. — По крайней мере, у меня нет сомнений на ваш счет.

— Тогда почему вы позволили этому человеку ударить меня и угрожать мне топором? — Ее лицо неожиданно сжалось от боли, а глаза сверкали с таким искренним страданием, что даже араб-работорговец переменил бы свое мнение, если бы сомневался в ее невинности.

Я взял ее уже частично опустошенный бокал и отечески обнял за плечи своей сильной рукой.

— На самом деле я вовсе ему не позволял, сокровище мое. Я его не остановил, потому что был слишком ошеломлен и не сумел быстро отреагировать. Во всяком случае, я отнял у него топор, разве нет?

— Нет, не отняли. Это сделал Лофтинг. Вы только сказали… — И Аманда снова разразилась рыданиями.

— Ладно, ладно, значит, я спросил вас, зачем вы утопили яхту. Возможно, на какую-то минуту мне даже пришла дикая мысль, что это сделали вы. — Я приподнял ее подбородок и заглянул в ее глаза, затем поспешно добавил: — Но только лишь на минутку. Все выглядело слишком очевидно, чтобы быть правдой. Клочок от вашей юбки обнаружен на месте преступления, а потом подходите вы с топором в руке. Видите ли, вы не можете быть виновной, потому что уж слишком много очевидных улик, убеждающих, что вы виновны.

Аманда моргнула и промокнула краешки глаз носовым платком.

— Вы так думаете? Честно? Кто-то пытался навести подозрения на меня?

— В оторванный кусок юбки, демонстративно висевший на гвозде, я отказываюсь верить. Но ведь никто насильно не впихивал вам в руки топор, верно?

— Я его нашла! Я же говорила: «Я его нашла». Значит, вы мне не верите!

— Просто скажите мне, где вы его нашли, — спросил я. — И что вы там делали?

— Я шла за вами. Когда вас не оказалось в вашей комнате, я начала разыскивать вас по всему дому. Увидела, как вы с Лофтингом выходили из парадной двери. Я следила за вами, когда вы разыскивали первую яхту, и собралась уже присоединиться к вам, но затем появилась эта ужасная женщина со своим мускулистым уродом, и я вроде бы растерялась, но все равно шла за вами. А потом, когда Лофтинг швырнул их обоих в океан, я решила, что преспокойненько могу выйти… Я нашла топор у края причала. Естественно, я его подобрала.

— Смешно, — размышлял я, — интересно, почему мыто его не заметили, когда пришли?

— Может, его там еще не было, — предположила Аманда, затем умоляюще посмотрела на меня: — О Рэнди, честно, я непричастна к убийству Раймы! Топор лежал там, а вы не заметили его в темноте.

— Вероятно, мы не заметили бы и слона, — успокоил я ее и похлопал по попке. Я отнес наши бокалы к шкафчику для ликеров и стал смешивать новую порцию.

— Вы сами скоро превратитесь в слонов, если будете продолжать смешивать себе напитки подобным образом, — с пафосом промурлыкал низкий голос, представлявший резкий контраст с фальшивым тоном Аманды. — Я пью только двойные.

— Бурбон?

Я повернулся и небрежно понес коллинз с водкой Аманде. По пути я заметил про себя, что, будь я на месте Бертрама Брэдстоуна, наверняка заявил бы, что дочерей у меня больше чем одна.

Эта оказалась высокой и стройной, очень бледной, с холодным, леденящим выражением светло-карих глаз. Выдающиеся конусы ее грудей придавали прелестную форму ее оранжевому пуловеру, а узкие мальчишеские бедра обтягивали черные расклешенные брючки. Длинные черные волосы цвета воронова крыла, словно ниспадающий шелк, доходили до талии, создавая образ прекрасной ведьмочки в канун Дня всех святых, чрезвычайно опытной в губительных колдовских чарах.

— Лед? — прокаркал я.

— И бурбон тоже, — произнесла она вызывающе. — А вы, кажется, тот самый великий адвокат, приехавший, чтобы помочь нам выпутаться из юридических дебрей? Похоже, этот плачущий цветочек называл вас Рэнди. — Девушка скривила свои тонкие чувственные губки в циничную улыбку, но полностью проигнорировала Аманду.

— Мистер Робертс — для любой девушки, с которой я еще не спал, — отрекомендовался я холодно.

— Хорошо-о-о-о, — произнесла она, растягивая слово. — Я тоже питаю отвращение к официальным отношениям, но если вы настаиваете…

— Вы что же, питаете отвращение к мужчинам вообще или только к адвокатам?

Я взял ее бокал, но до того как я успел сделать шаг, девушка пошла, и я неожиданно оцепенел. Она не шла, а со сдержанной грацией пантеры плавно скользила по комнате, и каждое движение подчеркивало изысканную пластичность ее тела. «Вся беда в том, — размышлял я, — что, несмотря на свою обворожительность, пантеры всегда не прочь употребить вас на обед».

— Благодарю, — кивнула девушка, взяв бокал из моих ослабевших пальцев. — Почему бы вам не присесть? Вы выглядите очень утомленным.

И не только выглядел, я испытывал странную усталость. Но не только эта женская животная сила заставляла меня стоять здесь, словно болвана, которого отхлестали по морде маринованной селедкой. На меня вдруг навалилось все, что произошло с тех пор, как я приехал на этот проклятый остров, но я не хотел думать об этом из опасения, что рухну под таким тяжелым бременем.

— Могу я называть вас мисс Брэдстоун или вы предпочитаете другое имя? — прорычал я.

— Филиппа Джоунс, — представилась она равнодушно, голосом вязким, словно теплый мед. — Можете называть меня Фил.

— Предпочитаю мисс Джоунс. Это более женственно.

Филиппа снисходительно улыбнулась.

— Неужели вы действительно думаете, что я нуждаюсь в имени, чтобы не ставить под сомнение мою женственность?

— Возможно, вид у вас сексуальный, — небрежно заметил я, — и голос тоже призывный. Но все это может оказаться приманкой для большого ножа.

На этот раз девушка рассмеялась, однако наши представления о юморе не совпали.

— Вы об этом никогда не узнаете, не правда ли, мистер Робертс? Почему мужчины считают, что, если женщина попала на их территорию, им тут же необходимо демонстрировать их мужские достоинства? Разве это не смешно? Не считаете ли вы меня уж совсем глупышкой? — Филиппа снова рассмеялась и медленно направилась через комнату к дивану. Ее маленькие ягодицы плавно перемещались вверх и вниз с механической точностью, а каждый шаг припечатывал обтягивающие брюки к бедрам.

Я попробовал свой напиток. Он оказался недостаточно крепким, но я решил, что сойдет.

Аманда осушила слезы и уставилась на меня с ничего не выражавшим видом, что заставило меня удивиться. Возможно, я слишком вяло прореагировал на то, как сложена Филиппа.

— Чувствуете себя лучше? — бросил я пробный шар.

— А вы? — парировала Аманда холодно.

Я откашлялся и подумал: неужели я выгляжу столь же смущенным, как и чувствую себя?

— Надо понимать, что одна из нас убита, — небрежно бросила мисс Джоунс, слегка нахмурившись. — И кто же?

Я сообщил ей.

— О да! Не слишком умная барышня, но очень сексуальная. Она из тех, какие вам нравятся, мистер Робертс. Настоящий «огонь в штанишках», если вам доводилось такое пережить.

— Скажите-ка, а что вы держите в своих, чтобы понизить температуру?

— Ну-ну, — она погрозила мне пальцем с длинным накрашенным ногтем, — не будьте вульгарным. Я считала, что адвокатам из высшего общества полагается вести себя чрезвычайно благородно.

— Это было в прошлом веке. В наше время мы гораздо более человечны.

— Бог мой, я задела ваши чувства?

— Не позволяйте сбить себя с толку, Рэнди, — вставила Аманда. — Это — тактика Филиппы, чтобы завладеть деньгами. Она считает, что если оскорбит вас, то, когда вы уже переспите со всеми нами и начнете снова мыслить рационально, решите, что именно она должна получить наследство, поскольку держалась равнодушно по отношению к вам. Видите ли, она надеется, что вы воспримете ее равнодушие как доказательство.

Оценка выглядела честной, и я подождал реакции, но Филиппа только холодно улыбнулась и зевнула.

— Ненавижу психоаналитиков-любителей, — пропела она. — Особенно тех, что прикрываются психологией, чтобы скрыть собственную заинтересованность.

— Сучка! — прошипела Аманда. — Конечно, я хочу денег, но ты не хуже меня знаешь, кто их получит.

Филиппа отвернулась и раздраженно вздохнула.

— Мы попали в курьезную ситуацию, — сказала она с явным намерением сменить тему разговора. — Напоминает мне одну детективную историю. Не подумайте, что я увлекаюсь подобной чушью, но эта вещица из классики. Правда. Точно такая же картина: группа людей на острове, и нет возможности уехать оттуда. А убийца медленно отправляет на тот свет всех по очереди…

— Неужели ты считаешь, что произойдет еще… — выдохнула Аманда, моля взглядом об опровержении.

— Нет, если мы будем осторожны, — осмотрительно предупредил я. — Но нам нужно…

— Бог ты мой! — закричала Аманда, вскакивая на ноги. — Вы слышите это?

Мои нервы оказались не в той форме, чтобы управлять быстрыми движениями и громкими воплями. От неожиданности я тоже вскрикнул и уронил бокал на пол. К счастью, там оставались только кубики льда.

Аманда обернулась и засунула голову в камин.

— Где-то там, — в отчаянии кивнула она.

Я подбежал и тоже засунул голову в камин рядом с ней.

— Слышите? — хрипло прошептала девушка.

Крик. Слабый, словно далекое эхо. Но определенно крик.

— Откуда он доносится?! — дико заорал я. — Быстро!

— Я не знаю, Рэнди. Сделайте же что-нибудь! Кто-то ее убивает.

— Ждите здесь. — Я кинулся к двери, но заметил, что Филиппа спокойно сидит на диване.

— Значит, осталось пять, — пробормотала она, явно развлекаясь.

Это предсказание выглядело обоснованным, но где кричат, там есть и надежда. Я бежал по коридору, распахивая все двери. Ни одна из них не была заперта, а все комнаты пусты.

Я развернулся и, словно чемпион по легкой атлетике на тренировке, ринулся в заднюю часть дома. Рядом с лестницей я разглядел дверь, которую раньше не замечал, а поскольку, по моим представлениям, все двери куда-либо вели, я врезался в нее на скорости тридцать миль в час. Она оказалась запертой. Я остановился, потирая нос и чувствуя себя полным идиотом. Потом прикинул, хватит ли у меня сил вышибить ее.

— Это кладовка, мистер Робертс. Очень сомневаюсь, что в ней вы найдете обнаженную женщину, — раздался чопорный, самоуверенный голос.

— Что?! Как только я отворачиваюсь, за моей спиной внезапно возникает какая-нибудь женщина!

— Это всего-навсего я, Андреа, — невинно успокоила она, а ее огромная грудь подтолкнула меня еще дальше к звездам. — Чего вы ищете?

— Я слышал, как кричала женщина, и пытаюсь найти ее.

— А почему бы вам не заглянуть в гостиную? — Она с любопытством подняла на меня глаза, а ее полные губы саркастически скривились.

— Я сам находился в гостиной, но не знаю, откуда исходили крики: они доносились из камина.

— Ну, не думаю, что вы отыщете кого-то в этой кладовой. Почему бы не попытаться поискать в комнате под гостиной… или над ней?

Мне определенно не понравился ее вкрадчивый тон, но Андреа была права.

— Подвал! — Я направился к лестнице. — Между прочим, — бросил я через плечо, — откуда вам известно об обнаженной женщине в моем шкафу?

— Мне сообщили об этом еще до того, как вы приехали, мистер Робертс. Неужели вы считаете, что женщины могут держать подобные планы в секрете? — Она презрительно посмотрела на свой нос, когда я стал спускаться по лестнице. Ее высокомерный голос прозвучал мне вслед: — На вашем месте я проявила бы осторожность со следующей!

Что значит «следующей»? Но я слишком торопился, чтобы выяснять это, и с грохотом скатился в мрачные глубины. Внизу я услыхал еще один вскрик, только на этот раз он звучал громче. Я заметил узкую полоску света под дверью и дернул за ручку. Дверь не поддалась.

— Откройте! — заорал я, стуча кулаком по панели. — Открывайте, или я выломаю дверь!

Я досчитал до шестидесяти и дождался еще одного крика. Не надеясь выдолбить хотя бы крошечную дырочку в этом куске дуба, я огляделся вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, кузнечного молота например.

В ящике в углу среди многочисленного хлама я нашел какой-то небольшой железный брусок и начал стучать им по дверному замку. От моих дребезжащих ударов дерево только крошилось на щепки.

И тут дверь неожиданно распахнулась, и я оказался лицом к лицу с великаном, который явно был в ярости и держал в руке хлыст. Яркий свет позади него создавал нимб вокруг его фигуры, но это не убедило меня в милосердности его миссии.

— Пожалуйста, уходите, мистер Робертс, — решительно заявил Лофтинг. — Вы повредите дверь.

Я посмотрел на железку, крепко зажатую у меня в кулаке, и сообразил, что держу ключ от двери.

— Отойдите, Лофтинг, — прорычал я, — или я размозжу вам череп. Я хочу войти!

Я сделал решительный шаг вперед, и он отступил; все же, входя, я не спускал глаз ни с него, ни с хлыста.

— Сэр, — умоляюще простонал он. — Прошу вас, не вмешивайтесь!

Переступив порог, я сразу понял, во что, по мнению Лофтинга, мне не следовало вмешиваться. В центре пустого каменного помещения на длинной веревке, спускавшейся с потолка, привязанная за запястья, висела блондинка с изодранном в клочья синем бархатном мини-платье. Одну полную грудь туго облегал прозрачный нейлоновый лифчик. Веревка, перекинутая через шкив, была продета сквозь железное кольцо, вделанное в потолок.

— Лофтинг! — заорал я. — Это ты убил ту девушку!

Он уставился на меня, словно громом пораженный.

— Конечно же нет, — возмутился великан. — Ничего подобного. Наносить увечья людям противно моей натуре.

Я многозначительно посмотрел на хлыст в его руке.

Великан откашлялся и отвел глаза.

— Да, я вас понимаю, — смущенно промямлил он. — Но у меня нет намерения причинять невосстановимый урон. Однако, мистер Робертс, вы не станете возражать, что чрезвычайно важно как можно скорее обнаружить настоящую дочь мистера Брэдстоуна — или же выявить обманщиц.

— И вы считаете, что добьетесь правды силой?

— А вы что предлагаете? Чтобы они шептали свои секреты вам на ушко ночью?

— Прекратите, Лофтинг. Неужели вы думаете, что мне действительно доставляет удовольствие, когда меня пытаются соблазнить каждые полчаса?!

— Я надеялся услышать от вас, как вы планируете справиться с этой ситуацией, — ответил он покаянно.

— Понятия не имею, как мы узнаем, кто из них лжет… или же говорит правду. Но вы не смеете их пороть. Разве вы не понимаете, что таким способом заставите их признаться в чем угодно?!

— Невозможно лгать, когда речь идет о фактах, мистер Робертс, — уверенно заявил Лофтинг. — Я и требую, чтобы они сказали, кто их настоящие родители, если, конечно, помнят. Некоторые помнят, я уверен. И кроме того, я хочу получить признание от той, которая убила девушку!

— Снимите меня отсюда! — завопила блондинка. — Пока вы тут рассуждаете о пользе и вреде пыток, я умираю! Снимите меня сейчас же, олух вы этакий!

— Вы разговариваете со мной, мисс? — невинно осведомился я.

— Не с ним же! — выкрикнула она саркастически. — Ведь это он меня здесь привязал.

— Ладно, сейчас я спущу веревку, — пообещал я. — Держитесь!

Оглядевшись, я увидел, что конец веревки обмотан вокруг железного крюка на деревянной балке позади Лофтинга, и направился к нему.

— Я очень сожалею, но не могу вам этого позволить, — произнес великан совершенно равнодушно. — Я принял твердое решение. Мы должны разрешить этот вопрос как можно скорее, и другого способа установить истину я не вижу.

— Не будьте ослом, Лофтинг, — прорычал я. — Эта девушка просит, чтобы ее освободили, и, будучи полноправным членом Клуба героев, я исполню ее желание. А теперь, как воспитанный мальчик, уступите мне дорогу.

Он не двинулся с места. Пройти сквозь него я был не в состоянии, поэтому угрожающе поднял железный ключ и замахнулся.

— А что, если именно она — его дочь? — предположил я, надеясь, что убеждение подействует лучше насилия.

— Тогда в конце концов и она, и мистер Брэдстоун меня простят, — упрямо возразил Лофтинг.

Быстрым движением, заставшим меня врасплох, он щелкнул хлыстом, который в мгновение ока змеей обвился вокруг железного ключа, и резкий рывок оставил меня с пустыми руками.

— А сейчас я запру за вами дверь, мистер Робертс, — сурово отчеканил великан. — И непременно сообщу вам о результатах этого интервью.

— Пожалуйста, не уходите, — умоляла девушка. — Эта чертова веревка делает мне больно, а он говорит, что не отпустит меня, пока я не выложу ему все. Но я уже и так все ему сказала! Я не помню своих родителей, честно, не помню! Вы верите мне, мистер Робертс, правда?

— Не обращайте внимания на эти мольбы, — вмешался Лофтинг. — Как видите, в данный момент она готова признать все, что угодно, чтобы обеспечить себе свободу. Но на самом деле она сообщила мне кое-что очень интересное — эта красавица не помнит даже приюта «Солнечная долина», хотя раньше утверждала обратное.

— Я подпишусь, что мой отец Адольф Гитлер, если только вы спустите меня отсюда, — выла барышня, бессмысленно пиная воздух.

— Вот видите, — настаивал я, — она исключается. Теперь мы можем отложить инструменты пыток и каленое железо для клеймения и, как полагается достойным английским джентльменам, удалиться в кабинет и выпить. Как насчет этого?

— Вы сейчас уйдете. — Лофтинг остался непреклонным. Вдруг воздух возле моей щеки громко щелкнул, и я не сомневался, что это не статическое электричество.

— Положите хлыст, — прокаркал я. — Вы испортите мне профиль!

— Не беспокойтесь. Я умею с ним обращаться и не причиню никакого вреда, если не собираюсь этого делать.

— Очень убедительно, — пробормотал я, совершенно лишившись спокойствия.

Лофтинг двинулся за мной. Я направился к двери и, когда он подошел достаточно близко, протянул руку и схватил хлыст. Он быстро дернул его на себя, потянув меня вперед. Когда он стал размахивать кнутовищем вверх и вниз, я отчаянно вцепился в хлыст обеими руками. Кружась по комнате на коленях, пока Лофтинг с силой тащил меня за собой, я натолкнулся на ноги девушки.

Она резко вскрикнула, когда я, пытаясь вырвать хлыст, раскачал ее. Но вдруг неожиданно раздвинула ноги и выгнулась дугой, пролетев надо мной, с размаху ударила великана по лицу бедром, сбив его с ног. Падая, Лофтинг ослабил хватку, и я завертелся с хлыстом, словно счастливая рыбина, которой досталась и наживка, и леска, и удочка, и все остальное.

Не будучи опытным садистом, я все же знал, что женщины не получали удара более жестокого, чем похлопывание по попке. Добравшись до крюка, к которому была привязана веревка, я быстро начал спускать девушку вниз.

Как только ноги ее коснулись пола, она нетвердыми шагами направилась к двери, а я на полной скорости последовал за ней. Мы чуть не застряли в проеме, потому что достигли его одновременно. Но я как раз вовремя вспомнил, что отец учил меня всегда оставаться джентльменом, поэтому позволил ей обогнать себя на несколько дюймов.

Бросив взгляд через плечо, я увидел, — что Лофтинг уже поднялся на ноги, но не пытался гнаться за нами.

— Не так уж и много в нем боевого духа, — бубнил я себе под нос, прыгая через две ступеньки по лестнице позади едва прикрытой синим бархатом попки, которая еще могла двигаться!

— Меня зовут Ивонн Дженкинс, — сказала блондинка с наигранной жеманностью, моргая глазками в старой как мир манере притворной застенчивости. — Я догадалась, кто вы.

— Похоже, я — самый известный на этом острове адвокат, — скромно потупился я, бросая хлыст Лофтинга на кровать. — Вы будете в безопасности в вашей комнате. Запритесь, когда я уйду. Я сбегаю вниз, а вы пока переоденьтесь, потом, возможно, мы немного побеседуем о том, как избежать порки лошадиным кнутом.

— Мы можем побеседовать прямо сейчас. — Девушка положила руку мне на плечо. — И я уже заперла дверь.

— Неужели? — задохнулся я. — Ладно, видите ли, я оставил внизу свою выпивку, а после недавней репетиции полуночного шоу ужасов мне она просто необходима. Я только туда и мигом обратно.

— А скотч не подойдет? Угощаю. Конечно же вам придется пить неразбавленный.

— Не возражаю, — устало вздохнул я. — Именно таким я его и предпочитаю. Не беспокойтесь о стакане, если вам не хочется его искать.

Ивонн ободряюще улыбнулась, как будто хотела сказать, что она понимает, почему я нервничаю, но не стоит беспокоиться, она опытная. Неожиданно я подумал, достаточно ли будет бутылки скотча, чтобы поднять тонус перед тем, что, без сомнения, ожидало меня.

Тем временем девушка подошла к прикроватному столику и вытащила бутылку из ящика. Я украдкой осмотрел дверной замок и обнаружил, что он старомодный, из тех, что открываются только ключом. Оставалось окно — а мы находились на третьем этаже.

— Попробуйте вот это, — весело предложила она. — Расслабьтесь.

Ивонн вручила мне бутылку. В руках она держала небольшой стаканчик, на полдюйма наполненный янтарной жидкостью.

— Благодарю, — пробормотал я. — Есть три вида добродетели — сдержанность, воздержание и целомудрие. — Я приподнял бутылку.

— Но на самом деле это все одно и то же, — надула она губки. — И кто сказал, что это добродетель?

— Я! — возвестил мой голос, ставший на октаву выше в то мгновение, когда Ивонн стянула разорванное платье с плеча, на котором оно держалось. Упавшую на пол тряпку она пнула ногой, и та, описав кривую в воздухе, скрылась в мусорной корзине. Несмотря на то что сил у меня практически не осталось и я не смог бы отогнать даже муху, а нервы были напряжены, меня все же удивила изобретательность современной моды — ее телесного цвета прозрачные трусики-бикини не имели ластовицы!

Я сделал еще один изрядный глоток из бутылки и, после того как перестал задыхаться, рухнул на постель, прижимая бутылку к груди.

Легким движением пальцев Ивонн расстегнула лифчик и высвободила свои щедро налитые груди с розовыми сосками. Мечта издателей «Плейбоя», твердые и округлые, они решительно торчали вверх.

На счастье, в бутылке еще оставалось немного скотча. Я жадно присосался к ней в надежде, что вовремя вырублюсь.

Секунду спустя Ивонн улеглась в кровать рядом со мной.

— Я рада, что ты из тех мужчин, которые знают, когда надо заканчивать. — Ее чувственное мурлыканье исходило откуда-то из глубин горла.

Я бросил взгляд на ее бедра, опоясанные бикини.

— Ты еще одета! — беспомощно простонал я. И моя рука в отчаянии схватила кнутовище. — Выпей. Возьми бутылку. И держись от меня подальше, или я закончу начатое Лофтингом.

— Я не хочу пить. Но жажду, чтобы ты как следует меня отделал.

Она прижалась ко мне своим плотным обнаженным телом и, выдыхая слова мне в ухо, каждый раз прикасалась к нему кончиком языка.

Жестом, демонстрирующим полную капитуляцию, я бросил кнут возле кровати.

— Но ведь не только ты еще одета, — хрипло запротестовал я.

— Не беспокойся, дорогой, — проворковала она, — сейчас я тебя раздену. Я считаю, что должна облегчать жизнь мужчинам.

Глава 7

Когда я проснулся, Ивонн все еще спала, и после десятиминутных тщательных поисков я обнаружил ключ от двери. Он лежал в ящике под аккуратно сложенным комплектом нижнего белья красного цвета. На этот раз у трусиков-бикини ластовица наличествовала, зато сзади осталась лишь одна тесемочка.

Я удалился, не разбудив девушку. Запер комнату на замок, просунул ключ под дверь и направился к себе. К счастью, у меня была собственная примыкавшая к комнате ванная, и, стоя под душем, я чувствовал себя в безопасности за двумя запертыми дверьми.

Два часа спустя, после того как молчаливый и угрюмый Лофтинг принес мне завтрак, я спустился вниз, чтобы встретиться с Брэдстоуном. Если слуга передал ему мое сообщение, то он должен был меня ждать.

В коридоре передо мной возникла Аманда. Она посмотрела в мою сторону, отвернулась и торопливо пошла к лестнице.

— Эй! — окликнул я, поспешив догнать ее. — Встали не с той ноги?

— По крайней мере, со своей постели, — отрезала она. — У вас что же, совсем нет никаких принципов?

— Меня заперли. Я не мог выбраться, — запротестовал я.

— Прекрасно, надо не забыть спросить у нее, как застегиваются ее наручники. А теперь, извините, я отправляюсь на прогулку.

— Ладно. — Я нехотя уступил ей дорогу. — Но остерегайтесь, не подпускайте к себе Лофтинга. Не хочу, чтобы ваша красивая шкурка пострадала.

— Я не верю вам, извращенец! Вам совершенно безразлично, что со мной произойдет. Меня могли бы убить во сне сегодня ночью, пока вы стонали и валялись на простынях с этой распущенной блондинкой — и готова поспорить, вы не прекратили бы своих занятий, если бы вам даже об этом сообщили!

— Чтобы обезопасить себя, вам следовало только запереть дверь!

— Какая польза от этого? Убийца способен влезть и в окно, — нелогично огрызнулась Аманда.

— Но вы же спите на третьем этаже!

— Ну и что!

Аманда протиснулась мимо меня и бросилась вниз по лестнице до того, как я сумел придумать еще какой-нибудь разумный довод. Постояв немного, я пожал плечами и, невнятно бормоча себе под нос никому уже не нужные аргументы, отправился своим путем. Итак, я один против нескольких доступных женщин, — утешал я себя. Мне нужна передышка.

Тогда тоненький голосок в моей голове пропищал: «Все равно, в ней есть что-то особенное». Я велел ему заткнуться и взял курс на кабинет.

Брэдстоун сидел за столом, держась за него обеими трясущимися руками, словно он единственный привязывал его к бренному миру.

— Не могу в это поверить, мистер Робертс, — простонал он слабым голосом умирающего. — Неужели кто-то прибегнул к насилию и убил такую молоденькую девушку? И с какой целью?! Никто не получит от меня наследство, пока мы не узнаем виновного. Ясно, что моя дочь не могла так поступить, но ясно также и то, что, не имея точных доказательств, я не оставлю свои деньги тому, на кого падает хоть малейшее подозрение в убийстве бедной девочки.

Я кивнул.

— Понимаю. Возможно, убийца это тоже сознает. — Я посмотрел прямо на него в надежде, что он уловит связь.

— Вы имеете в виду Джойс, — хрипло прошептал старикан. — Конечно же. Она поклялась, что не позволит мне оставить им деньги — и это на нее похоже. — Он в ярости заломил руки, откинувшись на спинку кресла. — Мистер Робертс, — взволнованно продолжал Брэдстоун. — Мы каким-то образом должны обратиться за помощью. Ее нужно отправить в участок. Онаотвратительна, способна на всё и к тому же чрезвычайно мстительна. Теперь я понимаю, что она надумала. Чтобы досадить мне, эта фурия решила уничтожить всех девушек.

— Возможно, — согласился я без энтузиазма, — но мы не знаем ничего наверняка, мистер Брэдстоун. Если вы согласитесь на небольшую уловку, мы попробуем все выяснить. Во всяком случае, это даст нам возможность дождаться, пока подойдет помощь.

— Если это докажет ее вину, мистер Робертс, я готов на все.

— По крайней мере, надеюсь, что мы предотвратим еще одно убийство. Скажите вашей сестре, что передумали и решили оставить ей пятнадцать процентов от вашего состояния.

— Никогда! — заорал старик, его бледное лицо налилось кровью. Он бессильно ударил по столешнице, а я испугался, как бы его не хватила кондрашка. — Я никогда этого не сделаю, да она мне и не поверит!

— Поверит, если вы сообщите ей должным образом, — поспешно продолжал я. — Объясните, что я вам посоветовал поступить так, чтобы прийти с ней к примирению и предотвратить оспаривание завещания. Ведь в конце концов, кого бы вы ни упомянули в своем завещании в качестве дочери, это всегда можно поставить под сомнение. Вы же оставляете ей пятнадцать процентов всего состояния только в случае, если она подпишет документ, который составлю я, и откажется от всех дальнейших притязаний.

Брэдстоун пожевал свою нижнюю губу, взвешивая мою идею. Я видел, что план ему понравился. Предложенная уловка заинтересовала его изощренный ум.

— Хорошо, мистер Робертс, — наконец решил он. — Я прикажу Лофтингу немедленно найти ее. Как только вы уйдете, встречусь с ней и дам ясно понять, как ненавистно мне ваше предложение.

— Точно, — согласился я. — А теперь — что касается Лофтинга. Не могли бы вы предостеречь его от совершения непоправимых глупостей?

Старик приподнял седые брови.

— О чем вы, мистер Робертс?

— Ему слишком не терпится нам помочь, — произнес я классически сдержанно. — Прошлой ночью я нашел его в подвале с девушкой.

— Неужели?! Мистер Робертс, я этому не верю, — свистящим от удушья голосом просипел старикан. На несколько минут он глубоко закашлялся, затем посмотрел вверх слезящимися глазами. — Так вы предполагаете, что Лофтинг развлекается с молоденькими девушками? Но за тридцать лет, что я его знаю, он не проявлял к ним ни малейшего интереса!

— Он не слишком-то с ними церемонится. Ему не дает покоя идея раздобыть нужную информацию с помощью хлыста.

— Хлыста?!

— Да, он считает, что действует в ваших же интересах. Лофтинг хотел силой добиться от барышни правды. Если вы попросите его предоставить все расспросы мне, то избежите, по крайней мере, нескольких судебных процессов. Пусть потребуется чуть больше времени, чтобы узнать, которая из них ваша дочь, но его способ неприемлем.

— Конечно, мистер Робертс, я поговорю с ним… — Брэдстоун слабо осклабился. — Добрый старый Лофтинг! Пытался мне помочь, верно? А я все время думал, что он ненавидит меня всеми фибрами души!

— У меня не сложилось такого впечатления, — удивленно посмотрел на него я. — А что заставляет вас…

Старик махнул рукой в воздухе.

— Ничего. Ничего. Забудьте об этом, — произнес он повелительно, возвысив голос. — Мы с ним все равно что супруги, знаете ли. Нельзя прожить с кем-то тридцать лет, не изучив всех его недостатков. Лофтинг хорошо знает мои. Даже без слов понимает, чего я хочу. — Он неприятно оскалился, его бледные ревматические глаза смотрели на меня с вызовом.

— Мне еще не приходилось ни с кем жить тридцать лет, — пожал я плечами.

В гостиной я столкнулся с Черил, загадочной нимфой, встретившей меня на этом острове страданий. Она сидела в большом кресле, держа бокал в руке и уставившись в окно на серые тучи и гнущиеся под порывами ветра сосны. Дымок от сигареты плыл из пепельницы мимо ее головы. Зрелище было захватывающим. Из-под оранжевых шорт виднелись стройные узкие бедра, а слишком маленький лифчик того же цвета явно не справлялся со своей задачей надлежащим образом, едва прикрывая втиснутые в него маленькие твердые грудки. Услыхав, что я вошел, девушка обернулась и улыбнулась такой открытой, искренней, бесхитростной улыбкой, что я почувствовал себя как дома, будто заглянул в любимый журнал для мужчин.

— Вот вы где! — взволнованно воскликнула Черил. — Наконец-то!

— Что, долго ждали? — весело спросил я, смешивая себе выпивку, чтобы не отставать от нее. Я заметил, что Черил, как и я, пила бурбон.

— Только со вчерашнего полудня.

— Мне не удалось пробраться к вам через все эти тела!

Она весело рассмеялась, показывая, что не осуждает меня, за что я проникся к ней признательностью.

— Почему вы исчезли? — спросил я с любопытством. — Побоялись, что я не узнаю вас без одежды?

Щеки ее вспыхнули, и Черил быстро отвела взгляд.

— Очень не по-джентльменски с вашей стороны так говорить. Вам полагается притворяться, что вы никогда не видели меня в журналах. В конце концов, там я не настоящая — это всего лишь мой профессиональный имидж.

— Тогда почему же ваше настоящее «я» убежало?

Черил пожала плечами:

— Говорят, первое впечатление — самое сильное. Я хотела встретить вас раньше всех остальных, чтобы вы меня лучше всего запомнили.

— И рассчитывали, что ваше заявление о том, что вы — дочь Брэдстоуна, отпечатается в моем мозгу, чтобы в нужный момент неожиданно появиться из моего подсознания?

Девушка хихикнула.

— Что-то в этом роде, только, полагаю, я не слишком сильна в психологии. В любом случае, я сказала вам правду.

— Откуда вам знать? — Я уселся на стул рядом с ней и, отхлебнув из бокала, слушал ее вполуха, поскольку пытался расслабить свое старое усталое тело и разложить новые мысли по полочкам.

— Потому что я помню день, когда умирала моя мама. Она сказала мне, что мой отец очень богат и что однажды он приедет и заберет меня. А тем временем мой отчим присмотрит за мной. Конечно же этот сукин сын только и дождался, как бы поскорее запихать меня в сиротский приют, едва она скончалась. Но я уверена, что мама — это она.

— Хорошо, надеюсь, вы правы, — искренне посочувствовал я. — Но не вижу, как мы сумеем это доказать.

Черил вздохнула и проглотила остатки спиртного.

— Я тоже. Сделайте мне еще.

Как я мог отказать даме?! Внутренне я застонал, вылезая из удобного мягкого кресла. Приготовив напиток и вручив ей бокал, я спросил:

— Зачем вы порвали нижнее белье Аманды? Вам она не нравится? Или вы извращенка?

Черил рассмеялась, вовсе не обеспокоившись моим вопросом.

— Откуда она узнала, что это сделала я? — Она с любопытством посмотрела на меня.

— Аманда видела, как вы выходили из ее комнаты.

— О, ну да, сознаюсь — грешна. Детский поступок, верно? Но видите ли, я пришла в ярость, потому что за несколько часов до этого поймала ее в своей комнате. Она рылась в моих вещах. Об этом Аманда вам не рассказала, не так ли?

Я покачал головой.

— Смею надеяться, она не нашла ничего важного?

— Полагаю, что да. — Серо-голубые глаза Черил смотрели на меня прямо и искренне. — Вы думаете, что я — сексуальная маньячка или что-то в этом роде? — вызывающе спросила она.

— Не знаю, что и подумать, — признался я. — Возможно, вы таким образом пытались угрожать Аманде.

— Я пыталась предупредить, чтобы она не совала нос в мои вещи и в мои дела, — решительно заявила Черил. — И еще я подумала, если сделаю что-то омерзительное, они все поймут намек.

— Все?

Девушка снова пожала плечами.

— Остальные сучки. Наверняка вы уже убедились на собственном опыте, кто они такие.

— Это вам проще.

Черил вздохнула.

— Вы, мужчины, слишком рациональны. И как часто вашим рассудком управляют низменные инстинкты?

— Это наводящий вопрос, — сурово заметил я.

— А вы предпочитаете сами задавать наводящие вопросы?

— Да, это мой пунктик, — согласился я и решил сменить тему: — Теперь я познакомился с шестью девушками. Осталась одна.

— Робин Маки, — быстро уточнила Черил.

— Вы ведете учет, не так ли?

— Это вовсе не трудно в доме, где полно женщин, несмотря на то что некоторые не скрывают своей смертельной ненависти друг к другу. Девушке всегда необходимо с кем-нибудь поговорить.

— Вам известно, где сейчас находится Робин?

Черил медленно улыбнулась с явным удовольствием, как кошка, которая только что опустошила клетку, набитую канарейками.

— Думаю, вы найдете ее в комнате для игр, напротив, через коридор. Я полагаю, она будет счастлива познакомиться с вами. До сих пор Робин чувствовала себя обойденной. Она мне сама доложила об этом, когда расспрашивала о вас. — Черил изящно выпятила нижнюю губку и посмотрела на меня своими притворно печальными глазищами. — Но может быть, вы останетесь и еще побеседуете со мной?

— Честно говоря… я предпочел бы не двигаться с места, но поскольку я при исполнении…

— А, ладно! — надулась она. — Но предупреждаю, мистер Робертс, Робин совсем не такая, как все остальные.

— Вы хотите сказать, что она безобразна, ненавидит секс и ей наплевать на семьдесят миллионов долларов?

Черил прижала пальцы к губам и довольно захихикала.

— Нет. Выглядит она нормально, если вам нравятся крашеные блондинки. И денег ей хочется, хотя она не очень корыстолюбива. Робин считает свое пребывание здесь отпуском, а если к тому же ей выгорит стать богачкой, то воспримет это как манну небесную, неожиданно свалившуюся ей на голову.

— Звучит, словно вы ее достаточно хорошо знаете.

— Да, мы что-то вроде подружек. Самозащита, знаете ли, от остальной клики.

— И что это за клика?

— О, всего лишь остальные, — неуверенно махнула рукой Черил.

— И полагаю, Робин не питает отвращения к сексу? — в отчаянии спросил я.

— Почти такое же, как тигры к мясу. Только вот она не столь разборчива, как тигры. Единственное, что заботит Робин, — так это ее непомерный аппетит!

— Понимаю, что вы имеете в виду. — Я боролся с непреодолимым желанием снова рухнуть в кресло.

— Не беспокойтесь, мистер Робертс, я позову вас к ленчу, — дразняще прожурчала Черил.

— Благодарствуйте, — проворчал я, ставя свой бокал в шкафчик для ликеров и отправляясь разыскивать комнату для игр.

Я ожидал увидеть огромный, обитый деревянными панелями зал с головами слонов и базуками, развешанными по стенам, но это оказалось средних размеров помещение с серыми, совершенно голыми пыльными стенами, одним рядом книжных полок и мишенями для игры «метание стрел». В центре стоял бильярдный стол, плывущий над выцветшим ковром с цветочным узором, словно зеленый плот посреди Саргассова моря.

В одном конце комнаты находилась кушетка, обращенная спинкой к двери, а в другом — шкаф со стеклянной дверцей для хранения игр.

Я взял из стойки бильярдный кий и от нечего делать стал катать восьмой шар взад-вперед до тех пор, пока мне не удалось загнать белый шар в боковую лузу.

— Кто здесь?

Я нервно вздрогнул, когда над спинкой кушетки показалось красивое скуластое лицо, обрамленное ослепительными серебряными волосами. Черты его показались мне несколько грубоватыми — полные губы, широко расставленные синие глаза, полузакрытые тяжелыми веками, плоский вздернутый нос. Незнакомка производила впечатление сильной, волевой и осознающей свою сексуальную привлекательность женщины.

— Если и остальное соответствует увиденному, — опрометчиво произнес я, — то я с нетерпением жду появления соблазнов.

— А вы что, кинорежиссер или кто-то в этом роде? — спросила девушка, явно смутившись.

— Нет, всего-навсего любитель надувных спасательных жилетов, — объяснил я. — А вы по виду тоже их немного напоминаете, сечете мою мысль?

Девушка счастливо улыбнулась.

— Спорим, секу.

— Мое имя — Рэндол Робертс, я…

— Держу пари, — выдохнула она, — я знаю, кто вы, мистер Робертс. Отчего вы так долго не могли найти меня?

— Меня похитили.

— А-а-а! — Девушка сделала гримаску. — Эти завистливые потаскушки устроили вам ужасную жизнь.

— Тяжеленькую, — согласился я, — но я все пережил.

— Могу поспорить, что вы справились, — ответила она с энтузиазмом. — В моем представлении вы — бегун на длинные дистанции.

— В данный момент боюсь, что уступлю на последней прямой, но позднее мы сможем начать тренироваться вместе.

«Что ты несешь? — вопил мой рассудок. — Почему ты не упускаешь ни единой возможности?»

— Какой красивый ровный загар! — воскликнул я, медленно положив руки на спинку кушетки и исподтишка облизывая губы. — Вы догадываетесь, кому принадлежат самые большие, самые загорелые и самые красивые груди, которые я когда-либо видел?

Девушка рассмеялась горловым смехом, и это произвело изумительное воздействие на ее плоть, свешивавшуюся со спинки кушетки.

— Будьте честны, Рэндол, — предостерегающе заметила она. — У Андреа они больше моих.

— Верно, — согласился я. — Но разве более загорелые?

— Определенно нет. Кроме того, я считаю, что женская грудь не должна быть слишком большой, согласны?

— Абсолютно, — кивнул я. — Дело в качестве, а не в количестве.

Робин одобрительно мне подмигнула и снова передернула своими грудями, на этот раз намеренно и только ради меня. Я уже собрался ответить соответствующим замечанием, когда над кушеткой возникла еще одна голова.

Возможно, Корнелиус Райан и обладал горой мускулов, зато на груди у него полностью отсутствовали волосы, заметил я с холодной объективностью. Последовал стук, когда я уронил бильярдный кий себе на большой палец ноги.

— А почему бы, черт возьми, вам не устроить свою поганую оргию прямо в гостиной с остальными девчонками? — ядовито прошипел он. — А это — дело личное.

— Ой, Корнелиус, что это вы тут делаете? — изумился я. — Я думал, эти мускулы предназначаются только для демонстрации.

— Очень смешно, — глумливо улыбнулся он. — Только вместо того чтобы рыскать тут и совать нос в чужие постельные дела, почему бы вам не сделать что-нибудь полезное — сплавать, например, на материк за помощью.

— Еще одно мне хотелось бы выяснить наверняка, Корнелиус, — бросил я равнодушно. — Означает ли это, что не все мускулистые молодцы голубые?

— Ублюдок! — дико завопил он, перепрыгивая через спинку кушетки и бросаясь ко мне.

В отчаянии я схватил первое, что мне подвернулось под руку, — еще один бильярдный кий — и выставил его перед собой, защищаясь.

К несчастью, Корнелиус двигался слишком быстро, чтобы вовремя остановиться, и наскочил прямо на конец кия. Вращаясь от удара, кий вылетел у меня из руки, успев, однако, причинить нападавшему некоторый ущерб.

Корнелиус закричал от нестерпимой боли и, схватившись обеими руками за свои мужские причиндалы, повалился на колени. Потом начал медленно биться головой об пол.

Робин с побелевшим лицом испуганно во все глаза смотрела на него.

— О, — прошептала она. — Надеюсь, это еще не конец спектакля?

— Только конец первого акта, — бездушно констатировал я. — Мне и на ум не приходило увечить его. Почему я должен беспокоиться, если Корнелиус настолько глуп, что исхитрился пронзить себя бильярдным кием!

— Ну, есть ли какие-то шансы увидеть второе действие? — многозначительно намекнула Робин, уставившись в глубину моих глаз. — Вы-то еще здесь.

— Но ненадолго. Найдите меня завтра, если Корнелиусу не поможет лечение.

— И какое лечение вы предлагаете? — спросила Робин, сверкая глазами.

Когда ее бронзовое тело стало медленно подниматься над кушеткой, я зачастил:

— Выбор за вами, вы в этом деле настоящий эксперт! — К этому времени я уже увидел круглый глазок ее пупка и понял, что у меня крыша поехала. Мне показалось, что он мне подмигивает.

Задрожав, я развернулся и смылся. Когда же вернулся в гостиную, Черил уже ушла, поэтому я налил себе большую порцию бурбона поверх столь же большой порции и проглотил их одновременно.

Только я успел налить себе еще, на сей раз чуть поменьше, как в комнату влетела Джойс.

— Мистер Робертс, я рада, что отыскала вас. — Пропев это грудным голосом, она наградила меня широкой белозубой улыбкой. Одной из тех, какими женщины одаривают начальников своих мужей — показной, банальной и неискренней. — Я так рада, что мы смогли достичь взаимопонимания! Это для меня большое облегчение, и хотя сумма меньше, чем мне полагается, все равно — приятный сюрприз. По правде говоря, у меня создалось такое впечатление, что вы меня недолюбливаете.

— Прошлой ночью мне приснился кошмар. В нем вы играли роль племянницы Дракулы и парили над моим беспомощным бренным телом, махая крыльями и пытаясь добраться своими окровавленными клыками до моих ушей. Когда я проснулся, то решил спасти свою шкуру.

— Вы шутите, мистер Робертс? — спросила Джойс с сомнением в голосе. — Или просто вредничаете?

— Просто вредничаю.

Лицо ее омрачилось, ноздри затрепетали. При дневном свете она выглядела не столь блестяще, лицо оказалось более морщинистым и усталым, чем предыдущим вечером, а серый свободный шерстяной костюм — более практичным, но менее впечатляющим. Острый подбородок, жесткий взгляд и высокие скулы придавали ее облику сходство с ящерицей. И все-таки Джойс держалась молодцом для своих неполных шестидесяти лет, но злоба разъедала ее изнутри, словно кислота.

— Идет, — согласилась она, — между нами заключено деловое соглашение. Правильно? — Улыбка ее исчезла, словно Бэтмен сквозь дверь ловушки, а глаза остановились на мне, горя сумрачным светом.

— Конечно, нам еще придется отыскать дочь мистера Брэдстоуна, прежде чем с завещанием будет покончено, — равнодушно намекнул я.

— Конечно, — кивнула она. — И если я чем-то могу помочь, то…

— Проследите ради меня за Корнелиусом, — с надеждой попросил я.

Ее глаза опасно сверкнули:

— Надо понимать, он опять подличает за моей спиной, и поэтому вы хотите, чтобы я держала его подальше от барышень?

— Нет! — поспешно возразил я. — Держите его подальше от меня!

Когда Джойс вопросительно подняла бровь идеальной формы, нас прервал звук приближающихся шагов бегущего по коридору человека. Через секунду в комнату ворвалась Андреа, груди ее колыхались, и она чуть не грохнулась головой вперед, зацепившись за ковер. Мимоходом я вспомнил о проблемах равновесия, с которыми некоторым женщинам приходится сталкиваться.

— Быстрее, быстрее! — задыхаясь, выкрикнула она высоким истерическим голосом, который не оставил во мне никаких иных чувств, кроме страха, и умоляюще посмотрела на меня, моргая круглыми, полными ужаса глазами. — Я только что видела тело, у подножия скалы. Думаю, что свершилось еще одно убийство.

Глава 8

На ней были те же оранжевые шорты и лифчик, а ее фантастические ноги оказались так подвернуты, что если бы она могла чувствовать хоть что-нибудь, то, наверное, страдала бы от нестерпимой боли.

Не возникало никаких сомнений, что она мертва. Множество свежих порезов и царапин говорили о том, как она катилась по камням со скалы, а рот застыл в безмолвном крике ужаса.

Кто же из них так безрассуден или жаден до денег, чтобы начать убивать своих конкуренток? Только сумасшедший мог задумать такое. И ежу ясно: если это одна из потенциальных наследниц старается избавиться от остальных шести, то она автоматически обвинит себя в убийствах! Конечно, и Джойс Джонсон способна на такое, но тогда ей пришлось бы столкнуть Черил со скалы после разговора с братцем и до встречи со мной. Какой смысл ей поступать так, зная, что она настояла на своем и вот-вот огребет десять с половиной миллионов? Корнелиус исключается, потому что мое рыцарское копье лишило его дееспособности приблизительно в то же время, когда убили Черил. А Лофтинг? Не мог ли он переусердствовать, добиваясь от нее информации силой? Ответы на все мои вопросы скрывались там, наверху, в старом каменном доме, но получить их было все равно что пытаться расшифровать иероглифы при помощи словаря.

Размышляя таким образом, я наклонился и поднял тело. Что-то несколько раз коснулось моей ноги, и я безуспешно силился разглядеть, что именно. В конце концов мне пришлось снова положить труп на камни, и я увидел, что Черил крепко зажала в руке рукав ярко-розового кашемирового свитера. Возможно, это та самая ниточка, которая приведет нас куда-нибудь!

— О нет! Как это случилось, мистер Робертс? — задыхаясь, спросил Лофтинг, автоматически протягивая свои огромные ручищи, чтобы принять от меня прекрасное тело девушки.

— Ее столкнули со скалы, — сказал я равнодушно. — Признаюсь, на какое-то мгновение я решил, что несчастье случилось, когда она убегала от вашего хлыста. Но сразу, как увидел это, — я приподнял рукав свитера, — догадался, что он вам не подойдет.

— Нет, мистер Робертс. Как вы могли подумать, что я…

— Должно быть, у меня сложилось о вас неверное впечатление, когда вы попытались раскроить мне щеку своим хлыстом, — проворчал я.

Лофтинг печально покачал головой.

— Я намеренно промахнулся, мистер Робертс, и наверняка попал бы, если бы захотел. — Бросив взгляд на безжизненное тело, он вздохнул. — Я помещу ее в морозильник на кухне вместе с той, другой, — задумчиво сказал он. — Вот только не знаю, что мы будем делать со следующей.

— Почему вы так говорите?

— О, будет еще один покойник, мистер Робертс, — искренне ответил великан. — Одно убийство можно объяснить завистью или гневом. Но два указывают на план. Вы не согласны?

Я согласился. А что еще мне было делать? Тогда я оставил его решать проблему хранения и, схватив единственную улику, отправился на поиски подозреваемых.

— Рэнди! Рэнди! — простонала Аманда, обнимая меня достаточно крепко, чтобы вселить мысль о том, что она простила мне все, произошедшее прошлой ночью. — Я боюсь! Мне казалось, что Черил убила Райму, потому что она порвала мое нижнее белье, но теперь она мертва! Должно быть, кто-то намерен уничтожить нас всех!

Ее тело дрожало рядом с моим, и я позволил ей повисеть на мне пару минут, гладя ее по волосам и изо всех сил изображая из себя уверенную особь мужского пола.

Сочтя, что достаточно утешил ее, я расцепил ее руки и протянул ей кусок свитера.

— Вы видели это раньше?

— А что в нем особенного? — пожала плечами Аманда.

— Рукав принадлежит тому, кто сбросил Черил со скалы.

— Ох! Ну, я не знаю, видела ли я его раньше или нет, — прохныкала она сконфузившись. — Честно, не помню!

— Но принадлежит же он кому-то! Вот что, мое сокровище, помогите-ка мне собрать всех подозреваемых вместе в гостиной, возможно, мы и найдем владелицу.

— Хорошо, — кивнула Аманда нервно, — но если меня не будет через десять минут, бросайте все свои дела и отправляйтесь меня искать.

— Обещаю. Теперь я пойду на третий этаж, а вы возьмете на себя второй — и окажетесь в гостиной раньше меня!

— Надеюсь, это сработает, Рэнди, — заявила она решительно. — Боюсь, не выдержу еще одной ночи, ожидая, что меня убьют!

Потребовалось полчаса, чтобы отыскать всех и усадить в одной комнате. А когда прибыл Лофтинг, сделав свои дела в кладовой, я уже сомневался, что моя идея собраться вместе так уж хороша, если принять во внимание наши чувства друг к другу.

— А вот идет дворецкий! — ухмыльнулась Филиппа, погружаясь в самое удобное кресло. Она явилась в ярких лимонно-желтых слаксах и такого же цвета просвечивающем насквозь сетчатом топе, выставлявшем напоказ все детали ее тела.

— Все подозреваемые здесь, мистер Робертс, — вымолвила она натянуто.

— Почему бы тебе не смыть эту ухмылку превосходства со своей крысиной физиономии, ты, слабоумная золотоискательница! — ласковым голосом осведомилась Андреа.

— Осторожней, не упади, дорогуша, — промурлыкала, совершенно не выходя из себя, Филиппа. — С такими сиськами достаточно слабого северо-западного ветерка, чтобы у тебя соски встали.

— По крайней мере, мужчина сразу понимает, что я женщина, — прошипела Андреа. — А вот с тобой может произойти недоразумение.

— Все было бы так, дорогуша, — исходила ядом Филиппа, — если бы не твоя постная образина.

— Мы здесь для того, чтобы обсуждать убийство, а не исследовать изъяны друг друга, — с отвращением прикрикнул я, стараясь отвлечь внимание девушек, пока они и впрямь не надавали друг другу тумаков. Джойс того и гляди была готова наброситься на Корнелиуса, а Ивонн и Аманда уже обменивались испепеляющими взглядами.

— Почему вы так уверены, что это убийство? — высокомерно спросила Джойс, посмотрев на меня, словно на нарушителя общественного спокойствия, вознамерившегося стать центром всеобщего внимания. — Девушка могла упасть сама.

— Это доказывает, что ее столкнули, — ответил я, подняв розовый рукав. — Черил оторвала его от свитера того, кто ее спихнул. Когда я нашел ее тело, ее рука все еще сжимала его.

— Ну, во всяком случае, ваша находка исключает нас троих, — самоуверенно заметил Корнелиус. — И сужает круг до барышень.

— Робин тоже исключается, — согласился я, — поскольку она находилась с вами, когда случилось несчастье. — Я одарил его отрепетированной ядовитой ухмылкой.

— Я тебе этого не забуду, Робертс, — пробормотал он стальным голосом. — Ну погоди! Если я застану тебя наедине…

— Не так громко, Корнелиус, — весело парировал я. — Девушки неправильно вас поймут, а это подмочит мою репутацию.

— Рэнди! Вашей репутации ничто не грозит, — многозначительно намекнула Ивонн. Все остальные посмотрели на нее — и на меня — с нескрываемым презрением.

Я сменил тему разговора, пока мое лицо не покрылось красными пятнами.

— Не знает ли кто, кому принадлежит этот свитер? Вы могли видеть в нем кого-то.

— Только не меня, — пожала плечами Филиппа.

— И не меня! — подчеркнула Андреа.

— Он — не мой, — отстраненно произнесла Джойс. — И я еще даже не видела всех девушек.

— Как-нибудь я вас с ними познакомлю, — услужливо предложил я.

— Не беспокойтесь, — ответила она с ледяной решительностью. — Уверена, у нас нет ничего общего.

— Даже желания получить деньги? — подколол Лофтинг равнодушным тоном.

— Именно поэтому-то она и не хочет, чтобы ее путали с остальными, — заметил я. — Джойс уверена, что получит ничтожные десять миллионов, и чувствует свое превосходство.

— Десять! — вдруг взвизгнула она, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. — Отвратный старый ублюдок предложил мне только пять!

Джойс встала, кипя от злости. Мне следовало бы предвидеть, что такой закоренелый капиталист, как Брэдстоун, не в силах устоять, чтобы не извлечь для себя выгоды.

— Я имел в виду сумму до выплаты налогов, — неуклюже поправился я.

Джойс развернулась и строевым шагом покинула комнату, не проронив ни слова.

— Похоже, мы все еще не нашли убийцу, — радостно возвестил я оставшимся, после того как Корнелиус последовал за Джойс, а Лофтинг вежливо попросил позволения удалиться. Я переводил взгляд с одного лица на другое, но ни одна девушка не ответила мне улыбкой. Все пять выглядели словно посетители «Лесной лужайки», которых, прежде чем обслужить, заставили ждать три часа.

— Кто хочет примерить это первой? — спросил я. Они все уныло уставились на кусок розовой шерсти, который я поднял вверх. В конце концов я бросил его Аманде. — Тогда вы первая.

Она взяла его и без всякого интереса засунула в него руку, а когда дотянула рукав до плеча, я увидел, что по длине он вполне подходил ей, но свободный покрой не позволял утверждать ничего, кроме того, что он мог бы принадлежать ей.

Аманда вручила рукав Андреа, и та нетерпеливо протолкнула в него руку, метнув в меня пристальный вызывающий взгляд. Ей он, возможно, был несколько длинноват, — но иногда если рукава свитеров чуть длиннее положенного, то подворачивают манжету. И все-таки я не пришел ни к какому заключению.

Филиппа со своими длинными и худыми руками определенно отпадала. Между концом рукава и ее запястьем оставалось по крайней мере дюйма полтора.

Ивонн он подошел почти так же, как Аманде, Я сделал вывод: одна исключается, четверо от подозрения не освобождаются. К их числу следовало прибавить еще и Джойс, поскольку она имела приблизительно такие же размеры, как и Ивонн.

— Ну, барышни, мы до сих пор не выяснили, кого нам нужно посадить под замок, поэтому я предлагаю всем лечь спать пораньше и запереться в своих комнатах до утра. По крайней мере, я поступлю именно так.

— Трус, — глумливо бросила Филиппа. — Уж вы-то могли бы встать на страже в коридоре.

— Да, Рэнди, — быстро подхватила Аманда. — Это замечательная идея.

— У меня есть кое-что получше, — с внезапно нахлынувшим вдохновением заявил я. — Почему бы нам всем не провести эту ночь в моей комнате?

— Развратник! — крикнула Андреа.

— Извращенец! — равнодушно прокомментировала Филиппа.

— Это предложение безусловно открывает некоторые возможности, — печально согласилась Робин, — но, боюсь, компания мне скоро наскучит. — И она выразительно посмотрела на Аманду.

— Можете разделять свою комнату с кем хотите! — фыркнула Аманда. — Меня беспокоит только одно — остаться живой до утра, и, если вы не собираетесь меня защищать, я сейчас же отправлюсь к себе в комнату и останусь там до завтрашнего полудня. — Аманда повернулась ко мне спиной и вызывающе зашагала из комнаты.

— Желаю приятно провести время! — крикнул я. — Никому не открывайте!

— Не волнуйтесь! — нервно огрызнулась она, моментально просунув голову в дверной проем. — Сегодня ночью я не открою дверь никому, даже если мне будут предлагать семьдесят миллионов долларов.

— Немного мелодраматично, как вы думаете? — презрительно прокомментировала Филиппа. — Вот у меня определенно нет намерений прятаться под кроватью. Еще ни у кого не возникало сомнений, что я не могу постоять за себя.

— Полагаю, и мне не стоит сомневаться, верно? Но я не имею желания, чтобы вы проиграли пари по этому поводу. Кроме того, у Лофтинга в морозильнике больше нет места.

— А я-то гадала, чем это мясо припахивало вчера вечером, — ухмыльнулась она. — Во всяком случае, я отправлюсь в библиотеку поискать какое-нибудь чтиво. — Филиппа лениво встала и потянулась всем своим стройным грациозным телом, а потом направилась к двери.

— Не представляла, что ты проявляешь интерес к чему-то, что требует умственного напряжения, например чтению, — уколола ее Андреа, последовав за ней.

— Заткнись, потаскуха! — непринужденно бросила Филиппа, не повернув головы. — Можешь туда не ходить, на полках нет низкопробных детективов.

— Я пойду и разыщу Корнелиуса, — радостно сообщила Робин. — Надеюсь, вам приятно услышать, мистер Робертс, что тогда вы не слишком точно прицелились. Корнелиус вернется на второе действие в качестве главного действующего лица.

— Честно, я никуда не целился! — запротестовал я. — И надеюсь, что у вас обоих останутся лишь метки вашей страсти.

Робин многообещающе улыбнулась, проходя мимо меня, изгибы ее ягодиц совершенной формы, лаская взор, вырисовывались под облегавшим шелком ее платья в черную и оранжевую полоску.

— Почему бы вам не заглянуть и не убедиться в этом лично, — прошептала она застенчиво за секунду перед тем, как исчезнуть в коридоре.

— Похоже, остались только мы с вами, — усмехнулась Ивонн, плотоядно глядя мне в глаза.

— Хотите выпить?

— Я хочу вас, Рэнди.

— Возможно, чтобы оправиться после вчерашнего, мне потребуется не меньше недели, а кроме того, голова у меня занята убийствами.

Ивонн подошла ко мне, и я только сейчас заметил, что на ней огненно-красное креповое платье с невероятно низким вырезом.

Обняв меня за шею одной рукой, она прошептала:

— Надеюсь, вы это не всерьез. Мне пришло в голову, может, вы сами решили от нас отделаться, чтобы облегчить себе задачу?

— Я счел бы забавным ваше предположение, если бы только что не видел лица Черил, — грубо оборвал ее я.

— Не злитесь, — умоляюще попросила она. — Я пошутила.

— Давайте выпьем, — предложил я.

— О’кей. И тогда вы передумаете и проведете ночь со мной?

— Как вы можете в такое время думать о сексе! Еще и ужина не было!

Ивонн хихикнула.

— Просто из жадности. А вы ведь еще даже не выпили.

— Я готов это исправить.

— Мне бренди, пожалуйста.

Я вручил ей бренди, потом налил себе двойной бурбон.

— Теперь, когда вы немного расслабились, — прошептала мне на ухо Ивонн, когда я растянулся на диване, а она клубочком свернулась подле меня, — я раскрою вам секрет.

— Великолепно! — произнес я рассеянно. — У меня пунктик насчет секретов еще с раннего детства, когда моя мамочка никак не хотела рассказать мне, чем-они с папочкой занимаются в спальне!

— О, какой испорченный ребенок! — пропела Ивонн, и ее глаза засветились восхищением.

— Я вспомнил о своих знаниях, когда подрос. Самая страстная любовная история произошла со мной, когда мне не исполнилось и девяти.

— После вчерашней ночи я не могу вам поверить, Рэндол Робертс.

— Хотите верьте, хотите нет, но это правда. А теперь — как насчет секрета?

— Прежде чем я раскрою тайну, пообещайте переспать со мной сегодня ночью — я даже готова подождать до ужина.

— Ну, дело того стоит, — вздохнул я. — Обещаю.

— Ну и негодяй! — рассмеялась она. — Конечно же дело стоит того. — Затем она неожиданно стала серьезной. — Извините, мне следовало бы сказать вам раньше, но я так нервничала… Этот свитер — я узнала его — он принадлежит Филиппе.

— Что?! — Я выпрямился, сев на диване, и окинул ее хмурым неодобрительным взглядом. — Почему вы промолчали?!

— Я… я постеснялась бросить ей это в лицо. Что значит мое слово против ее? Все равно ничего не докажешь, а она убила бы меня следующей.

— Ладно, — пробормотал я сквозь зубы, — если это ее свитер, то почему он ей не подходит?

— Потому что он сел, — просто объяснила Ивонн, как будто я и сам не мог догадаться. — Однажды мы вместе с ней отправились на прогулку, чтобы избавиться от Андреа, которая чуть не довела нас обеих до… — Она замолчала, и ее щеки порозовели.

— До самоубийства? — услужливо подсказал я.

— Что-то в этом роде, — продолжала она. — Во всяком случае, мы двинулись к скалам, исследуя лужи, которые остались после прилива, в поисках чего-нибудь интересного, и огромная волна смыла нас обеих со скалы. Мы промокли до нитки. Филиппа гуляла в этом свитере. На следующий день она сообщила мне, что он сел.

— Вы полагаете, она наверняка помнит этот случай? — спросил я. — И хотела удостовериться, что вы о нем забыли?

— О, вы так думаете?! — недоверчиво прошептала Ивонн. — Рэнди, вы сделаете что-нибудь, правда? Вы останетесь со мной и не дадите ей убить меня?

— Убийства больше не будет, — твердо пообещал я из лучших побуждений.

— Какое облегчение слышать это, — вздохнула Ивонн. — А теперь пойдем, покажете мне свое искусство. — Она села с решительным видом.

— После ужина, помните? А сейчас я хочу разыскать Филиппу.

— Хорошо, — надулась она. — После того как вы упрячете ее под замок, вы найдете меня в своей комнате. — Ивонн встала, улыбаясь мне долгой, томной, многообещающей улыбкой. Но пока я наблюдал, как, вращая бедрами, она уходит, я осознал, что мечтаю только о крепком десятичасовом сне.

Глава 9

Обитель Брэдстоуна имела одну важную особенность — люди здесь запросто исчезали. Я не знал, сколько в доме комнат, но догадывался, что тут полно укромных уголков, куда ничего не стоит заманить человека, и эта мысль навела меня на видение великана изверга, парящего в темноте с трехфутовым ножом в одной руке и плетью-девятихвосткой в другой. Я быстренько затопал назад по темному коридору, который только что обследовал до его пыльного конца, размышляя, не намекнуть ли Лофтингу насчет того, что можно и поусерднее вести хозяйство.

Я почти убедил себя в том, что Филиппа в данный момент убивает кого-то, как увидел ее. Она спускалась по главной лестнице.

— Где вы были? — заорал я.

Она вздрогнула, а потом, потупившись, подозрительно посмотрела на меня пристальным взглядом.

— В ванной, — ответила девушка с холодным презрением. — Удивительно, как это вы не заметили отсутствие ключа в замочной скважине.

— Как бы я об этом узнал? На первый взгляд все замочные скважины одинаковы.

— Уверена, вы их все обследовали.

— Поосторожнее, — предупредил я, беря ее за руку. — Вы еще не спросили меня, зачем я вас разыскиваю.

— Мне это нисколечко не интересно. — Филиппа высвободила руку из моих тисков.

— Однако мне интересно узнать, почему вы скрыли, что рукав от вашего свитера.

Филиппа стрельнула в меня холодным раздраженным взглядом.

— Я что, совсем дура? Он мне не подошел — и я подумала, с чего бы лезть на рожон.

— Вы признаете, что это ваш свитер! — торжествующе воскликнул я.

Моей первой импульсивной мыслью было схватить ее за шею, заломить руки за спину и заорать, насколько позволят легкие: «Дело закрыто! Я поймал убийцу!» Но поскольку Филиппа, казалось, не собиралась сопротивляться и не скрывала никакого оружия под обтягивающими слаксами, подчеркивавшими ее стройную высокую фигуру, меня неожиданно стали одолевать сомнения.

— Свитер принадлежит вам, но вы не сталкивали Черил и не убивали ее? — вежливо осведомился я. — Если не возражаете, поясните?

— Возражаю, но догадываюсь, мне лучше поставить все точки над «і», пока вы не помчались и не начали вопить, извещая всех и каждого, что нашли убийцу, а я могу потерять голову и действительно убить кого-нибудь. — Филиппа посмотрела на меня угрожающе, чтобы убедиться, что я понял, кого она имела в виду. — Свитер больше мне не годился, потому что за несколько дней до этого он намок, когда меня накрыло волной. Я бросила его в ящик бельевого шкафа в своей комнате и забыла о нем.

— Можете не продолжать — я прекрасно осведомлен, сколько будет дважды два.

— Догадываюсь, что чуть больше числа вызывают у вас затруднения.

Проигнорировав ехидную реплику, я продолжал:

— Кто-то взял свитер из вашей комнаты и решил бросить рукав вниз со скалы, а бедной Черил повезло, и она ухватилась за него. Или его запихнули в кулак Черил в последнюю минуту. В любом случае свитер вы не нашли и не убивали ее. Правильно?

— Итог впечатляющий, а вот изложение отвратительное.

— И естественно, вы понятия не имели, когда свитер украли, потому что вы никогда больше не открывали тот ящик.

— Я решила проверить его как раз сейчас, после того как вы показали нам рукав. Чтобы удостовериться, что мне ничего не привиделось. Я не имела ни малейшего представления, что его там нет.

Я кивнул.

— Позвольте мне осмотреть вашу комнату и убедиться, что там не спрятано то, что осталось от свитера. Таким образом, если кому-то вздумается подложить его обратно, вы будете вне подозрений, а я смогу подтвердить ваше алиби.

— Очень мило с вашей стороны, — неубедительно промямлила Филиппа. — Вот ключ. Действуйте сами. Я хочу выпить. — Она элегантно задвигала бедрами, пройдя по коридору несколько шагов, а потом игриво добавила: — Оставьте ключ в комнате. И на случай, если вы считаете себя неотразимым любовником, перед которым не может устоять ни одна женщина, позвольте предупредить, что, возвращаясь к себе, я непременно осматриваю встроенный шкаф и заглядываю под кровать.

— Удивительно! — развел я руками. — Даже после стольких лет, как там никого не оказывалось!

Когда я не нашел свитера в комнате Филиппы, то решил прогуляться. В это утро шторм ушел в море, и ветер стих. Я обошел дом, держа путь к смотровой площадке. Утоптанная дорожка вела между большими камнями.

Месяц давал достаточно света, чтобы я смог разглядеть, что впереди какой-то мужчина тащит чье-то тело. Он согнулся и тянул одетую в мини-юбку фигуру за ноги. Прежде чем я придумал какой-то план действий, мой мозг совершенно вырубился. Обычно это происходило со мной, когда кто-нибудь бьет меня по затылку чем-то вроде стены от дома.

У кого-то отсутствует чувство юмора или очень извращенный садистский ум, решил я, моргая от боли, когда понял, что подвешен за запястье рядом с женщиной с размозженным черепом и широко раскрытыми немигающими злобными глазами. Это была Андреа. Некрасивая обладательница слишком большой груди, она не имела никаких шансов уговорить меня сделать ее владелицей семидесяти миллионов баксов.

Ее тело висело на веревке, обмотанной вокруг ее запястий и пропущенной через то же самое железное кольцо, с которого свисал и я. Я снова находился в подвале, где Лофтинг устроил пыточную камеру.

Послышался громкий удар, какое-то царапанье и приглушенный крик. Дверь распахнулась, и показался Лофтинг с лошадиным хлыстом в левой руке, правая же закрывала нижнюю половину лица Аманды, подавляя ее протесты. Она отвечала, пиная его ногу и издавая продолжительный, громкий, убедительный вой.

— Это вам не поможет, мисс. Отсюда вас никто не услышит.

— Ошибаетесь, — бросил я, безуспешно надеясь, что в этот момент кто-то наверху стоит рядом с камином. — Как вы думаете, почему я нашел вас в прошлый раз?

— Да, верно. — Лофтинг задумался. — Я хотел вас спросить. Глупо, что не сделал этого. И все же я полагаю, Джойс и Корнелиусу удастся отвлечь внимание от нескольких приглушенных криков.

— Что случилось с Андреа? — невнятно спросила Аманда, закусив руку и уставившись широко раскрытыми глазами на тело, висевшее рядом со мной.

— Не важно! — завопил я. — Продолжай кричать.

Удивительно, почему мне не пришло в голову сделать это самому, но когда я уже раскрыл рот, чтобы присоединиться к воплям Аманды, Лофтинг сказал:

— Теперь больше нет нужды кричать, мистер Робертс. Сейчас я обрежу веревку. Ну и ну, еще одно убийство! Что же нам делать, чтобы прекратить это сумасшествие?

Я уставился на него в полном недоумении.

— Вы утверждаете, что не вы… вы не… — забормотал я бессвязно. — А как же Аманда?

Великан посмотрел сверху вниз на побледневшую девушку, которая замерла, словно впав в транс.

— Мне очень жаль. Я, должно быть, напугал вас, мисс, и сожалею о своей поспешности.

— Что это значит, пропади все пропадом! — разъяренно заорал я. — Если не вы привязали меня здесь, тогда кто же?

— Очевидно, тот, кто привязал и ее, — незатейливо ответил он. — Но зачем, как вы думаете?

— Может, они надеялись, что таким образом обвинение падет на вас, — задумчиво предположил я. — Или же решили напугать меня до смерти.

— Выговорите «они», мистер Робертс?

— Ну, если не вы убили Андреа, то это мог сделать только тот парень, а он не справился бы один, и доказательством тому моя непереносимая головная боль.

— Уверяю вас, я не убивал эту юную леди, — настаивал Лофтинг.

— Тогда как же вы собирались поступить со мной? — с вызовом бросила разъяренная Аманда, неожиданно припомнив недавнюю борьбу.

Лофтинг переступил с ноги на ногу и смущенно посмотрел на нее.

— Ситуация казалась мне отчаянной. Поэтому я подумал, что путем убеждения смогу получить признание от убийцы. А если удастся, то и более важные сведения — доказательства того, кто из них не является дочерью мистера Брэдстоуна.

— И выбор пал на меня? — скептически спросила Аманда. — Вы хотели получить признание от меня? — На последнем слове голос ее возвысился до визга, и она снова лягнула Лофтинга.

Он нахмурился и от боли отступил на шаг назад.

— Вовсе нет, вовсе нет, — поспешно заверил он. — Совсем не обязательно. Вы всего лишь подвернулись мне под руку.

— Я пошла за кубиками льда, — усмехнулась Аманда, а потом возмущенно обратилась ко мне: — Все остальные сидели в гостиной, возникло нечто вроде перемирия, и мы решили это отпраздновать. Я отправилась на кухню, а он схватил меня и притащил сюда. Честно, Рэнди, я не сомневалась, что он меня убьет.

Лофтинг откашлялся.

— Однако сейчас, когда вы уже знаете, что вам нечего бояться, не расскажете ли вы мне, есть ли у вас убедительные причины, чтобы считать себя дочерью мистера Брэдстоуна?

— За каким чертом я бы тут находилась?

— Не соблаговолите ли спустить меня? — попросил я.

— О, простите, мистер Робертс, — искренне извинился Лофтинг. — На меня все так подействовало, что я не понимаю, что делаю.

— Еще несколько мгновений назад вы, по-моему, совершенно ясно представляли, что творите, — съязвила Аманда. Она подошла ко мне, когда Лофтинг медленно опустил меня на пол. — Бедняжка, — нежно проворковала девушка, оглядывая меня с высоты своего роста. Я лежал на полу со связанными лодыжками.

— Благодарю за сочувствие, — язвительно заметил я. — Вы не считаете, что меня уже пора развязывать? И осторожней, не заденьте головой.

Аманда чуть не ударилась головой об окоченевшее тело Андреа, и когда я предупредил ее, посмотрела вверх. Должен признать, вид бледного перекошенного лица и перепутанных волос не мог не подействовать на ее нервы, но считаю, она отреагировала слишком бурно, если учесть то, что выпало на мою долю.

Раскинув руки, Аманда, отчаянно вопя, отскочила и кинулась в объятия изумленного Лофтинга.

— Ну вот, Лофтинг, — усмехнулся я с горечью. — Видите, как непостоянны женщины. Минуту назад она обвиняла вас в намерении ее убить, а теперь бросается вам на шею.

Смущенный великан стоял с растерянным видом.

— Боюсь, что мне об этом ничего не известно, мистер Робертс. Как вы понимаете, мисс, женщины никогда не находили меня особенно привлекательным, — глуповато улыбнулся он.

— Отнюдь нет. У вас такой тип грубой привлекательности, которую многие женщины находят… — начала вежливо Аманда, снова решительно высвобождаясь из его крепких объятий.

Покачав головой, Лофтинг прервал ее.

— Я знаю предел своих возможностей.

— Это пораженческие настроения, — простонал я, напрягаясь, чтобы разорвать веревки.

— Позвольте мне вам помочь, — засуетился Лофтинг.

— Я думал, что вы так и не поймете моего намека, — съязвил я. — Продолжайте, Лофтинг, только не уверяйте, что в вашей жизни никогда не появлялись женщины. Судя по тому, как вы с ними обращаетесь, похоже, в молодости вы разбили не одно сердце.

— Ну, была одна, — сказал он серьезно, и лицо его затуманилось. — Но вы просто поддразниваете меня, мистер Робертс, не так ли?

— Немножко, — признался я. — Но мне интересно. Расскажите о ней. — Я сел и стал растирать запястья. Их чертовски свело, и мне хотелось на что-то отвлечься.

— Это короткая история, мистер Робертс. Она привыкла получать то, что задумала, и ей не составило труда осуществить свои замыслы относительно меня, поскольку я верил, что она на самом деле хотела меня. Я быстро осознал свою ошибку и с того дня больше не связывался с женщинами.

— Как давно это случилось? — полюбопытствовал я.

— Давным-давно, — махнул он рукой.

— А вы не собираетесь спустить ее? — спросила Аманда дрожащим голосом, указав на Андреа.

— Нам некуда ее положить, — печально объяснил Лофтинг. — Пожалуй, лучше всего оставить ее здесь.

Аманда пожала плечами и отвернулась.

— Я ухожу наверх. Хватит с меня убийств. Мне надо как можно скорее напиться до беспамятства, чтобы из моей памяти стерлись эти последние двадцать минут.

— Вы намерены присоединиться к убийцам? — спросил я с интересом.

— К кому? — Аманду передернуло. — Не пугайте меня так!

— Ну, я видел мужчину, тащившего тело Андреа по направлению к дому. И у него есть сообщница, потому что она вырубила меня.

— Корнелиус, — пробормотала Аманда.

— И Джойс Джонсон, — добавил Лофтинг.

Глава 10

— Рэнди? — Ивонн удивленно попятилась по лестнице, встретив нас, когда мы выходили из подвала. — Я вас повсюду искала. Что вы делали там, внизу?

— Всего-навсего репетировали спектакль на тему морали, — объяснил я непринужденно. — Лофтинг играет положительного героя, я — злодея. Как вам такой состав?

— А она — сама добродетель, я полагаю?

— Мы оставили эту роль для тебя, дорогуша, — прошипела Аманда. — Видишь, мы знаем, какая из тебя хорошая актриса.

Ивонн посмотрела на нее таким взглядом, словно хотела прожечь в ней дырку, но решила спустить ей последнюю реплику. Счет: один — ноль.

— Ладно, но все-таки что вы делали там внизу?

— Расследовали еще одно убийство. А вы зачем туда спускаетесь?

Ивонн нервно заморгала.

— Я обыскала уже весь дом, поэтому решила заглянуть в подвал.

— Думали, что я, возможно, навестил камеру пыток, как в старые добрые времена? — Я понимал, что циничен, но усталость давала о себе знать.

— Нет, Рэнди, — равнодушно пожала она плечами. — Я беспокоилась о вас. Все остальные в течение последних двух часов находились в гостиной, за исключением вас и…

— Андреа, — закончил я за нее. Кому-то ведь нужно было выговорить это имя, поскольку Ивонн этого явно не могла.

— Так это она… Вы серьезно насчет еще одного убийства?

Я кивнул.

— Пойдемте. Если все находятся в гостиной, мы покончим с печальными подробностями и немного поспим этой ночью.

— Разве мы сможем кого-то арестовать или задержать? — прошептала Аманда из-за моей спины. — У нас даже нет возможности вызвать полицию.

— Предоставьте это мне и Лофтингу, — доверительно сказал я, бросив взгляд на великана, стоявшего позади.

— Арестовать кого? — спросила Ивонн, когда я развернул ее и поспешил за ней вверх по лестнице. Мне бы доставило удовольствие потрогать ее округлую попку, когда она поднималась по ступеням, если бы я так яростно не размышлял именно над этим вопросом.

— Давайте выпьем, — весело предложил я, вводя свою маленькую компанию в гостиную. — Нам это нужно.

«Особенно мне», — подумал я, держа путь к шкафчику для ликеров. Корнелиус посмотрел на меня и быстро отвернулся. Джойс продолжала болтать.

Я приготовил напитки для Ивонн и Аманды и свежую порцию для Филиппы, которая угрюмо сидела в полном одиночестве у камина. Лофтинг пить отказался. Колдуя над коктейлями, я украдкой махнул мерный стаканчик бурбона, а потом сделал себе двойной со льдом.

Я стоял, пристально разглядывая Джойс и Корнелиуса. Через несколько секунд все постепенно замолкли и стали наблюдать за этой парочкой, прислушиваясь к их ссоре.

— Даже и не пытайся убедить меня, что ты не крутил шашни ни с одной из этих девчонок за моей спиной! — брызгала слюной Джойс.

— Джойс, ради Бога, — нервно шептал Корнелиус, успокаивая ее. — Какое это имеет значение? Ты же знаешь о моих чувствах к тебе. Наши отношения…

— …закончатся, если ты не начнешь сдерживать свои желания залезть в трусики каждой молоденькой потаскушке, глупой настолько, чтобы поверить, что это красивое тело знает, как заниматься любовью.

— Раньше ты никогда не жаловалась!

— Не хотела наносить удар твоему нежному самолюбию. Но не забывай, я научила тебя всему, за исключением жизнестойкости. Без меня занятия любовью с тобой напоминали бы обыкновенную случку.

— То, чему ты меня «научила», я узнал еще в средней школе, — прошипел Корнелиус нарочито спокойно, растягивая слова, стараясь не сорваться и не выдать своего растущего гнева. — Но то, как ты ко мне подкатилась, изображая из себя все познавшую опытную львицу, заставило меня принять решение притворяться наивным.

Джойс резко вскрикнула и залепила ему пощечину.

— Определенно вы можете быть сильнее, миссис Джонсон, — непринужденно заметил я. — И доказательство тому — шишка у меня на голове.

Она резко повернулась ко мне.

— О чем это вы? Я вас пальцем не трогала, но если вы сунете свой нос в мои дела, я вас убью!

— Похоже, ты с луны свалился и позабыл о том, что произошло, — ухмыльнулся Корнелиус. — Кто станет напрягаться и бить такого бездельника?

— А как насчет того парня, что убил девушку по имени Андреа, которая почему-то сейчас подвешена в подвале?

За своей спиной я услышал не слишком сочувственное бормотание Филиппы:

— В итоге остались четверо…

— Если бы я ударил тебя, — презрительно вымолвил Корнелиус, — ты бы не поднялся через два часа.

— Откуда вам известно, что это произошло два часа назад? — спросил я, уцепившись за его оговорку. Какой адвокат упустил бы такой случай!

Корнелиус заткнулся, только изумленно посмотрел на меня, что само по себе явилось ответом.

— О’кей, — согласился я. — Это не вы меня ударили. Вы были слишком заняты тем, что пытались убрать тело Андреа, и, пока я подсматривал за вами, ваша подружка подкралась ко мне сзади.

— Корнелиус! — У Джойс перехватило дыхание. — Он что, обвиняет тебя в убийстве?!

— Он обвиняет нас обоих, тупая твоя башка!

— Зачем мне кого-то убивать? Как вы смеете говорить подобное! — Джойс уперлась в меня испепеляющим взглядом.

— Последовательность событий не оставляет никаких сомнений, — настаивал я, прихлебывая спиртное. — Вы приехали, решительно настроившись отомстить вашему братцу за отказ завещать вам часть своего состояния. Вы угрожали, что ни одна из девушек не получит и пенни. Нетрудно заметить, какой жестокой вы способны стать, когда чувствуете, что вас дурачат, — именно в таком состоянии вы находитесь сейчас. Итак, вы настолько ненавидите любого, кто мог бы унаследовать деньги вместо вас, что решились-таки на убийство. Когда вы бросили вашего брата, Лофтинга и меня в столовой, объявив, что намерены остаться, вы, должно быть, увидели Райму в коридоре наверху и проследили, как она вошла в мою комнату. Именно в тот момент вы созрели для действий. Не откладывая расправу в долгий ящик, спустились вниз, отыскали нож, проскользнули в мою комнату и добрались до девушки. Она думала, что пришел я, — поэтому вы преспокойненько ее убили.

Теперь Джойс стояла в двух футах от меня. Пальцы ее согнулись, как когти хищника, и она медленно водила ногтями по бедрам, словно оттачивая их для смертельного удара. Я покончил со своей порцией спиртного одним глотком. Лофтинг стоял на расстоянии нескольких дюймов от меня, слева и позади Корнелиуса. Оттуда он контролировал дверь. Все смотрели на меня. Словно в зале суда.

— Конечно, я, возможно, и ошибаюсь, — продолжил я скромно, — Корнелиус сам способен совершить все эти убийства, но мне кажется, что он не стал еще такой комнатной собачонкой, которая выполняет все, что ей прикажут. И хотя в его интересах помочь вам все скрыть, у вас ничего не выйдет, если станете доказывать, что эти убийства совершил он.

— Я никого не убивал, — тихо, но решительно произнес Корнелиус. — Клянусь. И готов поклясться кое в чем еще: вы никогда не докажете, что это сделал я.

— Ваши клятвы значат для меня столько же, сколько завещание, подписанное Дональдом Даком. Но я вам верю. В любом случае вы не убивали Черил. Ее столкнули со скалы в то время, как вы находились в игровой комнате, играя совсем в другие игры. — Джойс перевела взгляд с меня на своего дружка и опять — с него на меня. — Это сделала Джойс, — уверенно заявил я. — Возможно, увидела, как девушка вышла из дома на прогулку, и воспользовалась случаем. Ей неожиданно пришла в голову великолепная идея — убить одним камнем двух зайцев. Она бросилась в первую попавшуюся комнату, чтобы отыскать что-нибудь, принадлежащее другой девушке, предмет, который она могла бы оставить рядом с телом. В ящике шкафа Джойс нашла свитер, его, очевидно, носили, и, следовательно, кто-нибудь видел. Она взяла его, не зная, что тот больше не годится его владелице, и бросилась из дома, разорвав его, вероятно, по дороге, чтобы придать ему вид поврежденного в борьбе. Когда Джойс обошла дом, то увидела, что Черил стоит на скале, любуясь видом на океан. Девушка была поглощена этим занятием, поэтому Джойс удалось подойти к ней сзади незаметно и схватить за плечо. Черил развернулась, а Джойс сунула ей рукав свитера. Черил непроизвольно схватилась за него, а Джойс в то же мгновение столкнула ее.

— Вы совсем рехнулись, Робертс! — брызгала слюной Джойс. — Это настоящее сумасшествие — вы сами не верите в то, что несете. Корнелиус…

— В первый раз слышу об этом, — оборвал ее Корнелиус. — Она ничего мне не говорила. Я понятия не имел о других девушках, пока все не произошло.

— Корнелиус! — завопила Джойс. — Ах ты, мерзкий племенной бык! Что же ты делаешь?! Не смей говорить, что я кого-то убила! Ты же не можешь этого знать!

— А я вообще ничего не говорю, — ответил мистер Райан, широко улыбаясь. — Во всяком случае, не стану, пока не увижу адвоката. — Глаза его насмехались надо мной.

Я принялся живописать другую картину.

— Тогда вернемся к Андреа. Если мы допускаем, что Корнелиус только помогал Джойс избавиться от тела после того, как произошло убийство, значит, Джойс каким-то образом выманила Андреа из дома — или последовала за ней, когда та вышла прогуляться, — и размозжила ей голову камнем.

У Джойс перехватило дыхание. Было похоже, что ее стальные нервы вот-вот лопнут.

— На самом деле не так уж и важно, что сделал Корнелиус, — успокоил я. — Несомненно одно: он вступил в сговор до убийства, в чем нетрудно будет убедить суд присяжных. И это тоже делает его виновным.

— У вас нет доказательств, — язвительно бросил телохранитель. — Я не знал заранее, что произойдет. Это факт.

Я пожал плечами.

— Вы же не станете отрицать, что помогали избавиться от тела. Это неопровержимый факт. — Его кривая ухмылка начинала меня раздражать, и если бы у меня снова оказался тот бильярдный кий, я забил бы два шара в боковую лузу, еще и скользких впридачу! От одной этой мысли раздражения у меня поубавилось.

— Но, Рэнди, зачем ему потребовалось тащить тебя и Андреа в подвал? И почему никто его не видел? — Рядом со мной встала Аманда, кусая ногти. Сейчас она смотрела мне в лицо широко раскрытыми перепуганными глазами и дрожала.

— Отвечу, мисс, — вмешался Лофтинг. В натянутой атмосфере его высокий голос прозвучал резко. — В подвале есть черный ход. Дом выстроен на небольшом скальном основании, и фасад его расположен чуть выше уровня земли.

— А Джойс и Корнелиус лучше, чем кто-либо, изучили дом, — подхватил я. — Джойс, без сомнения, известен здесь каждый уголок, поскольку она приезжала сюда и раньше.

— Но зачем потребовались такие сложные манипуляции? — настаивала Аманда.

— Не знаю, — признался я. — Полагаю, что мистер Райан решил отомстить мне таким изощренным способом. Он не стал меня убивать, но сделал мои следующие несколько часов насколько мог неприятными и болезненными. С другой стороны, возможно, он думал, что меня никто не найдет и я так и буду висеть, пока не умру.

— Значит, Рэнди, — вздохнула Ивонн, — Джойс убивала девушек без разбора и убила бы и нас, если бы ты ее не разоблачил. Но теперь мы можем расслабиться.

— Скорее, она сама раскрылась, — рассудил я. — Все указывало на нее, и я не мог этого не увидеть, если как следует поразмыслить. Одно меня беспокоит — у нее нет реальных мотивов для второго и третьего убийств. Я заставил мистера Брэдстоуна пообещать ей малую толику состояния, если она согласится не оспаривать завещание ни до, ни после его смерти. Несомненно, ей хотелось денег — но подвергать себя риску, продолжая серию убийств только лишь из мстительности?!

— Возможно, Джойс считала себя неуязвимой именно потому, что вы сочли бы, что у нее нет мотивов, — предположила Филиппа.

— Теперь, когда мы установили виновных, мистер Робертс, что вы предлагаете делать с пленниками? — спросил Лофтинг.

— Только без грубостей! — взвизгнул Корнелиус. — Я сдаюсь добровольно.

— Свинья! — завопила Джойс, оборачиваясь к нему. Она бросилась вперед, пытаясь ногтями достать его лицо. Парень отразил нападение, оттолкнув ее от себя.

Лофтинг сделал быстрое движение, крепко обхватив обе руки Джойс, и держал ее так, что она не могла пошевелиться.

— Их надо запереть в их комнате, — предложил я. — Нельзя ли закрыть ставни на окнах снаружи?

— Да, конечно, у нас на случай непогоды имеются ставни.

— Дорогая, — выдохнул Корнелиус. — Я так прекрасно провел тут время.

Когда их заперли, я решил, что настала пора пропустить еще стаканчик. Вернувшись в гостиную, я застал там Аманду, которая сидела, тупо уставившись в камин. Я присел рядом с ней на ручку кресла и уставился на золу, как и она.

— Не разжечь ли камин? — спросил я от нечего делать.

— Не холодно, — ответила она. Мысли ее витали где-то далеко. Несколько минут спустя Аманда продолжила сонным голосом:

— Я кое о чем размышляла, Рэнди.

— И о чем же?

— Все это представление, после того как мы вернулись из подвала, — сперва ссора между Джойс и Корнелиусом, потом ваши замечательные выводы и, наконец, вопли Джойс, когда она бросилась в драку, — продолжалось довольно долго, и шума было много. Наверняка, если еще кое-кто находился в доме, наш скандал привлек его любопытство.

— Наверняка, — кивнул я. — Через минуту я собираюсь перемолвиться словечком с Брэдстоуном. Дать ему знать о том, что происходит. Но не думаю, что он спустился бы из своей комнаты, даже если бы в прихожей началась перестрелка. Он слишком болен, и в любом случае, какой от него прок?

— Я не имела в виду Брэдстоуна.

— Неужели?

— Я думала, где сейчас Робин?

Глава 11

— О, Рэнди! — всхлипнула Аманда. — Ты думаешь, что он сперва занялся с ней любовью? — Она прижалась ко мне, крепко вцепившись ногтями в мое плечо.

Омерзительно умереть так — обнаженной и распростертой на вылинявшем покрывале в позе ожидания мужчины.

Однако я не счел, что с ней кто-то занимался любовью. Все произошло быстро, когда Робин спала или расслабилась отдыхая, — кухонный нож насквозь пронзил ее сердце. Крови оказалось не много, хотя рана была довольно большой. У мертвых не бывает кровотечения.

Аманда больше не взглянула на мертвое тело, да и меня не увлекало это печальное зрелище, поэтому я медленно и осторожно подтолкнул ее к двери.

Когда мы оказались в гостиной, девушка стала потихоньку приходить в себя. Я налил ей двойной бурбон, а себе — нет. Хотя ум старика Робертса использует спиртное в качестве горючего, я решил, что с него достаточно, чтобы выдержать перекрестный допрос свидетелей.

— Я пойду повидаться с Брэдстоуном, а потом снова соберу всех здесь, — предупредил я Аманду, когда она отхлебывала из стакана, крепко держа его двумя руками.

— Не оставляй меня одну, Рэнди, — взмолилась она.

— С тобой все будет в порядке. Ничего не случится, пока Корнелиус сидит под замком. — Я улыбнулся ей, изо всех сил стараясь выглядеть уверенно, но, похоже, это не слишком-то приободрило ее, что неудивительно, поскольку в глубине души я и сам не испытывал оптимизма.

Сначала я заглянул в пустой кабинет, потом отправился на поиски Лофтинга. На верхней площадке лестницы я наткнулся на Ивонн, спускавшуюся вниз. Она переоделась: фривольное мини-платье с низким вырезом никоим образом не скрывало ее прелестей. Я не мог удержаться, чтобы не вообразить себе те самые трусики-бикини без ластовицы; для того чтобы убедиться, надеты ли они на ней или нет, мне пришлось бы спуститься на ступеньку ниже. При этой мысли у меня подкосились ноги, но я не двинулся с места.

— Посмотрите, что я нашла, — гордо улыбаясь, она протянула правую руку, в которой держала помятый ярко-розовый кашемировый свитер.

— Он без рукава? — задал я совершенно излишний вопрос.

Ивонн кивнула с чрезвычайно довольным видом.

— Я только что видела, как Джойс пыталась от него избавиться.

— Она же заперта в своей комнате! — изумился я. — По крайней мере, ей следует быть запертой.

— Теперь-то она под замком, — самодовольно сообщила Ивонн. — Но несколько минут назад она уговорила Лофтинга отпустить ее в ванную. Дверь в мою комнату была чуточку приоткрыта, и я услышала, как они шли по коридору. Я высунулась, и мне показалось, что фигура мисс Дракулы выглядела как-то необычно, — и, присмотревшись, я решила, что до этого у нее животик так не выпирал. Просто по наитию я заглянула в ванную, когда она ее покинула, и обнаружила вот это за ванной. Что скажешь? Разве я не талантливый детектив?

— Сэм Спейдер влюбился бы в вас, — развел я руками.

Ивонн сделала шаг вниз, и кончики ее вздымавшихся грудей оказались в семнадцати дюймах от меня. Я посмотрел сверху вниз на обольстительные округлые холмики, отделенные друг от друга ложбинкой, и это навело меня на мысль, что платье по крайней мере на размер меньше, чем нужно.

— Знаю, как вас отблагодарить, — выдохнула она. — И хочу. Вы позволите мне сегодня ночью?..

— Ночь нежна, — заметил я колко. — Кто знает, что она принесет? Произошло еще одно убийство.

— О нет! — задохнулась она. — Значит… нам грозит опасность?

Ивонн неожиданно бросилась мне на шею, чуть не сбив меня с ног. Я схватился за перила и разжал ее руки.

— Это произошло еще до того, как мы посадили под замок Джойс и Корнелиуса, — успокоил я. — Похоже, это дело рук Корнелиуса.

Ивонн вздохнула и снова бросилась на меня, на сей раз пики ее грудей крепко прижались к моему телу.

— Кто… это? — спросила она.

— Робин.

— Вонючие свиньи! Они задумали перебить нас всех, — хрипло произнесла Ивонн, сверкая глазами, устремленными на верхнюю площадку лестницы.

— Вы не видели Лофтинга?

Она обернулась и с минуту не сводила с меня пронзительного взгляда, прежде чем осознала, о чем я спросил.

— О, он спустился после того, как препроводил эту сучку Джонсон назад в ее комнату. А что?

— Я считаю, что нам надо устроить небольшую вечеринку; большая удача, что мы остались в живых. Карл мне понадобится, чтобы собрать всех. Встречаемся в гостиной.

— Замечательная идея, — улыбнулась Ивонн. — Действительно, пора расслабиться для разнообразия. — Бросив на меня любопытный взгляд, она задала вопрос в лоб: — Рэнди, как долго вы собираетесь тут оставаться? Когда же вы или мистер Брэдстоун… или все вместе решите, кто же из нас получит деньги?

— Нечего волноваться. Мы сделаем это сегодня же вечером.

Глаза ее расширились от возбуждения.

— Неужели?!

— Несомненно. А почему бы нет? Мы сыграем в шарады, и победившая команда сорвет куш.

— Черт бы вас побрал! Я думала, вы серьезно, — разозлилась она.

— Совершенно, — ответил я. — Будьте в гостиной через час и увидите.

Я оставил Ивонн в ее просвечивающем зеленом платье и решительно зашагал вниз по лестнице. Мне все равно, будь на ней хоть власяница! Мной овладело стремление бороться за правду и справедливость.

Достигнув последней ступеньки, я все-таки оглянулся и посмотрел вверх. Нет, она надела совсем другие трусики!

Лофтинг каким-то образом ускользнул от меня и теперь находился на кухне. Я отослал его, чтобы подготовить мистера Брэдстоуна к встрече со мной, а потом собрать всех в гостиной. Пока ждал, я решил, что мне пора выпить, и направился к шкафчику для ликеров.

Я только что добрался до гостиной, когда вздрогнул от неожиданного громкого стука в парадную дверь. Сломя голову помчался в прихожую, схватился за массивную медную ручку и с силой потянул ее на себя. Тяжелая дубовая дверь подалась, и передо мной предстал телефонный монтер с большим железным ящиком для инструментов и мотком проволоки — высокий морщинистый человек с волосами песочного цвета в черном свитере с высоким завернутым воротом. Он коротко объявил:

— Сообщили — ваш телефон выведен из строя.

Я быстренько проводил его в кабинет Брэдстоуна, и тот стал обозревать разбитые лампы и обрезанные провода.

— Надо вернуться в лодку.

— Разве вы сможете это починить? — спросил я с отчаянием в голосе.

— У меня там все лампы. Вернусь через минуту.

Монтер оставил свой ящик с инструментами и отчалил, вернувшись через пять минут с картонной коробкой, полной лампочек. Двадцать минут спустя телефон заработал, монтера отослали на кухню, где Лофтинг пообещал соорудить ему восхитительный ужин, а я уже протянул руку к трубке, чтобы позвонить в полицию. Но тут телефон зазвонил сам.

Не успел отзвучать первый звонок, как я схватил трубку и заорал в нее:

— Кто бы вы ни были — помогите!

— Полагаю, теперь вы нуждаетесь в помощи. — Ледяной тон Мэндалы Уормингтон прерывали помехи на линии.

— Если ты думаешь, что последние два дня я только и делал, что забавлялся с сексуальными красотками, у которых по мне текли слюнки, то ошибаешься, — огрызнулся я.

— Разве? — спросила она со значением.

— Да! Ошибаешься! — возмущенно заявил я. — Мне пришлось и еще кое-чем заниматься — пытался, например, предотвратить убийство.

— Неужели? И вам это удалось?

— Некоторые живы до сих пор. — Я старался смотреть на вещи с положительной стороны. — Скажи, а это ты послала монтера чинить телефон?

— Да. Пытаясь прозвониться, я поняла, что линия не работает, поэтому и позвонила в телефонную компанию. Они уже об этом знали, но не планировали послать человека на остров раньше чем через неделю. Мне пришлось воспользоваться всем влиянием компании «Робертс, Робертс и Гримстед», чтобы заставить их поторопиться.

— Это посреди ночи-то?

— Они очень услужливы, — заметила Мэндала бесстрастно.

— Могу поспорить, этому способствовал твой эротический голос, — заметил я цинично.

— Как ты смеешь говорить в таком тоне с женщиной, которая только что спасла тебя от определенного рода истощения? — дерзко ответила она, а потом добавила более серьезным тоном: — Это шутка, насчет убийства?

— Вовсе нет. Четверо девушек мертвы. Я расскажу тебе все, когда завтра вечером мы будем ужинать вместе.

— Я предпочла бы послушать о наиболее чувственных аспектах вашего опыта общения с барышнями, — отчеканила она.

— Пока мы не перешли грани приличия, мне хотелось бы получить информацию, добытую твоим детективом.

— О’кей. Конечно, мне пришлось прибегнуть к убеждениям некоторого рода. Вот, например, одни духи сто или сорок пять долларов за унцию. А затем за ужином и напитками у меня в квартире я поведала ему, насколько важно…

— Не надо подробностей! — заорал я.

— О-о-о! — разочарованно протянула Мэндала. — Полагаю, это только лишний раз доказывает, что ты вовсе не интересуешься моей приватной жизнью, не то что я. Во всяком случае, детективное агентство откопало садовника, который работал в приюте, когда туда привезли девочку. Теперь ему шестьдесят восемь лет, и он на пенсии, но помнит ее довольно хорошо, потому что в то время она его заинтересовала. В таком людном месте, как приют, на нее не обращали никакого внимания. Он сказал, что девочка держалась замкнуто. Никогда ни с кем не разговаривала без принуждения и больше всего хотела, чтобы от нее отстали и не трогали. Садовник пожалел бедняжку — конечно же она была миловидной девочкой — и стал по-своему проявлять к ней внимание. Через несколько дней она начала с ним беседовать. У нее не сложились отношения ни с учителями, ни с нянечками, и она не подружилась с другими детишками.

— Как долго она там находилась?

— Три недели.

— Неудивительно, что она об этом ничего не помнит, — пробормотал я себе под нос.

— Однако под показной застенчивостью скрывался характер очень решительный и самоуверенный — вот почему ее так быстро удочерили. Она могла найти подход к любому, чтобы заполучить желаемое.

— Что еще садовник знает о ней?

Мэндала задумалась на несколько секунд, и в трубке что-то загудело.

— Ну, он помнит, что девочку привез мужчина, несомненно дружок матери, — она просидела в приемном покое в течение трех часов, не вымолвив ни слова. В конце концов садовник не выдержал и напомнил о ней персоналу. Оказалось, что о ней просто забыли. С тех пор он настолько ею заинтересовался, что расспросил о ней. Конечно, никто не знал о ней много, но мужчина, который оставил ее, назвал имя ее матери и сообщил, что она умерла. Садовник также запомнил людей, которые ее удочерили, охарактеризовав их как приятных, но очень строгих.

— И это означает, что он знает ее полное имя, — догадался я.

— И кто только сказал, что из вас, мистер, никогда не получится детектива? — весело осведомилась Мэндала.

— Кто бы это ни был, он прекрасно знал, о чем говорил, — огрызнулся я. — А теперь сообщи мне кое-что еще.

— Конечно. Что ты хотел бы узнать?

— Имя девочки!

Мэндала хихикнула.

Когда Лофтинг пригласил меня войти, старикан восседал на своей кровати под пологом на четырех столбиках.

— Мистер Робертс, — вздохнул он. — Лофтинг только что известил меня о четвертом убийстве. Это безнравственно! По-настоящему безнравственно! И я решил прекратить расследование и поделить свои деньги поровну между оставшимися в живых девушками.

— Вам решать. Но после того как вы узнаете все факты, включая и имя вашей дочери, — уступил я.

Бертрам начал было наклоняться вперед, но старые кости ему не повиновались, и он снова откинулся на подушку.

— Вы знаете… вы знаете, кто она?

Брэдстоун тоскливо улыбнулся, когда я кивнул, а его веки спастически затрепетали. Мне пришло в голову, что бурная радость приведет к фатальному сердечному приступу, но старикан оправился и пристально уставился на меня. Голос его звучал твердо.

— Кто она, мистер Робертс? Вы в этом уверены?

— Да, я уверен, что знаю, кто она. Видите ли, это выяснилось вовсе не в результате работы ума и моих уникальных способностей анализировать человеческие характеры, просто дополнительная работа для детективного агентства.

— Тогда продолжайте. Скажите мне, кто она.

— У вас хватит сил, чтобы спуститься вниз, мистер Брэдстоун? — заботливо спросил я. — Мне бы хотелось познакомить вас с нею лично.

Старик изучал меня, хитро прищурившись.

— Похоже, вы что-то задумали? Кроме сообщения доброй новости о моей дочери. — Брэдстоун неожиданно замолчал. И воздух стал с шипением поступать в его распадавшиеся легкие. — Она не умерла? — задыхаясь, переспросил он.

Я покачал головой.

— Нет, ваша дочь жива и здорова, — ободряюще ответил я. — Но вопрос о четырех убийствах остается в повестке дня.

— Они совершены моей полоумной сводной сестрой и ее мускулистым дрессированным орангутангом? Лофтинг рассказал мне, что вы заперли их в комнатах.

— Верно, — согласился я. — Все говорило за то, что Джойс убила первых трех девушек в припадке бешеной зависти. Но последнее убийство предполагает почерк Корнелиуса.

— Очевидно, она заразила его своим ядом.

Я улыбнулся.

— Я мог бы этому поверить, Брэдстоун. Но, думаю, эту черту характера вы находите достойной восхищения.

— Только в себе, мистер Робертс, — откровенно заявил он. — В других людях я считаю ее презренной… и опасной.

— Точно так же и я не верю, что Джойс обладает настолько изощренной хитростью, чтобы убедить своего телохранителя совершить преступление, которое совсем не в его интересах.

— А почему бы и нет? Меня он не поразил своим исключительным умом.

— Верно, но Корнелиус чрезвычайно эгоистичен и уверен в себе. Однако назовем вещи своими именами. Если он жаждет денег, то ему стоит всего лишь присосаться к Джойс или к одной из девушек, чтобы их получить.

— Тогда ответ прост. Джойс объявила ему, что не даст ни цента, если он ей не поможет.

— Возможно, — согласился я. — Но маловероятно. От убийств Джойс не получала никакой выгоды, а вы ей обещали разумное наследство.

— А если она мне не поверила и боялась, что я возьму свое слово назад?

— И все-таки Корнелиусу не было никакого резона помогать ей. С другой стороны, соблазнив некоторых девушек, он увеличил бы свои шансы участвовать в джек-поте. Конечно же если бы смог все сохранить в секрете от Джойс. Но даже в этом случае, я уверен, она простила бы ему, пока считала его шашни элементарным проявлением юношеского животного инстинкта. Видите ли, я не стал бы утверждать, что Джойс угрожала Корнелиусу и загнала его в угол. Я придерживаюсь той точки зрения, что она слишком в нем нуждается и не позволит, чтобы обвинение пало на него.

Старикан нахмурился, бессмысленно расправляя складки покрывала на коленях.

— Тогда кто же, по вашему мнению, задумал и осуществил все эти убийства, мистер Робертс?

— Вряд ли они совершены одним человеком, — безразлично бросил я.

Брэдстоун поднял на меня слезящиеся бесцветные глаза и устало вздохнул.

— Если вы соберете всех, Лофтинг, я присоединюсь к вам внизу.

Глава 12

Я не мог бы назвать это дружеской вечеринкой, но, по крайней мере, присутствовавшие хорошо друг друга знали, и выпивка лилась рекой. Лофтинг привел Джойс и Корнелиуса, а я поддерживал Брэдстоуна, когда тот шел через комнату, и опустил его в самое удобное кресло.

Филиппа сидела напротив него, держа высокий стакан, наполненный напитком со льдом. Она слабо улыбнулась, потом отвернулась. Старик сурово кивнул ей.

Ивонн смешивала себе коктейль, а Аманда прислонилась к камину. Лофтинг встал позади Джойс и Корнелиуса, которые в напряженных позах сели у двери.

— Давайте выпьем, — предложил я, стараясь быть душой компании. Я передал стакан Ивонн и смешал коктейли для Аманды, Джойс и ее любовника. Лофтинг и Брэдстоун отказались, а я компенсировал нехватку настроя на общение, налив себе тройную порцию бурбона.

— Что же это? — ехидно спросил златокудрый силач. — Второй акт комедии? Действие происходит в гостиной?

— Верно, — кивнул я. — Оно называется «Мертвые чувствуют боль».

— Достаточно мы наслушались ваших идиотских выпадов — не говоря уж об этом немыслимом обвинении, которое инкриминировали нам, прежде чем мы смогли переговорить с адвокатом! — заявила Джойс на удивление подавленным тоном. Глаза ее обрамляли красные прожилки, и черты лица без грима обострились. Она сохранила стройность и привлекательность, но женщине ее возраста непозволительно выглядеть такой усталой.

— Надеюсь, всех заинтересует то, что я собираюсь рассказать, Джойс, — проигнорировал я ее выпад.

— Убита Робин, — неожиданно объявила Аманда высоким, ломающимся голосом. — Все знают об этом? — Она посмотрела прямо на Корнелиуса.

Он моргнул пару раз, потом перевел взгляд на меня.

— Мне сказала Ивонн, — сообщила Филиппа. — По крайней мере, негодяй не проделает подобное еще раз.

Корнелиус бросил на нее взгляд, и к нему вернулась улыбка.

— Приступайте, мистер Робертс, — нетерпеливо прокаркал Брэдстоун. — Я хочу знать, кто моя дочь.

Все повернулись и уставились на меня, как механические куклы, будто кто-то только что нажал кнопку с надписью: «Повернуться к Робертсу».

— Верно, — быстро кивнул я. — Мы обнаружили, кто законная наследница мистера Брэдстоуна.

— И кто же это? — натянуто спросила Ивонн.

— Вы.

Стакан в ее руке качнулся, и небольшой поток янтарной жидкости струйкой полился на ковер. Она позволила себе глубоко вздохнуть и медленно прижала руку к горлу.

Брэдстоун попытался выбраться из кресла и, покачиваясь, встал на ноги. Лофтинг направился к нему, но старикан нетерпеливо махнул ему рукой. Он сделал два неуверенных шага, все еще держась одной рукой за кресло и протягивая другую.

Удерживая равновесие, Брэдстоун остановился, но тут Ивонн бросилась вперед и обняла его за плечи.

— Папочка!

Брэдстоун был выше ее ростом, но едва держался на ногах. От падения его спасло то, что девушка так крепко сжимала его в своих объятиях, что падать ему пришлось бы прямо на нее.

Я прикончил свою порцию выпивки и налил еще. Филиппа не двинулась с места. Она спокойно сидела в кресле и наблюдала волнующие объятия, в то время как Аманда рухнула на диван подле Джойс.

— Слава Богу, все кончилось, — выдохнула она, слабо улыбаясь.

Застывшее, вспыхнувшее краской лицо Джойс не изменило выражения.

— Думаю, вам лучше присесть, сэр, — ласково сказал Лофтинг, беря старика под руку. — Ваша дочка сядет рядом с вами.

С помощью многозначительного взгляда и кивка Лофтинг расчистил диван и затем препроводил обоих к нему. Ивонн все еще цеплялась за старикана, светясь улыбкой и обнимая его так крепко, что у меня возникли опасения, может ли он сделать хоть один вдох.

— Отчего вы так уверены, что Ивонн именно та девушка? — спросила Филиппа.

Я рассказал им о садовнике и доказанной связи между ее настоящим именем и именем, которое дали ей приемные родители. Филиппа кивнула.

— Ну, значит, все так, — тихо согласилась она. — Как насчет того, чтобы выпить еще, отметить это дело?

— До того как мы перевозбудимся, полагаю, стоит обратить внимание на другую часть проблемы, — бесстрастно продолжил я.

— Какую же? — приподняла бровки Филиппа.

— Кто кого убил — надеюсь, предложение построено грамматически верно.

— Но ведь мы уже знаем, Рэнди, — вмешалась Аманда. — Вы сказали…

— Я помню, что говорил, — поспешно перебил ее я. — И должен признать, что некоторое время верил тому, во что мне полагалось верить. Но когда я понял, почему убили Робин, мне пришлось признать, что Корнелиус тут ни при чем. Не делала этого и Джойс.

— Вы хотите сказать, что ее убила одна из этих девушек? — спросил Брэдстоун. — Ну, если у вас есть подозрения, избавляйтесь от них. Я настоятельно требую покончить с этим омерзительным делом как можно скорее.

— Именно подобными делами вы занимались всю жизнь, мистер Брэдстоун, — вышел из себя я. — Интриги, основанные на жадности, двойная бухгалтерия и нарушение закона дважды в день.

— Какие еще интриги? — брызгал слюной миллионер. — Объяснитесь!

— Я и собираюсь, — сказал я горько. — Вы умираете, мистер Брэдстоун, и в свои последние дни отчаянно желаете отыскать нечто чистое и некоррумпированное, во что можно верить. Ваша дочь — единственный символ этого, который у вас есть. Вы всю жизнь использовали людей, чтобы заработать деньги, и теперь, когда ни деньги, ни власть больше ничего для вас не значат, вы ищете чего-то, что хоть как-то оправдало бы вас и ваши жизненные цели. Но то, что вы привезли ее сюда, на остров, не дало вам шанса обелить себя. Вы создали здесь крошечную копию своей финансовой империи. Только тут насилие вершилось тайно, и в основе его лежало отчаяние. И вот результат — убийства, которым мы все свидетели, тела, которые на самом деле кровоточат.

Силы оставили Брэдстоуна, и он только пристально смотрел на меня с болью в глазах.

— Почему бы вам не прекратить читать мораль, Робертс? — бросил Корнелиус. — Просто скажите всем, что я не виновен. Я не виновен. Вот что я хочу услышать.

— Именно свитер заставил меня понять, что происходят не просто злостные убийства, — медленно сказал я. — Сначала я счел, что свитер принадлежит убийце. Но тут выяснилось, что он сел и что владелица не могла больше носить его. Это ясно указывало на кого-то, кто воспользовался свитером, чтобы подозрения пали на Филиппу. Кого-то, кто не знал, что он больше ей не годится. Самой подходящей оказалась Джойс, поскольку все подозрительные факты указывали в ее сторону. А тут ее еще заметили, когда она избавлялась от остатков свитера.

— Это ложь! — огрызнулась Джойс. — Я в руках не держала свитера, и тот, кто это говорит, — лжец.

— Проблема состояла в том, — продолжал я, — что, к счастью, я никак не мог соотнести убийство Робин с Джойс и Корнелиусом. Поэтому я задал себе задачу: предположим, Джойс не брала свитер?

— И к какому решению пришел ваш изощренный мозг? — съязвила Филиппа.

— Ответ прост: ни к какому.

— О’кей, вы думаете, что я, сталкивая Черил со скалы, надела свитер, который мне стал мал на три размера, только для того, чтобы подозрение пало на меня? Действительно, очень умно!

— Я и не предполагал, что вы его надели, но вы сунули его в руку Черил, когда сталкивали со скалы, точно таким же образом, как я предполагал, считая виновной Джойс. И вы вовсе не планировали, что вас заподозрят. Идея состояла в том, чтобы бросить подозрения на Джойс, и это сработало. Вы совершили ошибку, убив Робин в финале, с целью запятнать Корнелиуса. Поспешили избавиться от него — ведь он знал, кто убил Андреа. И логика проста — если Корнелиус был втянут в убийство, то сам собой напрашивается вывод: он и есть убийца, — и тогда обвинение, которое может предъявить он, покажется явной попыткой избегнуть кары за собственную вину.

Поскольку все подозрения сходились на нем, Корнелиус, вероятно, никогда никого не смог бы убедить в своей невиновности, поскольку невозможно доказать, что Робин или Андреа убил кто-то другой или, во всяком случае, не он. Только он оказался слишком туп, чтобы это понять. Поэтому Робин получила записку, что Корнелиус хочет встретиться с ней в комнате для игр. Но это имело далеко идущие последствия, потому что Корнелиус не убивал Робин. Он слишком здравомыслящ, слишком практичен, и у него на одну унцию мускулов не приходится ни одной эмоции.

Филиппа глотнула из стакана и холодно посмотрела на меня.

— Хорошо, продолжайте. Но пока вы ничего не доказали.

Я пожал плечами.

— Адвокатов нанимают, чтобы защищать, а не доказывать вину.

Она бросила на меня пристальный взгляд. Никто не двинулся с места.

— Вернемся к нашемуделу, — сказал я, промочив горло глотком бурбона. — Если Филиппа — убийца, как же она планировала избежать наказания? Она не могла ставить перед собой цель убить всех шестерых своих соперниц для получения миллионов Брэдстоуна, потому что тогда кто же, кроме нее, убийца? Она понимала, что вину за убийство всех шестерых ей не свалить на Джойс и Корнелиуса, даже если учесть, что ей повезло и она сумела загнать их в тупик. А если это не сработает, валить вину будет не на кого. Поэтому планировалось расправиться не со всеми, а только с несколькими девушками. Но к чему это привело бы? Только уменьшило бы число претенденток, но шанс, что одна из оставшихся в живых получит денежки, все еще оставался. Стоило ли рисковать из-за несильно возросшей вероятности?

— При надежной договоренности это могло бы оказаться верным делом, — заметил Корнелиус.

— Верно, при надежной договоренности, — натянуто согласился я. — Поэтому те, кто должен остаться в живых, договорились меж собой — не важно, кому достанутся деньги, они разделят их поровну!

— Это невозможно! Что вы говорите, Рэнди? Мы что же, по-вашему, сговорились поубивать этих несчастных? — Ивонн замерла на краешке дивана, рука ее больше не обнимала старика. Потом она встала, сжав кулаки.

— Мистер Робертс, я думаю, мы достаточно наслушались этого бреда, — прохрипел старикан, его била ужасная дрожь. — Одна только мысль о том, что моя дочь имеет отношение к смертям этих девушек, абсурдна. Абсолютно абсурдна!

— Она же не знала, кто ваша дочь, — указал я. — И ни одна из них не знала, кто ваша дочь.

— Вы считаете, что и я тоже помогала? — спросила Аманда.

— Ясно, план был хорош, — продолжал я. — Но изначально, до того как приехали Джойс и Корнелиус, он выглядел более опасным. Замысел состоял в том, чтобы девушки обеспечивали друг другу алиби во время всех четырех убийств, а это делало невозможным осуществление их одними руками. Каждой предстояло совершить по крайней мере одно убийство, чтобы другие не опасались, что их выдадут. — Я посмотрел на Аманду. Она стояла у камина и слушала меня с таким видом, словно ей действительно требовалась поддержка. — Аманда убила Райму. Нет никаких сомнений, что она рассказала ей о встроенном шкафе, когда та поделилась с ней собственным планом соблазнить меня и уговорить объявить ее наследницей состояния. Преступление заговорщицы задумали до того, как приехали Джойс и Корнелиус, но идея переложить вину на них сформировалась быстро. Возможно, кто-то из них подслушал, как Джойс угрожала, что не допустит ни одной девушки до денег. Определенно та достаточно громко орала, чтобы быть услышанной.

— Он лжет! — окрысилась Ивонн. — Мы не делали этого, и он ничего не докажет!

Брэдстоун наклонился вперед, словно мешок перемолотых костей, и с неимоверным усилием поднялся на ноги. Ивонн поспешно бросилась ему на помощь, но старик оттолкнул ее руку. Затем он толкнул ее, отбросив на диван, и зашаркал вон из комнаты. Я никогда до этого не видел, чтобы он так проворно двигался, но догадывался, что, добравшись до постели наверху, он больше никогда не будет ходить на своих двоих.

Если Брэдстоун и не поверил мне, он наверняка понял, что Ивонн только что сама вынесла себе обвинение.

— Вы стали мозговым центром предприятия, — сказал я потрясающей блондинке в зеленом. — Не знаю, по какому принципу вы выбирали себе партнеров, но от вас требовалась особая осторожность, чтобы, обзаведясь сообщницами, не насторожить своих будущих жертв. Не исключено, что эта троица естественно потянулась друг к другу. Черил упомянула клику — и я вспомнил об этом, когда понял, что вы с Филиппой определенно действовали заодно. Память подсказала и слова Аманды о том, что вы все ненавидите друг друга, что никто между собой не дружит. Однако знакомство с Андреа, Черил и Робин показало, что девушки знают друг о друге то, чем можно поделиться только в дружеской болтовне. Вы, должно быть, не сомневались, что я никогда не свяжу вас троих вместе.

Ивонн с закрытыми глазами все еще полулежала на диване, там, куда упала, когда старик оттолкнул ее.

— Думаю, теперь он не оставит мне денег, — произнесла она загробным голосом, — даже несмотря на то, что я его дочь.

— Я — его адвокат и на вашем месте не рассчитывал бы на это.

Стоявший все это время у двери Лофтинг пораженно молчал. Если я и испытывал к кому-то жалость, то только к нему.

— А какую роль играл Корнелиус? — наконец спросил он.

— Корнелиус видел, как Ивонн убивала Андреа. Той ночью он бродил в окрестностях дома, возможно, надеясь подглядеть что-нибудь стоящее. Во всяком случае, рассчитывая получить часть денег, он снюхался с Ивонн и вступил с ней в сделку, взамен согласившись помочь ей оттащить тело от дома. Тут Ивонн заметила меня и отступила в тень. Когда я подошел к телохранителю, который не знал о моем присутствии, Ивонн подскочила сзади и ударила меня. Вместе с Корнелиусом они решили оттащить и меня и Андреа в подвал. К несчастью, этот гориллообразный верзила не слишком-то сообразителен, поэтому и поступил так, фактически подставившись. Зная, что я видел Корнелиуса, Ивонн сама пришла мне на выручку, предвидя, что я буду так благодарен ей за свое спасение, что у меня и подозрения никакого не возникнет о ее причастности к преступлениям. Но конечно же, когда я догадался, что ударила меня не Джойс, я сразу связал два события. По вашей вине, Лофтинг, только Ивонн хорошо знала об этом подвале. Я убедился в своей правоте, когда вошел сюда, а Корнелиус совсем не удивился, увидев меня. Ивонн рассказала ему, как освободила меня в надежде, что я помогу уличить Джойс. Единственное, о чем она умолчала, — это то, что мне известно о его причастности к убийству и нападению на меня.

— Понимаю, сэр. Значит, Корнелиус понятия не имел о плане?

— Конечно, я ничего не знал, ты, кусок мертвечины! — с издевкой бросил молодчик. — Я предполагал, что их всех поубивала эта блондиночка. А когда Робин нашли мертвой на любимом месте наших встреч, до меня дошло, что барышня намеревается надуть меня. Однако я все-таки сдержался. Хотелось посмотреть, что будет дальше. Я вычислил, что в конце концов она получит денежки, и, если меня признают только соучастником, дело того стоит.

— Вам повезло, приятель, — ухмыльнулся я. — С вашими мозгами вас могли бы обвинить в убийстве семнадцати человек, о которых вы ни разу даже не слышали!

На это Корнелиус рассмеялся, сочтя мои слова отменной шуткой.

— Связь Ивонн с Филиппой, — продолжил я, — стала очевидной, когда она подстроила, чтобы я наверняка узнал, кому принадлежал свитер, а потом сообщила, что заметила его у Джойс.

Поскольку я убедился, что имею дело с групповым сговором, включить Аманду в цепочку уже не составило труда. Во-первых, Черил упомянула, что поймала ее, когда та рылась в чужих вещах. Зачем? Скорее всего, чтобы поискать доказательства, опровергавшие причастность Черил к числу дочерей. Но это также указывало на то, что Аманда не столь уж невинна, как ей хотелось казаться. Дальше стало ясно, что это она затопила яхты. Барышня убедила меня, что не совершала этого, только на том основании, что подозрение падало на нее слишком очевидно. Несомненно, она запаниковала, когда увидела, что порвала свою юбчонку. Ведь кто-то мог обнаружить вырванный клок. Так и случилось: его нашел Корнелиус. Поэтому Аманда стремглав помчалась в дом, переоделась и вернулась, подобрав топор там, где бросила его по дороге. И именно драная юбка заставила меня ей поверить. Все выглядело так очевидно, что почти превращалось в клише — но это не было запланировано!

Лофтинг безмолвно кивнул.

— Тогда кто же на самом деле убил Робин, сэр?

— Не знаю, — сознался я. — Ивонн убила Андреа, Филиппа — Черил, а Аманда — Райму. Не исключено, что во имя сохранения равновесия с Робин расправились все вместе: двое держали, а третья всаживала нож.

Ивонн рассмеялась.

— Вы очень умны, Рэнди, действительно очень умны. Мне казалось, что мы с Амандой сумеем полностью заморочить вам голову, и если вы заподозрили бы одну из нас, другая убедила бы вас в обратном. Когда вы только что приехали, у Аманды возникла идея: чтобы вы стали ей доверять, подстроить все так, будто ее жизнь в опасности.

— Вы обе здорово постарались, водя меня за нос, — согласился я. — Но все же несколько перестарались.

— Вы правы. Во всем. Как вы сказали — мы все… — Голос Ивонн стал льстивым. — Во всяком случае, Робин мы убили вместе.

— Я зажимала ей рукой рот, когда она пыталась кричать, — рыдала Аманда. Она притащилась к дивану и рухнула на него рядом с Ивонн. — Зачем мы это сделали! И зачем только мы задумали все это!

— Зато какая прекрасная идея! — вздохнула Ивонн. — Денег хватило бы на всех, и никто не доказал бы нашу вину. Все прекрасно получилось бы, если бы не Робертс!

— Благодарю за комплимент, — скромно раскланялся я. — Но сколько ошибок вы понаделали!

— Я хочу проведать своего брата, мистер Робертс, — неожиданно вскочила со стула Джойс Джонсон. — Возможно, он во мне нуждается.

Она окинула меня ненавидящим взглядом и вылетела из гостиной. Я слышал, как она бежала по коридору.

— Заприте пока Корнелиуса, Лофтинг. Полиция прибудет через пару часов, и, думаю, мы обойдемся без его общества. Я же присмотрю за девочками.

— Вы уже позвонили в полицию? — удивился Лофтинг.

— Моя секретарша сделала это — час назад.

Лофтинг взял Корнелиуса под руку и грубо потащил к двери.

Девушки остались на своих местах. Я понимал, что они испытывали. Решив, что мне не помешает еще одна порция спиртного, я отправился к буфету. В кресле зашевелилась Филиппа.

— Так значит, никому? — прошептала она. Рот ее скривился в усмешке.

Никто ей не ответил. Вдруг Аманда неожиданно бросилась на колени и засунула голову в камин.

— Что там еще? — заволновался я, проглотив целиком кубик льда.

Аманда повернулась.

— Крик. Голос мужской.

— Должно быть, это Корнелиус, — устало произнесла Ивонн. — Наверно, Лофтинг ему мстит, следующая очередь — наша. Вот комедия!

— Кто бы это ни был, — прорычал я, — мне необходимо выяснить. А ну-ка, барышни, собирайтесь, я должен посадить вас под замок.

Я взял у Аманды ключ от ее комнаты и запер там всех троих, но решил быть предусмотрительным и позволил им взять с собой бутылку скотча.

Не успел я спуститься с лестницы, как услышал громкие крики.

Дверь в подвал оказалась не заперта, поэтому я распахнул ее настежь и опрометью бросился внутрь. Сделав примерно пять шагов, остановился как вкопанный и смущенно рассмеялся.

— Что же тут смешного, мистер Робертс, — рассердился Лофтинг. — У меня большой вес, и мои руки вот-вот выдернутся из суставов. Когда вы меня спустите, я, может, тоже с удовольствием посмеюсь вместе с вами, но сейчас мне не до шуток.

— Корнелиус ударился в бега, — констатировал я очевидное.

— Вероятно, сэр.

— Не важно, Лофтинг. Зато вы теперь понимаете, как чувствовал себя я, когда висел тут рядом с трупом, пока вы с Амандой обсуждали, кто это сделал и почему.

— Теперь, преподав мне урок, которого я никогда в жизни не забуду, не могли бы вы освободить меня? Пожалуйста!

Я хихикнул, бережно опуская его на пол.

— Стоит ли беспокоиться и пускаться в погоню за Корнелиусом или оставим это дело полиции? — спросил я.

— Думаю, полиции придется гораздо сложней, чем вы предполагаете, — покачал головой Лофтинг, потирая затекшие плечи.

— Почему же? Остров не такой уж большой.

— Вы забыли о монтере из телефонной компании? Он наверняка приплыл сюда на лодке.

— Ладно, давайте посмотрим, но сможем ли мы его отыскать, — предложил я беспечно. — Если повезет, Корнелиус сорвется со скалы и сломает себе ногу.

— В кухне есть фонарик, сэр, — сказал Лофтинг.

Взяв фонарик, мы направились в прихожую, и тут в дверь стали барабанить. Открыв ее, Лофтинг сразу отступил, впуская в дом разъяренного телефонного мастера.

Его волосы прилипли к черепу, а со свитера на босые ноги капала вода.

— Кто-то сбросил меня в воду, — возмущенно сообщил он. — И к тому же украл мою лодку, черт такой!

Глава 13

— Итак, вся моя розыскная работа пошла псу под хвост — имя девушки даже не упомянули в завещании, — недовольно резюмировала Мэндала Уормингтон.

— Твои старания не пропали втуне. Во всяком случае, они дали старикану пять минут счастья в конце жизни, и он пристроил свои денежки.

— Надеюсь, что так. Нельзя умереть, не позаботившись о семидесяти миллионах долларов.

— Верно. Хорошо, что я оказался под рукой, чтобы дать ему совет.

— Конечно. И что же ты посоветовал? — Мэндала приподняла бокал с шампанским и одарила меня дразнящей улыбкой.

Я под столом приласкал ее колено.

— Брэдстоун все же оставил десять миллионов Джойс Джонсон. И это его идея — не моя. В ту же секунду, как он умер, дамочка накрыла его простыней и напилась до чертиков с двумя киношными статистами в гостиной его усадьбы в Лос-Анджелесе.

Позднее, за кофе, я спросил:

— Тебе интересно, куда делись остальные деньги?

— Еще бы!

— Лофтинг получил миллион. Сперва Брэдстоун возражал, но я уговорил его, убедив, что Лофтинг во всей этой истории оставался единственным человеком, который не проявлял никаких признаков личной заинтересованности и действовал искренне, безо всяких эгоистических побуждений.

— А куда же делись пятьдесят девять миллионов?

— Я предложил ему основать фонд, которым конечно же будет управлять фирма «Робертс, Робертс и Гримстед». Фонд предназначается для открытия сиротского приюта. Старикану понравилась эта мысль, хотя он понял всю ее иронию.

— Ну, какая уж тут ирония. Это, пожалуй, перст судьбы. Девушка, которая по праву наследовала все деньги, замыслила и осуществила серию убийств, чтобы их заполучить.

— И все же тут кроется еще большая ирония, — усмехнулся я.

— Неужели?

— Ивонн не дочь А. З. Бертраму Брэдстоуну.

— Да нет же! — нахмурилась Мэндала.

— Ивонн действительно та маленькая девочка, которую привез в приют мужчина, живший с ее матерью. И ее мать действительно имела связь с Брэдстоуном. Но старикан оказался не единственным.

— Ты хочешь сказать… Лофтинг? — Мэндала в изумлении уставилась на меня.

— Верно. Несколько слов, которыми обмолвился Лофтинг, заставили меня кое о чем задуматься. Он сетовал на отсутствие успеха у женщин и на то, как с ним обошлась его последняя пассия. Сопоставив события, я пришел к выводу, что, скорее всего, мать девочки и стала его последним шансом завести любовную связь.

В конце концов Лофтинг довольно близко сошелся с Брэдстоуном, проработал у него тридцать лет и смирился с провалами в амурных делах.

Во всяком случае, когда я упомянул ему о своих подозрениях, он признался. Брэдстоун этой женщине надоел, а Лофтинг был единственным мужчиной, который оказался поблизости.

Он видел малышку раза два после ее рождения и, сделав анализ на отцовство, точно знал, что девочка его дочь. Лофтинг намеревался обеспечивать ребенка, но тут, после того как Брэдстоун дал ей денег, мать девочки исчезла, и больше он о ней не слышал.

Лофтинг хотел, чтобы именно его дочь получила деньги, поскольку до сих пор чувствовал отцовскую ответственность.

— Невероятная история! — воскликнула Мэндала. — И ты прав, это самая ироничная ирония.

— Ну, полагаю, для одного вечера достаточно иронии, — сказал я беззаботным тоном. — А теперь — как насчет беспечных порывов?

— Ладно, хорошо, — сказала она неопределенно, смотря на меня через стол таким пронизывающим взглядом, что мне стало не по себе. Я даже заподозрил, что Мэндала передумала.

Она убрала со лба прядь рыжих волос и медленно поднялась.

— Если я поеду к тебе, Рэнди, — прошептала Мэндала, — обещай обойтись без принуждения, если я… передумаю.

— И какие же сомнения терзают тебя? Почему ты можешь передумать? — протестовал я.

— Не знаю, будет ли у меня настроение, — просто объяснила она.

Я решил, что нам лучше поскорее отправиться в путь, и, пока совсем не оконфузился, энергично потащил ее к выходу. «Мужчине никогда не понять, что движет его секретаршей, — подумал я уныло. — Ну и что из этого? Пусть она только взглянет на коллекцию моих эротических принадлежностей — тогда уж наверняка поверит чему угодно!»

Страх подкрадывается исподволь

Глава 1

— Думаю, он уже убил моего брата, — низким уверенным голосом объявила она. — И теперь собирается убить сестру. Вы должны остановить его, мистер Бойд!

Я огляделся. В баре было уютно: отличный кондиционер, мягкий, приятный свет. За соседним столиком акула с Мэдисон-авеню горько жаловался, что любовные игры обходятся ему все дороже. Но я не стал вслушиваться. Мне надо было уяснить хорошенько, о чем это она толкует.

Она не пожелала прийти ко мне в бюро, в офис, и по телефону назначила встречу в этом баре, а теперь, судя по напряженному и озабоченному выражению лица, не замечала даже, что ей подали выпить.

— Вас беспокоит что-то там, у меня за спиной? — спросил я.

— Я знаю, он велел следить за мной днем и ночью, — проговорила она, — я это чувствую…

Высокая красивая брюнетка с надменным взглядом черных глаз и великолепными ногами, которые она неторопливо заложила одну на другую, показав округлые колени, — она была очень элегантна. Любой нормальный парень с удовольствием следил бы за ней и днем и ночью, я и сам был бы не прочь, если бы не эта жара.

— Держу пари, вы учились в отличном колледже, — сказал я.

— Тонкое наблюдение, — холодно ответила она. — Только вот непонятно, какое отношение…

— Рэдклиф или Бринмор?

— Рэдклиф, но…

— А еще готов поспорить, что вы носите белое белье и считаете всех мужчин скотами, — высказал я догадку.

Ее губы сжались в тонкую линию.

— Не вымещайте на мне ваши сексуальные разочарования, мистер Бойд! Если работа на меня вас интересует…

— Очень даже интересует, — поспешил сказать я, — если вы хорошо заплатите.

— Мне так и говорили. — Ее улыбка стала презрительной. — «Если у вас возникли особые проблемы и вы готовы платить, обращайтесь к Дэнни Бойду».

— Судя по тому, что вы мне намекнули о своем брате и сестре, у вас действительно большие неприятности.

— Короче, вас это интересует?

— Возможно, — осторожно ответил я, — но я должен знать больше. Я правильно угадал про ваше белье?

Она посмотрела на меня как на какую-то грязь, неведомо откуда свалившуюся ей под ноги.

— Меня зовут Марта Хейзелтон, — сухо проговорила она, — у меня есть сестра Клемми и брат Филип. Но он исчез три дня назад.

— Вы сообщили об этом в полицию?

— Нет, так как пока я одна считаю, что он исчез. Полиция меня слушать не станет.

Я закурил и спросил себя: она в своем уме? Но бриллиантовая булавка, украшавшая ее шляпку, не выглядела поддельной; замшевый жакет и отличная шерстяная юбка, безусловно, были из дорогого магазина на Пятой авеню… Если она и сумасшедшая, то до сумасшествия богата. Как раз та клиентка, которая мне и была нужна.

— И кто же, по вашему мнению, убил брата и покушается на жизнь сестры? — спросил я.

— Мой отец, разумеется! — Она даже удивилась. — Я ведь вам уже сказала об этом.

Я допил свой джин-тоник и сделал знак нерасторопному официанту.

— Нет, вы не упоминали о своем отце. А что, у него есть основания? Или он хочет произвести сенсацию?

Она даже не дотронулась до своего виски, так что я только заказал новый джин-тоник с ломтиком лимона.

Марта Хейзелтон нагнулась ко мне.

— Я не шучу, мистер Бойд! — заявила она. — У него самые серьезные основания — деньги.

— Мое самое любимое слово, — согласился я. — А что дальше?

— Моя мать умерла, оставив за вычетом налогов состояние в два миллиона долларов. Мой отец по завещанию управляет капиталом десять лет, по истечении которых деньги должны быть разделены между троими детьми. Через два месяца этот срок истечет.

— И по вашему мнению, отец не хочет выпустить этот куш?

— А много ли от него осталось? В том-то и дело, мистер Бойд.

— Следовательно, ваш отец собирается уничтожить своих детей, одного за другим, чтобы помешать обнаружить это… По-моему, он просто спятил, если думает, что это у него пройдет!

Появился джин-тоник, и я занялся им.

— Спятил или нет, но он именно так и поступает, — заявила Марта. — Ну, вы заинтересовались, мистер Бойд?

— Зовите меня Дэнни.

— Обойдемся без фамильярности, мистер Бойд. Между нами возможны только профессиональные отношения.

— Предупреждаю, значок частного детектива — всего лишь прикрытие, — усмехнулся я. — Мое истинное призвание — насилие, а к белому белью я испытываю особую слабость.

Она снова поджала губы:

— Хватит шуточек! Нужно действовать быстро: я уверена, что за нами и сейчас следят. Беретесь за работу или нет?

— А что я должен делать?

— Вы должны спасти Клемми, забрать ее с фермы моего отца, пока она не исчезла, как Филип. Получите за это две тысячи долларов. Отправляйтесь на ферму и спрячьте ее до той поры, когда с наследством моей матери все прояснится.

— Где вы хотите, чтобы я ее спрятал?

— Это зависит от вас, — недовольно ответила она. — Безразлично где, лишь бы она была в безопасности. Разумеется, я оплачу все расходы. Те две тысячи долларов — только за то, чтобы вытащить ее с фермы. Это займет у вас несколько часов, мистер Бойд, и мне кажется, две тысячи — хорошая оплата, не так ли?

— Ну что ж, решено.

Она чуть коснулась губами своего виски и брезгливо поморщилась.

— Я довольна, что мы наконец договорились. Что еще вы хотите узнать?

— Название фермы и как мне связаться с вами после того, как я увезу вашу сестру.

— Ферма называется «Высокие врата» и находится в двадцати милях от Провиденса, столицы Род-Айленда. Со мной вам лучше не контактировать. Я буду сама звонить вам в бюро.

— Согласен, — ответил я, пожав плечами. — Отправлюсь в Род-Айленд завтра с утра пораньше.

— А почему не сейчас? — нетерпеливо спросила она.

— Потому что день уже закончился и сейчас слишком жарко. Завтра, может быть, станет прохладнее…

Она задумчиво посмотрела на меня:

— Хотела бы я знать, правильно ли поступила…

— Если сомневаетесь, позвоните в свой Рэдклиф и потребуйте назад деньги, которые вы им заплатили за обучение, — парировал я.

Я провел в баре еще полчаса после ухода Марты Хейзелтон, все время спрашивая себя, не сбежала ли она из дурдома. Но в сущности, все мои клиенты немного тронутые, в противном случае разве они обращались бы ко мне?

Около пяти часов я вернулся в свое бюро. Прошло три месяца с тех пор, как я покинул детективное агентство Крюгера, чтобы организовать сыскное бюро Бойда. За это время успел проделать несколько вещей: обзавелся помещением, мебелью из светлого дерева, креслами белой кожи и несколькими денежными клиентами. Заключительным приобретением была секретарша, я поместил ее в комнатушке, которую громко назвал «залом ожидания», так как по природе я оптимист.

Ее зовут Фрэн Джордан, она рыжеволосая и зеленоглазая с мечтательным взглядом. Она наделена твердым характером и прекрасной фигурой, которая подтверждает ее право на такую твердость.

— Салют, Фрэн, — сказал я. — Как дела?

— Никак, — лаконично ответила она. — Один тип ожидает вас в кабинете.

— А чего он хочет?

— Не знаю. Его зовут Хьюстон, как он сказал, — тут она слегка приподняла брови, — но не похоже, что он из Техаса.

— Кто знает? А вдруг у него неожиданно завелась нефтяная скважина и он хочет дешево ее продать? Надо с ним поговорить. Кстати, что вы делаете сегодня вечером?

— Дэнни, — мягко сказала она, — когда я поступила сюда работать, мы решили, что у каждого будет своя жизнь. Так вот, у меня на сегодняшний вечер есть свои планы.

— Понятно… Готов поспорить, что вы с вашим «планом» направитесь прямиком в магазин «Картье», — кисло заметил я.

— Он со Среднего Запада и теперь ищет, куда бы вложить свои деньги, — с торжеством заявила она.

Я развернула перед ним такую программу, что Уоллстрит закачается!

— Ладно, пойду к пирату-нефтянику, — проворчал я, поворачиваясь на каблуках.

Он ждал меня, устроившись в одном из кресел.

Среднего роста, среднего веса — можно подумать, что его параметры были рассчитаны компьютером. Типовая модель! В своем неброском, хотя отлично сшитом и явно дорогом костюме он совсем не бросался в глаза. Ему было лет сорок, может, немного меньше, вежливое лицо, неглупое, на губах — тонкая улыбка. Вот только глаза за стеклами очков в тонкой оправе смотрели как у снулой рыбы.

— Мистер Бойд! — проговорил он бесцветным голосом. — Похоже, вам везет. Или вы еще не расплатились за свою мебель?

— Давно меня ждете?

— Добрых полчаса.

— В таком случае вы должны мне арендную плату за полчаса, — заявил я.

Он аккуратно скрестил ноги.

— Меня зовут Хьюстон, и я адвокат.

— Конечно, всем надо жить, — кивнул я. — По правде говоря, принял вас за судебного исполнителя.

— Я адвокат Гэлбрайта Хейзелтона, — важно проговорил он. — Вы, конечно, слышали о нем?

— О, Гэлбрайт Хейзелтон!

— Перестаньте паясничать, Бойд, и поговорим о деле! — сухо перебил он. — Так будет лучше и для вас и для меня, согласны?

— Ну, если ваши дела пересекаются с моими…

— Вы только что встречались с Мартой Хейзелтон в баре на Сорок девятой улице. Она назначила вам свидание. Ваша беседа продолжалась полчаса, и она ушла первой. Верно? — Он с хитрым видом посмотрел на меня.

— Это вы говорите, — ответил я.

Хьюстон поморщился:

— Вы выпили два джина-тоника в Компании с Мартой Хейзелтон. Все это у меня отмечено, не стану перечислять дальше. Я полагаю, что она наняла вас для определенных услуг.

— Вы так мило это излагаете. Можно подумать, что я партнер по вызову или что-то в этом роде.

— Должен вас предупредить, — неожиданно резким тоном сказал он, — что это не Марта Хейзелтон в подлинном виде…

— Вот как? Значит, это все-таки был старина Гэлбрайт? — воскликнул я с показным восхищением. — Ну, ему удалось меня одурачить!.. Как он выглядел в этом платье — все совершенно натурально!

Мышцы вокруг рта у него напряглись, кровь отхлынула от лица, и оно стало грязно-серым.

— У вас дешевый юмор, Бойд, — выдавил он. — Я хочу сказать, и вы меня прекрасно поняли, что мисс Хейзелтон больна, психически больна. Она страдает галлюцинациями, воображает всякий вздор…

— Вас она тоже вообразила? Теперь я все понял, мистер Хьюстон! У вас такой вид, будто вы вышли из кошмара, конечно из кошмара, хорошо организованного.

Хьюстон с трудом перевел дыхание.

— Ладно, ладно, — проскрипел он, — довольно препираться, обратимся к фактам. Все, что Марта могла вам рассказать, это чистейший вымысел, и на вашем месте я бы не придавал этому никакого значения.

— И ее деньгам тоже?

— Ах да! Ее деньги…

Он определенно почувствовал облегчение, когда я заговорил о предмете, в котором он хорошо разбирался.

— Деньги… Да, ее деньги… — повторил он. — Так вот, мистер Хейзелтон считает справедливым компенсировать вам время, затраченное впустую на выдумки его дочери. Пятидесяти долларов достаточно?

— Для свинячего зада — вполне, — вежливо ответил я.

Хьюстон не моргая смотрел на меня в течение пяти секунд, видимо, консультируясь со своим внутренним компьютером.

— Кажется, вы цените ваше время очень высоко, Бойд, — наконец проговорил он. — Какую сумму вы считаете достаточной?

— Две тысячи долларов.

— Вы смеетесь?

— Ну что ж, тогда закончим. Я продолжаю работать на Марту Хейзелтон.

Он, размышляя, похлопывал себя по носу пальцем, потом встал, потер руки и наконец принял решение.

— Больше я не желаю спорить, — заявил он. — Тысяча долларов — да или нет?

— Нет!

— Вы еще пожалеете! — прохрипел он. — Наживете большие неприятности!

— Юридические неприятности?

— И не только!

— Наверное, мне понадобится, адвокат, — вслух размышлял я. — Вы, случайно, не знаете такого?

Глава 2

Когда у меня появляется желание насладиться природой, я отправляюсь прогуляться в нью-йоркский Центральный парк. Вот это образец истинной природы, и расположен он там, где надо, я отправляюсь туда, чтобы немного прийти в себя. К тому же, если ходьба вас утомляет, вы всегда можете зайти в «Таверну на лужайке», чтобы выпить мартини… или взять такси.

А в этой Новой Англии природы такой избыток, что прямо тоска берет. Нет, конечно, приятно в солнечный денек любоваться лиловатыми листьями канадского клена и белыми стволами берез. Но уж слишком их много и слишком это все просто — как квартира без горячей воды или юная дикарка в деревенском кафе, изображающая индейский любовный танец. Говорят, индейцы — вымирающая раса, это неудивительно, если у них такие обычаи в любовных делах.

Был как раз полдень, когда я появился перед фермой Хейзелтона: на большой доске около портала значилось: «Высокие врата», так что не было возможности ошибиться. Ворота были открыты, и я направил машину по подъездной дорожке прямо к дому, стоявшему примерно в двух сотнях ярдов от дороги.

У входной двери, как я заметил, меня поджидали. Это был крепыш среднего роста, с накачанными плечами и бицепсами, одетый в черную рубашку, рукава которой были закатаны на волосатых руках. Брюки бежевого цвета, туго затянутые ремнем, на ногах начищенные до блеска сапоги.

Я закурил сигарету, пока он вразвалочку шел ко мне.

Густые черные волосы он старательно зачесывал назад, и лицо хранило такое же выражение, как у индейских деревянных фигурок. Кто-то когда-то расплющил ему нос, а вокруг век разбегались маленькие белые шрамы.

Он облокотился на автомобильную дверцу с опущенным стеклом и уставился на меня. Вблизи он тоже не выигрывал: у него была рожа — вот и все.

— Ну, что продаешь? — спросил он.

— Ничего, я приехал с визитом.

— А ты уверен, что не ошибся адресом, друг?

— Быстро ты нашел себе друга! — восхищенно улыбнулся я. — Нет, адресом я не ошибся.

— Угу, — пробурчал он, покачав головой, — у тебя, дружок, ошибка вышла. Визитеров не принимают.

— Ну что ж, значит, теперь начнут. Я приехал повидать Клемми Хейзелтон.

— Она не принимает, дружок, совсем никого.

— А меня примет. Будь другом, раз уж напросился, пойди объяви обо мне.

Он вздохнул.

— Говорят тебе, что она никого не хочет видеть. У меня есть распоряжение. Итак, дружок, не будь слишком хитрым и поворачивай назад, хорошо? Тогда мы расстанемся друзьями.

— Если она никого не желает видеть, то, может быть, хоть послушает? — предположил я и нажал на клаксон.

В течение нескольких секунд машина издавала хриплый вой, пока пальцы типа не сомкнулись на моем запястье.

— Ты не должен был делать этого, дружок, — с грустью в голосе проговорил он. — Теперь придется проучить тебя.

Его пальцы по-прежнему сжимали мое левое запястье, а голова торчала в окне, как в раме.

Я позволил ему держаться за мою левую руку, а правой защемил его нос между пальцев и быстро дернул вверх-вниз, и еще, и еще — раз пять. Потом живо заработал рукой, колотя его то черепушкой по верхней раме, то подбородком по нижней. Хорошее упражнение, но ему почему-то не понравилось. После пяти-шести таких упражнений я выпустил нос, и парень исчез.

Я вышел из машины и нашел его внизу: он стоял на четвереньках с таким видом, будто по нему каток проехался. Он, вероятно, еще не очухался, но быстро приходил в себя. Поэтому носком ботинка я резко ткнул его в голову над правым ухом. Он распластался на земле. Перешагнув через тело, я направился к двери. Жизнь довольно жестокая штука, правда? Особенно когда приходится расправляться с другом…

Дверь отворилась, и на пороге появилась девушка, брюнетка лет двадцати. Глаза ее так и горели — она совсем не походила на типичную младшую сестренку. Это меня вполне устраивало, ведь мне вовсе не нужна была сестренка, как тому типу, валявшемуся на траве, не нужен никакой друг.

— Я услышала клаксон, — дрожащим голосом проговорила девушка, — а что происходит?

— Ровным счетом ничего, — заверил я. — А вы Клемми Хейзелтон?

— Да! — Она энергично закивала. — Вы меня ищете?

— Меня зовут Дэнни Бойд, и я друг Марты Хейзелтон. Она просила меня приехать сюда.

— Я так рада, — произнесла Клемми. — Друзья сестры — мои друзья. А Пит не вышел, когда вы нажали на клаксон?

— Пит? — переспросил я с недоумением.

— Он тут у нас на все руки… ну, видимо, чем-то занят. — Она внимательно посмотрела на меня и широко улыбнулась. — Входите, пожалуйста!

— Спасибо! У меня есть к вам поручение от Марты.

Я прошел следом за ней в обширную гостиную, нарочито обставленную в «раннеколониальном» стиле.

— Садитесь, — сказала она. — Хотите выпить чего-нибудь?

— Только не сейчас, спасибо.

Элегантность и высокомерие старшей сестры у нее отсутствовали, но она все равно была красива — как красив бутон, который вот-вот распустится. Если судить по тому, как натянулась местами ткань ее платья, процесс уже начался, — кажется, моя работа начинала обретать интерес.

— А кто у вас еще служит, кроме Пита? — спросил я.

— О, еще есть Сильвия, но она куда-то отлучилась, я ее не видела уже несколько часов. Хотелось бы мне знать, чем занят Пит…

— Послушайте, Клемми, — сказал я, — скажу вам прямо: я частный детектив.

— Ой, как замечательно! — воскликнула она, сверкая глазами. — А что натворила Марта?

— Ничего. Это она послала меня сюда, чтобы высвободить вас и охранять.

Она смотрела на меня так, будто я вывалился из телевизора во время передачи.

— Как вы сказали? — спросила она с явным недоверием в голосе.

В этот момент в душе у меня шевельнулось неясное предчувствие, но, раз уж я влез в это дело, нужно было идти до конца. И я ответил:

— Марта утверждает, если вы останетесь здесь, то можете исчезнуть, как ваш брат.

— Филип? — спросила она, округлив глаза. — А он исчез?

— По словам Марты — да.

Теперь эти слова почему-то не казались убедительными мне самому.

— Вы ведь шутите, правда, мистер Бойд? — спросила она со слабой улыбкой.

— Шутки в сторону, — ответил я. — Вас здесь держат насильно, ограничивают свободу? Да или нет?

— Вы сошли с ума! Разумеется, нет. Откуда вы это взяли?

— И вы не желаете, чтобы я вас освобождал?

— Конечно нет!

Хлопнула входная дверь, послышались тяжелые шаги в холле. Пит ворвался в комнату и бросился прямо ко мне.

— Я тебе покажу! — заорал он. — Гнусный негодяй!

— Пит! — оборвала его Клемми. — Что с вами?

Это остановило его порыв. Мы опять превратились в друзей, двух рыцарей, гарцующих на белых конях перед прекрасной дамой, а она предлагала нам скрестить шпаги в другом месте.

— Но… мисс Хейзелтон… — пробормотал Пит. — Этот наглый тип заявился без всякого приглашения и…

— Мистер Бойд — друг моей сестры, — сказала Клемми. — И пришел повидать меня по ее просьбе. Что вы себе позволяете, Пит? Оставьте нас в покое!

Лицо Пита пошло буро-красными пятнами, он уставился на Клемми разинув рот, не в силах произнести ни слова.

— Пит! — сухо проговорила она.

— Да, — проворчал он, — я не глухой. — И вышел, шаркая ногами, в такой ярости, что вены на шее набухли.

Клемми повернулась ко мне, красная от смущения и негодования:

— Мне очень неловко, мистер Бойд. Пит иногда взрывается из-за пустяков. Он считает себя моим ангелом-хранителем, уж не знаю почему. — Она закусила нижнюю губу и задумалась. — А это серьезно? Что Марта наняла вас увезти меня отсюда?

— Совершенно серьезно.

Она снова покраснела.

— Бедная Марта! С ней бывает… ну, она воображает некоторые вещи… Я очень сожалею, мистер Бойд, что вас зря побеспокоили. Я расскажу об этом отцу и уверяю, он оплатит вам этот потерянный день.

Высвободившись из деревянных лап допотопного кресла, я почувствовал себя старомодным деревенским простачком.

— Никакого беспокойства. Полагаю, мне лучше поскорее вернуться в Нью-Йорк. А исчезновение Филипа, вы считаете, тоже выдумка Марты?

— Я его не видела последние два-три дня, — не задумываясь ответила Клемми. — Но он и отец приезжают сюда только на уик-энд. Он должен быть в Нью-Йорке, в нашей квартире на Бикман-Плейс, и если вы хотите повидать его, то наверняка найдете там.

— Я передам Марте привет от вас и добрые пожелания.

— Еще раз извините, мистер Бойд! Пожалуйста, не обижайтесь на нее, это… это не ее вина!

Закрыв за собой дверь, я обнаружил, что Пит исчез, поэтому мне оставалось лишь влезть в машину и отправиться обратно в Манхэттен. Я это и собирался сделать, но на пути к машине кое-что заставило меня изменить намерение.

Это кое-что оказалось блондинкой в старой соломенной шляпе, белой рубашке, три верхние пуговицы которой были расстегнуты, и обтягивающих брючках лимонного цвета. Ее походка неопровержимо доказывала, что женщины хитрее мужчин и умеют на каждом шагу продемонстрировать свои достоинства.

Я прислонился к машине и смотрел на блондинку, пока она неторопливо подходила ко мне. Она ничуть не спешила, а для чего ей было спешить? Нет, не соскучишься, глядя, как она идет.

Глаза голубые, как озеро в Центральном парке, кожа почти как бронза. Высокие скулы и немного вздернутый нос, а губы, я понял, давно скучали в одиночестве. Прибавьте к этому два высоких, крепких полушария, вздымающих тонкую ткань блузки, и вы поймете, как выглядела эта особа.

— Салют! — произнесла она чуть хрипловатым голосом. — Вы кого-нибудь ищете?

— Думаю, что нашел… Зачем мне искать кого-то, если вы уже здесь?

— Вы коммивояжер? — спросила она, хлопая накрашенными ресницами. — Отец предупреждал меня, чтобы я опасалась ребят, подобных вам.

— Если вы фермерская дочка, то я сразу же начну пахать!

Она улыбнулась, сверкнув прекрасными белыми зубами.

— Пит сказал мне про вас, — призналась она, — но я хотела убедиться собственными глазами… Ведь Пит — такой лопух, знаете…

— А вы тоже здесь работаете?

— Меня зовут Сильвия Вест, я экономка-компаньонка. Всю неделю Клемми здесь совершенно одна, вот и живу при ней, чтобы девушке не было скучно.

— А что мешает ей вернуться на Бикман-Плейс, если ей одиноко?

— Ничего, — спокойно ответила Сильвия. — Какое тут одиночество, когда появляются такие красивые парни, как вы… Да не вертите вы головой! Я уже заметила ваш впечатляющий профиль — просто класс!

— А правый еще лучше, чем левый, — с достоинством сказал я, — но оба недурны.

— Обожаю скромных мужчин, — вздохнула она. — У вас потрясающий профиль и стальные мускулы. Что еще, по вашему мнению, мне надо знать?

— Я представляюсь: меня зовут Дэнни Бойд. Собирался вернуться в Нью-Йорк, но передумал.

— Почему же?

— Из-за вас! Никакой другой причины не надо.

Ее губы дрогнули.

— Не буду с вами спорить… И сколько вы собираетесь оставаться здесь?

— Это полностью зависит от вас. Экономка мне, правда, не нужна… Но очаровательная компаньонка — совсем другое дело!

— Я-то не возражаю, оставайтесь, сколько пожелаете, но вот Пит… Не думаю, что вы ему по душе.

— Если это зависит от Пита, не беспокойтесь, я беру его на себя.

— Ну, смотрите сами, — согласилась она. — Может, надо вернуться и сказать Клемми, что вы изменили решение?

— Успею еще… Давайте лучше пройдемся здесь. Покажите мне усадьбу — еще никогда не видел ферму вблизи. Как выглядит бифштекс, пока он на ногах?

— Мы не в Техасе, паренек, — иронически бросила она. — Но я могу показать вам хлеб на корню или свиное сало, бегающее трусцой.

— Ну вот, наконец-то! — воскликнул я в восхищении. — Назад к природе! К земле, к естественной наготе. Правда, ваша одежда портит всю картину. Мне представляется, что вам больше пошло бы играть среди лесных деревьев и кустов под звуки флейты и чтоб вы были обнаженная, как нимфа… Вы должны быть восхитительны среди лесов!

— Здесь нет никакого леса, и я не собираюсь играть под кустами — ни одна девушка, если она в своем уме, не станет этого делать, не так ли?

— Марта Хейзелтон думает иначе. Или вы не считаете, что она в своем уме?

Она посмотрела на меня и спросила:

— Начнем с амбара или вы предпочитаете посетить свинарник?

— Как вам угодно. Если вы предлагаете немного повозиться на сене — я готов. Зарядка перед завтраком никому не приносила вреда.

— Сейчас не сезон любви, — спокойно возразила она, — приезжайте весной, и я не буду возражать.

Мы обозрели поле пшеницы, потом полюбовались озером, где плавали деревенские утки, затем мы пошли к амбару с сеновалом, трактором и механическим культиватором. Осмотрели кур и коров, и ботинки мои приняли соответствующий вид.

Под конец мы пришли в свинарник. Я остановился закурить и взглянул на мамашу с десятью поросятами. Зрелище было угнетающее, и я повернулся к Сильвии Вест:

— Сколько времени вы уже работаете экономкой-компаньонкой-фермершей?

— Два месяца. А что?

— Да вам же это совершенно не подходит. Вы девушка для пентхауса, а не для свинарника. Никогда не поверю, что вас тянет к земле, что бы вы на себя ни надели.

— Ну, вы тоже совсем не похожи на жителя Новой Англии! Что вы забыли здесь — так далеко от Таймс-сквера?

— Марта поручила мне навестить сестру. Вы знаете Марту?

— Конечно! Она уже несколько раз приезжала сюда с отцом. Последний уик-энд провела здесь.

— А Филипа вы тоже видели?

— Он тоже приезжал на уик-энд.

— Они вернулись вместе?

— Марта и мистер Хейзелтон уехали утром в понедельник. Я не уверена, но мне кажется, что Филип уехал в воскресенье, поздно вечером. Во всяком случае, его не было в понедельник утром. А почему вы спрашиваете?

— О! Ничего… просто любопытство. Его никто не видел с тех пор.

Внезапно я услышал злобное ворчание, раздавшееся где-то поблизости. Я взглянул на соседнюю со свиноматкой клетку, ее занимал большой боров. Он казался настоящим чудовищем и яростно рылся в черноватой грязи.

— А почему он один, вот этот? — спросил я. — Он созрел для свинины и теперь находится в камере смертников?

— Это хряк, старый хряк, злобный как черт — вот почему он один. Не вздумайте войти в клетку, он опасен!

— Верю на слово.

— Его зовут Душка Вильям, — продолжала она, улыбаясь, — настоящая потеха! Но он пользуетсябольшим успехом у самок.

— Посмотрите, как он роется в грязи, можно подумать, хочет добыть сокровище, — с отвращением проговорил я. — А его мрачный и воинственный вид напоминает Пита.

— Не судите Пита так сурово. В сущности, он только делает свою работу.

— Разгоняет визитеров? Что же здесь происходит, если парню платят за то, чтобы он набрасывался на посетителей?

Она вздохнула:

— Не смешите меня! Это Пит — мрачный и воинственный?.. Мистер Хейзелтон просто не любит посторонних людей и поручил Питу наблюдать, чтобы никто не лез в дом. Вот и все!

— Значит, Пит профессионал?

— Мы продолжим экскурсию или вернемся? — спросила она терпеливо. — Приближается время завтрака, и я с удовольствием выпью что-нибудь. А вы?

— Вы читаете мои мысли.

Сильвия направилась к дому, и я собирался последовать ее примеру, когда снова услышал свирепое хрюканье Душки Вильяма. Я представил себе, что он все-таки докопался до чистого золота, и решил посмотреть.

Боров энергично вгрызался в землю в углу клетки, отбрасывая от себя грязь, и работал как экскаватор. Он уже проложил длинную канавку, дюймов шести глубиной, и продолжал рыть с тем же упорством.

Я наблюдал за ним, невольно заинтересованный, когда внезапно обнаружил причину подобного рвения. В течение нескольких секунд я не верил своим глазам, но когда нагнулся над оградой клетки, чтобы посмотреть вблизи, вынужден был признать очевидное.

Душка Вильям обнажил из-под земли большой и указательный пальцы человеческой руки. Но вдруг он поднял на меня глаза и поглядел с выражением животного злорадства. Его челюсти медленно и ритмично двигались, и он издавал удовлетворенное ворчание.

Я снова посмотрел на борозду в черноватой глине и почувствовал комок в горле: на указательном пальце не хватало фаланги.

Если Филип Хейзелтон покинул ферму вечером в воскресенье, то он, кажется, отправился не очень далеко.

Глава 3

Глаза Клемми радостно заблестели, когда я вошел в гостиную.

— Я рада, что вы остались, мистер Бойд, — сказала она мне. — Я очень люблю гостей.

— Что вам предложить? — спросила тем временем Сильвия Вест. — Шотландское или ирландское виски, водку?

— Шотландское со льдом, пожалуйста.

Я закурил сигарету — она отдавала дымом второго дня Страшного Суда, Сильвия занялась напитками, а Клемми не спускала с меня глаз. Она сидела в кресле, обхватив руками колени.

— Завтрак будет не очень шикарным, — с беспокойством проговорила она, — вы не против разогретой еды, мистер Бойд?

— Совсем нет.

— Зато у нас есть свежекопченая ветчина, — продолжала Клемми. — Собственная, с фермы.

Мой желудок спазматически сжался.

— Обо мне не беспокойтесь, — пробормотал я, — не голоден.

Сильвия между тем принесла выпивку, и я проглотил большую порцию виски, стараясь не думать о ветчине.

— Клемми сказала, что вы частный детектив, — заметила Сильвия. — Поэтому вы такой подозрительный, Дэнни?

— Это, должно быть, страшно интересная работа, — заявила Клемми, широко раскрыв глаза. — Очень опасная?

— Нет, при условии, если не будешь близко подходить к свинарнику, — с усмешкой ответил я.

— Свинарнику? — повторила Клемми с недоумением.

— Он только что познакомился с Душкой Вильямом, — пояснила Сильвия и расхохоталась. — Дэнни ведь природовед с асфальта.

Мне захотелось выпить еще виски, но я решил пока воздержаться. Дело прежде удовольствия, как говорила одна актриса режиссеру, который предложил ей сперва прочитать роль, а потом укладываться в его постель.

— Я полагаю, что мы обойдемся без завтрака, — сказал я Клемми, — можно перекусить по дороге.

— Как это? — удивленно спросила она.

— Мы уезжаем отсюда, — заявил я ей. — Хорошо подумав, я пришел к выводу, что ваша старшая сестра не сумасшедшая. У вас есть десять минут, чтобы уложить свой чемодан.

— Вы шутите?

— Ни в малейшей степени. Я не на телевидении работаю, суфлера у меня нет. И свои монологи я импровизирую вполне серьезно.

— Дэнни, вы что — в самом деле собираетесь увезти Клемми? — резко вмешалась Сильвия.

— Нет, просто замечательно, как вы быстро соображаете! Да, мы действительно уедем.

Клемми радостно вскочила.

— Вот замечательно! — закричала она. — Куда мы поедем?

— Куда-нибудь, где вы сможете укрыться на некоторое время.

— Клемми, вы сошли с ума! — воскликнула Сильвия.

— Возможно, — ответила Клемми, задумчиво глядя на нее. — Все, что я знаю, это то, что я не хочу упустить такой случай. Первый раз у меня такое необыкновенное приключение! — Она повернулась ко мне. — Дэнни, я пойду и уложу свои вещи, вернусь через десять минут.

— Решено.

Она выбежала из комнаты. Я же вертел свой стакан, полагая, что нужно выпить еще.

— Вы не можете увезти ее! — закричала Сильвия. — Это похищение! Я вызову полицию! Я…

— Начните с другого доброго дела, дайте мне еще выпить, — перебил я, бросив ей стакан.

Она ловко поймала его и, отойдя к бару, зазвенела бутылками.

— Вы просто ненормальный! — выпалила она.

— Бешеная лиса, — согласился я.

Она подала стакан и продолжала обеспокоенно глядеть на меня, закусив губу.

— Послушайте, — наконец проговорила она тихо. — Я не экономка и не компаньонка, я — сиделка.

— Но ведь это все меняет! Свиньи могут спать спокойно.

— Это из-за Клемми мистер Хейзелтон нанял меня, — прошептала Сильвия. — Разумеется, она ни о чем не догадывается, но ее душевное состояние беспокоит отца. Мне поручено заботиться и наблюдать за ней. Она постоянно в возбужденном состоянии, вы заметили? Если вы ее увезете, с ней может случиться невесть что…

— С ней может случиться невесть что и в том случае, если она останется здесь, — возразил я.

— Ну как вы не можете понять! — с отчаянием воскликнула она. — В этой семье известны случаи сумасшествия, поэтому мистер Хейзелтон так беспокоится.

— Возможны также варианты раздела наследства, — возразил я. — Хотелось бы сказать несколько слов мистеру Хейзелтону. Славный человек, наверно. Не успела Марта нанять меня, как он поспешил прислать своего поверенного с известием, что Марта полоумная. И вас он нанимает под тем же предлогом, но теперь это касается его младшей дочери. Вам не кажется, что ему самому место в психушке?

Напрасный труд. Сильвия даже не слушала меня.

— Я не могу позволить вам сделать это, Дэнни! — бросила она. — Вы не уедете вместе с Клемми.

— Хотите устроить драку? — спокойно спросил я. — Ну что ж, раз так, валяйте, ваш удар первый.

Она пристально посмотрела на меня, потом внезапно повернулась на каблуках и умчалась из комнаты. Я слышал, как она пробежала через холл, сильно хлопнула входной дверью и завопила: «Пит! Пит!»

Не торопясь, я покончил со вторым виски. К дьяволу Сильвию Вест, к дьяволу Пита, пусть приведет его, он для меня не проблема.

Через несколько секунд появилась Клемми Хейзелтон, держа в руке дорогой кожаный чемодан.

— Я готова, Дэнни, — заявила она. — А где Сильвия?

— Она отправилась искать моего дружка. Пошли!

Мы вышли из дома и сразу же наткнулись на Сильвию и Пита, ожидавших нас. Пит занял пост в нескольких шагах от машины, скрестив мускулистые руки на груди. Под ярким солнцем его можно было принять за героя старого фильма. Сильвия держалась в стороне и казалась напряженной и испуганной.

— Что происходит? — нервно прошептала Клемми.

— Ровно ничего, — уверил я ее. — Они против вашего отъезда, вот и все. Предоставьте мне действовать. Спокойно ждите меня в машине. Согласны?

— Согласна, Дэнни, — ответила она, быстро кивнув. — Иду!

Мы двинулись к машине, пока не поравнялись с Питом.

— Вам не уйти, дружок! — холодно бросил он. — Только не с мисс Хейзелтон.

— Пит! — возмутилась Клемми. — Вы ошиблись, я еду с мистером Бойдом по доброй воле и…

Но Пит не дал ей закончить.

— Сожалею, — сказал он, — но мисс Вест против, и я тоже. Вернитесь в дом, мисс, а я займусь этим типом.

— Посторонись, Пит, — вмешался я, — пока тебя не сожрали твои маленькие поросята.

— И не надейся, дружок! На этот раз я приготовился.

Он медленно пошел мне навстречу: одного взгляда было достаточно, чтобы увериться, что человек бесспорно произошел от обезьяны.

Я подумал о маленьких белых шрамах возле его бровей, когда увидел, как он сжимает кулаки и пританцовывает — прямо как в балете. Вне всякого сомнения, он — бывший боксер, но я готов был держать пари, что ему известны все грязные трюки, противоречащие правилам благородного маркиза Кинсберри, основателя бокса.

У меня был выбор: я мог заплясать на месте, доказывая, что я лучший боксер (в чем я не так уж уверен). Я мог бы подпустить его поближе и даже позволить нанести мне несколько ударов, а потом, улучив момент, показать такой прием, который ему надолго запомнится. Или я мог плюнуть на спорт и избежать ударов. Этот вариант я и выбрал.

Я вытащил из наплечной кобуры свой 38-й калибр, снял с предохранителя и направил в живот Питу.

— Потише, дружок, — сказал я. — Дырка в пузе — это неприятно!

Он на секунду замер, устремив глаза на револьвер, потом поднял их на меня. Не трудно было догадаться, как завертелись колесики у него в голове.

— Шутишь! — наконец выдавил он. — Ты не посмеешь им воспользоваться, дружок!

— Ты так считаешь? — ответил я. — Что же, я его зря таскаю? А ты подойди поближе, проверь.

— Ты никогда не посмеешь, — повторил он на этот раз не слишком уверенно.

— Лезьте в машину, Клемми, — распорядился я, не поворачиваясь.

Я сделал несколько шагов к Питу, стоявшему в оцепенении.

— Застрелишь — это будет убийство, — прохрипел он. — И при свидетелях. Сам себя закопаешь, считай!

— Да зачем мне тебя убивать, Пит, — доброжелательно сказал я. — Раздробить тебе колено или прострелить ладонь — вполне достаточно.

Пит из тех парней, которые не в состоянии удержать в голове две мысли сразу. То, что я ему сказал, его озадачило. Пока он размышлял, я сделал еще шаг, и мы очутились нос к носу.

— А об этом что ты скажешь? — спросил я, одновременно изо всех сил двинув дулом револьвера точно в местечко под ребрами, так что его легкие выпустили воздух скорее, чем он успел охнуть.

Когда он сложился пополам, я убрал револьвер, чтобы не мешать, а потом добавил ему ручкой по затылку. Раздался характерный треск, и я почти готов был пожалеть Пита, если бы такие парни вообще могли вызывать жалость. Но это не так; и я отступил назад, а он рухнул на землю вниз лицом и остался лежать.

Краем глаза я заметил очень бледную Клемми, которая наблюдала за мной из машины. Я ободряюще улыбнулся ей. Потом подошел к Сильвии, тоже бледной как полотно.

— Он будет в порядке. Голова поболит дня два, вот и все.

— Никогда не видела ничего более отвратительного, — проговорила она низким голосом. — Вы просто мерзкое животное.

— Я отвезу Клемми в надежное место, — продолжал я, — где она побудет, пока не прояснятся дела с наследством. Скажите об этом старому Хейзелтону и добавьте, что он ее не найдет.

— Далеко не уедете! — сказала Сильвия со злобной усмешкой. — Я немедленно позвоню в полицию.

— Конечно, звоните! А когда будете с ними разговаривать, сообщите также, чем вы откармливаете своего Душку Вильяма. Для них это будет открытием.

— Что такое? — спросила она тупо.

— А разве вы не в курсе? — Я недоверчиво покачал головой. — Неужели?! Ну что ж, тогда пойдите в свинарник и посмотрите.

Я развернулся, направился к машине и сел за руль. Клемми по-прежнему не сводила с меня глаз.

— Это было потрясающе! — воскликнула она. — Скажите, Дэнни, вы его убили? Он мертв? Да?

— Да нет, что вы! Он просто в обмороке. Успокойтесь!

Я включил мотор и стал шарить в карманах в поисках сигареты.

— Я так боялась, — прошептала Клемми. — Ведь Пит ужасно сильный, знаете! Но когда я увидела, что у вас револьвер, я поняла, что все о’кей.

— Доверие — вот что мне надо, — ответил я. — Благодарю!

Выехав на дорогу, я взял направление на Манхэттен и сильно нажал на газ.

— Скажите, Дэнни, — продолжала Клемми сдавленным голосом, вы выстрелили бы в него, если бы понадобилось?

— Вероятно, — ответил я, думая о другом.

— Я это знала! — в экстазе закричала Клемми.

Я это знала! Я все время твердила себе: «Дэнни его убьет, Дэнни его убьет…» О, как бы я этого хотела!

— Вы… что?

— Я хотела бы, чтобы вы его убили, Дэнни, — с грустью сказала она. — Я никогда не видела, как убивают человека.

— Вы считаете, что это подходящее зрелище для молодых девушек?

— Я бы от этого сразу повзрослела, — мечтательно сказала она, — это как «момент истины» на корриде, только гораздо лучше, вы понимаете, что я хочу сказать? Потому что тогда был бы убит мужчина, а не просто скотина.

Внезапно она стала плакать, сперва тихо, потом все громче рыдая. Ее кулачок забарабанил по моему плечу.

— Почему вы его не убили, Дэнни, — стонала она. — Я так хотела этого!

Полчаса спустя я остановился у придорожного кафе, чтобы позавтракать. Клемми уже успокоилась, сидела с хмурым видом, и только мое предложение поесть заставило ее лицо проясниться. Я заказал сандвичи и кофе, стараясь не замечать запаха подгорелого жира.

— Дэнни, я так взволнована! — громко заявила Клемми. — Со мной никогда не бывало такого.

— Брось! Люди постоянно едят в закусочных.

— Да нет, глупый! Меня впервые похитили!

Звонкий голос Клемми эхом отдавался на другом конце зала. Бородатый водитель грузовика, сидевший напротив нас, медленно повернул голову, чтобы посмотреть на меня тяжелым взглядом. В нем было добрых двести фунтов, сплошные мускулы. Мне представилось, как он одной рукой поднимает свой грузовик, потерпевший аварию.

— Не волнуйся, — сказал я Клемми, — мы сейчас возвращаемся в Нью-Йорк и отправляемся ко мне.

— К тебе? — в экстазе взвизгнула она. — Значит, ты будешь держать меня у себя, Дэнни, запертой и все такое? А еще отберешь у меня одежду, чтобы я не убежала, да?

Глаза шофера почти вылезли из орбит, он встал и направился к нам.

— Послушай, ты, парень! — прорычал он. — Мне хочется разбить тебе…

— Спокойно, — усмехнулся я. — Это моя сестра, и мы шутим!

Несколько секунд он обдумывал мои слова, потом повернулся к Клемми:

— Это правда, леди, то, что он говорит?

— Наоборот! — ответила она, широко раскрыв невинные глаза. — Ни одного слова правды… Он — друг моего брата. — Понимаете, мой брат задолжал ему пару сотен и не смог вовремя расплатиться. Тут Дэнни, — она нежно улыбнулась, — предложил мне поехать с ним в Нью-Йорк и провести недельку в его квартире — тогда он простит брату долг.

К концу выступления Клемми шофер пыхтел как паровоз. Он опустил руку мне на плечо, и его стальные пальцы больно впились в меня.

— Так вот в чем дело, парень! — прошипел он сквозь зубы. — Ты собираешься попользоваться этой бедной девочкой за паршивые двести долларов? Сейчас я подправлю тебе физиономию, чтоб лучше смотрелась.

Железная хватка ослабла, пальцы сомкнулись в кулак, такой же толстый, как рыло Душки Вильямса.

— Доставай револьвер, Дэнни! — зашипела Клемми в ужасе. — Скорее! Убей его, Дэнни, или он тебя убьет!

Кулак застыл в воздухе. Драчун колебался. Клемми крепко зажмурилась, вся дрожа от возбуждения.

— Убей его, Дэнни, — твердила она сквозь стиснутые зубы. — Стреляй в живот — он сам напрашивается.

Шофер опустил руку и опять посмотрел на Клемми. Лицо его взмокло от пота, и он машинально отер его тыльной стороной ладони. Потом повернулся ко мне.

— Чего это с ней? — хрипло спросил он. — Шарики за ролики заехали, что ли?

Я расстегнул пиджак так, чтобы ему виден был мой тридцать восьмой в кобуре, выкатил на него глаза и проскрежетал:

— Оставь в покое эту даму. Тебе дьявольски повезло, что твои шарики еще на месте!

Капли пота на его широкой роже слились в ручейки. Он быстро отступил назад, но не рассчитал расстояния и наткнулся на другого парня.

— Каждый может ошибиться… Прошу прощения, мисс!

И он бросился к двери, не дожидаясь ответа.

Клемми захихикала.

— Я не думала, что вы и правда пристрелите его, — заявила она. — Я только надеялась…

— Надо бы хорошенько отшлепать вас, — сердито ответил я.

В ее глазах зажегся огонек.

— Вы ужасный тип! — ласково сказала она. — Уверена, вам все это нравится.

Какой смысл спорить? Нам принесли горячие сандвичи, и Клемми набросилась на них с жадностью дикаря.

— Мне нужно позвонить, — сказал я. — Постарайтесь вести себя разумно и не приставайте к водителям грузовиков. Они все семейные люди и обожают своих жен.

— Ваш сандвич остынет, — пробормотала она с полным ртом. — А впрочем, не успеете, я его съем.

— Приятного аппетита!

Я вошел в телефонную кабину и закрыл за собой дверь. Заглянув в справочник, я позвонил в центральное управление полиции и сделал заявление об убийстве. Назвал ферму и адрес, описал свинарник и Душку Вильяма, уточнил, что ферма принадлежит Гэлбрайту Хейзелтону. А труп, по всей вероятности, — его сыну Филипу.

Полицейский на другом конце провода очень заинтересовался моей историей.

— Назовите себя, сэр? — попросил он, когда я собирался уже повесить трубку.

— Хьюстон, — ответил я. — Меня зовут Хьюстон, я поверенный мистера Хейзелтона.

Жизнь суровая штука. В основном все озабочены тем, как бы разбить морду своему ближнему раньше, чем он разобьет тебе. Но время от времени выдается возможность сделать доброе дело… И покидая кабину, я чувствовал, что это был славный день. Если у Хьюстона возникнут неприятности, я буду счастлив рекомендовать ему хорошего адвоката.

Подойдя к столику, я увидел, что Клемми доедает последний кусок моего сандвича с мясом. Но так как запах свиного бекона по-прежнему витал в воздухе, прогоняя мой аппетит, я решил, что мне будет достаточно чашки кофе.

Глава 4

Около половины шестого мы приехали в Нью-Йорк. Я поставил машину перед своим домом в Вест-Сайде, взял чемодан Клемми, и мы поднялись ко мне.

Не успел войти, как Клемми бросилась к окну, чтобы посмотреть на вид, который открывался на Центральный парк (я называю это «мой задний двор»).

— Красиво! — воскликнула она. — Мне здесь очень нравится.

— Ну что ж, тем лучше. Я пойду поищу чего-нибудь выпить.

На полдороге на кухню меня остановил телефон. Я снял трубку и услышал далекий холодный голос.

— Странник вернулся домой, наконец? — спросила Фрэн. — Я, верная секретарша, ни на шаг не отлучалась из конторы. Что я должна сделать до того, как отправиться заниматься своим среднезападным проектом?

— Никаких поручений, Фрэн. А что у нас слышно?

— Сейчас скажу, не торопитесь. Из посетителей сегодня утром был этот Хьюстон. Ваше отсутствие его разозлило, тем более что я не знала, когда вы вернетесь. А сразу после завтрака появился некий Карл Толвар. Он сказал, что придет завтра утром.

— Толвар? — повторил я. — Не знаю такого.

— Он сказал, что вы и он занимаетесь одним бизнесом, — педантично добавила Фрэн. — Глядя на него, можно подумать, что он торгует белыми рабынями, и если вы собираетесь продать меня какому-нибудь восточному принцу, Дэнни, то предупреждаю, вы получите лишь десять процентов комиссионных! Это мое последнее слово.

— И никаких телефонных звонков?

— Я же сказала вам, чтобы вы были терпеливее! Звонки — это самое интригующее. Одна стервозная дама звонила три раза в течение часа. Она отказалась сообщить свое имя, но в последний раз сказала, что будет ждать вас в том же баре, что и вчера, до половины седьмого. Вы что-нибудь понимаете?

— Конечно.

— Тем лучше. Надеюсь, вы проведете хороший вечер. Но послушайте меня: не забудьте взять с собой хлыст. Знаю я таких особ!

— Я подумаю, Фрэн. До завтра.

— Это зависит от успеха моих предприятий… Передайте от меня незнакомке крепкий щипок!

Я повесил трубку, зашел на кухню и вскоре вернулся в гостиную с напитками. Клемми отхлебнула, одобрила состав и прервала свои наблюдения за окрестной жизнью, повернувшись ко мне.

— Дэнни, — промурлыкала она, — я чувствую себя такой беспутной… Вы изнасилуете… Намерены наброситься на меня с бурными ласками сейчас или когда настанет ночь?

— Я должен уйти, — быстро ответил я. — Вернусь через час или немного позже.

— Хотите, чтобы я пока приготовила обед? — с самым серьезным видом спросила она. — Или просто ждала вас?

— Обед — это отличная мысль! Все, что нужно, вы найдете в холодильнике, действуйте.

— А вы не захватите бутылку шампанского, Дэнни?

— Хорошо, принесу. И еще вот что: не подходите к телефону. Если мне понадобится связаться с вами, я позвоню три раза, потом повешу трубку и снова позвоню.

— Как здорово! Ничего похожего со мной не случалось со школьных времен, когда наш садовник гонялся за мной вдоль живой изгороди.

— И он вас поймал?

— Нет… — грустно вздохнула она. — Но я не виновата. Я старалась идти как можно медленнее, но случилось так, что жена профессора французского языка появилась именно в тот момент… и он поймал ее.

— Садовника выставили за дверь?

— Что вы?! Он уволился из колледжа, чтобы перейти на работу к профессору французского языка.

Я вошел в бар в шесть пятнадцать, и мне понадобилось некоторое время, чтобы обнаружить в толпе Марту Хейзелтон. Наконец я увидел ее сидящей в углу и направился к ней.

Она была одета для коктейля: сильно декольтированное платье из черно-белого шелка. Через плечо небрежно перекинута чернобурка. Я сел рядом, впитывая атмосферу роскоши, царившую в баре, и сделал знак официанту.

— Я уже потеряла надежду, что вы придете, — сказала Марта. — Три раза я звонила вашей секретарше, это ведь ваша секретарша? Да? Но она ничего мне не сказала или не захотела сказать.

— Она не в курсе дела. Ведь вы хотели соблюдения конфиденциальности, не так ли?

— Разумеется, — ответила Марта.

Видя, что официант нетерпеливо ждет, я заказал джин-тоник. Перед Мартой Хейзелтон опять стоял стакан, к которому она не притронулась.

— Ну как? — спросила она, едва только официант отошел.

— Я привез Клемми. Она в моей квартире.

Марта перевела дыхание.

— Тем лучше! Вы считаете, что она там в безопасности?

— Полагаю, да. Во всяком случае, я хотел повидать вас прежде, чем отвезти ее куда-нибудь еще. У вас есть предложения?

— Делайте что хотите, но поместите ее в надежное место. Я уже вам говорила.

— Найти хорошее убежище не такая уж простая вещь. По-моему, ей лучше оставаться в Нью-Йорке, чтобы я мог присматривать за ней. Может быть, у моей секретарши?

— Это ваше дело. Я вам сказала, что оплачу все расходы. А что произошло на ферме?

Я рассказал обо всем, за исключением Душки Вильяма и трупа, зарытого в свинарнике. Она и так узнает об этом довольно скоро.

— Пит — просто громила на жалованье у моего отца, — сказала она, когда я закончил и потянулся к стакану с джином. — Что касается Сильвии Вест, то я никогда не верила в эту историю экономки-гувернантки, выдуманную моим отцом. Но что бы там ни было, Клемми отныне в безопасности, и я рассчитываю на вас, мистер Бойд.

Она открыла сумочку и достала вдвое сложенный чек.

— Вот две тысячи долларов, как было условлено. — Она протянула его мне. — Если вам понадобится еще, предупредите меня. Я готова возместить все расходы и оплачивать ваше время, мистер Бойд.

— Отлично! — Я с одобрением поглядел на нее. — Мне нравится ваше платье, очень шикарное. В прошлый раз на вас была замшевая куртка, которая все прелести скрывала…

Марта Хейзелтон приняла оскорбленный вид.

— Лучше записывайте свои непристойности на стене, мистер Бойд, — сухо сказала она, — там им самое место. Со временем вы станете мастером. У вас еще есть что мне сказать? Если нет, я вас покидаю, так как опаздываю к обеду.

Я закурил, глядя на нее и недоумевая, как это Клемми и она могли родиться от одной матери.

— За вами по-прежнему следят? — спросил я.

— Я в этом не уверена… нет, не думаю. А почему вы спрашиваете?

— Потому что вчера за вами действительно следили. Хьюстон, поверенный вашего отца, приходил ко мне после вас и был в курсе всей нашей встречи, вплоть до напитков.

— Чего он хотел? — напряженно спросила она.

— Чтобы я устранился. Он дошел до тысячи долларов, лишь бы я отказался работать на вас.

— Рада, что вы мне рассказали! Не ожидала, что дела так плохи… Благодарю вас за верность, мистер Бойд.

— Верность вашим деньгам. Вы дали мне вдвое больше того, что предложил мне Хьюстон. А Филип еще не объявился?

— Нет, никаких вестей. Слава Богу, вы вовремя успели забрать Клемми.

Я прикончил свой стакан и заказал другой. Марта по-прежнему не притронулась к выпивке.

— Вы боитесь, не случилось ли чего с Филипом? — сказал я. — Наняли меня, чтобы спрятать Клемми в надежном месте… А вы сами — разве вы не боитесь?

— Боюсь, — ответила она после недолгой паузы. — Но в Нью-Йорке мне легче. Опасность на ферме, она уединена, далеко от всего… Теперь, когда отец знает, что вы работаете на меня и Клемми от него ускользнула, он, безусловно, не посмеет напасть на меня. Вы согласны?

— Если рассуждать логически, то вы правы. Но когда имеешь дело с потенциальным убийцей, нельзя забывать, что у него своя логика. У вас есть поверенный, который представляет ваши интересы по этому наследству?

— Это Хьюстон, поверенный нашей семьи. К тому же никакой тяжбы нет, понимаете, мистер Бойд? Иск не может быть возбужден, пока не будет доказано, что отец растратил капитал.

— В сущности, вы не располагаете доказательствами, вы только подозреваете его, верно?

Она утвердительно кивнула:

— Совершенно точно… В настоящий момент у меня нет оснований нанимать поверенного, это только разъярит отца. Мой отец — человек волевой и сильный физически. Открыто противостоять ему не стоит.

— Понятно. А Хьюстон? Он может быть замешан в обмане?

— Не знаю, — медленно ответила она, — это вполне возможно, но в действительности всем заправляет мой отец.

— Следовательно, — я пожал плечами, — все, что нужно сделать в настоящий момент, это поместить Клемми в безопасное место?

— Так я считаю. Я буду каждый день звонить вам в бюро. Согласны, мистер Бойд?

— Это меня устраивает.

— До свидания.

Она грациозно встала, подхватила со стола свою сумочку и ушла.

Открывая дверь в свою квартиру, я задавался вопросом: увижу я накрытый для обеда стол или полураздетую Клемми, или то и другое вместе? Бутылка шампанского торчала у меня под мышкой, и я собирался продолжать в том же духе. Но, войдя в гостиную, я понял, что кто-то изменил мои планы по-своему.

Съежившись на кушетке, Клемми судорожно грызла ноготь. Она подняла на меня мокрое от слез лицо и разразилась рыданиями. Хьюстон возвышался у окна, скрестив на груди руки, в позе терпеливого ожидания. Он равнодушно посмотрел на меня.

Третий гость, вероятно, прятался за дверью гостиной, и, к сожалению, я обнаружил его слишком поздно, когда твердое дуло револьвера уперлось мне в позвоночник.

— Не двигайтесь, Бойд, — проговорил металлический голос у самого уха, — и никто не пострадает! — Свободной рукой он вытащил мой тридцать восьмой. — Вот так-то лучше, — сказал он. — Теперь все довольны. Идите и сядьте на диван, Бойд, рядом с мисс.

Пришлось послушаться. Клемми всхлипнула.

— Когда позвонили, — сказала она, — я открыла дверь, потому что подумала, что вы забыли ключи… О, Дэнни! Это моя вина!

— Ну-ну, — произнес я, — не стоит плакать. Вот ваше шампанское!

Я положил бутылку ей на колени и окинул взглядом парня. Он был среднего роста, с широкими плечами, одет слишком броско. Примерно моего возраста, может быть, на год старше. Черные, коротко стриженные волосы, лицо узкое, длинное, волчий взгляд. Красный огонек горел в его карих глазах — признак плохо сдерживаемой ярости.

— Бойд, это мистер Карл Толвар, — сухо проговорил Хьюстон. — Ваш коллега, частный детектив.

— Конкуренция в нашем ремесле растет.

— Вам известно, что похищение — это федеральное преступление? — продолжал Хьюстон. — Это очень тяжкое преступление.

— Клемми поехала со мной по доброй воле, — возразил я. — Не утруждайте себя запугиванием, Хьюстон. Одного взгляда на вас достаточно, чтобы задрожать от страха.

— Полиция штата получила вызов сегодня утром, — продолжал Хьюстон, не обращая внимания на мои слова. — Звонивший поведал полиции фантастическую историю о том, что в свинарнике зарыт труп. Больше того, этот тип назвался моим именем, чтобы информация выглядела более убедительной. Вы, конечно, ничего не знаете об этом?

— А чей труп? — с интересом спросил я.

— На самом деле не было никакого трупа, — рявкнул Хьюстон, — но мне пришлось минут пятнадцать убеждать полицию, что я не покидал Манхэттен весь день, поэтому никак не мог вызвать полицию из Род-Айленда, откуда был сделан вызов.

— А кто убрал труп до прибытия полиции?

— Перестаньте молоть чепуху, Бойд! — злобно прокричал он. — С меня довольно! Я рассказал об этом деле мистеру Хейзелтону, который великодушно решил не подавать на вас жалобу. Это наше последнее предупреждение. Если вы попытаетесь снова увидеть Марту или Клемми, пощады вам не будет. Вам просто повезло, что мистер Хейзелтон такой благородный.

С этими словами он подошел к дивану, помог Клемми встать и повел ее к двери. Прежде чем выйти, она обернулась и попыталась улыбнуться мне, но у нее ничего не вышло.

На пороге Хьюстон немного задержался.

— Мистер Толвар, — сказал он, — детали я предоставляю уточнить вам. У меня нет на это времени.

— Понятно! — ответил Толвар. — А у меня оно есть.

— Вот и хорошо, — одобрительно улыбнулся Хьюстон. — Завтра утром нам понадобится машина с надежным шофером, чтобы отвезти мисс Хейзелтон на ферму.

— Я прослежу за этим, — кивнул Толвар. — Значит, завтра, в девять тридцать.

Чуть позже я услышал, как закрылась входная дверь. Толвар небрежным шагом подошел ко мне.

— Отличная квартирка, Бойд, — сказал он. — Дела идут?

— Ну, то так то сяк… А не выпить ли нам?

— Не сейчас. Никогда не пью на работе. Это мой принцип. К тому же Хьюстон просил меня разъяснить вам кое-что перед уходом.

— Валяйте, я умираю от любопытства.

— Да? — нехотя сказал он. — И прежде всего…

Револьвер заплясал в воздухе, и через секунду ствол с силой ударил меня по левой щеке. Голова моя резко дернулась.

— Ему не нравится, что ты впутал его в историю с трупом, — продолжал Толвар тем же монотонным голосом. — А еще…

Теперь револьвер ударил меня по правой щеке, прежде чем я успел увернуться.

— Тебе лучше зарубить на носу: оставь в покое Хейзелтонов. Они сами разберутся со своими проблемами, не суйся.

Мои щеки горели, и я уже почти не видел Толвара, перед глазами все плыло. Его голос долетал издалека, и я плохо слышал его.

Он обрабатывал меня методично: закончив с лицом, занялся шеей и плечами. Я скатился с кушетки на пол и, когда он ткнул меня ногой под ребра, отключился полностью.

Когда я пришел в себя, его уже не было, но боль я еще чувствовал.

Кое-как я отлепился от пола и шатаясь потащился в ванную комнату.

Часом позже, приняв дозу обезболивающего, я смог осмотреть себя. Толвар учинил мне образцовую трепку, почти не оставив следов. За исключением небольшой ссадины на скуле, профиль не пострадал. Кожу покрывало множество красных пятен, но они должны были скоро побледнеть, как последние летние розы. На плечах и на груди начали проступать синяки, бок болел, однако ничего не было сломано. Правда, в области левой почки пронзительно кололо, но все же, обследовав себя, я убедился, что не получил серьезных повреждений.

Подбодрив себя порцией коньяка и закурив сигарету, я огляделся в поисках револьвера. Толвар не тронул бутылку шампанского, которую я принес Клемми, но захватил мой ствол. Если бы у частных детективов был профсоюз, я бы настоял, чтобы его исключили из числа членов. Но дела обстояли по-другому, и мне оставалось ждать подходящего момента, чтобы свести с ним счеты.

Еще глоток — и я пошел на поправку.

«Что за дьявол! — сказал я себе. — Ведь это часть и моей работы — время от времени попадать в такие передряги. Теперь твоя очередь: нужно найти того, кто вытащил труп из свинарника, вернуть Клемми и на этот раз поместить ее в верное место. Потом надо будет заняться Хьюстоном и этим типом Толваром. Итак, иди поищи-ка себе другое оружие и — вперед!»

Все-таки я был порядочным лопухом…

Глава 5

Если вас озаряет гениальная идея, при дневном свете она почему-то всегда тускнеет… Вчера, засыпая, я решил подняться на рассвете, нагрянуть к Хейзелтонам до того, как Клемми увезут на ферму в Род-Айленд, то есть выступить героем и взять реванш у неприятеля.

Но утром, глядя в окно, я живо представил себе, как мы с Толваром обмениваемся выстрелами через всю Бикман-Плейс, в то время как Клемми отчаянно вопит в машине, а ее отец вызывает полицию по случаю похищения, мой план уже не показался таким удачным… Не говоря о том, что глаза я открыл в десять часов. То есть Клемми Хейзелтон уже полчаса как ехала на ферму.

Ссадины у меня на теле за ночь превратились в синяки, лицо немного опухло, но почка не болела. К тому времени, когда я покончил с одеванием и прочим туалетом, было уже половина одиннадцатого, вполне подходящий час для посещения Бикман-Плейс. Я проверил адрес.

Ровно в полдень какой-то тип в темном костюме открыл мне дверь квартиры Хейзелтона и посмотрел на меня в полном недоумении.

— Сэр? — вопросил он с сомнением в голосе.

— Я хочу повидать мистера Хейзелтона, — сказал я.

— А он вас ожидает?

— Я не ясновидящий, — недовольно ответил я. — Доложите ему. Мое имя Бойд, Дэнни Бойд.

Он покачал головой:

— Извините, сэр, едва ли мистер Хейзелтон вас примет, если вам не было назначено.

— Откуда вам это известно, если вы у него не спрашивали?

В этот момент, когда он собирался закрыть дверь перед моим носом, я сгреб его за лацканы пиджака, оторвал от пола и внес внутрь. Потом я осторожно поставил его на ноги, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Пойдите и доложите обо мне! Вы что, должны ему платить, если осмелитесь заговорить с ним?

— Я…

Он дрожал всем телом, будто в первый раз увидел сеанс стриптиза.

— Гаррис! — раздался голос из гостиной. — Кто там?

— Сэр, — пролепетал Гаррис, — это некий мистер Бойд хочет повидать вас.

— Бойд? — повторил голос таким тоном, словно это было ругательство. — Какого черта?!

Через несколько секунд обладатель голоса появился в прихожей. Это был высокий, плотный мужчина с редкими волосами и торчащими седыми усами.

— Убирайтесь или я вызову полицию! — закричал он.

— Начните с того, что позвоните в Бюро поисков пропавших, — посоветовал я ему. — Разве исчезновение сына вас совершенно не интересует?

— Филип? — Его кустистые брови поползли вверх. — А что с Филипом?

— А вы действительно Гэлбрайт Хейзелтон?

— Ну да! — нетерпеливо выпалил он. — Отвечайте на вопрос!

— Никто его не видел с вечера воскресенья. Похоже, в последнее время им кормили свиней на вашей ферме.

Он пристально смотрел на меня долгое время, потом повернулся к слуге.

— Можете идти, Гаррис, — резко проговорил он. — Я позвоню, когда вы мне будете нужны.

— Хорошо, сэр.

— Проходите в гостиную, Бойд, — сказал Хейзелтон, — и попробуйте объяснить мне внятно.

Я последовал за ним в гостиную, большую комнату с белым мраморным камином и красивой мебелью, похоже антикварной.

— У меня мало времени, — сказал Хейзелтон. — И еще меньше желания разговаривать с подонками вроде вас. Поэтому выкладывайте, что вам известно о Филипе, и уходите. Вы меня поняли?

Я закурил сигарету и бросил спичку в камин, нарушив девственную белизну мрамора.

— Хорошо. Так вот, я вам только что сказал, что никто не видел Филипа с вечера воскресенья, когда он был на ферме. Где он?

— Это его дело, — возразил Хейзелтон. — К чему вы ведете, Бойд? Хьюстон сказал мне вчера, что я был с вами слишком мягок, и я готов с ним согласиться.

Сперва вы взялись за Марту, потом за Клемми, а теперь суете нос в дела моего сына.

— Марта наняла меня защищать ее интересы, а также интересы ее сестры, — отчеканил я. — Я это и делаю. Кроме того, я уверен: с Филипом что-то случилось. А ваша реакция свидетельствует, что или вам это совершенно безразлично, или вы сами замешаны в этой истории.

На этот раз его усы вздыбились одновременно с бровями. Я думал, что он сейчас взорвется и разлетится на тысячу кусков, но он сделал нечеловеческое усилие и заговорил почти нормальным тоном.

— Я постараюсь посмотреть на дело вашими глазами, Бойд, — начал он значительно. — Вы говорите, что Марта наняла вас защищать ее интересы против меня? И что же она вам сказала? Что она жертва заговора? Что я растратил наследство ее матери? Что она сама и Клемми опасаются за свою жизнь?

— Может быть… До сих пор вы ничем не опровергли это.

— Проверка наследства таких размеров, как у моей жены, учитывая сложность помещения капитала, потребует не меньше месяца работы двух экспертов-бухгалтеров. Приведите ко мне двух таких людей, Бойд, и я готов показать им все расходные книги.

— Почему вы скрываете Клемми на ферме? Почему вы держите там телохранителя, который не допускает никаких посетителей, и эту экономку-компаньонку, которая говорит, что она сиделка? Они что, караулят зерно, или что?

— Садитесь, Бойд, — неожиданно приказал Хейзелтон.

Я послушался. Он устроился напротив, выбрал сигару из шкатулки, лежащей на столике рядом с его креслом, и тщательно раскурил ее.

— Бойд, — сказал он, — я буду откровенен с вами. И рассчитываю на вашу скромность.

— Я ничего не обещаю.

— Так вот, — продолжал Хейзелтон, напирая на каждое слово, — семья страдает от наследственного сумасшествия. Моя жена из-за этого покончила с собой. Это продолжается уже четыре или пять поколений. Иногда одно поколение эта доля минует, и я молю Бога, чтобы мои дети избегли беды.

— Вы хотите, чтобы я поверил, что все ваши дети сумасшедшие?

Хейзелтон не спускал глаз с горящего кончика сигары.

— Филип абсолютно нормален и всегда был таким. С обеими моими дочерьми и в детстве, и в юности тоже все было в порядке, но совсем недавно они стали проявлять эксцентричность.

— А они проходили курс лечения? Вы консультировались с психиатром?

— Нет! — Он покачал головой. — Пока еще нет. Поймите: если я приведу своих дочерей к психиатру, семейная тайна выйдет наружу… Это все равно что заранее приговорить их, согласиться на их заключение! Я это сделаю, лишь когда у меня не будет другого выхода.

— Значит, Марта просто придумала, что вы растратили наследство вашей жены? Она лишь вообразила, что вы скрываете Клемми на ферме и что Филип исчез уже несколько дней назад? Однако, когда Марте показалось, что за ней следят в баре, где была назначена наша встреча, это вовсе не было ее воображением: за ней действительно следили.

— Гаррис подслушал, как она звонила вам в первый раз, — мрачно ответил Хейзелтон, — и счел своим долгом сообщить мне об этом. Я просил Хьюстона последить за Мартой. Разве вы не понимаете, Бойд? У нее мания преследования! Она считает себя жертвой тайного заговора и не задумается обвинить меня, своего отца!

— Да… — мрачно пробормотал я. — А Клемми? Как у нее с комплексами?

— У Клемми примерно три месяца назад появились первые симптомы: то она впадала в депрессию, то беспричинно оживлялась. То запиралась в своей комнате, отказываясь сказать слово с кем бы то ни было, то без умолку болтала так, что невозможно было ее остановить. И этот беспричинный смех! Вот почему я отправил ее на ферму. Атмосфера там спокойная, располагающая к отдыху. Я нанял Пита, чтобы отвадить посторонних, и сиделку, достаточно скромную, но профессионально подготовленную, чтобы она наблюдала за Клемми. Что я мог сделать еще?

— Это нас возвращает к Филипу. Что с ним случилось?

— Где он сейчас — не знаю. Насколько мне известно, он был на ферме в понедельник утром, когда я уехал оттуда вместе с Мартой. Он может быть где угодно: на своей яхте, у друзей, в любом другом месте. Мой сын взрослый и не отчитывается передо мной в своих поступках. Я предоставляю ему полную свободу. Через несколько месяцев он начнет работать вместе со мной — вникать в инвестиционный бизнес. Он мне это обещал, и я знаю, что он сдержит слово. А до этого времени он может делать все, что угодно.

— У кого возникла мысль нанять Толвара?

— Толвара? — спросил Хейзелтон, видимо, не понимая.

— Частного детектива, которого Хьюстон привел с собой вчера вечером, когда пришел ко мне за Клемми.

— Ну, за это отвечает Хьюстон, — твердо ответил Хейзелтон. — Я был откровенен с вами, Бойд. Надеюсь, вы поняли, что должны оставить моих дочерей в покое… для их же блага.

— А где Марта?

— Я отправил ее на ферму сегодня утром вместе с Клемми. Итак, даете слово забыть об этой истории?

Он стряхнул примерно дюйм пепла со своей сигары, и так как я видел, что он по-прежнему насторожен, то ничего не ответил.

— Вас заставили потерять время, Бойд, — наконец сказал он, — и будет справедливым, если я возмещу вам убытки. Я распоряжусь, чтобы вам сегодня же послали чек.

— Нет. Я против, — заявил я, вставая. — Вы просто лжец, Хейзелтон, и глупец к тому же! Я буду продолжать копать это дело, пока не докопаюсь до правды.

— Бойд, — Хейзелтон беспомощно развел руками, — поверьте мне, вы не понимаете того, что делаете… Вчера вечером Клемми была в очень плохом состоянии после всех дневных переживаний, и если вы станете продолжать, обе мои дочери рискуют лишиться рассудка. Я прошу вас, оставьте их в покое. Это в их интересах!

— Не убедили. Кстати, я могу поймать вас на слове насчет контроля за наследством.

— Чего вы хотите? Денег? Сколько?

— В девяти случаях из десяти я бы ответил «да», — сказал я. И мог бы назвать цифру довольно круглую. Но на этот раз у вас недостаточно денег, чтобы купить меня, Хейзелтон, даже используя наследственный капитал.

Я был уже на пороге гостиной, когда он снова заговорил.

— Вы не хотите послушаться разумного предложения, — тихо проговорил он, — и вас нельзя купить. Тем хуже, Бойд, я буду защищать их любыми средствами. Иными словами, приму определенные меры, чтобыразделаться с вами.

— Думается, что меры, которые вы уже предприняли, приведут вас прямо в камеру смертников Синг-Синга. Я спляшу на ваших похоронах, Хейзелтон, и ваши дочери тоже.

Слуга не появился, и мне пришлось самому открыть входную дверь. Жизнь трудна! Я снова сел в машину и отправился в свою контору.

Когда я вошел, Фрэн Джордан сердечно улыбнулась.

— Где пропадал нынче утром наш маленький гуляка? — спросила она. — Неужели там же, где вчера? И кто она?

— Если я буду отрицать, вы мне не поверите, — ответил я, вернув ей улыбку. — А как ваши дела в смысле вложения капитала в Средний Запад?

— Медленно, но верно. Мне пока довольно трудно заставить его понять некоторые элементарные вещи… Например, что акция — это лишь клочок бумаги, а норковая шубка — это норка!

— Сейчас время ленча. Пойдемте куда-нибудь вместе? На этот раз я вас приглашаю. Обычно я сижу без гроша после того, как выплачиваю вам жалованье.

— Прелестное приглашение! Принято. Кстати, сегодня утром этот Толвар оставил вам пакет. Я положила его в кабинете на стол.

— Я только взгляну на него — и к вашим услугам.

Пакет был завернут в красивую бумагу — можно подумать, что это подарок. Я вскрыл его и увидел свой калибр 38. Сунув его в верхний ящик стола, я вернулся к Фрэн, наводившей красоту.

Мы решили отправиться позавтракать к Шамборду и начали с мартини. Фрэн устроилась поудобнее и посмотрела на меня большими лучистыми глазами.

— А кто такая Сильвия? — спросила она.

— Одна девица, присматривает за свиньями, — серьезно ответил я. — Вот почему свиньи такие вкусные.

— Боже мой! — в ужасе прошептала Фрэн и закрыла глаза.

— А почему вы о ней спрашиваете?

— Потому что она спрашивала о вас, — ответила Фрэн, открыв глаза. — По междугородному из Провиденса.

— И чего она хотела?

— О, ей необходимо срочно повидаться с вами. Это вопрос жизни или смерти. Эта девушка говорила как в газетах пишут. К несчастью, у нее нет возможности прибыть в Нью-Йорк. Так что если вы сможете приехать в Провиденс, она будет ждать вас сегодня вечером с восьми до одиннадцати в баре отеля «Шератон-Балтимора».

— Что еще?

— Ничего. А этого недостаточно? Вы бы хотели, чтобы она по телефону обещала вам надеть свой лучший наряд?

В половине третьего мы вернулись в контору. Фрэн нашла номер телефона Толвара и по моей просьбе позвонила ему. Его не оказалось на месте. Я велел перезвонить и побеседовать с его секретаршей, сказать, что звонят от Хьюстона, и выяснить, должен ли Толвар вернуться сегодня из Род-Айленда.

Фрэн выполнила свое задание с обычной легкостью. Повесив трубку, она посмотрела на меня с явным любопытством в серо-зеленых глазах.

— Его не ожидают раньше понедельника, — заявила она. — Что происходит? Отчего это Провиденс стал таким популярным?

— Сегодня вечером туда прибудет Дэнни Бойд. Может быть, все дело в этом?

— Ловко! — вздохнула она. — Ладно, если это секрет, то я не могу настаивать.

— Попробуйте догадаться, — предложил я. — Мы здорово позабавимся!

— Сперва норка, потом забавы, — возразила она. — А где вы собираетесь остановиться в провинции? Или Сильвия уже позаботилась об этом?

— Забронируйте мне комнату в отеле «Балтимора». Возможно, я буду отсутствовать несколько дней. А сейчас, пока я поеду за вещами, отправляйтесь в банк и до закрытия оприходуйте чек.

— Сколько взять, босс?

— Скажем, пятьсот. Я обожаю морские деликатесы, кажется, там как раз для них самое место.

Вернувшись домой, я уложил чемодан, тридцать восьмой решил оставить: Толвар теперь был в Провиденсе, и я чувствовал к нему большое уважение, поэтому я взял свой «Магнум-367».

Фрэн дожидалась меня с деньгами в бюро.

— Я вам заказала номер в «Балтиморе», двойной, разумеется, — объявила она. — Какие будут задания на время вашего отсутствия?

— Позвоните мне по телефону в случае необходимости. Если меня будут спрашивать, вы не знаете, где я. Кажется, это все.

— Хорошо. А теперь торопитесь, если не хотите заставить Сильвию ждать.

— Ухожу. До скорого.

— До скорого, — повторила она. — Послушайте, Дэнни, поберегите ваш профиль, хорошо? А то вчера кто-то небрежно с ним обошелся.

Глава 6

Точно в половине девятого я вошел в отель. Покончив с формальностями, я последовал за рассыльным, который понес чемодан в мою комнату. Минут двадцать ушло, чтобы принять душ и переодеться. Ничего, Сильвия Вест подождет. Ее телефонный звонок, возможно, был вызван красой моего профиля, но не исключена возможность нажима со стороны некоего Карла Толвара. Так как я не собирался рисковать напрасно, то повесил кобуру с револьвером под пиджак.

Существует множество людей, которые отказываются от «магнума» под тем предлогом, что он мешает сохранять равновесие и, наклонившись, можно оказаться на коленях. Я не разделял этих взглядов: «магнум» способен остановить даже слона, а ведь никогда не известно, на кого нападешь в джунглях Род-Айленда…

Чуть позже девяти я спустился в холл отеля. Закурив сигарету, я направился на поиски Сильвии Вест. Она, должно быть, тоже искала меня, так как мы неожиданно столкнулись нос к носу. При виде ее глаза у меня едва не вылезли из орбит.

Сильвия была затянута в золотистую блестящую парчу, чуть светлее ее загара и почти не выделяющуюся на его фоне. Линия выреза располагалась так низко, что позволяла видеть значительную часть ее полных грудей, а узкий пояс туго обхватывал талию. На ногах — золотые лодочки из тонкой кожи.

Ее глаза загорелись при виде меня, губы чуть дрогнули.

— Дэнни! — воскликнула она облегченно.

— О-о-о! — Я закатил глаза. — Значит, это были вы…

— Кто?

— Женщина моей мечты. Я слабею, худею, превращаюсь в тень… Но теперь все пойдет по-другому.

— Почему?

— Я могу обратить сон в явь. Просто не стану тратить время на сон, лучше поем лишний раз, чтобы возместить потерянные килограммы. Ну, пошли? В противном случае накинусь прямо здесь, а администрации отеля это может не понравиться.

— Дайте мне хотя бы перевести дух, — со смехом ответила она. — Где вы хотите поужинать?

— Там, где нам подадут дары моря. Я жажду рыбы, омаров, креветок…

— Другими словами, хотите отведать морской ужин в Род-Айленде, — закончила она. — Тогда пойдемте к Кристи в Ньюпорте, если вы не возражаете. Это недалеко.

— Не возражаю. Кстати, по дороге мы можем осветить кое-какие детали, например, надето ли у вас что-нибудь под платьем. Если вы ответите утвердительно, я этому не поверю, а если вы предъявите мне доказательства, я буду разочарован, хотя, может, и нет, так что игра стоит свеч. У меня в этом отеле двойной номер, проще было бы, конечно, сразу подняться туда и заказать у Кристи даров моря на целую неделю, чтобы…

— Дэнни, — прервала она, слегка покраснев. — Люди могут услышать!

— К дьяволу людей! Мы не станем с ними делиться.

И мы поехали в Ньюпорт, который оказался совсем близко. Ресторан Кристи оправдал свою репутацию: его дары моря были просто великолепны. Когда мы дошли до кофе, я был уже в ладу со всем миром, за исключением, может быть, Толвара. Все остальное было прекрасно…

— Дэнни. — Сильвия с серьезной миной нагнулась над столом, а я немедленно воспользовался этим, чтобы заглянуть ей за вырез платья.

— Никакого лифчика! А ниже? Я умираю от нетерпения.

— Да будьте же вы серьезнее! — Она опять покраснела.

— Черт возьми! — воскликнул я с возмущением. — Вы считаете, что я могу шутить такими вещами!

— Прошу вас!

— Ладно, — сказал я, пожав плечами, — я буду серьезен.

— Вы очень добры, что приехали… По правде говоря, я не ожидала этого. Я надеялась, но ведь трудно было поверить, что вы кинетесь сюда только из-за моего телефонного звонка…

— Категорически не согласен. Уже одно ваше золотое платье стоит приезда, Сильвия… Золотко мое, я…

Ее вздернутый носик пошел вверх, опасный огонек снова зажегся в глубине глаз.

— Дэнни Бойд, — сухо сказала она. — Вы обещали быть серьезнее.

— Я очень серьезен — как альбатрос.

Она хмыкнула, потом закурила, чтобы немного успокоиться.

— После вашего отъезда с Клемми вчера днем, — продолжала она тихим голосом, — произошло столько всего, что я совершенно растерялась, даже испугалась. Дэнни, вчера я считала вас сумасшедшим, а сегодня задаю себе вопрос: может, вы здесь единственный человек в здравом уме?

— Что же произошло?

— Вы помните, что вчера, перед тем как уехать, вы посоветовали мне заглянуть в свинарник?

— Вы заглянули?

Она покачала головой:

— Я собиралась, но Пит остановил меня. Он сказал, что сам займется этим, а мне лучше вернуться в дом… А я была так расстроена и взволнована, что послушалась и ушла. Но через некоторое время Пит вернулся и сказал, что вы просто пошутили — там ничего нет, кроме борова.

Было заметно, что Сильвию все больше охватывал страх, лицо ее застыло.

— Пит решил позвонить мистеру Хейзелтону, чтобы известить его об отъезде Клемми. Мне же посоветовал сидеть в доме, так как маньяк вроде вас способен на все, например, вернуться и… Тут он снова ушел, а я осталась, сгорая от беспокойства.

Приблизительно час спустя к дому подъехала машина, я бросилась к окну, подумав, что Пит прав и вы действительно вернулись. Но приехала полиция штата! Пит с ними поговорил, они все прошли в свинарник и пробыли там добрых четверть часа, прежде чем возвратились к дому.

Их шеф, сержант Диксон, казалось, был в ярости. Он звонил по телефону, но я не слышала кому. Говорил что-то о ложном вызове. Попросил Нью-Йорк проверить Хьюстона… Затем захотел узнать, кто я и знаю ли Хьюстона. Я сказала, что работаю у мистера Хейзелтона, что никогда не встречалась с Хьюстоном, но, насколько мне известно, это поверенный мистера Хейзелтона. Потом полицейские уехали.

Пит мне сказал, что это вы позвонили в полицию, выдав себя за Хьюстона, и натравили их на свинарник. Я ровно ничего не поняла… А позже привезли Клемми и Марту.

— Кто привез?

— Мистер Хьюстон и какой-то мистер Толвар. Насколько мне известно, они решили некоторое время побыть на ферме. Я боюсь этого Толвара. Вы его знаете?

— Мы вчера вечером познакомились… Он неплохой атлет — разносторонний, я в этом убедился.

— Мистер Хьюстон мне тоже не симпатичен… Он холодный как рыба, у него нет ни капельки горячей крови в жилах! Но что меня всерьез беспокоит, Дэнни, это девушки! Они обе узницы на ферме, на этот счет нет сомнений… Если одна из них хочет выйти подышать воздухом, Пит или Толвар выходят следом. Ни на секунду с них не спускают глаз.

— А как Клемми?

— Она очень подавлена, — призналась Сильвия, — и ее состояние ухудшается. Я сказала мистеру Хьюстону, что, по моему мнению, надо посоветоваться с врачом, но он ответил, что я преувеличиваю. Сегодня вечером, прежде чем уехать, я уложила ее в постель и дала успокоительное.

— А Марта?

— Я ее мало знаю. На первый взгляд я не вижу в ней перемен: она всегда довольно высокомерна и неприятна… можно сказать, живет в другом мире… Она весь день гуляла в сопровождений Пита.

— Да, вам, я вижу, хватает забот, птичка моя. А по поводу какой же из них вы мне звонили?

— Дэнни, я нуждаюсь в вас, чтобы доказать себе, что я не сумасшедшая.

— Хотите, чтобы я использовал свой Бойд-тест? — предложил я. — Достаточно ответить «да» всего на один вопрос, и вы сразу же убедитесь в своем здравом рассудке.

— Дэнни! Я не шучу! Вы должны пойти и снова посмотреть… там… на ферме.

— А точнее?

— В свинарнике!

Вот как прекрасный вечер может закончиться полным крахом. Я закурил, с сожалением вспоминая о прекрасном двойном номере, который теперь ни к чему.

— Я уже видел свинарник.

— Дэнни, это очень важно… Пойдемте, очень прошу вас.

— Почему это так важно?

— Больше ничего не скажу, пока вы не увидите собственными глазами… Я не хочу давить на вас. Это не займет много времени, а мне это очень важно, Дэнни!

— Забавно все же, что Толвар, Хьюстон и Пит не оставляют ни на шаг девушек, а вам разрешают выходить, — с безразличным видом заметил я.

— Я имею право на свободный вечер каждые два дня. Мне кажется, они даже были рады, что я не буду торчать у них перед глазами сегодня вечером…

— А как вы добрались до Провиденса?

— Взяла на ферме старый фургончик.

— Дело в том, что, если я начну болтаться у свинарника, это может не понравиться вашим хозяевам.

— Они ничего не узнают! Нужно лишь оставить машину на дороге и пройти пешком. Можно даже к дому не подходить.

— Да, наверно…

— Итак, вы пойдете?

— Не могу устоять перед красивой девушкой!

Она слегка улыбнулась:

— Да бросьте, Дэнни, вы за весь вечер ни разу на меня не взглянули.

Была уже полночь, когда мы добрались до фермы. Я подвез Сильвию из Ньюпорта к отелю, где она пересела в свою старую машину, и поехал за ней следом.

Она остановила фургончик в двухстах ярдах от дома, а я развернул машину по направлению к городу.

Было свежо, луна ярко светила. Я почувствовал дрожь, когда шел через дорогу, чтобы присоединиться к Сильвии. Кто может гарантировать, что это не ловушка Толвара, заманивающего меня с помощью блондинки-сиделки? Если это так, то я лезу в нее сломя голову. В свинарнике хватит места и для второго трупа, мрачно рассуждал я.

Мы шли через ворота по аллее, ведущей к дому. Два окна были освещены, что меня совершенно не устраивало. Ярдах в пятидесяти от дома Сильвия стала заворачивать по дуге к свинарнику, стоявшему в отдалении.

Наконец мы подошли. Сильвия придвинулась ко мне и вдруг начала дрожать.

— Ну, что дальше? — спросил я.

— Поглядите на Душку Вильяма, — шепнула она.

Я прошелся по свинарнику, посматривая на отдельные стойла. От луны было светло как днем, огромная свиноматка черной горой возвышалась в своей клетке, окруженная поросятами. Послышался легкий шелест платья Сильвии, она опять подошла вплотную ко мне.

— Его здесь нет. В чем дело? — удивился я.

— Да вот он, — отвечала Сильвия. — Видите?

Я всмотрелся, и правда, через два стойла углядел борова, сразу узнал его, ведь такое чудовище, как Душка Вильям, не забудешь.

— Видите? — повторяла Сильвия тихонько. — Вы просто спутали стойла.

— Когда вы мне его показывали, он был в другом стойле, я уверен в этом.

— Я так рада это слышать, Дэнни, — проговорила она с облегчением. — Сегодня днем я пришла сюда, и мне показалось, будто я памяти лишилась. Слава Богу, нет!

— Да-а… — пробормотал я, думая совсем о другом.

— Дэнни, но зачем все это?

— Ай да Пит! — с восхищением заметил я. — Он умеет работать мозгами.

— О чем вы?

— Помните, перед отъездом с Клемми вчера утром я вам посоветовал пойти и посмотреть на Вильяма.

— Я отлично помню, но вы мне не сказали для чего. И что же там было?

— Труп, зарытый в грязь. Я полагаю, что это был труп Филипа, — мрачно ответил я.

Сильвия тяжело, со всхлипами задышала.

— Пит, должно быть, знал, что тело здесь, — продолжал я. — Ему надо было помешать вам осмотреть стойло, к тому же он опасался, что я могу предупредить полицию, — как я и сделал. Пришлось действовать быстро. Самым простым способом было перевести борова в другую клетку, и тогда, если будут искать, уже ничего не обнаружат.

— Другими словами, — сказала Сильвия дрожащим голосом, — труп по-прежнему там… в клетке, где сейчас свиноматка со своим потомством?

— Очень возможно, что Пит удовлетворился тем, что присыпал его землей и соломой. Ведь он не знал, сколько у него времени, и не решился перенести труп в другое место.

— Дэнни, — простонала она, уцепившись за мою руку, — мне сейчас станет дурно.

Я услышал легкий шум и повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть луч света, загоревшийся около дома и тотчас же погашенный.

— Сюда идут, — сказал я Сильвии, — надо сматываться.

— Вы кого-нибудь видели? — прошептала она.

— Нет, — ответил я.

— Но знаете, что идут сюда?

— Я ничего не знаю. Но из-за этой проклятой луны мы как на ладони.

— Амбар… — сказала Сильвия.

Она побежала, я за ней. От свинарника до амбара не больше сотни ярдов, и я не бегал так быстро с той поры, как в Лас-Вегасе одна рыжая явилась ко мне на свидание вместе с пастором.

Мы влетели в амбар, я прикрыл дверь, но оставил щелку и прислушался. Позади раздавалось учащенное дыхание Сильвии, мои собственные легкие разрывались от желания сделать глубокий вдох — и все это в полном безмолвии и тишине.

— Может быть, он вернулся домой? — шепнула через минуту Сильвия.

— Может быть, — проворчал я, — но мы останемся здесь, пока не удостоверимся в этом.

Прошло еще две минуты, и Сильвия начала стучать зубами.

— Мне холодно, — сказала она, — давайте уйдем отсюда.

— Подождем еще немного.

В этот момент я услышал легкий шум, будто кто-то задел ботинком камешек. Я приоткрыл дверь еще на дюйм-другой и осторожно выглянул наружу. Лунный свет обрисовал мужской силуэт ярдах в пятидесяти от нас. Мужчина направлялся к амбару.

— Он идет сюда, — шепнул я Сильвии, — отодвиньтесь немного, пожалуйста.

— Что вы будете делать?

— Ударю его, когда он сунется сюда.

— А может, нам спрятаться?

— Где? Он уже на подходе.

— На сеновале. Он не станет искать наверху.

— Хорошая мысль. Если я его уберу, два других отправятся на поиски… а мы так далеко от дороги.

Мы пробрались через амбар и поднялись по лестнице на сеновал. Легли на сено, устремив глаза на дверь.

Я достал свой «магнум» из кобуры — на всякий случай.

Дверь, скрипя, отворилась, и яркий луч карманного фонаря скользнул по полу. Вошедший продвигался медленно, освещая все уголки амбара, обошел вокруг трактора и комбайна. Человек казался мне похожим на Пита, но я не был в этом уверен. Пальцы Сильвии все сильнее впивались в мою руку, пока он минуты три осматривал помещение, потом, видимо удовлетворенный, вышел и закрыл за собой дверь.

Мы прислушивались до тех пор, пока шаги не удалились. У Сильвии вырвался облегченный вздох.

— Я боялась, что вот-вот чихну! — созналась она. — Еще немного, и мне понадобилась бы медицинская помощь.

— Подождем еще минут десять, прежде чем выходить, — решил я. — У него был такой вид, будто он хорошо знал, что искать… Уж очень он старался.

— Может быть, он делал обход, только и всего, — предположила она. — Если они боятся, что здесь будут шарить в поисках трупа, то станут проверять всю ночь, да?

— Может быть… Будем надеяться, что это так и они Не засекли нас перед свинарником.

— Лучше вообще остаться здесь и подождать, пока все успокоится, — предложила Сильвия.

— Я никуда не тороплюсь.

Глаза уже привыкли к темноте, к тому же свет луны пробивался сквозь оконце, и я уже мог ориентироваться. Я повернулся на бок, чтобы закурить сигарету, и вдруг вспомнил, что вокруг сено. Пришлось воздержаться.

— Дэнни!

— Да?

— А в сене совсем тепло.

— Ясное дело.

— Вы молодец, что приехали по первой моей просьбе. И согласились отправиться к свинарнику, несмотря на опасность.

— Рыцарь Круглого Стола — это про меня! — скромно заметил я. — Прилетел на помощь даме, находящейся в опасности, — так уж у нас, у рыцарей, полагается. У настоящих рыцарей есть еще одно галантное правило.

— Какое же?

— Когда дама сердца предлагает свою благодарность, мы первым делом снимаем доспехи. Поверьте, это коренным образом изменяет всю любовную сцену!

Сильвия мягко засмеялась:

— Это намек, Дэнни? Насчет благодарности дамы, подвергшейся опасности?

— Это вопрос чести! Некоторые женщины предпочитают сопротивляться перед сдачей, как боксер, который разогревается перед выходом на ринг.

Она поднялась на колени и стала отряхиваться от сена.

— Самое меньшее, что я могу сделать, Дэнни, — сказала она, — это доказать вам свою признательность.

Луч луны освещал ее от плеч до колен, оставляя в темноте голову и ноги. Знала она об этом? Я решил, что знала.

Быстрым движением она освободилась от платья и бросила его на сено. У меня пересохло в горле. Под платьем у нее были лишь белые трусики и чулки на кружевных черных подвязках. При свете луны ее высокие и крепкие груди казались сделанными из белого мрамора.

Она опустилась на колени около меня, взяла у меня из рук «магнум» и бросила его на платье.

— Значит, начинают с того, что снимают доспехи? — прошептала она. Ее правая рука обхватила меня за плечи, толкнула — и вот Сильвия уже упала на меня, прижимаясь горячими губами к моим. Я схватил ее за плечи, крепче привлек к себе, потом мои пальцы осторожно заскользили по ее спине к резинке трусиков… Она вздрогнула всем телом, и кончик ее языка коснулся моего…

Мои руки неутомимо трудились, высвобождая из-под шелковых трусиков бедра. Где-то в ночи послышался победный крик ночной птицы.

Глава 7

Мои часы показывали два часа пять минут. Пейзаж по-прежнему купался в лунном свете, но воздух посвежел. Сильвия в своем сверкающем платье стояла около фургончика. Она больше не дрожала.

— Дорогой, — сказала она, — я не хочу возвращаться в этот дом, во всяком случае сейчас, когда там труп в свинарнике.

— Ты не можешь поступить иначе, ласточка, — терпеливо объяснил я. — Из-за девушек. Если ты не вернешься, Толвар и компания забеспокоятся, запаникуют и тогда могут приняться за девушек. Ты должна вернуться.

— А труп? Что ты собираешься делать? Ведь нельзя же оставлять его так?

— Я уже однажды известил полицию, и они сочли это скверным розыгрышем. Если я повторю этот номер, они непременно задержат меня.

— Но ведь нужно что-то делать!

— Я думаю над этим, успокойся. Ты просто постарайся сделать вид, будто ничего не случилось. Я через день вернусь, возможно, с конкретным планом. Не волнуйся, мой ангел.

— Хорошо, Дэнни, — с улыбкой ответила она, — Как скажешь. Ты можешь меня поцеловать… даже в твоих доспехах!

Прощальный поцелуй растянулся на пять минут. В конце концов я пересек дорогу и влез в свою машину. Пока я закуривал сигарету, фургон отъехал и исчез в аллее, ведущей к дому.

Я подумал, что через полчаса вернусь в свой отель и лягу в теплую постель. Приятная перспектива. Но в тот момент, когда я протянул руку к стартеру, холодный металл револьвера прижался к моему затылку.

— Отдохни, Бойд! Ты тут наработался, — проскрипел голос возле моего уха, — не двигайся! Мой палец на спуске очень нервничает.

— У меня все тело такое, — ответил я. — Что уж про палец говорить.

— Ну, твой затылок пострадает, а не мой, — дружелюбно проговорил Толвар.

Свободной рукой он освободил меня от «магнума» — это у него превращалось в привычку.

— Класс! — воскликнул он. — Сколько у тебя пистолетов?

— Явно недостаточно, если ты будешь по-прежнему их отбирать… А ты давно уже тут сидишь?

— Добрых полчаса. Мне уже надоело горбиться на полу… А ты, видно, втрескался в эту сиделку, а? Столько времени провозился!

— Она славная малышка, — ответил я.

— Да, под слоем льда у нее, должно быть, горячая кровь, — согласился он. — Я попробовал было к ней подкатиться, но получил отпор. Когда ты сойдешь с круга, я, возможно, еще попытаюсь…

Это было предположение, как говорят на телевидении, но я не стал спорить, так как ничего другого мне не оставалось.

— Тупица ты, Бойд, — продолжал он после короткой паузы. — В прошлый раз я сказал тебе, чтобы ты бросил это дело, но ты не послушался. И вот теперь дела твои плохи.

— Послушай, — усталым голосом проговорил я, — я уже устал. Я знаю, какой ты крутой, поэтому не трать зря время. Что будем делать? Снова начнешь меня утюжить?

— Ты выйдешь из игры, Бойд, — проговорил он ровным голосом.

Я подумал: самое скверное, что этого парня невозможно разозлить: слова на него не действуют.

— Снова за старое, — сказал я. — А что означает «выйти из игры»? Ты что, принимаешь меня за карту или за костяшки?

— Когда наступает час ухода, это значит — час ухода, — пояснил он спокойно. — Точка. Ты превратишься в точку, которую никто и не заметит.

— Хорошо хоть, что ты не упомянул про вечный сон. Спасибо, старина!

— Всегда пожалуйста, а теперь, Бойд, включай зажигание, надо же кончать с этим, правда?

— А как насчет твоей лицензии частного детектива? Тебе не выкрутиться, если ты не представишь по крайней мере шестерых свидетелей, готовых подтвердить, что это была самозащита. Убийство — такое дело.

— Включай мотор! — Он нажал дулом револьвера на мой затылок. — Ты хочешь, чтобы я заплакал?

— Объясню попроще, — сказал я. — Мы с тобой зарабатываем на жизнь одним ремеслом. Но я еще никогда не встречал такого богатого клиента, чтобы из-за его денег пойти на убийство. Если ты хотел меня напугать, ладно, я испугался.

— Ты поедешь или нет? Иначе я оглушу тебя и сам сяду за руль. Выбирай!

Я включил мотор и повел машину к Провиденсу.

— Вот так-то лучше, — сказал Толвар. — Это все, что от тебя сейчас требуется.

— Прекрасно! Общение — вот что главное. Единение душ. Давай обменяемся генетической информацией.

— Ты у меня получишь! — мрачно сказал Толвар. — Не возникай, мне от тебя блевать охота.

— Брось, я только пытаюсь найти общий язык. Слушай, тебя не будет нервировать, если я закурю?

— Я по пустякам не нервничаю. А вот палец мой на спуске сильно нервный. Учти это и дыши полегче, понял?

Я не спеша достал из кармана пачку сигарет, сунул одну в рот и прикурил с помощью автомобильной зажигалки.

— Куда мы едем? — спросил я. — Если, конечно, не секрет?

— Секрет, — ответил он и резко изменил тему: — Где вы были с сиделкой все это время?

— В амбаре.

— Пит заходил туда, — проворчал он. — Придумай получше.

— Он осмотрел амбар, но не сеновал.

— Да? — насмешливо протянул Толвар. — И долго вы там забавлялись, а? Ты, можно сказать, не торопился!

— Мы устроили конференцию в верхах.

— Хорошо сказано! Я запомню слова: «Пойдем, куколка, устроим конференцию в верхах»… Звучит изысканно, ты не находишь? Даже шлюхи любят изысканность! Кстати, где это ты ее подцепил, эту Вест?

— Мне просто повезло, по крайней мере в этом… Я приехал в отель, спустился из номера в бар и решил, что нужно что-нибудь поесть. Проходил через холл и, можешь представить, сразу наткнулся на малютку Вест, которая шла туда же. Вот так и началось.

— Вздор. Быть не может.

— И тем не менее это правда. Ты думаешь, она бы вернулась сюда, если бы предполагала, что из этого выйдет? Или она этого и добивалась, а? Она заодно со всеми вами и вы специально послали ее за мной, да?

Мы въехали в зону с ограничением скорости, и я снял ногу с педали газа.

— А теперь куда? Это уже Провиденс.

— Да-а-а… — Он, казалось, удивился. — Верно. Ладно, поворачивай назад.

— Ты в уме?

— Угу. Люблю кататься по ночам — у меня бессонница. Плохо или хорошо, но теперь давай-ка вернемся…

— Ты платишь моей головой?

— Почему? Просто люблю кататься по ночам!

Я притормозил, развернулся, и мы двинулись в обратную сторону. Толвар по-прежнему держал револьвер прижатым к моему затылку.

Минут десять я молчал, пытаясь понять, куда мы едем, но безуспешно.

— И много тебе известно? — наконец спросил я у Толвара, когда до фермы осталось всего минуты три.

— Да уж больше, чем тебе!

— Знаешь, что одного тут уже прикончили? Представляешь, во что ты вляпался? Труп, зарытый в свинарнике!

— Ошибаешься, кореш! — небрежно возразил он. — Может, он там и был, но сейчас его уже нет, пока мы тут разъезжали.

— Надеюсь, тебе хорошо заплатили… Это долго, знаешь, пятнадцать лет в Синг-Синге.

— Плата хорошая, — с удовлетворением ответил он. — Это выгодное дельце, Бойд, я такого десять лет дожидался. И теперь не промахнусь…

— Многие так говорили.

— Десять лет гнусной работы… Разыгрывать детектива в крысиной норе перед клиентами, которые чувствуют себя как дома, едва переступят твой порог! При удаче мне причиталось сотни по две в неделю, другой раз едва хватало на арендную плату. А ведь плохих дней гораздо больше, чем хороших, и человек стареет… И вот откуда ни возьмись — бэмс! Крупный куш. Удачный ход — и ты в порядке. Можно отчаливать — на всю оставшуюся жизнь хватит! Такие вот дела, Бойд, и кончай болтать про трупы. Будь их хоть в шесть раз больше, мне плевать, знать ничего не желаю.

— Да, видно, тяжелая у тебя жизнь была… Удивительно, как это ты столько протянул?

— Поезжай через ворота, — холодно ответил он, — на полдороге к дому выключи мотор, пусть идет накатом, пока я не велю тебе остановиться, и не забудь выключить фары.

Я так и сделал: на полдороге к дому я выключил мотор и фары. Машина проехала еще пятьдесят ярдов, и Толвар дал команду остановиться.

— А теперь ложись на сиденье.

— Послушай, ты…

— Хочешь, чтобы я тебя треснул?

Я растянулся на сиденье. Прошла минута. Я слышал, как кто-то открыл багажник, раздался глухой стук, и багажник снова с треском закрыли. Дверцы не открывались, значит, Толвар по-прежнему тут, багажник открывал кто-то другой.

— Все в порядке, можешь сесть. Разворачивайся, но не включай фар. — С этими словами Толвар снова прижал револьвер к моему затылку. — Ну, Бойд, пошевеливайся, я спать хочу.

Я выполнил приказание и доехал до ворот. Задняя дверца хлопнула, и секундой позже Толвар возник у окна с моей стороны, направив на меня револьвер.

— Спасибо за прогулку, парень! — сказал он. — Помог мне одолеть бессонницу.

— Ну, что еще? Спеть тебе колыбельную?

— Делай что хочешь, парень, — великодушно объявил он. — Возвращайся в Нью-Йорк, поезжай в Калифорнию, мне плевать.

— Я-то уеду… — медленно проговорил я. — А к чему была вся эта чушь про последний час?

— А для смеху. Вроде твоей бредовой выдумки насчет трупа, который здесь зарыт. У тебя богатое воображение, Бойд, но вот доносить не надо было!

— Спасибо за совет.

— Чтоб ты им подавился! — нетерпеливо рявкнул он. — Думаешь, я собираюсь провести здесь всю ночь?

— Сейчас уеду, только закурю.

— Ты что, не можешь вести машину одной рукой?

— Всего пять секунд, — настаивал я.

Медленно достал из кармана сигареты, не торопясь выбрал одну. Толвар раздражал меня: он считал меня тупицей, не способным понять, куда он клонит.

Они подождали, пока вернулась Сильвия, и Толвар заставил меня отъехать. За это время они вырыли труп, и, когда мы вернулись, один из них сунул его в мой багажник. Как только я тронусь с места, Толвар прикончит меня. Он предпочитал, чтобы я немного отъехал, потому что так было бы меньше риска. Им оставалось лишь вызвать полицию и рассказать, что, услышав шум, они вышли, увидели меня удирающим, приняли за грабителя и застрелили.

Полицейские увидят очевидную картину: свежевскопанную землю в свинарнике и труп в моем багажнике. Я выступал в роли человека, прибывшего, чтобы избавиться от улик. И теперь, давая мне возможность уехать, Толвар обеспечивал свой тыл. Если бы он сначала убил меня и оставил в машине, то рисковал пропустить некоторые детали, которые могли бы броситься в глаза профессионалам. В то время как, стреляя по движущейся машине, действовал наверняка.

Я закурил свою сигарету, глубоко затянулся.

Убирайся отсюда, пока я не передумал! — злобно бросил мне Толвар. — Очень хочется испортить тебе портрет.

Я бросил спичку через окно и включил мотор.

— Пока, недотепа! — усмехнулся Толвар.

Я дал задний ход, до отказа нажав на педаль газа, и машина резко рванула назад. Одновременно я врубил фары. Машина проехала футов пятьдесят, прежде чем я тормознул и переключил на передний.

Толвар был ослеплен фарами, я поймал его врасплох. Он старался повернуться так, чтобы выйти из потока света и убраться с дороги. И тогда я снова нажал на акселератор, и машина рванулась вперед, прямо на Толвара. Он поднял левую руку, чтобы прикрыть глаза, а правой прицелился.

Я жал ногой на педаль газа, отлично понимая, что мне не удастся добраться до него раньше выстрела. В течение секунды, которая длилась целую вечность, я задавал себе вопрос: увижу ли я разлетающиеся осколки ветрового стекла прежде, чем пуля войдет в мою голову?

Но Толвар не выстрелил, — он, видно, принимал меня за полного идиота. Думал, что я только стремился поскорее выбраться на шоссе.

Удар, крик, — глухой шум, темная масса взлетела в воздух. Я ударил по тормозам, выворачивая руль. Машина со скрежетом покрышек, дрожа, остановилась напротив дома. Не выключая мотор и фары, я оглянулся.

Позади я увидел бесформенную массу. И еще какое-то движение за пределами круга света. Я тут же выпрыгнул из машины.

Вблизи Толвар напоминал сломанную куклу, годную лишь для помойки. Помимо прочих повреждений у него была свернута шея. Вид малоприятный, но сейчас было не время предаваться эмоциям. Все, что я хотел, это вернуть свой «магнум». Его собственное оружие должно было отлететь неизвестно куда в момент столкновения. Я расстегнул его пиджак и провел руками вдоль тела — ничего! Но ведь не засунешь «магнум» в ботинок или носок — его просто не было.

Раздался выстрел, и пуля ударилась в землю дюймах в шести от головы Толвара. Мне ничего не оставалось, как зигзагами кинуться к машине. Прогремели еще два выстрела, и одна пуля пролетела совсем близко, так что мы чуть не поцеловались.

Теперь рвануть с места, фары погасить — может, это на секунду собьет с толку стрелка. Сразу крутой поворот. Машина чуть не встала на нос, а я весь покрылся гусиной кожей, и вот ворота остались позади. Я помчался по шоссе к Провиденсу.

Немного позже я едва не перевернулся на крутом повороте. Когда я посмотрел на спидометр, он показывал сто тридцать. Я сбросил скорость и остаток пути шел на шестидесяти, как и полагается законопослушному гражданину.

Без пяти пять я припарковался у отеля. Если кто-нибудь и заслужил спокойный сон, то это был я! Выходя из машины, я бросил взгляд на заднее сиденье — и что же я увидел? Мой «магнум».

По всей вероятности, когда Толвар велел мне уезжать, он был уверен, что я недалеко уеду, он меня прикончит. Поэтому он мог себе позволить оставить в машине «магнум», чтобы забрать его позже. Я сунул револьвер в кобуру. Если бы я раньше подумал об этом, другими словами, если бы я знал, что Толвар оставит его в машине, можно было бы избежать многих неприятностей.

Десять минут спустя я уже был в своем номере в постели и мгновенно заснул. Да, я знаю, не следовало поддаваться усталости, но иногда она бывает сильнее рассудка…

Глава 8

Я проснулся около одиннадцати часов, снял телефонную трубку и попросил принести мне кофе, два сырых яйца и двойной скотч.

Когда принесли заказ, я уже поднялся и надел халат, потревожив свои ноющие мышцы.

Я разбил яйца в скотч, закрыл глаза и выпил смесь одним глотком. Мой желудок хотел было запротестовать, но у него не хватило на это сил.

Я старался прогнать мерзкий вкус с помощью кофе и сигареты, когда услышал стук в дверь. Может быть, потребителям сырых яиц с виски полагалась премия от администрации? Но открыв дверь, я убедился в своей ошибке: два высоких здоровяка, стоявшие передо мной, были типичными полицейскими.

— Мистер Бойд? — спросил один из них.

— Да, это я, а в чем дело?

— Полиция. Разрешите войти?

— Пожалуйста, — вежливо ответил я.

Они солидно уселись и стали смотреть, как я наливаю себе вторую чашку кофе.

— Сержант Тай, — сказал блондин. — А это инспектор Карнак.

— Мне не нужно представляться, похоже, вы меня знаете. Что у вас?

Тай полистал записную книжку, назвал номерные знаки машины, я узнал в них свои.

— Можно подробно перечислить все ваши передвижения в течение вчерашнего вечера? — спросил он тусклым, глухим голосом.

— Конечно; но…

Внезапно я понял. Свет вспыхнул у меня в голове от удара Толвара. Как я уже говорил, чрезмерная усталость может превратить в идиота даже такого парня, как я. Накануне вечером, уезжая с фермы, я забыл об одной мелочи — о трупе в своем багажнике.

— Вы зарегистрировались в отеле около восьми тридцати, — сказал Тай. — Начните с этого времени.

— Я отправился обедать в Ньюпорт, к Кристи, специалисту по дарам моря. Потом отвез мою подругу к ней домой и вернулся в отель. Это все, мне кажется.

— В котором часу вы вернулись?

— Около четырех часов утра, — ответил я, потому что ночной портье видел меня, когда я брал свой ключ.

— И в котором часу вы покинули Ньюпорт?

— Около десяти тридцати.

— Пять с половиной часов на дорогу? — сказал он, поднимая брови. — А где она живет, ваша подруга? Где-нибудь под Бостоном?

Я выдавил улыбку.

— Прощание заняло у нас много времени.

— Где точно она живет? — повторил он, не ответив на мою улыбку.

— На одной ферме, милях в двадцати отсюда. — Я сообщил название и адрес фермы.

— В котором часу вы расстались с ней, чтобы вернуться в Провиденс?

— После трех часов.

— Вам понадобился час, чтобы проехать двадцать миль?

— Я не торопился.

— До того или после того?

— После чего?

Лицо Тая было как из камня.

— Вам не повезло, Бойд. У нас есть свидетель.

— Свидетель чего?

— Будет лучше, если вы оденетесь, — сказал он. — Поедете с нами. Вы его убили, вы ведь и сами знаете.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Как хотите, — вздохнул он. — Наехали и скрылись, но нашелся свидетель, который записал номер вашей машины.

— Вы в своем уме?! — воскликнул я. — Как я мог раздавить труп давностью в четыре дня, который только что выкопали из земли, и скрыться?

Тай вытаращил глаза на Карнака, тот — на него.

— Я в курсе убийства, — продолжал я. — Это я звонил в полицию штата и сообщил, где искать труп. Только вот убийца мгновенно сообразил и перевел Душку Вильяма в другое стойло.

— Стойло? — повторил Тай с сомнением.

— Ну да, в свинарнике.

Тай и Карнак опять недоуменно переглянулись.

— Душка Вильям… — медленно проговорил Карнак. — Это что — кличка? А его настоящее имя как?

— Душка Вильям — боров.

— Ладно, ладно, — вмешался Тай, — я тоже знаю множество людей, которые мне противны. Но фамилия-то у них есть!

— У-у, чтоб тебя… — пробормотал я. — Я говорю о борове. Свинина на копытах, сечете? Хрюкает, пока не превратится в ветчину. Теперь ясно?

Карнак пожал плечами и вышел из игры.

— Это стресс, — важно констатировал Тай. — Нервное напряжение, все нарастает, а потом — пф!.. — и полный срыв.

— Ладно, начнем сначала, — устало сказал я. — Согласны?

Они оба кивнули.

— Труп — это Филип Хейзелтон, его вы обнаружили в багажнике моей машины, так?

Тай покачал головой:

— Труп Карла Толвара, нью-йоркского частного детектива, и нашли мы его на дороге, примерно в полумиле от фермы вашей подруги.

Теперь настала моя очередь вытаращить глаза… Я смотрел на Тая, разинув рот, не находя ответа.

— Одевайтесь, Бойд, — сказал он, — и побыстрей. Мне так хочется поскорей заглянуть в багажник вашей машины.

Тай и Карнак выслеживали водителя-лихача, скрывшегося после наезда, и вдруг оказались перед убийством первой степени! Что тут началось!

К трем часам дня я полностью утратил интерес к происходящему. Единственное, что меня волновало, как бы дать отдохнуть моей глотке — месяца этак на два. Я говорил, говорил, говорил… Сначала они подумали, что я хитрю, но потом решили, что перед ними кандидат в дурдом. Возможно, они и правы… Я и сам, пожалуй, засомневался…

Некий лейтенант Грир сменил Тая и Карнака. На первый взгляд его можно было принять за славного малого, этакого милягу. Но, взглянув на него поближе, я заметил холодный блеск в его глазах. Внешность славного малого была лишь маской.

Наконец и Грир перестал меня допрашивать и ушел, уведя с собой Тая. Карнак продолжал задавать вопросы еще битый час. Но поскольку это ничего не дало, прекратил. Он послал за кофе и разрешил мне купить две пачки сигарет. Когда полицейский принес мне сдачу, я чуть было не дал ему на чай десять центов.

К шести часам Грир вернулся один, и Карнак поспешил смыться, оставив меня наедине с лейтенантом. Грир сел напротив меня и усталым жестом сдвинул шляпу на затылок.

— Послушайте, Бойд, я вам расскажу, что удалось выяснить, а вы со своей стороны постарайтесь дополнить, чем сможете.

— Опять! — с горечью воскликнул я. — Вы что, уморить меня хотите!

— Труп, который находился в багажнике вашей машины, действительно принадлежит Филипу Хейзелтону. Он был опознан Хьюстоном и отцом, которые приехали в полдень. По мнению врача, Филип получил удар ножом в легкое, и после смерти труп некоторое время был зарыт в земле. Короче говоря, ваши показания оказались правдивыми.

— Рад слышать!

— Хейзелтон был убит между двенадцатью ночи в воскресенье и ранним утром понедельника, точно врачи сказать не могут.

— Я находился в Нью-Йорке.

— Сможете это доказать?

— В воскресенье вечером я играл в покер. Партия закончилась поздно, между тремя и четырьмя утра. Я вернулся к себе и лег спать. В понедельник утром около девяти я пришел в свою контору. Моя секретарша подтвердит вам это. В это утро у меня не было посетителей, но мне два или три раза звонили по телефону. Она должна была записать звонки, следовательно, вы можете проверить и это.

— Можете сообщить имена и адреса ваших партнеров по покеру?

— Конечно! — Я начал перечислять.

— Я тщательно проверю все это, и, если то, что вы говорите, подтвердится, вы окажетесь вне подозрений. Я имею в виду это убийство. Поехать на ферму, убить Хейзелтона и вернуться — это заняло бы у вас более пяти часов.

— Спасибо, лейтенант, — искренно проговорил я.

— О, у нас еще много впереди, парень! — проворчал он. — Кровь и частицы одежды, которые обнаружили на вашем бампере, принадлежат Толвару.

— Что еще?

— У меня есть очевидец — Питер Ринкман.

— Вы хотите сказать — Пит Громила?

— Парень на все руки. Он пешком возвращался на ферму около половины четвертого утра, когда увидел машину, которая остановилась в двухстах ярдах от него, и какой-то тип вышел из нее и поднял капот, как будто у него неполадки с мотором. Пит заметил и другую машину, которая приближалась навстречу на большой скорости. Первый парень вышел на дорогу и поднял руку, чтобы остановить водителя, но напрасно. Пит сказал, что второй даже не притормозил, хотя обязательно должен был видеть Толвара, который стоял посреди дороги. Пит услышал удар и видел, как Толвар взлетел в воздух. Он сумел разглядеть номермашины в тот момент, когда она промчалась мимо него.

— Ну и ловкач этот Пит! Он указал, с какой скоростью ехала машина?

— Свыше семидесяти миль в час, — холодно ответил Грир.

— Значит, первая машина остановилась в двухстах ярдах от него, — продолжал я, — он видел, как кто-то вышел, поднял капот и стал копаться там. Потом этот тип заметил приближающуюся машину и устремился на середину шоссе, чтобы помахать шоферу, а тот наехал на него. По вашему мнению, лейтенант, сколько времени прошло между моментом остановки первой машины и наездом?

— Секунд пятнадцать, — ответил Грир.

— Пит тем временем подходил все ближе к машине. После инцидента он успел увидеть Толвара, взлетающего в воздух, и запомнить номер наехавшей машины. В этот момент он, наверное, был ярдах в двадцати пяти. По его словам, вторая машина ехала со скоростью семьдесят миль, другими словами, прошло четыре секунды с момента гибели Толвара до того момента, когда машина поравнялась с Питом.

— Нельзя хронометрировать реакции индивидуумов, — проворчал Грир. — Порой достаточно доли секунды, чтобы номер врезался в память.

— Ладно, — огорченно сказал я. — Что еще?

— Сильвия Вест подтвердила ваш рассказ об обеде в Ньюпорте и возвращении на ферму. Она сказала, что вы ее покинули после двух часов ночи.

— Точно! Чтобы встретиться с Толваром, который караулил меня на заднем сиденье моей машины. Я вам уже говорил.

Он невозмутимо покачал головой:

— Действительно, вы мне уже рассказали, что она просила вас проехать с ней, чтобы проверить, на месте ли боров и почему полиция штата не нашла труп.

— И что же?

— Мисс Вест ничего об этом не помнит, — осторожно проговорил он. — Она призналась, краснея, что поднималась с вами на сеновал, но насчет свинарника — ничего! Кстати, ни одна из девушек на ферме не считает себя заключенной. Они заявляют, что их отец, Хьюстон и Ринкман — человек на все руки — были так раздражены вашей назойливостью, что Хьюстон даже нанял частного детектива, чтобы защитить семейство от вас. Частный детектив, о котором идет речь, — это Толвар.

Я был слишком утомлен, чтобы продолжать спор.

— Хорошо, согласен, я все выдумал, начиная с того, как меня наняла Марта Хейзелтон за две тысячи долларов, которые я внес в банк. А зачем мне все это?

— В настоящий момент вы обвиняетесь лишь в наезде. Что касается убийства, мы вернемся к нему после проверки вашего алиби. Хотите связаться с адвокатом?

— Не сейчас. Уже слишком поздно, моя секретарша ушла, а потом, у меня просто нет сил. Ведь можно подождать до завтра, а?

— Как хотите. Пока время работает на вас — зачем торопиться?

Ночь я провел в камере. Койка была жесткой, но я слишком хотел спать. На следующее утро мне удалось побриться перед завтраком. Хорошо бы, конечно, принять душ, получить зубную щетку и чистую рубашку, но я сказал себе, что нужно привыкать к любым обстоятельствам.

Около половины девятого перед моей камерой появился лейтенант Грир. Он сделал надзирателю знак открыть дверь, а мне — выходить.

— Идите со мной, Бойд, — сказал он, рысью припустив по коридору.

— Что произошло? — спросил я, когда мне удалось поравняться с ним. — Победила революция? Я амнистирован?

— Замолчите! — ответил он мне, не снижая темпа.

Мы вышли на воздух свободы и расположились на заднем сиденье патрульной машины. За рулем сидел Карнак, рядом с ним Тай.

Я закурил и бросил взгляд на лейтенанта.

— Итак? — начал я.

— Вы знаете озеро, которое находится позади фермы Хейзелтонов? — резко бросил он.

— Да, Сильвия водила меня к нему в первый раз, когда я приезжал туда. Она мне показывала всю усадьбу. А что?

— Десять минут назад позвонил Хьюстон. Они обнаружили Клемми Хейзелтон, плавающую в озере лицом вниз…

Глава 9

Карнак остановился перед домом, и мы вылезли из машины. Хьюстон быстрыми шагами вышел нам навстречу.

— Лейтенант… — начал он.

При моем появлении что-то блеснуло в его рыбьих глазах.

— Где труп? — спросил Грир.

— На берегу озера. Это Пит нашел ее и вытащил из воды. Когда понял, что она мертва, то решил, что будет лучше не вносить ее в дом. Он по-прежнему там, сторожит, чтобы никто не дотронулся до нее.

— Хорошо, — сказал Грир, — а где остальные?

— В доме… Они, конечно, все совершенно подавлены. Смерть последовала на следующий день после обнаружения трупа ее брата…

— Да-а-а… Вам лучше оставаться с ними, пока не увезут тело.

— Слушаюсь, лейтенант, — кивнул Хьюстон и медленно направился к дому.

За нами подъехали еще две машины, и в одно мгновение ферма оказалась наводнена полицейскими. Медицинский эксперт подошел к нам, помахивая своим чемоданчиком.

— Одно убийство за другим, лейтенант! — возбужденно воскликнул он. — Что, судья Линдсей разрешил открыть охотничий сезон?

Грир пристально посмотрел на него, и медик немного смутился.

— Я острю на нервной почве, — пустился он в объяснения. — Всякий раз при виде трупа у меня спазм в желудке, меня тошнит.

— Ну, так готовься, — сухо проговорил Грир. — Тело там, на берегу озера.

Всей толпой мы двинулись за дом, но к озеру толпа редела, превращаясь в прерывистую вереницу. Грир шагал впереди меня с озабоченным видом, засунув руки в карманы.

Последние пятьдесят ярдов мы пробивали себе путь через трясину и густые заросли тростника, мокрые стебли которого оставляли темные пятна на моих брюках.

Двое сторожили труп: Гэлбрайт Хейзелтон присоединился к Питу. Оба стояли неподвижные, не глядя на белый мокрый узел у их ног.

Я немного отстал, когда мы подходили к ним. Это лейтенанту нужно было работать, а меня привели сюда против воли.

Клемми Хейзелтон лежала лицом вверх на старом плаще, который, как мне кажется, принадлежал Питу. Ее широко раскрытые глаза смотрели на небо с немым укором. Белая ночная рубашка обвила ее плотно, словно саван, и оттого девушка казалась еще моложе.

Подняв глаза, я встретился взглядом с Хейзелтоном.

— Бойд? — хриплым голосом проговорил он. — Вы явились? Это из-за вас она умерла. Я вам говорил, я предупреждал, ведь ей надо было очень немного, чтобы потерять голову и решиться на безумный шаг!

— Мистер Хейзелтон, — сухо сказал Грир, — я…

Хейзелтон побагровел от ярости, его усы дрогнули.

Он сделал шаг ко мне.

— Она покончила с собой! — злобно прорычал он. — Ночью она выбралась из дому, побежала к озеру и бросилась в воду… — Его лицо сморщилось, и он заплакал, всхлипывая, как ребенок, которого выпороли, а он не знает за что. — Она была одна! — продолжал он шепотом. — Вы понимаете? Она страдала… Одна, совсем одна, и больше она не могла выдержать!.. Предпочла умереть. — Его голос снова окреп. — Это вы, Бойд, толкнули ее на это! Вы ее убили, это так же верно, как если бы вы пустили ей пулю в сердце.

Он сделал еще шаг ко мне и, размахивая руками как сумасшедший, завопил:

— Убийца!

Грир сделал знак Карнаку, который поспешил к тому, и сгреб, пытаясь успокоить.

— Отведите его в дом, — приказал Грир.

Карнак и Хейзелтон медленно удалились. Полицейский встал на колени около Клемми и раскрыл свой саквояж.

— Это вы ее нашли? — спросил Грир у Пита.

— Да, лейтенант, — ответил Пит, энергично кивая. — В семь часов утра. Мисс Вест пришла ко мне сказать, что мисс Клемми нет в ее комнате. Я сказал, что обойду все вокруг. Когда я подошел к озеру, было уже семь тридцать. Тут я увидел ее — плавает посреди озера, вниз головой. Я отправился за ней и доставил к берегу, а когда увидел, что она мертва и уже ничего нельзя сделать, вернулся в дом и известил мистера Хьюстона. А он велел мне вернуться сюда и ждать. Я так и сделал.

— Это на вашем плаще она лежит?

— Да, — ответил Пит, — я снял его, когда вошел в озеро, а когда вытащил ее, расстелил плащ… чтобы она не измазалась о тростник.

Молодой врач выпрямился, лицо его пожелтело.

— Я не много могу сделать сейчас, лейтенант, — сказал он, — она утонула, это все, что я могу сказать. Тело находилось в воде несколько часов.

— Да, — произнес Грир, качая головой. — Если вы хотите забрать ее, я не возражаю. Пусть только фотографы сделают необходимые снимки, и она — ваша.

— Хорошо, — пробормотал врач, еще более позеленевший от такой перспективы.

— А мы вернемся в дом, — объявил лейтенант, — нам здесь больше нечего делать…

— Лейтенант! — сказал я. — Ее ночная рубашка… она белая.

— Я и сам это вижу!

— Она не запачкана, — пояснил я.

— Но врач же сказал, что тело несколько часов пробыло в воде, — проворчал он, но в голосе его прозвучало сомнение.

— Эти пятна не смываются водой, — настаивал я. — Попробуйте сами, когда вернетесь домой.

Я ткнул пальцем на зеленые пятна, которыми были испещрены внизу его брюки.

Он некоторое время смотрел на них, потом опустился на колени возле трупа и стал тщательно изучать рубашку, не дотрагиваясь до нее.

— Вспомните о душераздирающей сцене, которую устроил ее отец… — медленно продолжал я. — В середине ночи она выбирается из дому от одиночества, бежит к озеру и бросается в воду.

Грир встал и внимательно осмотрелся.

— Да, чтобы приблизиться к озеру, нужно пробраться через камыши, — заявил он. — Но она через них не пробиралась, попала прямо в озеро.

— Значит, у нее были крылья?

Он покачал головой:

— Ее принесли, было совершено убийство!

— Да, лейтенант, хорошо вас разыграли.

Грир слегка улыбнулся:

— Потише, Бойд, не забегайте вперед. Вы сделали дельное замечание насчет пятен, согласен, а про слова Хейзелтона мне напоминать не надо, я ничего не забыл. Вы оставайтесь здесь, — сказал он Таю, — а как только увезут тело, присоединитесь к нам.

— Слушаюсь, лейтенант, — ответил Тай, — я займусь этим.

— Скажите, чтобы сфотографировали рубашку со всех сторон, — продолжал Грир. — Я хочу, чтобы она была зафиксирована такой, как сейчас, — чистая, белая, без малейшего пятнышка.

— Слушаюсь, лейтенант, — повторил Тай.

Мы не спеша направились к ферме. По лицу Грира было видно, что он не намерен разговаривать. Я тоже хранил молчание.

— Следуйте за мной, Бойд, — резко проговорил он, когда мы подошли к двери. — Но ни одного слова, вы меня поняли? Никаких вопросов, никаких ответов, никаких замечаний или шуток. Вы будете немы как рыба! Только откроете рот — загремите обратно в камеру.

— Не напрягайтесь, лейтенант, — с улыбкой сказал я. — Вы совершенно правы.

Гостиная сохраняла свое колониальное изящество, но никто не обращал на него внимания. Люди, собравшиеся здесь, напоминали персонажей греческой трагедии через десять минут после развязки.

Гэлбрайт Хейзелтон, тяжело обвиснув в кресле, бессмысленно уставился в камин. На диване рядышком сидели Марта и Сильвия, бледные и потрясенные. Хьюстон стоял у другого конца дивана, как обычно молча взирая через очки прямо перед собой.

Карнак устроился возле двери. Можно было подумать, что его здесь случайно забыли. Грир остановился посреди комнаты, холодно поблескивая глазами, высокомерный и презрительный. Я подошел к Карнаку. Любой чувствовал бы себя неловко на моем месте, но совершенство моего профиля позволяло мне выходить из любых ситуаций, даже таких неприятных, как эта.

— Мисс Вест. — Грир произнес это так неожиданно, Что она подскочила на месте. — Вы первой обнаружили исчезновение мисс Хейзелтон?

— Да, лейтенант, — слабым голосом ответила Сильвия. — Она любит по утрам кофе в постели. Так вот, я принесла ей кофе и увидела, что ее нет в комнате.

— Продолжайте!

— Ну, я не обратила на это особого внимания, подумала, что она в ванной. Поставила чашку на тумбочку и вышла. Минут двадцать спустя я вернулась и увидела, что кофе не тронут, и пошла ее искать.

Грир кивнул:

— И не найдя ее нигде, вы забили тревогу? Это Ринкман отправился на ее поиски?

— Да, лейтенант, — ответила она тихо.

Грир продолжал свой допрос с безупречной последовательностью, как машина, но ответы, которые он получал, ничего ему не дали. Девушки легли спать около одиннадцати. Хьюстон и Хейзелтон ушли к себе около полуночи. Никто в течение ночи не просыпался, никто не слышал подозрительных звуков. Никто ничего не видел.

— Лейтенант! — под конец простонал Хейзелтон. — Зачем тратить время на глупые вопросы? Мы все знаем, что Клемми покончила с собой, и мы также знаем почему. — Он бросил на меня злобный взгляд. — Это Бойд с его преступным вмешательством в чужие дела, которых он не понимает. Он грубо пренебрег моими предупреждениями и…

— Мистер Хейзелтон, — сухо прервал его Грир, — ваша дочь не покончила с собой, ее убили.

— Убили! Но это же невозможно! Как это?

Лейтенант терпеливо разъяснил ему, что стебли камыша должны были оставить следы на ее ночной рубашке, но Хейзелтон его не слушал.

— Одно совершенно очевидно, мистер Хейзелтон, — сказал Грир, повышая голос, чтобы привлечь внимание старика. — Бойд провел всю ночь в тюрьме, следовательно, он не может быть убийцей вашей дочери.

Хейзелтон открыл рот и закрыл снова, не вымолвив ни слова. Внезапно его глаза закрылись, и он откинулся назад.

Сильвия бросилась к нему, нащупала пульс.

— Ничего страшного, — сказала она несколько секунд спустя. — Потрясение… Нервы сдали. Это обморок, сейчас он придет в себя.

— Ну, нам здесь больше делать нечего, — заявил Грир. — Пусть никто не покидает дом без моего разрешения, понятно?

— Одну минуту, лейтенант, — вмешался Хьюстон. — По какому праву?..

— Никому не разрешаю, — сухо повторил Грир. — И вам, Хьюстон, также. Попробуйте только ослушаться — пожалеете.

Лейтенант быстро направился к выходу.

— Поставить одного человека перед домом, другого — около ворот, пусть следят непрерывно.

— Будет сделано, лейтенант, — ответил Карнак.

— Бойд! — крикнул мне Грир с порога. — А вас камера дожидается! Не заставляйте ее скучать.

Около трех часов дня, когда я валялся на койке, в полудреме, в камеру вошел Грир.

Я сел, зевая.

— Прошу в мою скромную обитель, лейтенант, — вежливо сказал я. — Здесь, конечно, тесновато, но я всегда настаивал на принципе равенства для всех.

Он закурил сигарету и уставился на стену Над моей головой.

— Ваше алиби подтвердилось, — наконец сказал он, — следовательно, обвинение в убийстве Филипа Хейзелтона снято с вас.

— Ну вот, одним меньше!

— Я думаю… — медленно проговорил Грир, — все-таки этот Пит… очень уж энергичный… И хитрый к тому же!

— Почему вы так решили?

— Он где-то болтается в три часа ночи и появляется как раз вовремя, чтобы засвидетельствовать наезд… Идеальный свидетель, делающий все правильно! Потом он отправляется на поиски Клемми Хейзелтон и находит ее посреди озера там, куда никто и не догадался бы посмотреть. Я полагаю, что он слишком ловок для простого парня на все руки.

— Он слишком ловок — и точка, — согласился я.

Грир выпустил дым в потолок.

— Я получил также информацию о Толваре. За последние четыре года он уже пять или шесть раз был близок к тому, чтобы потерять свою лицензию, но не было собрано достаточно компрометирующих фактов. Вымогательство, запугивание свидетелей, фальшивые разводы — он не брезговал ничем, даже шантажом. Хватался за все, на чем можно заработать. Не похоже, чтобы он вернулся на праведный путь!

— Что еще хорошего скажете, лейтенант?

Он смотрел на меня некоторое время, которое показалось мне бесконечным.

— Ваша история настолько нелепа, что может оказаться правдой, — медленно проговорил он. — Я заставил провести расследование всего, что касается наследства. Сейчас над этим работают.

— Потрясающе! — воскликнул я. — Продолжайте, лейтенант, и я, может быть, ограничусь только пятнадцатью годами за решеткой.

Грир отшвырнул окурок и старательно раздавил его.

— Вы должны мне пять долларов, — заявил он.

— Я?

— Я внес за вас залог, — лаконично ответил он.

Я смотрел на него во все глаза.

— Никогда не думал, что у вас есть чувство юмора, лейтенант, — наконец сказал я.

— У меня его нет! Я решил отпустить вас под залог, и на этот раз меня послушались. Я предложил назначить залог в один доллар, но у нас, кажется, началась инфляция.

— Вы не разыгрываете меня? — спросил я, поднимаясь на ноги.

— Если вы останетесь здесь, вам придется платить за помещение!

— Я немедленно ухожу!

— Секунду, Бойд, — сказал Грир. — Я хочу прояснить несколько моментов.

— Слушаю вас.

— Попытайтесь только покинуть город, и я немедленно вас задержу. Из-за вас я подставил собственную шею, Бойд, я рискую! Не забывайте об этом ни на минуту. Все они лгут там, на ферме, — продолжал он. — Никто не желает говорить правды. Чем вы это объясните?

— Одни не могут себе позволить этого, а другие боятся.

— Ага, — кивнул он. — Значит, ни к чему их допрашивать, чтобы снова слушать вранье. Я думаю, мы нуждаемся в катализаторе. Вы знаете, что это такое?

— Конечно! Что-то среднее между каталкой и самокатом.

— Может быть, я спятил, Бойд, — пробормотал он, — но катализатором будете вы! Я собираюсь забросить вас к ним и посмотреть, что получится.

— То есть посмотреть, получу ли я пулю в лоб или меня утопят в озере?

— Прикиньте, сколько вы сэкономите на гонораре адвокату! — проворчал он. — Я получил медицинское заключение относительно Клемми Хейзелтон. Она действительно умерла от утопления, легкие полны воды. Но кроме того, обнаружена легкая травма на затылке. Похоже, ее оглушили, потом оттащили к озеру и бросили в воду. — Он передернул плечами. — Возможно, что ее некоторое время держали под водой, чтобы не получилось осечки.

— Даже мысль об этом отбивает всякий сон. А как я должен катализировать этот процесс?

— Это ваше дело. Я внес за вас залог.

— А моя машина?

Грир покачал головой:

— Она останется здесь — вещественное доказательство. На вас ведь по-прежнему висит наезд! Единственная ваша возможность оправдаться, это доказать, что вы действовали в целях самозащиты. Не воображайте, Бойд, что у вас будет легкая жизнь, когда вы выйдете отсюда. У вас не останется на это времени.

— Понимаю, — ответил я. — Вы — хороший парень, лейтенант… Но хотелось бы, чтобы вы мне побольше доверяли.

— А мне хотелось бы распутать оба эти убийства! — возразил он раздраженно. — Этика — это для присяжных, а мое дело лишь свести концы с концами.

— Я постараюсь раскопать для вас новые данные, — пообещал я. — Роль катализатора непростая, а как насчет полицейских? Они тоже будут катализировать?

— Что? О чем вы? Ах да… — Он, подумав, хмыкнул. — Пожалуй, вы правы. Я отзову своих людей.

— Не забудьте парня у ворот.

— Да, — кивнул Грир. — А что вы задумали? Впрочем, лучше не говорите. У меня и так забот хватает.

— О’кей, до скорого, лейтенант!

В тот момент, когда я уже выходил из камеры, он больно схватил меня за локоть.

— Я знал, что это были пустые мечты! — вздохнул я. — Вы просто садист, лейтенант!

— Вы забыли одну маленькую деталь, — возразил он. — Разделавшись с ней, отправляйтесь хоть к дьяволу!

— Какую еще деталь?

Он сунул мне под нос открытую ладонь.

— Пять долларов, — холодно произнес он. — Вы забыли?

Глава 10

Я бегом выскочил на восхитительный свежий воздух свободы. По дороге в отель зашел в агентство по найму машин, предъявил кредитную карточку и продолжил свой путь уже в открытой машине.

Из своего номера я позвонил Фрэн Джордан и кратко перечислил все, что случилось со мной в Провиденсе.

— Похоже, вы попали в неприятности, Дэнни? — равнодушно проговорила она, когда я закончил. — Вы собираетесь вернуть деньги клиентке?

— Вернуть Марте Хейзелтон две тысячи долларов? — завопил я. — Чего ради?

— Она наняла вас, подозревая, что убили ее брата, и опасаясь, что сестра подвергается той же участи, — осторожно ответила Фрэн. — Но ее сестра погибла, верно?

— Если я когда-нибудь и заслуживал плату, то именно в этом случае! Вы понимаете, что мне грозит обвинение в наезде со смертельным исходом?

— Дэнни, вы мне звоните из Род-Айленда, чтобы поссориться?

— Нет! Свяжитесь с Джимми Риганом и введите его в курс. Если они пришьют мне это дело, я хочу, чтобы он подключился и вытащил меня.

— Джимми Риган… — повторила Фрэн. — Кто это? Один из ваших друзей гангстеров?

— Это адвокат, — сдавленным голосом ответил я. — Один из лучших в Нью-Йорке.

— Хорошо, я его разыщу. Что еще?

— Пока ничего… А как ваши дела с вложениями на Среднем Западе?

— Его жена заинтересовалась, почему он так долго задерживается в Нью-Йорке, и прибыла вчера вечером, чтобы проверить. Теперь она сама занимается инвестициями.

— Прокол… А новых клиентов не было?

— Нет, но старик снова приходил сегодня утром за арендной платой. Да, я хочу сказать вам кое-что, Дэнни, насчет субботнего покера. Когда вам понадобится алиби, вы всегда можете сказать, что провели эту ночь у меня. Я готова подтвердить это.

— Фрэн, это просто замечательно с вашей стороны! — растрогался я.

— Пустяки! — спокойно возразила она. — Мне просто нужно было рассчитаться. Каждый раз, когда мне надо отпереться от свидания, я ссылаюсь на то, что собираюсь провести ночь у вас. Поэтому справедливо, чтобы и вы могли поступать так же.

Она уже повесила трубку, а я продолжал задыхаться от злости. Под конец я вспомнил о единственной возможности утешиться в подобном случае — о лекарстве, которое можно было найти в баре.

Полчаса спустя, чисто вымытый, в чистой одежде, с «магнумом» под мышкой, я почувствовал себя гораздо лучше. В баре нашлась бутылка коньяка, и жизнь можно было бы считать прекрасной, если не вспоминать про лейтенанта Грира. Не говоря уже о мерзкой истории с катализатором.

Налив себе еще выпить и устроившись в кресле, я погрузился в размышления. Через четверть часа детальный план действий был готов. Я просто сяду в машину, поеду на ферму, постучу в дверь, войду и посмотрю, как идут дела. Подумав еще немного, я не обнаружил в своем плане никаких пороков. Достоинств в нем тоже было не густо, но выбирать мне не приходилось.

В дверь деликатно постучали. Я открыл и увидел на пороге Сильвию Вест с нерешительной улыбкой на лице.

— Дэнни… — проговорила она, — я узнала, что полиция тебя тебя освободила… Какая прекрасная новость!

— А ты, детка? Как твоя память? Провалы еще не восстановились?

— Об этом я и хочу поговорить, Дэнни. Можно войти?

На ней были черный кашемировый пуловер и плотная белая юбка. В волосах я не заметил соломинок, но воспоминания тем не менее были свежи.

— Ну конечно же! Какое счастье, что ты не забыла мое имя!

Она устроилась в кресле, я спросил, не выпьет ли она коньяку. Ответ был утвердительный, и я налил ей, а заодно и себе. Потом сел напротив.

— Да, я солгала лейтенанту, что не помню, как мы ходили с тобой в свинарник, Дэнни, — начала она. — Я очень об этом сожалею, поверь мне, но я не смела сказать правду.

— Почему?

— Я слишком боялась.

— Боялась чего? Правды?

Сильвия покачала головой:

— Нет, того, что могло случиться, если бы я сказала правду.

— Я этого не понимаю, — честно признался я.

— Ты не представляешь себе атмосферу, которая царит на ферме последние двадцать четыре часа! Это дом страха…

— «Слушайте на следующей неделе продолжение нашего сериала!» — усмехнулся я. — Оставь ты эти избитые приемы: широко открытые голубые глаза, фразочки типа «Обними меня покрепче, дорогой, я так боюсь!». Наверняка у тебя были другие причины, чтобы скрыть правду от Грира!

Она равнодушно пожала плечами:

— Ну что ж, Дэнни, не хочешь мне верить — не надо. Мне не следовало сюда приходить. — Она встала и медленно направилась к двери.

— Ладно, — сказал я. — Давай рассказывай!

Я поймал ее около самой двери, взял за плечи и заставил повернуться ко мне лицом.

— А те восхитительные подвязки все еще на тебе? — спросил я.

Она старалась сохранять серьезность, но это ей плохо удавалось. Я снова усадил ее в кресло, наполнил стакан.

— Ну а теперь расскажи мне все, что там творится, — сказал я, когда мы снова принялись за коньяк.

Ее лицо снова потемнело.

— Ты знаешь, зачем мистер Хейзелтон меня нанял?

— Присматривать за Клемми.

— А тебе известно, почему она нуждалась в сиделке?

— Конечно! Ты сам мне рассказывал, и Хейзелтон тоже. Наследственное безумие по линии жены, так что он боялся за разум своих дочерей.

— Совершенно верно. Но ты мало знал Клемми и, вероятно, ничего не заметил…

— Что именно?

— Резкой смены настроений. Она в один миг переходила от состояния восторга, беззаботного веселья к полной прострации, угрюмому нежеланию сказать хоть слово.

— Возможно. Но не так уж все плохо, как ты говорит.

— Я была при ней в течение двух месяцев, а я медицинская сестра, Дэнни. Хочешь, я скажу тебе кое-что? Если бы она осталась жива, ее пришлось бы менее чем через два года поместить в психиатрическую лечебницу. Я видела слишком много таких случаев, знаю симптомы.

— Почтительно преклоняюсь перед твоей профессиональной осведомленностью. Но Клемми больше нет — чего же ты боишься теперь? Ее призрака?

— Клемми меня никогда не пугала. Я ее хорошо знала, мы были друзьями, и она мне доверяла. Я уверена, что, даже впав в ярость, она не стала бы причинять мне вреда.

— Тогда кто же тебя пугает?

Она закусила губу.

— Если я тебе скажу, ты будешь смеяться надо мной.

— Детка, я никогда не смеюсь над испуганными людьми. Это все равно что кусать руку, которая тебя кормит.

— Я боюсь Марты…

— Марты?

У Сильвии вырвался беспомощный жест.

— Ты не смеешься надо мной, ты мне просто не веришь, а это еще хуже.

— Марта вызывает у тебя страх?

— И не только у меня. У других тоже.

— У Пита, например?

— О Пите я вообще ничего не могу сказать, кроме того, что он иногда странно посматривал на меня. Грэг тоже боится ее…

— Грэг?

— О, прости, мистер Хьюстон.

— Я никогда не думал, что у этого компьютера есть еще и имя.

— Марта — параноик, — продолжала Сильвия тихим голосом. — Типичный параноик, с присущей им злобностью. Понимаешь, у этих больных свои методы представления. Если они считают, что лучший способ избавиться от людей, которые им мешают, убийство, — они убивают.

— Значит, ты предполагаешь, что Марта убила Клемми?

— Я в этом уверена, — убежденно ответила Сильвия. — Филипа Хейзелтона тоже убила она.

— Если в компании кто-то спятил, то это ты! Зачем ей убивать собственных сестру и брата?

— Повторяю, параноики рассуждают не так, как нормальные люди… Но нет смысла тебя убеждать. Я вижу, ты стоишь на своем. Ты даже не хочешь меня слушать…

С женщиной трудно разговаривать, потому что она — женщина. Ее полная грудь под черным пуловером, ее юбка, открывающая круглые колени, ее крутые бедра — все способно вывести из себя… Слушаешь, что она говорит, а думаешь о другом…

Я сделал сверхчеловеческое усилие и посмотрел ей в глаза.

— Я ни на чем не стою, — сказал я, — просто слушаю тебя внимательно. Я знаю, что Марта дьявольски высокомерна, но она, вероятно, унаследовала это от отца. И тут нет ничего необыкновенного.

— Но симптомы! — настаивала Сильвия. — К тому же у нее была веская причина для убийства их обоих. Мистер Хьюстон рассказал мне о наследстве ее матери. Трое детей должны разделить его поровну. Теперь Марта осталась одна и унаследует все деньги.

— Дальше!

— Вчера утром, когда я обнаружила исчезновение Клемми, — продолжала Сильвия тихим голосом, — я пошла и предупредила Марту. Она была еще в постели. Этот взгляд, который она на меня бросила, эта улыбка… Я никогда не видела подобной улыбки — словно судорога свела все ее лицо… Дэнни, это было совершенно ужасно! Она знала — вот что было самое отвратительное! Она радовалась, видя мое беспокойство. Она знала, что худшее еще впереди.

— А тебе не кажется, что все эти истории истрепали твои нервы и что ты нуждаешься в отдыхе?

— Дэнни! — горячо воскликнула Сильвия. — Я не одна так думаю — мистер Хьюстон и Пит того же мнения. Мы пытались поговорить с мистером Хейзелтоном, но он не желает слушать, и мы ничего не можем сделать. Марта следит за нами все время, как коршун, и чувствую: стоит мне сказать лишнее слово, она меня убьет, как убила других! Вот почему я молчала про свидание. Если Марта узнает, что мне известно о трупе там, и о том, что она переместила Душку Вильяма в другую клетку, и…

— Как она могла переместить эту гору жира до прибытия полиции? И вообще, она была в Нью-Йорке.

Сильвия смотрела на меня несколько секунд разинув рот.

— Я забыла, — наконец выговорила она. — Значит, это Пит перевел Душку Вильяма.

— А если это Пит, то какое отношение это имеет к Марте?

— Он помог ей убить Филипа, он ее соучастник. В этом ведь есть смысл?

— Не уверен.

— Дэнни! — нетерпеливо воскликнула она. — Ты сам напомнил мне, что Марта была в Нью-Йорке, значит, убила не она. Но тогда кто же еще, кроме Пита?

— Есть и другой кандидат.

— Кто?

— Ты!

Вытаращив глаза, она вскочила с места и рванулась ко мне.

— Ты ведь не можешь всерьез считать меня замешанной в убийстве? Ты в своем уме?.. Какой мотив у меня мог быть?

— Спокойно, это пока гипотеза.

Сильвия уничтожающе посмотрела на меня, но потом взяла себя в руки и даже слабо улыбнулась.

— Прошу прощения, Дэнни… Мои нервы действительно в ужасном состоянии. Ты прав — мне на самом деле нужно отдохнуть.

— А зачем ты приехала сюда?

— Лейтенант позвонил мистеру Хейзелтону и сообщил, что подозрения в убийстве Филипа с тебя сняты и что тебя освободили под залог, по обвинению в наезде. Мистер Хейзелтон стал кричать, что это фокусы законников — он все время твердит об этом. А мистер Хьюстон потихоньку поговорил со мной и подал мысль повидать тебя. — Ее глаза заблестели. — Признаюсь, что мысль мне понравилась… — добавила она негромко.

— А с чего это Хьюстон решил, будто это хорошая идея?

— Он думал, что ты меня выслушаешь, если я тебе расскажу про Марту, — призналась Сильвия. — Может, и не поверишь, хотя это все правда, но по крайней мере выслушаешь. Он предлагает тебе провести на ферме несколько дней, чтобы самому разобраться в том, что там происходит. Он мне сказал: «Передайте Бойду, что я не прошу его верить нам. Пусть приедет и сам посмотрит».

— Очень мило с его стороны пригласить меня, — заметил я, — но ведь не он хозяин дома. Ты знаешь, как старый Хейзелтон относится ко мне… Как только он увидит мой неотразимый профиль, тут же что-нибудь учинит.

— Мистер Хьюстон сказал, что у тебя есть прекрасный предлог: Марта твоя клиентка, ты должен быть рядом, следить, чтобы ее не постигла участь других.

— Блестящая мотивировка! Но с профессиональной точки зрения есть одно возражение. Никогда еще клиент не нанимал детектива, чтобы тот обвинял его в убийстве.

— Мистер Хьюстон…

Я не дал ей закончить.

— Я знаю, мистер Хьюстон и об этом тоже подумал. И он будет рад вознаградить меня, если я докажу, что моя клиентка повинна в двух убийствах.

Сильвия молча кивнула.

Она сделала еще несколько шагов ко мне, глаза ее загорелись, мы оказались вплотную друг к другу.

— Дэнни! — прошептала она вкрадчиво. — Поедем, прошу тебя, хотя бы ради меня!

Она обвила руками мою шею и с готовностью подставила губы. Мне оставалось только поцеловать ее. Ее ответный поцелуй почти расплавил меня своей горячностью. Да, с такой техникой эта сиделка могла бы внести вклад в медицину, восстанавливая силы пациентов-мужчин за предельно короткий срок.

Мы простояли некоторое время тесно прижавшись, а когда Сильвия наконец опустила руки, я поднял ее и понес на кровать.

— Дэнни, — ворковала она, — ты самый настойчивый мужчина из всех, кого я встречала!

— О, ты еще не знаешь всего…

Я сел на кровать и какое-то время смотрел на нее, заложив руки за голову. Сильвия свободно раскинулась на подушках — так сказать, в доверчивом ожидании.

Я взялся за подол ее юбки, ощущая под пальцами упругость дорогой ткани, и задрал ее, обнажив прекрасные ноги, затянутые в нейлон.

Чулки поддерживали те же затейливые подвязки, что и в прошлый раз. Над ними виднелись шелковистая полоска кожи и черные кружева. Одну за другой я снял подвязки и сунул в карман.

— Дэнни, — прошептала она, — что ты делаешь?

— Это было так прекрасно… Я хочу сохранить их как сувенир, чтобы всегда вспоминать…

Она резко села.

— О чем ты говоришь?

— Мы испытали все, — продолжал я, — юность, любовь, безумное блаженство… Мы видели, как садилось солнце, мы слышали, как пальмы вздыхали под ветром. Мы были любовниками. Прощай, моя любовь, не плачь… Да ты и сама знаешь слова этой песни, можешь продолжить…

— Ты издеваешься?

— Это ты издевалась надо мной, детка, но теперь уже хватит, — ответил я ласково. — Но я всегда буду вспоминать тебя — самую очаровательную сучку, какую я когда-либо встречал.

Я встал с кровати, чтобы взять сигарету.

— Дэнни!

Она все еще сидела на кровати, выпрямившись и глядя на меня совсем по-другому.

— Если хочешь, я выдам тебе рекомендацию, детка, — небрежно сказал я, — что-нибудь вроде: «Никто не умеет делать это так, как Сильвия». Подойдет?

— Да что это на тебя нашло?!

— Ты меня за идиота держала, да? Ты меня этим очень обидела, очень!

— Я по-прежнему не понимаю!

— Ах, тебе надо все на блюдечке поднести! Ну, ладно. Я считаю, что это ты перевела Душку Вильяма в другое стойло, чтобы одурачить полицию. Я считаю, что ты провернула это вместе со старым Хейзелтоном, что ты с самого начала была с ним заодно.

— Ты сошел с ума, если полагаешь, что я…

— Ты мне свою версию изложила, детка. Теперь послушай мою.

— И не собираюсь!

Сильвия вскочила с кровати, оправляя юбку, бросилась к двери.

Я поймал ее за руку и крепко сжал.

— Подожди детка, дай мне высказаться. Вы со стариком здорово увязли в этом деле с трупом Филипа. Один раз вы одурачили копов, но если бы я надавил на них вторично, они осмотрели бы все стойло свинарников. Тогда-то ты и позвонила мне, а потом, используя свои прелести, заманила меня на ферму. Чтобы доказать свое особое расположение, ты провела меня к свинарнику и показала, почему полицейские не нашли труп. Затем последовала интермедия на сеновале — неужели только для удовольствия? И сцена «Я не хочу возвращаться»… А я умолял тебя вернуться, чтобы присмотреть за девушками. И вот Сильвия Вест удаляется, а Карл Толвар выходит на первый план, заставляет меня болтаться по округе некоторое время, пока вы со стариком откопаете труп. Что и было сделано к тому времени, когда мы вернулись.

— Ты сошел с ума! — огрызнулась она. — Пусти меня!

— Минутку! В последний момент все срывается… Я уезжаю, а ваш Толвар падает мертвым. Тогда одному из вас приходит в голову гениальная мысль: несчастный случай вследствие наезда. Это сработало бы еще лучше, поскольку я был таким дураком, что забыл про труп Филипа в моем багажнике. — Я выпустил ее руку. — Отправляйся к старику и скажи ему, что я принимаю его приглашение. Да, я собираюсь приехать и остановиться на ферме! Я намерен охранять мою клиентку, как он это и предлагал.

— Я же сказала, что это было предложение Хьюстона, — возразила Сильвия.

— Да, ты так сказала. Но я считаю, что это идея Хейзелтона. Ступай скажи ему, что я приеду.

Сильвия потерла онемевшую руку.

— Ты сделал мне больно… Ты самый тупой, грязный зверь…

Я открыл дверь и вытолкнул Сильвию в коридор.

Побледнев от ярости, она остановилась. Ее кашемировый пуловер едва не лопался на вздымавшейся груди, зато чулки обреченно упали к самым лодыжкам.

— Ты хотя бы… — Она чуть не задохнулась от ярости и вынуждена была перевести дыхание. — Ты мог бы, по крайней мере, вернуть мои подвязки!

Я покачал головой:

— Детка, я сказал, что это мой сувенир!

— Но как же мне удержать чулки? — жалобно спросила она.

— Иди на руках, — ответил я, закрывая дверь у нее перед носом.

Если это и называется быть катализатором, то я начал входить во вкус.

Глава 11

Я позаботился о том, чтобы пообедать, прежде чем покинуть отель. Вечер обещал быть долгим, и следовало хорошенько подкрепиться.

Сразу после восьми часов я отбыл в арендованной машине с откидным верхом. Было свежо, луна светила вовсю, и, выехав за пределы города, я оказался один на дороге. Лишь темные силуэты деревьев по бокам шоссе мелькали мимо, выхватываемые светом фар. Это меня нервировало: как истый обитатель Нью-Йорка, я испытывал страх перед открытым пространством. Я не доверял этой пустоте, не заполненной строениями.

Проехав через ворота, я миновал доску с надписью «Высокие врата», покатил по подъездной дороге и остановился перед домом. Выключив мотор, закурил сигарету и стал рассматривать здание. Окна были освещены, все казалось прежним, но вместе с тем что-то изменилось. Я это чувствовал, но не мог объяснить. Такое ощущение, будто паутина коснулась моего лица и исчезла. Нервы мои напряглись. Что-то бесшумно приближалось, наползало, словно ожидая момента, чтобы наброситься на меня. Как это говорила Сильвия? Дом страха?

Я поспешил выйти из машины, потому что если бы просидел в раздумье еще немного, то скорее повернул бы машину назад в Провиденс, где меня ожидал Грир с объяснением о наезде. Когда я постучал и дверь отворилась, Хейзелтон встретил меня недобрым взглядом. Казалось, он сильно постарел с того времени, когда я в последний раз видел его. Глаза его глубоко запали, а усы больше не топорщились.

— Что вам нужно, Бойд? — спросил он безжизненным голосом.

— Видеть Марту. Она по-прежнему моя клиентка.

— Это невозможно. Вы принесли слишком много горя моей семье.

— Она по-прежнему моя клиентка, — повторил я громче, — и я хочу видеть ее. Не думаю, чтобы вы, Хейзелтон, могли помешать мне.

Внезапно Хейзелтона отодвинули от двери, и на его месте возник Пит Ринкман, мускулистый многостаночник.

— Может быть, мистер Хейзелтон и не может помешать тебе, дружок, зато я могу! — сказал он.

Он ничуть не изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз, разве что вместо красной рубашки на нем теперь была черная.

— Привет, Пит! — сказал я. — Видел еще какой-нибудь несчастный случай на дороге?

— Никто не ждет тебя здесь, дружок, поворачивай, пока тебе не наподдали.

— Кажется, мы уже это проходили.

Его лицо омрачилось, а я достал свой «магнум», взвесил его на руке, а потом показал ему.

— Этим меня не напугаешь, — быстро сказал он.

— Посмотрим. Я пущу его в ход в случае необходимости, дружок.

— Пит! — раздался голос из холла. — Кто там?

Секундой позже из-за его плеча появилось лицо Марты Хейзелтон.

— Мистер Бойд, — сказала она. — Входите же. — Можно было подумать, что она рада меня видеть.

— Прости меня, дружок, — вежливо сказал я Питу и, убрав свой револьвер, вошел в холл. Успел только заметить старика Хейзелтона, ретирующегося в гостиную. Надо думать, он не пытался настаивать, когда в дело вступала дочь.

— Я очень рада, что вы приехали, — вполголоса проговорила Марта. — Очень рада…

Как всегда, она выглядела безупречно: на ней была белая шелковая блузка с отделкой у ворота и строгие черные брюки. Темные глаза улыбались мне, когда мы обменивались рукопожатиями.

— Отец уже объявил нам приятную новость о вашем освобождении, — продолжала она. — Не то чтобы он лично был доволен, но вы ведь знаете, как он к вам относится.

— Да, он все время на что-то намекает, — кивнул я. — Взрывоопасные намеки…

— Что привело вас сюда, мистер Бойд?

— Вы! Вы моя клиентка, и после того, что случилось сегодня утром, я решил, что вы нуждаетесь в поддержке.

— Вы совершенно правы, спасибо, что приехали.

Пит прошмыгнул мимо нас, напустив на себя безразличный вид.

— А теперь, — проговорила Марта с немного наигранной любезностью, — проходите в гостиную, пожалуйста.

— Поиграем в счастливое семейство? — спросил я.

Хейзелтон, сидя в кресле, раскуривал сигару. Он окинул меня неприязненным взглядом и снова занялся сигарой.

— Вы знакомы с отцом, не так ли? И с мистером Хьюстоном тоже?

Хьюстон за карточным столом сражался с Сильвией в джин-рамми. Он поднял на меня глаза и выдавил полуулыбку, но в его мертвых глазах за очками не отразилось ничего.

— Рад видеть вас, Бойд, — сказал он.

— Мисс Вест, — продолжала Марта свои ненужные представления. — Наша… э… экономка.

— Мы знакомы, — сказал я. — Я всегда считал мисс Вест очень собранной, аккуратной девушкой — такой никто не скажет: «Подтяни чулки!»

Сильвия глянула на меня с откровенной ненавистью и снова погрузилась в карты.

— Как вы сами видите, Бойд, мы все здесь — дружная семья! — саркастически продолжала Марта. — Что будете пить?

— Джин-тоник, пожалуйста!

Марта отошла к маленькому бару в углу комнаты, предварительно предложив мне сесть. Я расположился в жестком «колониальном» кресле, неподалеку от Хейзелтона, напротив игрального стола.

Марта подала мне стакан и опустилась в кресло рядом со мной.

— К чему пришло следствие? — спросила она.

— Лейтенант Грир утверждает, что оно в основном закончено, но не намерен пока входить в детали.

Хьюстон перестал сдавать карты, посмотрел в мою сторону.

— Это очень интересно, — заметил он. — Кого же подозревают, Бойд? Как вы считаете?

— Грир не удостоил меня доверием, и мне известно не больше вашего. А по вашему мнению, кто это?

Хьюстон пожал плечами.

— Не знаю, мне все это представляется совершенно невероятным… Но несомненно, что убийца, кто бы он ни был, замечательно умный человек, блестящий интеллект! — Говоря это, он не спускал с Марты глаз. — В этих убийствах он показал себя истинным гением планирования, стратегом — трудно удержаться от восхищения!

— Восхищения… — сдавленно произнес Хейзелтон. — Да вы рехнулись, Хьюстон! Вы говорите о хладнокровном убийце двоих моих детей!

— А по вашему мнению, мистер Хейзелтон, кто их убил? — спросил я.

— Не знаю, — сердито ответил он, — но я чертовски уверен, что без вас тут не обошлось.

— Меня наняла Марта. Значит, по вашему мнению, она убийца?

— Нет! — завопил он. — Вы выворачиваете наизнанку все, что я говорю, и приписываете мне мысли, которые мне никогда и в голову не приходили.

— А вы уверены,отец? — резко спросила Марта. — Я ведь единственная, оставшаяся в живых, не так ли? Если бы меня посадили на электрический стул, не осталось бы ни одного наследника… Вам не перед кем отчитываться. Не так ли? Ведь деньги в этом случае вернутся к вам как к единственному выжившему!

Хейзелтон мрачно посмотрел на нее.

— К чему ты ведешь? — прошипел он.

— Предположим, что капитал сократился, скажем, на полмиллиона долларов… Разве не лучше унаследовать его одному?

Хейзелтон подался вперед, ссутулившись, вцепившись в подлокотники кресла.

— Ты считаешь меня способным на такое? — дрожащим голосом крикнул он. — Убить собственных детей ради денег?!

— Вы больше всего любите самого себя! — отчеканила Марта. — Вы всегда обожали некий идеал, созданный вашим воображением, — это Гэлбрайт Хейзелтон, магнат с Уолл-стрит, финансовый гений, высокий мужчина в котелке, с воинственными усами и гордой поступью! Вы ни перед чем не остановитесь, лишь бы помешать появлению на первых полосах газет своей фотографии с подписью «мошенник».

Хейзелтон оцепенело уставился на сигару, которую держал дрожащими пальцами, потом швырнул ее в камин.

— В настоящее время я стою больше миллиона долларов, это могу сказать, — с горечью проговорил он. — Я не магнат с Уолл-стрит, и никто меня не считает финансовым гением. Если хочешь, я обычный финансист. Но мне не нужно хвататься за работу брокера, чтобы покрыть дефицит.

— Оставьте ваши оправдания для лейтенанта Грира, отец, — холодно проговорила Марта.

— Что касается наследства твоей матери, — продолжал Хейзелтон тем же мрачным тоном, — то я им не занимался и не занимаюсь. Я играю на бирже на свои собственные деньги. А капитал твоей матери — совсем другое дело. Я всегда считал, что не имею права его трогать. Вначале у меня был такой соблазн, признаю, но потом я справился с ним, найдя другого человека заниматься тем капиталом. Я поставил условием, чтобы деньги были вложены в ценные бумаги и ни в коем случае не вовлекались в спекуляции. Каждый год я проверяю отчетность.

— Вы ведь не думаете, что я вам поверю? — неприязненно бросила Марта.

— С тобой ни в чем нельзя быть уверенным, — ответил Хейзелтон. — Но ты легко можешь проверить мои слова: обратись к тому, кто через шесть месяцев после смерти твоей матери взял в свои руки управление наследственным фондом и занимается этим по сей день.

— Не говорите мне только, что его фамилия Смит и сейчас он случайно в Европе, — съязвила Марта.

— Его зовут Хьюстон, и он здесь, — парировал Хейзелтон. — Точнее, это — Эбрамс, его старший партнер, который вашим делом занимался первые четыре года. А после его смерти Грэг Хьюстон взял все в свои руки.

— Хьюстон? — повторила Марта, широко раскрыв глаза. — Но я считала, что…

— Скажите ей сами, Хьюстон! — приказал Хейзелтон. — Это правда или нет?

Хьюстон изучал ногти на правой руке.

— Да, конечно, — вежливо ответил он, — это совершенная правда.

— Почему вы никогда не говорили мне об этом? — закричала Марта.

— Вы никогда не спрашивали, — тихо проговорил он.

— Вы должны были рассказать! — возмущалась Марта. — Из-за вас я считала, что это отец…

Внезапно она замолчала.

— Продолжайте, Марта, — сказал Хьюстон тоном светской беседы. — Так что ваш отец?

— Ничего, — отрезала она.

— Растратил наследство? — продолжал Хьюстон, — Конечно, я не так богат, как ваш отец, но все же мне удалось за последние пять лет добиться дохода, превышающего шестизначную цифру. Я тоже, как видите, не нуждаюсь в деньгах, но если вы хотите проверить состояние наследства, то я буду только рад.

Марта вдруг расплакалась, закрыв лицо руками, всхлипывая, как ребенок.

Хьюстон посмотрел на Хейзелтона: тот сидел бледный, осунувшийся.

— Вам и этого недостаточно? — резко спросил Хьюстон. — Вы по-прежнему не хотите мне верить? Вы сознательно закрываете глаза, причем уже слишком давно. Я вам говорил, мисс Вест, медицинская сестра, все время твердит: когда же вы отведете ее к психиатру, чтобы выяснить правду?

— Правду? — разбитым голосом спросила Марта. Она подняла к Хьюстону залитое слезами лицо. — Какую правду?

— Что вы душевнобольная, Марта, — с отвратительной усмешкой ответил Хьюстон. — Параноик с опасными симптомами! Вас нужно запереть в камеру, чтобы помешать вам снова убивать!

— Хьюстон! — закричал Хейзелтон. — Вы не можете…

— Сумасшедшая! — прошептала Марта. — Значит, вот к чему вы клоните? — Она медленно поднялась на ноги и уставилась на Хьюстона. — Какой же дурой я была! Я подозревала собственного отца, когда это были вы! Я просто не понимала, как вы умны, Грэг… Это вы влезли в наследство, это вы уничтожали наследников, чтобы не нужно было отчитываться перед ними.

— Марта, — сказал Хьюстон, стараясь говорить спокойно, — это бесполезно…

— Вы спланировали это… — продолжала она свистящим голосом. — Вы убили Филипа, вы убили Клемми, а теперь хотите убедить отца и других, что я сумасшедшая. Безумная убийца! Так вот, вам это не удастся, слышите? Я не дам вам сделать это!

Она прокричала последние слова и шагнула к игральному столу.

— А вы, дорогая, прелестная мисс Вест! — Она ядовито улыбнулась. — Наша экономка, которая оказалась сиделкой… Она ведь часть вашего заговора, не так ли, Грэг? Вы наняли ее, чтобы подтвердить вашу ложь, чтобы никто не поверил мне, когда я говорю правду?

— Сядьте, Марта, — сухо проговорил Хьюстон. — И прошу вас, успокойтесь.

— Ну да, конечно, — медленно проговорила Марта. — Нужен еще кто-то, чтобы воспрепятствовать посторонним, таким, например, как Бойд, проявлять любопытство. Кто-то вроде Пита Ринкмана, не так ли, Грэг?

— Вы глубоко заблуждаетесь. Хватит фантазировать, Марта! У нас и так хватает реальных неприятностей, чтобы еще выдумывать новые!

— Пит… — повторила она. — Значит, это он! Вы слишком хитры для меня, мистер Хьюстон! — Она с усмешкой повернулась к Сильвии. — Вы и ваша подружка-сиделка! Но зато Пит, тот не слишком умен. Я сумею вырвать у него правду. Да, я знаю, как этого добиться… Да, он… — Ее голос упал и перешел в бормотание, как будто она разговаривала сама с собой. — Мне нужно немедленно поговорить с ним, пока еще не слишком поздно.

Она бросилась к двери и выбежала в холл.

— Пит! — послышался вдалеке ее голос. — Где ты?

Хлопнула дверь, и все стихло.

— Кто-то должен удержать ее, — сказал Хьюстон с беспокойством. — Пока она не причинила себе вреда…

— Сильвия, я должен извиниться перед вами. Вы мне не солгали, когда говорили, что Хьюстон просил меня приехать сюда! — сказал я.

— Оставьте при себе ваши извинения! — холодно ответила Сильвия. — Никому они не нужны.

Хьюстон пожал плечами и повернулся к Хейзелтону:

— Теперь у вас не осталось сомнений. Филипа и Клемми уже не спасти, но по крайней мере можно попытаться спасти Марту. Вы сами позвоните в полицию или это сделать мне?

— Не стоит торопиться с вызовом Грира, — вмешался я. — Осталось еще несколько пунктов, которые надо выяснить.

— Замолчите, Бойд, это вас не касается.

— Марта пока моя клиентка, насколько мне известно. А вы, Хьюстон, будьте повежливее, или я вам физиономию разобью.

— Невероятно… — прошептал Хейзелтон дрожащим голосом. — Такая сцена… истерика… просто ужас!

— Вы полагаете, это доказывает, что Марта тронулась? — спросил я. — А я считаю подобную реакцию нормальной.

— Нормальной? — повторил Хейзелтон, в первый раз подняв на меня глаза.

— Не забывайте, что именно вас она подозревала в махинациях с деньгами. Поэтому и наняла меня: она была уверена, что вы, растратив часть наследства, теперь собираетесь уничтожить всех троих наследников.

— Разве это не чистейшее безумие? — спросил Хьюстон.

Я сделал вид, что не слышу, и продолжал обращаться к Хейзелтону, игнорируя адвоката:

— Более того, когда она пришла ко мне, Филип уже исчез, а что касается Клемми, то она сидела на ферме с мисс Вест, которая не спускала с нее глаз, и Питом Ринкманом, отгонявшим всех прочь от нее. Марте казалось, что ее сестру заточили, она ведь не знала, что душевное состояние Клемми внушало вам опасения.

— Вполне возможно, — слабым голосом пробормотал Хейзелтон.

— Покажите ее психиатру! — воскликнул Хьюстон. — Вы быстро убедитесь, что Марта ненормальна.

— Все тот же припев! — проворчал я. — Вы твердите, что Марта сумасшедшая, что Клемми была на грани помешательства. Не хватает только, чтобы и Пит Ринкман заладил то же самое. — Я повернулся к Хейзелтону. — Но никто другой этого не говорит. Вы только опасались, что ваши дочери могут унаследовать семейное безумие. Но до сих пор вы сами вовсе не считали их помешанными.

— Нет, — ответил, выпрямляясь, Хейзелтон. — Нет, не считал.

— Я их мало знал, ту и другую, но ни на мгновение Клемми не показалась мне сумасшедшей или ненормальной. И я совершенно не верю в сумасшествие Марты. Скажите, кто рекомендовал вам мисс Вест?

— Хьюстон сказал, что если я беспокоюсь о своих дочерях, то нужно нанять профессионалку — медицинскую сестру, которая наблюдала бы за ними. Он также сказал, что девочки не должны знать об этом, а сиделку можно выдать за экономку на ферме…

— Это он порекомендовал вам мисс Вест?

— Да, он! — воскликнул Хейзелтон.

— А мисс Вест, приступив к работе, информировала вас о плохом состоянии Клемми? Это она посоветовала вам держать дочку на ферме под постоянным наблюдением?

— Да, — подтвердил он.

— А Ринкман? У кого возникла мысль нанять его в качестве телохранителя, отпугивающего людей?

Гэлбрайт Хейзелтон с явным усилием встал, выпрямился.

— Вы закончили, Бойд? — спросил он удивительно спокойным голосом, не спуская глаз с Хьюстона.

— Я приберег кое-что напоследок. Когда вы узнали, что я увез Клемми с фермы, это Хьюстон подрядил Толвара, частного детектива, чтобы тот привез ее обратно? Не Хьюстон ли посоветовал вам, когда вы забрали Клемми, вернуться на ферму с дочерьми и пожить здесь некоторое время под охраной Толвара?

Хейзелтон медленно подошел к игральному столу, с глазами, по-прежнему устремленными на Хьюстона, который побелел как полотно.

— Грэг, — вполголоса проговорил он, — мне хочется вас убить.

— Не тратьте на это время, мистер Хейзелтон, — сказал я. — Об этом позаботится закон.

— Вы все тут сошли с ума, честное слово! — в отчаянии закричал Хьюстон. — Зачем бы я стал уничтожать ваших детей? Зачем мне было убивать Филипа и Клемми?

— Из-за наследства, — пояснил я. — Но если деньги в порядке, вам нечего было опасаться.

— Говорю вам, все деньги на месте! Вы что, не слышите? Если вы хотите проверить отчетность, я готов…

— Не утруждайте себя, Хьюстон, — сказал я. — Лейтенант Грир уже занимается этим.

— Любой, кош вы назначите, может убедиться… — Он медленно повернулся ко мне. — Что? Что вы сказали?

— Лейтенант Грир попросил полицию Нью-Йорка заняться проверкой фонда наследства, — повторил я. — Они сейчас это делают.

В первый раз его мертвые глаза что-то выразили — отчаяние. Он схватил колоду карт и начал бессмысленно тасовать ее.

— Боже мой!.. Кто мне теперь поверит?

Сильвия Вест беззвучно заплакала. С лицом, залитым слезами, она смотрела на Хьюстона.

— Кажется, настало время звонить лейтенанту Гриру, — сказал я Хейзелтону.

— Да, я ошибался на ваш счет, Бойд, и должен извиниться перед вами. Вы доверяли моим дочерям больше, чем я, и не отступились от них, как я… Это горький урок, которого я никогда не забуду.

— На вашем месте я бы не очень расстраивался. Когда Марта узнает правду, вы будете квиты. Некоторое время вы считали, что она убийца, а она думала то же о вас.

— Надеюсь, вы правы. Я сейчас позвоню лейтенанту Гриру.

— А я поищу Марту. Чем раньше она это узнает, тем лучше.

Дойдя до двери, я обернулся и посмотрел на Хьюстона.

— Не пытайтесь удрать, — сказал я. — Грир приказал окружить ферму, и вы далеко не уйдете.

Но я напрасно старался. Хьюстон по-прежнему глядел в никуда, пока его руки машинально продолжали перебирать карты. Хьюстон не собирался бежать — он был конченым человеком.

Я никак не мог найти Марту. Искал по всему дому, но нигде ее не было. Вышел из задней двери, несколько раз позвал ее, но не получил ответа.

Дом купался в холодном лунном свете, ночь была свежей и тихой. В такую ночь любой звук разносится далеко. Если Марта не покинула ферму, она должна была бы меня услышать. А если она меня слышала, то ответила бы…

Похолодев от страха, я быстрыми шагами пошел от дома. Хьюстон приставил Сильвию Вест работать в доме, а Пита — снаружи. Любой из них мог переместить Душку Вильяма в другое стойло, чтобы обмануть полицию, но именно Пит рассказал Гриру о таинственном наезде, который стоил жизни Толвару. Если Марта бросила ему обвинение в лицо, возможно, его сейчас охватила паника.

Очевидно, прежде всего надо искать в амбаре или на озере. Про озеро даже думать не хотелось: Марта выбежала из дома в таком состоянии, что могла решиться на все — даже броситься в озеро, где утонула ее сестра. А возможно, что мое вмешательство подтолкнуло Пита и он уже убил ее.

Осторожно я приблизился к двери амбара. Она была полуоткрыта, и я мог проскользнуть внутрь, не задев ее. Тяжесть «магнума» в моей руке вселяла уверенность. Медленно и бесшумно я двинулся к амбару, затем замер, привыкая к темноте и вспоминая, где что стоит. Мало-помалу перед моими глазами появились очертания трактора и комбайна, крутой лестницы, которая вела на сеновал.

Еще несколько секунд, и я уже был уверен, что в амбаре никого нет. Оставалось озеро. Я повернулся к двери и замер ошеломленный. Кто-то засмеялся: низкий, вызывающий смех прозвучал так непристойно, что я не поверил собственным ушам.

Звуки доносились сверху. Конечно, на сеновале! Я бросился к лестнице и начал осторожно подниматься, сдерживая дыхание. Забравшись наверх, я просунул голову в откинутую дверцу. Они были так близко от меня, что я мог бы дотронуться до них рукой.

Пит стоял на четвереньках спиной ко мне. Лунные лучи, которые так эффектно использовала Сильвия, светлым конусом падали на сено, прямо на Марту.

Она лежала на спине, спрятав лицо в ладонях, и тихонько всхлипывала. Ее блузка, разорванная сверху донизу, больше не прикрывала небольшую крепкую грудь, которая казалась такой беззащитной и нежной.

Пит, издав животный рык, бросился на Марту и рванул пояс ее брюк. Марта отчаянно застонала, приподнялась на локте, ее глаза широко раскрылись — и она увидела меня. Долгий миг она смотрела на меня, глаза ее стали огромными.

— Дэнни? — простонала она, все еще не веря тому, что видит. — Дэнни… На помощь… Помогите!

— Ни с места, Пит! — приказал я. — Одно движение — и я продырявлю тебя.

Ни минуты не раздумывая, он с силой лягнул меня ногой и попал мне каблуком прямо в лицо. Отпрянув назад, я потерял равновесие, выпустил «магнум» и кубарем покатился по лестнице, пока не хлопнулся с треском на пол амбара.

Легкие выпустили весь воздух. Я чувствовал себя так, будто у меня сломался хребет: не было сил ни пошевельнуться, ни вздохнуть.

Я услышал злобный голос Пита:

— Ты, лживая сука!

Потом резкий звук удара, прозвучавший словно выстрел, и ее крик ужаса и боли. Лестница заскрипела под сапогами Пита. Мне показалось, что это погребальный звон. Он спрыгнул на землю и секундой позже грузно склонился надо мной.

— Что случилось, дружок? — гулким голосом сказал он. — Ты сломал себе шею? — Он ударил меня ногой в бок и захихикал. — Значит, мне не надо трудиться. — Еще удар ногой.

Или так было суждено, или от ударов в бок, но я начал дышать. Набрал в грудь воздуха и попытался шевельнуть рукой. Сапог снова ткнулся мне в ребра, но на этот раз я поймал Пита за лодыжку и дернул изо всех сил. Он потерял равновесие и рухнул на меня. Мы покатились по земле, прежде чем расстаться.

Я поднялся на колени, потом более медленно — на ноги. Пит уже вскочил, поджидая меня.

— А вот это я люблю, дружок, так и надо было начинать!

Он пошел на меня — темная, грозная туша, казавшаяся сейчас крупнее, чем при дневном свете. Когда он приблизился, я встретил его прямым правым ударом в голову. Но он легко уклонился, и в следующий момент тяжелые кулаки застучали по моей груди, прямо по сердцу. Он отступил, приплясывая, а я вспомнил маленькие белые шрамы у его бровей — пожалуй, он в прошлом был настоящим профессиональным боксером.

Он снова пошел вперед, приседая и отклоняясь корпусом то вправо, то влево, и я понял, что он убьет меня, если я попытаюсь бороться с ним по его правилам. Надо было навязать ему свои. Я уже получил удар, который размозжил мне нижнюю губу, другой удар в грудь почти остановил мое сердце, но я все же успел пнуть его ногой в голень, которая громко захрустела.

Дикий вопль, который он издал, отшатнувшись, стоил моей разбитой губы! Я решил, что немного сдержал его напор, и постарался развить достигнутое. Он медленно пятился, не переставая вертеться, а я следовал за ним, пытаясь прижать к стене. Когда он ткнулся в нее, я на миг утратил осторожность — и тут же страшный апперкот обрушился на мою голову, — передо мной будто фейерверк вспыхнул, и я, шатаясь, упал на колени.

— Дэнни!

Покачиваясь, я поднялся на ноги, пытаясь сфокусировать взгляд, и передо мной появился силуэт.

— Дэнни! — настойчиво повторяла Марта. — Я нашла ваш револьвер! Я его пристукну! Я убью его!

Я медленно взмахнул рукой, пытаясь отстранить ее, и чуть не сшиб с ног. Хриплым голосом я пробормотал:

— Не мешайтесь, детка. Мне начинает нравиться эта игра.

Приближаясь к Питу, я почти пришел в норму. Он не отступил от стены, опираясь на нее и перенеся вес на одну ногу. Я подумал, что при ударе я мог бы окончательно вывести из строя его колено.

Пит заунывно проклинал меня, повторяя одни и те же ругательства. Я бросился на него и так же быстро отскочил назад. Сокрушительный удар, который снес бы мне подбородок, просвистел в шести дюймах от него. Пит не рассчитал силы и, промахнувшись, потерял равновесие и накренился вперед.

Я прыгнул ему навстречу, выставив колено, и оно воткнулось ему прямо в живот: Пит сложился пополам. Я ударил его ребром ладони за ухом, где под кожей проступает хрящ и хрупкая кость. Он повалился на землю и затих.

В течение нескольких секунд я не мог пошевелиться. Наконец мне удалось перевести дыхание, и тотчас Марта бросилась в мои объятия.

— Дэнни! — рыдала она. — Мне было так страшно! Наверху, на сеновале, он все время твердил, что он со мной сделает… Такой ужас! — Она дрожала. — Он сказал, что после этого он меня убьет.

— Все позади, — сказал я, задыхаясь, и неловко похлопал ее по плечу. — Теперь все в порядке. Ваш отец знает правду. Это Хьюстон. Сильвия и Пит были заодно с ним. Они старались изо всех сил, чтобы вас признали сумасшедшей, но тут они проиграли! Пошли в дом, Грир должен быть уже там, и дело закончено.

— Дэнни! — воскликнула она, прижимаясь лицом к моей груди. — Вы спасли мне жизнь! Вы спасли меня от Хьюстона, от Пита! Я никогда не забуду этого, никогда!

— Тогда не забудьте про мой чек, — проворчал я. — Пора возвращаться в дом. Идите вперед, а я догоню вас, только взгляну на Пита.

— Хорошо, — прошептала Марта. — Ваша награда будет ждать вас!

Она оторвалась от меня и медленно пошла к двери.

С мучительным усилием я опустился на колени около Пита Ринкмана и перевернул его на спину. Это была напрасная трата времени — хрящ в том месте слишком хрупкий… Пит был мертв.

Глава 12

Фрэн Джордан вошла в мой кабинет с вечерними газетами.

— Вы помните дело Хейзелтона? — спросила она.

— Разумеется, — кивнул я. — Хотя теперь это уже история — прошло больше трех месяцев с той поры.

— Я тогда отправилась в отпуск сразу после вашего возвращения и не знаю подробностей, — задумчиво проговорила она.

— Гэлбрайт Хейзелтон прислал нам чек на пять тысяч долларов на следующий же день. Шесть недель спустя, вступив в права наследства, Марта добавила чек на десять тысяч долларов. Мы обрели платежеспособность, даже с долгами покончили.

— Значит, Хьюстон растратил-таки часть наследства?

— Около четверти миллиона, — ответил я. — Вбухал их в нефтяную скважину, в которой не оказалось нефти. Деньги провалились в колодец и пребывают там и поныне. Но тем не менее у Марты осталось более полутора миллионов.

— Я помню, читала об этом процессе в газетах. Кажется, он был приговорен за убийство первой степени.

— Точно. Сильвии Вест удалось убедить судей, что она непричастна к убийствам и что это Пит Ринкман спрятал труп в свинарнике, а потом помог Толвару переместить борова в клетке, вырыть труп и засунуть в мой багажник.

— А дело о наезде, в котором вас обвиняли? Вы тогда так скулили по телефону.

— Грир сдержал слово. Когда он узнал всю историю, ему уже ничего не оставалось, кроме как принять мою версию инцидента с Толваром. Так что он «позабыл» про то обвинение. — Я свирепо посмотрел на Фрэн. — Но я никогда не скулил по телефону.

— Значит, телефон был неисправен, — лениво ответила Фрэн.

— Ладно, а откуда такой интерес к делу Хьюстона?

Она бросила на письменный стол перед моим носом газету.

«Сегодня ночью Хьюстон умрет!» — было крупно напечатано на первой полосе.

Я прочел начало статьи, в которой кратко описывался процесс. Единственная новость сводилась к тому, что Хьюстон должен сесть на электрический стул сегодня в полночь.

— Это не помешает мне спать, — заметил я.

— Чтобы помешать вам спать, нужна блондинка с объемом груди тридцать восемь дюймов, — презрительно бросила Фрэн.

— Вы — рыжая, — сказал я, критически взглянув на нее. — И на вас свободная блузка, поэтому мне трудно определить, но я готов поклясться, что у вас объем не более тридцати семи с половиной. — Я встал и обошел письменный стол, чтобы приблизиться к Фрэн. — Знаете, что мы сделаем? Снимайте вашу блузку, и мы измерим, только не дышите так глубоко!

Ее серо-зеленые глаза внезапно потемнели.

— Нет, не надо! — сказала она и со скоростью света выскочила за дверь.

Я сел на свое место, закурил сигарету и стал просматривать другие газеты. Везде крупными буквами сообщалось о Хьюстоне. Он был новостью дня.

Зазвонил телефон, и я снял трубку.

— Мистер Бойд? — спросил женский голос.

— Я самый. Кто говорит?

— Дэнни! — проворковал голос. — Это Марта Хейзелтон.

— Как поживаете?

— У меня к вам просьба… — Она колебалась. — Большая просьба.

Я уже оказал ей пару услуг и подумал, что за десять тысяч долларов могу оказать третью.

— Слушаю вас.

— Вы такой милый, Дэнни! Отец сейчас в больнице.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Коронарный тромбоз… Не очень приятная штука… Послушайте, Дэнни, вот что: сегодня у слуг выходной день, и я одна. Вы знаете, что должно произойти в полночь?

— Хьюстон, — ответил я.

— Это, конечно, свидетельство душевной слабости, — проговорила она извиняющимся тоном. — Я целый день размышляла об этом и чувствую себя совершенно подавленной. Думаю, что не смогу одна вынести этот кошмар. Не составите ли вы мне компанию сегодня вечером? Пока все не окончится.

— Ну разумеется! С большим удовольствием. В котором часу вас устроит?

— Вы ведь понимаете, что это означает для меня, Дэнни, — тепло проговорила она. — Можете прийти около десяти часов?

— Хорошо.

— Еще раз спасибо, Дэнни. Я буду ждать.

Я ушел из бюро около половины шестого. Фрэн внимательно посмотрела на меня.

— Расслабьтесь! — бросил я ей. — Мир полон женщин, которые готовы перерезать другим горло ради совершенства бойдовского профиля. Я же страдаю по рыжей, у которой объем груди всего-то тридцать пять дюймов.

— Тридцать семь с четвертью, — поправила она. — Я проверила.

— Ну что ж, я готов подумать. Может быть, у вас есть маленький шанс поближе познакомиться с профилем греческого бога. И не думайте, что я преувеличиваю, я просто констатирую факт.

— Чтобы я убивалась из-за какого-то детектива-неудачника с потрепанным профилем?! — холодно сказала она. — На этот профиль бриллиантов не купишь, голубую норку — тоже. Его и на еду-то не хватит!

Я, может быть, многого не знаю, но когда надо исчезнуть, знаю отлично. Поэтому я исчез и отправился домой.

Я пропустил пару стаканчиков, открыл банку копченого лосося, хотя и не был голоден. Время шло медленно. Потом внезапно наступило девять часов. Пора собираться.

Точно в половине десятого я остановил машину перед зданием на Бикман-Плейс. Тридцать секунд спустя Марта Хейзелтон открыла мне дверь.

— Входите, входите, Дэнни, — сказала она, ослепительно улыбаясь. — Вы не можете представить, как я рада вас видеть.

Сбросив плащ, я прошел в гостиную. Большие поленья пылали в камине из белого мрамора, и в комнате было, пожалуй, слишком тепло. Но Марта была одета в соответствии с температурой гостиной. Ее белое нейлоновое кимоно, небрежно накинутое на пижаму, открывало узкие брюки, плотно обтягивающие ноги, и выглядело шикарно.

Диван стоял перед камином, а около дивана на маленьком столике — внушительная батарея бутылок.

Марта пристально смотрела на меня блестящими глазами.

— Идите сюда, садитесь на диван, Дэнни, — сказала она. — Так хорошо около огня! Налейте нам выпить и устраивайтесь поудобнее.

Ее голос чуть охрип.

— Звучит превосходно, — ответил я. — Что будете пить?

— Скотч, добрый старый скотч и никакого льда, Дэнни! Сейчас зима, зима моей тревоги… Откуда это?

Я подошел к столику и наполнил стаканы.

— А сколько вы уже выпили этого доброго скотча? — спросил я.

— Не мелочитесь! — недовольно произнесла она. — Думаете, я считала? Мне двадцать семь лет… Я в таком возрасте, когда можно делать что хочешь, и я настолько богата, что могу это себе позволить. Почему бы и нет? Ответьте, Дэнни Бойд.

Я сел рядом с ней на диван, держа в каждой руке по стакану. Она быстро схватила тот, который был ближе.

— За нас, мистер Бойд, — сказала она, поднимая стакан. — Мы его сделали. Ведь так говорят?

— Кто так говорит?

Она недовольно поморщила нос:

— Опять эти плебейские ужимки!

— А вы не стройте из себя шлюху! — немедленно парировал я.

Она фыркнула:

— Вы правы… Пейте, Дэнни, ведь живем один раз!

— Ага! Но тише едешь — дальше будешь.

Она осушила свой стакан одним глотком, словно умирала от жажды в Сахаре. Потом долго рассматривала его и наконец швырнула в камин. Он ударился о мрамор и осыпал горящие поленья тысячью осколков.

— Мой дедушка был казак, — сказала она заплетающимся языком. — Он насиловал женщин и убивал мужчин. Он дожил только до девятнадцати лет. Мораль ясна, Дэнни?

— Объясните мне, — проворчал я.

— Не нужно убивать людей, жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее впустую.

Она залилась беспомощным смехом. Я подумал, что мне, в сущности, совершенно ни к чему блюсти трезвость, и, выпив свою порцию, налил еще.

Внезапно Марта перестала смеяться.

— Который час? — вполголоса спросила она.

— Десять часов пять минут.

— Вечер еще только начался, — заявила она. — А у меня нечего выпить.

— Понял. Я над этим поработаю, — пообещал я.

Позже я решил, что мне это удалось. У меня слегка стучало в висках, и рисунок ковра перед камином время от времени менял свои очертания.

— Дэнни! — Ее голос доносился откуда-то поблизости. — Когда же я получу свою выпивку?

— Сейчас. Я должен был вас догнать, а теперь мы на равных.

Я наполнил два стакана и протянул один ей. Она любовно взяла его обеими руками и поднесла к губам.

— Теперь лучше, — заявила она после того, как он опустел. — А то я уж начала сердиться на вас.

— Никогда бы не подумал, что вы можете сердиться на меня, — обиженным тоном проговорил я. — Ведь я такой хороший, правда!

— Я была ужасно зла на вас в первый раз, когда мы встретились в баре, — сказала она. — Помните, как вы заявили, что уверены, будто я ношу белое белье и смотрю на мужчин как на скотов.

— Я сказал это? Я?

— Безусловно! — усмехнулась она. — Я разозлилась, потому что вы угадали! Я не ношу другого белья, кроме белого, а что касается мужчин, то я действительно считаю их скотами.

— Это не так! — возразил я. — Во всяком случае, не всегда.

— Вы опять правы. Который час? Я не вижу.

— Одиннадцать десять, — ответил я, сосредоточившись.

— Вам не кажется, что можно было бы выпить еще по стаканчику, Дэнни?

Мы выпили еще, и молоточки в моем черепе застучали быстрее.

Вдруг Марта вскочила на ноги и опять бросила свой стакан в огонь.

— Мне жарко, — сказала она. — А вам, Дэнни?

— Я весь горю.

— Нужно снять что-нибудь, — заявила она. — Это единственная возможность.

Она развязала пояс и позволила своему кимоно соскользнуть с плеч на пол. На ней осталась пижама.

— Вот теперь лучше, — проговорила она со вздохом облегчения и упала на диван.

Я запрокинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Все передо мной начало кружиться быстрей и быстрей, так что я скорее открыл их опять.

— Дэнни, — прошептала она, — вы находите меня привлекательной?

— Я нахожу вас почти прекрасной, Марта, — честно признался я. — У вас красивое, тонкое, надменное лицо и подходящее к нему тело.

— Вы, наверное, говорите искренно… — медленно произнесла она, — хотя вы и назвали меня высокомерной! Но вы не ответили на мой вопрос, Дэнни Бойд! Вызываю ли я желание? Хотите ли вы меня сейчас, когда я так близко от вас?

Она прижала губы к моим, и я был потрясен дикой страстью ее поцелуя. Молоточки застучали еще сильнее у меня в голове, но на этот раз не алкоголь был тому виной. Прошло много времени, прежде чем она отодвинулась от меня, задыхаясь, упираясь руками мне в грудь, впиваясь в нее ногтями.

— Дэнни, — прошептала она.

— А?

Она отвернулась.

— Вы однажды сказали мне… шутя… что ваше истинное призвание — это… Вы помните?

— Только не в данный момент.

— Ну вы знаете — как мой дедушка… — Запах ее духов смешался с запахом алкоголя, все это бросилось мне в голову, призывая к действиям. Я схватил ее за плечи и опрокинул на диван. Она не сопротивлялась, только закрыла глаза.

Схватив за отвороты ее пижамы, я резко дернул их в стороны — куртка распахнулась, обнажив ее высокие и круглые груди.

И тут она начала смеяться — низким, булькающим, чувственным смехом, таким непристойным, что я не мог поверить своим ушам. Что-то отозвалось в моей памяти, что-то прозвучало словно колокол Страшного Суда. Я резко отстранился, шатаясь, поднялся на ноги и вдруг почувствовал, как ужас охватывает меня, обволакивает паутиной, леденит, и мои нервы напряглись до предела.

Марта открыла глаза и, моргая, посмотрела на меня, изогнув губы в томной улыбке.

— Почему вы остановились, Дэнни? — прошептала она. — Вы меня дразните?

— Вы смеялись, — глухо сказал я.

Высокомерие и презрение на мгновение мелькнули в ее глазах.

— Не будьте столь чувствительны, дорогой! — бросила она. — Я всегда смеюсь, я не могу удержаться, смех — это часть… понимаете?

— Я уже слышал этот смех — в амбаре. Он доносился с сеновала. Но я считал, что это смеется Пит Ринкман. За всю свою жизнь я не слышал ничего более непристойного! Я взбирался по лестнице, торопился, чтобы не опоздать, чтобы спасти вас… Но это смеялся не Пит, это были вы!

Она резко села, ее глаза казались двумя темными провалами на бледном лице.

— Шлюха! — выдохнул я. — Подумать только, вы просто развлекались!

Некоторое время она смотрела на меня, ни слова не говоря. Неожиданно ее лицо расслабилось, и она опять упала на спину.

— Ну вот, Дэнни, — проговорила она чуть насмешливо, — теперь вы знаете мои девичьи секреты. Очень сожалею, что испортила ваши рыцарские воспоминания! — Она самодовольно смотрела на свое обнаженное тело. — Но теперь у вас есть возможность наверстать упущенное.

— Вы и Пит… — пробормотал я. У меня перехватило дыхание. — Вы пошли за ним не для того, чтобы обвинить его в сообщничестве с Хьюстоном. Вы точно вычислили нужный момент. Основная работа была закончена — раз я выяснил, что это Хьюстон контролировал наследованный капитал, а не ваш отец, то теперь доберусь до всего остального, неминуемо узнаю про Пита. Вот почему вы отправились с ним на сеновал — вы знали, что это последний шанс отдать должное его талантам!

Она неохотно открыла глаза.

— Ну и что? — возмущенно проговорила она. — Что из этого следует?

— Вы были в курсе того, что Хьюстон запустил лапы в капитал! Откуда вы узнали?

— Я обработала его клерка! — Теперь она говорила быстро и вызывающе. — У него те же таланты, что и у Пита, но он все же более цивилизован. После ночи, проведенной со мной, он позволил бы голову себе отрезать, если бы я попросила. Я сказала ему, чтобы он проверил отчеты по — фонду наследства, потому что слышала о том, что на той скважине Хьюстон прогорел. Мой дружок клерк не был уверен, что Хьюстон растратил наследство, но считал это возможным.

— Вот как вы построили свой план! С Хьюстоном в роли козла отпущения и Питом в качестве ценителя ваших прелестей более пылкого, чем клерк. Что вы ему обещали? Часть наследства?

— Гораздо больше, — торжествующе ответила она. — Я обещала выйти за него замуж!

— Вам был нужен третий, то есть я, чтобы все уверовали в вашу невиновность, чтобы послужить вам алиби, — продолжал я, как бы рассуждая сам с собой. — А Толвар? У кого возникла мысль убрать меня, после того как труп Филипа был помещен в мой багажник?

— У Толвара и Хьюстона. Хьюстон хотел во что бы то ни стало избавиться от трупа из-за вашего телефонного звонка в полицию. Он был совершенно уверен, что вы пытаетесь взвалить на него это убийство. Пит же был вынужден поддерживать его — ведь Грэг его нанял первым, и он не мог признаться, что переметнулся ко мне, ему было неловко.

— Зачем было убивать Филипа и Клемми?

— Я же не знала, сколько осталось от наследства после махинаций Хьюстона, — поморщилась Марта. — Я была уверена, что там мало на троих. Ну что вы смотрите на меня? Я была вынуждена так поступить!

— Вы сумасшедшая, — прошептал я. — Совершенно сумасшедшая! Сильвия Вест права, вы параноик с наклонностями к убийству!

Она вскочила и встала передо мной, чуть согнув колени.

— Никогда не повторяйте этого. — Она пыталась улыбнуться, но у нее получилась злая гримаса. — Дорогой! — Это прозвучало фальшиво, несмотря на все ее усилия. — Не суетитесь!.. Если вы хотите денег, я их вам дам. Все кончено теперь, а Хьюстон…

— Хьюстон! — вскричал я. — Боже мой! Я совершенно забыл про него…

Я в отчаянии посмотрел на часы и бросился к телефону.

— Что это вы делаете? — резко спросила Марта.

— Сейчас без четверти двенадцать, я успею… — Я схватил трубку и набрал номер.

— Бросьте это, Дэнни, — взвизгнула Марта.

Я услышал шум разбиваемого стекла.

Телефонистка не торопилась отвечать. Я поднял глаза и увидел Марту, которая, слегка пошатываясь, сжимала в руке горлышко разбитой бутылки.

— Повесьте трубку, Дэнни, — прошипела она. — Повесьте, или я перережу вам горло!

Она угрожающе направила на меня осколки. Острые края блеснули.

— Не подходите ко мне, маньячка! Или я вас убью!

Какое-то бульканье вырвалось из ее горла.

— Я запретила вам так говорить! — прорычала она и бросилась на меня. С невероятной быстротой она пересекла комнату, держа осколок перед собой, как копье.

В пяти шагах от меня ее голая нога зацепилась за ковер, и она тяжело упала, издав пронзительный крик. Рука, державшая осколок бутылки, подвернулась, блеснуло стекло, тело рухнуло вниз, и ее нежная открытая шея напоролась на зазубренный край. Должно быть, он перерезал ей яремную вену.

Меня затошнило, я отвернулся и услышал голос из телефонной трубки, повторяющий нетерпеливо: «Оператор слушает!»

Я прижал трубку к уху.

— Вопрос жизни или смерти, — с трудом выговорил я. — Соедините меня с начальником тюрьмы Синг-Синг.

— У вас есть допуск? — спросил голос.

Я вывернул свое запястье, чтобы посмотреть на часы.

— Нет! — закричал я в бешенстве. — У меня нет времени спорить!.. До двенадцати осталось четыре минуты, а в двенадцать будет поздно!

— Точное время сейчас — двенадцать часов три минуты, сэр, — возразил металлический голос.

— Вы уверены?

— Ноль часов три минуты и десять секунд — точное время, — твердо объявил голос. — Не вешайте трубку, я соединю вас.

Я тупо слушал серию щелчков, потом донесся низкий голос:

— Офис начальника тюрьмы Синг-Синг!

— Послушайте, — в отчаянии проговорил я. — Это срочно. Я…

— Ясное дело, — сердито ответил мужчина. — Журналисты все одинаковы! У них всегда срочно! Грэгори Хьюстон сел на электрический стул ровно в полночь. Его смерть официально засвидетельствована в ноль часов одну минуту. Он не делал никаких заявлений. Это все, что я могу вам сказать. Достаточно?

Усталым жестом я повесил трубку. Мне оставалось сделать еще кое-что, и я проделал это не торопясь. Вытер телефонный аппарат, чтобы убрать свои отпечатки пальцев, бросил в камин свой стакан, где он разбился вдребезги, как и другие до этого, потом взял с кресла свой плащ и надел его. Вот примерно все.

Уходя, я бросил последний взгляд на Марту Хейзелтон. Я все еще сердился на нее — она обманом втянула меня в игру, и умница Бойд все время шел у нее на поводу. Такие вещи действительно ранят, они заставляют пошатнуться вашу веру в себя.

На улице шел снег, и я подумал, что до Рождества осталось десять дней, а я еще не начал посылать свои поздравления. Я сел за руль и закурил сигарету, пока прогревался мотор.

Мысли о Хьюстоне не слишком меня терзали. Он не тот парень, о котором проливают слезы. Марта Хейзелтон, должно быть, ушла из жизни в одно время с ним. Надеюсь, что, куда бы они оба ни направились, они больше не встретятся!

Любовники не возвращаются

Пролог

Утро поздней осени, одно из тех, когда небоскребы Манхэттена еще спят, окутанные туманом, а у одинокой белки, суетливо пробирающейся по опавшим листьям, на мордочке выражение как на лице у инвестора с Уоллстрит, который никак не может взять в толк, почему это акции упали на пятнадцать пунктов за один день.

Она стояла, вперив взгляд куда-то за Ист-Ривер. Руки глубоко засунуты в карманы непромокаемого плаща, стянутого вокруг талии. Условленный час и условленное место. Вблизи ни души, ни одного человека, который решился бы прогуливаться у реки под этим мелким, моросящим дождем. Я пришел к заключению, что это и есть та женщина, которая назначила мне свидание.

— Я — Дэнни Бойд, — сказал я, подойдя к ней. — А вы что здесь ищете? Воспаление легких?

Она медленно повернулась и посмотрела на меня. Светло-золотистые волосы коротко острижены и завиты, но самое сильное впечатление производило лицо: классические черты совершенных пропорций, высокие скулы, широкий лоб и прямой нос, кожа нежная, с голубыми прожилками. Лицо Снежной Королевы, покоряющее холодной красотой. Но тут я обратил внимание на ее глаза, и моя иллюзия рухнула, точно карточный домик.

Глубоко посаженные, они тем не менее казались огромными; синие, словно кобальт, а в недрах их танцуют жестокие огоньки — насмешливые и плотоядные. Может, она и Снежная Королева, но не столь уж холодная. В этих глазах я увидел сексуальную неудовлетворенность.

— Вы пунктуальны, мистер Бойд, — ответила она голосом с приятной хрипотцой.

— Вы ожидали, что я опоздаю?

Она передернула плечами.

— Как знать? — Большие насмешливые глаза остановились на мне. — Я рада, что вы пунктуальны. Мне совсем недолго пришлось ждать на дожде.

— Так чего ради нам мокнуть? — спросил я. — Было бы гораздо удобнее встретиться у меня в офисе. Что за важная причина вынудила вас вытащить меня сюда под дождь?

Несколько мгновений женщина очень серьезно смотрела на меня.

— Я должна соблюдать осторожность, — сказала она наконец. — У вас есть сигареты?

Я дал ей сигарету и поднес зажигалку.

— Чего же вы остерегаетесь?

— Меня хотят убить, — сообщила она как нечто само собой разумеющееся. — И, думаю, это случится очень скоро.

— Вас намерены убить? Что это значит? Вы не шутите?

— Вы сами убедитесь.

Я вздохнул:

— Знаете ли, я мокну здесь под дождем не ради шуток.

— Никаких шуток, мистер Бойд. — Она выпустила мне в лицо струйку голубоватого дыма. — Я хочу, чтобы вы нашли моего убийцу.

Я постарался сохранить спокойствие.

— Вы хотите сказать, что желали бы, чтобы я нашел какого-то типа, которого подозреваете в намерении убить вас, и чтобы я помешал ему осуществить его черные замыслы, не так ли?

— Нет, я сказала именно то, что хотела.

Я бросил на нее испытующий взгляд, но лишь убедился в том, что говорит она вполне серьезно, пожал плечами и сказал:

— Хорошо, в таком случае желаю вам удачи и всего доброго.

Но я не сделал и трех шагов, как ее хрипловатый голос остановил меня:

— Ведь речь идет о пяти тысячах долларов, мистер Бойд! Вы, наверное, помните, что я упомянула об этом, когда говорила с вами по телефону? Я обещала вам пять тысяч, если вы придете сюда. — В голосе появилась дразнящая нота. — Неужели вы ничуть не любопытны?

Я повернул голову и увидел, что она вынула руку из правого кармана и держит в ней толстый конверт. Шутки или нет, но пять тысяч — это пять тысяч, и я проделал еще три шага, но уже в обратную сторону.

— Я была уверена, что это заставит вас изменить мнение, мистер Бойд. — Глаза женщины откровенно смеялись. Она вручила мне приятно тяжелый конверт. — Откройте и пересчитайте. По крайней мере, вы не будете думать, что мне пора лечиться.

Я повиновался. Пять тысяч долларов были налицо, в новых купюрах по пятьдесят долларов. И кроме того, там был другой конверт, запечатанный и адресованный мистеру Джеймсу Барту — адвокату, чья контора находилась на Уолл-стрит.

— Сохраняйте это письмо до тех пор, пока не узнаете о моей смерти. И тогда отнесите его мистеру Барту.

— И что произойдет?

— Он прочтет и даст вам инструкции, — терпеливо объяснила она. — Вот и все, что вы должны сделать за пять тысяч долларов. Была очень рада с вами познакомиться, мистер Бойд. И на вашем месте не оставалась бы слишком долго под дождем. Вы можете простудиться.

— Эй-эй, задержитесь наминуту, — воззвал я. — Хотелось бы узнать несколько больше.

— Для чего?

— Вы уверены, что все это не глупая шутка? — с надеждой спросил я. — Просто шутка? И если это так, то пора бы…

— Пять тысяч слишком крупная сумма, чтобы тратить их на шутку, — возразила она ядовито.

Я согласился:

— Вероятно, вы правы. Но я даже не знаю вашего имени.

— В этом нет необходимости.

— Но это же бессмысленно! Вы предполагаете, что вас собираются убить, и ничего не предпринимаете, чтобы помешать этому?

— Но это же только предположение, мистер Бойд. Надеюсь, этого не случится… Значит, вы станете богаче на пять тысяч долларов только лишь за эту прогулку под дождем.

— Но предположим, что это произойдет… Тогда что помешает мне забыть наш договор и порвать письмо, адресованное Барту?

Она тяжело вздохнула и посмотрела на меня так, словно я только что произнес нечто на редкость наивное.

— Вам помешает одна вещь, мистер Бойд, но вещь исключительно важная — ваша репутация. Со всех точек зрения вы хороший детектив, но при этом необходима безупречная репутация. И если, — тут она одарила меня ледяной улыбкой, — вы не сделаете того, о чем я прошу, мистер Барт получит другое письмо, где будет указано, как ему поступить с вашей репутацией, которая значит для вас очень много. Потеряв ее, вы потеряете все. Нет репутации — нет клиентов. Нет клиентов — нет денег. Надеюсь, вы послушаетесь меня, мистер Бойд.

— Полагаю, что да. Но это не мешает мне думать, что вы не в своем уме.

— Видите ли, мне абсолютно неинтересно, о чем вы думаете. До свидания, мистер Бойд!

Она повернулась ко мне спиной и ушла, засунув руки в карманы плаща.

Я окликнул ее:

— Эй! А как я узнаю, что вас убили?

— Узнаете, — отрезала она с предельной категоричностью.

Она обернулась, и я даже издали различил искры, мелькнувшие в ее кобальтовых глазах.

Я так и замер с открытым ртом, глядя ей вслед. В тот момент, когда она исчезла, над рекой раздался заунывный вой буксира.

Я тут же спросил себя: не проснусь ли сейчас в собственной теплой постели? Но в руке был толстый конверт с пятью тысячами долларов, доказывавший, что я не сплю и что женщина с золотистыми волосами и проницательными синими глазами была реальностью.

Глава 1

Выпали первые обильные снега, и в Центральном парке катались на коньках. Санта-Клаусы разгуливали по Пятой авеню, позванивая колокольчиками, и я подумал, что если мне не удастся срочно найти клиента, то придется последовать их примеру.

Войдя в свое бюро, я констатировал, что Фрэн Джордан, моя рыжая секретарша с зелеными глазами, погружена в чтение утренней газеты.

— Добрый день, Дэнни, — поздоровалась она, не поднимая глаз, причем голос ее звучал чересчур оптимистично для моего настроения.

— Привет, — сердито буркнул я. — Довольно с меня рождественского оптимизма. Я в нем не нуждаюсь.

Фрэн сложила газету.

— Но ведь это все, что у нас есть, не так ли? — бодро проговорила она. — Много рождественского оптимизма и ни единого клиента. Иногда просто не знаешь, стоит ли вылезать из постели.

— Прекрасная мысль! — чуть веселее отозвался я. — И как это я не подумал об этом раньше?

Фрэн поглядела на меня поверх газеты.

— Дэнни Бойд, — холодно заговорила она, — не думаю, чтобы меня устраивало направление ваших мыслей.

Я пожал плечами:

— Мысли как мысли. Ну, нет ли чего нового? Нового клиента, к примеру?

Она помотала головой и спросила:

— Не думаете ли вы, что мне уже пришла пора подыскивать себе новое место?

— Мы могли бы на зиму вдвоем перебраться на юг, — заметил я. — Но для этого нужны деньги. Их нет, и это единственное препятствие. Зато сама идея безупречна. Просто проводить время, валяясь на пляже.

Фрэн поджала губы и заглянула в газету.

— Пляжи опасны, — сказала она. — Вас может схватить акула. Как Лейлу Джильберт.

— Лейлу Джильберт? Кто она такая?

— Разве вы не читаете светскую хронику? — с подчеркнутой терпеливостью проговорила Фрэн. — Одна из миллионерш шоу-бизнеса. Дочь Деймона Джильберта, умершего шесть месяцев назад и оставившего ей пять миллионов.

— И акулы Бродвея вцепились в это зубами?

— Это была настоящая акула, которая вцепилась в нее. — Фрэн подала мне газету через стол. — Читайте!

На всю страницу тянулся заголовок: «Богатая наследница, убитая акулой». И большое фото девушки.

— Просто нелепо уехать в Австралию, чтобы тебя проглотила акула. Поэтому, — Фрэн поморщилась, — не стоит и думать о том, чтобы провести зиму на южном пляже. Я бы только и делала, что боялась акул, и все испортила бы.

Если я не ответил, то лишь потому, что рот мой широко открылся, а глаза прилипли к фотографии. Короткие завитые волосы, огромные глаза — я знал, что они синие, — дразнящая улыбка красивых губ.

— Дэнни, вы меня слушаете? Что с вами?

Я ответил сдавленным голосом:

— Думаю, мы нашли клиента!

— Каким образом? Извлекли из воздуха?

— Нет. Со страницы газеты.

— Лейла Джильберт? Но она же мертва, — простонала Фрэн.

— Она меня наняла. Я должен поехать в Даунтаун и повидать адвоката.

— О чем вы говорите?

— Жаль, что она умерла, — медленно произнес я. — Она была красивой девушкой.

— Черт побери, Дэнни! — воскликнула Фрэн. — Расскажите, в чем дело.

Часом позднее я сидел перед Джеймсом Бартом. Смотрел, как он медленно распечатывает конверт и читает послание. Адвокат оказался преуспевающим на вид лысым мужчиной, чем-то похожим на Будду, большую часть своих дней проводящего в созерцании второй пуговицы своей рубашки.

Пока он заканчивал чтение, я успел выкурить две сигареты и изучить все японские гравюры, украшающие стены его офиса. Затем Барт соединил концы своих пальцев, поднял голову и по меньшей мере пять секунд молча рассматривал меня. Наконец спросил сухим полушепотом:

— Когда в точности мисс Джильберт вручила вам этот документ, мистер Бойд?

— Шесть недель назад. Однако в тот момент я не знал, что она и есть Лейла Джильберт.

— Не угодно ли вам подробнее рассказать о свидании с ней?

Я рассказал. Он, не перебивая, выслушал.

— Мистер Бойд, — спросил он, когда я закончил, — вы внимательно прочли описание ее смерти?

— Нет, только бегло просмотрел статью. Яхта среди ночи наткнулась на риф, получила пробоину и стала тонуть. Спаслись все, кроме мисс Джильберт, и предположили, что она утонула. Один из спасшихся слышал, как она кричала, затем увидел какое-то движение в воде и решил, что на нее напала акула.

— Находите ли вы, что это похоже на убийство, мистер Бойд? — Барт заговорил доверительным тоном, какой принимает хирург, чтобы подготовить пациента к самому худшему.

Я пожал плечами:

— Судя по газете, это похоже на несчастный случай, но думаю, местная полиция уже произвела расследование.

— И вы так понимаете, мистер Бойд, что, доставив мне этот конверт, освободились от ответственности перед мисс Джильберт за полученный вами гонорар в пять тысяч долларов?

— Думаю, все куда сложнее, мистер Барт. Она мне сказала, что ее могут убить и хотела бы, чтобы я нашел убийцу. И вы возложите эту миссию на меня.

— Но ведь она не была убита, мистер Бойд.

— В настоящее время я знаю только то, что прочитал в газете.

— Я звонил по телефону в Австралию сегодня в восемь утра. — Мимолетная улыбка осветила его лицо. — Полиция окончательно установила, что смерть мисс Джильберт произошла в результате несчастного случая!

— Она умела плавать?

— Она была чемпионкой в своем колледже, мистер Бойд. — Барт покачал головой. — Судьба иногда смеется над нами, не правда ли? Все остальные пассажиры спаслись. И нужно же было, чтобы именно ту, которая плавала лучше всех, схватила акула!

Я кивнул в знак согласия.

— Ну что ж, хорошо. Видимо, дело будет сдано в архив, мистер Барт?

— Минуточку, — мягко перебил тот, — в соответствии с инструкцией, изложенной в этом письме, если смерть последует не от преступной руки, я должен поблагодарить вас за то, что вы исполнили свои обязательства.

— Очень приятно…

— И выплатить вам компенсацию за то расследование, которое не состоится, — продолжил юрист. — Прошу прощения, одну секунду.

Он вытащил из ящика стола чековую книжку и твердой рукой вписал туда цифры платиновым пером. Закончив, осторожно оторвал чек и вручил его мне. Я три раза прочел, прежде чем убедился, что зрение меня не обманывает. Нет, действительно там стояли три нуля и перед ними цифра пять. Пять тысяч долларов!

— Можно сказать, что мисс Джильберт была эксцентричная, — пробормотал Барт. — И можно сказать также, что сегодня у вас удачный день, мистер Бойд.

Я покинул его офис и зашел в первый же бар, чтобы выпить за великолепную, прелестную, страстную и филантропическую мисс Лейлу Джильберт. Затем поспешил отнести чек в свой банк на случай, если кто-нибудь переменит решение.

Был уже полдень, когда я вернулся в свою контору. Зеленые глаза Фрэн испытующе смотрели на меня.

— Судя по вашему блаженному виду, в воздухе пахнет деньгами. Есть новый клиент?

— Была клиентка! — радостно ответил я. — И она уже уплатила. Нужно это дело отпраздновать! Рождественская вечеринка у меня дома!

— Замечательно, — недоверчиво сказала она. — И кого же вы пригласите?

Вас, конечно!

— А кого еще?

— Что касается участников, — заговорил я ласково и вкрадчиво, — то их будет двое — вы и я. Так мы лучше узнаем друг друга.

— Я уже достаточно хорошо знаю вас, — холодно возразила она. — И у меня нет желания узнать еще лучше.

— Досадно, что вы так потрясающе неоригинальны. Нет в вас романтики даже на цент. Неужели вы лишены малейшего стремления к обжигающему приключению, желания взорвать трепещущие границы женской тайны и… Ну а это что?

Вид тщательно запакованного пакета на моем столе заставил меня прервать нить высокой лирики.

— Это прислано всего четверть часа назад с курьером. Пакет адресован вам лично. Я, как хороший секретарь, его не вскрыла. Впрочем, с вами никогда нельзя быть уверенной, что там не бомба замедленного действия или не отравленная карамель.

— Вы думаете?

Я приблизился к пакету с большой осторожностью.

— Тиканья не слышно, — сказала Фрэн, чтобы подбодрить меня. — Я уже слушала.

— А вы не встряхивали пакет? Там могло что-нибудь зашипеть. — Я осторожно ткнул пакет указательным пальцем. — Что-нибудь живое.

Фрэн расхохоталась:

— Боже, как он храбр, этот великий частный детектив! Не опустить ли вам этот пакет на пару недель в ведро с водой?

Я принял вид оскорбленного достоинства, ножницами перерезал веревку, убрал картон и вытащил японский магнитофон со вставленной кассетой. И все. Никакой записки, ничего…

Я почувствовал у своего локтя что-то теплое и твердое и понял, что женское любопытство увлекло Фрэн за границы осторожности и к моей руке прижалась ее округлая грудь.

— Магнитофон! — сказала она с веселым возбуждением. — Что бы это значило?

Давление на мой локоть ослабело: Фрэн выпрямилась.

— Если вам его прислали, то, конечно, для того, чтобы включить, — сказала она. — Это чье-то послание.

— Блестящий образец дедукции! — восхитился я. — При вас я не более чем Ватсон при Холмсе.

Некоторое время я возился с аппаратом. Две-три секунды в комнате был слышен глухой шум. Затем вдруг с удивительной четкостью зазвучали слова.

Я так и подскочил, услыхав этот голос с хрипотцой:

«Когда вы услышите это, мистер Бойд, я буду мертва и вы узнаете, что меня зовут Лейла Джильберт или, вернее, звали. А так как я уже мертва, не позволите ли вы называть вас просто по имени, Дэнни?»

Фрэн смотрела на меня во все глаза.

— Это… это шутка? — прошептала она, заикаясь.

«У меня возникло много затруднений, прежде чем удалось все привести в порядок, Дэнни, — продолжал голос Лейлы, — но с деньгами все возможно, и когда вы получите эту бандероль, вы, без сомнения, уже повидаете моего доброго друга Барта. Держу пари, он вам скажет, что беспокоиться нечего, и даст чек на пять тысяч в порядке компенсации.

Как я умерла, Дэнни?.. Что-то вроде несчастного случая. Но как бы оно ни выглядело, это все же было убийство, и я не могу вам позволить забыть об этом, Дэнни Бойд. Эти десять тысяч вы заработаете тяжелым трудом. Вы должны найти моего убийцу, как я уже сказала вам тогда у реки.

Может быть, я смогу немного помочь вам. Писали, что мой отец умер в результате несчастного случая. Но он был убит одним из хищников, которые вертелись вокруг него в течение нескольких лет. Они хотели выманить у него кое-что, и, так как не могли этого добиться, один из них решил, что легче будет добиться этого от его дочери. Вот почему умер Деймон Джильберт. Однако они ошиблись, так как поняли, что дочь так же тверда, как отец. Вот почему я и умерла, Дэнни.

Посмотрите на этих хищников: они образуют тесную группу. Среди них вы найдете того, кто в течение года убил двух Джильбертов. Возьмите карандаш, я продиктую имена.

Амброз Норман — гениальный драматург и настоящий ублюдок.

Ларри Чамплин — коммерческий директор моего отца.

Феликс Паркер — его долголетний друг и предатель.

Бетти Адамс — секретарь и любовница, Иуда в юбке.

И, наконец, последний по порядку, но не по значению — его поверенный, которого вы уже знаете, Джеймс Барт.

Именно один из них убил моего отца, а затем меня. Не забудьте, что они не имели надобности делать это сами, они могли и нанять убийцу!

Эти десять тысяч долларов вам на расходы. Если вам удастся поймать убийцу, получите еще десять тысяч долларов.

Желаю удачи, Дэнни! — В ее хрипловатом голосе появился оттенок грусти. — Я уверена, что вы сделаете все от вас зависящее».

Я выключил магнитофон.

— Невероятно! — завороженно проговорила Фрэн. — Слушать этот голос… Это просто за гранью реальности. Что вы намерены делать, Дэнни?

— То, о чем просила меня Лейла Джильберт.

— Рыцарское благородство?

— Которое стоит десять тысяч долларов.

Глава 2

«…Я уверена, что вы сделаете все от вас зависящее».

Я выключил магнитофон и откинулся на спинку кресла.

Барт аккуратно соединил кончики пальцев. Туман в его глазах стал еще гуще, чем в прошлый раз.

— Очень интересно, мистер Бойд, — пробормотал он. — Несомненно, это голос Лейлы Джильберт. Признаюсь, я в замешательстве. Есть у вас какие-нибудь соображения, относящиеся к делу?

— Я слышу об этом уже не в первый раз, — сказал я. — Шесть недель назад Лейла говорила, что ее убьют. Видимо, она записала эту кассету перед отъездом в Австралию. Далее она говорила, что вы дадите мне чек на пять тысяч долларов, чтобы забыть эту историю. И это вы сделали. Может быть, она была права. Может быть, ее убили. Может, и отец ее также был убит.

— Совершенно немотивированная гипотеза. — Голос Барта шуршал, как ветерок над грудой опавших листьев. — Вы ничем не располагаете, чтобы поддерживать свое предположение.

— Но она умерла — и это факт. А ее отец тоже умер в результате несчастного случая?

— Деймон Джильберт был более чем странным человеком, — ответил Барт, созерцая свои сложенные пальцы так тщательно, словно в них хранилась тайна Вселенной. — Я часто думаю, что слово «гений» недостаточно сильно, чтобы выразить редкое сочетание артистической и финансовой интуиции, которыми он обладал. Но такое соединение различных свойств делало его существом разочарованным и несчастным, способным погрузиться в самую глубокую пропасть депрессии.

— Я не спрашиваю вас о его биографии, мистер Барт. Меня интересует, как он умер.

— Он утонул ночью в море возле своего дома на Лонг-Айленде. Коронер сделал заключение о случайной смерти. Весь вечер Джильберт пил. Это засвидетельствовали все приглашенные. Внезапно у него появилось желание пойти искупаться в три часа ночи. Он был первоклассным пловцом, как и его дочь. Поэтому у меня и осталось сомнение на этот счет.

Я спросил удивленно:

— Вы думаете, его могли убить?

Он слегка покачал головой:

— Думаю, он мог покончить с собой в приступе депрессии. Но это мое сугубо личное мнение.

— Кто из перечисленных Лейлой пяти человек присутствовал в доме в ту ночь?

— Все.

— Включая вас. Выслушав запись сегодня утром, я внимательно перечитал заметки в газетах. Четверо остальных были с Лейлой на яхте, когда корабль налетел на риф.

Губы Барта начали вздрагивать, и на секунду мне показалось, что он улыбается. Но он вовремя овладел собой.

— Это уменьшает ваши подозрения на мой счет, мистер Бойд?

— Как сказала Лейла, один из вас мог нанять профессионального убийцу.

Адвокат склонил голову несколько набок и зашептал, обращаясь к японскому эстампу, висящему позади меня:

— Лейла была странной особой и имела много общего со своим отцом. Смерть отца вполне могла подкинуть ей идею для последней шутки, самой лучшей.

— И ради этого она бросилась в пасть акулы? — не без яда проговорил я.

Он пожал плечами.

— Кто наследует после смерти Лейлы?

— Она не оставила завещания. Я часто уговаривал ее сделать это, но она отказывалась. Есть дальние родственники в Оклахоме, но по закону получить что-либо им будет очень сложно.

— Я полагаю.

Барт вынул из жилета плоские золотые часы и стал изучать их так тщательно, словно на циферблате был текст на санскрите.

— Через пять минут у меня важное свидание, мистер Бойд. Надеюсь, вы извините, если мы перейдем прямо к делу?

— Хорошо, как хотите.

— Каковы ваши намерения?

— Я вынужден делать то, о чем меня просила Лейла Джильберт, — ответил я равнодушным тоном. — Поеду туда и постараюсь найти убийцу.

— Истратите десять тысяч долларов на деловые расходы? Если вы рассчитываете совершить небольшое путешествие в Австралию, мистер Бойд, должен вас предупредить: этой суммы хватит ненадолго.

— Постараюсь растянуть ее, — ответил я скорее с надеждой, чем с убежденностью.

— А почему бы вам не рассматривать эти деньги как аванс в счет вашего гонорара? Пусть это будет ваша гарантия до окончания расследования: либо вы найдете убийцу, либо убедитесь, что смерть Лейлы была чистой случайностью.

— Извините, я вас не совсем понял.

— Я готов оплатить ваши расходы по делу, мистер Бойд, — сообщил он своим часам, водворяя их снова в карман жилета. — Не кажется ли вам справедливым такое соглашение?

— Значит, вы хотите быть моим клиентом?

— Нет. Я ничего не хочу знать от вас до конца расследования, каковы бы ни были окончательные выводы. Посылайте счета ваших расходов в мое бюро, и они будут оплачены.

Я недоверчиво спросил:

— А почему вы это делаете?

— Я предупрежу о вашем приезде тех, в Австралии, и попрошу их о полном содействии, — продолжал он, не обращая внимания на мой вопрос. — Это облегчит вам работу.

Но я настаивал:

— Зачем вам это делать?

Его губы начали дрожать, и на этот раз он позволил им сложиться в улыбку на целых две секунды.

— Для того, — зашуршал он, — чтобы предупредить их: смерть Лейлы становится предметом расследования. Таким образом, они смогут приготовиться к встрече с вами… как найдут наиболее удобным. Есть также и второе… Предположим на минуту, что Лейла была убита наемным профессионалом. Если ваше расследование вызовет шум, то Австралия — идеальное место для вашего выхода из положения без осложнений. — Он откинулся на стуле и посмотрел мне прямо в глаза в первый раз с той минуты, как я вошел в офис. — Видите ли, мистер Бойд, — вздохнул он с сожалением, — я не чувствую к вам большой симпатии…

Все это дало мне повод для размышлений на обратном пути. У меня появилось тягостное ощущение, что я нечто вроде мишени в тире, а ведь я пока даже не покинул Нью-Йорка.

У Фрэн был озабоченный вид.

— Надеюсь, вы летите в Австралию?

— Ну конечно, — ответил я.

— Есть самолет завтра, в восемь утра, отправляется из Нью-Йорка. — Она лукаво улыбнулась. — Придется вам подняться пораньше! — Она заглянула в блокнот. — Когда вы прибудете в Сидней, вам придется совершить еще перелет по внутренней линии до Таунсвилла — самого близкого пункта к тому месту, где все произошло. Это к северу от Сиднея. Вы сами закажете билет, когда доберетесь до Сиднея. Хорошо?

— Отлично, — сказал я. — А вы оформите мне туристские чеки, скажем, на пять тысяч долларов. Паспорт, виза… ну вы знаете эту процедуру.

— Разумеется. Ой, я совсем забыла: вас ждет какой-то человек.

— Что ему надо?

Она пожала плечами:

— Хочет видеть вас. Очень важно, как он сказал.

— Он назвал себя?

— Нет, не назвал, — ответила Фрэн и удалилась с видом секретаря высшей категории, а я был почти готов поверить, что это истинная правда.

Толстый парень, расположившийся в одном из кожаных кресел у меня в кабинете, был мрачен. Он взглянул на меня без всякого выражения мутными глазками.

— Почему вы не договорились о встрече заранее? — спросил я.

— О, у меня есть время, — пробурчал он, — Много времени. Оно меня тяготит. Я вовсе не был настроен на болтовню подобного сорта.

— Что вы хотите? — спросил я. — У вас, возможно, много времени, но я им не располагаю. Я человек занятой, так что поторопитесь.

— О’кей, — согласился он, доставая бумажник. — Поскольку вы занятой человек, я постараюсь довести до вашего сведения то, что я хочу, за самое короткое время. Мое имя Дженнингс. Пит Дженнингс.

Он порылся в бумажнике и протянул мне визитную карточку, на которой под его фамилией было напечатано: «Расследования», потом адрес и номер телефона. Я с невнятным мычанием возвратил ему карточку.

— Как видите, у нас с вами сходная область деятельности, Бойд, — заявил он, снова втискивая карточку в бумажник.

— Я счастлив побеседовать с коллегой, но, как уже сказал, у меня нет времени.

— Да, я понимаю, — сказал он, извлекая из нагрудного кармана темную сигару и осторожно помещая ее в уголок рта. — Вы собираетесь в Австралию, у вас полно хлопот. Но кто же откажется от куша в десять тысяч?

Я сразу же перестал быть излишне занятым. Опустился в свое кресло и закурил сигарету.

— Рассказывайте, что вам известно, — предложил я.

— У нас с вами общий клиент, Бойд. — Он улыбнулся. — Забавно работать для трупа, не так ли?

— Расскажите мне немного подробнее.

— В свое время я делал кое-какую работу для ее старика. — Он сделал паузу, чтобы затянуться сигарой, и выпустил в моем направлении облако едкого зловещего черного дыма. — Пять недель назад она явилась ко мне в контору. — На минуту тень печали омрачила его взгляд. — Ах, какой цыпленочек! — Тут он, видимо, вспомнил, где находится, и собрался с мыслями. — Итак, она пришла ко мне в офис и бросила на стол пакет. Короче говоря… «Сохраните это, — сказала она, — и читайте газеты, потому что в один из ближайших дней может появиться сообщение о смерти Лейлы Джильберт». Сначала я подумал, что это вздор, но ничего не сказал. После этого она назвала мне ваше имя и адрес.

— И когда вы узнали, что она умерла, вы не выпускали меня из виду до тех пор, пока не удостоверились, что я пошел повидаться и поговорить с Бартом, ее поверенным? Тогда вы и отослали пакет мне, не так ли?

— Она заплатила мне пятьсот долларов. Могу сказать, в первый раз за последние двадцать лет я столь просто заработал такие деньги.

— Кроме шуток?

Я уже снова кипел от нетерпения.

— Кроме шуток. — Он развел руками и криво усмехнулся. — И я стал думать. За что же, в самом деле, мне заплатили такие деньги, спросил я себя. Что там такого важного в этом пакете?

— Не надо говорить, Пит, — ответил я. — Дайте мне угадать. Вы распечатали пакет. Угадал?

— Честное слово, вы медиум! — Он еще и улыбался. — Вы думаете, она была права, что это кто-то из пятерых, упомянутых ею, укокошил и старика, и ее?

— Я знаю только одно: туда нужно ехать.

— Да-да… — Он медленно покачал головой. — С десятью тысячами, которые дал вам Барт, и ее обещанием выплатить еще десять, если вы найдете убийцу… Да, это стоит труда.

— Рад, что мы сходимся во мнениях. Я с большим удовольствием поговорил с вами. А теперь привет!

Он с важным видом улыбнулся и стряхнул пепел сигары на мой ковер.

— Я чувствую, старина, что не смог бы спать по ночам, если бы предоставил вам одному встречать все опасности этого расследования. Если с вами что-нибудь случится, Дэнни, я никогда не прощу себе этого.

— Что вы, черт побери, хотите этим сказать?

— Хочу сказать, что мы с вами партнеры. Раскрыв дело, поделим пирог пополам. Что вы на это скажете?

— Что вы подонок с неумеренными претензиями. А теперь, если вы сейчас же не уберетесь из моего офиса, я заткну эту вонючую сигару вам в глотку!

На ковер упала новая кучка пепла.

— Не будьте таким нехорошим, Дэнни, — обиженно произнес он. — Над этим делом нужно работать совместно. Понимаете, я мог бы стать вам очень полезен. Не забывайте, что я работал на ее старика. Я немало обделывал для него дел, и случалось, что они касались и людей из этой банды. Я знаю многое.

— Не покупаю.

— Подумайте хорошенько, Дэнни. Эти люди не херувимчики! Вы не имеете понятия, на что они способны, когда узнают, что частный сыщик хочет сунуть нос в их дела!

— У вас осталось пять секунд, чтобы очистить помещение.

Он грустно покачал головой:

— Вы недооцениваете ситуацию, Дэнни. Все, что я говорю, — для вашей же пользы. Но если вы хотите разыграть скупого, у меня нет выбора. Вы подумали о копах? Хотите, чтобы они зашли поболтать с вами?

Я бросил с презрением:

— Слухи, Дженнингс. Всего лишь слухи. Думаете, копы будут терять время и слушать инсинуации такого типа, как вы?

— Слухи? Он выпустил еще одно облако дыма. — Почему вы так уверены, что я уже не сделал копию записи?

Тут он меня поймал. Если полиция услышит запись, она тотчас навострит уши. Мне станут задавать нескромные вопросы, например почему я не предъявил им магнитофонную запись сразу после того, как прослушал ее. И тогда придется проститься с Австралией, даже не повидав ее.

Я вздохнул:

— Хотите ехать со мной в Австралию?

— Я? Вы с ума сошли? Нет, но думаю, вам нужен кто-то здесь, в Нью-Йорке. И как только произойдет что-нибудь интересное, я дам вам телеграмму. Согласны? — Он вынул сигару изо рта и бодро улыбнулся: — За удачу нашего объединения, Дэнни! Но вы, наверное, очень заняты. Не буду больше заставлять вас терять время. Отсчитайте мне пять тысяч долларов, и я ухожу.

Я задохнулся.

— Пять тысяч чего?

Он принял оскорбленный вид.

— Послушайте, Дэнни, мы уже говорили, что пирог разделим пополам, разве вы об этом не помните? Половина тех десяти тысяч, которые дал вам Барт, — это пять тысяч долларов, если я считаю правильно.

— Это деньги на мои расходы!

— Не думаете ли вы, что у меня не будет расходов?

Я позвал Фрэн, и через несколько секунд она появилась с карандашом и блокнотом.

— Слушаю вас, мистер Бойд.

— Выпишите чек на две тысячи долларов мистеру Дженнингсу.

— Напишите «П. Дженнингс» или «Питер Дженнингс», это все равно, — улыбнулся ей этот тип.

Фрэн поглядела на меня недоверчиво.

— Он возьмет чек с собой, — сказал я, старательно избегая ее взгляда.

— Что это за овечка? — спросил меня Дженнингс, когда Фрэн вышла. — Конечно, она служит вам не только как секретарь?

Меня распирало желание бросить в него чем-нибудь тяжелым. Но я сдержался и спросил сухим тоном:

— Вы говорили, что выполняли кое-какие поручения Деймона Джильберта? Какого рода?

— О, я совал нос то туда, то сюда. Собирал информацию. — Он развел руками. — Джильберт любил почесать шерсть у тех, с кем водился. Чаще всего это была простая слежка.

— Нельзя ли поточнее, а? Например, имена…

— А? Да, конечно. Мы теперь работаем вместе, не так ли? Ну, например, Амброз Норман, пишущий для театра. Этот парень, как говорится, имеет экзотические пристрастия. Мистер Джильберт хотел знать все детали: где, когда, имена его партнеров. То же самое относительно Чамплина, коммерческого директора: сколько у него в банке, сколько расходует в месяц, с кем встречается. Вспоминаю один случай, когда я открыл, что у него два счета в различных банках. Джильберт был очень доволен.

— Словом, клиент, какой вам и был нужен?

Дженнингс воспринял это как комплимент. Он улыбнулся и напустил на себя притворно скромный вид.

— Мы понимаем друг друга, не так ли? Бетти Адамс, его секретарша, помните? Она вышла замуж, но у нее не ладились дела с мужем. Однако она не разводилась. Затем я узнал, что она спит с известным актером из театра на Бродвее, который финансировал Джильберт. Контракт у парня кончался, он не хотел его возобновлять. Вот, значит, тогда я и обделал кое-что для Джильберта.

— Что же именно?

— Ну, муж этой дамочки был очень ревнив. Он не знал, куда ушла Бетти, и хотел ее вернуть. Очень хотел, просто с ума сходил! Говорил, что если тут замешан какой-то парень, то он убьет обоих, его и ее, так что вы представляете, как этим двоим не хотелось, чтобы он узнал правду. Ничего не стоило, сами понимаете, потолковать с этим актером, который, естественно, не жаждал смерти или даже просто разоблачения. В его профессии разоблачение смерти подобно. На другой день после нашего разговора актер продлил контракт, а я получил свой куш.

— И все после этого жили счастливо, — ввернул я.

Дженнингс печально покачал головой:

— Актер сильно перепугался. Он больше не хотел иметь дела с Бетти и в ту же ночь вышвырнул ее из своего пентхауса. Не хотел рисковать.

Он примолк и поглядел на меня с гордым видом, весьма довольный собой.

— Думаю, было и кое-что еще, — заметил я.

— Я ни разу не сумел ущучить этого законника Барта, — сказал он с искренним огорчением. — Просто не могу понять, как этот парень устраивает свои штучки. Я думаю, они есть, но какие? — И он снова развел руками.

— А Феликс Паркер, долголетний друг Джильберта и весьма двуличный к тому же, как говорила Лейла?

— Они много лет были друзьями, вместе учились в колледже. Единственный тип на свете, которому Джильберт считал возможным доверять до того дня, когда я открыл, что Паркер крутит с его дочерью. Еще с тех пор, как она была девчонкой.

— С Лейлой?

— Ну конечно. А с кем же еще? Когда я сказал ему об этом, его чуть не хватил удар… Я никогда не видел Джильберта таким. Потом он успокоился и попросил обделать для него еще одно дело.

Лицо у Дженнингса вдруг сделалось серьезным.

— И что же вы сделали?

Дженнингс пожал плечами:

— У Паркера была сестра, гораздо моложе его, очень хорошенькая. Преподавательница в Нью-Джерси. Я устроил так, что она провела уик-энд с Джильбертом в его доме на Лонг-Айленде.

— И она согласилась без возражений?

Дженнингс внимательно оглядел потолок.

— У нее не было выбора. После этого Джильберт сказал Паркеру, что, если он не оставит Лейлу в покое, его сестре придется плохо.

— А сестра? Она ведь могла обратиться в полицию… Или нет?

— Воскресным вечером Джильберт пригласил Паркера на обед. Хорошим хозяином он оказался. Велел парочке своих бандитов обработать Паркера на глазах у сестры, если она хотя бы упомянет о том, что с ней произошло в этот уик-энд, а я думаю, ей пришлось несладко, к тому же ее держали в доме в качестве узницы, так вот, если она, мол, об этом упомянет, ее брата отделают так, что остаток дней он проведет в больнице. Она крепко заучила этот урок. Похоже, она любит брата.

— В общем, по-вашему, Джильберту давно пора было исчезнуть?

— Возможно, вы правы. — Дженнингс пожал плечами.

— Вам он хорошо платил?

— Неплохо.

— Вы считаете, что Джильберта убили?

— Я, старина, избегаю думать о том, что мне ничего не дает. Что же касается Лейлы, то тут другое дело, поскольку имеется толстый пакет для нас обоих, не правда ли?

— Я теперь понимаю, почему у кого-то могло появиться желание ликвидировать Джильберта. Но Лейла? Чего ради убивать ее?

Дженнингс медленно поднялся, стряхнул пепел с сюртука.

— Хороший вопрос, — сказал он. — Будем надеяться, что в Австралии вы найдете ответ.

— А у вас нет никакой идеи?

— Нет. Она была достойной дочерью своего отца. Может, этого достаточно? — Он пошел к двери, обернулся со скверной улыбкой. — Желаю вам удачи, партнер!

Я подождал, пока он покинет контору, и вышел к Фрэн.

— Вам заказан билет на самолет, — сказала она. — В восемь утра, не забудьте.

— Спасибо, не забуду. В котором часу самолет отправляется из Сан-Франциско?

— Завтра в двенадцать тридцать.

— Запросите завтра компанию во второй половине дня, чтобы удостовериться, что самолет отбыл вовремя.

— Как скажете. — Фрэн бросила на меня загадочный взгляд.

— Когда вы будете уверены, что моя особа летит над океаном, обратитесь в банк и приостановите выплату по чеку, который я только что выдал Дженнингсу…

— С радостью, — ответила она. — Он мне очень не понравился. Я чувствовала, как его мерзкие маленькие глазки ползали по мне, словно тараканы, пока я выписывала чек.

Глава 3

У меня есть испытанный способ летать на самолетах: едва я вступаю на борт авиалайнера, сажусь на свое место и снимаю ботинки, а потом мало-помалу ублажаю себя спиртным до приятного опьянения. Нервы мои расслабляются, и я начинаю дремать. Из всего этого следует, что в принципе воздушное пространство действует мне на нервы.

К тому времени, как мы долетели до Сан-Франциско, я чувствовал себя совершенно измочаленным. Мне пришлось дожидаться самолета на Сидней, и потому ничего не оставалось, как торчать в баре и накачиваться бурбоном, пока не объявили посадку. На борт я поднялся несколько неуверенной поступью, и стюардессы поглядывали на меня неодобрительно, однако мне было все равно.

Большую часть пути до Гонолулу я проспал и очнулся, лишь когда самолет начал снижаться. Солнце так и сияло, а Тихий океан был синим-синим. Из дымки один за другим появлялись зеленые острова, и я принялся разглядывать пляжи и коралловые рифы, а потом перед глазами возникли высокие здания Гонолулу. Я проклинал себя за то, что скверно спланировал время: можно было бы устроиться так, чтобы провести в Гонолулу день-другой, лениво полеживая на пляже, впитывая солнечные лучи, и вообще отдыхать, а не лететь тем же лайнером до самого Сиднея. Может, Фрэн намеренно выбрала такой вариант маршрута, чтобы уберечь меня от тропических соблазнов.

После Гонолулу мы взяли курс к югу на Австралию, с короткой остановкой на Фиджи. Эта часть пути оставила у меня в голове лишь туманный след. Я просто не представляю, что случилось со средой. Мы пролетели Гавайи ночью во вторник, а через час командир лайнера что-то сказал о цепочке дат — и вдруг наступил четверг!

Мы летели сквозь ночь, и я чувствовал себя слишком усталым, чтобы следить за полетом. В глаза словно песку насыпали.

В Сидней мы прибыли на рассвете. Город, окрашенный в мягкие розовые и серые тона, сиял в лучах восходящего солнца; за длинной извилистой линией гавани лежало открытое море. Мы пролетели над аркой моста и над причудливым зданием Оперы. По всей гавани плавали паромы, на магистралях города движение было насыщенным и оживленным. Город еще только просыпался, большой, современный город. Я думал, что он куда меньше.

Мы начали быстро терять высоту. Вспыхнула надпись «Не курить», и мы пристегнули ремни. Мы были почти на месте. На шестом континенте.

Наконец мы покинули самолет. Ноги мои ступали неуверенно, когда я шел за остальными пассажирами к зданию терминала, где мы сначала прошли иммиграционный контроль, потом получили багаж и миновали таможню. Весь процесс занял не более двадцати минут, йотом я прошел в двери и принялся осматривать полный народу зал.

— Мистер Бойд? — раздался позади меня живой и необычайно женственный голос.

— Да, это я.

Я был удивлен, так как не ожидал, что меня встретят. Обернувшись, я удивился еще больше при виде той, что меня встречала. Передо мной стояла красивая девушка, высокая, элегантная. Ее черные волосы, разделенные пробором, обрамляли лицо, словно бархатистые крылья ворона, вызывая желание провести по ним рукой, чтобы удостовериться, так ли они мягки, как это кажется. Лицо овальное, волевой подбородок, нежная кожа цвета меда.

— Я — Бетти Адамс. — Насмешливый огонек зажегся в ее глазах, точно полных ночной синевы. — Говорят, вы любите новые знакомства, мистер Бойд.

— У меня впечатление, что с вами скучать мне не придется, — улыбнулся я простосердечно.

— Я разговаривала по телефону с мистером Бартом. Он рассказал о вас, о том, что вы собираетесь здесь делать. От Сиднея до Таунсвилла порядочное расстояние, и я подумала: будет лучше, если я встречу вас здесь.

— Прекрасно. Без вас я незнакомец в чужом городе, где никого не знаю.

— Уверена, что вы скоро освоились бы. Но, вероятно, вы устали. И я решила, что не стоит сразу лететь дальше, лучше отложить до завтра. Я заказала вам комнату в «Хилтоне» на эту ночь. А завтра утром мы сможем улететь в Таунсвилл, если вы, конечно, согласитесь.

— Разумеется, все отлично, — ответил я. — А вы где остановились?

— В том же отеле.

— Великолепно! — с энтузиазмом одобрил я это обстоятельство. — Давайте вместе пойдем на ленч, а потом и пообедаем, если у вас нет других планов.

— Для начала вам стоит поспать, а потом уже думать о ленче.

Носильщик нашел нам такси, и через полчаса я уже поселился в отеле. Бетти Адамс, должно быть, использовала свое влияние, и мне дали комнату почти на самом верху здания с дивным видом на город и порт.

Я провел добрых десять минут, восхищаясь видом, прежде чем упал на кровать.

Меня разбудил настойчивый звонок телефона, и теплый, вибрирующий голос Бетти вернул на землю.

— Семь часов, — сообщила Бетти. — Даю вам полчаса на сборы. Встретимся в баре. Хорошо?

— Договорились.

Я быстро принял душ и облачился в костюм, стоивший мне сто двадцать долларов. Едва я устроился в баре, как появилась Бетти Адамс. На ней было шелковое платье с белыми и голубыми горизонтальными полосами, оставляющее совершенно обнаженными ее гладкие бронзовые плечи и обтягивающее ее соблазнительный бюст и тонкую талию. Я услышал мягкий шелест шелка, когда она села рядом со мной. Серебряный браслет превосходной тонкой работы обхватывал ее запястье.

— Теперь вы выглядите намного лучше, — произнесла она грудным голосом. — Хорошо спали?

— Как бревно, — ответил я. — А вот вы выглядите прекрасно. Как провели день?

— Сделала кое-какие нужные покупки.

Я заказал выпивку для нее и зажег две сигареты. Когда она наклонилась, вырез ее платья сделался еще глубже. После того как официант принес ей выпивку, она несколько секунд спокойно созерцала мою особу.

— Не пора ли начать? — спросила она, пригубив наконец свой мартини.

— Начинайте, — вздохнул я. — Слушаю вас.

— Мистер Барт рассказал фантастическую историю о том, как Лейла Джильберт наняла вас еще шесть недель назад и поручила найти ее будущего убийцу… после того как ее убьют. Поскольку, по ее мнению, не так уж долго остается ждать… Затем, прочитав в какой-то газете о ее смерти, вы получили магнитофонную запись со списком лиц, способных убить ее. Пять имен, в том числе и мое, не так ли?

— Да, так.

— Это звучит как чистая фантазия, — сказала она, — по в стиле тех фарсов, которые так любила Лейла. Вы же знаете, Дэнни, что она не была убита. Это несчастный случай, ужасный, неожиданный, но тем не менее только случай.

— Больше всего я хотел бы убедиться именно в этом. Но семья Джильбертов просто притягивает несчастные случаи: отец тонет прямо возле своей виллы, дочь дает убить себя акуле у берегов Австралии…

— О да! — Бетти поставила свой стакан с рассчитанной медлительностью. — Я забыла об этом. Лейла в своем послании сказала о том, что ее отца убили? Наши не совсем одобряют подобные высказывания. Поэтому, боюсь, вы будете не слишком популярны здесь, в Австралии, Дэнни.

— Я покорю их своим обаянием, — с уверенностью заявил я. — Всех, сколько их там есть.

Она слегка скривила губы.

— Позвольте мне еще раз повторить вам, Дэнни, что это был несчастный случай.

— Не расскажете ли вы мне об этом, Бетти? Из газетных сообщений не все было ясно.

— Лейла наняла яхту у одного типа по имени Джек Ромни для морской прогулки к Большому Барьерному рифу, — начала она безразличным тоном. — Это произошло на третью ночь около трех утра. Яхта напоролась на рифы и начала тонуть. Ромни был единственным не спавшим в это время. Когда он разбудил нас, оставалось только прыгать в воду. Лейла и Ромни были на борту последними и поэтому отстали от нас. Я слышала, как Ромни закричал, но только позже поняла почему.

— Вы были недалеко от берега?

Она кивнула утвердительно.

— Мы напоролись на рифы в двухстах метрах от крошечного островка. Ночь была прекрасная и вода теплая. И для Лейлы, плававшей как рыба, такое расстояние вообще было пустяком. — Бетти прикусила нижнюю губу. — Если бы не акула!

— Вы видели, когда Лейла прыгала в воду?

— Я же вам сказала, что она оставалась последней на борту вместе с Ромни.

— А вы видели акулу? Слышали, как Лейла закричала?

— Нет. — Она покачала головой. — Только Ромни что-то кричал нам.

— Тогда почему вы уверены, что на Лейлу напала акула? И как вы вообще можете утверждать, что она покинула судно?

Ее глаза округлились.

— Уж не хотите ли вы обвинить Ромни в убийстве Лейлы?

— Судя по тому, что вы мне рассказали, это кажется возможным.

Бетти негромко рассмеялась:

— Зачем бы ему это делать? Для него она была только богатой американкой, нанявшей его яхту для морской прогулки с друзьями.

— Кто-то мог нанять и его самого, чтобы убить ее.

Она поджала губы и покачала головой.

— Только не Джек Ромни, — твердо произнесла она. — Он менее всего похож на убийцу. Давайте подождем, пока вы поговорите с ним. Вы поймете, что я имею в виду.

— Хорошо, я могу потерпеть до завтра, — сказал я недовольным тоном. — Но как случилось, что вы все собрались в Австралии?

— Идея принадлежала Лейле. Она дважды была здесь с отцом, и страна ей очень понравилась. Пьеса Амброза Нормана скоро должна быть поставлена, и ему оставалось лишь окончательно ее отредактировать. Лейла считала, что здесь самое идеальное место для этого.

— Насколько я понимаю, Лейла взяла в свои руки дела отца?

— Да, так и было.

С минуту я размышлял.

— Я понимаю, почему здесь находятся автор пьесыАмброз Норман и Чамплин, импресарио. Но почему пригласили Феликса Паркера?

— Незадолго до смерти Деймон Джильберт обещал Паркеру проценты с прибыли от будущей пьесы Нормана, и Лейла исполняла обещание отца.

— Вы были личным секретарем Деймона Джильберта. Почему же вы поехали в это путешествие?

Бетти слабо улыбнулась:

— Потому что Лейла унаследовала и меня вместе со всем остальным.

— В общем, ей не нужен был только адвокат?

— Именно.

Я дал знак официанту принести еще по стаканчику и снова зажег две сигареты.

— Пока мне нравится моя идея по поводу вашего друга Ромни, — сказал я ей. — Может, ему заплатили за то, чтобы все произошло так, как вы рассказали.

— У вас отличное воображение, Дэнни, — процедила она ледяным тоном. — Но это попросту смешно.

— Хорошо, вечер не закончен, может быть, мне придет в голову более интересная мысль, прежде чем мы отправимся спать. А каким человеком был мистер Джильберт?

Некоторое время она размышляла, постукивая пальчиком по своему браслету.

— Это трудно рассказать. Театральным боссом, но это все равно как если бы я сказала, что Шекспир был драматургом. Человек в высшей степени интеллигентный, имевший дар делать деньги с помощью искусства и делать искусство с помощью денег. К тому же очень странный.

— Чем же именно?

— Его взаимоотношения с людьми были… — Она поискала подходящее слово. — Беспокойными. Деймон подозрительно относился ко всему на свете. Он был ревнив, властен, ему нужно было повелевать людьми. Он никому не позволял ускользнуть от себя.

— Вы хотите сказать, если кто-нибудь захотел бы от него уйти, он не позволил бы?

— Чем больше они брыкались в оглоблях, тем сильнее он натягивал вожжи, — сказала Бетти с горечью. — Ему нужно было подавлять людей, душу и тело которых он держал в своей власти… как будто он питался их жизненной сущностью.

— В общем, вампир!

Бетти Адамс улыбнулась, словно бы против воли.

— Разве у вас создалось такое впечатление? Наверное, я зашла слишком далеко…

— А Лейла? Она такая же?

— Вы ее видели, — возразила Бетти. — Какое у вас самого представление о ней?

— А в каких отношениях она была с отцом? — задал я встречный вопрос.

— Любопытное смешение любви и ненависти. Сразу же после смерти отца она стала на него походить… в худшем смысле.

— Такой же вампир?

— Я знаю, что все это звучит странно, но так оно и было, — прошептала Бетти. — Пожалуй, лучше сказать иначе — она была одержимой…

— А была она в Лонг-Айленде в тот вечер, когда утонул ее отец?

— Да, была. Она и нашла его тело на следующее утро. — Бетти вдруг охватила дрожь. — Слушайте, не поесть ли нам? Завтра надо рано вставать, чтобы успеть на самолет.

— Почему бы и нет?

Кухня Сиднея оказалась для меня настоящим откровением. Я проглотил две дюжины устриц величиной с мою ладонь, сопровождая их омарами и обмениваясь с Бетти банальными фразами, какие говорят люди с полным ртом.

Около десяти Бетти снова напомнила, что завтра мы должны рано встать. Так как наши комнаты находились на одном этаже, мне не составило труда проводить ее. Возле своей двери Бетти с минуту помедлила.

— У меня есть превосходное шотландское виски, Дэнни. Не хотите ли выпить стаканчик?

Я ломал голову, пытаясь понять, что скрывается в глубине ее глаз, но это все равно что пробовать проникнуть за защитный экран атомного реактора.

— Это звучит заманчиво, — сказал я.

Ее комната напоминала студию. Пока она разливала виски, я удобно уселся на диване. Она пришла и села рядом со мной.

— Итак, за Таунсвилл, — сказал я, поднимая стакан.

— За Таунсвилл, — без всякого энтузиазма откликнулась она.

— Это далеко от Сиднея?

— Тысяча триста или тысяча четыреста миль.

— Значит, несколько часов полета?

— Да. — Она бросила на меня любопытный взгляд. — Но почему такой внезапный интерес к географии?

— Предполагаю, что вы проделали этот путь не ради созерцания моей физиономии. Значит, должна быть другая причина, и значительная, не так ли?

— Верно. Это очень заметно?

— Немного. Если это сделано для того, чтобы внушить мне, что смерть Лейлы — только несчастный случай, можно было бы подождать, пока я приеду. Но, может быть, вам не хотелось встречаться со мной там и поэтому вы встретили меня в Сиднее? Не хотите ли попробовать купить меня, моя милая?

Она против воли улыбнулась:

— Я думала об этом. Но, увидев вас, поняла, что это была идиотская мысль.

— Что же вы теперь собираетесь делать?

— Не знаю. — Она испытующе поглядела на меня, с понимающим видом покачивая головой. — Если я предложу вам себя, вы ведь все равно завтра утром сядете в самолет.

Я прошептал:

— А почему вы не хотите, чтобы я полетел в Таунсвилл, милая? Опасаетесь, что я найду убийцу?

— Это все-таки был несчастный случай… Но другие… они вынуждены оставаться там, пока не закончится следствие. И они все в очень трудном положении. У них нервная депрессия. Я боюсь, как бы ваше пребывание там не привело к взрыву.

— А что, к примеру, может произойти?

— Не знаю. Это кажется глупым, не правда ли? Право, я не знаю, но как только я об этом подумаю, у меня словно мороз по коже. Как будто они все закрыты в большой бутылке и каждый раз, когда они трутся друг о друга, идет пар. Кто знает, что может появиться, если вытащить пробку.

— Все черные тайны, скрытые в изгибах их души?

— Может быть, даже большее. — Она содрогнулась. — Ненависть и жестокость… и она накроет нас всех, Дэнни, включая вас и меня.

— Думаю, моя дорогая, что ваше воображение увлекает вас. Если дело только в несчастном случае, зачем же портить себе кровь?

— Вы никогда не жили в тени Деймона Джильберта, Дэнни, — сказала она напряженным голосом. — Или его дочери.

— Вы хотите сказать, они были так травмированы вампиром, что, если, к примеру, Бойд начнет рыться в их тайных ранах своим скальпелем, они полезут на стену?

— Думаю, именно так, — сказала она, медленно покачивая головой. — Вы очень проницательны, Дэнни.

— О, это пустяки, — произнес я несколько свысока. — Не поговорить ли нам о чем-нибудь другом? Не встречали ли вы недавно того актера, который выбросил вас из своей жизни?

Она целую минуту разглядывала меня и побледнела. Ее загар принял сероватый оттенок. Затем ее ладонь с силой опустилась на мою щеку.

— Убирайтесь! — бросила она.

— Как вам будет угодно, Бетти, — сказал я, вставая.

Ее глаза плотно закрылись, а ногти впились в ладони.

— Жалкий ублюдок! — простонала она. — Зачем вы это сделали?

Я уже открыл дверь, когда услышал тихий голос:

— Дэнни.

Я обернулся, закрыл дверь и посмотрел на нее. Она встала с дивана, быстро перешла комнату и остановилась передо мной. Ее рука легко коснулась моей щеки.

— Извините, — прошептала она. — Я не хотела причинить вам боль.

— Я это заслужил, как видно.

— Кто рассказывал вам обо мне и этом актере?

— Некто по имени Дженнингс.

— Дженнингс! — с отвращением сказала она. — Да, это конечно же был он.

— Дженнингс полагает, что все вышло отлично.

— Он забыл только один пустяк. — Голос Бетти показался мне далеким и беззвучным. Я была без ума от своего актера. Мне понадобился год, чтобы прийти в себя, если это вообще возможно. — Ее пальцы снова коснулись моей щеки. — Я огорчена, что ударила вас, Дэнни. Вы не виноваты.

— Не надо больше об этом. Идите спать. Вы несколько раз повторили, что нам нужно рано вставать.

Она повернулась ко мне спиной, сделала несколько шагов до середины комнаты и остановилась.

— Доброй ночи, Бетти, — сказал я.

— Не уходите, Дэнни, — прошептала она. — Я не могу оставаться наедине с собой всю ночь! Я хочу, чтобы вы остались.

Я успокоил ее:

— Две таблетки аспирина, и вы заснете как новорожденная!

— Я же сказала… не уходите! — закричала она пронзительно.

— Дорогая, вы думаете, это будет романтической сделкой?

Вдруг ее руки задвигались с удивительной быстротой, с шелестом упало ее платье. Она освободилась от остатков одежды, повернулась и пошла ко мне… Откинув голову, она посмотрела в мои глаза, и я увидел горячие волны, переливающиеся из глубины ее зрачков.

— Ах, Дэнни, Дэнни! — лихорадочно шептала она в темноте, когда прошло много времени. — Это было чудесно! Ты не сердишься, милый? — обеспокоенно спросила она.

— Хочешь знать одну вещь, Бетти? В сущности, ты тоже похожа на Деймона.

Она не ответила, и через несколько минут, когда я начал уже погружаться в сон, понял почему: она была занята тем, что плакала, уткнувшись в подушку.

Глава 4

Когда мы достигли дороги, идущей вдоль залива по направлению к северу, у меня появилось предвкушение рая.

Мы ехали в «лендровере» с откидным верхом под ясной синевой неба, где сверкало раскаленное солнце, жар которого умерялся сильным бризом, дующим с Кораллового моря.

Мы в машине втроем: Бетти между мной и Ларри Чамплином. Он встретил нас в аэропорту, и его прием был менее холодным, чем я ожидал. Чамплин — крепко сложенный парень среднего роста, с такими сильными плечами, что кажется коренастым. Лет сорока пяти, черные волосы — короткие и волнистые. С тех пор как мы познакомились, он ни разу не вынул изо рта толстую сигару.

Бетти показала на темную массу острова милях в пяти от берега и крикнула что-то, чего я не разобрал.

— Что?

Она наклонилась и прижала губы к моему уху.

— Я говорю, что это остров Магнетик.

— А! Да?

— Каждый год здесь проходят состязания: от Таунсвилла до острова. Соревнующиеся плывут в корзинах под наблюдением сторожевого судна. Из-за акул.

Я кивнул и сообщил ей тоже на ухо:

— Думаю, что в этом году я пропущу.

Через десять минут автомобиль мягко остановился перед большим домом, построенным в колониальном стиле и окруженным верандой с трех сторон. Дом был выстроен на небольшом холме, с которого открывался великолепный вид на океан.

Я вышел из машины, Бетти последовала за мной, а Чамплин поехал в гараж за дом.

— Неплохо здесь? — спросила Бетти. — Лейла написала Ромни, чтобы он подыскал ей нечто подобное. Владельцы этого дома собрались как раз провести несколько месяцев в Европе. Но мы не могли найти постоянную прислугу. У нас только две женщины, приходящие каждый день стряпать и убирать. Амброз следит, чтобы бар всегда был полон, если только его не отвлекают другие занятия.

— Вы хотите сказать, что он еще пишет пьесы?

Она с насмешливым видом подняла брови.

— Мистер Бойд… вы шутите? Другие занятия Амброза называются иначе — это Соня, эстонка-иммигрантка, она приехала сюда с семьей пять лет назад. Родители умерли, а брат у нее шахтер в Западной Австралии. Насколько я могу себе представить, два последних года Соня скатывалась все ниже. — Бетти недоуменно пожала плечами. — Амброзу только таких и подавай. Ладно, давайте посмотрим, кто еще есть в доме, — предложила она. — Вообще говоря, тут каждый поступает как хочет, не советуясь с другими. По крайней мере, так было до того случая. Теперь мы все сидим здесь в ожидании окончания расследования, словно персонажи из какой-нибудь пьесы Амброза.

Мы поднялись на веранду, потом вошли в прохладный большой холл, а из него — в огромную гостиную, обставленную солидной мебелью — удобной, но лишенной всякого стиля.

В глубине гигантский бар и перед ним ряд табуретов. Приближаясь, я заметил, что единственной посетительницей, сидящей на крайнем стуле возле стены, была очень молодая девушка. За стойкой мужчина возился с полудюжиной бутылок различного размера.

— Соня, — сказала Бетти, когда мы вошли, — представляю вам мистера Бойда.

Прежде всего меня удивил ее юный возраст. Самое большее лет пятнадцать или шестнадцать. На ней были белая майка, плотно облегающая ее маленькие округлые груди с острыми сосками, и сильно поношенные нейлоновые брюки. Ноги босые.

Когда она повернулась ко мне, я прибавил ей еще пять лет. Крошечное личико, жестокое, угловатое и хмурое, грязно-желтые глаза той же масти, что и неприбранные волосы, которые не расчесывались по меньшей мере два дня.

Когда она устремила на меня свои глаза, ее оценивающий взгляд напомнил мне взгляд бродячей кошки, раздумывающей, богата ли фосфором предлагаемая ей сардина.

— Здравствуйте, Соня, — сказал я.

— Не теряйте времени, — перебила она меня с сильным акцентом, указывая костлявым пальцем на типа за стойкой: — Я — с этим парнем.

— Не дури! — оборвала ее Бетти. — Дэнни только хочет быть вежливым.

— А, вижу… — По тонким губам Сони скользнула понимающая улыбка. — Ты уже переспала с ним в Сиднее? — Она посмотрела на меня большими круглыми глазами, полными наигранного восхищения. — Он, должно быть, настоящий молодец, если еще стоит на ногах и даже не кажется утомленным!

Красные пятна вспыхнули на щеках Бетти.

— Ах ты, маленькая… — начала она сдавленным голосом, но ленивый голос из-за стойки прервал поток эпитетов хирургической точности, которые она собиралась выложить.

— Привет! Я думаю, мне лучше самому представиться: Амброз Норман.

Лиловая шелковая рубашка частично прикрывала его волосатый торс и выступающее брюшко. Тип человека, которому от рождения суждено быть толстяком, причем ему это шло.

Волосы длинные и нескольких оттенков, начиная от белокурого до мышино-серого. Лицо херувима, давно утратившего чистоту. Розовые щечки-яблочки и тройной подбородок должны были подчеркивать выражение невинности, но тонкая сеть лиловых сосудиков и отечная кожа создавали впечатление преждевременной старости.

— Дэнни Бойд, — ответил я.

— Не хотите ли выпить? Я могу приготовить. Только скажите, и я сделаю такую микстуру, что вы упадете перед ней на колени.

— Определенно! — прокомментировала Соня с мрачной гримасой.

Амброз пожал плечами с видом фаталиста.

— Бывают дни, когда я говорю себе, что самое большое препятствие для общения между мужчиной и женщиной — слова. Мне хотелось бы оказаться на необитаемом острове с женщиной немой или говорящей только на суахили. В обоих случаях, я думаю, мы бы ужились.

— Я бы выпила мартини, Амброз, — сухо заявила Бетти, — и посоветовала бы приготовить то же самое для Дэнни, пока он не умер от жажды.

— Конечно, конечно. — Он широко улыбнулся и бросил лукавый взгляд на Соню: — А тебе, мой примитивчик?

— Пива!

— Она восхитительно вульгарна, не правда ли? — Норман снова широко улыбнулся. — Настоящая маленькая тигрица. Когда в ней пробуждается страсть, она просто невероятна.

— Амброз! — Бетти с отвращением сморщила нос. — Держите при себе подробности вашей интимной жизни.

Драматург испустил радостное кудахтанье, приготовляя коктейль с ловкостью профессионального бармена.

— Бетти, — он бросил на нее быстрый взгляд, — ведь я должен доказать, что бедная Лейла не лгала Дэнни? Что ж, — секунды две он размышлял, затем пожал плечами, очень гордый собой, — в некотором смысле это меня устраивает.

Он поставил стаканы и сделал широкий жест, приглашая нас занять места у стойки.

Я взобрался на табурет, через два от Сони, а Бетти села рядом со мной.

— Где Феликс? — спросила она.

— Наша другая знаменитость? — Амброз тихонько помешивал напиток тонкой стеклянной палочкой. — Он вышел с нашим героем, галантным капитаном, единственным господином на борту после Бога… господином нашей судьбы, человеком, которого называют…

— Довольно! — оборвала его Бетти.

— …Джеком Ромни, да будет благословенна его недоразвитая душа, — закончил Амброз и удивленно посмотрел на нее. — Разве я говорю что-нибудь плохое?

— Вы мне и так достаточно надоели, — рассвирепела Бетти. — Но когда вы начинаете разыгрывать такие сцены, это становится невыносимым!

В мое солнечное сплетение уперся локоть: это Соня, наклонившись через меня, шевелила обгрызенными ногтями возле самого носа Бетти.

— Оставь его в покое, или я выцарапаю тебе глаза, свинья!

Ярость загорелась в глазах у Бетти, когда она, соскользнув с табурета, потянулась к горлышку ближайшей бутылки. Не торопясь, Амброз убрал бутылку подальше, затем схватил Соню за руку и потянул к себе. Стаканы с мартини попадали на пол, а Соня распласталась на стойке, болтая ногами. Одна пятка едва не ударила меня в подбородок, и я чисто машинально отклонил голову. Амброз сильнее сжал кисть Сони и подтянул ее к себе, так что голова девчонки свесилась по другую сторону стойки, а ягодицы торчали вверх.

Так он держал ее, не обращая внимания на неистовый визг девушки и ругательства, от которых стыла кровь. Наконец ему надоело, и он столкнул ее на прежнее место.

— А теперь иди прогуляйся, моя маленькая орхидея, — ласково распорядился он.

— Ах ты…

Дальнейшие ругательства она изрыгала уже на родном языке, но я так хорошо улавливал их смысл, что подумал: или я очень способен к языкам, или эстонский язык гораздо легче, чем принято думать.

— Иди-ка испеки кекс, — сказал Соне Амброз, — и оставь в покое цивилизованных людей, которые не привыкли выцарапывать друг другу глаза при свидетелях. Иди, мой дикий цветочек, или папе придется опять задать тебе трепку.

От его мягкой улыбки ярость в глазах у Сони сменилась страхом. Она отвернулась, соскользнула на пол и ушла в холл, с раздражающей медлительностью волоча ноги.

Амброз, без сомнения, считал, что должен дать мне разъяснения, так как, едва Соня ушла, разразился тирадой.

— Я жил в Нью-Йорке пятнадцать лет, — начал он тоном старого гангстера, вспоминающего годы пребывания в Синг-Синге. — Наступает момент, когда вы чувствуете, что с вас достаточно фальшивых кукол Манхэттена… — Он улегся локтями на стойку и на минуту погрузился в воспоминания. — Я имел их всех, Дэнни…

Бетти прервала его:

— Почему бы вам не поговорить о чем-нибудь другом, Амброз? Ваши любовные перипетии меня не занимают.

— Если вам не нравится слушать, уйдите куда-нибудь, — небрежно предложил Амброз.

— Дэнни, я пойду посмотрю, готова ли для вас комната, — сказала она мне. — Проверю, не забралась ли под кровать бродячая кошка.

Она повернулась и быстро вышла.

— Как я вам говорил, — продолжил Амброз, — я всех их имел… этих женщин, которые даже не помнят, где они успели отдаться, настолько торопятся подарить вам себя в обмен на автограф. Эти женщины занимаются любовью, словно бриджем: нужно знать все тонкости игры и даже плутовать немного, если партнер не смотрит. — Он медленно покачал головой. — Я понял, что все это для меня кончено, вскоре после того, как встретил одну молодую южноамериканку. Она знала разные трюки на каждую ночь в году и хотела написать об этом книгу, но ей не удавалось найти художника, располагавшего достаточным воображением, чтобы ее проиллюстрировать. В конце концов, после первой же недели, я отдал ключи от моей квартиры одному из своих старых недругов, а он подумал, что я дарю ему цветок.

— Вам нет необходимости рассказывать мне про Соню, — сказал я. — Для моего дела…

— Дэнни, если вас спросят, что доставляет вам самое большое удовольствие, как бы вы ответили?

Я ответил без колебаний:

— «Мартини»!

Он приготовил еще один коктейль и поставил передо мной с улыбкой.

— Извините. Думаю, вы правы. У меня недержание речи. Но эта маленькая дикарка нечто новое для меня… Не поговорить ли нам о вас, чтобы переменить тему?

— О! Тут не о чем говорить! Я всего-навсего бедный частный детектив, который не может себе позволить соревноваться с вами на подобной почве.

— Вы смеетесь надо мной, Дэнни. Вы тоже неплохо разбираетесь во всем, старина! Вчера вечером вы укротили тигрицу… а это и Деймону не всегда удавалось.

— Неужели? — вежливо спросил я.

— Именно так. — Скверный огонек зажегся в его глазах. — Были моменты, когда это сводило его с ума. По его мнению, каждая женщина имеет свою цену, но он никак не мог узнать стоимость Бетти Адамс. Однако он был очень великодушен с ней, на свой манер конечно. Один актер, игравший главные роли в его спектаклях…

— Я уже слышал эту историю.

— Да вы, я вижу, неплохо во всем разобрались. — Вид у него был разочарованный. — Короче говоря, Деймон не получил удовлетворения.

— Чем больше я слышу о Деймоне Джильберте и его друзьях, — задумчиво сказал я, — тем чаще спрашиваю себя, кто из вас ненавидел его сильнее всех.

— Я не питал к нему ненависти, — с живостью возразил он. — Он гораздо больше нуждался во мне, чем я в нем. В течение одиннадцати лет я пять раз имел грандиозный успех на Бродвее, где он был продюсером. Амброз Норман создал Деймона Джильберта, запомните это!

— Вы, должно быть, обожали его, так как все время возобновляли с ним контракты. — Я шел ощупью, не сомневаясь, что рискую немногим. — С вашей стороны это было великодушно, ведь вы могли получить в десять раз больше от кого-нибудь иного. Я имею в виду другого продюсера.

— О нет, почти то же самое.

— А не зависело ли это от досье, в котором регистрировалась ваша охота за экзотикой?

Его сильные пальцы ухватились за край стойки, и я увидел, как побелели суставы.

— Кто рассказал вам эту грязную ложь? — спросил он, с трудом сдерживаясь.

— Не имеет значения. Для меня Джильберт убит, а тот, кто убил его, убил и его дочь. В списке подозреваемых перечислено пять имен, вы один из пяти, Амброз. Я знаю, у вас были сильные побудительные причины, но я хотел бы знать, имеете ли вы для этого достаточно смелости. Очаровательная сцена с Соней убедила меня: вы не позволите наступать себе на ногу!

— Вы с ума сошли! — Его голос подпрыгнул на целую октаву. Если вы думаете, что у меня были серьезные мотивы, посмотрите на остальных!

— Я их видел.

— Бетти Адамс! — Он пренебрежительно махнул рукой. — А Ларри Чамплин, коммерческий директор, обкрадывавший его? Знаете, что сделал с ним Джильберт?

Он заставил его написать полную исповедь, которую отправил адвокату в сейф. Затем он наполовину уменьшил ему жалованье и Посоветовал заново изучить театральное дело. Через неделю он заставил Ларри проверять билеты на утренниках.

— Вы хотите, чтобы я поверил, будто Ларри позволял обращаться с собой как с мальчишкой?

— Если бы он отказался, его исповедь отправилась бы прямо к окружному прокурору. В течение нескольких недель все, кому насолил Ларри, явились бы, чтобы расправиться с ним, могу поклясться!

— Если Чамплину хватило мужества это перенести, значит, он имел мужество и для другого, — сухо сказал я. — Я сохраню его в моем списке.

— А Паркер? — бурно продолжал Амброз. — Самый старый друг Деймона… такой обаятельный и вместе с тем полный чувства собственного достоинства! Что вы знаете о нем, Бойд? Он был так занят обольщением дочери Деймона, что почти не имел времени для своего друга.

Я пожал плечами:

— Тем не менее он не так уязвим, как вы, Амброз, с документированным отчетом о ваших пороках и экзотических фантазиях.

— Напротив, он в тысячу раз более уязвим, чем мы все, вместе взятые, — гневно выкрикнул Норман. — Джильберт больше беспокоился о Лейле, чем о себе самом. Когда ему стало все известно, он пришел в неистовство, и если бы Феликс был в этот момент в городе, то задушил бы его голыми руками. Но когда Паркер вернулся, Деймон уже несколько пришел в себя… достаточно для того, чтобы придумать способ причинить Феликсу горшие муки, чем смерть. У Феликса была сестра…

— И эту историю я знаю…

— А вы знаете, Бойд, где теперь находится его сестра?

— Нет.

— В частной психиатрической лечебнице, вот где! Ненависть — вот что вам следует искать, Дэнни, если вы хорошенько подумаете. Но только один человек настолько ненавидел Деймона, что не мог поступить иначе, как утопив его в океане, это…

Слова Амброза застряли у него в горле, он пристально посмотрел мне через плечо.

— Продолжайте, Амброз, — произнес вежливый баритон. — Я восхищен. Значит, это…

— Вы давно здесь? — прохрипел Амброз.

— Достаточно, чтобы услышать вашу ложь о Лейле и обо мне. — Тон ответа был ледяным. — Это я еще мог бы вам простить. Но примешивать имя моей сестры к вашим мерзким фантазиям, чтобы пытаться спасти свою шкуру, — это уже непростительно. Боюсь, как бы вы не пожалели об этом, Амброз!

Я обернулся и увидел двух человек, стоящих в открытой двери. Тот, который говорил, не мог быть не кем иным, как Феликсом Паркером.

Глядя на него, следовало бы признать, что к нему вполне подходит эпитет «полный достоинства». Он высок, атлетически сложен, уверен в себе. Должно быть, ему около пятидесяти, но на вид он гораздо моложе.

У Паркера густые, с голубоватой сединой волосы, и легкая их волнистость не мешает его облику мужественности. Смуглый цвет лица придает голубым глазам особый блеск. Настоящий герой.

Амброз Норман, опираясь на стойку, смотрел, как он подходит, по лицу его катился пот и капал в стакан миксера.

Паркер подошел к стойке, и через секунду его кулак врезался в тройной подбородок Нормана.

Глаза Амброза вмиг превратились в стекляшки, его руки отпустили край стойки, и он медленно исчез из поля зрения. Послышался тяжелый звук падения тела на пол.

Герой повернулся ко мне и протянул руку. Обаятельная улыбка осветила его лицо.

— Как поживаете? — спросил он с безукоризненным произношением. — Меня зовут Феликс Паркер.

Глава 5

Второй человек, который оставался у двери, пока Феликс повергал Амброза ниц, теперь с непринужденным видом направился к стойке.

— Это Джек Ромни, — сказал Паркер.

— Дэнни Бойд.

Последовало рукопожатие, и у меня создалось впечатление, будто я сунул руку в камнедробилку. Ромни был почти такого же роста, как и Феликс Паркер.

— Вы не думаете, что болтуна следовало бы отнести к нему в комнату? — вежливо предложил Ромни.

— Ему очень хорошо там, где он сейчас, — возразил Паркер. — Собаки всегда спят на земле. Зачем пачкать руки о потерявшего сознание Амброза Нормана?

— Кажется, вы хорошо его пометили, старина, — широко улыбнулся Ромни.

Нельзя сказать, что у него неприятный выговор, но он не чисто английский и не австралийский: так как меня это заинтересовало, я задал вопрос, который из них родной.

— Оба. — Ромни улыбнулся еще шире. — Я родился в Англии, но двадцать лет прожил в Австралии, вот и получилась смесь.

Он лет на десять моложе Паркера, но солиднее; кожа загорелая и обветренная, а голубые глаза окружены сетью тонких морщин. В отличие от Паркера в его лице совершенно отсутствовало изящество. Но если мне пришлось бы выбирать, его лицо внушало больше доверия.

— Наполним стаканы и вынесем их на веранду, — предложил Паркер — Мне, например, хочется на свежий воздух.

Мы устроились в комфортабельных креслах.

— Ситуация достаточно затруднительная, для того чтобы осложнять ее формальностями, — сказал Паркер. — Если с вашей стороны не будет возражений, давайте обращаться друг к другу по имени.

— Меня это не стесняет, — ответил я.

— Хорошо. — Он достал из кармана безукоризненного покроя спортивной куртки золотой портсигар, вынул сигарету и закурил. — Естественно, нам известно, зачем вы здесь, Дэнни. Я не знаю в точности, каковы были ваши намерения относительно Амброза, но похоже, вы проделали превосходную работу к моменту нашего прихода.

— Он прыгал, как кот на горящей крыше, — усмехнулся Ромни.

— Чем больше я пытаюсь узнать, была ли случайной смерть Лейлы, — сказал я, — тем больше прихожу к убеждению, что ее отец был убит.

— Он приезжал сюда пару раз. — Ромни разжег старую трубку. — Интересный тип этот старина Джильберт, но, на мой взгляд, малость жестковат.

Паркер заметил холодным тоном:

— Деймон гораздо значительнее всех нас.

На ступенях внезапно появилась крупная коренастая фигура Ларри Чамплина.

— Послушай, Феликс! Я только что получил пачку писем и две телеграммы. В одной из них серьезная проблема. Думаю, нам нужно принять срочное решение и тотчас же телеграфировать ответ.

— Иду, Ларри. — Паркер поднялся из своего кресла. — Извините, джентльмены.

Они с Чамплином удалились в холл, а я остался наедине с Ромни.

— Скверно получилось с вашим судном, Джек, — сказал я.

— Оно было застраховано, старина, — ответил он. — Самое худшее, что Лейлу убила акула.

— Вы абсолютно уверены, что это была акула?

Он покачал головой:

— Почти. Эти воды кишат акулами. Вы знаете, что это произошло в открытом море. Конечно, было темно, без луны, и я не могу утверждать точно. Но Лейла плавала намного лучше, чем все остальные, вместе взятые.

— Вы последним покинули судно, не так ли?

По губам Ромни медленно скользнула улыбка.

— Дэнни, старина, — вежливо ответил он, — я уверен, что вам хотелось бы услышать всю историю с самого начала. Вы нисколько не раздражаете меня. Я знаю, что вы делаете свою работу.

Я в свою очередь ответил ему самой широкой улыбкой:

— О’кей. Не пропускайте ни одной, даже мелкой детали.

— Может быть, я должен начать с географии? Большой Барьерный риф тянется на тысячу двести пятьдесят миль от Новой Гвинеи до бухты Гарвея, на четыре градуса к югу от того места, где мы находимся в настоящее время. Эта обширная цепь островов и коралловых рифов, окаймляющих берег, — самый большой коралловый пояс в мире.

— Продолжайте, — сказал я.

— Очень важно, чтобы вы поняли это, Дэнни. Я уверен, что вы подумали: нужно быть последним идиотом, чтобы посадить яхту на риф.

— Я только задаю вам вопросы, Джек, поскольку не посещал эти места.

В течение нескольких минут из его трубки поднимался голубоватый дымок.

— Между берегом и тем, что называют внешними рифами, расположена лагуна, которая нигде не имеет глубины более восьмидесяти метров. Здесь находятся самые красивые кораллы в мире. Здесь также охотятся на зеленых черепах. В это время года они выходят откладывать яйца на песчаные пляжи коралловых островов.

— Джек, — без энтузиазма сказал я, — мне уже кажется, что я знаю Барьерный риф как свои пять пальцев.

Он засмеялся:

— Хорошо, но я не могу иначе. Зеленые черепахи и начали всю историю. К тому же я хотел бы напомнить, что и среди лагуны есть сотни маленьких островков и рифов.

— Не забуду.

— На второй день мы увидели нескольких черепах, но никто ими особенно не интересовался. Зато после полудня Лейла вдруг проявила лихорадочный интерес к этим животным и пожелала во что бы то ни стало вернуться. Меня это немного рассердило, потому что у меня были дела на остаток дня и проклятые черепахи разрушали все мои планы… Две предыдущие ночи я причаливал к одному из крупных необитаемых островов, чтобы все могли спать спокойно. Лейла хотела видеть черепах, и я не мог заставить ее от этого отказаться. И вот тогда мы заключили договор: мы возвращаемся обратно, но с условием, что все будут ночевать на борту, чтобы сберечь время… Кораллы — живые организмы. Они не переставая размножаются. Я провел в этих водах двенадцать лет и, в конце концов, ко всему привык. Однажды вдруг замечаешь риф, поднявшийся в том месте, где еще полгода назад ничего не было. А ночью…

Я прервал его:

— А как вы устраивались ночью на борту?

— Места было немного, каюта с четырьмя койками и две двухместные кабины. Трое мужчин помещались в большой, а девушки — в маленьких.

— А вы не собирались спать?

— Хотел бы, чтобы это было так! Мы наткнулись на риф около половины четвертого утра, и он разорвал мое судно, словно оно было из картона… Я тотчас понял, что времени у нас мало, самое большее две-три минуты. Успел заметить лишь темную массу острова в двухстах — трехстах метрах от правого борта и помню, что подумал: «Слава Богу, никто не утонет». И тут же закричал, чтобы они прыгали в воду. Первыми прыгнули Амброз и Ларри, за ними последовали Бетти и Феликс. Лейла, как всегда, не торопилась, хотя нос яхты был уже под водой.

Когда она была готова, другие уже проплыли половину расстояния до острова. Я хорошо видел рябь на поверхности моря там, где они плыли.

Трубка Ромни давно погасла, но он не замечал этого и с жаром продолжал:

— Лейла предложила мне пари на пять долларов, что она опередит меня самое меньшее на полсотни метров, сделала прекрасный прыжок и очень быстро поплыла. Я показался себе стариком, наблюдая, как она плывет, а потом устремился за ней, как проклятый краб. Она была в тридцати метрах от меня, когда все произошло. Это… это трудно рассказывать. Я скорее вообразил себе, чем увидел внезапное волнение воды впереди. К тому времени, как я поднял голову, чтобы посмотреть, там уже ничего не было. Лейла исчезла. Я окликнул остальных, но они были слишком далеко, чтобы понять, что я им крикнул. Я плавал вокруг того места, где видел ее в последний раз, пока не выбился из сил. Мне пришлось прекратить поиски, иначе бы я не добрался до берега.

Он вынул трубку изо рта и уставился на нее так, будто в ней заключался секрет, который был понятен только ему.

— Вот и все, — произнес наконец он. — Два всплеска воды, и Лейлы Джильберт нет.

— Сколько времени после этого вы оставались на острове?

— Несколько часов. Рыболовное судно подобрало нас уже после восхода солнца. В то же утро власти предприняли поиски, полагаю, ради чистой формальности.

— А ваша яхта?

— Она на глубине ста пятидесяти морских саженей. Не знаю, найдут ли нужным страховые чиновники поднимать ее, и, откровенно говоря, мне на это наплевать.

Я закурил и смотрел, как заходящее солнце весело сверкает в голубых водах бухты. Трудно найти такой безмятежный пейзаж… и подумать только, что там, под этой мирной поверхностью, плавает странное животное, быстрое и молчаливое, как торпеда.

Джек Ромни поднялся и вопросительно посмотрел на меня:

— Есть у вас ко мне еще какие-нибудь вопросы, Дэнни?

— Сейчас нет. Благодарю, Джек.

— А вы продолжаете думать, что Лейла была убита?

Он это спрашивал так, будто не придавал значения своим словам, но я чувствовал, как напряженно он ждал ответа.

— Мне еще трудно составить мнение, — ответил я. — Однако ваш рассказ кажется мне убедительным.

Он отвернулся и стал рассматривать бухту, но ему не удалось скрыть раздражения:

— Что вы этим хотите сказать, Дэнни?

— Только то, что сказал… Как вы думаете, мог бы я позаимствовать машину на час или два? Я должен сделать кое-какие покупки.

— Это не проблема, Дэнни. — Он казался теперь более спокойным. — Еще Лейла наняла машину, и ключи от нее всегда на месте. Каждый может ею воспользоваться. Поэтому не стесняйтесь!

— Спасибо. Вам ничего не нужно в городе?

— Нет, спасибо.

Я спустился на две ступеньки и позвал его:

— Джек!

— Что, Дэнни?

— Как вы думаете, могу я завтра нанять лодку? Мы могли бы проехать в сторону этих рифов?

— Это легко сделать, — вежливо ответил он.

— А вы не могли бы этим заняться?

— Конечно.

В его вежливом голосе появилась легкая напряженность.

— Еще раз благодарю, — сказал я и пошел к гаражу.

Выведя машину в аллею, ведущую к дороге, я задал себе вопрос относительно Ромни. По первому впечатлению он показался мне порядочным парнем, однако наружность бывает обманчива, и ничто не следует принимать как данность.

Таунсвилл — хорошенький городок, окруженный холмами; улицы широкие, окаймленные деревьями, дома в колониальном стиле, некоторые из них — с двухэтажными галереями.

Я решил применить безошибочную теорию, согласно которой самый быстрый способ получить сведения в чужом городе — это поставить машину возле ближайшего бара.

Первый же парень, которого я останавливал, чтобы спросить, где я могу найти бар, посмотрел на меня глазами жареного марлина.

— Бар? А что это такое?

Теперь я уже смотрел на него, выпучив глаза.

Мне больше посчастливилось, когда я остановил второго туземца.

— Держу пари, что вы янки, — сказал он со снисходительной улыбкой.

— Совершенно верно, — осторожно согласился я. — Не хотите ли вы мне сказать: «Убирайтесь домой»?

С минуту он рассматривал меня, потом ответил:

— Вы знаете, как называется вот эта вода, которую вы видите?

— Конечно, — ответил я, довольный собой. — Коралловое море.

— Прекрасно! Именно здесь ваши ребята разгромили японский флот. Ни одному янки никто не скажет в Австралии «убирайся домой»! Не забывайте этого!

Я извинился от души, а он продолжал:

— Здесь не говорят «бар», здесь это называется отелем, а в отеле всегда есть зал с буфетом, где можно выпить, но вне отелей нет ничего.

— Не можете ли вы показать мне дорогу к ближайшему отелю и что вы скажете, если я предложу вам выпить?

— Я скажу, что это самая лучшая мысль, какая могла прийти вам в голову.

Когда мы вошли в бар отеля, я подумал, что мы ошиблись адресом и попали в телевизионную студию. В громадном зале, в котором можно было разместить полк кавалерии, не было ни одного стула. За гигантской стойкой, протянувшейся от одного конца зала до другого, лихорадочно метались несколько усталых женщин. Клиенты стояли в двенадцать рядов компактной массой, пили, курили и разговаривали.

— Я знаю официанток, — сообщил мне новый знакомый. — И попробую что-нибудь получить. Чего вы желаете, янки?

— Для меня мартини.

— Что?

Я быстро спросил:

— А вы что хотите пить?

— Шунер.

— О! — Я слабо улыбнулся. — Должно быть, недурно. А что это такое?

— Пиво! — Он посмотрел на меня как на слабоумного. — Только не говорите, что вы еще не пробовали нашего пива.

— Я только вчера приехал.

— Это настоящее пиво, а не бурда, которую подают у вас, — любезно объяснил он мне. — Вот увидите. Значит, два пива.

Затем он глубоко вздохнул и погрузился в груду человеческого мяса между ним и стойкой. Я отвернулся, чтобы не видеть, как человека в расцвете лет разорвут на куски у меня на глазах. Через полминуты я услышал его голос: «Вот и мы!» И увидел своего приятеля с двумя громадными кружками пива.

— А вот и пиво, — сказал он, всовывая мне в руку кружку. — За ваше здоровье!

Насчет пива он был прав: никогда в жизни я не пил такого хорошего. За третьим шунером я был вполне согласен с ним, что у нас подают вместо пива бурду и нужно много времени, чтобы наши пивовары научились варить такое пиво.

Моего нового приятеля звали Кларри, и он попросил не называть его Кларенсом, потому что это ему не нравится. Так как он был почти двухметрового роста и весил килограммов сто, я с ним не спорил. Он участвовал в войне в Новой Гвинее, был рубщиком сахарного тростника, работал на ранчо на севере, а теперь уже пять лет водит сторожевое судно между Таунсвиллом и одним из островов, охотно посещаемым туристами.

Я перевел разговор на акул, и оказалось, что Кларри все знает об этих животных. Один профессор Мельбурнского университета проводил свой отпуск на острове в прошлом году, и Кларри возил его много раз на прогулку, чтобы показать акул в живом виде, а профессор делился с ним своими теоретическими познаниями.

— Самые опасные — это рыба-молот, акула-нянька и тигровая акула, — поучал меня Кларри, — и в окрестностях Таунсвилла вы имеете шанс чаще всего встретиться с ними.

— Набрасываются ли они ночью?

— Им все равно когда, Дэнни! Чем теплее вода, тем их больше, а летом они подходят совсем близко к берегу. В летние месяцы, с ноября по январь.

Я спросил себя, не помутилось ли у него от пива в голове, но вспомнил, что нахожусь в Южном полушарии и в настоящее время хожу головой вниз. От этого у меня началось легкое головокружение, а может быть, и от пива.

Я спросил с безразличным видом:

— Слышали ли вы о женщине, которую убила акула несколько дней назад?

— Еще бы! Весь город ни о чем другом не говорит с тех пор. Ах да, ведь она была янки, как и вы! Надеюсь, она не из ваших друзей?

— Я видел ее однажды в Нью-Йорке.

— Сочувствую, Дэнни. — Он покачал головой. — Вот что надеюсь никогда не увидеть и не услышать.

— Услышать?

— У меня был друг, добывавший жемчуг возле Брума. Некоторое время тому назад акула схватила одного из его ныряльщиков в тот момент, когда он уже поднялся на поверхность. Мой друг говорил, что у него до сих пор мороз по коже, когда он вспомнит, как кричал бедный парень!

Я машинально спросил:

— Кричал?

— А вы бы не кричали, если бы у вас откусили руку или ногу? — свирепо спросил он.

— Разве акула не может схватить так, чтобы жертва не успела крикнуть?

Он энергично затряс головой:

— Акулы начинают с того, что обгоняют тех, кого преследуют, все равно — рыба это или пловец. Чтобы ударить, акула поворачивается на бок и пускает в дело зубы. Она нападает быстро, одним ударом, а потом продолжает свой путь. Профессор говорил мне, что акулы близоруки и не различают цвета, но обоняние у них очень острое. Запах крови сводит их с ума. Они чувствуют его на большом расстоянии.

— Вы уверены, Кларри, что они не могут убить жертву одним ударом, чтобы у нее не было времени крикнуть?

— Во всех случаях, о которых я слышал, жертва умирала после удара в результате шока или увечья, — категорически заявил он. — Представьте себе, что двойной ряд треугольных зубов впивается в ваше тело, Дэнни! Здесь не только боль, но и ужас… Вы думаете, что не заорали бы?

— Еще как!

— Всегда ужасно, когда на кого-то нападает акула. Здесь это происходит слишком часто. Вы знаете Джека Ромни? Владельца яхты?

— Да. Я разговаривал с ним часа два назад.

— Я его знаю только внешне, — продолжил Кларри, — но здесь у него хорошая репутация. Смерть этой женщины нанесла ему удар, и, кроме того, он потерял свою яхту. А такое судно не скоро найдешь.

— Но она же была застрахована?

— Я слышал другое, — сказал он безапелляционным тоном. — В маленьких городках все известно, Дэнни. Его страховка кончилась два месяца назад, и он ее не восстановил. Для него это большая потеря.

Мы выпили еще пива на посошок, обменялись адресами. Кларри дал мне свой номер телефона на случай, если у меня будет жажда или я не смогу вспомнить, как выглядит отель.

Я возвращался домой очень медленно и очень осторожно. Не знаю почему, но я чувствовал, что голова моя очень легка: чистый воздух океана с непривычки опьянял, как вино.

Глава 6

Обед начался мрачно, и разговор состоял из самых простых фраз, но пища была хорошей. Бетти сидела на одном конце стола, Соня — на другом.

Я рядом с Бетти, Амброз между мной и Соней. Ларри сидел прямо напротив меня. К счастью, во время еды он не курил сигару.

На Бетти было свободноеполупрозрачное платье, и, когда свет падал сзади, ее фигура обрисовывалась очень четко, в особенности высокая грудь.

Соня сделала большую уступку этикету, расстегнув три пуговицы своей блузки и тем самым показывая всем, что не носит бюстгальтера; впрочем, она и не имела в нем надобности.

После кофе Феликс предложил выпить бренди, и это было первое умное замечание за весь вечер.

— Прекрасная идея! — воскликнул Амброз, впервые открыв рот с тех пор, как сел за стол.

Большой синяк, украшающий его подбородок, начал принимать красивый лиловый оттенок и, должно быть, чертовски болел.

Соня окинула стол угрюмым взглядом.

Я предложил сигарету Бетти, зажег ее и закурил сам. Она не сказала мне и десяти слов за столом. Может, я ее чем-то обидел?

Феликс возвратился с бутылкой и стаканами на подносе и вежливо спросил у всех, кому налить. Никто не отказался, и даже Соня на секунду ожила, чтобы сказать «да».

Итак, каждый выпил бренди с кофе, и это развязало языки. Вроде бы морг превратился в идеальное место для беззаботной вечеринки.

— Дэнни! — внезапно окликнул меня Ромни.

Я вздрогнул.

— Что?

— Завтра утром у меня будет судно, — добавил он без всякого выражения. — Если вы хотите вернуться до ночи, нужно выйти в половине восьмого.

— Хорошо.

— Судно? — переспросил Ларри.

— Дэнни хочет осмотреть риф, где произошла катастрофа, — объяснил Ромни. — Шлюпка большая. Еще кто-нибудь хочет прогуляться?

Бетти от изумления открыла рот:

— После того, что произошло? Никогда в жизни!

— Судно — это глупость, — с ухмылкой заявила Соня. — Ты хотел, чтобы я в тот раз поехала, — повернулась она к Амброзу. — А я тебе говорила, что это идиотство. Разве я была не права?

— Да-да, — пробурчал он. — Ты идиотка, это так.

— У меня такое впечатление, что мы пойдем одни, Дэнни, — сказал Ромни. — Если вы не пожелаете, чтобы нас сопровождал еще кто-то для уверенности, что я доставлю вас именно в то место.

Заявление прозвучало в полной тишине, и Ромни взглянул на меня с явной неприязнью.

— Что это значит? — взволнованно воскликнул Ларри Чамплин и даже вынул сигару изо рта.

— Спросите у Бойда, — холодно ответил Ромни.

— Хорошо. — Чамплин пожал плечами и водворил сигару на место. — Итак, Бойд?

— Вы стесняете его, беднягу! — Ромни невесело засмеялся. — Постойте… я вам нарисовал карту.

Он вытащил из внутреннего кармана листок бумаги, заботливо разгладил его и протянул Паркеру:

— Передайте, пожалуйста, Бойду, Феликс. Мне хотелось бы, чтобы вы тоже взглянули и сказали, тот ли это риф.

«Достойный мужчина» в течение нескольких секунд внимательно изучал бумажку, затем кивнул:

— Мне кажется, да.

— Благодарю, — сказал Ромни. — Не передадите ли вы ее мистеру Чамплину, чтобы он тоже посмотрел?

Ларри взял карту и тоже стал изучать ее.

— Да, должно быть, верно, — сказал он наконец.

— Достаточно ли вам этих двух подтверждений, Дэнни? — обратился ко мне Ромни. — Или вы желаете, чтобы все это подтвердили?

— Но что все это значит, Джек? — повторил Феликс.

— Бойд просил меня рассказать о катастрофе… о смерти Лейлы, — стал объяснять Ромни. — Сегодня я детально рассказал ему обо всем. Он, естественно, не назвал меня лжецом, но дал ясно понять, что не верит ни единому слову.

— Это правда, Бойд? — Чамплин бросил на меня строгий взгляд. — Мне кажется, вы должны извиниться перед Джеком или дать объяснение.

— Скажите мне лучше вы, Ларри: извинялись ли вы или давали кому-либо объяснения, когда стояли на контроле билетов на утренниках?

Его бычья шея сразу покраснела, потом вспыхнуло лицо. Он зарычал:

— Что это значит?

Он почти вскочил со стула, но тяжелая рука Феликса опустилась ему на плечо.

— За это надо поблагодарить нашего друга драматурга, — сказал Феликс. — Когда мы с Джеком вошли сегодня, он был занят вливанием желчи Бойду в уши. Нас они не видели, и мы с Джеком добрых десять минут простояли в дверях.

Чамплин с минуту глядел на меня и повернулся к Амброзу, который явно дрожал от страха. Если я правильно понял взгляд Ларри, брошенный на меня, то он означал: «В настоящую минуту есть более важные вещи, но не беспокойся, подлец, тобой мы еще займемся».

— Так в чем же дело? — с горечью произнес Чамплин. — В этой груде сала спрятался подлый трус?

— Оставь его в покое! — пронзительно закричала Соня. — Я тебе яйца отрежу!

— Тише, мой маленький страстный попугайчик. — Амброз с доброй улыбкой погладил ее руку.

— Я не знал, что у вас есть секреты друг от друга, — невинно произнес я. — Вы все набросали мне настолько ясный портрет Деймона Джильберта, что я подумал: между вами определенно должна быть взаимная симпатия.

Чамплин опустил кулак на стол и опрокинул свой стакан. Пятно от бренди стало медленно расползаться по белой скатерти.

— Продолжайте в том же духе, Бойд, — процедил он сквозь зубы, — и я вас так отделаю, что попадете в госпиталь года на два.

— Вот теперь меня не удивляет, — усмехнулся я, — почему Джильберт вынужден был сделать вас билетером.

— Ларри! — строго бросил Паркер.

Чамплин сделал над собой усилие и остался на месте. Я видел, как сжимаются его челюсти, почти слышал скрип зубов. Феликс же одарил меня чистосердечной улыбкой.

— Дэнни, старина, я не понимаю вас. — В его голосе прозвучали сразу все оттенки искренности. — Когда мы сегодня встретились в первый раз, у меня создалось впечатление, что мы поймем друг друга с полуслова. Своего рода молчаливое согласие. К чему повторять домыслы Амброза? Чего вы еще хотите добиться?

Он смотрел на меня, как бы желая подбодрить, и я подумал, что Феликс не угадал своего призвания: он был бы замечательным дипломатом.

В это время я почувствовал, как рука Бетти настойчиво сжала мою.

— Прошу вас, Дэнни, не настаивайте на своем, — прошептала она. — Давайте лучше забудем все это!

Я отнял у нее свою руку и весело повторил:

— Чего я хочу добиться? В этом-то и вопрос, не так ли, Феликс?

— Действительно. — Его глаза сузились.

— Я повторяю всем, кого ни встречу, но либо не слышат, либо не хотят слушать. В конце концов, это начинает угнетать, Феликс. Я почти уверен, что Деймон Джильберт был убит, а теперь все больше и больше убеждаюсь, что и Лейла Джильберт тоже убита.

— Слушайте-ка меня, Бойд! — проговорил Чамплин сквозь сжатые зубы. — Черт возьми, я…

— Минуту, Ларри! Я не закончил. Еще пожуйте свою сигару. — Я повернулся к Паркеру: — Итак, у нас имеется посылка: одно или даже два убийства, объявленные несчастными случаями. Давайте рассмотрим проблему под таким углом зрения. Если было преступление, то убийца сидит за этим столом, значит, мне нужно прежде всего установить, кто из вас виновен, а затем построить обвинение против него или нее, верно?

— Дэнни! — резко произнесла Бетти. — Вы не понимаете, что делаете!

— У меня есть одна идея, милая, — сказал я, не сводя глаз с Паркера. — То, о чем мне сегодня рассказывал Амброз, я уже слышал из уст отвратительного человека — некоего Пита Дженнингса. Может быть, вы все помните его?

Феликс все еще смотрел на меня с выражением надежды на героическом лице, но в глубине его глаз я увидел ненависть. Он медленно оглядел остальных.

— Неужели мы никогда от этого не избавимся? — мрачно спросил он. — И куда бы ни пошли, всюду с нами будет некто вроде этого Бойда? — Он устало покачал головой: — Я думал, что мы покончили с этим, когда…

— Когда вы ночью держали голову Деймона Джильберта под водой? — спросил я.

— Не будьте смешным! Когда Деймон умер — вот что я хотел сказать.

— Извините меня, — спокойно произнес Ромни, вставая. — Я ничего не могу сообщить относительно смерти Деймона Джильберта, поскольку не имел к ней отношения. Но к гибели Лейлы я имел отношение. Бойд утверждает, что это убийство. Так кто тогда, по-вашему, я? Лжец, убийца или и то и другое? Хотел бы получить от вас определенный ответ, Бойд, если вы не возражаете.

— Я дам вам ответ, старина Джек, — сказал я, — но вам придется принять его таким, какой он есть.

— О чем вы болтаете? — простонал Чамплин.

— Пусть говорит! — твердо потребовал Ромни. — Я хочу послушать.

Прежде чем заговорить, я поглядел на них с откровенным вызовом.

— Я считаю вас самой большой труппой скверных актеров, каких мне доводилось встречать. Вы все еще продолжаете играть любимые роли, изображать себя теми, кем хотите казаться. Каждый приходит в ярость, едва услышит правду о себе, зная в то же время, что она уже доказана. Феликс играет благородного героя, хоть ему известно, что остальные его уже распознали как Иуду, предавшего лучшего друга. Он соблазнил дочь этого друга и не посмел защитить собственную сестру, когда Джильберт ему отомстил.

Поглядите на Чамплина! Он впал во гнев, когда я напомнил ему, что его сделали билетером во искупление грехов. Это был его собственный выбор, ведь иначе он попал бы в тюрьму как вор. Что с вами, ребята? Кого вы думаете одурачить?

Воцарившееся молчание внезапно нарушила Соня — она ткнула Амброза локтем под ребро и заявила:

— А Бойд молодец, верно? Напугал этих ублюдков. Что ты скажешь? Правда, здорово? — Она повторила тычок, и Амброз поморщился.

— Вроде бы так и есть, моя хищная принцесса, — мягко отозвался он. — Но пари держать я не стану.

— Я терпелив, Бойд, — вставил Ромни. — Ждать ли мне вашего ответа?

— Я отвлекся и очень прошу меня извинить, старина! Сейчас перейдем к этому.

— Я не нахожу это таким уж забавным, Бойд, — негромко проговорил он. — Как бы вы не спохватились, что совершили большую ошибку.

— Сейчас будет ответ, мистер Ромни, — вежливо сказал я, — но для этого частного ответа мне нужна помощница. Бетти, вы займетесь этим?

— Чем?

— Просто будьте внимательны, мисс Адамс, — сказал я с убийственной интонацией. — И говорите лишь тогда, когда вас попросят.

— Но… в чем дело?

— Вы помните библейскую историю об Ионе и ките?

— А… да, конечно. — Она широко распахнула глаза. — И что же?

— Как бы вы назвали эту историю, мисс Адамс?

— Что? Я… я не знаю. Мифом?

— Мифом? Вот превосходный ответ, мисс Адамс. А теперь я расскажу вам другую историю — о Лейле и акуле.

Я ожидал взрыва, но ничего подобного не произошло.

— Вы слышали эту историю раньше, мистер Ромни?

— У меня впечатление, что вы либо глупец, либо вам надо серьезно позаботиться о себе, — сказал он. — Не хочу терять времени, слушая всякую чушь, Бойд. Я ухожу к себе.

— Но вы же не слышали самого главного: как акула проглотила Лейлу целиком и так быстро, что та даже не успела крикнуть.

— Хорошо! — Ромни с покорным видом уселся поглубже в свое кресло. — Только будьте кратки, Бойд, это все, о чем я прошу.

— Согласен. Сегодня я разговаривал с экспертом. — Я подумал, что, к сожалению, здесь нет Кларри и он не сможет узнать о своем внезапном повышении. — Так вот. Он находит, что дело происходило не так, как представляется некоторым… Когда двойной ряд зубов акулы впивается в тело, человек испытывает страшные муки и приходит в ужас. Надеюсь, что я говорю предельно ясно, мистер Ромни? Жертва испускает истошные крики, душераздирающие! Она всегда кричит.

Он с раздражением вскочил:

— Вы закончили?

— Почти. Ведь вы, кажется, не очень торопитесь поднять свою затонувшую яхту?

— Нет, я вам уже сказал почему: мое судно было застраховано, так для чего же мне это делать?

— Уже два месяца как кончился срок вашего страхового полиса, а вы и не позаботились его возобновить. Вы не получите ни цента за вашу прекрасную яхту, лежащую сейчас на дне океана, и вам на это наплевать? — Я уставился ему прямо в глаза: — Нахожу это любопытным.

Он оттолкнул кресло.

— Я не желаю слушать ваши сказки, Бойд! — почти жалобно вскричал он. — И если желаете знать мое мнение — вы сумасшедший!

И бегом кинулся к двери. Я сказал:

— Если это еще кого-нибудь интересует, могу продолжить. По-моему, если он так мало беспокоится о своей потопленной яхте, значит, ему заплатили, и гораздо больше, чем она стоит. А теперь вопрос, уважаемые дамы и господа: кто заплатил и почему?

Можно было подумать, что подан какой-то невидимый сигнал, понятный всем. Стулья почти в унисон стукнули об пол, они все поднялись и направились к двери во главе с Бетти.

— Хорошо… — Я постарался придать своему голосу дружескую теплоту. — Встретимся у коронера, не так ли?

И снова был дан невидимый сигнал. Все замерли, как живые статуи.

— У коронера? — медленно повторил Чамплин. Он передвинул сигару из одного угла рта в другой. — А кто вас туда приглашал, Бойд?

— Моя гражданская совесть, — елейным голосом сказал я. — Нужно ведь помогать правосудию, не так ли?

— Вы серьезно? — Феликс бросил на меня презрительный взгляд. — Но для чего вам это?

— Разве не нужно составить вердикт о причине смерти Лейлы? Мне кажется, пока что все здесь утверждали, что ее смерть была случайной… что она убита акулой, большой, как кит Ионы. Разве не справедливо, чтобы и я рассказал на следствии все, что думаю о том, кто и кем был убит и почему…

— Идиот! — бросила Бетти и быстро покинула комнату.

Чамплин и Паркер посмотрели друг на друга и повернулись ко мне.

— На вашем, Дэнни, месте я бы ничего не делал, — задумчивым тоном предупредил Феликс. — Это было бы совсем неблагоразумно.

— Я бы даже сказал, что глупо! — добавил Чамплин. Его могучие плечи приподняли пиджак, он вынул сигару изо рта. — Я вам уже сказал, что вы заходите слишком далеко, Бойд, и один лишний шаг…

Ларри разжал пальцы, сигара упала к его ногам, и он, с улыбкой глядя на меня, раздавил ее.

— Пойдем, Ларри, выпьем по стаканчику, — предложил Феликс, и они оба удалились.

Я взял со стола карту Ромни, заботливо сложил и сунул в свой бумажник. И только теперь заметил, что в комнате есть еще двое. Соня обошла стол и кошачьей походкой приблизилась ко мне. Можно сказать, что эта женщина всегда будто подкрадывается к добыче.

— Это было здорово, — одобрила она и положила ладони мне на грудь. — Вы очень сильный? Вы нагнали на них страху! — Ее пальцы произвели быстрое исследование мускулов моей груди, в глазах у нее зажегся недобрый огонек, лицо оживилось и утратило мрачное выражение. — Шлюха! В постели… Соня гораздо лучше! — Затем она погрузила мне в грудь ногти с почти садистской радостью и отошла. Розовый кончик ее языка облизнул нижнюю губу. — Хей, Бойд! Может быть, на днях попробуем, кто лучше в постели?.. До скорого! — Она пошла к двери, покачивая бедрами. — Я обещаю, Бойд!

Амброз поднял брови, затем плечи.

— Можно сказать, вы произвели на нее сильное впечатление, Дэнни.

— Она принадлежит вам, старина, — поспешил заявить я.

Он вздохнул:

— Я думал об этом. Не уверен, что это мне все еще нужно. Я пресытился. Почему бы вам не принять ее предложение? Она и вправду хороша в постели. — Он сделал быстрый жест. — Полагаю, я уже покончил с примитивной стадией и мог бы сделать вам подарок, Бойд.

— По-моему, вы принадлежите к людям, которые любят освобождаться от забот. Но, пожалуйста, не за мой счет. У меня своих забот хватает.

Он оглянулся на дверь и понизил голос:

— Может быть, я мог бы дать вам кое-что другое. Например, добрый совет.

— Я слушаю.

— Если вы хотите спать спокойно, почему бы вам не отправиться в город? Там есть отличные отели.

— Вы беспокоитесь обо мне? Или о Соне?

— Я беспокоюсь о вас, Дэнни.

— Думаете, со мной что-нибудь случится, если я останусь здесь?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Но после того, что вы с ними сегодня сделали… Вы раздели их, не оставив даже нижнего белья… У меня впечатление, что теперь с вашей стороны было бы осторожнее не вводить их в искушение. — Он на минуту закрыл глаза. — И еще я видел, как Ларри давил сигару ногой… Я не переношу крови, Дэнни! Почему бы вам не послушаться благоразумного совета?

— Я должен рано встать, чтобы отправиться к рифу, — сказал я.

— Что у вас так зудит, Бойд? — Его голос сделался жалобным.

— Зудит во мне лишь желание узнать, каким образом умерла Лейла. Я видел ее только однажды, но если кто-то убил ее, то он уничтожил настоящую женщину, и у меня такое чувство, что при этом я потерпел убытки.

— Хорошо, можете разыгрывать из себя героя, и вам перережут глотку, — сказал он мрачно.

— Что ж, будем разыгрывать героя, — ответил я и ушел, оставив его со слегка застывшим выражением глаз.

Проходя мимо открытой двери гостиной, я бросил туда взгляд и заметил Феликса и Ларри, погруженных в серьезный разговор. Все спальни располагаются в задней части дома, и моя была самой последней. Я знал, кто из них занимает какую, поэтому без затруднений нашел нужную и постучался.

Она сразу открылась, и Ромни уставился на меня.

— Уделите мне еще пять минут, старина, — сказал я.

— Хорошо, но не больше. Я уже достаточно насмотрелся на вас за сегодняшний день, Бойд.

Он отступил, давая мне пройти, потом закрыл дверь.

— В половине восьмого завтра утром… Так и остается?

— О!.. Маленькая прогулка в лодке, которую мы намечали? — Он покачал головой: — Мысль провести с вами целый день уже переворачивает мне желудок, Бойд. Я не поеду с вами.

— Боитесь, как бы я там не нашел чего-нибудь?

— Можете крутиться вокруг этого рифа хоть два месяца, но только не со мной.

— Но ведь вы моряк, — сказал я мягко. — Помните?

— Наймите другую лодку и другого моряка.

— Это не то же самое, что с вами, старина!

Взгляд выцветших голубых глаз Ромни стал странно настойчивым.

— У вас же есть карта, которую я вам дал. Если хотите, могу записать номера телефонов людей, достойных доверия, которые будут рады дать вам лодку.

— Благодарю. Одного я уже знаю. Хотите, чтобы я сказал вам одну вещь, Джек?

— Говорите!

— Как актер вы никуда не годитесь!

— Что это значит?

— Если вы не поняли, старина, — сказал я с чувством искреннего сожаления, — значит, я сделал большой промах! Но я все-таки уверен, что вы понимаете, о чем я сказал. Итак, вы ночуете здесь? Если ночью примете какое-нибудь решение, помните, что в семь часов я буду на ногах!

— Спокойной ночи!

Телефон находился в столовой. Я возвратился туда, Амброз, по-видимому, нашел что-то получше, чем оставаться здесь.

Я набрал номер, данный мне Кларри, и первое, что услышал, это взрыв женского смеха. Затем богатое контральто спросило:

— Да, милый?!

— Не смогу ли я поговорить с Кларри?

— Конечно, если мне удастся оторвать его от стакана с пивом. Кларри, тебя!

Через минуту я услышал его голос.

— Говорит Дэнни Бойд. Вы меня помните?

— О, это вы? Если желаете пива, приходите, старина!

— Я хотел бы нанять лодку и выехать завтра рано утром, чтобы вернуться к ночи.

— Завтра утром?.. Я буду занят… О, к черту! Она подождет. Хорошо, Дэнни, лодка будет.

— Спасибо. У вас есть машина?

— Очень старая машина, но она двигается.

— Вы можете заехать за мной завтра утром? — Я назвал адрес.

— Хорошо. А куда мы направимся?

— Не знаю, у меня есть карта. Вы можете позаботиться о еде?

— Не забуду и о пиве, — с жаром ответил он. — Ни о чем не беспокойтесь, Дэнни. Я обо всем позабочусь.

— Вы очень поможете старику, Кларри! — с облегчением сказал я.

— Вот это я каждый день повторяю Дорис. — Он разразился громким смехом. — Только она говорит, что старики никогда не ведут себя так, как я…

Я вежливо спросил:

— Дорис?

— Да, это она отвечала вам по телефону. Моя подружка. Она создана для уюта и холодных зимних ночей, когда так хочется согреться.

На фоне его слов в трубке был слышен тот же веселый смех, и я подумал, что было бы приятнее пить с ними пиво, чем идти спать с бодрыми напутствиями Амброза.

— Я пошутил, Дэнни, — весело сказал Кларри. — Хорошо, я приеду за вами завтра в семь часов. О… забыл одну маленькую деталь. Может быть, вы хотите знать, во что это вам обойдется?

— Я доверяю вам, Кларри. До завтра.

— Доброй ночи, Дэнни…

Должно быть, около полуночи я внезапно проснулся и услышал, как кто-то скребется в дверь. Я бесшумно выбрался из постели, обмотался полотенцем вокруг пояса и подошел к двери. Царапанье было очень настойчивым, видимо, продолжалось уже давно и не случайно.

Я отпер и раскрыл дверь. Бетти поспешно вошла, и я закрыл за ней дверь на ключ.

— Не зажигайте света, прошу вас! — торопливо прошептала она.

Луна освещала комнату, и я хорошо различал округлые очертания ее тела под прозрачной ночной рубашкой.

— Привет, Бетти! Как мило явиться с визитом… Могу ли я спросить, вы по делу или ради удовольствия?

— Ты безумец, Дэнни! — с горечью прошептала она. — Я пыталась остановить тебя в Сиднее, помнишь? А теперь уже слишком поздно.

— Слишком поздно… для чего?

— Ты ведь должен был понять, что делаешь, — безнадежно простонала она. — Но нет, тебе нужно довести их до крайности! Теперь они уже не отступят! Зачем тебе понадобилось говорить им про следствие?

— Душенька, я стараюсь не отстать от тебя, но ты бежишь слишком быстро. Чем я их довел до крайности?

— Я чувствую, что они собираются убить тебя. — Голос ее напрягся. — После того как ты ушел спать, они устроили в баре совещание. Я хотела остаться с ними, но Ларри почти вытолкал меня, говоря, что мне нечего за себя беспокоиться, но они позаботятся обо всех деталях.

— Уж не собираются ли они предложить мне денег? — усмехнулся я, полный надежды.

— Скорее пулю. Ты знаешь, почему я приехала встречать тебя в Сидней?

— А сколько ты могла мне предложить?

— Для начала — двадцать тысяч. — Она пожала плечами. — Потолок — шестьдесят. Но теперь это не имеет значения.

— А ты не знаешь деталей?

— Я слышала, как Ромни что-то говорил о завтрашнем дне, но Чамплин выставил меня за дверь. Думаю, сегодняшнюю ночь ты можешь спать спокойно. Здесь они ни на что не решатся. Место не подходящее, с их точки зрения.

— Не находишь ли ты, что ведешь похоронный разговор, скорее подходящий вампиру?

— Я спрашиваю себя, зачем помогаю тебе, Дэнни Бойд. Во всяком случае, не из-за любви, можешь быть уверен!

— Может, ты просто добрая?

— В жизни я любила только одного человека. Но ты, без сомнения, даже не понимаешь, что значит это слово.

— Разве я…

— Ты и твой великолепный профиль — для тебя больше ничто не имеет значения. Держу пари, что в течение всей своей жизни ты ни к кому не испытывал нежного чувства.

— Ну… как сказать…

— О, молчи! Ты вызываешь у Меня тошноту, Бойд!

— Но что я тебе сделал?

Внезапно она наклонилась и сняла обеими руками рубашку, обнажив свое великолепное тело.

— Чего ты ждешь, Дэнни? — проговорила она совершенно другим тоном, подойдя совсем близко и стягивая с меня полотенце.

Глава 7

Кларри появился на следующее утро ровно в семь. Я сел рядом с ним в его старую машину, и мы с шумом двинулись туда, где стояла на якоре его лодка.

— Вам повезло, Дэнни, — сказал он, глядя на небо, — если погода не изменится, на море не будет даже ряби. Это обойдется вам в пятьдесят баксов, хорошо, старина?

— Согласен, — ответил я.

Я раскрыл рот, увидев его судно. Речь шла о сторожевой лодке, но тут был чуть ли не торпедный катер, совсем новый, с надраенной палубой.

Нам понадобилось около получаса, чтобы погрузить привезенный Кларри провиант — главным образом картонные коробки с пивом. Наконец мотор заработал, и палубу стала сотрясать мелкая дрожь.

Когда мы отошли, я ощутил тихую радость при мысли, что теперь нечего бояться «Общества по устранению Дэнни Бойда», о существовании которого меня ночью известила Бетти. Она покинула меня после долгих просьб не показываться в доме. Это было в четыре утра. Я спросил ее, в чем дело, и она даже всплакнула. Такое у нее было настроение.

Неподалеку на якоре стояла роскошная яхта. Какой-то тип у руля делал нам знаки, когда мы проходили мимо. Кларри заглушил мотор.

— Привет, Кларри! — закричал тип во всю силу своих легких. — Не видел ли ты Джека Ромни?

Кларри отрицательно покачал головой.

— Он нанял на весь день мою старую посудину, — проревел тип. — Сначала они собирались вдвоем, а теперь придут четверо или пятеро. Хотелось бы знать, что за путешествие он собрался организовать?

— День обещает быть хорошим, не правда ли? — вежливо крикнул Кларри и включил мотор.

Теперь я понял, что будет не только хороший день, но и праздник у Дэнни Бойда. И я решил начистоту поговорить с Кларри, прежде чем и он может стать покойником.

Через час судно вступило в воды Большого Барьерного рифа. Солнце быстро поднималось, а я заканчивал историю, которая началась дождливым утром на берегу Ист-Ривер.

Кларри почесал нос с задумчивым видом и произнес:

— И вы полагаете, нам придется туго?

— Кларри!

— Будет драка?

— У меня неприятное ощущение, что им легче освободиться от меня в открытом море, чем на земле, — ответил я. — И теперь, если вы отказываетесь, давайте повернем обратно. Я не обижусь, Кларри.

— Но вы не хотели бы этого?

— У меня особые причины. Мне за это заплатили.

— Мне тоже, — ответил он. — Пятьдесят баксов, не забывайте. — Кларри закурил и еще раз почесал нос. — Похоже, будет передряга, — озабоченно проговорил он.

— Возможно.

— У вас есть оружие? Хоть какое-то?

— Нет.

Я знал, что оружие нельзя привозить с собой в Австралию, и не позаботился об этом.

— Оно может понадобиться, — пробормотал Кларри. — Всегда стоит держать его под рукой. Я взял револьвер и ружье. Если хотите, вам я дам револьвер. С ним легче управляться.

— О’кей, спасибо.

Кларри достал из кармана рубашки мою карту и изучал ее несколько секунд.

— Этот риф в стороне от привычных трасс, — сказал он. — Может случиться, что мы будем там одни.

Вскоре после полудня мы заметили на горизонте две возвышенности, в честь чего достали второй ящик с пивом.

— Вот ваш остров, Дэнни, — сказал он, покачивая головой. — И не наливайте пиво так быстро, а то очень много пены.

— Который остров мой?

— Налево. Согласно вашей карте, риф находится в двухстах метрах от берега. Спасибо! — Он взял у меня налитый стакан и оглядел его критическим взором. — Вы привели бы в ужас мою Дорис. Она профессионалка.

— В чем?

— Официантка в баре.

— У меня пусто в животе. Может, нам поесть?

— Прекрасная мысль.

Когда мы покончили с едой, острова были уже совсем на виду. Кларри снизил скорость и протянул руку.

— Видите ту белую линию, как раз перед островом, слева от него? Это вода, разбивающаяся о риф. — Он презрительно фыркнул: — Ромни совсем рехнулся, если не увидел этого ночью! Или заснул. Так на какое расстояние вы хотите приблизиться к рифу, Дэнни?

Я рассматривал другой остров, справа от нас.

— А на каком расстоянии друг от друга эти острова?

Он прищурился:

— Около восьмисот метров. Может, немного меньше, но не очень. Вы прибыли сюда из-за этого рифа, покрытого пеной, не так ли?

— Хорошо, предположим, что я теперь изменил свое намерение, — медленно сказал я. — Возможно, я предпочел бы бросить взгляд на другой остров, Кларри.

— Хорошо, ведь платите, в конце концов, вы.

Он с равнодушным видом пожал плечами и сменил направление. Приближаясь, второй остров показался мне гораздо больше. Кларри предположил, что его площадь примерно три квадратных километра.

В центре три небольших холма, и весь остров покрыт густой растительностью, спускающейся почти до воды. В течение нескольких минут мы шли вдоль берега, затем Кларри проворчал:

— Есть маленький пляж в глубине бухты. Посмотрите?

— Давайте туда.

Вскоре нос судна коснулся маленького пляжа.

— Ну, — спросил Кларри, — что мне дальше делать? Отплыть подальше и подождать, пока вам надоест играть в Робинзона?

Я подумал и пришел к следующему выводу: что бы ни случилось в ближайшие часы, место здесь идеальное.

— Да… так и сделаем. Отходите, бросайте якорь и ждите меня. А когда появится Ромни и все остальные, скажите им, что я один на берегу.

— Хорошо, а потом?

— Потом — ничего. Ждите, пока я не выйду на пляж и не махну вам рукой.

— Советую сделать это до ночи, — проворчал он, — иначе рискуете болтать руками до утра.

— Хорошо. — Я пошел к носу судна.

— Дэнни! — Силуэт Кларри четко рисовался на фоне ослепительной синевы. — А если будет драка?

— Может, и не будет.

— Мне кажется, что вы поступаете неразумно, оставаясь на этом острове. Отсюда некуда бежать, так он мал. Стоило бы заполучить мои полсотни монет авансом.

Я прыгнул через борт и оказался по пояс в воде. Поздравил себя с тем, что сообразил поднять револьвер над головой. Судно тихо удалялось от меня. Когда оно оказалось уже в сотне метров, Кларри развернул его и вышел в море. Я помахал рукой, и Кларри ответил мне тем же.

Выбравшись на пляж, я вдруг почувствовал себя совершенно отрезанным от всего мира. Сел на камень, чтобы закурить и просушить одежду. Через две минуты брюки мои начали сохнуть, и я ощутил, как солнце обжигает ноги сквозь ткань.

Я сидел еще минут десять. Судно превратилось в черную черточку на синей воде. Я тронул ботинки, они тоже высохли.

На острове было очень тихо. Как прекрасно быть последним человеком на земле!

Но постепенно тишина начинала давить. Я закурил вторую сигарету и глубоко затянулся.

Потом я вдруг услышал то, чего дожидался: сначала раздался легкий шелест. А я уже настолько привык к тишине, что он произвел впечатление взрыва. Кто-то медленно приближался. Наконец густая листва позади меня раздвинулась с легким шорохом.

— Вы пришли сюда, чтобы найти меня, Дэнни Бойд? Вот уже около недели я прикована к этому дрянному острову!

Лейла Джильберт вышла из зарослей и уставилась на меня, упираясь руками в бедра. Ее белокурые волосы немного выгорели на солнце, а лицо приняло красивый бронзовый оттенок. Только глаза не изменились: все та же кобальтовая синева. И в этой синеве по-прежнему пляшут адские огоньки. Светло-голубая полурасстегнутая рубашка почти не скрывает грудь, а короткие шорты едва прикрывают бедра; длинные ноги сильно загорели.

— А где Джек Ромни? — спросила она хрипловатым голосом, от которого у меня защекотало в груди.

— Он появится с остальными, я думаю.

— Они знают?

— Не уверен, если только он им не рассказал.

Она наклонилась и вытащила из кармана моей рубашки пачку сигарет и спички.

— Уже два дня как мои кончились, — объяснила она. — Теперь рассказывайте новости. Мне кажется, что я потерпела кораблекрушение сто лет назад.

— О! Ничего особенно интересного, — ответил я. — Ваша смерть заняла первые страницы всех нью-йоркских газет.

Она села рядом со мной.

— Скажите мне, Дэнни, в какой момент вы поняли?

— Вчера вечером, когда Ромни нарисовал мне карту, чтобы указать риф, где потонула его яхта, и остров, до которого доплыли остальные. Только он нарисовал на карте два острова.

— Джек — славный парень, — непринужденно сказала она. — Я знала, что и вы достаточно хитры для того, чтобы пронюхать обман, Дэнни. Поэтому я вас и наняла.

— Ваш отец часто пользовался услугами Дженнингса. Я думаю, это Барт познакомил их?

— Точно.

— Таким образом, после того, как я вручил Барту ваше запечатанное письмо, ему оставалось только позвонить Дженнингсу и поручить ему отнести магнитофон в мою контору. Дженнингс попробовал меня шантажировать, чтобы вытянуть из меня деньги. Эта идея принадлежит вам?

Она взяла горсть песка в руку и стала смотреть, как он утекает между пальцами.

— Я считала, что вы прибудете сюда быстрее, если у вас появится конкурент, — сказала она.

— Значит, Джек Ромни бросил свою яхту на риф с заранее обдуманным намерением, не так ли? Естественно, что вы оба заботливо выбрали время и место таким образом, чтобы в панике никто не заметил, как Лейла Джильберт, не имеющая равных в плавании, избрала противоположное направление. Но есть один пункт, который меня интересует. Какую историю должен был преподнести им Ромни после того, как сам доплыл до берега? Ведь она должна быть очень убедительной, чтобы они сразу проглотили ее.

— Он заметил, что я не выскочила из каюты вместе со всеми… Тогда он вернулся и увидел, что я мертва, убитая кинжалом в сердце.

— Вы решили, что они испугаются, увидев себя в списке подозреваемых, а тот, кто убил вашего отца, еще больше испугается при мысли, что ваша смерть снова привлечет внимание к гибели Деймона?

— Конечно, — ответила она. — Тут должны были появиться вы и подогреть их добела, используя всю мерзость, которую вы, я была уверена, привезете из Нью-Йорка. Джек должен был рассказать историю о рифе, которого он не заметил, и об акуле, которая сожрала меня, делая это таким образом, чтобы все это показалось вам подозрительным. Я знала, что вы можете вырвать у Ромни правду… то есть то, что они считали правдой, будто бы я убита. Им оставалось сделать только одно, прежде чем Джек проговорится.

— Ликвидировать Дэнни Бойда? — тихо спросил я.

— Очевидно. Им надо было бы устранить вас и бросить жребий, кому сделать эту работу. Так и вышло: западня была хорошо поставлена. Тот, кто мог больше всех потерять, неизбежно должен был вызваться добровольцем. Разве это не элементарная логика?

— Однако доброволец мог бы и не дожидаться удачного случая. Он мог бы решиться действовать сам по себе, прежде чем остальные поймут опасность, к которой их ведет Джек. Вы об этом подумали?

— Это был рассчитанный риск.

Она тихонько зевнула.

— В общем… пожертвовали Дэнни Бойдом?

— Но я была уверена, что этого не произойдет. — Ее огромные глаза уставились на меня. — О’кей, Дэнни, теперь игра ваша! Но я не могу больше ждать. Вы, наконец, скажете мне?

— Что?

— Кто это был?

— Что значит — кто?

— Ну полно! Перестаньте дурить мне голову! Говорите, кто убил моего отца?

— Да откуда же мне знать?

Лейла неожиданно побледнела, поняв, что я сказал правду.

— Значит, это не кончилось? — прошептала она грустно. — Тогда почему вы здесь?

— Крошка моя, я начинаю чувствовать, что с меня достаточно быть всеобщей мишенью. — Злоба распирала меня. — Я желаю поменяться местами с той, которая поставила меня в такое положение.

Она покачала головой:

— Но вы же сказали, что Джек не замедлит явиться сюда вместе с остальными.

— Да, они могут появиться с минуты на минуту. Относительно Ромни ничего не знаю, но остальные думают, что придут сюда, чтобы в этом уголке с полным спокойствием избавиться от опасности, которую для них представляет Бойд.

— Может быть, когда они придут, Джек уже будет знать, кто именно, — с надеждой сказала она. — Но если он ничего не узнает и они найдут меня здесь живой?

— Значит, они придут к заключению, что вам лучше оставаться мертвой. Мне кажется, что вы рано или поздно этим и кончите, радость моя.

Она вскочила, буравя меня взглядом и дрожа от ярости.

— Вы… вы… допустите, чтобы меня убили?

— Вы, душечка, быстро соображаете. Интересная ситуация, как говорят в театре, вы не находите?

Она наступала на меня, ее ногти приближались к моему лицу. Я схватил ее за запястье и рванул в сторону. Она уткнулась носом в песок.

— Все не так просто, крошка. Согласен, что могу сделать из вас прекрасную мишень, но ведь тогда я и себя подвергну такой же опасности. Если они захотят вас убить, то должны убить и меня, они не могут себе позволить оставить живого свидетеля. — Я поднял револьвер с камня, на котором сидел, и подержал на ладони. — Есть чем защищаться.

Едва я произнес эти слова, у меня возникло инстинктивное ощущение опасности. Кларри вручил мне револьвер, достал его из ящика в рубке, но была одна вещь, которую я не сделал, которой пренебрег, — нечто важное, основное, означающее жизнь или смерть. Господи! Именно это я обязан был сделать первым делом, по той или иной причине…

— Что с вами? — приглушенным голосом спросила Лейла. — Что случилось, Дэнни? У вас такое лицо…

Только теперь я проверил, заряжен ли револьвер. Инстинкт меня не подвел — он не был заряжен. Пустой. Мы оба, я и Кларри, не предусмотрели главного.

— Господи! — воскликнул я. — Эта проклятая штуковина не заряжена. Я забыл, полностью забыл об этом. Как я мог быть таким дураком?

Она глядела на меня широко раскрытыми глазами.

— Что же нам делать? — спросила она.

— Есть еще Ромни, — сказал я, пытаясь ее успокоить. — Я думаю, он пока на нашей стороне.

— Разумеется, на нашей! — воскликнула Лейла с явным облегчением. — Я просто забыла. Как глупо!

— Позвольте спросить из чистого любопытства, — небрежно заговорил я, — сколько он зарабатывает на этом деле?

— Вы хотите спросить, сколько он уже получил? Двести тысяч долларов. За такие деньги можно купить целую флотилию новых яхт, если будет желание.

— Постойте-ка, мне приходит в голову… Барт сказал, что вы умерли, не оставив завещания.

— При условии, если я мертва, — напомнила она. — Но представьте, что я жива.

— Вы дали мне имена пяти подозреваемых со всеми деталями их тайных пороков. Но о Барте ничего нет. Дженнингс сказал мне, что у него тоже ничего нет на этого адвоката. Я нахожу это странным. Вы знаете, чем ваш адвокат зарабатывает себе на хлеб?

— Джеймс не дурак, — ответила Лейла с улыбкой. — Он всегда зарабатывал, занимаясь конфиденциальными делами моего отца.

— Так-так! Значит, Джильберт давал Барту свои указания, а Барт — Дженнингсу. Удовольствие пополам — и никакого риска.

Лейла пожала плечами:

— Я уже сказала, это человек закона.

Я случайно поднял взгляд и замер. Там вдали, в голубом море, искрящемся на солнце, теперь уже было два силуэта в форме карандаша.

— Не желаете ли приготовить кофе или еще что-нибудь? — спросил я охрипшим голосом.

— Для чего?

Я показал на два судна на горизонте:

— Мне кажется, что скоро они нанесут нам визит.

Глава 8

— Здесь, — указала Лейла. — Я хорошо помню, когда мы приплывали, Джек всегда здесь бросал якорь.

Мы были в двухстах метрах от маленького пляжа. У берега очень глубоко. Вода совершенно прозрачна: я увидел причудливо и ярко окрашенную рыбу на глубине около десяти метров.

— Дэнни! Смотрите сюда! — Она указала на толстый ствол дерева, на котором были ясно видны следы от веревок. — Здесь Джек привязывает яхту.

— Замечательно! — без особого энтузиазма согласился я.

Теперь на горизонте осталось одно судно. Силуэт его сузился, и это означало, что оно направляется прямо на остров. Судно, нанятое Ромни. А где же Кларри?

— Дэнни! Лейла схватила меня за руку. — Они будут здесь через пять минут! Что нам делать?

— Это разумный вопрос. Я буду встречать их, а вы где-нибудь спрячьтесь. Подождите показываться, пока все не сойдут на берег. Вы стоите атомной бомбы, и она взорвется. Если Ромни не будет здесь, надо использовать эффект неожиданности.

— Хорошо, — кивнула она, — но я так боюсь, Дэнни!

— А я, как вы думаете, из чего сделан?

Взглянув на море, я увидел, что судно увеличилось. Были четко видны нос и рубка.

— Вы хорошо сделаете, если спрячетесь, — сказал я. — Кто-нибудь из ваших друзей, может быть, уже навел на нас бинокль.

Лейла тотчас же исчезла среди густой зелени. Я нервно закурил. Револьвер в моем кармане казался еще тяжелее от сознания, что он не может мне помочь. Вот что называется быть идиотом!

Ромни мастерски подвел яхту к берегу. Он вышел из ходовой рубки и бросил мне канат. Я еще тянул его, когда Джек оказался на земле, рядом со мной.

— Дайте я это сделаю сам, Дэнни, — сказал он мне.

— Вы узнали, кто… — начал было я и тут же замолчал, увидев его предупреждающий взгляд.

Сейчас же раздался голос Ларри:

— Что это вы придумали, Бойд? Разыгрываете роль одинокого пирата?

Я обернулся и увидел в двух метрах позади себя его неизменную сигару, торчащую между зубов. Следом Паркер помогал Бетти спуститься на землю. За ними Амброз Норман прыгнул на землю с грацией лягушки.

У всех был веселый вид, будто они приехали на пикник.

— Мне хотелось бросить взгляд на этот уголок, — ответил я на вопрос Чамплина.

— Ну и нашли что-нибудь интересное?

— Нет. — Я бросил взгляд на Ромни, — Значит, вы изменили решение?

— Все остальные нашли, что это прекрасная идея, — ответил он.

— Да, и погода стоит великолепная.

— Мне хотелось бы знать, кто приготовит нам выпить? — спросил Амброз, подходя к остальным.

— Один день проживете без выпивки, — сердито ответила Бетти.

Я спросил Амброза:

— Разве вы не привезли с собой Соню?

— Она не захотела ехать. У нее другие дела.

— Какие? — поинтересовался я.

— Бог знает!

— Девушка проявила впервые в жизни здравый смысл, — заметил я.

— Она всегда была дикаркой, — с приятной улыбкой заключил Амброз.

— Теперь, когда мы нашли Дэнни, — напряженным голосом заговорила Бетти, — не вернуться ли нам на судно? Нам здесь больше нечего делать.

— Парень, которого вы наняли, сказал нам, где вас найти, — сообщил Чамплин. — Мы уверили его, что вы вернетесь с нами и ему нет необходимости оставаться здесь.

Я широко улыбнулся:

— Вы все предусмотрели. А что он ответил?

— Что это его устраивает. — Чамплин пожал плечами. — Что же еще он мог сказать?

— Ну, не знаю… Может быть, пожелать счастливого пути.

Амброз встал с земли, и это усилие вызвало у него гримасу.

— О Господи Боже мой! — вдруг воскликнул он.

Все, в том числе, понятно, и я, быстро обернулись, чтобы посмотреть, что случилось. Лейла раздвинула заросли и вышла на маленькую лужайку.

— Лейла! — вскрикнула Бетти, вся побелев.

— Как дела, дорогая? — с нежной заботливостью спросил Ромни. — Я не мог приехать раньше…

Два выстрела едва не разорвали мне барабанные перепонки. Ромни застыл на месте. Струя крови хлынула из его груди. Он согнулся и упал в воду.

Лейла испустила вопль. Она бросилась к воде и точно окаменела с широко открытыми глазами.

Все три подбородка Амброза дрожали в унисон.

— Феликс… — Его голос сорвался, и он договорил с трудом: — Почему вы это сделали?

Паркер держал пистолет твердой рукой и, казалось, направлял его прямо на меня.

— Я почти не сомневался, — сухо ответил Паркер, — что Лейла не умерла… Следовательно, Ромни был с ней в заговоре. Понятно?

— Но поскольку Лейла жива, — задохнулась Бетти, — значит, нам нечего бояться. Не будет расследования иничего больше. — Она обернулась к Паркеру: — Зачем же было убивать Ромни? Какая необходимость? Это глупо!

— А вы помните, что я говорил вчера вечером? Что это никогда не кончится! Всегда под тем или иным предлогом найдется еще какой-нибудь Дэнни Бойд, куда бы мы ни направлялись?

— Да, — проворчал Чамплин, — чертовски хорошо помню, Потому что я размышлял о том же самом.

— Да, — оскалив зубы, заговорил Феликс. — Также и вы, Бетти, и вы, Амброз. Разве это не началось с Деймона Джильберта? Это он унижал нас и кончил тем, что ограбил наши души. Хотите знать почему? Потому что у нас никогда не хватало мужества дать ему отпор!

— Феликс! — завизжал Амброз. — Может ли быть, что вы?..

— Что я убил его? Совершенно верно, это я убил его! Если бы вы могли представить себе удовольствие, с каким я держал руками его голову под водой, пока он не захлебнулся!

Я услышал хриплое дыхание Лейлы, оторвавшейся от своего созерцания. Первый раз с той минуты, как был убит Ромни, ее глаза обратились на Паркера. Ее лицо было похоже на маску ненависти.

— Вы понимаете, к чему я веду? — спросил Паркер тоном полнейшей искренности. — Я слишком долго ждал, пока буду иметь достаточно мужества освободиться от человека, который терроризировал меня даже во сне! Если бы у меня хватило решимости сделать это раньше, всего этого не случилось бы. Вот почему я убил Ромни.

— Не понимаю причины, — мрачно сказала Бетти. — Про Деймона Джильберта я еще понимаю, но — Ромни?

— Деймон умер, но оставил дочь, и она решила идти по стопам отца и пользоваться его методами. Вы согласны с этим? Затем мы поверили, что свершилось чудо и она мертва. А потом кто появился?

— Бойд? — спросил Амброз.

— Вчера вечером вы все согласились, что необходимость заставляет нас отделаться от него, — заявил Феликс. — Для этого выбрали меня. Поэтому мы здесь, не так ли? И что же произошло? Лейла Джильберт воскресла. Автоматически мы оказываемся в том пункте, из которого отправились. Кроме того, положение может быть еще хуже, поскольку Бойд теперь знает достаточно для того, чтобы сорвать с нас последние клочья самолюбия и оставить нас голыми, едва у него появится желание открыть рот!

Чамплин молчал, свирепо пережевывая свою сигару.

— Поэтому я и говорю, что нужно кончать, — продолжал Феликс. — И если, убив Ромни, мы избавимся еще от Лейлы и Бойда, незачем колебаться.

— Вполне верное рассуждение, — спокойно сказал Ларри Чамплин.

— И что же… что вы намерены делать? — заикаясь спросил Амброз.

— Вернемся к нашему первоначальному плану и избавимся от Бойда, — невозмутимо объяснил Феликс. — В общем, все остается по-старому, Амброз.

— А Лейла? — простонала Бетти.

Феликс широко улыбнулся:

— Она же мертва! Она съедена акулой, разве вы не помните? Ромни сообщил об этом всем.

— И принимая во внимание, что она уже мертва… — подсказал Чамплин.

А Феликс закончил:

— …ей не составит труда умереть вторично.

— Я вижу, как вы горите в аду! Вы убили моего отца… — зловеще прошептала Лейла.

— Заткнитесь, Лейла! — крикнул Феликс. — Трупы не разговаривают!

— А что вы будете говорить, когда мы вернемся? — спросила Бетти. — Как вы объясните исчезновение Ромни и Бойда, если жив парень, нанятый Дэнни? Вы потеряли голову, Феликс, если воображаете, что у нас есть хоть маленький шанс выйти из этого положения.

На наших глазах с Феликсом происходила перемена. Злобный затравленный человек, борющийся за свою жизнь, вдруг превратился в героя с неотразимым обаянием. Казалось, он даже вырос.

— Сейчас мне пришло в голову разрешение этой небольшой проблемы, дорогая Бетти. Бойд не проглотил историю с акулой, которую ему преподнес Ромни. Он пожелал провести свое маленькое расследование на месте. Он нанял судно и поехал на этот остров. Позднее мы, его добрые друзья, отправились искать его. Когда хозяин судна, нанятого Бойдом, сказал нам, что высадил его здесь, что-то вдруг случилось с нашим другом Ромни, он точно сошел с ума! — Феликс тихонько засмеялся. — Я думаю, что это понравится вам, Ларри! Едва мы сюда прибыли, как Ромни выпрыгнул на берег и исчез в зарослях. Мы бросились за ним и минут через десять услышали два выстрела. В конце концов мы их нашли. И знаете что? Лейла попала не в пасть акулы, а в руки полупомешанного маньяка. Он держал ее здесь, чтобы удовлетворять свои эротические фантазии, вдали от людей и вполне безнаказанно, так как ее считали мертвой.

Бойд помогал Лейле выйти на пляж, когда им навстречу выскочил разъяренный Ромни. Бойд сразу Же это заметил, но Ромни всадил пулю ему в грудь, и тот рухнул на песок. Думая, что Бойд мертв, Ромни повернулся к Лейле и убил ее. Но тем временем храбрый частный детектив сумел достать свой револьвер.

Феликс пародировал тон комментатора новостей по радио, и, должен сказать, ему это удавалось.

— Перед тем как испустить последний вздох, Бойд направляет оружие на Ромни и стреляет. Происходит то, что и произошло в действительности несколько минут тому назад: Ромни падает в воду.

— Феликс — вы гений! — воскликнул Чамплин с восхищением. — Замечательно!

Паркер принял воинственный вид.

— Теперь пусть каждый высказывается. Я знаю, что Ларри со мной. А вы, Амброз?

— Я? — Амброз дважды проглотил слюну. — Хорошо… да… я с вами. Но знаете, мне все это очень не нравится.

— Я был уверен, что вы согласитесь, — заметил Феликс. Уголки его рта с презрением опустились. — Ну что ж, остаетесь только вы, Бетти.

Она уставилась на него, и глаза ее были словно два черных отверстия.

— Нет, — сказала она наконец. — Я не могу… и не хочу! — Она безнадежно покачала головой. — Хотите знать, Феликс? Вы хуже Деймона!

— Право, я огорчен, что вы так решили, Бетти, — сказал он. — Вы абсолютно уверены, что это ваше последнее слово?

— Уверена, — беззвучно ответила она.

— Трудно представить, сколько человек может убить безумец на маленьком острове, не так ли, Феликс? — сказал Чамплин. — Мне кажется, что общее число покойников может увеличиться на единицу.

Феликс кивнул:

— Совершенно верно. Я тоже думаю, что нам нельзя терять времени. Вот что я предлагаю: я убиваю одного из них, затем каждый из вас убивает своего. Таким образом, вина будет разделена равномерно, и каждый из нас будет уверен, что остальные сохранят тайну. Возражений нет?

— Никогда в жизни не держал в руках револьвер, — захныкал Амброз. — Феликс, нужно, чтобы вы…

— Не глупите, — обрезал тот, — я вас научу стрелять.

Револьвер в его руке поднимается, и теперь уже нет сомнений, что он направлен на меня.

— Выбираю я, — торжественно заявил Феликс. — Признаюсь, что настаиваю на своем праве, потому что никому не хочу уступать удовольствие убить Бойда. Но не горюйте, Дэнни, — он улыбнулся, — мы сделаем из вас настоящего героя.

Я услышал грохот выстрела, и тут же Паркер скорчился от боли. Пистолет выскользнул у него из руки.

Чамплин опоздал на долю секунды. Он кинулся к револьверу, но я наступил ему на пальцы каблуком. Он взвыл и медленно повернулся ко мне, втянув голову в массивные плечи, что придало ему сходство с гориллой. Я трижды ударил в солнечное сплетение, но он даже не поморщился. Тогда я нацелился в его адамово яблоко, но оказался недостаточно быстрым, и его большие костистые руки замкнулись вокруг моей шеи.

Я знал, что у меня нет ни единого шанса освободиться из этих тисков, и оставалось очень мало времени, пока воздух покинет легкие.

И тут я ощутил тяжесть незаряженного револьвера в кармане. Оглушительный шум наполнил мои уши, и лицо Чамплина стало расплываться перед глазами. Невероятным усилием я схватил револьвер за ствол, затем он описал полукруг и ударил Чамплина в висок.

Тиски вокруг моей шеи сразу же ослабли, и Чамплин, раскинув руки, тяжело упал на землю.

Я стал глотать свежий воздух, зрение наконец прояснилось, и шум крови в ушах постепенно исчез. Чамплин лежал на земле, и я понял, что в настоящий момент могу им не заниматься. Феликс Паркер, согнувшись, по-прежнему стоял у воды спиной ко мне.

Ткань безукоризненного блейзера намокла от крови, и вид у Феликса был одурелый. Поток невнятных восклицаний лился из его рта, в то время как сам он пристально смотрел в голубую глубину.

Мне почему-то очень хотелось выяснить, что с ним, — почему он замер на месте, словно что-то приковало его навеки. Ноги еще плохо слушались, но я заставил себя приблизиться к нему:

— Феликс!

Казалось, он меня не слышал. Я вытянул шею, чтобы понять, к чему так прикипел его взгляд, и тут же понял, что погружаюсь в кошмар. Спинные плавники рыб прорезали поверхность буквально в двух ярдах от меня и затем внезапно исчезали. Возле ног Феликса кипела покрасневшая вода и метались серые хищники, рвущие на части мертвое тело Ромни.

Теперь я понял суть звуков, вырывавшихся из губ Паркера: их породили ужас и раскаяние, поскольку именно он, Феликс, и сотворил кошмар, волнующий воду у его ног. Отступив, я на мгновение увидел вынырнувшее белое брюхо и открытую пасть с двойным рядом гигантских зубов.

— Дэнни! — закричал обеспокоенный голос. — Как вы себя чувствуете, старина? — Из-за деревьев появился Кларри с ружьем в руке, которое он держал словно игрушку. — Я заблудился, возвращаясь на этот проклятый остров. Иначе появился бы уже давно. — Он взглядом оценил обстановку. — Вот уж не думал, что попаду в этого курильщика! — Затем он посмотрел через мое плечо, и глаза его расширились. — Черт возьми!.. — начал он хриплым голосом.

Я обернулся и увидел, что Лейла быстро подошла к Феликсу. Теперь они оба склонились над водой. Она с демонической улыбкой что-то шептала ему на ухо.

Кларри кинулся было к ним, я тоже, но Лейла не вовремя обернулась и заметила нас. В последний раз я увидел ее кобальтово-синие глаза, огненные искры вдруг зажгли ее зрачки.

— Мой отец хотел бы этого, — быстро сказала она.

После этого она обеими руками обвила талию Феликса и кинулась вместе с ним в воду.

Я услышал истошный крик. Водоворот закипел с новой силой. Я не имел сил пошевелиться, даже если и захотел бы. Кларри гигантскими шагами подлетел к берегу и посмотрел себе под ноги. Когда он повернулся ко мне, в глазах его еще отражалось только что увиденное зрелище. Бетти и Амброз тоже окаменели, охваченные ужасом.

— Кларри, — наконец выговорил я, — как случилось, что вы оказались здесь?

— Я обошел остров и бросил якорь на противоположной стороне. — Он попытался слабо улыбнуться. — Я просто вспомнил, что револьвер, который я вам дал, не заряжен. Надо же такому случиться! Я должен был первым делом убедиться, что он заряжен.

— Я тоже думал об этом.

Кларри опустился на колени возле Чамплина, затем посмотрел на меня и покачал головой.

— Вы раскололи ему череп, как яичную скорлупу, — сообщил он почти бодро. — В общем, кто мертв, а кто уцелел, так оно всегда и бывает.

— Мне было предназначено умереть.

— Но этого не случилось. Выжил тот, кто прав, и это справедливо.

Кларри указал на яхту, нанятую Ромни.

— Невозможно вести два судна, старина, — сказал он. — А эта избавит нас от ходьбы пешком. Завтра я вернусь за своей яхтой.

— Как вам угодно, Кларри.

Через пять минут мы подняли якорь и медленно отошли от берега. Я бросил последний взгляд на воду: она была чиста и светла, словно кристалл. Все вокруг дышало тишиной и покоем — таким и должен быть коралловый остров.

— Дэнни? — сказала Бетти. — В сущности, акулы играют полезную роль. Они чистильщики моря. Благодаря им оно становится чистым.

— Это такая же верная точка зрения, как и всякая другая, — ответил я.

Следующие два дня я переживал другой сорт кошмара, напичканного синими мундирами и кучей вопросов. Но в общем я понимал, что волновало этих людей. Они-то ожидали обычного расследования несчастного случая, а на руках у них оказались четыре трупа, причем три из них послужили пищей для акул, а у четвертого раздроблен череп. И это не считая известного Деймона Джильберта, убитого в Штатах. К несчастью, сохранился тот единственный труп, за который отвечал я. Был момент, когда я почувствовал, что вполне гожусь для длительного пребывания в Австралии. И ни тебе жареных каштанов, ни Фрэн, ни снега на Рождество в Центральном парке.

Наконец по истечении двух недель все начало улаживаться. Согласно показаниям Бетти и Амброза, я использовал незаряженный револьвер для законной самозащиты, и если бы я этого не сделал, то мы все трое были бы убиты. Кроме того, Кларри хорошо знали в городе, он имел приличную репутацию — обстоятельство, которое оказалось полезнее, чем другие два свидетеля, вместе взятые.

Во всяком случае, с меня сняли обвинение. Была принята версия самозащиты, и никто не занимался ненужной перепиской по этому поводу. Кажется, все вздохнули с облегчением. Мне сказали, что я могу уезжать домой, когда мне захочется, но никто не мог взять в толк, чего ради я стремлюсь в Северное полушарие, если здесь так солнечно и приятно. Я им сказал, что я домосед, и на этом дебаты кончились.

Кларри настаивал, чтобы состоялся прощальный вечер; он начался в шесть часов в пятницу и завершился только во вторник. Мне до сих пор не удалось вспомнить, как выглядит знаменитая Дорис.

Я летел домой вместе с Бетти Адамс, и это было чудесно, однако наше путешествие продолжалось на неделю дольше обычного. Когда я, наконец, опять увидел Манхэттен, Рождество уже прошло, хотя снег еще лежал. Хмурым днем в середине января я шел по Уолл-стрит.

Джеймс Барт, все такой же лысый Будда, шептал, обращаясь к мебели своего кабинета. Я солгал бы, если бы сказал, что он заплакал от радости, увидев меня.

— Насколько я помню, мистер Бойд? — сухо спросил он, адресуясь к настольному календарю. — Могу я быть полезен?

— Очень можете, — ответил я. — Например, вручив мне десять тысяч долларов, которые обещала мне Лейла, если я найду убийцу ее отца.

— Как вы уже знаете, мистер Бойд… мисс Джильберт мертва и не оставила завещания.

— Я могу доказать, что она обещала мне десять тысяч долларов. У меня сохранилась магнитофонная запись.

Он пожал плечами:

— Никакой надежды.

— Я могу также доказать, что нашел убийцу ее отца. Это есть в протоколах австралийской полиции.

— Смешно! — холодно заметил он.

Тогда я наклонился к нему и, бросив многозначительный взгляд, спросил:

— А как вы зарабатываете ваш хлеб теперь, когда и Деймон, и Лейла мертвы?

На его скулах загорелись красные пятна, а рука, схватившая карандаш, задрожала.

— Поразмыслив, мистер Бойд, — прошептал он своим ручным часам, — я решил, что ваши притязания на часть наследства мисс Джильберт обоснованны. Естественно, я не могу вам обещать, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что не будет необходимости в документах, доказывающих ваши права на эту часть наследства. Думаю также, что будет достаточно моего подтверждения.

— Благодарю, мистер Барт. Надеюсь вскоре получить от вас известия.

— Потребуется всего несколько дней, мистер Бойд, — сказал он. — Я употреблю весь мой авторитет, чтобы этот вопрос был быстро урегулирован.

— Вы очень любезны, мистер Барт.

— Пустяки. Я просто хочу, чтобы до конца ваших дней у вас не было повода заходить в мою контору, мистер Бойд!

Чтобы отпраздновать свое возвращение, я повел Фрэн обедать в самый интимный кабачок.

Но не просидели мы и двадцати минут, как я заметил, что через два столика от нас сидит Амброз Норман. Он был с женщиной в черном платье, которую я толком не разглядел, потому что она сидела ко мне спиной.

Я подошел к их столику, чтобы поздороваться. Девушка небрежно играла маленьким портсигаром и оживленно болтала. Я остановился позади нее.

— Дэнни Бойд! — У Амброза был искренне обрадованный вид. — Вы один? Садитесь к нам.

— Я со своей секретаршей Фрэн.

— Приводите и ее! Выпьем вместе по стаканчику.

— Хорошо.

Я сделал ему знак, чтобы он познакомил нас.

— О, извините! — Амброз взглянул на меня удивленно. — Кошечка, это Дэнни Бойд!

Она повернулась ко мне с улыбкой. Натуральная блондинка, прическа — последний крик моды. Что касается ее ореховых глаз — они интриговали…

— Хэлло, Дэнни, — промурлыкала она очаровательным голосочком, — счастлива снова видеть вас.

— О… я… вы слишком любезны. Но… значит, мы уже знакомы?

Уголки ее рта слегка приподнялись:

— Вы меня не узнаете? Позвольте освежить вашу память.

Под мою руку просунулась ее рука и тихонько прижалась к груди. Божественное ощущение!

Но через секунду у меня вырвался крик боли, когда ее ногти впились в тело.

Я глядел, не веря своим глазам.

— Соня?!

— Конечно, Дэнни, — засмеялась она.

— Мне просто не верится!

— Я покончил с примитивным периодом, — с энтузиазмом объяснил Амброз. — Вы не находите, что Соня выглядит потрясающе?

— Фантастично! — воскликнул я. — Но как ей удалось избавиться от акцента и так быстро научиться говорить по-английски?

— Я нанял ей репетитора. Молодого, способного и красивого. Они работают днем и ночью.

— Особенно ночью, — добавила Соня с ясной улыбкой.

Поймай мне птицу Феникс

Глава 1

Галерея О’Берн занимала двадцать девятый этаж отделанного бронзой здания в центре Манхэттена. За широкими застекленными дверями царила гробовая тишина. Там можно было купить кое-что из сохранившихся образцов величайших творений искусства — по цене, которую в состоянии позволить себе каждый путешествующий миллионер. Это было такое местечко, где не просто торговали антиквариатом — там торговали антиквариатом определенного сорта. И я решил: всему, к чему прикреплен ценник с цифрой меньше пятизначной, — прямая дорога в ближайший мусорный контейнер.

В галерее находилась скромного вида секретарша с точеной фигурой, скромно задрапированной в элегантно облегающее черное платье. Она выглядела так, словно готова была сию же минуту отправиться на коктейль в Карлайл…

— Мне жаль, но галерея только что закрылась, — сказала она с акцентом, похожим на рафинированный бронксийский, который надо услышать, чтобы поверить собственным ушам. — Мы откроемся завтра в десять утра.

— В пять тридцать у меня назначена встреча с мистером О’Берном, — поспешно сказал я. — Мое имя Бойд. Дэнни Бойд.

— С мистером О’Берном? — Секретарша мгновение пристально смотрела на меня с явным недоумением, потом сверилась с блокнотом на столе. — О да, вас ждут, мистер Бойд. Если вы пройдете через галерею в дальний конец, то найдете там офис. — Она хихикнула и сморщила носик — тщательно отрепетированный прием, по ее мнению, должно быть, чрезвычайно привлекательный. — Но вы будете здорово удивлены, мистер Бойд, — носик снова сморщился, — потому что это мисс О’Берн!

— Что ж, храни Бог О’Бернов! — сказал я, вздохнув.

— Я просто подумала, что вам неплохо бы узнать об этом, — огрызнулась секретарша.

— Ценю вашу помощь, — сообщил я ей, — и возможно, медицина справится с вашим нервным тиком, а то ваш нос так дергается, сладкая моя. Наверное, вы еще не получили всех анализов?

Барышня мгновение колебалась, потом ее подбородок по-боевому приподнялся.

— Если вы пойдете по галерее по-настоящему быстро, мистер Бойд, то уверена, у вас будет больше шансов. В противном случае вас могут принять за один из наших экспонатов. — Она лучезарно улыбнулась. — Сюда, пожалуйста, вы ведь не хотите закончить свои дни в качестве шутливого приза в чьей-то частной коллекции, верно?

Идя через галерею — и в самом деле поспешно, — я решил, что сегодня мне не везет с экспромтами и с секретаршами. Я остановился у двери, отделанной панелями из тикового дерева, с аккуратно выписанными по трафарету золотыми буквами: «Шэрон О’Берн», затем постучал, и четко прозвучавший женский голос пригласил меня войти. Комната была обставлена с неким строгим античным великолепием, в центре ее находился письменный стол в стиле барокко с высокими, тоненькими, искривленными ножками. За ним сидела блондинка, и я мог бы сказать, даже не глядя на ее ножки, что они вовсе не кривые.

Волосы ее, соломенного цвета, были коротко подстрижены и ложились завитками, как им вздумается, по всей голове и вокруг аккуратных, чуть заостренных ушных мочек. Лицо — худое, а вид — слегка голодный, но большой рот с оттопыренной нижней губкой, безмолвно свидетельствующей об алчном интересе ко всему чувственному и эротическому, быстро устранял любое сходство с Кассием^[12]. Ее светло-карие глаза, широко расставленные, лениво прикрывали веки, а когда она моргнула, это было похоже на обещание. В ушах поблескивали большие золотые плоские кольца. Стоит снять одно золотое кольцо, вычислил я, как перед вами окажется сам капитан Блад в женском образе.

— Мистер Бойд? — Голос был чистым и приятно низким, со слабой хрипотцой на полутонах, которая словно расческой с тонкими железными зубьями пробегала по моим нервам. — Не хотите ли присесть?

Как только я погрузился в кресло, обращенное к ней, блондинка встала и вышла из-за стола. Я с интересом наблюдал, как она разворачивается и идет в направлении еще одной двери, по обеим сторонам которой висели рисунки Пикассо без рамок. На барышню стоило посмотреть! На ней красовались жилет с юбкой из белого шелкового полотна и тонкий платиновый шарфик на шее. Руки ее оставались голыми — прекрасные руки, а жилет туго облегал маленькие остренькие грудки. Я залюбовался: при ходьбе белая шелковая юбка прилипала к упругим выступам ее небольших округлых ягодиц. Ножки, правда, тонковаты, но красивой формы. Она была сложена совершенно.

Блондинка открыла дверь и позвала:

— Арнольд? Зайди сюда, пожалуйста.

Затем вернулась к своему креслу за столом.

— Простите за небольшое упущение, мистер Бойд. — Она мимолетно улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубы. — Я хочу, чтобы Арнольд Райт, мой исполнительный вице-президент, принял в этом участие.

— Конечно, — сказал я и слегка повернул голову, чтобы блондинка смогла полностью оценить впечатление от моего профиля, который с левой стороны смотрелся чуть лучше, чем с правой.

И если у нее при этом ослабели колени, она не показала вида. Хотя большинство дам имеют автоматический защитный механизм против слишком вызывающего мужского обаяния.

В комнату суетливо ворвался толстенький коротышка лет под пятьдесят, в темном костюме и с белой гвоздикой в петлице. Щеки его походили на два ярко-розовых яблочка, маленький ротик — на розовый бутончик, а красивая голова слишком обросла волосами, которыми он грациозно потряхивал, как голливудская звезда в аэропорту. Его изысканный костюм был сшит в Лондоне, непорочной белизны рубашка — накрахмалена, а широкий серый шелковый галстук — зашпилен булавкой с бриллиантом как раз такого размера, чтобы считаться вульгарным. Я решил, что, возможно, элегантные ребятки в антикварном бизнесе называют его «тетушкой», но строить догадки о подобных вещах не слишком-то умно. Последний парень, которому я прилепил такой же ярлык, оказался бывшим тореадором и содержал четырех любовниц под одной крышей. И все они были беременны одновременно.

— Я не хочу иметь ко всему этому никакого отношения, — высоким тенором закапризничал коротышка в тот самый момент, когда добрался до письменного стола. — И вы прекрасно это знаете, Шэрон! У меня дурные предчувствия относительно этой аферы! Ведь во времена вашего отца…

— …галерея чуть было не обанкротилась, — холодно сказала блондинка. — Четыре года прошло после его смерти и с тех пор, как я стала ею управлять, и с каждым годом прибыль увеличивается. И я позвала вас сюда не для того, чтобы выслушивать ваше мнение, Арнольд!

— Хорошо! Я… я… — Раздраженный ротик беспомощно скривился. — Тогда ладно, Шэрон. Но я хочу заметить, что вся эта афера…

— Да замолчите вы и сядьте! — сказала нетерпеливо мисс О’Берн. — Познакомьтесь, мистер Бойд. — Она коротко улыбнулась мне. — Это Арнольд Райт.

— Здравствуйте, — равнодушно сказал Райт и протянул вялую руку, которая на ощупь была похожа на дохлую треску, слишком долго пролежавшую на солнце: я пожал ее с чувством, что совершил большую ошибку.

Затем он упал на ближайшее кресло с видом лишенного наследства племянника, который вынужден присутствовать при оглашении завещания.

— Теперь, может быть, мы приступим к делу?

Светло-карие глаза испепелили Райта быстрым взглядом, затем обратились на меня.

— До того как назначить встречу с вами, я выбирала частные детективные агентства очень тщательно, мистер Бойд. Эта афера, как называет ее Арнольд, нуждается во вмешательстве человека с определенного рода качествами, и я думаю, что этот человек — вы.

— И какого рода должны быть эти качества? — осторожно осведомился я.

— Компетентность, благоразумие и представительность, — быстро ответила она. — Я уже знаю о вас довольно много, мистер Бойд. А что вы знаете о галерее О’Берн?

— Ничего, — сообщил я.

Она кивнула:

— Полагаю, вам следует прежде всего немного войти в курс дела, узнать, чем мы тут занимаемся. Мы торгуем антиквариатом…

— Шэрон! Как вы можете!.. — Райт выразительно закатил глаза. — Использовать такое вульгарное слово, как «торговля», когда речь идет о…

— Мы торгуем антиквариатом! — варварски повторила она. — И именно перемена политики после смерти моего отца спасла галерею от банкротства, помните, Арнольд! — Шэрон снова сосредоточила свое внимание на мне. — Но только эксклюзивным антиквариатом, мистер Бойд. Любой предмет, с которым мы имеем дело, должен быть не только подлинным, но, кроме всего прочего, еще и редкостью. Мы выдаем каждому покупателю сертификат и неограниченную гарантию возврата денег с процентами, если он позднее обнаружит, что этот предмет старины не соответствует качеству, указанному в сертификате.

Следуя этой политике в течение последующих четырех лет, мы постепенно обзавелись небольшой эксклюзивной клиентурой из числа коллекционеров. За последние двенадцать месяцев мы достигли благополучия. Многие коллекционеры обращаются к нам, если хотят приобрести нечто определенное, даже зная, что у нас этого нет. Другими словами, они уполномочивают нас покупать для них хорошие вещи. Это, естественно, дает нам полномочия посредников и обеспечивает доход без всякого риска.

— Но мы всегда действовали в рамках законного рынка, Шэрон, — снова запротестовал Райт. — А сейчас вы хотите, чтобы мы…

Я почти почувствовал жалость к коротышке, ему все время не удавалось закончить фразу.

— Сейчас у нас появился шанс осуществить самое большое посредничество в истории галереи, — парировала она. — И к тому же все расходы берет на себя покупатель! И я не собираюсь отступать только из-за того, что появился некий риск, Арнольд.

— Очень хорошо! — Он скрестил ручки на своем пухленьком животике и уставился, не мигая, куда-то в пространство перед собой, словно Будда в приступе изжоги.

— У меня есть клиент, которому предложили пару китайских ваз…

— Сосудов для вина! — негодующе сказал Райт.

— Пару сосудов для вина, — раздраженно поправилась Шэрон. — И он уполномочил меня купить их для него, мистер Бойд.

— Для этого вам понадобился частный детектив? — спросил я.

— Расскажите мистеру Бойду о винных кувшинах, Арнольд, — сказала она без обиняков.

Когда коротышка наклонился ко мне, в его маленьких глазках вспыхнуло восторженное восхищение.

— Они восхитительны! Бесценны, мистер Бойд! Мечта коллекционера — музейный триумф! Пара фарфоровых кувшинов, называемых «юй» (кувшины с высоким горлом, уравновешенные в пропорциях), с головой птицы Феникс, которые когда-то принадлежали величайшему из императоров династии Тан. Самому Тай Цзуну! И оба в прекрасном состоянии. Неповрежденные, без сколов, без единой трещинки, заметьте!

— Седьмой век, мистер Бойд, — спокойно заметила Шэрон О’Берн. — Редкие, но не уникальные. Эта пара уникальна, так как кувшины, несомненно, являются частью погребальных принадлежностей, захороненных с императором Тай Цзуном. Именно это делает их бесценными с точки зрения коллекционера.

— Династия Тан славилась фигурками людей и животных, — благоговейно сказал Райт, — но после того как татаро-монголы фактически разрушили империю, произошла перемена в погребальных обычаях, и фарфор «юй» прекратили производить. Вы только подумайте, мистер Бойд! Эти прекрасные кувшины для вина были специально сделаны для императора и похоронены вместе с ним, а теперь — тринадцать столетий спустя! — они все еще существуют, сохранив свою совершенную форму, цвет и вид! Они выглядят как в тот день, когда их сделали!

— Это вещь! — пробормотал я. — Но зачем вам понадобился частный сыщик? Я полагаю, эксперт по китайскому фарфору пригодился бы вам гораздо больше.

— Восемнадцать месяцев назад они находились в пекинском музее, — сказала Шэрон. — А потом они оттуда исчезли.

— Были украдены?

— Именно. — Она слегка пожала плечами. — Теперь же человек из Лондона по имени Донаван предлагает купить их тому, кто даст самую высокую цену.

— Это он их украл?

— Я не знаю. — Шэрон снова пожала плечами. — Вы должны понять, что, с точки зрения коллекционеров, это абсолютно не важно. Только сосуды для вина имеют для них значение. Донаван нашел подход к некоторым коллекционерам — не знаю к скольким, — наш клиент один из них; и он приглашает их на аукционную продажу кувшинов, которая состоится в Лондоне через неделю.

— Вы знаете что-нибудь об этом Донаване?

— Ничего, кроме того, что он выставляет сосуды для продажи на частном аукционе, — сказала Шэрон.

— Откуда вы знаете, что они подлинные? — спросил я.

— Он прислал замечательную коллекцию цветных фотографий вместе с приглашением на аукцион, — быстро сказал Райт. — Скажу без ложной скромности, я специалист по китайскому фарфору, мистер Бойд. И я уверен, судя по фотографиям, что есть максимум один процент вероятности того, что эти кувшины подделка. В любом случае этот Донаван не настолько глуп, чтобы пригласить, скажем, полдюжины коллекционеров на аукцион и надеяться, что сможет всучить им подделку. Он должен знать, что на аукцион они либо привезут с собой, либо пришлют экспертов!

— Понятно, — кивнул я. — Значит, вы — эксперт. Так зачем же вам понадобился…

— У вас одноколейный мозг, мистер Бойд, — язвительно заметила Шэрон О’Берн. — Мне нужен частный детектив, потому что я не могу больше никому доверять ни до, ни после аукциона, а меньше всего — этому Донавану. Коллекционеры и их агенты, когда соревнуются за подобный приз, могут оказаться самыми беспринципными людьми в мире! Я хочу, чтобы вы сопровождали меня, мистер Бойд, по двум причинам. Чтобы удостовериться, что ничто не сможет воспрепятствовать моему присутствию на этом аукционе, и, если мне повезет и я куплю эти сосуды, чтобы благополучно привезти их назад в Нью-Йорк и вручить своему клиенту.

— Вы хотите, чтобы я поехал с вами в Лондон?

— Именно там будет проходить аукцион! — Шэрон улыбнулась, и в ее светло-карих глазах неожиданно появилась теплота. — Разве это такая уж катастрофическая перспектива, мистер Бойд?

— Нет, — признался я и снова продемонстрировал ей свой левый профиль — это для меня уже стало каким-то подсознательным рефлексом.

— Все — поездка в Лондон и обратно — займет не больше недели, — сообщила она резким деловым тоном. — Естественно, галерея оплатит все ваши расходы, мистер Бойд. Я предлагаю выплатить вам гонорар в два приема, грубо говоря, соответственно проделанной работе. Тысячу долларов, когда вы меня благополучно доставите на аукцион, а потом, если мне удастся купить кувшины, еще две тысячи долларов, как только мы доставим их сюда моему клиенту. Вы согласны?

— Да, — сказал я без колебаний.

Неделя в компании такой исключительной блондинки, как Шэрон О’Берн, решил я, это то, что любой мог бы позволить себе в крайнем случае даже безвозмездно. Конечно, я был рад, что вышло иначе.

— Отлично. — Она снова уселась в свое кресло и немного расслабилась. — Надеюсь, срок вашего заграничного паспорта не истек?

— Мой паспорт в порядке, — сообщил я ей. — Когда мы отбываем?

— Через три дня, — сказала она. — Билеты на самолет и номера в отеле будут заказаны завтра. Думаю, когда мы прибудем в Лондон, мистер Бойд, лучше всего представить вас как моего коллегу, работника галереи. У вас нет возражений?

— Нет, мне кажется, это хорошая мысль, — сказал я. — Или, может быть, будет даже удобнее, если мы представимся как мистер и миссис О’Берн?

— Это не смешно! — сказала она холодно. — Пожалуйста, выбросьте все эти нелепые идеи насчет наших взаимоотношений из головы, мистер Бойд. Они будут строго деловыми!

— А вы не считаете, что бизнес иногда может быть и удовольствием, мисс О’Берн? — спросил я с сожалением.

Арнольда Райта передернуло.

— Какая грубость! Какая вульгарность, Шэрон! И не говорите, что я не предупреждал вас о последствиях этого опасного предприятия — они уже налицо!

Глава 2

Фрэн Джордан, моя рыжеволосая секретарша, прислонилась крутым бедром к краю письменного стола и одарила меня презрительной улыбочкой.

— Вас что-то беспокоит? — проскрежетал я.

— Ничего важного, — непринужденно ответила она. — Ваша фея-крестная на проводе, хочет с вами поговорить. — Фрэн на мгновение надула губки. — Странно, — пробормотала она.

— И кто же, черт побери, эта моя фея-крестная? — вежливо осведомился я. — И не морочьте мне голову новым лифтером. Просто эти хищницы все время действуют ему на нервы!

— Мисс Шэрон О’Берн, — ядовито ответила секретарша. — Странно, что она воспользовалась телефоном. Я думала, ей достаточно только взмахнуть своей волшебной палочкой, чтобы переместить вас туда, куда она захочет. Хотя… — В сладенькой улыбке Фрэн было достаточно яда. — В конце концов, она заполучит вас там, где ей нужно.

— Для этого стоит просто соединить мисс Шэрон с моим телефоном, — прорычал я. — А вы не должны даже и думать, что я хоть на минуту могу позабыть о вас, сладкая моя. Я пошлю вам открытку из Лондона, обещаю!

— Одну из тех, что гласят: «Отлично развлекаюсь, рад, что тебя нет со мной»? — спросила Фрэн язвительным тоном.

Я выдавил из себя улыбку, затем, когда она шла к двери, понаблюдал отработанное покачивание ее ягодиц, обтянутых узкой юбкой. Время от времени мы проводили досуг вместе, иногда то тут, то там, когда было настроение, меж нами возникала близость. Но я припомнил, что вот уже некоторое время этого у нас не возникало. Итак, что же было причиной вспышки ревности? Лондон, Англия — вот ответ, решил я. Однако ей стоит вспомнить, что ноябрь — мерзкий месяц повсюду в Европе… Но тут зазвонил телефон.

— Бойд, — сказал я в трубку.

— О, я так рада, что вы наконец-то ответили, мистер Бойд. — Голос Шэрон О’Берн был холоден. — За эти несколько минут я уж было подумала, что вы умерли.

— Как видите, ничего страшного не произошло. — Я увидел лицо Фрэн, высунувшееся из двери, и весело улыбнулся ей. — У моей секретарши внезапно случился приступ головокружения, и она запуталась в собственных ногах, — шутливо пояснил я. — Это частенько с ней случается, и она этим обеспокоена. Но я считаю, ничего страшного — у многих девушек длинные ноги.

В зеленых глазах, наблюдавших за мной, появилась некоторая задумчивость. Их взгляд потемнел. И я был рад, что свои мысли Фрэн держала при себе. Во всяком случае, некоторое время.

— У вас чрезвычайно странное чувство юмора, мистер Бойд. — Голос у моего уха зазвучал гораздо холоднее. — Должно быть, ваши дела идут неплохо. Я хочу сказать, раз вы можете себе позволить, чтобы клиенты часами висели у вас на телефоне!

Коротко поразмыслив об этом, в итоге я мысленно послал мисс Шэрон О’Берн к черту. Дайте дамам малейший шанс, и они закончат тем, что в мгновение ока выльют на вас все свое раздражение.

— Я уже слышал о заочных курсах хороших манер для деловых людей, но слушать его по телефону, мисс О’Берн, это смешно!

На другом конце линии удивленно хмыкнули.

— Я должна увидеться со своим клиентом сегодня вечером, — наконец сказала она, — и хочу, чтобы вы при этом присутствовали.

— Зачем? — поинтересовался я.

— Об этом я клиента не спросила, просто сказала, что буду. — В ее голосе слышались победные нотки. — Заезжайте за мной в галерею сегодня вечером, не позднее четверти шестого.

В трубке послышались гудки.

Я швырнул трубку на рычаг и некоторое время сидел, уставившись на аппарат. Потом поднял взгляд и удостоверился, что пара зеленых глаз злорадно смотрит на меня.

— У вас такой вид, словно вы превращаетесь обратно в обезьяну, — сказала секретарша, радостно хихикнув.

— Должно быть, у мисс Шэрон О’Берн крыша поехала, если она думает, что может звонить мне в любое время и заставлять вертеться волчком, — огрызнулся я.

— Ничего страшного, Дэнни, — притворно посочувствовала Фрэн. — Вы же знаете, в любом случае вы сделаете, как ей надо.

Это был двойной пентхаус в одном из жилых зданий на Пятой авеню. В таких домах привратник обычно надевает белые перчатки, чтобы не запачкать руки, принимая чаевые по пять долларов. Их дают ему за то, чтобы он свистел, подзывая такси. С того времени, как я заехал за Шэрон в галерею, и до момента, когда мы прибыли в апартаменты ее клиента, мисс О’Берн хранила безразличное молчание. Наши разговоры были сведены до минимума. Однако кому нужны дружеские отношения, когда, находясь достаточно близко, я мог все это время смотреть на нее?

На Шэрон было классическое черное маленькое платье с облегающим лифом и глубоким вырезом. Верхняя часть платья заканчивалась тремя ярусами прозрачного черного крепа, свободно свисавшими с талии. Короткий светло-серый норковый жакет оберегал ее от холода. И я с тоской представил себе, что, будь у Дэнни Бойда хоть одна шестнадцатая шанса, он справился бы с подобной задачей гораздо лучше…

На мой звонок дверь открыл настоящий живой дворецкий и препроводил нас в гостиную, где, словно в соборе, царила умиротворяющая атмосфера. Я решил, что такому впечатлению способствует ряд ниш в стенах, в каждой из которых стояло какое-нибудь произведение искусства с хитро спрятанной подсветкой. Я мог только строить догадки о фантастической цене сокровищ этой комнаты.

Шэрон О’Берн следила за моим взглядом, пока я любовался великолепием мебели, и постепенно оттаивала.

— Лун Куниц, — наконец заговорила она. — Подделка, конечно, но старинная — возраст около ста лет.

— Здорово, что вы снова обрели дар речи, — шутливо сказал я. — И что же все-таки мы тут делаем?

— Тут командует мой клиент, — резко бросила Шэрон. — Полагаю, речь пойдет об известных вам винных кувшинах. Клиент сказал, что это очень срочно, и поскольку мы отправляемся в Лондон завтра в полдень, он вынужден встретиться со мной сегодня вечером.

— Я ваш коллега по галерее? — уточнил я.

— То, что вы здесь, — коротко ответила она, — отчасти его мысль, отчасти — моя.

— Веселенькое дельце! — с раздражением посмотрел я на хозяйку галереи. — Хотите сказать, что, если вы оба прекратите обо мне думать, я просто-напросто исчезну?

На какое-то мгновение Шэрон закрыла глаза, на ее лице неожиданно появилось выражение боли.

— Очень остроумно! — устало сказала она. — Я просто не могу вести таких блестящих разговоров, когда собираюсь сесть на самолет.

Я непринужденно отвел от нее взгляд и подмигнул. И тут у меня возникло нелепое чувство, что Шэрон телепатическим путем вызвала из небытия маленького старичка. Он стоял в дверном проеме и слабо нам улыбался. Эдакий престарелый херувим. Старичок был розовый и безволосый, с младенческими голубыми глазками. Возможно, ему было под семьдесят. Но я не заметил никаких морщин или складок, которые указывали бы на его возраст, потому что он был толст — так толст, что казалось, его тугая и гладкая кожа вот-вот лопнет. Лицо старичка носило печать младенческой невинности и напоминало мне телерекламу детской присыпки.

— Как мило с вашей стороны, что вы пришли, Шэрон, — сказал старичок глубоким зычным басом, который вовсе не соответствовал его внешности.

Он запрыгал по полу, словно туго надутый мячик, и крепко пожал ей руку.

— Всегда рада вас видеть, Эдвин, — ответила женщина, тепло улыбаясь. — Хочу представить вам мистера Бойда. — Шэрон повернулась ко мне: — Дэнни, это мистер Слейтер.

— Ах! — Слейтер крепко пожимал мне руку, пока его внимательные голубые глазки придирчиво меня оценивали.

Я начал было чувствовать себя словно бык-производитель на аукционной продаже, когда он наконец отпустил мою руку и отступил на шаг.

— Рад познакомиться с вами, мистер Бойд, — сказал с улыбкой старичок. — Знаете ли, первый раз в жизни я познакомился с частным… — он хихикнул над собственной смелостью, — детективом.

— Какое совпадение! Я тоже первый раз в жизни встретился с антикварным… — Я вдруг перехватил полный ужаса взгляд Шэрон и, поразмыслив, добавил: — Коллекционером.

Ну, — сказал он, радостно потирая руки, — почему бы нам не присесть, не выпить и не поговорить о… краже?

Я занял ближайший диван, а Шэрон села напротив меня, аккуратно положив ногу на ногу так, что я смог увидеть ямочки на ее коленках. Но не более того. Слейтер нажал на кнопку в панели стены, затем, подпрыгивая, вернулся к дивану и уселся рядом со мной. Дворецкий появился так быстро, что было ясно — он наверняка подслушивал.

— Это определенно нужно отпраздновать, — сказал Слейтер.

— Да, думаю, по этому поводу мы должны выпить. Балмер, принесите шампанского!

— Да, сэр. — Дворецкий неторопливо, полный достоинства, удалился.

Слейтер снова потер руки.

— Тучи сгущаются, моя дорогая, — почему-то просияв, заявил он. — Мы уже втянуты… да… в сети международной интриги! — Старичок озорно покосился на меня. — Думаю, без всякого сомнения, мистер Бойд, вам понадобится… — Он снова хихикнул. — Быть во всеоружии.

Я медленно прикурил сигарету и оставил спичку догорать, так как в голове у меня мелькнула шальная мысль, не поджечь ли этого хихикающего розовенького старичка. Но тут я вспомнил, что он — клиент моего клиента, а без него вряд ли у меня был бы клиент.

— Тучи сгущаются! — с ликованием повторил Слейтер. — Я уже получил два письма с угрозами.

— Два? —Шэрон уставилась на него. — От кого?

— Первое — от Людвига Рэнца. Он пишет, что намерен завладеть винными сосудами за любую цену. И если я настолько глуп, что приеду на аукцион, то мне нужно приготовиться ко всему.

— Людвиг Рэнц? — Я посмотрел на Шэрон.

— Коллекционер из Европы, — пояснила она.

— Дешевый шарлатан! — бросил Слейтер. — Грязная, скользкая выгребная яма, а не человек. Почувствовал вкус к старине, когда помогал сперва нацистам, а потом — русским… грабить Европу. Новоявленный миллионер, сделавший себе деньги самым грязным способом, который только можно себе представить. А теперь пытается купить на них респектабельность. На это письмо можно не обращать внимания. С менталитетом этого идиота все ясно: он считает, что меня можно запугать подобным образом!

Вернулся дворецкий и принес напитки. Слейтер хранил молчание все время, пока тот снова не покинул комнату.

— А что насчет второго письма? — спросила Шэрон.

— Гораздо более интересное и, возможно… да! Гораздо более зловещее, — сказал Слейтер. — Думаю, мистер Бойд, ваша поездка в Лондон может даже закончиться… — последовал неизбежный смешок, — вооруженным нападением?

— Ну, — сказал я, беспомощно пожимая плечами, — догадываюсь. Кража, когда частный детектив должен быть во всеоружии, может закончиться вооруженным нападением. Так что же насчет второго письма?

— Ах да! — Глазки старичка заблестели. Он порылся во внутреннем кармане своего пиджака, вытащил письмо и аккуратно его развернул. — Конечно, в нем нет обратного адреса, и оно без подписи. Позвольте мне зачитать его вам. — Слейтер отстранил письмо от глаз на расстояние вытянутой руки и все же исхитрился взять его в фокус. — Напечатано на машинке, — сказал Слейтер. — Оно гласит: «Дорогой мистер Слейтер, нам стало известно, что с вами в контакт вступил человек по имени Донаван. Речь идет о частной аукционной продаже двух предметов антиквариата из Китая, которая в скором времени состоится в Лондоне. Эти предметы изначально были украдены из национального музея, а попытка передать их частному коллекционеру не только незаконна, но и совершенно аморальна. Народ — законный владелец этих предметов старины — намерен истребовать их обратно и возвратить музею. Мы должны предупредить вас, что не потерпим никакого вмешательства в это дело. И любой, кто принимает участие в этом так называемом аукционе, действует на свой страх и риск». — Слейтер подмигнул нам, глазки его блестели от возбуждения. — Итак, что вы думаете об этом, мистер Бойд? Разве это… э… э-э… не похоже на кольцо международного шпионажа?

— Неужели вы думаете, что это неофициальное предупреждение из красного Китая, Эдвин? — Шэрон уставилась на него широко раскрытыми глазами. — Это фантастика!

— Больше похоже на трюк, выдуманный вашим приятелем Рэнцом, чтобы запугать вас, — сказал я. — Откуда было отправлено письмо?

— Прямо отсюда, из Манхэттена, — сказал Слейтер. — Вряд ли у красного Китая есть тут посольство. Но не исключено, что у них тут может быть агент под какой-либо «крышей».

— К примеру, повар в забегаловке, где готовят жирные отбивные? — прорычал я. — И он регулярно посылает жизненно важную информацию в Пекин в коробке с печеньем?

— Думаю, мистер Бойд прав, Эдвин, — осторожно сказала Шэрон. — Вероятно, это просто уловка, чтобы попытаться напугать вас. Ее придумал либо Рэнц, либо один из коллекционеров, который не хочет, чтобы вы участвовали в аукционе.

— Возможно. — Слейтер выглядел разочарованным. — Но мне все-таки хочется думать, что эта неофициальная угроза исходит из красного Китая. Во всяком случае, это вызывает во мне сильное чувство патриотизма!

— Если это вызывает у вас подобные эмоции, мистер Слейтер, — сказал я с каменным лицом, — может, заполучив этот антиквариат, вы совершите сделку от лица Госдепартамента? Продадите его в Шанхай или что-то в этом роде?

Выражение лица Слейтера изменилось. Я понял, что он больше не забавляется.

— У вас отменное чувство юмора, мистер Бойд, — тихо сказал он. — Искренне надеюсь, что вы не слишком недооцениваете это письмо. Ничто не может компенсировать смерть человека, даже если он умрет смеясь!

Шэрон выдавила из себя улыбку.

— Полагаю, не стоит давать волю воображению. Вопрос о реальном физическом насилии пока не стоит, Эдвин. Нам необходим мистер Бойд на случай, если кто-то попытается помешать мне поехать на аукцион и вернуться с него… Если мне удастся купить кувшины для вина, мистер Бойд понадобится, чтобы предотвратить попытку воровства.

— Вы правы, моя дорогая! — Слейтер снова просиял улыбкой и приподнял свой бокал.

— Давайте выпьем за успех этого предприятия. С нетерпением буду ждать вашего возвращения с победой и с антиквариатом!

Мы выпили, шампанское оказалось немного безвкусным, возможно, это было очень дешевое поддельное вино. Во всяком случае, мои вкусовые ощущения были оскорблены, а соответствующие бугорки на языке откровенно протестовали: напиток был больше похож на алжирский уксус с добавлением сахара для брожения.

— Ах! — Слейтер блаженно закрыл глаза. — Нектар!

— Я и сам удивляюсь, — сказал я, поджав губы. — Этот вкус резко отличается от «Боллинджера»!

И именно в этот момент вся атмосфера, казалось бы такая безоблачная, быстро испортилась. Слейтер решительно покончил со своим бокалом, вежливо упомянул о приглашении на обед, и не успели мы глазом моргнуть, как дворецкий уже провожал нас к парадной двери. Просто ради удовольствия я положил пятицентовую монету в протянутую ладонь привратника в белой перчатке; когда он свистом подзывал нам такси. Но мне следовало бы знать, что на почве Пятой авеню произрастают уникальные человеческие образчики. Привратник лишь неумолимо улыбнулся и позволил монете проскользнуть сквозь пальцы на тротуар. Затем он аккуратно закрыл дверь, зацепив при этом мою щиколотку, когда я проследовал за Шэрон О’Берн к такси.

— Куда? — спросил водитель; я все еще растирал ушибленную лодыжку.

— Может быть, поехать пообедать? — пробормотал я.

— Здорово! Это прекрасная мысль, приятель, — ядовито сказал он. — Как насчет «Четырех сезонов»?

— Думаю, подойдет, — сказала Шэрон без всякого энтузиазма в голосе.

— Прекрасно. — Я деланно улыбнулся и выпрямился.

Судя по ощущению в лодыжке, пройдет год, прежде чем я смогу снова нормально ходить.

— Итак, как мы видим, нас теперь трое, — разглагольствовал шофер. — И где же мы обедаем?

— Я не слишком голодна, — невнятно пробормотала Шэрон.

— Тогда как насчет того, чтобы порулить, пока мы с твоим возлюбленным съедим по гамбургеру в «21»? — предложил шофер.

— А как насчет того, чтобы сделать несколько кругов вокруг парка, пока мы будем обдумывать это предложение? — огрызнулся я. — Или будем ждать, пока ваш, мисс О’Берн, партнер по комическим диалогам сдвинет наконец с места машину?

Такси рванулось, словно машину наподдал десятитонный грузовик, и, когда я пришел в себя, мы уже оказались в парке.

— Послушайте, — неожиданно сказала Шэрон. — Честно сказать, я не голодна. Сандвич с каким-нибудь напитком подошел бы. Но мне действительно необходимо с вами переговорить в каком-либо спокойном месте.

— О’кей. — Хитрая мысль, словно шкодливая кошка на бесшумных мягких лапах, уже прокралась в мой мозг. — А не отправиться ли нам ко мне? — как можно безразличнее сказал я, желая, чтобы это предложение прозвучало как экспромт.

— Хорошо, — сказала Шэрон не задумываясь.

— Центральный парк, Вест-Сайд, — сообщил я шоферу свой адрес.

— Понятно, — прохрюкал доморощенный комик.

Мы поднялись в мои апартаменты, и я прежде всего налил нам спиртного, потом, оставив Шэрон восхищаться видом на парк, отправился в кухню готовить сандвичи с икрой и крабовым мясом. Не то чтобы я все время так питался, просто эти местные деликатесы имелись в доме специально для тех экстраординарных случаев, когда игра стоит свеч. Шэрон уселась рядом со мной на диван и, откусив от своего первого сандвича, выразила некоторое удивление. Я же мысленно начал планировать продолжение этого вечера. Вид на парк бывает гораздо лучше, если в гостиной выключить свет. И это обещает отличное начало.

— Вы были нетактичны с Эдвином Слейтером, — недовольно начала Шэрон.

— А я и не притворялся, — сказал я, защищаясь. — Хочу напомнить, как он обошелся со мной…

— Он же клиент! — холодно отрезала она.

— К тому же еще и чокнутый! — огрызнулся я. — Настоящий спятивший патриот.

— В любом случае это вовсе не важно, — решительно сказала Шэрон. — Но я хочу, чтобы вы запомнили на будущее: пока имеете дело с моей галереей…

Прозвенел дверной звонок. Она не закончила предложения и одарила меня понимающим взглядом.

— Разрази меня гром, если я знаю, кто это, — в замешательстве пробормотал я.

— Может быть, пришла ваша секретарша, чтобы вы ей что-нибудь продиктовали? — не без ехидства предположила Шэрон. — Не знаете? Ну, та, у которой длинные ноги…

Я вышел в прихожую и открыл дверь. Там стоял какой-то дылда с вежливой улыбочкой на физиономии. Это был настоящий франт лет тридцати, отлично подстриженный, с красиво уложенными блестящими черными волосами. В темно-синем, цвета ночного неба, синтетическом костюме, рубашке в черно-белую полоску с белыми манжетами и воротничком и итальянском галстуке ручной работы.

— Мистер Бойд? — дружески кивнул он мне. — Простите за беспокойство, но у меня срочная записка от мистера Слейтера для мисс О’Берн.

— О, конечно, — любезно сказал я. — Входите.

Тут я вдруг понял, что он почему-то не спросил, здесь ли Шэрон. Просто сказал, что принес для нее записку. Итак, предположим, Слейтер не передумал. Тогда у этого типа был единственный способ узнать, что Шэрон здесь — проследить за ней… и… К этому моменту я уже больше не сомневался: холодный конец дула тридцать восьмого калибра ткнулся в мое солнечное сплетение.

— Давайте не будем волноваться, мистер Бойд. — Вежливая улыбка на лице типа стала еще вежливее. — Давайте сохранять спокойствие, чтобы остаться в живых, ладно?

Глава 3

Вежливое удивление от вкуса сандвичей сменилось на лице Шэрон выражением крайнего изумления при виде франта за моей спиной. Когда же она заметила пушку в его руке — то и неподдельным испугом.

— Что за… — Она с трудом сглотнула. — Что за…

— Не спрашивайте меня, — сказал я. — Просто откройте дверь, и все!

— Садитесь, Бойд. — Болезненный тычок пистолета тридцать восьмого калибра продублировал это предложение. — Прямо сюда, рядом с мисс О’Берн.

Я сделал, как он сказал, а он лучезарно улыбнулся нам обоим.

— Никто не пострадает, — игриво сказал дылда. — Просто не делайте глупостей, ладно? Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Пользуйтесь, — мрачно сказал я. — Сделайте мне одолжение. И заодно позвоните копам.

— Очень смешно. — Мужчина двинулся к телефону и поднял трубку. — Какой номер телефона в ваших апартаментах, мисс О’Берн?

Шэрон автоматически назвала, не подумав, затем спохватилась.

— Зачем… — сказала она с изумлением.

Но парень уже крутил диск.

— Лонни? — спросил он спустя несколько секунд. — Конечно, это Дин. Я застал их тут вдвоем, в квартире Бойда… Конечно, не беспокойся. Почему бы тебе не подойти сюда?.. Отлично!

Он повесил трубку и снова вернулся ко мне.

— Так в моей квартире сейчас находится какой-то человек? — дрожащим голосом спросила Шэрон.

— Поджидал там уже через пять минут после того, как вы отправились на встречу со Слейтером, — кивнув, сказал малый. — Но вместо своего дома вы выбрали обиталище Бойда. Поэтому Лонни там просто попусту теряет время.

Парень, усевшись лицом к нам, взял пистолет на изготовку и аккуратно закинул ногу на ногу. Вытащив сигарету, я прикурил ее. Причем все это я делал очень медленно, поскольку мысль о том, что профессионал может занервничать, а его пистолет наставлен прямо на меня, была мне противна.

— Дин? — непринужденным тоном сказал я. — Очень элегантное имя. Под стать вашему элегантному костюму. Вы не станете возражать, если я буду называть вас просто Дин?

— Нет, если будете вести себя прилично, Бойд, — холодно буркнул он. — Я всегда говорю, что парень, который не следит за своими манерами, сам напрашивается, чтобы ему отстрелить его поганый язык.

— Ну а я говорю, что парень, который держит в руках пистолет, всегда прав, — согласился я. — Не хочешь ли рассказать нам, старина, с чего вся эта заваруха?

— Почему бы и нет? — Тип беззаботно пожал плечами. — Мой клиент хочет, чтобы ни один из вас не сел в самолет, вылетающий завтра в Лондон. Поэтому он и нанял нас с Лонни, чтобы вам наверняка не удалось этого сделать.

Шэрон мгновенно уставилась на него. Ее полная нижняя губка очень сексуально отвисла, а глаза цвета портвейна быстро заморгали, словно она действительно сильно нервничала.

— Вы хотите сказать, — промолвила женщина, запинаясь, — что собираетесь… нас убить?

Дин глянул на меня и глубоко вздохнул.

— У этой барышни по-настоящему богатое воображение, а, Бойд? — Дин перевел глаза на Шэрон и глумливо ухмыльнулся. — Ты не в телевизор смотришь, деточка! Если вы с Бойдом решите вести себя хорошо, то просто побудете несколько денечков за городом. Вот и все. После этого — свободны как птицы!

— Людвиг Рэнц! — сказала Шэрон с неожиданной яростью. — Это мерзкое пресмыкающееся! Как он смеет думать…

— Рэнц? — Элегантный франт глянул на нее с некоторым удивлением. — Кто он такой, этот чертов Рэнц?

— Не притворяйтесь! — сказала она скорбно. — Людвиг Рэнц — ваш клиент, тот, кто нанял вас, чтобы помешать нашему присутствию на аукционной продаже в Лондоне. Он не хочет, чтобы эти винные кувшины достались Эдвину Слейтеру, и…

Верзила многозначительно посмотрел на меня и пальцем постучал себе по лбу.

— Она малость свихнулась на этом парне, Рэнце, что ли?

— Конечно, мисс О’Берн считает, что он — ваш клиент, — пробормотал я. — Может, она права?

— Может. — Дин дружелюбно кивнул. — Кто знает? Работу нам с Лонни передали через посредника. Поэтому мы не знаем, кто платит по счетам.

— И вы думаете, мы этому поверим? — ухмыльнулась Шэрон. — Конечно же это Рэнц вас нанял!

— Будь по-твоему, крошка. — Верзила снова пожал плечами, словно ему было совершенно на это наплевать. — Меня волнует только, чтобы он заплатил четыре тысячи.

В дверь зазвонили — три быстрых коротких звонка. И Дин неожиданно насторожился.

— Это Лонни, — сказал он. — Давай мы с тобой впустим его, Бойд. Ты — первый. Но тихо и спокойно, ладно?

— По-другому было бы лучше, — предложил я.

— Еще чего? — Парень быстро заморгал, рот его сурово сжался. — К чему, черт побери, ты клонишь?

— Может, ваш партнер ужасно подозрителен, — невинно сказал я. — И подумал, что вы позвонили ему и попросили прийти сюда, потому что здесь что-то пошло не так и я вынудил вас позвонить. Тогда, вероятно, у него сейчас в руке пистолет. Когда же он увидит, что я открываю ему дверь, то может сделать еще один неверный вывод…

— Я же буду у тебя за спиной, — поспешно заверил Дин.

Звонок снова нетерпеливо звякнул три раза, и парень быстро поднялся на ноги.

— Кончай свои увертки, Бойд! Пойдем открывать дверь.

Дуло пистолета пару раз ткнулось мне в позвоночник, подталкивая меня в прихожую. Потом я остановился в паре футов от парадной двери, а Дин — прямо за моей спиной.

— Может, вы скажете ему, что все в порядке, до того как я открою дверь? — вежливо осведомился я.

— Ты просто цыпленок из того выводка, которому уже свернули шеи, Бойд! — глумливо ухмыльнулся верзила. — Но если это поможет, чтобы твои коленки не подкосились…

Дин повысил голос, чтобы его было слышно через дверь:

— Лонни! Это Дин. Здесь все отлично. Бойд собирается открыть дверь.

Это была одна из тех ситуаций, когда, если вы все очень хорошо обдумаете, мгновенно можно обвести противника вокруг пальца. Поэтому я ни на минуту не прекращал анализировать происходящее. Резким рывком я широко, распахнул дверь и, бросив быстрый взгляд на крепкого громилу с пистолетом в руке, мгновенно упал на пол. Последовал выстрел и крик боли. Поднявшись тут же на колени, я увидел Дина, стоявшего с вылупленными от удивления глазами, а его безвольно опущенная рука все еще сжимала пистолет. Я сделал отчаянный бросок, выхватил пушку из его ослабевших пальцев и, вскочив на ноги, подтолкнул его так, что он оказался передо мной.

— Бросай оружие! — рявкнул я его напарнику. — Или Дин получит пулю в спину!

Я напрасно потратил время. Пушка Лонни уже валялась на полу перед ним, левой рукой он зажимал правое плечо, а кровь сочилась меж его пальцев. Я дал Дину сильный пинок, чтобы он освободил мне дорогу, потом наклонился и подобрал пистолет его напарника.

— Давай входи! — велел я Лонни.

Он прошел мимо меня; его лицо с острыми чертами было серым от ярости и боли. Тут он с яростью глянул на Дина.

— Ты, безмозглый ублюдок! — процедил он сдавленным голосом. — Обезьяна с гранатой! Ты…

— Я решил, что Бойд собирается что-то выкинуть, честно! — Дин почти заикался. — Думаю, все произошло на уровне рефлексов…

— Чтоб ты провалился! Как ты думаешь, как я себя чувствую? — прорычал Лонни. — Я с самого начала понял, что тут что-то не так. Вам понадобилось слишком много времени, чтобы Открыть дверь. А потом ты еще вопишь, что все прекрасно! Но когда Бойд отворил дверь, а сам одновременно бросился на пол, я не выстрелил, потому что боялся тебя ранить! А ты…

— Ах ты!.. — Дин с ненавистью посмотрел на меня. По его глазам было видно, что он внезапно все понял. — Ты все подстроил, Бойд! Отвлекал меня, чтобы Лонни заподозрил, почему это никто не открывает дверь… Перехитрил меня, чтобы я крикнул ему через дверь!

— Я надеялся, что твой напарник ловко обращается с оружием и подстрелит тебя, когда я предоставлю ему поле действия, — торжествующе осклабился я. — Но я великодушен и готов признать свою ошибку!

Препроводив их обоих в гостиную, я велел побледневшей Шэрон встать с дивана и усадил эту парочку на ее место.

— Может, вы приготовите нам выпить, — предложил я женщине. — Лонни это просто необходимо.

— Что это значит? — спросила она, задохнувшись.

— Это входит в прейскурант моих услуг, — скромно сказал я. — Просто еще одна демонстрация бесстрашного гения Бойда за работой.

— У тебя все вышло потому, что только последний идиот не попытался бы сделать подобное! — прорычал Лонни.

— О’кей, — согласился я. — Значит, ты сообразительный малый. Только смотри, чтобы кровь не капала на мебель, ладно?

Тот издал некоторое подобие зубовного скрежета, потому что хотел бы возненавидеть меня, но сейчас ненависть к напарнику была сильнее. И на неистовую злобу ко мне у него уже не оставалось ресурсов.

Шэрон прошла к бару и начала готовить напитки. Стаканы в ее руках звякали подобно колокольчикам лошади, запряженной в сани. Я уселся лицом к парням и, словно фокусник, свободной рукой вынул сигарету, взял ее в рот и прикурил.

— И что будет дальше? — поинтересовался Дин. — Позовешь копов?

— Зависит от вас, — пожал я плечами. — Может, договоримся?

— Я… я не знаю. — Дин нервно посмотрел на своего напарника. — Лонни, как думаешь?

— Конечно же мы договоримся, ты, кусок дерьма! — процедил сквозь зубы Лонни. — Хочешь провести следующие семь лет в камере?

— Кто вас нанял? — строго спросил я.

Они длительное время смотрели друг на друга. Потом Лонни пожал плечами и тут же закрыл глаза от боли в раненом плече.

— Скажи ему! — прорычал он.

— Я ему уже говорил, — заторопился Дин. — Работа была передана нам с Лонни через посредника, поэтому мы не знаем, кто платит по счетам.

Я легонько вздохнул:

— Значит, я вызываю копов.

— Скажи ему! — сквозь зубы повторил Лонни.

— Ладно, ладно! — Дин занервничал, вытер рот тыльной стороной руки. — Эта дама вошла с нами в контакт через общих знакомых. Она сказала, что если мы не допустим, чтобы ты и эта барышня О’Берн завтра сели в самолет, то получим четыре тысячи баксов. Она тут же дала нам две тысячи и пообещала, что получим остальное, если хорошенько попугаем вас пару деньков.

— Какая еще дама? — терпеливо спросил я.

Дин умоляюще глянул на напарника, передернулся под злобным взглядом Лонни, потом медленно покачал головой.

— Она не назвала своего имени, а мы и не спрашивали.

— И как она выглядит? — допытывался я.

Пока Дин размышлял над этим вопросом, вернулась Шэрон с напитками и поставила их перед нами.

— Это скотч, подойдет? — нервно спросила Шэрон.

— Отлично, — одобрил я. — Хотите, чтобы я сейчас вызвал полицию? — обратился я к парням.

— Не надо! — завопил Дин. — Послушай, Бойд! Встреча была назначена в баре в Вест-Сайде, в одном из этих паршивых мест, где на расстоянии вытянутой руки не видно лица! Когда мы пришли, она уже ждала там, в задней комнатушке. На ней было просторное манто и шляпа с вуалью. Похоже, женщина не хотела, чтобы мы запомнили, как она выглядит. А мы и не старались. Нас интересовали только денежки…

— Ладно. — Я продемонстрировал ему свои зубы. — Итак, она сказала, чего хочет от вас, и дала аванс в пару тысяч. Но ведь ей хотелось бы узнать, когда вы нас захватите? Да и вы хотели бы знать, где вам отдадут обещанные две тысячи долларов после дела, верно?

— Она дала нам номер телефона, — проскрипел Лонни. — Велела спросить мисс Смит.

Он поднял свой стакан и заглотал почти половину его содержимого. Затем шумно выдохнул.

— Дай ему номер, дерьмо!

Дин вытащил бумажник, нашел полоску бумаги и вручил ее мне. Номер был из Баттерфильда, вероятно, где-то в районе восточных семидесятых или восьмидесятых улиц.

— Как она вас называла? — спросил я. — По имени, я хочу спросить?

— Просто Дин и Лонни, — уклончиво ответил Дин. — Наш посредник никогда не называет фамилий. Иногда, знаете ли, это может избавить от больших неприятностей.

Я пошел к телефону, пригласив с собой Шэрон. Пока она набирала номер, а потом вручала мне трубку, я все время держал парней под дулом пистолета. Наконец, после четырех или пяти гудков, мне ответил ясный, низкий голос:

— Алло?

— Мисс Смит? — спросил я.

Последовал утвердительный ответ.

— Это Лонни. — Я прибавил хрипотцы своему голосу и решил, что по телефону, возможно, она примет его за голос, который до этого слышала лишь один раз в жизни. — Мы сейчас с Дином находимся в квартире Бойда, — продолжал я. — Они с барышней О’Берн уже собрали свои вещички и намереваются провести несколько деньков за городом.

— Прекрасно!

— Но у нас возникла небольшая проблема. — Я подождал пару секунд, но реакции не последовало. — Вы говорите, четыре тысячи долларов за работу? — продолжил я. — Дамочка О’Берн вычислила, что вы работаете на парня по имени Рэнц. А он хочет не дать ей поехать в Европу и купить какую-то рухлядь или что-то в этом роде, которую сильно хочет заполучить ее клиент. Но, как она говорит, этот клиент находится не в Европе. Он здесь и готов выложить десять тысяч долларов на бочку — и сегодня же вечером! — если мы спокойненько исчезнем и оставим их догонять свой самолет завтра.

— Неужели? — В голосе дамы не было и тени беспокойства. — И что же вы решили, Лонни?

— Ну, я подумал, что вы — наш первый клиент, мисс Смит, — солидно сказал я. — Поэтому будет правильно дать и вам шанс. Если вы захотите приехать прямо сюда с остальными восемью тысячами, Бойд и барышня О’Берн тут же отправятся на загородную прогулку.

Последовала продолжительная пауза, затем дама тихонько рассмеялась:

— Неплохая идея, мистер Бойд, неплохая попытка. Ведь это, конечно же, мистер Бойд? Никогда бы не поверила, что эти два дурня способны придумать подобное. Предупреждаю вас, мистер Бойд, у нас серьезные намерения. В Европе мы гораздо лучше организованы!

— Вы с мистером Рэнцом гораздо лучше организованы, чем мы здесь? — уточнил я.

— Я не знакома с мистером Рэнцом, — холодно ответила она. — Но уверена, что очень скоро познакомлюсь. Передайте своей мисс О’Берн, чтобы она хорошенько об этом поразмыслила, мистер Бойд. В следующий раз обойдемся без парочки клоунов, таких как Дин и Лонни!

— Я передам, но вряд ли это произведет на нее впечатление, — в тон ей ответил я. — Приятно было поговорить с вами, мисс Смит.

— И с вами, мистер Бойд. — В голосе дамы прозвучала нотка легкого презрения. — И не делайте лишней работы, проверяя номер. Это меблированные комнаты, снятые на вымышленное имя. Как только я повешу трубку, то просто выйду отсюда и больше никогда не вернусь… Но если вы с мисс О’Берн настаиваете на своей поездке в Лондон, то, вероятно, мы сможем там с вами встретиться — всего один разок. — Тут она повесила трубку.

Я положил свою и посмотрел на двоих криминальных недоучек, ожидавших окончания нашей беседы на диване.

— О’кей, — сказал я. — Валите отсюда!

Лонни поднялся на ноги, крепко схватился за плечо левой рукой и, не сказав ни слова, двинулся к двери. Дин последовал за ним, но, когда поравнялся со мной, на мгновение остановился.

— Эй, Бойд! — Он облизнул губы, затем нервно оскалился. — Как насчет того, чтобы вернуть экипировку?

— Ты хочешь свою пушку назад? — вежливо осведомился я, потом крепко прижал дуло к его виску так, чтобы он не взвидел от боли белого света. Но не настолько, чтобы нанести ему увечье.

Парень завопил, потом, обхватив голову обеими руками, нетвердым шагом направился к двери, где его поджидал Лонни.

— Он настолько глуп, что до сих пор верит в Санта-Клауса! — воскликнул Лонни и снисходительно улыбнулся. — До сих пор не могу понять, почему Дин считает вас сосунком, после того как вы его удачно обставили?

— Догадываюсь. Дин был так сильно обеспокоен получением приза за победу в конкурсе «Мужчина года», что ему просто было не до этого, — предположил я. — Знаешь кого-нибудь, кто смог бы вытащить пулю из твоего плеча?

— Конечно, — сказал Лонни. — Но сперва он у меня поплачет. — Он дал напарнику здоровой рукой такую резкую затрещину, что тот, отшатнувшись, буквально влетел в прихожую.

— Можете испрашивать себе новый знак отличия. Возможно, получите даже медаль. Поэтому спасибо за вынужденный отпуск, Бойд.

— Не предвосхищай событий, — сказал я Лонни. — А то в другой раз тебе самому придется просить вернуть свою пушку!

— По словам этой мадам Смит, все было так просто — чересчур просто.

На мгновение парень задумался:

— Дин был прав: у нас не было возможности разглядеть эту даму, одетую в просторное пальто, шляпку с вуалью и так далее! Я хотел бы тебе, Бойд, помочь — считаю, она мне должна за дырку в плече! Она и это дерьмо в прихожей! Эй! — Лонни скосил глаза, размышляя. — Но кое-что было! Когда мисс Смит вытащила две тысячи из кошелька, ей пришлось снять перчатку, и я увидел ее руку.

— И что, на ней восемь пальцев? — вкрадчиво спросил я.

— Не знаю почему, но рука показалась мне загорелой, — медленно сказал он. — Это о чем-нибудь говорит?

Лонни последовал за Дином в коридор, и я проводил их обоих до лифта. Когда вернулся в гостиную, Шэрон смотрела на меня таким взглядом, словно я был воплощением всех ее девических грез. И конечно же я был им. Просто ей потребовалось чертовски много времени, чтобы осознать очевидное!

— Мистер Бойд… Дэнни! — проговорила она, задыхаясь. — Вы были великолепны!

— Ага, — уверенно сказал я, потому что не было смысла опровергать неопровержимое.

— Сначала я подумала, что этот ужасный Дин собирается хладнокровно нас убить! — Она изящно задрожала. — Потом, когда он сказал, что вместе с напарь ником собирается похитить нас и отправить за город на несколько дней… — Теперь ее дрожь была очаровательной — все три сборки прозрачного черного крепа одновременно приподнялись… — Ну, — Шэрон театрально вздохнула, — могу представить, что могло бы произойти с девушкой, предоставленной недоразвитому милосердию такой парочки!

Глаза ее сверкали так ярко, что готовы были, казалось, извергнуть пламя. А может, была и совсем другая причина, почему они слегка вылезли из орбит?

— Вы преувеличиваете? — спросил я подозрительно.

— Разве что чуть-чуть. Вы действительно были великолепны, когда разделались с этим громилой, Дэнни. Но… — Плечи ее беспомощно задрожали, и она неожиданно буквально взорвалась смехом. — То, как вы демонстрировали мне свой профиль и все прочее… я просто не могу не… — Шэрон разразилась истерическим хохотом, который, очевидно, был результатом нервного перенапряжения за последние полчаса. И если бы не издевка насчет моего профиля, я бы ей даже посочувствовал.

Я убрал стаканы с маленького столика перед диваном и отнес их в бар, потом приготовил еще пару порций. К тому времени, как я уселся на диван рядом с ней, три оборки черного крепа постепенно перешли от отчаянного вздрагивания к медленному подергиванию, напоминавшему твист в исполнении пожилых членов загородного клуба.

— Простите. — Шэрон промокнула глаза прозрачным как дымка носовым платочком. — Я знаю, что это серьезно, Дэнни! — Она снова хихикнула, потом сделала большое усилие и взяла себя в руки. — Почему вы не сдали их полиции?

— Это было бы единственным верным способом предотвратить наш завтрашний дневной вылет, — сказал я ей.

— О! Я об этом не подумала. — Шэрон медленно кивнула. — Вы сообразительней, чем я думала, Дэнни.

— Я гораздо сообразительней, — прорычал я.

— А что же мисс Смит? — спросила она.

Я пересказал суть разговора, который провел с мисс Смит по телефону. Шэрон приняла задумчивый вид, изящно попивая спиртное, словно вкушала чай с экс-президентом, или что-то вроде того.

— Непонятно, — проговорила она наконец, — я имею в виду, если мисс Смит сказала правду, что не работает на Рэнца, то на кого же?

— Вы помните последнюю реплику Лонни о том, что он видел руку, когда дама сняла перчатку, чтобы вытащить деньги из кошелька?

— Что-то насчет того, что рука была загорелой? Для меня в этом нет никакого смысла, — бросила Шэрон.

— Да. Ее рука была цвета загара — бронзового или желтого цвета, — напомнил я. — Но если она не была просто загорелой, то должна была быть естественного цвета кожи дамы. Не так ли?

— Вы хотите сказать, — на мгновение Шэрон уставилась на меня с классическим выражением внезапного озарения на лице, — что мисс Смит — китаянка?

— Если это действительно так, единственное, что приходит мне на ум в этом случае: Эдвин Слейтер прав! — раздраженно сказал я. — И из-за этого мы можем прямиком влететь в петлю или же нам придется исхитриться украсть этот антиквариат! И… — Я в отчаянии застонал. — Если то второе письмо, которое он получил, означает, что красный Китай желает получить свои предметы старины назад, а мисс Смит — одна из его представительниц, тогда Слейтер опять прав — мне придется сматывать удочки!

Шэрон прекратила изящно потягивать свой напиток и покончила с ним одним большим глотком.

— Вы ведь не думаете, что возможна повторная попытка со стороны мисс Смит, Дэнни? Я хочу сказать, она не попробует вновь помешать нам отправиться завтра из Нью-Йорка?

— Полагаю, что такой шанс есть, — скорбно сказал я, — определенно, нам не стоит рисковать.

— Думаю, вы правы. — Шэрон на мгновение закусила свою чуть оттопыренную нижнюю губку. — Может, мне лучше провести эту ночь в отеле?

— Даже и это рискованно, если мисс Смит так умна, как кажется. — Я медленно покачал головой. — Боюсь, есть только один способ обеспечить вам безопасность сегодня ночью, Шэрон.

— И какой же?

— Остаться здесь, — просто сказал я. — Я не спущу с вас недремлющего ока.

— Обоих, я надеюсь? — Женщина тихонько засмеялась. И почему-то ее смех прозвучал чертовски неприятно, неприятнее, чем если бы она рассмеялась хрипло. — Вы проницательны, Дэнни, да в придачу еще и развратны!

— Я просто думаю о вашем благополучии, — скромно пояснил я.

— Я похожа на манекен у входа в магазин для мужчин? — Шэрон встала, и в том, как она решительно расправила свои колыхающиеся оборки, была категоричность обреченности. — Благодарю за беспокойство, мистер Бойд. Но лучше уж я испытаю свою судьбу в одиночестве в отеле, чем проведу ночь под замком с хитроумным развратником.

— Вы даже не представляете, чего лишаетесь, — умоляюще сказал я.

— Я отлично знаю, чего лишаюсь, — парировала она, — и именно поэтому я решила воспользоваться отелем!

Глава 4

Когда мы покидали Нью-Йорк, закат догорал, а когда добрались до Лондона, солнце тоже только что закатилось. То есть я хочу сказать, что ночью там не слишком темно, но зато днем, в свою очередь, темновато. Ну, нечто вроде пасмурной полутьмы, висевшей над городом с девяти утра до двух пополудни. После чего мгла как бы постепенно растворялась, а к четырем уже снова становилось темно. Я всегда считал, что в полутемных пещерах живут только отшельники, и для меня было совершенно в новинку узнать, что и англичане порой уподобляются им.

Шэрон О’Берн забронировала нам смежные номера в новом американском отеле на Парк-Лейн. Гостиница оказалась самой что ни на есть шикарной. Настолько шикарной, что вместо привратников у дверей стояла парочка герцогов. Шэрон сказала, что все лучшие отели в Лондоне таким образом одевают своих привратников. Однако когда дверь тебе открывает парень в цилиндре и охотничьем наряде, это действует на нервы. Во всяком случае, меня это нервировало, и я все время ожидал, что мне на завтрак вместе с полуостывшим чаем принесут лису под стеклянной крышкой.

На следующий день после прибытия мы обедали в ресторане на самом верхнем этаже, откуда открывалась прекрасная панорама всего Лондона. Но только в этот день мы не могли ею насладиться, поскольку вокруг все утопало в густом тумане.

— Я уже начинаю чувствовать себя туристом, — признался я Шэрон, — окруженным людьми, говорящими со странным акцентом. Что такое, черт побери, этот трехпенсовик?

— Восьмигранная монета достоинством приблизительно в пять центов, — отвечала она безмятежно. — Самая большая монета у них — полкроны, чуть больше нашего двадцатипятицентовика.

— Вот это да! — Я был поражен. — И сколько же у нее граней?

Шэрон посмотрела на меня с выражением, похожим на жалость.

— Она круглая. Полагаю, вы впервые в Лондоне, Дэнни?

— Как вы догадались?! — Я несколько раз согнул и разогнул указательный палец, и через секунду передо мной возник строй официантов.

— Сообразим на двоих? — спросил я мою спутницу.

— Вы так элегантно все это проделали! — сказала Шэрон холодно.

— Только амброзия подходит для ваших сладких уст, Цецилия, — сказал я, как можно старательнее имитируя английский акцент. — Меня же пьянит глубина ваших красивых глаз, где можно просто утонуть!

На какое-то мгновение она в изумлении открыла рот.

— Что все это значит?

— Не знаю, — честно признался я, — это цитата из английского фильма, который давным-давно был в прокате. Хотите выпить?

— Мартини, — согласилась она.

— Два мартини, и пусть внутри там не плавает никакое барахло, — приказал я официанту. — И сухих!

— Да, сэр. — Официант слегка вздохнул. — Наполнить бокал прозрачным вермутом, затем сверху аккуратно долить джина, так чтобы напитки не перемешались. — Его рот неопределенно скривился. — И, как вы сказали, сэр, никакого барахла. То есть никаких фруктов или овощей?

— Эй! — Я восхищенно посмотрел на него. — Вы, должно быть, когда-то работали в Нью-Йорке?

— Нет, сэр. Однажды по телику я видел американский фильм.

После того как официант отчалил, я закурил сигарету, игнорируя идиотское хихиканье, доносившееся с другого конца столика.

— Итак, какое у нас поле деятельности сегодня днем? — раздраженно проскрипел я.

— Еще не придумала, — лениво ответила Шэрон. — Не хотите ли, например, осмотреть достопримечательности?

Я бросил взгляд на затуманенные зеркальные окна и пожал плечами:

— В такую-то погодку?!

Моя реплика не требовала никакого ответа, и я его не получил.

— А как насчет антиквариата и этого парня Донавана? — осведомился я.

— Сейчас нам пока нечего делать, — любезно сообщила Шэрон. — Он знает, что я здесь, и как только будет готов, сообщит, где и когда состоится аукцион. Поэтому все, что мы можем сейчас делать, — это ждать.

— После прошлого вечера в Нью-Йорке это кажется несколько скучноватым, — мечтательно сказал я.

— Согласна, вечер в Нью-Йорке был волнующим. — Шэрон любезно улыбнулась. — Но последняя ночь была удивительно спокойной. Во всяком случае, моя, в отеле.

— Вы хотите сказать, просто скучной, — раздраженно процедил я сквозь зубы. — Если бы вы провели ночь в моей квартире, она была бы по-настоящему горячей.

— А в отеле был кондиционер.

Пока я пытался понять игру природы, давшей такой льдине, как Шэрон О’Берн, пухлую нижнюю губу, официант принес нам мартини. Я уже было собрался задать ей мучивший меня вопрос, как вдруг в полуметре над моей головой кто-то откашлялся. Я глянул вверх и увидел у стола живой скелет, к которому с одной стороны прилипла пышнотелая блондинка, а с другой — стоял парень такого вида, словно его выдворили из мафии за чрезмерную жестокость.

— Пожалуйста, извините, — сказал скелет, — но имею ли я честь обращаться к мисс Шэрон О’Берн?

Его английский был безукоризненным, но чуть архаичным, а в интонациях слышалась смесь всех европейских акцентов.

— Шэрон О’Берн — это я. — Она посмотрела на говорившего непонимающим взглядом.

— Тогда мы с вами друзья-соперники! — Скелет улыбнулся, показав зубы, похожие на ряд старинных надгробий на заброшенном кладбище. — Позвольте представиться. Я — Людвиг Рэнц.

— Мистер Рэнц, — Шэрон слегка кивнула, — это мой коллега, мистер Бойд.

— Честь имею, мистер Бойд, — сурово произнес Рэнц. — А это мои коллеги — мисс Анна Гейне и мистер Пол Баллард.

— Привет! — сказала пышнотелая блондинка с сильным немецким акцентом.

— Здравствуйте, — сказал отставной мафиози с прекрасным английским акцентом.

Все это слегка сбивало с толку. Я решил было, что барышня англичанка, а парень итальянец. Единственное, что я понял определенно: блондинка была красивой, несмотря на ее акцент, а парень представлял бы собой угрозу, даже если бы шепелявил.

— Могли бы мы присоединиться к вам? — вежливо осведомился Рэнц.

Шэрон бросила на меня быстрый взгляд, потом пожала плечами:

— Почему бы нет?

Строй официантов быстро нарушился, они принесли стулья, и мгновение спустя вся эта троица уже сидела за нашим столом. Мужчины уселись по обе стороны от Шэрон, блондинка — рядом со мной. Мне только этого и было надо. Анна Гейне оказалась классическим примером удивительных превращений, которые в последнее время стали происходить с немецкими девушками. Они вдруг стали пышнотелыми, с выразительными фигурами, с ногами от самых ушей и видом знойной загадочности. У парней перехватывало дыхание от одного их вида.

У пышнотелой блондинки были волосы соломенного цвета, зачесанные кое-как, глаза — синие, пылкие и живые, губки пухлые, словно укушенные пчелой, — насмешка над притворной невинностью ее лица. Блейзер в черно-белую полоску, надетый поверх черной водолазки и юбки, придавал ей сходство со студенткой последнего курса колледжа, какими их воображают себе мужчины. Но когда блондинка улыбалась и смотрела вам прямо в глаза, вы понимали, что она уже закончила свой собственный колледж с похвальным листом по предметам, которые не входят в школьную программу.

Людвиг Рэнц одарил Шэрон какой-то похоронной улыбкой.

— Вы, как и мы, ожидаете вестей от загадочного мистера Донавана? — спросил он.

— Верно, — осторожно ответила она.

— Как долетели из Нью-Йорка? — продолжил беседу Людвиг Рэнц. — Его серые, цвета надгробных камней, губы скривились в подобие улыбки. — Я спросил, — признался Рэнц, — потому что интересуюсь, не было ли у вас каких-нибудь осложнений с полетом. Или, возможно, до него?

— Осложнений? — переспросила Шэрон слишком бодро. — Какого рода осложнений?

— Я думал, возможно, кто-то попытался задержать вас? — Он бросил нерешительный взгляд на Пола Балларда. — У нас ведь были небольшие неприятности, Пол, верно?

— Небольшие. — Баллард пожал подложенными плечами. — Ничего серьезного.

— О, но ведь могло быть серьезно! — Рэнц медленно покачал головой. — Я был бы ужасно расстроен, если бы упустил возможность, по крайней мере, поторговаться за сокровища «юй». Вот почему я полюбопытствовал, не произошло ли с вами нечто подобное, ведь Слейтер чувствовал бы то же самое, что и я.

Шэрон мгновение колебалась, потом вопросительно посмотрела на меня:

— Дэнни?

— Конечно. — Я посмотрел на Рэнца. — Полагаю, и у нас были некоторые осложнения, подобные вашим. Ничего серьезного.

— Вы знаете, кто был причиной неприятностей, мистер Бойд? — спросил европейский коллекционер.

— Вы хотите сказать, что это не вы? — удивился я.

Пышнотелая блондинка рядом со мной довольно хихикнула, будто я действительно сказал что-то смешное. Рэнц искренне почувствовал себя обиженным, а Баллард — слегка задетым.

— Помилуйте, мистер Бойд, — сказал скелет похоронным голосом. — Мы с Эдвином Слейтером соперничали, как коллекционеры, с давних пор — стреляные воробьи, если хотите. На хитрость отвечали хитростью. Но я никогда бы Не опустился при достижении своих целей до грубого насилия. Это лишило бы меня, по меньшей мере, половины удовольствия от конечной победы. Нет. — Он замолчал на мгновение и уставился пустым взглядом в пространство. — Я просто подумал, не были ли причиной наших неприятностей одни и те же люди.

— Одни и те же люди? — повторил я.

— Изначальные владельцы винных кувшинов, — пояснил Рэнц. — Я получил анонимное письмо с рекомендацией не приезжать на аукцион. Возможно, и Эдвин Слейтер тоже получил такое же?

— Да, — подтвердил я.

— Тогда мы должны проанализировать возможность того, что Пекин решительно настроен потребовать украденные произведения искусства, — сказал он. — И если это так, мистер Бойд, полагаю, ни один из нас не захочет лишиться удовольствия побороться за них.

— И каким же образом? — проворчал я.

— Я предлагаю объединить наши силы, — тихо сказал Рэнц. — По крайней мере, до началааукционной продажи. Давайте объединим силы оппозиции против Пекина. — Он оперся локтями о стол и сложил кисти рук пирамидой, словно кроткий священник, готовый начать еженедельную проповедь, — Пекин, вероятно, хорошо организован и уже предпринял попытку предотвратить наше появление на аукционе. Вероятно, почти одновременно и в Нью-Йорке, и в Вене, где мы находились, когда все это произошло. Потерпев неудачу, они могут в следующий раз перейти к более отчаянным мерам. Следовательно, если мы объединим наши силы, у нас будет больше шансов противостоять им. Вы согласны?

— Теоретически это здорово, — пробормотал я. — А как вы представляете это практически?

— Мы здесь сняли большие апартаменты, — сказал Рэнц, соединяя пальцы обеих рук. — Так что имеется достаточно места, чтобы вы с мисс О’Берн присоединились к нам. — Он коротко улыбнулся Шэрон. — Я не питаю иллюзий насчет того, какого рода коллега ваш мистер Бойд, мисс О’Берн. Но полагаю, что, если Пекин предпримет враждебные действия, они с Полом окажутся труднопреодолимым препятствием.

Шэрон закусила оттопыренную нижнюю губку, затем вопросительно посмотрела на меня:

— Дэнни?

— Неплохая идея, — подтвердил я. — Почему бы нам не обдумать ее и не сообщить наше решение мистеру Рэнцу позднее?

— Отлично! — Шэрон вздохнула с облегчением, словно гора свалилась с ее плеч. — Так и сделаем.

Рэнц вытащил из жилетного кармана визитку, что-то на ней нацарапал и вручил Шэрон:

— Это адрес, мисс О’Берн, и номер телефона. Надеюсь, вы решите объединить с нами силы.

Тут Людвиг Рэнц плавно поднялся на ноги, остальные последовали его примеру.

— Полагаю, вы получите удовольствие от обеда, мистер Бойд. — Восхитительная блондинка просияла очаровательной улыбкой, затем пустилась догонять мужчин, покачивая округлыми ягодицами под обтягивающей черной юбкой.

Стулья быстро унесли, а нам в руки сунули меню. Я закурил сигарету, решил, что нью-йоркская вырезка великолепно подойдет (как минимум восемь унций), затем поднял глаза и увидел, что Шэрон напряженно наблюдает за мной.

— Что вы думаете, Дэнни, по этому поводу?

— Стейк, — сказал я без обиняков, — с чем-нибудь, что у них больше всего напоминает по вкусу жареную картошку.

— Насчет предложения Рэнца, болван вы этакий! — холодно сказала она. — Ужасно. Для меня это словно предложение пожить с ним в одной комнате!

— Возможно. — Я пожал плечами. — Думаю, смогу это сделать сегодня же днем.

— Зачем это вам?

— Просто чтобы посмотреть, сколько народу уже собралось в комнате Рэнца, — невозмутимо сказал я. — Я имею в виду таких ребят, как Баллард.

— И вы считаете, это хорошая идея? — засомневалась Шэрон. — Но предположим, что предложение коллекционера из Европы — ловушка?

— Я ведь еще формально его не принял, — пояснил я. — К тому же я так быстро бегаю при первых признаках опасности, что прежде чем они бросятся за мной, я буду уже в Атлантическом океане!

После ленча Шэрон оставила меня, чтобы поваляться на кровати с хорошей книжкой в руке. Я счел это чертовски глупой тратой времени.

Один из герцогов в маскарадном костюме и цилиндре остановил для меня такси, и я дал водителю адрес, который записал Рэнц для Шэрон. Туман немного поднялся, не слишком, но достаточно, чтобы рассмотреть противоположную сторону улицы. Это было одно из тех лондонских такси, где шофер сидит почти на улице, а пассажир — спиной к нему, замурованный за стеклом.

Адрес оказался в местечке, называемом Бейсуотер, и такси пробиралось через Гайд-парк, словно бладхаунд, потерявший нюх. Затем заколесил по путаным улицам, пока наконец не подкатил к фасаду серого четырехэтажного жилого дома в центре узкой улочки. Я выбрался из застекленной ловушки и заплатил. Затем понаблюдал, как такси отползло и скрылось в тумане.

Высокая девушка восточного типа, с глубоко засунутыми в карманы кожаного пиджака руками, возникла передо мной из тумана. Она блеснула ослепительной улыбкой, прежде чем туман вновь поглотил ее. Двенадцатилетний подросток на маленьком велосипеде пребольно наехал мне на ногу. Продолжив путь, он пробормотал что-то вроде: «Ну ты, вьетконговец!» — а затем снова набрал скорость, чтобы нанести увечье еще кому-нибудь. Мимо меня прошла парочка молодых людей, они словно наслаждались этим туманом, у парня был вид бывшего приверженца Мао Цзедуна: бородка словно у дикаря и раздувающиеся ноздри. Девушка же была томной блондинкой в белых обтягивающих брючках и мешковатом свитере до колен. Я решил, что это космополитическое сочетание.

Апартаменты Рэнца оказались на четвертом этаже, и я воспользовался старинным лифтом, страдавшим одышкой и двигавшимся резкими толчками, от которых по спине бежали мурашки, затем попал в плохо освещенный коридор. Потребовалась пара минут и четыре звонка в дверь, чтобы она наконец-то чуть приоткрылась.

— Кто там? — произнес в щель опасливый голос.

— Дэнни Бойд, — сказал я.

Дверь отворилась пошире, и в отверстие просунулась взъерошенная соломенная голова. Анна Гейне сонно заморгала на меня, затем ее глаза слегка расширились, и я наконец попал в фокус ее зрения.

Улыбка ее была явно приглашающей:

— Это красавчик американец!

В награду за такое точное описание я повернулся к ней левым профилем, и она приоткрыла дверь еще шире.

— Пожалуйста, входите, — сказала Анна хрипло. — Вы должны меня извинить, я отдыхала.

До меня сразу не дошло то, что она хотела этим сказать. До тех пор, пока я не вошел в прихожую и не оглядел все вокруг. Черное шелковое неглиже с глубоким вырезом, открывавшим впадинку меж ее полных стоячих грудей, в равной степени обнажало ее округлые бедра и длинные стройные ноги. Одного взгляда на все это хватало, чтобы понять: если старый паук Рэнц хочет кого-то заманить в свою квартиру, я бы первым прибежал сломя голову. Анна провела меня в гостиную, обставленную в стиле похоронного бюро. Ее стены были обиты тканью с видами старого Лондона.

Пышнотелая блондинка опустилась на диван и похлопала рукой рядом с собой.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Бойд. — Барышня глубоко вздохнула. При этом черный шелк между двумя вершинами распрямился, а потом обмяк. — Мне жаль, но они все ушли, — проговорила она.

— Все? — Я радостно присел рядом с ней.

— Людвиг и Пол, — уточнила она. — Им нужно что-то сделать… какие-то дела… и их не будет, возможно, часов до восьми вечера. Мне было так скучно, что я решила поспать.

— Они, должно быть, спятили! — воскликнул я хрипло. — Хочу сказать, что выходить на улицу в такой туман! Когда можно остаться дома с вами!

— Благодарю вас! — От улыбки у Анны Гейне на щеках появились ямочки, а ее колено на мгновение соприкоснулось с моим. — Вы очень галантны… да?

— Дэнни, — быстро подсказал я. — Зовите меня Дэнни.

— А я — Анна. — На этот раз ее колено, соприкоснувшееся с моим, осталось в этом положении. — Я так рада, что вы решили нанести нам визит, Дэнни. Мне было так скучно! Эта мерзкая погода! Лондон — ужасное место в это время года. Так темно и так сыро… — Неожиданно ее глаза будто остекленели, женщина качнулась ко мне, обвила руками мою шею и прижала к моей груди свои полные твердые груди. — Поцелуй меня, Дэнни! — страстно прошептала она.

Я поцеловал ее. Это было похоже на близкий контакт с огнедышащим вулканом. Губы ее были горячими и влажными, тело извивалось, стараясь еще ближе притиснуться к моему. На мгновение я слегка растерялся: все это было слишком похоже на мои фантазии. И я испугался, что, если продолжу целовать ее, она вдруг исчезнет. Неожиданно осознав, что это чудо происходит в действительности, я взыграл разгоряченной мужской силой: отреагировал как настоящий красавчик американец. Вы не поверите, но буквально в ту же минуту зазвонил проклятый дверной звонок.

Я неохотно отпустил Анну, и она очнулась с недоверчивым выражением в остекленевших глазах.

— Мне послышалось? — умоляюще спросила она охрипшим голосом, но тут дверной звонок затренькал снова.

— Может, Рэнц забыл свой ключ? — мрачно предположил я.

— Людвиг? — Блондинка поднялась на ноги одним судорожным прыжком. — Он не должен видеть меня в таком виде! Он поймет, что я… — Анна в отчаянии огляделась, и я приготовился схватить ее до того, как она выпрыгнет в окно. — Дэнни, — зашептала она прерывающимся голосом, — вы должны открыть дверь. Если это Людвиг, скажите, что вы только что пришли, и я попросила вас подождать, пока переоденусь.

— А если не Рэнц? — спросил я.

— Тогда, — ее глаза снова остекленели при этой мысли, — кто бы там ни был, отделайтесь от него как можно быстрее, майн либе^[13]!

Анна быстро выбежала из комнаты, и, когда звонок снова зазвонил, я направился в прихожую. К тому времени, как я там оказался, Анна уже исчезла. Я помедлил, стирая губную помаду с лица, затем открыл дверь.

Там стоял дылда с вежливой улыбочкой на физиономии. Ему было около тридцати. Чисто выбритый парень с красивой гривой блестящих черных волос. Настоящий франт — его пальто из ламы с черным бобровым воротником было неземной красоты. Вежливая улыбка сползла с его лица в ту же секунду, как он увидел меня, и его челюсть отвисла.

— Привет, Дин! — сказал я с искренней радостью. — Успел за последнее время пристрелить еще несколько партнеров?

Глава 5

Похоже, это был подходящий момент, чтобы ударить, пока Дин не закрыл рот, и я так и поступил — дважды с силой ткнул его в солнечное сплетение. Затем, когда он стал валиться в прихожую, отступил в сторону. Тут я рывком захлопнул дверь, приподнял его и вытащил тридцать восьмой из кобуры под мышкой. Потом приволок его в гостиную и бросил на диван.

— Первая дружеская мина, которую я вижу в Лондоне, — твоя, старый приятель! — сообщил я ему. — Я уже начинаю чувствовать себя, как дома на прошлой неделе.

Взглянув на лицо Дина, я понял, что в данный момент он полностью освобожден от жизненных иллюзий, а также что желудок его все еще болит.

— Ну? — Я наклонился вперед и приставил дуло тридцать восьмого к тому самому месту, откуда шла боль. — Что привело тебя в Лондон к Людвигу Рэнцу, старый дружище?

Дин сделал грубое замечание по поводу моего любопытства и сообщил, что мне надо с ним делать. Но я проигнорировал его советы, потому что они были до смешного парадоксальны, как с точки зрения состояния его мозгов, так и с точки зрения физиологии. Я еще раз ткнул его в то же самое место, только на этот раз чуть сильнее. Дин охнул и уселся попрямее. Тень страха примешалась к злобной ненависти, сквозившей в его расширенных глазах.

— Ты ведь знаешь меня, старый приятель? — весело осведомился я. — Я и так хотел размазать тебя по стенке, а теперь у меня есть на то хорошая причина. А это облегчает мою задачу!

— Черт тебя побери, что ты тут делаешь, Бойд? — пробормотал он.

— Никогда не отвечай вопросом на вопрос. Это невежливо! — Я подправил манеры Дина еще одним тычком, который заставил его почти взобраться на спинку дивана. — У меня и вправду кончается терпение, Дин.

— Ладно! — сказал он. — Это все мисс Смит. Она условилась о другой встрече через нашего посредника на следующий же день после того, как мы побывали в вашей квартире. Мы с Лонни…

— А как себя чувствует Лонни? — поинтересовался я.

— Он в порядке. Пуля попала в мышцу, и, как только ее извлекли, причины для беспокойства исчезли. Ему просто будет больно двигать плечом пару недель, вот и все.

— Итак, вы с Лонни снова встретились с мисс Смит? — Я вернул его к теме нашего разговора.

— Она сказала, что предполагала такой исход. — Дин поморщился. — Эта мадам — сама сердечность! Сказала, что собирается в Лондон и может воспользоваться нашими услугами здесь, затем вытащила еще две тысячи долларов из своего кошелька и бросила их на стол! — Дин пожал плечами, потом, слишком поздно осознав свою ошибку, моргнул от боли. — Значит, нам нечего было терять.

— Зачем вы понадобились ей здесь? — строго спросил я.

— Мисс Смит не сообщила. Велела нам поселиться в отеле — дала адрес — и сказала, что свяжется с нами, когда мы ей потребуемся. Мы приехали сюда прошлой ночью. Она позвонила в отель час назад. Велела Лонни встретиться с ней в баре в одном месте, а мне — идти сюда.

— Для чего? — поинтересовался я.

— Увидеться с этим парнем, Рэнцом. — Дин вытер рукой рот. — Она сказала, что с ним какой-то громила — парень по имени Баллард. Но они, мол, не ждут меня, поэтому я запросто справлюсь с ними обоими. Велела покалечить громилу и постараться сделать это так, чтобы Рэнц хорошенько рассмотрел, как я буду этим заниматься. Затем велела сообщить ему, что у него всего двадцать четыре часа, чтобы убраться из Англии. В противном случае он окажется на месте своего охранника. А в следующий раз достанется и его девчонке.

— А что дальше? — спросил я.

— Затем мисс Смит сказала, что я должен вернуться в отель и ждать там, пока она снова не свяжется со мной.

— Что это за отель?

— Эта помойка — они называют ее частный пансион — находится в районе под названием Ланкастер-Гейт, — процедил сквозь зубы Дин. — Полагаю, в этом есть одно преимущество: там никто не сует нос в чужие дела!

— О’кей, — оживившись, сказал я, — давай с тобой вернемся туда и подождем весточки от мисс Смит.

— Что?! — Его глаза на мгновение вылезли из орбит. — Ты не можешь…

— Не могу… что? — Я предупредительно помахал пушкой тридцать восьмого калибра, и Дин сник.

Я велел ему встать, и мы уже были на полдороге к прихожей, когда снова появилась Анна. Ее лицо излучало безыскусную невинность. Она была одета в сильно обтягивающие белые хлопковые брючки до щиколотки и темно-бордовый свитер с бусинками, которые блестели, как мои глаза, когда я на нее смотрел.

— Дэнни? — Анна замолчала и, ничего не понимая, уставилась на Дина. — Кто это?

— Представитель оппозиции. — Я коротко описал задание Дина и объяснил, что он выбрал плохое время для визита к Рэнцу. Сказал, что теперь мы собираемся вернуться в его отель, чтобы дождаться таинственной мисс Смит.

— Но Дэнни… — ее губы разочарованно опустились, — я надеялась… а это не опасно?

Я пушкой подтолкнул Дина в спину, чтобы он шел в коридор.

— Только не с моим старым приятелем, — доверительно сказал я. — Что-то могло бы случиться, если бы он и его напарник были более компетентными. Но отнюдь…

— Когда вы вернетесь? — спросила Анна с болью в голосе.

— Как только смогу, сладкая моя, — пообещал я. — Я позвоню тебе, ладно?

— Хорошо, Дэнни. — Ее глаза заблестели в предвкушении всяческих восторгов. — Не откладывай слишком надолго, хорошо?

— Ты шутишь? — спросил я. — Я вернусь, если даже потребуется помощь святого Бернара, чтобы отыскать путь!

На улице туман был таким же густым, как когда я приехал. Мы простояли на повороте отвратительные пять минут, затем из-под белого покрывала выползло такси, и я изо всех сил замахал ему. Еще спустя пять минут мы остановились у кучи мусора, наваленной посреди еще одной узкой лондонской улочки. Я расплатился, и Дин повел меня внутрь. За столом администратора сидела вытравленная блондинка — глядя на белизну ее лица, можно было подумать, что ее облили белилами. Дин прошел мимо нее, а я последовал за ним по лестничному пролету, затем вдоль унылого коридора к номеру в дальнем его конце. Парень отыскал нужный ключ, открыл дверь, и я проследовал за ним в комнату.

И тут на мою голову словно обрушилось небо. Я, как пьяный, потеряв координацию, опустился на четвереньки, а вся комната, включая и Дина, накренилась под сумасшедшим углом. В моменты просветления я слышал холодный женский голос, который мне смутно что-то напоминал.

— Прекрасно! — сказал голос невыразительным, лишенным всяких эмоций тоном. — Теперь мы сможем добраться до девчонки.

— Эй, Лонни! — завопил радостно Дин. — Ты недостаточно сильно трахнул его по башке!

Мгновение спустя на мою голову обрушилась вся вселенная.

Я открыл глаза и уставился на грязный потолок. Штукатурка треснула в бессчетном числе мест, поэтому он походил на карту маршрутов самой большой авиалинии в мире. Боль в голове вызывала желание застонать, но я не мог этого сделать из-за полоски клейкой ленты, которой был залеплен мой рот. Губы зудели, но почесать их я не мог, потому что руки мои были связаны за спиной, и с судорогой в ноге я тоже не мог ничего поделать, потому что и ноги оказались связанными. Я повернул голову в одну сторону и посмотрел на пустую стену, затем повернул в другую и оглядел пустынную комнату.

Настал вполне подходящий момент для дурацких философских раздумий — нечто вроде умственной инвентаризации, которую время от времени необходимо осуществлять, как это рекомендуют мудрые распрямители мозговых извилин. Ко мне в голову забрело несколько возбуждающих мыслишек, к примеру: если полукомпетентные Дин и Лонни смогли все-таки заманить меня в ловушку, то как это может сказаться на моей собственной компетентности? И воспоминания о холодном женском голосе, который я услышал, — принадлежавшем, вероятно, мисс Смит, — сообщавшем им, что теперь они могут добраться до девчонки, дали мне ощущение удовлетворения по поводу положения Шэрон О’Берн. Есть шансы на то, кисло рассуждал я, что она либо похищена, либо уже труп!

К черту такие мысли! Я повернул голову и вновь осмотрел пустующий номер. У противоположной стены стояла кровать, точно такая же, как та, на какой лежал я; за кроватями было покрытое ковром пространство с парой кресел, письменный стол и стул, а над ним — зеркало. Как и говорил Дин, это была та еще дыра! Но жилая дыра, — вдруг вспомнил я частный пансион. Извиваясь, я подобрался к краю кровати, свесил ноги вниз, пока они не коснулись пола, затем неграциозно соскользнул на колени. Через несколько минут болезненного ковыляния на коленях я добрался до конца постели. Перевернувшись к ней спиной, я исхитрился схватиться за деревянный край кровати и поднялся на ноги. Затем снова встал на колени, еще крепче схватился за деревяшку и снова выпрямился. Это было не так уж и трудно, но произвести удар об пол, когда я отпустил кровать, оказалось все же нелегко. Я повторял эту процедуру с интервалом в десять секунд, мысленно скрестив пальцы на удачу, в надежде, что номер прямо подо мной занят, да еще и раздражительным, временами впадающим в ярость жильцом.

После того, что показалось мне вечностью, а на самом деле не укладывалось и в десять минут, у меня в коленях появилось такое ощущение, словно они превращаются в желе. Лицо мое стало мокрым от пота, а спина, казалось, уже распалась на пять отдельных частей. Я понял: моя «прекрасная» идея оказалась мыльным пузырем, и пока мое тело окончательно не рассыпалось, нужно прекратить эти занятия. Но вдруг раздался стук в дверь. Я ответил на него еще парочкой ударов, затем дверная ручка задребезжала, и раздраженный голос завопил:

— Что тут происходит?!

На что я ответил еще парой ударов, а потом услыхал, как в замке поворачивается ключ.

Несколько секунд спустя дверь распахнулась, и в комнату ворвалась крашеная блондинка администраторша с выражением ярости на покрытом белилами лице.

— Прекратите сейчас же! — пронзительно завопила она. — С потолка повсюду сыплется штукатурка и… — Тут она посмотрела на меня, и ее бледная кожа неожиданно приобрела мраморный оттенок. — Это что за игры?! Вы что тут делаете?! — завизжала она еще октавой выше. — И что у вас на лице?!

Я ответил ей диким рычанием и повернулся к ней спиной, чтобы она увидела мои связанные руки. Это было ошибкой. Она издала еще один отчаянный вопль и припустилась бежать по внешнему коридору. Я медленно стал продвигаться на коленях в направлении открытой двери и был уже на полпути к ней, когда администраторша вернулась. Но на этот раз с ней был коридорный. Они оба стояли, уставившись на меня, возможно, целых десять секунд. Затем коридорный осторожно поскреб подбородок и сказал:

— Ага!

— Этот ужасный стук прямо над моей головой! — взвизгнула регистраторша пронзительным голосом. — Я пришла и постучала в дверь, но шум все продолжался, поэтому я воспользовалась своим ключом, а когда вошла… — Она указала дрожащим пальцем на меня. — Я нашла его вот в этом состоянии!

— Ага! — Коридорный умудренно кивнул и снова поскреб подбородок.

— Ну! — возмущенно сказала крашеная блондинка. — Я хочу сказать, это недопустимо, не так ли? Подобное поведение в респектабельном заведении! Вы думаете, он из этих? Сексуальных извращенцев или что-то в этом роде? Один из тех, что играют в такие игры?..

— Ага! — Коридорный с важным видом покачал головой. — Думаю, тут таких не было со времен войны! В Лондоне все бешеные! Просто диву даешься, до чего мир докатился!

Я еще несколько раз дико зарычал под липкой лентой, и они оба инстинктивно отступили на шаг назад.

— И как вы считаете, что мы должны делать? — рассудительно сказал коридорный. — Позвать полицейского?

— Нет, — быстро сказала крашеная блондинка. — Мы не хотим огласки, верно? Я хочу сказать, это респектабельное заведение, и как только мы завоюем подобную репутацию, все эти так и полезут к нам снимать номера! — Она озарила меня полным презрения взглядом. — Проследите, чтобы он упаковал свои вещички и быстро выметался, Альф!

— Я?! — Альф разнервничался. — Еще чего! А что, если он опасен?

— Вовсе нет, — презрительно сказала администраторша, — такие не опасны! Он уже знает, что мы застали его за этой мерзкой игрой. — Она скосила свои глаза-бусинки и некоторое время пристально рассматривала меня, затем с удовлетворенной ухмылкой на лице заявила: — Видите — он уже залился краской смущения.

— Вы уверены? — нетерпеливо спросил Альф.

Неожиданно ее голова резко дернулась в мою сторону.

— Вы слышите, что я говорю? — спросила она громовым голосом, словно эта чертова липкая лента закрывала мне не рот, а уши.

Я резко кивнул, и барышня снова расслабилась с видом триумфатора.

— Тогда хорошо, — решительно заявила она, — если Альф развяжет вас, не доставляйте ему хлопот, слышите? В противном случае я позову полицейского, понятно?

Я кивнул снова.

— Ну вот! — Она повернулась к коридорному с напряженной улыбкой на лице. — Он все правильно понял! — Администраторша громко хмыкнула. — Такие типы всегда так поступают, когда их застают за этими мерзкими играми! Он не доставит вам хлопот, Альф.

— Тогда ладно, — сказал коридорный с сомнением в голосе. — Но вы позовете полицейского, как только услышите мой крик, договорились?

Крашеная блондинка ретировалась из комнаты, вероятно, для того, чтобы занять пост у телефона на случай, если Альф закричит, а коридорный тем временем стал приближаться ко мне с видом врача, который впервые увидел неизвестную ему заразную болезнь. Я повернулся к нему спиной, пока он развязывал мне руки, а когда он освобождал мне ноги, я сорвал липкую ленту со рта. У меня было такое ощущение, что вместе с лентой я оторвал себе губы — боль была ужасной. Коридорный снова выпрямился, сделал глубокий вдох и втянул свой массивный живот на целых два дюйма.

— Вот и хорошо, — холодно сказал он. — Собирай свои вещички и выматывайся, Чарли!

Я открыл было рот, чтобы объясниться, но тут же захлопнул его. Какой дурак поверит мне, уж во всяком случае — не этот!

— Плевать на чемодан, — сказал я ему, — я уйду так.

— Нет, ты возьмешь с собой свои вещички, — твердо сказал коридорный. — Потому что больше никогда не войдешь в это заведение!

Я открыл шкаф, обнаружил вместительный чемодан и радостно запихал в него шмотки Дина и Лонни. Когда шкаф опустел, я закрыл чемодан, ощутив его тяжесть в правой руке.

— Я могу идти? — вежливо осведомился я.

— Катись! Убирайся, и чтоб ноги твоей здесь больше не было! — прорычал Альф.

Я был уже на полпути к двери, когда услыхал, как коридорный громко откашлялся и позвал:

— Эй, ты!

— В чем дело? — Я на мгновение повернулся к нему.

— Ну… — На его круглом лице со щечками-яблочками любопытство явно боролось с отвращением, и в конце концов любопытство одолело. — Ну, это… — Он снова с глупым видом откашлялся. — Я хочу сказать… значит… у тебя совсем не получается с девушками?

Крашеная блондинка, словно Немезида^[14], скрестив руки на своей пышной груди, сидела за столом администратора, засыпанным штукатуркой. Она следила за мной стальным взглядом, пока я не поравнялся со столом, затем резко подняла руку, словно регулировщик на перекрестке.

— Минуточку!

— Что такое? — Я одарил ее вежливой улыбочкой.

— А как насчет убытков, а? — Она сложила губы в куриную гузку. — Что будем делать со счетом? Думали, удастся улизнуть, не заплатив, верно?

— Мои друзья оплатят все нанесенные убытки, — непринужденно сказал я ей. — Те самые, что меня связали. Это их номер.

— Что? — забулькала она вулканом.

— Им все равно, во что обойдется удовольствие и забавы, — шепотком сознался я. Просто скажите им об убытках, и они сразу же заплатят. Они скоро вернутся, лишь на минуточку вышли, чтобы купить наручники и хлыст.

Я вышел в туман, оставив ее, все еще булькающую мне вслед, и прошел квартал, когда наткнулся на припаркованный грузовик и вывалил содержимое чемодана прямо в ящики с овощами. Затем прошел еще квартала два и разыскал такси, на котором добрался до отеля. Оказавшись там, я прямиком направился к номеру Шэрон со смутной надеждой, что она оставила записку или подала какой-то другой знак, когда ее похищали.

Стучать не было смысла, поэтому я и не стал этого делать — просто открыл дверь и сразу же вошел. И тут же услышал приглушенный вскрик — и бело-розовая фигура нырнула в постель, исчезнув под одеялом. Пока я стоял столбом, удивляясь происходящему, над одеялом неожиданно появилась взъерошенная голова, и гневные глаза посмотрели на меня.

— Вы… вы низкий соглядатай! — задыхаясь, сказала Шэрон. — Я была в ванне! Неужели никто не говорил вам, что прежде чем войти в комнату, нужно постучать?!

— Я думал, вас похитили, — пробормотал я.

— О мальчик мой! — Она выразительно закатила глаза. — Дэнни Бойд, скажу вам одно: у вас больное воображение для шпика!

Я тупо стоял и смотрел на нее, понимая одно: что погряз в тумане идиотизма — таком густом, что лишь взгляд со стороны покажется светлым солнечным днем. При этом я уныло осознавал, что все мои попытки объяснить ей, почему я решил, что ее похитили, рассказать, что произошло со мной за день, — докажут лишь одно: блондинка администраторша была права — я не кто иной, как мазохист.

— Наверное, вы правы, — сказал я. — Возможно, все это плод моей фантазии…

— Я это точно знаю! — кивнула Шэрон. — И запомните на будущее: наши отношения — чисто деловые!

— О, конечно. — Я осклабился. — Ну, извините.

Я повернулся к двери.

— Подождите минуточку! — Ее светло-карие глаза слегка оттаяли, когда я оглянулся.

— Что произошло сегодня днем… в доме Рэнца?

— Ничего, — заверил я ее. — Его не было дома.

— Плохо! — Нечто вроде самодовольной улыбки промелькнуло на ее лице. — Вам стоит приодеться, Дэнни, у нас сегодня вечером свидание.

— Свидание? — переспросил я.

— Полчаса назад звонил Донаван. Он хочет увидеться с нами сегодня вечером, и в восемь часов за нами приедут.

— Аукцион состоится сегодня вечером?

Шэрон покачала головой:

— Я так не думаю. Он сказал, что просто хочет переговорить по этому поводу.

— Ладно, — сказал я. — Но мы сперва поедим?

— Неплохая идея. Который теперь час?

Я сверился со своими часами.

— Четверть шестого.

— Тогда я присоединюсь к вам в баре около половины шестого, — сказала она решительно.

Я вернулся в свою комнату и набрал номер апартаментов Рэнца в Бейсуотере. Последовали длинные гудки, но никто не ответил. В конце концов я бросил трубку. Закурив сигарету, вяло стал размышлять, что был прав насчет похищения, но ошибся в выборе жертвы. Шансы на то, что мисс Смит имела в виду Анну Гейне, а не Шэрон О’Берн, говоря, что теперь они доберутся до девчонки, все же казались мне иллюзорными.

На затылке, там, куда меня ударил Лонни, оказалась мягкая шишка, но кожа не пострадала. Я принял душ, не спеша переоделся и прихватил оружие, о котором умолчал в таможне аэропорта — «магнум» тридцать восьмого калибра в кобуре под мышкой. Может, этот Донаван и уравновешенный малый, но я счел, что пришло время перестать доверять каждому встречному.

Глава 6

Партнер Донавана нашел нас в вестибюле гостиницы ровно через минуту после того, как часы пробили восемь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: эта особа возникла буквально ниоткуда. Ошеломленное лицо Шэрон подтвердило мою догадку на сто процентов.

Партнером оказалась высокая фигуристая брюнетка с «вороньим гнездом» на голове вместо прически. У нее было точеное, чертовски привлекательное лицо с очаровательными ямочками под высокими скулами, широкий насмешливый рот и серо-зеленые глаза, взгляд которых говорил, что ей на всех и вся глубоко наплевать.

Одета она была во все черное — оригинального покроя пиджак из черной кожи, под ним — черный свитер и черная кожаная юбка. Черные же, из тонкой кожи, сапоги с прибамбасами доходили ей до колен. Юбчонка была настолько коротенькая, что кончалась, не доходя четырех дюймов до ее округлых коленных чашечек, и открывала черные шелковые ажурные чулки с оранжевыми волнистыми стрелками по бокам. Она шла легкой размашистой походкой, и ее полные груди ритмично вздрагивали при каждом шаге, а бедра покачивались как пьяный матрос, взбирающийся по крутому трапу. Когда она шествовала через вестибюль, все буквально замерло, а когда остановилась перед нами, все ее округлости продолжали пульсировать по крайней мере еще секунды три.

— Мисс О’Берн? — Голос ее был глубоким завораживающим контральто без всякого акцента. — Мистер Бойд?

— Верно. — Шэрон с трудом сглотнула и несколько раз моргнула.

— Билл Донаван попросил меня забрать вас, — сказала брюнетка. — Я — Лора Донаван, его сестра.

— О?! — Шэрон снова заморгала.

— Тогда пошли? — В голосе представительницы рода Донаванов послышалась нотка нетерпения.

— Вы считаете, мы все втроем сможем усесться на вашем мотоцикле? — с сомнением осведомился я.

Девушка в первый раз посмотрела прямо на меня, и ее рот иронично скривился.

— Я так понимаю, это ваша премьера, мистер Бойд? — непринужденно спросила она. — Ваша стрижка «ежиком» — смертельный номер! Вы профессиональный комик, не так ли?

— Да, конечно! — Я осклабился. — Обычно я исполняю психологические роли в эпизодах. Когда-нибудь, когда у вас выдастся пара свободных часов, вы, возможно, расскажете мне о своих кумирах? Могу поспорить, под всей этой черной выделанной кожей масса удовольствия!

Рот ее искривился в мимолетном подобии улыбки.

— Мне следовало бы с ходу врезать вам в челюсть! — сказала брюнетка с акцентом, очень похожим на лондонский кокни. Затем она вернулась к своему нормальному, совершенному выговору. — Но должна признать, в вас есть некая определенная грубая привлекательность, мистер Бойд.

— Мужественная, вы хотели сказать, — скромно поправил ее я.

Она медленно покачала головой:

— Думаю, я подыскала слово — «едкая». Знаете, как навоз. — Она взяла Шэрон под руку и улыбнулась ей с теплым сочувствием женщины, симпатизирующей своей подруге, страдающей от грубости представителей жалкого рода мужского. — Пойдемте, мисс О’Берн?

Я последовал за ними по вестибюлю, словно в горячечном тумане, завеса которого не редела в результате ритмичных покачиваний обтянутых черной кожей ягодиц прямо перед моим носом. У бордюра нас поджидал восхитительный черный лимузин чудовищных размеров. Привратник стоял на страже рядом с авто.

— Ненавижу платить деньги шоферам, — сказала Лора Донаван.

— Почему бы вам обеим не сесть на заднее сиденье? — спросил я, обретя наконец дар речи.

— У меня есть идея получше, — сказала из вредности Шэрон.

— Тогда на заднем сиденье поеду я?

Она издала нечто вроде глумливого смешка.

— Можете себе представить, каково это остаться на заднем сиденье наедине с таким милашкой, мисс Донаван?

— Могу представить — как с четырехрукой гориллой, только что выпущенной из клетки! — хихикнула ведьмочка Донаван. — И пожалуйста, зовите меня Лорой.

— Конечно, а я — Шэрон.

— Если вы полагаете, что я поеду в багажнике, то не иначе как ваши крошечные женские мозги отказали вам! — проворчал я.

— Вы можете поехать на переднем сиденье со мной, — холодно сказала Лора Донаван. — Но только попробуйте распустить свои волосатые лапы, и я отрежу их вам до запястий!

Привратник помог Шэрон усесться на заднее сиденье, затем распахнул переднюю дверцу для брюнетки. Она проскользнула за руль, неосторожно закинув ноги так, что я на мгновение насладился захватывающим видом белых округлых ляжек над короткими черными чулками с черными же подвязками. Затем я уселся на свободное место рядом с ней, а привратник с силой захлопнул дверцу. Двигатель с натужным хныканьем сделал несколько оборотов, брюнетка умелым движением переключила рычаг скоростей, и мы с диким креном понеслись на сумасшедшей скорости поперек шестирядного транспортного потока. Я закрыл глаза, вжался спиной в сиденье, потом неожиданно воспарил над ним и снова открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, что мчусь на всех парах на огромный грузовик, возникший перед нашим автомобилем. Я пребольно ударился лбом о ветровое стекло и вновь опустился на сиденье.

Лора Донаван, сидевшая рядом со мной, отпустила руль и нажала на клаксон, который произвел жуткий звук, похожий на нестройные крики пьяных бронксийцев. Из окна грузовика резко высунулась громадная красная рожа, наполовину укрытая за огромными, свисающими, как у моржа, усами.

— Эй, там! — промычал печальный голос. — Что вы делаете, черт бы вас побрал!

— Так уж получилось: мне нужно проехать именно тут, милок! — заорала на него брюнетка. — Закрой хлебало, болван!

Красное лицо с застывшим на нем выражением ужаса исчезло, последовал скрежет тормозов, и грузовик загромыхал своей дорогой. Лора Донаван переключила скорость на меньшую, резко повернула руль влево, и мы, скребнув по задней части кузова грузовика, помчались дальше. Позади автомобиля я услыхал крик ужаса и решил, что он исходил от парня, ехавшего на мотоцикле, которого мы за мгновение до этого загнали на правую сторону дороги. У меня не хватило решимости повернуть голову и посмотреть, что с ним произошло.

— Ездить по Лондону с каждым годом все труднее и труднее, — немногословно сообщила брюнетка, направляя Джагернаутову^[15] колесницу прямо на приближающийся автобус.

Весь дальнейший путь представлял собой ночной кошмар наяву. У меня остались лишь смутные воспоминания: как мы въезжали на мост и аккуратно разрезали пополам толпу парней на мотоциклах; о воде под нами — я догадался, что это, должно быть, Темза. Но когда мы давали задний ход по улице с односторонним движением, куда Лора Донаван завернула по ошибке, я слишком рьяно цеплялся за свое сиденье, чтобы проявлять хоть какой-то интерес к пейзажу. Тумана в городе практически не было, но, когда мы миновали окраины, он снова сгустился. В результате казалось, что мы путешествуем по начальным титрам старого фильма ужасов — только клубящийся туман вокруг, да время от времени появлялись еще призрачные костлявые силуэты деревьев. Правый поворот, сопровождавшийся маниакальным вскриком, привел нас на проселочную дорогу, и мы еще около полумили ехали по ней, подскакивая на ухабах. Наконец автомобиль остановился перед неким смутным сиянием.

— Приехали! — весело сказала Лора Донаван. — Извините, что так долго, но в такую погоду следует проявлять осторожность. Туман, знаете ли.

Мы выбрались из машины и ощупью пошли к дому. Когда мы вошли в большую освещенную переднюю, Шэрон все еще била дрожь, а по застывшему выражению ужаса на ее лице я догадался, что она во время поездки ощущала то же самое, что и я. Лора Донаван проводила нас в гостиную, обставленную в современном веселенько-безличном стиле, где вместо центрального отопления красовался фальшивый электрический камин с поддельными дровами.

— Угощайтесь, пожалуйста! — Брюнетка указала на хорошо оснащенный бар в углу комнаты. — Я дам Биллу знать, что вы здесь.

Она вышла из комнаты непринужденной размашистой походкой — в своих вычурных сапогах до колен она походила на полковника СС, каким его представляют в дешевых фильмах. Я благодарно направил свои стопы к бару, затем вспомнил о хороших манерах и спросил у Шэрон, что она будет пить.

— Бренди! — Она бессильно рухнула в ближайшее кресло. — Дэнни! Пусть это займет хоть неделю, но в отель я буду возвращаться пешком! Я не позволю этому Полу Ревиру в женском обличье тащить на закорках, а тем более везти меня… — Она неожиданно издала истерический смешок. — Я сказала «везти»? Это было похоже скорее на гонки колесниц, и она убила больше рабов на милю, чем… — Ее снова стала бить дрожь, продолжавшаяся, пока Шэрон не выпила почти всю порцию бренди, которого я ей налил. — Ох! — глубоко вздохнула она. — Теперь лучше! Я…

— Мистер Бойд? — Я поднял глаза и увидел Лору Донаван, стоящую в дверном проеме. — Вы не могли бы уделить мне минутку? — Она рассеянно улыбнулась Шэрон. — Я не задержу его долго, милочка. У Билла проблема, и он полагает, что мистер Бойд может помочь ему с ней справиться. Мы скоро вернемся — не успеете еще допить свой бокал!

— Конечно. — Шэрон натянуто улыбнулась ей и вцепилась обеими руками в бокал.

— Пожалуйста, не спешите из-за меня, дорогуша. Я смогу приготовить себе еще порцию — или две!

Брюнетка подождала, пока я дойду до двери, потом повела меня по коридору и проводила в комнату, которая находилась в его дальнем конце. Комната была маленькая, удобная и обставлена как рабочий кабинет — с кожаными креслами и серией гравюр Хогарта^[16] на стенах, изображающих жизненный путь лондонской проститутки. Я догадался, что мужчина, развалившийся в одном из кожаных кресел с высокой пивной кружкой в одной руке и сигарой в форме торпеды — в другой, и был тем самым Донаваном.

Ему было чуть за сорок. Этакий здоровяк, мощный костяк которого уже начал покрываться жирком. На нем были черный бумажный спортивный свитер с короткими рукавами, из-под которых виднелись массивные предплечья, покрытые длинными черными волосами, и черные брюки, крепко стягивающие ремнем появляющееся брюшко. Он уже начал лысеть с макушки и, наверное, ради компенсации отрастил великолепные черные колючие бакенбарды. Его лицо с массивным крючковатым носом и холодными серыми глазами весьма напоминало вставшего не с той ноги Джона Буля^[17], происходящего от незаконного союза между английским пиратом и одной из наиболее развращенных женщин рода Борджиа^[18].

— Мистер Бойд, — представила меня с вежливой формальностью Лора, — а это мой брат Билл.

— Садитесь. — Он махнул пивной кружкой в направлении незанятого кожаного кресла. — Дэнни, не так ли? — В его голосе прозвучали лениво-дружеские нотки — поверх басовой хрипотцы, говорящей о нетерпении и привычке к абсолютному повиновению.

— Да, Дэнни. — Я уселся и закурил сигарету. — Вы — Билл, а сестра ваша — Лора. Все это, вместе взятое, действительно рождает атмосферу милой неформальности.

— Мне требуется твоя помощь, Дэнни. — Билл неторопливо запыхтел своей сигарой. — Если честно, я обеспокоен, действительно очень обеспокоен! Видишь ли, мои аукционные торги, похоже, оборачиваются надувательством, как вы, американцы, говорите! Полагаю, они могут состояться даже при одном-единственном покупателе и при одной заявке на торгах.

— Круто. — Я осклабился.

— Если бы тебе пришлось преодолеть все препоны, чтобы раздобыть эти винные кувшины, — холодно сказала Лора, — ты бы узнал, насколько это круто, Дэнни!

Донаван сделал основательный глоток из своей кружки, затем непринужденно вытер губы тыльной стороной руки.

— Теперь нам все нипочем, старушка. — Он отпустил ее небрежным движением своей сигары. — Пойди-ка к мисс О’Берн. Ведь невежливо оставлять гостей в одиночестве.

— Ладно! — согласилась она, явно заколебавшись. — Но не теряй слишком много времени на пустую болтовню, Билл.

Дверь закрылась за ней, и Донаван улыбнулся, показав большие хищные белые зубы.

— Она ничем не отличается от остальных женщин. Они все одержимы чертовским любопытством. Я всегда говорил, что для женщины есть только одно место — в койке на спине! Если они слишком долго находятся в вертикальном положении, у них начинают возникать посторонние мысли, ты не находишь?

— Ты хотел поговорить со мной насчет баб или насчет аукциона с единственным покупателем? — осведомился я.

— Деловой парень?.. — Билл снова показал зубы в улыбке, острой как бритва. — Мне это нравится, Дэнни! Как ты сказал, вернемся к аукциону и оставим приятных дамочек тосковать в их одиноких постельках, а? — Он хохотнул, и от этого в глубине его живота что-то заурчало. — Напомни мне когда-нибудь показать тебе коллекцию китайско-португальских порнографических открыток. Их мне удалось достать с черного хода в Макао^[19]. Там было такое трапециевидное устройство из зеркал, и если установишь голую девчонку под точным углом, то…

— Могу поспорить, на эту коллекцию подана уйма аукционных заявок.

— Ты прав, — сказал Донаван, угрюмо кивнув. — Сейчас не время для похабных воспоминаний! Кувшины для вина уникальны, конечно, но тебе об этом уже известно. Вся штука, с моей точки зрения, в том, чтобы собрать всех самых известных в мире коллекционеров вместе — тех, которые проявляют определенный интерес, естественно! — и позволить им торговаться до одурения. Таким образом я смогу получить… разумную цену. Не так ли?

— Следовательно? — спросил я.

— Следовательно, я связался со всеми денежными людьми, кто мог заинтересоваться товаром, — сказал он. — Круг таких людей, в общем, невелик, и я сократил его до четырех настоящих претендентов: Слейтер из Нью-Йорка, Родригес из Мадрида, Рэнц из Парижа и Даплейн, который болтается на своей поганой огромной яхте где-то в Средиземном море. Насколько я знаю, любой из этой четверки с радостью помчался бы к тибетскомуламе ради возможности купить эти сосуды для вина! Но уже через две недели после того, как они приняли мое приглашение на аукцион, возникли неприятности. Сначала я получил краткую телеграмму от Родригеса, извещающую, что он не приедет, без объяснения причин. Затем то же самое произошло и с Даплейном. Мне удалось связаться с его яхтой по радиотелефону… — Он скривился. — Этот негодяй сказал, что не собирается рисковать жизнью из-за какого-то старья, включая и драгоценности Британской короны, если уж на то пошло. Да еще и бросил трубку. Следовательно, у меня осталось два потенциальных участника аукциона — Рэнц и Слейтер.

— Круто, — сочувственно сказал я.

Донаван сделал еще один затяжной глоток из кружки, затем снова вытер губы тыльной стороной руки.

— Если первых двух так быстро отпугнули, то я подумал, есть вероятность, что и с остальными двумя может произойти нечто похожее, если я не приму мер. Мне нет никакого резона сидеть на своей толстой заднице в надежде, что этого не произойдет! Поэтому я и послал Лору в Нью-Йорк переговорить со Слейтером, а сам отправился в Париж увидеться с Рэнцом. — Его урчащий, утробный смех раздался снова. — Милый старый Людвиг! Некоронованный король всех прохиндеев Европы! Его не так-то просто припугнуть. Он показал мне анонимную записку, предупреждающую, что подлинные владельцы кувшинов намерены вернуть их себе и ему, мол, лучше не ввязываться в это дело, если он хочет остаться целым.

— Слейтер получил точно такую же записку, — вставил я.

— Знаю, — сообщил Донаван. — Лора выяснила это, когда беседовала с ним в Нью-Йорке.

— Вы считаете, что в этой записке есть какая-то реальная угроза? — заинтересованно спросил его я.

— Подлинные владельцы! — презрительно хмыкнул он. — Эти чертовы винные кувшины гнили в запасниках пекинского музея, пока мои ребята не стянули их. Могу поспорить, Мао и его шайка и слыхом не слыхивали о их существовании, пока кто-то не сообщил, что они пропали.

— Но кто же тогда послал эти записки? — задал я логичный вопрос.

Донаван издал могучий рык. Он вылез из кресла и направился к двери.

— Минуточку, — извинился он и промычал: — Лора!

Брюнетка вернулась в кабинет через несколько минут. Закрыв дверь, она прислонилась к ней, скрестив руки под своими полными грудями.

— Что на этот раз, братец?

— Я только что рассказывал Дэнни о том, что узнал в Париже от Рэнца, — сказал он. — А ты расскажи, что узнала в Нью-Йорке от Слейтера.

— Хорошо. — Она пожала плечами. — Мисс О’Берн на полпути к тому, чтобы прикончить третью порцию бренди. Не думаю, что она заметила мой уход!

Она принялась рассказывать, а я внимательно слушал ее, но не узнал ничего нового. Очевидно, Шэрон в подробностях поведала Слейтеру о двух громилах, которые попытались похитить нас из моей квартиры, и он повторил Лоре Донаван все это слово в слово.

— Забавная история, Дэнни, — сказал Билл, когда она закончила. — Ты боевой парень, если так управился с этими двумя головорезами!

— Это было не так уж трудно, — скромно ответил я.

— Могу представить. — Билл снова одарил меня улыбкой, сверкнув зубами хищника. — Особенно если все это было подстроено, имея в виду выгоду мисс О’Берн, не так ли?

— Что?! — уставился я на него.

— Лора, дорогая, — он осушил кружку и бросил ее сестрице, которая ловко поймала ее, — будь ангелом, принеси мне еще. И позови нашего гостя на минутку сюда.

— Твое желание — закон для меня. — Ее рот насмешливо скривился. — Но… О братец! Если ты будешь пить столько пива, через пять лет у тебя вырастет самое большое пузо в Лондоне!

— Это никогда не волновало доктора Джонсона, а мне-то чего волноваться? — Билл засветился улыбкой. — Заодно можешь принести Дэнни порцию выпивки.

Лора вышла, а он замахал на меня сигарой, словно фокусник — волшебной палочкой.

— Взгляни на все это моими глазами, Дэнни, старик. Я стремлюсь продать ценный антиквариат с аукциона за самую высокую цену, а тех, кто будет ее назначать, одного за другим запугивают, чтобы они не попали на торги! Я, естественно, включил мозги на полную мощность, чтобы докопаться до причин.

— Изначальные владельцы устраняют конкурентов? — предположил я.

— Ерунда! Изобретательно, но абсурдно, — холодно сказал Донаван. — Нет, есть только один логичный ответ, Дэнни, и я удивлен, что ты его сам не увидел. Просто один из потенциальных участников аукциона решил, что лот без конкурентов будет дешевле — ему не придется повышать ставки.

— Вы хотите сказать, что один из четверки, с которой вы связались, решил запугать остальных, чтобы назначить свою цену?

— А как же, старина?

— И у вас есть кто-то на примете? — спросил я.

— Ну конечно! — Билл снова хохотнул. — Воспользуемся методом исключения. Родригес и Даплейн оказываются вне игры — их уже запугали. Остается выбор между Рэнцом и Слейтером. Честно говоря, до сего момента я был в нерешительности.

— Значит, что-то помогло тебе прийти к окончательному выводу? — сообразил я.

— Верно, черт тебя побери, старик! — Он зажал свои бакенбарды, похожие на бараньи отбивные, в кулаки и сильно потянул их книзу. — Но я хочу, чтобы ты услышал все из первых уст.

Последовал стук в дверь, и Донаван мерзко осклабился:

— Легок на помине? Входи-входи!

Дверь открылась, и в комнату вслед за Яорой, несущей на подносе напитки, заказанные ее братом, вошел Пол Баллард. Когда я увидел мстительную ухмылку и наглый взгляд отставного мафиози, я вдруг занервничал.

— Полагаю, вы уже знакомы? — вежливо осведомился Донаван, взглянув на Балларда. — Я только что рассказывал Дэнни о своих затруднениях: никак не мог выбрать между Рэнцом и Слейтером — который из них король в колоде, но сегодня вечером произошло нечто, и у меня не осталось никаких сомнений.

— Неужели? — проворчал Баллард.

— Но я не сказал ему, что произошло, — осклабился Донаван. — Получить удовольствие от этого должен ты, старина.

Баллард посмотрел на меня сверху вниз, и глаза его заблестели.

— Мы получили вашу записку, Бойд, — начал он.

— Какую еще записку? — спросил я, пока ничего не понимая.

— Ну, где говорится, что если Людвиг хочет вновь увидеть живой Анну Гейне, то ему стоит вернуться в Париж в течение двадцати четырех часов и забыть об аукционе, — без обиняков заявил он: — Аккуратно сработано, Бойд, — продолжал он, — похитить Анну, как это сделали вы… Только вы были не совсем аккуратны, возможно, она оказалась чуть сообразительней, чем вы предполагали.

— Я?! — поперхнувшись, переспросил я.

— Она успела нацарапать одно-единственное слово губной помадой на зеркале в ванной, — проскрипел он. — Это слово — «Бойд»!

— Держи карман шире! — огрызнулся я. — Я не похищал Анну. Все организовала эта дамочка — Смит. Она воспользовалась услугами тех двух громил, которых специально импортировала сюда из Нью-Йорка, — Дина и Лонни.

— Ах! — Донаван снова заурчал животом. — Вижу, эта загадочная китаянка мисс Смит вновь подняла свою непостижимую восточную голову. Я надеялся на нечто более оригинальное, Дэнни, мой мальчик.

— Но это правда! — выпалил я.

И поведал им, как посетил апартаменты Рэнца, обнаружив там только Анну. Тут пришел Дин, и мне пришлось отправиться с ним в отель, где Лонни набросился на меня, едва я переступил порог их номера. Затем я рассказал, как мне удалось удрать и, думая, что мадам Смит имела в виду под «девушкой» Шэрон, отправился прямиком в свою гостиницу.

— Знаешь, Дэнни, — восхищенно сказал Донаван, когда я закончил, — я думаю, что ты величайший комический актер, которого мне доводилось встречать в жизни. — Он медленно покачал головой. — Пришел к нам с такой ерундой по горячим следам — и даже ни разу не запнулся! У меня нет слов!

— Но это правда, — сказал я ему.

— Правду мы теперь знаем, — бросила Лора. — Слейтер нанял тебя, чтобы устроить для него дельце, но кроме того, ему был необходим некто, представляющий его в Лондоне. Вот почему ему пришлось нанять Шэрон О’Берн в качестве своего официального представителя. Он надеялся, что она обеспечит тебя надежным прикрытием, верно?

— Послушай-ка, шарики твоих изобретательных мозгов не иначе как закатились за ролики! — сообщил я ей.

— А ты, умник, расстанешься со своей дорогой шкурой, если не скажешь нам, где находится Анна! — зашипел Баллард.

И тогда я решил, что единственный способ выпутаться из всех проблем — воспользоваться одним убедительным аргументом — «магнумом» под мышкой.

— О’кей. — Я слегка пожал плечами. — Я понял. Нет смысла больше вас дурачить. Так? И если вы посмотрите сюда, это убедит вас, что я…

Тут я сунул руку под пиджак — отработанным неторопливым жестом, и кончики моих пальцев коснулись ствола «магнума».

Но правая рука Донавана мгновенно дернулась, и содержимое его кружки вместе с ослепляющим потоком благоуханного пива ударило мне в лицо. В следующий миг Баллард заломил мою руку за спину, рывком поставил меня на ноги и вытащил «магнум» из кобуры. Проделав все это, он толкнул меня обратно в кресло. Я отыскал в кармане носовой платок, промокнул пиво с глаз и стал вытирать лицо.

— Мы совершили сделку, Бойд, — коротко сказал Донаван. — Я согласился помочь Рэнцу вернуть эту девчонку, предоставив тебя Полу. За это Рэнц согласился торговаться со Слейтером на аукционе. Это, конечно, означает, что торговаться он будет с мисс О’Берн.

— А малышка Шэрон обладает всеми полномочиями торговаться на аукционе от его имени! — слабо улыбнулась Лора. — Ему пришлось предоставить их ей, чтобы она перестала подозрительно относиться к тебе, Дэнни! Вероятно, для него будет большим сюрпризом узнать, что в конце концов аукцион все-таки состоится!

— Дело — прежде всего, — тихо сказал Баллард. — Так где Анна, Бойд?

— Не знаю, — прорычал я.

Он мгновение играл своими накладными плечами, затем посмотрел на брюнетку.

— Не хотите ли прогуляться? — спросил он. — Вероятно, здесь будет грязновато.

— Я вовсе не против крови, — сказала она равнодушно. — Не обращайте на меня внимания, Пол. — Она сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула. — Более того, — ее язычок чувственно облизал верхнюю губку, — мне это доставит удовольствие!

Глава 7

Баллард вручил «магнум» Донавану, затем снял пиджак и стал неспешно закатывать рукава своей рубашки с решительным видом, который, как я понял, имел цель напугать меня до смерти. Так оно и вышло. Но я решил: если Пол и в самом деле считает, что это я похитил пышнотелую блондинку, то не станет пользоваться моментом и убивать меня прежде, чем я расскажу, где она спрятана. И Донаван не воспользуется «магнумом», потому что его сделка с Рэнцом предполагает сперва вернуть девушку. С другой стороны, складывалась именно та ситуация, которая определенно была мне нужна.

— Последний шанс, Бойд, — сказал Баллард, лениво приближаясь ко мне. — Что ты сделал с девушкой?

— Я продал ее мисс Смит, — поведал я. — Которая, в свою очередь, перепродала ее загадочному восточному работорговцу белыми. Он, кажется, намеревался продать ее в подпольный бордель в Пекине, чтобы отдать на растерзание этим непостижимым восточным коммунистическим главарям…

Баллард потерял терпение, и я получил удар ребром ладони по лицу; мне нужно было время, чтобы прийти в себя, как гонщику, сорвавшему первый поворот, требуются секунды, чтобы выровнять свой гоночный автомобиль перед вторым, более опасным поворотом, — так и мне нужно было время прийти в себя, и я не оказал никакого сопротивления, когда Баллард схватил меня спереди за пиджак и вытряхнул из кресла. Я даже помогал ему, следуя за пиджаком и не натягивая его. Потому-то очень быстро поднялся из кресла с согнутым и приподнятым правым коленом. Оно попало Балларду в пах, и тот застонал от боли, взяв тайм-аут, — роскошь, которую не мог себе тогда позволить, поскольку это дало мне шанс обрушить ребро своей ладони на его кадык. Глаза его вылезли из орбит — ведь я перекрыл доступ воздуха в его легкие, и Баллард выпустил мой пиджак, поскольку руки его рванулись к горлу. Я тут же обеими руками схватился за его рубашку и притянул снова к своему согнутому колену. Он, полагаю, снова застонал бы, если бы в этот момент у него были на то силы. Затем, удерживая Балларда за рубашку обеими руками, я подтолкнул его и усадил спиной на колени Донавана.

Едва сотни фунтов живого веса Балларда обрушились на колени Билла, он издал испуганный рык. Затем кресло накренилось назад и выбросило их обоих бесформенной грудой на пол. «Магнум» вылетел из руки Донавана и услужливо приземлился на пол в нескольких футах от меня. Я подобрал его и увидел, что Лора Донаван пристально смотрит на меня с оценивающей улыбкой.

— Ничего нет интересней доброй потасовки, — радостно заявила она. — По тому, как круто вел себя этот Баллард, я подумала, что он и в самом деле опасный парень. Но за какие-то шестьдесят секунд ты сделал из него паршивого безработного!

К тому времени ее братцу удалось с трудом встать на ноги и поднять перевернутое кресло. Баллард тоже сделал героическую попытку подняться: ему даже удалось привстать на одно колено. Но тут же его лицо исказилось от приступа боли, и он, перевернувшись на бок, рухнул на пол. Донаван бросил на него взгляд, полный отвращения, затем с силой потянул себя за бакенбарды в форме бараньих отбивных и задумчиво пнул Балларда ботинком под ребра.

— Мерзкий дилетантишка! — прорычал он.

— Ваша сестра отвезет нас назад в город. — Я направил «магнум» в его кругленькое брюшко. — Есть возражения?

Билл пожал плечами:

— Дьявол, нет! Нет, пока ты тычешь в меня эту кровавую гаубицу, Дэнни-бой!

— Я хочу убедить тебя, что говорил чистую правду обо всем, что случилось сегодня днем! — заорал я.

— Вот именно, в данный момент, старик, я верю каждому твоему слову, — сказал Донаван со своей хищной улыбкой.

Я решил, что напрасно трачу время, пытаясь убедить его. Да в конце концов, какое мне дело — поверил он или нет.

— Ладно, пошли, — сказал я брюнетке.

В замок снаружи был вставлен ключ, и я повернул его, едва мы вышли из кабинета в коридор. Затем мы вернулись в гостиную и обнаружили Шэрон, тихонько похрапывающую не подобающим леди образом — с задранной до бедер юбкой. Пустой стакан на полу безмолвно свидетельствовал о причине ее неожиданного утомления. Я попытался растолкать ее, но через тридцать секунд понял, что напрасно трачу время. Я кое-как взвалил ее себе на плечо, отволок к машине и запихал на заднее сиденье. Сам забрался на переднее — рядом с Лорой Донаван.

Обратный путь был таким же ужасающим, от него волосы просто вставали дыбом. За десять минут до того, как мы прибыли в отель, Шэрон пришла в себя настолько, чтобы горько посетовать на судьбу — у нее ужасная головная боль, она умирает, и, в конце концов, что все это значит? Я растолковал ей, что все дело в выпивке, поэтому Донаван и предложил своей сестре отвезти нас домой. А встречу он назначит на другое время. Шэрон не возражала. Она прилипла к сиденью и тупо смотрела в окно.

Как только привратник открыл дверцу авто, Шэрон, заикаясь, объявила, что отправляется прямо в постель, и шатаясь пошла к ярко освещенному вестибюлю. Я махнул привратнику и повернулся к Лоре.

— Ну, — сказала она, насмешливо улыбаясь, — это был все же необычный вечер, Дэнни. Даже если развлечений оказалось не слишком много.

— Он еще не закончился, — сказал я ей. — Знаешь место под названием Ланкастер-Гейт?

— Конечно.

— Это частный пансион в переулке Арблмаль, — уточнил я.

— Думаешь, мы сможем его найти? Что еще за частный пансион? — пожала она плечами.

— Тот, где остановились Дин и Лонни, — сказал я. — Не думаю, что есть хоть капля надежды обнаружить там этих чертей, но пансион единственное известное мне место, откуда можно начинать поиски Анны Гейне.

Брови Лоры приподнялись на полдюйма.

— Ты мне снова лапшу на уши вешаешь?

— Нет, — сказал я, хотя и не очень понял насчет лапши.

— Перевожу: ты шутишь? — коротко пояснила она. — Я имею в виду поиски этой барышни Гейне.

— Зачем, черт побери, мне шутить? — спросил я.

— Ты прав. — Лора пожала плечами. — О’кей, Дэнни-бой. Следующая остановка Ланкастер-Гейт.

Мы снова рванули в гущу движущегося транспорта, и я закрыл глаза, ожидая, пока стихнут отчаянные гудки и резкие крики. К тому времени мы почти доехали до Марбл-Арч. Через пять минут мы были в Ланкастер-Гейт, а еще через три минуты оказались на улице Арблмаль. Я решил, что мы почти на месте, о чем и объявил Лоре. Но та как-то хмуро улыбнулась и буркнула что-то насчет того, что я совсем не разбираюсь в системе названий лондонских улиц. Я понял, что она имела в виду, когда через десять минут мы наконец нашли переулок Арблмаль, миновав площадь Арблмаль, улицы Малая и Большая Арблмаль, сады Арблмаль и конюшни Арблмаль.

Лора припарковала свою черную Джагернаутову колесницу в невозможном месте простым приемом — подтолкнув передним бампером задок ранее припаркованного автомобиля на несколько метров вверх по улице, пока тот не врезался в задок какой-то спортивной машины.

— Меня это не перестает забавлять, — объявила она, когда мы выходили. — Я хочу сказать, как некоторые паркуются! Полагаю, им не приходит в голову, что кто-то еще захочет остановиться на этой же улице!

Неожиданно послышался болезненный вскрик, и я увидел бородатого молодого человека, очевидно, владельца спортивного автомобиля, который прыгал рядом с ним, размахивая кулаками в воздухе.

— Уходим, пока федеральные власти не вмешались в это дело, — нервно сказал я, втаскивая Лору в частный пансион и предотвращая тем самым ее дуэль с разъяренным бородачом.

Крашеная администраторша и коридорный Альф в эту минуту были всецело поглощены разговором. Когда коридорный поднял глаза и увидел меня, их беседа неожиданно увяла. Глаза его расширились, а розовые щечки-яблочки разом сморщились.

— Глянь-ка! — взволнованно сказал он. — Эй! Мейбл! Этот спятивший сутенер вернулся, а с ним эдакая птичка!

Мейбл моргнула своими короткими веками и пронзительно заверещала:

— Вон! Убирайся, пока я не позвала полицейского!

И тут меня посетило вдохновение.

— О’кей, — сурово сказал я. — Вы достойны того, чтобы узнать правду.

Я вытащил бумажник и помахал у них перед носом своим нью-йоркским удостоверением, не давая им возможности ничего прочесть.

— Я — агент ФБР, а это… — я сделал жест в сторону брюнетки, — мисс Донаван, из специального отдела вашей лондонской полиции.

Лора моргнула, а потом в ее глазах заполыхал злорадный блеск.

— Я из МИ-5, — сказала она хриплым голосом. — Мы уже некоторое время приглядываем за этим местом.

— Это почтенное учреждение. — Голос крашеной блондинки слегка задрожал. — Верно… я хочу сказать, не так ли, Альф?

Рот коридорного несколько раз открылся и закрылся, но звука не последовало.

— Хорошо. На данный момент нас интересуют два ваших постояльца, — сказала Лора. — Я правильно говорю, мистер Гувер?

— Определенно, — сказал я, подмигнув ей. — Мое настоящее имя Бойд, мисс Донаван. Нас интересуют два парня, которые сняли тот номер, где вы нашли меня сегодня днем.

— Они уехали, — поспешно сказала крашеная блондинка. — Верно, Альф?

— Верно, — хрипло отозвался коридорный. — Надеюсь, это так. Было похоже на бегство.

— Когда это произошло? — спросил я.

— Они возвратились приблизительно через час после того, как вы ушли. — Администраторша снова моргнула. — Устроили ужасный шум — тот, высокий, — мол, украли его одежду. Но… — Ее тщедушное тельце задрожало от негодования. — Я ему прямо сказала, что мы не привыкли к подобным происшествиям в нашем отеле, и не наша вина, если их дружок забрал одежду, особенно после того, как они оставили вас тут связанным, и все такое! Поэтому они убрались почти тут же.

— С ними кто-нибудь был? — непринужденно спросил я.

— Нет, их было только двое.

— Эй! Чуть больше! — взволнованно сказал Альф. — На заднем сиденье автомобиля их поджидала парочка. Блондинка — все при ней — и жирная старая потаскуха, по виду содержательница борделя или что-то вроде того.

— Вы не заметили, эта толстуха была не китаянка? — с надеждой спросил я.

— Не-е! — Он презрительно хмыкнул. — Разукрашенная, страшнее черта. Разодетая в каракуль, словно овца. Просторное манто и все такое, а на лице — вуаль.

— А что за машина?

Коридорный пожал плечами:

— Иностранная, думаю, американская. На вид вроде большого черного катафалка.

— Ну, все равно, спасибо, — сказал я ему.

Мы отошли от стола, и крашеная блондинка нервно кашлянула.

— Наверное, — протянула она с сожалением, — вы не сможете рассказать нам, в чем же дело?..

Глаза Лоры на мгновение блеснули дьявольским огнем.

— Видите ли, — рассмеялась она, — эти двое оказались главарями самого большого в мире синдиката по торговле людьми!

— Господи помилуй! — вскрикнул Альф.

— Вам тут здорово повезло, дорогуша, — процедила Лора. — Я хочу сказать — счастье, что они тебя не забрали с собой!

— Неужели? — Крашеная блондинка лихорадочно пригладила волосы.

Лора окинула ее оценивающим взглядом с головы до ног:

— В арабских странах за твой тип дают высокую цену.

— Значит, им нравятся блондинки, не так ли? — самоуверенно моргнула администраторша.

— Даже если они девицы, — радостно подтвердила Лора. — Я бы не удивилась, если бы они…

— Пойдемте, мисс Донаван! — проскрипел я, схватил ее под локоток и потащил к двери. — Помните, МИ-5 ждет.

Мне удалось протащить ее через дверь на улицу, но здесь нас поджидала еще одна неприятность. Бородатый молодой человек и разъяренный лысый мужчина с большими усами — очевидно, владелец небольшой машины, из которой Лора сделала начинку для бутерброда между спортивной моделью, принадлежавшей бородачу, и своим собственным автомобилем, — с решительным видом стояли у машины Лоры.

— У нас, кажется, проблемы? — забулькал я.

— Я с ними справлюсь, — небрежно бросила она. — Садись в машину, Дэнни.

Едва мы приблизились, лысый тип с усами, подрагивающими от гнева, сделал шаг по направлению к нам.

— Извините, — прорычал он, — эта машина ваша?

Лора подтолкнула меня к дверце, а сама с явным удовольствием взглянула на смятый бампер.

— Определенно, — холодно отрезала она. — И можете не пытаться приносить извинения!

За этим последовал резкий, словно ружейный выстрел, звук — размахнувшись, она отвесила парню пощечину.

— Это урок на будущее! — завопила Лора. — Впредь будешь считаться с другими людьми, которым тоже нужно парковаться. — Твердой рукой она оттолкнула парня с дороги, решительно обошла вокруг автомобиля и уселась на место водителя.

Послышался жуткий металлический скрежет, когда Лора, проехав несколько ярдов, протаранила машину усача так, что у той задний бампер отвалился напрочь. После этого она дала полный газ, и черная Джагернаутова колесница, набирая скорость, рванулась в туман. Позади нас раздался истошный вопль, постепенно утихающий, который затем сошел на нет.

— Вот это да! — удивленно воскликнул я. — Ты всегда расправляешься с проблемами подобным образом?

— Большинство людей так закомплексованы, Дэнни, — небрежно сказала она. — Поэтому, когда вот так набрасываешься на них, у бедняг мгновенно перехватывает дыхание — тут-то самое время убираться.

Она промурлыкала без слов несколько тактов из «Страны надежды и победы» и рванула прямо на красный свет.

— Что теперь, гордость ФБР? — спросила она как ни в чем не бывало.

— Остановись в каком-нибудь спокойном местечке, — умоляюще попросил я. — У меня нервы на пределе, хочу выпить…

— В каком-нибудь спокойном местечке? — Лора на мгновение задумалась, сигналя очередному нервному пешеходу, вынырнувшему прямо из-под передних колес нашей машины, доведя его, как мне показалось, до инфаркта. — Мы можем поехать ко мне домой, — предложила Лора.

— Нет, я не перенесу этой гонки даже за море шотландского виски! — пылко сказал я. — Да там и не будет спокойно — я твоему братцу совсем не понравился.

— Я сказала — ко мне домой, — уточнила Лора. — Мой дом приблизительно в миле отсюда.

— Ах так? — Я немного успокоился. — Это меняет дело.

— Выпивка в спокойном месте — звучит заманчиво, — протянула она с предупреждающими нотками в голосе. — Но никаких эксцессов, ясно?

— Эксцессов? — чуть не подавился я. — Что, черт подери, за эксцессы?

— Это то, о чем ты подумал в тот самый момент, когда я предложила поехать ко мне домой, — самоуверенно заявила Лора. — До сих пор мне не приходилось слышать о хамстве агентов ФБР, но ты, похоже, исключение, Дэнни Бойд!

Минут десять спустя она уже ставила машину в гараж, въехав туда прямо с узкой улочки. Затем повела меня вверх по лестнице в небольшую, но элегантную квартирку над гаражом. Проводив меня через прихожую размером два на четыре в уютно обставленную гостиную, Лора пригласила меня сесть, а сама подошла к бару. Я сказал, что виски со льдом прекрасно подойдет. Лора приготовила напиток и вручила мне мою порцию. Взяла свой бокал и уселась на бесформенную кушетку напротив. У меня глаза полезли из орбит, когда я увидел, как она, прислонившись спиной к валику, закинула ноги кверху. Кожаная юбчонка задралась, обнажив несколько дюймов округлых розовых ляжек над верхом ее черных чулок, аккуратно разделенных пополам тонкими черными резинками.

— Твое здоровье! — Лора подняла свой бокал и основательно отхлебнула из него.

— Твое здоровье! — прокаркал я, уныло пожалев, что уточнил смысл слова «эксцессы»; иначе можно было бы впоследствии сослаться на невежество.

— Похоже, поиски украденной немки-блондинки зашли в тупик, — сказала она. — Что ты теперь предлагаешь, Дэнни-бой?

— Ничего, — буркнул я. — Это проблема Рэнца. Думаю, визит в тот паршивый частный пансион доказал мою правоту. Дин и Лонни действительно существуют и эта мисс Смит тоже — ясно, что это они похитили девушку. Верно?

— Верно, — согласилась Лора. — Никто не придумывал этой крашеной блондинки с застывшим взглядом, — она весело хихикнула, — или этого Альфа!

— Значит, если ты расскажешь своему братцу Биллу, что произошло сегодня вечером, он может сообщить об этом Рэнцу или Балларду? — предположил я. — Тогда я вне подозрений.

— Верно. — Она насмешливо хмыкнула. — Если я расскажу Биллу.

— Что ты хочешь сказать этим «если»?

— Я хочу сказать, миляга, вот что: мы не хотим, чтобы ты был вне подозрений, — спокойно сказала Лора. — Рэнц не станет торговаться за винные кувшины, пока не заполучит обратно свою любимую Анну — в целости и сохранности. А если ты окажешься вне подозрений, ты прекратишь искать ее, ведь так? — Она пожала плечами. — Мы с Биллом хотим, чтобы ты продолжал поиски, Дэнни-бой. Ее надо найти, чтобы этот аукцион состоялся!

— Ну ты и… — Я хмуро посмотрел на нее, пытаясь подобрать подходящее словцо.

— Похоже, эта ночка будет длинной. — Лора свесила ноги с кушетки. — Ты обдумаешь, с какого места мы снова начнем поиски, миляга. А я пока пойду переодеться. Охотничий костюм подойдет, как по-твоему?

Она ушла (в спальню, решил я) своей соблазнительной размашистой походкой, а я сидел ошеломленный, сжав зубы. Однако Лора вернулась моментально, словно ею выстрелили из пушки.

— Дэнни! — хрипло позвала она. — Не мог бы ты зайти сюда на минуточку?

— Я думал, ты предупредишь: «без эксцессов»? — прокомментировал я, но напряженное выражение ее лица и поджатые губы дали мне понять: там что-то серьезное.

Я встал и проследовал за ней в спальню, бело-розовую, возбуждающую комнату с кроватью в форме лебедя посередине. Лора указала на неподвижную фигуру, распростертую на постели, — все ее тело била мелкая дрожь.

С ощущением подступающей тошноты я узнал темно-бордовый свитер с бусинками и белые хлопковые брючки еще до того, как оказался настолько близко, чтобы рассмотреть лицо. Анна лежала на спине, ее пухлые губы, как бы помеченные укусом пчелы, застыли в гримасе боли, а когда-то живые синие глаза смотрели на меня невидящим взглядом, пугающе апатичным. Тело ее было холодным на ощупь. Когда же я слегка повернул ее голову набок, то увидел безобразное пулевое отверстие как раз над ее правым ухом.

— Дэнни, — сказала Лора прерывающимся голосом. — Клянусь, я не…

— Определенно, — пробурчал я. — У тебя, не было причин убивать Анну Гейне, да и возможности тоже. Она сидела на заднем сиденье автомобиля с мисс Смит, когда эти громилы заглядывали в отель, помнишь? А ты с восьми часов была со мной.

Вдруг я заметил, что правая ладонь Анны разжата и расслаблена, левая же крепко сжата. Когда я с усилием, но осторожно раскрыл ее, то увидел под ногтями какие-то длинные красно-каштановые волоски.

В гостиной зазвонил телефон.

Глава 8

Лора поднесла мне телефонную трубку и сказала прерывающимся голосом:

— Это Билл, он хочет поговорить с тобой.

Я взял у нее трубку и сказал в микрофон:

— Это Бойд.

— Что случилось с Лорой? — резко спросил Донаван. — Она говорила так, словно на нее наехал грузовик.

— Она в порядке, — сказал я. — Просто вечерок выдался тяжелым. Вы хотели поговорить со мной именно об этом?

— Пятнадцать минут назад мне звонил Баллард, — неспешно начал он. — Пытался связаться с тобой в отеле, но безуспешно. Он решил, поскольку ты уехал от меня с Лорой, возможно, ты до сих пор с ней, и я смогу переговорить с тобой от его имени.

— О’кей! — сказал я.

— Он сказал, цитирую: «Передай Бойду, эта девчонка О’Берн у нас, и мы готовы обменять ее с твоего согласия. Девчонку О’Берн на барышню Гейне». Он спрашивал номер телефона Лоры, чтобы лично сообщить тебе это, — продолжал Донаван, — но я не дал. Не доверяю этому негодяю и предателю.

— И я тоже, — помедлив, сказал я.

— Итак. — Билл выждал минуту, затем добавил: — Что мне передать этому бездельнику, Дэнни-бой?

— Скажи ему… — Я замолчал и несколько секунд отчаянно размышлял. — Послушай, Билл. Ведь все, чего ты хочешь, это продать антиквариат за самую высокую цену, верно?

— Ты чертовски прав! — Он издал свой утробный смешок. — Точно, если смогу заполучить для торгов хотя бы двоих покупателей.

— Порядок, — быстро сказал я, — тогда давай заключим сделку. Ты назначаешь аукцион на завтрашний вечер, скажем, на восемь часов. Сообщи Балларду, что принял решение и аукцион состоится у тебя дома. И если они с Рэнцом привезут с собой Шэрон О’Берн, я с собой привезу барышню Гейне. Таким образом, мы сможем осуществить непосредственный обмен, и тогда оба конкурента смогут начать торги за винные кувшины без всякого давления извне. Как мой План?

— Ах ты старый хитрый негодник! — хихикнул Донаван. — Значит, все это время ты прятал где-то барышню, а сам разыгрывал спектакль с загадочной мисс Смит и ее двумя импортными гангстерами?

— Что-то вроде того, — промямлил я. — Как тебе эта идея?

— Отлично, — сказал он. — Я позвоню Балларду прямо сейчас и все передам. Уверен, он согласится.

— Прекрасно, я не добавлю больше ни слова.

— Есть кое-что еще, старик. Скажи Лоре, чтобы она приехала ко мне завтра утром, ладно?

— Непременно, — сказал я и повесил трубку.

Лора смотрела на меня с недоверием. Я рассказал ей, что Балларду каким-то образом удалось схватить Шэрон О’Берн, он держит ее в заложницах, чтобы обменять на Анну Гейне.

— Я слышала, ты сказал Биллу, чтобы он назначил аукцион на завтрашний вечер, — сказала она. — Не понимаю, Дэнни. Как ты можешь обменять Анну Гейне на Шэрон О’Берн, если эта барышня мертва?

— Я сказал только об обмене, — прорычал я. — И не упомянул о том, жива она или нет.

— Но Рэнц с Баллардом не… — Она осеклась.

— Давай будем волноваться об этом завтра вечером! — рявкнул я. — Сейчас у нас полно других проблем.

— Что мы будем делать с… телом? — неуверенно спросила Лора.

— Оставим как есть, — сказал я.

— В полицию звонить не будем? — засомневалась Лора.

— Ты считаешь, они не сочтут чушью, подобно тебе, неведомую мисс Смит и ее двух иностранных головорезов?! — завопил я. — Мы сейчас же убираемся отсюда, нас тут вообще не было, поняла?

— Что?! — Лора уставилась на меня непонимающим взглядом.

— Если нас тут не было, то мы и не могли найти тела. Значит, не могли сообщить об этом и копам. Ясно?

— Ясно, — с сомнением протянула она.

— Значит, так, ступай и собери сумку со всем необходимым. Ночь мы проведем в моем отеле, — сказал я. — И чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше!

Лора вернулась через пять минут с небольшой сумкой. К этому времени я помыл стаканы и начисто вытер их, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Мы вернулись в машину, и Лора помчалась в туманную ночь.

— Смотри на все проще, ладно? — попросил я, когда черная Джагернаутова колесница нырнула в туман. — Только дорожной аварии нам сейчас не хватает!

— Хорошо. — Лора вдруг глубоко вздохнула. — С тобой скучно не бывает, верно?

— А ведь времени на эксцессы не было, — осклабился я.

— Я все время думаю об этой бедной девушке, — печально сказала Лора. — Зачем им понадобилось ее убивать?

— Не знаю, — сказал я. — Не знаю и другого: зачем они притащили тело в твою квартиру. Не понимаю, за каким чертом понадобилось этой мисс Смит затевать все это, чтобы отпугнуть всех потенциальных покупателей! Если ей так уж необходима эта старая рухлядь, то не проще ли купить сосуды или даже украсть их у твоего братца?

На этот раз Лора остановилась на красный свет.

— Билл — нечто вроде пирата из прошлого века с современным талантом к хитроумным уловкам, — изрекла она и умолкла. Свет сменился, и машина легко миновала перекресток. — Я хочу сказать, Билл устроил все так, что украсть винные кувшины совершенно невозможно, — пояснила она свою мысль.

— Ты с ума сошла, — как можно безразличнее сказал я. — Такого быть не может.

— Но Билл это сделал, — спокойно отвечала Лора. — Он сконструировал специальные контейнеры для кувшинов с кодовым замком, и только он знает комбинацию цифр шифра.

— Но если кто-то украдет стальные контейнеры, кому нужен этот шифр — если есть газовая горелка, — ухмыльнулся я.

— В контейнер помещен кусок гелигнита, — охотно объяснила Лора, — и к нему подсоединен провод; если кому-то вздумается открыть контейнер, не набрав комбинацию цифр, произойдет взрыв; то же самое, если набрать неверную комбинацию чисел. Это будет небольшой взрывчик — достаточный для того, чтобы разнести винные кувшины на кусочки.

— Ну и ну! — Я осторожно откашлялся. — Как я уже сказал, твой братец — человек, способный на невозможное!

— Должна признаться, это была гениальная идея, — сказала она. — Я имею в виду, если кто-то силой заставит Билла назвать шифр. Ведь он вполне может назвать и неверный шифр.

— И единственный способ проверить его правильность — пойти на риск и взорвать кувшины внутри контейнера. Хитро придумано!

Лора сделала на удивление медленный разворот вокруг Марбл-Арч на Парк-Лейн.

— Который час, Дэнни? — спросила она.

Я взглянул на свои часы:

— Двенадцать тридцать.

— В вестибюле отеля в это время не очень много народу, — раздумчиво сказала она. — Может, когда мы войдем в отель, тебе лучше притвориться, что я не с тобой. Я войду и закажу себе номер, потом, если все пройдет благополучно, встретимся попозже у тебя, чтобы выпить.

— Хорошо придумано, — заверил я ее. — Мой номер 1908.

Лора неожиданно рассмеялась:

— Я начинаю чувствовать себя продавщицей, приехавшей в Брайтон, чтобы тайком провести уик-энд со своим боссом.

Мы подъехали к отелю. Я попросил Лору поставить автомобиль в гараж, а сам сразу же прошел внутрь. Я уже почти прошел половину пустынного вестибюля, когда чей-то голос позвал меня:

— Мистер Бойд! Мистер Бойд!

Я остановился, повернулся и увидел толстого коротышку с белой гвоздикой в петлице, весьма изысканно одетого, который спешил мне навстречу.

— О, я так рад вас снова видеть! — Он остановился передо мной. — Вы представить себе не можете тех душевных мук, которые я испытал за последние два часа! Пожалуйста, расскажите мне немедленно, что здесь происходит?!

Его пухлые розовые щечки-яблочки то раздувались, то опадали, словно у благодушного моржа, а слишком длинные седые волосы колыхались вокруг лба, ложась изысканными волнами. Бриллиантовая булавка в его галстуке торжественно посверкивала.

— Какая встреча! — радостно сказал я. — Просто красавчик Браммел из старой сказки! Что привело вас в Лондон, мистер Райт?

— Это длинная история! — Его высокий голос дрожал от нетерпения, сдобренного негодованием. — Мы можем выяснить это потом, мистер Бойд. Где Шэрон? — Он отчаянно замахал руками в воздухе, словно дирижировал сбивающимся с такта симфоническим оркестром. — Когда я приехал, мне сказали, что она отбыла за полчаса до меня и оставила записку для вас у администратора. Я пытался позвонить вам в номер, но вас не было, и с тех пор я вас тут жду!

— Почему бы вам не присесть? — Я легонько подтолкнул его к ближайшему креслу. — Поглядим на записку, которую оставила Шэрон.

Я задержался на мгновение по пути к столу администратора, чтобы пропустить коридорного, за которым следовала фигуристая брюнетка, обтянутая черной кожей, — брюнетка подмигнула мне, проходя к лифту. Я тем временем взял со стола свой ключ, и клерк вручил мне вместе с ним конверт. Внутри оказалась коротенькая записка, написанная нервным женским почерком. Она гласила: «Дэнни, Донаван неожиданно настоял на проведении аукциона сегодня вечером. Он не хочет ждать. Мистер Баллард отвезет меня к нему. Увидимся, когда я вернусь. Держи пальцы крестиком, чтобы я вернулась с этими винными кувшинами! Шэрон».

Шэрон О’Берн определенно была королевой доверчивых блондинок! — уныло подумал я, запихивая записку в карман. Поверить Балларду на слово — все равно что принять предложение Аль Капоне прокатиться на автомобиле по Чикаго в добрые старые времена.

К тому времени, когда я снова вернулся к Арнольду Райту, мое лицо украшала довольная улыбка.

— Дело плохо, — весело сообщил я. — Шэрон встретилась со своими старинными друзьями и провела с ними ночь. Вернется завтра к ленчу.

— Да? — Райт сложил губки в куриную гузку. — Думаю, с ее стороны это очень неосмотрительно! — сказал он с неодобрением.

— Она знала, что вы приедете? — спросил я.

— Конечно! Я предварительно послал телеграмму. — Он неожиданно заморгал глазами. — О Господи! Кажется я этого не сделал. Для памяти записал в блокноте на письменном столе, но во всей этой спешке, в поисках самолета… — Он горестно покачал головой. — Вы, должно быть, считаете меня абсолютным дураком, мистер Бойд?

— Ничего, со всеми случается, — сказал я. — Однако что же все-таки привело вас в Лондон?

— Непосредственное приказание мистера Слейтера, — признался Райт. — Я не хотел приезжать, могу вас заверить, мистер Бойд! С самого начала я вовсе не одобрял этого мероприятия. Я говорил Шэрон…

— Припоминаю, — сказал я. — Непосредственное приказание мистера Слейтера?

— Да, — сказал коротышка, резко мотнув головой. — До него дошли слухи, что Донавану удалось завладеть отличными подделками винных кувшинов «юй» и он намеревается заменить ими настоящие. Я, конечно же, возражал, что это совершенная чепуха! Но он настаивал, говоря, что я… — он скромно покраснел, — такой специалист, которого нельзя обмануть. Поэтому я должен присутствовать на аукционе. Чтобы гарантировать, в случае удачи, покупку Шэрон подлинных предметов антиквариата! — Райт пожал плечами. — Что я мог сделать, мистер Бойд? — продолжал он. — Несмотря на сомнительность предприятия, мистер Слейтер — самый серьезный клиент галереи, и если мы вызовем его неудовольствие, если он даст понять, что порвал с нами, галерея может потерять половину своих клиентов.

— Вижу, что у вас не было выбора, мистер Райт! — вежливо сказал я. — Вам не о чем беспокоиться. Аукцион назначен на завтра, на восемь вечера.

— И хорошо, я рад, что приехал вовремя. — Он убрал седые пряди со лба на затылок жестом отдыхающей примадонны, довольной своим туалетом и шикарным внешним видом. — Тогда мне ничего не остается, как отправиться в постель и хорошенько выспаться. — Он выдавил из себя улыбку. — Я был совершенно уверен, что послал телеграмму!

— Спите спокойно, увидимся утром, — сказал я ему. — Доброй ночи, мистер Райт. — И я послал ему ответную улыбку.

— Доброй ночи, мистер Бойд. Спасибо вам.

Я поехал на лифте на девятнадцатый этаж и, как только вошел в номер, позвонил дежурной и заказал бутылку бурбона, ведерко со льдом и содовую. Когда все это прибыло, я отстегнул кобуру «магнума» и насладился удивительным видом тумана, который стал за окном еще гуще. После ухода официанта я приготовил спиртное, закурил сигарету и стал размышлять, сколько времени потребуется Лоре Донаван, чтобы явиться ко мне. Через пять минут я стал бросать взгляды на часы через каждые десять секунд.

Лора сняла свою кожаную куртку; черный облегающий свитер еще больше подчеркивал выступающие округлости ее полных грудей.

— Надеюсь, я не долго заставила тебя ждать, Дэнни? — непринужденно спросила она, входя в комнату. — Я сменила прикид, на случай, если ты устал от прежнего моего одеяния.

Лора уселась в ближайшее кресло и положила ногу на ногу со своей беспечной небрежностью, показав несколько дюймов обнаженных белых ляжек поверх коротковатых черных чулок, что почти гарантировало сдвиг моих распутных мозгов.

— Кто был этот коротышка, с которым ты беседовал в вестибюле? — спросила она.

Я поведал ей, кто такой Арнольд Райт и почему Слейтер отправил его в Лондон.

Лора презрительно рассмеялась.

— Старикан Слейтер боится собственной тени! — Она пожала плечами, потеряв всякий интерес к моим словам, и посмотрела на спиртное. — Что это такое со странной этикеткой?

— Бурбон, — сообщил я ей.

— Из чего его делают? Растворяют в спирте тела бывших французских королей?

— Это, — сказал я, смешивая ей напиток, — самый лучший лимонный коктейль, который тебе доводилось пробовать.

У Лоры вытянулось лицо.

— Похоже на пойло для скота.

Я дал ей бокал, и она, сделав осторожный глоток, выпила затем все до дна.

— Одобряю, — весело сказала Лора, возвращая мне стакан. —Полагаю, можно повторить.

Приготовив вторую порцию и передав ей, я уселся в кресло и закурил сигарету.

— Хочешь узнать кое-что? — медленно спросил я. — Ты околдовала меня, Лора.

— Прекрасно! — Рот ее презрительно скривился. — Всегда мечтала стать ведьмой и заколдовывать людей!

— Ты именно такая, — проворчал я. — Но я говорю о другом. Да, ты действительно красива, изящна, но и расточительна, у тебя есть квартира, а один бензин для этой Джагернаутовой колесницы стоит целое состояние! Откуда все это?

— Это просто! — ухмыльнулась Лора. — Я — самая дорогая шлюха с мотором! За пятьдесят фунтов стерлингов можешь получить удовольствие на заднем сиденье, пока шофер медленно объедет три раза вокруг Пикадилли! Я сделала себе на этом целое состояние!

— Я серьезно, — проворчал я.

— Серьезно? — Она пила бурбон, словно лимонад. — Если серьезно, мой братец Билл был гением в нашем семействе. Он сумасшедший гений, но нельзя одному обладать всем, как я говорила нашей старушке мамочке! Поэтому я — его помощница, его служанка, девочка на побегушках, а эти услуги он оплачивает вдвое выше, чем я смогла бы заработать честным трудом.

— Тебе это нравится? — спросил я.

— Нравится? — Лора коротко хохотнула. — Хочешь нож в горло, Дэнни-бой? Бывают времена, когда Билл становится самым низким негодяем, которого тебе только доводилось встречать за всю свою праздную жизнь! — Она снова осушила свой стакан и протянула его мне. — И не спрашивай, почему я не покончу со всем этим! Мне просто не дано быть толстозадой машинисткой, годами не спускающей похотливого взгляда со своего начальника, до тех пор, пока он не пойдет в гору и не женится на модели, а его молчаливой воздыхательнице тем временем уже перевалит за тридцать пять!

— Я просто поинтересовался, — сказал я.

— Ты суешь нос в чужие дела, Бойд! — Лора взяла из моей руки наполненный заново стакан и тяжело вздохнула. — Но теперь, судя по тому, как оборачиваются дела, я ничего не имела бы против судьбы машинистки — пусть даже толстозадой!

Она неожиданно встала, подошла к окну и остановилась, выглядывая на улицу — спиной ко мне, с жадностью попивая спиртное, будто завтра вступит в действие «сухой закон».

— Пропади все пропадом! — сказала Лора минуту спустя. Она развернулась ко мне лицом и бросила пустой стакан мне на колени. — Еще!

— Ты уверена? — с сомнением спросил я. — Это стопроцентная «кентуккийская фантазия»!

— Уверена. — Она беспокойно повела плечами. — Здесь что-то жарковато, не так ли?

— Не заметил, — честно признался я. — Может, жар у тебя внутри?

Я был занят приготовлением новой порции коктейля, когда услыхал тихий шорох, и что-то опустилось на кресло, которое Лора освободила за несколько минут до того. Это что-то походило на черную кожаную юбку, и, пока я размышлял, какого черта она тут делает, к ней присоединился черный свитер.

— Вот так лучше! — сказал голос Лоры позади меня. — Теперь, во всяком случае, я не зажарюсь.

Я медленно развернулся: на меня с усмешкой, блеснувшей в глазах, смотрела королева всех фетишей. В свое время, лихорадочно подсчитывал я, я видел много брюнеток — одетых, раздетых и даже полураздетых. Но никогда таких полураздетых, как Лора Донаван сейчас. Черный кружевной лифчик, открытый до максимума, только поддерживающий выступающие полные груди; черные шелковые панталончики, туго облегающие крутой изгиб ее бедер; затем — кремовая белизна ее упругих ляжек, разделенных пополам черными резинками, и наконец — верх ее коротковатых черных чулок над черными вычурными сапогами. Я с трудом сглотнул, затем извлек слабый звук из глубины своего горла.

Лора подошла ко мне размашистым шагом, от чего видны были одновременно все изгибы ее тела, взяла бокал из моей окоченевшей руки и выпила содержимое.

— Ну, Дэнни-бой? — В глубоком тембре голоса звучал призыв. — Разве ты не слышишь призывных труб в горной долине? — Она сунула стакан в мою все еще неподвижную руку. — Думаю, для тебя настал подходящий момент!

Мой рот все еще оставался открытым, когда она отвернулась от меня и пошла к постели — изгибы ее крутых бедер колыхались в языческом ритме. Затем, подойдя к кровати, она улеглась на нее, закинув руки за голову, и неторопливо подняла ногу.

— Не хочешь ли сначала снять с меня сапоги, милый? — забулькала Лора злодейским смехом. — Всегда считала, что заниматься любовью, не сняв сапог, это такая тупость, верно?

— Ты права, — хрипло сказал я. — Я всегда полагал, что занятия любовью, пока автомобиль медленно объезжает вокруг парка три раза, — это высокий класс!

— Подозреваю, что это может обернуться самым романтическим увлечением всех времен! — Лора в отчаянии закатила глаза. — Ромео, у которого крыша поехала, и Джульетта с заскоками… Ты, случаем, не знаешь никаких сумасшедших сонетов, которые мы могли бы продекламировать?

— Нет, — сказал я, решительно приближаясь к ней. — Но я — ходячая энциклопедия домашних игр!

— Можешь прочесть мне главу об эксцессах, милый, — забулькала она. — Медленно и приятным голосом прочти мне ее по буквам!..

Глава 9

Мы завтракали в кафе при магазинчике, дружески попивая апельсиновый сок, словно степенная супружеская пара. У Лоры был свежий и оживленный вид, будто она намеревалась предпринять десятимильную пробежку трусцой сразу же после завтрака, в то время как я, сидя с побледневшим и увядшим лицом, был готов для поездки до морга в один конец, — о чем уныло свидетельствовало зеркало на противоположной стене.

Лора заказала оладьи с кленовым сиропом с тем повышенным энтузиазмом, какой все здоровые иностранцы проявляют в отношении американского завтрака, что и сделало производителей таблеток, нейтрализующих кислоту, тем, чем они стали сегодня.

— Ну, — сказала она воркующим голосом, — это была еще та ночка, любимый! Интересно, почему я раньше думала, что все американцы наивны в постели?!

— Голливуд, — сообщил я ей. — Согласно тамошним представлениям о приличиях женатым людям аморально даже спать в одной постели! — Я удивленно посмотрел на нее. — Ты говоришь: одна ночь?! Я считал, что это продолжалось по крайней мере месяц!

— Ты не в форме, Дэнни-бой, — примирительно сказала Лора. — Тебе нужно начать заниматься гольфом или чем-нибудь в этом роде.

— Или чем-то, с чем я точно справлюсь, — вязанием, например? — простонал я. — Мне следовало бы догадаться об этом уже по тому, как ты водишь свой автомобиль.

Официант принес ей оладьи и сироп, а я наблюдал, как она набросилась на них с энтузиазмом хищника, отчего у меня кровь застыла в жилах. Я схватился за свой кофе.

— Нет ничего лучше хорошего завтрака, после всех этих эксцессов, — радостно объявила Лора. — Прибавляет барышням новых сил! Благодаря тебе, любимый, нынче утром я чувствую себя чертовски бодро. Классный сегодня день! Туман уже рассеялся. Какие у тебя планы, Дэнни-бой?

— Мечтаю найти себе где-нибудь спокойную нору, забраться туда и умереть, — пробормотал я.

Она весело рассмеялась, и я пролил кофе на свой костюм.

— Я серьезно! Я имела в виду, что ты собираешься предпринять насчет мисс О’Берн и этих аукционных торгов сегодня вечером? — Неожиданно ее лицо погрустнело, и Лора перестала есть. — И… я почти забыла на мгновение… труп в моей квартире…

— Как я уже сказал, — проскрежетал я сквозь зубы, — собираюсь найти себе спокойную нору…

— Пожалуйста, Дэнни! — Ее серо-зеленые глаза увлажнились и смотрели с мольбой. — Я серьезно.

Я стал прикуривать сигарету с помощью спички, которая, казалось, сама собой выпрыгивала у меня из руки.

— Я как раз только что вспомнил, — промямлил я. — Вчера вечером твой братец попросил меня по телефону передать тебе, что он хочет с утра видеть тебя дома — что-то насчет аукциона.

— Еще чего! — горько сказала Лора. — Ему нужна служанка — открывать дверь, наливать напитки и так далее!

— И для протокола: ты не возвращалась вчера вечером в свою квартиру. — Я хмуро улыбнулся ей. — Так где же ты была?

— Здесь, — не раздумывая ответила она. — У меня неожиданно возникло желание поучаствовать в развлечениях тошнотворной светской жизни в отеле на Парк-Лейн!

— Нам нужно кое-что понадежнее, — буркнул я сквозь зубы. — Ты же не хочешь ввязываться в это дело с Анной Гейне? Нам необходимо придумать убедительную историю для твоего братца Билла.

Я замолчал и угрюмо посмотрел на нее.

— Предусмотрительный Бойд — наглый лжец, верно? — продолжал я. — Я неожиданно вспомнил, что братец Билл позвонил тебе на квартиру и мы оба разговаривали с ним.

— Думаю, братцу Биллу я могу сказать правду, — спокойно сказала Лора.

— О’кей. — Я пожал плечами. — Если ты уверена…

— Уверена. — Она снова улыбнулась кривенькой улыбкой. — Во всяком случае, братец Билл не станет вести подрывную деятельность против меня. Это не в его интересах!

— Ладно, тогда легенда такая: я вчера вечером силой заставил тебя отвезти меня в город, затем, как только мы прибыли, велел тебе исчезнуть с моих глаз. Ты вернулась прямехонько назад и провела ночь в доме своего братца Билла. Следовательно, ничего не знаешь ни о каком трупе, который приволокли в твою квартиру, понятно?

— Понятно. — Лора на мгновение закусила нижнюю губу. — Но это вроде бы ставит под угрозу тебя, не так ли, любимый?

— Я и так уже под угрозой, и это не столь важно, — сказал я. — Запиши для меня адрес своей квартиры, ладно?

— Ты собираешься вернуться туда? — Она уставилась на меня широко открытыми глазами.

— Возможно, — сказал я. — Но прежде чем что-либо предпринять, я хочу увидеть, как ты преспокойненько отчалишь в направлении дороги, ведущей к дому братца Билла. И это напомнило мне кое-что… запиши-ка мне и этот адресок, ладно? Я не хотел бы пропустить аукцион сегодня вечером!

Еще полчаса ушло на то, чтобы Лора записала мне адреса, а главное — чтобы убедить ее вернуться к братцу Биллу и оставаться там весь день. Я стоял и смотрел, как черный лимузин помчался от отеля, затем вернулся к себе в номер и взял «магнум» с кобурой.

Такси довезло меня до Бейсуотера, и я вышел за квартал до того здания, где Рэнц снял себе апартаменты. Я нашел телефон-автомат и набрал его номер. На третьем гудке он ответил мне.

— Это Бойд, — сказал я. — Я передумал насчет обмена сегодня вечером. Полагаю, нам обоим будет легче сосредоточиться на торгах, если голова не будет забита ничем другим.

— О?!

Что еще можно услышать от живого скелета с загробным голосом, подумал я.

— Запишите, — велел я Рэнцу, затем продиктовал адрес квартиры Лоры. — Успели?

— Да, мистер Бойд.

— Именно здесь я сейчас и нахожусь, — сказал я. — Анна тоже тут. Вы можете приехать и забрать ее прямо сейчас. После этого мы поедем и заберем мисс О’Берн.

— Вы простите мне, что я вам Не доверяю, мистер Бойд? — Последовал смешок, будто на другом конце провода захихикало привидение. — Но это здорово похоже на ловушку.

— Какую еще ловушку? — холодно спросил я. — Мисс О’Берн ведь все еще ваша заложница, не так ли?

— Верно, — небрежно согласился он. — Могу я узнать, что заставило вас передумать?

— Только одно: Донаван почему-то очень торопится с аукционом, — сказал я сквозь зубы. — Возможно, хочет подсунуть подделку вместо подлинного антиквариата. Но что бы там ни было, мне придется не спускать с него глаз все это время. Так что мне, как видите, не с руки наблюдать еще и за вами. Ему будет чертовски выгодно, если мы вцепимся друг другу в глотку, не так ли?

— Да, наверное, вы правы. — Рэнц тихонько откашлялся. — Не пройдет и получаса, как я прибуду, мистер Бойд.

— Ладненько, — сказал я ему и повесил трубку.

Через две минуты я увидел, как худая фигура мертвеца появилась из здания, затем забралась в такси, которое стояло у подъезда. Когда такси исчезло из виду, я лениво пошел вниз по улице — к зданию. Старинный лифт с одышкой поднял меня до четвертого этажа, и я вышел в убогий коридор, по пути вынимая «магнум» из кобуры под мышкой. Когда мой большой палец надавил на звонок, он прозвучал чрезвычайно громко, и молчание, которое за этим последовало, было по контрасту весьма красноречивым. Я пятился назад до тех пор, пока мои плечи не уперлись в противоположную стену коридора, и стал ждать. Как только дверь открылась, я, разбежавшись, прыгнул и ударил в нее правым плечом при поддержке ста восьмидесяти пяти фунтов тела Бойда. Последовало моментальное — и болезненное — сопротивление, затем дверь распахнулась, и внутри апартаментов послышался чей-то сдавленный рык боли. Я, шатаясь, вошел в прихожую, неуклюже восстановил равновесие и увидел Балларда, беспомощно катающегося на спине по гостиной.

Я мельком заметил Шэрон О’Берн, сидящую на диване и глядящую на меня с недоуменным выражением лица, — и тут же сконцентрировался на Балларде. Он с трудом поднимался на ноги, а моя рука, державшая «магнум», все это время следовала за ним.

— Вы в порядке, Шэрон? — спросил я.

— Все прекрасно, Дэнни, — сказала она озадаченным тоном. — Что… почему?

— Объяснения подождут, — сказал я ей. — Мы, оригинально выражаясь, сматываемся отсюда. У вас есть пальто или что-то в этом роде?

— Оно в спальне, я возьму его, — сказала Шэрон и тут же замерла с изумленным выражением лица.

— Значит, сделка, которую вы заключили с Людвигом, просто уловка? — спросил уже пришедший в себя Баллард.

— Правильно, — сказал я. — Анна Гейне мертва.

— Мертва?!

— Но я ее не убивал, верите вы мне или нет! — прорычал я. — Что касается вас, это всего лишь дело, вызывающее академический интерес, принимая во внимание ваше настоящее положение.

— И что это означает? — огрызнулся он.

— Послушайте и узнаете, — сказал я ему. — А вы, — обратился я к Шэрон, — пойдите возьмите свое пальто и ждите меня внизу.

Она вышла из комнаты, а я велел Балларду лечь на пол лицом вниз и положить руки на голову. Затем я попятился к телефону, нашел в справочнике нужный номер и набрал его.

— Нью-Скотленд-Ярд, — ответил вежливый голос на втором гудке.

— Я хочу переговорить с кем-нибудь из начальства, — сказал я. — С тем, кто может быстро и оперативно решить дело.

— О?.. — спросил вежливый голос. — А в чем дело?

— Убийство, — невозмутимо ответил я.

Последовало минутное молчание.

— Минутку, не бросайте трубочку, — оживившись, сказал голос. Затем после нескольких длинных гудков заговорил другой, более внушительный бас:

— Инспектор Чалмерс слушает.

— Я хочу сообщить об убийстве, — сказал я. — Девушка по имени Анна Гейне была убита прошлым вечером, а ее тело оставлено в пустой квартире. Вот адрес… — Я дал адрес тайной квартиры Лоры. — Записали?

— Записал, — невозмутимо ответил голос. — Но…

— Она была подружкой человека по имени Людвиг Рэнц, — быстро продолжал я. — Он сейчас едет на квартиру. И если вы быстро дернетесь, то, возможно, застанете его там.

— А кто это звонит?

— Маленькая старушка, живущая в квартире напротив, — сказал я и бросил трубку.

Я велел Балларду встать на ноги, и его взгляд, когда он повернулся ко мне, выражал целую гамму чувств.

— Рэнцу будет чертовски трудно объяснить копам, что он делает в этой квартире с телом убитой девушки, — сообщил я Полу. — В любом случае они не отпустят его, пока не вцепятся в расследование этого убийства… Не знаю, какую характеристику вы заслужили у британских копов, старина, — внезапный страх в его глазах сказал мне, что она не слишком лестная, — но на вашем месте я не стал бы дожидаться, пока они проследят за моим звонком. Лично я сейчас же отправлюсь в лондонский аэропорт.

— Самое время, Бойд! — завопил Баллард. — Но когда я встречусь с тобой в следующий раз, убью голыми руками!

— У каждого в жизни должна быть голубая мечта, — согласился я. — Поворачивайся давай!

Он медленно и нерешительно развернулся, и я изо всех сил стукнул его дулом «магнума» по затылку. В ту секунду, как Баллард ударился об пол, я уже выходил из апартаментов.

Шэрон ждала меня на тротуаре перед зданием, руки ее были глубоко засунуты в карманы пальто, и она дрожала от пронизывающего ветра. Я взял ее под руку и повел на Бейсуотер-роуд, где мы наняли такси, которое довезло нас до отеля.

— Не знаю, как вы сделали это, Дэнни, все произошло так быстро! — сказала она, задыхаясь. — Но вы были великолепны!

— Как всегда, — скромно сказал я. — Вчера вечером я получил вашу записку, а кроме того, послание Балларда, предлагающее обмен — вас на барышню Гейне.

— Я чувствовала себя такой ужасной дурой, когда поняла, как они меня разыграли! — со злостью сказала Шэрон. — Они привезли меня снова в эти апартаменты и сказали, что, если я стану их беспокоить, они свяжут меня на ночь! — Она посмотрела на меня с ужасом, вдруг вспыхнувшим в ее светло-карих глазах. — Это правда, что вы сказали насчет этой барышни Гейне? Она действительно мертва?

— Ее убили вчера вечером. Опять эта иллюзорная мисс Смит.

— Так что же произошло? — спросила Шэрон дрожащим голосом.

Я выдал ей сжатый перечень событий предыдущей ночи, естественно, опустив подробности своих личных взаимоотношений с Лорой Донаван. И закончил рассказ сообщением о прибытии в Лондон Арнольда Райта.

— Арнольд здесь? — Она неожиданно засмеялась. — О, это смешно!

— Неужели? — спросил я, ничего, не понимая.

— Мистер Слейтер с самого начала хотел, чтобы Арнольд приехал сюда, — сказала Шэрон, улыбаясь. — Но Арнольд так боялся, вот и пришлось мне. А теперь мистер Слейтер заставил его приехать, и он попал как раз в гущу событий! Я просто не могу дождаться, чтобы увидеть его лицо, когда расскажу ему все, что произошло!

Я взглянул на часы, когда мы снова оказались в отеле, — стрелки указывали послеполуденное время.

— Думаю, время бежит слишком быстро, — сказал я, — и если вы все еще хотите купить эти предметы антиквариата… то повидайтесь с Арнольдом, перехватите сандвич в кафе, и в час оба ждите меня здесь, ладно?

— О’кей, Дэнни, — сказала Шэрон. — Возможно, я закажу сандвич себе в номер. Мне просто необходимо принять успокаивающий душ и переодеться. В конце концов, зачем такая спешка?

— У меня возникло отвратительное ощущение: если мы быстренько не отправимся к Донавану, там не будет никаких винных кувшинов для продажи, — сказал я.

Шэрон исчезла в лифте, а я подошел к администратору и попросил его заказать для меня к отелю автомобиль напрокат, на час дня. В газетном киоске оказалась карта «Лондон и ближайшие графства», которую я захватил с собой в кафетерий. Дом Билла Донавана, адрес которого записала для меня Лора, оказалось, находился в местечке под названием Кент. Пережевывая сандвич со стейком, я изучал карту и невесело размышлял о том, что только черт поможет мне найти туда дорогу. Чертовская удача. Впрочем, отыскать этот самый Кент не сложнее, чем Лонг-Айленд, но отыскать деревеньку Литл-Карлингтон — крошечную точку на карте — все равно что иголку в стоге сена.

Приблизительно без четверти час, услышав, что меня вызывают, я вышел в вестибюль гостиницы и обнаружил там энергичную блондинку в форме автофирмы. После того как она проверила мои международные водительские права, взяла задаток и заставила меня заполнить и подписать полдюжины бланков, которые, как я понял, делали компанию по прокату автомобилей моей наследницей и правопреемницей, блондинка вручила мне ключи от машины. Она также спросила, куда я направляюсь, и предложила проводить меня из Лондона, во всяком случае, до южного берега Темзы. Это было хорошее предложение, и я не стал от него отказываться.

Спустя пять минут появилась Шэрон, и я объяснил ей присутствие блондинки-провожатой. Затем спросил ее, куда же, черт возьми, запропастился Арнольд Райт.

Она беспомощно пожала плечами:

— Он не пришел, Дэнни. Догадываюсь, было ужасно глупо с моей стороны рассказывать ему обо всем, что произошло. Он чуть было не впал в истерику, не сходя с места! Затем просто-напросто отказался ехать. Ему наплевать на мистера Слейтера, и на галерею, и на меня — мягко выражаясь! Он сказал, что не собирается рисковать своей жизнью, а если я настолько глупа и рискую своей — то пожалуйста!

— Ладно, полагаю, мы можем поехать и без него, — сказал я. — Вы же разберетесь, подлинные ли эти кувшины или подделка, верно?

— Уверена, что смогу, — убежденно сказала Шэрон.

— Так зачем нам Арнольд Райт? — резонно заключил я.

Когда мы оказались в водовороте машин, я и в самом деле был благодарен блондинке за сопровождение. Найти путь до Манхэттена с его пронумерованными улицами и авеню относительно легко. Но то, как расположены улицы Лондона, убеждает, что он был спланирован по генеральному плану парня, который зарабатывал себе на жизнь, сооружая лабиринты для карнавалов. Блондинка оставила нас в местечке под названием Баттерси, впервые сверив наше местонахождение по карте, и я взял у нее руль. Через пять нервных минут я довольно сносно стал с ним справляться. Если быть точным, то сразу же после того, как Шэрон истерическим голосом закричала, что англичане ездят по другой стороне шоссе.

Часы показывали почти два тридцать пополудни, когда я отыскал правый поворот, ведущий к дому Билла Донавана, и увидел черный лимузин, припаркованный перед ним.

Глава 10

Знакомое остренькое лицо под «вороньим гнездом» из темных волос выглядело слегка удивленным, когда Лора открыла нам дверь. Она сменила свой наряд из тонкой черной кожи на белый просторный свитер ажурной вязки, который вовсе не выглядел на ней мешковатым, а оранжевые брючки, которые туго обтягивали ее бедра и ягодицы, были заправлены в те же вычурные сапоги до колен.

— Приветик! — Лора тепло улыбнулась. — Не ожидала увидеть вас до вечера, Дэнни. — Она посмотрела на Шэрон, и ее улыбка слегка поблекла. — А тебя я вообще не надеялась больше увидеть, дорогуша!

— Могу поспорить, это не давало тебе ночью заснуть, — сказала Шэрон ледяным тоном.

Лора лениво улыбнулась, блуждая взглядом по довольно строгому клубному костюму, который был на Шэрон.

— Тебе, должно быть, ужасно досталось, дорогуша? — спросила она мурлыкающим голоском. — Вижу, это жутко тебя состарило, да и оделась ты подобающе своему возрасту.

— Ну, — пухлая нижняя губка Шэрон изогнулась в кошачьем оскале, — не все женщины лесбиянки, и не все одеваются соответствующим образом, не так ли, милочка?

— Билл дома? — поспешно спросил я. — Нам надо срочно его увидеть.

Лора согнула пальцы, спрятав когти, которые уже показались за мгновение до того.

— Он здесь. — Она открыла дверь пошире. — Входите…

Билл Донаван, в клетчатом твидовом костюме, который, в комбинации с бакенбардами в форме бараньей отбивной, придавал ему карикатурный вид английского эсквайра, находился в гостиной.

— Ну, — сказал он, широко улыбаясь, — это сюрприз — как сказала актриса графу, когда он знакомил ее со своим любовником!

— Бойд, похоже, примчался на помощь, — заявила Лора ледяным тоном, — не смог вытерпеть даже мысли, что его старушка будет чахнуть в неволе. Тебе не стоило беспокоиться, Дэнни-бой! — Она рассмеялась. — Если даже ее высадят на необитаемом острове с дюжиной матросов!..

— Чего не могу сказать о вас, если бы вас высадили на необитаемый остров с дюжиной хористок! — огрызнулась Шэрон.

— Девочки, пожалуйста! — Донаван предупреждающе поднял руку. — У меня есть мерзкое чувство, что с нас уже довольно неприятностей. — Он посмотрел на меня: — Верно, Дзнни-бой?

Я подробно рассказал, чем занимался сегодня утром, включая и телефонный звонок в Нью-Скотленд-Ярд. После моих слов наступило продолжительное молчание; Донаваны только переглядывались. Затем Билл яростно потянул свои бакенбарды и спросил:

— Умно ли вы поступили, Дэнни?

— Они узнают, что это моя квартира! — уныло заявила Лора. — И станут разыскивать меня? — спросила она.

— Но ведь у тебя железное алиби, сладкая моя, — вежливо напомнил я ей. — Ты же все это время была со мной, помнишь?

— Но мне противна мысль о том, что эти безобразные гориллы копы будут толкаться в моем доме, задавая множество глупых и каверзных вопросов! — огрызнулась она. — Ты этого хочешь, верно?

— Рано или поздно они все равно нашли бы Анну Гейне, — сказал я. — У нас с тобой алиби, сладкая моя. Ты была со мной, а я находился с тобой! — Я вяло улыбнулся ей. — Не хотел, чтобы полицейские спросили тебя об этом до того, как ты успеешь все позабыть.

— Хочешь сказать, что не доверяешь мне, Дэнни? — холодно спросила Лора.

— В данный момент я не доверяю никому, — честно признался я, — включая и себя самого.

— Легавым не потребуется много времени, чтобы разузнать, что у Лоры есть брат и где этот брат живет! — прорычал Донаван. — Значит, они могут появиться здесь в любое время.

— Верно, — согласился я. — Вот почему мы все сейчас здесь. Во всяком случае, аукционные торги не состоятся, потому что Рэнц не может на них присутствовать. Остается только один покупатель, Билли-бой. Мисс О’Берн здесь.

Донаван какое-то мгновение пристально смотрел на меня, потом улыбка саблезубого тигра искривила его губы.

— Ты ловкий негодяй, парень. А?

— Я еще в этом не уверен, — честно признался я. — Задай мне тот же самый вопрос завтра утром, ладно?

— Он шикарно обвел тебя вокруг пальца, братец! — сказала Лора глумливо. — У тебя нет выбора. И твоя беда в том, что ты с самого начала проявлял непомерную жадность. Если бы ты просто продал кувшины одному из покупателей, ты мог бы…

— Ты можешь захлопнуть свой поганый слюнявый рот? — элегантно спросил Донаван. — Учти, я отнюдь не уверен, что ты с самого начала не подыгрывала Бойду! Едва у тебя в глазах появляется этот сумасшедший блеск при виде мужика, как ты тут же готова на все, лишь бы сделать его счастливым — не только в постели, но и вне ее!

— Неужели?! — Глаза Шэрон блеснули злобной радостью, когда она уставилась на Лору. — Так ты уже побывала с Дэнни в постели? Ты что же — бисексуалка?

— Валяйте дальше, скоро вам придется обмениваться оскорблениями еще и с полицейскими ищейками! — прорычал я. — Ведь я сказал, что у нас осталось не так уж много времени, помните?

— Хорошо! — Донаван в бешенстве обрушил свой кулак на спинку кушетки. — Сколько, мисс О’Берн?

— Не думаете ли вы, что я сделаю вам предложение, даже не взглянув на них? — холодно спросила Шэрон.

— Нет, не думаю! — На этот раз Билл обеими руками ухватил свои бакенбарды и яростно дернул их. — Они в кабинете. — Он пошел к двери, а Шэрон засеменила за ним.

Я подождал, пока они выйдут в коридор, а затем заглянул в ледяные серо-зеленые глаза.

— Мне плевать на то, что она — твой босс, Дэнни-бой, — ядовито прошипела Лора. — Если она хоть раз еще наедет на меня, я вырву ей все лохмы под корень и заставлю их сжевать!

— Смотри на это проще, сладкая моя, — попросил я. — Сделай мне одолжение.

Губы ее изогнулись в презрительной усмешке.

— Заниматься любовью средь бела дня! В гостиной, мистер Бойд?! Это не только аморально, но и вообще недостойно британца! Но вы, американцы, наверняка скатились с катушек еще во времена Бостонского чаепития^[20].

Я сбросил пиджак, положил «магнум» на стул рядом с собой, затем снял кобуру с плеча и запихнул ее за подушки на кушетке.

— Поставь свою ножку на этот стул! — велел я Лоре, у которой глаза полезли из орбит.

Она сделала, как я просил, и я засунул «магнум» стволом вперед в голенище ее вычурного сапога. Он отлично вошел, во всяком случае, выпуклости не было заметно.

— Попробуй походить, — сказал я.

Лора сделала три шага — она явно была в состоянии естественно передвигаться с пистолетом в сапоге. Остановившись, она спросила:

— Ты уже успокоился? Для чего все это?

— Это моя просьба, сладкая моя, — сообщил я ей, снова надевая пиджак. — Хочу, чтобы ты присмотрела за ним ради меня, некоторое время, ладно?

— Дэнни…

— Давай присоединимся к остальным, — сказал я, крепко схватил ее под локоть и потащил к двери. — Я слыхал об этих чертовых кувшинах столько, что мне просто необходимо их увидеть.

Лорра не успела еще возразить, как мы уже добрались до кабинета. Я затолкал ее туда и вошел следом. Донаван, выставив железный контейнер на небольшой письменный стол, объяснял Шэрон действие защитного устройства с кодовым замком и подсоединенной внутрь гелигнитовой бомбой.

— Это замечательно, мистер Донаван, — сказала Шэрон, когда он закончил. — Теперь я могу их увидеть?

— Конечно. — Билл из предосторожности повернулся к нам спиной, пока набирал комбинацию цифр, затем аккуратно поднял крышку и сунул под нее руку.

Он осторожно вынул один из винных кувшинов и поставил на стол рядом с контейнером. На лице Билла появилось благоговейное выражение, и я услышал, как Шэрон вдруг резко втянула в себя воздух, когда посмотрела на него.

Даже для парня вроде меня, который ничего не смыслит в антиквариате, а в старинном китайском фарфоре понимает еще меньше, это было потрясающее зрелище. Кувшин имел в высоту примерно два с половиной фута, очень пропорциональный: от округлого низа в форме эллипса поднималось узкое горлышко, переходящее в голову птицы феникс. На тонком фарфоре выделялась резная полоска с цветами лотоса, а гладкая селадоновая глазурь имела коричневато-оливковый оттенок, что придавало всему изделию эфирную прозрачность. Злобные ястребиные глаза на голове феникса казались почти живыми, а из приоткрытого клюва высовывался раздвоенный змееподобный язык.

— Хотите посмотреть поближе — пожалуйста, — почти прошептал Донаван.

— Нет. Шэрон медленно облизнула губы. — Никому бы не удалось подделать ни голову феникса, ни качество фарфора. Это подлинный «юй». — Она глубоко вздохнула. — Мне хотелось бы взглянуть на другой кувшин из этой пары.

— Конечно. — Донаван осторожно поставил первый кувшин обратно в металлическую коробку, затем извлек его двойник и водрузил на стол. — Я обычно не вынимаю из контейнеров оба кувшина одновременно, — сказал он с ухмылкой, — назовем это мерой предосторожности.

— Я это оценила, мистер Донаван, — сказала ему Шэрон.

— Ну, если вы удостоверились, что оба кувшина подлинные… — Он не стал ждать ее ответа, поместил второй кувшин обратно в коробку и осторожно закрыл крышку. Проделав все это, он сказал: — Почему бы нам всем не вернуться в гостиную? Там мы сможем удобно расположиться и обсудить деловые вопросы. Не так ли, мисс О’Берн?

Мы вернулись в гостиную, и Донаван уселся в свое кресло.

— Ненавижу говорить о деньгах с пересохшим горлом, — сказал он со своим утробным смехом, от которого мои нервные окончания затрепетали. — Лора, принеси-ка нам выпить!

— Твое желание для меня закон, как всегда, братец! — сказала она с издевкой. — Темное пиво для тебя, виски — для Дэнни-боя, а с вашим мышьяком что сочетается, мисс О’Берн?

— Я не хочу пить, — огрызнулась Шэрон. — Поэтому можете держать свои коротенькие грязные ручонки подальше от аптечки!

В глазах Лоры вспыхнул дьявольский блеск, когда она оторвала от пола свой правый сапог и скользнула пальцами за голенище. Я уже готов был броситься на нее всем телом, но она одарила меня издевательской улыбочкой и легонько почесала ногу. А я вытер платком холодную испарину со лба.

— Лады. — В глубоком басе Донавана звучала нотка раздражения. — Как напоминал нам Дэнни-бой, у нас не слишком много времени для заключения нашей сделки, мисс О’Берн. Я ожидал от аукциона кое-чего сверх ста пятидесяти тысяч долларов, но теперь обстоятельства изменились… — Он легонько дернул себя за бакенбарды.

— Согласен на сто тысяч! Могу принять от Слейтера чек частного швейцарского банка.

Шэрон рассмеялась с неподдельным весельем, беспечно откинувшись на спинку стула.

— У вас неплохое чувство юмора, мистер Донаван, — отсмеявшись, сказала она.

— Хорошо. — Донаван пожал массивными плечами. — Хотите поторговаться? Назовите свою цену.

— Тысяча долларов в дорожных чеках, — холодно сказала Шэрон. — Берите, или оставим это дело.

— Тысяча долларов? — Донаван тупо уставился на нее. — Вы шутите! Да эти предметы бесценны!

— В случае, если вы собираетесь продать их коллекционеру, специалисту по китайскому фарфору, — бросила Шэрон. — Но здесь я не вижу ни одного такого, мистер Донаван.

— Я сам как коллекционер стою гораздо больше тысячи долларов, черт побери! — возразил Донаван. — Благодарю вас, я их оставлю у себя!

— До тех пор, пока сюда не прибудет полиция? — с издевкой спросила Шэрон. — Это не добавит неприятностей к вашим неотложным проблемам? Я имею в виду объяснения, откуда взялись эти старинные вещицы и как вы доставили их в эту страну?

Билл долго молча смотрел на нее, и на его лице расплывалась саблезубая ухмылка.

— Хорошо, — сказал он спокойно. — Но я скорее намеренно наберу неверную комбинацию цифр, чтобы они не достались никому, чем отдам их бесплатно! И я сделаю то, что сказал, мисс О’Берн!

— Уверена, сделаете, — спокойно ответила Шэрон. — Я даю вам за них десять тысяч долларов, мистер Донаван, и это мое последнее предложение.

Донаван мгновение колебался, затем посмотрел на дверь.

— Лора! — нетерпеливо позвал он. — Я, кажется, велел тебе принести эту чертову выпивку!

— Меня перехватили по пути и задали жару, — зловеще прошипела Лора. — Можешь так не смотреть, дорогой братец, — у нас куча незваных гостей!

Она вышла из дверного проема, за ней следовали одетый с иголочки дылда по имени Дин, бледнолицый головорез по имени Лонни и некто, по виду похожий на маленькую старую леди, которая была владелицей всех автомобилей на автостоянке. Двое головорезов держали в руках пушки, а Дин воспользовался своей, чтобы усадить Лору на кушетку рядом со мной.

— Дэнни! — забулькала Шэрон. — Это снова те же самые молодые люди!

— И вдобавок иллюзорная старая мисс Смит! — согласился я.

— Заткнись, Бойд! — Дин ударил меня ребром ладони так, что чуть было не срубил мою голову с шеи, затем со знанием дела обыскал. — Эй, Лонни! — Он отступил с натянутой ухмылкой на лице. — Знаешь, а он чистенький!

— Видно, решил, что не встретит никакого сопротивления? — прорычал Лонни. — Ты! — Он указал своим пистолетом на Донавана. — Вставай, руки за голову и поворачивайся!

Донаван сделал, что ему велели, а Лонни, победно ухмыльнувшись, обыскал его. Он извлек из заднего кармана твидовых брюк Донавана тридцать восьмой.

— Порядок, теперь можешь сесть, — сказал он и сунул пистолет к себе в карман.

— Что, черт побери, тут происходит? — прорычал вдруг Донаван. — Кто, к дьяволу, эти люди?!

— Два заграничных головореза, в существование которых ты не верил, — сообщил я ему. — И мисс Смит, в которую ты тоже не верил!

Войдя в комнату, женщина сделала несколько шагов вперед и остановилась. Я припомнил описание коридорного Альфа — оно точно к ней подходило.

«Жирная старая потаскуха, по виду вроде содержательницы борделя, или что-то вроде того…»

На ней все еще было меховое манто. Шляпка с большими полями и густой вуалью полностью скрывала ее лицо. Около двух дюймов аккуратно завитых рыжевато-каштановых волос виднелись из-под шляпки сзади.

— Все очень просто, мистер Донаван, — сказала она приглушенным голосом из-под густой вуали. — Нам нужны винные кувшины.

— Неужели? — Его взгляд неожиданно чуть просветлел. — Ну, тогда вам решать это с мисс О’Берн. Ее настоящая ставка была смехотворно низкой — десять тысяч долларов на данный момент!

— Где они? — спросила мадам.

— В небольшом металлическом контейнере в моем кабинете, — весело сказал Билл.

Голова с рыжевато-коричневыми буклями повернулась к Дину.

— Пойди возьми контейнер, — отрывисто приказала она, — и принеси сюда.

Дин уважительно кивнул и вышел из комнаты. Донаван подергал свои бакенбарды и ослепительно улыбнулся даме.

— Думаю, стоит вас предупредить насчет металлического контейнера…

— Знаю, — прервала его она. — Он открывается шифром, а внутри ждет сюрприз в виде бомбочки.

— Значит, вам это уже известно, — сказал Донаван, кивнув. — А поскольку мисс О’Берн только что удостоверилась, что предметы подлинные, то я думаю, в данный момент вы поверите ей на слово.

— Поверю — в данный момент! — Мадам сунула руки в перчатках в глубокие карманы своего просторного мехового манто. — И делаю свою ставку, мистер Донаван.

Она подвинулась, пропуская Дина, осторожно обнимавшего руками металлическую коробку.

— Поставь на тот кофейный столик, — указала она ему. — Осторожней!

Дин поставил коробку и с явным облегчением распрямился.

— Можно стать психом, пока несешь в руках это старье! — сказал он, не обращаясь ни к кому.

— Альтернативная ставка? — с жадностью спросил Донаван.

— Конечно, — сказал приглушенный голос. — Жизнь вашей сестры и ваша собственная в обмен на правильную комбинацию цифр!

На лице Билла на мгновение появилось ошеломленное выражение, затем он заставил себя рассмеяться.

— Вы с ума сошли! — сказал он. — Я — единственный, кто знает шифр! Убейте меня, и вы никогда больше не увидите эти кувшины целыми!

— Вот почему мы начнем с вашей сестры, — холодно сказал приглушенный голос. — Но в ту же минуту, как вы откроете нам контейнер, мистер Донаван, мы уйдем.

Мадам повернулась к Дину, и в его глазах я прочел выражение безобразного предвкушения.

— Можешь начинать! — сказала ему маленькая старуха.

Дин положил свою пушку в кобуру, вытащил из набедренного кармана нож с кнопкой и нажал на нее. Нож раскрылся, и перед нами неожиданно предстало сверкающее острое лезвие.

— Повеселимся! — Дин восхищенно посмотрел на Лору. — Барышня просто создана для этого. Я могу вырезать свое полное имя на этой суперфигуре, да еще место останется для какого-нибудь фантастического рисунка.

Он стал медленно подходить к ней, лезвие ножа вспыхивало, когда он поводил рукой из стороны в сторону.

— Сними свитер, беби! Папочка хочет посмотреть на материал!

— Убери это! — сказал я.

Лезвие ножа блеснуло в направлении моего горла, и я инстинктивно отпрянул, затем оно снова отклонилось, и Дин глумливо засмеялся.

— Запомни, Бойд, ты не бессмертен!

— Просто удели мне минутку, ладно? — Я с трудом проглотил желчь, подступившую к горлу при одной мысли, что я прошу у него одолжения. — В данный момент я на вашей стороне.

— Ну да?! — Его рука нетерпеливо дернулась. — Тогда докажи это.

— Билл, — я посмотрел на маячившее передо мной одутловатое бледное лицо Донавана, — открой для них контейнер!

— Что? — завопил тот в приступе внезапной ярости. — И отдать им эти чертовы винные кувшины! Знаешь, как дорого мне стоило только вывезти их из Китая?! Я провел два месяца в Макао, непрерывно покрываясь потом и ожидая, что один из моих подпольных связных может обмануть меня и выдать поганым коммунистам! Два месяца, Бойд! Целых два месяца ждать, что в любой момент коммунистический агент воткнет тебе нож в спину! А теперь ты хочешь, чтобы я расстался с этими проклятыми вещицами!

— У тебя нет выбора! — прорычал я, положив защищающим жестом руку на бедро Лоры. — Они сделают что сказали, они разрежут твою сестричку на ленточки — медленно — и прямо у тебя на глазах! Тебе придется открыть контейнер!

— Нет! — Когда Билл яростно замотал головой, с его лица полил пот. — Нет! Я не сделаю этого!

— Ну… — Лора пыталась говорить спокойно, но голос неожиданно подвел ее, дрогнув. — Я частенько размышляла, насколько сильно брат может любить свою сестру… Настал момент это проверить.

— Ладно, — бросил Дин. — Ты сделал свой ход, Бойд! Ты! — Нож ткнулся в направлении правой груди Лоры, острие утонуло в свободной вязке свитера. — Я велел тебе снять это!

— Думаю, тебе стоит сделать, как он говорит, сладкая моя, — сказал я Лоре. — Билл переменит свое решение прежде, чем тебе сделают больно.

Я успокоительно похлопал ее по бедру, затем ловко провел рукой по ее колену и залез за голенище вычурного сапога. Мои пальцы сомкнулись на стволе «магнума» и вытянули его наружу.

— Бросай нож, дерьмо! — приказал я Дину.

Пальцы его задрожали, и нож с выдвижным лезвием упал на пол. Я схватил парня за пиджак спереди левой рукой и притянул к себе вместо щита..

— Лонни! — завопил я. — Бросай пушку, или я выпущу твоему напарнику кишки, и они забрызгают всю комнату!

Я услышал приглушенный выстрел, который прозвучал словно выстрелили где-то очень далеко. Пока я разбирался, в чем дело, глаза Дина закатились, от них остались только белки, а его обмякшее тело неожиданно выскользнуло у меня из пальцев и безжизненно распростерлось на полу у моих ног. Мельком я заметил изумленное лицо его напарника и пистолет, обращенный в пол.

Но тут Донаван издал дикий крик и бросился на Лонни. Перепутанной грудой они свалились на пол, и последовал еще один выстрел — на этот раз громкий и ясный.

— Осторожней, Дэнни! — закричала мне на ухо Лора, и я рефлекторно метнулся от кушетки вбок за какую-то секунду до того, как прозвучал еще один приглушенный выстрел.

Я ударился об пол и встал на колени, наконец сообразив, откуда исходят приглушенные выстрелы. При этой мысли меня бросило в жар. Маленькая леди не двигалась, она все еще стояла, сунув руки в карманы своего просторного манто, а в правом кармане я смог ясно разглядеть дырку с безобразными обожженными краями. Я вскочил на ноги, взвел курок своего «магнума» и сделал два выстрела прямо ей в грудь. Дама упала спиной в дверной проход, а я быстро развернулся к двум мужчинам, боровшимся на полу.

Донаван лежал на спине с неуклюже подогнувшимися ногами и смотрел на меня бессмысленным взглядом — во лбу его зияла рана. Пистолет лежал на полу, и Лонни стоял перед ним на коленях, не сводя глаз.

— Только пошевели одним пальцем, чтобы взять его, Лонни, — прохрипел я, — и почувствуешь его там, где ты врезал Донавану, — во лбу!

Тот поднял на меня глаза, округлившиеся от ужаса, и его губы мелко задрожали.

— Это был несчастный случай, честно! — сказал Лонни прерывающимся голосом. — Он прыгнул на меня, а пушка упала, пока мы боролись на полу!

Я пнул пистолет, и он скользнул по полу к Лоре.

— Возьми это, — велел я ей, затем заставил парня подняться на ноги и вытащил из его кармана тридцать восьмой, который тот отнял у Донавана.

— Это был несчастныйслучай, — повторял Лонни дрожащим голосом. — Клянусь, Бойд!

— Сядь и заткнись! — велел я ему.

Он рухнул в кресло, в котором раньше сидел Донаван, и закрыл лицо руками. Я отвернулся от него и увидел глаза Лоры, в ужасе застывшие на мне.

— Он умер, верно? — тихонько спросила она. — Я имею в виду Билла.

— Он мертв, — согласился я. — Думаю, Лонни говорит правду, это был несчастный случай.

Я услышал шелестящий звук и повернул голову, чтобы увидеть, как Шэрон неловко встала на ноги; голова ее была бессильно опущена, словно она находилась в трансе.

— Как нелепо, — сказала она прерывающимся голосом. — Все из-за этих винных кувшинов — четверо умерли из-за них!

Шэрон указала на контейнер, все еще стоящий на кофейном столике.

— Теперь они никогда никому не достанутся, не так ли?

— Неужели галерея находится в таком упадке, Шэрон? — спросил я тихо.

— Что?! — Она медленно повернула голову ко мне, очень медленно, словно опасалась, что голова свалится у нее с плеч при первом резком движении. — Что вы сказали?

— Я размышлял об этой стычке с Лонни и Дином у себя на квартире, сказал я, — еще до того, как мы уехали из Нью-Йорка. Что меня убедило, так это пуля, которую Лонни получил в плечо. Но после я пришел к заключению, что, возможно, он поэтому был так зол на своего напарника. Все было заранее подстроено, чтобы убедить меня в подлинности происходящего, и Дин должен был промахнуться — а он этого не сделал.

— Не понимаю, куда вы клоните, — прошептала Шэрон.

— Слейтер хотел, чтобы вы представляли его на аукционных торгах, — продолжал я. — Вы знали — он готов выложить целое состояние за эту рухлядь. А если бы вам удалось купить их по дешевке, то вы смогли бы сделать состояние, продав их Слейтеру за назначенную им же цену. Но все это дурно пахнет, не так ли? Поэтому, когда вы рассылали эти анонимные письма с угрозами всем возможным покупателям, вы, естественно, включили и его. Вот только Слейтер отреагировал неожиданно для вас — настоял на том, чтобы вы наняли частного детектива. И я должен был поехать с вами для охраны. Вот почему вы велели своим людям — Дину и Лонни — разыграть эту комедию и убедить меня, что у вас имеются соперники. И предусмотрительно велели им дать мне номер телефона, по которому я смог бы связаться с мисс Смит. Вы хотели доказать, что она и в самом деле существует.

— Она и в самом деле существует! — огрызнулась Шэрон, указав на бесформенную груду меха, лежащую на полу. — Вы только что, ее застрелили!

— Вам удалось напугать пару покупателей, — устало сказал я. — Оставался только Рэнц. Ваша компаньонка — иллюзорная мисс Смит, так мне помогавшая! — прибыла в Лондон с заграничными громилами, и вы поддерживали с ней связь. Возможно, светлая идея похищения барышни Гейне, чтобы заставить Рэнца не участвовать в торгах, тоже принадлежала вам? Интересно, а это вы придумали, чтобы Дин приволок меня в тот частный пансион, а затем схватил девушку, предварительно аккуратно написав мое имя помадой на зеркале в ванной комнате? Хотели убить двух зайцев одним выстрелом, а?

— Да вы спятили! — вскрикнула Шэрон.

Я повернул голову к Лонни:

— Послушай! Мне нужна правда, и если я ее не получу, тебе придется отсидеть за убийство, а не за неосторожное обращение с оружием!

Парень поднял голову и минуту смотрел на меня обезумевшим взглядом.

— Конечно, вся эта стычка в вашей квартире была подстроена, — сказал он. — Для этого нас наняла мисс Смит. Велела сообщить вам тот номер телефона и смутно описать ее как китаянку! С самого начала нам это не слишком-то понравилось, но она уверила нас, что беспокоиться не о чем, потому что мадам О’Берн обеспечит, чтобы вы не сдали нас копам. Тогда Дин исполнил все, как было сказано, а я получил эту проклятую пулю в плечо!

— А что же произошло с барышней Гейне? — подтолкнул я его.

— Мы выкрали ее из апартаментов Рэнца, затем заехали в этот отвратительный маленький отель, где обнаружили, что вы сбежали, и привезли ее в дом мадам Смит. Смит сказала, что желает получить кое-какую информацию от девушки, и пошла в комнату. Она закрыла дверь, и минут через десять мы услышали выстрел. Когда мы ворвались туда, в руках у мадам Смит был пистолет. Она сказала нам, что девушка набросилась на нее и мадам застрелила ее из самозащиты. Кто мы такие, чтобы спорить с ней! Потом мы взяли тело и оттащили его в другую квартиру, которая, по словам мисс Смит, принадлежала ей. — Он кивком указал на Лору. — Это правда, Бойд.

— Дэнни, — сказала Лора тоненьким голоском. — Кто такая эта мисс Смит?

— Не хочешь ли посмотреть?

Она пошла со мной к двери, и я опустился на колени перед телом маленькой леди.

— У Анны Гейне под ногтями были какие-то рыжевато-каштановые волосы, — напомнил я.

Лору передернуло.

— Помню!

Я осторожно приподнял шляпку, и она отделилась от вуали, которая оказалась не чем иным, как куском темной сетки, закрывающей лицо и завязанной низко на затылке под аккуратно завитыми густыми рыжевато-каштановыми волосами.

— И у мисс Смит волосы такого же цвета, — сказал я, утверждая очевидное. — Должно быть, Анна Гейне схватила пригоршню этих волос… — Я крепко схватил в пригоршню мягкие волосы. — И потянула — вот так!

Я резко дернул и тут же снял скальп с покойной мисс Смит — парик обнажил седые волосы, все еще красиво вьющиеся. Затем я стянул вуаль с лица. Лора с ужасом уставилась на пухлые щечки и раздраженный ротик в форме розового бутона, раздвинувшийся в ухмылке.

— Дэнни, — охнула Лора, — это же тот маленький тип, с которым ты разговаривал в вестибюле отеля вчера ночью!

— Арнольд Райт, — согласился я. — Я еще удивился, как это ему удалось прилететь вчера, когда сгустился такой сильный туман, что даже летучая мышь с радаром не смогла бы приземлиться в лондонском аэропорту! — Я поднялся на ноги и посмотрел на Шэрон. — Вы все еще хотите мне сказать, что Арнольд Райт не был вашим компаньоном?

— Она ему регулярно звонила, — сказал Лонни охрипшим голосом. — Держала в курсе происходящего.

Нотка изумления звучала в его голосе.

— И она… он! Все время нас обманывал! А я даже и не понял!

— Правильно! — крикнула Шэрон, задыхаясь. — Но если я не могу получить эти проклятые кувшины, я, черт побери, сделаю так, чтобы они не достались никому!

Она бросилась к кофейному столику — я не успел остановить ее. Шэрон крутнула кодовой замок направо, а потом налево. Изнутри контейнера послышался приглушенный рев, затем он яростно закачался и упал набок. Крышка открылась, и тонкий поток фарфоровых осколков посыпался на пол.

Инспектор Чалмерс поднес спичку к своей трубке и стал аккуратно выпускать облачка дыма, пока она не разгорелась. Это был здоровяк с нежным округлым лицом и синими глазками-буравчиками, полускрытыми в складках жира. Он был из тех парней, которые ничего не делают в спешке, поэтому от него так просто не отвертишься. Последние пять часов, которые я провел с ним, он выводил меня из терпения больше, чем игривый котенок.

— Должен сказать, мистер Бойд, — он блаженно выпустил дым, — я считаю ваше поведение абсолютно незаконным, и вам повезло, что против вас не выдвинуто обвинение в недонесении о таком серьезном преступлении, как убийство!

— Но ведь я сообщил, инспектор, — напомнил я ему.

— Спустя целых десять часов! — пробурчал он. — Но поскольку вы объяснили, что это была единственная возможность найти убийцу, верно?.. Полагаю, в этом был определенный смысл.

— Благодарю вас, инспектор, — ошеломленно сказал я.

— Против мисс О’Берн выдвинуто обвинение в преступном сговоре, и мне хотелось бы выдвинуть против нее обвинение в пособничестве убийце, но не вышло, — с сожалением сказал инспектор. — Однако уверен, что она все же получит прекрасное представление о британских тюрьмах. Скажем, в течение восемнадцати месяцев.

Он веско постучал по своей трубке, и я подумал, что горящие табачные листья, без сомнения, послушно перестраивались в чубуке, как ему хотелось.

— Гангстер… Лонни Джадд?.. Странное имя — Лонни. Моя сестра назвала своего первенца Аполлоном. Ну до чего же глупо! Я в свое время говорил ей об этом, но она меня не слушала. Теперь бедняге шестнадцать лет — худой как щепка и носит большие очки с толстыми стеклами! О чем это я?

— О Лонни, — вежливо напомнил я.

— Мы инкриминировали ему убийство, насильственное похищение немецкой девушки, соучастие в преступлении после факта убийства… нелегальный ввоз и использование оружия… — Инспектор презрительно фыркнул. — Он тут задержится по крайней мере лет на пятнадцать!

— Неплохо, — сказал я.

— Конечно, коронер произведет расследование смерти Райта, — флегматично продолжал Чалмерс. — Не думаю, что вам следует об этом волноваться. Доказано, этот человек — убийца, и вы пристрелили его в порядке самозащиты… что кое о чем напомнило мне, мистер Бойд?

— О чем же? — Я слабо улыбнулся ему.

— Откуда вы взяли пистолет?

— Из сапога Лоры, — пробормотал я.

— Это мне известно! — бросил тот. — Но я имел в виду — изначально?

— Вы имеете в виду — с самого начала? — Я уставился на инспектора, словно загипнотизированный удавом кролик, — в голове у меня было пусто.

— Ну… это… значит…

— Г-м-м-м! — Чалмерс кивнул. — Я тоже так думаю. Из квартиры Рэнца, не так ли?

— Ну… — Я посмотрел на него, благодарно выпучив глаза. — Ну конечно же!

Синие глазки подмигнули мне, словно у сатанинского Санта-Клауса.

— Хорошо! — Он несколько минут попыхивал своей трубкой. — Сейчас я не могу инкриминировать Рэнцу убийство, но мне нужна какая-то причина, чтобы выдворить его из страны! Нелегальный ввоз оружия вполне подойдет, действительно, очень неплохо! — Он вынул трубку изо рта и указал мундштуком в направлении двери своего кабинета. — Полагаю, вы устали, мистер Бойд. Почему бы вам не вернуться в свой отель и не отдохнуть хорошенько? Мы свяжемся с вами через пару деньков.

— Благодарю вас, инспектор. — Я зашагал к двери, затем неожиданно вспомнил: — А как насчет Лоры Донаван?

Я снова повернулся к нему.

— Если я ни в чем не обвиняю вас, то вряд ли смогу обвинить в чем-то ее, не так ли? — холодно спросил он. — Она не сообщила об убийстве, потому что вы ей так велели, верно? — Чалмерс нетерпеливо пожал плечами. — Ее отпустили несколько часов назад! Сделайте мне одолжение, убирайтесь отсюда, ладно?

Когда я вернулся в отель, служащий за столом администратора вручил мне письмо вместе с ключом от моего номера. Я поблагодарил его и разорвал конверт. Там оказалась коротенькая записка, которая гласила: «Дэнни, сразу же приходи ко мне в номер 1704. Это срочно и безотлагательно. Лора».

Я запихнул записку в карман и устало направился к лифтам. Какого черта, что еще за срочность?! — удивился я. Самое срочное, что мне необходимо сейчас, это пять порций выпивки, чтобы оправиться от последних пяти напряженных часов, которые здорово пощекотали мне нервы. И все же, как только я вошел в лифт, сразу нажал кнопку семнадцатого этажа. Пока я не выясню, откуда такая срочность, я не засну всю ночь.

Я постучал в дверь номера, и приглушенный голос крикнул мне:

— Войдите!

После того как я вошел, из ванной комнаты осторожно выглянуло дьявольское личико, обрамленное влажным «вороньим гнездом».

— Как все прошло? — весело спросила Лора.

— Я — нервная развалина! — простонал я. — Британские полицейские ищейки почти так же ужасны, как самые лучшие в Нью-Йорке!

— Приготовь себе выпить, — сказала она. — Я принимаю ванну. Это быстро.

Ее голова исчезла за дверью.

Я приготовил себе щедрую порцию бурбона со льдом из ингредиентов, стоявших на столике, сделал один большой глоток, а затем снова наполнил бокал. Рядом с бутылкой лежало несколько сандвичей с цыпленком. Я съел парочку, приступил ко второй порции спиртного, плюхнулся в ближайшее кресло и почувствовал себя чуть получше.

— Эй! — заорал я. — В чем срочность-то?

— На туалетном столике лежит конверт, — крикнула Лора из ванны. — Сам посмотри!

Я взял конверт, отнес его к креслу, открыл и уставился на толстую пачку банкнотов, не веря своим глазам.

— На черта тут все эти деньжищи?! — взревел я.

— Для тебя! — завопила Лора в ответ. — Эта ведьма О’Берн была твоим клиентом, не так ли? Могу поспорить, она тебе ни гроша не заплатила! Но сегодня днем ты спас мне жизнь, Дэнни-бой!

— И сколько же тут?

— Пять тысяч долларов!

— Что?! — с трудом сглотнул я. — Какого дьявола?.. Как тебе удалось прикарманить такую кучу долларов?

— Не волнуйся! — Голова Лоры снова появилась из-за двери. — Лучше бы спросил, откуда они!

— Лора! — зарычал я. — Если ты…

— Хочешь правду? — с издевкой спросила она. — Я продала эти винные кувшины.

— Не морочь мне голову! — запротестовал я. — Я видел, как с ними расправилась Шэрон, видел собственными глазами!

— Бедный братец Билл! — На мгновение в глазах Лоры мелькнуло искреннее сожаление. — Он умер, как и жил, — обманщиком до кончиков ногтей!

— Что, говори?!

— Он показал еще один пример изобретательности. — Она легонько выдохнула и сдула с глаз выбившиеся из «вороньего гнезда» пряди. — Помнишь, он показывал кувшины этой О’Берн — непременно в своем кабинете? Тому была веская причина. Билл устроил крышки с обеих концов стального контейнера. Если наберешь верную комбинацию цифр, то открыть его можно с любого конца — не важно — верх это или низ, а можно — сразу вместе. Билл ставил коробку в определенном месте на своем письменном столе, где была встроена потайная дверца. Я тебе наскучила, Дэнни-бой?

— Нет, — сказал я хрипло. — Просто ты смущаешь меня!

— Значит, в столе было потайное отделение, где он хранил пару подделок. Когда эта дамочка убедилась, что подлинные ценности находятся в целости и сохранности под замком внутри контейнера, он уже почти точно знал, что она не станет открывать его снова, пока не уедет из дома. Билл делал ставку именно на это. Вот почему он спрятал подлинники в тайник в письменном столе, а в контейнер подложил подделки!

— И ты все время об этом знала?

— Нет, — призналась Лора, и ее губы хитро искривились. — Ты ведь не думаешь, что я настолько храбра, чтобы не рассказывать об этом, когда тот парень стал угрожать мне ножом, верно? Я обнаружила это позже, когда вошла в кабинет — как раз перед тем, как приехала полиция. Понимаешь теперь, почему Билл не хотел открыть коробку для Райта и его головорезов? Ведь они увидели бы внутри подделки и силой заставили признаться, где находятся подлинники.

— Значит, ты их продала? — Я снова с трудом сглотнул. — Кому же?

— Законным владельцам, конечно. — Лора радостно улыбнулась. — Они выложили за них двадцать пять тысяч зелененьких американских долларов без всяких колебаний!

— Ты хочешь сказать… ты продала их китайским коммунистам?! — завопил я.

— Этим выскочкам? — Она одарила меня ледяным взглядом. — И не думала! Я сказала, что продала их законным владельцам, и я сделала это в тайваньском консульстве!

Голова ее снова исчезла, а я с нежностью посмотрел на пухлый конверт, прежде чем аккуратно положить его в свой бумажник.

— Эй, послушай-ка! — крикнул я.

— Что?! — заорала она мне в ответ.

— Вот я и стал на пять тысяч долларов богаче, — радостно сообщил я. — Сижу тут в роскоши, пью замечательный бурбон и поедаю отличные сандвичи с цыпленком! Чего еще можно хотеть от жизни?!

Я отпил еще немного бурбона, затем услыхал шорох у себя за спиной. Стакан выпал из моей дрожащей руки, когда я развернулся и увидел, что там стоит Лора Донаван, уперев руки в бедра и созерцая меня задумчиво своими серо-зелеными глазами. Если не принимать во внимание ее вычурных сапог, она была совершенно обнаженной.

Лора сделала глубокий вдох, и от этого ее волшебные груди с коралловыми вершинами гордо приподнялись.

— Ну, — ее голос прервался от чувственного ликования, — а как насчет эксцессов?

Мини-убийцы

Глава 1

Я обернулся и замер с открытым от изумления ртом при виде чего-то сверкающего, представшего передо мной, но вскоре все-таки понял, что под черным с серебряным блеском одеянием скрывается живое существо. Молодой человек чуть за двадцать, с аккуратной прической и открытым взглядом голубых глаз, будто осыпанный с ног до головы звездной пылью. На нем были черная шелковая рубашка, расстегнутая до пупка, и черные брюки в обтяжку, казалось специально скроенные так, чтобы как можно эффектнее выставить напоказ рельефные очертания его промежности. Талию перетягивал широкий черный пояс с чудовищной серебряной пряжкой. На шее висел массивный серебряный медальон.

— Мистер Бойд? — У него был высокий и чуть фальшивый голос.

— Конечно, — кивнул я. — Дэнни Бойд к вашим услугам.

— Флавиан Элдридж. — Он лучезарно улыбнулся. — Личный помощник мистера Фрэйдела. У меня здесь машина.

— А мне показалось, будто вы прилетели сюда на своих крыльях. — Я еще раз удивленно оглядел его. — Что это на вас за одеяние? Вы будто райская птица.

— А что, чудесный костюм, разве не так? — самодовольно заметил Элдридж. — Знаете, сам Дион придумал его для меня.

— Он, наверное, большой весельчак, — усмехнулся я.

— А разве Фрэйдел сказал что-нибудь забавное, когда беседовал с вами по междугородному телефону? — спросил он со льстивой улыбкой.

Мы вышли из здания аэропорта к машине — дорогой, белой, немецкой модели — со специальным сигналом на капоте, который незаменим, когда имеешь дело с калифорнийскими пешеходами. Я забросил свою сумку в багажник и расположился на пассажирском сиденье рядом с Элдриджем, чувствуя некоторое облегчение от того, что надетое на нем кошмарное детище портновского ремесла скрыто теперь от посторонних глаз в салоне машины.

Когда мы проезжали центр города, я заметил, что Санта-Бахия совсем немного изменился за время, минувшее с прежнего моего сюда визита. Это был все тот же шикарный прибрежный курортный городок со старыми магазинчиками, витрины которых забиты таким антиквариатом, что у Марты Вашингтон^[21] наверняка возникло бы непреодолимое желание порастрясти карман мужа.

Мы выехали из города и через пару миль повернули направо, удаляясь от берега, а еще через пять минут съехали на грунтовую дорогу, которая вела в густой сосновый лес.

— Так, выходит, Фрэйдел живет в лесу?

— Не совсем так, мистер Бойд. — Существо, сидящее рядом со мной, вежливо улыбнулось. — Просто Дион превыше всего ценит уединение. Иначе он не может творить. — Длинные ресницы моего собеседника дрогнули, и он посмотрел в мою сторону. — Сгораю от желания спросить, но полагаю, мне не следует этого делать. Я имею в виду, зачем Диону понадобился такой знаменитый нью-йоркский частный детектив, как вы?

— Хороший вопрос, — признался я. — Мне тоже хотелось бы услышать ответ на него.

— Это большой секрет, верно? — сказал Элдридж с недовольной гримасой. — Я думал, он хотя бы намекнул вам, в чем дело, когда звонил вчера вечером.

— Сказал только, что хотел бы видеть меня здесь сегодня и что гонорар будет достаточно весом для того, чтобы я без промедления сел в самолет.

— Скорее всего причина в глупом вандализме, который преследует нас в последнее время. — Элдридж ненадолго замолчал, сосредоточившись на ведении машины, потому что предстояло проехать через горбатый и узкий старомодный деревянный мостик. — Сто раз говорил ему, что это наверняка дело рук одной из наших моделей. Этих маленьких завистливых сучек всего три, и если он выгонит их с работы, то все наши проблемы будут решены. — Он вздохнул, и в этом вздохе чувствовалось отчаяние. — Дион временами бывает ужасно упрямым!

Автомобиль свернул и через сотню ярдов остановился у массивных чугунных ворот. Подошел охранник в форменной одежде, окинул меня тяжелым профессиональным взглядом, а потом кивнул водителю.

— Как дела, Сэм? — с притворной улыбкой спросил Элдридж.

— Нормально, — отрывисто, не улыбаясь, бросил тот в ответ. — Сейчас открою ворота.

— Что за прекрасный образец мужчины этот Сэм, — с восхищением сказал Элдридж, глядя в спину удаляющемуся охраннику. — Не знаю почему, но все мужчины такого атлетического сложения очень необщительны. Как ни остановлюсь поболтать с ним, он тут же уходит.

— Может быть, мощь вашего интеллекта делает его бессловесным, — предположил я.

— Вы на самом деле так считаете? — Он просиял. — Мне этого еще никто не говорил. В следующий раз, прежде чем подойти к нему, попытаюсь придумать какую-нибудь тему для разговора, интересную для нас обоих.

— А как у вас там насчет женщин? — поинтересовался я с непроницаемым выражением лица.

Извилистая дорога вела к нелепому трехэтажному зданию, которое напоминало старый французский замок и было воплощением безумной идеи архитектора, явно позаимствованной им из телевизионной версии старого фильма Чарльза Бойера. К дому примыкал громадный бассейн. Все это походило на рекламу сладкой жизни.

— А что, Фрэйдел страдает манией преследования? — громко поинтересовался я. — Ворота, охрана, забор, по которому пропущен электрический ток… Чего он боится? Вторжения инопланетян или ребят из налоговой инспекции?

— Я же говорил вам, мистер Бойд, Дион очень дорожит уединением. И кроме того, если он позволит кому-то украсть хоть одну его модель, то уже через месяц окажется не у дел.

Элдридж остановил машину у входа в дом, мы вышли из нее и поднялись по величественной каменной лестнице к входной двери.

— Симс, дворецкий, заберет ваши вещи, — небрежно бросил мой сопровождающий. — Дион настаивал, чтобы я привел вас к нему сразу же, как мы приедем.

Дворецкий подтвердил реальность своего существования, открыв дверь, едва мы достигли верхней ступени. Сначала я подумал, уж не ясновидящий ли он, но потом понял, что между будкой охранника у ворот и домом есть телефонная связь. Холл являл собой немного уменьшенную копию вокзала Гранд-Сентрал в Нью-Йорке со множеством дверей. Изящная винтовая лестница вела на второй этаж, огороженный бело-золотой балюстрадой.

— Дион использует первый этаж для творческой работы, — пояснил Элдридж, — на втором этаже жилые помещения, а на третьем — спальня. Сначала вам покажется, будто вы попали в заведение для душевнобольных обоего пола, но потом привыкнете. Как большинство людей привыкало в конце концов.

Он открыл дверь и посторонился, пропуская меня вперед.

— Это главная мастерская Диона.

Я вошел не без тайного любопытства. Было интересно узнать, где же проходит рутинная работа знаменитого модельера. Комната оказалась изрядно захламленной. У одной стены стояли два зеркала в полный человеческий рост, обшарпанный громадный рабочий стол был завален кусками тканей и прочим барахлом, а вокруг стола несколько стульев с прямыми спинками. Не приходилось сомневаться, что вырабатывала адреналин и посылала его в вены и артерии Диона, а также хотя бы немного возбуждала нижнюю часть его тела компания, с которой он работал.

На одном из стульев со скучающим видом терпеливо стояла высокая, стройная как статуэтка девушка в платье до колен, почти совершенно прозрачном. Глядя на нее против света, я понял, что под платьем у нее нет ничего, кроме узеньких белых трусиков. Модельер крутился вокруг нее с ножницами в руках. Тут же, прислонясь к стене, стояла гибкая рыженькая девушка в самом маленьком купальном костюме, который я когда-либо видел. Ко всему прочему, он был весь в отверстиях, так что едва ли хоть что-нибудь оставалось скрытым от глаз. Я почувствовал смутное беспокойство, прикидывая, что могут по поводу всего этого подумать рыбы. Ближе всех ко мне стояла маленькая блондиночка, пухленькая во всех нужных местах. На ней были только бюстгальтер, который с трудом поддерживал в нужном положении ее полные груди, и белые трусики, эффектно контрастировавшие с золотым загаром. Лицо ее выглядело таким самодовольным, будто она знала, что султан ее выбрал из меню на сегодня.

Дизайнер отошел от стула и медленно кивнул в знак одобрения.

— Думаю, так будет хорошо, дорогая, — изрек он глубоким басом. — Слезай со стула.

— Не могу, — вяло отозвалась девушка. — Я вся зашпилена булавками ниже спины.

— Э, Дион! — начал было Элдридж, нервно откашлявшись. — Я привел мистера Бойда.

— Потом, — отмахнулся модельер.

Блондинка повернулась ко мне, одарила страстным взором и одновременно провела руками по своим округлым бедрам. Она глубоко вздохнула, ее груди поднялись, чуть не вырвавшись из чашечек бюстгальтера, и я мельком увидел розовые следы от него. Соски просвечивали сквозь прозрачный материал.

— Привет, мистер Бойд, — произнесла она гортанным голосом. — Я Китти.

— А я Дебора, — сказала мне рыженькая через всю комнату.

Она выпрямилась, и на костюме обнаружилось еще больше отверстий.

— Вы же знаете, что обычно говорят о рыжих, мистер Бойд. Будто бы они самые веселые, талантливые и активные.

— Да замолчите вы обе и дайте мне сосредоточиться, — проворчал Фрэйдел и нетерпеливо махнул рукой девушке, которая все еще стояла на стуле. — Слезай же, наконец!

Брюнетка на несколько дюймов отставила одну ногу, и материя плотно обтянула ее бедро. Она замешкалась на мгновение, глядя вниз, на пол, а потом беспомощно пожала плечами и пробормотала:

— Ну, я прыгаю.

В следующий момент девушка сделала роковую ошибку, неосмотрительно переместив центр тяжести на край стула. Стул опрокинулся, и она, вскрикнув, полетела на пол вниз лицом, а когда стала подниматься, послышался резкий звук рвущейся ткани. Тесное платье слетело в одно мгновение, как исчезает утренняя дымка под лучами солнца, и теперь валялось у ее ног. Девушка осталась в одних узеньких трусиках, поверх которых выбивались завитки черных волос, а под трусиками вырисовывались мягкие контуры темного треугольника. У нее были маленькие, но красивой формы округлые груди с большими темно-розовыми сосками.

— Стефани! — в отчаянии крикнул Фрэйдел. — Что ты наделала, нескладная корова?

— Я же предупреждала вас, Дион, — парировала девушка ровным голосом. — Ваше счастье, что я не покалечилась.

— Проваливайте отсюда к чертям, пока я и в самом деле не покалечил вас в таких местах, о которых не принято говорить вслух. Вы безмозглые кобылы! — Он принялся возбужденно размахивать руками. — Убирайтесь отсюда, все!

Брюнетка презрительно пожала плечами и направилась к двери. Ее мелкие трусики едва прикрывали попку, которая возбуждающе двигалась из стороны в сторону при ходьбе. Я сладострастно наблюдал это дивное зрелище и вдруг почувствовал, как кто-то нежно сжал мой локоть.

— Пока, мистер Бойд, — проворковала блондинка. — Увидимся позже.

Взгляд больших и голубых, как у ребенка, глаз был ясен и невинен.

— Если вам кажется, что Стефани несколько худовата, то подождите немного, и у вас появится шанс сравнить ее и мои качества.

Она прошла мимо, предоставив мне возможность насладиться ее видом сзади. Да, она сказала чистую правду. У нее была великолепная попка. Трусики плотно обтягивали плавно покачивающиеся ягодицы, когда она шла к дверям. И тут я почувствовал, что меня снова кто-то нежно взял за локоть.

— Меня зовут Дебора, — произнесла рыженькая, не повышая голоса. — Я здесь единственная из всех правильно сложена. Ни худая, ни толстая. И запомните, что я сказала вам о рыжих, если вы в этом еще не убедились сами. Когда огонь горит, он в самом деле горит.

— Запомню, — заверил я девушку, рассматривая дыры на ее купальном костюме. Потом я немного повернул голову влево, чтобы продемонстрировать ей в самом выгодном ракурсе мой профиль и похвастаться достижениями моих родителей, но она почему-то не впала в экстаз, хотя я ожидал именно этого.

— Большинство мужчин начинают нервно дергаться в моем присутствии, — сказала она, точно желая меня утешить. — Но не беспокойтесь, мистер Бойд, я знаю прекрасное средство от этого недуга.

Вблизи можно было увидеть ее попку во всей красе, проследить впадинку, разделяющую крутые ягодицы. А когда она направилась к выходу, я заметил, что ее зад не столько качается, сколько поворачивается мягким красивым движением, и с сожалением подумал о том, сколько времени потратил напрасно, работая частным детективом, хотя мог бы стать модным дизайнером.

— Целых три часа потратил на создание этой модели! — посетовал Фрэйдел, подходя ко мне. — Как по-вашему, есть способ заставить Стефани стоять смирно?

— Может быть, вам купить ей пояс целомудрия, — предложил я, — а потом забросить подальше ключ от него?

Фрэйдел не соответствовал моим представлениям о том, как должен выглядеть известный модельер. Это был крупный мужчина лет сорока, напоминавший крепко сбитого, мускулистого профессионального футболиста. Густые черные кудрявые волосы точно корона венчали его голову, прекрасно сочетаясь с великолепными усами. Темные, глубоко посаженные глаза на сатанинском лице смотрели насмешливо. Меня удивила его бесцеремонная манера обращения.

— Хорошо, что вы приехали из Нью-Йорка так быстро. — Рукопожатие Фрэйдела оказалось очень крепким. — Можно называть вас просто Дэнни? Мы здесь не привыкли к условностям.

— Отлично, — ответил я. — Дэнни так Дэнни. И какая же проблема заставила вас заплатить так дорого, чтобы срочно пригласить меня?

— На самом деле я не уверен, что и впрямь столкнулся с серьезной проблемой, скорее всего это чьи-то грязные шуточки. Во всяком случае, не могу сказать ничего определенного. — Он в упор взглянул на Элдриджа: — Тебе не надо сходить попудрить нос или сделать еще что-нибудь?

— О, конечно! — Элдридж выглядел так, будто был готов топнуть об пол или совершить что-либо столь же театральное. — Но если это означает, что вы и меня в чем-то подозреваете, Дион, то напрасно. Выгоните трех этих глупеньких сучек, и всему будет положен конец.

— Пошел вон! — завопил Фрэйдел.

Элдридж вылетел из комнаты с высоко поднятой головой, словно жертва, готовая гордо умереть под дулами расстрельной команды, которая уже дожидается у стены во дворе.

— Да и сам он тоже таков. Их четверо, сучек, включая и его самого, — ухмыльнулся Фрэйдел.

— Вы говорите с ним таким тоном, словно он недостоин носить костюм, который вы специально для него разработали, — заметил я.

— Он просто смешной ничтожный мальчишка. Не понимаю, почему я должен с ним церемониться.

— Давайте поговорим о деле, пока я не слишком проголодался, — взмолился я.

— Наверное, мне прежде всего следует рассказать вам предысторию.

Фрэйдел повернулся, отбросил ногой то, что осталось от прозрачного платья Стефани, и присел на край портновского стола.

— Присаживайтесь рядом, Дэнни. Удобно вы тут не устроитесь, но хотя бы дадите отдохнуть ногам.

— Благодарю, вдоволь насиделся в этом проклятом самолете, — ответил я.

— Все это, — модельер сделал широкий жест правой рукой, — и есть сердце компании Фрэйдела. Деловой частью — производством и реализацией — заправляет мой компаньон, Гарри Кемптон. Полагаю, Флавиан уже поведал вам, что в этом доме я ем, сплю и работаю. Он дает мне и уединение, и чувство безопасности. По крайней мере, давал до последнего времени. — Он поправил усы указательным пальцем так, словно совершил какое-то ритуальное действо. — Я собираюсь показать свою весеннюю коллекцию. Мы уже лихорадочно завершали приготовления, уточняя детали и подбирая аксессуары. И тут случилось то, что совершенно лишило меня способности творить. Кто-то умышленно саботирует нашу работу в течение нескольких последних дней.

— Что же все-таки конкретно произошло? — настойчиво спросил я.

— Началось с того, что моя лучшая закройщица, Лeнора Брофи, придя утром в свою мастерскую, нашла вечернее платье, над которым накануне работала, изрезанным на мелкие кусочки. Это была самая лучшая модель во всей коллекции, на следующий день Дебора обнаружила, что кто-то залил кислотой четыре или пять новых моделей купальных костюмов. А не далее как вчера мы нашли пару рулонов материи, которые нужны для коллекции, тоже разрезанными на куски. К счастью, у поставщика была похожая материя и он быстро прислал нам ее самолетом, но это оказалось не совсем то, что надо.

— И вы пригласили детектива, — сказал я. — А почему именно меня?

— У вас здесь, в Санта-Бахия, репутация человека, который умеет добиваться результатов. — Он мимолетно улыбнулся. — Даже если кое-кому не по душе те способы, какими вы пользуетесь.

— Вы окружили себя электрифицированными заборами. На воротах — охрана. Так что, судя по всему, неприятности вам доставляет кто-то из вашего собственного штата.

— Все гораздо сложнее, — вздохнул он. — Я пригласил сюда несколько влиятельных людей погостить до показа, так что в доме полно народу. Вы уже видели мой персонал, кроме закройщицы Леноры Брофи. Я думаю, вам не стоит принимать в расчет прислугу, потому что ей в любое время суток запрещен вход в эту часть дома. Но со своими гостями я не решился так поступить.

— А сколько у вас гостей?

— Пятеро, включая моего партнера, Гарри Кемптона. Но я не могу подозревать его, хотя он внезапно исчез куда-то, не предупредив меня. Здесь Либби Кэткарт из высшего общества Манхэттена, она пишет отчеты в один из самых влиятельных журналов мод. Полли Перидо, — в глазах Фрэйдела мелькнул насмешливый огонек, — тоже весьма влиятельная дама, а еще Арт Луман и его помощник Чак Релли. И это все.

— А чем занимается этот Луман?

— Вкладывает деньги и большей частью с приличной выгодой для себя. Между нами говоря, он проявляет интерес и к компании вашего покорного слуги. Но мы с Гарри никогда не говорили об этом публично, потому что во всех делах, не касающихся денег, Луман считается олухом.

— Он что-то вроде потенциального партнера, и я думаю, его можно исключить из списка вместе с Кемптоном, — сказал я.

Фрэйдел задержался с ответом всего на какие-то полсекунды.

— Я тоже так думаю. Но, возможно, будет лучше, если вы составите свое собственное мнение, когда вникнете во все это, Дэнни.

— А что вы предприняли, чтобы исключить саботаж впредь?

— В конце рабочего дня мы все сносим в одну комнату, а ключ от нее есть только у меня. — Он предостерегающе поднял руку, не дав мне возразить. — Единственное, что еще можно сделать, так это поставить в доме банковский сейф, но у меня сейчас нет на это ни денег, ни времени.

— А вы подозреваете кого-то в саботаже? — спросил я, не особенно надеясь получить ответ.

— Флавиан уверен, что тут замешана одна из наших девушек-моделей, но это только его догадки. У него нет ни доказательств, ни мотивировки, кроме одной — он считает их вздорными сучками.

— Как вы сказали, он — четвертый в штате. А его вы не подозреваете?

Фрэйдел медленно покачал головой:

— Пожалуй, нет, Дэнни. Он считает меня гением в области моды — и, конечно, совершенно прав, — поэтому его не задевает даже то, что я люблю своих девочек.

— Согласен, — усмехнулся я.

— Отлично. Флавиан быстренько введет вас в курс дела относительно уклада нашей жизни и гостей. У нас тут никаких условностей. Люди делают все, что им заблагорассудится, едят что и когда хотят — с утра до полуночи, поэтому можете чувствовать себя совершенно свободно!

— Благодарю вас, — ответил я. — Я…

Вдруг снаружи раздался дикий вопль, дверь распахнулась, и в комнату ввалился приземистый мужчина, волоча за собой Элдриджа, ухватив его за ухо и явно причиняя ему боль.

— Я застукал этого гаденыша, когда он подслушивал сквозь замочную скважину, — сказал мужчина. — Мне показалось, вам следует знать об этом, Дион.

Фрэйдел глубоко вздохнул:

— Да, Флавиан родился с замочной скважиной в одном ухе и биноклем, спрятанным в глазницах. По-моему, он из чрева матери вышел законченным соглядатаем, и уже поздно его переделывать.

— Да? — Коренастый мужчина с явной неохотой выпустил ухо Элдриджа и покосился на меня. — А это кто?

— Дэнни Бойд, — ответил ему Фрэйдел. — Дэнни, это Арт Луман.

Луман был среднего роста, но коренастый, а потому казалось, будто он невысок. Материал, из которого был сшит его костюм, выглядел очень дорогим, но на его громоздком теле этот костюм висел мешком. С виду я дал бы ему лет сорок. Он был совершенно лыс, если не считать маленького хохолка на макушке. Маленькие поросячьи глазки почти скрывались в складках жира на его круглом, точно луна, лице.

— Знаменитая частная ищейка из Нью-Йорка? — нагло ухмыльнулся Луман. — Это у него такие гонорары, что дешевле целиком покрыть его платиной?

— Луман? — переспросил я, будто это имя было мне знакомо. — Случайно не вы играли вторую гориллу в одном из старых фильмов про Тарзана?

Тяжелые челюсти двигались пару секунд.

— Приберегите свои шуточки для Чака Релли, дружок, — тихо сказал он. — У него здорово развито чувство юмора.

— И что, вам хватает на двоих? — поинтересовался я.

— Дион! — Луман потерял ко мне интерес, как только повернулся лицом к модельеру. — Если вам безразлично то, что этот гаденыш подслушивает сквозь замочную скважину, думаю, мне тут нечего делать. Бойд, будем надеяться, докажет, что стоит таких денег, и не заставит нас долго ждать. Если случится нечто такое, что помешает показу вашей новой коллекции, вы хотя бы будете знать, в чем дело, да?

Не дожидаясь ответа, он повернулся и, грузно шагая, вышел из комнаты.

— Что за чудовище! — заныл Элдридж, едва убедившись, что Луман удалился на безопасное расстояние. — Он совсем озверел, Дион. Не могу понять, почему вы позволяете ему оставаться здесь!

— Сам же просил, — раздраженно сказал Фрэйдел. — Займись делом, покажи Дэнни дом и представь всем гостям.

— Хорошо, — ответил Элдридж, сохраняя угрюмое выражение лица, — вы хоть это доверяете мне сделать!

— Будешь скулить, я живо изменю свое мнение, — пригрозил Дион. — Увидимся позже, Дэнни.

— Кто-нибудь еще знает, зачем я здесь?

— Знают все мои служащие плюс Луман и Гарри Кемптон. — Он немного поколебался. — Думаю, гости не в курсе дела.

— Тогда для них я ваш старый приятель с Востока, который пожелал провести отпуск в Калифорнии, — предложил я. — И вы пригласили меня остаться на просмотр.

— Отлично звучит! — Его глаза блеснули. — А что, по-вашему, может удержать Стефани от того, чтобы крутиться перед вами все это время?

— Пояс целомудрия, — ответил я.

— Пояс целомудрия… — задумчиво повторил он. — Да вы просто гений, Дэнни!

Он прикрыл глаза, и выражение творческого экстаза осветило его лицо.

— Да, я прямо вижу его. Из кольчуги, маленький и аккуратный. Что за прекрасная идея! И время у меня найдется, чтобы его сделать!

— Надеюсь, Стефани не возложит на меня персональную ответственность за это? — с некоторым беспокойством спросил я.

— Стефани? — Он посмотрел на меня непонимающим взглядом. — А кто, черт побери, тут говорит о Стефани?

— Мне казалось, что мы говорим. — Я начал ощущать некоторое неприятное ощущение в затылке. — Но ничего! Почему бы нам не забыть обо всем этом?

— Забыть? — Его глаза в ужасе расширились. — Такую гениальную мысль я не забуду и за миллион лет!

— Ну ладно. — Я умоляюще посмотрел на Элдриджа: — Мне кажется, самое время пойти и все осмотреть, познакомиться с остальными людьми, и все такое.

Ответом мне стал взгляд, исполненный неприкрытой ненависти.

— Что такого я сделал? — спросил я у Элдриджа.

— О, ничего! Совсем ничего! — Его плечо вдруг затряслось. — Если вы решили украсть мою работу прямо у меня из-под носа, то я ничего не могу с этим поделать, мистер Бойд! — Он с болью посмотрел на Фрэйдела и заплакал навзрыд. — Дион! Как только вы могли?

Элдридж выбежал из комнаты, все еще рыдая. Вот теперь-то он и впрямь надеется на то, что у внешней стены его ожидает расстрельная команда, подумал я.

— Ленора, — лениво произнес Фрэйдел.

— Что? — спросил я и недоуменно посмотрел на него.

— Ленора Брофи там, в соседней комнате. Скажите ей, кто вы такой и что я просил ее все показать вам и представить вас обитателям дома.

Вот это было просто и понятно. Не стоило продолжать испытывать судьбу после всех этих разговоров про пояс целомудрия и непонятной реакции Элдриджа. Я неопределенно улыбнулся и попятился к двери.

— Вы хотя бы отдаете себе отчет, что у нас с вами большая проблема?

— У нас? Какая? — пробормотал я, все еще продолжая пятиться к выходу.

— Да то, что режут мои вещи! — Он осуждающе посмотрел на меня. — Вам бы понравилось терпеть такое?

— Вы правы, — согласился я.

— Да нет! — завопил он, когда я был уже в коридоре и закрывал за собой дверь. — Я имею в виду, какой девушке понравится, если ей каждый раз будут ставить печать на попку?

Я в смятении быстро направился через холл к соседней комнате.

Глава 2

Когда я вошел в комнату, рыжеватая блондинка подняла голову и смотрела на меня пару секунд. В ответ я тоже уставился на нее. Ей было лет двадцать пять. Прямые, коротко остриженные волосы плотно прилегали к голове. У нее был, пожалуй, излишне широкий рот с выдающейся нижней губой. Тонкий черный свитер обтягивал ее полные груди, и я сразу отметил для себя, что она не носила бюстгальтера — сквозь полотно свитера проглядывали маленькие соски. Черные шерстяные брюки плотно облегали ее бедра.

— Ленора Брофи? — спросил я.

— Да, это я. — Она улыбнулась, показав сверкающие белизной зубы. — Кто бы вы ни были, выглядите как воплощение мечты женщины-недевственницы.

— Дэнни Бойд, — представился я и повернулся к ней так, чтобы она видела правую сторону моего лица, потому что сейчас было совсем не самое подходящее время, чтобы лишить ее рассудка.

— Вы тот самый знаменитый детектив из Нью-Йорка, который приехал к нам, чтобы помочь разобраться в этом деле? — Она кивнула, как бы подтверждая свои слова. — Мне будет очень приятно представить вас всем. Я здесь всех знаю. А с кем вы уже встречались?

— Естественно, с самим Фрэйделом, со здешними моделями, с неким типом по имени Луман.

— Очень хорошо, что вы уже познакомились с этим милым Артом. — Она с отвращением наморщила носик. — Значит, мне не придется рисковать снова быть обиженной им сегодня. Это он только внешне похож на обезьяну, а судя по его рукам — настоящий осьминог. Мне кажется, нам лучше начать с бассейна,сейчас как раз время для коктейля с мартини.

— Только вот еще что, — предупредил я. — Дион предпочитает, чтобы все гости думали, будто я его старый друг, которого он пригласил на просмотр, а не частный детектив.

— Я запомню это.

Она подошла и легким движением взяла меня под руку.

— Я — Ленора, вы — Дэнни, и мы давно знаем друг друга, хорошо?

Вдруг правая грудь девушки прижалась к моему локтю, и я ощутил ее волнующую полноту. Но едва я собрался ответить ей тем же и посильнее надавить на грудь, как она высвободила руку.

— Чуть не забыла о безопасности. Вообразите только, как взбесится Дион, если я скажу ему, что вы все это начали.

— Забудьте о Дионе. Лучше подумайте, как я буду себя чувствовать.

— А вот это мысль, которая будит мои чувственные инстинкты.

Когда она шла прочь от меня, ее груди свободно колыхались под черным свитером. Она собрала с рабочего стола груду выкроек.

— Вы не подождете у входа в дом, пока я отнесу выкройки Диону, чтобы он запер их на ночь?

— Отлично, — кивнул я. — Даю вам на все две минуты.

Но прошло не менее десяти минут, прежде чем она присоединилась ко мне на широких каменных ступенях. Ее лицо было печально, и она не сказала ни слова по пути к бассейну. Но это не смутило меня. Я знал, что, показав ей свой профиль слева, легко верну ее на любовную орбиту в любой момент, как только захочу. Когда мы подошли к бассейну, я увидел двух возлежавших в шезлонгах дам, между нами под оранжевым зонтиком стояла тележка с напитками.

— Хотите взглянуть на двух богатых сучек? — спросила Ленора, понизив голос. — Готова поспорить, они провели здесь целый день!

Через мгновение, когда мы остановились у тележки с напитками, ее лицо смягчилось, и она широко улыбнулась.

— Всем привет! Хочу представить вам Дэнни Бойда, друга Диона. Он остановился здесь, чтобы присутствовать на показе мод. — Она повернулась ко мне: — Это Полли Перидо, а это — Либби Кэткарт.

— Дэнни Бойд? — громко переспросила Перидо, следуя принятой в их кругах привычке. — Ваш отец случайно не Дуглас Бойд, стальной король?

Было трудно определить ее возраст: то ли ей пять лет до сорока, то ли столько же после сорока. У этой тощей, кожа да кости, женщины в черном бикини, под которым почти совсем отсутствовало мясо, руки и ноги были крепкими и мускулистыми. Небрежной волной спадающие волосы выкрашены в тот же оранжевый цвет, что и зонтик над тележкой с напитками. На лице было в избытке косметики, губы плотно сжаты, над грязно-коричневыми глазами нависали тяжелые веки. Одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, до чего она нелепа.

— Моего отца звали Син Бойд, — ответил я ей. — Пожалуй, он и впрямь был сделан из стали. Думаю, именно поэтому выглядел как мальчик, когда ему стукнуло тридцать.

— Вот юморист! — Уголки ее рта опустились вниз. — Но это из-за здешнего климата, в котором мозги могут просто изжариться.

Либби Кэткарт, как я запомнил со слов Фрэйдела, была дама из высшего нью-йоркского общества. Судя по всему, она мало чего не испробовала в жизни, а число любовников и случайных постелей едва ли поддавалось подсчету. Ее длинные черные волосы живописно падали на плечи, темные глаза казались сонными, а красиво очерченное лицо выражало самодовольство, граничащее с высокомерием. На ней был розовый халат, расстегнутый как раз настолько, чтобы я мог видеть верхнюю часть ее белоснежных, заметно выдающихся вперед грудей и любоваться очертаниями длинных ног до самых бедер.

— Вы калифорниец, мистер Бойд?

Голос у нее оказался мягким и вкрадчивым, она тщательно выговаривала гласные звуки.

— Я с Манхэттена, только не с лучшей стороны от Центрального парка, естественно.

— Как интересно! — Она откинулась на спинку шезлонга и прикрыла глаза.

— Как насчет того, чтобы выпить чего-нибудь, Дэнни? — спросила Ленора неестественно оживленным голосом, словно хозяйка дома, чей муж на званом вечере заперся с ее лучшей подругой в спальне, а она никак на это не реагирует — не хочет портить настроение гостям.

— Благодарю вас, мартини, пожалуйста, — ответил я.

Короткий перерыв в разговоре позволил мне рассмотреть громадный плавательный бассейн, построенный в виде восьмерки. Два круга диаметром пятьдесят футов каждый соединялись узким каналом. Я стоял у края нижнего бассейна, задуманного для развлечений или для не умеющих плавать, потому что его глубина не превышала трех футов. А у дальнего края другого бассейна высился комплекс трамплинов для прыжков в воду, высотой от трех до девяти футов. Я закурил сигарету, соображая, во сколько мог обойтись Фрэйделу этот бассейн, выложенный мозаичной плиткой. И тут мой рот раскрылся от изумления. В узком канале, который соединял два бассейна, вдруг появилось тело, оно медленно двигалось по направлению ко мне. Когда оно подплыло ближе, я увидел, что это девушка в вечернем платье, обращенная лицом вниз. Я сдавленно вскрикнул и быстро обернулся к дамам.

— Эй! — завопил я. — Там тело в бассейне!

— Что-нибудь новенькое? — спросила Перидо скучающим тоном.

— За два дня она впервые заплыла так далеко, — сказала Либби Кэткарт мягким сопрано. — Как вы полагаете, не распорядился ли Дион изменить направление потоков или придумал еще что-нибудь?

— Вы что, обе сошли с ума? — гаркнул я. — Там в воде мертвое тело, и…

Я замолчал, так как Ленора фыркнула, а потом расхохоталась.

— Мне кажется, — продолжил я, — следует что-то предпринять.

— Да это все не взаправду, Дэнни. — Ленора сунула мне в руку бокал мартини, пытаясь справиться со смехом. — Простите меня, но если бы вы могли видеть свое лицо, когда повернулись к нам! Это всего-навсего надувная резиновая кукла, которую можно выписать по почте. У нее совершенно невозможные размеры — сорок, двадцать, сорок.

— И в вечернем платье? — пробормотал я.

— Это идея Диона. Платье — из его прошлой коллекции. Он говорит, что плавающая кукла символизирует короткий век высокой моды. Все модели прошедшего сезона уже умерли, утонули, забыты.

— Он, наверное, чуточку тронулся, — проворчал я.

— Все модельеры в душе немного артисты, — насмешливо заметила Полли Перидо. — А добившиеся успеха, как Дион, — тем более.

— У него выдающийся талант, дорогая, — пробормотала Либби Кэткарт, все еще не открывая глаз. — Мы не можем не замечать этого, не так ли?

В глазах старшей дамы появился недобрый блеск.

— Так, значит, это вы спите с ним сейчас? Выходит, он пригласил меня сюда только ради тенниса и других спортивных забав? — Она громко расхохоталась. — Но вы только подумайте, стоило из-за этого затевать все это?

— Насколько я понимаю, — проворковала брюнетка, — никто больше не согласится спать с вами, разве что ради денег.

Полли Перидо медленно поднялась. На ее тощем лице явственно читалась угроза. Она подошла к шезлонгу, на котором лежала Кэткарт. Либби поднялась ей навстречу со слабой улыбкой на губах.

— Единственный подходящий способ обращения с такими прожженными сучками, как вы, — залепить пощечину, — сказала Полли хриплым голосом.

— Какое совпадение! — Улыбка Либби стала шире. — Я как раз об этом подумала.

Она открытой ладонью наотмашь ударила Перидо по щеке, раздался резкий звук, подобный выстрелу. Мне показалось, что сейчас начнется грязная женская потасовка, но, к моему удивлению, Перидо не ответила. Просто постояла некоторое время — красный отпечаток руки Либби расцвел на ее щеке, — а потом вдруг расплакалась. Громко рыдая, она повернулась и, неловко ступая, побежала к дому. Брюнетка некоторое время с улыбкой смотрела ей вслед, а потом грациозно пожала плечами.

— Бедная Полли, — сказала она беспечно. — Похоже, она и в самом деле стареет.

Потом Либби взяла полотенце с шезлонга и неспешной походкой, напевая, тоже направилась к дому. Я проглотил свой мартини тремя большими глотками, передал Леноре пустой бокал и плюхнулся в шезлонг, который только что освободила Либби.

— Пусть это не огорчает вас, Дэнни, — сказала Денора, вновь приготавливая для меня напиток. — Такое здесь происходит постоянно.

— Вы считаете, что Кэткарт на самом деле спит с Фрэйделом? — спросил я с присущей мне тактичностью.

— Весьма вероятно, — ответила Ленора, передавая мне бокал с мартини и усаживаясь в шезлонг напротив. — Уверяю вас, что Дион — величайший бык всех времен.

Если бы его выпустили на бой быков в Мексике, он, бесспорно, был бы многократным чемпионом и собрал бы знаменитую коллекцию ушей матадоров. — Она тихонько хихикнула. — Вы, надеюсь, не думаете, что он держит три домашние модели только для того, чтобы все время заниматься с ними моделированием одежды?

— Я понял, что связался с грязным делом, сразу, как только вошел в его мастерскую, — признался я. — Подозреваю, он находит время заниматься моделированием с теми тремя девушками, с мисс Кэткарт и… — я посмотрел ей прямо в лицо, — и с вами?

Она сжала губы, а потом медленно покачала головой:

— Только не со мной, Дэнни! О, конечно, он делал попытки, но я слишком хорошая закройщица, чтобы меня лишиться, и он это знает. Дион несомненно весьма привлекательный мужчина, но я — старомодная девушка и не считаю, что надо обязательно спать со своим боссом.

— Надеюсь, его бычиная активность не распространяется на Элдриджа?

— Вы шутите? — Ленора снова хихикнула. — Все это просто выводит его из себя. С точки зрения Флавиана, интерес Диона к женщинам абсолютно ненормален.

— Вот это да! — Я глубоко вздохнул. — Да он просто ревнует, этот шут! Итак, кто еще ревнует Фрэйдела? Нет, неверный вопрос, лучше так: кто не ревнует Фрэйдела? Эта дама, Перидо, сердита на него, потому что вышла из числа фавориток, те три домашние модели конкурируют между собой и с Либби Кэткарт. А она конкурирует с ними, конечно. — Я мрачно покачал головой. — Сам черт не разберет!

— Не забудьте и Флавиана, который конкурирует с ними в частности и со всеми женщинами мира в целом, — сочувственно произнесла Ленора.

— Что я сделаю прямо сейчас, так это забуду об Элдридже. Этот костюм, который Дион сделал лично для него, приснится мне в кошмарном сне, я уверен!

— Если говорить о кошмарах, — она взглянула в сторону дома, — то один из них как раз направляется к нам и будет здесь через минуту.

Я проследил за ее взглядом и увидел мужчину, идущего к бассейну. Когда он приблизился, я понял, что этот человек примерно одного со мной роста и, может быть, фунтов на двадцать тяжелее, но выглядит так, будто состоит из одних мускулов. Его густые огненно-рыжие волосы были спутаны, длинные бакенбарды обрамляли лицо, на котором выделялись большой крючковатый нос и маленький тонкогубый рот. На нем были белый трикотажный спортивный свитер с круглым воротником, темные брюки из шотландки и сандалии на веревочной подошве. Ручные часы на его левом запястье соперничали с настенными, точно их обладатель сильно близорук или вообще плохо умеет определять время.

— Чак Релли, — поспешно шепотом сообщила мне Ленора. — Он на побегушках у Арта Лумана. Единственная разница между ними в том, что он большой и сильный холуй, а его босс — маленький и жирный холуй.

Парень остановился перед моим шезлонгом, положил руки на бедра и ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз:

— Это вы и есть Бойд?

В его глубоком баритоне звучала неприкрытая насмешка.

— Да, Бойд, — признался я. — А вы — Релли, и здесь Санта-Бахия, штат Калифорния. Вам что-то не нравится?

— Мистер Луман желает поговорить с вами сейчас же. — Он кивком указал на дом. — Он вас ждет.

— Когда я ем, мне нужен только официант, — ответил я. — Вот выпью свой мартини, тогда и приду.

Релли сделал большое усилие, чтобы взглянуть на ручные часы.

— Как сказал мистер Луман, время очень дорого, Бойд. — Он осклабился, обнажив крепкие кривые зубы. — Ну, поднимайтесь же!

— Убирайтесь отсюда, — прорычал я.

Он неторопливо протянул ко мне правую руку, сгреб в горсть лацканы моего пиджака и без видимого усилия поднял меня на ноги.

— Идите, Бойд, пока я не набил вам морду.

Это был вызов. Я сделал глоток мартини, дружелюбно улыбнулся, а потом выплеснул остаток ему в лицо. Пока он отплевывался, я приподнял правую ногу — на память пришла поговорка о том, что парни в веревочных сандалиях не слишком-то поворотливы, — и со всей силы врезал по голым пальцам его левой ноги. Он дико завопил и запрыгал, будто исполнял какой-то нелепый воинственный танец. Я дождался, пока он подскочит ближе к краю бассейна, резко прыгнул к нему и как следует толкнул его плечом. Прежде чем плюхнуться в воду, он издал еще один истошный вопль, а я отодвинулся от края бассейна, чтобы на меня не попали брызги.

— Вы всегда применяете такие грязные приемы в драке? — с интересом спросила Ленора.

— А вы считаете, есть другие способы? — хмуро ответил я.

Релли выбрался из бассейна и угрожающе двинулся на меня, его глаза налились кровью. Я понял, что он ведет себя так, будто участвует в съемках первой серии телевизионного многосерийного боевика и впереди еще тридцать девять серий. Я выхватил из тележки с напитками большую бутылку джина и, держа ее за горлышко, поднял над головой. Релли с неохотой остановился как раз на расстоянии удара и хмуро уставился на меня.

— Только подойди ближе, и я пущу эту бутылку в ход, — пригрозил я.

Он подергался было пару секунд, но все же благоразумие взяло верх.

— Ну ладно, Бойд, только теперь берегись! — И он потащился обратно к дому, роняя по пути капли воды.

— Отлично. — Ленора тяжело вздохнула, когда Релли удалился на такое расстояние, что не мог ее услышать. — Теперь все позади. А был момент, когда я подумала, что дело дойдет до смертельной схватки.

Я возвратил бутылку джина на прежнее место в тележке и приготовил для себя еще одну порцию напитка.

— Единственный, кого я до сих пор не видел, — это партнер Фрэйдела, Кемптон.

— Он если и возвращается, то поздним вечером, — сказала Ленора. — Мне кажется, он вообще предпочитает не задерживаться здесь, если только Дион не настаивает на этом. И весь этот сумасбродный стиль жизни, который выработал Дион, совсем не подходит для Гарри.

— Так, может быть, мне все-таки поговорить с этим жирным типом, — произнес я задумчиво. — Пожалуй, но лишь после того, как допью этот бокал.

— Да, думаю, вам следует сходить, — небрежно обронила Ленора. — Не знаю, упоминал ли об этом Дион, но Луман владеет солидным пакетом акций.

— Он что-то такое говорил. А как велик этот пакет?

— Не знаю, но, по-моему, достаточно существен для того, чтобы этот тип чувствовал себя уверенно.

Я допил мартини и поставил бокал.

— Вы пойдете со мной?

Ленора отрицательно покачала головой:

— Я посижу здесь немного. Так хорошо, когда нет никого вокруг. — Она мягко улыбнулась. — Но мы встретимся позже, обещаю вам.

— Что с вами такое? — Я посмотрел на нее долгим изучающим взглядом. — Когда мы в первый раз встретились в вашей мастерской, вы были откровенно сексуальны. А теперь притворяетесь.

И тут я вспомнил, что мне пришлось довольно долго ждать ее перед входом в дом, когда она относила выкройки Фрэйделу.

— Что-то произошло между вами и Фрэйделом?

— Конечно нет. — Она нетерпеливо пожала плечами.

— О’кей. — Я тоже пожал плечами. — Всегда могу спросить его самого.

Она закусила оттопыренную нижнюю губу.

— Нет, не делайте этого. Дион такая скотина, что сам все расскажет.

Она посмотрела на меня, и в ее сапфировых глазах я увидел смятение.

— Ну хорошо! Я наврала вам, когда сказала, что у нас с Дионом ничего не было. С самого начала, едва увидев, как эти три домашние модели виляют хвостом перед ним и домогаются его, я поклялась, что никогда не стану им уподобляться. Но я и не догадывалась, каким коварным временами бывает его обаяние. Я сдалась, мне польстило, что я была у него единственной женщиной в течение двух месяцев, пока мое место не заняла Либби Кэткарт.

— И вы боролись с Фрэйделом за себя?

Она кивнула:

— Я заподозрила неладное в тот момент, когда она здесь появилась четыре дня назад. А прошлой ночью я зачиталась дрянной книгой, и около трех часов зашла в комнату Диона. Вы бы посмотрели на них! — воскликнула она с невеселым смешком. — Они оба были в кровати, Дион лежал на спине, заложив руки за голову, и таял от удовольствия, а она сидела на нем и ерзала взад и вперед. Милая картина, скажу я вам. А знаете, что эта сучка имела нахальство предложить мне? Сказала, почему бы мне не присоединиться к ним?

— Вот это было бы интересно, — вставил я.

— Только не для меня. Слишком много людей. Да еще такой жаркой ночью… Как бы то ни было, но я поклялась себе, что не буду говорить с ним ни о чем, кроме работы. Однако когда принесла ему эти выкройки, у него хватило наглости заявить мне, что между нами ничего не изменилось, что мы взрослые люди и немного секса то тут, то там… это же ничего не значит. Он сказал, что от Либби Кэткарт зависит, насколько хорошие отношения сложатся у него с клиентами, и что после показа, когда она уедет к себе в Нью-Йорк, мы снова будем вместе.

— Так вот что вывело вас из себя!

Она смущенно улыбнулась:

— Больше того! Я гонялась за ним с портновскими ножницами в руках, но, к счастью для Диона, он бегает быстрее, чем я. Обежав раза четыре вокруг рабочего стола, я выдохлась и поняла, что веду себя глупо. Швырнула ножницы на стол и вышла из комнаты.

— Дела идут все лучше и лучше, — скромно сказал я. — Вы только что дали мне еще один повод для подозрения, который я занесу в список.

— Мне больше подходит делать выкройки для Диона, — фыркнула она. — Но я не хотела бы терять время на его изысканные модели только для того, чтобы ночью кто-то искромсал их на куски.

— В этом есть смысл, — согласился я. — Но так могут поступать многие маньяки, пока им не докажут, что это плохо. А вы сами давно проходили обследование?

— Недавно. — В глазах Леноры сверкнули искорки, и я понял, что теперь она снова искренна. — Если вы и в самом деле хорошо относитесь ко мне, Дэнни, то, может быть, сегодня ночью я приду к вам и лягу на ваш диван. Вы сумеете подвергнуть меня глубокому анализу на нефригидность?

Ее слова занимали мои мысли, пока я шел к дому, где столкнулся с Луманом, который поджидал меня в холле у дверей. Его лицо было ярко-красным, в маленьких поросячьих глазках явственно читалось желание немедленно убить меня, да как можно мучительнее. Он грубо схватил меня за руку, затащил в маленькую боковую комнатку и захлопнул за собой дверь.

— Я ждал вас тридцать минут, Бойд, — сдавленно прошипел он, — а этого я никогда не делаю, даже ради очень важных людей!

— Не думаю, что вам приходилось иметь дело с действительно важными людьми, Арт, — проникновенно сказал я.

Его лицо покраснело еще больше.

— Не думайте, будто вам удастся так же легко одолеть Чака в следующий раз, — прорычал он. — Вы сами не знаете, как легко отделались!

— В следующий раз я выслежу его и стукну по затылку топорищем, — пообещал я. — Если ваше время так дорого, то почему бы вам не сказать что-нибудь дельное, а не болтать попусту?

Он судорожно сглотнул.

— Может быть, вы не знаете, но я активно участвующий в деле партнер компании Фрэйдела. Пригласить вас — его идея, а не моя, но я могу заставить его изменить решение в любой момент, когда захочу. Так вот, даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы вы узнали, кто здесь занимается саботажем, и прекратили все это. Если не уложитесь в указанное время, то быстро вылетите отсюда. Вы поняли, Бойд?

— Конечно, — кивнул я.

— Тогда проваливайте к чертям! — раздраженно бросил он. — Я и так потерял с вами уйму времени.

Глава 3

Я оставил автомобиль Фрэйдела на стоянке отеля, а сам направился в бар на втором этаже. У входа меня ждал худощавый мужчина, толстые стекла его очков в темной оправе заметно увеличивали чувство беспокойства, которое таилось в его взгляде. Он неопределенно улыбнулся и сделал шаг мне навстречу, как только я приблизился.

— Мистер Бойд?

— Если вы — Гарри Кемптон, то нам было бы неплохо обменяться паролем. И что это вообще за комедия в духе рыцарей плаща и шпаги?

— Я все объясню там, в баре. — Он нервно пригладил седые редеющие волосы. — Все это очень сложно, и я думаю, нам не помешает выпить.

Этот «Луалу-бар» я запомнил еще по прошлым приездам в Санта-Бахия. Он специализировался на некрепких напитках на основе рома, которые подавали в половинках скорлупы кокосового ореха по цене, вдвое превышающей стоимость хорошего ликера. Я выбрал мартини с лимонным соком, Кемптон сделал то же самое. После того как нам подали напитки, он нервно огляделся и прошептал:

— Думаю, теперь мы можем поговорить без опаски, мистер Бойд.

— Фрэйдел затащил меня в угол и сказал, что мы должны встретиться здесь, — с удивлением сказал я. — Потом дал мне ключ от своей машины и предупредил, чтобы я попытался отъехать от дома в тайне ото всех. Кто вы такой, черт возьми, в самом деле? Может, бывший агент ЦРУ?

Он поднял бокал с мартини и так внимательно его разглядывал, прежде чем сделать первый осторожный глоток, будто в нем мог оказаться какой-то страшный яд.

— Мы с Дионом собирались скрыть, кто вы по профессии, мистер Бойд, чтобы об этом знали только мы двое. Но Дион сказал Элдриджу, а тот, как я догадываюсь, — Арту Луману. Поэтому ни о каком секрете больше не было и речи, и Дион рассказал о вас всем своим работникам. У вас состоялся какой-нибудь разговор с Луманом?

— Он дал мне двадцать четыре часа, чтобы отыскать того, кто кромсает модели, в противном случае пригрозил выгнать отсюда, — ответил я. — Почему Луман так обеспокоен этим? Я слышал, что он — негласный партнер в компании?

— Вот в этом-то и дело, мистер Бойд. — Кемптон снял очки и близоруко взглянул на меня. — С самого начала Дион был превосходным модельером, но не имел никакого представления о производстве и реализации продукции, поэтому он обратился ко мне. Я обладал ноу-хау для того, чтобы выпустить его на рынок с умеренными ценами, но у меня не было начального капитала. Обычные источники финансирования были недоступны, потому что никто не хотел рисковать своими деньгами, связавшись с не известным никому модельером. В конце концов я пришел к Арту Луману, и тот согласился дать деньги, но на особых условиях.

— На каких же? — поинтересовался я.

— Луман оговорил, что если компания потеряет деньги хотя бы в один финансовый год, то он получает право купить наши акции по номиналу. Это составило бы всего одну пятую часть их реальной стоимости. Хотя наш оборот в этом году вырос, но и текущие расходы тоже увеличились. Чего стоит только содержать этот сумасшедший дом Диона! Вот и получается, что если его весенняя коллекция не будет иметь успеха, то мы прогорим в этом финансовом году.

— Вы полагаете, этого как раз и хочет Луман?

— Да. — Кемптон решительным движением снова водрузил очки на нос. — Когда Дион пригласил погостить двух своих основных клиентов, которые могут сделать хорошую рекламу для показа мод, Луман настоял, чтобы его с Релли тоже пригласили. Тогда Дион потребовал, чтобы я пожил у него и присмотрел за Луманом. — Он с сомнением покачал головой. — Но я совсем не гожусь для таких вещей, мистер Бойд. И когда начались все эти неприятности, посоветовал Диону пригласить профессионала, чтобы он во всем разобрался.

— А почему вы выбрали меня?

— У меня есть приятель в местной полиции, он-то мне вас и рекомендовал. — Кемптон нервно улыбнулся. — Правда, если быть откровенным, он предупредил меня о вашей грубости, но утверждал, что вы всегда добиваетесь результата. Может быть, вы его знаете — лейтенант Шелл. Он вас хорошо помнит.

Я сразу почувствовал приступ боли в животе. Во время двух моих предыдущих визитов в Санта-Бахию я имел дело с Шеллом и встретил достаточно холодный прием. По какой-то странной причине он был убежден, что, где бы я ни появлялся, за моей спиной тут же вырастают горы трупов.

— Я тоже отлично помню лейтенанта, — ответил я. — А как вы полагаете, мог ли Луман сам организовать этот саботаж?

— Очень не хотел бы так думать, — мрачно ответил Кемптон, — но он, согласитесь, единственный человек, у которого могут быть мотивы для этого.

— Возможно, логика в этом случае как раз ни при чем. — Я пожал плечами. — Ваш компаньон обращается со своим женским штатом так, будто это его гарем, а на почве ревности чего только не случается.

— Я знаю об этом! — Мой собеседник выглядел так, будто вот-вот расплачется. — Я много раз серьезно говорил с Дионом, но тот заявлял, что он — художник и ему постоянно требуются романы для вдохновения.

— Не говоря уже о сексе, — добавил я. — А что вы знаете о прошлом Лумана?

— Не очень много, — осторожно сказал Кемптон. — Он был агентом по дополнительным льготам и работал где-то вне Лос-Анджелеса, но толком никто ничего не знает или не хочет давать информацию. Если быть откровенным, мистер Бойд, он заставляет меня нервничать каждый раз, когда я оказываюсь с ним в одной комнате. Его окружает аура насилия. Вы видели его так называемого помощника, этого Релли?

— Конечно, — кивнул я.

— Я чувствую, что этот громила по указанию Лумана пойдет на все, лишь бы компания потерпела убытки в этом финансовом году, и он вполне мог испортить коллекцию. А если это не поможет, то, я уверен, Луман ни перед чем не остановится, только бы достичь своей цели!

— Но это все предположения, — заметил я. — У вас нет никаких доказательств.

— Я знаю. — Кемптон поспешно кивнул. — Я просто хотел рассказать вам, мистер Бойд, о тех интересах, которыми может руководствоваться Луман, чтобы вам было проще ориентироваться в ситуации.

— И вы прекрасно это сделали, — сказал я в ответ. — А как насчет того, чтобы выпить еще?

— Если не возражаете, мистер Бойд… — У него на лице снова появилось озабоченное выражение. — Я сейчас же поеду к Диону. Нам лучше не появляться там вместе.

— И как долго этот Луман запугивает вас?

— С тех самых пор, как мне пришлось поселиться под одной с ним крышей, я полагаю. — Кемптон предпринял болезненную попытку улыбнуться. — Это, возможно, звучит глупо, но ничего не могу с этим поделать.

— А на Фрэйдела он не действует подобным образом?

— На Диона ничто не может подействовать, мистер Бойд! Он полностью сконцентрирован на самом себе. По его мнению, единственное, для чего существуют другие люди, так это исполнять его приказы. — Кемптон поспешно вскочил со стула. — Мне пора ехать. Пожалуйста, помните, что о нашей короткой встрече не должен знать никто, кроме Диона разумеется.

— О’кей, — согласился я и добавил: — Если вам случайно встретится человек низкого роста в шинели и черных очках, не забудьте быстро пригнуться!

Выражение его лица, когда он отходил от стола, свидетельствовало о том, что мои слова вовсе не показались ему забавными. Возможно, он был прав. Ясно, с грустью подумал я, что эти двое составляют прекрасную парочку. Кемптон всего боится, Луман угрожает компании, а Фрэйдел так поглощен девушками из своего персонального гарема, что ему ни до чего нет дела. А тем временем кто-то в этом французском доме, он или она, готовит ножницы для очередного ночного вандализма.

Я быстренько съел бифштекс в ресторане отеля, сел в машину Фрэйдела и поехал в его личный сумасшедший дом. Охранник тщательно изучил меня, прежде чем пропустить в ворота, и, как только я остановил машину около парадного входа, дворецкий тут же открыл дверь.

— Добрый вечер, сэр, — приветствовал он меня, как только я вошел в холл. Его голос чем-то напоминал мне перезрелый стилтонтский сыр. — Мистер Фрэйдел хочет иметь удовольствие видеть вас в баре.

— Неплохое место для того, чтобы получить удовольствие, — согласился я. — А как найти бар?

— Второй этаж, сэр. Как только подниметесь, поверните направо. Третья дверь с левой стороны.

Я последовал его инструкции и попал в большую комнату с покрытой мрамором стойкой бара во всю длину одной из стен. За стойкой расположился Фрэйдел, который исполнял роль бармена, а две его домашние модели сидели по другую сторону на длинных стульях и что-то потягивали из высоких бокалов. Спокойная рыжеволосая Дебора была одета в коричневое платье, блондиночка Китти нарядилась во что-то вроде мужской рубашки, которая так плотно облегала ее полненький торс, будто была намочена. Когда я вошел и направился к бару, обе девушки повернули голову и приветливо заулыбались.

— Это не Роберт Редфорд^[22], — объявила Китти грудным голосом.

— А кому нужен Роберт Редфорд? — поинтересовалась Дебора, покачав головой. — Говорят, куда интереснее иметь дело с тем, кто под рукой.

— Как бы то ни было, я увидела его первой! — заявила Китти, она приосанилась, выставив напоказ полные груди. При этом край ее рубашки задрался, и я мельком увидел верх ее бедра в том месте, где оно становится толще и переходит в ягодицу.

— Нам ни к чему сражаться за это, дорогая, — промурлыкала рыженькая. — Тут на двоих с лихвой хватит. — Она опустила взгляд на мою промежность, где у меня в ответ на все это горячо забился пульс, и многозначительно добавила: — Может быть, и мы ему кое-что покажем.

— Убирайтесь отсюда, вы, обе! — рыкнул Фрэйдел.

— В чем дело? — скорчила недовольную гримаску Китти. — Вы что, не хотите, чтобы мы немного развлеклись?

— После показа, — ответил он. — А сейчас — работа, работа и работа!

Китти начала соскальзывать с высокого стула. Ее ноги коснулись пола, а край рубашки остался на сиденье. Моему взору предстали маленькие полупрозрачные трусики. Под ними виднелись прижатые волосы кремового цвета, а их прядки выбивались наружу и вились с внутренней стороны бедер. Она призывно и сонно улыбнулась мне и одернула рубашку.

— Сучка! — сказала рыженькая срывающимся голосом. — Все умеет выставить напоказ. Подожди, вот заработаешь какую-нибудь болезнь…

— Не злись, — елейным тоном парировала Китти. — У тебя от этого искажается лицо, и это сразу выдает твой возраст.

Я глядел девушкам вслед, пока они выходили из комнаты. У меня даже в глазах помутилось от умственного напряжения, когда прикидывал, какую из них предпочел бы, но потом решил, что мы и втроем могли бы составить неплохую компанию. И стоит поработать над этим.

— Может быть, выпьете что-нибудь? — В голосе Фрэйдела слышались кислые нотки.

— Хлебной водки со льдом. — Я забрался на ближайший высокий стул. — Вы уж часом не беспокоитесь ли, что я проведу парочку акций в вашем личном гареме?

Он приготовил напиток и толкнул ко мне стакан по гладкой мраморной крышке стойки бара.

— Вы только решите мою проблему, Дэнни, и я награжу вас с истинно султанской щедростью. — Он старательно исполнил’свой обычный ритуал, проведя пальцами по усам. — Как вы поговорили с Кемптоном?

— Ну и партнер у вас, настоящий тигр!

— Бедный старый Гарри! — хихикнул Фрэйдел. — С него слетают штаны, стоит Арту Луману чихнуть.

— А вас самого Луман не тревожит?

— Никто и ничто не способно меня встревожить, — уверенно заявил он. — Думаю, Гарри все рассказал вам о положении компании?

— Которое прямо-таки подталкивает Лумана уничтожить вашу новую коллекцию. Я понял, что он хочет купить акции Кемптона, но не решается выдворить вас, дабы не лишиться имени знаменитого модельера.

— Марка компании Фрэйдела будет цениться даже без меня.

— С этим я готов согласиться. Но есть и другой повод — это ревность, и вы сами побуждаете своих женщин вредить вам.

— Это я-то? — Он попытался казаться откровенным, но безуспешно.

— Эти три домашние модели вы бросили ради Лeноры Брофи, потом ее, в свою очередь, бросили ради Либби Кэткарт, — сказал я, будто декламировал стихи. — А Поли Перидо вовсе не нравится, что Либби забралась к вам в постель. И конечно, ваша гетеросексуальная активность обострила отношения с Элдриджем.

— А вам удалось кое-что разнюхать. — Фрэйдел начал раскуривать длинную тонкую сигару. — Похоже, вы не теряли времени даром, Дэнни.

— Много подозрений, но никаких доказательств, — парировал я, — да и времени не хватает. Луман дал мне двадцать четыре часа, чтобы я нашел виновника, иначе пригрозил выгнать взашей.

— Таков уж Луман, — криво усмехнулся он. — Очень импульсивный.

— А вы тоже с ним заодно?

— У меня нет выбора, Дэнни. — Фрэйдел широко раскинул руки, невольно повторяя жест, свойственный ливанским торговцам лошадьми. — Я понимаю, что это несправедливо по отношению к вам и даже глупо, но сейчас не могу себе позволить перечить Луману.

Я услышал шлепанье босых ног по полу, повернул голову и увидел Стефани, высокую темноволосую девушку-модель, которая направлялась к стойке бара с искаженным яростью лицом. На ней было канареечного цвета платье до колен, глубокий вырез которого открывал прекрасный вид на ложбинку, разделяющую ее груди. Казалось, ее полный бюст движется независимо от нее самой. Под платьем я отчетливо различал его контуры.

— Дион, — прошептала она, — если вы не остановите этого маленького маньяка, который гоняет меня по всему дому, то я…

— Дион! — Это был прямо-таки крик души Элдриджа, который ворвался в комнату со слезами на глазах. — Заставьте ее снять это платье!

— А что, грандиозная идея, — с энтузиазмом поддержал я.

— Просто дети! — Фрэйдел уставился на них. — Что случилось, черт возьми?

— Это замечательное платье, которое на ней… — пробормотал Элдридж. — Оно из новой коллекции и должно быть заперто со всеми другими вещами на ночь. — Он остановился перед девушкой и сказал срывающимся голосом: — Если ты не снимешь его прямо здесь… — Голос его окреп, и он закончил: — То я сам его сорву с тебя!

— Чтоб ты сдох!

Элдридж бросился к ней, схватился обеими руками за подол платья и попытался задрать его, прежде чем Стефани опомнится. Она собрала пальчики в маленький кулачок и ударила его между глаз. С душераздирающим криком он стал пятиться от бара, пока не наткнулся на кресло. Я с удивлением наблюдал, как он перевалился через это кресло и с воплем грохнулся на пол.

Фрэйдел слегка вздохнул и спросил:

— А что насчет платья?

— Это Ленора придумала, — ответила Стефани, будто не произошло ничего особенного. Желтая материя платья глубокой складкой залегла между ее высоких грудей. — Она беспокоилась насчет этого платья. Вы же сами говорили нам, что надо демонстрировать модель так, будто постоянно ее носишь. — Девушка нетерпеливо перебирала пальцами подол платья. — Мне предстоит показывать это платье на просмотре, и Ленора хочет убедиться, что мне в нем будет хорошо, поэтому и попросила поносить его немного. Не беспокойтесь, ночью с ним ничего не случится. — Она коротко засмеялась и добавила: — Я вообще не стану снимать его на ночь, или положу под подушку, пока буду спать, или придумаю еще что-нибудь.

Тут со стороны Флавиана послышался слабый звук, похожий на блеяние, он, шатаясь, поднялся на ноги, а потом рухнул в кресло.

— Мне кажется, у меня что-то сломано!

— Надеюсь, это — твоя деревянная голова. — Фрэйдел фыркнул. — Все о’кей, Стефани, только не спускай с платья глаз.

— Не спущу, — пообещала девушка. — Спасибо, Дион.

Выходя из комнаты, она на миг задержалась у кресла и примирительно похлопала Элдриджа по голове.

— Ничего, Флавиан, — промурлыкала Стефани. — Я уверена, что ничего жизненно важного не сломано. Или ты теперь заговоришь баритоном, а? — И она непринужденно двинулась дальше, не обращая внимания на его дикий визг.

— А где комната, куда вы все запираете на ночь? — спросил я.

— На следующем этаже, — ответил Фрэйдел, готовя себе коктейль. — А зачем вам?

— Хотел бы взглянуть на нее.

— О’кей. Только сначала выпьем. — Он посмотрел на безвольную фигуру в кресле. — А ты хочешь выпить, Флавиан?

— Я умираю. — Элдридж слабо махнул рукой в воздухе. — Умираю!

— Не уверен, что пособие на погребение включено в твой контракт. — Модельер обдумывал что-то в течение нескольких секунд, а потом в его глазах появилось мечтательное выражение. — Но если ты не возражаешь, чтобы из тебя сделали чучело, я лично отвезу твой труп к таксидермисту. А потом поставлю тебя на высокий пьедестал в холле у входа, завернув в воздушный белый тюль, с жезлом в правой руке, чтобы ты символизировал магию творений Диона Фрэйдела. Как тебе это понравится?

Элдридж выбрался из кресла и медленно захромал к выходу. Дойдя до двери, он обернулся, бросил на Фрэйдела затравленный взгляд и проговорил дрожащим голосом:

— Дион, вы — чудовище!

Как только за ним закрылась дверь, Фрэйдел ухмыльнулся и спросил:

— Пойдем смотреть комнату?

— Пойдем, — согласился я и допил свой бокал.

Примерно через тридцать секунд он уже отпирал дверь в кладовую на верхнем этаже. Мы вошли. Большой стенной шкаф был забит законченными платьями, готовыми к показу, тут же стоял стол с неоконченными вещами и кусками материи. Меблировку комнаты завершала древняя софа. Я прошел к окну, посмотрел вниз и увидел, как играли в ночи огни подводного освещения обеих круглых ванн бассейна.

— Стена отвесная снизу доверху, — сказал Фрэйдел. — Только летающий человек может добраться до этого окна.

— Возможно, так оно и есть, — согласился я. — А кто живет в комнате напротив?

— Я. Либби Кэткарт располагается в гостевой — комнате рядом с моей, а Полли Перидо — по соседству с ней.

Я положил ладонь на софу и с надеждой нажал на нее — она не подалась ни на дюйм.

— Чем я рискую, кроме своего позвоночника? — угрюмо произнес я. — Останусь здесь на ночь.

— Вы считаете, что это необходимо? — Увидев выражение моего лица, он заморгал и признался: — О’кей. Это глупый вопрос.

— Только сначала приму душ и переоденусь во что-нибудь на ночь.

— Конечно, я провожу вас в вашу комнату.

Фрэйдел запер дверь, и я пошел вслед за ним по коридору в другой конец здания.

— Симс поместил вас в хорошую компанию. — Под его усами заиграла улыбка сатира. — С одной стороны от вас — комната Деборы, с другой — Китти, а Стефани — напротив, через холл.

— Если мне станет скучно в кладовой, может быть, я сыграю с ними в покер на раздевание, — предположил я.

Он передал мне ключи от кладовой:

— Вручаю в ваши руки коллекцию Фрэйдела на эту ночь, Дэнни. Если захотите поплавать пораньше, в семь утра, то мы встретимся в бассейне.

Он ушел, а я принял душ, переоделся в спортивную рубашку, легкие брюки-слаксы и обул туфли на резиновой подошве. Потом собрал мелочи, которые могли потребоваться ночью: сигареты, бутылку хлебной водки, которую на всякий случай прихватил с собой, чтобы понапрасну не тревожить людей, стакан из ванной и вещь, которая, как я надеялся, мне не потребуется, — пистолет тридцать восьмого калибра, лежавший на дне моей сумки в наплечной кобуре. Потом я выгрузил оставшуюся одежду и вещи из сумки, сложил туда все, что отобрал, и направился в кладовую. Войдя, запер за собой дверь, распаковал сумку и приготовил себе выпивку. Примерно спустя полчаса, прикончив две порции, я почувствовал усталость. День выдался длинный, тяжелый и бестолковый. Я растянулся на жесткой, как чугун, софе и закрыл глаза.

А когда их открыл, солнечные лучи заливали комнату. На моих часах было десять минут седьмого, спина болела, будто была сломана в пяти различных местах. Я даже охнул, вставая, во рту ощущался непередаваемо противный вкус, и вчерашнее предложение Фрэйдела поплавать рано утром показалось мне блестящей идеей. Я собрал вещи в сумку, запер кладовую и вернулся в свою комнату. Потом надел тартановые плавки, точно такие, какие, если верить парню в рекламном журнале, должен носить в этом году каждый приличный человек. И, аккуратно застегнув на «молнию» кармашек плавок, в который положил ключ от кладовой, схватил полотенце и двинулся навстречу здоровой жизни.

Калифорнийское утро было согрето солнцем, ярко сверкавшим на безоблачном голубом небе. К моменту, когда я добрался до нижнего бассейна, даже спина у меня перестала скрипеть. Я бесстрашно сунул большой палец ноги в воду, и она от этого не стала более голубой, Мною овладело какое-то внезапное безумие, я решил стильно войти в воду и направился к верхнему бассейну. Эта проклятая надувная кукла — все еще в своем насквозь мокром вечернем платье — выплыла из узкого соединительного канала, и мне сразу стало не по себе.

Подойдя к комплексу трамплинов, я медленно забрался на самый низкий из них и сделал глубокий вдох.

Я уже с удовольствием представил, как оттолкнусь от пружинящего конца трамплина и, описав красивую дугу в воздухе, чисто войду в воду, врезавшись в нее, как лезвие ножа. Все шло отлично, пока моя нога не проскользила по концу доски и я не потерял опору. Вместо того, чтобы описать красивую дугу, я с распростертыми руками плашмя плюхнулся в воду. От удара у меня перехватило дыхание, а живот пронзила такая боль, будто его вспороли зазубренным ножом. Я сделал еще одну ошибку, вскрикнув от неожиданности и вдобавок ко всему наглотался хлорированной воды. Всплыв на поверхность, я имел только одно желание — добраться до бортика бассейна самым быстрым из известных мне способов, а потом забыть об этом здоровом образе жизни на все то время, которое мне придется провести в Санта-Бахия. В три бешеных гребка я добрался до края бассейна, поспешно вылез из воды и стал вытираться. Поморгав, я избавился от воды в глазах и увидел ту самую надувную куклу, медленно плывущую по направлению ко мне.

Этого просто не могло быть. Всего какую-то минуту назад я видел, как она плыла в нижний бассейн, и вот она снова здесь. Я протер глаза полотенцем, посмотрел на нее еще раз и с трудом удержался на сразу ослабевших ногах. Если это та самая надувная кукла, сверкнуло в моем сознании, то как она могла переодеться в платье канареечно-желтого цвета? Я снова бросился в воду, проплыл несколько ярдов, пока не оказался достаточно близко для того, чтобы схватить куклу за руку, и подтащил ее к краю бассейна. Потом забрался на бортик, стал на колени и вытащил тело. Приличный вес и холод тела, который я уже заметил раньше, подсказали мне, что это вовсе не резиновая имитация женщины.

Я положил тело на спину возле бассейна и увидел исполненный ужаса взгляд широко открытых глаз модели-брюнетки. Ее рот все еще был искажен в немом крике, а горло располосовано почти от уха до уха — я сначала принял этот шрам за темно-красное ожерелье.

Глава 4

Полуприкрытые серыеглаза смотрели на меня из-под коротко остриженных седых волос с явной неприязнью.

— Я оставлю вас на время, Бойд, — сказал лейтенант Шелл. — Мне порой кажется, будто во мне сидит мазохист.

— Прекрасно, успею позавтракать, — ответил я, — а потом у меня будет возможность сидеть без дела и крутить большими пальцами, старясь на следующие три часа.

— Я просто лишился рассудка, когда рекомендовал вас Гарри Кемптону, — произнес он скрипучим голосом. — Остроглазый Бойд с Восточного побережья — он же словно магнитом притягивает к себе трупы. Стоит ему только появиться, как жертвы убийств валятся со всех сторон. А у нас — тихий город, это вам известно? Несколько перепивших туристов, несколько облав на бродяг да пара семейных склок, и это все. Но каждый раз, когда вы появляетесь в Санта-Бахия, трупы так и следуют за вами, будто убийцы специально вас дожидаются.

— Всего лишь случайное совпадение, что именно я обнаружил труп, — запротестовал я.

— У вас не может быть случайных совпадений, — прорычал он. — Откуда вы узнали, что она там?

— Понятия не имел, — ответил я. — Просто так случилось, что я оказался первым, кто пришел поплавать в это утро.

— После того, как якобы провели ночь в кладовой, — усмехнулся он. — Фрэйдел сказал мне об этом, вы заперлись на ключ изнутри, стало быть, могли свободно выйти в любой момент, когда захотите.

— Я провел ночь там, — раздраженно сказал я. — На кой черт мне было убивать Стефани? Я и увидел-то ее в первый раз вчера вечером!

— Может быть, кто-то нанял вас.

— Вы же знаете, что нанял меня Кемптон, причем по вашей же рекомендации.

— Но кто-то мог сделать вам более выгодное предложение этой ночью.

Меня охватило неприятное чувство, которое появлялось всякий раз, когда я хоть недолго говорил с Шеллом, словно дятел безжалостно долбил клювом мой череп в одной и той же точке.

— Это какой-то психологический выверт, — с расстановкой произнес я. — Вы же сами не верите ни в одну из тех небылиц, которыми кормите меня, но надеетесь, что я помогу вам поверить в них. А может быть, мне попытаться раскрыть это убийство для вас, потому что вы меня здорово напугали?

Он откинулся на спинку кресла и возвел глаза к потолку.

— Вот теперь я все от вас услышал! Хотите знать мое мнение о вас, Бойд? Скажу откровенно: если вы за сто баксов в день найметесь охранять собственную мать, а кто-то другой предложит вам столько же плюс дополнительную плату за то, чтобы убить ее, вы представите ее тело еще до конца недели.

— Последний раз вы были откровенны, когда еще ходили в коротких штанишках, — сказал я ему. — Ваша мать не воспринимала вас всерьез, и это создавало проблемы в местном супермаркете!

— Я пригласил вас сюда не затем, чтобы выслушивать оскорбления, — сказал он укоризненно. — Мне известно, с какой целью Кемптон нанял вас, так что же вам удалось выяснить?

— Немного, — признался я. — Скорее всего, вы обо всем теперь уже знаете. У Лумана были веские причины желать, чтобы показ коллекции Фрэйдела провалился, тогда он смог бы купить задешево то, что принадлежит и модельеру и Кемптону. А Фрэйдел — настоящий жеребец, поэтому каждая женщина в этом доме ревнует его ко всем прочим и имеет на то веские причины.

Он нетерпеливо кивнул:

— Конечно, я все это знаю. Что еще нового?

Я пожал плечами:

— Вот вы мне и скажите.

— Последним, кто видел девушку живой, была эта модель, блондинка Китти. Она сказала, что Стефани заходила к ней в комнату незадолго до полуночи, и они поболтали немного, главным образом о том, до чего невозможный этот Элдридж. У них и раньше не раз возникали споры, а вчера она его ударила. Вы сами же при этом присутствовали, верно?

Я кивнул, и он продолжил:

— Стефани примерно через полчаса ушла из комнаты Китти, сказав, что ляжет спать. По мнению коронера, убийство произошло между двумя и тремя часами ночи. В это время все в доме спали, как они утверждают. Между тем убийца должен был в ту ночь находиться в этом сумасшедшем доме, я опросил охранников, которые дежурили на воротах. Все они бывшие полицейские, я хорошо их знаю, и, когда они сказали, что ночью никто не входил и не выходил, я безоговорочно им поверил.

— А где ее убили? — спросил я.

— Вот это хороший вопрос.

— Вы что, смеетесь надо мной?

— У нее перерезано горло, — уныло произнес Шелл. — В том месте, где ее убили, должно быть много кровавых пятен. Мы прочесали весь дом и лужайку частым гребнем и не обнаружили никаких следов.

Я подумал немного и сказал:

— Значит, в бассейне?

— Этим утром ваши глаза не очень хорошо видели, — усмехнулся он. — В мелком бассейне мы нашли следы крови и несколько пятен на плитке, которой облицован бортик. Но разрежьте горло — и вы повредите главную артерию, будет столько крови, что ее не скрыть ни разбавлением в бассейне, ни хлорином, ни фильтрацией. Так вот, получается странная картина: убийца выманил ее из дома глубокой ночью. А когда они подошли к бассейну, прыгнул туда вместе с ней, чтобы перерезать ей горло.

— Таким человеком мог быть кто-то, кого она знает и кому доверяет, — заметил я. — Но она знала каждого, кто был в доме в эту ночь.

— Конечно, она знала убийцу, — рявкнул Шелл. — Но вовсе не обязательно доверяла ему. Он мог приставить нож к ее горлу и принудить выйти с ним из дома. Мы, кстати, еще не нашли орудие убийства.

— А мотивы? — поинтересовался я.

Он покачал головой:

— Не считаете же вы, будто Элдридж мог убить ее за то, что она не позволила ему снять с нее это платье. Судя по его виду, он и мухи не обидит — да у него просто сил не хватит на это.

— Платье входит в новую коллекцию, — задумчиво заметил я, — и теперь безнадежно испорчено. Может быть, есть связь между этим убийством и тем, кто до этого саботировал создание коллекции?

— Сомнительная версия, но все же лучше, чем ничего. — Шелл сардонически приподнял брови. — Самая большая трудность состоит в том, что приходится иметь дело с ненормальными людьми. Вся эта проклятая компания — сплошь сумасшедшие, включая и вас самого.

— И что же вы собираетесь предпринять, лейтенант? — холодно спросил я.

— Дождусь отчета о вскрытии, посмотрю, что там в Лос-Анджелесе смогут раскопать про Лумана, а потом снова приеду сюда и буду всем задавать те же вопросы. — Его полуприкрытые глаза с вызовом уставились на меня. — А что еще, черт возьми, могу я сделать?

— Вы правы, — согласился я.

— Я уже сказал всем, особенно этим дамам, Перидо и Кэткарт, что они могут свободно передвигаться по Санта-Бахия, но никто не имеет права покидать город. Это относится и к вам, разумеется. — Он деланно зевнул. — О, вот еще что. Думаю, было бы очень полезно внедрить к ним кого-нибудь. Очень специфичного человека, вовсе неразборчивого в средствах, завзятого лгуна с моралью кота.

— Вы хотите сказать, что у вас есть такой полицейский? — недоверчиво поинтересовался я.

— Пока нет, но мне кажется, я смогу его найти. — Ухмылка Шелла напомнила мне оскал серой акулы, которую я видел у берегов Северной Австралии. — Это вы!

— Я?! — Мой голос стал на целую октаву выше. — Да вы с ума сошли!

— У вас лицензия частного детектива штата Нью-Йорк, — спокойным голосом произнес он, — а это значит, что вы не имеете разрешения работать в нашем штате. Но так как вы великодушно предложили мне сотрудничество и согласились стать моим специальным агентом, я решил не обращать внимания на нелегальность вашего положения. Я ожидаю от вас срочного доклада о любых обстоятельствах, связанных с этим убийством, я подчеркиваю — срочного! — и как можно более полного.

— Что же я должен сделать? — Я почти задохнулся, произнося это. — Поднять правую руку и поклясться быть послушным маленьким Бойдом и делать все, что прикажет лейтенант?

— Не думаю, что нам потребуются такие формальности, — пробормотал Шелл. — Возвратясь сегодня в город, я просто отмечу в документах, что некто Д. Бойд завербован как специальный агент. Если вы захотите впоследствии отрицать это, пожалуйста, но вам никто не поверит.

— Да, лейтенант… сэр, — пробормотал я. — Что еще прикажете, лейт… сэр?

— Только имейте в виду еще одну вещь, — холодно произнес он. — Частная охрана не пропустит сюда репортеров, но это убийство станет главной новостью для всей страны. Я не стану дергаться, хоть и провинциальный полицейский, от беспокойства, что не смогу справиться с этим, но если кто-то прорвется к этим волкам, то спрошу с вас.

— О’кей, — буркнул я, — но коль скоро мы договорились о совместной работе… Вы должны немедленно сообщить мне, если узнаете что-нибудь интересное, идет?

— Почему нет? — Акулья улыбка снова вернулась на его лицо. — Ну, помощник, я считаю, на сегодня достаточно.

Я вышел в холл, мысленно на чем свет кляня всю родню этого Шелла до седьмого колена. В надежде поостыть на свежем воздухе, покинул дом и без определенной цели побрел к бассейну. Подойдя ближе, я увидел худую фигуру Полли Перидо. Женщина стояла у края бассейна и бессмысленно смотрела в воду. Услышав звук моих шагов, она повернула голову, и я увидел ее лицо, серый цвет которого не мог скрыть даже толстый слой косметики. Ее глаза с тяжелыми веками казались еще более усталыми, чем обычно, а копна ярко-оранжевых волос придавала ей странный, сюрреалистический вид. Всем своим обликом она напоминала гротескную внешность Харпо Маркса^[23].

— Никак не могу заставить себя забыть об этой несчастной девушке, — тихо сказала она. — Плавать здесь, одной, в темноте, с горлом… — Она сделала конвульсивное глотательное движение. — Который час, мистер Бойд?

Я взглянул на часы:

— Без четверти двенадцать.

— Мне нужно выпить, — слабо улыбнулась она. — Вы не сделаете мне мартини?

— Ну, разумеется, Полли, — ответил я.

— Благодарю вас, Дэнни. — В ее голосе слышались слабые насмешливые нотки. — А убийца — очень хладнокровный человек, не так ли?

Тележка с напитками ожидала нас у края бассейна, ее снабдили чистыми стаканами, и вообще, вся она блистала стерильной чистотой. По порядку, заведенному Фрэйделом, убийство могло рассматриваться как вещь преходящая, а вот выпивка должна быть всегда. Я приготовил в двух бокалах изрядную порцию мартини, которую считал подходящей для себя, и передал ей один бокал. Она в два глотка наполовину опорожнила этот большой старомодный бокал, а потом опустилась в шезлонг.

— Это помогает, — призналась она. — Бедная Стефани! Если верить этому ужасному полицейскому лейтенанту — замечу, совершенно лишенному приличных манер, — ее убил один из тех людей, которые ночевали в этом доме. Но я просто не могу поверить, что один из нас способен на такое ужасное преступление.

— Один из нас либо маньяк-убийца, либо у него были веские причины, чтобы убить ее, — невозмутимо ответил я.

Полли Перидо поежилась, как от озноба.

— Я просто больше не могу об этом думать. По крайней мере у Диона хватило здравого смысла убрать эту жуткую надувную куклу из бассейна после того, что случилось этой ночью.

— Мне кажется, ему хватает здравого смысла на все, особенно на женщин, — осторожно вставил я. — Либби Кэткарт — девушка что надо!

Ее губы сразу же затвердели.

— Дион — настоящий жеребец, если вы это имеете в виду. Он готов спать с каждой женщиной, которая, по его разумению, способна помочь его карьере. Я никогда прежде не встречала мужчину, совершенно лишенного таких природных чувств, как преданность и благодарность. Если бы не я, он никогда не начал бы свой взлет, но теперь все начисто забыто. — Она засмеялась, резко и неприятно. — Это я дала ему возможность покончить с ничтожной работой в универсальном магазине и сосредоточиться на моделировании одежды. Благодаря этому он выдвинул идеи, достаточно оригинальные для того, чтобы заинтересовать такого человека, как Гарри Кемптон, и сделать его деловым партнером. И как только Дион этого добился — я перестала его интересовать.

— Может быть, он рассчитывает на то, что Либби Кэткарт способна теперь для него сделать нечто большее? — предположил я.

— И к тому же она на двадцать лет меня моложе, — с горечью произнесла Полли Перидо. — Было время, когда я могла легко примириться с этим, невзирая на свои капризы. Я позволяла себе выделывать такое, чего и представить не могли мужчины с небогатым воображением, но теперь пыл молодости угас. — Она взглянула вниз, на себя, и ее губы болезненно искривились. — Я теперь — старая кобыла, — продолжала она, — сама это вижу. И меня давно следует отправить на завод, где делают клей. Но Дион совершает большую ошибку с этой молодой сучкой Кэткарт!

— Почему же? — поинтересовался я.

— Она — одна из разновидностей черной вдовы. И меньше всего хочет, чтобы Дион добился успеха, потому что тогда он будет недостижим для нее. Как постоянный партнер. Ей нужно, чтобы он с треском провалился. Либби не хочет ничего другого, кроме как сделать его мистером Кэткартом и демонстрировать своим великосветским друзьям. Еще бы! Ее новый муж, знаменитый модельер, который отныне делает одежду только для одного человека — для нее!

— И как далеко она могла зайти?

На меня устремился оценивающий и неожиданно проницательный взгляд темных глаз Полли Перидо:

— Вы имеете в виду, могла ли она решиться на убийство? Не знаю. Хотя я ненавижу эту сучку, но говоря откровенно, не думаю, что она могла зайти столь далеко. Впрочем, кто знает? Я так часто за всю свою жизнь ошибалась в людях, что, возможно, она не является исключением. — Она протянула мне пустой бокал. — В первый раз вы сделали мне очень слабый мартини. Не повторяйте этого больше.

Я приготовил новую порцию и передал ей. Она выпила сразу две трети содержимого бокала, будто это было молоко, а потом глотнула воздуха.

— Сегодня самый подходящий день, чтобы напиться, — грустно произнесла она. — Кстати, то, что вы — частный детектив и вас наняли, чтобы узнать, кто портит модели из новой коллекции Диона, для всех не секрет. И как раз поэтому я не могу ничего сказать против Либби!

— Мне казалось, что вы — решительная женщина, — сказал я, — А после того как Либби Кэткарт вчера вечером залепила вам пощечину, я был просто удивлен, когда вы, не говоря ни слова, разревелись, повернулись и убежали.

— Это был один из самых плохих моих дней. — Она состроила кислую гримасу. — Просто на меня все сразу свалилось. Эта маленькая сука была права, когда говорила, что теперь ни один мужчина не полезет в мою постель, если я ему заранее не заплачу.

Она наклонила голову и посмотрела на меня, в ее глазах блеснули насмешливые искорки.

— А вы выглядите так, будто жеребец того же класса, что и Дион. Как насчет этого дела, Дэнни? Сколько вы возьмете, чтобы провести ночь с тетушкой Полли? — Она показала жестом, что мне не обязательно отвечать ей. — Проблема в том, что я вскоре останусь совсем без денег. Мой последний муж, негодяй, пустил все по ветру, пока дело еще не дошло до развода.

— Вы хотите разжалобить меня, чтобы я заплакал?

— А вы высокомерный сукин сын, Дэнни Бойд. Может быть, я себе такой больше нравлюсь. Почему бы вам не убраться отсюда к чертям и не мешать мне подкармливать свою память другими бокалами мартини?

Я поставил свой пустой бокал на тележку для напитков, повернулся и направился к дому. Парадная дверь была широко распахнута, я пересек холл, постучал в дверь мастерской Фрэйдела и открыл ее. Модельер сидел на краю рабочего стола с поникшими плечами, окутанный голубым дымом тонкой сигары.

— У вас творческий вид, — сказал я, входя в комнату. — Посмотрев на ваше лицо, не скажешь, что у вас есть причина ничего не делать.

— Я думал о Стефани, — тихо признался он. — Славная девочка. Зачем, черт побери, кому-то понадобилось убивать ее?

— Это — хороший вопрос, — сказал я.

— Она была совсем не такой, как эти двое — Китти и Дебора, — продолжил он все так же задумчиво. — Стефани, возможно, и не назовешь самой шикарной девушкой в мире, но она умела представлять вещи как никто другой во всем нашем деле. — Его голос сразу погрустнел. — А в постели она была словно циклон!

— Этим утром у всех на уме секс, — проворчал я. — Полли Перидо обеспокоена тем, что ей придется выкладывать деньги на бочку, чтобы заполучить партнера в горизонтальном положении, а у нее уже нет денег. Еще ее волнует, как бы Либби Кэткарт не набросила на вашу шею брачную петлю, а потом не стала показывать вас своим друзьям как прирученного мужа, который моделирует одежду только для одного человека во всем мире — для нее самой.

— Ах эта Полли! — холодно бросил он. — У нее слишком большой рот.

— А может быть, она из тех, кто говорит правду?

— Если вы думаете, что Либби убила Стефани, то выкиньте это из головы, — огрызнулся он. — Либби прошедшей ночью была со мной примерно до половины шестого утра.

— И лейтенант поверил этому? — спросил я.

— А я и не побеспокоился сообщить ему подробности, — ответил Фрэйдел. — Но знаю двух людей, которые не могли убить Стефани. И прошу вас поверить в это, Дэнни.

— Вернемся к этому позже, — предложил я ему. — Что будет теперь с показом вашей новой коллекции?

Фрэйдел удивленно посмотрел на меня:

— Он состоится. Мне очень жаль Стефани, но мир не рухнет оттого, что ее убили.

— Вы благородный человек, Дион, — сказал я и вышел, оставив его в созерцательном настроении, сидящим на краю рабочего стола в привычном для него мире.

Следующая дверь привела меня в мастерскую Леноры Брофи. На ней ладно сидело облегающее трикотажное платье, которое выгодно подчеркивало прелести ее фигуры, грудь была так туго обтянута, что словно пуговицы вырисовывались соски, выпуклость живота внизу плавно перетекала в бедра.

— Похоже, целых пару месяцев не видела вас, Дэнни. Я думала, мы договорились встретиться прошлой ночью, — укоризненно сказала она, капризно выпятив нижнюю губку. — Мне так хотелось, — и я была вполне готова. Сунулась в вашу комнату, но вас там не было. Где же вы ночевали? Наверняка у Китти или у Деборы. Или у обеих сразу.

— Я был в кладовой, — вздохнул я. — Ломал спину на этой твердой как чугун софе, бесстрашно охраняя коллекцию, в то время как кто-то убивал Стефани.

Ленора слегка поежилась, как от озноба.

— Дрожь пробирает, стоит только подумать о несчастной девушке! И кто только мог…

— Не спрашивайте, — перебил я ее. — Уже много раз слышал этот вопрос, но никто пока не в состоянии дать ответ. В какое время вы приходили ко мне в комнату?

— Примерно без четверти час. Моя комната с противоположной стороны холла от вашей, в самом конце. Комната Китти как раз напротив моей, и я слышала, как она разговаривала со Стефани, а потом Стефани пошла к себе, ее комната рядом с моей. Прежде чем пойти к вам, я хотела удостовериться, что обе они устроились на ночь. — Она с сожалением улыбнулась. — И что же! Только напрасно потеряла время.

— Вы больше никого не видели в коридоре?

— Нет. — Она некоторое время колебалась. — Я ничего не сказала лейтенанту, подумала, что это его не касается, да и не поможет ему. Но, не застав вас в комнате, я настолько обезумела, представив себе, что вы ускользнули на ночь к одной из этих моделей, что решила узнать, как встретит меня Дион. Я на цыпочках спустилась к нему и тихонько постучала в дверь. Догадываетесь, что произошло? Этот ничтожный подонок закричал: «Входите же, Либби!»

Сначала я готова была вырвать его сердце, но потом придумала кое-что получше. Дверь в комнату этой Кэткарт оказалась незаперта, поэтому я вошла без стука. Она самодовольно прихорашивалась, стоя перед огромным зеркалом в изысканном полупрозрачном неглиже, явно готовилась пройти в заветную соседнюю дверь. Я сказала, что забежала к ней на минуту по пути в комнату Диона, где собираюсь провести ночь, чтобы предупредить об этом, дабы избежать неудобств. Вы бы только посмотрели на ее лицо! Она чуть не плюнула мне в глаза! Думаю, когда я вернулась к себе в комнату, она уже забыла о своих прежних планах.

— Вы считаете, она так и не пошла в комнату Фрэйдела в ту ночь? — спросил я с любопытством.

— Уверяю вас, что так и произошло, — сказала Ленора доверительным тоном. — Любая девушка в подобной ситуации запрет дверь и ляжет в постель, а если Дион сам придет к ней и станет ее звать, то пошлет его подальше. Особенно когда о его измене ей сказала соперница и она чувствует себя оскорбленной. — Она схватила кусок черного бархата с рабочего стола. — Но ни смерть, ни сексуальные интриги не помешают вовремя подготовить коллекцию Фрэйдела. Дион совершенно ясно сказал мне об этом несколько минут назад. Куда это я, к чертям, задевала свои ножницы?

Ленора безуспешно пошарила среди груды обрезков ткани на рабочем столе, с раздражением выдвинула ящик.

— Я же знаю, что никогда не клала их сюда, зачем же я смотрю… — И вдруг ее лицо побледнело. — Дэнни!

— Что, Либби Кэткарт с Фрэйделом запрятали их туда? — шутливо спросил я.

— Дэнни, пожалуйста! — Ее голос прервался. — Посмотрите на это!

Я придвинулся к ней и заглянул в выдвинутый ящик. Сами ножницы были в порядке, а лезвия сплошь покрывали бурые пятна.

— Лейтенант Шелл поставил бы вам двойку за ваши усилия, — сказал я бесстрастным тоном. — Он сегодня обыскал весь дом, но так и не обнаружил орудия убийства.

— О Боже мой! — прошептала Ленора. — Вы хотите сказать, что кто-то воспользовался моими ножницами, чтобы убить Стефани?

— Вы должны обдумать свои ответы лейтенанту, дорогая, — посоветовал я ей. — Это ваши ножницы, и, насколько я помню, вы бегали с ними вокруг скамьи за Фрэйделом вчера вечером.

— Но тогда я швырнула их на рабочий стол и вышла, чтобы встретить вас. — Она смотрела на меня большими, округлившимися глазами. — Тогда я в последний раз держала их в руках и только сейчас увидела снова, клянусь!

— Вам надо убеждать не меня, — доверительно посоветовал я, — а лейтенанта.

Глава 5

Как мне сказал Фрэйдел, кормили в доме с утра до десяти вечера. Поэтому не возникло проблем устроить себе ленч в три часа пополудни. Тем временем Шелл уже побывал в доме и уехал, забрав с собой орудие убийства. Он допрашивал Ленору целых сорок минут, и она ушла от него в свою комнату с красными от слез глазами. Я вовсе не ожидал от лейтенанта награды в виде почетной медали или чего-нибудь в этом роде, мне было бы достаточно нескольких простых слов благодарности. Но все, что я получил от Шелла, — презрительный взгляд и недовольное ворчание в ответ на мой вопрос, нет ли чего-нибудь нового.

Луман и Релли заявились в столовую как раз в то время, когда я заканчивал есть, за что я был премного им благодарен, иначе их вид совершенно лишил бы меня аппетита. Луман облачился в очень дорогой, но мешковатый костюм, а на громиле Релли были черный свитер, легкие брюки и те же самые сандалии на веревочной подошве, что и вчера.

— Ну, — насмешливо произнес Луман, — как же нам обойтись без острого взгляда частного детектива! Вам надо работать, Бойд, у вас осталось не так уж много времени. Сколько, если точно? — И он посмотрел на своего рыжего спутника.

Релли взглянул на ручные часы.

— А точно — четыре часа и двадцать три минуты, — ответил он глубоким баритоном.

— Но только чтобы узнать, кто это режет на куски новую коллекцию, — продолжил Луман. — Я не хочу, чтобы вы впутывались в столь серьезные дела, как убийство. Оставьте это профессионалам, паршивые любители вроде вас способны только путаться под ногами.

— Поосторожнее с ним, Арт, — предупредил Релли с гадкой улыбкой на уродливом лице. — В любой момент он может бросить свою еду тебе в лицо, как сделал это с мартини вчера вечером, когда я немного зазевался.

— Время так много значит для вас? — спросил я Лумана. — Почему?

— Эффективность, — фыркнул он. — Теряешь время — теряешь деньги. Ничего не делается само собой, и не успеешь опомниться, как окажешься на свалке!

— Конечно, вы не теряли времени, стараясь избавиться от меня с того момента, как я здесь появился, — сказал я. — Может быть, я и есть главная причина потери времени в вашей борьбе за то, чтобы провалился показ новой коллекции Фрэйдела? Тогда в этом году компания потерпит убытки, и вы сможете откупить ее у двоих своих партнеров буквально за гроши, не так ли?

Лицо Лумана начало наливаться краской, маленькие поросячьи глазки злобно уставились на меня.

— Вы совсем спятили, Бойд! Кто кормит вас такой чепухой? Кемптон, верно? Если показ новой коллекции Фрэйдела провалится, я потеряю куда больше этих проклятых денег, чем сэкономлю при покупке доли моих партнеров. Если не умеете различать цифры, то попросите Кемптона показать вам их, и поймете, что я имею в виду.

— Я так и сделаю, — любезно сказал я.

Релли прошел к бару и приготовил себе выпивку, потом вернулся и стал рядом с хозяином, глядя на меня сверху вниз.

— Хватит вам тут сидеть, Бойд. — Он снова взглянул на часы на своем запястье. — Нечего терять время, когда вам осталось всего четыре часа и семнадцать минут, чтобы найти саботажника.

Он расплылся в улыбке и тут же выплеснул содержимое своего стакана мне в лицо. Пока я пытался вытереть глаза, залитые едкой жидкостью, Релли схватил меня за рубашку и поднял со стула. А другой рукой, сжатой в кулак, ударил в солнечное сплетение, заставив сложиться вдвое, словно перочинный нож. Последовавший затем удар по затылку швырнул меня на пол, где я и остался лежать.

— Ничего личного, вы понимаете? — Я слышал его голос как бы издалека. — Это просто расплата за прошлую ночь. Никто не может тронуть меня и легко отделаться, Бойд.

Его руки вдруг подняли меня с пола и посадили обратно на тот стул, на котором я недавно сидел.

— Вот посидите тут немного и подумайте!

Я осторожно приоткрыл один глаз, и через пару секунд комната перестала вращаться. У меня остались всего две проблемы — боль в шее и в животе, куда словно сунули горящую спичку. Передо мной было улыбающееся лицо Рейли, который развалился на стуле напротив.

— Приготовь мне другую порцию выпивки, Арт, — скомандовал он. — Я случайно разлил прежнюю.

— Ну конечно, Чак. — Луман быстро прошел к бару, приготовил коктейль и передал стакан рыжему.

Релли сделал глоток и посмотрел на меня, его взгляд моментально стал холодным и оценивающим.

— У меня отличный босс, — сказал он льстиво. — Раз в месяц он позволяет мне несколько минут играть роль хозяина, но при условии, что я не освобожусь от его влияния.

— А мне и не нужен помощник, который не находился бы под влиянием моих чар, — расхохотался Луман. — Ну, теперь я снова вступаю в свои права.

— И как вы знаете, я готов работать на вас, Арт.

Релли быстро допил свой коктейль и поднялся со стула.

— Так не забудьте, Бойд. Время для вас бежит очень быстро.

Они вышли из столовой, оставив меня наедине с самим собой и своими помятыми внутренностями. Через несколько минут боль притупилась, и я смог выпрямиться на стуле. Да, жизнь в сумасшедшем доме Фрэйдела скучной не покажется, философски подумал я, надо только обладать изрядной выносливостью. Я не испытывал особой вражды к Релли, но тем не менее надеялся, что как-нибудь он окажется спиной ко мне в тот момент, когда у меня в руках будет бейсбольная бита.

— Мистер Бойд, — послышался гортанный голос, — я повсюду вас искала. И как это вы можете бездельничать в такое время, как сейчас? Это нехорошо по отношению к нам, беззащитным девушкам.

Модель-блондиночка Китти стояла в дверях. В ее больших голубых, как у ребенка, глазах читался укор, пухлые губки были капризно надуты. Короткий черный, подпоясанный халатик едва доходил ей до середины бедер. Ноги были голые. Я засомневался, надето ли на ней что-нибудь под халатом. Скорее там ничего не было. Я очень доверяю своим инстинктам, а они в этот момент проявились в полную силу.

— Вы больны, или случилось что-нибудь еще? — участливо спросила она.

— Всего-навсего острая боль от старой пулевой раны. — Я браво улыбнулся ей. — Копы говорили мне, что я поступил глупо, когда пошел один против троих в том гараже. Все трое — известные убийцы, которым нечего терять, но что же делать, черт побери? — Я скромно пожал плечами. — Кто-то должен был решиться.

Ее глаза расширились.

— Ну и ну! Мистер Бойд? И что же потом?

— Как рассказывали мне копы, они посчитали, что им придется вытаскивать четыре трупа, но тут я открыл глаза и спросил, не найдется ли у них фляжки сделать глоточек. Только тогда они поняли, что я еще жив.

— А куда вам попала пуля?

— Не пуля, а пули, — поправил я ее мягко. — Багси^[24] стрелял из автомата, поэтому проделал немало дырок в моей груди.

— Ну и ну! — снова воскликнула она, и по-моему, ей не стоило беспокоиться о своем бедном словарном запасе, пока она выглядела так, как сейчас.

— Они поместили меня в госпиталь, — продолжил я. — Искусственное сердце, пара синтетических легких, семь ребер из нержавеющей стали…

— Мистер Бойд, — произнесла она с подозрением, — вы разыгрываете меня?

— Да что вы, Китти. — Я с трудом встал на ноги. — Как вы могли подумать такое?

— Ну, кое-что я все же понимаю. Так вот, — торопливо сказала она, — мы хотим сейчас же по секрету поговорить с вами в моей комнате. Потому я вас и разыскивала.

— Мы?..

— Дебора и я. Это очень секретный разговор.

— О’кей, — согласился я. — Похоже, я от этого ничего не потеряю, кроме своего рассудка.

— А я совсем не беспокоюсь об этом, — мило улыбнулась Китти. — Уверена, в госпитале вам дадут искусственный рассудок, более совершенный, чем ваш.

Она так легко взбежала по лестнице, будто шла по ровному полу. Я медленно последовал за ней, восхищаясь ее возбуждающей голой попкой, которая виднелась из-под хорошенького халатика. Мой инстинкт не подвел. У нее под халатом и в самом деле ничего не было. У меня в промежности проснулось и толчками забилось возбуждение. Когда девушка бежала, половинки ее попки до того призывно двигались, что мне нестерпимо захотелось положить на них руки. На верхней площадке лестницы она остановилась и повернулась ко мне в ожидании. Я немного задержался и на мгновение увидел между ее ног треугольничек волос, разделенный надвое розовой щелочкой.

Китти прошла в свою комнату, которая располагалась рядом с моей и была последней в коридоре. Комната оказалась чистенькой и приятно обставленной, я ощутил запах хороших духов. Рыжеволосая домашняя модель, Дебора, сидела на кровати, под распахнувшимся халатом виднелись голые ноги.

— Ты слишком задержалась, — упрекнула она Китти. — Мы же договорились, помнишь?

— Я весь дом обыскала, прежде чем нашла его, честное слово. — Блондинка умоляюще посмотрела на меня. — Мы ничего такого не делали, правда, мистер Бойд?

— Верно, — подтвердил я, опускаясь в ближайшее кресло. — А почему бы вам обеим не называть меня просто Дэнни?

— Не много для начала, но все же кое-что.

Китти села возле Деборы и беспечно закинула ногу на ногу, позволив мне еще раз мельком увидеть светленький пучок волос между ее ног, но, перехватив мой взгляд, натянула полы халата на колени. Однако того, что я успел увидеть, мне вполне хватило. В таких случаях мой взгляд работает быстрее высокоскоростного затвора фотоаппарата.

Дебора устремила на меня холодный, оценивающий взгляд серо-зеленых глаз.

— Мы разочарованы в вас, Дэнни. Очень разочарованы, верно, Китти?

Китти энергично закивала.

— Когда я наконец отыскала его в столовой, он сидел на стуле. Просто сидел! Ты можешь представить себе такое, Дебора? Я не поверила своим глазам, он сидел и размышлял!

— Если вы собираетесь устроить мне тут перекрестный допрос, вам бы надо иметь побольше практики, — проворчал я. — Впрочем, это будет забавно.

— Не так уж забавно, — перебила меня блондинка. — Все очень даже серьезно, верно, Дебора?

— Очень, — согласилась рыжеволосая. — Вы же знаете, Дэнни, прошлой ночью нас было трое, а теперь — только двое. Кто-то убил бедную Стефани, или этот факт ускользнул от вашего внимания?

— Мы не можем отделаться от мысли, что этой ночью попытаются убить одну из нас, — призналась Китти. — Кто защитит нас, спросили мы себя. Конечно же не полицейские, ни одного из них нет здесь. Тогда Дебора сказала…

— Этот замечательный частный детектив из Нью-Йорка — вот что я сказала. — И рыжеволосая девушка посмотрела на меня. — Тот самый, с волевым подбородком и пылко влюбленный в самого себя сильный мужчина по имени Бойд, который, я уверена, быстро поймает убийцу.

— А вы что сказали? — обратился я к блондинке.

— Я предложила приватно поговорить втроем и найти решение. — Она переменила положение ног, и меня снова на миг ослепила вспышка светлых волос. На этот раз щелочка открылась пошире, и я увидел полоску розового тела. — Только вы так взволновали нас… Я теперь не уверена, будем ли мы в безопасности с вами этой ночью.

— Мы намеревались лечь в постель втроем, и вас положить посередине, — сказала Дебора.

— Да, дорогой! — Китти мягко улыбнулась. — Мы рассчитывали в конце концов заснуть. Но притом и позабавимся, и будем в безопасности. У вас есть догадки, кто этот убийца, Дэнни?

— Нет! — Я прикрыл глаза на пару секунд. — Знаете, если вы, две сумасбродные девчонки, думаете, что это так легко, то позвольте мне…

Мои слова падали в пустоту, потому что девушки не слушали меня, были очень заняты — обменивались многозначительными взглядами.

— Сказать ему, Китти?

— Думаю, именно так и следует поступить, Дебора, — кивнула блондинка, — да и нам будет безопаснее.

— А правда состоит в том, — печально произнесла Дебора, — что ее убил Флавиан.

— Элдридж? — переспросил я сорвавшимся голосом и поспешил откашляться. — Как, черт побери, вы это узнали?

— Стефани рассказала мне об этом прошлой ночью, — прошептала Китти. — Она заходила ко мне в комнату перед тем, как пойти спать. Как мне показалось, она ушла от меня, чтобы лечь в постель, но кто знает, может быть, Флавиан уже поджидал ее. Так вот, когда она была здесь, мы поболтали, поделились друг с другом девичьими секретами.

Я закурил сигарету и, держа ее между пальцами, смотрел, как поднимается дымок. Надо было что-то делать, а не сидеть сложа руки.

— Мне хотелось бы понять… — осторожно начал я. — Она призналась вам, что Элдридж грозился ее убить, и все же беспечно пошла к себе в комнату, дожидаться, когда он придет и убьет ее?

— Ну конечно нет, это же глупо! — Китти покровительственно улыбнулась мне. — Стефани рассказала, почему Флавиан так разозлился на нее в тот вечер. Вы же были свидетелем их стычки? Дело вовсе не в том, что она надела то самое модельное платье, это был для Флавиана всего лишь повод. Он страшно боялся, как бы она не выложила Диону все, что о нем знала, и хотел ее остановить.

— Пожалуй, задам глупый вопрос, — пробормотал я. — А что же такое она знала?

— Вы не догадываетесь, Дэнни? — спросила Дебора тоном, каким говорят с детьми. — Для профессионального частного детектива вы что-то медленно соображаете.

— Стефани узнала, что это Флавиан намеренно портит новую коллекцию, — объяснила Китти. — Но она никак не могла решиться сказать об этом Диону, да и Флавиан все время умолял ее не делать этого.

— Вот поэтому она и пришла сюда прошлой ночью, чтобы поговорить с Китти, — добавила Дебора. — Она просила совета.

— Да, и я посоветовала ей утром обо всем рассказать Диону, но когда Стефани уходила, она еще не приняла решения, — грустно вздохнула блондинка. — Мне кажется, она втайне симпатизировала этому тронутому подлизе и вот что получила взамен — смерть!

Я загасил сигарету в ближайшей пепельнице и глубоко вздохнул, стараясь выглядеть одновременно встревоженным и умным.

— А как она узнала, что Флавиан портит платья?

— Вы помните то дурацкое желтое платье, которое было на ней прошлым вечером? Оно из коллекции, и Ленора сказала, чтобы Стефани поносила его, потому что…

— Знаю, — рыкнул я.

Китти посмотрела на меня и подняла подбородок на пару дюймов выше.

— Ну, если вы станете перебивать меня каждый раз, то я…

— Извините меня, — попросил я. — Продолжайте, пожалуйста.

— Сомневаюсь, захочу ли я продолжать, если вы будете так ужасно грубы со мной.

Девушка сложила руки под своими пышными грудями и подняла их так, что они чуть не вывалились наружу из выреза ее халатика, и переменила положение ног. Я был крайне озабочен всем услышанным, и на этот раз даже не заметил блеска светлых влажных волос.

— Я сама расскажу ему, — сказала Дебора, бросив на меня холодный взгляд серо-зеленых глаз. — Он не посмеет перебить меня, иначе я отгрызу ему яйца и выброшу их в окно.

Она помолчала, желая убедиться, что ее угроза дошла до адресата, а я, воспользовавшись паузой, закурил другую сигарету и принялся размышлять, держа ее между пальцами и наблюдая, как дым спиралью поднимается вверх и исчезает без следа.

— Стефани была длинной, но память у нее короткая, — продолжала Дебора. — Она совсем забыла о платье из новой коллекции и вспомнила о нем в тот вечер около девяти тридцати. А когда пришла в мастерскую Диона, зная, что он работает допоздна, его там не оказалось. Она подумала, что еще есть шанс его застать в кладовой, куда он убирает готовые платья, побежала наверх и увидела, что дверь кладовой закрыта. Стефани попробовала повернуть ручку, поняла, что дверь не заперта, тогда она вошла и… — Рыжеволосая помолчала, чтобы перевести дух и усилить драматический эффект. — Увидела там Флавиана с ножницами в руке!

— Стефани вскрикнула и выбежала из комнаты, — возбужденно подхватила Китти, — а Флавиан бросился за ней. Она вбежала к себе в комнату, но не успела запереть дверь, и он силой к ней ворвался. Стефани говорила, будто он был в истерике, вопил, плакал и умолял ее ничего не говорить Диону. Даже угрожал убить ее, если она все-таки проболтается. Бедная Стефани, смущенная и напуганная, пообещала подумать. Наконец Флавиан немного поостыл, когда добился от нее заверения, что она ему первому скажет о своем решении. Потому-то он и помчался в тот вечер за ней — подумал, что она решила все рассказать Диону, не предупредив Флавиана об этом.

— А можно мне… — я попытался скроить вежливую улыбку, но в последний момент уголки моего рта опустились, и выражение лица получилось насмешливым, — задать пару вопросов?

— Я думаю, мы позволим вам, Дэнни, задавать вопросы. — Китти выдала мне еще одну из своих сладких улыбок. — Это означает, что наконец ваши мозги пришли в действие.

— Как Флавиан попал в кладовую? — раздраженно спросил я.

— Он признался Стефани во время своего истерического припадка, что сильно ревнует Диона и хочет, чтобы его карьера дизайнера закончилась, — самодовольно ответила она. — По-видимому, Дион после первого случая саботажа посоветовался с ним, не запирать ли вещи для их сохранности, и Флавиан предложил эту комнату, потому что имел дубликат ключа от нее.

— Фрэйдел не помнит этого?

Дебора тихо рассмеялась:

— Вы, Дэнни, недостаточно хорошо знаете Диона. Он может в одно прекрасное утро забыть побрить вторую половину лица. Он живет только для двух вещей: моделировать одежду и спать с женщинами. Все остальное выбрасывает из головы.

— У вас есть еще и второй вопрос, Дэнни? — поинтересовалась Китти.

— Есть, вы чертовски правы. — Я поперхнулся, чуть не задохнувшись. — Если вы в ту ночь все узнали от Стефани, почему же, черт возьми, не рассказали всего этого лейтенанту сегодня утром?

Обе они одновременно повернули головы и обменялись взглядами, значение которых было совершенно ясным: мужчины — примитивные люди, и нечего зря терять время, твердя им о вещах, которые их неразвитые мозги все равно никогда не усвоят. Я сжал зубы и терпеливо ждал, пока их головы не повернутся в мою сторону.

— Дэнни, — с усталой улыбкой произнесла Дебора, — а что, если он не поверил бы нам?

— Он бы непременно с пристрастием допросил Элдриджа, — возразил я.

— И возможно, в конце концов поверил бы всему, что сказал Элдридж. — Китти медленно покачала головой. — Что наша версия — домысел, и ничего больше. Если Флавиан убедит лейтенанта, будто мы врем, то он позволит ему остаться в доме. — Дебора жеманно пожала плечами. — Вы думаете, нам хочется отправиться на тот свет прежде, чем закончится этот день?

Каждый мужчина старше двенадцати лет прекрасно знает, какой странной логикой может руководствоваться женский ум. Я пару раз открывал рот, но снова закрывал его, не в силах произнести ни слова.

— Мы очень серьезно все обсудили, — заявила Дебора. — И прежде всего поняли, что если хотим остаться в живых, то не должны ничего говорить. А еще мы подумали, что все равно не поможем несчастной Стефани.

— Да и Диону тоже, — добавила Китти.

— И наконец мы решили вручить свои жизни в ваши руки, Дэнни. — Дебора вдруг состроила гримасу. — А вот теперь меня беспокоит… не ошиблись ли мы.

— И меня тоже, — возбужденно добавила Китти. — Я хочу сказать, что симпатичный человек, который выглядит надежным и мужественным, часто оказывается хорошим помощником только в нормальной обстановке.

— В ситуации, подобной этой, нам требуется мужчина, который к тому же и умен, — добавила Дебора. — Не обижайтесь, Дэнни.

— А не вызвать ли мне прямо сейчас лейтенанта Шелла? — предложил я. — Тогда вы обе могли бы рассказать ему эту историю, и…

— Если вы пригласите того лейтенанта, мы заявим ему, что вы сошли с ума, — выпалила Китти. — Дион нанял вас, чтобы поймать саботажника, который к тому же оказался еще и убийцей. Мы уже сказали вам, что это — Флавиан Элдридж, остается самое простое — доказать его вину. А как только он окажется за решеткой, мы согласны давать показания в суде, если потребуется.

— Премного вам благодарен, — с горечью сказал я.

Китти снова переменила положение ног, и я еще раз успел увидеть проблеск светлых волос. Через пару секунд Дебора сделала то же самое, и я вовсе не удивился, увидев, что и на ней тоже не было трусиков, а волосы в том самом месте у нее погуще, чем у Китти. Девушки явно устраивали для меня персональную выставку, и я вовсе не возражал против этого.

— Может быть, подведем некоторые итоги? — спросил я с усмешкой, обращаясь к ним обеим. — Стефани пришла сюда и все рассказала Китти, а потом отправилась спать, все еще не решив, поведает ли она обо всем утром Диону, так?

— Верно, — энергично кивнула Китти.

— А потом вы все рассказалиДеборе?

— Это было первое, что я сделала сегодня утром, еще до того, как мы услышали эту страшную новость об убийстве Стефани.

— И вы обе согласились с тем, что она должна была сказать все Диону?

Девушки одновременно кивнули.

— Мне кажется, вы более лояльны по отношению к Диону, чем была Стефани.

— Он просто неподражаем, — сказала Китти.

— Даже более того. — Голос Деборы прозвучал мечтательно.

— И вас нисколько не тревожит, что он спит со всеми подряд? — спросил я.

— Это вы о Либби Кэткарт? — Дебора презрительно пожала плечами. — Или о Леноре Брофи?

Китти хихикнула.

— Только не о Полли Перидо! — Ее голос прозвучал самодовольно. — Но так или иначе, он всегда возвращался к нам.

— А знаете что? — решительно заявила Дебора. — Если Дэнни станет следить за Флавианом, то, думаю, нам и вдвоем будет безопасно в постели этой ночью, мы запрем дверь изнутри.

— Двое в постели, то есть мы с тобой? — спросила Китти.

Рыжеволосая кивнула и посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом.

— Нет, все-таки нам следует вернуться к идее поспать втроем…

— Не забудь только, что Дэнни должен лежать посередине, — перебила ее блондинка.

— Но только после того, как докажет, что Флавиан убил бедную Стефани, и его надежно упрячут за решетку, — закончила Дебора.

Китти бросила на меня сияющий взгляд:

— Это будет сладкая награда.

— Ночь, которую вы запомните навсегда. — И Дебора не спеша облизала свою нижнюю губу. — Так вперед, Дэнни Бойд!

— Каждая из нас — райская мечта любого мужчины, — проворковала Китти. — А представьте только, как это будет, когда мы с ней будем вдвоем, вместе. Чего же вы ждете, Дэнни Бойд?

Я поднялся с кресла и направился к выходу, удивляясь, куда это подевалось мое благоразумие. Я смутно помнил, что оно было при мне, когда я входил в эту комнату.

Глава 6

Я нуждался в каком-то утешении, и ощущение травы под ногами и неба над головой вселяло уверенность: в мире еще остались частицы здравого смысла. Я вышел из дома и обошел по периметру участок, осматривая забор, по которому был пропущен электрический ток, а потом снова вышел к бассейну. Лучи заходящего солнца золотили поверхность воды, и бассейн выглядел привлекательно, но я тут же вспомнил, что произошло здесь ранним утром. Эти мысли сделали для меня, как никогда, притягательной тележку с выпивкой, поэтому я приготовил себе коктейль и растянулся в одном из стоящих рядом шезлонгов. Примерно через пять минут я услышал приближающиеся шаги и обернулся — ко мне, нервно улыбаясь, направлялся Кемптон.

— Я надеялся, что увижу вас, мистер Бойд. — Увеличенные толстыми линзами очков глаза смотрели умоляюще. — Что за ужасный день! Убили эту девушку, Стефани, и полицейский лейтенант вел бесконечные допросы… Шелл — мой старый друг, как я говорил вам вчера вечером, но он показался мне таким странным, когда допрашивал меня.

— Для копа, — сказал я, — друг — это человек, которого он бьет резиновым шлангом, вместо ночной дубинки полицейского.

Глаза за стеклами расширились еще больше.

— Уж не думаете ли вы, будто они и в самом деле используют…

— Да нет, просто пошутил, — заверил я его.

Он немного помолчал, наливая себе выпивку.

— Если не возражаете, я хотел бы спросить, мистер Бойд, есть ли у вас что-нибудь новое?

— Никогда не встречал столько помешанных под одной крышей, — признался я. — Еще двадцать четыре часа — и сам стану таким же. Только вот что… — Я взглянул на часы. — Если верить Луману, у меня остается около трех часов, чтобы прийти к нему и доложить о результатах, иначе он за ухо вышвырнет меня прочь. Чтобы быть точным, я полагаю, это проделает Релли. Да, кстати, Луман назвал вас лжецом.

— Что?! — воскликнул пораженный Кемптон.

— По его словам, если новая коллекция провалится, он потеряет больше денег, чем получит, скупив по дешевке ваши с Фрэйделом акции. И еще он сказал, что если я умею различать цифры, то должен попросить вас показать мне их.

— Буду счастлив показать вам цифры в любое время, мистер Бойд, но, уверяю, Луман сказал вам неправду. Если новая коллекция в самом деле провалится, он понесет только кратковременные потери. Выгоды от того, что мы с Дионом не будем больше партнерами в деле, сперва будут более чем перекрыты потерями в торговле. Но уже через пару лет Луман получит громадные прибыли.

— Положим, он сможет вытеснить вас обоих. Но как он поведет дело без Фрэйдела, модельера? — поинтересовался я.

— Перед Луманом открываются прекрасные альтернативы. — Кемптон отпил из бокала, и лицо его приобрело такое выражение, будто он хлебнул как раз то, что прописал ему доктор, чтобы он был несчастлив. — Он может использовать марку Фрэйдела, но нанять других дизайнеров или даже самого Диона, чтобы он работал за зарплату.

— Полли Перидо сказала мне, будто она помогла Диону начать дело, это так?

Кемптон кивнул:

— Совершенно верно, мистер Бойд. Она опекала Диона, пока он не набрал достаточно работы, чтобы обеспечить себя. А потом представила его мне и попросила подумать об участии в деле. Но, как вы знаете, единственным человеком, у которого мы могли получить начальный капитал, был Луман.

— В самом начале у Фрэйдела был талант, у вас — немного денег. Располагая средствами, они легко могли вытеснить вас.

— Совершенно верно, — снова кивнул он.

— Вы считаете Лумана негодяем, который полагает, что у него появился шанс задешево купить ваши с Фрэйделом доли, и не остановится ни перед чем, чтобы сделать это. А вам никогда не казалось, что из всех трех партнеров вы — наиболее уязвимый?

Он снял очки и энергично потер глаза, потом водрузил линзы в массивной черной оправе на место.

— К чему это вы клоните, мистер Бойд?

— Может быть, Луман — не единственный злодей, — сказал я. — А что, если они с Фрэйделом договорились, действуя вместе, заправлять производством и реализацией, после того, как вы все для них наладили? Они избавятся от вас, Фрэйдел выйдет с новой блестящей коллекцией, чтобы восполнить теперешний провал, и партнеры смогут поделить доходы пополам.

— Не могу поверить, что Дион способен на такое, — с болью произнес Кемптон. — Он не только мой партнер, но и друг.

— При чем здесь дружба, если разговор идет о деньгах? — усмехнулся я. — Когда начался саботаж новой коллекции, вы предложили нанять профессионала, чтобы разобраться в этом, и Шелл порекомендовал меня. Как отнесся Фрэйдел к этой рекомендации?

— Ну… — Кемптон на мгновение замялся. — Мне кажется, он не проявил особого энтузиазма и сказал, что все утрясется, кто-то просто пошутил. Но когда обстановка обострилась, я настоял на своем и он согласился.

— А почему бы нам не поговорить с ним обо всем этом? — поинтересовался я.

— Э… — Кемптон явно запаниковал. — Я просто не могу сделать этого, мистер Бойд! Даже представить не в состоянии. Как это я пойду и обвиню Диона, моего компаньона и друга, в том, что он обманывает меня?

— Согласен, — сказал я. — Но ведь нет никаких причин, которые помешали бы мне обвинить его, не так ли?

Он провел руками по редеющим волосам, и я заметил, что его пальцы слегка дрожали.

— Мне кажется, я не должен препятствовать вам, если вы считаете, что так нужно, мистер Бойд. Я буду ждать вас здесь и…

— Нет, я хочу, чтобы вы пошли со мной. Вам не потребуется принимать какое-то участие в разговоре. Конечно, вас могут покоробить мои предложения. Но я хотел бы, чтобы вы последили за реакцией Фрэйдела и Лумана на мои обвинения.

— Хорошо, — согласился он, — если вы так уж настаиваете, чтобы я там был. Но предупреждаю вас, мистер Бойд, я вовсе не поддерживаю ваше обвинение…

— Мне кажется, поддерживать меня совсем не в вашем характере, — фыркнул я, — все равно как если бы овца укусила волка. Можете сделать кое-что для меня? Пойдите обратно в дом и соберите Фрэйдела, Лумана и Элдриджа в мастерской Фрэйдела, я буду там через десять минут.

— Хорошо, но зачем же звать Элдриджа? — Кемптон близоруко уставился на меня. — Какое отношение он имеет ко всему этому?

— Вот это я и хочу узнать, — спокойно ответил я.

Он повернулся и пошел к дому, волоча ноги. В его поникших плечах было столько же энтузиазма, сколько и в выражении лица за несколько мгновений до этого. Я приготовил себе еще один коктейль и вдруг перед моим внутренним взором с фотографической точностью возникли два образа — светлый, потом медно-красный, и мне стало ясно, что рыжий цвет волос Деборы, без сомнения, натуральный. Я настойчиво гнал от себя эти видения, потому что понимал: если позволю им остаться, то окажусь у них в плену. Как только я докажу вину Элдриджа и засажу его за решетку, немедленно потребую своей награды. Девушки, являющие собой восхитительный контраст, и Дэнни Бойд, лежащий между ними, предоставив событиям развиваться своим чередом.

Через пять минут я поставил пустой стакан на тележку и пошел к дому. Они все уже были в мастерской, когда я вошел. Кемптон выглядел еще более озабоченным, чем десять минут назад; Фрэйдел с равнодушным лицом сидел на краю рабочего стола, лениво покачивая ногами. У Лумана на лице застыло раздражение; позади него развалился Релли, усмешка кривила его губы. Элдридж в своей небесно-голубой шелковой рубашке с необычно большим воротником и светлых брюках в обтяжку выглядел как последний из персонажей Оскара Уайльда. Широкий пояс из перемежающихся вертикальных белых, красных и синих полос венчала пряжка из полированной латуни. Я посмотрел на собравшихся, и мне показалось, что ни один из них, кроме, пожалуй, Кемптона, не является реальным человеком, и я вот-вот проснусь у себя в Манхэттене после тяжелого похмелья.

— Все здесь, как вы просили, мистер Бойд. — Кемптон смущенно улыбнулся Фрэйделу. — Не знаю, в чем дело, но мистер Бойд сказал, что это очень важно, и я…

— Заткнитесь, — прорычал Луман. — Он нас собрал, пусть сам и говорит.

— Не груби, Арт, — сказал Фрэйдел сладким голосом. — Вы же сами знаете, как нервируете его, Гарри.

Луман взглянул на Релли, который демонстративно посмотрел на свои часы, и кивнул в знак согласия:

— Мы попусту теряем время. Если у вас есть что сказать, Бойд, то говорите!

— Меня наняли для того, чтобы я разобрался в том, кто портит коллекцию Диона, и положил этому конец, — сказал я. — Но возникла дополнительная проблема — убийство, которое было совершено этим утром. Ясно, что эти два дела связаны между собой. Но решив одну проблему, можно решить и вторую.

— Звучит прямо как строчка из какой-то песни, — фыркнул Релли.

— Прежде всего надо разобраться в мотивации, — продолжил я. — Кто выиграет, если новая коллекция провалится. Мы понимаем, что это — вы, — я кивнул в сторону Лумана, — потому что тогда компания потерпит убытки в этом финансовом году и вы завладеете долей своих партнеров. Как утверждает мистер Кемптон, потери будут кратковременными, а потом они более чем компенсируются выгодами, которые вы получите, отстранив от дел обоих своих компаньонов. У вас будет громадная прибыль в течение двух последующих лет.

Маленькие глазки Лумана злобно сверкнули между тяжелых складок жира на лице, когда он посмотрел на Кемптона.

— Вы так и сказали ему, Гарри? — проскрипел он.

— Ну… — пробормотал Кемптон дрожащим голосом, — идея задавать вопросы принадлежит мистеру Бойду, надеюсь, Арт, вы понимаете? Я только изложил ему факты.

— Итак, первый мотив преступления — финансовый, — сказал я Луману. — Вы и ваш помощник в этом деле намеренно действовали так, чтобы помешать успеху новой коллекции. Ее провал дал бы вам шанс отделаться от двух своих партнеров, а может быть, только от одного из них.

— О чем это вы толкуете, черт побери? — вскричал Луман с искаженным злобой лицом.

Я изложил им свою теорию и окончательно понял, что из этой троицы скорее всего пострадает Кемптон. Вполне возможно, Луман и Фрэйдел сговорились выпереть доброго старого Кемптона, а потом Фрэйдел выступил бы с новой блестящей коллекцией, и они снова наладили бы свои дела.

— Кажется, мне не стоило бить его так сильно, — сказал Релли, как бы размышляя вслух. — Но откуда мне было знать, что у Бойда мозги в животе?

— Вы не правы, Дэнни, — заговорил Фрэйдел. — Вы думаете, что я несколько месяцев работал как проклятый, создавая эту коллекцию только для того, чтобы уничтожить ее?

— Не знаю, — ответил я ему, — насколько важны для вас деньги, Дион. Насколько ценен для вас этот султанский стиль жизни, к которому вы привыкли, с гаремом и прочими делами.

Он смерил меня продолжительным холодным взглядом, а потом пожал плечами и обратился к Кемптону:

— Гарри, не верьте, что я могу так поступить с вами. Вы же тот самый парень, который сделал для меня все, что только мог. Мы же не только партнеры, но и добрые друзья вот уже много лет. Уж я лучше отдам Арту свою долю в этой проклятой компании, чем стану обманывать вас.

— Я знаю, Дион, знаю! — Кемптон выглядел так, будто вот-вот разрыдается. — Это все придумал Бойд, не я!

— Я в этом и не сомневался. — Фрэйдел аккуратно пригладил усы указательным пальцем. — У вас есть еще какие-нибудь паршивые теории, Дэнни?

— Всего одна, — ответил я. — Если Арт решил избавиться от обоих своих компаньонов, то он должен был иметь помощника в доме. Человека из вашего постоянного штата, который хорошо знает вашу работу и может эффективно саботировать ее, имея к ней доступ.

— Я чертовски устал от всего этого, — проворчал Луман. — Едва сдерживаюсь, чтобы не попросить Релли вышибить вам зубы, Бойд!

— И это было бы слишком хорошо для него, — охотно поддержал Релли. — Он все время разевает рот, а потому ему надо эти зубы вбить в глотку, тогда он даст нам немного передохнуть.

— Вы выбрали подходящего человека и подкупили его, предложив такую сумму, что он не смог отказаться, — продолжил я. — Сказали, помоги мне освободиться от обоих моих партнеров, и у тебя появится шанс стать великим модельером, который будет работать на меня. Или тебе больше нравится провести остаток своей жизни паршивым помощником, «шестеркой», чей гений модельера подавляет этот негодяй Фрэйдел?

Я ожидал неизбежного взрыва, и он последовал через какую-то долю секунды.

— Это вранье! — завопил Элдридж. — Грязное вонючее вранье! Вы же знаете, я никогда не сделаю такой ужасной вещи, Дион! Я просто не могу!

— Прекрати истерику, Флавиан! — сухо сказал Дион. — Это только предположение. — Он быстро взглянул на меня: — Или нет, Дэнни?

— Вы же помните, кому принадлежала блестящая идея на ночь запирать все платья, которые вы сделали днем, в кладовую? — спросил я его.

Он задумался, его густые брови сошлись на переносице, придав его лицу еще более сатанинский вид.

— Вспомнил, — ответил Дион наконец. — Это был Флавиан.

— Думаю, он знал, что есть дубликат ключа от этой комнаты и где найти его, — сказал я.

— Я ничего не знаю о дубликате ключа, — завопил Элдридж, готовый вот-вот расплакаться. — И комнату эту предложил только потому, что считал ее самым безопасным местом. Это какая-то дикая выдумка Бойда обвинить меня во всем случившемся. Он думает, что меня легче всего провести! Вы же знаете, я всегда был предан вам, Дион, всегда! Я скорее отсеку себе правую руку, чем причиню вам какой-нибудь вред.

Фрэйдел все еще пристально следил за моим лицом, совершенно не обращая внимания на Элдриджа.

— Я не уверен, что существует дубликат ключа, — сказал он лишенным эмоций голосом, — но это вполне возможно.

— Стефани вчера вечером забыла вернуть вам то самое желтое платье, чтобы вы заперли его вместе с другими, — сказал я. — Она знала, что вы работаете допоздна, и, когда не нашла вас в мастерской, решила наведаться в кладовую. Возможно, она поднялась туда, увидела вместо вас Элдриджа с парой портновских ножниц в руках — и ей все стало ясно. Девушка побежала в свою комнату, а Элдридж бросился следом за ней. Он мог умолять ее или угрожать ей, чтобы заставить молчать. В эту версию прекрасно укладывается сцена, которая произошла вчера вечером, когда он ворвался в бар вслед за ней, вообразив, будто она решила рассказать вам то, что узнала. Он постарался придумать что-нибудь, чтобы помешать ей говорить, даже был готов содрать с нее платье, вы помните? Девушка, разозлившись, ударила его, но все же, получив возможность вам что-то сказать, не сделала этого. И когда он убедился, что ему нечего беспокоиться, он уселся в кресло и стал плакаться — мол, умирает, потому что Стефани сильно ударила его.

— Дайте мне разобраться, Дэнни, — резко перёбил меня Фрэйдел. — Вы хотите сказать, что потом он передумал, усомнился, можно ли доверять Стефани и будет ли она держать язык за зубами, и поэтому убил ее?

— Используя портновские ножницы, которые взял накануне с рабочего стола Леноры, чтобы резать ими платья из коллекции. А убив Стефани, он положил их в ящик ее стола. Я как раз был в мастерской, когда Ленора нашла ножницы. Теперь, конечно, их забрала полиция.

— Дион! — Элдридж бросился через комнату и упал на колени перед модельером. — Клянусь, я не убивал Стефани! Все это ужасная ложь! Я не знаю, почему Бойд так смертельно меня возненавидел и выдумал эту дикую историю, но вы же знаете, Дион, как я преклоняюсь перед вами. И всегда преклонялся! Вы же величайший гений дизайна, вы же вдохновенный…

Фрэйдел ударил его по губам тыльной стороной ладони. Элдридж смолк на полуслове и захныкал.

А Фрэйдел соскочил со стола, схватил Элдриджа за шелковую рубашку и приподнял.

— Отлично, — сказал он. — Если не ты убил Стефани, то кто же?

— Одна из двух других ваших домашних моделей! — неистово завопил Элдридж. — Я же предупреждал вас. А вы смотрели на них как на три вешалки для ваших платьев или как на сексуальные объекты, доступные вам в любой момент, когда вы их захотите. Но все они — умные девочки, Дион, и очень болезненно, чисто по-женски, реагировали на то, что ими пренебрегают. Они не возражали делить вас между собой, но когда вы дали им отставку и стали спать с другими женщинами, с Ленорой и Либби Кэткарт, они просто возненавидели вас. И решили наказать, уничтожив вашу новую коллекцию. — Он откинул каштановые волосы от глаз резким движением головы и продолжил еще более пронзительным дрожащим голосом: — Вы разве не поняли, что произошло вчера вечером? По какой-то причине Стефани изменила свое отношение к вам и по глупости сказала об этом двум другим сучкам. Китти и Дебора понимали: если она расскажет вам о том, что они наделали, то у них не останется ни одного шанса вернуть вас. А ради этого они могли пойти на что угодно, даже на убийство!

Фрэйдел медленно выпустил из рук шелковую рубашку Элдриджа, а потом брезгливо оттолкнул его. Тот отлетел в другой конец комнаты. Темные глаза Фрэйдела уставились на меня.

— Что вы на это скажете, Дэнни? — спросил он свистящим шепотом.

— Все ясно, — ответил я. — Это не только не освобождает от подозрений Флавиана, но бросает тень еще и на Арта.

— Может быть, у Бойда найдутся доказательства, вместо всех этих прекрасных теорий, — произнес Релли со скучающим видом. — Например, он обнаружил дубликат ключа в комнате Флавиана или видел, как тот прячет эти самые ножницы в мастерской Леноры.

— Нет у меня доказательств, — раздраженно бросил я.

— Ну а ты, Флавиан? — Он посмотрел через комнату на Элдриджа, который, съежившись от страха, стоял у стены, прижимая к губам ладонь тыльной стороной. — У тебя есть доказательства, что одна из этих девок или они обе убили Стефани?

— У меня нет никаких доказательств, — захныкал Элдридж. — Но я уверен, что это правда!

Он оторвал ладонь от губ, и его глаза расширились от ужаса, когда он увидел кровь на костяшках пальцев.

— Все это гроша ломаного не стоит, — изрек Релли, пожимая плечами.

— Абсолютно верно, будь я проклят! — вспылил Луман. — Можно заключать пари, что в следующий раз Бойд преподнесет нам еще какую-нибудь фантастическую историю насчет девушки с золотыми волосами, которая, маскируясь, носила черный парик, за что ее и убили медведи! У него конечно же не может быть никаких доказательств, только очередная паршивая теория!

— Дэнни, я полагаю, с этого момента, — холодно произнес Фрэйдел, — вам надо бы помалкивать, пока вы не сможете привести реальные факты в подтверждение ваших слов. — Он повернулся ко мне спиной, а потом ударил кулаком по рабочему столу. — Если я не вернусь к работе, мы не закончим коллекцию вовремя. Поэтому не будете ли вы все любезны убраться отсюда ко всем чертям?

Кемптон стремительно выскочил за дверь, словно побитый школьник. Элдридж последовал за ним, облизывая костяшки пальцев, его взгляд все еще был исполнен ужаса от вида собственной крови. Потом Луман прошествовал мимо, будто меня здесь вовсе не было, но его помощник остановился рядом со мной.

— Я получил удовольствие, наблюдая, как провалилась ваша затея, хотя вы так старались. — Он потер кончик своего крючковатого носа и улыбнулся, обнажив кривые зубы. — А время бежит для вас быстро, Бойд. — Он демонстративно посмотрел на свои часы и добавил: — У вас осталось только два часа и шестнадцать минут!

— Вы, Чак, нравитесь мне, наверное, также, как я нравлюсь вам, — проворчал я. — Прошлой ночью у бассейна я напал неожиданно для вас. Пару часов назад в столовой вы проделали со мной то же самое. Так что мы квиты. Но теперь уже никого нельзя вышибить из этого дома.

— Кто это вам сказал?

— Лейтенант Шелл, — коротко ответил я. — Никто не может отсюда уйти, пока он не расследует дело об убийстве.

Усмешка тут же слетела с его лица.

— Я совсем забыл об этом. — Он потер кончик носа более энергично. — Думаю, нам придется немного подождать.

— Отлично, — сказал я. — Только не забудьте сказать об этом вашему компаньону.

— Я скажу своему боссу, — огрызнулся он. — Я всего лишь помощник мистера Лумана.

— Вы просто дурачите меня, — усмехнулся я. — Судя по тому, как вы ведете себя, когда вместе, я полагаю, вы и есть босс.

— Вы, как всегда, ошибаетесь.

— Может быть, я и в самом деле не очень проницателен, — произнес я извиняющимся тоном, — но уверен, что, имея возможность еще понаблюдать за вами, сумею понять, в чем ошибаюсь.

В его глазах загорелся злой огонек, а потом снова погас.

— Не суйте свой нос слишком глубоко, Бойд. Не успеете опомниться, как вам его отхватят.

— Кто это говорит мне насчет носов? — насмешливо спросил я.

Он сдержался, как тогда у бассейна, явно потея от усилия.

— Я так понимаю, Фрэйдел и Кемптон вместе наняли вас, — проскрипел он. — Но вовсе не для того, чтобы выяснить, кто портит их новые модели, а узнать, нельзя ли что-нибудь навесить на Арта и вытеснить его из компании, причем их не беспокоит, какими средствами вы этого добьетесь.

— Это предположение не укладывается в версию Лумана насчет девушки с золотыми волосами, — спокойно парировал я.

— Я докажу ее ради собственного удовлетворения, — сказал он, понизив голос, чтобы Фрэйдел его не слышал. — Я не спущу с вас глаз, и если что — получите дырку вот здесь. — И он ткнул меня в переносицу своим лопатообразным указательным пальцем.

Глава 7

Я поднялся в свою комнату, принял душ и надел новый костюм синего цвета из ткани тропик, который обошелся мне в пару сотен баксов. Конечно, я в Калифорнии, а не на Ямайке, но откуда костюму знать об этом? Я рассматривал свой профиль в зеркале, когда раздался телефонный звонок, и с раздражением оторвался от своего занятия — ничего не должно отвлекать меня в такие ответственные моменты. Вкрадчивым тоном дворецкий сообщил мне, что звонит лейтенант Шелл, и в трубке тут же зазвучал его скрипучий голос:

— Есть какой-нибудь прогресс с сегодняшнего утра, Бойд?

— Нет, — честно признался я. — А у вас?

— Большой жирный ноль. Портновские ножницы безоговорочно признаны орудием убийства, но на них нет никаких отпечатков пальцев. Я считаю, что эта девушка, Брофи, была права, когда заявила, будто кто-то взял их из ящика ее рабочего стола ночью. И кроме того, если она и есть убийца, то не настолько глупа, чтобы класть их снова в свой собственный верхний ящик!

— Думаю, так и есть, — согласился я. — А какие известия насчет Лумана из Лос-Анджелеса?

— Есть еще ноль. Они говорят, что он — мелкий аферист и ничего не стоит. За ним нет никаких дел.

— Может быть, вы попросите их проверить Релли?

— Релли? — В его голосе послышалось удивление. — Да он просто на побегушках у него, разве нет?

— Совсем не уверен в этом, — озабоченно произнес я. — Наблюдая их отношения друг с другом, я почувствовал, что там что-то другое.

— О’кей. Попрошу их проверить и его. Что еще?

Я понял, что одной кости в день вполне достаточно для такой ищейки, как Шелл.

— Пока больше ничего, лейтенант!

— Смотрите внимательно, Бойд, и если что, сразу же звоните мне!

— Разумеется. Ваш негласный помощник знает свое дело, лейтенант!

Он что-то пробурчал вполголоса и резко бросил трубку. На моих часах было без пяти семь, а желудок подсказал мне, что сейчас самое время выпить, чтобы вытеснить привкус Шелла из моего организма. Я решил не начинать мою собственную бутылку, когда их столько нетронутых в баре. Спускаясь по лестнице, я увидел внизу Либби Кэткарт. На ней было вышитое платье, которое тянуло не менее чем на пять сотен баксов. Против света я увидел сквозь ткань контуры ее стройного и крепкого тела. У нее были совсем не обвисшие груди. Длинные темные волосы, зачесанные назад, свободным узлом лежали на затылке.

— Какое приятное совпадение, мистер Бойд! — сказала она глубоким сопрано. — Я собиралась поискать вас. Можете уделить мне несколько минут?

— Конечно, — согласился я. — Я иду в бар, не хотите присоединиться ко мне?

— Я бы предпочла поговорить с вами с глазу на глаз в моей комнате. — Она задумалась на мгновение, а потом приветливо мне улыбнулась. — Уверена, там найдется что выпить.

— Найти будет довольно трудно, если вы не помните, куда задевали последнюю бутылку, — сочувственно сказал я. — А вы пробовали заглянуть под кровать?

Ее лицо осталось бесстрастным, она повернулась и направилась к своей комнате в другом конце коридора. Я шел в двух шагах сзади, как послушный слуга. Когда мы вошли, она закрыла дверь. Это была комната для гостей, как и моя, но на этом сходство кончалось. Ее комната была раза в четыре больше, тщательно отделана в белых и золотых тонах и обставлена вычурной мебелью на изогнутых ножках. Но все это превосходила роскошью громадная кровать с пологом на четырех стойках. Либби Кэткарт открыла маленький бар в стене и вопросительно посмотрела на меня.

— Кажется, у меня есть шотландское виски и бурбон, мистер Бойд.

— Вот это по мне, — ответил я.

Улыбка исчезла с ее губ.

— Полли Перидо, как всегда, была не права, когда сказала, что вы не лишены чувства юмора. Я считаю вас совершенно неостроумным, мистер Бойд, и отвратительно грубым.

— Только смотрите не залепите мне пощечину, как Полли. — Я пожал плечами. — О’кей. Я все понимаю. Пятая авеню плюс пять миллионов долларов, полученных в наследство, — отсюда ваше видение мира, которое немного не совпадает с моим. Но вовсе не ваша вина, что вы родились в витрине ювелирного магазина Тиффани. Я выпью бурбон, благодарю вас.

Когда она готовила выпивку, ее улыбка показалась мне вполне естественной.

— Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Бойд. Вы совершенно правы насчет унаследованных денег. Мой дед был внебрачным сыном человека, который владел многими сталелитейными заводами, а бабушка в свободное время по призванию подрабатывала в борделе. Отец получил большое наследство, заделался джентльменом и совсем не интересовался деньгами, потому что не нуждался в них. Слава Богу, у него хватило здравого смысла жениться на моей матери, которая тоже получила неплохое наследство. Они прожили плодотворную, но, к счастью, короткую жизнь и погибли вместе в автомобильной катастрофе, когда мне было двенадцать лет. Отец проводил время, пытаясь перевести Шекспира на язык урду, или делал еще что-либо столь же смешное и бесполезное, потому что совсем не имел способности к языкам. А мать большую часть своего времени спала со слугами. В детстве, еще совсем маленькой, я так и различала слуг: лакей-вторник или шофер-пятница. Я до сих пор помню то чувство громадного облегчения, которое испытала, когда мой дядя явился сообщить о том, что они оба умерли.

Либби Кэткарт присела рядом со мной на неудобную с виду софу и передала мне бокал.

— Я и представить себе не могла, что у меня может состояться такой вот разговор в Нью-Йорке или еще где-нибудь на Восточном побережье, но Калифорния — это совсем другое дело. Да вы же сами сказали, что живете с другой стороны от Центрального парка, поэтому вряд ли мы с вами встретимся где-нибудь в обществе. Я только хочу заметить, что ваши предки, возможно, были куда как достойнее моих, поэтому вам нет необходимости чувствовать себя ущемленным. Вы, мистер Бойд, разумеется, стоите ниже меня на социальной лестнице, но, как я уже сказала, здесь, в Калифорнии, это не так уж важно.

— Могу себе представить, как Фрэйдел залетает к вам в постель, — с восхищением сказал я. — Или ему приходится ждать вашей команды, а потом красться туда на цыпочках?

— Не пытайтесь спрятаться за вашей вульгарностью, мистер Бойд. Если вы не в состоянии придумать что-нибудь получше, я разочаруюсь в вас. — В ее темных глазах промелькнула смешинка. — А Дион уже страшно разочаровал меня, отдав предпочтение той неотесанной блондинке, которая работает у него. Вот об этом-то я и хотела с вами поговорить.

— Вы имеете в виду Ленору Брофи? — поинтересовался я.

— Да, так, кажется, ее имя. — Коготки моей собеседницы пару секунд отбивали дробь по стеклу бокала. — Мне нужен совет, мистер Бойд. Профессиональный совет, а вы, насколько я понимаю, частный детектив, хотя и носите достаточно сносный костюм.

— Дайте мне ваш манхэттенский адрес, — сказал я. — Я бы мог тогда изредка приходить и бросать камешки в ваши окна.

— Надеюсь, этот бестактный лейтенант поделился с вами некоторыми профессиональными секретами?

— Какими же?

— Например, в котором часу прошлой ночью была убита та девушка, домашняя модель?

— Между двумя и тремя часами, — ответил я. — А зачем вам знать это?

— Мне трудно было бы говорить с тем лейтенантом, — осторожно начала она. — Но с вами — совсем другое дело, потому что, как ни смешна эта ситуация, мы представлены друг другу и оба являемся гостями в этом доме. Вчера мы с Дионом назначили встречу. Он должен был прийти ко мне в комнату поздно ночью, когда все заснут. Я сидела у туалетного столика и ожидала его. Примерно около часа ночи дверь распахнулась, и эта неотесанная блондинка ворвалась ко мне, даже не постучав. Она, как это явствовало из ее слов, хотела бы избавить меня от неловкого положения, сообщив, что идет в комнату Диона, чтобы провести с ним ночь. Меня это заявление ничуть не задело — ни капли! — так как я понимала, что Дион оказывал ей мимолетное внимание где-нибудь на рабочем столе или в других столь же омерзительных условиях, и она просто ревновала. Но я начала немного беспокоиться, потому что время шло, а Диона все не было. Наконец решила все выяснить сама, потому что все-таки существовала мизерная вероятность того, что эта дрянная девчонка сказала правду. Комната Диона рядом с моей, и я прошла туда, чтобы проверить.

— И?.. — подсказал я.

— Нашла ее пустой. — Она опустошила свой бокал, встала и подошла к бару. — Я не уверена, который точно был час, но это произошло сразу после двух, потому что, когда я в последний раз смотрела на часы перед тем, как пойти в его комнату, они показывали почти два.

— А может, он был с этой неотесанной блондинкой в ее комнате? — предположил я.

— Не думаю. — Либби Кэткарт снова подошла к софе и опустилась на нее. — Когда мы встретились за завтраком, я очень внимательно за ней наблюдала. Она посмотрела сначала на Диона, потом на меня, и гнев в ее взоре был совершенно очевиден. Если бы Дион провел ночь в ее комнате, она бы умерла, но дала бы мне это понять! У женщин очень примитивные реакции.

— Ну и что это доказывает? — Я скептически пожал плечами. — Только то, что Фрэйдела не было в его комнате в два часа ночи.

— Примерно в то время, когда была убита девушка-модель, — тихо добавила она. — А что вам обо мне сказала дорогая Полли?

— Как вы узнали, что она упоминала ваше имя? — спросил я.

— Я знаю Полли, — самодовольно ответила Либби.

— По ее словам, в ваших интересах, чтобы новая коллекция Фрэйдела провалилась, тогда он женится на вас ради денег. А вы станете кичиться тем, что ваш муж — покорный вам гений и в вашей власти заставить его моделировать платья только для вас одной.

— Полли всегда была очень практичной. — В голосе Либби Кэткарт послышались нотки уважения. — Но после этой ночи я изменила свое мнение. Да, я надеюсь, что его новая коллекция с треском провалится, и буду делать все, чтобы помочь этому бедствию. Но вовсе не уверена, захочу ли потом снова собрать воедино куски разбитого Диона. А вот что и в самом деле дало бы мне необычное ощущение — так это брак с человеком, который виновен в убийстве. Даже если бы мне пришлось приказывать слугам приковывать его цепями каждую ночь.

— Об этом вы и собирались поговорить со мной? — спросил я со скучающим видом.

— Есть еще кое-что. — Взгляд ее темных глаз затуманился, когда она посмотрела на меня поверх края своего бокала. — У меня вдруг возникло непреодолимое желание, а Дион для меня — уже прошлое. Тогда я подумала о вашей вульгарной привлекательности.

— Желание? — недоуменно взглянул я на нее. — Какое же?

— Секса.

Слово было сказано таким мягким и нейтральным тоном, что до меня не сразу дошло его значение.

— Со мной, сейчас? — пробормотал я.

— А что, мысли о сексе перед обедом оскорбляют ваше пуританское сознание, мистер Бойд? — холодно спросила она.

— Секс в любое время — отличная вещь, но с вами?.. Идея меня совсем не оскорбляет, она просто забавна!

— Забавна? — Она поджала губы. — Почему это забавно?

— Заниматься любовью с вами все равно что… — Я задумался ненадолго и вспомнил, что она говорила насчет своего отца. — Все равно что пытаться перевести Шекспира на урду или сделать что-нибудь такое же смешное.

— Смешное! — Ее лицо порозовело. — Вот мы сейчас посмотрим, насколько это смешно!

Либби Кэткарт поднялась с софы, взяла у меня из рук бокал с недопитым бурбоном и поставила его рядом со своим, который, как я заметил, был уже пуст. Потом заперла дверь, вышла на середину комнаты, сбросила с ног сандалии, потянулась руками к подолу платья, быстрым движением стянула его через голову и отбросила в сторону. Повернувшись ко мне лицом, она положила руки на бедра и улыбнулась, обнажив зубы, словно тигрица.

— Вот такая сексуальная штучка, — произнесла она низким, угрожающим голосом. — Почему же вы смеетесь, мистер Бойд?

Единственная одежда, которая осталась на ней, — черные трусики, очень маленькие, не более носового платка. Они только чуть прикрывали ее промежность. Коричневые соски ее грудей, большие, как головки от снарядов, были вызывающе направлены в мою сторону.

— Вам не нравится, мистер Бойд? — Она недоуменно подняла брови.

Я просто не знал, что сказать. Лишь молча покачал головой. Мне оставалось надеяться, что я поведу себя не как неопытный в таких делах школьник. Меня охватило дикое желание подскочить к ней, сорвать трусики и поставить ее к спинке софы, но я опасался сдвинуться с места и оказаться неумелым Тулуз-Лотреком, допустив какую-нибудь оплошность.

— Вы даже не улыбнетесь, мистер Бойд! — тихо произнесла она.

И во мне взорвалось то самое непреодолимое желание, о котором она только что сама говорила. Я полностью возбудился, как и женщина, что меня дразнила, вскочил с софы и, прежде чем она успела отойти назад, обнял ее. Она охотно поддалась и прижалась ко мне всем телом. Ее груди уперлись в меня, я опустил руки, нащупал пояс трусиков, стянул их вниз на бедра и погрузил пальцы в ее мягкую попку. В ответ она порывисто прижалась низом живота к моему набухшему члену и прикусила мою нижнюю губу. Я схватил ее за зад еще сильнее. Отпустив мою губу, она откинула голову, и в ее темных глазах засветился триумф.

— Ну что же, мистер Бойд, — с нежностью произнесла она. — Я не ожидала, что у вас такое сильное чувство юмора.

— Не считаете ли вы, что вы при подобных обстоятельствах можете называть меня просто Дэнни? — поинтересовался я.

— Не могу позволить себе этого, мистер Бойд, — проворковала она, а ее пальцы тем временем деловито расстегивали пуговицы на моей рубашке. — При моем социальном положении такая фамильярность позволительна только с коридорными в отелях.

— Сейчас ваше социальное положение станет горизонтальным, — сказал я ей, — если только вы не предпочтете какую-нибудь другую позу.

— О, я много их знаю, — парировала она, массируя мне грудь и живот, спускаясь все ниже и ниже.

— Держу пари, что знаете.

Она присела на кровать с пологом, ожидая, пока я сниму одежду с видом человека, который решил стать нудистом и его совсем не интересует сексуальная жизнь.

— Поспешите же, мистер Бойд, — поторопила она. — Мне не терпится проделать некоторые исследования.

Наконец моя одежда оказалась сваленной в кучу на полу, и я двинулся к Либби Кэткарт. Мой возбужденный член устремился к ней, как пойнтер на запах дичи. Она сняла трусики, и под волосами на ее лобке я увидел розовую щелочку. Либби протянула руку и взяла в нее мой напряженный трепещущий член.

— Вот это мне нравится, — сонно произнесла она. — Куда лучше, чем у любого коридорного.

Не отпуская мой член, она наклонила голову и охватила губами его головку. Губы были прохладные и влажные. Она прекрасно знала, что делает. Ее язык все время двигался. А пальцами другой руки она играла с моими яйцами. Возбуждение все нарастало. Когда я уже не мог больше терпеть, я завалил девушку на кровать, раздвинул ее ноги и приготовился войти в нее. Но она остановила меня.

— Что за спешка? — прошептала она. — У нас масса времени.

Это и в самом деле было так, и она показала мне, насколько опытна. Вскоре я потерял счет времени. Каждое движение ее языка, пальцев, касание влажной промежности — все обостряло мои ощущения. Она манипулировала мной, умело усиливая возбуждение и точно рассчитывая время. Ее руки и ноги переплетались с моими, а сосок оказался у меня во рту. Сменив позу, я раздвинул пальцами ее промежность и коснулся языком клитора. Она тут же обхватила ногами мою голову, и я ощутил солоноватый вкус на губах и языке, а волосы ее лобка застревали у меня между зубов.

Потом мы занялись любовью на кровати. Наши движения были яростными и быстрыми. Она застонала мне в ухо, и мои глаза застилала красноватая пелена. Я держал ее за бедра, а она закинула ноги мне на плечи и крепко сжала шею. Я не спеша вошел в нее, и гибкое тело забилось и затрепетало подо мной. Мы усиливали возбуждение и расслаблялись в прекрасной гармонии, и высший момент наслаждения пришел к нам одновременно. Когда моя жизненная сила начала перекачиваться в нее, она резко вскрикнула.

Так все было в первый раз. А во второй, когда я восстановил силы, мы поступили иначе. Она перегнулась через спинку софы, подставив мне свою попку, и все было до мельчайших подробностей так же хорошо, как и прежде.

Приблизительно час спустя я стоял перед зеркалом и завязывал галстук, чувствуя себя человеком, который только что перенес ураган. Либби Кэткарт расслабленной походкой вышла из ванной комнаты, лениво вытирая полотенцем выпуклость левой груди.

— Мистер Бойд! — воскликнула она с деланным ужасом. — Только не говорите мне, что вы настолько вульгарны, чтобы удрать, едва закончив заниматься любовью.

— Это может прозвучать обидно для вас, мисс Кэткарт, — грустно ответил я, — но я голоден.

— По крайней мере, могли бы привести в порядок постель, прежде чем уйти. — Она с отвращением наморщила носик. — Она выглядит так, будто на ней дралась пара диких кошек.

— Нечего попусту бросаться словами, — спокойно произнес я. — Почему бы вам не упаковать с собой парочку ваших горничных?

— Я вижу здесь только одну горничную, да и та совсем вымотана. — Она взбила подушку, придав ей прежнюю форму, и плюхнулась на кровать. — Мне хочется немного покопаться в своей памяти.

Я прошел к бару, приготовил себе выпивку и взглянул на Либби. Она лежала на спине, сомкнув руки под головой, согнув колени и закинув ногу на ногу.

— С того места, где я стою, открывается чудесная картинка, — сказал я с восхищением. — Такую можно увидеть в цветном воскресном приложении в рубрике «Представительница высшего общества». А внизу в кавычках: «Всем, что я имею, я обязана своей бабушке».

Она рассмеялась. Я впервые слышал, как она смеется, — приятно и чуть хрипловато.

— Когда мы вернемся в Нью-Йорк, я представлю вас моему дядюшке Вауну. Он из тех, кто верит, что Вест-Сайд это такое место, через которое надо проезжать, когда направляешься на корабль, чтобы попасть в Европу.

Хлебная водка, отменная на вкус, еще больше обострила мой аппетит. Я прикончил ее в три глотка и поставил пустой бокал на бар.

— Благодарю вас за все, мисс Кэткарт. У меня было много разных встреч, но эта лучшая из всех.

— Не стоит благодарить, мистер Бойд, — нараспев произнесла она. — Все это проходит в рамках социальной программы — оказание помощи страждущему, или что-то в этом роде. Сомневаюсь, что через пару дней смогу вспомнить ваше имя. — Она села, скрестив ноги, почти в позе йога. — Я вот все думаю о прошедшей ночи.

— Иногда я тоже ловлю себя на мысли о каком-то дне, который был пару месяцев назад, — задумчиво сказал я.

— Я хочу хоть чем-то помочь вам в вашей гнусной профессии, — заявила Либби. — Никак не могу отделаться от мысли, что Дион специально подослал ко мне эту неотесанную блондинку.

— А зачем?

— Он полагал, что я рассвирепею и, заперев дверь, лягу в постель. Тогда в случае необходимости он имел бы алиби. Мог бы сказать, что блондинка провела ночь в его комнате, и никто не узнал бы правды, если бы я не проверила и не нашла его комнату пустой.

— Вы полагаете, что переплелось много обстоятельств. А если и Ленора Брофи была там, то в алиби нуждаются они оба. Но по какому обвинению? — спросил я.

— В убийстве девушки-модели, — быстро ответилаона. — По какому же еще?

— Но почему Диону понадобилось убивать Стефани?

— Вы, кажется, детектив, вот и разбирайтесь.

Она снова легла на спину, а потом повернулась на живот и спрятала лицо в подушку.

— Когда будете выходить, прикройте дверь потише.

Я бросил последний взгляд на ее небольшую, но красиво очерченную попку, понял, что это все была ее прихоть и мне не на что больше рассчитывать, и тихонько прикрыл за собой дверь.

В столовой никого не было, если не считать дворецкого. Я заказал самый большой бифштекс с кровью, и только успел выкурить сигарету, как мне его принесли. Прихлебывая кофе, почувствовал, что ко мне возвращаются силы, и вспомнил, какое представление, иными словами это не назовешь, Либби Кэткарт устроила мне в постели. Выходя из столовой, я вежливо поблагодарил дворецкого и немного задержался поболтать с ним.

— Как давно вы работаете у Фрэйдела, Симс?

— Около двух лет, сэр.

— А когда вы пришли сюда, здесь жили те же люди, что и сейчас?

— О нет, сэр. — Он медленно покачал головой. — Тогда здесь были только мистер Фрэйдел и мистер Элдридж. Мисс Брофи появилась позже, примерно через шесть месяцев.

— А эти домашние модели?

— Мне кажется, сэр, что первой была мисс Стефани. Она поселилась здесь год назад. А через три месяца приехали мисс Китти и мисс Дебора.

— Если бы вам надо было определить, кто убил Стефани, на кого бы вы указали?

— Мне не годится делать такие предположения. — Его лицо окаменело. — Никак не годится!

— У дворецкого гораздо больше возможностей подмечать то, что происходит в доме, чем у кого-либо другого, — сказал я. — Я же не из праздного любопытства интересуюсь этим, Симс. Я хочу поймать убийцу.

— Понимаю, сэр. — Его лицо немного смягчилось. — Но не знаю, что вам и сказать. Хотя, конечно, вы правы — дворецкий не может не замечать всякие мелочи то тут, то там.

Я с трудом подавил сильное желание схватить его за нос пальцами и сдавить посильнее.

— Какие такие мелочи?

— Ну, — тут его голос понизился до доверительного шепота, — мисс Перидо, когда приехала, казалась довольной и счастливой, но, увидев на следующий день, что прибыла мисс Кэткарт, сразу же переменилась. Если говорить откровенно, мне кажется, с того момента она почти не была трезвой.

— В самом деле?

Я мысленно скрестил свои пальцы, потому что живой блеск его глаз говорил о том, что он оттаял.

— А что еще?

— Я слышал, как одна из горничных сказала, будто мисс Брофи не спала у себя в комнате в эту ночь, но в этом доме, — он смущенно откашлялся, — это в порядке вещей, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Конечно, понимаю, Симс, — торжественно заверил я его, всем своим видом демонстрируя, что мы оба вполне земные люди и нас не может удивить, когда кто-то отправляется спать в чужую постель даже для того, чтобы заниматься любовью.

— Больше сейчас ничего не могу вспомнить, сэр. О да! Может быть, это покажется вам интересным! Мистер Релли держит у себя в ящике бюро пистолет. — Тут он позволил себе сдержанно улыбнуться. — Так же, как и вы, сэр!

— Выходит, нас двое таких? — улыбнулся я ему в ответ.

— Насколько я знаю, сэр, мистер Фрэйдел всегда держит оружие в своей комнате.

— Уж не опасается ли он, что какой-нибудь обманутый муж прорвется через охрану у ворот?

— Этого я никак не могу знать, сэр. — И его лицо снова сделалось непроницаемым.

— Благодарю вас, Симс. Вы оказали мне большую помощь, — сказал я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали искренне.

— Всегда к вашим услугам, сэр. — Он медленно наклонил голову. — Мы все любили мисс Стефани. Она на удивление много работала. Совсем не так, как две другие девушки. Те всего лишь модели, только этим и занимались. А мисс Стефани в последние недели работала по двенадцать часов в день и даже больше. И если бы не ее помощь, едва ли мистер Элдридж закончил все вовремя к новому показу.

— Мистер Элдридж? — переспросил я.

Симс дважды моргнул.

— Прошу прощения, сэр. Сорвалось с языка! Я хотел сказать, мистер Фрэйдел, конечно.

Глава 8

Рыжеволосую девушку, домашнюю модель, я встретил у входа в бар. Она все еще была в том же халатике, что и раньше, до того открытом спереди, что можно было разглядеть глубокую впадину, разделяющую полные груди.

— Дэнни! — Она одарила меня милой улыбкой. — Я повсюду вас разыскивала. Где вы пропадали последнюю пару часов?

— Здесь, поблизости, — уклончиво ответил я.

— Мне надо поговорить с вами по секрету. — Дебора понизила голос до тихого журчания. — После того, как вы ушли, мы с Китти поговорили и решили, что не станем приглашать вас сегодня к себе ночью — и так будем чувствовать себя в безопасности, потому что вы станете следить за Флавианом, пытаясь добыть доказательства его вины.

— Я просто счастлив, что вы обе так в меня верите, — усмехнулся я.

— Да. — Серо-зеленые глаза девушки потеплели. — И все-таки, когда стемнеет, мне кажется, с вами я буду чувствовать себя в большей безопасности. Только двое, вы и я, в моей комнате. Нас никто не побеспокоит. Китти уже будет мирно спать в своей кроватке. Мне кажется, что если вы придете ко мне прямо перед полуночью, то она ничего не узнает. — Дебора медленно облизала нижнюю губу. — И не тревожьтесь, если страдаете бессонницей, Дэнни. Я уже говорила вам, у меня есть прекрасное средство от нее, совершенно уникальное! — Она крепко сжала мой локоть и продолжила: — Прямо перед полуночью, смотрите не забудьте! — Ее улыбка была скорее пугающей, чем многообещающей. — Если вы не придете вовремя, я пойду разыскивать вас.

Я отправился в бар и застал там Ленору Брофи и Элдриджа. Они повернули голову, услышав звук моих шагов, а потом Ленора быстро отвела взгляд. Подойдя ближе, я заметил, что лицо Элдриджа раскраснелось, глаза блестели. Его нижняя губа все еще была распухшей от удара Фрэйдела.

— Здесь демократичный бар, мистер Бойд, — сказал он слегка хрипловатым голосом. — Каждый сам готовит себе напитки.

Я зашел за покрытую мрамором стойку бара, налил себе хлебной водки, бросил в стакан лед. Ленора выглядела очень холодной в зеленом полупрозрачном платье, под которым виднелись ее груди во всех волнующих подробностях. Короткие светлые рыжеватые волосы подчеркивали классический овал лица и высокие скулы.

— Уверен, мы уже встречались, — сказал я. — Я — Дэнни Бойд.

Ее сапфировые глаза холодно взглянули на меня.

— Да, мы встречались, мистер Бойд. Я та самая девушка, которую вы отдали на растерзание лейтенанту Шеллу этим утром, если вы забыли.

— Вы же знаете, как принято у полицейских лейтенантов. Они считают, что три человека — это уже толпа.

— Я вот как раз слушаю, сколько всего успел натворить сегодня наш шустрый Бойд. Судя по тому, что сказал мне Флавиан, становится ясно: вы стараетесь раскопать мотивы, чтобы представить это убийство как групповое дело.

— Вы же знаете, как это бывает. — Меня покоробило, что я второй раз повторил одну и ту же фразу. — Если прибегнуть к этим гадким обвинениям, то иногда удается узнать интересные вещи.

— Флавиан очень уважает вас, — усмехнулась она. — А между тем одно из ваших гадких обвинений стоило ему разбитой губы.

— Я разочаровался в вас, мистер Бойд, — вступил в разговор Элдридж. — Но за все случившееся несет ответственность только Дион. — Он поднял бокал и отпил изрядный глоток. — Такая неблагодарность просто убивает!

Я в упор смотрел на Ленору, пока она слегка не покраснела, а потом покачал головой в немом восхищении.

— А вы даже не выглядите уставшей, — сказал я, как бы удивляясь.

— А почему я должна так выглядеть? — фыркнула она.

— Не ложиться в кровать всю прошедшую ночь… — Я пожал плечами. — Я бы просто не удержался на ногах!

Ее лицо посуровело.

— Чувствую, здесь какой-то подвох. Почему бы вам не объяснить мне все по порядку, Дэнни.

— Вы сказали мне, будто подошли к комнате Фрэйдела около часа ночи, и когда постучали в дверь, он подумал, что это та самая женщина, Кэткарт, которую он ожидал. Тогда вы бросились в ее комнату и объявили ей, что направляетесь в комнату Диона, чтобы провести с ним ночь, а к ней зашли, желая избавить ее от неудобств, верно?

Она кивнула:

— Это так, Дэнни. Но пожалуйста, не выставляйте мою личную жизнь напоказ перед Флавианом. Уверена, он хватает на лету каждое слово!

— Так, значит, вы пошли в свою комнату, — продолжил я. — И спрятались там в стенном шкафу?

— Никак не могу понять, к чему вы клоните?

— Этим утром ваша кровать оказалась нетронутой, в ней никто не спал. Кэткарт была уверена, что Дион сам придет к ней в комнату, поэтому ваша выходка ничуть ее не обеспокоила, а потом, не дождавшись его, она решила проверить ваши слова. Прошла в его комнату и никого в ней не обнаружила. И мне очень интересно было бы узнать, что же такое делали вы оба всю ночь напролет или хотя бы где вы были?

— Мне кажется, вы сошли с ума! — Ее глаза потемнели от гнева. — Вы что, ничего не поняли? Я сказала правду и не проводила остаток ночи с Дионом.

— С кем же тогда?

— Я совсем сбит с толку всеми этими уходами и приходами минувшей ночью, — злобно хихикнул Элдридж. — Только не говорите нам, Ленора, что вы были с Деборой или с Китти. Я никогда не сомневался, что они предпочитают иметь дело с мужчинами.

— У вас извращенный ум, Флавиан, — с горечью сказала Ленора. — А где я была — это мое личное дело!

— Нет, не личное дело, если кто-то убил Стефани именно прошлой ночью, — прорычал я.

— Если лейтенант Шелл спросит меня, может быть, я отвечу ему. Но больше никому, и вам — в последнюю очередь, Дэнни! — Она быстро заморгала, борясь со слезами. — А знаете что? — Ее голос сорвался. — Вы — самый большой негодяй, которого я встречала в жизни.

Она соскользнула с высокого стула и почти выбежала из комнаты. Я успел налить себе еще одну порцию выпивки, когда Элдридж толкнул ко мне свой стакан по гладкой поверхности стойки бара преувеличенно широким жестом.

— Налейте-ка и мне, бармен! — велел он, весело фыркнув. — Хочу выпить за величайшего из всех детективов!

Я толкнул стакан обратно к нему.

— Вы же сами сказали, что это — демократичный бар.

— Могли бы по крайней мере передать мне бутылку.

— О’кей, а что вы пьете?

— Да все равно, — раздраженно сказал он. — Любую бутылку, которая ближе всех. Я вообще не пью, мистер Бойд, но сейчас мне хочется напиться.

— Отлично понимаю ваше состояние, — посочувствовал я. — Фрэйдел третирует вас как хочет, несмотря на всю ту работу, которую вы делаете для новой коллекции.

Я налил добрых пару унций хлебной водки в его стакан, бросил несколько кубиков льда и поставил выпивку перед ним.

— Это и есть то, о чем вы говорили, — неблагодарность!

— Как приятно встретить человека, который тебя понимает, — сказал он слезливым хмельным голосом. — Я душу вложил в эту коллекцию, а кто получит славу? Конечно Дион! И после этого он третирует меня, словно какого-то раба! Вы знаете, что он ударил меня?

— Присутствовал при этом. — Я печально кивнул. — Это несправедливо, Флавиан. Вы работаете день и ночь, Стефани помогала вам. А чем Дион занимался в это время?

— Вы же знаете, она все это делала не для меня. — Его глаза на раскрасневшемся лице блестели, словно промытые круглые камешки. — Это все для Диона.

Я дождался, пока он сделает большой глоток свеженалитой водки, и спросил как бы невзначай:

— А что случилось с Дионом? Он больше не способен выдвигать новые идеи?

— Кто его знает, мистер Бойд! Похоже, пару месяцев назад Дион потерял к делу всякий интерес и… — Тут он внезапно выпрямился на высоком стуле бара, тупо смотрел на меня несколько секунд, а потом вскрикнул, ударил себя ладонью по рту и глуповато хихикнул: — Когда я вот так напьюсь, сам не знаю, что говорю. Не обращайте внимания на то, что я здесь наболтал, мистер Бойд. А правда состоит в том, что Стефани помогала мне в моей постоянной работе, как ассистенту Диона. Я подбирал подходящие материалы, ткани и все такое. А он занимался дизайном всей коллекции. И она великолепна!

— А где вы держали дубликат ключа от кладовой? — мягко поинтересовался я.

Он бросил на меня невидящий взгляд и стал неловко сползать с высокого стула, хватаясь за край стойки бара, чтобы удержать равновесие.

— Вот всегда так, подводит последний стакан, — хрипло сказал он. — Извините меня, мистер Бойд. Думаю, мне надо пойти лечь, прежде чем станет совсем плохо. Никогда нельзя садиться в лодку в такую плохую погоду, как эта.

Он нетвердой походкой пошел к двери, словно плохой актер, играющий пьяного.

В дверях он чуть не столкнулся с моделью-блондинкой, которой пришлось быстро отступить в сторону. Она с интересом наблюдала, как он проковылял мимо.

— Вот это да! — Китти приветливо улыбнулась мне и прошла в бар. — Что это с нашим маленьким Флавианом? — Улыбка сошла с ее лица. — Может быть, его терзают угрызения совести после убийства бедной Стефани?

Она была все в том же коротком черном платье с белой вставкой спереди, которая выгодно подчеркивала ее грудь, выпуклую, как у зобатого голубя. По-детски голубые глаза смотрели вполне невинно, но я уже знал, что она настолько же искренна, как была искренна Лукреция Борджиа.

— Я так рада, что нашла вас, Дэнни, — промурлыкала она. — Где это вы пропадали весь вечер?

— Да здесь, — ответил я.

— После того как вы ушли из моей комнаты, мы с Деборой решили, что будем сегодня ночью в безопасности, ибо вы не спустите глаз с Флавиана, чтобы раздобыть доказательства и засадить его за решетку.

— В самом деле? — спросил я, и от внезапной догадки у меня появилась острая боль в животе.

— Но теперь я не чувствую себя такой уж храброй. — Она боязливо выпятила нижнюю губу. — Я знаю, что Дебора безмятежно отправится в постель, но я не такая бесчувственная, как она. — Китти понизила голос до шепота. — Дэнни! У меня блестящая идея! Почему бы вам не провести ночь в моей комнате? Тогда мне нечего будет бояться. — Она попыталась прикинуться застенчивой девочкой. — И вы получите свою награду!

— Я… ух… — Я запнулся и умолк.

— Вам не надо благодарить меня, глупенький мальчик! — Она снова сладко и многозначительно улыбнулась, хотя в этой улыбке сквозила жестокость. — Самое подходящее время — полночь. Дебора в это время будет уже крепко спать.

Я не отрывая глаз смотрел на ритмичные движения аппетитной попки Китти, которая одновременно покачивалась и подрагивала, пока девушка не дошла до двери. У порога она обернулась и одарила меня лучезарной улыбкой.

— Но не опаздывайте, Дэнни! — И Китти погрозила мне пальчиком. — Или я…

— Знаю, — мрачно сказал я. — Тогда вы отправитесь разыскивать меня.

Когда она ушла, я опустошил свой бокал и начал подумывать, не приготовить ли следующий, но сообразил, что мне предстоит трудная ночь и хорошо бы остаться трезвым. У меня был выбор — скакать всю ночь из постели Китти в постель Деборы и обратно, как это делал тупоголовый герой одной второсортной европейской комедии, или заняться любовью с обеими сразу. Что за чертовщина, угрюмо подумал я, когда сексуальная фантазия становится реальностью, она почему-то всегда превращается в кошмар.

Я взглянул на свои часы и увидел, что уже почти четверть двенадцатого. Вдруг ярко вспыхнула красная искра моего блестящего ума, ума Бойда, — решение прямо-таки ударило меня между глаз. Как и все гениальное, оно оказалось очень простым. Есть только одно место, где я должен провести ночь, защищая интересы своего клиента! Я даже радостно причмокнул, представив себе, как эти две сумасшедшие девчонки станут всю ночь играть в прятки одна с другой, а я в это время буду преспокойно спать. Но прежде нужно взять ключ у Фрэйдела. «Ключ — чтобы запереть дверь? — задал я себе глупый вопрос и раздраженно подумал: — На кой же черт еще?» И тут же блеснула вторая ярко-красная вспышка, которая тоже ударила меня между глаз. Я даже громко застонал, потому что две гениальные находки за одну ночь могут удивить кого угодно, особенно если вторая идея делает ужасным ближайшее будущее и гораздо труднее осуществима, чем первая. Я вернулся в свою комнату, осторожно закрыл за собой дверь и старательно пристроил под левой рукой кобуру с пистолетом тридцать восьмого калибра. Повертевшись перед зеркалом, убедился, что пистолет ничуть не испортил линии моего синего костюма, а это уже кое-что. Мой профиль выглядел прекрасно, вот только глаза казались чересчур усталыми, и я догадывался, что в этом виновата моя подруга из высшего манхэттенского общества. Мое первое свидание было назначено за несколько минут до полуночи, поэтому если я немного опережу время, то только порадую Дебору.

И через пару минут я уже осторожно стучал в ее дверь. Она открылась на пару дюймов, только для того, чтобы позволить одному серо-зеленому глазу выглянуть наружу.

— Это вы, Дэнни, — прошептала девушка. — Заходите быстрее.

Она проворно прикрыла за мной дверь и повернулась ко мне, кокетливо улыбаясь.

— Вы пришли раньше назначенного времени, но я воспринимаю это как комплимент.

Одета Дебора была небрежно, в вылинявшие джинсы и белую рубашку, расстегнутую до самого пояса. Ее высокие груди прекрасно просматривались сквозь просвечивающую под боковым светом лампы ткань рубашки. Она повернулась ко мне спиной, я увидел ее попку, туго обтянутую джинсами. Я не выдержал и энергично хлопнул ее по заду. Она вскрикнула и сердито топнула по полу. Я тут же распахнул дверь и прежде, чем она успела топнуть снова, вторым сильным шлепком вытолкал ее в коридор. Она снова протестующе вскрикнула, причем достаточно громко для того, чтобы дверь комнаты Китти немедленно распахнулась.

Я поймал удивленный взгляд по-детски синих глаз Китти, глядя через плечо Деборы, а потом шлепнул ее еще раз. Мне это начало даже нравиться. Такие вещи возвращали мне силы. Дебора рванулась вперед, и два истошных крика слились в один, когда она столкнулась с Китти и девушки рухнули на пол. Я вошел в комнату Китти и закрыл за собой дверь. Китти была в своем коротеньком черном халатике, который распахнулся, когда она барахталась с Деборой, и задрался вверх, обнажив ее розовую попку. Наконец Китти попыталась подняться и оказалась передо мной в согнутом положении. Соблазн был слишком велик. Я изо всех сил шлепнул и ее по бело-розовой попке. Девушка с истошным криком полетела вперед, словно ракета, и ткнулась головой прямо в живот Деборе, причем с такой силой, что они обе вновь оказались распростертыми на полу.

Китти села на полу и с укоризной посмотрела на меня. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы хоть как-то прикрыться. Теперь халатик совсем не скрывал груди девушки, и ее вид начал на меня действовать.

— Я так и знала, что вам это доставляет удовольствие. — Интонация голоса Китти изменилась и взгляд смягчился.

Я закурил сигарету и спросил:

— А что, у вас есть возражения?

Она с трудом поднялась на ноги и стояла, потирая ушибленные места.

— Зачем вы все это сделали? — спросила Дебора обиженным тоном.

— Он это сделал мастерски, — заявила Китти, с восторгом глядя на меня.

— Да он явно садист! — вскричала Дебора чуть дрогнувшим голосом.

Я неотрывно смотрел на обнаженные груди Китти, все еще бурно вздымавшиеся после происшедшего.

— Конечно, — спокойно подтвердил я, вынув изо рта сигарету. — Самый настоящий садист.

Китти направилась ко мне, ее расстегнутый черный халатик развевался вокруг обнаженного тела. Невольно я сделал шаг назад.

— А почему бы нам не узнать, насколько он умел? — предложила она Деборе.

— Почему же не узнать. Давай посмотрим, каков он в деле.

Дебора быстро обошла вокруг меня, привалилась спиной к двери и расстегнула джинсы. Спустив их на пол, она перешагнула через них и сняла трусики. Вся эта операция заняла не более двух секунд. Распахнутая рубашка обнажила ее грудь. Внизу живота курчавился треугольник светло-рыжих волос.

— Вы готовы, мистер Бойд?

Они зажимали меня с двух сторон, и я даже подумал было, не сбежать ли мне. Но вовремя сообразил, что окажусь дураком, если пренебрегу возможностью, которая не часто выпадает в жизни.

Китти, издав горловой звук, приблизилась ко мне вплотную, схватила мой ремень и принялась его расстегивать. Я не стал сопротивляться, не сделал этого и когда она спустила мои брюки на бедра, а потом сделала то же самое с трусами. Мой возбужденный член выпрыгнул наружу, девушка тут же взяла его в руки. Мне не потребовалась помощь, чтобы освободиться от рубашки, ботинок, носков, а потом и брюк. Мой член трепетал в теплой ладони Китти. Дебора прижалась ко мне сзади и перебирала пальцами волосы у меня в промежности. Ее горячие бедра притиснулись к моему заду.

— Хватит с нее, — через некоторое время тихо сказала Дебора. — Теперь сделайте это мне.

Они изменили позы. Дебора перегнулась через спинку стула. Ее задранные вверх ягодицы в вожделении дрожали передо мной. Я поднял руку, поколебался с долю секунды, а потом резко ударил по мягкому выпуклому заду. Она коротко вскрикнула, и ее тело дернулось вперед. А Китти опустилась передо мной на колени, взяла в рот мой член, и мускулы ее челюстей энергично заработали, а руки поднялись по моим бедрам к ягодицам. Я все продолжал шлепать Дебору по заду, и мои ладони оставляли на нем отчетливые красные следы.

После еще нескольких шлепков Дебора решила, что с нее довольно. Она выпрямилась, схватила меня за руку, оторвала от Китти и потащила через комнату к кровати. Они обе толкнули меня на нее, Китти занялась своим прежним делом, а Дебора села верхом мне на шею. Ее бедра медленно задвигались возле моего лица, будто она испытывала невообразимое мучение. А Китти вовсю старалась, работая языком и кончиками зубов. Мой язык тоже не бездействовал, проникая в мягкое тело, которое прижималось к нижней части моего лица. Я почти задыхался.

Наши ласки не могли долго продолжаться. Возбуждение нарастало стремительно, я ничего не мог с этим поделать и тут же разрядился. Мои зубы впились в мягкое тело Деборы, и она с воплем соскочила с меня. Я ощутил, как мое горячее семя стало толчками изливаться в горло Китти, но девушка упрямо не отпускала меня, пока не осушила все, до последней капли.

Немного позже, когда мы все более или менее оделись, я сказал:

— Ну, теперь предварительные формальности завершены, и я хотел бы получить несколько прямых ответов. Например, почему Дион потерял интерес к моделированию?

— Мы не знаем. Но это на самом деле так, — ответила Дебора, задумчиво покусывая нижнюю губу.

Ее лицо все еще пылало. Китти выглядела очень довольной, как кошка, которая наелась сметаны.

— Я думаю, все дело в постоянном чрезмерном напряжении. Это, наверное, самый остроконкурентный бизнес, и, занимаясь им, вы не можете позволить себе ошибиться. В начале этого года он предложил с полдюжины идей, но далеко не все они воплощены в реальные модели. Сперва он обвинил Флавиана, что тот подбирает неподходящий материал, потом укорял Лeнору за неверный крой. Те чуть с ума не сошли. Со следующей серией моделей дело лучше тоже не пошло. Все мы крадучись ходили по дому, стараясь не попадаться ему на глаза, потому что он всегда срывал на ком-то зло. И вот однажды Флавиан, который не мог больше этого выносить, показал ему свой набросок и сказал, что есть способ его осуществить. Модель была хороша, а Дион саркастически поинтересовался, есть ли у Флавиана и другие идеи, которые можно с успехом завершить.

— И тот сказал, что у него такие идеи есть?

Дебора медленно кивнула:

— Именно с этого момента, как я догадываюсь, Дион потерял интерес к работе. Мы сидели пару недель, ожидая, когда он займется делом. Наконец поняли, что этого не произойдет, так как Дион полностью выдохся. Думаю, окончательно добило его то, что модели Флавиана лучше, чем его собственные. Но мы все-таки надеялись, ждали: вот-вот он придет в себя и создаст новую коллекцию. Такой выдающийся парень, как Дион, в состоянии справиться с этим.

— Мы все очень любим его, — тихим голосом призналась Китти. — Я отдам за него правую руку в любой момент, как только он попросит!

— Я так понимаю, что Флавиан тоже любит его? — осторожно поинтересовался я.

Китти нервно икнула, закрыла рот рукой и бросила на Дебору предостерегающий взгляд.

— Я знаю, что вы не можете много добавить к истории, которую рассказала вам Стефани, о том, как она застала Флавиана в кладовой с ножницами в руках. По вашим словам, дверь была не заперта — и она смогла войти туда. Но Флавиан имеет дубликат ключа, и первое, что он сделал бы, это запер за собой дверь. Потому что, если Дион случайно решил бы зайти туда, Флавиан был бы предупрежден, услышав, как ключ поворачивается в замке.

Я видел, как в их глазах нарастает страдание, они смотрели на меня с застывшими лицами.

— Единственный человек, который не позаботился бы закрыть за собой дверь, это Дион, который знал, что у него — единственный ключ от кладовой и всем это известно. И когда все созданные за день платья прятали туда на ночь, каждый был уверен, что кладовая заперта до следующего утра, поэтому Дион не сомневался, что он в безопасности и с незапертой дверью за своей спиной.

— Понимаете, — с дрожью в голосе произнесла Китти, — когда это несчастье произошло впервые, мы подумали, что платья портит одна из нас, ненавидя Флавиана.

— И Флавиан думал так же, — вмешалась Дебора. — Никто из нас даже и в мыслях не держал подозревать Диона!

— Пока Стефани не пошла туда и не застала его на месте преступления? — спросил я.

— Он не грозился убить ее, — быстро сказала Китти. — Мы хотим только, чтобы вы сосредоточили свое внимание на Дионе.

— А почему же вы сразу не передали мне эту историю так, как вам ее рассказала Стефани? — .раздраженно спросил я.

— Дион умолял ее никому не говорить об этом. Сказал, что не может справиться со своей ревностью и признать, что Флавиан куда лучший модельер, чем он сам. Он обещал Стефани даже сходить к психиатру после показа новой коллекции, но она так и не знала, как ей поступить. Мне кажется, после всей той работы, которую она проделала вместе с Флавианом, ей было бы трудно простить его. И еще она боялась, что он не сдержит обещание оставить в покое коллекцию и устроит что-нибудь еще более ужасное, чтобы сорвать показ. Думаю, она терзалась сомнениями. Дион обманул ее так же, как и всех нас. Но если он и вправду был болен, то нуждался в нашей защите больше, чем когда бы то ни было! В конце концов она сказала ему, что ей надо все обдумать, и пошла в свою комнату.

— Китти все это рассказала мне на следующее утро, — призналась рыжеволосая. — Мы вдвоем пошли к Стефани, но не застали ее в комнате. А потом услышали, что ночью ее зверски убили.

— И предположили, что это Фрэйдел ее убил? — спросил я с нажимом. — Значит, вместо того чтобы выложить все известные вам факты лейтенанту или мне, вы решили пустить меня по ложному следу! Заставить следить за Элдриджем, чтобы у меня времени не оставалось подумать о Фрэйделе. Обе вы решили защитить его, заведомо зная, что он психопат — истребление новой коллекции вполне подтверждает это, — и будучи уверены, что он — убийца.

— Да, я понимаю, вам это кажется странным, — заявила Дебора, — но вы совсем не знаете, какие отношения были у нас с Дионом.

— Конечно, вы не любили его так, как мы, — укоризненно сказала Китти. — И откуда вы знаете, что Дион убил Стефани?

— А я вовсе и не знаю этого, — признался я. — Все дело, черт возьми, в том, что, даже допуская такую возможность, вы тут же начинаете защищать Диона.

Мой голос прервался, потому что я начал ощущать на себе непреклонную враждебность девушек.

Дебора широко и фальшиво улыбнулась мне:

— И что же вы теперь собираетесь предпринять, Дэнни?

Тишина повисла в комнате, пока я обдумывал ответ. Обе девушки молчали, затаив дыхание, и, не моргая, смотрели мне в лицо. И внезапно я понял, что, если отвечу хоть немного не так, как им того хочется, они без раздумья и предупреждения набросятся на меня.

— Ну хорошо. — Я выдавил улыбку. — Думаю, у меня нет права обвинять вас в том, как вы повели себя по отношению к Диону. И больше я ничего не могу сделать. Как жаль, что вынужден покинуть вас.

— А почему покинуть? — вкрадчиво спросила Китти. — Мы можем показать вам еще чертову уйму всяких штучек. То, что было, — это лишь для возбуждения аппетита. Верно, Дебора?

Дебора похотливо подмигнула мне:

— Верно, Китти.

Я с интересом посмотрел на них и с притворным смущением пробормотал:

— Ну, может быть…

— Мы втроем устроим настоящий праздник! — заявила Дебора.

— Да, настоящий праздник! — повторила Китти. — А пока примем душ, у нас будет пара минут, чтобы спланировать наши действия. Пошли же, Дебора!

Как только дверь за девушками закрылась, я прошел к бюро и принялся как маньяк быстро осматривать ящики, выкидывая все, что могло представлять интерес, на кровать. К моменту, когда я закончил, на покрывале высилась целая горка вещей. Дверь ванной комнаты на мгновение открылась, я услышал шум воды, а потом она снова закрылась.

— Дебора имеет привычку каждый раз, когда принимает душ, перед тем как лечь спать, откладывать на память какую-нибудь вещицу. Не важно, если она четыре раза принимала душ в течение дня. — Китти вытаращила глаза, увидев кучку на кровати. — А это зачем?

— Сейчас объясню. — Я обнял ее за плечи и повел к кровати. — Закройте на минутку глаза.

— Хорошо.

Она послушно закрыла глаза, а ее голос зазвучал немного настороженно:

— Надеюсь, что вы не извращенец, Дэнни?

Я вытащил пистолет из кобуры, прижал ствол к ее лбу, а другой рукой зажал рот.

— Только пикнете, — прошептал я. — Снесу вам половину черепа.

Ее глаза безумно заметались, но она все-таки сумела кивнуть в знак согласия.

Я убрал руку с ее рта, и девушка задрожала. Стянув на пол покрывало, я заставил ее лечь лицом вниз на кровать и быстро перебрал вещи, которые выкинул из ящика. Из пары трусиков вышел хороший кляп, который я закрепил матерчатым поясом, узлом завязав его на затылке. Двумя штанинами джинсов я привязал ей руки к бокам, другой парой связал ноги в лодыжках и накрыл ее покрывалом так, что была видна только макушка ее светловолосой головы.

Чуть погодя из ванной комнаты появилась Дебора, мокрая и блестящая. Она раскрыла рот от удивления, увидев макушку лежащей в кровати Китти, а потом расхохоталась:

— Только не говорите мне, что вы побили бедное дитя. — И она покачала головой.

Я рассмеялся вместе с ней, снова вынул пистолет и заставил ее лечь вниз лицом рядом с подругой. В комнате нашлось достаточно подходящих вещей, чтобы связать ее так же, как и Китти. Я вынул ключ из дверного замка и бросил на них последний взгляд, прежде чем запереть их на ночь снаружи.

— А могли бы неплохо повеселиться, — с сожалением заметил я. — Но поручиться за вас я не могу. Потому-то и пришлось связать вас в самый последний момент.

Собираясь погасить свет, я увидел, как сморщилось покрывало, когда девицы забились в бессильном бешенстве.

Глава 9

Я спустился на один марш винтовой лестницы и нашел бар пустым. Будь Ленора в своей комнате, когда я шлепками гнал Дебору через коридор, подумал я, она обязательно выглянула бы на крики.

Одолев еще один лестничный марш, увидел, что в столовой тоже никого нет. Стоило попытаться осмотреть еще и мастерские, прежде чем начинать беспокоить гостей в их комнатах.

Дверь мастерской Фрэйдела была приоткрыта, и оттуда в коридор падал свет. Войдя в комнату, я увидел, что он сидит на своем любимом месте, устроившись на краешке рабочего стола, сжимая между пальцами незажженную тонкую сигару, Ленора сидела на одном из стульев с прямой спинкой, подавшись вперед, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. Мои шаги громко отдавались в тихой комнате, но ни один из них даже не удосужился повернуть голову. Я остановился около стула Леноры и положил руку ей на плечо.

— Мне известно, что Дион уже не способен выдвигать новые идеи, — спокойно сказал я. — И все вы стараетесь сохранить это в тайне от его партнеров. Вы делали выкройки по моделям Флавиана, и вам помогали домашние девушки модели, особенно Стефани. Дион пытался уничтожить коллекцию, потому что она была вовсе не его, а он был не в состоянии примириться с фактом, что его превзошел собственный помощник. Стефани вошла в кладовую, чтобы вернуть то самое платье, и застала Диона там. Так что теперь нет причин скрывать от меня, где вы были в прошлую ночь.

Она медленно подняла голову и посмотрела на меня невидящими глазами. Лицо ее осунулось и посерело.

— Теперь слишком поздно, — монотонно произнесла она. — То, что было прошлой ночью, уже совсем не важно.

— Все равно я хотел бы услышать.

Она безразлично кивнула:

— Пусть вас это не удивляет, Дэнни, но я тогда сказала вам правду. Не застав вас в комнате, я ужасно рассердилась и подумала, что, возможно, найду более теплый прием у Диона. Он пригласил меня в свою комнату, и, посмотрев на его лицо, я поняла: произошло нечто ужасное. Он признался мне, что умышленно портил новую коллекцию и Стефани только что застала его за этим делом. Он почти все время плакал и вообще находился в состоянии глубочайшей депрессии. Позже он вспомнил о том, что у него назначена встреча с этой женщиной, Кэткарт, и она ждет его в соседней комнате. Дион явно был не в состоянии выдержать это свидание, поэтому я пошла к ней в комнату, как и рассказала вам раньше, чтобы предупредить ее. Потом я отправилась к Стефани, надеясь убедить хранить молчание, но не застала ее в комнате. Я бросилась обратно в комнату Диона, сказала ему, что Стефани нет и нам лучше побыстрее ее отыскать, пока она не успела проболтаться. Мы оба пошли искать ее.

— Я полагаю, это было как раз в то время, когда Либби Кэткарт заходила в его комнату и нашла ее пустой?

— Наверное.

— Итак, вы пошли искать Стефани… — подсказал я.

— Мы безрезультатно обшарили весь дом, а потом пошли во двор… — Она запнулась, и я почувствовал, как дрожат ее плечи. — Мы увидели ее, как только вышли к бассейну. Дион чуть не лишился рассудка. Он винил себя в ее смерти и все время твердил, что этого никогда бы не случилось, если бы он не позволил себе поддаться малодушию. Мне удалось кое-как его успокоить, и мы вернулись в дом. Остаток ночи я провела в его комнате. Он нуждался в том, чтобы кто-то был рядом с ним в этой комнате. Как я могла оставить его наедине с этими кошмарами и его ужасным чувством вины?

— Вы вернулись в свою комнату только утром?

— Да. — Она снова безразлично кивнула. — Но прежде чем уйти, я сказала ему: если кто-то будет спрашивать, он должен сказать, что провел эту ночь с Либби. Он никак не мог понять, что автоматически попадает под подозрение, если Стефани успела поговорить с кем-нибудь прежде, чем ее убили.

Послышался сухой треск сломавшейся в руках Фрэйдела сигары.

— Все пропало, — сказал он слабым голосом, который лишь отдаленно напоминал его густой бас. — Конец всему! Кто заплачет по загубленному таланту Диона Фрэйдела, когда его погребет под собой лавина развращенного общественного мнения?

— Только не я. Предпочел бы, чтобы это случилось раньше, тогда бедная Стефани осталась бы в живых.

— Не будьте таким жестоким, Дэнни, — сказала мне Ленора все тем же монотонным голосом. — Вы говорите с мертвым человеком, у которого нет будущего.

— И с каких это пор он мертв?

— С того момента, как с час назад сюда заявился Флавиан, мертвецки пьяный.

— Грехи человека идут рядом с ним, даже если он не слышит их поступи, — прошептал Фрэйдел. — Человек, который тебе всем обязан, тебя же в конце концов и предаст.

— Вам надо чем-нибудь занять себя, — посоветовал я ему. — Почему бы не сунуть в рот другую сигару, а потом не поджечь свои усы?

— Вы не остановите его, Дэнни, — сказала Ленора. — Он полностью поглощен своей виной, и это состояние даже начинает ему нравиться.

— О’кей, — кисло согласился я. — И что же было, когда пьяный Флавиан приплелся сюда?

— Здесь состоялось совещание, на котором обсуждались последние организационные вопросы проведения показа мод. Присутствовали также Гарри Кемптон, Луман и Релли. Дион попросил меня рассказать, как идут дела, но думаю, он просто нуждается в эмоциональной поддержке. Дверь была закрыта. Мы углубились в скучную организационную рутину, и тут появился Флавиан. Он чуть не сорвал дверь с петель, когда ввалился в комнату. Все, естественно, перестали говорить и молча смотрели, как он, шатаясь, прошел через всю комнату к Диону и потребовал у него ключ от кладовой. Луман сказал ему, что он пьян, и велел проваливать отсюда ко всем чертям. Флавиан повернулся и щелкнул пальцами перед его носом, или во всяком случае пытался это сделать, и заявил ему, что маленький жирный человечек никогда не поймет, какие вещи действительно являются первыми в порядке их важности.

— Хотелось бы мне видеть лицо Лумана в этот момент, — вздохнул я.

— Было похоже, что вот-вот раздастся громкий взрыв, и он разлетится на мелкие кусочки. Он собрался ударить Флавиана, но Релли перехватил его руку и почти вежливым тоном спросил его, а что же является первым по важности.

— И этот сукин сын сказал им! — свистящим шепотом произнес Фрэйдел. — «Уверенность в том, что моя коллекция будет защищена от дальнейших посягательств маньяка». Потом он принялся бормотать о том, что, по его мнению, человек, который был нанят, то есть вы, Бойд, оказался просто некомпетентным, дилетантом. Тогда я дал ему ключ, надеясь заставить его замолчать. Но было слишком поздно.

— Гарри был чересчур потрясен всем происшедшим, чтобы внимательно выслушать то, что сказал Флавиан, — устало произнесла Ленора. — Луман еще не отошел от припадка гнева на него, и я надеялась, что все обойдется, но Чак Релли уловил каждое его слово. Он тут же польстил пьяному самолюбию Флавиана, заявив, как высоко ценит его умение ставить на первое место самую важную вещь. Конечно же нет ничего важнее, чем защитить новую коллекцию от варварского уничтожения. И он попал в самую точку!

— Это было очень точно сделано, — прошептал Фрэйдел с мрачным восхищением в голосе. — Он заставил Флавиана почти что вилять хвостом в знак благодарности за похвалы, которые ему расточал. А потом, как бы случайно, подсунул настоящую мину. Заявил, что ценит мнение Флавиана и надеется заручиться его согласием в том, что новая коллекция будет блистать оригинальностью дизайна, чего до сих пор не было. И когда Флавиан в экстазе чуть не взвился к потолку, сказал, что, вне всяких сомнений, в этой коллекции Дион Фрэйдел превзошел самого себя.

— Вот тут-то и взорвалась эта мина, — вяло промолвила Ленора. — Флавиан вскочил, завопил и чуть не начал рвать на себе волосы. Релли откинулся на спинку кресла и с гаденькой улыбочкой слушал, как Флавиан выбалтывает ему все, что знает.

— Мне было очень жаль Гарри, — великодушно провозгласил Фрэйдел. — Теперь, разумеется, не может быть и речи ни о каком показе. Компания неизбежно понесет убытки в этом финансовом году. Луман откупит долю Гарри, но все же кое-что старина сумеет вернуть.

Ну а меня выставят напоказ перед всем этим чертовым обществом, а еще на меня свалится целая куча судебных исков, которые в общем счете обойдутся никак не меньше пяти миллионов долларов.

— Да, не забудьте еще и щелчок по носу от Лумана, Дион, — добавила Ленора, и мне показалось, что в ее голосе звучат скрытые нотки удовлетворения.

— Этот неуклюжий жирный олух не сможет работать даже как Флавиан, — с большим достоинством заметил Фрэйдел. — Пусть радуется, что я не убил его!

— А Чак Релли никак не влиял на ваше решение? — осторожно спросил я.

Он энергично почесал усы указательным пальцем, а потом скрестил руки на груди и устремил взор в пространство.

— Гордыня — величайший грех, — прошептал он после долгого молчания. — Но у меня есть остаток жизни, чтобы искупить его. Чем больше мои враги будут насмехаться надо мной и бичевать меня, тем ниже я стану склонять голову и тем величественнее будет мое покаяние.

— Если ему придется туго, вы всегда можете сдавать его напрокат на Хэллоуин^[25], — сказал я Леноре громким голосом.

Пожалуйста, прекратите, — сердито осадила она меня. — Фрэйдел и так уж достаточно настрадался.

— Ах вот как! — взорвался я. — Он все такая же четырнадцатикратная фальшивка, какой был всегда, или даже больше того, если только такое возможно. Дайте ему смыться с этими деньгами, он запишет все, что с ним случилось, на пленку и будет сидеть и слушать ее до конца своей паршивой жизни!

Она быстро подняла голову и посмотрела на меня. Я просто осязал враждебность, которая исходила от нее, и еще раз осознал всю тщетность попытки чего-то добиться в делах, где участвовал Фрэйдел со своими женщинами.

— Вы просто не поняли его, Дэнни. — Ее голос был исполнен едкого презрения. — Его нельзя сравнить ни с кем, он великий человек, даже сейчас, в такой момент! Вам никогда таким не быть, и втайне вы завидуете ему, потому что не отличаетесь от других — от Кемптона, Лумана, Релли, Флавиана! Вам всем хочется сожрать его, но мы не дадим вам этого сделать!

— Мы? — переспросил я.

— Те из нас, кто любит его, — с гордостью ответила она. — Мы всегда защищаем его от зависти и злобы таких мелких людей, как вы.

— Если будете продолжать так и дальше, дорогая Ленора, то Дион может рассердиться на вас за то, что вы не позволяете ему вставить словечко.

Я улыбнулся ей, но моя улыбка застыла на лице, едва я увидел, какой ненавистью полыхнули ее глаза.

— Только еще один вопрос, — взмолился я. — Когда эта мина взорвалась и небо рухнуло на землю, что произошло с нашим другом Флавианом?

— Не имею представления. — Ленора откинулась назад и прикрыла глаза. — Я от всей души надеюсь, что, когда этот тип достаточно протрезвеет и поймет, что натворил, он убьет себя.

— Мне кажется, я припоминаю, — прошептал Фрэйдел. — Когда я препирался со своими бывшими партнерами, он выскользнул из комнаты, сжимая ключ в холодной липкой ручке, так что, думаю, вы найдете его в кладовой. Наверняка он все еще в экстазе и сейчас наслаждается блеском своих непревзойденных творений.

Я из предосторожности отошел подальше от стула, на котором сидела Ленора, прежде чем с уважением произнести:

— Думаю, вы понимаете, какие чувства он сейчас испытывает. Ведь и Дион был когда-то модельером.

Когда я быстро шел к двери, меня преследовал злобный шипящий звук с того места, где был стул Леноры. Я снова поднялся по лестнице на верхний этаж и направился по коридору к кладовой. Дверь была закрыта, но когда я осторожно повернул ручку, она открылась на полдюйма. Нервный холодок пробежал у меня по затылку. Повинуясь инстинкту, я быстро выхватил пистолет, прижался к стене и ногой приоткрыл дверь еще на шесть футов.

— Флавиан, — тихо позвал я. — Вы здесь?

И в ответ услышал только биение своего пульса в барабанных перепонках. Я подождал еще секунд десять, а потом пинком ноги так резко распахнул дверь, что она едва не сорвалась с петель. Снова не последовало никакой реакции. Тогда я, стараясь ни о чем не думать, ворвался в кладовую, пригнувшись, как горилла, и убедился, что там никого нет. Я выпрямился, глубоко вздохнул и спрятал пистолет в кобуру. Дверца стенного шкафа была открыта. На вешалке вплотную одна к другой висели, словно на выставке, вещи из коллекции, которую теперь уже никто не увидит. Но все же что-то было не так. Я подошел ближе, чтобы получше рассмотреть, и увидел, что весь пол в стенном шкафу завален обрезками материи неправильной формы. Кто-то острым ножом изрезал всю коллекцию, причем так, чтобы не осталось ни одной целой вещи.

При виде этого дикого варварства у меня скрутило живот. Я отошел от стенного шкафа и заметил кучку одежды, сваленной в углу старинной софы. Когда я нагнулся, чтобы получше ее рассмотреть, неприятное чувство в животе сменилось острой болью. Там лежали куртка, брюки, рубашка, галстук, носки — и все это принадлежало Элдриджу. Я узнал одежду, в которой он вечером был в баре. Вещи, которые он любил, легко было отличить — их мог носить только один мужчина из миллиона.

Так что же заставило Флавиана крутиться здесь одетым только в жокейские шорты? Изрезанные остатки того, что всего час назад было его блестящим достижением, хорошо были видны мне с того места, где я стоял. Я собрал все это вместе с его одеждой в одну кучу и через несколько секунд медленно подошел к окну и посмотрел вниз, в темноту. Острая ноющая боль поднялась снизу живота и охватила все мое существо.

Я бросился вниз, в мастерскую, как кавалерия, спасающаяся бегством, но, скорее всего, было уже поздно, а потому я позволил себе остановиться, чтобы перевести дыхание. Фрэйдел и Ленора с нескрываемым любопытством смотрели на меня, ожидая, когда я отдышусь и смогу говорить.

— Освещение бассейна… — бросил я Фрэйделу. — Где выключатель?

— Зачем это вам? — Он медленно заморгал. — Что-нибудь случилось?

— Лампы не горят, — задыхаясь, ответил я. — Мне кажется, у кого-то была веская причина выключить их, например, чтобы скрыть еще одно тело, плавающее в бассейне.

— Чье? — прошептала Ленора.

— Скорее всего Флавиана. — Я взглянул на Фрэйдела. — Вы собираетесь пойти и включить их снова или будете сидеть здесь, как изъеденная термитами деревянная статуя индейца?

— Я пошел, — сказал он, слезая со стола.

— Я иду с вами, — заявила Ленора тоном, не допускающим возражений.

— Идите, если хотите, — проворчал я. — Надо только снова зажечь все огни в бассейне.

Рубильник был на первом этаже, как объяснил нам Фрэйдел, направляясь к выходу. Он сам вызвался пройти туда. Снаружи было достаточно света от звезд, чтобы мы нашли дорогу к бассейну, и как только мы подошли к нему, загорелись лампы. Обе чаши бассейна осветились приглушенным светом, а лучи прожектора залили весь комплекс для прыжков в воду, и даже над тележкой с напитками под оранжевым зонтиком снова загорелась яркая лампа. Мы подошли к бетонному бортику и стояли возле тележки для напитков, пока наши глаза привыкали к яркому свету.

— Не вижу ничего… — начала было Ленора, но тут же издала пронзительный вопль, который резанул меня по нервам.

— Дэнни! — Ее голос клокотал в горле, она вцепилась пальцами мне в руку. — Вы что, не видите? Вон там, на бортике!

Я проследил за направлением, куда она указывала дрожащим пальцем, и наконец увидел что-то, лежавшее на краю бассейна.

— Этот предмет недостаточно велик, чтобы быть телом, — сказал я.

— Но я знаю, что это труп! — Она попыталась унять стук зубов, а потом неожиданно толкнула меня в спину. — Идите же и узнайте, что это такое! Если я не скончаюсь прежде от страха, то умру от неизвестности!

Подойдя ближе, я понял, что страшное предположение Леноры оправдалось. Я увидел тело. Голые ноги, верх бедер были едва прикрыты подолом платья. Меня сбило с толку то, что тело это находилось наполовину в воде. Голова скрывалась под водой, верхняя половина торса висела между поверхностью воды и краем бассейна, а нижняя часть, от талии до ног, лежала на бетоне.

— О Боже! — Возглас Леноры раздался прямо у меня за спиной. — Да это женщина!

Я опустился на колени и увидел, что вода вокруг головы гораздо темнее, чем везде в бассейне. Подойдя к телу, я просунул руки под грудь и стал тащить на себя, пока оно не оказалось лежащим вниз лицом на бетонном бортике.

— Бедное дитя! — раздался совсем поблизости приглушенный бас.

Я оглянулся и увидел Фрэйдела, который стоял в четырех футах от меня, обняв одной рукой Ленору за плечи, как бы защищая ее. Она спрятала лицо у него на груди и тихо всхлипывала.

— Кто она? — спросил Фрэйдел дрогнувшим голосом.

— Вы задаете дурацкий вопрос, — ответил я. — Посмотрите на эти ноги.

Он подошел ближе, увлекая за собой Ленору, и, наклонив голову, посмотрел вниз, на белые тонкие ноги.

— Бойд!.. — Его голос звучал так тихо, что я едва его слышал. — Эти ноги… Здесь что-то не то.

— Худые, мускулистые, волосатые.

— Не понимаю, — с ужасом произнес он. — Платье и все это! Кто…

Я стал медленно переворачивать тело на спину. Голова тоже поворачивалась вслед за туловищем, но как-то неловко, будто не хотела, чтобы видели лицо. В последний момент она описала дугу, и передо мной предстало лицо трупа, смотрящее прямо на меня. Я зажмурился секунд на пять и снова открыл глаза. Флавиан Элдридж все еще смотрел на меня с широкой улыбкой. Нет, это вовсе не улыбка, понял я, медленно поднимаясь на ноги, а открытая рана на шее, от уха до уха.

Несколько ярдов до тележки с напитками показались мне чертовски длинным путем. Я схватил ближайшую бутылку, отвинтил крышку и прижал горлышко к губам. Я не различал вкуса и не имел ни малейшего представления о том, что пил, но когда наконец отнял бутылку ото рта, уровень жидкости в ней стал ниже дюйма на четыре. Тепло разлилось в том месте, где должен был находиться мой желудок. Я не торопясь раскурил сигарету, и спичка не дрожала в моих руках.

За моей спиной Фрэйдел заходился в приступе сильной рвоты, и звуки, производимые им, заглушили приглушенные рыдания Леноры.

Глава 10

Ленора, полузакрыв глаза, сидела в кресле. Ее лицо выглядело изможденным. Фрэйдел, исполнявший роль бармена, стоял позади покрытой мрамором стойки бара и готовил каждому двойную порцию выпивки. Луман взгромоздился на высокий табурет, его толстые ляжки свисали с него, и выглядел он как отвратительная дохлая ворона. Рядом с ним в относительно расслабленной позе сидел, облокотившись о стойку, Релли, но каждый мог видеть злые огоньки в его глазах, то и дело перебегавших с одного лица на другое. Гарри Кемптон сидел в уголке, в своем кресле, сложив ладони и зажав их между коленками. Озабоченное выражение его лица свидетельствовало о том, что он в любой момент готов вспомнить что-то неприятное, вроде того второго трупа с перерезанным горлом, который вытащили из бассейна. И когда он в самом деле вспоминал об этом, его бросало в холод. Я стоял, прислонясь к стене, осторожно держа бокал и ожидая, кто из них выскочит первым.

— У нас нет времени, скоро сюда заявится полиция, — внезапно пролаял Луман. — Нам надо хорошенько подумать и принять решение, прежде чем это произойдет. Когда они приедут, будет поздно!

Он хмуро оглядел всех присутствующих.

— А где остальные?

— Китти и Дебора спят последние два часа, — не слишком торопясь, ответил я. — Они вам не нужны, Арт, ведь, как они считают, все, что хорошо для Диона, хорошо и для них.

— О’кей, — кивнул он.

Кемптон откашлялся на какой-то высокой ноте и сказал:

— Я считаю, что мы… уф… должны пригласить мисс Перидо или мисс Кэткарт.

— Вы сошли с ума! — рыкнул на него Луман. — Они нужны нам как дырка в черепе!

— А кто это хочет дырку в черепе? — Кемптон некоторое время выглядел озадаченным, а потом его лицо просветлело. — А, я понял! Никто не хочет получить дырку в черепе.

Луман повернулся к Релли с выражением отвращения на лице:

— Со всеми людьми, даже в Калифорнии, можно иметь дело, а мы выбрали такого!

— Давайте все-таки принимать решение, Арт, — поторопил Фрэйдел.

Интересно, выпивка помогла ему обрести свой обычный глубокий бас, или это снова было что-то другое?

— Ладно. — Луман еще раз обвел глазами комнату. — Прежде всего мы должны выработать версию насчет Элдриджа. — Он взял с бара свой бокал. — Растолкуй им, Чак.

— Все очень просто, — начал Релли тихим голосом. — Мы должны сказать полиции всю правду. Дион был великодушен и позволил Элдриджу моделировать кое-что для своей новой коллекции. Никто и представить был не в состоянии, как это могло подействовать на его болезненное самолюбие. Спустя какое-то время он убедил себя, будто его модели куда лучше моделей Диона. Но он еще и хитрил, зная, что, если коллекция не будет иметь успеха, Арт вправе скупить долю двух своих партнеров по компании. — Релли кивнул в мою сторону. — Эта ваша версия верна только на пятьдесят процентов, Бойд. Элдридж начал портить коллекцию не только из личной мести или ради сведения счетов с Дионом. Он тешил себя надеждой, что, когда коллекция провалится и Дион не будет больше совладельцем, он, Элдридж, сделается главным модельером.

— А что вы скажете насчет Стефани? — поинтересовался я.

— Бедная девочка! — Он медленно покачал головой. — Она забыла вернуть вовремя одно из новых платьев и бросилась наверх, в кладовую, надеясь застать там Диона прежде, чем тот успеет запереть дверь, и обнаружила, что кладовая не заперта. Войдя, она увидела Элдриджа, который кромсал другие платья! Он умолял ее ничего не говорить Диону, а потом пригрозил убить ее, если она все-таки проболтается. Стефани так перепугалась, что пообещала ему все обдумать и сообщить свое решение утром. Только он пришел к другому решению, не желая полагаться на нее.

— И убил ее? — спросил я.

— Верно, — кивнул Релли. — Ночью, после этого пьяного хвастовства в мастерской Диона, он понял, что проболтался. Ни один параноик не в состоянии вынести такого провала. Тогда он прихватил нож с собой в кладовую и методично изрезал все платья коллекции. Все, кроме одного! Самого любимого, его собственного дизайна. — Релли скорчил брезгливую гримасу. — Мы все знаем, кем был Элдридж, может быть, поэтому он и надел это платье. Последняя попытка подчеркнуть разницу между ним и нами даже перед лицом смерти. Кто знает? Потом он выключил главный рубильник освещения бассейна, взял с собой нож, стал на колени на краю бассейна и… — Он пожал плечами. — Это все.

Последовало короткое молчание, а потом Фрэйдел сказал:

— Арт?

— Что еще? — прорычал Луман.

— Мне кажется, я точно помню все детали насчет Флавиана, но хочу быть откровенным с вами, Арт! Флавиан мертв, а мы все живы. И ближайшее будущее компании интересует меня гораздо больше, чем причины, которые заставили Флавиана сделать то, что он сделал.

— Должен заметить, — нетерпеливо вмешался Кемптон, — что я совершенно согласен с Дионом. Что нас ждет в ближайшем будущем?

— С этим очень просто. — Из-под движущихся складок жира зло блеснули маленькие поросячьи глазки Лумана. — У вас нет новой коллекции, Элдридж уничтожил ее! Показа не будет. Значит, вы проиграли этот финансовый год. Я покупаю ваши доли по реальной цене, а вам придется заняться чем-нибудь другим.

— Но это возмутительно! — Голос Кемптона окреп от злости. — Вы же знаете, что здесь произошло, Арт! Вы знаете, почему у нас нет больше новой коллекции! Вытеснять нас таким путем — все равно что разбойничать на большой дороге!

— Арт? — Фрэйдел некоторое время аккуратно приглаживал пальцами усы. — Кажется, у меня возникла проблема. А вдруг я не смогу припомнить все детали той истории, которую рассказал нам Чак. Он сказал, очень важно, чтобы мы все запомнили ее, но…

— У вас нет никаких проблем, Дион, — хихикнул Луман. — Как только я откупаю вашу долю, я делаю вам предложение. Вы работаете у меня как дизайнер, я оплачиваю все расходы по этому дому, пока вы готовите следующую выставку. Назначаю вам высокую зарплату и сверх того двадцать пять процентов от дохода!

— Вы правы, Арт, у меня вовсе нет проблем, — согласился Фрэйдел, и ухмылка медленно расползлась по его лицу.

— И никогда не будет, Дион. — Луман поднял вверх свой жирный указательный палец и направил его на Кемптона. — Вот он и есть единственная моя цель! Я могу хоть завтра взять на себя его обязанности и вести дело куда эффективнее, так, как он и за тысячу лет не научится! Но нам приходилось продолжать это проклятое партнерство до тех пор, пока компания давала ежегодную прибыль. А в этом году она ее не даст, а потому… — Он резко провел пальцем по горлу. — В этом году мы и скажем до свидания нашему старому приятелю Гарри!

— Эй, Арт! — громко перебил я его. — Уж если я попал в эту сумасшедшую историю, что скажет Релли обо мне?

— Это вовсе не сумасшедшая история, Бойд, — ответил он нарочито мягким тоном. — Чак говорит вам чистую правду.

— Мне кажется, вы оба что-то путаете, — вмешался Релли. — О чем в самом деле спрашивает Бойд, и он имеет на это полное право: какую компенсацию он получит за всю ту работу, которую проделал с тех пор, как оказался в этом доме. Я полагаю, — здесь он сделал многозначительную паузу, — вы должны удвоить его гонорар, Арт. Что на это скажете, Бойд?

— Сомневаюсь, смогу ли купить вашу историю за четыре тысячи баксов, Чак, — вежливо ответил я. — Вы не возражаете, если я буду называть вас Чак?

Он коротко кивнул.

— Но мне доставило истинное удовольствие видеть, как чревовещатель говорит сам с собой, — продолжил я. — А то мне уже надоело слушать чепуху, которую вы несете все время!

— Вы… что?! — У Лумана на шее вздулись вены, а лицо приобрело цвет спелой сливы.

— Заткнитесь, болван! — холодно бросил я. — Сейчас я говорю с вашим боссом.

— Вы что, спятили, Бойд, или с вами случилось что-нибудь еще? — произнес Релли срывающимся голосом.

— Помните, мистер Кемптон, — спросил я, не отрывая взгляда от лица Релли, — вы говорили мне, что пытались раскопать сведения о прошлом Лумана в Лос-Анджелесе и ничего не получили? Лейтенант Шелл провел ту же проверку через департамент полиции Лос-Анджелеса, только он одновременно просил дать сведения и о Релли тоже.

Я немного приврал. Иногда бывает легче заставить человека поверить тебе, сказав ему неправду. Уголком глаза я видел, что Фрэйдел слушает меня так же внимательно, как и Кемптон.

— Шелл звонил мне около семи вечера. — Вот это как раз было правдой. — Из Лос-Анджелеса ему передали результаты проверки. По Луману у них ничего особенного нет — мелкий авантюрист и торговец. Но Релли… — Я медленно покачал головой. — О нем впечатляющие сведения.

— К чему это вы клоните, Бойд? — встревоженно спросил Фрэйдел.

— Эта история куда проще, чем та, которую Чак рассказал про Флавиана. Если вы нечестны в бизнесе и есть документы, которые это подтверждают, то самое простое выбрать новое место, хотя бы такое, как Санта-Бахия. Вы находите мелкого делягу вроде Лумана, выставляете его как босса, крупного воротилу. А для того чтобы контролировать и направлять его, вы представляетесь помощником этого босса. Парнем, который все время рядом, но не говорит слишком много. — Я увидел, как Фрэйдел вытаращил глаза, и рассмеялся: — Вас все это время дурачили, как ребенка, Дион! И вас и Кемптона! Вы же не верите всерьез, что Флавиан убил Стефани, но он мертв. И если вину возложат на него, то это снимает с вас подозрение в убийстве. Вы хотите знать, кто убил Стефани? Это Чак убил ее. И себя Флавиан не убивал. Вы помните, как смазали его по губе и у него пошла кровь? Он чуть не умер от ужаса, когда увидел три капли своей крови. И после этого вы всерьез считаете, что после такой реакции на разбитую губу он мог бы пойти в темноту, опуститься на колени у края бассейна и ножом перерезать собственное горло от уха до уха?

— Мистер Бойд. — Голос Кемптона звучал холодно и строго. — Вы, как я понимаю, обвиняете Чака в двойном убийстве, но у него должны быть на то серьезные причины.

— Деньги, мистер Кемптон, — ответил я. — Желание получить полный контроль над компанией, устранив вас и Диона. Он не знал, что Дион выработался и позволил Флавиану моделировать почти всю новую коллекцию, как не знал и того, что Дион из тщеславия сам уничтожает вещи из нее. Но этот саботаж весьма его устраивал. Ему не понравилось, что вы наняли меня, и они с Артом всячески старались меня запугать. Стефани зашла в кладовую и застала там Диона с ножницами в руках. Дион не угрожал ей, он просто умолял ее не подрывать веру других в него. И что она ответила вам на это, Дион?

— Ей нужно было время, чтобы все хорошенько обдумать, — пробормотал он. — Она не исключала, что с кем-то посоветуется. Но как бы то ни было, она пообещала сообщить мне свое решение утром.

— Интересно, к кому же она могла пойти за советом? — Вопрос был чисто риторический, просто я не хотел позволить Релли вставить слово. — Она была знакома со всеми, кто здесь работал, включая Флавиана, и при этом фанатично предана Диону. Остается только кто-то из двух других партнеров. Она приходила к вам, мистер Кемптон?

— Нет, не приходила. — Его голос смягчился. — Но я очень хотел бы, чтобы она пришла.

— Так, значит, она пошла к Арту Луману, и он пообещал ей обдумать все это и утром дать ответ. Так он получил время рассказать обо всем своему боссу. Когда. Чак услышал все это, ему показалось, будто настало Рождество. Один из партнеров, которого он хотел устранить, не только не моделировал коллекцию, которая шла под его именем, но даже пытался уничтожить вещи, созданные его помощником. Все работали на Чака, пусть даже сами не зная об этом! Но поразмыслив немного, он понял, что есть только одна личность, которая ему мешает, и это Стефани. Если эта история выйдет наружу, то никак не сорвет показ коллекции этого года, чего ему очень хотелось, зато репутация марки Фрэйдела будет утрачена навсегда, и он потеряет все! В доме жили две важные клиентки Фрэйдела — Либби Кэткарт и Полли Перидо, и стоит хотя бы одной из них услышать намек на правду, скандала не избежать.

— И тогда он хладнокровно решил убить эту девушку? — спросил Кемптон с ужасом в голосе.

— Вы, мистер Кемптон, должны понять, что это за люди, такие, как Чак Релли, — ответил я. — У них только одно правило в жизни, одна задача — победить. Все остальное — рассчитанный деловой риск. Для них важно одно: можно ли на этом заработать. Когда он решил убить Стефани, все остальное для него было легко. Я думаю, он пришел к ней в комнату рано утром, не сомневаясь, что все остальные спят. Сказал ей, что Луман принял решение, которое не причинит вреда Диону, но он хочет, чтобы они поговорили наедине, и просит ее выйти к бассейну. Она набросила на себя первое попавшееся платье — как раз то, из новой коллекции, из-за которого накануне произошел скандал. По пути он зашел в мастерскую Леноры и схватил ножницы с ее рабочего стола. Такой здоровенный парень, как Релли, без проблем сможет удержать девушку на протяжении того времени, какое нужно, чтобы перерезать ей горло, особенно если она полностью доверяла ему до самого последнего момента.

— Что это такое вы несете насчет Арта? — усмехнулся Релли. — Вы никак не остановитесь, Бойд! А знаете, как все это звучит для меня? Еще одна паршивая версия, которых у вас так много. Знаете, с того момента, как вы заставили Гарри согнать всех нас в мастерскую Диона, и до того, как только сейчас кончили говорить, все мы сделались тройными убийцами! Ваши теории имеют только одно слабое место, как я понимаю. У вас нет ни одного, даже самого маленького доказательства. — Он выждал пару секунд, чтобы усилить впечатление от того, что собирался сказать. — Ну и эта, последняя версия, чем она отличается от других?

— А вот эту мне и доказывать не придется, Чак, — насмешливо произнес я. — Вы уже сами доказали ее для меня.

— О’кей. — Он нетерпеливо пожал плечами. — Так, может быть, я один здесь сумасшедший. Расскажите, как же я сделал это, а?

— Стефани заглянула к одной из девушек, прежде чем пойти к Луману за советом, — начал я. — Китти обругала ее за то, что она не на все сто процентов предана Диону, и посоветовала помалкивать. Но первое, что сама сделала утром, — рассказала всю эту историю Деборе. И тут обе девушки узнали, что Стефани убита. С их точки зрения, был только один ответ — Дион убил ее. И несмотря на это, они остались верны ему. Тогда они позвали меня и рассказали всю историю, сделав одну подмену. По их словам, в кладовой Стефани застала не Диона, а Флавиана Элдриджа. И девицы чуть было меня не провели! Только пару часов назад я заставил их сказать правду, а потом связал, заткнул кляпом рот и оставил в комнате Китти, заперев дверь снаружи. И ключ все еще у меня в кармане.

— Довольно, я уже наслушался ерунды от этого маньяка! — заорал Луман во весь голос. — Дайте…

— Заткнитесь! — Голос Кемптона перекрыл его крик. — Вы болван!

Арт так и замер с открытым ртом, я получил возможность продолжить:

— Мы все слышали вашу версию, которую нам следует заучить как попугаям, прежде чем приедет полиция. Но вот забавное совпадение: вы заменили имя Диона на имя Флавиана, хотя уже знали, что портил модели Дион, после того пьяного представления, которое дал Флавиан, разыгрывая из себя великого модельера. И это второе совпадение, Чак. Ваша история в мельчайших деталях совпадает с той, что я слышал от Китти.

— Да? — Он был насторожен и внимателен, но, как мне показалось, вовсе не напряжен.

— Если вы услышали эту историю от Китти, она должна была рассказать вам ее в точности так же, как и мне — используя имя Флавиана, чтобы защитить Диона. Тогда у вас не было бы никаких причин убивать Стефани. И если бы посторонние люди, особенно важные клиенты, услышали эту историю, то ничего страшного не произошло бы. Подумаешь, какой-то незаметный наемный работник, помощник великого Фрэйдела, сбился с пути истинного и причинял неприятности, пока его не поймали с поличным. Так что вы слышали это не от Китти, приятель!

— У мистера Бойда хороший аргумент, — неожиданно вмешался Кемптон. — Девушка пошла к одной из своих сослуживиц за советом, и ей сказали, что она должна оставаться верной Диону. Ей не было никакого смысла спрашивать других работников, потому что она знала — все они преданы Фрэйделу и дадут тот же самый ответ.

— Но у нее оставалась возможность пойти к одному из двух других партнеров Диона, Чак, — осторожно сказал я. — К Кемптону или Луману. Вы хотите спросить мистера Кемптона, была ли она у него?

— Нет, — ответил он после долгой паузы. — Думаю, мне все равно.

— Полиция может прибыть в любой момент! — грубо перебил Кемптон.

— Вы думаете, Релли позволил бы Арту позвонить им, пока не удостоверился, что продал всем нам эту историю о Флавиане Элдридже, убийце и самоубийце?

Релли медленно провел рукой по огненно-рыжим волосам и ухмыльнулся:

— А вы не так глупы, как я думал, Бойд.

— А вы очень опасны, как я и предполагал, Чак, — в тон ему ответил я и сказал, не отрывая внимательного взгляда от Релли: — Мистер Кемптон, думаю, что сейчас самое время вам выйти из этой комнаты и позвонить в полицию.

— Разумеется!

Я не видел, как он поднялся со стула, но реакция Лумана была более чем бурной. Пот градом лил с его лица, и от меня не укрылось, как изменился его взгляд, когда он закричал:

— Никто не покинет эту комнату, если хочет остаться в живых!

Заметив, что его рука начала пробираться под пальто, я подогнул колени, сполз по стене в сидячее положение и выхватил из наплечной кобуры свой пистолет тридцать восьмого калибра в тот же самый момент, что и он. Релли спрятался за Лумана, используя его грузную фигуру как щит. Пистолет в руке Арта бешено дергался вверх и вниз оттого, что все его грузное тело сотрясалось от ужаса.

— Если мне придется стрелять сквозь вас, Арт, — убедительно сказал я, — то без колебаний выстрелю. Не хотите ли поговорить об этом с вашим партнером?

— Стреляй же, глупый подонок! — завопил Релли хриплым от злости голосом. — Сколько времени тебе понадобится, чтобы вытащить пистолет, старая затычка! Держи всех на прицеле, заставь их лечь. И свали этого старого идиота, чтобы он не ходил вызывать полицию! А вы, Бойд, сделайте мне одолжение, всадите пару пуль в то место, где у Арта должны находиться потроха!

Пока он говорил все это, я отклонился по стене примерно на три фута в сторону. Одновременно с его последними словами над правым плечом Лумана появился ствол пистолета. Пуля раздробила штукатурку как раз в том месте, где совсем недавно была моя голова, и я услышал истошный вой рикошета.

— Прощай, Арт Луман, — сказал я, поднял дуло своего пистолета на дюйм и направил его прямо в его жирный живот.

— Нет! — вырвался крик ужаса откуда-то из его нутра.

И в тот же самый миг он подался вперед, делая бешеные усилия, чтобы слезть с высокого табурета. Но его ноги были слишком коротки, а вес фунтов на восемьдесят больше, чем надо. Наблюдать за ним было все равно что смотреть старую комедию Мэка Сеннета^[26] времен немого кино.

Луман резко подался вперед, его взгляд был прикован к окончательной цели, то есть к полу, в то время как каждая унция жирного тела напрягалась и тряслась в титанических усилиях добиться невозможного — поднять тушу на пару дюймов, прежде чем ноги коснутся пола.

Я услышал, как Релли давился от смеха, и тут Дион неожиданно вернулся к жизни. Он стоял за стойкой бара, словно превратился в айсберг, с того самого момента, как началась стрельба. Может быть, очнуться ему помог резкий смех Релли. Да черт с ними, с причинами, подумал я, только бы дело шло как надо! Его правая рука внезапно вытянулась вперед, он схватил за горлышко ближайшую бутылку, высоко поднял ее и обрушил на затылок Лумана. Это оказалось как раз тем импульсом, которого недоставало Арту, хотя он никоим образом не ожидал получить его именно в этот момент.

При ударе послышался отвратительный звук, но бутылка не разбилась. Какое-то время туша Лумана балансировала в том положении, когда уже нельзя вернуться обратно, а потом и он и высокий табурет бара рухнули на пол с таким грохотом, будто разразилось землетрясение.

Пока Луман балансировал на стуле, я направил пистолет на пару дюймов ниже его левого плеча и держал его в таком положении. Когда он прошел ту точку, после которой уже нельзя было восстановить прежнее положение, и начал падать, за ним открылось другое плечо — плечо Релли. Падение Лумана было неожиданным, как природный катаклизм, и как только это произошло, передо мной во весь рост открылся перепуганный Чак Релли. Я трижды аккуратно нажал на спусковой крючок пистолета, и звуки выстрела показались совсем слабыми по сравнению с тем грохотом, который раздался, когда туша Арта рухнула на пол. Наверное, первая пуля попала Релли в волосы, вторая раздробила зубы, а к третьей я не проявил никакого интереса, потому что это уже не имело значения.

Ленора попыталась было встать со стула, но увидела тело Релли и тут же вернулась на место. Кемптон запоздало отправился вызывать полицию, а я опустился на колени, чтобы поближе взглянуть на Арта Лумана.

— Он все еще жив, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Мне кажется, вы проломили ему череп бутылкой.

— Это ничего! — гордо улыбнулся Дион. — То, что я спас жизнь тем, кто был в этой комнате, несколько смягчает мою вину. Вот теперь я знаю, что вскоре снова смогу заняться моделированием.

Вернулся Кемптон с озабоченным лицом и сообщил, что Шелл обещал ему прибыть минут через десять.

— Прекрасно, — отозвался я.

— Он мне показался каким-то странным, когда говорил со мной по телефону, — озадаченно сказал Кемптон. — Спросил, не убили ли вы кого-нибудь, я сказал ему, что да, но только убийцу, и это, кажется, по непонятной мне причине сильно его взбесило.

— Интуиция подсказывает мне, что нам предстоит длинная ночь, — мрачно сообщил я.

У входа в бар раздался дикий крик, и я инстинктивно схватился за пистолет. В дверях, с остановившимся взглядом, покачиваясь, стояла Полли Перидо. Было совершенно ясно, что она легла спать пьяной. На ней был короткий пеньюар, который едва доходил ей до низа живота, и ничего больше. Из-под нижнего края пеньюара виднелись выцветшие волосы.

Воцарилось неловкое молчание, все мы: Кемптон, Фрэйдел и я — уставились на нее. Полли сделала неуверенный шаг в комнату и едва устояла на ногах.

— Что это здесь за вечеринка, черт возьми? — спросила она заплетающимся языком.

— Не то, что вы себе представляете, мисс Перидо, — ответил Кемптон приглушенным голосом, — совсем не то.

— Услышала какой-то шум и подумала, что здесь вечеринка. — Она обвела нас недовольным блуждающим взглядом. — Ну и черт с вами!

Женщина с трудом повернулась к двери и пошла прочь нетвердой походкой, словно исполняя какой-то танец и стараясь удержать равновесие. Как бы то ни было, но сзади у нее вид был куда более вдохновляющий, чем спереди.

— Это отвратительно! — сказал Кемптон, когда она удалилась на безопасное расстояние. — Появиться перед нами в таком виде!

— Не понимаю, — задумчиво произнес Дион. — Она всегда знала, что надо делать.

Может быть, лейтенант Шелл все еще работал бы, разыскивая Китти и Дебору, если бы я забыл сказать ему о них. Но я не забыл. Это должен быть он — кто же еще? — тот, кто войдет к ним в комнату и тут же вообразит, будто обнаружил еще две жертвы убийцы или что-то в этом роде. Опасность состояла в том, что девушки были здорово обозлены, и если они не сумели расправиться с Дэнни Бойдом, то непременно отыграются на любом другом мужчине. Я не мог не расхохотаться, когда вспомнил, как они старались освободиться.

Шелл продержал меня привязанным к Санта-Бахия целую чертову неделю, а последний день оставил для моих показаний, если только сумеет найти стенографа. Но в конце концов сам устал от этой игры. Он хотя и подозревал, что я готов поджечь здание ООН или сделать что-то способное потрясти весь Нью-Йорк, но уж никак не мог упрекнуть меня в желании повредить ему по службе.

Я понимал, что все происшедшее не принесет мне ничего, кроме неприятностей. Было бы неразумным надеяться, что Фрэйдел заплатит мне гонорар, когда сам был тем злоумышленником, отыскать которого нанял меня. Но все же, словно с серого неба, покрытого дождевыми облаками, за десять минут до отлета моего самолета в аэропорту появился Гарри Кемптон. Он сказал, что теперь, когда не стало Релли и Лумана, компания быстро поднимется на ноги. Он видел Лумана в больнице, где тот лечит проломленный череп, и Арт с радостью готов продать свою долю акций, потому что ему потребуются деньги, чтобы нанять адвокатов к моменту, когда он выздоровеет.

— А как Дион? — спросил я.

— Он уходит, но это не важно, потому что у компании по-прежнему марка Фрэйдела, — самодовольно заявил Кемптон. — В Сан-Франциско есть молодой дизайнер, восходящая звезда, который очень заинтересован в том, чтобы занять место Диона, так что не предвижу особых затруднений.

— А что с девушками, Китти и Деборой?

— Они тоже ушли. Приехал человек из Голливуда, который разыскивал таланты, он заинтересовался обеими, и…

— Мне жаль этого парня, — откровенно признался я. — Он полагает, что берет их для веселой прогулки. Итак, конец династии Фрэйдела. А куда уходит Дион, кстати?

— Он женится.

— Рад этому, — сказал я. — По крайней мере, Ленору ждет большая перемена в жизни.

— Полностью с вами согласен, мистер Бойд. Быть официально связанной с Дионом — большое несчастье для женщины.

— Вы хотите сказать, что он женится не на ней?

— Я виделся с ней пару дней назад, — сказал Кемптон. — Она сказала, что нашла хорошую работу в доме мод в Чикаго, и в тот же вечер собиралась уехать.

— Но если Дион женится не на Леноре, — с интересом спросил я, — тогда на ком же, черт побери?

Кемптон передернул плечами:

— Все еще не могу выбросить эту картину из головы! Вы помните ту ужасную женщину, которая бесстыдно демонстрировала нам свою голую задницу?

Я был близок к истерике.

— Полли Перидо? — Я почувствовал, как мои губы сами по себе складываются в насмешливую улыбку. — Он женится на Полли?

— Могу только предполагать, — с отвращением сказал Кемптон, — что он делает это не только ради ее задницы.

В самый последний момент, когда я уже был готов пройти на посадку в самолет, он сунул мне в руку объемистый пакет.

— Чуть не забыл, мистер Бойд. Ваш гонорар! Я бы себе этого никогда не простил!

— Мой гонорар? — хрипло спросил я.

— Удвоенный — так сказал Релли, насколько я помню. Это самое меньшее, что я могу сделать для человека, который снова поставил компанию Фрэйдела на ноги.

— Двойной?

— Четыре тысячи долларов, я полагаю, это правильно?

— Правильно. — Я взял пакет в руки и пошел через ворота, словно в золотом тумане.

— Мистер Бойд! — Кемптон громко кричал мне вслед. — Через четыре года каждый цент будет стоить во много раз дороже! Вот тогда я все подсчитаю, и мы выплатим дивиденды.

Если он хотел попрощаться со мной, то мне это было приятно. И в самом деле, Гарри Кемптон — лучший человек во всем мире. На высоте двух тысяч футов над Санта-Бахия я развернул пакет и выложил его содержимое на колени. После этого я долго просидел неподвижно. К моменту, когда мы долетели до аэропорта имени Кеннеди, я решил, что сделаю с этими акциями компании Фрэйдела на сумму четыре тысячи долларов. Пошлю их моим старым друзьям, Диону и Полли, в качестве свадебного подарка.

Примерно неделю спустя, одним из дождливых вечеров, когда Центральный парк с высоты моего пятнадцатого этажа кажется большой черной дырой, раздался звонок в дверь. Это мог быть кредитор, и мне следовало сделать вид, будто меня нет дома. Но звонок все звенел и звенел. Лучше попытаюсь успокоить кредитора, чем слушать звонок всю эту проклятую ночь.

Я открыл входную дверь, и закутанная фигура проскользнула мимо меня в гостиную. Это, должно быть, какой-то новый тип кредитора, подумал я, который, вместо того чтобы требовать деньги, врывается в вашу квартиру. Когда я пришел в себя, она уже стояла посередине комнаты и, откинув капюшон, встряхивала головой, чтобы привести в порядок длинные темные волосы.

— О! — осторожно произнес я. — Да неужели это моя знакомая из высшего общества, мисс Кэткарт!

— Так это и есть ваша вест-сайдская лачуга? — Она окинула взглядом стены и пожала плечами. — Ужасно, не правда ли?

Я взглянул на нее, а потом прищелкнул пальцами.

— Ну, когда отправляется ваш корабль?

— Корабль? — Теперь настала ее очередь удивиться.

— Но ведь вы собираетесь в Европу? — нахмурился я. — Что вам еще делать у нас в Вест-Сайде?

— Весьма вульгарно, мистер Бойд. — Она вздохнула. — Зачем портить романтические воспоминания — остроумные разговоры, предобеденная булочка на сене, убийцы и все такое. Забавные были дни.

— Сегодня утром купил книгу, — небрежно сказал я. — Называется «История проституток». Вашей бабушке там посвящена целая глава. Вы знаете, оказывается, ее выгнали из союза за то, что она не желала платить взносы, а настаивала на том, что будет рассчитываться натурой.

Либби Кэткарт сжала губы, стараясь подавить улыбку.

— Куда ведет эта дверь?

— В ванную.

— Я так довольна, что у вас есть ванная комната, мистер Бойд! Боялась, нам придется заниматься любовью на полу в кухне. А я уверена, что у вас мыши.

— Забегают только по четвергам, на ленч.

— Дион послал вам подарок, но настоял, чтобы я лично его вручила.

— А я послал ему кое-что более ценное, чем четыре тысячи долларов, — безразличным тоном ответил я. — И что же он мне дарит?

— Дион сказал, что это ваша идея, вот и догадывайтесь!

— Подарок моя идея?

Она кивнула.

— Хотите посмотреть прямо сейчас?

— Что еще за подарок? — нервно спросил я.

Либби сняла плащ, и, не будь он на норковой подкладке, она обязательно бы простудилась. Под ним был только голубой атласный бюстгальтер и как-то странно мерцающие трусики.

— Ну как, нравится? — спросила она.

— Вы сами знаете.

— Я имею в виду подарок!

— Не вижу никакого подарка.

— Наверное, вам мешает бюстгальтер, — сказала она доброжелательно. — Так я сниму его. Вот так! — Она бросила бюстгальтер на спинку стоящего рядом стула и повернулась ко мне. — Ну что, теперь легче?

— Не очень уверен… — промямлил я. — Это что, подарок в два этапа? Я так понимаю, что сегодня получу только верхнюю половину вашего тела, а остальное — на Рождество?

— Кажется, у вас совсем сварились мозги там, в Санта-Бахия, — промурлыкала она. — Ну что же, придется вам все объяснить. Трусики, безмозглый Бойд! Они особенные, пощупайте.

Это было чудесное приглашение для Бойда. Я взял ее за бедра, ожидая ощутить шуршание мягкого шелка под руками, и попытался притянуть к себе. Она осталась стоять на прежнем месте, мои руки соскользнули с ее бедер, а при этом послышалось странное звяканье.

— Металлические цепочки, — объяснила Либби Кэткарт. — Дион сказал, что он применил алюминий. Это единственный образец пояса целомудрия, созданного по идее Бойда.

— Вот это подарочек так подарочек! — сказал я с энтузиазмом. — Вы что, так и собираетесь там все время стоять, а?

— Не беспокойтесь об этом. — Она повернулась ко мне спиной, резко нагнулась, и я увидел внизу в трусиках вставку мягкого белого прозрачного шелка, как раз там, где она и должна быть. Немного погодя я понял, что грохот в ушах — это мое сердцебиение.

Либби снова выпрямилась и направилась в спальню.

— Мы уже потеряли достаточно времени, мистер Бойд, — торопливо сказала она. — Я пришла сюда не по общественным делам, давайте же заниматься любовью.

Я обнял ее, и объятия могли бы быть более крепкими, если б не этот металл на ее трусиках. Мы поцеловались, страсть вскипела, и Либби, бесстыдно развалясь на кровати, призывно улыбнулась мне.

— Вот только одна — ух! — маленькая проблема, — пробормотал я. — Как они снимаются?

— Дион сказал, что это — ваша проблема, вы помните? — И она сладко улыбнулась.

— Ну хорошо, как же вы тогда надели их в первый раз? — спросил я.

— Там была какая-то странная застежка-«молния», которую теперь не найти. Вот тут, я думаю. — Она поискала на правом бедре с тем же результатом.

— Ну пожалуйста, — взмолился я, — постарайтесь вспомнить!

— А может быть, это сзади? — Она перевернулась на живот, и я увидел ту самую белую шелковую вставку. — Нашли что-нибудь, мистер Бойд?

— Вы прекратите когда-нибудь задавать ваши дурацкие вопросы?

Я все еще слышал свой голос, отдававшийся от стен, хотя вот уже пять секунд как перестал говорить.

— Не будьте таким нетерпеливым, мистер Бойд, — промурлыкала она. — Я уверена, что вы справитесь с этой задачей в одну из предстоящих ночей.

— А где я достану огнемет в такой поздний час? — воскликнул я.

Ее ноги начали в нетерпении бить по кровати.

— Если вы считаете, что не в состоянии решить эту проблему, — холодно заметила она, — то не посмотреть ли нам телевизор?

Мои глаза остекленели от вида ее красивой попки, обтянутой прозрачным шелком, и тут что-то щелкнуло у меня в голове. Она вскрикнула от неожиданности, когда я с силой нажал руками на ее попку, пытаясь захватить пальцами тонкий шелк. Я резко рванул и обрадовался, потому что шелк разорвался в моих руках. А дальше податливый шелк переходил в жесткий металл, и я услышал, как со звоном посыпался миллион маленьких колечек. Немного погодя уже нечего было рвать, и я остановился. Теперь уже совсем обнаженная, Либби Кэткарт повернулась на спину, заливаясь истерическим смехом.

— Что здесь смешного, — проворчал я. — Я же нашел путь, разве нет?

— Это единственный путь, — простонала она. — Дион написал мне об этом в письме. Он также сказал, что если вы не справитесь за три минуты, то совсем не тот мужчина, за которого он вас принимал.

— Как я мог разобраться в этом? — с надеждой спросил я.

Ее брови поднялись на максимальную высоту.

— Какой смысл задавать все эти вопросы, мистер Бойд, — холодно сказала она. — Но почему вы все еще не в постели?

Любовница

Глава 1

Проезд у дома шерифа был перекрыт ведомственными машинами, несколькими копами и трупом на верхней ступеньке лестницы крыльца. Я оставил свой «остин» в конце улицы и протолкался сквозь толпу любопытных в передние ряды.

— Лейтенант, — гордо заявил мне сержант Полник, — я только что завладел телом женщины!

— Вы уже сообщили об этом своей жене? — спросил я его. — Ее планы на ближайший месяц могут измениться.

— Я хотел сказать — трупом женщины, — поспешно поправился он. — У меня и так хватает хлопот с моей хозяйкой, новые мне ни к чему.

Я взглянул на труп. Это была брюнетка, чуть старше двадцати лет; точнее возраст назвать было трудно: все они кажутся девушками, пока неожиданно не становятся бабушками. Взглянув на нее еще раз, я решил, что эта несчастная была действительно красива.

Розовый свитер и черная юбка. Ей выстрелили в спину, превратив свитер в кровавое месиво. Даже при резком свете прожектора ее лицо казалось прекрасным.

— В доме вас ждет шериф, — сообщил Полник. — Он сказал, что хочет вас видеть сразу же, как вы приедете.

Парадная дверь была открыта. Я вошел в гостиную и нашел там шерифа Лейверса. Его обычно красное лицо было бледным и каким-то обиженным.

— Рад, что ты пришел быстро, — кивнул он. — Ты видел тело?

— Да, сэр. Вы знаете, кто она?

— Моя племянница, — коротко ответил он.

Я закурил сигарету и подождал, пока он скажет еще что-нибудь. Его рот подергивался от нервного тика, когда он заговорил:

— Ее звали Линдой Скотт, она дочь моей сестры. Я невидел ее лет двадцать, но месяц назад она неожиданно приехала в Пайн-Сити.

— Приехала повидаться с вами?

Лейверс пожал плечами:

— Сомневаюсь. Я так и не понял, почему она явилась. Поселилась в очень дорогой квартире. Она хорошо одевалась, мне казалось, что у нее нет недостатка в деньгах.

— Она работала?

— Нет. От ее семьи деньги тоже не поступали. В первые две недели, как она приехала сюда, мы пару раз приглашали ее на обед. Она была дружелюбна, и только. Необщительна… ты понимаешь, что я имею я виду?

— Видимо, было еще что-то, шериф? — уверенно предположил я.

— Было, — мрачно согласился он. — Говард Флетчер…

— Крупье из Лас-Вегаса? — удивился я. — Не знал, что он в городе.

— Забыл тебе доложить, — коротко рявкнул Лейверс, потом прокашлялся и добавил: — Он приехал сюда одновременно с Линдой.

— Что его привело сюда?

— Хотелось бы мне знать это… и комиссару тоже. Он установил за ним наблюдение, но Флетчер, к сожалению, не сотворил ничего противозаконного.

— Какое же ваша племянница имеет к нему отношение?

— Она была его подружкой, — скривился Лейверс. — Мягко выражаясь.

— Вы считаете, что она получала деньги от Флетчера: он платил за квартиру и вообще содержал ее?

— Думаю, да, — устало сказал шериф. — В последний раз, когда Линда была здесь, я попытался поговорить с ней об этом. Так она ушла. И слушать не захотела меня. Я попытался объяснить ей, что собой представляет Флетчер, но бесполезно.

— Тогда вы и видели ее в последний раз? — предположил я.

Лейверс кивнул:

— В последний раз видел ее живой.

— А как насчет Флетчера? — осторожно спросил я.

Он свирепо усмехнулся.

— Не можешь без уловок? Я видел его неделю назад. Деликатно можно было бы назвать нашу встречу интервью. Он явился с предложением…

— Догадываюсь, — вставил я. — Он небось хотел начать действовать здесь так же, как и в Лас-Вегасе?

— Думаю, его дела в Лас-Вегасе в прошлом, — проворчал шериф. — Он был последним независимым, и, по нашим сведениям, синдикат выжил его. Теперь он хочет действовать в Пайн-Сити. Точнее, в округе Пайн-Сити. Я догадываюсь, что ему дешевле положить шерифа в карман, нежели пытаться добиться чего-либо у отцов города или у полицейского комиссара.

— И вы сказали ему «нет», шериф?

— Что же, черт побери, я мог ему еще сказать, по-вашему? — Физиономия Лейверса наконец-то начала багроветь. — Я велел ему убираться из моей квартиры и предупредил, что, если поймаю его на горячем, если он затевает какую-то пакость в нашем округе, я засажу его в тюрьму так быстро, что его штаны догонят владельца лишь через сутки.

— И как он воспринял это?

— Он сказал, что имел в виду бизнес. — Голос Лейверса дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Сказал, что я получу последнее предупреждение, а после этого стул, на котором я сижу, станет вакантным местом!

Я придавил сигарету в пепельнице.

— Еще что-нибудь, сэр?

— Тело Линды было нарочно оставлено на моем пороге! — Теперь Лейверс кричал. — Это и есть последнее предупреждение Флетчера! Я хочу, чтобы вы пошли и приволокли его. Он попадет в газовую камеру, а я буду за ним наблюдать! У него квартира на Виста-авеню, 807. Притащи его сюда!

— Слушаюсь, сэр. Я…

— Что — вы?

Эхо его голоса ударило по моим барабанным перепонкам.

— Ничего, сэр.

Я вышел на крыльцо. Полник нетерпеливо взглянул на меня.

— Как дела, лейтенант? Куда направляемся? Держу пари, вам уже указано, что делать дальше: конечно, эта дама…

— Мне нужно навестить одного мужчину, — перебил я его. — А вы что здесь разнюхали?

В глазах Полника надежда сменилась разочарованием. Он покачал головой:

— Ничего, лейтенант. Шериф и его жена выходили пообедать, а когда вернулись, то нашли труп прямо на пороге дома!

— И никаких ключей к разгадке? — Я вздохнул. — Около тела ничего не было?

— Ничего, лейтенант!

— Ты бы внимательно осмотрел здесь все, пока не убрали, — посоветовал я. — Шериф буйствует.

— О’кей, лейтенант. — Полник выглядел неуверенным. — Э… буйствует?..

— Если у него произойдет короткое замыкание, лучше всего позвать электрика, — разъяснил я и без перехода спросил: — Ты когда-нибудь слышал о Говарде Флетчере?

— Веселый парень из Лас-Вегаса? — Он нахмурился. — Кое-что слышал. Вы полагаете, он приложил здесь руку? Но ведь он делец…

Я вернулся к машине и поехал по направлению к Виста-авеню. Слабый ветерок шевелил темные листья пальм и сдувал аромат духов с лацканов моего пиджака — вызов шерифа сгубил столь много обещавший вечер…

Было около половины первого ночи, когда я поставил машину возле жилого дома на Виста-авеню.

Квартира Флетчера была на шестом этаже. Я поднялся на лифте и нажал на кнопку у двери. Она приоткрылась дюймов на шесть, и на меня уставилась пара глаз. — Да?

— Мистер Флетчер? — вежливо спросил я.

— Кому он нужен?

Я показал значок.

— Мне нужно поговорить с ним.

— Может быть, вы войдете? — мрачно предложил голос.

Дверь открылась шире, и я увидел обладателя этого голоса: парень лет двадцати был потрясающе худым, но, судя по его костюму, не оттого, что плохо питался. Губы казались настолько тонкими, что ими можно было резать хлеб. Я прошел за ним в гостиную.

— Подождите здесь, — резко сказал он и вышел в другую комнату.

Я закурил сигарету. Вернувшись, он опустился в кресло, перекинув ногу через подлокотник.

— Босс выйдет через минуту, — небрежно бросил он. — Какие проблемы?

— Последний месяц вы прогуливали, — сказал я, — школьный совет хочет знать, почему?

— Умный малый! — Он перекатил сигарету из одного угла рта в другой. — Босс не любит, когда его беспокоят среди ночи!

— Вы хотите сказать, что в Лac-Beгace он спал по ночам? — поинтересовался я.

Открылась дверь, и в гостиную проворно вошел мужчина.

— Я — Флетчер, — резко сказал он. — В чем дело?

Поверх пижамы он надел шелковый халат. Он был высокий, хорошо сложенный человек с короткими курчавыми черными волосами. Лицо убеждало, что ему немного за сорок, но глаза выглядели старше первородного греха.

— А я — лейтенант Уилер. Служба шерифа.

— Итак?..

— Что вы делали сегодня вечером?

Его брови приподнялись.

— Мне необходимо алиби?

— Думаю, что да, — терпеливо согласился я и повторил вопрос.

Флетчер медленно закурил сигарету.

— Давайте припомним. Я ушел отсюда около восьми…

— Один?

— Со мной был Джонни.

— Джонни?

Он кивнул на сидевшего в кресле парня.

— Это — Джонни. Джонни Торч. Вы не встречались?

Парень натянуто хмыкнул.

— Уилер? Я слышал о вас: полицейский со счастливым револьвером? Он считает, что весь мир — большое кладбище и работа копа — пополнять его!

— Где вы его взяли? — спросил я Флетчера. — Выиграли в какую-нибудь азартную игру?

— Умный малый! — проворчал Джонни.

Флетчер неопределенно усмехнулся.

— Джонни — мой друг. Как я уже говорил, мы ушли отсюда около восьми обедать…

— Вы обедали в ресторане?

— Конечно, в «Магнифике». — Он усмехнулся.

— Дальше.

— Думается, мы вернулись около десяти тридцати. К нам поднялся еще один друг, и мы пропустили по парочке спиртного. С тех пор мы здесь.

— У этого друга, — спросил я, — есть имя?

— Нина Бут.

— Зачем терять время на пустые разговоры? — проворчал Джонни. — Зачем позволять этому копу искать вшей в нашей квартире?

— Заткнись! — рявкнул Флетчер. — Твоя болтовня мне не нравится!

— Почему же, — заметил я. — Оригинальная манера разговора всегда производит впечатление.

— Может, вы теперь объясните, в чем, собственно, дело? — вежливо спросил Флетчер.

— Линда Скотт, — сказал я.

Улыбка исчезла с его губ.

— Линда? Что с ней?

— Она мертва. Убита. Кто-то застрелил ее и оставил тело на пороге дома шерифа.

— Линда… убита?.. — Он стиснул губы. — Когда это случилось?

— Сегодня вечером, — ответил я.

— У вас железное алиби, шеф, — сказал Джонни, — нечего беспокоиться.

Флетчер с такой силой шваркнул Джонни по физиономии ладонью, что голова парня откинулась в сторону.

— Я уже предупреждал тебя… — с тихим бешенством в голосе прошипел Флетчер. — Я велел тебе заткнуться?

Лицо Джонни стало белым за исключением красного отпечатка руки Флетчера.

— Вы сказали… — хрипло прошептал он. — Не делайте этого снова… Никогда!

— Наемные слуги наглеют с каждым годом, — сочувственно заметил я Флетчеру. — Вы его держите, чтобы он давил клопов в вашей квартире?

Лицо Флетчера осталось бесстрастным.

— Расскажите остальное, лейтенант.

— Это все, — сказал я, — или почти все.

— Почти?

— Есть еще кое-что… — Я внимательно наблюдал за ним. — Шериф помнит разговор с вами неделю назад, когда вы явились с предложением. Он отклонил его, и вы пообещали, что он получит последнее предупреждение.

— Уж не думаете ли вы, что я настолько спятил, чтобы… убить его племянницу и оставить ее у порога? — Он покачал головой. — Я так не работаю, лейтенант! Кроме того, у меня алиби…

— Джонни? — усмехнулся я. — Ресторан… Вы заказывали столик?

— Нет, мы просто пошли туда. — Флетчер взглянул на меня, ожидая дальнейших вопросов.

— Ну а друг, который поднялся к вам выпить? — спросил я. — Нина Бут, где она живет?

— Этажом ниже, квартира 32. Что-нибудь еще, лейтенант?

— Пожалуй, пока достаточно…

— Джонни! — Флетчер кивнул на дверь. — Проводи лейтенанта.

Джонни выбрался из кресла и направился к двери, я — за ним. Он открыл дверь и ждал, пока я пройду в коридор.

— Еще одно, — сказал я, поворачиваясь к Флетчеру. — Если вы не убивали девушку и не оставляли ее на пороге дома шерифа, тогда это сделал кто-то другой…

— В самом деле, умный коп! — воскликнул Джонни.

— И этот «кто-то» знал о вас, совершая убийство, — добавил я. — Этот «кто-то» так спортняжничал, чтобы вам пришлось впору. Вот я и подумал: кто еще, кроме вас, знал о том разговоре в канцелярии шерифа? Кому вы говорили об этом… Джонни, например?

Не дожидаясь ответа, я вышел в коридор и, почувствовав холодок между лопатками, обернулся. Серые глаза Джонни Торча с расширенными зрачками смотрели на меня.

— Эй, ты, лисий хвост, — хрипло выкрикнул он. — Застрелить пару парней в спину и попасть в газету! Большое дело! Следите, чтобы кто-нибудь не опередил вас, коп!

— Джонни, — мягко сказал я, — вы, кажется, мне угрожаете?

— Ничего я не угрожаю, просто говорю для вашей собственной пользы, коп.

— Джонни, вы — молокосос и останетесь им на всю жизнь, ибо если вы не смените тон, то не доживете даже до средних лет.

Дверь с треском захлопнулась.

Глава 2

Этажом ниже я нашел нужную квартиру, нажал на кнопку и подождал. Ждал секунд десять, потом снова позвонил. Дверь открылась как раз настолько, чтобы было видно дверную цепочку внутри.

— Кто там? — спросил низкий голос.

— Полиция, — ответил я, — лейтенант Уилер из службы шерифа. Мне нужно поговорить с вами.

Цепочка звякнула, и дверь широко распахнулась.

— Тогда входите.

Я вошел и посмотрел на Нину Бут. Она была высокой, рыжеволосой, с большими голубыми глазами, которые, казалось, ничему не удивлялись. Ее фигуру природа изваяла в благородных пропорциях — каждая деталь нужных размеров. Поверх ночной рубашки был халат, и то, и другое из нейлона и кружев. Халат и кружева, обрамляющие рубашку, были задуманы так, чтобы максимально обнажить бюст.

Ночная рубашка цвета морской волны и теплый розовый тон тела составляли интересный контраст там, где груди упруго выпирали под нейлоном. Ноги у Нины были длинные, под стать всей фигуре. Я осмотрел ее всю — от белых волнующих бедер до обнаженных сухих лодыжек. Если бы кто-нибудь захотел вывести ее на люди, я бы назвал его сумасшедшим. Нина Бут была девушкой, с которой лучше всего уединяться дома.

— Вы заявили, что хотите поговорить со мной? — спросил она. — Теперь, когда вы все осмотрели, говорите!

— Не часто мне приходится видеть подобное при исполнении служебных обязанностей, — признался я. — Просто я отдавал должное вашей внешности и не хотел ничего упустить. У вас, случайно, нет путеводителя?

— Вы убиваете меня, — сморщилась она. — Смерть отвратительна! Если вы действительно коп и уверены, что не ошиблись адресом, то чего же вы хотите? Уже поздно, и мы напрасно теряем время.

— Где вы были сегодня вечером? — спросил я резко.

— Что вы имеете в виду? — осторожно осведомилась она.

— Хочу знать, куда вы ходили, что делали, с кем были?

Она пожала полными плечами.

— Это довольно просто. Я была здесь, дома, приблизительно до 18.30. Потом мы выпили с друзьями. Думаю, я вернулась от них чуть позже двенадцати.

— Кто эти ваши друзья?

— Двое парней. Говард Флетчер и Джонни Торч. А в чем дело?

Я объяснил, как обстояли дела.

Она крепко прикусила красивыми зубами нижнюю губу, когда я сказал, что Линду Скотт прикончили. Она отвернулась от меня и пошла через комнату к бару у дальней стены.

— Мне нужно выпить, — резко бросила она. — А как вы, лейтенант?

— Скотч со льдом, — сказал я, — и немного содовой.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы приготовить напитки. Наконец она вернулась с ними ко мне.

— Почему бы вам не присесть? — спросила она.

Мы сели на кушетку, и она передала мне стакан.

— Вы нанесли мне большой удар, — сказала она. — Я по-своему любила Линду. Она была хорошей девушкой, одной из немногих друзей, которые у меня есть.

— У нее было немало друзей, — заметил я. — Вы, Флетчер, Джонни Торч. Меня удивляет, что она позволила себя убить.

— Я не знаю, зачем кому-то нужно было ее убивать, — спокойно сказала Нина. — Линда никогда никому не причинила вреда. Она была слишком мягкой, возможно, в этом и была ее беда.

— Как давно вы ее знаете?

— Около пятнадцати месяцев. Мы вместе работали в Лас-Вегасе.

— У Флетчера?

Она выпила около половины содержимого стакана, потом медленно кивнула.

— Конечно у Говарда. А что в этом плохого? Он охотно использует за игральными столами девушек. Считает, что это приносит большой доход, да и молокососы не так скандалят, когда их высмеивает хорошенькая женщина.

— Не знал, что Флетчер столь изобретателен, — заметил я. — Ну а Джонни?

— А? — Нина тупо смотрела на меня поверх стакана.

— Ладно, не важно, — отмахнулся я. — Что заставило вас и Линду приехать сюда?

— Говард привез нас с собой, — ответила она.

— Он собирался пристроить вас опять к азартным играм, уже в наших краях? — поинтересовался я.

— Не знаю, что он собирался делать, — холодно отрезала она, — но он зарабатывает хорошие деньги. А у меня отпуск. Не хватало, чтобы меня волновали еще и его заботы!

— Может быть, у него были какие-то планы и насчет Линды?

— Вы ошибаетесь, если думаете, что ее убил Говард, — твердо заявила Нина. — Он бы так не поступил.

— Откуда такая уверенность?

— Вы разбираетесь в этих делах, — сказала она, — но и я тоже кое-что знаю. Кроме того, я достаточно много общалась с мужчинами, чтобы судить о них.

Я подождал, пока она допила.

— Что вы еще можете добавить? — спросил я, когда она отставила пустой стакан.

— О Линде? Нужно подумать. Я знаю о ней совсем немного. Она не рассказывала о себе, о том, чем занималась до встречи с нами. У нее здесь дядя или еще какой-то родственник. Возможно, он расскажет вам больше.

— Я встречался с этим дядей. Но не сказал бы, что мы с ним большие друзья, хотя и знаем друг друга достаточно хорошо.

— У нее был еще один друг…

— Вы имеете в виду Флетчера?

Она с удивлением посмотрела на меня.

— Нет, я имею в виду не Флетчера. Она же не в его вкусе. Эти широко распахнутые невинные глаза! — Она неожиданно хихикнула. — У Говарда совсем другой вкус! Вы, должно быть, уже слышали имя Габриель?

— Трубач?

— Нет, стриптизерша.

— Мое образование подкачало. Расскажите поподробнее.

— Программа в «Снейк Айз»^[27] все время меняется, — сказала она, — но Габриель там постоянно. Вот настоящая и единственная страсть Говарда!

— Вы хотите сказать, что он любит ее больше, чем деньги? — недоверчиво спросил я.

Ее нижняя губа чуть-чуть скривилась.

— Я говорила о его хобби.

— Итак, кто же был парнем Линды?

— Его зовут Рекс Шафер. Кажется, он репортер.

— Вы знаете, где я могу найти его?

— Простите, лейтенант. — Она покачала головой. — Я даже не знаю, в какой газете он работает.

— Надеюсь, я и сам найду его, — заверил я. — Что-нибудь еще о Линде?

— Сейчас больше ничего не могу вспомнить. — Она протянула мне пустой стакан. — Плесните еще.

Я смешал напитки для нас обоих и вернулся к кушетке.

— Я слышал, что Линда была подружкой Говарда, — закинул я удочку.

— Значит, вы слышали неправду, — уверенно сказала Нина. — Вы при случае сходите и посмотрите на Габриель. Тогда поймете, как и любой мужчина, где истина.

— Может, когда-нибудь и схожу, — согласился я.

Она снова выпила и посмотрела на меня.

— А вы уже все представили себе, не так ли? — спросила она. — Линда и Говард… красиво и уютно. Убийство в гнездышке любовников, ха! Что-нибудь вроде этого?

— Что-то вроде этого, — подтвердил я. — Но теперь придется начинать все сначала.

— А я не могла бы вам помочь?

— Как?

— Еще не знаю. — Она пожала плечами, и кружева затрепетали на ее груди. — Должно же быть что-то такое, что я могу сделать! Я ведь любила эту девчонку!

— Тогда расскажите мне о Джонни Торче.

Стакан резко остановился в дюйме от ее губ.

— Джонни Торч! — повторила она. — А что с ним?

— Зачем Флетчер держит его при себе?

— Джонни его друг, — ответила она осторожно. — Хороший друг. Что-нибудь еще, лейтенант?

— Он пугает вас? — спросил я. — Но не пугает Флетчера, так?

— Не стану спорить с вами, — тихо сказала она.

— Как называлось место деятельности Флетчера в Лac-Вегасе?

— «Снейк Айз».

— Очень впечатляюще и символично. — Я допил виски и поднялся. — Спасибо за угощение.

— Не стоит, — сказала она. — Не можете ли вы налить мне еще перед тем, как уйдете, лейтенант?

Я налил очередную порцию и передал ей стакан.

— Спасибо. — Она улыбнулась мне и одновременно глубоко вздохнула. — Вы и в самом деле неплохой парень, хоть и коп. Если я смогу помочь вам — дайте мне знать. И почему бы вам не заглянуть ко мне завтра вечером и не сообщить, как вы со всем этим справились?

— Возможно, я так и сделаю, — сказал я, — если вы пообещаете надеть этот же наряд.

Она самодовольно оглядела себя.

— Я всегда считала: если девушка хорошо сложена, она не должна скрывать этого. Но я не обещаю надеть этот наряд и завтра, лейтенант!

— Очень плохо!..

— Я обещаю вам вообще ничего не надевать.

— Тогда наше свидание состоится обязательно, — сказал я и пошел к двери. — Если вы вспомните еще что-нибудь о Линде, позвоните мне.

— Постараюсь продержаться до завтрашнего вечера…

Я поехал назад, в канцелярию шерифа. Они с Полником поджидали меня. Когда я вошел, он сперва бросил взгляд на меня, потом на пустое место за моей спиной и снова на меня.

— Ну? — требовательно спросил он.

— Что — «ну»?

— Где он, этот вонючка Флетчер?

Я плюхнулся на стул для посетителей и закурил сигарету.

— У него алиби, — объяснил я.

— Какое еще алиби, черт побери?! — зарычал Лейверс. — Я велел тебе доставить сюда эту недоношенную обезьяну!

— Вечер он провел с другом, потом к ним присоединилась подруга, — терпеливо разъяснил я. — С каких это пор встреча втроем незаконна?

— Бывают времена, Уилер… — заскрипел зубами Лейверс, — когда… Кто эти двое, с которыми, как он заявляет, он был?

Я подробно пересказал ему все, что узнал, и, когда кончил, Лейверс по-прежнему сердито, но тоном ниже пробормотал:

— Определенно врет! Я уже приказывал тебе, Уилер, и теперь повторяю во второй и последний раз: ты пойдешь и…

— Шериф, — перебил я его, — я глубоко сочувствую вам по поводу вашей племянницы, но у нас нет ничего против Флетчера. И вы, когда немного остынете, поймете это. Если я привезу Флетчера сейчас, адвокат освободит его через полчаса.

Шериф медленно опустился на стул.

— О’кей, — сказал он наконец каким-то придушенным голосом, — тогда мне нужен тот, кто убил Линду. Я хочу посадить его на сковородку как можно скорее. Но я уверен, что это Флетчер. Надо лишь доказать это, вот и все. Тебе понятно?

— Да, сэр.

— Полник может рассказать тебе, что и как произошло, — проворчал он, — но не думаю, что это стоит слушать. А я иду домой. Доктор дал моей жене снотворное, и я должен знать, что с ней все в порядке.

— Слушаюсь, сэр. Кстати, вам известно, что последние пятнадцать месяцев Линда провела в Вегасе?

— Нет, — ответил он. — Она не особенно распространялась о себе. Я ведь тебе уже говорил.

— Да, сэр. Значит, до утра.

— Ты увидишь меня, если найдешь что-нибудь стоящее, — проворчал он. — Проверь алиби Флетчера. Держу пари, что оно рассыплется, стоит копнуть поглубже. Из всего, что ты тут наквакал, мне ясно, что все основано на показаниях подозрительного типа и рыжей потаскухи… — Он засмеялся. — Ты веришь в фей, Уилер?

— Ну, — сказал я, — в Сан-Франциско есть еще место…

Звук захлопнувшейся двери прервал меня. Я посмотрел на Полника.

— Давай, выкладывай, — уныло сказал я. — Выкладывай, что добыл.

— Ничего, лейтенант, — заверил он, — никаких следов у дома шерифа. Мы проверили соседей, но они ничего не знают. Даже автомобиля не слышали.

— О’кей…

Полник продолжал извиняющимся тоном:

— Вы же знаете, какая там обстановка, лейтенант. Дом шерифа расположен в стороне от улицы, а вокруг деревья. Можно посадить на пороге джаз-оркестр, и никто его не услышит! Мне же, когда я слышу, как в соседней комнате дышит парень…

— Лейверс выбрал этот дом потому, что любит тишину и покой, — заметил я. — Смешно, не правда ли?

— Раз вы так говорите, лейтенант… — покорно согласился Полник.

Я подумал, что зря беспокою его ненужными вопросами, и снова перешел к делу.

— Как насчет квартиры девицы? — спросил я его. — Ты проверил?

Он кивнул:

— Конечно. Ничего интересного. Это хорошо, лейтенант?

— Ты прав… на этот раз. А теперь нужно тоже пойти домой и хорошенько поспать.

— Я-то мог бы… — Он с завистью посмотрел на меня. — Думаю, вас ожидает свидание, а, лейтенант?

— Только с постелью.

— Я это и имел в виду, лейтенант. Я хотел бы…

— Ты неправильно понял. Я хотел сказать, что иду домой спать… один. Ах, черт возьми, какая пытка — пытаться заснуть!

— Вам и не нужно пытаться, лейтенант. Каждый раз, когда я вижу вас, за вами по пятам следует дама…

— Заткнись! — бросил я ему. — И слушай. Утром сходи в ресторан «Магнифик». Узнай, помнят ли они, что Флетчер и Джонни Торч были там вчера вечером.

— Да, лейтенант.

— А я найду этого репортера Шафера и навещу его. Может быть, он знает о Линде Скотт и Флетчере такое, чего не знает Нина Бут.

— Мне еще что-нибудь нужно сделать, лейтенант?

— Проверь, есть ли что-нибудь на Флетчера и Торча. Сначала попробуй в Вегасе. — Я поднялся и посмотрел через стол шерифа. — Полник, ты не чувствуешь, что рыба гниет с головы?

Он потянул носом.

— Нет, лейтенант. А вы?

— Никогда раньше не замечал, — спокойно сказал я, — но теперь начинаю сомневаться.

Глава 3

— Похоже, вы не очень-то расстроены смертью Линды Скотт? — заметил я.

— Я не настолько романтичен, чтобы мое любящее сердце разорвалось из-за того, что моя возлюбленная покоится в сырой земле, — тихо сказал Шафер. — Это поэзия, лейтенант.

— Но не ответ.

Он отпил из бокала и искоса взглянул на меня.

— Мы все когда-нибудь там будем, — задумчиво сказал он. — Смерть и гниение — единственные вещи, в которые можно верить в жизни. Начинаешь умирать сразу после рождения.

Я закурил сигарету и снова взглянул на него. Парень лет двадцати — двадцати пяти, с темными волосами и скромной бородкой. Смуглое лицо, угрюмые карие глаза. Он был похож на Джо из телепрограммы, которого всегда сбивает грузовик в первые пять минут передачи. Только теперь роли поменялись: вместо него погибла подружка, и он был не в настроении.

— Линда Скотт, — настаивал я, — она была вашей девушкой?

— Возможно, кое-кто так считал, — неопределенно ответил он. — Или я хотел, чтобы так считали.

— Может, вы поясните? — устало попросил я. — Я всего-навсего бедный, глупый коп. Расскажите поподробнее.

— Я работал над рассказом, — пояснил он. — И теперь работаю над ним. Думал, что Линда даст мне подходящий материал для него.

— Не вижу в этом смысла…

— Послушайте, лейтенант, — начал он торопливо, — самый лучший способ заставить девчонок говорить — это запудрить им мозги. Им нравится думать, что вы сходите от них с ума. Линда не была исключением.

— Тут я согласен с вами. А что это за рассказ?

Он допил и кивнул бармену, чтобы тот повторил.

— Почему Флетчер приехал в Пайн-Сити? Почему привез с собой двух своих банкометов и Джонни Торча?

— Продолжайте, — сказал я, — вы заинтересовали меня.

— Линда не успела ничего рассказать. — Он с сожалением покачал головой. — Ее настигла пуля, теперь этот рассказ первыми узнают черви.

— Но вы, вероятно, все-таки кое-что знаете?

Шафер решительно покачал головой.

— В том-то и дело, лейтенант! Все деньги, которые я истратил на нее, потеряны даром. Она была почти готова заговорить — так мне кажется. Возможно, об этом пронюхал кто-нибудь еще и решил, что она должна молчать.

— Вроде Флетчера, вы думаете?

— Возможно. Но, как я уже говорил, лейтенант, твердо я ничего не знаю.

Я вовремя допил свой напиток, чтобы бармен повторил и мне. Надеялся добавить еще немного к деньгам, истраченным Шафером.

— Зачем вам нужен был рассказ о приезде сюда Флетчера?

Шафер усмехнулся:

— Он — последний независимый в Лас-Вегасе, и парни из синдиката выжили его. Он получил отступные, огромные, как я слышал. Вот мне и интересно, почему он приехал сюда, почему привез двух девушек и личного телохранителя. Уж конечно, не в отпуск. И раз так, значит, он здесь по делу, а азартные игры в этом штате запрещены. Вот почему я нюхом чувствую историю, из которой можно сделать приличный материал. В этом причина того, что я начал ухаживать за одной из его девушек. Но ничего не добился, кто-то поспешил прикончить ее. Это вам понятно, лейтенант?

— Думаю, да. Вы считаете, что Флетчер попытается открыть свое дело здесь?

— Не вижу другой причины для его появления, — ответил он. — Возможно, у него есть покровители. Или он уговорил кого-то закрыть глаза, когда он начнет здесь свое дело.

— У вас есть кто-то на примете?

Он покачал головой.

— Именно это я и хотел узнать от Линды.

— Сожалею, что она умерла, — сказал я. — А где вы были вчера вечером?

Он усмехнулся:

— Я почему-то думал, что вы не собираетесь спрашивать меня об этом, лейтенант! Я работал над репортажем в другой части города.

— Один?

— Большую часть времени. До полуночи, когда вернулся в свою контору.

— Этого мало для алиби.

— А мне нужно алиби, лейтенант?

— Вполне возможно, — согласился я. — Подумайте об этом… и обо всем остальном, чего вы еще не сказали мне.

Я допил свой стакан и поднялся. Он смотрел на меня почти с тревогой.

— Вы уже уходите?

— Да, — признался я.

— А вы заплатите за выпивку?

— Нет, — сказал я. — Зато вы сможете приплюсовать это к тем деньгам, которые истратили на Линду Скотт.

Я вышел из бара и отправился к машине, стоявшей на обочине.

Было немногим больше 11.30. С утра мне потребовалось около тридцати минут, чтобы разыскать Шафера в «Трибюн». Еще двадцать минут, чтобы найти бар, где он обычно пил, вспоминая про утраченные деньги.

В пять минут первого, когда я вернулся в канцелярию, милая блондинка по имени Аннабел Джексон посмотрела на меня, подняв голову от пишущей машинки. Она совмещала обязанности секретаря шерифа и место личного мучителя.

— Шериф ушел, — сообщила она. — Он не ожидал, что вы вернетесь раньше конца дня.

— Небольшая удача, — вздохнул я, — но мне нужен Полник.

— Он еще не приходил.

— Может быть, вы уговорите себя позавтракать со мной в «Магнифике»? Когда мы встретимся?

— Когда я освою очередной урок дзюдо, — ответила она.

— Почему, голубушка, — укоризненно сказал я, — ты говоришь так, будто не доверяешь мне?

Она искренне засмеялась:

— Доверять — это нечто такое, чего ни одна девушка не может позволить себе, находясь вблизи от вашего брата, Эл Уилер, если хочет остаться в порядке…

Открылась дверь, и в канцелярию вошел Полник. Это спасло меня от необходимости придумывать ответ для Аннабел.

— Я проверил ресторан, как вы сказали, лейтенант, — сообщил он. — Никто не помнит двух парней, которые были бы похожи на Флетчера и Торча.

— Ты уверен?

— Уверен? Я-то уверен. — Полник казался оскорбленным. — Я проверил у парня, который управляет заведением, у метрдотеля и у всех остальных официантов. Никто их не помнит, и кассирша тоже.

— Как она выглядит?

Полник пожал плечами:

— Мне она напомнила мою жену! — Потом он взглянул на меня с надеждой. — Вы хотите, чтобы я сделал еще что-нибудь, лейтенант? Ну, допросить эту девицу Бут, на случай, если вы… что-то недосмотрели…

— Ты ведь знаешь, что я ничего не пропускаю, когда допрашиваю даму, сержант. Можешь идти и поговорить с Флетчером и Торчем. Скажи им, что в ресторане их никто не помнит, и посмотри, как они отнесутся к этому.

Казалось, Полник расстроился.

— Хорошо, лейтенант. Этот Торч, если он будет слишком дерзким, можно мне на него воздействовать соответственно?

— Нет! — отрезал я. — Не обращай внимания на его шутки. Действуй с достоинством.

— Эх! — нерешительно вздохнув, он направился к двери и через несколько секунд исчез.

Я снова переключил внимание на Аннабел.

— Так как насчет ленча?

— Слишком занята, — коротко ответила она и быстро застучала на машинке, чтобы подтвердить сказанное.

— Это будет деловой завтрак, — пообещал я.

— Пожалуй, при дневном свете даже рядом с тобой я буду в относительной безопасности, — задумчиво рассудила она как бы про себя. — Хорошо, я рискну.

— Правильное решение, — уныло заметил я. — Ты не была на юге, когда Колдуэлл писал «Маленькое кладбище»?

Мы отправились в ресторан, который я не часто мог позволить себе.

Выпив половину коктейля, Аннабел строго посмотрела на меня.

— Ты сказал, что у тебя ко мне дело?

— Так и есть, — заверил я.

— Ну, начинай! — нетерпеливо сказала она.

— Мне хотелось бы узнать, была ли ты в канцелярии шерифа в тот день, когда к нему заходил Флетчер?

— Конечно, — ответила она. — Где же еще я могла быть?

— У меня острое желание узнать, говорил ли тебе что-нибудь шериф после визита Флетчера?

Она с минуту подумала, потом покачала головой:

— Нет, насколько я помню. Думаешь, он сказал что-то столь важное, что я должна была бы запомнить?

— Мне просто хотелось узнать, — сказал я без всякой надежды.

— Он был очень раздражен тогда, — добавила она, — но шериф так часто раздражается, особенно если ты где-то поблизости или я…

— Закажем еще? — быстро спросил я.

Мы покончили с ленчем около двух часов, и я отвез Аннабел в контору, а потом отправился в «Трибюн».

Мне потребовалось десять минут, чтобы добиться свидания с редактором. Его звали Клинтон X. Дэник, согласно табличке на двери кабинета. Он был маленьким и лысым, но довольно крепким.

— Садитесь, лейтенант, — отрывисто сказал он. — Чем могу служить?

— Вы могли бы рассказать мне об одном из ваших репортеров? — спросил я, садясь.

— Журналистов! — рявкнул он. — Наша газета перестала нанимать репортеров! Эта должность отменена раз и навсегда!

— Я говорю о Рексе Шафере.

— И что вы хотите узнать о Шафере?

— Он дружил с Линдой Скотт и сказал мне, что во время убийства работал над очерком в другой части города, а вернулся сюда за полночь…

— Я могу проверить это для вас. — Он резко поднял трубку, поговорил с ведущим редактором и положил трубку. — Его посылали написать очерк о семье парня, который разбился на своем грузовике позавчера. Интересная история для читателей. Шаферу хорошо удаются такие рассказы. Он ушел отсюда около шести и в полночь вернулся с рассказом. Довольно долго для подобной работы, но, возможно, он трудился очень добросовестно. — Дэник сцепил пальцы на животе, откинулся в кресле и посмотрел на меня.

— Что-нибудь еще?

— Вы могли бы рассказать мне о Шафере?

Он пожал плечами.

— Он у нас немногим более года, приехал из Чикаго.

— Почему он переехал сюда?

— Он хороший журналист. К нам обратился, узнав о вакантном месте, и оказался лучшим претендентом.

— Я не спрашивал вас, почему вы взяли его, мистер Дэник, — терпеливо сказал я. — Меня интересует, почему он уехал из Чикаго.

— Отчего бы вам не спросить у него самого?

— Сперва предпочитаю услышать ваше мнение.

— В большом магазине был пожар. Шафер и фотограф готовили о нем большой отчет для прессы. Они забрались на верхний этаж здания напротив. В этом не было особой необходимости, но такая позиция давала нужный обзор, особенно для снимков. На верхнем этаже горящего здания, как в ловушке, остался сторож, но никто об этом не знал. Они увидели беднягу. Вполне понятно, что фотограф хотел сделать снимки, поэтому за помощью пошел Шафер. На полпути он остановился у первого же телефона и передал свой материал в газету.

— Сторожа звали не Маленький Нейл? — с подозрением спросил я.

Дэник не улыбнулся.

— Когда добрались до сторожа, он был мертв. Разговор Шафера по телефону занял не более минуты. Возможно, эта минута ничего и не значила бы для спасения сторожа, но фотограф раззвонил об этом. Одна из газет-конкурентов быстро распространила сенсацию, и Шафер вылетел из редакции. Его никуда не брали, и, я думаю, именно тогда он обратился к нам.

— У вас нет сторожа? — вежливо спросил я.

Дэник снова пожал плечами.

— Я не сентиментален, лейтенант. Из характеристики я знал, что Шафер хороший журналист. Он допустил ошибку, ну и что? У него хорошее перо, он способен выполнить любые поручения. И кроме того, он человек без предрассудков, вот и все.

— Вам приходится держать его подальше от статуй в общественных парках?

— Циник по природе, любитель женщин и авансов! — заключил Дэник.

— А мне показалось, будто вы говорили, что перестали нанимать репортеров! — Я печально покачал головой. — Думаю, вы обманывали меня, мистер Дэник.

В первый раз он усмехнулся.

— Вы спросили меня о Шафере, и я рассказал вам о нем. Мне известно, что он дружил с Линдой Скотт, и я знаю почему.

— Почему?

— Потому что он знал: там скрывалась сенсация. Ее убийство только увеличивает ее ценность: история о том, почему игрок из Лас-Вегаса приехал в Пайн-Сити с двумя девицами и наемным убийцей. Я думаю, мы не прогорим, когда напечатаем это, лейтенант.

— Полагаю, вы правы, мистер Дэник.

— Я слышал, что Флетчер заходил к шерифу Лейверсу несколько дней назад, — продолжал он, и его голос неожиданно стал тихим. — Как вы считаете, зачем, лейтенант?

— Почему вы не спросите шерифа?

— Потому что я предпочитаю спросить у вас. Узнаете свою манеру разговора? Баш на баш, лейтенант!

— Но я не знаю, почему он приходил к шерифу.

— Как я слышал, у Флетчера было предложение к нему. Что-то насчет игорного дома, насчет того, чтобы закрыть глаза на его существование. — Он вытащил из кармана коробку сигар. — Сигару, лейтенант?

— Нет, спасибо. Я их с детства боюсь.

Он зажег сигару и еще глубже уселся в кресле.

— И еще одно, лейтенант. Как я понял, Линда Скотт была племянницей шерифа?

— Верно.

— Интересно, хотела ли она вовлечь его в круг Флетчера, или Флетчер хотел, чтобы шериф вернулся в свой собственный семейный круг? — Дэник улыбнулся. — Что вы думаете по этому поводу, лейтенант?

— Вероятно, вы будете слишком близки к клевете, если напечатаете нечто подобное.

— Я ни за что не напечатал бы подобной истории без фактов, подтверждающих ее, — спокойно сказал он. — Но я буду искать факты. Вы сказали, что вы из службы шерифа, лейтенант?

— Да.

— Могу дать вам совет. — Сигара переместилась из одного угла рта в другой и нацелилась на меня, словно пушка. — Я знаю, вы заняты тем, что стараетесь найти убийцу Линды Скотт. Но у нас своя работа. Мне не понравится, если спустят собак на моих людей и копы ни с того ни с сего кого-нибудь задержат. Мои люди только стараются отработать свое жалованье.

— Вы имеете в виду Рекса Шафера?

— Шафера или кого-нибудь другого, причастного к этому делу. Я честно предупреждаю вас, лейтенант!

«Может быть, задать ему трепку?» — лениво подумал я, но решил, что не стоит этого делать, и поэтому просто встал.

— В любое время, когда я смогу помочь вам, лейтенант, — любезно сказал Дэник, — приходите ко мне или звоните. Буду счастлив оказать услугу.

— Благодарю вас, мистер Дэник, — задумчиво ответил я и вышел из конторы.

Я медленно поехал обратно в офис шерифа. Необходимо было проверить, как Полник выполнил поручение поговорить с Флетчером и Торчем, поэтому я зашел в офис. Аннабел посмотрела на меня большими круглыми глазами.

— Шериф вернулся! — прошептала она. — Полник тоже вернулся около двадцати минут назад. Шериф неистовствует, я никогда не видела его таким!

— Почему же он психует? — осторожно спросил я.

— Главным образом из-за тебя, — ободряюще сказала Аннабел. — Думаю, тебе лучше войти к нему.

— Наверное, мне лучше уехать из города, — возразил я. — Вернусь завтра, а к тому времени он, возможно, поостынет.

Я был уже на полпути к выходу, когда услышал, как позади меня открылась дверь.

— Уилер! — заревел Лейверс. — Иди сюда!

Я обернулся.

— Добрый день, шериф, — спокойно сказал я. — А я как раз собирался…

— Сюда! — загремел он.

У меня не оставалось выбора. Я вошел в его кабинет, и он захлопнул за мной дверь. Полник стоял у стены по стойке «смирно», взгляд его выражал беспокойство.

— Где ты был? — со сдерживаемой яростью проскрипел Лейверс, тяжело опускаясь на стул за письменным столом.

— Разговаривал с редактором «Трибюн», сэр.

— Удостоверился, что твое имя попадет в газету, а? Ты еще днем знал, что ресторанное алиби Торча и Флетчера непрочно?

— Да, сэр.

— Тогда почему же, черт возьми, ты не пошел с Полником и не арестовал их?

— За что?

— За убийство! Ты что, дурак? За что же еще?!

Я ненадолго закрыл глаза, потом снова медленно открыл их.

— Мы уже говорили об этом, сэр, — устало сказал я. — Даже если их алиби непрочно, этого еще недостаточно для ареста.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я не знаю, о чем говорю? — спросил шериф тихим угрожающим голосом.

— В этом вопросе да, сэр.

— Очень интересно, Уилер! Возможно, у тебя есть идея получше?

— Я думаю, нам нужно выяснить, почему Флетчер и остальные приехали из Лас-Вегаса сюда, — сказал я. — И единственная возможность выяснить это — там.

— Понимаю. — Голос его все еще был тихим. — И, естественно, человек, который должен поехать в Вегас, лейтенант Уилер?

— Я думаю, вы так и решите, сэр.

— Мы только начали расследовать дело об убийстве, — сказал Лейверс, повышая голос. — Тебе, Уилер, возможно, и не существенно, кто убил мою племянницу, а мне — важнее важного! У нас есть веские основания арестовать Флетчера, но ты не хочешь, чтобы мы делали что-нибудь, не удостоверившись, что твое имя попало в газеты. Теперь ты желаешь получить оплаченный отпуск в Лас-Вегас? Не жирно ли?

К тому времени, как он произнес последние слова, голос его достиг наивысшего накала, и чернильница на столе подпрыгивала, составляя компанию вздрагивающему Полнику. Я зажег сигарету, чтобы как-то скоротать время. Когда я закурил, лицо шерифа было красным от ярости.

— Тебя прикомандировали к моей службе из отдела по расследованию убийств, — неожиданно нормальным тоном сказал он. — Мне очень легко возвратить тебя на место с соответствующей характеристикой, после которой тебя разжалуют в сержанта, если не в полисмена! Ты не популярен в отделе, Уилер!

— Нет, сэр. Я думаю, вам интересно будет послушать, что сегодня говорил Клинтон Дэник, редактор газеты…

— Мне наплевать на то, что он говорил!

— Но это важно, шериф, — сказал я и продолжал говорить, не давая ему возможности вставить слово.

Когда я закончил, в кабинете наступила неожиданная тишина. Я увидел, что Полник вытащил из кармана носовой платок и украдкой вытер лицо.

— Так ты намекаешь, что Дэник имел в виду… — начал Лейверс. — Будто я связан с Флетчерсм и стану закрывать глаза на их игорный бизнес?

— Да, сэр.

— Значит, арест Флетчера должен прочистить ему мозги на этот счет, не так ли, Уилер?

— Нет, сэр. Ведь убили вашу племянницу. Если вы постараетесь и упечете Флетчера в газовую камеру без очевидных доказательств против него, будет очень похоже на то, что вы к нему неравнодушны, а это вам невыгодно. Вот и все.

Лейверс почесал нос.

— Вы верите, что я имел дела с Флетчером? — тихо спросил он.

Я прямо взглянул на него.

— Не знаю, сэр.

Комнату огласило слабое бульканье. Я взглянул на Полника и увидел, как он, вытаращив глаза, смотрит на меня.

— Ну вот что, — сказал Лейверс. — Спасибо, Уилер. Теперь все точки над «і» расставлены. Я думаю, что тебе лучше покинуть нас.

— Хорошо, сэр. Я скажу инспектору Мартину, что ваш доклад поступит к нему позже.

С минуту он тупо смотрел на меня.

— Мартин? Черт возьми, зачем ты собираешься к нему?

— Он — шеф отдела по расследованию убийств, — разъяснил я. — Мне ведь надо возвращаться туда?

— Кто тебе сказал! — заревел Лейверс. — Я говорю о Лас-Вегасе! Ведь ты хотел туда поехать? Ну и… уматывай!

Он вскочил со стула и покатился к двери. Потом неожиданно остановился и посмотрел на меня. Взгляд его горел злобой.

— А пока тебя не будет, — хрипло сказал он, — я прикажу Полнику установить в моем офисе игральные автоматы!

Дверь захлопнулась. Полник тщательно вытер лицо и с восхищением посмотрел на меня.

— Ну, лейтенант! — воскликнул он благоговейным голосом. — А я думал, что старуха устроиламне настоящую головомойку!

Глава 4

У меня оказался отличный стол для наблюдения за полуночным представлением, прямо напротив сцены. Фазан под соусом был великолепен, и я не беспокоился о размере счета. Ведь это было последнее развлечение Уилера в Лас-Вегасе.

Заиграла музыка, раздвинулся занавес, и кордебалет поднял на меня свои левые ноги, опустил, потом то же проделал правыми ногами. В конце ряда находилась блондинка с самыми длинными ногами, какие я когда-либо видел. Она казалась интересной, но я сказал себе, что пришел по делу и не могу тратить на нее время. А вообще-то можно бы позволить себе и блондинку.

Официант принес мне очередную порцию выпивки, и я, прислонясь к спинке стула, начал расслабляться, наблюдая, как кордебалет извивается, качая задами в моем направлении, но ведь я здесь по делу… Я начал понимать, почему этот бизнес так популярен у дельцов и почему некоторые их привычки носят уголовный характер.

После кордебалета к микрофону подошел конферансье.

— Леди и джентльмены, мы имеем удовольствие представить здесь, в «Снейк АйЗ», игорный бизнес высшего класса. Самый главный выигрыш сегодняшнего вечера для вас, счастливчики… Габриель!

Огни постепенно погасли, сцена погрузилась в темноту. Только пятно в середине осталось освещенным, и в нем возникла она.

Высокая брюнетка с коротко подстриженными волосами. Это придавало ей какой-то взъерошенный, но по-своему шикарный вид. Она стояла на сцене, глядя на публику, под ярким светом прожекторов, и казалась дерзкой. Ей не хватало только пары маленьких рожек, чтобы походить на забавного бесенка. Ее кожа была темно-кремового цвета. Груди — остроконечные вершины-близнецы высшего класса. Талия под ними расцветала пышными бедрами. Ноги заставляли забыть о блондинке в голубом.

Она неподвижно стояла в центре сцены около минуты, абсолютно обнаженная. Потом свет прожекторов погас так же быстро, как и зажегся.

Мужская половина публики протестующе завыла. Потом вой перешел в бормотание — это жены боролись за супругов и одержали верх. Оркестр играл тихую музыку, но никто ее не слушал.

Я сидел, надеясь, что за сценой есть электрик, который мог бы починить прожектор. Когда эта надежда была почти потеряна, свет снова зажегся. Габриель была в центре сцены, но уже одетая. Она беспечно подождала, пока смолкли протестующие крики, потом шагнула к микрофону.

— Леди и джентльмены, — сказала она глубоким гортанным насмешливым голосом. — Извините меня за краткость моего выступления. Но я думаю, что вы согласитесь: я сняла с себя все эти пустяки… — Она подождала, пока смолкли аплодисменты, сохраняя на лице все то же дерзкое выражение. — А теперь, — вежливо продолжила она, — вам бы хотелось, чтобы я сделала что-нибудь для вас?

Невысокий лысый джентльмен в переднем ряду что-то забормотал, но неожиданно умолк: жена ткнула его локтем под ребра.

Брови Габриель приподнялись.

— Думаю, я не нарушу традиции, — сказала она, — я ведь и в самом деле артистка. Мне нравится знать, что моя программа что-то несет…

На ней было платье, открывавшее плечи, а сбоку — молния. Все присутствующие точно знали, где она — эта застежка, потому что она расстегнулась. Платье медленно опускалось на пол. Она лениво пошевелила бедрами, и оно упало. На ней осталась нижняя юбка.

— Может быть, спеть что-нибудь? — спросила она.

Юбка последовала за платьем, и Габриель осталась в лифчике и штанишках с фантастическими оборками, которые пеной лежали вокруг верхней части бедер.

— Вы не хотите, чтобы я пела? — спросила она тоном обиженной девочки. — Тогда, может быть, мне станцевать?

В помещении стало так тихо, что слышно было, как упал лифчик. Вот тогда произошло то, чего ожидали все.

Она надула на публику губы.

— Я думаю, что вы не очень-то доброжелательны ко мне, — сказала она. — Я больше не буду с вами разговаривать.

Она повернулась спиной к зрителям, опустила пальцы к поясу штанишек и сняла их, стоя на одной ноге, чтобы отбросить от себя подальше. Они пролетели по воздуху и скромно опустились на лысину маленького джентльмена. Потом она снова повернулась к публике, повернулась очень медленно.

— Надеюсь, у вас нет ко мне претензий, — печально сказала она.

Прожектор погас, и раздался гром аплодисментов.

Когда включили свет, на сцене стоял конферансье, собираясь объявить следующий номер — гвоздь программы.

Это был знаменитый телевизионный комик. Возможно, он рассказывал очень смешные истории, но я их не слышал. Шутки можно прочесть, купив комиксы, но девушки, подобные Габриель, не так уж часто встречаются. Кроме того, именно она была причиной моего приезда сюда.

Мне пришлось подождать окончания выступления, потому что официантам было запрещено обслуживать посетителей, пока на сцене артист. Только час спустя мне удалось остановить официанта.

— Мне бы хотелось повидаться с Габриель, — сказал я ему.

Он понимающе ухмыльнулся:

— Простите, сэр, но это невозможно. Она никого не принимает.

— Интересно, сколько мне будет стоить, если я пошлю ей записку через официанта? — спросил я.

Его улыбка стала чуть дружелюбней.

— Пять монет вполне хватит, сэр. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то получал ответ, даже оплаченный.

— Все же я попытаюсь.

Я написал несколько слов на обратной стороне конверта для авиапочты, предварительно вытащив из него обратный билет на самолет. А официанту вручил десятку.

— Это с оплаченным ответом.

— Спасибо, сэр, — сказал он. — Я позабочусь, чтобы она получила ваше письмо.

Помещение практически опустело. Я понял, что холодок на моей шее вызван взглядами полудюжины официантов. Встав из-за стола, я прошел в главную комнату, которая была полна народу.

«Снейк Айз» теперь, когда кончилось представление, опять стал ареной бизнеса. Он делался повсюду: за столами для игры в кости, у рулетки. Гул голосов перекрывало шуршание игральных автоматов.

Я закурил и подумал, что и мне нужно сыграть. Быть в Вегасе и не сыграть, было бы все равно что, очутившись в гареме, лечь спать в одиночестве. Я подошел к сетчатой стальной решетке, отделявшей кассиров от клиентов.

Два мускулистых парня в синей форме тупо уставились на меня, когда я остановился перед их клеткой. Я посмотрел на их оружие и шерифские значки, и мне стало любопытно — таким ли был Дикий Запад? Наверное, все же менее организованным.

— Слушаю, сэр? — вежливо спросил парень за решеткой.

Я положил долларовую бумажку на стойку и протолкнул за решетку.

— Никелей на все.

Он моргнул, потом звякнул передо мной горстью медяшек.

— На моем ранчо в Техасе нашли нефть, — пояснил я. — Сегодня ночью у меня есть время.

— Да, сэр, — сказал он и выплатил тысячу долларов фишками парню, стоявшему рядом со мной.

Я пошел к ближайшей машине и начал играть. Хладнокровно проиграл восемьдесят центов, потом выиграл и получил назад три никеля. Теплое чувство охватило меня. Я обрадовался, что не потерял головы и не пошел к машине с двойными ставками.

Кто-то тихонько похлопал меня по плечу, когда я собирался опустить последний никель. Обернувшись, я увидел официанта, стоявшего с удивленным лицом.

— Габриель, — хрипло сказал он, — хочет вас видеть.

Я опустил последнюю монету в «однорукого бандита», и он оказался достойным своего имени.

— Прекрасно, — сказал я. — Вы проводите меня?

— Да, сэр. — Тут он задумчиво покачал головой. — Такого никогда не случалось раньше.

— Это все мой почерк, — пояснил я ему, когда мы вышли из игорного зала через скрытую вторую дверь и пошли по коридору. — Мой почерк неотразим для стриптизерок.

— Да, сэр, — сказал он через плечо.

— Но только для особо одаренных артисток и только для женщин, — добавил я. — Для остальных в моем почерке нет ничего особенного.

Он остановился у двери и тихо постучал.

— Войдите, — послышался хриплый голос.

Официант медленно отступил, и я быстро открыл дверь, прежде чем его ладонь коснулась меня.

Очутившись внутри, я так же быстро прикрыл дверь и прислонился к ней. Это была гримерная, и я расстроился, потому что Габриель уже успела одеться. Она сидела перед зеркалом в серебристом вечернем платье. Я подождал, пока она закончит подрисовывать брови, наблюдая за мной в зеркале.

— Вы — друг Говарда? — спросила она наконец.

— Можете меня так называть, — сказал я, продолжая ее внимательно разглядывать.

— Я слышала об убийстве Линды, — сказала она и еще раз взглянула на мою записку, лежавшую перед ней на столе. — Вы пишете, что Говард в беде. Что за беда?

— Линда была племянницей шерифа графства, — сказал я. — Говард за некоторое время до убийства сделал шерифу предложение, но тот его не принял. Говард сказал, что сделает ему последнее предупреждение, и шериф считает, что труп девушки на его ступенях как раз и стал таким предупреждением.

Она взяла сигарету из пачки и закурила.

— Глупо со стороны Говарда, — осторожно сказала она. — Это на него не похоже. Но что могу сделать я?

— Мне хотелось бы поговорить с вами об этом. Почему бы нам не пойти куда-нибудь выпить?

— Сейчас не могу, — сказала она. — Нужно еще кое с кем встретиться. Но я могла бы повидаться с вами потом… Примерно в два тридцать.

— Прекрасно. Думаю, что так или иначе здесь никто не спит ночью.

— Для сна есть завтрашний день.

— Я найду вас здесь, в баре?

Она подумала, потом покачала головой.

— Не думаю. Лучше прийти ко мне. Вы поедете на другой конец Стрипа. Там есть газовая станция под вывеской Нормана. Около нее повернете направо, и через два квартала, в угловом доме, моя квартира. Вы не заблудитесь. Дом бело-голубого цвета.

— Прекрасно, — сказал я., — Если не застанете меня, входите и выпейте чего-нибудь. Входная дверь не заперта.

— Вот это гостеприимство!

— Как вас зовут?

— Эл Уилер.

— Хорошо, Эл, до встречи.

Она повернулась к зеркалу и продолжила заниматься макияжем.

Я закрыл за собой дверь и прошел несколько футов по коридору, когда впереди из зашторенной двери вышли двое парней и направились мне навстречу. Оба крупные, хорошо одетые и похожие на профессионалов. Я продолжал идти, и они остановились, поджидая меня. Именно тогда, когда я подошел к ним, они немного сдвинулись и загородили мне проход.

— Управляющему хотелось бы повидаться с вами, — вежливо сказал один из них.

— Я не хотел бы оставаться здесь дольше, и так потерял доллар.

— Его кабинет в конце коридора, — сказал второй.

Он ловко ощупал мой пиджак, вытащил из плечевой кобуры 38-й и тихонько прищелкнул языком.

— У вас, конечно, есть разрешение на ношение оружия? — заметил он.

— Я сообщу финансовой компании, — заверил я. — Еще три минуты — и он станет моим.

— Остроумно, — заметил первый. — Мне это нравится. Малый с чувством юмора. Я видел, как люди, подобные ему, умирали с улыбкой.

— Пошли, — кивнул второй. — Теперь мы спокойны…

Он сунул мой револьвер в свой набедренный карман, отчего его костюм не стал сидеть лучше.

Мы остановились у двери с табличкой «Управляющий». Первый постучал и открыл дверь. Втроем мы вошли в кабинет.

Это была большая комната с кушеткой, которая больше походила на пыточную камеру или на кабинет психиатра. Парень, сидевший за столом светлого дерева, не был похож на пациента психиатрической клиники. Вообще не было похоже, чтобы он нуждался в услугах врача.

— Садитесь, Уилер, — спокойно сказал он. — Я хочу поговорить с вами. — Он посмотрел на тех двоих и жестом отпустил их. — А вы подождите снаружи.

Они вышли, я услышал, как захлопнулась дверь.

Некоторое время парень молча смотрел на меня. Он выглядел как типичный преуспевающий администратор крупной компании. Но у него имелось одно большое преимущество — он работал на синдикат.

— Вас зовут Уилер, — холодно сказал он. — Вы приехали сюда сегодня вечером из Пайн-Сити. Послали Габриель записку, сообщив, что Флетчер в беде и нуждается в помощи.

— Верно, — согласился я. — А какое это имеет отношение к вам?

— В настоящее время Габриель является частной собственностью, — ответил он. — Своего рода страховкой, можно и так сказать. Она не будет помогать Флетчеру, потому что останется здесь, в Вегасе.

— Я только доставил сообщение. Для друга.

— Насколько вы близки с Флетчером? — тихо спросил он.

Я пожал плечами:

— Я познакомился с ним, когда он приехал в Пайн-Сити. Он рассчитывал развернуться там. Думаю., его можно назвать хорошим парнем, с которым стоит иметь дело. Вот так.

— Вы работали на него?

— Не сказал бы. Я сам по себе.

Его нижняя губа слегка скривилась.

— Хочешь примазаться к банку, Уилер?

— Не совсем так. — Я постарался изобразить удивление. — Вы ведь знаете, Пайн-Сити управляется полицейскими. Я собираю, что могу, и здесь и там.

— Я знал это в тот момент, как вы вошли сюда, — сказал он с презрением. — Вы даже не похожи на специалиста. Скорее вы напоминаете мне мелкого жулика, который убегает, как только хозяин закричит: «Полиция!»

Я постарался удивиться еще больше.

— А на что вы жалуетесь? — нервозно спросил я. — Флетчер попросил меня поговорить с дамой, вот и все. Сказать ей, что он впутался в беду с копами из-за убийства Линды Скотт и что они пытаются пришить это дело ему. Я передал, что он просит о помощи, вот и все. Вы ведь не возражаете, чтобы я поговорил с дамой, не так ли?

— Возражаю.

— Хорошо, тогда я не буду говорить с дамой.

— Вот вам совет, — сказал он. — У вас нет ни малейшего шанса в этом городе, Уилер. Для чего вы носите с собой 38-й? Разве вы не боитесь, что он может выстрелить и до смерти напугать вас? Парни, подобные вам, должны оставаться честными.

— О’кей. Итак, я принимаю ваш совет и возвращаюсь в Пайн-Сити. Но что я скажу Флетчеру, когда вернусь? Он заплатил мне пару сотен, чтобы я приехал сюда. Мне нужно что-то сказать ему.

— Передайте, что Габриель прекрасна, вполне здорова и, вероятно, такой и останется, пока он не пришлет сюда еще кого-то, чтобы встретиться с ней.

— Это все, что я должен сказать ему?

— Все, приятель. — Он нажал кнопку на столе, и в комнату вошли те мускулистые типы. — Макс, — сказал он, — мистер Уилер покидает город по состоянию здоровья. Отвезите его в аэропорт и оставайтесь с ним, пока он не поднимется в самолет.

— Непременно, мистер Фултон, — вежливо сказал Макс, ценитель юмора. Он посмотрел на меня и кивнул на дверь: — Пошли, Уилер.

Я посмотрел на другого.

— Можно вернуть мне мой револьвер? — с надеждой спросил я.

Тот взглянул на Фултона, который кивнул ему и сказал:

— Конечно, отдайте ему пушку, но разрядите. Единственное, на что ему сгодится этот револьвер, — размозжить себе голову!

Глава 5

За домами стоял синий «кадиллак». Макс открыл дверцу и кивнул, чтобы я садился.

— Поведете сами, — сказал он.

Мы выбрались на Стрип. Конечно, я мог бы восхищаться сверканием реклам, если бы не был слишком занят: надо было ехать сравнительно медленно.

— Правильно, Уилер, — заметил Макс, — не торопитесь. У нас много времени. Еще по крайней мере пара часов до вашего самолета.

— Этот Фултон, — сказал я, — грубый он человек!

— Тут вы не ошибаетесь, — согласился Макс. — Но вы тоже ловкий парень. И просто молодец, что приняли его совет, не пытаясь из него ничего вытянуть!

— Я считал, что он человек моего круга. Должно быть, трудный город.

— Это очень мирный город, — философствовал Макс. — Но он может стать по-настоящему трудным, если кто-то попытается что-то затеять. Еще вы могли бы назвать его высокоорганизованным городом и были бы правы.

Поворот на аэропорт был ярко освещен. Я послушно повел машину туда, и через пять минут мы добрались до места. Часы на стене показывали четверть третьего. Следующий самолет в Лос-Анджелес отправлялся в 5.30. Я зарегистрировал свой билет у клерка за стойкой и без хлопот получил место в самолете.

— Теперь нам остается только ждать, — сказал Макс, когда мы отошли от стойки. — Чем вы собираетесь заняться, мистер Уилер? Сыграть на игральном автомате? Нет, я же забыл, вы ведь проиграли целый доллар! Хотите кофе?

— Как насчет того, чтобы выйти отсюда? — спросил я. — Надо же как-то убить эти три часа до самолета. Нельзя ли прогуляться?

— Куда? В… Пайн-Сити?

— Просто вокруг здания, если вы не возражаете.

— Думаю, можно, — ответил он, — но только один раз, Уилер. У меня болят ноги.

Мы не спеша вышли и продолжали идти, пока не оказались в тени здания, несколько в стороне от главного входа. Я остановился, глядя на бесконечное сияние реклам вдоль Стрипа.

— Да, на это стоит посмотреть, — заметил я.

— Постепенно привыкаешь, — равнодушно заметил Макс.

Левой рукой я указал в сторону.

— Вон там — Пески?

— Отель «Дезерт», — коротко ответил он. — Пески немного дальше.

Он вежливо указал направление, отвернувшись от меня.

Я вытащил из кобуры пустой револьвер и ударил его рукояткой сбоку по голове. Макс был крепким парнем. Он медленно опустился на колени, протягивая ко мне руки. Тогда я ударил его по затылку.

Вокруг было тихо: не слышалось ни криков, ни поспешных шагов. Я осторожно оглянулся и не увидел ничего, достойного беспокойства. Быстро добравшись до «кадиллака», я подъехал к лежащему Максу.

Он был достаточно тяжел, но я все же втащил его в машину и положил на заднее сиденье. Он тяжело навалился на спинку, а потом соскользнул, ударившись при этом головой. Стоило, конечно, пожалеть его, но у меня не было времени, поэтому я просто захлопнул дверцу и выехал на Стрип.

Никто не хватится Макса, пока не взлетит самолет. Во всяком случае, я располагал временем до 5.30. Однако Макс создавал проблему. У меня было назначено свидание, а свидание требует времени, и было бы кощунством не пойти на свидание с Габриель.

Я увеличил скорость. Через пару минут снял ногу с педали газа и поехал тише: в свете фар появился поворот. Там начиналась темная дорога с надписью: «2 мили до…» Остальное стерлось. Возможно, она вела к заброшенному ранчо, а может быть, в никуда.

Я ехал по ней до тех пор, пока не добрался до полузаброшенной хижины, на которой висело объявление, что имение продается. Место было подходящее.

Когда я открыл заднюю дверцу, Макс тихо застонал, но не двинулся. Я ударил его носком ботинка под ребра и, не увидев никакой реакции, вытащил из машины и раздел до плавок.

— Вам придется долго добираться домой, Макс, — сказал я ему, — но ночь теплая. Я надеюсь, что вы не станете скандалить на шоссе, когда вас увидят в таком виде, в плавках, — они выглядят ужасно.

Он, конечно, не слышал меня, поэтому я сел в машину и уехал.

Пятнадцать минут спустя я остановился у дома Габриель. Пройдя по короткой дорожке, нашел дверь открытой. В доме горел свет.

— Эл Уилер? — откуда-то изнутри спросила она. — Я в гостиной. Входите.

Из маленького холла дверь вела в гостиную. Она стояла ко мне спиной, занятая приготовлением напитка.

— Вы опоздали, — равнодушно сказала она.

— Я пью виски с содовой, чтобы не стать алкоголиком, — с надеждой сказал я, входя в комнату. — Меня задержали.

— Задержали?

Она начала смешивать мне напиток, и я еле удержался, чтобы не вырвать стакан у нее из рук, прежде чем она кончит наливать содовую.

— Мне пришлось поговорить с двумя парнями, — сказал я, — но теперь это уже их проблема.

Она подняла на меня глаза. Я взглянул на нее и получил один из лучших ответных взглядов. Она видела слегка побитого копа; то, что видел я, заслуживало тысячи прекрасных слов.

Она снова переоделась, видимо, это вошло у нее в привычку. Теперь на ней была блузка оранжевого цвета и штанишки из набивной ткани под леопардовую шкуру, которые шли ей больше, чем леопарду — его собственная шкура. Я долго не мог ни на что решиться. Кому охота обнимать леопарда?

— Садитесь, — сказала она, — и расскажите мне все.

Мы сели на кушетку, и она подала мне стакан. Виски было отличное.

— Что же случилось? — спросила она.

— За дверью вашей комнаты в клубе меня ожидали двое парней. Они сказали, что я должен встретиться с управляющим.

— Фултоном?

— Да. И он предсказал мне мое и ваше будущее всего за пять минут.

— Что именно он сказал вам?

— В настоящее время вы являетесь ценным страховым полисом и не сможете помочь Говарду Флетчеру потому, что остаетесь здесь. Фултон предложил, чтобы я сел в первый же самолет на Пайн-Сити и сообщил это Флетчеру. Можно было бы сказать, что он очень на этом настаивал, даже дал мне сопровождающего до аэропорта.

Габриель медленно потягивала свой напиток.

— И где теперь этот сопровождающий?

— Думаю, занимается исследованиями.

— Ничего не понимаю, — нетерпеливо сказала она. — Что вы сделали, чтобы избавиться от него? Застрелили?

— Нет, просто оглушил.

Она глубоко вздохнула и задумалась. Я наблюдал за ней, затаив дыхание.

— Вы когда-нибудь надеваете зимние сапоги? — спросил я.

— В Лас-Вегасе? — . Она вздрогнула. — Вы с ума сошли. Зачем?

— По той же причине вы не носите лифчика, я полагаю?

— Держитесь ближе к делу, Уилер, — резко оборвала она меня.

— Если вы настаиваете, — с сожалением согласился я. — Все же Фултон для нас не так важен; что же касается Флетчера, тут дело потруднее. Давайте поговорим о нем.

— Сперва мне хотелось бы узнать побольше о вас, — сказала она. — Просто о том, какое вы имеете ко всему этому отношение.

Я выпил. Напиток был вкусный, и я подумал, что вполне заслужил его. Потом подошел к столу, налил себе еще и вернулся на кушетку.

— Предсказатель мне все выложил. Он сказал, что я должен оставаться честным малым, поскольку у меня начисто отсутствуют качества, необходимые для рэкета.

— Кто был вашим сопровождающим?

— Парень по имени Макс, — ответил я. — Раньше я думал, что здесь всех зовут Джо. Может быть, дело в климате…

— Если вы оглушили Макса и пришли сюда поговорить, то у вас не все в порядке с психикой. — Она улыбнулась. — Расскажите мне о Говарде.

— Вы — одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо встречал, — откровенно сказал я. — Я бы не отказался от своих слов, даже если бы вы и носили лифчик.

— Давайте поговорим о Говарде, — устало попросила она.

— Хорошо, — с негодованием сказал я. — Не то чтобы он носил… Я хочу сказать, я принял правильное решение. Просто не могу обманывать девушку с такой фигурой, как у вас.

— А почему бы вам не попытаться говорить более осмысленно?

— О’кей. — Я пожал плечами. — Скажу вам прямо. Вы больше не котируетесь у Флетчера. Он даже не помнит о вас. Теперь на повестке дня Нина Бут, с того самого момента, как они приехали туда.

Она подняла стакан и выплеснула его содержимое мне в лицо.

— Вы лжете! — холодно сказала она.

Я приложил платок к лицу.

— Итак, я лгу, — сказал я. — Забудьте это и смешайте себе другой напиток.

— Он не посмеет! — яростно прошептала она. — Он знает, что ждет его при нашей следующей встрече.

— Когда это будет? — вежливо сказал я. — В посмертных записках…

Она поскребла ногтями правой руки по кушетке.

— Нина Бут! — сквозь стиснутые зубы сказала она. — Эта рыжая потаскуха! Почему она?.. Вы лжете!

— Зачем мне вам лгать? Никто мне за это не платит. Вы хорошенькая, даже вызываете во мне рыцарские чувства.

— Мне это нравится! — воскликнула она. — От какого-то мелкого лгуна услышать подобное! Да еще и рыцарские чувства!

— Но ведь не я же уехал с рыжей потаскухой и оставил вас здесь, у Фултона, в качестве страховки! — сказал я. — Не так ли?

— Если он считает, что может так поступить со мной… — медленно сказала она. — Дайте мне сигарету!

Я протянул ей сигарету, поднес огонь и закурил сам. Несколько секунд она сидела молча, и по тому, как колыхалась ее блузка, было видно, что она закипает.

— Вы знаете, что сделала для меня эта вшивая крыса? — наконец спросила она задыхающимся голосом.

— Нет. Почему бы вам не рассказать? Возможно, я мог бы помочь.

Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

— Насколько хорошо вы осведомлены об операциях Говарда здесь, Эл?

— Мне известно, что он был владельцем «Снейк Айз», — ответил я. — Слышал, что синдикат давил на него, пока он наконец не продал его им. Потом отправился в Пайн-Сити. Это все, что я знаю.

— Они заплатили ему в понедельник, — сказала она. — А он должен был уехать не позже пятницы. До тех пор он еще управлял заведением, но деньги шли синдикату, а не ему, понимаете?

— И что-то произошло до пятницы?

— Это случилось в среду, — вяло сказала она. — Вошел какой-то парень и за одним из столов сорвал куш в семьдесят тысяч долларов.

— Что ж, ему крупно повезло, — заметил я. — А игра была честная?

— Когда парень начинал, за столом работала Линда Скотт, — сказала она. — Когда же он дошел до тридцати тысяч, Говард начал к нему присматриваться. Через некоторое время он заменил Линду Ниной Бут. Парень продолжал выигрывать. Когда он дошел до семидесяти тысяч, тут же прекратил игру и покинул зал.

Габриель подала мне свой стакан.

— Налейте мне еще, Эл.

Я сделал ей напиток.

— Фултон тоже узнал об этом, — продолжала она. — Он хотел найти счастливца. Но того нашли в пустыне за две мили от города с дыркой в затылке и пустыми карманами.

Я передал Габриель, стакан и сел рядом.

— Значит, кто-то пошел за ним, убил его и забрал выигрыш, — сказал я. — Что ж, убивали и за гораздо меньшие деньги.

— Может быть, — сказала она. — Если бы дело обстояло действительно так, это не сильно тронуло бы Фултона. Его беспокоило другое…

— Что именно?

— А то, что парень выиграл эти деньги незаконно.

— Это безумие! — сказал я. — Он не смог бы уйти так просто.

— Фултон считает по-другому. Они заставили Говарда продать свое заведение им, и, хотя до пятницы тот оставался управляющим, деньги принадлежали синдикату. По-видимому, Говард решил обеспечить таким образом свое новое предприятие.

— Это не лишено смысла, — заметил я.

— Бедному парню, наверное, сказали, что десять тысяч от выигрыша, или около того, станут его долей. Ему нужно было просто встретиться с кем-то, отдать выигрыш и получить свою долю. Фултон считает, что этот кто-то скорее всего Джонни Торч, а Джонни рассчитался пулей, вместо того чтобы отдать долю.

— Не понимаю одного, — сказал я. — Если Фултон знал это, какого черта он позволил им уехать из Лac-Вегаса?

— В синдикате люди очень осторожны, — ответила она. — Фултону нужно быть совершенно уверенным в своей догадке, прежде чем что-то предпринять. Он позволил им уехать, но синдикат имеет возможность следить за их чеками в Пайн-Сити, как следил и здесь. Можно держать пари, что они это и сейчас делают. Но у Фултона тоже есть страховка. Это я! Всем он позволил уехать, а мне пришлось остаться. Если Говард попытается сбежать, Фултон предупредил его, я отвечу за все.

Я покачал головой.

— Если он не смог доказать этого сразу, то как надеется доказать теперь?.

— Не забывайте, семьдесят тысяч, голубчик! Большой куш, и все четверо должны быть замешаны в этом. Они не могут ждать вечно, не тратя деньги. Вот, чего ожидают парни из синдиката. А синдикат точно знает, сколько денег было у Говарда и у остальных, когда те уезжали. И они сделают ошибку, если истратят что-нибудь из тех семидесяти тысяч. Вот у синдиката и будет доказательство.

— И как же Фултон поступит с ними?

Она скептически засмеялась.

— Если засветится кто-то один, то и другие последуют его примеру. А когда у синдиката появятся доказательства, они сделают из Говарда и остальных такое, что другим неповадно будет.

— Да, понятно. Хороший улов.

— Я не знаю, — медленно сказала она, — правда ли это, и знать не хочу. Говард уверяет, что ложь. Он сказал: Фултон сошел с ума, если думает, что кто-то пытается обмануть синдикат. Так или иначе — он говорил мне это. Но когда я думаю об этом вшивом, хитром бездельнике, который крутит на побережье с Ниной Бут, мне кажется, я могла бы…

— А мне хотелось бы посмотреть, как вы это сделаете. Вы знаете, кто принадлежит к синдикату в Пайн-Сити?

— Нет. — Она покачала головой. — Но я вспомнила о Максе. Вы попадете в настоящую беду, когда они узнают…

— А я успею на самолет в пять тридцать. Думаю, что до этого они еще не услышат о Максе.

— Надеюсь, вы правы. Так было бы лучше для вас, — сказала — она и неожиданно остро взглянула на меня: — Что вас интересует в этом деле, Эл?

— Не спрашивайте. Это испортит вам вечер.

— Скажите! — ожесточенно сказала она.

— Я — коп, — просто ответил я.

Она долго смотрела на меня с открытым ртом, потом беспомощно рассмеялась.

— Хочу сказать вам… — проворковала она. — У вас, несомненно, есть чувство юмора.

— Надеюсь, у вас тоже, детка, — усмехнулся я. Потом протянул ей свой полицейский значок.

С минуту она просто смотрела, потом ее правая рука с длинными ногтями метнулась к моему лицу. Я схватил ее руку и удержал.

— Вы довольно давно живете в Лac-Berace, чтобы весело перенести проигрыш, — сказал я. — Улыбнитесь.

Она неожиданно расслабилась и снова легла на кушетку.

— Коп! Вы одурачили меня! Вероятно, и Фултона вы дурачили точно так же. Подождите, то ли еще будет, когда Макс узнает, что его провел коп.

— Можно мне рассчитывать еще на один стаканчик? — спросил я и посмотрел на часы. — Осталось два часа до отлета самолета.

— После того, что произошло, я считаю, что нам обоим надо выпить, — легко сказала она. — Вы приготовите напитки, Эл?

Я принялся за стаканы, когда же все было готово, повернулся к кушетке и замер. Она была пуста. Габриель исчезла. Пока я стоял так, раздумывая, откуда-то послышался ее голос:

— Принесите стаканы сюда, Эл.

Я знал, что в доме есть еще и спальня, и догадался, что Габриель, по-видимому, там. Единственным источником света в спальне была настольная лампа возле кровати. На стуле лежали оранжевая блузка и леопардовые штанишки. Габриель сидела на кровати, и светло-голубая простыня соскользнула до ее талии.

— Вы сказали, что у вас два часа до самолета, не так ли? — спросила она.

Я поставил стаканы на тумбочку.

— Правильно. — Голос мой напрягся. — Впервые меня по-настоящему гостеприимно встречают в Лас-Вегасе!

— От вас требуется только одно, Эл, — строго сказала она. — Просто сказать об этом Говарду, когда вы вернетесь в Пайн-Сити.

Она обхватила мою шею руками и притянула к себе. Она целовала меня с холодной яростью рождающейся страсти и вызывала ответную страсть.

Я скользнул рукой по обнаженной теплой спине, потом нашел грудь и тихонько сжал. Габриель вздрогнула и сильно укусила мою нижнюю губу.

Больше я не думал о напитках.

Глава 6

Маленькие человечки дробили скалы в моем черепе, когда я вошел в свою квартиру. Десять часов, яркое солнечное утро, и дьявол с ним!

На кухне я приготовил себе кофе.

Вегас смутно маячил в памяти. В аэропорту никто не остановил меня. Час я проспал в самолете, летящем в Лос-Анджелес, и еще полчаса — в самолете до Пайн-Сити. Мне необходимо было еще поспать, но я не мог позволить себе этого. Поэтому я сварил три чашки черного кофе, и это заставило человечков в моем черепе задремать, но разбудило их друзей в желудке.

Было только начало одиннадцатого, когда я зашел к Говарду Флетчеру. Дверь мне открыл Торч. На нем был черный халат поверх пижамы такого же цвета. Спереди халат был отделан серебром, как у танцовщиц. Я не мог удержаться и вздрогнул.

— В чем дело, коп? — с надеждой спросил он. — Вы больны или что-то случилось?

— Я чувствовал себя хорошо, пока не увидел этот халат, — ответил я. — Он к лицу только молодым.

— Что вам нужно?

— Мне нужно поговорить с Флетчером, — ответил я и оттолкнул его. — Будь пай-мальчиком, Джонни, — сказал я ему и, снова взглянув на его халат, добавил: — Иначе я призову тебя к ответу за то, что ты содержишь дом терпимости.

Он вышел из комнаты, что-то бормоча про себя. Я опустился на ближайший стул и закурил. Несколько минут спустя в комнату вошел Флетчер в спортивной рубашке и спортивных брюках. Я заметил, что глаза у него слегка покраснели.

— Садитесь, Флетчер, мне нужно поговорить с вами.

Он сел напротив меня и тоже закурил. Вновь появился Джонни Торч и прислонился к стене позади Флетчера, наблюдая за мной.

— Каждый коп в этом проклятом городе хочет поговорить со мной, — сказал Говард. — Неужели вам больше нечего делать?

— Может быть, и так, — сказал я. — Нечасто случается разговаривать с такой важной персоной, как вы. Парень, который пытался выступить против синдиката в Лас-Вегасе! Мы хотим поговорить с вами, пока у вас есть возможность, Флетчер, пока не стало слишком поздно…

— О чем вы, черт возьми? — спросил он.

— Парень, которому посчастливилось за игрой отхватить семьдесят тысяч и получить дырку в затылке…

— Я не имею к этому никакого отношения, — устало сказал он. — Иногда человеку просто везет. Если бы никому не везло, не было бы игроков.

— Синдикат думает, что вы имеете к этому отношение, — напомнил я. — Некто в Вегасе по имени Фултон думает именно так.

— Кто-то много болтает, — яростно сказал Джонни Торч.

Флетчер заставил его замолчать одним взглядом и снова обратился ко мне:

— Я не понимаю, почему случившееся в Лас-Вегасе интересует вас, лейтенант?

— Все, что связано с убийством Линды Скотт, интересует меня. А я уверен, что эта история с ним связана.

— Не могу заставить вас замолчать, — беспомощно пожал плечами Говард.

— Я думал об этом, — сказал я. — Так или иначе, я считаю, Флетчер, вы действуете слишком поспешно.

— Что вы имеете в виду? — холодно спросил он.

— Вы надули синдикат на семьдесят тысяч…

— Вы с ума сошли! Я этого не делал!

— О’кей, — великодушно сказал я. — Вы этого не делали. Но они думают иначе, и это тоже плохо. Давайте представим себе, что обе ваши девушки тоже связаны с этим, я думаю, что и Джонни тоже участвовал, причем основательно.

— Почему бы вам не поставить сюда микрофон, босс? — предложил Джонни взволнованно. — Мы не должны слушать подобное, полисмен он или не полисмен.

— Заткнись! — раздраженно оборвал его Флетчер. — Если тебе не нравится, пойди прогуляйся. Убирайся!

— О’кей, — пробормотал Джонни. — Я послушаю: может быть, будет над чем посмеяться.

— Итак, вы получили семьдесят тысяч долларов, которые не можете тратить, — продолжал я спокойно. — Вы и разделить их не можете, потому что, если кто-то из вас хоть сколько-нибудь потратит, синдикат сразу узнает. И вот убивают Линду Скотт…

— Но почему вы подозреваете меня, лейтенант? — спросил Флетчер. — Хотите заставить понервничать? Зачем мне признаваться в убийстве, которого я не совершал?

— Полагаю, вам хочется услышать, что я думаю об этом, — сказал я. — Вероятно, Линду Скотт убили по одной из двух причин: либо синдикат убежден, что деньги взяли вы четверо, и для начала они убили ее, а потом намерены убрать всех остальных по очереди; либо вы убили ее, боясь, что она, пытаясь спастись, расскажет им все.

Флетчер закурил еще одну сигарету.

— Еще что-нибудь, лейтенант?

— Если ее убил синдикат, — сказал я, — тогда и у вас осталось мало времени. Но в любом случае есть основание для вашего ареста.

— Почему же, черт возьми?

— История в Лас-Вегасе, — пояснил я устало. — Вы же не дурак, Флетчер, и все понимаете? Вы четверо знали: единственный способ остаться в живых — это убедить синдикат, что вы не брали денег. Линда Скотт — самое слабое звено в вашей цепи… Здесь у нее дядя — окружной шериф. Пару раз она заходила к нему. Нервы ее начали сдавать. В любое время она могла рассказать правду либо дяде, либо синдикату, а это означало конец для всех остальных. Поэтому вам и пришлось убить ее, чтобы она замолчала навсегда.

— Это ложь, — побледнел Флетчер.

— У вас есть алиби, подтвержденное Джонни Торчем, — сказал я. — Суд выяснит это. Пока ресторанная часть вашего алиби не подтвердилась.

— Вы пытаетесь ложно обвинить меня, — сказал он хрипло. — Этот проклятый шериф всаживает в меня нож только потому, что я сделал ему предложение…

— Даю вам шанс, Флетчер, — сказал я. — Не знаю, почему я это делаю. Вы должны знать, что человек из синдиката следит за вами с тех пор, как вы приехали сюда. Может быть, синдикат убил Линду Скотт и намеревается убить остальных. Готов поверить этому…

— Чего же вы хотите? — спросил он.

— Имя человека из синдиката, который сейчас здесь, в Пайн-Сити.

Он встал и медленно подошел к окну.

— Не говори этому проклятому копу! — воскликнул Джонни. — Он же прикончит тебя! Он…

Флетчер злобно, изо всей силы ударил его кулаком ниже желудка. Джонни согнулся вдвое, его глаза остекленели. Потом, шатаясь, с пронзительными и резкими криками пошел в ванную.

— Может быть, следовало дать ему по морде? — сказал я.

Флетчер резко обернулся ко мне.

— Скорее отправить его к психиатру, — пробормотал он и прижал ладонь ко лбу. — Не могу думать, когда этот сумасшедший открывает рот.

— Говорю в последний раз, Флетчер, потом у меня просто не будет времени. Вы назовете мне имя парня, или я засажу вас за убийство.

— Я уже слышал! — Его темные глаза задумчиво уставились на меня. — Его зовут Солтер, Хьюго Солтер. У него контора в Коннингтоне, в здании страховой компании.

— Ему потребовалась целая контора, чтобы следить за вами?

— Там дело с виду вполне законное, — устало ответил Говард. — Он пришел к нам, едва мы переехали сюда, и сказал, что будет наблюдать за нами. Своего рода война нервов… или что-то в этом роде.

— Хорошо, — кивнул я, поднялся и пошел к двери. — А дырку в затылке того счастливчика сделал Джонни?

— Не знаю, о чем вы говорите, — равнодушно ответил он.

— Если бы я связался с подобным сумасшедшим юнцом, то не спал бы ночами, — сказал я. — Не похоже, что вы спите по ночам, Флетчер.

— Я-то сплю хорошо. Он просто легко и быстро возбуждается, вот и все.

Я вышел из дома и, сев в машину, поехал в город; остановился я возле страховой компании. Контора Хьюго Солтера была на седьмом этаже, о чем сообщал указатель на доске. Сообщалось также, что он импортер. Интересно, что же он импортирует?

В конторе находилась блондинка за пишущей машинкой в плотно облегающем черном платье, таком же скромном, как и она сама.

— Мне хотелось бы повидаться с мистером Солтером, — сказал я ей.

— А кто вы?

— Лейтенант Уилер из службы шерифа.

Улыбка застыла на ее губах.

— Я доложу, лейтенант. Присаживайтесь.

— Хорошо!

Я сел и стал ждать, наблюдая, как она говорит по телефону.

— Мистер Солтер примет вас прямо сейчас, — сказала она несколько секунд спустя.

Я прошел мимо нее и открыл вторую дверь. Кабинет был обставлен дорогой мебелью в современном стиле. Таким же казался и человек, сидящий за письменным столом. У него были густые седые волосы, хороший загар и приличный серый костюм. Он поднялся и пожал мне руку.

— Садитесь, лейтенант. — Голос показался мне приятным. — Чем могу служить? Нас не часто посещает полиция. Фактически ваш визит — первый. Я заинтригован.

— Вы уже приняли решение относительно Флетчера и остальных? — спросил я, садясь на стул.

Его лицо выразило только вежливое недоумение и ничего больше.

— Простите, я не понимаю.

— Я устал, мистер Солтер, и не хочу играть с вами в прятки. Куда ни шло еще с вашей милой секретаршей, но не с вами. Вы — представитель синдиката Лас-Вегаса в Пайн-Сити. Флетчер и остальные подозреваются в том, что похитили у синдиката семьдесят тысяч долларов. Ваша задача, или одна из них, — убедиться, взяли они их или нет. Мне же надо знать, приняли вы решение или нет.

Солтер медленно покачал головой.

— Это просто фантастика — то, о чем вы говорите, лейтенант. А вы уверены, что говорите именно с тем человеком? Я хочу сказать, в городе есть еще люди по фамилии Солтер…

— О’кей, — сказал я. — Итак, начнем снова. Вы — Хьюго Солтер, импортер?

— Верно.

— Что вы импортируете?

— Ну, много чего, лейтенант. Главным образом, фотографическое оборудование.

— Вы знаете об убийстве Линды Скотт?

Он кивнул.

— Конечно, лейтенант. Из газет. Я не мог не узнать об этом.

— Где вы были в ту ночь, когда ее убили?

— Насколько помню, здесь, в конторе, — быстро и спокойно ответил он. — Мы работали допоздна: отправляли новую партию роботов и проверяли детали. Со мной, как обычно, была моя секретарша.

— Держу пари, что была.

— В самом деле, лейтенант? Не понимаю вашего тона.

— Вам придется переадресовать упреки моим родителям, — сказал я. — У моего старика был баритон, и мать уверяла, что их медовый месяц был весной любви. Так вот, есть две версии убийства Линды Скотт. По одной, ее убили Говард Флетчер и его компания. По второй — синдикат принял решение, и ее убрал их представитель в Пайн-Сити…

— У меня нет ни малейшего представления, о чем вы говорите, — осторожно сказал он.

— А я и не сомневался, что вы так ответите. Но вот прелестная мысль, мистер Солтер: если ее убил кто-нибудь из них, это своего рода доказательство, что синдикат принял о них решение, не так ли?

Он молча посмотрел на меня. Тогда я поднялся и направился к двери.

— Должно быть, я действительно говорил не с тем Солтером, — вздохнул я. — Но если у вас вдруг возникнут какие-либо соображения по этому делу, можете позвонить.

— Минуточку, лейтенант, — решительно сказал он.

Я обернулся и посмотрел на него.

— Да?

— Вы из службы окружного шерифа?

— Точно.

— И расследуете убийство девушки?

— Опять в точку.

— И вы не интересуетесь… деталями импорта, как таковыми?

— Я заинтересован только в одном: найти убийцу Линды Скотт.

Он поставил локти на стол.

— Тогда, я думаю, смогу ответить на ваш вопрос, если это поможет. Я говорю «нет» о тех леди и джентльменах, которых вы упоминали. Решение еще не принято.

— Спасибо.

— А если бы они его и приняли, — он чуть улыбнулся, — я совершенно уверен, что ничего подобного не произошло бы. Это убийство — грубая работа.

— Рад это слышать. До свидания, мистер Солтер.

— До свидания, лейтенант. Вы сказали, ваше имя Уилер?

— Правильно.

— Надо не забыть передать моему другу. Ему было бы интересно услышать, что в Пайн-Сити есть лейтенант по имени Уилер.

— Должно быть,вашего друга зовут Макс?

— Ну конечно! — Солтер улыбнулся. — Он, как я слышал, вернулся сегодня в казино около семи тридцати.

— Надеюсь, он в добром здравии?

— Немного нервничает, — усмехнулся Солтер. — Небольшая перегрузка, только и всего.

Глава 7

— Недолго вы пробыли в Лac-Berace, — сказала Аннабел Джексон. — Наверное, все свои деньги потеряли в первую же ночь?

— Я потерял один доллар, но встретил Габриель.

— Нашел кому об этом рассказывать, — фыркнула она.

— Там на конце «л» и «ь». Насколько я знаю, она независимая женщина.

Аннабел застучала на машинке.

— Я была абсолютно уверена, что вы спутаетесь с какой-нибудь низкопробной девицей. Уж так заведено у Уилера, не правда ли?

— Вы же знаете мое отношение к женщинам. — Я пожал плечами.

— Конечно, знаю, — презрительно сказала она.

— Шериф у себя?

— У него кто-то есть. Вы хотите, чтобы я доложила о вашем возвращении? Не думаю, что он обрадуется.

— Тем не менее скажите ему, — сказал я, — что я могу потерять кое-что большее, нежели работа.

Аннабел подняла трубку.

— Он велел вам идти прямо к нему. Должно быть, он потерял разум. Кажется, даже обрадовался, когда услышал, что вы тут.

— Он увидел во мне блудного сына, — понимающе сказал я. — Скоро он, возможно, заколет жирного тельца. — Я критически осмотрел Аннабел. — Надеюсь, в последнее время вы следили за своим весом?

Она схватила тяжелую линейку, но я уже проскользнул в кабинет шефа, плотно закрыв за собой дверь.

Лейверс чуть ли не улыбался мне.

— Рад, что вы вернулись, Уилер, — сказал он. — Это мистер Шафер из «Трибюн».

Шафер неприязненно улыбнулся мне со своего места.

— Я уже встречался с лейтенантом. Как успехи в расследовании?

— Продвигаемся, — сказал я.

— Что-нибудь конкретное? — настаивал репортер. — Хотелось бы узнать детали.

— Мистер Шафер считает, что мы продвигаемся недостаточно быстро, — сказал Лейверс. — Ему интересно, почему мы не пригласили на помощь отдел убийств.

— Дело входит в компетенцию шерифа. Мы способны обойтись без отдела убийств.

— Похоже, что вы еще не получили результатов, — заметил Шафер вкрадчиво. — Мой редактор интересуется этим делом. Он чувствует, что и у читателей возник огромный интерес к нему.

— Я знаю, чем интересуется ваш редактор, — сказал я. — Он сам говорил мне.

Репортер пожал плечами и посмотрел на шерифа.

— Нам хотелось бы сотрудничать с вами, шериф. Но я вижу, вам это не нужно. Отношение лейтенанта совершенно определенно указывает…

Шериф беспокойно заерзал в своем кресле.

— Я бы этого не сказал, — увильнул он от прямого ответа. — Лейтенант, как и все мы сейчас, несколько возбужден и…

— …трудно сотрудничать с подозреваемыми, — закончил я за него.

Лицо Лейверса стало багроветь.

— Это правда, не так ли, сэр? — вежливо осведомился я у него. — Шафер ведь все время под подозрением. Мы знаем, что он был весьма дружен с Линдой Скотт. Возможно, преступление совершено в порыве страсти…

Тот стал медленно подниматься.

— Вот, оказывается, в чем причина! Вот почему вы не отвечаете на мои вопросы, — протянул он. — Но — подозреваемый я или нет — я представляю самую крупную газету в городе, шериф. И если вы отказываетесь отвечать на мои вопросы, мой редактор захочет заявить об этом… в печати.

Он вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Я сел на стул, который до этого занимал он, и закурил.

— Я позвал вас, чтобы вы помогли мне, — сказал Лейверс обреченно. — Неужели вы никогда не слышали слова «такт»?

— Слышал, сэр.

— Тогда почему, черт возьми, вы не вспомнили о нем? Знаете, что может сделать со мной газета из-за этого убийства? Или вам все равно?

— Я думаю, мы не должны быть тактичными ни с Шафером, ни с редактором, шериф, — сказал я. — Единственное наше право — это найти убийцу Линды Скотт. Нашу тактичность в «Трибюн» воспримут как признак слабости и к тому же решат, что вам есть что скрывать.

— Ох! Вечно одно и то же! — проворчал шериф. — Вы все еще думаете, что я партнер Флетчера и стараюсь устроить где-нибудь в округе казино?

— Нет, сэр. После того как я побывал в Лас-Вегасе, я так больше не думаю.

— Лас-Вегасе? — Его голос выдал неожиданный интерес. — Вы нашли там что-нибудь?

Я рассказал ему всю историю. Когда закончил, он молча и методично принялся набивать трубку и раскуривать ее.

— Хорошая работа, Уилер! — наконец сказал он. — Это все, что нам нужно.

— Для чего?

— Чтобы арестовать Флетчера! — горячо ответил он. — Теперь-то у нас есть мотив! Если Линда была замешана в этом, а я думаю, ваша теория верна, она не смогла бы выдержать нервного напряжения и раскололась бы. Вот почему Флетчер убил ее: чтобы она не проговорилась синдикату!

— Мы не можем быть уверенным, что ее убил не синдикат, шериф, — сказал я. — Утверждения Солтера, что они еще не приняли решения, недостаточно для обвинения, не так ли?

— Дело против Флетчера складывается довольно удачно, я бы сказал, — заявил он.

— А я бы так не сказал.

Он с силой ударил трубкой о стол.

— Похоже, вы не очень хотите арестовывать Флетчера, — прорычал он. — Я начинаю удивляться, с чего бы это, а, Уилер?

— Думаю, сэр, мы должны быть уверены в своей версии, — как можно более вежливо ответил я. — Он сделал вам предложение об организации казино, но вы отказались. Он угрожал вам, сказав, что последует последнее предупреждение. Вы же не верите, что потом он убил Линду Скотт и положил ее тело на ваши ступеньки? Это же равносильно чистосердечному признанию в преступлении.

— Возможно, — согласился Лейверс. — Но можно взглянуть на дело и по-другому. Предположим, что он как раз сделал это. Тогда он может заявить на допросе, мол, он не сумасшедший, чтобы предупреждать об убийстве, не так ли? Ловкий ход!

Лейверс был в чем-то прав.

— Что-то вроде двойной ставки? — сказал я. — Понимаю, что вы имеете в виду, но все еще не верю. Флетчер не такой парень, чтобы просчитаться.

Шериф молча раскуривал трубку.

— Если не Флетчер убил ее, то кто? Синдикат?

— Не знаю, — ответил я. — Дайте мне еще немного времени, и я узнаю.

— У нас мало времени. Мало того, что я лично заинтересован в этом деле; вы слышали, нам угрожает газета. Не забывайте, что мы должны думать об избирателях. Грядут выборы. Вам-то на это плевать!

— Дайте мне еще два дня, шериф, — повторил я. — Если к тому времени я ничего не добьюсь, арестуйте Флетчера.

— Два дня — слишком много, — проворчал он, — но… ладно…

— Спасибо, шериф.

Я вышел из кабинета и увидел Шафера, сидевшего за письменным столом Аннабел и лениво качавшего ногой.

— Вы задолжали мне за выпивку, — сказал он, и это навело меня на хорошую мысль.

Мы отправились за полквартала в ближайший бар. Когда принесли напитки, Шафер удостоил меня вниманием.

— Нашли что-нибудь интересное в Лас-Вегасе?

— А кто вам сказал, что я был там?

— То милое болтливое дитя в вашей конторе, — ответил он почти весело. — Я ведь говорил вам, что умею обращаться с женщинами.

— Да, говорили, — вспомнил я. — Нет, не нашел там ничего интересного.

— Вы не сказали бы, даже если бы и нашли что-то, так мне кажется. Понимаете, лейтенант, в моем интересе к этому делу нет ничего личного. Я просто выполняю свою работу. Как и вы.

— Вы говорили, что я должен вам за выпивку, — напомнил я.

— У меня есть редактор, — сказал он, — который формирует политику газеты. Вы понимаете?

— Конечно. В Чикаго у вас тоже был редактор.

Его лицо потемнело.

— Что вы, черт возьми, хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, если чикагская история правдива, — осторожно начал я, — то вы — тип репортера, который не гнушается ничем.

— Возможно, вы правы, — сказал он спокойно, — но это не причина, чтобы со мной не сотрудничать. Вы хотите заполучить Флетчера, а я — материал для газеты.

— Я хочу заполучить убийцу. А почему вы твердо уверены, что это Флетчер?

— Вы уверены, что убийца — именно Флетчер, лейтенант, — ответил он. — А вот ваш шеф не хочет его трогать. Конечно, вы станете это отрицать, ведь вы работаете на шерифа, но я чувствую такие вещи. Я прав?

— Сделайте мне одолжение, Шафер, — вежливо сказал я, — найдите себе работу сторожа, и тогда я смогу поджечь то, что вы будете охранять.

Его лицо побледнело.

— Ну что ж, как хотите. Если мы в состоянии снять с должности шерифа, то уж свалить обычного копа нам не составит труда. И не думайте, что мы блефуем. «Трибюн» и раньше удавалось подобное!

— Я специально приду в вашу контору послушать этот бред, — сказал я. — Это у вас как, ежедневно или только по четвергам?

— О’кей, — кивнул он. — Если хотите! — Поднялся и вышел из бара.

Я допил коктейль, повторил, потом сел в машину и поехал домой.

На проигрыватель я поставил пластинку Синатры и под «Синее настроение» смешал себе новый коктейль. Музыка, как никогда, отвечала моему настроению. Я сел в кресло и закрыл глаза. Пятиминутный отдых принес мне большую пользу.

Разбудил меня звук, раздражающий, настойчивый. Я открыл глаза и понял, что это дверной звонок. Посмотрел на часы: 17.30. Пять минут превратились в три часа. С трудом поднявшись из кресла, я подошел к входной двери и открыл ее.

— Наконец-то! — раздраженно сказала Габриель. — Я стою здесь уже пять минут!

— Не верю, что такое могло случиться, — сказал я. — Сон во сне.

— О чем это вы? — холодно спросила она.

— Я спал, потом услышал звонок, проснулся и открыл дверь. И вот вы здесь. Разве вы не в Лас-Вегасе?

— Я — в Пайн-Сити, — отрезала она. — Не стойте же, впустите меня наконец!

Я послушался и отодвинулся в сторону, пропуская ее с чемоданом. Она с грохотом уронила его на пол гостиной и повернулась ко мне.

— Вы могли бы предложить мне что-нибудь выпить?

— Вы не сон? — спросил я.

Она двумя пальцами потянула меня за кончик носа.

— Ну что, поверили, что вы не спите?

— Пожалуй, да. А как вы выбрались из Лac-Beraca?

— Дайте же наконец выпить, — сказала она.

Я смешал пару коктейлей и один подал ей. Она критически посмотрела на меня.

— Вы выглядите так, как будто вас только что откопали. Идите и причешитесь.

— Что мне терять? — пробормотал я. — Разве что волосы.

В ванной я умылся, причесался и вернулся в гостиную.

Габриель удобно расположилась в кресле со стаканом в руке. Она была красивой и свежей. Я сел на кушетку напротив и взял стакан.

— Ну, рассказывайте.

— Ничего особенного, — пожала она плечами. — Сегодня утром ко мне зашел Фултон. Он сказал, что поскольку ночью я наверняка встречалась с вами, то теперь могу ехать куда угодно и когда захочу. А та история, что я должна была остаться заложницей в Вегасе, это так — мираж, облако, чья-то выдумка. Он был гораздо вежливее, чем когда-либо. Мне показалось, что он говорил со мной честно, и поэтому я не стала ждать, села в первый же самолет и улетела.

— А почему вы приехали именно сюда? — задал я совершенно глупый вопрос.

— Почему, Эл? — Ее голос гортанно завибрировал, напоминая мурлыканье. — Я бы ни за что не упустила возможности зайти к хорошему другу. А сегодня вечером я собираюсь заглянуть к Говарду и его рыжей потаскушке. Мне нужно сказать им пару слов.

— Я бы не спешил с этим, — тихо сказал я.

Она посмотрела на меня.

— Вы, может быть, и не спешили бы, но вы не я. А когда я покончу с этой маленькой…

— В конце концов, — сказал я, — что сделано, то сделано. Почему бы вам не забыть о…

— Вы сегодня видели Говарда? — решительно спросила она.

— Видел, — не раздумывая, ответил я.

Она удовлетворенно улыбнулась.

— Вы рассказали ему о вчерашней ночи?

— Вчерашней?

— Не скромничайте, — нетерпеливо сказала она. — Вы рассказали ему о том, что мы провели последнюю ночь вместе? Вот что я имею в виду! Это же было одним из условий, которое я поставила! Ответная любезность за мое гостеприимство, помните?

— Конечно, помню.

— Ну?

— Нет, — я покачал головой, — я не сказал ему.

— А почему?

— Давайте лучше еще налью, — поспешно сказал я.

Она бросила в меня пустой стакан, но я поймал его, скорее благодаря счастливой случайности, нежели быстроте реакции.

— Но почему вы ему не сказали? — бушевала она.

— Не знаю, — взмолился я. — О таком трудно говорить мужчине…

— Ладно! — Она вскочила на ноги. — Если у вас не хватило храбрости, скажу я — прямо сейчас. Я так разделаю его, что никто не сможет собрать.

— Я бы на вашем месте воздержался, — заметил я.

— Почему же?

Пришлось поставить на стол оба стакана.

— Вам ведь известно, что я — коп, не так ли?

— Какое это теперь имеет значение?

— Прошлой ночью мне нужно было получить от вас сведения о Говарде. Я знал, что вы были его любовницей. Но вы бы ничего не сказали мне, пока относились к нему нормально. Поэтому мне пришлось немного… разрушить ваши чувства, и тогда вы заговорили! Понимаете меня?

Лицо ее потемнело.

— Вы хотите сказать, — медленно начала она, — что эта история насчет Говарда и Нины была…

— Выдумана, — кивнул я. — Совершенно верно, ни капельки правды.

— Чтобы расквитаться с Говардом, я приехала к вам… — Она подлетела ко мне, как радиоуправляемый снаряд. Ее кулак норовил попасть мне по лицу, а каблук больно ударил по голени.

Я спокойно положил ладонь на ее лицо и резко оттолкнул ее. Она перелетела через комнату, пытаясь сохранить равновесие, задела за валик кресла и упала, перевесившись через него. Платье ее задралось до верхней границы чулок, и с минуту она лежала неподвижно. Потом забарабанила пятками и разразилась истерикой.

Скотч был слишком хорошим, чтобы зря расходовать его. Поэтому я вышел на кухню, наполнил кувшин холодной водой и принес его в гостиную. Ее длинные ноги выбивали дробь по креслу, и она громко визжала. Я вспомнил, что шум не очень нравится квартирной хозяйке, и тут же вылил воду на ее голову. Габриель сразу же смолкла.

Потекли долгие пять секунд, во время которых ничего не случилось, а у меня появилось время закурить. Потом Габриель медленно поднялась. Ее волосы прилипли к голове, а рубашка обтянула тело.

— При первом же удобном случае, — сказала она тихо, но выразительно, — я убью вас, Эл Уилер! Я буду убивать медленно и жестоко… Вы понимаете это?

— Да, мэм. — Я развел руками.

— Принесите полотенце, — горько сказала она.

Я прошел в ванную и выбрал полотенце. А когда вернулся, промокшие рубашка и лифчик лежали на кушетке. Габриель стояла в одних штанишках, сердито глядя на меня. Она выхватила у меня полотенце и стала вытираться.

Я смешал еще два коктейля и дал ей стакан. Она прекратила вытирание, пока пила, а потом вернула пустой стакан. Вытеревшись, прихватила свой чемодан и скрылась в ванной. Через пять минут показалась снова в белом свитере и черных брюках. Она так посмотрела на меня, что я приготовился ко второму раунду.

Но Габриель неожиданно улыбнулась.

— Пожалуй, я получила удовольствие, — сказала она небрежно. — Говард никогда бы не сопротивлялся.

По этому поводу стоило выпить, и я приготовил пару стаканов. Она уселась со стаканом в кресле и задумалась, глядя на меня.

— Я немного остыла после того, как Говард сбежал от меня, — сказала она. — Поэтому, возможно, не так уж злюсь на вас. В конце концов…

— Слова, слова… лучше еще раз пройдитесь по моей берцовой кости.

— Но я все равно хочу увидеть его еще раз, — сказала она. — Мне бы хотелось сказать этой… этой крысе, что я думаю о нем.

— Сделайте заодно кое-что и для меня, — сказал я. — Скажите ему, что Фултон позволил вам уехать из Лас-Вегаса потому, что исчезла необходимость держать вас заложницей. Скажите Флетчеру, что синдикат принял решение относительно него и они знают, что теперь он не может убежать из Пайн-Сити. Вот почему вы больше не нужны им в качестве заложницы.

— А зачем говорить ему это?

— Но ведь это ему не повредит, верно?

— Думаю, нет, — призналась она. — Ладно, Эл, раз уж вы просите меня об этом столь любезно…

— Прекрасно. А теперь мне нужно уйти. Отвезти вас куда-нибудь? Где вы остановились?

— Эл! — Она казалась оскорбленной. — Где же знаменитое гостеприимство Пайн-Сити, о котором я так много слышала?

— О?! — Я был уничтожен.

— Вам же не приходилось жаловаться на мое гостеприимство в Лас-Вегасе?

— Пожалуй, нет, — признал я.

— Тогда решено, — весело сказала она. — Я уверена, что и мне не придется жаловаться на ваше гостеприимство в Пайн-Сити!

Глава 8

Было около восьми вечера, когда я снова зашел к Нине Бут. Пришлось трижды нажать на кнопку звонка, прежде чем она открыла мне дверь. При виде меня на ее лице не появилось очаровательной улыбки. Верхние пуговицы ее блузки были расстегнуты, «молния» на юбке распущена на пару дюймов. Волосы спутаны, и губная помада размазана.

— A-а, это вы, — протянула она без энтузиазма.

— К сожалению, я не смог прийти раньше: дела.

Я собрался пройти мимо нее, но она загородила дорогу.

— Приходите как-нибудь в другой раз. Я занята, — сказала она.

— Не советую препятствовать правосудию, — с укоризной сказал я. — Представитель закона жаждет поговорить с вами.

Я взял ее за талию, поднял, переставил и таким образом вошел в квартиру.

С кушетки поднялся встревоженный Флетчер; вытащив из кармана носовой платок, он безуспешно старался стереть с лица помаду.

— Оказывается, я ясновидящий. Никогда не подозревал об этом, — сказал я. — Иногда просто боишься сам себя!

— Разве я не имею права на личную жизнь? — горько спросила Нина.

— В любое время, но не сейчас. Мне нужно поговорить с вами, Нина. — Я многозначительно взглянул на Флетчера. — А вам лучше сделать перерыв и пойти к себе.

Он что-то пробормотал, взял пиджак и пошел к двери. С ревнивой радостью я вспомнил, что Габриель ждет его этажом ниже. Сейчас состоится встреча друзей. Дверь закрылась, и Нина спросила меня:

— Что вам нужно?

— Ваше отношение ко мне почему-то изменилось, — сказал я с сожалением. — В последний раз вы предлагали мне продолжить приятный разговор о наших проблемах, — и вот вы в таком виде… Разве я в чем-то провинился?

— Боюсь, мне не удастся вызвать полицейского, чтобы он выставил вас за дверь, — вздохнула она. — Так и быть, можете что-нибудь выпить, пока я приведу себя в порядок.

— Вот теперь вы больше похожи на прежнюю Нину, ту, которую я знал.

Она исчезла в ванной, а я подошел к бару, сделал себе коктейль и сел в кресло. Она вернулась минут через пять. Пуговицы и «молния» были застегнуты, волосы причесаны, губы красиво подкрашены. Она подошла к бару и приготовила выпивку для себя.

— О чем вы хотели поговорить? — спросила она.

— О семидесяти тысячах, — ответил я. — Кто их взял? Флетчер?

— Не понимаю.

— Не будем играть в прятки, — заметил я. — Я знаю о парне, которому сильно повезло, но он неожиданно умер, не успев воспользоваться своим выигрышем.

Она строго посмотрела на меня и решительно ответила:

— Я об этом ничего не знаю, лейтенант. Могу только сказать вам, что этот парень выигрывал честно, когда я работала за столом.

— Но синдикат решил, что выигрыш нечестный, — осторожно сказал я. — Это, конечно, освобождает вас от подозрений в убийстве, так же как и Флетчера с Торчем.

— Что вы имеете в виду?

— Вы же все понимаете, не так ли? Синдикат позаботился о Линде Скотт, даже положил ее у порога шерифа, чтобы свалить вину на Флетчера.

Нина допила и аккуратно поставила стакан.

— Значит, вам остается найти тех парней из синдиката, что убили Линду, лейтенант, — и дело закончено.

— Конечно, — подтвердил я. — Надеюсь, мы найдем их раньше, чем…

— Если вы действительно думаете, что я в опасности, лейтенант, то организуйте мне защиту. Разве вы не для этого пришли сюда? — Она насмешливо скривила губы. — Неужели вы думаете, что я ослица?

— Что ж, вы действительно несете некий груз. Хорошо, вы не боитесь. Но я повторяю: синдикат принял решение.

— Я тоже повторяю: не понимаю, о чем вы говорите. Дать вам расписку?

— Постараюсь запомнить. Это будет неплохой эпитафией: «Она не понимала, о чем он говорил!» Вы хотите, чтобы вас похоронили с парой игральных карт в руке?

— Почему вы не уберетесь отсюда? — нахмурилась она. — Вы мне надоели, лейтенант!

Я чувствовал это. Поставил пустой стакан и пошел к двери. Звонок зазвенел раньше, чем я дошел до выхода.

— Может быть, это уже синдикат? — спросил я весело.

Нина презрительно улыбнулась:

— Чего мне беспокоиться, ведь я под вашей защитой?

Она прошла мимо меня и открыла дверь.

Там стояла Габриель с тигриной улыбкой.

— Хэлло, малышка! — промурлыкала она. — Говард все еще стирал губную помаду, когда я поднималась к нему. Ты не теряла здесь времени, голубушка!

— Я не желаю разговаривать с тобой! — Нина попыталась закрыть дверь.

— Нет, я зашла, чтобы кое-что оставить тебе на память, — возразила Габриель.

Она взмахнула правой рукой и резко ударила Нину прямо в солнечное сплетение. Рыжая вскрикнула и начала сгибаться. Габриель схватила ее за блузку и потащила в ванную.

— Я на минутку, Эл! Подождете?

— Разумеется, мэм, — нервно ответил я.

Дверь ванной закрылась. Послышался шум драки, потом визг, и наконец шум льющейся воды заглушил все остальные звуки.

Я подошел к бару и налил себе стаканчик. Интересно, там что — второе убийство? Должен ли я помешать ему? В конце концов я решил, что у меня не хватит на это мужества.

Пять минут спустя дверь ванны открылась, и Габриель вышла, вытирая руки полотенцем.

— Пойдемте? — вежливо предложила она.

— Вы не возражаете, если я сперва взгляну на нее? — спросил я.

— Получите мало удовольствия. — Она пожала плечами. — Не задерживайтесь. Я голодна, а вы хотели угостить меня обедом.

Я осторожно открыл дверь. На полу лежала куча одежды. Дверь в душевое отделение была закрыта, и там лилась вода. Мысленно я представил себе, что она окрашена кровью, вздрогнул и поспешно открыл следующую дверь.

Под душем, ужасно дрожа, стояло видение. Я закрыл кран с холодной водой.

— Вытащите меня отсюда, — приглушенно простонала Нина.

Откуда, черт возьми, Габриель взяла смирительную рубашку? Но, приглядевшись, я понял, что это вовсе не смирительная рубашка. Габриель просто натянула пояс Нининой юбки выше талии, оставив руки внутри. Это было гораздо лучше смирительной рубашки.

— Не стойте же так! — истерично выкрикнула Нина. — Я же умру от воспаления легких! Освободите меня!

Для церемоний не было времени. Я просунул пальцы под пояс, и мне удалось стянуть его вниз. Нина схватила полотенце и, закутавшись в него, обессиленно села на край ванны.

— Я убью ее! — сказала она дрожащим голосом. — Я вырву ее сердце, я…

Из гостиной меня нетерпеливо позвала Габриель. Когда я вышел, она заткнула бутылку и поставила ее в бар.

— Это последняя! — ухмыльнулась она. — Поняли?

— Конечно, — подавленно ответил я. — Вы способная девушка.

— Я — голодная девушка, — ответила она. — Пойдемте обедать.

Мы отправились в тот ресторан, где, как я знал, не настаивают, чтобы вы сразу оплатили свой еще не съеденный бифштекс, а могут дать его как бы в долг.

Габриель разделалась с супом, с куском мяса и двумя порциями клубники со сливками. К тому времени как принесли кофе, она немного смягчилась.

— Мне нравится Пайн-Сити, Эл, — сообщила она почти весело.

— Он вам скоро разонравится, — угрюмо сказал я. — Что вы имели в виду, говоря о последней бутылке?

— Последняя бутылка? — Она невинно заморгала ресницами. — А разве я сказала это?

— Вы хорошо помните, что говорили, когда я вышел из ванной.

— Ну как вы нашли Нину? Она охладилась?

— Да, — ответил я. — А бутылка?

— Ах, это! — В ее глазах мелькнуло что-то диковатое. — Ее бар основательно наполнен. Я насчитала пятнадцать бутылок хорошего ликера.

— Разве вы умеете считать?

— Да, и я нашла кое-что еще. Бутылку того состава, которым заправляют зажигалки… Ну, как там он называется?

— Надеюсь, вы не подложили запала и не подожгли его, когда уходили? — спросил я, вздрогнув.

— Эл! — Она укоризненно посмотрела на меня. — Вы же знаете, что я никогда такого не сделала бы! Я просто добавила, ну, этого, понемногу во все бутылки.

— Но ведь если она хоть каплю выпьет — отравится!

— Надеюсь! — восторженно согласилась Габриель. — Но хочу, чтобы сперва она угостила Говарда!

Домой мы вернулись около одиннадцати. Габриель исчезла в моей спальне. Я поставил на проигрыватель «Песню для нерешительных» Синатры. Мне она казалась соответствующей моменту. Затем сел на стул и начал думать о Линде Скотт. И вдруг совершенно неожиданно забыл о ней, потому что в комнату вошла Габриель.

— Что это на вас надето? — спросил я хрипло.

— Это мой ночной костюм, — ответила она самодовольно. — В нем я сплю. Вам нравится?

Костюм состоял из коротенькой кофточки почти без рукавов и мешковатых шаровар, плотно схваченных на лодыжках. Ниже лодыжек звенели два золотых браслета. У этого костюма было еще два замечательных достоинства: он был совершенно черным и абсолютно прозрачным.

Габриель подошла и села мне на колени, обнимая за плечи.

— Мне нравится Пайн-Сити, — сказала она и, наклонившись, поцеловала меня.

Впечатление было такое, словно к моему стулу подвели провода и пустили ток высокого напряжения.

Телефонный звонок резанул по нервам. Габриель с неохотой выпрямилась на моих коленях.

— Кто бы это ни был, — пробормотала она, — велите им перезвонить на следующей неделе.

Я мягко спустил ее с колен, подошел к телефону и сказал в трубку:

— Чертовски поздний звонок!

— Лейтенант Уилер? — отчетливо произнес женский голос. — Это Нина Бут. Я думала, вы хотите знать…

Послышался приглушенный вскрик, потом слабый щелчок — это трубку положили на место.

— Чего она хотела? — лениво спросила Габриель из кресла. — Помириться со мной?

Я положил трубку.

— Она собиралась сказать мне что-то, но вместо этого слабо вскрикнула…

— Очень хорошо!

— Надо пойти посмотреть, — сказал я.

Глаза Габриель расширились.

— Вы хотите сказать, что уходите от меня… Сейчас?

— Я вернусь. Вы же помните, что прежде всего я коп.

Взяв шляпу, я направился к двери.

— Минуточку, лейтенант, — сказала она холодно. — Возможно, когда вы вернетесь, меня здесь не будет.

— Значит, не судьба, — заметил я, — она всегда то улыбается, то хмурится.

С большой неохотой я наблюдал, как она медленно стягивает с себя кофточку, а другой рукой опускает свои шаровары, нетерпеливо глядя на меня.

— Ну? — сказала она.

Голова у меня закружилась.

— Нет, я просто сумасшедший! — с трудом проговорил я и направился к двери.

Потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до дома Нины. Я поднялся на ее этаж, дважды нажал на звонок, дернул дверную ручку и обнаружил, что дверь не заперта.

Ощупал стену, нашел выключатель и зажег свет. Гостиная была в том же состоянии, как и раньше. Нина лежала на полу лицом вниз. На ковре было яркое влажное пятно, из затылка торчал ледоруб.

Я зажег сигарету и заставил себя осмотреться. На стойке бара было два мокрых пятна, вероятно, там стояли два стакана, но они исчезли. Их вытерли, догадался я, так же как и телефон.

Кто бы ни убил ее, голова его была достаточно трезвой, чтобы убрать все доказательства своего пребывания здесь, зная, что я приеду после звонка в любую минуту.

Глава 9

— Что еще? — устало спросил Флетчер. — Больше никаких вопросов! К черту все, лейтенант, вы теряете время! У меня нет других ответов.

Он был в халате поверх пижамы, со спутанными волосами — похоже, только что встал с постели. Его правый глаз покраснел.

— Что с глазом? — спросил я.

— Меня неожиданно навестила старая подружка. — Он чуть заметно усмехнулся. — Я как раз ушел от Нины, а вы остались. У нее вспыльчивый характер и быстрая левая рука, лейтенант. Вот и все.

— Что вы делали после этого?

— Оставался здесь, — ответил он, — в квартире. А что?

Я осмотрел комнату — никто не подпирал стен.

— Где Джонни Торч?

— Не знаю. Он вышел около десяти. Сказал, что выпьет где-нибудь пару стаканчиков.

Я прошел мимо него в спальню. Флетчер следил за мной. Покрывало сброшено, кровать выглядит неопрятно. Я проверил ванную, затем комнату Торча. Флетчер продолжал наблюдать за мной с любопытством. Наконец я вернулся в гостиную.

— Ну что? — спросил он.

— Меньше часа тому назад убили Нину Бут, — ответил я.

Его лицо неожиданно сморщилось.

— Нина? — прошептал он. — Не верю! — Он медленно сел и долго смотрел на меня, внезапно состарившись. — Как это произошло?

Я рассказал ему. Он дернул головой, словно его ударили.

— Нина! — прошептал он снова. — Сначала Линда, а теперь Нина! Кто это сделал, лейтенант?

— Вот это я и пытаюсь узнать. Вы уверены, что Джонни уходил только для того, чтобы выпить?

Позади меня послышалось легкое движение. Я быстро развернулся и увидел в дверях Торча, смотревшего на меня с безразличным выражением. Он медленно вышел на середину комнаты, не вынимая рук из карманов и сдвинув шляпу на затылок. Глаза его были несколько затуманены.

— Конечно, я выходил выпить, — сказал он. — Я выпил, кажется, четыре стакана, точно не помню. Это считается преступлением в этом городе, а, коп?

— Заткнись, Джонни! — грубо перебил его Флетчер. — Час назад кто-то убил Нину ледорубом.

Лицо Торча быстро побледнело.

— Нину? — хрипло переспросил он.

— Где вы пили?

— В баре, ниже по улице.

— Как он называется?

— Я не знаю. Он был открыт, и в нем был ликер. Вот и все, что мне надо было знать.

— Точнее, Джонни. Для вас же лучше, если вы будете точнее, — сказал я. — Намного лучше.

— Это примерно в двух кварталах отсюда к югу, — сказал он. — По той стороне улицы.

— Когда вы в последний раз видели Нину?

— Думаю, днем. Она была здесь около получаса. Мы беседовали втроем.

Я посмотрел на Флетчера, который утвердительно кивнул.

— Это верно, лейтенант. Около четырех часов. Я спустился к ней. А в последний раз я видел ее, когда пришли вы.

— Ладно, — сказал я и посмотрел на Джонни Торча. — Мы проверим этот бар. Надеюсь, кто-нибудь запомнил вас, на ваше счастье. В ресторане вас никто не запомнил. В ту ночь, когда убили Линду Скотт.

— Перестаньте давить на меня, коп! — строго сказал Джонни. — Почему вы не ищете тех, которые действительно ее убили? Может, вы их боитесь? Или вам подать на бедность, чтобы вы оставили нас в покое?

— Перестань, Джонни, — устало сказал Флетчер. — Это не твое дело.

— Заткнись! — огрызнулся Торч. — Тебе лучше помолчать. Я устал от твоих тычков, устал быть у тебя холуем, слышишь?

— Ты говоришь это мне? — холодно спросил Флетчер. — По-моему, ты работаешь на публику!

— Продолжайте, Джонни, — сказал я, подстегивая его. — Это становится интересным!

Он так сжал губы, что они исчезли с лица.

— Я уже все сказал, что собирался, коп!

Это звучало правдоподобно, поэтому я вернулся в квартиру Нины Бут, где оставил Полника, едва он пришел. Теперь там трудилась целая компания: док Мэрфи, шериф, парни из криминальной лаборатории. Квартира напоминала трудолюбивый муравейник, а Лейверс походил на растревоженную пчелиную матку.

— Ну? — закричал он на меня.

— Флетчер всю ночь был дома, — сказал я. — Торч только что вернулся. Он уходил в десять и выпивал в баре, который находится на той же стороне улицы, только несколько южнее.

Лейверс издал горловой звук, выражавший отвращение.

— Во второй раз у них нет алиби!

Из ванной явился док Мэрфи с полотенцем в руке.

— Лейтенант, он же первый любовник! — добродушно приветствовал он меня. — Молодое поколение выбирает рыжих?

— Сами понимаете, как это бывает, — сказал я. — Думать — единственное, что мне остается. Не то кончишь, как вы. Газовая камера — и то лучше.

Мэрфи одобрительно хихикнул:

— Могу подтвердить: моя профессия требует долгих лет работы и учебы. Ее убили, ударили ледорубом по затылку. Теперь вы понимаете преимущества профессии доктора?

— Перестаньте паясничать, — сердито проворчал Лейверс — Время смерти?

Что на вас нашло, шериф? — Мэрфи посмотрел на него с некоторым удивлением. — Что особенного в этом трупе?

— Время смерти? — прогремел Лейверс.

— Двадцать три двадцать, — ответил я. — Это произошло тогда, когда она была вынуждена прервать разговор со мной по телефону.

— Время, не хуже любого другого, — сказал Мэрфи. — Я бы сказал — в течение последнего часа. Вам нужно еще что-нибудь уточнить у меня, шериф?

— Мгновенная? — резко спросил шериф.

— Острие ледоруба проникло прямо в мозг, — ответил Мэрфи. — Боюсь, она ни о чем не успела подумать. — Он снова хихикнул и замолк, увидев в глазах Лейверса холодную ярость. — Конечно, — кивнул он, — мгновенная.

Я взял телефонный справочник. В нем нашел номер телефона Солтера. Он жил на Коун-Хилл.

— Гибель и разрушение, — раздался со стороны двери знакомый голос. — «Погребальная песнь без музыки» — вы знаете это стихотворение?

— Как вы сюда попали? — строго спросил шериф.

Шафер усмехнулся.

— Вы вызывали мальчиков из криминальной лаборатории, а городские копы всегда дают нам знать, что происходит, не то что вы. Они не делают секретов из ерунды, как в службе шерифа.

Лицо шерифа побагровело.

— Вы…

Он чуть не задохнулся. Шафер посмотрел на тело.

— Она была хорошенькая, — угрюмо сказал он. — Кто это сделал?

— Вот это мы и стараемся узнать, — грубо ответил Лейверс. — И мы сможем это сделать гораздо быстрее, если вы не будете путаться под ногами!

— Продолжайте! — мягко разрешил Шафер. — Я буду просто наблюдать!

— Уилер, — взорвался шериф. — Уберите отсюда этого… репортера!

— Я арестован, лейтенант? — спросил тот холодно.

— Не сейчас, — объяснил я. — Но шериф сделает это, если вы будете продолжать здесь ошиваться.

— Я не люблю, когда меня выставляют вон, — заявил он, осторожно освобождая локоть от моей хватки. — Очень скоро ваш шериф узнает, что с «Трибюн» так не поступают.

— Я прямо дрожу за него, — ответил я вежливо и нажал на кнопку вызова лифта.

— Подождите минутку! — заторопился Шафер — Куда вы направляетесь?

— «Не говори со мной! — воскликнул я. — Что я тебе отвечу?»

— Эге! — Он сердито воззрился на меня. — Да ведь это поэзия!

Подошел лифт, и его дверь распахнулась. Я вошел в кабину и улыбнулся Шаферу. Потом нажал на кнопку.

Я подъехал к дому Солтера на Коун-Хилл. На моих часах был час ночи, но в доме ярко горел свет, и в подъездной аллее стояли пять или шесть автомобилей. Видимо, эта ночь не располагала к тому, чтобы свернуть на боковую дорожку.

Несмотря на полуоткрытую дверь, я нажал на кнопку звонка и подождал. Из дома доносился шум большой компании: пронзительные голоса, звон бокалов… Возможно, отмечали день рождения синдиката в Лас-Вегасе?

Я снова нажал кнопку и оставил палец на ней. Через холл неуверенно шла нарядно одетая блондинка, направляясь к входной двери. На ней было черное платье, подчеркивающее великолепную фигуру. Когда она подошла ближе, я увидел, что ей не больше двадцати двух лет. В ее руке покачивался бокал, а она, прищурясь, серьезно посмотрела на меня.

— Что вам угодно? — с интересом спросила она. — Нарушение общественного порядка?

Я отнял палец от кнопки.

— Мне хотелось бы повидать мистера Солтера.

— Я — миссис Солтер, — сказала она. — Не подойду?

— При любых других обстоятельствах еще как подошли бы, но сейчас мне необходимо увидеть именно вашего мужа.

— Вероятно, по делу, — сказала она. — Иногда мне хочется, чтобы Хьюго не занимался этим импортом! Кажется, никто не работает дольше него…

— Лас-Вегас — большой рынок, — понимающе сказал я.

Она беспомощно посмотрела на меня.

— Лас-Вегас? Хьюго импортирует фотоаппараты и оборудование для них, все это он продает здесь.

— Простите, я ошибся, — извинился я. — Можно мне его увидеть?

— Я найду его. Как, вы сказали, ваше имя?

— Уилер, — сказал я отчетливо. — Мистер Уилер.

— Я иду, чтобы найти его, мистер Уилер.

Ее голос замер, когда она, тихо покачиваясь, вышла из холла.

Я закурил и оперся о косяк двери. Минуту спустя ко мне быстро вышел Солтер.

— Входите, пожалуйста, — любезно пригласил он. — Простите, что заставил вас ждать. У нас семейный праздник, день рождения жены, и она веселится вовсю. — Он широко улыбнулся. — Вы же знаете, как это бывает! Кажется, она не в меру развеселилась. Но ведь «в жизни раз бывает»… девятнадцать лет.

— Девятнадцать? — переспросил я.

— Мы поженились шесть месяцев назад, — пояснил он. — Это моя третья жена.

— Что вы сделали с двумя первыми? — поинтересовался я.

Он усмехнулся:

— Я ценю ваш юмор, лейтенант. Приготовить вам выпить?

— Скотч со льдом и немного содовой, — попросил я.

Он открыл бар и приготовил напитки.

— Когда у вас сегодня вечером собралась компания? — спросил я его.

— Около десяти и, судя по всему, разъедутся они только на рассвете. Сомневаюсь, правда, что Анжела выдержит так долго…

— Вы все время были здесь?

— Конечно. — Он повернулся и подал мне стакан. — Желаю успехов, лейтенант!

— Вы могли бы доказать, что были дома всю ночь?

Солтер мгновенно опустил свой стакан и посмотрел на меня.

— В чем дело? Что случилось?

— Сначала ваше алиби, — сказал я, — и немного об импорте, который заставляет вас работать допоздна…

— Вероятно, вы успели поговорить с женой, — усмехнулся он. — Она ничего не знает о других моих интересах. Но вы сказали алиби, лейтенант? Думаю, что около двадцати гостей подтвердят, что я был здесь.

— Сегодня ночью убили Нину Бут, — сказал я.

Его лицо ничего не выражало.

— Это интересно. Вы знаете, кто это сделал?

— Был бы я тогда здесь?

— Нет, думаю, не были бы. Глупый, к сожалению, вопрос, лейтенант. Ничем не могу вам помочь. Вы, естественно, можете проверить мои показания, но узнаете, что я не покидал этого дома с девяти вечера.

— Может, вам и не нужно было выходить? — предположил я. — Может, это сделал кто-то другой…

— Соперничать с местным отделом по расследованию убийств… Вы шутите, лейтенант!

— Мои шутки не очень смешны, да и не время для них, — согласился я. — Мне очень нужно знать, приняли ли решение ваши люди в Лас-Вегасе о Флетчере и остальных и когда они приняли его…

— Они не приняли его, — решительно сказал он. — По-видимому, им и не нужно будет принимать решения, судя по тому, как идут дела. Теперь их осталось только двое, лейтенант, и один из них, по крайней мере, должен быть убийцей. Вот и схватите его. Нам только нужно быть уверенными насчет денег…

Я допил стакан и поднялся.

— Пора идти, — сказал я.

— Неужели вы не хотите расспросить моих гостей? — удивился он.

— В любом случае, я ничего не добьюсь. Если вы действительно убили Нину Бут, ваши гости так подобраны, что поклянутся: вы не выходили из дома. А коли вы не убивали, зачем вам алиби?

— Это оригинальный взгляд на вещи, лейтенант. Может быть, когда-нибудь и я окажу вам услугу. Только дайте мне знать.

— Спасибо, — кивнул я. — В следующий раз, когда приеду в Вегас, приютите меня.

Я сел в машину и тихонько поехал домой. В офис возвращаться не хотелось. Надеялся, что Лейверс обойдется без меня. Он сейчас наверняка кипит. Так пусть немного остынет.

Машину я поставил у дома и поднялся к себе. Я включил свет и увидел, что в квартире нет и следов Габриель. Появилось чувство легкого сожаления, но снявши голову, по волосам не плачут. Я сделал себе коктейль и уселся в кресло, надеясь, что телефон не зазвонит.

Но тут распахнулась дверь спальни. Облаченная, подобно рабыне, в черный костюм, она решительно уселась ко мне на колени, выбив стакан из рук.

— Думал, вы ушли, — сказал я ошеломленно.

— Ах, милый! — Она надула губки. — А я ждала вас! Где вы пропадали? — Габриель подняла руки и обняла меня за шею, она была очень тяжелой. Ее губы слегка приоткрылись и прижались к моим. — Я помню, — хрипловато сказала она. — Думаю, и здесь…

Мои чувства, казалось, подверглись удару тока высокого напряжения, когда мы поцеловались. Поцелуй перешел в марафон, но впереди был еще спринт. Вдруг, без всякой видимой причины, Габриель встала, положила руки на бедра и задумчиво посмотрела на меня.

— Что я сделал? — в отчаянии спросил я. — Чего я не сделал? Хотите выпить?

Она медленно покачала головой.

— Вероятно, старею или что-то в этом роде, Эл. Ко мне вдруг вернулась память!

— Ох! — слабо простонал я.

— Я спросила вас, где вы были, а вы не ответили.

— Но вы же не дали мне такой возможности!

— Ну хорошо, я не права. Нас здесь не было, мы были далеко, очень далеко отсюда.

— Я буду счастлив, если нам удастся начать все сначала, — откровенно сказал я.

— Я тоже люблю, когда все идет как следует.

Быстрым движением она стащила с себя шаровары.

— Вот как нужно, — сказала она удовлетворенно и снова решительно села ко мне на колени. — Я люблю, когда все идет как следует, Эл. — Она неожиданно обмякла.

— Ты действительно согласна? — спросил я.

— Но только с настоящим мужчиной, — хрипло прошептала она.

«Мастерство — это краеугольный камень», — как-то сказал один парень. Если он был прав, то я в ту ночь построил себе небоскреб.

Глава 10

— Опаздываете, лейтенант, — сказала Аннабел Джексон, когда я вошел в офис. — Уже пять минут одиннадцатого!

— Знаю, — сказал я счастливым голосом, — но дело стоит того.

— Вы, недоделанный Казанова! — ядовито сказала она. — Вы в своем репертуаре! Вас ожидает шериф. Он взбешен. И чем дольше он будет ждать…

— …тем меньше у меня шансов остаться копом. Я слышу то, что вы говорите, но мне это совершенно безразлично.

— Завязать вам глаза? Последнюю сигарету? — мягко предложила она.

— «Нет, бил барабан перед смутным полком…», — ответил я. — Вы знаете это стихотворение?

— Ну и ну, — пробормотала она. — Эл Уилер! Этим все сказано.

Я поморщился.

— Теперь шерифа, похоже, будет легко одолеть.

Но в кабинете, встретив взгляд Лейверса, я быстро изменил своемнение.

— Стоило беспокоиться и приходить сюда? — спросил он. — Вам, по-видимому, жаль провести остаток дня здесь?

— Я бы пришел раньше, сэр, но обстоятельства сложились так, что я опоздал.

— Почему же вы не садитесь, Уилер? — спросил он. — Должно быть, вы устали. Ведь вчера вы ушли из той квартиры в половине первого, а я и Полник — только в четыре часа.

— Да, сэр, — подтвердил я и осторожно сел, ища сигарету.

— Можно мне узнать, куда вы ходили? Неужели вам было настолько необходимо уйти в разгар расследования убийства? — спросил он с плохо скрытым сарказмом. Пытавшийся иронизировать Лейверс всегда напоминал мне циркового слона. — Нет, я не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь. Мне просто любопытно, вот и все! Я считаю, что мой рапорт будет лучше выглядеть, если я смогу указать какую-нибудь причину.

— Я был у Солтера, — ответил я. — У него железное алиби.

— А почему у Солтера?

— Он представляет здесь синдикат.

— Вы все еще носитесь с этой никчемной идеей?! — загремел шериф. — У нас нет времени, Уилер!

— Да, сэр, — сказал я, недоумевая.

— Так как вы были заняты сегодня утром, я послал Полника заняться этим делом.

— Полника? Заняться? Чем?

Я уставился на него, пораженный.

— Флетчером, чем же еще!

— Вы хотите сказать, что арестуете его?

— Почему бы и нет?

— Но вы мне обещали два дня, а срок истекает только завтра утром.

Лейверс решительно покачал головой.

— Я же сказал, у нас нет времени, Уилер. Неужели вы не читали утренний выпуск «Трибюн»?

— Я никогда не читаю газет. Ужасно переживаю из-за этого типа, Хрущева. Я думаю, госдепартаменту следовало бы подарить ему вигоневый пиджак. Это их последний шанс.

— Прочитайте! — проворчал Лейверс и бросил мне газету.

На первой странице была статья с кратким описанием убийства Нины. Автор провел связь между Ниной Бут и Линдой Скотт, перебросился на окружного шерифа, разбирая его по косточкам. Все было сделано очень хорошо, умело, с ехидными риторическими вопросами.

Насколько я понимал, это нельзя было расценить как клевету в прессе. Но по окончании чтения становилось абсолютно ясно, что все это — настоящая пачкотня. Она была подписана Рексом Шафером.

— Ну! — отрезал Лейверс. — Так вам нужны еще двадцать четыре часа, в течение которых мы не должны предпринимать решительных шагов?

— Да, сэр, — ответил я.

— Уилер, — устало сказал он, — временами у вас, как у всякого идиота, бывают вспышки гениальности, но не на этот раз. Нужно смотреть в лицо фактам: вы до сих пор еще не добрались до сути ни одного из убийств. Ясно, как дважды два, учитывая улики, которые у нас есть, что за эти два убийства отвечает Флетчер! Если бы я не арестовал его сегодня утром, то вполне заслужил бы эту статью.

Я открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут же закрыл его. Выражение лица Лейверса ставило точку. Я вспомнил, что все еще держу между пальцами незажженную сигарету, поэтому зажег спичку и глубоко затянулся.

На лице Лейверса появилось выражение некоторого удивления. Он ожидал, что я тоже взорвусь, и никак не мог понять, почему я этого не сделал. Ответ же был очень прост: у меня не было желания… да и просто не было права.

— Он вот-вот будет здесь, — раздраженно объявил шериф. — Я позвал сюда все газеты.

— А вы получили разрешение «Трибюн» позвать другие газеты, шериф? — спросил я.

— Убирайтесь отсюда, Уилер! — крикнул он. — Убирайтесь к черту, чтобы я вас не видел! Я ничего не хочу от вас слышать!

— Хотите, чтобы я вернулся?

— Только не сюда, — резко ответил он. — Если отдел убийств захочет вас вернуть, Мареке даст вам знать. Но я не хочу вас здесь больше видеть никогда! Ясно?

— Громко и ясно, — согласился я и пошел к двери.

— На этот раз, Уилер, — добавил он спокойно, — я сделал то, что хотел! Если вы еще раз войдете сюда, вас вышвырнут!

Я тихо закрыл за собой дверь и увидел, что возле Аннабел расположилась целая компания — около дюжины парней. Шафер сидел на письменном столе, лениво покачивая ногой. Посмотрев на меня, он усмехнулся.

— Я вижу, сегодня офис ярко освещен, лейтенант!

— Лишь «Трибюн» омрачает картину, — заметил я. — Догадываюсь, что теперь вы управляете службой шерифа, и, значит, я всегда сумею получить работу в газете.

— Вы могли бы заведовать каким-нибудь отделом, — предложил он. — Назовем его хотя бы «уголок поэта». Правда, великолепно?

— Да, а после того сторожа в Чикаго спалить шерифа округа — сущие пустяки, верно? — спросил я развязно.

Глаза Шафера чуточку расширились.

— Спасибо, что напомнили, — сказал он хрипло. — Ведь я еще не взялся за вас, лейтенант. Может быть, написать и о вас статью?

Как раз в этот момент в приемную вошли Полник с Флетчером. Шафер, забыв обо всем, бросился в толпу, окружившую экс-крупье из Лас-Вегаса.

— Лейтенант, — страдальчески завопил Полник, когда его прижали к стене, — помогите!

— Вы набрали не тот номер, сержант, — грустно ответил я. — Наберите «Ш» и пригласите шерифа.

Я прошел мимо них и вышел на улицу.

Итак, стояло чудесное ясное утро, светило солнце, а мне абсолютно нечего было делать. Я сел в машину и снова подумал о том, что делать мне нечего. И тогда у меня появилась одна идея.

Небольшая идейка, заложенная в пакет с этикеткой «динамит». Я осторожно развернул ее и внимательно рассмотрел. После этого она выросла на пару футов, и тогда я еще раз рассмотрел ее. Можно попробовать, подумал я. Что терять-то?

Было 11.30, когда я вошел в свою квартиру. Габриель, сидящая на кушетке, посмотрела на меня и нахмурилась.

— Если ты собираешься вести себя таким образом часто, лучше скажи об этом сразу. Я могла бы пригласить сюда мужчину!

— Уверен, что только хозяина, — заметил я. — Он не любил меня, даже когда я вел себя прилично.

— Ты — прилично? — Она рассмеялась. — Милый, я могла бы поверить чему угодно, но только не этому.

— Не смейся, — сказал я. — В колледже меня называли «человек успеха»! Или — «Помеха»? Мне хотелось бы, голубка, чтобы ты сейчас кое-что сделала для меня.

— Ах! — сказала она нежно. — Ты такой дикарь, такой пылкий юноша!

— Не пойми меня превратно, — поспешно перебил я. — Я просто хочу, чтобы ты сказала, что нечто произошло вчера ночью, хотя на самом деле ничего не произошло.

— Я не помню ничего, что произошло вчера ночью, — взволнованно сказала она. — И о чем я должна рассказать?

— Я хочу, чтобы ты притворилась, будто что-то произошло, вот и все. Совсем небольшая ложь!

— Что?

У меня на лбу выступил пот.

— Ну, — нервно засмеялся я, — у нас впереди еще много времени, чтобы поговорить об этом. А пока почему бы не выпить кофе?

— О’кей, — сказала она. — Если ты хотел кофе, то почему же не сказал сразу?

— Я запутался. Просто переволновался.

— Эл! — Она посмотрела на меня с сияющей улыбкой. — Я не знала, что ты меланхолик! А во что ты вчера играл с той рыжей? Я думала, ты однолюб.

— Я схожу с ума, — сказал я, слабея. — Как насчет кофе?

— Конечно. — Она прошла в кухню.

Вот тогда я и понял, что есть много честных поэтов. Был один парень, который написал «Оду греческой амфоре». Бедра Габриель так и просились в сонет.

Десять минут спустя появился кофе. Когда Габриель наклонилась, чтобы передать мне чашку, воротник ее блузки открылся, и я увидел зрелище, стоящее по крайней мере шести стансов. Потом она села напротив меня, небрежно скрестив ноги. Я собрался закончить эпической поэмой.

— Что же я должна сделать, милый? — спросила она весело. — Этого мы еще не делали?

— О, вот ты о чем, — сказал я и сделал слишком большой глоток кофе, ошпаривший мне небо. — Я просто хотел, чтобы ты сказала, что не была здесь ночью.

— Я знаю! — Она гортанно засмеялась. — Это из-за хозяйки!

— Не совсем, — уклонился я от прямого ответа. — Не только поэтому. Я хочу, чтобы ты сказала, что была в другом месте.

— А какая разница?

— Большая, — ответил я. — Это очень важно для меня. Ты это сделаешь?

— Думаю, да, если это так важно, — ответила она. — Где же я была вчера вечером?

— У Говарда Флетчера, в его квартире, — сказал я и вовремя пригнулся.

Ее чашка разбилась на куски о стену за моей головой. Я наблюдал, как на новых обоях расплывалось бесформенное темное пятно, и размышлял, можно ли принять его за абстрактный рисунок.

— С Флетчером? — завизжала она. — Ты что, думаешь, что я шлюха?!

— Только для того, чтобы помочь мне. Мне нужно создать ему алиби в деле об убийстве Нины.

— Алиби! А может быть, убийца именно он! Я не понимаю, как у тебя хватает наглости подумать, будто я…

Она оглянулась вокруг, ища, что бы еще бросить, и я не понял, почему она лягнула мою голень. Ее кофе расплескался по мне, и я завизжал от двойной боли: ошпаренных коленей и ушибленной голени.

— Ладно, — успокоился я, — забудь это, забудь все, что я говорил тебе. Пусть меня разжалуют. Я гожусь кое на что еще, кроме как быть копом. Я так полагаю, во всяком случае. Но для разжалованного копа довольно трудное дело — получить работу. Забудь! Я найду что-нибудь… может быть…

— Разжалуют? — спросила она.

— Забудь. Возьми себе другую чашку, милая. Мне следовало лучше подумать, прежде чем предлагать тебе…

— Это почему они разжалуют тебя?

— Потому что, как считаю я, Флетчер этого не делал, — ответил я. — Но теперь они арестовали его, а я был против. Нет шансов поймать настоящего убийцу, если Флетчер не будет освобожден. Но пусть это не беспокоит тебя, милая, я всегда смогу копать канавы… Их еще требуется копать?

— Эл, милый! — Она упала на колени рядом со мной. — Почему ты сразу не сказал, что это так важно?

— Это теперь не важно. Может быть, муниципалитет учредил какую-нибудь новую бесплатную кухню, о которой я еще не знаю. Я выживу, ведь сейчас лето… А сон на открытом воздухе мне не повредит.

Я закашлялся глубоким сухим кашлем, и эхо, отразившееся от стены, разжалобило даже меня самого.

— Я сделаю это! — сказала она, исступленно обняв меня за шею обеими руками. — Я сделаю это для тебя, Эл!

— Отлично, Габриель, — сказал я и похлопал ее по плечу. — Слушай внимательно. Ты пришла в его квартиру ровно в пять минут одиннадцатого вчера вечером. Как раз подойдя к дому, ты увидела, что из него вышел Джонни Торч и направился в противоположную сторону, но он тебя не видел. Ты ушла в полночь. И забыла об этом до сегодняшнего утра, когда услышала, что Флетчер арестован. Понятно?

— Я думаю, было бы легче найти место землекопа, — подозрительно сказала она. — Ну ладно, поняла.

— Прекрасно! — Я снова похлопал ее по плечу.

Потом я поднялся и направился к телефону. Сперва я позвонил в офис шерифа. Ответила Аннабел. Я сказал на октаву выше, чем обычно:

— Мне нужно немедленно поговорить с адвокатом мистера Флетчера. Это очень важно.

— Простите, — ответила она, — мистер Хозлтон уехал десять минут назад. Думаю, он вернулся в свою контору и вы можете перезвонить ему туда.

Я повесил трубку, полистал справочник и нашел номер адвоката. Он только что прибыл, сказала его секретарша, но занят и его нельзя беспокоить.

— Скажите ему, что звонит лейтенант Уилер. По делу Флетчера, и очень срочно.

— Я скажу ему, лейтенант, — ответила она, колеблясь. — Но сейчас он, правда, ужасно занят.

— Скажите ему: чем дольше он будет откладывать разговор со мной, тем раньше его клиент окажется в тюрьме.

Полминуты стояла полная тишина, потом послышался раздраженный мужской голос:

— Хозлтон слушает. Смотрите, Уилер, вы ведь работаете в службе шерифа, тратите его время, не мое.

— Я больше там не работаю, — заметил я. — У нас с шерифом возникли разногласия. Я не согласен с арестом Флетчера.

— О! — Голос выразил удивление и заинтересованность. — Почему вы решили сказать об этом мне?

— Потому что я нашел Флетчеру алиби.

— Вы нашли… что?

— Я в своей квартире, — сказал я. — Вам лучше приехать сюда и поговорить. Но сделать это надо осторожно.

— Вы не шутите, лейтенант?

— Я хочу подшутить над другими. Зачем мне дразнить вас? Это серьезно.

— Хорошо, — сказал он живо, — я сейчас приеду. Адрес?

Я дал свой адрес и повесил трубку.

Габриель сварила еще кофе. Она сидела на кушетке и задумчиво смотрела на меня.

— Я начинаю немного бояться, Эл!

— Тебе нечего бояться. Говори только то, что я просил, вот и все. Сделай заявление и больше ничего к этому не добавляй. С тобой рядом будет адвокат. Никто не сможет тебя опровергнуть.

— Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем влюбляться в копа, — обреченно произнесла она. — Лас-Вегас — глубокая провинция по сравнению с Пайн-Сити.

Хозлтон прибыл через пятнадцать минут. Он выглядел преуспевающим адвокатом, как раз таким, какого нанял бы Флетчер. Очень хорошо одетый мужчина, чуть старше тридцати, с аккуратными усиками и большими белыми зубами.

Я представился, потом представил Габриель. Он оглядывал квартиру, как терьер, готовый вцепиться в горло всему, что движется.

— Хорошо, — наконец выдавил он. — Где оно?

— Что?

— Алиби!

— Вы только что познакомились с ней, — сказал я. — Это Габриель.

Его глаза чуть расширились, когда он снова посмотрел на нее.

— Это самое лучшее алиби, которое я когда-либо встречал за годы своей карьеры!

Габриель чуть улыбнулась ему.

— Спасибо за комплимент, — промурлыкала она.

Я приготовил всем выпить, полагая, что это будет нелишне. Затем объяснил, кто такая Габриель, поведал про ее связь с Флетчером в Лас-Вегасе. Чем дольше я говорил, тем чаще он улыбался по любому поводу, показывая свои большие белые зубы. Постепенно его улыбка становилась все более искренней.

— Еще один вопрос, сказал я. — Почему Флетчер не сказал этого ночью? Почему он не сказал, что у него есть алиби? И даже больше: почему он не сказал этого сегодня утром, когда его арестовали?

— Не задавайте мне этого вопроса, лейтенант! — Хозлтон простер руку. — Я отвечу вам: это скомпрометировало бы леди, о которой идет речь. Это было долгом чести Флетчера! Он ни за что бы не запятнал чести леди даже для того, чтобы спасти себя!

— Вы с ума сошли! — сказал я. — С кем вы разговариваете? С присяжными? Вам нужно приготовить такую историю, чтобы ей поверили люди вроде Лейверса.

На мгновение его большие зубы исчезли.

— У вас есть лучшее предложение, лейтенант? — спросил он холодно.

— Надеюсь, да, — сказал я. — Прошлой ночью они подрались в квартире Флетчера. Это был конец, между ними все было кончено. Во время драки Габриель подбила ему глаз, доказательства — налицо. Потом она ушла. Единственная причина, почему Флетчер не упомянул о ней: после драки он был убежден — Габриель ни за что не поможет ему. Он подумал: если скажет полиции, что она была у него, она назло будет все отрицать.

С минуту адвокат жевал свой ус.

— Должен признаться, — произнес он наконец, — это звучит более правдоподобно.

— И вполне подходяще, — подхватил я. — Им нечем будет крыть. Но сначала вы должны дать знать Флетчеру. И оставайтесь поблизости от Габриель, когда они начнут задавать ей вопросы. Это вполне безопасная история до тех пор, пока никто не попытается детализировать ее.

— Я прослежу, — уверенно сказал он.

— Полагаюсь на вас, — сказал я. — У меня в этой игре есть собственная ставка.

Тот с любопытством посмотрел на меня.

— Почему вы это делаете, лейтенант?

— Мне нравится Говард Флетчер, — ответил я, одаривая его честным взглядом. — Это ответ. Не так ли?

Он подумал некоторое время и покачал головой.

— Нет.

— Я нашел алиби для вашего клиента, — сказал я. Вам нужны еще и причины?

— Конечно нет, — поспешно сказал он. — Я думаю, лучше всего отправиться в путь. Вы готовы ехать, мисс… э… Габриель?

— Думаю, да, — отрезала она. — Это очень надолго?

— Самое большее — на несколько часов, — ответил он. — Не стоит беспокоиться.

— Постарайтесь убедить меня! — с сомнением сказала она.

Я дошел с ними до двери.

— До свидания, милый! — почти со слезами воскликнула Габриель. — Они не станут при допросах применять ко мне третью степень?

— Только не к женщине, — уверил я ее. — Как сказал мистер Хозлтон, тебе совершенно не о чем беспокоиться!

Я закрыл за ними дверь, скрестил пальцы и добавил:

— Надеюсь!..

Глава 11

Я долго ждал. Выпивал каждый час и даже пытался сочинять поэму, но не пошел дальше двух строчек:

После этого у меня пропала охота к стихосложению. В конце концов, какой из меня Теннисон?

Когда время подошло к четырем дня, я начал сокращать перерывы между порциями, но это привело лишь к тому, что выпивки стало меньше, а время тянулось все так же.

На моих часах было 17.30, когда наконец раздался звонок. Я весело сказал:

— Добро пожаловать… — И открыл дверь.

— Ну спасибо, лейтенант! — усмехнулся Шафер. — Вы уверены, что ждали меня?

— Вам что-нибудь нужно? — спросил я.

— Полагаю, я могу пробыть здесь несколько минут? — сказал он. — Вы не возражаете?

— Я перестал возражать с сегодняшнего утра. Думаю, что вы можете войти.

Он последовал за мной в гостиную и плюхнулся на стул.

— Выпьете? — спросил я.

— С удовольствием, все, что угодно, но без содовой.

Я дал ему стакан и сел напротив.

— Что у вас ко мне за дело, Шафер?

— Около получаса назад выпустили Флетчера, — сказал он. — Я думал, вам будет интересно узнать об этом.

— Выпустили? — Я попытался изобразить удивление. — Как же это случилось?

— Вы можете перестать паясничать, Уилер? — вскинулся он зло. — Это вы организовали?

— Думаю, вы не правы. Лучше расскажите все по порядку.

— Эта стриптизерша, — продолжал он, — эта Габриель… Она проделала все чудесно, но допустила одну ошибку…

— Ошибку?

Я надеялся, что мой голос звучал равнодушно.

— Это нисколько не повредило Флетчеру, — поспешно сказал он. — Вам не придется больше заботится о нем — его выпустили. Когда печатали на машинке ее заявление, ей задавали обычные вопросы: имя, профессия, адрес.

— Продолжайте!

Я уже понял, в чем дело.

— Ну, она и дала ваш адрес. — Шафер свирепо усмехнулся. — Вы бы видели лицо шерифа! Такое зрелище стоило месячного заработка… или даже карьеры копа.

— Итак, кто же вы? — спросил я. — Авангард похоронной команды?

— Рано или поздно вы об этом узнаете, Уилер. Я подумал, что хорошо бы первым оповестить вас. В этом городе вам не место, как, впрочем, и в любом другом. Думаю, вы довольно скоро убедитесь в этом. Поэтому можете вызвать плакальщиц и заняться собственным отпеванием.

Я допил свой стакан и закурил.

— Почему вы охотитесь за Лейверсом? — спросил я.

— Я за ним не охочусь, — холодно ответил он. — Единственное, что я хочу сделать, — это хороший репортаж, и я его сделаю. Я уже обещал написать и о вас, Уилер. И теперь у меня есть материал. Хорошая статья: увлекающийся коп, который не мог признать свою ошибку и поэтому состряпал алиби для убийцы. Просто чтобы доказать, что он прав.

— Сформулируйте это как следует, чтобы я мог подать на вас в суд за клевету, — попросил я.

— Клевета? — Шафер засмеялся. — Нужно иметь репутацию, чтобы быть оклеветанным, разве вы этого не знали? А какая у вас будет репутация после того, как я напечатаю свою статью? Девушка, чье показание сегодня освободило Флетчера, является стриптизершей в Лас-Вегасе и вашей любовницей. Вот факты, приятель! И вы считаете, что после этого у вас будет репутация?

— Ну, — сказал я, — спасибо за то, что вы наконец сформулировали свою мысль. У вас все?

— Вы были так упрямы тогда в баре, — тихо сказал он. — Самонадеянный лейтенант, честный парень из службы шерифа, который думает, что может поиметь меня и это сойдет ему с рук. Вы сделали грубую ошибку, Уилер, когда решили подразнить меня. — Неожиданно он поднялся. — Подождите завтрашнего выпуска газеты, приятель. Ваше имя появится там на первой полосе!

Он дошел до двери, открыл ее и повернулся ко мне:

— Знаете, Уилер, на этот раз вы заплатите за выпивку.

И он захлопнул за собой дверь.

Я подумал, что меня могли бы взять на работу в Вегасе вместо Макса.

Звонок зазвонил опять.

«Уилер, — сказал я себе, когда шел к двери, — в конце концов, ты только человек. И если ты стукнешь Шафера прямо в нюх, тебе будет о чем вспомнить долгие годы».

Я распахнул дверь и чудом сумел остановить кулак в дюйме от изящного носика Габриель.

— Ах! — Она залилась слезами. — Ты знаешь, я сказала такую глупость, когда у меня спросили адрес! Ты прав, ударь меня!

— Нет, я подумал, что это один парень, — сказал я. — Честно!

Мы вошли в квартиру, и Габриель опустилась на кушетку. Я готовил ей выпивку, пока она вытирала глаза.

— Этот шериф! Он очень похож на парня из Западного TV.

— Ты все хорошо проделала! Не беспокойся ни о чем. — Я подал ей стакан, чтобы подтвердить это.

— Я чувствую себя полной идиоткой, — сказала она. — Сразу же, сказав это, я поняла, что наделала, но было уже слишком поздно. Я думала, что шериф взорвется!

— Он просто позавидовал мне. Возможно, он хотел бы быть на моем месте — и чтобы ты назвала его адрес.

— Я совершенно измучена, — призналась она и залпом проглотила коктейль. — Они задали мне сто тысяч вопросов! Все почти одинаковые, и они задавали их снова и снова!

— Ты хорошо поработала, — повторил я. — Почему бы тебе не отдохнуть? Мне нужно сейчас уйти. Я хочу, чтобы с тобой было все в порядке.

— Уйти?

В ее глазах появился лед.

— Дело еще не закончено, милая. Я вернусь.

— Может быть, это та непрожаренная курица из офиса шерифа? — строго спросила она. — Почему ты ничего не говорил мне о ней?

— Ты же не спрашивала. Почему бы тебе не отдохнуть пару часиков?

— После того, что я пережила сегодня, и все ради тебя! — воскликнула она, и на ее лице появилась трагическая маска. — Я страдала, меня унижали… ради тебя! И вот теперь ты уходишь!

— Да, — сказал я, беря шляпу. — Ну, не расстраивайся, милая!

Я как раз вовремя закрыл за собой дверь, секундой позже что-то с треском ударилось в нее. Судя по звуку, это была кушетка.

Был чудный вечер, такой же чудный, как и утро. Я сел в машину и поехал в бюро шерифа. Медленно провел машину мимо офиса, отмечая, что во всех окнах горит свет. Остановил машину возле бара на полквартала дальше, заказал выпивку и воспользовался телефоном. Я набрал номер Лейверса.

— Служба шерифа, — ответил хриплый голос.

— Полник?

— Да, а кто это?

— Уилер.

— Лейтенант! — Голос звучал как из бочки. — Я думал, вы уже уехали из города.

— Я в баре, неподалеку. Можешь выбрать время, чтобы подойти?

— Конечно! Шерифа нет, и в любом случае мне нужно попрощаться с вами.

— Я закажу тебе выпивку.

Вскоре в бар легкой походкой вошел Полник. Я занял столик в углу, и на нем в ожидании стояли два стакана. Полник огляделся, увидел меня и подошел с вытаращенными глазами.

— Хорошо, что я увидел вас, лейтенант, — сказал он, усевшись. — Куда вы едете? Нью-Йорк, Майами… может быть, Куба?

— Если все и дальше пойдет хорошо, я никуда не поеду. Мне нужна твоя помощь, сержант.

— С удовольствием! — сказал он. — Я думал об этом весь день. Не будет больше прекрасных дам, совсем ничего… Если вы уедете, лейтенант, что-то уйдет из моей жизни, как… ну, как если бы вдруг не стало больше пива.

— Ну, спасибо. То-то я чувствовал себя весь день словно в банке.

— Шериф, — сказал он благоговейно. — Вы бы видели его, лейтенант, когда он услышал, что эта шикарная брюнетка дает ваш адрес…

— Мне уже дважды рассказывали об этом, — прервал я сержанта. — Согласен, мне следовало бы повидать шерифа в тот момент.

Полник не слышал меня. На его лице было мечтательное выражение.

— Поделитесь со мной, лейтенант! Как вам удалось закадрить такую классную штучку?

— Это нетрудно сделать, — ответил я. — Нужен только набор «сделай сам». Или посоветуйся с женой.

— С моей женой сложно разговаривать, — отозвался Полник. — Она одна разговаривает. Ответить ей невозможно. Мне, во всяком случае, это не удалось ни разу.

Я допил свой стакан и кивнул проходящему мимо официанту. Полник, заметив это, поспешно допил и свой.

— Повторите, — попросил я, и официант унес пустые стаканы.

— Что вы хотите узнать, лейтенант? — неожиданно спросил Полник. — Если я смогу помочь, буду очень рад.

— Подтвердилось алиби Торча?

— Кажется, и да, и нет. — Полник задумчиво почесал нос. — Там помнят, что он был, но никто не помнит, в котором часу ушел…

— Нашли еще какие-нибудь следы в квартире Нины?

— Ничего, — ответил он быстро. — Ни отпечатков пальцев, абсолютно ничего. Ледоруб принадлежит хозяевам квартиры.

— Итак, все, что было у Лейверса против Флетчера, — это мотив убийства, который он не мог доказать, и — отсутствие алиби… Пока не пришла Габриель, — задумчиво сказал я.

— Пусть только свистнет — себя не заставлю я ждать! — сказал Полник, тяжело дыша.

От дальнейших откровений меня спас официант с новой порцией выпивки.

— А что делает шериф теперь, когда отпустили Флетчера? — поинтересовался я.

— Вы еще спрашиваете, лейтенант? — горько удивился сержант. — Я думаю, он только тем и занят, как бы зацепить вас. Вам не передавали, как он назвал вас, вернувшись в свой кабинет? Знаете, лейтенант, некоторые слова, какими он вас обзывал, я бы не сказал даже своей жене!

— Ценю твои супружеские чувства. А в отношении его дальнейших планов насчет меня тебе ничего не известно?

Полник почесал в затылке.

— Он разговаривал с полицией в Лас-Вегасе и получил сведения об этой брюнетке.

Его глаза снова начали затуманиваться, поэтому я локтем задел его стакан, чтобы он пришел в себя.

— Я слышал, как он разговаривал с инспектором Мартином. Да и не только я, все это слышали — так он орал. Потом он разговаривал с канцелярией. Он много говорил, лейтенант… Главным образом, о вас.

— Было сразу заметно, что Лейверс не любит меня? — предположил я.

Полник задумчиво потер лоб.

— Это не мое дело, лейтенант, но я очень надеюсь, вы спрятали эту даму в безопасное место!

— Что ты хочешь сказать?

— Они устроили ей сегодня достаточно неприятностей. Мне казалось, что она пару раз уже готова была расколоться. Не обижайтесь, но если они решат поговорить с ней еще часик без адвоката… Понимаете мою мысль, лейтенант? Вот почему я говорю: надеюсь, вы спрятали ее куда-нибудь в безопасное место. — У него снова начало появляться на лице мечтательное выражение. — Может быть, в маленький домик где-нибудь на берегу… Даже в мотеле не так уж плохо с такой дамой, как она!

— Конечно, — сказал я. — Я спрятал ее в абсолютно безопасном месте… в своей квартире! Какой же я идиот!

— Лейтенант! — почти со слезами спросил Полник. — Вы издеваетесь?

— Я был так уверен, что у меня выдающийся ум, что совсем забыл об очевидном. Мне надо вернуться домой.

— Я бы этого не делал, лейтенант, — решительно заявил Полник. — Лейверс разговаривал с комиссаром и Мартином. Он, конечно, установил слежку за вашей квартирой. Они не могли ее задержать, когда рядом был адвокат Флетчера, но наверняка, когда вы ушли оттуда, они схватили ее. Может быть, она уже раскололась! Вы возвращаетесь домой, а вас ожидает засада!

— Это тебе сказал Лейверс или ты сам так считаешь?

— Это я предсказываю вам, лейтенант, — гордо ответил он. — Шериф мне ничего не говорит; только иногда пошлет к черту, чтоб не путался под ногами. Он считает меня вашим близким другом и боится, как бы я не раскрыл вам его секреты. И он прав!

— Спасибо, Полник. Интересно, не остыл ли мотор в моей машине?

— Куда вы едете, лейтенант? — спросил он сочувственно. — В Мехико?

— Сперва я попробую два других места, но мой «остин» слишком бросается в глаза.

— Мой «Меркурий» стоит на улице, — сказал сержант. — Почему бы вам не взять его?

Он вытащил ключи из кармана и положил их на стол.

— Еще раз спасибо, — сказал я и взял ключи.

— Недалеко отсюда, на той стороне улицы, зеленый «меркурий», у него вмятина на переднем бампере, там, куда однажды облокотилась моя жена!

— Она облокотилась о твой передний бампер?

— Это целая история, лейтенант! — Он старательно подмигнул. — Деталей не будет. У нее мог бы быть другой конец, если б мотор не заглох. Вам лучше поторопиться, лейтенант. У вас мало времени.

— Согласен, — сказал я. — Ты вернешься в офис?

— Нет, наверное. Я просто слонялся там на случай, если вернется шериф и захочет, чтобы я что-нибудь сделал, вот и все.

— Интересно, если они уже забрали Габриель, не отвезли ли они ее в офис шерифа?

— Не думаю, что ее повезут на допрос, — сказал он. — Они побоятся — вдруг вы узнаете об этом и приедете туда вместе с адвокатом. Держу пари, если они захватили ее в вашей квартире, лейтенант, они допросили ее прямо там.

— Возможно, ты прав, — согласился я. — Но даже ради Габриель я не готов попасться к ним в лапы. Ты мог бы сделать мне одолжение, Полник?

— Говорите, лейтенант.

— Позвони адвокату Флетчера. Его зовут Хозлтон. Передай ему все, что ты сказал мне о Габриель. Скажи, что звонишь по моей просьбе. И не нужно называть свое имя.

— Я понял вас, лейтенант! Хорошо! — Он протянул мне свою массивную ладонь. — Если я больше не увижу вас, желаю счастья, лейтенант.

Мы пожали друг другу руки, и я скривился, так как моя затрещала. В глазах у Полника появилось тоскливое выражение.

— Хотелось бы мне поехать с вами, лейтенант, — сказал он. — Ох уж эти прекрасные женщины, эти сеньориты…

— О чем ты говоришь, черт возьми?

— Мехико, — протянул он с вожделением, — вы ведь туда едете, не правда ли?

— Нет, — ответил я кратко.

— Не уезжайте слишком далеко на север, лейтенант! — быстро сказал он. — Там слишком холодно.

— Зато зимой, — возразил я, — ночь длится три месяца.

Мечтательное выражение снова появилось в глазах сержанта Полника.

— Неплохо, — сказал он.

Глава 12

Джонни Торч открыл дверь и усмехнулся, увидев меня.

— Хотите дать отдых своим ногам, коп? — поинтересовался он. — У вас что, плоскостопие? Неужели вам больше некуда пойти?

У меня не было настроения болтать. Да и таких парней, как Джонни Торч, я уже встречал раньше. Вообще-то они не часто встречаются, и брать их нужно быстро, иначе они проделают в вашей шкуре пару дырок: не по злобе, просто у них быстрая реакция. Я схватил его за лацканы пиджака и рывком подтащил к себе, поднимая одновременно коленку. Затем сильно ударил его под желудок, и он обмяк. Тогда я отпустил его лацканы и снова ударил — коленом, тогда он осел, стукнувшись подбородком о мое колено.

Я отбросил его в сторону. Он лежал на полу, скребя пальцами по ковру, но сил подняться у него не хватало. Я наклонился, вытащил пистолет из его наплечной кобуры и засунул в свой карман.

Когда я выпрямился, из спальни вышел Флетчер. Увидев меня, сразу остановился.

— Лейтенант? — Тут он обнаружил Джонни, или, точнее, услышал, как тот плачет, растянувшись на ковре. — Что тут происходит?

— Когда-нибудь его пристукнут, — сказал я. — Никому не понравятся его любезности. А эта его усмешка…

— Я знаю, что вы имеете в виду, — сказал Флетчер. — Он и меня раздражает. Вы замечали?

— Замечал.

— Переживет, — кратко резюмировал он. — Выпьете?

— Не мешало бы.

Мы прошли в гостиную. Флетчер занялся приготовлением выпивки, а я сел на кушетку и закурил. Несколько секунд спустя услышал шаркающий звук позади себя. Я взглянул через плечо и увидел, как Джонни медленно, на четвереньках, движется к ближайшему креслу. Его лицо лоснилось от пота, и он тихонько постанывал, продолжая упорно продвигаться вперед.

Он добрался до кресла в тот момент, когда Флетчер подал мне стакан. Джонни медленно и болезненно подтянулся, сел, наклонился вперед и схватился за живот. Его глаза дико сверкали — он молча смотрел на меня.

— Я еще не поблагодарил вас, лейтенант, — сказал Флетчер, — за то, что вы сегодня сделали для меня. Не знаю, как выразить вам мою благодарность! Не понимаю, почему вы это сделали и как вы убедили Габриель помочь мне. Но в любом случае я этого никогда не забуду!

— Так уж получилось. Вот я и пришел к вам, Говард, — сказал я небрежно. — Придумал способ, которым вы могли бы отблагодарить меня… Хороший, практический способ.

— Не понимаю вас. О чем вы говорите?

Джонни Торч натужно засмеялся, но смех перешел в стон.

— Не будь дураком, Говард, — сказал он. — Я говорил тебе — они все одинаковые! Полицейский ничем не отличается от других людей. Он хочет ваших денег, Говард! Сложенных стопочкой, на блюдечке. Он пришел за ними.

— Не знаю, откуда Джонни взял это, — сказал я Флетчеру, — но он прав.

Говард посмотрел на меня с откровенным изумлением.

— Вы… вы хотите денег за то, что меня выпустили? — Он коротко рассмеялся. — Действительно смешно. Я думал, что если и был когда-нибудь честный коп, так это вы, Уилер. И считал, что вы организовали алиби для меня, потому что в самом деле верили: не я убил девушек. Впервые в жизни мне показалось, что я встретил честного парня!

— Вы разбиваете мне сердце, Говард, — сказал я. — У меня нет времени ждать, пока оно окончательно разобьется. Вы можете заплатить мне сейчас?

— Сколько же вы хотите? — спросил он решительно.

— Двадцать тысяч. Наличными.

Флетчер засмеялся.

— Вы с ума сошли! Где я возьму такие деньги?

— Они у вас есть, Говард, — сказал я. — Я очень благоразумный человек. Здесь у вас где-то спрятано семьдесят тысяч долларов, а я прошу всего двадцать. Я считаю, что это довольно дешево за то, чтобы спасти вас от газовой камеры.

— Вы попусту тратите время, — сказал он. — У меня нет этих семидесяти тысяч. Чем больше я думаю о той ночи в Лас-Вегасе, тем больше убеждаюсь, что синдикат подстроил ложное обвинение. Они хотели, чтобы я убрался оттуда. Выдумали историю, будто я забрал деньги, потому что надеялись — рано или поздно кто-нибудь, вроде Джонни Торча, поверит этому. Тогда он мог бы вышибить мне мозги, пытаясь узнать, что я с ними сделал.

— Хорошая история, — подтвердил я. — Почему же вы не продадите ее в «Трибюн» Шаферу? Он вполне мог бы воспользоваться ею. Плохо только одно, Говард: я вам не верю.

Флетчер безразлично пожал плечами.

— Верите вы мне или нет, Уилер, — сказал он, — мне безразлично.

Я вытащил свой револьвер из кобуры.

— Я могу быть упрямым… очень упрямым.

— Почему бы и нет? — Он усмехнулся. — Вы думаете, я неопытный юнец, который потеряет сознание при виде оружия?

— Я — коп, — сказал я и скрестил пальцы за то, чтобы это заявление было правдой. — Я мог бы застрелить вас обоих и стать на неделю героем Пайн-Сити.

— Надеюсь, вам понравится эта роль, — ответил он грубо.

Я услышал, как Джонни снова засмеялся, и посмотрел на него. Ему удалось выпрямиться в кресле, да и по его лицу было видно, что он начинает чувствовать себя лучше.

— Конечно, — сказал он, — Говард чертовски прав, коп. Застрелите нас обоих. Только тут выйдет неувязка: вы вообще не найдете денег… даже если они есть у Говарда!

— А зачем мне убивать? — удивился я. — Можно прострелить ему руку или ногу, но зачем же насмерть?

— Очнитесь, Уилер! — с презрением сказал Флетчер. — Ну, хорошо, прострелите мне руку или ногу. Я вспомню, в конце концов, что у меня есть семьдесят тысяч долларов. Скажу, что спрятал их под кустом в парке или положил в абонентский ящик на почте… или еще где-нибудь. Как вы узнаете, что я говорю правду? Мы могли бы играть неделями, если бы захотели.

Он подошел к бару и отвернулся от меня, приготовляя выпивку.

— В шкафу в моей комнате висит костюм синего цвета, — сказал он. — Во внутреннем кармане бумажник. В нем шесть или семь тысяч долларов. Возьмите их, Уилер, и убирайтесь отсюда!

— Вы с ума сошли! — хрипло сказал я. — Мне нужно гораздо больше! На эти деньги мне никуда не уехать!

Флетчер медленно повернулся ко мне.

— Вы уезжаете, Уилер? А что мешает вам остаться здесь?

— Я не могу оставаться здесь, — упрямо сказал я. — Не дольше, чем вы, во всяком случае. Вы ведь не хотите, чтобы вас снова обвинили в двойном убийстве!

— О чем вы говорите, черт возьми?

— Габриель, — сказал я. — Я оставил ее одну в квартире…

— Ну и что из того? — спросил Джонни.

Я посмотрел на Флетчера.

— Она уже чуть не раскололась сегодня во время допроса, хотя рядом с ней был ваш адвокат. Я не думал об этом, пока не оказалось слишком поздно. Они устроили засаду возле моего дома. Едва я ушел, они схватили ее. У них есть время допросить ее, и она расколется, Флетчер! Возможно, это уже случилось, а вы знаете, что это значит для меня!

— Несчастный коп! — тихо сказал Джонни. — Коп, устраивающий алиби ради денег! — Он начал тихо смеяться. — Коп, ударившийся в бега! Разве ты не считаешь, Говард, что над этим стоит посмеяться?

— Не будь дураком! — резко заметил тот. — Если он теперь попадет в тюрьму, то я сяду вместе с ним. Нам нужно срочно убираться отсюда!

Пока они спорили, я пошел в спальню, достал из кармана синего костюма бумажник и открыл его. Было похоже, что там семь тысяч долларов, а не шесть. Я засунул деньги в свой внутренний карман и вернулся в гостиную. Они все еще спорили.

— Я уезжаю отсюда! — кричал Флетчер. — Что мне еще остается делать? Торчать здесь и ждать, когда шериф заберет меня?

— Нет, Говард, — тихо возразил Торч. — Давай подождем еще немного.

— Можешь ждать сам! — отмахнулся Флетчер. — А я уезжаю.

Он быстро ушел в спальню. Со своего места я видел, как он вытащил чемодан и поставил его на кровать, потом начал швырять туда одежду. Я оглянулся и встретил зловещий взгляд Джонни Торча.

— Вы забрали свои семь штук баксов? — тихо спросил он.

— Да, — ответил я. — И сейчас уйду.

— Конечно, — согласился он, — вы уйдете и, может быть, будете счастливы где-нибудь в Мехико. Вы, конечно, представляете, как долго сумеете продержаться на эти деньги? — Он снова засмеялся. — У вас еще есть время удрать за границу, коп… Так мне хотелось бы думать…

— Вам лучше подумать о Флетчере, Джонни, — тихо сказал я. — О Флетчере и о тех семидесяти тысячах. Он уйдет с ними и никогда не вернется.

Я все еще держал свой револьвер в руке. Джонни некоторое время смотрел на него, потом поднял глаза.

— Как я могу остановить его, коп? Вы же забрали у меня пистолет.

— Логично, Джонни, — сказал я. — Вам нужен пистолет, чтобы остановить его? — Свободной рукой я вытащил его пистолет из бокового кармана и протянул дулом вперед.

Он медленно взял его.

— Спасибо, коп, — прошептал он. — Когда у меня будет время, я вспомню о вас.

— Только не пытайтесь вспомнить обо мне раньше, чем о нем, — сказал я и направил свой револьвер на Джонни.

— А зачем мне делать такую глупость?

Из спальни вышел Флетчер в шляпе и с чемоданом. Он резко остановился, увидев в руке Джонни пистолет.

— Остынь, Говард! — сказал Джонни. — Ты никуда не уедешь! Никуда!

— Сумасшедший! Дурак! — зарычал на него Флетчер. — Зачем вы вернули ему пистолет?

— А вы считали, Флетчер, что откупились семью тысячами?

С его щек постепенно исчезла краска. С минуту он смотрел то на меня, то на Джонни.

— Тебе следовало бы остыть… босс, — сказал Джонни. — Ты никуда не поедешь. Мы будем сидеть здесь вместе, пока за нами не придут копы. Если ты уедешь, мне придется сидеть здесь одному. День, неделю, месяц, кто знает… Но я выберу подходящее время, чтобы ударить.

— Ты хитрый, но глупый сопляк! — хрипло сказал Флетчер.

— А теперь ты оскорбляешь мои чувства, — сказал Джонни. — Ты, конечно, важная персона и потому всегда говорил мне «заткнись» раньше, чем я открывал рот. А сейчас ты ничто, Флетчер! Имя в газетах и труп в газовой камере. Ты ведь вспомнишь обо мне, когда окажешься там, правда? А я в это время уже буду во Флориде!

У Флетчера скривился рот, но неожиданно глаза его засверкали.

— Уилер, — быстро сказал он, — семьдесят тысяч ваши, вы можете их взять! Вам надо только пойти и взять их! Они спрятаны в…

Джонни Торч быстрее змеи соскользнул с кресла. Рукоятка его пистолета описала полукруг и ударила Флетчера по затылку — тот рухнул на пол. Холодные глаза Торча впились в меня.

— Вам пора уходить, коп, — сухо сказал он, — или вы никогда не переберетесь через границу!

— Возможно, вы правы, — медленно сказал я, пошел к двери и выбрался в коридор к лифту. Револьвер я спрятал в кобуру.

Эл Уилер — выдающийся ум!

Я чувствовал себя так плохо, потому что все произошло совсем не так, как я рассчитывал. И поэтому я забеспокоился о Габриель. Я вышел из дома и огляделся. Прямо передо мной стоял черный «кадиллак», над капотом которого склонился какой-то человек.

— Хэлло, лейтенант, — тихо позвал он.

Мои нервы еле выдержали, но напряжение ослабло, едва я увидел лицо.

— Мистер Солтер?! — воскликнул я. — Как дела?

— Прекрасно, — дружелюбно ответил он. — Просто прекрасно. Вас подвезти, лейтенант?

— Нет, спасибо. Я на машине.

— Думаю, вам лучше поехать со мной, лейтенант, — настаивал он. — Вы ведь не возражаете? В моей машине сидит человек, и мне хотелось бы, чтобы вы с ним встретились. — Он кивнул на заднее сиденье: — Садитесь, лейтенант.

С минуту я размышлял: там мог оказаться Макс из Лac-Beraca; я еще подумал — он не мог выбрать лучшего времени; а потом открыл заднюю дверцу и сел в машину.

— Эл, милый! — услышал я хриплый голос.

— Габриель! — промямлил я, и мои губы коснулись ее щеки. — Как ты сюда попала?..

— Хьюго — мой старый друг, — ответила она. — Он пришел мне на помощь.

Машина отъехала от тротуара, постепенно ускоряя ход. Мне удалось на минутку освободиться из объятий Габриель, чтобы спросить, куда мы едем.

— Ко мне, — сказал Солтер. — Надо кое о чем поговорить, лейтенант!

Глава 13

Анжела, юная жена, встретила нас у двери.

— Люди! — восторженно воскликнула она. — Теперь можно устроить вечеринку!

— Боюсь, что нет, — сказал Солтер. — У нас дела, милая. Тебе лучше уйти.

— Дела! — Анжела надула губки. — Я уже устала от твоих дел. Когда же наконец у тебя появится время для развлечений?

— Это хороший вопрос. — Солтер улыбнулся ей. — Мы поговорим об этомпопозже.

Он провел нас в свою комнату, а его жена покорно ушла, как он ей и велел, после чего он тщательно закрыл дверь.

— Думаю, сначала нужно выпить, — заметил он.

Я посмотрел на Габриель.

— Что произошло?

— Это было просто чудесно, — ответила она. — Примерно через пять минут после того как ты ушел, кто-то позвонил. Эл, милый, я так испугалась! Но кто бы это ни был, он не уходил. Звонок звонил, поэтому я и открыла дверь. Догадайся, кто это был?

— Солтер, — сказал я.

— Ну, если ты все знаешь, зачем просить меня рассказывать? — холодно сказала она.

— Это была всего лишь счастливая догадка, — сказал я. — Продолжай.

— Ну, как я уже сказала, Хьюго — мой старый друг. Он объяснил, что перед домом полиция и нам нужно уйти черным ходом. Мы так и сделали. Потом он повел меня обедать в чудесное место, куда ты меня не водил. После этого мы немного выпили, остановились перед домом Говарда и ждали, когда ты выйдешь.

Солтер сам принес стаканы.

— Я подумал, что будет лучше, если она пока не будет встречаться с полицией, — сказал он. — Особенно с шерифом.

— Вы правы, — подтвердил я. — Я не подумал об этом, пока не оказалось слишком поздно что-нибудь предпринимать.

— Мне доставило удовольствие вернуть вам долг, — усмехнулся он.

— А как вы узнали, что я у Флетчера?

— Мой человек следил за вами весь день, — сказал он. — Я думаю, пора поговорить, лейтенант.

— Конечно, — согласился я. — Начинайте.

— У вас, чувствую, была серьезная причина убедить Габриель помочь вам состряпать алиби для Флетчера. Какая?

— Он не устраивал меня в тюрьме, — ответил я. — Нужно было как-нибудь вытащить его оттуда.

Солтер чуть улыбнулся.

— Это не похоже на вас, лейтенант.

— Я считаю, что Флетчер — ключ ко всему: деньгам, убийствам. Он в сложной ситуации, чертовски сложной. Рано или поздно ему придется сделать ошибку. Находясь поблизости в этот момент, я рассчитывал где-то обнаружить убийцу.

— Звучит неплохо, — пробормотал Солтер. — Но какой в этом смысл? У меня нет фактов, конечно.

— Это трудновато объяснить, — сказал я. — Сейчас у Флетчера ситуация усложнилась еще больше.

— Чем? — резко спросил Солтер.

Я рассказал, как обстояли дела, когда я уходил из квартиры Флетчера.

— Значит, они будут сидеть там вечно или пока Джонни не устанет, — покачал головой Солтер.

— Или пока мы им не позвоним, — заметил я. — Этот разговор был вашей идеей, Солтер. А теперь мы оба потеряем время, если не договоримся друг с другом. Ответьте на один вопрос: чего именно вы хотите? Чего хочет синдикат?

— Если эти семьдесят тысяч у них, — сказал он спокойно, — мы хотим быть уверенными, что их не удастся потратить. Мы хотим, чтобы о них позаботились, лейтенант! Пусть, в конце концов, это сделает закон. Но если никто не в состоянии сделать, это сделаем мы сами.

Я закурил.

— Думаю, что у нас есть все основания для сотрудничества. Как вы на это смотрите?

— Разумеется, — беспечно откликнулся Солтер. — Сотрудничая с вами, мне нечего терять, лейтенант. Если не сработает ваш способ, я уверен, сработает мой.

— О чем это вы говорите? — спросила Габриель.

— Мы делаем то, что нужно, милая. — Солтер улыбнулся. — Будь пай-девочкой и помолчи.

— Я помолчу! — Она презрительно фыркнула. — Но больше ничего обещать не могу. Это просто невозможно!

— У вас есть какой-нибудь план, лейтенант? — Солтер снова посмотрел на меня.

— Думаю, да. Как вы смотрите на то, чтобы Габриель сейчас позвонила Флетчеру и сказала, что у нее все в порядке. Она с нами, и коп не доберется до нее.

— Предположим, Джонни не позволит ему разговаривать по телефону?

— Не важно. Она может и Джонни сообщить то же самое. Потом, когда она закончит, я хочу, чтобы вы тоже сказали несколько слов.

— Каких?

— Ну, скажете: синдикат убедился, что деньги у них, и до утра они умрут.

— Мелодрама? — тихо спросил Солтер. — А куда она нас приведет, лейтенант?

— Надеюсь, прямо к деньгам, — ответил я. — И к убийце, если я прав.

— Вы сегодня откровенны. — Солтер улыбнулся мне. — Гораздо откровеннее, чем были в первый раз, лейтенант. Поэтому я тоже буду откровенным с вами и в дальнейшем стану все отрицать, если будет необходимо. Я сыграю по-вашему, но если эта игра не даст результатов, я сыграю по-своему.

— Я — коп, Солтер. Может быть, я согласился бы и с вами, поэтому я хочу узнать и о вашем способе. Это возможно?

— Если вы когда-нибудь устанете быть копом, лейтенант, — сказал он, — позвоните мне. В нашей организации всегда найдется место для способных молодых людей, которые не колеблются при выборе средств для достижения цели! — Он снял трубку. — Пора начинать. Ты поняла, что надо говорить, Габриель?

— Конечно. — Она кивнула. — Это даже доставит мне удовольствие.

— Ты будешь говорить отсюда, — сказал Солтер, — а лейтенанта я отведу в гостиную. Там есть пара отводных трубок, и мы послушаем. Когда ты закончишь, скажи, что я тоже хочу поговорить. О’кей?

— Прекрасно, — ответила Габриель. — Вы не возражаете, если во время разговора я назову Флетчера… не только по имени?

— Хорошо, — согласился Солтер.

Я пошел за ним в гостиную и поднял трубку одного из телефонов. Солтер взял трубку другого. Я услышал гудок.

— Да? — ответил голос Торча.

— Мне нужно поговорить с Говардом, — сказала Габриель.

— Кто это?

— Габриель. Это ты, Джонни?

— Габриель? Я думал, что тебя схватили копы.

— Только не меня, Джонни! — Она весело засмеялась. — У меня в этом городе есть друзья. Позови Говарда.

— Сейчас он не может разговаривать, — сказал Джонни. — Скажи мне все, что хочешь. Я ему передам.

— Я буду разговаривать с Говардом или совсем не буду, — резко сказала она.

— О’кей, — наконец согласился он, — я позову его. Но говори громко, чтобы я мог слышать. Понятно?

— Конечно.

Снова наступила пауза, потом раздался голос Флетчера:

— Говард слушает. Тот вшивый коп сказал нам, что тебя забрали и заставят сделать заявление против меня, Габриель.

— Он лгал, как обычно, — весело ответила она. — Как я уже сказала Джонни, у меня в этом городе есть друзья. Копы меня никогда не найдут, поэтому вам не о чем беспокоиться.

— Кто этот твой друг? — напряженно спросил Флетчер.

— Ты его знаешь, — ответила она. — Хьюго Солтер. Я сейчас у него. Он тоже хочет поговорить с тобой. Подожди минутку!

Солтер с сардонической улыбкой посмотрел на меня.

— Флетчер? — спросил он спокойно.

— Да? — Голос Флетчера слегка дрожал.

— Я подумал, что нужно сказать тебе, — продолжал он спокойно, — я только что получил сообщение из Лac-Вегаса…

— Сообщение?

— Они приняли решение, Флетчер. Деньги у тебя и у Джонни.

— Это ложь! — закричал тот. — Это грязная ложь! Это подстроено! Кто-то пытается подставить меня.

— У меня инструкция, — сказал Солтер. — Я должен позаботиться о деталях до утра.

— Подождите минутку! — взмолился Флетчер. — Солтер! Ради Бога, будьте благоразумны! Может быть, мы сможем заключить сделку?

— Сделку? — Это слово прозвучало в устах Солтера как ругательство.

— Да, сделку! — Голос Флетчера прервался в середине слова. — Предположим, только предположим, что я знаю, где деньги. Я мог бы сказать вам, где вы можете найти их. Вы их вернете, синдикат не потеряет ни цента!

— Ты думаешь, мы беспокоимся о деньгах? — Солтер сухо рассмеялся. — Говард, ты должен был бы уже понять! Нас интересуют не деньги, а принцип.

— Солтер! Прошу вас…

— Не теряй времени! — решительно сказал Солтер. — Я увижу тебя через два часа. Конечно, я буду не один. Подождите нас. Содействуйте нам, и я обещаю: все произойдет быстро и безболезненно. Мне не нужно вдаваться в детали, говоря об альтернативном варианте, не так ли?

— Солтер! — Голос Флетчера взлетел до визга. — Я сделаю все… все. Вы могли бы…

Послышался сухой стук, а потом трубка снова заговорила металлическим голосом Джонни Торча.

— Солтер!

— Я слушаю тебя, Джонни, — спокойно ответил он.

— Приходите сюда. Я жду не дождусь, мечтаю снести с плеч вашу глупую башку!

— Говори, что хочешь, Джонни, — сказал Солтер. Он посмотрел на меня и кивнул. Потом положил трубку на место. — Все это звучало очень по-детски, не правда ли? — сказал он. — Что дальше, лейтенант? Мы идем вашим путем.

— Возвращаемся к тому дому и сидим в ожидании, — сказал я.

Мы вернулись в его кабинет, чтобы забрать Габриель.

Я остановился у двери, пропуская его.

— Спасибо, лейтенант, — кивнул он.

Тогда я вытащил свой 38-й и рукояткой стукнул Солтера по затылку. Он упал на пол.

Габриель вытаращила глаза.

— Зачем ты это сделал?

— Я чувствую себя подлецом, — сказал я. — Когда он очнется, пожалуйста, скажи ему, что я прошу прощения.

— Но я не останусь здесь, я поеду с тобой!

— Не в этот раз, милая! — сказал я. — Прости.

— Но почему ты…

— Ведь ты не хочешь встретиться с Джонни Торчем, не так ли, милая?

— Я… Пожалуй, нет.

— Тогда я возьму машину Солтера. Скажешь ему, что я верну ее позднее.

— А потом ты приедешь сюда за мной, Эл?

— Конечно. Здесь ты в безопасности.

Я быстро прошел через холл, вышел на улицу, сел в «кадиллак». Примерно через пятнадцать минут я остановился напротив дома и начал ждать. Было интересно, кто выйдет из дома — Флетчер или Торч.

Минуты тянулись медленно, прошло полчаса. Я закурил четвертую сигарету и уже начал было волноваться. Прошло еще пять минут. Кто-то вышел из дома. Это был Джонни Торч. Он пропустил два такси и взял третье. Я запустил мотор, поджидая, пока такси немного отъедет, потом сделал поворот и поехал за ним.

Мы выбрались из этого района и отправились на окраину. Движение было небольшое. Такси остановилось на углу, и Торч вышел.

Я проехал мимо, свернул за угол и остановился. Быстро выйдя из машины, пошел назад. Такси отъехало, повернуло направо и исчезло, мелькнув задними фонарями. Я свернул за угол и увидел Джонни, идущего к дому. Этот дом показался мне знакомым.

Неожиданно я почувствовал неприятное ощущение во рту: услышал шум машины, который тут же смолк. Быстрые шаги за спиной сказали мне, что у меня появился компаньон. Я вытащил из кобуры револьвер и оглянулся.

— Два человека, одержимых одной идеей, — тихо сказал голос Шафера. — Можете убрать оружие, лейтенант, я охочусь за сюжетом.

— Как вы сюда попали, черт возьми? — спросил я его.

— Я уже сказал: так бывает — два человека, одержимых одной идеей. Я следил за этим домом с тех пор, как ушел от вас, около шести вечера.

— Почему?

— По тем же причинам, что и вы. Это мой сюжет, я давно его пасу. Хочу выдавить из него сенсацию. Похоже, теперь я близок к этому.

Шафер медленно повернул голову и посмотрел на дом.

— Круг замкнулся, лейтенант? — тихо спросил он. — Дом шерифа Лейверса…

Тут же откуда-то изнутри донесся истошный крик и сразу прекратился. Я бросился по дорожке к дому, Шафер бежал рядом со мной.

На минуту я остановился на пороге дома, вспоминая, как выглядело тело Линды Скотт три дня назад. Шафер остановился рядом, заглядывая в полуоткрытую дверь.

— Чего мы ждем, лейтенант?

— Вы не боитесь? Что ж, входите.

Он покачал головой.

— Я только любитель, а вы профессионал. Пойду за вами.

Я открыл дверь и подождал. Ничего не случилось. Прыжок, и я очутился в пустой прихожей. Шафер осторожно шагнул за мной. Дверь гостиной была открыта, поэтому я вошел.

На полу лежала миссис Лейверс. Я наклонился над ней и увидел, что она дышит ровно. На ее лбу была шишка, через середину которой проходила красная полоса сорванной кожи. Похоже, Торч ударил ее рукояткой пистолета.

— Она в порядке? — взволнованно спросил Шафер.

— Думаю, да.

— Где Торч?

— Вероятно, наверху. У вас есть оружие?

— А что бы я с ним делал?

— Тогда оставайтесь здесь и присмотрите за ней. — Я кивнул на телефонный аппарат. — Позвоните в офис шерифа. Если Лейверс там, расскажите, что случилось. Если никто не ответит, попробуйте дозвониться до отдела по расследованию убийств.

— Хорошо. А что собираетесь делать вы? — спросил Шафер.

— Искать Торча. Он, вероятно, наверху.

— Надеюсь, вы найдете его раньше, чем он вас. Он же убийца!

— Вы так же храбры, как и я, это неутешительно. Если увидите его, я буду наверху, кричите.

— Вам не стоит беспокоиться об этом, лейтенант. — Шафер нервно усмехнулся. — Меня услышат в Лос-Анджелесе.

Я снова вышел в прихожую и с минуту стоял тихо, прислушиваясь. Сверху не доносилось ни звука. Может быть, Торч там или ждет наверху лестницы, чтобы застать меня врасплох? Яркое видение контейнера для замораживания трупов в морге предстало передо мной. Я бы не возражал стать героем, но мертвый герой обычно дурно пахнет.

Ступеньки не скрипнули, и это меня некоторым образом утешило. Медленно ступая, я начал подниматься. Уже пройдя половину пути, услышал позади шаги.

— Не будьте глупцом, Шафер! — прошептал я. — Он снесет вам голову просто ради удовольствия. Вернитесь вниз.

Но тот продолжал идти. Я не мог думать о нем, потому что сосредоточил все внимание на верхней площадке лестницы на случай, если там появится голова Торча. Я сделал еще три шага, и Шафер оказался позади меня. И я почувствовал дуло пистолета, которое уперлось мне в ребра.

— Бросьте револьвер, — тихо сказал голос мне на ухо. — Бросьте его!

Мои пальцы разжались, и револьвер упал на покрытую ковром лестницу. Мы продолжали стоять. Я сделал две ошибки: первую, когда не обернулся, услышав за собой шаги; вторую, когда подумал, что это Шафер.

— О’кей, — тихо сказал Флетчер. — Теперь пойдем наверх. Вы должны были быть счастливы с теми семью тысячами долларов, Уилер!

— Я был бы счастлив, если бы остался дома и читал книгу, — пробормотал я.

Мы дошли до площадки и остановились. Дверь в спальню была открыта, дальше — ванная, а за ней еще две спальни.

— Позовите его! — прошептал мне на ухо Флетчер.

— Что?

— Позовите его, Уилер!

Дуло пистолета сильнее уперлось мне в спину.

— О’кей! — Я повысил голос: — Торч! Джонни Торч!

Несколько секунд было тихо, потом он ответил:

— Заходите сюда, коп! Вы хотите заполучить меня? Вот заходите и возьмите!

Казалось, его голос доносился из третьей спальни, самой дальней.

— Вы слышали его? — тихо заметил Флетчер. — Идите!

Мы дошли до закрытой двери третьей спальни.

— Открывайте, — прошептал Флетчер. — Входите!

— И мне размозжат голову! — прошептал я в ответ.

— Не откроете дверь, получите пулю в спину.

Я оценил одно — у меня есть выбор. В морге сейчас как раз открыли ящик; быть может, это место для меня.

Пистолет Флетчера болезненно врезался мне в ребра.

— У вас только две секунды, — прошептал он. — Решайтесь, Уилер!

Я решился, повернул ручку двери и широко распахнул ее.

В той части комнаты, которую я видел, Торча не было, поэтому я быстро решил, что он, возможно, ждал за дверью. Умозрительно я видел в его руке дуло пистолета, физически чувствовал дуло пистолета Флетчера, давящего на спину.

Я сделал три шага вперед; следующий выведет меня на линию огня. Вместо того чтобы сделать четвертый шаг, я бросился вперед и распластался на полу. Послышался выстрел, который оглушительно прозвучал в тесном пространстве, и за ним почти одновременно — еще два. Послышался стук, как будто что-то упало на пол. Потом наступила тишина.

Либо я был невредим, либо мертв. Я осторожно и медленно повернул голову.

— Вставайте, Уилер! — сказал Торч.

Я сделал так, как мне велели — поднялся. Он сидел на краю кровати с пистолетом в руке, насмешливо глядя на меня.

— Вы хотите попрощаться с Говардом? — сказал он тихо, кивнув на дверь.

Я посмотрел. Пистолет Флетчера лежал на полу: видимо, он произвел стук, который я слышал. Сам Флетчер стоял в дверях, согнувшись пополам, как бы кланяясь. Он клонился все ниже и ниже, пока не упал на пол, потеряв равновесие.

— Точно между глаз, — сказал Торч удовлетворенно. — Лучше бы он сидел дома.

— Удивляюсь, как он позволил вам уйти, — сказал я.

— Я подстрелил его, не оставив ему выбора. — Джонни усмехнулся. — Ему нужно было сидеть дома, коп, и вам тоже.

— Не спорю, — сказал я. — Вы уже нашли деньги, Джонни?

— Я найду их. Они где-то в доме. Нужно только найти их, вот и все. Я уже проверил две другие спальни. Помогите мне искать, коп.

— А что будет, когда мы найдем их?

— Я бы на вашем месте не думал об этом. Зачем заранее беспокоиться? Кладовая!

Я подошел к кладовой и открыл дверь. Искать было нетрудно. Там висела только старая куртка Лейверса.

— Ладно, — сказал Джонни, — теперь обыщите стол.

Я вывалил содержимое ящиков на пол. Там не было ничего похожего на деньги. Джонни отошел от кровати и следил за мной. Потом он заставил распороть чехол матраца. Но и там ничего не оказалось.

— А вы не думаете, что кто-то добрался до них раньше? — спросил я его.

— Это невозможно! — уверенно сказал он.

— Тот журналист, Шафер… Он умный парень. Может быть, он узнал, что деньги здесь…

— Шафер? — повторил Джонни. — Вы имеете в виду парня, с которым гуляла Линда? А что он мог знать об этом?

— Почему бы не спросить его? — с надеждой сказал я.

— Не умничайте, коп, — оборвал меня он. — Похоже, что вы мне больше не нужны.

— Я говорю правду. Он сейчас внизу, а вы там еще не все обыскали, не так ли?

Торч смотрел на меня, сжав губы.

— Как вы думаете, над кем вы смеетесь?

— Не верите, идите и посмотрите сами.

— Может быть, и пойду, но сперва позабочусь о вас.

— Неразумно поступите, Джонни, — быстро сказал я. — Если он внизу, я могу поговорить с ним, пока вы спуститесь туда…

— Поразительно, насколько вы хотите прожить лишних пять минут! — Он презрительно усмехнулся. — Вы так хотите жить, что смогли бы убить даже собственную мать.

— Допускаю.

— Почему бы не пойти? — Он с минуту думал. — Да, попытка — не пытка, коп. Можно и не спешить с вами. Хочу понаблюдать подольше, как вы вибрируете.

— Вы хотите видеть Шафера или нет?

— Конечно, — ответил он. — Идите вперед.

Я вышел из спальни к лестнице. Джонни — за мной. Я сошел на две ступеньки вниз, потом намеренно оступился и упал. Тяжело ударившись, я скатился еще по нескольким ступенькам, прежде чем остановиться.

— Это вы, лейтенант? — крикнул из гостиной Шафер. Его голос чуточку дрожал.

— Конечно! — закричал я. — Все о’кей! Не беспокойтесь, все в порядке!

Я посмотрел наверх и увидел, что на меня с усмешкой смотрит Джонни.

— Вы умно ответили Шаферу, и поэтому поживете еще немного, коп. Вставайте! — резко приказал Джонни. — Если повредили ногу, можете ползти.

Я знал, что пока еще не смогу незаметно вытащить из-под себя револьвер. У Джонни достаточно времени, чтобы меня пристрелить. Надеялся лишь, что мои рефлексы сработают быстрее, чем у него.

Я потянулся к перилам, чтобы ухватиться за них, но в последний момент ухватил Джонни за ногу и сильно дернул. Он испуганно завопил, и в следующую секунду его пистолет выстрелил.

Пуля врезалась в стену примерно в шести футах от моей головы. Джонни перелетел через меня, отчаянно болтая руками и ногами, и ударился о последние две ступеньки. Пистолет он из руки не выпустил.

Я поднялся, держа в руке свой 38-й. Джонни с трудом встал на колени. И тогда я всадил в него две пули.

Быстро спустившись вниз, я взял его пистолет и перевернул Джонни. Он еще дышал. Пока. Обе пули попали в грудь, и он терял много крови.

— Умный парень, — сказал он тихо.

— Я не хотел этого, Джонни, — мой ответ был откровенным, — но вы заставили меня понервничать.

— Я вовсе не об этом думаю, коп, — сказал он глухо. — Почему там, в квартире, вы отдали мне пистолет?

— Это длинная история, Джонни. У вас уже не хватит времени понять это. Я никогда не считал, что Флетчер был убийцей, и если бы я его тогда отпустил, он забрал бы деньги из дома и скрылся. Мне нужны были эти деньги для приманки, Джонни, для вас, настоящего убийцы.

— Вы говорите чепуху, — выдохнул он, — но это теперь не имеет смысла.

— Поэтому я уговорил Солтера позвонить вам и сказать, что он придет покончить с вами, — продолжал я. — Мне надо было, чтобы вас охватила паника и привела бы меня к убийце и деньгам одновременно.

Когда я это сказал, он открыл рот от удивления, так я подумал. А потом я понял, что он больше не дышит.

— Лейтенант! — почти истерически закричал из гостиной Шафер. — Что происходит? Это вы стреляли?

— А кто же еще? — с отвращением сказал я.

Я вложил свой револьвер в кобуру и вернулся в гостиную. Миссис Лейверс все еще была без сознания и лежала на полу.

— Вам бы следовало поднять ее и устроить поудобнее, — сказал я ему.

— Там, наверху, все время стреляли, — сказал он срывающимся голосом, — я только и ждал, что кто-нибудь войдет и сделает во мне дырку.

— Беда журналистов в том, что у них слишком богатое воображение.

— Но что же там произошло?

— Флетчер и Торч, — сказал я. — Джонни был наверху, а потом прибыл Флетчер. Он использовал меня, как прикрытие против Джонни, но тот все равно убил его. Затем я убил Джонни, вот и вся история. Просто счастье, что Флетчер пришел как раз вовремя.

— Почему вы так говорите? — Шафер тупо уставился на меня.

— Лучше помогите поднять миссис Лейверс на кушетку.

Мы уложили ее на кушетку, подсунув под голову подушку. Вероятно, Джонни стукнул ее сильно, но дышала она нормально.

— Вы сказали Лейверсу, чтобы он привез врача?

— Врача? О, конечно, — тупо ответил он. — А что делал Торч? Что он искал там?

— Семьдесят тысяч долларов.

Я закурил и опустился на ближайший стул. Шафер уставился на меня.

— Семьдесят тысяч? Вы с ума сошли!

— Только не я. Они обманули синдикат в Лас-Вегасе на семьдесят тысяч долларов — все четверо. Нину Бут и Линду Скотт убили, осталось только двое заинтересованных в этих деньгах. Вот они и пришли искать их.

Шафер медленно покачал головой.

— Это невероятно! Какой будет материал! А деньги действительно существуют?

— Конечно. И они здесь, в доме. Я думаю, хорошо спрятаны. Джонни уже осмотрел три комнаты и не нашел. — Я посмотрел на кушетку. — Надеюсь, шерифу не понадобится много времени, чтобы добраться сюда. Ей нужен врач.

— Надо позвонить в редакцию и передать материал, — сказал Шафер. — Жаль, что Торч не нашел этих денег, это был бы отличный финал статьи.

— Нельзя иметь все сразу, — заметил я.

— Может быть, нам повезет больше? — сказал он оживленно. — Делать больше нечего, так почему бы не поискать деньги, лейтенант?

Причин для отказа не было.

— О’кей, давайте попробуем. Если бы вы захотели что-то спрятать в этом доме, куда бы вы это положили? Надо, чтобы случайно обнаружить это было невозможно.

— Конечно, — кивнул Шафер. — Продолжайте, лейтенант.

— На стенном шкафу, внутри туалетного бачка, за плитой в кухне… Можно засунуть за обивку кресел.

— Я посмотрю! — оживленно сказал Шафер.

Сперва он осмотрел кресла и кушетку в гостиной, потом вышел.

Прошло пять минут, и я услышал, как он бежит вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Я подумал: хорошо быть таким оптимистом.

Прошло еще две минуты, и я услышал, как он спускается по лестнице гораздо медленнее.

Я подошел к двери гостиной и стал позади нее, держа в руке револьвер.

Шафер медленно вошел в комнату с торжественным выражением на лице. В одной руке он держал объемистый пакет в коричневой бумаге, а в другой — пистолет. И палец на спуске.

Я подождал, пока он остановится.

Его глаза все шире открывались от удивления, когда он, осмотрев комнату, не увидел меня. Рукояткой своего револьвера я сильно ударил его по запястью. Его пистолет упал на пол, а он пронзительно закричал от боли.

Я посмотрел в его невидящие глаза и усмехнулся.

— Вы думаете, я не знал, что это были вы? — спросил я его.

Глава 14

Я положил трубку на место; в моих ушах все еще звучал голос шерифа, требующего разъяснений. В кресле сидел Шафер. Я набрал номер Солтера. В другой руке я держал револьвер, потому что коп может неожиданно умереть, если будет демонстрировать излишнее благодушие.

Солтер ответил, и я сказал, где нахожусь, предложив приехать прямо сюда. Он оказался умнее Лейверса и не задавал вопросов. Я положил трубку и посмотрел на Шафера.

— Вы ведь не звонили шерифу? — спросил я. — Вы искали возможности наложить лапу на деньги и бежать.

Он ничего не ответил.

— О деньгах вам сказала Линда? — мягко спросил я.

Он медленно поднял голову.

— Да. Думаю, она была готова расколоться. Не могла выдержать нервного напряжения в ожидании, пока синдикат остынет. Я думаю, она раскололась бы шерифу или Солтеру, если бы не рассказала мне.

— В этом ее ошибка. Если бы она раскололась любому из них, сейчас была бы жива.

Он ничего не ответил.

— Она рассказала мне все, — продолжал он, — за исключением того, где спрятаны деньги. Не сказала этого и другим. Она безумно любила меня, и я обещал, что мы уедем вместе, но было бы глупо не взять с собой деньги. Она сказала, что возьмет их.

— И вы поверили ей. — Я усмехнулся. — Вы пошли за ней, чтобы убедиться, что она не надует вас.

— Конечно, пошел. Потом я увидел, как она подошла к дверям дома шерифа, дома своего дяди. Я подумал, что она собирается рассказать ему обо всем, а если бы она это сделала, у меня пропал бы шанс получить деньги. Я должен был остановить ее. И единственным способом оказался пистолет… — Его губы задрожали. — Ну почему она не сказала, что спрятала деньги в этом доме? — Он зарыдал. — Тогда бы этого никогда не случилось! Она сама виновата! Если бы она доверилась мне и сказала, где находятся деньги, я бы никогда не совершил этой ошибки! Зачем мне было убивать ее!

Я услышал, как подъехала машина. Входная дверь была открыта.

Пять минут спустя в комнату вошел Солтер, а за ним Габриель. Он посмотрел на меня, на револьвер в моей руке и вытащил свой.

— Вижу, кто-то позаботился о Торче, лейтенант? — сказал он спокойно.

— Да, — сказал я.

Подъехала еще одна машина.

— Вам лучше отойти в другой конец комнаты, — сказал я Солтеру и Габриель. — Притворитесь, будто что-то делаете… Шериф, вероятно, въедет сюда на боевом коне.

Едва они отошли, как ворвался шериф, за ним док Мэрфи, Полник и двое в штатском. Я заговорил раньше, чем шериф успел открыть рот.

Почти сразу же док привел в чувство миссис Лейверс, и она села, проявляя глубокий интерес к происходящему. По выражению лица шерифа я видел, что он пытается напрячь свой мозг и его это очень беспокоило.

Док Мэрфи с надеждой ожидал, что ему кто-нибудь предложит выпить. Полник просто смотрел на меня, удивляясь, почему я до сих пор не уехал; ведь у меня была такая возможность.

Шериф закрыл лицо руками и наконец обрел голос.

— Что делают здесь эти люди? — закричал он, указывая на Габриель и Солтера.

— Я пригласил их сразу после того, как позвонил вам. Думаю, они имеют право находиться здесь.

— Тебе не следовало бы кричать на лейтенанта, — решительно заявила миссис Лейверс. — После того как он спас мне жизнь, схватил убийцу и все такое, от тебя он не услышал слова благодарности!

Лицо Лейверса покраснело.

— Ты не считаешь, что тебе нужно лечь в постель, дорогая? Я уверен, что именно это тебе посоветовал бы доктор.

Он вопросительно посмотрел на Мэрфи.

— Ваша жена — замечательная женщина, — весело ответил тот. — Сложение, как у быка, простите за сравнение, мистер Лейверс. Если она чувствует себя достаточно хорошо, я не вижу необходимости ложиться в постель.

— Конечно, — согласилась она. — Сейчас, как я уже говорила…

— Хорошо, — устало махнул рукой шериф, — мы поговорим об этом позже. Если ты чувствуешь себя хорошо, то как насчет кофе?

— Кофе? — испуганно спросил Мэрфи.

— Кофе! — холодно повторил Лейверс.

— Хорошо, — сказала жена и пошла к двери. — Но пока меня не будет, не смей угрожать лейтенанту!

Она вышла из комнаты.

Лейверс тяжело вздохнул.

— Даже моя собственная жена… — тихо пробормотал он.

Я снова закурил и стал ждать; но ждать мне пришлось недолго.

— Я не люблю этого делать, — сказал шериф, — но, думаю, у меня нет выбора. Хорошо, Уилер, вы можете перестать выпендриваться и рассказать, в чем дело, но только подробнее.

Еще когда он только влетел в комнату, я сказал ему, что Флетчер и Торч мертвы и что убийца здесь. Теперь рассказал и все остальное.

— Зачем все-таки было Торчу приходить в мой дом? — спросил шериф.

— Забрать семьдесят тысяч долларов, — ответил я. — Деньги синдиката из Лас-Вегаса.

— Как эти деньги могли попасть сюда? — шипя от злости, возмутился шериф. — Не стройте из себя идиота, Уилер!

— Деньги были здесь, потому что именно здесь их спрятала Линда Скотт. Где найти для них более безопасное место? Они привезли их с собой из Лас-Вегаса, но не могли тратить, потому что об этом узнали бы в синдикате. В банк не могли положить по той же причине. Опасно оставлять такие деньги в любой из квартир: парни из синдиката могли забраться туда в любой момент. Но Линда посещала дядю, не вызывая подозрений, и пока она бывала здесь, она могла их спрятать.

Я посмотрел на коричневый пакет на столе, потом на Шафера.

— Они были спрятаны под крышкой туалетного бачка, — ответил он угрюмо. — Одна из ваших догадок оказалась верной…

— Линда была дилетанткой, — сказал я.

— А Шафер? — спросил Лейверс. — Как он влип в это дело?

— Давайте сперва поговорим о вашей племяннице, шериф, — заметил я. — Она была не такой, как трое других. Флетчер и Торч были профессионалами. Нина Бут — чересчур упрямой. К тому же любовницей Флетчера. Они могли выдержать нервное напряжение, не трогая денег. Но Линда начала раскалываться.

— Я велел вам говорить о Шафере! — громко повторил шериф.

— К этому я и подхожу, не торопитесь, шериф! Шафер догадывался, почему Флетчер и остальные приехали сюда из Лас-Вегаса. Он также считал, что самым быстрым способом добраться до истины можно через женщину. Вот почему он подружился с Линдой. Та влюбилась в него, раскололась и рассказала всю правду. — Я посмотрел на Шафера. — Этот парень с репутацией хорошего работника и любителя женщин не имел денег. Так мне сказал о нем его редактор. А тут вдруг прямо в руки падают семьдесят тысяч долларов. Он велел Линде взять эти деньги, а потом собрался удрать с ней из города.

— Тогда почему же он убил ее?

— Она согласилась взять деньги и даже пошла за ними…

Я рассказал об остальном.

— Забавно! — сказал Солтер. — Она была с ним честна, а он убил ее, подумав, что она надувает его.

— У вас редкое чувство юмора, Хьюго, — сказал я. — Но вы правы.

— Я думаю, в этом есть смысл, — заявил Лейверс. — Ну, а Нина Бут?

— Удивительно, что Шафер не сошел с ума и продолжал развивать свою деятельность, — сказал я. — Он убил, чтобы получить эти деньги, но не знал, где они. И снова пошел тем же путем: через женщину. Только он не учел одного: Нина Бут была раза в два умнее его и упрямее, чем Линда. Я думаю, что он пошел к ней и попытался ее запугать. Сказал, что Флетчер убил Линду и собирается убить остальных, чтобы не делиться деньгами.

— Но зачем он убил ее? — спросил шериф.

— Нина была неглупа, — ответил я. — Она знала, что Шафер был другом Линды. И могла предположить, что Линда рассказала ему всю историю. Она не поверила Шаферу, подумала, что он собирается увлечь ее в ловушку ради своего материала для газеты. Она выслушала его, согласилась, что деньги действительно существуют… И тогда решила позвонить мне и сообщить о его запугиваниях. Она сняла трубку и позвонила мне. Собиралась рассказать, о чем говорил ей Шафер. Делая это, она не понимала, что называла имя убийцы Линды. Но Шафер-то хорошо это понимал. Ему нужно было прервать наш разговор, и он его прервал… ледорубом.

— Звучит правдоподобно, — заметил Хьюго. — У вас есть какие-нибудь доказательства?

— Шафер следил за нами обоими почти все время. Он хотел, чтобы мы арестовали Флетчера. Он даже убедил своего редактора, что мы и сами, вероятно, связаны с Флетчером, поскольку не хотим арестовать его за убийство.

— Довольно правдоподобно, — согласился Лейверс. — Но ведь алиби Флетчера и Торча не подтвердились: никто не видел их в том ресторане.

— Я думаю, что могу объяснить и это, — вежливо заметил Солтер. — Тот ресторан является предприятием, которым ведают… люди, которых представляю я.

— Вы хотите сказать, что велели персоналу не вспоминать, что они были там? — Лейверс в изумлении смотрел на него.

— Я считал, что не мешало бы усилить давление и посмотреть, что он будет делать, — спокойно ответил Солтер. — Мы не были особенно дружны, вы ведь знаете.

Я поспешно вмешался в разговор, прежде чем Лейверс взорвался.

— Шафер пришел ко мне после того, как я подстроил алиби для Флетчера и его выпустили, — сказал я. — Он чуть с ума не сошел от ярости. Он собирался выступить лично против меня в газете. Я стал бы посмешищем на всю оставшуюся жизнь…

— Вы и так им станете, — хихикнул Мэрфи.

— Не лучше ли вам позаботиться о трупах? — спросил я его. — Вместо того чтобы околачиваться здесь и надеяться, что шериф поднесет вам виски.

— Кстати, об алиби, которое вы подстроили, — сказал Лейверс мягким голосом. — Я собирался спросить вас о нем.

— Я очень на него рассчитывал. Две девушки убиты, а вы ополчились на Флетчера. Рано или поздно Флетчер или Торч забрали бы деньги и сбежали. Но в момент выема денег убийца, кто бы он ни был, должен был оказаться там же. Вполне возможным казалось, девушек убил Торч, чтобы не делить с ними деньги, но я был уверен в одном: Флетчер не убивал. Не было это и делом рук синдиката, я знал это от авторитетного лица. — На секунду я взглянул на Солтера, и он улыбнулся мне. — Во всяком случае, они проделали бы это намного лучше, — добавил я.

— Поэтому?.. — начал Лейверс.

— Поэтому я старался создать условия для того, чтобы Джонни ринулся за деньгами, а убийца — либо он, либо тот, кто последует за ним. А потом вы арестовали Флетчера и спутали мне все карты. Если бы Флетчер не стоял на пути, Джонни не спешил бы забрать деньги, он ведь знал, что они в безопасности. Мне нужно было освободить Флетчера, чтобы Джонни взволновался.

Лейверс раздраженно почесал нос.

— Хорошо, это толковая идея. А как насчет фактов?

— Пистолет, который я выбил у Шафера, вот он, на столе, рядом с деньгами. Баллистики без труда определят идентичность пуль, которые все еще находятся в его пистолете, с той, которая убила Линду Скотт. И если вы действительно хотите получить признание, допросите его.

Шафер медленно поднял голову.

— Хорошо, — сказал он хрипло, — я убил их. Убил их обеих! Я же говорил вам, что, убив Линду, совершил ошибку, но что же можно было тут поделать?

— Вы могли бы написать об этом стихи, — предложил я. — Это, пожалуй, спасло бы вас от беды.

Лейверс кивнул Полнику:

— Забери его! И получи полное признание, а я подойду попозже.

Полник подошел к Шаферу и поставил его на ноги.

— Еще один пункт, шериф, — спокойно сказал Солтер. — Тот коричневый пакет, что на столе. В нем семьдесят тысяч, украденных у владельцев казино в Лас-Вегасе. Я уверен, Суд даст законное обоснование для их возвращения. Поэтому буду очень обязан вам, если вы позаботитесь о них. Такие вещи могут легко затеряться, знаете ли…

Лейверс злобно посмотрел на Солтера, подошел к столу и взял пакет.

— Я позабочусь, чтобы они не потерялись, — проворчал он.

Полник надел наручники на Шафера и вывел его из дома.

Несколько минут спустя в комнату вошла миссис Лейверс с подносом.

— Вот и кофе! — торжественно сказала она.

— Мне нужно идти, — угрюмо отказался Мэрфи. — Извините, пожалуйста.

— Думаю, что и мне пора, — сказал Солтер. Он подошел ко мне. — Спасибо за все, лейтенант. — И вдруг усмехнулся. — Головная боль, которой вы наградили меня раньше, кажется, сейчас совсем прошла.

— Рад слышать, — сказал я. — Это меня все время беспокоило.

— Я бы на вашем месте не переживал, лейтенант, — успокоил меня он. — Я вам весьма обязан.

Он повернулся и вышел. А я выпил чашку кофе: он был хорошим, как всегда. Потом взглянул на шерифа.

— Еще что-нибудь, сэр?

— Можете отвезти эту девушку домой, если вы это имеете в виду, — сказал он, — но будьте в бюро в девять утра.

— Хорошо, сэр.

— И если вы думаете, что я собираюсь извиняться, то ошибаетесь!

— Да, сэр, — согласился я.

— Почему вы, черт возьми, не сказали мне, что собираетесь делать?

— А вы бы мне поверили? — вежливо спросил я.

— Нет! — проворчал он.

Я пожелал им спокойной ночи и вместе с Габриель вышел из дома. На улице нас ожидал Солтер.

— Я подумал, что нужно вас подождать. Вы можете взять мой «кадиллак». И вернуть его завтра.

— Спасибо, — сказал я.

— Это доставит мне удовольствие. Вы не забудете, что я сказал вам? Когда устанете быть копом, известите меня, пожалуйста!

— Не забуду!

— Конечно, если не собираетесь стать президентом.

Я повел Габриель за угол, где стоял «кадиллак».

Дома я прежде всего сделал коктейли.

— Эл, милый, — тихо сказала она, — Хьюго предложил мне работу в одном отеле в Майами. Место слишком хорошее, чтобы отказываться.

— Конечно, — сказал я. — Когда ты отправляешься?

— Я должна уехать в понедельник. Нам остается только уик-энд, не так ли?

— Думаю, да, — согласился я.

— Но у нас будет замечательный уик-энд, милый! — сказала она возбужденно. — Почему бы нам не слетать в Вегас и как следует не повеселиться?

— Ты с ума сошла? — спросил я. — Где я возьму деньги, чтобы…

— Ты не болен, Эл? — встревоженно спросила она. — Похоже, у тебя неожиданно что-то заболело…

— Нет, — ответил я, — просто я кое о чем вспомнил.

Сунув руку в боковой карман, я вытащил пачку денег.

От удивления она распахнула глаза.

— Ты ограбил банк?

— Я совсем забыл о них. Их дал мне Флетчер — плата за алиби, которое мы сделали для него. Поэтому половина твоя, милая. Теперь они ему не нужны.

— Конечно, — быстро согласилась она. — Это замечательно, милый. Теперь мы действительно сможем хорошо повеселиться в Вегасе!

Она подошла ко мне и обняла за шею.

— Возьми меня на руки, милый! Ты самый умный лейтенант и заслуживаешь награды, которую я собираюсь тебе вручить…

— Я только хочу сказать по поводу уик-энда в Лас-Вегасе, милая… — вставил я осторожно.

— Что еще?

— Никаких азартных игр в казино! — И поднял ее на руки.

Поклонник

Глава 1

«…без чести… в отечестве своем…»^[28]

— На свидание? С вами, лейтенант? С превеликим удовольствием… Только пообещайте надеть на себя наручники, а ключик отдать мне, — решительно заявила Аннабел Джексон.

— Глупо выходить на люди, если на тебе из одежды одни наручники, — сказал я. — А я-то хотел показаться в своем новом костюме.

Лицо секретарши шерифа покрылось легким румянцем.

— Иногда, Эл Уилер, мне так хочется… ну ладно, что толку с вами спорить! К тому же вас ждет шериф.

— Уже почти пять часов, — притворно возмутился я. — Он что, запамятовал, что у каждого члена профсоюза есть законное право на отдых? Я подскачу за тобой в семь вечера.

— Наручники не забудьте, — напомнила Аннабел.

Я прошел в контору и, не забыв предварительно постучать, вошел в кабинет шерифа. Он смотрел на меня сквозь клубы табачного дыма. Снова, значит, закурил трубку, подумал я. Это говорило о том, что в данную минуту он пребывал в «политической» ипостаси народного избранника — сама благожелательность и душевная щедрость. В остальное же время это был заурядный мерзкий тип, который любит дымить сигарами и вносить неудобства в жизнь таких парней, как я.

— Садитесь, Уилер, — сказал он. — Я хотел бы поручить вам одно дело.

— Как ее зовут? — осторожно поинтересовался я.

— Вы можете думать о чем-нибудь, кроме женщин?

— А вы что, хотите заставить меня думать о школьницах? — укоризненно спросил я. — Это называется нехорошими словами.

— Для вас у меня тоже найдутся нехорошие слова, — коротко бросил он. — Но я не стану озвучивать их здесь из опасения, что услышит моя секретарша.

Я снова посмотрел на часы.

— Кстати, о вашей секретарше, шериф, — у меня сегодня вечером с ней свидание.

— Было, — отрезал он. — У меня для вас нашлось другое занятие.

— У нас уже целый месяц не случалось ни одного убийства, — стал я размышлять вслух. — Вы взяли меня в вашу контору из отдела по расследованию убийств, чтобы я занимался именно ими… Чего же вы от меня хотите?.. Чтобы я сам кого-нибудь укокошил?

— Я хочу, чтобы вы заткнулись и слушали меня, — произнес он с нажимом на каждое слово.

Вот теперь это был тот Лейверс, которого я знал.

— Слушаю, сэр, — сказал я. — Почему бы вам снова не закурить сигару?

— Бог наградил Калифорнию райским климатом, который способствует проявлению в некоторых людях самых низменных чувств. — Лейверс продолжал, не обращая внимания на мое предложение. — У нас на одну квадратную милю придурков больше, чем в любом другом штате.

— Согласен, сэр, — сказал я, задумчиво поглядывая на шерифа.

— Появился еще один, — сказал он. — Именует себя Учителем и поклонником солнца. И не иначе. Учитель — и все. Обосновался примерно в двадцати милях от города на вершине Лысой горы.

— Что?.. Продает средство для восстановления волос?

Лейверс поморщился.

— Культ поклонения солнцу и секс — вот что он продает. И продает весьма успешно. Помимо прочих, вокруг него крутится группа людей из светского общества, и мне это не нравится.

— Культ поклонения солнцу?

— Все равно кому. Не люблю я никаких поклонений. Все эти божественные культы для спятивших имеют скверное обыкновение лопаться перед самым носом, оставляя вас в компании с одним или парочкой трупов. Я хочу, чтобы вы немедленно отправились туда и посмотрели, что там и к чему.

— Но почему сегодня?

— Потому что сегодня — пятница, лучшей ночи для сборищ не придумаешь. Этот «пророк» предлагает построить на горе святилище. Его стоимость должна составлять сто тысяч долларов, и множество народу уже жертвует своиденьги на этот бред.

— Вы хотите, чтобы я заставил его вернуть деньги?

— Я хочу, чтобы вы… — Лейверс глубоко вздохнул, но, видимо, потерял мысль и начал снова: — Возможно, это крупномасштабная афера по выманиванию денег. И я должен знать, так это или нет, и вы это для меня выясните.

— Я спрошу у него, — тупо сказал я. — А что мне делать, если он скажет «нет»?

— Вы ведь, кажется, всегда знаете, что вам делать, когда получаете такой ответ от женщины, — прорычал Лейверс. — Потрудитесь повернуть ваш жизненный опыт в обратную сторону или придумайте что-нибудь новенькое! Позвоните мне утром и доложите, но звоните пораньше — у меня завтра гольф.

— Вот еще одна дурацкая религия, которая прижилась в Калифорнии, — сказал я. — Каков ваш фетиш, шериф, — клюшка или мяч?

— Проваливайте, — бросил он коротко. — Пока я не отправил вас обратно в отдел по расследованию убийств по почте с пометкой «мертв по прибытии»!

Я сделал, как было велено, и сказал Аннабел, что наши планы претерпели незначительные изменения: вместо ресторана мы едем на вечеринку «кто в чем пришел» и что ей, увы, на сей раз, как это ни досадно, не придется полюбоваться мною в новом костюме. Я прикуривал пять раз, пока она приводила в порядок контору, затем выкурил еще сигарету, пока она убирала на своем столе, и четыре, пока она наносила налицо все эти косметические узоры, которые только все портили.

Когда она наконец появилась со своим новым лицом, я торопливо подвел ее к своему «остин-хили» и сказал, что мы направляемся на Лысую гору взглянуть на Учителя. Я начал было рассказывать о нем, но оказалось, что в этом не было нужды.

— Я много наслышана о нем. Все говорят, что он обладает настоящим даром предвидения.

— Прямо Фрейд на пленэре, никак не меньше?!

— Не надо язвить, — сказала она холодно. — Моя приятельница говорит, что он самый… словом, самый мужественный из всех мужчин, которых она когда-либо встречала.

— Это она меня в наручниках не видела! — живо откликнулся я.

— Ой, совсем про них забыла, — сказала Аннабел. — Спасибо, что напомнили.

Непростительная ошибка с моей стороны.

Проехав по извилистой дороге к вершине Лысой горы, я с трудом отыскал в скопище других машин место, чтобы припарковать свой «хили». Мы вышли и направились к огромной толпе людей, стоявших неподалеку от края высокого и крутого обрыва. Их лица были обращены на запад к заходящему солнцу, и мне пришлось прищурить глаза, чтобы видеть, что там происходит.

Подойдя к краю толпы, мы наконец смогли разглядеть, что к чему. Спиной к небу и лицом к толпе стояла брюнетка в длинном белом балахоне. Я присмотрелся повнимательнее и, даже будучи без солнечных очков, сделал свой вывод.

— Глянь-ка! — сказал я с воодушевлением. — А ведь у нее под платьем ничего нет.

— Как вы можете судить об этом с такого расстояния и без очков? — строго спросила Аннабел.

— Когда мне потребуются очки, чтобы судить с любого расстояния о подобных вещах, я женюсь, — сказал я ей. — Все равно радость уйдет из жизни.

Я снова сконцентрировал все свое внимание на брюнетке. Она действительно заслуживала того. Ее застывший силуэт словно парил в воздухе на фоне неба, и увядающие лучи закатного солнца старательно удерживали его на весу. Дух захватывало.

Затем солнце медленно скатилось с вершины горы, и силуэт растаял. Статная брюнетка стала неспешно сгибаться в ритуальном поклоне, и вместе с ней склоняла головы толпа зевак.

— Что дальше? — спросил я Аннабел. — Подадут коктейли?

— Говорите потише, — прошипела она. — Я думаю, сейчас будет говорить Учитель.

— Значит, коктейлей не будет?

— Тише! — зарычала она. — Я сейчас со стыда сгорю, если вы не замолчите. Эти люди воспринимают весь обряд поклонения солнцу очень серьезно.

— Как я коктейли?

— Заткнитесь!

— Намек понял, — сказал я с нарочитой обидой в голосе.

Брюнетка неторопливо выпрямилась и бросила руки вдоль туловища. Затем она повернулась и торжественно подняла правую руку. Жест этот одновременно выражал приветствие и преданность. Он напомнил мне тот жест, которым я обычно подзываю бармена.

На сцену вышел Учитель.

Белая повязка, опоясывающая его бедра, резко выделялась на фоне темного загара. Он был чуть выше шести футов ростом, широкоплеч, с крутой грудью. Его мышцы, конечно, не были столь впечатляющими, как у претендентов на звание «Мистер Америка», но тем не менее производили сильное впечатление. У него были густые и жесткие черные волосы, зачесанные назад, и короткая темная бородка. Он неподвижно стоял рядом с брюнеткой в белом и молча взирал на толпу.

Публика живо отреагировала на его появление. В особенности это касалось ее женского большинства, которое издавало полуистерические вздохи.

— А на гитаре он тоже играет? — спросил я Аннабел.

— Таким мужчиной, как он, вам никогда не стать, Эл Уилер! — коротко бросила она.

— Может, дашь мне шанс доказать обратное, — сказал я. — И потом, ты еще не видела меня в моих новых гавайских трусах.

— Тихо! — сказала она тоном приказа. — Он начинает говорить.

Учитель поднял одну руку и стал говорить низким и звучным голосом:

— Мой народ! — Его глаза расширились. — Поклонники Бога солнца! Сегодня мы снова были свидетелями его ухода. Он вновь оставил нас во власти сил тьмы и зла. Но на рассвете он вернется и укроет нас покровом света и тепла, чтобы мы оказались под его защитой….

И дальше в том же духе. С трудом сдерживая зевоту, я подумал: а как Бог солнца относится к курению?

Примерно через десять минут Учитель подошел к кульминации своего выступления.

— Но мало просто следовать обряду, — провозгласил он своим гулким голосом. — Бог солнца требует от нас больше, чем обычное поклонение, если мы хотим, чтобы он не отвернулся от нас, не покинул нас во власти тьмы. Бог солнца требует от нас жертвенности.

Его правая рука поднималась, медленно сжимаясь в кулак.

— Принесением жертвы! Только так мы можем убедить Бога солнца в нашей преданности. Мы построили алтарь, который достоин его, теперь во имя него мы должны пойти на более серьезную жертву!

Его правая рука была уже заведена назад, и ее указательный палец смотрел в сторону вершины скалы, пик которой устремлялся в небо у него за спиной. Это была высшая точка Лысой горы. Восемьсот футов свободного пространства простиралось до подножия горы и лежащей внизу долины.

Я посмотрел на скалу и заметил то, чего не замечал раньше, — алтарь. Он отстоял на высоте около четырех футов над землей и производил впечатление изящества и стерильной чистоты, — столь откровенной, будто все его прямоугольные линии были обработаны антисептическими средствами.

— Более серьезную жертву, — повторил Учитель, растягивая слова. — Мы все должны внести свою лепту в строительство нового святилища. — Голос его стал глубже и спокойней. — Время уходит. Осталось всего два дня.

Затем его голос снова перешел на крещендо.

— Через два дня Бог солнца призовет меня к себе! Когда это знаменательное событие свершится и я один войду в вечное царство света и тепла, тогда вы, мои сподвижники, должны построить величественный храм, чтобы увековечить это славное событие. Еще одно предсказание есть у меня для вас. Я уйду в царство Бога солнца на закате в воскресенье. В течение этих двух суток великая жертва должна быть принесена Богу солнца!

Установилась томительная тишина.

— Я все сказал, — закончил свою речь Учитель.

Брюнетка повернулась лицом к толпе.

— Завтра суббота, — объявила она звонким певучим голосом. — Завтра на рассвете поклонения не будет, но на закате Бог солнца снова призывает вас прийти для исполнения обряда.

Она наклонила голову и застыла, как бы погрузившись в размышления. Возможно, она прикидывала в уме, удастся ли ей с этим номером подработать еще и в пародийном шоу Мински в Вегасе. По-моему, так оно и было.

Толпа начала медленно рассыпаться. Я закурил, глубоко затянулся и стал озираться по сторонам в поисках места, где можно было бы выпить. Тут кто-то нежно похлопал меня по плечу. Я повернулся и увидел человека среднего роста в дорогом костюме с голубым отливом. У него были приятные вьющиеся каштановые волосы и изящные усики.

— Лейтенант Уилер? — вежливо осведомился он.

— Так точно, — сказал я.

— Позвольте мне представиться, лейтенант. Меня зовут Ральф Беннет. Я здесь управляющий делами.

— Вы хотите сказать, что вы тот самый человек, который подсчитывает учительскую прибыль?

Мои слова его не задели.

— Можно выразиться и так, если вам нравится, — сказал он ровным тоном. — Я подумал: раз уж вы здесь, то, может быть, захотите заодно все осмотреть. Ведь вы за этим и приехали, не так ли?

— А говорил «свидание»! — громко воскликнула Аннабел. — Лейтенант, вот такие случаи вы и называете «совмещать полезное с приятным»?

— Я уверен, что это не отнимет у лейтенанта много времени, — сказал Беннет, стараясь сгладить неловкость ситуации. — Я попрошу Элоизу показать вам здешние места, чтобы вы не скучали, мисс?..

— Джексон, — подсказал я. — Очень надеюсь, что Элоиза не принадлежит к этим проклятым янки?..

— Я из Бостона, если вы это хотите знать, — пропел голос за моей спиной. Это была та самая брюнетка.

Оказавшись в непосредственной близости от нее, я нашел эту особу еще более обворожительной. Особенно мне понравилось то, что ее платье вблизи выглядело еще более эфемерным.

Беннет представил нас друг другу, и Аннабел с неохотой покинула нас в сопровождении Элоизы.

— Итак, лейтенант, — Беннет доверительным жестом взял меня под руку, — что бы вы хотели увидеть для начала?

— Бокал, — сказал я. — А в нем виски со льдом и немного содовой.

Он тихо засмеялся.

— Я думаю, это можно устроить. Почему бы нам не пройти в мою контору?

Через две минуты мы пришли в его офис. Он был обставлен в современной смешанной манере «простенько, но со вкусом», с которой можно легко познакомиться, если подойти к первой попавшейся «юбке», стоящей на углу Голливуд-энд-Вайн.

— Пожалуйста, присаживайтесь, лейтенант, — сказал Беннет.

Я сел и взглянул на свою грудь, не вспыхивают ли там периодически в неоновом свете буквы — «лей-те-нант». Не вспыхивали. И я задал ему вертевшийся на языке вопрос: как он меня узнал?

— Безусловно, вы не похожи на полицейского, — любезно отметил Беннет. — Я видел ваши фотографии в газете несколько месяцев назад.

— У вас прямо-таки фотографическая память, — заметил я ему. — Расскажите-ка мне об Учителе.

— Хорошо, — сказал он, — я…

Тут дверь широко распахнулась, и в кабинет, шатаясь, ввалился какой-то человек. Некоторое время он покачивался на своих кривых ножках — низенький, толстенький и розовощекий херувим. Пустая бутылка из-под ржаного виски, раскачиваясь, висела на его указательном пальце.

— Не сейчас, Чарли, — раздраженно бросил Беннет. — Проваливай!

— У меня кончилась огненная вода, — пробормотал толстяк, — Богу солнца это бы не понравилось, правда?

— Проваливай, — повторил Беннет.

Чарли вытянулся во весь свой рост, который составлял около пяти футов с мелочью, и посмотрел на меня.

— Вот как он относится к друзьям, — с трудом выговорил толстяк. — Теперь, когда он стал зарабатывать большие деньги, у него уже нет времени для старых приятелей. Теперь он делает бабки на этой афере, теперь он…

— Вы уж, пожалуйста, извините Чарли, лейтенант, — строгим тоном прервал его Беннет. — Чарли — пропойца.

— Мне не нравится, когда меня называют пропойцей! — с негодованием воскликнул Чарли. — Это звучит как-то затасканно. В то же время я не против, если меня будут звать алкоголиком. В этом слове чувствуется некая стерильная чистота, и все такое. Если хотите, зовите меня бродягой.

Беннет беспомощно пожал плечами.

— Чарли у нас бродяга. — Он открыл ящик стола и достал бутылку в три четверти литра ржаного виски. — На. — Он протянул бутылку Чарли.

Маленький толстый человечек с жадностью схватил бутылку, бросив пустую на пол.

— Нет, ты в порядке, — сказал он с теплотой. — Мне кажется, что ты все-таки не из тех типов, которые забывают приятелей-забулдыг. Вот что мне в тебе нравится. — Он развернулся, открыл дверь и, покачиваясь, снова поплелся в ночь.

— Простите великодушно, — извинился Беннет. — Как выразился Чарли, он — местный бродяга.

— Я рад, что вы дали ему эту бутылку, — сказал я. — Ваш поступок отчасти возродил в моей душе веру в человечество. Мне было бы неприятно видеть, как вы оставляете в беде вашего приятеля… тем более теперь, когда вы «делаете столько бабок на этой афере».

На этот раз мои слова задели Беннета, и он поморщился.

— Чарли смотрит на все со своей колокольни. Само собой, как управляющему делами Учителя, мне полагается небольшой процент от пожертвований, вот, собственно, и все… По моему разумению, все это нисколько не противоречит закону, ведь так, лейтенант?

— Ну, уж если кому-то позволено наживаться на телерекламе, не вижу причины, почему вам нельзя наживаться на Учителе, — милостиво разрешил я. — Расскажите-ка мне еще немного о нем.

— Конечно же, — сказал Беннет. — Но я думаю, сначала надо приготовить обещанную выпивку.

— Передовая идея, — согласился я.

Он нажал кнопку, и секция стены отъехала назад, открывая небольшой бар. Он приготовил напитки и передал мне мой бокал, затем уселся на свое место. Про себя я с удовольствием отметил, что бар снова не исчез в стене.

— Учитель — замечательный человек, — неторопливо начал Беннет. — Человек неслыханной веры.

— Вот именно, что неслыханной, — согласился я. — Он родился на десять тысяч лет позже, чем надо. И почему ему до сих пор никто не разъяснил, что обряд поклонения солнцу хорош только для производителей мази, предохраняющей кожу от солнечных ожогов, или для простофиль?

— Он — очень искренний человек, — сказал Беннет с укоризной. — Человек со страстной убежденностью в правоте своей миссии пророка по воле Бога солнца на земле. Вы слышали, как он говорил на закате, лейтенант. И вы могли усомниться в его искренности?

— Конечно мог, — сказал я.

Беннет отхлебнул немного виски.

— Все равно, лейтенант, это свободная страна, и мы не делаем ничего противозаконного. Люди, которые приезжают сюда, чтобы принять участие в обряде поклонения вместе с Учителем, делают это целиком и полностью по собственной воле. Денежные пожертвования они вносят также совершенно добровольно. Деньги собираются только на поддержку самого движения… или на сугубо определенные цели, например — на святилище. Сам Учитель ни цента с этого не имеет.

— Вы все-таки купите ему костюм, — сказал я. — А то подхватит простуду. Ночи нынче холодные.

В дверь коротко постучали, и кто-то быстро вошел. Я сразу увидел, что это не Чарли. Чарли никогда бы не надел на себя широкий лиф с завязками на шее.

Это была высокая дама с пышными формами. У нее были коротко стриженные белокурые волосы, очень голубые глаза и очень красные губы. С первого взгляда ей можно было дать около тридцати. И только резкие морщины в уголках ее глаз говорили, что она, возможно, лет на десять старше.

Но когда все эти гладкие округлости и изгибы, мало стесняемые в движениях лифом и очень короткими шортами, приходят в движение, вам становится уже все равно, чьей бабушкой она является, лишь бы не вашей.

— Ральф, — сказала она бодрым голосом. — Я же говорила тебе, что мы собираемся на коктейль в моем домике. Ты опаздываешь.

— Извини, Стелла, — легко сказал Беннет. — Но сейчас я занят.

Блондинка смерила меня коротким взглядом.

— Это нельзя отложить? — спросила она. — Что такое он пытается тебе всучить?

— Витаминные таблетки «солнечный поцелуй», — сказал я. — Они препятствуют выпадению волос из учительской бороды в дождливые дни.

— Это что?.. У вас шутки такие? — холодно спросила она.

Я посмотрел на ее лиф.

— Вам и самой не помешает их попринимать, — предложил я. — Учитель, к примеру, находит, что они очень поднимают настроение.

— Знакомьтесь, это лейтенант Уилер, — быстро сказал Беннет. Он взглянул на меня. — Лейтенант, это миссис Стелла Гибб.

— Вы замужем за мистером Стеллой Гибб?

— Его зовут Корнелиус, — сказала она, приняв шутку. — Но если принимать во внимание его настоящее место в семье, то — да, он — мистер Стелла Гибб.

Я приподнял брови.

— И на что же он тогда годен?

— Если не ошибаюсь, Ральф назвал вас «лейтенант»? — Она оттаивала буквально на глазах. — Какой лейтенант?

— На этот счет есть немало домыслов, — сказал я. — Но моя мать почти все отрицает.

— Лейтенант полиции, — поспешно уточнил Беннет.

— Как замечательно! — восторженно воскликнула она. — Вы непременно должны присоединиться к нам, лейтенант.

— А за что мы будем пить? — осведомился я. — За взлет Учителя? Я раньше думал, что спутники чего-то стоят, но сейчас я знаю, что он намного обогнал их. Наверное, достал новое ракетное топливо или что-то в этом роде.

Никто из них не ответил на мои слова. Оба смотрели на меня так, как смотрит червяк на свой хвост, принимая за неизбежное, что он движется в нужном направлении.

— Я бы на вашем месте глаз не спускал с этой сотни «косых», — сказал я Беннету. — И когда отсчет до старта Учителя пойдет на секунды, я бы еще раз убедился, что деньги не выйдут с ним на орбиту.

Беннет наконец прервал неловкое молчание.

— Боюсь, лейтенант, — холодно констатировал он, — что вам не понять Учителя!

— И тем не менее, — сказала Стелла, выдавая голосом свое нетерпение, — вы пойдете с нами немного выпить, лейтенант, или нет?

— Приведите мне хотя бы один веский довод «за», — сказал я.

Она сделала глубокий вдох. Загорелая кожа на упругой груди приподнялась, лиф плавно скользнул на дюйм вниз, и из-под него показалась маленькая полоска нежной белой кожи.

— Я, — сказала она просто.

Я вскочил на ноги и направился к двери.

— Я готов, — сказал я.

Глава 2

— Раньше говорили, что смерть является наказанием за наши грехи, — сказал я. — На сей счет у меня есть неплохая идея, которую я готов уступить министерству финансов за кругленькую сумму. Грех — вот единственная вещь, которую они еще не додумались обложить налогами. Никогда не мог понять, почему «налог на грехи наши» звучит сродни — «казнить нельзя помиловать». Тут вам и расплата, и синтаксис, и приговор^[29].

Секунды на три в комнате установилось тягостное молчание.

— Впервые встречаю образованного бездельника, — сказала Стелла Гибб. — Кстати о бездельниках, не хотите ли познакомиться с гостями?

К нам подошла и встала напротив меня натуральная блондинка. Меня уже начинало смущать то количество блондинок, которое оказалось на вечеринке. Ну да ладно, если уж и приходить в смущение, то лучше от блондинки.

— Знакомьтесь — Джулия Грант, — сказала Стелла. — Она богата, ленива и временами распутна.

Как я уже упомянул, Джулия была молодой и красивой блондинкой. На ней была юбка и прозрачное подобие блузки.

— Привет, лейтенант, — сказала она прохладно. — Что? Неужели кто-то кого-то убил?

— Нет, просто пришел расслабиться, — сказал я. — Стелла обещала научить, как это делается.

— Это одно из тех ее обещаний, на которое можно положиться, — заверила она. — Тут Стелла мастер своего дела.

— Я, кажется, сказала «временами распутна»? — сказала Стелла. — Интересно, что заставило меня так выразиться?

— Я хочу еще выпить, — с надеждой угомонить их, сказал я. — Дамам явно не терпится выяснить свои взаимоотношения, как говорится, не откладывая в долгий ящик…

— Бар находится там, — перебила меня Стелла. — Соблаговолите сами обслужить себя. А нам с Джулией нужно обсудить еще кое-что.

— Извини, дорогая, — ухмыльнулась Джулия, — но у меня не осталось ни одного завалящего кавалера для тебя. Позвони мне осенью. Возможно, я смогу предложить тебе несколько списанных моделей.

— Если в качестве одной из них вы имеете в виду Учителя, — вклинился я со своим советом, — то его еще можно будет подновить с помощью лампы Для загара или дать ему поносить прозрачный балахон. Хотя в этом случае нельзя ручаться, что загар будет столь же устойчивым.

В глазах обеих блондинок я натолкнулся на бетон, и мое чуткое нутро осознало, что выступление закончилось провалом. Я выдавил из себя улыбку и быстро ретировался к бару.

Я наливал себе шотландское виски со льдом, чуть разбавляя содовой, как вдруг почувствовал, что у стойки появился компаньон. Первое, что меня поразило, — это духи… своего рода версия фильма «Мой грех».

Я медленно повернул голову и взглянул в прозрачные янтарные глаза. Поплавав в них немного, я затем бросил это дело и стал медленно и с наслаждением тонуть.

— Вы что… — спросил низкий гортанный голос, — женщин никогда не видели?

— Дело не в самом «здании», — сказал я осипшим голосом, — а в том, как оно построено.

Тщательно, шаг за шагом, я стал оценивать всю конструкцию. У нее был вздернутый носик и молочно-белая кожа. Брюнетка с челкой. Овальное лицо подчеркивала короткая прямая стрижка.

На ней было плотно облегающее платье из голубого шелка, которое так вцепилось в ее фигуру, словно боялось потеряться. И в этом был свой резон. Полные высокие груди, невероятно узкая талия и аккуратные округлые бедра завершали построение этого чуда. Конечно, я ни разу не встречал даму с квадратными бедрами, но у нее и они, наверное, тоже смотрелись бы неплохо.

— Путеводитель по строению можете купить на выходе, — нежно сказала она.

— Меху я напить вам вылить? — запинаясь и оговариваясь, пробормотал я.

— Из мехов я, естественно, предпочитаю норку, — сказала она. — Но все же давайте остановимся на мартини, и самом сухом.

— Это ласкательное прозвище неразбавленного джина, — оправившись, уточнил я.

— Вы как хотите, — сказала она, — а мне для начала налейте вермута. И не забудьте лимонную корочку.

Я налил и передал ей бокал.

— Спасибо, — небрежно бросила она. — Я слышала, что вы лейтенант полиции. Судя по всему, работаете в лаборатории криминального анализа… рентгеновское отделение?

— Если я и выгляжу глупым, то это только потому, что глуп на самом деле, — объяснил я. — А зовут меня Эл Уилер.

— Меня — Кэнди Логан, — сказала она.

Я приметил золотую ниточку кольца на среднем пальце ее левой руки.

— И муж ваш здесь? — удрученно осведомился я.

— Душой, возможно, здесь, — сказала она. — А вообще-то не знаю, я лично его не чувствую, а вы?

Мое лицо, должно быть, выражало явную растерянность.

— Он умер шесть месяцев назад, — сказала она. — Я вдова.

— Извините, — радостно сказал я. — Подождите… Логан?.. Это тот Логан, который «Логан недвижимость»?

— Он самый, — кивнула она. — К счастью, он оставил всю свою собственность мне и, как говорится, в недвижимости! Честно говоря, я не могу сказать, что скучаю по нему. Ему было семьдесят шесть, когда он умер.

— Ой!

— Он приказал долго жить на третий день нашего медового месяца, — сказала она. — Не могли бы вы еще мне налить, Эл?

— Конечно. — Я взял пустой бокал у нее из рук.

Я не мог позволить, чтобы такой разговор оборвался на столь интересном месте. Надо было что-то говорить.

— А от чего он умер? — спросил я.

— Сердечный приступ, — сказала она просто. — Вы не забыли про лимонную корочку?

Кэнди Логан улыбнулась мне, принимая новую порцию.

— Вы выглядите озабоченным, лейтенант. Вас что-то беспокоит?

— Я просто подумал, — сказал я, — что весь этот бизнес с недвижимостью, должно быть, отнимал у парня слишком много сил.

— Давайте поговорим о вас, — уклончиво ответила она. — Вы — сподвижник Учителя?

— Разве я похож на… — Я вовремя остановился. — Нет, нет.

— По правде сказать, я тоже — нет, — призналась она. — Хотя он такой искренний… Мне очень забавно встречаться здесь с людьми. Люблю веселье с эдаким мрачноватым оттенком, когда общаешься с ущербными личностями.

— Вы ищете общения только с ущербными людьми?

— Они все разные, — раздумчиво ответила она. — Большинство не хуже обычных подонков. Никогда не думала, что буду скучать, «грея» в своих ладошках недвижимости на миллион долларов. Но, как видите, скучаю.

— А вы не пробовали заняться…

— Сексом? — Она надула губки. — Я думала, что вы предложите что-нибудь пооригинальнее, лейтенант!

— Я человек без претензий, — сказал я. — Что было хорошо для Адама, хорошо и для меня. Хотя, честно говоря, мне по душе гораздо более широкое поле деятельности.

— Вы меня огорчаете, — сказала она. — Я-то надеялась, что вы потешите меня какими-нибудь душераздирающими историями. Мне казалось, что вы, по крайней мере, обожаете бить людей наручниками по лицу или что-нибудь в этом роде.

— Мне подобные мысли и в голову-то никогда не приходили, — сказал я. — Похоже, я просто ненормальный.

— Вы не ненормальный, лейтенант, — печально сказала она, — но вы не оправдали моих надежд. Прощайте.

Она отошла в сторону, держа в руке бокал. У меня комок подступил к горлу, когда я увидел, что она уходит. Обычно я так легко не сдаюсь, но это «прощайте» несло некую завершенность. Я подумал: хочешь не хочешь, а надо переждать минут десять, чтобы внутри все как-то улеглось.

— Лейтенант Уилер? — спросил мужской голос. — Рад с вами познакомиться.

Я обернулся и увидел высокого типа, несколько массивного, с короткими седеющими волосами и профилем греческого бога, — так, наверное, написали бы в тех журналах, которые обычно читала моя матушка.

— Меня зовут Эдгар Ромэйр, — сказал он и выжидающе уставился на меня.

— Привет, — ответил я.

Он захлопал глазами. Ресницы у него были густые, вроде бахромы, окаймляющей персидские ковры.

— Вы, само собой разумеется, слышали обо мне, — сказал он. — Бродвей, знаете ли…

— Еще бы, — сказал я. — Бродвей!.. Это который в штате Висконсин?

— Очень смешно, — процедил он сквозь зубы. — Сделайте мне одолжение, лейтенант, — перережьте себе глотку!

Он грациозно развернулся на каблуках и пошел от меня прочь, как бы пританцовывая. Я подумал, что неплохо бы выпить еще, как вдруг обнаружил, что не допил и того, что плескалось у меня в бокале.

Снова появился Ральф Беннет.

— Как вижу, вы только что повстречали нашу известную бродвейскую звезду.

— Ромэйра?

— Ну да. Вы ведь не будете утверждать, что не слышали о нем.

— Теперь слышу, — сказал я. — И где он играет?

— Увы, сейчас нигде. — Беннет прокашлялся. — Эдгар ушел со сцены.

— По собственной воле… или по бродвейской?

— Он решил, что ему нужно перевести дух.

— Я понимаю, что он имел в виду, — сказал я.

Пришло время сменить тему разговора. Я закурил сигарету, оглядел комнату и снова обратился к Беннету:

— Интересно, как все эти сверхмодные удобства можно было понастроить на вершине горы?

— Кому-то пришла в голову идея открыть здесь загородный клуб, — ответил он. — Но на полпути они разорились, и эта собственность отошла к нам.

— А Стелле Гибб принадлежит здесь хоть частица? — поинтересовался я.

— У нас существует соглашение, по которому она имеет право пользоваться этим домиком, — сказал он, тщательно подбирая слова.

— «Домик»! — сказал я. — А как, интересно, она называет свой настоящий дом?.. «Беверли Хилтон»?!

— У того парня, который строил загородный клуб, были весьма честолюбивые замыслы, — ухмыльнулся Беннет. — Может быть, потому и прогорел.

— Смотрите, чтобы с вами этого не случилось, — сказал я, передавая ему свой пустой бокал. — Налейте-ка мне выпить — вы ближе всех.

— С удовольствием, лейтенант.

Из другого конца комнаты послышался легкий хлопок. Похоже было, что кому-то влепили пощечину. Я взглянул в ту сторону и увидел Стеллу и Джулию, стоящих неподвижно лицом друг к другу. Щека Джулии Грант пылала огнем.

— Ну ладно, — сказала она звонким голосом. — Этим сказано все, Стелла. Поставим на этом точку!

Стелла Гибб сделала глубокий вдох, который едва не порвал лямку на ее лифе, и залепила Джулии еще одну пощечину. Я даже вздрогнул от звука, — больно, должно быть.

— Ладно, Стелла, — повторила Джулия низким и ровным голосом. — Ты уже давно напрашивалась, теперь точно схлопочешь… причем по полной программе! — Она медленно повернулась и, сопровождаемая тягостной тишиной, вышла из домика.

— Ваша порция, лейтенант, — сказал Беннет.

Я взял бокал из его рук.

— Как вы полагаете, в чем тут дело?

Он пожал плечами.

— Понятия не имею, лейтенант. По-моему, девочки просто поговорили по душам.

— Вот тебе и на, а такая симпатичная с виду парочка, — сказал я, отдавая должное их фигурам. — Удивительно, как это еще никто не взял их на телевидение… для участия в детском шоу… вот была бы наука для малышей!

— У вас поразительное чувство юмора, лейтенант, — промямлил он бесстрастно. — Всякий раз, когда проводится это шоу по сбору средств в полицейский фонд, — готов биться об заклад, — вы всех там заставляете покатываться со смеху.

— Только женщины-полицейские на эти шоу не ходят, — сказал я. — Говорят, на этот счет вроде бы есть постановление муниципалитета. Вы ведете бухгалтерские книги?

— Конечно, — сказал он. — Они в моем сейфе. Желаете пройти ознакомиться?

— Не желаю. Честно говоря, такого рода цифры меня никогда не интересовали. Я лишен праздного любопытства.

— Для вас все, что угодно, только спросите, — сказал он.

— Думаю, я уже видел достаточно, Беннет. Сейчас заберу свою блондинку и отправлюсь домой.

— Приятно было пообщаться, — сказал он. — Заезжайте, когда пожелаете.

— Я приеду к вам с приветом рассказать, что солнце встало, — пообещал я ему и направился в тот уголок комнаты, где Аннабел и актер, казалось, были очень чем-то увлечены… хорошо, если просто болтали. Я прошел уже примерно полпути, как кто-то схватил меня за руку.

— Как? Вы уходите, лейтенант? — замурлыкала мне на ухо Стелла Гибб.

— Если только не будет проводиться новый чемпионат, — сказал я, осторожно высвобождаясь. — Сегодня был славный бой, чемп, и вы заслуженно победили. Техническим нокаутом в первом раунде. Ха-ха!

— Что заслужила, то и получила, — весело заключила Стелла. — Мне даже понравилось, а то вечер что-то становился скучноватым.

— Вечер, кстати, был замечательно скучным, — сказал я. — И только по вашей милости он мне не понравился. Надеюсь, больше вы меня не позовете. Теперь я могу идти?

— Знаешь, милый, — ее глаза заблестели, — мужчине не так-то легко улизнуть от меня. Ты мне нравишься, Эл. Разве тебе этого не достаточно?

— Даже слишком, — сказал я. — До свидания. Передайте от меня привет Корнелиусу.

Я, наконец, добрался до Аннабел и превратил «сладкую парочку» в «кислую троицу».

— У тебя была шляпка или еще что-нибудь? — спросил я Аннабел. — Мы уезжаем.

— Не смею вас задерживать, — сказала она решительно.

— Ну, хватит, я голоден. Перехватим чего-нибудь по дороге домой.

— В чем дело, Эл? — гаденько замурлыкала Аннабел. — Не рассказывайте мне, что вы не прикасались к закускам! Их ведь тоже подавали бесплатно!

— Не люблю перебивать вкус хорошего шотландского виски. Я за раздельное питание. Так ты идешь? — спросил я решительно.

— Так случилось, лейтенант, — произнес Ромэйр с холодком, — что у меня с собой оказался автомобиль. И я буду очень рад отвезти мисс Джексон, куда она пожелает.

— Благодарю вас, — проворковала Аннабел. — До свидания, лейтенант. Я прекрасно провела время… я хотела сказать, без вас.

— Сегодня это уже второй бой, в котором победителем вышел не я, — сказал я и начал отступление к двери.

На этот раз мне никто не помешал, и я был даже расстроен этим фактом. Я вышел в ночь и остановился на секунду, чтобы закурить сигарету, и тут заметил перед собой темный и неясный силуэт.

— Куда направляетесь, лейтенант? — спросил из темноты неласковый хрипловатый голос.

— Домой, — ответил я, узнав его.

— Без этой белокурой милашки с южным акцентом?

— Она только что откололась, — пояснил я.

— У меня тут домик невдалеке, — сказала она. — Не желаете одну на посошок, чтоб с горы веселей было спускаться?

— В смысле: хлопнуть по рюмашке? — уточнил я.

— Это зависит от того, — ее голос стал еще более хриплым, — что у вас на уме, лейтенант.

Я завязал галстук и провел пальцами по волосам на голове. Голова просто раскалывалась. Я взял пиджак и, съежившись, залез в него.

Кэнди лениво смотрела на меня. Она лежала на диване в пене из черных кружев.

— Уходите, лейтенант?

— Все было просто замечательно, — сказал я. — Извини, что забыл «хлопнуть на посошок».

— А я даже не заметила, — произнесла она мечтательно. — Не хочешь прихватить с собой немного недвижимости?

— Какой смысл? — спросил я. — Рано или поздно Конрад Хилтон сделает мне предложение… Что я буду делать со всеми этими деньгами?

— Купишь еще больше недвижимости, — сказала она. — Еще встретимся, Эл?

— Конечно, прекрасная моя, — сказал я. — Только в следующий раз я сперва позвоню тебе по телефону. По какому номеру?

Кэнди назвала мне адрес шикарного особняка в городе и номер телефона. Потом она вяло зевнула и томно потянулась, вытянув руки над головой. Верхняя кромка черной кружевной пены резко сползла на талию. Я долго не мог оторвать от нее свой взгляд.

— Я, возможно, еще передумаю, — бросил я. — Кажется, там гроза собирается…

— Все, что угодно, только не та блондинка с Юга, — сказала она. — До встречи, Эл.

— Она будет романтичной, как в кино, — заверил я.

Я вышел на улицу и тихо прикрыл за собой дверь.

Светало. Бледный свет заполнял пространство и с каждой минутой, не в пример Элу Уилеру, становился все устойчивее. Я помнил, что оставил свой «остин-хили» неподалеку от того места, где Учитель нес свою ересь.

Я закурил и медленно зашагал к машине. Все-таки неплохая вечеринка получилась. Я пришел к своему «хили», нырнул на переднее сиденье и вставил ключ в зажигание. Тут я бросил взгляд на вершину Лысой горы.

Как я уже сказал, с каждой минутой становилось все светлее. Резкие холодные очертания алтаря ясно выделялись на фоне рассветного неба. Только вот верхний его ряд не выглядел уже ни чистым, ни безликим — скорее блеклым и бугристым.

Я вышел из машины и поднялся к алтарю. Взглянув на то, что испортило этот чистый силуэт, я глубоко затянулся сигаретой, стараясь подольше погонять дым по своим легким.

На алтаре распростерлось обнаженное тело Джулии Грант. Ее широко открытые глаза равнодушно взирали на небо. Прямо под нежным возвышением ее левой груди торчала рукоятка ножа в уродливом обрамлении сгустков запекшейся крови.

Пока я смотрел, солнце уже вытащило свой край выше горизонта, и его первые лучи коснулись головы девушки, превратив нежно-белокурые волосы в золотистые.

Глава 3

— Я послал вас туда, — сказал шериф Лейверс сдавленным голосом, — чтобы вы просто разузнали, какую аферу затеял этот фальшивый религиозный придурок. А теперь вы говорите мне, что там убийство!

— Шериф, я этого не делал, — сознался я. — Чтоб я сдох.

— Где вы — там и убийство. Вы что?.. Магнит?

— Этот же самый вопрос мне все девчонки задают, — подтвердил я. — Кто знает? Может, так оно и есть.

— Потрудитесь хотя бы проследить за тем, чтобы никто не умыкнул тело, пока я приеду туда, — грозно пробурчал Лейверс. — Вы уже позвонили в отдел по расследованию убийств?

— Лысая гора находится за пределами города, — напомнил я ему. — Или вы не уверены, что ваша служба может с этим справиться?

— Ладно, — огрызнулся он. — Ждите там, пока я не приеду. Кстати, где вы были в момент совершения убийства?

— В постели, — признался я.

— По крайней мере, будет двумя подозреваемыми меньше, — сказал он и с шумом бросил трубку.

Я повесил на рычаг свою, прикурил очередную сигарету и с надеждой посмотрел на Беннета.

— Как насчет кофе?

— Конечно, — сказал он. — Я уже распорядился. Вот-вот принесут. Лейтенант, кому, черт побери, понадобилось убивать Джулию Грант?

— Я надеялся, что вы мне ответите на этот вопрос, — сказал я.

Девица с мутными усталыми глазами принесла кофе. Она с грохотом поставила поднос на стол и удалилась. Я налил себе кофе, предварительно попросив Беннета выставить на поднос бутылку ирландского виски.

— Мне и в голову не приходит, кто мог ее убить, — сказал он наконец. — Конечно, если где-нибудь в окрестностях не бродит некий маньяк.

— Припоминая вчерашних гостей, я полагаю, что таких маньяков наберется штук шесть, не меньше, — сказал я. — А что вы скажете насчет ее стычки со Стеллой Гибб?

Он отрицательно покачал головой.

— Такое происходит у них сплошь и рядом. В этом нет ничего из ряда вон. Стелла Гибб из породы таких женщин. Это ее обычная манера общения.

Я отпил немного кофе; виски было хорошим.

— Я вот подумал об общественном резонансе, — сказал Беннет напряженным голосом. — Нет, не принесет нам добра эта история.

— Вы шутите? — сказал я. — Как раз для вас все будет замечательно. Готов поспорить, что через два дня вы перекрасите свой алтарь в красный кирпичный цвет и будете торговать праздничными открытками по двадцать пять центов за штуку!

— И все же, лейтенант, у вас скверный характер!

— У вас тоже, — сказал я. — И не забудьте про «авторские» за идею об открытках.

Он как бы нехотя расплылся в улыбке.

— Я полагаю, мы договоримся.

— Не забывайте также о предсказании Учителя, — сказал я. — Хочу поговорить с ним об этом… И прямо сейчас.

Беннет забеспокоился.

— Он, вероятнее всего, еще спит. Не знаю, удобно ли сейчас его тревожить.

— Можете не переживать, — сказал я. — Могу потревожить его, причем нимало не стесняясь.

— Нет, лучше уж я, — поспешно сказал Беннет и выскочил из офиса.

В ожидании я налил себе еще виски и плеснул в него чуточку кофе. Прошло около пяти минут, прежде чем появился Беннет в сопровождении Учителя.

«Пророк» был одет в свою обычную одежду — набедренная повязка и сандалии. Он стоял передо мной с невозмутимым лицом и скрещенными на груди руками.

— Вы хотели говорить со мной? — спросил он.

— Конечно, — сказал я. — Почему бы вам не присесть и не выпить чашечку кофе?

— Я предпочитаю стоять, — сказал он коротко. — Я не пью кофе, это — возбуждающий напиток.

— А вот ирландцы так не считают, — сказал я. — Беннет рассказал вам об убийстве?

— О жертвоприношении, — поправил он. — Так было предписано. …

— Хотите сказать, что знаете автора предписания?

— «Великое жертвоприношение» — так было предопределено Богом солнца, — сказал он. — Так и случилось.

— Хотите сказать, что Бог солнца нагнулся с небес и вонзил нож в ее грудь?

Он пожал мощными плечами.

— Мне неведомо орудие его воли.

— Где вы были прошлой ночью?

— У меня там есть маленькая хижина, — сказал он. — Вполне достаточная для моих скромных нужд. Я спал.

— Как ваше настоящее имя?

— Я — пророк Бога солнца.

— Не могли же вам при крещении дать имя Пророк?! Должно же у вас быть настоящее имя.

— Если оно и было, то теперь забыто, — сказал он. — Я лишь орудие в руках Бога солнца. Через меня он говорит с людьми.

— И судя по всему, он немногословен, — сказал я. — А что конкретно вы имели в виду, когда предсказывали, что присоединитесь к Богу солнца ночью в воскресенье?

— В это время он призовет меня к себе, — сказал он. — Как? Я не знаю. Когда это случится — я буду знать.

Я закурил очередную сигарету. В этот момент я уже не соображал, кто из нас сумасшедший — я или Учитель, и сделал еще одну попытку.

— Вам известна какая-либо причина, по которой могли убить Джулию Грант? Вы знаете кого-нибудь, кто бы хотел убить ее?

— Нет, — сказал он резко. — Вам этого не понять, лейтенант. Вы — человек мирской и ищете житейские причины. Но есть вещи, недоступные вашему пониманию!

— Как и вашему, — бросил я. — Что Бог солнца, к примеру, имел против Джулии Грант? Может, загар ее его не устраивал, а?

— Не смейтесь над тем, чего не понимаете, — яростно бросил он, — пока гнев Бога солнца не покарал также и вас!

— Это следует понимать как угрозу?

Он отрицательно покачал головой.

— Я никому не угрожаю. Ни верующему, ни неверующему. Мне предначертано проложить путь, чтобы другие могли следовать за мной по дороге света и тепла — в Вечное…

Я умоляюще посмотрел на Беннета.

— Заберите его, — сказал я. — Еще слишком раннее утро для рекламных роликов.

«Пророк» медленно и с видом полной безмятежности — вышел из кабинета.

— Видите, лейтенант, — примирительно заключил Беннет, — Учитель…

— Если вы после этого скажете, что он искренний человек…

В дверь постучали, и вошел сержант Полник со счастливой ухмылкой на лице.

— Прекрасное утро, лейтенант! — безмятежно заметил он. — Я слышал, что здесь пришили какую-то даму и нашли ее без одежды. Я сразу сказал себе: лейтенант Уилер точно там.

— Знакомьтесь — сержант Полник, — мрачно сказал я Беннету, — когда он умрет, то после смерти станет набедренной повязкой на стриптизерше.

— Жизнь — тюрьма, и человека туда второй раз не посадишь, лейтенант, — парировал Полник. — Я так мыслю: если ты мертв, то ты мертв; поэтому, пока живешь, надо ни в чем себе не отказывать.

— Тебе бы махнуться философией с Учителем, — сказал я ему.

— А он кто? — Полник бросил на меня бессмысленный взгляд. — Главный режиссер этого спектакля?

Я автоматически потянулся за бутылкой виски, но Беннет уже успел убрать ее со стола.

— У меня для вас сообщение, лейтенант, — сказал Полник. — Шериф передумал сам ехать сюда и прислал меня. Он говорит, что хочет немедленно видеть вас у себя в кабинете. Я привез с собой дока и экспертов. — Слово «экспертов» в его устах прозвучало как-то нарочито оскорбительно. — Шериф сказал, что мне надо принять у вас проведение расследования. — И он скромно потупил взор.

— Прекрасно, — сказал я. — Если получишь хотя бы один вразумительный ответ на свои вопросы — будешь уже впереди меня.

Я встал и указал пальцем на Беннета:

— Его зовут Ральф Беннет, он всех здесь знает. Я разговаривал с Учителем, и все зря. Посмотрим, что тебе удастся выудить у остальных.

— Я начну с дам, —бодро сказал Полник.

— С каких таких дам?

Его челюсть отвисла.

— Лейтенант! Здесь ведь должны быть дамы, красивые дамы. Уилер не ведет дел, где нет красивых дам.

— Он хочет взять интервью у Элоизы, — сказал я Беннету, который смотрел на нас, вытаращив глаза. — И не пытайтесь сказать, что в службе шерифа полно сексуальных маньяков, я и так это знаю!

Я вышел из офиса и вернулся к своему «остин-хили». Труп все еще лежал на верхнем ряде алтаря, и маленькая группка людей, возглавляемая доком Мэрфи, цепочкой тянулась туда. Я сел в машину и завел мотор. Тронув щетину на своем лице, я подумал, что зря не стал барменом, как хотел мой отец, — тогда, по крайней мере, мне хотя бы пришлось бриться каждый день.

Мои часы показывали половину десятого, когда я вошел в офис шерифа. Аннабел Джексон подняла глаза от пишущей машинки, взглянула на меня и наморщилась.

— Вы выглядите грязным, небритым и омерзительным, — сказала она. — Другими словами… в вашем привычном стиле!

— Ты тоже хорошо выглядишь, — сказал я.

— Она вам отказала? — спросила Аннабел. — И потому вы убили ее?

— Она напоминала мне о тебе, — объяснил я. — И я не смог примириться с мыслью, что теперь вы обе будете только где-то рядом со мной. Это был бы кошмар наяву без надежды на спасение.

— Шериф у себя в кабинете, если хотите его видеть, лейтенант. Утром я постелила там коврик, и, если есть на свете справедливость, вы споткнетесь и сломаете себе шею. — Она злобно стукнула кулачком по машинке, как бы ставя на нашем разговоре точку.

Я постучал в дверь, открыл ее и, осторожно переступив через край коврика, вошел в кабинет шерифа.

— Что у вас, Уилер? — зарычал на меня Лейверс.

— Наверно, брюшной тиф. И неудивительно. — Я плюхнулся в его кресло с хорошими пружинами. — А в общем, ничего заслуживающего внимания. А что у вас?

— Я только что разговаривал с доктором и Полником, — сказал он. — Нож вошел прямо в сердце. Смерть, понятно, была болезненной, но быстрой.

— Никаких отпечатков пальцев?

— Никаких. Ничего, кроме самого ножа.

— А что о ноже?

— Он старинный. Восточный. Я послал нескольких ребят, чтоб расспросили о нем у городских торговцев антиквариатом.

— Жаль, что это был не тесак, — сказал я. — Тогда бы мы знали, что начались разборки между китайскими бандами. Стоило позвонить Чарли Чэну — и все бы мигом выяснилось.

— Если бы полицейская работа, хотя бы на одну треть, удавалась вам так же, как кривляние, я не заработал бы себе язву, — мрачно сказал Лейверс. — Итак, что вам удалось разузнать там, на горе?

— Ничего, — сказал я. — А что еще сказал док?

— Он полагает, что женщина была убита между часом и тремя ночи, — сказал Лейверс. — Полник выяснил, что она покинула вечеринку около одиннадцати часов вечера.

— Ставим «птичку», — сказал я. — Я видел, как Джулия Грант уходила.

— Гости разошлись где-то около часа, — продолжал Лейверс. — Тоже ставите «птичку»?

— Я уходил, когда вечеринка еще не закончилась, — сказал я.

— Даже так? — громко фыркнул Лейверс.

— А как насчет алиби? — спросил я его быстро.

— Ни у кого нет. Когда гости разошлись, больше никто из них до утра не встречал других.

— Я могу подтвердить алиби Кэнди Логан, — признался я. — А она, как я понимаю, — мое.

— Какая жалость, — сказал Лейверс угрюмо. — А я-то уже подумал, что вы сами теперь взялись за убийства, чтобы их потом расследовать.

— Да, я люблю хорошую шутку, — согласился я.

— Вы встречали всех этих людей прошлой ночью, — не унимался Лейверс. — Скольких вы подозреваете?

— Во-первых, самого Учителя, — сказал я. — Его «Пятницу» — Элоизу. Не удивлюсь, если она его «с пятницы по понедельник». Потом есть Стелла Гибб, Беннет… Ромэйр — актер, еще пара-тройка других. Я составлю подробный список.

— Теперь послушайте меня. Ни на миг не веря в исполнение всей той галиматьи, которая была произнесена «пророком» прошлой ночью, мы тем не менее должны честно признать факт: одно из предсказаний Учителя сбылось. А второе намечено на ночь в воскресенье. Возможно, он рассчитывает исчезнуть вместе со ста тысячью баксов, собранными на строительство храма. Возможно и то, что вместе с ним исчезнет убийца.

— Шериф, у вас талант ясно излагать свои мысли, — сказал я. — Насколько я понимаю, вы с присущим вам изяществом тонко намекаете на то, что мы должны раскрыть это дело до ночи?

— Дошло наконец-то, — согласился он.

— Сейчас — субботнее утро, и я даже не знаю, о чем тут волноваться, — сказал я. — У меня в наличии имеется полных тридцать шесть часов, чтобы распутать это дело.

— Вот именно, Уилер, — сказал Лейверс с противным металлическим скрежетом в голосе. — Я потому и заставил вас вернуться сюда, чтобы удостовериться, что вы верно оцениваете сложившуюся ситуацию. А теперь убирайтесь и приступайте к работе.

— Почему бы и нет? — сказал я, уступая ему. — Если я даже сдохну, то кто меня пожалеет?

— Вы меня спрашиваете? — огрызнулся шериф графства. — Да откуда мне это знать?

Я вышел из кабинета и прошел мимо все еще барабанящей на машинке Аннабел. Потом втиснулся в свой «хили» и отправился домой.

Поставив на стереофонический проигрыватель пластинку Эллингтона, я принял душ, побрился, на скорую руку приготовил и съел яичницу. После этого я слегка выпил и переоделся во все чистое. Вернул иголку проигрывателя обратно и прослушал «Requiem for Hank Cinq»^[30] — от начала до конца.

Если Шекспир мог вдохновлять Дюка^[31], почему бы ему не вдохновить и меня.

— «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом… Когда ж нагрянет ураган войны…»^[32]

Подбадривая таким образом свой измученный организм, я вышел из своего дома в необъятный мир.

Я собирался навестить «мистера» Стеллу Гибб.

Глава 4

Такой дом мог купить каждый, чей доход колебался в пределах от ста пятидесяти до ста семидесяти пяти тысяч долларов в год. Перед верандой стоял новенький белоснежный «Континенталь». На другом углу веранды стоял еще один «Континенталь», такой же белоснежный, но с откидным верхом. Мой «остин-хили» встал за ним вторым по порядку и третьим по сумме.

Я поднял верх своего «хили», чтобы у него в такой компании не развился комплекс неполноценности. У моей машины тоже есть чувство собственного достоинства. Может быть, и не такое раздутое, как у «континенталя», но все же…

Я повернулся спиной к машине и увидел, что навстречу мне через лужайку идет молодой человек. Лет ему было около двадцати пяти; ухоженные черные волосы гладко зачесаны со лба назад; тело покрыто приятным загаром. На нем не имелось ничего, кроме белых шорт. Внешне он напоминал сигарету с фильтром, только без надписи сбоку.

— Что вам надо? — спросил он неприветливо.

— Я бы хотел видеть мистера Гибба, — сказал я. — Меня зовут лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Я — Гибб, — сказал он.

— Тогда, вероятно, мне нужен ваш отец — мистер Корнелиус Гибб.

— Вы что?.. Издеваетесь? Я — Корнелиус Гибб!

— Прошу прощения за ошибку, — сказал я.

— Хотите поговорить об убийстве? Я уже слышал о нем.

— Именно, — сказал я.

— Тогда давайте пройдем в дом.

Через веранду я прошел за ним в дом. Мы вошли в гостиную, размерами напоминающую зал для заседаний совета графства и обставленную в модном стиле этого года — восточном. Я уселся на диван из белой кожи и стал рассматривать две темно-красные вазы, стоявшие на низком резном столике из белой древесины. Я перевел взгляд и на противоположной стене заметил статуэтку мандарина, который, казалось, приветливо пошевелил мне своими шестнадцатидюймовыми усами.

— Выпьете чего-нибудь, лейтенант? — спросил меня Гибб.

— Не откажусь, — согласился я. — Виски со льдом и немного содовой.

Я смотрел, как он готовит напитки, и тешил себя мыслью, что виски, которым он собирался меня потчевать, не смешано в чем-то типа перевернутой широкополой азиатской шляпы двумя джентльменами восточной наружности. Гибб вернулся с напитками и сел рядом со мной на диван.

— Так что бы вы хотели узнать?

— Вы знали Джулию Грант?

— Мы виделись здесь несколько раз. Стелла знала ее лучше меня.

— Но вы знали ее?

— Я уже сказал, что знал, разве не так? Но Стелла знала ее лучше. Почему бы вам не поговорить с ней?

— Всему свое время, — ответил я. — Именно сейчас другой коп беседует с ней на Лысой горе.

— Теперь она торчит там целыми днями, — сказал он. — С этим чокнутым Учителем, или как там еще себя называет этот тип.

— Вы не принадлежите к его единоверцам?

— Чтобы я… клюнул на эту фигню?

— Посмотришь на вас — вылитый идолопоклонник, — сказал я.

Он опустил голову, посмотрел на свой загар и невольно слегка расправил плечи.

— Только этим я на них и похож, — сказал он. — Стелла с этим Учителем меня уже достала. Сижу тут и слушаю ее «ля-ля-ля» про него целыми днями. Когда-нибудь, наверно, у меня от всего этого крыша поедет. Послушать ее, так и парней на свете кроме него больше не осталось.

Я допил содержимое своего бокала и встал.

— Не возражаете, если я пока осмотрюсь здесь?

— Сделайте милость, не стесняйтесь, — разрешил он.

Я окинул комнату взглядом.

— Неплохо вы тут устроились, — отметил я. — Я лично тащусь от восточной мебели, такая прелесть.

— Это все Стеллина затея, — сказал он. — На нынешний год. В следующем будет что-нибудь из религии вуду или того хлеще.

— Да, чувствуется, она запала на это по-крупному, — согласился я. — Картины и прочее. Должно быть, все это стоило целого состояния.

— Для Стеллы это не деньги, — со злостью в голосе заметил он.

— А здесь есть какой-нибудь настоящий антиквариат? — спросил я. — Мечи там или прочие штуковины вроде того?

— В столовой висит пара кинжалов, — сказал он. — Сходите посмотрите, если интересно. А я пока налью нам еще по бокальчику.

— Неплохо, — сказал я. — Но я попрошу проводить меня.

— Черт возьми! — вскрикнул он. — Я ведь сказал, чтобы вы не стеснялись.

— Давайте не будем нарушать законов гостеприимства дома четы Гиббов, — сказал я. — Вы меня проводите.

Он слез с дивана и повел меня в столовую.

— Вон там… Эй, смотрите-ка! Одного нет!

— Да, и именно того, которым была убита Джулия Грант, — сказал я в полной уверенности.

Гибб повернулся ко мне, челюсть его отвисла.

— Но, черт побери, как же это…

— Интересный вопрос, — сказал я. — Когда вы в последний раз видели здесь оба кинжала?

Несколько секунд он чесал в затылке.

— Я точно не помню. Со временем, черт возьми, так привыкаешь к вещам, что уже как бы и не замечаешь их. Не знаешь — тут они или нет… сами знаете, как это бывает, лейтенант.

— Понятное дело, — сказал я. — Я даже слышал, как некоторые жены отзываются подобным образом о своих мужьях.

Он сжал губы.

— К чему эти оскорбительные намеки?!

— Вы сейчас впервые заметили эту пропажу?

— Конечно. Наверное, я вообще бы ее не заметил, не заставь вы меня прийти сюда с вами. А как вы узнали?

— Ничего особенного, — признался я. — Джулию Грант закололи восточным кинжалом. После того, как я увидел в гостиной весь этот «восток»… логично было предположить.

Я протянул руку и осторожно, держа за лезвие, снял со стены кинжал.

— Я забираю его с собой.

— Пожалуйста, — сказал он. — Как скажете, лейтенант.

Я завернул кинжал в носовой платок и, выйдя из дома, направился к своему «хили». Гибб шел рядом, а потом стоял возле меня, пока я садился в машину.

— Не знаю, как, черт побери, мог пропасть из дома этот нож, лейтенант, — сказал он. — Ума не приложу.

— Давайте-ка я задам вам вопрос, ответ на который вам известен, — предложил я. — Скажите, как живется мужу, состоящему на содержании у жены?

Его загорелое лицо побелело от гнева.

— Ах ты, грязный, паршивый…

Я как раз поднимал верх своего «хили», поэтому не услышал, по всей видимости, самой интересной части его выступления. Я объехал вокруг обоих «континенталей» и по подъездной аллее выехал обратно на дорогу. Интересно, подумал я, этими машинами пользуются или они только выставлены для всеобщего обозрения?

Я отправился обратно в офис шерифа и нашел там вместе с Лейверсом и Полника. Я осторожно положил кинжал на стол Лейверса, и глаза его расширились от удивления.

— Где вы это взяли? — спросил он с раздражением. Я рассказал, где я его нашел.

— Некоторым везет с пеленок, — сказал он. — А некоторым не везет никогда.

— Я бы на вашем месте не стал себя мучить подобными рассуждениями, шериф, — сказал я великодушно. — Вы вот в детстве не были полным, но потом вам повезло. — Пока лицо шерифа покрывалось багровой краской, я обратился к Полнику: — Как обстоят ваши дела с горой, дорогой Магомед?

— Не очень хорошо, — сказал Полник печально. — Мне пришлось все бросить и отправить всех по домам. Конечно, адреса все записаны. Учитель — псих, каких мало… Беннет и эта кукла Элоиза — все они живут там, на горе. А кроме них этот алкаш по имени Чарли.

— А еще кто там живет?

— Две прислуги и повар. Но они без конца твердят, что у всех у них алиби и что они всю ночь играли в «блэк джек».

— Кто выиграл?

— Кого это волнует, — кто выиграл! — заорал Лейверс.

— Меня, — сказал я. — Возможно, придется как-нибудь сразиться с ними. Такие вещи нужно знать.

Лицо Полника снова просветлело.

— У меня есть нечто, что может стать ниточкой, лейтенант. Я обыскал дом этой дамы, Джулии Грант. Что за кабак! Вы бы видели! Она, по всей видимости, была в сильном подпитии. Ну да ладно. Вот что я нашел. — Он достал из кармана спичечную книжечку и передал ее мне. На этикетке было написано «Бар „У Харри“».

— Там в доме было три или четыре такие пачки, — с гордостью произнес Полник. — Так что, возможно, это что-то да значит, а, лейтенант?

— Могли бы разузнать и поточнее, — сказал я. — Может быть, она любила постоянно захаживать туда с каким-нибудь парнем. Позвоните мне домой, когда выясните.

— Непременно, лейтенант, — сказал он. — Какие будут еще указания?

— Можете также спросить Стеллу Гибб, как этот нож мог исчезнуть из ее дома и попасть в грудь Джулии Грант. Хотя не думаю, что это принесет какие-нибудь плоды.

— Подождите, Уилер! — зарычал Лейверс. — А вы-то сами чем собираетесь заняться?

— Я собираюсь пойти домой и завалиться спать, — ответил я.

— Вы помните, что завтра вечером у нас срок?

— Естественно, — сказал я. — Но до завтра мне нужно еще дожить! Не утруждайте себя непосильной работой, пока меня не будет.

Я опрометью выскочил из кабинета шерифа, опасаясь, что он передумает и отменит мое решение идти ложиться спать. Но если даже он и передумал, то я все равно этого не услышал, потому что захлопнул дверь прежде, чем он успел что-либо проорать. Я залез в машину и поехал домой.

Зайдя в квартиру, я быстро разделся и нырнул в постель. Очнулся, когда звонил телефон. Часы показывали, что я проспал пять часов. Я снял трубку и сказал:

— Фирма Уилера по продаже матрасов «Сонное царство». Мы как раз занимаемся тестированием новой партии. Не могли бы вы перезвонить утром как-нибудь попозже?

— Лейтенант, — прокаркал Полник. — Вы просили, чтобы я вам позвонил.

— Кажется, просил, — признался я с неохотой. — Говори, если не заразно, что у тебя.

— Нашел парня, с которым Джулия Грант ходила выпивать в тот бар, — сказал Полник с гордостью.

— Кто он?

— Зовут Харри Вейсман. Но он не владелец бара. Просто ходит туда выпивать.

— Адрес?

— 1658, Гленшир. Номер квартиры — 8-Б.

— Вытянул что-нибудь из Стеллы Гибб по поводу кинжала?

— Ну и характер у этой дамы! — В голосе Полника зазвучали нотки трепетного страха. — Она говорит: «Послушайте! Его же украли!»

— Хорошо, — сказал я. — Я еду побеседовать с Харри. А ты что собираешься делать?

— Что прикажете, лейтенант.

— Почему бы тебе не отправиться домой?

— Вы еще не знакомы с моей старухой, лейтенант?

Я встал с постели. Обычная процедура принятия душа и одевания заняла положенные пятнадцать минут. По пути в центр города я остановился и перехватил сандвич с бифштексом. Еще через двадцать минут я остановил машину по гленширскому адресу.

Это был многоквартирный дом без лифта, и я отправился наверх пешком. Дверь открыл тип шулерской наружности в светло-вишневой рубашке и черной «бабочке». Цвет костюма не поддавался описанию. Крутой пижон — ничего не скажешь! С его губ свисала сигарета.

— Я уже на все застраховался, — сказал он.

— Можете застраховать эту рубашку, — сказал я ему, — буду просто счастлив.

— Ну ты и шутник, приятель, — сказал он. — Прямо «джокер».

— Я еще и коп, — сказал я и показал ему в доказательство свой полицейский жетон.

— Чего вы хотите?

— Задать вам несколько вопросов.

— Хорошо, но давай, приятель, побыстрее, ладно? У меня скоро свидание.

— С чем? С цветным «Колесом удачи»?

Я вошел следом за ним в квартиру. Обстановка, должно быть, принадлежала домовладельцу, так как предметы были подобраны «в стиль».

— Вы — Харри Вейсман? — спросил я.

— Ну я. И что?

— Вы знакомы с девушкой по имени Джулия Грант?

— Ну да. У меня сегодня с ней свидание. — Потом до него стало что-то доходить, и он бросил на меня тот внимательно-озабоченный взгляд, который так умело изображали на своих лицах актеры на заре звукового кино… а теперь так же умело делают телеведущие. — Послушай, приятель! Она ведь не попала в беду, правда?

— Вы что, не читали сегодняшних газет?

— У меня нет времени на газеты.

— Где вы были прошлой ночью?

— Везде. А что за дела? Джулия сделала что-то?

— Где «везде» вы были между часом и тремя часами прошлой ночью?

— Я сидел на одном месте с полуночи до около половины пятого, когда мы завязали.

— Завязали что? Если это не слишком деликатный вопрос?

— Играть в покер. Я и четверо других ребят, мы засиделись за игрой прошлой ночью. Так для чего вам все-таки нужно это знать?

— Джулия Грант была убита прошлой ночью, — сказал я ему.

«Бабочка» рывком подпрыгнула на его шее, и рот неожиданно открылся, как будто внутри у него лопнула жила.

— Убита! — обреченно повторил он. — Убита… Джулия?

— Если хотите налить себе выпить, то я не против, — сказал я великодушно. — Можете и мне налить.

— Убита! — Он плюхнулся в кресло. — Никак не врублюсь!

— Зато Джулия уже врубилась, — спокойно заметил я. — А кто играл с вами в покер, вы помните?

— Еще бы! — Он назвал имена четырех игроков и их адреса. Я записал их — у смышленого копа всегда найдется в кармане затупившийся огрызок карандаша.

— Расскажите мне о вас с Джулией, — сказал я. — О ваших свиданиях.

— Она была славная дамочка, — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Очень славная. Она приглянулась мне, я приглянулся ей. Вот как было дело. И зачем кому-то понадобилось ее убивать?

— Все успевают опередить меня с моим вопросом, — сообщил я. — Значит, вы приглянулись друг другу. Чем?.. Тем, что гонялись друг за другом с топорами?

— Это не смешно, приятель. У нас правда была такая любовь!

— Ну, ясно… до гробовой доски.

Он вынул изо рта мятый окурок и вставил туда мятую сигарету. Потом зажег спичку трясущимися руками.

— Не могу понять, кому нужно было убивать Джулию, — сказал он. — Она была такая классная девчонка, такая классная! Где это случилось?

— На Лысой горе.

Сигарета выпала из его губ на пол. Он нагнулся и поднял ее.

— В поселке этого придурка — Учителя?

— Именно.

— Я ей говорил, чтоб держалась от этого места подальше, — проворчал Вейсман. — Я предупреждал ее, что кривляние в этом обезьяннике до добра не доведет.

— Значит, она вас не послушалась. Она когда-нибудь заводила разговор о своем увлечении?

— Еще бы, да она вконец помешалась на этом солнцепоклонстве! Я говорил ей, что это облапошивание дураков, но она меня не слушала.

— Очень жаль, — сказал я. — Ну, поскольку свидание ваше теперь отменяется и идти вам некуда, может быть, расскажете мне все, что знаете. Начиная прямо с вашей первой встречи.

— Конечно, приятель. — Его голос слегка дрожал. — Как скажете.

— Для общего развития, зовут меня — Эл, — сказал я. — Но вы зовите меня — лейтенант.

— Как скажете, приятель.

Я устало опустился в кресло.

— Ладно, ваша взяла. Рассказывайте.

Рассказывал он полчаса. И рассказывал так, что уши вяли. Однажды ночью он случайно познакомился с ней в баре «У Харри». Шикарная блондинка по имени Джулия Грант. И после этой первой ночи они стали встречаться регулярно. Чем они занимались на этих регулярных свиданиях, я до конца не понял, но одно было ясно: долгих разговоров они не вели. Харри Вейсман был таким могучим источником информации, что иссяк прежде, чем я успел что-нибудь из него почерпнуть.

— О’кей, — подытожил я. — Значит, вам ничего больше не известно. — Я встал из кресла и пошел к двери.

Вейсман тащился за мной по пятам, как карликовый пудель, который ищет местечко на тротуаре, но боится сделать дело, потому что его накажут.

Я вышел на площадку и на секунду обернулся, чтобы кое-что ему сказать. Сигарета все еще болталась в уголке его рта, «бабочка» съехала набок.

— Я надеюсь, у вас есть в Пайн-Сити неотложные дела, которые требуют вашего присутствия, — сказал я ему. — А если таких дел до сего момента не было, то теперь они появились.

— Что вы имеете в виду? — недовольно пробурчал он. — Вы думаете, я убил ее?

Я смерил его быстрым взглядом, затем с сожалением покачал головой:

— Не думаю. По-моему, кишка у тебя тонка, приятель!

Я спускался вниз по лестнице, и в голове у меня занозой сидел вопрос: зачем надо было тащиться так высоко, да еще пешком?

Глава 5

Два «Континенталя» светлели в ночи серыми призраками.

Я оставил свой «хили» позади того, что с открытым верхом, и поднялся на веранду. Дверь открыла Стелла Гибб. В этот жаркий вечер на Стелле было легкое, дающее ощущение прохлады платье; сквозь эту «прохладу» комнатный свет ясно очерчивал все ее округлости. До этого момента я не чувствовал, что вечер действительно выдался очень теплым.

— Привет, Эл, — нежно сказала она. — А я-то думала, вы меня избегаете. Подсылаете ко мне разных маленьких людей со смешными фамилиями. Они задают мне разные смешные вопросы. Вот я и подумала: может, вы меня слегка побаиваетесь?

— Я был занят, — сказал я. — А вас я не боюсь. Просто, направляясь к вам в дом, опасался, как бы не забыть прихватить с собой пушку да плетку с наручниками в придачу.

— Не хотите ли войти? — предложила она.

Я прошел за ней в дом — прямо в гостиную «а-ля Стелла Цинь».

— Скотч, лед и немного содовой, — сказала она. — Если мне не изменяет память?

— Вы абсолютно правы, — согласился я.

Она занялась приготовлением напитков. В комнату вошел Корнелиус Гибб и, увидев меня, остановился как вкопанный.

— Вы знакомы с моим мужем, лейтенант? — спросила Стелла безразличным тоном. — Кажется, знакомы. Он все время здесь болтается. Собираешься куда-то, дорогой?

На Корнелиусе был белый спортивный пиджак, шелковая рубашка и темные летние брюки. Он кивнул мне. На его лице было написано явное раздражение.

— Наверное, я вернусь поздно, — сказал он Стелле. — Поеду в центр, посмотрю, что ребята делают.

— Развлекайся, дорогой, — сказала Стелла. — Тебе нужны деньги, да?

Тень молнией пробежала по его лицу.

— Никак не могу подобрать подходящего словца, — сказал он сбивчиво. — Но скоро подберу! — Он вышел из комнаты быстрым шагом, и через несколько секунд послышалось, как за ним с треском захлопнулась входная дверь.

— Бедняжка Корнелиус, — невозмутимым тоном произнесла Стелла. — Временами он бывает таким впечатлительным.

Она приготовила напитки и принесла их с собой на диван. Села рядом и тепло мне улыбнулась.

— Я рада, что вы заглянули ко мне сегодня, Эл. А то меня уже начала заедать скука. Никак не могла придумать, чем бы себя развлечь.

— А почему бы вам не прокатиться в центр с мужем? Чем не развлечение?

— Все друзья Корнелиуса — такие же, как он. Никто из них не способен ни развлечь, ни увлечь. Даже на съезде старых дев они вряд ли пользовались бы успехом.

— Как вы зовете его ласкательно… Корни?

— Я его вообще не зову, — сказала она. — Он сам приходит, когда ему нужны деньги. А деньги ему нужны всегда.

Я выпил немного виски и вспомнил, что явился по делу.

— Я хочу задать вам несколько вопросов, — сказал я.

— Я, вероятно, автоматически отвечу утвердительно на все, — улыбнулась она. — Надеюсь, вы не возражаете.

— У Джулии Грант был парень, — сказал я. — Его имя — Харри Вейсман. Вы что-нибудь о нем знаете?

— Мне кажется, я слышала это имя от нее несколько раз, — сказала она. — Вы думаете, он ее убил?

— У него алиби, — сказал я. — Я его еще не проверял, но у меня такое ощущение, что оно чистое. Меня вот что интересует: он — сторонник веры Учителя?

— Я его никогда не видела, — сказала она. — Видимо, придется познакомиться. Ему теперь без Джулии так одиноко.

Я отпил еще виски из бокала.

— Что скажете по поводу той вашей драки с Джулией?

— Драки? — Она удивленно пожала крупными плечами. — Что-то не припомню никакой драки.

— Как? Вы же сами ударили ее по лицу два раза, — напомнил я. — Ведь я там был и видел.

— Ах, это! Это была не драка, а просто размолвка. У нас всю дорогу с ней были размолвки. И все из-за мужчин.

— Это была размолвка из-за всех мужчин сразу или из-за какого-то конкретного мужчины?

— Джулия могла сильно докучить своей моралью, когда речь заходила о чужих интересах, — сказала Стелла и артистично зевнула. — У нее сложилось странное мнение, будто я должна быть верна Корнелиусу только потому, что я замужем за ним.

— Поэтому вы ее и ударили?

— Нет, тогда спор зашел из-за другого мужчины. Она считала, что я покусилась на ее запасы. Ей не понравилось, что тот мужчина предпочел меня.

— Что за мужчина?

— Эдгар Ромэйр. Вы, кажется, знакомы с ним, не так ли?

— Это тот парень, с чьим отъездом закрылись все бродвейские театры? Конечно, знаком. Вы видели Джулию после того, как она покинула ваш домик прошлой ночью?

— Нет, и не имею понятия, куда она отправилась. Так случилось, что прошлой ночью я и Эдгара не видела. — Она неожиданно хихикнула. — Я немного перебрала с выпивкой на вечеринке и, как говорится, начисто отрубилась. Была в полной отключке, пока ваш дружок, сержант, не разбудил меня. А я спала нагишом!

— Переживет как-нибудь, — сказал я.

— Только представьте себе, — сказала она игривым тоном, — а вдруг Джулия все-таки встретилась прошлой ночью с Эдгаром. Вы его спрашивали об этом, Эл?

— Я возьму это на заметку, — сказал я. — А что конкретно имела в виду Джулия, когда угрожала вам? Помнится, она говорила, что, мол, теперь вам это так просто с рук не сойдет и что вы свое получите по полной программе.

— Я думаю, она имела в виду, что расскажет Корнелиусу о том, что я развлекаюсь с Эдгаром, — сказала Стелла просто. — Вроде тому не наплевать!

— Так, — сказал я. — А вы знаете, у кого были веские причины убить Джулию?

— Таких полно, — с ходу заявила она. — Например, у меня. Но я не убивала. Она всегда совала свой нос туда, куда ее не просят. Я ведь обо всем должна честно рассказать, правда, Эл?

— По возможности, — согласился я.

— Так вот, мы все, если сказать по совести, ее недолюбливали. Она всегда разносила по городу всякие злобные сплетни, слухи и ложь! И, я думаю, она получила по заслугам.

— Вам что-то известно? — спросил я. — Вы женщина мудрая… как удав боа.

— Я еще пока никого до смерти не задушила, — улыбнулась она. — Но было бы занятно попробовать. Вы не заняты сегодня важными делами, Эл?

— Я сегодня пытаюсь раскрыть убийство, — сказал я. — Но пока безуспешно.

— Я полагаю, вам надо поехать и поговорить с Эдгаром, — сказала она. — Вполне допускаю, что он вам поможет.

Продвигаясь по дивану, она подсела ко мне вплотную. Ее тяжелое бедро всей своей массой уперлось в мое. Я чувствовал себя, как стены Иерихона в преддверии последнего трубного гласа.

— Да, — прошептала она. — Думаю, вам надо поговорить с Эдгаром… потом.

— Почему не сейчас?

— Я вам что, не нравлюсь? Дома мы одни. Корнелиус до утра не вернется. Я думала, что вы, по крайней мере, на несколько часов задержитесь здесь, чтобы развеять мою тоску. Я еще никогда не занималась любовью с офицером полиции. Для меня это приобретение новых впечатлений, Эл.

— Вы уверены, что никогда? — спросил я ее. — Ходит слух, что здешний участковый коп давно уже обходит свой район на четвереньках.

— Ну вы и грубиян!

— Вы правы, — сказал я. — Вы способствуете проявлению самых дурных моих наклонностей. — Я заметил, как быстро на ее лице вспыхнула одобрительная улыбка, и поспешно отодвинулся от нее. — Дурные… но другого рода. Так, я думаю, мне пора поговорить с Ромэйром.

— Ну, если вы такой упрямец, — сказала она вдруг холодным тоном, — тогда, возможно, это и неплохая мысль, Эл. — Затем в ее голосе снова появились нотки надежды. — Почему бы вам действительно не поехать и не разобраться с этим делом побыстрее, а потом бы снова не примчаться сюда? Тогда вас не будут тянуть за душу служебные обязанности или что там еще вас сверлит. Так будет намного лучше. Не люблю мужчин, которые вечно торопятся куда-то!

— Держу пари, что так оно и будет, — сказал я.

Она проводила меня до двери.

— Полник говорил мне, что вы не знаете, как тот кинжал спрыгнул с вашей стены и угодил прямо в сердце Джулии?..

— Не имею ни малейшего представления, — сказала она как ни в чем не бывало. — Я и не догадывалась, что он пропал, пока сержант не сказал мне. Наверное, его кто-то украл. Может быть, сама Джулия. Она всегда зеленела от зависти, когда видела мою обстановку. Но вряд ли можно предположить, что она совершила самоубийство, а?

— Отчего же, — сказал я. — Если предположить, что она как-то сумела подвесить этот кинжал в воздух, а потом разбежалась и в прыжке напоролась на него.

— Я просто так спросила, — сказала она.

— Я просто так ответил.

Я вышел из дома на аллею и направился к своему «хили». Стелла шла за мной. Я обратил внимание, что у веранды стоял лишь один «Континенталь». Не было того, что с откидным верхом. Так что машинами они все же пользовались.

— Возвращайся поскорее, Эл, — сказала Стелла, когда я садился в свой «хили». — Ты разве не поцелуешь меня на прощанье?

— Не думаю, — сказал я. — А где живет Ромэйр? Все списки адресов у Полника, а звонить в офис как-то не хочется.

Она назвала мне адрес.

— Квартирка там не ахти какая, — сказала она. — Иногда мне даже кажется, уж не заскучал ли бедняжка без работы?

— Где он потерял, там Бродвей приобрел, — сказал я.

Примерно через тридцать минут я подъехал к зданию, где находилась квартира Ромэйра. Как выразилась Стелла, местечко «не ахти». Его квартира располагалась на первом этаже, чем ее преимущества и исчерпывались.

Я позвонил в дверь, и через несколько секунд мне открыл сам хозяин. В ярко-голубом халате, артистическая прическа подчеркивала его греческий профиль.

— Лейтенант Уилер, — сказал он тепло. — Стелла позвонила и сказала, что вы едете ко мне. Какая женщина Стелла, а? — Он бросил на меня лукавый взгляд, якобы устанавливающий между нами полное взаимопонимание.

— Да, она, безусловно, женщина дальновидная, — согласился я.

— Не желаете ли войти? — Он шире распахнул дверь.

— Конечно, — сказал я и прошел за ним в квартиру. — Что еще сказала Стелла?

— Ничего. Больше ничего. Только лишь, что вы заскочите поболтать о бедной Джулии и о том ужасном малом, с которым она встречалась… О Вейсмане.

— Очень предусмотрительно со стороны Стеллы, — сказал я. — Да, а она не забыла предупредить вас, что можно мне рассказывать, а чего нельзя?

— Мой дорогой! Ну конечно нет. Я намерен быть с вами предельно откровенным… Между прочим, вы знакомы с Питером Пайнсом?

Я взглянул на парня в очках с тяжелой роговой оправой, который вальяжно развалился в глубоком кресле. Так называемый поэт, который болтался со всеми другими на вечеринке у Стеллы.

— Конечно, знакомы.

— А… это опять вы, лейтенант, — сказал Пайне.

— Не груби, Питер, — сказал Ромэйр серьезным тоном. — Я уверен, лейтенант делает все от него зависящее для выяснения истины. Не желаете чего-нибудь выпить, лейтенант?

— Спасибо, не откажусь, — сказал я.

— Вам китайского или индийского?

В нерешительности я стал медленно хлопать глазами.

— Что значит китайского или индийского?

— Чаю, конечно. Выбирайте, какой хотите.

Я уселся в кресло, которое так же, как Ромэйр на Бродвее, видело когда-то лучшие времена.

— Полагаю, чай я пропущу, — сказал я. — Что вам известно о Харри Вейсмане?

— Весьма отвратительный тип, — четко доложил Ромэйр. — Не то чтобы я знал о нем достаточно… Этот тип вскружил Джулии голову. Не возражаете, если я отлучусь на секундочку, чтобы поставить чайник на плиту? Знаю, Питер не прочь выпить чашечку чая.

Ромэйр исчез на кухне. Я закурил сигарету и осмотрел комнату. На стенах висели четыре плаката в рамах, каждый из которых представлял собой афишу, объявляющую о том, что в такой-то пьесе главную роль исполняет Эдгар Ромэйр. Я смутно припоминал, что одна из них была «хитом» около десяти лет назад.

Помнится, это было сразу после того, как я бросил службу в армейской разведке в Лондоне, рехнулся и стал полицейским в Пайн-Сити. Так и не мог понять — зачем. Наверное, мечтал жить там, где растут прекрасные апельсины, но и представить тогда себе не мог, что в Калифорнии водится столько красивых и падких на мужчин старлеток.

Я перевел взгляд на Пайнса.

— Живете здесь?

— Живу, — сказал он. — Только не смотрите на меня такими глазами, лейтенант. Между нами здесь нет никаких странных утонченных отношений. Мы с Эдгаром нормальные мужчины.

— Вы едва меня не обманули, — сказал я ему.

Ромэйр быстрым шагом вернулся в комнату.

— Так вот, как я уже говорил, лейтенант, Вейсман — весьма отвратительный тип. Человек, живущий мошенничеством и…

— Я пришел сюда разговаривать не о Вейсмане, — сказал я сдержанно. — Я пришел сюда разговаривать о другом. Прошлой ночью, за несколько часов до того, как ее убили, Джулия Грант имела стычку со Стеллой из-за вас. Вот о чем я хочу, чтобы вы мне рассказали.

— Вы мне льстите, лейтенант. — Его улыбка выражала сомнение в моих словах. — Старый пес еще кое на что годен?

— Брось ты эту слезливую пошлятину, Эдгар! — грубо прервал его Пайне. — Возможно, в конце двадцатых в каком-нибудь захолустном театре, играющем пьесы для приезжих итальянцев, ты бы и мог вызвать таким пассажем большой фурор, но здесь, с этой ищейкой такие штучки не пройдут. Говори с ним нормальным языком. Если будешь говорить просто, он, возможно, тебя поймет.

Лицо Ромэйра медленно заплывало краской.

— Ну… я… я не понимаю, откуда вы это взяли, лейтенант? Я имею в виду то, что девочки сцепились из-за меня.

— Я взял это от Стеллы, — сказал я. — А ей-то уж как не знать. Скажите просто, что вы делали после того, как ушли со вчерашней вечеринки у Стеллы?

— Я уже говорил вашему сержанту, — сказал он упрямо, — что ушел сразу после полуночи, поехал прямо сюда, домой, и лег спать.

— У вас есть своя машина?

— Конечно.

— И вы отрицаете тот факт, что эти две дамы сцепились из-за вас?

— Само предположение смехотворно, лейтенант! Джулия сходила с ума по этому Вейсману, а Стелла уже замужем.

— Но это, кажется, никоим образом не отражается на ее любовных похождениях.

— А вот об этом я знать ничего не желаю, — сказал он убежденным тоном и гордо выгнул спину. — Я знаю, что взгляды людей за последнее время претерпели значительные изменения, но я был воспитан в духе уважения к определенным принципам, и эти принципы…

— Эдгар! — вскрикнул Пайне страшным голосом.

— Простите! — пробормотал Ромэйр.

— Я знаю финал этого монолога, лейтенант, — устало сказал Пайне. — Через пять минут он встанет по стойке «смирно» и запоет американский гимн.

— Явное преувеличение! — пытался оправдываться Ромэйр.

— У вас есть какие-либо соображения по поводу того, кто мог убить Джулию Грант? — не отставал я.

— Есть. — Он на секунду улыбнулся. — Но я, конечно, не могу ничего доказать, лейтенант. Я могу лишь дать совет. Почему бы вам не поговорить с Кэнди Логан?

— Стелла Гибб советовала мне поговорить с вами, и меня это никуда не привело, — сказал я. — Теперь вы советуете мне поговорить с Кэнди Логан… почему?

— Я просто подумал, что она может быть вам полезна, лейтенант, вот и все.

Из кухни раздался резкий свист.

— Ага! — радостно воскликнул Ромэйр. — Это чайник. Вы уверены, что не хотите чашечку чаю, лейтенант?

— Уверен, — сказал я.

— Тогда вы извините меня — я отлучусь на минутку, — сказал он и умчался опять на кухню.

Я перевел взгляд на Пайнса.

— Пока мы не отклонились от темы, — где были вы прошлой ночью между часом и тремя?

Я видел, как за толстыми линзами сверкнули глаза.

— У меня алиби, лейтенант. И почти неоспоримое, если можно так сказать.

— Так скажите какое, а я поставлю вам оценку, — сказал я.

— Мне надо назвать ее имя? Это одна из тех девушек, что были на вечеринке.

— И как далеко завело вас ваше алиби?

— Дальше, чем мне хотелось бы говорить, — скромно заметил он. — Но я могу сказать вам, лейтенант, если это вас устраивает, сколько оно заняло времени, — до половины четвертого.

— Я уверен, что вас можно в чем-то обвинить. За вами определенно что-то есть, — сказал я задумчиво. — Надо только хорошенько поразмышлять, за что вас посадить. Возможно, за совращение несовершеннолетних грязными стишками. Кто вас издает?

Яркий багрянец разлился по его щекам.

— Меня… э… видите ли, еще не издавали.

— Ах вот как, — сказал я. — Хорош поэт.

— Это лишь вопрос времени, — сказал он поспешно. — В Нью-Йорке сейчас два или три дома заинтересовались моими стихами.

— Нью-Йорк давно почистили, — сказал я. — А те дома, о которых вы говорите, больше не работают.

— Я бы хотел, чтобы вы оставили ваши дешевые подковырки при себе, лейтенант! — Его лицо стало пунцовым. — Меня тошнит, когда приходится встречаться с каким-нибудь неотесанным…

— Лейтенантом полиции?

Ромэйр прискакал обратно в комнату с двумя чашками того, что, по моему разумению, являлось чаем. Если это был не чай, — значит, меня обманули. Он подал одну чашку Пайнсу, затем уселся напротив меня и стал лихорадочно помешивать ложечкой темную жидкость.

— У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, лейтенант?

— Да в общем-то нет, — сказал я. — Но запомните одно: отказ от дачи свидетельских показаний офицеру полиции является уголовным преступлением.

— Что вы этим хотите сказать?

— Это очень просто. Если вы не рассказываете мне обо всех известных вам фактах, которые могут иметь отношение к дан: ому делу, то сейчас можете сесть в тюрьму на о-очень долгий срок.

Я видел, как он пролил чай на блюдечко.

— Не поддавайся на провокацию, Эдгар, — сказал Пайне. — Это старый трюк. Он просто пытается запугать тебя, чтобы ты сказал то, чего сам толком не знаешь.

— Само собой, — сказал я. — Я могу сначала припугнуть, а потом и впрямь упечь вас за решетку, если вы будете что-то скрывать от меня… причем это касается обоих.

Пайне громко хмыкнул:

— Да он только хочет…

— Заткнись! — сказал я ему.

Он посмотрел на меня, снова открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вовремя передумал.

— Так вот, — сказал я Ромэйру. — Если вам что-то известно, то сейчас самое время рассказать все. Завтра может быть слишком поздно.

Он снова пролил чай на блюдце.

— Я не знаю, — униженно произнес Ромэйр. — Я… я правда ничего не знаю. Лейтенант, а есть у вас такая штука, как защита свидетеля? Я имею в виду…

— Эдгар! — резко оборвал его Пайне. — Ради общего блага, закрой свой поганый рот!

Ну все, на сегодня с меня хватит этого Пайнса, подумал я. Я поднялся и подошел к тому месту, где он сидел.

— Заткнись, — сказал я ему.

— Вы не смеете… — Он медленно поднялся, глаза его округлились.

— Вытяните руки перед собой, — сказал я жестко.

Он сделал, как ему было велено. Я вынул наручники и защелкнул их у него на запястьях.

— Вы не можете со мной так поступить! — В его голосе зазвучали истерические нотки. — Почему вы арестовываете меня? По какому обвинению? Я требую объяснений! Требую вызвать моего адвоката! Вы не можете обращаться со мной как с обычным уголовником!

— Марш! — скомандовал я ему. — На кухню. — И легонько хлопнул его по плечу, указывая правильное направление.

Он с неохотой побрел на кухню, все еще громко возмущаясь. Я отцепил наручник с его левой руки и оглядел кухню. Раковина выглядела подходящим местом. Я пристегнул свободный наручник к трубе, ведущей к крану.

— Я оставлю вас здесь помедитировать, — сказал я ему. — Возможно, вас посетит вдохновение, и вы сложите пару стишков.

Я вернулся в гостиную, плотно затворив за собой кухонную дверь, из-за которой доносились протестующие вопли Пайнса о справедливости и правах человека.

Я снова подошел к своему креслу и уселся в него. Ромэйр смотрел на меня испуганными глазами.

— Нужно ли это было делать? — спросил он.

— Нужно, чтобы нас больше не прерывали разные грубияны, — сказал я. — Так о чем вы говорили?

Он сделал большой глоток чая и потом посмотрел на меня почти умоляющими глазами.

— Лейтенант, я задал вопрос: предоставляется ли защита свидетелю при определенных обстоятельствах?

— Конечно, предоставляется, — сказал я. — При любых обстоятельствах, если это необходимо. Чего вы боитесь? Что вас кто-то убьет, если вы расскажете мне о том, что вам известно? Полиция, уверяю вас, примет все возможные меры по вашей защите, если это…

— Я не совсем то имел в виду, — сказал он. — По совести сказать, лейтенант, я, в основном, подразумевал шантаж.

— Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, — пояснил я. — Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, — это сидеть молчком. Вам это должно быть известно.

— Да, вы правы, — сказал он. — Но все это не так просто, когда вы сталкиваетесь с… — Он в отчаяниипокачал головой. — Я — несчастный человек, лейтенант. У Меня ничего нет, кроме небольшого дохода по процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения, чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние два месяца ушла почти треть всего капитала! — Ужас послышался в его голосе. — Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не потерплю…

— Кто вас шантажирует? — спросил я.

— Вейсман, конечно, — сказал он. — Я думал, вы уже догадались.

— Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, — сказал я. — Почему он шантажирует вас?

— Ну, на самом деле, лейтенант… Нет, не могу сказать… Я думаю… Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него после того, что я вам сказал?

— Нам недостает самой малости под названием «улики», — сказал я.

— Ой, — безвольно сказал он. — Я об этом не подумал. Значит, вы не сможете обеспечить мою защиту, да?

— Конечно, сможем, — сказал я. — Мы можем…

— Нет, вы не сможете, — сказал он. — Если я вам все скажу, вы потом расскажете вашему начальству, затем это выйдет на суд, и все газеты разнесут… Извините, лейтенант. Я вел себя по отношению к вам крайне невежливо. Я… я лишь пошутил.

— Послушайте, Ромэйр, — сказал я. — Мы говорим сейчас о мотиве убийства, и вы не можете…

— Извините, лейтенант. — Его лицо стало бледным как мел. Медленно он вытянул руки перед собой запястьями вместе. — Арестуйте меня, если хотите, но отныне мои уста будут на замке!

— Ах, черт! — сказал я с отвращением. — Наручников больше нет.

Я открыл входную дверь под яростный аккомпанемент лязга наручников, бьющихся о кухонный кран.

— И последнее, лейтенант, — раздался взволнованный голос Ромэйра у меня за спиной. — Как быть с Питером? Я имею в виду наручники. Вы разве не освободите его?

— Передайте ему, что ключ пришлю по почте, — сказал я и с треском захлопнул за собой дверь.

Глава 6

Она, естественно, жила в пентхаусе. Вход внутрь здания лежал через декоративную алюминиевую решетку. Проходя через фойе, я подумал, что какой-нибудь художник по интерьеру заработал на нем не меньше десяти тысяч долларов. Обряженный в серую ливрею швейцар проводил меня к лифту. Я нажал кнопку с пометкой «П» и понесся ввысь, быстро и бесшумно.

Наверху, у пентхауса, было свое фойе. Меньшее по размерам, чем внизу, но отделанное не менее шикарно. Я нажал кнопку звонка и стал ждать.

Дверь открылась. На пороге стояла Кэнди Логан и смотрела на меня. На ней была мужская рубашка… белая, с длинным хвостом сзади. Спереди она едва прикрывала бедра.

— Привет, — сказала она. — Я думала, ты мне сначала позвонишь.

— Интересно, когда брюки вышли из моды? — спросил я хриплым голосом.

— Так прохладнее, — сказала она беспечно. — Почему бы тебе не войти и не взглянуть на то, что я называю домом?

— Ты хочешь сказать, что здесь есть еще что-нибудь достойное внимания?

— Зайди и посмотри сам.

Я прошел за ней. На первый взгляд стиль гостиной показался мне современным, дорогим и не восточным. Уже хорошо. Но Кэнди шла впереди меня, и хвостик ее рубашки мотался из стороны в сторону, поэтому у меня, говоря честно, не оставалось времени на то, чтобы разглядывать детали интерьера.

Она направилась в угол комнаты к бару, а я завалился на диван и стал с интересом смотреть, как она готовит напитки для нас. Она наливала в бокалы «Чивас Ригал», впрыскивая по капельке сельтерской из весьма изысканного сифона.

— Здесь прекрасный вид из окна, — сказала она, заводя разговор.

— Отсюда, где я сижу, вид не менее превосходный, — сказал я ей. — И ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я могу променять его на какое-то паршивое окно.

Она принесла два бокала и села на диван рядом со мной. Я благодарно принял бокал из ее рук и стал пить.

— Как мило, что ты выкроил минутку и заглянул ко мне, Эл, — сказала она. — Я уж думала, что расследование этого убийства не даст нам возможности повидаться.

— Что сказал тебе по телефону Ромэйр? — спросил я ее.

— Ромэйр? — Брови ее удивленно приподнялись. — О чем ты говоришь?

— Я сегодня работаю объездчиком, — сказал я. — И если бы ты не стояла следующей по списку, я бы бросил это дело.

— Почему бы тебе не расслабиться? — сказала она. — Успокойся, Эл, и объясни все по порядку.

— Не морочь мне голову, милая, — сказал я ей. — Стелла Гибб сказала, что мне надо поговорить с Ромэйром, и затем позвонила ему и предупредила, что я еду к нему. Ромэйр посоветовал мне поговорить с тобой, и могу поспорить, что он тоже звонил тебе и предупредил о моем появлении.

— Ты никому не веришь? — вздохнула она.

Привычным движением Кэнди забросила ногу на ногу, и, хотя край рубашки лишь чуть-чуть вздернулся, этого оказалось достаточно, чтобы возбудить мое любопытство — а есть ли у нее что-то под рубашкой? Я почувствовал, что этот вопрос требует повторного расследования.

— Однажды я поверил одной даме, — сказал я. — Оглянуться не успел, как чуть было не стал мужем.

— И это было бы неглупым шагом, если она владела какой-нибудь недвижимостью, — сказала Кэнди.

— Не будем отклоняться от темы, — сказал я ей. — Ну, так что Ромэйр, а?

— По правде сказать, Эдгар действительно звонил мне.

— И что он сказал?

— Он думает, что я должна рассказать тебе правду о Стелле и Джулии. Мол, теперь ты вряд ли поверишь ему, что бы он ни говорил. Сам он собирался все рассказать, но разговор как-то не получился. — Она нахмурилась. — Там что-то получилось с Питером… Тот сходит с ума, стараясь освободиться от крана!

— Пайне — параноик, — объяснил я. — Ему мерещится, будто кухонный кран охотится за ним. И вообще — все краны, — он не мылся уже три недели, — а этот представляется ему главарем всей банды. Это история из серии о враче и больном: первый боится возмездия второго за нанесенный здоровью ущерб. Питер на прошлой неделе менял прокладку в кухонном кране и, как ему кажется, провел эту операцию несколько неряшливо.

Кэнди откинулась на диван, заложив руки за голову.

— Ну ладно, если ты не хочешь слушать о Стелле и Джулии…

— Я хочу.

— Эдгар сказал, что ты, возможно, поверишь мне, если я расскажу тебе о них. Всю правду.

— Возможно. Попробуй.

— Они ненавидели друг друга, — не смущаясь, произнесла Кэнди. — И обе сходили с ума по парням. Стелла всегда занималась тем, что отбивала у Джулии ее кавалеров.

— Это я уже знаю, — сказал я. — Слышал эту песню, и мелодия мне слегка наскучила.

— Та стычка, что произошла на вечеринке у Стеллы, она не из-за Эдгара, тут причина — Харри Вейсман.

— Все это похоже на аттракцион в китайском цирке, — сказал я. — На сцене семь маленьких китайцев, и один из них непрерывно вытаскивает из шляпы кроликов. Вот только не понятно, — это все тот же китаец или разные.

— Ты опять болтаешь чепуху, — вздохнула она. — Если ты мне не веришь, я заткнусь и больше не буду отнимать твое драгоценное время.

— Продолжай, — разрешил я.

— Джулия была по уши влюблена в Вейсмана, а Стелла однажды вечером случайно увидела их вместе в баре. Для Стеллы это была своего рода пощечина; любого нового парня Джулии она воспринимала именно так. Делом чести стало соблазнить Вейсмана и увести его от подружки. Ее увлекала сама мысль — перетащить Вейсмана из постели Джулии в свою собственную. А когда все случится, она похвалится этим перед побежденной соперницей.

— Ну и как?.. Удалось?

Кэнди выразительно пожала плечами.

— Откуда мне знать. Но их схватка произошла именно по этой причине. Джулия предупреждала, чтобы та ушла с ее дороги.

— Ты думаешь, ее убила Стелла?

— Я точно не знаю, — сказала Кэнди. — Но я уверена, что она способна на это. Я никогда не встречала более порочной женщины, чем Стелла!

— А Учитель? Он тоже не может ее исправить, как ты считаешь? Этот загар и все прочее?

Кэнди разразилась хохотом.

— Давно я так не смеялась! Исправить Стеллу! Ты что, не знаешь… — Она внезапно замолчала. — Ладно, не важно.

— Ну, продолжай, — сказал я. — Интересно послушать. Это даже более увлекательно, чем чтение сплетен в скандальных журналах.

— Я просто хотела сказать, что ничто не может исправить Стеллу… кроме могилы… наверное, — сказала Кэнди. — Хочешь еще выпить?

— Конечно. А еще я хочу посмотреть, как ты проходишь по комнате туда и как возвращаешься с бокалом обратно.

— Могу сделать и то и другое, — сказала она, взяла пустой бокал из моих рук и медленно пошла через всю комнату к бару.

Ее бедра двигались свободно и легко, как в танце. Она вернулась с новыми порциями и опять уселась рядом со мной. Ее длинные ноги с превосходным загаром — лучшая реклама в пользу поклонения солнцу, какую я когда-либо видел.

— Ну, вот и все, — сказала она. — У вас есть еще вопросы, лейтенант? У меня, как вам известно, есть алиби на время убийства. Так случилось, что я, видите ли, провела ту ночь с мужчиной. Конечно, если вы будете настаивать, я могу назвать вам его имя, но уверена, что ему бы это не понравилось. Видите ли, я случайно узнала, что у него жена и восемь голодных детей; и если он потеряет свою работу уборщика в офисе шерифа, то он…

— Интересно, — прервал я ее, — у тебя есть еще что-нибудь под этой рубашкой?

— Никогда не вздыхай так выразительно, задавая подобные вопросы, — сказала она. — Ты напоминаешь мне моего усопшего супруга. Вот с таких вздохов и началась его сердечная болезнь, а потом…

— У меня нет никакой недвижимости, — сказал я. — Поэтому мне не о чем волноваться.

— Это легко поправить, — сказала она просто. — Женись на мне, а?

— Ну да, конечно, — сказал я. — И глазом не успеешь моргнуть, а у нас уже полон дом детворы под ногами.

— Я серьезно, Эл, — сказала она низким голосом. — Почему бы тебе не жениться на мне? Мне кажется, я снова хочу замуж. Ты как раз из тех, за кого бы я рискнула выйти во второй раз. Недвижимости осталось столько, что вполне хватит нам обоим. Ты бы бросил эту работу копа с ночными разъездами, а я бы могла…

— Впервые слышу от дамы высоконравственное предложение. Я потрясен. И даже не уверен, что мне это нравится. Но лучше скажи, а ты сама не бегала на свидания с Харри Вейсманом?

— Не пытайся увильнуть от ответа! — резко парировала она.

— Никто не любит Харри Вейсмана, — сказал я. — Судьба Джулии Грант тоже никого особенно не заботила. Но если сама Джулия никого не волновала, то почему все так переживали о том, с кем она встречается?

— Понятия не имею, — сказала Кэнди и зевнула. — Я не хочу играть с тобой в «полисменов и разбойников». Я хочу выйти замуж.

— Тебе надо зарегистрироваться в агентстве, — сказал я ей. — За двадцать пять баксов они выдадут тебе пачку из десяти фотографий с лицами десяти парней, которые выглядят по-разному, но на уме у них одно и то же.

Кэнди поднялась с кушетки и встала передо мной. Медленно стянула с себя белую рубашку, и та упала на пол. А Кэнди все стояла и смотрела на меня сверху вниз.

По крайней мере одно теперь можно было считать неоспоримым фактом: под этой рубашкой у нее точно ничего не было.

— Ты уверен, что не хочешь на мне жениться? — нежно проворковала она.

— Это, пожалуй, единственная вещь, в которой я уверен, — выдавил я. — И еще я сконфужен.

— Мы бы могли сейчас же оформить все необходимые документы, — продолжала она. — Неужели это такая трудная ноша — быть моим мужем?

— Ты, вероятно, серьезно относишься к этому солнцепоклонству, — сказал я. — У тебя везде такой ровный загар.

— Ты все еще уходишь от ответа, — сказала она. — Спрашиваю в последний раз, Эл Уилер. Ты женишься на мне?

— Не думаю, — сказал я.

Она нагнулась, подняла рубашку с пола и набросила ее на себя через голову, как обычно делают все женщины. Затем она змеевидными движениями вползла в нее, и белая ткань стала спадать с ее груди к бедрам. Такого рода представления и возродили в свое время интерес публики к водевилям.

— Жаль, что вам так рано надо уходить, — сказала она раздраженным тоном. — Что-то вы меня сильно утомили своим присутствием, Эл Уилер!

Я допил свое виски и встал. Затем медленно побрел к двери. Кэнди осталась стоять на месте, наблюдая за мной. Я подошел к двери и обернулся:

— Я могу тебе сказать, чего боится Ромэйр. Вейсман шантажирует его, а Эдгар не желает платить. Но еще больше он не желает обсуждать, что является предметом шантажа. Ты тоже не желаешь это обсуждать?

— Убирайся! — прошипела она сквозь зубы.

— Джулию Грант убили, — сказал я. — Может быть, тебе следует рассказать мне, чего ты боишься. Я быстро это улажу, а то ведь как бы не было слишком поздно.

— Убирайся! — Она схватила бутылку из бара и швырнула ее в меня.

Я убрался.

Этот ночной экскурсионный тур я проходил без экскурсовода. Последний визит — и тур, в любом случае, будет завершен. Я собирался заскочить к своему приятелю Харри Вейсману. Уже становилось поздно, и, несмотря на то, что у меня оставалось менее двадцати четырех часов до отпущенного мне шерифом срока, я подумал: все равно надо отправляться спать, каким бы жалким ни был итог этой бурной ночи.

Я припарковал свой «хили» у многоквартирного дома без лифта и побрел наверх. Нажал кнопку звонка и, ожидая, пока откроют, закурил сигарету. Несколько секунд все было тихо. Я снова позвонил. Звонок вновь заиграл первые такты из увертюры к опере «Вильгельм Телль». Я подумал, ну уж если такой звонок не может разбудить Вейсмана, то он, должно быть, помер.

Оказалось, легок на помине. Я услышал за дверью слабый стон. Затем дверь медленно распахнулась, и в проеме я увидел Харри Вейсмана, в упор смотрящего на меня.

Его глаза едва не вылезли из орбит, а обе руки были плотно прижаты к животу. Между крепко стиснутыми пальцами торчала рукоятка ножа — то ли он пытался вытащить нож, то ли хотел не дать вывалиться внутренностям.

Он издал еще один стон, ноги его подкосились, и, подавшись вперед, он стал медленно валиться на пол. Судорожно вздрогнув, он ударился головой об пол и затих.

Я вытащил свой полицейский револьвер 38-го калибра из кобуры и закрыл за собой дверь. Вейсману я все равно уже помочь не мог, но, если убийца еще находится в квартире, — мой 38-й здорово мне пригодится.

За каких-то тридцать секунд я обыскал квартиру и убедился, что она пуста. Окно в ванной было распахнуто настежь, и легкий ветерок нежно колыхал занавески. Я выглянул в окно и увидел, что оно выходит на пожарную лестницу. Убийца, должно быть, уходил по этой лестнице, когда звонок проигрывал мне разные музыкальные фрагменты.

Я медленно вернулся в гостиную и проверил пульс Вейсмана. Тот был мертв. Рукоятка ножа показалась мне знакомой. Она была похожа на вторую из той пары, что висела на стене в столовой Стеллы Гибб.

Я переступил через тело Вейсмана и подошел к телефону. Сверившись с телефонной книгой, я набрал номер Стеллы. Я ждал около минуты. Никто не снял трубку. Я нашел номер Кэнди Логан и набрал его. На третьем гудке она сняла трубку.

— Кэнди? — Я говорил самым сиплым голосом, каким только мог.

— Да, — резко ответила она. — Кто это?

— Харри Вейсман.

— Что тебе надо?

— Этот легавый снова задает вопросы.

— А мне какое дело? — Ее тон был безразличным. — Это не моя забота, а твоя. Хочешь, чтобы тебя еще и никто не беспокоил, да?

— Так как насчет того дельца? — сказал я приглушенным голосом.

— Не наглей! Я плачу тебе более чем достаточно, не говорим уже об остальных. Ты, должно быть, становишься богатым человеком, Харри. Так будь любезен, попереживай там сам, ладно? Может, сдохнешь от переживаний? И, пожалуйста, не звони мне больше! — Она с треском бросила трубку.

Я повесил свою и закурил сигарету. Затем еще раз набрал номер Гиббов, но трубку так никто и не снял. Я нашел номер телефона Ромэйра и набрал его. Тот ответил почти сразу.

— Уилер, — сказал я. — Как там Пайне? Все еще привязан к кухонному крану?

— Конечно, лейтенант, — ответил Ромэйр напряженным голосом. — Кажется, у него с минуты на минуту начнется истерика. Мне ему передать что-нибудь от вас?

— Ладно, — сказал я. — Можете передать ему от меня, что столь навязчивая привязанность к крану указывает на нездоровые наклонности. Спросите его, почему бы ему время от времени не переключаться в своих мыслях на девушек.

Я быстро повесил трубку и тут же набрал номер домашнего телефона Лейверса. Ждать пришлось секунд двадцать, пока там не сняли трубку.

— Але? — спросили сонным голосом.

— Никак, моя любимая жена? — спросил я. — Когда у вас будет все кончено с этим снеговиком, знайте, что вам достаточно лишь поманить меня пальчиком, дорогая.

— А это, никак, лейтенант Уилер, — терпеливо выслушав меня, произнесла миссис Лейверс. — И с ним, без сомнения, снова приключилась какая-то беда.

— Всего один маленький трупичок, — сказал я. — Я скорблю всей душой, что должен побеспокоить шерифа в столь неурочный час, но мне кажется, он захочет это знать.

— Пойду позову его, — сказала она. — Когда вас ждать на ужин?

— Как только шериф уедет из города, — снагличал я. — Надо только поставить капкан у черного хода на тот случай, если он забудет что-нибудь и захочет вернуться домой.

— С вами я снова чувствую себя молодой, — сказала она с тяжелым вздохом. — Вы серьезно об этом трупе?

— Я никогда не говорю серьезно о трупах, — сказал я холодно. — Я пока еще более или менее нормальный, более или менее молодой человек.

— Я расскажу об этом шерифу. Он никогда в это не поверит.

Я прождал, может быть, еще секунд тридцать, пока голос Лейверса не заревел мне в ухо.

— Что там, черт возьми, вы сказали про труп? Да еще посреди ночи!

— Пока вы там спали, я работал, — сказал я с притворной обидой в голосе. — Да. Такова судьба полицейского. Я тут ходил по людям, зашел и к Харри Вейсману. Он дверь открыл, а вот сказать ничего не смог.

— Начните с конца!

— Именно так и поступил Харри. Он напоролся на конец ножа… получил им прямо в живот. Он мертв.

— Вы задержали убийцу?

— Он скрылся через окно в ванной и потом ушел по пожарной лестнице.

— А что вы делали, пока он скрывался?

— Слушал увертюру к опере «Вильгельм Телль».

— Послушайте! — Лейверс говорил таким голосом, словно его душили. — Прекратите крутить, Уилер! Если вы хотите сказать, что дали уйти убийце из-под самого вашего носа, то…

— Через окно в ванной, а не из-под носа, — поправил я его. — Я в это время жал на кнопку звонка по другую сторону входной двери. Пока я, простите, не обладаю рентгеновским зрением, шериф, и не могу видеть сквозь двери. Но уже работаю над этим.

— А я-то думал, что вы уже достаточно напрактиковались на этом в прошлом, — недовольно буркнул он. — Вейсмана зарезали?

— Кинжалом, который выглядит как близнец того, каким была убита Джулия Грант.

— Но это невозможно. Вы сами принесли его в офис, и он лежит сейчас закрытым у меня в сейфе.

— Возможно, что кинжалы были тройняшками, а не двойняшками, — предположил я. — Между прочим, вы не пришлете сюда Полника?

— Конечно, — сказал он. — Парни из Городского совета умрут от смеха! Еще бы, Большой Белый шериф Пайн-Сити заверял, что сможет справиться с этим делом без помощи отдела по расследованию убийств, а у нас появилось еще одно! И этот проклятый Учитель должен завтра исчезнуть с закатом солнца. Возможно, прихватит с собой сотню новеньких! — Голос звучал почти умоляюще. — Скажите, Уилер, ну есть у вас хоть какое-нибудь продвижение по делу?

— Нет, — сказал я услужливо.

— Ради всего святого! Газеты выльют на меня ушаты грязи, как только пронюхают о втором убийстве. Неужто у вас нет хоть каких-то идей на этот счет?

— Парочка есть, — сказал я. — Но не стоит на них сильно рассчитывать. Я дождусь здесь Полника, а потом поеду навестить кое-кого.

— Может быть, ваши женщины подождут, пока вы добьетесь хоть чего-то путного? — заорал он.

— Я и не собирался разъезжать с галантными визитами, — укоризненно произнес я.

— Что бы вы ни надумали делать, действуйте быстро, — сказал Лейверс. — Если мы не размотаем это дело к завтрашнему вечеру, мне придется обратиться за помощью в отдел по расследованию убийств. Даже если лицо у меня от стыда будет как помидор.

— А у меня?

— Меня не волнует цвет вашего лица! — рыкнул он. — Зеленое, синее или багровое — вам подойдет любой цвет. Вам все как с гуся вода!

Глава 7

Приятная прохлада обнимала тебя на вершине Лысой горы в этот поздний час. Я припарковал свой «хили» рядом с белым крытым «Континенталем» и увидел, что моя догадка верна. В кабинете Беннета горел свет, поэтому я сразу же направился к его двери и постучал. Меня пригласили войти.

Беннет сидел за столом. На его лице было написано выражение крайнего удивления.

— Лейтенант Уилер! Что привело вас к нам так поздно ночью?

— Я хотел поговорить со Стеллой Гибб, — сказал я. — И прямо сейчас.

Беннет, казалось, смутился.

— Но уже довольно поздно, лейтенант. Далеко за полночь.

— Я знаю, — сказал я. — В полицию не берут тех, кто не может с ходу назвать точное время. Спрашивают даже, какой день недели на дворе. Так где я могу ее найти?

— Ну, если это так важно, то я позвоню ей.

Он потянулся к телефону, снял трубку, набрал двузначный номер и стал ждать.

— Стелла, — наконец сказал он, — мне очень неудобно вас беспокоить, но здесь — лейтенант Уилер. Он хочет немедленно поговорить с вами… что, что? Но я никак не могу передать ему ваши слова! Это важно, вы должны… — Он какое-то время в растерянности смотрел на трубку, затем положил ее на рычаг.

— Что она сказала? — спросил я.

— Велела передать вам, чтобы вы… — Он изобразил какой-то странный жест. — Ну, она говорит, что занята.

— И с кем?

— Я честно старался, лейтенант!

— Конечно, — сказал я. — Она в том же домике?

— Да, но вы же не можете…

— Сейчас увидите, — сказал я ему.

Но выйти я не успел. Дверь была уже открыта, и на пороге стоял Чарли, раскачиваясь из стороны в сторону, — весь такой кругленький.

— Ба, да это коп. — Он оскалился в идиотской улыбке. — Что новенького? Приехали к нам позагорать? Малость не вовремя… Ночь на дворе.

— Заткнись, Чарли! — прошипел Беннет, едва сдерживаясь. — Лейтенант здесь по делу. И вообще мы заняты, у нас конфиденциальный разговор. Так что проваливай.

— Да, да, конечно! — Чарли неистово замахал руками и чуть-чуть не упал. — Только одно небольшое дельце, Ральф. Мне нечего выпить.

— О’кей. — Беннет тяжело вздохнул и вынул из своего ящика еще одну бутылку — три четверти литра. — На, забирай!

— Спасибо, друг, — невнятно пробормотал Чарли. — На моего друга, Ральфа, всегда можно положиться.

— Стой на месте, Чарли, — сказал я. — В таком состоянии тебе до стола не дойти. Я доставлю ее тебе.

— Благодарю. — Он расцвел в улыбке. — Это так мило с вашей стороны, лейтенант. Так мило.

Я подошел к столу и взял бутылку. Беннет посмотрел на меня извиняющимися глазами. Я развернулся и сказал: «На-ка, Чарли, лови!» Я мигом подбросил бутылку вверх — с таким расчетом, чтобы она опустилась ему на голову.

Он поймал ее легко и уверенно — одной рукой.

— Да, Чарли, — сказал я, — хорошая реакция для парня, который так набрался.

Он уставился на меня, ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Что из этого следует? — тупо спросил Беннет.

— Надо спросить Чарли, — сказал я. — Он заинтересовал меня с первого дня нашего знакомства. Уж слишком парень смахивал на пьяницу, чтобы быть им. Если б он и впрямь с такой быстротой уговаривал по бутылке виски, как он здесь демонстрировал, то давно бы отдал Богу душу. Чистое представление. Вот только интересно, с какой целью? Чарли, может, расскажешь нам?

— Да, — мягко согласился Беннет, — мне бы тоже хотелось услышать ответ на этот вопрос.

Чарли долго рассматривал нас обоих. Затем на его лице появилась легкая усмешка.

— Можно сказать, — произнес он нормальным голосом, — расколол ты меня.

И вышел, притворив за собой дверь. Беннет тупо уставился на меня:

— Не понял.

— И я тоже, — согласился я с ним. — Это интересно будет выяснить. Почему бы вам не спросить его?

— Уж спрошу, будьте покойны, — решительным тоном пообещал Беннет. — Слишком долго он водил меня за нос.

— Думаю, это было несложно, — сказал я как можно любезнее.

Я открыл дверь и вышел в ночь на свежий воздух. Предстояло все же навестить Стеллу Гибб и задать ей несколько существенных для дела вопросов. И если уж я выбрал для визита неподходящий момент, то все же скорее ее парню, а не мне суждено оказаться в неудобном положении.

В двадцати футах от меня дверь домика неожиданно распахнулась, и кто-то вышел наружу. На секунду он оказался в лучах света. Но я и без того в любом месте и при любом освещении узнал бы этого человека с бородкой и в набедренной повязке. Кто сказал, что нет пророка без чести, разве только в отечестве своем?

Затем дверь вновь закрылась, и «пророк» мгновенно растворился в ночной тьме. Я сделал по направлению к домику несколько шагов, как вдруг меня как будто что-то тряхануло, и я понял, что тоже оплошал. Домик, из которого только что вышел Учитель, вовсе не принадлежал Стелле Гибб — был почти вдвое меньше домика Стеллы.

Я на минуту задержался, чтобы подумать обо всем случившемся, как вдруг в голове у меня стало так же темно, как и вокруг. Я упал на землю и смутно, как будто откуда-то издалека, услышал злобное шипение:

— Поделом тебе, умник!

Сколько времени я провел за шторами тьмы, я не помню. Первое, что я почувствовал, когда очнулся, была приятная прохлада ночного воздуха у меня на лице и что-то мягкое и теплое — под головой.

Я медленно открыл глаза и понял, что мой затылок покоился на весьма конкретной груди, намного более мягкой, чем грудь матери-земли. Я слегка приподнял голову и увидел наблюдающие за мной темные, прозрачные, как вода, глаза.

— Вы в порядке? — нежно спросил женский голос.

— Чувствую себя прекрасно, — пробормотал я. — Только позвольте мне полежать тут еще парочку часов, пока голова не пройдет.

— Мне кажется, вам действительно стало лучше, — сказала женщина. — Мой домик находится всего в нескольких шагах отсюда. Как вам кажется, вы сможете дойти?

— Разумеется, — сказал я. — Если вы позволите мне крепко держаться за вас по пути.

Я поднялся на ноги, и земля резко наклонилась сперва в одну сторону, потом в другую. Я обнял женщину рукой за плечи, и мы медленно побрели к хижине. Войдя, она тут же включила свет, и я плюхнулся в кресло.

На ней уже не было того белого балахона, в котором я увидел ее впервые. Она была одета в белый свитер и черные шорты. Я с удовольствием отметил, что ее новая одежда открывала ничуть не худшую перспективу, чем прежняя.

— У вас из раны на голове немного идет кровь, — сказала Элоиза. — Я промою ее. Что случилось?

— Кто-то меня ударил, — сказал я. Логический ответ на поставленный вопрос.

Она ушла на кухню и через минуту вернулась с горячей водой, полотенцами и антисептиком. Я поморщился от боли, когда она начала промывать рану, но затем, собрав свое мужество в кулак, я смог сдержать вопли и стоны.

Потом она налила мне выпить и угостила сигаретой. Мне стало лучше, если не считать этой дикой головной боли.

— Рана не очень глубокая, — сказала она. — Думаю, не придется даже накладывать швы.

— Вот и славно, — сказал я. — Спасибо, Элоиза.

Она улыбнулась.

— Повезло, что так получилось. Чуть было не упала, споткнувшись о вас. Я направлялась в офис к Ральфу… мне надо было с ним повидаться, и тут я споткнулась…

— Безмерно вам признателен, — сказал я. — Кстати, вы там случайно Чарли где-нибудь поблизости не видели?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, а вы его искали?

— Я думаю, это он меня искал. И нашел.

— Вы полагаете, это Чарли вас ударил? — Глаза ее широко открылись в ожидании ответа.

— Бутылью в три четверти литра ржаного виски, — сказал я. — Он совсем отбился от рук, уже перестал соображать, на что надо употребить выпивку.

— С чего бы это Чарли стал вдруг делать такие вещи?

— Думаю, что он меня не любит, — сказал я. — Но это длинная история, и она напоминает мне, что пора заняться делом. Поэтому, если вы меня извините, то я… — Я встал на ноги, и комната резко наклонилась в сторону, как горизонт, — там, в ночи у хижины, когда я поднялся в первый раз. Я снова упал в кресло.

— Не глупите, — серьезным тоном сказала Элоиза. — Вам, по всей вероятности, еще рано передвигаться. У вас сильный ушиб, а может быть, и сотрясение мозга. Полагаю, нужно вызвать врача.

— Нет, — сказал я. — Никаких врачей. Со мной все будет в порядке через минуту. Не возражаете, если я посижу здесь еще немножко?

— Разумеется, не возражаю, — сказала она. — Я приготовлю кофе. Как думаете, вам кофе не повредит?

— Думаю, не повредит, — сказал я. — Так же как не повредит сидеть вот здесь и смотреть на вас.

Она скромно улыбнулась и снова ушла на кухню, Через десять минут она вернулась и принесла кофе. Он был ароматен и крепок. Она села напротив, положив свои темные от загара ноги одна на другую, и стала смотреть, как я пью кофе.

— Вы — прекрасная девушка, Элоиза, — сказал я. — Вот одного только не могу понять — почему вы здесь?

— А где же мне еще быть?

— И с каких пор вы увлекаетесь этим солнцепоклонством?

— С тех пор, как я впервые встретила Учителя, — сказала она. — Когда он в первый раз приехал на Лысую гору.

— Ну и как? Прибыльное дельце?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Вы заблуждаетесь, лейтенант. Я не получаю никакой оплаты за то, что я здесь делаю. Понимаете ли, я верю в него.

— Вы шутите, — сказал я. — Та чушь, которую он несет, — лишь для ушей простаков.

Она поджала губы.

— Никому не возбраняется иметь на все свою точку зрения, лейтенант. Так случилось, что я поверила в Учителя. Он — человек кристальной честности. Вы ведь не откажетесь признать, что вы сами, хотя и не разделяете его веры, попали под впечатление его искренности?

Теперь была моя очередь покачать головой.

— Единственное, что впечатляет меня в этой истории, так это те суммы, которые вы собираете с этих простофиль.

— Вы стоите на ложном пути, лейтенант, — сказала она непреклонным голосом. — Но спорить с вами все равно бесполезно.

— Ну ладно, — сказал я. — Я не из тех, кто нарушает законы гостеприимства. Я поверю вам. Можно попросить еще немного кофе?

— Конечно. — Она вновь наполнила мою чашку.

— Держу пари, что Учитель тоже не из тех, кто нарушает законы гостеприимства, — сказал я.

Ее брови слегка приподнялись.

— Я вас не понимаю, лейтенант?

— Вы ведь его помощница, не правда ли? — сказал я. — Что-то вроде жрицы? Или есть еще название «близкий друг». По-моему, вы оба весьма близко знаете друг друга.

— Пожалуйста, давайте без оскорблений!

— Я видел, как он выходил из вашего домика непосредственно перед тем, как Чарли ударил меня по голове, — сказал я. — Он что, забегал на чашечку кофе?

— Думаю, это вас нисколько не касается, — сказала она ледяным тоном. — И мне нечего стыдиться и нечего скрывать! Учитель — замечательный человек и к тому же настоящий мужчина. И для меня большая честь служить ему. Вас это удовлетворяет, лейтенант?

— Об этом не меня надо спрашивать, — пробормотал я. — А Учителя.

Она вскочила на ноги.

— Вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы сейчас же удалиться?

— Полагаю, что да, — сказал я.

Я допил кофе и встал на ноги. На этот раз комната осталась на месте. Если не считать головной боли, я чувствовал себя нормально.

— Меня вот только беспокоит один вопрос, — сказал я Элоизе. — Что же все-таки вас больше привлекает в Учителе — его религиозная искренность или его мужская состоятельность?

— Чтоб ты провалился! — крикнула она. — Надеюсь, в следующий раз кто-то все-таки проломит тебе башку!

Наверное, сам Дейл Карнеги выдал бы мне за мое поведение «высший балл». Я покинул домик Элоизы и снова отправился в офис к Беннету. Он все еще находился там. Сидел за столом, в руках держал бокал. На его лице была написана озабоченность.

— Ну как, нашли Стеллу, лейтенант? — спросил он. — Вам налить выпить?

— Нет и да, — сказал я. — Я так и не дошел до домика Стеллы, и я конечно же не прочь выпить.

Он повернулся лицом к маленькому бару и стал наливать мне бокал.

— Вы Чарли нигде не видели? — спросил я.

— Нет, — сказал он. — Я пытался разыскать его, но он как сквозь землю провалился… и вместе с ним моя машина!

— Какая марка машины?

— Новый «тандерберд», ярко-синего цвета, — сказал он. — Эта история меня сильно задела, лейтенант. Какого дьявола он… Я хотел сказать, зачем он… С какой стати он, черт его возьми!.. Ему ведь не надо было притворяться пьяницей, чтобы пить и есть за мой счет. Я ему и так все давал. Все ему шло прямо в руки.

— Экая волна эмоций выплеснулась из вас, — сказал я. — Что такого сделал для вас. Чарли, что вы уж так ему обязаны? Сбежал с вашей женой?

— Чарли спас мне жизнь около года назад, — ответил Беннет, приходя в себя и передавая мне бокал с выпивкой. — У меня в голове тогда возникла одна бредовая идея — изыскание урана. Это у меня-то!.. У того, кто всегда считал, что «Диснейленд» находится где-то у черта на куличках! Я взял с собой счетчик Гейгера, палатку и выехал в пустыню на джипе.

Скажу коротко, поскольку не собираюсь писать книгу. Я заблудился, и у меня кончилась вода. На второй день Чарли нашел меня. К тому времени, как он подъехал, я уже почти ничего не соображал и в течение шести часов бродил по кругу. У меня был солнечный удар, обезвоживание организма, глюки. Я бы отдал Богу душу, если бы Чарли не выхаживал меня, как родная матушка. И он не взял за это ни цента.

— И с тех пор сопровождает вас, как Пятница?

Беннет покачал головой.

— Самое невероятное во всей этой истории то, что, вернув меня живым в лоно цивилизации, он сам возвратился в пустыню, и я не видел его до тех пор, пока однажды, три месяца назад, он не объявился в здешних краях.

— И не запустил в вас зубы?

— Он сказал, что сидит без гроша, но не просит подачек, а просит работу. Не ахти какую работу, а так, чтобы хватало на еду. Ну, я и дал ему работу здешнего охранника. Ничего он здесь, конечно, не охранял, ну а мне было наплевать на это.

— Чарли оказался очень разумным малым, — ввернул я.

— У него была лачуга, чтобы спать, — продолжал Беннет. — Сколько угодно любой еды, и еще я давал ему сорок баксов в неделю на карманные расходы. Только через пару недель после его приезда я понял, что он горький пьяница… или притворялся пьяницей. — Беннет в явном замешательстве покачал головой. — Но за каким дьяволом ему надо было так поступать?

— Меня тоже волнует этот вопрос, — сказал я. — И мне обязательно надо поговорить с Чарли. Возник к нему личный интерес. Только что он сильно ударил меня по голове… и, как мне представляется, той самой бутылкой.

— Вас — по голове! — У Беннета отвисла челюсть. — Зачем он, черт возьми…

— Вы повторяетесь, — сказал я. — Как его фамилия?

— Элиот.

— Я воспользуюсь вашим телефоном, — сказал я, снял трубку и набрал номер офиса шерифа. Трубку снял Полник. — Объявите всеобщий розыск на Чарли Элиота, — сказал я ему. — Ему около сорока, ростом — пять и два фута; вес — сто шестьдесят фунтов, волосы рыжеватые. Одет в голубую джинсовую рубашку и брюки. Он за рулем новой модели «тандерберда» ярко-синего цвета. Номерной знак… — Я оглянулся на Беннета — он продиктовал мне номер машины. Я повторил его в трубку.

— Все записал, лейтенант, — сказал Полник. — За что он разыскивается?

— За нападение на полицейского, — сказал я.

— На вас? — спросил Полник, затаив дыхание.

— На меня, — подтвердил я. — Из всех людей, у которых были веские причины дать мне по башке, нашелся один, кто сделал это без видимой причины.

— Может быть, ему просто не понравилось, как вы на него посмотрели, лейтенант? — услужливо предположил Полник. — У меня самого иногда бывает такое желание!

— Я это запомню, — сказал я. — Что у вас там происходит?

— Ничего особенного, — сказал он. В его голосе слышалась тоска. — Я хотел бы оказаться рядом с вами и со всеми этими красивыми дамами, лейтенант.

— Жаль, что тебя здесь раньше не было, — сказал я. — Если существует в мире справедливость, то именно тебя должны были стукнуть по башке.

— Мне кажется, что вы уже в порядке, лейтенант, а? — сказал он после продолжительной паузы. — Вы стали изъясняться в вашей обычной манере.

— Что известно про тот кинжал, которым убили Вейсмана? — спросил я.

— Никаких отпечатков, — скучно произнес Полник. — Кинжал ни капли не отличается от двух других.

— Займись теперь двумя вещами, — сказал я. — Нужно как можно быстрее поймать этого типа — Элиота. Это важно. И проверь банковский счет Вейсмана. Сделай полную выписку за последние три или четыре месяца. Кстати, как с проверкой его алиби относительно того, что он играл в покер, когда убили дамочку Грант?

— Все подтвердилось, — сказал Полник. — Прошлой ночью он играл в покер. Все, кто там был, подтверждают это. Парочка из игроков весьма уважаемые граждане, которым можно верить.

— Хорошо. Я задержусь здесь еще ненадолго. Позвоню позже.

— Понятно, лейтенант. — Полник был в некотором замешательстве. — Шериф сейчас прямо рвет и мечет. У вас появились хоть какие-нибудь зацепки, лейтенант?

— Сейчас дам вам зацепку, — сказал я коротко. — Этому Вейсману страшно не везло в покер, понимаешь? Так вот, он проигрывает кучу денег дамочке Грант, приходит в бешенство и закалывает ее. И прошлой ночью он опять проигрывает, приходит в ярость, теперь уже на самого себя, и кончает уже с собой.

— Ух ты! — воскликнул обрадованный Полник. — Погодите, лейтенант, а как же это?.. Если вы уже зацепили главное, зачем вам беспокоиться об этом типе, об Элиоте?

— Я просто забрасываю его в сюжет, чтобы шериф не догадался, — сказал я и сразу повесил трубку.

Я взглянул на Беннета. На его лице застыло кислое выражение. Может быть, он все еще переживал из-за Чарли, а может, был мнительным по своей природе. Но я решил, что меня это мало волнует.

— Пойду поговорю со Стеллой Гибб, — сказал я ему. — Если мне будут звонить, можете переключить их на ее домик.

— Конечно, лейтенант, — кивнул он отрешенно. — Меня все еще волнует одна вещь… Как бы вы охарактеризовали личность Чарли?

— Я бы очень хотел охарактеризовать его личность хорошим разводным гаечным ключом, — сказал я с чувством.

Покинув кабинет Беннета, я отправился к домику Стеллы. На этот раз по дороге меня никто не трахал по голове. В домике Элоизы, когда я проходил мимо, света не было. В домике Стеллы тоже было темно.

Я так громко забарабанил в дверь, что можно было разбудить мертвеца, но Стеллу Гибб это не разбудило. Я повернул ручку и обнаружил, что дверь незаперта. Я толкнул ее и вошел внутрь; нашел выключатель и щелкнул.

Домик был пуст. Кровать оставалась заправленной, и чувствовалось, что к ней не прикасались. Я выключил свет и, выходя, затворил за собой дверь. Я пошел вновь к стоянке машин и обнаружил, что «континенталя» на месте нет. Я забрался в свой «хили» и покатил вниз по длинной дороге с горы.

Жаль, что я не знал, где найти Чарли.

Глава 8

Два «белых призрака» снова стояли на подъездной аллее. Капот одного из них — который с жестким верхом — был горячим; капот другого — с откидным верхом — теплым. Я взошел на веранду и нажал кнопку звонка. Внутри дома тихо и мелодично заиграли колокольчики. Я закурил сигарету и закрыл глаза, чтобы представить себе, как выглядит постель.

Я услышал, как отпирают дверь, и открыл глаза. В дверях возник силуэт Стеллы Гибб, на которой было надето нечто даже более «прохладное», чем в прошлый раз. Коротенькая ночная сорочка и штанишки с кружавчиками, которые мило выглядывали из-под нижней кромки сорочки. Весь наряд выглядел слишком экстравагантно для такой взрослой девочки… нет, скорее для такой повидавшей на своем веку всякое женщины, как Стелла.

— Никак, мой обворожительный прелестник? — спросила она с некоторой насмешкой в голосе.

— У меня есть еще несколько вопросов, которые нуждаются в ответах, — сказал я. — Я собирался задать их вам на Лысой горе, но меня задержали, и вы уже уехали к тому времени, как я добрался до вашего домика. Кстати, зачем вы туда ездили?

— Просто покататься, — беззаботно ответила она. — Была такая дивная ночь, и все такое. Я никак не могла успокоиться и поняла, что не смогу уснуть, если рано лягу спать.

— А Корнелиус нашел в центре города своих друзей?

— Понятия не имею. Когда я приехала, он уже лежал в постели… пьяный. Он и сейчас еще спит. Может быть, все же войдете? На улице прохладно.

Я проследовал за ней в гостиную и плюхнулся на диван.

— Не откажетесь выпить? — спросила она. — Кажется, это ваш единственный порок, а?.. Эл?

— В данный момент, ваша правда, — единственный, — подтвердил я. — Если вам прохладно, почему вы не набросите что-нибудь из одежды?

Она бросила на меня взгляд через плечо, и ее губы медленно растянулись в улыбке.

— А вас это как-то волнует?

— Нет, — сказал я. — Возможно, и взволновало бы, будь я с бородкой и в набедренной повязке. Но, может, и нет?

Она быстро отвернулась, но я успел заметить, что улыбка исчезла с ее лица. Она налила напитки, принесла бокалы и уселась рядом со мной на диван. Я взял у нее из рук свой бокал и стал потихоньку потягивать виски.

— Так какого рода у вас, дорогуша, ко мне вопросы? — спросила она. — Вы хотите знать о моих романах или что-то другое?

— Сегодня убили Харри Вейсмана, — сообщил я.

Она застыла, как на стоп-кадре в кино.

— Убили? — наконец вымолвила она.

— Да, насмерть, — подтвердил я. — Заколот еще одним кинжалом. Сколько же у вас этих кинжалов?

— Что вы имеете в виду?

— Одним убили Джулию, — начал терпеливо объяснять я. — Второй я снял у вас со стены в столовой. Теперь кто-то воспользовался третьим, чтобы убить Вейсмана. У вас там, в подвале, случайно не налажено их производство?

Она так сильно прикусила свою полную нижнюю губу, что к одному синяку добавился еще и другой.

— Я… Я не совсем уверена, что понимаю, о чем вы говорите, Эл.

— Можетеобращаться ко мне — лейтенант, — сказал я. — Стелла, я расставлю для вас все по своим местам. Вы сказали, чтобы я поговорил с Ромэйром. Он сказал, чтобы я поговорил с Кэнди Логан. Я исправно доиграл свою роль «посыльного» в вашей оперетке, и знаете, что она мне сказала… и что просил ее передать мне Ромэйр?

— Что бы эта ведьма ни сказала обо мне, все будет плохо! — произнесла Стелла сдавленным голосом. — Продолжайте!

— Она сказала мне, что та схватка, которая была у вас с Джулией прошлой ночью, произошла из-за Вейсмана. Узнав, что он — парень Джулии, вы не могли успокоиться до тех пор, пока не увели его от нее… хотя бы исключительно ради забавы.

Стелла допила свой бокал, встала с дивана, затем пошла и налила себе новую порцию.

— Джулию закололи кинжалом, который висел на стене в соседней комнате, — продолжил я ровным тоном. — У вас нет алиби на момент убийства. Вы напились на собственной вечеринке и, как вы выразились, отключились. Вейсмана убили сегодня еще одним таким же кинжалом. Он умер чуть ли не на руках у меня. Я почти немедленно позвонил вам. Вас не было дома.

Она повернулась ко мне лицом, крепко держа бокал в обеих руках.

— Я… Наверное, я тогда была на пути к Лысой горе… Лейтенант.

— Наверное?

— Точно, — твердо сказала она.

— Вы позвонили Ромэйру и сказали, что я еду на встречу с ним… кстати, по вашему же предложению, — сказал я. — Он позвонил Кэнди Логан, предупредив ее, что я еду повидать ее. Я болтался сегодня туда-сюда. И что в итоге?

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она.

— У меня есть достаточно обоснованные подозрения, Стелла, чтобы немедленно официально оформить вас в качестве свидетеля, чьи показания имеют существенное значение для раскрытия преступлений, — заявил я ей. — Но у меня также сложилась крепкая цепочка, основанная на косвенных уликах, по которым можно отдать вас под суд по обвинению в двойном убийстве.

— Вы не посмеете! — сказала она, задыхаясь. — Вы не можете со мной так поступить. Вы знаете, что я никого не убивала!

— Меня сегодня ударили по голове, — сказал я. — И она у меня болит. Я устал и не расположен шутить. Я хочу пойти домой и лечь спать. И сейчас у меня есть легкое решение всех проблем — забрать вас с собой и завести на вас дело. Шериф примет вас с распростертыми объятиями.

— Эл! — Глаза ее широко раскрылись. — Вы же не сделаете этого со мной. Вы ведь знаете, что я невиновна!

— Черта с два я знаю, — сказал я.

— Вы должны мне верить, — сказала она торопливо. — Я не убивала ни Джулию, ни Харри Вейсмана. Клянусь, что не убивала!

— До чего же меня легко разжалобить, — сказал я, — или обмануть. Возможно, я начну вам верить, если вы прекратите врать и расскажете всю правду, как она есть. Что вы можете рассказать об этих кинжалах?

Она уселась на другой край дивана и смотрела на меня несколько секунд, не произнося ни слова. Затем, видимо, сделала для себя вывод, что я не шучу.

— Сначала их было три, — сказала она. — Я купила их на аукционе в Лос-Анджелесе, когда ездила туда последний раз. Два выглядели замечательно, а на третьем были заметны кое-какие дефекты. Те два, что были в отличном состоянии, я приказала повесить и закрепить на стене, а последний находился в ящике комода. — Она кивнула в сторону комода, стоявшего у дальней стены.

— Почему бы вам не взглянуть, там ли он еще? — спросил я.

Она перешла в другой конец комнаты и открыла ящик. Несколько секунд она смотрела внутрь ящика, затем снова вернулась к дивану.

— Его нет, — сказала она грустно.

— Теперь поведайте мне еще кое о чем, — попросил я. — Расскажите-ка о Харри Вейсмане и Джулии. И говорите правду.

— Кэнди Логан вам уже сказала правду, — продолжала она унылым голосом. — Я слышала, что у Джулии появился новый парень, и мне стало любопытно. — Уголки ее рта слегка опустились вниз. — Я всегда была любопытна относительно новых мужчин. И очень любопытна, если это знакомые Джулии. У нас было что-то вроде нездорового соперничества. Поэтому, когда я узнала о Харри, я поставила перед собой цель встретиться с ним. Это оказалось несложно. Он даже не сопротивлялся.

— Должно быть, он оказался намного крепче, чем выглядел, — сказал я с удивлением в голосе. — Встречаться с вами и Джулией одновременно!

Она отрешенно кивнула, как бы не расслышав, что я там сказал.

— Естественно, я не могла удержаться и не сказать Джулии об этом. Уж такова лучшая сторона моей натуры. Она пришла из-за этого в такую ярость, что рассказала обо всем Корнелиусу.

— Я думаю, это вас не особо взволновало, — отреагировал я. — Ведь он — мистер Стелла Гибб, не так ли?

— Я заблуждалась насчет Корнелиуса, — сказала она с нежностью в голосе. — Он был молод, на пятнадцать лет моложе меня… И так хорошо сложен. Он служил спасателем, когда я добыла его для себя и вышла за него замуж. Я решила, что забавно все время иметь его рядом, давать достаточно денег на карманные расходы, а он будет делать то, что ему велят.

Она медленно покачала головой.

— Это ужасно, как иногда можно просчитаться! Как только мы поженились, он вдруг стал меня ревновать. А когда он теряет самообладание, он носится просто как сумасшедший! Я… боюсь его. Джулия рассказала ему обо мне и Харри Вейсмане.

— Ну и?..

— У него совсем сорвало крышу. И он задал мне трепку. Никогда раньше не видела, чтобы человек был до такой степени лишен тормозов. Он бил меня кулаками… разорвал на мне одежду и потом снова бил. После этого я долго ходила в синяках. Думала, он вообще меня убьет. Но со временем он поостыл, а вскоре приключилась забавная штука.

— Может, расскажете — вместе посмеемся, — предложил я. — Мне бы сейчас это не повредило.

— Казалось, он смирился со всем, что касалось меня, — продолжала она. — Но вдруг со всей своей яростью переключился на Джулию. Вероятно, колотушка каким-то образом потешила его самолюбие, и на первый план в качестве объекта ненависти для него вышла Джулия, которая рассказала ему обо всем. После этого я перестала встречаться с Харри. Была слишком напугана, чтобы так рисковать. Но Джулия не поверила мне.

— Это и было причиной вашей стычки прошлой ночью?

Стелла утвердительно кивнула.

— Она говорила, что я все еще вижусь с Харри, а я отрицала это. Она заявила, что я лгу и это мне даром не пройдет. Она знала, что Корнелиус избил меня тогда, и сказала, что расскажет ему о наших новых встречах с Харри.

— Предположим, она рассказала, — проговорил я. — Тогда, возможно, Корнелиус берет со стены этот кинжал и убивает ее. Возможно, он даже отвозит ее тело на Лысую гору и кладет его там на алтарь. А возможно вот еще что: раз уж ему хватило ума убить Джулию, то почему бы и не убить заодно человека, который, по его мнению, еще остается вашим любовником… Харри Вейсмана?

Она прикрыла лицо ладонями и зарыдала.

— О Боже! — раздался ее приглушенный голос. — Все последнее время я отгоняла от себя эту мысль. За эти двадцать четыре часа я думала, что сама сойду с ума. Но больше некому… Да, должно быть, это Корнелиус!

Я услышал у двери какое-то шарканье. Потом взглянул туда и увидел стоящего в пижаме Корнелиуса Гибба. Он неотрывно смотрел на Стеллу, и глаза его были полны жгучей ненависти и дикой ярости.

— Ах ты, грязная, лживая потаскуха! — сказал он заплетающимся языком.

Затем он направился через комнату, вытянув руки вперед и скрючив пальцы.

— Я вытрясу из тебя правду, — заорал он, — даже если для этого надо будет сломать тебе шею!

Ничего себе ночка для лейтенантов!

Я вытянул ногу перед собой, когда он проходил мимо, и он, споткнувшись об нее, упал прямо лицом вниз. Но все же встал на ноги и с гримасой ярости на лице припустил вдогонку за Стеллой. Но на сей раз в моей руке в качестве аргумента был полицейский револьвер 38-го калибра. Корнелиус остановился где-то в четырех футах от нее.

— Не делай этого, — сказал я ему. — С дыркой твое лицо уже не будет столь привлекательным.

— Лживая сука! — бормотал он, еле ворочая языком. — Она лжет, говорю вам. Это все ложь. Я стоял за дверью и все слышал. Все слышал, что она сказала. Ложь от начала до конца.

— Возможно, — сказал я. — Так расскажите мне правду, Корнелиус. У меня полно времени, я вас выслушаю.

— Стал бы я переживать из-за нее и Вейсмана?! — заорал он.

— Ваша история, — сказал я спокойным тоном. — Вы и рассказывайте.

— Вейсман! — повторил он. — Да он стоял в конце длинной очереди, которая начала выстраиваться рядом со Стеллой еще задолго до того, как я встретил ее. Возможно, Джулию и волновало то, что Стелла отбила у нее нового дружка. Но меня — нисколько. Если бы я переживал по поводу всякого мужчины из жизни Стеллы, я бы спятил уже через месяц после женитьбы!

Он вновь посмотрел на Стеллу, его рот скривился в гримасе.

— Ты! — сказал он с любопытной гаммой чувств в голосе. — Да ты для меня — талон на обед, не больше и не меньше. Я понял это еще тогда, в первый день на пляже, когда почувствовал, как твои маленькие глазенки вонзились в мои бицепсы. И я тоже стал играть, потому что от тебя воняло деньгами! Ты была не высший класс и по возрасту годилась мне в матери… но до тех пор, пока каждый месяц в ладошку ложилась толстая пачка измятых купюр, я продолжал играть в эти игры!

Лицо Стеллы словно омертвело, и она внезапно показалась мне уставшей и постаревшей лет на десять. Она быстро отвернулась от меня.

— Да чтоб я… ревновал тебя! — грубо рассмеялся Корнелиус. — Да если бы не долларовые знаки, которые я вижу каждый раз в твоих глазах, когда туда заглядываю, я бы все время ходил по дому в темных очках!

Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня. Когда он заговорил снова, голос его был уже спокойнее.

— Вы как-то спросили меня, лейтенант, как живется мужу на содержании жены? Я вам отвечу. Отлично живется, если только не надо очень часто видеться с собственной женой!

— Ну, теперь вы высказались? — спросил я его.

— Думаю, да, — пробормотал он.

— Тогда, может быть, вам лучше снова улечься в постель.

— Но я…

— Я ведь могу и запереть вас на всю ночь, — сказал я. — Ради вашей же безопасности. Так лучше уж вы сами, Гибб.

— О’кей, — сказал он. — Я пойду спать. И не беспокойтесь, что со Стеллой может что-нибудь случиться. И если вы услышите о каких-то побоях, то знайте, что они вымышлены от начала до конца, как и все то, что вы до сих пор от нее слышали.

Он неспешно вышел из комнаты. Я налил себе еще одну порцию виски и закурил следующую сигарету.

Стелла сидела на краешке дивана, уставившись в пол. Наконец она подняла голову и посмотрела на меня унылыми глазами.

— Думаю, я сама напросилась, — сказала она. — А следовало бы знать, что он сидит, прислонившись ухом к замочной скважине! Все он врет, конечно.

— Один из вас врет, — согласился я. — Придется потом разобраться — кто. Сейчас мне некогда гадать.

— Но вы же не можете ему поверить! — вскрикнула она. — Этому маленькому вонючему…

— Спасателю?

— Как же я все-таки ненавижу мужчин! — страстно воскликнула она.

Это было заявление недели.

Глава 9

Я нажал кнопку звонка на этаже пентхауса и стал ждать. Мне показалось, что я слишком долго жду, поэтому я снова приложил большой палец к кнопке и держал его там секунд десять. Наконец Кэнди открыла дверь.

— Вы когда-нибудь спите? — спросила она. — Уже третий час ночи.

— Ищейка Уилер с воспаленными глазами, — представился я.

— Никак не предполагала, что у меня в доме проходит съезд полицейских, — сказала она без восторга.

— Жизнь полна неожиданностей, — сказал я. — Распоряжения насчет ужина уже отданы. Нам подадут огромный торт в картонной коробке, вы будете красоваться наверху и потом медленно сойдете вниз прямо на стол, и все такое.

— Со счастливой улыбкой на устах и в бикини, как я понимаю?

— На теле у вас будет красоваться фиговый листок, а на лице — озабоченность, — поправил ее я. — Степень озабоченности на вашем лице будет находиться в прямой зависимости от того, насколько крепко сидит на вас фиговый листок.

— Мне всегда интересно было узнать, каким образом прикрепляют фиговые листки, — сказала она.

— Возьмите… — Тут я вовремя спохватился и решил не договаривать. — Спросили бы чего полегче.

— Полагаю, мне лучше позволить вам войти, — сказала она. — Можете оставаться жить здесь и оплачивать аренду.

— Спасибо, — поблагодарил я и проследовал за ней внутрь ее пентхауса.

На Кэнди была рубашка такого же фасона, что и прежде. Только на этот раз из голубого шелка с золотыми пальмами по полю.

— Вы стали другой, — сказал я.

— Лучше?

— Просто в новой рубашке.

— Это — моя ночная, — сказала она. — Я хотела сказать «была ночной»… до того момента, как вы вошли в мою жизнь, и у меня испортился сон.

Я с блаженством откинулся на диван. Она села рядом, но не слишком близко.

— Сильно были заняты? — вежливо поинтересовалась она.

— Ничего особенного, сплошные развлечения, — сказал я. — А что это такое, между прочим?

— Мне всегда казалось, что это, к примеру, пара, принимающая совместную ванну, — сказала она.

— Сегодня убили Харри Вейсмана, — ровным тоном поведал я.

Она неожиданно вздрогнула.

— Кто это сделал?

— Все еще ищу, — признался я. — У нас теперь на шее два нераскрытых убийства. Я прибыл туда как раз, когда он испустил дух. Совпадение, не правда ли?.. Вы посылаете меня туда, и я нахожу его в таком виде.

— Наверное, я обладаю телепатическими способностями или чем-то в этом роде, — равнодушно заметила она. — Или вы со свойственной вам прямотой намекаете, что я знала?

— Я ни на что не намекаю, — ответил я. — Просто мне нравится, как на вас сидит эта рубашка. Такое впечатление, будто подвергаешься медленному воздействию проникающей радиации.

— Спасибо за комплимент, — сказала она.

— Только мне кажется, что, обычно всегда такая веселая, сегодня вы как-то не похожи на себя, — сказал я ей. — Вы еще ни разу не сделали мне предложения.

— Вы полицейский до мозга костей, Эл Уилер, — холодно произнесла Кэнди. — И верить вам можно так же, как мойщику окон, пока стоишь под душем!

— Раньше я и не предполагал, что вы принимаете все так близко к сердцу, — сказал я. — Правда, несколько часов назад вы разговаривали со мной по телефону в очень грубой манере.

Она наморщила лоб.

— По телефону? Я что-то не припоминаю, чтобы сегодня я разговаривала с вами по телефону.

— И все-таки разговаривали. Вы еще сказали мне, что теперь это моя забота. Что этот месяц вами уже оплачен. И даже что было бы хорошо, если бы я сдох от переживаний и больше не звонил вам.

Она сглотнула слюну.

— Значит, это я с вами разговаривала, а не с Харри Вейсманом, — сказала она хриплым голосом. — Хотя чего еще можно ожидать от вас, кроме ваших паршивых фокусов.

— Конечно, — сказал я. — За что вы платили Харри?.. За помывку стекол?

— Я платила ему за… оказанные услуги.

— Не думал я, что вы возьмете на содержание альфонса.

— Значит, вы ошибались! — сказала она с напряжением в голосе.

— Я знаю, что он шантажировал вас, а вы платили. Вот только — почему?

— А я вам говорю, что это не ваше дело.

— А я могу привлечь вас к ответственности в качестве важного свидетеля.

— Свидетеля чего?

— По делу об убийстве.

Она откинулась к задней спинке дивана и засмеялась.

— Ну, это весьма затруднительно сделать, милый! Вы припоминаете, что и являетесь моим алиби по первому убийству? А сегодня вы направились на квартиру к Вейсману прямо отсюда, и вы позвонили мне сразу, как только обнаружили его труп. И я ведь ответила на звонок, Эл. Я не могла уехать сразу после вас, убить Вейсмана и вернуться обратно, чтобы успеть ответить на ваш звонок, ведь так?

— Так, — сказал я. — Но тогда я могу задержать вас за отказ от дачи свидетельских показаний.

— Я платила Вейсману за то, что не имеет никакого отношения ни к одному из убийств, Эл, — сказала она. — Поверьте мне.

— Я хотел бы в это верить, — сказал я. — Но могу ли я себе это позволить?

— Теперь он мертв, и мне не надо больше платить, — сказала она весело. — Все кончено.

— Это дает вам отличный повод молчать, — сказал я.

— Я знаю. — Она нахально улыбнулась мне. — Если бы у меня не было отличного алиби, вот тогда бы я и беспокоилась.

— Хорошо, — сказал я. — Я выбываю из игры… ваша взяла.

— До свидания, Эл, — бросила она как бы между прочим. — Вы знаете, где дверь, не так ли?

— Я определенно теряю хватку, — сказал я. — Предложения жениться не поступало, и к тому же меня еще и выгоняют.

— А я и не знала, что еще интересую вас с этой стороны, Эл, — вдруг нежно сказала она.

— Вы шутите? — недоверчиво переспросил я.

Она встала с дивана и мгновенно очутилась в моих объятиях.

— Эл, дорогой! — сказала она.

Ее губы с жадностью впились в мои, а руки страстно обвили мою шею. В моей голове смутно промелькнула странная мысль: что это, интересно, случилось с той штукой, которая раньше называлась «мужской привилегией»?

Потом я перестал соображать. Я взял ее на руки и перенес обратно на диван. Она прилегла и украдкой взглянула на меня. Ее лицо изображало подобие улыбки.

— Эл, — спросила она нежным голосом, — ты еще не передумал жениться на мне?

— Нет, не передумал, — сказал я, расстегивая верхнюю пуговицу ее шелковой рубашки. — Единственная недвижимость, которая меня интересует, находится здесь…

Резко зазвонил звонок, и мы оба подпрыгнули. Кэнди смотрела на меня очумелыми глазами.

— Ты ждешь кого-нибудь? — спросил я ее.

— Нет. — Она отрицательно замотала головой.

— Ты налоги все заплатила?

— Не смеши, Эл! — Она быстро вскочила. — Я не могу идти открывать дверь в таком виде. Иди и взгляни, кто там пришел, а я накину на себя что-нибудь из одежды.

— Новая мода, — сказал я, — «обольщение на троих» — для начала девушка не сбрасывает, а набрасывает на себя что-то из одежды. Не забыть бы рассказать об этом «битникам».

Звонок снова заверещал, пронзительно и нетерпеливо.

— Ну, открой же! — крикнула Кэнди, выбегая в спальню.

Я прошел через всю комнату к двери и открыл ее. Жесткий ствол 38-го калибра ткнул меня под ребра, и я автоматически попятился назад. Револьвер шел со мной, и парень, державший его в руке, войдя, аккуратно затворил за собой дверь.

— Чарли, — сказал я укоризненно, — ты портишь мои показатели. Я здесь с красивой дамой, а ты нагло врываешься и мешаешь. Разве тебя не учили, что «третий — лишний»?

— Видно, мало тебе от меня досталось, — прошипел он.

Глаза его зыркали по сторонам, револьвер основательно сидел в руке. Чарли держал его как человек, привыкший к обращению с оружием. Так или иначе, но мне была предоставлена передышка; это означало, что он не пристрелит меня по неосторожности. И уж если сделает это, то только приняв обдуманное решение.

— Садись на диван, легавый, — сказал он. — Спокойно, без резких движений, ладно? Ты же не хочешь, чтобы я разнервничался, да?

— Разумеется, не хочу, — подтвердил я.

Я попятился к дивану и сел на него, наблюдая за Чарли.

— Что тебе нужно, Чарли? — спросил я его.

— А где дамочка? — спросил он.

Не успел он это сказать, как в комнату вошла Кэнди. Она надела одну из своих вещиц под названием «пеньюар». Название воодушевляющее, а толку чуть, — скрывает женское тело от шеи до лодыжек.

Она взглянула сначала на Чарли, а потом на револьвер в его руке. Глаза ее расширились от удивления.

— А вы кто такой? — прошептала она.

— Вы меня не знаете, — сказал он. — Зато я вас хорошо знаю. Вы — Кэнди Логан. Подходите сюда и садитесь рядом с копом. Сделаете какую-нибудь глупость — получите по заслугам!

— Не переживай так, — сказал я Кэнди. — Он на пулю намекает, ничего страшного.

— Да уж. Как говорится, судьба сложилась завидная, а вот со смертью не повезло, — сказала она, садясь рядом со мной. Все-таки она сильно нервничала. Я не винил ее за это. Прекрасно понимал, как она себя чувствовала.

Я смотрел на Чарли, ожидая его дальнейших действий.

— Ну, и чем вы теперь желаете заняться? — спросил я его. — Может, сыграем в кости?

— Сглупил я, — сказал он. — Растерялся, потому и ударил тебя. Не надо было этого делать.

Я осторожно потрогал свой затылок.

— Я с тобой согласен, Чарли.

— Но что сделано, то сделано, — сказал он. — Пораскинув мозгами, я понял, что пройдет немного времени и на меня спустят всех собак. Я взял машину Беннета, хотя тоже понимал, что он скоро обнаружит это. Так что у меня было мало шансов и времени выбраться из Пайн-Сити.

— Ты не возражаешь, если я закурю? — спросил я его.

— Не возражаю… Только без фокусов.

Я осторожно вытащил пачку сигарет и спички из кармана. Я прикурил две сигареты и передал одну из них Кэнди.

— Видишь, опять мне пришлось шевелить мозгами, — продолжал Чарли, — где находится то место, куда лейтенант со своими копами не кинутся меня искать? И я нашел ответ. На чьей-нибудь квартире, здесь — в городе. В каком-нибудь шикарном уголке вроде этого.

— И почему ты выбрал мою квартиру? — спросила Кэнди робко.

— Потому что он знал о ней, — сказал я. — И о тебе он все знал. Он знал, что ты позволишь ему здесь остаться и будешь держать язык за зубами.

— Ты спятил? — спросила она.

— Ага, — сказал Чарли. — Как же — спятил! У лейтенанта с мозгами так же плохо, как у лисы.

— Я все еще никак не соображу… — сказала Кэнди.

— У Харри Вейсмана был напарник, — сказал я. — И сейчас ты изволишь его лицезреть.

Уставившись на Чарли, Кэнди бледнела с каждой секундой.

Чарли противно ухмылялся ей.

— Легавый прав, куколка. Принимая во внимание тот факт, сколько я про вас знаю, у меня не было никаких сомнений на тот счет, что вы будете держать свой рот на замке!

— Расскажи мне, как было дело, Чарли, — попросил я. — Наверное, все началось с Беннета. Что случилось там, в пустыне? Он сказал мне, что ты спас ему жизнь. Ты что?.. Был болен или как?

— Он что, правда рассказал тебе об этом? — насмешливо произнес Чарли. — Вот тупица! Мне было все равно, ну я и рассудил, что он когда-нибудь может мне пригодиться, и он пригодился.

— Пригодился? — спросил я, поощряя его к продолжению.

— Он был тогда без сознания, — продолжал Чарли. — Ну и бормотал все время что-то. И все о своих планах на будущее. У него была куча интересных идей, и пока я слушал, сам ими заинтересовался. Вот тогда я и решил сохранить Беннету жизнь. Спасая жизнь ему, я заботился и о своем будущем.

— И о каком же будущем ты так заботился, Чарли?

— Меня мучает жажда, — сказал он. — Налейте-ка мне выпить.

— Я думал, что ты пьешь только из горлышка.

— Брось это! — сказал он злобно. — Не лез бы не в свое дело!

Я встал, направился к бару, налил три порции, осторожно передал две по назначению, а третью захватил с собой на диван.

— Я бы вышел сухим из воды, если бы не ты, — сказал Чарли. — Не подбрось ты мне эту бутылку.

— Я все еще ничего не понимаю, — сказала Кэнди озадаченно.

— Вымогательство и шантаж, — сказал я. — Подставным был Вейсман. Он вытряхивал деньги из своих жертв. А получал информацию от того, кто был вхож в узкий круг «братства Лысой горы», то есть от Чарли.

— Ой! — простонала Кэнди и отвернулась.

— А зачем тебе понадобилось убивать Джулию Грант и Вейсмана? — спросил я Чарли.

— А вот этого мне не шей, легавый! — огрызнулся Чарли. — Я никогда никого не убивал, и ты знаешь это.

— Я этого не знаю, — сказал я. — На чем бы ни был замешан ваш шантаж, не обошлось без Лысой горы. Вы шантажировали людей, близких Учителю, своего рода «круг приближенных», как бы они там себя ни называли. Ромэйр, Пайне, присутствующая здесь Кэнди. Кто еще?

— Сам узнавай!

— Узнаю, — заверил его я. — Вполне возможно, что Джулия отказалась дальше платить и собиралась обратиться в полицию, поэтому вам пришлось убить ее? Потом, возможно, Вейсман струсил и решил выйти из дела, а ты решил убрать его, чтобы навсегда заткнуть ему глотку?

— У тебя точно не все дома, легавый! — произнес он, еле ворочая языком. — Говорю тебе, я никого не убивал.

— Приятно слышать, но верится с трудом, — сказал я.

— У меня был налажен свой маленький прибыльный шантаж, — сказал он оскорбленным голосом. — Все расплачивались как положено. Зачем мне губить налаженное дело с риском попасть в газовую камеру?

— Вот ты мне и расскажи, — предложил я.

— Налей-ка мне еще выпить! — сказал он и бросил мне пустой бокал, который я легко поймал свободной рукой.

— На этот раз налей-ка полный, — сказал он. — И не надо содовой. Если хочешь портить свое виски содовой — порть, это дело твое. А я не привык так поганить напиток!

— Как скажешь, Чарли.

Я допил свое виски и с обоими бокалами направился к бару.

— Расскажи мне, Чарли, в чем заключался шантаж, удовлетвори мое любопытство.

Он взглянул на Кэнди, которая все еще сидела, отвернувшись, и по его лицу расплылась знакомая гадкая ухмылка.

— А что… почему бы нет? Вот, к примеру, посмотришь на нее — ну чистая тебе недотрога, да? А видел бы ты ее там вместе со всеми, коп, — был бы сильно удивлен! Этот балбес с бородкой несет им чушь, а они притворяются, что верят ему.

— Ты имеешь в виду Учителя?

— А кого же еще? Он говорит им, что это угодно Богу солнца… сдался им этот Бог солнца! Им нужно только одно — весело провести время. Видел бы ты ту дамочку с длинными черными волосами! На первый взгляд — айсберг, но тает быстрее всех. Кажется, она у них заводила.

— Ему обязательно рассказывать дальше? — спросила Кэнди приглушенным голосом.

— Кажется, я смекнул, что ты имеешь в виду, — сказал я Чарли. — Эдакие организованные групповые занятия на свежем воздухе, освещенные благословением Учителя?

— Он называл их обрядами плодородия в честь Бога солнца. — Чарли загоготал. — Видел бы ты их! Как они плясали голыми под луной! Стоящее зрелище.

— Могу себе представить, — сказал я. — Учитель, Элоиза, Кэнди, Ромэйр, Пайне… Джулия и Стелла?

— Ну! — Чарли неожиданно перестал смеяться. — Где, черт побери, моя выпивка?

— Как раз наливаю, — поспешил заверить я.

Я положил лед в оба бокала, затем налил в каждый приличную порцию шотландского виски.

— Скажи мне, Чарли, — проговорил я. — Что ты теперь собираешься делать?

— Все время думаю об этом, — сказал он. — Я рассчитывал спрятаться тут на пару деньков. Но то, что ты тоже оказался здесь, несколько подпортило все дело.

Я взял в руки сифон с сельтерской и с надеждой посмотрел на Чарли.

— Может быть, мы втроем и поживем здесь пару денечков?

— Ну ты и комик, коп! — сказал он мрачновато. — Впрочем, у меня нет выбора. Девка побоится болтать, поэтому ее я не трону. А вот о тебе придется побеспокоиться. Я думаю, на этот раз моя забота о тебе, коп, будет носить долговременный характер. И, представь, мне это как-то греет душу. Ты разрушил мой маленький бизнес, и сейчас я накажу тебя за это!

— Я боялся, что ты скажешь это, Чарли, — печально произнес я.

Я нажал на поршень сифона, и струя содовой ударила ему точно между глаз. Он отлетел назад, и револьвер выстрелил. Пуля попала в потолок, отколов кусок штукатурки. Я продержал палец на поршне еще долю секунды, а затем бросился на Чарли.

Я знал, что у меня есть только один удар, поэтому он должен быть надежным. Я резко ударил его выдвинутыми костяшками пальцев в горло, вложив в удар всю массу своего тела. Чарли перекинулся на спину, — я тут же повалился на него.

Наши руки и ноги переплелись на полу. Отчаянным рывком я освободился от него, перевалился через бок и стал на колени. Можно было перевести дух. Чарли мирно лежал на спине без движения. На лице его выступили маленькие синие крапинки.

Я поднял его револьвер и положил себе в карман. Теперь я почувствовал себя несколько лучше. Еще раз взглянул на Чарли, на этот раз более внимательно. Мое первое ощущение было верным: Чарли не дышал. Пальцы мои еще побаливали. Возможно, я не рассчитал силу удара.

— Он мертв? — хриплым голосом спросила Кэнди.

— Наверное, его состояние можно охарактеризовать и так, — отметил я. — Он не дышит.

Подойдя к телефону, я позвонил Полнику и рассказал ему, где я был и что случилось. Он заверил, что сейчас же выезжает. Я повесил трубку и посмотрел на Кэнди.

— Была длинная ночь, но, кажется, она еще не кончилась, — сказал я. — Неплохо бы выпить кофе?

— Хорошо, — прошептала она и исчезла на кухне.

Не помню когда, но моя головная боль прошла. Она снова появилась через пятнадцать минут, и звали ее Лейверс. Он влетел в пентхаус с резвостью домовладельца, который прибыл урегулировать вопрос просроченной задолженности по оплате за квартиру.

— Итак, Уилер, — взревел он, — надеюсь, вы сможете все объяснить!

— Одним словом, — сказал я. — Самооборона.

— Придумали бы что-нибудь получше.

Полник, озираясь по сторонам, вдыхал оставшийся в комнате аромат духов Кэнди. Стоящий за ним доктор Мэрфи поводил носом.

Я поведал Лейверсу историю того, что случилось. Когда я подходил к концу своего повествования, док Мэрфи уже завершил осмотр тела.

— Что обнаружили, док? — спросил я его. — Он мертв?

— Не думал я, что вы такой здоровяк! — фыркнул Мэрфи. — По всем признакам, мне кажется, что он умер от сердечного приступа. Возможно, ему хватило даже той струи содовой.

— Дьявол! — сказал я. — Вы просто завидуете. Но за пару сотен баксов вы тоже сможете поиметь такое же тело, как у меня, док.

— Для вашего тела есть только одно подходящее место, — съязвил он, — это морг. Не сомневаюсь, что в скором времени я с удовольствием проведу его вскрытие.

— Не дождетесь! — позлорадствовал я. — Вы уже старик.

— Да мне всего пятьдесят четыре! — воскликнул он оскорбленно.

— Ну я и говорю — старик.

Мэрфи возмущенно хмыкнул и на несколько секунд умолк, не зная, что сказать. Шериф воспользовался этим, чтобы вернуться к прерванному разговору.

— Что скажете об этом Элиоте, Уилер?

— Он был «мозговым центром» шантажа. Поставщиком информации, — сказал я. — А Вейсман — вышибалой денег.

— Вы думаете, это он убил Джулию Грант, а потом и Вейсмана?

— Я не думаю, что он убил кого-то из них, сэр.

— Тогда кто убил?

— Я еще не знаю.

— Вы не… — Он набрал полные легкие воздуха и уже готов был взорваться.

Я закрыл глаза в ожидании взрыва. Но его не последовало, и я снова открыл глаза. Взгляд Лейверса был устремлен на что-то поверх моего плеча. На его лице застыло выражение полной растерянности. У Полника и Мэрфи, впрочем, были похожие физиономии.

Я медленно повернул голову и увидел Кэнди, стоявшую прямо у меня за спиной с подносом в руках. Она мило улыбалась нам всем.

— Кофе? — спросила она нежным голосом.

— А это еще кто? — мерзко проскрипел Лейверс. — Флоренс Найтингейл?^[33]

Глава 10

Наконец шериф со своей командой укатили, и я заметил, что за окном наступило прекрасное солнечное утро. Я взглянул на часы: половина девятого. Кэнди вышла из кухни с подносом, на котором возвышалась горка горячих булочек, кленовый сироп и кофе. На ней была махровая пляжная размахайка, которая едва прикрывала бедра. Вид у нее был тоже вполне пляжный, только вот под одежкой не хватало купального костюма.

Кэнди поставила поднос на маленький столик перед диваном и затем села подле меня.

— Ну и ночка выдалась! — сказала она.

— И не говори, — торжественно подтвердил я.

Ее лицо покрылось легким румянцем.

— Я имею в виду этого Чарли Элиота и ужасного шерифа. Я думала, у него глаза на лоб вылезут, когда он увидел, как я выхожу из кухни!

— Кто знает?.. Может, и вылезли, — сказал я, уплетая булки за обе щеки.

— Так или иначе, — сказала она, — но тебе, кажется, удалось ему все правильно объяснить, не так ли?

— И заняло все дело всего двадцать минут! — воскликнул я, с ужасом вспоминая о своих муках. — Если бы я не убедил его, что ты — главная подозреваемая, он не позволил бы мне здесь задержаться.

— Я рада, что он разрешил, — нежно сказала она.

— Я хочу сделать признание, — сказал я. — Я — нормальный и принадлежу к числу тех парней, кого вполне устраивает секс в том виде, в каком он был изобретен. Сейчас таких, как я, осталось немного, и мы не привыкли долго рассуждать по этому поводу. Нам очень не хотелось бы, чтобы люди думали о нас, будто мы «со странностями»… или что-то в этом роде.

— Твои слова так прекрасны своей новизной, Эл, — сказала она своим голосом с хрипотцой. — Для тебя не существует никаких запретов.

— Это точно, — согласился я.

— И еще одна черта мне импонирует в тебе: твои поступки кажутся жестокими, а суждения — циничными, но в груди у тебя бьется сердце настоящего рыцаря.

— Ты имеешь в виду одного из тех парней, кто изобрел «пояс верности»? — Я тупо уставился на нее. — Ты, вероятно, спятила.

Булочки все кончились, и я налил себе еще чашку кофе и закурил сигарету.

— Кажется, мне пора двигать в офис, — сказал я.

— Когда я снова увижу тебя? — спросила она.

— Сегодня или никогда, — сказал я. — Если я к вечеру не разыщу убийцу или убийц, шериф, наверное, бросит меня в тюрьму с обвинением, что я — жулик, выдававший себя за полицейского.

— Желаю тебе удачи, Эл, — сказала она искренне.

— Спасибо. — Я допил кофе и встал с дивана.

Затем я взял шляпу со стойки бара и направился к двери.

— Эл? — позвала Кэнди.

— Да?

— Эту правду о том, почему нас всех шантажировали… ее обязательно предавать гласности?

— Я не знаю, — сказал я. — По всей видимости, нет. Поскольку и Вейсман, и Чарли мертвы… Все зависит от того, послужило это мотивом убийства Вейсмана или нет.

— Мне кажется, я не смогу вынести огласки. — Слезы заблестели в ее глазах. — Я умру, если вся эта история попадет в прессу.

— Представляю себе заголовки, — сказал я. — «Обряд плодородия в честь Бога солнца!», «Модная тусовка скачет нагишом вприпрыжку под лунным светом!»

Я стал смеяться и не мог остановиться. Чем больше я думал об этом, тем больше меня разбирал смех. Корчась от смеха, я вновь заковылял к дивану и, не прекращая гоготать, повалился на него рядом с Кэнди.

Я перестал смеяться примерно секунд через десять, когда Кэнди неожиданно шлепнула меня по лицу. Я с удивлением посмотрел на нее:

— Это еще за что?

— Моя жизнь рушится! — Она определенно впадала в истерику. — А ты покатываешься здесь со смеху!

— Милочка, — сказал я, — не все так страшно, как тебе кажется. Все это даже очень смешно, если на мгновение представить себе всю картину.

— Ты — кретин! — с отвращением бросила она.

— Да?

— Разве ты не понимаешь, что в этом и был основной смысл шантажа. Страх стать объектом насмешек, страх, сидящий в каждом из нас. Можно смириться с репутацией разрушительницы семейного очага, или роковой женщины, или еще с чем-нибудь. Когда покушаются на вашу женскую репутацию, это даже приятно щекочет вам нервы и придает определенный шарм. Но стать всеобщим посмешищем в этом! Разве ты не понимаешь, что будет, когда за это примутся газеты? Аршинные заголовки, кочующие из газеты в газету по всей стране. И куда бы мы потом ни поехали, всю оставшуюся жизнь за нами будет тащиться слава участников обряда плодородия в честь Бога солнца! А ты… ты, горилла несчастная! Сидишь здесь и ржешь!

— Извини, — смиренно произнес я.

— Убирайся вон!

— Да, мэм.

Я уже почти подошел к двери, когда в мою сторону полетел кофейник. Я вовремя увернулся, и кофейник, ударившись о дверную панель, покатился по белому ковру к дивану, оставляя после себя кофейный след.

— Смотри, что ты наделал! — завопила Кэнди. — Ты испортил мой ковер!

Я мигом выскочил из пентхауса и спустился на лифте вниз, в фойе. Выйдя из лифта, я почувствовал, что мои ноги по щиколотку тонут в ковровом ворсе.

— Могу я предложить вам «мотор», сэр? — спросил швейцар, распахивая передо мной дверь.

— Вот спасибо. Щедрый подарок, старина, — искренне поблагодарил его я. — Будем считать, что ты поздравил меня с Рождеством.

Я вел свой «хили» через весь город к офису шерифа округа. Когда вошел, я увидел за столом поникшую фигуру Аннабел Джексон. Аннабел печатала. Интересно, что это за люди, с которыми Лейверс имел переписку? Может, спросить Аннабел?.. Но, взглянув ей в глаза, я понял, что мы опять не контактируем.

— Доброе утро, сержант, — сказал я приветливо.

Полник сделал усилие и приподнял на полдюйма голову. Затем он сощурил свои красные от бессонной ночи глаза и взглянул на меня.

— Доброе утро, лейтенант, — сказал он охрипшим голосом. — Вы всю ночь не спали?

— Да, — сказал я. — Но не зря.

— Держитесь! — воскликнула Аннабел Джексон, не обращаясь ни к кому конкретно. — Вот он, страстный любовник из пентхауса!

— А как идут ваши занятия поэзией? — спросил я ее. — Уже подобрали рифму к слову «пастушок»? Как, например, вы относитесь к такой: «Пастушок достал свой звонкий рожок»?

Она и бровью не повела. Но не всегда же за ними будет оставаться последнее слово.

— Да, а что, ты теперь работаешь по воскресеньям? — спросил я ее.

— Шериф Лейверс попросил меня выйти сегодня в качестве особого одолжения, — отрубила она. — И кроме того, мне за это платят.

— Тогда понятно, — сказал я. — Ты на меня злишься за что-то?

— Я? — Она залилась фальшивым смехом. — С какой стати мне злиться на вас? Я прекрасно провела в пятницу вечер, когда вы взяли меня на вечеринку и бросили там. Мне кажется, вы тоже прекрасно провели время в пентхаусах или где там еще. С какой стати мне злиться на вас?

— Я просто так спросил, — неуклюже оправдывался я.

— А я просто приняла решение, — весело сказала она. — Я решила не встречаться больше с пожилыми мужчинами. Отныне я встречаюсь только с мужчинами моего возраста. Где-то лет на десять моложе вас, Эл.

— Ой! — вздрогнул я.

— Давайте прикинем, — сказала она, — вам сейчас около сорока, не так ли?

— И ничего мне не около сорока! — завопил я.

— Неужели? — Она с удивлением заморгала своими невинными голубыми глазками. — Ну на вид-то вам никак не меньше!

— Иногда я вот о чем думаю: на Юге бродит столько симпатичных и толковых цыпочек, — ввернул я. — А их угораздило прислать нам сюда такую недотепу!

— Шериф ждет вас у себя в кабинете, лейтенант, — официально произнесла Аннабел. — Он сказал, что если вы не будете у него к девяти тридцати, то потом можете не утруждать себя посещением его кабинета… А жетон можете оставить прямо здесь. Сейчас уже девять двадцать девять.

— Не спрашивай, по ком звонит колокол… — пробормотал я и нырнул в кабинет Лейверса.

Лейверс сидел за столом, сгорбившись, как стервятник… жирный стервятник, который, возможно, только что набил себе брюхо лейтенантами из отдела по расследованию убийств.

— Как мило с вашей стороны, Уилер, что вы нашли время, чтобы заглянуть ко мне, — умиленно произнес он. — Убежден, что не испортил вам сегодняшнего утра, не так ли?

— Так, сэр, — промолвил я осторожно.

— Какое дивное утро, — продолжал он. — На голубом небе светит солнышко. Многие люди стараются воспользоваться возможностью получше провести этот замечательный день. Может быть, вы заметили, лейтенант, что город почти пуст?

Я подумал, что, возможно, надо подыграть шерифу.

— Да, сэр, — сказал я.

— Может быть, вы интересовались, куда они отправились в это прекрасное воскресное утро, лейтенант?

— Ну… да, сэр. Интересовался, сэр.

Он привстал с кресла, и его кулак с силой опустился на крышку стола, отослав в полет лежавшие на нем ручки и бумаги.

— Так я вам скажу, куда они отправились! — заорал он. — На рассвете все они поехали на Лысую гору, — вот куда они поехали! И все слушали, как этот придурок Учитель приветствовал восход солнца! И все эти чертовы дураки лезли поглубже в свои карманы и отдавали свои «кровные» на его чертов храм, который никогда не будет построен. Вот что они делали!

Он снова плюхнулся в свое кресло, зловеще глядя на меня.

— Помните, Уилер, я разговаривал с вами до того, как начались все эти неприятности? Я говорил тогда, что этот Учитель — жулик! Я ведь говорил, что он обманом выманивает у людей деньги! И говорил, что он собирается скрыться со ста тысячью долларов, а мы должны его остановить!

— Говорил.

Лейверс зыркнул на меня.

— Прекратите перебивать меня, когда я говорю. Я пока еще шериф округа, и вы мой подчиненный. Вам это ясно?

— Да, сэр.

— Заткнитесь! И слушайте меня, Уилер. Мне наплевать, что вы будете сегодня делать и как. Но сегодня к заходу солнца вы предоставите мне убийцу или убийц Джулии Грант и Вейсмана. Вам это понятно?

— Да, сэр.

— Заткнитесь! И чтобы к заходу солнца Учитель оставался на своей Лысой горе и там же оставались все деньги! Выполните мои приказания, и остаток дня в вашем распоряжении.

— Благодарю, сэр.

— Ну и для чего вы болтаетесь здесь у меня в конторе? Похоже, вам делать нечего?

Я встал и поплелся вон из кабинета, не забыв закрыть за собой дверь.

— Полник. — Я легонечко похлопал его по плечу, и он едва не вывалился из-за стола.

— Лейтенант? — застонал он.

— У нас с вами впереди прекрасный хлопотливый денек, — сказал я.

— Я все слышал, лейтенант.

— Значит, все слышал?

— Это было слышно даже в городском муниципалитете за шесть кварталов отсюда, — сказал он скорбным голосом. — У шерифа мощный голос, когда он возбужден.

— Он не возбужден. Он просто рехнулся, — сказал я.

— Да, лейтенант, — сказал Полник. — Так куда мы едем?

— На волю, навстречу солнцу, брат, — сказал я. — Упиться свежим воздуха глотком.

— Лейтенант, — сказал Полник унылым тоном. — Вы тоже спятили?

— Мы отправляемся обложить Учителя-бородача в его берлоге, — сказал я. — Мы едем на Лысую гору для участия в обряде плодородия в честь Бога солнца.

Полник вытянулся по стойке «смирно».

— Вы хотите сказать, лейтенант, что задание, возможно, не обойдется без секса?

— Поедем — выясним, — сказал я ему.

— Мы едем на вашей машине, лейтенант?

— Конечно.

— Вы уверены, что она выдержит двоих, лейтенант?

— Убедишься сам, — сказал я ему. — Моя машина, как хорошее женское белье, делалась на заказ и с учетом моих запросов на две персоны.

Полник выпучил на меня глаза.

— Вы хотите сказать, что уже выпускают белье на двоих?

— Давай-ка тормознем на этом, — сказал я. — Пока ты не скатился на непристойности.

Мы вышли из конторы к моему «хили». Полник с неохотой уселся рядом, и я завел мотор.

— Только потише, ладно, лейтенант? — взмолился он, когда я тронулся с места. — Мне и так с моей старухой забот хватает!

— Тебе нечего опасаться, — сказал я ему. — Только глаза не открывай.

Мы въехали на вершину Лысой горы в начале двенадцатого. На протяжении всего подъема машины ехали, прижавшись крылом к крылу. Вроде бы наступило Четвертое июля^[34].

Когда мы наконец добрались до штаб-квартиры Учителя, я нашел место для стоянки и выключил мотор. Полник издал вздох облегчения и выкарабкался из машины.

— Как это вы сказали, лейтенант, — буркнул он, — «на заказ», вот клево!

Я направился к офису Беннета. Полник тащился сзади. Дверь была закрыта. Я постучал, подергал за ручку и обнаружил, что дверь закрыта на ключ. Спустя несколько секунд мы услышали щелкающий звук замка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов. В щель я разглядел часть носа и один глаз Беннета.

— Открывайте, — сказал я ему. — Вы кого ожидали?.. Полицейских?

Я вошел в контору, и Полник за мной. Беннет снова тщательно закрыл дверь.

— Извините за неудобство, — радостно сказал он. — Я как раз убирал денежные пожертвования, которые мы получили за сегодняшнее утро. Я всегда запираю дверь на ключ, когда сейф открыт.

— Вполне разумная предосторожность, — сказал я. — Слышал, сегодня утром вы собрали большую сумму пожертвований.

— Сумма оказалась весьма внушительной, — сказал он. — Да я и сам был поражен тому количеству народа, которое собралось сегодня на рассвете.

— Вы приближаетесь к вашей цели в сто тысяч долларов на строительство святилища?

— Мы держим эту цифру в уме, лейтенант, — сказал он. — Сейчас мы у отметки в восемьдесят тысяч.

— И все деньги вы держите в сейфе? — Я кивнул в сторону напольного сейфа, стоявшего рядом со столом.

— Да, здесь, — сказал он. — Но это очень современный сейф, лейтенант. Меня заверили, что комбинация абсолютно недоступна для взлома.

— А сколько людей знают комбинацию?

— Только я и Учитель, естественно.

— Почему «естественно»? Я думал, его деньги совсем не интересуют.

— Это правда, — подтвердил Беннет. — Но мы в некотором смысле партнеры.

— Он ставит представление, а вы собираете деньги? — уточнил я.

— Мне не кажется это очень смешным, лейтенант! — жестко заметил Беннет.

— А я не всегда шучу, — признался я.

— Неужели! — промямлил за моей спиной Полник.

Беннет обошел вокруг своего стола и уселся на стул.

— А что вам, собственно, угодно? Чем могу помочь вам, господа?

— Можете, — сказал я. — Я хочу переговорить с Учителем.

— В данный момент он занят, — сказал Беннет с сожалением.

— Он будет говорить со мной или здесь, или в офисе шерифа в центре города, — небрежно бросил я. — Здесь или там — мне абсолютно наплевать. Но на первых страницах завтрашних газет он будет выглядеть несколько глуповато, как вам кажется? Я имею в виду фотографии в набедренной повязке и наручниках.

Лицо Беннета стало похоже цветом на полотно.

— Попробую немедленно с ним связаться! — Он снял трубку и набрал номер. Через несколько секунд он уже говорил Учителю, что я в офисе и срочно хочу его видеть.

— Учитель сейчас придет, лейтенант, — объявил он, кладя трубку на рычаг.

— Отлично, — сказал я.

Я закурил сигарету и поглядел на Беннета. Он рассеянно мне улыбнулся, затем неожиданно щелкнул пальцами.

— Я чуть не забыл, лейтенант. Сегодня утром мне вернули мою машину. Большое спасибо.

— На здоровье, — сказал я. — За это вам надо благодарить службу шерифа.

— Я обязательно это сделаю, — сказал он. — Кстати, вы, наверно, и Чарли нашли?

— Конечно, — сказал я.

— О? — У него был заинтересованный вид. — И как он?

— Мертв.

— О!

Я откинулся на спинку кресла и затянулся сигаретой, потешая себя самодовольной мыслью, что на свете есть две профессии, которые позволяют быть по-настоящему мерзким в отношении людей. Первая — полицейский, вторая — газетный писака.

Дверь в контору распахнулась, и что-то бесшумно скользнуло в комнату. Я догадался, что вошел Учитель в своих сандалиях. Он подошел к столу, затем повернулся ко мне лицом, пристально глядя на меня своими голубыми глазами. Борода его зловеще топорщилась.

— Вы хотели говорить со мной? — спросил он громоподобным басом.

— Конечно, — сказал я. — Хотел задать вам несколько вопросов.

— Опять вопросы?

— У нас два нераскрытых убийства, — напомнил я ему. — И я хотел спросить вас о Чарли Элиоте. У меня к вам много вопросов. Почему бы вам не присесть?

— Я предпочитаю стоять, — сказал он. — Пожалуйста, давайте сразу перейдем к делу. Мне дорого время.

— Возможно, Совет округа заплатит вам, — сказал я. — Почему бы вам не послать счет к оплате на имя шерифа?

— Будьте любезны! — сказал он категорично. — С какой стати я вынужден стоять здесь и выслушивать ваши пошлые шуточки?

— Я, помнится, предлагал вам выслушивать их сидя, — сказал я. — Вы знали о том, что Чарли Элиот занимался шантажом некоторых ваших сподвижников?

— Нет.

— Вас он не шантажировал?

— Посланника Бога солнца? — Он уставился на меня в упор. — Вы осмеливаетесь предполагать, что я способен вести себя так, что это могло бы послужить основанием для шантажа!

Беннет прокашлялся.

— Лейтенант, вы должны принять во внимание, что Учитель — э… человек убеждений.

— Я тоже человек убеждений, — сказал я. — Я предан женщинам. А чему предан он?

— Я предан Богу солнца! — произнес Учитель, блеснув глазами. — Я его посланник на земле. Я здесь для того, чтобы нести его слово людям!

— И нести его семя?

Он снова тупо взглянул на меня.

— Я вас не понимаю.

— Люди, которых шантажировал Элиот, — все участвовали в ваших маленьких церемониях, — сказал я. — Вы догадываетесь, что я имею в виду? Обряд плодородия в честь Бога солнца?

Он невозмутимо сложил руки крест-накрест на своей груди.

— Это священные обряды Бога солнца. Как смеет он осквернять своими словами ритуал…

— Возможно, что для Бога солнца они священные, — сказал я. — А для большинства людей они просто непристойные.

— Но не запрещены законом, — быстро вставил Беннет. — Те, кто принимал участие в обрядах плодородия, делали это по собственной воле, и все они взрослые люди, которым уже исполнился двадцать один год.

— Вы что, у них автографы брали? — спросил я.

— Бог солнца требует покорности, — сказал Учитель. — И те, кто решил следовать за ним, должны поклоняться ему и участвовать в ритуалах и церемониях, посвященных Богу. Он требует от них жертв. Он требует их всецелой преданности! Если они не будут отдаваться ему целиком, он обрушит на них свой гнев.

Его голос громыхал, как орган Хэммонда с выдвинутыми заглушками.

— И если они не будут отдаваться силе Бога солнца, то однажды наступит тот день, когда оно не взойдет, и темень покроет землю и все сущее на ней увянет и умрет!

— У нас уже есть парочка увядших и умерших, — сказал я. — Вот почему я здесь.

Учитель, казалось, не слышал меня. Он стоял передо мной неподвижно с выражением восторга на лице.

— Кстати, о жертвоприношении, — сказал я, — вы предрекали не так давно, что Богу будет принесена великая жертва, — и буквально сразу на вашем алтаре появилось распростертое тело Джулии Грант. Как вы объясните это совпадение?

— Когда Учитель говорит о жертвенности, он говорит о личном самопожертвовании, — поспешно произнес Беннет. — Я имею в виду финансовые пожертвования на возведение святыни.

— Пусть так и скажет сам, — заявил я холодно.

Беннет заерзал на стуле.

— Учитель не такой, как мы с вами, лейтенант.

— То-то и оно, — согласился я. — Он единственный из нас с бородой. Сделайте одолжение, Беннет, когда я задаю Учителю вопрос, дайте ему ответить на него.

— Ну разумеется, — поспешил Беннет. — Я просто старался оказать посильную помощь.

— А вот обманывать нехорошо, — устало сказал я.

Я снова перекинул свой взгляд на Учителя.

— Вы собираетесь присоединиться к Богу солнца сегодня на закате?

— Так было предопределено, — сказал он.

— Вы действительно верите, что так случится?

— Я знаю, что так будет.

Я решил бросить это безнадежное дело.

— О’кей. Больше вопросов не имею.

И Учитель легкой походкой направился к двери.

— Вот только одно, — сказал я. — Если восемьдесят тысяч исчезнут из этого сейфа в то же время, когда исчезнете вы, то я доберусь до вас. Даже если для этого мне придется пройти по радуге!

Учитель отворил дверь и вышел. Беннет взглянул на меня и с огорчением покачал головой:

— Не надо было этого говорить, лейтенант. Он мог обидеться!

— Вы думаете, меня это волнует? — заорал я на него.

Я крепко приложил ладонь ко лбу и на несколько секунд закрыл глаза.

— Вы хорошо себя чувствуете, лейтенант? — озабоченно спросил Полник. — Вы не заболели, случайно?

— Нет, просто несколько растерян, — сказал я. — Давай-ка убираться отсюда. — Я встал со стула и направился к двери.

— Что будем делать, лейтенант? — спросил Полник.

— Ты будешь искать гайки, а я болты, — сказал я. — А потом сядем вместе и будем их свинчивать.

— Это жара подействовала на вас, лейтенант, — неуверенно произнес он. — Так же как на этого парня, Учителя!

— Возможно, ты прав, — согласился я с ним, когда мы покидали офис Беннета. — Послушай, я хочу, чтобы ты поболтался тут вокруг какое-то время. Пригляди-ка за этим офисом. Увидишь кого-нибудь выходящего отсюда с портфелем — хватай его!

— Само собой, лейтенант! — смело заверил Полник.

Я был уже на полпути к домику Элоизы, когда услышал его тяжелое дыхание у себя за спиной. Я обернулся и подождал, пока он меня догонит.

— Ну, что еще?

— Лейтенант, — пробормотал, запыхавшись, Полник. — А как выглядит портфель, который вы ищете?

Глава 11

Элоиза открыла дверь своего домика и окинула меня ледяным взглядом.

— Да? — спросила она.

— Мне надо поговорить с вами, — сказал я.

— Тогда входите.

Я прошел за ней внутрь домика. Она была в белом бикини, приятно гармонировавшем с ее темным загаром. Она указала мне на стул, и я сел. Она уселась напротив.

— О чем вы хотели говорить со мной, лейтенант? — спросила она довольно неприветливо.

— Прошлой ночью я разговаривал с Чарли Элиотом, — сказал я. — Он, как информатор и организатор, участвовал в шантаже. Харри Вейсман был непосредственным исполнителем его указаний и вымогателем.

— Шантаж? — Она с удивлением подняла брови. — Мне кажется, я вас не совсем понимаю.

— Обряды плодородия в честь Бога солнца, — сказал я. — Чарли рассказал мне о них, все рассказал. Он и Вейсман шантажировали людей, принимавших в них участие. Вас ведь тоже шантажировали, не так ли?

— Нет.

Теперь была моя очередь удивленно приподнять брови.

— Вас — нет?

— Меня — нет. — Она невозмутимо улыбнулась. — Но не делайте из этого неправильные умозаключения, лейтенант. Никто не может шантажировать меня просто потому, что мне нечем заплатить.

— И вы думаете, я этому поверю?

— Можете быть уверены, — заявила она. — Учитель приютил меня здесь. У меня есть все необходимое.

— И вы удовлетворены жизнью в этой хижине и близостью с Учителем?

Она покраснела.

— Да, если вам нравится выражаться подобным образом.

— Чарли сказал мне, что вы были душой общества на этих обрядах плодородия.

На ее щеках явно прибавилось румянца.

— Так и сказал?

— Так и сказал. А где вы собираетесь завтра искать кров и нового друга?

— Вы говорите загадками, лейтенант! — раздраженно бросила она.

— На закате Учитель отправляется на встречу с Богом солнца, не так ли? — спросил я. — Это означает, что завтра его уже не будет. Конечно, он может обернуться маленьким солнечным лучиком, но это вряд ли послужит вам утешением в долгие зимние вечера.

— Уж как-нибудь не пропаду, — сказала она просто.

— У вас есть какие-нибудь планы?

— Сейчас нет.

— Может быть, вы не верите, что Учитель исчезнет?

— Ни секунды не сомневаюсь, — сказала она. — Если он говорит, что на закате он предстанет перед Богом солнца, значит, так и будет.

— Когда я впервые приехал сюда, я подумал, что все окружающие сошли с ума, — сказал я. — Сейчас я убеждаюсь, что с ума сошел я один.

— Возможно, вы правы, лейтенант, — сказала она сладким голоском.

Я снова обратился к ней:

— Вы — правая рука Учителя. Не думаете, что вас тоже призовут присоединиться к Богу солнца одновременно с Учителем?

— Я так не думаю, — сказала она. — Учитель сказал бы мне, если бы этому суждено было случиться.

— И он никогда не намекал на такой поворот событий, хотя бы по секрету?

— Нет.

— Хорошо, — сказал я. — Остается только рассчитывать, что эта зима будет мягкой. Хотя бы для вас.

— Будет, — уверенно подтвердила она. — У меня есть определенные преимущества в битве за выживание, лейтенант.

— Бикини — одно из несомненных, — сказал я, отдавая должное ее наряду. — Увидимся на закате.

— Значит, вы будете здесь, лейтенант?

— Удовольствие быть свидетелем того, как Учитель отправляется навстречу Богу солнца, я не променял бы даже на всех старлеток с киностудии «Метро-Голдвин-Майер», — уверенно сказал я.

Выйдя из домика, я направился к тому месту, где оставил свой «хили». Когда я уже находился ярдах в пяти от него, машина из ближнего переднего ряда неожиданно сорвалась с места и понеслась по направлению к дороге.

Это был белый «Континенталь» с жестким верхом, который я не смог бы спутать ни с чем.

— Эй! — закричал я. — Стелла! Погодите минутку!

Но «Континенталь» не притормаживал. Я побежал было за ним, но он прибавил газу, «подрезав» по пути маленький «фольксваген», который вовремя уступил ему дорогу.

Я не стал бежать дальше и остановился, наблюдая, как мчит вниз по дороге «Континенталь». Я вернулся к своему «хили». Водитель «фольксвагена» все еще ругался. Я догоню ее еще до того, как она достигнет подножия горы, подумал я, садясь в машину. В этой идее был один изъян — она оказалась невыполнимой. Четверть всего спуска движение в обе стороны было настолько напряженным, что машины шли крыло к крылу. Собственно, так же, как они шли вверх. Надежды догнать «Континенталь» растаяли. У меня не было возможности обогнать даже впереди идущую машину.

Наконец я выехал на приличное шоссе и понесся через город к дому Гиббов. Я испытывал досаду. Черт возьми, Стелла должна была преотлично слышать, как я орал ей. Если бы она остановилась сразу, я бы не потратил впустую целый час.

Я свернул на подъездную аллею и остановился позади «Континенталя». Я вышел из машины, поднялся на веранду, нажал кнопку звонка и стал с нетерпением ждать, когда закончится колокольный перезвон. Наконец Стелла открыла дверь.

На ней была темно-синяя блузка, в которой она смотрелась выразительнее дамочек на непристойных открытках. На меня она взирала холодно и неприветливо.

— Милая сценка с Корнелиусом прошлой ночью едва не довела меня до самоубийства, — сказала она. — Вы расстроены?

— Не очень, — сказал я. — Какого черта вы не остановились, когда я кричал вам?

Она уставилась на меня, явно не понимая.

— О чем это вы говорите?

— Вы прекрасно, черт возьми, знаете, о чем я говорю. Там, на горе. Вы двинулись со стоянки. Я находился сзади вашей машины и орал как ненормальный. Вы должны были меня слышать.

— Извините, — сказала она. — Не та машина — не та женщина.

— Давайте без глупостей! — сказал я сурово. — Где угодно я узнаю этот белый «Континенталь» с жестким верхом.

Она в растерянности облизывала языком губы.

— Постойте. Когда это случилось?

— Вы прекрасно знаете, когда это случилось. Около часа назад.

Она кивнула.

— Теперь кое-что проясняется. Та машина — не тот водитель.

— У меня уже с утра голова пухнет от этих туманных намеков, — сказал я. — Не надо начинать все сначала.

— Объясню проще, — сказала она. — По какой-то причине Корнелиус взял мою машину сегодня утром. Так что кричали вы Корнелиусу, а не мне.

— Могли бы соврать и получше! — сказал я.

— А вы поглядите повнимательнее, — сказала она холодно.

Я медленно повернул голову и взглянул на улицу. Машина, стоявшая у подъезда, была с откидным верхом, а не с жестким. Я слишком торопился подняться на террасу и не обратил внимания на машину.

— Простите, — извинился я. — Это моя ошибка.

— Ничего, — сказала она. — Кажется, вам жарко. Почему бы вам не войти и не выпить чего-нибудь?

— С сегодняшнего утра это первое разумное предложение, которое я слышу.

Я прошел за Стеллой в гостиную и сел на диван, пока она готовила выпить.

— С чего бы это Корнелиусу вздумалось взять вашу машину вместо своей? — спросил я.

— Понятия не имею. Да и открытый «Континенталь», собственно, не его, а мой. Пусть покатается еще недели три, а потом снова будет ходить пешком!

— Как это?

— Я сегодня разговаривала со своим адвокатом, — сказала она. — Дело о разводе будет слушаться через три недели.

Она вернулась, села на диван и передала мне мой бокал.

— Так что Корнелиус вполне мог воспользоваться при случае любой машиной.

— Три недели? — спросил я. — Что-то очень быстро, а?

— Не так уж, — возразила она. — Делу был дан ход чуть более двух месяцев назад. Но мой адвокат потрудился ускорить его.

— Значит, вы разводитесь с Корнелиусом?

— Вы удивлены, что не наоборот? Вы не слишком высокого мнения обо мне, Эл. Хотя, по совести сказать, вы так и не оценили меня за эти несколько дней, которые мы с вами знакомы. Конечно, это я развожусь с Корнелиусом. Дело несложное. Все взялся устроить один друг моего адвоката. Пятьсот долларов ему и двести девчонке. Девчонка цепляет Корнелиуса в баре, и на следующий день я получаю в руки набор отличных фотографий. Дешево обошлось.

— Каждый зарабатывает на жизнь по-своему, — заключил я.

— Так что Корнелиус не получает ничего! — злорадно заявила Стелла. — Может снова отправляться на пляж и ждать, пока подвернется следующая дура. Или пусть голодает, мне все равно. А еще лучше, пусть бросится под грузовик!

— Какое, должно быть, глубокое и теплое чувство греет вашу душу, — сказал я, — когда вы открываете перед ним подобную перспективу.

— Просто он получает то, чего заслуживает, — сказала Стелла.

— Он знает об этом?

Она снова улыбнулась и глубоко вздохнула. Ее блузка натянулась так, как будто ее снова проверяли в отделе контроля качества продукции.

— Все он прекрасно знает. Уже на следующий день я подарила ему копии этих фото. Я хотела, чтобы он осознал то положение, в котором находится.

— Подумать только, — сказал я, — если бы вы, к примеру, родились сто лет назад на островах Фиджи, то, наверно, были бы даже безобиднее местных каннибалов.

— Вы — мужчина, — сказала она, — поэтому вы на стороне Корнелиуса. Но вы не знаете, какие штуки он вытворял со мной.

— Естественно, — поспешно сказал я. — Но не будем углубляться в детали. Как вы думаете, почему его занесло сегодня утром на Лысую гору?

— Я никогда не могла объяснить себе мотивы большинства его поступков, — вздохнула она.

— Но какой-то мотив у него должен был быть, — не отставал я.

Стелла нетерпеливо пожала плечами.

— Спросили бы его самого?

— И спрошу, — сказал я сдержанно, — если найду. Не забывайте, ведь я-то думал, что преследую вас.

— Я брала его с собой пару раз, когда Учитель только начинал организовывать свои встречи, — сказала она. — Может быть, он поехал туда просто повидаться с ними или по какой-то другой причине.

— Вы никогда не говорили мне, что Корнелиус бывал на Лысой горе.

— А вы никогда и не спрашивали.

— С кем он там встречался?

— Да почти со всей компанией. После второго раза я перестала брать его с собой. Он «стрелял» глазами не меньше моего. И с Учителем, и с Ральфом отношения у него как-то не сложились. В общем, без него там было спокойнее.

— Можете указать основные направления, куда он стрелял глазами?

— Кажется, в основном он крутился вокруг Кэнди Логан и Элоизы, — сказала Стелла. — Я не так уж много замечала. Сама была занята. — Она припомнила что-то, и ее губы скривились в усмешке.

— Я слышал об этих обрядах плодородия, — сказал я как бы между прочим и увидел, как улыбка сошла с ее лица.

Я вкратце изложил ей историю Чарли Элиота и то, что он рассказал перед смертью.

— Маленький грязный забулдыга! — сухо констатировала Стелла. — Значит, он все время ломал комедию, да? Жаль, что теперь до него не добраться! Я бы отвела душу!

— Да, несколько поздновато, — сказал я. — Правда, можно сходить в морг?

Ее передернуло.

— Не надо понимать меня буквально. Но когда я думаю о тех деньгах, которые я заплатила Вейсману!.. И все время Чарли получал половину!..

— Логически вытекает, что Вейсмана мог убить один из тех, кого он шантажировал, — сказал я, — полагая, что на этом шантаж закончится. Но зачем убивать Джулию?.. И зачем убивать сначала ее, а потом Вейсмана?

— Вы — полицейский, — сухо заметила Стелла. — А ответа ждете от меня?

— У меня есть версия, — оправдался я. — Вейсман был дружен с Джулией Грант и одновременно, должно быть, шантажировал ее.

— Дружить с парнем, который одновременно шантажирует тебя, — это в характере Джулии, — сказала Стелла. — Так же, как мой характер требовал от меня, чтобы я увела парня от нее!

— Именно, — сказал я. — Но у Вейсмана, возможно, была более веская причина искать расположения Джулии. Когда началось это вымогательство, то любая из жертв шантажистов могла заподозрить, что Харри Вейсман получает информацию от кого-то из их круга.

— По-моему, так и было, — подтвердила Стелла. — Одно время все даже старались поменьше общаться друг с другом.

— Чарли мог здесь подстраховаться, — сказал я. — Возможно, он решил, что рано или поздно кто-нибудь из группы начнет подозревать его. Поэтому прежде, чем это случилось, он уговорил Вейсмана приударить за Джулией. А когда все это увидят, то подумают, что именно Джулия и снабжает его информацией.

— Может быть, и так, — сказала Стелла. — Но теперь это все в прошлом, правда?

— Нет, пока убийца не в газовой камере, — сказал я.

Стелла снова встала с дивана.

— Налить вам еще, Эл?

— Прекрасная мысль, — сказал я и передал ей свой пустой бокал. — Игры и забавы на почве обряда плодородия?.. А сам Учитель принимал участие в этом или он наблюдал за всем со стороны и посмеивался?

— Он принимал участие иногда, — сказала Стелла. — Из-за него я, собственно, и присоединилась ко всей компании. Вы знаете, он такой мужчина!

Она вернулась к дивану с новыми порциями.

— Я полагаю, что он был притягательным центром всего, что там происходило. Уверена, что и Кэнди Логан, и Джулия считали то же, что я.

— А как насчет Элоизы?

— Эта «знойная дама» заводится с пол-оборота, — сказала она. — Единственная ее беда заключалась в том, что она — избранница Учителя. И ей нужно было быть очень осторожной. Он очень ревнив… Я не имею в виду ту мелочность и пошлость, с которой ревнует, например, Корнелиус. Но, будучи последовательным в своих убеждениях, Учитель полагал, что Элоиза, как его избранница и помощница, должна только его принимать в качестве партнера для участия в обрядах.

— Должно быть, туго приходилось Элоизе, — предположил я.

— Я бы не отказалась побывать на ее месте, — мечтательно проговорила Стелла.

Я сделал большой глоток.

— Как вы думаете, что случится сегодня на закате солнца? Вы полагаете, что Учитель умчится с последним солнечным лучом в дивную голубую даль?

— Я не знаю, как это случится, — сказала она серьезно. — Но я уверена, что каким-то образом это обязательно произойдет. Он — такой человек, Эл. Я думаю, что его в некотором смысле можно назвать великим. Он почти сверхчеловек. Если он говорит, что будет призван Богом солнца сегодня на закате, значит, так и будет.

— Сколько вы выложили на этот храм? — спросил я.

— Около пяти тысяч, — небрежно бросила она. — Вы, конечно, можете шутить по этому поводу, если вам хочется, но я многим обязана Учителю. Он подарил мне то, чего я никогда в своей жизни не знала. Наверно, это называется верой в себя. Словом, надежду, что в жизни есть нечто большее и лучшее, чем плотская похотливость и сентиментальная чувствительность. Я не могу объяснить это словами.

— Вы сильно озадачили меня, — сказал я ей. — Теперь я не могу сообразить, кто из вас больший лгун — вы или Учитель?

Она усмехнулась.

— Вы — безнадежный циник, Эл Уилер. Вы даже не откликнулись, когда я бросилась вам на шею.

— Это потому, что я еще не уверен, убили вы обоих или нет, — сказал я. — Позвоните мне попозже, и я дам вам знать. Только не трудитесь звонить из камеры смертников.

— Не буду, — мирно сказала она.

Я допил второй бокал и встал с дивана.

— Спасибо за угощение, Стелла. Мне нужно идти.

— Я провожу вас до машины, — сказала она.

Мы вышли на крыльцо и направились к моему «хили».

— Вы — одна из самых загадочных женщин, которых я когда-либо встречал, — сказал я ей, садясь в машину. — И вы до сих пор ставите меня в тупик. Никак не могу понять: вы действительно дура или просто притворяетесь?

— А какая разница? — Она снова улыбнулась мне. — Я думаю, вы слишком много суетитесь, Эл Уилер. Давайте езжайте — ловите вашего убийцу, а потом, возможно, мы с вами все обсудим.

— Вы приедете на гору к закату пожелать Учителю счастливого пути?

— Я буду там, — сказала она. — Хотя придется пошататься по дому до вечера и проследить за ситуацией.

— Ситуацией?

— Сегодня утром я случайно наведалась в комнату Корнелиуса, — сказала она. — Он, оказывается, накануне уже собрал свои вещички и вынес чемоданы. Если он думает, что ему удастся увести мою машину, то он ошибается. Если он до вечера не вернется, я сообщу в полицию, что мою машину угнали!

— А если он купил себе билет на тот же самый луч, с которым отбывает Учитель? — спросил я.

— Полагаю, что это вовсе не смешно! — холодным тоном произнесла Стелла.

— И я так думаю, — серьезно заметил я.

Глава 12

Я снова ехал через весь город в офис шерифа. По пути заехал в маленький ресторанчик и пообедал бифштексом. В офис я прибыл где-то в половине третьего. Пишущая машинка все еще стрекотала, когда я вошел в помещение. Я остановился у стола Аннабел и посмотрел на нее.

— Шериф у себя?

— Он у себя в кабинете.

— Он остыл? — спросил я ее.

— Понятия не имею, — буркнула она.

Я смотрел на нее несколько секунд.

— Ну, если мне покажется, что не остыл, я пришлю его к вам для глубокой заморозки, ладно?

Я постучал в дверь Лейверса и вошел. Он сидел за столом, и по его виду было ясно, что он беспокоится за свою язву. А возможно, язва уже беспокоилась о нем. Короче говоря, он был в своем обычном расположении духа.

— Ну? — спросил он с надеждой в голосе.

— Докладывать нечего, шериф, — сказал я. — Я оставил там Полника приглядывать за деньгами. А что у вас нового?

— Ничего, — сказал он. — Ах да, вот что. Доктор Мэрфи оказался прав насчет Элиота. У того действительно было сердечное заболевание. Док полагает, что он, возможно, умер даже до того, как вы до него дотронулись. В качестве причины в заключении о смерти он указывает острую сердечную недостаточность. Это означает, что вам не надо волноваться по поводу предъявления вам обвинения в предумышленном или неумышленном убийстве. И нам хорошо, — показатели будут лучше.

— Я рад за показатели, — сказал я. — У нас здесь есть где-нибудь бинокль? Хочу взять его с собой.

— Есть, вон там в шкафу, — сказал он. — Зачем он вам нужен?

— Хочу поближе рассмотреть взлет Учителя, — сказал я.

Я открыл шкаф и взял оттуда бинокль. Лейверс наблюдал за мной, и с каждой секундой на его лице все отчетливее читалось раздражение.

— Вы так собираетесь, словно там устраивают бесплатный салют для зевак! — сказал он ехидно. — Надеюсь, Уилер, что вы не забыли моих слов!

— Нет, сэр, — сказал я. — И никто в радиусе шести кварталов отсюда — тоже.

— Не лучше ли вам вернуться туда немедленно и убедиться, что все в порядке?

— Да, сэр, — ответил я вежливо.

Я был почти уже у двери, когда он окликнул меня:

— Уилер. — Мольба явно слышалась в его голосе. — Мне еще не поздно позвонить в отдел по расследованию убийств. Между нами говоря, мы могли бы выставить там пятьдесят человек и взять под контроль дорогу, ведущую туда, и все прочее.

— Лучше не надо, шериф, — сказал я и почувствовал, что сам затягиваю петлю на своей шее.

— Но почему?

— Интуиция подсказывает, сэр, — робко пробормотал я.

Лейверс мучительно думал над моими словами, как мне показалось, минуты две.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Остается только надеяться на то, что вы, Уилер, знаете, что делаете. На этом пока все!

— Аминь! — заключил я.

Я захватил бинокль и вышел из кабинета. Проходя мимо стола Аннабел, я обратил внимание на то, что она прекратила печатать и теперь читала маленький томик в переплете из красной телячьей кожи. Я остановился возле нее, чтобы взглянуть на название: «Питер Пайне. Стихи». Так, значит, Пайне все-таки скрыл от меня правду, что его книги выходили.

— Ручаюсь, что весь тираж шел за его счет, — сказал я.

— Вы полностью лишены чувства прекрасного, Эл Уилер! — сказала Аннабел высокопарно.

— Зато у меня дома есть стереопроигрыватель, — парировал я. — И вдобавок — я гуляю с девушками. Чего еще надо?

Она громко фыркнула.

— Ну, если вы до сих пор не знаете, что это такое, то учиться этому теперь уже поздно.

— Стоило буквально на секундочку забыть о своем возрасте, и вот тебе на, — сказал я.

Она увидела бинокль в моей руке.

— Что это вы собираетесь делать с этой штуковиной?

— Знаешь, — прошептал я ей на ухо. — Девушка, которая живет в доме напротив, все время забывает задергивать шторы.

— Какая мерзость! — воскликнула Аннабел возмущенно.

— До «мерзости» еще не дошло, — весело сказал я. — Но во мне живет надежда. Затем я и взял бинокль.

Я вернулся к своему «хили» и снова отправился на Лысую гору. У поворота я заметил две машины из службы шерифа, стоящие у дороги. Сбросив газ, я свернул к обочине и остановился рядом с ними. Один из сидящих за рулем вышел из машины и подошел ко мне.

— Привет, лейтенант, — сказал он, узнав меня. — Из-за чего весь переполох?

— Хотел вас спросить об этом, — сказал я.

— А что? У нас порядок, — сказал он. — Просто шериф полагает, что здесь ближе к вечеру образуются автомобильные пробки. Вот и послал нас отрегулировать движение. Я слышал, какой-то парень с заходом солнца решил выкинуть интересный номер на вершине горы.

— Неужели? — спросил я. — А я и не знал.

— Сдается, лейтенант, на вас повесили расследование двух убийств? — Он усмехнулся. — Не соскучишься, правда?

— Зависит от того, где сидишь, — сказал я. — Вы не видели, проезжал ли на гору в течение последних двух часов белый «Континенталь» с жестким или с откидным верхом?

Он почесал в затылке.

— Извините, лейтенант. Не видел. И к тому же мы всего лишь минут двадцать как приехали. А что делать, если мы действительно увидим эти авто?

— Ничего, — ответил я. — За рулем одного из них будет парень, с которым мне хотелось бы переговорить, вот и все. Да я сам поеду на гору и посмотрю. Возможно, он уже там.

Я снова повернул на горную дорогу. На этот раз движение вверх было слабым, правда, было еще рановато.

Я выбрал место поближе к офису Беннета, припарковался, вылез из машины и принялся ходить туда-сюда. Через пять минут в густой высокой траве я нашел мирно спящего Полника. Легонько пихнул его под ребра, и он крякнул. Я пнул его еще раз покрепче, и он откликнулся.

— Сейди! — проворчал он. — Ну дай парню отдохнуть! Я работал всю ночь и…

В третий раз я наподдал ему как следует. Он заорал и тут же принял сидячее положение. Он смотрел на меня снизу и нелепо моргал. Боль и неловкость смешались на его лице в одной улыбке, которая держалась недолго и затем бесследно исчезла. Он быстро вскочил на ноги, физиономия его стала ярко-красного цвета.

— Ну, и сколько парней с кейсами вышло из этого офиса? — спросил я.

— Ради Бога, извините, лейтенант, — пробормотал он. — Все из-за этого солнца… И к тому же этот парень, Беннет, ушел из офиса около часа дня и запер дверь. Ну, я и подумал, что все в порядке.

— Внутри этого офиса лежит восемьдесят тысяч баксов, и ты думаешь, что они в безопасности, потому что кто-то запер дверь?

— Ну. — Он сдвинул ноги вместе. — Я думал, что…

— Ладно, не важно, — сказал я. — Лучше сходи куда-нибудь перекусить.

— Спасибо, лейтенант. — Полник несколько оживился. — Я видел на той стороне, как какой-то парень ставит ларек, чтобы торговать гамбургерами.

— Когда вернешься, я буду где-нибудь рядом с офисом, — сказал я.

Я закурил сигарету и прогулочным шагом направился к офису. Когда я подошел, Беннет как раз отпирал дверь. Увидев меня, он выпрямился и улыбнулся:

— А, лейтенант, здравствуйте. Как дела?

— Отлично, — сказал я. — Похоже, вы сегодня опять сделаете неплохой бизнес.

— Да, несомненно, — сказал он. — Полагаю, нам не составит особого труда собрать недостающую сумму на постройку святилища.

— И где вы собираетесь его строить? — спросил я. — Там, на месте алтаря?

— Именно на том самом месте, — ответил он. — Понимаете, мы построили алтарь в качестве символа жертвенности. И теперь, когда деньги на постройку храма собраны, жертвенник… или, лучше сказать, его символ, более не нужен. Поэтому мы уберем алтарь и на его месте возведем святилище.

— А какого рода храм вы собираетесь строить? Проект у вас есть?

— Еще нет… Почему бы вам не зайти на минуточку в офис, лейтенант? Честно говоря, я собирался чего-нибудь выпить, прежде чем снова приняться за работу.

— Благодарю. — И я проследовал за ним в офис.

Он открыл маленький бар в стене, а я сел в одно из кресел напротив его стола. Он приготовил выпить и дал мне бокал. Виски было хорошим.

— А какую работу вам надо провести? — спросил я.

— Ну, — на его лице появилась почти застенчивая улыбка, — после всей этой толпы, что была у нас сегодня утром… убежден, что к вечеру у нас народу соберется не меньше, и мне надлежит позаботиться об их приеме. Поэтому я переговорил кое с кем, чтобы поставить ларек по продаже гамбургеров, еще будут торговать прохладительными напитками и всякой всячиной в этом духе. Мы, конечно, получим процент от продаж. Все пойдет на постройку храма.

— Это даже может послужить подсказкой для выбора его конструкции, — сказал я. — Бутылка шипучки с гамбургером, отлитые в бронзе. Будет смотреться очень эффектно… Да… и все это дело обвито солнечным лучом из платины.

— Ну и шуточки у вас, лейтенант! — недовольно заметил Беннет.

— Юмористов, как и пророков, — сказал я, — не слушают в отечестве своем.

Беннет насупился, умолк и только попивал из своего бокала.

— Я вспомнил о том, что забыл спросить у вас утром, — сказал я. — Когда вы впервые встретили Учителя?

— Около шести месяцев назад, — последовал ответ.

— Где?

— Я забыл, как точно называется это место. Вроде бы Кармел. Да, кажется, это был Кармел. Мы остановились в одном отеле. Он рассказал мне о своих религиозных убеждениях и устремлениях. Меня это захватило. Вы знаете, лейтенант, что главное для меня — бизнес. И я увидел, что возможности для этого весьма заманчивы.

— Наверное, и Чарли Элиот подумал о том же, — сказал я.

— Простите. — Беннет, казалось, был озадачен. — Я что-то не совсем понимаю…

— Чарли рассказал мне о том, как он вытащил вас из пустыни, — сказал я. — Вы были в бреду и бормотали что попало. Сами того не подозревая, вы разболтали ему о ваших планах. Он решил, что они и ему принесут хороший барыш посредством вымогательства и шантажа.

Беннет раздумчиво закивал.

— Так вот почему он объявился здесь! Надо же!

— Правда, интересно было бы узнать, что такого вы могли порассказать Чарли о ваших планах, что заставило его увидеть в них возможности для шантажа?

— Естественно, — любезно отреагировал Беннет. — Вот только никаких таких намерений в моих планах ни тогда, ни когда бы то ни было потом не было. — Он мило улыбнулся мне. — Мне кажется, что Чарли слегка подсмеивался над вами, лейтенант. Почему бы вам снова не допросить его?.. Ах да, конечно! Постоянно забываю — ведь ваши возможности не безграничны. Вы ведь сказали мне утром, что Чарли мертв, не так ли?

Я допил то, что оставалось в бокале, и поставил его на стол.

— Спасибо за выпивку, Беннет, — сказал я. — Знаете, вы попусту расходуете свой талант. Вам бы служить в ведомстве Джона Фостера Даллеса^[35].

Выйдя из офиса, я встретил Полника, возвращавшегося с обеда.

— Все путем, лейтенант? — спросил он встревоженным тоном. — Никто не прошмыгнул с чемоданом сегодня утром, а?

— По-моему, нет, — сказал я.

— Отлично! — Он глубоко вздохнул. — Что будем делать теперь, лейтенант? Пойдем допросим нескольких дамочек, а?

— Этот гамбургер, должно быть, пошел тебе на пользу, — сказал я. — Помотаемся здесь поблизости. Все-таки хочу убедиться, что никто не выйдет из этого офиса с восемьюдесятью штуками. Шерифу это не понравится.

Мы прошатались в течение всего длинного и жаркого полдня. Беннет вышел из офиса около четырех, тщательно заперев за собой дверь. Он долго не возвращался. С пяти часов пошел сплошной поток прибывающих машин. Плотная толпа уже начала собираться перед алтарем.

Шесть часов. Оставалось сорок минут до захода солнца. Я никогда еще не видел, чтобы такое количество автомашин было втиснуто на свободные для парковки места. А машины все прибывали и прибывали. Толпа, стоящая перед алтарем, превратилась в плотную массу, которая растянулась до автостоянки. Некоторые уже начали взбираться на крыши близстоящих авто, чтобы лучше видеть алтарь.

Я закурил, должно быть, двадцатую сигарету за эти несколько часов и повернулся лицом к Полнику:

— Ты должен пробраться сквозь всю эту толпу и встать прямо перед алтарем.

— Но, лейтенант! — Он разволновался. — Как же я проберусь через такую массу людей?

— Размахивай своим жетоном перед носом, — сказал я. — Ты полицейский или кто?

— Ну! — Он расплылся в счастливой улыбке. — А я-то совсем забыл!

— Не забудь, когда захочешь сдвинуться с места, переставить одну ногу впереди другой! — заорал я на него.

— Что мне делать, когда я проберусь к алтарю? — поинтересовался Полник.

— Ты будешь наблюдать, — сказал я. — Ты будешь следить за Учителем так, словно от этого зависит твоя жизнь. Он говорит, что отправится к Богу солнца. Я хочу, чтобы ты ни на секунду не упускал его из виду. Не позволяй себе отвлекаться ни на что… ты усек это?

— Конечно, усек, лейтенант…

— Ты наблюдаешь только за Учителем и больше ни за кем, — сказал я. — В сторону Элоизы ты тоже не смотришь!

— О’кей, — с грустью сказал Полник. — Если даже какая-нибудь дама снимет с себя всю одежду прямо рядом со мной, я и глазом не моргну!

— Вот и правильно, — сказал я. — Когда все это закончится, я хочу точно знать, где находится Учитель, и надеюсь получить эти сведения от тебя.

— Само собой, лейтенант. Проследить за парнем я смогу… это пустяки!

— Хорошо бы, если так, — сказал я. — И сейчас же отправляйся туда.

— Конечно, лейтенант. А чем будете заниматься вы?

— Я буду размышлять над законом земного притяжения, — сказал я.

— Да? — тоскливо изрек Полник. — Жаль, что я не лейтенант, лейтенант. Здорово сказано, а?

— Ты лучше держи жетон у себя перед носом, чтобы с ходу прочитать надписи, — устало заметил я. — А то вдруг забудешь по пути, что там написано.

— Спасибо за совет, лейтенант. Замечательная мысль.

Я смотрел ему вслед, пока его тучную фигуру окончательно не поглотила толпа. Я снова взглянул на часы. Они показывали шесть пятнадцать. До захода солнца оставалось двадцать пять минут. Я повернулся и вразвалочку направился к домику Стеллы. Подойдя к нему, я осмотрелся вокруг. Кажется, на меня никто не смотрел — все направлялись в противоположную сторону, к вершине горы. Я зашел с тыльной стороны домика — все было спокойно.

Я поставил одну ногу на подоконник, приподнялся и ухватился за карниз. Еще один рывок — и я растянулся на плоской крыше.

Усевшись, я вынул бинокль из чехла. Затем направил стекла на алтарь и стал регулировать фокус. Когда я нашел его, алтарь выпрыгнул у меня перед глазами в поразительной близости. Я увидел, что прямо перед алтарем стоит микрофон. Скользнув оптическим взглядом по толпе, я заметил с полдюжины динамиков с усилителями, расположенных на стратегически важных местах. Здесь чувствовалась рука Беннета-организатора. Последние слова Учителя достигнут ушей каждого из присутствующих.

Я опустил бинокль и закурил сигарету. Солнце теперь опустилось ниже и висело прямо за алтарем и вершиной утеса, но оно все еще пылало ослепительным блеском.

Я снова взглянул на часы. Оставалось еще шестнадцать минут. Я окинул взглядом многочисленную толпу и заметил небольшое волнение, медленно проходившее по ней. Я посмотрел в бинокль и поймал глазами причину этого волнения. Толпа расступалась, чтобы дать пройти Элоизе и Учителю, которые медленно продвигались к алтарю.

Учитель шел впереди величественной походкой, свободно размахивая руками. Пальцы его были сжаты в кулаки. За ним следовала Элоиза с холодной отрешенностью на лице. Легкий ветерок нежно колыхал ее белый балахон.

Я снова опустил бинокль. Слышался постоянный ровный гул толпы, перемежавшийся охрипшими возгласами торговцев, которые продолжали до последней минуты продавать свои гамбургеры и лимонад.

Пчела вдруг громко и бесцельно прожужжала у меня над ухом и улетела прочь. Солнце все еще палило нещадно и без разбору всех и вся.

Меня вдруг посетило удивительное чувство отстраненности от происходящего. Неужели вот так же придет и конец мира? Девушки в летних платьицах будут сидеть на траве и кушать хот-доги. А в это время у них наглазах какого-то человека с бородкой и в одной набедренной повязке вдруг разобьет молния, оставив от него хлопья пепла; и они увидят вдруг, как Бог солнца собственной персоной изольет на них весь свой гнев — и в мгновение ока весь мир погрузится в вечную тьму. В нескончаемую ночь без рассвета, где все живое погибнет.

Наконец они подошли к алтарю.

Глава 13

Элоиза и Учитель поднялись на алтарь и повернулись лицом к огромной толпе, которая постепенно успокоилась и затихла. Я наблюдал за обоими в бинокль и видел, как Элоиза сделала шаг вперед и медленно подняла обе руки над головой.

— Друзья, — услышал я чистый певучий голос, доносившийся из громкоговорителей, — друзья, — повторила она еще нежнее, — поклонники Бога солнца. Грядет знаменательное событие для всех нас! Наш Учитель, Пророк по воле Бога солнца, сказал, что сегодня на закате в присутствии всех нас он будет призван к себе Повелителем.

Она замолчала на несколько секунд и заговорила вновь уже более низким голосом:

— Сегодня — день радости, но также и день нашей общей печали. Величие Учителя покинет нас сегодня. Никогда более сила его страстной веры не созовет нас на поклонение Богу солнца — с его уходом вечером и с возвращением утром. Никогда более не знать нам тепла и утешения от его веры. Но, будучи духовно с ним, мы можем возрадоваться его вечному союзу с Богом солнца!

Ее голос вновь поплыл над толпой по нарастающей.

— Но, когда он уйдет, на этом месте… на этом самом месте, где я сейчас стою… мы воздвигнем величественное святилище, дабы навсегда увековечить это уникальное и замечательное событие. От всего сердца прошу тех из вас, кто еще не пожертвовал на возведение храма, сделать это сейчас. Дарите и не жалейте, ибо больше уже не суждено нам увидеть на земле одного из последователей истинной веры — Пророка по воле Бога солнца!

Элоиза согнулась в долгом молитвенном поклоне и сошла с алтаря. Толпа расступилась, чтобы дать ей пройти.

Учитель вышел вперед с высоко поднятой головой. Борода его агрессивно топорщилась.

— Друзья мои, — он протянул руки к толпе, — братья по вере в Бога солнца! Не могу передать вам ту радость, гордость и ликование, которые царят ныне в моей душе. Через несколько минут я оставлю вас навсегда! Чтобы воссоединиться с тем вечным теплом и светом, что и есть Бог солнца. Вот мое настоящее счастье!

Я повернул бинокль в другую сторону и попробовал разыскать в толпе Элоизу, но не смог. Монотонная речь Учителя звенела у меня в ушах, но слов я не разбирал. Снова и снова я обшаривал взглядом толпу, но Элоизы и след простыл.

Я закурил очередную сигарету и посмотрел на часы. До захода солнца на Лысой горе оставалось ровно две минуты. Поэтому я снова поднял бинокль к глазам и уставился на Учителя.

Заходящее солнце подсвечивало сзади всю его фигуру золотистым огнем. Я прищурился от яркого света, бьющего мне в глаза сквозь стекла бинокля. Но рассмотреть что-либо четко было практически невозможно.

— Я ухожу, друзья мои, мои соратники по вере! — воскликнул Учитель восторженно. — И когда я уйду, вы должны выстроить величественное святилище, которое вечно будет стоять на обрыве Лысой горы. Стоять и служить напоминанием о могуществе Бога солнца и о его воссоединении со своим Пророком!

Учитель медленно повернулся и встал так, чтобы его лицо было обращено прямо к солнцу. В знак приветствия он поднял и протянул обе руки к золотому шару.

— Великий Бог солнца! — Его голос грохотал во всю мощь. — Исполни свое пророчество! Возьми меня, Твоего верного поклонника, к себе… чтобы я мог слиться с Тобой в единое целое! И пусть послужит это событие вечным доказательством Твоего могущества!

Он неожиданно резко опустил руки вдоль туловища, и на секунду воцарилась мертвая тишина. Кромка солнечного овала спряталась за краешек Лысой горы, и кто-то в толпе начал истерически визжать.

Послышалось легкое потрескивание, и затем, словно из недр земли, вдруг вырвалась вверх дымовая завеса и плотно окутала весь алтарь и фигуру самого Учителя, стоящего на нем.

Крики теперь уже доносились со всех сторон, и я скрестил пальцы на удачу, чтобы Полнику удалось разглядеть все происходящее лучше, чем мне через мои стекляшки, — я видел лишь густую пелену дыма.

Казалось, что эта непроницаемая черная завеса никогда не рассеется. Затем ветер отнес ее прочь, и снова передо мной возник алтарь, его чистая прямоугольная поверхность.

Когда последние облачка дыма рассеялись, раздался дикий рев толпы.

Учитель исчез.

Несколько секунд я наблюдал за тем, как люди, стоявшие вблизи алтаря, побежали вперед. Наконец я обнаружил в своих окулярах Полника. С красным, полным решимости лицом он грузно топал вокруг алтаря, затем — на склоне горы и, наконец, у самого края обрыва. Я видел, как он остановился прямо на краю скалы и посмотрел с восьмисотфутового отвеса на лежащую внизу долину. Он медленно покачал головой, и я увидел, как его лицо омрачила тень полного недоумения.

Я отложил в сторону бинокль. Полник и так обшарит там все вокруг в поисках пропавшего Учителя. В этом можно не сомневаться. У меня же сейчас, если моя догадка попала в точку, найдутся дела и поважнее.

Я направил бинокль в сторону офиса Беннета и стал тщательно подбирать нужный фокус — дверь офиса выскочила у меня прямо перед носом, и я едва не врезался в нее лицом. С дверью было что-то не так. Теперь она была незаперта. Легкий ветерок заставлял ее подрагивать и приоткрываться на несколько дюймов внутрь. Похоже было на то, что предчувствие меня не обмануло.

Я убрал бинокль в футляр и оставил его на крыше. Вспомнив слова Аннабел о своем возрасте, я закрыл глаза перед тем, как спрыгнуть вниз.

Мои ноги гулко ударились о траву, подкосились, и я повалился на четвереньки. Поохав, я поднялся на ноги и направился к офису. Шум толпы оглушал, казалось, накатывая на мои барабанные перепонки нарастающими волнами. Где-то вдали вроде бы послышалось слабое завывание сирены.

Через двадцать секунд я подошел к двери офиса Беннета и задержался на секунду, пока не почувствовал в руке револьвер 38-го калибра. Я не трус, просто — не герой, вот и все.

Приложив ладонь к двери, я осторожно толкнул ее вперед. Дверь бесшумно открылась, и я проскользнул в маленький коридор. В большой комнате три человека, стоя спиной ко мне, разыгрывали живую картину.

Элоиза переоделась. Она сменила свой белый балахон на темный свитер и юбку. Этот наряд, по правде сказать, больше гармонировал с револьвером в ее руке. Корнелиус Гибб был одет в белый спортивный пиджак и широкие брюки желто-коричневого цвета — выражение его лица явно не гармонировало с экипировкой.

Лицо Беннета было серого цвета, когда он повернул к ним голову.

— Вы сошли с ума! — сказал он охрипшим голосом. — Вам не удастся провернуть это!

— Конечно, если ты и дальше будешь водить нас за нос, — жестко сказала Элоиза. — Если придется, мы отстрелим замок, но прежде, можешь быть уверен, мы пристрелим тебя!

— Не будь дураком, Ральф! — сказал Корнелиус. — Побереги себя! Открой сейф!

— Вы не доберетесь даже до шоссе, — дрожащим голосом пролепетал Беннет. — Полиция схватит вас и… — Он издал глухой стон, когда локоть Корнелиуса с силой ударил его в солнечное сплетение.

— Хочешь попасть в колонку некрологов? — рявкнул Корнелиус, теряя терпение. Он размахнулся и, словно обрубая что-то, сверху вниз резко ударил Беннета ребром ладони по переносице.

Беннет опустился на четвереньки и горько зарыдал.

— Следующим ударом сделаю из тебя калеку! — прошептал ему на ухо Корнелиус. — Даю тебе последний шанс, Ральф. Ты откроешь или нет?

— Да! — сказал Беннет еле слышно. — Да! Не бейте меня больше.

— Чем быстрее ты откроешь сейф, Ральф, тем больше вероятность, что Корнелиус тебя больше не ударит, — рассудила Элоиза. — Я бы на твоем месте поторопилась.

Все еще оставаясь на четвереньках, Беннет продвигался, шаркая коленями, к сейфу. Упершись в него, он стал трясущимися пальцами крутить циферблат шифра. Двое напряженно следили за ним.

Послышался резкий щелчок, и Беннет убрал руку от циферблата. Дверца сейфа медленно отворилась. Корнелиус, непристойно ругнувшись, схватился за ручку и распахнул дверцу сейфа.

В офисе воцарилась драматическая тишина, которая явно контрастировала с шумом толпы, доносящимся снаружи. Я стоял у двери в большую комнату и смог заглянуть в сейф через плечо Беннета. Мне было видно, что он пуст — лишь несколько сложенных листков девственно белели на полке.

— Очень смешно, Ральф, — сказала Элоиза бесстрастным тоном. — А теперь расскажи нам, где деньги.

— Их… Они пропали! — сказал Беннет. Голос его дрожал. — Это невозможно!

Корнелиус схватил Беннета за отвороты пиджака, рывком поставил на ноги и стал трясти его что есть мочи.

— Где они? — рычал он в лицо Беннета. — Куда ты девал их? Восемьдесят штук! Они наши, слышишь, ты! Наши! У восьмидесяти штук нет ног, они не могут вот так просто взять и уйти из сейфа! Куда ты их девал?!

У Беннета от ужаса перехватило дыхание.

— Я не знаю! — Он умолял всем своим видом. — Я клянусь, что не знаю! Утром все было в целости. И днем, когда я уходил из офиса, они были на месте! Я знаю. Я их сам пересчитал и сам убрал в сейф!

Корнелиус дважды ударил Беннета по лицу, и голова несчастного, сотрясаясь, прыгнула из стороны в сторону.

— Я придушу тебя голыми руками! — сказал Корнелиус. — Я растопчу тебя! Я…

— Заткнись! — хлестко, словно ударила плеткой, скомандовала Элоиза.

Корнелиус на мгновение растерялся.

— Это наши деньги! — пронзительно завопил он. — Восемьдесят штук, и все наши. А этот ублюдок перечеркнул все! Все старания! Он спрятал их где-то! — И вновь принялся трясти Беннета.

— Ты — дурак! — сказала Элоиза презрительно. — Хоть иногда можешь остановиться и подумать? Если он спрятал их в другом месте, то в любое время может вернуться туда и забрать их. И мы можем сделать то же самое! Нам только нужно увезти его с собой. После этого у нас появится уйма времени, чтобы убедить его рассказать нам, где лежат деньги. — Ее рассуждения действовали отрезвляюще, как холодный душ. — Я уверена, что нам удастся это сделать.

— Еще бы! — Корнелиус ослабил хватку пиджака Беннета. — Несомненно. Придется поручить руководство операцией тебе, Элоиза. У тебя мозги лучше варят.

— А у тебя хорошее телосложение, — сухо заметила она. — Если бы у меня действительно были мозги, я никогда не позволила бы этой груде мышц так обольстить себя.

Он самодовольно улыбнулся.

— Мы с тобой, милочка, — сказал он, — такая сладкая парочка.

— Давай сперва заработаем сладкую монету, — сказала она. — И давай-ка для начала уведем его отсюда.

— Конечно. — Корнелиус кивнул и грубо схватил Беннета за руку. — Сейчас мы выходим отсюда и садимся в мою машину. Тебе понятно? Только пикни — и получишь пулю от Элоизы! Тебе ясно?

Цвет лица Беннета из серого стал землистым. Он сделал глубокий свистящий вдох и с трудом кивнул, показывая, что понял.

— Отлично, — сказал Корнелиус. — Тогда пошли!

И все трое повернулись лицом к выходу.

— Привет, — сказал я.

На мгновение они превратились в снежные скульптуры. Я видел, как в глазах Беннета вспыхнул вдруг огонек надежды, а ненависть в глазах Корнелиуса сменилась неожиданным страхом. Хорошо, что я вовремя отметил бездушную расчетливость, подкрепленную хладнокровной решимостью, которая читалась во взгляде Элоизы.

Я спустил курок своего револьвера 38-го калибра на долю секунды раньше, чем то же самое сделала со своей пушкой Элоиза. По моему ощущению, пуля просвистела между моей головой и правым ухом и, ударив в дверь, снова захлопнула ее.

Элоиза застыла передо мной с полуоткрытым ртом, казалось, на целую вечность. Затем ее веки медленно закрылись, словно она вдруг устала. Обернувшись к Корнелиусу, она свалилась на пол. Тут я заметил, что по ее свитеру расплылось алое пятно.

Корнелиус опустил глаза вниз, и лицо его стало белым как мел. Затем он неторопливо поднял голову и взглянул на меня. Его подбородок сам собой задрожал, и слезы ручьем потекли по щекам.

— Хорош убийца, нечего сказать! — заметил я с отвращением. — Вам бы отправиться на пляж и поигрывать там мускулами перед маленькими девочками, которые пребывают в возбужденном состоянии от примерки своего первого бюстгальтера. И как вас угораздило так опуститься, чтобы связаться с ней? — Я указал на распростертое у его ног тело Элоизы.

Он засунул костяшки пальцев правой руки в рот и с силой прикусил их. От этой процедуры он перестал плакать и начал хныкать. Неизвестно еще, что было лучше.

Я услышал тяжелые шаги за стеной, и затем чей-то увесистый кулак забарабанил в дверь.

— Эй, вы, там! — завыл в моих ушах знакомый голос Лейверса. — Откройте, полиция!

— А я-то думал, что так говорят только в старых вестернах, — сказал я Беннету. — Вы не соблаговолите впустить шерифа?

Он кивнул и поплелся к двери, распахнув ее нараспашку. В помещение ворвался Лейверс, словно актер, опоздавший на сцену со своей репликой. Его сопровождали трое в форме.

— Что вас задержало? — быстро проговорил я, не дав шанса Лейверсу открыть рот.

Он зыркнул на меня, и лицо его стало наливаться краской.

— Вы… вы… Что, черт возьми, здесь происходит?

— Мистер Беннет может обрисовать вам более ясную картину происшедшего, чем я, — сказал я. — Он пришел сюда раньше меня.

Лейверс вопросительно посмотрел на Беннета, затем увидел на полу Элоизу.

— Женщину застрелили! — взорвался он.

— Я застрелил ее, — сказал я. — Да, она мертва.

Лейверс расправил плечи и взглянул на меня. Я наблюдал за медленной сменой чувств на его лице: от ярости к гневу, от гнева к раздражению, потом к равнодушию и затем к смирению.

— Ну хорошо, — сказал он усталым голосом. — Я не сомневаюсь, что у вас, Уилер, были веские причины убить ее. — Он снова взглянул на Беннета: — Расскажите мне, что случилось, мистер Беннет.

Беннет нервно пошарил в верхнем кармане пиджака, достал оттуда носовой платок и вытер губы.

— Это случилось около часа назад, как мне кажется, — начал он дрожащим голосом. — Или, может быть, больше часа. Точно не уверен. Я был в офисе, когда Элоиза позвонила мне по телефону. Она попросила меня немедленно прийти к ней в домик. Она сказала, что дело конфиденциальное и срочное. — Он нервно всплеснул руками. — Я, естественно, предположил, что дело касается Учителя, поэтому пошел. Она открыла мне дверь, и я вошел. Что-то… Кто-то… — Он свирепо взглянул на Корнелиуса. — Ты! Ударил меня по голове.

— Когда вы пришли в себя, то увидели, что вы связаны и заперты в домике Элоизы, не так ли? — спросил я, потому что уже не мог больше ждать, когда Беннет сам произнесет это.

— Именно так, — кивнул он.

— Потом Элоиза вернулась вместе с Корнелиусом, — продолжал я. — Она переоделась, они развязали вас, привели вас сюда и попытались заставить вас открыть сейф. И вы, наконец, открыли его.

— Да, правильно. — Беннет в знак согласия усиленно закивал.

— Я ждал, пока исчезнет Учитель, — сказал я Лейверсу. — В ваш бинокль я прекрасно видел дверь офиса: она была незаперта на ключ и даже слегка приоткрыта. Поэтому я пришел сюда и обнаружил их здесь. Элоиза выстрелила в меня, я выстрелил в нее.

Лейверс повернулся к одному из людей в форме:

— Карсон, позвоните в мой офис, пусть свяжутся с доктором Мэрфи. С машиной «Скорой помощи» он должен немедленно ехать сюда.

— Да, сэр. — Карсон направился к телефону.

Лейверс указал на Корнелиуса.

— Возьмите и заприте его где-нибудь! — обратился он к двоим полицейским в форме. — Надежно, но так, чтобы я не слышал его завываний. Что-то он напоминает мне моего зятя!

Вспомнив, что все еще держу револьвер в руке, я вложил его в кобуру и посторонился, чтобы дать возможность двум копам спешно вывести Корнелиуса из офиса. Карсон закончил разговор по телефону и повесил трубку.

Шериф снова обратил свое внимание на меня.

— Я знаю, что на каждый вопрос у вас найдется готовый ответ! — прорычал он. — И мне не хочется их выслушивать, но я обязан по долгу службы… Поэтому давайте-ка выкладывайте все сами.

— Я думаю, что вы сможете получить все факты от Корнелиуса, шериф. Сейчас он готов на все, даже посадить на электрический стул собственную мамочку, чтобы только угодить возмущенному правосудию.

— Я сверю ваш рассказ с его… или наоборот, — сказал Лейверс. — Обращаюсь к вам вторично… Я хочу услышать вас!

— Слушаюсь, сэр, — сказал я. — Вы помните, что Элиот шантажировал состоятельных членов секты, которые обрели приятное развлечение в обряде плодородия… А Вейсман непосредственно занимался вымогательством по его наводке?

— Вы уже рассказывали мне об этом прошлой ночью, — с нетерпением прервал он. — Что скажете о ней? — Он кивнул в сторону тела Элоизы.

— У Элоизы совсем не было денег, — сказал я. — Она была служанкой Учителя и… его девушкой. Учитель предоставил ей здесь бесплатное жилье и еду, — и это все. Но она была честолюбива и небезразлична к мужскому полу. И ей тоже нужны были деньги.

— Ваш рассказ сильно смахивает на те радиосериалы, которые так любит слушать миссис Лейверс, — сказал он удивленно. — Продолжайте!

— Корнелиус был женат на богачке, которая собралась разводиться с ним, — сказал я. — Доказательства его неверности уже были собраны, проявлены, напечатаны и высушены. Он же привык иметь в кармане деньги и водить «Континенталь». Так что он тоже отчаянно нуждался в деньгах. Его жена привозила его сюда пару раз, и здесь он встретился с Элоизой. Они понравились друг другу. Ей понравилось его тело, а ему ее мозги.

— Ее что? — Лейверс уставился на меня, открыв рот.

— Ну, это помимо всего прочего. — Таков был мой услужливый ответ. — Значит, все, что им было нужно, — это деньги. Учитель делал деньги, а Беннет их учитывал. Потом Учитель объявил о проекте строительства храма, и деньги потекли к ним рекой. Элоиза и Корнелиус решили прикарманить их.

— Все логично, — без энтузиазма заметил Лейверс. — А как убийства вписываются в эту канву?

— Учитель страшно ревновал Элоизу, поэтому они с Корнелиусом вынуждены были встречаться тайком. Ручаюсь, что Джулия Грант застукала их и пригрозила рассказать Учителю.

— Не хотите ли вы сказать, что они убили эту женщину только потому, что испугались ревности Учителя! — загремел Лейверс.

— Нет, сэр, — сказал я вежливо. — Если бы Джулия рассказала обо всем Учителю, тот вышвырнул бы Элоизу вон. Но поскольку Элоиза задумала наложить лапу на деньги, пожертвованные на храм, ей необходимо было любой ценой удержаться внутри круга приближенных. Только это открывало ей и ее любовнику доступ к деньгам. Значит, они должны были во что бы то ни стало заставить молчать Джулию.

— А как обстоит дело с Вейсманом?

— Чарли Элиот приказал ему подружиться с Джулией, что тот и сделал. Идея Чарли заключалась в следующем: когда члены секты начнут интересоваться, кто разболтал о них Вейсману и подтолкнул его к шантажу, подозрение не должно было пасть на Чарли. Раз Вейсман дружит с Джулией — значит, она и болтает ему лишнее.

— Ну а зачем Элоизе и Гиббу потребовалось убивать Вейсмана?

— Насчет этого у меня нет полной уверенности, шериф, — сказал я. — Но полагаю, тут не обошлось без «иронии судьбы». Они знали, что Джулия дружна с Харри Вейсманом, и они были уверены, что она не могла не сказать Харри, что застала их вдвоем. И они решили, что после убийства Джулии Харри Вейсман заподозрит их в убийстве и расскажет об этом — если не полиции, то, по крайней мере, Учителю. Поэтому они и решили убить его прежде, чем он откроет рот. И убили.

— В чем же тут «ирония судьбы»? — проворчал Лейверс.

— Полагаю, что Вейсман ни на секунду не заподозрил их в этом намерении. У него был свой бизнес — шантаж и вымогательство. С этой точки зрения парочка не представляла для него интереса — у них не было денег. К тому же Вейсман подружился с Джулией, потому что так велел Чарли… в качестве прикрытия для Чарли. Так что, когда убили Джулию, Вейсман, ручаюсь, подумал, что убил ее кто-то из шантажируемых, чтобы отомстить ему.

— Только не очень разумно употребить для этой цели кинжалы из дома Корнелиуса, — сказал Лейверс.

— Не забывайте, что это также и дом Стеллы Гибб, — ответил я. — А они надеялись, что им удастся каким-то образом свалить вину за убийства на Стеллу. Корнелиус, несомненно, сильно нажимал на это.

— А вы убеждены, что действовала та самая парочка, а не другая? — с подозрением спросил шериф.

— Я могу подтвердить алиби Кэнди Логан. Сразу же, как я только я обнаружил тело Вейсмана, я позвонил Ромэйру и Пайнсу и разговаривал с ними, — у них алиби. Никого из Гиббов дома не оказалось. Это значительно сузило круг подозреваемых. Все люди, подвергшиеся шантажу, вполне могли позволить себе заплатить деньги и обойтись без убийств. Где же находился главный приз — то есть компенсация за убийства? Здесь и находился. В этом офисе — «денежный дождь» на постройку нового храма. Восемьдесят штук, как сказал Корнелиус.

— Кстати, о деньгах на святилище, — вскинулся Лейверс. — Где они?

— Я могу вам сказать, шериф, где они были, — сказал я. — В этом сейфе.

Лейверс уставился на сейф, затем посмотрел на Беннета.

— Где они? — завопил он.

— Я не знаю, шериф, — сказал Беннет. — Я просто ничего не понимаю. Только двое знали комбинацию. Я сам и Учитель.

— Где этот проклятый Учитель?! — взревел Лейверс и помчался к двери.

— Он исчез, — произнес я тихо. — Ушел навстречу солнцу.

Лейверс замер на полушаге, затем неторопливо обернулся с угрожающим видом.

— Уилер?!

— Сэр?

— Я по натуре человек терпеливый. Сейчас же отвечайте мне! Где этот Учитель?!

— Он исчез. — Я беспомощно развел руками. — Я сам видел это. И еще это видели две тысячи других людей. Неожиданно перед ним возникла дымовая завеса, и, когда она рассеялась, его там не было — испарился без следа.

Лейверс плотоядно облизнулся.

— Меня окружают кретины и маньяки, — посочувствовал он самому себе. — Уилер, поймите, никто просто так никуда не исчезает. Он должен был куда-то деться… и не говорите мне больше, черт подери, что он отправился на встречу с Богом солнца!

— Извините, шериф, — сказал я. — Но он просто исчез.

— И унес с собой восемьдесят тысяч долларов! — завопил Лейверс. — Черт возьми, Уилер, я знал, что так и случится! С самого начала я предупреждал вас. Вы должны были следить за тем, чтобы этого не произошло!

— Вы также поручили мне расследование двух убийств, — напомнил я ему. — Я передал вам в руки двух убийц. Это поважнее, чем деньги.

— Кто это сказал?!

— Эти восемьдесят тысяч — всего лишь деньги простофиль, — сказал я. — Всякому, кто отдает свои деньги на постройку святилища во славу Богу солнца по призыву его «пророка», надо запретить выходить на улицу белым днем без сопровождения!

Дверь в контору с треском распахнулась, и в комнату ворвался Полник. Он пронесся галопом и остановился у меня перед носом. Лицо его было покрыто красными пятнами.

— Лейтенант! — Воздух со свистом вырывался у него между зубов. — А я вас везде ищу! Где вы были?

Я думал, что ответить.

— Поблизости, — осторожно сказал я.

— Случилось что-то страшное! — сказал он, с жадностью хватая воздух.

Лейверс схватил его за руку.

— В чем дело? — спросил он поспешно. — Говори скорее!

Полник бессильно замотал головой, потом сделал глубокий вдох.

— Просто кошмар какой-то! — прошипел он со свистом. — Должен сказать вам, лейтенант… Шериф.

— Ну давай, говори! — Лейверс лаял, как кастрированный волк.

— Учитель! — неожиданно объявил Полник с воплем отчаяния. — Он исчез!

Его вопль утонул в еще более громком вопле разочарования, исторженном из груди шерифа.

— Маньяки и кретины! — взревел Лейверс в потолок. — Я окружен ими! — Он быстро повернулся ко мне. — Следующие сорок восемь часов не попадайтесь мне на глаза, Уилер. Мне кажется, что я просто начну рвать и метать, если раньше увижу ваше лицо.

— Слушаюсь, сэр, — сказал я с удовольствием.

— И этого тоже сейчас же уберите с моих глаз! — Трясущийся палец Лейверса указывал на Полника. — Или когда вы вернетесь, вас будет ждать еще один труп у меня в офисе! — Тяжело ступая, он вышел из комнаты и с треском захлопнул за собой дверь.

Полник глупо уставился на меня.

— Я что-то сказал не то, лейтенант?

— Надо было тебе рассказать ему о Линкольне, — сказал я ему. — Обсуждение этой темы показалось бы ему более актуальным, чем твоя новость.

— Хе-хе!

— Пусть это тебя не заботит, — сказал я. — Иди домой и спи два следующих дня. Увидимся в офисе в среду, Полник. Думаю, к тому времени шериф войдет в свое обычное состояние и станет такой же «язвой» снаружи, какая сидит у него внутри… Как ни крути, а тяжелый для него выдался уик-энд.

— Как скажете, лейтенант, — промямлил Полник.

— Сделай только для меня кое-что. Я оставил бинокль шерифа на крыше домика миссис Гибб. Это самый большой дом здесь на участке, ты его никак не пропустишь. Возьми его, будь любезен, и принеси в среду в контору.

— Ясно, лейтенант.

Он направился к двери, но остановился.

— Вы позволите вопрос, лейтенант? А что вы высматривали с этой крыши?

— Учителя, — сообщил я.

— Если вы наблюдали за Учителем… — Он на мгновение задумался. — Зачем тогда я тоже за ним наблюдал?

— И даже несмотря на то, что нас было двое, он все равно смылся, — сказал я.

С лица Полника спало напряжение, и он расплылся в довольной усмешке.

— Что правда, то правда! — сказал он и твердым, чеканным шагом вышел из офиса.

Когда закрылась дверь, Беннет взглянул на меня.

— Лейтенант, я хочу задать вам вопрос, если вы не возражаете.

— К вашим услугам.

— Когда вы подошли сюда, Гибб уже начал бить меня?

— Нет.

Его голос стал легонько подрагивать.

— Значит, все это время, пока он избивал меня, вы просто стояли в дверях… с револьвером в руке… и наблюдали!

— Разумеется.

— Почему?

— Я видел, как пропал Учитель, — сказал я. — И это было очень хорошо сработано, действительно, просто здорово. И я видел, что вы не хотели открывать этот сейф. Было очевидно, что и Элоиза, и Гибб не шутили… Они угрожали убить вас и сделали бы это, но вы все равно не соглашались открыть им сейф.

Собственная жизнь стоит всегда дороже любых денег… Любой другой на вашем месте открыл бы им сейф… за одним исключением.

— За исключением?! — закричал Беннет. — Что вы хотите этим сказать?

— Я имею в виду того парня, который уже знал, что денег там нет, — сказал я. — Он бы до смерти боялся открыть этот сейф. Он бы сообразил, что реакцией Гибба и Элоизы на пустой сейф легко мог стать всплеск ярости, объектом которого стал бы он… Тут же убили бы — и все.

Беннет неотрывно смотрел на меня. Рот его нервно дергался.

— Вот тогда я и догадался, что вы с Учителем вдвоем разыграли эту партию. И гладко разыграли, нечего сказать. Учитель бесследно исчезает, и денежки вместе с ним. А вы остаетесь — наивный бедняга, который, открыв сейф, с ужасом кричит «караул — ограбили». А единственным человеком, который имел доступ к сейфу, был Учитель.

Я усмехнулся.

— Чистая работа, Ральф, очень чистая. Пока не найдется Учитель, вам опасаться нечего. Поэтому, когда я увидел, как вас пинали из стороны в сторону, я подумал: вам за это неплохо платят. Но даже такой мордобой не стоит сорока тысяч, Ральф. Полагаю, вы договорились с Учителем поделить куш пополам?

— Я полагаю, что вы рехнулись, лейтенант, — сказал Беннет почти шепотом и быстрым шагом направился к двери.

— И последнее, Ральф, — сказал я. — Я бы на вашем месте не рассчитывал на скорое свидание с Учителем. Эти восемьдесят тысяч одним куском, без всяких половинок, несомненно выглядят в данный момент ужасно соблазнительными для него.

Беннет вышел, оставив дверь распахнутой. Я неторопливо вышел из офиса и сразу наткнулся на запыхавшегося Полника.

— Помнится, я сказал тебе идти домой.

— Я и иду, лейтенант. — Он застенчиво посмотрел на меня. — Только одно слово, лейтенант. Этот тип — Эйб Линкольн… разве я знаком с ним?

Глава 14

Кэнди Логан села рядом со мной в «хили», глубоко вздохнула и с восхищением посмотрела на небо.

— Какая удивительная ночь, Эл! Посмотри на эту великолепную, просто роскошную луну!

— Отличная ночь для обряда плодородия, — заметил я.

Ее передернуло.

— Не напоминай мне об этом! Ты уверен, что это дело с шантажом и все остальное не выплывет наружу?

— Конечно, — сказал я. — Шантаж не служил мотивом ни одного из убийств. Элоизы больше нет в живых, а Корнелиуса признают виновным. Даже не будет судебного процесса, ему просто объявят приговор, и все.

— Как замечательно просто жить и не думать об этом, — сказала она. — А что, как ты полагаешь, случилось с Учителем?

— Просто ума не приложу, — сказал я.

— Не мог же он вот так просто исчезнуть с лица земли! — сказала она.

— Но именно так он и поступил.

— Чепуха! — решительно произнесла Кэнди. — Этому должно быть какое-то весьма простое и логичное объяснение. Только нужно как следует пораскинуть мозгами.

— Послушай! — сказал я. — Сегодня днем я размотал дело с двойным убийством и промахнулся с этой аферой и пропавшим Учителем. Я получил взбучку от шерифа, но когда придет среда и я вернусь в офис, он с радостью удовлетворится и этими убийствами. Могу же я сейчас расслабиться! Я еду на машине вместе с красивой брюнеткой именно с этим намерением. И мне нужны логичные ответы на логичные вопросы, как дырка голове!

— А я говорю, что простое решение этой загадки лежит где-то на поверхности! — упрямо твердила Кэнди.

— Дырка в голове, — повторил я. — Дырка в голове.

— Смени иголку, — сказала она. — Не знала, что в тебе есть еще и встроенный стереопроигрыватель!

— Дырка в голове! — вскричал я. — Вот оно! Кэнди, ты — гений.

Взвизгнув шинами, я съехал вправо с шоссе, развернулся и помчался в противоположную сторону.

— А может, тебе следует просто отправиться домой и немного отдохнуть? — спросила Кэнди.

— Я уже сказал тебе, что ты гениальна. Дырка в голове. Где бы ты спрятала что-то, если бы тебе надо было это спрятать, а у тебя ничего, кроме головы, нет?!

— Что за кошмарный вопрос!

— Тогда бы ты проделала дырку у себя в голове и спрятала бы это там! — радостно воскликнул я. — Именно так и поступил Учитель!

— Ты хочешь сказать, что он выкопал лунку у себя в голове и спрятался там? — Кэнди отодвинулась от меня, насколько позволяло ограниченное пространство моего «хили». — Значит, так он и исчез?

— Надо же! Мне начинает нравиться Учитель. У этого парня, должно быть, стальные нервы.

— Не знаю, обратиться тебе к психиатру или к хирургу, — беспомощно хлопала глазами Кэнди. — То ли это дыра в твоей голове, то ли просто осколок твоего воображения?

— Она настоящая, можешь не сомневаться, — сказал я. — Она была такая настоящая, что ее даже никто не заметил.

— Как — настоящая?! — Голос Кэнди пресекся. — Эл, если ты не против, выпусти меня из машины, я лучше пойду обратно в город пешком.

— Я собираюсь показать тебе «дырку» в голове Учителя. Ты же хочешь взглянуть на нее, правда?

— Конечно. И если в твоей коллекции есть какие-нибудь уморительные черепа, на них тоже хотелось бы посмотреть. Это такой отпад!

Я свернул с шоссе и через пять минут сделал еще один поворот, на этот раз на дорогу, которая вела к Лысой горе.

— Нам обязательно туда ехать? — спросила Кэнди. — С этим местом у меня связаны не очень теплые воспоминания.

— Мы едем посмотреть «дыру в голове», — напомнил я ей.

— Хочу кое-что сказать вам, Эл Уилер, — сказала она сдержанно. — Если вы намерены сыграть со мной одну из ваших жестоких шуток, то для вас это может плохо кончиться. Такой же дыркой в голове. Я просто проломлю вам череп киркой!

— Терпение, малыш. Мы почти на месте.

Мы съехали с дороги к месту парковки. По сравнению с тем, как выглядели окрестности на заходе солнца, теперь поселок казался призрачным. Нигде ни одной машины. Свет не горел ни в офисе Беннета, ни в окнах домиков.

Я вел машину, пока это было возможно. Наконец я остановился, достал из машины фонарь и стал взбираться на уступ горы — так я добрался до алтаря. Кэнди карабкалась следом и присоединилась ко мне через несколько секунд.

— Ну хорошо, — сказала она. — Теперь покажи мне «дырку в голове»!

— Ты стоишь прямо около нее! — Я любовно погладил алтарь ладонью.

— Вот это? — Она показала рукой на алтарь. — Да ты с ума сошел.

— Он стоял на верхней крышке алтаря, — сказал я. — Перед ним вдруг возник дым, — и потом уже ни его, ни алтаря не стало видно. Когда дым рассеялся, он исчез. А алтарь остался на месте.

— Как же он мог забраться в эту штуку? Он ведь цельный! — подозрительно глядя на меня, проговорила Кэнди.

— Давай-ка воспользуемся капелькой той логики, которой ты так щедро разбрасываешься, — сказал я. — Алтарь — единственное место, куда он мог уйти… Следовательно, он не может быть цельным, а лишь выглядит таковым.

— И это логика?.. — Кэнди беспомощно развела руками.

— Алтарь должен открываться сверху, — сказал я. — Учитель стоял на нем и должен был спрыгнуть прямо внутрь.

Я посветил фонарем на алтарь сверху и стал медленно обходить его кругом, ощупывая края. То, что я искал, обнаружил, ощупывая третий по счету угол. Маленький приподнятый выступ, его не было видно, а можно было только почувствовать на ощупь. Я нажал на него большим пальцем.

— Эл! — истерически завизжала Кэнди. — Он открывается!

Крышка алтаря на шарнирах плавно и без шума опустилась вниз.

— Очень тонкий и искусный механизм, — сказал я с восхищением.

Крышка остановилась, достигнув отвесного положения рядом с вертикальной стенкой алтаря.

— Видишь, какие толстые стенки? — сказал я. — Снаружи никогда не подумаешь, что внутри пустота. Действительно, надо отдать должное Учителю. Вещь сработана что надо!

— Эл, — раздался разочарованный голос Кэнди, — он же пуст.

— А ты что хотела там найти — Дракулу? — спросил я ее. — Я обещал показать тебе лишь «дырку в голове»… А сами «мозги», по-моему, недавно слиняли.

— Подожди! — Она крепко схватила меня за руку. — А что это там такое запрятано в уголке? Что-то белое.

Я посветил фонарем в угол. Там лежал аккуратно сложенный пополам листок бумаги. Мне пришлось залезть внутрь алтаря, чтобы достать его.

— Что это? — нетерпеливо спросила Кэнди. — Там что-нибудь написано?

Я выбрался из «гробницы», развернул бумагу, затем посветил на нее фонарем. Так и есть — записка. Наверху листка стояла надпись «Лейтенант Уилер».

— Адресовано тебе! — взволнованно воскликнула Кэнди.

— Наверное, это древняя родовая гробница моих предков с мамой-мумией внутри, — проворчал я. — Или папой.

Я стал читать дальше:

«Лейтенант Уилер!

Само собой разумеется, что вы будете первым человеком, обнаружившим эту записку. Я провел два беспокойных часа, задавая себе один и тот же вопрос: сколько времени вам понадобится, чтобы разгадать этот очевидный парадокс? Надеюсь, что достаточно много для того, чтобы опустилась темнота и я вместе со своим драгоценным чемоданчиком целым и невредимым смог бы убраться восвояси. Беннет был настолько любезен, что сам принес его сюда. Он должен встретиться со мной в Майами. Излишне говорить вам, что меня там не будет. Знаете, Он ведь обманывал меня с этими ларьками и гамбургерами?

Мне нравилась ваша манера допроса, лейтенант. Ваш цинизм только ярче подчеркивал мой мистицизм. Я надеюсь, вы найдете своего убийцу. Нет, я уверен в этом. Сожалею — если даже мы когда-нибудь встретимся с вами, я не смогу себе позволить узнать вас.

Примите же прощальный привет от Учителя (теперь без бороды и в одежде)».

Я свернул записку так же аккуратно, как она была сложена, и убрал ее в карман пиджака.

— Да! — воскликнула Кэнди. — Ну и выдержка у него, правда?

— Что правда, то правда, — сказал я. — Но я бы не стал произносить эти слова вслух в присутствии шерифа Лейверса. Надеюсь, он с пользой для себя потратит эти восемьдесят тысяч. Надеюсь также, что Беннет будет долго ждать его в Майами.

Мы вернулись к машине. Я завел мотор и медленно поехал к дороге.

— У меня такое ощущение, что Лысая гора уже никогда не будет такой, какой была раньше, — сказал я.

— Мне наплевать, что с ней случится. Я лично не собираюсь здесь бывать, — сказала Кэнди. — Эл?

— Ну?

— А дым? Откуда он взялся?

— Я наблюдал за ним, когда он шел к алтарю сквозь толпу, — сказал я. — И заметил, что он шел со сжатыми кулаками, но тогда мне это ни о чем не говорило. Он, вероятно, нес в руках парочку дымовых бомбочек. Их можно купить за пятьдесят центов в любой лавке под названием «Фокусы». Ты просто бросаешь их на землю, капсула разбивается, и вот вам, пожалуйста, дым. Он стоял с высоко поднятыми руками и как раз перед тем, как пошел дым, резко опустил их вдоль туловища.

— А что случилось после того, как он попал внутрь алтаря?

— Он просто оставался там, пока все не ушли. Он вполне мог положить все необходимое для себя внутрь алтаря заблаговременно. Одежду, часы, фонарь. Часы были ему нужны, чтобы знать, когда стемнеет. Оставался единственный рискованный момент, которого ему необходимо было избежать. Вблизи алтаря мог кто-нибудь крутиться, когда он вылезал. Но это было маловероятно, и риск был оправдан. Для Учителя он окупился с лихвой.

— Он использовал часть своего времени, чтобы написать вам записку, — сказала Кэнди. — Я думаю, это было любезностью с его стороны.

— Напомни мне рассказать об этом шерифу Лейверсу. Хочется посмотреть, как прорвет все его язвы.

Через десять минут мы снова уже ехали по шоссе.

— Хочешь еще покатаемся? — спросил я.

— Нет. — Кэнди отрицательно покачала головой. — Давай лучше поедем снова ко мне. Мне хочется выпить.

— Вот слова настоящей подруги лейтенанта Уилера, — сказал я.

Я вел машину в направлении ее дома. Около пяти минут мы ехали в полной тишине.

— Когда я сейчас думаю об этом, — сказала наконец Кэнди, — вся эта история кажется безумной. Как столько людей могли попасться на удочку… поклонения солнцу и восхваления Бога солнца!

— Это сейчас тебе кажется безумием, когда Учитель уже далеко, — сказал я. — Но даже когда он был рядом, он не богом своим приторговывал.

— А чем же, по-твоему? — требовательно спросила она.

— Телом, — сказал я. — Романтика. Лунный свет…

— Ну, все! — поспешно перебила она. — Можешь дальше не продолжать. Твой намек понят.

Мы подъехали к зданию, где она жила, и я поставил машину у обочины тротуара прямо перед парадным входом. Швейцар поспешно выскочил на улицу, чтобы открыть дверцу, потом увидел в машине меня и внезапно утратил всю свою сноровку.

— Ну! — возмущенно воскликнула Кэнди. — Что с ним такое?!

— Озабоченный человек, — сказал я. — Откладывает все свои деньги. Хочет купить мне «мотор» в подарок на Рождество.

Мы вышли из машины и долго пробирались по ковру к лифтам. На этаже пентхауса мы вышли, и Кэнди открыла дверь.

Провожая меня в гостиную, она улыбнулась.

— Ты принес свои наручники? — нежно спросила она.

— Пайне! — Я щелкнул пальцами. — Я ведь чувствовал, что что-то забыл.

— Пайне?

— Напомни мне утром, Милочка, отослать ему по почте ключ.

— Ключ?

— Понимаешь, если он до сих пор прикован к этому крану, а Эдгар постоянно носится к нему с чашечками чая, то парню никогда больше на ум не придут никакие стихи, — пояснил я.

— Эл! — Кэнди посмотрела на меня очень серьезными глазами. — Тебе надо отдохнуть! Иди и сейчас же ложись!

— Я лягу отдыхать, если ты тоже ляжешь отдыхать, — сказал я с надеждой в голосе.

— Хорошо, — усмехнулась она. — Ты сейчас идешь и ложишься, а я подойду к тебе сразу, как только приготовлю нам с тобой выпить.

Я пошел в спальню и растянулся на постели. Послышалось греющее душу шипение содовой из сифона в гостиной. Через несколько секунд я увидел, как Кэнди Логан входит в спальню с двумя бокалами. Мне не надо возвращаться в офис до среды.

И кому нужны эти восемьдесят штук?..

Расплата

Глава 1

Зазвонил телефон.

— Ах, черт возьми! — воскликнул я, не прекращая своего занятия.

— О! — Блондинка замурлыкала от удовольствия. — Нет… не нужно… не делай этого!

— Я и не собираюсь.

— Для парня, который не собирается продолжать, ты слишком далеко зашел, — бормотала она, извиваясь на простынях. Она в экстазе испустила еще одно «О!», которое застряло где-то глубоко в горле.

— Я имел в виду, что не собираюсь отвечать на телефонный звонок, — уточнил я. — В такие моменты я всегда жалею, что старина Белл вообще появился на свет.

Она внезапно подняла голову, и мои губы, вместо того чтобы продолжать деликатно покусывать ее газелью шейку, наткнулись на ключицу.

— Эл, ответь, пожалуйста! — взмолилась она. — Это меня нервирует.

— Не обращай внимания. Рано или поздно типу на другом конце провода все это надоест.

— Если не поднимешь трубку, это сделаю я сама, — решительно заявила она.

Телефон стоял на столике у изголовья дивана. Блондинка потянулась к аппарату, переползая через меня, одним обтянутым нейлоном коленом она уперлась мне в грудь, а другим в горло. Зрелище, которое мне открылось, было потрясающим, и я твердо решил насладиться им, как только смогу вздохнуть.

Ей удалось поднять трубку. Она произнесла несколько слов и замерла, слушая ответ. Опустив на меня глаза, проговорила:

— Это тебя!

Она освободила мое горло.

— Меня нет дома, — пробурчал я.

— Тебе лучше ответить, Эл, — взмолилась она. — Кажется, он в бешенстве. — С этими словами она сунула трубку мне в руки.

Мне не оставалось ничего другого, как взять трубку и сказать: «Уилер», продолжая одновременно левой рукой рассеянно ласкать бедро блондинки.

— Это шериф Лейверс, лейтенант, — прорычал мне в ухо знакомый голос. — Что это за дама у вас?

Я посмотрел на блондинку:

— Он хочет знать, что за дама у меня.

Она улыбнулась. Прядь волос закрыла ей один глаз.

— Скажи ему, что у нас совсемнет дам, в чем легко можно убедиться. — Сказав это, она взяла мою руку и принялась целовать один за другим кончики пальцев.

— Она сказала, что у нас совсем нет дам, в чем легко можно убедиться, — повторил я шерифу Лейверсу.

Какое-то время я слышал только его свистящее затрудненное дыхание.

— Похоже, вы подхватили пневмонию или что-то в этом роде, шериф? — с надеждой спросил я.

— Ну знаете! — вскинулся тот. — Вы наглец, Уилер! Немедленно забудьте о девушке. У нас большие неприятности!

— У нас? Вы хотите сказать, у вас? — поспешил уточнить я. — У меня сегодня вечером выходной.

— Отменяется! Мне только что сообщили о самоубийстве, и я хочу, чтобы вы бросили все и отправились туда.

— Зачем? — взмолился я. — Если это самоубийство, то что мне там делать?

— Это связано с семьей Рэндаллов, — ответил он хрипло. — Вы отправитесь туда и постараетесь избавиться от журналистов… Никаких фотографий, ладно? Такт, чувство меры! Прислушайтесь к пожеланиям семьи.

— Я не понимаю, к чему столько церемоний?

— Рэндаллы — одна из известнейших семей Пайн-Сити, — закричал шериф. — Вы что, этого не знали? Сними ничего подобного не случалось, и я стараюсь, как могу, по-человечески поддержать их. Действуйте, Уилер, это приказ! Сержант Полник с доктором Мэрфи уже на месте.

— Где это? — спросил я, подчиняясь.

— В Виста-Вэлли, — ответил шериф и сообщил полный адрес.

— Начинаю чувствовать себя персонажем полицейского телесериала, — заметил я. — Тупым как валенок, упрямым как осел, но зато преданным делу!

Разумеется, я уже разговаривал сам с собой, так как Лейверс повесил трубку.

— Ты уходишь? — разочарованно спросила блондинка, когда я с трудом поднялся.

— Джуди, ангел, я скоро вернусь.

— Не надейся, что я буду тебя дожидаться! — сказала она с раздражением. Она поправила чулки и протянула руку за комбинацией, которая упала на пол. — Ладно, Эл, позвони мне, когда все это закончится, — вздохнула она. — Какое-то время она с ненавистью смотрела на телефон. — Когда-то у меня был парень, — проговорила она мечтательно. — Одни мускулы и ни грамма мозгов. У него были две хорошие привычки. Одна из них — обрывать телефонные провода. — Произнося это, она принялась натягивать комбинацию. — Интересно, как он теперь поживает? — бормотала она, шурша кружевами.

— Мне очень жаль, куколка, но я всего лишь восьмидесятипятикилограммовый дохляк.

Виста-Вэлли располагался за Лысой горой в пятнадцати километрах от Пайн-Сити, в самом центре округа, шерифом которого был Лейверс.

Если не считать дороги, проходящей через поселок, это была девственная местность. Лет шестьдесят назад несколько товарищей, сколотивших состояние в нашем грязном городишке, решили, что он слишком грязен для них. Найдя плодородную долину, они поделили ее на участки, пропорционально числу нажитых миллионов, построили там богатые коттеджи и сразу превратились в джентльменов. С того времени там почти ничего не изменилось.

Имение Рэндаллов ничем не отличалось от остальных. Высокая кирпичная стена отделяла его от дороги, чтобы не отвлекать прохожих от их забот созерцанием чужой роскоши. Обычно въезд во владения преграждали железные ворота, но этим вечером обе створки были распахнуты и агент в форме не пускал посторонних.

Я остановил «остин-хили» рядом с ним. Он узнал меня, что было очень приятно, но не настолько, чтобы компенсировать отсутствие блондинки, которую я оставил в слезах.

— Поезжайте по этой аллее, лейтенант. Метров через четыреста увидите слева огни. Все уже там.

— Сержант Полник тоже?

— Да. Похоже, шериф прислал сюда почти все свое управление.

— Исключая себя, — заметил я. — Как хорошо быть шерифом!

Я тронул «остин-хили» и ехал по дороге, пока не увидел сгрудившиеся на обочине автомобили и чуть дальше яркий свет прожекторов.

Я остановился возле одной из машин и вышел. Из темноты возникла могучая фигура.

— Это вы, лейтенант? — спросил сержант Полник. — Мы здесь ничего не трогали, ждали вас.

— Надо же! — пожаловался я. — Так хорошо начался вечер и так скверно закончился!

— Для той девушки тоже, — вздохнул сержант. — Шериф столько народу сюда прислал — все управление до единого человека. Эти Рэндаллы, наверное, большие шишки, а?

— Не знаю. По моему общественному положению мне до здешних обитателей далеко, как до звезд.

— А девушка висит там, — продолжил Полник. — Как вы думаете, зачем она это сделала?

— Откуда я знаю? — бросил я раздраженно. — Оставьте меня в покое. Что бы вы сказали, если бы среди ночи вас вырвали из объятий прекрасной блондинки?

— Со мной такого не случается, — сказал он горько. — Сюда, лейтенант.

Я прошел за ним под деревья до круга, образованного светом прожекторов, и поднял глаза.

Она выбрала австралийский эвкалипт, прямой и стройный, вершина которого терялась в ночном небе. Нижняя ветвь находилась примерно в семи метрах от земли. На веревке длиной метра два висел труп. Так как шейные позвонки сломались, голова была вывернута. Длинные светлые волосы почти полностью закрывали лицо, но изящное тело в ярком свете прожекторов выделялось на фоне сгущающихся сумерек.

Она была обнажена и в этом безжалостном свете выглядела особенно беззащитно.

— Опустите ее, — приказал я сержанту Полнику.

— Сейчас, лейтенант. Ребята уже принесли лестницу. Мы знали, что вы сразу, как увидите это, заставите ее снять. Свинская история, не правда ли, лейтенант?

Я закурил сигарету и посмотрел на двух агентов, которые приставляли лестницу. Первый удерживал ее, второй неловко карабкался наверх.

— Кто ее обнаружил?

— Нам позвонила мать, — ответил Полник. — Похоже, у нее нервный припадок. Она ожидала нас у ворот вместе с сыном. Я приказал им вернуться в дом. К чему им смотреть на нее.

— Хорошо, — сказал я, думая совсем о другом. — Кроме этих двоих, есть кто-нибудь в доме?

— У меня не было времени проверить, — виновато ответил Полник. — Я оставил там двоих полицейских и сразу же вернулся сюда.

Когда агенты закончили, мы с Полником приблизились к трупу, рядом с которым уже стоял на коленях доктор Мэрфи.

— Привет, лейтенант! — весело сказал Мэрфи, поднимая голову. — Нам нужно как-нибудь поужинать вместе, а то мы всегда встречаемся только у трупов.

— Вы думаете, что у меня не испортится аппетит? Что я смогу наслаждаться едой, видя перед собой вас?

Но Мэрфи уже не слышал меня. Перевернув труп на живот, он негромко присвистнул:

— Что вы об этом скажете, лейтенант?

Я внимательно посмотрел в направлении, куда указывал его палец. Как раз под правой лопаткой на теле было выжжено клеймо в виде буквы «Р».

— Ее заклеймили каленым железом! — воскликнул Мэрфи.

— Давно? — спросил я.

— В течение последних суток. Я смогу уточнить после вскрытия. Ну так что, лейтенант?

— Ничего, — откровенно признался я. — Мне понадобится фотография этого, — и, повернувшись к Полнику, я сказал: — Пусть ребята из лаборатории пошевелятся. Когда они закончат, доктор сможет увезти труп.

— Хорошо, лейтенант.

— Теперь пора повидать родственников. Я подожду тебя в машине.

Я вернулся к «остин-хили», сел и закурил еще одну сигарету. Минут через пять подошел Полник.

— Все сделано, лейтенант! — объявил он гордо.

— О’кей, поехали!

Полник с трудом влез в машину и, втянув живот и задержав дыхание, даже сумел закрыть дверцу. Я завел мотор, развернулся и направил машину к дому Рэндаллов.

— Дело, наверное, несложное, лейтенант? — спросил Полник. — Все-таки грязная история. Что толкнуло такую куколку на самоубийство?

— Ты второй раз задаешь этот вопрос. Мне уже надоело!

— Прошу прощения, лейтенант, — пробормотал он, — но я не могу не думать об этом.

— Думать — несвойственный для тебя процесс.

Он молчал по меньшей мере секунд тридцать.

— Держу пари, лейтенант, что вас тоже это задело, — произнес он наконец.

— Ты не совсем прав. Я скажу тебе: не ломай голову, чтобы узнать, почему она так поступила — она сделала это не сама.

— Что?

— Да. Она же не обезьяна, чтобы так карабкаться по деревьям. Ветка находится в семи метрах от земли. Ребята, которые ее сняли, вынуждены были воспользоваться лестницей. Как ты думаешь, она могла сама туда забраться?

— Если я правильно понял, она не покончила с собой? — спросил он недоверчиво.

— Конечно. Ее убили!

Глава 2

Нам открыл дворецкий. Я вошел первым.

— Лейтенант Уилер и сержант Полник из службы шерифа, — лаконично представился я.

— Меня зовут Росс. Мадам ожидает вас в салоне. Следуйте, пожалуйста, за мной.

Мы пересекли громадных размеров вестибюль.

— Лейтенант, — прошептал Полник, — вы не думаете, что эта дама…

— Не делай заключений, пока мы не познакомимся с ней, — оборвал я его.

— Понимаю, — ответил он оскорбленно. — Я подумал только, что она художница или по крайней мере парикмахерша…

— Почему?

— Ну, обычно ведь говорят: «салон живописи», «салон-парикмахерская»..

Я все еще пытался найти брешь в логическом построении Полника, когда нас ввели в гостиную.

Дворецкий, доложив о нас, исчез, закрыв за собой дверь..

— Я — Лавиния Рэндалл, — раздался величественный голос. — Пожалуйста, садитесь.

Она стояла перед окном в другом конце комнаты, повернувшись к нам спиной. Произнеся фразу, она повернулась и медленно пошла навстречу. Я не мог бы определить ее возраст — ей могло быть и пятьдесят лет, и семьдесят.

Это была высокая женщина с величавой походкой. Ее седые волосы отливали сиреневым, а лицо было шедевром макияжа. Под нарисованными карандашом бровями холодно блестели голубые глаза. У нее был изящный прямой нос и тонкие губы. Черное платье, очень простое на вид, но, безусловно, чрезвычайно дорогое, украшала нитка жемчуга.

— Пожалуйста, садитесь, — повторила она, указывая на два резных стула, которые казались настолько старинными, что едва ли могли быть удобными.

Все же мы уселись на эти стулья, когда дама в свою очередь села в мягкое кресло, хотя ее прямой стан был явно для этого не приспособлен.

— Лейтенант, я буду благодарна, если вы покончите с формальностями как можно быстрее. Это для меня ужасный удар…

— Я понимаю, миссис Рэндалл. Это вы позвонили шерифу?

Она кивнула:

— Да. Но обнаружил Алису мой сын Френсис.

— И он сообщил вам?

— Да. Я отправилась с ним, так как не могла поверить, но, увидев своими глазами… Она была так молода, лейтенант, ей только исполнилось двадцать лет. Что могло толкнуть ее покончить с собой?

— Я не думаю, что она покончила с собой, миссис Рэндалл. Она была убита.

— Убита? — Она наклонилась вперед, глядя на нас неверящими глазами. — Но это невозможно! Почему? Зачем?

— Я надеялся, вы мне что-нибудь сообщите.

— Нет, нет! — Она вся дрожала, затем закрыла глаза. — Нет, я не могу в это поверить! Я… — Внезапно ее голова упала на грудь, и она мягко соскользнула на пол.

— Бедная старуха! — воскликнул Полник, тяжело поднимаясь со стула. — Скажите, лейтенант, это не серьезно? Она просто в обмороке?

— Лучше поищи слуг.

Полнику понадобилось не более десяти секунд, чтобы привести Росса.

— У миссис Рэндалл обморок, — сказал я ему. — Есть ли здесь кто-нибудь, кто займется ею?

— Я поищу Мэри, экономку, — живо ответил он. — Она знает, что делать. Есть и лекарства. Сердце, понимаете?

— Это серьезно?

— Доктор советовал ей избегать волнений. — Он наклонился к камину и нажал на кнопку, находившуюся сбоку. — К сожалению, мадам недостаточно владеет собой, а после того, что произошло сегодня вечером… — Он удрученно пожал плечами.

— Кто есть в доме, кроме миссис Рэндалл? Может быть, ее муж?

Росс взглядом указал на огромный портрет над камином.

— Хозяин умер около года назад, — медленно проговорил он. — Земля ему пухом…

— Аминь! — закончил я. — Так кто же все-таки еще есть в доме?

— Мистер Френсис, мисс Жюстин и мистер Джин Карсон. Еще прислуга.

Открылась дверь, чтобы пропустить тучную женщину, одетую в черный шелк. Экономка — это была она — бросилась к миссис Рэндалл и опустилась на колени рядом с ней.

— Бедненькая! — воскликнула она. — Я позабочусь о ней! — Затем она обратила на меня возмущенный взгляд. — А вы оба уходите — и быстро!

Я понял, что спорить с ней бесполезно, и подчинился. Уже в вестибюле я спросил у Росса, где находятся люди, о которых он говорил.

— В гостиной, сэр.

— Жюстин — это дочь миссис Рэндалл?

— Да, сэр, — подтвердил он, провожая нас. — Мистер Френсис — сын, он старший из детей. Затем идет Жюстин, а мисс Алиса — младшая.

— Джин Карсон — это кто?

— Мистер Карсон — адвокат семьи.

Он открыл дверь, доложил о нас и посторонился, пропуская.

У меня сложилось впечатление, будто я нахожусь в музее, а Росс — экскурсовод.

При нашем появлении трое сидевших в гостиной встали. Ближе ко мне находился высокий худой парень, преждевременно облысевший, в очках с тонкой оправой. Он слабо улыбнулся, обнажив крупные зубы в темных пятнах.

— Добрый вечер, сэр, — робко произнес он. — Я — Френсис Рэндалл, а это моя сестра Жюстин.

Жюстин была высокой, но отнюдь не напоминала тростинку. Она могла похвастаться выдающимися выпуклостями в тех местах, где вы вправе рассчитывать их увидеть, а глубокое декольте доказывало, что в ваших расчетах не было ошибки. Она тоже была блондинкой, но, в отличие от сестры, производила впечатление посвященной в определенные отношения между мужчинами и женщинами. Девушка приветствовала нас кивком головы.

— Позвольте представить вам мистера Карсона, — продолжал Френсис.

Внешность Карсона соответствовала положению процветающего адвоката. Высокий, хорошо сложенный, он был одет в костюм черной шерсти, прекрасно сшитый и подчеркивающий его атлетическую фигуру. Его волосы начали слегка седеть, так же как и подстриженные щеточкой усы. У него были черные глаза и проницательный взгляд.

— Добрый вечер, лейтенант, — произнес он. — Для нас всех это ужасный удар. Я знаю, что вы должны выполнить свои обязанности, но, умоляю, постарайтесь сделать это как можно быстрее. Жуткая драма может…

Я ответил ему улыбкой без малейших признаков любезности:

— Чем раньше вы закончите говорить, мистер Карсон, тем быстрее я смогу приняться за дело.

Он покраснел, а я обратился к Френсису:

— Ваша мать сказала, что это вы обнаружили труп.

— Да, я, — с трудом выговорил он.

— Когда это было?

— Около полуночи, примерно без десяти двенадцать.

— Как это произошло?

Он посмотрел на меня удивленными глазами:

— Прошу прощения, не понимаю.

— У вас вдруг появилось предчувствие? Может быть, вы подумали, что вам следует пойти в сад и найти тело? Или что-то в этом роде?

— О! — произнес он с облегчением. — Я понял, что вы хотите сказать… Да, действительно, я вышел в парк и хотел прогуляться, но вдруг услышал крик… — Он задрожал. — Бедная Алиса! Она закричала, наверное, в последний раз, когда было уже слишком поздно! Я побежал на звук ее голоса и увидел…

— И что вы сделали?

— Первым импульсом было снять ее. Я попытался вскарабкаться на дерево, но не смог. Тогда побежал домой и сообщил матери. Мы вернулись в машине. Мистер Карсон и Росс следовали за нами в другой, захватив с собой лестницу. Когда мы подъехали, мистер Карсон поднялся по лестнице и констатировал, что Алиса мертва и ничего сделать нельзя. Я хотел, чтобы он обрезал веревку, но он сказал, что этого делать не следует… Нужно оставить все как есть до прихода полиции.

— Хорошая идея, мистер Карсон, — сказал я.

— Я просто в курсе юридических формальностей, — заметил он равнодушно.

— А зачем вы отвезли лестницу обратно в дом? Вы, может быть, испугались, что полиция украдет ее?

— Мы просто не… — пробормотал он растерянно.

— Ладно, что потом?

— После того как мы возвратились, мать позвонила шерифу, — продолжал Френсис.

— Алиса жила здесь?

— Конечно! — холодно сказала Жюстин. — А почему вы спрашиваете?

— Она могла приехать навестить мать. Когда вы видели ее в последний раз?

— Около десяти. Мы болтали. Алиса слушала в библиотеке пластинки. Перед тем как подняться к себе, она зашла пожелать нам спокойной ночи.

— После этого ее никто не видел? — спросил я.

Все в унисон отрицательно покачали головами.

— И никто не слышал, как она выходила из дому?

— Лейтенант, — неожиданно вмешался Карсон, — действительно ли необходимы все эти вопросы? В конце концов, речь идет о самоубийстве, а не об убийстве!

— Откуда вы это знаете?

Несколько секунд он тупо смотрел на меня.

— Но… но я сам видел… — тихо сказал он.

— Вы только что слышали, что сказал Френсис: он попытался забраться на дерево, но не смог. Как, по-вашему, Алисе удалось добраться до ветки, находящейся в семи метрах от земли?

— Боже! — прошептала Жюстин. — Это ужасно!

Френсис снял очки и посмотрел на меня.

— Мать знает? — спросил он.

— Да. У нее обморок.

— Мне сейчас же нужно к ней!

— Ею занимается экономка. Вы можете остаться. Допрос только начинается.

Я провел с ними около двух часов, но, когда закончил, у меня не было ни одной зацепки. Два часа топтания на месте. В конце концов я оставил их и вместе с Полником направился к выходу.

— Может быть, нам все это приснилось?

— Как это, лейтенант? — пробормотал Полник.

— Непонятно, как такое могло случиться. Из их слов следует, что Алиса была послушной девочкой. Совершенно безобидной. Ни у одной души на свете не было причины убивать ее. Никто из них понятия не имеет, откуда у нее на теле клеймо и что оно означает. Никто не слышал, как она выходила из дому, и никто не заметил в ее поведении ничего подозрительного. Обычная девушка, как обычно по вечерам, слушала пластинки Шопена и Грига.

— А эти двое мужчин? — спросил Полник, внезапно заинтересовавшись.

— С ними все в порядке, — сказал я, чтобы не пускаться в объяснения.

Росс, как образцовый дворецкий, мгновенно возник, едва мы приблизились к двери.

— Мадам легла, сэр. Мэри вызвала врача, и тот сказал, что мадам нуждается в отдыхе и что ни под каким предлогом ее нельзя беспокоить.

— Ладно, — сказал я. — Мы уходим.

— Хорошо, сэр.

— Когда вы видели Алису в последний раз? — спросил я по профессиональной привычке.

— Около половины десятого, сэр. Она слушала музыку в библиотеке… Если не ошибаюсь, это был полонез Шопена. Она позвонила и попросила стакан молока. Я принес.

— Кто-нибудь выходил после этого?

— Мистер Френсис, как обычно, пошел прогуляться около половины двенадцатого.

— Вы слышали, когда он вернулся?

— Да, сэр. Он казался очень возбужденным и говорил странно. Я пошел за лестницей в гараж и вместе с мистером Карсоном подвез ее к месту трагедии. Но мистер Карсон, наверное, сам уже все объяснил?

— Конечно. Сколько человек прислуги, кроме вас, в доме?

— Четверо. Экономка — вы ее видели, — кухарка и две горничные. Еще садовник, но сейчас он в больнице.

— Вы знаете, что они делали накануне вечером?

— Да, сэр. Они играли в карты в кабинете. Я сам там был, исключая, разумеется, то время, когда меня вызывала мадам.

— В итоге у всех есть алиби, — грустно сказал я. — Спасибо, Росс.

— Не за что, сэр. — Он открыл дверь. — Спокойной ночи.

— Вашими бы устами… — сказал я, выходя.

Прежде чем сесть в машину, я остановился на ступеньках закурить. Вдруг кто-то коснулся моего локтя. Я повернул голову и увидел, что это дворецкий.

— Прошу прощения… — Его голос слегка дрожал. — Это правда, что мисс Алиса была убита?

— Да, правда.

Он прикусил губу.

— Подумать только! Я ведь знал ее с самого рождения.

— Я понимаю…

— Это не то, сэр. Я знаю семью, знаю, до какой степени мадам Лавинию заботит честь семьи. Я в доме уже двадцать пять лет! Но не хочу, чтобы убийца Алисы избежал наказания, которого заслуживает.

— Значит, вы знаете, кто это? — спросил я, боясь в это поверить.

— Если не он, то кто же, — ответил он просто.

— Кто это он?

— Они вам наверняка не говорили о нем, — продолжил Росс, слегка заикаясь. — Честь семьи, одним словом… Я уверен, что они о нем не говорили!

— Конечно нет! — прохрипел я. — Но вы тоже не говорите!

— Мисс Алиса была от него без ума. — Росс теперь говорил быстро, словно боялся сбиться с мысли. — Она не верила ничему плохому, что говорилось о нем, не хотела слушать ни Френсиса, ни Карсона. Даже мадам… И меня не захотела послушаться. «Я отказываюсь разговаривать об этом, Росс», — говорила она. Понимаете, он был у нее первым мужчиной. Ей не хватало здравого смысла.

— Если вы не скажете мне сейчас же, о ком идет речь, я сотру вас в порошок, Росс, — заявил я, четко выговаривая каждое слово..

— Его зовут Амой. Дюк Амой. Ничего не знаю, кроме имени. Грязный тип, который заморочил голову бедной мисс Алисе.

— Амой? Где эта птица обитает?

— Мне говорили, что у него клуб в Пайн-Сити. Он называется «Уединение». Заведение с репутацией более чем подозрительной, насколько я знаю.

— Должно быть, я уже старею, — вздохнул я, бросив взгляд на Полника. — Никогда не слышал об этом заведении.

— Это новый клуб, лейтенант, — ответил сержант. — Открылся два-три месяца назад.

— Ты знаешь его?

— Я там никогда не был, — сказал Полник с ноткой сожаления в голосе. — Но говорят, у них есть бабенка с объемом груди сто пять сантиметров. Если она немного поднатужится, то может порвать любой бюстгальтер.

Я с недоверием посмотрел на него. Потом понял, что у меня нет оснований подозревать сержанта во вранье.

— Этот Амой бывал здесь? — спросил я у Росса.

— Никогда! — Он энергично тряхнул головой. — Мадам этого не допустила бы. Я думаю, что мисс Алиса посещала его заведение. Три-четыре раза на уик-энд она отсутствовала, и все убеждены, что она проводила это время с ним.

— Вы никогда его не видели?

— Нет, сэр.

— Хорошо. Большое спасибо, Росс!

— Это то, что вам нужно, лейтенант, я твердо убежден, — заявил он. — Очень хочу, чтобы его арестовали. Я, несомненно, потеряю место, но наказание убийцы мисс Алисы для меня важнее, чем честь семьи.

Он повернулся и вошел в дом, бесшумно закрыв за собой дверь.

Мы забрались в мой «остин-хили».

— Как вы думаете, он не врет? — пробурчал Полник.

— Я думаю, что это сделал дворецкий.

— Да? — Его лицо осветилось. — Я того же мнения.

Как только мы выехали на дорогу, ведущую к городу, я дал полный газ. Полник всю дорогу сидел зажмурившись, словно моя манера водить автомобиль внушала ему дикий страх.

Я остановился перед офисом шерифа, и только тогда Полник решился открыть глаза.

— Ты сойдешь здесь, а я скоро вернусь.

— Хорошо, лейтенант, — с сожалением вздохнул он. — Эй, лейтенант!

— Что еще?

— Он воображает себя хитрецом, этот дворецкий, — сказал он неприязненно. — Амой, о котором он говорил, это же аноним, а?

— Что?

— Ну, это не настоящее его имя.

— Ты хочешь сказать, псевдоним?

— Да! Росс вообразил, что вы будете искать человека, которого даже не существует, а настоящий преступник тем временем спокойно смоется. Понимаете, лейтенант?

— Вполне возможно, — сказал я, не двигаясь.

— Но не на тех напали! — уверенно заявил Полник. — Вы вернетесь туда и арестуете этого вруна за предумышленное убийство, а? У него голова не варит, я это понял сразу же.

— Сразу?

— Он принялся с ходу врать. Они все одинаковые, эти типы. Они не могут говорить правду, даже когда им ничего не грозит.

— Продолжай. — То, о чем он говорил, начало меня интересовать.

— Помните, лейтенант, когда он произнес «мадам в салоне»? Я хорошо оглядел комнату, когда мы там были.

— Ну и что?

— Никаких кистей и красок! — торжествующе воскликнул он.

Глава 3

Клуб «Уединение» занимал первый этаж старого здания в центре города. Его украшала красная неоновая вывеска. У входа стоял швейцар в адмиральской форме. На моих часах было 3.30. Я взглянул на них, поравнявшись с «адмиралом», который успокоил меня, сказав, что клуб работает всю ночь и еду подают в 6.30 утра.

Я остановился в баре. Это был первый зал, который оказался на моем пути.

Забравшись на табурет, обитый кожей, я бросил взгляд на своего соседа, поглощавшего мартини. Увидев меня, бармен не проявил никакого интереса. Я заказал скотч со льдом и содовой, надеясь включить это в счет служебных расходов.

Что-то вроде удовлетворения заставило меня повернуть голову, чтобы рассмотреть часть бара, отделенную от меня полуоткрытой занавесью. Некая личность женского пола, исполняя песни, добралась до самой высокой ноты своего регистра. Судя по шуму, производимому зрителями, Полник ничего не придумал.

Я прикончил стаканчик и встретился взглядом с барменом, который смотрел на меня с тем же «энтузиазмом», что и при моем появлении.

— Где я могу найти Дюка Амоя? — спросил я у него.

Он схватил стакан и принялся энергично протирать его салфеткой, на которую я предпочел не смотреть.

— Кому нужен Дюк Амой? — поинтересовался он.

— Подходящий вопрос, честное слово! А вы его мамаша?

Его брови собрались у переносицы.

— Вы шутник, да?

— Нет, я — из полиции, — ответил я и предъявил жетон.

— Он должен быть в своем кабинете…

— Где это?

— За сценой. На двери есть табличка «Вход воспрещен». Что-то случилось?

— Просто у меня есть желание нанести ему визит вежливости.

— Полицейский с визитом вежливости? — Он не без иронии улыбнулся. — Чего только не бывает! — Поставив стакан, который он только что протирал, от чего тот не стал чище, он добавил: — Может быть, что-нибудь возьмете перед визитом к боссу? За счет заведения!

— Нет, спасибо.

Я слез с табурета и прошел в зал, который был почти полон, хотя в темноте было плохо видно. На сцене одинокий пианист колотил по клавишам, издавая что-то похожее на Гершвина. Я прошел перед ним, отыскал дверь с табличкой «Вход воспрещен», постучал и вошел.

В комнате были двое — мужчина и женщина. Современный Эдем с гарнитуром светлого дерева и огромным диваном посередине. Судя по их физиономиям, когда они оторвались друг от друга, я был для них хуже змеи.

— Кто вам позволил сюда входить? — завопил мужчина. — Вон отсюда!

На даме был бюстгальтер, черные трусики и черные чулки. Она была рыжей, и объем ее груди в сто пять сантиметров при желании можно было обмерить. Когда ее груди приходили в движение на вдохе и выдохе — от этого зрелища невозможно было оторваться.

— Скандал! — закричала она. — Такого еще в моей жизни не бывало!

— Это оттого, что вы не жили, мой ангел, — ответил я.

— Я вам велел убираться! — снова прокричал мужчина. — Хотите получить пинок под зад?

— Будьте благоразумны с полицейским, — посоветовал я. — Они, может быть, и не очень крутые, но их много.

— С полицейскими? — повторил он растерянно.

Я сунул ему под нос жетон, и это, похоже, произвело на него впечатление.

— Прошу прощения, — пробормотал он. — Но, знаете, половина посетителей, приходящих сюда, воображают себя хозяевами заведения, если выпивают пару мартини.

— Каждый несет свой крест, — сказал я сочувственно. — Вы, конечно, Дюк Амой?

— Да, это я. Что случилось?

Я снова посмотрел на него, стараясь не подпасть под его обаяние. Высокий, сильный, со светлыми седеющими волосами. У него был несколько тяжелый подбородок, и мне показалось, что он косит на правый глаз. Впечатление могло быть ошибочным из-за плохого освещения. Он был в смокинге, но рубашку следовало накануне сменить.

— Я бы хотел поговорить с вами. Конфиденциально.

Он бросил взгляд на девушку:

— Тина, дорогая, тебя не затруднит?

— Еще бы!

Она поднялась и направилась к выходу, покачивая бедрами.

— Делай что хочешь! — крикнула она, перед тем как с силой захлопнуть за собой дверь.

— Держу пари, это самые искренние слова, сказанные ею за всю жизнь.

Амой улыбнулся:

— Она не красавица, но что-то в ней есть… Выпьете, лейтенант?

— Почему бы и нет? — Я расположился на стуле светлого дерева, который был не очень старинный, зато комфортабельный. — Скотч со льдом и немного содовой, — уточнил я.

Он открыл небольшой бар, стоящий около письменного стола, наполнил два стакана и один протянул мне. Устроившись в кресле за столом, он поднял свой стакан:

— Ваше здоровье. — Поставив стакан, он несколько секунд внимательно смотрел на меня. — О чем вы хотели поговорить со мной?

— Вы знакомы с молодой дамой, носящей фамилию Рэндалл?

— Допустим, — осторожно ответил он. — А в чем дело?

— Не пытайтесь хитрить. Вы знаете ее или нет?

— Положим, я ее знаю.

— Когда вы видели ее в последний раз?

Он допил стакан и попытался что-нибудь придумать, чтобы уйти от прямого ответа.

— Зачем вам это знать?

— В соответствии с законом, — сказал я устало, — вы должны давать показания здесь, или, если хотите, я отвезу вас в управление и…

— Я видел ее несколько часов назад, — поспешно заявил он.

— Где?

— Здесь, в этом кабинете.

— В котором часу?

— Я не помню точно, — пробормотал он. — Однако она пришла сюда после полуночи. Должно быть, около часа, а ушла около двух часов ночи.

— Это невозможно.

— Хорошо, пусть невозможно, — ответил он, пожимая плечами. — В конце концов, это ваше дело. Скажите! — воскликнул он, внезапно изменив тон. — Ваш жетон — не липа? Вы случайно не из тех негодяев детективов, нанятых ее мужем?

— Мой жетон самый настоящий. Что касается ее мужа, я не уверен, что он у нее есть. Как его зовут?

На этот раз Амой вытаращил глаза.

— Но… Рэндалл, очевидно! Что вы имеете в виду?

— Уточните для протокола: как ее зовут?

— Рэндалл! — повторил он непонимающе. — Мелани Рэндалл. С вами все в порядке, лейтенант?

— Я начинаю… я думаю, да. Значит, это жена Френсиса Рэндалла?

— Да!

Я допил скотч. Нужно было взбодриться.

— Начнем сначала, — предложил я. — Знаете ли вы младшую Рэндалл, Алису?

— Алису? Так бы сразу и сказали. — Он казался раздосадованным, что было понятно. — Да, я знаю ее.

— Позволю себе спросить: знаете ли вы ее близко, так сказать интимно?

— Возможно… ну и что?

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Вчера вечером. Она была здесь часа за два до начала представления и ушла до десяти. С ней что-нибудь случилось?

— Где вы были, скажем, между десятью и полуночью?

— Здесь.

— Можете доказать?

Выигрывая время, он зажег сигарету.

— Я обязан это делать, лейтенант?

— Возможно. Кто вас видел?

— У вас есть выбор: Тони — метрдотель и Тина, девушка, которая только что здесь была. Я не выходил отсюда весь вечер, и они оба заходили сюда. Тони как раз после десяти, а Тина перед своим первым выходом, то есть около половины двенадцатого.

— Это я проверю.

— Из-за чего шум, лейтенант? Алиса совершила какую-нибудь глупость? Вы знаете, эта девочка и мухи не обидит.

— С ней случилась беда! Кто-то повесил ее на дереве этой ночью.

Дюк Амой стал зеленым, за исключением двух красных пятен на щеках.

Он проговорил:

— Значит, она умерла?

— А как вы думаете?

— Невероятно… Алиса! Но это…

— Давайте, Амой, шевелите извилинами. Одно верно: или у вас есть алиби, или его нет. И даже если алиби есть, возможно, вы за него хорошо заплатили. В любом случае я все узнаю. Вы единственный, у кого был мотив для убийства.

— Какой мотив? — спросил он.

— Она была девочкой, с которой вы проводили уикэнды, но это не мешало вам развлекаться с ее невесткой. Возможно, она узнала об этом и пригрозила обо всем рассказать брату, и тогда…

— Вы свихнулись! — закричал он возмущенно. — Аниса ничего не знала о Мелани, как и та об Алисе. Вы принимаете меня за дурака?

— Да. Вы даже внешне на него похожи.

— Хорошо, хорошо, — сказал он, вздыхая. — Раз вы так думаете, ладно, давайте докажите это! Чего вы ждете? Я вам вот что скажу: вы ничего не сможете доказать по одной простой причине — я не выходил отсюда весь вечер, и у меня есть два свидетеля, которые это подтвердят.

— Посмотрим. Пригласите метрдотеля и не забывайте, что вопросы задаю я.

— Мне нечего терять, — пробурчал Амой, поднимая трубку.

Через десять минут я вынужден был признать, что он прав. И метрдотель, и певица подтвердили его слова. Они были категоричны относительно времени, и так как мне не удалось переубедить их, я отступил.

Когда они ушли, Амой с улыбкой откинулся на спинку кресла:

— Я же вам говорил, лейтенант! Я не выходил отсюда…

— Я вам верю, по крайней мере в данный момент, — сказал я немного разочарованно.

— Не хотите ли еще выпить?

— Не утруждайте себя, — проговорил я. — А то от напряжения у вас парик свалится.

— У меня нет парика! — завопил он. — У меня свои волосы.

— Я уже вам говорил: каждый несет свой крест.

Жалкая реплика.

Я покинул его кабинет и клуб, где клиента ожидало истинное уединение, так что две родственницы могли приходить к одному и тому же парню, в один и тот же кабинет, никогда не встречаясь.

Усевшись в машину, я снова посмотрел на часы. Было половина пятого. Я решил, что на сегодня хватит, и направился домой.

Едва я коснулся головой подушки, как зазвонил телефон. Я снял трубку и положил ее рядом с аппаратом.

Было девять часов, когда я открыл глаза. Совершив, как обычно, турне в ванную и кухню, я прибыл в офис шерифа в десять утра.

Хорошенькая белокурая головка секретарши шефа повернулась ко мне.

— Ну, лейтенант, я должна вам кое-что сказать, — удовлетворенно заявила Аннабел Джексон. — Образ жизни, который вы ведете, наконец наложил на вас отпечаток. Сегодня вы похожи на старика!

— Вы знаете, что говорят о людях, которые живут в стеклянных домах? Им всегда нужно раздеваться в темноте! — С этими словами я вошел в кабинет шерифа.

Лейверс был похож на человека, который, пережив жестокую грозу, обнаружил, что болен чумой.

— Полник дал мне более или менее точный отчет о том, что произошло у Рэндаллов вчера вечером, — заявил он сухо. — Вы не вернулись с ним в офис, и я предположил, что вы отправитесь допросить некоего Амоя. И так как вас не было до половины пятого, я решил, что вы больше и не появитесь. — Его голос вдруг перешел в рычание. — Позвонив вам домой и убедившись, что у вас снята трубка с аппарата, я решил, что мне тоже пора в постель. Мне надоело тешить себя иллюзиями, что вы работаете на меня!

— Я устал… А что касается блондинки, то успокойтесь, она не дождалась моего возвращения.

— Вы… вы… — Он откинулся на спинку кресла. — Ладно, Уилер, не будем больше об этом. Я не могу позволить себе тратить энергию попусту. Что там с Амоем?

— У него алиби.

— Достаточное для суда?

— На первый взгляд да. Но оба свидетеля — его служащие. Если нам удастся доказать, что он их принудил, все изменится…

— Это возможно?

— Утверждать не возьмусь.

— А это клеймо «Р»? У вас есть идея?

— Никакой.

— Ну, это слишком! — воскликнул он. — У нас на руках убийство — и никаких улик! Ни следов, ничего! Нужно что-то делать, Уилер, и быстро! С Рэндаллами так нельзя. Они пользуются большим влиянием. У них длинные руки. Они уже начинают шевелиться.

— Конечно, шериф, — вежливо согласился я.

В этот момент дверь внезапно открылась, и в кабинет влетел доктор Мэрфи.

— У вас что-то есть? — поинтересовался шериф.

— Его преследуют призраки былых врачебных ошибок, — объяснил я Лейверсу. — Они все время гоняются за ним, поэтому он время от времени не выдерживает и принимается бегать.

Ноздри Мэрфи дрожали.

— Скетч, который вы разыграли, ничего не стоит, сэр, — заявил он солидно. — Я предпочитаю видеть вас в обычной роли — лейтенанта полиции. В ней вы действительно презабавны!

— А кроме этого, что вас еще забавляет, доктор? — спросил шериф.

— Это касается Алисы Рэндалл. Содержимое ее желудка более чем показательно…

— Б-р-р-р… — произнес шериф, закрывая глаза.

— Нембутал, — заявил Мэрфи. — Лошадиная доза.

— Потому не было ни борьбы, ни крика, когда убийца вытаскивал ее из дома, искал лестницу и вешал ее на дереве, — заметил Лейверс. — Чем больше я размышляю, тем больше прихожу к выводу, что убийца — сумасшедший.

— А клеймо? — спросил я Мэрфи.

— На мой взгляд, оно нанесено за несколько минут до смерти.

— Нембутал сделал ее нечувствительной к боли?

Мэрфи пожал плечами:

— Трудно сказать… Возможно.

— Это преступление безумца, — повторил шериф. — Ее изнасиловали?

— Не так давно, — лаконично ответил Мэрфи.

Шериф покачал головой и заметил:

— Если вы хотите пошутить, мне кажется, момент выбран неудачно.

— Я никогда не шучу такими вещами! — заявил Мэрфи. — Я давал клятву Гиппократа! Вы задали мне вопрос, я на него ответил. Нет, вчера вечером ее не насиловали, но она была изнасилована сравнительно недавно.

— Хорошо, — пробурчал Лейверс. — Примите мои извинения. А теперь будьте любезны, уточните.

— У нее двухмесячная беременность, — просто ответил Мэрфи.

Глава 4

Я сидел на старинном стуле резного дерева перед миссис Лавинией Рэндалл. В это утро на ней было все то же черное платье, та же нитка жемчуга на шее. Даже макияж не скрывал нездорового цвета лица, но голубые глаза смотрели так же холодно.

— Прошу прощения за вчерашний вечер, — сказала она сухо. — Доктор утверждает, что это сердце, но он не понимает. Это просто результат волнения, и все. Что вы обнаружили, лейтенант?

— Вы знаете, что ваша дочь посещала некоего Дюка Амоя, владельца ночного клуба в Пайн-Сити?

— Раз вы уж в курсе, не буду отрицать, — ответила она холодно. — Надеюсь, лейтенант, газеты ничего не узнают?

— Надежды заставляют жить…

— Если газетам станут известны эти подробности, вы лично ответите, — произнесла она угрожающим тоном.

— Я допросил Амоя. У него есть алиби на время убийства.

— Да?

Это, похоже, не интересовало ее ни в малейшей степени.

— Миссис Рэндалл, — сказал я осторожно, — вы знали, что ваша дочь была беременна?

Она мгновение с непроницаемым видом смотрела на меня, потом повернула голову, чтобы взглянуть на портрет над камином.

— Это мой покойный муж Стюарт Рэндалл.

На этот раз я внимательно рассмотрел картину. Стюарту было под пятьдесят, когда он позировал. Седоватый, довольно толстый мужчина. Художник постарался придать ему вид крупного дельца, но он все равно больше походил на Аль Капоне, чем на Карнеги. Взгляд его голубых глаз был слишком хитер, губы сжаты, руки с короткими пальцами и квадратными ногтями напоминали лапы хищного зверя.

— Это был великий человек, — проговорила миссис Рэндалл. — Великий человек, лейтенант! Благодаря ему имя Рэндаллов стало известно в Южной Калифорнии. Именно он сделал это имя почетным и уважаемым. И я ни в коем случае не позволю его компрометировать. Вы меня понимаете, лейтенант? Я не дам марать его память. Я понятно говорю, лейтенант?

— Понятней не скажешь.

Она снова посмотрела на меня. Ее взгляд был такой же теплый, как у той жены, что пришла к бывшему мужу с ножом, спрятанным в корсете. А у миссис Рэндалл был бюст, в котором можно спрятать и топор мясника.

— Нет, — наконец ответила она, — я не знала, что Алиса беременна, и не хочу знать. Я не верю этому и не собираюсь верить. Это бессовестная ложь!

— Я передам это доктору Мэрфи. Ваши познания в медицине, видимо, лучше, чем его.

Она отвергла мою шутку пожатием плеч.

— Моя дочь была убита кровожадным маньяком, лейтенант, — заявила она непререкаемым тоном. — Безумцем, случайно забредшим сюда и наткнувшимся на мою дочь.

— Вы, кажется, совершенно в этом уверены.

— Другого объяснения и быть не может. В противном случае вы идете не той дорогой.

— Может быть, вы укажете мне верную дорогу? Может, прикажете родить маньяка?

— Вам следует начать поиски в клиниках для душевнобольных, — продолжила она, не обращая внимания на мои слова. — Затем в тюрьмах и больницах. Я уверена, что в конце концов вы обнаружите безумца, который недавно был освобожден. Они всегда принимаются за старое. — Она коротко вздохнула. — На мой взгляд, их всех нужно отправлять в газовую камеру. Только так можно избежать трагедий.

— Но мы окажемся перед новой проблемой — проблемой воспроизводства населения, — сказал я, поднимаясь. — Спасибо за советы!

Она мрачно смотрела на меня:

— Вы им последуете, по крайней мере?

— Не думаю, — ответил я, любезно улыбаясь.

Несмотря на все усилия, ей не удалось-сдержать гнева, и голосом, дрожащим от бешенства, она бросила:

— Прекратите копаться в личной жизни моих детей! Это вас не касается и не имеет никакого отношения к смерти Алисы!

— Я хотел бы быть в этом уверен так же твердо, как и вы. Может быть, у вас есть информация, которая мне неизвестна, миссис Рэндалл?

— У Стюарта были близкие друзья, с которыми я продолжаю встречаться, — сухо заметила она. — Это влиятельные люди… Будьте осторожны, если не хотите оказаться на улице, лейтенант!

— Вы действительно это сделаете? — спросил я удивленно.

— Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы защитить честь Рэндаллов, — ответила она с жаром.

— Даже если этим вы защитите убийцу? Должен сказать, миссис Рэндалл, что вы правы в одном: я не очень хороший полицейский. Мне случается забывать необходимое. Например, вчера вечером я забыл осмотреть комнату Алисы. Я хотел бы сделать это сейчас.

— Пожалуйста. Позвоните Россу, и он покажет вам дорогу.

Я подошел к камину и нажал на кнопку звонка.

— Да, лейтенант, — сдержанно произнесла она, — кто из моих служащих рассказал вам об Алисе и Амое?

— Сведения строго конфиденциальные, мадам.

— Вы отказываетесь отвечать?!

— Для женщины, у которой в голове только честь семьи Рэндаллов, вы соображаете очень быстро!

Ее губы приоткрылись, чтобы изобразить подобие улыбки.

— Слуги часто неблагодарны! Мне кажется, я буду вынуждена еще раз объяснить Россу его обязанности.

Через несколько минут вошел Росс. Мадам передала ему мою просьбу. Он провел меня в вестибюль, откуда по лестнице и по широкому коридору мы попали в комнату в глубине дома. Он открыл дверь и вежливо посторонился, пропуская меня.

— Еще что-нибудь нужно, сэр?

— Нет, спасибо. Я допросилДюка Амоя. На вчерашний вечер у него алиби…

— Жаль. Я думал, может быть…

— Не важно. Со вчерашнего вечера здесь что-нибудь трогали?

— Нет, сэр.

— Прекрасно. Больше вы мне не нужны.

— Очень хорошо. — Он закрыл дверь, оставив меня одного.

Комната не отличалась от других спален. Кровать, тумбочка, два шкафа. Я внимательно осмотрел все. Во втором шкафу я сделал интересное открытие: в кармане пальто лежал смятый клочок бумаги.

Я развернул его и прочел:

«Необходимо встретиться наедине сегодня вечером. Поднимись к себе пораньше. Я приду, как только смогу смыться по-английски.

Джин».

Я аккуратно сложил листок и спрятал в карман.

Спустившись по лестнице, я увидел, что Росс поджидает меня в вестибюле. Несмотря на явное желание поговорить, он молча проводил меня до входных дверей.

— Где живет Френсис Рэндалл? — спросил я.

— У него квартира в городе. Он живет вместе с женой. Время от времени он ночует здесь, когда мать его попросит.

Росс дал мне адрес.

— А Карсон? Он одновременно и друг семьи, и адвокат? — спросил я, притворяясь безразличным.

— Да, сэр, — кивнул Росс. — Он уже многие годы ведет дела семьи.

— Он женат?

— Нет.

— На его месте я бы женился на одной из дочерей Рэндалла. У него был выбор — две хорошенькие девушки. Это сделало бы его советником по юридическим вопросам до конца дней.

— Было время, когда я думал, что он интересуется мисс Алисой, — проговорил он задумчиво, — но она, похоже, не обращала на него внимания, хотя…

— Что — хотя?

— О, я должен был сообразить! — Он покачал головой. — Иногда меня удивляло, как она на него смотрела… и я думал, что она, может быть, не так безразлична к нему, как хотела показать.

— Когда я был подростком, у меня была игрушка со щелкой и надписью «Это видел слуга». Я всегда считал, что это шутка!

— Многое замечаешь. Но обычно держишь все при себе, лейтенант. Не занимайтесь тем, что вас не касается.

— Да, пока не убивают. Если бы я занимался только тем, что меня касается, я был бы безработным. Скажите, вы не слишком молоды для дворецкого?

— Мне уже за пятьдесят! — с улыбкой ответил Росс.

— Вы выглядите здоровяком. Это благодаря работе?

— Стараюсь поддерживать форму. В молодости я занимался спортом, лейтенант.

— Соревновались в лазании по деревьям?

— Но не вчера вечером, во всяком случае, — ответил он обиженным тоном. — Это все, сэр?

— Пока да!

Я вернулся к машине и поехал в город. По дороге остановился возле ресторанчика, чтобы перекусить. Были моменты, когда я ощущал себя чисто деревенским человеком, которого волновали только заботы о хлебе насущном. Вот так бы все время!

В 14.45 я входил в контору Джина Карсона. Его секретарша сказала:

— Мистер Карсон принимает только по записи, оставьте ваше имя.

— Это идея! Временами оно давит меня. Вы только подумайте — все время таскать его при себе!

Она на мгновение подняла брови, потом стала безразличной.

— У мистера Карсона есть свободных полчаса утром в четверг. Вас устроит?

— Если вы дадите мне полчаса, я беру. Вы знаете, я вам кое-что скажу: вечером, вернувшись домой и сняв бюстгальтер, клянусь, вы становитесь совершенно иной.

Она раскрыла рот, не в силах вымолвить ни слова.

— Убирайтесь! — с трудом проговорила она. — Иначе я позову полицию!

— К вашим услугам! — галантно произнес я и положил жетон ей на стол. — Идите и скажите Карсону, что я здесь и не могу ждать следующего четверга. Меня зовут Уилер.

Она сняла трубку и с непонимающим видом передала Карсону сообщение, после чего положила трубку.

— Мистер Карсон сейчас вас примет, — сказала она, покраснев. — Вы, наверное, не такой наглый, каким кажетесь, — добавила она, несомненно, в качестве извинения.

— Конечно, мой ангел, и мне жаль, что я произвел на вас такое впечатление. А кстати, если мы поужинаем сегодня вечером у вас? Я постараюсь вас не разочаровать.

— Кабинет Карсона второй слева. — Она снова приняла высокомерный вид.

Это был шикарный кабинет, какой и надлежит иметь преуспевающему адвокату. Решительно у всех, кроме меня, есть большой стол. Единственный символ моего положения — мой «остин-хили», которому два года и за который мне осталось сделать еще шесть взносов.

Я утешил себя, подумав, что курю настоящие мужские сигареты и что на следующей неделе, может быть, сделаю себе татуировку…

— Садитесь, лейтенант, — сказал Карсон, — в чем дело?

— Вы хорошо знали Алису, не так ли?

Он нахмурился:

— Да. Я уже давно связан с этой семьей.

Я вытащил сложенную бумажку и положил перед ним на стол.

— Вы написали эту записку?

Он внимательно прочел ее, потом поднял голову и посмотрел на меня:

— Где вы ее нашли?

— Это вы ее писали?

— Я предпочел бы не отвечать.

— Как хотите. Вы же знаете, мы можем произвести графологическую экспертизу.

— Хорошо… Записку писал я! — сказал он резко. — И что это доказывает?

— Вы знали Алису Рэндалл… ну скажем, интимно?

— Алису? — повторил он недоверчиво. — Но, лейтенант, это ошибка!

— Записка была в кармане ее пальто, которое висело в шкафу. И вы признались, что являетесь ее автором.

— Но я не… — Он ударил кулаком по столу. — Эта записка была адресована не Алисе!

— А кому?

— Это не имеет отношения к делу, — заявил он.

— В таком случае как записка могла оказаться у нее в кармане?

— Я ничего не понимаю, — растерянно проговорил Карсон. — Абсолютно ничего!

Я уселся поудобнее в кресле и зажег сигарету.

— Вы адвокат семьи уже довольно давно. Лавиния Рэндалл наверняка очень крупный клиент.

— Ну и что из этого?

— А то, что если вы скомпрометируете младшую дочь, то рискуете потерять клиентку — ее мать. Скандал вряд ли будет вам на руку.

— Вы бредите?!

— Вы знали, что у Алисы двухмесячная беременность?

— У нее… что? — Он побледнел. — Вы осмеливаетесь утверждать, что я…

— Кто знает? — охладил я его пыл. — Кроме Алисы, разумеется.

— Вы забыли одну вещь, — сказал он резко. — В момент ее смерти я находился в гостиной вместе с Жюстин и Френсисом.

— Это вы говорите!

— Это и они говорят.

— Они не сказали мне об Амое. Они солгали, когда я спросил, знают ли они кого-нибудь, кто может быть замешан в этом деле. Кто знает, не солгали ли они и на этот раз, спасая честь семьи и делая вам ложное алиби?

— Значит, так, — медленно проговорил Карсон. — Я должен принять меры в свою защиту.

— Постарайтесь нанять хорошего адвоката. Это всегда полезно.

Когда я выходил, секретарши не было на месте…

Глава 5

Я вернулся в офис. Полник ожидал меня там с хмурой физиономией.

— Значит, пошутили со мной, лейтенант?

— Каким образом?

— Насчет дворецкого… Я поверил вчера вечером, что дело уже в шляпе.

— В этом я еще не уверен. Возможно, что преступник именно он. Ему надоело, что весь дом висит на нем, и он решил перевесить девушку на дерево.

— Возможно, — сказал Полник все еще в плохом настроении. — А кстати, шериф вас спрашивал.

— У меня тоже появилось желание поболтать с ним. Но сначала я хотел бы, чтобы ты оказал мне сегодня вечером одну услугу.

Лицо Полника просветлело.

— Держу пари, в деле замешана девица!

— Слушай меня внимательно. Я, может быть, не так выгляжу, но я — твоя добрая фея.

— Нет, лейтенант, — сказал сержант с каменным выражением лица. — Секс с мужчинами меня не интересует.

Как, однако, трудно разговаривать с Полником, подумал я. Он все понимает слишком буквально.

— Я имел в виду, — поспешил уточнить я, — что твоя мечта осуществится.

— Без шуток? — спросил он недоверчиво.

Я рассказал ему об Амое и его алиби.

— Я бы хотел, чтобы сегодня вечером ты пошел в этот кабак, поговорил с метрдотелем и девицей. Возможно, они расколятся, так как Амой грозился выкинуть их за дверь или набить морду, не знаю уж что… Попытайся подружиться с ними и посмотри, смогут ли они что-нибудь рассказать.

Рот Полника расплылся в широкой улыбке.

— Шикарно! — сказал он с энтузиазмом. — Скажите, лейтенант, а это правда, что говорят про бюст певицы?

— Даже более того, — подтвердил я.

— Ну, старина! — Он задыхался от избытка чувств. — Спасибо, лейтенант! Я хорошо все сделаю, даже если придется провести там целую ночь.

— Я знаю, что могу рассчитывать на тебя.

— Послушайте, лейтенант. — Полник нахмурил лоб. — Значит, договорились, я могу оставаться в заведении сколько хочу?

— Нет, идиот! В полночь ты превратишься в тыкву! А теперь дуй!

Полник удалился. Я придал лицу озабоченное выражение перед тем, как войти в кабинет.

— Присаживайтесь, Уилер, — пригласил шериф. — Как дела?

— Продвигаются. Я не знаю, на каком мы этапе, но уже далеко.

— Да? Используя шантаж, угрожая членам семьи Рэндаллов, вы выставляете на всеобщее обозрение их личную жизнь, позоря их, мешая им…

— Это так, шериф. Следующим шагом я хочу выпороть их по очереди.

— Ну, Уилер, вы, может быть, не подозреваете, глядя на меня, что я сижу сейчас не в кресле, а на раскаленных углях!

— Я верю вам на слово, шериф.

Он зажег сигару и, затянувшись, пробормотал:

— Сейчас я ссорюсь с муниципалитетом из-за вас. Мне велят сделать то, что я должен был сделать с самого начала — передать дело в уголовную полицию.

Я воздержался от комментариев. Он затянулся сигарой и, выпустив дым, некоторое время смотрел через него на меня.

— Если вы все еще в полиции, Уилер, то этому есть только одна причина: ваша результативность. Вы это знаете так же хорошо, как и я. Действительно ли вы умны или вам просто везет, я не понял окончательно. Но одно ясно — вы добиваетесь результатов, нарушая при этом все правила и законы.

— Не тяните резину, шериф. Может быть, пропустим промежуточные этапы и перейдем к кадру, когда вы достаете из ящика бутылку скотча, и мы вдвоем выпьем за добрые старые времена.

Шериф стряхнул пепел с сигары, стараясь не промахнуться мимо пепельницы.

— Вы считаете необходимым и полезным надоедать Рэндаллам, Уилер?

— Да.

Он кивнул:

— В таком случае продолжайте в том же духе. Но постарайтесь быстро закончить дело.

— Я постараюсь, шеф. Спасибо!

В этот момент его лицо претерпело странную трансформацию: нижняя челюсть чуть опустилась. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он улыбается.

— Идите работать! — пробурчал он.

В соседней комнате Аннабел Джексон собиралась домой. Я остановился, чтобы посмотреть, как она наклонилась над пишущей машинкой, упаковывая ее в чехол.

Скрываемые под блузкой некоторые части тела на миг открылись, и я мог констатировать, что она прекрасно сложена.

Неприятности с женщинами происходят из-за того, что они словно снабжены секретным сигнальным устройством, срабатывающим в таких случаях.

Она внезапно выпрямилась, бросив на меня гневный взгляд.

— А что, если нам пропустить по стаканчику? — предложил я. — В конце улицы есть бар.

— Бары есть на всех улицах, а в них элы уилеры волочатся за дамочками.

— Я подумал, что было бы неплохо выпить после такого трудного дня…

— Меня на такое не подцепите, лейтенант, — ответила она с улыбкой.

— Было время, когда мы были друзьями, — сказал я грустно. — Ах, добрые старые времена! Что с ними стало, со старыми друзьями!

— Они все в тюрьме Сан-Квинтин, и там еще осталось место для вас.

Тут с грохотом распахнулась дверь, и в комнату с выпученными глазами ворвался Полник:

— Лейтенант! Дворецкий наверняка ни при чем!

— Что случилось?

— Его пытались прикончить! Только что на дороге! — с вызовом сказал он.

В белом бордюре была брешь, а дальше, метрах в двадцати, виднелась машина. Ее вид навевал мысль об автомобиле будущего, потому что она стала на метр короче за счет смятого в гармошку капота и радиатор находился на одном уровне с ветровым стеклом. Чистая работа!

Всем занималась дорожная полиция, в том числе и Россом, который находился внутри машины «Скорой помощи». Дверцы машины были открыты, и я увидел сидящего Росса.

Я спросил у санитара, можно ли поговорить с ним.

— Да, лейтенант, можно. Вы знаете, ему здорово повезло. С этой стороны дороги пропасть глубиной метров в сто, но его машина, на счастье, врезалась в дерево. Как она не загорелась, не пойму! Повезло! Выбраться целым из такой переделки — значит в сорочке родиться.

— Что с Россом?

— Ничего особенного, — уверенно заявил санитар. — Кроме легкой контузии и шока, разумеется. Его выбросило из машины, но у этого парня крепкое здоровье. Его отвезут в госпиталь, чтобы обследовать, и отпустят через несколько часов. Если хотите сейчас поговорить с ним, валяйте, лейтенант!

Я залез в санитарную машину. Росс встретил меня растерянной улыбкой:

— Я не ожидал увидеть вас, лейтенант. По крайней мере сейчас.

— Что случилось?

— Мадам попросила меня съездить в Пайн-Сити и кое-что привезти. Я ехал, и вдруг меня подрезал фургон. Это было так неожиданно, что у меня не хватило времени подумать. Был за рулем, а мгновением позже — ограждение прыгает на меня! — Он покачал головой. — Мне повезло, что я остался жив!

— Пожалуй. Вы не заметили, кто вел ту машину?

— Нет. Как я говорил, все произошло очень быстро.

— Что за машина?

— Фургон белого цвета. Это все, что я могу сказать.

— Вы не помните марки машины?

— Нет. — Он снова покачал головой. — Мне очень жаль… Я хотел бы помочь вам, но…

— Кто, по-вашему, это мог быть?

— Не знаю, — сразу же ответил он. — Кому я помешал?

— Вы действительно не представляете себе мотив покушения? Это не связано со смертью Алисы?

— Я ничего не понимаю, — сказал он категорично. — Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, — это ошибка. Этот тип принял меня за другого.

— Тем не менее у него было время рассмотреть вас во время обгона. Нет, я не думаю, что это ошибка.

— Необъяснимо, — пробормотал он.

— Росс, вы от меня что-то скрываете!

— Лейтенант! — воскликнул он оскорбленным тоном. — Неужели вы думаете, что я промолчал бы, если бы хоть что-нибудь знал?

— Возможно. Например, если вы намереваетесь шантажировать преступника.

— Какой из меня шантажист? — с искренним недоумением воскликнул он.

— Просто я рассматриваю варианты. С другой стороны, возможно, вы плохой дворецкий и пролили суп на колени даме… У дам чувствительные колени — это легко заметить, если однажды посидеть на них.

— Не стройте из себя идиота, лейтенант, — бросил он.

— Ах, как грубо, — заметил я грустно. — Никакого уважения к полиции.

Я вышел из санитарной машины, чтобы поговорить с офицером дорожной полиции.

— Похоже, он говорит правду, лейтенант. Посмотрите следы колес в том месте, где его занесло.

— Может быть, что-то дадут следы торможения того, второго?

— Второму не надо было тормозить, если он достаточно ловкий, — объяснил офицер. — И мне кажется, что он довольно ловкий. Он подрезал при обгоне, и Росс вынужден был затормозить и повернуть вправо, чтобы избежать столкновения. Это произошло чисто рефлекторно, и в результате Росс поехал через барьер в обрыв.

— Ну что же… Спасибо.

— Не за что, лейтенант. Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Я сел в «остин-хили» и направился в Пайн-Сити.

Одно из двух — либо Росс не знает, кто хотел его убить, либо знает, но имеет веские причины не говорить об этом. К сожалению, все мои рассуждения ни к чему не вели.

Я решил поехать к Френсису Рэндаллу. Мне понадобилось полчаса, чтобы добраться туда, так как я всю дорогу соблюдал дозволенную скорость.

Рэндалл снимал квартиру в престижном доме на холме при въезде в город. Мистер и миссис Рэндалл, судя по списку жильцов, обитали на девятом этаже.

Я поднялся и позвонил. Дверь внезапно открылась, и во всем своем величии явилась она!..

Глава 6

Золотая женщина! На ней была вышитая золотом блузка, обтягивающая пышную грудь и не скрывающая загорелой кожи. Белые узкие брюки с люрексом плотно облегали нижнюю часть тела. На ногах позолоченные сандалии, оставляющие открытыми пальцы с позолоченными ногтями.

Ее волосы цвета воронова крыла были разделены пробором и падали на плечи. У нее были темные глаза и лицо в форме сердца, покрытое нежным загаром.

Она приветствовала меня широкой улыбкой.

— Я только было размечталась, — сказала она мягким голосом, от которого я вздрогнул. — И тут как раз вы!

— Миссис Рэндалл? — спросил я после того, как кашлем затушевал свое волнение. — Мелани Рэндалл?

— Да, это я. А вы кто? Подарок Провидения, угадавшего мои самые сокровенные желания?

— Лейтенант Уилер, помощник шерифа, — пробормотал я, все еще плохо справляясь с овладевшими мною чувствами.

Глаза у нее заблестели.

— Мой муж говорил о вас. Огромный, грубый мужлан, при взгляде которого все начинают дрожать.

— Ваш муж дома?

— Френсис? — Она отрицательно покачала головой. — Он у матери. В семье Рэндаллов мать на первом месте, на втором и на всех остальных…

— В таком случае можно поговорить с вами?

Она распахнула двери настежь.

— Входите. Уж не думаете ли вы, что я так просто вас отпущу?

Я вошел.

Она прошла впереди в гостиную, зазывно покачивая бедрами. В гостиной был полумрак — горели только две лампочки в бра. Она выключила телевизор и повернулась ко мне.

— Мне двадцать семь лет, лейтенант, и я вынуждена проводить целые вечера перед этим ужасным ящиком! Вам это не кажется странным?

— Какая потеря для мужской половины человечества!

Она улыбнулась мне:

— Вы мне нравитесь. Мы договоримся. Что выпьете?

— Скотч со льдом и немного содовой, — сказал я машинально.

— Очень хорошо… зовите меня просто Мелани. А вас как зовут?

— Эл.

— Это уменьшительное от чего-то?

— Я унесу этот секрет с собой в могилу.

Она подошла к бару и привычно налила два стакана.

— Ладно, я не настаиваю. Не люблю копаться в чужой жизни. Что вы хотите, чтобы я вам рассказала? Об Алисе Рэндалл?

— И о Россе, дворецком. Вы его знаете?

— Он предмет мебели в доме Рэндаллов, — ответила она неприязненно. — Он вряд ли стоит им дорого и используется для открывания и закрывания дверей вместо того, чтобы установить фотоэлектронное устройство.

— По вашему мнению, мог быть кто-нибудь заинтересован в его смерти?

Она заморгала:

— Росс? Вы шутите!

— Его только что едва не убили!

— Наверное, приняли за другого! Убивать дворецкого — такое бывает только в детективных романах, действие которых происходит в старой Англии.

Она вернулась со стаканами и протянула один мне.

— Садитесь на диван, Эл, так будет удобнее.

Говоря это, она взяла меня за локоть и проводила к дивану.

— Ну, теперь можем поболтать… если не придумаем чего-нибудь получше.

Я уселся на диван, она села рядом, прижавшись ко мне ногой.

— Между прочим, Эл, — заметила она. — Не думайте, что я выпущу вас отсюда, не соблазнив.

— О, это что-то новое, — сказал я восхищенно. — Мне ваше намерение очень нравится!

— Я вам гарантирую кучу удовольствий, — заявила она уверенно. — Я женщина, как говорят, до кончиков ногтей. Неприятность в том, что я — тигрица, а замужем за кроликом, и этот кролик все время убегает к своей мамочке-крольчихе. Мне от этого плохо!

— Тогда, если вы предпочитаете сказочных персонажей, скажите — Дюк Амой — это большой серый волк?

— Я была уверена, что вы заговорите о нем, — сказала она непринужденно. — Представьте, что я некогда была певицей в кабаре. Я знала Амоя в те времена, когда он содержал клуб в Чикаго. Для меня он просто старый друг, который помогает мне проводить время, не больше.

— Как получилось, что Френсис Рэндалл женился на вас? — спросил я, не в силах скрыть изумление.

Она погладила мою руку кончиками пальцев.

— О, какие бицепсы! — восхищенно воскликнула она. — Ах да! Френсис? Честное слово, не знаю, должно быть, сошел с ума. Должна признаться, в те времена меня это привлекало — деньги и все остальное. Мы поженились через три дня после знакомства, и это было два года назад. У мамаши случился приступ, когда она узнала, но было уже поздно. И сегодня все еще слишком поздно.

— Как это?

Она пожала плечами.

— Естественно, он привез меня к матери. Я выдержала три недели, но однажды вечером мне надоело, и я сказала ей пару ласковых слов. На другой день была снята квартира, и с тех пор ноги моей там больше не было.

— Жалеете?

Она улыбнулась:

— Мы с мужем заключили нечто вроде пакта. Я делаю что хочу, а он меня не трогает.

— У Амоя наряду с вами была интрижка с Алисой. Вы в курсе?

— Дюк залезет под юбку, оказавшуюся на расстоянии вытянутой руки, — сказала она. — Это сильнее его.

— Где вы были вчера вечером?

— Здесь… и одна. У меня нет алиби, Эл, если вы об этом. Если вам хочется, я могу сыграть роль роковой женщины, чтобы доставить вам удовольствие думать, что вы флиртуете с убийцей. Это вас прельщает?

— Оставим это, — сказал я недовольно. — Я полагал, вы поможете мне, а теперь я, честно сказать, разочарован.

— Не расстраивайся, милый, — промурлыкала она. — Я утешу тебя.

Я допил скотч и посмотрел на пейзаж за окном.

— Кто-нибудь из членов семьи навещает вас здесь?

— Разумеется! Жюстин приходила сюда несколько раз. И Алиса тоже.

— А этот адвокат Карсон?

— Да. Он себе на уме, вы знаете. Только по тому, как он смотрит на меня, я делаю выводы, что Карсон с трудом сдерживается, чтобы не наброситься. Но сразу же вспоминает Френсиса, счет в банке Рэндаллов, берет себя в руки и удовлетворяется тем, что напивается.

— Мне показалось, что у него были виды на Алису.

— Вот это новость! По-моему, он готов был закрутить с Жюстин, но я могу и ошибаться. Эту девочку трудно понять!

— Почему?

— Как она могла все время жить в этом музее? Мне хватило трех недель, и я чуть не сошла с ума!

— Может быть, она домоседка?

— Вряд ли.

— Я полагаю, все деньги у мадам?

— Да, но делами заправляет Френсис. По завещанию душеприказчиком назначен он — мадам без его согласия не может потратить ни цента. Старик знал, что делал, когда поручал свое состояние заботам Френсиса. Он жмот, мой муж!

— До доллара?

— До десяти центов! Даже до цента! Разрежьте пополам цент, и он утащит у вас вторую половину, едва вы успеете сообразить.

— Так делают во всех богатых семьях, и Рэндаллы ведь преуспевают.

— У Френсиса только одна слабость, — самодовольно заявила она. — Это я. Ему плевать, сколько я потрачу, так как он знает, что только этим может меня удержать.

— Послушать вас, так он последний кретин!

— Разумеется, но только в сентиментальном плане. Поверьте, в том, что касается денег, хитрее его нет!

— Может быть, он боится скандала, если вы подадите на развод или бросите его? Честь семьи!

— Честь семьи! — повторила она с оттенком презрения. — Великое имя. Достаточно произнести его, чтобы вся Калифорния сняла шляпы. Это — версия мамаши Рэндалл, а не моя. Я слышала совсем другое…

— Что, например?

Она поднялась, чтобы еще налить.

— Разное. Заставить говорить Френсиса о семье — все равно что заставить его потратить десять центов на газету. Ему становится плохо, как только он об этом подумает! Но я кое-что слышала…

— Расскажите, что вы слышали, — предложил я.

Я взял у нее из рук свой стакан. Она снова села рядом со мной на диван и прижалась бедром, чтобы закрепить узы дружбы, которые нас уже связывали.

— Своим состоянием они обязаны отцу Френсиса. Сделано оно лет двадцать пять назад, может, и больше. У меня сложилось впечатление, что его не очень заботило, откуда к нему идут деньги.

— То есть?

— Я не знаю точно. Однажды я случайно подслушала разговор между Френсисом и его мамашей. Это было как раз после смерти старика. Они не знали, что я подслушиваю.

— О чем они говорили?

— Френсис сказал, что не будет платить, потому что, мол, слишком много просят. А мамаша Рэндалл ответила, что ей все равно, сколько это стоит, и самое главное — не допустить, чтобы имя Рэндаллов вываляли в грязи. Тогда Френсис стал объяснять, что у него — я так поняла, что у человека, который требовал денег, — у него нет никаких доказательств; еще он говорил, что невозможно сейчас найти следы и что ни один бывший араб не подтвердит этих сведений.

— Бывший араб? — удивился я. — Он так и сказал?

— Я не поняла, что он имел в виду.

— Я тоже не понимаю, — признался я. — Может быть, они еще что-то говорили?

— Да. Мамаша упоминала налоговую инспекцию. Если, как она говорила, там появится хоть малейшая зацепка, то дело раскрутят, и тогда репутация семьи наверняка пострадает. Она требовала заплатить вымогателю.

— А Френсис с ней спорил?

— Он не спорил — он просто отказал. Он не даст ни цента на дело, которое не принесет прибыли. Ему наплевать на доброе имя, если для того, чтобы сохранить его, он останется с пустыми карманами.

— Что она ему ответила?

— Этого я не знаю, потому что тут появилась Жюстин, и я едва успела отойти от двери.

— Бывший араб, — задумчиво пробормотал я. — Кто это может быть? Вы точно помните, что Френсис употребил именно это выражение?

— Может быть, я плохо поняла, — ответила она безразлично, — но мне послышалось это. К тому же замочная скважина мала…

— Араб, — повторил я. — Араб, краб, граб, раб… Раб!

— Чернокожий?

— Нет, — объяснил я. — Так называли нелегальных иммигрантов из Мексики… Давно, когда иммиграция была практически запрещена, мексиканцы платили очень дорого за то, чтобы пробраться в США. Они стали объектом крупного бизнеса. Вполне возможно, что Стюарт Рэндалл составил свое состояние именно на них, то есть незаконным путем… Теперь я понимаю. То, что произошло двадцать пять лет назад, вряд ли станет серьезным аргументом для суда. Френсис имел в виду, когда говорил ей: даже если и удастся наложить руку на одного из этих иммигрантов, разве он признается, что тайком прибыл в США?

— А эта история с налогами, о которой упоминала мамаша?

— Если ее супруг приобрел состояние незаконным путем, он, понятно, не платил налогов, и как только ему удалось довольно быстро набрать хорошую сумму, он бросил это дело и зажил как честный гражданин, занимаясь только легальной деятельностью. Вот почему мамаша Рэндалл так цепляется за честь семьи. Ведь понадобилось столько времени, чтобы приобрести эту честь!

— Ну вот, надеюсь, вы удовлетворены? Еще стаканчик, Эл?

— Нет, спасибо.

— У вас больше нет вопросов?

— В настоящий момент нет.

— Тем лучше, — проворковала она. — И так потратили слишком много времени.

Она вскочила и подошла к окну. Я подумал, что она хочет посмотреть на пейзаж. Она повернулась в профиль, чтобы я мог полюбоваться ее золотистым светлым силуэтом, который четко вырисовывался на темном фоне.

Мгновение она повозилась с застежками блузки, одним движением освободилась от нее и бросила к ногам. Подняв руки, она сладострастно потянулась, заставив подняться упругие высокие груди.

Какое-то время, показавшееся мне бесконечным, она стояла неподвижно, сцепив руки за головой.

— Вот что я вам скажу, — произнес я, пораженный внезапным открытием. — Если Стюарт составил состояние на комбинациях, о которых не говорят вслух, если он не хотел платить налоги с этих незаконно приобретенных денег, ему наверняка нужна была помощь адвоката…

— Замолчите! — гневно сказала она. Опустив руки, она в два приема освободилась от трусиков, отшвырнула их ногой и направилась к дивану. По мере того как Мелани приближалась, приглушенный свет подчеркивал контраст между ослепительно белой кожей бюста и живота и бронзовым загаром на остальном теле.

Я протянул руку, чтобы поласкать гладкие бедра. Она тоже протянула руки, наклонившись надо мной.

Внезапно она с удивительной силой схватила меня за плечи и опрокинула на спину. Ее лицо было рядом с моим. Я видел ее огромные темные глаза, горящие от желания, приоткрытые губы…

— Хочешь закричать первым, Эл? — прошептала она. — Мне кажется, так полагается…

— Я закричу, если нас застукает Френсис, — искренне ответил я.

— Не беспокойся! Ему нужно только одно — деньги! — сказала она, улыбаясь. — Кроме того, если это случится, я прикажу ему убираться, и он уберется!

Она немного насмешливо посмотрела на меня, и внезапно ее губы впились в мои. Я вдруг понял, что ни один мужчина не сможет утолить эту жажду…

Глава 7

— Спортивная машина! — восхищенно воскликнула Мелани, увидев мой «остин-хили». — Я обожаю такие!

— Вы обожаете мою машину, обожаете меня, а мы знакомы всего два часа!

— Не хамите, если хотите, чтобы я поехала с вами. Кроме того, я бы не поехала, если бы мой муж не был так скуп и давал бы мне деньги на такси.

— Давайте садитесь!

Мелани Рэндалл уселась на сиденье, я устроился рядом с ней. Черный чехол под ее вышитой золотом туникой приподнялся выше колен, но это ее не беспокоило. Меня тем более… особенно теперь!

Я поехал по направлению к центру.

— Куда вас забросить? — спросил я.

— В клуб «Уединение».

— И мне туда же. Я должен кое с кем встретиться.

— Я тоже! В этом, как говорят, видна рука судьбы. Так же, как если бы познакомилась с хорошим парнем в баре, а вернувшись домой, обнаружила, что это собственный муж.

— Без шуток! — прокричал я.

— Вы едете повидать Дюка Амоя? — помолчав некоторое время, спросила она.

— А вы?

— Его, конечно! Этот клуб — единственное место, где можно хорошо поесть, а я это люблю.

— Нет, мне нужен не Амой, — уточнил я, — там один из моих деловых партнеров, — добавил я, чтобы она не подумала лишнего.

— Ах так? — сказала она с сожалением.

Была уже полночь, когда я остановился перед клубом. «Адмирал» открыл дверцу машины со стороны Мелани. Прежде чем выйти, она улыбнулась:

— Благодарю за прекрасный вечер, Эл! — Внезапно она помрачнела. — Я, наверное, сумасшедшая, потому что все еще надеюсь встретить однажды парня, непохожего на других.

С этими словами она вышла из машины, пересекла тротуар и вошла в клуб.

Я не спешил, чтобы дать ей возможность оказаться в кабинете Амоя прежде, чем войду я. Наконец решился, думая, смогу ли заказать бифштекс, а затем включить его в счет служебных расходов. Поняв, что это не удастся, я решил, что выпить мне еще более необходимо, чем поесть.

Я снова устроился на табурете у стойки, бармен узнал меня и налил, не ожидая заказа.

Выпив, я заплатил, чтобы не быть должным бармену даже за виски. Потом вошел в зал. Из полумрака возник метрдотель:

— Столик, лейтенант?

— Я ищу приятеля. Но возможно, он уже ушел.

— Приятеля? Вы имеете в виду сержанта! — сказал он, щелкнув пальцами. — Сюда, мистер.

Он пошел между столиками, я за ним, полагая, что Полник оказался на высоте.

— Вот мы и пришли, лейтенант, — сказал метрдотель из темноты. — Хотите выпить?

Я ответил утвердительно, добавив, что хотел бы еще бифштекс. Я так проголодался, что готов был заплатить из своего кармана. Присев на стул, который пододвинул мне метрдотель, и положив локти на стол, я взглянул на сидящего напротив Полника.

Полник двигал головой взад-вперед, стараясь удержать в фокусе мое лицо. Напрасно. Он криво усмехнулся.

— Это место занято, приятель, — произнес он заплетающимся языком, — для моего друга Эла Уилера.

— Для детектива Эла Уилера, — добавил кто-то из полутьмы рядом с сержантом.

Я наклонился, чтобы увидеть того, кто это сказал. Рядом с Полником, склонив голову на его плечо, с плутоватой улыбкой на лице сидела рыжая девица. Она подмигнула мне:

— Мне этот тип не нужен. Грязный пройдоха, сующий нос куда не следует! Войти не постучавшись, подумать только… — Ее грудь объемом в сто пять сантиметров тряслась от негодования. — Это может вогнать девушку в краску, вы не находите?

— Не беспокойся, старушка! — заявил Полник прочувствованно, хлопая ее по груди с видом собственника. — Этот мистер уберется, когда явится Уилер!

Наклонившись вперед, он посмотрел на меня стеклянными глазами и добавил:

— Правда же, старина?

— Разумеется! Как дела?

— Он такой высокий! — мечтательно прошептал Полник. — Совсем не похож на полицейского, скорее на актера или что-нибудь в этом роде. Все девчонки влюбляются в него, за исключением моей малышки Тины… Она моя! — Он снова хлопнул рыжую, от чего ее груди тревожно вздрогнули. — Я вот что вам скажу, — доверительно зашептал снова Полник. — Уилер — хороший парень, но он чокнутый. — Сержант с серьезным видом покрутил пальцем у виска и добавил: — Вы понимаете, мне приходится выполнять за него всю работу. — Он откинулся на спинку стула, все так же довольно улыбаясь. — Но он мне нравится. Он шикарный парень! Он познакомил меня с шикарной девчонкой, и эта девочка — ты, моя куколка!

Произнеся эту тираду, Полник с чувством хлопнул Тину по плечу, от чего ее бросило вперед, и она ударилась бы головой о стол, если бы природа не позаботилась о ней, снабдив отменным буфером.

— Эй, ты! — завопила она. — Грубиян!

Бармен принес мне выпивку и бифштекс. Полник это заметил.

— Прекрасная мысль! — воскликнул он. — Поедим, куколка, и немного выпьем. Мой приятель Уилер разрешил все вписать в счет служебных расходов, значит, не следует ни от чего отказываться.

— Что? — заорал я.

Прошло секунд десять, пока он пытался всмотреться в меня…

— Вы кто? — наконец пробормотал он.

— Уилер! — прокричал я. — Уловил? Парень, который не в себе, тип, который отлынивает от работы. Тот, кто разрешил тебе включить в счет расходов все, что хочешь!

— Да? — спросил он задумчиво.

— Полник, — произнес я, качая головой, — что скажет теперь твоя кривляка?

— Оставьте его в покое, — с чувством посоветовала мне рыжая. — Что он вам сделал? Не можете ли вы обратиться к кому-нибудь другому? — Она ударила кулаком по груди сержанта. — А ты почему не выставишь этого олуха за дверь?

— Какого олуха? Я никого не вижу, куколка… Ты, верно, перепила.

— Все вы, мужчины, одинаковы, — заявила рыжая с отвращением. — Тебя оскорбляют, а ты молчишь! Кто ты после этого?

— Я полицейский, — ответил Полник и добавил: — Мне так кажется. — Он стал суматошно рыться в карманах, пока не нашел свой жетон и не полюбовался им с явным удовольствием. — Так и есть, — пробормотал он, кивая, — я — полицейский. Здесь написано, вот видишь?

Он сунул жетон рыжей под нос. Он уже начинал мне надоедать. К тому же бифштекс остыл.

Повернув голову и глянув в темноту, я со злостью помахал рукой в сторону темного силуэта. Силуэт подошел к столику и оказался метрдотелем.

— Что-нибудь не так, лейтенант? — вежливо поинтересовался он.

— Избавьте меня от них, — проворчал я, указывая пальцем на Полника. — Его бросьте в ванную и постарайтесь привести в чувство. Что касается рыжей, делайте с ней, что хотите, но только пусть она исчезнет.

Метрдотель спокойно кивнул и щелкнул пальцами. Двое вышибал, еще более крупных, чем Полник, твердо ступая, подошли к ним. Метрдотель сделал им знак, и через две секунды я остался за столиком один.

Певичка громко протестовала против грубого обращения с ее другом, но ее крик потонул в шуме голосов и звоне стаканов.

— Спасибо, — сказал я метрдотелю. — Хорошая работа.

— Вы очень любезны, сэр… Можно на несколько минут составить вам компанию?

— Конечно, — благодарно ответил я. — Можете даже положить ноги на стол, если хотите.

— Спасибо, — сказал он, присаживаясь.

Он знаком подозвал бармена. Тот бросился к нам.

— Бифштекс лейтенанта остыл, принеси другой. Бутылку скотча, содовую и лед.

— Слушаюсь, сэр!

Бармен исчез в темноте. Я посмотрел на хитрую непроницаемую физиономию метрдотеля и улыбнулся ему:

— Кажется, вас зовут Тони?

— Да, лейтенант.

— Если бы я был склонен подозревать всех и вся, то сказал бы, что эта бутылка пахнет взяткой должностному лицу. Поэ’гому поставьте ее в счет.

— Ну, лейтенант, вы же гость клуба! При чем тут взятка? Одно из немногих удовольствий, которые предоставляет мне работа, — это проявлять бескорыстное гостеприимство. Я отнимаю у вас время и взамен только могу просить считать себя нашим гостем.

— Сказано так хорошо, что я почти поверил. Но есть, наверное, еще что-то?

— Прежде чем покинуть этот столик, сержант поддался чарам Тины, накачался мартини и проболтался, зачем явился сюда. Он оказался не на высоте. Вы ведь тоже так думаете, лейтенант?

— Разумеется. Но я и не ожидал, что он войдет к вам в доверие. Мне важно было, чтобы он потоптался здесь, как слон в посудной лавке, и немного попугал Амоя…

— Я понимаю, что вы хотите сказать, лейтенант.

Он замолчал, чтобы дать возможность официанту поставить бифштекс и открыть бутылку. Официант наполнил стаканы и снова исчез.

— Вы, несомненно, не заблуждаетесь насчет Тины, — продолжал метрдотель, — и все понимаете. Но что касается меня — и вам легко это проверить, — я не боюсь быть выставленным за дверь. Это хозяин боится, что я уйду от него. — Он улыбнулся. — Я понимаю, что похож на хвастуна, но меня знают, и многие заведения возьмут хоть завтра же, если я окажусь без места. Салют! — закончил он, поднимая бокал.

— Ваше здоровье, — ответил я машинально. — Другими словами, у Амоя железное алиби на вчерашний вечер?

— Да, лейтенант.

— У меня нет причин сомневаться, но, разумеется, завтра я проверю то, что вы мне сказали.

— Разумеется, — ответил он, улыбаясь.

Я принялся за бифштекс.

— Вы видели Алису Рэндалл, когда она приходила сюда?

— Я вижу все, лейтенант, это моя профессия.

— Я не понимаю, как девушка одна могла прийти в этот кабак?

— Она не пришла, ее привели.

— Кто?

— Мелани Рэндалл, бывшая певица кабаре. В то время ее звали Мелани Блейк.

Я чуть не подавился бифштексом.

— Ее привела сюда Мелани Рэндалл? — повторил я. — Значит, это Мелани познакомила Амоя с Алисой?

— Да. Она доставила ему девушку прямо в кабинет Амоя. Мне это показалось не вполне приличным, — он пожал плечами, — но я ничего не мог поделать.

— Сколько раз Мелани привозила ее сюда?

— Два раза. Затем эта девушка продолжала приходить уже одна. Что касается Мелани, то я видел ее значительно реже.

— Я начинаю понимать… я нахожу это очень гнусным.

— Я вам больше не нужен, лейтенант? — вежливо спросил он.

— Еще одно… Не могли бы вы посадить сержанта в такси и отправить домой? У меня нет никакого желания видеть его.

— Да, пожалуйста, — сказал он, поднимаясь и слегка поклонившись. — Вы меня извините, лейтенант?

— Да, да… еще раз спасибо.

Я доел бифштекс и еще налил стакан. Бросив с сожалением последний взгляд на бутылку, заполненную еще на три четверти, я покинул заведение.

«Адмирал» хотел вызвать мне такси, но я сказал, что пользуюсь лишь своей машиной, и сунул ему десять центов.

После этого я отправился домой.

Там я поставил на проигрыватель диск Джулии Лондон «Я принадлежу мужчине из клуба» и, слушая ее, продолжал надеяться, что однажды певица выберет меня, чтобы провести со мной отпуск. Дослушав пластинку, я лег в постель и через несколько минут спал как убитый.

Во сне я разговаривал с Лавинией Рэндалл. Это был кошмар. «Я правильно вас поняла, лейтенант?» — спросил меня сухой голос. «Это же ясно, как родниковая вода!» — утвердительно ответил я. В этот момент появился дворецкий Росс с большим хрустальным кувшином, наполненным водой. Он подал мне кувшин со словами: «Мадам будет очень довольна, если мистер Уилер продемонстрирует». — «Пожалуйста!» — ответил я, беря кувшин из его рук и наклоняя его так, чтобы вода по каплям стекала в чашечку.

И этот звук падающих капель разбудил меня. Я с трудом открыл глаза и понял, что меня разбудил не звук капель, а телефонный звонок. Тип на другом конце провода, видимо, готов был ждать до второго пришествия. Я вынужден был снять трубку.

— Бюро убийств! — скороговоркой пробурчал я. — Назовите имя и звоните в похоронное бюро. Поручение будет выполнено в назначенное время.

— Уилер? — Это был голос Лейверса.

— Да, шериф. Вас случайно не мучит бессонница?

Совершена попытка убийства Френсиса Рэндалла.

Около часа назад, — с горечью в голосе сообщил он.

Я вскочил и зажег ночник. На часах было половина пятого.

— Убийце помешала жена Рэндалла, которая вернулась в этот момент, и преступник бежал через балкон по пожарной лестнице.

— В каком состоянии Рэндалл?

— Его стукнули по голове и пытались задушить, но он выкарабкается. С ним Мэрфи.

— Еду туда сейчас же, — мрачно сказал я.

— Не нужно, — ответил Лейверс, к моему глубокому изумлению.

— Шериф! У меня нет слов! В первый раз вы заботитесь обо мне! «Смотрите, Уилер, не вылезайте из постели, ночь холодная, и вы можете простудиться. Оставайтесь в постели, и ну ее к черту, попытку убийства!» Вы случайно не заболели?

— Мэрфи дал ему успокоительное, чтобы снять нервный шок, — пророкотал Лейверс. — Ладно, я только сказал вам, что произошло. Когда проснетесь, сходите навестить его, скажем, после девяти. Дело начинает принимать забавный оборот, — проворчал шериф. — Я оставил там троих — одного на лестничной площадке, двоих у дома. Если что-нибудь случится, им приказано немедленно информировать вас.

— Спасибо, шериф, — поблагодарил я.

— Еще одно. Рэндалла не заклеймили, как его сестру. Что, по-вашему, означает эта «Р»?

— Не знаю…

Он дал отбой. Я тоже повесил трубку и погасил ночник, подумав, что нервный шок Френсиса вызван не попыткой убийства. Он, должно быть, подумал, что напавший хотел отнять мелочь, находившуюся у него в карманах.

Глава 8

Утром около половины десятого я уже был у Френсиса Рэндалла. Выйдя из лифта, я столкнулся с доктором Мэрфи.

— Хорошая погода, лейтенант, — сказал он с радостной миной.

— Что случилось? Предстоит вскрытие?

— Нет. Он выкрутится. Мне показалось, что его жена не шибко обрадовалась, когда я ей об этом сказал. Такая красавица!.. — Мэрфи в экстазе закрыл глаза. — Если ей понадобится консультация, я дам ей ее в любой день, когда она пожелает, и бесплатно!

— В такой ранний час вы слишком возбуждены. Как муж?

— Ничего, — мрачно сказал Мэрфи. — Он еще лежит. Можете поговорить с ним, если хотите. Он не умрет,увы! — Доктор вошел в кабину лифта. — У вас уже есть зацепки, Уилер?

— Ничего.

— Знаете, — прошептал он конфиденциально, — мне кажется, что преступник имел очень четкие указания.

Дверь лифта закрылась, прежде чем я успел узнать, что он имел в виду.

Я поприветствовал полицейского, стоявшего на лестничной площадке, и нажал на кнопку звонка. Дверь сразу же открыла Мелани. Шелковая белая блузка, черные брюки и никакого голого тела. Золотая девушка превратилась в образцовую супругу.

— Доброе утро, Эл, — сказала она голосом, соответствующим обстоятельствам. — Это ужасно!

— Я так не думаю, ведь Френсис жив. Или именно это вас расстраивает?

Не шутите, не время, меня до сих пор охватывает дрожь, как подумаю об этом…

— Пойдемте посмотрим, как себя чувствует ваш муж.

— Вы посетили нас официально?

— Безусловно, — сказал я отеческим тоном. — Если я правильно понимаю, сегодня вы не расположены к играм?..

Она отвернулась и повела меня в спальню. Френсис лежал в постели, облокотившись на гору подушек. На нем была пижама и очки в тонкой оправе.

— Здравствуйте, лейтенант, — сказал он скорбно, — присаживайтесь, пожалуйста.

— Если понадоблюсь, я буду на кухне, — сказала Мелани и вышла, закрыв дверь.

— Так что же произошло?

— Меня чуть не убили, вот что произошло! — ответил он с негодованием. — Пора уже арестовать этого безумца. Вы не находите? Сначала Алиса, потом чудом спасшийся Росс, теперь моя очередь! Если бы жена не вернулась, я уже был бы мертв! — Его голос поднялся на октаву. — Вы понимаете?

— Не волнуйтесь так — этого же не случилось, — попытался я успокоить его.

— Нечего смеяться, лейтенант!

— Кто это, по-вашему, мог быть?

— Не имею понятия. Он проник в квартиру и поджидал меня за дверью. Я не успел ахнуть, не успел зажечь свет, как он схватил меня за горло. — При этом воспоминании он задрожал. — Я уже начал терять сознание., когда услышал, как Мелани поворачивает ключ в замке. Тогда этот тип оставил меня и бросился в спальню. Слышно было, как он спускался по пожарной лестнице. Это все, что я могу сказать, лейтенант.

— Значит, никаких догадок?

— Ни малейших.

— А мотив покушения?

— Это маньяк! — воскликнул он сразу же. — Кто еще это может быть!

Я вымученно заметил:

— Вы все еще слушаете сказочки вашей матери.

— Я неважно себя чувствую, — простонал он. — Если у вас есть другие вопросы — пожалуйста.

С этими Рэндаллами одно и то же. Как только их начинаешь расспрашивать, сразу как в стенку упираешься, и приходится убираться несолоно хлебавши.

— Еще вопрос, — решил я закончить. — А вас не заклеймили, как сестру?

Он подскочил:

— Мне и так досталось, лейтенант.

— Все-таки клеймо — это улика, — настаивал я. — Как вы думаете, что означает буква «Р»?

— Не знаю.

— Случайно не «раб»?

На какое-то мгновение в глубине его глаз зажегся огонек, но он закрыл их с театральным вздохом.

— Я очень устал, лейтенант, — прошептал он. — Извините.

Я вышел, хлопнув дверью. Из него ничего не вытянешь. Я понял это.

Мелани была на кухне. При моем появлении она подняла глаза:

— Хотите кофе?

— Вы воду для кофе греете случайно не каленым железом?

— У меня нет настроения шутить. Так хотите или нет?

— Нет.

Она пожала плечами:

— Утро предназначено для кофе и для прогулок.

— Сегодняшнее утро предназначено для ответов на вопросы. Я думаю о вас, маленькая тигрица… О вас и Амое. У него алиби на момент убийства Алисы, а у вас — нет. Я думаю, у кого из вас есть алиби на момент покушения на Росса. Полагаю, на этот раз у вас?

— Вы безумец! — рассердилась она.

— Тогда, следовательно, алиби есть у вас обоих. Он до сих пор сидит в клубе и на мой вопрос ответит, что вы ушли, как раз чтобы успеть спасти своего муженька.

Она кусала палец.

— Ладно, — сказала она через некоторое время, — как вы это себе представляете? Я вернулась раньше Френсиса и ожидала его за дверью. Как только он появился, я оглушила его и с помощью соответствующего инструмента попыталась задушить. Как только я услышала, что открывается входная дверь, я убежала и спустилась по пожарной лестнице. Так, что ли, лейтенант?

Почти, — любезно согласился я. — За исключением того, что вы, может быть, не намеревались убивать его. Вы хотели только напугать, убедить, что его чуть не убили и только ваше возвращение спасло ему жизнь.

— А зачем бы я это сделала, болван?

— Детали от меня ускользают, у меня только общее впечатление. Вы путаетесь с Амоем. Он знает достаточно о Рэндаллах благодаря своей связи с Алисой. Достаточно для шантажа.

— Вы должны ограничиваться только физическими нагрузками. В таких упражнениях вы выглядите неплохо. Но оставьте умственные игры — это слишком сложно для вас.

— Вы никогда не рассказывали, как Алиса познакомилась с Амоем.

— Этого я не знаю.

— Но ведь это вы привели ее в клуб?

— Предположим, ну и что?

— Зачем?

— Она была не от мира сего из-за жизни, которую ей приходилось вести в фамильном склепе Рэндаллов в Виста-Вэлли. И я бы ее в этом не винила, — медленно произнесла Мелани. — Ей хотелось развлекаться, общаться с людьми, и она обратилась ко мне. Совершенно верно, я представила ее Дюку, но затем предоставила ей полную самостоятельность.

— Вы прекрасно знали, чего следует ожидать от Амоя… Это было все равно что отдать Красную Шапочку на растерзание Серому Волку. Вы точно знали, что случится!

— Это ее дело, а не мое! У вас есть еще вопросы, лейтенант? У меня много дел!

— Еще два. Держу пари, у вас был зуб на мамашу Рэндалл, и известие, что Амой спит с Алисой, бальзамом пролилось на вашу душу.

— Это все? — спросила она, демонстративно зевая.

— Я думаю, что если бы мамаша и Френсис узнали, что именно вы познакомили Алису с Амоем…

— Убирайтесь! — закричала она, покраснев. — Грязный коп!

— Мне кажется, кто-нибудь должен просветить их, — заметил я, улыбаясь. — Угадайте — кто?

Она бросилась на меня с кулаками. Я схватил ее за запястье левой руки и осторожно вывернул руку, заставив ее встать на колени.

— Не горячитесь! Хороший любовник не валяется под ногами, как совсем недавно вы сами говорили!

— Боже! — простонала она. — Я убью вас, Эл Уилер!

— Как убили Алису?

Она подняла залитое слезами лицо, чтобы посмотреть на меня.

— Вы действительно думаете, что я ее убила?

— У вас нет алиби. Кроме того, вы достаточно хорошо знали дом Рэндаллов, чтобы войти и выйти незамеченной. Кто мне говорил, что ему наплевать на интрижку Дюка Амоя с Алисой?

— Вы просто дурак! — заявила она неуверенно. — Он нужен мне не более, чем вы!

— Что вы говорите!

— Зачем мне убивать Алису? — продолжала она, не слушая меня. — С того времени, как я представила ее Дюку Амою, она шла своей дорогой. — Злой огонек зажегся в ее глазах. — Вам не понять. Я бы отдала что угодно, лишь бы увидеть лицо мамаши Рэндалл, когда ее дочь, эта невинная девочка, объявит, что у нее будет ребенок… от хозяина ночного клуба!

Я отпустил ее руку, так как мне нечего было сказать. Даже полицейский может узнать правду по тону голоса.

Мелани медленно поднялась, потирая руки.

— Вы уходите, лейтенант? — спросила она насмешливо.

— Немедленно! Нужно вдохнуть свежего воздуха.

— Я вас не задерживаю.

— На вашем месте я бы и не пытался, — ответил я мягко, направляясь к двери.

— И чтоб вашей ноги здесь больше не было! — закричала она.

— Почему? К вам должен прийти водопроводчик?

Она схватила стоявший на столе маленький кувшинчик и швырнула в меня, целясь в голову. Я успел наклониться, и он разбился о стену. Я открыл дверь и вышел из кухни, обернувшись напоследок, чтобы увидеть, как Мелани схватила кофейник и грохнула его об пол.

В конце концов, новый кофейник нетрудно купить…

Чуть позднее тем же утром я оказался у Рэндаллов. Солнце сверкало в голубом небе, и на этот раз в долине не было тумана. Это было утро, когда чувствуешь радость бытия, как говорят служащие похоронных бюро.

Я поставил машину за черным «линкольном» и «кадиллаком». В тот момент, когда я вышел из машины, дверь дома отворилась, и на пороге появился человек. На нем был яркий костюм и соломенная шляпа. Наши пути пересеклись около «кадиллака».

— Вы здесь, Дюк? — воскликнул я.

— Я принес свои соболезнования, — ответил он, не смущаясь. — Но я видел только дворецкого. Старая карга отказалась принять меня. Что вы на это скажете?

— Это доказывает, что у нее есть вкус! Вы с ума сошли, Дюк! Вам не следует здесь показываться при дневном свете.

— Вы напрасно теряете время в полиции, Уилер, — сказал он, подмигнув. — Вы бы сделали блестящую карьеру в цирке.

— Полагаю, у вас есть алиби на вчерашнюю вторую половину дня, скажем, от пяти часов до трех утра?

— Да, если хотите. А оно мне нужно?

— Еще бы! И не думайте, что я не проверю!

— Не шейте мне смерть малышки, лейтенант. Я к ней действительно хорошо относился.

— Прошу вас, не надо «сцен для двоих» так рано утром! У меня от этого болит живот!

— Идите к черту! — раздраженно сказал Амой. — Вы просто дурак!

Он забрался в «кадиллак» и, развернувшись, исчез в конце аллеи.

Когда я поднялся по ступенькам к двери, то увидел, что она открыта. Росс терпеливо дожидался меня в вестибюле с видом оскорбленного достоинства.

— Вы видели этого типа, сэр? У него хватило наглости принести свои соболезнования мадам! Разумеется, она отказалась его принять. Я сразу же поставил его на место. Я ему все высказал!

— Разве издали учебник образцового дворецкого? — спросил я с интересом.

— Прошу прощения, сэр?

— Откуда же вы вылавливаете такие фразы? «Я сразу же поставил его на место!» Даже в кино дворецкие так не говорят.

Он глубоко вздохнул и снова принял свой обычный вид.

— Вы хотите с кем-то поговорить? — поинтересовался он ледяным тоном.

— Да, я продолжаю следствие. Я хотел бы повидать миссис Рэндалл.

— Я доложу ей, лейтенант.

— Вы уже оправились после вчерашнего столкновения?

— Да… спасибо. Мне повезло!

— Так же, как и типу, который с вами это проделал. Он не мог заранее знать, что вы его не рассмотрите.

— Я сообщу о вас мадам, — ответил он, не шевелясь.

— Да, конечно.

Я подождал в вестибюле и, чтобы скоротать время, закурил.

В арсенале образцового полицейского всегда должен быть запас сигарет, чтобы, закурив, забыть о боли в ногах. Ведь половину своей жизни он проводит стоя.

Вернулся Росс и проводил меня в библиотеку, где вместе с мамашей были Жюстин и Карсон. По тому, как они все на меня посмотрели, стало понятно, что мой визит не доставляет им удовольствия.

— Что еще, лейтенант? — с измученным видом спросила мадам.

— Не буду злоупотреблять вашим временем, — вежливо сказал я. — Вы, похоже, очень заняты. Обсуждаете план следующего убийства?

— Во время нашей последней встречи, лейтенант, я предупредила, что вас ожидает. Поверьте, я слов на ветер не бросаю.

— У меня такое впечатление, что вы стараетесь заставить меня комплексовать, — ответил я строго. — В течение двадцати четырех часов я расследую сначала попытку убийства Росса, потом покушение на вашего сына…

— Есть ли необходимость продолжать эту беседу?

— Думаю, да, так как я пришел к определенному заключению относительно личности убийцы.

— Не может быть! — бросила она высокомерно.

— После осмотра комнаты Алисы, — продолжал я бодро, — и после двух последующих попыток убийства я пришел к заключению, что Алису убил не посторонний. Короче говоря, убийца находится в доме.

— Поразительная логика! — воскликнула она. — Лейтенант, вы просто дурак!

— Убийца очень активен, — продолжал я. — Он начал с Алисы, пытался убить Росса и Френсиса. Но мне он существенно помог — я смог значительно сократить круг подозреваемых. Если мы ограничимся людьми, которые находились в вечер убийства в доме, то остаетесь только вы трое!

— Должны ли мы принимать это серьезно? — спросила мадам.

— Хорошо бы. С этого момента я рассчитываю находиться здесь постоянно… до тех пор, пока не выясню, кто из вас совершил преступление.

Она повернулась к адвокату:

— Мистер Карсон!

Таким тоном отдают приказания прислуге.

— Да, мадам, — почтительно ответил он.

— Учитывая обстоятельства, нам надо принять во внимание юридическую сторону, — заявила она. — С этого момента я и Жюстин будем разговаривать с лейтенантом только в вашем присутствии.

— Если вы так хотите.

— Более того, я спрашиваю: по какому праву лейтенант позволил себе вопреки моей воле ворваться в дом?

Карсон обрел уверенность.

— Он не имел права этого делать, по крайней мере без ордера на обыск, — ответил он. — В случае, если вы разрешите…

— Разумеется, я не разрешу. Лейтенант! Я требую, чтобы вы немедленно ушли! — Она повернулась к дворецкому, который, разинув рот, стоял у двери. — Росс, проводите лейтенанта!

— Да, мадам, — ответил он, принимая позу «что угодно?».

— Ладно, прощайте! — сказал я, улыбаясь. — Лавиния Рэндалл, я оставляю вас. Продолжайте играть. Как называется игра? Раз, два, три — следующий умри?

Сопровождаемый Россом, я прошел через вестибюль и вышел на улицу.

— Лейтенант, — сказал он нерешительно.

— Что? — Я обернулся.

Он вышел за мной, оглянулся, затем бесшумно прикрыл дверь.

— Я слышал, что вы говорили в библиотеке.

— Ну и что?

— Они вам солгали, — заявил он серьезно.

Я посмотрел на него, не скрывая восхищения.

Ну, старина! — воскликнул я. — У вас блестящая техника в том, что касается замочных скважин.

— В тот вечер, когда была убита мисс Алиса, — продолжал он, — мистер Френсис был в гостиной один.

— А где были те двое?

— Я думаю, что мисс Жюстин была в своей комнате. Что касается мистера Карсона, я не могу сказать, где он находился. Где-то в доме, разумеется. Когда Френсис обнаружил труп, мадам позвонила шерифу, и в тот момент все собрались в гостиной.

Вам нужно писать пьесы для радио, Росс. У вас к этому настоящий талант, уверяю вас… Что же произошло?

— Я слышал разговор всех троих в гостиной: Карсона, Френсиса и Жюстин. Мистер Карсон сказал Френсису, что полиция будет проводить расследование и поэтому лучше сказать, что они все трое были в гостиной до того момента, как Френсис вышел на прогулку. В этом случае, объяснил Карсон, полиция может быстрее завершить следствие и вокруг дела будет меньше шума. Остальные с ним согласились.

— И вы до сих пор молчали?

— Честь семьи дороже всего! Но после того, как я услышал, что убийца находился в доме в тот вечер, это уже не важно. Я должен был сказать вам.

— Хорошо. Еще что-нибудь?

— Это все, сэр. Могу я вернуться к исполнению своих обязанностей?

— Да, Росс, возвращайтесь. Хотите, я вам кое-что скажу?

— Простите, сэр?

— Я еще могу понять, когда вы, дабы скоротать время, подглядываете в замочные скважины. Но ваша трепетная забота о чести Рэндаллов недоступна моему разуму!

— Ваши слова меня не удивляют! — чопорно произнес он. — Вы не имели возможности служить такой семье четверть века! — При этом он отступил назад и решительно закрыл за собой дверь.

Я сел в «остин-хили», устроился за рулем и стал ждать. Я не спешил.

Было солнечно. Легкий ветерок ласкал листву. Я подумал, что мне действительно чаще нужно выезжать за город… или купить растения в горшках для своей квартиры!

Глава 9

Я ждал около часа, когда наконец увидел, что Карсон стремительно вышел из дома с папкой под мышкой. Он уже взялся за ручку дверцы «линкольна», когда заметил мое присутствие. Он замер и через мгновение направился ко мне.

— Кажется, мадам Рэндалл недвусмысленно указала вам на недопустимость вашего присутствия в доме? — язвительно бросил он.

— Ну, я и не нахожусь в доме.

— Но вы не покинули территории частного владения!

— Это детали… Не будем заострять на этом внимания.

— Немедленно убирайтесь!

— Сами убирайтесь!

Он побледнел и испепелил меня взглядом, полным бессильного бешенства, затем резко повернулся и сел в машину. Через пять минут «линкольн» исчез.

В этот момент появилась Жюстин и медленно направилась ко мне.

— У вас неприятности?

— У меня? Не у меня, а у вас.

— У меня? — Ее глаза широко раскрылись.

— Я надеялся, вы выйдете проводить Карсона. У вашей матери больное сердце, и я хотел избавить ее от лишних эмоций.

— О чем вы говорите? — прошептала она.

— Я собираюсь отвезти вас в полицию в качестве подозреваемой в сообщничестве.

— Почему?

— Вы мне солгали. По вашим словам, в вечер убийства Алисы вы не выходили из гостиной, где находились в компании Френсиса и адвоката. Но это не так!

— Откуда вам это известно? — резко спросила она.

— У меня есть доказательства и имеются свидетели, — сказал я, немного блефуя. — Френсис после неудачного покушения на него изменил показания. Он признался сегодня утром.

Она прикусила губу и отвернулась.

— Френсис признался! — повторила она удрученно.

— Безусловно! Вы же знаете своего брата. Есть только две вещи в его жизни, которые хоть что-то для него значат: деньги и его драгоценная личность.

— Ладно, пусть я солгала…

— Где вы были?

— В своей комнате.

— Одна?

— Разумеется.

— А где был Карсон?

— Не знаю. Почему бы вам не спросить у него?

— Всему свое время. Вы не слышали, когда были в своей комнате, ничего необычного?

— Ничего. Вы знаете, кто убил мою сестру?

— Думаю, что знаю.

— Кто? — жадно спросила она.

— Профессиональный секрет.

— Вы знаете, почему была убита Алиса?

— А вы знаете, что она была беременна?

— Нет, — медленно сказала она. — Этого я не знала.

— Мне думается, эта одна из главных причин убийства.

— Это мог сделать только маньяк.

Я устало покачал головой:

— В ваших постоянно повторяющихся сентенциях мне тоже видится маниакальность.

— Я хочу сказать, что не просто безумец, а человек, не осознающий своей ненормальности. Никто из нас никого конкретно не подозревает. — Внезапно она вздрогнула. — Только подумала об этом, лейтенант, и мне стало страшно. В тот вечер, находясь в своей комнате, я не могла представить, что кто-то пришел в комнату Алисы и убил ее.

— Вам нужно запирать дверь на ключ, — посоветовал я ей.

— Я это делаю, но дверь, даже закрытая на ключ, недостаточная преграда для убийцы.

Я протянул ей сигарету. Она взяла ее. Я тоже взял сигарету и дал ей прикурить.

— У вас нет других причин бояться? У маньяка не могло быть причин убить вас?

— Абсолютно никаких! Это наверняка нервы, но я буду счастлива, когда вы его арестуете, лейтенант.

— Я тоже.

— Я заставляю вас терять время, — сказала она с жалкой улыбкой. — Не буду вас больше задерживать.

— Я переменил свою точку зрения: вам не нужно ехать со мной.

— Ах! — обрадовалась она. — Спасибо, лейтенант!

Я уже готов был включить стартер, как вдруг мне пришла в голову мысль.

— Вы уверены, что у вас нет особых причин бояться убийцы?

— Я все время думала об этом клейме на спине Алисы, — задрожав, прошептала она. — Почему это сделали? Что означает эта «Р»?

— Вы не знаете?

— При одной мысли об этом меня бросает в дрожь.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Основой нашего воспитания была честь семьи. Честь! Я должна была научиться произносить это слово раньше, чем «мама» и «папа». Это стало идеей фикс. — Она попыталась улыбнуться, но не получилось. — Я знала, что другие думали об Алисе и этом хозяине кабаре… И вы еще сказали о том, что она была беременна.

— Все это имеет отношение к «Р»?

Она согласно кивнула:

— Я, может быть, глупа, но мне кажется, что «Р» означает распутница.

Она вдруг повернулась и побежала в дом.

Я завел машину и направился в город. Я не спешил. Карсон опережал меня только на десять минут, и мне хотелось дать ему время вернуться в контору и прийти в себя.

Пробило два часа, когда я входил в его приемную. Секретарша с выдающимся бюстом сидела за столом. Увидев меня, она глубоко вздохнула.

— Я хотел бы увидеть Карсона, — сообщил я ей.

— Мистер Карсон вышел, — холодно сообщила она, — минут пятнадцать назад. Вернется не раньше, чем через полчаса.

Я дал ему слишком много времени!

— Ну ладно, тогда мне ничего не остается, как подождать его в кабинете.

— Вы не можете этого сделать!

— Я все могу, — задумчиво сказал я, — я не могу только носить блузку с разрезом, как у вас.

Я направился к кабинету, толкнул дверь и вошел. Едва я устроился в кресле, предназначенном для посетителей, как ворвалась секретарша.

В первый раз я видел нижнюю часть ее фигуры, так как до этого она прятала ее под столом. У нее была тонкая талия, прекрасные ножки, не очень длинные, но великолепной формы.

— Вам нельзя находиться тут! — гневно заявила она. — Это кабинет мистера Карсона! Выйдите немедленно!

— Мой ангел, мне очень нравится болтать с вами, но смените пластинку, ради Бога. Я буду здесь находиться, сколько мне нужно.

Она топнула ногой, что вызвало колебания одной из восхитительных частей ее тела.

— Вы невозможны! Мистер Карсон выставит меня за дверь, если обнаружит вас в этом кабинете.

— Я гарантирую, что он ничего вам не сделает. Присаживайтесь, пожалуйста. — Я с надеждой оглянулся вокруг. — Вы должны знать, где он держит виски. Мы могли бы выпить по стаканчику, и за это время вы бы мне поведали о своих романах.

— Если есть в жизни справедливость, то вы сломаете себе ноги, — бросила она язвительно.

— Кстати, о ногах, — продолжал я, внимательно глядя на ее ноги. — Ваши — самые потрясающие из всех, какие я видел…

Она выскочила из кабинета. Я зажег сигарету думая, что придет время и я стану старым козлом. Но до этого еще далеко.

Мое ожидание продолжалось сорок пять минут. Наконец в коридоре послышались быстрые шаги Карсона. Он вошел, захлопнул за собой дверь и возмущенно посмотрел на меня.

— Что это значит, Уилер? — проскрежетал он. — На что вы надеетесь, бегая за мной?

— Если бы я играл в такие игры, — произнес я, — то выбрал бы более интересный объект погони… вашу секретаршу, например.

— Что вы хотите мне сказать?

— Присядьте, Карсон, так как разговор у нас будет длинным.

— У меня назначена встреча через четверть часа! — отрывисто бросил он.

— Ну, значит, отмените ее.

Он все-таки сел за стол.

— Вам бы следовало проконсультироваться у доктора, лейтенант. Кроме того, я позвоню шерифу и все расскажу.

— Валяйте. Но неужели вам неинтересно узнать об убийстве Алисы и вашем в нем участии?

Он решительно протянул руку к телефону, потом медленно убрал ее.

— Но я не убивал ее. Как я мог это сделать?

— Расскажу. Алиса Рэндалл была убита любителем, который пытался, кстати очень неловко, замаскировать убийство под самоубийство. Неловко, так как у него не было опыта, который нужен, чтобы провести полицейского, годами занимающегося расследованием подобных вещей. Основы полицейской техники требуют, чтобы искали: во-первых, орудие убийства, во-вторых, мотивы, в-третьих, возможность совершить преступление. Применим эту теорию к вам, Карсон. Орудие убийства? Нембутал, кусок веревки и дерево, строго говоря, доступны любому. Мотивы? Вы в курсе связи Алисы с Дюком Амоем, владельцем клуба. Вскрытие позволило установить, что она была беременна, следовательно, на первый взгляд мотив был у Амоя, но у него твердое алиби. Обыскав комнату Алисы, я нашел вашу записку. Эта записка заставила меня подумать… Алиса могла спать с вами обоими. Предположим, вы считали себя единственным. И вдруг узнали об ее связи с Амоем. Вы ссоритесь, она объявляет вам, что беременна от вас. Мадам Рэндалл — определенно самая богатая ваша клиентка — имеет пунктик: доброе имя семьи. Как бы она отреагировала, узнав, что Алиса ожидает ребенка от вас? Вы бы наверняка потеряли клиентку. И, зная Лавинию Рэндалл, думаю, она на этом не остановилась бы. Она стерла бы вас в порошок!

Карсон отрицательно покачал головой:

— Это немыслимо, все шито белыми нитками, Уилер! Вы все придумали. Это ни на чем не основано.

Я ухмыльнулся.

— Что касается благоприятной возможности убить Алису, — продолжал я, — то вот она: вы передали ей записку и, когда она была в своей комнате, пришли туда и тем или иным способом вынудили ее принять нембутал. Затем вы отнесли ее под эвкалипт, заклеймили раскаленным железом, потому что действительно считали ее распутницей, и, убив, повесили! Возвратившись в дом, вы поставили лестницу на место. Когда Френсис принялся кричать, вы знали, что он нашел труп Алисы. Затем сфабриковали свое алиби, внушив Френсису и Жюстин, что это облегчит дело.

— Я сфабриковал алиби? — воскликнул он. — Что вы несете?

— У меня есть свидетельства, данные под присягой, — сказал я, не моргнув глазом, — что в момент убийства вас не было в комнате. Никто не знает, где вы были.

Он взял из пачки на столе сигарету и зажег ее. Его руки немного дрожали.

— Это все, лейтенант?

— Я еще даже не начал! В тот момент, когда вы вместе с Рэндаллами сооружали себе фальшивое алиби, они думали, что Алиса покончила с собой. Но только адвокат знает, что, если речь идет о самоубийстве, алиби не требуется. Значит, вы действовали так потому, что вы — убийца!

Он слегка наклонился вперед и дико посмотрел на меня.

— Районный прокурор не начнет дело, основываясь на ваших доказательствах, — заявил он хрипло. — Это не факты, Уилер!

— Где вы были вчера около пяти часов?

— У меня был клиент, — произнес он как можно спокойнее.

— Имя клиента — Росс?

— Не будьте смешны. Я не могу назвать вам его имя, по крайней мере сейчас.

— Я скажу, где вы были: по дороге в долину вы попытались сбросить Росса в пропасть… Не повезло, Карсон? Случаю было угодно, чтобы ваша жертва осталась жива.

— Вы заговариваетесь, лейтенант!

— Вас видели! — уверенно заявил я. — У меня есть свидетели, которые узнали вашу машину. Один из них записал номер. Это нейтральный свидетель, который не имеет отношения к делу… Такого свидетеля труднее всего заставить поменять показания в суде. Вы ведь это знаете?

Ошеломленный, с остановившимся взглядом, он не отвечал. Я щелкнул пальцами у него под носом. Он вздрогнул.

— А теперь, Карсон, возьмите шляпу и…

— Нет! — запротестовал он.

— Уж не намереваетесь ли вы оказать сопротивление? Я с удовольствием всадил бы вам пулю в башку и в завтрашних газетах выглядел бы героем.

— Я не убивал Алису, — сказал он. — Поверьте мне, это правда.

— Вы хотите, чтобы я вам поверил, хотя у меня есть доказательства? За кого вы меня принимаете? За мальчика?

Дрожащим голосом он воскликнул:

— Это ужасно! Я жертва заговора!

— Ну что же, это, по крайней мере, оригинально. Есть чем потрясти жюри!

— Это правда! — с отчаянием повторил он.

— Докажите!

Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Скажите, лейтенант, — произнес он дрожащим голосом. — Вы рассказывали про возможность убийства, мотивы, орудия преступления. Какие же мотивы заставили меня покушаться на Росса и Френсиса?

Он совершенно прав, подумал я. В настоящий момент я не могу ничего доказать. Карсон достаточно квалифицированный юрист, чтобы знать, что отыскивать доказательства — не его задача.

— Ну, лейтенант? — торжествующе спросил он.

Он разгадал мою игру.

— Мотив? Он очевиден: вы пытались толкнуть полицию на ложный след. В конце концов истина восторжествует. Я могу и подождать, я не спешу.

— Вы только зря напрягаете свои голосовые связки, лейтенант, — сказал он сухо.

Мне ничего не оставалось, как удалиться. Оказавшись в приемной, я остановился перед секретаршей.

— Скажите, куколка, — промурлыкал я, облокачиваясь на стол и глядя в ее глаза с расстояния пятнадцати сантиметров, — когда вы согласитесь поужинать вместе со мной?

Она так резко отшатнулась назад, что опрокинулась вместе со стулом. Когда она приземлилась с головой между коленями и юбкой, задравшейся до самой талии, моим глазам во всей красе открылись прекрасные ноги и то, что принято называть «полной тайной».

— О, черные кружева? — восхищенно сказал я.

Ей удалось высвободить руку и голову, и она бросила на меня взгляд из-под упавших на глаза черных волос.

— Если я еще раз увижу вас, то убью! — бросила она.

— Ух! А я думал, что вы приготовите мне что-нибудь еще похуже!

Но так как она принялась рыдать и топать ногами, я оставил ее за этим занятием. В глубине души я очень чувствителен, и подобные сцены совершенно выводят меня из себя.

Когда ничего не произошло, а у девочки между тем нервный припадок, могу дать хороший совет: не ведите ее ужинать!

И я быстро вышел из конторы Карсона.

Глава 10

В пять часов я вернулся домой и поставил пластинку «Одна, только одна» в исполнении Фрэнка Синатры, потому что такая музыка соответствовала в тот момент состоянию моей души и лучше Синатры эту песню никто не пел.

Я налил себе стаканчик и прослушал диск до конца. Потом снова наполнил стакан и решил сделать кое-что совсем лишнее: позвонить шерифу.

Он был, разумеется, в офисе, хотя короткое мгновение, пока он не поднял трубку, я предавался несбыточной мечте, что он внезапно решил уйти в отпуск… Я подробно доложил ему о моей беседе с Карсоном.

Он дал мне проговорить около трех минут, а потом заявил:

— Но… почему? Почему, черт возьми, вы не арестовали его?

— Я только что объяснил, шериф, — устало ответил я. — От меня ускользают мотивы, которые толкнули его напасть на Росса и Френсиса. По существу, у меня нет никаких серьезных улик, что Карсон убил Алису Рэндалл. В записке нет адресата, только подпись Карсона. Что касается сфабрикованного алиби, то оно основано на слухах, а в семье Рэндаллов лгут так же естественно, как живут.

— Я не говорю, что ему следует предъявить обвинение в убийстве, — запротестовал Лейверс. — Просто вам следовало посадить его, чтобы он все время был под контролем, например в качестве подозреваемого в пособничестве. Не забывайте, что у нас на руках убийство и два покушения за одни сутки! Если что-нибудь случится, вы будете лично отвечать!

— Ладно, шериф, — проворчал я.

— Убийство младшей Рэндалл — дело рук маньяка, вы это отлично знаете! — заорал он. — Если Карсон убийца, нельзя оставлять его на свободе!

С этими словами он бросил трубку.

Я пошел на кухню и сварил яйца и кофе. У меня великолепные познания в кулинарии, хотя репертуар немного ограничен. Он наполовину состоит из яиц а-ля Саган и наполовину из яиц всмятку.

Когда я заканчивал ужин, зазвонил телефон. Я признался в трубку, что меня зовут Уилер, и ожидал услышать оглушительный голос шерифа, но вместо этого услышал ласкающее ухо сопрано.

— Эл, что случилось? Почему мы не видимся?

Я едва не совершил ошибку, произнеся «Кто у аппарата?», но спохватился и самым задушевным голосом, на который только был способен, сказал:

— Ах, это ты, мой ангел!

— Безусловно. Ты меня узнал?

— Может быть, ты думаешь, что я забыл твой голос? — спросил я, рассмеявшись. — Я не спутаю его ни с чьим другим.

— Ну и кто же я?

Отступать больше было некуда.

— Джуди! — бросил я наугад.

— Слава Богу! Я уж было подумала, что ты обманываешь меня. — Ее голос потеплел. — Мне приятно знать, что я единственная женщина у тебя. Даже если я тебя больше не увижу.

— Сокровище, поверь мне, я первый от этого страдаю.

— Знаю, что ты занят делом Рэндаллов, я читала об этом в газетах. Как движется дело?

— Отлично, если нет дождя. А ты как живешь?

— Хорошо. Немного нервничаю с того момента, как ты бросил меня в тот вечер… Это то, что называется чувством долга, да?

— Думаю, какой дурак выдумал эту фразу? — сказал я горько.

— Тут моя вина, я не должна была брать трубку. К тому же ты не велел мне.

— Так всегда происходит, — с облегчением ответил я.

— Правда? — неожиданно прохладным тоном заметила она.

— Я хочу сказать, никогда не знаешь, кто на другом конце провода, когда снимаешь трубку, — объяснил я. — Первое, что сделаю, когда арестую убийцу, позвоню тебе.

— Я не всегда дома… для тебя, Эл. Чао!

— Спасибо, что позвонила, сокровище. И не обращай внимания на нервы. Я знаю средство, чтобы успокоить их без лекарства.

— Я и не собираюсь принимать лекарства. — Она повесила трубку.

Я еще раз наполнил стаканчик и устроился в кресле. Я уже не чувствовал себя совсем одиноким.

Минут через пять раздался звонок у входной двери. Я выбрался из кресла и пошел открывать. На пороге с улыбкой на устах стояла брюнетка.

— Сюрприз, Эл. Я могу войти?

Она решительно направилась в гостиную, прежде чем я успел ответить. Я закрыл дверь и последовал за ней.

Это была золотая девушка, в мехах и в платье на тонких бретельках. Декольте было глубокое, особенно в середине, и открывало ложбинку между грудями. Серьги в форме громадных золотых колец сверкали, когда она поворачивала голову. Высокий гребень — полухрустальный и полузолотой — удерживал волосы, поднятые вверх а-ля Жозефина.

— Мелани Рэндалл! — произнес я с восхищением. — Вы неописуемы!

— Спасибо! — Она обворожительно улыбнулась. — Может быть, вы пригласите меня присесть и предложите выпить?

— Садитесь и выпейте чего-нибудь, — повторил я.

Она наполнила стаканчики, и мы с комфортом устроились на диване. Затем она взяла стакан и откинулась на спинку.

— Эл, почему вы не появляетесь? Сегодня вечером я, добрая самаритянка, пришла навестить вас только по зову сердца.

— Вы хотите сказать, что принесли женский дух, который подействует на меня, как вода на путника в пустыне?

— Нет, я пришла жаловаться. После телефонного звонка от Жюстин сегодня во второй половине дня у Френсиса от страха начались колики в желудке. Он так страдал, что его состояние передалось мне. Он уже видит себя узником тюрьмы Сан-Квентин, работающим кайлом в каменоломне под надзором мамаши Рэндалл в форме охранника и с карабином в руках.

— Что же вы хотите, чтобы я сделал?

— Успокойте его. Скажите, что не будете арестовывать его в качестве подозреваемого в пособничестве. Он считает вас очень хитрым, потому что вам удалось заставить Жюстин рассказать о ложном алиби и сделать вид, что об этом вам стало известно от Френсиса. Судя по голосу в телефонной трубке, Жюстин действительно была вне себя, когда разговаривала с ним. Во всяком случае, она напугала Френсиса.

— Ему не нужно бояться. Я не собираюсь арестовывать ни его, ни его сестру.

— Эл, вы шикарный парень! — сказала она с радостной миной. — Садитесь рядом со мной, если у вас не назначено свидание.

— Я действительно назначил свидание, — ответил я, осторожно садясь рядом с ней.

— Да? — Она подняла брови. — Как это романтично! Держу пари, что это одна из ваших анемичных блондинок с плоской грудью. Что касается меня, то у меня никогда не хватало времени на романтику, мой стиль — брать быка за рога!

Она выпила глоток скотча.

— Следовательно, малыш Френсис вне подозрения? А то заело его так, что он поднялся, оделся и направился к мамаше. Мне показалось, что у него появилось желание выплакаться на ее гранитной груди.

Ее бедро привычно прижалось к моему.

— Я бедная Золушка! Стоило мне встретить прекрасного принца, как я узнаю, что у него свидание!

Я откашлялся, чтобы прочистить горло, так как следовало что-то сказать.

— Ха-ха-ха! — разразилась она смехом. — Я сама виновата, что меня сослали на кухню!

Ее стакан был пуст, я снова наполнил его, а заодно и свой.

— Что это еще за история с алиби? Убийца — один из них?

— Вполне возможно.

Взглянув на часы, я увидел, что еще всего лишь четверть восьмого.

— У вас два свидания, донжуан? — спросила Мелани.

— Нет, одно.

— Тем лучше. Раз так, я смогу выпить еще шесть стаканчиков до того, как вынуждена буду уйти.

— После этого вы будете обслуживать себя сами, — твердо заявил я. — Мне понадобятся все мои силы.

Она скрестила ноги. От этого подол золотой туники поднялся выше колен, но она не потрудилась одернуть его. Я внимательно осмотрел открывшуюся картину, не пропуская ни одного квадратного сантиметра нейлона. Даже если бы и хотел, я не смог бы удержаться.

Мелани продолжала наблюдать за мной уголком глаза, но начала уже успокаиваться. По губам скользнула уверенная улыбка. Рыбка клюнула!

— Я сожалею о том, что произошло сегодня утром, Эл, — сказала она низким голосом. — Я потеряла голову и не соображала, что говорю. Я вела себя отвратительно!

— Вы заставили меня плакать целый день.

Она коснулась моей руки кончиками пальцев, затем растерянно вцепилась в мои бицепсы.

— Я рассказала вам про Алису такие гадости! Вы знаете, Эл, во всем этом нет ни слова правды. Пожалуйста, поверьте, сейчас я искренна. А утром я просто была зла на вас. И сказала первое, что пришло в голову.

Ее пальцы скользнули по моей руке в ладонь и осторожно подняли ее.

— Вы меня прощаете, Эл? — прошептала она и прижала мою руку к своей груди, чтобы лишить меня возможности ответить отказом.

— Если вы будете продолжать в том же духе, я предпочел бы видеть вас такой, какой вы были сегодня утром.

— Если хотите знать правду об Алисе, — сказала она спокойно, — мы с ней похожи.

— Мелани, мое сокровище, — сказал я. — Вы уникальны!

— Вовсе нет, — запротестовала она. — Хотя таких, как я, немного. Алиса тоже хотела стать частью этого меньшинства. Как я могла не признать в ней то, что хорошо знаю в себе? Когда она говорила, что хочет развлекаться, это означало, что она хочет мужчину.

Я нежно сжал пальцы ее правой руки, и Мелани принялась ворковать:

— Ну я и дала ей мужчину… Дюка Амоя. Откровенно говоря, я не думала, что она так далеко зайдет.

— Что поделаешь? Теперь это уже древняя история.

Я высвободился, поднялся и пошел к столу, чтобы налить виски.

Мелани рассмеялась:

— Вы не можете удрать, Эл! И вы это знаете! Оскорбляйте меня, повернитесь ко мне спиной — это не поможет.

— А что, если вам сходить в клуб? Сердце Амоя сейчас свободно, не так ли?

— Мне хорошо и здесь, — довольно сказала она.

— А мне было лучше до вашего прихода, — ответил я холодно.

— Это профессиональный способ выставить даму за дверь? Вы хотите, чтобы я ушла?

— Точно.

Я продолжал стоять к ней спиной, притворяясь, что занимаюсь стаканами.

За спиной послышался легкий шум, но я старался не прислушиваться.

— Эл? — наконец сказала она.

Я быстро обернулся. Вышитая золотом туника висела на спинке кресла, а у ног Мелани — куски нейлона и кружев. Она стояла совершенно нагая, лишь с золотыми кольцами в ушах.

Я схватил ее запястья и поволок к двери в спальню. Она завопила:

— Куда мы, Эл?

— К черту кушетку! Почему бы не заняться этим со всеми удобствами?

— Если бы вы растроились, — серьезно заявила она, — то все вместе смогли бы сделать из меня честную женщину…

Глава 11

Неоновая надпись «Уединение» была погашена, входная дверь закрыта на ключ. Я постучал. На моих часах было двадцать один час сорок пять минут. Может быть, слишком рано.

Дверь распахнулась, и я попал под прицел двух маленьких острых глаз.

— Мы открываемся только в полдвенадцатого, — услышал я, и дверь со стуком захлопнулась.

Я снова принялся барабанить. На этот раз глаза выражали откровенную злобу.

— Убирайтесь! Или я позову полицию!

Я в двух словах объяснил ему, кто я и что мне здесь нужно.

Дверь открылась, и я вошел в клуб. С первого взгляда я не признал этого типа: у «адмирала» в цивильном совсем другой вид, даже если это всего лишь швейцар.

— Патрон в кабинете, лейтенант. Надеюсь, что он не будет бранить меня за то, что я впустил вас. Вы знаете, где кабинет?

— Да, я уже был там. После множества девиц, побывавших там, я был, наверное, первым мужчиной.

Адмирал улыбнулся, показав щербатые зубы.

— Что касается этого, то правда, — согласился он.

Я прошел через пустой бар, полутемный зал и постучал в дверь кабинета Амоя.

— Войдите!

При моем появлении его физиономия выразила чувства более глубокие, чем просто оживление. Он ожидал явно не меня. Он открыл верхний ящик стола, порылся в нем и снова задвинул.

— Клуб еще не открыт, лейтенант. — Он слабо улыбнулся. — Но это не помешает. Могу предложить вам стаканчик.

Я закрыл дверь и направился к столу для посетителей.

— Хорошая мысль… Скотч, лед, немного содовой.

Пока он готовил напитки, я вскочил со стула, открыл верхний ящик его стола и взял несколько проспектов.

Амой замер с бутылкой в одной руке, стаканом в другой и уставился на меня все с той же принужденной улыбкой.

— Так не годится, лейтенант! — вполголоса запротестовал он.

Я небрежно перелистывал проспекты:

— Рио? Вы собираетесь в путешествие, Дюк?

— Да, хотел было. По-вашему, это преступление?

— Когда вы хотите поехать?

Он вернулся и сел за стол, поставив на него стаканы.

— У каждого своя мечта. Моя — посетить Южную Америку. Может быть, я не попаду туда никогда. Кто знает…

— Дюк, вы удивляете меня. Я никогда бы не мог подумать, что под смокингом прячется такое романтическое сердце!

Он поднял стакан:

— Выпьем за мечты, лейтенант! За вашу, мою и мечты всех людей!

— Мечта всех — это блондинки с прелестями большими, чем требует природа, и одетые так, что кажутся невероятно соблазнительными. А вы разве мечтаете о другом, Дюк?

— Выходит, я оригинал, — сказал он, улыбаясь.

Я взял стакан и откинулся на спинку стула.

— По правде говоря, я пришел поговорить с вами о вашем алиби. Мы уже как-то говорили об этом, припоминаете?

— Да, сегодня утром перед домом Рэндаллов. Речь шла о промежутке времени между пятью часами вчерашнего вечера и ранним утром.

— Продолжайте!..

— Вчера около пяти вечера… — Он поскреб ногтями по лацкану пиджака. — По этому поводу вам нужно допросить Тину. Мы были здесь вдвоем. — Он подчеркнул последнее слово. — Что касается сегодняшнего утра, то я был в клубе, как обычно! Спросите у Мелани Рэндалл. Она составляла мне компанию до двух часов. Так как она, возвращаясь домой, взяла такси, то я должен был поторопиться, чтобы добраться раньше ее и посчитаться с ее мужем, вы так не думаете?

Я выпил и поставил стакан настол.

— Это ему влетит в копеечку, — заметил я.

— Что?

— Ваша поездка в Южную Америку, которая заставит вас бросить кабак.

— Я не понимаю вас…

— Что вы делали сегодня утром у Рэндаллов? — спросил я.

— Я уже говорил. Я приходил выразить свои соболезнования.

— Соболезнования! Вы пришли туда узнать, как отхватить кусочек!

— Хотите еще выпить, лейтенант? У меня впечатление, что мы не понимаем друг друга.

— Вы знали Алису Рэндалл так, как мужчина может знать женщину. Она, должно быть, рассказывала вам кучу вещей, вам, ведущему насыщенную жизнь в одной из комнат ночного кабака. Если она боялась за свою жизнь, она явно доверилась вам, я в этом уверен.

Амой энергично покачал головой, слишком энергично.

— Вы попали пальцем в небо!

— Вы ей не поверили. Как вы могли ей поверить? Алиса была молодой, богатой, доверчивой девушкой, и, как бывает с девушками ее круга, она была болтушка. Но, к сожалению, одна из ее фантазий стала реальностью. Тогда Дюк, ловелас с большим сердцем, подумал, что есть возможность поиметь на этом. И в конце концов прибегнул к шантажу. Он знал, кто был убийцей, так как знал, кто угрожал Алисе. Он отправился к Рэндаллам, чтобы сообщить убийце, что тот раскрыт и во что ему обойдется молчание Амоя.

— Вы совсем спятили!

— Кто это, Дюк? К кому вы ходили? Карсон? Старуха, дворецкий, сестра? Или вы рассчитывали встретить там Френсиса?

— Алиса мне ничего не рассказывала, — запротестовал он. — Я не знаю, о чем вы говорите.

Я закурил.

— Хорошо, хорошо. Раз вы воспринимаете это так, буду действовать иначе.

— Что вы хотите этим сказать? — пробурчал он неприязненно.

— Для начала я обвиню вас в лжесвидетельстве. Я заставил дать показания Мелани Рэндалл. И у нее есть что рассказать о ваших отношениях с Алисой, достаточно на обе стороны долгоиграющей пластинки. Не забудьте, что следствие установило, что малышка была беременна. Это приведет вас прямо в тюрьму. Вы будете вынуждены закрыть клуб, а после этого у вас будет такая репутация!..

— Подождите, лейтенант! — воскликнул он, побледнев. — Вы не можете…

— Могу, и вы это знаете, — заверил я его.

Он заломил руки:

— Послушайте, лейтенант…

Внезапно я услышал, как за мной открылась дверь, и увидел, что лицо Амоя исказил страх. Я попытался подняться, но едва шевельнулся, как меня чем-то ударили по затылку. Лицо Амоя утонуло в темноте.

Когда я открыл глаза, голова страшно болела. Через несколько секунд я собрал силы и посмотрел на Дюка Амоя. Он сидел глубоко в кресле с широко раскрытыми глазами и с удивленным выражением на лице, что легко объяснялось дыркой как раз посередине лба.

Тут я подумал, почему это руки и ноги отказываются слушаться меня. Наконец понял, что привязан к стулу.

Когда я попытался открыть рот и закричать, то почувствовал, что в рот всунут кляп. Я закрыл глаза и принялся молча из последних сил ругаться в тишине. Когда исчерпал весь запас, то принялся ждать.

Первой появилась рыжеволосая Тина с объемом груди в сто пять сантиметров. Взгляда на Амоя ей было достаточно, чтобы с ней случился нервный припадок. Что касается меня, то я не был удостоен даже взглядом. Но эти сто пять сантиметров груди обладали хорошими вокальными данными, что привлекло внимание метрдотеля. Тот освободил меня от кляпа и веревок.

Помассировав запястья, я налил хорошую дозу виски в стакан. Дюк Амой в этом уже не нуждался! Затем приказал метрдотелю увести Тину. Захлопнув за ними дверь, я закурил и подумал, достаточно ли мне двадцати граммов неразбавленного виски.

Взглянув на часы, я констатировал, что был без сознания не менее часа.

Я хотел сначала прийти в себя, а потом поднимать тревогу. Обойдя стол, я открыл первый ящик и принялся внимательно изучать его содержимое.

Кроме различных проспектов, единственной интересной для меня вещью оказался блокнот, испещренный каракулями. Очевидно, это было все, что осталось от мечты Дюка Амоя. Цифра двести тысяч долларов повторялась добрую дюжину раз. Для путешествия в Южную Америку цифра была великовата.

Я никогда бы не поверил, что Дюк Амой был поэтом, но посередине страницы нашел тому доказательство.

И под этой поэтической строкой добавлено почти в самом низу: «„Р“ — это раб».

Я затушил окурок сигареты в пепельнице и зажег новую. Минут пять смотрел на блокнот, и вдруг все стало приобретать смысл.

Довольно зловещий смысл…

Я снял телефонную трубку и набрал номер телефона Лейверса.

— Полник? — спросил я, узнав голос на другом конце провода. — Это Уилер.

— А я везде вас ищу! — сказал он с искренним облегчением. — Где вы?

— Не важно. Новое убийство.

— Что? — недоверчиво спросил он. — Вы в курсе? Как это?

— Потому что я здесь, — нетерпеливо прервал я его. — Давай пошевеливайся, я жду тебя и…

— Шериф уехал пару минут назад. Когда я сказал, что телефон у вас не отвечает, он взбесился. Я еще никогда не видел его таким… — Полник казался удивленным. — Он чуть не взорвался.

— Хорошо, — сказал я, не комментируя. — Когда мы с ним увидимся, я отдам ему свой жетон. Что за история с моим домашним телефоном? Раз ты знаешь об убийстве, то отлично должен знать, что я у Амоя.

— У Амоя? — повторил Полник, похоже, не понимая.

— Совершенно верно, в клубе «Уединение». Ты знаешь или нет? Это там, где ты вчера набрался.

— Я думал, вы у Рэндаллов, лейтенант! — воскликнул Полник. — Шериф там.

— А!.. Но что его понесло туда?

— Убийство! А вы что делаете?

— Не будем увлекаться, сержант. Повторим. Амоя убили в клубе, а шериф отправился в долину, так?

— Амоя! — завопил Полник. — Я понял! Шериф уехал в Виста-Вэлли, потому что там кого-то убили!

Я медленно положил трубку, не выслушав сержанта до конца. Если бы у меня была хотя бы одна шестая денег Амоя, я первым же самолетом вылетел бы в Рио.

Уходя из кабинета, я закрыл дверь на ключ. Метрдотель перехватил меня у выхода.

— Что мне делать, лейтенант? — спросил он растерянно. — Через несколько минут нужно открывать!

— Ну и открывайте! — ответил я, не останавливаясь.

Он вышел за мной на улицу и, пока я усаживался за руль, обошел вокруг машины.

— Но, лейтенант, а труп?

— Открывайте, — пробурчал я. — Дюк Амой любил деньги, вы это знаете так же хорошо, как и я. Выручка за этот вечер позволит купить для него надгробный камень.

Я завел машину и отъехал. Затем опустил стекло. От свежего воздуха мне стало лучше, и боль в голове немного утихла. Выехав за город, я до упора нажал на акселератор.

Подъехав к имению Рэндаллов, я заметил, что ворота открыты. Затормозив, я перешел на вторую скорость, а затем снова нажал на акселератор. Такие маневры редко удаются, но на этот раз «остин-хили», сделав разворот на сорок пять градусов, через мгновение был уже на аллее, ведущей к дому. На скорости шестьдесят пять километров в час я промчался мимо двоих полицейских, стоявших у ворот. Я был уже далеко, когда они сообразили, что произошло.

В пятистах метрах впереди я увидел на лужайке группу людей. Я подрулил и остановился, потом вышел из машины и направился к освещенному прожекторами кругу.

У меня было впечатление, что я снова оказался в кошмаре… с той лишь разницей, что свет был более ярким, а группа безмолвно стоявших людей была более компактной. Все остальное было таким же, вплоть до тишины, висевшей как саван…

Глава 12

Это был тот же самый эвкалипт, и труп висел на той же ветке… И на этот раз это был труп обнаженной женщины со светлыми волосами.

Двое полицейских карабкались по лестнице, чтобы обрезать веревку, конечно, не ту самую, но разница была несущественной.

Я вспомнил, как видел ее перед домом, никак не предполагая, что мы беседуем в последний раз… Тогда было теплое и солнечное утро, и тем не менее Жюстин дрожала, рассказывая о своих страхах.

Когда полицейские положили ее на землю, я протиснулся поближе. Мгновением позже увидел то, что искал. На плече у нее виднелось свежее клеймо «Р».

Доктор Мэрфи встал на колени рядом с трупом и начал осмотр.

За моей спиной, заскрипев тормозами, остановилась машина. Хлопнула дверца, и, повернув голову, я увидел тяжело шагавшего человека, в котором узнал Полника.

— Быстро же вы, лейтенант. Вы уже видели шерифа?

— Еще нет.

Он взглянул на лежащий на земле труп.

— Гнусно, — произнес он вполголоса. — Ее зовут Жюстин, не так ли?

— Самое гнусное в этой истории то, что мерзавец, который убил их обеих, может умереть только один раз.

Мэрфи с ворчанием поднялся. Я услышал голос Лейверса:

— Как и в тот раз, док?

— Не совсем, — ответил Мэрфи, качая головой. — Ее оглушили, прежде чем повесить. Я нашел рану на голове. Клеймо то же самое, как вы можете увидеть, и совершенно свежее.

— Когда это случилось? — продолжал Лейверс напряженным голосом.

— В пределах часа…

— Я получил сигнал в 22.30, — сказал шериф, глянув на часы. — Похоже, труп обнаружили практически сразу же.

Мэрфи снова что-то пробурчал и вышел из освещенного круга в тень. Я направился к Лейверсу. При моем приближении он медленно повернул ко мне голову.

— Эл Уилер! Значит, вы наконец удосужились прийти!

— Я пришел так быстро, как только мог, шериф, — благодушно ответил я. — Меня… задержали.

— Вы отдаете отчет в том, что все это ваша вина? Эта молодая женщина мертва, так как вы оказались неспособным…

— Что?

— Оставив Карсона на свободе, вы позволили ему совершить еще одно убийство, — хлестко произнес он. — Я уже предлагал вам арестовать его. Но вы этого не сделали, и вот результат! Идите домой, исчезните, напейтесь — я не могу больше вас видеть! Я беру следствие в свои руки начиная с этого момента!

— Что вы будете делать?

— Все уже сделано. Я подписал ордер на арест Карсона. Все под контролем — самолеты, поезда, дороги. Далеко он не уйдет.

— А вы уже были в доме, шериф?

— Нет еще.

— Вы должны туда зайти, — посоветовал я. — Карсон может быть там.

Он посмотрел на меня круглыми глазами и бросился к машине, прихватив с собой Полника. Я догнал их, когда шериф влезал на заднее сиденье. Сержант усаживался впереди, рядом с водителем.

— К дому! — прокричал Лейверс.

Через мгновение мы мчались по аллее.

— Сколько у вас людей, шериф?

— Восемь. Двое у ворот, четверо с прожекторами, один с рацией и один перед домом… Черт возьми, Уилер, у меня нет времени отвечать на ваши идиотские вопросы! Я приказал вам убраться!

Мне уже начало это надоедать.

— Послушайте, шериф, — сказал я, повышая голос. — Вы грубы, пошлы, но вы не дурак, вопреки общему мнению.

Я видел, что Полник подскочил. Лейверс едва не задохнулся.

— Вы поручили следствие мне, — продолжал я, — и командую я. Если ваши упреки справедливы, если я совершил ошибку, оставив Карсона на свободе, моя карьера в полиции закончена. Следовательно, ваши угрозы для меня так же мало значат, как бутылка виски для члена общества трезвости.

— Что? — с трудом произнес он. — Вы…

— Только что в кабинете Дюка Амоя я был оглушен и связан. Амой получил пулю в лоб. Иначе говоря, у нас сегодня два убийства на руках. Оставьте меня в покое, шериф!

Машина остановилась перед домом, и я не мог продолжать разговор. Выйдя из машины, сразу же заметил стоящий перед домом черный «кадиллак».

— Это машина Карсона, — сказал я. — Следовательно, он должен быть в доме.

— Посмотрим! — хрипло сказал Лейверс, поднимаясь по ступенькам.

— Полник! — прокричал я, хватая сержанта за руку. — Ты обыщешь эту машину. Если я не ошибаюсь, ты найдешь в ней железное клеймо для маркировки животных.

Я догнал Лейверса в тот момент, когда он открывал дверь. Мы прошли мимо стоявшего как статуя дворецкого.

— Где живые, Росс?

— В гостиной. Следуйте, пожалуйста, за мной.

— Что нравится мне в дворецком, — сказал я Лейверсу, прошедшему вслед за Россом, — так это то, что он знает свое место! Росс из тех, кто бросается первым в спасательную лодку, когда судно начинает тонуть. Он разложит подушки из пенопласта, убедится, что шампанское охлаждено, и вернется назад, почтительно склонившись, чтобы помочь спуститься хозяину. И пока судно будет медленно погружаться, он будет стоять на палубе, прощально махая рукой.

Росс открыл дверь в гостиную и посторонился, пропуская нас.

— Очень забавно, лейтенант, — холодно откомментировал он.

— Судя по тому, как разворачиваются события, — ответил я, — скоро останутся только замочные скважины, сквозь которые не за кем будет наблюдать.

Лейверс дошел до середины комнаты, когда заметил Карсона. Он остановился, уставившись на него.

— Вот это да! — прохрипел он. — Никогда бы не подумал, что у вас хватит наглости остаться здесь!

Карсон с беспокойством взглянул на него, прежде чем вопрошающе посмотреть на меня. Не зная, откуда исходит главная угроза, он в конце концов устремил взгляд в промежуток между мной и шерифом.

Френсис начал было выставлять свои лошадиные зубы, но поспешно спрятал их, заметив решительный взгляд Лейверса.

— Ну, шериф, — сказала Лавиния Рэндалл прерывающимся голосом. — Нам надо всем умереть, чтобы вы наконец нашли убийцу?

Лейверс откашлялся, чтобы прочистить горло.

— Джин Карсон, я арестовываю вас за убийство Алисы и Жюстин Рэндалл!

— Невероятно! — прошептала Лавиния.

Щеки шерифа вспыхнули.

— Вашего мнения никто не спрашивает, мадам! — отрывисто сказал он.

— Шериф! — ответила она ледяным тоном. — Я попрошу вас не говорить со мной так. Не забывайте, что вы находитесь в моем доме!

Прежде чем обратиться к миссис Рэндалл, я оглянулся на Росса, стоявшего в дверном проеме.

— Пожалуйста, извините шерифа, миссис Рэндалл, — сказал я вежливо. — У него не было возможности служить вашей семье в течение четверти века…

— Но я не убийца! — дико закричал Карсон. — Вы с ума сошли!

— Настоящий сумасшедший! — добавила мамаша Рэндалл.

Я более внимательно посмотрел на нее. Она очень изящно сидела в резном деревянном кресле, широко раскрыв глаза, полностью владея собой. Даже смерть второй дочери не выбила ее из колеи. Но взгляд уже не был таким, в ее глазах я прочитал что-то похожее на страх.

У Карсона вытянулось лицо. Он казался усталым, загнанным, побежденным. Он чувствовал ненависть Лейверса и знал, что скрыться ему не удастся.

— Шериф имеет против вас веские доказательства, — сказал я Карсону.

— Какие?

— Вы были влюблены в Алису Рэндалл, — продолжал я. — Возможно, надеялись жениться на ней. Вы знали, что у нее связь с Дюком Амоем. Она вам сказала, что беременна от него, и эта капля переполнила чашу — вы убили ее… Это вы заклеймили ее буквой «Р», что означает — распутница! Вы соорудили себе алиби вместе с Жюстин и Френсисом. Но так как вы знали, что Росс может предать вас, вы пытались убить его, чтобы заставить замолчать. По тем же мотивам вы пытались убить и Френсиса, но вас спугнула его жена, возвратившись раньше, чем вы успели сделать свое дело. Когда я сегодня утром сказал вам, что ваше алиби больше не годится, вы тщательно взвесили все за и против и решили, что ни Росс, ни Френсис не осмелятся свидетельствовать против вас, так как они напуганы двумя покушениями, жертвами которых они стали. Но осталась Жюстин. Она могла выдать вас. Поэтому вы убили ее, заклеймив той же буквой «Р».

Карсон подавленно качал головой.

— Вы немыслимо далеки от истины, — сказал он дрожащим голосом. — Как я уже сказал вам сегодня днем, у вас нет доказательств.

Я повернулся к Россу:

— Вы знаете, что именно Карсон хотел вас убить. Это была его машина, и он был за рулем. Давайте признавайтесь!

Прежде чем ответить, Росс облизал губы:

— Но, сэр, я…

— Вам больше нечего спасать честь семьи, — сказал я ему. — Сейчас это уже древняя история.

— Вы правы, лейтенант, — сказал он, опустив голову. — Да, это действительно мистер Карсон столкнул меня в обрыв. Он был за рулем «линкольна». Я обернулся в тот момент, когда он обогнал меня, и, разумеется, узнал его. Моей последней мыслью было, что он убьет меня… Все произошло так быстро, что я…

— Хорошо сыграно, Уилер, — пробурчал шериф. — Жаль, что слишком поздно. Эта молодая женщина была бы жива, если бы вы…

— О, заткнитесь, шериф! — возбужденно сказал я. — Меня от вас уже тошнит.

Прежде чем Лейверс успел ответить, заговорил Карсон.

— Хорошо, я признаюсь, — сказал он фальцетом. — Да, я пытался убить Росса, но делал это, защищаясь. Вы не понимаете? Вы что, слепые и не видите, что он…

— Рэндаллы, — заявила вдруг Лавиния, — являются сливками калифорнийского общества. — Она снисходительно улыбнулась, не обращаясь ни к кому в частности. — Быть приглашенным к Рэндаллам, в эту утонченную атмосферу, это действительно привилегия, которая…

— Мама! — воскликнул Френсис и с огорченным видом повернулся к нам. — У моей матери эмоциональный шок. Она цитирует статью десятилетней давности из одного журнала. Не надо обращать внимания.

Он осмотрел ноготь на указательном пальце левой руки, прежде чем принялся грызть его.

— Вернемся к этому вечеру, — сказал я. — Кто обнаружил труп?

— Я, — ответил Росс. — Мисс Жюстин удалилась рано. Через некоторое время прислуга обнаружила, что ее нет в комнате. Я обыскал весь дом, но нигде не нашел ее, вышел в парк и…

— Карсон и Френсис провели весь вечер здесь?

— Мистер Карсон прибыл после семи, а мистер Френсис часом позже.

— Они все время были с мадам?

— Мистер Френсис все время, а мистер Карсон отсутствовал полчаса, как раз перед тем, как прислуга заметила исчезновение мисс Жюстин.

— Он лжет! — закричал Карсон. — Я не выходил отсюда весь вечер. — Он бросил умоляющий взгляд на миссис Рэндалл. — Вы же знаете об этом! Скажите правду!

— Мы были заняты благотворительными делами, — серьезно заметила Лавиния. — Так много иммигрантов прибывает из Мексики, и они нуждаются в работе. Мы делали, что могли… давали им корзины с едой, одежду для детей…

— Мама! — снова прервал ее Френсис.

Она замолчала, повернула голову и вопросительно посмотрела на него:

— Да, дорогой?

— Вы бредите, возьмите себя в руки, прошу вас!

— Прости, милый, — сказала она, с любовью улыбаясь ему. — Мой маленький Френсис… Я думаю, что же ты сделаешь со всеми теми монетками, которые собираешь в копилку?

— Видимо, он поставит на лошадок в Пайн-Сити, — наугад сказал я.

Френсис с ненавистью посмотрел на меня. Вдруг он вздрогнул. Это Карсон в отчаянии обратился к нему:

— Скажите им, Френсис! Вы же знаете, что я не выходил отсюда!

На мгновение Френсис перестал грызть ногти, затем, пожав плечами, снова вернулся к этому занятию. Карсон уставился на него круглыми глазами. Вдруг по его телу пробежала конвульсия.

В прихожей раздались тяжелые шаги, появился Полник. Он с триумфом посмотрел на меня:

— Лейтенант, вы неподражаемы! Оно действительно находилось в багажнике под кучей тряпья!

Подойдя ко мне, он протянул металлическую трубку. Я увидел паяльник, конец которого был сделан в виде буквы «Р».

— Что это? — с любопытством спросил Лейверс.

— Клеймо. Последнее достижение техники. Достаточно только включить его в сеть, и через несколько минут он раскалится добела. Просто, как апельсин.

— Замечательно! — с воодушевлением воскликнул шериф. — И это вы обнаружили в багажнике машины Карсона?

— Да, — согласился я. — Но это не говорит о том, что Карсон положил его туда.

— Куда вы клоните, черт возьми? — воскликнул Лейверс.

— До сих пор, — ответил я, — мы не учитывали одну деталь, шериф, — убийство Дюка Амоя. Вы помните, что сказал Росс? Карсона не было в этой комнате в течение получаса. Следовательно, он за это время должен был убить Жюстин Рэндалл, добраться на автомобиле до Пайн-Сити в клуб «Уединение», убить там Амоя и вернуться сюда. Что вы об этом скажете? — Я категорически покачал головой. — Даже я не смог бы успеть на своем «остин-хили»…

Глава 13

Клеймом я указал на портрет, висевший над камином:

— Видите портрет основателя династии Рэндаллов? Обратите внимание на черты лица Стюарта Рэндалла.

— Что еще за шуточки? — заорал Лейверс.

— С него все и началось. Он обогатился, занимаясь подпольной иммиграцией мексиканцев. Это происходило около двадцати пяти лет назад. Так как он приобрел состояние незаконными средствами, то и налоги не платил. Поэтому ему пришлось взять ловкого молодого адвоката, который устраивал бы его дела. — Я посмотрел на Карсона. — Не так ли?

— Совершенно верно, — ответил тот, кивая. — Этим адвокатом был я.

— Вы избавили бы нас от кучи неприятностей, если бы признались мне сегодня днем у вас в конторе!

— Моей карьере конец! — ответил Карсон. — Эта история, несомненно, приведет меня в тюрьму, однако в настоящий момент я не думаю, что вам удастся собрать против меня достаточно доказательств.

Я взглянул на Лавинию Рэндалл. Судя по выражению ее лица, она все еще была погружена в воспоминания о прошлом.

— Стюарт Рэндалл завязал с тайной переправой мексиканцев, чтобы создать себе положение. Он вложил деньги в легальные предприятия и хотел только одного — войти в высшее общество. Рэндаллы процветали, и их союз был четырежды благословлен: у них было трое детей и преданный дворецкий.

— Сейчас не время острить, Уилер, — бросил Лейверс. — Если не замолчите, я сверну вам шею!

— Дворецкий, — продолжал я, адресуясь к Карсону, — был соратником Стюарта в переправке иммигрантов, не так ли?

— Он был с ним в доле на одну треть, — подтвердил Карсон. — Когда Рэндалл решил прекратить свою деятельность, Росс забрал свою треть и исчез. Через год он вернулся совершенно пустой. Рэндалл взял его на службу в память о добрых старых временах. Естественно, что Росс проявляет теперь такую преданность.

— Еще бы! Но смерть Стюарта Рэндалла положила конец этой преданности. Росс решил, что сейчас или никогда можно заработать — отобрать изрядную долю семейного состояния. Он пригрозил, что раскроет источник состояния… Для миссис Рэндалл это было хуже смерти, так как она рисковала потерять престиж, который с таким трудом приобрела. Более того, казна не преминула бы сунуть свой нос в это дело. Налоги и штрафы, которые пришлось бы платить, разорили бы семью. Мне кажется, мадам предпочла бы заплатить Россу, но Френсис был против. В том, что касается денег, он был хитер. Он понял, что если Рэндаллы уступят шантажу, то они будут обобраны до нитки. — Росс с безукоризненно вежливым видом все еще стоял в дверном проеме. — Когда Росс понял, что дело не выгорит, он сменил тактику и принялся терроризировать Рэндаллов.

— Терроризировать? — повторил Лейверс.

— Он угрожал им смертью и обещал убивать одного за другим, если они не раскошелятся.

— Уилер, вы совершенно сошли с ума, — прерывающимся голосом заявил Лейверс. — Как можно?

Я зажег сигарету и глубоко затянулся.

— Подумайте о людях, которым угрожал Росс, — сказал я. — Все рохли, исключая, может быть, мать. Но годы светской жизни сказались и на ней. Возможно, никто из них не принимал Росса всерьез. По крайней мере до убийства Алисы. Клеймо «Р» обозначает не «распутница», а «раб», и это освежило память членов семьи.

Френсис решил посвятить себя указательному пальцу правой руки. Он внимательно осмотрел ноготь на нем. Похоже, осмотр удовлетворил его, и он принялся с энтузиазмом грызть ноготь.

— Вот так и разворачивались события, шериф. Вся семья знала, кто убийца, но, открыв его имя полиции, они теряли все, что имели.

Лейверс машинально вытер пот, выступивший на лбу.

— Это… это… — начал он, затем замолчал, покачав головой.

— В конце концов, — продолжал я, — они приняли решение убить Росса. Это была единственная возможность выпутаться. Дело было поручено Карсону. Он был заодно с Рэндаллами, так как если бы узнали о происхождении их состояния, многое потерял бы и он. Но, как вы знаете, Карсону покушение не удалось. И Росс ответил, попытавшись задушить Френсиса. У него не было намерения убивать, он хотел только напугать его, чтобы тот образумился и не предпринимал более попыток убрать Росса.

— А Амой? Он при чем? — спросил Лейверс.

— Алиса рассказала ему об угрозах Росса. Амой не поверил, но убийство Алисы раскрыло ему глаза. Тогда он решил шантажировать Росса и отхватить себе кусок пирога. Амой пригрозил Россу передать полиции рассказ Алисы. В итоге Россу не оставалось ничего другого, как избавиться от него.

— Но зачем ему нужно было сразу после этого убивать Жюстин?

— Раз сорвавшись, убийца уже не может остановиться. Росс решил подставить Карсона. Если бы это удалось, он мог бы быть спокойным, так как если бы даже Карсон ради спасения признался бы в прежних грехах, никто бы ему не поверил. Росс взял записку, адресованную Карсоном Жюстин, и сунул ее в карман пальто Алисы, где я не мог ее не найти. Он дождался своего часа, чтобы разрушить алиби Карсона на то время, когда была убита Алиса. Но он знал, что тогда Карсон находился в комнате Жюстин, и та признается, чтобы спасти своего любовника.

Значит, надо было любой ценой помешать Жюстин обеспечить алиби Карсону. Росс убил ее и пометил этим же клеймом, чтобы еще раз освежить память Рэндаллов. Как только я предъявил обвинение Карсону, Росс не удержался и заявил, что именно Карсон хотел его убить. Последней уликой должна была стать находка клейма. Разумеется, сам Росс его туда и спрятал.

Здесь Росс сардонически рассмеялся:

— Поздравляю, лейтенант! У вас невероятное воображение!

— Бросьте роль дворецкого, — сказал я устало. — Занавес!

— Это ложь от начала и до конца, — степенно заявил Росс. — Меня не одурачишь!

Он уверенно посмотрел на меня, и я увидел в глубине его глаз насмешливый огонек.

— Если все это правда, — сказал он, — то докажите. Какие у вас доказательства?

Я был загнан в угол, и хорошо это знал. Доказательств у меня не было, исключая признание Карсона, теперь уже бесполезное.

Все время, пока я говорил, во мне тлела надежда, что Росс расколется прежде, чем я закончу. Мне следовало бы послушаться Лейверса, когда он говорил, что мы имеем дело с маньяком.

Легкая улыбка плавала на губах Росса.

— Ну, так как же с доказательствами, лейтенант? — повторил он мягко.

Я взглянул на Френсиса, но свет, отражавшийся в стеклах его очков, не давал мне возможности видеть его глаза.

— Изложите все шерифу. Вы ведь знаете правду, — подбодрил я его.

Френсис вытащил палец изо рта.

— Вы безумец, лейтенант! — напряженным голосом сказал он. — Честное слово, это напоминает истории Эдгара По. — Он зло улыбнулся, показав огромные зубы, затем снова прикусил губу.

— Значит, пусть он идет той же дорогой? Но он обдерет вас до последнего цента, Френсис! У вас ничего не останется!

— Лейтенант, вы слишком нахальны, — сказал он с упреком. — Успокойтесь, пожалуйста! В таком состоянии вы способны на все, что угодно!

Тогда я посмотрел на Лавинию Рэндалл, которая за все это время ни разу не пошевелилась в кресле.

— Мадам, — сказал я, — вот человек, который хладнокровно убил двух ваших дочерей. Вы не хотите, чтобы он был наказан?

Она будто не слышала.

— Мадам! — заорал я изо всех сил.

Она вдруг подняла голову, и на ее губах появилась улыбка. Будто поставили пластинку в аппарат и диск начал крутиться.

— Клуб Виста-Вэлли? — сказала она оживленно. — Это наш домашний очаг в некотором роде. Вы знаете, Стюарт был его основателем и первым президентом. Он избирался четырежды. Мы много занимались клубом, предпочитали иметь немного членов, но — избранных, только друзей, людей нашей среды. У нас был список ожидающих вступления в течение пятнадцати лет… Ладно, дорогая, я посмотрю, что можно сделать для вашего мужа.

Диск закончился, и она снова замолчала. Лейверс медленно покачал головой.

— Ничего не поделаешь, Уилер, — сказал он. — С этими людьми не сговориться.

— Тогда, может, бросим? — в бешенстве спросил я. — Пожмем Россу руку со словами благодарности? Вы этого хотите?

Лейверс напоминал быка, загнанного пикадорами. Он вертел головой.

— Черт возьми, Уилер, я больше ничего не понимаю! В конце концов, — воскликнул он в отчаянии, — ваша история неплохая, но, как сказал Росс, у вас нет никаких доказательств. А что касается Карсона, то они у нас есть, не говоря уже о том, что он признался в попытке убить Росса!

Я видел насмешливое лицо Росса и отвернулся. Что я мог поделать? Я машинально сжал кулаки и вдруг почувствовал в ладони холодный металл. Я забыл о клейме.

Примерно пятиметровый провод был обернут вокруг рукоятки и заканчивался штепсельной вилкой. Я огляделся вокруг в поисках розетки. Одна розетка была рядом с Френсисом, за его креслом в шестидесяти сантиметрах от пола. Я поднялся и направился к ней. Френсис вытащил палец изо рта и уставился на меня.

Я развернул провод, вставил вилку в розетку и немного подождал. Присутствующие молча наблюдали за мной, исключая мадам Рэндалл, которая пребывала в своем мире. Наконечник начал раскаляться.

— Вы знаете, шериф, — сказал я громко, — мадам Рэндалл уже не соображает. Поэтому я позволю себе сказать, что дела клуба Виста-Вэлли очень печальны. Никто из людей, живущих здесь, больше не ступает туда ногой. Более того, любой проходимец может записаться в клуб, если заплатит.

На мгновение мне показалось, что мадам сжалась, но я не был в этом уверен.

Клеймо уже раскалилось добела. Я выставил его перед собой, будто показывая Френсису и мамаше.

— Рэндаллы станут просто ничем, — продолжал я медленно. — Через сорок восемь часов их имя канет в небытие. Никто его уже не будет знать. Что касается денег, то от них тоже больше ничего не останется, после того как в налоговом управлении узнают про их дела!

Френсис заерзал на сиденье. Но глаза миссис Рэндалл оставались неподвижными. Непонятно, слышала она меня или нет?

Я обратился к Френсису, моей последней надежде:

— Вы знаете, что он с ними сделал? Он дал снотворное Алисе и оглушил Жюстин. Он раздел их, голыми проволок через весь дом в парк, надел им веревку на шею и повесил на эвкалипте… Но прежде чем вытащить их на улицу, — я понизил голос, — он включил это устройство. Оно раскалилось, как сейчас…

Я сунул раскаленное железо прямо под нос Френсису, чтобы он почувствовал жар, и увидел, что тот вздрогнул.

— Затем он прижал это клеймо к их коже, — продолжал я. — Он жег их живую плоть… Это были ваши сестры!

Френсис застонал и закрыл лицо руками. Я надеялся, что он что-нибудь скажет, но он продолжал молчать. Я чувствовал, что проиграл, и насмешливое покашливание Росса подтвердило мою уверенность.

Вдруг я услышал глухое отчаянное рыдание. Я повернул голову к миссис Рэндалл. Последние остатки ее светской маски исчезли.

— Вы правы, — с горечью сказала она. — Их кожа — моя кожа, их плоть — моя плоть, и я их предала… Все уже не имеет никакого значения. Я хочу, чтобы человек, который их убил, был наказан. — Она слегка повернула голову к шерифу. — Все, что сказал лейтенант про Росса, — правда, — заявила она просто. — Я готова свидетельствовать против него.

Френсис растерянно вздрогнул.

— Да, — прошептал он, — это правда. Как сказала мама, это Росс убил их.

— Ну вот, — сказал я, обращаясь к Лейверсу. — Все сделано, шериф!

— Не спешите, Уилер, — произнес хриплый голос.

Я повернул голову и увидел, что Росс поднимает револьвер, несомненно тот самый, из которого был убит Дюк Амой. Мой желудок болезненно сжался. Росс направил оружие в сторону Лейверса и Полника.

— Если вы не собираетесь умереть на посту, — заявил он, — не шевелитесь! — Затем повернулся ко мне. — Хорошо сыграно, лейтенант! Мне следовало учесть, что у вас тенденция все драматизировать. Это немного экстравагантно, но иногда действует.

— Спасибо, — сказал я мрачно.

— Мне бы следовало ликвидировать вас вместе с Амоем, — продолжал он свистящим голосом. — Но еще не все потеряно, и я могу это исправить. Считайте себя счастливым, Уилер, что так легко отделаетесь. Если бы у меня было побольше времени, я доставил бы себе удовольствие продемонстрировать на вас все, на что способен.

— Из уст человека, который так лихо обращается с клеймом, эти слова вызывают дрожь.

Теперь его револьвер был направлен мне в лицо.

— Если бы не вы, я оторвал бы свой кусок! — в бешенстве прорычал он. — Я бы забрал у них все, до последнего доллара!

Он сощурил глаза, напоминая стервятника в момент, когда тот собирается начать разрывать свою жертву на части.

У меня был револьвер, но он находился в кобуре под мышкой, иначе говоря, вытащить его незаметно не было никакой возможности. Нужно было достать его, но как?

Вдруг я заметил, что продолжаю держать в руке раскаленное клеймо. Как раз передо мной, согнувшись в кресле, сидел Френсис. Значит, это судьба. Он должен послужить мне, чтобы отвлечь внимание убийцы. Я поднес клеймо к шее Френсиса, как раз под воротником. Тот завопил и выпрыгнул из кресла.

Я упал за кресло, одновременно стараясь вытащить револьвер. Раздалось два выстрела, крик Френсиса оборвался. Стало тихо.

Росс выстрелил еще два раза. Пули вонзились в стену как раз в том месте, где только что находилась моя голова.

Но в этот момент моя правая рука вытащила револьвер. Росс ожидал, что я снова появлюсь над спинкой кресла и это даст ему преимущество, может быть, в одну десятую секунды.

Я дважды нажал на спуск револьвера. Правый глаз Росса превратился в воронку, вторая дыра появилась в горле.

Финал получился настолько невыразительным, что у меня даже появилось ощущение, будто меня обворовали.

У Росса просто подогнулись ноги, и он упал на колени. Какое-то мгновение он задержался в этом положении, затем свалился головой вперед.

Я поднял клеймо, которое прожгло ковер, и потянул за шнур, чтобы вытащить его из розетки. Затем пересек комнату и положил его на полку камина, где оно было безопасным в пожарном отношении.

Только после этого я взглянул на Френсиса Рэндалла. Он лежал на боку со скривившимся в ужасной гримасе лицом. В широко раскрытых глазах застыл ужас. Две первые пули, выпущенные Россом, попали ему в грудь. Он был мертв.

Я подумал, что Росс, видимо, выстрелил инстинктивно, когда Френсис неожиданно вскочил с кресла. Он, несомненно, не собирался его убивать, тот просто нарвался.

Лейверс поднял плечи, посмотрев на меня:

— На этот раз я не считаю вас виновным.

Полник поморгал и несколько раз энергично тряхнул головой.

— Как же все это произошло? — спросил он.

— Тебе нужно еще раз повторить? — спросил я. — Если ты на это надеешься, то иначе как кретином тебя не назовешь!

Глава 14

На следующий день после полуночи, сидя в кресле для посетителей, я смотрел на улыбающееся лицо шерифа.

— В том, что касается нас, Уилер, дело завершено, — сказал он весело. — Ребята из налогового управления займутся Карсоном и состоянием Рэндаллов. Мне кажется, что когда они закончат работу, у них обоих немного останется.

— А попытка убийства Росса?

— Я решил игнорировать это, — заявил он великодушно. — По существу, это просто нанесение повреждений, следовательно…

— Целиком с вами согласен.

Лейверс перешел на серьезный тон:

— У вас есть свидетельские показания миссис Рэндалл, данные под присягой. Ее отправят в клинику для душевнобольных. Полагаю, что имение Рэндаллов будет продано.

— Если кого-то и жаль в этом деле, исключая малышек, то, конечно, Лавинию Рэндалл…

— Разумеется, — вежливо согласился шериф. Достав из верхнего кармана сигару, он осторожно снял кольцо. — Я думаю, Уилер, вы можете немного отдохнуть… До завтрашнего утра. Точнее, до девяти утра.

— Вы хотите сказать, что я могу распорядиться остатком ночи по своему усмотрению? — изумленно спросил я.

Лейверс испепелил меня взглядом, прокашлялся и продолжал:

— Я должен принести вам свои извинения, Уилер, за вчерашнее. Я был уверен, что вы могли бы спасти жизнь Жюстин Рэндалл, арестовав Карсона, Я был не прав.

— Не будем больше об этом, шериф, — сказал я великодушно. — К тому же припоминаю, что обзывал вас по-всякому… Я даже сказал, что вы — старый дурак!

Он вздрогнул:

— Разве необходимо это повторять?

— Будем откровенны, — продолжал я. — Я совсем не думаю, что вы — старый дурак!

Я был уже у двери, когда он велел мне задержаться.

— Еще одна вещь, Уилер! Объясните, почему Росс не прикончил вас вместе с Дюком Амоем, когда вы были в его руках?

— Потому что я был ему нужен. Он с таким трудом убедил меня в виновности Карсона, что не хотел потерять свидетеля.

Я открыл дверь и быстро вышел, опасаясь, что если задержусь еще, то Лейверс в конце концов попросит у меня объяснения по поводу счета Полника из ресторана клуба «Уединение».

— О… о… о!.. — сладострастно шептала она. — Нет, не делай этого!

— Но почему?

— Я теряю над собой контроль…

Затем она снова произнесла «о… о…», и звуки утонули у нее в горле.

В этот момент раздался звонок у входной двери. Мы оба вздрогнули.

— Не ходи, Эл! — взмолилась она. — В тот раз ты говорил…

— Джуди, ангел, в тот раз звонил телефон. Нужно открыть, так как это может быть единственный в жизни шанс. — Я вскочил с дивана. — Я вернусь, — сказал я Джуди, — только открою дверь.

— Быстрее! — прошептала она.

Я открыл дверь в тот момент, когда раздался второй звонок. Передо мной стояла золотая девушка. Она оттолкнула меня, чтобы проникнуть в квартиру, а когда я догнал ее, было уже слишком поздно.

Мелани Рэндалл неприязненно рассматривала Джуди.

— Что это? — спросила она ледяным голосом. — Интрижка с прислугой?

— Нет! — возмущенно ответила Джуди. — А кто вы, собственно, есть?

— Я его жена, красавица! — ответила Мелани, вкладывая в слово «красавица» максимум оскорбительной интонации.

С дивана раздался вопль, и Джуди бросилась собирать свою одежду.

Она оделась секунд за шестьдесят, что является рекордом для любой женщины.

Мне следовало поставить Мелани на место, но так как я чувствовал, что это ни к чему не приведет, то воздержался. Я удовольствовался тем, что закурил, подумав, что сам во всем виноват, так как забыл, что лучший друг человека имеет четыре лапы и откликается на имя Азор.

Джуди расправила последнюю складочку на платье, поднялась и взяла сумочку.

На мгновение она остановилась передо мной.

— Кусок… кусок Синей Бороды! — сказала она, потом взмахнула рукой и краем своей громадной сумки угодила мне в глаз.

После чего она выскочила из квартиры и с грохотом захлопнула дверь, что не могло в будущем не сказаться на моих отношениях с владельцем дома.

— Бедный Эл! — нежно промурлыкала Мелани. — Хотите, я приложу к вашему глазу пятачок?

— Лучше налейте выпить, — горько сказал я. — Что это вас толкнуло так нагрянуть?

— Если вы не поймете этого сейчас, то не поймете никогда! — ответила она с блаженной улыбкой.

— И подумать только, что не прошло еще и суток…

— Как я стала вдовой? Вы знаете, что это ничего не меняет… — Она протянула мне стакан, и я с благодарностью выпил. — Разве я когда-нибудь вам говорила, что была влюблена в Френсиса?

— Нет.

— Ну так в чем же дело?

Она освободилась от платья и аккуратно повесила его на спинку дивана.

Я допил стакан и, широко раскрыв глаза, смотрел на нее.

— Что вы имеете против платьев? — спросил я.

— Платье — это еще худшее препятствие, чем муж. Когда я узнала, что преступником оказался дворецкий, то была разочарована. Вы в этом уверены?

— Во всяком случае, уже слишком поздно его об этом спрашивать.

— Слишком поздно для всех, исключая меня, любовь моя! — ответила она.

Она стала медленно приближаться ко мне. Я, пригвожденный на месте — куда деваться? — ожидал ее.

— Я люблю вас, Эл, и от меня вам не скрыться!

Желанная

Глава 1

В этот ранний утренний час автострада, еще залитая лунным светом, была почти пустой. Мурлыкая, «остин» шел с ровной скоростью сорок миль в час, и я даже прикинул, что у Уилера, да и, пожалуй, во всем мире, все спокойно. Откуда было знать, что уже за поворотом меня поджидает «немесис»?

Ярко-красный автомобиль с откидным верхом летел навстречу со скоростью семьдесят миль в час и выскочил, слепя фарами, прямо на меня страшнее, чем сама Смерть.

Я резко свернул вправо, чтобы избежать лобового столкновения, а «немесис» яростно рванул в противоположную сторону, мгновенно проскочив четыре дорожные полосы. Когда передние колеса «остина» стукнулись о водосточный желоб, я с силой нажал на тормоз. Автомобиль развернулся, замер и в недоумении уставился на только что проделанный путь. Долей секунды позже послышался удар и скрежет ломающегося металла. Потом на моих глазах машина с откидным верхом отлетела назад от фонарного столба, прокатилась еще метров двадцать и только тогда мягко остановилась. Над дорогой сразу же повисла ужасающая тишина.

Я закурил сигарету, вышел из машины и побрел через автостраду так осторожно, будто ступал по стеклу. Почему-то казалось, потребуется масса времени, чтобы добраться до «немесиса». А чем ближе к нему подходил, тем очевиднее становились его повреждения.

Весь верх автомобиля был перекручен, смят и приобрел какую-то сюрреалистическую форму, как после мучительной пытки. Вдавленный в салон двигатель лежал на переднем сиденье. Обе дверцы и крышка багажника, словно пьяные, болтались на погнутых петлях. Но странно — ни в машине, ни около нее не было ни одного живого существа. Лишь на месте водителя, зацепившись за острый осколок разлетевшегося вдребезги ветрового стекла, болтался большой кусок ткани. При свете луны он казался черным, но мог быть и красным. Я осторожно пощупал его — это, похоже, был шелк, скорее всего часть чьей-то рубашки — и огляделся по сторонам.

Фонарный столб согнулся под безумным углом и стоял теперь в поклоне над автострадой. Миновав его и пройдя еще примерно сорок шагов, я наконец обнаружил водителя — девушку. Она сидела на обочине и тихонько стонала.

Первое, что меня сразило, хотя я был все еще шагах в шести от нее, —это сильный запах спиртного. Увидев, что к ней кто-то приближается, девушка с трудом поднялась на ноги.

Передо мной стояла высокая блондинка с фигурой викинга. Длинные волосы свисали со лба, закрывая один глаз. Я оказался прав: шелковая ткань на ветровом стекле была частью блузки. Остатки ее еще держались на плечах девушки, но уже не прикрывали полные тяжелые груди, поддерживаемые узким бюстгальтером без бретелек. Светлые облегающие шорты подчеркивали темный загар длинных стройных ног. Из пореза на голени медленно стекала тонкая струйка крови, но в целом, кажется, девушка не пострадала.

Смахнув волосы с глаза, она тупо уставилась на меня.

— Черт побери, что произошло? — спросила она хриплым голосом.

— С вами все в порядке? — в свою очередь поинтересовался я. Вроде бы не было смысла рассказывать, что она только что побывала в автомобильной катастрофе.

— Впрочем, догадываюсь! — мрачно продолжила блондинка. — Проклятая рулевая тяга! Говорила же я Тони, чтобы он ее укрепил!

— Теперь ему уже не придется беспокоиться, — заметил я. — Машину можно выбросить на свалку.

— У вас найдется сигарета? — уже иным, будничным голосом поинтересовалась блондинка.

Я вытащил из пачки новую сигарету, прикурил ее от своей, протянул ей.

Девушка жадно затянулась, расправила плечи и вдруг бодренько заявила:

— Вот теперь я чувствую себя хорошо! — Помолчав, добавила: — Дороговато, однако, протрезвляться подобным способом… — И тут же сменила тему: — А вы кто?

— Моя фамилия — Уилер, — ответил я. — Лейтенант Эл Уилер, работаю в службе шерифа.

— Так значит, вы коп?

— Если угодно.

— Ой! — поморщилась блондинка. — И почему я не выбрала для столкновения парня получше!

— А вы кто?

— Изабель Вуд… — представилась девушка. — Только меня никто так не называет — друзья зовут просто Беллой.

— Изабель звучит прекрасно…

Ее губы тронула едва заметная насмешливая улыбка.

— Кажется, я уже слышала подобные комплименты. Что с вашей машиной? Надеюсь, никто не пострадал?

— Никто не пострадал. С моей машиной все в порядке, — ответил я. — Вот удивляюсь, как это вы не сломали себе шею.

— Семейная удача, — спокойно пояснила Изабель. — И что будем делать теперь? Полагаю, лейтенант, вы уже сообщили в полицию о дорожном происшествии?

— Нет. Да в общем, и никогда не содействовал дорожной службе, — зачем-то пустился я в откровения. — Не очень-то это любезно с моей стороны, наверное, поэтому меня и перевели из отдела убийств в службу шерифа…

— Я как раз подумала об отце, — неожиданно перебила Изабель. — Интересно, рассмешит ли его вся эта история?

— Сейчас отвезу вас в город, — решительно заявил я. — Никогда себе не прощу, если вы заболеете. Смерть от воспаления легких после всего случившегося была бы глупейшей развязкой.

Изабель посмотрела себе на ноги и тихонько хихикнула:

— Вам повезло, лейтенант, что у меня доброе сердце. Ведь я могла бы обвинить вас в попытке изнасилования, когда мы вернемся в город.

— Можете об этом не мечтать, — огрызнулся я. — У меня есть своя гордость.

Она сделала шаг и вдруг, споткнувшись, тяжело упала прямо в мои объятия.

— Ну вот, я оказалась совсем не такой выносливой, как считала, — пробормотала она смущенно и налегла на меня всем своим весом.

Ее упругие груди уперлись в мою грудь, а округлые бедра плотно прижались к моим. Изабель уткнула лицо в мое плечо, поэтому я больше не чувствовал запаха спиртного, а только слабый волнующий аромат духов.

— Держите лучше! — услышал я ее требовательный голос.

Моя рука скользнула по изгибу ее бедер под мягким шелком шорт и почувствовала теплую кожу чуть выше пояса. Все произошло как-то само собой — я обхватил ее крепче, прижал сильнее.

— Ах! — нежно вздохнула Изабель, потом подняла голову и посмотрела мне в глаза. — Так хорошо. Мне нужна была мужская поддержка. Вы очень мужественный человек, Эл Уилер.

Теперь, вот так близко, я хорошо разглядел ее лицо, очерченное чистыми, классическими линиями, с большими обворожительными глазами, полным, благородным ртом и нашел его поразительно красивым.

— Эл! — произнесла она сиплым голосом, обратившись ко мне по имени, как самый близкий друг. — Ведь никто не пострадал? Машина разбилась, только и всего-то. А это не проблема — отец купит новую. Ты мне окажешь небольшую услугу?

— Которая должна заключаться в том, что я не видел тебя пьяной, а ты не выезжала на встречную полосу автострады? — сердито проворчал я. — Или вообще надо сделать вид, что меня здесь не было, когда все произошло?

— Ты просто читаешь мои мысли, Эл! — проворковала она. — Похоже, ты не только красив, но и быстро соображаешь. Да, это именно то, что я хотела сказать!

Какой-то булькающий, сладострастный звук вырвался при этом из глубины ее горла. Полные губы медленно сложились в плотный манящий круг, и я вдруг ощутил, как каждый мой мускул превратился в заряд высокого напряжения.

— Окажи мне услугу, Эл, а я за это сделаю тебе большое одолжение.

— Отлично, — сказал я с тоской в голосе, — но этот номер не пройдет. На моем месте мог оказаться какой-нибудь фермер, возвращающийся домой в старом пикапе с пятью детьми. Вы бы и от него потребовали сентиментальности?

Изабель яростно вырвалась из моих рук, пристально посмотрела на меня и, уродливо искривив рот, злобно прошипела:

— Законопослушный зануда! Ладно. Давай доставай наручники и покончим с этим!

— Зачем? Нет необходимости, — усмехнулся я в ответ. — Если вы попытаетесь бежать, вам все равно далеко не уйти. По дороге придется оказать услугу стольким парням, чтобы они закрыли рты и забыли о встрече с вами, что после первой же полумили вы выдохнетесь.

Она с такой силой влепила мне пощечину, что у нее явно заныла ладонь.

— Я не обязана выслушивать подобные пошлости, лейтенант вы или не лейтенант. Но если вы собираетесь отвезти меня в Пайн-Сити, тогда поехали!

— Вы, часом, не родственница тому Вуду, который прошел пять туров с Флойдом Питтерсоном, прежде чем до него добрался этот швед? — спросил я, осторожно ощупывая свою щеку.

Изабель уже успела отойти шагов на десять и не потрудилась ответить. Догнал я ее как раз в тот момент, когда она поравнялась с обломками машины и остановилась, удивленно их разглядывая.

— Похоже, я действительно над ней потрудилась, — прохрипела она.

— Да, — подтвердил я невнятно, потому что очень трудно сконцентрировать внимание на разбитом вдребезги автомобиле, когда прямо перед тобой маячат такие прекрасные обнаженные ножки.

Как завороженный, я двигался за ней, оценивая плавное покачивание ее бедер, пока она медленно обходила вокруг груды металла. Но, приблизившись к багажнику машины, Изабель неожиданно замерла и вдруг пронзительно завизжала. Честное слово, я никак не рассчитывал, что мой пристальный взгляд прожжет в ее шортах дырку. Однако уже в следующую секунду увидел неподдельный ужас на ее лице, затем дрожащий пальчик, указывающий на открытый багажник. Из него вывалилась наружу и теперь свободно свисала безжизненная рука. Я подошел ближе, поднял крышку выше, и мягкий лунный свет озарил съежившуюся в багажнике фигуру. Парень хрупкого телосложения в аккуратном сером костюме свернулся калачиком, как медведь в берлоге. За спиной я услышал, как Белла Вуд содрогнулась, глубоко вздохнула, затем хрипло произнесла:

— Я убила его! Должно быть, он переходил дорогу, а я убила его!

Мое внимание привлекло ярко-красное пятно на затылке парня. Пришлось наклониться, чтобы получше рассмотреть.

— Не знаю, убила ты его или нет, милая, — выпрямившись, констатировал я. — Но одно могу сказать с полной уверенностью: ты не задавила его на дороге — ему выстрелили в голову.

Она вскрикнула и неожиданно потеряла сознание. Глядя на распластанное на земле тело, я стоял и раздумывал, нести ли его в машину. До «остина» предстояло пересечь все четыре полосы автострады, а Белла Вуд выглядела девушкой крупной, даже почти раздетая и готовая заняться сексом. Ничего, решил я, дойдет сама, когда очнется.

Лицо шерифа Лейверса в любое время суток смотрелось не лучшим образом, но в четыре часа утра оно способно было вывернуть мой желудок наизнанку. Он сидел за столом и мрачно пялил на меня глаза. Я закурил сигарету и уставился на голую стену за его головой. Как пишут в бульварных романах, наступило молчание, полное глубокого смысла.

— Уилер. — Лейверс раздраженно прочистил горло. — Я взял тебя из отдела убийств для того, чтобы ты оказывал помощь в расследовании убийств, случающихся в пределах моего округа.

— Да, сэр, — осторожно подтвердил я.

— Тогда к чему этот энтузиазм, который ты демонстрируешь, приволакивая сюда свои собственные трупы?

— Я ехал по личным делам. Неожиданно из-за поворота на мою полосу выскочила встречная машина…

— Знаю! — рявкнул шериф. — Ты уже три раза рассказывал!

— Рад, шеф, что вы все правильно поняли и теперь располагаете фактами.

— А вместе с трупом еще притаскиваешь полуголую девицу, — не мог остановиться Лейверс. — Впрочем, от тебя такого можно ожидать. Но зачем это делать среди ночи?

— Я ехал по личным делам…

— Заткнись! — взревел он, в ярости откусил кончик сигары и сердито посмотрел на меня. — Итак, что у тебя с этой девушкой?

— Вы хотите сказать, кроме проблемы?

— Чувствую, здесь скоро появится два трупа вместо одного, если ты будешь продолжать строить из себя умника, — угрожающе произнес шериф.

— Ее зовут Изабель Вуд, — быстро начал я. — Они с отцом сняли дом в Хилл-Сайде. Живут там уже три дня. Вчера вечером устроили у себя вечеринку, а после полуночи она, поссорившись со своим парнем, прыгнула в его машину и отправилась на прогулку, чтобы выпустить пар и успокоиться. Ей не было известно, что в багажнике лежит труп. Она не знает этого человека. Говорит, никогда раньше его не видела.

Лейверс хмыкнул:

— Что еще?

— Ее отец — Том Вуд, — тихо добавил я.

— Это имеет какое-то значение?

— Это зависит от того, на чьей вы стороне.

С минуту шериф внимательно смотрел на меня, потом медленно прикрыл глаза и спросил с надеждой:

— Может, однофамильцы? Скажи, Уилер, это ведь совпадение?

— Нет, это действительно тот самый Том Вуд — босс тред-юнионов, — безжалостно разочаровал я шефа. — Президент крупнейшего профсоюза в стране. А у его дочери шесть дорожных нарушений, в том числе вождение автомобиля в нетрезвом состоянии, не говоря уже о трупе в багажнике. Нетрудно себе представить, что будет твориться вокруг офиса ее папаши уже на рассвете. Или, по-вашему, шериф, нам следует позабыть обо всем этом? Запихнуть девушку и труп обратно в машину, и пусть о них позаботится кто-нибудь другой?

— Если бы мы могли так поступить! — свирепо произнес он. — Это динамит! В следующем месяце Вуд должен предстать перед Сенатом. Новость о том, что его дочь втянута в убийство, быстро разлетится по всей стране! — Лейверс вытащил носовой платок и стал медленно вытирать лицо. — Даже сейчас чувствую, какая начнется жара!

— Возможно, это никак не относится к Вуду. Девушка утверждает, что машина принадлежит ее приятелю.

— Она упоминала его имя?

— Его зовут Тони Форест. Судя по рассказу Изабель Вуд, это тип парня с обложки «Плейбоя». Его отец сделал состояние, а он — тратил…

Лейверс задумался на несколько секунд, продолжая осторожно вытирать лицо, наконец снова заговорил:

— Чем больше я думаю об этом, тем меньше мне все это нравится. Однако девушку придется задержать и выяснить, чей при ней труп. Ведь на этот счет у нас никакой информации? И, кстати, сообщить Вуду об аварии лучше прямо сейчас.

— Почему бы ему не позвонить? — радостно предложил я.

— У меня есть более удачная мысль.

— Шериф! Может…

— Так ты уже в пути? — ухмыляясь, перебил он. — Отличная идея, Уилер! Рад, что ты так подумал!

— Я не думал…

— Нет, думал! — рявкнул Лейверс. — Немедленно отправляйся в Хилл-Сайд! Расскажи Вуду, что произошло, и возвращайся вместе с ним. А еще захвати с собой этого Фореста.

Он с силой сжал зубами сигару и уставился на меня, видимо ожидая, что я начну спорить. Временами я чувствую себя убежденным, а это был как раз один из таких случаев.

— Как прикажете, шеф, — вежливо произнес я, поднялся и направился к двери.

— И скажи Вуду, пусть захватит одежду для девушки, — проворчал мне в спину Лейверс.

— Да, сэр, — повернувшись, я согласно кивнул. — Скажу, что окружной шериф держит его дочь полуголой, так что ему лучше поторопиться, пока не поздно…

— Попытайтесь сострить получше в четыре часа утра!

Глава 2

Хилл-Сайд — шикарный жилой район Пайн-Сити. Дом, который сняли Вуды, оказался здесь одним из самых больших. Когда я подкатил к нему на «остине», он сиял многочисленными огнями. Чуть ли не сотрясая стены, гремела музыка.

Остановившись, я посигналил, размышляя о том, услышит ли сигнал кто-нибудь в доме сквозь этот молотящий навязчивый ритм. Но через двадцать секунд входная дверь открылась, и я любезно убрал большой палец с сигнала.

Похоже, этой ночью мне везло на блондинок. Правда, та, что показалась в дверях, сильно отличалась от Беллы Вуд. Она была старше, более претенциозна и, вероятно, грубее. Ее волосы были аккуратно собраны на макушке в тугой узел. В ушах висели огромные золотые обручи. Холодные голубые глаза, казалось, видели все, но мало что их волновало.

На блондинке был белый полотняный свитер, он туго облегал ее маленькие торчащие груди. Клетчатые шорты, не скрывающие узких бедер. У нее было лицо женщины, которая так долго зарабатывала себе на жизнь сексуальными приключениями, что стала относиться с презрением ко всему на свете.

— Кто вас потерял? — как-то непонятно поинтересовалась она. — Парень в белом костюме?

— Мне нужен мистер Вуд, — вежливо объяснил я.

— Он не принимает. Вы кто? Репортер или кто-нибудь в этом роде?

— Лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, — представился я.

Ее глаза слегка сузились.

— Коп? Что вам нужно от Тома?

— Я ему объясню. — Меня начал раздражать наш пустой разговор. — Или, может, вы его мать?

— Вы удивительно сообразительны! — разозлилась блондинка. — А характер, видать, — палец в рот не клади. Ладно, скажу Тому, что вы здесь, но ему это не понравится. — На секунду она закатила глаза. — Тем более что вы от окружного шерифа, который имеет здесь такой шумный успех!

— Вы просто замечательный цербер, — вполне искренне заключил я.

Проигнорировав комплимент, женщина исчезла за дверью, а я закурил, хотя, как оказалось, ожидание не затянулось.

— Он поговорит с вами, — услышал я вскоре откуда-то из холла. Эта дамочка даже не потрудилась снова подойти к входной двери; очевидно, ей легче было просто повысить голос. — Вторая дверь слева. Только не задерживайте его — он устал.

— Хочу присоединиться к компании, — сообщил я, входя в холл. — И снять дом в Хилл-Сайде с глупенькой блондиночкой в придачу.

— Следи за манерами, сынок! — сказала она ледяным тоном. — А то быстро узнаешь истинную цену своему шерифу! — И, повернувшись ко мне спиной, пошла по коридору, покачивая клетчатыми ягодицами.

Я постучал во вторую дверь слева и не мешкая вошел. Двое мужчин, стоящих в центре комнаты, тут же повернулись в мою сторону.

Они были удивительно разные: один — высокий, тощий, элегантный, второй — среднего роста, плотного телосложения, с агрессивно выпирающими мышцами на плечах и шее.

— Том Вуд — это я, — уточнил толстяк. — Что вам нужно?

Почему-то его серо-стального цвета волосы были растрепаны, как обычно рисуют карикатуристы. Все остальные черты лица, достаточно хорошо мне знакомые по многочисленным газетным фотографиям, были на месте: густые ощетинившиеся брови, квадратный подбородок, широкие, полные губы и глубоко посаженные серые глаза. Он казался честным человеком, сильным и, может быть, очень самонадеянным.

— Это касается вашей дочери, — сказал я.

— Беллы? — Его голос осекся. — Что с Беллой?

— Она попала в аварию.

— С ней все в порядке?

— Она не пострадала, а вот машина превратилась в груду железа. Ваша дочь была пьяна, выехала на встречную полосу…

— Но с ней все в порядке? — Он повторил вопрос, не скрывая беспокойства.

— Чувствует себя прекрасно.

— А что с другой машиной, кто-нибудь пострадал?

— Со мной тоже все в полном порядке.

Вуду заметно полегчало.

— Ну, вам ведь известно, как это бывает, лейтенант. Дети порой просто неуправляемы. — Он приятно усмехнулся. — Надеюсь, вы не станете возбуждать дело, а то, что ее машина разлетелась вдребезги, только послужит Белле хорошим уроком, научит впредь не делать подобных глупостей!

— Это была не ее машина, — пояснил я. — Она принадлежала парню по фамилии Форест.

— Очень печально! — отчего-то жизнерадостно произнес он. — А это, полагаю, научит их обоих не заводить ссор во время вечеринки, а, лейтенант?

— Но есть другие осложнения, — осторожно добавил я.

Его густые брови нахмурились, голос стал грубым:

— Осложнения? Черт побери, что вы хотите сказать?

— Том, — вмешался в разговор второй мужчина, — может, ты хочешь, чтобы я все уладил?

— Заткнись! — выпалил Вуд. — Проклятье! Речь идет о моей дочери, не так ли?

— И все же я думаю, что мог бы уладить дело, — терпеливо возразил его приятель.

Том Вуд на секунду задумался, потом небрежно передернул плечами:

— О’кей, Тино, если ты так считаешь. Лейтенант, познакомьтесь с мистером Мартенсом, моим компаньоном.

— Наслышан о мистере Мартенсе, — ответил я.

— Прекрасно, лейтенант, — чуть заметно улыбнулся Мартенс. — А я о вас никогда не слышал.

Должно быть, этот тип начал заниматься мошенничеством со дня своего рождения, сдернув пеленку с зазевавшегося младенца в соседней люльке. Как я уже говорил, он был высокий, тощий, элегантный. Одет в костюм за двести долларов, шелковую рубашку, сшитую на заказ, обут в модные туфли, а на галстуке, в паре дюймов выше пупка, красовалась золотая монограмма. Насколько я осведомлен, такой знак указывает дату появления на свет его владельца. Его волосы заметно поредели, открывая высокий лоб и подчеркивая черты лица с заостренным подбородком. Губы были слишком тонкими, чтобы выражать милосердие, а большие карие глаза имели скорбный вид, как у святого Бернара или человека, который сам очень нуждается в выпивке, но страшно возмутится, если кто-то рядом умрет от желания хлебнуть спиртного.

Тино Мартенс улыбнулся, выставив напоказ ровные белые зубы, и на какую-то минуту напомнил мне хорошо обученного сторожевого пса.

— В настоящее время Тому приходится много работать, лейтенант, — бойко заговорил он. — Вот приехал сюда немного отдохнуть, успокоиться, провести небольшую конференцию, а тут случается нечто, выбивающее почву из-под ног… Уверен, мы уладим с вами этот вопрос, — продолжил Мартенс голосом, полным надежды. — Поверьте мне, лейтенант, я понимаю, каково вам сейчас. Авария чертовски действует на нервы. К тому же надо принять во внимание вашу машину. Мы постараемся возместить вам и моральный, и материальный ущерб. А теперь…

— Если бы сложность заключалась только в этом, то шериф прислал бы сюда сержанта, — спокойно произнес я.

Большие карие глаза на мгновение застыли, но на губах осталась прежняя улыбка.

— Извините, — тихо сказал он. — Я вас слушаю.

— Главная сложность находится в багажнике машины, — пояснил я с таким видом, словно ничего не произошло. — Это — тело. Кто-то прострелил парню голову за несколько часов до того, как его обнаружили.

Оба внимательно посмотрели на меня, потом переглянулись и снова повернулись в мою сторону.

— Тело? — переспросил Вуд хриплым голосом.

— Труп, если так яснее, — уточнил я. — Окоченевший труп. А это говорит об одном — об убийстве. Вот какие осложнения.

— Но вы же не думаете, что Белла имеет к этому отношение?! — возмутился Вуд.

— В данный момент я вообще ни о чем не думаю. Шериф требует, чтобы вы явились к нему в офис. Он надеется, что вы установите личность убитого. Ваша дочь этого сделать не смогла.

— Разумеется, — согласился Вуд. — Тино, тебе лучше поехать со мной.

— Может, нам нанять Белле адвоката? — предложил Мартенс.

— Хорошо. — Вуд кивнул. — Я попрошу Перл позвонить Стенсену в Законодательное собрание. За пару часов он все устроит.

— В результате аварии одежда вашей дочери порвалась, — добавил я. — Захватите во что ей переодеться.

— Я распоряжусь, чтобы Перл что-нибудь подобрала, — буркнул Вуд.

— Шериф просит, чтобы в офис явился мистер Форест, поскольку ваша дочь сидела за рулем его машины.

— Форест? — переспросил Вуд и задумался. — Что-то последнее время я его не видел, а ты, Тино?

— Я тоже, — подтвердил Мартенс. — Мне казалось, Тони уехал вместе с Беллой сразу после того, как они поссорились на террасе. Помнишь?

— Я справлюсь об этом у Перл. — Вуд направился к двери и, распахнув ее, что было сил крикнул: — Перл!

Через несколько секунд на пороге появилась знакомая мне блондинка.

— Ты что, на митинге под открытым небом? — холодно спросила она. — Почему бы тебе не попытаться набраться хороших манер наряду с деньгами…

— Закрой рот! — приказал Вуд. — У Беллы неприятности. — И быстро, в нескольких фразах, пересказал ей суть дела.

Выслушав, блондинка кивнула:

— Сейчас подберу для Беллы вещи. Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— В этом нет необходимости, — ответил Вуд. — Нам не понадобится много времени, чтобы все уладить. Где Тони Форест?

— Разве он не уехал вместе с Беллой? — в свою очередь спросила Перл.

— Как он мог с ней уехать, если она была в машине одна, когда случилась авария? — фыркнул он.

— Я думала, они отправились вместе, — пояснила Перл. — Его в доме нет, это точно.

— Проверь еще раз, — приказал Вуд. — А после свяжись со Стенсеном из Законодательного собрания и попроси его приехать сюда как можно быстрее.

— Стенсен? — Ее глаза слегка расширились. — Ты думаешь, это серьезная неприятность, Том?

— Будь умницей и делай то, что тебе говорят, беби, — не церемонясь, велел он. — Ты меня знаешь, я не стану волноваться, если в этом нет необходимости.

— Конечно, — согласилась она. — Прежде всего, приготовлю одежду для Беллы. — И быстро удалилась, покачивая клетчатыми ягодицами.

Вуд глянул на меня и понял, что я смотрю ей вслед. Вероятно, в другой раз он бы этого так не оставил, но, поймав взгляд Тино, который тоже пялил на Перл глаза, он, ухмыльнувшись, вытащил из верхнего кармана сигару.

— Почему бы нам не выпить, пока Перл не вернется? — предложил Мартенс. — Как вы на это смотрите, лейтенант?

— Лучшее предложение за всю ночь! — искренне обрадовался я, но затем вспомнил Беллу и почувствовал себя лжецом.

— Говорите, что будете пить.

— Скотч со льдом и немного содовой, — назвал я мое любимое пойло.

Мартенс подошел к бару и принялся готовить напитки.

— А тебе, Том?

— Бурбон, — заказал Вуд. — Вы уверены, лейтенант, что с Беллой все в порядке?

— Абсолютно уверен, — успокоил я его. — Возможно, успела простудиться, но это самое худшее, что с ней может произойти.

Тино уже наполнил бокалы, когда вернулась Перл с плоским кожаным чемоданчиком в руках.

— Здесь одежда для Беллы, — пояснила она. — Я обошла весь дом, как ты велел, Том. Фореста нигде нет.

— А вы не имеете представления, куда он мог отправиться? — поинтересовался я.

— И это проверила. Малышка Эллен совсем одна.

— Перл, прекрати! — В голосе Тома прозвучали нешуточные нотки предупреждения.

— Кто такая Эллен? — немедленно задал я новый вопрос.

— Эллен Митчелл, моя секретарша. Сегодня вечером Форест с ней заигрывал, из-за этого Белла с ним слегка и повздорила, — ответил Вуд.

— Это было больше похоже на приставание, а не на заигрывание, — холодно уточнила Перл. — Малышка Митчелл не так наивна, как тебе кажется, Том. У нее просто зуд, она прямо-таки сгорает от желания, стоит ей увидеть мужчину…

— Иногда ты открываешь рот чересчур широко! — рявкнул Вуд. — Ей вполне хватает Барри!

— Барри? — не упустил я нового имени.

— Джонни Барри, мой компаньон, — на сей раз поторопился пояснить Тино.

Я бросил взгляд на Вуда.

— А что связывает вас с этим Барри?

С минуту он тупо смотрел на меня.

— Что?

— Я хочу понять. Тино ваш компаньон, а этот Джонни Барри — компаньон Тино. Следовательно, Барри — компаньон вашего компаньона. Так, что ли?

Тино поставил пустой бокал на крышку бара, поднял с пола кожаный чемодан и, лучезарно улыбаясь, произнес:

— Мы ведь не хотим заставлять шерифа нас долго ждать?

Когда мы вчетвером вошли в окружной морг, Чарли Кац, главный хранитель трупов, прямо-таки засиял, увидев Лейверса:

— Доброе утро, шериф! — Потом перевел взгляд на меня, и глаза его помрачнели. — Лейтенант!

— Привет, Чарли! — кивнул я как ни в чем не бывало. — Что новенького в мире призраков?

Его левый глаз задергался в нервном тике.

— Лейтенант никогда не теряет чувство юмора? Но на днях вы умрете от смеха, лейтенант, и мне будет приятно позаботиться о вас!

— Ну, Чарли, — сказал я примирительно, — относись ко мне правильно, иначе я хорошенько врежу тебе в то место, где тебе не нужно!

— Прекратите, Уилер! — рявкнул Лейверс прямо мне в ухо.

Но, как говорится, дело было сделано — традиционными любезностями мы с Кацем обменялись.

— Последний труп, Чарли, — сказал я уже иным, деловым тоном. — Парень с отверстием в затылке.

Кац потер влажные ладони, подошел к одной из холодильных камер, набрал код и вытащил носилки на бесшумных колесиках.

— Джентльмены, — отрывисто пригласил Лейверс.

Мы все подошли поближе, а Чарли откинул с головы трупа белую простыню. Секунд пять Вуд и Мартенс пристально смотрели на безмятежное лицо парня в сером костюме, потом оба выпрямились. Лейверс кивнул Чарли, и тот снова осторожно натянул простыню на лицо и задвинул носилки в камеру, поколдовав над замком.

— Мы можем выбраться отсюда? — сиплым голосом спросил Вуд. — От такого зрелища у меня мурашки по всему телу.

— Конечно, — разрешил Лейверс. — Кто-нибудь из вас опознал его?

Мы вышли из морга на прохладный, чистый предрассветный воздух.

Мартенс набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул.

— Похоже, будет замечательный день!

— Великолепный! — согласился Вуд. — Знаешь что, Тино? Когда я выйду в отставку, то поселюсь здесь, в Калифорнии!

— Кто-нибудь из вас опознал труп? — терпеливо повторил свой вопрос Лейверс.

Вуд раскурил сигару, провозившись с ней довольно долго, потом внимательно посмотрел на Мартенса и тихо произнес:

— Какого черта? Рано или поздно они все равно докопаются.

— Разумеется, Том, — ответил Тино. — Просто не повезло, вот и все.

— Можете повторить свой вопрос! — с горечью в голосе пробормотал Вуд.

— Пожалуйста! — Лейверс не скрывал раздражения. — Очевидно, вы узнали его. Кто он, черт возьми?

— Его зовут, или звали, Джордж Ковски, — медленно и четко пояснил Вуд.

— Ковски? Черт, это кое о чем говорит. Это о многом говорит! Казначей вашего профсоюза? — спросил Лейверс.

— Все верно, — подтвердил Вуд, попыхивая сигарой так, что кончик ее ярко запылал. — Тот самый Ковски.

— Парень, которому пришла повестка явиться на заседание Сената и дать показания, касающиеся незаконного присвоения денежных фондов профсоюза?

— Тот самый Ковски, — отсутствующим голосом повторил лидер рабочих. — Тихо! — Он схватил Мартенса за руку с такой силой, что тот поморщился. — Тино, нам нужно действовать решительно. Понадобится не только Стенсен. Пусть Бронски немедленно вылетит из Чикаго. И этот газетный агент, черт побери, опять забыл его имя. В общем, он и, может, еще Луис Теззини из Нью-Йорка!

— Конечно, конечно, Том! — успокоил его Тино. — Не принимай все близко к сердцу, ладно?

— Не принимать близко к сердцу? О чем ты говоришь? Разве ты не видишь, что они пытаются сделать? Хотят свалить всю вину на меня! Вот что они задумали. Убрали Ковски, а кто, черт возьми, поверит, что я не имею к этому никакого отношения? Кто поверит, что на самом деле у него не было никаких доказательств, которых от него ждали эти вашингтонские ничтожества, а? Кто…

— Том! — перебил его Мартенс ледяным тоном. — Попридержи язык!

В следующую секунду я заметил неподдельный ужас на лице Лейверса.

— Шериф, может, мне позвонить в ФБР? — искренне посочувствовал я ему.

Глава 3

Распрощавшись с компанией около семи часов, я отправился домой, три часа поспал и вернулся в офис около полудня. Мой измученный вид в точности отражал то, что творилось в душе.

Аннабел Джексон — гордость Юга, мое наказание и одновременно секретарша шерифа — тепло улыбнулась и, захлебываясь от восторга, произнесла:

— Ну разве все это не волнующе, Эл?

— Да, — согласился я, — настоящая нервотрепка.

— Впервые в жизни чувствую себя в эпицентре чего-то стоящего!

— У меня дома такое же чувство тебя ожидает каждую ночь, — не преминул я высказать свое заветное желание. — Стоит тебе только захотеть.

— Не зацикливайся, — небрежно отбрила она меня. — Могу поспорить, в глубине души ты тоже заинтригован. Только делаешь вид, что уже всем пресытился.

— Поживем — увидим, стоит ли это дело выеденного яйца, — важно заметил я. — Шериф у себя?

— Он не уходил домой со вчерашнего вечера! — доложила Аннабел. — Как ты считаешь, Эл, этот ужасный Вуд действительно убийца?

— Гадание — самое опасное занятие при расследовании. — Мне захотелось поубавить ее пыл. — Один факт может изменить всю придуманную версию.

— Фу, какой ты скучный! — фыркнула она. — Истинный слуга закона и порядка!

Я вошел в кабинет шерифа без стука, поскольку считал, что даже лейтенанту положены кое-какие привилегии. О них я неустанно твердил Аннабел Джексон, только она не хотела меня понимать.

Под глазами у Лейверса за время моего отсутствия появились черные круги. Он посмотрел на меня сквозь завесу сигарного дыма и не без сарказма спросил:

— Надеюсь, хорошо отдохнул, Уилер? Готов с новыми силами продолжать расследование? А я тут объявил по радио, чтобы все преступления в стране прекратились, пока лейтенант отсыпается.

— Надеюсь, ваше сообщение подействовало, — скромно парировал я.

— Садись и заткнись! — сердито проворчал шериф. — У меня от тебя скоро откроется язва. Хватает неприятностей и без твоих глупых шуток!

Я опустился в кресло с отличными пружинами, которое предназначалось для посетителей, и закурил.

— Пока так и не удалось найти Тони Фореста, — угрюмо сообщил Лейверс. — Как я понимаю, ночью, когда он покинул дом в Хилл-Сайде, его тут же подобрала летающая тарелка!

— А как дела у Беллы Вуд? — поинтересовался я. — Она гостит у нас или за нее кто-нибудь поручился?

— Ты ушел в семь, — тяжело произнес он, — а в семь десять Мартенс привел Гарри Стенсена. Тебе известно, кто такой Стенсен?

— Адвокат.

— Спроси, кто такая Руфь Вейб, ты бы ответил — бейсболистка! Да, адвокат, но какой! — хмыкнул Лейверс. — В общем, в семь двадцать они уже ушли, и дочь Вуда вместе с ними.

— И какова сумма залога? — полюбопытствовал я.

— Залог нужен только в том случае, если человек находится под следствием, Уилер, — назидательно напомнил мне шеф. — Думал, ты уже это знаешь.

— Вы хотите сказать…

— Да, хочу сказать! Мне что, своих проблем не хватает? Ты же рассказал только, что она была пьяна, превысила скорость и выехала на встречную полосу…

— А что же, мой рассказ для вас ничего не значит?

— Не значит, потому что сюда явился Стенсен! — откровенно выпалил Лейверс. — С меня достаточно убийства Ковски. Или ты думаешь, я горю желанием увидеть, как со слов Стенсена все газеты страны распишут бестолкового провинциала шерифа, который пытался очернить и терроризировать невинную девушку лишь потому, что она оказалась дочерью лидера рабочего профсоюза?

— Шериф, Белла Вуд обещала мне оказать большую услугу, если я сниму ее с крючка. А это, между прочим, о чем-то говорит, несмотря на все ваши добрые намерения.

Лицо Лейверса сделалось багровым, задыхаясь от гнева, он заорал:

— Ты можешь хотя бы десять секунд не думать о сексе? — Затем, слегка успокоившись, сообщил: — Пол Уинтерманн вылетел из Вашингтона, будет здесь около трех пополудни.

Новость заставила меня задуматься.

— Вы имеете в виду того парня, что заведует следственным отделом в Сенате?

— Вот именно! — Лейверс протер лицо свежим носовым платком. — Я собираюсь позвонить в отдел убийств, Уилер. Самим нам очень опасно заниматься этим делом.

— Как скажете, шериф, — вежливо отозвался я.

— Тебе хорошо сидеть здесь и дуться на меня! — В его голосе чувствовалась горечь. — Тебе не звонили так, как мне за последние три часа. Четыре звонка только из одного Вашингтона!

— Право, шериф, у меня сердце обливается кровью, — попытался я снять напряжение. — И вы заметили бы на моей рубашке пятно, если бы я уже не потерял всю свою красную кровь за время службы в округе.

— Пожалуй, мне надо сейчас связаться с капитаном Паркером, — продолжил он, не реагируя на мою дурацкую шутку. — А с офисом окружного прокурора…

— И не забудьте позвонить в отдел кадров Голливуда! — подсказал я не без ехидства. — Вы же не хотите, чтобы кто-нибудь остался за бортом.

Несколько секунд Лейверс яростно жевал сигару, испепеляя меня взглядом. Честное слово, не понимаю, зачем он валяет дурака, раскуривая сигары, — все равно каждый раз все заканчивается тем, что он их просто ест.

— Что тебя мучает? — спросил он наконец. — Уязвленное самолюбие? Хочешь все делать сам и получить по зубам? В этом причина? Ты опять принимаешься за свое, хочешь стать Одиноким Мстителем, героем? Но ты не думаешь о последствиях, мальчишка!

— Делайте, как хотите, шериф, — вежливо ответил я. — Только не нужно меня убеждать, что это дело нам с вами не по плечу, а то я разрыдаюсь и залью слезами вашу новую рубашку.

Он пожевал сигару еще несколько секунд, все так же глядя на меня, но думал уже явно о чем-то другом.

— Мне и раньше приходилось лезть в пекло, — произнес негромко. — Но чтоб в такое!

— Тогда звоните всем, — огрызнулся я. — Как там у нас отношения с Канадой? Может, оттуда подсобят?

— Ладно! — Вены на его шее вздулись. — Даю тебе двадцать четыре часа, после чего ты должен явиться сюда с конкретным результатом!

— Появились какие-нибудь новости за время моего отсутствия? — немедленно приступил я к делу.

Шериф потихоньку начал остывать.

— Получены результаты вскрытия от доктора Мэрфи. Парень умер мгновенно, пуля 32-го калибра попала в мозг. Смерть наступила где-то между десятью и одиннадцатью вчерашнего вечера.

— Припоминаю, Вуд и Мартенс говорили, что Ковски должен был присутствовать на их конференции, — сказал я. — Это последнее, что я слышал, перед тем как ушел домой. Вам удалось узнать от них что-нибудь еще?

— Они ждали его сегодня, а не вчера вечером, — уточнил Лейверс. — Во всяком случае, оба так утверждают. Я поручил Полнику выяснить, и он все утро этим занимался. Ковски прибыл десятичасовым рейсом из Лос-Анджелеса, а после этого его уже никто не видел и не слышал. Служащий из справочного бюро запомнил его, потому что он расспрашивал, как добраться в Хилл-Сайд, но такси не взял.

— Выходит, кто-то его встретил?

— Или подхватила летающая тарелка. — Лейверс пожал плечами. — Жаль, что не нашли Фореста. Черт возьми, куда он мог подеваться?

— Ваше первое предположение всегда оказывается самым удачным, шериф, — улыбнулся я. — Думается, мне стоит поехать в дом и еще раз поговорить с людьми.

— Только будь осторожен! — взмолился Лейверс. — Помни, сейчас там находится Стенсен!

— Конечно! — заверил я. — А где сейчас сержант Полник?

— Занимается барами и ресторанами, — устало пояснил Лейверс. — Проверяет все забегаловки на отрезке от аэропорта до Хилл-Сайда, которые были открыты после десяти вечера. Может, Ковски заходил куда-нибудь выпить кофе.

— Когда он освободится, пришлите его в Хилл-Сайд, — попросил я.

— Разумеется. У тебя есть еще какие-нибудь просьбы?

— Не сейчас, шериф. — Мой голос прозвучал жизнерадостно. — Кроме того, вы ведь будете заняты с этим Уинтерманном.

Днем дом показался мне еще более впечатляющим, хотя теперь не было слышно оглушительных ритмов, от которых ночью пульсировали стены.

Я дважды посигналил. Дверь быстро распахнулась, и на пороге появилась все та же блондинка. На сей раз на ней была черная полотняная рубашка и белые «бермуды», волосы уложены на тот же манер, а огромные кольца в ушах сменили золотые вертикальные бруски.

— Опять вы? — В ее голосе явно отсутствовало воодушевление. — Что вам нужно теперь?

— Послушайте, — терпеливо сказал я. — Возможно, Том Вуд видит в вас жемчужину, но по мне вы просто старомодная устрица. Совершено убийство, помните? А я тот парень, что ведет расследование. Поэтому мне не нужны вопросы, мне положено слышать ответы.

— Вам лучше зайти в дом, — предложила она. — Сегодняшнее утро напоминает Четвертое июля на Кони-Айленд. Здесь были толпы репортеров. Даже никогда не предполагала, что существует столько газет!

Блондинка провела меня в ту самую комнату, где я уже был накануне.

— С кем вы хотите поговорить? — спросила она как-то скучно.

— Как вы посмотрите, если начнем с вас? Мне уже известно, вас зовут Перл, а фамилия?

— Сэнджер, — ответила она. — Если разговор затянется надолго, лучше присесть.

Она уютно устроилась в ближайшем кресле и пару секунд буравила меня взглядом.

— Я, можно сказать, старая подруга Тома, — несколько цинично заявила Перл. — Можете делать из этого любые выводы — многие именно так и поступают.

— Его жена давно умерла?

— Пятнадцать лет назад. И мы давно вместе, но не женаты, потому что он никогда меня не просил выйти за него замуж. Какие еще вопросы?

— Вы приехали сюда вместе с ним три дня назад?

— Да. И предполагалось, что об этом мало кто будет знать. Том хотел, чтобы конференция прошла тихо. Ничего себе — тихо! — Перл грустно улыбнулась. — Но именно так планировалось.

— Итак, Том, вы, его дочь, Тино Мартенс, его компаньон Джонни Барри, о котором он упоминал вчера, секретарша Тома, девушка с зудом, как вы соизволили выразиться… Кто еще?

— Вы назвали всех. Девушку с зудом зовут Эллен Митчелл.

— А как насчет Тони Фореста? Он когда появился?

— Вчера утром. Белле стало скучно. Вот она его и пригласила. Тони находился на Лонг-Бич, поэтому быстро приехал.

— Вы знали, что Ковски должен явиться на конференцию?

— Слышала, как Том сказал об этом вчера. «Ковски приедет завтра» были его слова.

— Ковски не появлялся в этом доме вчера вечером?

— Если даже и появлялся, то я его не видела.

— А что происходило прошлой ночью?

Перл пожала плечами:

— Ничего особенного. Том хотел немного расслабиться перед тем, как Ковски приедет и они займутся серьезными делами. И расслабление как-то незаметно переросло в своего рода вечеринку. Все пили, начали рано — продолжили допоздна. Вы же знаете, как это обычно бывает…

— Расскажите о ссоре Беллы с Тони Форестом.

— Ну, началась она примерно в полночь, — припомнила Перл Сэнджер. — Белла, Эллен, Тони Форест и Джонни Барри плавали в бассейне. Малышка Митчелл была почти голая и все время выставляла себя напоказ. Полагаю, Тони к тому времени уже изрядно набрался. В общем, в какой-то момент Эллен разлеглась на краю бассейна, а Тони навалился на нее. Он вовсе не шутил! Белла это увидела, разразился скандал.

— И сколько времени прошло после ссоры, прежде чем она уехала?

— Не могу с уверенностью сказать, — задумалась Перл. — Может, полчаса. Сначала Эллен вбежала в дом, заливая ковер крокодильими слезами, закрылась в своей комнате. Потом — мы все видели — Белла дала Тони пощечину, а он столкнул ее в бассейн. Мы с Томом стояли на террасе и наблюдали эту сцену. Тому это казалось забавным. Затем Тони вошел в дом, Белла побежала за ним. А вскоре я услышала звук мотора его машины. Почему-то подумала, что они оба уехали…

— Сколько вы еще пробыли на террасе вместе с Томом?

— Наверное, до трех часов. Потом я пошла на кухню приготовить что-нибудь поесть.

— Вы с Томом были на террасе с начала вечера до трех часов утра?

Лицо Перл залилось румянцем.

— Я этого не говорила. Мы были на террасе с полуночи, как раз с того момента, как Тони схватил Эллен.

— А чем вы занимались с девяти до двенадцати?

— Я находилась в доме…

— Одна?

— Нет, большую часть времени с Томом.

— И чем вы занимались?

— Ну хватит! — огрызнулась она. — Мы пробыли в моей комнате примерно час, может, дольше. В такие моменты не следят за временем!

Я закурил.

— А чем занимались Мартенс и Барри?

— Тино уехал вместе с Джонни приблизительно в девять — отправились в город за выпивкой на тот случай, если у нас закончится спиртное. Мне кажется, по дороге они заглянули в какой-то бар, потому что вернулись около одиннадцати.

— О’кей. Спасибо!

— За что? — Перл поднялась, широко расставила ноги, уперлась руками в бедра и неожиданно решительно заявила: — Том — самый прекрасный человек из всех, с кем мне доводилось встречаться. Но я не в силах ничем ему помочь, лейтенант. Ничем. Вы понимаете?

— Конечно, — ответил я. — И это делает его алиби очень шатким.

— Вы должны будете убедить Гарри Стенсена! — холодно добавила она.

— Еще один вопрос, Перл. — Мне удалось произнести это достаточно мягко. — Вы на самом деле считаете, что Том спит с Эллен Митчелл, или только мысль о том, что существует такая возможность, не дает вам покоя?

— Вчера я сказала, что вы сообразительный человек, — произнесла Перл сквозь зубы. — Митчелл не осмелилась бы, пока я рядом. Да я бы выцарапала ей глаза!

— А Том, он бы осмелился?

— Мы живем вместе уже пять лет. За все это время он ни разу не взглянул на другую женщину. Зачем ему это делать теперь?

— Если вы не знаете ответа на этот вопрос, то я тем более.

— Том, Тино и Гарри куда-то поехали, их нет сейчас в доме, — сообщила она ровным голосом. — Сказали, что вернутся поздно вечером. Джонни Барри у бассейна, а малышка Митчелл — в своей комнатенаверху. Почему бы вам сначала не поговорить с ней, лейтенант? Может, у нее чуть-чуть поостынет зуд?

— Где ее комната?

— Поднимитесь по лестнице. Третья дверь справа. Если вам понадобится помощь, только крикните, немедленно пришлю Джонни.

— Благодарю вас, — сказал я, вставая. — Вы когда-нибудь работали в ночном клубе?

Перл улыбнулась.

— А что, заметно? Отработала восемь лет, пока не встретила Тома, тогда бросила это занятие. Я выступала в двух шелковых кисточках и с узенькой повязкой на бедре. Том был единственным мужчиной, который не раздел меня глазами, когда увидел в первый раз!

— Может, он тогда был занят подбором стриптизерш? — предположил я. — Десять баксов с человека — и он гарантировал настоящее веселье на всю ночь. Нельзя же заниматься всем сразу. Могу поспорить, позже он все-таки добрался до шелковых кисточек?

— Том вам не нравится, да? — тихо спросила Перл.

— Мне не нравится его компания, — честно признался я. — К примеру, Тино.

— Удивляюсь, откуда берутся такие ребята, как вы! — проворчала она. — Меня от вас тошнит. Вы все видите только в белых и черных тонах. А в настоящей жизни преобладает серый цвет. Ты когда-нибудь задумывался об этом, сынок?

— Уже слышал такое. Сначала я считал, что люди, подобные Тому Вуду, делают для рабочих много хорошего — добиваются повышения зарплаты, улучшают условия труда; а потом понял, что им еще приходится иметь дело с такими типами, как Тино Мартенс. И что же, Вуд в этом не виноват?

Глава 4

Я вбежал на второй этаж, отсчитал третью дверь справа, постучал и, поджидая, рассеянно почесал шею. Должно быть, зуд возник от одного только предвкушения встречи с Эллен Митчелл.

Наконец она появилась на пороге и с любопытством принялась меня разглядывать большими, зелеными в крапинку глазами. Она оказалась брюнеткой, немного старше двадцати лет, с коротко подстриженными волосами на манер птичьего гнезда. При виде этой прически вечно удивляешься, не сошел ли с ума парикмахер, но у нее она смотрелась вполне приятно.

Признаться, я не без удовольствия полюбовался ее интеллигентным лицом, а особенно фигуркой, о которой можно только мечтать, если, разумеется, догадываться, что медовый месяц предназначен не для обжорства. Торчащие под белой блузкой груди бросали нетерпеливый вызов, к которому ни один нормальный мужчина слишком долго не останется равнодушным. С блузкой она носила желтовато-коричневую льняную юбку, плотно облегающую бедра.

— Да?. — спросила Эллен, не скрывая удивления.

Я представился, пояснил, что хотел бы задать ей несколько вопросов. Она пригласила меня войти в комнату, которая была обставлена, как, видимо, и весь дом, — дорого, но неброско. На маленьком столике возле кровати мне бросилась в глаза книжка в мягком переплете «Любовник леди Чаттерлей» — возможно, единственная здесь вещь, принадлежащая лично Митчелл.

Эллен села на кровать, подогнув под себя ноги, и указала мне на единственный стул.

— Это ужасно! — угрюмо проговорила она. — Это отбросит движение на пять лет назад. Вы понимаете, лейтенант?

— Движение?

— Да, движение тред-юнионов. Вам ясно, что я имею в виду?

— Неужели что-то сексуальное? — позволил я себе подурачиться.

На какое-то мгновение ее лицо исказило брезгливое выражение. Затем, закрыв глаза, Эллен возмущенно произнесла:

— Господи! Эта пошлость приводит меня в отчаяние! Когда мы, наконец, научимся просто общаться и понимать друг друга?

— Мне думается, профсоюз извлечет из этого хороший урок, — сказал я серьезно. — Если убийство Ковски отбросит движение союза на пять лет назад, то, как вы считаете, на какой срок оно отодвинет Тома Вуда?

Она широко раскрыла зеленые, выпуклые глаза, строго на меня посмотрела и грустно произнесла:

— В этом-то и трагедия! Разумеется, они сделают из него мученика!

— Кто? Вы имеете в виду комитет Сената?

— Я имею в виду людей, которые его окружают, — пояснила Эллен. — Союз… После этого они отбросят его так далеко, что могу сказать точно: через месяц он не будет даже членом местного отделения. Потом начнут печально качать головами, оплакивая судьбу бедного старика Тома Вуда, которому, видите ли, капиталистические монополии подстроили ложное обвинение.

— А вы что о нем скажете?

Она внимательно посмотрела на меня, прежде чем ответила:

— Я ничего о нем не скажу, лейтенант. Я по-прежнему останусь с ним!

— О, должно быть, в этом парне кое-что есть! — Трудно было удержаться, чтобы ей не подыграть. — Вы уже вторая женщина, от которой за последние четверть часа я это слышу.

Губы Эллен сложились в жалостливую улыбку.

— Думаю, вы говорите о бедняжке Перл?

— Почему она бедняжка?

— Да потому, что у Тома очень доброе сердце! Когда-то он дал ей шанс, а теперь не может решиться от нее избавиться.

— Ну, как же, понимаю, — со знанием дела поддержал я ее. — Кто же устоит перед стриптизершей с кисточками на плечах!

Зеленые крапинки заплясали в нескрываемой ярости, и Эллен отвела взгляд.

— Это случилось много лет назад, лейтенант, — промолвила она голосом, лишенным всякого выражения. — С того времени Перл несколько постарела. Период, когда она была ему желанна, прошел, но ей этого не понять.

— Хотите сказать, что теперь вы заняли ее место в жизни Тома Вуда? — спросил я грубо.

Эллен изящно пожала плечиками:

— Что ж, не боюсь признаться в этом. Если любишь человека, то это не только эмоциональное отношение, оно должно находить и физическое выражение, лейтенант.

Я тихо вздохнул:

— Хотите сказать, что спите с ним?

— Конечно!

— Но только не прошлой ночью…

— Не понимаю вас, лейтенант…

— Дело в том, что где-то около полуночи он и Перл, по ее словам, уединились на час…

Неожиданно Эллен Митчелл разразилась безумным смехом:

— Это наглая ложь! Между ними нет ничего подобного по крайней мере последние полгода!

— В таком случае, выходит, она лжет? Вам известно, где они находились между девятью и двенадцатью часами?

— Ну, все это время Перл торчала на террасе. Я в этом уверена, потому что как раз плавала в бассейне, когда…

— Когда Тони Форест навалился на вас?

Ее лицо вспыхнуло.

— Должно быть, это Перл вам рассказала? Ну естественно!

— А как насчет Тома Вуда? Он тоже все это время был на террасе?

Почему-то Эллен долго не решалась ответить, наконец промолвила:

— Не помню…

— Или просто не хотите вспомнить?

— Кто-то из великих сказал, что человеческий ум сам себе критик, и еще, что все мы живем в одном мире, но у каждого человека — свой собственный, вот почему любое происшествие или случайность расцениваются неодинаково разными людьми…

— Не знаю, не знаю, — перебил я. — Знаю только одно, что лейтенант Уилер задал вам вопрос, а вы на него так и не ответили.

— Извините, — сказала Эллен спокойно. — Честное слово, не помню.

— Вы доверенный секретарь Вуда?

Она кивнула.

— В какой мере на него могли повлиять показания Ковски в комитете Сената?

— Я не могу вам ответить.

— Не можете или не хотите?

— Не заставляйте меня произносить то, чего я не говорила! — огрызнулась она. — Я сказала, что не могу ответить. Вот и все, лейтенант!

Неожиданно Эллен вскочила с кровати, направилась к двери и театральным жестом распахнула ее с таким грохотом, что, наверное, Станиславский перевернулся в гробу.

— Больше не стану с вами говорить до тех пор, пока здесь не будет моего адвоката, мистера Стенсена! — решительно заявила она. — Пожалуйста, лейтенант, уходите!

— Разумеется, — сказал я. — Но вы не ответили ни на один мой вопрос в отсутствии Стенсена. Что изменится, если он будет рядом?

— Пожалуйста, уходите!

— Знаете что? — не выдержал я, проходя мимо нее в коридор. — Вы напомнили мне леди Чаттерлей. Она приложила немало усилий, чтобы завязать роман с лесничим. Может, у вас такая же проблема с Томом Вудом?

Дверь за мой спиной захлопнулась с такой силой, что не осталось сомнений — я получил первый конкретный ответ от Эллен Митчелл.

Спустившись по лестнице, я направился в заднюю часть дома и вышел на террасу. Прямо передо мной, всего в двадцати футах, сверкал бассейн. Но вместо одного человека тут оказалось двое.

На краю бассейна, свесив ноги в воду, сидела Белла Вуд и оживленно разговаривала с парнем, который стоял перед ней на коленях. Я впервые увидел ее при дневном свете и поразился: на солнце она еще больше напоминала викинга. Ее светлые волосы были зачесаны набок и свисали вниз, касаясь плеча. Ярко-красное бикини даже не пыталось скрыть похожие на изваяние прелестные груди и крутой изгиб бедер.

Парень перед ней, похожий на Адониса из ночного клуба — высокий, превосходно сложенный малый с мускулами, которые прямо-таки прыгали под загорелой кожей, вероятно, был Джонни Барри, компаньон Тино Мартенса, являвшегося, в свою очередь, компаньоном Тома Вуда. Его черные волосы были гладко зачесаны назад, а тяжелые веки подчеркивали грубое самодовольство, которое, впрочем, выражали и все другие черты лица. Мне приятно было подметить, что у него уже начал образовываться второй подбородок.

Неторопливо приближаясь, я находился от них уже шагах в десяти, когда Барри вдруг громко захохотал, поднялся на ноги и, двинув ступней между лопаток Беллы, столкнул ее в бассейн. Она все еще смеялась, оказавшись в воде, но прежде чем успела перевести дыхание, он присел, протянул руку с широко растопыренными пальцами, схватил девушку за затылок и принялся ее топить.

Не помня себя, я подскочил к нему сзади и пнул ботинком прямо под зад с такой силой, что он взлетел в воздух, как большой складной нож, и неловко плюхнулся чуть ли ни в центр бассейна.

Остекленевшие глаза Беллы тупо смотрели на меня из глубины. Она успела уйти под воду примерно на метр. Я бросился вниз, схватился обеими руками за светлые волосы и выдернул ее голову на поверхность. Пару секунд из ее рта вытекала вода, потом она вдруг сильно закашлялась и вяло покачала головой. Я отпустил ее волосы, подхватил под руки, вытащил из воды и уложил на краю бассейна.

Белла безвольно лежала, но дышала нормально. Похоже, ей удалось выкачать из себя большую часть воды. Я поднялся на ноги и в тот же миг услышал животный рык — Барри с почерневшим от бешеной ярости лицом пытался выбраться из бассейна. Поскольку общение с ним не предвещало ничего доброго, пришлось его вновь отправить пинком в воду. И проделать такое дважды, прежде чем он поумнел, поплыл на другую сторону бассейна и там выбрался наверх.

Белла не без труда села, безразлично посмотрела на меня, покачала головой и пробормотала:

— Он сумасшедший! Он мог меня утопить!

В тот момент мое внимание привлекли звуки шлепающих босых ног. Быстро обежав бассейн, Барри направлялся ко мне. Выражение лица парня не вызывало никаких сомнений в его намерениях.

Подпустив его поближе, я резко выхватил из кобуры кольт 38-го калибра.

— Сделаешь еще шаг, окажешься в окружном морге, — сказал я при этом как можно любезнее.

Парень остановился, и некоторое время было слышно его тяжелое дыхание. Он буравил меня глазами, видимо, пытаясь понять, не шучу ли я с оружием. Но постепенно лицо его утратило ярость и даже приняло безразличное выражение, словно ему предложили посмотреть прошлогодний хит-парад.

— Кто вы? — тихо спросил он.

— Позвольте мне вас познакомить, — задыхаясь, сказала счастливая Белла. — Джонни, это лейтенант Уилер из офиса окружного шерифа. Лейтенант, а это Джонни Барри, ваш крестник.

— Его кто? — переспросил Барри надломленным голосом.

— Ты принял здесь настоящее крещение! — Она начала смеяться, но внезапно подавилась своим смехом. — Как ты себя чувствуешь, Джонни? — Переведя дыхание, спросила она с издевкой. — Хорошо получил по морде?

Барри смотрел на меня с каменным выражением лица.

— Черт возьми, зачем вы заставили меня прыгать в бассейн подобным образом?

— Условный рефлекс, — пояснил я. — Каждый раз, как я вижу кого-нибудь похожего на вас, у меня тут же ногу сводит судорога. Хочу задать вам несколько вопросов.

— Поговорите с моим адвокатом! — Он буквально выплюнул эти слова. — У меня нет времени на захолустных копов.

— Ваш адвокат тоже Стенсен?

— Да, Гарри Стенсен, наверное, вы о нем слышали.

— Наслышан, как же. Должно быть, он принадлежит к вашему союзу.

Барри поднял тяжелый махровый халат, облачился в него и туго завязал пояс. Затем, ссутулив плечи, прошел мимо меня к дому, а я спрятал 38-й в кобуру.

Белла Вуд медленно поднялась, откинула с лица мокрые светлые волосы.

— Спасибо, Эл, — нежно сказала она. — Думаю, теперь я твоя должница — за мной небольшая услуга!

— А как насчет Барри? Он тоже пользуется подобными услугами?

— Было, — неохотно произнесла она. — Если девушка не сдается при первом взгляде на его профиль, он просто считает ее мертвой!

Я зажег две сигареты, одну протянул ей.

— А как он ладит с остальными женщинами в доме?

Белла пожала своими великолепными плечиками.

— Не знаю. Мне всегда казалось, что он слишком занят, ухлестывая за мной, чтобы замечать других.

Несколько секунд она смотрела в сторону дома, как бы желая убедиться, что за ней не следят, потом шагнула ко мне поближе и прошептала:

— Эл, мне нужна помощь. Я… Я получила известие от Тони Фореста.

— Где он?

— Просил, чтобы я приехала одна. Сказал, если со мной кто-нибудь будет, он не появится. Ему вроде бы известно, кто убил Ковски, но он боится, что и его убьют, если узнают, где он прячется.

— Обращение в полицию принесло бы ему гораздо больше пользы, чем борьба в одиночку, — высказал я очевидную истину. — Где вы должны встретиться?

— Эл! — Она приблизилась ко мне еще плотнее, настолько, что мы уже касались друг друга. — Пообещай мне кое-что.

— Что?

— Что все мною сказанное останется между нами. Я не хочу ехать на встречу с ним одна, я боюсь. Хочу, чтобы ты поехал вместе со мной. Только если ты не позовешь с собой еще сотню полицейских. Понимаешь, Тони увидит их за километр и просто не покажется. Ты поедешь со мной один?

— Хорошо, — неохотно согласился я. — Где вы должны встретиться?

— Я расскажу тебе, когда мы поедем. Я не доверяю тебе, Эл Уилер, ну ни капельки! Давай встретимся где-нибудь в восемь. Например, на углу в двух кварталах отсюда.

— Если ты вздумала шутить…

— Это правда, клянусь! Только я не хочу, чтобы кто-нибудь в доме узнал об этом. Постараюсь тихонько ускользнуть около восьми и надеюсь, меня не начнут искать. А если кто-нибудь увидит, скажу, что иду прогуляться. Ты будешь меня ждать?

— Буду, — ответил я. — Только не забудь прийти.

— Знаешь, это уже входит в привычку, — тепло улыбнулась она. — Когда у меня возникает какая-нибудь проблема, стоит лишь оглянуться, а ты тут как тут!

Глава 5

Выйдя из дома, я остановился на крыльце, и как раз в этот момент перламутрово-серый «бьюик» с лос-анджелесскими номерами свернул на подъездную дорогу, а затем остановился позади моего «остина». Вуд, Тино Мартенс и еще какой-то мужчина вышли из машины и не торопясь направились в мою сторону.

Когда они приблизились, я без труда узнал в третьем Гарри Стенсена — одного из пятерки лучших в стране адвокатов, занимающихся криминальными делами. Ему было немногим больше пятидесяти, но копна преждевременно поседевших волос делала его старше и придавала сходство с солидным государственным деятелем. Впрочем, некоторые отмечали его крючковатый нос и неприятно проницательные глаза, но это обычно происходило слишком поздно — после того, как они присягали на Библии.

— Здравствуйте, лейтенант, — коротко поздоровался Вуд. — Как продвигаются дела?

— Пока не очень быстро, — ответил я.

Вуд повернулся к Стенсену:

— Гарри, это лейтенант Уилер, парень, о котором я тебе говорил.

— Добрый день, лейтенант. — Стенсен важно склонил голову, как этого требовали правила хорошего тона в стародавние времена. — Вы продолжаете вести расследование?

— По крайней мере, таким был последний приказ.

Стенсен слегка приподнял брови.

— Должно быть, у вас неплохая репутация местного масштаба, раз окружной шериф доверил вам это дело. — Едва заметная усмешка искривила его губы. — Могу представить себе давление!

— Теперь, воспользовавшись встречей, — сказал я Вуду, — мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов.

Вуд бросил взгляд на Стенсена:

— Что скажешь, Гарри?

— Против вопросов никаких возражений, — мягко произнес Стенсен. — Можешь не отвечать ни на какие вопросы. И мне лучше при этом присутствовать.

— Тогда пока вы будете заняты, я пойду что-нибудь выпить, — бодро оповестил нас Тино Мартенс.

— Из того запаса, что купили вчера вечером? — не дал я ему улизнуть.

— Что вы имеете в виду?

— Вы с Барри покинули дом вчера вечером около девяти, чтобы пополнить запас спиртного, — напомнил я. — Вернулись около одиннадцати. Все правильно?

— Да, конечно, — подтвердил он. — Мы поехали и привезли напитки. По-моему, было около девяти, когда выехали из дома. Отправились в Пайн-Сити, прикупили спиртное, пропустили пару стаканчиков в баре, потом вернулись назад. Но мы вернулись раньше одиннадцати. Я точно помню — в десять тридцать.

Стенсен любезно мне улыбнулся:

— Я слышал, вы хотели задать вопросы Тому…

— Нельзя же задерживать мистера Мартенса, раз он намерен выпить, — объяснил я. — Помните название бара, Тино?

— «Калипсо», — ответил он. — Мы купили напитки в магазине, который находится примерно одним кварталом ниже бара. Кажется, называется «Кристи»…

— Спасибо, — сказал я. — Это все.

Тино пожал плечами и вошел в дом. Вуд разжег сигару и принялся нервно попыхивать, пока ее горящий кончик не раскалился докрасна, как маяк — надежда измотанных штормом моряков.

— Мы могли бы войти в дом и там расположиться поуютнее, — предложил он наконец. — У вас много вопросов, лейтенант?

— Достаточно, так что нет смысла игнорировать уют.

Мы вошли в дом и прошли в ту самую комнату, где беседовали ночью.

— Прежде чем начнем, хотелось бы выпить кофе, — буркнул Вуд. — А как ты, Гарри, или лучше чего-нибудь покрепче?

— Кофе был бы в самый раз, — дружелюбно отозвался Стенсен.

— А вы, лейтенант? — спросил Вуд.

— Спасибо, — не отказался я.

Он открыл дверь и проревел:

— Перл!

Она появилась через несколько секунд и, увидев меня за спиной Вуда, сардонически усмехнулась:

— Ну и ну! Неужели убийца еще не найден?

— Прекрати комедию! — зарычал на нее Вуд. — Ты больше не раздеваешься и не демонстрируешь свое тело в шоу. С этим покончено давным-давно!

Глаза Перл вспыхнули.

— Ты думаешь, мое время прошло? — Несколько секунд ее пальцы нервно нащупывали пуговицы блузки, потом одним рывком распахнули ее, выставив напоказ маленькие высокие упругие груди совершенной круглой формы. — А вы, лейтенант? Вы не считаете, что я устарела?

— Ты шлюха! — прохрипел Вуд и со всего маху влепил ей такую пощечину, что отбросил обратно в холл.

Я больше ее не видел, но слышал, как она тихонько захныкала, словно заблудившийся в ночи ребенок, вероятно, не в силах поверить случившемуся. Все это было очень неприятно.

— Приготовь кофе! — скомандовал Вуд и захлопнул дверь.

Я бросил взгляд на Стенсена и увидел, что его губы плотно сжались в тонкую линию. Наши взгляды встретились, но он быстро отвел глаза.

— Женщины! — рявкнул Вуд и с силой сжал зубами сигару, так, что его ощетинившиеся брови сошлись у переносицы. — Приходится держать их в узде!

— Том, мне кажется, лейтенанта не интересуют твои теории насчет того, как следует вести себя с представительницами противоположного пола, — произнес Стенсен серебристым голосом.

— Да. — Вуд натянуто улыбнулся. — Совсем забыл — он все еще пытается выяснить, каким образом я убил Ковски.

— Том! — Стенсен повысил голос. — Брось это ребячество!

— Знаешь что, Гарри? — Вуд улыбнулся ему. — В прошлом году ты взял из союза денег больше, чем я. Просто помни об этом, ладно?

— Если ты предпочитаешь другого представителя закона, — неуверенно промолвил Стенсен. — Я…

— Ах! — отмахнулся от него Вуд. — Забудем об этом. О’кей? Приступайте к делу, лейтенант!

— Некоторые из вопросов имеют личный характер, — начал я. — Не возражаю против присутствия Стенсена, но обязан вас предупредить.

— Я тоже не возражаю, — ответил он. — Вам ничем не удастся удивить Гарри — он все это уже слышал много раз.

— Священник и адвокат в одном лице, — любезно подтвердил Стенсен.

— Итак, Ковски прилетел вчера десятичасовым рейсом из Лос-Анджелеса, — начал я. — А ночью, примерно в час тридцать, его тело было найдено в багажнике машины Тони Фореста, за рулем которой сидела Белла Вуд. Доктор установил, что смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами прошлого вечера. Где вы находились в это время, мистер Вуд?

— Здесь, — мгновенно отреагировал он.

— Я разговаривал с Перл. Она сказала, что большую часть вечера и все время после полуночи вы были на террасе, пока я не приехал в четыре утра.

— Правильно, — кивнул Вуд.

— Но вы оба поднялись к ней в комнату примерно за час до полуночи, — напомнил я, не меняя интонации. — Перл не могла сказать точно, сколько времени вы там пробыли, потому что, как она объяснила, никогда не засекает время в подобных случаях.

— Думаю, тебе не стоит утруждать себя ответом на этот вопрос, Том, — вмешался Стенсен.

Вуд пожал плечами.

— Тебе виднее.

В этот момент дверь открылась и в комнату вошла Перл с подносом в руках. Ее лицо выражало вежливое безразличие, все пуговицы на блузке были аккуратно застегнуты, невозможно было даже представить себе, что недавно ее ударили, унизив, если бы не густое красное пятно на правой щеке.

Она поставила поднос на маленький столик, справилась насчет сливок и сахара у меня и у Стенсена, разлила кофе, подала каждому чашку и только потом спросила надломленным голосом:

— Что-нибудь еще, повелитель?

— У нас есть кофе, — отрезал он. — Этого достаточно.

— У тебя есть нечто большее, чем просто кофе, любовничек, — сказала она ровным голосом, — у тебя проблемы! — Затем отвернулась от Вуда и устремила на меня рассеянный взгляд. — Лейтенант, я вам солгала. Вчера вечером мы вообще не развлекались в комнате наверху — я выдала желаемое за действительное. Мы правда были на террасе, но сразу после десяти зазвонил телефон, Том пошел ответить, да так и не вернулся. Через пять минут я услышала удаляющийся звук его машины на подъездной дороге. А вернулся он незадолго перед тем, как остальные приехали со спиртным.

— Ты лживая корова! — Вуд начал было приподниматься, но так и не встал, потому что Перл сделала резкий разворот, и ее ладонь с оглушительным звуком коснулась его щеки, отбросив Тома обратно на стул.

— Только попробуй до меня дотронуться, — тихо процедила она сквозь зубы, — я тебя убью! — И вальяжно вышла из комнаты, нарочито раскачивая бедрами.

Да, если раньше мы не знали, для чего предназначаются шорты, то теперь все стало ясно. Дверь захлопнулась, а я приложил немало усилий, чтобы перестать мысленно аплодировать.

Вуд медленно выпрямился на стуле, стараясь обуздать бешеную ярость, сотрясающую все его тело. Я смаковал кофе мелкими глотками и самонадеянно рассуждал, что скорее земля разверзнется у меня под ногами, чем я покажу, как меня встревожила вышедшая из-под контроля хозяев ситуация.

— Послушайте, лейтенант, — невнятно произнес Вуд, все еще пытаясь совладать с собой. — Я могу объяснить это…

— Заткнись, Том! — быстро перебил его Стенсен. — Тебе не нужно ничего объяснять!

Вуд пристально посмотрел на него.

— Да, но я…

— Не смей ничего объяснять! — рявкнул Стенсен. — Я считаю, что мы не должны больше отвечать на вопросы лейтенанта. Ты сейчас возбужден, Том. Тебе нужно время, чтобы остыть.

Я не имел права спорить со Стенсеном, поэтому не стал и пытаться, и уже находился у двери, когда он вдруг снова обратился ко мне:

— Когда мой клиент будет готов ответить на оставшиеся вопросы, я свяжусь с вами, лейтенант.

— Спасибо, — обернулся я. — Только может случиться, что скорее мне самому придется связаться с ним.

— Вы меня пугаете, лейтенант! — В его голосе слышалось удивление. — Это надо понимать как угрозу?

— Никогда бы не посмел угрожать адвокату с такой репутацией как у вас, мистер Стенсен, — вежливо сказал я, — но на месте вашего клиента я бы не стал тянуть с ответами. Все остальные обитатели этого дома уже переговорили со мной.

— Что вы хотите этим сказать? — встрепенулся Стенсен.

— Извините, но в настоящий момент я больше не отвечаю ни на какие вопросы. — Я вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.

Оба компаньона сидели за маленьким столиком на террасе. Тино Мартенс в белой шелковой спортивной куртке, темных брюках и красной рубашке с монограммой на кармане, а Джонни Барри — по-прежнему в халате поверх спортивных трусов. Встретили они меня без всякого энтузиазма.

— Джонни как раз рассказывал о вашем «смит-и-вессоне», лейтенант, — с легкой иронией сообщил Тино. — Ну и шуточки у вас — копов…

— Против такого мускулистого парня, как Джонни, без оружия лучше не выходить. Я просто позавидовал, когда увидел, как он легко справился с несговорчивой Беллой.

Некоторое время Тино рассматривал свои пальцы, восхищаясь превосходным маникюром, потом поднял на меня огромные, как у святого Бернара, глаза и, источая елей, заявил:

— Как-нибудь на днях выберу время и доставлю себе это удовольствие.

— Время для чего? — переспросил я. — Чтобы сделать новый маникюр?

— Чтобы разорвать тебя на части, коп, — ехидно улыбнулся он. — Сам напрашиваешься!

Я посмотрел на бокалы, стоящие на столике, но никто не предложил мне выпить. Потом вновь бросил взгляд на напиток Барри и заморгал — он был цвета запекшейся крови.

— Мне казалось, что вампиры бывают только в фильмах ужасов для подростков, — заметил я. — Видимо, я ошибался.

— Джонни всегда пьет эту смесь — она ему нравится, — улыбнулся Тино. — Скажи ему сам, Джонни.

Барри не выдержал:

— Разве я не имею право пить что хочу, не выслушивая при этом всякую чушь? Это сарсапарилла с пивом и немного водки для крепости, вот и все.

— Неужели все? — Я заставил голос благоговейно затрепетать. — Теперь понятно, почему у тебя волосатая грудь. Но, черт возьми, как тебе удается сохранять зубы, Джонни?

— Комик! — злобно проворчал Барри. — Шут гороховый! По горло набит смехом, потрясает оружием да еще прикрывается полицейским жетоном. Он мне надоел, Тино. Почему мы должны сидеть здесь и слушать его?

— Просто лейтенант любит поговорить, — мягко ответил Тино. — О чем вы хотели бы нас спросить?

— Надо выяснить пару вопросов. Джонни не пожелал со мной разговаривать, пока рядом не будет Стенсена, но теперь, около вас, может, изменит свое мнение? Вот ведь поделился рецептом напитка… Я запомнил, надо будет как-нибудь попробовать…

— У вас хорошая память для копа, — устало съязвил Мартенс. — Ну так что?

— Один вопрос: вчера вы все время были вместе?

— Конечно, — кивнул Тино. — Все время.

Я взглянул на Барри:

— Вы согласны с этим?

— Разумеется, — подтвердил он. — Мы с Тино все время держались вместе, коп. Вы хотите навесить на нас убийство Ковски, потому что мы хорошо вписываемся в вашу версию, или что?

— Или что, — повторил я. — А у вас есть какая-нибудь идея насчет того, кто мог его убить?

— Конечно, — ответил Тино. — Парень по имени Уинтерманн. Он давно всячески пытается достать Тома, а в последнее время действует отчаянно. Проверьте его, лейтенант. Проверьте поточнее, чем он занимался прошлой ночью.

— И не возвращайся, коп! — холодно добавил Барри. — Своим видом ты портишь здесь пейзаж!

Я нашел Перл Сэнджер на крыльце. Она стояла, прислонившись спиной к стене, скрестив руки под высокой грудью. Завидев меня, спокойно попросила:

— Узнайте, не найдется ли для меня местечка в Христианском союзе женской молодежи?

— Хотите сказать, что не верите всем этим «прости и забудь» и поцелуям под звуки джаза?

— Я перестала верить всему, сынок, после того как Том залепил мне пощечину! — зловеще произнесла она.

Ну, что на такое ответишь? Промолчав, я спустился к своему «остину», развернулся вокруг «бьюика» и выехал на улицу. По дороге в город вдруг вспомнил, что еще не обедал, хотя уже было четыре часа. Поэтому, увидев вывеску ресторанчика «Цыпленок», немедленно завернул туда и заказал бифштекс, который поначалу показался мне великолепным. Я даже вспомнил, что видел его на картинке в каком-то журнале. Правда, с тех пор прошло уже месяца четыре, так что с уверенностью могу заявить: бифштекс такой выдержки — настоящий убийца. Впрочем, я не гурман и не слежу за переменами, которые постоянно происходят в еде. За ними не угнаться: то твердят, что протеины полезны, поскольку разгоняют кровь, то, глядишь, те же самые проклятые протеины начинают закупоривать артерии и — привет! Ты — покойник!

Чуть позже пяти часов я вошел в офис — Аннабел Джексон как раз убирала свою пишущую машинку. На меня она посмотрела глазами, затуманенными звездной пылью. Не знаю, какая вера одарила ее таким поразительным взглядом, но клянусь, этот взгляд способен сдвинуть с места горы. Под тонкой нейлоновой блузкой вздымалась грудь, а грудь у этой девушки, доложу я вам, сконструирована по всем правилам типичной для южан щедрости.

— Голубая мечта! — произнесла она хрипло, продолжая смотреть на меня обворожительными глазами. — Аполлон!

— Эй! — удивился я. — Какая муха тебя укусила? Хочешь сказать, что спустя столько времени наконец-то меня рассмотрела?

Мечтательность во взгляде вдруг рассеялась и сменилась горьким разочарованием.

— А, это ты, измученный Ромео! — с презрением сказала она. — Я не о тебе, я о том человеке, который сейчас у шефа. — Она драматическим жестом указала в сторону кабинета Лейверса. — Симпатичный, талантливый, выхоленный джентльмен…

— Шериф? — Я смотрел на нее во все глаза.

— Эл Уилер, ты самый настоящий слюнтяй, — устало заявила она. — Ты не способен даже поменять свою старую машину. Я говорю о человеке, который находится сейчас у него. — В ее голосе появился благоговейный трепет. — Пол Уинтерманн!

— И давно он здесь?

— Час и тринадцать минут, — выпалила Аннабел. — Вошел вон через ту дверь, посмотрел на меня и улыбнулся.

— А ты растаяла? — удрученно спросил я.

— Эл, у него в уголках глаз такие морщинки! У него такие прекрасные зубы!

— Сейчас надену солнцезащитные очки и пойду его рассматривать, — перебил я ее.

Я стукнул в дверь кабинета Лейверса и немедленно вошел.

В кабинете висела густая пелена сигарного дыма — кондиционирование воздуха в нашем офисе обеспечивали щели в полу.

— А! — воскликнул Лейверс с наигранным восторгом. — Вот и Уилер! — Потом уже другим, важным голосом произнес: — Лейтенант, а это мистер Уинтерманн.

— Лейтенант. — Уинтерманн протянул мне мускулистую руку. — Наслышан о вас.

— Шериф любит преувеличивать, — скромно заметил я. — Но я о вас тоже слышал. Вы — красавчик, голубая мечта каждой женщины.

— Уилер! — заклокотал Лейверс. — Ты что, спятил?

— Не я — ваша секретарша.

Уинтерманн скромно улыбнулся, рассеянно поправил галстук. Должен признаться, мне стало понятно, что имела в виду Аннабел — он был из тех парней, что выглядят абсолютно естественно. А провинциальные полицейские вроде меня обычно смахивают на низкопробных актеров, озабоченных поисками замужних женщин средних лет, с избыточным весом, увешанных бриллиантами.

Уинтерманн был настоящим джентльменом приятной внешности, в которой только слепой не увидит и безупречное бостонское происхождение, и лучшего выпускника юридического факультета Гарварда, и адвоката с блестящей карьерой. В нем чувствовалась та необъяснимая уверенность в себе на пути к вершине славы, которая появляется, когда приличный участок этого пути уже пройден.

Он был высоким, на пару дюймов выше моих шести футов, со стройной, гибкой фигурой, на которой превосходно сидел темный, безупречно сшитый костюм. Добавьте сюда черные волосы, посеребренные на висках, и интеллигентное, аристократическое лицо. Я возненавидел его с первого взгляда.

— Что вам удалось раздобыть, Уилер? — с надеждой спросил Лейверс. — Нашли какую-нибудь ниточку?

Шериф и Уинтерманн внимательно выслушали мой рассказ о событиях, произошедших за этот день в Хилл-Сайде. При этом о моем предстоящем свидании с Беллой я даже не заикнулся. Все это могло оказаться шуткой с ее стороны. Сначала надо было убедиться, что это не так.

— Интересно, — буркнул Лейверс, когда я закончил. — Итак, похоже, убить Ковски мог Мартенс, или Барри, или даже сам Вуд — и все вместе, и каждый в одиночку.

Пока шериф говорил, я наблюдал за выражением лица Уинтерманна. Его еле заметная самодовольная ухмылка действовала мне на нервы.

— Я бы не стал придавать большого значения тому, что каждый из этих троих мог убить Ковски, — пролепетал Уинтерманн, когда Лейверс замолчал. — Вряд ли они пошли бы на такой риск. В Ковски явно стрелял профессионал, в этом нет сомнений. С такими связями, как у Мартенса, для выполнения этой работы можно заказать наемного убийцу из любого штата. Он поджидал Ковски, когда тот прилетел сюда, убил, а уже следующим рейсом улетел куда-нибудь подальше. Его теперь можно искать от Майами до Майна. — Он чиркнул платиновой зажигалкой и закурил, затем продолжил: — Откровенно говоря, мне кажется, у вас нет шансов поймать его, хотя, разумеется, надо продолжать поиски. Нельзя упускать такую возможность, я ее долго ждал. То, что им пришлось убрать Ковски, только доказывает мою правоту. Скоро я разорву на части этого Вуда; когда он попадет в руки следственной комиссии в Сенате, из него посыплются опилки! — Видимо, предвкушая это, Уинтерманн расплылся в улыбке и завершил монолог признанием: — Знаете, шериф, вот уже двенадцать месяцев я гоняюсь за Томом Вудом. С огромным удовольствием покончу с ним. Он — омерзительная скотина, это понимаешь, когда узнаешь его ближе.

На какое-то время в кабинете стало очень тихо, поэтому я услышал, как Лейверс тяжело вздохнул.

— Скажите, лейтенант, — вполне добродушно обратился ко мне Уинтерманн; примерно так старый профессор разговаривает со студентом-новичком. — Как вы нашли Стенсена?

— Да просто заглянул, а он там был, — угрюмо буркнул я.

На его лице застыла улыбка, но глаза уже выразили конфиденциальные рекомендации, которые он выскажет в отношении Лейверса начальству, стоящему на четыре головы выше окружного шерифа.

— Он не показался вам озабоченным? — вежливо продолжал Уинтерманн. — Или напряженным?

— Не показался, — чуть ли не огрызнулся я. — Просто все время находился рядом с Вудом, наблюдая за разговором, а когда решил, что задано достаточно вопросов, прекратил допрос.

— Это похоже на старину Гарри! — Уинтерманн рассмеялся. — Он всегда все держит под контролем. — И, пронзив меня холодным блеском глаз, перевел взгляд на Лейверса. — Гарри Стенсен действительно очень умный человек. Тем не менее на этот раз я одержу победу. Это будет удивительный поединок умов. Прямо не могу дождаться!

Шериф промямлил что-то невразумительное, перемалывая сигару в мягкое месиво.

— Итак… — Уинтерманн бросил взгляд на золотые наручные часы. — С вашего позволения, я сейчас должен бежать. — Вытащил визитную карточку, черкнул на ней номер Телефона. — Все же дайте мне знать, если произойдет что-то необычное. — И прошел мимо меня так, будто меня вообще не существовало.

Раздался четкий щелчок закрывшейся двери.

— Меня не волнует, что ты потеряешь работу, — угрюмо буркнул Лейверс. — Меня беспокоит, что я лишусь места!

Вытряхнув последнюю сигарету из пачки, я закурил.

— Просто он понял, что мы с ним на разных ступенях социальной лестницы, — как бы между прочим пояснил я, — это его и взбесило. — Я тщательно поправил галстук и стряхнул пепел на ковер. — Больше всего на свете не терплю карьеристов, шериф!

Лейверс кисло усмехнулся:

— А что ты скажешь, приятель, о старине Гарри Стенсене? Видишь, он считает, что Гарри умный человек, поэтому у них состоится удивительный поединок умов.

— Гарри — другое дело, — великодушно признался я. — Если бы мне довелось побывать на слушаниях в Сенате, я болел бы за него.

Шериф откусил кончик новой сигары, аккуратно выплюнул его в корзину для мусора, что стояла в углу, и предупредил:

— Не надо недооценивать Уинтерманна. Ты совершил непростительный промах, выказав ему свою неприязнь. Уж он теперь постарается размазать тебя по столу. — Лейверс скривился от жалости к самому себе. — А меня рядом с тобой.

— Давайте лучше вернемся к работе. — Мне не на шутку надоел этот Уинтерманн. — А что стряслось с сержантом Полником? Он так и не появился в Хилл-Сайде после обеда.

— Звонил полчаса назад, — ответил Лейверс. — Я велел ему немедленно явиться сюда. Подумал, что к этому времени и ты уже будешь здесь.

— Ему удалось выяснить что-нибудь в барах?

— Абсолютно ничего! Этот Ковски сошел с самолета и растворился в воздухе. Больше не буду смеяться над рассказами о летающих тарелках!

— Когда утром Вуд и Мартенс были здесь, Полник их видел?

— Видел, — припомнил Лейверс.

— Значит, ему известно, как выглядит Тино…

В этот момент раздался громкий глухой стук в дверь, скорее похожий на удар судьбы, нежели на вежливый вопрос, можно ли войти, затем дверь резко распахнулась и Полник промаршировал в кабинет. Я смотрел на приближающуюся к нам мускулистую гору и жалел, что сержант не подоспел пораньше, когда тут еще находился Уинтерманн.

— Лейтенант как раз спрашивал о вас, — обрадовался Лейверс. — Вы вернулись вовремя.

— Да, сэр, — вежливо отозвался Полник и повернулся ко мне, изобразив на лице полную готовность выполнить любой мой приказ. — Все, что хотите, лейтенант, стоит вам только приказать!

— Спасибо, — ответил я. — Ты помнишь, как выглядит Тино Мартенс?

— Конечно. Хулиган высшего сорта, вот как!

Я описал Полнику внешность Барри, что оказалось совсем нетрудно, и рассказал, что предыдущей ночью Мартенс и Барри, по их словам, ездили в Пайн-Сити за выпивкой и останавливались в баре пропустить пару стаканчиков. Повторил название бара и компоненты смеси, которую Джонни предпочитает всем напиткам.

— Проверьте, сержант, — попросил я. — Если кто-нибудь вспомнит, что они были там, поинтересуйтесь, в каком примерно часу.

— Конечно, лейтенант! — Полник кивнул. — А потом что? — Его нос забавно задрожал.

— А что потом?

— Вы же знаете, лейтенант, женщины!

— Какие еще женщины?

— Всегда есть женщины! — просто пояснил он. — Помните последнее убийство, которое мы вместе с вами раскручивали? Вы приказали мне остаться в доме на Парадиз-Бич и следить за белокурой кинозвездой. — Его глаза неожиданно загорелись от приятных воспоминаний. — Ну, — он прочистил горло, — вот я и подумал, может, в этот раз вы тоже захотите, чтобы я проследил за какой-нибудь женщиной из Хилл-Сайда.

— Зачем?

Полник слегка нахмурился.

— Ну, как я понимаю, лейтенант, если не наблюдать за ними, то никогда не узнаешь, чем они занимаются. Ведь так?

— Да, кое в чем ты прав, — признался я. — После того, как проверишь магазин и бар, выезжай прямо в Хилл-Сайд.

— Здорово! — радостно воскликнул он. — Спасибо, лейтенант!

— Последи за домом, — продолжил я, — выбери какое-нибудь место, откуда можно видеть, кто приезжает и уезжает. Было бы неплохо, если бы ты появился там к восьми часам и остался до полуночи. О’кей?

— Слежка? — Полник выразительно сморщился. — Вы хотите сказать, что я должен устроиться где-то на улице?

— Ты все правильно понял. В каком-нибудь месте, откуда бы тебя не было видно.

Сержант поволок ноги к двери, не торопясь открыл ее.

— Черт побери! — грустно пробурчал он себе под нос, потом, обернувшись, тоскливо посмотрел на меня. — Лейтенант, я никогда не думал, что скажу вам такое, но временами вы мне напоминаете мою старуху!

— Еще одно слово, и я вырву тебе язык!

— Никакого выбора, — заключил он мрачным голосом. — Не видели вы мою старуху! — Дверь за ним захлопнулась.

Лейверс поднял на меня глаза, полные любопытства.

— Зачем эта слежка?

— Установившаяся практика, сэр.

— С каких это пор у тебя какая-то установившаяся практика?

— Цепочка мыслей, шериф, — посмеиваясь, пояснил я. — Она выстраивается так: девушка, девушка без одежды, танцовщица, танцовщица без одежды, девушка в бикини…

— Пошел вон отсюда! — рявкнул шериф.

Я уже уходил, когда он передумал:

— Подожди минуту! Что ты думаешь по поводу предположения Уинтерманна насчет наемного убийцы?

— Потрясающее предположение, шериф. Представляю, убийца прилетает в Пайн-Сити, опережая Ковски на один рейс, поджидает жертву за пределами аэропорта, убивает его и запихивает тело в багажник первой попавшейся машины. А с этого момента начинается целая вереница удивительных совпадений, случайных — ближайшей машиной оказывается красный автомобиль с откидным верхом, принадлежащий парню по фамилии Форест. Случайно Форест оказывается приятелем дочери Тома Вуда… Предположение Уинтерманна замечательно объясняет, что случилось с Форестом.

— И что же? — не понял Лейверс.

— Ну, как же! Форест вышел из дома, обнаружил, что его машина исчезла, и тут же вместе с нею исчез и он сам.

Глава 6

Белла стояла под уличным фонарем на углу, в двух кварталах от дома. Ее коричневую блузку отделял от белой блестящей юбки широкий кожаный пояс, отчего талия казалась совсем тоненькой. Я остановил «остин» рядом, открыл дверцу.

— Ты опоздал, — упрекнула она, садясь в машину.

— На пять минут, — уточнил я, включил первую скорость и тронулся. Белла Вуд устроилась поудобнее, откинула с глаз волосы.

— Итак, куда мы направляемся? — спросил я.

— На шоссе.

— Значит, в Пайн-Сити?

— Нет, в другую сторону, на юг.

— Если это шутка, — предупредил я еще раз, — не задумываясь, повыдергиваю твои великолепные ноги.

— Смешно! — Чувствовалось, она постаралась сказать это небрежно, но у нее не получилось. —По-моему, ты мне угрожаешь из-за вчерашнего разговора. Я предложила оказать тебе большую услугу, а ты отказался. Трус!

Спустя десять минут мы уже мчались по автостраде на юг.

— Остановиться, когда упремся в границу? Или продолжать ехать на юг через Мексику? В это время года там просто замечательно, я слышал, что за десять баксов можно заняться любовью прямо на Панамском канале.

— И стоит того?

— Говорят, все зависит от того, сколько шлюзов придется преодолеть. Я знаю одного парня, который попробовал, но его тут же отнесло на пятьдесят миль в Тихий океан.

Белла не слушала мой треп, ее взгляд сосредоточился на дороге.

— Эл, — тихо спросила она. — Ты хорошо знаешь это шоссе?

— Вполне.

— Тебе известно место под названием Сан-Тима?

— Да. Отсюда примерно еще миль пятнадцать. Но в Сан-Тима ничего нет. На протяжении мили там одни отвесные скалы над дорогой.

— Разве там нет обители?

— Была, может, три сотни лет назад, — удивился я. — Остались одни руины.

— Тони сказал, что именно в том месте мы должны с ним встретиться.

Я быстро взглянул на Беллу и увидел, что она напряжена и взволнована. Нет, она не шутила.

— Какого черта он выбрал именно это место? Там стоит развалившаяся колокольня и, может, еще три стены, а больше ничего. Должно быть, он свихнулся?

— Не знаю, — тихо ответила она. — Мне страшно, Эл. Наверное, впервые в жизни я испытываю настоящий страх.

— Перед кем, перед Тони Форестом?

— Я ничего не могу понять, — призналась она. — Как тело того мужчины оказалось в багажнике машины Тони? Почему Тони вот так исчез? Зачем он позвонил мне и сказал, что я должна прийти одна ночью в такое место, как Сан-Тима? По тому, как ты его описываешь, это же ужас!

— Помимо руин, это огромный кусок скалы, кое-где на вершине поросший травой, внизу — море, — добавил я. — А если он просил тебя явиться одну, то как отреагирует, увидев меня?

— Не знаю. — Она вдруг задрожала. — Без тебя я бы вообще не поехала. Но, должно быть, у него была веская причина, раз он исчез таким образом! Эл, может, он каким-то образом замешан в убийстве? Скажем, увидел что-то, чего ему не следовало видеть, и испугался, что они его убьют?

— Они? — переспросил я.

— Ну, те, что убили Ковски! — нетерпеливо пояснила она.

— А может, он прячется там, потому что не хочет, чтобы его обнаружила полиция? — предположил я.

— Почему?

— Если это он убил Ковски, то понятно почему.

— Тони?! — Белла засмеялась, настолько мое предположение показалось ей невероятным. — Зачем ему понадобилось убивать человека, о существовании которого он даже не знал?

— Не спрашивай меня! — озлобился я. — Я всего лишь водитель!

Пришлось сбросить скорость, поскольку мы въезжали в Вейл-Хайтс. От него до Сан-Тима оставалось пять миль.

Мы двигались по главной улице Вейл-Хайтса с установленной здесь скоростью в двадцать пять миль. Этот городок находится почти на границе нашего округа, а Сан-Тима — сразу за его пределами. Но если бы мне удалось обнаружить Фореста в Сан-Тима и привезти его обратно в Пайн-Сити, думаю, никто не стал бы возражать.

Оставив позади Вейл-Хайтс, мы проехали еще милю до развилки. Здесь дорога расходилась аж в пяти направлениях. Мы свернули вправо и секунд десять ехали в кромешной темноте. Не было ни уличных фонарей, ни света в домах — вообще ничего.

Белла снова задрожала и придвинулась ко мне так близко, что наши плечи соприкоснулись.

— Какой-то кошмар! — прошептала она слабым голосом.

Я врубил дальний свет и переключил скорость. «Остин» взбирался по пологому склону на вершину утеса. Дорога часто петляла, заставляя меня целиком сосредоточиться на управлении машиной. Наконец на самом гребне повороты кончились, примерно около мили мы ехали прямо. Затем я свернул на поросшую травой обочину и остановился.

— Вот и приехали. Укрыться здесь негде.

Когда мотор заглох, мне показалось, что мы утратили надежную связь с цивилизацией. Не было слышно ни звука, только ровный, пронзительный вой ветра. На мгновение из-за быстро плывущей черной тучи выглянула луна, и тогда примерно в двухстах шагах перед собой я увидел окоченевшие контуры колокольни, да черную груду одной из оставшихся стен.

— Добро пожаловать в Сан-Тима! — произнес я. — Эта обитель была построена монахами-кармелитами. Они назвали ее «Небесной обителью», вероятно из-за расположения. Но спустя некоторое время монастырь стал известен как «Обитель заблудших».

— Почему? — спросила Белла хрипло.

— Люди тут терялись. Вот и сейчас это глухое место, а представь себе, как оно выглядело в те времена. Ходят слухи, что люди здесь просто растворялись в воздухе. Приходили, оставались переночевать, а больше их уже никто не видел. Говорят, что даже сами монахи терялись. В общем, спустя тридцать лет после основания обители монахи покинули это место.

— Из-за пропадающих людей?

— Посчитали, что обитель расположена уж в слишком изолированном месте, монахи предпочли куда-то перебраться.

— Господи, чтобы я тут делала без тебя! — с неподдельным ужасом произнесла Белла.

Я поднес руку к приборной доске, взглянул на часы.

— Мы приехали рано. Сейчас только без двадцати девять.

— Если Тони действительно здесь, почему он не выходит к машине? — тихо спросила она.

— Если у него есть причина прятаться, зачем же ему рисковать? Он же не знает, чья это машина и кто в ней.

— Наверное, так, — согласилась Белла с сожалением. — Это значит, что нам придется выйти и искать его?

— Пожалуй.

— Вот этого я боюсь!

B отделении для перчаток лежал электрический фонарик. Я вытащил его и проверил: он работал. Затем вышел из машины, обошел ее и остановился спереди. Через минуту Белла присоединилась ко мне.

— По правде говоря, Эл, — произнесла она осипшим голосом, — я бы предпочла махнуть на все рукой, вернуться в город и выпить чего-нибудь покрепче.

— Подумай о том, что Тони Форест находится здесь и ждет, — пришлось напомнить ей. — Если ты не появишься сегодня, то, вполне вероятно, с ним что-нибудь случится. Например, умрет от страха.

— Это я умру! — холодно сообщила она.

— Куда же подевалась твоя смелость?

— Исчезла почти в то же самое время, когда монахи бросили свою обитель, — ответила Белла. — Знаешь, у меня какое-то ужасное предчувствие, будто здесь должно произойти что-то страшное.

— Право, я на такое не рассчитывал, но кому ты говоришь…

— У меня нет настроения продолжать веселую болтовню, Уилер! — процедила она сквозь зубы. — Если мы не уезжаем, тогда давай подойдем к тем руинам и посмотрим!

— О’кей, — согласился я. — Это твоя вечеринка..

Мы пошли по жесткой траве к руинам, ветер яростно теребил юбку Беллы. По мере того как мы приближались, очертания колокольни и стен делались более четкими.

— Единственное, чего нам здесь недостает, так это пары летучих мышей прямо над головой, — бодренько пошутил я.

— Эл, — слабым голосом перебила меня Белла. — Перестань!

Три черные стены остались от бывшей трапезной. В самом центре, в той, что была обращена к нам, зияла прямоугольная дыра, сквозь которую было видно небо. Дверь давным-давно исчезла, но остался дверной проем. Если Форест был здесь, то он находился за этой стеной.

Мы остановились примерно в шести футах от дверного проема.

— Что теперь будем делать? — прошептала Белла.

— Окликни его, — посоветовал я, доставая свой 38-й и снимая его с предохранителя.

— Тони! — позвала Белла дрожащим голосом. — Тони! Это я, Белла. Где ты?

Следующие десять секунд только стон ветра нарушал тишину.

— Его здесь не может быть, — сказала Белла с оттенком облегчения в голосе. — Давай вернемся к машине.

— Попробуй еще. Может, он хочет убедиться наверняка, прежде чем ответить.

— Тони! — позвала она снова. — Тони, ты где? Это Белла. Где ты?

И опять только скорбный вой ветра.

— Видишь? — Теперь в ее голос вселились нотки уверенности. — Я же говорила тебе, что его здесь нет! Теперь мы можем…

— Заткнись! — прошипел я, изо всех сил напрягая слух. И снова услышал тихий, звенящий звук, исходивший откуда-то слева, как если бы чья-то туфля, зацепившись, чиркнула о камень.

Я включил фонарь, осветил выветрившуюся каменную стену, переместил луч света, прежде чем успел сообразить, что увидел неподвижную фигуру в темной одежде. Фигура стремительно задвигалась, а я быстро развернул луч и на долю секунды снова поймал ее, успев увидеть белые руки и тусклый блеск металла.

Времени на объяснения не было. Я схватил Беллу за плечо, изо всех сил толкнул, так что она отскочила от меня, споткнулась и тяжело упала на бок. В следующую секунду я выключил фонарь и сам рухнул на землю. Одновременно тишина разорвалась резкими вспышками и в ушах тяжело застучали звуки выстрелов. Совсем рядом с моей правой рукой пуля, разрезав тонкую корку высохшей почвы, зарылась в землю. Я направил револьвер на то место, где в последний раз видел вспышку, пару раз выстрелил. Одна пуля попала в каменную стену и отскочила рикошетом, издав злобный звук, а куда подевалась другая, я так и не знаю.

В ответ раздались еще три выстрела. Я снова включил фонарь, целясь на огневую вспышку, вновь поймал фигуру парня и пару раз выстрелил в него. Парень увернулся от света и быстро побежал. Мне удалось увидеть его еще раз, когда он, пригнувшись, забегал за угол стены. Потом скрылся.

Я поднялся на ноги, посветил фонариком на Беллу.

— С тобой все в порядке?

Она с трудом села, ее била дрожь.

— Через минуту все будет в полном порядке, — ответила она, громко стуча зубами.

— Конечно! — подбодрил я ее. — Вот только проверю, что он ушел — и через минуту вернусь.

— Эл!

Я обернулся. Пытаясь встать, Белла впилась в мою руку.

— Не бросай меня здесь одну! Я иду с тобой!

— Ладно, — неохотно согласился я. — Но иди за мной.

Мы добрались до дверного проема, прошли через него.

И опять услышали только стон ветра. Кто бы ни был тот парень, я понимал, что сейчас он бежит так быстро, что его не догонит и пуля.

Отойдя на десять шагов от проема, я остановился и медленно осветил фонариком всю внутреннюю сторону стены. Белла крепко держалась за мой локоть.

— Эл! — Ее голос стал почти нормальным. — Почему Тони просил меня прийти сюда, а потом пытался убить?

— Откуда ты знаешь, что это Тони? — буркнул я.

— А кто же еще это мог быть?

— Откуда мне знать? По крайней мере, нам известно, что это человек — привидений с оружием не бывает.

Исследовав первую внутреннюю стену, я не обнаружил ничего примечательного, поэтому начал осматривать вторую стену, медленно освещая ее фонарем.

— Должно быть, он уже в нескольких милях отсюда, — сказала Белла. — Пожалуйста, давай вернемся к машине и уедем из этого ужасного места!

— Выждем еще пару минут. Возможно, он пришел в себя и ждет, когда мы начнем возвращаться к машине. Тогда он может приблизиться к нам сзади и добавить еще пару человек к легенде об «Обители заблудших».

Луч фонарика достиг угла третьей стены — он оказался там! Сработал рефлекс: я спустил курок, и замечательные брызги каменных осколков посыпались на его голову. Он больше не двигался.

— Брось оружие! — завопил я. — Бросай, или следующим выстрелом я размозжу тебе голову!

Он не дрогнул. Я уже начал сомневаться, кто из нас рехнулся. Потом стал медленно к нему приближаться; наконец я разглядел, что обе его руки плотно прижаты к бедрам. Быстро преодолев оставшееся расстояние, я подошел к парню вплотную и только тут понял, что у меня в запасе уйма времени, как, впрочем, и у человека, который смотрел мне в глаза, — в его распоряжении была вечность в мире ином.

Это был приятный на вид юноша лет двадцати пяти, с копной непослушных черных волос и глубокой ямкой на подбородке. Только две вещи немного портили его внешность: тупой, полный ужаса взгляд, застывший в выпученных глазах, и черная дыра с красным обрамлением в центре лба.

Я осторожно дотронулся до ямки на его подбородке и ощутил мраморный холод. Он уже давно был мертв. Тело задеревенело, поэтому было не сложно поставить его у стены. Видимо, человек, сделавший это, обладал чувством юмора.

Поравнявшись со мной и увидев труп, Белла Вуд завизжала истошным голосом.

— Он давно мертв, — сказал я, когда она на секунду умолкла.

— Боже мой! — в отчаянии завыла девушка в тон безутешному стону ветра. — Это же Тони!

Глава 7

Бар в Вейл-Хайтс был уютно заполнен людьми, разговорами, яркими огнями и спиртными напитками. После того как бармен повторил наш заказ, я понял, что еще через пару минут Белла придет в норму, поэтому спокойно направился к телефонной будке и позвонил в офис шерифа. Одно радует в моей профессии полицейского — это когда вспоминаешь, что за служебные телефонные разговоры не нужно платить.

Связавшись с Лейверсом, я сообщил ему, что обнаружил Тони Фореста, но, к сожалению, мертвого, и детально описал, где можно найти его тело.

— Сан-Тима? — недоверчиво переспросил шериф. — Черт возьми, как тебя туда занесло?

— На машине.

— Ты знаешь, что я имею в виду! — взревел он.

— Интуиция, шериф, — поправился я. — Цепочка мыслей, о которой мы уже говорили…

— Перестань валять дурака! — завизжал Лейверс. — Кто-то подкинул тебе эту идею? Кто?

— Белла Вуд, шериф. Я расскажу вам подробности, как только вернусь в офис. А сейчас продолжаю над этим работать. Есть какие-нибудь новости?

— Парни из Лос-Анджелеса нашли телеграмму в квартире Ковски, — сообщил он. — Доставлена была вчера днем. В ней говорится: «Срочно приезжай Пайн-Сити сегодня вечером. Будем встречать десятичасовым рейсом аэропорту». И подпись Вуда.

— Это еще ни о чем не говорит! — заключил я. — Кто угодно мог подписаться его именем.

— Да, — согласился Лейверс. — Ну, пожалуй, это все новости.

— В любом случае спасибо. До встречи, шериф! — сказал я и повесил трубку, лишив его возможности спорить.

Опустившись на свободный стул рядом с Беллой, я с удовольствием поднес к губам бокал.

— Ты… Ты все сделал как надо, Эл? — нерешительно спросила она.

— Конечно, — ответил я. — Ничего не упустил. А ты выглядишь лучше — даже порозовела.

— Я чувствую себя намного лучше, — согласилась Белла. — Алкоголь помог расслабиться.

— Ты собиралась выйти замуж за Фореста, так? — поинтересовался я.

Она покачала головой.

— Ничего подобного. Просто было приятно, когда он крутился рядом, вот и все. А сейчас даже не знаю, грустно ли мне от того, что он мертв, или я рада, что сама осталась жива. Еще пара бокалов — и радость и печаль уже не будут иметь никакого значения! — С этими словами Белла залпом осушила бокал и со стуком опустила его на стойку бара. — Я тебя опередила. Давай догоняй!

— Не забывай, что я за рулем.

— Ах да! — Белла сморщила носик. — Ты же фермер с пятью детьми на заднем сиденье!

Жестом я дал понять бармену, что нужно наполнить бокал Беллы, а не мой, и с горечью вспомнил, что судьба каждого проповедника — быть жертвой собственной миссии.

— Я поступаю несправедливо по отношению к тебе, да? — спросила она покаянным тоном. — Наверное, если бы не ты, мне бы пришлось умереть вместе с Тони в этой «Обители заблудших». На этот раз я действительно твоя должница, Эл!

— И не думай, что я позволю тебе об этом забыть!

Белла осмотрела вновь наполненный бокал и, закусив нижнюю полную губку, прошептала:

— Почему они хотели меня убить? Что я такого сделала?

— Я собирался задать тебе тот же самый вопрос. И еще думаю, а не был ли он трупом, когда звонил тебе?

— Что?

— В котором часу он звонил?

— Примерно в полдень.

— Его могли убить за несколько часов до звонка. Он здорово окоченел. Но ничего нельзя сказать точно о времени смерти, пока до него не доберутся эти вампиры — медэксперты. Ты узнала его голос по телефону?

— Хочешь сказать, что это мог быть не Тони? Кто-то изменил голос и выдал себя за него?

— А ты соображаешь, Белла! — восхищенно заметил я.

— Кто же это был? — требовательно спросила она.

— Именно этот вопрос не дает мне покоя последние восемнадцать часов, и до сих пор на него нет ответа. Но кто бы ни был человек, убивший Ковски, он же убил и Фореста. Так что твоя идея насчет того, что Тони, вероятно, видел что-то, чего ему не следовало видеть, правильная. Убив Фореста, убийца пытается убрать тебя. Выходит, ты тоже видела то, чего не должна была видеть. Ведь так?

— Не сходи с ума, Эл! — возмутилась Белла. — Если бы мне было известно, кто убийца, разве бы я стала его покрывать?

— Могу допустить, что у тебя есть на то причина. Скажем, если убийца — твой отец.

Она вновь осушила бокал, потом внимательно посмотрела на меня.

— Ты совсем не знаешь моего отца, если думаешь, что он способен кого-то убить! Конечно, у него жесткий характер, и если он выходит из себя, то иногда может ударить человека, но убийство! — Ее губы сжались в узкую линию. — Если не возражаешь, я бы хотела вернуться домой!

— Идет!

Расплатившись за выпивку, я вышел вслед за ней и направился к моему старикану «остину».

На обратном пути в Хилл-Сайд мы ехали молча. Когда до дома оставалось несколько кварталов, она неожиданно пробормотала:

— Эл, извини…

— За что? За то, что ты взбесилась, когда я предположил, что твой отец может оказаться убийцей? Это вполне естественная реакция.

— Ох, я все время забываю, что ты коп! Конечно, тебе приходится так думать, иначе ты не справишься со своей работой. Вот видишь, я снова была несправедлива по отношению к тебе.

— Потому что выплакалась вслух? — Я осклабился. — Ну, такое я могу заказать по радио!

— Я стараюсь вести себя как леди, а ты начинаешь грубить, — сказала она. — Знаешь, слюнтяй за рулем классной спортивной машины для меня все равно остается слюнтяем! Выпусти меня, дальше я пойду пешком. От твоей физиономии меня сейчас вырвет!

— Так-то лучше, — усмехнулся я. — Будь естественной — переразвитой, раздражительной сукой, какая ты есть на самом деле!

— Интересно, почему ты так меня боишься? — Она презрительно усмехнулась. — Что стряслось — авария на дороге?

— Авария? — На секунду у меня выбили почву из-под ног.

— Я имею в виду, когда ты его потерял?

— Что потерял?

— Да свое мужское достоинство! В этом проблема, не так ли? Ты расстроен, потому что это ни к чему не приведет?

Следующий угол «остин» обогнул на двух колесах, пронзительно завизжал, а потом встал на дыбы как испуганный кролик.

— Не нервничай! — приказала Белла. — Не стоит из-за этого убиваться. Что тебе нужно, так это хобби. Ты когда-нибудь пробовал заняться вязанием?

Мы находились в двух кварталах от дома и сейчас медленно двигались вдоль низкой кирпичной стены, ограждающей огромное имение. Я резко нажал на тормоза, потом внимательно присмотрелся к имению. Дом стоял так далеко от улицы, что его не было видно. Рассмотреть можно было только газон, деревья, подстриженный кустарник, а за ним — небольшой журчащий фонтан.

— Хочешь, чтобы я села за руль, сынок? — продолжала задираться Белла слащавым голосом. — Эта работа требует половой зрелости, ты до нее еще не дорос, мальчик. Не волнуйся! Тетя Белла отвезет тебя домой!

Я вышел из машины, обошел ее вокруг, рывком распахнул дверцу и рявкнул:

— Вылезай!

Она вышла из машины с презрительной ухмылкой на лице.

— До дома добрых два квартала, — сказала она как ни в чем не бывало. — Впервые в жизни мне придется добираться пешком, потому что нет никакой надежды на лучшее!

Разъяренный, я схватил ее за локоть и, не обращая никакого внимания на испуганный крик, потащил к низкой кирпичной стене. Затем весьма неделикатно, но зато результативно перебросил через стену и прыгнул сам. Очутившись за забором, потащил за руку дальше, через аккуратно подстриженный кустарник, к фонтану и только там отпустил. Вокруг все было удивительно красиво при лунном свете. У бассейна росла густая трава — как я предположил, мягкая.

Белла слегка отдышалась, потом, нежно потирая локоть, посмотрела мне прямо в глаза.

— Что взбрело в голову этому сумасшедшему полицейскому? Ты совсем спятил?

Я сбросил пиджак, кобуру, галстук, рубашку.

Она наблюдала за мной широко раскрытыми глазами.

— Ты спятил!

— Назови парня уродом, он рассмеется. Можешь говорить все, что угодно, ему будет наплевать. Но никогда не сомневайся в том, что он хороший водитель, и никогда, никогда не сомневайся в его мужском достоинстве!

— Эл. — Белла нервно облизала губы. — Я просто шутила, честное слово!

— Знаю.

— Тогда ладно! — вздохнула она с облегчением. — Тогда давай вернемся.

— Это была ошибка! — рявкнул я. — Но, будучи от природы благородным человеком, я немедленно ее исправлю. Я несу ответственность за твое будущее, поэтому дам тебе сейчас хороший, незабываемый урок.

— Послушай… — В ее голосе вновь зазвучала тревога.

— Когда мы встретились с тобой в первый раз, ты чуть не убила меня на дороге, — ледяным тоном продолжал я. — И с этого момента ты осыпаешь меня своим сексом, будто это конфетти. Ты у меня в большом долгу. Сама это понимаешь, но платить, видишь ли, не хочешь!

Белла в отчаянии бросила взгляд через плечо на дорогу, но дорога была далеко и ее почти не было видно за деревьями и кустарником.

— Только дотронься до меня, я закричу!

— Это будет призыв к спариванию? — воодушевленно спросил я. — Мне нравится!

Вдруг она резко развернулась и бросилась бежать. Но ей удалось сделать только пару шагов. Моя рука ухватилась за шиворот коричневой блузки, разорвала ее по всей длине до талии. От резкого рывка Белла потеряла равновесие, споткнулась и упала на колени. Я потянул за лямки бюстгальтера, намереваясь поднять ее на ноги; забавно — они держались до последнего, но когда Белла все-таки поднялась, неожиданно лопнули.

Повернувшись, она вцепилась ногтями в мое лицо. Я схватил ее за запястье, заломил руки за спину, вынуждая таким образом отвернуться. Наверное, с полминуты Белла отбивалась как дикая кошка, потом вдруг резко обмякла, по лицу ее струились слезы.

Итак, это был великий момент, триумф мужчины — я взял ее силой.

Черт с ней! Осторожно выпрямив ее руку, я отпустил запястье. Когда все это началось, у меня была хорошая причина — она сама напросилась, так что предполагалось, что ей понравится. Это была ошибка.

Я вернулся к тому месту, где бросил пиджак, и вытащил из внутреннего кармана сигарету, а закурив, услышал за спиной легкое движение.

— Эл? — Голос Беллы звучал мягко, подобно шепоту легкого ночного ветерка.

— Да?

— Что заставило тебя остановиться?

— Я передумал.

— Почему? У меня не было больше сил сопротивляться — ты же хотел овладеть мною!

— Думал, что это как-то связано с твоей идеей повеселиться. Должно быть, неправильно понял.

Она не ответила, но в этом и не было необходимости. За моей спиной продолжалось легкое шуршание, потом все стихло. Я прикинул, что Белла одевается, поэтому не оборачивался, ожидая, когда она закончит. Фонтан продолжал распылять брызги по поверхности бассейна.

Докурив сигарету и отбросив окурок подальше, я уже было спросил себя, что это она так долго возится с одеждой, как вновь услышал за спиной движение, а в следующий момент ее руки обвились вокруг моей талии.

— Эй, Галахад! — сказала Белла глумливо. — Может, это научит тебя не отвергать безусловную капитуляцию, не издеваться над девушкой, когда она сама предлагает?!

Я развернулся в необъяснимой ярости, готовый врезать ей между глаз, и… остолбенел — она стояла передо мной абсолютно голая. Великолепное тело купалось в мягком лунном свете, полные, налитые груди казались вылепленными из полупрозрачного гипса. Под ними фигура резко сужалась в невероятно хрупкую талию, а ниже словно распускалась в богатые изгибы пышных бедер. Загорелые ноги создавали потрясающий контраст с белизной живота, от чего захватывало дух.

— Ну, Эл, — тихо промурлыкала Белла, — если ты и на этот раз не воспользуешься моим предложением, придется с тобой расправиться!

В следующий миг она прижалась ко мне всем телом, раздавливая груди о мою грудь, ловя ртом мои губы. Бедра плавно задвигались в беззащитном и вместе с тем триумфальном ритме. Мои руки крепко обхватили ее за талию, еще сильнее сливая наши тела, потом соскользнули вниз, на крутые возвышенности ниже поясницы.

Фонтан отбивал бесконечный рассеянный ритм на поверхности бассейна; высокая трава превратилась в бархатную постель. Все сплелось воедино и растворилось…

Глава 8

Повернув «остин» на подъездную дорогу к дому, я притормозил и посмотрел на Беллу. Ее белая юбка прикрывала колени, поэтому от талии и ниже она казалась образцом женского целомудрия. Но от талии вверх по-прежнему была голая.

— А ты превзошел все мои ожидания, любовничек, — лениво улыбнулась Белла. — Даже в отношении лифчика. Теперь мне понадобится твой пиджак, нельзя же появиться в доме в таком виде.

— Можешь его взять, — великодушно разрешил я. — Заберу как-нибудь завтра.

— Небольшая поправка — как-нибудь сегодня, потому что ты пойдешь в дом вместе со мной.

— Небольшая поправка — ни за что!

— Не буду спорить, — уступила она. — Не нужен мне твой пиджак! Просто вбегу в дом и изо всех сил закричу: «Уилер сделал это! Уилер сделал это!» Мне совсем не трудно.

— С чего ты взяла, что я не пойду с тобой, милая? — с нежностью спросил я. — Считаешь меня мерзким типом, который только и ждет, как бы смыться?

— Больше я так не считаю, — счастливо улыбнулась Белла. — Так идем?

Когда мы подъехали к крыльцу, я посигналил и с отвращением подумал, как мне не хочется, чтобы дверь открыл ее отец. Повезло — на пороге появилась Перл Сэнджер.

Она пристально посмотрела на Беллу, утонувшую в моем пиджаке, а потом с легким недоумением на лице бросила взгляд на мою рубашку.

— Ночь совсем не жаркая, лейтенант! — Глаза Перл искрились от смеха. Неожиданно ее рука устремилась вперед, расстегнула центральную пуговицу моего пиджака и тут же распахнула его, обнажив изумительное белое тело.

— Дай мне пройти наверх, пока папа не увидел, — попросила Белла. — Сегодня вечером я уже успела один раз подраться!

— И проиграла? — насмешливо спросила Перл.

Белла ехидно усмехнулась.

— Выиграла!

Перл окинула меня оценивающим взглядом и заключила:

— Он стоит того, чтобы за него бороться.

— Дай мне, наконец, пройти! — теряя терпение, повторила Белла.

— Можешь не спешить, — спокойно сказала Перл. — В доме никого, кроме меня. Золушку оставили одну в компании с мартини.

Она отступила в холл, давая нам возможность войти. Белла быстро проскочила мимо нее и, перешагивая через три ступеньки, побежала наверх.

— Не хотите выпить, лейтенант? — спросила Перл. — Чтобы согреться?

Мы прошли в хорошо знакомую мне комнату, и она сразу же направилась к бару, где в беспорядке стояла приличная коллекция бутылок.

— Что будете пить?

— Скотч со льдом и немного содовой, — автоматически ответил я.

Щедрой рукой Перл приготовила напиток и протянула мне. Я наблюдал, как она подняла наполненный до краев высокий бокал и опытным глотком опустошила его наполовину.

— Ах! — довольно выдохнула. — Как раз то, что нужно!

— Что?

— Мартини в бокале королевского размера. Не нужно часто наполнять.

Я отпил немного скотча, кивнул в сторону бутылок:

— Еще одна вечеринка?

— По большей части лично моя. Тино пропустил пару стаканчиков перед отъездом.

— И куда они все отправились?

Перл пожала плечами под бретельками толщиной в палец, на которых держалось узкое бронзовое платье, сшитое из чесучи; оно так плотно облегало ее тело, что можно было только удивляться, как это она умудряется в нем двигаться.

— Полагаю, все при деле, — ответила она, помолчав. — Джонни с Эллен Митчелл решили прокатиться на машине. — Она холодно засмеялась. — Представляю, как далеко они уедут, хорошо, если доберутся до ближайшего квартала.

— А Тино?

— Сначала выпил со мной, потом почему-то забеспокоился, решил поехать в Пайн-Сити посмотреть, как там развлекается местное население. — Перл допила мартини и, слегка покачиваясь, вновь направилась к бару, откуда спросила: — Ты ни за что не бросишь свое занятие копа, сынок? — Повозившись с бутылкой, продолжила: — Том собирался подбросить Гарри Стенсена в отель — он остановился в «Звездном свете» — и сразу вернуться. Только с тех пор прошло уже три часа! Ну а чем занималась Белла весь этот вечер? — Она хихикнула.

— Мы нашли Тони Фореста, — сказал я.

— Нашли? И где же он? — Перл повернулась ко мне.

— Сейчас уже, должно быть, в окружном морге.

Бокал выскользнул у нее из руки и разлетелся у ног на мелкие осколки.

— Тони мертв? — в ужасе прошептала она. — Что случилось?

— Убит выстрелом, точно так же как Ковски, только не в затылок, а в лоб.

— Ничего не понимаю, — прошептала Перл. — Какое отношение мог иметь этот парень к… — И вдруг осеклась, глаза ее мгновенно протрезвели.

— К союзу? — договорил я за нее. — Никакого! Похоже, он видел что-то, чего ему не следовало видеть, может, оказался свидетелем убийства Ковски.

Энергичным шагом в комнату вошла Белла и бросила мне пиджак. Она переоделась в просторный жакет из шелковой ткани лимонного цвета и плотно облегающие фигуру черные с металлическим блеском брюки. Казалось, что при ходьбе они должны непременно позвякивать.

— Я бы выпила, — бодро заявила Белла. — Причем побольше.

— В этом мы с тобой похожи, — хрипло заметила Перл. — Вот сынок только что сообщил мне о Тони Форесте!

— Бедняга Тони! — нежно произнесла Белла, подошла к бару и налила мартини сразу в два бокала огромных размеров.

Я прикинул про себя, что жизнь в доме Вуда, если она еще продлится, будет короткой, но веселой.

Перл неодобрительно смотрела в спину Беллы.

— «Бедняга Тони»! — С сарказмом повторила она. — Как только у тебя поворачивается язык так говорить после всего того, чем ты занималась сегодня вечером! Похоже, его смерть на тебя не подействовала?

— Перестань, Перл! — Белла резко повернулась и посмотрела ей прямо в лицо. — Не тебе читать мне нотации!

— Тому наверняка все это очень понравится, когда он узнает, — добавила бывшая стриптизерша.

— Папа ничего не узнает! — рявкнула Белла.

— Поспорим? — насмешливо улыбнулась Перл.

— В этом нет необходимости, — удивительно спокойно отреагировала Белла. — Все решит обычная сделка. Ты промолчишь обо мне, а он ничего не услышит от меня о тебе и Джонни Барри.

— Джонни Барри и я? — прошептала ошеломленная Перл.

Было видно, как вся она съежилась под бронзовой чесучой.

— Да, в первую же ночь, как мы сюда приехали, — ровным голосом продолжила Белла. — Мне бы спать да спать в своей комнате, а я проснулась и захотела выпить. Тихонько спустилась вниз, чтобы никого не разбудить. А тебе, Перл, следовало бы закрыть дверь в эту комнату, тогда бы я ничего не узнала!

Бывшая стриптизерша плотно закрыла глаза и сморщилась, будто от боли. Немного постояла, не шевелясь, потом повернулась спиной и медленно вышла из комнаты.

Белла осушила первый бокал и дерзко посмотрела на меня.

— Вот такие у нас дела, любовничек! Жизнь прямо как в кино. Босс рабочего союза, его любовница, его зоркая дочь — любую проблему они всегда могут решить с помощью шантажа. Разумеется, если нет ничего лучшего в нужный момент. Добавь сюда парочку профессиональных хулиганов, симпатичного богатого плейбоя с дыркой в голове — и готова картина!

— Белла, — сказал я. — Я должен…

— Знаю. Должен идти, — перебила она, затем подняла второй бокал, посмотрела на него и залпом выпила тоже до дна. — Они всегда так делают. Всегда так делают! — прошептала она себе под нос.

Помятый зеленый седан, припаркованный на другой стороне улицы примерно в десяти шагах слева от подъездной дороги, ведущей к дому Вуда, казался темным и заброшенным. Я оставил «остин» на противоположной стороне и направился к нему.

— Не спишь? — спросил через опущенное стекло.

— Лейтенант! — с упреком в голосе отозвался Полник. — Хотите сказать, что мне не доверяете?

— Выкинь из головы эту мысль! — велел я. — Сколько времени ты тут торчишь?

— С восьми часов, как вы сказали.

— И что произошло за это время?

— Сначала пышная блондинка в темной блузке и белой юбке вышла из дому и пошла по улице. Лейтенант, она будто явилась из моих грез! — мечтательно произнес Полник.

— Давай не будем впутывать сюда Фрейда! — прервал я его любимую тему. — У меня хватает собственных проблем.

— Потом, примерно минут через десять, появился серый «бьюик». За рулем сидел Вуд и рядом седой мужчина.

— Потом?

— Еще минут через пять появилась другая машина, шикарная. — Полник нахмурился, пытаясь сосредоточиться. — В общем, я понял, что это итальянская машина — «альфа-омега».

— Превосходная машина «альфа», — терпеливо согласился я.

— В ней сидели симпатичная брюнетка и парень. По вашему описанию я догадался, что это Джонни Барри. — С минуту Полник размышлял, затем решился. — Вот кого я хорошенько бы отделал паровым экскаватором!

— Это почему же?

— Да стоит только взглянуть на него, сразу поймете почему, — буркнул он. — Разве вам не хотелось поступить с ним так же, лейтенант?

— Хотелось, — признался я. — Только я выбрал бы для этого подъемный кран.

— Был еще один. — Сержант задумался. — Ах да! Тино Мартенс собственной персоной, разодетый как кинозвезда. Этот уехал на «кадиллаке».

— Никто из них еще не вернулся?

— Только вы, лейтенант. — Голос Полника вдруг сделался хриплым от волнения. — Вы и эта блондинка! — Он чуть не поперхнулся. — О Боже! Жаль, что я не владею вашей техникой, лейтенант! Как вам удается добиться, что они сидят рядом с вами в таком виде? В воскресенье я ездил на Лонг-Бич, когда термометр в тени показывал девяносто пять градусов. Я велел моей старухе снять хотя бы перчатки, а она стукнула меня сумочкой — заявила, что у меня на уме только секс!

— Может, когда женщины выходят замуж, они перестают в нас нуждаться? — предположил я.

— Истинная правда! — мрачно согласился Полник.

— А как обстоят дела с баром и магазином? Узнал что-нибудь?

— Бармен их не помнит, он вообще не запоминает своих посетителей, говорит, что взял себе это за правило. Его завсегдатаи либо сопляки, либо ничтожества — в общем, не стоят того, чтобы засорять ими голову!

— А как насчет магазина?

— Тот парень их хорошо запомнил. Сказал, что они явились около половины десятого. За десять минут накупили выпивки больше, чем он продал за последние три дня.

— Они вошли в магазин в половине десятого и пробыли там десять минут? — уточнил я. — Таким образом, оставался час и двадцать минут до того момента, когда они вернулись домой — около одиннадцати. Достаточно, чтобы примчаться в аэропорт и встретить самолет Ковски. Что ж, им понадобится более твердое алиби, чем то, что есть сейчас.

— Лейтенант, почему вы не разрешаете мне подойти к этому Барри? — с мольбой в голосе спросил Полник. — Позвольте мне немножко над ним поработать — пять минут, и он признает себя виновным в любом нераскрытом преступлении в Калифорнии, не говоря уже о пустяковом убийстве в Пайн-Сити.

— Не вводи меня в искушение, Полник! — огрызнулся я. — В любом случае пока этого нельзя делать. Тут рядом Гарри Стенсен.

— Вы начальник, — сказал он так, словно сильно сомневался в разумности моего решения.

— Оставайся здесь, пока они все не вернутся, — приказал я. — Обрати внимание на время, когда приедут, заметь, в тех ли самых машинах возвращаются.

— Конечно, лейтенант.

— Если не будешь в офисе через два часа, я скажу шерифу, чтобы прислал тебе смену.

— Это меня не волнует, лейтенант, — искренне признался Полник. — Поспать я могу в любое время. Но обнаженные блондинки — это что-то!

Когда я подъехал к офису, в кабинете шерифа горел яркий свет.

— Этот Форест, — посмотрев на меня, угрюмо буркнул Лейверс, — он из Сан-Франциско. Там его семью все знают.

— Проблем у нас по горло, шериф. Давайте не переполнять и без того до краев наполненную чашу.

— Ты пьян! — воскликнул Лейверс.

— Всего три рюмки за всю ночь, — уточнил я безразличным тоном.

Шериф громко засопел, раздувая ноздри, потом не торопясь встал со стула и, обойдя вокруг стола, подошел ко мне поближе.

— Вы похожи сейчас на раскормленного пса, который ищет, чего бы ему слопать, — не удержался я.

Лейверс поднес нос к моему пиджаку и еще громче втянул в себя воздух, затем выпрямился с отвращением на лице.

— С каких это пор ты начал пользоваться духами, Уилер? — спросил он медленно.

— Белла Вуд надевала мой пиджак — ей стало холодно, — пояснил я.

— Тебя следовало бы хорошенько выпороть! — заключил Лейверс. — Кстати, какие отношения между дочерью Вуда и Форестом?

Следующие пять минут он внимательно слушал мой рассказ о том, как Форест или кто-то другой, назвавшийся его именем, позвонил Белле Вуд, как я отвез ее в Сан-Тима и что там произошло.

— Значит, убийца поджидал ее там, — подытожил Лейверс зловещим тоном. — И ты его упустил!

— Было темно, — попытался я оправдаться.

— Даже такой тупица, как сержант Полник, додумался бы сообщить, что сказала ему девушка, — начал ворчать шериф. — Тогда три полицейские машины могли бы следить за убийцей, куда бы он ни пошел. Можно было бы расставить сети по всей территории и выйти на него. Но умник Эл Уилер и не подумал об этом! Он предпочел остаться Одиноким Мстителем и завалить операцию!

— К тому времени, когда машины добрались бы до вершины Сан-Тима, убийцы бы и след простыл. — Для порядка мне пришлось высказать то, что Лейверс и сам знал отлично. — Вы что-нибудь выяснили насчет Фореста?

— Он был убит не позже чем через два часа после того, как убили Ковски, — сообщил Лейверс. — Оба застрелены из одного револьвера. Вот пока и все, что мы имеем.

— Странно, зачем убийце понадобилось столько хлопот, чтобы пополнить свою коллекцию Беллой Вуд? — рассеянно проговорил я. — И зачем вообще ее понадобилось убить?

— Разве она не знает? — буркнул Лейверс.

— Говорит, что не знает. Может, конечно, лжет… О, черт! — заорал я в следующую секунду.

— Что еще? — раздраженно спросил Лейверс.

— Срочно нужно проверить, что у меня с головой, — объяснил я. — По-моему, просто схожу с ума!

— Я-то заметил это давно! — равнодушно подтвердил Лейверс.

— У вас есть номер телефона дома в Хилл-Сайде?

— Где-то в блокноте.

Он полистал блокнот, нашел то, что нужно, показал мне.

Раздалось шесть гудков, прежде чем на другом конце провода сняли трубку.

— Да? — послышался невыразительный женский голос.

— Это ты, Белла?

— Это Белла, — повторила она.

— Эл Уилер.

— Ты звонишь, чтобы попрощаться?

— У меня нет времени на объяснения и цветы! — рявкнул я. — И у тебя, кстати, тоже. Кто-нибудь уже вернулся?

— Пока нет. — Искра любопытства немного оживила ее голос. — Из-за чего такая тревога?

— Где Перл?

— У себя в комнате, закрылась изнутри. Я пыталась барабанить ей в дверь, но она не выходит. А что?

— На другой стороне улицы, примерно в десяти шагах слева от вашей подъездной дороги, стоит седан, — объяснил я. — В машине сидит сержант Полник. Как только мы закончим разговор, иди немедленно к нему и скажи, что звонил я и велел тебе ждать меня в его машине. Не высовывайся, если кто-то вернется домой. Поняла?

— Поняла, — пробормотала она. — Я должна передать план сверхсекретного космического корабля маленькому зеленому человечку с длинной белой бородой и тремя ногами? Ну, тому, который проедет мимо на мотороллере в три часа ночи. А какой пароль?

— Белла, это не розыгрыш, — проворчал я. — Кто-то хотел тебя, убить. Ему пришлось потрудиться, чтобы заставить тебя явиться ночью в Сан-Тима, где с тобой можно было бы легко расправиться. Ему не удалось задуманное, но в любой момент он может прийти в дом. Если ты предпочитаешь оставаться под одной крышей с убийцей, я ни при чем!

Две секунды, пока она молчала, тянулись слишком долго.

— Эл, — наконец тихо произнесла она, — я уже иду!

Глава 9

В половине первого я припарковал «остин» в квартале от дома, поскольку не собирался себя обнаруживать, и пешком дошел до седана Полника.

Открыл переднюю дверцу со стороны пассажира, сел в машину. Белле пришлось плотнее придвинуться к Полнику, освобождая мне место.

— Привет, любовник, — с теплой улыбкой сказала она. — Весь остаток жизни придется теперь расплачиваться с тобой за спасение!

— Какая очаровательная жизнь ждет тебя впереди!

— Нас будет трое, — продолжила она. — Я, ты и твое второе «я». Всегда считала, что втроем в постели очень уютно.

С другой стороны от нее послышался звук, напоминающий поскуливание.

— Что-то случилось, Полли? — спросила Белла с дружеским сочувствием.

— Ничего, — заквакал Полник. — Совсем ничего.

— Смотри, не простудись, — заворчала она. — Не прощу себе, если из этих прекрасных мышц вытечет сила!

Я наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть то, что было вне поля моего зрения, а Полник медленно повернул голову, пока его затянутые поволокой глаза не уставились в мои.

— Боже, лейтенант! — взволнованно произнес он. — Невероятно! Это как Рождество!

— Эта штуковина легко встает и легко падает, — напомнил я. — Осторожно, не порань лицо, когда плашмя упадешь на нее.

— Эл! — возмутилась Белла. — Не смей омерзительно относиться к Полли. Он самый лучший сержант из всех. — Она ласково погладила его по руке. — Разве не так, Полли? — проворковала девушка ему на ухо.

— Кто-нибудь уже вернулся? — спросил я.

— Еще нет, лейтенант, — мечтательно ответил Полник. — Мы все время сидели здесь и наблюдали.

— Знаю я, как ты наблюдал! — зарычал я. — Белла, ты не видела, чтобы кто-то вернулся?

— Пока нет.

— Прекрасно. Значит, теперь мы можем вернуться в дом.

— Ты спятил? — спросила Белла. — То ты звонишь мне и говоришь «убирайся из дома и спасай свою жизнь», то велишь возвращаться в дом.

— У меня есть идея.

— Какая?

— Расскажу, когда попадем в дом. Пошли, выходи! — Я открыл дверцу, вышел из машины и вытащил ее за собой. — Быстро! — поторопил я. —Каждую секунду из-за угла кто-нибудь может появиться.

— Все-таки ты сумасшедший! — сделала она вывод, но при этом почти бегом устремилась через дорогу.

Я обошел вокруг машины и услышал жалобный голос Полника:

— Лейтенант!

— Что? — повернувшись, я посмотрел на сержанта.

Затуманенный взгляд выражал невыразимую тоску.

— А как же я, лейтенант? Вы не хотите, чтобы я пошел вместе с вами?

— Нет, спасибо.

— Помните, что она сказала? Ну, о том, как уютно втроем, и все такое…

— Полли, — холодно оборвал я его. — Ты извращенец! Возвращайся назад, в свою клетку.

— Вы хотите сказать — в офис?

— Хочу сказать, что тебе надо вернуться к твоей старухе! Увидимся завтра утром, часов в десять.

— Когда получу звание лейтенанта, — пробормотал Полник, — обязательно буду давать сержанту шанс!

— Когда ты получишь «лейтенанта», — радостно подхватил я, — мне уже дадут «капитана», и плевать мне тогда, старик, на вас, лейтенантов!

Я догнал Беллу на полдороге к дому, и мы быстро вместе дошли до входной двери.

— На этот раз я была умницей и захватила с собой ключ, — сказала она, порылась в карманах лимонного жакета и достала его.

Когда входная дверь закрылась за нами, я почувствовал, что могу немного расслабиться. Белла наблюдала за мной с покорным выражением лица.

— Что теперь, гений?

— Останусь здесь на ночь.

— Кто это говорит?

— Я говорю. В твоей комнате. В твоей постели.

— Нет, не останешься! — Она решительно покачала головой. — Шалости на зеленой траве под шум фонтана — это одно, но ты в моей комнате на всю ночь, когда напротив комната папы, — это совсем другое!

— Такова стратегическая обстановка, — гордо заявил я.

— Не знаю, может, Наполеон одурачил такой стратегией Жозефину, но я не попадусь на твою удочку, любовничек!

— Сначала я хотел, чтобы ты покинула дом, потому что убийца мог предпринять еще одну попытку сегодня ночью, — терпеливо объяснил я. — Верно?

Белла кивнула.

— А теперь я сам решил провести ночь в твоей комнате, в твоей постели. Дошло?

— Ты хочешь сказать… — Ее голос постепенно утих, затем она дважды кивнула.

— Не знаю, где ты будешь спать. Но только не со мной и не в твоей постели. Видишь, каким благородным может быть коп?

— Возможно, не в одной постели, но обязательно в одной комнате, — уточнила она. — Если я буду спать в другой комнате, убийца может меня найти, тогда ты проснешься утром в моей постели, а я не проснусь вообще!

— Ты права, — согласился я. — А сейчас давай-ка поднимемся к тебе в комнату. Они ведь не будут где-то ездить всю ночь.

— Не знаю. Папа наверняка вернется домой, а за остальных не ручаюсь…

Когда мы поднялись наверх, Белла прижала палец к губам, подошла на цыпочках к первой двери и осторожно повернула ручку. Дверь не открылась. Потом махнула мне, приглашая следовать за ней в самый конец коридора, где была ее комната. А как только мы в нее вошли, зажгла свет, закрыла дверь, повернула ключ в замке.

— Это была комната Перл — та, которую я пыталась открыть, — наконец объяснила она. — По-прежнему закрыта изнутри. Мне хотелось убедиться, что Перл не станет бродить по дому.

— Умница, — одобрил я. — Думаешь, с ней все в порядке?

— По-моему, она отъехала сразу, как только очутилась у себя. Нализалась изрядно.

— Было, — подтвердил я. — Эти ее королевские порции мартини…

Я закурил сигарету и внимательно осмотрел жилье Беллы. Оно было обставлено гораздо лучше, чем другие комнаты дома, в которых мне довелось побывать, а двуспальная кровать выглядела просто роскошной.

Белла включила светильники у кровати.

— Ты будешь спать здесь. А как же я? Где мне спать?

— Как насчет того, чтобы провести ночь под кроватью? — предложил я. — Это создаст ту самую уютную атмосферу, к которой так стремится сержант Полник.

— Бедный Полли! — Белла забулькала от смеха. — Ему приходится совсем невесело с тех пор, как его старуху сбил грузовик. Только он рассказывает об этом так, словно пострадал грузовик, а не старуха!

— Со слов Полника, его старуха — паршивая баба, — с горечью уточнил я.

— Пока мы сидели с ним в машине, он ни о ком другом не говорил, — возразила она. — Знаешь что, Эл? Наверное, на самом деле он от нее без ума, просто притворяется. Каждый раз как я начинала шутить, он обалдевал, думал, я на самом деле начну к нему приставать.

— Дорогая, ты не знаешь Полника.

— Я знаю, как мужчина реагирует на женщину, когда он шутит. И когда нет!

— Поэтому отправляйся спать под коврик. И расскажи моли всю подноготную о любви Полника — моли это будет интересно.

— Не стану делать ничего подобного! — возразила Белла. — Я буду спать в ванной.

— Стоя под душем?

— Что ж, может, душ умилится твоими высокими моральными принципами, любовничек. Вот скажи, почему бы нам просто не закрыть дверь, так чтобы убийца никоим образом не смог сюда попасть, и не разделить кровать?

— Чтобы лишить его возможности попытаться убить тебя сегодня ночью? Но я же хочу поймать его!

— Тяжелый ты человек, — пожала она плечами. — Хочешь выпить, любимый?

— Ты читаешь мои мысли, милая.

— Сейчас спущусь вниз и принесу что-нибудь. А тебе, может, лучше остаться здесь, на тот случай, если кто-то появится?

— Естественно, — кивнул я. — Не слишком задерживайся, а то я начну нервничать.

— Замечательно! — Белла надула губки. — Если услышишь, что я кричу, сразу прибегай, Эл Уилер!

Она открыла дверь и вышла из комнаты. Я закурил новую сигарету, проверил ванную и окна, выходящие на бассейн. Ясно одно — это будет интересная ночь, и не важно, останется ли ключ торчать в запертой двери или нет.

Вскоре я услышал веселое позвякиванье бокалов и открыл дверь как раз вовремя, чтобы Белла вошла в комнату с полным подносом в руках. Она поставила его на тумбочку и облегченно вздохнула:

— Здесь скотч, лед и содовая. Когда-нибудь я осчастливлю двоих или троих парней, став удивительной женой!

— Двоемужество, так надо понимать? А если еще один, так это троемужество?

— Не потому, что я безнравственная, — попробовала объяснить Белла. — Просто ненасытная. За год я полностью истощаю мужчину. Ты нам нальешь, любимый?

— Конечно, — быстро согласился я.

Мой способ приготовления напитков четок, прост и требует все три секунды. Некоторые парни заявляют, что мартини — это произведение искусства, и возятся, готовя его, чуть ли не целый час. Невольно задумаешься: как им удается ладить с женщинами?

Наполнив бокалы, я обернулся, держа их в обеих руках.

— Одну минутку, любовничек, — попросила Белла. — Мне жарко!

Она выскользнула из лимонного жакета, небрежно бросив его на стул, затем расстегнула молнию на брюках. Впервые за долгое-долгое время я держал спиртное в руках, не испытывая страстного желания немедленно выпить. Извиваясь, Белла высвободила бедра из узких брюк, а когда они упали ниже колен, осторожно вышла из них.

— Так лучше! Теперь можно выпить!

На ней осталось только нижнее белье: белый атласный лифчик без бретелек и шелковые розовые трусики, изящно обрамленные черными кружевами. Белла подошла ко мне с протянутой рукой.

— Бокал, любовник!

— Бокал? — эхом отозвался я. — Какой бокал?

— В твоей руке, помнишь?

Я посмотрел на свои руки — действительно, они держали по бокалу. Она взяла тот, что был в моей правой руке, автоматически сказала: «Будь здоров!», — и тут же все выпила. Через секунду шлепнула пустой бокал опять в мою правую руку.

— Мне понравилось. Может, еще выпьем?

— Милая, — сказал я, — налей себе сама. Я просто не в состоянии.

— О’кей! — Она забрала у меня оба бокала. — Тебе я долью.

Ленивой походкой Белла подошла к подносу с бутылкой и встала ко мне спиной, раскачивая бедрами. Ни один парень не мог бы устоять перед этими движениями ее розовых бедер, не говоря уже об Уилере. Затем вернулась, протянула мне скотч.

— За нас! За мужчин, для которых долг превыше всяческих удовольствий. Пьем до дна! — И проглотила спиртное одним длинным глотком.

Я неохотно выпил свою порцию.

— Еще налить?

— Ни за что в жизни!

— Ладно, — не стала она настаивать, — мне, пожалуй, нужно на ночь еще!

Я уловил звук подъезжающей машины, потом услышал, как она остановилась.

— Кто-то вернулся домой, — сказала Белла. — Может, папа. На всякий случай запру-ка я дверь. Изредка на него нападает сентиментальность, и тогда он заглядывает ко мне пожелать спокойной ночи. — Она подошла к двери, повернула ключ, потом наполнила себе очередной бокал и выпила его так же быстро, как два предыдущих.

— Вижу, у тебя королевские замашки, — не удержался я от комментария.

— Разве ты не заметил этого при лунном свете?

— Я о спиртном. Здорова же ты пить!

— А ты просто зануда! Знаешь, теперь это признано психическим отклонением!

— У меня есть ответ на вопрос о том, как нам спать, — решительно сменил я тему.

Белла пожала плечами:

— Секс? Это самый старый ответ на такой вопрос.

— Ты ляжешь на кровать. А я устроюсь на стуле у двери.

— А я бы заперла дверь на ключ и на всю ночь забыла бы об убийце!

— Не пойдет, — развел руками я. — Уж извини.

На секунду она согнулась, заложив руки за спину, когда же снова выпрямилась, атласный лифчик упал на пол.

— Ты уверен, что не поддашься соблазну, любовничек? — хитро улыбнулась она, поглядывая на меня.

— Жозефина, может, и могла скормить наживку Наполеону, — ответил я, — но тебе не удастся поймать меня на удочку. Во всяком случае, не сегодня.

— Хорошо, убедил. — Белла стянула трусики и беззаботно отбросила их ногой. Затем прыгнула на кровать, натянула на себя простыню. — Мое дело предложить. Все, сплю. Спокойной ночи, любовничек!

Я придвинул стул к двери и погасил светильник у кровати, погрузив комнату в темноту. Но струящийся сквозь окна лунный свет был достаточно ярким, так что можно было ходить по комнате и ничего при этом не задевать. Я отпер ключом дверь и устроился на стуле.

Спустя примерно пять минут до меня долетело шуршание подъехавшей по подъездной дороге машины. Потом, как мне показалось, прошло довольно много времени, прежде чем появилась и третья машина. Это означало, что все вернулись домой.

Сидя без толку в полутьме, я начал понимать, что дьявольски устал. Пару раз клюнул носом, а один раз, заслышав в коридоре мягкие шаги, так дернул головой вверх, что чуть не свихнул себе шею. Дверь напротив открылась и закрылась. Следовало понимать, что этой ночью папа настроен не слишком сентиментально. Потом стало слышно лишь тихое, ровное дыхание Беллы.

Не знаю, в котором часу я заснул.

А когда проснулся, было так же темно. Меня разбудил дикий вопль, он и сейчас звенит у меня в ушах. Я вскочил со стула и, когда Белла неистово закричала снова, как безумный бросился к ее кровати.

Потом небо упало мне на голову, весь мир медленно поплыл перед глазами, а внутри черепа все начало распадаться на части болезненными, резкими взрывами. Я видел яркие вспышки и знал, что эти взрывы происходят снаружи, хотя чувствовал боль внутри. Потом вдруг все это кончилось, Эл Уилер плавно поплыл в черную как смоль пустоту, нежную, как женское лоно.

Глава 10

Это не жара — это влага; это не боль — это унижение. Сначала казалось, что в моем черепе полно маленьких Пол ников, и каждый со своим собственным паровым экскаватором старается выдолбить мой мозг. Затем я открыл глаза и увидел склонившееся надо мной лицо дока Мэрфи. Боль больше не беспокоила, осталось только ужасное чувство унижения.

— Вы меня слышите, лейтенант? — спросил док.

— Понимаю, — пробормотал я, — только вы двоитесь в глазах!

— Будете жить, — бодро сказал он.

В другое время я лопнул бы от смеха, услышав от нашего дока слова, без которых не обходится ни один посредственный боевик. Но сейчас почему-то мне от них заметно полегчало.

— Можете сесть? — спокойно спросил он.

Я попытался, но понял, что не могу; однако с третьей попытки мне все же удалось это сделать. Вскоре комната перестала вращаться.

— У вас отвратительный пролом черепа, — пояснил Мэрфи. — Вам, Уилер, чертовски повезло, что вы остались живы. Я не шучу.

— Верю, док. А как это вы здесь оказались так быстро? Или дежурили за углом, надеясь, что понадобитесь?

— Вы больше часа были без сознания, — игнорировал он мою попытку шутить. — Но с мозгами у вас, вижу, все в порядке.

— Приятно слышать. А что с Беллой Вуд? Она тоже в порядке?

— Абсолютно! Небольшое потрясение, но скоро пройдет.

— Значит, слава Богу, ее не убили?

— Вы помешали, — пояснил Мэрфи, — причем идиотским способом, подставив собственную голову. Девушка проснулась, увидела, что какой-то тип с револьвером в руках наклонился над ней, и закричала. Тут вы врываетесь в сцену. Убийца, вместо того чтобы стрелять, изо всех сил бьет вас по голове и в панике убегает…

— Значит, серьезно никто не пострадал? — уточнил я. — Это уже кое-что.

— Не совсем так. Есть и труп.

— Кто?

— Женщина по имени Перл Сэнджер, так, кажется, ее звали?

— Что случилось?

— Убита, как и те двое. Выстрелом в голову.

Я осторожно спустил ноги на пол и начал подниматься.

— Останавливать вас, наверное, — попусту тратить время, — буркнул Мэрфи. — Но запомните, могут быть провалы в памяти, головокружение. Если упадете и снова проломите череп, окажетесь в более серьезном положении, если не в морге!

Док быстро вышел из комнаты, а я все стоял, раскачиваясь, как подросток, рискнувший в первый раз продемонстрировать рок-н-ролл. Но вскоре перестал качаться, даже дотащился до зеркала и с содроганием посмотрел на себя. Аккуратная белая повязка на голове сделала меня похожим на фокусника. Возможно, я и был им, да только мое волшебство в последнее время не действовало.

С большим трудом я вышел в коридор, добрался до комнаты Перл Сэнджер. Ее тело не убрали. Оно лежало на спине поперек кровати.

Перл была застрелена в лоб, точно так же, как Тони Форест — похоже, убийца дорожил своим почерком. Бронзовое облегающее платье с порванными бретельками сползло вниз, обнажив левую грудь. На гладкой белой коже виднелись четыре глубокие царапины.

За моей спиной послышались шаги, я обернулся и тут же подумал, что с моей черепушкой действительно не все в порядке — начали преследовать кошмары. Пару раз для верности тряхнул головой, но кошмар не исчез, пришлось принять его за реальность — передо мной стоял лейтенант Хаммонд из отдела убийств, с которым мы были такими же приятелями, как кошка с собакой.

— Дока беспокоит вмятина в твоем черепе, Уилер, — добродушно сказал Хаммонд. — Я заверил его, что не стоит волноваться — у тебя голова из прочной кости. Ведь так?

— Кто сделал ошибку и впустил тебя сюда?

— Окружной шериф сделал эту ошибку, приятель, — усмехнулся он, — вот почему я здесь. Сообразив, что ты завалил дело, Лейверс стал умницей и позвонил в отдел убийств. А капитан Паркер послал меня исправить твои промахи.

— Паркер! — воскликнул я. — У него отличное чувство юмора!

— На твоем месте я не стал бы смеяться, Уилер, — откровенно злорадствовал Хаммонд. — Говорят, Лейверс рассвирепел, как гремучая змея, и собирается вернуть тебя обратно в наш отдел. Проблема только в том, что у Паркера сейчас нет вакансии сержанта. Скорее всего, он посадит тебя в канцелярию. Правда, он не знает, сможешь ли ты правильно отвечать на телефонные звонки.

— А ты сообразительный, — фыркнул я. — Как пиявка. Где Лейверс?

— Внизу. Только не вздумай подойти к нему слишком близко — можешь получить новый удар по голове. Не могу сказать, что я против этого, Уилер. Но вот у дока Мэрфи и без того хватает проблем.

Я прошел мимо Хаммонда, вышел из комнаты и медленно спустился по лестнице, цепляясь за перила, как инвалид.

Лейверс вышел в холл и остановился как раз вовремя, чтобы не столкнуться со мной. За ним стоял Пол Уинтерманн. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержаться.

— Уилер! — Лейверс окинул меня таким взглядом, что я готов был поползти обратно наверх. — Мэрфи говорит, что удар очень серьезный. Тебе лучше вернуться домой и отдохнуть.

— Есть вопрос, шериф, — терпеливо вымолвил я. — Зачем вы обратились в отдел убийств?

Его лицо потемнело.

— У тебя еще хватает наглости спрашивать об этом после всего, что произошло? Пока ты заигрывал с Беллой Вуд, через пару комнат от тебя убили Перл Сэнджер! С самого начала ты превратил это дело в полную неразбериху! Мне следовало сразу позвонить в отдел убийств, а я как дурак слушал тебя!

— И взамен получили Хаммонда — гениального следователя из самого паршивого на свете отдела. Так кто теперь несет ответственность за расследование — он или я?

— Мне кажется, шериф, лейтенант неверно вас понял, — спокойно сказал Уинтерманн. — Позвольте мне внести ясность. Расследование передано отделу убийств Пайн-Сити. Руководит им капитан Паркер. Вы теперь не имеете к этому делу никакого отношения. Я советую вам отправиться домой и подлечить вашу больную голову.

Я вопросительно посмотрел на Лейверса, тот кивнул.

— Это правда, Уилер. Ты отстранен. Поезжай домой, как говорит Уинтерманн, может, повезет и к тебе вернется рассудок.

— Вы считаете, Хаммонд в состоянии раскрутить дело? — Мне было не до шуток.

— Надеюсь, — буркнул шериф. — Вот мы как раз идем к нему, чтобы поговорить, а ты, Уилер, закрываешь нам проход. Ты не против дать нам дорогу?

Я отступил в сторону, Лейверс протиснулся мимо меня и направился к лестнице. Уинтерманн последовал за ним, потом на мгновение остановился и с усмешкой обернулся ко мне.

— Чувствуете себя как рыба на льду, лейтенант? — тихо спросил он и начал быстро подниматься по ступенькам вслед за Лейверсом, не дав мне возможности ответить.

Я вошел в комнату, и тут же светловолосая пачка взрывчатки, завернутая в широкий халат, бросилась мне навстречу.

— Эл, дорогой! — воскликнула Белла. — С тобой все в порядке? Я так волновалась, думала, сойду с ума! Доктор сказал, что не знает, как ты будешь себя чувствовать после такого ужасного удара по голове, может, даже лишишься рассудка…

— Чувствую себя просто прекрасно, — ответил я. — Найдется что-нибудь выпить?

— Конечно! — обрадовалась она. — Сейчас налью. — И направилась к бару, дав мне наконец возможность увидеть других людей, находящихся в комнате.

Том Вуд тяжело сидел в кресле, устремив затуманенный взгляд куда-то в пустоту. Тино Мартенс со скучающим выражением на лице стоял возле бара с бокалом в руке. Джонни Барри сидел на кушетке рядом с Эллен Митчелл. Он был полностью одет, так же как и Тино, а вот на Эллен не было ничего, кроме тонкого, словно паутинка, кружевного халата, через который замечательно просматривались все ее округлости.

Я закурил сигарету и почувствовал вкус пыльной бури Канзаса. Белла вернулась и сунула мне в руку бокал. Я с благодарностью глотнул и понял, что выпивка хороша для моего желудка, но плохо сказывается на моей голове.

— Мне никогда не было так страшно, Эл! — зашептала Белла. — Когда я проснулась и увидела, что он склонился надо мной, да еще приставил дуло ко лбу, честное слово, подумала, что уже мертва!

— Как ему удалось пройти мимо меня? — спросил я.

— Не знаю. Я заперла дверь на ключ, когда увидела, что ты спишь. Не мог же он попасть в комнату через окно, если, конечно, не воспользовался стремянкой. Но снаружи не обнаружили никаких следов. Остается единственный вариант — должно быть, у него был ключ. Ничего не могу сообразить, Эл. Мне ясно только одно: теперь меня будут преследовать кошмары до конца жизни!

Тино поставил пустой бокал на крышку бара, закурил и спросил чуть ли не нежно:

— Теперь его передали в руки профессионалов?

— Верно, — подтвердил я. — Вам лучше остерегаться этого Хаммонда — он очень проницательный тип.

— Эл! — Белла осторожно подергала мой рукав. — Это правда?

— Самая настоящая правда. А я возвращаюсь домой лечить мою больную голову.

— Но это же несправедливо! — Казалось, она готова расплакаться. — И все из-за меня! Если бы я не попросила тебя съездить со мной в Сан-Тима…

— То сейчас была бы уже мертва и мы не нашли бы тело Фореста, — перебил я. — Тебе нечего волноваться — это была моя идея остаться на ночь в твоей комнате.

— А абсолютно правильная! Если бы тебя там не было, меня бы убили! Ты спас мне жизнь! Правда, чуть не лишился собственной. Нет, я должна поговорить с шерифом! А если он меня не поймет, ему растолкуют газеты!

— Ты собираешься шантажировать Лейверса? Хотелось бы на это посмотреть.

— Я говорю серьезно! — На ее лице появилась властная маска викинга. — По совету Стенсена до сих пор мы все воздерживались от общения с репортерами. А они ждут не дождутся, когда кто-нибудь из нас откроет рот. И это буду я!

Вероятно, Белла и могла бы извлечь из этой идеи кое-какую пользу, если бы все обстояло так, как она себе представляла.

В комнату тяжело ввалился Хаммонд в сопровождении Лейверса и Уинтерманна.

— А вот и он! — обрадовалась Белла. — Сейчас же с ним поговорю и поставлю ультиматум.

— Погоди! — Я схватил ее за руку и оттащил назад. — Похоже, у них тоже есть что сказать. Давай сначала послушаем.

У Хаммонда было ликующее выражение лица, глаза заблестели. В руке он держал револьвер, приклад которого был обернут носовым платком.

— Мистер Вуд! — произнес Хаммонд резким тоном.

Том Вуд моргнул пару раз, медленно поднял голову и взглянул на него.

— Вы мне?

— Узнаете этот револьвер?

Лидер рабочего союза довольно долго смотрел на оружие, которое следователь сунул ему под нос, потом медленно покачал головой:

— Нет. Никогда раньше его не видел.

— Интересно! — Голос Хаммонда был полон сарказма. — А мы только что нашли его в вашей комнате.

— В моей комнате? — переспросил Вуд.

— В вашем, портфеле. Среди бумаг. Может, вы используете его для вербовки новых членов союза, а?

— Повторяю, — мрачно пробурчал Вуд. — Я никогда раньше его не видел.

— А как насчет этого? — Следователь вытащил из кармана связку ключей и забряцал ею. — Это вы когда-нибудь раньше видели?

— Нет. — Том прищурился, рассматривая ключи, потом яростно замотал головой. — Нет, никогда раньше их не видел! Откуда они?

— Ключи от дома, — пояснил Хаммонд насмешливым тоном. — Следует понимать, что вам их не выдали, когда сдавали дом?

— Домом занимался Тино, — озадаченно промолвил Вуд. — Думаю, ему и вручили ключи.

Следователь метнул вопросительный взгляд в сторону Мартенса.

— Что на это скажете?

— Ну, конечно! — Тино кивнул. — Я снял дом в аренду, а агент передал мне ключи.

— И когда вы видели их в последний раз?

Мартенс на мгновение задумался, лицо его выражало замешательство.

— Ну, — промямлил он, — точно не помню…

— Думайте! — рявкнул Хаммонд. — Вы знаете гораздо больше, черт возьми! Что вы сделали с ключами, когда вошли в дом?

Тино пару раз сглотнул.

— Отдал их Тому, — выговорил наконец.

— Вот! — радостно произнес Хаммонд. — Они лежали в вашем портфеле вместе с оружием. Как вы это объясните?

Пару секунд лидер рабочего союза тупо пялил глаза на следователя, затем перевел взгляд на Мартенса, но тот отвернулся.

— Не знаю. Наверное, их кто-то туда положил.

— Не вешайте мне лапшу на уши! — заорал Хаммонд. — У меня есть трое свидетелей, которые видели, что, когда я открыл ваш портфель, оружие и ключи уже были там! — Он осклабился, на его лице появилось злорадное выражение. — Перл Сэнджер была заперта в своей комнате. На этот счет у нас имеются показания вашей дочери. Белла и Уилер заперлись в ее комнате, верно я говорю, Уилер?

— Да, — подтвердил я. Было бесполезно вдаваться в подробности. — Это правда.

— Итак, обе двери заперты. Никто не пытался проникнуть через окна. Значит, попасть в обе комнаты можно было только одним способом — открыть дверь снаружи ключами. Разве не так, мистер Вуд?

— Наверное, — процедил сквозь зубы Том.

— Ключи были у вас! — победоносно заявил Хаммонд. — И револьвер, которым вы уже убили Ковски и Фореста. Сначала вы открыли ключом комнату Сэнджер и убили ее, потом проникли в комнату дочери, намереваясь сделать там то же самое, но тут вам помешал Уилер. Когда он набросился на вас, вы запаниковали, со всего маху ударили его, потом выскочили из комнаты и вернулись к себе, сунули револьвер и ключи в портфель и вновь вышли в коридор, делая вид, что проснулись от крика дочери и решили проверить, что, черт возьми, там случилось?!

— Это ложь! — Голос Вуда дрожал от волнения. — Наглая ложь! Каждое слово! Я знаю, кто стоит за всем этим! Это — он! — Прыгающим от волнения пальцем Том указал на спокойно стоящего Пола Уинтерманна. — Он знает, ему никогда не удастся очернить меня перед комитетом Сената, поэтому пытается скомпрометировать вот таким низким способом, предъявив ложное обвинение.

— Заткнись! — рявкнул Хаммонд. — Ты не поможешь себе, если будешь распускать язык! Ты арестован за убийство Ковски, Фореста и Перл Сэнджер. Встать, Вуд! Мы едем в центр города! — С этими словами он схватил Вуда за руку и грубо поднял на ноги. — Я никогда не упускаю таких нахальных негодяев, как ты! Только попытайся что-нибудь выкинуть по дороге, и я за себя не ручаюсь!

Мне удалось перехватить неодобрительный взгляд Лейверса, когда Хаммонд пинками толкал Вуда к выходу. Шериф открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Уинтерманн легонько коснулся его руки, удерживая от вмешательства. На его лице играла безмятежная улыбка.

— Надо немедленно позвонить Гарри Стенсену! — сказал Тино и бросился к телефону.

— Не стоит будить его в столь ранний час, — лениво отозвался Уинтерманн. — До судебного разбирательства еще куча времени. И кстати, Мартенс, а вы уверены, что Гарри захочет теперь взяться за это дело?

Тино замер на полпути, пристально посмотрел на него.

— Черт побери, что ты хочешь сказать? Разумеется, Гарри будет его защищать!

— Будет? — Уинтерманн изогнул брови. — Мне казалось, Гарри работает на профсоюз, а не на одного Тома Вуда. Но будет ли сам союз продолжать сотрудничать с Томом Вудом после всего, что произошло?

— Не позволяй этой болтливой крысе запугивать себя, Тино! — вмешалась Белла. — Сейчас же звони Гарри!

Еще секунду Тино не решался что-либо предпринять, потом повернулся спиной ко всем и направился к бару.

— Не знаю, — услышали мы его слабый голос. — Нужно все хорошенько обдумать!

— Следует отдать должное твоей преданности, дорогая. — Уинтерманн улыбнулся Белле. — Тем более, если принять во внимание, что ты чуть не оказалась одной из жертв своего отца.

— Убирайся вон отсюда! — сиплым голосом скомандовала Белла. — Прочь из этого дома! — И вдруг швырнула в него свой бокал. Он ударился о его плечо, но разбился лишь коснувшись пола. Зато на прекрасном пиджаке осталось большое темное пятно.

Уинтерманн осторожно промокнул его носовым платком и, ехидно улыбаясь, произнес:

— Вот теперь, кажется, понятны мотивы твоего отца. Если бы я произвел на свет такую стерву, то тоже попытался бы как-нибудь исправить ошибку. Правда, убийство — это уж чересчур. Хватило бы хорошей порки!

Белла подскочила к нему со скрюченными пальцами, готовая вонзить ногти в его лицо.

— Не стоит этого делать! — мягко предупредил Уинтерманн и залепил ей такую пощечину, что она полетела, спотыкаясь, через всю комнату. — Знаете, Уилер, — обратился затем ко мне тем же ласковым голосом. — Вся беда в том, что стоит только влезть в дерьмо, как из него уже не вылезешь. Послушайтесь моего совета, начинайте прямо сейчас подыскивать себе другую работу!

Уставившись на винное пятно, я постарался ответить тем же елейным тоном:

— Вы промокли, Уинтерманн. Послушайтесь моего совета — не падайте в реку. Вы же помните, что случилось с Нарциссом!

Глава 11

Проснулся я в полдень. Чувствовал себя паршиво, но голова больше не кружилась, а это уже кое-что. Заставил себя принять душ, побриться, одеться, потом сварил кофе и поставил на проигрыватель пластинку с песней «Индиго» Эллингтона.

Примерно в час тридцать ворвался док Мэрфи и сорвал с моей головы повязку с нежностью акулы-барракуды, когда та откусывает приличный кусочек от зазевавшегося пловца.

— Ух! — тяжело выдохнул он, снимая последний бинт. — Самое удивительное в вашем случае, Уилер, — это то, что вы здоровы!

— Результат здорового образа жизни, док. Я ведь живу по правилу трех «В»: вино, веселые девушки и вкусный табак.

— Полагаю, к тридцати годам вы будете покойником. — В его голосе зазвучали печальные нотки. — Но к тому времени у вас будет опыт стовосьмилетнего старика.

— Спасибо, док, — сказал я, морщась от боли, потому что он стал безжалостно ощупывать мою голову. — А сейчас, как вы думаете, я буду жить?

— К несчастью. Вы удивительно быстро поправляетесь, Уилер. Теперь достаточно лейкопластыря, вам больше не нужна повязка. Но помните, что я говорил: еще один удар по голове, и Чарли Кац из окружного морга скажет вам «добро пожаловать»!

— Запомню! А не знаете, они взяли соскоб под ногтями Тома Вуда?

— Взяли. И ничего не обнаружили.

— А что насчет оружия?

— Ну, это оказался тот самый револьвер, из которого были убиты Ковски и Форест. Пули совпадают.

— Нашли отпечатки пальцев?

— Никаких отпечатков — револьвер тщательно протерли.

— Думаете, Вуд убил их?

— А вы как думаете?

— Нет, — уверенно сказал я.

Док сделал шаг назад, растирая в ладонях антисептический порошок.

— Должно хорошо держать. Теперь у вас нет никакого предлога.

— Предлога для чего?

— Для того, чтобы сидеть здесь в заточении! — отрывисто пояснил Мэрфи. — Вот для чего. До меня дошли слухи, Хаммонд растрезвонил на всю округу, что он за два часа распутал все дело, а вы за целые сутки не добились ничего, кроме раны в голове.

— Неужели, док? Вот уж никогда не думал, что вас волнует моя репутация!

— Не очень, — признался он. — Но слушать Хаммонда и одновременно видеть выражение лица Лейверса — это уж слишком! Я не в силах такое выдержать! Надеюсь, что вы что-нибудь предпримете, Уилер, а я со своей стороны постараюсь достать для вас по оптовой цене средство, усиливающее половую потенцию!

— Премного благодарен, док. Но в тот день, когда мне понадобятся возбуждающие средства, я повешу свои яйца на стену и сяду писать мемуары!

— Будет интересно почитать, хотя их вряд ли опубликуют. Ладно — с твоей головой все о’кей. Если будет что-нибудь беспокоить, тут же мне позвони.

Я вышел на улицу в яркий, безоблачный день и в ближайшем же ресторанчике проглотил бифштекс. Затем отправился в отель «Звездный свет», разыскал Гарри Стенсена. Его номер оказался на девятом этаже. Гарри сразу открыл дверь, а завидев, кто к нему пожаловал, усмехнулся:

— Разжалованный лейтенант! Ищете работу? Если хотите, могу дать рекомендательное письмо в детективное агентство Лос-Анджелеса.

— Хочу поговорить с вами о Томе Вуде, — ответил я. — Или вы его больше не защищаете?

— Защищаю. Хотите дать свидетельские показания?

— Может быть, — ответил я.

Стенсен внимательно посмотрел на меня, потом отошел в сторону.

— Вам лучше войти.

Я прошел в номер, а он закрыл дверь.

— Хотите выпить, лейтенант?

— Спасибо. Скотч с содовой.

Стенсен вызвал официанта и сделал заказ. Себе попросил скотч с водой. Когда официант вышел, я приступил к делу.

— Мартенс передумал вам звонить сразу же, как только Вуда арестовали. Уинтерманн предположил, что, очевидно, союз не захочет, чтобы в качестве защитника Тома Вуда, обвиняемого в убийстве, выступили вы.

Стенсен холодно улыбнулся.

— К черту Уинтерманна, к черту Мартенса, а если надо будет, к черту весь союз! Том Вуд — мой друг.

— Даже не подозревал, что в вас развито это чувство.

— Да, я не часто даю волю чувствам, — признался Стенсен. — Том Вуд — исключение. Я также не часто даю волю ненависти. Но Пол Уинтерманн — это второе исключение. Теперь вам все ясно, лейтенант?

— Думаю, да. Я тоже уверен — Том Вуд невиновен. А если удастся доказать это, меня будут считать умным лейтенантом, а не болваном, как сейчас. Теперь вам ясна моя позиция?

— Совершенно. И что же дальше?

— Вчера днем, когда я задавал вопросы Тому Вуду, он поссорился с Перл, — продолжил я, когда за официантом закрылась дверь. — Вернувшись с кофе, Перл изменила свое показание — заявила, что накануне вечером, сразу после десяти, Том разговаривал с кем-то по телефону и тут же уехал. Помните?

— Разумеется.

— Вуд хотел все это мне объяснить, но вы заткнули ему рот…

— Точно. — Стенсен тяжело вздохнул. — Объяснения Тома мало чем могли вам помочь. Дело в том, что ему кто-то позвонил и сообщил, что прилетел Джордж Ковски, ждет, когда за ним приедут. Том поинтересовался, кто говорит. Ему ответили, что это служащий справочного бюро аэропорта. Том немедленно поехал за Ковски, но, разумеется, его там не оказалось.

— И его не насторожило, с чего это Ковски просил связаться с ним какого-то клерка? Почему сам не позвонил?

— Нет. Тома действительно застали врасплох. Он ведь ждал Ковски только на следующий день. Подумал, его заставили прибыть раньше какие-то неотложные обстоятельства, забеспокоился, хотел поскорее выяснить, что случилось…

— Похоже, убийца постарался выдернуть Вуда из дома и таким образом лишить его алиби на время убийства.

— Похоже, — согласился адвокат, сардонически улыбаясь. — Остается убедить в этом судью. Только мне это будет сделать нелегко. Получилось, что у Тома на самом деле нет алиби.

— Получилось, — подтвердил я. — А где он болтался весь прошлый вечер?

— Сначала подбросил меня сюда, в отель, затем отправился по барам. Том был в ужасно подавленном настроении — на него очень сильно подействовало убийство, затем эта ссора с Перл… В общем, в итоге набрался вчера изрядно, чего никогда раньше с ним не бывало. Даже не помнит названия баров, где пил.

— А что вы можете рассказать о Ковски и тех сведениях, которые он должен был представить комитету Сената? В какой мере они могли повлиять на положение Вуда?

— Не знаю. — Стенсен провел ладонью по волосам. — Честно, не знаю, Уилер. Но абсолютно уверен, что Том никогда не использовал денежные фонды профсоюза в личных целях. Ему это было ни к чему — при его-то зарплате и неограниченной оплате любых расходов. Думаю, показания Ковски выставили бы в неприглядном свете не Вуда, а верхушку администрации союза.

— Как вы считаете, зачем понадобилось убрать Фореста?

Стенсен пожал плечами.

— И этого не знаю. А у вас какая версия?

— Вероятно, парню просто не повезло. Возможно, тот, кто убил Ковски, привез затем его тело в Хилл-Сайд, стал перекладывать в багажник Фореста, а он вышел в этот момент и все увидел. В панике преступник убил и его. Пока прятал где-то новое тело, в машину Фореста села Белла Вуд и уехала.

— Звучит логично, — оживился Стенсен. — И кто же убийца обоих?

— На данный момент один из троих — или Тино Мартенс, или Джонни Барри, или Том Вуд.

Он печально усмехнулся.

— Выходит, мы пока ничем не можем помочь Тому?

— Вуд прав: ему хотят предъявить ложное обвинение. С ключами и оружием в портфеле кто-то явно переусердствовал…

— И с этим согласен, — кивнул адвокат. — Но продолжаю надеяться, что мне не придется доказывать это судье.

— Будем надеяться вместе. Спасибо за скотч. Мне пора.

— Рад, что заглянули, лейтенант. — Стенсен встал, проводил меня до двери и на прощание сказал: — А знаете, больше всех мне жаль Перл Сэнджер. Она мне нравилась. Перл была честной и преданной женщиной. — Он устало улыбнулся. — Качества, с которыми не часто приходится сталкиваться адвокату.

— Мне тоже нравилась Перл, — признался я. — Вот не успел у нее научиться раскачивать шелковые кисточки одновременно в разные стороны…

Выражение лица Аннабел Джексон, когда она меня увидела, стало таким, какое обычно бывает у людей на похоронах.

— Привет, Эл, — негромко сказала она. — Как дела?

— Просто замечательно!

— Конечно! — с сочувствием произнесла Аннабел. — У тебя бывало и похуже!

— Ты копаешься в моей личной жизни? — с шутливым негодованием спросил я. — Заглядываешь по ночам в окна моей квартиры?

— Вот есть в тебе одна черта, Эл Уилер, которая мне страшно не нравится, — разгоряченно выпалила секретарша шерифа. — Это твое самодовольство!

— Ищу Полника, — перебил я решительно. — Ты его не видела?

— Он у Лейверса. Доложить о тебе?

Какое-то мгновение я обдумывал ее предложение.

— Лучше подожду, — пришел я в итоге к выводу.

Аннабел склонилась над пишущей машинкой и принялась колотить по клавишам, будто они были частью моего лица. Я закурил сигарету и погрузился в глубокое раздумье о жизни. Вот почему, скажем, хороших женщин навалом, а плохой не сыщешь днем с огнем?

Через пять минут Полник вышел из кабинета шерифа, осторожно прикрыв за собой дверь. Когда заметил меня, лицо его на мгновение просветлело, но тут же и скисло.

— Привет, лейтенант! — поздоровался он сиплым голосом. — Вы пришли забрать свои вещи?

— Нет. А что, нужно это сделать?

— Шериф только что разговаривал с капитаном Паркером, — доложил сержант мрачным тоном. — В понедельник вы возвращаетесь в отдел убийств. Из того, что говорил Лейверс, я понял: Паркеру не очень-то хочется брать вас обратно. Лейверс спорил с ним по этому вопросу.

— Не знаю, что во мне такого, от чего они так из-за меня ссорятся, — пробурчал я. — Но догадываюсь: ведь их много, а Эл Уилер на свете один.

— Именно так говорил шериф, — кивнул Полник. — Только другими словами.

— Ради Бога, уволь меня от подробностей! — попросил я. — Что нам сейчас с тобой нужно, так это выпить.

— Да. — У него вновь засияло лицо. — Отличная мысль!

— А я знаю местечко, где это можно осуществить — бар «Калипсо».

Название бара не произвело на Полника никакого впечатления, и только когда мой «остин» проделал уже полпути, неожиданно вспомнил:

— Эй, лейтенант! Бар «Калипсо» — не то ли это заведение, где я по вашей просьбе проверял, были ли там Барри и Мартенс в ночь убийства Ковски?

— Никто не додумается позже вас, сержант, — восхитился я. — Вы совершенно правы.

— Да, ну как же! Покуда буду жить, не забуду это местечко!

— Почему?

— Там самое паршивое пиво в городе. Ни капли больше в рот не возьму!

Минут через десять мы подъехали к бару, вошли внутрь. Послеполуденная торговля тут, похоже, совсем не шла — в зале сидело всего два посетителя. При взгляде на бармена меня передернуло: мягко сказать, если предположить, что по его лицу потоптались, когда он был совсем маленьким.

— Это тот парень, с которым ты разговаривал? — спросил я Полника, когда мы опустились на два потускневших желтых стула.

— Кто способен забыть такое лицо? — попросту отозвался сержант.

Бармен подошел к нам и поелозил мокрой тряпкой по столу, стряхнув пепел на широкие колени Полника.

— Что будете заказывать, джентльмены? — спросил он скучным голосом. Затем, прищурившись, внимательно посмотрел на сержанта. — Я тебя видел раньше. Да, так и есть! Ты тот самый коп, что приходил на днях и задавал вопросы. Никогда не забуду твое лицо!

— Да? — загордился собою Полник. — В нем чувствуется характер, а?

— Не знаю, что в нем чувствуется, — только оно не давало мне спать всю ночь!

Сержант нахмурился, потом большим пальцем показал на меня.

— Это лейтенант Уилер. Он тоже из офиса шерифа.

— Лейтенант, — бармен кивнул и вновь прищурился, — чем могу быть полезен?

— Мы здесь не по делам, — как можно беспечнее бросил я. — Просто зашли выпить. Что будешь пить, Полник?

— Насчет пива вы уже знаете, — осторожно ответил он. — Пожалуй, выпью чистый бурбон.

— Одна порция неразбавленного виски, — автоматически повторил бармен. — А вы, лейтенант?

— А мне смешайте пиво с сарсапариллой и добавьте туда немного водки для эффекта.

— Лейтенант! — обалдел Полник. — Вы рехнулись?

— Пиво, сарсапарилла, немного… — Бармен застыл с мокрой тряпкой в руках, потом, прищурившись, вновь внимательно посмотрел на меня. — Погодите минуту! — Он еще сильнее прищурился, наконец, помотал головой. — Нет, вы не тот парень. Надо же, а пьете одну и ту же гадость. И чего только не бывает!

— Не помните, как выглядел тот парень? — как бы между прочим поинтересовался я.

— Помню. Такой крупный тип, состоящий из одних мускулов. Блестящие черные волосы. Чем-то он мне еще не понравился. Похож на бандита или что-то в этом роде. Глаза у него все время полузакрыты…

— Вы не помнили его, когда я спрашивал! — яростно зарычал Полник.

— А вы не говорили, что он пьет, — спокойно возразил бармен. — Разве можно забыть человека, который пьет такую чудовищную смесь? Выпил четыре порции, пока сидел здесь, четыре бокала подряд!

— Когда это было? — задал я новый вопрос.

Бармен скривил лицо в пугающую гримасу, пытаясь сосредоточиться.

— Да, позавчера ночью. Приехал где-то около десяти, пробыл примерно час.

— Вы в этом уверены?

— Разумеется, уверен. Думаете, можно забыть человека, если он пьет четыре…

— Конечно! — быстро перебил я. — А что скажете насчет другого парня, который был вместе с ним? Тот что пил?

— Вместе с ним? Во что вы пытаетесь меня втянуть, лейтенант? Я вообще не заикался, что с ним был кто-то другой!

— Это точно, не говорили.

— Этот тип явился сюда один, — уверенно повторил бармен. — Выпил четыре бокала этой смеси из пива, сарсапариллы и водки…

— И все время был один?

— Черт возьми! — в сердцах воскликнул он. — С ним не было никого!

— Спасибо, — поблагодарил я. — Пора выпить и нам. Только я передумал, мне, пожалуйста, скотч со льдом.

— Это лучше, лейтенант!

— И немного содовой.

Бармен глубоко вздохнул и страшно скривился на Полника.

— А вы чего хотите со своим бурбоном? Лимонную шипучку с крепким бульоном?

Глава 12

Вернувшись домой около половины пятого, я обнаружил, что меня ждут. На Эллен Митчелл было широкое льняное платье, еще больше подчеркивающее пышность ее фигуры. Если бы не это, на вид ей никак нельзя было дать больше шестнадцати. Сейчас она больше походила на студентку, нежели на личную секретаршу лидера рабочего профсоюза.

— Лейтенант! — воскликнула Эллен, как только я подошел к двери квартиры. — Как хорошо, что вы вернулись! Жду вас здесь уже двадцать минут. Я позвонила из автомата на улице в офис шерифа, и какая-то девушка ответила, что не знает, где вы и когда будете.

— В офисе меня больше не бывает, разве не слышали? — сказал я и вставил ключ в замочную скважину.

— Мне нужно с вами поговорить, — не остановили ее мои слова. — О Томе!

— Входите, — пригласил я и толкнул дверь. — Мой дом всегда открыт для молодых, женственных, симпатичных и полных жизни представительниц лучшей половины человечества. А вы обладаете всеми этими качествами.

Мы вошли в гостиную, мисс Митчелл небрежно села в одно из кресел так, что подол платья завернулся на пару дюймов, обнажив коленки в ямочках.

— Мне просто необходимо с вами поговорить, — повторила она. — После всего этого ужаса я…

— Не принимайте близко к сердцу, — дал я совет. — Как насчет того, чтобы выпить?

— Нет, спасибо. Не пью спиртного.

Я закрыл глаза.

— Может, тогда молоко?

— Ничего не нужно, спасибо.

На кухне я налил себе скотча, затем вернулся и сел напротив нее.

— О’кей! О чем же вы хотите со мной поговорить?

— Лейтенант! — возбужденно начала Эллен. — Я солгала вам!

— Такое случается сплошь и рядом. Это что-то важное?

— Думаю, да. Все, что может помочь Тому, мне сейчас представляется очень важным, разве не так?

— Думаю, так. Про что же вы солгали?

— О моих отношениях с Томом Вудом. Сказала, что они были… ну, в общем, очень близкими…

— Вы этим гордились, — мягко напомнил я.

Широко раскрытые зеленые в крапинку глаза уставились на меня.

— Думаю, действительно гордилась бы, если бы это была правда. Его любовницей была Перл Сэнджер, он даже ни разу не взглянул на меня как на женщину. Не знаю, что на меня нашло тогда, что заставило наврать, будто мы спали с ним. Захотелось выдать тайное желание за действительность. Видите ли, лейтенант, я так восхищалась его интеллектом…

— Интеллект? У Тома Вуда?

— Люди часто себя выдают не за тех, кто они есть на самом деле. Понимаете, лейтенант, у меня либеральные взгляды. Для меня Том Вуд — это символ силы народных масс, которые борются за свободу…

— Но вы никогда не ложились в постель с этим символом, — уточнил я, слегка утомленный нашим разговором. — О’кей! Вполне допускаю такой факт. Теперь вас не мучают угрызения совести?

— Как вы не понимаете, что это важно! — Ее лицо запылало от злости. — Вы не дурак, лейтенант, вы не такой, как этот Хаммонд и окружной шериф! Том не мог убить Перл — она была единственным человеком в его жизни, которого он по-настоящему любил! Стыдно признаться, но я все перепробовала, пытаясь заставить Тома заинтересоваться мною: рисовалась перед ним, когда мы работали вместе с офисе, даже позволила себе пристегивать подвязки в его присутствии, приводила при нем себя в порядок, всячески намекала, что доступна в любое время, пусть только скажет. В общем, всячески унижалась тысячу раз — и все без толку. Всегда оставалась для него только секретаршей. Поверьте, он не смог бы убить Перл Сэнджер, как не смог бы предать свой профсоюз!

— Это прекрасно. — Мне порядком надоела моя гостья, хотелось закончить разговор. — Вы меня убедили. Хотите еще что-нибудь сказать?

— Да. О Тино Мартенсе.

— И что же о нем?

— Естественно, я не знаю всего, что творится в союзе, — продолжила Эллен. — Но кое-что мне известно, об остальном могу догадаться. Готова поспорить, что выступление Ковски перед комитетом Сената повредило бы ему в большей степени, чем Тому. Это была идея Тино — пригласить Ковски на секретную конференцию здесь, в Хилл-Сайде. Может, рассчитывал как-то его настроить… Но Ковски был честный человек — он верил в наш профсоюз, верил в Тома. Ничто не могло бы ему помешать предоставить правдивые сведения.

— У вас есть подтверждения этому?

Митчелл в отчаянии покачала головой.

— Документального — ничего, что можно было бы представить в суде. Но я подумала, что если расскажу вам об этом, то, вероятно, вы сможете что-нибудь сделать.

— Да, — рассеянно подтвердил я. — Вы выезжали с Джонни Барри накануне вечером?

— Да. А что? — удивилась она.

— У вас с ним близкие отношения?

Эллен снова вспыхнула.

— Не понимаю, какое вам до этого дело!

— Может, никакого. Но вы пытаетесь меня убедить, что убийца — Тино Мартенс, а не Том Вуд. Джонни Барри — компаньон Тино. Но если Тино убийца, тогда и Барри замешан в этом деле.

— Только не Джонни! — прошептала она. Печальная улыбка потянула книзу уголки ее губ. — У Джонни не хватило бы смелости для этого, лейтенант. Он кажется крепким, ему нравится думать, что он такой на самом деле, но под внешней оболочкой нет ничего особенного. Поверьте мне. Может, в этом кроется его очарование, на самом деле он просто взрослый ребенок.

— Сейчас заплачу от умиления! — отреагировал я. — А как насчет предположения, что Тино мог использовать Джонни? Например, чтобы обеспечить себе алиби на время, когда был убит Ковски?

Эллен задумалась, потом неохотно кивнула.

— Джонни нельзя втянуть только в насилие — этим он не стал бы заниматься. В остальном…

— Кто для вас важнее? — спросил я ее. — Том Вуд или Джонни Барри?

Она сильно закусила нижнюю губу.

— Ну и вопросик, лейтенант! Хотите сказать, мне следует сделать выбор?

— Вот именно.

— Бедняга Джонни! — еле слышно произнесла Эллен.

— Так способна ответить только женщина, — улыбнулся я.

— Не смейтесь надо мной! Я думаю не только о себе. Том Вуд очень много значит для тысяч людей. Нельзя об этом забывать.

— Разумеется, — не стал я спорить. — Вы сейчас возвращаетесь в Хилл-Сайд?

— Наверное, да. А что?

— Если вы действительно хотите помочь Тому Вуду, — убедите Джонни Барри увезти вас из дома куда-нибудь сегодня вечером. Куда угодно. И не возвращайтесь несколько часов. Можете это сделать?

— Думаю, что смогу. А что? Зачем вам?

— Хочу, чтобы вы оба находились в таком месте, где Мартенс не смог бы до вас добраться, только и всего. К шести часам сможете уехать?

— Хорошо. — Эллен кивнула. — Надеюсь, получится. Только мне бы хотелось знать, что вы собираетесь делать.

— Сам еще не знаю, — слукавил я. — Но даже если мой план не сработает, полагаю, ваш вечер не будет испорчен?

— А вот в этом у меня нет уверенности, — с горечью в голосе призналась она. — Я не чувствую себя комфортно, когда нахожусь рядом с Барри.

— Вам нечего стесняться. С вашей-то фигурой!

— Что вы хотите сказать? — В ее голосе зазвенели металлические нотки. — Что после сегодняшней ночи я опять стану доступной?

С этими словами она встала и направилась к выходу. Когда дверь за нею захлопнулась, мне захотелось еще чего-нибудь выпить, но тут же вспомнилось предупреждение дока Мэрфи о том, что может случиться, если меня во второй раз ударят по голове. Пришлось воздержаться.

Ровно в шесть тридцать я позвонил в Хилл-Сайд.

— Эл! Какой же ты умница! — затараторила Белла. — Как ты там? Мне бы очень хотелось поприсутствовать, когда ты будешь с ними говорить, понаблюдать за их лицами!

— Это можно будет устроить, милая, — пообещал я. — Увидимся через час. — И повесил трубку.

Затем вновь уселся, прослушал на проигрывателе одну сторону пластинки Эллы Фитцжеральд, а когда она закончилась, вытащил из шкафа потрепанный портфель и пошел с ним к машине. В двух кварталах от дома я остановился у магазина, где продают всякую всячину.

Тучная дама в свободном одеянии, похожая на беженку из романа Теннеси Уильямса, безмолвно подала мне пачку писчей бумаги и катушку скотча. Когда же я поинтересовался, нет ли у нее в продаже мышеловки, вдруг оживленно заговорила, проявляя любопытство. Пришлось объяснить.

— Понимаете, я писатель. А эта мышь в моей квартире действует мне на нервы.

— Да что вы говорите?! — затрясла она всеми своими подбородками. — И вы все время слышите, как она бегает?

— Если бы только это! Как только ложусь спать, она принимается печатать.

— Печатать? — Подбородки подпрыгнули.

— На это не стоило бы обращать внимания, да пишет всякую ерунду, никакого стиля!

Я взял из ее вялых рук восемнадцать центов сдачи и вернулся к машине. Порой мне просто необходимо подурачиться, прежде чем примусь за серьезное дело. Разорвал пакет с покупками, аккуратно сложил писчую бумагу в портфель. Повозившись, все-таки добился того, чтобы под ее толстым слоем мышеловка оставалась открытой. Затем аккуратно положил портфель на заднее сиденье.

Я передрал этот фокус с юмористической страницы какого-то журнала. А теперь, чтобы он сработал, даже поплевал через левое плечо — как бы не сглазить!

Глава 13

Мои часы показывали почти восемь, когда я приехал в Хилл-Сайд, поставил «остин» за перламутрово-серым «бьюиком» и посигналил. Никаких других машин видно не было. Осторожно взяв портфель, пошел к дому.

Белла открыла дверь почти тут же. На ней были все тот же жакет лимонного цвета и узкие черные брюки. Только сейчас они сверкали почему-то ярче прежнего.

— Ну входи же, любовничек, — взволнованно прошептала она. — Весь дом в нашем распоряжении.

— Тебе без проблем удалось выпроводить Тино? — следуя за ней в ту же комнату на первом этаже, спросил я.

— Без проблем. Как насчет того, чтобы выпить, прежде чем мы приступим к работе?

— Прекрасная мысль!

Я сел в кресло и осторожно поставил портфель на пол рядом с собой, затем закурил. Белла наполнила бокалы, принесла их и один протянула мне.

— По-моему, на кушетке было бы удобнее, любовничек! — промолвила она, усаживаясь напротив.

— Впереди у нас куча времени. Разве не так?

— Думаю, ты прав. Давай выпьем за то, чтобы все у нас хорошо получилось, любимый. До дна! — Подняла бокал и вмиг осушила. Потом неодобрительно посмотрела на меня. — Почему не пьешь?

— Не хочу уснуть сегодня ночью. На этот раз постараюсь ничего не упустить.

— Считаешь, глоток спиртного свалит тебя с ног? Ну, Эл, ты себя недооцениваешь!

— Однако именно так случилось прошлой ночью, благодаря твоим стараниям.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что слышала. Ведь ты тогда наполняла бокалы, помнишь? И уж так постаралась, чтобы я покрепче уснул!

— Ты спятил, любовничек? Зачем мне было делать такие вещи?

— Потому что, если бы я не спал, у тебя бы ничего не получилось. А когда я крепко уснул, ты поднялась с кровати, встала за моей спиной, закричала и со всего маху трахнула меня по затылку. Я хоть и потерял сознание, но не так надолго, чтобы ничего не сообразить. Потом ты как-то передала Тино револьвер, чтобы он спрятал его вместе с ключами в портфель твоего отца…

— Кажется, удар по голове оказался чересчур серьезным, Эл. Тебе нужен отдых!

— Если хочешь, я могу объяснить подробнее.

— Сделай одолжение! — Блеск в ее глазах стал похожим на металлический отсвет брюк. — Хочу посмеяться!

— Ты… — начал я. — Ты и Тино. Тино — полная противоположность твоему отцу. Он умеет гладко говорить, безупречно одеваться, в то время как твой старик — грубый, неотесанный человек, способный даже на физическое насилие. При мне он ударил Перл. Кстати, о ней. Возможно, она оскорбляла образ твоей покойной матери. Перл тоже была грубой и твердой — бывшая стриптизерша с вульгарным языком. Должно быть, ты ненавидела их обоих?

— Ошибаешься! Но мне доставляет удовольствие слушать тебя, продолжай!

— Ты и Тино. Все идет прекрасно, но вот намечено заседание комитета Сената, и вам обоим известно, что Ковски собирается раздуть грандиозный скандал. Вы решаете что-то сделать, чтобы его остановить.

— Постой! Мне надо еще выпить. По-моему, в тебя заготовлен длинный сериал.

Она встала, пошла к бару, покачивая бедрами в неуловимом ритме.

— Итак, Тино посылает Ковски телеграмму от имени Тома Вуда, велит ему прилететь ближайшим рейсом. Вечером едет в город вместе с Джонни, чтобы купить выпивку, оставляет своего компаньона в баре, а сам летит в аэропорт встретить Ковски. Где-то на обратном пути Тино убивает Ковски, забирает Джонни, и они вместе с трупом возвращаются домой. Еще в аэропорту или по дороге Тино не забывает позвонить твоему отцу, назвавшись служащим справочного бюро, и просит прислать за Ковски машину. Том, естественно, выезжает, ибо все равно послать некого, и таким образом лишает себя алиби, которое у него могло бы быть.

Белла обернулась, придерживая бокал обеими руками, будто это было что-то особенно хрупкое, и посмотрела на меня.

— И что потом?

— Потом все происходило так, как вы спланировали, или почти так. Тино должен был перенести тело Ковски в багажник машины Тони Фореста, а ты — разыграть с Тони ссору, довести его до бешенства, чтобы он сразу же уехал, не зная о том, что увозит с собой тело. Но Форест сам спровоцировал ссору, приставая к Эллен Митчелл. Ты действительно от этого взбесилась. Он столкнул тебя в бассейн, вошел в дом, но не остался там, а сразу же направился к машине и оказался около нее раньше времени — как раз в тот момент, когда Тино запихивал тело Ковски в багажник.

— Ну у тебя и богатое воображение, любовник! — хихикнула Белла. — Нетрудно догадаться, почему ты до сих пор ходишь в лейтенантах!

— Тино ничего не оставалось, как убить Фореста, — не отреагировал я на ее шпильку. — Появилась новая проблема — вместо одного трупа теперь предстояло отделаться от двух. Он велел тебе сесть в машину Фореста и выбросить тело Ковски где-нибудь на шоссе рядом с Пайн-Сити, затем вернуться обратно. Возможно, он хотел потом посадить мертвого Фореста в его машину и сделать так, чтобы это смахивало на самоубийство. Каков бы ни был его план, у меня нет возможности его разгадать, потому что ты появилась из-за поворота, вылетела на встречную полосу, разбила автомобиль…

— Блестяще! — презрительно скривилась Белла. — А что ты скажешь насчет Сан-Тима? Наверное, я выдумала все те выстрелы, а?

— И этому есть логическое объяснение. Ты боялась попасть под подозрение. Поэтому вы с Тино придумали поездку в Сан-Тима. Тино прибыл туда раньше нас, установил тело Фореста у стены и подождал нашего появления. Да, ему пришлось несколько раз выстрелить, но он не намеревался ни в кого из нас попасть.

Белла немного отхлебнула из бокала, посмотрела на меня поверх его ободка.

— Жалко тебя останавливать. Теперь расскажи о Перл. Как Тино убил ее?

— Он не убивал. Это сделала ты.

— Отважная девушка! — Она вдруг захохотала, затем допила спиртное привычным глотком заядлой алкоголички.

— Когда мы вернулись из Сан-Тима, Перл была одна в доме, — продолжал я. — Она хоть и выпила изрядно, но видела, как ты виляешь передо мной хвостом и что тебе наплевать на то, что Тони Форест мертв. Ты попыталась ее шантажировать, сказав, что видела ее с Джонни Барри, но она-то знала правду. Догадываюсь, когда я ушел, оставив вас наедине, Перл обвинила тебя и Тино в убийствах, пригрозила поделиться своими подозрениями с Томом и Стенсеном. В панике ты убила ее, потом затащила тело наверх в комнату, положила на кровать…

Вскоре я позвонил, велел тебе убираться из дому. Тебе пришлось мне подыграть, в противном случае у меня возникли бы подозрения. Ты сказала, что Перл напилась до чертиков и заперлась в своей комнате, помнишь? Когда я повесил трубку, ты позвонила Тино, рассказала ему о том, что произошло, и вы оба спланировали, как действовать дальше.

— Интересно, как бы я узнала, где искать Тино?

— Ну, вы могли договориться об этом! Вернувшись из Сан-Тима, он не стал появляться в доме, сначала ему хотелось узнать, каковы будут мои дальнейшие действия. Отсиживался где-нибудь в баре, а ты знала, в каком.

— Богатое воображение! — повторила Белла слегка охрипшим голосом.

— Когда мы попрощались с Полником и поднимались наверх, к тебе, ты попыталась попасть в комнату Перл. Сказала мне, что дверь по-прежнему заперта. Это была хитрая ловушка, в которую я поначалу попался. Выход мне подсказала теория Хаммонда, согласно которой, чтобы убить Перл и тебя, преступник должен был отпереть две двери. Тут, кстати, обнаружились и ключи в портфеле твоего отца, куда их подбросил Тино. Дело склеилось — комар носа не подточит, если бы не одно маленькое обстоятельство — единственное доказательство, что дверь в комнату Перл была заперта, — это твои слова!

— И у тебя есть факты, подтверждающие всю эту фантазию? — слегка нервничая, поинтересовалась Белла.

— Здесь. Они рядом со мной. — Я тихонько похлопал ладонью по портфелю. — Попроси Тино явиться сюда, должно быть, он уже извелся, прячась в каком-нибудь месте. Пусть почитает завещание Ковски.

И в этот миг сзади на шее я почувствовал холодное прикосновение оружейного ствола.

— Опередил тебя, лейтенант, — сказал мне прямо в ухо Тино Мартенс. — Ну-ка вытащи осторожно свою пушку и брось ее Белле. Только без глупостей! Нам плевать, если здесь появится еще один труп.

Я сделал так, как он мне велел, — достал из кобуры револьвер 38-го калибра и бросил его Белле. Та неловко его поймала.

— Держи Уилера под прицелом, милая, — приказал Тино. — А мне надо бы взглянуть на последнюю волю Ковски.

Белла направила на меня револьвер, дуло его не качалось.

— Умник Эл! — ласково произнесла она. — Слышал, что тебе говорил тот ненормальный доктор? Пуля в голову будет смертельной.

— Никаких пуль — только несчастный случай, — поправил ее Тино. — Хвастливый лейтенант пошел искать утешения у дочери убийцы, сорвался с лестницы и приземлился головой. По крайней мере, будут говорить, что смерть наступила мгновенно, безболезненно.

Он обошел мое кресло, поднял портфель, затем поставил его на стол и рядом положил свой пистолет. Я наблюдал, как Тино раскрыл портфель, уставился на толстую пачку бумаги, что находилась внутри.

— Выглядит так, словно Ковски написал целую книгу! — буркнул он, просовывая пальцы под кипу бумаг, чтобы ее вытащить.

Раздался резкий щелчок, и Мартенс, завопив от боли, в бешенстве стал выдергивать руку из портфеля, отчего листы бумаги разлетелись во все стороны. Он отчаянно тряс головой, пытаясь высвободить три пальца, все еще зажатые в мышеловке, и при этом лихорадочно подпрыгивал вверх-вниз, как молодожен в ожидании, когда его любимая выйдет из ванной комнаты.

Внимание Беллы сосредоточилось на Тино, револьвер в ее руке наклонился, уставившись дулом в пол. Я прыгнул, обхватил ее за бедра, свалил на пол. Мы оба вцепились в револьвер, но я перехитрил ее, с силой пихнул локтем в солнечное сплетение. Она тут же потеряла всякий интерес к оружию.

Я вскочил на ноги с револьвером в руке как раз в тот момент, когда Тино, позабыв о своих прищемленных пальцах, другой рукой тоже схватил пистолет, лежавший на столе.

— И не пытайся, Тино! — бросил я ему. — Дырка в голове испортит твое красивое лицо.

Он медленно выпрямился, глядя на меня налившимися кровью глазами, высвободил пальцы из мышеловки, швырнул ее на пол.

— Умник, — сказал он, скрипя зубами. — Начитался Дика Трейси!

— Да, я один из немногих парней, которые ловят крыс в мышеловки.

В это время Белла медленно поднялась на ноги, прижимая обе руки к животу.

— Только не говори, что болит, — посочувствовал я ей. — Алкоголь должен защитить тебя от боли.

Она произнесла в мой адрес четыре коротких слова, смысл которых дошел до меня гораздо позже.

Я нашарил в кармане сигарету, закурил, не теряя обоих из виду, затем сказал:

— Все, что теперь нам нужно, — это позвонить. Шериф будет приятно удивлен.

— Подожди минуту, Уилер! — попросил Мартенс насмешливым тоном. — Может, мы сумеем договориться?

— Ты, разумеется, шутишь, Тино? — спросил я с укором.

— Послушай меня! — настаивал он. — Ты получишь денег больше, чем сможешь истратить. Не будешь работать до конца жизни…

Тино продолжал говорить, и вдруг до меня дошло, что он просто болтает, чтобы потянуть время. Он же ни на минуту не усомнился в том, что я не стану прислушиваться ни к каким его предложениям, это была просто выжидательная тактика, но зачем?

И тут же почувствовал, как по моей спине побежали мурашки. Появившееся неизвестно откуда револьверное дуло больно ударило по запястью, выбив из моей руки 38-й калибр. Одновременно скрипучий голос спросил:

— Удивлен, коп?

Я обернулся. За моей спиной стоял Джонни Барри, а рядом с ним — Эллен Митчелл. На ее мертвенно-бледном лице красовался насыщенный кровоподтек. На ней были атласные туфельки на шпильках и больше ничего. Она была абсолютно голая.

Видимо, совершенно позабыв о своей наготе, Эллен устремила на меня умоляющий взгляд.

— Мне очень жаль. Мне ужасно жаль, лейтенант!

Я потер ушибленное запястье.

— Что произошло?

— Мне хотелось ему помочь, — залепетала она с горечью в голосе. — Поэтому я рассказала ему, зачем нам нужно уехать из дома. Я в нем ошиблась, лейтенант, безнадежно ошиблась! У него все задатки хладнокровного убийцы! Он…

— Заткнись! — процедил сквозь зубы Джонни Барри и ударил ее по рту тыльной стороной ладони. — Кому охота слушать твою бесконечную болтовню? — Затем перевел взгляд на меня. — А ты крепкий орешек! Можешь запугать любого, пока у тебя в руках револьвер, а на лацкане — полицейский жетон. Но теперь нет ни того, ни другого. Что скажешь на это, коп?

— Нисколько не сомневался, что и ты крепкий орешек, Барри, — постарался я ответить вежливым тоном. — Однажды видел, как ты скинул Беллу в бассейн. Теперь любуюсь, как избил Эллен. Полагаю, ты можешь справиться с любой женщиной, вдвое слабее тебя!

— Смешно! — выпалил он. — Посмотрим, как пуля посмеется в твоих кишках!

— Полегче, Джонни! — вмешался Тино. — У нас есть свой план насчет лейтенанта.

— У меня тоже есть план насчет него! — рявкнул Барри. — Хочу пустить ему пулю в кишки и посмотреть, как он будет выть!

— Прекрати! — заорал Тино. — Так не пойдет!

Барри нетерпеливо передернул плечами.

— Ладно, пусть будет по-твоему. Но если нужно будет всадить в него пулю, это сделаю я, по рукам?

— Нет, Джонни, — неожиданно вмешалась Белла. — Это сделаю я!

— Черт возьми! — огрызнулся Барри. — Тебя это вообще не касается, пьяная сука!

Белла вспыхнула от ярости.

— И ты еще смеешь разговаривать со мной в таком тоне! — Она чуть не подавилась словами. — Да я… — Она шагнула к нему, одновременно подняв скрюченные пальцы. — Я сделаю тебе отметину на всю оставшуюся жизнь! Так же, как Перл!

— Только подойди — застрелю! — сипло пригрозил Джонни. — Сейчас мне плевать, как все закончится, но я позабочусь об этом копе. Никто никогда не помыкал мною так, как он, безнаказанно.

— Ты! — презрительно зашипела Белла. — Да у тебя кишка тонка! Уилер как хотел бросал тебя в бассейн, а ты не мог дать отпор. Не хватит смелости и сейчас! — И с этими словами вонзила острые ногти в его щеку.

— Остановитесь! — отчаянно завизжал Тино. — Чертовы идиоты!

Какую-то долю секунды Барри с лицом, искаженным от боли и ярости, пристально смотрел на Беллу, потом хрусталики его глаз расширились в пустой, невидящий взгляд. Рука дернулась, воткнув ствол в ее левую грудь, он выстрелил три раза подряд. Она тупо уставилась на него и рухнула на пол. Я упал рядом с ней, хватая свой револьвер, и в этот миг в комнате прогремели еще три выстрела.

Подняв глаза вверх, я успел увидеть липкую от крови впадину на месте левого глаза Джонни. Секунду он смотрел на меня, затем плюхнулся поперек тела Беллы.

Тино выстрелил еще раз, на сей раз целясь в меня, но почему-то промахнулся. Больше выстрелить он не успел. Я опередил его, четыре раза нажав на спуск, потому что, между нами говоря, лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Тино словно прыгнул мне навстречу, широко расставив руки, как для объятия, повалился и замер. Чистые листы бумаги вспорхнули в воздухе, потревоженные движением его тела, затем снова мягко улеглись на пол. Я почему-то подумал, что Ковски, будь он здесь, остался бы очень доволен.

— Уилер! — Лейверс нервно прочистил горло. — Просто не знаю, что сказать!

— Попытайтесь извиниться, шериф! — не скрывая счастья, предложил я.

— Ты же знаешь, что мне было очень жаль! — взревел он. — Но, черт побери, что я мог поделать в сложившихся обстоятельствах?!

— Думаю, вполне понимаю вас…

— А теперь выброси все это из головы, — радостно посоветовал Лейверс. — Я тоже доставлю себе большое удовольствие — расскажу сейчас лейтенанту Хаммонду о том, что случилось сегодня вечером.

— Можно вас попросить?

— Конечно, все, что пожелаешь! Только в пределах разумного.

— Я хочу сам позвонить Гарри Стенсену. Он до конца оставался верным Вуду, поэтому должен немедленно все узнать.

— Звони! — беспечно разрешил Лейверс. — Об этом не стоило даже просить.

— А я еще не приблизился к моей просьбе. Мне бы хотелось, чтобы не кто иной, а именно Стенсен первым сообщил Полу Уинтерманну обо всем происшедшем.

Секунд пять Лейверс молчал, потом в трубке послышался странный грохочущий звук, будто поезд в метро вырвался из тоннеля. Еще через пару секунд я догадался: звук исходил от шерифа — он смеялся.

Повесив трубку, я тут же дозвонился до отеля «Звездный свет», поведал Стенсену всю историю и сказал, что у него есть возможность первым сообщить новость Уинтерманну.

— С удовольствием, лейтенант! — воскликнул он с явным блаженством. — Если вам понадобится работа, я буду рекомендовать вас только на полковничью должность.

— Спасибо! — засмеялся я. — Непременно воспользуюсь!

Все это время Эллен Митчелл стояла возле бара. Вид у нее был изнуренный, а прическа на голове еще больше смахивала на птичье гнездо.

— Что теперь будет? — тихо спросила она.

— Подождем, когда сюда приедет шериф, док и десятки других людей.

Она окинула взглядом заваленный трупами пол и пожала плечами.

— Здесь?

— Найдем более уютное местечко. Вот только прихватим что-нибудь выпить.

Взяв чистые бокалы, я бросил в каждый по кубику льда, наполнил до краев скотчем. Потом мы прошли по коридору на террасу.

Эллен уселась на кушетку, я подал ей бокал, устроился рядом.

— Больше никогда не буду пытаться быть психологом-любителем, — промолвила она, все еще находясь в оцепенении. — Надо же так ошибиться в Джонни! Хотела ему помочь — уговаривала дать свидетельские показания и так промахнулась! Он ударил меня, говорил всякие гадости, разорвал на мне всю одежду!

— Хватит об этом думать, — посоветовал я. — Все кончено. Выпей немного скотча — это поможет.

Она послушалась и медленно-медленно пила до тех пор, пока бокал не опустел, потом тихонько вздохнула.

— Действительно, чувствую себя получше…

— Не забывай, отныне ты будешь нужна Тому Вуду пуще прежнего. Перл мертва, Белла мертва, а ему еще предстоит выступать перед комитетом Сената. Ведь Пол Уинтерманн не успокоится — несмотря ни на что, будет пытаться разорвать его на куски. Ты будешь нужна ему, Эллен, больше, чем кто-либо другой.

— Ты так думаешь? — спросила она без особого энтузиазма.

— Просто пытаюсь тебя подбодрить, утешить, вот и все.

— А как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Он ударил меня, разорвал одежду, затащил обратно в дом. На моих глазах убиты три человека!

— Знаю, тебе пришлось нелегко.

— Сколько еще до того, как все приедут?

— Около получаса. А что?

— Тогда у тебя есть время, чтобы утешить меня по-настоящему, — робко сказала она. — Что девушке нужно в подобной ситуации? Чтобы ее крепко обняли. Ты ведь не дурак?

— Думаю, нет! — растерянно отозвался я.

— Давай! — Эллен выхватила мой бокал, быстро осушила его. — Тебе это не нужно. — И бросила его на пол.

Я посмотрел на ее нежные круглые груди, которым-мягкий свет от лампы придавал теплый блеск, с трудом сглотнул и повторил:

— Думаю, что я не дурак.

— Тогда утешь меня! — И в тот же момент обхватила мою шею руками, крепко прижалась всем телом. Ее губы были мягкими и жаждущими.

Я прикинул, что, несмотря на дырку в голове, действовал не так уж плохо.

Соблазнительница

Глава 1

Он лежал ничком на продавленной кровати в одном из номеров дешевого мотеля, который его владелец, явно склонный к черному юмору, назвал «Отдых путешественников». Солнечный луч, пробиваясь сквозь запыленное окно, падал ему на лицо, но это его уже не беспокоило.

Если и существуют приятные способы перейти в мир иной, то умереть от того, что твой затылок превратили в кровавое месиво, отнюдь не из них.

Я закурил, когда док Мэрфи, закончив свою работу, выпрямился и посмотрел на меня; его лицо было бледнее обычного.

— Действовали тупым орудием, Уилер, — сказал он хрипло. — Здорово его отделали, как вы считаете?

Это был явно риторический вопрос. Я последовал за ним в ванную, наблюдая, как он с профессиональной тщательностью моет руки холодной водой.

— Достаточно было бы одного удара такой силы, чтобы убить его, — мрачно заметил он.

— Даже первого? — переспросил я.

— Совершенно верно, лейтенант, — кивнул он. — А его ударили раз десять, может, больше. — При взгляде на грязное серое полотенце, висевшее на крючке возле раковины, по его лицу пробежала гримаса отвращения. Не прикасаясь к нему, док вытащил из кармана носовой платок и вытер им руки.

— Это был маньяк, Уилер!

— Возможно, — рассеянно проговорил я. — Вы закончили, док?

— Да, теперь он ваш!

Настала моя очередь скривиться. В соседней комнате двое криминалистов из отдела расследования убийств уже закончили свою работу и готовились уезжать. С собой они взяли ржавый молоток, тщательно завернутый в чистую тряпку. Он был найден рядом с кроватью; на его обушке остались следы запекшейся крови с прилипшими волосами.

Солнечный луч по-прежнему освещал часть лица несчастного, и когда я осторожно перевернул тело на спину, меня поразило безмятежное выражение его лица. Широко раскрытые глаза смотрели на меня спокойно и даже несколько отстраненно.

Это был мужчина чуть старше сорока, с редеющими каштановыми волосами и острым вздернутым носом. Легковес, но боксерской квалификации — потянет футов на сто сорок. На нем был несвежий светло-коричневый костюм из не мнущейся ткани, дешевая белая неглаженая рубашка и плохо завязанный галстук. На ногах — грязные, потертые коричневые замшевые туфли. Преуспевающим его никак не назовешь.

Я поочередно вывернул его карманы и обнаружил носовой платок, ключи от машины, пригоршню мелочи и бумажник. Содержимое бумажника я вытряхнул на прожженный сигаретами обеденный стол: сотня долларов пятерками и десятками, лицензия частного детектива, выданная в штате Нью-Йорк на имя Альберта X. Марвина, водительские права и пара счетов — один, трехдневной давности, из мотеля в Санта-Монике, второй — из этого мотеля.

Док Мэрфи кашлянул, заглянув мне через плечо.

— Частный сыщик, да? — удивился он. — Далековато забрался.

— Готов обменять свое расследование на ваше вскрытие, если хотите, — холодно проговорил я.

— Естественное любопытство, лейтенант, — не смутился Мэрфи. — Думаю, он умер примерно восемь — десять часов назад.

Я взглянул на часы: «Значит, между полуночью и двумя часами утра».

Внезапно дверь распахнулась, и ввалился сержант Полник.

— Я приехал на машине «Скорой помощи», лейтенант, — не переводя дыхания, сказал он. — Шериф… — Тут его взгляд упал на убитого, и он инстинктивно закрыл глаза. — Черт!

— Так что насчет шерифа? — терпеливо напомнил я.

— Он сказал, чтобы вы срочно ехали к нему, — объяснил Полник. — Он был похож на сумасшедшего! Как будто предстоят выборы, а вас выбирают вместо него!

— Я бы не отказался, — задумчиво произнес я. — Сиди себе весь день в офисе, развлекайся с секретаршей…

— Никогда не думал, что с мисс Джексон можно развлечься. — Полник казался удивленным.

— Разумеется, — успокоил я его, — но разве нельзя помечтать?

В комнату вошли санитары в аккуратных белых костюмах и сразу заполнили всю комнату.

— Я же здесь всего полчаса, — сказал я. — О чем он там думает?

— Не знаю, лейтенант, — Полник беспомощно пожал плечами, — но он велел передать, чтобы вы возвращались как можно скорее. Специально прислал меня за этим.

— Не прихватите ли меня с собой? — вмешался Мэрфи. — Давно хотел прокатиться на вашем болиде. Может, мне удастся получить подтверждение своей теории о парнях, гоняющих в этих машинах из труб — багги.

— У меня не багги, а просто спортивная машина, — уточнил я. — А что это за теория?

— Они все страдают комплексом вины, и это неизбежно приводит к мазохизму. — Его глаза светились энтузиазмом. — Иначе что может заставить трястись на жестком темном сиденье?

Полник уставился на разложенное на столе содержимое бумажника Альберта X. Марвина и прохрипел:

— Так, значит, он был частным сыщиком, да, лейтенант?

— Док уже установил это, — проворчал я в ответ.

— Может, он кому-то мешал? Слишком много знал, и они убрали его, — вслух теоретизировал Полник. — Что мне делать, лейтенант?

Я с трудом удержался от очевидного ответа, хорошо зная его способность делать что угодно, только не работу. Поэтому я послал его допросить владельца мотеля, который сообщил об убийстве, и посетителей, а также выяснить, не выписывался ли кто-нибудь сегодня утром до того, как был обнаружен труп.

Полник наморщил свой сократовский лоб, пытаясь запомнить инструкции. Я подумал, что, зная его, мне не следовало давать ему сразу три задания. Зрелище трупа, по-видимому, расстроило меня больше, чем я сознавал.

Я приехал в офис шерифа чуть позже одиннадцати. Его секретарша — Аннабел Джексон, блондинка, у которой есть все, но у которой не получишь ничего, — повернулась ко мне. Она была явно взволнована.

— Шериф каждые пять минут интересуется, не вернулись ли вы, — на одном дыхании произнесла она. — Вам лучше поторопиться.

— Из-за чего паника? — удивился я. — Что может быть важнее, чем убийство?

— Я думаю, четверть миллиарда долларов, — все так же скороговоркой ответила она, глядя широко раскрытыми глазами.

— Пятерками и десятками? И он хочет, чтобы я помог ему их пересчитать?

— Я имею в виду, что персона, которая сейчас находится у него, стоит этих денег, — сказала Аннабел. В ее голосе слышалось почтение, когда она выдохнула имя: — Миссис Джофри Саммерс.

— Она захватила Форт-Нокс? — сострил я. — Тогда это не наша проблема.

— Надо очень постараться, чтобы стать таким тупым, — со злостью произнесла она. — Вы что, пытаетесь изобразить, что никогда не слыхали о миссис Джофри Саммерс?

— Я никогда не слыхал даже о мистере Джофри Саммерсе, — спокойно ответил я.

Аннабел внезапно глубоко вздохнула, ее блузка при этом едва не лопнула. Позволять другим смотреть на это могла только девушка с безупречной репутацией.

— Миссис Саммерс — дама из высшего общества Нью-Йорка, — сказала она быстро. — Ее муж умер три года назад, оставив…

— Оставив ей четверть миллиарда долларов вместе со вдовьим трауром? — закончил я за нее. — Спасибо за информацию. Если ей нет еще пятидесяти, я готов был бы жениться на ней, но даже эта куча денег не смогла бы скрасить мне ночи, которые придется проводить с алебардой! Это ведет к ночным кошмарам, я тебя уверяю.

— Зайдите в офис, Эл, — сладко вздохнула Аннабел. — Думаю, вы удивитесь.

Первое, что поразило меня, кода я вошел в офис шерифа Лейверса, это количество народа, находившегося там. Лейверс — достаточно тучный для того, чтобы одному производить впечатление столпотворения, — пригласил еще трех человек, и это напоминало схватку перед вбрасыванием мяча в американском футболе.

— Что вас задержало? — спросил Лейверс с дружелюбием загнанной в угол пумы.

— Трение, — ответил я. — Колеса ведь должны соприкасаться с дорогой.

— Я надеялся, что вы, как обычно, наплюете на правила дорожного движения, — кисло улыбнулся он, — тем более что вы ехали по делу, а не ради удовольствия.

Находясь в одной комнате с четвертью миллиарда долларов, можно было наплевать на брюзжание шерифа. Я быстро оглядел троих посетителей, пытаясь определить, кто из них тянет на эту сумму. Я сразу сузил число кандидатов до двух — третьим посетителем был мужчина, а я никогда не слышал, чтобы представителя сильного пола называли «миссис Саммерс», даже если мне скажут, что в Гринвич-Виллидж так принято.

Лейверс с затравленным видом повернулся к посетителям.

— Это лейтенант Уилер, — представил он меня. — Он введен ко мне в штат отделом расследования убийств. Офицер с солидным опытом.

Во время своей речи он так старался не встречаться со мной взглядом, что я догадался, как ему трудно держаться в рамках приличий.

— Лейтенант, — продолжал он быстро, — познакомьтесь. Это — миссис Саммерс, у нее серьезная проблема.

— Здравствуйте, лейтенант, — сказала миссис Саммерс с легким оттенком нетерпения в голосе.

Следовательно, персона с деньгами — блондинка, а не брюнетка. Элегантная блондинка лет под сорок. Тут до меня дошел намек Аннабел: миссис Саммерс была стройна, привлекательна, и я бы не отказался провести с ней несколько ночей, даже если бы ее состояние было более чем скромным.

— Мисс Брент, ее адвокат, — продолжал представлять Лейверс.

Брюнетка кивнула, приятно улыбаясь. Она была моложе своей клиентки лет на пять или десять, а черный костюм выглядел бы деловым, если бы не множество оборок на юбке.

— Мистер Хиллари Саммерс, — продолжал представлять Лейверс, — деверь миссис Саммерс.

Хиллари Саммерс рассеянно кивнул и вернулся к прежнему занятию — созерцанию пустоты перед собой. Это был высокий тощий джентльмен лет сорока, с черными волосами, седеющими на висках, и чувствительным лицом, вызывающим у женщин материнские инстинкты.

— Миссис Саммерс! — Лейверс решительно прочистил горло. — Не повторите ли вы лейтенанту цель вашего визита?

— Конечно, — сказала она, слегка повернувшись, чтобы посмотреть прямо мне в лицо. У нее были ясные темно-голубые глаза, но сейчас они не выражали никаких человеческих чувств — она обратилась в официальное учреждение, и ей было все равно, кто здесь представляет власть.

— Дело касается моей дочери Анжелы, — начала она решительно. — Все очень просто, лейтенант. Я попросила шерифа предпринять некоторые действия — в рамках закона, разумеется, — но по неизвестной мне причине он не хочет этого делать.

— Сегодня не угадаешь, вдруг напорешься на коммуниста, — сочувственно произнес я.

Мисс Брент слегка шевельнула губами, и этого было достаточно, чтобы лицо миссис Саммерс приняло суровый вид.

— Вы находите это забавным, лейтенант? — ледяным тоном спросила она.

— Ни в коем случае, — сказал я. — Продолжайте.

— Я, естественно, живу в Нью-Йорке, — с сарказмом продолжала она, подчеркнув тем самым свое полное презрение к Калифорнии. — Анжела провела последний год в Швейцарии, заканчивая школу, и вернулась шесть недель назад. Она всегда была капризным ребенком, и боюсь, что год в Европе не изменил ее. Я веду очень деятельную жизнь и, возможно, уделяла ей недостаточно времени после ее возвращения. — Она изящно пожала плечами. — А теперь к делу, лейтенант. Неделю назад она сбежала с каким-то певцом из ночного клуба Гринвич-Виллидж по имени Рикки Уиллис. Это не только возмутительно, это — абсурдно! Я наняла частного сыщика, чтобы выследить их, и он наконец нашел их здесь, в Пайн-Сити.

— Иными словами, — мило вмешалась мисс Брент, — на территории, находящейся под юрисдикцией шерифа Лейверса.

— Именно так, — кивнула миссис Саммерс. — Поэтому я прошу шерифа принять меры против этого певца.

— На каком основании? Похищение?

— Не думаю, что моя дочь поддержит такую формулировку, — кисло сказала она. — Но обоих надо хорошенько проучить, и я намерена этого добиться.

— Как конкретно? — поинтересовался я.

— Моей дочери еще не исполнилось восемнадцать, — резко сказала она, — и я хочу, чтобы этого человека арестовали по обвинению в изнасиловании.

Я пристально посмотрел на нее, затем на Лейверса, который закатил глаза, очевидно, призывая бога окружных шерифов поразить эту женщину на месте.

— Я знаю, что в Калифорнии возраст совершеннолетия — восемнадцать лет, — живо продолжала она, — следовательно, интимные отношения с несовершеннолетней классифицируются как изнасилование, независимо от того, была она согласна или нет.

— Это верно, — сказал я. — Но вдруг ваша дочь откажется давать показания?

— Думаю, с этим не будет проблемы, — ответила она. — Там, где они остановились, они, естественно, зарегистрированы как муж и жена. И я уверена, это совсем не трудно установить.

Я медленно зажег сигарету и мельком взглянул на адвоката. Та слегка покачала головой.

— Это не мой совет, лейтенант, — сказала мисс Брент спокойно, — но миссис Саммерс настроена действовать именно так.

— Разве не существует федерального закона, запрещающего перевозить несовершеннолетних через границу штата с аморальными целями? — холодно спросила миссис Саммерс.

— Офис ФБР всего в четырех кварталах отсюда… — с вялой надеждой проговорил Лейверс, обрывая себя на середине фразы.

— Я, конечно, навещу его, если потребуется, — сказала она. — Но сейчас я хочу, чтобы вы, шериф Лейверс, приняли меры против человека, который изнасиловал мою дочь!

— Я согласен с мисс Брент, — внезапно вступил в разговор Хиллари Саммерс, и я впервые услышал его глубокий голос. — Однако моя невестка намерена действовать именно таким образом. Я пытался отговорить ее, предупреждал о лавине публикаций, которые не заставят себя ждать. — Он слегка содрогнулся. — Еще бы: речь идет о дочери миссис Джофри Саммерс, одного из столпов нью-йоркского высшего общества!

— Дочь для меня значит больше, чем страх перед дешевыми газетными сенсациями! — оборвала его миссис Саммерс. — А это единственный способ привести ее в чувство!

— Вы сказали, что частный детектив, которого вы наняли, знает, где они сейчас? — спросил я ее.

— Он позвонил мне вчера утром, — ответила она, — и мы сразу же отправились сюда самолетом. Они остановились в мотеле в пятнадцати милях к югу отсюда. Он называется «Отдых путешественников» или что-то в этом роде. — Через пять секунд она с раздражением взглянула на меня. — Право, лейтенант! Что это вы так уставились наменя?

— Этого частного детектива звали Альберт X. Марвин? — потрясенно произнес я.

— Ну да. Как вы узнали?

— Я только что вернулся с осмотра его трупа, — ответил я. — Кто-то вчера ночью размозжил ему голову молотком, и я в жизни своей не видел человека более мертвого, чем Альберт X. Марвин!

Теперь настала очередь миссис Саммерс с изумлением уставиться на меня. От ее лица медленно отливала краска, она пыталась что-то сказать, но ее голосовые связки были парализованы. Вдруг у нее закатились глаза, и я едва успел подхватить ее, прежде чем она упала.

Глава 2

Я вернулся в мотель в начале первого и застал Полника в офисе управляющего. Кроме него там был долговязый седой человек, который последние десять лет, похоже, заведовал похоронной конторой. На нем была выцветшая голубая рубашка и мятые серые брюки, а щетина на щеках свидетельствовала о том, что он не брился со вчерашнего утра.

— Это мистер Джонс, лейтенант, — сказал мне Полник. — Он владелец мотеля.

— Сколько еще вы собираетесь торчать здесь, лейтенант? — не очень приветливо спросил Джонс. — У меня есть дела поважнее, чем целое утро отвечать на дурацкие вопросы.

— Считайте, что мы живем здесь, — ответил я. — Пошлите счет в офис шерифа. — Я посмотрел на Полника: — Что вы выяснили?

— Заняты шесть номеров, — ответил Полник. — Я допросил всех их постояльцев, но они ничего не знают, не слыхали ночью никакого необычного шума. Я записал их фамилии и адреса.

— Кто-нибудь выписывался сегодня рано утром?

— Да, — ответил он с довольным выражением лица. — Супружеская пара по фамилии Смит!

— Смит? — повторил я, вопросительно глядя на владельца мотеля.

— У нас бывает много Смитов, — проворчал он. — Они останавливаются на ночь и уезжают рано утром. Некоторые даже не дожидаются восхода солнца.

— Как выглядели эти Смиты?

— Молодо, — лаконично ответил Джонс. — Парню самое большее двадцать пять, вел себя грубо, будто прошел огонь и воду. — Он прицелился и плюнул в пыль за окном. — Девчонка совсем молоденькая, еще подросток. Я, правда, видел ее только мельком, когда она проходила мимо офиса. Нечесаная, с каким-то диким выражением лица, в мужской рубашке и джинсах. — Его глаза на мгновение вспыхнули. — В наши дни подростки совершенно не следят за собой, большинство из них просто лентяи, откуда бы они ни были!

— В котором часу они уехали? — терпеливо спросил я.

— Я встал около семи, а вскоре они уехали, — ответил он.

— На какой машине?

— На почти новом седане, — сказал он. — Наверное, взяли напрокат.

— Вы не помните марки? Может быть, запомнили номер?

— Если я буду вести себя как полицейский, то потеряю свое дело, — угрюмо сказал он. — Большинство моих клиентов хотят получить ночлег и чтобы им не задавали никаких вопросов.

— Какой номер вы им сдали?

— Седьмой.

— У Марвина был девятый, — напомнил Полник. — Так что делать с этими Смитами?

— Оставь пока. — сказал я. Объяснять сержанту, кто такие Смиты, все равно что рассказывать о расщеплении ядер колонисту XVII века.

— Когда они приехали сюда? — спросил я Джонса.

— Вечером в понедельник, около восьми, — ответил он. — Они прошли прямо в номер, а девушку, как я вам сказал, я видел только один раз. Они заплатили за двое суток. Вчера парня не было почти весь день, но девчонка с ним не уходила. Я лег спать около десяти, а его еще не было.

— Когда приехал Марвин?

— Вечером в понедельник — где-то через час после Смитов. Он заплатил за ночь, а вчера утром — еще за одну ночь.

— Где сейчас его машина?

— У него ее не было, — презрительно фыркнул Джонс, — он приехал на такси.

— В мотель? — спросил я. — Вам не показалось это странным?

— Я держу мотель уже десять лет, — просто ответил он, — и для меня в этом мире нет ничего странного. Даже если клиент приехал бы на верблюде, я бы и тогда не удивился!

— Смиты сказали вам, что уезжают утром?

— Нет. — Он покачал головой. — Они просто уехали.

— Вы говорили с Марвином, пока он был здесь?

— Нет, только дал ему квитанцию об оплате.

— Спасибо, — устало сказал я, — вы нам очень помогли.

— Теперь, надеюсь, вы уберетесь? — с надеждой спросил он.

— Обещаю, — заверил я его, — сразу же, как появится возможность.

Мы заглянули в номер, который занимали Смиты: он был точно таким же, как у Марвина, только сейчас он был лишен признаков чьего-либо пребывания — не осталось даже выдавленного тюбика от зубной пасты. Абсолютно ничего.

Я посадил Полника на пассажирское место в своем «остине», и мы поехали в город, сделав небольшую остановку у закусочной. Всю дорогу меня занимал вопрос, как отнесется Лейверс к моей просьбе предоставить мне отпуск.

Около трех я опять входил в офис шерифа; на сей раз он был один и в угрюмом ожидании жевал сигару. Он напоминал каннибала, отведавшего на обед старого тощего миссионера.

— Их там не было? — с надеждой спросил он, увидев меня.

— Их не было, когда я туда приехал, — согласился я. — Но они были там два дня, а сегодня утром с восходом солнца исчезли.

— Так я и думал, — проворчал я. — Никаких улик, конечно?

— Все, что заметил владелец мотеля, это то, что у них был седан, — ответил я, — похоже, взятый напрокат. С его наблюдательностью ему бы только в полиции служить.

— Вчерашние газеты уже напечатали об убийстве, — мрачно произнес Лейверс. — Они еще не связали его с делом миссис Саммерс и ее дочери, но, будьте уверены, свяжут!

— Что сообщили из лаборатории о молотке? — спросил я и уселся на один из свободных стульев для посетителей.

— Никаких отпечатков. — Он еще немного пожевал сигару. — Я запросил в Нью-Йорке информацию о Марвине.

— А что с миссис Саммерс? — поинтересовался я.

— Она остановилась в гостинице «Звездный свет» вместе с мисс Брент и своим деверем. Вы помните, известие о смерти Марвина сразило ее, но у меня паршивое предчувствие, что она быстро оправится и еще помотает нам нервы.

— Вы должны восхищаться ее материнскими чувствами, — сказал я. — Не всякая с таким энтузиазмом будет сообщать во всеуслышание, что ее дочь была изнасилована!

— Да, очень милая женщина эта миссис Саммерс, — проворчал Лейверс. — Она напоминает мне мою тещу. Как только та первый раз за пятьдесят лет перестала ворчать, к ней пришлось вызывать гробовщика. Она даже умерла с открытым ртом. Но это вряд ли нам поможет, Уилер, не так ли?

— Да, сэр, — согласился я.

— У вас не появилось одной из ваших обычно блестящих идей?

— Появилась, сэр! — с энтузиазмом воскликнул я. — Вы не будете возражать, если я с сегодняшнего дня возьму отпуск?

— Ну что вы! — сердито проворчал он. — И не затрудняйте себя возвращаться, в этом не будет необходимости.

Портье гостиницы «Звездный свет» встретил меня как всегда с надменным видом.

— Боюсь, наши цены несколько высоки для вас, лейтенант, — презрительно фыркнул он. — Но у нас как раз появилась вакансия посыльного. Вы не претендуете?

— Вы опять смеетесь надо мной, — укоризненно проговорил я. — Я пришел по другому поводу. То ли у вас канализация засорилась, то ли виной сама гостиница, но люди на улицах жалуются на страшную вонь.

— Вы хотите видеть кого-нибудь из наших постояльцев? — спросил Чарли с легкой гримасой неудовольствия. — Из-за ваших хождений все ковры уже вытоптаны. Кто именно вам нужен?

— А разве у вас несколько постояльцев? — недоверчиво спросил я.

— Сто двадцать три!

— Не гостиница, а золотая жила! — восхитился я. — Мне нужно видеть мисс Брент.

— Она в восемьсот третьем, — проворчал Чарли. — Если подождете минутку, я позвоню ей и узнаю, желает ли она вас видеть.

— Комнату в этом клоповнике она, возможно, имеет, — произнес я мягко, — а вот выбора, видеться или не видеться со мной, у нее нет.

— Ну идите! — Чарли пожал плечами с привычным презрением. — К вашим услугам служебный лифт.

— Я как раз и хотел им воспользоваться, — заметил я. — А вам советую не брать просроченные кредитные карточки, Чарли.

Когда я поднялся, то обнаружил, что это был не просто номер, а шикарный номер, а значит, по счету платит миссис Джофри Саммерс. Я постучал в дверь и, ожидая, пока мне откроют, мечтал, чтобы миссис Саммерс рассердилась на Чарли и купила бы эту гостиницу — только ради того, чтобы вышвырнуть его. Затем она сдала бы номер мне за доллар в год. Я бы взял Лейверса привратником и одел его, как бойскаута, в шорты цвета хаки, а Полника — портье. В номере люкс я завел бы постоянный гарем с Аннабел Джексон в качестве любимой жены, которая никогда не заставляет себя ждать…

— У вас, кажется, потеря памяти, лейтенант, — раздался приятный голос. — Будьте умницей, поднимитесь на этаж выше.

Я спустился с небес на землю и увидел мисс Брент, женщину-адвоката. Сейчас она выглядела совсем иначе, чем в офисе Лейверса, совершенно иначе. Черные волосы с аккуратным пробором посередине мягко обрамляли личико феи. Карие, с крапинками, глаза смотрели тепло, по-домашнему, губы казались мягче, а нижняя слегка припухла.

Она сменила официальный костюм на черную шелковую блузку, тонкая ткань которой не скрывала выступающих холмиков грудей, и трикотажные, плотно облегающие брючки.

— Тот, кто станет тратить время на лечение амнезии, вместо того чтобы болтать с вами, просто сумасшедший, — сказал я.

— Ну что ж, это очень мило, — сказала она тем особым голосом с хрипотцой, который вызывал специфические ощущения в моем позвоночнике. — Но неужели вы пришли сюда, только чтобы сказать мне это, лейтенант?

— Нет, конечно. Я думал, мы могли бы немного потрепаться.

— Дружеский треп? — Ее губы скривились в насмешливой улыбке. — Это что-то новенькое для служителя Фемиды, не правда ли? Ведь вы сейчас на работе, лейтенант?

— Я был настроен официально, — честно признался я, — но… вы смутили меня.

— Ладно, заходите, — пригласила она.

Я последовал за ней; сзади ее трикотажные брючки смотрелись еще более эффектно. Она села в одно из кресел, а я устроился напротив.

— Так что у вас, лейтенант? — небрежно спросила она.

Я рассказал ей о том, что узнал: под именем четы Смитов, очевидно, скрывалась Анжела Саммерс и ее дружок, Рикки Уиллис; они уехали рано утром, и найти их шансов мало — возможно, они сейчас в Мексике.

— Вам следовало бы разослать их словесный портрет и тому подобное, лейтенант, — сказала она. — Разве это не облегчит поиски?

— Я бы не стал тратить на это деньги, — ответил я. — Если они убили Марвина, куда они еще могли бы направиться, кроме Мексики?

— Вы думаете, это они убили его?

— Сейчас у меня нет других версий.

Она расслабилась в кресле, немного откинув голову назад, но ее глаза утратили мягкость и настороженно следили за мной.

— Однако вы не из-за этого пришли ко мне, не так ли? — спросила она.

— Конечно, — согласился я. — Считайте это профессиональным любопытством, но я надеялся, что вы могли бы посвятить меня в подоплеку дела.

— Вы хотите, чтобы я рассказала о Лин?

— Если это миссис Саммерс, то да.

— Лин — это ее имя, — сказала мисс Брент. — Но не забывайте: она моя клиентка.

— Ее интерес к делам дочери не вяжется с моим представлением о материнских чувствах. Или у меня устаревшие взгляды? — сказал я. — В чем тут дело?

Мисс Брент зажгла сигарету и секунд пять смотрела на меня, прежде чем ответить.

— Полагаю, это не повредит, — наконец произнесла она как бы про себя. — Лин — вдова, как вы, вероятно, знаете. Ее муж умер три года назад. Она была преданной женой, и с его кончиной что-то навсегда ушло из ее жизни.

— Мой носовой платок совсем новый, — озабоченно сказал я. — Вы не возражаете, если мои слезы польются прямо на ковер?

— Если только мне не придется вплавь выбираться отсюда, — усмехнулась она. — Догадываюсь, что это звучит банально, и сожалею об этом, но это правда. Единственное, что у нее осталось, — это Анжела. Она следила за ребенком как ястреб, а за Анжелой всегда нужно было следить — это была дикарка! К шестнадцати годам ее вышвырнули из четырех лучших школ страны. Школа в Швейцарии была последней надеждой. Затем ее выгнали и оттуда.

— Итак, она вернулась домой, встретила Рикки Уиллиса и отправилась с ним неведомо куда, — сказал я.

— У Лин были планы относительно дочери, — спокойно продолжала мисс Брент. — Колледж, первый выход в свет. Такие же планы, как у других матерей. Только у Лин был другой масштаб. Высшее общество — сложный организм, лейтенант, но, имея состояние и престиж, Лин могла ввести Анжелу в любой дом. Она планировала ее выход в свет. Она представляла себе это так: год или два — это не имело значения — Анжела проведет в колледже. Потом она станет появляться в лучших домах как блистательная дочь миссис Джофри Саммерс, и начнется стремительное завоевание ею нью-йоркского высшего света. Кульминацией должен был стать ее брак с подходящим холостяком — английским аристократом или перспективным дипломатом.

— А все закончилось певцом из ночного клуба Гринвич-Виллидж, — подытожил я. — Могу понять миссис Джофри Саммерс, оказавшуюся у разбитого корыта, но все же официально установленный факт изнасилования — крайность, не правда ли?

Мисс Брент внезапно снова улыбнулась:

— Вы не понимаете морали богатых, лейтенант!

— Зовите меня Эл, — попросил я. — Знаете ли, дружба дороже любого клиента.

— Хорошо, Эл, — сказала она. — Меня зовут Илона, но мой клиент мне дороже всего.

— Итак, вы рассказывали мне о морали богатых, Илона, — напомнил я. — Для парня, не державшего в руках более тысячи баксов, это завораживающе интересно.

— Анжела владеет некоторой суммой, — продолжала Илона. — Что-то около трех миллионов долларов. Но она не получит их до двадцати одного года. В данный момент она, как несовершеннолетняя, находится под опекой матери. Юридически и практически она имеет двести долларов в месяц, которые дает ей Лин, — и ничего больше. Лин в отчаянии, Эл. Это ее последний шанс. И если она им не воспользуется, то потеряет дочь. Поэтому она считает, что единственный способ заставить Анжелу прислушаться к голосу разума, — это как следует напугать ее. Чтобы она никогда больше не посмела даже спорить с матерью.

— А публикации в прессе? Скандал, сенсация? — поинтересовался я.

Илона пожала плечами, и мне на душу пролился бальзам, когда я увидел, как упруго поднялись ее груди под шелковой блузкой.

— Все просчитано! Собственная репутация Лин непоколебима. Она считает, что в худшем случае скандал не продлится дольше недели. Через полгода вся эта история даже придаст Анжеле романтический ореол. В высшем обществе только от двух грехов не отмоешься: от неравного брака и, что еще хуже, от потери денег!

Я зажег сигарету, обдумывая услышанное. Тут был свой извращенный смысл, как, скажем, в дебатах в ООН.

— Хорошо, — сказал я. — Получив сведения о сбежавшей дочери и ее дружка, она кидается в погоню, прихватив адвоката. Но зачем тащить еще и деверя?

— Хиллари? Со смертью брата он стал главным мужчиной в семье. Он дает Лин финансовые советы, управляет недвижимостью и все такое. Лин полагает, что в кризисной ситуации он должен быть рядом.

— Но ведь она не прислушивается к его советам, если судить по ее поведению утром.

— Она не прислушивается и к моим словам, — согласилась Илона. — Когда Лин хочет, она может быть очень решительной женщиной. Представьте себе ее состояние: иметь больше денег, чем требуется, чтобы купить все, — и столкнуться с ситуацией, когда от денег никакого проку!

— Я знаю только одно место, где от денег нет проку, — это Лас-Вегас, — заметил я. — Много у вас денег или мало — проигрывать одинаково обидно.

— Итак, — сказала она, улыбаясь, — вы получили достаточное представление о подоплеке?

— Почти, — сказал я. — Осталось выяснить кое-что о частном детективе Марвине. Чья была идея нанять его — ваша или миссис Саммерс?

— Это была идея Хиллари, — сказала Илона. — Он знал Марвина, говорил, что это способный и осторожный сыщик. Я никогда его не видела и почти уверена, Лин — тоже.

— Большое спасибо, — сказал я, поднимаясь. — Вы мне очень помогли.

— Я получила удовольствие от беседы с вами. — Она встала и проводила меня до двери. — Я думала, что Пайн-Сити — унылый городишко, но теперь мне кажется, это не так.

— Я вам обещаю, что вы получите новые доказательства э, того, — заверил я ее. — Кстати, как себя чувствует миссис Саммерс? Она довольно тяжело отреагировала на весть об убийстве.

— Она все еще расстроена, по крайней мере была расстроена, когда я ее видела пару часов назад, — ответила Илона. — Я убедила ее принять успокоительное и думаю, она сейчас спит. Надеюсь, вы не станете ее беспокоить?

— Даже не помышляю об этом, — поспешил заверить я. — Если сегодняшнее утро было демонстрацией ее обычной манеры действовать, то беспокоиться придется мне.

Илона слегка улыбнулась:

— Вы должны извинить ее, Эл, она эмоционально неуравновешенная натура.

— Если она, как сегодня, будет бухаться в обмороки, сразу хочу предупредить, что я не психиатр и не знаю, как действовать в таких ситуациях.

Глава 3

Я вернулся домой около шести часов вечера и поставил на проигрыватель пластинку Пегги Ли. Если что-то и может успокоить меня — это голос Пегги. Наше с ней знакомство было шапочным. Строго говоря, это было односторонним знакомством. Я полагаю, при встрече она и не вспомнит меня.

Покинув «Звездный свет», я просидел пару часов в офисе, но не пришел ни к какому решению. Шериф разослал описания Анжелы Саммерс и Рикки Уиллиса по всей стране, но это пока не дало результата. Лейверс постоянно нудил, требуя свежих идей. Я отбрехивался. Наконец атмосфера стала жарче, чем на мысе Канаверал. Поняв, что мне самое время убраться, я так и сделал.

Приготовив себе сладкий коктейль, чтобы не нарушать впечатления от сладкого голоса Пегги, я устроился в кресле и попытался расслабиться. Если все это означает быть полицейским, то мой старик был прав и мне следовало бы заняться каким-нибудь респектабельным рэкетом, вроде организации игорного бизнеса в детских садах.

Я заканчивал второй стакан, когда раздался звонок, похожий на верещание пожилой дамы, по ошибке попавшей в объятия близорукого охотника за талантами из Голливуда. Я направился к входной двери, надеясь, что меня ждет вознаграждение за аскетическую неделю и за дверью стоит запыхавшаяся блондинка, у которой только что ураганом сорвало всю одежду и которая теперь ищет пристанища на ближайшие пару месяцев. Я открыл дверь, и моя мечта тут же растаяла.

В коридоре стоял мужчина лет тридцати с расстроенным лицом.

— Что бы ты ни продавал, приятель, — сказал я ему, — я ничего не куплю, даже если у меня этого нет.

— Вы — лейтенант Уилер? — вежливо спросил он.

— Да, — ответил я, — но все равно ничего не покупаю.

— Вы заняты расследованием убийства частного детектива в мотеле?

— Может быть, — осторожно ответил я. — А вы кто?

— Моя фамилия Уиллис, — сказал он. — Я брат Рикки.

— Вы знаете, где он? Где они оба? — чуть не закричал я.

— За тем я к вам и пришел, — ответил он.

Мир снова стал прекрасным. Я схватил посетителя за руку, чтобы он не растворился легким облачком, и мягко потянул за собой в квартиру. Я отпустил его только тогда, когда мы вошли в гостиную, и предложил ему выпить.

— Спасибо, лейтенант, — благодарно сказал он, — я бы, конечно, не отказался.

Я налил ему и себе, затем внимательно оглядел его. Достаточно миловиден, не из богатых, с густыми блестящими черными волосами и тонкими усиками. Его глаза с тяжелым веками ни минуты не находились в покое, как у продавца бытовых электроприборов, ищущего выход, пока покупатель не успел прочесть пункты инструкции, набранные мелким шрифтом. Его одежда была дорогой, но экстравагантной, и у вас начинало сводить зубы, если вы смотрели на него более пяти секунд.

— Мы услышали об этом по радио, — сказал он и залпом выпил половину содержимого стакана, — поэтому мы сразу прилетели в Пайн-Сити.

— Откуда — из Тихуаны?

— Из Мексики? — Он решительно покачал головой. — Нет, из Невады, лейтенант.

— Где сейчас ваш брат и девушка?

— В гостинице, в центре города, — нервно произнес он. — Конечно, не под своими именами. Я подумал, что лучше сначала навестить вас и выяснить, что случилось.

— Этот Марвин был найден мертвым прошлой ночью в мотеле, через две двери от них, — проворчал я. — Вот что случилось. Разве об этой мелочи не упомянули по радио?

Он осушил стакан, прежде чем ответить:

— Ну, конечно, упомянули, лейтенант. Но Рикки с Анжелой не имеют к этому никакого отношения, и это — правда.

— Тогда им не о чем беспокоиться, — ответил я. — Будет лучше, если вы проведете меня к ним.

— Хорошо, — кивнул он. — Я просто не хотел, чтобы в это вмешались газетчики, — вот почему я не отправил их прямо в офис шерифа.

— Вы их ангел-хранитель?

Его рот скривился в подобии усмешки.

— Я старший брат Рикки, лейтенант, и, полагаю, он вправе ждать от меня помощи, оказавшись в беде.

— Хорошо, — сказал я, — пошли посмотрим, какая у него беда.

Гостиница была в четырех кварталах и вместе с тем в миллионе световых лет от «Звездного света». Ее владельцу тоже нельзя было отказать в чувстве юмора, поскольку он назвал ее «Великая». Обветшалое строение, стены с облупившейся краской — последнее пристанище неудачливых коммивояжеров и безработных стареющих актрис. Место, где вам сдадут комнату даже на час.

Рэй Уиллис пожал плечами, как бы извиняясь, когда мы, выйдя из машины, направились в вестибюль.

— У них мало денег, лейтенант, — сказал он мягко. — Это все, что они могут себе позволить.

Меблировка гостиницы была убогой, все было покрыто пылью — под стать швейцару, которому, похоже, мало что перепадало из тех денег, которыми постояльцы оплачивали свои грехи. Правда, убожество обстановки лишала грех ощущения порока или удовольствия, превращая его в привычку. Мы поднялись на скрипящем лифте на третий этаж, потом Рэй прошел по коридору к комнате под номером 301 и постучал два раза.

Дверь резко открыла его более молодая копия и мрачно уставилась на нас.

— Рикки, — быстро сказал Рэй Уиллис, — я привел с собой лейтенанта.

Рикки Уиллис внимательно посмотрел на меня, и по его глазам было видно, что ему на меня наплевать. Он был грубее своего брата. Его черные волосы были подстрижены ежиком, а сам он казался оборванцем по сравнению с Рэем: на нем была поношенная, почти бесформенная спортивная куртка в красных квадратах и мятые хлопчатобумажные брюки. Из-под расстегнутой зеленой трикотажной рубашки были видны черные курчавые волосы на груди. Создавалось впечатление, что он специально принимает ежедневно до завтрака гормональные препараты, дабы поддержать их густоту.

— Ты объяснил ему, что мы в этом деле никаким боком ни при чем? — спросил он густым голосом.

— Я полагал, что ты сам должен все рассказать, — ответил Рэй примирительным тоном. — Ты пригласишь нас войти, не так ли?

— Да, конечно, — сказал Рикки. — Эй, Анжела! — крикнул он через плечо. — Ты в порядке? У нас гости, к тому же из полиции!

Он подождал пару секунд и, не получив ответа, пожал широкими плечами под своим опереточным одеянием и открыл дверь шире. Я прошел мимо него в комнату, за мной — Рэй.

Две односпальные кровати представляли собой просто бугристые матрасы. На полу между ними лежал метровый ковер с потертыми краями; довершал обстановку разбитый стол с двумя грязными стаканами и едва початой бутылкой виски. При резком свете электрической лампы без абажура на меня смотрела девушка с сигаретой, свисавшей из угла рта.

Это была брюнетка с прической, напоминающей перевернутое птичье гнездо. Ее огромные черные глаза смотрели на меня с плохо скрытой недоброжелательностью.

Никто не назвал бы ее даже хорошенькой, но было что-то в этом лице с высокими скулами, маленьким вздернутым носом и мягким влажным кукольным ртом, что действовало на вас помимо вашей воли. Когда же ваш взгляд обращался на ее тело, вы понимали, что лицо — это только приманка, крючок. Фигура была настолько совершенна, что даже в рекламе женского белья такой не увидишь.

На ней был свитер из орлона ярко-лимонного цвета, должно быть, на три размера меньше, чем нужно, судя по тому, как он облегал и подчеркивал совершенство ее вызывающих грудей, а под ним не было ничего. Черные обтягивающие брючки придавали ногам тот соблазнительный вид, которого не имеет настоящая нагота. Трудно представить, чтобы под ними было что-нибудь надето, потому что никому еще не удалось изобрести материю более тонкую и прозрачную, чем воздух.

— Анжела, — нарушил тишину голос Рэя, — это лейтенант Уилер.

— Не отрывай его, Рэй, — сказала она со скрытой иронией, — он еще не закончил рассматривать меня.

Почему-то у меня пересохло в горле, и мне пришлось прочистить его, прежде чем я смог заговорить.

— Вы Анжела Саммерс? — задал я глупый вопрос.

— Да, это я — маленькая сиротка Анжела, — передразнила она, подражая моему скучному официальному голосу. — Я думала, что ставить силки уже не модно, лейтенант. Разве вам никто об этом не говорил? — Она старалась говорить нарочито вульгарно, но полученное образование сказывалось, и в ее речи проскальзывали культурные интонации.

— Если вы хотите продемонстрировать свое остроумие, мы можем пройти в офис шерифа и поговорить там, — сухо сказал я.

— Не валяй дурака, Анжела! — сказал Рэй тревожно. — У тебя и так хватает неприятностей.

Девушка прошла к ближайшей кровати, и пружины резко заскрипели, когда она плюхнулась на нее. Затем она изящно скрестила ножки, обхватив колено руками, и посмотрела на меня с выражением вежливого ожидания и насмешки одновременно.

— Я вас слушаю, лейтенант, — сказала она скромно.

Рикки Уиллис неуклюже подошел к столу, плеснул неразбавленного виски в один из грязных стаканов, затем прошел и сел рядом с девушкой.

— Мы не имеем никакого отношения к убитому сыщику! — яростно воскликнул он. — Никогда с ним не встречались. Мы даже не знали о его существовании. Понятно?

— Почему бы нам не начать с начала — с того момента, как вы скрылись из Нью-Йорка неделю назад? — устало предложил я.

Рикки поежился, а я подумал: либо у него чешется кожа под шерстяной рубашкой, либо он тренирует волосы на груди.

— Мы сели на поезд, — пробормотал он, — и поехали в Чикаго — хотели поучаствовать в джазовых вечерах. Но там был сумасшедший дом, музыка играла круглые сутки, невозможно было заснуть. Поэтому на следующий день мы двинули по железной дороге в Лос-Анджелес.

— Мы остановились в отеле в центре города, лейтенант, — мягко продолжала Анжела. — Но через два дня нам там надоело, Рикки взял напрокат машину, и мы просто поехали куда глаза глядят. Ночь провели в мотеле в Санта-Монике. Потом оказалось, что у нас кончаются деньги, потому мы и приехали в Пайн-Сити увидеться с Рэем. Мы думали, что он сможет нам помочь.

— Вы пробыли в мотеле две ночи и сегодня рано утром уехали, — сказал я. — Марвин следил за вами еще с Санта-Моники и приехал за вами в Пайн-Сити. Он прибыл буквально через час после вас. И вы ни разу не видели его? Ни разу за три дня?

— Может, и видели, — простодушно сказала Анжела, — откуда нам знать? Мы понятия не имели, кто он. — Она положила руку на бедро Рикки и нежно сжала его. — У нас было не очень много времени, чтобы разглядывать других людей, лейтенант. Я уверена, вы понимаете, что я имею в виду.

Я перевел взгляд на Рэя Уиллиса, потому что, если бы я продолжал смотреть на эти обтянутые черными брючками ноги, у меня случился бы инфаркт.

— Ну а вы что скажете? — спросил я его.

— Я впервые узнал, что они в городе, вчера утром, когда Рикки позвонил мне, — взволнованно сказал Рэй. — Он рассказал об их финансовых проблемах, и я предложил ему приехать ко мне и поговорить. Он заехал между четырьмя и пятью вечера и оставался допоздна. Уехал около полуночи.

— Вы точно помните время? — спросил я.

Он мельком взглянул на брата и покачал головой:

— Нет, не уверен, лейтенант. Возможно, было пол-одиннадцатого или одиннадцать. Мы не смотрели на часы.

— Итак, вы видите, лейтенант, — сказала Анжела вкрадчиво, — мы ничего не знаем об убийстве этого бедняги.

— Хотелось бы верить, — ответил я, — но есть несколько совпадений, которые можно рассматривать как косвенные улики.

— Но это же глупо! — холодно сказала Анжела. — Зачем нам убивать какого-то сыщика, зарабатывающего себе на жизнь подглядыванием в замочные скважины? Чем он мог помешать нам?

— Он следил за вами по заданию вашей матери, — ответил я. — Сегодня утром она приходила в офис шерифа и очень возмущалась тем, что мы не захотели тотчас же арестовать вашего дружка по обвинению в изнасиловании.

Какую-то долю секунды она пыталась осознать услышанное, затем ее рот медленно скривился.

— Дорогая мамочка! — произнесла она мягко. — Если бы ее мозги не напоминали червивый перезрелый персик, она бы знала, что скорее Рикки, чем я, должен был бы подать в суд за изнасилование.

Здесь чисто формальный момент, — объяснил я. — В Калифорнии человек является совершеннолетним с восемнадцати лет, а вам еще столько не исполнилось.

Она приблизила лицо к Рикки, потом сунула ему руку под рубашку и вырвала клок волос с его груди, заставив его вскрикнуть от боли.

— Ты, деспот, — с любовью сказала она, — пользуешься беззащитностью детей вроде меня!

— Так говорить о собственной дочери! — мрачно произнес Рэй Уиллис. — Вы можете представить такое? Что же она за женщина?

— Обыкновенная, как я понимаю, — ответил я. — Где здесь телефон?

— Внизу, в холле. Вам нужна монетка? — буркнул Рикки. — Кстати, куда вы собираетесь звонить?

— В офис шерифа, чтобы прислали машину, — ответил я. — Я не могу все решать сам.

— Вы нас арестуете, лейтенант? — спросила Анжела, широко раскрыв глаза.

— Нет, — сказал я, — просто отвезу вас на допрос. Может, ваша мать передумает привлекать Рикки за изнасилование, когда увидит вас здоровой и невредимой.

— Я думаю, так и будет, лейтенант, — уверенно улыбнулась Анжела. — Фактически у нее нет выбора.

— Как это? — осторожно поинтересовался я.

— Ну, — ее плечи грациозно пошевелились под орлоновым свитером, и в унисон с ними задвигались острые груди, — я думаю, что привлекать к ответственности мужа за изнасилование собственной жены по меньшей мере смешно.

— Мужа?! — Я недоверчиво глянул на Рикки. — Его?

— Мы официально зарегистрировались сегодня утром, в одиннадцать, — легко сказала она. — А вы думаете, для чего мы летали в Неваду?

Я повернул голову и свирепо посмотрел на Рэя Уиллиса.

— Ваш совет? — полуутвердительно спросил я.

В его глазах мелькнул страх, но мгновенно улетучился.

— Что же еще я мог им посоветовать, лейтенант? — Молитвенным жестом он взмахнул руками. — Я полагал, что в их положении неприлично быть неженатыми!

Глава 4

Полник пригнал машину. При виде Анжелы и всех ее обтянутых нейлоном прелестей его глаза стали похожи на телекамеры автоматического слежения. Ему оказалось достаточно одного взгляда на нее, когда она забиралась на заднее сиденье машины, чтобы принимать все встречные красные сигналы светофора за обычную праздничную иллюминацию.

Когда мы добрались до места, я оставил его с беглецами в приемной, а сам прошел в рабочий кабинет и вкратце поведал шерифу обо всем случившемся.

Когда я позвонил из отеля, Лейверс был дома. Взглянув на него, я понял, что он так и не успел пообедать.

— Они поженились в Неваде сегодня утром! — с горечью повторил он, когда я закончил свой рассказ. — О Господи! Миссис Джофри Саммерс это придется не по вкусу!

— Ей придется придумывать новый трюк, — согласился я. — Интересно, этот брак законен?

— В Неваде все законно, если вы заплатите за свидетельство, — буркнул он. — Я позвонил ее матери, как только добрался до офиса. Она будет здесь с минуты на минуту.

— Что вы думаете делать с новобрачными? — спросил я. У нас нет ни малейшего основания задерживать их.

— А вещественные доказательства? — возразил он, но в его голосе не было уверенности.

— Возможно, вы сможете задержать их на двадцать четыре часа, — сказал я. — Однако не забывайте, что мамочка Саммерс прихватит свою ручную адвокатессу.

Он уставился на меня, его лицо побагровело.

— Неужели у вас нет ни малейшей улики, Уилер? Самой крошечной, несущественной?

— Ни единой, — бодро ответил я. — Но вспомните, шериф, самый темный час ночи — перед рассветом. Разве вам никогда не приходилось вылезать из теплой постели, чтобы незаметно вернуться домой?

— Сейчас не время для пошлых шуток, Уилер! — угрюмо сказал он. — Если у нас в ближайшее время не будет подозреваемого, я стану посмешищем всей страны! — Он оскалил зубы. — Но, будьте уверены, вы составите мне компанию.

— Знаете что, шериф, — задумчиво произнес я, — не деньги держат меня здесь, а твердость вашей веры.

Я, пожалуй, взгляну на них, — проскрежетал он, высвободив свой живот из-за письменного стола.

Мы вышли в приемную. Лейверс небрежно кивнул братьям Уиллисам, когда я представил их ему, затем взглянул на Анжелу. Мне показалось, что из его головы вот-вот пойдет пар. Пару секунд он беспомощно издавал булькающие звуки, затем повернулся ко мне: его лицо покрылось неровными красными пятнами.

— Уилер! — взревел он. — Вы что, не могли подождать, пока она оденется, прежде чем ехать в офис?

Я одета, грязный старый развратник, — спокойно сказала Анжела. — И впредь не смотрите на меня так — мой муж этого не переносит!

Только появление миссис Джофри Саммерс с адвокатом и деверем спасло Лейверса от апоплексического удара. Миссис Саммерс влетела в офис по зову невидимых труб, сопровождаемая похожими на почтительных придворных спутниками. Она остановилась в двух шагах от стула, на котором восседала ее дочь, и внимательно осмотрела ее.

— Ты выглядишь омерзительно! — холодно заметила она. — Нужно окончательно потерять скромность чтобы прийти в официальное учреждение в нижнем белье.

— Привет, мамуля! — неприветливо усмехнулась Анжела, утрируя школьную привычку растягивать слова. — Видишь ли, после того как тебя официально признают изнасилованной, всякие мелочи жизни уже не кажутся важными.

С лица миссис Саммерс схлынула краска. Она открыла было рот, чтобы сказать что-то, но передумала.

— Итак, шериф? — Миссис Саммерс посмотрела на него стальным взглядом. — У вас больше нет оснований откладывать арест, ведь здесь человек, ответственный за изнасилование. Действуйте же!

— Черт возьми, мамуля! — Анжела еще сильнее растягивала слова. — Не волнуйся так, ты же еще не слышала последней новости.

Миссис Саммерс с ледяным видом игнорировала дочь, ожидая от Лейверса каких-то решительных шагов. Однако выражение его лица заставило сжаться ее сердце.

— Это касается нас с Рикки, — весело продолжала Анжела, как бы не замечая состояния матери. — Я знаю, что ты захочешь первой поздравить нас. Ей-богу, захочешь! Вот здорово! Мы поженились сегодня утром.

В первое мгновение показалось, что миссис Джофри впала в транс. Ее глаза медленно закрылись, а сама она стояла совершенно неподвижно.

— Это неправда! — наконец прошептала она. Не может быть.

— Здесь у меня в кармане лежит брачное свидетельство, — мрачно произнес Рикки Уиллис. — Можете исследовать его; даже под рентгеном, если хотите.

— Чем ты недовольна, мамочка? — притворно улыбнулась Анжела. — У тебя была дочь, а теперь есть и сын. Рикки! — позвала она.

— Да?

— Поцелуй свою новую мамочку! — счастливо сказала она. — Я уверена, вы прекрасно поладите — станете настоящими друзьями!

Миссис Саммерс опять открыла глаза, и я увидел, что они начали стекленеть. Уже во второй раз с начала нашего знакомства мне пришлось подхватить ее, чтобы она не упала на пол. Это уже становилось привычкой. Я усадил ее в кресло, а Илона Брент помогла мне, поддерживая ее с другой стороны.

Хиллари Саммерс прошел к Рикки Уиллису; его лицо было бледным от злости.

— Разрешите взглянуть на ваше свидетельство, — коротко сказал он.

— А вы кто? — проворчал Рикки.

— Это твой дядя Хиллари, дорогой, — сказала Анжела. — Не будь с ним грубым, а то он может расплакаться. Он общается с большим числом старшеклассниц, и это, видимо, сделало его очень чувствительным.

Рикки полез в карман, вытащил оттуда сложенный документ и вручил его Саммерсу. Бегло просмотрев бумагу, Хиллари передал ее Илоне.

— Оно не фальшивое? — резко спросил он.

Какое-то время Илона изучала его, затем с сомнением покачала головой:

— Я не могу гарантировать — нужно проверить. По крайней мере, она должна была солгать про свой возраст — в Неваде можно выйти замуж без согласия родителей тоже только после восемнадцати.

— Значит, оно не имеет юридической силы? — спросил Хиллари.

— Я не знаю точно. Это зависит от законов штата Невада — признается ли там такой брак незаконным.

Лейверс хрипло закашлялся, чем привлек к себе внимание, что было весьма кстати.

— Меня не волнует, законен их брак или нет, — прохрипел он. — Но меня волнует убийство. Или вы все уже о нем забыли?

— Они здесь уже два часа или около того, — резко сказала Илона. — Разве вы не закончили допрашивать их?

— Я даже не начинал, — проворчал Лейверс. — Теперь, когда трогательное воссоединение семьи завершилось, я бы хотел, чтобы вы покинули мой офис и дали мне заняться делом.

Должно быть, ресурсы организма миссис Саммерс были неисчерпаемы: она вдруг выпрямилась в кресле, нетерпеливо оттолкнув поддерживающую ее руку Илоны.

— Я думаю, это замечательная мысль, — живо воскликнула она. — Нам не следует мешать шерифу выполнять его долг. У него и так много времени ушло на то, чтобы хотя бы решиться начать действовать. Мы сейчас уйдем.

Илона минуту колебалась, потом обратилась к миссис Саммерс:

— Вы, конечно, поручите мне представлять интересы Анжелы?

— Ничего такого не требуется, — отрезала миссис Саммерс. — Она сама впуталась в это дело, пусть сама и выпутывается. — Сейчас она уже стояла, поправляя манто из голубой норки на плечах. — Вам должно быть так же очевидно, как и мне, — она коротко кивнула в сторону Рикки, — что, узнав о Марвине, он вынужден был пойти на крайние меры, и он убил Марвина. Потом в панике потащил Анжелу в Неваду и женился на ней. Это помогло решить две проблемы сразу, разве вы не видите? Каждый знает, что жена не может свидетельствовать против мужа, а кроме того, нам будет труднее избавиться от него.

— Вы в своем уме? — прищурился Рикки. — Что это за обращение? Ваша манера обращаться с дочерью доказывает иное: вы хотели бы избавиться от нее.

— Если вы думаете, — ядовито прошипела она, — что сможете шантажировать меня, то глубоко ошибаетесь, мистер… как вас там называют? Я и пальцем не пошевелю, чтобы избавиться от вас, за меня это сделает суд. Вы пойдете прямиком в газовую камеру за убийство этого несчастного сыщика, и меньше чем через год Анжела будет вдовой!

Рикки в изумлении глянул на брата:

— Что за чертовщина? Я же не издеваюсь над ней! Почему она все время обливает меня грязью?

— Она больна, Рикки, — сладким голосом произнес Рэй. — У нее вот тут, — он дотронулся пальцем до головы, — не все в порядке. Извини ее.

Лейверс заорал, напоминая силой своего голоса извержение вулкана:

— Помогите мне, Уилер! Если через десять секунд эти трое не выметутся отсюда, я задержу их за противодействие правосудию!

— Ну, шериф! — рассмеялась Илона. — Вы же не можете…

Ладно, — прорычал Лейверс. — Препятствие дорожному движению! Злоупотребление! У вас осталось пять секунд.

Полник с вытаращенными глазами открыл перед ними дверь.

— Думаю, нам лучше уйти, — сказал Хиллари и, взяв миссис Саммерс под руку, повел к двери. Илона последовала за ними. Лейверс находился в высшей точке кипения, ожидая, когда они уйдут. Полник тупо смотрел на него.

Пусть женщина-офицер присмотрит за девчонкой, сказал ему Лейверс. — А вам, Уилер, лучше пройти в офис и взять с собой этого… — Он пристально посмотрел на Рикки. — Мужа!

Через два часа мы прибыли на то место, откуда отправились. Оба — и Анжела и Рикки — настаивали на первоначальной версии, которая была достаточно проста: они не знали, кто такой Марвин, нигде его не встречали, в том числе и в мотеле. Брат Рикки, когда к нему обратились за советом, предложил им оформить брак, ибо — я цитирую — мать Анжелы ненавидит ее и сделает все, чтобы разлучить их.

Историю эту излагал Рэй Уиллис, изображая на лице такую фальшивую добродетель, что мне становилось не по себе.

Оставшись вдвоем со мной, Лейверс зажег сигару, но тут же забыл о ней, и дым через стол наплывал на меня.

— Что мы имеем? — грустно подытожил он. — Ничего!

— Что с нашим запросом по поводу Марвина?

— Из Нью-Йорка пока ничего: ни о Марвине, ни о Рикки, — буркнул он. — Может, нам еще раз допросить девчонку?

— Я подозревал в вас многие замечательные черты, шериф, — удивленно произнес я, — но никак не думал, что вы мазохист.

— У вас есть другие идеи?

— Старший брат, — ответил я. — Он явно переигрывает. Но почему?

— Почему? — как попугай повторил шериф.

— Здесь я пас, — ответил я. — Знаю только, что он играет на пианино в городском клубе — он сам об этом сказал — и у него там есть комната.

— Вот и ладно: если один брат поет, то почему бы другому не сыграть на пианино? — сказал шериф на профессиональном жаргоне разведчиков, имея в виду, что пора снять с Рэя отпечатки пальцев.

— У нас нет оснований, — ответил я. — Но я мог бы сходить в клуб. Вдруг мне повезет и ему на пальцы нечаянно упадет крышка рояля! Вот у нас и появится повод снять отпечатки.

— Приведите сюда девчонку, — устало приказал Лейверс. — Давайте покончим с этим. А потом я спокойно могу отправляться домой, чтобы там перерезать себе горло.

Женщина-офицер снова привела Анжелу и молча села рядом. Это была рыжеволосая, в полном расцвете первой — а может, второй — молодости красотка, но тяжелая синяя униформа скрывала все ее прелести.

Углы рта Анжелы были опущены, а нижняя губа обиженно надута.

— Ну, что еще? — сердито спросила она. — Допрос с применениемпыток?

— Вам не удастся вывести меня из себя, — проворчал Лейверс. — Нет, мисс…

Миссис Уиллис, — холодным тоном поправила его она.

— Миссис Уиллис, мы просто хотим задать вам еще несколько вопросов.

— Господи, когда же закончатся ваши вопросы? — оборвала она. — Вам что, за них платят сдельно?

— Ответьте на главный вопрос, Анжела, и мы все сможем пойти домой, — сказал я.

— Сколько еще раз я должна повторять? — в ярости закричала она. — Я не знаю, кто убил его, я никогда его даже не встречала!!!

— Его наняли, чтобы разыскать вас с Уиллисом, — устало произнес Лейверс. — Он выследил вас, как мы знаем, в Санта-Монике, может, даже в Лос-Анджелесе. Он ехал за вами по пятам до Пайн-Сити, снял комнату по соседству совами. Вчера утром он позвонил вашей матери в Нью-Йорк, сообщил ей, где вы находитесь, и…

— Постойте! — воскликнула Анжела. — Когда мамуля явилась сюда?

— Она сказала, что села в самолет сразу после звонка, — ответил я.

— Вместе с Хиллари и этой Брент?

— Полагаю, что да.

Лейверс нетерпеливо фыркнул:

— Не отвлекайте нас своими вопросами, миссис Уиллис! Единственной причиной, почему Марвин оказался в этом мотеле, были вы и ваш муж! Только у вас повод убить его, и…

— Вы не правы, шериф, — неожиданно мягко произнесла она. — Очень не правы!

— Может, владельцу мотеля не понравились носки Марвина и он дал ему по голове? — с едким сарказмом спросил Лейверс.

— Короче, у вас есть еще трое подозреваемых, — сказала она. — Если бы они вылетели сразу после звонка Марвина вчера утром, то были бы здесь уже к обеду, не так ли?

— Конечно, но…

— Вы их уже проверили, шериф? — с нажимом спросила она. — Как насчет их алиби? Я имею в виду мамулю, дядюшку Хиллари и эту орлицу-законницу.

— Но что у них могла быть за причина убивать Марвина? — вскричал Лейверс.

— А это ваша задача найти причину, — отрезала Анжела. — Ведь не просто так они оказались здесь, в этом вашем паршивом городишке?

Лейверс страдальчески закрыл лицо руками.

— Уберите ее с глаз долой, пока я не потерял остатки разума! — прорычал он. — На сегодня с меня хватит!

— Больше нет причин задерживать их? — вежливо осведомился я.

— Пока нет. Но предупредите их, чтобы они не вздумали исчезать из города и отправиться в свадебное путешествие.

— Есть, сэр, — ответил я. — Что-нибудь еще?

Он отнял руки от лица и сердито посмотрел на меня:

— Уилер, я уже почти старик. Но ответьте, ведь я всегда хорошо к вам относился, не правда ли?

— Смотря под каким углом взглянуть на проблему, — задумчиво сказал я. — По моему личному мнению, ответ будет отрицательным, но, полагаю, мы не должны игнорировать вашу точку зрения.

— Я когда-нибудь просил вас об одолжении?

— Со вчерашнего дня, во всяком случае, ничего такого не припоминаю.

— Тогда я попрошу вас об одной маленькой услуге, Уилер. Если вы до утра ничего не придумаете, загляните ко мне и сознайтесь в этом.

— Вы можете гарантировать мне продвижение по службе, если я воспользуюсь вашим советом? — с энтузиазмом спросил я.

— Я могу гарантировать, что, если мы не получим каких-либо результатов в ближайшие двадцать четыре часа, наших лиц в этом офисе больше никто никогда не увидит, — сказал он. — На досуге можете подумать, на что поменять вашу нынешнюю деятельность.

— Например? — безучастно спросил я.

— Я думаю, что пение и танцы — лучшее занятие, чем умирать от голода, — съехидничал он. — Не скромничайте, я сам видел, как вы сменили десяток профессий прямо здесь, в кабинете!

Глава 5

Рэй Уиллис молча сидел рядом со мной на переднем сиденье «остина», и это тоже можно было считать работой, правда, довольно нудной.

— Сколько еще ехать до клуба? — спросил я, когда мы миновали очередной перекресток.

— Еще примерно полквартала, лейтенант, — холодно сказал он. — Я очень признателен вам за то, что подвезли меня.

— Не стоит, Рэй, — тепло сказал я. — Я догадываюсь, что вам предстоит всю ночь играть на пианино, и подумал, почему бы не помочь человеку. Вы помогли своему брату, дав ему хороший совет, а теперь я помогаю вам. Мы все помогаем друг другу, и это заставляет землю вращаться быстрее.

— Приехали, — просипел он.

Я остановил машину напротив деревянной двери с двумя большими медными кольцами в центре.

— Это самый скромный ночной клуб, какой я когда-либо видел, Рэй, — сказал я. — Нет даже неоновой вывески.

Это закрытый клуб, лейтенант. — Он быстро вылез из машины. — Еще раз спасибо. Спокойной ночи.

— Не спешите. — Я тоже выбрался из машины и подошел к нему. — Неужели вы думаете, что я поеду домой, даже не услышав, как вы играете?

Он выдавил улыбку, но глаза смотрели пристально и настороженно.

— Я бы рад, лейтенант, но, боюсь, это невозможно. Как я сказал, это закрытый клуб — он частный, понимаете? У каждого члена есть свой ключ от двери, и он может приводить гостей три раза в неделю, но сегодня посещений нет. Извините.

— Не извиняйтесь. — Я небрежно похлопал его по плечу. — Так случилось, что я обладаю одной из самых эксклюзивных кредитных карточек в стране, которая дает мне пропуск в любое место.

— Правда? — уныло выговорил он.

— Точно, — счастливо улыбнулся я. — Поэтому для меня нет проблемы войти с вами. Я просто покажу свою кредитную карточку. Ее еще называют «Сезам полицейских».

Он повернулся к двери и достал из кармана ключ. Рэй был рисковым парнем, но чувствовал, когда нужно выйти из игры. Мы вошли внутрь. В вестибюле горел приглушенный свет, на полу лежал толстый ковер. Где-то в задней части помещения бренчало пианино.

— У вас сегодня выходной, Рэй? — спросил я. — Они посадили кого-то играть вместо вас.

Внезапно перед нами появилась потрясающая блондинка в блестящем черном бюстгальтере и обтягивающих лосинах. У нее были самые длинные в мире ноги, к тому же самые сексуальные из тех, что я видел.

— Добрый вечер, мистер Уиллис, — произнесла она сиплым голосом. — Можно взять вашу шляпу?

— Да, — мрачно ответил он.

— Можете взять и мою, — серьезно сказал я. — Хорошенько следите за ней.

Она тепло улыбнулась мне:

— Добро пожаловать в клуб «Двойное зеро», сэр. Друг мистера Уиллиса — для нас всегда желанный гость. Я позабочусь о вашей шляпе.

Крепкий парень в смокинге появился из занавешенной двери, ведущей в клуб, и сквозь щель в драпировке я увидел маленькое фойе, заполненное людьми.

— Эй! — взволнованно воскликнул парень. — Где ты всю ночь пропадал, Рэй? Я тебе говорил, что рыжая Тина — пьяница? Старина! Видел бы ты ее сегодня! Как она крушила все вокруг, стул за стулом! Пока мы ее не укротили, она успела поставить старине Денби фингал под глазом. Как он бесился! Если будешь пропадать по ночам, дела пойдут кувырком. И на кой черт клубу нужен хозяин, которого где-то черти носят, когда в клубе неприятности? Ты бы поговорил с Денби, он…

— Заткнись! — сквозь зубы проговорил Рэй.

А что такого я сказал? — Парень казался смущенным. — У нас здесь буча, а тебе плевать?

— А почему это должно беспокоить пианиста? — вкрадчиво спросил я.

Он уставился на меня.

— Пианиста? — хрипло переспросил он, и все его тело заколыхалось от смеха. — Здорово, вот это мне нравится! Зачем волноваться пианисту?! Рэй, не представишь ли ты меня своему другу?

— Это — лейтенант Уилер, — ледяным тоном медленно произнес Рэй. — Из офиса окружного шерифа.

Крепкий парень мгновенно перестал смеяться. Несколько минут я наблюдал, как в его горле вверх-вниз бегал кадык, и это было похоже на сумасшедший лифт.

— Ты что-то натворил, приятель? — спокойно спросил я.

— Простите, — с внезапно появившимися в голосе заискивающими нотками сказал он, — я вспомнил кое-что, мне нужно… — Он на ощупь продрался сквозь драпировку и исчез.

Я неторопливо зажег сигарету, вглядываясь в застывшее лицо Рэя.

— Фантастический пианист! — ободряюще сказал я.

— Да, я владею частью клуба, — с непроницаемым видом сказал он, изобразив сомкнутыми большим и указательным пальцами эту очень маленькую часть. — Разве это преступление?

— А кто этот тип с чувством юмора?

— Это Джо Димент, менеджер клуба.

— По тому, как он разговаривал с вами, я понял, что вы владеете всем клубом, — сказал я.

— Этот Джо — болтливый бездельник! — прошипел он.

— Я горю от нетерпения послушать вашу игру, Рэй, — сказал я. — Почему мы не проходим вовнутрь?

С минуту он колебался, затем беспомощно пожал плечами.

— Может, нам лучше пройти ко мне в офис? — спросил он.

— Вы играете на пианино в офисе?

— Ну, хорошо, хорошо! — Он стиснул зубы. — Игра на пианино — просто мое хобби. На самом деле я — владелец клуба.

— Вот видите, Рэй? — ободрил я его. — Сейчас вы были честны, и это никому не повредило. Зачем же вы раньше мне лапшу на уши вешали?

Он отодвинул в сторону драпировку, и мы прошли в главный зал клуба. Освещение здесь было еще более приглушенным, чем в фойе. Вдоль одной из стен располагался бар с впечатляющим количеством этикеток на бутылках, поблескивающих в рассеянном свете. Рядом с бренчащим роялем находилась маленькая площадка для танцев, а остальное пространство было занято столиками.

Похоже, что в «Двойном зеро» дела шли хорошо — я никогда раньше не видел такого скопления пожилых мужчин и юных девушек. Пока мы шли через зал, я насчитал трех разносчиц сигарет, одетых так же, что и девушка на входе, только в другие цвета. Среди них выделялась брюнетка в белом лифчике, рядом с которой я почувствовал себя ковбоем с рекламы сигарет «Мальборо».

В дальнем конце зала находилась лестница с тяжелыми ступенями и богато украшенными перилами. Прямо под ней располагалась дверь без вывески. Рэй открыл дверь и вошел, я последовал за ним, подумав, что это и есть его офис. Но я ошибся.

У бара, рядом с огромным письменным столом, стоял Джо Димент, тот самый парень, отличительными приметами которого были большая мышечная масса и своеобразное чувство юмора. Когда мы вошли, он быстро поставил свой стакан на стойку.

— Мне нужно было успокоить нервы, Рэй, — виновато сказал он. — После того, что я тут наболтал… Какой же я дурак!

— Ты это уже продемонстрировал, — ответил ему Рэй.

Он пересек комнату и, не доходя пары футов до Димента, встал к нему лицом.

— Черт! Я сожалею, Рэй. — Голос Димента звучал нервно. — Но откуда мне было знать?

— Проехали!

— Вот и ладно. — Димент жалко улыбнулся. — Мне ужасно не хочется тебя расстраивать, но тот парень, Денби, все жалуется на рыжую. Я ничего не могу с ним поделать. Он считает, что тех денег, что он платит, должно хватать, чтобы не позволять какой-то пропойце ставить синяки направо и налево…

Рэй левой рукой нанес ему жестокий удар по лицу, и Димент качнулся назад; глаза его закрылись.

— Твой язык, Джо, — прошипел Рэй, — на днях тебя угробит!

Затем он ударил его еще два раза, расчетливо и неторопливо. Я увидел, как по лицу парня потекли слезы, смешиваясь с кровью, сочившейся из разбитой нижней губы.

— Убирайся отсюда, Джо, — сказал ему Рэй. — У меня внутри все каменеет от одного твоего вида.

Димент медленно открыл глаза.

— Можно я сначала допью, Рэй? — спросил он срывающимся голосом.

Рэй схватил стакан и выплеснул содержимое ему в лицо. Димент тихо застонал, когда в глаза ему попал алкоголь, и на ощупь пытался найти в кармане носовой платок.

— Теперь ты допил, Джо, — сказал Рэй, — и можешь идти. Ну?

Громила, спотыкаясь, прошел мимо меня к двери, аккуратно вытирая на ходу глаза тонким носовым платком. Через мгновение дверь за ним бесшумно закрылась, и я подумал, не пошел ли он сразу в бюро занятости.

Несколько мгновений Уиллис стоял неподвижно спиной ко мне, затем подошел к бару и достал пару стаканов.

— Выпьете, лейтенант? — спросил он бесстрастным голосом.

— Шотландского со льдом и содовой, — ответил я.

Пока он готовил выпивку, я устроился в кресле возле стола. Затем он принес напитки, сел с другой стороны стола и поднял свой стакан.

— За вашу кредитную карточку, лейтенант! Похоже, с ее помощью вам удалось повидать массу интересного.

— Вы ошибаетесь. Ну что интересного можно увидеть за дверью с двумя большими нулями^[36]? — сказал я. — Кстати, а что находится на втором этаже?

— Жилые комнаты, — ответил он. — У меня там пара комнат. Там же живут Димент и еще несколько парней.

— Если хотите, я воспользуюсь своей кредитной карточкой, — предложил я. — Могу оказать вам услугу. Например, успокоить старину Денби. Бедняга заплатил за девочку, а вместо этого получил фингал. Припоминаете? Ваш приятель Джо Димент нам о нем все уши прожужжал.

Рэй зажег сигарету и мрачно посмотрел на меня.

— Хорошо, — решительно отрезал он. — Один — ноль в вашу пользу. Что теперь?

— Таким вы мне больше нравитесь, — искренне сказал я. — Настоящий мужчина, не дающий спуску. Может врезать по морде, может плеснуть виски в лицо. Такое поведение гораздо больше подходит содержателю борделя, чем те бойскаутские манеры, которые вы демонстрировали у шерифа.

— Итак?

— Итак, ваш клуб не очень интересует меня, — сказал я. — Это прерогатива городских властей, а я работаю на округ, и мне страстно хочется найти убийцу этого бедняги Марвина.

— Я хотел бы вам помочь, лейтенант, — уныло сказал он, — но я уже рассказал все, что знаю. А знаю я немного.

Я пригубил виски. Как я и ожидал, это было очень хорошее виски.

— Где вы были вчера ночью около полуночи? — спросил я.

— Здесь, в клубе, — сразу ответил он.

— У вас есть свидетели?

— Здесь было много людей, которые видели меня. Не думаете же вы, что я прячусь ото всех?

— Это интересная мысль, — заметил я. — Вы ведете записи, Рэй?

— Нет.

— Я могу это без труда проверить.

— Ответ будет тот же.

— Расскажите о своем младшем брате.

Он одним глотком допил стакан, затем аккуратно поставил его на стол, как будто боялся, что тот рассыплется у него в руках.

— Но учтите, мы вас проверим, — добавил я. — Вот-вот из Нью-Йорка должен прийти ответ на наш запрос.

— Рикки действительно провел два года в тюрьме, — начал Рэй. — Еще пацаном он спутался с дурной компанией.

— Когда это случилось?

— Около трех лет назад.

— То есть когда ему было двадцать два, — подсчитал я. — Ничего себе пацан! Может, у него было запоздалое развитие?

— Он совершил ошибку и отсидел свой срок, — сказал Рэй. — Вы что, собираетесь напоминать ему об этом всю оставшуюся жизнь?

— Еще не знаю, — отрезал я. — Я хочу услышать правду, Уиллис: зачем приходил вчера ночью ваш брат? Это ваш последний шанс сказать правду!

Рэй нервно потер подбородок.

— Он был сильно обеспокоен, — быстро сказал он. — Не знал, что делать. Он встретил эту малышку Саммерс в заведении, где он работал, в Гринвич-Виллидж. Она тут же влюбилась в него и…

— Они оба хладнокровно собирались использовать друг друга, поэтому бросьте давить из меня слезу вашими романтическими сказками, — прервал я его. — Но вы еще не сказали ничего такого, чего бы я уже не знал.

— Я пытаюсь объяснить вам, как все было, — протянул он. — Это она придумала убежать из Нью-Йорка, и Рикки ее идея понравилась. Он знал все об их семье, о богатстве ее матери. Он собирался поразвлечься с девчонкой, а когда та ему надоест, еще и вытрясти денежки из ее матери. Рикки думал, что она дорого даст, чтобы избежать скандала.

— Он знал об истинных чувствах миссис Саммерс к дочери? — с сомнением сказал я. — О ее ненависти к ней?

— Рикки узнал об этом позже, — скривившись, произнес Рэй, — и понял, что у него могут быть неприятности. Он подпадал под действие закона Манна, запрещающего перевозить женщин через границы штатов с аморальными целями. К тому же у них быстро закончились деньги, и тут он получил еще один удар: оказывается, пока девчонке не исполнится двадцать один год, она не получит ни гроша.

— Мотель, похоже, подходящее место, где следует бороться с кознями судьбы, — заметил я. — Что еще?

— Она уговаривала его не беспокоиться о деньгах. Мол, если станет действительно плохо, она может достать любую сумму. Когда он спросил откуда, она только засмеялась и предложила не забивать голову этими проблемами. Рикки решил, что она выдает желаемое за действительное, и приехал ко мне.

— Искать помощи у старшего брата, — подсказал я. — И вы вместо денег дали ему совет жениться на девчонке, что стоило вам гораздо дешевле.

— Я думал, это самый лучший выход.

— Вы поехали вместе с ним в Неваду?

— Конечно. Рикки нужен был кто-то рядом, чтобы позаботиться о деталях. Понимаете, он весь в мечтах, не от мира сего — музыкант, одним словом.

— Да, — произнес я. — Ему нужен аккомпаниатор на рояле.

— Вот и вся история, лейтенант.

— Так ли?

— Я ничего не утаил, — холодно сказал он. — Если хотите, сочиню пару фантастических подробностей.

— Охотно им поверю, — ответил я, — чего не могу сказать об остальной части вашего рассказа.

Я зажег сигарету и направился к двери. Рэй Уиллис медленно встал, лицо его было напряженным.

— Что теперь, лейтенант? — грубо спросил он. — Донесете на меня в полицию?

— Разумеется, — сказал я. — Что дает вам основания думать иначе?

— Вы грязный…

— Моя кредитная карточка не только дает мне большие права, но и налагает определенную ответственность, — легко сказал я. — Если вы сейчас совершите глупость, то сегодняшний вечер будет последним, когда вы сможете сыграть на пианино в этом клубе.

Он бросился ко мне, в бешенстве изрыгая ругательства и пытаясь схватить меня за горло. Я подпустил его поближе, а затем остановил ударом в переносицу. Он опрокинулся назад и с глухим стуком упал спиной на стол.

— Не расстраивайтесь, — постарался я успокоить его. — Во всяком случае, у вас не будет проблем с внешностью, как у старины Денби.

Минуту он смотрел на меня с ненавистью, потом его правая рука скользнула за пазуху. Когда он вытащил руку, в ней блеснул пистолет. Теперь мною руководил не разум, а инстинкт. Еще не осознавая этого, я прыжком оказался около него и ребром ладони стукнул по запястью, выбив оружие. Я схватил его за лацканы пиджака.

— Рэй, — раздельно произнес я, — никогда больше этого не делайте.

Затем я ударил его левой рукой — так же, как он бил Джо Димента. И реакция его была точно такой же — он качнулся на пятках, его глаза плотно закрылись.

— У вас необузданный темперамент, Рэй, — заметил я. — Следите за собой, иначе в припадке ярости размозжите чей-то череп, а потом придется об этом пожалеть.

Он медленно открыл глаза и пристально посмотрел на меня, слизывая кровь с разбитой нижней губы.

— Я доберусь до тебя, Уилер, — прохрипел он, — даже если это будет стоить мне жизни!

— Вы больны, Рэй, — передразнил я его, придавая своему голосу ханжеские интонации, которыми он говорил о миссис Саммерс. — У вас вот тут, — я покрутил пальцем у виска, — не все в порядке.

Глава 6

Я вернулся домой в начале двенадцатого и поставил пластинку Пегги Ли, ощущая, как ее теплый голос и безупречное чувство ритма успокаивает мои нервы, пока я наливал стакан.

Выпить его мне пришлось залпом, поскольку в самый трепетный момент вдруг раздался звонок, развеявший лирическое настроение. Я пошел открывать, убеждая себя, что угрозы Рэя Уиллиса были не более чем блефом. И все-таки я почувствовал себя гораздо лучше, когда, открыв дверь, понял, что мой посетитель не может быть Уиллисом: даже для такого профана в хирургии, как я, было ясно, что за такой малый срок невозможно изменить пол человека. Короче, передо мной стояла Илона Брент; на личике феи читалось легкое смущение.

— Надеюсь, я не вытащила вас из постели, Эл? — нерешительно спросила она.

— Какие пустяки! — галантно заметил я. — Но если вас это беспокоит, я разрешаю вам втащить меня обратно.

— Можно с вами поговорить несколько минут?

— Конечно, — заверил я. — Пожалуйста, проходите.

Когда мы очутились в гостиной, я помог ей снять меховую накидку, и меня бросило в жар. Она оказалась в черном платье с открытой спиной, державшемся на узкой тесемке, повязанной вокруг шеи. Я оглядел ее светло-кремовые плечи, затем провел пальцем вдоль позвоночника до нижней части платья.

— Не делайте этого! — поежилась она.

— Как? — убито воскликнул я. — Перед моими глазами вдруг появляется безупречный по форме позвоночный столб — и ни красных светофоров, ни запрещающих знаков. Это и врача вывело бы из равновесия, а я всего лишь полицейский.

Она повернулась ко мне с мягкой улыбкой. И тут мне стало еще жарче. Спереди вырез на платье был столь же глубок, и моему взору предстали ее полные груди с ложбинкой между ними.

— Судя по вашему поведению, — сказала она слегка сдавленным голосом, — мне вообще не надо было тратить времени на одевание.

— Верная мысль, — одобрил я. — Но я вас внимательно слушаю.

Она села в соседнее кресло и закинула ногу на ногу. Глядя на нее, я подумал, что число клубов холостяков находится в прямой зависимости от популярности шорт фасона «бермуды». Единственное, чего я не мог понять, — это почему большинство женщин, щеголяющих в этом виде одежды, не сидят на диете и не сгоняют жир со своих бедер.

— Я подумала, что мы могли бы немного поболтать, как в прошлый раз, Эл, — прервала она мои фривольные мысли. — Неофициально.

— Как вам угодно, дорогая, — сказал я. — Даже если вы будете молчать, я буду получать удовольствие от одного вашего вида.

— Вы не могли бы на минутку стать серьезным? — вздохнула она.

— Вы думаете, я шучу?

— Мне пришлось переделать массу дел после нашего посещения офиса шерифа, — сказала она. — Меня кое-что беспокоит, и мне нужно с кем-нибудь поделиться. И я не нашла никого, кроме вас.

— Прекрасное название для песни. Может, вы сочините еще пару строчек, пока я наполню бокалы, — сказал я. — Что вам налить?

— Виски с лимонным соком, — с готовностью ответила она. — Только не говорите, что это сложно, — я ведь знаю, что вы здесь, в Калифорнии, выращиваете лимоны!

— В квартирах? — удивился я.

— Конечно, — уверенно сказала она. — Они растут прямо на обоях в спальне.

— Я никого не нашел, кроме вас, — громко пропел я. — С вашим острым умом — это раз, с ногами, о которых идет молва, — это два.

Она вздрогнула:

— Боже, стихи!

— Ну, — пробормотал я, — так, набросок.

Я достал из холодильника лимонный сок в пластиковой бутылке, приготовил коктейль для Илоны, а себе налил виски с каплей содовой.

Когда я вернулся в гостиную, на лице Илоны было необъяснимое выражение, которое, я знал по своему опыту общения с дамами, означало одно из двух: либо она собиралась раздеться, либо обратить меня в одну из тех сумасбродных религий Западного побережья, которые вырастают на стенах вместе с лимонами.

Я вложил стакан в ее податливую руку И сел со стаканом напротив, пытаясь выбрать угол, под которым надо было смотреть, чтобы мне открылось спрятанное за черной завесой, все же скрывающей кое-какие части ее тела.

— Я никого не нашла, кроме вас, — промурлыкала она, — к кому могла б я обратиться в трудный час…

— Это была моя ошибка! — торопливо сказал я. — Я вас отвлек, а ведь вы пришли по делу.

— Ну, если вам угодно… Вы можете выслушать мои проблемы? — шаловливо спросила она.

— Мне все угодно, если вы это выразите в поэтической форме, — ответил я.

— Сегодня около десяти у меня были гости, — сказала она. — Анжела и Рикки Уиллисы. Они пришли в гостиницу прямо из офиса шерифа. Анжела не стала терять времени и сразу перешла к делу — она хотела знать, буду ли я представлять ее в суде. Я ответила, что смогу этим заняться только с согласия ее матери. Тогда она сказала, что немедленно пойдет к матери, и оставила меня наедине со своим «интеллектуальным» дружком! — Илона скорчила выразительную гримаску. — Я даже не могу воспроизвести речь этого идиота!

— Это английский язык, — заметил я, — просто Рикки чуть ближе к основам, чем остальные.

— Так или иначе, — продолжила Илона, — полчаса нашего общения показались мне полугодом. Наконец в номер врывается возбужденная Анжела с видом триумфатора. Она машет передо мной пачкой банкнотов и говорит, что это аванс и я могу не беспокоиться об остальной оплате, потому что там, где она их получила, еще масса денег. Я попросила убрать деньги, сказав, что я должна переговорить с Лин — ее матерью. Рикки она сообщила, что теперь они будут жить в «Звездном свете» и им не нужно возвращаться в вонючую гостиницу, где они прозябали до сих пор, — она только что взяла для них номер двумя этажами ниже, где им будет хорошо и спокойно.

— Любящая мамуля сменила гнев на милость, — предположил я.

— Я тоже так подумала, — кивнула Илона, — поэтому пошла к ней. Когда я рассказала ей об Анжеле, она посмотрела на меня как на сумасшедшую и сказала, что не только не давала никаких денег, но вообще не виделась с дочерью. Все это очень странно и непонятно.

— Одна из них наверняка лгала, — глубокомысленно изрек я.

— Похоже, что Анжела, — сказала мисс Брент. — Но где она смогла достать деньги, если не у Лин?

— Может быть, Хиллари?

Она медленно покачала головой:

— Не представляю, чтобы он дал ей такую сумму, если бы она просто пришла и попросила. Тут что-то другое.

— Что, например?

— Например, свидетельство о браке, — ответила она. — Когда они ушли, я внимательно рассмотрела его. Это подделка, и даже не очень хорошая.

— Вы уверены?

Илона холодно посмотрела на меня:

— Продолжим.

— Да, простите. — Я допил свое виски и подождал две-три секунды, пока она сделает то же самое. — Итак, для чего нужно фальшивое свидетельство? Просто чтобы подурачить мамашу?

— Думаю, что да, — сказала она. — Но я не могу составить для себя ясной картины.

Я еще раз налил стаканы; когда вернулся в гостиную, она уже рассматривала мой проигрыватель.

— Вы меломан? — спросила она, когда я протянул ей стакан.

— В определенном смысле, — сказал я. — Я бы не назвал это настоящей страстью, просто мне больше нравится слушать музыку, чем хруст челюстей термитов, грызущих бетон, и тому подобное.

— Поставьте какую-нибудь пластинку, — попросила она мягко.

Я взял со стеллажа альбом Джулии Лондон и включил проигрыватель. Джулия — певица ночи и полумрака. Мои пять колонок усиливали интимность обстановки.

— Как мило! — произнесла Илона спустя несколько минут.

— Хорошо расслабляет, — согласился я. — Вряд ли это можно оценить стоя. Почему бы нам не перейти на тахту?

— Я знаю, что вообще-то в таких случаях надо что-то отвечать, — задумчиво сказала она. — Но сейчас я не могу вспомнить что.

Она медленно подошла к тахте, уселась, и меня одурманил шелестящий звук ее чулок, когда она элегантно скрестила ноги. Я сел рядом, но не очень близко. Вечер только начинался, и я не хотел торопить события.

— Вы думаете, убийство — их рук дело? — вдруг спросила она. — Как им теперь верить — после этой подделки?

Я положил голову на спинку тахты в полудюйме от ее плеча.

— Я расслаблен, — укоризненно пробормотал я. — И Джулия расслаблена. Чего вам неймется?

— Пожалуйста! — несколько раздраженно проговорила она. — Я должна знать! Как вы думаете, это Анжела и Рикки убили того беднягу в мотеле?

— Они — главные подозреваемые, — сказал я. — Но доказательств нет. Во всяком случае, пока нет.

— Есть доказательства или нет, но у вас должно было составиться мнение, Эл, — настаивала она. — Что вы об этом думаете?

— Мне, как полицейскому, думать противопоказано, — сказал я. — Думать — удел интеллектуалов, тех парней, которые знают, как организовать показательное шоу или как продать побольше консервированных супов, превратив их в символ общественного положения.

— О Господи! — безнадежно воскликнула она. — Вы напоминаете мне пехотинца, который на марше жалуется, что жить не стоит. А на самом деле его мучит не жизнь, а плоскостопие. И получи он сапоги большего размера, вся его философия была бы проникнута оптимизмом.

— В птичьих мозгах Анжелы наконец началось шевеление, и она поняла, что вместе со своим дружком они оказались главными подозреваемыми. Поэтому, узнав, что мать, дядюшка и их адвокат находились в городе в ночь убийства Марвина, она посоветовала мне проверить ваши алиби. Что вы на это скажете?

— Скажу, что она — маленькая дрянь, — глубоко вздохнув, произнесла Илона. — Алиби? Я не знаю… Мы приехали в гостиницу, потом, примерно в восемь, втроем пообедали в номере Лин. Хиллари ушел примерно в четверть десятого, насколько я знаю, к себе в номер. Я поговорила с Лин еще минут пятнадцать, потом вернулась в свой номер и легла спать.

— Возможно, Анжела в чем-то права, — сказал я. — Ни у кого из вас нет алиби.

— Но ни у кого из нас нет и мотива, — спокойно возразила она. — Лин нужен был частный сыщик, чтобы найти сбежавшую дочь; Хиллари порекомендовал ей человека, которого знал. Зачем им убивать его, если он делал работу, за которую они платили?

— Может, он из Вест-Сайда? — с надеждой спросил я. — И они не смогли вынести позора, которым покрыли себя, связавшись с ним?

«Я помню апрель», — интимно нашептывал голос Джулии Лондон из всех пяти колонок. Илона положила голову мне на плечо и молча вздохнула.

— Этот Рикки Уиллис, — сказал я. — Вы знали, что в прошлом он уголовник?

— Ну, — протянула она, — и что же?

— Я думал, это повергнет вас в шок.

— А я думала, что вы полностью расслаблены, — парировала она. — Джулия расслаблена, я расслаблена. Почему вы сейчас напрягаетесь?

— У меня внутри недремлющее око, — объяснил я. — Оно появилось, когда однажды, позвонив в квартиру одной блондинки, я с чувством произнес: «Люби меня сегодня крепко, как никогда» — и упал в объятия… ее мужа, который открыл дверь.

Она лениво рассмеялась, затем сказала:

— Почему бы вам не взять меня в штат, Эл? Вам ведь нужен юрист.

Она медленно повернула ко мне голову. Ее карие, в крапинку глаза смотрели на меня из-под опустившихся ресниц, мягкий рот открылся. Я поцеловал ее, моя рука скользнула по ее обнаженному плечу и дальше — по позвоночнику. Она вздрогнула, сильнее прижалась ко мне, а ее пальцы впились мне в грудь.

Через некоторое время она высвободилась из моих объятий и встала.

— Здесь слишком много света, — неуверенно сказала она. — Вы просто мот, Уилер.

Она обошла комнату, выключая все лампы, пока не осталась единственная, под абажуром, лампа над проигрывателем. Возвращаясь к тахте, она дернула за тесемку, и через две секунды черное платье, скользнув вдоль бедер, с нежным шуршанием упало к ее ногам. Она аккуратно протянула руку к застежке черного лифчика без бретелек. Через мгновение на ней остались только черные атласные трусики, отделанные тонким кружевом. Мягкий свет освещал ее жемчужно-белую упругую грудь.

— Я сомневаюсь, что это вполне законно, но уверена, что прецедент есть, — прошептала она и потянула меня за рубашку, заставив приподняться. — Ненавижу тахту, — проговорила она. — Она кажется мне ненадежной.

Одной рукой я обнял ее плечи, другой подхватил снизу. Она замурлыкала от удовольствия, когда я понес ее в спальню.

«В том сентябре, — интимно пела Джулия, — под дождем…»

Глава 7

Когда на следующее утро я появился у мистера Джонса, хозяина мотеля, тот выглядел ничуть не лучше прежнего. Его щетина еще более нуждалась в бритве, голубая рубашка стала еще более блеклой, а серые брюки — еще более мятыми.

— Вам еще не надоело сюда ходить? Я начну брать с вас плату как за постой, лейтенант, — кисло пошутил он.

— Я хочу еще раз взглянуть на оба номера, — сказал я. — Сейчас слишком рано, чтобы спорить, а при солнечном свете вы выглядите просто неприлично. Поэтому дайте мне ключи, и не будем пререкаться.

Он что-то проворчал и пихнул сидевшего рядом облезлого кота. Тот лениво увернулся, презрительно ощетинившись.

— Хорошо, — буркнул он. — Но делайте это побыстрее, хорошо? Полицейские — не лучшая приманка для моих клиентов.

Я взял ключ из его сопротивляющихся пальцев.

— Худшая приманка — это вы сами, — задумчиво произнес я. — Своим видом вы наглядно демонстрируете, к чему ведет потакание греху, которое составляет основу вашего бизнеса. Вам бы пойти работать в общество анонимных алкоголиков. Один взгляд на вас — и самый запущенный хроник с испугу больше в жизни Не прикоснется к бутылке.

Не было никакого смысла ждать ответа, и я не стал. В течение часа я обследовал оба номера дюйм за дюймом. Но результат бы дважды нулевой, что вновь заставило вспомнить о клубе Рэя Уиллиса.

Когда я вошел, мистер Джонс раскачивался на стуле, положив ноги на стол. Я бросил ему ключи.

— Ну, что? Нашли что-нибудь новенькое? — спросил он.

— Ничего, — ответил я. — Что-то здесь не то, по крайней мере с Марвином. Я никогда не видел, чтобы человек путешествовал настолько налегке, что не взял даже рубашки на смену.

— У него был чемодан, — сказал Джонс. — Дешевый, вроде как полотняный.

— Почему вы не сказали мне этого раньше?! — взревел я. — Где он?

— Вы меня не спрашивали, — пожал худыми плечами Джонс. — Он здесь, но в нем нет ничего стоящего. — Он убрал ноги со стола и вытащил из-под него потертый, горчичного цвета чемодан.

— Смотрите сами, — спокойно сказал он.

Я был настолько взбешен, что не мог вымолвить ни слова, а это для Уилера что-то да значит! Я смотрел на Джонса взглядом, способным, казалось, сжечь его на месте, но он даже глазом не моргнул.

Я щелкнул замками и открыл крышку. Грязные носки, нижнее белье, бритвенный прибор. На дне свежая рубашка — по крайней мере она побывала в прачечной и полежала на гладильной доске.

— Вам из этого ничего не пригодится? — с издевкой спросил я, выкладывая на стол содержимое чемодана. Когда я поднял рубашку, из нее выскользнул большой конверт. Я заметил, как Джонс подпрыгнул.

— Вы что-то обнаружили, да?

Конверт был адресован Альберту X. Марвину, Вест-Сайд, Нью-Йорк. На месте для обратного адреса значился адрес мотеля. Письмо не было отправлено. Неужели Марвин собирался отправить его самому себе? Я вскрыл конверт ногтем большого пальца и вытряхнул на стол содержимое. На поцарапанную поверхность стола упало семь или восемь фотографий. Я еще раз встряхнул конверт, и из него посыпались негативы.

— Ого! — прохрипел Джонс. Он вытянул вперед шею, чтобы получше рассмотреть карточки, при этом его ноги с грохотом опустились на пол. — Это уже что-то!

Взглянуть на них по крайней мере разок Джонс успел. Хорошего качества, с сюжетами французских открыток, только действующие лица были знакомыми. На каждой из них можно было узнать Анжелу и Рикки. Я сгреб фотографии и негативы и положил обратно в конверт.

— Куда вы спешите, лейтенант? — жалобно проныл Джонс. — Я едва успел взглянуть на них. Что, если…

— Грязный развратник! — изрек я очевидную истину. — Продолжайте в том же духе, и вам никогда не видать первоклассного кладбища. Ни один уважающий себя бальзамировщик не прикоснется к вам даже в резиновых перчатках!

— Что за девка! — прохрипел он пересохшим горлом. — Какая фигура! Эй, лейтенант, взгляните на нее хорошенько…

— У вас есть фотоаппарат? — внезапно спросил я.

— Есть. — Он медленно втянул голову. — Но…

— В номере Марвина мы ничего не нашли, — резко сказал я. — А вы, с вашими замашками, вполне могли подкрасться ночью к их номеру и сделать эти снимки!

— Вы сумасшедший! — проревел он. — Я не…

— Именно так! — Я в возбуждении щелкнул пальцами. — Наверняка Марвин застукал вас за этим делом и поднял шум, поэтому вы убили его молотком, а потом подложили их в чемодан, чтобы отвести от себя подозрения.

— Это он! — взвизгнул Джонс. — Это его почерк на конверте! Если не верите, посмотрите, как написано его имя в моем журнале.

— Вы имеете в виду, что расписались за него в журнале, и теперь почерк обеих подписей идентичен? — холодно заметил я. — Все совпадает — иначе зачем вам было прятать чемодан?

Он что-то пробормотал, потом в отчаянии плюнул, но не попал в открытое окно, хотя оно находилось всего в двух футах от него.

— Я еще вернусь, — сказал я тоном прокурора, складывая конверт. — И не пытайтесь скрыться из города, ясно?

Я уехал, размышляя над тем, что мог бы записать в свой скаутский список еще одно хорошее дело — я заставил Джонса задуматься над чем-то, кроме секса.

Когда я вошел в офис, неотлучная Аннабел Джексон была на месте, в темно-сером льняном платье. Длинные рукава, которые должны были говорить о скромности обладательницы платья, своей функции не выполняли. У Аннабел была такая фигура, которая без труда угадывалась и в самом бесформенном балахоне.

— Нет слов, — восхищенно выдохнул я. — Ты сегодня прекрасна, как картина, цветок магнолии, сладость меда, дорогая память о моем родном доме в Кентукки…

— Я бы с удовольствием заткнула ваш лживый рот, стареющий Казанова, — спокойно сказала она. — Ведь дело трех прекрасных женщин, как вам удается вообще замечать меня?

— Все объясняется чистотой жизни, чистотой мыслей и циррозом печени, — объяснил я. — Мои мужские желания тем больше, чем меньше надежда их осуществить. Можно один вопрос, пока я не пошел к шефу?

— Нет! — гневно ответила она.

— Твое белье шуршит при движении? — поинтересовался я.

— Вы отвратительны! — Лицо Аннабел запылало. — Конечно же нет!

— А ты не боишься простудиться? — сочувственно спросил я и побыстрей нырнул в дверь кабинета шерифа, пока она не запустила в меня чем-нибудь.

Лейверс встретил меня сердитым взглядом и кивнул на ближайший свободный стул.

— Где вас черти носят все утро? — спросил он.

— В мотеле, — ответил я.

— Зачем терять там время, когда нужно искать убийцу?

Это был хороший вопрос. Я промолчал, поскольку не мог придумать на него ответ. Лейверс воткнул в рот сигару, и я зачарованно следил, как он раскуривает ее.

— Сколько сигар у вас уходит за день? — поинтересовался я.

— Не знаю, — буркнул он, — восемь-девять. А что?

— Бьюсь об заклад, вы выросли на искусственном вскармливании, — сказал я. — Психологи считают, что увлечение сигарами компенсирует подсознательную тоску по теплу и защищенности, которые можно найти только у материнской…

— Уилер! — Он задохнулся от возмущения. — Вы когда-нибудь думаете о чем-нибудь, кроме секса?

— Сэр! — укоризненно сказал я. — Я имел в виду вашу мать!

Лейверс прикрыл глаза, давая мне возможность зажечь сигарету.

— Ну хорошо, — произнес он наконец. — Что новенького вы обнаружили в мотеле?

Я достал из кармана конверт и кинул ему через стол. Пока он таращился на фотографии, я произвел краткий обзор моих действий, начиная с ухода из офиса вчера вечером. Я рассказал о посещении клуба «Двойное зеро» и изложил факты, полученные от Илоны Брент. Но чем дольше я говорил, тем больше чувствовал, что он и в грош не ставит моих усилий. Когда я замолчал, Лейверс вонзил в меня взгляд своих выпуклых глаз с безжалостностью электродрели.

— Конечно, — произнес он, — я всего лишь окружной шериф и не очень много значу. Но я думаю, вы могли бы сделать одолжение и сообщить о том, что случилось, сначала мне, а потом в городской отдел.

— Вы совершенно правы, сэр! — согласился я. — Ни минуты не сомневайтесь, я бы так и поступил.

— Вы опять меня разыгрываете.

— Если бы я сообщил о клубе Рэя Уиллиса в городской отдел, то непременно предварил бы это звонком к вам, — подтвердил я.

Его рот раскрылся, сигара выпала на стол и, пока до него это дошло, успела прожечь дырку на скатерти.

— Так вы не звонили им?

— Никак нет, сэр.

— Он содержит бордель, используя в качестве ширмы частный клуб, — бормотал он. — Угрожает вам пистолетом. И вы не сообщаете в полицию! — Он как бы извинялся за то, что плохо обо мне подумал. — Мне не хотелось бы быть излишне любопытным, Уилер, но при сложившихся обстоятельствах я должен вас спросить: почему вы не сообщили в городской отдел об Уиллисе?

— Я не хочу отдавать им одного из главных подозреваемых, — честно признался я. — В таком деле я им не доверяю. Его тут же упрячут за решетку или что-нибудь в этом роде. А мне нужно, чтобы Рэй был на воле — пока, по крайней мере.

— Но ведь он может совершить еще одно преступление — если он убийца! — взорвался Лейверс. — Вы считаетесь стражем закона! Боже мой! Получается, я покрываю преступника, сидя здесь и слушая вас.

— Да, сэр, — согласился я. — Если вас это утешит, то я делаю то же самое.

— Как же быть? — безнадежно спросил он, откидываясь на спинку стула и пуская черное облако сигарного дыма. — Вы думаете, у вас есть нити к разгадке?

— Никаких нитей, — бодро отрапортовал я. — Даже обрывков нитей нет. Илона говорит, что брачное свидетельство — подделка, но я не вижу, за что тут ухватиться. Разве что дискредитировать эту троицу: Анжелу и братьев Уиллисов. А вдруг за этим стоит что-то посерьезней?

— Черт его знает, — уклонился от прямого ответа Лейверс. — Что еще?

— Эти фотографии, — продолжал я. — У Марвина должен был быть фотоаппарат и оборудование для проявления и печати. Куда все подевалось? В номере их не было. В чемодане, который я, между прочим, оставил там, тоже ничего похожего. Правда, чемодан можно взять в любое время.

— Замечательно, лейтенант, — с явным сарказмом проговорил Лейверс. — Разрешите узнать, не хотите ли вы поменять вашу игрушечную машину на что-нибудь покрупнее, куда мог бы поместиться чемодан? Это сэкономило бы округу расходы на дополнительные поездки!

— Но зачем он делал эти фотографии? — продолжал я, великодушно не обращая внимания на его пренебрежительное отношение к моему «остину». — Если для клиентки, миссис Саммерс, то почему он не отослал их ей?

— Шантаж?

— Похоже на то, — согласился я. — Но кого шантажировать? Анжелу и Рикки? Миссис Саммерс?

— Я сегодня получил ответ из Нью-Йорка, — сказал шериф. — Они проверили показания Рэя Уиллиса относительно судимости его брата. Он действительно отсидел два года за кражу со взломом и был условно-досрочно освобожден. Сейчас он чист.

Он положил перед собой бумаги.

— Они дали ответ и на запрос о Марвине. Похоже, он действительно та еще штучка.

— Как это? — спросил я.

— Полгода назад у него аннулировали свидетельство частногодетектива, — ответил Лейверс. — Он оказался замешан в рэкете девчонок, работающих по вызову, и в сводничестве. Не исключен шантаж. Улик был недостаточно, чтобы обвинить его, но лицензию все же отобрали.

— Это очень интересно, — произнес я, — и напоминает мне о предложении малютки Анжелы проверить алиби членов ее семьи. Может, Марвин пытался шантажировать миссис Саммерс — непосредственно или через деверя?.. А может, он хотел подстраховаться?

— Возможно, — буркнул Лейверс. — Кроме того, не исключено, что он собирался иметь дело с Уиллисами. Любой из них, судя по их прошлому, спокойно мог убить его.

— Полагаю, мне нужно еще раз встретиться с ними, — сказал я. — Вы не возражаете, если я возьму с собой фотографии? Они могут подвигнуть их на откровенность.

— Хорошо, — неохотно согласился Лейверс. — Но негативы лучше оставьте здесь.

Я взял конверт и положил его во внутренний карман куртки.

— Пока не ушли, ответьте мне только на один вопрос, — угрюмо сказал шериф.

— Про городской отдел, сэр? — догадался я. — Я предлагаю не будить спящих полицейских. Могу подарить вам эту новую поговорку.

— Вы точно не вошли в долю с Рэем Уиллисом? — подозрительно спросил он.

— Пятьдесят процентов прибыли от борделя! — восторженно произнес я. — Это звучит как мечта заблудившегося в пустыне о глотке воды. Постоянный доход и бесплатное обслуживание… Зовите меня просто Полли Уилер! И знайте, сэр, что, когда бы вы ни навестили нас, мы с удовольствием предоставим вам скидку в пятнадцать процентов при оплате наличными.

— Убирайтесь отсюда, — мрачно сказал он, — вы оскорбляете мои моральные принципы.

Глава 8

— Мисс Анжела Саммерс? — переспросил портье гостиницы «Звездный свет», взглянув на меня своими водянистыми глазами. — У нее номер 617-й, а у мистера Уиллиса — соседний, 618-й. Так настояла мисс Саммерс, хотя горничная говорит, что 618-й практически пустует.

— Черт возьми, Чарли! — восхищенно сказал я. — У вас здесь прямо театр! Кстати, ты бывал в театре?

— Мне это и не нужно, — мечтательно проговорил Чарли, — после того как я увидел мисс Анжелу Саммерс! Этот Уиллис — счастливчик, я бы с удовольствием поменялся с ним на ночь.

— Вряд ли ей придется по душе такая замена, — сказал я. — Ты не знаешь, они у себя?

— Мисс Саммерс у себя, а мистер Уиллис ушел, — с готовностью сообщил он. — Хочу предупредить вас, лейтенант, — съерничал Чарли, — что руководство неодобрительно относится к попыткам изнасилования — таково правило.

— Как же ты тогда до сих пор здесь работаешь? — поинтересовался я. — Ты ведь как рентгеном проверяешь, что находится под платьем у всех женщин моложе сорока пяти.

— Это хобби, лейтенант, — самодовольно ответил он. — Вроде домашнего видео.

Несколько минут спустя я стучал в 617-й номер. Приглушенный дверью голос пригласил меня войти. Дверь была не заперта, поэтому я вошел в комнату и подумал, что напоминание Чарли о правилах поведения в гостинице было отнюдь не лишним.

Анжела Саммерс лежала на кровати, закинув руки за голову, и смотрела в потолок. На ней была клетчатая блузка, застегнутая доверху. Блуза доходила до пояса, а ниже на ней не было ничего, кроме белых шелковых трусиков.

Она медленно повернула голову и посмотрела на меня. На голове она все так же носила перевернутое птичье гнездо. Большие темные глаза смотрели на меня как на пустое место.

— Я думала, это Рикки, — пояснила она.

— Я выйду и подожду, пока вы оденетесь, — предложил я.

— А зачем мне одеваться? — Она лениво оглядела себя. — Я же не голая.

Она спустила ноги на пол, затем встала и потянулась, запрокинув руки за голову. При этом под тонкой тканью блузки ясно обрисовались ее острые груди.

— Я бы выпила, — сказала она, неторопливо подошла к бару и взяла бутылку. — Не хотите, лейтенант? Как вас зовут?

— Нет, спасибо, — ответил я. — А зовут меня Уилер.

Она налила в стакан бурбона, вернулась к кровати и села, похлопав рукой рядом с собой.

— Садитесь, — пригласила она. — Вы, похоже, собираетесь опять меня допрашивать.

Я сел, стараясь не смотреть на ее безупречной формы ноги.

— Ну, начинайте, — сказала она, — не стесняйтесь.

— Кто подделал брачное свидетельство? — мягко спросил я.

— А кто сказал, что оно подделано? — поинтересовалась она.

— Можете верить мне на слово, — ответил я. — И не прикидывайтесь наивной.

Она немного выпила, искоса наблюдая за мной.

— Когда Рэй узнал, что любящая мамочка примчалась в город, — наконец произнесла она, — нам же нужно было что-то предпринять!

— Зачем?

— Вы что, с луны свалились? — насмешливо спросила она. — Вы же знаете, как она хотела подвести Рикки под обвинение в изнасиловании. Мы догадывались, что она выкинет нечто подобное, поэтому нам нужно было подстраховаться.

— И кто придумал трюк со свидетельством?

— Рэй. — Она сверкнула белозубой улыбкой. — Мерзкий Рэй!

— Допустим, он мерзкий, — согласился я.

— Вы прекрасно поняли, что я нарочно так сказала, — холодно заметила она. — На самом деле он самый лучший парень в мире. После Рикки.

— Хочу надеяться, что вы не знаете Рэя так же хорошо, как его брата, — сказал я.

— Я не понимаю вашей шутки, — вопросительно произнесла она.

Я вытащил конверт и вручил ей. Она с интересом просмотрела фотографии.

— Ничего себе! — выдавила она. — Далеко же мы пошли!

— Их нашли в чемодане Марвина, — объяснил я. — Только сегодня.

— Паршивый грязный червяк! — сказала она. — Подкрадываться к окнам со своей грязной фотокамерой! Как будто уже не существует права на частную жизнь!

— Вы знали, что он фотографировал вас?

— Конечно нет, — ответила она. — Что вы собираетесь с ними делать?

— Это улика, — сказал я. — Если вы с Рикки знали о них, то у вас был серьезный мотив убить Марвина.

— Мы не знали о них, — с жаром повторила она. — И мы не убивали Марвина. Почему вы так стараетесь повесить на нас убийство? Любящая мамочка обещала вам хороший куш или что-то другое?

— Тут другое, — сладострастно улыбаясь, сказал я. — Если я смогу привлечь вас, эти фотографии мне подарят на память.

Она вскочила и больно ударила меня ладонью по губам. Чтобы удержаться и не ответить ей тем же, я поднялся и прошел к бару.

— Вы предлагали выпить, я, пожалуй, налью себе, — сказал я. — Нет ли у вас шотландского виски?

— Вы псих! — удивилась она. — Почему вы не ударили меня?

— Вы ошибетесь, если подумаете, что мне не хотелось этого сделать, — ответил я. — Полагаю, что мне придется довольствоваться бурбоном.

Я налил себе и закурил.

— Простите меня. — Интонации в ее голосе стали гораздо мягче.

— Марвина лишили лицензии шесть месяцев назад, — рассказывал я, наблюдая за ней в зеркале бара. — Он был замечен в рэкете, сводничестве и шантаже.

— Вы думаете, он собирался шантажировать нас этими фотографиями? — спросила она.

— А что бы ему это дало? — сказал я. — Ведь у вас нет денег или, по крайней мере, не было до вчерашнего дня.

— Что вы имеете в виду?

— Вы обратились к Илоне Брент с просьбой выступать вашим адвокатом, — продолжал я. — Потом вышли, чтобы, как вы сказали, согласовать эту проблему с матерью. А когда вернулись спустя полчаса, у вас, по словам Илоны, была полная пригоршня денег.

— Любящая мамочка смягчилась и отстегнула мне немного. — Она вдруг хихикнула.

— Вы не виделись с матерью, — терпеливо сказал я. — Она даже не знала, что вы находитесь в гостинице.

— Она врет, — неуверенно произнесла Анжела.

— Вы прекрасно знаете, что нет, — сказал я, чувствуя, как мое терпение постепенно испаряется. — Но мы говорили о Марвине. Ваша мать наняла его по совету вашего дяди, вы знали об этом? Хиллари сказал, что он раньше имел дело с Марвином и считает, что на него можно положиться.

— Нет, — прошептала она. — Я не знала этого.

Я отпил виски, затем обернулся и посмотрел ей в лицо.

— Состояние дел таково, Анжела. Вы, возможно, успеете отметить свое восемнадцатилетие, но ваши шансы дожить до девятнадцати весьма сомнительны! Косвенных улик и наличия мотива преступления мне достаточно, чтобы предать вас суду, и семьдесят против тридцати, что вас признают виновной!

Она до крови прикусила нижнюю губу.

— Но я не убивала его! — тоскливо произнесла она.

— Вы отпустили пару шуток в адрес Хиллари, — безразлично сказал я. — Что-то насчет того, что он общался со школьницами. Тогда я подумал, что это просто одна из ваших шуточек. Теперь я не уверен в этом. Если он хорошо знал Марвина, то что их могло связывать? Может, Марвин был его сводником? Почему, пробыв у него полчаса, вы вышли с пачкой денег? Или это просто мои фантазии?

— Наверняка! — поспешно согласилась она.

— Точно фантазии? — Несколько секунд я смотрел на нее и видел, как ее лицо медленно заливала краска. — Сколько мне повторять вам, Анжела? Перед вами маячит обвинение в убийстве. Вы так близки к нему, что можете подойти и потрогать руками.

— Что я должна сделать? — хрипло спросила она.

— Расскажите мне о Хиллари, — попросил я.

Она допила стакан и протянула его мне:

— Мне нужно еще выпить.

Я взял ее стакан и прошел к бару. Повернувшись к ней спиной, я не торопясь налил ей бурбона.

— Я не знаю, какие услуги Марвин ему оказывал, — бесцветным голосом вещала Анжела. — Думаю, это могло быть сводничество. Хиллари наверняка интересовался школьницами — я узнала об этом еще до отъезда в Швейцарию.

Я протянул ей стакан и сел на другом конце кровати. Она поднесла стакан ко рту и залпом выпила.

— Он соблазнил меня, — небрежно сказала она, — через два месяца после моего шестнадцатилетия. Может, это был своеобразный подарок ко дню рождения. Я не была совсем уж невинной, когда это произошло, но это был мой первый настоящий опыт. У вас есть закурить?

Я взял сигареты и зажег одну для нее, а другую для себя.

— Это стало своего рода привычкой, — продолжала она. — Я не очень возражала. Хиллари — нежный партнер. Любящая мамочка была от него без ума, еще когда был жив отец. Наверное, дядя вышвырнул ее из постели, когда завел роман со мной. А потом произошло неизбежное — она нас застукала. Может, у нее были подозрения, не знаю, но она застала нас в самый пикантный момент. Вы бы видели ее! Я думала, она сойдет с ума, так она кричала и бросалась на всех! В какой-то момент она схватила нож для колки льда и попыталась всадить ему в сердце. Ну а закончилось все Швейцарией для крошки Анжелы! — Она глубоко затянулась. — Старина Хиллари неравнодушен ко мне до сих пор. И мне от этого была польза — ведь любящая мамочка держит меня на коротком поводке, что касается денег, вот Хиллари и выручал меня, как прошлой ночью.

— Действительно замечательный парень! — процедил я. — По сравнению с ним Рэй Уиллис — просто образец морали.

— Не надо сердиться на Хиллари, лейтенант, — сказала она, надув губки. — В конце концов, он такой же, как все мужчины!

— Я знаю не так уж много сорокалетних мужчин, которые занимаются совращением шестнадцатилетних девочек, — нахмурился я. — А вы?

— Любой занялся бы этим, если бы представился случай, — спокойно ответила она. — Вам еще нет сорока, готова поспорить. Скорее всего, где-то между тридцатью и сорока, да?

— Поэтому я никогда еще не связывался со старшеклассницами, — сказал я. — С тех пор, как закончил школу.

— А как насчет выпускниц? — вкрадчиво спросила она. — Если бы вам представилась возможность?

— Послушайте, — оборвал я ее, — давайте не…

Она лениво засмеялась:

— В чем дело, цыпленочек?

Я увидел, как ее пальцы одну за другой расстегивали пуговицы на блузке, и, повинуясь рефлексу, вскочил на ноги. Она встала одновременно со мной, высвободив плечи и позволив блузке упасть к ее ногам.

Под блузкой не было лифчика, и, когда Анжела глубоко вздохнула, ее упругие груди медленно приподнялись.

— Вы нервничаете? — поинтересовалась она. — Извините, я хотела другого.

Она схватила мою правую руку и крепко прижала к своей левой груди.

— Что-нибудь не так, лейтенант? — Она не отводила глаз от моего лица. — Может, вы привыкли по-другому? Давайте я опять надену блузку, а вы, если хотите, можете сорвать ее.

— Не затрудняйте себя попытками соблазнить меня, — холодно сказал я, отнимая руку. — Я не Хиллари!

Ее глаза, все еще пристально смотревшие на меня, погасли.

— Я должна была сразу понять, что уже поздно, — злобно проговорила она. — Неужели любящая мамочка обошла меня?

Внезапно дверь открылась, и в комнату вошел Рикки Уиллис.

— Эй, Анжи, я… — Он вдруг остановился.

Я увидел, как ее глаза блеснули, и в тот же момент она наотмашь ударила меня по лицу.

— Оставь меня, грязный маньяк! — истерически закричала она. — Не прикасайся ко мне!

Она подбежала к Рикки и упала ему на грудь, сотрясаясь в конвульсиях.

— Спаси меня от него, любимый! — простонала она. — Не позволяй ему трогать меня! Он — маньяк, он сорвал с меня одежду и все время рассказывал, что он сделает, когда кончит! Я думала, ты никогда не придешь, милый!

С потемневшим лицом Рикки Уиллис пристально смотрел на меня.

— Ах ты мразь! — густым голосом произнес он. — Грязный, вонючий коп! Все они одинаковы!

Он резко оттолкнул от себя Анжелу, и она, не устояв на ногах, с пола со злорадством наблюдала за мной.

— Дай ему, Рик! — шепотом просила она. — Дай ему хорошенько!

Он медленно пошел на меня. Его руки были опущены, кулаки сжимались и разжимались. Сказать, что он походил на гориллу, значило бы оскорбить эволюцию.

— Я выпущу тебе кишки, грязный, вонючий коп! — прорычал он. — Я покажу тебе, как лапать мою девушку своими мерзкими руками! Думаешь, если у тебя есть этот идиотский оловянный значок, каждая должна улыбаться и выполнять твои грязные желания?

— Ты неверно ведешь диалог, Рикки, — сказал я. — В нем нет логики, а твой словарный запас крайне ограничен. Я ничего такого не слышал даже в современных пьесах. Кроме того, мне твоя Анжела не нужна. Она сама тут вешалась ко мне на шею. Может, хотела восстановить форму к твоему возвращению.

— Не пытайся выкрутиться! — отрезал он. — Ты сейчас получишь хорошенько!

Он уже был от меня на расстоянии удара, и его намерения были предельно ясны, у меня же отнюдь не было желания получить удар в нос. Я вытащил из кобуры свой тридцать восьмой и направил ему в живот.

— Только ударь этого грязного, паршивого копа, и ты получишь грязный, паршивый кусок свинца прямо в свой живот!

Он остановился и несколько секунд, моргая, смотрел на меня.

— Ты этого не сделаешь, — с надеждой сказал он, — при Анжи.

— Можешь проверить, — мягко сказал я и коснулся дулом его живота.

— Он шутит, Рикки! — выкрикнула Анжела. — Он только пугает тебя. Дай ему!

Рикки медленно облизал губы.

— Он не шутит! — произнес он уныло. — Я сразу вижу, когда парень шутит, а когда нет. — Он повернул голову и посмотрел на нее. — Прости, дорогая, но тут ничего не поделаешь, поняла?

— Трус! — презрительно сказала она. — Хорек!

— У тебя же должны быть мозги под всей этой шевелюрой, Рикки, — сказал я. — Хотя бы их зачатки. Что было на ней, когда ты уходил?

— А? — Он тупо уставился на меня.

— На Анжеле, ты, придурок, — кратко сказал я. — Какая на ней была одежда, когда ты уходил?

— Рубашка. — Он медленно повернул голову, пока не увидел Анжелу, все еще сидящую на полу. Он почесал голову, обдумывая. — И трусы, которые сейчас на ней.

— Если я тот человек, который сорвал с нее всю одежду, пока тебя не было, — осторожно напомнил я, — значит, я мог порвать только рубашку, так как трусов никто не трогал.

— Да, — нехотя согласился он.

Я указал на блузку, лежащую на полу:

— Вот она, малыш Рикки. Посмотри хорошенько. Если на ней не хватает хотя бы одной пуговицы, то можешь взять пистолет и дать мне им по голове.

— Не слушай его, милый, — прошипела Анжела. — Он просто пытается выкрутиться.

Рикки наклонился и, осторожно подняв блузку, внимательно осмотрел ее, проверяя одну за другой все пуговицы. Когда осмотр был закончен, он бросил блузку на кровать и на негнущихся ногах пошел к бару; его рука нашарила бутылку бурбона.

Анжела быстро вскочила на ноги и, прижавшись сзади, обвила его руками.

— Не верь ему, милый, — мягко попросила она.

Он высвободился и повернулся к ней лицом, держа бутылку в руке.

— Если бы я не знал тебя, малышка, — тихо сказал он, — я бы подумал, что ты это сделала, чтобы я получил пулю от лейтенанта.

— Рикки! — Она широко раскрыла глаза, прижав к губам тыльную сторону ладони. — Неужели ты думаешь, что я все подстроила?

— Я не уверен, малышка, — сказал он ничего не выражающим голосом. — Мне надо подумать.

Небрежным жестом он положил ладонь ей на лицо, затем сжал его пальцами и потянул на себя. Это движение походило на подготовку к подаче мяча в бейсболе. Потом он оттолкнул ее от себя, в самый последний момент разжав пальцы.

По этой сцене можно было изучать феномен контролируемой ярости. Анжела пролетела почти через всю комнату, с громким стуком ударившись спиной о противоположную стену. Она рухнула на пол и лежала там, тихо хныча и отчаянно пытаясь набрать в легкие воздуха.

— Не мешай мне, куколка, — мягко сказал Рикки. — Ты все время крутишься вокруг и мешаешь мне думать.

Я хотел помочь ей, но Рикки схватил мою руку.

— Она в порядке, лейтенант, — сказал он. — Не смотрите, что у нее кожа тонкая. И она это заслужила.

— Как скажешь, Рикки, — вежливо согласился я, поворачиваясь к нему и выражением лица давая понять, что солидарен с ним относительно женских проблем.

Одновременно я приподнялся на носках, перенеся весь свой вес на правый кулак, который он все еще держал в своей руке. Я использовал эту руку как поршень, дважды быстро ударив его под ложечку. После третьего удара он кулем повис на мне.

Мне осталось слегка ткнуть его в плечо, чтобы он отлип от меня и рухнул на кушетку.

— Ты это заслужил, малыш Рикки, — зачем-то сказал я.

К тому времени Анжеле удалось встать на четвереньки. Я подошел к ней, взял за плечи и помог добраться до ванной. Когда мы оказались внутри, она резко замотала головой и жестами показала мне, чтобы я убирался.

Я не стал возражать, вернулся в комнату и налил себе еще немного бурбона, размышляя о том, что, возможно, это не такой уж плохой напиток, если к нему привыкнуть. Рикки все еще лежал на кушетке. Через две или три минуты, показавшиеся мне вечностью, в комнату вернулась Анжела, выглядевшая чуть получше.

Она открыла платяной шкаф, вытащила оттуда свитер и черные нейлоновые брюки и натянула одежду на себя.

— Скажите, что мне с ним делать, лейтенант? — сдавленно спросила она. — Я провела целый год в швейцарской школе, а что толку? Я понятия не имею, как действовать в подобной ситуации!

— Даже более искушенные дамы могли бы растеряться, — вежливо успокоил я ее. — Мне подождать, пока он придет в себя?

— Я думаю, вам лучше уйти, — ответила она. — Но спасибо за предложение.

— Только один вопрос — и я уйду! Где вы были вчера вечером, раз вас не было в Неваде?

— У Рэя в клубе, — устало сказала она. — Посидели, выпили бутылку, обговорили детали нашего бракосочетания, а Рэй тем временем изготовил свидетельство.

Я подошел к двери, открыл ее, потом взглянул на Анжелу:

— Вы уверены, что справитесь с ним, когда он очухается?

— Конечно, — раздраженно кивнула она. — Наконец-то я хоть чему-то толковому научилась. Может, мне и не придется ходить в колледж, но курс в школе Т. У. я прошла. Т.У. — значит Тяжелые Удары.

— Конечно, — с сочувствием сказал я. — И, по выражению Рикки, вы это заслужили!

Глава 9

Я постучал в дверь номера люкс двумя этажами выше и попал в совершенно иной мир. Двери открыл Хиллари Саммерс и посмотрел на меня с легким удивлением.

— Лейтенант Уилер, не так ли? — спросил он приятным голосом.

— Совершенно верно, — ответил я. — Я хочу поговорить с вами, мистер Саммерс.

— Конечно. — Он распахнул дверь. — Входите.

Мы устроились в гостиной друг напротив друга. Я отметил про себя, что Хиллари слишком усердно пытался выглядеть спокойным.

— Чем могу быть полезен, лейтенант?

— Мне хотелось бы услышать от вас о Марвине, — начал я.

— Не думаю, что смогу сообщить что-либо существенное. — Он с сожалением покачал головой. — Я плохо знал этого человека.

— Но ведь это вы посоветовали своей невестке нанять его? — напомнил я.

— Это правда, — быстро согласился он. — Я поручал ему кое-какие мелкие дела, и он меня ни разу не подвел, поэтому, когда Лин подумала о частном детективе, я предложил Марвина. Вот и все.

— Вы знали, что полгода назад у него отобрали лицензию?

— Нет, не знал!

— Он был замешан в разные темные дела — рэкет, сводничество и прочее, — добавил я.

Хиллари пожал плечами:

— Я не имел об этом ни малейшего представления. Я бы и не подумал рекомендовать его Лин, если бы знал.

Я закурил сигарету, наблюдая, как он своими длинными чувствительными пальцами беззвучно барабанит по колену.

— Анжела Саммерс заходила к вам вчера вечером? — резко сменил я тему.

— Почему вы спрашиваете?

— Она сказала Рикки Уиллису и мисс Брент, что идет к матери, а сама направилась сюда.

Каким-то мальчишеским жестом он откинул со лба темно-пепельные волосы.

— Ну да, она заскочила ко мне на несколько минут. Ей хотелось перебраться из той убогой гостиницы сюда. Она попросила меня помочь с оформлением бумаг. Я сразу же вызвал администратора и уладил это дело.

— И еще дали ей денег?

— В конце концов, — он не очень весело улыбнулся, — она моя племянница.

Я достал из внутреннего кармана конверт с фотографиями и вручил ему.

— Мы нашли это среди вещей Марвина, — сказал я.

Он вынул фотографии из конверта и внимательно разглядел каждую.

— Какая гадость! — проворчал он, бледнея. — Почему вы их еще не уничтожили?

— Это — улики, — сказал я. — Может быть, именно из-за этих фотографий и убили Марвина.

— Но не думаете же вы, что Анжела имеет какое-то отношение к убийству? — горячо воскликнул он. — Уиллис — возможно. Но не Анжела!

— Пока у меня на примете несколько подозреваемых, — заметил я. — И вы тоже в их числе, мистер Саммерс.

— Что?

— Я узнал от мисс Брент, что вы в тот день обедали в номере миссис Саммерс. Так?

— Да.

— Вы ушли около четверти десятого?

— Помню, было больше девяти, ну и что?

— Что вы делали после этого?

— Я вернулся к себе и лег спать.

— Думаю, вы не назовете персоны, которая могла бы подтвердить ваш рассказ?

— Это не смешно, лейтенант! — протянул он.

— Значит, у вас нет алиби на момент убийства?

— А вы считаете, что оно мне нужно? — спросил он недоверчиво.

— Да, — просто ответил я.

Он поднялся и заметался по комнате, засунув руки в карманы превосходного костюма из чесучи.

— Это нелепо! — наконец сказал он. — Я не позволю втянуть меня в эту историю. Если вы хотите продолжать допрос, то я настаиваю на присутствии на нем мисс Брент в качестве моего адвоката.

— Я не возражаю, — сказал я. — Но вряд ли вы захотите, чтобы она услышала о ваших близких отношениях с Анжелой.

Он остановился как вкопанный и повернулся, глядя на меня дикими глазами.

— Что вы имеете в виду? — прошептал он.

— Она только что сама рассказала мне обо всем, — бесстрастно ответил я. — Вы соблазнили ее сразу по достижении девушкой шестнадцатилетия, а позже миссис Саммерс узнала о вашей связи и отправила Анжелу в Швейцарию.

Он упал на стул и закрыл лицо руками.

— Она сама предложила мне себя! — пробормотал он.

— Все и так достаточно плохо, — презрительно сказал я. — Не ухудшайте ситуацию еще больше!

— Мне нужно выпить, — хрипло произнес он. — Извините меня.

Он встал, прошел к небольшому бару в углу комнаты и открыл его, продемонстрировав содержимое — с полдюжины бутылок.

— Как вы познакомились с Марвином? — спросил я. — Он поставлял вам девочек из школ?

— Вы не сможете это доказать, — вяло сказал он.

— Возможно, — согласился я. — Но я могу попробовать.

Он залпом выпил и снова наполнил стакан.

— Зачем Марвину понадобились эти фотографии? — продолжал я. — Рассуждая логично, здесь возможна только одна причина — шантаж. Но кого он мог шантажировать? Не Анжелу с Рикки Уиллисом — у них не было денег! Не миссис Саммерс — она не дала бы за них ни цента; более того, фотографии помогли бы ей уличить Рикки в изнасиловании. Поэтому остаетесь вы!

Он снова выпил и посмотрел на меня с бессильной ненавистью.

— Вы не в своем уме! — проревел он.

— А у вас нет алиби на момент убийства Марвина, — парировал я. — Если вы ездили в мотель или в другое место для встречи с ним, то наверняка кто-то вас видел. И я найду свидетелей, мистер Саммерс.

Я встал и направился к двери.

— А когда я найду их, — добавил я, — я предъявлю вам обвинение в убийстве первой степени, и вы закончите свои дни в газовой камере.

— Убирайтесь! — хрипло крикнул он. — Вы слышите? Убирайтесь!

— Ухожу, — спокойно ответил я. — Если вы не боитесь газовой камеры, мистер Саммерс, подумайте, какую сенсацию произведут показания Анжелы в суде о вашей интимной связи с нею. Вам гарантированы лучшие места на первых полосах всех газет.

Я вышел в коридор, мягко закрыв за собой дверь, и услышал, как внутри зазвонил телефон. Я прошел по коридору до следующей двери и постучал в нее, начиная испытывать сочувствие к коммивояжерам.

Открыла крашеная блондинка в фартучке горничной и надменно оглядела меня, словно я не соответствовал ее представлениям о том, кто может постучаться к миллиардерше.

— Я бы хотел увидеть миссис Саммерс, — проговорил я.

— Простите. — Она повернула ко мне свой острый нос. — Миссис Саммерс отдыхает и не желает, чтобы ее беспокоили.

— Как и все мы, — g сожалением вздохнул я. — Я лейтенант Уилер из офиса шерифа. Думаю, она не откажется поговорить со мной.

Горничная свирепо посмотрела на меня и неохотно сказала:

— Я спрошу.

Дверь резко закрылась перед моим носом.

Я чувствовал себя торговым агентом, безуспешно пытающимся продать пылесос. Я посмотрел на часы: было начало шестого. Мой рабочий день затянулся, а от того сандвича, что я съел во время ленча, остались только воспоминания.

Дверь опять открылась, явив сияющую горничную.

— Миссис Саммерс просила вас подождать в гостиной, — кротко сказала она.

Я прошел за ней. Она указала мне на стул с жесткой спинкой.

— Ах вы проказница! — развеселился я и, проходя мимо нее, шлепнул по основанию спины.

— Вы — животное! — негодующе закричала она.

— Как вам с вашими отменными данными удалось ни разу не выйти замуж? — поинтересовался я, устраиваясь не на стуле, а на изящной кушетке.

Ее любопытство пересилило обиду.

— Почему вы подумали, что я не замужем? — резко спросила она.

— Взглянул, — ответил я, — и понял!

Она вышла из комнаты с подчеркнуто прямой спиной — явным признаком одолевавшей ее бессильной ярости, а я расслабился на подушках. Примерно через десять минут в комнату вошла миссис Джофри Саммерс.

На ней был домашний халат из дорогого белого атласа с вышивкой ручной работы, выполненной золотыми нитками. Я привстал, но она сделала нетерпеливый жест, предлагая мне снова сесть.

— Этот визит имеет какое-то значение или вы просто выполняете процедурную формальность? — вместо приветствия спросила она.

— Я не сказал бы, что это простая формальность, — ответил я. — Вы привезли вашу горничную с Восточного побережья?

Она закрыла глаза и слегка вздрогнула.

— Дома я бы не наняла ее даже мыть посуду! Она — лучшее из того, что мне предложили в местном агентстве, и лучшее доказательство, что путешествие по некоторым районам страны должно предваряться соответствующей подготовкой, а кое-где, — в ее голосе слышался прозрачный намек, — лучше вообще не появляться.

— Нос оттого становится курносым, — как бы мимоходом заметил я, — что его часто прижимают к двери, подсматривая в замочную скважину.

Миссис Саммерс еще на полдюйма распрямила свою всегда прямую спину.

— Вера!

— Да, мадам? — Горничная вошла в комнату, вопросительно глядя на нее.

— Ты мне сегодня больше не нужна, — сказала миссис Саммерс. — Можешь идти.

— Да, мадам, — явно с сожалением ответила горничная, бросив на меня испепеляющий взгляд.

Миссис Саммерс дождалась, когда дверь за горничной закроется, потом села в кресло напротив меня и положила ногу на ногу.

— Итак, — резко спросила она, — что вы собираетесь сообщить такого, чего нельзя говорить при посторонних? Вы арестовали Рикки Уиллиса, я надеюсь?

Я опять начал все с начала, уже устав от однообразия и думая, не заговорить ли мне с французским акцентом, когда речь пойдет о фотографиях. Она взяла конверт, вытащила снимки и просмотрела их с отчужденным выражением лица. Через десять секунд она вернула их.

— Ну? — не моргнув глазом обратилась она ко мне.

Я рассказал ей, как обнаружил эти фотографии, как пришел к выводу, что Марвин собирался использовать их для шантажа.

— А кто мог быть объектом шантажа, лейтенант? — Она пожала плечами. — У Анжелы совершенно нет денег, а я бы не дала за них и пенни.

— Даже чтобы доказать факт изнасилования со стороны Рикки Уиллиса? — поддел я.

— Существует масса других способов, — отрезала она. — Я вам уже говорила это в вашем грязном офисе. Как видно, у вас короткая память!

— Это один из моих недостатков, — признал я. — Но я с вами согласен — он не мог шантажировать ими ни Анжелу, ни вас.

— Тогда к чему они? — устало спросила она.

— Хиллари мог бы заплатить большие деньги за негативы.

— Хиллари? — Она слегка приподняла брови. — Ради чего?

— Анжела час назад рассказала мне свою историю, — ответил я. — Как он соблазнил ее, — как вы узнали об этом. У Марвина недавно отобрали лицензию, потому что он занимался поставкой девочек по вызову, кроме того, его подозревали в шантаже. Не исключено, что подобными услугами пользовался Хиллари.

— Вы полагаете, что, обладая всей этой информацией, вы стали членом нашей семьи? — сухо спросила она.

Я вздрогнул, и, как мне показалось, это получилось естественно.

— Этого я не пожелал бы и Рикки Уиллису! — честно ответил я.

Она зашипела как змея и, вскочив, уже готова была дать мне пощечину. Меня спасла хорошая реакция — я схватил ее за запястье и завел ей руку за спину, при этом она оказалась крепко прижатой ко мне, достаточно крепко, чтобы я почувствовал, как ее груди уперлись в меня.

— Моя милая, — ухмыльнулся я. — Я не позволю тронуть меня, сколько бы миллиардов долларов за вами ни стояло.

— Отпустите меня! — крикнула она, пытаясь высвободить руку.

Я никогда в жизни не целовал обладательниц такого крупного состояния и потому сейчас не собирался упустить возможность. Я немного потянул ее за запястье. Она вынуждена была еще сильнее прижаться ко мне. Теперь я чувствовал удары ее сердца. Когда наши губы встретились, она в ярости отвернулась. Я свободной рукой схватил ее за шею так, что она не могла пошевелиться.

Тогда она застыла как каменная, позволив мне целовать ее все более страстно. Наконец я отступил, отпустив ее руку.

Не двигаясь, она смотрела на меня, массируя кисть.

— Я не имею права порицать вас за то, что вы не делаете различия между мной и остальными членами семьи, — сказала она напряженным голосом.

— Вы очень привлекательная женщина, миссис Саммерс! — искренне воскликнул я. — Хотя ваши эмоции глубоко заморожены.

Я не поверил глазам, увидев, как потеплел ее взгляд.

— Называйте меня Лин, — попросила она. — Смешно звучит, когда мужчина, только что поцеловавший женщину, обращается к ней «миссис Саммерс». У вас ведь тоже, кроме звания, есть имя. Назовитесь! Мне кажется, у вас ужасно провинциальное имя. Элмер?

— Зовите меня Эл, — ответил я. — Хотя, по-моему, это не лучше.

— Не лучше, — согласилась она. — Хотите выпить?

— Никогда не против.

— На кухне есть коньяк. — Это прозвучало как приказ.

Не худший вид спиртного. Я прошел на кухню и налил два бокала. Когда я вернулся, она сидела на кушетке.

Лин взяла бокал и многозначительно посмотрела на меня:

— За что мы выпьем, Эл? За вашу мужественность, я полагаю?

— В сочетании с вашей женственностью, — продолжил я. — Или, может, вы ждали от меня других слов?

— Сойдет, — сказала она, пригубив коньяк. — Я думаю, Анжела вчера была с Хиллари.

— Верно, — согласился я. — Скажите мне что-нибудь. Например, почему вы ее так ненавидите? Это чувство копилось, наверное, долго.

Она покачивала рукой, наблюдая, как напиток струится по стенкам бокала.

— Мне было восемнадцать, когда я вышла за Джофри, — сказала она тихо. — К двадцати годам я уже родила Анжелу и стала слишком стара для него. Женщины старше девятнадцати для него вообще не существовали. И чем старше становился он, тем моложе были его партнерши. Все считали наш брак достаточно удачным. Но меня, удерживало от развода с ним только одно — Анжела. Я не хотела, чтобы ее имя оказалось запятнанным из-за похождений ее отца.

— То, что вы ненавидели его, понятно, — сказал я, — но почему вы ненавидите Анжелу?

— Потому что она — точная копия своего отца, — с напряжением произнесла она. — Первое время я не хотела этому верить, закрывала на все глаза. Когда директора всех этих закрытых частных школ пытались убедить меня — очень деликатно, — я отказывалась слушать! Затем произошел случай с Хиллари — только тогда до меня дошло!

— Может, здесь больше его вины, чем ее, — предположил я.

Лин убежденно покачала головой:

— В чем-то вы, конечно, правы: у Хиллари та же отвратительная натура, что и у его брата. Но я ведь видела их, Эл! Если кого-то и совратили, то только не Анжелу! Чтобы прекратить их связь, я отослала ее в Швейцарию. Там она пробыла год, но и оттуда ее вышвырнули. Когда она вернулась, я мольбами и угрозами пыталась отлучить ее от Хиллари… Так она через шесть недель сбежала с этим подонком Рикки!

Она повернула голову, и я увидел, что айсберг наконец растаял — в ее глазах блестели слезы.

— Я не ненавижу ее! — безнадежно призналась она. — Она мой ребенок, как же я могу ее ненавидеть? Но когда она сбежала, я поняла, что у меня осталось только одно средство вернуть ее: напугать так, чтобы она вообще потеряла интерес к сексу. Вот почему я заговорила об изнасиловании и всем остальном. Но я бы никогда не довела дело до суда. Вы должны мне верить, Эл!

— В ночь убийства Марвина, — спросил я, — вы втроем обедали здесь?

— Да, — кивнула она.

— Первым ушел Хиллари, около четверти десятого?

— Да, где-то около того, — подтвердила она.

— И вы не видели его до следующего утра?

— Я зашла к нему минут через двадцать. Мне нужно было что-нибудь от бессонницы — у меня закончились таблетки, и я пошла попросить у него.

— Он был в номере? — мрачно спросил я.

— Конечно. Он дал мне снотворное, и я вернулась к себе.

— И все?

— Больше я ничего не помню.

— Он был в пижаме?

— Нет, он был еще одет. Я пробыла там не более пяти минут, причем большую часть времени ждала, пока он поговорит по телефону.

— О чем и с кем он говорил? — воскликнул я.

— Телефон зазвонил сразу после того, как я вошла, — вспомнила Лин. — Он поговорил минуты три, а я ждала. Думаю, мое присутствие его очень стесняло, он внимательно следил за своими словами, давал односложные ответы.

— Вы не могли бы вспомнить что-нибудь из разговора, кроме «да» и «нет»? — с надеждой спросил я. — Хоть что-то конкретное.

— Ну… — Она немного подумала. — Единственная четкая фраза, которую я помню: «В одиннадцать часов я там буду» или что-то в этом роде.

— Больше ничего?

— Прошу прощения, — слабо улыбнулась она, — больше ничего. Это что-нибудь даст?

— Может, это звонил Марвин и Хиллари договаривался с ним о встрече, — сказал я. — Но это не может служить уликой на суде.

— Вы действительно думаете, что его убил Хиллари, а не этот ужасный мальчишка Уиллис?

— У Хиллари были мотивы, а у Уиллиса — нет.

Она допила коньяк и вернула мне пустой бокал.

— Который час? — бесстрастно спросила она.

— Половина шестого.

— У вас в полиции не включают сирену или что-нибудь подобное, когда пора заканчивать работу?

— Разве вы не слышали? Только что прозвучал свист.

— Я рада, что хотя бы вы услышали, — пробормотала она. — А то я уже начала удивляться.

— Пойду приготовлю еще выпить, — живо сказал я. — Несмотря на то, что я разочаровался сервировкой.

— Что вам не понравилось?

— Я ожидал увидеть бокалы из чистого золота.

— Они были бы хороши для общества где-нибудь в Майами, а в моем кругу их сочли бы дурным тоном.

Я прошел на кухню, наполнил бокалы и вернулся в гостиную. Казалось, внезапно наступила ночь — в комнате было почти темно. Но я твердо помнил, что минуту назад, когда я выходил, в окно еще светило солнце. Не нужно было обладать выдающимися дедуктивными способностями, чтобы догадаться: Лин опустила жалюзи и задернула шторы.

На кушетке ее уже не было, и, пока мои глаза привыкали к темноте, я пытался сообразить, куда она делась. Осторожно поставив бокалы на столик, я хотел было опуститься на кушетку, но не решился: было бы варварством мять этот небрежно брошенный шелк с золотой вышивкой. Я стоял и смотрел на халат, представляя, как без него выглядит его хозяйка, и картины, которые создавало мое живое воображение, действовали не столько на мозг, сколько на надпочечники, — я так и чувствовал, как адреналин забурлил в моей крови.

Внезапно раздался мягкий щелчок, и на другом конце комнаты засветилась теплым рассеянным светом настольная лампа. Лин стояла рядом и смотрела на меня почти страстным взглядом.

— Вы действительно слышали свист, Эл? — нервно спросила она.

— Подобный звуку рожка! — уточнил я.

Она медленно пошла ко мне. Абажур лампы рисовал причудливые, все время меняющиеся узоры на ее теле, подчеркивая пленительные детали: небольшие, все еще упругие груди с розовыми сосками, мягкую выпуклость бедер, переходящую в округлую твердость ног. Когда она подошла ближе, я обнял и почувствовал, что она слегка дрожит.

— Вы боитесь? — нежно спросил я.

— Мне тридцать восемь, — ответила она смущенно, — а я сейчас волнуюсь больше, чем двадцать лет назад, в мою первую брачную ночь!

— Эй! — Я любовно куснул мочку ее уха. — Что это за новая мода на смесь секса и сентиментальности?

Ее тело расслабилось, и она зашлась тихим смехом.

— А, догадываюсь, что сентиментальность не приветствуется в среде полицейских и грабителей, — сказала она.

Мои руки скользнули вниз по ее гладкой спине, прогулялись по изгибу талии, по выпуклостям ягодиц… Тут она перестала смеяться и задышала прерывисто и глубоко.

Было чуть больше восьми, когда я пересек вестибюль гостиницы под пристальным взглядом Чарли, здешнего портье.

— Вы пробыли там так долго, что следовало бы взять с вас плату за постой, лейтенант! — пошутил он. — Вращались в высшем обществе?

Я покачал головой:

— Что ты, Чарли! Проверял, где прорвало канализацию. Обошел всю гостиницу, но по-настоящему воняет только здесь, из-за этой конторки. Что ты на это скажешь?

Чарли поскучнел, потом внимательно осмотрел меня с ног до головы, и вдруг его глаза сверкнули.

— Я не хочу переходить на личности, лейтенант, но этот костюм! Похоже, раньше его носил шериф?

— Ну конечно, — ответил я. — Но я ушил его на пару футов в талии.

— Я рад слышать, что он достался вам от шерифа, — заявил Чарли. — Когда я впервые увидел его, я решил, что вам выдали его в отделе социальных пособий.

Он повернулся, чтобы приветствовать нового гостя — какую-то крупную шишку с топорщащимися белыми усами и красными глазами.

— Добрый вечер, сэр, — почтительно сказал Чарли. — Добро пожаловать в «Звездный свет»!

— Еще только одно слово! — громко сказал я. — Передай от меня администратору, что если он не сделает до завтра потолок, то я откажусь от номера. Сегодня утром я потратил полчаса, счищая с лица все, что нападало с потолка за ночь.

Потенциальный жилец посмотрел на меня с любопытством.

— Штукатурка? — хрипло спросил он.

— Если бы только штукатурка, — горько ответил я. — Кровь! Клиент из верхнего номера вскрыл себе ночью вены, и сквозь потолок все время капала кровь.

— Самоубийство? — Он выпучил глаза, а щетинки усов смотрели каждая в свою сторону.

— Я полагаю, мы не должны слишком порицать беднягу, — ответил я. — У него была сломана нога, и он не мог выходить из комнаты. Две недели на гостиничной пище — достаточный срок, чтобы предпочесть ей даже муки ада.

Я повернулся и быстро пошел к выходу, однако не настолько быстро, чтобы не услышать успокаивающий голос Чарли:

— Он шутит, сэр. — Портье возвысил голос, чтобы его слова донеслись до моих ушей. — Когда-то он был профессиональным артистом, но с тех пор как перестали выпускать немые фильмы, он без работы. Я думаю, вы заметили характерные детали — пиджак на четыре размера больше, мешковатые штаны? Мы пытаемся помочь, чем можем, — он только что закончил чистить помойные ведра. Думаю, что из-за этого он так возбужден.

Я вышел через вращающуюся дверь на улицу, размышляя над тем, что теряю квалификацию, — Чарли все чаще удавалось оставить за собой последнее слово. Я медленно шел к своему «остину», закуривая на ходу. Меня интересовал вопрос: я курю, потому что я мужчина, или это курение придает мне мужественности? В любом случае я считал себя счастливчиком!

В мои барабанные перепонки ударил звук такой силы, что я ощутил почти физическую боль. Это был тонкий, ужасный вой! Я остановился на секунду, размышляя, откуда он мог исходить. Шедшая впереди меня рыжая девица в белом норковом жакете дико завопила и указала наверх.

Я закинул голову и увидел нечто похожее на большую белую птицу с недоразвитыми крыльями. Оно неслось с неба прямо на меня. Птица росла в размерах с фантастической быстротой, затем с треском перезревшего апельсина ударилась о тротуар в шести футах от рыжей.

Я обогнул продолжавшую вопить девицу и увидел тело обнаженного мужчины, лежащее на спине поперек тротуара. Еще более дикий вопль рыжей заставил меня обернуться. Она смотрела на меняостановившимся взглядом, жестами указывая на себя.

На ее белой норке красовались темные блестящие пятна. Колени ее подкосились, и она упала в обморок.

Прежде чем заняться девицей, я бросил беглый взгляд на тело. Лицо, несмотря на широко открытый рот и выпученные глаза, можно было узнать. Оно принадлежало Хиллари Саммерсу.

Глава 10

Мы втроем стояли у окна спальни и смотрели вниз, на тротуар, куда полчаса назад упало тело Саммерса.

— Восемь этажей, — пробурчал Лейверс. — Чертовски высоко. Не понимаю, как у него хватило смелости прыгнуть! Ужас!

— Может, он не прыгал, — предположил я.

— Что вы имеете в виду, лейтенант? — с энтузиазмом подхватил сержант Полник. — Он оступился?

— Ну, — сказал я, обуреваемый низменными инстинктами, — тогда он, должно быть, собрался выступать в пирке.

— Уилер, — тяжело произнес Лейверс, — вы все время говорите намеками, и я уже стал вас понимать.

— Спасибо, сэр, — обрадовался я. — Попросите моего психоаналитика поделиться с вами гонораром.

— Но на этот раз я никак не разберусь! — проревел он. — Вы провели весь день, собирая улики против Саммерса. Вы делали все возможное, чтобы вывести его из равновесия и заставить совершить ошибку. Ведь вы сами признались в этом десять минут назад, не так ли?

— Так, — согласился я.

— И он сделал ошибку! — продолжал греметь Лейверс. — Вы напугали его сильнее, чем предполагали. Он понял, что против него выдвигают обвинение по трем пунктам, и выпрыгнул из окна. Вы подтвердили свою версию, и дело закончено. Вы хорошо провели работу. Я даже представить сейчас не могу, как бы все обернулось, не получи мы столь быстрый результат. Замечательно! Даже я признаю, что это была хорошая работа! И что же? Вы отказываетесь от своей версии и выдвигаете другую: якобы его выкинули из окна. И что мы получаем — еще одно убийство?

— Это всего лишь мое ощущение, — неуверенно проговорил я.

— О, да вы артистическая натура! — в отчаянии простонал шериф. — Не захватили с собой скрипку?

— Я не очень хорошо знаю этого человека, — попытался объяснить я, — но считайте это интуицией. Вы его видели, шериф. Он понимал, что его страсть к молоденьким девочкам — отклонение от нормы, поэтому во всех остальных вопросах старался выглядеть совершенно нормальным.

— Еще и психология! — недовольно пробурчал Лейверс.

— Например, — терпеливо продолжал я, — Саммерс носил строгие и дорогие костюмы, соответствующие его положению. Готов поспорить, что он никогда не напивался, не платил штрафов за превышение скорости, не кричал на официантов, не жаловался на обслуживание в гостиницах… Он всегда старался казаться респектабельным, надеясь, что люди будут судить о нем по внешнему виду. Это был единственный путь скрыть свой отвратительный секрет. У него был, согласно Зигмунду Фрейду, комплекс вины. Если бы Хиллари Саммерс намеревался совершить самоубийство, он сделал бы это тихим, благородным образом, возможно, перерезав себе вены в горячей ванне. Но даже если бы он собирался выброситься из окна, он бы не прыгнул голым — это выглядело бы как косвенное признание в нимфомании.

— Все это слишком мудрено, — сморщился шериф. — По мне, дело закрыто. Саммерс убил Марвина, если только вы не докажете обратного.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда очистите помещение, чтобы я мог начать.

Лейверс сердито посмотрел на меня и сунул в рот сигару.

— Я даю вам двадцать четыре часа, Уилер, — угрожающе заявил он. — И ни минуты больше. Докажите, что Саммерса убили.

— Благодарю вас, — холодно ответил я.

— Не стоит, — с кислой улыбкой промолвил шериф и, тяжело ступая, вышел. Через несколько секунд входная дверь захлопнулась за ним.

Полник задумчиво посмотрел на меня:

— Хорошее дельце, а, лейтенант? Здесь замешаны дамы из высшего общества. Могу поспорить, вы весело проводите время? Не подвернется ли что-нибудь и сержанту?

— Полник, — печально сказал я. — Я был не прав. Мне надо было активнее использовать вас в этом деле.

— Ерунда! — с подъемом ответил он. — Не переживайте, лейтенант. Может, мне повезет в следующий раз, хотя я, конечно, не прочь еще раз поработать с брюнеткой. Знаете, с той, что в черных чулках до талии?

— Анжелой Саммерс, — подсказал я, — только это называется колготки.

— Не купить ли пару таких для моей старушки? — задумчиво произнес Полник. — Может, это изменит ее внешность?

— Еще бы! — с энтузиазмом поддержал я. — Но не отвлекайся, а наверстывай упущенное. Займись этим усыпанным бриллиантами миром женщин в атласном белье.

— Ну да! — Полник почти задыхался от волнения. — Вы хотите сказать, что я буду отираться возле этих норок и шиншилл?

— Конечно, — ответил я, — только смотри, чтобы тебя не покусали.

— Какое вы даете мне задание? — с веселой готовностью спросил он.

— Во-первых, загляни к Анжеле Саммерс и Рикки Уиллису, — раздельно произнес я, давая возможность каждому слову проникнуть под его твердый как камень череп. — Я хочу знать, где они находились, когда Хиллари выпал из окна, то есть в десять минут девятого.

— Понятно! — отрезал Полник.

— Затем загляни к Илоне Брент и узнай, где в это время была она. О миссис Саммерс я позабочусь сам.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Пока хватит, — уверил я его. — Отчитаешься завтра в офисе, в десять утра.

— Вы будете в офисе в десять утра? — Полник широко раскрыл рот.

— Я не сказал, что я там буду, — уточнил я. — Я полагаю, что там будешь ты, а я смогу тебя там найти. Может, я использую одну из новинок, изобретенных Александром Беллом.

— Какой-нибудь шифр? — Полник казался озабоченным. — Я уверен, вы мне объясните про это. Меня ведь выгнали из городского управления, потому что произошла путаница с номерами — некоторые оказались двойными.

— Конечно, объясню, — ответил я. — Но теперь лучше принимайся за дело. Шампанское в серебряной туфельке выдыхается очень быстро!

— Я уже ушел! — радостно ответил он и исчез.

Прежде чем покинуть номер, я еще раз осмотрел комнату. Одежда Хиллари валялась на стуле, и это было странно. Он был аккуратен, а известно, что привычка умирает вместе с человеком. Это был третий аргумент против самоубийства, если считать наготу и его крик при падении.

Выйдя из номера Хиллари, я направился к Лин Саммерс. На мой стук дверь приоткрылась на несколько дюймов, но затем распахнулась шире.

— Входите, Эл, — донесся голос Лин. — Я как раз одеваюсь.

Когда я вошел и закрыл за собой входную дверь, то увидел, что она не шутит. На ней был кремовый лифчик из шелкового кружева и белые тонкие шелковые трусики. Разглядывая их, я пытался определить, часто ли Анжела совершала налеты на гардероб своей матери.

— Поговорим в спальне, пока я закончу одеваться, — коротко сказала она и прошла вперед.

Я встал у шкафа, наблюдая, как она, сидя на кровати, натягивает колготки.

— Очевидно, вы были правы насчет Хиллари, — холодно произнесла она.

— Вы были здесь, когда это случилось?

— Да. Я прилегла на кровать, — углы ее рта дрогнули, — передохнуть.

— Вы слышали что-нибудь?

— Ничего, — простодушно ответила она. — Иначе я остановила бы его.

Она встала и, надев через голову атласную комбинацию, разгладила ее на бедрах. Низ комбинации представлял собой пену тонких кружев. Ее глаза встретились с моими, и в них появилось ледяное отчуждение.

— Пожалуйста, перестаньте смотреть на меня с вожделением! — велела она. — Ненавижу этот развратный взгляд старого козла!

— Что я могу поделать? — кротко спросил я. — Ваша фигура вместе со всеми этими кружевами и шелками все время дразнит меня.

— Вам следует помнить старую шутку, лейтенант, — отрезала она. — «Переспать — еще не повод для знакомства». Она очень подходит для данного момента.

— Возможно, — покорно ответил я. — Куда вы собираетесь?

— Не знаю. Куда-нибудь, — с раздражением ответила она. — Иначе я сойду с ума, после того как бедный Хиллари покончил с собой! Пойду куда-нибудь, где горят яркие огни, звучит тихая музыка и много-много людей.

— Людей вашего круга?

— Где я найду их на Западном побережье? — насмешливо спросила она.

— Могу я вас сопровождать?

— Я попробую объяснить, — произнесла она убийственно сладким тоном. — Примерно один раз в два года, когда я переживаю глубокий эмоциональный стресс, у меня появляется непреодолимое желание иметь мужчину — любого мужчину — ближайшего мужчину! Затем я успокаиваюсь, по крайней мере на ближайшие двенадцать месяцев. Сегодня вечером вы оказались этим мужчиной, лейтенант. Прозрачный намек?

— Как стекло, — согласился я. — Но перед тем как я пойду в ближайший бар оплакивать неразделенную любовь, ответьте мне на вопрос, который я не задал прежде.

Она открыла стенной шкаф и вытащила короткое вечернее платье из бледно-голубого шифона. Оно выглядело первоклассно!

— Это еще не вопрос. Позвольте полюбопытствовать, — поинтересовался я. — Сколько вы заплатили за это?

— За это? — Она сняла платье с вешалки и, легко облачившись в него, спокойно ответила: — Я трачу примерно шестьдесят тысяч в год на одежду. Все, конечно, не упомнишь, кроме особых случаев, вроде норкового манто для оперы.

— Вы заинтриговали меня, — признался я. — И во что вам обходятся особые случаи?

— В последний раз — в двадцать восемь тысяч, — ответила она. — Прошу вас, перестаньте вести себя как сноб навыворот. Меня от этого тошнит.

— Перестану, — покорился я. — Мне следует быть благодарным.

— За что? — Она подняла свои элегантные брови на точно просчитанный миллиметр.

— Вы, возможно, помните старую поговорку, — весело сказал я. — «Вовремя подвернувшаяся сука стоит девяти»?

— Ужасно смешно! — тихо произнесла она. — Вы можете застегнуть мне «молнию».

Она повернулась ко мне спиной, и я послушно застегнул «молнию».

— Да, мы отвлеклись, и я чуть не забыл: вы сами платили Марвину или это делал Хиллари?

— Я дала Хиллари тысячу долларов для передачи Марвину в качестве аванса, — ответила она.

— Больше вы не платили?

— Когда он позвонил мне в Нью-Йорк и сообщил, что нашел их, он спросил, не могла бы я выслать ему телеграфом еще две тысячи.

Она сунула ноги в вечерние туфли, потом села перед зеркалом, наводя последний лоск на прическу. Затем надела на шею кулон из сапфиров и бриллиантов, а в уши вдела серьги.

— Вы послали ему деньги? — спросил я.

— Конечно. Я была очень довольна, что он так быстро нашел их. Я сразу же отправила ему деньги — он должен был получить их через несколько часов.

Она встала, закутавшись в норковую накидку, потом взяла сумочку и направилась к дверям.

— Окажите любезность, лейтенант, — сказала она. — Спуститесь и вызовите такси.

— Не мелочитесь, Лин! — укоризненно сказал я. — Купите машину, и пусть ее пришлют наверх!

Дверь за ней захлопнулась с таким стуком, что задрожали стены. Я подождал с минуту, потом вышел из номера. Когда я спустился в вестибюль, ее уже не было — может, она действительно купила такси.

Я сел в свой «остин» и со скоростью пешехода двинулся в центр. Три квартала мне не удавалось обогнать парня, прогуливавшего собаку. Где-то через полчаса я притормозил у клуба «Двойное зеро». Пересекая тротуар, я соображал, что мне не войти без ключа.

Пока я размышлял, откроют ли мне дверь, если я постучу, мимо меня прошел какой-то человек и сунул ключ в замок, решив все мои проблемы. Когда он входил в фойе, я шагал с ним в ногу и был ближе родного брата.

Как и в прошлый раз, появилась сногсшибательная длинноногая блондинка в черном блестящем лифчике. Она взяла у него шляпу и проводила его в главный зал.

— Вашу шляпу, сэр? — Она тепло улыбнулась мне.

— Вот здорово, благодарю! — чистосердечно произнес я. — Примите заодно мой значок и наручники.

Ее улыбка угасла, как только она узнала меня.

— Ой, это опять вы? — упавшим голосом сказала она.

— Уилер. — Я ободряюще улыбнулся ей. — Лейтенант Эл Уилер.

— Очень приятно!

— Как вас зовут? — настойчиво спросил я.

— Джерри Кашман.

— Мистер Уиллис у себя?

— Думаю, да, — ответила она. — Я найду его.

— Спасибо, я сам, — сказал я, вручая ей свою шляпу. — Хорошо позаботься о ней, милая. Таких шляп теперь не делают.

Она придирчиво повертела ее в руках и согласилась.

— Да, со времен царя Гороха.

— Если потеряете работу, позвоните, — предложил я, — мой телефон есть в телефонной книге.

— Спасибо, у меня есть работа, — холодно ответила она, но, сообразив, огорченно покачала головой: — Уже нет?

— У меня предчувствие, что скоро здесь сменится руководство, Джерри, — сказал я.

Она придержала драпировки на дверях и, когда я проходил мимо, нежно провела тыльной стороной руки по моей щеке. Это прикосновение подействовало на меня как удар электрическим током.

— Вы сказали, в телефонной книге? — Ее голос прозвучал хрипло, почти шепотом. — Я не забуду вас, Эл.

— Я тоже, милая, — искренне пообещал я, еще раз окидывая взглядом ее одеяние. — Ты — девочка что надо!

Глава 11

Главный зал выглядел так же, как в прошлый раз, и я испытал точно то же чувство, проходя мимо девушки в белом лифчике, продающей сигареты. Я не стал затруднять себя стуком в дверь под лестницей и просто вошел, повернув ручку.

Внутри со стаканами в руках сидели Рэй Уиллис и толстяк Джой Димент. Как по команде оба уставились на меня. По выражению их лиц я понял: мне рады так же, как налету саранчи на посевы. Я обратил внимание на общую деталь в их лицах — разбитую нижнюю губу.

— Привет, лейтенант, — уныло сказал Димент. Он попытался улыбнуться, но его нижняя губа отказалась растягиваться.

— В чем дело, Уилер? — недобро произнес Рэй Уиллис. — Разве вы не отправили рапорт в полицейское управление? Какой трюк вы еще подготовили?

— Отвечу скорее с печалью, чем с гневом, Рэй, — меланхолично проговорил я. — Я не спешил передавать дело в полицию до тех пор, пока не узнал, что вы подвели меня. Вы уверяли, что говорите правду, и я поверил. Теперь у меня болит, — я положил руку на сердце, — вот здесь.

— О чем вы говорите, лейтенант? — спросил Димент, тряся всеми тремя подбородками.

— Спроси шефа. Он знает, — ответил я.

— Эй, шеф?.. — начал было Димент, но Уиллис оборвал его.

— Не твое собачье дело, жирная свинья! — зарычал он. — Убирайся к черту!

— Ладно, я пойду, — поспешно сказал Димент. — Но почему все так быстро меняется? Еще две минуты назад мы по-приятельски выпивали. — Подойдя к двери, он через плечо посмотрел на Уиллиса. — А теперь я жирная свинья! Уж и не знаю, кто я есть!

— Убирайся! — оскалился Рэй. — Или я разобью тебе и верхнюю губу!

Димент выскочил из офиса, со стуком закрыв за собой дверь.

Рэй Уиллис посмотрел на меня и сделал неимоверное усилие, чтобы придать лицу покаянное выражение.

— Я слышал о Саммерсе, лейтенант, — сказал он. — Поверьте, теперь, когда дело закрыто, я могу говорить откровенно.

— Не темните ли вы опять, Рэй? — спросил я. — Ложь плохо влияет на бизнес.

Он слегка улыбнулся:

— Я признаю, что солгал вчера о бракосочетании в Неваде. Сначала мы хотели просто пошутить, но когда узнали об убийстве и намерении миссис Саммерс возбудить дело об изнасиловании, эта мысль показалась нам выходом из положения. Вы же знаете, стоит начать врать, и потом уже нет выбора. Я делал это ради малыша!

— Вы говорите о Рикки? — уточнил я.

— О ком же еще? — Он слегка понизил голос. — Допускаю, что это была глупая мысль. Я знал, что фальшивое свидетельство никого не обманет надолго. У меня их была целая пачка — я их держал для розыгрышей: вручаешь такое свидетельство парню после бурной ночи и… — Он как будто собирался подмигнуть мне, но, увидев мое лицо, снова принял покаянный вид. — Я просто надеялся выиграть время и отвести подозрения от невинной парочки, случайно оказавшейся на пути Марвина. В конце концов, влюбленные, собирающиеся пожениться, не станут никого убивать. Если бы вы видели, как он ее обнимал — будто хотел защитить. И он рассчитывал, что я, старший брат, вытащу его из этого дерьма. У меня внутри все переворачивалось, когда я смотрел на них.

— У меня внутри тоже все переворачивается, Рэй, — искренне сказал я. — Того и гляди стошнит.

— Я думаю, что если бы не был так возбужден, — продолжал он, — то рассказал вам уже тогда, прошлой ночью, что это свидетельство поддельное. — Он покорно пожал плечами, как бы извиняясь. — Но получилось иначе, лейтенант. Теперь ваш ход. Вы все еще хотите закрыть клуб? Это ваше право.

— Очень великодушно с вашей стороны признать это, Рэй, — сказал я.

Он зажег сигарету, покрутил в руках зажигалку, ожидая моей реакции. Его глаза метались, стараясь не встречаться с моими.

Я выжидал. Наконец он не выдержал.

— Видите ли, лейтенант, я знал, что Рикки и Анжела никого не убивали, и я делал все возможное, тянул время, пока какой-нибудь толковый лейтенант не установит, кто действительно это сделал. И вы, лейтенант, оказались таким полицейским!

— Это не моя заслуга, — скромно сказал я. — Я просто подождал, пока Саммерс высунется из окна, а потом толкнул его!

Он неуверенно улыбнулся.

— У вас есть чувство юмора! — Он перевел дух. — Ну, что вы скажете? Закроете меня, дадите передышку или просто оставите в покое?

Я придвинул к себе телефон, стоявший на его столе, и набрал номер полицейского управления.

— Соедините меня с лейтенантом Джонсоном, — попросил я секретаря.

— Что? — Рэй в растерянности привстал.

Я улыбнулся ему, ожидая ответа Джонсона. На лице Рэя за мгновение промелькнуло такое количество различных выражений, как будто он сдавал экзамен в актерской школе или впервые выдвигался на «Оскара».

— Вы не сделаете этого! — прохрипел он. — Вы грязный, вонючий, паршивый коп!

— Теперь я вижу, как вы с Рикки похожи, — сказал я. — Вы даже выражаетесь одинаково.

— Я вас так не выпущу, Уилер! — внезапно заорал он. — Я обещал расправиться с вами, даже если это будет стоить мне жизни и…

— Помолчите! — попросил я. — У меня начинает болеть живот всякий раз, как вы открываете рот, Уиллис. В последний раз вы угрожали мне оружием, и я этого не забыл. В следующий раз, если вы на полтона повысите голос, то, что от вас останется, будут соскабливать со стен.

Он уставился на меня, широко раскрыв рот. Затем, не отводя взгляда, стал спотыкаясь протискиваться мимо стола к двери.

— Джонсон, — раздался решительный голос в трубке у моего уха.

— Я подумал, что ты умер, — миролюбиво начал я. — А ты, наверное, обучал новый призыв женщин-полицейских приемам защиты без оружия?

— Эл Уилер, — догадался он. — Что случилось? Ты потерял по дороге свою блондинку?

— Если найдешь ее, оставь себе, Дилл, — великодушно разрешил я. — Тут нашлась миленькая организация, которая только и ждет твоей руководящей длани.

— Хорошо, давай!

— Только один нюанс.

— Ты не можешь не покрутиться вокруг да около, — сказал он покорно.

— Владелец — человек по имени Рэй Уиллис. Оформляй дело как хочешь, но выпусти его под залог. Я хочу предотвратить новые преступления, и он мне нужен на свободе.

— Как скажешь, — согласился Джонсон. — А теперь давай подробности.

Я дал ему название и адрес клуба.

— Закрытый клуб? — спросил он. — И как долго ты был членом?

— Достаточно долго, — самодовольно сказал я. — Здесь есть еще один по имени Денби или «старина Денби». Он получил фингал под глазом от одной из девчонок пару дней назад. Если ты найдешь его, то он сможет дать показания.

— Я найду его, — уверенно сказал Джонсон. — В ближайший час этому клубу точно выпадет двойное зеро.

— Если что, я позвоню, — заверил его я. — Увидимся, Билл.

— Пока, — ответил он. — Спасибо.

На выходе я остановился, чтобы забрать шляпу у Джерри Кашман.

— Уже уходите, лейтенант? — Она симпатично надула губки. — Что так рано?

— Новый порядок, — ответил я. — У тебя есть пальто? Надевай его и иди домой.

— Меня уволят, если я уйду так рано! — сказала она.

— Тебя уволят в любом случае, милая, — устало сказал я. — Таков новый порядок — я тебе уже говорил. Всех уволят.

— Я поняла, лейтенант! — сказала она. — Одеваюсь и ухожу, как будто меня здесь никогда не было.

— Жаль, что весь этот блеск пропадет зря, — сказал я. — Но ведь это шоу-бизнес, не так ли?

— Как раз сейчас я не вижу здесь никакого бизнеса, — ответила она. — Спасибо за предупреждение. Если у меня будут сложности с работой, я вам позвоню.

— Звони мне просто так. У меня дома есть проигрыватель с пятью колонками. Я умею готовить по крайней мере пять разных напитков. Кроме того, я очень необычный и интересный человек и могу показать тебе жизнь такой, какой ты ее никогда не видела.

Из клуба я прямиком поехал домой и добрался туда около половины одиннадцатого. По дороге мои мысли занимал некий житейский парадокс. Женатые люди, как правило, жаждут одиночества, а их дома встречает шумная компания; холостяки в аналогичной ситуации не прочь перемолвиться с кем-нибудь словом, но их желание обычно неосуществимо. Зайдя в квартиру, я понял, что сегодня мой парадокс не сработал: в кресле сидела Илона Брент и ждала меня.

На ней опять был один из деловых костюмов с белой шелковой блузкой. От ее личика феи веяло прохладой, а может, холодом.

— Как вы попали сюда? — поинтересовался я.

— Я сказала привратнику, что, если не получу сегодня алиментов, мне откажут от жилья, — спокойно сказала она. — Поэтому он разрешил мне войти и подождать.

— Готов спорить, что эта история поднимет уровень моего кредита, — мрачно пошутил я.

— Он был очень мил, — сказала Илона, улыбаясь. — Сказал, что не ждал иного от паршивого копа, и добавил, что, когда ваш проигрыватель в следующий раз разбудит его среди ночи, он просто отключит до утра электричество в вашей квартире.

— Вот вам и людская благодарность! — окончательно расстроенным голосом произнес я. — Только на Рождество я дал ему двадцать пять центов — и что я имею в ответ? Ну, ладно, хватит о нем, — переменил я тему разговора. — Удивительно! Я как раз хотел вас видеть. Пойду налью чего-нибудь выпить, а потом мы можем поговорить.

— Я не хочу пить, — отрезала она. — Вы хотели меня видеть, да? Вы пробыли сегодня в гостинице семь часов, но даже не заглянули ко мне. Хотя почти все это время нас разделяла всего одна стена!

— Милая, — сказал я страдающим голосом. — Я же полицейский. Работаю круглые сутки: иду, куда пошлют, не выбирая.

— Вы хотите сказать, что Лин силой уложила вас к себе в постель?! — выкрикнула она.

— С таким острым слухом вы, должно быть, улавливаете, как термиты прогрызают стены, — с благоговением произнес я.

— Уж не воображаете ли вы, что я сидела, прижав ухо к стене? — задыхаясь от ярости, выдохнула она.

— Я просто заскочил к ней выпить, — неубедительно сказал я. — Но вот чего я не могу понять: почему мы ссоримся, как двое супругов? Если вы зашли, чтобы получить алименты, значит, по-вашему, мы в разводе; по-моему же, мы еще вообще не женаты.

Какое-то время она боролась с собой, но потом не выдержала и рассмеялась. Я прокрался на кухню и налил два бокала. Когда я вернулся, она успокоилась и только время от времени хихикала.

Она взяла стакан, кивнув в знак благодарности.

— Лин рассказала мне о своем триумфе, — сказала она, когда к ней вернулся дар речи. — Я должна была слушать и улыбаться, хотя мне хотелось вцепиться зубами ей в горло. И это все ваша вина!

— Моя?

— Вам нужно было проявить твердость и отказаться. Если бы она поняла, что вы действительно ее не хотите, то она бы не пыталась обольстить вас.

— Держу пари, отказать можно любой девушке, — угрюмо произнес я. — Но в ее хит-параде нет мелодии любви. Мне все подробно объяснили. Эта дама совершенно иная: у нее раз в два года наступает приступ сексуального голода. Поражает ее с быстротой молнии и с неизбежностью уплаты налогов. В этот момент она хватает мужчину — любого мужчину, который оказался поблизости. В этот раз им оказался лейтенант Уилер!

— Смешно, но я склонна верить, — сказала Илона, потягивая напиток. — И от этого я чувствую себя не намного, но все-таки лучше.

— Счастлив за вас, милая, — проговорил я. — Заходил ли к вам мой верный сержант?

— Этот человек не в своем уме. Он шизофреник! — воскликнула Илона. — Когда я открыла дверь, на мне был пеньюар, и, полагаю, это была моя ошибка. Он застыл как столб, а его взгляд намертво приклеился к моей груди. Он бы до сих пор там стоял, если бы я не подняла его подбородок и не заставила взглянуть мне в лицо. Когда я села, чтобы ответить на его вопросы, он вдруг соскользнул со стула, прополз по ковру и схватил меня за ногу!

— В юности он получил отставку от какой-то хористки, — объяснил я. — И до сих пор не может этого забыть.

— Но ему совсем не нужна была моя нога! — с достоинством сказала она. — Ему нужна была моя туфля. Он сдернул ее, а потом все время ходил с ней по комнате и спрашивал, где шампанское!

— В офисе мы называем его человеком с неортодоксальным мышлением, — важно произнес я. — Его поступки трудно предсказуемы.

Лицо Илоны вдруг стало серьезным.

— Что насчет Хиллари? — мягко спросила она.

— Он понял, что у него нет шансов, и выпрыгнул в окно, — ответил я. — С этим делом покончено.

— Вы ведь не верите в это! — напряженно сказала она.

— Зато верит шериф, — ответил я. — С большим скрипом он дал мне двадцать четыре часа, чтобы я доказал его неправоту.

— Хиллари не был моим идеалом мужчины…

— По крайней мере с тех пор, как вам исполнилось семнадцать?

Она удивленно посмотрела на меня, и мне пришлось рассказать ей о страсти Хиллари к девочкам.

— Вы не знали об этом?

— Даже не догадывалась, — вздохнула она. — Ведь он был приятным мужчиной во многих отношениях.

— В каких именно? — задумчиво пробормотал я. — Может быть, вы сейчас думаете по-другому.

Илона пристально взглянула на меня:

— Если вы не смените тон, я сейчас же замолчу и не буду терять время на разговоры.

— Это только разница точек зрения, — примирительно сказал я. — Например, мне не кажется, что Хиллари Саммерса можно считать приятным человеком. Он был слабовольным человеком с отвратительным пороком, но причина его смерти в другом. Думаю, убийца, который выбросил Хиллари из окна, знал о нем что-то еще.

— Вы тоже не верите, что он сам сделал это! — обрадовалась она. — Тогда о чем же мы спорим?

— Объясните-ка лучше вот что, корифей юриспруденции, — серьезно сказал я. — Анжела не имеет права на наследство до достижения двадцати одного года. А могла ли она подписать обязательство выдать некоему лицу часть своего наследства в будущем?

— Конечно, могла, — ответила Илона. — Это часто бывает — люди занимают деньги под залог будущих доходов. Чтобы получить деньги, нужно составить юридически безупречный договор с заинтересованной стороной, в котором оговаривалось бы, что она вернет сумму займа в течение разумного времени после достижения двадцати одного года, скажем, шести месяцев.

— Нужно ли подобный договор заверять нотариально?

— Если сумма достаточно велика, то да. Вы думаете, Анжела уже заняла деньги под залог наследства?

— Нет, — ответил я. — Но я думаю, что ее могли шантажом вынудить подписать нечто подобное. Мне бы хотелось знать это наверняка.

— Где мог бы быть подписан договор, как вы думаете?

— Полагаю, здесь, в Пайн-Сити, два дня назад.

— Если хотите, я займусь этим, — с энтузиазмом сказала Илона. — Мне не составит труда найти нотариуса, который подготовил договор и заверил подписи.

— Это было бы чудесно, — ответил я. — Теперь давайте расслабимся и поиграем в юридические игры. Вы будете свежеиспеченный контракт, а я выброшенный из него параграф, который пытается проникнуть обратно. Правил борьбы оговаривать не будем и… Эй! Куда вы?

— Назад в гостиницу, возлюбленный! — с сарказмом произнесла она. — Приступ двухлетней болезни, может, и прошел, но моя память еще слишком свежа. Спокойной ночи, Эл.

Она открыла входную дверь и вышла в ночь.

— Я протестую! — крикнул я вдогонку, но дверь за ней уже закрылась.

Прав был тот, кто первым сказал, что невозможно все время выигрывать!

Глава 12

Полник сидел рядом со мной на переднем сиденье «остина», время от времени подталкивая меня локтем, чтобы убедиться в моей реальности. Он еще не пришел в себя и, может, никогда не придет. Но это вряд ли будет иметь какое-то значение.

— Куда мы едем? — наконец спросил он.

— В мотель, — ответил я.

— В этот задрипанный притон? А когда мы вернемся в «Звездный свет»? — спросил он смущенно. — Сейчас рано, мы могли бы застать всех дам в этих прозрачных ночнушках.

— Пеньюарах! — сквозь зубы поправил я. — Вот как это называется. Одно из тех словечек, за которые мир никогда не простит Мэдисон-авеню.

— Это точно, лейтенант! — вдруг согласился Полник. — У меня были русские, которых презирали за их неправильный язык.

— Возможно, это так, — ответил я.

Я припарковал машину напротив седьмого номера и вышел. Полник кряхтя вытаскивал наружу свое тело и наконец подошел ко мне, тяжело дыша:

— Что нам здесь нужно?

— Я оплакиваю гения фотографии по имени Марвин, — сказал я. — Сколько окон в этом номере, Полник?

— Только одно, на которое вы смотрите, — осторожно произнес он.

— Верно на сто процентов. Посмотри в окно и скажи, что ты видишь, Ватсон.

— Ватсон? — Полник нервно дернул себя за ухо. — Я — Полник, лейтенант, вы забыли?

— Я имел в виду того сержанта, который работал в отделе по борьбе с наркотиками, — извинился я. — Посмотри в окно!

Полник озабоченно наморщил лоб. Он всегда считал, что любую работу нужно делать как следует. Другой вопрос, была ли работа ему по силам.

— Итак, что ты видишь? — спросил я.

— Внутренность номера, лейтенант.

— Замечательно. Что еще?

— Кровать, стол — это все, что есть в этой конуре.

— Где стоит кровать? — поощрил я.

— У дальней стены, лицом ко мне.

— Предположим, что я сейчас в номере, лежу на кровати. Что бы я сейчас делал?

— Смотрели бы прямо на меня! — торжествующе произнес он.

Я зажег сигарету и наблюдал, как дым борется с утренним воздухом.

— Вот почему мы скорбим об Альби Марвине, — сказал я. — Он был гением фотографии. Сделать восемь снимков двух человек в самых интимных позах — и не быть ими замеченным! Ведь любому из них достаточно было поднять голову, чтобы увидеть его с камерой, направленной на них.

— Вы уверены, что он снимал именно через это окно? — спросил Полник.

— А разве ты видишь другое?

— Да. — Он подумал с минуту. — Может, он дождался темноты?

Я услышал тяжелые шаги и обернулся поприветствовать мистера Джонса.

— Вы, должно быть, любите это место, лейтенант? — кисло проговорил он. — Все время возвращаетесь сюда! — Он презрительно плюнул, посадив на бетон отвратительную кляксу всего в шести дюймах от моего правого ботинка. — Не рассчитал, — нагло буркнул он. — Простите!

— Вы знаете, почему я люблю бить стариков, сержант? — развязно начал я. — Они никогда не дают сдачи.

— Они боятся за свои кости, — подхватил мысль Полник. — Они у них такие хрупкие от старости, да?

— Если у вас здесь дело, лейтенант, скажите какое! — резко оборвал наши размышления Джонс. — Или убирайтесь — вы нарушаете право частной собственности.

— Седьмой номер. — Я указал на комнату перед нами. — Здесь останавливалась молодая пара, верно?

— Вы же сами знаете!

— Девятый номер. — Я показал дальше. — Там жил Марвин, да?

— Вы что — в игры играете? — Он весь напрягся.

— Как раз между ними номер восемь, — сказал я. — Откройте его нам, мистер Джонс.

— Зачем?

— Просто я вас вежливо прошу об этом!

— Вы не имеете права! Где у вас ордер? — забушевал он.

— Хорошо, — тяжко вздохнул я. — Сержант, вот постановление департамента здравоохранения о том, что плевок — это оскорбление действием, если он произведен в радиусе десяти ярдов от любого здания, арендуемого или сдаваемого внаем. Наденьте на мистера Джонса наручники и посадите в машину — возьмем его с собой, когда поедем в город. А тем временем пойдите и возьмите ключи от номеров.

— Есть, сэр! — просиял Полник.

— Ладно! — прохрипел Джонс. — Я сам дам ключи.

Я подождал, пока Джонс вместе с Полником не вернулись с ключом.

— Я бы попросил вас открыть номер, — сказал я ему.

Он, ворча, повернул ключ в замке и толкнул дверь.

— После вас, — вежливо сказал я.

Внутри стояла кровать с голым матрасом и стол — та же обстановка, что и в других номерах.

Я подтолкнул Джонса к двери в ванную и прошел за ним. Ванная походила на мечту хиппи — везде валялся хлам. Ванночки для проявки, бутылки с растворами, емкости из-под кислоты с твердой коричневой коркой. У одной стены на деревянной скамье был установлен увеличитель. Рядом с ним лежала дорогая камера с отличным объективом.

— Ваше хобби, мистер Джонс? — вежливо спросил я.

— А что, есть закон, запрещающий это? — Он сплюнул в резервуар для промывки, на стенках которого темнели пятна от кислоты. — Я вам говорил, что у меня есть фотоаппарат.

— Да, говорили, — согласился я.

Вернувшись в комнату, я внимательно осмотрел стену, разделяющую седьмой и восьмой номера. Лишь подойдя вплотную, я обнаружил квадратную дощечку, которая легко сдвигалась по смазанному жиром желобу, открывая круглое отверстие, точно по диаметру объектива. Чтобы получить четкий снимок, надо знать точное расстояние между объективом и центром кровати, следовательно, фокусировка была автоматической. Дощечку можно было чуть-чуть приподнять незаметно для жильцов, и когда любовники были слишком поглощены собой, вместо глаза в отверстии появлялся объектив камеры, уже готовый навечно запечатлеть захватывающие мгновения.

— Что вам больше нравится, мистер Джонс, подглядывать или фотографировать? — спросил я. — Позвони шерифу и попроси его немедленно приехать, — приказал я Полнику. — Я хочу, чтобы он это увидел.

Владелец мотеля без сил прислонился к стене, вмиг постарев лет на десять. Я вообще удивился, что он еще жив.

Через полчаса Лейверс торопливо вошел в номер, и я показал ему приспособление с дыркой в стене.

— Как вы догадались об этом? — с подозрением спросил он.

— Было очевидно, шериф, что Марвин не мог фотографировать через окно. Маловероятно и то, что Рикки и Анжела специально позировали для снимков. Значит, была какая-то уловка, а тут не могло обойтись без Джонса. Были и другие соображения. У Марвина оказались снимки, но не было камеры. Когда я проверил его бумажник, в нем оставалась сотня долларов. Миссис Саммерс отправила ему телеграфом две тысячи утром накануне убийства. Деньги мог забрать убийца, но почему же тогда он оставил сотню? Похоже, те две тысячи он кому-то был должен. Но кому, кроме владельца?

Лейверс с отвращением наморщил нос.

— Мне все меньше нравится эта история. Вначале мы полагали, что все, кроме убийцы, — обычные люди. Когда же вплотную занялись ими, то обнаружили столько грязи! Пианист, который содержит бордель; миллионер, совращающий старшеклассниц; мать, желающая доказать, что ее дочь изнасиловали; и вот теперь — старик, который тратит свои последние дни, подглядывая за ничего не подозревающими парочками, полагающими, что за свои деньги они получили по крайней мере уединение!

— Может, это не очень морально, — дрожащим голосом произнес Джонс, — но и не уголовно наказуемо.

— Давайте вернемся в ваш офис, мистер Джонс, — предложил я. — Мы ведь еще не начали с вами разбираться. Так что вопрос об уголовщине пока открыт.

Когда мы вошли в офис, он тяжело сел и неподвижно уставился в одну точку.

— У вас ничего нет против меня! — не очень бодро сказал он. — А я вам ничего не скажу!

— Кто делал фотокарточки, которые мы нашли в чемодане Марвина? — спросил я.

— Конечно, Марвин! — Он сердито посмотрел на меня. — Любой дурак определит, что на конверте его почерк.

— Как он их сделал?

— Я не знаю.

— Единственный возможный способ — это воспользоваться вашим приспособлением, — сказал я. — Он сам не мог попасть туда, даже узнать об этом не мог. Сколько он заплатил вам, Джонс?

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

Шериф положил руки на стол и подался вперед. Теперь он сидел лицом к лицу со стариком.

— Послушайте хорошенько, Джонс, — прорычал он. — Если вы будете сотрудничать с нами, я, возможно, облегчу вашу участь. В противном случае обещаю, что вы умрете в тюрьме!

Голова старика внезапно дернулась, и он невидящим взглядом уставился в немигающие глаза шерифа.

— Хорошо, — прошептал он. — Что вы хотите узнать?

— Сначала здесь появились Рикки Уиллис и Анжела Саммерс, — сказал я. — Часом позже в такси приехал Марвин. Начните отсюда.

— Ну, он зарегистрировался, — пробормотал Джонс, — потом задал мне несколько вопросов — он знал, что парочка уже здесь. Сказал, что он частный детектив и хотел, чтобы я ему помог. Он тут же выложил пятьдесят баксов. Я сказал, что, конечно, помогу по мере сил. Он сообщил мне, что девица при деньгах, а парень — бездельник. Ему нужны были конкретные доказательства, что они живут вместе. Для этого, считал он, нужно достать камеру и сфотографировать их ночью.

— А вы спросили, сколько бы он дал за серию фотографий? — подсказал я.

— Вы чертовски проницательный человек! — язвительно сказал он. — Он пообещал тысячу долларов. — Джонс презрительно рассмеялся. — Тоже мне детектив — сразу раскрыл карты! Тогда я показал ему установку, а когда он пришел от нее в восторг, я потребовал две тысячи и ни цента меньше. Сначала он ругался, потом остыл и согласился. Он дал мне триста долларов задатка и сказал, что утром позвонит своей клиентке в Нью-Йорк, чтобы она выслала остальные деньги телеграфом.

— Как ее звали?

— Саммерс. Миссис Джофри Саммерс.

— Продолжайте.

— Мы сделали снимки на следующее утро, около половины седьмого. — Он грязно захихикал. — Жаркое утреннее солнце делает молодых неутомимыми…

— Можете опустить подробности, — разрешил я.

— Я сразу проявил фотографии. Марвин был до смерти рад, когда увидел их, и попросил меня сделать еще один комплект снимков. Потом он пошел звонить в Нью-Йорк. Вскоре я увидел, как он спорил с парнем, после чего тот уехал и вернулся только около полуночи. Может, позже, я не уверен.

— Что еще?

— Вечером я напечатал еще фотографии. Я положил их в конверт и передал Марвину. Он был очень доволен и напоминал кота, проглотившего канарейку. Сказал, что я сделал большое дело.

— Он сказал еще что-нибудь? — рявкнул Лейверс.

— Конечно, — медленно кивнул Джонс. — Он был так доволен собой, что ему не терпелось поделиться своей радостью с кем-нибудь! А кроме меня, никого рядом не было. Он сказал, что с помощью этих фотографий сможет обеспечить свое будущее по крайней мере тремя способами.

— Как он собирался это сделать?

— Мать девчонки наняла его, чтобы он их нашел. Но она наняла его не сама, а с помощью своего деверя, который сам неравнодушен к девчонке. — Джонс позволил себе грубо расхохотаться, но, взглянув в лицо Лейверса, мгновенно оборвал смех. — Ну и дядя девчонки просил Марвина надавить на нее, чтобы она бросила своего повесу, вернулась в Нью-Йорк и снова сошлась с дядей. Марвин показал парню фотографии и пригрозил ему, что отнесет их шерифу и сообщит к тому же, что парень раньше сидел. Он обещал обвинить юнца в изнасиловании и нарушении закона Манна. Я как сейчас вижу его, — задумчиво продолжал Джонс, — сидящим напротив меня, где сейчас сидите вы, шериф, и глупо смеющимся. Он думал, что до смерти напугал мальчишку, пригрозив ему полицейским участком, и рассчитывал, что мать будет так довольна, что отвалит большие деньги. А через несколько лет, когда девчонка соберется замуж за кого-нибудь из высшего общества, Марвин полагал, сможет продать ее матери фотографии за огромную сумму.

— Великий болтун Марвин! — сказал я. — Удивляюсь, как он прожил так долго?

— Это была только разминка! — Старик усмехнулся почти с гордостью. — Я никогда не видел человека с таким количеством идей — для этого нужен талант!

— Вы внимательно рассмотрели его затылок? — резко спросил Лейверс. — Для этого тоже нужен талант.

Джонс в ответ только пожал плечами и продолжал:

— Следующей в его списке была девчонка. Он полагал, что как только Уиллис слиняет, он сам сможет поразвлечься с ней. Он собирался показать ей снимки, рассказать, что ее дружок сбежал, а в Нью-Йорке ее ждет дядя. Поскольку ей все равно ничего не оставалось, как вернуться в семью, Марвин собирался уговорить ее быть с ним поласковее, чтобы он не отнес фотографии в полицию и не заложил Уиллиса со всем его прошлым.

— Вы следите, какова логика, шериф! — сказал я. — Может быть, людям, убивающим таких ублюдков, как Марвин, выдавать медали?

— Давайте дослушаем до конца и закончим с Джонсом! — предложил шериф. — У меня по спине уже мурашки ползают.

— Затем Марвин хотел «позаботиться» о дядюшке, — скрипучим голосом продолжал Джонс. — Он позвонил Хиллари Саммерсу в гостиницу в Пайн-Сити. Марвин подробно описал ему фотографии и сказал, что из-за этих снимков у него возникла проблема: мать девчонки хочет использовать эти фотографии как улику против Уиллиса, а потом — когда мальчишка будет осужден — отправить девчонку куда-нибудь далеко и надолго, Например, в дом отдыха. Дядюшку такая перспектива вряд ли устроит.

— С твоей скоростью, старый козел, мы доберемся до цели только на следующей неделе! — взорвался Лейверс. — Итак, Марвин сказал Саммерсу, что отдаст фотографии тому, кто за них больше даст, так?

— Если вы все уже знаете, — обиделся старик, — зачем спрашиваете?

— Сколько предложил Саммерс? — быстро спросил я.

— Тысячу долларов! — благоговейно сказал Джонс. — Так сказал Марвин.

— Как он должен был заплатить?

— Заверенным банковским чеком. Марвин сказал Саммерсу, что они могут обговорить детали той же ночью.

— Повтори, что ты сказал! — почти вежливо попросил Лейверс.

— Он велел Саммерсу быть здесь, в мотеле, в одиннадцать, — буркнул Джонс. — У вас проблемы со слухом?

— Они встретились в одиннадцать? — спросил я.

— Я не знаю, — вяло произнес он. — Я взялбутылку хорошей выпивки и устроился в одном из незанятых номеров. Это было около половины десятого, и до рассвета следующего утра я ничего не видел и не слышал.

— Тогда откуда вы знаете, что Уиллис вернулся не раньше полуночи? — раздраженно спросил я.

— Один из клиентов пожаловался утром, что его разбудил среди ночи шум мотора, — торжествующе сказал Джонс.

— Мы услышали достаточно, — сказал Лейверс. — Отведите его в мою машину, Полник. И не дырявьте его шкуру без необходимости.

— Разумеется, шериф, — буркнул Полник. Он поднял старика и вывел его из офиса.

— У меня ощущение, что воздух стал чище, — проговорил Лейверс, когда за ними закрылась дверь.

— Вы имеете в виду мистера Джонса? — ухмыльнулся я.

— Ну, Уилер. — Голос шерифа заметно потускнел. — Я полагаю, наша версия оказалась верной.

— Только потому, что старый проныра рассказал, как Марвин договаривался о встрече с Саммерсом? — усмехнулся я. — Но вы не сможете доказать, что Хиллари вообще здесь был.

Глава 13

Илона Брент встретила меня приветливой улыбкой. К сожалению, эта улыбка была чисто платонической.

На ней был свитер из орлона и облегающие серые спортивные брюки, что делало ее похожей на героинь английских романов, которых всегда почему-то зовут Памелой.

— Я проголодался, — первым делом сообщил я. — Почему бы вам не покормить меня?

— Ленч — это прекрасная мысль, Эл, — сказала Илона. — Почему бы не поесть здесь? Я могу заказать еду в номер. Чего бы вам хотелось?

— Мы все еще говорим о еде?

— Ну конечно!

— Толстый бифштекс с кровью и французский салат на гарнир.

— Это все?

— Мне будет достаточно, — заверил я.

Она заказала завтрак и пошла к бару, чтобы налить чего-нибудь.

— Я нашла его, Эл, — произнесла она с нарочитой небрежностью.

— А когда он потерялся? — рассеянно спросил я.

— Не будьте идиотом! Нотариус! Я нашла нотариуса.

— О! — Мой интерес вдруг резко возрос.

— Вы были правы, — быстро проговорила она. — За предоставленные услуги Рэю Уиллису должны быть выплачены семьдесят пять тысяч долларов в течение шести месяцев с момента достижения Анжелой Саммерс двадцати одного года.

— Вы действительно очень быстро работаете, Илона! — поздравил я.

— Я очень умна, — самодовольно ответила она.

— Или станете таковой, если бросите работать на Саммерсов, — добавил я.

Ее лицо вспыхнуло.

— То, что вы говорите, отвратительно!

— Почему? Потому что это правда?

В этот момент принесли еду, и это избавило ее от необходимости отвечать. После ленча я кратко описал ей устройство для подглядывания, которое обнаружил в мотеле, и работу скрытой камеры, а также изложил рассказ Джонса о вариантах шантажа, придуманных Марвином.

— Фантастика, Эл! — выдохнула она. — Невозможно представить, чтобы в одном человеке было столько гадости!

— Ему было с кого брать пример, — рассудительно сказал я. — Вы все еще хотите помочь Саммерсам?

— Конечно, хочу, — решительно ответила она. — Помните, я говорила вам прошлой ночью, что точно знаю: Хиллари не убивал Марвина?

— Может статься, потом вы будете жалеть, что он этого не сделал, — предупредил я.

— И все-таки я рискну, — вызывающе сказала она.

— Хорошо, — мрачно усмехнулся я. — Тогда перейдем к делу.

Она оперлась подбородком на руку, серьезно глядя на меня, а я с сожалением подумал, что она лет на двадцать моложе, чем нужно для трюка, который я задумал.

— Вперед! — вдруг сказала она. — Выкладывайте план кампании, генерал!

— Давайте начнем с Хиллари. Если это не было самоубийством, то его должны были убить. И сделать это мог убийца Марвина, которого, возможно, вычислил Хиллари.

— Я вас слушаю, — кивнула Илона.

— Сейчас убийца чувствует себя в безопасности — шериф считает, что Хиллари убил Марвина и со страху покончил жизнь самоубийством. Теперь некому задавать вопросы, негде искать улики, и так далее. Единственный способ поймать убийцу — подложить ему под хвост бомбу и ждать, когда он сам себя разоблачит.

— Блестяще, генерал! — шутовски отсалютовала она.

— Слушайте дальше, — сухо продолжил я. — Вы еще сможете изменить свое мнение. Закладывая бомбу, нам нужно создать видимость, что эту бомбу убийца сможет без особых хлопот и риска обезвредить. Ясно?

Внезапно я окунулся в тепло, излучаемое ее глазами.

— Я по-настоящему восхищаюсь вами, Эл! — прошептала она. — Нужно иметь массу мужества, чтобы выставить себя в качестве мишени.

— Не меня, милая. — Я печально покачал головой. — А вас!

— Меня?!

— Прошу прощения, но типаж превосходен! Никто другой так не сыграет.

— О мой герой! — горько произнесла она. — Я тут сижу, думаю о вашем благородстве, а вы готовите мне роль… — Вдруг она выпрямила спину. — Эй! В мишень обычно стреляют!

— Вы можете отказаться, — напомнил я. — Никто не подумает про вас плохо, как говорят парашютистам-десантникам перед тем, как вытолкнуть их из самолета.

— Я еще подумаю, — осторожно сказала она. — А теперь продолжайте излагать, что состряпал ваш изворотливый, трусливый ум.

— Версия будет следующей, — начал я. — Вчера к вам, как к адвокату семьи, пришел Хиллари, вручил запечатанный конверт и сказал, что вы должны его вскрыть только в случае его внезапной смерти, если таковая наступит в течение следующих семи дней.

— Звучит скверно, — поморщилась Илона.

— Сегодня утром вы открыли конверт. Внутри него лежал другой запечатанный конверт и листок с инструкциями. Согласно им вам нужно позвонить четырем лицам, указанным в списке, и сказать, что второй конверт в соответствии с его волей будет вскрыт через двадцать четыре часа после его смерти, а содержание обнародовано в мотеле «Отдых путешественников».

— Теперь я точно знаю, что вы — сумасшедший! — воскликнула она.

— Я был бы сумасшедшим, если бы предположил, что кто-то осмелится стрелять по мишени в кабинете шерифа округа. Это должно произойти в таком месте, где у убийцы, по его мнению, есть реальный шанс.

— Я догадалась, Эл! — живо сказала она. — Мне надлежит вскрыть конверт в восемь или девять вечера, а за пару часов до этого вы спрячете вокруг команду из людей шерифа…

— Вы опять не поняли. — Я сокрушенно покачал головой. — Тогда у нас не будет шансов! Убийца почует засаду за милю. Там будете только вы, та четверка и… я. Надеюсь, что никто, кроме вас, об этом не догадается.

— Вы так все рассчитали, что мне не остается ничего, кроме как смириться, — уныло сказала она.

— Хотя бы один из них спросит, почему вы не отдали этот конверт полиции, — предупредил я. — Вы скажете, что инструкции Хиллари требуют строжайшей секретности, и, как его поверенный, вы будете следить, чтобы его желания были исполнены.

Илона мрачно кивнула:

— Когда мы начнем?

— Прямо сейчас, — ответил я. — Звоните им, пока у них еще нет конкретных планов на вечер.

— Кому им?

— Лин и Анжеле Саммерс, Рикки и Рэю Уиллисам.

— Один из них — убийца? — нервно спросила она.

— У меня нет других подозреваемых, кроме разве еще вас и меня.

— Где мне найти Рэя Уиллиса?

— Не знаю. Его клуб уже не работает. Спросите у Рикки, может, он знает.

— Что мы будем делать до восьми вечера?

— Сначала позвоните, — предложил я. — Помните, все должно звучать естественно! Если хотя бы один из них почувствует подвох, мы проиграли.

— Я все сделаю, — уверенно произнесла она.

— Молодчина, — похвалил я. — Вероятно, им захочется взглянуть на конверты и инструкции, поэтому лучше изготовить их заранее.

— Может, мне следует сказать, что никому из них не могу дать преимущества перед остальными? — предложила Илона.

— Чудесно! Так и действуйте.

Сначала она позвонила миссис Джофри Саммерс. Следующей была Анжела, потом Рикки, который сообщил ей, как связаться с братом, переехавшим в гостиницу «Центральная». Я вспомнил, что это еще один клоповник, расположенный недалеко от «Гранда».

Разговаривая с Рэем Уиллисом, Илона уже совсем вошла в роль. Она четко изложила факты и быстро положила трубку, не позволив ему задать ни одного вопроса.

— Прекрасно! — оценил я. — Вы действовали прекрасно.

— Я рада, по крайней мере, что это уже позади. — Она обессиленно упала на кушетку. — Я уверена, что они все приняли за чистую монету. Что будем делать сейчас?

— Может, мне налить вам чего-нибудь?

— Чудесно, а потом?

— Мы просто сядем и еще выпьем, — ответил я. — Если мы правы и один из этих людей убийца, то он или она считает, что у вас есть конверт, изобличающий его. Примите это за отправную точку.

— Мне кажется, у меня ничего не выйдет, — осторожно произнесла она. — Может, вы возьмете это на себя?

Я налил нам по бокалу и вернулся к кушетке.

— Убийца знает, что сегодня в начале девятого вы вскроете конверт. Поэтому он постарается не допустить этого.

Илона закрыла глаза, ее била мелкая дрожь.

— Вы хотите сказать, что он придет за ним сюда? Не уходите далеко от меня, Эл!

Тут она внезапно взвизгнула и широко открыла глаза.

— Так достаточно близко? — невинно спросил я.

Около половины пятого внезапно раздался громкий стук в дверь. Илона вздрогнула.

— Не волнуйтесь, — прошептал я. — Я буду в спальне. — Играйте хладнокровно, а если дело примет неожиданный оборот, я буду начеку.

— Не медлите, Эл! — с жаром воскликнула она. — Даже если кто-то просто мигнет, я хочу, чтобы вы бегом мчались сюда.

Я на цыпочках прошел в спальню и прикрыл за собой дверь, оставив узкую щелку, через которую мне была видна большая часть комнаты. Илона открыла дверь, и до меня донесся голос Рикки Уиллиса.

Они оказались у меня в поле зрения, когда Илона провела его через комнату к кушетке и села.

— Не хотите присесть? — вежливо предложила она.

Рикки почесал свою стриженую макушку и бросил на Илону враждебный взгляд.

— Я пришел сюда не для развлечений. — В его голосе слышалась глухая угроза. — Мне нужен конверт.

— Конверт? — слабым голосом переспросила Илона.

— Не притворяйтесь глухой, — проскрежетал он. — Пару часов назад вы позвонили нам с Анжи и рассказали о конверте. Я хочу его получить!

— Для чего?

— У меня есть на то причины!

Илона с сомнением покачала головой:

— Я не могу дать его вам, Рикки. Хиллари Саммерс написал, как с ним следует поступить, и я должна выполнить его посмертную волю. Надеюсь, вы понимаете.

— Хиллари Саммерс! — прорычал он. — Он был психом — вы наверняка знали об этом! Один Бог знает, что он там мог написать!

— Потерпите, — успокаивающе проговорила Илона, — мы все узнаем сегодня вечером.

— Этого не будет! — Он зловеще посмотрел ей прямо в глаза. — Вы сейчас отдадите конверт мне, и я его сожгу!

— Зачем?

— У вас что, тоже шариков не хватает? — с отвращением выговорил он. — Я же Сказал: этот идиот Хиллари мог написать там что угодно. Например, свалить всю вину на кого-то другого!

— С какой стати ему сваливать ее на вас? — Голос Илоны слегка дрожал.

— На меня?! — На его лице было выражение полного изумления. — Пошлите кого-нибудь за людьми в белых халатах! Вам нужна помощь, леди! Какого черта я стал бы убивать сыщика? Он мне не мешал.

— Тогда зачем вам письмо Хиллари, если вы уверены, что там нет обвинений в ваш адрес? — спросила Илона.

Рикки вытащил из кармана кожаной куртки смятую пачку, достал оттуда сигарету, закурил и глубоко затянулся.

— Я не хочу быть с вами грубым, леди, без крайней необходимости, — глухо сказал он. — Поэтому я объясняю вам медленно — еще раз: я хочу уничтожить это письмо, потому что Хиллари был не в своем уме — он сох по Анжи, а когда она сбежала со мной, он совсем свихнулся! Теперь вы поняли? Поэтому, перед тем как выброситься из окна, он написал письмо и дал его вам, так? Это лучший путь, чтобы отомстить Анжи! Он мог написать, что это она убила сыщика, а не он! Мертвому всегда больше веры!

— Это так, — тихо сказала Илона.

— Тут вы опять ошибаетесь, — прохрипел он. — Это не так, потому что я сожгу его прямо сейчас!

Снова раздался стук в дверь. Рикки беспокойно повел плечами под кожаным пиджаком.

— Пойдите посмотрите, кто там, — сказал он. — Скажите, чтобы убирались, кто бы там ни был.

Илона встала с кушетки и пошла к двери. Минутой позже она отпрянула от нее, потому что в комнату с пистолетом в руках ворвался Рэй Уиллис.

За ним вошла Анжела, одетая в черные облегающие брюки и яркий желтый свитер. Прическа выглядела немного аккуратнее, чем обычно, а большие темные глаза горели возбуждением.

При виде этих двоих у Рикки от удивления отвисла челюсть.

— Что происходит? — сердито спросил он. — Кто вас звал? Я сам справлюсь!

— Я не успел тебя застать, — огрызнулся Рэй. — Анжела сказала мне, куда ты пошел. Зачем ты полез в это дело, тупица?

— Прекрати, Рэй! — Рикки недовольно посмотрел на брата. — Ты тоже не семи пядей во лбу, если позволил этому вонючему лейтенанту накрыть свое заведение.

Анжела медленно, с кошачьей грацией, проплыла мимо Рэя к Рикки. Глядя на нее, можно было понять Хиллари Саммерса. Она положила локоть на плечо Рикки и демонстративно прижалась к нему, глядя на Илону.

— Она уже отдала тебе письмо, милый? — спросила она, по-детски растягивая слова.

Углы рта Рикки опустились.

— Еще нет.

— Видишь? — презрительно усмехнулся Рэй. — Я говорил тебе, малыш, что ты не знаешь, как делаются такие вещи.

— А не пошел бы ты…

— Не сердись на Рэя, любимый, — возбужденно хихикнула Анжела. — Давай возьмем у нее письмо.

— Я это и пытался сделать! — Рикки глубоко вздохнул. — Но эта женщина не хочет по-хорошему! Я пытался говорить с ней вежливо, потому что я не грубиян, а…

— Рассказывать будешь потом, — обрезал Рэй. — Берем то, за чем пришли, и убираемся отсюда!

Анжела протянула руку к Илоне:

— Письмо, пожалуйста.

— Я не могу дать его вам, — упрямо ответила Илона. — Я должна следовать указаниям Хиллари, а…

— Он вам тоже указывал? — Анжела понимающе хихикнула. — А как он вам указывал: «Ляг так, повернись эдак»? Он знал много трюков, не так ли?

— Заткнись! — заорал Рикки.

— Я не знала, что он стал падок на пожилых. — В голосе Анжелы послышались истерические нотки. — Вам нравилось, как он проводил прелюдию, мисс Брент? Я находила ее несколько однообразной. Знаете, сначала он…

Она внезапно скривилась от резкой боли. Рикки точным ударом под ребра заставил ее замолчать.

— Я просил тебя заткнуться! — От возбуждения речь Рикки стала нечленораздельной и напоминала рев животного. — Эта свинья не сходит у тебя с языка. К чему бы это? Может, ты сама пришла к нему и, когда он от страсти забыл все и вся, подвела его к окну и вытолкнула?

Он вдруг резко замолчал, пораженный неожиданной догадкой.

— Идиот! — воскликнул Рэй. — Ты понимаешь, что сделал?

— Да, — раздраженно сказал Рикки. — Она сама виновата — дразнит меня, сука! Она нарочно доводит меня так, что я не соображаю, что говорю.

— Теперь у нас будет проблема с ней. — Рэй кивнул в сторону Илоны.

Анжела глубоко вздохнула. Она дрожала, потирая рукой ушибленное место.

— Рэй! — Ее глаза сверкали, зубы обнажились в жесткой гримасе. Сейчас она напоминала хищное животное, готовое вонзить клыки в тело жертвы. — Что ты собираешься делать? Я помогу тебе, Рэй. Ну пожалуйста!

Он устало покачал головой:

— Иногда я спрашиваю себя: с какой стати меня угораздило связаться с такими идиотами? Я, наверное, был не в своем уме!

— Тебя свела с ума цена — семьдесят пять тысяч! — ухмыльнулся Рикки.

Рэй медленно приблизился к Илоне и так же медленно начал поднимать пистолет, пока его дуло не коснулось ее лба.

— У нас больше нет времени на препирательства, леди, — произнес он притворно мягким голосом. — Письмо!

Она дважды сглотнула, прежде чем смогла проговорить:

— Оно… в спальне.

— Мы сами возьмем его, — сказал он.

— Нет, — растерянно произнесла она. — Я сейчас принесу!

— Вот еще! — сказал он, качая головой. — Может, вы собираетесь выкинуть какой-нибудь фокус? Например, подменить письмо, а?

— Что вы! — Голос Илоны неподдельно дрожал. — Я просто думала…

— Плохая привычка! — укоризненно покачал головой Рэй. — Она доведет вас до беды. Итак, где письмо?

— Оно во втором ящике комода, под вечерней сумкой! — отчаянно сказала она.

— Так-то лучше, — сказал Рэй с усмешкой. — Возьми его, Рикки!

Я прижался к стене. Поэтому, когда Рикки входил, дверь скрыла меня от его глаз. Я услышал его тяжелые шаги, а затем, когда дверь захлопнулась, увидел его идущим прямиком к комоду.

Я шел за ним, шаг в шаг, держа в руке пистолет. Секундой позже, увидев мое отражение в зеркале комода, он остановился как вкопанный.

— Тихо, Рикки, — предупредил я. — Повернись.

Он встал ко мне лицом, покорно опустив руки. Свободной рукой я ощупал его, убедившись, что он безоружен.

— Вот так-то лучше, — похвалил я его. — А теперь нам стоит вернуться в компанию. Я иду сразу за тобой, Рикки. Поэтому если у тебя возникнут фантастические надежды, что твой братец Рэй выстрелит прежде меня, то его пуля достанется тебе.

— Я понял, — пробормотал он.

Он вышел в гостиную, закрыв меня спиной.

— Ты взял письмо? — Рэй повернул голову и увидел нас.

— Брось пушку, Рэй! — немедля приказал я. — У тебя есть две секунды!

Он разжал пальцы, и оружие упало на ковер.

— Как он там оказался? — растерянно пробормотал он.

— Должно быть, он был там все время, — ответил Рикки.

— Ты хочешь сказать, что даже не проверил комнаты, когда зашел? — заорал Рэй. — Почему, ты, безмозглый, тупой…

— Прекрати! — проворчал Рикки. — Ты только и умеешь обзываться!

Рэй на несколько секунд закрыл глаза, затем медленно открыл их.

— Что теперь толку? — опустошенно спросил он. — Ты опять позволил ему обвести нас вокруг пальца. — Он уныло посмотрел на меня. — Письма не было, да?

— Не было, Рэй, — согласился я.

— Ловушка?

— Да.

Анжела сделала глотательное движение, потом улыбнулась мне:

— Привет, лейтенант!

— Подвела его к окну и вытолкнула? — повторил я слова Рикки.

Ее улыбка стала еще шире.

— А что мне оставалось делать? Видите ли, в тот вечер Хиллари должен был встретиться в мотеле с Марвином, но опоздал. Марвин решил, что Хиллари уже не придет, и явился ко мне в номер показать фотографии. Я была ужасно расстроена, когда он сказал, что Рикки сбежал и я его больше не увижу. А потом он обещал сдать меня на руки моей дорогой мамочке. Та, конечно, увезет меня в Нью-Йорк, где Хиллари наверняка возобновит свои отношения со мной! — Она рассказывала все это, а на лице ее застыла улыбка, совершенно не вязавшаяся с обстановкой. — Не очень-то блестящая перспектива, не правда ли? Но это было только начало. Марвин сказал, что собирается провести остаток ночи со мной, а если я откажусь, то он передаст снимки в полицию и потребует, чтобы Рикки арестовали за изнасилование. Он еще сказал, что у Рикки уже была судимость и ему не светит ничего, кроме пожизненного заключения.

— Поэтому вы убили его? — сказал я.

Она кивнула почти небрежно:

— Я не могла представить себе, как он будет трогать меня — грязный человечишка с холодными похотливыми глазами. Я знала, что этот садист сделает мне больно. Тогда я вспомнила, что на верхней полке комода лежит старый молоток. Я сказала, что хочу захватить кое-какие вещи, а потом мы пойдем к нему в номер — так будет лучше на случай, если вернется Рикки. Я завернула молоток в свой нейлоновый халат, а у него в номере притворилась, что возбуждена предстоящей ночью с ним. Поразительно, но этот придурок поверил. Я попросила его отвернуться и не подглядывать, пока я разденусь. — Она хихикнула. — Это было так смешно — он стоял с важным видом, уставясь в стену, и воображал, что он будет со мной делать, — а в это время над его головой оказался молоток, и он поднимался выше… выше…

Вдруг ее глаза закатились, и она бесформенной массой упала на ковер. Я шагнул к ней, специально пройдя перед Рэем Уиллисом, не поднимая на него глаз.

Илона уже стояла на четвереньках рядом с Анжелой, пытаясь привести ее в чувство. Внезапно я почувствовал движение за спиной. Выждав секунду, я обернулся.

Рэй поднимался с колен, держа в руках пистолет.

— Я обещал, что убью тебя, Уилер! — крикнул он, прицеливаясь в меня.

Я, не раздумывая, трижды нажал на спусковой крючок. Торжествующая усмешка, игравшая на его губах, исчезла, когда его плоть и кости до самого мозга пробили пули. Он замертво упал на пол. Рикки не шевелился, хотя в его глазах появилось удовлетворение.

Илона смотрела на меня застывшим взглядом.

— Как Анжела? — спросил я, чтобы вывести ее из невменяемого состояния.

— Анжела? — медленно соображала она. Ее глаза постепенно ожили. — Я думаю, она в порядке, Эл. Наверное, эмоциональный шок.

Я прошел к телефону и позвонил в офис шерифа, не спуская глаз с Рикки.

Илона встала и посмотрела на меня:

— Я не знаю почему, но она не приходит в себя, хотя дышит ровно.

— Попрошу их привезти врача, — ответил я. — Я бы сейчас выпил. Ты не нальешь по стаканчику?

— Есть, сэр! — Она вздохнула и кивнула в сторону Рикки: — А ему?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами.

Она протянула мне стакан и спросила:

— Ты бы догадался, что это была Анжела?

— Я не был уверен, пока Хиллари не вывалился из окна, — ответил я. — Не стоит строго осуждать Анжелу за использование секса для достижения своих целей, особенно если вспомнить, какое она получила воспитание. Помнишь, как она пришла к тебе с пачкой банкнотов? Ты тогда еще сказала, что ее лицо пылало и выглядело торжествующим?

— Она, конечно, была у Хиллари, — кивнула Илона. — И деньги от него, и… Вот оно как!..

— Именно так, — сказал я. — Хиллари был из тех мужчин, которые если уж и решат покончить с собой, то сделают это самым пристойным образом. Значит, в четверг, когда он выпал из окна, события в его номере проходили по тому же сценарию, что и в среду. Но конец был другим…

— Лейтенант, — промямлил Рикки, — я совершенно не причастен к убийству того сыщика, честное слово!

— Я верю, — сказал я. — Я думаю, что Хиллари опоздал на встречу с Марвином и, приехав, увидел, как Анжела выходила из номера Марвина. Он не собирался помогать ей, но и не хотел, чтобы она попала в тюрьму. Поэтому он решил просто промолчать. — Я посмотрел на Рикки. — Когда ты вернулся, она рассказала тебе, что случилось?

— Да, — кивнул он. — Фотографии были у нее, и мы сожгли их. Мы не знали, что был еще один комплект!

— Утром на следующий день ты поехал повидать старшего братца Рэя и попросить у него совета, — сказал я. — Он предложил идиотскую затею с Невадой и за деньги сделал фальшивое свидетельство. Я еще тогда удивился: ведь это не давало тебе серьезного алиби. Анжела, наверное, чувствовала огромную вину, раз заплатила деньги за такую чепуху!

— Точно! — Рикки снова посмотрел на тело брата. — Он все время обзывал меня тупицей, идиотом, кретином! — На его лице появилась злорадная усмешка. — Может, я и тупица, но зато я еще жив!

Анжела тихо простонала, потом медленно села, бессмысленно глядя на меня своими огромными глазами.

— Вам лучше, Анжела? — спросил я.

Ее губы пошевелились, но она не издала ни звука.

— Анжела! — громко позвала Илона. — С тобой все в порядке?

Ее голова медленно повернулась на голос Илоны, потом секунд десять она пристально смотрела на нее, не говоря ни слова. Илоне стало не по себе от взгляда этих пустых глаз.

— Эй, Анжи! — беспокойно позвал Рикки. — Скажи что-нибудь, детка! Мне не по себе, когда ты так смотришь. Что с тобой? Ты не больна?

Ее губы скривились от боли, потом она вдруг заговорила совершенно лишенным интонаций, как бы механическим голосом:

— Мамочка? — Ее пустые глаза медленно оглядели комнату. — Я хочу к моей мамочке!

«Всех пассажиров рейса 613, Лос-Анджелес — Чикаго — Нью-Йорк, просят пройти к стойке номер шесть!» — прогремел металлический голос.

— Это нас, — неуверенно сказала Илона.

— Я пойду, — четко произнесла Лин Саммерс. — Смотри не опоздай на самолет, Илона!

— Я не опоздаю, — пообещала Илона.

Миссис Джофри Саммерс плотнее укутала шею воротником своей шиншилловой шубки и пошла к стойке. Ее ледяные глаза в последний раз посмотрели сквозь меня.

— Она могла бы произнести хоть слово, — сказала Илона после ее ухода. — Те последние полчаса, что она была с нами, вы для нее не существовали!

— Зачем тебе тащиться за ней в Нью-Йорк? — спросил я. — Ты ей ничего не должна.

— Хиллари мертв, ее дочь — убийца, — мягко возразила Илона. — Ей нужен кто-то, чтобы присматривать за ней!

— С ее деньгами она могла бы купить «Уолдорф-Асторию» и сделать из нее свою частную резиденцию, — сказал я. — У нее было бы столько слуг, что она могла бы…

— Сейчас у нее нет никого, кроме меня, с кем она могла бы просто поговорить, Эл, — сказала Илона.

— Ладно, — вздохнул я. — Мне будет не хватать тебя.

— Мне тоже, Эл, — грустно улыбнулась она. — Это было в своем роде развлечение!

«Приглашаем пассажиров рейса 613», — вещал громкоговоритель.

— Я должна идти! — произнесла она. — Что слышно об Анжеле?

— Врач сказал — кататонический транс. Когда нагрузка на нервную систему стала слишком велика, сознание отключилось.

— Это ужасно! — прошептала она. — Что с ней будет?

— Признают невменяемой и положат в санаторий, — сказал я. — Здесь трудно загадывать — может, она когда-нибудь вылечится.

— Надеюсь! — Она вдруг поцеловала меня в щеку. — Я все сохраню в моем сердце! — Потом она очень быстро побежала к стойке.

После отлета самолета я вернулся к своему «остину» и направился в город. Похоже, меня ждет одинокая ночь. Я было решил навестить шерифа, но вспомнил, какое выражение появилось на его лице, когда я сообщил ему о его ошибке насчет Хиллари, и отказался от этой мысли. Лучше остаться живым, хотя и одиноким.

Было около половины десятого, когда я остановил машину у своего дома. Так рано я не возвращался уже целую вечность. У привратника при моем появлении буквально волосы встали дыбом.

— Гнусный ловелас! — В его тоне явно звучали обличительные нотки.

Я вызвал лифт и посмотрел на него:

— Что вы сказали?

— Для полицейских закон не писан — только поэтому вы еще не оказались в тюремной камере, — воинственно заявил он.

— Что вы несете? — сказал я. — Если у вас не все дома, попросите меня, и я разыщу отсутствующих.

— Лучше вовремя платите алименты! — проворчал он. — Многоженец!

Двери лифта закрылись, оставив меня в полном недоумении.

Раздумывая, что бы могли означать слова привратника, я открыл дверь своей квартиры и подумал, что мне тоже не избежать психушки. Свет был включен. Из колонок лилась приятная музыка…

— Не хотите ли сигарет? — спросил хриплый голос.

Великолепная блондинка в черном лифчике и лосинах медленно шла мне навстречу.

— Джерри Кашман! — наконец дошло до меня.

— Вы разрешили мне звонить, лейтенант, — серьезно сказала она. — Но телефон не отвечал, поэтому я решила прийти и дождаться вас.

— Как ты попала в квартиру?

— Я надеюсь, вы не сердитесь на меня, лейтенант. — Девушка смутилась и покраснела. — Я сказала привратнику, что я ваша бывшая жена и если я не увижу вас сегодня…

— …и не получишь свои алименты, тебе откажут от квартиры! — закончил я за нее.

— Я думала, это оригинально! — Она пожала загорелыми плечами. — Он спросил меня, сколько у вас было жен. Я, естественно, ответила, что только одна я. Он проникся ко мне симпатией и все качал головой, приговаривая «бедняжка, бедняжка». Он что, не в себе?

— Я бы сам хотел это знать, — пробормотал я. — Но, поверь, ты пришла очень вовремя, Джерри!

Я прошел за ней в гостиную, где звучала мягкая музыка. Два высоких бокала на маленьком столике перед кушеткой в приглушенном свете приглашали расслабиться.

— Я подумала, что все должно быть красиво, лейтенант, — пробормотала Джерри.

— Меня зовут Эл, — сообщил я. — Красиво?

— Мне нужна работа, — сказала она с улыбкой. — Садитесь, прошу вас. Не нужно ли сигарет?

— Нет, спасибо, — счастливо улыбаясь, ответил я, садясь на кушетку.

— Я приготовила выпить. — Она тоже села, но не на кушетку, а ко мне на колени. — Что вы еще хотите?

— Я знаю, что шоу-бизнес — крутой бизнес, Джерри, — сказал я, сочувственно поглаживая ее бедро. — Но я всего лишь легкомысленный полицейский — выпей сначала!

Молот Тора

Глава 1

Дом был типичным дорогим и престижным особняком — из тех, что именуют «резиденциями». Он стоял на краю мыса, и его нарядные цветники и куртины заглядывали прямо в бирюзовые глубины Тихого океана. Я остановил свой новый «ягуар» перед помпезным порталом с колоннадой в греко-голливудском стиле и выбрался из объятий супермягкого сиденья.

Внезапно из-за высоких пышных кустов возникла бело-зеленая нимфа, перед красотой которой поблекли самые яркие из окружающих экзотических цветов. Ее брови чуть вздрагивали, как бы вопрошая, чего ради какой-то там полицейский лейтенант проник на сей Олимп, даже не оставив шляпу у сатира-привратника.

Но я тут же сообразил, что мои сравнения и метафоры навеяны греческим стилем архитектуры. Нимфа, безусловно, была нордического, арийского типа — прямо из Валгаллы. Этакая длинноногая блондинка, которые, по представлениям современного парня, толпами шествуют по улицам Стокгольма, готовые по первому знаку разделить с ним трапезу за «шведским столом». Ее золотистые волосы, прямые и гладкие, облегали голову, как шлем, суровость которого смягчала легкая, пушистая челка. Глаза под подвижными бровями своей голубизной, казалось, соперничали с океаном. Высокие изящные скулы, небольшой прямой носик, округлый подбородок — все свидетельствовало о чистых и здоровых достоинствах обитательниц Страны полуночного солнца. Лишь вызывающе пухлые губы напомнили мне, что и в странах полуночного солнца оно иногда заходит, и тогда предметы погружаются в интригующую темноту…

Тонкий белый пуловер облегал высокую грудь, четко обрисовывая твердые соски, а облегающие белые шорты были такими короткими, что практически не отличались от бикини. Лицо, обнаженные руки, стройные ноги покрывал медового цвета загар, и вся она выглядела так восхитительно, что ее хотелось просто съесть! Но даже завзятый каннибал не решился бы бросить столь прекрасную пленницу в кипящий котел!

Пока я обозревал соблазнительные детали ее телосложения, взгляд бирюзовых глаз становился все холоднее.

— Кто вы такой? — резко спросила она. — Что вам надо?

— Вот-вот! — удовлетворенно проговорил я. — Вот два вечных вопроса, которыми задаются философы с тех пор, как был создан мир. Мой родитель тоже был философом, особенно в дни получек, и вы напомнили мне о нем.

Я продолжал осмотр очаровательного ансамбля из облегающего пуловера и вызывающе коротких белых шорт, пытаясь скрыть свою слишком очевидную реакцию.

— Надо признать, что внешне вы совсем не похожи на моего родителя. Если только отпустите бороду…

— Вы либо торговец энциклопедиями, либо просто псих, — пробормотала она безнадежно.

— Я пришел повидать миссис Телму Гэроу. Я совсем не просил вас прятаться в кустах и потом внезапно наскакивать на меня.

— Миссис Гэроу сейчас занята, — сухо возразила она. — А я не пряталась в кустах и не наскакивала на вас.

— Это вы так говорите, девочка! — сказал я, уставившись на нее, как волк на ягненка.

Глаза ее вдруг загорелись адским огнем.

— Если вы немедленно не уберетесь отсюда, — закричала она с совершенно не женской яростью, — я позову…

— Минуту! — сказал я, доставая из бокового кармана свой значок и показывая ей.

— Вы? Вы — лейтенант полиции? Подумать только, а я спокойно сплю по ночам, уверенная в том, что меня надежно охраняют служители закона, — скорбно проговорила она. — Теперь я глаз не сомкну! И это все по вашей вине, лейтенант!

— Так что же, увижу я наконец миссис Гэроу? — выдавил я сквозь зубы. — Ведь это она к нам обратилась. Что касается меня, то мои планы на это прекрасное воскресное утро были нарушены телефонным звонком шерифа, который приказал мне немедленно ехать сюда, чтобы побеседовать с миссис Гэроу, муж которой где-то потерялся.

— Тетя Телма ждет вас на террасе за домом. — Она вдруг улыбнулась и совершенно преобразилась. — Наверное, я должна была представиться: Ева Тайсон, племянница миссис Гэроу.

— А я вас принял за скандинавскую нимфу! Я думал, что Пан или скорее Локи спугнул вас и поэтому вы так неожиданно вылетели из кустов.

— Скажете тоже! — Она возвела глаза к небу. — Не понимаю, лейтенант, как вы можете что-то расследовать, если у вас только секс на уме?

Она повернула за дом, и я с удовольствием последовал за ней на расположенную с задней стороны здания террасу, открывавшуюся на большой бассейн: ведь я при этом любовался двумя высокими полушариями, ритмично покачивавшимися на ходу. На террасе в удобном кресле сидела женщина, которая при нашем появлении быстро встала и пошла нам навстречу.

Лет сорока на вид, она была хороша неброской, изысканной красотой. Волосы цвета старого золота, убранные назад в тяжелый узел, открывали безупречный овал лица. Шелковый трикотажный костюм мягко обрисовывал превосходные линии фигуры и стройные ноги.

— Тетя Телма, это лейтенант Уилер из службы шерифа, — сказала Ева Тайсон.

— Очень рада, что вы пришли, лейтенант! — Голос у Телмы Гэроу был мягким и приятным. — Я так беспокоюсь о Дэне, что совершенно не в себе.

Я задал вопрос, который напрашивался сам собой:

— Дэн — это ваш муж?

— Да.

Беспокойство явно проступало на ее осунувшемся лице, а в серых искренних глазах я увидел откровенный страх.

— Когда вы видели его в последний раз, миссис Гэроу?

— Вчера вечером, около восьми часов, он ушел отсюда и не вернулся. Я уверена, произошло что-то ужасное.

Она быстро закрыла лицо руками и отвернулась. Белокурая племянница обняла ее за плечи и зашептала что-то утешительное.

Да, что-то совершенно «ужасное», думал я. Вроде ночи, проведенной у себя в офисе с какой-то девицей. Шериф, должно быть, совсем с катушек съехал, если посягнул на мой день отдыха из-за типа, который отсутствует всего несколько часов!

Немного успокоившись, миссис Гэроу повернулась ко мне, вытирая глаза крохотным платочком.

— Извините, лейтенант, — проговорила она дрожащим голосом, — это напряженное ожидание всю ночь напролет, неизвестность…

— Понимаю, миссис Гэроу, — кивнул я. — Вам бы лучше сесть.

— Спасибо. — Она вздохнула. — Боюсь, что я говорю несвязно…

— Тебе сейчас совершенно необходимо выпить, тетя Телма, — быстро сказала Ева Тайсон. — Я сейчас принесу. А вам, лейтенант?

— С удовольствием! — ответил я. — Пожалуйста, скотч со льдом и немного содовой.

Ее брови удивленно поднялись.

— А я думала, что полицейские никогда не пьют при исполнении служебных обязанностей, — сказала она.

— Сегодня мой выходной день, что бы ни думал об этом шериф, — возразил я. — Должен же быть разумный взаимообмен!

— Ага! — Она сделала три шага, остановилась и бросила на меня взгляд через плечо. — А этот значок, который вы мне только что показали, вы его, случайно, не на дороге нашли?

Телма Гэроу проводила взглядом свою племянницу, скрывшуюся в глубине дома, потом попробовала улыбнуться.

— Ева такая несдержанная. — Голос ее был полон материнской нежности. — Не обращайте внимания на ее колкости.

— Я и не обращаю, — уверил я ее. — А теперь расскажите мне о вашем муже, миссис Гэроу.

— Хорошо… — Она нервно облизнула губы. — Вы понимаете, Дэн — президент «Дауни электронике», а это весьма высокий пост в компании.

— Я в этом не сомневаюсь, — вежливо поддакнул я. — А куда он пошел вчера вечером?

— Это как раз и делает всю историю такой непонятной, — пробормотала она. — Тот факт, что Дэн — президент корпорации, первое лицо и все такое…

Я едва подавил желание указать ей, что он президент не США, а всего лишь компании электронных приборов… Но я сдержался.

— Вы имеете в виду его исчезновение? — спросил я, чтобы немного подтолкнуть ее.

Она утвердительно кивнула, судорожно раздирая крошечный платочек тонкими пальцами.

— Он был вынужден продать мои драгоценности, чтобы… словом, для личных нужд, лейтенант. Вы понимаете?.. О Боже! — Она удрученно покачала головой. — Страшно подумать, как бы он рассердился, если бы слышал мои слова!

— Вы не оставите нам шансов разыскать его, миссис Гэроу, если не расскажете всей правды, — сказал я тем резким, подозрительным полицейским голосом, который почти всегда срабатывает с не очень сообразительными женщинами вроде Телмы Гэроу и от которого потом тебе самому становится противно. — Вы хотите сказать, что он ушел вчера вечером и унес с собой ваши драгоценности?

— Да, именно так. — Она закивала. — Знаете, он был вынужден их продать… И он пошел на встречу с мистером Гилбертом Вулфом в Пайн-Сити…

— А кто такой этот Вулф?

— Ювелир, — быстро ответила она. — Вполне респектабельный, могу вас заверить, лейтенант. Прежде чем назначить с ним встречу, Дэн навел справки.

— А сколько стоят ваши драгоценности?

— Мистер Вулф обещал за них Дэну двести тысяч долларов, — ответила она. — Большинство из них — фамильные, они принадлежали моей семье в течение пяти поколений.

— Следовательно, он ушел вчера вечером около восьми часов, унося с собой драгоценности, чтобы продать их ювелиру за двести тысяч долларов? — подытожил я. — Что же это за ювелирный магазин, который работает так поздно в субботу?

— Дэн настоял на позднем времени, он боялся встретить знакомых и принял все меры предосторожности, чтобы сохранить сделку в тайне, — живо проговорила она. — Все предварительные переговоры велись по телефону. Вы понимаете, лейтенант… Человек с положением Дэна… Президент большой компании по электронике… Он не мог допустить, чтобы о его временных материальных затруднениях стало известно. Вы согласны с этим?

— На какой час была назначена встреча с мистером Вулфом?

— На девять тридцать, — ответила она. — Дэн вышел пораньше, потому что не хотел опаздывать. Он по телефону описал мистеру Вулфу каждую вещь и условился с ним о цене в двести тысяч долларов. Разумеется, мистер Вулф мог изменить эту сумму после личного осмотра драгоценностей.

— Вы звонили мистеру Вулфу, чтобы выяснить, был ли у него ваш муж?

— О нет! Что вы! — удивленно проговорила она. — Дэн просто убил бы меня, лейтенант, если бы я сделала что-нибудь подобное! Он очень властный человек и не выносит, когда вмешиваются в его дела.

— Можно воспользоваться вашим телефоном?

— Конечно! — Она с беспокойством посмотрела на меня. — Вы считаете, что действительно необходимо звонить Вулфу, лейтенант? Разве нет другого пути?

— Нет, если вы хотите, чтобы я нашел вашего мужа, миссис Гэроу.

— Ну… — Она медленно кивнула, как бы принимая неизбежность гнева и ярости мужа, когда он узнает о ее нескромном вмешательстве.

Хотелось бы мне узнать, что за тип этот Дэн Гэроу!

— Телефонный аппарат на кухне, где Ева готовит напитки, — наконец сказала она слабым голосом.

— Благодарю вас.

Я пересек террасу и вошел в дом.

Когда я появился на кухне, Ева Тайсон как раз брала поднос со стаканами, чтобы вынести его на террасу. Она удивленно посмотрела на меня:

— Умираете от жажды, лейтенант?

— Мне нужен телефон и телефонная книга, — коротко сказал я.

— Телефонная книга и аппарат в холле, вон там. — Она кивнула на дверь. — Сегодня утром я больше часа уговаривала тетю позвонить этому Вулфу или разрешить мне это сделать, но безрезультатно. В конце концов она на нервной почве позвонила в полицейское управление, но после этого у нее был сердечный приступ. — Голос Евы задрожал от злости. — Больно подумать, до чего запугал ее этот скот за прошедшие годы! Она готова была из кожи вон вылезти, стоило ему только взглянуть на нее.

— Он не хотел, чтобы она вмешивалась в его личные дела, — процитировал я, — например, когда он забирал ее фамильные драгоценности, чтобы ликвидировать финансовый кризис. Сердечный, должно быть, человек этот Дэн Гэроу.

— И она посвятила вас в причины финансового кризиса? — раздраженно спросила нордическая нимфа.

— Нет.

— А вы спросите! — предложила она со злостью. — Тетя Телма слишком женщина, чтобы долго хранить мрачные секреты, особенно если кто-нибудь начинает ловчить с ней.

Она подхватила поднос и отправилась назад на террасу, яростно расправив плечи и выпятив грудь, а я остался, борясь с охватившими меня чувствами.

Я нашел справочник у телефона в холле, отыскал номер конторы Вулфа и позвонил туда. Там никто не ответил, что было вполне нормально для воскресного утра. Я попробовал позвонить ему домой.

— Да? — отозвался сухой голос после четвертого звонка.

Я коротко изложил события и спросил, виделись ли они вчера вечером с Дэном Гэроу.

— Конечно, лейтенант! — Казалось, он совершенно ничего не знал об исчезновении Гэроу. — Он пришел в мою контору в точно назначенное время. Мы произвели обмен: драгоценности перекочевали в мой сейф, а мистеру Гэроу я выплатил двести тысяч долларов.

— И после этого вы его больше не видели?

— Нет, не видел. Когда я уходил, он покуривал сигару, удобно расположившись в кресле, и выглядел вполне беззаботным. Честно говоря, я даже немного позавидовал ему.

— Он сидел в… — Я на мгновение закрыл глаза. — Где он точно был, когда вы ушли, мистер Вулф?

— Я же говорю — в моей конторе! Он ведь настаивал на абсолютной секретности производимого обмена, прямо помешался на этом!.. А когда мы завершили сделку, он сказал мне, что предпочитает уйти после меня, мол, подождет еще минут десять — пятнадцать и уйдет один. Я нашел это несколько странным, потому что в субботу вечером в здании никого нет, кроме единственного сторожа, и никто не мог увидеть мистера Гэроу. Но так как драгоценности были надежно заперты в сейфе, меня это мало трогало. Вот я и ушел, а он остался.

— У вас есть ключи от помещения, мистер Вулф?

— Ну конечно, лейтенант! Вы… вы ведь не думаете… Что-нибудь могло случиться,пока он был там?

— Не знаю, — сказал я. — Но лучше будет пойти и выяснить. Вы не могли бы встретить меня у входа через час? Скажем, — я посмотрел на часы, — в одиннадцать пятнадцать?

— Договорились, лейтенант, — ответил он. — Буду точно, можете на меня положиться.

— Отлично, — сказал я, обдумывая, не повесить ли ему за это медаль на грудь, и листая справочник. — Это Фордэм-Билдинг на Мейпл-стрит?

— Совершенно верно, лейтенант. Мой офис — в бельэтаже.

— Значит, через час, мистер Вулф, — сказал я и повесил трубку.

Когда я вернулся на террасу, Ева Тайсон отошла от своей тетки и подала мне стакан.

— Забыла свои сигареты на кухне, — громко объявила она. — Простите, я сейчас.

И она исчезла.

— Вы говорили с мистером Вулфом, лейтенант? — сейчас же спросила Телма Гэроу.

— Ваш муж действительно встречался с ним вчера вечером, — ответил я. — В последний раз мистер Вулф видел его сидящим в кресле в своем офисе.

— Я ничего не понимаю… — Она безнадежно покачала головой. — Дэн никогда бы не…

— Миссис Гэроу! — Я поставил свой нетронутый стакан с виски на ближайший стол — самый самоотверженный жест, который я когда-либо совершал. — Вы не все мне рассказали об этом деле и, может быть, этим подвергли опасности жизнь вашего мужа!

Это, конечно, была мелодраматическая чепуха, но я считал, что именно несправедливое обвинение заденет ее всего больнее.

— Я подвергла опасности жизнь Дэна?.. — Ее лицо вдруг стало совершенно серым. — Я вас не понимаю, лейтенант! Я люблю моего мужа, я хочу, чтобы он вернулся ко мне — как можно скорее! Я…

— Для того чтобы помочь вам в этом, я должен знать всю правду, миссис Гэроу, — отрезал я. — Откуда вдруг возник финансовый кризис? Почему он был вынужден продавать ваши драгоценности? Зачем было окружать такой тайной сделку с Вулфом? И почему ему так необходимы были эти двести тысяч долларов наличными?

Я смотрел, как поток слез побежал по ее лицу, жалея немного о своей резкости, но тут она подняла голову, и в ее влажных глазах мелькнуло что-то вроде чувства собственного достоинства, даже гордости.

— Мой муж — человек кипучего темперамента, лейтенант, — заговорила она тихим, ровным голосом. — В последнее время я заметила, что его что-то беспокоит, и это беспокойство становилось все сильнее. И примерно неделю назад он рассказал мне, в чем причина. За несколько месяцев до этого, когда он якобы отправился по делам в Сан-Франциско, он на самом деле провел уик-энд в компании своей секретарши… Бедный Дэн! — Ее голос был полон сочувствия. — Неделю спустя она без всяких объяснений бросила работу. Он не мог понять, что случилось, пока в один прекрасный день не получил по почте конверт с фотографиями. И тут он осознал, что эта девица поймала его, что она связана с профессиональным шантажистом. Фотографии — он мне их не показывал, нет, но… — Она прерывисто вздохнула. — Никто, дорожащий своим человеческим достоинством, не станет делать таких фотографий! К ним была приложена записка с требованием денег и угрозой в случае неуплаты послать копии фото жене… Итак, он заплатил. Потом пришло следующее послание — и снова он платил. — Она опять вздохнула. — Вам, лейтенант, такие истории, конечно, хорошо знакомы! Словом, он продолжал платить, пока не израсходовал все свои личные деньги. Потом он воспользовался деньгами компании: ведь при его должности он имел доступ к различным фондам. Он умолял меня о прощении, и я простила его. — Она чуть пожала плечами. — Как будто уик-энд с другой женщиной для меня что-нибудь значил! Банальный инцидент, разве мог он разрушить любовь и взаимопонимание, обретенные за двенадцать лет жизни с человеком, который был для меня единственным в мире!.. Я сказала ему, чтобы он продал мои драгоценности и возместил ту сумму, которую он позаимствовал у компании, а шантажисту объявил бы: пусть делает с фотографиями, что хочет, так как не получит больше ни цента.

— Спасибо, миссис Гэроу, — произнес я невыразительно. — Я через час встречусь с мистером Вулфом в его конторе. Если что-нибудь выяснится, я немедленно позвоню вам.

— Вы очень добры, лейтенант, — тихо ответила она. — Я продолжаю считать, что Дэн жив-здоров, а то обстоятельство, что он не вернулся домой, безусловно, объясняется какими-то важными причинами, до которых я просто еще не додумалась.

Неужели она действительно не подумала об этом, спросил я сам себя. Особенно после того, как он сбился с прежнего прямого, но узкого пути? Но вслух я уклончиво сказал:

— Вероятно, вы правы.

— Нет, я не права! — вдруг выпалила она. — В глубине души я знаю: с ним произошло что-то ужасное. Но если я признаю это, то сойду с ума. Поэтому до той минуты, когда мне предъявят труп Дэна, я буду верить, что он жив и здоров.

Она резко отвернулась, и мне пришло время отчаливать.

По дороге к своей машине я оглянулся, надеясь увидеть бело-золотую нимфу, но она исчезла неизвестно куда. Быть может, предается наслаждениям там, за этими гигантскими кустами, кисло подумал я. А несчастный лейтенант тем временем должен разыскивать какого-то бродягу, который натянул нос своей жене, поплакался ей, повинился и канул в ночь вместе с ее драгоценностями — только его и видели!

А еще я размышлял, как может простой парень сподобиться снискать любовь северной девы из Валгаллы, и заключил, что он прежде всего должен быть героев достойным такой чести. Тут я врубил мотор и на скорости вылетел с подъездной дорожки, вздымая тучи пыли и гравия.

Глава 2

Когда я подъехал к Фордэм-Билдинг, Вулф уже ждал у входа: меланхоличный человечек с тяжелыми веками и небольшим брюшком, одетый в строгий темный костюм.

— Лейтенант Уилер? — спросил он меня глухим голосом, когда я подошел к нему. — Я Гилберт Вулф.

— Вы очень любезны, что согласились помочь нам, — сказал я. — Захватили ключи?

— Вот! — Он показал мне влажную от пота ладонь. — Вы хотите, чтобы я открыл, лейтенант?

— Ну, раз ключи у вас… — улыбнулся я.

Он отпер стальную решетку, затем стеклянную дверь и отступил, пропуская меня вперед.

— Мой офис там, лейтенант, — показал он на коридор направо от лифта. — В самом конце коридора. В моей профессии не следует особенно афишировать свое местопребывание, не так ли?

— Вы выражаетесь, как один скупщик краденого, которого я когда-то знал, — сказал я небрежно, пока мы шли по коридору. — Сколько «горячих» алмазов проходит за год через ваши руки?

— У вас извращенное чувство юмора, лейтенант!

— Гэроу заключил эту сделку по телефону, верно? — спросил я, проходя мимо юридической конторы.

— Этот человек был маниакально осторожен, — сказал ювелир, слабо улыбаясь. — Вчера вечером мы встретились в первый раз. Это он настоял, чтобы встреча состоялась в субботу в десять тридцать вечера, а потом чуть не отменил ее, когда узнал, что ему откроет дверь ночной охранник. И я должен был предупредить охранника, что придет некий мистер Джонс, Элберт Джонс. Он, вероятно, страдает манией преследования, как вы считаете, лейтенант?

— Может быть, это нечистая совесть? — предположил я.

— Могу вас заверить, что, прежде чем вручить Гэроу эти деньги, я убедился в законности сделки, — заявил Вулф. — Я занимаюсь драгоценными камнями уже двадцать лет, лейтенант, и мне не раз пытались всучить краденое! Но я не так глуп, как кто-то может подумать, поверьте!

— Верю, — искренне ответил я. — А то ведь и правосудие могло бы задуматься.

— Опять этот ваш юмор, — пробормотал он, остановился перед дверью, на которой была скромная табличка с его именем, и широко распахнул ее передо мной несколько театральным жестом. — Вот мы и пришли! Добро пожаловать в мою смиренную… — Вдруг он замер, вытаращив глаза. — Но что, черт возьми, здесь случилось?!

Я оттолкнул его, быстро вошел в офис и сразу остановился — весь пол был завален мусором. В стене напротив зияло отверстие, окаймленное зазубренной сталью. У моих ног на полу лежали обломки того, что раньше, по всей вероятности, было бронированной дверью. Тут Вулф в свою очередь отодвинул меня и просунул голову и плечи в дыру.

Он выполз оттуда минуту спустя и повернулся ко мне с трагическим видом.

— Пропала! — прошептал он с отчаянием. — Вся коллекция! Все, вплоть до прелестных сережек из нефрита с бриллиантами. Какой я был дурак, что оставил его здесь!

— Вы говорите о Гэроу? — машинально спросил я, думая о другом.

— О ком же еще? — огрызнулся он.

Я показал ему на искореженные обломки, лежавшие на полу.

— Что это было?

— Бронированная дверь, — тоскливо проворчал он. — Подумать только, я истратил целое состояние, чтобы мой сейф стал надежным. Эта стена толщиной в четырнадцать сантиметров — и сейф находился внутри. Дверь была из специальной стали, замок — кодовый. А сколько это стоило! Я всегда думал, что у меня совершенно недосягаемый для воров сейф, и вот этот вероломный Гэроу забирает мои денежки, а потом уговаривает меня уйти и оставить его одного, чтобы украсть драгоценности, которые он сам же мне продал!

— Это был не Гэроу.

— Что такое, лейтенант? — Его голос дрогнул. — Сейчас не время упражняться в остроумии.

— Здесь работал специалист, — объяснил я. — Эксперт по части нитросупчика.

— Эксперт по… как вы сказали? — слабым голосом переспросил он.

— Ну, это технический термин, хорошо известный в Сан-Квентинской тюрьме. Так называют ребят, которые специализируются на радикальном вскрытии сейфов при помощи нитроглицерина, — наставительно сказал я. — Короче, это специалист по взрывным работам. Но здесь побывал просто чемпион!

— Почему вы так решили? — Он смотрел на меня так, будто это я был всему виной.

— Вы когда-нибудь имели дело с нитроглицерином?

— О Господи, нет! — Вулфа передернуло при одной мысли об этом.

— Это опасная игрушка. Настолько неустойчивая, что вы рискуете в любую минуту проделать здоровенную дыру в собственном теле вместо сейфа. Тот, кто затеял это, подвергался колоссальному риску в этом замкнутом пространстве — ведь окон-то в вашем офисе нет. Малейшая неточность в расчетах — и взрывом его размазало бы по стене. Но он не допустил этого. Он сначала вычислил нужное количество нитроглицерина и взорвал стальную дверь, преграждавшую путь к сейфу, а потом проделал дыру в дверце самого сейфа и получил доступ к его содержимому. Блестящая работа!

— Извините, что я не разделяю ваших восторгов перед столь наглым преступником, — свирепо прошипел он. — Получается, что это…

— Мандел! — проворчал я сквозь зубы.

— Что вы сказали?

— Герб Мандел. Больше некому. Три дня назад мы получили из сан-францисской полиции запрос: не замечен ли в нашем округе некий Мандел. У них там дело о взломе сейфа, и некоторые детали позволяют связать ограбление с Манделом. В это время он обретался в Пайн-Сити, что освобождает его от подозрений в Сан-Франциско, но он и сейчас здесь.

— Вы хотите сказать, что этот человек — специалист-взрывник? — спросил Вулф.

— О, у него огромный послужной список! И он входит в четверку лучших профессионалов.

— Ну что же, — проговорил он. — Надеюсь, вы поймаете его раньше, чем он успеет спустить мою прекрасную коллекцию!

— Мы приехали сюда, чтобы искать Дэна Гэроу, — напомнил я ему. — Его, безусловно, здесь не было, когда взрывали сейф: иначе обнаружились бы хоть какие-нибудь останки.

— Может быть, он просто ушел через десять минут после меня, как и собирался? — предположил ювелир.

— Ночной охранник регистрирует всех входящих и выходящих, не так ли?

— Да, это так.

— Тогда пойдемте посмотрим регистрационную книгу.

Минуту спустя мы удивленно взирали на открытую книгу, лежащую на конторке возле входа. Запись вчерашних посещений коротко и ясно гласила: «Гилберт Вулф — вошел в 21 час 15 мин, Элбер Джонс — вошел в 21 час 25 мин, Гилберт Вулф — вышел в 22 часа 15 мин».

Это было все.

— Но это же абсурд! — воскликнул Вулф. — Получается, что Гэроу не выходил.

Он пожал плечами и с недовольным видом стал внимательно рассматривать регистрационную книгу. Только я закурил сигарету, как мои барабанные перепонки чуть не лопнули от истошного вопля.

— Лейтенант! — орал он. — Посмотрите сюда! Здесь на полу кровь!

Он не ошибся. Пол около лифтов был забрызган кровью.

— Вы думаете, это кровь Гэроу? — перешел Вулф на свистящий шепот.

— Не знаю. Но это, безусловно, кровь.

Перед нами было четыре лифта. Три светящиеся стрелки указывали на наш, нижний этаж, четвертый лифт стоял на шестом этаже. Я нажал кнопку, и гул заработавшего двигателя заставил ювелира подскочить чуть ли не до потолка.

Несколько секунд я следил за мельканием светящейся стрелки, потом урчание мотора оборвалось, и двери лифта раздвинулись.

— Господи! — шумно выдохнул Вулф. — Это Барни, ночной сторож!

Я вошел в кабину и опустился на колени. Сторож лежал на боку, форменная куртка на его спине пропиталась кровью; сколько пуль в него выпустили, определить было невозможно. Я расстегнул на нем куртку и рубашку и приложил руку к холодной коже на его груди — мои пальцы ощутили слабое и неровное биение сердца.

— Вызывайте «скорую»! Он еще жив!

— Это… это чудо, лейтенант! — еле выдавил Вулф.

— Ну так не оскорбляйте чуда бессмысленным мычанием! — закричал я. — Звоните в «Скорую», живо!

Сержант Полник строевым шагом пересек холл отеля, подошел к лифтам и с неприязнью посмотрел на закрытые двери, как будто полагал, что один из лифтов должен стоять открытым, ожидая его.

— Мандел на пятом этаже, лейтенант, — сказал он конспиративным шепотом, который разнесся по всему холлу.

— Отлично!

Неожиданно двери одного лифта как раз напротив нас раздвинулись и явили взорам роскошную блондинку с пустыми эмалево-голубыми глазами и выдающейся грудью, обрисованной тонким шелком платья. Полник, как всегда, повиновался командам своего недоразвитого мозга: он ждал лифта, лифт прибыл, двери открылись — он устремился внутрь. Роскошная блондинка завершила свое нисхождение на первый этаж и устремилась наружу. Естественно, они столкнулись. Под напором могучей груди сержанта красотка блондинка отлетела назад в кабинку, как теннисный мячик. За ней стояла пожилая нескладная женщина, живая карикатура на воинствующих старых дев, которые ведут борьбу неизвестно с кем и за что. Она крепко, словно копье, сжимала под мышкой свой закрытый зонтик. Когда роскошная блондинка почти упала на нее, старая дева испустила вопль и толкнула ее в спину. Загнутая ручка зонтика зацепилась за ворот платья блондинки. Та опять ринулась вперед, послышался треск разрываемого шелка: ручка зонтика располосовала платье блондинки сверху донизу. Девушка с визгом пролетела мимо Полника и выскочила в холл. Ее великолепные груди стояли торчком, руки пытались прикрыть укромное местечко внизу, которое было едва декорировано голубыми прозрачными трусиками. Костлявая старая дева протиснулась следом за ней, размахивая своим зонтом, как боевым знаменем.

Я вошел в лифт за Полником, унося мимолетные образы рыдающей блондинки, которая пряталась за служащими отеля, и старой девы, пытающейся открыть свой зонтик, — быть может, она хотела использовать его как веер?

— Лейтенант! — Голос Полника звучал расстроенно, и мне впервые стало жаль его.

— Да ладно, забудь! — великодушно сказал я.

— Э-э, спасибо, лейтенант. — Он некоторое время пялился на меня, потом опять помрачнел. — Мне надо опять нажать кнопку, когда лифт остановится? — спросил он наконец.

— Что? — удивился я.

— Ну, я имею в виду, что я нажал на шестой этаж вместо пятого, когда мы вошли. Вы говорите «забудь».

А когда мы приедем на шестой, надо будет опять нажать на пятый, да?

— Думай сам! — рявкнул я.

Мы наконец доехали до пятого этажа, и Полник повел меня в конец коридора.

— Здесь, — коротко пояснил он, стуча в дверь, на которой стоял номер 518.

Дверь распахнулась, и крупный человек лет пятидесяти с высоким лбом и копной седых волос со злостью уставился на сержанта.

— Что вам нужно, дьявол вас возьми?! — прохрипел он сердито.

— Полиция! — пролаял Полник. — Мы уже встречались, Мандел! — Он через плечо указал на меня пальцем: — А это лейтенант Уилер. — Он выразительно помолчал, потом добавил: — Лейтенант хочет поговорить с вами, Мандел!

— И не знает, с чего начать?

Мандел насмешливо смотрел на меня сквозь толстые квадратные стекла очков. Он явно издевался.

Вместо ответа Полник уперся ладонью в грудь Мандела и втолкнул его назад в комнату. Я вошел за ним. В номере сидели еще трое, так что получилась целая компания.

Я ударом ноги захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Сержант опустил руку, и продвижение Мандела прекратилось.

— Я сейчас выкину отсюда этих мерзавцев, Герб! — тонким голосом проговорил высокий и плечистый парень, поднимаясь с кресла.

— Брось, Марвин! — отозвался Мандел покровительственно. — Это же сыщики.

— Оба? — Взгляд бледно-голубых глаз этого Марвина был откровенно наглым. — Ты хочешь сказать, что перед нами предстали все полицейские силы этого паршивого городка?

Я внимательно разглядывал его. Ему не было и тридцати. Черные густые волосы коротко острижены, на загорелом лице застыла гнусная ухмылка. Костюм за четыреста долларов был тесен ему в плечах и заужен в талии — словом, все обличало в нем дурной вкус, шпану невысокого пошиба. Странно, что такой художник, как Мандел, мог связаться с уличным подонком. Потом я вспомнил о ночном стороже, находящемся в больнице.

— Где вы были вчера вечером, Мандел?

— Я играл в покер, — ответил он неторопливо. — А зачем вам это, лейтенант?

— Когда вы закончили игру?

— Начали мы в восемь часов. — Он немного подумал. — Я не могу сказать точно, когда мы закончили, но, скорее всего, после часа ночи, лейтенант.

— Где это происходило?

— У моих друзей. — Он кивком указал на мужчину и женщину, сидящих на краю кровати.

— Может, вы нас познакомите, Герб?

— Ну разумеется, лейтенант! — Он небрежно махнул рукой в сторону пары: — Это мои друзья — Сэм Флетчер и его жена Джози.

Мужчина выглядел точно раскормленная крыса: его узкое, худое лицо составляло странный контраст с коротким и тучным туловищем. Нос, длинный и тонкий как бритва, казалось, подавлял маленький вялый рот, мутные глаза, посаженные слишком близко, были еле видны из-под покатого лба. Он напоминал не только разжиревшую крысу, а и еще кого-то, но я не мог припомнить точно кого.

Зато его жена Джози, красивая экзотическая брюнетка, была похожа на тропический фрукт, вполне созревший и готовый к употреблению. Ее шелковое платье-рубашка являло взору буйство всех оттенков красного и коричневого и облипало соблазнительные выпуклости ее тела с настойчивой и откровенной интимностью.

— Герб сказал вам правду, лейтенант, чистую правду, — подтвердил Флетчер торжественным тоном. — Вчера вечером мы пригласили его и Марвина к нам на партию в покер, как он и сказал.

Я перевел взгляд на заносчивого молодого ублюдка.

— Марвин Лукас, лейтенант! — От противного голоса каждое произнесенное им слово казалось непристойностью. — Это так, я был у них всю ночь, играл в покер.

— А вы, миссис Флетчер? — спросил я, поворачиваясь к красотке брюнетке.

Она небрежно закинула ногу на ногу, шелковый балахон взвился вверх, открывая увлекательную картину.

— Я тоже была там, — равнодушно сказала она.

— Лейтенант, — прорычал Полник, — кого они думают одурачить?

Я пожал плечами, и тотчас внезапный спазм в желудке послал мне психосоматическое предупреждение о том, что ответ мне не понравится. В моем мозгу возникла необычайно четкая картина того, что может произойти в зале суда. Меня выставят свидетелем обвинения, и я покажу, что Герб Мандел — известный вор-«медвежатник», специалист по подрыву сейфов. Ограбление конторы Вулфа произведено при помощи взрыва, можно предположить, что это работа Мандела. Далее, Марвин Лукас — крутой молодчик, дружок Мандела, похоже, мог убить ночного сторожа. Но тут защита вызовет всех четверых, одного за другим, и они засвидетельствуют под присягой, что в это самое время мирно резались в покер на квартире Флетчера. Результат представлялся таким очевидным, что я даже поморщился.

— Что вы еще хотите узнать, лейтенант? — серьезно и вежливо спросил Мандел.

— О, много чего! С вашим досье я уже знаком, Герб! А как насчет ваших друзей? — Я вновь посмотрел на мерзавца в четырехсотдолларовом костюме. — Например, вы, молодой человек?

— Ни разу не был осужден, если вы это имеете в виду, — проворчал он.

— И даже не привлекались?

— Ну привлекался! Но на, этом все заканчивалось. Они никогда не могли ничего навесить на меня, понятно? Я всегда был жертвой полицейского преследования!

— Не надо продолжать, — попросил я, — а то я могу разрыдаться.

Сэм Флетчер беспокойно зашаркал ногами, когда я несколько секунд молча смотрел на него.

— На меня заведено дело, — проскулил он. — Но это все подстроено, меня подставили.

— За что? — сухо прервал его я.

— Эти… эти… — Он проглотил какое-то слово, потом повторил: — Меня подставили.

— Если вы подбираетесь ко мне, лейтенант, — ледяным тоном проговорила его жена, — то мой ответ: за мной ничего нет.

— Поздравляю! — кивнул я.

Она презрительно фыркнула и отвернулась к стене, изображая смертельную скуку.

— А в чем, собственно, дело? — вежливо спросил Мандел. — Я полагал, уже доказано, что я не мог быть одновременно здесь и в Сан-Франциско…

— Речь о другом, — жестко сказал я. — О сейфе в конторе одного ювелира. Тот, кто там сработал, хорошо знает свое дело. Чистая работа классного специалиста. Но вдобавок, — я в упор посмотрел на Лукаса, — ночной сторож получил три пули в спину.

— Скверное дело! — Герб Мандел медленно покачал головой. — Еще и убийство!

— С чего вы взяли, что он убит? — спокойно спросил я. — Сейчас он в больнице, у его постели дежурят ребята шерифа, ожидая, когда он придет в себя и заговорит.

Краем глаза я увидел, как омерзительная физиономия Сэма Флетчера перекосилась, и тут я отчетливо понял, что в нем мне раньше никак не удавалось схватить: у него был взгляд прирожденного предателя, все признаки стукача, который продаст родную мать, как только ему станет угрожать малейшая опасность. У него бегающие глаза, безвольный рот и неуверенный голос. Сэм Флетчер был трусливой крысой, он мог расколоться под должным нажимом. Я твердо поверил в это, и теплое чувство признательности разлилось внутри меня, облегчая спазм в желудке. Теперь надо было не спускать с него глаз, заняться им всерьез.

Глава 3

Я остановился около потрепанного седана, припаркованного у обочины, и сунул голову в открытое окно. Ошарашенное выражение на секунду появилось на грубом некрасивом лице, но затем сержант Полник расслабился:

— А, это вы, лейтенант!

— Что нового на сегодня? — поинтересовался я.

— Ничего, только что Мандел и Лукас поднялись в квартиру Флетчера. — Он задумчиво взглянул на меня. — Думаете, Сэм Флетчер уже достаточно созрел, чтобы расколоться, лейтенант?

— Если бы я это знал! — разозлился я.

— Я просто спрашиваю. — Он добавил довольно бестактно: — Прошло уже пять дней! Знаете, лейтенант…

— Знаю, — оборвал я его. — И эта проклятая идея — прицепиться к Флетчеру и давить, пока он не заговорит, принадлежит мне. Незачем напоминать мне об этом, сержант! Шериф и так все время тычет мне в нос этим пакостным делом!

Тень сожаления промелькнула на топорном лице.

— Извините, лейтенант…

— Во всяком случае, я попробую еще раз, — сказал я. — Жди меня здесь.

Я пересек улицу и подошел к дому с меблированными квартирами, одну из которых снимал Флетчер, и позвонил к нему. Несколько секунд спустя мне открыла дверь Джози, зло посмотревшая на меня.

— Как! Опять вы?!

— Я просто зашел поболтать с вашим мужем, — сухо ответил я.

Ее губы презрительно искривились.

— Фараон вонючий! Вы не даете Сэму ни минуты покоя!

Когда она выходила из себя, как, например, сейчас, она становилась еще красивее. На ее бледных щеках проступил румянец, темные глаза метали молнии, черные шелковистые кудри так и притягивали взгляд. На ней была белая блузка с узором из черных листьев, заправленная в тугие черные джинсы с множеством металлических заклепок сверху донизу. Красивые бедра, стройные ноги — оставалось только удивляться, зачем такой роскошной девушке, как Джози, было выходить замуж за этого гнусного урода Сэма Флетчера.

— Позвольте… — Я бесцеремонно вошел в переднюю, затем в гостиную.

Те трое, что сидели там, в холодном молчании смотрели на меня, и с таким видом, будто я — нечто такое, что санинспекция забыла убрать и сжечь недели три назад.

— Ку-ку! Вот и я! — произнес я.

Джози прошла за моей спиной к дивану, где расположился ее супруг, села на подлокотник и склонилась над ним, как бы защищая. Я прислонился к двери и закурил сигарету.

— Ну? — не выдержала Джози. — Скажите что-нибудь, лейтенант! Вы что, пришли сюда полюбоваться видом?

— Этим видом? — Я скользнул взглядом по тем троим и опять перевел глаза на нее. — Не надо так шутить!

— Этот лейтенант просто комик! — кисло просипел Марвин Лукас. — Ему бы надо выступать по телику. А, Сэм?

Флетчер растянул рот в нервной усмешке.

— Весьма возможно, — протянул он.

— А ты, Герб? — продолжал Лукас. — Что ты об этом думаешь?

— Марвин! — Мандел уставился на него из-за толстых стекол очков как сыч. — Ты не должен так грубить лейтенанту.

— Лучше бы показать по телику ваше обезьянье трио! — спокойно проговорил я. — Шоу-группа налетчиков — в самом деле, получился бы новый, оригинальный номер. Герб мог бы извлечь из кармана немного взрывчатки, этого нитросупчика, — и вся студия взлетела бы на воздух! А Марвин тем временем подстрелил бы парочку телевизионщиков, ну а Сэм… — Я сделал паузу, как бы обдумывая дальнейший сценарий. — Да, Сэм стоял бы к камерам спиной, чтобы зрители могли сразу определить, что он — трусливый предатель, готовый броситься в бега.

— Прекратите! — заныл Сэм. — Что вы шьете мне всякую пакость?

— У вас действительно есть талант, Сэм, — ответил я ему. — Я не перестаю повторять вам это уже пять дней. Я не сомневаюсь, что скоро вы запоете по-другому.

— Что тут происходит? — проворчал Лукас. — Неделя трепотни?

— Лейтенант скучает в этой дыре, Марвин, — объяснил Герб Мандел спокойно. — Его можно понять. Навещая нас подобным образом, он заполняет свой день. Ты ведь не хочешь, чтобы он торчал на улице под нашими окнами, не так ли?

— Ты отлично знаешь, чего я хочу, — ядовито отозвался Лукас.

— Действительно! Я забыл спросить вас об этом! — сказал я, щелкнув пальцами. — Вам никогда не приходилось стрелять людям в лицо, а не в спину, Марвин?

— Ну-ка, скажи своим поганым языком еще что-нибудь, — прошипел он злобно, — и я покажу, что…

— Не заводись, Марвин, — сдержанно посоветовал Мандел. — Этого лейтенант и добивается.

— Единственное, чего я добиваюсь, — чтобы Сэм исполнил мне свою песенку, — сказал я, широко улыбаясь Флетчеру. — И он это сделает. Это сильнее его, и вы это знаете, ребята! Может, Сэм навел вас и вы считаете себя обязанными ему, но это не значит, что он испытывает то же самое по отношению к вам. — Я уперся взглядом в Лукаса. — Сэм в тупике, и он знает, что ему оттуда не выбраться.

Лукас уставился на меня с ненавистью, стараясь изо всех сил не открыть рот.

Я продолжал:

— Как я вам уже говорил, если кто-либо из вас вздумает покинуть город, я немедленно задержу его как важного свидетеля. Любыми способами я буду держать вас поблизости от места преступления!

— Вам необходим отдых, лейтенант, — мягко проговорил Мандел. — Чтобы остудить вашу бедную голову…

— Немного свежего воздуха мне не повредит, это верно, — согласился я. — Тем более у меня такое ощущение, что Сэм споет мне не сегодня. Но кто знает, может, завтра?

Я вопросительно посмотрел на Сэма.

— Вы спятили, — простонал он, — сами не понимаете, о чем говорите!..

— Я просто говорю правду, Сэм, мальчик мой. — Я еще глубже воткнул нож в его душевную рану. — Ты доносчик по натуре и знаешь это. Ты в любую минуту готов выложить мне все, потому что ты не можешь выдержать давления. Ты посмотри на себя в зеркало, старик! Ты просто расползаешься по швам.

Наступила тяжелая пауза, лицо Флетчера еще больше сморщилось. Я ощутил, как напряглись все его мускулы.

— Ну что ж… — Я оторвался от стены. — Подумай над моими словами, Сэм. Я вернусь завтра, если ты не дашь о себе знать раньше.

Я повернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Не успел я сделать и нескольких шагов, как она снова открылась и я услышал за спиной стук каблучков, потом женская рука схватила меня за локоть.

— Что вы за человек? — бросила она, тяжело дыша. — Вы что, садист? Хотите, чтобы Сэма шлепнули?

— Джози, — невинно улыбнулся я, — я не понимаю о чем вы толкуете?

— Вы отлично понимаете, что я говорю о Сэме и о том, во что вы хотите его втянуть! — прошипела она. — Клянусь, он не имеет никакого отношения к этой краже в ювелирном! Но если те двое примут идейку, которую вы им подкидываете, Сэму не выкарабкаться, и вы это знаете.

— У Сэма есть единственная возможность спастись, — проговорил я веско, — поступить так, как я сказал.

— Вы с ума сошли! — Она прижала руку ко рту и с силой впилась в нее зубами. — Вы хотите, чтобы Сэма убили!

— Скорее, я хочу спасти его от газовой камеры, — хладнокровно возразил я.

— От газовой камеры? — Ее глаза широко распахнулись. — При чем тут газовая камера?

— Вы забыли про ночного сторожа, — ответил я. — Он был в шоке эти пять дней, а сегодня утром, в шесть часов восемь минут, умер.

Направляя свой «ягуар» по аллее английского парка, разбитого на берегу Тихого океана, я размышлял., действительно ли у меня есть достаточно оснований для нового разговора с Тел мой Гэроу или это просто предлог, чтобы хоть на некоторое время отвлечься от скучного занятия — давить на Сэма Флетчера. Едва услышав о подробностях ограбления конторы Вулфа и о смерти ночного сторожа, Телма Гэроу окончательно замолкла. Возможно, она втайне подозревала, что ее муж как-то замешан в деле, но мне это казалось абсолютно неправдоподобным. Может быть, она считала, что он мертв — ведь, согласно записи в журнале, он не покидал здания — и что его труп спрятан где то внутри. Может быть — целая куча мерзких «может быть»!

В тот момент, когда я выходил из машины, бело-золотистая нимфа материализовалась из пустоты и направилась ко мне. Вот она — причина, которой мне не хватало! Я не видел Еву Тайсон после нашей первой встречи, и мне показалось, что повторяется сцена, которая происходила пять дней назад. Одета она была примерно так же, как и в прошлый раз: белый пуловер на голое тело, на этот раз усеянный золотыми мушками, и белые шорты минимальной длины.

— Что вы здесь делаете? — спросила она подозрительно. — Изображаете местное привидение?

— Я по долгу службы. Ведь у лейтенанта полиции работа никогда не кончается, — сообщил я. — Мне нужно еще раз поговорить с вашей тетушкой.

— О нет! Только не сегодня, — возразила она. — Она так расстроена! Сейчас она приняла снотворное и наконец заснула. Ее силы на пределе.

— Ладно, — пожал я плечами. — Я не садист. Предлагаю сделку: вы мне — большой стакан с холодной выпивкой, а я вам — покой вашей тети.

Она немного подумала, потом кивнула:

— Договорились. — Голос ее звучал неприветливо. — Я сегодня наняла сиделку, и мне остается только смотреть, чтобы никто не побеспокоил мою тетю, пока она отдыхает.

Пять минут спустя я удобно устроился в кресле на террасе, выходящей в сад. Я держал в руке высокий стакан с холодным напитком и смотрел на Еву Тайсон, которая сидела напротив меня, закинув ногу на ногу и являя миру вид потрясающих колен и ляжек. Она неожиданно подняла свой стакан:

— За успех ваших поисков, Уилер!

— И пусть все нимфы, спрятанные в этих кустах, носят такие же шорты, как у вас, мисс Тайсон! — галантно добавил я.

— Вы можете звать меня Евой, — после небольшого раздумья сказала она. — Но избавьте меня от банальностей насчет того, что я, мол, разбудила в вас Адама. И никаких глупостей по поводу превращения сада в новый Эдем и всяких там забав на зеленой траве — не воображайте себя змеем-искусителем. Вам — ясно, лейтенант?

— Даже у полицейского лейтенанта есть имя, — обиделся я. — Называйте меня Эл. И попробуйте обуздать свое женское любопытство и не задавайте пошлых вопросов, как мое полное имя, — ясно, мисс Тайсон?

— Ясно как день, Эл! — ответила она с притворной скромностью.

— Итак, с этим решено! — весело заключил я. — Теперь у нас есть основа для неформальных отношений, необременительных, но прочных, как мне сказали в фирме, где я покупал свою новую машину. Кстати, не хотите ли проехаться со мной как-нибудь?

— Вы всегда вот так с ходу бросаетесь в атаку на девушку, Эл? Уж очень это примитивно. И большинство девушек умеют отразить посягательства на свою честь, даже не повышая голоса.

— Прочие отговорки не предусмотрены! — самоуверенно проговорил я. На самом деле за моей самоуверенностью скрывалась в лучшем случае мечта, а в худшем — откровенная ложь, но я надеялся, что она об этом не догадается. Но чуть позже я понял, что она ответила мне самым сильным оскорблением — она вообще не слушала меня. Просто смотрела в небесную синеву, задумчиво и хмуро.

— Если вы не хотите водить дружбу с нами, простыми ребятами, так и скажите, — ледяным тоном произнес я.

— Я думала о тете Телме, — тихо сказала она. — Скажите честно, Эл, вы действительно надеетесь найти Дэна Гэроу?

— Конечно мы найдем его! — усмехнулся я. — Никто не может просто так испариться, не оставив следа.

— Даже с двумя сотнями тысяч долларов в кармане?

— Что вы хотите этим сказать?

— Послушайте! — Она выпрямилась в кресле и решительно выставила подбородок. — На самом деле она мне не тетка, а просто лучшая подруга моей матери, я с детства называю ее тетей. Это замечательная женщина, честная, верная, но немного наивная. Она вовсе не заслужила, чтобы ей в мужья попалось такое ничтожество, как Дэн Гэроу! Меня просто бесит, что она так терзается из-за этого грязного бабника!

— Я понимаю ваши чувства…

— А что же вам сказали в «Дауни электронике», когда вы сообщили им, что Дэн Гэроу за последнее время украл у них столько денег? — Она рассмеялась. — Я работаю у них и могу себе представить их реакцию. Держу пари, что они все еще не пришли в себя.

— Я еще ничего не говорил. Должен признаться, я обещал это вашей тете Телме. Когда я вернулся и известил, что ее драгоценности выкрали из конторы Вулфа, а ее мужа в последний раз видели именно там, она умоляла меня ничего не говорить в «Дауни электронике», пока остается надежда на его благополучное возвращение домой. А потом, в последние пять дней я был очень занят. — Я неловко пожал плечами. — Но главное, не стану скрывать, я не думаю, что Дэн Гэроу когда-нибудь вернется.

— Вот в этом вы правы! — холодно усмехнулась она. — Конечно, мы его больше не увидим, потому что он сейчас где-то в Южной Америке — транжирит добычу!

— Я полагаю что он лежит на дне какого-нибудь озера, совершенно мертвый, — возразил я мрачно.

Она молчала с каменным лицом, пока я объяснял, почему так уверен в смерти Дэна Гэроу: преступники обнаружили его в конторе Вулфа с двумястами тысячами в кармане, забрали деньги и его тоже, чтобы не оставлять свидетеля, который мог бы их опознать.

— Возможно! — неохотно кивнула она. — Но вам не кажется, что слишком уж много совпадений для одного вечера? Вы сказали, что Вулф оставил Дэна одного в своем офисе. Потом туда проникли воры и нашли Дэна сидящим в конторе с бумажником, полным денег. — Она открыто насмехалась. — И все это произошло в течение десяти минут после ухода Вулфа?

Я скривил рот:

— О, целая куча совпадений! То, как вы это толкуете, напоминает мне манеру окружного шерифа — сходство, от которого ужас пробирает, — но вы оба ошибаетесь. Дело было спланировано одним из преступников. Им каким-то образом удалось узнать о драгоценностях и двух сотнях тысяч наличными, а также о том, когда именно Гэроу должен был прийти в офис Вулфа. Они следили за входом в здание и, когда Вулф вышел, вошли туда.

— Но как можно было узнать об этой сделке? — нетерпеливо спросила Ева. — Дэн держал все в абсолютном секрете, и я не думаю, чтобы ювелиру было выгодно афишировать это дело, не правда ли?

— Лично я придерживаюсь мнения, что сведения просочились от самого Гэроу, но каким образом это произошло?..

— Придется вам подождать, пока найдут труп, и тогда допросить его, — едко заметила Ева.

— А не могли бы вы мне помочь? — с надеждой посмотрел я на нее. — Спросите у вашей тети, не знает ли она имя той девушки, с которой он провел тот роковой уик-энд?

— Нечего и спрашивать! — сухо оборвала она меня. — Это была Рита Блэр.

— Откуда вы, черт возьми, знаете?!

— Потому что я тоже работаю в «Дауни электронике», разве вы забыли? — Ее улыбка была почти ликующей. — Ну, об этом целый месяц трепались во всех туалетах. Все точно знали, что старина Гэроу закрутил роман со своей секретаршей.

— Мне поначалу показалось, что вы — воплощение наивности, но это впечатление быстро проходит, — сказал я. — А что, эта Блэр все еще работает там?

— Она бросила работу приблизительно три месяца назад — как раз тогда и начался шантаж, я полагаю, — ответила Ева. — Отдел кадров, вероятно, сможет дать вам ее адрес, если она еще живет на прежнем месте, в чем я сильно сомневаюсь.

— Вы настоящий кладезь информации. Так кому я должен сообщить о пропаже двухсот тысяч долларов из фондов компании?

— Замечательно! Но ведь вы обещали кое-что тете Телме. Или нет? — Голос ее опять был холодным.

— Обещал, но это было пять дней назад! Если бы я думал, что есть хотя бы один шанс из тысячи, что Гэроу вскоре объявится живым и поднимет шум, я бы ждал и дольше, Ева.

Она немного сникла, затем кивнула:

— Что ж, вы правы. Только для тети Телмы это еще тяжелее. Но вы в этом не виноваты, Эл. Ее любвеобильный муженек переступил черту. — Она допила свой стакан и некоторое время задумчиво смотрела на него. — Я думаю, что вам надо повидать мистера Грунвалда, вицепрезидента. Но не говорите, что это я направила вас к нему.

— Большое спасибо, Ева. — Я прикончил свой стакан и встал. — Если будут новости, я дам вам знать…

— Ладно, — спокойно кивнула она. — И будьте осторожны, хорошо? Это ведь сердце тети Телмы истекает кровью там, на дорожке.

Глава 4

Грунвалд оказался приятным, толстым и шумливым человеком, похожим на огромного плюшевого медведя. Но увальнем он не был, если судить по светло-голубым глазам, искрящимся живым умом. Несмотря на работающий кондиционер, на лбу его выступили капельки пота; взлохмаченная шевелюра явно взывала к парикмахеру. Я заподозрил, что это все было черточками тщательно отработанного образа, вместе с цветистым галстуком ручной работы и мятым костюмом. Возможно, он считал, что исполнительный директор компьютерной фирмы должен быть подчеркнуто человечным и даже небрежным, как бы для контраста с выпускаемой продукцией.

Он промокнул лоб безупречно чистым платком, когда я закончил свой рассказ, потом забарабанил пальцами по столу.

— Я совершенно ошеломлен вашим сообщением, лейтенант, — сказал он. — Не могу себе представить, чтобы такой человек, как Дэн Гэроу, похитил у нас двести тысяч и заплатил какому-то шантажисту, чтобы скрыть неблаговидные подробности своей интимной жизни. Грязные фотографии в постели с секретаршей? Вы действительно уверены, лейтенант, что речь идет о Дэне Гэроу?

Он немного покраснел, когда поднял на меня глаза.

— Да, — пробормотал он, — конечно, вы в этом уверены.

Он опять достал платок и вытер лоб.

— Бедная Телма! — воскликнул он внезапно. — Какой это для нее удар! Это лучшая женщина из всех, кого я знаю. Я должен ей позвонить…

Он неожиданно замолчал, и лицо его помрачнело.

— Но это все бесполезная болтовня. Чем мы можем пособить вам, лейтенант?

— Эта девица, Рита Блэр, бывшая секретарша Гэроу… У вас в отделе кадров еще сохранился ее адрес?

— Сейчас узнаю, — пробормотал он.

Я закурил, ожидая, пока он позвонит в Отдел кадров, потом вежливо кашлянул:

— И еще одно, мистер Грунвалд, мне нужны подробности… Ну, когда вам станет известно, каким образом Гэроу смог взять эти деньги… И также точную сумму…

— Естественно! — Он грустно улыбнулся. — Представляю себе лица членов совета администрации, когда они услышат эти новости!

Его телефон мелодично звякнул, и он взял трубку:

— Грунвалд слушает.

Через пять секунд добродушный плюшевый мишка превратился в разъяренного медведя, жаждущего крови.

— Это невозможно! — рычал он в трубку. — Проверьте еще раз… Я подожду!

Его мягкий взгляд стал ледяным, пухлые плечи напряглись.

— Что? — Казалось, он не напрягал голос, но тот так и гремел. — Скажите мисс Феншоу, чтобы она немедленно явилась ко мне. — Он еще несколько секунд слушал бормотание на том конце провода. — Мне наплевать! Да пусть ваша мисс Феншоу хоть тройню родит в туалете, но если она не явится ко мне в кабинет через две минуты, она уволена! И вы также, мисс Как-вас-там, и заодно весь ваш персонал!

Он осторожно положил трубку, как будто это было нечто хрупкое, потом холодно и подозрительно глянул на меня.

— Вы настаиваете на том, что ваше имя — Уилер, а не Внезапное Бедствие? — осведомился он. — За минуту до вашего появления в этом офисе я готов был утверждать, что это — хорошо работающее предприятие. Вы провели здесь каких-то пятнадцать минут и открыли мне, что наш президент обворовал компанию на двести тысяч долларов, а никто этого даже и не заметил, что досье нашей бывшей сотрудницы исчезло бесследно, и…

Тут дверь внезапно распахнулась, и небольшой смерч ворвался в комнату и так же внезапно замер в десяти сантиметрах от стола. Вихрь оказался болезненно худой особой женского пола — я распознал это только по юбке — с очками на носу и в состоянии, близком к истерике или сердечному припадку.

— За все годы моей службы в «Доуни электронике», мистер Грунвалд, это первый случай, чтобы…

— Да заткнитесь вы! — рявкнулон.

— Мистер Грунвалд! — Ужас, прозвучавший в ее голосе, показал, что весь ее аккуратный, чистенький мирок вдруг рухнул куда-то в грязь.

— Не будьте так строги с мисс Феншоу, — легко сказал я. — Похоже, что досье украдено.

— Что? — Его взгляд можно было сравнить со взглядом гиены, у которой отнимают лакомый кусок. — Но… О, я вижу, вы хотите сказать, что…

— Я уверен, что это не случайная пропажа, — медленно произнес я. — Эти сведения были выкрадены и уничтожены.

— Да, я понял, что вы имеете в виду, — согласился он скрепя сердце. — Ну что же, в таком случае больше не о чем говорить. Вы можете идти, мисс Феншоу.

— Хорошо, сэр, — внятно ответила она. — Но я хотела бы сказать, что за пятнадцать лет моей работы…

Он показал ей все свои зубы в свирепой улыбке.

— Приберегите эту речь на день вашей отставки, мисс Феншоу, — посоветовал он страшным шепотом. — И хочу добавить, что чем дольше вы будете стоять здесь и таращить глаза, тем этот день скорее наступит.

Мисс Феншоу слабо ахнула и унеслась прочь.

— Вы думаете, папку с досье украла сама Рита Блэр на случай, если шантаж не удастся? — проворчал Грунвалд, как только очкастая особа скрылась.

— Да, если не Гэроу из предосторожности или по другим причинам. Не думаю, что вы можете упрекнуть ваш отдел кадров.

— Я могу упрекать их в чем мне угодно, если мне этого захочется! — Он вдруг засмеялся. — Это одна из немногих привилегий вице-президента солидной компании.

— У меня такое чувство, что мисс Феншоу никогда уже не будет прежней, — заметил я.

— Любое изменение пойдет ей только на пользу. — Носовой платок снова прошелся по лбу. — Чем еще я могу помочь вам, лейтенант?

— В данный момент ничем. Но я буду весьма признателен, если вы позвоните мне, когда выясните точно сумму, которую взял Гэроу, и узнаете, как он это проделал.

— Конечно! — отозвался он угрюмо. — Не хотел бы я видеть лица акционеров на следующем отчетном собрании!..

Выходя, я остановился, чтобы попрощаться с секретаршей Грунвалда, пухлой блондинкой, очевидно выбранной Грунвалдом в качестве дополнительного оборудования для своей персоны. Сиреневая оправа ее очков напоминала распростертые крылья летучей мыши, они меня нервировали: казалось, ее глаза в любую минуту могут вспорхнуть с лица и заверещать где-то в волосах, а потом повиснуть вниз головой высоко под потолком.

— Счастлива познакомиться с вами, лейтенант, — проговорила она сладким голосом. — Надеюсь, шериф не собирается установить у себя компьютер вместо своих красавчиков лейтенантов?

Она захихикала над собственной шуткой, пока я во все глаза смотрел на ее грандиозные груди, подпрыгивающие под тесным свитером, словно два небесных светила, летящие навстречу друг другу, за момент до столкновения.

— Какое изобилие! — сказал я с улыбкой. — По словам вашего босса, милочка, ему в офисе компьютер не нужен. Ваш мозг получше компьютера, говорит он.

Ее круглое лицо вспыхнуло от удовольствия.

— Мистер Грунвалд так сказал?

— Конечно! — бессовестно врал я. — Он имеет в виду_; что ваша память превосходит компьютер. «Эта девушка не только очень привлекательна, — сказал он, — но и очень умна». Теперь я вижу, как он прав.

Она опять хихикнула в восхищении:

— Держу пари, что вы все это выдумали!

— Клянусь, положа руку на сердце, нет, — серьезно заявил я. — Но мне хотелось бы положить руку на ваше сердце, малышка. Это было бы гораздо приятнее!

— Что вы говорите, лейтенант! — Она сделала вид, что шокирована. — Не забывайте, что вы разговариваете с дамой!

— Я знал одну девушку, которая раньше работала здесь, — доверительно сообщил я. — Я находил ее очаровашкой, но вам она и в подметки не годится!

— Правда? — Она умирала от любопытства. — Наверняка это одна из моих подруг!

— Нет, вы ее не помните, — небрежно бросил я. — Вот уже три месяца, как она отсюда ушла.

— Как это не помню? — возмутилась она. — Не забывайте, что моя голова не уступает компьютеру!

— А мы сейчас проверим. Вопрос на засыпку. Держу пари, что вы даже никогда не слышали о Рите Блэр.

— Рита! — в экстазе воскликнула она. — Ну, я вас сейчас удивлю, лейтенант! Рита была моей лучшей подругой!

— Вы совсем сразили меня! В качестве приза вам предстоит покататься с одним лейтенантом на его новой машине в ближайший свободный вечер, — сказал я восхищенно. — Но знаете — я не видел Риту уже целый месяц.

— Я тоже. — Она понизила голос и бросила взгляд в сторону кабинета, чтобы убедиться, что Грунвалд не слышит. — Она совершенно неожиданно исчезла отсюда. Прямо мурашки по коже, как подумаешь. Я ходила к ней домой, но мне сказали, что она уехала, не оставив адреса.

— Да что вы? — поразился я.

Она несколько раз облизала губы, не спуская с меня пытливого взгляда.

— А что, вы с Ритой были близкими друзьями? — шепотом спросила она. — Ну, вы понимаете, что я хочу сказать…

— Ну, не так чтобы очень, малютка.

— А! — Она была довольна. — В таком случае, лейтенант, должна вам сказать: вы правильно сделали. Она спала с боссом. — В ее взгляде ясно читалась зависть. — С мистером Гэроу, президентом компании.

— Не может быть! — Я вытаращил глаза.

— Это наделало шуму в конторе. Все только и говорили об этом. — Она поджала губы. — Я, конечно, никогда не интересуюсь подобными сплетнями, но мне точно известно, что она провела вместе с ним уик-энд на его маленькой ферме в пятидесяти милях отсюда.

— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил я.

— Просто в моей компьютерной голове собрались кое-какие факты! — самоуверенно проговорила она. — В ту пятницу Рита принесла с собой дорожную сумку, а потом я случайно увидела, что она уезжает в машине мистера Гэроу. Ни он, ни она не пришли в контору в понедельник. Во вторник она опоздала, и под глазами у нее были синие круги. Я сказала, что она выглядит как драная кошка, а она ответила, чтобы я занималась своими делами. И каким тоном! Я не привыкла слушать такое от всякой потаскушки, даже если она — моя подруга! Тогда я вскользь сказала ей, что жена Гэроу, кажется, интересовалась, где он провел уик-энд. Видели бы вы ее лицо! Она страшно побледнела. Это ее выдало, и она это поняла. Как раз в ту неделю Рита и покинула контору.

— Понятно. Наверно, босс имеет слабость к блондинкам, а? — небрежно спросил я.

— Прекратите ваши насмешки, лейтенант! — Она игриво стукнула меня пальцем под ребра, да так, что чуть не свалила с ног. — Рита была рыжей и, как все рыжие, сексуальной. И она никогда не ходила нормально — все время вертела задом.

— Я уверен, ты делаешь это гораздо лучше, — восторженно заметил я.

— О! Вы опять! — продолжала она с упоением. — Если вы будете хорошим мальчиком и будете себя прилично вести, я, может быть, соглашусь поехать с вами и покажу свой новый купальник. — Она выкатила глаза с намеком. — Он такой тесный, что я едва могу дышать. А спереди, — пальцем, похожим на сосиску, она показала, где именно, — он открыт до этого места. — И она опять затрясла грудями.

— Придется вам быть поосторожнее, чтобы не схватить насморк, малютка! — Я зевнул и направился к выходу. — Было приятно познакомиться. До скорой встречи!

— Эй, лейтенант! — Ее жуткий визг остановил меня на полдороге. — А когда встреча?

— А не лучше ли перенести ее на Хэллоуин — День всех святых? — ласково спросил я. — Тогда мне не надо будет заезжать за вами, вы сами, ангелочек мой, прилетите в мое гнездышко!

Уже сидя в своем «ягуаре», я тупо подумал: неужели тучный вице-президент проводит уик-энды со своей толстухой секретаршей, как это делал президент со своей рыжеволосой и сексуальной вертихвосткой? Описание Риты Блэр внезапно вызвало у меня эротический образ этой дамы, который и занимал меня следующие три мили пути. Потом я стал размышлять, что же за фирма эта «Дауни электронике», если ее президент мог нагреть их на двести тысяч и никто в течение трех месяцев не обнаружил пропажи.

Очевидно, Дэн Гэроу был парнем с головой. Я понял, что пришло время познакомиться с его личностью поближе. И я решил сделать это немедленно.

Глава 5

Было немногим больше шести часов, когда я вновь остановил машину перед греко-голливудским портиком.

Только я успел нажать на кнопку звонка, как дверь отворилась и передо мной возникла бело-золотая нимфа, опять немного нахмуренная.

— Вы? Уже вернулись?

Судя по ее тону, она была не слишком рада меня видеть. Она сменила свою дневную одежду на белый свитер с вышивкой у ворота и белые шерстяные брюки, но цвет глаз остался бирюзовым, а вызывающая полнота нижней губки все так же откровенно намекала на буйные услады долгих и темных северных ночей.

— Я хочу еще немного поговорить о Дэне Гэроу.

— Ну что ж, проходите.

Я послушно последовал за нею на заднюю террасу, где она жестом предложила мне сесть.

— Хотите джина с лимонным соком?

Это было сказано таким тоном, чтобы я почувствовал себя нежеланным гостем, почти полностью истощившим хозяйский запас терпения.

— Нет, спасибо, — отказался я.

— Хорошо! — Она направилась к креслу.

— Джин с лимонным соком отлично утоляет жажду, — небрежно продолжал я, — но сейчас я предпочту выпить чего-нибудь более существенного. Например, скотч со льдом и капелькой содовой.

Она замерла на мгновение, но потом повернулась и, тяжело вздохнув, шагнула к бару.

— Я разговаривал с Грунвалдом, — сообщил я, пока она возилась с напитками.

— Ну и как он реагировал на ваши новости?

— Был удивлен.

— Ручаюсь, он был взбешен не меньше!

Она принесла стакан, нетерпеливо сунула мне его, а сама свернулась в комочек в кресле напротив меня, уютно поджав ноги.

— Грунвалд воображает меня самым умным человеком после Эйнштейна. — весело пояснила она. — Каково ему было услышать, что Дэн месяцами обворовывал фирму — прямо у него под носом!

— Вы не ошибаетесь, — согласился я. — Он подпрыгнул до потолка, когда обнаружил, что из отдела кадров украли папку с досье Риты Блэр. Он устроил настоящую выволочку некой мисс Феншоу!

— Этой старой карге? — сказала Ева без малейшего сожаления. — Так ей и надо! Ей давно пора получить взбучку.

— А что вы сами делаете в этой фирме? — поинтересовался я.

— Я программист, — ответила она.

— Вы — компьютерный программист?!

Она уничтожающе посмотрела на меня:

— У красивой девушки тоже могут быть мозги, представьте себе!

— Простите меня! — промямлил я. — Но раз вы знали Риту Блэр, то я подумал, что вы тоже секретарша или что-нибудь в этом роде.

Извинения прозвучали очень неуклюже, я сам это понимал.

— Я ее не знала, — небрежно бросила Ева, — а только слышала о ней. Я вам уже говорила, Эл, было столько пересудов о ней и Дэне.

— Кстати, я сегодня сам кое-что услышал. — Она внимательно посмотрела на меня, и я продолжал: — Маленькая пухлая блондинка, которая носит очки с такой оправой, словно крылья летучей мыши, и не носит лифчика, хотя надо бы. И все время хихикает. Я говорю о секретарше Грунвалда.

— А! Полин Коулман! — Ева презрительно фыркнула. — Сует свой нос повсюду и обожает всякие скандалы. Ну и какой же лакомый кусочек выгребла она для вас из своей помойки?

— Все о Рите Блэр и Дэне Гэроу, — ответил я. — Все про тот долгий уик-энд, который они провели вместе в деревне. Полин сообщила мне кое-что интересное. Например, что они провели это время на ферме, которая принадлежит Гэроу и находится в пятидесяти милях от города.

Глаза Евы широко раскрылись, и она с горечью посмотрела на меня, в то время как краска медленно заливала ее загорелые щеки.

— Он не смел привозить ее туда… — Она говорила с трудом. — На ферму!

— Вы знаете, где это?

— Еще бы я не знала, — проговорила она со слезами. — Это чудесный маленький домик, самый прекрасный на свете! Когда я еще ходила в школу, тетя Телма привозила меня туда на каникулы. Она всегда обожала это место, там они провели свой медовый месяц. И Дэн имел наглость привезти туда эту дешевую шлюшку Риту! В дом, который его жена предпочитает всем другим!

— Мне бы хотелось побывать там.

— На ферме? — Она удивилась. — Зачем?

— На всякий случай. Я не думаю, что Гэроу там, но проверить все же надо.

— Вы, может быть, правы. — Она медленно покачала головой. — И когда бы вы хотели поехать?

— Сейчас.

— Но ведь скоро стемнеет, — запротестовала она. — И одному вам ни за что не найти ферму. Она укрыта в долине, и если вы не знаете дороги, то рискуете впустую проколесить там всю ночь.

— Ну так растолкуйте мне, как проехать.

— Я сделаю лучше, — решительно заявила она. — Я поеду с вами и покажу, где это.

— Ну, — усмехнулся я, — это лучшее предложение из всех, что я получил за день.

— Я пойду скажу сиделке, что меня не будет несколько часов, — быстро проговорила Ева. — Вернусь через пару минут.

Она действительно тут же вернулась с изящной сумочкой в руках и в позолоченных босоножках, удобных для ходьбы. Я поспешно проглотил остаток моей выпивки и проследовал за ней через дом к моей машине.

Одни люди рождаются с естественным чувством рыцарства, рыцарской учтивостью, другие стремятся к ним всю жизнь, а третьи — как Ева — отталкивают их… Я по-рыцарски постарался усадить ее на пассажирское место в моем «ягуаре», а она в ответ дико завопила и отпустила мне увесистую пощечину. Бесполезно было клясться, что я лишь хотел убедиться, не мешает ли ей рычаг переключения передач, и она сама села своей изящной попкой на мою протянутую ладонь. Восхитительное тепло ее тела оставило во мне глубокое впечатление, которое вовек не изгладилось бы, если бы она не подскочила и не ударила меня.

В продолжение мрачного молчания, последовавшего за этим, я вспоминал о некоем парне — его звали сэр Уолтер Рэйли, с которого и начались эти рыцарские штучки-дрючки: он и с жизнью расстался при их исполнении, что само по себе поучительно. Через десять минут езды я также вспомнил, что проголодался, и спросил Еву, ужинала ли она. Она неохотно призналась, что нет, и мы остановились у придорожной закусочной поесть. Когда дело дошло до кофе, она оттаяла настолько, что убрала с лица то злобное выражение, с которым говорила со мной.

— Все же «Дауни электронике» странное предприятие, — начал я. — Компьютеры, конечно, великая вещь, но ведь нужно контролировать управление и отчетность, и все такое.

— Вы хотите сказать, что они прозевали, когда Дэн взял эти деньги? — Она пожала плечами. — Не забывайте, он президент компании, для него открыт целый ряд фондов. Я думаю, его действия не подлежали контролю — до ежегодной аудиторской проверки. И еще: Эйбл Грунвалд — лучший друг Дэна, и, разумеется, он ему полностью доверял.

— Неудивительно, что он так взбесился, когда узнал о случившемся, — усмехнулся я. — Никто не любит оказываться в дураках, но если дураком тебя выставил лучший друг, это хуже всего!

— Еще хуже, если вас обманул муж, которого вы обожали больше десяти лет, — холодно сказала Ева. — Не верите — спросите у тети Телмы.

Уже стемнело, когда мы снова поехали. Да, без Евы я заблудился бы через пять миль. После получасовых поисков в темноте мы свернули на узкую дорожку.

— Теперь недалеко, — радостно объявила Ева. — Две-три мили всего.

— Как-то здесь неуютно! Вы уверены, что зловредные лесные гномы шутки ради не запутают дорогу, чтобы мы заблудились?

— Да, это глухое, безлюдное место, — согласилась она. — Поэтому Дэн и купил его, и тете очень понравилось приезжать сюда. Это убежище, где она спасается от шумных сборищ, к которым ее обязывает положение мужа. Сама она не любит «цивилизованную» жизнь.

— Значит, она стремится назад к природе! — сказал я, скривившись, так как в этот момент картер моего «ягуара» задел за камень, не попавший в свет фар.

— Тетя Телма любит все благородное и естественное, — заявила Ева. — Но я думаю, что человеку вашей породы этого не понять. — Она продолжала без паузы: — Ворота здесь, слева от нас, пожалуйста…

Я отчаянно крутанул руль, из-под машины послышался жуткий скрежет, и мы перевалили через порог.

— Благодарю вас, мисс Тайсон! — рявкнул я и тут же уткнулся головой в брезентовый верх «ягуара», так как машина подскочила на первой неровности кошмарной подъездной дорожки, которая вела к дому.

Я остановил машину перед прямоугольным силуэтом, несколько более темным, чем окружающие ночные тени, который, по моему мнению, и был домом, и осторожно вылез наружу. Ева Тайсон присоединилась ко мне. Она глубоко вздохнула и с энтузиазмом произнесла:

— Здесь восхитительно, вы не находите?

— Зачем терять время на вздохи, если все равно ничего не видно, — возразил я. — Что восхитительно?

— Этот живительный воздух деревни!

Я подозрительно принюхался.

— А я думал, что это запах натурального удобрения. Надеюсь, у вас есть ключи?

— Естественно! — ледяным тоном ответила она. — Идите за мной, кретин!

Она заколыхалась передо мной, будто бесплотный призрак. Я, спотыкаясь, поднялся вслед за ней по трем ступенькам, ведущим на веранду. Ева пошарила в своей сумке, нашла ключи, потом долго искала замочную скважину и наконец открыла входную дверь. Я остался снаружи, пока она нащупывала на стене выключатель. Я облегченно вздохнул, когда благословенный электрический свет отогнал демонов ночной темноты, и вошел в дом.

Дверь вела в отлично обставленную комнату, в глубине которой находился большой камин. Стильное помещение — фермеры в таких не живут. Зато на этом фоне можно рекламировать старые сорта виски.

Ева повернулась ко мне с блестящими от восторга глазами:

— Ну как? Нравится, а? Здесь же чудесно!

Я наморщил нос.

— Вы просто городской дикарь! — бросила она. — Да к тому же самого низкого сорта!

— Ах, эти прекрасные, мирные уик-энды на коровьем выгоне, — лирически продекламировал я. — Сладостная философская жвачка, которую вы пережевываете с милой старой тетушкой Телмой…

— Тете Телме недавно исполнилось тридцать пять лет, — оборвала она меня. — Это еще не древний возраст, не так ли?

— Нет, нет, конечно, — торопливо согласился я. — Расскажите мне еще, как вы сидели на крылечке, как Алкиона, дочь Эола, играла на флейте, а крестьянки убирали урожай и вязали снопы.

— Ну конечно, — проворчала она, — знаю, что это не настоящая ферма, но, согласитесь, в ней столько очарования и… Что это с вами?

Я отвел взгляд от полуоткрытой двери в дальнем конце комнаты.

— Я веду расследование! Куда ведет эта дверь?

— В спальню. — Она безнадежно пожала плечами. — Ваш внутренний голос подсказал, что Дэн отсыпается?

— Мой дедуктивный талант подсказывает мне, что кого-то недавно тащили по полу. — Я показал ей следы на ковре. — Это не следы шагов, кого-то волокли, видите?

— Да? — Ее голос был полон сарказма. — Вы хотите сказать, что можете их различить?

— Нет ничего проще. — Я снисходительно улыбнулся. — Посмотрите на эти две глубокие линии на ковре: кого-то волокли… К тому же через полуоткрытую дверь мне видна кровать и ноги, свисающие с нее.

Глаза Евы расширились.

— Вы шутите! — неуверенно проговорила она. — Это опять ваш садистский юмор, который…

— Нет, — прервал я ее. — В этом доме есть кухня?

— Разумеется.

— Тогда посмотрите, не найдется ли в шкафу немного кофе. Он, возможно, понадобится.

Она взглянула на приоткрытую дверь, потом перевела глаза на меня так быстро, что не просто не успела проверить мои слова насчет ног.

— Как скажете, Эл. — Она сглотнула. — Вы не думаете, что это может быть… тело Дэна…

— Это я и хочу выяснить, пока вы будете заниматься кофе, — сказал я успокаивающе. — Давайте расстанемся ненадолго?

Она двинулась на кухню напряженной походкой, а я отправился исследовать спальню.

Я сразу же понял, что кофе нам действительно понадобится. Ноги, свисающие с кровати, принадлежали не Дэну Гэроу, а толстому коротышке, чье узкое лицо напоминало крысу. Дохлую жирную крысу.

Его глаза, слишком близко посаженные, были широко раскрыты и смотрели на меня с упреком. Маленький рот тоже был открыт, на слабых губах застыла гримаса страха. Мой предполагаемый шпион умер насильственной смертью. Теперь уж никогда Сэм Флетчер не расскажет мне подробности таинственной кражи драгоценностей.

Я тихонько повернул его голову в сторону — на затылке, как фирменная марка, зияли два черных отверстия. Подушка под его головой вся пропиталась кровью, вокруг раны темнели пороховые следы. Стреляли сзади в упор. Ночной сторож, помнится, был убит таким же образом. Этот автограф анонимной фирмы может принадлежать только молодчику с ледяным взглядом, убийце в составе банды — Марвину Лукасу!

Глава 6

К одиннадцати вечера атмосфера в офисе шерифа предельно сгустилась от табачного дыма и невысказанных упреков. Шериф Лейверс сидел в кресле неподвижно, как гора, зажав сигару в зубах, пока я рассказывал, как мне в голову пришла мысль посетить ферму Дэна Гэроу и как я нашел там труп Сэма Флетчера.

В обычное время шериф — несдержанный, вспыльчивый тип. По мнению дока Мэрфи, он еще лет десять назад должен был умереть от апоплексии. Порой я почти желаю, чтобы так и случилось, но сегодня он был близок к удару, как никогда.

— Значит, вы все-таки отличились, Уилер, — заворчал он, когда я закончил свою историю. — Вы преследовали этого типа до тех пор, пока не получили желаемого: двое других, испугавшись, что он настучит на них, приняли меры, чтобы этого не случилось.

Я послал шерифу слабую улыбку, которую держу в резерве специально для него, и промолчал.

— Вы мне все уши прожужжали, что единственная возможность уличить этих троих в преступлении — заставить Флетчера выдать соучастников. И вот он мертв, а мы остались ни с чем, лейтенант.

— Предполагалось, что вы установите слежку за всеми троими, чтобы предотвратить такой исход, — возразил я. — Как же случилось, что Флетчер незаметно смог покинуть свою квартиру и улизнуть на ферму в пятидесяти милях от города, где его и убили?

Чудовищно громкий звук раздался за моей спиной, — казалось, что стальной ковш скрежещет по бетону, но это был всего лишь сержант Полник, прочищающий горло.

— Лейтенант! — Его грохочущий голос звучал потрясенно. — Я занимал пост на улице, напротив дома, где живет Флетчер, помните? Они все трое покинули дом через четверть часа после вашего ухода, около одиннадцати тридцати. Сели в машину, Мандел — за руль. Я последовал за ними, на перекрестке Мейпл-стрит и Мейн-стрит они остановились на красный свет. Тут задние двери машины одновременно раскрылись, Флетчер выскочил из одной двери, а Лукас из другой, и побежали в разные стороны, как наскипидаренные. — На его грубом лице отразился почти шок. — Проклятие, лейтенант! Что я мог сделать?

— Вы могли бы застрелиться — из уважения ко мне, — прогремел шериф.

— Что же ты в конце концов сделал? — спокойно поинтересовался я.

— Я подумал: единственное, что мне остается делать, — это продолжать следить за Манделом, — пробормотал Полник. — Я отрапортовал по рации о том, что произошло, и последовал за машиной Мандела. Он покатил в центр, к отелю, где они живут — он и Лукас, — припарковал машину и пошел к себе. И не выходил, пока я находился на посту. Ромни сменил меня в семь часов вечера, а Мандел все еще был в отеле.

Я на минуту закрыл глаза, чтобы никто не увидел в них жажды крови.

— А кто следил за задней дверью отеля? — спросил я сквозь зубы.

— Лейтенант! — возмутился Лейверс. — Вам никогда не приходило в голову, что отдел располагает ограниченным числом людей? После рапорта Полника все полицейские машины были брошены на поиски Флетчера и Лукаса.

— Следовательно, у задней двери не было никого, — заключил я с гримасой. — Поэтому мы даже не знаем, оставался ли Мандел у себя в номере или он просто-напросто пересек холл и вышел через другую дверь.

— Прежде всего, это ваша идиотская идея вести следствие подобным образом. — Щеки Лейверса стали медленно багроветь. — Если бы вы не настаивали на том, что необходимо заставить Флетчера заговорить и донести на других, мы не оказались бы в таком положении!

— Но… — Это все, что я сумел сказать.

Лейверс продолжал давить на меня:

— Драгоценности и двести тысяч долларов украдены, вооруженное ограбление, ночной сторож умер от ран, то есть особо тяжкое преступление. Теперь мертв и Флетчер, и у нас два трупа на руках. Пропавший Дэн Гэроу может оказаться третьим. Это вы виноваты во всем, Уилер!

Я глубоко вздохнул, потом задержал дыхание, считая до десяти, прежде чем храбро ответить:

— Да, сэр.

— Господи, лейтенант! — Полник был почти в агонии. — Простите, что я потерял тех двоих, но…

— Забудем, сержант, — возразил я. — Вы тут ни при чем! Это моя вина. Я должен был помнить, как быстро вы выходите из строя, когда остаетесь один.

Секунду мне казалось, что шериф прямо сейчас лопнет.

— Это у меня, шерифа округа, слабосильная команда! — прохрипел он яростно.

— Да, — так же яростно крикнул я. — А командир не желает приподнять зад над креслом!

Сигара вылетела у него изо рта как ракета, он с такой силой ударил кулаком по столу, что ручка из письменного прибора выскочила и мазнула его по двойному подбородку.

— Да как вы смеете утверждать, что я ничего не делаю!..

— Я всегда это говорю, шериф. — Я придал своему голосу оттенок восхищения. — Правда, это занимает много времени, но вы всегда успешно добиваетесь цели — при этом не сходя с места.

— Я немедленно отправлю вас обратно в криминалку, — прошипел он. — И прослежу, чтобы капитан Паркер понизил вас до сержанта. Нет, что я говорю?.. Вас выгонят из полиции! Вы никогда больше не сможете работать в Пайн-Сити, вы… исчадие…

— Джентльмены! — негромко прозвучало с порога. — Вы не считаете, что в городе уже достаточно убийств и что вам следует воздержаться? — Доктор Мэрфи вошел в комнату с сатанинской улыбкой. — Вам, — продолжал он, морща нос, — нужно по крайней мере пять лет посещать психоаналитика, прежде чем оказаться вместе в одном помещении.

— Вот-вот, — язвительно проворчал я. — Наш лучший друг — гробовщик. Хорошо ли плясать на свежих трупах последних жертв?

— Занимайтесь своим делом, Мэрфи, — накинулся на него Лейверс. — Я еще только начал информировать Уилера о том, что его ждет! Когда я закончу, он пожалеет, что вообще родился на этот свет. Он…

Доктор Мэрфи внимательно посмотрел на него, потом медленно покачал головой с выражением искренней печали.

— Как бы я хотел взять с собой ваше лицо, шериф, — именно в этом состоянии, — чтобы представить его на предстоящем медицинском конгрессе. Но, разумеется, сохранить это состояние нет ни единого шанса. До конгресса еще целых три недели, а к тому времени от вас останется только крест на кладбище, где похоронены почетные жители города.

— Прекратите вашу дурацкую болтовню! — Лейверс неожиданно остановился и плюхнулся обратно в кресло. — А что особенного в моем лице? — спросил он упавшим голосом.

— Великолепная апоплексическая окраска, просто замечательная! — с энтузиазмом воскликнул Мэрфи. — В моей обширной, практике я наблюдал такое только один раз — тот тип умер за пять минут до моего прихода.

— Шуточки! — пробормотал шериф и попробовал улыбнуться, но лицо его приняло почти нормальный цвет. — Вам меня не одурачить!

Больше он ничего не сказал, делая вид, что растирает запястье, а вовсе не щупает себе пульс.

Мэрфи подмигнул мне:

— Я доставил молодую леди к тете, как вы и просили, Эл.

— Спасибо, — сказал я, радуясь, что хоть здесь обошлось без неприятностей и что Ева Тайсон дома, жива и невредима после болезненного шока на доброй старой ферме.

— Она действительно очаровательна, — продолжал доктор, — но обременена некоторыми характерными комплексами. Как ее поразила эта увеселительная прогулка с трупом в финале! Я предложил посмотреть на него поближе, но она отказалась. Вы что-нибудь понимаете, а?

— Это ясно как божий день, — воскликнул я. — У вас из-за ваших трупов настолько извращенное мышление, что это заметно издали. Любая нормальная женщина видит, кто вы есть.

— Девяносто три, девяносто четыре, — считал пульс шериф. — Ну и что тут плохого?

— Он не считает и тридцати секунд, — прошептал мне Мэрфи, а затем продолжал громче: — Я не собираюсь читать вам лекцию и напоминать, что нормальный пульс человека в добром здоровье — семьдесят два удара в минуту… Вы интересуетесь этим новым трупом, Эл? Или вы больше не работаете здесь?

— Я весь внимание.

— Ему пустили две пули в затылок, они застряли в мозгу, — отрывисто сказал док. — Ожоги свидетельствуют, что стреляли с очень близкого расстояния и что смерть наступила мгновенно.

— Вы мне что-нибудь новенькое скажите, — проворчал я. — Это я и сам знаю.

Мэрфи с сомнением покачал головой:

— Это убийство рядовое, скучное. По моему мнению, когда вы его нашли, он был мертв уже семь часов. Вероятнее всего, смерть наступила между часом тридцатью и двумя тридцатью.

— Разве могла кровь так быстро высохнуть?

— День был очень теплый, — ответил он, — в спальне закрыты все окна…

— Вы всегда так наблюдательны, док, — съязвил я.

— Я еще исследую пули при вскрытии, — продолжал он весело, — но уверен, что речь идет, по крайней мере, о тридцать восьмом калибре.

— Спасибо, док!

— Я думаю, он не сознавал, что его убивают, — задумчиво продолжал он.

— Как это, док? — спросил Полник, широко раскрывая глаза.

— Он лежал на кровати, когда в него выстрелили, — терпеливо объяснил доктор Мэрфи. — Вся кровь впиталась в подушку, на которой он лежал. Мне кажется маловероятным, что его попросили поднять голову, чтобы было удобнее выстрелить в затылок.

— Вы хотели сказать, док, что он был без сознания, когда его положили на кровать, а потом подняли голову и выстрелили в затылок?

Мэрфи кивнул.

— Потрясающе! — Полник разинул рот и восхищенно покрутил головой. — Ну вы сработали сегодня вечером, лейтенант!

— А что, трупы не призывают вас в этот час, док? — Я решил остановить поток информации.

— Зовут, — согласился док. — Мне нужно улетать. Мы, вампиры, должны регулярно тренироваться, чтобы оставаться в форме, чтобы наши крылья действовали как надо. Если вам захочется задать мне еще вопросы, Эл, окажите милость, отложите их до утра.

После его ухода сержант Полник продолжал сидеть с открытым ртом.

— Что это с вами? — поневоле спросил я, зная наперед, что лучше бы помолчать.

— Вот это да! — Он ошеломленно тряхнул головой. — Я бы никогда в это не поверил, лейтенант!

— Во что? — Я понял, что его уже не остановить.

— В крылья, про которые только что говорил док, — с трепетом проговорил он. — Я слыхал о летающих докторах, например в Неваде и в других местах. Но я думал, что они пользуются самолетом, как все прочие!

— Доктор Мэрфи редкой породы, — медленно объяснил я. — Врачи-вампиры — это особые люди: когда они устают в полете, то могут залететь практически в любой дом и сделать себе инъекцию свежей крови — вроде переливания от донора.

— Ну и ну! — пробормотал Полник, совершенно ошарашенный. — Как же они это делают?

— Девяносто один, — заявил Лейверс голосом, который звучал почти нормально. — Смотрите, уже меньше стало!

Я прекратил доказывать, что я здесь единственный нормальный человек среди идиотов, и посмотрел на Лейверса.

— Вы распорядились задержать Лукаса и Мандела, как я вас просил, шериф?

— А? — Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом. — Не беспокойте умирающего дурацкими вопросами, Уилер! Спросите Полника.

— Лукаса не оказалось на месте, — огорченно сказал сержант. — А Мандел здесь. Вы хотите его видеть, лейтенант?

— Обязательно! Приведите его.

Несколько секунд спустя Герб Мандел был доставлен бдительным Полником. Я предложил Манделу сесть, и он осторожно опустился на стул с твердой спинкой. Верхний свет придавал его лицу благожелательное выражение, глаза за толстыми линзами очков казались непроницаемыми.

Я мягко спросил:

— Где вы были сегодня днем, Герб?

— У себя в номере, — спокойно ответил он. — Я устал и оставался там до вечера, приблизительно до семи тридцати. Потом я перекусил в ресторане отеля, и почти сразу этот недоносок гориллы поволок меня сюда. Я до сих пор не знаю зачем. Но мое терпение тоже имеет границы, лейтенант! Я ведь могу призвать своего адвоката, чтобы он защитил мои гражданские права…

— Речь идет о Сэме Флетчере, — перебил я его.

— Опять? — Он глубоко вздохнул. — Что вам сделал бедняга Сэм, почему вы подвергаете его…

— Он мертв! — Я подождал немного, чтобы произвести больший эффект. — Ему всадили две пули в голову, Герб! Это произошло сегодня около двух часов дня, на ферме в пятидесяти милях от города. Может, кто-нибудь случайно видел вас после полудня в вашей комнате? Или, может быть, вы говорили по телефону?

— Боюсь, что нет, — огорченно проговорил он. — Бедняжка Сэм! Кому понадобилось…

Я перебил его:

— Вам в первую очередь, Лукасу — во вторую!

— Это, конечно, абсурд, — пробормотал он. — Я знаю, вы зациклились на этой мысли, и не собираюсь тратить время на то, чтобы прочищать ваши мозги.

— Вы очень добры, Герб, — холодно улыбнулся я. — А где Марвин Лукас?

— Я ничего не знаю. — Он снял очки и начал старательно протирать платком стекла. — Мы втроем покинули квартиру Сэма утром, вскоре после вашего ухода. Неожиданно, когда я остановился на красный свет, Сэм сказал мне: «До скорого, Герб! Мне с Марвином тут кой-чего справить надо». — Он улыбнулся. — Сэм никогда не был особенно силен в грамматике. Они выскочили из машины так быстро, что я не успел ничего сказать. С тех пор я не видел ни того, ни другого.

— И вы думаете, что я поверю этой чепухе? — вежливо осведомился я.

— Лейтенант… — Он снова надел очки и терпеливо посмотрел на меня. — Чем я могу помочь, если вы отказываетесь верить правде?

— Вы отлично знали, что за вами следят, — сказал я. — Ваш номер с бегством в разные стороны был тщательно спланирован, чтобы Лукас и Флетчер могли ускользнуть от слежки. И вы хотите меня уверить, что ничего этого не знаете?!

— Обижаете, лейтенант, — возразил он. — Такое никогда не пришло бы мне в голову. Зачем же, по-вашему, они это сделали?

— Я не знаю, но что касается Лукаса, то его задачей было удалить Флетчера из города и привезти в тихое место, где можно было бы без помех шлепнуть его.

— Марвин — славный молодой человек! — В голосе Мандела слышался мягкий укор. — Немного резкий, возможно, но такой уж у него темперамент. Вы заблуждаетесь на его счет, лейтенант.

— Подождем, что решат присяжные, — сказал я. — А я и так потратил на вас слишком много времени, Герб!

— Вы хотите сказать, что я могу идти? — спросил он.

— Сержант Полник доставит вас назад в отель. Побудьте там еще некоторое время, вы меня поняли?

— Я оставил одного парня в отеле на случай, если там покажется Лукас, — сказал Полник. — Вы хотите, чтобы я тоже посторожил там?

— Нет. Одного вполне достаточно: Лукас едва ли вздумает вернуться в отель.

Герб Мандел встал. Полник перехватил его под руку и направил к двери. На пороге Мандел немного задержался и посмотрел на меня через плечо:

— Я искренне желаю, чтобы вы нашли убийцу Сэма, лейтенант. Мы были добрыми друзьями с ним и его женой. Это будет для нее ужасным ударом!

— Идите, Герб, — спокойно сказал я. — Слезы на вашем лице — это нечто необычное, и я могу впасть в замешательство. Глядя на вас, меня тошнит.

Металл на мгновение блеснул в его глазах, затем Полник вытолкнул его за порог. В тот же миг я почувствовал, что шериф неприязненно сверлит взглядом мой затылок, и обернулся.

— Ну что же, — сказал я уныло, — главная задача сейчас — найти Марвина Лукаса.

— Есть нечто еще более необходимое и неотложное, — возразил шериф ледяным голосом. — Нужно известить жену Флетчера, что она стала вдовой, а так как ответственность за его смерть лежит на вас, то вам и придется к ней пойти.

Глава 7

Я стоял перед дверью и мой палец уже почти коснулся кнопки звонка, когда я услышал, что внутри зазвонил телефон. Телефонный звон прекратился через несколько секунд после того, как я надавил кнопку, но мне пришлось подождать еще минуты три, пока дверь отворилась.

Передо мной стояла Джози Флетчер в коротком пеньюаре огненного цвета, настолько прозрачном, что видна была ее восхитительная грудь, стройные бедра и даже темный треугольник между ними.

Один взгляд на ее лицо сказал мне, что она уже знает о своем вдовстве. Меня кто-то опередил. Может быть, ей сообщили по телефону, и потому она так долго не открывала дверь.

— Вы? — В ее голосе слышалась неприкрытая враждебность. — Убийца!

— Джози, — спокойно сказал я, — я очень огорчен смертью Сэма, но ведь это не я его убил.

— Вы, может, и не спускали курок, но вы подставили его, все силы приложили, чтобы он погиб. Это еще хуже, чем убить самому.

— Если бы Сэм сказал правду о краже, он был бы жив, — заметил я.

— Если бы вы не давили на него все время, не пороли чушь насчет того, что он прирожденный стукач, вот тогда он точно был бы жив! — закричала она. — Так что избавьте меня, лейтенант, от ваших лицемерных сожалений, они меня раздражают! Вы так же повинны в смерти Сэма, как и тот, кто стрелял в него. И вы это знаете!

— Вы вольны так думать, — вежливо сказал я. — Но тем не менее у меня есть к вам несколько вопросов.

— Вы хотите узнать, какие он цветы любил, чтобы послать их на могилу?

— Вы впустите меня, Джози, — терпеливо осведомился я, — или мы так и будем стоять на лестнице?

— Я не могла помешать вам войти в квартиру, даже когда Сэм был жив, — с безразличным видом сказала она. — Так что теперь, когда его нет, не стоит даже и пытаться.

Она повернулась ко мне спиной и вернулась в гостиную. Я закрыл входную дверь и последовал за ней. Я остановился посреди комнаты, а она двинулась к бару.

— Мне необходимо выпить, — сухо сказала она, не поворачивая головы. — Я не из тех вдов, что всю оставшуюся жизнь поминают покойника, но сейчас мне необходимо глотнуть чего-нибудь крепкого, чтобы переносить ваше присутствие.

Я некоторое время смотрел на ее спину, полную неприязни, потом закурил сигарету и для разнообразия стал смотреть в потолок. Может быть, в убийстве Сэма Флетчера есть моя вина, а может быть, и нет. Во всяком случае, если говорить о вдовах, то мои симпатии были на стороне жены ночного сторожа, которой теперь предстояло одной растить трех ребятишек.

— Если вы действительно так переживаете и хотите отомстить за Сэма, — сказал я, — самое лучшее для вас — это рассказать мне ту историю, которую не рассказал Сэм. Тогда мы смогли бы найти убийц.

Она резко повернулась и со стаканом в руке направилась к кушетке, а пламенеющий нейлон развевался вокруг нее, как штормовые облака.

— Я не понимаю вас, — сказала она. — Сэм за всю жизнь не сделал ничего дурного.

— Как хотите!

Я сел в кресло напротив нее, стараясь не смотреть на ее округлые бедра, которые отчетливо вырисовывались под легким нейлоном.

— Тогда побыстрее задавайте ваши идиотские вопросы и убирайтесь отсюда! — бросила она.

— Я пришел сюда, — начал я, — чтобы сообщить вам, что произошло с вашим мужем, но вы уже все знали. От кого?

— Только что звонил Герб Мандел, — ответила она. — Он думал, что я уже знаю об этом, и очень огорчился, когда понял, что это не так.

— Вы довольно долго продержали меня за дверью, — напомнил я ей негромко. — О чем еще говорил в это время Герб?

— О том, как он сожалеет. — Ее губы скривились. — Герб ведь джентльмен, но вы об этом понятия не имеете!

— Никогда не слышал, что нужно быть джентльменом, чтобы точно рассчитать количество нитроглицерина для взрыва сейфа, — заметил я. — Я полагаю, для этого достаточно обычного образования.

— Ах вы, остряк проклятый! — процедила она сквозь зубы. — Я бы посмеялась, если бы это вы, а не Сэм, лежали сейчас в морге.

— А Герб рассказал вам, что случилось по дороге в его отель, когда они втроем ушли из вашей квартиры? — поинтересовался я.

— Ну вроде бы Марвин и Сэм о чем-то говорили, а потом вдруг выскочили из машины на перекрестке. — Джози пожала плечами. — Я бы внимательнее слушала, лейтенант, если бы знала, что это так важно для вас. Но в ту минуту мои мозги были заняты только известием о внезапной смерти Сэма.

— Это был последний раз, когда Сэма видели живым — с Марвином Лукасом, — медленно сказал я. — А тот ночной сторож, который сегодня утром умер в госпитале, получил три пули в спину, — продолжал я. — Сэм был застрелен двумя пулями в затылок. Можно сказать, что убийца оставляет что-то вроде своей расписки, правда?

— Что вы хотите этим сказать? — Она сделала несколько глотков, прежде чем снова посмотрела на меня.

— Может быть, Герб замешан в этом, а может, и нет, — продолжал я. — Но Сэма убил Марвин Лукас, и мы оба это знаем. Лукас панически боялся, что Сэм выдаст его. И он знал, что сторож умер сегодня утром, я сам сообщил ему об этом. Вы помните? Итак, если бы Сэм решил расколоться, Марвину пришлось бы ответить не только за кражу со взломом, но и за убийство.

— Идите и докладывайте эту чушь вашему шерифу, а меня оставьте в покое, — сказала она.

— Мы еще не нашли Лукаса, — объяснил я. — Он все еще на свободе. Теперь, когда он убил уже двоих, ему ничего не стоит добавить к ним третий труп.

— Третий? — Она немного подумала, прежде чем продолжить: — Вы думаете, что он попробует убить Герба?

— Не Герба! — тихо проговорил я, глядя ей в глаза. — Вас!

— Меня? — Джози недоверчиво смотрела на меня несколько секунд, потом расхохоталась. — Вы просто псих! Зачем Марвину убивать меня?

— По той же причине, по какой он убил Сэма, — значительно сказал я. — Вы были женой Сэма и, вероятно, знали столько же, сколько и он, об этой краже. Вы представляете для Марвина большую опасность. Тот день, когда он поймет это, будет вашим последним днем, Джози!

Она решительно покачала головой:

— Вы в самом деле спятили! Марвин славный парень.

— Дело ваше!

Я встал с кресла и неторопливо направился к двери. Она дала мне пройти полдороги, прежде чем открыла рот:

— У вас больше нет идиотских вопросов?

— Целая куча, но раз вы продолжаете давать мне идиотские ответы, я предпочитаювернуться домой и немного вздремнуть.

Я протянул руку, чтобы открыть дверь, но она подбежала, стуча каблучками.

— Лейтенант!

Я повернулся и увидел в ее темных глазах нерешительность и еще что-то, мне непонятное.

— Вы ведь не думаете, что Марвин убьет меня? — Она попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. — Вы просто сказали так, чтобы испугать меня?

— Нет, я именно так думаю, — твердо ответил я. — Но если вы не хотите мне верить, Джози, тем хуже для вас. Сами выпутывайтесь! Желаю удачи, до свидания!

— Подождите! — Ее голос задрожал. — Если вы вправду думаете, что Марвин намерен меня убить, вы не можете оставить меня здесь одну!

— Ну что же, мы поставим кого-нибудь на площадке у вашей двери, — спокойно проговорил я.

— Сделайте мне лучше маленькое одолжение, хорошо? Побудьте со мной еще немного, — попросила она нервно, — чтобы я хоть немного успокоилась.

— Нет! — отрезал я.

Ее глаза загорелись гневом.

— В конце концов, вы виноваты, что Сэма убили, разве не так? — прошипела она. — И по вашей вине теперь опасность угрожает мне. Но вас это ничуть не волнует, вы не можете пожертвовать даже одним часом!

— Могу, но не задаром.

Она удивленно подняла брови:

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу предложить вам сделку, Джози, — сухо сказал я. — Я побуду с вами часок, если вы расскажете мне правду.

— Правду о чем?

— Для начала о вас и Сэме, — ответил я.

— Мне надо подумать, — сказала она.

Джози стремительно шагнула к маленькому бару, я пошел за ней. Некоторое время она стояла неподвижно, потом искоса поглядела на меня.

— Лейтенант, — она улыбнулась, — полагаю, вы что-нибудь выпьете, пока я буду размышлять над вашим предложением?

— Скотч со льдом и капельку содовой, — согласился я.

Она приготовила выпивку, пока я по-прежнему стоял посреди комнаты, подошла ко мне и протянула один из стаканов.

— Значит, разговор будет обо мне и Сэме, — задумчиво сказала она.

— Лучше начнем с Сэма, — предложил я.

— Как хотите, лейтенант.

Она, опустив голову с притворным смирением, подошла к кушетке и уютно устроилась на ней. Я же сел в кресло напротив нее и отхлебнул немного из стакана — скотч, между прочим, оказался отличного качества — и начал:

— После кражи мы, конечно, навели справки о Сэме и его приятелях. На Сэма есть досье. Он дважды сидел в тюрьме: первый раз за наводку, второй раз — за продажу порнографических изданий школьникам. Кроме того, его неоднократно задерживали за наводку, но за недостатком улик и благодаря ложным показаниям его отпускали… Герб Мандел отбыл пять лет в Сан-Квентине за взлом сейфа. Через несколько лет в Иллинойсе его осудили на четыре года. Он один из трех лучших специалистов по сейфам в Штатах. Марвин Лукас всегда как-то выкручивался, но обвиняли его во всем понемногу — от вооруженного нападения до убийства.

— А какое это имеет отношение к Сэму и ко мне? — спросила она.

— Ваш муж был старше вас на двадцать лет! — бросил я. — Толстый коротышка с уродливой узкой физиономией, смахивающий на разжиревшую крысу! Отсидевший за наводку и за распространение порнографии среди школьников — вот за кого вы вышли замуж полгода назад и через три недели после свадьбы приехали с ним в Пайн-Сити… Умная, молодая, очень привлекательная женщина выходит замуж за такую крысу, за такую дрянь! По-че-му, Джози? Может, вы еще скажете, что это любовь?

Ее рука задрожала, когда она подняла стакан и отхлебнула виски.

— Это мое дело, почему я вышла замуж за Сэма, — проговорила она ровным голосом после паузы. — Занимайтесь своими делами!

— После ограбления все дела Сэма касаются и меня, — холодно возразил я. — А теперь, когда он стал трупом, тем более. Зарубите себе на носу, Джози: я готов помочь вам, но совершенно не намерен принимать на веру ваше притворное горе, которое вы неумело пытаетесь изобразить. Понятно?

Она допила виски и уронила стакан на кушетку.

— У меня были неприятности в Лос-Анджелесе, если вас это интересует, — сказала она, опустив глаза. — Серьезные неприятности, которые могли кончиться тюрьмой, и Сэм знал об этом. Передо мной стоял выбор: или он выдаст меня полиции, или я выйду за него замуж.

Я изобразил удивление:

— Да что вы говорите? Ублюдок Сэм вдруг стал покровителем слабых и преследуемых? Зачем ему нужна была эта женитьба?

— Затем, что ему нужно было выглядеть респектабельным. Он сказал, что собирается провернуть самое крупное дело в своей жизни, но сначала нужна подготовка, длительная подготовка — месяцев шесть или восемь. Потом он обещал дать мне развод, если я пожелаю, — ответила Джози бесцветным голосом. — Я подумала и решила, что лучше прожить восемь месяцев с обезьяной Сэмом, чем два года в тюрьме.

— Так, значит, неутешная вдова — это лишь комедия?

— Когда Герб сказал, что Сэм мертв, мне захотелось пуститься в пляс! — горячо сказала она. — Первый раз за семь месяцев я почувствовала себя чистой. Сэм был не мужчина, а мерзкая помесь свиньи с рептилией!

— Хорошо, с этим все ясно, — сказал я. — Теперь расскажите мне о взломе.

— Но я же ничего не знаю! — Она подняла голову и жалобно посмотрела на меня. — Он никогда не доверял мне полностью. Естественно, я поняла, что они втроем украли драгоценности и один из них убрал ночного сторожа, но в моем присутствии они никогда об этом не говорили. Я очень сожалею, лейтенант, но это правда.

Я осушил свой стакан, поставил его на крышку бара, встал и опять пошел к двери.

— Вы что, собираетесь уходить?! — в панике закричала она.

— Вы же опять лжете, Джози, — упрекнул я ее.

— Не уходите, прошу вас! — Она уцепилась за мою руку, стараясь оторвать ее от двери. — Лейтенант, умоляю, не оставляйте меня одну! Я не знаю, что мне делать! Если придет Лукас, он тоже не поверит, что Сэм мне ничего не говорил. Он еще более недоверчив, чем вы.

— Логично, — усмехнулся я. — Я не верю ни одному вашему слову и готов держать пари, что и Лукас не поверит!

Судорога пробежала по всему ее телу, и она как бы окаменела. Потом глубоко вздохнула и прямо посмотрела мне в глаза.

— А зачем вести пустые разговоры, — грудным голосом произнесла она. — Есть масса интересных способов провести время вдвоем!

— Меня сейчас интересует только одно: правда!

— Но вы не понимаете! — Ее глаза засияли, как звезды. — Я навсегда избавилась от Сэма!

— Почему бы вам заодно и не избавиться от привычки лгать?

— Знаете, чего мне хочется больше всего? — вкрадчиво спросила она.

— Чтобы я упал, сраженный молнией?

— Перестаньте издеваться, я серьезно, — прошептала она. — Самым восхитительным для меня сейчас было бы оказаться в объятиях настоящего мужчины, а не этого грязного животного! Настоящего мужчины, такого, как вы, лейтенант!

— Нет, Джози, будем придерживаться нашего уговора, — твердо сказал я. — Или вы говорите правду, или я немедленно ухожу отсюда.

— Вы что, не хотите лечь со мной в постель? — Она удивленно распахнула глаза. — Разве я некрасивая? Я вас не привлекаю? Совсем не возбуждаю вас? Может, вы боитесь, потому что женаты? Это так? Вдруг ваша жена узнает и…

— Нет! — рявкнул я. — Я не собираюсь…

— Значит, дело все-таки во мне? — разозлилась она. — Хорошо, скажите, что вам не нравится во мне? Лицо?

— Ваше лицо мне нравится, — процедил я сквозь зубы. — Если это доставит вам удовольствие, знайте: я нахожу вас очень привлекательной. А теперь вернемся к…

— Значит, фигура! — пробормотала она. — Вам что, не нравится моя фигура, да? Вам, наверно, надо очки надеть, чурбан бесчувственный! Смотрите!

Она отступила на шаг, наклонилась, ухватилась за подол пеньюара, потом резко рванула его и опять выпрямилась. Облако нейлона огнем вспыхнуло вокруг ее головы и легко упало на пол.

— А теперь, — сказала Джози, хрипло дыша, — отвечайте, что вас не устраивает в моем теле?

Она откинула голову назад, черные волосы блестящим каскадом заструились у нее по спине. Прогнувшись, она выставила вперед соблазнительную грудь, потом, покачивая бедрами, быстро сократила дистанцию между нами. В страстном порыве она обвила руками мою шею и прижалась ко мне с такой силой, что мы почти слились воедино. Она слегка застонала.

Сначала у меня в голове раздался тревожный звонок, затем зазвонил телефон… Джози резко оттолкнула меня. Телефон продолжал трезвонить. Джози задрожала.

— О Боже! — прошептала она. — Что теперь делать?.. — И с ужасом посмотрела на меня.

— Поднимите трубку, — проворчал я.

Пока она медленно шла к телефону, ее взгляд ясно говорил, что она считает меня самым мерзким предателем. Телефон прозвенел еще два раза, прежде чем она решилась и взяла трубку.

— Да? — проговорила она, словно умирая.

Некоторое время она слушала, не в силах унять дрожь, затем ее глаза обратились ко мне, расширившись от страха. Она прикрыла трубку рукой и выдохнула:

— Это Лукас! Он в аптеке на углу. Спрашивает, можно ли ему подняться ко мне.

— Скажите, что да, — тихо произнес я.

— Вы с ума сошли, — пролепетала она испуганно. — Он же убьет меня, неужели не понимаете?!

— Скажите «да»! — свирепо прошипел я.

Она закрыла глаза на секунду, потом, собравшись с духом, сказала, что пусть поднимается, и быстро повесила трубку таким отчаянным жестом, как будто обрекла себя на казнь.

— Он идет! — мрачно проговорила она. — Будет здесь через пять минут. — Зубы ее стучали от страха. — Что мне делать?

Я головой указал ей на пламенеющее нейлоновое облачко на ковре.

— Прежде всего оденьтесь, — сказал я, — а то схватите насморк.

Она подняла пеньюар и послушно накинула его на плечи. Ее движения были жесткими и безжизненными, хотя и точными, как у автомата: так двигаются лунатики.

— Вы не можете допустить, чтобы меня убили! — вдруг простонала она. — Вы должны спасти меня, лейтенант! Ведь это ваш долг, ваша работа — защищать слабых, да? Он не должен поймать меня здесь, разве вы не понимаете? Помогите мне спрятаться где-нибудь, пока он не уйдет…

— Хватит ныть! Заткнитесь! — прикрикнул я. — Ничего с вами не случится, понятно? Все, что от вас требуется, — открыть дверь. Я буду рядом с вами, за дверью. Как только он поставит ногу на порог, я тресну его по башке, и все будет кончено.

— Я не знаю!.. Смогу ли я сделать это? — скулила она. — Я так боюсь!.. А вдруг он не войдет в квартиру? Вдруг он выстрелит сразу же, как только я открою дверь?

— Да не сделает он этого! Не волнуйтесь так, Джози. Вы абсолютно ничем не рискуете. Вы улыбнетесь ему и скажете: «Привет, Марвин» — или что-нибудь в этом роде, и дадите ему войти. Это же так легко, правда?

— Это вы так считаете! — огрызнулась она, потом взгляд ее опять стал умоляющим. — Дайте мне выпить, а?

Я налил три четверти стакана виски и подал ей. Она проглотила почти залпом, перевела дыхание и помотала головой:

— Теперь лучше. Теперь я…

В прихожей раздался нетерпеливый звонок, и стакан выскользнул из ее рук на ковер.

— Он уже здесь! — шепнула она, сдерживая вопль.

— Прекрасно! Все, что от вас требуется, — это открыть дверь и дать ему войти, — тоже шепотом ответил я.

Она пошатнулась и неуверенными шагами направилась к двери. Я бесшумно последовал за ней и прижался к стене около двери, достав из кобуры свой верный тридцать восьмой.

Джози протянула дрожащую руку, верь распахнулась и заслонила ее от меня.

— Джози, — в тонком голосе Марвина Лукаса прозвучала настойчивая нота, — я знаю, что уже за полночь… но дело не терпит отлагательств. Сегодня днем кое-что произошло, и я хочу знать, какое дерьмо…

Он неожиданно замолк, и я понял, что все мои наставления были напрасны. Но я все еще надеялся, что Джози сделает простую вещь — отступит на два шага назад, чтобы Марвин прошел в квартиру.

— Что с тобой, малютка? — Теперь голос Марвина звучал резко и подозрительно. — Можно подумать, что ты увидела привидение!

— Не делай этого! — простонала Джози в ужасе. — Не убивай меня, пожалуйста! Лейтенант здесь рядом, позади…

Тогда я наконец среагировал, но Лукас опередил меня по крайней мере на полсекунды. Он ударил по двери, припечатав меня к стене, и вышиб пистолет из моей руки… Я на секунду отключился и тотчас услышал визг Джози, которая, получив сильную затрещину от Лукаса, полетела кувырком на ковер. Потом из холла донеслись торопливые убегающие шаги.

Я подхватил револьвер и бросился вдогонку. Лукасу оставалось несколько футов до лестницы.

— Стоять, Лукас! — Он чуть замешкался, услышав мой голос, потом снова пустился бежать. — Тебе не выбраться!

Он остановился, потом медленно повернулся. Его постоянная усмешка еще резче проступила на смуглом лице, а светло-голубые глаза смотрели на меня с прежним презрением и ненавистью.

— Вот так штука! — Он тихо засмеялся. — Да это тот коп, который рвется в телевизионные комики! Что там у тебя, клоун? Приготовил новый трюк?

— Вытяни руки перед собой, Марвин, и медленно подойди сюда. Обещаю, когда ты поймешь смысл этого трюка, ты помрешь со смеху.

— Вы с ума сошли, — процедил он, — но я не стану спорить с психом, который держит пистолет. Вот он я, коп, иду послушно и смирно, как было сказано. Ах да, совсем забыл про руки…

Он мгновенно вскинул руки, а я отвлекся и слишком поздно заметил оружие. Грохот выстрела эхом отразился от стен коридора, и я почувствовал боль в правом бедре.

Потом, за миг до того, как я сам нажал спусковой крючок, моя память выложила передо мной целую кучу неоспоримых фактов: это Лукас убил обоих, сторожа и Сэма Флетчера, это Лукас знал, где спрятаны украденные драгоценности, и, самое главное, он знал, что случилось с пропавшим Дэном Гэроу. Этого было более чем достаточно, чтобы рука у меня чуть дрогнула и пуля из моего тридцать восьмого миновала его сердце.

Я выстрелил на мгновение раньше, чем Лукас во второй раз, и ранил его в левое плечо, помешав ему целиться: его пуля угодила в потолок как раз над моей головой, а сам Лукас пошатнулся и выронил пистолет, который отлетел в глубину коридора, к стене.

Тишина, наступившая после выстрелов, казалась оглушительной. Лукас, как пьяный, приник к стене, сжимая плечо правой рукой. Его лицо под загаром стало грязно-серым, рот кривился от боли и ярости.

Я сделал шаг к нему, но моя левая нога не слушалась. Я посмотрел вниз: по левой штанине расползалось красно-бурое пятно. Невозможно поверить! Как говорят военные, «солдаты не умирают», а у копов есть своя поговорка: «полицейского не застрелишь»… Я попытался сделать еще шаг, но нога не слушалась, и я рухнул на пол. Краем глаза я заметил, как из квартиры вылетело огненное видение и через мгновение материализовалось в Джози с чуть припухшей щекой. Она смотрела на меня все с тем же немым ужасом. Затем, разглядев расширяющуюся кровавую лужу под моим бедром, заверещала:

— Боже, вы умираете!

— Я вовсе не собираюсь умирать, вы, подражательница Сары Бернар! Позвоните немедленно в офис шерифа и расскажите, что случилось.

— А вы выдержите до тех пор? — пробормотала она.

— Конечно, если вы не будете без пользы торчать здесь, — огрызнулся я. — Идите к телефону, черт побери!

Я проследил за ней взглядом, надеясь, что у нее хватит ума правильно назвать адрес, где лучший лейтенант полиции истекает кровью.

Лукас все еще опирался о стену, но теперь его голова была повернута в мою сторону.

— Лучше бы я их не послушал сегодня утром, — прошипел он, — и отправил бы тебя к праотцам сразу же, как ты ушел. Ничего, кое-что тебе осталось на память, коп вонючий!

— Лукас, а ведь ты не привык стрелять человеку в лицо, а не в спину?

— Эх, мне бы дюймов на шесть повыше взять! — бормотал он. — Тогда бы я послушал, как ты завопил. Мне бы это понравилось, фараон!

— А мне понравится, ублюдок, когда тебя признают виновным в убийстве Сэма Флетчера, — возразил я.

— В убийстве Сэма Флетчера? — Он посмотрел на меня долгим злым взглядом. — Из-за этого ты хотел зацапать меня? Из-за этого ты и засел у Джози, дожидаясь меня?

— Ясное дело, — проворчал я раздраженно. — А из-за чего еще?

— Убийство Сэма Флетчера? — Лукас медленно повторил эти слова, а потом разразился смехом.

Он долго не мог остановиться, точно это была самая смешная вещь, какую он слышал в жизни. И четверть часа спустя, когда явились Полник и другие полицейские, он все еще хохотал. Объяснение было только одно: у Лукаса внезапно крыша поехала — но почему?

Я поразмыслил над этим, и вдруг мне показалось необычайно важным объяснить всем, почему Марвин Лукас находил убийство первой степени таким смешным. Я принялся втолковывать это великану, который нависал над моей головой, пока меня тащили на носилках, но проклятый сукин сын не обращал на меня внимания. Вероятно, он считал ниже своего достоинства разговаривать с маломощным лейтенантом…

Его приятель впереди был еще хуже воспитан: он все время показывал мне спину. Даже разговаривая со своим напарником, он не счел нужным повернуться.

— Что это там жужжит, Гарри? — спросил он, и голос его звучал так слабо, будто издалека, что я едва разбирал слова.

— Да не беспокойся ты, Джо, — отвечал Гарри. — Видно, лейтенант пытается что-то нам сказать. А может быть, то, что его губы все время дергаются, просто означает, что он алкоголик?

— Ага, — невозмутимо заключил Джо, — скажи ему, что носилки трясутся на каждом шагу и с этим уж ничего не поделаешь.

— Чего зря время тратить? — проворчал Гарри. — Он отключился уже, почти сразу, как мы положили его на носилки. Неудивительно, ведь столько крови потерял, пока мы прибыли. Небось испугался до смерти, когда увидел.

— Ну, не знаю. — В голосе Джо слышалось сомнение. — Он все еще сжимал в лапе револьвер, когда бригада приехала. Сержант сказал, что после вызова прошло не меньше двадцати минут. Я хочу сказать, что лейтенант крутой парень.

— Крутой? — Его напарник презрительно хмыкнул. — Да единственная причина, что он не сбежал отсюда к черту на рога, это проклятая простреленная нога, понял?

Это было уже слишком. Я сделал чудовищное усилие и заорал во весь голос:

— Да что вы, черт возьми, об этом знаете, ублюдки чертовы?

— Что там, Гарри? — спросил Джо со слабым интересом.

— Это лейтенант пищит, только и всего, — ответил тот. — Я думаю, он хочет зарыдать, да у него силенок на то не хватает.

Глава 8

Три недели спустя чудесным солнечным утром я остановил свой «ягуар» перед офисом шерифа. Две недели я провел в больнице, а третью — в Малибу, в доме моего приятеля Чарли, который пишет для телевидения. Я валялся на пляже, в то время как Чарли оставался в доме, то колотя по клавишам машинки, то вырывая остатки своих волос. Вечерами мы напивались и выдумывали девяносто семь способов, как выпустить кишки из телепродюсера, но так, чтобы он не отдал концы, пока проект не будет окончательно завершен. После недели такого рода развлечений я был не прочь снова приступить к работе, чтобы немного передохнуть.

Моя нога зажила. Единственным напоминанием о Лукасе служила лишь легкая хромота, если я слишком много ходил. Но даже и она должна была исчезнуть через два месяца, как уверил меня врач. Таким образом, все было хорошо, за исключением воспоминаний о семи вечерах, проведенных вместе с Чарли.

Секретарша шерифа, Аннабел Джексон, белокурая красотка Юга, печатала на машинке, когда я вошел в контору. Ну прямо цветок магнолии!

— А где барабаны? — возопил я. — Ни фанфар, ни шерифа, радостной улыбкой приветствующего возвратившегося героя… Я что, должен просто приступить к работе? Не удостоившись даже шутливого тычка от жены мэра?..

Машинка перестала стучать. Аннабел, повернувшись на стуле, устремила на меня взгляд своих голубых глаз, еще более невинных, чем всегда. Это подействовало на меня как предупреждение.

— Чем могу помочь? — проговорила она тем скучным голосом, которому первым делом обучают в секретарских школах.

— Чем здоровая молодая девушка вроде вас может помочь изголодавшемуся по сексу инвалиду? Не теряйте времени, милочка, лучше раздевайтесь поскорей, — ответил я.

— Боюсь, вы ошиблись адресом, сэр. — Она ласково улыбнулась. — Окружной сумасшедший дом находится на другом конце города. Продолжайте в том же духе, и вас скоро доставят туда под надежной охраной!

— Меня зовут Уилер, Эл Уилер, — терпеливо сказал я. — Вы меня помните?

— Нет, — твердо ответила она. — А разве я должна помнить?

Я застенчиво объяснил:

— Я герой, которого тяжело ранил опасный преступник, не избежавший, однако, задержания. Но я вас обрадую: мое свидание со смертью отложено. Под конец сообщу: хирурги заявили, что за всю их карьеру они никогда не встречали такого бравого пациента, как я… Итак, я пришел пожинать лавры.

Улыбка Аннабел стала откровенно насмешливой.

— Сумасшедший дом находится там же, где и раньше, — сказала она, мило улыбаясь. — Мы можем предложить вам смирительную рубашку, если, конечно, у вас нет с собой своей персональной.

— Ну, все-таки я получу маленький знак радости по поводу моего возвращения!

Я схватил ее за руку, пытаясь оторвать от стула и привлечь к себе.

Даже лейтенант полиции порой рискует быть неверно понятым. Я намеревался всего лишь сорвать поцелуй, прежде чем она успеет прибегнуть к своему смертельному оружию — железной линейке, которая всегда лежит у нее под рукой. К тому же лейтенант полиции не экстрасенс, как он может предвидеть, что юбка зацепится за угол сиденья? В тот момент, когда я оторвал ее от стула, ткань резко натянулась, застежка лопнула и… короче, я выдернул ее из юбки.

Все произошло так быстро, что я не успел опомниться. Минутой раньше Аннабел сидела на стуле в строгой черной юбке и белой блузке, а теперь она стояла передо мной в крошечных белых трусиках, полностью покрытых надписями: «Лапы прочь!», «Охота запрещена», «Не настаивайте! Вы ничего от меня не получите!», «Вы ничего не увидите!», «Внимание! Запретный плод!». По мере того как я читал, выражение ужаса на лице Аннабел сменилось яростью.

— Скотина! — в бешенстве закричала она и вдруг выбросила вперед правую ногу, так что острый кончик туфли с силой ударил меня по бедру.

Боль пронзила меня, нога подогнулась, я простонал:

— Моя больная нога!

— Так вам и надо! — с триумфом воскликнула она, и глаза ее вспыхнули. Потом она опустила голову, посмотрела на себя, вскрикнула от ужаса, схватила юбку и с быстротой ветра устремилась в дамский туалет. Мой взгляд на лету схватил последнюю надпись, которая проходила по ее соблазнительным округлостям: «Грязный тип!»

Я с трудом поднялся на ноги и, отчаянно хромая, поплелся в кабинет шерифа.

Лейверс сидел в своем кресле и неодобрительно смотрел на меня.

— Я только что спрашивал себя, с какой стати моя секретарша так орет в девять утра, — пробурчал он. — Теперь ответ ясен: вернулся Уилер!

— Спасибо за теплый прием, сэр, — с чувством сказал я.

Он обнажил в улыбке зубы, что сделало его похожим на доисторическое чудовище, исчезнувшее, к счастью, миллионы лет назад.

— Правильнее было сказать: наконец-то вернулся Уилер, — проворчал он. — Вы, надеюсь, понимаете, что я не поверил тем сказкам, которые мне скармливал ваш врач: что вам нужна еще неделя отдыха после двух недель в больнице.

— Конечно нет, сэр, — храбро улыбнулся я, стараясь сдержать крик боли.

— Так что же теперь? — брюзгливо спросил он.

— Ничего, сэр, — ответил я, сжав зубы. — Маленький рецидив. Еще пара недель на больничной койке, и все будет в порядке.

— Так!

Он сердито сунул в рот сигару, чиркнул спичкой, и в его глазах загорелось нехорошее пламя. У меня возникло неприятное ощущение, что он внутренне отождествляет меня с Жанной д’Арк мужского пола.

— Послезавтра суд, — внезапно сказал он.

— Уже? — удивился я.

— Обвинение Лукасу было предъявлено через сорок восемь часов после ареста, — проворчал он. — Я поспешил передать дело в суд, потому что практически нет улик. Странно, но адвокат Лукаса совершенно не возражал.

— Почему вы говорите, что нет доказательств его вины?

— С того самого вечера, когда Полник привел его сюда, Лукас не открыл рта, — с горечью объяснил Лейверс. — С кражей драгоценностей мы не продвинулись ни на шаг, и вообще за время вашего отсутствия не случилось ничего нового. Дэна Гэроу мы тоже не нашли. Я надеюсь только на то, что Лукас, услышав обвинительное заключение, сам выложит все.

— А как насчет стрельбы Лукаса в офицера полиции?

Лейверс немного подобрел.

— Пули, которые извлекли из потолка на лестнице и из вашей ноги, идентичны тем, какими был убит Сэм Флетчер. Все они были выпущены из одного оружия — пистолета, из которого вас ранил Лукас.

— А убийство ночного сторожа?

Лейверс опять погрузился в мрачное уныние и пробормотал:

— Он убит из другого оружия: видимо, Лукас после этого обзавелся новой пушкой. Значит, мы не сможем привязать его к краже драгоценностей. Как я говорил, если я и поторопился с судом, то только потому, что нет оснований для обвинения.

— А кто будет защищать Лукаса?

— Крэнстон! — сухо ответил Лейверс. — Это будет стоить Лукасу целого состояния, ведь это самый знаменитый адвокат на всем Западе.

— Генри Крэнстон! — задумчиво повторил я. — Если память мне не изменяет, он ни перед чем не отступит, только бы выиграть дело.

— Похоже на то, — проворчал шериф.

— И это не беспокоит прокурора?

— Прокурору вчера удалили желчный пузырь, — хрюкнул он, — и делом занимается помощник прокурора Эд Левин. Эд — молодой парень и очень твердый, как мне говорили. Во всяком случае, даже такой гений, как Крэнстон, не противопоставит ничего баллистической экспертизе.

— Надеюсь, — пожал плечами я, — я не понадоблюсь Левину во время процесса?

— Надо узнать у него, — ворчливо ответил Лейверс. — Наверно, нет. Ведь Полник, а не вы, следил за Лукасом, когда тот сбежал с Флетчером. Остальное зависит от эксперта по баллистике.

— Значит, я могу заняться прочими… А что делал Мандел все это время?

Шериф пожал плечами:

— Насколько мне известно, он живет все в том же отеле.

— А Джози Флетчер?

— Тоже сидит в своей квартире. Но смотрите, Уилер, не подходите к ней до процесса ближе чем на милю.

— Почему?

— За нее ухватился Крэнстон, — ответил шериф. — Я не знаю почему, но не хочу давать ему ни малейшего повода для нападок на полицию, понятно?

— Понятно. А на ферме Гэроу вы нашли что-нибудь интересное?

— Ничего! — сказал он, бросив на меня мрачный взгляд, как будто я был в этом виноват. — Я посылал туда ребят, они копались там три дня: все обшарили, а результат — нулевой.

— Между тем драгоценности и двести тысяч долларов где-то лежат. Дэн Гэроу тоже должен где-то быть, живой или мертвый!

— Вот что я называю умной мыслью, лейтенант, — усмехнулся шериф. — А если я попрошу вас заняться делом, вместо того чтобы торчать в моем кабинете?

Это его манера «мягко намекнуть», и мне пришлось подчиниться. Выходя, я остановился на минуту перед столом Аннабел. Низко склонившись над пишущей машинкой, она колотила по клавишам быстрее обычного.

— Честное слово, — начал я, — это был просто несчастный случай.

— Убирайтесь отсюда! — сдавленным голосом перебила она меня.

— Я не шпионил и не любопытствовал, уверяю вас, но при таких обстоятельствах не мог не прочесть несколько лозунгов, написанных на… ну… вы сами знаете где.

— Убирайтесь! — повторила она.

— Я только подумал, что вы могли бы дополнить их, например, таким…

Я заметил, что в ее глазах зажигаются опасные огоньки, а рука тянется к линейке, и немедленно удалился, чтобы избежать новых увечий.

— Рад снова видеть вас, лейтенант, — приветливо сказал Эйбл Грунвалд. — Я вижу, вы совсем поправились!

— Все отлично, благодарю вас, — ответил я, устраиваясь в мягком кресле напротив него.

Вице-президент «Дауни электронике» по-прежнему выглядел добродушным плюшевым мишкой, но теперь я знал его лучше.

— Я позвонил в офис шерифа, как только выяснил обстоятельства, которые вас интересовали, — начал он неуверенно. — К сожалению, должен сказать, что там не проявили никакого интереса к моему сообщению.

— Это обычная история, когда меня там нет, — спокойно объяснил я. — Я думаю, что здесь бывает то же самое, когда вас нет на месте, мистер Грунвалд.

Он улыбнулся, потом промокнул платком лоб, который, как всегда, был влажным от пота.

— Я выяснил, где взял Дэн эти двести тысяч, — сказал он.

— Да? Любопытно послушать.

— Еще бы! — Он провел рукой по своей густой шевелюре, которая еще больше, чем в прошлый раз, нуждалась в стрижке. — История вам может показаться странной, лейтенант, но вы, вероятно, не очень-то разбираетесь в электронном бизнесе?

— Во всяком случае, обещаю не беситься зря.

— Хорошо. Он воспользовался двумя возможностями. Я начну с более простой. — Грунвалд слегка улыбнулся. — Приблизительно за два месяца до исчезновения его видели здесь с одним человеком, который работает в нашем отделении в Аризоне. Вы понимаете? Мы заключаем контракты и субсидируем некоторые изыскания. Но это весьма конфиденциально… Мы не жаждем, чтобы об этом узнали конкуренты, поэтому в суть посвящены лишь немногие сотрудники компании. Этим человеком занимался лично Дэн. В соответствующую графу у него были занесены сто тысяч долларов. Я проверил у того человека в Аризоне: он не получил ни цента.

— В этом нет ничего странного, — заметил я. — Но не хватает еще ста тысяч долларов. Откуда он их взял?

— Из секретного разведывательного фонда, — ответил Грунвалд, несколько смущенный. — Видите ли, мы должны быть в курсе того, что делают наши конкуренты: знать их проекты, продукцию и тому подобное… Существует много способов получить нужную информацию, лейтенант! Можно, например, нанять частного детектива, чтобы разнюхать, что делается у соседа, или дать взятку служащему, у которого есть ключевые данные. Или разузнать о слабостях какого-нибудь администратора и потом…

— И потом шантажировать его, — закончил я за него. — Я понимаю, что вы хотите сказать, мистер Грунвалд! Чтобы проводить промышленный шпионаж, нужны деньги, а для этих денег нужен секретный фонд. Сверхсекретный!.. Я отлично понял, что фонд, о котором идет речь, находится в ведении президента.

— Совершенно верно, лейтенант! — Он с облегчением кивнул. — Дэн не единолично ведал фондом, но ему не о чем было беспокоиться, так как проверку должны были проводить только через две недели.

— Благодарю вас.

— Кстати, есть еще одна маленькая деталь, — пробормотал он, снова доставая носовой платок. — Насчет бесследно исчезнувшего досье Риты Блэр… Я провел детальное расследование…

— Бедная мисс Феншоу! Я надеюсь, что ей не пришлось уйти в отставку, как вы пообещали?

— Она до сих пор у нас, — добродушно улыбнулся он. — Хотя мое расследование не дало результатов, но я выяснил, что все карточки служащих находятся под замком и ключ от него только у мисс Феншоу. Любой из пяти директоров имеет право потребовать ту или иную карточку. Следовательно, Рита Блэр сама никак не могла получить доступ к своей карточке. Для меня все стало совершенно ясно: это Дэн — он сам забрал ее.

— Вам бы нужно быть сыщиком, — хмыкнул я.

— Спасибо! — Он обрадовался, как мальчишка. — По правде говоря, лейтенант, я затеял всю эту возню не только из-за вас. Я был очень озабочен, как мне сообщить, что наш бывший президент исчез как дым, прихватив двести тысяч долларов, принадлежащих «Дауни электронике»…

Выходя из кабинета Грунвалда, я, как и в первый раз, остановился перед столом секретарши. Пухлая блондинка жутко рассердилась, опознав во мне парня, который звал на свидание, а сам исчез.

— Целую вечность я был прикован к постели, не имея возможности пошевелиться, — проговорил я тихо и проникновенно, — и ожидая приговора врачей, буду жить или нет… Всю эту вечность… я говорил себе, что Полин Коулман самая замечательная девушка из всех, которых я когда-либо встречал. Я не хотел, чтобы она рисковала жизнью — ведь за мной охотился кровожадный убийца. Не знаю, поняла ли бы она меня, но я не хотел умирать, не сказав ей о своей любви. Вот почему я изо всех сил старался выздороветь!

Нелепые очки вздрогнули, когда она подняла на меня глаза, из которых катились черные от туши слезы.

— О, лейтенант! — пролепетала она. — Мне никто еще такого не говорил!

— Тогда… вы действительно прощаете меня?

— От всего сердца, лейтенант, уверяю вас!

Она глубоко вздохнула, ее грандиозная грудь еще больше раздулась. Ей бы надо носить не свитер, а латы.

— Самое ужасное, что я не вижу конца всего этого, — с горькой улыбкой сказал я.

— Ваша жизнь все еще в опасности? — со страхом прошептала она.

— Такова моя работа! — героически ответил я, выпятив грудь. — Я привык. Но вы могли бы помочь мне, Полин.

— Я сделаю все, что будет в моих силах! — ответила она с жаром.

— Вы еще помните адрес Риты Блэр? Тот, по которому вы ходили, когда она не вышла на работу?

— Вы ведь знаете, лейтенант, моя память не хуже электронной! — воскликнула она гордо. — Я сейчас запишу вам его.

Она быстро нацарапала несколько слов в своем блокноте, вырвала листок и протянула мне:

— Если еще что-нибудь…

Я грустно прервал ее:

— Не сейчас… тысячу раз благодарю, Полин!.. В один прекрасный день, когда все будет кончено, я надеюсь, скоро… тогда…

Я на секунду закрыл глаза, представляя себе картину будущего блаженства, потом с опущенной головой медленно направился к двери, не забывая волочить больную ногу.

— Желаю удачи, дорогой, — растроганно прошептала мне вслед пухлая блондинка, испустив глубокий вздох.

По адресу, который мне дала Полин, я отыскал двухэтажное здание на восемь квартир. Владелица, пожилая женщина с усиками, сама обитала на первом этаже, что позволяло ей бдительно наблюдать за всеми жильцами. Она помнила Риту Блэр, но это почти все, что мне удалось выудить. Хорошенькая рыженькая малютка, была отличной жиличкой, всегда вовремя платила за квартиру и почти не бывала дома.

Выйдя оттуда, я пошел в контору ювелира. Приятно было обнаружить, что сейф снова в порядке и офис приобрел нормальный вид.

А сам Гилберт Вулф ничуть не изменился: печальный человечек с заметным брюшком, тяжелыми веками и низким голосом.

— Как продвигается следствие, лейтенант? — осведомился он после вежливых вопросов о моей ноге и всей этой суете с задержанием Лукаса.

— Оно застыло на мертвой точке, — вынужден был признать я. — Я еще раз прохожу по старым следам — поэтому я опять у вас, мистер Вулф.

— Я понимаю. — Полузакрыв глаза, он принял какое-то решение. — Значит, вы хотите, чтобы я снова изложил вам всю историю, так?

— Да, — ответил я. — Может быть, тогда от меня ускользнула какая-нибудь деталь, а может, она ускользнула и от вас. Что-нибудь незначительное на первый взгляд может оказаться весьма существенным. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Хорошо, лейтенант. Я охотно сделаю все, чтобы помочь вам найти драгоценности. Сейчас идет спор между страховой компанией и мною. Думаю, вы представляете себе, что это такое!

— Конечно, — вежливо сказал я. — Итак, дело началось с того, что Гэроу позвонил вам по телефону?

Вулф скривился, потом стал подробно рассказывать усталым голосом. Я напряженно слушал, но он не сообщил ничего нового.

— Как вел себя Гэроу в тот вечер? Был спокоен? Нервничал?

Ювелир подумал, прежде чем ответить:

— Он нервничал, но это было естественно, ведь этот человек в критическую минуту продавал драгоценности своей жены. С самого начала он настаивал на полной секретности, чтобы в дальнейшем никто не знал об этом. Сама сделка напоминала сцену из плохого шпионского фильма — встреча двух секретных агентов или что-то в этом роде. Воротник его плаща был поднят, а шляпа надвинута на глаза, он не снял их в офисе. Я хотел спросить, к чему весь этот маскарад, раз мы вдвоем, но воздержался, так как у него явно не было настроения шутить.

— А он много говорил?

— Почти совсем не говорил. — Вулф неодобрительно фыркнул. — Придя, он сказал только: «Я Элберт Джонс». Вы помните это фальшивое имя, о котором мы с ним условились и которое я назвал ночному сторожу. Потом он положил драгоценности на мой письменный стол, сел и наблюдал за мной, пока я их рассматривал и оценивал. Я пытался завязать разговор, но он отвечал односложно или совсем не отвечал. Когда я убрал драгоценности в сейф и отдал ему положенную сумму, он сунул деньги в карман и пробормотал, что предпочел бы подождать в конторе, пока я не уйду. Вот и все.

— Понятно, — сказал я. — Ну что ж, мистер Вулф, благодарю вас… Надеюсь, мы скоро все-таки проясним это дело.

— Всегда к вашим услугам, лейтенант. — Он устало улыбнулся. — Со своей стороны я могу только пожелать, чтобы все поскорее встало на свои места. Мне очень неприятны эти дрязги со страховой компанией!

Глава 9

Когда я на следующее утро остановил свой «ягуар» перед офисом шерифа, солнце сверкало, как и накануне. Выходя из машины, я с радостью убедился, что некоторые в Пайн-Сити все же знают своих героев в лицо. Неприметный человечек подкатил ко мне и вежливо осведомился, правда ли, что я лейтенант Уилер.

— Ну конечно я лейтенант Уилер, — ответил я, широко улыбаясь, чтобы ободрить его. — Не робейте, выкладывайте все, что у вас накопилось. Я вас внимательно слушаю.

— Это вам, лейтенант, — неловко пробормотал он и сунул мне в руку сложенный листок бумаги. Он исчез прежде, чем я успел открыть рот и поблагодарить его. Через пять секунд я уже все понял. Это был посыльный из суда, а бумага, которую он сунул мне в руку, — повестка в суд, на слушание дела Марвина Лукаса. Я затолкал ее во внутренний карман пиджака и спросил себя, будет ли удачным день, который начался таким образом. Не лучше ли снова сесть в «ягуар» и отправиться домой спать?

Аннабел одарила меня ледяным взглядом, потом посмотрела на стенные часы.

— Десять часов тридцать минут, — бросила она колюче. — Все идет по-прежнему, лейтенант, — вы, как обычно, не торопитесь на работу.

Нападение из-за угла с судебной повесткой истощило мои благородные чувства, поэтому я ответил ей со злой улыбкой:

— А что сегодня прячется у вас под юбкой, мисс Джексон? Что-нибудь скромненькое, например, коленкоровые панталоны до колен?

— В один прекрасный день я убью вас, Уилер, — пробормотала она хрипло. — Я вас на куски разорву собственными руками.

Я протянул, закатив глаза:

— Трусики с красивыми бантиками над коленями!..

— Вы что, никогда теперь не отстанете?! — Она в бешенстве уставилась на меня своими глазищами. — Если хотите знать, это мой брат из Алабамы прислал их мне на день рождения в качестве шутки! Я написала родителям, что они вырастили под своим кровом малолетнего преступника.

— Вы совершенно правы, — согласился я. — Во всяком случае, это самые преступные трусики, какие я видел в жизни. Знаете, стоило мне посмотреть на них, и я почувствовал, что у меня просто сердце в пятки ушло!

— О! — Она вздохнула. — Если бы вы только знали, как я ненавижу Лукаса!

— Лукаса? — непонимающе переспросил я.

— Он оказался таким паршивым стрелком!

Когда я вошел в кабинет Лейверса, его ледяной взгляд напоминал взоры Аннабел.

— Сегодня у меня нет времени для болтовни, — проворчал он. — Если у вас нет других дел, можете убираться!

Я сел, и некоторое время мы с неприязнью смотрели друг на друга. Потом я начал:

— Кстати, вчера…

— У вас что-нибудь новое?

— Нет, но…

— Тогда проваливайте!

— Насчет процесса, — настаивал я. — Я все же буду там.

— Я уже сказал, что нет никакой необходимости в вашем присутствии. Так что выметайтесь! — буркнул он.

— Оказывается, такая необходимость возникла, — спокойно возразил я, выкладывая на стол повестку.

Надо было видеть его лицо! На нем отразились: удивление, недоумение, возрастающий гнев, который придал его щекам густо-малиновый цвет.

— Вы отдаете себе отчет, что это означает, Уилер? — Он яростно смял повестку и швырнул ее на пол. — Крэнстон вызывает вас как свидетеля защиты!

— Довольно любопытная ситуация, вы не находите, а? — задумчиво проговорил я. — Вам не кажется, что он свихнулся?

— Крэнстон? — Лейверс свирепо фыркнул. — Это его лисьи фокусы, я не желаю в это ввязываться. Нужно будет немедленно предупредить помощника прокурора. — И он схватился за телефонную трубку.

Через четверть часа помощник прокурора входил в кабинет шерифа, стараясь не показать, как он спешил сюда.

Эд Левин был высокий худой мужчина лет тридцати. Он выглядел моложе благодаря светлым вьющимся волосам и располагающему простодушному выражению лица, которое, однако, опровергалось проницательным взглядом темно-синих глаз, прятавшихся за солидными очками в роговой оправе. Лейверс представил нас друг другу, и Левин небрежно опустился в кресло, разглаживая скомканную повестку.

— Ну что? — нетерпеливо спросил шериф, когда помощник прокурора закончил чтение бумаги. — Что вы об этом думаете?

Левин слегка пожал плечами.

— А что я должен думать о подобном трюке, шериф? — Он искоса посмотрел на меня. — Как вы считаете, чем вы сможете быть полезны защите, лейтенант?

— Я уже был в некотором роде полезен защите, — заметил я, — тем, что не застрелил Лукаса насмерть и тем самым предоставил Крэнстону клиента! Но я ума не приложу, чем я еще смогу быть ему полезным.

— А Крэнстон что-то придумал, это ясно, — задумчиво сказал Левин. — Было бы неплохо, если бы лейтенант еще раз рассказал эту историю со всеми подробностями. А мы послушаем его и постараемся встать на точку зрения Крэнстона. — Он посмотрел на шерифа, который утвердительно кивнул. — Потом лейтенант может пройти со мной в мою контору и подробно познакомиться с обвинением. Это введет его в курс завтрашнего судебного заседания.

— Неплохая идея, — сказал Лейверс. — Ну, начинайте, Уилер!

Начинать надо было, конечно, с кражи. Я рассказал со всеми подробностями о конфиденциальной сделке Гилберта Вулфа с Дэном Гэроу, об исчезновении последнего вместе с драгоценностями и двумястами тысячами, о том, как мы пришли к выводу, что кражу совершили Мандел, Лукас и Флетчер, но не смогли представить доказательств этого, как я сосредоточил усилия на Флетчере как на самом слабом из троих в надежде, что он расколется…

Когда яподошел к концу своего рассказа, шериф и помощник прокурора некоторое время молча смотрели на меня, потом вопросительно посмотрели друг на друга и еще некоторое время молчали.

— Ну, что вы на это скажете? — наконец спросил шериф.

Левин тихонько засмеялся:

— Я так и думал, что вы спросите! Я не могу найти здесь абсолютно ничего, что могло бы быть полезным Крэнстону.

— Я тоже, — отрывисто бросил Лейверс. — Может быть, предположение Уилера, что Крэнстон свихнулся, все-таки правильно?

— Придется подождать процесса, чтобы узнать. — Левин резко встал. — Извините, у меня неотложное дело. Вы не возражаете, лейтенант, если мы увидимся в моей конторе через полчаса?

— Когда скажете, мистер Левин.

— Тогда до скорой встречи!

Он кивнул шерифу и быстро вышел из кабинета.

Лейверс был совершенно ошарашен.

— Что может быть для него важнее, чем ввести вас в курс дела?

— Мне мало что нравится в вас, шериф, — откровенно сказал я, — но одно я в вас ценю: доверие ко мне!

— Что вы хотите сказать этой галиматьей, черт побери? — проворчал он.

— Вам никогда не приходила в голову мысль, что меня могут купить… скажем, тысяч за сто, за половину той суммы, которую они забрали у Гэроу? Так вот, шериф, помощник прокурора, видимо, не испытывает доверия ко мне. Вот почему ему понадобились эти полчаса. Он хочет навести справки. А так как он понимает, что, спрашивая вас, лишь потеряет время, то собирается расспросить капитана Паркера из отдела убийств и других ребят, которые меня знают.

— Что?! — Лицо Лейверса опять стало малиновым. — Какая наглость! Подождите немного, я скажу ему все, что думаю о его процессе, и он увидит…

— Не надо ничего говорить, — твердо сказал я. — Но все равно спасибо! Поймите, его точка зрения вполне логична. Действительно, почему Крэнстон поступил таким образом? Время покажет, шериф. Подождем, что будет на процессе.

— Ладно, — согласился он неохотно. — Но это совершенно бессмысленное предположение. Вы расхлябанный, распутный и ленивый офицер, но вы честный человек.

— О, благодарю вас, сэр! — растроганно сказал я. — После такой характеристики я не знаю, что мне делать, пожать вам крепко руку или разбить голову!

Я прибыл в офис Левина и провел там добрых полдня, знакомясь с деталями обвинительного заключения, которое он собирался представить в суде.

— Ну, вот и все, — сказал он наконец. — Что вы об этом думаете, лейтенант?

— Я считаю, что вы уже наполовину впихнули Лукаса в газовую камеру, — честно признал я. — Никто не сможет опровергнуть ваше обвинение, даже Крэнстон.

— После того как вы получили повестку, я несколько изменил свои намерения, — сказал он. — Теперь я вызову вас свидетелем! Вы расскажете об обстоятельствах задержания Лукаса. Без сомнения, Крэнстон собирается доказывать, что ваше пулевое ранение не имеет никакого отношения к делу и лишь оказывает психологическое давление на присяжных, — но это не имеет значения. Таким образом, мы отразим его театральный выпад и установим тот факт, что пистолет, из которого был убит Флетчер, находился в руках Лукаса в момент его ареста.

— Здесь командуете вы, — сказал я, — а я выполню все, что вы скажете.

— Ну тогда, думаю, все в порядке. — Его поразительные голубые глаза некоторое время изучали меня из-за стекол очков. — Желаю удачи, лейтенант!

— И вам также, мистер Левин, — ответил я. — Там, должно быть, осталось долларов триста, не больше?

— Прошу прощения? — напряженно переспросил он.

— Остаток на моем банковском счете, — усмехнулся я, широко улыбаясь. — Вы ведь не станете отрицать, что, выйдя от шерифа, побежали в банк, чтобы проверить мой счет?

Какое-то время он ошеломленно молчал, но потом усмехнулся в ответ:

— Вы подтверждаете свою репутацию умного, хоть и необузданного полицейского, лейтенант. Насколько я помню, там двести пятьдесят долларов.

Я продолжал:

— А что сказал обо мне капитан Паркер? Впрочем, вы, вероятно, сочтете неэтичным рассказывать это мне, так, мистер Левин?

— Вы правы.

— И несмотря на то, что вам обо мне сказали, вы еще не решили, можно ли мне доверять, да?

— Задайте мне этот вопрос, когда процесс будет закончен, лейтенант, — ответил он холодно.

Черные тучи собирались на небе, тяжелом и мрачном, и белые колонны греко-голливудской колоннады стояли суровым строем, как грозные стражи, готовые отразить вторжение захватчиков.

Я слушал, как заливался звонок внутри дома, и спрашивал себя, нужен ли предлог, чтобы повидать Еву Тайсон. Тут дверь открылась, и передо мной оказалась удивленная миссис Гэроу. Я мысленно выругался: как я мог забыть, что это дом Гэроу и что здесь по-прежнему живет его жена, которая продолжает ждать его, хотя прошло уже четыре недели.

— О, это лейтенант Уилер! — проговорила она своим мелодичным голосом. — Какой приятный сюрприз! Входите же, лейтенант, прошу вас!

— Спасибо, — сказал я. — Но я должен сразу признаться, что у меня нет никаких новостей для вас, миссис Гэроу. Честно говоря, я пришел сюда в надежде увидеть мисс Тайсон.

Она улыбнулась:

— Ева на террасе. Ее подбросил домой Эйбл Грунвалд, и я уговорила его зайти выпить. Будет чудесно, если вы присоединитесь к нам.

— Спасибо, вы очень любезны, — вежливо ответил я. — Мне кажется, что сегодня вам гораздо лучше, миссис Гэроу.

— Я бы так не сказала, лейтенант, — тихо ответила она. — Я не смогу успокоиться, пока не узнаю, что сталось с моим мужем, — просто я привыкла жить с этими мыслями. — Ее глаза затуманились болью, но она тряхнула головой, прогоняя ее, и улыбнулась. — Пойдемте лучше выпьем.

Мы прошли с ней через дом на террасу, выходящую к бассейну. Эйбл Грунвалд сидел в удобном кресле со стаканом в руке. Он слегка приподнялся, когда появились мы с миссис Гэроу.

Я кивнул Грунвалду, не сводя глаз с бело-золотой нимфы, которая вышла из бассейна и подходила к нам, стягивая бесполезную купальную шапочку с намокших светлых волос. На ней было белое бикини — чисто символические полоски на загорелом теле, — так что на первый взгляд казалось, что на ней вообще ничего нет.

— О-о! — Она резко остановилась, не дойдя до нас, и приветственно подняла руку: — Слава героям! Трижды «ура» в честь мужественного полицейского, тяжело раненного на посту!

— Послушай, Ева, брось свои шутки, — ласково сказала Телма Гэроу, — лучше дай лейтенанту что-нибудь выпить. В конце концов, он пришел сюда из-за тебя.

— Потрясающе! — ухмыльнулась Ева. — Просто фантастика! И лейтенант проделал весь этот путь лишь для того, чтобы взглянуть, все ли на месте у меня, бедняжки? Я сейчас грохнусь в обморок!

Она легко пробежала по террасе ко мне, остановилась и яростно потрясла головой, обдав меня каскадом брызг.

— Вот, может быть, это вас немного охладит, пока вы не начнете подстегивать свои низменные инстинкты алкоголем?

Она направилась к бару, чтобы наполнить стаканы, а я взглянул на Грунвалда и с некоторым сомнением сказал:

— Надеюсь, ваши компьютеры достаточно устойчивы?

— Устойчивы? — удивился тот.

— Ну да, устойчивы к шоку, который может вызвать программа, изготовленная милой Евой.

— Компьютеры хороши тем, что не пакостят исподтишка, — четко проговорила Ева, не оборачиваясь. — Вы не застанете компьютер щупающим девушку под предлогом того, что он помогает ей сесть в машину…

— Ева! — Телма Гэроу была шокирована. — Это уж чересчур!

— Ну, я ужасно зла на него, — пожала плечами Ева и подала мне стакан виски со льдом. — Наше единственное свидание началось с того, что он тискал меня в машине, а закончилось трупом, который он отыскал на ферме! — Она осеклась и посмотрела на миссис Гэроу. — О, простите! Прости, тетя Телма, я не хотела огорчить тебя!

— Ничего, моя дорогая. — Миссис Гэроу попыталась улыбнуться. — Я так любила нашу ферму… А теперь, когда там нашли тело этого бедняги, я, наверное, никогда не смогу поехать туда.

— Не надо так говорить, Телма, — живо откликнулся Грунвалд. — Без сомнения, ты вернешься на ферму, когда наконец все выяснится и когда все… — Он вытащил носовой платок и стал энергично вытирать лоб. — Ты так говоришь только потому, что у тебя нервы расстроены. — Он обернулся, ища поддержки. — Разве я не прав, Ева?

— Совершенно правы! — решительно изрекла Ева. — Вспомни, какие замечательные дни мы там провели, тетя Телма. И проведем еще лучше, даже если мне придется силой тащить тебя туда.

Улыбка озарила лицо миссис Гэроу.

— Это верно, мы так наслаждались там! Ты помнишь последнее лето, Ева? Стояли золотые дни, полные солнца и тепла… Мы проводили их в этом подобии бельведера, который Дэн начал строить, да так и не закончил до… до того… — Ее голос неожиданно прервался, она пыталась сдержать слезы. — Простите, — всхлипнула она, вскочила и убежала в дом.

— Господи! — Грунвалд усиленно вытирал лоб. — Как глупо было с моей стороны даже заикаться, что она вернется на эту ферму.

— Нет, это я начала, — возразила Ева с несчастным видом. Но тут же добавила: — Вообще-то никто не виноват, кроме Дэна, черт возьми! Ах, как я хотела бы, чтобы он сдох вместе со своей дешевой шлюшкой!

— Перестань, Ева, нельзя так говорить, — запротестовал Грунвалд. — Никто не знает, что случилось с бедным Дэном. Может, его убили… — Он повернулся ко мне. — Правда, лейтенант?

— Возможно. Вероятно, сейчас не время, но я хотел спросить у Евы…

— Да, не время! — безжалостно перебила она меня. — Вставайте, Эйбл!

— А? — Грунвалд приподнялся, пытаясь выбраться из низкого кресла.

— Я нашла выход, — объяснила Ева. — Вы сейчас повезете тетю Телму в город ужинать.

— Вы думаете? — Он с надеждой посмотрел на нее, потом нерешительно покачал головой. — Мне бы очень хотелось, конечно, но боюсь, что она не согласится.

— Ерунда! — Ева схватила его под руку и потащила за собой в дом. — Идите ждите в машине. Обещаю, что приведу ее через десять минут.

Уже у входа во внутренние помещения она повернула голову и бросила мне через плечо:

— Оставайтесь здесь со своим пойлом и ждите меня. Я скоро вернусь. Ясно?

— Да, мисс! — нервно ответил я.

Она увлекла Грунвалда, и я остался один на террасе. Я выпил свой скотч, приготовил себе другой и поставил стакан рядом с креслом. Перед домом заурчал мотор, потом звук стал удаляться и совсем затих. Небо становилось все темнее и темнее, вдали загремел гром, первые капли дождя застучали по ступеням террасы, и я вслушивался в их бормотание, удобно устроившись в кресле под фиберглассовой крышей.

— Они уехали!

Бело-золотая нимфа, очень довольная собой, неожиданно возникла передо мной. Удовлетворенно улыбаясь, она наполнила свой стакан у портативного бара и села в кресло напротив меня.

— Ну вот, я начинаю выступать в роли Купидона, — радостно заявила она.

— О чем вы? — спросил я, ничего не понимая.

— О том, что жизнь впервые дала шанс тете Телме, а я хочу немного подтолкнуть судьбу, вот и все! Рано или поздно она обязательно поймет, что вышла замуж за мерзавца, и начнет искать порядочного человека. И ей не придется далеко ходить, уверяю вас!

— Эйбл Грунвалд?

— Полагаю, что он влюблен в нее уже несколько лет, но он слишком хорошо воспитан, чтобы позволить себе ухаживать за женой своего лучшего друга. — Она улыбнулась. — Но теперь в этом доме все переменится, раз Ева Тайсон займется этим! Не сомневайтесь, она останется женой президента «Дауни электронике», но на этот раз ее мужем будет тот, за кого ей следовало выйти замуж с самого начала!

— Грунвалд уже выбран новым президентом?

— Нет, конечно. — Она пренебрежительно усмехнулась моей наивности. — Но он непременно будет им.

— А что об этом думает тетя Телма? — спросил я, невольно заинтересовавшись.

— О, она еще ничего не знает! Ей надо дать время, а потом уж я устрою так, чтобы Эйбл Грунвалд оказался рядом в тот момент, когда она созреет для нового замужества.

Она остановилась, прерванная вспышкой молнии, которая озарила все вокруг ослепительно белым светом. За ней тотчас последовал сокрушительный удар грома, который, казалось, разорвал небо прямо над нашими головами. Дождь стремительным потоком ударил по фиберглассовой крыше, и стена воды полностью отгородила нас от внешнего мира.

Ева вскочила с места, ее глаза сияли восторгом.

— Слушайте! — воскликнула она. — Вы слышите? Он сердится, он очень разгневан! Я никогда не слышала, чтобы старик Тор так колотил по небу своим молотом.

Весь мир сходит с ума, так почему бы Еве не присоединиться к остальным, думал я. Ее изменившиеся манеры не казались такими уж странными на фоне громовых ударов и рассекающих небо молний.

Она откинула назад голову и захохотала.

— Вы их слышите? — кричала она. — Это скачут валькирии!

И при виде этой роскошной нимфы в бикини, задыхающейся от радости, я готов был согласиться со всем, что она скажет.

— Правильно! — завопил я в ответ. — Девушки подбирают павших героев и скачут с ними в Валгаллу!

— Иногда они спасают и раненых героев, — пробормотала она сквозь шум грозы.

— Так вот он я! — крикнул я, вскочил с места и протянул руки, пытаясь поймать ее.

Она вырвалась и вихрем помчалась под дождь, оставив у меня в руках верх от своего бикини. Я бросился за ней.

Мне нужен был костюм аквалангиста, а еще лучше — костюм Адама: не успел я глазом моргнуть, как промок насквозь. Я почти не видел ее за потоками ливня, скользил по мокрой траве на бегу — пришлось скинуть ботинки, — больная нога тотчас дала себя знать, — потом — промокшие носки.

Короткая вспышка молнии высветила ее тело словно белый неоновый контур. Это был настоящий кросс, а я вовсе не был готов к такому, ведь мне мешала мокрая одежда, не говоря уж о больной ноге, которую приходилось волочить за собой. Трудная задача, даже для героя! А погоня продолжалась: она устремилась к холму за домом. Не знаю, как мне удалось вскарабкаться на этот пригорок, а потом спуститься с другой стороны, большей частью на собственном заду, но я вдруг очутился под кровом густой пихтовой рощи. Сплошные потоки воды сменились редкими каплями, молнии и гром утихли. Я как бы вступил в прихожую богов.

Я остановился и прислонился к дереву, тяжело дыша, вперив взор в темноту. Нет, ее нигде не было видно! Но вдруг я услышал:

— Даже герой рискует жизнью, прислоняясь к дереву в мокрой одежде в грозу.

В голосе ее было столько обольстительности!

Я резко повернулся, чтобы схватить ее, но она оттолкнула меня:

— Вы мокрый насквозь!

— А вы не подождете? — робко спросил я, как будто мне снова стало тринадцать лет. И тут заметил, что во время гонки она потеряла остатки бикини.

— Видите, вы уже охрипли, — пробормотала она, потом добавила: — Да! Перед нами вся вечность мира.

Не спуская с нее глаз для большей уверенности, я снял пиджак. Что касается галстука… Чтобы развязать мокрый узел, нужны были щипцы, а не мои руки, но я все же справился. Я расстегнул разбухший брючный ремень, дернул за «молнию», но она не поддавалась, а брюки плотно облепили меня, и я сражался с ними, как матрона, отбивающаяся от насильников. Но вот мне удалось освободиться. Тогда валькирия подошла ко мне совсем близко и оказала мне честь — взяла все на себя.

«Вся вечность мира», — сказала она. Но для меня это было чем-то запредельным — настоящей Валгаллой или той длинной, темной, сладостной ночью Страны полуночного солнца, которую, клянусь, она обещала с самого начала.

Глава 10

На следующее утро я по указанию Эда Левина занял место за столом прокурора рядом с ним. Адвокат вошел в зал пятью минутами позже, безмятежно посмотрел вокруг, открыл свой дипломат и выложил на стол бумаги.

Крэнстон не выглядел адвокатом-акулой, но тут я вспомнил, что Герб Мандел тоже не выглядел взрывником-виртуозом, лучшим в стране. Крэнстону было около пятидесяти — лысый, среднего роста и телосложения, он был одет в дорогой и строгий темный костюм и больше всего походил на руководителя корпорации. Может быть, именно такой стереотип подтолкнул Эйбла Грунвалда к нарочитой небрежности в одежде и запущенной прическе?

— Этот Крэнстон не похож на адвокатское светило, — прошептал я помощнику прокурора.

— Не обманывайтесь на счет его внешнего вида, лейтенант, — вежливо ответил Левин. — Подождите, пока не увидите его в деле!

Вскоре привели Марвина Лукаса. Убийца за последние три недели совсем не изменился и держался в своем новом двухсотдолларовом костюме по-прежнему вызывающе. Лицо его утратило загар, но глаза, как всегда, блестели, а черные волосы были тщательно причесаны.

Еще один преступник, который мог бы сойти за выпускника колледжа. Левая рука Лукаса была на перевязи, и я немедленно поинтересовался у Левина о причине.

— Ваша пуля раздробила ему кость, — ответил он бесстрастно. — Я проверял у доктора Мэрфи вчера — повязка самая настоящая! — Он позволил себе бледную улыбку. — В следующий раз, когда вы будете стрелять в подозреваемого, постарайтесь попасть в менее заметное место, чтобы не вызывать у присяжных слезы жалости, хорошо?

В зале суда было жарко и душно, и я вдруг почувствовал себя неспокойно. Левин, забыв обо мне, углубился в свои заметки, за Столом защиты Лукас и Крэнстон о чем-то тихо, но горячо говорили. После бесконечно долгого ожидания прозвучал призыв соблюдать порядок, и вошел судья Клебан.

Первое обращение к присяжным Левина было спокойным, логичным и убедительным. Он был явно уверен в подавляющей вескости своих доказательств — и столь же уверен в том, что присяжные это оценят. Он дал понять, что все прочие дела, имеющие отношение к процессу, всего лишь простая формальность, и было очевидно, что некоторые из присяжных были согласны с ним.

Выступление Крэнстона было короче, он встал в позу судьи, возлагающего на присяжных ответственность за решение: призвал их размышлять, не поддаваться необоснованному диктату мистера Левина и исполнять свой долг — ведь речь идет о человеческой жизни. Он намекнул, что защита раскопала некоторые новые обстоятельства. Он побуждал присяжных к работе мысли и вниманию при принятии решения. Расслабившиеся было присяжные выпрямились и приготовились бдеть.

Одна из присяжных заседателей — тучная матрона — особо привлекла мое внимание. Эта крупная женщина наверняка участвовала во всех местных спортивных мероприятиях, заправляла бридж-клубом, соседями, мужем и всеми прочими в округе. Не знаю почему, но мне показалось, что она неизбежно распространит свое влияние и на присяжных и от нее будет зависеть вынесенный ими вердикт.

Доктор Мэрфи, первый, кого вызвали на свидетельскую трибуну, описал место, причины и время смерти Сэма Флетчера в своей обычной «учтивой» манере, то есть с полным равнодушием к слушателям.

— Пострадавший получил две пули в затылок. — Левин громко повторил слова врача. — И почерневшие края раны указывают, что стреляли с очень близкого расстояния, так?

— Совершенно верно! — подтвердил Мэрфи.

Помощник прокурора вежливо обратился к Крэнстону:

— Свидетель к вашим услугам.

— Вопросов нет, — спокойно ответил тот.

Судебное заседание продолжалось до полудня, когда судья объявил перерыв на ленч. После перерыва, в два часа, Левин пригласил на кафедру Полника.

Полник своим трубным голосом заявил, что в день убийства, исполняя служебные обязанности, он следил за подзащитным, за пострадавшим и за неким Манделом. Полник поведал, как двое, воспользовавшись остановкой машины, скрылись от слежки.

— В котором часу это было? — спросил Левин.

Полник полистал свою записную книжку, нахмурил брови.

— Около одиннадцати часов сорока минут, — пробурчал он.

— Вы их видели снова в тот день?

— Нет, сэр.

— Расскажите теперь о времени и месте вашей следующей встречи с обвиняемым.

Сержант опять заглянул в записную книжечку.

— Этой же ночью я дежурил в офисе шерифа. В час сорок пять минут позвонила женщина, — бубнил он, — которая назвалась вдовой убитого, и сказала, чтобы мы выезжали к ней немедленно, так как лейтенант Уилер кого-то держит под приделом. Она сообщила адрес и прибавила, что еще необходима карета «Скорой помощи».

— А зачем, сержант?

— Потому что оба были ранены. Она сказала, что лейтенант истекает кровью, — ответил Полник.

Помощник прокурора сделал почти незаметную паузу и бросил быстрый взгляд на Крэнстона. Адвокат приятно ему улыбнулся, и мне почудилось легкое беспокойство в глазах Левина, когда он повернулся к Полнику.

— Продолжайте, сержант.

Полник описал сцену в вестибюле, которую он увидел, когда прибыл на место: Лукас опирался на стену, схватившись рукой за плечо, а я полулежал на полу в мокрых от крови брюках, сжимая револьвер, направленный на Лукаса. Сержант очень детально все изложил.

Левин предъявил пистолет и попросил Полника опознать его как оружие, найденное при Лукасе в момент ареста.

— Возражаю! — Голос Крэнстона прогремел по залу. — По показаниям самого сержанта пистолет находился на расстоянии пяти-шести футов от обвиняемого.

— Возражение принято! — Судья Клебан ударил молотком.

— Задам вопрос по-другому, — сухо проговорил Левин. — Этот пистолет вы нашли на полу, в пяти-шести футах от обвиняемого?

— Да, сэр! — Полник энергично кивнул. — Я узнаю отметку, которую тогда сделал на дуле.

Торжественно, по всем правилам, пистолет был приобщен как доказательство номер один.

— Еще один вопрос, — сказал Левин. — По чьему распоряжению вы действовали, когда следили за машиной?

— По распоряжению лейтенанта Уилера, — ответил Полник. — Вы понимаете, лейтенант считал…

— Достаточно, сержант. — Левин снова посмотрел на адвоката. — Свидетель в вашем распоряжении.

— У меня нет вопросов, — вновь улыбнулся Крэнстон.

Потом наступила очередь эксперта по баллистике, который засвидетельствовал, что в голову Флетчера, в мою ногу и потолок дома, где жил Флетчер, стреляли из одного пистолета — именно из того, который Полник обнаружил на полу приблизительно в пяти футах от Лукаса.

Его сменил эксперт по дактилоскопии. Он подтвердил, что все отпечатки пальцев на этом пистолете принадлежат обвиняемому. И так как у Крэнстона опять не было вопросов к эксперту, судья закрыл заседание до следующего утра.

— Ничего не понимаю, — бормотал Левин, когда минут двадцать спустя мы выходили из зала суда. — Что же он собирается нам преподнести?

— Он, наверно, бережет силы для будущего, — ответил я, пожав плечами. — Он единственный раз открыл рот, и лишь для того, чтобы подчеркнуть, что пистолет находился на полу, в пяти футах от Лукаса. Нелепое уточнение: если там были только Лукас и я, так кому же мог принадлежать пистолет, как не Лукасу?

— Да знаю я, — отмахнулся Левин. — Сейчас Крэнстон будто открывает мне зеленую улицу! Даже судья одарил меня старомодным удивленным взглядом, когда сержант со всеми подробностями живописал, как вы истекали кровью, исполняя свой долг, а Крэнстон дал ему говорить! То же самое с баллистикой и дактилоскопией: он позволил завалить своего клиента научными фактами, никак не реагируя на это!

— А может, я был прав, он не в своем уме?

— Увидим, — пробормотал Левин. — Завтра утром я вызову вас первым, лейтенант. Мне остается лишь обосновать мотив, причину всего этого, — иными словами, мне нужно будет изложить суду историю кражи драгоценностей и рассказать, как вы пытались вытянуть сведения из Флетчера. Даже если Крэнстон спятил, он сделает все, чтобы сбить нас с толку, когда мы будем говорить об этом. Вы должны мне помочь. Если будет нужно, пару раз сбейте их с толку. Договорились?

На следующий день в десять пятнадцать я уже стоял около барьера свидетельской трибуны. Помощник прокурора осторожно заострил внимание на мотиве, спросив, почему Полник стал следить за машиной Мандела в тот день, когда было совершено преступление. Я подробно рассказал о совершенной несколькими днями раньше краже в конторе ювелира Вулфа, о том, что Мандел был подозреваемым номер один, и даже о том, что о Манделе запрашивали из Сан-Франциско. Потом я описал, как на следующий день после совершения кражи пошел к нему в отель и обнаружил там не только Лукаса, с которым Мандел делил номер, но и Флетчера с женой.

С этого момента, подозревая их в групповом ограблении, я распорядился установить наблюдение за всеми троими. У Мандела был достаточно длинный послужной список, у Флетчера тоже, да и Лукаса задерживали много раз.

На этом месте судья Клебан прервал мой рассказ, стукнул молотком по столу, нагнулся вперед и воззрился на адвоката.

— Мистер Крэнстон, — медленно сказал он, — суд не обязан давать советы, как вести защиту обвиняемого. Но ввиду серьезных и опасных подробностей, приведенных свидетелем, мой долг спросить — в интересах, между прочим, вашего клиента: считаете ли вы возможным, чтобы свидетель продолжил, или у вас есть возражения?

Беспроигрышный адвокат поднялся с вежливой улыбкой.

— Ваша честь, я очень благодарен суду за предоставленную моему клиенту возможность справедливого разбирательства, — ровным голосом проговорил он. — Но по некоторым причинам я предпочитаю, чтобы свидетель продолжил, а защиту я проведу по своему плану.

— Очень хорошо! — Судья поджал губы и снова стукнул молотком. — Задавайте вопросы, мистер Левин.

Отвечая на вопросы, я сообщил, почему решил, что Флетчер — самое слабое звено этой команды, поведал и о том, как пытался убедить его признаться в содеянном. Именно с этой целью я наведался в его квартиру утром того дня, когда было совершено убийство. В этот же день, ближе к вечеру, я в первый раз услышал о существовании фермы Гэроу. Я поехал туда и обнаружил труп Флетчера. На вопрос Левина я ответил, что около полуночи посетил жену Флетчера, чтобы известить ее о том, что произошло. Она очень испугалась, узнав, что в убийстве ее мужа я подозреваю Марвина Лукаса, и стала просить меня остаться у нее до тех пор, пока она немного не придет в себя. Потом зазвонил телефон, это оказался Лукас, которому она, по моему настоянию, позволила подняться к ней. И мне удалось при помощи оружия задержать его.

— Благодарю вас, лейтенант! — Помощник прокурора послал мне ободряющую улыбку, потом повернулся к адвокату: — Свидетель к вашим услугам, сэр!

Крэнстон медленно встал, как бы в нерешительности провел рукой по лысой голове, расправил плечи.

— Ваша честь, я прошу разрешения обратиться к суду, — почтительно произнес он.

— Разрешаю! — сказал судья.

— Ваша честь, я намеревался вызвать лейтенанта на заседание суда как свидетеля защиты, по этой причине он и получил соответствующую повестку. — Говоря это, Крэнстон подошел к самому возвышению, где сидели судьи. — Но помощник прокурора привлек его как свидетеля обвинения, а выступление лейтенанта приобрело такую широту и глубину, что даже вы, ваша честь, вмешались, чтобы поддержать элементарные законные права моего клиента, потому я прошу высокий суд разрешить мне опросить свидетеля так же подробно, как это было сделано обвинением.

— Ваша честь! — Левин в ярости вскочил с места. — Я протестую! Это…

— Протест отклонен!

Удар молотка выразительно подтвердил слова судьи, и Левин, раздосадованный, плюхнулся на свое место.

— Ваша просьба удовлетворена судом, но я оставляю за собой право определять правомерность ваших вопросов, — бархатным голосом сказал судья Клебан. На его худом лице появилась пугающая улыбка. — Мистер Крэнстон, уж не хотите ли вы заманить меня в западню?

— Ваша честь! — Адвокат придал своему лицу выражение полнейшей невинности. — Я никогда бы не позволил себе…

— Начинайте, адвокат.

Крэнстон подошел к трибуне для свидетелей, облокотился о барьер и уставился на меня притворно доброжелательным взглядом.

— Вы рассказали очень запутанную историю кражи драгоценностей, лейтенант, — вкрадчиво начал он. — Я хотел бы вернуться к некоторым фактам, только для того, чтобы удостовериться, правильно ли я вас понял.

— Хорошо, сэр, — вежливо ответил я.

— Значит, Дэн Гэроу отнес драгоценности своей супруги в контору ювелира. Ему нужно было возместить двести тысяч, которые он украл у «Дауни электронике», пользуясь своим положением директора фирмы, располагающего специальными фондами?

— Да, сэр.

— Как вы утверждаете, эти деньги были им украдены, чтобы расплатиться с шантажистом, который угрожал скомпрометировать Гэроу, предъявив его жене интимные фотографии, которые были сделаны на его ферме несколько месяцев назад, когда он проводил там уикэнд со своей секретаршей.

— Да, сэр.

— Вы знаете имя этой секретарши?

— Рита Блэр.

— Где она в настоящее время?

— Не знаю.

— Вы хотите сказать, что она исчезла?

— Да, сэр.

Крэнстон бросил взгляд на присяжных и слегка покачал головой.

— Исчезла! — медленно повторил он. Потом он снова уставился на меня. — В ночь кражи мистер Вулф покинул здание после того, как вручил двести тысяч долларов мистеру Гэроу и запер драгоценности в надежном, как он думал, месте, то есть в сейфе. А Гэроу настоял на том, чтобы выждать в конторе, пока ювелир не покинет здание.

— Да, сэр.

— На следующее утро ночной сторож был найден умирающим от огнестрельных ран, сейф в конторе мистера Вулфа был взорван, а драгоценности исчезли! — Он помолчал некоторое время, потом поинтересовался: — Где же Дэн Гэроу?

— Не знаю, сэр, — ответил я.

— Вы хотите сказать, что он исчез?

— Да, сэр.

— И до сих пор о нем ничего не известно?

— Нет, сэр.

Крэнстон снова кинул взгляд на присяжных, изображая откровенное удивление.

— Какое совпадение, лейтенант! Секретарша Гэроу, она же его любовница, исчезла, драгоценности его жены исчезли, а теперь узнаем, что и сам Дэн Гэроу исчез! Вместе с ним исчезли и те двести тысяч, которые мистер Вулф дал ему в тот вечер. Не думаете ли вы, лейтенант, что если знать, где искать, то можно найти все это вместе?

— Возражаю! — завопил Левин. — Защита навязывает свидетелю вывод…

— Снимаю вопрос, — любезно сказал Крэнстон. — Лейтенант, вы только что сказали, что взлом и кража были произведены шайкой, состоящей из убитого, обвиняемого и еще одного человека по фамилии Мандел?

— Да, сэр.

— У вас есть доказательства?

— В делах, заведенных на Мандела и Флетчера, говорится…

— О, конечно! — Он едко улыбнулся. — Я чуть не забыл… Но не на обвиняемого. Вот пункт, который я хотел бы прояснить, не возражаете, лейтенант? Есть ли судебное дело на моего клиента?

— Нет, — пришлось мне признать. — Ничего не было установлено.

— А он привлекался к суду?

— Нет, сэр.

— Интересно!

Он так и стоял, глядя на меня с усмешкой, заставляя меня долгие секунды потеть под взглядами всего зала, затем наконец провел рукой по лысине и продолжил:

— Вы тут заявили о своей уверенности, что именно эти три человека совершили названную кражу. Но так как у вас не было ни единого доказательства, то вы решили нажать на Флетчера, которого считали самым слабым из троих и способным выдать остальных?

— Да, сэр.

— И с этой целью вы посещали его?

— Да.

— Сколько раз вы приходили к Флетчеру за пять дней, между совершением кражи и его смертью?

Я немного подумал:

— Пять… нет, шесть раз.

— Где происходили эти встречи?

— В квартире Флетчера.

— Каждый раз?

— Да, за исключением первой встречи в номере Мандела и Лукаса. Я об этом уже говорил.

— Как долго продолжались ваши беседы с Флетчером?

— Около часа. — Я пожал плечами. — Время не засекал.

— Действительно, лейтенант, вы не засекали.

Крэнстон повернулся ко мне спиной и не спеша направился к столу, за которым сидел Лукас с непроницаемым лицом.

— Лейтенант, — спросил меня адвокат, даже не поворачивая головы, — кто присутствовал при ваших визитах?

— Флетчер и его жена, — ответил я. — В тот день, когда было совершено убийство, там были Мандел и обвиняемый.

— А не получалось когда-нибудь так, что во время вашего визита Флетчера не было дома?

— Да, сэр, два раза.

— А в этих двух случаях что вы делали, лейтенант? Вы приходили позже, когда Флетчер возвращался?

— Нет, я ждал его возвращения в квартире.

— Один?

— Дома была его жена.

— А она никогда не протестовала?

— Не могу утверждать, чтобы она приветствовала мое присутствие, — уклончиво сказал я.

— Лейтенант… — Он все еще стоял ко мне спиной, опершись руками о стол и немного наклонившись вперед. — Опишите миссис Флетчер.

— Ну… — Я на секунду задумался. — Это брюнетка, лет двадцати пяти…

— Вы можете назвать ее хорошенькой?

— Да.

— Красивой?

— Можно сказать и так.

— Значит, с вашей точки зрения, она привлекательна как женщина?

— Протестую! — Левин вскочил. — Вопрос неправомерен и не имеет никакого отношения к делу. Такие вопросы выяснить, виновен или не виновен обвиняемый, не помогут!

— Протест принят, — медленно проговорил судья Клебан.

— Ваша честь! — Крэнстон быстро повернулся лицом к присяжным. — Показания свидетеля относительно вдовы убитого имеют прямое отношение к защите. Дальнейший допрос подтвердит это мое заявление. Я прошу суд пойти навстречу…

Судья Клебан ударил молотком.

— Я дам вам возможность продолжить, — ледяным тоном сказал он, — но предупреждаю вас, адвокат: вы вступаете на скользкий путь, запрещенный процедурными правилами.

— Благодарю, ваша честь! — Крэнстон удовлетворенно кивнул, потом снова повернулся ко мне. — Лейтенант, как вы определите отношение к вам миссис Флетчер?

— Как неприязненное.

— Почему?

— Я полагаю, ее возмущали мои попытки сделать мужа изобличающим свидетелем, — ответил я осторожно.

— Она сохраняла эту неприязнь на протяжении всех шести визитов в ее квартиру?

— Протест! — злобно выкрикнул Левин. — Это была квартира ее мужа, и визиты наносились ему.

— Протест принят! — Судья Клебан сердито посмотрел на Крэнстона. — Вы ведь все понимаете, адвокат!

— Я прошу прощения у суда, — смиренно произнес Крэнстон. — Миссис Флетчер продолжала испытывать эту неприязнь во время ваших визитов к ним, лейтенант?

— Да, сэр.

— В день убийства вы снова пришли в их квартиру, на сей раз, чтобы сообщить ей о смерти мужа?

— Да, верно.

— В котором часу это было?

— Около полуночи.

— Послушайте, лейтенант, — сказал он добродушно, — человек вашей профессии должен быть более точен.

— Скажем, от одиннадцати пятидесяти пяти до двенадцати, — проворчал я.

— В котором часу в квартиру пришел обвиняемый?

— В час пятнадцать, — сказал я. — Я помню, что посмотрел на часы, когда зазвонил телефон: было час десять, и минут через пять, не больше, он пришел.

— Таким образом, час десять минут вы оставались наедине с миссис Флетчер?

— Да.

— Но она уже знала о смерти мужа, потому что Мандел как раз перед вашим приходом позвонил и сообщил ей об этом.

— Какова была ее реакция, когда она вас увидела?

— Она упрекнула меня в смерти мужа.

— Итак, несмотря на то, что у вас не было никаких причин там задерживаться, так как миссис Флетчер уже была в курсе дела, и несмотря на ее неприязнь к вам — ведь она считала вас виновником, смерти мужа, — вы тем не менее в течение часа и десяти минут оставались в квартире наедине с ней. Так, лейтенант?

— Она беспокоилась, боялась, что…

— Вот-вот! Вы пытались убедить миссис Флетчер, что Лукас убил ее мужа и непременно постарается убить ее саму. И она, конечно, «поверила» вам, лейтенант! — Его голос звучал издевательски. — Я думаю, что это пока все… пока. — Он повернулся к судье. — Ваша честь, я хотел бы вызвать этого свидетеля еще раз, на следующей стадии процесса, как заявленного заранее свидетеля защиты.

— Очень хорошо, мистер Крэнстон. — Судья Клебан кивнул, потом перевел взгляд на обвинителя. — У вас нет встречных вопросов, мистер Левин?

— Есть, ваша честь, благодарю вас. — Левин встал, оперся руками о стол и внимательно посмотрел на меня. — Скажите, вы по собственной инициативе пошли к миссис Флетчер, чтобы сообщить ей о смерти мужа?

— Нет, господин помощник прокурора, — с признательностью ответил я.

— Чья это была идея?

— Шериф приказал мне сделать это.

— Благодарю, лейтенант. Это все.

Левин сел, довольный собой.

Я бросил быстрый взгляд на толстую женщину, которую заметил среди присяжных еще вчера, и увидел, что она внимательно рассматривает меня, кривя влажные губы в нерешительной усмешке.

Левин встал.

— Ваша честь, присяжные устали.

— Ну что же, самое время для ленча, — сказал судья Клебан. — Объявляется перерыв.

Глава 11

Крэнстон приплясывал на носках, как боксер, ожидающий в своем углу сигнала, чтобы устремиться на ринг.

— Защита намерена доказать, что обвиняемый невиновен в убийстве и сам является жертвой преступной махинации. Махинации столь гнусной, дамы и господа, что за время своей долгой карьеры адвоката я еще ни разу не встречал подобной! — Он слегка наклонил голову. — Я благодарю вас за внимание.

Потом он вернулся за свой стол. Я посмотрел на Эда Левина: он так и сидел, разинув рот.

— О чем это он говорит, черт возьми? — прошептал я.

Он покачал головой и сдавленно прошептал:

— Представления не имею!

— Вызовите вашего первого свидетеля, — сказал судья Клебан.

— Защита вызывает Герберта Мандела, — ровным тоном возгласил Крэнстон.

Высокий худой мужчина поднялся на трибуну и принес присягу. Затем он сел, оглядывая зал через толстые стекла своих квадратных очков. Эти очки вместе с густыми седыми волосами придавали ему вид симпатичного добродушного обывателя, а если бы ему еще прикрепили большую бороду, он стал бы похож на Деда Мороза.

— Пожалуйста, назовите свое имя, — вежливо обратился к нему Крэнстон.

— Герберт Мандел.

— Ваша профессия?

— Я… — Тень улыбки промелькнула по губам Мандела. — В настоящее время я нахожусь на отдыхе.

— Как уже было установлено, вы провели в тюрьме в общей сложности девять лет за взлом сейфов при помощи взрывчатки. Это верно?

— Да.

— По-моему, мистер Мандел, до того, как вы «ушли на покой», ваша профессия называлась «взломщик сейфов».

— Не спорю, — легко согласился Мандел.

Адвокат довольно кивнул, как бы восхищенный таким ответом.

Я украдкой бросил взгляд на Левина: он опять разинул рот.

— Как долго вы были знакомы с убитым?

— Три или четыре года.

— А с обвиняемым?

— Примерно столько же, может быть, немного дольше, чем с Флетчером.

— Понятно! — сказал Крэнстон, кивнув, как будто Мандел сообщил ему нечто важное. — Сколько вы находитесь в Пайн-Сити?

— Около пяти недель.

— Зачем вы прибыли сюда?

— Я отдыхал в Лос-Анджелесе, — спокойно ответил Мандел. — Мне позвонил Сэм Флетчер и сказал, что он с женой в Пайн-Сити и что здесь чудесно, почему бы мне не приехать и не провести вместе с ними две или три недели. Я подумал, что он шутит, но он уверял меня, что говорит совершенно серьезно. Он сказал даже, что приглашает меня с приятелем. «Все расходы будут оплачены, — заявил он, — и еще вы получите по две тысячи долларов». Потом Сэм невзначай спросил, не видел ли я в Лос-Анджелесе Марвина Лукаса, и когда я ответил, что встретил его несколько дней назад, он сказал мне: «Привези с собой Марвина. Я вышлю телеграфом пятьсот долларов на расходы».

— Что же произошло дальше? — спросил Крэнстон.

Мандел снял очки и принялся тщательно протирать стекла.

— Ну что же, сказал я себе, если Сэм совершенно тронулся умом, то меня это не касается, лишь бы его деньги были на месте. Я рассказал обо всем Марвину, то есть обвиняемому, и как только пришли эти пятьсот долларов, мы отправились в Пайн-Сити.

— Флетчер сказал, что вы должны будете сделать, чтобы заработать по две тысячи долларов?

— Нет, он снял для нас номер в хорошем отеле и сказал, что хочет, чтобы мы просто пожили в отеле, ничего не делая, и время от времени приходили бы к нему сыграть партию в покер.

Задавая следующий вопрос, Крэнстон драматически повысил голос.

— А где вы находились в тот вечер, когда была совершена кража из конторы ювелира Вулфа?

— У Флетчеров, мы играли в покер, — спокойно ответил Мандел.

— Протестую! — сердито крикнул Левин. — Ваша честь! Свидетель выступает не на процессе о краже драгоценностей!

— Что вы скажете на это, адвокат?

— Ваша честь! Защита собирается доказать, что мой клиент явился жертвой преступной махинации, чудовищного сговора, — холодно заявил Крэнстон. — Показания свидетеля являются первым, совершенно необходимым звеном разоблачения сущности этого сговора.

— Протест отклонен! — быстро проговорил судья.

— Мистер Мандел, — продолжал Крэнстон настойчиво, — кто, кроме вас, там присутствовал?

— Флетчер с женой и обвиняемый.

— И вы провели весь вечер вместе, играя в покер? — Да.

— Что произошло на следующее утро в вашем номере в отеле?

— Лейтенант Уилер пришел допрашивать нас, обвиняемого и меня, где мы провели предыдущий вечер. Получилось так, что у нас в это время как раз были Флетчер и его жена. Он стал также задавать вопросы и им.

— Сообщил ли он вам о краже?

— Да, — признал Мандел. — Он сразу заявил, что не верит ни единому нашему слову. Он был совершенно уверен, что это мы совершили кражу и что миссис Флетчер лжет.

— Вспомним теперь тот день, когда был убит Сэм Флетчер, — продолжил Крэнстон. — Утром, когда пришел лейтенант Уилер, вы находились у Флетчеров?

— Да.

— И что произошло?

— Он прожужжал Сэму все уши, что его единственный шанс — признаться в совершении кражи.

— А потом?

— Джози, то есть миссис Флетчер, проводила его до входной двери и поговорила с ним. Когда она вернулась, у нее был расстроенный вид, она едва сдерживала слезы и сразу же заперлась в спальне.

— Ее муж сказал что-нибудь по этому поводу?

— Да, сэр. Он вышел из себя, потому что видел, что лейтенант сходит с ума по его жене и домогается ее, обещая, если она уступит ему, оставить в покое ее мужа.

— Протестую! — завопил Левин. — Это домысел, зловредные…

Судья Клебан поднял молоток и с яростью ударил по столу.

— Принято! Пусть присяжные не принимают к сведению последний ответ! — Он кивнул секретарю суда. — Вычеркните его из протокола!

Крэнстон недоуменно пожал плечами,затем снова обратился к свидетелю:

— После этого Флетчер попросил вас помочь ему?

— Да, сэр, — ответил Герб, кивнув. — Он сказал, что у него есть кое-какие дела и ему совсем не нужен полицейский хвост. Он спросил, можем ли мы с Марвином помочь ему обмануть полицию и скрыться.

— Тогда вы и проделали тот маневр, о котором рассказал сержант Полник, — подытожил Крэнстон.

— Да, сэр. Это была идея Сэма. Он посоветовал обвиняемому поскорее смыться и не возвращаться до вечера, Марвин ответил, что он сходит в кино или куда-нибудь еще. Мы с Сэмом договорились созвониться вечером.

— В таком случае вы видели Флетчера в последний раз, когда он выходил из машины на перекрестке?

— Да, сэр.

— Что же вы сделали после этого?

— Я вернулся в отель и оставался у себя в номере.

— Это все! — Крэнстон кивком поблагодарил свидетеля и сел за свой стол, улыбаясь обвиняемому.

— Свидетель в распоряжении обвинения!

Эд Левин подскочил со своего места, словно подброшенный пружиной.

— Значит, Флетчер предложил вам и обвиняемому две недели каникул в Пайн-Сити и пообещал взять все расходы на себя да еще выдать вам по две тысячи долларов наличными? — спросил он саркастически.

— Да, сэр, — ответил Герб.

— А что, Флетчер известный благотворитель или филантроп?

— Не думаю.

— Тогда чем же вы можете объяснить такое предложение?

— Я не собираюсь его объяснять, — небрежно ответил Мандел.

— Наверно, ближе к истине то, что Флетчер позвонил вам и сказал, будто у него есть на примете хорошее дельце для вас и обвиняемого? И потом он объяснил вам, что имел в виду кражу драгоценностей, не так ли?

— Нет, сэр, он ничего подобного не говорил! — твердо ответил Мандел.

— Вы хотите уверить суд, что Флетчер никак не мог найти себе партнеров для покера и решил заплатить вам по две тысячи долларов, чтобы вы приехали сюда составить ему компанию?

— Я знаю только то, что он сказал.

— Сколько партий вы сыграли с Флетчером?

— Три или четыре.

— Так что каждая партия должна была стоить Флетчеру больше шестисот долларов, еще до того, как была сдана первая карта? — Левин повернулся к присяжным. — Он, должно быть, безгранично верил в свою удачу, вы не находите?

— Не знаю.

— Почему бы не признаться сразу, что вся эта абсурдная история выдумана? — вдруг рявкнул Левин.

— Нет, это правда, — парировал Герб. — Это он говорил!

— И вы ему поверили?

— Верил до следующего утра после кражи.

— Ах вот как! Кража уничтожила вашу веру в счастливую звезду Флетчера, ту, на которую он рассчитывал, играя в покер, да?

— Нет. Я понял, зачем он пригласил нас в Пайн-Сити и устроил эту игру в покер накануне вечером, — сухо ответил Мандел. — Это же ребенку ясно!

— Так поделитесь с судом вашими запоздалыми, но, безусловно, ценными соображениями, блесните проницательностью, — с иронией проговорил Левин.

— Он хотел, чтобы мы подтвердили его алиби на время кражи драгоценностей, — невозмутимо заявил Мандел. — Но это еще не все. Сэм был, вероятно, в сговоре с грабителем и нуждался в нас как в прикрытии. Полиция сосредоточила все внимание на нас и дала возможность настоящему вору спокойно уйти.

Побледнев от ярости, Левин наконец понял, в какую ловушку заманил его адвокат.

— Достаточно! — рявкнул он, отвернувшись от свидетеля и возвращаясь на свое место. Я заметил, что его руки немного дрожали.

Крэнстон поднялся с улыбкой на губах, чтобы снова задать вопрос.

— Кого же вы подозреваете в совершении кражи, мистер Мандел?

— Возражаю! — взревел Левин. — Вопрос опять поставлен так, что свидетель должен делать какое-либо заключение и…

— Мистер Левин, — холодно прервал его судья Клебан, — вы сами начали, теперь вам придется примириться с тем, что защита продолжит задавать свои вопросы. Возражение отклонено!

— Того, кто находился в конторе ювелира, когда произошла кража, — заявил Мандел весело. — Того, кто сразу же после кражи исчез и кого до сих пор никто не видел. — Дэна Гэроу!

— Благодарю вас, — сказал Крэнстон. — Вы свободны, мистер Мандел. Мой следующий свидетель — Ева Тайсон.

Это был новый удар для меня — прямо в солнечное сплетение. Ева прошла на свидетельское место, чтобы дать показания.

На ней был скромный и стильный темный костюм, в котором она больше походила на дружелюбную теннисистку, всего лишь соседку той валькирии, которая сама выбрала себе героя, чтобы в разгар грозы удовлетворить с ним свою страсть.

Крэнстон быстро перешел от момента, когда она впервые упомянула в разговоре со мной о ферме Гэроу, к моменту, когда я сообщил ей, что в соседней комнате лежит труп.

— Что произошло дальше, мисс Тайсон? — спросил он сочувственно.

— Лейтенант посоветовал мне пойти на кухню приготовить кофе, пока он будет осматривать спальню, — ответила Ева.

— Вы так и сделали?

— Да, — тихим голосом ответила Ева, — я не хотела смотреть на тело в спальне.

— О, конечно! Сколько времени прошло, пока лейтенант присоединился к вам на кухне?

— Не знаю. Семь или восемь минут.

— А потом? Что он сказал?

— Он сказал, что в спальне труп некоего Флетчера, которого застрелили, и что он должен немедленно позвонить в ПОЛИЦИЮ.

— Итак, он оставался один около шести-семи минут, — с нажимом заметил Крэнстон. — За время вашего отсутствия он мог взять в спальне какой-нибудь предмет и положить его себе в карман, верно?

— Ну… — Ева колебалась. — Думаю, да.

— Речь не о том, что вы думаете, мисс Тайсон, — язвительно сказал он. — Мог он это сделать: да или нет?

— Ну да, мог, — неохотно выговорила она.

— Такой предмет, как пистолет, например?

— Протестую! — воскликнул Левин. — Опять попытка заставить свидетеля делать заключения и…

— Протест принят! — прошипел судья. — Я вас предупреждаю, мистер Крэнстон, что не потерплю подобной тактики с вашей стороны!

— Приношу свои извинения, ваша честь! — Адвокат склонил голову. — Свидетель ваш, господин обвинитель.

— У меня нет вопросов! — проворчал Левин.

— Приглашаю свидетельницу Джозефину Флетчер, — объявил Крэнстон.

В переполненном зале возник шумок, когда Джози Флетчер заняла свидетельское место.

Должен признаться, она отлично изображала неутешную вдову — молодую, красивую, растерянную. На ней был черный шелковый костюм и черная шляпка с вуалью, спускающейся на лицо, но не закрывающей его, а только подчеркивающей бледность (она была без косметики). Ее большие черные глаза переполняло горе. Она принесла присягу и скромно села, одернув юбку.

— Вы Джозефина Флетчер? — спросил ее Крэнстон.

— Да, — тихо ответила она.

— Вы вдова убитого Сэма Флетчера?

— Да.

— Сколько времени вы были замужем?

— Почти семь месяцев.

— Вы любили мужа?

— О да, очень любила!

— Когда вы приехали в Пайн-Сити?

— Шесть месяцев назад, — ответила она. — После свадьбы мы провели три недели в Лос-Анджелесе, а потом сразу приехали сюда.

— Вы знали, каким способом ваш муж зарабатывает себе на жизнь?

— Нет. — Ее голос на мгновение прервался, она опустила глаза. — Он никогда не говорил со мной об этом, а я не спрашивала. Я считаю, что женщине не следует вмешиваться в дела мужа, — ей достаточно быть хорошей женой и делать его счастливым.

— Именно так. — Крэнстон кивнул с таким видом, будто она изрекла магическую формулу, от которой в последующие две недели по всей стране прекратятся разводы.

— Когда вы познакомились с Гербом Манделом и обвиняемым Марвином Лукасом?

— Приблизительно за три или четыре дня до кражи, — спокойно сказала она. — Сэм говорил, что связан с ними деловыми отношениями.

— У вас были какие-нибудь основания не верить ему?

— Нет.

— Где вы находились в тот вечер, когда были украдены драгоценности?

— В нашей квартире.

— Одна?

— Нет, с Сэмом. А около восьми часов пришли мистер Мандел и мистер Лукас играть в покер.

— Вы тоже играли с ними?

— Да, — ответила она. — Приблизительно до двенадцати часов. Потом я приготовила им кофе, около часа ночи они ушли.

— На следующее утро, часов в одиннадцать, вы с мужем пришли к ним в отель, и одновременно с вами там появился лейтенант Уилер, так?

— Да.

— Вы присутствовали во время всех последующих визитов, которые нанес лейтенант в вашу квартиру, чтобы побеседовать с вашим мужем о краже? Он пытался заставить его признать свое участие в преступлении и изобличить сообщников?

— Да!

— А вам не приходилось оставаться наедине с лейтенантом Уилером, миссис Флетчер?

— Да, было два таких случая.

— Расскажите суду, что произошло в первый раз.

— Ну… — Голос Джози упал. — Я сказала, что мужа нет дома, а он ответил, что подождет его, и, оттолкнув меня, прошел в комнату. Потом он стал говорить, какая я очаровательная женщина и зачем я вышла замуж за… грязного доносчика, скотину! Я закричала, что не позволю так говорить о Сэме, но он только засмеялся и попытался меня поцеловать. Я стала отбиваться, но что может сделать слабая женщина? Он зажал меня в угол…

— И он прекратил свои приставания только тогда, когда неожиданно вошел ваш муж? — подсказал Крэнстон. — Но поговорим теперь о втором случае, миссис Флетчер.

— Все было примерно так же, как и в первый раз, но хуже, — ответила она дрожащим голосом. — Я сопротивлялась, а он сказал, что мне бы лучше быть поумнее, а не то он засадит Сэма на всю оставшуюся жизнь. Я ответила, что он лжет, что Сэм невиновен. Тогда он стал смеяться, издеваться надо мной и Сэмом…

— Господи, почему вы не заявите протест? — прошипел я в ухо Левину. — Сделайте что-нибудь!

— В данный момент это ни к чему не приведет, — шепнул он в ответ. — Я возьмусь за нее позже. Если она лжет, я вытащу из нее правду.

— Если?! — Я был так потрясен, что почти прокричал это.

Левин жестом призвал меня замолчать, судья бросил на меня злобный взгляд.

— Перейдем к тому дню, когда ваш муж был убит, — произнес Крэнстон похоронным тоном. — Ваш муж ушел из дому около одиннадцати часов тридцати минут утра с мистером Манделом и обвиняемым. Так?

— Да.

— А вы, миссис Флетчер, что вы делали, пока они отсутствовали?

— Я позавтракала, потом пошла за покупками. Вернулась около пяти часов и оставалась дома, у телевизора. Сэм предупредил меня, что вернется поздно, поэтому я не волновалась. Около полуночи позвонил Герб Мандел и сообщил страшное известие. Я была так потрясена, что не могла говорить. Когда я вешала трубку, позвонили в дверь. Почти ничего не соображая, я пошла открывать. Это был лейтенант Уилер. Он сразу сказал, что мой муж убит. Я ответила, что знаю об этом, так как Герб только что звонил. Тогда он сказал, что теперь я наконец избавилась от этого крысенка Сэма и мне самое время узнать любовь настоящего мужчины… — Ее голос дрогнул очень убедительно. — Я… у меня просто истерика началась. Я заорала, чтобы он убирался, что я никогда не предам память мужа, которого любила и люблю больше всех на свете!.. А он спокойно налил себе виски и уселся в кресло, посмеиваясь. Вдруг я поняла: я с ним наедине в квартире, ночью. Я совершенно беззащитна, у меня нет больше мужа, мой дорогой Сэм никогда не вернется домой!

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Миссис Флетчер, отдохните несколько минут, успокойтесь! — Голос Крэнстона был таким сладким, как целая бочка патоки.

— Нет, благодарю вас, я в порядке.

Джози храбро подняла лицо, залитое слезами, и продолжила свое виртуозное выступление, а мне оставалось только беспомощно дожидаться, когда она окончательно распотрошит меня.

— Я пыталась его умолять, — прошептала она замогильным голосом. — Я взывала к его жалости, человечности, совести! Но чем больше я просила — тем веселее он смеялся. Под конец я молила о милосердии: оставить меня наедине с моим горем. Но он не собирался уходить, пока я не отдамся ему. Я крикнула, что лучше убью себя. Он в бешенстве посмотрел на меня, потом достал из кармана пистолет, положил на стол и сказал: «Вот из этой пушки прикончили твоего мужа, кукла. Я скажу, что нашел ее у тебя, и мне поверят, не беспокойся». Эта угроза так на меня подействовала, что я впала в какой-то столбняк. Пользуясь моей беспомощностью, он схватил меня, пеньюар разорвался, и это его еще больше разожгло… На мое счастье, зазвонил телефон. Он приказал мне снять трубку, на тот случай, если звонят из офиса шерифа. Это оказался Марвин Лукас, он звонил из аптеки на углу и хотел поговорить с Сзмом. Я закричала, что Сэм убит, а меня хочет изнасиловать лейтенант. Лейтенант вырвал у меня трубку и так посмотрел, что я подумала — он с ума сошел и сейчас меня убьет…

Она на секунду замолчала и глубоко вздохнула, как бы собираясь с силами. Весь зал затаил дыхание, боясь пропустить хоть словечко в ее увлекательном рассказе.

— Что произошло дальше? — поторопился воспользоваться моментом Крэнстон.

— Тут я вспомнила, что пистолет лежит на столе, — продолжала Джози прерывающимся голосом. — Я схватила его и направила на лейтенанта, пригрозив, что буду стрелять, если он посмеет подойти. Он как будто не слышал! Надвигался на меня как танк, изрыгая непристойную брань. Когда между нами оставалось шесть-семь футов, я не выдержала, закрыла глаза и спустила курок! Пуля попала ему в ногу, но и это его не остановило. Он подошел совсем близко, вырвал у меня пистолет, но в этот миг раздался звонок… Он приставил пистолет к моему виску и приказал мне открыть. На пороге стоял Марвин Лукас, но что он мог сделать?.. Лейтенант велел ему убираться, пригрозив убить обоих. Когда Марвин, пятясь, достиг лестницы, лейтенант достал еще револьвер и выстрелил ему в плечо, затем, подбежал к Марвину и из первого пистолета выстрелил в потолок, после чего старательно вытер оружие носовым платком и протянул Марвину со словами: «Возьми пистолет и брось возле себя». Марвин, естественно, не хотел этого делать, но ведь лейтенант был вооружен! Так что Марвину не оставалось ничего другого, как подчиниться. Лейтенант проковылял назад и приказал мне звонить в офис шерифа и сказать, что он ранен при задержании убийцы Сэма. Он сказал, чтобы я даже не пробовала говорить что-либо другое — мне никто не поверит, меня арестуют за попытку помочь Лукасу скрыться. Никто не пойдет против лейтенанта полиции! — Джози беспомощно пожала плечами. — Я сделала, как он сказал, так как подумала, что в противном случае он просто убил бы нас до прихода полиции.

— Благодарю вас, миссис Флетчер, — сказал Крэнстон. Он повернулся и некоторое время смотрел на присяжных, прежде чем обратиться к Левину. — Свидетель в вашем распоряжении, господин обвинитель, — проговорил он голосом священника, милостиво отпускающего язычнику, ворвавшемуся в церковь, его грехи.

Эд Левин выпрямился с видом человека, пробудившегося от кошмара.

— Ваша честь, обвинение просит о перерыве, чтобы можно было изучить и осмыслить последнюю неожиданную информацию.

Судья Клебан бросил взгляд на стенные часы:

— Хорошо, мистер Левин. Сейчас уже больше четырех часов, я думаю, что будет лучше перенести заседание на завтрашнее утро.

Я бегло взглянул на скамью присяжных и наткнулся на неодобрительный пристальный взгляд холодных светлых глаз толстой женщины. Она сжала губы так, что они превратились в тонкую линию, и я почувствовал, что эта матрона уже вынесла свой вердикт.

Глава 12

В кабинете Левина нас было четверо: шериф Лейверс, капитан Паркер из отдела убийств, сам Левин и я. Я сидел напротив них, и это было совершенно не случайно…

— Никак не могу все-таки понять, — проворчал шериф Лейверс, — почему все-таки он вызвал Уилера как свидетеля защиты?

— Потому что он умен и хитер, — злобно объяснил Левин, — а я позволил себя одурачить, как идиот! Сейчас я вам объясню, шериф! Он понимал, что я не собираюсь вообще привлекать Уилера как свидетеля, и он не ошибался! Мне совершенно не нужны были его показания. Но Крэнстону было необходимо, чтобы Уилер присутствовал на суде, вот почему он его и вызвал. Он рассчитал, что я, в пику ему, вызову лейтенанта со стороны обвинения, после чего Крэнстону останется только задавать ему вопросы, а потом вызвать своего коронного свидетеля.

— Все это дело уже прошлое, — сказал Паркер. — Суть в том, какой ущерб это все нанесло.

— Очень большой, — сказал Левин сердито. — Будет чертовски трудно завтра опровергнуть выступление этой женщины. И чем большую жесткость я проявлю, тем больше вооружу против нас присяжных.

— У всех свои трудности, — сказал Паркер. — Может, лучше взять быка за рога и посмотреть, что же произошло на самом деле?

— Вы хотите поговорить обо мне? — вежливо спросил я.

Он пристально посмотрел на меня:

— Да, Уилер, о вас.

Даже в криминальной полиции, где Паркер был моим начальником, мы не слишком-то ладили друг с другом. Мне всегда казалось, что его обижало мое затянувшееся пребывание под началом шерифа, он в душе ожидал, что ссылка туда послужит мне хорошим уроком. Паркер был хорошим честным копом, но он полагал, что главное — следовать инструкциям, поэтому одна только мысль обо мне вызывала у него приступ язвы. Может быть, и теперь, мрачно подумал я, его язва возьмет реванш.

Тут я вдруг заметил, что все трое с любопытством разглядывают меня, как будто я какое-нибудь заморское животное. Потом Паркер посмотрел на остальных, пожал плечами и открыл дебаты.

— Ну, Уилер! — Он шумно откашлялся. — Что означает вся эта история?

— Какая история? — ледяным тоном осведомился я.

— Не валяйте дурака! — так же холодно ответил он. — Речь идет о сегодняшних показаниях в суде. О выпаде Мандела насчет того, что Флетчер жаловался на ваши преследования и домогательства по адресу его жены, и рассказ вдовы о том, как вы провели время в ее квартире перед арестом Лукаса.

— Вы имеете в виду время, когда я пытался изнасиловать ее, прежде чем она подстрелила меня из орудия убийства, которое я припрятал, когда обнаружил тело Флетчера? — небрежно спросил я. — Того, которое я использовал, чтобы подставить Лукаса, после того как отволок его в дальний конец коридора и всадил ему пулю в плечо? Вы про эту историю, капитан? — И я оскалил зубы в яростной усмешке.

— Прекратите умничать, лейтенант, — разозлился Паркер. — Мне стоит слово сказать — и вы лишитесь работы!

— Послушайте, лейтенант, расскажите нам, что произошло на самом деле, — добавил Левин, стараясь говорить беспристрастно.

— Можно подумать, что вы плохо слушали в первый день суда, господин помощник прокурора, — ответил я.

— А если мы перестанем играть в прятки? — сухо проговорил Паркер. — Крэнстон ведь не мог выдумать всю эту историю!

Я взглянул на недовольную физиономию шерифа.

— А вы тоже так считаете? Вы разделяете мнение этих двоих, шериф?

Он еще больше нахмурился:

— Пока не могу сказать. Вы ведь тоже еще не все сказали, Уилер, но вы это сделаете. Вот тогда и спрашивайте меня!

Что-то в его ответе меня разочаровало, но потом я сказал себе, что в такой ситуации наивно ждать от человека слепой веры. Если Крэнстону удастся выгородить своего клиента, основываясь на рассказе Джози о том, что полицейский офицер пытался изнасиловать ее через пять минут после того, как она узнала о смерти мужа, и что он потом нарочно подстрелил Лукаса, принуждая того взять на себя убийство Сэма, в котором был неповинен, — значит, зло в Пайн-Сити восторжествовало, а полиция, прокуратура и сам закон потеряли всякую цену.

— Много времени моя история не займет, — сказал я, стараясь, чтобы слова звучали четко. — Показания, которые вас так обеспокоили, исходили от двух свидетелей: Герба Мандела, взломщика, который отсидел девять лет, и Джози Флетчер, вдовы мошенника, у которого список приводов длиннее, чем моя рука. Сравните их показания с моими и знайте, что я не отступлю, даже если мне придется расстаться с полицейским значком.

Левин некоторое время скрежетал зубами и сверлил меня взглядом, потом повернулся к Паркеру.

— Мне кажется, лейтенант сказал достаточно, — резко заявил он.

Паркер, бледный от ярости, тяжело дышал.

— Уилер, вы освобождены от должности до конца процесса. Потом я выгоню вас из полиции, а потом посмотрю вместе с помощником прокурора, что можно будет предъявить…

— В данный момент вы можете сделать лишь одну вещь, капитан, — перебил его мягкий голос.

Я не сразу поверил своим ушам. Разинув рот, я уставился на Лейверса. Нет, этот бархатный голос не мог исходить от него. У капитана был такой же недоумевающий вид. В течение нескольких секунд он пялил глаза на Лейверса, потом пробормотал:

— Вы, кажется, что-то сказали…

— Я сказал, что в данный момент вы можете сделать только одну вещь, капитан, — повторил шериф тем же вкрадчивым голосом, — послушать меня. — Он раздраженно поерзал своими телесами на неудобном стуле с прямой спинкой. — Я не виню Левина в том, что он сейчас отступился от лейтенанта. — Он посмотрел на помощника прокурора со спокойным презрением, и того чуть удар не хватил. — Он просто еще молодой, неопытный, вот и упустил свой шанс отличиться, пока прокурора нет на месте. Он разозлился, что Крэнстон водил его полтора дня за нос, словно дрессированного медведя, а потом отшвырнул прочь одним пинком. Вот он и ищет козла отпущения и воображает, что лейтенант для этого сгодится.

— Что?.. — Левин заикался от непереносимого унижения. — . Да как вы смеете так говорить со мной, вы…

— Молчать! — небрежно оборвал его Лейверс. — Я и с вашим начальником могу так же поговорить, и часто делаю это. — Он бросил убийственный взгляд на Паркера. — А вот вам, капитан, следовало бы лучше соображать.

— Не зарывайтесь, шериф, — проворчал Паркер.

— Дайте мне договорить, — продолжал Лейверс все тем же мягким голосом, вдвое более устрашающим, чем его обычные громоподобные крики. — Я зароюсь так глубоко, что стены муниципального управления рухнут, и вы вместе с ними. То, что сейчас говорил лейтенант Уилер, — чистая правда. Вы не должны ставить на одну доску слова старого мошенника Мандела или россказни этой вульгарной шлюшки, которая была замужем за мерзавцем Флетчером, и слова лейтенанта полиции, известного своей безупречной службой.

— Но это ничего… — начал было Паркер.

— Во всяком случае, — продолжал Лейверс неумолимо, — если Лукаса объявят невиновным, это будет ошибкой Левина.

— Что? — взвился Левин. — Я не позволю вам…

— Заткнитесь! — прорычал Лейверс. — Кража драгоценностей, убийство Флетчера, обвинение Лукаса в убийстве — все это произошло на нашей территории. Значит, избиратели нашего округа будут считать меня ответственным за приговор. Подумайте своими тупыми головами, что ждет нас, если Лукаса оправдают?

— Конец света, — проворчал Паркер. — Все будут вопить, что фараоны — ублюдки и правосудие выглядит как…

— Не утруждайте себя! — усмехнулся шериф. — Скажите им, Уилер!

— Шериф обладает более практическим мышлением, капитан, — сказал я подчеркнуто вежливо. — Если Лукас выйдет на свободу, мы не сможем удержать его в Пайн-Сити, как, впрочем, и Мандела с Джози Флетчер. А как только они отсюда смотаются, мы лишимся всяких шансов закончить это дело с кражей и наказать виновных.

— А мандат, который дали мне мои избиратели, это что, пустяки? — добавил Лейверс яростно. — Единственный крошечный шанс, который мне остается, может быть, один на тысячу, — что Уилеру удастся как-то завершить дело до того, как эти трое покинут город! И вообще, капитан, будет лучше, если вы не будете совать ваш длинный нос в дела моего ведомства, если не хотите, конечно, чтобы я его подрезал. Кстати, кто знает, может, для вас это было бы к лучшему!

Прежде чем открыть рот, Паркер несколько раз судорожно сглотнул, но ему не удалось сдержать дрожь в голосе.

— Плохо это или хорошо, но вы правы, дело проходит по вашему ведомству, шериф. Я здесь лишний. — Он быстро взглянул на Левина и направился к двери. — Мне вообще не следовало сюда приходить.

Дверь захлопнулась. В комнате наступила гнетущая тишина. Я тихонько закурил сигарету. Глядя на меня, и Лейверс сунул в зубы сигару.

Помощник прокурора старался сделать вид, что ничего не случилось и он прекрасно себя чувствует.

— Если я — ваш один шанс из тысячи, — осторожно сказал я шерифу, — то зачем мне терять время и торчать завтра целый день в суде?

— Вы должны быть там, — запротестовал Левин. — Крэнстон подчеркнул, что намерен еще раз допросить вас.

— Конечно. Но сначала вы будете допрашивать главного свидетеля защиты, вдову Флетчера, не так ли? Вы же можете потянуть время, даже если не рассчитываете выудить из нее что-нибудь важное, верно?

— Что у вас на уме, Уилер? — спросил Лейверс.

Я взглянул на часы.

— Сейчас около шести часов. Если в моем распоряжении будет сегодняшний вечер и часть завтрашнего дня, я смогу произвести некоторое расследование там, где меня меньше всего ожидают.

— Как вы на это смотрите? — поглядел шериф на Левина.

Помощник прокурора просунул палец между воротничком и шеей и глотнул воздуха.

— Э-э-э… Ладно. Я попытаюсь завтра несколько ослабить впечатление, которое произвели утренние показания миссис Флетчер, — заявил он. — Я сумею выиграть время на этом. И Крэнстон будет вынужден сразу же после этого вызвать Лукаса. Думаю, я смогу продержаться до трех часов. Но не больше! В ваших же интересах, Уилер, появиться к этому времени, в противном случае…

— В противном случае помощник прокурора превратится в тыкву! — проворчал шериф. — Или я перепутал сказки?

Мой «ягуар» скакал по колдобинам кошмарной дороги, ведущей на чертову ферму, и голова моя все входила в контакт с брезентовой крышей автомобиля. Это напомнило мне о молоте Тора, а Тор напомнил… Но я отбросил эротические воспоминания и постарался сосредоточиться на другом: когда бог грома мечет на землю молнии, они потом возвращаются обратно на небо. Своего рода бумеранг! Но в старика-то они не попадают, можете быть уверены! А вот то, что я выложил в своих показаниях на суде, в меня же и попало! История, которую рассказала Джози, отлично увязывалась со всеми моими откровениями. Чистая работа! Как будто я сам вручил им веревку, чтобы меня на ней повесили. Но я надеялся, что наши роли переменятся!

Ева Тайсон, сидевшая рядом, прервала мои размышления:

— Тебе явно не хватает фантазии, Эл Уилер! Я только второй раз села к тебе в машину, а ты везешь меня в то же самое место!

— Что мне нравится в тебе, малышка, — нежно проворковал я, — так это наблюдательность.

— Приходится проявлять наблюдательность, — сухо заявила она. — После всех ужасов, которые рассказывали о тебе сегодня в суде… К тому же теперь мне кажется, что вчера вечером у тебя был какой-то дикий взгляд, прямо звериный. Я, может, тоже была изнасилована!

Я покосился на нее:

— Ты что, издеваешься? У меня не было никакой возможности.

Шутка, конечно, но сейчас она показалась мне довольно плоской.

Я остановил машину перед неясным темным контуром фермы, выключил мотор и предложил Еве сигарету. Дал ей прикурить и закурил сам.

— Подумать только, когда ты позвонил, я готовила «Мартини» для себя и тети Телмы, в предвкушении маленького семейного ужина, — огорченно сказала Ева. — Но ты сказал: «Брось все».

— Я выразился фигурально, — возразил я.

— Зачем я тебе понадобилась? Тебе просто был нужен проводник, чтобы найти дорогу на ферму, да?

— Ты слышала, что Герб Мандел сказал насчет договоренности с Флетчером и Лукасом и как он связал это с кражей, — незаметно поменял я тему разговора.

— Конечно, — холодно сказала Ева. — Он явно подразумевал, что Флетчер и гнусный муженек тети Телмы, Дэн Гэроу, работали вместе. Мандела и Лукаса привезли в Пайн-Сити как ловушку, чтобы ты сосредоточился на них, а Гэроу тем временем удрал с драгоценностями и деньгами.

— Забавно, — лениво сказал я, — что из защиты Крэнстона следует вывод, хотя он еще не произнес этого вслух, что Дэн Гэроу еще и застрелил Флетчера.

— А может, это был ты? — тихонько спросила Ева.

Я усмехнулся в темноте с невольным восхищением: как мастерски удалось Крэнстону посеять подозрения и сомнения в умах такого количества людей, и всего за несколько часов!

— У меня железное алиби, малютка, — сухо ответил я. — В тот момент я завтракал в одной забегаловке, где я завтракаю не реже двух раз в неделю, и по крайней мере пять человек вспомнят, что видели меня там. И не воображай, что Крэнстон этого не знает!

— Эл, прости! Я не хотела… — Она положила свою руку на мою. — Значит, его убил Дэн?

— Ты веришь, что он затеял всю эту комбинацию с Флетчером? Что это его идея выписать для прикрытия Мандела и Лукаса, а самому сбежать? — насмешливо спросил я. — И вдруг через пять недель оказаться на собственной ферме, чтобы убить своего сообщника?

— Ну… — Она раздраженно пожала плечами. — Может быть, он скрывается где-нибудь поблизости от Пайн-Сити, совсем один.

— Тут есть еще кое-кто, — задумчиво проговорил я. — Ты веришь в совпадения, детка?

— Что это такое? Викторина «вопрос — ответ»? — проворчала она.

— Пожалуйста, просто ответь мне, ладно?

— Ну что же, иногда верю… — Она вздохнула. — Я, должно быть, полная идиотка, если поехала с тобой. Надо было сразу повесить трубку, как только услышала это гадкое слово «ферма».

— В тот день, когда был убит Флетчер, — сказал я, — одна блондинка секретарша случайно сказала мне, что Рита Блэр и Дэн Гэроу провели уик-энд на маленькой ферме в пятидесяти милях от города. Тогда я в первый раз услышал об этой ферме, и, естественно, мне захотелось съездить туда. Мы приезжаем сюда и наводим труп Флетчера. Совпадение?

— Почему бы и нет? — возразила она.

— А потом эта гроза… На террасе…

— Вот это более интересная тема для разговора, — с жаром воскликнула она.

— На террасе, — продолжал я твердо, — Телма Гэроу говорила о бельведере, который ее муж так и не достроил. Тогда я в первый раз услышал о бельведере. Вот почему я не могу удержаться и не спросить: не может ли и это быть совпадением?

— И по этой причине мы опять здесь? — Едва подскочила от гнева. — Эта идиотская затея Дэна находится в полумиле от дома! Если ты воображаешь, что я потащусь к этому шифоновому шедевру, шлепая по мокрой траве, да еще темной ночью, значит, ты совершенно тронулся!

Я повернулся, взял с заднего сиденья электрический суперфонарь и сунул ей под нос.

— Ночь не страшна! — с триумфом воскликнул я. — Видишь, я позаботился обо всем, взял с собой фонарь.

— Ну и таскайся с ним на здоровье! Прощайте, лейтенант! Желаю вам удачи в ваших одиноких исследованиях.

— Спасибо, — любезно ответил я, вылезая из машины. — Я вернусь назад через час или около того. Только не включай радио, а то посадишь батареи.

— Эл! — запротестовала она. — Не собираешься же ты оставить меня одну в темноте?

— Я должен взглянуть на бельведер, крошка, — весело сказал я. — Не огорчайся. Если что-нибудь случится, кричи погромче. У меня очень тонкий слух!

— Ох, урод проклятый! — Со стонами и жалобами она вылезла из машины.

— Вот как? Ты передумала и решила идти со мной?

— Черта с два я пойду с тобой! — возразила она ехидно. — У меня с собой ключи от фермы, я подожду там. Но я хочу, чтобы ты сначала хорошенько все осмотрел, нет ли там опять какого-нибудь трупа.

— Твои желания — закон. — Я невольно вздохнул. — Мне просто казалось, что это забавно — пробежаться по высокой мокрой траве.

Когда я совершил ритуальный обход дома, не забыв заглянуть под все кровати, Ева устроилась на кушетке и холодно сказала:

— Пройдешь двести ярдов от задней стены дома. Там начинается спуск, но ты свернешь налево и пойдешь к деревьям. Ты, не сможешь их пропустить — они огромные. Бельведер как раз за ними, оттуда открывается замечательный вид! Правда, в темноте ты немного увидишь. И постарайся вернуться поскорее!

Она не шутила насчет высокой мокрой травы, она оказалась очень высокой и густой. Я не прошел и сотни ярдов, как мои брюки промокли до колен. Когда я наконец нашел недостроенный бельведер, мне казалось, что я вылез из болота.

Что бы там ни говорили о Дэне Гэроу, но скупым он не был. Бельведер оказался грандиозным сооружением, примерно шестьсот квадратных футов в основании. Он был почти достроен — пол залит цементом, а две стены изнутри обшиты бревнами, — но потом заброшен.

Я остановился посреди бельведера и провел лучом фонаря по бревенчатым стенам. Потом до меня дошло, что нужен солнечный свет и целая команда, чтобы осмотреть все как следует. Тогда я сосредоточил внимание на грубом цементом полу и через несколько минут обнаружил прямоугольник, который показался мне светлее остального пола. Размером он был шесть футов на два, и не нужно было перевоплощаться в могильщика, чтобы сообразить, что означает подобный формат. Команде, которая завтра прибудет сюда, следует запастись кирками и лопатами. Только эта мысль немного утешила меня, когда я, продираясь наверх по холму, возвращался на ферму.

Я тяжело дышал, когда наконец добрался до дома. Топая по ступенькам крыльца, я толкнул тяжелую входную дверь и вступил в гостиную.

— А вот и фермер возвратился домой с цементного поля! — провозгласил я. — А Дэн Гэроу совершенно спятил, когда задумал строить этот бельведер, даже если вид оттуда лучше, чем на Большой каньон…

Ева, сжавшаяся в комок в углу кушетки, смотрела на меня как в агонии и молчала.

— Ты все еще сердишься? — спросил я. — Видишь, я уже вернулся, и тебе не пришлось звать на помощь…

— Ей не предоставили такой возможности! — произнес жесткий голос. — Не пытайтесь валять дурака, лейтенант, или вы покойник.

Я повернул голову на голос и увидел Герба Мандела, стоявшего у стены, с пистолетом, направленным на меня.

— Я отношусь к числу благоразумных фараонов, — успокоил я его. — Когда кто-то вроде вас, Герб, наставляет на меня пушку, я только улыбаюсь.

— И правильно делаете! — одобрил он.

— К тому же я отлично знаю, что ваш партнер тоже держит меня на прицеле, — продолжал я. — Где он? В спальне? — Я увидел, что дверь спальни немного приоткрылась, и послал туда веселую улыбку. — Почему бы вам не войти, мистер Грунвалд? — сказал я, повысив голос. — Здесь нет никого, кроме нас, ягняток!

Дверь распахнулась, и в столовой появился Эйбл Грунвалд с большим носовым платком в одной руке и с пистолетом в другой. В остальном у него по-прежнему был небрежный вид доброго парня: дорогой костюм помят, галстук сбился, как будто он спал не раздеваясь. Подстричься было просто необходимо — но тогда он не выглядел бы таким душкой.

— Значит, вы ожидали увидеть меня здесь вместе с Гербом, лейтенант? — спокойно спросил он. — Неплохо. Но я заподозрил раньше, что вы блеснете умом — себе же во вред. — Его бледные голубые глаза с интересом изучали меня. — Ну и как, повезло вам в бельведере?

— Дэн Гэроу был или неисправимым оптимистом, или дураком, если выбрал такой проект, — сказал я хладнокровно. — Отгадайте, как местные жители будут называть этот бельведер через несколько лет? «Безумство Гэроу»? Или просто будут говорить: «Вот место, где нашли труп»?

— Ну, это уж слишком, лейтенант! — Он покачал головой с выражением искреннего сожаления. — Мне жалко Еву, но боюсь, что вы сами загнали себя в тупик!

Глава 13

Ева вдруг глубоко охнула:

— Они, должно быть, вошли через заднюю дверь, Эл! Я ничего не слышала! Мандел подкрался сзади и приставил мне к затылку пистолет. Он сказал, что убьет меня, если я только пикну.

— Понимаю, дорогая. Я думаю, он говорил серьезно.

— Послушайте, лейтенант, — начал Грунвалд с извиняющейся улыбкой, — я был совершенно уверен, что не допустил ни малейшей ошибки в расчетах, но раз вы меня вычислили, значит, ошибка была. Мне бы очень хотелось знать — какая?

— Ничего особенного, уверяю вас. Просто некоторые беглые штрихи.

— Как сказал бы Марвин, — усмехнулся Мандел, — лейтенант испорчен высшим образованием. Он может говорить часами, но ничего не сказать!

— Ну что ж, я могу объяснить подробнее, — вздохнул я, — но на это нужно время.

— У нас много времени, лейтенант, — заверил меня Грунвалд, — нас здесь никто не потревожит.

— Сначала передо мной было несколько вопросов без ответов, — медленно начал я. — Потом неожиданно на меня посыпались ответы, прежде чем я задавал себе вопросы. Это меня немного обеспокоило.

— Это называется подробным объяснением? — прорычал Герб, сверкая глазами из-за толстых стекол очков. — Может, хороший удар по морде немного поможет?

— В этом нет никакой необходимости, — остановил его Грунвалд. — Продолжайте, лейтенант. Может, начать с вопросов?

— О’кей, — сказал я. — Я подозревал, что кражу совершили Флетчер, Лукас и присутствующий здесь Мандел. Герб специалист по нитросупчику, он взорвал сейф, Лукас — убийца, он застрелил ночного сторожа, а Флетчер — наводчик, он дал делу ход, получив секретную информацию о том, что у Гэроу назначена встреча в конторе Вулфа той ночью и что он придет туда продать драгоценности жены за двести тысяч долларов. Первый вопрос: как Сэм Флетчер ухитрился узнать об этом? Наверняка Гэроу ему не сообщал о готовящейся сделке, и ювелир тоже. Потом это исчезновение Гэроу в ночь, когда было совершено ограбление. Преступники, конечно, хотели заполучить не только драгоценности, но и двести тысяч долларов. Драгоценности были в сейфе, деньги в портфеле Гэроу. Но почему они сразу не убили его и не бросили на месте, как ночного сторожа? Почему потребовалось полностью вывести Гэроу из игры?

— Вполне разумные вопросы, — пробормотал Грунвалд. — Теперь послушаем ответы, которые нашлись до того, как вы стали задавать себе вопросы.

— Я поехал на нашу с вами первую встречу, — начал я, — сразу после того, как расстался с Евой Тайсон. Я не ограничился разговором с вами, а пообщался еще и с вашей секретаршей. Она мне рассказала, что тот пресловутый уик-энд Рита и Гэроу провели на его ферме. Я вернулся за Евой, и мы поехали сюда, на ферму. Я не задавал себе вопроса, зачем я еду на ферму Гэроу, но неожиданно получил ответ: чтобы обнаружить труп Сэма Флетчера. Другими словами, кто-то непременно хотел, чтобы я узнал о существовании этой фермы, отправился сюда и обнаружил труп Флетчера. Но почему?

— Существует еще много других «почему», лейтенант, — спокойно сказал Грунвалд. — Рассказывайте дальше, не заставляйте меня прибегнуть к пистолету Герба, который может оказаться более убедительным, чем мой голос.

— Действительно, есть масса других вопросов. Например, манера Крэнстона вести защиту Лукаса, обвиняя меня во всех смертных грехах: я настолько обезумел от страсти к Джози Флетчер, что украл оружие, которым было совершено преступление, и использовал его сначала для того, чтобы запугать ее, а потом, чтобы повесить убийство Флетчера на Лукаса. Это поистине вдохновенная защита! Однако сам Крэнстон никогда бы до такого не додумался, чья-то умелая рука направила его!

— А вам не приходило в голову, что Гэроу мог сам украсть эти драгоценности и деньги, чтобы спокойно уехать со своей возлюбленной Ритой Блэр?

— Возлюбленная — шантажистка? — Я насмешливо улыбнулся. — Я знаю, мистер Грунвалд, что любовь слепа, но не до такой же степени! Шантаж открыл бы глаза любому! Гэроу, конечно, был бабником, и я держу пари, что он здорово развлекался, когда бывал далеко от дома и от своего президентского кресла. Развлекаясь однажды в Лос-Анджелесе, он и познакомился с этим сводником Сэмом Флетчером. Позже некто предложил Флетчеру войти в компанию по шантажу. «Найдите девушку, которая уже работала секретаршей, Сэм, — сказал ему этот некто, — и привезите в Пайн-Сити. Я устрою ее секретаршей к президенту „Дауни электронике“, а потом ей надо будет лишь постараться затащить шефа в такое место, где вы сможете сделать нужные снимки. Как только вы получите фото, у вас в руках окажется золотой рудник — Дэн Гэроу, из которого вы сможете качать денежки»…

После этого Сэм отправился на поиски Джози. А для того, чтобы она не сбежала с Гэроу, Сэм женился на ней. Они устроились в Пайн-Сити. Джози подрезала волосы, перекрасилась в рыжий цвет и стала Ритой Блэр, личной секретаршей Гэроу. Она даже сняла под этим именем квартиру, на случай какой-нибудь проверки. Потом, как только фотографии были сделаны, она бросила работу и переехала из квартиры, где она значилась под именем Риты Блэр, в квартиру Сэма Флетчера. Она отпустила волосы, вернула им естественный цвет, и снова стала Джози Флетчер! А Сэм начал шантажировать Гэроу с такой интенсивностью, что тот скоро был вынужден красть деньги у «Дауни электронике», чтобы удовлетворять его растущие аппетиты.

Потом, выбрав подходящий момент, этот пресловутый некто информировал Гэроу, что он обнаружил растрату и что будет вынужден заявить об этом совету компании, если деньги не будут возвращены. И весьма возможно, что именно он посоветовал Гэроу признаться во всем жене, рассказать об интрижке с секретаршей, потому что жена, конечно, простит его и даже отдаст свои драгоценности, чтобы избежать скандала. И Гэроу последовал этому совету. Он, безусловно, держал своего «старого и верного друга» в курсе всех событий, сообщая все подробности сделки, включая фальшивое имя, под которым он явился к Вулфу. В свою очередь «верный друг» поставил обо всем в известность Флетчера, а тот предупредил Лукаса и Мандел а, чтобы они были наготове и в нужный момент приступили к действиям.

— Вы хотите сказать, что вместе с Гэроу в контору ювелира явилась шайка грабителей? — вкрадчиво спросил Грунвалд!

— Скорее всего, это произошло не совсем так, — возразил я. — Им нужно было проникнуть в здание без шума и незамеченными. Я думаю, они захватили Гэроу сразу, как только он вышел из дому. Они его оглушили, а может, и убили, и сунули в багажник машины. Лукас взял драгоценности и проник в контору под именем Дэна Гэроу или Элберта Джонса. Ювелир никогда раньше не видел Гэроу, он только говорил с ним по телефону, так что у него не было никаких оснований ставить под сомнение личность пришедшего. После совершения сделки Лукас настоял на том, чтобы остаться в конторе. Убедившись, что ювелир покинул помещение, он занялся ночным сторожем, потом открыл дверь Манделу и Флетчеру.

— А что же с Флетчером? — холодно спросил Мандел. — Вы считаете, что его тоже убил Марвин, не так ли?

— Странно, что вы заговорили обэтом, Герб, — откровенно ответил я. — Дело в том, что я только что коренным образом изменил свое мнение на этот счет. Нет, я не думаю, что Лукас его убил, я думаю, убийство повесили на Лукаса!

— Вы и повесили! — прорычал он.

— Не я, а тот, кто дергал за веревочки из-за ширмы.

— Я польщен вашей учтивостью, лейтенант, — с ледяной вежливостью проговорил Грунвалд. — Но зачем темнить? Вы имеете в виду меня?

— Почему бы и нет? — согласился я.

— Вернемся к некоторым пунктам, — быстро проговорил он. — Почему вы стали подозревать именно меня?

— У вас были два серьезных мотива, — ответил я. — Вы хотели заполучить пост Гэроу и его жену. Самый лучший способ добиться этого — скомпрометировать его в совете фирмы и в глазах жены.

— Следовательно, вы думаете, что я вошел в контакт со сводником Сэмом в Лос-Анджелесе и посоветовал ему найти девицу, чтобы шантажировать Дэна? — Он кисло улыбнулся. — Не вяжется, лейтенант!

— Когда вы мне рассказали, каким образом Дэн Гэроу мог брать деньги из кассы, оставаясь незамеченным, — сухо ответил я ему, — вы открыли правду о секретных фондах компании. Если вам было известно об этих секретных фондах, значит, вы тоже имели возможность пользоваться ими. Например, для оплаты частного детектива, который следил бы за Гэроу, когда тот по делам фирмы покидал Пайн-Сити. Так вы вышли на Сэма Флетчера! — Я метнул взгляд на испуганную валькирию. — Ева, детка! В тот день, когда я, по твоему совету, поехал к мистеру Грунвалду, ты предупредила его о моем приезде?

— Прости, Эл, — с несчастным видом ответила она. — Но я думала, что тетя Телма и…

— Отлично, — ответил я ей и перевел взгляд на Грунвалда. — Итак, вы знали, что я должен прийти. Не было ничего проще, чем провести небольшую конфиденциальную беседу с вашей секретаршей до моего прихода. Сказать, что лейтенант, безусловно, станет задавать вопросы относительно Риты Блэр и Дэна Гэроу, и посоветовать ей отметить, как бы мимоходом, что они провели уик-энд на ферме Гэроу. И маленькая Полин, полная усердия, с радостью оказала вам эту услугу.

— Сначала вы говорите, что я убил Флетчера, а теперь заявляете, что я нарочно подкинул вам информацию о существовании фермы, чтобы вы обнаружили труп, — забавлялся Грунвалд. — Эти предположения противоречат друг другу, лейтенант!

— Наоборот, отлично друг другу соответствуют! — возразил я, — Вы подсказали, как уйти от слежки Полника на перекрестке, и настояли на том, чтобы Лукас не засветился во время отсутствия Сэма. Вы даже, может быть, предложили ему спокойно отсидеться в вашей квартире, пока не вернется Сэм. Вы убили Сэма, вернулись в ваш офис и стали размышлять, что же теперь делать. Навряд ли вы уже тогда решили избавиться от Лукаса, хотя понимали, какую опасность он представляет для вас. Но когда Ева позвонила и предупредила о моем приходе, вы поняли, что это прекрасный шанс, и воспользовались им.

— Он позвонил мне после твоего ухода, — проговорила Ева упавшим голосом. — Сказал, что ты обязательно вернешься ко мне, и просил непременно позвонить ему и сообщить, что ты будешь говорить мне… Он сказал, все это для блага тети Телмы. Помнишь, я заходила в дом, чтобы переодеться? Тогда я позвонила ему и сообщила, что мы едем на ферму.

— Спасибо, дорогая! — сказал я. — Так вот, Грунвалд, в тот вечер вы встретились с Лукасом и сказали ему, что Флетчер безумно нервничает и может расколоться, что вы приложили все усилия, чтобы успокоить Сэма, но — безуспешно. Следовательно, единственная возможность избежать осложнений — убить Сэма, и поручили это Лукасу. Вы посоветовали ему ничего не предпринимать до ночи, а часов в двенадцать позвонить Сэму по телефону и убедиться, что он вернулся домой. Если Джози будет дома, следует разделаться и с ней. Вы зашли так далеко, что дали Лукасу пистолет, из которого вы уже застрелили Сэма!

— Вы что, пытаетесь меня уверить, что Грунвалд нарочно все подстроил, чтобы обвинили Марвина? — спросил Мандел неуверенно.

— После нашей дуэли в коридоре я предъявил Лукасу обвинение в убийстве Сэма. Он сначала молча смотрел на меня, а потом стал хохотать как сумасшедший. Я потратил немало времени на размышления, пока не понял, что в этом было смешного. И еще одно, Герб. Как раз в тот момент, когда я собирался позвонить в дверь к Джози, внутри зазвонил телефон. Когда она наконец открыла мне, она уже знала, что Сэм мертв. Это вы сообщили ей об этом?

— Да, я. — Мандел резко кивнул.

Я спросил его:

— А что вы еще ей сказали, Герб?

— Я ей сказал, что, скорее всего, это Лукас пришил его и что он может попытаться и ее…

Он неожиданно резко остановился, и слабый свет забрезжил в его глазах за увеличивающими стеклами очков.

— Вы сами до этого додумались? — спросил я.

— Нет, — медленно проговорил он. — Как только я вернулся в отель, мне позвонил Грунвалд. Он сказал, что Лукас совершенно потерял голову — укокошил Сэма и, вероятно, расправится и с его женой. Грунвалд не мог удержать его и попросил меня посоветовать Джози обратиться за помощью в полицию.

— Только ей не пришлось утруждать себя — я уже стоял за дверью, — гордо сказал я. — Но Грунвалд хотел быть уверен, что Лукаса будет дожидаться фараон. Я думаю, что он сильно рассчитывал на перестрелку, в которой Лукаса могли убить.

— Почему? — Герб уставился на симпатичного мишку в углу комнаты.

— Потому, Герб, что он не сможет чувствовать себя в безопасности, пока хоть один из вас жив! — хладнокровно объяснил я. — Ведь он бы сам стал еще более выгодным объектом шантажа, чем был Дэн Гэроу. Он это понимал. Джози — женщина, с ней он как-нибудь справился бы. Но от троих мужчин необходимо было избавиться.

— Смотрите-ка, Герб, — сказал Грунвалд тихим голосом, — лейтенант рассуждает не хуже Крэнстона!

— Да, действительно! — Мандел неприязненно посмотрел на меня. — Но если ваши предположения правильны, зачем Грунвалд подсказал адвокату, как построить защиту Лукаса?

— Сначала он рассчитывал, что Лукас даст себя пристрелить, сопротивляясь при аресте, — сказал я. — Но так как этого не произошло, Грунвалду пришлось вытаскивать парня, иначе тот из страха перед газовой камерой мог выложить все. Вот зачем, Герб!

— Тогда почему же он не пытался ухлопать меня? — агрессивно спросил Мандел.

— Скорее всего, Герб, — с иронической улыбкой ответил я, — потому, что ему только сейчас представился удобный случай.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что он сказал вам сегодня? Что я приеду обследовать бельведер с мисс Тайсон и что я могу обнаружить могилу Гэроу, не так ли? И что сейчас самый подходящий момент заняться нами, да, Герб?

— Ну и что? — не понимал Мандел.

— Ничего, — ответил я. — Чей пистолет у вас в руках, Герб? Вы ведь взломщик сейфов, а не стрелок. Настолько я знаю, вы никогда не носили оружия.

— Честно говоря, обычно не носил, — признался он. — Этот пистолет мне сегодня вечером дал Грунвалд, когда…

— Вы его проверили? — небрежно спросил я.

— Проверил? Нет… — Его глаза расширились, когда он посмотрел на пистолет.

— Попробуйте нажать на спуск, — предложил я.

— Слушайте, вы! — перебил меня Грунвалд. — Комедия слишком затянулась. Герб, мы немедленно займемся обоими. Я хотел выслушать бредни лейтенанта, чтобы узнать, не выискал ли он чего-нибудь против нас. Но теперь мне совершено ясно, что нет. Во всяком случае, у него нет никаких доказательств, ничего, кроме кучи догадок, которыми никто не станет заниматься, когда он станет трупом и…

Послышался слабый щелчок: это Мандел направил пистолет на пол и нажал на спусковой крючок. Он поднял голову и мрачно посмотрел на Грунвалда.

— Подонок! — прошипел он. — Грязный ублюдок, сволочь!

— Попросите его рассказать весь сценарий, Герб, — ободряющим тоном проговорил я. — Мне это тоже интересно, ведь теперь наши с вами пути переплелись!

— Все очень просто, — сказал Грунвалд с легкой улыбкой. — Вы, лейтенант, приезжаете с Евой сюда, чтобы бросить взгляд на бельведер, о котором, к несчастью, упомянула как-то Телма. Герб, недоверчивый по натуре, следит за вами. Когда он понимает, что вы нашли место, где он похоронил Гэроу, он принимает решение. Первым выстрелом он убивает Еву, но вы успеваете выхватить оружие и стреляете одновременно с ним, вы его смертельно раните, а он убивает вас!

— Ну, этот номер не пройдет! — прорычал Герб, оскалив зубы. — Теперь нас двое против одного.

— Уверяю вас, Герб, от этого ничего не изменится, — вежливо улыбнулся Грунвалд, — ваше смертельное ранение — скажем, в живот — стоит первым на повестке дня.

— Я не одобряю насилия, мистер Грунвалд, особенно когда сам становлюсь его объектом, — искренно произнес я. — Поэтому прежде чем вы перейдете к насильственным действиям, мне хотелось бы довести до вашего сведения еще несколько обстоятельств.

— Поторопитесь, лейтенант, — он хмыкнул, — вы начинаете утомлять меня.

— Когда я позвонил Еве сегодня вечером из офиса шерифа, она сказала, что тетя Телма устраивает маленький обед для узкого круга и будет нехорошо с ее стороны, если она покинет тетю и поедет со мной. Я уговорил Еву объяснить Телме, насколько необходимо, чтобы Ева сопровождала меня: существует некий факт, который я упустил в первый раз, и после повторного обследования я смогу разгадать тайну исчезновения ее мужа.

— А потом?

— Потом? Не нужно быть ясновидящим, мистер Грунвалд, чтобы догадаться, что на обед в узком кругу приглашены были вы, — сказал я. — И что Телма объяснила вам причину отсутствия Евы. У меня действительно не было никаких доказательств, что мозговым центром всей организации были вы. Ничего, кроме предположений. Мне оставалось только одно: подстроить вам ловушку в надежде, что вы попадете в нее. Поэтому я приказал сержанту Полнику следовать за нами, замаскировать свою машину, тихонько пройти в дом и спрятаться здесь.

— Помилуйте, лейтенант! — со страдальческим выражением на лице сказал Грунвалд. — Этот избитый прием вам не поможет! Я, пожалуй, предпочел бы, чтобы вы ползали на коленях, умоляя о пощаде. Хотя это вас тоже не спасло бы.

— Остается лишь один маленький пункт, который я хотел бы прояснить, прежде чем наш славный сержант войдет в комнату, если вы, конечно, не возражаете, — вежливо продолжал я. — Пистолет, которым вы убили Флетчера и отдали затем Лукасу, — не тот, которым убили ночного сторожа. А тот — он спрятан вместе с награбленным, верно?

— В конце концов, какая разница, если вы об этом узнаете? — улыбнулся Грунвалд. — Это поможет вам умереть счастливым, лейтенант, а я ничем не рискую. Вы правы, он находится в дупле, в одном из тех бревен на южной стене бельведера, вместе с драгоценностями и деньгами.

— И на этом пистолете еще сохранились отпечатки пальцев Лукаса?

— Совершенно точно.

— Следовательно, если Лукаса на этот раз оправдают, вы привезете его сюда делить добычу, а потом шлепнете его из этого же пистолета? И представите потом как самоубийство, а? Полиция станет проверять пистолет, найдет отпечатки Лукаса и обнаружит, что из этого оружия застрелили ночного сторожа. И все будут очень довольны!

— Вот именно! — Он поднял на несколько сантиметров руку с пистолетом, целясь в живот Манделу. — Боюсь, вам будет довольно больно, — извиняющимся тоном проговорил он.

— Ну, сержант! — Я повысил голос. — Выходите!

Дверь кухни широко распахнулась, и в проеме появилась массивная фигура Полника. В его огромной лапе тридцать восьмой казался просто детской игрушкой.

— Бросьте эту штуку! — проревел он, и впервые я готов был благословить его грубый голос.

— Идите к черту! — отчаянно завопил Грунвалд и нажал на спуск.

Но я опередил его.

— Герб, ложись! — выкрикнул я и сам бросился на пол, стараясь выхватить пистолет из кобуры.

Мандел успел дернуться, прежде чем Грунвалд выстрелил, и это движение спасло ему жизнь. Вместо живота пуля попала ему в правое плечо. Он громко заорал, но его крик потонул в грохоте выстрелов из тридцать восьмого калибра Полника. Первая пуля попала Грунвалду в грудь и отбросила его к двери спальни, вторая, попав в живот, отшвырнула его еще дальше, он упал на колени, а третья легла точно между глаз, и он рухнул на кровать. Очевидно, что справедливости ради судьба захотела, чтобы он нашел свою смерть на том же ложе, что и Флетчер.

В комнате вдруг стало очень тихо, только Мандел, бледный как полотно, стонал, сжимая рукой плечо, как будто он уже был одной ногой на том свете. Десять секунд спустя Ева Тайсон осторожно открыла один глаз, чтобы проверить, жива ли она, и если жива, кто еще составляет ей компанию.

— Некоторые сволочи жутко упрямы, да, лейтенант! — весело крикнул Полник.

— Точно! — тепло отозвался я. — И недоверчивы.

— Моя рука, — стонал Герб. — Позовите врача, я истекаю кровью…

— Странно, лейтенант. — Полник критически посмотрел на плечо Мандела. — Я-то думал, что у такого профи, как Герб, в жилах не кровь, а нитроглицерин!

— Вы бы лучше позвонили в офис и вызвали санитарную машину, сержант, — сказал я. — И мне нужно поговорить с шерифом.

— Слушаюсь, лейтенант, — браво ответил Полник, очень довольный собой. — После моего мастерского выстрела никто не вспомнит, как я потерял их на перекрестке!

— Ясное дело, сержант!

— Кстати, я вот о чем думаю, лейтенант. — Он на секунду остановился, уставившись на телефон, нахмурив лоб и усиленно шевеля мозгами. — Может, нам не нужна санитарная машина?

— Как это? — удивился я.

— Ну… — Он опустил голову, стараясь не показывать, как он горд своими выводами. — Я вспомнил про доктора Мэрфи! Он же может прилететь сюда на крыльях за пять минут! — Он подмигнул мне. — Тогда Герб не успеет потерять много крови…

Глава 14

На следующий день я вошел в здание суда в половине третьего. Шериф по-прежнему сохранял свой брюзгливый вид, но я заметил в его глазах мечтательное выражение, которое мне не часто приходится видеть.

— Где это вы были все утро?

— В своей кровати, — честно признался я. — Вы же знаете, у меня была долгая ночь.

— Что-то вы размякли, — сказал он презрительно. — И мозги ваши тоже. Что бы вы сейчас делали, если бы я не потрудился с утра вырвать подробное признание у Мандела?

— Провел бы вторую половину дня, вырывая подробное признание у Мандела, — в тон ему ответил я. — А вы хотели сказать, шериф, это была тяжелая работа?

— Ну, — проворчал он, — мне пришлось искать стенографистку… оформлять протокол, разве нет?

— Как его рука?

— Очень хорошо. Через несколько дней он выйдет из больницы и возвратится в камеру, — ответил Лейверс.

— Вы выполнили то, что обещали мне вчера ночью? — спросил я, стараясь казаться равнодушным.

— Ну конечно! Никто ничего не знает, за исключением наших ребят, а они будут молчать под страхом потерять свою службу, — сухо ответил он.

— Труп Дэна Гэроу действительно был замурован в пол бельведера?

— Да. Дантист немедленно опознал его, — ответил шериф. — Я не хотел волновать вдову и не стал приглашать ее на опознание. Прошло столько времени, вы понимаете… Предваряя ваш следующий вопрос, скажу: выдолбленное отверстие в стене мы тоже нашли. Мэрфи сказал, что пуля, извлеченная из черепа Гэроу, выпущена из того же пистолета, из которого был убит ночной сторож. Лукас не проявил осторожности и оставил на нем отличные отпечатки. Вместе с показаниями Мандела это не оставит Лукасу времени даже помолиться. Он будет готов.

— Замечательно, шериф, — сказал я осторожно. — А там как дела? — И я кивнул на закрытую дверь суда.

— Плохо! — Он насмешливо захихикал. — Подозреваю, что в любую минуту Эд Левин может покончить с собой. Он вляпался сегодня утром, допрашивая Джози Флетчер: ей удалось выставить его на посмешище как маньяка-садиста! Сразу же после обеденного перерыва Крэнстон вызвал Лукаса на свидетельскую трибуну, и они разыграли отличный скетч. Сейчас очередь Левина задавать вопросы, но он горит синим пламенем, как и при допросе Джози. Поэтому он посылает отчаянные сигналы, не зная, что вы уже здесь!

— Бедняга! Я почти готов пожалеть его! А капитан Паркер?

— Он устроился около стола Левина и делает все возможное, чтобы казаться посторонним, — усмехнулся шериф. — Каждый раз, когда Левин вздыхает, вздыхает и Паркер. У меня просто сердце разрывается, когда я на них смотрю!

— Но вы сдержите обещание, шериф? — спросил я, безуспешно стараясь сохранить безразличный вид.

— Дать вам возможность разыграть финальную сцену по вашему сценарию? — проворчал Лейверс. — Что я, сошел с ума?

— Вы хотите сказать, что не дадите мне закончить спектакль так же красиво, как он начался?

— Вы ведь никогда не упустите возможности использовать подходящий случай, Уилер! — Он противно хрюкнул. — Я не раз говорил, что вы один из самых настырных парней на свете! Согласитесь, что это так, и я…

— Согласен, — быстро сказал я.

— Ах! — Он расплылся в широкой улыбке. — Я, наверное, и вправду ума лишился, но я дам вам возможность поступить, как вы хотите. Мне кажется, после вчерашнего разговора в конторе Левина вы имеете полное право утереть им нос!

— Спасибо, шериф! — с чувством воскликнул я. — Вы даже не представляете себе, как я вам признателен! — Я увидел, что глупая рожа Полника из-за спины шерифа посылает мне лучезарные улыбки. — Пойдите и скажите капитану Паркеру, чтобы он срочно вышел к шерифу, — сказал я ему. — И пожалуйста, уберите эту дурацкую улыбку: сейчас надо принять несчастный вид!

— Да, сэр! — еще шире заулыбался Полник, но тут же изобразил свирепую мину.

— Вы сумеете сыграть свою роль, шериф? — с беспокойством спросил я.

— Вы шутите, лейтенант? — процедил он.

Через две минуты Полник вернулся из зала суда, за ним по пятам следовал капитан Паркер. Шериф Лейверс посмотрел на меня так, будто я был четырежды детоубийца, потом медленно перевел взгляд на капитана Паркера.

— Я получил от лейтенанта Уилера исчерпывающие данные об этом деле, — жестко проговорил он. — Капитан, нет никакого сомнения, что Лукас не виновен в убийстве Флетчера.

— Что?! — Паркер ошеломленно вытаращил глаза. — Вы уверены, шериф?

— Не задавайте идиотских вопросов! — проворчал Лейверс. — Если бы я не был уверен, стал бы я вызывать вас и просить передать помощнику прокурора, чтобы он отозвал свое обвинение в убийстве!

— Нет, конечно! — Обычно румяное лицо капитана позеленело. — Если я правильно понял, нужно объявить Левину, чтобы он немедленно взял назад обвинение в убийстве, так как вы получили новые данные, так?

— Совершенно точно, капитан! — Лейверс оскалил зубы в свирепой улыбке.

— Понятно! — Паркер попытался уничтожить меня взглядом. — Я полагаю, что теперь отпала необходимость в деликатном обращении с Уилером, после того как он провалил дело, да?

— Даю вам слово, капитан Паркер, — твердо проговорил Лейверс, — лейтенант получит именно то, что он заслужил!

— Тем лучше!

Паркер, торжествуя, посмотрел на меня и отвернулся. Он потоптался на месте, расправил плечи и, задрав голову, устремился в зал заседаний.

Я нервно курил, Полник переминался с ноги на ногу, а шериф оставался недвижим, как монумент. Медленно тянулись минуты ожидания, потом в зале заседания возник глухой шум.

— Кажется, свершилось, — спокойно проговорил шериф. — Левин отозвал обвинение Марвина Лукаса в убийстве, и тот теперь свободен.

— Теперь-то можно войти, лейтенант? — нетерпеливо спросил Полник.

— Дадим им еще пару минут, — ответил я, покачав головой. — Я хочу быть уверенным, что журналисты уже успели сфотографировать обвиняемого и его блестящего защитника, поздравляющих друг друга.

— Бывают моменты, когда я поражаюсь, какой садизм скрыт под вашей личиной дурачка, Уилер, — сказал Лейверс.

Дверь зала заседаний неожиданно широко распахнулась, и шумная толпа высыпала наружу с журналистами во главе. Я заглянул в зал. Судья Клебан отчаянно колотил своим молотком с видом полного недоумения. Во всех углах оживленно обменивались впечатлениями, шушукались. Вокруг стола плотным кольцом стояли журналисты, спеша запечатлеть лица Лукаса и Крэнстона, празднующих победу. Другая группа фотографов окружала Джози Флетчер, силясь поймать в кадр ее ноги.

Левин и Паркер медленно направлялись к выходу. Паркер хмурился по причине, мне хорошо известной. Левин был очень бледен и выглядел совершенно измученным. В его глазах застыло выражение недоумения и страха, как будто он сам не верил тому, что сейчас произошло: дело, которое он считал таким ясным и простым, вдруг обернулось для него провалом.

— Ну, сержант, — сказал я. — Кажется, время пришло!

Я направился в зал заседаний, косясь через плечо, чтобы убедиться, идет ли он за мной: оба, и он и Лейверс, не отставали от меня ни на шаг.

— Вы опять собираетесь урвать кусок от моего пирога, шериф? — возмутился я.

Он отрицательно покачал головой:

— Я здесь лишь наблюдатель, Уилер. Но я не могу пропустить такой спектакль ни под каким видом!

Когда мы приблизились к группе фотографов, окружающих Джози Флетчер, она заметила нас, и на ее губах появилась торжествующая улыбка.

— Не упустите замечательный кадр, ребята! — радостно воскликнула она. — Лейтенант Уилер узнаёт о решении суда.

Я поднял руку, останавливая защелкавшие было камеры:

— Одну минуту, ребята, и я гарантирую вам еще более сенсационный снимок.

Ее триумфальная улыбка угасала по мере того, как я приближался.

— Миссис Флетчер, — официально начал я, — у меня есть ордер на ваш арест по обвинению в содействии ограблению и лжесвидетельстве. — Я послал ей ангельскую улыбку. — Что вы на это скажете, Рита?

В ее глазах испуг быстро сменился отчаянием, что меня вполне удовлетворило. Я оставил ее на растерзание фотографам и продолжал свой путь к скамье защиты. Левин и Паркер резко оборвали разговор и ошеломленно смотрели на меня, пока я независимо проходил мимо них.

Первым меня заметил Марвин Лукас. Его лицо расплылось в гадкой улыбке, он повернулся к Крэнстону и что-то зашептал ему на ухо. Адвокат встревоженно поднял голову и вежливо улыбнулся мне.

— Я полагаю, именно вам, лейтенант, мы обязаны тем, что суд признал обвинения против моего клиента необоснованными? — сказал он, намеренно повышая голос, чтобы его слышали журналисты. — Я могу лишь сказать, что рад решению суда, хотя душевные страдания моего клиента во время ареста невозможно описать. Я намерен подать жалобу на необоснованный арест, несправедливость…

— Не думаю, что вы успеете сделать это, адвокат, — огорченным тоном проговорил я. — Но я хотел бы поздравить вас: это была действительно вдохновенная защита!

— Благодарю вас. — Некоторое время он без всякого выражения смотрел на меня, потом медленно провел рукой по своему лысому черепу. — А почему вы считаете, что я не успею подать жалобу?

— И вас я тоже хотел бы поздравить, Марвин. — Я повернулся к Лукасу, не отвечая на вопрос Крэнстона. — Вас объявили невиновным, вот что значит истинное правосудие!

— Это он мне говорит! — усмехнулся Лукас в сторону журналистов. — Очень жаль, лейтенант, что вы не подумали об этом, когда пытались меня пристрелить!

Журналисты одобрительно захохотали. Они стали прислушиваться к нашему разговору.

— Я всегда очень нервничаю, когда в меня стреляют, Марвин, — объяснил я. — Знаете ли, когда вы всадили пулю мне в ногу, я так и затрясся!

Пресса наградила громким смехом и меня, что совсем не понравилось Лукасу.

— Хватит, коп! — грубо оборвал он. — Вы уже сказали достаточно!

— Я все-таки скажу еще Кое-что, прежде чем уйти, Марвин Лукас. У меня есть ордер на ваш арест!

— По какому обвинению? — завопил Крэнстон.

— По обвинению в убийстве Дэна Гэроу и Барни Брадена, — ответил я. — Это ответ и на ваш вопрос о жалобе, адвокат.

— Барни Браден? — удивился Лукас. — Это еще кто, черт возьми?

— Ночной сторож здания, в котором помещается контора ювелира. — Я смотрел на него с упреком. — Вы что, Марвин, уже забыли про него?

— Вы сошли с ума!

— Грунвалд мертв. Мандел во всем сознался. Мы нашли труп Гэроу там, где вы его спрятали, в бельведере, нашли добычу, а также пистолет, которым было совершено убийство, и на нем отличный отпечаток вашего пальца! Что еще вы хотите знать, Марвин?

— Проклятая ищейка! — Он размахнулся, чтобы ударить меня, но Полник перехватил его руку и сжал как в тисках.

— Послушайте, ведь это ваша последняя здоровая рука, — сказал сержант неодобрительно. — Вы хотите, чтобы на нее тоже наложили гипс?

Я вышел из-под ослепительного блеска вспышек и направился к молчаливой группе, Состоящей из шерифа, Левина и Паркера, вокруг которой уже роились корреспонденты. Шериф молчал по разумным соображениям, два других, казалось, просто потеряли дар речи.

— Вы заставили меня пережить такое унижение в суде, — сдавленным голосом сказал Левин. — А ведь вы уже знали…

— А я понимаю, почему лейтенант ничего вам не сказал, джентльмены, — резко проговорил шериф.

— Тогда скажите! — пролаяли оба в унисон.

— Ну что же! — Лейверс с каменным лицом взирал на обоих. — Вспомните, как вы обошлись с ним вчера после заседания? Лейтенант справедливо решил, что вам нельзя доверять.

Паркер вздрогнул так сильно, как будто ему всадили нож между лопаток, и сразу покинул зал суда, красный, как вишня. Но Эд Левин не хотел считать себя побежденным.

— Это вам так не пройдет, Уилер! — злобно выпалил он. — Вы сделали из меня дурака перед судом, вы умышленно скрывали от меня истинный ход следствия…

Для меня это был момент наивысшего триумфа, и я наслаждался им, что было ошибкой, так как шериф тотчас вырвался вперед.

— Прекратите, мистер Левин! — воскликнул он с искренним возмущением. — Я не могу слышать, как помощник прокурора плачется и скулит!

— Я действительно совсем сошла с ума, — сказала мне Ева Тайсон, когда я привел ее к себе. — Встречаться с тобой вновь после того, что случилось в первые два раза!

— Позвольте напомнить, что я истратил семнадцатидневный заработок, чтобы оплатить ваш ужин, мисс Тайсон, — холодно сказал я, закрывая входную дверь. — И теперь вы говорите, что надо быть сумасшедшей, чтобы встречаться со мной?..

— Ужин был восхитительным, Эл! — Она покаянно похлопала меня по руке. — Я наслаждалась им с начала и до конца!

— Я это заметил, — с горечью проговорил я. — Особенно той восхитительной второй бутылкой французского шампанского, которую ты обязательно хотела выпить, чтобы отметить окончание первой.

— Это было как в сказке, — мечтательно вздохнула она.

— Да, в страшной сказке, — прошептал я чуть слышно.

Вдруг она встала на четвереньки и заглянула под диван. Черный шифон ее платья соблазнительно натянулся.

— Я только проверяю. — Она подняла голову и нервно улыбнулась. — Последние два наших свидания заканчивались свежими трупами, и я подумала, что вдруг это скверная привычка, от которой ты никак не можешь избавиться.

— Здесь нет никакого трупа, — уверил я ее. — А что, если мы выпьем по стаканчику?

— Отличная идея, — ответила она, растягиваясь на диване. Шифоновый туалет очень украсил его, хотя продержался там недолго: платье полетело к потолку, туфли — на ковер, а сама она оказалась в моих объятиях. Диван одобрительно заскрипел под нами, когда мы завертелись в любовной карусели, пробуя то одно, то другое, пока не достигли наивысшего экстаза. Немного позже я прошел на кухню, чтобы приготовить напитки, потом вернулся в гостиную. Она разглядывала мою стереосистему.

— Это превосходная система с пятью превосходными усилителями, спрятанными в стенах, — пояснил я с гордостью.

— А я думала, что это старый граммофон! — фыркнула она.

Я вздрогнул:

— Тише! Она же может услышать…

Ева взяла у меня стакан и подошла к окну.

— А погода по-прежнему прекрасная, — проговорила она без всякого энтузиазма.

— Хочешь, я запакую ее и обвяжу лентой, чтобы ты могла взять ее с собой?

— Не стоит труда. — Она вернулась на диван и села.

Послушался глухой стук. Но это не пружины дивана запротестовали, они лишь чуть вздохнули, — это был сигнал, что вечер с треском разваливается… Проклятие, почему классная встреча, которая так великолепно началась в модном — и дорогом! — французском ресторане, зашла в тупик?! Откуда взялось это мрачное молчание, отчего Ева сидит с таким натянутым, скучным выражением на красивом лице?

Потом меня неожиданно осенило. Как это некий Уилер мог быть таким тупицей? Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос — бросился к окну и опустил шторы.

— Отличная ночь быстро улетит прочь, — заключил я, — может, и не слишком поэтично, но зато точно. — Я подошел к проигрывателю и достал новый диск. — Ванная комната там, малютка, — добавил я небрежно.

Она подняла голову и посмотрела на меня так, как будто у меня было две головы.

— Я подумал, что ты, может быть, захочешь принять душ, — пояснил я и отвернулся от ее разгневанного взгляда, быстро исправив ошибку: — Я хочу сказать, что душ — в ванной и что это единственное место в квартире, где можно намокнуть, пока снаружи бушует шторм. Я не слишком знаком с обычаями валькирий. Может быть, им необходимо промокнуть до костей, чтобы потом выбрать себе героя?

— Что? — Бирюза ее глаз загорелась искорками, пухлые губы предательски дрогнули. — Что ты хочешь сказать, Эл?

— Гроза приближается, — серьезно сказал я.

— Где? В Омахе?..

— Послушай…

— Я включил звук, и секунду спустя вагнеровский «Полет валькирий» заполнил всю квартиру, сотрясая стены. Ева медленно откинулась назад на подушки и закрыла глаза.

— Эл, — тихо проговорила она через некоторое время, — ты не только герой, ты гений импровизации! Где, ты сказал, находится душ?

Пять долгих минут я слышал только бушующую музыку, потом на пороге возникло видение: мокрая и совершенно нагая валькирия смотрела на меня сияющими глазами.

— Ну, давай, герой, — сказала она низким, хрипловатым голосом. — Три забега вокруг дивана — и победитель получает все!

Труп на Рождество

Глава 1

— Счастливого Нового года!

— Да уж, на Рождество пяти свободных дней как не бывало! — пожаловался я.

— Ну тогда с несчастливым Рождеством! — Блондинка в костюме корсара привычно поправила взбитые кудри и как-то неуверенно улыбнулась. — Входите, присоединяйтесь к гостям, хорошо?

Я осторожно протиснулся в холл. Вдруг женщина качнулась в мою сторону, на миг прижавшись к моему торсу большими и острыми, как форштевень пиратского корабля, грудями.

— Как бы я хотела, чтобы они хотя бы на несколько минут перестали раскачивать дом! — пробормотала она, резко отодвинувшись от меня. — Девушка просто не в состоянии удержаться на ногах, когда они все так прыгают и скачут!

Она кокетливо приподняла черную повязку, сверкнув одним небесно-голубым глазом, точно таким же, как и второй, по другую сторону ее курносого носика. И оба были несфокусированы.

— Я Айрис Мейлон. — Было заметно, как она старается сосредоточиться на моем лице. — Почему вы, чудак эдакий, явились без костюма? Я всех предупреждала, что сегодня у меня бал-маскарад… — Она как-то по-детски дернула себя за нижнюю пухлую губку. — Что вы здесь делаете? Я хотела сказать, вы откуда?

— Я лейтенант Уилер, из службы шерифа, — ворчливо ответил я.

— Поняла, почему все так переполошились! — Она глуповато хихикнула. — Послушайте, вам понравилась моя милая шуточка? Вы сказали, вы блюститель порядка? А я — о переполохе…

— Спокойнее! — Я сжал зубы, с трудом удерживаясь от желания придушить ее. — Я не собираюсь ни разгонять ваших гостей, ни присоединяться к веселью, но кто-то позвонил нам и сообщил об убийстве.

— Вот как? — Она мгновенно отрезвела и перестала хихикать, но сфокусировать глаза ей все же так и не удалось. — Где?

— Прямо тут, — буркнул я. — Известил нас какой-то Толлен.

— Значит, Грег Толлен, — пробормотала она. — Он где-то здесь… — Она нахмурилась, стараясь сосредоточиться. — Вспомнила! Последний раз я видела его, когда он отправился с Тони в комнату для гостей.

— И где же она, эта комната для гостей?

— В конце коридора, последняя дверь с правой стороны. — Какое-то мгновение она колебалась. — Может быть, вы позволите мне пойти туда и представить вас?

Когда я молча решительно двинулся в указанном направлении, в ее голосе проскользнули плаксиво-жалобные нотки.

— Ну ради Бога! Но не забудьте постучать, прежде чем войти, хорошо? Постучите и подождите.

Я не сделал ни того ни другого. Дверь не была заперта. Я распахнул ее и вошел. Высокий костлявый кролик с оттопыренными ушами и как будто нарисованной ниточкой черных усов, нервно задергавшихся при моем появлении, испуганно попятился от меня.

— Кто вы такой? — спросил он взволнованно.

— Санта-Клаус, — ответил я. — Пришел забрать труп, который я по ошибке сунул в ваш чулок. Где он?

— Труп? — Он судорожно сглотнул; его кадык задрожал, как перепуганная девственница. — Под кроватью.

На некое подобие языческого ложа были наброшены скомканное в клубок шелковое покрывало с черно-белым восточным орнаментом и две такие же подушки. Опустившись на четвереньки, я приподнял край покрывала и заглянул под кровать. На меня незрячими глазами смотрел лысый престарелый Робин Гуд в ярко-зеленом костюме. Пуля довольно крупного калибра превратила правую половину его лица в кровавое месиво. Синевато-багровый шрам растянул уголок рта в свирепой улыбке, придавая его физиономии выражение непоколебимой уверенности в том, что хотя он и умер, но позднее, несомненно, кто-то за его смерть поплатится.

Я опустил покрывало и поднялся. Кролик наблюдал за мной испуганными глазами, как будто мой скромный костюм был самым экстравагантным нарядом, который он когда-либо видел.

— Я лейтенант Уилер, — представился я. — А вы — Грег Толлен? Вы позвонили в полицию и сообщили об убийстве?

— Верно. — Адамово яблоко запрыгало на его тощей шее. — Вы меня до полусмерти напугали своей шуткой о Санта-Клаусе, лейтенант… Я посчитал, что мне лучше тут дождаться вашего приезда. Ведь копы не любят, когда что-то трогают… — Он через силу улыбнулся жалкой, похожей скорее на пародию, улыбкой. — Мне не хотелось портить вечеринку Айрис…

На прикроватной тумбочке стоял телефон. Позвонив дежурному сержанту, я велел ему поднять по тревоге бригаду детективов и экспертов по расследованию убийств. Кролик продолжал гипнотизировать меня застывшими, немигающими глазами.

— А где Тони? — спросил я как бы между прочим.

Он прореагировал так, словно я сунул ему под нос свежеразрезанную луковицу.

— Тони? Какая Тони?

— Последний раз, когда хозяйка видела вас, вы шли сюда с особой по имени Тони, — терпеливо пояснил я ему. — По ее тону я понял, что Тони — отнюдь не мужчина…

— Ну, я… — Он тщательно облизал губы. — Я не знаю, следует ли мне…

Он мельком взглянул на измятую постель и вспыхнул до корней волос.

— Чем вы тут с Тони занимались, ваше личное дело, — успокоил я его. — А вот убийство — мое. Так что начнем с начала. Когда вы с Тони сюда пришли?

Он отогнул рукав и посмотрел на наручные часы.

— Сейчас около половины одиннадцатого. Полагаю, тогда было без четверти десять.

— Вы позвонили ровно в десять, — напомнил я. — Значит, вы не сразу заметили тело?

— Именно так! — Его лицо снова стало пунцовым. — Мы обнаружили его чисто случайно, лейтенант. Понимаете, мы тут затеяли… игру. Возились, как малые дети. — Он смущенно отвел взгляд. — Ловили друг дружку… И Тони скатилась под кровать…

— И обнаружила там тело! — закончил я за него. — Что потом?

— Ну, она очень расстроилась, — забормотал он невнятно. — Я сказал, что вызову полицию, а ей посоветовал поскорее одеться… Словом, уехать домой. Мне хотелось избавить ее от неприятностей. Наверное, мысль была не слишком разумная, верно?

— Верно… Фамилия Тони?

— Кэрролл.

— Вам известно, чье это тело?

— Да. — Он закашлялся. — Дина… ух… Кэрролла.

— Они были родственниками?

— В том-то и сложность, лейтенант… — Казалось, его уши свесились ниже еще на пару дюймов. — Он был ее мужем.

В дверь осторожно постучали, затем она медленно отворилась, и в комнату бочком проскользнула блондинка-корсар. Бросив на нас с кроликом робкий взгляд, она пристально огляделась вокруг. Я дождался, пока у нее в глазах не появилось спокойное выражение, и лишь тогда прямо, без обиняков заявил:

— Он под кроватью.

Она подскочила от неожиданности.

— Вы хотите сказать, что это вовсе не идиотская шутка, придуманная Грегом?

В этот момент меня буквально оглушил грохот джаза.

— Сходите и выключите музыку, — посоветовал я ей. — Вечеринка закончилась, однако никому из гостей уезжать не разрешается.

— Хорошо, — прошептала она. — Я им скажу, лейтенант.

Она вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, и секунд через пять в особняке воцарилась тишина.

— Пожалуй, мне лучше пойти поговорить с другими гостями, — решил я. — Можете составить мне компанию, Толлен.

— Погодите, лейтенант. — Его усы как-то странно затопорщились. — Неужели вы не хотите узнать про Санта-Клауса?

У меня на мгновение что-то сжалось внутри, но все же я сумел изобразить улыбку на лице.

— «Благодарю тебя, Вирджиния. Полагаю, я всегда где-то в глубине души верил в существование Санта-Клауса…»

— Нет, вы не понимаете! — пробормотал кролик. — Я говорю про Санта-Клауса, который был здесь, в доме Айрис. Про того, который вышел из этой комнаты, когда я… мы… вошли.

— Почему бы вам не рассказать мне про это медленно и подробно с самого начала?

Усики смущенно обвисли.

— Собственно, это все. Тони как раз собиралась открыть дверь комнаты, как вдруг та сама отворилась изнутри и в коридор вышел Санта-Клаус. Он прошел мимо нас, не произнеся ни единого слова. Мы же были так изумлены, что лишились дара речи.

— Вы не знаете, кто так вырядился?

— Нет.

— Как он выглядел? — ухмыльнулся я. — Не вздумайте морочить мне голову россказнями о его длинной белой бороде и красной одежде, понятно?

— Я бы сказал, что он среднего роста, — энергично заговорил кролик. — Или чуть повыше.

— Благодарю вас, мистер Толлен, — буркнул я. — Теперь пойдемте потолкуем с другими гостями, пока я не растерял остатки разума.

Блондинка-корсар стояла в дверях гостиной со смущенным лицом, как будто внезапно застыдилась своего маскарадного костюма с коротенькой юбочкой, едва прикрывавшей бедра. Длинные загорелые ноги были просто великолепны, и, если бы у меня голова не была занята проклятым трупом, мне бы доставило немалое удовольствие пофантазировать о стройных ножках свирепой «пиратки», на которые ради Рождества были натянуты нейлоновые чулки-паутинки.

Позади нее по всей гостиной беспорядочно располагалась весьма разношерстная и угрюмая публика. Я сразу заметил толстого мушкетера, с головы которого слетела шикарная шляпа, обнажив розовую лысину, растерянного сатану и необычайно тучную крашеную блондинку, облаченную в детскую пижаму с кружевцами и ворохом воланчиков, сжимавшую в пухлых руках огромный леденец на палочке.

— Так где же Санта-Клаус? — спросил я женщину-корсара.

Айрис Мейлон вздрогнула:

— Пожалуйста, лейтенант, это не смешно!

— Я имею в виду гостя в костюме Санта-Клауса, — пояснил я.

Она с недоумением посмотрела на меня:

— Никакого Санта-Клауса здесь нет.

— Ошибаешься, дорогая! — пронзительно заверещала крашеная блондинка. — Я видела его на кухне с час назад, когда выходила туда за кубиками льда. — Она негромко хихикнула. — Удивительно невоспитанный старый Санта-Клаус! Я наклонилась, чтобы достать лед из морозильника, а он произнес так противненько: «Хо-хо! Вот это подарочек для Санта-Клауса, верно?» — и ущипнул меня.

— Вероятно, он был не столько невоспитанным, сколько худосочным, — кислым тоном заметил сатана.

— Кто-нибудь еще видел этого Санта-Клауса? — настойчиво повторил я.

Последовало долгое молчание. «Значит, никто его больше не видел», — мысленно решил я и сосчитал присутствующих. В комнате, помимо Толлена и хозяйки, находилось девять гостей. Было похоже, что рождественская ночь окажется бесконечно длинной.

Неожиданно зазвенел дверной звонок. Блондинка-корсар вопросительно взглянула на меня.

— Это моя забота, — сказал я. — Все оставайтесь на местах до моего возвращения. — Я повернулся к Толлену. — В том числе и вы.

— Понятно, лейтенант. — Он с трудом проглотил слюну. — Можно мне позвонить Тони? Я имею в виду, она будет волноваться и…

— Нет! Никто не должен пользоваться телефоном. Она уже знает, что ее муж убит. Какие новости ей еще нужны?

— Как скажете, — проблеял он. — Я просто подумал…

— Пожалуйста, не надо за меня думать, в деле и без того полно проблем…

Я вышел в холл и отворил дверь. Мимо меня продефилировала знакомая мне четверка служителей Фемиды. Возглавляли шествие Эд Сэнджер и его помощник из криминалистической лаборатории, далее следовал доктор Мэрфи, последним я не без удовольствия заметил сержанта Полника с его простодушной физиономией. Я провел коллег в комнату для гостей и наблюдал, как Сэнджер с помощником приступили к ритуалу со вспышками магния и поисками отпечатков пальцев.

— Как вы на это смотрите, Эл? — Насмешливая физиономия доктора Мэрфи обернулась ко мне, и он продекламировал:

Я притворился, будто дрожу от страха.

— Достаточно скверно иметь шерифом живого вампира, но патологоанатом, сочиняющий скверные стишки, куда как хуже!

— Вы должны извинить меня, лейтенант, — осторожно вмешался Полник своим громоподобным басом, — но, возможно, доктор сможет помочь, раз он знает потерпевшего?

— Почему вы так думаете? — бесстрашно спросил я, хотя прекрасно знал, что спокойнее не задавать сержанту подобных вопросов.

— Ну, — скромно улыбаясь, промолвил Полник, — раз доктор знает, что тот занимался вооруженными грабежами, значит, он где-то с этим парнем встречался, не так ли?

— Так! — ответил я, сообразив, что Полник именно так интерпретировал упоминаниеблагородного разбойника Робин Гуда, и широко улыбнулся Мэрфи. — Надеюсь, доктор, вы нам поведаете, при каких обстоятельствах вы познакомились с грабителем?

— Разумеется! — совершенно серьезно кивнул он. — Как-нибудь напомните, а сейчас мне надо заняться кое-чем другим. — Стремительно повернувшись, Мэрфи вплотную подошел к кровати. — Вы закончили с трупом, Эд? — спросил он нетерпеливо.

— Он полностью в вашем распоряжении, док, — ответил Сэнджер. — Желаете, чтобы мы его извлекли из-под кровати?

— Не затрудняйтесь, — хитровато взглянул на него Мэрфи. — Я просто буду перекатываться под кроватью вместе с трупом.

Сэнджер посмотрел на потрясенного помощника и беспечно пожал плечами.

— Ты скоро поймешь, что иметь дело с командой шерифа довольно забавно, — заметил он. — Тут собрались одни комики.

— Господи, я все время жду, что с минуты на минуту труп внезапно оживет и пожелает нам всем счастливого Рождества, — пожаловался помощник.

— Не обращай внимания на пустяки, — посоветовал Сэнджер. — Если расследование этого преступления пойдет в том же духе, как и остальные, в которых я участвовал вместе с лейтенантом, мы наслушаемся таких шуточек и словечек, что потом долго еще будем соображать, в своем ли эти парни уме. А пока что давай-ка сдвинем кровать в сторону, чтобы наш уважаемый знахарь мог приняться за работу.

Стоило доктору Мэрфи приступить к обследованию тела, как раздался телефонный звонок. Я тотчас припомнил, что сообщил дежурному сержанту номер. Но теперь уже было поздно ругать себя за легкомыслие. Не успел я произнести в трубку «Уилер», как услышал знакомый оглушительный рев шерифа Лейверса.

— Каковы успехи, лейтенант? — спросил он требовательно. — Кто жертва преступления? Сколько времени намереваетесь задерживать там криминалистическую бригаду? На меня наседает капитан Паркер.

— Они здесь скоро закончат, — ответил я. — А я пока ничего не добился. Столкнулся черт знает с какой ситуацией. Главная проблема в данный момент — Санта-Клаус.

— Что?! Что?! — Голос Лейверса уподобился громовым раскатам.

— Санта-Клаус, — услужливо повторил я. — Он исчез.

— Сейчас не время для шуток, лейтенант. В Пайн-Сити творится что-то невообразимое. У меня голова идет кругом, мне не до загадок. Так кто же убит?

— Робин Гуд, — выговорил я как можно четче, посчитав, что сейчас самое подходящее время внушить окружному шерифу, что он не должен отвлекать занятого расследованием лейтенанта дурацкими вопросами.

— Робин… — Внезапно громкий голос шерифа сменился каким-то полузадушенным стоном.

Кто-то толкнул меня под локоть. Обернувшись, я увидел, разумеется, Мэрфи, стоявшего рядом с блаженной улыбкой на физиономии.

— Дайте-ка мне побеседовать с ним. — прошептал он.

Я вручил ему трубку. Мэрфи несколько секунд терпеливо слушал трескучий голос на другом конце провода, затем авторитетно откашлялся.

— Говорит шериф Ноттингема, — заговорил он с утрированным английским акцентом. — Счастлив подтвердить вашей светлости, что гроза Шервудского леса наконец-то получил то, чего давно заслуживал. Пожалуйста, информируйте принца Джона о…

— Откройте-ка дверь, — велел Сэнджер своему ошеломленному помощнику. — Эта комедия теперь не скоро кончится!

Глава 2

Эд Сэнджер и его помощник отбыли с веселыми улыбками и малоутешительными заверениями, что они не обнаружили ничего примечательного и очень сомневаются, что дальнейшие лабораторные тесты дадут дополнительную информацию. Прибыл «мясной фургон», по выражению доктора Мэрфи, и тело Дина Кэрролла — Робин Гуда — отправилось в морг. Уехал и док, определив предварительно время смерти от девяти до девяти тридцати вечера и причину смерти — пулю от крупнокалиберного пистолета, застрявшую в мозгу жертвы.

Таким образом, заправлять делами остались одинокий рейнджер Уилер и его глуповатый приятель сержант Тонто Полник.

Я вернулся в гостиную. Полник, естественно, не отступал от меня ни на шаг. Вид у него был такой, будто больше всего на свете ему хотелось бы сейчас находиться в составе резерва при офисе шерифа. Впрочем, он немного повеселел при появлении полуодетой «пиратки», и пару минут, пока он не вспомнил о своей почтенной супруге, в его глазах горели плотоядные огоньки.

— Лейтенант, — совсем протрезвевшая Айрис Мейлон заговорила холодным, деловитым тоном. — Я не могу продержать здесь всю ночь гостей! Когда они смогут отправиться домой?

— Сразу же после того, как я задам им несколько вопросов, а сержант Полник запишет их имена и адреса, — сообщил я. — Так что вам лучше присесть.

Пристроившись на кончике стула, она вцепилась в подол пиратской юбчонки, пытаясь оттянуть ее хотя бы на сантиметр и прикрыть почти оголенные бедра.

Я поочередно оглядел остальных гостей, разбредшихся по всей гостиной, и мысленно вздрогнул от отвращения: если уж маскарадные костюмы не придали им привлекательности, как же они выглядели в повседневной одежде?

— Ладно, — начал я. — Сегодня где-то от девяти до половины десятого вечера в комнате для гостей был убит Дин Кэрролл.

— Как, лейтенант? — поинтересовался сатана.

— Его застрелили, — ответил я. — Слышал кто-нибудь из вас звук выстрела в указанное время?

Секунд через десять я осознал, что если даже кто и слышал, то это вовсе не значит, что он намерен выложить мне все как на духу.

Я повторил попытку:

— Пусть каждый из вас припомнит, когда он в последний раз видел Дина Кэрролла в живых.

Произошедшее потом напоминало какое-то ритуальное действо: гости поочередно обменивались взглядами и едва слышно что-то бормотали. В какой-то миг меня осенило — так должен чувствовать себя затейник ночного клуба, вылезающий из кожи вон, чтобы позабавить собравшихся, которые о чем-то невнятно перешептываются, не обращая на него ни малейшего внимания.

— А что скажете вы? — в отчаянии повернулся я к Айрис Мейлон. — Когда вы в последний раз видели Кэрролла?

— Мне как-то трудно припомнить, лейтенант. — Она часто-часто заморгала накрашенными ресницами и осторожно приложила руку ко лбу. — Понимаете, вечер начался довольно рано, и, к сожалению, все так быстро пошло кувырком…

— Вы помните, когда он приехал?

— Да, конечно, — закивала она благодарно. — Они с Тони появились около половины восьмого.

— Я с ними немного поболтала, как только они приехали, — вмешалась крашеная блондинка. — Потом Ларри предложил поиграть в ту игру, помните?

— В какую игру? — спросил я.

Айрис Мейлон вздрогнула:

— В «убийство в темноте». Пожалуй, мы в нее играли с час.

— Что дальше?

— Мы занялись самым главным в любой вечеринке: стали пить! — заявил сатана ехидным тоном. — Игра вроде бы утратила остроту, когда выключили свет и игроки разбились на парочки, попрятались по углам, даже под столом и в стенном шкафу, и…

— Да, — поспешно перебила его Айрис Мейлон, — мы еще выпили, включили музыку и потанцевали.

— Где в это время находился Кэрролл? — гнул я свое.

— Уверена, здесь его не было! — заливисто расхохоталась крашеная блондинка. — Отлично помню, как я его искала. А когда не нашла, то решила, что он продолжает играть в ту же игру со своей партнершей в каком-нибудь чулане.

— Кто видел его после окончания игры? — спросил я мрачно.

Никто не видел.

Я велел Полнику приступить к записи имен и адресов, включая адрес, который должен был сообщить ему Грег Толлен.

Примерно через пятнадцать минут ушел последний гость. Полник вздохнул с облегчением: определенно, писательский труд был не в его вкусе. Я понимал, что ему по душе более практичное дело, но как-то не мог ничего придумать и посему отпустил домой, предупредив, что мы встретимся утром в офисе шерифа. Бросив последний мечтательный взгляд на соблазнительные ножки девушки-корсара, он решительно расправил плечи и строевым шагом отправился по темному городу к своей «старухе».

Айрис Мейлон с тоской взглянула на опустевшую гостиную, где вся мебель была сдвинута с места, пепельницы переполнены окурками, бокалы и рюмки испачканы в губной помаде, и непроизвольно вздрогнула.

— Ни разу еще в моей жизни не было такой короткой вечеринки! А тут еще и убийство! — Она потерла лоб. — Не хотите ли выпить, лейтенант?

— Видите ли, — осторожно заговорил я, — я всегда считал, что стаканчик спиртного во время работы оказывает терапевтическое действие. Ведь если в загадочном деле, подобном этому, приняться с самого начала усиленно размышлять, то можно просто спятить. Так что скотч со льдом и содовой мне, пожалуй, не повредит.

Она направилась в конец гостиной к бару. Обшитый пушистым мехом подол ее короткой пиратской юбочки приподнимался и отлетал в сторону, отскакивая от упругих округлых ягодиц. Пока она была занята приготовлением напитков, я закурил сигарету и опустился в ближайшее кресло. Айрис Мейлон быстро справилась с заданием, протянула мне бокал и, усевшись на кушетку, аккуратненько скрестила ноги и вновь попыталась натянуть юбку пониже.

— Догадываюсь, вы намереваетесь задать мне два миллиона вопросов, лейтенант, — пробормотала она, вздохнув. — Так приступайте же сразу! — И приподняла бокал: — Счастливого Рождества!

— И смелого Нового года! — добавил я тоже со вздохом.

Скотч на вкус походил на женщин, которые мне нравятся: мягкий, но достаточно выдержанный и обещающий впоследствии острые ощущения.

— Расскажите мне про Дина Кэрролла, — предложил я.

— Ну, он… был… человеком, за которого вышла замуж моя подруга… — Это было сказано с какой-то вымученной улыбкой. — По всей вероятности, мои слова не кажутся вам полными глубокого смысла, не правда ли? Просто я хочу подчеркнуть, что его жена Тони — моя приятельница, а о нем самом я почти ничего не знаю, за исключением того, что они не слишком-то ладили.

— И у нее был роман с кроликом, с Грегом Толленом? — спросил я. — Или же это был — как бы получше выразиться? — незапланированный каприз в комнате для гостей? Случайная интрижка на один вечер?

— Честно говоря, я просто не знаю… Боюсь, от меня мало толку.

— Каким образом, Кэрролл зарабатывал на жизнь?

На ее гладкой лбу появились легкие морщинки.

— Не знаю, но, как мне кажется, деньги у него водились. Дом у них был — полная чаша!

Я осмотрел огромную гостиную — тридцать на сорок футов, потом снова взглянул на хозяйку.

— Вы и сами не производите впечатление нищенки. Ваш муж богат?

— Я не замужем, — рассмеялась она. — Когда одинокая девушка может доставлять себе столько удовольствий, сколько ей заблагорассудится, я считаю, было бы страшно тоскливо видеть возле себя одну и ту же физиономию.

— Вы работаете ради денег? Или это неделикатный вопрос?

— Я работаю ради удовольствия, — нехотя пробормотала она. — Мой отец умер очень состоятельным человеком, что, конечно, похвально, если принимать кончину с точки зрения оставшихся в живых. Но приблизительно полнедели, как я устроилась составителем рекламных текстов. Специализируюсь на самых модных товарах. Вы слышали про такие рекомендации? Скажем: «Девушки, если вы не можете дождаться, когда вас изнасилуют, носите нижнее белье только из черного шифона!» Послание с изюминкой, запоминается. Или вот еще: «К чему соглашаться быть всего лишь временной девушкой в его жизни, когда с помощью наших полукорсетов, придающих соблазнительные формы любой фигуре, вы сможете стать его женой на всю жизнь?» Лично я считаю, что не имею морального права не вносить посильный вклад в нашу цивилизацию на том лишь основании, что я — особа богатая. Вы со мной согласны, лейтенант?

— Знаете, я почему-то был уверен, что подобную ерунду сочиняют какие-то типы с бородой Хемингуэя, но не обладающие его талантом.

— Пожалуйста, — громко захихикала она, — не относитесь с таким пренебрежением к моему призванию!

— Вы сочиняете все это, сидя в ванной или же в специальном офисе?

— Никакого офиса! Я — нечто вроде свободного придатка трех-четырех рекламных агентств. Они звонят мне, когда желают использовать мое незаурядное дарование.

— Ладно, — махнул я рукой. — Давайте вернемся к сегодняшней вечеринке. Уехал кто-нибудь еще до моего прихода, кроме Тони Кэрролл?

— Нет! — покачала она головой. — Все оставались на месте.

— Может быть, явились не все, кого вы приглашали?

— Такое исключается! — Она холодно посмотрела на меня. — Вечер у Айрис Мейлон — это событие, лейтенант!

— Охотно верю! Ну что же, спасибо за скотч.

— Вы уже уходите? — В небесно-голубых глазах промелькнуло что-то тревожное. — Неужели вы способны бросить меня одну-одинешеньку в доме, где только что произошло убийство?

— Думаю, что способен. Но если вы так нервничаете, позвоните кому-нибудь из приятелей и попросите его побыть с вами до утра.

— Я не знаю никого, с кем бы в данный момент хотела провести ночь! — услышал я довольно резкий ответ.

— В таком случае отправляйтесь в отель.

— Я не выношу отели.

— Значит, вы столкнулись с серьезной проблемой, — вежливо улыбнулся я ей. — Спокойной ночи, мисс Мейлон!

Я почти дошел до двери, когда она выразительно кашлянула.

— По всей вероятности, вас не соблазняет перспектива составить компанию незамужней особе в такую злосчастную ночь, лейтенант? — спросила она напрямик.

— Я бы сделал это с превеликим удовольствием! — ответил я совершенно искренне, насильно заставляя себя двигать ногами в прежнем направлении и не разрешая голове повернуться назад. Один взгляд на ее длинные стройные ноги, и — я не сомневался — Уилер пропал! — Но если бы я так поступил, утром окружной шериф уволил бы меня со службы. Никто не бывает в такой степени безработным, как выгнанный за нарушение дисциплины коп!

Выпалив эти мудрые слова, я выскочил из особняка, опасаясь, что приступ благоразумия окажется непродолжительным. Очутившись в портике, я для поддержания духа первым делом окинул взором предмет моей гордости — новенький «ягуар» типа «Е», который выглядел особенно эффектно при лунном свете. Две недели назад я наконец решился расстаться со своим видавшим виды «остином», поменяв его на это сверкающее чудо. Вообще-то «ягуар» был подержанный — на лейтенантское жалованье не пошикуешь, — но продававший его тип клялся всеми святыми, что его первой владелицей была старая леди, которая лишь раз в неделю ездила из Пасадины в Нью-Йорк, да и то менее года. Признаться, я без труда выжимал из него восемьдесят пять, мог бы и больше, но ведь предельно допустимая скорость — шестьдесят, а с транспортной полицией шутки плохи! Вот если мне придется как-нибудь спешить по неотложному делу, тогда уж я проверю, как бегает мой зверь!

Через пятнадцать минут довольно осторожной езды я оказался перед домом покойного Дина Кэрролла, который по стоимости своей мог поспорить с обителью Айрис Мейлон. Через несколько секунд после того, как я позвонил, мне открыл дверь высокий тощий тип с тонюсенькими усиками, облаченный в темно-серый костюм.

— Ох, еще раз здравствуйте, лейтенант! — воскликнул он невольно.

— Хэлло, мистер Толлен, — ответил я. — Вы выглядите иначе без кроличьего наряда, больше, пожалуй, подходящего вам по характеру.

Он проглотил мое оскорбление с вежливой улыбкой.

— Чем могу быть полезен?

— Ничем. Я хочу поговорить с миссис Кэрролл.

— Очень сожалею, лейтенант, — живо откликнулся он, — но Тони в данный момент отдыхает. Она страшно расстроилась из-за случившегося. Честное слово, я убежден, что будет лучше, если вы встретитесь с ней в другое время.

— Единственный способ помешать мне повидаться с ней незамедлительно — это предъявить подписанное двумя врачами медицинское заключение, что беседа с полицейским ей противопоказана! — рявкнул я. — Так что если вы — доктор или, еще лучше, представляете собой пару близнецов с медицинскими дипломами, то я немедленно удалюсь отсюда.

— Ладно, лейтенант, раз вы настаиваете! — Его усики обеспокоенно задрожали. — Но отнеситесь к ней деликатно, прошу вас.

— Естественно. Я не вижу оснований оказывать на нее грубое давление. А вы?

— Нет, конечно! — Он слегка покраснел. — Не пройдете ли за мной?

Овдовевшая леди оказалась красоткой. Высокая и стройная брюнетка грациозно сидела в гостиной — в кресле, с сигаретой в одной руке и бокалом в другой. Пеньюар из белого шелка и прекрасных кружев не столько скрывал, сколько подчеркивал упругость ее небольших грудей и округлые линии бедер. Разделенные прямым пробором волосы как бы венчали ее голову блестящим черным шлемом. Природа наделила ее ясными темно-синими глазами, глубоко посаженными над высокими скулами, прямым носиком и ртом в форме розового бутона, который, как правило, свидетельствует о стальной воле, ловко скрывающейся под внешней мягкостью.

— Тони! — Толлен громко откашлялся. — Это лейтенант Уилер из офиса шерифа.

— Ох!

Она с надеждой посмотрела на сигарету в одной руке, затем перевела глаза на бокал со спиртным в другой и, поскольку ни то ни другое не исчезло, бросила на Толлена испепеляющий взгляд за то, что он не предупредил ее о моем появлении, так что ему впору было провалиться сквозь землю.

— Я должен задать вам несколько вопросов, миссис Кэрролл, — произнес я стандартную фразу.

— Пожалуйста, — ответила она тихо. — Я знаю, что мне следовало дождаться у Айрис вашего приезда, лейтенант, однако пережитое душевное потрясение, когда было найдено тело Дина… — На глаза ее навернулись слезы, но она постаралась держать себя в руках. — Надеюсь, вы понимаете?

— Это вы с мистером Толленом обнаружили тело вашего мужа под кроватью в комнате для гостей?

— Да. — Она без особых усилий выжала еще по одной слезинке в уголках глаз. — Ужасно!

— Известны ли вам какие-нибудь обстоятельства, в силу которых кому-то вздумалось убить вашего мужа?

— Нет! — покачала она головой, как бы подчеркивая правдивость ответа. — Мне известно лишь, что в последние две недели у него были какие-то неприятности. Но мне не верится, что кто-то решил убить его из-за разногласий, связанных с бизнесом.

— Чем именно занимался ваш муж?

— Он был консультантом по связям с общественностью. Вы знаете фирму «Дин Кэрролл и компаньоны»? Это крупнейший информационный центр в Южной Калифорнии.

— Где находится его офис?

— В Калфорд-Билдинге на Пайн-стрит. Старшим его партнером является Джерри Шоу. Полагаю, он сможет вам сообщить, что тревожило Дина.

Она допила напиток чисто по-женски, маленькими глотками, затем протянула пустой бокал Толлену.

— Спасибо, Грег. — Она задумчиво улыбнулась. — Это немножко помогло.

— И как раз в тот момент, когда вы вдвоем собирались войти в залу, — напомнил я, — вы натолкнулись на того, кто выходил оттуда?

Она драматически вздрогнула.

— Тот Санта-Клаус! Я чувствую, теперь рождественская неделя всегда будет самой кошмарной до конца моей жизни!

— Вам не показался знакомым этот человек?

— Нисколько. Я подумала, что он — один из приглашенных, с кем я прежде не встречалась. — Ее глаза смотрели на меня с немой мольбой. — Вы же знаете, как это бывает на костюмированных балах, лейтенант? Там не принято представляться.

— Вас не заинтересовало, что он мог делать в этой комнате? — спросил я и, угадав ответ в неожиданном замешательстве, отразившемся в ее темно-синих глазах, равнодушно добавил: — По всей вероятности, вы решили, что он занимался тем же самым, чем намеревались заняться и вы с Толленом?

— Лейтенант, пожалуйста, — заволновался Толлен. — Вы не можете в таком духе разговаривать с миссис Кэрролл!

— Почему? Это же правда, не так ли? — удивился я.

Овдовевшая леди, эффектно залившись слезами, выскочила из гостиной. Толлен поспешил было за ней, но передумал и повернулся ко мне. Кадык на его шее нервно подрагивал.

— Видите, что вы натворили, лейтенант? — пробасил он.

— Вижу, — неохотно согласился я. — Дал ей возможность сорваться с крючка, и она воспользовалась этим. Но с остальными вопросами можно подождать и до завтра. Передайте ей, что утром ее вызовут для опознания тела. Я поручу сержанту Полнику заехать за ней около десяти. Вы можете присутствовать, если пожелаете. Просто чтобы удостовериться, что тело никто не подменил.

— Хорошо, лейтенант. Я все передам. — Он с явным усилием сглотнул. — Я понимаю, что мы обнаружили тело при… ох… весьма щекотливых обстоятельствах… Но ведь я ничего не пытался от вас скрыть, не так ли? — Он взглянул в мое непроницаемое лицо и, убедившись, что ответа вряд ли дождется, поспешил выговориться до конца: — Я искренне верю, лейтенант, что вы не обманете моих надежд на вашу тактичность. Если эта история, в которой замешаны я и Тони, получит огласку, мы оба окажемся в довольно затруднительном положении.

— Я бы даже сказал, в положении, из-за которого можете попасть в число подозреваемых, — охотно подхватил я.

— Что?!

— Кстати, вы напомнили мне… Скажите, у вас нет костюма Санта-Клауса?

Тонюсенькие усики задергались.

— Нет, конечно! Почему вы спрашиваете?

— Просто пришла в голову одна мысль, — ответил я. — Насколько хорошо вы знаете тучную блондинку в подростковой пижамке?

— Джанис Айверсен? Ну, она просто моя знакомая. А что?

— У вас с ней нет интрижки? Типа «четверг-пятница-суббота»?

— Вы не в своем уме, лейтенант! — Он, похоже, поперхнулся при этих словах. — О чем, черт побери, вы толкуете?

— В данный момент эта Джанис обеспечивает вам алиби! Только она делает вашего Санта-Клауса реальной фигурой вместо той мифической, которую вы и ваша овдовевшая дама придумали, чтобы обеспечить себе алиби на время убийства ее мужа. Вот о чем я толкую!

— Лейтенант, вы, возможно, допускаете…

— Когда речь идет об убийстве, я могу поверить чему угодно! — заверил я. — Например, тому, что иногда и кролик может кусаться.

Глава 3

В приемной офиса «Дин Кэрролл и компаньоны» секретарша с ее деловито-привлекательным видом была под стать роскошным настенным панелям, а ее улыбка в половине одиннадцатого утра казалась просто чарующей. И я подумал, что ничто, в том числе неожиданная смерть и налоги, не нарушит оптимистического облика фирмы, занимающейся проблемами связей с общественностью.

— Лейтенант Уилер? — Секретарша повторила мое имя столь сладким голосом, словно я был живым воплощением всех ее надежд и мечтаний. — Конечно же мистер Шоу ожидает вас!

— Как мне повезло! Куда прикажете идти?

— Пожалуйста, вот сюда. — Миндалевидный ноготь, покрытый карминным лаком, несомненно никогда не прикасавшийся к клавишам находившейся там пишущей машинки, указал на дверь с золотой табличкой; на ней витиеватыми буквами было выведено имя Шоу.

— Благодарю вас. — И в этот момент мое любопытство взяло верх. — Как вы считаете, Дина Кэрролла здесь будет сильно недоставать? Сейчас, когда он умер?

— О да! — Она одарила меня обещающей улыбкой. — Он был поразительным человеком! Сегодня утром мистер Шоу сказал, что мы обязательно повесим его портрет на этом месте. — Ее длинный ноготь очертил прямоугольник, указывая на противоположную стену, обшитую деревянными панелями. — Мистер Шоу заметил также, что, по его мнению, уместна будет простая задушевная надпись типа: «Основатель нашей фирмы Дин Кэрролл. Мы сделаем все, чтобы его грандиозные планы воплотились в жизнь».

— Неужели и вам всем тоже жизнь не дорога? — ахнул я.

Обольстительная улыбка на мгновение исчезла, и в глазах промелькнула совершенно искренняя насмешка.

— Мистер Шоу ожидает вас, лейтенант! — резко сказала она. — А он не любит, чтобы его задерживали.

Вежливо постучав, я вошел, и мои ноги сразу за порогом утонули в толстом ворсе дорогого ковра. Из-за письменного стола странной формы поднялся старший компаньон. Мистеру Шоу было лет тридцать пять.

Коротко подстриженные светлые волосы, необычайно правильные черты лица и честнейшие голубые глаза придавали ему облик человека исключительно порядочного и благородного. Огромного роста и атлетического сложения, он был облачен в серый костюм и, благодаря удачному сочетанию с красным в синюю клетку галстуком, олицетворял всем своим видом подлинную элегантность.

Приветствуя меня скупой мужской улыбкой, хозяин кабинета протянул ухоженную руку с отполированными ногтями.

— Лейтенант Уилер? — Если его костюм можно было сравнить с симфонией элегантности, то голос — со сладкозвучной мелодией. — Счастлив с вами познакомиться! Сожалею, что встретились при столь печальных обстоятельствах!

Его густые брови насупились — подчеркнутая дань уважения к светлой памяти покойного Дина Кэрролла.

— Вижу, вы не закрыли офис и даже не сократили рабочие часы, — заметил я как бы мимоходом.

— Да, вы правы. — Теперь его голос звучал благоговейно. — Именно так было бы угодно нашему незабвенному Дину.

«Этот человек зря тратит время на работу в сфере общественных связей, — подумал я. — Ему бы актером быть или политиканом, а то и тем и другим одновременно. Впрочем, возможно, он уже ими и был?»

Неподалеку от меня стояло одно из ультрамодных красновато-коричневых кресел типа «ретро», обитое особым пластиком, и, когда Шоу вновь занял свое место за письменным столом самой нелепой формы, я поспешно опустился в него, не дожидаясь, когда и куда мне предложат присесть.

— Чем могу быть полезен, лейтенант? — Честные голубые глаза смотрели вежливо и внимательно.

— Вы бы оказали мне неоценимую услугу, сообщив, кто мог убить Кэрролла, — ответил я вполне искренно. — Но если это вам не по зубам, то просто поделитесь своими соображениями. Вдруг вам известно, кому нужно было убрать его с дороги?

Он медленно кивнул, и я словно услышал, как он думает. Его мыслительный процесс, казалось, испускал ритмичные звуки, напоминавшие метроном, а ограничитель строки, как у пишущей машинки, в его голове время от времени подавал сигнал о том, что пора переводить каретку.

— Ну, — наконец изрек он, — позвольте сказать абсолютно откровенно, хотя о покойниках не принято дурно отзываться, что у Дина были и недостатки.

— Вот оно что?

— В известном смысле он был гением, иначе бы ему не удалось создать эту компанию и поднять ее на такую высоту. — Печальная улыбка скривила его губы. — Но по натуре он был человеком нетерпимым и нетерпеливым, понимаете? Он всегда требовал, чтобы все делалось в темпе, не выносил промедления и посему частенько забывал об этике.

— Подобная оценка основывается на каких-то конкретных фактах?

— Совершенно верно, лейтенант. — Какое-то мгновение он колебался, затем пожал плечами. — Полагаю, сейчас самое время раскрыть карты и посмотреть на расклад… Наша сфера влияния — Южная Калифорния, и мы являемся здесь практически самой крупной рекламной компанией. Однако существует и другое агентство, управляемое Йоргансом, которое в прошлом году было нашим серьезным конкурентом. Дин решил предпринять кое-что в связи с этим, и два месяца назад ему удалось переманить к себе их основного клиента. Вот что, в частности, я подразумевал, говоря об особенностях его характера. В общем, он не был ортодоксальным приверженцем общепринятой этики и даже не старался казаться таковым. Йорганс, естественно, был возмущен, ну а он пользуется репутацией человека мстительного и горячего.

— Вы серьезно предполагаете, что этот Йорганс мог убить Кэрролла, поскольку тот причинил ему материальный ущерб?

— Ну… — В его голосе прозвучал упрек. — Вы же сами поинтересовались, знаю ли я человека, который мог бы желать Дину смерти, не так ли?

— Спросил, — подтвердил я. — Расскажите мне поподробнее про этого Йорганса.

— Он приходил в офис к Дину с неделю назад и устроил грандиозный скандал, если называть вещи своими именами. Дин вызвал меня и велел распорядиться, чтобы вышвырнуть его вон. Йорганс не помнил себя от ярости, когда я вошел, вопил во всю глотку, что Дину не удастся так легко от него отделаться, что он заставит его еще пожалеть, что ни перед чем не остановится, даже если ему придется убить такого бесчестного конкурента. В то время все это показалось мне пустыми угрозами, но теперь я уже не так в этом уверен.

— К кому переходит компания после смерти Дина? Я хочу сказать, кто будет руководить?

Он скромно улыбнулся:

— Что касается руководства, то оно, полагаю, будет возложено на меня, если только у Тони Кэрролл нет других планов. У меня десять процентов акций, еще у нескольких компаньонов — по пять, остальное принадлежало Дину. Насколько мне известно, все наследует его жена. С подробностями можно ознакомиться у его адвоката Штейнера.

— Известен ли вам еще кто-нибудь, помимо Йорганса, кто тоже мог бы желать смерти Кэрроллу?

Шоу кивнул:

— Если честно, лейтенант, Дин был отъявленным бабником. И таким оставался с самого раннего утра и до того времени, когда отведывал мартини. Не задумываясь, я мог бы назвать с десяток женщин в городе, за исключением его жены, которые с превеликим удовольствием всадили бы в него пулю. Я уже не говорю про всех их мужей и приятелей.

— Так он был ловеласом?

— Нет, просто бабником. Не пропускал ни одной юбки. — Он снова вздохнул. — В свое время я тоже грешил этим, но смею вас уверить, что ему я и в подметки не годился.

— Кто была его последняя женщина?

— Не знаю.

— Прямо скажем, не слишком-то вы мне помогли.

— Дин был человеком скрытным. О своих шашнях не любил распространяться. Но мне известна одна из тех, за кем он волочился, — некая Джанис Айверсен, возможно, она могла бы вам помочь.

— Крашеная блондинка с пышными формами?

— Она самая — здешняя сердцеедка. — Он зябко поежился. — Я бы не отважился подняться с ней на четвертый этаж в одном лифте!

— Я с ней потолкую… Вы знаете типа по имени Толлен?

— Грега Толлена? — слегка удивился он. — А что?

— Он нашел труп, — объяснил я. — Мне любопытно знать, чем он еще занимается, помимо того что красуется в маскарадном костюме на вечеринках.

— Грег вроде бы из тех, что все про всех знают.

— Он работает в брокерской конторе?

— Не совсем. — Несколько секунд Шоу выбивал кончиками пальцев какой-то мотивчик на подлокотнике. — Объяснить не так-то просто. Грег знает решительно все о воротилах большого бизнеса в нашем городе, а им, в свою очередь, известно, что он располагает собственным небольшим доходом, которого ему якобы вполне хватает на жизнь. Иными словами, Грег не испытывает ни лояльности, ни особой преданности к кому бы то ни было, кроме собственной персоны.

— Нельзя ли растолковать пояснее? — взмолился я.

— Допустим, вы задумали прибрать к рукам какую-то фирму. Чтобы это осуществить, вам нужна чья-то помощь, скажем Джо Докса, одного из первых вице-президентов. Но вы не совсем уверены в нем, не имеете ни малейшего представления о том, чьи интересы он преследует — фирмы или свои собственные? Если вы непосредственно обратитесь к Доксу и поймете, что ошиблись в нем, будет слишком поздно пойти на попятный. Вам ясно, о чем я говорю?

— Наверное, о том, что в этом случае уже Доксу будет известно, кто вы такой и каковы ваши планы, ну и он поведет себя соответствующим образом.

— Совершенно верно, лейтенант. — Шоу улыбнулся моей сообразительности. — А посему вы поручаете Грегу Толлену прощупать Докса для вас. Он не станет упоминать никаких имен, но аккуратнейшим образом выяснит все, что и как, и сообщит результаты вам. Если вы были правы в своих предположениях, то сможете действовать дальше уже открыто. Если же ошибались, вам все равно ничего не грозит.

— Попросту говоря, Толлен — сводник высокого класса?

— Ну, все зависит от того, с какой точки зрения оценивать его, — пожал плечами Шоу. — Грег — высокоуважаемый человек в мире бизнеса.

— И такой же бабник, как Кэрролл?

— Грег? — Мистер Шоу рассмеялся, продемонстрировав полный рот ослепительно белых зубов, столь великолепных, что я даже подумал, не вставные ли они. — Вы, должно быть, шутите, лейтенант? Он за милю обойдет любую особу женского пола, которая попытается приблизиться к нему. Лично я почти уверен, что он тайный гомосексуалист и удовлетворяет свои потребности, работая три раза в неделю в гимназии.

— Мне пора, — сказал я, поднимаясь. — Спасибо за информацию, мистер Шоу. Наша беседа была интересной и, по-моему, весьма поучительной.

— Вы мне льстите, лейтенант. — Он подмигнул мне, но это получилось у него фальшиво. Роль простачка ему не удавалась.

— Где я могу отыскать этого Йорганса? — спросил я.

— Его офис — ниже по улице. Я был бы весьма признателен вам, лейтенант, если бы вы не упоминали моего имени.

— Разумеется! — воскликнул я.

— Мне бы не хотелось заполучить в его лице врага. Во всяком случае, до того момента, пока вы не убедитесь, что именно он убил Дина.

Офис Малькольма Йорганса, консультанта по вопросам рекламы и общественным связям, был обставлен гораздо скромнее того, который я только что покинул. И вместо привлекательной секретарши я увидел довольно надменную брюнетку с интригующей седой прядью, непонятно как появившейся: то ли естественным путем, то ли с помощью какой-то краски.

— Мистер Йорганс на совещании, — деловито сообщила она еще до того, как я подошел к ее столу. — Мистер Йорганс, как правило, не принимает никого без предварительной договоренности. Мистер Йорганс…

— Шишка на ровном месте? — вежливо осведомился я.

Она не смутилась.

— Я не уполномочена высказывать свое мнение, так что…

Но все же мой вопрос произвел на нее впечатление. Она оценивающе взглянула на меня.

— Если вы чем-то торгуете, ваши методы довольно оригинальны.

Я сунул ей под нос свою бляху. В ее серых глазах появилось подобие заинтересованности.

— Лейтенант — а дальше?

— Уилер, — добавил я.

— Боюсь, что мистер Йорганс все еще на совещаний, лейтенант Уилер. Что вас больше устраивает: подождать пару часиков или прийти завтра?

— Передайте ему, что я приходил арестовать его за убийство Дина Кэрролла, — заявил я совершенно спокойно.

Ее глаза стали чуть шире.

— Что?! Что?! Вы не шутите?

— Это один из моих способов торговли.

Она повернулась к коммутатору, поколдовала над ним и, дождавшись, когда раздался жесткий голос, успевший вымолвить всего лишь одно слово «вот», заговорила:

— Явился лейтенант Уилер из… — Приподняв вопросительно брови, она обратилась ко мне за уточнением. — Из офиса шерифа. Ему необходимо видеть вас, мистер Йорганс. Он уверяет, что это важно.

— Ладно, — согласился тот. — Попросите его подождать пять минут.

Секретарша отключила коммутатор и подняла на меня глаза:

— Пять минут, лейтенант?

— Отлично. Я использую это время для того, чтобы выкурить сигарету и немного потолковать с вами.

— Можете «толковать» с самим собою, лейтенант. У меня много дел.

Закурив сигарету, я принялся откровенно изучать ее лицо и фигуру.

— Хотите что-то узнать? — спросил я наконец. — Вы ведь совсем другая.

— Другая? Скрывающая что-то от глаз любопытных? — Уголки губ ее крупного рта чуть изогнулись. — Вы считаете, что мне необходимо показаться моему врачу, лейтенант?

— Я не про это, — возразил я торопливо. — Полагаю, все дело в седой пряди. Она подчеркивает вашу элегантность и все прочее.

— Мне надо продолжать работу, — хмуро посмотрела она на меня. — Почему бы вам не сесть и не полистать журнал или газету?

— А почему бы вам не расслабиться и не сказать мне в припадке отчаянной смелости, что вы согласны сегодня вечером со мной пообедать? — парировал я. — Я даже покажу вам, как выглядят наручники.

— Соблазнительное предложение, лейтенант, а что скажет ваша жена?

— Ничего, — заверил я ее. — За последние полгода она произнесла не более трех слов. Если хорошенько прикинуть, это случилось после того дня, когда я ее запер в погребе.

— Скажите-ка мне вот что, — сладко улыбаясь, продолжала она, — неужели у меня вид девушки, которой вы можете назначить свидание через пять минут после того, как увидели ее впервые?

— Да, — ответил я без колебаний.

— А ведь вы правы, — проговорила она задумчиво. — Возможно, в детективном бизнесе имеется-таки что-то особенное. Вы первый человек, который заставил меня задуматься об этом.

— Меня зовут Уилер, — подсказал я.

— А я — Маргарет Хардинг, но все меня зовут Мэгги, очевидно увязывая мою внешность с магией.

Зазвучал зуммер. Она снова потянулась к коммутатору.

— Скажите лейтенанту… черт возьми, как его там зовут? Пускай входит! — скомандовал прежний резкий голос.

— Его имя Уилер, — сообщила она. — ’ И он уже идет.

Отключив аппарат, она слегка улыбнулась мне:

— Я не уверена в вас, Эл Уилер. Вы можете принести мне несчастье.

— Могу или не могу, вы этого ни за что не узнаете, если не придете на свидание.

— Что верно, то верно… Заезжайте за мной сегодня часов в восемь. Мой адрес: Мейпл, 325 квартира 4-Б.

— Мы поужинаем гамбургерами у меня дома, — замурлыкал я, — затем послушаем пластинки. Так что не беспокойтесь о туалете, просто натяните на себя что-нибудь поудобнее.

— Знаете, меня больше устроит встреча в хорошем ресторане — необязательно в самом дорогом. И будьте готовы оказаться на больничной койке в ближайшей клинике, если дадите своим рукам волю.

Я раздумывал о ее словах, шагая к кабинету Йорганса, и решил, что она предупреждала на полном серьезе. Но я ведь пошутил насчет гамбургеров…

Йорганс оказался крепко сбитым малым с густой черной шевелюрой, холодными рыбьими глазами и бычьей шеей. Лицо у него было даже симпатичным, но, на мой взгляд, слишком обрюзгшим. Свой перебитый нос он задирал так высоко, как будто им гордился.

— Садитесь, лейтенант Уилинг!

— Уилер! — поправил я.

— Ах да, Уилер! — Он плюхнулся на стул за довольно неказистым письменным столом и уставился на меня. — Догадываюсь, вы — в связи с Дином Кэрроллом?

— Правильно.

— Подобно большинству людей в городе, я знал его, — сказал он резко. — И очень рад, что этот мерзавец получил по заслугам. Наверное, так не принято говорить о покойниках, но вы должны ясно себе представлять, какие чувства питал я к этому сукину сыну.

— Что он не был в числе ваших друзей, понятно хотя бы потому, что, придя к нему в офис приблизительно неделю назад, вы угрожали убить его.

— Кто-то успел донести? — злобно усмехнулся он. — Вот как оно получается! Да, я угрожал Кэрроллу, не стану отрицать. Угрожал целых минут пятнадцать, пожалуй, потом выдохся. Человек в запальчивости может сказать все что угодно!

— Конечно, — согласился я. — Для порядка, мистер Йорганс, — где вы были вчера вечером?

— Всю ночь?

— Да нет. Вечером от девяти до половины одиннадцатого.

— Здесь. Работал.

— Один?

— Один.

— Видел вас кто-нибудь в это время? Сторож, может быть? Уборщик или привратник? Ну кто-нибудь?

Он нетерпеливо махнул рукой.

— На это не приходится рассчитывать. Привратник — пьяница. Ежедневно в восемь вечера он уже дрыхнет в обнимку с бутылкой.

— Так что у вас нет алиби на время убийства?

— Ишь как все повернулось! — фыркнул он. — У меня действительно нет алиби. Волоките меня к шерифу и сажайте под замок. Но только попробуйте это сделать! Мои адвокаты немедленно разорвут вас на куски до самой вашей идиотской бляхи!

— Вы совершенно не оправдываете мое представление о человеколюбивом консультанте по связям с общественностью, мистер Йорганс, — покачал я головой. — Я расследую убийство человека, которому вы публично грозили смертью всего неделю назад. Вы признаете, что у вас нет алиби на время убийства, а затем…

— Как я уже говорил, арестуйте меня! — загремел он. — Я найму, черт побери, лучших адвокатов в городе, и они…

— Прекрасно! — громко произнес я, напрягая голосовые связки, чтобы перебить его. — Но если вы хотя бы на минуту сбавите обороты, возможно, нам удастся…

— Больше ни единого слова! — завопил он, — Вам ничего не удастся вытянуть из меня в отсутствие моих адвокатов. Вы слышите, Уилер? Я знаю, что они устроили на меня облаву! Решили завершить то, что начал Кэрролл? Но Мэл Йорганс легко не сдается!

— Кто это — «они»? — спросил я.

— Вам уже сказано: больше ни слова! — Для убедительности он грохнул по столу кулаком. — А теперь убирайтесь отсюда к чертовой матери, Уилер!

Я снова оказался в приемной. Неприступная брюнетка соизволила одарить меня чуть заинтересованным взглядом.

— Что с ним? — обратился я к ней. — У него слишком крупные неприятности или что-то в этом роде? А может быть, он просто ненавидит людей?

— Полагаю, он негодует на судьбу, — спокойно ответила она. — Кто-то другой, убив Дина Кэрролла, лишил его возможности сделать это собственноручно.

Глава 4

В телефонном справочнике Пайн-Сити нашелся всего один адрес фирмы, где можно было взять напрокат театральные костюмы для любительских драматических групп и для балов-маскарадов, так что не было проблем, куда обращаться. Фирма под вывеской «Лоис» располагалась на четвертом этаже старого, здания на окраине города.

Открыв дверь, я очутился в крохотной приемной, похожей скорее на конуру. Костюмерную отделяла от приемной пыльная бархатная портьера цвета спелой сливы. Почти у самого входа была маленькая стойка со звонком посредине. Я нажал на него пару раз и закурил сигарету, настраиваясь на долгое ожидание.

Однако бархатную портьеру раздвинули секунд через десять, и в приемную проскользнуло миниатюрное создание — человечек лет пятидесяти с гладким, без морщин, бесстрастным лицом и с красивыми кудрявыми седыми волосами, тщательно причесанными в стиле эпохи мадам Помпадур. На нем был черный костюм из переливающегося шелка с бархатным воротником ярко-розового цвета и серый широкий галстук с жемчужной булавкой. С каждым его шажком запах пряного одеколона становился все ощутимее.

— О да! — Он хитровато глянул на меня из-под длинных накладных ресниц. — Что-то сногсшибательное с мечом? Не традиционный домашний пират, но скорее… — Изящная ручка грациозно взметнулась в воздух. — Буканьер!^[37] Определенно буканьер с длинным пером на шляпе!

— Что? — пробормотал я.

— Ну-у, — протянул он, бросив на меня укоризненный взгляд, — в конце-то концов, это фирма проката маскарадных костюмов, не так ли?

— В данный момент меня очень интересует костюмСанта-Клауса.

— О Господи!

Он прижал ко лбу тыльную сторону ладони, изображая полнейшее разочарование.

— Я понимаю, сейчас подходящее время года, но ведь это не оригинально! И ужасно неудобная борода! Выпьете два мартини, дорогой мой, и с бороды будет долго капать вам на носки.

Я понял, что инициатива ускользает из моих рук, словно на коньках-роликах, и ситуация скоро станет вконец неуправляемой. Вынув бляху, я сунул ее ему под нос. Он взглянул на нее без особого интереса и упрямо покачал головой:

— Ну нет, мне думается, это никуда не годится. Вы сами знаете, что лейтенанты полиции не носят форму, поэтому едва ли вам подойдет отправиться на вечеринку в костюме обычного офицера, ведь верно? Я хочу сказать, это не только полнейшая безвкусица, но и противозаконно!

— Я не шучу! — выкрикнул я, едва не задохнувшись от возмущения. — Я настоящий лейтенант из настоящего офиса шерифа!

— О Господи!

Он с минуту моргал наклеенными ресницами, потом прикусил нижнюю пухлую губу.

— Я глупый старый болтун, не так ли? Я решил, что вы желаете взять напрокат костюм для…

— Не важно! — вне себя от раздражения оборвал я. — Мне нужно выяснить, сколько костюмов Санта-Клауса вы выдали за последнее время.

Он метнулся к противоположному краю стойки, вытащил потрепанный регистрационный журнал и начал торопливо его перелистывать:

— Давайте проверим. Ага, первый был взят неделю назад миссис Торндайк. Она — президент благотворительного…

— Меня не интересуют благотворительные и прочие подобные общества! — рявкнул я. — Валяйте дальше!

Он перевернул страницу и повел большим пальцем вниз по столбику.

— Пятнадцатого числа еще один, некий мистер Тернболл. — Моргнув, он застыл в ожидании.

— Это все?

— Ох, мистер Тернболл возвратил костюм на следующий день, как я вижу. Вот еще один. Два дня назад, мисс Мейлон. Ее я помню. — Он слегка вздрогнул. — Совершенно безмозглая блондинка! Она требовала от меня непристойный пиратский костюм!

— Кто-нибудь еще?

— Вчера три, все — благотворительность. — Он вздохнул негодующе. — Знаете, поскольку они не претендуют на прибыль, то требуют скидки. Клянусь честью, некоторые люди совершенно невыносимы! Вы согласны со мной, лейтенант?

— Вполне, — ответил я, изо всех сил стараясь избежать его взгляда. — Ну что ж, благодарю вас, что вы уделили мне столько времени, Лоис!

— Пожалуйста, лейтенант! — Он внезапно захихикал, и мои нервы болезненно отреагировали на странный звук. — Я бы желал, чтобы вы называли меня Лу! Видите ли, не выношу формальных отношений между людьми.

— Охотно верю. В следующий раз, когда буду в настроении, то обращусь к вам за костюмом пирата, но без пера на шляпе. Договорились? Понимаете, на вечеринке могут возникнуть недоразумения, если я буду щекотать пером хозяйку всякий раз, когда стану к ней наклоняться.

— Ох, лейтенант, лейтенант! Какой вы шутник! — Он погрозил мне пальцем. — Вижу, вы из тех людей, которые ни о чем не забывают, не так ли?

Если на этот вопрос и существовал ответ, то в тот момент он не приходил мне в голову, поэтому, ограничившись загадочной улыбкой, я поспешил убраться восвояси.

На улице я почувствовал, что с воздухом творится нечто неладное, и мне пришлось сделать пару глубоких вдохов, прежде чем я понял, что в нем начисто отсутствует запах одеколона. Мои часы подсказывали мне, что уже половина третьего, и мой желудок жаждал выяснить, куда, черт побери, запропастился ленч.

Остановившись у ближайшей закусочной, я заказал сандвич с отбивной. Ее вполне можно было принять за бычью кожу, причем недоваренную, если бы по вкусу она чем-то не напоминала конину… Однако, дабы ни у меня, ни у других бедолаг не возникало нежелательных сомнений, к ценнику в буфете была пришпилена малюсенькая пластиковая корова, чтобы устранить возможные недоразумения.

Приблизительно через час я остановил машину на подъездной дорожке у дома Айрис Мейлон и поднялся на парадное крыльцо. Она сама открыла дверь через пару секунд после того, как я позвонил, и стояла передо мной с бесстрастно-выжидающим лицом. Одета она была в белую шелковую блузку и шорты из черной кожи. Ноги у нее были все такие же стройные, как и накануне, если не более.

— Значит, снова вы, трусишка лейтенант? — холодно обронила она. — Видите, мне удалось пережить ночь и без вашей поддержки.

— Как вы это достигли? — спросил я небрежно. — Облачились в костюм Санта-Клауса, чтобы не замерзнуть?

— Что? — В небесно-голубых глазах отразилось беспокойство.

— Почему бы вам не пригласить меня для приятной беседы в дом? Мне хотелось бы выяснить кое-какие подробности на тему народных сказок. Например, где находились у вас бакенбарды: поверх одеяла или под одеялом? Не вызвало ли у вас зуда красное одеяние Санта-Клауса, не раздражало ли вашу нежную кожу?

Она машинально отступила назад, и я прошел мимо нее в холл и далее в гостиную. Следы недавней вечеринки были полностью уничтожены, и гостиная обрела тот аккуратный нежилой вид, ради которого иные хозяйки в предместье тратят столько времени и сил.

Я удобно устроился на диване. Она присела на подлокотник кресла напротив и с сомнением взглянула на меня.

— О чем, черт побери, вы толкуете? — спросила она капризно-требовательным тоном. — Что, в ваш слабый мозг проникла влага и усилила процесс угасания умственных способностей?

Вытянув вперед руки, я потряс кистями и затем театральным жестом воздел их к потолку.

— Мой приятель Лоис, — заговорил я, чуть шепелявя в подражание маленькому щеголю из фирмы проката, — утверждает, что вы брали у него костюм Санта-Клауса.

— Правильно, брала, — выпалила она. — Ну и что?

— Вчера вечером вы про это не упоминали.

— Я совершенно забыла. Из-за убийства и прочего! Едва ли можно предполагать, что я вспомню о таком пустяке.

— Напротив, это весьма важная деталь, золотко, — вкрадчиво произнес я. — Ведь Дина Кэрролла убил некто в костюме Санта-Клауса. Припоминаете? Для чего вы брали этот костюм?

— Для вечеринки, конечно. — Она нетерпеливо запустила руки в свои светлые волосы. — У меня было дикое желание где-то около полуночи, переодевшись Санта-Клаусом, улизнуть от всех, чтобы раздать на улице прохожим мешочки с рождественскими сувенирами.

— А где сейчас костюм?

— Он таинственно исчез. Вчера вечером я разложила его на кровати, подготовив к моменту, когда я надумаю переодеться. После вашего ухода я отправилась спать, и его на месте не оказалось.

— Почему же вы не явились сегодня утром в офис шерифа и не сообщили о случившемся?

— Ну… — Она загадочно улыбнулась. — Я решила, что это не столь уж важно, лейтенант.

— Скорее вы решили, что вам не стоит про это упоминать? — спокойно продолжал я. — Так сказать, из чувства неловкости. Ведь когда Кэрролл был убит, все играли в устроенную вами игру «убийство в темноте». Так что пробраться в вашу спальню, надеть там костюм Санта-Клауса, пройти в комнату для гостей и застрелить Дина не составляло никакого труда. Однако, чтобы проделать это, преступник должен был знать, что костюм находится в вашей спальне.

Ее глаза округлились — она смотрела на меня в упор.

— Уж не воображаете ли вы, что его убила я?

— А почему бы и нет?

— Но… Вы спятили! — выкрикнула она. — Чего ради я бы вздумала его убивать? Я была с ним едва знакома!

— У меня нет ни малейшего представления, из каких соображений вы решили его убить, — произнес я ворчливо, — но в одном я убежден: вы — отчаянная лгунья. Так почему бы вам не рассказать мне еще парочку небылиц, вроде того, что вы с Кэрроллом были «едва знакомы» и поэтому не имели оснований отправлять его на тот свет.

— Все, что я вам сказала, — чистейшая правда, будьте вы прокляты! — Ее лицо покраснело от негодования. — Я не намерена смиренно сидеть с вами и выслушивать, как вы оскорбляете меня, лейтенант! Я позвоню моим адвокатам и попрошу их…

— Я заберу все свои слова обратно, даже принесу извинения, — пообещал я ей, — если вы сделаете для меня одну вещь.

— Какую?

— Покажите мне мешочек с теми рождественскими сувенирами, которые вы, в облике Санта-Клауса, собирались раздавать на улице вчера ночью.

— Я… — Она закусила губу. — Не могу…

— Только не говорите, что вас ограбили и вместе с другими вещами унесли и мешочки с подарками, и костюм Санта-Клауса.

— Нет, я…

Неожиданно зазвенел дверной звонок. Айрис облегченно вздохнула:

— Извините, лейтенант!

Она почти бегом бросилась из гостиной, и я подумал, что при сложившихся обстоятельствах вид ее упругих, подпрыгивающих ягодиц послужит достаточной компенсацией за перерыв в разговоре. Закурив, я стал ждать с тем спокойствием, которое обычно бывает следствием нервного перенапряжения, приводящего в конечном итоге к язве желудка — самому распространенному у копов заболеванию.

Вернулась она в сопровождении шедшего за нею высокого тощего малого с продолговатым насмешливым лицом и начавшими редеть черными волосами. Судя по его одежде, я решил, что он собирается либо в банк, либо на похороны. Черный аккуратный костюм и того же цвета галстук, резко выделявшийся на фоне белоснежной рубашки, заставили меня чуть понервничать при мысли, что вдруг он откуда-нибудь извлечет складной гроб и примется укладывать меня в него для примерки.

— Лейтенант, — улыбка Айрис Мейлон была ослепительной, но фальшивой, — вы, конечно, помните Ларри Вулфа?

— Помню ли я его? — Я внимательно разглядывал типа несколько секунд, мысленно увенчав его голову парой рожек. — Да, конечно. Это же сатана.

— Хэлло, лейтенант! — Его голос по-прежнему звучал язвительно, хотя он и не отпускал ядовитых шуточек, отметил я про себя. — Я подумал, не заскочить ли и не проверить, как чувствует себя Айрис… Вижу, я помешал…

— Ты ничему не помешал, Ларри! — возразила Айрис неестественно бодрым голосом. — Мы просто беседовали… не так ли, лейтенант? — И, не предоставив мне возможности оспорить ее утверждение, она затараторила: — Я как раз собиралась приготовить напитки, когда ты позвонил в дверь. Ты всегда выбираешь удачный момент для визита, Ларри! Что это у тебя? Уж не зеркальце ли для бритья, судя по коробке? — Не умолкая ни на секунду, Айрис прошла к бару и принялась колдовать с различными бутылками и хрустальными бокалами на длинных ножках. — Назови-ка свою любимую отраву, дружок?

— Раз уж выпивка такая ранняя, то джин с тоником, наверное. — Вулф с озадаченным видом взглянул на приятельницу. — Ты уверена, что я не явился не вовремя?

— Послушай, Ларри! — залилась она громким смехом. — Чего ты хочешь? Скомпрометировать лейтенанта или нечто в этом духе? — Она махнула бутылкой в моем направлении. — Ну а вам, лейтенант? Скотч со льдом и немножко содовой? Верно?

— А почему бы и нет? — ответил я с безнадежным видом.

Вулф, усевшись в кресло, неторопливо скрестил ноги.

— Полагаю, мой вопрос покажется вам глупым, но все же мне хотелось бы узнать, как продвигается расследование, лейтенант?

— Я уверена, что сейчас лейтенант хочет расслабиться, Ларри, — не дав мне ответить, заворковала блондинка. — К тому же все скоро появится в газетах, через пару часов.

Она торопливо, словно напитки могли испариться, раздала нам бокалы и, плюхнувшись рядом со мной на диван, приподняла свой фужер:

— Ну, за все хорошее!

Вулф взглянул на нее с откровенным любопытством:

— Какая муха тебя укусила? Что тебя так взбудоражило?

— Айрис вам послал сам Господь, — пояснил я. — Она опасается, как бы я не задал ей еще несколько неудобных вопросов о костюме Санта-Клауса, который она брала напрокат.

— О? — Он казался в меру заинтересованным. — У Лоиса?

— Да, — промямлила она едва слышно.

— Не вижу в этом ничего особенного, — добавил он, пожимая плечами. — Я тоже взял у него два комплекта таких же костюмов.

— И что вы с ними сделали? — спросил я, хмурясь.

— Но это же рождественская пора, лейтенант, сами понимаете. Костюмы Санта-Клауса потребовались двум благотворительным обществам, в которых я работаю, ну а фирма Лоиса — единственная в городе, где подобные вещи можно получить на любой срок.

— Двум благотворительным обществам, в которых вы работаете? — медленно переспросил я.

— Мой бизнес — сбор средств для благотворительных обществ, — разъяснил он, — но иногда бывают непредусмотренные, так сказать, поручения вроде этого.

— Когда вы доставили костюмы в оба общества? — потребовал я уточнения.

— А я их еще не доставил, — махнул он рукой. — Они все еще у меня дома, поскольку не нужны до сочельника.

— А теперь самое время спросить вас, — пробормотал я, — были ли у вас основания желать смерти Дину Кэрроллу?

Он выпрямил скрещенные ноги и поправил чуть сбившиеся стрелки брюк.

— Были. Однако, думаю, не более, чем у остальных, знавших его. — Он беззаботно улыбнулся. — Совсем недавно, всего пару месяцев назад, я стал его клиентом.

— Кажется, меня осенило! — пробурчал я. — Прежде чем перейти к Кэрроллу, вы были клиентом Мэла Йорганса?

— Совершенно верно, — кивнул он. — Если не ошибаюсь, я был у Мэла самым крупным клиентом, и он не очень-то благосклонно отнесся к тому, что я расстаюсь с ним. Но у меня просто не было выбора.

— Почему?

— Дин вынудил меня на этот шаг шантажом. Чертовски изобретательный негодяй! Он упорно копался в моем прошлом, пока не напал на кое-что и не заставил меня поступить так, как ему было угодно.

— И что же это за «кое-что»? — поинтересовался я.

— Ну, подобные сведения — из категории «секретных данных». Боюсь, если вы будете настаивать на моем ответе, вам придется иметь дело с моим адвокатом.

— Но вы сами только что совершенно добровольно признались, что у вас имелся серьезный мотив для убийства Кэрролла, ибо он, прибегнув к шантажу, заставил вас стать его клиентом, — пожал я плечами. — К тому же у вас была возможность это сделать, поскольку вы вместе с другими гостями присутствовали на вечеринке. И вы не отрицаете, что в день совершения преступления у вас в доме лежали костюмы, идентичные тому, какой был на убийце.

— Да, но все это не так уж и важно. Не правда ли, лейтенант? Всего лишь минуту назад вы говорили, что у Айрис в доме тоже есть или был костюм Санта-Клауса. Догадываюсь, что он исчез, а ее смятение вызвано тем, что она не в состоянии объяснить, куда он подевался. И опять-таки я — всего лишь один, Бог его знает из какого великого числа людей, имевших серьезные причины убить Дина. Возьмите, к примеру, гостей, которые были здесь вчера. Начнем с Тони Кэрролл. Она люто ненавидела мужа, и у нее тайная связь с Грегом Толленом. Возможно, она унаследует все деньги Дина. Далее, Джанис Айверсен — старая, верная любовница Дина, которую он вышвырнул словно мусор в корзинку, без всяких там раздумий и чеков на кругленькую сумму в уплату за ее сердечное тепло. Не следует забывать и про крошку Айрис.

— Ларри! — воскликнула изумленно блондинка. — Пожалуйста, не надо!

— Милочка, — улыбнулся он ей отнюдь не ласково, — тебе не ускользнуть от неизбежного. Лейтенант все равно рано или поздно про все узнает, не так ли? — Он посмотрел на меня. — Айрис чертовски богата, но она — с редкими для таких людей причудами, или, грубо говоря, придурью. Ей мало денег, ей непременно надо еще и что-то делать. Работать, например. Понимаете, что я имею в виду? Ей просто необходимо доказать самой себе, что она обладает великим талантом, который все равно принес бы ей богатство. И она занялась сочинительством каких-то рекламок, но так и не смогла никуда пристроиться, пока не познакомилась с Дином. Добряк ввел ее в разные агентства, где он высоко котировался, и она превратилась внезапно в лучшего стихоплета в городе. Естественно, старина Дин возжелал, чтобы его отблагодарили за благодеяние, и, очевидно, Айрис не возражала и провела с ним несколько ночей. Она ради удовольствия переспала с таким количеством парней, что «оплата натурой», ставшей своего рода банковским счетом, ее ничуть не волновала. Однако потом…

— Он лжет, лейтенант! — завопила она в смятении. — В его словах нет ни капли правды!

— Не сомневаюсь, у лейтенанта найдутся весьма эффективные способы проверить все сказанное мною, — спокойно возразил Вулф. — Ну, как мне говорили, сочинительство крошки Айрис носит весьма фривольный характер, но те, кто использовал ее стишки в рекламе, не слишком спорили, поскольку всячески старались угодить Дину. К тому же стишки всегда можно было поместить в окружении более тривиального материала, где они остались бы незамеченными и не принесли бы особого вреда. — Он не спеша закурил сигарету, не сомневаясь, что его слушатели ловят каждое его слово. — Я уже говорил, что Дин был изобретательным негодяем. У него всегда имелся про запас индивидуальный подход к тому или иному человеку. Что же касается Айрис, возможно, он устал делить с нею ложе любви. А тем временем ему стало известно, что Грег Толлен спит с его женой, и он решил с ним поквитаться… Вы представляете, каким образом Толлен зарабатывает себе на жизнь, лейтенант?

— Как своего рода конфиденциальный агент? — хмыкнул я.

— Прекрасная характеристика! — Его похвала напомнила мне снисходительный тон учителя, ставящего хорошую оценку отстающему ученику. — Главное для него — репутация человека, умеющего держать язык за зубами. Так или иначе, Дин заставил Айрис сообщить по секрету Грегу, будто он намеревается приобрести одно из крупных рекламных агентств, но знает, что столкнется с противодействием со стороны главы агентства. Дин выяснил, что первый вице-президент — тип весьма честолюбивый — согласится в уплату за будущее президентство в агентстве стать тайным союзником Дина и его шпионом. Айрис, проинструктированная Дином, преподнесла это Грегу таким образом: если он сумеет подойти к вице-президенту и успешно провести с ним переговоры, Дин будет по гроб жизни ему благодарен и щедро вознаградит за эту услугу. Грег с радостью ухватился за предложение: он боялся все время, как бы Дин не проведал про его связь с Тони. Теперь же ему представлялся верный шанс выслужиться перед ним. Проведя переговоры с вице-президентом, с готовностью согласившимся на сделку, он доложил обо всем Дину. — Вулф негромко хохотнул. — Ну а тот уж разыграл целый спектакль. Оказывается, он был «возмущен случившимся до глубины души». Заявил, что ничего не поручал Грегу и что он, то есть Грег, поступил крайне неэтично, и так далее, и так далее… После этого Дин все рассказал представителю агентства. В итоге, разумеется, репутация Грега была сильно подорвана, вице-президента выгнали с позором, и по городу поползли слухи, что причиной всего явилась Айрис Мейлон, а поскольку она уже перестала быть протеже Дина, то лишь безумец решился бы напечатать ее стишки.

Допив бокал, он поставил его на столик, затем степенно поднялся с кресла.

— Благодарю за выпивку, Айрис, — вежливо сказал он. — Мне доставил огромное удовольствие визит к тебе. Не провожай меня. По всей вероятности, вам с лейтенантом предстоит долгий разговор.

Блондинка пристально взглянула на него, ее нижняя губка нервно подергивалась. Неожиданно она разрыдалась. Вулф посмотрел на нее, покачал головой и пошел к двери. Я, словно зачарованный, не в силах отвести от него взгляд, ожидал с нетерпением, что вот-вот он вновь превратится в сатану, но два черных рога так и не появились на его голове. Когда дверь за ним захлопнулась, Айрис в бессильной злобе стала колотить себя по бокам.

— Все — ложь! — истеричным голосом повторяла она снова и снова. — Отвратительный тип! Мразь! Я привлеку его к судебной ответственности за клевету! Он еще приползет ко мне на коленях, моля о прощении. К тому времени, когда я поквитаюсь с ним, он не раз пожалеет, что родился на свет! Я ему…

— Он действительно мразь, — ворчливо согласился я. — Но для меня куда интереснее то, о чем я и не подозревал.

От удивления у нее даже прекратилась истерика.

— Погодите, скажите сначала, почему вы решили, что он мразь? Вы же с ним впервые встретились.

— Я о другом, — проговорил я кислым тоном. — Меня задело, что я не сразу распознал в этой мрази, как вы соизволили выразиться, столь превосходного детектива. Я бы с готовностью вручил ему свою бляху, но не уверен, что справлюсь с его служебными обязанностями. По сбору средств.

Глава 5

Окружной шериф Лейверс, сложив руки на толстом животе, смотрел на меня давно привычным мне взглядом — мол, если существует высшая справедливость, то я должен незамедлительно упасть замертво прямо у него на глазах.

— Потрясающая история, лейтенант! — произнес он ворчливо. — Но сначала мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что вы появились все же у нас в офисе! Правда, осчастливили вы нас своим присутствием лишь в пять часов вечера, хотя я дожидаюсь вашего рапорта с девяти утра. Хотя, с другой стороны, — ядовито улыбнулся он, — вы ведь никогда не относились к сторонникам служебной дисциплины, не так ли?

— Я знал, что вы страшно заняты подсчетом своих левых поступлений по случаю Рождества, — почтительно сказал я, — а посему не рискнул отнимать у вас драгоценное время, пока не будет что докладывать.

— Единственное рождественское подношение я получил от капитана, — фыркнул он. — И то при условии, что задержу вас здесь подольше и избавлю от вашей персоны отдел по расследованию убийств, но я, разумеется, отказал ему. В Пайн-Сити нет лишних денег на подобные аферы! — Раскурив толстенную сигару, он выпустил струю пахучего дыма в мою сторону. — И что же ухитрились вы выяснить за это время, Уилер? Лишь то, что буквально у всех, включая и его жену, имелись веские основания убить Кэрролла, а у мисс Мейлон и ее друзей находилось достаточное количество костюмов Санта-Клауса, чтобы устроить их смотр?

— Я столкнулся с массой разнообразных и весьма примечательных контрастов, — ответил я в тон ему. — Например, Айрис Мейлон не желает мне ничего рассказывать, а вот Вулф не мог дождаться, когда ему предоставится возможность выложить всю подноготную всех и каждого, включая и его самого. Джерри Шоу был вроде героя-одиночки, рассчитывающего только на свои силы, в то время как Йорганс, едва я переступил порог его офиса, начал грозить мне адвокатами.

— Ну и что? — буркнул Лейверс.

— Если вы желаете, чтобы я выразил все это предельно точно в одной фразе, то прямо скажу, что мне сие не под силу. И данное обстоятельство меня очень тревожит, а почему — я и сам не знаю.

— Ничего загадочного в этой истории нет! — хмыкнул Лейверс. — Мейлон, определенно, было что скрывать, вот она и нервничала. Если заявление Шоу о том, что миссис Кэрролл унаследует восемьдесят процентов акций предприятия, которое возглавлял ее супруг, соответствует истине, то, следовательно, у Вулфа не было оснований для убийства, почему он и мог говорить так свободно. Йорганс помнил, что он в присутствии свидетелей грозился убить Кэрролла, и у него к тому же имелся серьезный мотив, поэтому его угроза привлечь адвоката отнюдь не означает, что он чувствует себя виновным, скорее он просто напуган.

— А что вы думаете о копе-любителе Вулфе? — полюбопытствовал я.

— Пока что он интересует меня куда больше всех остальных, — процедил сквозь зубы шериф. — Я считаю, всегда существуют одна-две причины, в силу которых он столь настойчиво втягивал в эту историю других: либо он сам — убийца, либо знает, что вы сможете на основании веских улик обвинить его в совершении преступления, и потому поспешил с самого начала отвлечь ваше внимание и кинуть тень подозрения на прочих гостей.

— Возможно. — Я отнюдь не был в этом убежден. — Скажите, лабораторные анализы дали что-нибудь Эду Сэнджеру?

Лейверс покачал головой:

— Ничего. Но, собственно говоря, ему и не над чем было работать, не так ли? Ни тебе орудия убийства, ни признаков борьбы.

— И никто не слышал выстрела, — добавил я. — Однако глушитель не так-то просто сделать, и подобное приспособление скорее можно встретить у профессионального убийцы, а не у «любителя», верно?

— Ну и что это доказывает?

— В данный момент ничего. — Я закурил сигарету — как противоядие против его пахучей сигары. — Миссис Кэрролл опознала тело сегодня утром?

— Конечно. Полник отвез ее в морг. С ней поехал и Толлен. И это напомнило мне вот о чем, Уилер. — Он бросил на меня гневный взгляд. — Мне кажется, пора вам прекратить заниматься вашими эгоманиакальными самостоятельными расследованиями, отказываясь от помощи наших сотрудников. Полник проторчал сегодня полдня в офисе и от безделья сосал палец.

— Вы правы, шериф! — произнес я с чувством.

— Я — что? — Он часто-часто заморгал ресницами, на его лице появилось тревожное выражение. — В чем дело? Вы нездоровы, лейтенант? Согласились со мной без споров! Это совсем не похоже на вас.

— До Рождества осталось всего четыре дня, и с каждым часом мои дружеские чувства к моим коллегам становятся все крепче. Вы совершенно правы! Я иногда забываю про Полника, и это глубоко обижает его. Почему бы ему завтра с раннего утра не покопаться в прошлом Вулфа?

— Правильно! — Он недоверчиво посмотрел на меня. — Но меня сильно смущает ваша необычная покладистость. И это благодушие, Уилер! Если только вы не заболели, то, значит, вас кто-то подменил.

— Вы же сами рассказали мне, как следует добиваться максимальной эффективности в работе нашей стоящей на страже закона службы, — ответил я с упреком. — И вот когда я изо всех сил стараюсь сотрудничать со всеми своими коллегами, какую же благодарность я получаю взамен?

Он зажал сигару зубами и с откровенным беспокойством уставился на меня.

— Мисс Джексон уже ушла домой, — пробормотал он скорее всего для самого себя, чем для кого-либо еще. — Так что он не сможет болтаться здесь в надежде провести приятно время с секретаршей после моего ухода… — Чуть пожевав сигару, он принял окончательное решение. — Великолепно! Теперь я стою перед изменившимся лейтенантом, не так ли? Завтра с утра я отправлю Полника рыться в прошлом этого Вулфа. — И тут шерифу в голову пришла важная мысль. — А вы-то сами чем намереваетесь заняться утром?

— Постараюсь поспать подольше! — ответил я с блаженной улыбкой. — Сегодня у меня выдался напряженный денек, но завтра, зная, что Полник, энергичный и дотошный, — на работе, я смогу отдохнуть со спокойной совестью.

Открыв дверь, я включил свет и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Это была не просто дань вежливости — я получил возможность еще раз хорошенько разглядеть ее. Мэгги Хардинг, одетая в вечернее платье, даже моему придирчивому взору являла собой чарующую картинку. У нее была высокая прическа с интригующей седой прядью, изящно изгибающейся ото лба и бесследно исчезающей в гуще черных волос. Однако платье ее интриговало меня не меньше, чем таинственная прядь: блестящий шелк со сложным чернобелым узором едва удерживался на одном плече протянутым над грудью шнурком, а второе оставалось голым. Шнурок не давал мне покоя весь вечер. «Один рывок в подходящий момент, — думал я, — и проклятущее платье грациозно соскользнет к ее ногам». Можете мне поверить, я просто не мог дождаться, когда же наступит сей долгожданный момент!

Она остановилась посреди гостиной и спокойно осмотрелась:

— Так это и есть логово одинокого лейтенанта?

— Да, и оно музыкально оснащено, — гордо сообщил я и, подойдя к проигрывателю, нажал на кнопку. Из пяти динамиков полилась нежная, чувственная музыка.

— Хм, очаровательно, — искоса взглянула она на меня. — Ваша подсветка мне тоже нравится. Ловко придумано.

— Ловко придумано? — переспросил я с самым невинным видом.

— Могу поспорить, вы потратили немало времени, чтобы все устроить. Я — про то, что, когда вы щелкнули выключателем, загорелись лишь две неяркие настольные лампочки…

— Ну-у, — протянул я с ясной улыбкой, — я всегда говорил, дом существует., чтобы было где отдохнуть и расслабиться.

— А кушетка? — Мэгги осторожно похлопала по ней. — Она выглядит достаточно широкой, чтобы… — Девушка невольно залилась румянцем. — Словом, кушетка очень большая…

— Всего лишь удобная! — заверил я.

— Спорю, если бы кушетка могла бы заговорить, — тут она разразилась беспощадным смехом, — я бы через секунду в ужасе выскочила вон!

— Не давайте волю воображению, Мэгги. — Я взял ее за руку и осторожно подвел к кушетке. — Присядьте и отдохните, пока я приготовлю нам по стаканчику.

— Хорошо, Эл. — Она улыбнулась, но отнюдь не доверчиво, отметил я про себя. — Мне скотч со льдом, пожалуйста.

Я прошел на кухню и торопливо, как будто опасался, что внезапно цены на спиртное поднимутся, приготовил выпивку и вернулся обратно в гостиную.

— Спасибо! — взяла она у меня из рук бокал.

Я присел в противоположном конце кушетки, прекрасно понимая, что если сяду рядом с этой прелестницей, то утрачу ощущение времени и только все испорчу.

— Ну-у, — мечтательно протянула Мэгги, — это был королевский обед.

— Согласен. — Однако голос мой не был преисполнен энтузиазма, ибо я припомнил, как мне пришлось рыскать по всем отделениям бумажника, чтобы оплатить счет. Помолчав немного, я неожиданно для себя спросил: — Вы не знаете, почему они подают фазана непременно под крышкой?

— Нет, не знаю. А почему, если не секрет?

— Я тоже не знаю. Но не для того же, чтобы не позволить проклятой птице улететь — она ведь уже мертва.

Мэгги повернула ко мне голову, и я заметил, как вспыхнули ее серые глаза, а насмешливая улыбка искривила губы.

— Прекратите, Эл. — В ее интонациях явно слышался смех. — Ну кого вы пытаетесь обмануть?

— То есть? — захлопал я глазами.

— Хватит ходить вокруг да около, — сказала она хрипловато. — Я прекрасно понимаю, для чего вы пригласили меня к себе на квартиру, так почему бы не приступить?

— Понимаете? — Смысл ее слов наполнил мою душу дикой радостью. — Правда?

— Конечно, Эл. Я вовсе не так глупа, как кажусь. Ближе к делу!

— Кто я такой, чтобы спорить со столь очаровательной и решительной девушкой, как вы? — пробормотал я, задыхаясь от счастья. — Ладно, Мэгги, встаньте-ка!

Ее тоненькие брови слегка приподнялись.

— Встать? Я думала, вы предпочтете, чтобы я…

— Несколько позднее, — хохотнул я. — А пока сделайте то, о чем я прошу.

— Хорошо. — Она слегка пожала плечами. — Вы — человек с полицейским жетоном, привыкли командовать. Ну а мое дело подчиняться… — Она поставила бокал на столик возле кушетки, легко вскочила на ноги и встала лицом ко мне. — Ну и что теперь?

Я подошел к ней, затаив дыхание и опасаясь, что она внезапно исчезнет и я проснусь.

— Мэгги, вы красавица! — изрек я проникновенно.

— Благодарю. — Она смотрела на меня с откровенным недоумением. — Неужели вы не хотите задать мне несколько вопросов?

— Вопросов? — терпеливо улыбнулся я и покачал головой. — Сейчас не время для вопросов, золотко, тем более что я намереваюсь продемонстрировать вам мое магическое прикосновение.

— Магическое прикосновение? — Голос ее слегка вздрогнул. — О чем вы?

— Наблюдайте за мной!

Я протянул руку к шнурку на ее платье и сильно дернул за его конец. Все произошло так, как я и предполагал. Только что стояла, облаченная в очень элегантное вечернее платье для выхода, а мгновение спустя она уже была не менее элегантно раздетой для интимного вечера в стенах дома. Ее ступни закрывала груда черно-белого шелка, вполне заменявшая морскую пену у ног Венеры; остальная часть тела являла собой потрясающий контраст между минимумом черного и максимумом розовато-кремового. Бюстгальтер из черных кружев лишь подчеркивал горделивую форму ее торчащих грудей, а малюсенькие трусики выгодно оттеняли округлую линию бедер. Длинные ноги, которым могла бы позавидовать любая балерина, заслуживали похвальных эпитетов и вариаций на данную тему, а черные чулки-паутинки, обтягивающие их, завершали эротическую фантазию.

Секунды на три я замер, наслаждаясь воплощенной блистательной мечтой, пока вдруг кто-то не ударил меня по рту если не чем-то железобетонным, то по меньшей мере полицейской резиновой дубинкой. Мне почудилось, что на меня обрушилось что-то тяжелое. Потом я смутно различил возмущенные вопли: «Скотина! Сексуальный маньяк!» — и всякое такое прочее.

Я намеревался отрицать выдвинутое против меня обвинение, но, прежде чем мне удалось произнести хоть слово, я вновь ощутил зверский удар по губам. И только немного позднее сообразил, что осторожность ни капельки не умаляет мужского достоинства, а в переводе на общедоступный язык это означало: разумнее при сложившейся ситуации ретироваться подальше от разъяренной фурии, пока она не забила меня насмерть. Отступив на целых три шага, я вытер кровь, струившуюся по моему подбородку, затем сфокусировал взгляд на свирепом лице сей непонятной особы, набросившейся на меня безо всякой на то причины.

— Вы… — Она заикалась от возмущения. — Хитрый дикарь! Я научу вас, как нападать на девушку, которую вы обманом заманили к себе на квартиру, используя свое положение офицера! Зверюга! Я добьюсь, чтобы вы никогда больше не позорили жетон полицейского!

— Уймитесь, — пробормотал я с трудом. — Не понимаю, какого дьявола вы раскипятились?

— Ах, вы не понимаете? — издевательски фыркнула она. — Может, вы станете отрицать, что сорвали с меня платье?

Я продолжал вытирать кровь на подбородке и осторожно облизал изувеченные губы.

— Ну, я вовсе не срывал его с вас, всего лишь чуть потянул за шнурок, и…

— Насильник!

Я с минуту смотрел на нее вытаращенными глазами.

— Но, Мэгги, разве вы не этого хотели?

— Что-о-о? — завизжала она. — Так вот оно как! Вы пытаетесь представить все таким образом, будто я — профессиональная проститутка, которую можно вызвать по телефону? — Ее лицо исказилось жуткой гримасой. — Это в вашем стиле, как я понимаю. Стараетесь очернить несчастную беззащитную жертву!

— Беззащитную? — взвыл я. — Да вы соизволили разорвать мою губу на три куска!

— Посмотрите, что вы сделали с моим кольцом!

Она сунула мне под нос правую руку, и я разглядел на ее среднем пальце золотой перстенек с маленьким рубином и крохотными бриллиантовыми розочками.

— Ну и что я с ним сделал? — спросил я.

— Вы его запачкали кровью! Ох! Я не смогу его носить, потому что кольцо будет напоминать мне о вас, всякий раз вызывая у меня тошноту!

— Послушайте, — произнес я более спокойно. — Вы первая все затеяли. Припоминаете? Вы сказали, что знаете, зачем я пригласил вас к себе домой, и спросили еще, почему я хожу вокруг да около, а не приступаю к делу!

— Правильно, все так и было! — Она скрестила руки под грудью и сердито стрельнула в меня глазами. — Но какое это имеет отношение к случившемуся?

— Какое имеет отно… — Я не смог даже договорить фразу до конца, пришлось снова утирать кровь с разбитой губы, и лишь потом я повторил попытку. — Интересно, как бы вы повели себя, — заговорил я осторожно, — будь вы на моем месте? Красивая девушка заявляет вам, что вы пригласили ее к себе на квартиру в надежде заняться с ней любовью, и предлагает не тянуть напрасно время?

— Заняться любовью?

Она закрыла глаза, тихонько застонала и вдруг запустила руку в высокую прическу и распустила волосы.

— Кретин! — завопила она. — Слабоумный!

Широко раскрыв глаза, она уставилась на меня сквозь постепенно ослабевающий красный туман, не дававший ей ничего видеть.

— Я думала, вы хотите порасспросить меня о деле, вы, сексуально озабоченное чудовище! О Мэле Йоргансе и убийстве! Вот что я имела в виду, когда сказала, что мне известно, чего ради вы пригласили меня к себе, и предложила сразу же приступить к делу.

— Правда? — натянуто улыбнулся я. — Ну… ох, так почему бы нам сейчас этим не заняться?

Ее прическа окончательно рухнула, так что теперь Мэгги была ни дать ни взять настоящая Медуза. Нетерпеливым жестом она отбросила свесившуюся на глаза модную седую прядку.

— О да! — истерично засмеялась она. — Конечно же, мы сейчас так и поступим! Полагаю, вам бы очень хотелось, чтобы я сняла с себя оставшееся белье и уселась на кушетку, пока вы будете обдумывать свои вопросы? — Неожиданно она резко наклонилась, подобрала платье с пола и натянула его на себя. — У меня имеется специально для вас, лейтенант Уилер, важное сообщение. Первым делом с утра я приобрету пистолет, чтобы в другой раз, когда вы окажетесь поблизости от меня, всадить вам пулю в лоб точно между глаз.

— Поскольку мы оба знаем, что произошло недоразумение, — промямлил я без малейшей надежды на успех, — то мне думается, глупо притворяться, будто нельзя начать все с начала и…

— Начать с начала? — Какое-то мгновение она смотрела на меня округлившимися глазами. — Да вы, я вижу, какой-то ненасытный! — Она плотнее прижала платье к высокой груди и прошествовала к выходу.

— Эй! — крикнул я ей вдогонку. — Вы кое-что забыли!

— Забыла? — Обернулась она со злобно сверкающими глазами. — Что именно?

— То, из-за чего сыр-бор загорелся, — сказал я. — Шнурок. Вы забыли завязать его…

— Ох! — Она оглядела себя спереди. — Надо думать, вы не упомянули про это раньше в надежде, что платье снова может свалиться? Ну… — Ее губы презрительно искривились. — Смею заверить вас, лейтенант-извращенец, что такого больше не случится!

Чтобы доказать свою правоту, она изо всех сил дернула за шнурок. Раздался характерный звук рвущегося шелка, и платье опять оказалось у ее ног. Секунду она стояла совершенно неподвижно, тело ее напряглось, потом, как это обычно бывает с женщинами, из глаз ее хлынули слезы.

— Как это у вас получается? — бормотала она сквозь всхлипывания полным отчаяния голосом. — У вас что, какой-то невидимый лучевой пистолет или что-то в этом духе?

Перешагнув через платье, она подхватила его с пола и выбежала из гостиной. Я услышал, как хлопнула входная дверь, и скрестил пальцы, чтобы маленькая пожилая дама, жившая этажом выше и вечно жаловавшаяся всем и каждому на свое слабое сердце, в этот момент не спускалась на лифте, в который могла бы влететь по дороге полураздетая Мэгги.

Я взял со столика свой бокал и осушил его, потом проделал то же самое и с ее бокалом. И тотчас же заболела рассеченная губа, напомнив мне, что изувеченный рот был дьявольским вознаграждением за сорок долларов, потраченных мною на шикарный обед. Мне стало так обидно и жалко самого себя, что я решил было отправиться на кухню и смешать себе новую порцию скотча с содовой. И все же сначала включил проигрыватель. Раздались первые слова «Благодарю за память». Романс великолепный! Но, учитывая обстоятельства, я счел его неуместным.

Минут через пять зазвонил телефон. Подумав, что теперь-то уж ничто не сделает вечер еще более скверным, я поднял трубку.

— Лейтенант Уилер? — спросила женщина. Голос у нее был пронзительный и вроде бы знакомый.

— Точно. А вы кто?

— Джанис Айверсен. Не знаю, помните ли вы меня, лейтенант? Мы познакомились в доме Мейлон вчера вечером после того убийства.

Мне не составило никакого труда, как, впрочем, и радости, представить себе толстую крашеную блондинку в идиотской детской пижамке.

— Припоминаю, — ответил я довольно сухо.

— В офисе шерифа, когда я сообщила, что звоню по неотложному делу, мне дали номер вашего домашнего телефона, — затараторила она. — Я понимаю, что уже поздно и все такое, но мне требуется ваша помощь, лейтенант! И немедленно. Я уверена, что завтра будет слишком поздно!

— Что случилось? — спросил я.

— Моя жизнь в опасности! — Ее голос неожиданно задрожал. — Я не могу всего объяснить по телефону, но, если вы приедете ко мне домой, я…

— Так вы считаете, что вам грозит опасность? — осторожно переспросил я.

— Конечно! — Теперь уже в ее голосе звучали истеричные нотки. — Я больше не могу ничего скрывать, и они это знают. И убьют меня, как убили Дина! Вы — моя единственная надежда, лейтенант! Вы не можете отказать мне в помощи!

— Ладно, — сказал я. — Успокойтесь, мисс Айверсен. Я немедленно выезжаю.

— Поторопитесь, пожалуйста! — взмолилась она. — Приезжайте скорее! Такая глупость, что я затеяла с ними разговор! Если бы я держала язык за зубами, они бы ничего не заподозрили… — На мгновение замолчав, она вдруг простонала: — Спешите! — И в трубке воцарилась тишина.

«Весьма эффектная кульминация этого сумасшедшего вечера», — подумал я, опуская трубку на рычаг. Встреча с данной особой мне совсем не улыбалась. В голове мелькнула неприятная мысль: «А не носит ли она и дома детскую пижамку с оборочками и кружевцами?»

Глава 6

В начале первого ночи, всего за два дня до широкой распродажи в канун Рождества, я остановился возле многоквартирного дома, где проживала Джанис Айверсен. Я посчитал, что если она и в самом деле была пассией Кэрролла, то его страсть к ней давно и безвозвратно погасла, коль уж он разрешил ей жить в таком бедняцком районе на окраине Пайн-Сити. По почтовому ящику я определил, что ее квартира находится на четвертом этаже. Лифта не было, и я, чертыхаясь, поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка.

Никакой реакции. Я позвонил вторично. Когда и во второй раз ничего не произошло, я легонько толкнул дверь, и она отворилась. Во всем доме царила какая-то могильная тишина, и я внезапно почувствовал, как у меня на затылке зашевелились волосы. Естественно, я мгновенно выхватил из-за поясной кобуры свой тридцать восьмой, прижался к стене и ударом ноги распахнул дверь пошире.

И снова ничего не произошло.

Это была одна из тех странных ситуаций, когда мне больше всего на свете хотелось бы убраться подальше от того места, где я находился. Но мои пожелания ровным счетом ничего не значили, а по спине уже забегали мурашки. Я понимал, что стоять вот так распластанным по стене и неудобно и глупо.

Прямоугольник света в проеме распахнутой двери меня совершенно не устраивал: лучше бы его не было! Шесть футов Уилера, отсвечивающих посередине, были превосходной мишенью, в которую без промаха, не целясь, всадил бы пулю даже близорукий младенец. Я попытался утешить себя, что храбрость и безрассудство помогают копу дожить до пенсии а посему едва ли разумно сейчас думать о подстерегающей меня опасности. После пятисекундной прикидки я пришел к выводу, что у меня просто не было альтернативы.

Набрав в легкие воздуха, я конвульсивно дернулся и нырнул в залитый светом дверной проем. А когда я приземлился наковер на руки и колени, раздался громоподобный взрыв: кто-то выстрелил в меня из пистолета с близкого расстояния. Я моментально перекатился по полу, рассчитывая вскочить на ноги после того, как перевернусь в третий раз. Но на пути у меня оказалось проклятое кресло, и я, не успев перевернуться полностью даже во второй раз, врезался в его ножку с такой силой, что на пару секунд утратил интерес решительно ко всему, а когда снова пришел в себя, с ужасом понял, что правая рука, в которой должен был находиться мой тридцать восьмой, пуста.

Подняв голову, я увидел, что мой кольт валялся на ковре футах в шести от меня, как раз возле пары огромных ножищ. Устремив взгляд на три фута вверх, я уставился на дуло некоего подобия небольшой пушки, зажатой в солидном кулаке, а затем узнал знакомую одутловатую физиономию в изумлении таращившегося на меня типа.

— Очень сожалею, лейтенант, — пробормотал Йорганс. — Если бы я знал, что это вы, я бы не стал стрелять.

— Хорошо, хоть промазал, — ворчливо заметил я и принялся растирать висок, ушибленный о ножку кресла. — А где Джанис Айверсен?

— В спальне. — Было видно, как пульсирует вздувшаяся на его лбу жилка. — Но вы-то что тут делаете?

— Она позвонила мне и попросила немедленно приехать. И вот я здесь, — объяснил я и поднялся на ноги. — А теперь позвольте и вам задать тот же вопрос: а вы почему здесь?

Он сжал губы.

— Беда в том, что вы мне не поверите.

— А вы проверьте! — предложил я. — И уберите пистолет.

— Нет! — воскликнул он хриплым голосом. — И не вздумайте хвататься за свой, лейтенант! Во второй раз я не промахнусь.

— Ладно, — кивнул я пару раз. — Не возражаете, если я закурю?

— Нет, конечно. Все вежливо и без излишней спешки, а?

Я извлек из пачки сигарету и медленно закурил.

— Давайте-ка начнем с начала. Что случилось с Джанис Айверсен?

— Ее нет в живых. — Он обтер рот тыльной стороной ладони и судорожно сглотнул. — Она была уже мертва, когда я приехал сюда десять минут назад. Но вы ведь этому не поверите, верно?

— Пока не знаю, — откровенно ответил я. — Почему бы вам не попытаться меня убедить, Йорганс?

— Хватит меня кормить баснями! — вдруг обозлился он. — Вы ведь — коп? А для копа чем проще, тем лучше. Они чертовски умно обставили убийство Дина, сделав меня козлом отпущения. А теперь они проделали то же самое вторично. Вы и в первый-то раз мне не слишком поверили, так с какой стати вы поверите сейчас?

— Мне было бы легче договориться с вами и разобраться во всем, если бы вы опустили пистолет.

— Еще бы! — презрительно фыркнул он. — Тогда я не успел бы и глазом моргнуть, как вы отвезли бы меня в управление и засадили за решетку, обвинив в двойном убийстве, а потом принялись бы «обрабатывать» резиновыми дубинками.

Я решил, что убедить его можно, лишь прибегнув к логическим построениям, но, к сожалению, в тот момент Йорганс был не в состоянии здраво рассуждать. И все же мне не следовало признавать себя побежденным.

— Существует весьма простой способ проверить, убили вы Джанис Айверсен или нет, — сказал я. — Если пуля, которой ее застрелили, не подходит к вашему пистолету, вы чисты как ангел.

— Воистину прекрасная идея, лейтенант! — Он даже негромко хохотнул. — К сожалению, ее не застрелили.

— А как же ее убили?

Он кивнул в сторону распахнутой двери:

— Идите посмотрите сами! Я буду у вас за спиной.

Войдя в спальню, обставленную в стиле дешевенького будуара, я увидел лежавшее поперек кровати тело. Голова Джанис свешивалась вниз, и обесцвеченные волосы «платиновой блондинки» спутанной массой светлели на ковре. Несчастную задушили — зрелище не из приятных. Если не считать скомканного одеяла под трупом, других следов борьбы не было видно. «Понятно, — подумал я, — обрюзгшая женщина, не первой молодости, не было сил оказать серьезное сопротивление…»

— Вы обнаружили ее точно в таком положении? — спросил я.

— Да.

— Как вы вошли в квартиру?

— Дверь не только не была заперта, но даже и не прикрыта как следует. Когда она не открыла на звонки, я просто вошел внутрь.

— Что привело вас сюда?

— Она мне позвонила. Сказала, что знает, кто убил Дина, и сумеет доказать. Если меня это интересует, я должен немедленно к ней приехать. — Он пожал плечами. — Вот я и приехал.

— Ну и что бы вы сделали, если бы я не появился?

— Именно про это я и думал, когда вы возникли. — Он злобно улыбнулся. — Превосходная западня! Факты подтасованы безукоризненно, не правда ли, лейтенант? Либо она разговаривала со мной под дулом пистолета, либо под видом Джанис Айверсен разговаривала другая женщина.

— А потом она или они позвонили мне? — пробормотал я. — Затем они убили ее и удалились в надежде, что мы с вами тут встретимся?

— Да. Но вы-то не склонны этому верить!

— Сколько раз вы повторили эту фразу! — возмутился я. — Вы что, ненавидите полицейских или только ко мне питаете антипатию?

— Я говорил вам, что знаю полицейских и знаю их подход к решению возникающих проблем: они всегда ищут простой путь. Вот и вы, обнаружив здесь меня, можете теперь «раскрыть» сразу два убийства и стать героем в лавровом венке. В конце концов, какая разница для вас, виноват я или нет?

Я вздохнул:

— К сожалению, вам придется поверить мне на слово.

— Нет, я не стану вас слушать, пока в руках у меня оружие! — Он снова обтер рот. — Предположим, я отдам вам ваш пистолет, и что вы сделаете?

— Задержу вас в качестве главного свидетеля, — ответил я. — И только. Почему бы вам не снять телефонную трубку, не позвонить своему адвокату и не сообщить ему, что произошло? Поговорив, вы вернете мне мой пистолет, и мы все вместе встретимся в офисе шерифа.

Выражение его глаз внезапно изменилось. Я понял: он принял какое-то решение. Нервные колики в области желудка подсказали мне, что оно, по-видимому, устроило бы меня значительно больше, если бы я поменьше болтал.

— Главный свидетель? — фыркнул он. — Это сегодня ночью! А завтра утром — обвинение в двойном убийстве. Нет, спасибо, лейтенант!

— Ладно, — повысил я голос. — И что же мы будем делать? Так и стоять до самого Рождества?

— Вы — единственный человек, который может увязать меня с убийством этой особы, — заговорил он очень медленно. — Я крайне сожалею, лейтенант, но вся беда в том, что вы — коп… — Слегка приподняв пистолет, он нацелил его прямо мне в грудь. — Вы прибыли сюда сразу же после того, как неизвестный задушил даму, и в этом смысле вам не повезло.

— Вы когда-нибудь убивали человека прежде, Йорганс? — спросил я. — Это совсем не так просто, как кажется.

— Я же стрелял в вас, когда вы прошли в дверь.

— Это другое дело. Разница колоссальная. Если, как вы говорите, вы вошли в квартиру незадолго до меня и обнаружили тело, то могли решить, что преступник возвратился по какой-то причине и что он убьет вас, если вы не подстрелите его первым. Но в данном случае произойдет хладнокровное преднамеренное убийство! Застрелить безоружного человека очень-очень трудно, поверьте мне!

Пульсирующая жилка на его лбу будто взбесилась.

— Я же говорю, Уилер, у меня нет выхода! Либо вы, либо я… — Его рука с пистолетом задрожала. — Не моя вина, что вы не хотите мне верить!

— Я почти что верю вам! — произнес я презрительно. — Вы ведь даже не в состоянии крепко держать в руке оружие. Вы — не убийца, Йорганс. У вас для этого кишка тонка!

Я неторопливо двинулся ему навстречу. Он инстинктивно отступил на шаг, зрачки у него расширились…

— Не приближайтесь, Уилер, — прошептал он. — Я буду стрелять. Клянусь вам…

— Заткнитесь! — прикрикнул я на него. — И отдайте пистолет, пока я не треснул вас по зубам!

Я сделал два самых больших в моей жизни шага и вытянул вперед правую руку ладонью вверх. На какое-то мгновение Йорганс замер, я задержал дыхание, чтобы под воздействием даже едва различимого звука он не нажал чисто рефлекторно на спусковой крючок. Его лицо сморщилось, и он безвольно уронил пистолет в мою руку.

— Все равно бесполезно! — простонал он. — Они — против меня! Они меня ненавидят! — Он с минуту смотрел на меня невидящими глазами. — Ну почему все меня так не любят? Почему?!

Привести веские основания для этого было совсем не трудно, но у меня и так забот хватало. Пройдя мимо него в маленькую гостиную, я подобрал с пола мой кольт, сунул его в кобуру и опустился в кресло. Колени у меня подкашивались, лицо было мокрым от пота. Я понимал, что это — всего лишь реакция на пережитое напряжение. Те, кто уверяет, будто копы лишены воображения, должны сами хотя бы разок оказаться под дулом пистолета!

Затянувшись пару разочков сигаретой, я почувствовал себя лучше. Из спальни доносились какие-то невнятные звуки. По всей вероятности, Йорганс разговаривал сам с собой. Возможно, он перечислял вслух причины, заставлявшие других людей ненавидеть его. И, если ему это приносило облегчение, я не возражал. Положив его пистолет рядом с телефоном, я обернул трубку носовым платком, поднял ее и набрал номер офиса шерифа. То ли дежурный сержант был тупым от природы или глуховатым, то ли у него сломался карандаш, но пока он записал подробности, ушло немало времени. К тому моменту, когда я закончил диктовать, во рту у меня так пересохло, что я с надеждой подумал: а не хранилось ли в буфете у Джанис Айверсен чего-нибудь спиртного? Конечно, для лечебных целей.

Поднявшись с места, я поразился — в квартире было поразительно тихо. Я спохватился, что уже не слышал собственного громкого голоса при телефонном разговоре. Но это было не все: я сообразил, что прекратилось и монотонное бормотание Йорганса. Может быть, он перечислил все причины всеобщей ненависти к нему и замолчал за отсутствием дополнительных сведений?

— Эй, Йорганс! — крикнул я. — Идите сюда. — Из спальни не последовало ответа. Я снова выхватил кольт из кобуры. — Йорганс! — заорал я вторично. — Если вы не выйдете оттуда сию же минуту, я…

В ответной тишине таилось нечто столь определенное, что я заскочил обратно в спальню, уже ничего не опасаясь. Тело Джанис Айверсен лежало в прежней позе поперек кровати, но Йорганс исчез. Это было просто нелепо! Какого черта он вытворяет? Спрятался в чулане? Но тут порыв холодного ветра заставил меня резко повернуть голову и взглянуть на широко распахнутое окно.

Квартира на четвертом этаже, под окнами — улица. Мне хорошо была видна моя машина, припаркованная у обочины, а перед ней — белый седан, поблескивавший в свете уличного фонаря; крыша седана освещалась не полностью, потому что поперек нее лежала нелепо изогнутая фигура, казавшаяся сверху огромным жуком, приколотым булавкой к белому днищу коллекционного ящика для насекомых.

Эд Сэнджер сочувственно пожал плечами:

— Они совершенно не дают вам покоя, лейтенант!

— Да-а… Что-нибудь обнаружили?

— Почти ничего. На телефоне нет отпечатков, кто-то его самым тщательным образом обтер до того, как вы сюда приехали.

— Ну хоть что-то?

— Очень сожалею, лейтенант.

Из спальни в сопровождении доктора Мэрфи, на сатанинском лице которого на сей раз не было его обычной усмешки, вышел Лейверс.

— Когда именно она вам позвонила, лейтенант? — спросил он.

— Чуть ранее полуночи.

Шериф посмотрел на Мэрфи:

— Ну?

— Я всего лишь врач, — ответил тот раздраженно. — Чтобы назвать точный срок смерти, необходимо вмешательство самого Провидения, а не моя убогая наука.

Я могу только определить, что она была убита где-то от половины двенадцатого до двенадцати. Если пожелаете, я смогу расширить эти пределы на суде.

— Ладно, — проворчал Лейверс. — Ну что вас тревожит?

— Вы сами! — непочтительно брякнул Мэрфи, потом ткнул костлявыми пальцами в меня. — И он. Он и все трупы, которые он упорно выискивает. Не лейтенант полиции, а настоящий источник неприятностей!

— Что скажете про Йорганса? — поинтересовался я. — Знаю, что он был мертв, когда я спустился туда, но…

— Мгновенная смерть. Если не верите, взгляните на его затылок, вернее, на то, что от него осталось.

— Дело в том, — воинственно заговорил Лейверс, — что эта Айверсен действительно могла вам звонить, Уилер. Но могла и не звонить. И мы не можем быть уверены, звонила ли она также и Йоргансу или нет. Сложная ситуация. Оба звонка могли быть и подлинными и ложными. Ну и куда прикажете двигаться отсюда?

— Домой, — заявил я без раздумий. — С меня предостаточно этой ночи!

— Еще нет! — решительно покачал он головой. — Сначала дождемся Полника. — Может, он что-то выяснил у соседей?

— Если ни один из них не слышал, как Йорганс выстрелил в меня, — покачал я головой, — значит, они либо глухие все, как пробки, либо ненавидят полицию.

— Меня вот что еще беспокоит, — продолжал Лейверс, не обращая внимания на мою железную логику. — Не проглядываем ли мы очевидного ответа на интересующий нас вопрос, лейтенант?

— Вы хотите сказать, что уже два часа ночи и нам всем следует быть в постели? — спросил я ворчливо. — Я только что говорил вам это.

Его физиономия побагровела.

— Речь идет о Йоргансе! Нам известно, что у него была веская причина желать Кэрроллу смерти. Всего неделю назад в присутствии свидетелей он даже грозил убить его. Когда вы допрашивали его, он признал, что у него нет алиби на время убийства, но вдруг замкнулся и отказался отвечать на вопросы в отсутствие своего адвоката.

— Ну и каким образом смог бы он сделать это? — Я откровенно зевнул.

— А вот таким! — повысил он голос. — Что скажете про сегодняшний случай? Когда вы прибыли сюда, он стрелял в вас еще до того, как вы вошли в дверь. Тело мисс Айверсен находилось в спальне, ее задушили незадолго до вашего приезда. И все, что делал Йорганс, так это повторял без конца одно и то же, что вы ему «все равно не поверите». Поэтому-то он и решил убить вас.

— Но не убил же! — напомнил я.

— У него в последний момент сдали нервы! — фыркнул Лейверс. — А когда вы отобрали у него пистолет, он понял, что не осталось никаких шансов, и выбросился из окна. Убийца, которого схватили чуть ли не в момент совершения им второго преступления, предпочел покончить с собой, нежели предстать перед судом. Дело закрыто. Разве не так? Что вас еще не устраивает?

— Вы начинаете рассуждать, как коп особой разновидности, о которой говорил Йорганс! — рассердился я. — Такой коп всегда выбирает простое решение. Я скажу, что меня не устраивает. Начнем хотя бы с того, какие у него были основания убивать Джанис Айверсен? Каким мотивом он руководствовался?

Лицо шерифа приобрело синевато-багровый оттенок, как будто его вот-вот хватит удар.

— Ну… э-э… полагаю… — Неожиданно его глаза заблестели. — Все предельно просто, Уилер! Если Йорганс убил Кэрролла, значит, именно он был в костюме Санта-Клауса, правильно? А когда мисс Айверсен увидела его на кухне, она узнала его. По всей вероятности, она подумала, что он — довольно перспективный объект для шантажа, и позвонила ему сегодня вечером чтобы он явился к ней с первым взносом. Но потом, возможно, перепугалась, решив, что от этого типа можно ожидать чего угодно. Ну и вызвала вас для подстраховки. Однако Йорганс прибыл первым.

«Будь он проклят! — подумал я сердито. — Его рассуждения выглядят достаточно логичными, и отмахнуться от них не так-то легко». А посему я взял себя в руки, выдавив уважительную гримасу на лице, и произнес:

— Возможно, шериф, в ваших рассуждениях имеется рациональное зерно.

— Помните, Уилер, — он буквально расплылся от удовольствия, — когда вы оказываетесь в тупике, обращайтесь ко мне за помощью!

— Если пуля, которой был убит Кэрролл, соответствует пулям в пистолете Йорганса, тогда, естественно, к вашей версии надо будет отнестись серьезно, — снизошел я.

Эд Сэнджер взял со стола пистолет, лежавший рядом с телефоном:

— Это пистолет Йорганса?

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Исключается! — заявил он безапелляционно. — Это же «магнум» 45-го калибра, а Кэрролла застрелили из тридцать восьмого.

Я радостно улыбнулся, в упор глядя в раздраженное лицо Лейверса.

— Снова возвращаемся к тому, с чего начали, шеф?

— У него могло быть два пистолета, — заупрямился он. Но по тому, каким гоном он сказал, было видно, что он и сам этому не верил.

В коридоре раздались шаги человека, привыкшего маршировать, и в квартиру ввалился сержант Полник. Ну а я в который раз подивился, как это удается одному человеку произвести столько шума, сколько не произвел бы и целый взвод военных моряков.

— Ну? — гаркнул Лейверс. — Что вам удалось выяснить?

— Ничего особенного, шериф. — Добродушная физиономия Полника была расстроенной. — Похоже, дом предназначается на слом, ремонт не производился много лет, большая часть квартир пустует. Внизу живет одна пожилая пара, да еще две сомнительные феи обретаются на самой верхотуре. Никто ничего не видел и не слышал.

— Колоссальная помощь! — Шериф раздраженно потряс головой. — По всей вероятности, вы правы, Уилер. Нам всем можно отправляться домой. Делать здесь больше нечего.

— Эй, док! — Полник ласково заулыбался, глядя на хмурую физиономию Мэрфи. — Какое у него было имя, когда вы знали его?

— Великий Боже! — заворчал Мэрфи. — Только этого мне сейчас не хватало! Никак не возьму в толк, о чем вы спрашиваете меня, сержант?

Полника этот нелюбезный ответ не обескуражил. Он принялся объяснять:

— Я имею в виду, что тогда он звался Джо Бартоком? Или Дином Кэрроллом?

— Хватит, сержант, — процедил Мэрфи сквозь стиснутые зубы, — а то я буквально через две минуты произведу без всякой анестезии трепанацию вашего черепа. Извлеку оттуда труху или опилки, которыми набита ваша голова. Трудно сказать, что там находится, но…

— Помолчите! — прикрикнул я. — Скажите, сержант, откуда вы взяли это второе имя — Джо Барток?

— Из Центрального полицейского архива, — ответил он равнодушно. — У них там на него заведено целое дело. Он отсидел три года за крупную растрату, вышел из Сан-Квентина в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году. С тех пор у них на него ничего нет.

Я заметил изумление на физиономии Лейверса и подумал, что у меня на лице — точно такое же.

— Каким образом вы догадались обратиться в полицейский архив, сержант? — полюбопытствовал я.

— Вчера вечером я отправился в морг и получил несколько снимков трупа Кэрролла, — пустился он в объяснения. — Разослал их повсюду, как положено. Около семи вечера из архива позвонили в офис. А дежурный сержант перезвонил мне домой. Сначала я подумал, что с этим можно подождать до утра, но тут ухлопали эту дамочку Айверсен, так что я… я все сделал.

— Эд, — пробормотал я уважительно, — может, вы проделаете то же самое и со снимками Йорганса, а?

— Разумеется, лейтенант, — ответил Сэнджер, не менее удивленный, чем мы.

— Скажите-ка мне вот еще что, сержант, — не унимался я, задумчиво разглядывая простоватого Полника, — что вас заставило предположить, что у Кэрролла уголовное прошлое?

— Но, лейтенант, — удивился Полник, — это же так просто! Помните, вчера вечером доктор бросил всего один взгляд на мертвеца и тут же сказал, что он — из грабителей.

— Вы правы, сержант. — Я несколько раз кивнул и посмотрел на доктора, который, выслушав этимологические объяснения Полника, не позволил себе даже и тени улыбки. — Ну, как вам это нравится?

— Знаете, а ведь трепанацию надо делать не ему, а мне! — пробормотал он очень серьезно.

Глава 7

В десять утра я был уже в офисе, и Аннабел Джексон, очаровательная блондинка, секретарша шерифа, как-то сразу увяла, явившись на работу в пять минут десятого и обнаружив меня на месте.

— О Господи! Что случилось, Эл? Вы наглотались каких-нибудь антиснотворных таблеток?

— Вы утратили свою пресловутую пунктуальность, — холодно отметил я. — Опоздали на целых пять минут, мисс Джексон. Мне придется доложить окружному шерифу.

— Боже праведный! — Ее розовые губки изогнулись в насмешливой улыбке. — Он не только явился рано, но и совершенно трезв. Что случилось, Эл? Спрашиваю вторично.

Я собирался ответить, что пьянею от одного взгляда, брошенного на ее обольстительную фигуру с соблазнительно округлыми формами, но тут раздался телефонный звонок.

— Я выяснил подробности по делу Дина Кэрролла, он же Джо Барток, которые интересуют вас, лейтенант, — сообщил мне парень из лос-анджелесского полицейского архива.

— Благодарю. Охотно послушаю.

— Он занимался первоклассным рэкетом. Вместе с двумя партнерами. Они использовали решительно все, от мнимой благотворительности до несуществующих нефтяных разработок. Арестовавший их офицер считал, что они успели сколотить огромное состояние, пока не погорели на одном несговорчивом типе, но полиции не удалось ничего доказать. Они были ловкими негодяями. Выбирали жертвы из людей, которые могли позволить себе потерять деньги, но ни за что не согласились бы открыто признать, что их обвели вокруг пальца, как малолеток.

— Кто были его партнеры?

— Малькольм Мейерс и Джордж Симпсон. Они получили такую же меру наказания, как и он. Ни у кого из них не было прежних судимостей, и ни один из них после того, как их освободили из Сан-Квентина в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, больше не попадался.

— У вас имеются данные их внешности?

— Конечно. Но они более чем десятилетней давности, лейтенант!

— Ничего, — сказал я. — Давайте посмотрим, не смогу ли я описать человека, походящего по приметам на одного из его напарников.

— Давайте, — добродушно ответил он, — попробуем. Но я не уверен, что вы не ошибетесь.

— Рост чуть выше среднего, — заговорил я, закрывая глаза и представляя стоявшего передо мной Йорганса, — вес около ста восьмидесяти пяти фунтов, черные волосы и серые глаза. Перебитый нос, правда, я не знаю, как давно это случилось.

— Все в точности, даже нос! — восхитился он. — Это Малькольм Мейерс.

— Я описывал покойного Малькольма Йорганса, — пояснил я. — Немедленно отправляем вам отпечатки его пальцев.

— Вижу, дел у вас по горло, лейтенант? — хохотнул он. — И все же, может, прикинем насчет последнего партнера?

— Высокий, костлявый. Черные редеющие волосы, карие глаза…

— Никаких особых примет, — подхватил он. — Подходит к Джорджу Симпсону.

— Огромное спасибо! — поблагодарил я совершенно искренне. — Еще один момент. Не был ли Барток — Кэрролл связан перед арестом с какой-нибудь женщиной? С какой-то определенной женщиной, понимаете?

— Дайте проверить.

Мне было слышно, как он шуршит бумагами. Наконец я услышал его удивленное восклицание:

— Эй, что за парни собрались у вас в Пайн-Сити? Вы — ясновидцы или колдуны? В то время он жил с женщиной по имени Джанис Айверсен. Возраст — двадцать восемь лет, блондинка…

— За последние десять лет она страшно растолстела, — перебил я его. — Как вы верно заметили, у нас дел выше головы. Вчера вечером Джанис Айверсен задушили.

— Двое партнеров и одна приятельница жертвы? — медленно произнес он. — Полагаю, у вас должен состояться долгий разговор с третьим, оставшимся в живых партнером. Как считаете, лейтенант?

— Вы чертовски правы! — согласился я. — И еще раз спасибо, вы нам здорово помогли.

— Готов служить в любое время, — вежливо ответил он. — Послушайте, если вы такой спец по психоанализу, лейтенант, то, может, разумнее было бы переманить вас к нам в управление?

— Это вам дорого обойдется, — рассмеялся я. — Да и у секретарши нашего шерифа разобьется ее любящее сердечко, если меня не будет постоянно рядом с ней.

— Вот как? — В его голосе прозвучала непритворная зависть. — Поверите или нет, но все наши секретарши косые. А если говорить об их женской привлекательности, то они были милашками полвека назад. Ну а сейчас они все гремят при ходьбе костями. Не только вставленными в корсеты, но и собственными.

Я рассмеялся:

— Наша девушка не пользуется корсетом. Ей это не требуется — у нее округлости плотные и упругие, как мячики. Понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю, конечно, — ответил он со вздохом. — Наверное, лейтенант, я положу трубку и ближайшим рейсом вылечу к вам в Пайн-Сити.

Окончив разговор, я интуитивно почувствовал, что над моей головой собирается гроза. Острый конец стальной линейки весьма болезненно ткнул меня под ребро, и я, подняв глаза, увидел, что сей предмет находится в руках Аннабел Джексон, той самой грозовой тучи, которой мне следовало опасаться.

— Так у меня разобьется любящее сердечко, если вас не будет постоянно со мною рядом? — прошипела она. — Ну что же, сейчас я наглядно продемонстрирую плотность и упругость моей привязанности к вам!

Карающий меч взметнулся вверх по опасной дуге, готовый вот-вот обрушиться на мою голову, но поскольку у меня оставалось максимум две секунды для контрудара, я метнул беглый взгляд на ее ноги и тотчас же вежливо заметил преисполненным сочувствия голосом:

— Боюсь, эластик теперь не такой прочный, как когда-то!

— Что?

Грозное оружие замерло в воздухе, затем с грохотом полетело на пол. Аннабел торопливо изучала свои стройные ножки, в поисках несуществующей спущенной петли. Надо ли говорить, что я поспешил отступить в безопасное место?

— Эл Уилер! — Лицо ее приобрело пунцовую окраску. — Как вы посмели прибегнуть к такому дешевому обману? Из всех…

Она еще долго продолжала бы в том же духе, если бы я не прикрыл осторожно за собой дверь и не поспешил к своей машине, припаркованной у входа. Вообще-то Аннабел была совершенно права в отношении неоригинальности моего отвлекающего маневра, но у меня и без того было предостаточно забот, чтобы постараться избежать хотя бы увечья, нанесенного острым концом стальной линейки.

Внезапно мне пришло в голову, что в спешке я кое-что забыл. Возвращаться из-за этого в офис не хотелось — потеряю слишком много времени. Поэтому я добежал до аптеки и позвонил оттуда. Сняла трубку, естественно, Аннабел, но ей я не дал возможности вставить ни одного слова.

— Освободите Полника от расследования по Вулфу. Уже все сделано.

«Коротко и ясно!» — это мой девиз. Надо экономить деньги налогоплательщиков.

Фирма Лоренса Вулфа и компаньонов находилась в неприметном здании; офис был обставлен весьма консервативно; в приемной сидела секретарша. Я подумал, что фирме, занимающейся сбором средств для различных благотворительных обществ, весьма важно выглядеть респектабельно, дабы убедить клиентов, что собранные пожертвования в конечном итоге будут направлены именно им. Замечу, кстати, что подобные здравые мысли возникают у меня только рано утром, когда я едва проснулся и еще не успел превратиться в обычного Уилера.

Личный кабинет Вулфа был еще более консервативным по виду, чем остальные помещения. Поднявшись из-за обветшалого письменного стола красного дерева, он произнес вежливо и с улыбкой, расплывшейся по физиономии, словно готов был незамедлительно предоставить миллионный заем любому, за кого я замолвлю хотя бы словечко:

— Доброе утро, лейтенант! — Он жестом пригласил меня занять удобное мягкое кресло. — Присаживайтесь, прошу вас.

— Благодарю! — Неторопливо устроившись, я ободряюще улыбнулся ему. — Прекрасное утро, не правда ли?

Он опустился на стул и с сомнением взглянул на меня:

— Да, разумеется… Чем могу быть полезен, лейтенант?

— Ну… — Я секунду колебался. — Не хочу показаться наглецом, но, может быть, для начала вы сообщите мне, мистер Симпсон, является ли рэкет по сбору фондов честным и законным?

Его тонкие губы на мгновение поджались, затем изогнулись в кривоватой ухмылке.

— Мне следовало сообразить, что, поскольку Дин убит, рано или поздно вы доберетесь до меня. Вы можете просмотреть книги регистрации в любой момент, хоть сейчас, если желаете. Аудиторская проверка проведена специалистами высокого класса — Митчеллом и Роу. Справьтесь обо всем у них самих.

— Не рассчитывайте, что мы на это не пойдем, — заметил я. — Но в данный момент я верю вам на слово, мистер Симпсон.

— Не могли бы вы называть меня Вулфом? Это мое настоящее имя, — сказал он.

— Ну что ж! Можно придерживаться тех имен, под которыми ваши партнеры были известны у нас в Пайн-Сити. Так будет даже меньше путаницы.

— Как вам угодно.

— Вы, Кэрролл и Йорганс, — продолжал я невозмутимо, — занимались первоклассным рэкетом до тех пор, пока не поскользнулись на чем-то и не были вынуждены провести три года в Сан-Квентине. В тысяча девятьсот пятьдесят пятом году вы все трое были освобождены. И что было дальше?

— Мы решили жить честно, — с готовностью ответил Вулф. — Это был единственный логичный путь. У нас у всех имелся капитал, накопленный законно, конечно! После судимости любые мошеннические операции стали для нас особенно опасны. Для вторичного старта нам нужно было найти новое место, предпочтительно перспективный городок средних размеров, расположенный в Южной Калифорнии. И мы остановили свой выбор на Пайн-Сити.

— Кэрролл привез свою приятельницу Джанис Айверсен и занялся консультативной деятельностью, — подхватил я, — вы стали специализироваться на учреждении всяческих фондов, а Йорганс решил пойти по стопам Кэрролла?

— Правильно, — подтвердил он. — Но Йоргансу не повезло. Без ложной скромности скажу, что у нас с Дином был природный талант, который, как выяснилось, мы могли с успехом применить в юридической сфере. А у Мэла такой жилки не было, и дела у него шли не блестяще.

— Таким образом, вы с Кэрроллом за десять лет стали преуспевающими бизнесменами, а Йорганс нет. И что случилось потом?

Он слегка нахмурился:

— Я не уверен, что понимаю вас, лейтенант?

— Кэрролл был убит. Вот что случилось потом, — заметил я ворчливо. — Но до этого он вдруг окрысился на бывших своих единомышленников. Надумал избавиться от Джанис Айверсен, которая была в прошлом его любовницей, и шантажом переманил вас у Йорганса. Почему?

— Не знаю. — Он поспешно отвел в сторону глаза под моим пристальным взглядом, а затем торопливо заговорил: — Ну, что касается Джанис, думаю, дело тут довольно ясное. Он был женат на молодой привлекательной особе. Джанис же не становилась моложе, и, черт побери, толстела не по дням, а по часам! Поэтому он и захотел избавиться от нее. Сложнее понять его отношение ко мне и Мэлу. Я затрудняюсь вам что-либо сказать. Дин всегда стремился быть главарем в любом деле, так что, возможно, это был какой-то психологический сдвиг…

— Ладно. — произнес я утомленно, — оставим этот вопрос на время. Вы сказали, что он вынуждал вас с помощью шантажа стать его клиентом. Как именно?

Вулф широко развел руками:

— Разве это не очевидно, лейтенант? Если бы поползли слухи, что я — бывший мошенник, отсидевший в тюрьме положенный срок, мне бы пришлось навсегда распроститься со своим бизнесом.

— Но тогда бы вы незамедлительно заговорили о том, что и Кэрролл не лучше вас, — возразил я ему. — И с его бизнесом произошло бы то же самое.

Он устало усмехнулся:

— Именно это я и заявил Дину. Но он указал мне на существенную разницу: организация фондов — это такой вид бизнеса, который строится исключительно на доверии. Его же бизнес был иным: у него имелось множество сотрудников, которые поставляли ему клиентов независимо от того, стоял он во главе фирмы или нет. Словом, Дин не мог прогореть. В крайнем случае он продал бы свой бизнес за солидную сумму, вот и все.

— Ну а что вы понимаете под «солидной суммой»? Какой доход он имел?

— Тысяч пятнадцать — двадцать в год.

— И он совсем не боялся идти на такой риск? — недоверчиво уставился я на него. — Это же бессмыслица!

— Согласен с вами, лейтенант, — кивнул Вулф. — Именно это я и говорил в свое время Дину, но он только рассмеялся мне в лицо. Поэтому… — Вулф беспомощно пожал плечами.

— Где вы находились вчера от десяти вечера до полуночи? — спросил я неожиданно.

— Что? — На мгновение у него приоткрылся рот. — Какое это имеет отношение к смерти Дина?

— Не важно! — повысил я голос. — Отвечайте!

— У себя дома.

— Один?

— Да, конечно. А что?

— Приблизительно в это время кто-то задушил Джанис Айверсен в ее спальне, — пояснил я. — До этого она позвонила мне и сообщила, что ее жизнь в опасности. Когда я приехал туда, там уже находился Йорганс, а она была мертва. Йорганс сказал, что она ему тоже звонила. Сообщила, что знает убийцу Кэрролла и может все доказать, но по телефону не пожелала говорить об этом. Он ее не застал в живых.

Вулф принялся нервно дергать себя за верхнюю губу.

— Какой-то кошмар! — пробормотал он. — Ну а что с Мэлом? Вы его арестовали, лейтенант?

— У меня не было такой возможности. Пока я был в другой комнате, он выбросился из окна.

— Он умер?

— Умер. Получается любопытная ситуация, Вулф. Двое из трех бывших партнеров мертвы, как и старая приятельница одного из погибших. Так что остались вы один, не так ли?

— Уж не думаете ли вы, что это я убил кого-то из них? — охрипшим голосом спросил Вулф.

— Если нет, — заметил я с неприятной улыбкой, — то вам следует повнимательней присмотреться к вашим общим врагам, согласны?

— Если один и тот же человек убил Дина и Джанис, — невнятно проговорил он, — это вовсе не значит, что ему непременно понадобится убивать и меня?

— Тот же самый вопрос я задаю и себе, — хмуро заметил я. — Что с вами стряслось? Вчера днем в доме Айрис Мейлон вы, по собственной инициативе, снабжали меня всяческой информацией. Сегодня же я не добился от вас ни одного вразумительного ответа на мои вопросы.

— Я бы очень хотел вам помочь, лейтенант, поверьте. Судя по тому, как вы со мной разговариваете, я — либо подозреваемый в двойном убийстве, либо жертва следующего убийства.

— Даже я бы не сформулировал этого точнее, — одобрил я. — Если вы заметите, что кто-то идет следом за вами по темному переулку, не стесняйтесь громко звать на помощь.

— Огромное спасибо! — фыркнул он. — Полагаю, когда-нибудь вы пожелаете получить от меня что-нибудь в знак благодарности за ваш совет.

— Я бы весьма положительно отнесся просто к признанию!

— Я не убивал ни Дина, ни Джанис Айверсен. — Он закурил сигарету; пальцы, державшие спичку, заметно дрожали. — Я не знаю, кто это сделал. И не могу представить, что кроется за всеми этими преступлениями.

— Ну что ж, в данный момент остановимся на этом. — Я поднялся. — Если у вас в голове появятся какие-то новые мысли, дайте мне знать. Так сказать, если вас что-то неожиданно осенит.

— Что значит «осенит»?

— Ну, вроде того, что произошло с вами на вечеринке у Айрис Мейлон, — вкрадчиво произнес я. — Ведь это именно вы предложили тогда поиграть в весьма удобную игру «убийство в темноте», перед самым убийством Кэрролла.

Глава 8

Выпив чашку кофе у стойки в аптеке, я позвонил Полнику и велел ему отправиться в фирму Йорганса и сообщить Мэгги Хардинг, что случилось накануне, а заодно поразнюхать обстановку.

— Когда вы закончите, — сказал я ему, — возвращайтесь в офис. Обменяемся впечатлениями.

Минут через тридцать я подъехал к дому Кэрролла. Дверь, разумеется, мне открыл высокий тощий тип с тонюсенькими усиками. Он не пришел в большой восторг при виде меня, но к этому я уже давно привык. В конце концов, глупо надеяться на что-то иное. Как гласит пословица, назвался груздем — полезай в кузов.

— Ох, это вы, лейтенант. — Грег Толлен часто-часто заморгал. Возможно, он надеялся, что ему повезет и я исчезну?

— Да, я. Пришел навестить вас и миссис Кэрролл, — сообщил я.

— Ну… — он с сомнением дернул себя за нижнюю губу, — в данный момент она занята, лейтенант. Может, вы придете попозже?

Я прижал ладонь к груди кролика и легонько оттолкнул его, чтобы беспрепятственно пройти в прихожую.

— Вы всегда выступаете с какими-то подозрительными шуточками, — пробормотал я. — Сказать копу, чтобы он пришел попозже! Наверное, вы работали в профессиональном театре комиком, мистер Толлен?

Когда я вошел в гостиную с плетущимся позади меня Грегом, то обнаружил, что у вдовствующей леди — гость: с тщательно уложенными белокурыми волосами, самыми искренними на свете голубыми глазами, в новом темно-сером с серебряными искорками костюме. Прекратив разговор, обе изумленно уставились на меня.

Высокая изящная вдовствующая леди в ярко-голубом сильно приталенном платье-костюме с неуместным для столь раннего утреннего часа декольте выглядела весьма лакомым кусочком. На ее розовых губках мелькнула вымученная улыбка, но непослушные темно-синие глаза не выражали ни приветливости, ни гостеприимства.

— Доброе утро, лейтенант! — Ее рука указала на шесть футов искренности, поднявшиеся с кресла позади нее. — Это Джерри Шоу.

— Мы уже встречались. — Джерри наградил меня своей «типично мужской» улыбкой. — Как поживаете, лейтенант?

— В бегах, как обычно! — ответил я. — Мне надо задать несколько вопросов миссис Кэрролл и мистеру Толлену.

— Понятно! — сочувственно закивал он. — Поскольку я все равно собирался уходить, то…

— Нет, побудьте с нами немного. Может, вы сможете чем-то помочь, — остановил я его.

— Помочь? — Он слегка удивился, но все же остался.

— Не хотите ли чашечку кофе или чего-нибудь еще? — обратилась ко мне Тони Кэрролл, как если бы я был фотографом из какого-то модного журнала, пришедшим запечатлеть на пленке, как вновь испеченная вдова справляется с обязанностями хозяйки дома.

— Нет, благодарю, — отказался я вежливо. — Всего лишь несколько вопросов.

Грег Толлен опустился на ручку кресла и положил руку ей на плечо, готовый в любую минуту прийти на выручку.

— Спрашивайте.

— Вы помните, — обратился я непосредственно к нему, — когда я уходил отсюда ночью после убийства, я сказал вам, что алиби, которым вы располагаете помимо слов миссис Кэрролл, — это свидетельство Джанис Айверсен?

— Ну-у… — Толлен с усилием сглотнул. Видно было, что он нервничает.

— Разрешите освежить вашу память, — холодно продолжал я. — И вы, и миссис Кэрролл заявили, что человек в костюме Санта-Клауса вышел из комнаты для гостей в тот самый момент, когда вы намеревались туда войти. Единственным независимым свидетелем, подтверждавшим существование Санта-Клауса, была Джанис Айверсен, сообщившая, что она видела его в кухне.

— Да, теперь припоминаю.

— Ваша независимая свидетельница этой ночью умерла. Ее задушили! — сказал я.

— Джанис? — охнул он. — Задушили?

— Где вы были вчера вечером от десяти часов до полуночи? — спросил я.

— Вчера вечером? — Его усики задрожали. — Ну, я… я был здесь.

— Нет смысла притворяться и выдумывать что-то иное, — заговорила Тони Кэрролл глухим голосом. — Вам известно о нашей связи, лейтенант. Грег провел ночь со мной. Ни один из нас не выходил из дома с того момента, когда он приехал сюда во второй половине дня.

— Может ли кто-нибудь это подтвердить? — поинтересовался я.

— Нет, — покачала она головой. — Никто.

— Я хочу быть уверенным, что вы оба хорошо разбираетесь в сложившейся ситуации, — повысил я слегка голос. — Вы признаете, что между вами существовала интимная связь еще до убийства Дина Кэрролла. И это вы вдвоем обнаружили тело, но Толлен сообщил об убийстве лишь после того, как отослал вас домой. Таинственный Санта-Клаус мог быть всего лишь плодом вашего воображения. Однако независимое показание Джанис Айверсен подтверждало ваши слова. Она позвонила мне вчера вечером и сказал, что ее жизнь в опасности, потому что она больше не может скрывать истину и они это знают. Когда я приехал к ней домой, она была уже мертва. Она могла обеспечить вам алиби по целому ряду причин, и в первую очередь ради денег, но потом нервы у нее не выдержали и она решила открыть правду. Если вы знали или хотя бы подозревали, что она собирается выдать вас, то единственный имевшийся в вашем распоряжении способ помешать ей — это убить ее. Таким образом, алиби на первое убийство у вас больше нет, а на второе и не было.

— Клянусь, мы в самом деле видели человека в костюме Санта-Клауса! — взвизгнула Тони. — Он прошел мимо меня так близко, что я могла бы дотронуться до него…

— Ваш муж знал, что вы — любовники, — возразил я. — И решил из мести подпортить деловую репутацию Толлена, применив для этого собственный метод. Вы наследуете его деньги и львиную долю его предприятия. Если вы спланировали, как устранить его, вместе с Толленом, то из этого следует, что вы намеревались впоследствии пожениться и жить в роскоши до конца своих дней.

— Лейтенант, — почтительным тоном заговорил Шоу. — Мне ясно, что, с официальной точки зрения, я вмешиваюсь не в свое дело, но из чувства лояльности к Тони и Грегу я считаю все же своим долгом напомнить вам, что не они одни могли желать Дину смерти.

— Вы имеете в виду конкретных людей, мистер Шоу? — спросил я спокойно.

Он скромно улыбнулся:

— Иногда игрок, находящийся на левой половине поля, обладает большими возможностями, чем стоящий в центре. Улавливаете мою мысль? Предположим, Джанис Айверсен, узнав человека в костюме Санта-Клауса, сказала ему про это. И у того не оставалось иного выхода, кроме как убить ее, пытаясь обеспечить себе алиби. Что же касается употребленного ею местоимения «они», то женщины зачастую трактуют его весьма вольно и отнюдь не сообразно с синтаксисом. А уж тем более в состоянии сильного стресса, возбуждения или страха за свою жизнь и так далее…

Позвольте спросить, — вмешался я, — что вы подразумеваете под «они» — покойного Мэла Йорганса?

— Пожалуйста. Если вы помните, лейтенант, я… — Улыбка медленно сползла с его лица. — «Покойного», сказали вы?

— Ему тоже звонили. Скорее всего, та же Джанис Айверсен, — пояснил я. — Он обнаружил тело и, не поверив в то, что я приму его рассказ всерьез, решил покончить с собой.

— Ох! — Он чуть скрипнул зубами. — Значит, вы уверены в его невиновности?

Да. На основании различных логических и технических соображений, — ответил я. — Не хотели бы вы что-нибудь добавить, мистер Шоу? Как друг миссис Кэрролл и мистера Толлена?

— Нет, — пробормотал он. — Пожалуй, это все.

Вдовствующая леди безутешно зарыдала, но это ни капельки меня не взволновало, поскольку я уже видел, как она использовала этот приемчик ранее. Усы Грега задергались так, словно хотели сорваться с верхней губы и где-то спрятаться. Мне было отрадно сознавать, что я весьма искусно посеял среди них смуту и отчаяние, хотя пока не преуспел ни в чем ином.

— Воткак обстоят дела, — произнес я угрюмо.

Дин был законченным негодяем, — заговорила сквозь всхлипывания Тони Кэрролл. — Но со мной он обращался не хуже, чем со всеми остальными. Ни я, ни Грег не убивали его, лейтенант!

— Вы знали, что ваш муж сидел в тюрьме? — спросил я.

— Что?! — Тони подняла на меня глаза. Потрясение было настолько сильным, что она забыла про слезы и истерику. — Дин?!

— Он был мошенником. До того, как перебраться сюда, в Пайн-Сити, он и его два партнера отсидели в Сан-Квентине три года.

— Дин? — Она недоуменно потрясла головой. — Не могу в это поверить!

— Полагаю, этим-то и объясняется его деловая этика или, вернее, полное отсутствие таковой, — мрачно заговорил Толлен. — А кто были его бывшие партнеры? Не могли ли они участвовать в убийстве?

— Одним из них был Мэй Йорганс, вторым — Лоренс Вулф.

— Ларри Вулф?

Шоу минуту смотрел на меня, вытаращив глаза, и вдруг раскатисто захохотал:

— Человек, занимающийся сбором средств для разных там благотворительных фондов? Имеющий дело с доверчивыми старушками, обращающимися к нему за помощью? Становится просто смешно, когда подумаешь про это!

— Может быть, это даст ему шанс умереть со смехом, чтобы присоединиться к своим бывшим партнерам на том свете? — заметил я ворчливо.

Толлен старательно откашлялся.

— Я думаю, что ввиду предъявленных нам обвинений, лейтенант, — тут его усы вновь задрожали, — нам следует отказаться отвечать на дальнейшие вопросы, пока мы не получим юридического совета. Поэтому… — Его голос сорвался, конец фразы был произнесен фальцетом. — Мы должны просить вас немедленно покинуть дом.

— Я как раз собираюсь это сделать, — холодно заверил я. — Но я вернусь, чтобы, скорее всего, произвести арест с соблюдением всех формальностей.

— Я провожу вас, — дружеским тоном предложил Шоу.

— Как желаете.

Он тщательно притворил дверь в гостиную, а когда мы оказались на парадном крыльце, коснулся моей руки.

— Лейтенант, — произнес он голосом закадычного друга, — я ничего не могу сказать о Тони. Все женщины — темный омут, и никто не знает, что у них на уме. Но я ни за что бы не поверил, что Грег способен на убийство. У него, как принято выражаться, кишка тонка.

— Если откровенно, то следует признать полнейшую вашу несостоятельность — в аналитическом плане, конечно. Припоминаю, как вы уверяли меня, будто Толлен боится женщин. Всего лишь вчера. Ну а кто же, по-вашему, Тони? Не мальчик же из хора?

— Я ошибался, — буркнул он смущенно.

— Да, несомненно… Скажите, теперь, когда Йорганс вышел из игры, имеются у вас какие-либо соображения?

— Ну-у… — Он скромненько усмехнулся. — Я бы не прошел мимо этой суки Мейлон, тем более что все началось в ее доме. Но я ведь — не детектив.

Сколько дохода приносил Вулф в год Кэрроллу наличными? — поинтересовался я.

По-разному, конечно, — ответил он беспечно. — Однако, полагаю, что-то около двадцати тысяч.

— Ну а сколько Дин отбирал у Йорганса?

Шоу хохотнул:

— Вы разыгрываете меня, лейтенант?

— Сколько? — повторил я.

— Столько же, понятно. Это был тот счет, который Дин забрал у Йорганса. Я думал, вы про это знали.

— Да, знал, — зло улыбнулся я сквозь стиснутые зубы. — Просто забыл. Ну, спасибо, что напомнили.

Теперь я понимаю, почему Йорганс был так обозлен на Дина в тот день в офисе, когда пригрозил убить его, — пробормотал он. — Потерять счет достаточно скверно, но когда тебя обманывает твой бывший партнер…

— Не могу слушать дальше, — прервал я его, — боюсь разрыдаться. Скажите мне — совершенно конфиденциально, разумеется, — каковы планы овдовевшей леди в отношении предприятия ее мужа?

Ну, — ответил он, криво улыбаясь, — в данный момент управлять делами буду я, а позднее, месяцев через шесть, когда будут окончательно оформлены ее права на наследование восьмидесяти процентов акций, мы переименуем фирму. Правда, новое название — «Грег Толлен и компаньоны» благозвучным мне не кажется. Но возможно, я просто предубежден?

Скверно перекусив в какой-то забегаловке, я вернулся в офис около половины третьего. Оскорбленная в своих лучших чувствах Аннабел Джексон, фыркнув при виде меня, доверительно предупредила, что шериф дожидается в кабинете. Я спросил, где сержант Полник, и она сообщила, что тоже там.

Кто я такой, чтобы заставлять себя ждать? И посему я, сразу же ощутив от страха спазмы в области желудка, прямиком отправился в логово Лейверса.

Физиономия у шерифа лоснилась, как у сытого кота, только что полакомившегося канарейкой. Полник всеми силами старался прогнать самодовольную ухмылку, но у него ничего не получалось.

— Привет из Лейтенантляндии! — доложил я бодрым голосом, пытаясь внести веселые нотки в предстоящее заседание. — Мы, обитатели сей страны, попав в ваш тесный кабинет, выражаем самые теплые чувства по отношению к присутствующим!

— Садитесь, Уилер! — промурлыкал Лейверс.

— Может, мне лучше постоять? — подумал я вслух. — Но тогда будет выше падать, правда? — Быстро усевшись, я полез в карман за сигаретой. — Мне не терпится услышать хорошие вести.

— Я хотел бы поздравить вас, лейтенант! — заявил Лейверс противным голосом.

— Видимо, вам известно что-то такое, чего не знаю я, — печально улыбнулся я в ответ. — Диагноз определенный? Скажите, доктор, сколько я еще протяну? Недели две? Возможно, шесть месяцев? Мне надо распорядиться в отношении моей новой машины, знаете ли. Кто без меня станет заботиться об ежемесячных взносах?

— Я припоминаю недавний разговор в этом кабинете, — снова замурлыкал он, но еще отвратительней. — Когда мы обсуждали явные преимущества работы всей бригадой, вы обещали изменить свой подход к заданиям, лейтенант. Вы действительно изменили его, с чем я вас и поздравляю. И с удовольствием познакомлю вас с результатами работы возглавляемой вами бригады.

— Кого-то еще ухлопали? — спросил я напряженным голосом.

— Наоборот! — Лейверс улыбнулся, и на мгновение у меня затеплилась надежда, что у него выпадут все зубы и я смогу затолкнуть их ему прямо в глотку. — Вы попросили сержанта посетить фирму Йорганса, чтобы сообщить секретарше, что случилось с ее бывшим боссом, а затем произвести обыск. Правильно?

— Пустой треп, — буркнул я в ответ, холодно взглянув на Полника.

Сержант расплылся в широкой улыбке:

— Уверен, вы все знали заранее. Верно, лейтенант?

— Разумеется! Но только что именно я знал?

— Разрешите мне? — Лейверс просто исходил радостью. — Сержант Полник нашел вот это, спрятанное за стальным картотечным ящиком у Йорганса.

Он довольно громко охнул, когда нагнулся, чтобы достать что-то из-за стола, — с таким брюхом кто угодно охнет, складываясь пополам. Выпрямившись, он издал звук явного облегчения и бросил на стол красный тюк. Сначала я подумал, что это какое-то нижнее белье, но белая борода и фальшивые бакенбарды все объяснили: передо мной, несомненно, был костюм Санта-Клауса!

— Вещественное доказательство номер один! — торжественно провозгласил Лейверс. — Разрешите мне продемонстрировать и номер два, лейтенант! — Выдвинув ящик письменного стола, он извлек оттуда пистолет и положил его рядом с неизменными атрибутами Санта-Клауса. — Найден в запертом ящике письменного стола Йорганса.

— И у вас нет ни малейшего сомнения в том, что это и есть орудие убийства? — мрачно спросил я.

— Да, ни малейшего, — радостно ответил шериф. — Эд Сэнджер уже все проверил, Уилер. Правда, на пистолете не было отпечатков пальцев, но, полагаю, у нас нет причин расстраиваться по пустякам.

Он взял сигару из шкатулки на письменном столе, сорвал с нее целлофановую обертку, поднес к уху, вращая ее и разминая между средним и указательным пальцами, и прислушался к раздавшемуся треску.

— Вчера вечером я высказал предположение, что у Йорганса могло быть два пистолета. Припоминаете? Вы подняли меня на смех, не так ли, лейтенант?

— Мое мнение до сих пор не изменилось.

— Что? — Он вытаращил глаза. — Дело закрыто, Уилер! Полностью. Какие вам еще нужны доказательства, что Йорганс был убийцей?

— Это всего лишь дешевый трюк. Подтасовка фактов! — твердо стоял я на своем. — Убийца, задушив Джанис Айверсен и зная, что мы оба, Йорганс и я, устремились к ее дому, поспешил в фирму Йорганса и сунул пистолет и костюм в такие места, где их невозможно было не найти при обыске.

Лейверс запихнул сигарету в рот и пожевал ее, бросив на меня гневный взгляд:

— Не разрешайте своему самолюбию брать верх над логикой, лейтенант! Дело закончено, и вы это знаете!

— Если и закончено, то не для меня! — заявил я с жаром. — Вам никогда не удастся меня убедить, что это был Йорганс! Даже за миллион лет!

— Что вас терзает, Уилер? — завопил он. — Что вам не удалось арестовать его? Или что он обманул вас, выбросившись из окна, когда вы за ним не следили?

— Шериф! — Закрыв глаза, я пересчитал четырех блондинок и одну рыжеволосую красотку — почему только у них всех были широкие седые пряди в волосах? И только после этого смог изобразить на лице вежливую улыбку. — Давайте признаем, что наши мнения в этом вопросе разошлись.

— Отлично! — взревел он. — Пусть разошлись. Но дело закрыто!

— Предоставьте мне двадцать четыре часа, чтобы доказать обратное! — попросил я. — Если мне не удастся этого сделать за указанный срок, тогда я сдамся. И дело действительно будет закрыто.

— Черта лысого вам удастся что-то доказать!

— Да помолчите вы хоть минуту! Ну что вы теряете? Тем более что вы абсолютно уверены в своей правоте!

Сигара бешено заметалась у него во рту. Но неожиданно он обмяк.

— К черту! Стану я еще зарабатывать себе язву желудка, споря с ненормальным, вообразившим себя Шерлоком Холмсом! Ладно, Уилер, даю вам время — до послезавтра, до девяти утра. И при одном условии: если вы не сможете доказать за этот срок, что я ошибаюсь, то принесете мне извинения в письменном виде!

— А если я докажу, что вы ошибаетесь?

Он свирепо усмехнулся:

— Я человек честный! Вам тогда не придется приносить извинения.

— Вы хитрый! — возмутился я. — Толстый, уродливый, глупый, но хитрый! Вы — не против, чтобы я позаимствовал костюм? — Я схватил со стола костюм Санта-Клауса.

— Я — не против, если вы будете с ним бережно обращаться. И не вздумайте в этом одеянии подняться ко мне в сочельник по водосточной трубе, если не хотите, чтобы я поджег вам штаны!

— Не беспокойтесь! — фыркнул я. — Вы же будете первым среди тех красноносых оленей, которые поволокут сани Санта-Клауса.

— Послушайте, лейтенант! — мечтательно заговорил Полник. — Как вы считаете, может, и я могу участвовать в праздничном шествии? Мне всегда этого очень хотелось.

— Почему? — непритворно удивился я, поскольку мысль о том, как переодетый Санта-Клаусом сержант будет раздавать подарочки малышам, показалась мне довольно вздорной.

— Все эти прекрасные дамочки, лейтенант! — Он мечтательно вздохнул. — Только представить себе, как они сидят и ждут, когда к ним по трубе спустится добряк Санта-Клаус! Чулки они снимут, ну и все такое…

Глава 9

Совершенно машинально я сделал глубокий вдох — и не обманулся: все помещение пропахло одеколоном. На секунду я задумался о том, как сюда осмеливаются заходить люди с аллергией на запахи, потом прогнал подобные праздные мысли прочь. Лоис внимательно осматривал костюм Санта-Клауса. Его тонкие пальцы, елико возможно, избегали контакта с грубой красной тканью.

— О да! — Он наградил меня заговорщицкой улыбкой. — Тот самый костюм, который взяла напрокат мисс Мейлон, лейтенант.

— Прекрасно!

— И что же с ним делала непослушная девчонка? — пронзительно хихикнул он. — Не могу себе представить, как можно развлекаться в таком одеянии!

— Эти костюмы разных размеров? — спросил я.

— Просто большие, средние и маленькие. И для мальчиков, и для мужчин. Нам приходится снабжать костюмами всякие школьные постановки.

Его глаза блестели, как будто наша беседа доставляла ему огромное удовольствие.

— А этот какой?

— Среднего размера, — ответил он без колебаний. — Припоминаю, я не был уверен, что ей подойдет. Обычно женщины не берут такие костюмы, поэтому мне пришлось снять с нее мерку. Вы не представляете, как мне это было неприятно! Воспоминание все еще не дает мне покоя. Обматывать сантиметром — ее плечи, бедра, грудь… Фу!

— Вы — живой человек. Я понял! — сочувственно произнес, я. — Скажите, мог ли взять для себя этот костюм мужчина весом в сто восемьдесят фунтов и ростом чуть выше шести футов?

— Взять-то он мог, конечно! — весело рассмеялся Лоис. — Но я сильно сомневаюсь, чтобы ему удалось натянуть его на себя. Это один из наших самых маленьких в среднем размере, так что, если быть точным, для мужчины-недомерка. — Он взял со стойки халат и растянул его. — Попробуйте надеть на себя, лейтенант.

Я действительно снял пиджак и попытался втиснуться в красную хламиду. Создатели костюма предусмотрели место для подушки, которая накладывалась на живот, но рукава мне едва доходили до локтей, а широкие плечи просто не разрешали даже на секунду превратиться в рядового Санта-Клауса. Халат угрожающе трещал по швам, и я поспешно стянул его с себя.

— Теперь я в точности понимаю, что вы имеете в виду, Лу, — молвил я, укладывая костюм обратно на стойку. — Огромное спасибо.

— Заходите в любое время! — расплылся он в довольной улыбке. — Могу ли я получить свой костюм обратно?

— Еще нет. Он потребуется в качестве вещественного доказательства.

— Ну что же, не возражаю! — возбужденно хохотнул он. — Держите столько, сколько надо, но когда все будет закончено, обещайте посвятить меня во все интимные подробности, милый мой! — Он взволнованно захлопал длинными ресницами. — Во все чарующие пикантные детали, про которые газеты предпочитают умалчивать, потому что это может отрицательно подействовать на психику подростков. Вы же понимаете?

— Я все понимаю, — хмыкнул я, — и постараюсь вас не разочаровать.

Я чувствовал, что задыхаюсь от одеколона, и поспешил выскочить из маленького помещения, пока меня не стало по-настоящему тошнить. А Лоис, очевидно, не заметив моего постыдного бегства, продолжал рассуждать о таинственных феях и их чарах.

Опустив откидной верх машины, я стал торопливо пробираться вперед в плотном потоке транспорта, полной грудью вдыхая поразительно свежий утренний воздух.

Однако думал я не о радостях зарождающегося дня — у меня из головы не шел состоявшийся накануне неприятный разговор с шерифом. Я по-прежнему не сомневался, что Йорганса подставили — все так называемые доказательства его вины были явно подтасованы, причем довольно грубо, но вот отыскать подлинного убийцу и изобличить его было куда сложнее. К тому же была еще одна забота — на приобретение моих пресловутых рождественских подарков у меня оставался лишь сегодняшний вечер.

Нажав пятью минутами позже на дверной звонок и взглянув на кислую физиономию Айрис Мейлон, когда она увидела меня, я подумал, что должен благодарить судьбу за то, что не зарабатываю себе на жизнь, продавая вразнос зубные щетки и прочую ерунду. Потому что в этом случае я умер бы от голода ровно через три недели.

— Снова? — уставилась она на меня негодующе. — Неужели вы не можете заняться ничем иным, лейтенант, кроме как беспокоить впустую честных людей?

Она тщательно расчесала светлые волосы, так что теперь они спадали до плеч мелкими завитками. Брючный костюм, который был на ней, выглядел весьма элегантно — сшитый из голубого шелка с белыми снежинками узоров. Под воротником-стойкой красовались вместо пуговиц три серебряных лягушки. Узкие брюки было, наверно, очень трудно натягивать, но зато они подчеркивали форму ее стройных ног, а там было на что посмотреть, можете мне поверить!

— Если бы я был водопроводчиком, который явился, чтобы ликвидировать у вас в квартире протечку, вы бы приветствовали меня обаятельной улыбкой, не так ли? — бодро заговорил я. — А как насчет того, чтобы сделать то же самое для лейтенанта, пришедшего для воссоздания картины преступления?

Ее небесно-голубые глаза расширились.

— Воссоздание картины преступления? Вы шутите?!

— Мы, лейтенанты, никогда не шутим такими вещами! — парировал я обиженно. — Это не в наших правилах. Удачная реконструкция картины преступления — большое искусство, смею вас заверить.

— Полагаю, вам лучше войти в дом, — пробормотала она без всякого энтузиазма. — Мне не терпится посмотреть, как можно воссоздать картину преступления в отсутствие семи или восьми других людей, так или иначе причастных к этой истории.

— Это моя специальность, — доверительно сообщил я, идя следом за ней по коридору. — Офис шерифа располагает ограниченными средствами, и у нас нет возможности осуществлять абсолютно точное воссоздание преступных деяний. Мы как бы работаем на любительской киностудии, а не в Голливуде.

Мы вошли в гостиную. Она, уподобляясь ловкому бармену, двинулась, не замедляя шага, к бару.

— Уверена, мне не помешает выпить, — бросила она через плечо. — Так почему бы не сделать этого сразу? Как вы считаете, лейтенант?

— Если вы считаете, что это необходимо, я присоединюсь к вам.

Устроившись на диване, я закурил. Несколько секунд спустя она протянула мне выпивку и уселась в кресло на порядочном расстоянии от меня.

— Ну, — произнесла она, приподнимая бокал, — выпьем за ненормальных лейтенантов и за их идиотские реконструкции!

— Благодарю… Кстати, мы нашли костюм вашего Санта-Клауса…

— Нашли? — На ее лице мелькнуло любопытство. — И где же?

— Не имеет значения. По-настоящему большая новость, Вирджиния, заключается в…

— Меня зовут Айрис! — выпалила она.

— Сейчас вы — Вирджиния. И перестаньте меня прерывать, Вирджиния!

Она пожала плечами.

— Важная новость, Вирджиния, — я на минуту замолчал, чтобы добиться максимального драматического эффекта, — заключается в том, что никакого Санта-Клауса не было.

Рот у нее приоткрылся. Она в полном недоумении уставилась на меня. Через пару секунд, придя в себя, она забормотала:

— Вы дерзкий, наглый и…

— Во всяком случае, — спокойно пояснил я ей, — на преступнике, когда он убивал Дина Кэрролла, не было костюма Санта-Клауса, потому что одеяние это было подобрано по размерам специально для вас.

— Ох! — выдохнула она, и было видно, что она кое-что сообразила. — Почему вы сразу не сообщили этого членораздельно?

— Я предпочел сообщить в первую очередь то, что мне тогда представлялось куда более важным. А именно: в тот вечер, когда был убит Кэрролл, здесь не было никакого Санта-Клауса.

Она неторопливо отпила глоток из бокала, потом очень осторожно, словно он стал внезапно необычайно хрупким, поставила его на столик.

— Но Тони и Грег видели его, — произнесла она напряженным голосом. — А Джанис Айверсен столкнулась с ним на кухне.

— Может, они просто сказали так? — печально покачал я головой. — Вас это удивит, Айрис, однако, когда речь идет об убийстве, многие люди склонны лгать и отнекиваться.

— Все трое? Послушайте, лейтенант! — Ее голос вдруг окреп. — Если вы явились сюда играть в какие-то идиотские игры, я сыта ими по горло. Если же нет, почему бы вам не перейти прямо к делу и не объяснить, чего вы хотите?

— Я уже говорил, что явился сюда, чтобы воссоздать картину преступления. Припоминаете? — Мой голос звучал строго и напористо. — Именно это я и намереваюсь проделать. У вас была рождественская вечеринка. В доме находилось двенадцать гостей плюс вы сами, хозяйка. Приблизительно в половине девятого Ларри Вулф предложил поиграть в «убийство в темноте». И вы все этим и занялись. Предварительно вы тянули жребий, доставая из шляпы бумажки, чтобы распределить роли. На одной было написано, кому быть «детективом», на другой — «убийцей», и так далее, не так ли?

— Да, так, — подтвердила она и продолжала: — «Детектив» остается на месте, свет выключается, а через некоторое время «убийца», касаясь рукой плеча жертвы, «убивает» ее. «Убитый» и «убийца» издают громкий крик, свет загорается, и «детектив» начинает задавать всем вопросы, чтобы выяснить, кто «убийца». Предполагается, что все, кроме «убийцы», говорят правду, одну правду.

— Если бы я мог ввести такие правила! — воскликнул я совершенно серьезно. — Игрокам разрешалось бродить по всему дому? Или они должны были находиться в каких-то определенных комнатах?

Она поколебалась мгновение.

— Мы ограничили игру гостиной, столовой, кухней и прихожей, — пояснила она. — Я подумала, что если бы я разрешила им прятаться и в спальнях, то не смогла бы потом их оттуда выставить.

— Дин Кэрролл отправился в комнату для гостей, где его кто-то и застрелил приблизительно в девять пятнадцать. Когда игра утратила остроту, опять включили свет и начали пить и танцевать. Около половины десятого Толлен и миссис Кэрролл отправились в комнату для гостей, встретившись с выходящим оттуда Санта-Клаусом, и минут через пятнадцать обнаружили труп ее мужа.

— Вроде бы да.

— На вечеринке не было никого в наряде Санта-Клауса, — развивал я свою мысль. — Хотя такой костюм лежал на вашей кровати, едва ли можно допустить, что им воспользовался убийца: облачиться в него смогла бы только миссис Санта-Клаус. Итак, если убийцей был один из гостей вечеринки, к тому же мужчина, как до сих пор предполагалось, то каким же образом он ухитрился убить Дина Кэрролла? Огни повсюду были погашены, по дому, помимо него, в темноте бродило еще двенадцать человек. Но он знал, что Кэрролл находится один в комнате для гостей. Переодевшись где-то в костюм Санта-Клауса, припрятанный им, возможно, даже в карманах, он пошел в гостевую комнату и застрелил Кэрролла. Просидел там минут тридцать — видимо, чтобы составить компанию трупу? — пока не услышал донесшиеся из коридора голоса Толлена и миссис Кэрролл. Тогда он открыл дверь и прошел мимо них на кухню, где дождался прихода Джанис Айверсен. Вероятно, он был не в силах устоять перед соблазном ущипнуть ее за мягкое место, как вы считаете?

Она открыла и закрыла пару раз рот, но так ничего и не сказала.

— Если мы начнем рассуждать о том, что Кэрролла мог убить человек со стороны, картина будет еще менее убедительной. Убийца заранее должен был бы знать, что у вас состоится бал-маскарад, что вы затеете дурацкую игру в убийство и что Кэрролл будет находиться один в комнате для гостей в определенное время, так что ему оставалось лишь войти спокойно в дом в костюме Санта-Клауса, будучи уверенным, что никто его ни о чем не спросит. — Я нетерпеливо пожал плечами. — Стоит ли продолжать?

— Что вы пытаетесь доказать, лейтенант? — Она нервно взъерошила волосы пальцами.

— Если убийцы в роли Санта-Клауса не существует, значит, Тони и Грег лгали и Дина убили именно они…

Айрис ошеломленно покачала головой:

— Но тогда и Джанис лгала?

— Полагаю, что именно это и мучило меня с самого начала, — совершенно откровенно ответил я ей. — В тот вечер здесь находилось пятеро людей, имевших основания желать Кэрроллу смерти, но ни один из них не предвидел тех обстоятельств, которые предоставили преступнику возможность совершить убийство и безнаказанно скрыться. А вообще-то подобное криминальное деяние в таких условиях не под силу одиночке.

— Я не понимаю, куда вы клоните? — произнесла она недовольным тоном.

Подхожу к обстоятельствам, которые сделали преступление возможным, — пояснил я терпеливо. — Остановимся прежде всего на бале-маскараде, устроенном вами. Идея игры в убийство исходила от Ларри Вулфа. Тело нашли Тони Кэрролл и Грег Толлен. Они же изобрели таинственного Санта-Клауса, который якобы вышел из комнаты для гостей в тот момент, когда они намеревались туда войти. Джанис Айверсен подтвердила появление Санта-Клауса, заявив, что она видела его на кухне. — Я тяжело вздохнул. — Никто из гостей не прореагировал на известие об убийстве так, как это обычно делает нормальный подозреваемый. Ваши гости буквально не могли дождаться возможности, чтобы обвинить друг друга во всех смертных грехах. Толлен без колебаний объявил, что они с Тони находятся с некоторых пор в интимных отношениях и в гостевую комнату отправились с вполне определенной целью. Когда на следующее утро я встретился в кабинете Кэрролла с Джерри Шоу, он, как на блюдечке, преподнес мне нового подозреваемого — Мэла Йорганса, правда, не из числа гостей, а также не преминул напомнить, что Джанис Айверсен в прошлом была любовницей Кэрролла. Чуть позже, днем, Вулф поспешил снабдить меня сведениями о том, что у него и у вас имелись весьма веские причины желать Кэрроллу смерти. — Я нехорошо ухмыльнулся. — Хотите послушать дальше?

Допив бокал, она пощелкала по нему наманикюренными пальцами и небрежно повела плечами:

— А почему бы и нет?

— В нашем городе имеется фактически всего одно место, где можно взять напрокат различные вещи. Естественно, я сразу же обратился туда и выяснил, что вы брали для себя костюм Санта-Клауса. Тем самым были достигнуты сразу две цели: во-первых, вы сами стали выглядеть более подозрительно, и, во-вторых, было установлено, что на вашей кровати лежал костюм Санта-Клауса, который кто-то мог надеть на себя перед тем, как убить Дина Кэрролла. Ну а потом, чтобы окончательно все запутать, Вулф заявил, что он взял напрокат целых три костюма для детских утренников, организованных благотворительными обществами, в которых он работает. Однако все было задумано таким образом, чтобы из всех подозреваемых, признающих, что у них были серьезные мотивы желать Кэрроллу смерти, должен был выдвинуться на первый план в качестве подозреваемого Мэл Йорганс. Решающий довод в пользу этого предположения появился вчера вечером, когда мне позвонила Джанис Айверсен.

Я подробно описал последовательность событий, кульминационным моментом которых явилось обнаружение в кабинете Йорганса исчезнувшего костюма Санта-Клауса и орудия убийства.

— Но вы-то ведь не думаете, что их обоих убил Йорганс? — напрямик спросила Айрис, когда я закончил.

— Вы правы, не думаю.

— Тогда кто же, по-вашему, сделал это? Я?

— Возможно, — согласился я. — В одном я твердо уверен: вы причастны к преступлениям. Все можно было осуществить только при одном условии: здесь явно имел место преступный сговор. Убийца привлек к этому делу целый ряд людей.

— Мне нужно выпить.

Она поднялась и прошла к бару. Я спокойно подождал, когда она вернется с полным бокалом и сядет на прежнее место.

— Я считаю, что вы — безумец! — заявила она.

— Шериф того же мнения, — не удержался я. — Он вдруг предоставил мне время до завтрашнего утра, чтобы я доказал, что оба убийства — отнюдь не дело рук Йорганса. И я намерен это доказать!

— Неужели? — Она с неприкрытой издевкой посмотрела на меня. — Ну и как вы думаете это сделать, лейтенант?

— Я уже выяснил, что Йорганс не мог натянуть на себя костюм Санта-Клауса, который вы взяли напрокат. Тот самый, обнаруженный в его кабинете. Так что если кто-то и выступил все же в роли Санта-Клауса, то этот «кто-то» не был Йоргансом. Что же касается самого Йорганса, то он просто не мог явиться сюда в разгар вашего веселья, убить Кэрролла и удалиться незамеченным. Но мое самолюбие пострадает, если я смогу доказать шерифу лишь то, что Йорганс не был убийцей. Я хочу задержать настоящего убийцу.

— Вы хотите сказать, что окружной шериф согласен с тем, что Йорганс убил и Дина и Джанис? — медленно спросила она. — Вы же действуете в одиночку, на свой страх и риск?

— Я даже могу объяснить вам, как мне удастся найти настоящего убийцу, — продолжал я серьезно. — Буду сидеть у себя дома в полном одиночестве и просто ждать, пока кто-нибудь из вас не предоставит мне его или ее на том самом знаменитом блюдечке с голубой каемочкой.

— Теперь я точно уверена, что вы — псих!

— Если один из вас не назовет мне вечером имени убийцы, — произнес я вкрадчиво, — я добьюсь этого утром более жестоким способом. Задержу вас всех за участие в преступном сговоре с убийцей, ну а потом выжму имя убийцы. Кто-то непременно расколется! Джанис Айверсен не потребовалось даже постороннего нажима, поэтому ее и убили. После нескольких часов допроса кто-то будет просто счастлив назвать имя убийцы. Возьмем того же Грега Толлена. Я как-то не верю, что он выдержит продолжительный жесткий допрос. Или Тони Кэрролл. А как вы сами? — Я отставил в сторону свой бокал, к которому так и не притронулся, и встал с дивана. — В вашем распоряжении несколько часов, чтобы все хорошенько обдумать. Может быть, вам стоит посоветоваться с остальными? Если я узнаю имя убийцы сегодня вечером, я сделаю все от меня Зависящее, чтобы судья отнесся снисходительно к тому или к тем, кто мне его сообщил. Однако если я не узнаю это имя сегодня, то прямо с утра приступлю к осуществлению второй половины моего плана.

Ее небесно-голубые глаза затуманились, уголки губ опустились. И она секунд пять пристально смотрела не то на меня, не то сквозь меня.

— Не верю, что вы настолько глупы, — вздохнула она. — По всей вероятности, вы — просто чокнутый!

— Не забывайте одной вещи, Айрис, — холодно заметил я. — Начиная с этой минуты вам больше некуда идти, за исключением моей квартиры, где я буду ждать вас сегодня вечером.

Глава 10

Около восьми вечера я внезапно осознал, что предложить себя в качестве наживки — шаг весьма опрометчивый. Мне не следовало поступать так необдуманно. Айрис Мейлон была, несомненно, права: я спятил! Любой здравомыслящий детектив позаботился бы о подстраховке: даже если бы что-то пошло не так, приманка все равно сработала бы.

Проигрыватель был включен и обеспечивал мне успокоительный звуковой фон, но пуленепробиваемый костюм или хотя бы жилет был бы сейчас гораздо уместнее. В пятнадцатый раз за последние полчаса я извлекал из поясной кобуры свой тридцать восьмой, проверяя его. Один стаканчик, который я разрешил себе за весь вечер, давно был выпит и забыт, а моя твердая уверенность в успехе постепенно таяла.

Вдруг зазвонил телефон. Я судорожно схватил трубку.

— Уилер! — сказал я и услышал в ответ лишь слабый щелчок — на противоположном конце провода кто-то осторожно повесил трубку.

Секунд через пятнадцать после этого раздался звонок в дверь. От неожиданности я прямо подскочил. «Какого черта, — подумал я. — Звонивший не мог так быстро добраться до моей квартиры!» Звонок повторился, а я все еще стоял в нерешительности, не зная, как поступить: открыть дверь или забраться под кушетку, в надежде, что пришедший, кто бы он ни был, в конце концов уйдет?

Когда я все же отворил дверь на целых два дюйма, в руке у меня был зажат мой кольт. Я приготовился выпустить всю обойму в человека, который хотя бы отдаленно будет смахивать на Санта-Клауса. Однако стоявшую за дверью блондинку в шикарном вечернем туалете, даже если бы ей вздумалось заблеять или замычать, я бы узнал с первого взгляда.

— Ну, — холодно произнесла она, — собираетесь вы впустить меня, лейтенант? Мне казалось, что именно этого вы хотели?

— Разумеется, — вымученно улыбнулся я, сунул кольт в кобуру и распахнул дверь. — Входите, прошу.

Айрис Мейлон прошла мимо меня в гостиную. Прежде чем последовать за ней, я тщательно запер входную дверь. Айрис стояла в ожидании меня, зажав в руке изящную сумочку. Вечернее платье до пола было предельно простым. Лишь края глубокого декольте были обшиты оборкой из дорогих черных кружев, выгодно оттенявших прекрасные плечи и смело обнаженную полную грудь. Казалось, стоит Айрис глубоко вздохнуть, и ее прелестный туалет соскользнет на пол.

— Вы не собираетесь предложить мне присесть, лейтенант?

— Один момент, — ответил я. — Сначала небольшая формальность.

Забрав у нее сумочку, я проверил ее содержимое. Поскольку в ней не было ничего опасного, разве что губная помада, я вернул сумочку владелице.

— Вот теперь садитесь, пожалуйста! — вежливо пригласил я.

Она опустилась на кушетку и, облизав губы кончиком языка, нерешительно улыбнулась:

— Это будет нелегко… Не могу ли я чего-нибудь выпить?

— Разумеется. Чего вы хотите?

— Безразлично. Скотч будет в самый раз.

Я вышел на кухню и, послав к черту все запреты, приготовил два скотча. Когда я принес напитки в гостиную, Айрис Мейлон по-прежнему сидела на кушетке и курила сигарету. Взяв бокал, она поблагодарила кивком. Я уселся на стул напротив нее.

— Я все время думала о том, что вы сказали мне утром, — призналась она ровным голосом.

— И?

— Вы всерьез говорили, что сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь тому, кто назовет вам настоящего убийцу?

— Конечно.

— Что вы могли бы сделать, чтобы помочь человеку, оказавшемуся в подобном положении? Я имею в виду, в чем это практически выразится?

Я пожал плечами:

— Вы сами понимаете, что эффективная помощь полиции в корне меняет отношение судьи к подсудимому.

— Но все равно придется какое-то время провести в тюрьме?

— Очевидно. Но срок будет минимальный по сравнению с остальными членами преступной группы.

— Какой срок?

— Это решает судья. Думаю, игра стоит свеч.

Она медленно выпила весь бокал и взглянула на меня:

— Ладно. Я верю, что вы сдержите слово.

— Не сомневайтесь. Я ничего не забуду…

— Человек, который вам нужен, — Ларри Вулф, — заявила она без раздумий.

Я медленно выпил глоток, поднеся бокал ко рту, и кивнул, словно с самого начала был уверен, что услышу именно это имя.

— У нас у всех были личные причины желать Дину Кэрроллу смерти, — продолжала она тем же ровным бесцветным голосом. — Ларри заверил нас, что если мы совместными усилиями обставим убийство надлежащим образом, то ни один не пострадает. В общем, он гарантировал, что осуществление этого… — она поперхнулась, — акта ничем нам не грозит.

— Каким образом вы заманили Кэрролла в гостевую комнату?

— Как только началась игра в убийство, туда отправился Вулф. А через пять минут я сказала Дину, что Ларри ожидает его в гостевой комнате по какому-то срочному делу. Убив его, Вулф спрятал тело под кровать, вышел и продолжил игру в убийство вместе с остальными гостями. Ну а через полчаса туда пошли Тони и Грег и спустя некоторое время сделали вид, будто совершенно неожиданно обнаружили там труп… Остальное вы знаете.

— Что скажете про убийство Джанис Айверсен?

— Это тоже идея Ларри, клянусь! — прошептала она. — Никто из нас даже не догадывался, что он сделает такое. Не рассказывал он нам и о своем намерении свалить вину за смерть Дина на Йорганса.

— Ну и Ларри! — покачал я головой. — Каков хитрец!

Она удивленно посмотрела на меня:

— Вы хотите еще что-нибудь узнать?

— Мне думается, у меня и так уже достаточно всего для начала, — откровенно ответил я. — Впрочем, меня беспокоит еще одно — мотивы Вулфа.

— Ну, это мне кажется совершенно очевидным! — фыркнула она. — Дин шантажом заставил его перейти в его фирму, забрав у Йорганса деньги с его банковского счета. Он грозил Ларри, что раскроет его прошлое, а это означало бы, что Ларри больше не смог бы работать в благотворительных фондах.

— И поэтому он убил Кэрролла? Но ведь непременным следствием убийства стало бы копание полиции в прошлом Кэрролла. А как только раскрыли бы его преступную деятельность, выяснились бы и имена его сообщников. Можно сказать и иначе: пока Кэрролл был жив, существовала лишь опасность, что он разоблачит Вулфа. В случае же его убийства разоблачение становилось неизбежным. Ладно, давайте по-‘говорим о других странностях… Хотите вопрос на засыпку?

— Но… — Она на мгновение запнулась. — Но Ларри…

— Вы попросили выпивки еще до того, как сели несколько минут назад на кушетку, — заговорил я насмешливо. — А пока я был на кухне, вы открыли входную дверь и впустили своего сообщника. — Я выхватил кольт из кобуры и бросил взгляд на дверь. — Так что мой вопрос на засыпку: кто стоял в прихожей все время и слушал наш разговор?

Ее реакция была настолько стремительной, что застала меня врасплох. Выплеснув мне в лицо напиток из бокала, она на какой-то миг ослепила меня. Послышались чьи-то быстрые шаги, и в следующее мгновение кольт выбили у меня из руки. Когда я снова прозрел, возле кушетки передо мной стоял высокий, атлетически сложенный парень, с пистолетом, нацеленным мне в грудь. На сей раз он был одет в серую рубашку с нарядным галстуком в сине-красную клетку. Аккуратно уложенные волосы на затылке являли образец парикмахерского искусства.

— Хочу дать вам совет, лейтенант, — в его честных глазах мерцали огоньки, — помните всегда: нельзя недооценивать возможности женщин.

— А я почему-то был уверен, что вы скажете: «Да, Вирджиния, Санта-Клаус перед вами!» — горько заметил я.

Он был слегка удивлен:

— Так вы разобрались? По части дедукции это было просто здорово, лейтенант!

— Практически единственной альтернативой выдуманному Санта-Клаусу был Санта-Клаус не выдуманный, который прибыл на вечеринку до приезда гостей, — сказал я. — Тот самый, который в гостевой комнате дожидался Дина Кэрролла.

— Понял, лейтенант, — задумчиво кивнул Джерри Шоу. — Так вы не верили в рассказ Айрис о тайном сговоре?

— Сговор мог иметь место. Но не пяти или шести человек, — ответил я. — Когда речь идет об убийстве, невозможно доверять такую тайну большому кругу людей. Поскольку при гостях убийца в одеянии Санта-Клауса не смог бы незаметно проникнуть в дом, то отсюда следует, что он попал туда до начала вечеринки. А это было реально лишь при содействии Айрис. Спрятать на время его, подослать в подходящий момент Кэрролла, а позднее Грега Толлена и миссис Кэрролл и, наконец, устроить «случайную встречу» Джанис Айверсен с Санта-Клаусом на кухне — все это было под силу только хозяйке дома.

— Выслушав вас, я ощутил комплекс неполноценности. Я говорю о моем ущемленном самолюбии, — печально произнес он. — По моему замыслу вы должны были запутаться в разноречивых мотивах и возможностях, и тогда такого во всех отношениях подозрительного субъекта, как Йорганс, сочли бы подарком небес. Позднее, когда он оказал нам любезность, покончив с собой…

— Признаюсь, вы показались мне слишком осведомленным, когда мы впервые встретились в вашей фирме, Шоу, — начал я. — К тому же вы настойчиво подсовывали мне Йорганса буквально на блюдечке с голубой каемочкой. Но я не представлял себе тогда мотива преступления, как, впрочем, не представляю его и сейчас.

— Вы никогда не работали на такого человека, как Дин Кэрролл, — произнес он вкрадчиво. — Едва ли нашелся на белом свете хотя бы один человек, который смог бы превзойти его по части беспринципности. Большего негодяя, чем он, я не встречал. Подыскивая какую-нибудь зацепку для самозащиты, я натолкнулся на Джанис Айверсен. Может быть, у его бывшей любовницы найдется на него управа, думал я. Мне было известно, что он посылал ей ежемесячно чек на кругленькую сумму, хотя они разошлись еще до его женитьбы на Тони. Я постарался войти к ней в доверие, подружился с ней. И вот однажды вечером, когда она нагрузилась спиртным и… — он брезгливо поморщился, — прельстилась сексом, она поведала мне о прошлых мошеннических подвигах Дина.

— И после этого вы смогли его шантажировать? — хмыкнул я. — Но зачем в таком случае было его убивать?

— Дин вложил деньги в наше предприятие, я же вкладывал знания и труд! — бросил он зло. — А что я получил после девяти лет каторги? Да ничего, если не считать средненького жалованья и жалких десяти процентов акций. Я знал, что Дин не позволит мне шантажом отнять у него фирму. Он предпочитал, чтобы я разоблачил его, поскольку тогда он мог преспокойно продать фирму кому-нибудь другому. Я знал, что, когда Дин умрет, Тони достанется около восьмидесяти процентов акций. И я решил, что даже если выйду из дела, то заберу все бумаги и счета и стану действовать самостоятельно!

— Омерзительно! — высказался я. — Но в данный момент это не суть важно. Зачем надо было убивать Джанис Айверсен?

— Поскольку она снабдила меня соответствующей информацией, ей не составило бы особого труда догадаться, кто именно заставил Дина шантажировать Вулфа, принудив его забрать свои счета у Йорганса, — равнодушно пояснил он. — Возможно, она была достаточно сообразительна, чтобы понять, почему я прикончил Дина? Я не хотел давать ей возможности шантажировать меня и, приехав к ней, уговорил ее позвонить вам и Йоргансу.

— Каким образом вам удалось это сделать? Приставив пистолет к ее виску? — поинтересовался я.

— Нет, к ее чудовищному бюсту! — усмехнулся он. — Если вы, конечно, предпочитаете строго придерживаться фактов, лейтенант.

Я взглянул на блондинку, сидевшую на кушетке.

— А что будет с вами? Что вы от этого получаете?

— Ну… — Она подняла глаза на Шоу и ласково улыбнулась. — Полагаю, теперь можно открыть, что я его люблю. После того, что Кэрролл сотворил со мной, я бы с радостью убила его, если была бы уверена, что мне за это ничего не будет.

— Вы знаете, что такое «борода»? — спросил я ее.

Мой вопрос явно поставил ее в тупик. Она холодно улыбнулась и сказала:

— Вы имеете в виду, лейтенант, непременную бороду Санта-Клауса?

— Нет. «Бородой» называют человека, которым прикрывается пара других людей. Скажем, у женатого человека роман с какой-нибудь женщиной, и он повсюду таскает с собой неженатого приятеля, который служит своего рода прикрытием. В кажущейся со стороны неразлучной троице женатый выглядит «третьим лишним». Думаю, вы поняли?

— Да, я поняла смысл слова «борода». Но при чем тут я? — фыркнула она.

— Человек, которого вы любите, только что объяснил, каков был его мотив убийства Кэрролла. Я сказал, что это омерзительно и нечистоплотно во всех отношениях. Если он настолько компетентен в делах, что может в любую минуту выйти из игры, забрав себе наиболее выгодные банковские счета, почему же он не сделал этого при жизни Кэрролла?

— Я не в состоянии уловить ход ваших рассуждений. Какая-то бессмыслица!

— Ваше встревоженное лицо свидетельствует о другом, — возразил я. — Убийство Кэрролла имело смысл для вашего любовника лишь при условии, что он впоследствии женится на его вдове и ее восьмидесяти процентах акций. Вам же отведена роль «бороды», впрочем, как и Грегу Толлену. В подходящий момент Тони Кэрролл «охватило» неведомое желание заняться любовью с Толленом. Она затащила его в гостевую комнатуи, изображая порыв африканской страсти, ухитрилась скатиться с кровати и обнаружить там труп собственного мужа!

— Вы — сумасшедший! — завопила Айрис. — Джерри! Скажи ему…

Ее голос замер, когда она увидела холодную враждебность в честных голубых глазах Шоу.

— Ты всегда была невыдержанной, крошка Айрис, — изрек он отчужденно. — Я собирался порвать с тобой постепенно, чтобы ты не слишком негодовала, когда узнала бы, что я женюсь на Тони. Если бы ты отправилась в полицию, тебе пришлось бы признать и свою причастность к убийству. Поэтому, по моим расчетам, самое большее, что ты смогла бы сделать, — это не послать нам свадебного подарка. — Он медленно покачал головой. — Но сейчас — другое дело. И винить во всем ты должна лейтенанта.

— Другое дело? — спросила она дрожащим голосом.

— Я хотел избавиться от него. Ведь ты это знала? — Он улыбнулся ей, и она испуганно отпрянула назад. — А теперь я вынужден прихлопнуть и тебя.

— Жуть как интересно! — вмешался я. — Однако каким образом вы объясните наличие двух трупов в моей квартире?

— Вы — единственный человек в офисе шерифа, который не верит в то, что Йорганс был убийцей. Верно? — заговорил он почти весело. — Но в поисках фактов, подтверждающих его невиновность, вы наткнулись на обратное и попутно выяснили, что у него была сообщница. Позвонили Айрис и вызвали ее к себе домой. Поняв, что вам известна правда, она в панике застрелила бы вас.

— И что потом? — усмехнулся я. — Выбросилась бы из окна, как Йорганс?

— Нечто в этом духе… Конечно, сначала она написала бы записку.

— Ты воображаешь, что я ненормальная?! — заорала блондинка. — Написать записку — то же самое, что подписать себе смертный приговор!

— Совершенно справедливо. Но ты всегда смертельно боялась боли, не так ли? — Свободной рукой он схватил ее за ухо и сжал так сильно, что она закричала от боли. — Поняла, что я имею в виду? — Он насмешливо улыбнулся. — Могу поспорить, что ровно через десять минут ты сама будешь умолять меня разрешить тебе написать записку.

Отпустив ее ухо, он сосредоточился на мне. Пистолет в его руке чуточку приподнялся.

— Прощайте, лейтенант! И желаю вам удачи, где бы вы ни оказались в обители вечности!

— Вы — удивительно доверчивый тип, — подмигнул я ему, — раз приняли за чистую монету мои слова, будто я — единственный в офисе шерифа, кто сомневается в виновности Йорганса…

— Вам не кажется, что это звучит как-то неубедительно? — усмехнулся он.

— С минуты на минуту позвонят в дверь, — сказал я твердо. — И, если я не открою достаточно быстро, сюда ворвется с десяток копов.

— Пустые выдумки! — покачал он головой. — Прежде чем войти сюда, мы прочесали весь квартал…

— Естественно, вы никого не увидели. Они надежно спрятались. Но откуда вы мне звонили?

— Откуда звонил? — задумчиво повторил он.

— Ну да, чтобы проверить, дома ли я! — нетерпеливо воскликнул я. — Сразу же после вас мне позвонил сержант Полник и сообщил, что вы уже на пути к моей квартире. Но он не сказал, откуда вы звонили. Я не знал, что поблизости есть телефон-автомат.

— Тут какая-то ошибка, лейтенант! — широко улыбнулся Шоу. — Мы были уверены, что вы сидите дома в ожидании Айрис, и поэтому не стали звонить.

— Так это не вы звонили? Кто же тогда?

— Пустяки! Забудьте! — повысил он голос. — Ваше время истекло, лейтенант!

И тут пронзительно зазвенел дверной звонок. В глазах Шоу внезапно мелькнуло паническое выражение, голова инстинктивно повернулась на звук. Мой адреналин сработал, как никогда прежде. Я прыгнул на него, выбил из его руки пистолет и одновременно ударил коленом в пах. Он издал какой-то придушенный вопль и начал складываться вдвое.

Однако в подобных ситуациях я люблю быть абсолютно уверенным. Поэтому я нанес ему еще один удар — по подбородку, и он свалился на пол.

Айрис Мейлон билась в истерике на кушетке. Звонок настойчиво заливался, не смолкая.

Я поспешил к входной двери, на ходу подобрав с пола оба пистолета. Я решил, что самое малое, что смогу сделать, — это открыть дверь и должным образом поблагодарить моих благодетелей. Я готов был даже целовать руки и предложить все, что пожелают. За исключением денег, разумеется.

Выражение холодной враждебности на физиономии Лейверса меня ни капли не смутило. Если бы у меня не было других, более неотложных дел и я бы не боялся потерять работу, то предложил бы ему переночевать в моем доме, чтобы иметь возможность над ним хорошенько посмеяться.

— Ладно! — пробасил Лейверс. — Вы сможете рассказать все утром, Уилер! Не исключено, что тогда я усмотрю в случившемся хоть какой-то смысл.

— Судя по тому, как вопила Айрис Мейлон, когда парни увозили ее отсюда, — заметил я сухо, — вы уже сегодня все услышите от нее раз пять-шесть подряд.

— Да, мы рассчитываем сегодня получить ее чистосердечное признание, — с кислым видом подтвердил он. — Я отослал Полника за миссис Кэрролл. Полагаю, больше ничего нет?

— Если не считать того, что мне не надо теперь писать формальное извинение? — спросил я с невинным видом.

На его лице появилось какое-то отчужденное выражение, и он гаркнул:

— Вы! Можете…

Все же ему удалось закрыть рот, но это потребовало от него колоссальных усилий. Несколько минут он тяжело дышал, как бык после погони, и наконец выдавил из себя:

— Да, Уилер, не надо писать ту бумагу. — Неожиданно его голос зазвучал октавой выше. — Но если вы хотя бы на минуту допускаете, что я стану извиняться перед вами, то вы…

— С какой стати мне ожидать ваших извинений, шериф? — спросил я почтительно. — Только потому, что я снова оказался прав?

Он издал нечто подобное утробному мяуканью и быстро двинулся к выходу. Я проводил его до прихожей. Однако у двери он внезапно остановился и оглянулся на меня. В его маленьких глазках вспыхнуло недоверие.

— Я знаю, в чем дело! — рявкнул он. — Меня не оставляет ощущение, что здесь что-то не так. Где труп, Уилер?

— Какой труп? — пробормотал я.

— Практически каждый раз, — громыхал он, — едва вы закрываете дело, то непременно предъявляете труп убийцы вместе с какой-нибудь неубедительной историей о самозащите. Так что же произошло на этот раз?

— Не могли же вы ожидать, чтобы я пристрелил Шоу прямо здесь? — заявил я ошеломленно. — В моей собственной квартире, шериф? Весь мой ковер был бы забрызган кровью!

Он чуть не сорвал дверь с петель, вываливаясь в прихожую.

— Спокойной ночи, шериф! — сказал я вежливо.

— До меня дошло! — Он даже щелкнул пальцами. — Дежурный сержант доложил, что нам звонил женский голос и сообщил, что вы задержали убийцу. Если я послал Полника задержать миссис Кэрролл в то время, как она находилась тут… — Он угрожающе прищурил глаза.

— Шериф! — возмутился я. — Вы отлично знаете, что я никогда не завожу романов с подозреваемыми в убийстве. В особенности после того, как узнаю, что они виновны.

— Давайте договоримся! — Его губы изогнулись в неприятной усмешке. — Вы обещаете никогда больше не упоминать про то извинение в письменном виде, а я не стану возвращаться и обыскивать вашу квартиру в поисках ваших сомнительных подружек.

— Согласен, согласен! — торопливо пробормотал я, закрывая за ним дверь.

А через две секунды я приоткрыл дверь спальни и велел сиротливо сидевшей там фигуре в пальто выходить.

— Большое спасибо! — обиженно сказала она. — Если бы я знала, что мне придется проторчать здесь целый час, я бы ни за что не нажала на ваш проклятый звонок!

— Не говорите так! Вы же спасли мне жизнь! А теперь, когда все разошлись, почему бы вам не устроиться поудобнее в гостиной, пока я приготовлю нам чего-нибудь выпить?

Когда я принес бокалы, она была уже в гостиной. Но продолжала сидеть с нахохленным видом в пальто. Забрав у меня оба бокала, она осушила их один за другим и гневно спросила, почему я торчу на месте, когда посуда пустая!

Во второй раз она взяла себе только один бокал. Тогда я осмелился уточнить, она ли звонила мне и сразу же повесила трубку.

— Да, я. Мне просто хотелось удостовериться, дома ли вы, прежде чем отправиться с визитом. Какая я кретинка! Здесь что-то не так…

— Что — не так?

— А! — Она неопределенно махнула рукой. — Нет ни подсветки, ни музыки…

— Я мигом!

Проигрыватель уже через секунду заполнил помещение негромкой страстной музыкой. Верхний свет был погашен. Две настольные лампы создавали уютный полумрак.

— Ну и как? — спросил я.

— Лучше… Вообще-то я приехала извиниться, но теперь не уверена…

— Извиниться?

— За мое поведение накануне. Позднее я подумала и поняла, что вы легко могли неправильно истолковать…

Она приподняла голову. В ее шелковистых черных волосах сверкнула серебряная прядь.

— Забудьте. Это было недоразумение, Мэгги!

— И виновато мое идиотское платье! — Неожиданно она тепло мне улыбнулась. — Во всяком, случае, теперь я все исправила. Подержите-ка!

Я взял у нее бокал. Она встала и сбросила пальто на кушетку. На ней было то же самое черно-белое платье, удерживаемое шнурком, туго затянутым над ее высокой грудью.

— Понимаете, Эл, — заговорила она, тщательно подбирая слова, — когда я вернулась домой и стала думать о нашей ссоре, то сообразила, что если бы я вела себя поумнее, у нас был бы потрясающий вечер и мне не пришлось бы скучать одной в моей квартиренке. И тогда я починила платье!

Ее пальцы шаловливо поигрывали шнурком.

— Просто за него не надо так резко дергать. Достаточно легонько потянуть — и все…

Только что Мэгги стояла передо мной строго и элегантно одетая, а мгновение спустя она была столь же элегантно раздета. Нас ждал интимный вечер в моей квартире. Ее щиколотки снова были погружены в черно-белый шелк, а остальная часть ее тела являла взору потрясающий контраст между минимумом голубого и максимумом кремово-белого цветов. Бюстгальтер из голубых кружев не выдерживал упругого напора полных грудей, голубые трусики плотно обтягивали округлые бедра. Длинные ноги балерины — без чулок! — смело могли соперничать по красоте с ее телом.

— У нас будет умопомрачительный вечер! — прошептал я.

— Нет, если вы не поставите куда-нибудь бокалы! — пробормотала она.

Бремя вины

Глава 1

Над горизонтом показался краешек солнца; налетевший порыв ветра зашевелил листья на деревьях, и на белом фасаде здания заплясали в фантастическом узоре их тени. Где-то запела птичка; я подумал, что она, верно, совсем потеряла голову, раз поет в такой ранний час. Я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Не успела затихнуть мелодия звонка, как дверь распахнулась, и костлявый парень невысокого роста с подозрением уставился на меня сквозь толстые стекла своего пенсне.

— Что надо? — рявкнул он. Слова вылетели у него изо рта с таким напором, как будто я ударил его в солнечное сплетение и выбил их оттуда.

— Я — лейтенант Уилер, из офиса шерифа, — представился я.

— Всего лишь лейтенант? — с нескрываемым разочарованием произнес парень. — А кого-нибудь постарше чином не нашлось?

— Если в округе Пайн-Сити, — зло рявкнул я, — случается убийство, то занимаюсь им я. Если вам это не нравится, можете отнести тело в какое-либо другое место и начать все сначала.

— Я не хотел вас обидеть, — быстро произнес парень, — но когда я позвонил в полицию и сообщил об убийстве, то попросил дежурного сержанта, чтобы расследование было проведено без ненужной огласки. Это наше непременное условие. Сведения об убийстве и расследовании не должны просочиться в газеты; никто не должен ничего знать. Кроме того, мы хотели бы, чтобы полиция нашла убийцу в самые кратчайшие сроки. — Парень близоруко прищурился. Затем, выпрямившись во весь свой крошечный рост, всего лишь на один дюйм превышавший пять футов, добавил: — На кон поставлены большие ставки, лейтенант!

Уставившись в одну точку поверх его головы, я с минуту помолчал. Потом пожал плечами.

— Что-то я их не вижу! — сказал я.

— Кого? — ничего не понимая, спросил парень.

— Людей в белых халатах, — бросил я. — Со смирительной рубашкой в руках. Но думаю, они скоро здесь появятся и отвезут вас куда надо, будь вы хоть самим Наполеоном Бонапартом.

Парень с трудом проглотил слюну.

— Думаю, вам лучше пройти в дом и поговорить с мистером… э… Смитом, — выдавил он.

Я пересек вслед за ним обширную прихожую и оказался в гостиной. В кресле лицом ко мне сидел мужчина, куривший толстую сигару. Ему было под пятьдесят; огромной лысой головой и холодными серыми глазами с нависшими веками он напоминал римского императора Калигулу. Махровый купальный халат до колен плотно облегал его большое тело. Гладкие щеки с пучками черных волос довершали портрет его колоритной фигуры.

— Это лейтенант Уилер из офиса шерифа, — представил меня коротышка. — Познакомьтесь, лейтенант, это мистер Смит. — Тут он понизил голос и произнес доверительно: — Мистер Смит находится здесь инкогнито.

Калигула вытащил изо рта сигару и, аккуратно пристроив ее на край пепельницы, встал.

— Вы, наверное, хотите прежде всего увидеть тело, лейтенант.

— Мы обычно с этого начинаем, — согласился я.

Я прошел за ним по широкой цементной террасе позади дома и, обойдя бассейн, пересек аккуратно подстриженную лужайку. Цветущий куст наполовину закрывал тело девушки, лежавшей на боку с подогнутыми ногами. Она была совершенно голой, лишь вокруг ее талии обвились лохмотья белой шелковой комбинации.

Лицо девушки закрывали пряди длинных черных волос. Нижняя часть ее тела и бедра были сплошь покрыты синяками и следами от ударов. Я опустился на колени и осторожно убрал с ее лица волосы. Глаза девушки вылезли из орбит, а почерневший язык был зажат между зубами. Раздувшиеся багровые полосы слились на ее шее в одну горизонтальную линию. Я опустил пряди волос, и они, словно покрывало, закрыли изуродованное лицо девушки. Чуть помедлив, я поднялся на ноги.

— Задушена, — констатировал я, хотя это было ясно и без меня.

— Перед тем как задушить, ее жестоко избили и, возможно, изнасиловали, — бесстрастным голосом произнес Калигула. — Представляю, сколько у вас возникло вопросов, лейтенант.

— И прежде всего — как ваше настоящее имя, мистер Инкогнито? — резко бросил я.

Мужчина мимолетно улыбнулся.

— Тайлер — хороший слуга, но боюсь, что к такой ситуации он оказался совершенно неподготовленным. Меня зовут Жерар Кингсли. — Его глаза с набрякшими веками испытующе поглядели на меня. — Это имя вам ничего не говорит?

Я пожал плечами:

— А разве должно?

— Нет, нет, пустяки, — вновь улыбнулся хозяин дома. — Я спросил из чистого любопытства.

Бросив взгляд через плечо, я увидел, что к бассейну приближается док Мэрфи с маленьким черным чемоданчиком в руках. Я предложил Кингсли вернуться в дом, пообещав присоединиться к нему попозже. Кингсли прошел мимо дока, и когда коронер взглянул на него, на его лице промелькнуло удивление.

— Что это с тобой, Эл? — насмешливо спросил Мэрфи, остановившись передо мной. — Расследуешь убийство посреди ночи.

— Ты, верно, не заметил, — вежливо ответил я, — что уже наступил день и на небе сияет солнышко.

— Для меня всякое время раньше девяти утра — середина ночи и… — Он вдруг замолчал, увидев тело мертвой девушки.

Пока Мэрфи осматривал ее, я курил. Птичка, Перепутавшая день с ночью, снова защебетала, а от ласковых солнечных лучей по всему моему телу разлилось блаженное тепло. В такой благодатный денек жить бы да жить, как сказал не помню кто. Но эта девушка уже никогда не оценит прелести ясного солнечного утра. Позади меня раздался щелчок — это Мэрфи закрыл свой черный чемоданчик, — и я снова повернулся к нему.

— Мне это совсем не нравится! — В голосе следователя я не услышал обычного цинизма. — Девушку жестоко избили, а потом задушили — это очевидно.

— И наверное, изнасиловали?

— Вскрытие покажет. Она умерла четыре, а может, пять часов назад.

Я взглянул на часы:

— То есть между часом и двумя часами ночи?

— Вроде того, — кивнул Мэрфи. — Надеюсь, у ее убийцы был веский повод расправиться с ней.

— Ты так думаешь?

— Не хотелось бы, чтобы это оказалось делом рук маньяка, верно, Эл? — мягко спросил он. — Который планирует убить сегодня вечером еще одну девушку.

— Ты прав. — От одной мысли, что здесь поработал маньяк, мне стало не по себе.

— Знаешь, когда я взглянул на этого типа, который уходил в дом, мне вдруг показалось, что это Жерар Кингсли. — Мэрфи улыбнулся и медленно покачал головой. — Бывает же такое сходство!

— Дело тут не в сходстве, — сказал я. — Это и есть сам Жерар Кингсли — кем бы он там ни был.

Густые черные брови Мэрфи подскочили от изумления.

— Неужто не знаешь, кто такой Кингсли? — Док щелкнул пальцами. — А я ведь и забыл, что ты читаешь только порнографические книжонки.

— Которыми, кстати сказать, снабжает меня твоя женушка, — огрызнулся я. — Расскажи-ка мне лучше об этом Кингсли.

— Он был адвокатом, пока шесть месяцев назад не разразился скандал. Ты помнишь дело Стенсена, которое слушалось в суде Сан-Франциско?

— Смутно, — ответил я. — Этот Стенсен, кажется, был профсоюзным боссом, который занимался рэкетом, пока наконец не попался, да?

— Так вот, Жерар Кингсли был адвокатом, который защищал его на суде. Суд признал Стенсена виновным, а судья швырнул в Кингсли книгу и сделал несколько очень едких замечаний по поводу его поведения и методов защиты. По-видимому, в прокуратуре федерального судебного округа посчитали, что против Кингсли недостаточно улик, и не стали передавать его дело в Большое жюри. Но его судьбу месяцем позже решили его собственные коллеги. Кингсли исключили из корпорации адвокатов за неэтичное поведение, запугивание свидетелей, за дружбу со знаменитыми преступниками, порочащую его как служителя закона. Подумать только! — Мэрфи на мгновение замолчал, чтобы перевести дыхание. — Казалось бы, наконец справедливость восторжествовала. Однако из того, что я читал о Кордиане, который сменил Стенсена, я понял, что он еще хуже!

— Вы меня поражаете, док, — сказал я ему. — Как получилось, что вы знаете так много о юриспруденции и так мало — о медицине?

— Это все из-за этих чертовых вскрытий, — ответил коронер, не моргнув глазом. — Если бы мне хоть раз попался пациент, который среагировал бы на мои действия — ну крикнул, что ли, разок, — может, тогда я и узнал бы что-нибудь о медицине.

— Это касается и меня, — констатировал я. — Эх, если бы хоть раз мне удалось обнаружить жертву убийства еще до того, как она умерла!

— Да, не везет нам с тобой! — согласился док. — Скоро должен подъехать фургон для перевозки трупов. Ты хочешь, чтобы я дождался парней из лаборатории криминалистики и проследил, чтобы они сделали все, что нужно?

— Я их еще не вызывал, — ответил я. — И пока не вижу в этом нужды. Эту девушку задушили либо здесь, либо где-то в другом месте. А потом уж притащили тело сюда и бросили под кустом. Впрочем, в первом случае на такой ухоженной лужайке обязательно остался бы след — примятая трава, сломанные ветки и кровь, ведь не забывай, что ее задушили.

— Временами твоя железная логика меня просто поражает, Эл, — сказал док. — Значит, я могу отвезти тело в морг и заняться своим любимым делом — вскрытием?

— Будь так добр! — согласился я.

Вернувшись в гостиную, я заметил, что Кингсли, ожидая меня, не терял времени даром. Он полностью оделся, и если его костюм не был куплен за триста баксов, то, значит, Кингсли его украл.

— Коронер меня узнал, правда? — спросил он, когда я вошел в комнату.

— Да, по делу Стенсена, — кивнул я.

— Это в каком-то смысле облегчает дело — не надо будет тратить время на ненужные объяснения. — Кингсли снял целлофановую обертку с толстой сигары. — Думаю, мне лучше сразу рассказать вам о себе, чтобы вы не тратили время на вопросы, лейтенант.

— Я вас слушаю, — одобрил я.

— Этот дом снят неделю назад. Мы живем здесь втроем — я, мой личный помощник Тайлер, которого вы уже видели, и моя жена, Адель. Адель — ранняя пташка: проснувшись, она сначала ныряет в бассейн, а потом уж завтракает. Так что тело нашла она. Адель позвала меня, я разбудил Тайлера и велел вызвать полицию.

— Вы знаете убитую девушку? — спросил я.

— Да. — Кингсли захватил толстую нижнюю губу указательным и большим пальцем и несколько раз потянул ее. — Прошу вас об одолжении, лейтенант. Я не хотел бы, чтобы жена узнала о моей связи с Ширли Лукас.

— Значит, так звали эту девушку?

Он кивнул.

— Она работала проституткой по вызову в Сан-Франциско. После того, как суд над Стенсеном закончился и у меня начались неприятности, я отослал жену в Палле-Спрингс. Я знал, что меня ждут очень тяжелые времена, и не хотел, чтобы она все это видела и переживала. В какое-то время мое стрессовое состояние стало совершенно непереносимым, и я почувствовал, что мне нужно расслабиться. В этом мне помогла Ширли — за двести долларов за ночь.

— А когда вы видели ее в последний раз?

— Недели три назад в ее квартале в Сан-Франциско. Нанес ей, так сказать, прощальный визит. Жена уехала за два дня до этого, чтобы найти для нас дом здесь, в Пайн-Сити.

— А у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто мог убить Ширли и принести ее на вашу лужайку?

— Есть. — Кингсли принялся раскуривать сигару, и скоро сизый дымок, словно облачко фимиама, окутал его лысую голову. — Но вы еще не ответили мне по поводу одолжения, о котором я вас попросил…

— Да, не ответил, — согласился я.

— В таком случае инстинкт бывшего юриста подсказывает мне не отвечать на ваши вопросы. — Кингсли нетерпеливо взмахнул рукой. — Какой смысл просить вас о втором одолжении, если вы не согласны сделать и первое. Какого черта! Кто-то хочет пришить мне убийство!

— Интересно, каким же образом? — поинтересовался я.

— Вам говорит что-нибудь имя Хэл Кордиан, лейтенант?

— Это тот тип, который стал профсоюзным боссом вместо Стенсена?

Кингсли кивнул.

— Я не могу больше быть адвокатом Стенсена, — сказал он, — но быть его советником мне никто не запрещал.

— Очень мило, — вежливо сказал я.

— Стенсен занят сейчас созданием профсоюзной организации на большом промышленном предприятии недалеко от Лос-Анджелеса. В таком деле всегда наступает момент, когда профсоюзным деятелям и администрации лучше всего сесть за стол переговоров и заключить сделку.

Кое-что для меня начало проясняться.

— Разумеется, тайную? — спросил я. — И эти переговоры должны проходить в глубокой тайне, чтобы никто ничего не узнал? И желательно, подальше от Лос-Анджелеса. Например, в Пайн-Сити?

— Вы правы, — подтвердил мой собеседник. — Хэл Кордиан приехал вчера утром и снял квартиру. Представитель администрации, парень по имени Стрэчен, снимает номер в гостинице «Старлайт». Он — исполнительный вице-президент корпорации, которой принадлежит завод.

— Вы хотите сказать, что один из них хочет пришить вам убийство?

— Нет! — рявкнул Кингсли. — Я хочу дать вам общее представление о людях, замешанных в этом деле, лейтенант. Когда Стенсена упекли в тюрьму на пятнадцать или двадцать лет, на его место стали претендовать двое — Кордиан и парень по имени Джо Дана. У Кордиана оказалось больше сторонников. Но если Дана проиграл, это вовсе не значит, что он отказался от попыток скинуть Кордиана и заполучить его место!

— Ну и как это ему поможет, если вас обвинят в убийстве? — все еще не понимал я.

— Его задача — облить грязью Хэла Кордиана. Стрэчен, узнав, что Кордиан общается с человеком, замешанным в убийстве, немедленно испарится. А Дана раструбит по всему миру, что Кордиан провалил переговоры и загубил все дело, поскольку воспользовался советом юриста, изгнанного из корпорации адвокатов, который к тому же оказался маньяком, убивающим юных девушек!

— Неужели вы хотите убедить меня, что Дана, ради того, чтобы стать профсоюзным боссом, пойдет на убийство? — с сомнением в голосе спросил я.

— А вы знаете, что это за профсоюз, лейтенант? — бросил Кингсли с холодной яростью. — Этот профсоюз не имеет никакого отношения к защите прав рабочих. Это хорошо замаскированный рэкет. Люди вроде Кордиана находят завод, где нет еще профсоюзной организации, и посылают туда полдюжины своих агитаторов. Им платят за то, чтобы те, обработав простачков, попали в члены профсоюзной организации. Затем они посылают администрации список заранее невыполнимых требований. После того как начальство сломает себе мозги над тем, как решить этот конфликт, они заключают с ним тайную сделку. Администрация дает обещание выплачивать им ежегодно кругленькую сумму, а они в ответ гарантируют, что на этом заводе впредь не будет никаких проблем с рабочими. Если какой-нибудь рядовой член профсоюза начнет жаловаться на боссов, у него очень быстро случается какая-нибудь крупная неприятность. Его товарищи прекрасно понимают, в чем дело, и больше никто не делает попыток выступить. По самым скромным оценкам, профсоюзный босс каждый год кладет себе в карман не меньше ста тысяч долларов.

Кингсли вытащил из кармана платок и вытер струившийся со лба пот.

— Если Кордиан каким-либо образом пронюхает, что я рассказал вам об этом, моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша! — заключил он.

— Вы — не первый, кто рассказывает мне, как действует рэкет в профсоюзах, — заверил я его.

— Да, не первый, — сказал Кингсли, пряча платок в карман. — Но, пожалуй, буду первым, кто сможет это доказать!

— А где сейчас находится Джо Дана?

— Откуда я знаю, черт его дери? — раздраженно пожал плечами Жерар. — Последний раз я слышал, что он был в Сан-Франциско. Но, думаю, он не сам убил Ширли, а нанял профессионального убийцу.

— Вы назвали мне имена, дайте теперь адреса, — попросил я. — Например, адрес квартиры, которую снимает Кордиан, и адрес мисс Ширли Лукас в Сан-Франциско.

Кингсли продиктовал мне адреса, и я аккуратно записал их в свою маленькую черную книжечку, как и полагалось добропорядочному полицейскому.

— Ширли жила в одной квартире со своей подругой, Вандой Блэр, — добавил Кингсли слегка раздраженным голосом. — Может быть, она вам чем-нибудь поможет.

Если еще и Кингсли захочет мне помочь, в ужасе подумал я, то до конца дней своих я не разделаюсь с этим убийством. Прибыв в Сан-Франциско, я конечно же выясню, что Ванда Блэр только вчера уехала в Лос-Анджелес, а Дана, которого Кингсли подозревает в убийстве, уехал позавчера, в отчаянии подумал я. Впрочем, Кингсли не считает, что Дана собственноручно убил его подружку, нет, он нанял профессионального убийцу — и где же, черт возьми, мне его искать?

Я услышал, как за моей спиной открылась дверь, и, обернувшись, увидел, что в комнату, крадучись, вошла шикарная белокурая тигрица. Ее короткие вьющиеся волосы были цвета прекрасного сухого хереса, а глаза над выступающими скулами сверкали словно голубые ледышки. Полные губы застыли в презрительной усмешке, подчеркивая, что она ни во что не ставит ни людей, ни животных. Поглядев на нее, я понял, что эта женщина-тигрица запросто съест человека и выплюнет косточки и ее длинные ресницы при этом даже не дрогнут.

На ней были желтовато-зеленые бикини, такие миниатюрные, что почти ничего не скрывали. Лифчик едва-едва прикрывал маленькую упругую грудь, а из-под узеньких трусиков, обтягивающих стройные бедра, казалось, вот-вот покажутся золотистые завитки лобка. Трусики настолько плотно облегали его, что для фантазии на эту тему почти не оставалось места. Все ее тело покрывал ровный золотистый загар. Я подумал, что не хотел бы оказаться на месте того козла, которого привязывают в джунглях к дереву в качестве приманки для тигра. Даже зная при этом, что в кустах засели четыре профессиональных охотника, которые никогда не промахнутся.

— Адель! — Кингсли изо всех сил попытался изобразить на своем лице радостную улыбку. Но ничего, кроме болезненной гримасы, у него не получилось. — Это лейтенант Уилер, из офиса шерифа, — представил он ей меня.

— Да? — Адель посмотрела на меня взглядом, каким смотрят на падаль. — Тело нашла я, когда вышла утром искупаться в бассейне. Больше ничего не могу сообщить вам, лейтенант.

— Спасибо, миссис Кингсли, — искренним тоном произнес я. — Вы мне очень помогли.

Презрения в ее усмешке прибавилось.

— Я думаю, что сейчас вы должны быть рады любой помощи, лейтенант. — Сказав это, женщина медленно повернула голову и посмотрела на мужа. — Вы здесь беседуете уже целую вечность, Жерар! Интересно, задал ли тебе лейтенант самый главный вопрос?

— Какой? — растерялся Кингсли.

— Тот же самый, что и я жажду задать тебе, милый! Где это ты был сегодня ночью до начала четвертого?

— Что?! — Кингсли чуть не подавился дымом сигары. — Ты что, с ума сошла? Я вернулся после встречи с Хэлом Кордианом еще до полуночи!

— Мне ты можешь врать все, что угодно, — медовым голосом произнесла Адель. — Но не думаешь ли, что обманывать лейтенанта по меньшей мере глупо. Он хоть и выглядит сущим идиотом, но рано или поздно докопается до истины.

Кингсли в отчаянии посмотрел на меня:

— Не слушайте ее, лейтенант! Это она придумала себе такую идиотскую игру и думает, что это смешно.

— Я никогда не думала, что правда может быть такой смешной, моя радость, она скорее отвратительна, чем смешна. И наверняка правда о том, где ты пропадал до утра, действительно омерзительна. Но я думаю, что лейтенант должен ее узнать.

— Ах ты, сука! — произнес Кингсли. — Гнусная, лживая сука.

— Сука, может быть. — Адель мягко пожала красивыми плечами. — Но не гнусная и уж никак не лживая. — Она снова поглядела на меня, и в ее глазах вспыхнул злорадный огонек. — Задали мы вам задачку, лейтенант. Кому вы больше склонны поверить? Мне? Или этому бесстрашно режущему правду-матку в глаза дисквалифицированному адвокату?

— Думаю, — осторожно ответил я, — что отвечу на ваш вопрос попозже. А сейчас мне нужно идти — у меня срочное дело на другом конце города.

Я с такой быстротой вылетел из гостиной, что это было похоже на бегство, и направился ко входной двери. Костлявый секретарь с выражением ужаса на лице ждал меня на крыльце.

— Она подслушивала под дверью, — произнес он хриплым шепотом. — И слышала весь ваш разговор.

— Ну и что? — прорычал я.

— Теперь она знает, кто эта бедная убитая девушка и все остальное тоже!

— Да бросьте вы, Тайлер! — Я метнул на него гневный взгляд. — Почему вы решили, что она узнала, кто эта девушка, и обо всем остальном?

— Когда я увидел, что миссис Кингсли пристроилась подслушивать под дверью, то вышел из дому и, присев у одного из открытых окон гостиной, тоже стал слушать, о чем вы говорите. — Его глаза, увеличенные стеклами очков, выражали отчаянную мольбу. — Миссис Кингсли специально солгала вам. Узнав о том, что делал ее муж, пока она была в Палле-Спрингс, она потеряла голову от гнева. Адель — редкостная стерва, и если кто-то ее обидит, то она не успокоится, пока не отомстит.

— Так когда же все-таки Кингсли вчера вернулся домой? — спросил я.

— До полуночи. В этом не может быть сомнений, — быстро ответил Тайлер.

— И вы видели, как он вернулся? — решил уточнить я.

— Нет, я рано лег спать. — Глаза Тайлера так и светились искренностью. — Но могу вас заверить, что мистер Кингсли говорит правду. Он никогда не лжет перед представителями закона!

Глава 2

Кордиан снимал квартиру в роскошном квартале Хилл-Сайд. Там на тебя будут смотреть как на человека второго сорта, если твой пудель гуляет зимой без норкового пальто. Я приехал в Хилл-Сайд около десяти часов утра. Предварительно в кафе я позавтракал и попутно привел в порядок свои мысли. Швейцар стал ко мне более любезен только после того, как я показал ему свой значок. На его лице появилось выражение, говорившее о том, что самые худшие его опасения оправдались.

— Мистер Кордиан снимает пентхаус, лейтенант, — произнес он замогильным голосом.

— Он что, доставляет вам неприятности? — с сочувствием спросил я.

— Конечно, это не моего ума дело. Но леди, которые живут с ним, ведут себя не совсем так, как подобает настоящим леди. Вы знаете, что я имею в виду.

Я кивнул с понимающим видом.

— Устраивают шумные вечеринки и все такое прочее? — подсказал я.

— Соседи жалуются. — Швейцар поглубже надвинул свой адмиральский головной убор на глаза. — Вчера утром мне даже пришлось попросить одну из них удалиться в квартиру. Поверите ли, она ходила по вестибюлю в коротенькой тонкой ночной сорочке, едва доходившей ей до пупа. И к тому же еще прозрачной. Воображению там совершенно нечего делать. Всякий раз, когда она двигалась… — Он, не имея слов, развел руками. — О какой тайне можно говорить, если женщины выставляют себя напоказ? Общество вседозволенности — фу, мерзость!

— Спасибо, — сказал я ему.

— Не стоит, лейтенант. — На мгновение швейцар заколебался, а потом спросил: — Надеюсь, они не натворили ничего серьезного?

— Я просто хочу задать им пару вопросов, — уклончиво ответил я.

— Ох уж эти временные жильцы! — Он произнес последние слова как грубое ругательство. — С ними всегда проблемы.

Я вошел в лифт и поднялся на этаж, где находился пентхаус. Нажал кнопку звонка. Вместо мелодичного треньканья раздался изящный звук, будто кто-то громко рыгнул. Мне пришлось трижды нажимать кнопку, прежде чем дверь отворилась. Сначала я увидел головку со спутанными со сна волосами, заспанными карими глазами, опушенными длинными ресницами, курносым носиком и очаровательными ямочками по бокам рта. Эти ямочки придавали всему лицу выражение какой-то языческой чувственности. Опустив глаза, я скользнул взглядом по телу девушки, и у меня перехватило дыхание.

Росту в ней было всего пять футов. Но фигура ее, четко выделявшаяся под тонкой прозрачной рубашкой, еле-еле прикрывавшей живот, поражала своим совершенством. Моему взору представились полная упругая грудь девушки со светло-розовыми сосками; слегка округлый живот и даже темный треугольничек между ног. Рубашка была очень короткой, и стоило девушке чуть приподнять руку, как этот треугольник предстал бы на всеобщее обозрение. Швейцар был прав — воображению тут делать было совершенно нечего.

Сделав над собой усилие, я посмотрел в лицо девушке.

— Если вы что-то продаете, то нам ничего не нужно, — произнесла она хриплым ото сна голосом. — Или вы предлагаете призы?

— Если бы я и вправду раздавал призы, то, уж конечно, вы можете догадаться, о чем я сейчас думаю, — со значением в голосе произнес я, лаская взглядом нежное розовое тело девушки.

— Да? — Длинные ресницы опустились, и девушка на секунду задумалась. Когда же она снова посмотрела на меня, я увидел, что из глаз ее исчезло сонное выражение. — Наверное, вы пришли по какому-то делу, — заметила она.

— Я хотел бы поговорить с мистером Кордианом, — произнес я без особого, впрочем, воодушевления.

— Его сейчас нет, но он скоро вернется. — Девушка некоторое время задумчиво смотрела на меня. — Если хотите, можете войти и подождать его здесь.

Я поблагодарил.

Она повернулась и пошла впереди меня, показывая дорогу в гостиную. Я шел прямо за ней, не отводя взгляда от ее попки. При каждом шаге из-под короткой рубашки то справа, то слева выглядывал кусочек голой ягодицы, что доставляло мне мучительное наслаждение. Девушке было совершенно безразлично, что она предстала почти голой перед незнакомым мужчиной, — она не испытывала ни малейшего смущения. Не успели мы пройти и двух ярдов, как я почувствовал, что медленный ритм движения ее ягодиц просто гипнотизирует меня. Край рубашки задрался чуть выше, и взору моему представилось углубление между двумя ягодицами.

Гостиная по своему убранству напоминала экстравагантный бордель. Здесь стояло несколько кушеток и необъятных кресел. Так что в этом помещении запросто могла устроить оргию компания человек в двадцать, и никто бы никому не помешал. Когда мы очутились в центре комнаты, девушка повернулась и в упор посмотрела на меня.

— Прошу прощения, вчера мы засиделись допоздна, и я никак не проснусь. — Она рассеянно почесала под левой грудью. Подол рубашки поднялся, и между ее ног обнажилась полоска каштановых волос. — Мне нужно выпить кофе. Вы составите мне компанию?

— Непременно, — хрипло произнес я.

— Садитесь и устраивайтесь поудобнее, мистер… как, вы сказали, ваше имя?

— Уилер, — ответил я. — Эл Уилер.

— Рада познакомиться с вами, Эл Уилер. — Девушка перестала почесываться и опустила руку. Треугольник между ног теперь лишь смутно угадывался под тонким шелком. — А меня зовут Ванда Блэр, — объявила она.

— Вы подруга Ширли Лукас? — уточнил я.

— Да. — В глазах Ванды вспыхнул интерес. — Вы знаете Ширли?

— Ее знает один мой друг, — небрежно бросил я.

— Наверное, один из клиентов Ширли, — предположила она.

Я кивнул:

— Жерар Кингсли.

— Как тесен мир. — Ванда направилась к двери, которая, как я догадался, вела на кухню. — Я мигом, Эл. Приготовлю быстрорастворимый кофе. Тебе со сливками?

— Нет, лучше черный, — ответил я. — Мне помочь?

Ванда остановилась в дверях и глянула на меня через плечо. Ее чувственные губы тронула насмешливая улыбка. Прозрачный шелк обтянул грудь, и я отметил, что соски припухли, стали больше, чем когда я только вошел, — Ванда постепенно просыпалась.

— У нас, девушек, работающих по вызову, есть свои правила. И одно из них — никогда не допускать клиента на кухню. Это может разрушить образ.

— Но я ведь — не клиент, — с надеждой сказал я.

— Пока еще нет. — Ванда мягко пожала плечами. — А за будущее не поручусь, Эл. С таким, как ты, как мне кажется, работа может стать удовольствием.

С этими словами она удалилась на кухню, а я подумал, что сказал бы шериф Лейверс, попроси я его выдать мне двести баксов в счет будущей зарплаты. Причем пояснив, на что мне эти деньги нужны! Кофе Ванды и действительно был быстрорастворимым; не пробыв на кухне и минуты, она появилась в гостиной и протянула мне мою чашку. Затем подошла со своей к ближайшей кушетке и уселась на нее, поджав ноги. Я сел в кресло напротив и отхлебнул кофе.

— Кингсли, кажется, юрист? — небрежно спросила Ванда. — А ты тоже из этой конторы, Эл?

— В каком-то смысле — да, — согласился я. — Так уж получилось, что у нас с ним утром состоялась деловая встреча.

— Какое совпадение! — Ванда просто засияла. — А ты, случайно, не встретил у него Ширли?

Я чуть было не подавился обжигающе горячим кофе.

— Ширли? А что, она должна была быть там?

— Честно говоря, я не знаю. Хэл пригласил нас обеих приехать сюда из Сан-Франциско. Он хотел преподнести сюрприз Кингсли. Это и вправду оказался для него сюрприз! Когда Жерар вошел сюда прошлым вечером и увидел Ширли, я подумала, что у него случится инфаркт!

— Он что, не оценил подарка, который приготовил ему Хэл?

— Кингсли не долго пробыл у нас. Они заперлись вдвоем с Хэлом в спальне и целый час обсуждали там какие-то дела, а потом Кингсли сразу же уехал. Однако около одиннадцати Ширли кто-то позвонил. Она сразу же напустила на себя таинственный вид и сказала, что ей надо уйти. Я не стала ее ни о чем спрашивать, поскольку нам с Хэлом в тот момент было не до нее. Но я решила, что Кингсли, наверное, передумал и Ширли поехала к нему, чтобы провести ночь. Но куда бы она ни уехала, ее до сих пор нет. — Послышался звук повернувшегося в замке ключа, и Ванда снова улыбнулась. — Вот и Хэл пришел.

Спустя некоторое время в комнату вошел высокий худой мужчина. Ему было около сорока. Глубокие морщины, избороздившие его продолговатое лицо с выступавшими скулами и резко очерченным носом, еще больше старили его. Одного глаза почти не было видно из-за пряди густых черных волос, нависавшей над ним, а другой с подозрением смотрел на меня сквозь очки в вычурной красной оправе. Мужчина был одет как охотник — в клетчатую спортивную куртку, желтовато-коричневые слаксы, замшевые ботинки и вельветовую рубашку без галстука. Однако за его спиной я не увидел английских гончих, которые, казалось, должны были бежать за ним по пятам.

— Что здесь происходит, черт возьми? — произнес Кордиан глубоким зычным голосом с металлическими нотками, которые неприятно резанули мой слух.

— Не заводись, Хэл, — небрежно ответила Ванда Блэр. — Ты же знаешь, что я никогда не работаю по утрам.

— Тогда откуда взялся этот хмырь, рассевшийся на моей кушетке, словно у себя дома? — прогрохотал Кордиан.

— Это Эл Уилер. — Ванда посмотрела на Кордиана тяжелым взглядом, а потом слегка пожала плечами. — А с чего это ты так вырядился с утра? Смотрю на тебя, и мне хочется бежать в ванную, потому что меня вот-вот вырвет.

— Уилер? — Кордиан резко повернулся ко мне. — Не знаю никакого Уилера!

Я поднялся с кресла и достал свой значок.

— Лейтенант Уилер, из офиса шерифа, если вам так хочется соблюсти формальности.

Глаза Ванды Блэр расширились.

— О Боже, — трагическим голосом произнесла она. — Вырви мой длинный язык!

— Успокойся! — Кордиан был до неприличия уверен в себе. — Это, верно, обычная полицейская ищейка, которая повсюду сует нос, чтобы развлечь своего шерифа… — Кордиан убрал с лица прядь волос и глянул на меня теперь уже не одним, а двумя подозрительными глазами цвета серых маслин. — В чем же состоит мое преступление? — презрительным тоном спросил он. — Или, может, между Сан-Франциско и Пайн-Сити есть граница и вы явились с таможенным досмотром? Но я привез сюда с собой только двух девушек, чтобы они провели со мной свой отпуск. Только и всего!

— Ну и пусть проводят, — миролюбиво сказал я.

— Я вам покажу, ну и пусть! Вы у меня… — Он неожиданно мигнул и замолк.

— Если бы я мог позволить себе взять с собой в отпуск таких классных девочек, как Ванда и Ширли, я бы ни за что не вернулся на работу! — шутливо сказал я. — А вы знаете, где сейчас Ширли?

Ванда открыла было рот, но, взглянув на меня, поймала мой предостерегающий взгляд и закрыла его.

— Нет, не знаю. — Теперь Кордиан говорил нормальным голосом. — Ей вчера ночью кто-то позвонил. Она сказала, что уходит, и ушла.

— А в какое время это было? — спросил я.

— Откуда я знаю? — Кордиан раздраженно пожал плечами. Но, встретившись со мной глазами, на мгновение задумался. — Я полагаю, где-то между десятью тридцатью иодиннадцатью тридцатью.

— А вы не спросили, куда она идет?

Если бы у топора были глаза, то Кордиан в эту минуту был бы похож на этот топор.

— Ширли без стука приоткрыла дверь в спальню, просунула туда голову и сказала, что уходит. Мы с Вандой в тот момент были в таком положении, что нам было как-то не до вопросов!

Что-то во взгляде Кордиана, а скорее, в его голосе подсказало мне, что он наконец осознал всю серьезность положения. Я решил поговорить с ними начистоту.

— Надо было спросить, — произнес я назидательно.

— Он еще будет меня учить! — воскликнул Кордиан, и на лице его снова вспыхнуло негодование.

— А еще лучше, надо было вам спросить, — сказал я Ванде. — Ведь Ширли как-никак была вашей лучшей подругой!

— Я понимаю, вы представились Элом Уилером, чтобы втереться ко мне в доверие, — холодно произнесла Ванда. — А теперь на сцене появился лейтенант полиции, с которым шутки плохи! Как в той песне: «Забудь о том, что было, Чарли, я теперь другая!»

— Я первый раз в жизни увидел Ширли сегодня утром, около шести часов утра, — спокойно сказал я, тщательно подбирая слова. — Она лежала под цветущим кустом в саду позади дома, который снимает Кингсли. Остатки ее рубашки обвились вокруг талии, и больше на ней ничего не было. Кто-то так сильно избил Ширли, что я бы ни за что не поверил, что такое возможно, если бы не видел своими глазами. А потом этот кто-то задушил ее.

Я не часто говорю такие вещи, но мой рассудок подсказывает мне — такие убийства случаются тоже не так уж часто. Кордиан стоял вытаращив на меня глаза и разинув рот. А его лицо стало бледным, с каким-то даже зеленоватым оттенком. Ванда Блэр тихонько охнула и, зажав рукой рот, выскочила из комнаты.

— Так что, может быть, в нашем городе появился маньяк, — сказал я. — А может быть, Ширли Лукас убил человек, у которого имелась на то очень веская причина.

— Мне нужно выпить, — проговорил Кордиан сдавленным голосом.

На негнущихся ногах он подошел к бару, расположенному в нише в дальнем конце комнаты, и налил себе полный стакан виски. Он выпил его в четыре глотка. За Кордиана можно было не опасаться; если он будет продолжать пить такими порциями, то характер его улучшится, подобно тому, как пятнадцать минут назад улучшилось его настроение. А тем временем в ванной находится девушка, которая, может, острее нуждается в помощи.

К тому времени, когда я нашел спальню Ванды, она лежала на кровати лицом вниз и плечи ее содрогались от рыданий. Подол ее рубашки задрался, обнажив голые ягодицы, а под ними, между слегка раздвинутых ног, выглядывал узкий кусочек покрытой каштановыми волосами плоти, — но сейчас это зрелище не произвело на меня никакого впечатления. Сейчас мои мысли были заняты другим. Я присел на край кровати и закурил.

— Уходите! — всхлипнула Ванда.

— Эту просьбу мне всегда очень трудно выполнять, — сказал я. — Или, может быть, вы хотите, чтобы преступник, убивший Ширли, остался на свободе?

Ванда перекатилась на спину и тут же села. В ее заплаканных карих глазах светилась неподдельная ненависть, казалось, они были готовы испепелить меня.

— Нет. — Девушка судорожно вздохнула. — Ширли была моей самой лучшей подругой. И я, не сходя с этого места, отдала бы десять лет своей жизни, чтобы задушить того, кто ее убил. Своими собственными руками!

— Это скучная процедура, но другого выхода нет, — искренне произнес я. — Я буду задавать свои вопросы, а вы на них мне правдиво отвечать.

Ванда с трудом сглотнула:

— Ну хорошо! Задавайте ваши вопросы!

— Вы знаете какую-либо причину, по которой кто-нибудь мог желать смерти Ширли?

— Нет, — безо всякого выражения ответила Ванда. — Я уже говорила вам, что Ширли была очень хорошим человеком. Все клиенты ее обожали, и она за всю свою жизнь ни с кем не поругалась!

— А у нее не было поклонника, которого она в свое время бросила? Или бывшего мужа?

— Если бы они были, я бы о них знала. Не было у нее ни того ни другого. Мы два года жили с ней в одной квартире, а когда две девушки нашей профессии так долго живут под одной крышей, — Ванда выразительно пожала плечами, — у них не остается друг от друга никаких тайн.

— Это Кордиан предложил вам приехать с ним сюда, в Пайн-Сити?

— Конечно, кто же еще, — буркнула девушка.

— Расскажите об этом. Ну, что именно он сказал, когда решил пригласить вас.

Ванда прикрыла руками глаза и с силой потерла их.

— Поначалу довольно долго Хэл был моим клиентом. Однажды он спросил разрешения привести своего друга, чтобы познакомить его с Ширли. Этим другом был конечно же Кингсли. И мне показалось, что Ширли он понравился. Как бы там ни было, с тех пор он стал у нас появляться довольно регулярно. Пару дней назад Хэл пришел к нам домой и сказал, что на несколько дней едет сюда в командировку. Он сказал, что Кингсли уже здесь, и предложил нам съездить вместе. Для Кингсли будет настоящим сюрпризом встретить Ширли в Пайн-Сити, считал он. И уж Кингсли постарается развлечь ее на славу. Хэл предложил оплатить все наши расходы и обещал добавить еще сверх того. И мы решили, что это отличная идея. — Рот Ванды искривился от горького чувства, которое вызвало в ней крушение всех надежд. — Оплаченный отпуск! Да о таком можно только мечтать!

— А сказал ли Кордиан кому-нибудь из вас, что Кингсли приехал сюда с женой? — спросил я.

— Что?! — Ванда прикрыла веки, опушенные густыми ресницами. Какое-то время глаза ее оставались закрытыми.

— Может, Кордиан и сам об этом не знал? — спросил я таким тоном, чтобы Ванда догадалась, что я в это не верю.

— Нет, знал, — бесцветным голосом ответила она. — Должен был знать. Может, он все это специально подстроил, чтобы посмеяться над Кингсли и над нами.

— Может быть, — сказал я. — Однако мне он показался человеком, лишенным чувства юмора.

— Мне тоже. — Голос Ванды по-прежнему ничего не выражал. — Но кто знает, каков этот человек на самом деле?

— Он вам много рассказывал о своей работе?

Девушка покачала головой:

— Но я, как и все остальные, читаю газеты. Знаю, кто такой Хэл и чем он занимается, и еще знаю, что произошло с Кингсли после процесса над Стенсеном.

— А Хэл упоминал когда-нибудь при вас имя Дана?

Ванда снова покачала головой:

— Нет, такого не помню.

— Вы с Кордианом рассказали мне правду о том, что произошло прошлой ночью? Что Ширли кто-то позвонил и что она, просунув голову в дверь вашей спальни, просто сказала, что уходит? — переспросил я.

Ванда неохотно открыла глаза.

— Она застала нас в такой момент, когда ни мне, ни Кордиану было не до разговоров.

— А что произошло после ухода Ширли?

— Вы что? — со злостью спросила Ванда. — Хотите узнать, чем мы занимались, до мельчайших подробностей?

— Нет, я хочу узнать, какие еще события произошли ночью! — огрызнулся я.

— Мы уснули, что еще? — еще злее бросила девушка.

— Так что же еще? — настойчиво повторил я.

К тому времени, когда я возвратился в бар, Кордиан наливал себе третий, а может, и четвертый стакан виски. Он быстро взглянул на меня, когда я приблизился к нему, а потом сосредоточился на бутылке.

— О чем вы с Кингсли беседовали прошлой ночью? — спросил я.

— Не твое собачье дело, — огрызнулся Хэл.

— Ошибаетесь, — сдержанно ответил я. — После убийства Ширли Лукас — это мое дело. Почему вы не хотите помочь мне, Кордиан? — Я многозначительно улыбнулся ему. — Как с радостью сделал это Кингсли?

— Так я вам и поверил, — резко ответил он. — Жерар по-прежнему ведет себя так, будто он все еще адвокат. Да он умирающему стакана воды не подаст, пока не убедится, что у него есть счет в банке.

— Пайн-Сити, — произнес я, — был выбран местом секретного совещания между представителем администрации фирмы и профсоюзным боссом. Иными словами, между Стрэченом и вами. Причем вы прихватили с собой Кингсли в качестве советника.

Кордиан поставил на стол стакан, и его тонкие губы побелели от ярости.

— С каких это пор Жерар стал стукачом?

— С тех пор, как его жена несколько часов назад нашла тело Ширли Лукас в саду дома, где они живут, — сказал я. — Кингсли считает, что ее тело подбросили ему в сад, чтобы припаять ему убийство.

— Какому идиоту могло прийти в голову повесить убийство на бывшего юриста? — Кордиан медленно провел тыльной стороной ладони по губам. — Было бы еще понятно, если бы это убийство попытались свалить на меня.

— Может быть, Кингсли таким образом пытается доказать свое алиби? — предположил я. — Вполне возможно, что это он ночью позвонил Ширли и пригласил к себе. А потом убил и оставил тело в собственном саду.

— Я не могу себе представить, чтобы Кингсли убил кого-нибудь, а тем более Ширли Лукас, — категорическим тоном заявил Кордиан.

— Хорошо. Вы полагаете, что он не мог убить девушку и что ни у кого нет никаких причин, чтобы обвинить бывшего юриста в убийстве. Вот если бы это убийство припаяли вам, тогда бы другое дело. — Я усмехнулся. — Тогда, может, кто-нибудь с помощью Кингсли хочет бросить тень на вас? Ну, например, Джо Дана?

— Дана?! — Рот Кордиана вновь искривила судорога ярости. — Я вижу, Жерар вам и о нем рассказал!

— Он сказал только, что Дана хотел заполучить в профсоюзе кресло Стенсена, которое досталось вам.

— Это безумие! — Кордиан вновь взял свой стакан. — Дана конечно же способен на любую подлость. Но не на убийство. Придумайте еще что-либо, лейтенант.

— Скажите мне одну вещь, — терпеливо произнес я. — Вы пригласили с собой Ширли, поскольку надеялись, что для Кингсли это будет большим сюрпризом, правда?

— Разумеется, — нетерпеливо кивнул Кордиан.

— Но неужели вы не знали, что он здесь с женой?

— Знал. Но я знал также, что сюда, на наши совещания, он будет приходить без жены. — Кордиан быстро пожал плечами. — Ведь для Адели явиться сюда — это все равно что зайти в трущобы. Она считает, что Жерар опустился, связавшись с профсоюзами. Когда эта сука вышла за него замуж, она принадлежала к высшему свету. Вот только денег у нее не было! Послушать ее, так это ее папаша построил Ноб-Хилл. Однако она всегда забывает рассказать, как он пустил себе пулю в лоб, когда понял, что не сможет объяснить вкладчикам, куда делись три миллиона долларов, которые они ему доверили!

— Я вижу, вы терпеть не можете Адель Кингсли? — продемонстрировал я свою проницательность.

— Да я ее ненавижу лютой ненавистью, так же, как и она меня! — согласился Хэл Кордиан.

— Кингсли и его личный помощник, Тайлер, умоляли меня, чтобы я сохранил все дело в тайне, — сказал я. — Они не хотели бы, чтобы секретная сделка между вами и вице-президентом корпорации Стрэченом стала достоянием общественности. А что вы скажете на это?

Ответ можно было прочесть на лице Кордиана.

— Да для меня это будет равносильно смерти! — воскликнул он.

— А когда в последний раз вы видели Джо Дана?

— С неделю назад, в Сан-Франциско.

— И он еще там? — поинтересовался я.

— Не знаю, лейтенант, — резко бросил Кордиан. — Но уж будьте спокойны, я это выясню!

Глава 3

Номер «Старлайт» был одним из самых роскошных в отеле «Старлайт», и Стрэчен поселился именно в нем. Я попросил дежурного не предупреждать его о моем визите. И когда двери лифта за мной закрылись, перед моими глазами еще стояло изумленное лицо дежурного. У номера было собственное парадное и даже дверной молоток. Дверь мне открыла брюнетка, и я подумал, что Стрэчен, как и Кордиан, путешествует со всем необходимым.

Брюнетка выглядела воплощением высокомерия и деловитости. Зачесанные волосы подчеркивали широкий лоб и на затылке были стянуты узлом. В широко поставленных серо-зеленых глазах светился недюжинный ум, прямой нос отличался аристократической формой, а плотно сжатые губы большого рта говорили о самоуверенности и решительности. Брюнетка была одета в простое бежевое полотняное платье с пуговицами до самого низа. Оно выгодно подчеркивало пышные формы ее красивой фигуры. Я назвал себя и сказал, что хотел бы переговорить со Стрэченом.

— Меня зовут Мойра Артур, — низким приятным голосом представилась брюнетка. — Проходите.

Я вошел в прихожую, и Мойра закрыла за мной входную дверь.

— Подождите, пожалуйста, здесь, лейтенант, — попросила она.

Я наблюдал, как девушка шла по коридору, восхищаясь изяществом движений ее фигуры, обтянутой тонкой материей. Это зрелище немного даже возбудило меня, и я почувствовал, что неосознанно шевелю пальцами. Наконец Мойра вошла в гостиную, а я стал ждать, воскрешая в памяти зрелище, которым только что наслаждались мои глаза. Наконец дверь открылась, и оттуда показалась голова Мойры.

— Входите, лейтенант, — пригласила она.

Я прошел мимо нее в комнату, и она закрыла за мной дверь, оставшись в гостиной.

Мужчина, стоявший на ковре в центре комнаты, выглядел так, как и должен выглядеть человек, занимающий в компании крупный пост. Об этом говорило все, начиная от шапки густых седых волос до кончиков сшитых по заказу и скорее всего за границей ботинок. Я отметил аккуратно подстриженные седые усы и сильно загорелую, словно выдубленную кожу его лица. Костюм на нем по качеству ничуть не уступал костюму Кингсли, в котором он встретил меня сегодня рано утром. А галстук ручной работы представлял собой настоящее произведение искусства.

— Я — Джеймс Стрэчен, — произнес мужчина скрипучим голосом. — Чем могу вам помочь, лейтенант?

— У меня к вам строго конфиденциальное дело, — сказал я и взглянул на брюнетку.

— Мисс Артур мой юридический консультант. У меня от нее секретов нет.

— Вы разочаровали лейтенанта, Джеймс, — произнесла Мойра Артур голосом, в котором прозвучали веселые нотки. — Он принял меня за вашего личного секретаря, который делит с вами ложе и стол во время увеселительной прогулки в провинцию!

— У меня даже в мыслях такого не было, — попытался я возразить, но слова мои прозвучали неубедительно. — У вас сложилось превратное представление обо мне.

— А какое же представление истинно? — лукаво спросила Мойра.

— Ну… — Я лихорадочно пытался найти достойный ответ, но тут в разговор вмешался Стрэчен.

— Думаю, вы несколько увлеклись, — язвительно произнес он. — Может, вы все-таки объясните нам, лейтенант, цель своего визита?

Я быстро рассказал им все — начиная с момента, как увидел тело Ширли в саду у Кингсли, и кончая пересказом моих бесед с Кингсли и Кордианом. Когда я замолчал, наступила тишина.

— Что ты об этом думаешь, Мойра? — спросил Стрэчен.

Брюнетка слегка покусала нижнюю губку.

— Я бы посоветовала вам, — сказала она, — не теряя ни минуты вернуться в Лос-Анджелес и позабыть о Кордиане и его профсоюзе. Но чувствую, что мы с вами так легко не отделаемся. — Она неожиданно посмотрела на меня. — А в газеты уже просочилось что-либо об этом деле, лейтенант?

— Нет еще, — успокоил я. — И Кингсли, и Кордиан просили меня сохранить все в тайне. Я выполнил их просьбу. Но у шерифа округа могут быть свои соображения. Кроме того, нет никакой гарантии, что известия об убийстве каким-нибудь образом не попадут в прессу.

— Конечно же вы правы. Я думаю, вам все же придется остаться и сделать то, ради чего вас сюда прислали; — заключила Мойра Артур.

— Представляю, какими заголовками будут пестреть завтрашние газеты! — резко бросил Стрэчен. — Все узнают, что в Пайн-Сити была убита проститутка и что ее убийство имеет какое-то отношение к профсоюзному боссу, который приехал сюда, чтобы заключить тайную сделку с президентом промышленной компании из Лос-Анджелеса.

— Если это произойдет, то в газетах Лос-Анджелеса вы прочитаете то же самое, — спокойно ответила брюнетка. — Как ни поверни, вам не выпутаться из этой истории совсем чистеньким. Но вы сохраните лицо, если не ударитесь в бега. Мне очень неприятно напоминать вам именно сейчас, о чем я говорила вам с самого начала. Эта сделка дурно пахнет, и вам лучше было бы держаться от нее подальше.

— Да, вы это говорили. Но если бы я вас послушал, Мойра, то весь завод бы уже стоял, — выпалил Стрэчен. — Раз Кордиану удалось организовать там свой союз, я попал к нему под прицел, и он это прекрасно знает!

— Одного я не могу понять, — сказал я, — как рабочие вашего завода дали втянуть себя в профсоюз Кордиана. Неужели они не понимают, что это чистой воды надувательство?

— Кордиан хорошо знает, где можно организовать такой профсоюз, а где — нельзя, — с горечью произнес Стрэчен. — На нашем заводе производится сборка изделия. Рабочие собирают отдельные узлы, которые поступают потом на другой завод, где из них делают электронное оборудование. Большинство наших рабочих имеют весьма невысокую квалификацию; работа у них монотонная — пять дней в неделю они стоят у конвейера. Девяносто процентов из них знать не знают, как выглядит изделие, для которого они делают узлы. Да, пожалуй, и знать не желают. В такой ситуации никак нельзя ожидать, что рабочие будут блюсти интересы фирмы. В довершение ко всему в один прекрасный день на заводе появляются профессиональные агитаторы Кордиана. Они рассказывают рабочим, что руководство компании их грабит, наживая миллионы на их труде. Вступайте, мол, в профсоюз, и вам тоже достанется кусок жирного пирога! Мы добьемся для вас повышения зарплаты на тридцать процентов, более длительных отпусков и лучших условий для отдыха. Только скажите, чего вам хочется, говорят агитаторы, и профсоюз выбьет все это из администрации!

— И тогда вы заключаете с Кордианом тайное соглашение, — вставил я. — Вы обязуетесь ежегодно выплачивать ему кругленькую сумму, а он за это гарантирует, что у вас не будет проблем с рабочими. И сколько же вы обещали ему заплатить, Стрэчен?

— Я думаю, вас это не касается, лейтенант! — насторожившись, сказал Стрэчен.

— Скажите ему, Джеймс, — мягко посоветовала Мойра. — Если хотите, чтобы лейтенант сохранил эту историю в тайне от газет, будьте с ним откровенны до конца — он вправе на это рассчитывать!

— Ну хорошо! — Вице-президент корпорации какое-то время холодно смотрел на своего консультанта. Потом снова взглянул на меня. — Кордиан требует полмиллиона, я предлагаю ему четверть. Из-за этого мы не смогли с ним договориться во время первой встречи. Но мы оба знаем, что во время второй или третьей компромисс будет достигнут.

— А когда состоялась первая встреча? — поинтересовался я.

— Вчера днем.

— Здесь?

Стрэчен кивнул, и я спросил:

— Кто на ней присутствовал?

— Я, мисс Артур, Кордиан и его так называемый советник по правовым вопросам, Кингсли.

— А когда ваша встреча закончилась?

— Что-то около половины седьмого.

— И что вы делали потом, мистер Стрэчен? — продолжал я задавать вопросы.

— Мы с мисс Артур отправились ужинать в ресторан отеля. А почему вы спрашиваете?

— Просто дежурный вопрос, — сказал я. — А что вы делали после ужина?

— Пожелал спокойной ночи мисс Артур, вернулся сюда, выпил виски и лег спать. Я очень устал.

— А в какое точно время вы пожелали спокойной ночи мисс Артур?

— Нет, это невыносимо! — неожиданно взорвался Стрэчен. — Такое впечатление, что вы подозреваете в убийстве меня! К чему все эти идиотские вопросы?

— Может быть, вы хотите объяснить ему, мисс Артур? — вежливо спросил я.

— Лейтенант расследует дело об убийстве, Джеймс, — мягко произнесла она. — И, естественно, всякий, имеющий пусть самое отдаленное отношение к жертве, находится под подозрением, пока не докажет свою полную непричастность.

— Минут пять десятого, — мрачно произнес Стрэчен. — Номер мисс Артур расположен этажом ниже. Мы пожелали друг другу спокойной ночи в лифте.

— Значит, я должен поверить вам на слово. Вы вернулись прямо сюда, выпили виски и легли спать. Никто другой этого подтвердить не может, — констатировал я.

Седые усы Стрэчена ощетинились.

— Вы что, серьезно хотите сказать, что я должен доказывать свое алиби, лейтенант?

— Нет, — радостно улыбнулся я в ответ. — Просто констатирую тот факт, что у вас нет алиби.

Со стороны юридического консультанта раздался сдавленный смешок, и Стрэчен метнул в сторону Мойры испепеляющий взгляд.

— Возможно, кто-то пытается скомпрометировать Кордиана с помощью Кингсли, — сказал я. — Зная о прежней связи Ширли с обоими и о том, зачем они приехали в Пайн-Сити. Если эта история просочится в газеты, я полагаю, что Кордиан лишится своей работы в качестве профсоюзного босса. И тогда у вас не будет никакой возможности заключить с ним соглашение. Вы согласны с этим, мистер Стрэчен?

— Не отвечайте, Джеймс, — решительным тоном заявила брюнетка. — Пусть лейтенант утверждает, что у вас нет никакого алиби. Это не страшно. Однако нам нет никакого резона помогать ему выискивать для вас еще и мотив убийства!

— Можно задать еще один вопрос? — обратился я к Мойре.

— Не могу гарантировать, что вы получите на него ответ, — коротко улыбнулась она. — Но задавайте ваш вопрос, лейтенант.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джо Дана? — спросил я.

В глазах Стрэчена вспыхнуло удивление, но он быстро заморгал и покачал головой:

— Дана? Нет, думаю, что нет.

Мойра Артур снова вздохнула:

— Джеймс — исключительно честный человек, лейтенант.

— Хотите сказать, что именно поэтому он такой глупый? — с сочувствием спросил я.

— Помилуй Бог! Мое терпение кончилось, — сдавленным тоном произнес Стрэчен. — Можете убираться отсюда ко всем чертям, лейтенант. А что касается вас, Мойра, то вы можете…

— Заткнитесь! — Это слово в устах брюнетки прозвучало как щелчок бича.

Стрэчен застыл, разинув рот и выпучив глаза от изумления. Юридический консультант не обратила на него никакого внимания, а сосредоточила все свое внимание на мне.

— Я не зря проработала целый год в качестве помощника прокурора федерального судебного округа и узнала кое-что о методах расследования, которые используют лейтенанты полиции всех мастей, — сказала она ровным голосом. — Должна признаться, мне впервые встречается человек такого типа, как вы, лейтенант. Но я уверена, что раз уж я заметила реакцию Джеймса на это имя, то уж вы конечно же тоже ее заметили.

— Вы не забыли, чьи интересы должны защищать, Мойра? — прошептал Стрэчен.

— Конечно же ваши, — огрызнулась она. — Однако исключительно честные люди, вроде вас, Джеймс, совсем не умеют врать. Если вы решили водить нашего лейтенанта за нос, то я вам глубоко сочувствую — он повесит вас на крюке для мясных туш!

— Дана звонил мне вчера где-то в районе обеда, — произнес Стрэчен придушенным голосом. — Он знал обо всем, даже о том, что у нас с Кордианом была назначена встреча на послеобеденное время. Джо сказал мне, что если на этой встрече я не подпишу соглашение с Кордианом, то может статься, что мне вообще не надо будет его подписывать: Кордиана сместят с должности председателя профсоюза. Я сказал ему: а вдруг вы меня разыгрываете или, может, этот звонок подстроил сам Кордиан, чтобы проверить мою реакцию? Дана ответил, что я должен поверить ему на слово и что он позвонит позже, чтобы договориться о встрече. На ней он обещал объяснить мне весь расклад в деталях. Я согласился не подписывать с Кордианом никаких соглашений во время первой встречи. Но предупредил его, что если в течение сорока восьми часов он мне не предоставит информацию, которую обещал, я не стану тянуть и заключу сделку с Кордианом.

— А Дана вам больше не звонил? — спросил я.

Стрэчен ответил отрицательно.

— Как только он позвонит, немедленно сообщите об этом мне, — посоветовал я. — И еще хочу, чтобы вы встретились с ним в любом месте и в любое время, какое он назначит.

— Хорошо, лейтенант, — мрачно согласился Джеймс.

Он взял визитную карточку, которую я ему протянул, и посмотрел на нее с таким видом, будто это был порнографический снимок. Мойра не отрывала взгляда от синего неба за окном. И я догадался, что мне пора уходить. Они оба попрощались со мной с такими же кислыми минами, с какими люди обычно приветствуют гробовщиков. Я вышел из номера. Спускаясь в лифте, вспоминал изящные ягодицы Мойры и размышлял о том; в чем, собственно, состояли ее обязанности помощника прокурора. Эта мысль заинтриговала меня.

Я пообедал сандвичем с бифштексом и приехал в офис где-то около половины третьего. Аннабел Джексон, секретарша шерифа, отсутствовала на своем рабочем месте, и вместо нее за пишущей машинкой сидел сержант Полник. Я почувствовал, что в воздухе пахнет грозой.

— Никогда бы не подумал, что ты умеешь печатать, — бодро заметил я.

— Мисс Джексон у шерифа, лейтенант, — мрачно произнес Полник. — После нее пойду я. Вот незадача! — У него был удрученный вид. Такой, наверное, был у святого Бернара, когда тот обнаружил, что какой-то негодяй выпил из его фляги весь коньяк. — Разве я виноват, что этот придурок перепутал номера комнат?

— Конечно же не виноват, — осторожно поддакнул я.

— Хотел бы я знать, — угрюмо продолжал сержант, — как этот козел ухитряется управлять мотелем, если даже не может запомнить номер нужной комнаты?

— Наверное, с большим трудом, — согласился я.

Когда Полник что-нибудь рассказывал — главное было не задавать вопросов, которые помогли бы прояснить картину, — это его напрочь выбивало из колеи. Наступило молчание, и чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу, я зажег сигарету и попытался пускать дым кольцами. Но у меня ничего не получилось.

— Этот тип впал в самую настоящую панику, — неожиданно заговорил Полник. — Я приезжаю в отель, он выбегает мне навстречу, бешено размахивая руками, как будто наступил конец света. Говорит, что в двадцать четвертом номере стреляли. И кто стрелял, все еще там. Я подлетаю к двадцать четвертому и обнаруживаю, что дверь заперта. Высаживаю ее плечом и врываюсь в комнату с револьвером в руке. — От одного воспоминания по телу сержанта пробегает дрожь. — О Боже! Я был ошарашен посильнее, чем та девица!

— Девица? — рискнул я вставить словечко.

— Думаю, она только что вышла из ванной, поскольку голова у нее была обмотана полотенцем, — продолжал Полник, продемонстрировав блестящие способности к дедукции. — Больше на ней ничего не было. И этот тип, верхом на котором она сидела, тоже был совершенно голым. Сначала я подумал, что она делает ему массаж, но потом увидел, что она… словом, это был не массаж. — На лице сержанта появилось стыдливое выражение. — Можно было подумать, что эта девица перепутала своего парня с конем, так она на нем скакала. Но я должен был вспомнить свой долг и подумал, что, может, этот парень какой-нибудь сексуальный маньяк и стрелял он для того, чтобы заставить девицу оседлать себя и трахнуть. Может быть, она сидела на нем верхом против своей воли. Хотя на ее лице блуждала улыбочка. Поэтому я согнал девицу с него, велел ему подняться и, приставив к спине револьвер, повел в кабинет управляющего.

— Совершенно голого? — вырвалось у меня.

Полник нахмурился:

— Да, голого, лейтенант.

— А вокруг было много людей? — спросил я.

— Да, мы шли по коридору, а эта девица с полотенцем на голове бежала за нами и орала благим матом — и конечно же отовсюду высунулись любопытные головы. — В голосе Полника послышался благоговейный трепет. — Я не знаю, откуда они взялись, лейтенант. Их было так много, что трудно поверить, — такое впечатление, что их пекут как блины.

— И тогда управляющий сказал тебе, что ошибся, назвав тебе не тот номер?

— Да он чуть не умер, увидев нас! И жаль, что не умер. — Полник закрыл глаза, вспомнив сцену, разыгравшуюся в мотеле. — Этот тип из двадцать четвертого номера грозился нас всех поубивать, только не знал, с кого начать — с меня или с управляющего. Девица собирается учинить нам обоим иск на сотню миллионов баксов. И все трое — парень, девица и управляющий — в один голос орут на меня. Через некоторое время управляющий клянется, что велел мне идти в двадцать вторую комнату. Поэтому я иду туда и выясняю, в чем дело. Там сидит какой-то нервный хмырь, который так напуган, что готов разрыдаться. Оказывается, он нес удочку и оступился, и чертово удилище попало прямо в экран телевизора, и кинескоп взорвался!

— Ну, любой человек может перепутать комнаты, — сказал я, успокаивая Полника. — Во всем виноват управляющий — ведь это он сбил тебя с толку.

— Надеюсь, шериф тоже в это поверит, — с сомнением в голосе произнес сержант. — Поскольку потом выяснилось, что голый парень — младший брат мэра — тот самый, который всегда дает ему кругленькую сумму на предвыборную кампанию, а девица с банным полотенцем на голове — совсем не его жена. Она — официантка придорожного ресторана в двух кварталах от мотеля, где клиентов обслуживают прямо в машинах. Позже управляющий сказал мне, что вся публика, наблюдавшая за этой сценой, узнала их.

Из кабинета шерифа появилась Аннабел Джексон, и вслед за ней оттуда послышался грозный рык — это шеф звал Полника на расправу. Сержант послушно заковылял в кабинет с таким же выражением лица, с каким, наверное, французские аристократы поднимались на гильотину. Впрочем, трудно представить себе аристократа с лицом кроманьонца^[38].

— Бедный сержант Полник! — с сочувствием сказала Аннабел. — Как мне жаль его. Шериф вне себя от ярости!

— Вы хорошо выглядите, Аннабел, — заинтересованно произнес я. — Хотя чуть поправились, но только в тех местах, где нужно.

Аннабел села за свой стол и сделала медленный глубокий вдох, отчего кофточка из органди на ее красивой высокой груди опасно натянулась.

— Посмотрите вниз и поймете, о чем я говорю, — сказал я.

Аннабел с шумом выдохнула воздух.

— Я прекрасно провела отпуск, — с горечью произнесла она. — Три незабываемых недели у себя дома, в Джорджии, где все мужчины — джентльмены и знают, что к девушке надо относиться с уважением! И в первый же день на работе опять, вы с вашими гадостями! Не знаю, чем я прогневила Бога. Наверное, сделала что-нибудь ужасное, но почему я должна общаться с таким чудовищем, как вы!

— Не понимаю, что такого ужасного вы могли натворить у себя в Джорджии, — сказал я. — Особенно если все мужчины там, как вы говорите, сплошные джентльмены и иначе как с уважением к женщине не относятся!

— Знаете, о чем я мечтаю, — задумчиво сказала секретарша шерифа, — мы с вами сидим в офисе и вы изощряетесь в словоблудии. И вдруг прямо под вашими ногами разверзается огромная дыра в полу и вы падаете! Из дыры вырывается язык пламени, и она закрывается. И только на полу остается маленький след от ожога!

В эту минуту из кабинета вышел Полник, избавив меня от необходимости изобретать ответ. По выражению его лица я понял, что шериф метал в него громы и молнии.

— Ну, что он сказал? — спросил я, направляясь в кабинет Лейверса.

— Велел мне целый месяц выходить в ночные смены, — пожаловался сержант, — начиная с сегодняшней. Моя старуха меня убьет! Она скажет, что я это подстроил нарочно!

Когда я закрывал за собой дверь, шериф раскуривал сигару. Его многочисленные подбородки еще сотрясались от гнева, а побагровевшее лицо только-только начинало приходить в норму.

— Как мне надоел этот кретин Полник! — прорычал он. — Вы оказали бы мне большую услугу, если бы завезли его куда-нибудь и шлепнули.

— Управляющий отелем назвал ему неправильный номер комнаты, — сказал я. — Это может случиться с каждым.

— Однако ворваться в комнату младшего брата мэра и его любовницы, а затем отвести их голышом в кабинет управляющего, — проговорил шериф, — до этого мог додуматься только Полник!

При всей моей симпатии к Полнику с этим трудно было не согласиться, поэтому я решил переменить тему.

— Док Мэрфи уже прислал вам отчет о вскрытии?

Лейверс кивнул:

— Смерть наступила от удушья. Время — между часом и двумя ночи. Перед смертью жертва была жестоко избита кожаным бичом.

— И изнасилована? — спросил я.

— Нет. — Шериф помолчал, глядя на меня. — Конечно, это могло быть убийством на сексуальной почве. Убийца вполне мог быть садистом, получающим удовольствие от избиения жертвы и последующего ее удушения.

— Я думаю, в мотиве этого убийства секс вряд ли вообще присутствовал, шериф, — осторожно заметил я. — Оно могло быть и случайным. Но скорее всего, подстроено таким образом, чтобы запутать следы и навести подозрение на кого-нибудь другого.

Я рассказал ему о людях, с которыми мне пришлось встретиться. И о том, что они мне рассказали и о чем умолчали. Лейверс сидел и как будто даже не прислушивался к моим словам. Но я по опыту своему хорошо знал, что внутри этой горы жира скрываются ум и проницательность хитрой лисы, что неоднократно поражало меня.

— От этого дела воняет дерьмом, — со всей серьезностью заявил шериф. — И почему они выбрали для своих гнусных сделок именно мой округ?

— Хороший вопрос, — устало заметил я. — Хотите, чтобы я пошел и спросил их?

— Либо Кингсли, либо его жена врут, во сколько Кингсли вернулся вчера ночью домой. Кордиан и эта девица Блэр могут врать о том, что на самом деле случилось с Ширли Лукас. А уж Стрэчен и его адвокатша наврут тебе с три короба, лишь бы только избежать публичного скандала!

— Не вижу смысла, зачем им обманывать меня по поводу звонка Дана, — возразил я.

Шериф подозрительно фыркнул:

— Да они просто обвели тебя вокруг пальца! Неужели не понимаешь? Теперь ты будешь сидеть и ждать этого мифического звонка, а они тем временем смоются.

— Так что же вы предлагаете? — осклабился я.

— Отправляйся прямо к Кингсли и попробуй вывести его из равновесия. Напугай их обоих до смерти и не отставай, пока кто-нибудь из них не расколется.

— Спасибо за совет, шериф Лейверс. — Я подошел к двери и открыл ее. Потом обернулся и посмотрел на него. — Не возражаете, если я тоже дам вам один совет?

— Я такой толстый, что мне трудно сдвинуться с места, — беззлобно проворчал он.

— Я хотел попросить вас связаться с Сан-Франциско и предложить им выслать нам стенограмму суда над Стенсеном.

— Я сделаю все, что вы попросите, лейтенант! — доброжелательно пообещал шериф.

Когда я вышел из кабинета, Полника уже не было, а Аннабел печатала. По дороге к двери я пригляделся к полу, но никакой отметины от огня там не увидел.

Глава 4

— Я рассказал вам все, что знал, лейтенант. — Кингсли засунул руки поглубже в карман брюк и бросил на меня сердитый взгляд, каким, наверное, Калигула смотрел на провинившихся слуг. — Не вижу смысла начинать все заново.

— У вас, наверное, был провал в памяти, — многозначительно сказал я. — И вы забыли сообщить мне, что Ванда Блэр здесь, в Пайн-Сити, поскольку Кордиан привез ее и Ширли Лукас с собой.

— Учитывая, что я находился в растерянных чувствах, думаю, это можно понять, — коротко сказал он.

— Кордиан говорил, что привез девицу Лукас в качестве сюрприза для вас, несмотря на то, что знал о том, что вы здесь с женой.

— Хэл был уверен, что они не встретятся. Они с Адель друг друга терпеть не могут. Так что Адель никогда бы не пошла со мной в дом, где остановился Кордиан. Вас устраивает это объяснение, лейтенант?

— Никак не могу понять, — небрежно бросил я. — Почему он так нуждается в вас, дисквалифицированном адвокате?

Кингсли зажал свою толстую нижнюю губу между указательным и большим пальцем и резко потянул вниз.

— Он знает, что я могу дать ему очень полезные советы при заключении контракта со Стрэченом, — напряженно сказал он. — Чтобы потом никто не смог подкопаться.

— А какова во всем этом роль Тайлера? — спросил я.

— Я же вам уже говорил, он мой личный помощник! — с раздражением ответил Кингсли.

— Интересно, для чего дисквалифицированному юристу личный помощник?

— Я не буду отвечать на этот дурацкий вопрос, — тонким голосом возмутился Кингсли. — И вообще, ваши бессмысленные вопросы мне уже успели порядком надоесть, лейтенант.

— Ну хорошо, — пожал я плечами. — А ваша жена дома?

— Она в бассейне. Тайлер рассказал мне, что она подслушала наш утренний разговор. Надеюсь, вы понимаете, лейтенант: она наплела вам всякой чуши о том, что я, мол, вернулся домой позже, из чистой ревности.

— Ну что ж, — мягко сказал я, — теперь хочу задать все те же бессмысленные вопросы ей, мистер Кингсли.

— Как пожелаете. — Он сверился со своими тонкими пластиковыми наручными часами. — У меня через полчаса встреча с Хэлом. Вы не возражаете, если я вас покину, лейтенант?

— Ни в коем случае, — учтиво ответил я.

— Спасибо! — Ноздри бывшего адвоката на мгновение раздулись. — Я беру с собой своего личного помощника, если вы и тут не возражаете.

— Нет, не возражаю, мистер Кингсли, — заверил я его. — А вы можете описать мне Джо Дана?

— Зачем?

— Мне просто интересно, как он выглядит, — уклончиво пояснил я.

— Ему около сорока; он среднего роста и веса, волосы русые, начали потихоньку редеть, очень яркие голубые глаза. Если вдуматься, Дана — олицетворение среднего мужчины. У этого человека мягкая манера разговаривать, и я не слыхал, чтобы он когда-нибудь выходил из себя. Даже когда Хэл занял кресло Стенсена, столь неожиданно освободившееся.

— А он все еще в Сан-Франциско? — будто между прочим поинтересовался я.

— Что? — В глазах Кингсли с набрякшими веками на секунду вспыхнуло удивление. — Откуда я могу знать, черт возьми?

— Могли бы и проверить, — прорычал я. — Ведь, кроме вас, это — единственный человек, которого можно заподозрить в убийстве Ширли.

— Его нет в Сан-Франциско, — ответил Кингсли. Судя по его тону, он уже начал уважать меня. — Из того, что я слышал, — продолжал он, — а на мои источники информации можно положиться, — Стенсен исчез из виду три дня назад и никто не знает, где он. Такое впечатление, что он умеет просто растворяться в воздухе. А с ним и Лy Фишер.

— Хорошо, — бросил я. — А кто такой этот Фишер?

— Один из профсоюзных деятелей. Из тех, что обычно заваривают кашу.

— Член шайки головорезов? — хотел уточнить я.

— Ее главарь! — бросил Жерар Кингсли.

— Вы не звонили вчера Ширли Лукас, покинув квартиру Кордиана?

— Конечно же нет. — Кингсли нетерпеливо замотал головой. — Увидев ее у Кордиана, я был раздосадован. Мне вовсе не хотелось общаться с Ширли в момент, когда здесь, в этом доме, меня ожидала жена.

— А когда вы пришли домой, ваша жена уже спала?

— Не знаю. Я не заходил в ее спальню.

— Вы спите отдельно?

— Да черт возьми ваше… — Кингсли вовремя спохватился и сменил тон: — Адель вовсе не считает, что половая жизнь входит в обязанности жены. Она рассматривает секс как награду мужу за хорошее поведение. А если же он ведет себя, с ее точки зрения, плохо, то его в наказание лишают секса. Адель очень не понравилось, что меня дисквалифицировали. И я пока еще не заслужил прощения. — Жерар Кингсли снова посмотрел на часы. — Прошу простить меня, лейтенант, но я должен идти. Иначе опоздаю на встречу.

— Разумеется, идите, согласился я.

Подождав, пока он уйдет, я не спеша двинулся в сад.

На улице по-прежнему была духота, в воздухе — ни дуновения. Я услыхал, как хлопнули двери автомобиля, потом взревел мотор, и Кингсли уехал. Тайлер, должно быть, сидел в ожидании за рулем, держа руку на ключе зажигания.

На цементном полу у бассейна на банном полотенце растянулась русоволосая тигрица. Она лежала на животе, и трусики желто-зеленого бикини едва прикрывали ее бронзовые, смазанные маслом для загара ягодицы. На шее тигрицы я заметил легкий золотистый пушок. Глаза женщины скрывали темные очки, в которых отражались блики воды. Увидев меня, тигрица села и сняла очки. И я снова поразился, сколько холода в ее глазах.

— Вы пришли, чтобы арестовать моего мужа, лейтенант? — с вызовом спросила она.

— Пока еще нет, — спокойно ответил я. — Сначала я хочу создать и укрепить в нем ложное чувство безопасности. Он расслабится, сделает неверный шаг и этим выдаст себя. Убийцы всегда так делают, по крайней мере в кино.

— У вас мрачный юмор, лейтенант. Но я думаю, что это лучше, чем ничего. Я раньше считала, что офицерам непозволительно иметь чувство юмора.

— У нас в Пайн-Сити начальство придерживается прогрессивных взглядов, — в том же тоне сказал я. — Нам разрешают смеяться не меньше трех раз в день.

— Надеюсь, что вам было не до смеха, лейтенант, — ведь вы должны были выяснить, где Жерар провел ночь.

— Тайлер сообщил мне, что вы подслушивали наш разговор. Поэтому он присел под окном и тоже все слышал, — проговорил я. — Вас взбесил тот факт, что пока вы были в Палле-Спрингс, ваш муж развлекался здесь с девочкой по вызову. Поэтому вы решили ему отомстить и плели мне заведомую ложь. Тайлер сказал, что если вас задеть, то вы не успокоитесь, пока не проучите обидчика.

— Ну погоди же, гнусный стукач, я тебе устрою, — злобно прошептала Адель, и от этой угрозы в адрес Тайлера мне стало не по себе. — Хорошо, может быть, я и наврала вам, а может, и нет!

— Хотите попробовать снова обмануть меня — надеетесь, что на этот раз я вам поверю, да?

— Тайлер вчера лег спать очень рано, — не сдавалась тигрица. — Я легла через час после него и тут же уснула. Никто не знает, в какое время Жерар вернулся домой — мы ведь спим отдельно!

— Ваши слова — палка о двух концах, — заметил я. — У вашего мужа нет алиби на время убийства, но его нет и у вас!

— У меня? — Адель так и покатилась со смеху. — Вы что, серьезно?

— Может быть, вчера вы уже знали о связи вашего мужа с Ширли Лукас. Знали, что она приехала сюда вместе с Кордианом и что ваш муж ее видел у него. Вы могли под каким-нибудь предлогом вызвать ее сюда. А потом убили. Тело бросили в саду, чтобы утром сделать вид, что нашли его. Вы думали, что вашего мужа сначала заподозрят, а потом и обвинят в убийстве.

— А вы, оказывается, порядочный сукин сын, лейтенант. Но вы мне начинаете нравиться, — с теплотой в голосе заявила Адель. — Могу побиться об заклад, что, запершись где-нибудь в задней комнате полицейского управления, вы избиваете тех, кто попал к вам в руки, и делаете это просто из удовольствия.

— Если честно, то предпочитаю хлестать их бичом, — ответил я. — А вы?

— Кусок железной цепи, вот что я… — Лицо Адель вдруг напряглось. — Я видела следы на теле девушки! Чем ее били? Кожаным бичом!

— Или чем-то похожим. — Я взглянул через бассейн на куст, усыпанный безобидными цветами. — Сегодня утром я разговаривал с Кордианом, миссис Кингсли, и он упомянул вас.

— Наверное, облил меня грязью с ног до головы, —напряженно произнесла Адель. — Называйте меня по имени, а я перестану называть вас лейтенантом, — добавила она.

— Мое имя Эл, — подсказал я. — Кордиан утверждает, что вы всегда были против связи вашего мужа с профсоюзами и лично с ним.

— Я всегда была убеждена, что Жерар вполне мог обеспечить нам достойную жизнь честным трудом, — отрезала Адель, — не марая свое имя связями с рэкетирами и жуликами! Я всегда отказывалась общаться с ними. Стенсен был достаточно умен, чтобы оставить нас в покое. Зато Кордиан нам проходу не давал. Мне кажется, он всегда видел во мне нечто вроде вызова. Хэл ненавидит меня из-за своего происхождения, поскольку в моем присутствии чувствует свою неполноценность. — Одним движением Адель встала на ноги. — Даже от разговора о Кордиане у меня во рту появляется неприятный привкус. Пойдемте в дом и выпьем чего-нибудь.

Когда мы вошли в гостиную, Адель встала за стойку бара и поставила на нее два стакана.

— Что вы пьете, Эл?

— Виски со льдом и чуть-чуть соды, — ответил я.

— Чуть-чуть соды? — Адель пожала плечами. — Вы, наверное, мазохист.

— Скорее любитель подглядывать, — небрежно бросил я. — Ваш муж рассказал мне, что вы регулируете его сексуальную жизнь по системе поощрений-наказаний.

Адель пододвинула мне стакан, а потом поднесла свой бурбон со льдом ко рту и отпила глоток.

— Вы, верно, на него крепко надавили, — прошептала она. — Обычно Жерар избегает обсуждать подобные вопросы.

— Ваша женская логика меня поражает, — сказал я. — Вы отказываете мужу в сексе за то, что его дисквалифицировали. А потом приходите в ярость, узнав, что он искал утешения на стороне! Что-то здесь не стыкуется.

— Для начала нужно попытаться понять нас обоих. — Адель медленно провела кончиком языка по полной верхней губе. — Жерар любит подчиняться, и, отказав ему в сексе, я сделала ему одолжение. Он нарушил правила игры, связавшись с этой маленькой шлюшкой! Я бы непременно простила его, попроси он меня еще пару раз!

— А зачем Кингсли нужен Тайлер теперь, когда его дисквалифицировали? — поинтересовался я.

— За ходом вашей мысли трудно уследить, Эл! — Адель слегка пожала плечами. — Думаю, Тайлер остался у нас просто потому, что муж к нему привык. Он служит у него уже много лет. Я думаю, что Тайлер помогает Жерару восстановить потерянное самоуважение, после того как я его отвергла!

— Должно быть, Кордиан хорошо оплачивает услуги вашего мужа, раз он может позволить себе держать Тайлера и тому подобные вещи.

— Я предпочитаю об этом не думать, — резко ответила Адель. — Когда мы поженились, Жерар получил благодаря мне положение в обществе и знакомства. С их помощью можно было бы завести себе приличную клиентуру и жить припеваючи. Так нет, он связался со Стенсеном и лишился положения в обществе и богатых клиентов!

— А давно вы женаты?

— Три года.

— Но ведь Кингсли значительно старше вас, Адель.

— Я у него вторая жена. — Адель поднесла ко рту стакан и не спеша выпила свой бурбон. — Он прожил с первой женой пятнадцать лет, а потом она неожиданно умерла. Эта смерть сильно потрясла его. Но потом в его жизни появилась я, и он утешился.

— Я думаю, это произошло в то время, когда у вас были свои собственные проблемы, — предположил я.

— Тебе не удастся унизить меня, самодовольный ублюдок! — возмутилась Адель.

— Я и не собирался вас унижать, — не менее возмущенно ответил я.

Из глаз женщины исчезла ярость.

— Прошу прощения, Эл. Это, наверное, Кордиан рассказал вам, что случилось с моим отцом.

— Забудьте об этом, — миролюбиво сказал я.

— Если бы я могла об этом позабыть! — с грустью произнесла Адель. — Слишком хорошо я знаю, почему Кордиан взял себе Жерара в советники и платит ему большие деньги. У меня мурашки бегут по коже, когда я представляю себе, что он не спит ночами, злорадствуя по поводу крушения карьеры Жерара! Без него Жерару был только один путь — на дно. И скоро наступит момент, когда Кордиан поставит меня перед выбором — либо я начну относиться к нему благосклонно, либо мой муж лишится его поддержки!

— И что вы выберете, когда этот момент наступит? — поинтересовался я.

— Не знаю. — Адель налила себе еще стакан. — Я обдумала все варианты — от убийства Кордиана до выполнения его требования. Но так и не пришла к окончательному решению. — Она рассмеялась, но в ее смехе не было радости. — А может, я к тому времени разведусь с Жераром и выйду замуж за Тайлера!

— Не думаю, что у него хватит сил быть вашим мужем, — искренне признался я.

— Кто знает? Может, он такой нервный потому, что его половой темперамент не находит удовлетворения. — Адель посмотрела на меня поверх стакана, и в глазах ее заплясали лукавые искорки. — Внешность обманчива, разве вы об этом не знаете? Вот вы, Эл, выглядите очень мужественным, но, может, это только так кажется…

— Если хотите, я вам докажу, — решительным тоном произнес я. — Дайте мне кочергу, и я ее сломаю голыми руками!

— Есть более интересные способы доказать, что ты мужчина, — хрипло произнесла Адель. — Почему бы нам не подняться в мою комнату, когда мы допьем свои стаканы?

Я с сожалением покачал головой:

— Мне нельзя заниматься любовью с человеком, подозреваемым в убийстве. Это закон.

— А если мне удастся снять с себя подозрение?

— Тогда у меня будет свобода выбора, — осторожно заметил я.

— Я это запомню, Эл. У меня теперь есть стимул. — Неожиданно ее губы искривила презрительная усмешка. — Есть у вас еще какие-нибудь личные вопросы?

— Я думал о вас, Адель, — медленно произнес я. — Прошло уже полгода с тех пор, как дисквалифицировали вашего мужа. И все это время вы не подпускали его к себе, правда?

— Он это заслужил! — холодно сказала она.

— Однако для танца нужно два партнера. Думаю, что вы слишком темпераментны, чтобы наказывать и себя долгим воздержанием. Но вы очень тщательно подбираете себе партнера. И конечно же наказание пойдет насмарку, если Жерар обнаружит, что вы ему изменяете. Поэтому вам нужен такой человек, на которого ваш муж подумает в самую последнюю очередь. Какой-нибудь невзрачный мужичонка, которого не видно и не слышно. Вы правильно заметили, что внешность обманчива. И Тайлер может нервничать не только из-за своего ненасытного темперамента, но и потому, что его снедает чувство вины!

— Что б вы сдохли со своей проницательностью! — прошептала Адель.

— А что толкнуло вас в объятия помощника вашего мужа? Известие о том, что ваш муж и Ширли Лукас развлекались вдвоем, пока вы были в Палле-Спрингс? Об этом вам тоже рассказал Тайлер? И вы решили отомстить мужу, затащив к себе в кровать преданного ему личного помощника, который никогда даже взгляда не посмел бросить в вашу сторону и которого Жерар никогда не заподозрит!

— Вы опасный человек, Эл, поскольку умеете читать в душах людей! — Адель улыбнулась беззащитной улыбкой. — А бедный Уолтер Тайлер на самом деле не такой уж и темпераментный. Но он прилежный ученик!

— Прошлой ночью у него был урок? — не удержался я от вопроса.

Адель покачала головой:

— Нет, я очень устала — мы оба устали, — и Уолтер лег спать раньше меня.

Я допил свой стакан и поставил его на стойку бара.

— А что вы знаете о Джо Дана? — поинтересовался я.

— Опять неожиданный поворот! Дана претендовал на кресло Стенсена, когда оно столь неожиданно освободилось. Но Кордиан его переиграл. Тайлер сказал, что Кордиан гораздо умнее Дана, но за Джо нужен глаз да глаз.

— Почему он так считает?

— Ну, Тайлер говорил что-то о том, что Дана опасно сердить. Я не придала особого значения его словам, поскольку Уолтер всегда все преувеличивает. Возьмем, к примеру, этого Стрэчена, с которым сейчас Кордиан заключает тайное соглашение. Если верить Уолтеру, то это была идея Стрэчена создать профсоюзную организацию в первую очередь на его заводе. Слыхали ли вы более бредовую идею?

— Уолтер, должно быть, объяснял, из каких соображений вице-президент корпорации решил на это пойти? — попробовал я вытащить из нее какие-либо подробности.

— Иногда я думаю, что нашему помощнику лучше бы подошла фамилия Митту, а не Тайлер! Он придумал какую-то неправдоподобную историю о том, что у Стрэчена, мол, крупные финансовые неприятности и что ему нужно очень много денег, чтобы из них выпутаться.

— А каким образом сделка с профсоюзом поможет ему в этом?

— Вот здесь-то впервые Тайлеру не изменяет логика, — небрежно бросила Адель. — Уолтер полагает, что в контракте будет указана сумма, скажем, двести тысяч долларов в год. Профсоюзы вполне удовлетворятся суммой в сто пятьдесят тысяч долларов. А остальные пятьдесят пойдут прямо в карман Стрэчену. — Тут она увидела, что стакан у меня опустел. — Я налью вам еще виски.

— Нет, спасибо, — возразил я. — Мне надо идти.

— Может, я смогу что-нибудь сделать, чтобы вы задержались еще ненадолго, Эл? — проворковала Адель.

— Я все равно не смогу задержаться, — твердо сказал я. — Мы с вами славно почесали языками и помыли косточки вашим знакомым, Адель. Но я советую никуда отсюда не уходить, пока вам не удастся снять с себя подозрение в убийстве, слышите?

Адель снова медленно провела кончиком языка по полной губе.

— Я сделаю все, чтобы снять с себя это подозрение, Эл, — заверила она.

Помахав на прощанье рукой, я направился к двери, которая вела в прихожую. Но не успел я пройти и половины пути, как Адель вдруг окликнула меня по имени. Я обернулся и увидел, что она стоит перед баром совершенно голая. У нее была прекрасная, бронзовая от загара фигура, а в глазах застыло хищное, полное вожделения выражение. Женщина медленно и похотливо провела руками по бедрам и ногам. Она стояла, расставив ноги и выпятив лобок. Я как завороженный следил, как ее длинные пальцы с красивыми ногтями, скользнув по бедрам, исчезли в зарослях курчавых русых завитков. Они коснулись щели, а потом вернулись назад, как бы приглашая последовать их примеру. Затем скользнули вверх по бокам и на короткое мгновение легли на ее маленькую, но красиво очерченную грудь, а потом приподняли ее. Не отрывая от нее взгляда, я почувствовал, что во рту у меня пересохло, а в паху нарастает сильное возбуждение.

— Это была безумная идея, — хрипло произнесла Адель. — Мне вдруг стало интересно, смогу ли я что-нибудь сделать, чтобы ты изменил свое решение и остался.

— Ну, — откашлялся я. — Если ты так хочешь…

Мой член твердел с каждой секундой. Искушение было велико, но я все еще колебался.

— Иди ко мне, Эл, — прошептала Адель. — Набросься на меня и изнасилуй. Сейчас мне нужен именно такой мужчина, как ты.

Я сделал неуверенный шаг в ее сторону, но тут же остановился. Нет, нет, не делай этого — застучало у меня в мозгу. Это ловушка. Влажные розовые губы ее киски раздвинулись, и моему взору представился ее клитор. Я тут же представил себе, что мы могли бы с ней делать в постели, и почти физически ощутил, как ногти Адель вонзаются в мою спину. При этой мысли мой член пришел в полную боевую готовность.

— Ну так как же, Эл? — прошептала Адель. — Ты что, передумал?

— Нет, я просто на мгновение потерял голову, — пробормотал я. Потом, прочистив горло и бросив последний взгляд на трепещущее золотистое тело женщины, резко покачал головой. — А теперь я ухожу.

Собрав всю силу своей воли, я повернулся к ней спиной и двинулся к двери. Вслед мне неслись грубые ругательства, пересыпанные самыми страшными оскорблениями, какие может только изобрести женщина, обманутая в своих ожиданиях. Последнее, что я услышал, закрывая за собой входную дверь, был звук разбиваемого стекла.

Глава 5

Всю дорогу к себе домой я думал о том, что потерял, не изнасиловав дамочку, как она того хотела. Конечно же подобные размышления никак не способствовали восстановлению моего душевного равновесия. Мне нужно было выпить, и первое, что я сделал, вернувшись домой, — это пропустил пару стаканчиков виски. Нервы мои немного успокоились, а от недавнего возбуждения осталась только слабая боль в паху. Я налил себе третий стакан и принялся обдумывать дело, которое расследовал.

Шериф прав, вынужден был признать я. Вся эта компания самым беззастенчивым образом врет. И если они будут продолжать в том же духе, то у меня останется два пути — либо сдать значок и найти другую работу, либо свихнуться и закончить свои дни в психушке.

Спустя полчаса я вновь почувствовал себя человеком. Поджарив себе бифштекс, картофель по-французски и брокколли, я уселся ужинать. Картофель выглядел замечательно — сверху его покрывала золотисто-коричневая хрустящая корочка, а внутри он оставался мягким и мучнистым. Однако хорошо зажаренный бифштекс, обильно политый кетчупом, притупил на время остроту моего вкуса, и только съев почти весь картофель, я понял, что масло было прогорклым.

Я принял несколько таблеток, нейтрализующих кислоту, которые сняли изжогу и боль в животе. После этого я решил выпить еще виски, но не успел я налить стакан, как в дверь позвонили. Ломая себе голову, кто бы это мог быть, я, пошатываясь, вышел в прихожую, широко распахнул дверь и стал ждать, когда мир обрушится на меня.

— Добрый вечер, лейтенант. — Голос был низкий и приятный. — Надеюсь, я вам не помешала.

На этот раз на Мойре Артур было надето простое черное платье, придавшее ей строгий вид. Как ни странно, в таком наряде она выглядела еще интересней.

— Я думаю, бывший помощник федерального прокурора не может мне помешать, — глубокомысленно заметил я. — Кстати, сейчас мне особенно не хватает женского общества.

— Спасибо, лейтенант. — Ее широкий рот расплылся в улыбке. — Можно войти?

Я отступил назад так быстро, что чуть было не споткнулся о свою собственную ногу. Шурша платьем, Мойра прошла в гостиную, и моему взору вновь представилось зрелище ее роскошных форм. Обтянутые черным шелком, ягодицы выглядели еще соблазнительнее, чем когда на ней было бежевое полотняное платье. Я заметил, что, когда Мойра двигалась, черный шелк западал в ложбинку между ними. Вслед за ней я вошел в гостиную и предложил ей сесть. Мойра уселась в кресле — моя огромная кушетка ее не прельстила.

— Вам налить чего-нибудь? — гостеприимно предложил я.

— Виски, пожалуйста, — ответила она, — со льдом и немного соды.

— Вы меня разыгрываете, — с подозрением в голосе воскликнул я.

— Не понимаю, о чем вы. А! — Лицо Мойры прояснилось. — Понимаю. Конечно, это звучит глупо, но я люблю виски именно со льдом и с содой.

— И я тоже! — радостно откликнулся я.

— Теперь мне кажется, вы меня разыгрываете, — сказала она.

— Клянусь вам! — заявил я. — Да пусть я провалюсь на этом месте и стану трезвенником, если лгу!

— Тогда это удивительное совпадение, лейтенант!

— Это судьба! — приглушенно сказал я. — Встреча двух родственных душ!

— А стаканов у вас нет? — скромно спросила Мойра.

Я вышел на кухню и через несколько секунд вернулся с двумя стаканами виски и протянул ей один. Она наклонилась, чтобы взять его, и в глаза мне бросилась ложбинка между грудей в вырезе ее платья.

— Джеймс в панике, — неожиданно сообщила Мойра. — Он не знает, что делать, и поминутно меняет решения. Поэтому я решила навестить вас и рассказать, что произошло.

— Прекрасная идея! — воскликнул я. — Вы сразу показались мне очень умной женщиной!

Мойра как-то странно глянула на меня и слегка пожала плечами:

— Сегодня к вечеру ему позвонил Кордиан. Суть разговора такова: обстоятельства переменились и Кордиан может ждать только до завтрашнего утра. Он прибудет в отель в девять тридцать, и если Джеймс тут же не подпишет контракт, сделка не состоится.

— А Дана Стрэчену еще не звонил? — поинтересовался я.

— Именно поэтому-то он и сходит с ума, — продолжала женщина. — Джеймс, естественно, надеется, что слова Дана о том, что ему, возможно, совсем не придется подписывать соглашение с профсоюзом, окажутся не пустым обещанием. Но если Дана не позвонит до девяти тридцати утра, то Стрэчену придется подписать это соглашение. Можете себе представить, какую бучу заварит на заводе Кордиан, если Джеймс откажется подписать контракт! Я подумала, что, может, вы сможете нам как-нибудь помочь, лейтенант.

— Я могу на это только надеяться. — Усевшись на кушетку напротив Мойры, я попытался придать своему лицу сосредоточенное выражение. — Пока я еще не знаю, смогу ли вам помочь, но, может, в процессе разговора что-нибудь и выяснится.

— Спасибо, лейтенант, — вежливо поблагодарила Мойра, без особого, впрочем, энтузиазма. Очевидно, она ожидала от меня гораздо большего.

— Стрэчен — владелец вашей компании? — спросил я.

— Нет. Он ее президент, у него есть немного акций, и это все.

— Значит, если он заключит сделку с Кордианом, то должен будет хранить этот факт в тайне от вкладчиков. Точно так же и Кордиан заинтересован в том, чтобы рядовые члены профсоюза ничего не узнали о соглашении с администрацией?

— Да, это так, — кивнула Мойра.

— А кем вам приходится Стрэчен? — поинтересовался я.

— Он старый друг нашей семьи и мой клиент. — Голос Мойры был полон холода. — И ничего больше, лейтенант.

— Разумеется, — быстро ответил я. — Просто хочется знать, что это за человек. Он и вправду такой, каким выглядит, — большая шишка, у которой на уме одно — как бы получить побольше прибыли?

— Да, я думаю, он именно такой. — В голосе Мойры появились нотки скуки.

— А у него нет никаких личных финансовых проблем?

— У Джеймса? — вежливо улыбнулась она. — Он женат уже двадцать лет, у него хорошая семья, а когда его тесть умер, то оставил жене Джеймса приличное состояние. Его единственная финансовая проблема — это какие новые акции купит его жена!

— Отлично! — равнодушным голосом произнес я. — Знаете что? Я думаю, что нам ничего другого не остается, как сидеть и ждать звонка Дана.

— Но ведь так можно прождать всю ночь! — выпалила Мойра.

— На это я и надеюсь, — понизив голос до шепота, сказал я.

— Вы так произнесли эти слова, с таким придыханием… — Мойра, поколебавшись мгновение, нарочито бодро закончила: — Что я подумала, вы хотите соблазнить меня, лейтенант!

— Хотел, — ответил я, — то есть хочу.

— Я не ослышалась, лейтенант? — прошептала Мойра.

— Не ослышались, — подтвердил я. — Так что теперь можете кричать, надавать мне пощечин. Словом, делайте то, что вам больше нравится. Сегодня я наслушался столько вранья, что не хочу добавлять еще и свое!

— Я вас не понимаю! — Мойра глядела на меня не отрываясь. — С чего это вам взбрело в голову соблазнять меня, лейтенант?

— Потому что вы красивая и сексуальная женщина, вот почему! — заорал я. — Когда сегодня утром вы прошлись передо мной, я чуть было не потерял голову.

Мойра одарила меня долгим взглядом.

— Следует ли расценивать ваши слова как комплимент? — наконец спросила она. — Вы меня не разыгрываете?

Я с искренним чувством положил руку на сердце.

— Пусть я умру, если вас обманываю. Ваша походка полна поэзии, она возбуждает в сексуальном плане и вызывает эстетические чувства. Вы понимаете, о чем я веду речь. А ваше платье!.. Прошу вас, не подавляйте своих порывов и знайте, что я искренне восхищаюсь вашей красотой и готов выполнить любое ваше желание!

Услыхав эти слова, Мойра встала с кресла. «Так тебе и надо, пылкий воздыхатель, — с горечью подумал я. — Сейчас она уйдет, и я никогда не познаю любви помощника прокурора федерального округа». В следующее мгновение я решил, что Мойра, вероятно, получила сильную эмоциональную травму, поскольку потеряла всякую ориентировку и вместо того, чтобы идти к двери, направилась прямо к кушетке. И тут она села рядом со мной и положила свою руку на мою.

— Как ваше имя, лейтенант? — заворковала она.

— Эл, — сконфуженным тоном ответил я.

— А я — Мойра. — Она с силой сжала мою руку. — Говори еще, Эл! Говори!

— О чем? — растерялся я.

— Обо мне. — Ее серо-зеленые глаза излучали теплоту; я заметил, что губы ее приоткрылись и она тяжело дышит. — Расскажи мне, какая я красивая и сексуальная!

Я промычал что-то неопределенное.

— Знаешь, Эл, — сказала она. — Твои слова перевернули всю мою душу, хотя, может, ты говоришь их всем своим женщинам. Они означают, что у тебя в отношении меня совершенно определенные намерения. Ты хочешь затащить меня в постель и знаешь, мне это льстит. Раньше все мои мысли были заняты одной карьерой и мне было не до мужчин. Я очень практичная женщина, Эл, и не люблю попусту терять время. Я всегда брала то, что мне было нужно. Конечно, у меня есть свои потребности, но я всегда старалась удовлетворить их с минимальной затратой эмоций. В каком-то смысле я современная эмансипированная женщина, делающая карьеру, самодостаточная и самоуверенная. — Мойра снова улыбнулась. — И все-таки как приятно, когда тобой восхищаются. Даже если это делается не без задней мысли. Как приятно, что мужчина заинтересовался мной — не как специалистом, а как женщиной.

— Я рад этому, — искренне ответил я. — Ты заслуживаешь самого лучшего мужчину, а именно меня!

Мойра обвила мою шею руками и поцеловала меня. Должен признаться, такого поцелуя я еще ни от кого не получал. Она долго не отрывалась от моих губ, а потом мягко отстранилась и с ожиданием посмотрела на меня:

— Что же дальше, Эл?

— Дальше? — в отчаянии повторил я.

— Неужели не знаешь, что надо делать дальше? И твое мужское естество тебе ничего не подсказывает? — Мойра рассмеялась с довольным видом. — Мне что-то плохо в это верится — ведь у тебя такой опыт! — Она быстро встала. — Это дверь в спальню?

— В спальню, — обреченно кивнул я.

— Не думаешь, что нам будет там удобнее? Или ты предпочитаешь кушетку? — Она с интересом оглядела кушетку. — Мне кажется, здесь нам хватит места.

— Что? Так быстро? — В горле у меня опять пересохло. — Может, это звучит слишком грубо, но ты лишаешь меня возможности потешить мое мужское самолюбие, а заодно и продемонстрировать тебе все те приемы обольщения, которые я отшлифовывал годами. Это нечестно. Где же мягкая музыка, кофе и ликеры при свечах? Неужели ты не хочешь дать мне хотя бы маленький шанс показать тебе, какой я неотразимый ухажер?

— Все это пустая трата времени, — резко бросила Мойра. — Я же сказала, что все эти штучки — не для меня.

— Да, я это понял, — ответил я. — Ты — деловая женщина.

— Так что давай поскорее перейдем к делу, — предложила Мойра и принялась со спокойной уверенностью расстегивать платье.

Я, должно быть, был похож на круглого идиота, когда вылупивши глаза смотрел, как она скинула сначала платье, а потом маленький черный лифчик и трусики, которые скрывали изысканные линии ее тела. Потом она выпрямилась и позволила мне вдоволь насладиться роскошным зрелищем.

Кожа Мойры, напоминавшая алебастр нежного розового оттенка, подчеркивала прелесть ее темно-красных, набухших от возбуждения сосков. Слегка округлый живот и темный треугольник на лобке располагались как раз на уровне моих глаз.

— Вы все еще колеблетесь, Эл Уилер, — произнесла она властным тоном. — Вы не хотите пойти мне навстречу. И даже еще не начали раздеваться.

— Нет, нет, я сейчас… — пробормотал я, отводя взгляд от зрелища, так сказать, незапятнанной чистоты. Я быстренько скинул одежду и бросил ее на пол, и в комнате стало два зрелища незапятнанной чистоты, а между ними протянулся разбухший красный стержень, принадлежавший одному из нас.

Словно подтверждая, что она не любит терять время попусту, Мойра обхватила мой напрягшийся член своими холодными пальчиками и принялась ласкать его. Она лизала его языком и целовала в самый кончик, и я почувствовал, что моя сперма готова излиться наружу. Я в свою очередь принялся разыгрывать нежное арпеджио^[39] на трепещущей плоти между ее ног. Почувствовав прикосновение моих пальцев, Мойра раздвинула пошире ноги, чтобы им было вольготнее. Мои пальцы ласкали и исследовали ее глубины.

Так продолжалось некоторое время, но всему приходит конец. Мойра дорожила своим временем и поэтому вскоре взяла инициативу на себя. Я лежал на спине, а она, крепко держась за мой член, перекинула через меня ногу и села сверху. Влажные губы ее влагалища обхватили мой пульсирующий стебель и, опускаясь, медленно заглотили его целиком, так что наши волосы перепутались.

Тело Мойры стало двигаться вверх и вниз — когда она поднималась, мой член выходил наружу почти по самую головку, а когда опускалась — полностью исчезал. Груди Мойры сотрясались в такт движениям ее тела. Подняв руки, я обхватил, а потом и сжал их. Она откинула голову назад и полузакрыла глаза. Ягодицы Мойры нежно массировали мой лобок, и я почувствовал, что скоро кончу. Движения Мойры стали быстрее, и, поняв, что она приближается к оргазму, я перестал контролировать себя, чтобы мы закончили одновременно.

После этого она какое-то время лежала на мне; нас обоих охватила приятная дремота, и тут вдруг зазвонил телефон.

— Не бери трубку, Эл, — прошептала Мойра. — Пусть себе звонит.

Однако я мягко отстранил ее от себя и, пройдя по ковру к телефону, недовольным тоном прорычал что-то в трубку.

— Это Стрэчен, лейтенант. — Голос его дрожал от возбуждения. — Мне только что позвонил Дана!

— Отлично! — сказал я. — Где же и когда?

— Он хочет встретиться со мной сегодня, сейчас же, как только я смогу до него добраться. Он сказал, что если приедет ко мне в отель, то поставит под удар нас обоих. По его мнению, люди Кордиана наблюдают за отелем, где я остановился, и не пропустят Дана незамеченным.

— Разумеется, — ответил я. — Так где же он хочет с вами встретиться?

— На старой дороге, ведущей в каньон. Дана подробно описал, как добраться до этой дороги. Но я думаю, что вы хорошо ее знаете, лейтенант.

— Да, я ее знаю!

— Примерно в полумиле после поворота на Лысую гору, слева от дороги стоит старый деревянный дом. Здесь он и будет меня ждать.

— А там его никто не выследит? — спросил я.

— Я тоже об этом подумал, лейтенант. Но Дана не хочет слушать никаких возражений. Он заявил, что если я не явлюсь на свидание, то о сделке можно забыть. Так что мне пришлось согласиться.

— Естественно, — буркнул я.

— Думаю, мне надо выезжать, лейтенант. Когда я вернусь, то сообщу вам о результатах…

— Если вы выйдете за порог вашего номера, мистер Стрэчен, — на этот раз рявкнул я, — то остаток ночи проведете в тюрьме. Я вам это гарантирую.

— Что?! — Джеймс на мгновение потерял дар речи. — Вы что, рехнулись, лейтенант? Как вы смеете мне угрожать? Да от того, что предложит мне Дана, может зависеть будущее нашего предприятия. И я непременно должен с ним встретиться. Да и на каком основании вы меня арестуете, если я выйду из отеля?

— Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю, — мрачно пообещал я. — Но хочу вас предупредить, что тюрьма у нас старая, и если две одиночные камеры будут к вашему прибытию заняты, то вам придется провести ночь в приемнике для пьяниц. Впрочем, если там будут одни пьяные, то считайте, вам повезло. Зато если там окажется парочка наркоманов, то я вам не завидую. Не получив очередной дозы, их организм начинает «ломать», и чем дальше, тем хуже. А просидеть всю ночь, закрыв глаза и заткнув уши, практически невозможно. Так что выбирайте!

— Вам не удастся запугать меня, Уилер! — заорал Стрэчен в трубку. — Все это чистый блеф! Вы не осмелитесь арестовать человека такого ранга, как я, под каким-нибудь надуманным предлогом! Мой адвокат…

В эту минуту через мое плечо протянулась рука и взяла трубку.

— Дай-ка я с ним поговорю, — спокойным и уверенным голосом произнесла Мойра. Несколько секунд она молча слушала, как на том конце провода бушевал Стрэчен. Наконец он выдохся, и тогда заговорила Мойра.

— С вами говорит ваш адвокат, Джеймс, — спокойно произнесла она. — Делайте, что сказал лейтенант, и не выходите из номера. — Она снова замолчала и стала слушать, что говорит Стрэчен. — Нет, он не блефует. Он сделает то, что обещал. Как вы думаете, почему я здесь? — Мойра неожиданно подмигнула мне с заговорщицким видом. — Целый час я воюю тут с лейтенантом, поскольку поняла, что, узнав о вашей связи с Дана, он захочет вас арестовать. У входа в отель вот уже целый час дежурит патрульная машина, за черным ходом тоже следят… Джеймс! Я сама слышала, как он отдавал приказ… Стоит вам выйти из отеля, как вас тут же арестуют и поместят в тюрьму, где вы проведете остаток ночи… Но здесь же не Лос-Анджелес, Джеймс! И ему это сойдет с рук. Ведь в этом городишке рука руку моет! — Мойра несколько секунд слушала, что говорил ей Стрэчен, и рот ее плотно сжался. — Джеймс, — в голосе женщины зазвучал металл, — я рассказала вам, как обстоят дела. Позабудьте на время о своде законов, поскольку в Пайн-Сити они не действуют. И если вы твердо намерены провести остаток ночи в приемнике для пьяниц, то не буду лишать вас этого удовольствия и буду молить Бога, чтобы там протекала крыша!

Мойра Артур повесила трубку и, подойдя к столику у кушетки, налила два стакана.

— Спасибо, — робко произнес я.

— Он побушует и успокоится, — сказала адвокат Стрэчена. — А потом будет сидеть в номере и не высунет оттуда носа. Джеймс никогда не сталкивался с изнанкой жизни, и от одной мысли о том, что может угодить в тюрьму — не говоря уже о приемнике для пьяниц, — его провинциальную душу охватил дикий ужас. — Мойра подошла ко мне; ее грудь колыхалась в такт ходьбе. — Ты не велел Джеймсу являться на встречу с Дана, поскольку решил сам поехать вместо него, правда?

— Да, — уныло подтвердил я.

Я взял из ее рук стакан, да так и остался стоять на месте, глядя на нее.

Все тело Мойры, казалось, излучало удовольствие. И при виде его мой поникший член снова стал подниматься. Жаль, что у нас нет времени, подумал я. На этот раз можно было бы растянуть удовольствие подольше. Однако отложим на более поздний срок. Я поднял стакан.

— Выпьем за продолжение того, что было сегодня.

Мойра сонно улыбнулась и подняла стакан.

— В любое время, когда захочешь, Эл, — хрипло проворковала она. — Но тебе ведь надо идти?

— Надо, — пробормотал я, потирая подбородок в надежде, что это поможет мне придумать, как отказаться от этой поездки.

— Знаешь что, Эл, — произнесла Мойра, и в глазах ее вспыхнула надежда, которая, впрочем, тут же угасла. — Нет, это невозможно! Ведь ты сам должен ехать, правда? Тебя никто не может заменить?

— Ночью — никто, — пробормотал я. — Если пошлю туда патрульную машину, то Дана сразу же обо всем догадается и… — Тут мне в голову пришла одна мысль. — Ты гений, Мойра! И к тому же ужасно сексуальный!

— Послушай, ты, случайно, не свихнулся? — с сомнением в голосе спросила Мойра.

Я бросился к телефону и набрал номер офиса шерифа. Дежурный ответил сразу после второго сигнала, что произвело на меня большое впечатление.

— Это Уилер, — сказал я. — Дайте мне, пожалуйста, сержанта Полника.

— Сейчас, лейтенант. — Несколько секунд трубка молчала, а потом раздался мрачный голос Полника:

— Полник слушает, лейтенант.

— Я хочу попросить вас об одной услуге, сержант, — осторожно произнес я. — Дело очень важное. Если вы справитесь с ним как следует, то, думаю, шериф простит вас и завтра же разрешит вам выходить в дневные смены.

— Отлично! — На мгновение Полник потерял дар речи. — Хорошо бы! Тогда, глядишь, моя старуха сменит гнев на милость и снова начнет со мной разговаривать. Кого надо убить, лейтенант?

— Знаете развилку у подножия Лысой горы, откуда начинается старая дорога в каньон?

— Да как у моей старухи… — Он торопливо кашлянул. — Конечно же знаю, лейтенант.

— Примерно в полумиле от развилки есть старый деревянный дом. Там сидит тип по имени Дана и ждет некоего Стрэчена. Будете выдавать себя за Стрэчена до тех пор, пока не приблизитесь на такое расстояние, когда можно будет надеть этому Дана наручники.

— Понял, лейтенант. А что потом?

— Привезете его сюда, зарегистрируете как подозреваемого по делу об убийстве и сообщите об этом мне домой.

— Считайте, что я это уже сделал, лейтенант.

— Возьмите свою машину, — добавил я. — А когда войдете в дом, держите наготове револьвер. Этому типу около сорока. Он среднего роста и веса, у него редеющие волосы и голубые глаза. С виду — самый обыкновенный человек. Но в ту самую минуту, когда он поймет, что вы из полиции, он попытается пустить вам пулю в лоб. Так что будьте осторожны, хорошо? Как только увидите, что он собирается стрелять, открывайте огонь.

— Понял вас, лейтенант. — По тону Полника я догадался, что он посмеивается надо мной. Но не стал обижаться, поскольку Полник имел на это право — он арестовывал преступников в течение двадцати лет и мои поучения были ему просто смешны.

— Давайте-ка повторим, что я вам сказал, — все же велел я.

— В полумиле от развилки на старой дороге в каньон стоит старый деревянный дом, — бесстрастным тоном произнес сержант. — Там сидит тип по имени Дана, который ждет другого типа по имени Стрэчен. Я выдаю себя за Стрэчена, пока не подойду к Дана на такое расстояние, что смогу надеть на него браслеты. После этого я привожу его сюда и регистрирую как подозреваемого по делу об убийстве. — Полник громко вздохнул. — А потом звоню вам домой.

— Все верно, — ответил я. — Может, подъезжая к дому, вам надо будет включить дальний свет…

— Слушаюсь, сэр. — Полник в открытую зевнул.

— Будьте осторожны, сержант, — продолжал наставлять я.

— Вы же меня знаете, лейтенант, — громко усмехнулся Полник. — Если дело запахнет жареным, я тут же позвоню в ФБР.

В моей трубке раздался щелчок — Полник повесил трубку. Я последовал его примеру и посмотрел на часы. Было четверть десятого. Если все сложится благополучно, то сержанту потребуется самое меньшее полтора часа, чтобы смотаться туда и обратно, подумал я. И тут же меня снова охватило непреодолимое желание.

— А это далеко от города? — тихо спросила Мойра.

— Я думаю, что по самым скромным подсчетам сержанту на дорогу туда и обратно потребуется полтора часа, — весело ответил я и, положив Мойру на кровать, перевернул ее на живот. Ее аппетитная попка лежала прямо передо мной. — Так что…

Я погладил ладонью ягодицу Мойры, а потом просунул руку между ее ног. Вскоре мой палец проник во влагалище Мойры, и я подтянул ее поближе к моему распрямившемуся стержню.

— Твоя попка не только прекрасна, — сказал я, просовывая свой член в теплую щель, раскрывшуюся у основания этих изящных округлостей, которые я сжал что есть мочи, — но и необыкновенно красноречива. Она умеет разговаривать, и я слышу, что она сейчас мне говорит.

Мойра подалась немного назад, и ее попка прижалась к моему телу. Мой стержень вошел в нее по самое основание, а затем принялся легко двигаться в теплом и влажном туннеле.

— Кончай болтать, — задыхаясь, произнесла Мойра, — пусть твой член разговаривает с ней.

Глава 6

Насытившись любовью, мы какое-то время лежали, не выпуская друг друга из объятий.

— Это было божественно, — мечтательно произнесла Мойра, — просто божественно.

— Рады были угодить, — скромно ответил я.

— Я удовлетворена и душой и телом.

Мойра вздохнула с довольным видом и начала рассеянно играть с моим увядшим членом.

— Я никак не могу остыть после того восторга, который мы вкусили, — сообщила она. — Мое тело и моя душа шлют тебе свою искреннюю благодарность.

— В свою очередь благодарим вас за вашу милость, — лениво отозвался я. — Руководство будет вам искренне признательно, если вы выразите свою благодарность в письменном виде.

Я мягко отстранил ее шаловливые пальчики и, повернувшись на бок, принялся искать часы, которые оставил на низеньком столике у противоположного конца кушетки.

— Что ты делаешь?

— Ищу часы.

— А сколько сейчас времени?

Наконец я нащупал часы и посмотрел на них.

— Двадцать минут первого, — сказал я Мойре.

— Мы с тобой несколько увлеклись, — мягко заметила она.

Я встал с кушетки и подошел к телефону. На этот раз дежурный взял трубку не так быстро.

— Это снова Уилер, — сказал я. — Сержант Полник еще не вернулся?

— Нет еще, лейтенант.

— А когда он уехал?

— Сразу же после вашего звонка. Могу ли я вам чем-нибудь помочь, лейтенант?

— Сейчас пока ничем, спасибо. Но как только он вернется, вы мне позвоните, хорошо?

— Не сомневайтесь, лейтенант. — Голос дежурного был очень вежливый. — А по какому номеру?

— Ко мне домой, — прорычал я. — Куда же еще?

— Не обижайтесь, лейтенант. — Голос дежурного стал еще более вежливым. — Просто у тех, кому выпадает дежурить ночью, есть такая договоренность — если лейтенант звонит после полуночи, всегда проверять, по какому номеру он находится.

— А никакой другой договоренности у вас нет? — язвительно спросил я.

— Почему же, есть — если отвечает женский голос, значит, ты попал куда надо!

— Да это же просто бунт! — зарычал я. — Как ваше имя?

— Патрульный Стивенс, лейтенант.

И тут я понял, с кем имею дело. Патрульный Стивенс представлял собой редчайший феномен — он имел университетское образование и мечтал стать образцовым полицейским. Не будь он таким дураком и избери себе другой род занятий, то сделал бы блестящую карьеру и получал бы хорошие деньги. Но ему взбрела в голову сумасшедшая мысль — сделаться полицейским.

— Мне кажется, у нас есть общие друзья, — заговорил я таким тоном, будто мы со Стивенсом были лучшими приятелями. — Не вас ли я видел недавно с шикарной бабенкой по имени Аврил Джоунс?

— Это было в понедельник или во вторник, лейтенант? — уточнил дежурный.

— Во вторник.

— Нет, сэр, это была не она. — Голос патрульного даже не дрогнул. — Эту шикарную бабенку звали Тони Дель Гуардо.

— Подумать только! — воскликнул я, вложив в свой ответ все изумление, которое только смог изобразить. А потом немного отодвинул ото рта трубку и прокричал: — Эй, Тони! Как тесен мир!

Я повесил трубку и, повернувшись, встретился взглядом с Мойрой. Ее зеленые глаза смотрели на меня необычайно серьезно.

— Я совсем забыла о сержанте, это нехорошо, — тихо сказала она.

— Но я же сказал тебе, что он вернется только через полтора часа. И то только в том случае, если все сложится благополучно, — ответил я. — Так что сейчас он, наверное, уже возвращается. Его могли задержать множество непредвиденных мелочей.

— Но ты встревожен, — заметила Мойра.

— Пока еще нет, — отрезал я. — Но если он не вернется в течение часа, тогда я начну волноваться.

— Ты — прекрасный любовник и совершенно никудышный обманщик, мой милый Эл, — мягко произнесла Мойра. — Сейчас я оденусь, и ты можешь по дороге в офис забросить меня в отель.

Двадцать минут спустя я остановил машину у отеля «Старлайт». Мойра Артур вышла из нее, а затем, просунув голову в окно, сказала:

— Надеюсь, сержант благополучно вернется. — Она медленно улыбнулась. — Это была необыкновенная ночь. Но, как и всему на свете, ей пришел конец. Я получила то, что хотела, и, надеюсь, все было взаимно. Так что еще раз спасибо тебе. Мое тело благодарно тебе за удовольствие.

Мойра быстро вошла в двери отеля, а я отъехал от тротуара и помчался по улице. Стояла светлая лунная ночь. Было достаточно поздно, и машин почти не было. Я помнил, что всю эту историю о часе, в течение которого должен был вернуться сержант Полник, я придумал для успокоения своей совести. Поэтому решил съездить на место встречи и узнать, что с ним случилось. Мягкое урчание мотора быстро перешло в рев, а стрелка спидометра переместилась к указателю максимальной скорости.

Дорога, ведущая на Лысую гору, проходила по склону, куда не попадал лунный свет. Так что мне пришлось ехать с дальним светом. Не прошло и пяти минут, как фары высветили развилку, и я свернул на старую дорогу, позабыв сбросить скорость на повороте. Эта дорога вела в каньон, петляла у подножия горы. И после первого же поворота я снова попал в полосу лунного света, сбросил скорость до минимума и выключил фары. Однако через пару секунд я опять включил их — ведь в ночной тишине звук мотора слышен на расстоянии пяти миль, мрачно подумал я. Так что меня все равно услышат задолго до того, как я появлюсь у старого дома.

Дорога снова круто свернула, и ярдах в пятидесяти от меня я вдруг увидел дом. У входа в него, капотом к покосившейся веранде, стояла машина. Я свернул с дороги, и свет моих фар буквально залил ее. Так и есть — это была видавшая виды развалюха Полника. Я остановился рядом с ней, выключил мотор и распахнул дверцу. Вытащив из кобуры револьвер 38-го калибра, я вышел из машины. Пригнувшись, я быстро обошел обе машины сзади и остановился у левого заднего крыла развалюхи Полника. Там я присел на корточки и стал ждать.

Где-то высоко в горах резко прокричала сова. Она словно протестовала против того, что человек, это глупое создание, нарушил ее покой. Сколько от него шума, и съесть его не съешь — слишком крупный.

Мне показалось, что я прождал целую вечность. Однако на самом деле прошло не больше минуты. Я осторожно протянул левую руку И, нажав на ручку, резко распахнул заднюю дверцу машины сержанта. Выстрела не последовало; все было тихо. Подождав несколько секунд, я нырнул на заднее сиденье. Там никого не было, и на переднем сиденье тоже. Выбравшись из развалюхи Полника и захлопнув дверцу, я вернулся к своей машине.

На душе у меня скребли кошки; тревога, охватившая все мое существо, усиливалась с каждой минутой. Я вытащил из бардачка фонарь и направился к дому. Если бы там кто-то был, то давно бы уже попытался меня убить. Машина Полника стояла здесь, значит, и сам сержант где-то поблизости. Мне не хотелось думать о том, что он убит. Пока есть хоть малейшая надежда на то, что он жив, я буду надеяться!

Я пересек веранду, и прогнившие доски пола заскрипели под моими ногами. Покосившаяся входная дверь была приоткрыта, и луч фонаря осветил узкий коридор.

Я медленно прошел в дом, держа указательный палец правой руки на спусковом крючке револьвера. Увидев слева от себя дверь, распахнул ее и осветил фонариком стены комнаты. Она была пуста. Пройдя пару ярдов по узкому коридору, я увидел распахнутую дверь в комнату справа. На полу лежал какой-то предмет, я мгновенно направил на него луч фонаря: из комнаты торчала чья-то нога.

Помещение конечно же было пустым, если не считать Полника, распростертого лицом вниз на грязном полу. Он все еще сжимал правой рукой револьвер. Вместо затылка усержанта было кровавое месиво, наполовину застывшее и словно затянутое серой паутиной. Я убрал револьвер в кобуру и опустился на колени рядом с Полником. Я взял его голову в свои руки и почувствовал, что он уже совсем остыл. Держа одной рукой голову за подбородок, другой нащупал фонарь и осветил лицо сержанта. Глаза его были широко раскрыты — он не сощурился, чтобы уберечь их от яркого света, на лице застыло выражение легкого удивления. Я сидел так, поддерживая одной рукой голову Полника и глядя ему в лицо, пока у меня не затекли ноги. Тогда я осторожно опустил его голову на грязный пол и с трудом, поднялся.

Очевидно, картина случившегося была такова: убийц было двое. Один из них сидел в этой комнате, а другой спрятался в той, с левой стороны, в которой я уже был. Полник прошел по коридору, и тогда убийца на цыпочках подкрался к нему сзади и с расстояния, не превышавшего трех футов, всадил ему в голову две, а может, три или даже четыре пули.

Я вышел из дома и, к своему удивлению, обнаружил, что плачу. До этого момента я был уверен, что взрослые мужчины никогда не плачут. Это было привилегией женщин и детей; мужчина же крепко сжимает челюсти и не выпускает свое горе наружу. Однако я не стыдился своих слез — сержант Полник был моим старым другом и коллегой. Во мне заговорила совесть. И еще я почувствовал, как в душе моей, словно лавина, нарастает ужаснувшее меня своей силой чувство вины, которую ничем не искупить и не загладить.

Вместо сержанта на грязном полу этого дома с разбитым черепом должен был лежать я. Но секс на какое-то мгновение оказался для меня важнее долга. И я послал вместо себя бедного сержанта. «Будь осторожен!» — сказал я ему и решил, что эти слова, подобно талисману, великодушно дарованному мною, уберегут Полника от всех превратностей судьбы.

Усевшись за руль машины, я вытер мокрое лицо носовым платком и обнаружил, что уже не плачу. Как было бы хорошо, если бы со слезами ушло и чувство вины. Но нет. Я знал, что отныне оно навсегда останется со мной и превратит мою жизнь в ад. Значит, убийц было двое? Полник не подозревал об этом. Но если бы на его месте был я, то допустил бы такую возможность. Ибо я вспомнил бы слова Кингсли о том, что три дня назад Дана исчез из Сан-Франциско вместе с Лу Фишером, возглавлявшим в этом профсоюзе банду киллеров. Сержант об этом не знал — и все потому, что я забыл ему сказать!

Я зажег сигарету и стал, сидя в темной машине, не спеша курить. Я не зажигал света. И вдруг неожиданно я понял, что никогда уже не буду прежним Элом Уилером — на мои плечи легло тяжелое бремя вины, и я буду носить его до конца своей жизни.

Шериф Лейверс с силой зажал между пальцами один из своих подбородков, а потом медленно снял целлофановую обертку с сигары, демонстрируя редкостное умение держать себя в руках. Занималась заря, и за окном быстро светлело.

— Надо сообщить миссис Полник о смерти мужа! — воскликнул я, и меня охватила неожиданная паника.

— Я уже сообщил ей, — спокойно ответил шериф.

— Знаете, мне пришла в голову мысль, которая повергла меня в шок, — сказал я, — мы столько лет проработали вместе, он всегда рассказывал мне о своей половине, а я ведь ни разу не видел ее!

— Такое случается, — ответил шериф.

— И вот теперь он мертв, а она — вдова, — в отчаянии произнес я. — А ведь это я должен был сейчас лежать в морге, и док Мэрфи вонзал бы свои острые инструменты в то, что осталось от моей головы!

— Заткнись! — рявкнул Лейверс. — Ты дал Полнику задание, и он погиб, выполняя его. Знаешь, сколько парней уже убито за четыре срока моего пребывания в должности шерифа? Они все выполняли задания, которые я им давал. Пять! — Лейверс поднял толстую руку и показал мне ладонь с растопыренными пальцами. — Слышишь меня, Уилер? Пять! Это наша работа, и тут уж ничего не попишешь!

— Полник погиб из-за меня, — прошептал я. — Я мог бы поехать сам, но в ту минуту был слишком увлечен девушкой, которая пришла ко мне.

— Полник выполнял свои обязанности, — устало повторил шериф. — Не забывай, что он дежурил в ночную смену. С таким же успехом я могу обвинять себя в его смерти. Ведь это я велел ему выходить в ночные смены в наказание за его проступок.

— Но если бы я поехал вместо него, то мог бы догадаться, что в доме будут двое, — произнес я. — Ведь Кингсли сегодня утром сообщил мне, что Дана исчез из Сан-Франциско вместе со своим дружком, киллером. А я забыл сказать об этом Полнику, и поэтому он погиб.

— Ты мне уже четвертый раз твердишь об этом, — взорвался шериф. — Ты переутомился и сам не отдаешь себе отчета в своих словах! Иди домой и хорошенько выспись!

— Нет, я останусь, — заупрямился я.

— Это приказ, Уилер! — сурово бросил шериф.

— И все равно я останусь! — рявкнул я.

Лейверс некоторое время смотрел на меня, а потом грузно поднялся и вышел из кабинета. Его не было минут пять; я бы не возражал, если бы этот бесчувственный чурбан исчез навсегда! Наконец Лейверс вернулся, а вслед двигалась целая процессия. За шерифом шел док Мэрфи, а за доктором — двое огромных патрульных.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил я.

В следующую минуту патрульные всем своим весом навалились на меня, и мне показалось, что я попал под паровой каток. Когда я отдышался, то увидел, что лежу распластанный на столе Лейверса. Пиджак с меня сняли, а рукав рубашки закатали до самого локтя. Я почувствовал себя жуком, которого изловили и прикололи булавкой к коробочке, чтобы я стал частью коллекции какого-нибудь любителя насекомых.

— Не волнуйся, Эл, — сказал коронер Мэрфи тоном, каким врачи успокаивают больного. — Сейчас тебе нужен хороший сон.

Я заметил, что этот негодяй держит шприц, только тогда, когда игла уже вонзилась мне в руку.

— Ах ты скотина! — заорал я. — Ты у меня попляшешь, гнусный потрошитель трупов! Да я привяжу тебя к столу в морге и живьем вскрою!

— Это уже больше похоже на нашего неунывающего Уилера, правда? — мягко произнес Мэрфи.

Оба патрульных дружно захохотали, поскольку док был признанным остряком. Однако внутри у них будто испортилась какая-то пружинка, и они все хохотали и хохотали. Звук этот становился все громче и громче, пока наконец не заполнил собой всю комнату, которая вдруг закружилась, стараясь избавиться от него. Но меня ведь не проведешь! Я внимательно наблюдал за кружащейся комнатой и в ту самую минуту, когда она юркнула в маленькую голубую дырочку в плотном белом облаке, нырнул вслед за ней.

Глава 7

Я проснулся против своей воли, почувствовав, что чьи-то руки нажимают мне на глаза. По-видимому, это делалось специально, чтобы разбудить меня. Открыв глаза, я увидел рядом с моей кроватью какого-то человека.

— Здравствуйте, лейтенант, — приветливо произнес он. — Как вы себя чувствуете?

— Как человек, закончивший вторым в большом секс-марафоне, — сердито пробурчал я, — тогда как все остальные участники боролись за последнее место.

Он одобрительно хмыкнул:

— Не сварить ли вам кофе?

Голос этого человека был мне знаком. Я несколько раз с усилием мигнул, и наконец-то черты его лица стали отчетливыми. Это было хорошее открытое лицо, принадлежавшее парню лет двадцати пяти. У него были густые вьющиеся русые волосы и лучистые голубые глаза. Сломанный когда-то нос парня вполне прилично сросся и вместе с большим чувственным ртом и внушительным квадратным подбородком придавал ему облик человека с решительным характером. Форма патрульного очень шла этому юноше — он выглядел в ней как с картинки.

— Кажется, я вас где-то видел, — сказал я.

— Разумеется, лейтенант. Я — патрульный Стивенс. У нас с вами есть общая знакомая — Тони Дель Гуардо, помните? Мир ведь тесен, правда? — С этими словами Стивенс расплылся в улыбке.

Услыхав последнюю фразу, я тут же все вспомнил, словно в моем мозгу обрушился какой-то барьер, преграждавший путь воспоминаниям. Должно быть, это отразилось на моем лице, поскольку улыбка Стивенса тут же исчезла.

— Пойду принесу вам кофе, лейтенант.

Когда он вышел, я сел на кровати и обнаружил, что это моя собственная кровать. Я свесил ноги на пол и встал. Боли не было. Физически я чувствовал себя совсем неплохо — даже ощущение, что я весь укутан ватой, стало постепенно проходить. Достав из шкафа халат, я надел его и пошел на кухню.

— Ой! — воскликнул Стивенс, увидев меня. На лице его появилось встревоженное выражение. — Доктор не думал, что вы так быстро поправитесь, лейтенант.

— Со мной все в порядке, — заявил я. — Сколько сейчас времени?

— Ваши часы лежат в кармане пиджака. — Патрульный посмотрел на свои часы. — Сейчас четверть четвертого.

Судя по всему, был четвертый час дня, а не ночи.

— А что произошло после того, как док Мэрфи всадил в меня иглу? — с подозрением спросил я.

— Вы вырубились, после чего вас погрузили в машину «Скорой помощи» и велели мне ехать с вами, чтобы в случае чего оказать вам помощь, лейтенант.

— Это было где-то в полшестого утра?

— Да, похоже на то, — припомнил парень.

— Но вы ведь были в ночной смене, — уставился я на него в изумлении. — И наверное, устали как собака.

— Доктор сказал, что раньше двух вы все равно не проснетесь, лейтенант. Так что я тоже поспал.

— Прошу прощения за беспорядок в квартире, — смущенно произнес я.

— Я осмотрел вашу квартиру, надеюсь, вы не рассердитесь на меня за это. У вас отличная берлога. Мне всегда хотелось найти что-нибудь похожее.

— Когда вы наконец найдете то, что ищете, я подарю вам пару своих офортов, чтобы наставить вас на путь истинный, — великодушно пообещал я.

— Спасибо, лейтенант. — Стивенс небрежно пожал плечами. — Вы ведь знаете, как обстоят дела с офортами. У меня их полный шкаф. Время от времени я их сжигаю, но они тут же набираются снова.

Стивенс налил мне кофе, и мы уселись за кухонный стол друг против друга.

— Я хотел сказать вам еще одну вещь, лейтенант. — Стивенс старательно избегал моего взгляда. — Проснувшись в полдень, я позвонил своей девушке. Она пришла и немного прибралась в вашей квартире. Это пустяк, но я подумал, что хоть чем-то помогу вам.

— Ну и как, помогли? — небрежно спросил я.

— О, черт! — В голосе Стивенса вновь появилась уверенность. — Я думаю, что придет день — и он уже не за горами! — когда я тоже стану лейтенантом. Так что какие могут быть между нами счеты?

— Видите ли, Стивенс, я целых три года искал кушетку, какую хотел, — прорычал я. — Это единственная вещь в квартире, которая мне по-настоящему дорога. И если хоть одна — да, одна! — пружина на ней скрипнет, я не успокоюсь, пока не отправлю вас на полгода назад в дорожную полицию. И позабочусь, чтобы вас послали дежурить в самую тьмутаракань — например, на вершину Лысой горы.

— Слушаюсь, сэр! — Парень с трудом проглотил слюну. — Хотите еще кофе, лейтенант?

— Не сейчас. — Я встал. — Сначала приму душ и оденусь. А вы к тому времени поджарьте мне глазунью с беконом и сварите еще кофе. У бекона должна быть хрустящая корочка, понятно, патрульный Стивенс?

— Да, сэр, слушаюсь, сэр. — Он снова с трудом проглотил слюну. — Вы зря волнуетесь насчет пружин, лейтенант. Барби-Эллен, моя девушка, легче перышка, она весит не больше девяноста фунтов вместе с сапогами.

— А сколько вы весите? — быстро спросил я.

— Пару сотен фунтов, лейтенант.

— И где же, интересно, были вы, когда девяносто фунтов Барби-Эллен скакали, не снимая сапог, по моей кушетке? — прорычал я. — Только не говорите, что вы убирали квартиру, иначе еще до заката очутитесь в дорожной полиции!

Мы доехали до офиса шерифа на такси — я и патрульный Стивенс, который, я надеялся, получил хороший урок и будет теперь знать, как вести себя в доме старшего по званию. Впрочем, в глубине души я не очень-то в это верил. Не успело такси остановиться, как Стивенс тут же исчез. Не без некоторого самодовольства я подумал, что научил его уважать старших. Однако мое самодовольство тут же улетучилось, когда я понял, что за проезд придется платить мне.

Когда я вошел в приемную, Аннабел Джексон посмотрела на меня и улыбнулась, но улыбка секретарши шерифа была такой натянутой, что мне стало противно.

— Привет, Эл, — тихо произнесла она. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — резко ответил я.

— Да это же просто замечательно! — Напускное участие просто било из нее фонтаном — будь это нефть, я бы тут же застолбил участок прямо у нее на столе.

— Шериф у себя? — спросил я.

— Подожди минутку, я пойду узнаю. — Ее губы снова растянулись в улыбке, от которой меня просто передернуло. — Сядь и отдохни немного, Эл, я скоро вернусь.

— А ты что, уходила с работы куда-нибудь? — изумленно спросил я.

— Нет, после обеда я никуда не отлучалась, — ответила Аннабел.

Я посмотрел на часы.

— Сейчас двадцать минут пятого, — сказал я. — Значит, последние три часа ты сидела в этой комнате.

Аннабел демонстративно пересчитала по пальцам.

— Почти четыре часа, Эл.

— И не знаешь, у себя ли шериф? — Я улыбнулся ей своей убийственной улыбкой, которая у меня всегда в запасе для таких случаев. Улыбкой, при виде которой престарелые матроны поплотнее натягивают юбку на колени. — И что же случилось с Лейверсом? Из него что, решили сделать чучело?

Аннабел быстро отступила на два шага назад, и с чувством мрачного удовлетворения я отметил про себя, что она сжала ноги.

— Ах, какая же я глупая! — Девушка визгливо рассмеялась. — Совсем забыла, что шериф никуда не выходил! Что ему от тебя передать?

— Кому? — прорычал я. — Гарсии?

Я прошел в кабинет Лейверса, даже не потрудившись постучаться. Увидев меня, он занервничал:

— Как ты себя чувствуешь, Уилер?

— Отлично, — ответил я. — Что произошло за время моего отсутствия?

— Не обижаешься на меня за то, что я велел доку Мэрфи сделать тебе укол, а двум патрульным держать тебя? — извиняющимся тоном спросил шериф.

— Нет. — Я тупо уставился на него. — А что, я должен был обидеться?

— Конечно же нет! — В глазах Лейверса появилось благодарное выражение. — Вскрытие Полника не дало ничего нового. Специалисты по баллистике проверили пули…

— И сколько же их было? — перебил я его.

— Три. — Шериф продолжал торопливо рассказывать. — Тридцать второго калибра. Парни из лаборатории криминалистики облазили дом вдоль и поперек, но ничего не нашли.

— Хорошее начало, — мрачно отметил я.

— Ты же знаешь, Уилер, — сердито произнес шериф, — что невозможно найти то, чего нет.

— Я был бы вам очень признателен, шериф, если бы вы перестали повторять мне прописные истины, — огрызнулся я. — Все утро вы только и делали, что говорили мне то, что я и без вас знаю.

— Извини меня, Уилер. — Шериф немного отодвинул стул назад. — Я виноват перед тобой.

Я не поверил собственным ушам, однако, глянув в лицо Лейверсу, убедился, что не ослышался. Весь его облик выражал полнейшее смирение, и даже в подбородках проглядывало что-то виноватое.

— А что еще произошло за время моего отсутствия? — небрежным тоном спросил я.

— Ничего особенного. Я велел организовать слежку за Кингсли, Кордианом и Стрэченом. Если кто-нибудь из них попытается улизнуть из города, то далеко не уедет.

— А что слышно о Джо Дана и Фишере? — спросил я. — Вы напали на их след?

Шериф огорченно покачал головой:

— Я послал на Лысую гору две патрульные машины с заданием опрашивать всех проезжающих. Но никаких новостей от них не поступало.

— Когда состоятся похороны сержанта Полника?

— Послезавтра. Все уже организовано — почетный караул и все прочее. Мы продумали все детали, Уилер.

На лице шерифа появилось какое-то своеобразное выражение, вроде натянутой улыбки, какую я незадолго до этого видел у Аннабел. И меня вдруг охватила паника. Правда, я не сразу догадался, что это он просто улыбается, — с его многочисленными подбородками до этого не сразу доходишь.

— Я думаю, что сейчас тебе пока нечего делать, Эл. Иди-ка ты домой и отдохни.

— Но я ведь только недавно проснулся, вы что, забыли? — осклабился я. — Ведь вы же сами велели усыпить меня, действуя чисто гестаповскими методами, а потом отправили домой на «скорой помощи»!

— Ты же сказал, что не обижаешься на меня, Уилер! — Лицо шерифа посерело. — Помнишь?

— Конечно, — кивнул я. — Но чрезмерная забота настораживает, правда?

— Правда, — быстро ответил Лейверс.

— Вы ведь знаете, что нужно делать, шериф? И так же знаете, как обстоят дела на самом деле?

— Конечно, — трясущимся голосом ответил Лейверс.

За каких-то восемь часов мир словно перевернулся — я совсем перестал понимать, что происходит. Секунд тридцать я просто сидел, не говоря ни слова и наблюдая за лицом шерифа. Поначалу оно отражало лишь малодушный страх, который постепенно сменился настоящим ужасом. И тут-то наконец до меня дошло, в чем дело.

— Вы что, боитесь меня, шериф? — мягко спросил я.

— Боюсь тебя, Уилер? — Лейверс соединил пальцы в замок, чтобы они не дрожали. — Какая чушь! С чего это мне тебя бояться?

— Но ведь вы боитесь, — медленно произнес я. — И Аннабел Джексон тоже. Если бы раньше я произнес хотя бы десятую часть того, что наговорил вам сегодня, вы бы своими руками вышвырнули меня из своего кабинета!

— Ну что ты, лейтенант! — Его смех напомнил мне прощальный крик лебедя, которого живьем бросили в кипяток. — Неужели я такой изверг?

— Раньше вы могли меня обмануть, но теперь я все понял, — искренне сказал я. — Послушайте, а может, док Мэрфи вколол мне по ошибке другое лекарство? То есть вместо того, чтобы сделать мне инъекцию снотворного, он ввел мне что-то другое? — Я наклонился вперед. — Какое-нибудь лекарство, которое еще только проходит проверку, а? И которое док еще не пробовал на людях.

— Уилер! Какое же у тебя буйное воображение! — Шериф вытащил из нагрудного кармана платок и энергичным движением вытер лицо. — Конечно же нет! Нас волновало только состояние твоего здоровья. Ведь тебе пришлось столько перенести!

— А вы уже получили стенограмму процесса над Стенсеном? — неожиданно вспомнил я.

— Да-да, получили! — выпалил Лейверс и, порывшись в бумагах, лежавших на столе, протянул мне толстый конверт из манильской пеньки. — Забирай его домой и тщательно изучи. Может быть, там содержится ключ к разгадке всего этого дела!

— Спасибо, — ответил я. — Так я и сделаю.

Когда я вышел из кабинета шерифа, Аннабел Джексон сделала вид, что не замечает меня, но я был уверен в обратном. Наверное, она так ведет себя не без причины. Когда я появился, она сидела за машинкой и, в ярости нажимая на клавиши, печатала. А тут вдруг повернулась ко мне боком, скрестила ноги и, положив руки на колени, опустила глаза. Я вышел на улицу и направился туда, где еще ранним утром оставил свою машину. На душе у меня было мерзко — может быть, сам того не зная, я стал переносчиком какой-нибудь заразной болезни — чумы, например, и поэтому все от меня шарахаются.

Я вернулся к себе домой и, прихватив с собой бутылочку виски, уселся читать стенограмму процесса над Стенсеном. Когда я закончил, на улице уже стемнело, а желудок ныл от голода.

Я налил себе еще виски, надеясь, что спиртное заглушит боль. Я никак не мог поверить, что только что прочитанное происходило на самом деле. Не удивительно, что судья отпустил несколько язвительных замечаний по поводу поведения защитника на суде! Поначалу все шло гладко — Кингсли так организовал защиту, что ни у кого не возникало сомнений, что Стенсен будет оправдан. И вдруг, когда судебное разбирательство уже близилось к завершению, Кингсли словно подменили — он потерял всякий интерес к своему подзащитному. Адвокат отмолчался, когда прокурор и один из свидетелей обвинения выступили с убийственной характеристикой Стенсена. А когда свидетели защиты дали прокурору показания, противоположные тем, что дали ранее адвокату, — а такое во время процесса случилось трижды, — Кингсли даже не потрудился произвести повторный опрос. Несколько раз судья прямо спрашивал его, не хочет ли он еще раз опросить свидетелей, на что Кингсли отвечал отказом. Накануне вынесения приговора судья дважды призывал Кингсли действовать в интересах своего клиента. Но тщетно. Вывод напрашивался сам собой — Кингсли преднамеренно отдал Стенсена на съедение волкам. Но почему? У меня промелькнула мысль, что Стенсен в своей камере тоже, наверное, ломает голову над этим вопросом. И тут зазвонил телефон.

— Эл? Это Эд Сэнджер из лаборатории криминалистики, — произнес знакомый голос. — Думаю, мне не надо говорить вам, как мы сожалеем о смерти сержанта Полника!

— Не надо, — согласился я, — но я тронут вашей заботой, Эд.

— Один из наших парней кое-что нашел. Мы взяли на анализ образцы крови из комнаты, где был убит сержант Полник. — Голос Эда немного потеплел. — Мы взяли очень много образцов, Эл. Да мы разобрали бы этот чертов дом по бревнышку, если бы это помогло напасть на след убийцы! Итак, мы сделали анализы всех образцов и определили, к какой группе крови относится каждый из них. Все они принадлежат к третьей группе крови — той, что была у сержанта Полника. Таким образом, по логике вещей, кровь на полу — это кровь Полника.

— Вы прочитали мне прекрасную лекцию о методах вашей работы, Эд, — терпеливо произнес я. — Но давайте перейдем к вашей находке.

— Это произошло минуты две назад — анализ показал, что один из образцов относится к первой группе крови! — торжествующе объявил Сэнджер.

— А тут не могло быть ошибки? — осторожно спросил я. — Может, кто-то из ваших парней просто порезал палец о край пробирки?

— Нет, ошибки быть не могло, — уверенным тоном произнес Эд. — Прежде чем позвонить вам, мы все досконально проверили. Может быть, Полник ранил убийцу?

— Нет, он не успел выстрелить, — сказал я. — Тем не менее спасибо за информацию. Это действительно находка.

— Рад был помочь, Эл, — любезно ответил Эд.

— А вы видели сегодня дока Мэрфи? — небрежным тоном спросил я.

— Да, пару раз видел, — ответил Сэнджер; судя по голосу, он был озадачен моим вопросом. — Послушайте, может, вы знаете, что с ним случилось?

— А что с ним случилось? — повторил я.

— Он словно боится кого-то — все время оглядывается через плечо. Как будто опасается, что какой-нибудь пришелец из космоса превратит его в струю формальдегида!^[40]

— Вы не шутите? — задумчиво спросил я.

— Нет. Однако мне пора возвращаться к своей работе. Всего хорошего, Эл.

— Спасибо, Эд, — рассеянно ответил я.

Убийц было двое, вспомнил я, вешая трубку. Один из них находился в дальней комнате, а другой — в той, что поближе к двери. Он ждал, когда его партнер заманит Полника подальше в дом. Потом подкрался сзади и всадил сержанту три пули в голову. Может быть, кто-то из них при этом был ранен? Скажем, убийца промахнулся и пуля задела того, кто был в дальней комнате? Но можно ли промахнуться с расстояния трех футов? Я прервал свои размышления и, взяв телефонную трубку, набрал номер офиса шерифа.

— Опять вы! — удивился я, услышав бесстрашный голос патрульного Стивенса.

— Добрый вечер, лейтенант, — сказал он. — Надеюсь, пружины не скрипят?

— Если заскрипят, вы об этом сразу узнаете, — пообещал я, — поскольку на следующий же день будете стоять на перекрестке с шестнадцатью полосами движения. Сообщите мне последний отчет тех, кто следит за Кингсли.

— Сейчас найду его. — Не прошло и десяти секунд, как я снова взял трубку: мои уроки подействовали, не без некоторого самодовольства подумал я. — Кингсли и его жена час назад уехали из дому на такси, — докладывал патрульный. — Перед отъездом они позвонили в «Клуб Фламинго» и заказали там ужин. Так что, похоже, супруги решили провести там весь вечер.

Я обдумал это сообщение, а потом сказал «спасибо» и повесил трубку.

По дороге к дому Кингсли я заглянул в закусочную и за двадцать минут поужинал, надеясь, что теперь-то мой желудок успокоится до утра. Вскоре я подъехал к двухэтажному белому особняку, который снимали Кингсли. Оставив машину у тротуара, я позвонил в дверь. Она приоткрылась не более чем на два дюйма, и в щель выглянул глаз, увеличенный стеклом очков.

— А, добрый вечер, лейтенант. — Дверь широко распахнулась, и личный помощник Кингсли с тревогой уставился на меня сквозь толстые стекла пенсне. — Боюсь, что мистер и миссис Кингсли уехали на весь вечер.

— Не важно, — небрежно бросил я. — Хочу поговорить с вами, мистер Тайлер.

— Да? — Адамово яблоко Тайлера взметнулось вверх. — Проходите, лейтенант.

Мы прошли в гостиную; здесь Уолтер немного подумал, а потом решил, что лучшим местом для нашего разговора будет бар в нише. Когда он зашел за стойку, мне показалось, что он стал ниже еще на два дюйма. Впрочем, может, это был обман зрения. Не знаю.

— Вам налить что-нибудь выпить, лейтенант? — застенчиво спросил он.

— Да, спасибо. Виски со льдом и немного соды.

— Какое совпадение! — Глаза Тайлера расширились от удивления. — Миссис Кингсли тоже предпочитает виски со льдом и содой.

— А я думал, что она предпочитает бурбон со льдом, — сказал я. — По крайней мере, вчера днем она пила бурбон.

— Это была маленькая ложь, лейтенант. — Тайлер смущенно поправил очки. — Я сказал это из вежливости и уважения к вам.

Я смотрел, как он готовил мне выпить. Покончив с этим делом, Тайлер осторожно наполнил свой стакан шипучим лимонным напитком и бросил туда кусочек льда.

— Из того, что Адель рассказывала мне вчера, я понял, что вы очень хорошо знаете все вкусы и пристрастия вашей хозяйки. — Произнеся эти слова, я с понимающим видом улыбнулся ему — такой улыбкой обмениваются, наверное, неверные мужья, узнав о похождениях друг друга. — Так знает их самый интимный друг, Уолт!

На мгновение мне показалось, что Тайлера хватит инфаркт.

— Уверяю вас, лейтенант, — пронзительным голосом ответил он, — все это абсолютно не соответствует истине.

— Не тушуйтесь, Уолт! — Я облокотился на стойку бара, вернее, навалился на нее всем своим телом. — Адель сама мне об этом сказала. Она лишила Жерара секса на шесть месяцев, но самой ей такое воздержание не под силу. «Бедный Уолт не такой уж и темпераментный, — сказала она, — но зато послушный ученик!»

Тайлер буквально отшатнулся от меня и уперся узкими плечиками в полки на стене. В его глазах за толстыми стеклами застыло выражение ужаса, смешанного с мольбой.

— Не знаю, зачем она придумала эту чудовищную ложь. — Тайлер с такой яростью затряс головой, что чуть было не потерял очки. — Все это неправда! И даже если бы я не был так предан мистеру Кингсли, — голос Тайлера упал до шепота, от которого мне стало жутко, — я никогда бы не смог испытывать эмоциональное и физическое влечение к Адель Кингсли. С такой женщиной это совершенно немыслимо!

Одно из двух — либо в нем погиб великий актер, либо он действительно говорил правду. Я выпрямился и взял в руку стакан.

— Простите меня, Уолт, — сказал я. — Интересно, какого черта она наплела мне про вас всяких небылиц?

Тайлер отодвинулся от стены и попробовал свой напиток.

— Настроения и поступки этой женщины непредсказуемы, — натянуто улыбнулся он. — Она так часто лжет, что в тех редких случаях, когда говорит правду, ее ложь кажется правдоподобнее истины.

— Миссис Кингсли говорила, что вы до тонкостей изучили все подводные течения, существующие в профсоюзе Кордиана, — сказал я.

Подбородок Тайлера поднялся на пару дюймов вверх.

— Не скажу, чтобы я уж так досконально все знал, лейтенант. Но мистер Кингсли частенько советовался со мной по этому вопросу.

— Я пытаюсь вспомнить, что мне еще наговорила Адель. Сейчас я уже не знаю, где она лгала, а где говорила правду, — произнес я с оттенком уважения в голосе. — Если вы поможете мне разобраться в этом, мистер Тайлер, я буду вам очень признателен. Кстати, она в своих высказываниях ссылалась на вас.

— Буду рад помочь, лейтенант, — сказал Тайлер и поправил очки на переносице. — Что вы хотите знать?

— Когда суд признал Стенсена виновным, кресло председателя профсоюза освободилось, но его быстренько занял Кордиан. Его единственным соперником был Джо Дана. Это правда? — попробовал уточнить я.

— Да, правда. — Тайлер напряженно кивнул.

— Вы сказали, что Кордиан умнее Дана. Но Дана очень опасный человек, и с ним шутки плохи. Так что Кордиан должен все время быть начеку, правда?

Уолтер снова кивнул.

— Стрэчен сам обратился в профсоюз с просьбой создать профсоюзную организацию на его предприятии. Он рассчитывал обогатиться за счет сделки с профсоюзом?

Глаза под толстыми линзами загорелись возмущением.

— Это ложь! Чистейшей воды вымысел! Этой женщине нужно выжечь язык каленым железом!

— Несколько дней назад Дана исчез из Сан-Франциско вместе с Лy Фишером, главарем банды наемных убийц, верно? — невозмутимо продолжал я задавать вопросы.

— Верно, — кивнул Тайлер.

— Дана пытается заставить Стрэчена оттянуть подписание контракта. За это время он надеется сместить Кордиана с поста председателя профсоюза.

— Неужели Адель об этом разнюхала? — В голосе Тайлера прозвучало легкое удивление. — Да, это абсолютная правда.

Ну что ж, кое-чего я уже добился, подумал я. Тайлер поверил, что последнее утверждение я слышал от Адель, хотя она мне об этом не говорила. Интересно, долго ли я смогу водить его за нос? Тут главное — не переусердствовать.

— Фишер, скорее всего, ведет двойную игру. Внешне преданный Дана, он вполне может быть шпионом Кордиана. Тот, возможно, специально подослал его к Дана, чтобы быть в курсе всех его дел, правда?

— О да, — яростно закивал Тайлер. — Это вполне реальная опасность.

— Мистер Кингсли принял предложение Кордиана перейти на его сторону и во время суда преднамеренно бросил Стенсена на съедение волкам.

Лицо Тайлера исказила гримаса боли.

— Сильно сказано. Я удивлен, что Адель так резко выразилась, но, по сути, это истинная правда.

— Однако мистер Кингсли никак не ожидал, что за это его дисквалифицируют?

— Ему это и в голову не могло прийти, лейтенант. — Мне показалось, что Тайлер вот-вот расплачется. — Жерар сделал ошибку, непростительную ошибку!

— Но как же все это случилось? — осторожно спросил я. — Я читал стенограмму суда. Кингсли конечно же знал, что за такое поведение на процессе его по головке не погладят. Но ведь одних язвительных замечаний судьи недостаточно, чтобы дисквалифицировать такого адвоката, как он, верно?

— Да, да, это так. Вы правы, лейтенант. Для дисквалификации нужны гораздо более серьезные основания. И когда Коллегия адвокатов устроила слушания по делу Кингсли, свидетели дали такие показания и такие обнаружились улики, что все поняли: карьера Кингсли как юриста окончена. Тот, кто предоставил эти улики, вне всякого сомнения, имел доступ к секретным архивам профсоюза. Ему удалось сфотографировать все до единого документы, изобличавшие Кингсли. Коллегии адвокатов были представлены даже такие свидетели, которые уже десять лет как уехали из Калифорнии! Так нет, их специально привезли в Сан-Франциско и заставили дать показания против Кингсли. Это был какой-то кошмар, уверяю вас, лейтенант.

— Организованный Хэлом Кордианом? — вкрадчиво спросил я.

Лицо Тайлера застыло.

— Этому нет никаких доказательств, никаких!

— Но в глубине души вы уверены, что это так! — резко бросил я. — Он наобещал Кингсли златые горы, если тот поможет ему избавиться от Стенсена. И Кингсли сделал то, что его просили. И тогда Кордиан подставил Кингсли, добившись его дисквалификации. А теперь делает вид, что оказывает ему милость, сделав своим советником!

— Я не думаю, что мне следует обсуждать дела мистера Кингсли с вами, лейтенант. — Тайлер на мгновение зажал себе рот тыльной стороной ладони. — Эта тема никоим образом не касается подводных течений, существующих в профсоюзе. Я думаю, вам лучше переговорить об этом с самим мистером Кингсли.

— Вы правы, — согласился я. — Позвоните ему и скажите, что я жду его здесь. Мы обсудим с ним детали крушения его карьеры, организованного Хэлом Кордианом.

— Простите, лейтенант, — дрожащим голосом произнес Тайлер, — но я не знаю, куда они уехали.

— В «Клуб Фламинго», — ответил я, взглянув на часы. — Сейчас они, наверное, уже вошли в зал.

Глава 8

Они вошли в гостиную вместе, Калигула и его императрица, и выглядели они так, будто владели всем миром. При свете люстры лысая голова Кингсли сияла как начищенный шар; глаза его с набрякшими веками смотрели спокойно. На нем был отлично сшитый костюм, и курил он дорогую сигару. И все-таки Адель без труда затмевала своего супруга. Она была в облегающем желтом, из тонкой ткани платье, под которым, судя по свободным движениям ее груди с выступающими сосками, ничего больше не было. Адель сделала несколько шагов, и я понял, что трусиков на ней тоже не было. Адель относилась к тому типу женщин, которые не стесняют себя ничем ради удобства.

Взглянув в ее ледяные голубые глаза, я понял, что она полна сознанием своего превосходства. Презрительная усмешка губ только подтверждала это.

— Мы вам необыкновенно признательны, лейтенант, за то, что вы оторвали нас от ужина и пригласили побеседовать с вами в нашем собственном доме. — Верхняя губа Адель слегка приподнялась, обнажив острые зубки, отчего ее лицо приняло хищное выражение. — Вы, верно, решили отомстить мне за то, что я отвергла вчера ваши непристойные домогательства?

— Почему бы вам не приготовить для мистера и миссис Кингсли спиртного? — спросил я Тайлера, который, позвонив по телефону, снова вернулся за стойку бара.

— Мне ничего не надо, — отказался Кингсли и опустился в кресло.

— Бурбон со льдом, Уолтер, — бросила Адель. — Надеюсь, у вас хватило ума не расходовать наши запасы спиртного на всяких там ничтожеств, да еще заявляющихся незваными в дом!

— Наверное, именно таким образом ваш папаша просадил все деньги вкладчиков, после чего пришлось пустить себе пулю в лоб? — невинным голосом спросил я.

Адель уселась на кушетку, закинув ногу на ногу, с бесстыдной откровенностью выставив напоказ бедра и грудь. Тайлер принес ей стакан и тут же поспешил вернуться в свое убежище за стойкой бара.

— Полагаю, вы явились к нам не без причины, лейтенант, — спокойно произнес Кингсли. — Я был бы рад услышать, что вы обнаружили.

— Мистер Тайлер, — вежливо обратился я. — Будьте так добры, перескажите мистеру и миссис Кингсли суть нашего разговора вплоть до момента, как вы им позвонили.

Уолтер прочистил горло, поправил очки на переносице и рассказал, о чем мы с ним говорили. Слушая его, я закурил и отпил немного виски.

— И вы оторвали нас от прекрасного ужина для того, чтобы выслушать эту дикую мешанину из подтасованных фактов и ваших догадок? — изумленно спросила Адель. — Вы просто лишились остатков своего ума, и без того достаточно убогого, лейтенант.

— Все, о чем рассказал вам Тайлер, легко доказать, — терпеливо произнес я. — Кордиан купил вас, мистер Кингсли, для того, чтобы с вашей помощью добиться осуждения Стенсена. Думаю, он купил вас не только деньгами, но и обещаниями. После того как вы выполнили свою задачу, он мог выбросить вас на улицу. Но он этого не сделал. Однако приложил немало усилий, чтобы добиться вашей дисквалификации. И тогда Кордиан великодушно взял вас к себе личным помощником. Почему?

Кингсли пожал плечами:

— Вы все это выдумали, лейтенант, поэтому находите ответ сами.

— В то же самое время Кордиан знакомит вас со своей знакомой проституткой, Ширли Лукас, и вы вступаете с ней в связь, — невозмутимо продолжал я. — Потом для проведения секретной встречи, где должен быть подписан контракт между Стрэченом и профсоюзом, избирается город Пайн-Сити. Кордиан знает, что вы снимаете здесь дом и привезете с собой жену и личного секретаря. Поэтому он прихватил с собой двух проституток и поселил их в своем номере. Ванда Блэр — это его девушка, а Ширли Лукас он хотел преподнести вам в качестве сюрприза!

— И что же мой бедный обиженный муж? — с язвительным смехом спросила Адель.

— Ваш муж наконец-то начал понимать, что на самом деле Кордиану нужно от него, почему тот с таким упорством втаптывает его в грязь.

— И что же Кордиану нужно от Жерара? — переспросила Адель.

— Вы, — громко бросил я.

— Вы с ума сошли! — воскликнула женщина.

— Кордиан вбил себе в голову, — холодно пояснил я, — что ему нужна именно такая женщина, как вы, — аристократка из Ноб-Хилл, пропитанная снобизмом до мозга костей. К тому же занимающая определенное высокое положение в обществе. Аристократка, которая в довершение всего выглядит — а порой и действует — как самая сексуальная женщина к западу от Миссисипи. Не надо забывать, что человек, одержимый какой-нибудь идеей, способен на все. Появление Ширли Лукас было последним звеном в тщательно продуманной интриге Кордиана — она должна была принудить осажденную крепость к сдаче. — Я взглянул на Кингсли. — Кордиан пригласил вас к себе якобы по делу. Преподнес заготовленный для вас сюрприз, а потом задержал вас на час, чтобы вы вернулись домой попозже.

— Прошу прощения, лейтенант, — мягко вздохнул Кингсли. — Я что-то не вижу никакого смысла в ваших измышлениях. Допустим на минуту, что Хэл действительно мечтает завладеть моей женой. Но ведь появление Ширли Лукас в Пайн-Сити не помогло ему добиться этого!

— Только потому, что Ширли убили и план его потерпел крах. — Я затолкал окурок своей сигареты в ближайшую пепельницу. — Вы ведь с самого начала знали, что Ширли Лукас никакая не проститутка, правда, мистер Кингсли? Никто никогда не слыхал, чтобы две девушки, зарабатывающие своим телом, жили в одной квартире. Это бы распугало всех их клиентов! А ну как они встретят какого-нибудь знакомого здесь! Ширли Лукас была девушкой Кордиана. Он попросил ее прикинуться проституткой специально для одного клиента. И она пошла на это — уж не знаю, по какой причине, может, потому, что любила Кордиана, а может, он пообещал ей хорошо заплатить за это. Впрочем, она могла уступить просьбе Кордиана и по обеим причинам сразу.

Лицо бывшего адвоката начало потихоньку багроветь. Но я сделал вид, что не замечаю этого.

— Готов поклясться, что такой благодарной слушательницы у вас никогда не было, мистер Кингсли. И никто еще никогда не восхищался так вашей работой, — продолжал я. — Как хорошо иметь кого-то, кому можно довериться, особенно в минуту тяжелых испытаний!

— Ширли была дорогой шлюхой, — в ярости произнес Кингсли. — И больше никем!

— Давайте вернемся к той ночи, когда ее убили, — предложил я. — Как утверждают Кордиан и Блэр, ей кто-то позвонил между десятью и одиннадцатью часами. И она сказала им, что должна уйти. Оба считают, что это вы позвонили ей, чтобы договориться о встрече.

— Это ложь! — выпалил Кингсли.

— Согласен с вами, — сказал я, но Кингсли это совсем не понравилось. — После того как вы покинули номер Кордиана, его интрига, цель которой было отобрать у вас жену, стала приближаться к развязке. Он велел Ширли позвонить миссис Кингсли и рассказать о своей связи с ее мужем с того самого момента, как они впервые встретились в Сан-Франциско. Она должна была также упомянуть, что ее специально привезли в Пайн-Сити, чтобы мистер Кингсли мог встречаться с ней, когда пожелает. Кордиан думал, что миссис Кингсли будет так возмущена, что в ту же самую ночь уйдет от своего мужа. — Я взглянул туда, где, выпрямившись как струна, во всем своем языческом великолепии сидела Адель, и улыбнулся. — Но вы передернули карту!

Адель ничего не ответила, но я и не надеялся на ответ. С этого момента мне нужно пробираться в своих догадках буквально на ощупь. Нужно быть предельно осторожным, ибо любая ошибка может разрушить с таким трудом выстроенную версию.

— Мистер Тайлер, — повернулся я к помощнику Кингсли, стоявшему за стойкой. — Буду вам очень признателен, если нальете мне еще виски.

— Конечно, лейтенант! — Рассеянный взгляд его снова стал сосредоточенным, и он снял с полки бутылку с виски.

— Я передернула карту? — повторила Адель нарочито изумленным тоном. Она медленно покачала головой, посмотрела на потолок, словно ища подтверждения своей невиновности, и спросила: — Каким же образом?

— Вы не стали собирать свои вещи и не бросились в объятия Кордиана, — ответил я. — Не стали кричать на Ширли Лукас, а спокойным голосом предложили ей приехать сюда прямо сейчас, чтобы обсудить сложившееся положение.

— У него явно не все дома, — пренебрежительно бросила Адель и со вкусом потянулась, отчего платье на ее груди чуть не треснуло.

— Такой поворот дела удивил девицу, и она не знала, что делать, — продолжал я. — Ширли быстренько переговорила с Кордианом, и тот посоветовал ей идти. Он думал, что скандал, который непременно разразится между неверным мужем и оскорбленной женой, когда в доме появится его любовница, оскорбит чувства настоящей леди, какой он вас считает, Адель. И вы уйдете от Кингсли.

— Ваша фантазия поистине неистощима, лейтенант. — Адель посмотрела на меня, и в ее глазах вспыхнуло презрение пополам с насмешкой. — Ну и как, состоялась встреча этого любовного треугольника?

— Не сомневаюсь, — уверенно ответил я.

— И что же было дальше?

— Не знаю. Меня же там не было! — Я не спеша взял свой стакан со стойки бара, куда поставил его Тайлер. — Знаю только то, что вы вывели девушку в сад и жестоко избили. А потом кто-то из вас ее задушил.

— Я думаю, вы страдаете навязчивой идеей, лейтенант, — сказала Адель срывающимся голосом. — Хотите упечь нас в тюрьму за убийство, которого мы не совершали!

— Помните, — обратился я к Кингсли, — как вы отвели меня в сад и показали тело девушки?

— Конечно! — воскликнул Жерар.

— Я сказал, что ее задушили, а вы добавили, что перед смертью ее жестоко избили. Это в общем-то было видно и так. Но потом вы вдруг предположили, что девушку не только избили, но и изнасиловали. Почему вы пришли к такому выводу, мистер Кингсли?

— Ну, — он с силой потянул нижнюю губу, зажав ее пальцами, — я думал, что в подобных убийствах без этого не обходится.

— Я потом долго размышлял, почему вы произнесли эти слова, — медленно проговорил я. — Особенно после вскрытия. Оно показало, что никакого изнасилования не было. Нормальный человек при виде мертвого тела жестоко избитой молодой девушки просто приходит в ужас. Ему не приходит в голову, что, прежде чем убить, ееизнасиловали. И тогда я подумал, каким же человеком нужно быть, чтобы сразу прийти к этой мысли, да еще и высказать ее вслух! — Я медленно отхлебнул виски, и кубики льда в моем стакане громко звякнули. — Наверное, таким, который сам бы хотел заняться любовью с этой девушкой, но не мог. И еще таким, который позволил своей жене с самых первых дней занять главенствующее положение в семье в вопросах секса. Она очень быстро приучила его к тому, что секс — это награда за хорошее поведение, и ввела в практику систему сексуальных поощрений и наказаний. Всякий раз, когда жене что-то не нравилось в его действиях или поведении, он наказывался лишением близости. А когда его дисквалифицировали, он был наказан шестимесячным воздержанием! И конечно же, человек, обреченный жить в таких условиях, в конце концов сам превратится в психопата. И может быть, его вечный страх быть сексуально отвергнутым, который внушила ему собственная жена, автоматически превращает его в импотента, стоит ему приблизиться к другой женщине!

— Слушая ваши бредовые измышления, можно только удивляться, почему вас еще не изолировали от общества, — напряженно произнесла Адель.

— Ну разумеется! — Я смерил ее долгим взглядом. — Если бы ваш муж в вашем и Ширли Лукас присутствии признался, что не в состоянии заниматься любовью ни с какой другой женщиной, вы бы простили ему все!

— Послушайте, лейтенант, — произнес Кингсли, наклонившись вперед на стуле, на его лысине засверкали крупные капли пота, словно роса в лучах восходящего солнца. — Если, как вы утверждаете, мы убили эту девушку, тогда почему же мы оставили труп у себя в саду и рано утром заявили в полицию?

— А что же еще вам оставалось? — рявкнул я в ответ. — Вы ведь приготовили очень правдоподобное объяснение. Кто-то, мол, подбросил тело девушки в ваш сад, чтобы пришить вам убийство и тем окончательно погубить вас.

— Не собираюсь больше выслушивать вздорные обвинения, — с нескрываемой злобой произнесла Адель. — Если он через две минуты не уберется из нашего дома, Жерар, вышвырни его отсюда!

Она решительно встала, и по ее телу под тесным, облегающим платьем пробежала легкая дрожь. Да, она права, подумал я. Наш разговор несколько затянулся. Я быстро подошел к стойке бара и что есть мочи стукнул по ней ладонью. Удар прозвучал словно выстрел, и коротышка Тайлер, вскрикнув от страха, отпрянул назад.

— Не пугайтесь, Уолтер! — прорычал я. — Вы знали, что Ширли находится в этом доме. Так что они наверняка спровадили вас в вашу комнату. Но вы все равно не могли уснуть, понимая, что они с ней делают! Ночь была лунной. Девушка, наверное, сопротивлялась и хоть раз да крикнула, прежде чем они заткнули ей рот и выволокли в сад. Что вы видели из окна своей спальни?

Тайлер погрузился в воспоминания, и взгляд его за толстыми стеклами очков сделался вдруг отсутствующим.

— Это было ужасно! — всхлипнул он. — Ужасно! Они завязали ей рот шелковым шарфом, чтобы она не кричала. Другим шарфом связали ей спереди руки и за волосы выволокли в сад. Я хотел помочь ей! — Тайлер в отчаянии стукнул маленькими кулачками по стойке бара. — Но мне было очень страшно! Я знал, что если вмешаюсь, то они убьют и меня. Они набросились на нее как звери — нет, хуже, чем звери! — разорвали на ней одежду. А потом Адель пошла в дом и вернулась с собачьим поводком, который висел в кухонном шкафу. Его оставили прежние хозяева — я помню, он попался мне на глаза, когда мы осматривали этот дом, прежде чем снять его. Они по очереди стегали ее поводком, пока не выбились из сил и тогда… — голос Тайлера сорвался, он всхлипывал, словно маленький ребенок, — тогда Адель разделась и принялась рисоваться перед мистером Кингсли. Потом она ему что-то сказала, и он опустился на колени и сжал горло девушки. Я не мог вынести этого зрелища и отошел от окна. Больше я ничего не видел!

Адель Кингсли словно приросла к полу. Ее глаза потухли, они были пусты. Жерар Кингсли сгорбился в кресле, держа в руке потухшую сигару, о которой совершенно забыл. Наверное, эта пара заслуживает сострадания, подумал я, поскольку когда-то оба они были вполне нормальными людьми, не лучше и не хуже других. Но тут же перед моими глазами встало изуродованное тело девушки, каким я увидел его в то утро. И я понял, что не настолько великодушен и не в состоянии сочувствовать тем, кто ее убил.

Я прошел мимо Адель и мистера Кингсли в прихожую, набрал все тот же номер. Через некоторое время мне ответил все тот же знакомый голос.

— Это Уилер, — назвал себя я и продиктовал Стивенсу адрес дома Кингсли. — Немедленно пришлите сюда патрульную машину, чтобы забрать Жерара и Адель Кингсли, — они убили Ширли Лукас. И Уолтера Тайлера как главного свидетеля по этому делу. И пусть с ними обращаются повежливее!

— Разумеется, лейтенант! — Голос Стивенса прозвучал уже гораздо суровее.

— Как вы выглядите в форме? — спросил я.

— Этот вопрос вам лучше задать моим подругам, лейтенант, — пошутил он.

— Я имел в виду, в костюме! — прорычал я. — Или вы прилепляете пару цветочков к причинному месту и плевать вам на погоду, так, что ли?

— Нет, у меня есть костюм, — быстро ответил Стивенс.

— Сколько времени вам нужно, чтобы съездить домой, надеть костюм, а потом добраться до Хиллсайда?

— Где-то полчаса.

— Езжайте побыстрей и переодевайтесь, патрульный Стивенс, — проворчал я. — И не забудьте взять с собой револьвер, когда переоденетесь в штатское.

— Прошу прощения, лейтенант. — В голосе Стивенса послышались траурные нотки. — У нас в смене мало людей, а шериф еще не ушел домой. Боюсь, он не отпустит меня с поста.

— Соедините меня с ним, — велел я. — А сами кладите трубку и делайте, что я сказал.

— Слушаюсь, сэр!

В трубке пару раз громко звякнуло, а потом что-то прохрюкал Лейверс. Что-то вроде «да-да».

— Похоже, какой-то козел соединил меня со свинарником. Не могли бы вы соединить меня с шерифом? — прорычал я.

— Лейверс слушает, — рявкнул он в ответ.

— Это Уилер, — сказал я. — Мне срочно нужен патрульный Стивенс для выполнения особого задания.

— Это невозможно! Нам и так не хватает людей! — резко отказал он.

— А что мешает вам самому подключиться к делу? — холодно спросил я.

В трубке раздался какой-то рык — так, верно, мог реветь разъяренный динозавр, — и я отодвинул ее подальше от своего уха. Когда рев утих, я мягко спросил:

— Так как же, шериф?

— Ты все еще тут, Уилер? — загрохотал он. — Я ведь уже сказал тебе — нет!

— Почему вы так ко мне относитесь, шериф? — обиженным голосом спросил я. — Хотите, чтобы я заимел на вас зуб?

Наступила напряженная тишина. Потом шериф снова заговорил. На этот раз голос был полон самого теплого дружеского участия.

— Извините меня, лейтенант. Надо проверить исправность телефонной линии — я вас плохо слышал. Вам что, нужен патрульный Стивенс для особого задания? Так берите его!

— Спасибо вам, шериф, — учтиво ответил я и побыстрее повесил трубку, поскольку мне показалось, что он хочет предложить мне, кроме Стивенса, четыре патрульные машины с национальной гвардией в придачу.

Минут десять спустя прибыла патрульная машина, и супруги Кингсли с каменными лицами были препровождены в нее. За ними последовал Уолтер Тайлер, который все никак не мог успокоиться и плакал. Когда они уехали, я вернулся в бар и допил свое виски… Потом выключил в комнате и прихожей свет, как и полагается человеку, призванному смотреть за порядком, запер входную дверь и положил ключи в карман. Надеюсь, владельцы этого дома получили деньги вперед, ибо теперь им ничего не светит.

Глава 9

Я подобрал Стивенса в Хиллсайде в половине двенадцатого, и мы отправились в ближайший бар. Я заказал свое неизменное виски. Стивенс же сказал, что выпьет пива, поскольку не знает, разрешается ли полицейским пить во время дежурства. В штатском костюме он выглядел так, будто сошел с рекламной страницы дорогого мужского журнала. Я вдруг почувствовал, что просто ненавижу его: уж лучше бы он оставался при шерифе, а то еще ненароком запачкает свой шикарный костюм.

— Вы правы, — сказал я, когда почувствовал, что моя неприязнь поутихла и что Стивенс не догадается о ней по моему голосу. — Это особая привилегия для патрульных — выпить кружечку пива на дежурстве.

— А для лейтенантов — стаканчик виски, да? — невинным голосом произнес Стивенс.

— Станете лейтенантом, тогда узнаете, — ответил я.

— Когда вы говорили со мной по телефону, лейтенант, я подумал, что я вам нужен для очень важного и срочного дела, в котором речь идет о жизни и смерти. Ну, скажем, нужно срочно обезвредить динамит, заложенный под пороховой склад. — Стивенс всеми силами старался не выдать голосом своего разочарования, но оно было написано на его лице.

— Я хотел сначала ввести вас в курс дела, — искренне сказал я. — Сейчас мы отправимся в одно место и сообщим людям, которые там живут, приятную новость — убийцы Ширли Лукас пойманы. Однако эту новость могут воспринять по-разному. Когда мы назовем имена убийц, то кое-кто среагирует на это совсем не так, как можно было бы ожидать. Так что нам надо быть начеку.

Стивенс нетерпеливо зашаркал под столом ногами — ему стало неловко.

— Не обижайтесь, лейтенант…

— Всякий раз, когда вы это говорите, я чувствую, что вы хотите меня оскорбить! — взорвался я.

— Когда вы излагаете, что нам предстоит сделать, то напоминаете мне режиссера телесериала. Когда он собирается перейти к съемкам следующей сцены, то подробно объясняет артистам, что и как надо делать.

— А что в этом плохого? — зло сказал я.

— Ничего. — Стивенс пожал широкими плечами. — Только я представлял себе, что преступников ловят совсем по-другому.

— И как же, интересно мне узнать? Носятся за ними по улицам и непрерывно стреляют, так, что ли? — совсем разозлился я.

Стивенс усмехнулся:

— Будет вам, лейтенант.

— Придется вам обойтись без стрельбы, — сказал я. — Может быть, в глубине моей души и запрятано стремление снимать сериалы. Поэтому я предпочитаю пространно разговаривать, чтобы потом не надо было стрелять.

Стивенс одним глотком выпил все свое пиво.

— Поедемте, лейтенант!

— Как хорошо, что я не могу пить виски залпом, — заметил я, — иначе через неделю меня бы уже не было в живых.

Мы сели в машину и, проехав три квартала, остановились у роскошного отеля. В лифте Стивенс проверил, сможет ли он быстро выхватить револьвер из кобуры, и с серьезным видом посмотрел на меня:

— Вы уверены, что нам не придется стрелять, лейтенант?

— Откуда я знаю, — пожал я плечами. — Смотря как будут развиваться события. И если надо будет стрелять, то я не промахнусь.

Двери лифта раскрылись, и мы очутились в коридоре. Перед нами была только одна входная дверь — дверь пентхауса.

— В этом номере живет очаровательная девушка по имени Ванда Блэр, — сказал я, поднимая руку к кнопке звонка. — Если начнется пальба, прикройте ее. Я не хочу, чтобы Ванду убили.

Дверь отворили не сразу — что-то уж больно долго собираются, подумал я. Наконец дверь приоткрылась, и в щелочку выглянул заспанный карий глаз.

— А, это вы, лейтенант Эл Уилер, — произнес хриплый ото сна голос безо всякой, впрочем, радости. — Что это вы нас будите глубокой ночью!

— Я принес вам новости, которые, думаю, вы были бы рады услышать, Ванда, — произнес я. — Не возражаете, если мы войдем?

— Конечно же нет! Входите сейчас же.

Глаза ее заблестели, а голос прозвучал уже гораздо веселее. Я почувствовал себя несколько увереннее, но тут же заметил, что Ванда с тревогой смотрит мне через плечо.

— Это ваш друг, Эл? — настороженно спросила она.

— Это детектив Стивенс. — Я подумал, что не будет ничего плохого, если я повышу Стивенса в звании. Впрочем, когда мы выйдем отсюда, он снова превратится в патрульного. — Стивенс, это Ванда Блэр.

К тому времени мы уже стояли в прихожей, и я увидел, как расширились глаза Стивенса, обнаружившего, что Ванда одета в совершенно прозрачную сорочку.

— Скажите пожалуйста, — кокетливо повела плечами Ванда, соблазнительно качнув бедрами, при этом грудь ее заколыхалась, — каких красавчиков стали нынче брать в полицию.

— Видите ли… — На Стивенса жалко было смотреть: он не знал, куда спрятать глаза.

Я-то уже успел привыкнуть к тому, что Ванду совсем не смущает, что ее тело выставлено на всеобщее обозрение. Девушка улыбнулась Стивенсу ослепительной улыбкой и протерла глаза. Она глубоко вздохнула; подол ее сорочки поднялся, и перед нашими взорами промелькнули ее прелести.

— Кордиан дома? — спросил я, ибо мне наскучило стоять в прихожей, разглядывая все это.

— Хэл? — Ванда пожала плечами. — Я думаю, он спит. — Она прошла мимо меня и взяла Стивенса за руку. — Пойдемте-ка все вместе в бар и выпьем там чего-нибудь.

Я прошел вслед за ними в гостиную, своим убранством напоминавшую бордель, и направился к бару. Ванда встала за стойку, а Стивенс бросил на меня умоляющий взгляд.

— Детектив Стивенс не пьет на дежурстве, — радостно сообщил я. — А я выпью виски со льдом и немного соды.

— Он же сейчас не на дежурстве, — язвительно произнесла наша маленькая Венера, — а просто зашел в гости и может позволить себе маленькое удовольствие.

Девушка встала на цыпочки и достала бутылку с самой верхней полки. При этом сорочка ее поднялась, и мы увидели розовую попку Ванды. Стивенс так и уставился на аппетитные округлые ягодицы, которые она с таким бесстыдством обнажила.

Налив мне виски, Ванда лукаво посмотрела на Стивенса. Ее карие глазки так и сияли.

— Я налью вам свой фирменный коктейль, — сказала она. — Угощаю им только самых лучших друзей. Он называется «Неутолимая страсть», поскольку, выпив пару бокалов, люди уже не могут остановиться!

Я поморщился и отошел от бара. Что касается Стивенса и Ванды, то они, похоже, забыли о моем существовании. Через пару минут я поставил на стол пустой стакан. Судя по всему, как я понял, Кордиан устал от постоянных тусовок и мне самому придется найти его и убедить присоединиться к нашему междусобойчику. Единственная дверь из гостиной вела в кухню. Это я запомнил еще с прошлого своего визита. Поэтому я вышел в прихожую и направился по коридору, вдоль которого располагались спальни.

Решив последовать примеру Стивенса, который сразу же взял быка за рога, я смело постучался в первую же дверь. Я колотил в нее так громко, что казалось, разбудил бы и мертвого. Но никакого результата не было. Со следующей дверью мне больше повезло. Не успел я стукнуть, как она тут же распахнулась, и в проеме показался разъяренный Кордиан.

— Что, черт возьми, здесь… — Увидев меня, Хэл замолчал. — Это опять вы!

— Ванда сказала, что вы спите, — я кротко улыбнулся, — а мне не хотелось бы, чтобы вы проспали нашу вечеринку.

— Какую вечеринку? — не понял он.

— Мы отмечаем радостное событие — убийцы Ширли Лукас пойманы и сидят в тюрьме.

— Кто они? — Наконец-то в глазах Кордиана появились признаки жизни — до этого они напоминали сухие маслины.

— Сначала присоединимся к нашей компании, Хэл, и я вам все расскажу, — пообещал я.

— Хорошо. — Прядь густых черных волос упала ему на глаза, и это было хорошим предзнаменованием — Кордиан начал просыпаться. — Через пару минут я приду к вам.

Дверь захлопнулась.

Я вернулся в гостиную, ни минуты не сомневаясь, что Стивенс и Ванда даже не заметили моего отсутствия. Решив не нарушать их уединения, я сам налил себе виски, закурил и постарался ни о чем не думать. Прошло томительных пять минут, прежде чем заявился Кордиан. Морщины на его лице стали, казалось, еще глубже, а отеки вокруг глаз еще заметнее. Он был в спортивной куртке из шотландки, зеленых брюках, оранжевой рубашке того же покроя, что носили в свое время казаки, и тех же самых замшевых ботинках.

Увидев Стивенса, Кордиан резко остановился.

— А это еще кто, черт возьми? — заорал он.

В его глубоком зычном голосе снова появились металлические нотки, неприятно резанувшие мой слух.

— Это — детектив Стивенс, Хэл, — кокетливо произнесла Ванда. — С таким мужчиной я не отказалась бы надеть один акваланг на двоих!

— О, это очень высокая похвала, — сказал я Стивенсу громко и четко. — Особенно если учесть, что она исходит от профессиональной проститутки, имеющей в этом деле богатый опыт!

Лицо Ванды вспыхнуло — она покраснела до корней волос.

— Я не проститутка! — запротестовала она.

— Да, здесь, в Пайн-Сити, вы не проститутка. У вас отпуск, — согласился я. — Но в Сан-Франциско вы вновь вернетесь к своей работе!

— Вы — наглый обманщик, Уилер! — Глаза Ванды полыхнули ненавистью — она готова была растерзать меня. — Да, мы снимали с Ширли Лукас одну квартиру на двоих. Но ни она, ни я никогда не были проститутками. Ширли развлекала этого козла Кингсли только потому, что Хэл ее об этом очень попросил. Хотите, я скажу вам всю правду о Кингсли? — Ванда принялась истерически хохотать. — Он не мог…

— Заткнись! — рявкнул на нее Кордиан.

— Я все знаю, — ответил я Ванде. — Мне сразу же все показалось очень странным. Чтобы две профессиональных проститутки жили в одной квартире — такого еще не бывало. Только недотепа Кингсли мог в это поверить.

— Послушай, Уилер! — Кордиан убрал рукой упавшую на глаза челку. — Ты сказал, что пришел сюда, чтобы сообщить, кто убил Ширли. Так давай же говори!

— Сначала ответьте мне на один вопрос, — спросил я с искренним любопытством. — Кем была для вас Ширли Лукас?

— Она была моей девушкой, — быстро ответил он. — Я очень тоскую по ней — наверное, я был влюблен в нее, но сам не сознавал этого!

— Трудно в это поверить, — мягко ответил я. — Ведь вы использовали ее, чтобы добиться женщины, которая вам действительно была нужна.

— Это не ваше дело! — взорвался Кордиан. — Всякий вонючий полицейский будет совать нос в мои дела!

— Детектив Стивенс! — рявкнул я.

— Да, лейтенант?

— Я хочу, чтобы Ванда и мистер Кордиан до конца выслушали то, что я им скажу. Если мистер Кордиан хоть раз попытается перебить меня, дайте ему в зубы. Это приказ, всю ответственность беру на себя.

— Слушаюсь, сэр.

Я коротко рассказал им, как и почему умерла Ширли Лукас. Ванда расплакалась, она искренне горевала о подруге. Лицо Хэла постарело прямо на глазах. Я рассказал, как его желание заполучить Адель Кингсли привело к смерти девушки, которая доверилась ему и которую он самым бессовестным образом использовал. Мой подробный рассказ об этих страшных событиях не оставил равнодушным и Стивенса — он выглядел бледнее обычного.

— Вы закончили, лейтенант? — глухим голосом спросил наконец Кордиан.

— Закончил? — взорвался я. — Да я еще даже не начинал!

И я стал излагать, как Джо Дана пытался спихнуть Кордиана с поста председателя профсоюза и как главарь банды наемных убийц Лу Фишер действовал с ним заодно. И о том, как Дана позвонил Стрэчену и назначил ему встречу на Лысой горе, и как Полник поехал туда вместо Стрэчена и был убит.

— Существует предположение, что Фишер вел двойную игру, — заявил я Кордиану. — Он прикидывался другом Джо Дана. На самом же деле вы приставили его к Дана в качестве шпиона, чтобы всегда быть в курсе того, что Джо делает.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Кордиан.

Однако в его словах не было ни ярости, ни возмущения. Я догадался, что он все еще никак не мог прийти в себя от мысли, что Адель Кингсли для него потеряна навсегда. Она будет медленно стариться, отбывая срок в тюрьме или в сумасшедшем доме. Я поздравил себя с успехом — мой рассказ был предназначен именно для того, чтобы выбить Кордиана из привычной колеи.

— В последние дни, не без помощи своего личного помощника Тайлера, Кингсли наконец-то осознал, что с самого начала вы задались целью погубить его, поскольку хотели завладеть его женой, — сказал я Кордиану. — И он уже был готов переметнуться к Дана. А это было опасно для вас, правда?

— У вас прямо-таки словесный понос, — промямлил Кордиан и вяло пожал плечами. — Все, что вы тут нагородили, чистой воды выдумка.

— Вы разрушаете все, к чему прикасаетесь, — фыркнул я. — Где Дана?

— Понятия не имею! — Хэл беспокойно замотал головой. — Раз вы такой умный, то и ищите его.

— Когда сержант Полник поехал вместо Стрэчена на свидание с Дана, в домике его ждали двое, — мягко произнес я. — Один из бандитов заманил его в дом, а другой подкрался сзади и трижды выстрелил ему в затылок. Я хочу поймать обоих. Но того, кто убил сержанта Полника, хочу поймать втройне.

— Так что же вы их не ловите? — презрительно фыркнул Кордиан.

— Очень скоро они будут в моих руках, — пообещал я, улыбаясь Кордиану. — Вы все продумали очень тщательно. И были уверены, что проколов не будет. Но когда эти двое обнаружили, что по ошибке убили полицейского, то обезумели от страха. Они прекрасно знают, что теперь их никто не спрячет. Известно, как поступают полицейские с теми, кто приютил у себя убийцу их коллеги. Им некуда податься — они стали изгоями. И эти двое… — Я неожиданно замолчал.

— Что случилось, Уилер? Наконец-то потеряли голос? — с издевкой спросил Кордиан.

Я глянул на Стивенса. Что-то не сходится! — подумал я. Я точно знаю, что их было двое! Один из них — Дана, ожидавший Стрэчена. Он видел, как из машины выходит незнакомый ему человек. С чего это вдруг ему взбрело в голову убить его? Но может быть, другой — Фишер, который тайно работает на Кордиана, — решил его убить?

— Ну что же вы растерялись? — мрачно спросил Кордиан. — Идите-ка отсюда да обдумайте свои проблемы где-нибудь в другом месте.

— Сейчас меня волнует одна проблема — Дана, — растягивая слова, произнес я. — Что с ним могло случиться? Увидев, что убил полицейского, Фишер бросился искать убежища. Где же он может его найти, как не у своего владыки, который втянул его в эту грязную историю?

— Вы имеете в виду, у меня? — Кордиан в ярости закашлялся. — В этом пентхаусе? Теперь я точно знаю, что вы сумасшедший!

— Я не считаю себя сумасшедшим, — вежливо возразил я. — А что вы скажете, Ванда?

— Фишер здесь, — тихим напряженным голосом произнесла девушка. — С тех пор как он здесь появился, меня не выпускают из квартиры. Вам крупно повезло, что я первая услышала ваш звонок и открыла дверь.

Я не сводил глаз с открытой двери, ведущей в коридор, поскольку был уверен, что бандит Лy прячется в одной из спален. Однако я совсем забыл, что людям иногда хочется есть, и оставил без внимания дверь на кухню. Фишер выскочил оттуда и конечно же застал нас со Стивенсом врасплох. Парень был невысок ростом, но крепко сбит, и для своего роста казался тяжеловесным. Ему, верно, не больше тридцати пяти лет, подумал я. Лицо, побитое оспой, было совершенно ординарным, но для рэкетира это скорее было преимуществом, чем недостатком. В правой руке он зажал пистолет 32-го калибра, и по его виду я понял, что если придется стрелять, то рука его не дрогнет.

— Умирать никто не хочет, даже полицейский, — произнес он хриплым голосом, словно в его горле что-то сломалось.

— Это друг Хэла, — со злостью произнесла Ванда, — мистер Лу Фишер.

— Что застыл как истукан, Хэл? — бросил Фишер. — Мы с тобой, кажется, в одной упряжке?

— Я никогда прежде вас не встречал, — безразличным тоном ответил Кордиан.

— Скажите пожалуйста! — Влажные карие глаза Фишера потемнели. — Ведь это ты втянул меня в это дело, Хэл! И теперь мне некуда больше податься, кроме как к тебе.

— Где Дана, Лу? — строгим голосом спросил я.

— Лежит на дне каньона за Лысой горой, — бесстрастно ответил Фишер. — Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Подумать только — ведь мы с Дана были неразлучными друзьями. А я шпионил за ним и сообщал о каждом его шаге другому своему дружку, Хэлу Кордиану! Дана назначил Стрэчену тайную встречу в заброшенном доме, а через десять минут после их разговора я позвонил Хэлу и рассказал ему об этой встрече. «Дана становится опасным, — сказал мне Хэл, — убери его. А когда приедет Джеймс Стрэчен, представься ему как Дана. Припугни его хорошенько, чтобы он примчался ко мне, умоляя подписать контракт на моих условиях».

Однако с Дана не так-то легко было справиться. Кто-то намекнул ему о моей связи с Кордианом, и он не сводил с меня глаз. Я никак не мог подкараулить момент, чтобы убить Дана. Так мы с ним добрались до заброшенного домика и стали ждать Стрэчена. — Фишер быстро облизал губы. — Я до сих пор помню, что чувствовал в ту ночь. Мы стояли в темноте, и хотя ночь выдалась довольно холодной, с меня градом лил пот. Пять или шесть раз я был уже готов спустить курок, но в домике было так темно, что я боялся промахнуться. Вдруг мы увидели свет фар. Машина свернула с дороги и остановилась у домика. Водитель выключил мотор и крикнул: «Дана, это я, Стрэчен!»

Мы продолжали молча ждать; приехавший еще пару раз окликнул Дана, а потом мы услыхали, как хлопнула дверца. Дана решил, что нам надо уходить в дальнюю комнату, поскольку там, где мы стояли, было довольно светло. Он пошел первым, а я за ним. Перед тем, как зайти в комнату, он бросил взгляд назад и — надо же такому случиться! — увидел парня, который шел к дому. «Это не Стрэчен!» — заорал он, и я потерял голову. Не спрашивайте почему, но в тот момент я был уверен, что вместо Стрэчена приехал друг Дана. И что они все это подстроили, чтобы убить меня! Не размышляя, я всадил в Дана пару пуль и не стал ждать, пока он упадет. Я метнулся в комнату и затаился у двери.

Приехавший услыхал выстрелы и бросился в дом. Я видел, как луч его фонарика скользил по стенам, но, к счастью, он меня не заметил. Увидев тело Дана, лежавшее в дверном проеме, человек наклонился, чтобы проверить, жив ли он. И тогда я подошел к нему сзади и… — Фишер выразительно пожал плечами. — Теперь уже ничего не исправишь, правда, лейтенант? Знай я, что это полицейский, я бы ни за что не стал стрелять! — И он энергично замотал головой.

— Никогда в жизни я не видел вас, — повторил Кордиан, и мне показалось, что в его голосе звучало торжество.

— Послушайте, лейтенант. — Киллер взглянул мне прямо в лицо, и я заметил, что глаза его снова потемнели. — Я заявляю, что это Хэл Кордиан велел мне убить Дана. Достаточно ли этого для суда? То есть я хотел сказать, достаточно ли сделать такое заявление в присутствии двух полицейских и очаровательной девушки, чтобы Кордиан пошел под суд?

— Конечно достаточно, — солгал я. — Мы все можем подтвердить под присягой, что слышали это заявление от вас!

— Слышишь, Хэл? — торжествующе произнес Фишер. — В тюрьму сядем вместе.

— Заткнись ты, чертов придурок! — прошипел Кордиан. И это шипение усиливалось по мере того, как он говорил. — Я лишился самого дорогого в моей жизни! Думаешь, попытаюсь сбежать? Но куда мне бежать? Да и зачем? — Он решительно покачал головой. — Я буду сидеть здесь, поскольку теперь мне совершенно безразлично, что со мной будет. Я — живой труп!

— Сукин ты сын! — взорвался Фишер. — Ты втянул меня в это грязное дело, так теперь помоги выпутаться!

— У тебя есть пистолет, так пусти его в дело, — презрительно фыркнул Кордиан. — Сделай себе одолжение, Лy, пусти пулю в свою безмозглую голову!

В глазах Фишера засверкали молнии, лицо его исказила гримаса гнева. Прогремел выстрел, за ним другой — Фишер палил не переставая. Первая пуля попала Кордиану в голову, и он свалился со стула. Фишер всадил еще три пули в дергающееся в конвульсиях тело Кордиана и наконец перестал стрелять.

— Бросай оружие! — крикнули одновременно я и Стивенс.

— Какого черта! — глухо произнес Фишер. — Я ведь убил полицейского! Так что какая мне теперь разница?

— Ты прав, Лy, — с ненавистью прошептал я. — Какая тебе разница, говоришь? Ты убил не просто полицейского, а моего друга! Так что даже если ты бросишь пистолет, я тебя все равно убью!

— Лейтенант всегда был большим шутником, Фишер! — произнес вдруг резким голосом Стивенс. — Считаю до трех, и если не бросишь пистолет, то будешь убит! На счет «три» я стреляю!

Однако не успел он сосчитать до двух, как бандит бросил оружие, и я осторожно снял онемевший палец с курка револьвера. Колени Фишера вдруг подогнулись, и он упал на пол — нервы не выдержали напряжения, и он потерял сознание. Я огляделся и заметил, что Ванда куда-то исчезла. Через некоторое время из-за стойки бара показалась ее встрепанная головка.

— Вы закончили? — нервно спросила она.

Стивенс улыбнулся мне, но тут же его лицо стало серьезным.

— Простите, что я вмешался, лейтенант. — По голосу я понял, что патрульный неловко себя чувствует. — Но я подумал, что сержанту Полнику не понравится, если вы убьете Фишера.

— Вы правы, — откликнулся я. — Именно поэтому я и взял вас с собой. На случай, если я забудусь. А я ведь сейчас и вправду потерял голову от ярости!

Я глянул в огромные, оцепеневшие от ужаса карие глаза Ванды.

— Не стойте, Ванда, налейте нам выпить! — скомандовал я ей.

— Хочу вам кое-что рассказать, лейтенант. — Стивенс все еще чувствовал себя неловко. — Я понимаю, это не мое дело, но сегодня утром я слышал, как вы обвиняли себя в смерти сержанта Полника. Вы говорили, что вина целиком лежит на вас, поскольку вы забыли предупредить его, что в домике могут быть двое. Но теперь мы знаем, как все произошло. И можно смело сказать — такого поворота событий не мог предвидеть никто. Фишер впал в панику и убил Дана. Потом спрятался в другой комнате. Услыхав выстрелы, сержант бросился в дом. Он хотел выяснить, что там происходит. Фишер подкрался к нему сзади и убил. — Стивенс решительно посмотрел на меня. — Вы понимаете, лейтенант, что любой другой на месте сержанта Полника все равно был бы убит. Это могли бы быть вы. Или я. Или же сам шериф — разницы никакой. Все равно, конец был бы один!

— Я гляжу, вы знаете все на свете, — доброжелательно проворчал я. — Если вы такой умный, может быть, тогда знаете, что за гадость вколол мне док Мэрфи сегодня утром?

Стивенс не смог сдержать улыбку.

— Просто очень сильную дозу снотворного, лейтенант. Правда, увидев, как подействовала на вас смерть сержанта, доктор решил, что, проснувшись, вы тут же броситесь ловить убийцу. Он сказал — цитирую доктора, — Уилер сейчас просто с цепи сорвался. Когда он проснется, то будет рвать и метать, так что лучше не стойте у него на пути. И он сообщил шерифу, что по ошибке вколол вам не снотворное, а очень сильный наркотик. В десять раз сильнее ЛСД. В настоящее время он проходит клинические испытания. Окончательно добили шерифа слова доктора о том, что, пока наркотик не перестанет действовать, в вашем характере будут доминировать самые худшие черты. Он предупредил шерифа, что ни в коем случае нельзя вам противоречить. Иначе вы заимеете против него зуб. Шериф поверил во все эти россказни и поведал обо всем мисс Джексон, и она тоже поверила. Эта история с самого утра стала источником острот в офисе.

— Так вы будете пить или нет? — жалобно спросила Ванда. — А то я уже свое выпила.

Прошел месяц. Однажды я подъехал к офису шерифа в половине шестого вечера. Обычно в это время меня на работе уже не бывает. Но на этот раз шериф сам попросил меня приехать. Войдя в его кабинет, я подождал, пока рассеется густой дым от сигары. Наконец сквозь него проступили контуры человека, стоявшего у стола шерифа.

— Наверное, мне надо представить вас друг другу, — произнес Лейверс с притворной сердечностью. Вот тут-то я и пожалел, что он узнал правду о том, какое лекарство вколол мне тогда док. — Лейтенант Уилер, это сержант Стивенс.

— Как сержант?! — сдавленным голосом воскликнул я. — Неужели наши дела так плохи, что таких мальчишек стали производить в сержанты?

— Сержант Стивенс будет теперь работать у нас постоянно, — самодовольно произнес Лейверс. — Мне пришлось буквально выкручивать капитану Паркеру руки, чтобы он согласился отдать нам Стивенса.

— Надеюсь, вы пошлете его дежурить на перекресток? — небрежно спросил я.

Лицо Стивенса слегка порозовело.

— Я понял, что поступаю в ваше распоряжение, лейтенант. Но если вас это не устраивает…

— Слушайте его больше, Стивенс! — лукаво усмехнулся Лейверс. — Он сам попросил, чтобы вас дали ему в помощники. Как вы думаете, кто мне выкручивал руки, пока не получил то, что хотел?

Я посмотрел на часы.

— Если мы не будем терять время, то я еще успею выпить.

Стивенс посмотрел на свои часы и с сомнением покачал головой.

— Боюсь, что не смогу к вам присоединиться. — Он пожал плечами. — Мне надо выполнить особое задание.

— Вы поедете с нами, шериф? — спросил я.

— Нет, спасибо, — проворчал Лейверс. — У меня много работы — политика!

Мы вышли в приемную, и Стивенс задумчиво посмотрел на пустой стол с пишущей машинкой.

— А что, лейтенант, Аннабел Джексон — ваша личная собственность? — осторожно спросил он.

— Нет, — честно ответил я. — Мы иногда проводим вместе время, вот и все. Однако хочу предупредить вас, друг мой: вам этот орешек не по зубам. Наберитесь сначала опыта в другом месте!

— Не знаю, не знаю. — Стивенс пожал плечами. — Может быть, она предпочитает мужчин помоложе.

Когда мы вышли на улицу, мое раздражение его замечанием успело поутихнуть.

— Пойдемте в бар «Чарли», — предложил Стивенс. — Вам все равно, куда идти. А у меня там назначено свидание.

Я посмотрел ему прямо в глаза:

— Мир тесен!

— А знаете, с того самого дня я больше не встречал Тони Дель Гуардо! — Стивенс улыбнулся. — Надеюсь, вы не приковали ее цепью к своей гигантской кушетке, лейтенант?

— Нет, — проворчал я. — Кстати, вы мне напомнили одну вещь. Эта ваша Барби-Эллен так больше ни разу и не пришла прибраться в моей квартире. Иногда, просыпаясь ночью, я крадусь в свою гостиную, чтобы посмотреть, не скачет ли она по моей кушетке со всеми своими девяноста фунтами и прелестными кожаными сапожками, которые составляют всю ее одежду!

Мы вошли в затемненный бар «Чарли» и двинулись к стойке. Там на высоком стуле, скрестив изящные ножки, сидела элегантная темноволосая дама, подвизающаяся на юридическом поприще.

— Привет, Мойра, — окликнул ее я. — Надеюсь, ты знаешь сержанта Стивенса?

— Привет, Эл, — радостно воскликнула Мойра. — Конечно, я знаю сержанта Стивенса.

Не успели мы выпить по первой, как к нам подошла миниатюрная Венера с каштановыми волосами. Потертые джинсы плотно облегали ее бедра, свободного покроя рубашка, расстегнутая почти до пупа, открывала взору краешек колыхавшейся при каждом шаге груди.

Когда девушка улыбнулась нам, на щеках ее появились очаровательные ямочки, и я вдруг подумал, что завидую Стивенсу.

Непринужденно болтая о том о сем, мы выпили по второму бокалу, и тут Стивенс прочистил горло, явно намереваясь сказать что-то важное.

— Ну, — радостно сказал он. — Нам пора. Ты идешь, Ванда?

Я многозначительно посмотрел на Мойру. Две девушки обменялись долгим взглядом, а потом одновременно кивнули.

— Зачем нам отбиваться от компании, Эл, — невинным голосом произнесла Мойра. — Мы с Вандой уже все обсудили и обо всем договорились.

Я недоуменно глянул на Стивенса, а он с таким же недоумением посмотрел на меня.

— Что это вы обсудили? — потребовал я у девиц ответа.

— Мы думаем, что вам это понравится, — улыбаясь, сказала Ванда.

— Но объясните, Бога ради, что нам должно понравиться? — настаивал я.

— Небольшая тусовка вчетвером. Это позволит раскрепостить воображение и внесет разнообразие в нашу и вашу жизнь. Вы согласны?

— Ну, если так… — сказал я, все еще сомневаясь, и снова посмотрел на Стивенса.

Судя по выражению его глаз, идея девушек показалась ему не такой уж плохой. Я представил в своих объятиях сначала Мойру, а потом Ванду и сразу же отбросил все сомнения. Вскочив со стула, я схватил обеих девушек под руки и потащил их к выходу.

— Пошли быстрее, — торопил я их. — Займемся любимым развлечением американцев, а потом пообедаем…

Девушка, которой не было

Глава 1

— И под конец приема появилась эта удивительная девушка по имени Дикси. Сбросила с себя всю одежду и закружилась в бешеном языческом танце, — проговорил он, закатив глаза.

— Похоже, вечеринка удалась, — заметил я с вежливой улыбкой.

— После этого я просто обязан был с нею познакомиться, — продолжал Роберт Джайлс роскошным баритоном английского актера, прошедшего школу театра “Олд Вик”. — Не часто случается встретить в Голливуде искреннюю душу, не так ли? Но, насколько помню, прежде чем я подошел и представился, у меня достало такта подождать, пока девчонка оденется.

Широким актерским жестом англичанин провел ладонью по своей густой черной шевелюре, затем криво усмехнулся:

— Видите, Холман, я всегда остаюсь джентльменом!

— Наверное, ты был ужасно пьян, ты ведь уже здорово надрался. — Эдвин Боллард улыбнулась, демонстрируя свои белые зубы.

— Я всегда надираюсь на приемах, — проворчал англичанин. — В том и состоит неповторимость индивидуальности Роберта Джайлса. — Словно в подтверждение своих слов, он сделал очередной глоток из бокала, на две трети наполненного отличным коньяком. — Не пытайся смутить меня, милая, это может стать дурной привычкой.

— Как скажешь, Робби, — ответила Эдвина притворно покорным голосом, но ледяной взгляд ее бледно-голубых глаз выражал что угодно, только не покорность. — По-моему, девушка — всего лишь твоя фантазия.

— Миллионный раз повторяю, — проревел Джайлс, — это не фантазия! Говорю тебе: все произошло на самом деле! Дикси — живой человек из плоти и крови, — чего я не могу сказать о многих знакомых женщинах. — Несколько секунд он смотрел на нее испепеляющим взглядом.

Эдвина пожала плечами. Покосившись на меня, она сказала:

— Робби, дорогой, — в ее голосе появился холодок, — мы пригласили мистера Холмана не для того, чтобы он стал свидетелем нашей ссоры!

— Ладно! — буркнул он. — Тогда, будь любезна, помолчи хотя бы пять секунд. Я расскажу Холману то, что должен рассказать.

Эдвина Боллард повернула ко мне свою хорошенькую головку с аккуратным носиком и очаровательно улыбнулась.

— Видите, мистер Холман? Робби просто не может не играть английского джентльмена.

Я неопределенно улыбнулся в ответ — она была так чертовски изящна. Элегантно одетая холеная блондинка — “акула на каникулах”, — подумалось мне. Я знал, что в настоящее время она отдыхает между браками: месяцев шесть назад Эдвина развелась со своим третьим мужем, итальянским графом, питавшим фатальную слабость к грудастым девицам из кабаре. Похоже, леди готовила английского актера на роль своего четвертого мужа. Но я сомневался, что он был в восторге от этой идеи.

— Итак, вы представились девушке по имени Дикси, как только она оделась, — напомнил я Джайлсу.

— В ней было столько жизни! — воскликнул актер. — Казалось, она вся вибрировала, словно барабан бонго. Мы славно поладили и...

— Робби всегда вибрирует, когда перед ним раздеваются девушки, — с милой улыбкой заметила Эдвина. — Я видела, как он обливался потом на пошлом балаганном представлении, где телеса девиц напоминали куски говядины.

Роберт Джайлс сардонически усмехнулся.

— Предупреждаю последний раз, милая. Заткнись, а не то, — он сбился на чистейший кокни^[41], — врежу по сопатке!

Увидев, как Эдвина поморщилась, я подумал, что сейчас она взорвется, как вулкан, но в последний момент ей удалось обуздать “стихию”.

— Девушку звали Дикси, — заявил Джайлс с детским упрямством. — Фантастическая блондинка с пышными формами. Как у обнаженных моделей на картинах старика Ренуара, только упругая! То есть нигде ничего не свисает, просто загляденье! — Он вздохнул. — Черные глаза светились — глаза, в которых ее предки-цыгане зажгли огонь! И один только их взгляд пробуждал чувство, словно твой голос начнет ломаться во второй раз, если вы понимаете, что я имею в виду...

— В общем, просто куколка, — пробормотал я. — Вы пригласили меня, чтобы рассказать о ее внешности, мистер Джайлс?

— Это необходимо для понимания ситуации, Холман, — медленно проговорил он. — То есть я хочу сказать, что не сумел бы придумать такую девушку. Просто потому, что не обладаю воображением, увы! Во всяком случае, мы запылали, словно дом в огне — два дома в огне! И через какое-то время она предложила: может, свалим с приема и поедем на пляж? Освежимся в соленой водичке и так далее, в таком же духе... Я ответил, что пойду куда угодно и сделаю все, что она пожелает, а она... — Актер мечтательно улыбнулся. — Впрочем, не важно. Забрались мы, значит, к ней в машину и...

— Марка автомобиля? — спросил я.

— Аллах ее знает! — Он пожал плечами. — Помню только, что прогулочный.

— Он имеет в виду кабриолет, — со вздохом объяснила Эдвина.

— Ветер в лицо и луна на небе, — повествовал актер. — А потом — море... Вода холодная, как могила девственницы! Затем был домик, и я спросил Дикси, не принадлежит ли он ей. Она сказала, что нет, но не стоит волноваться, потому что хозяин никогда не приезжает сюда летом. Потом она открыла хранилище для спиртного — погребок по-вашему? — и нашла бутылку кальвадоса. Пили из горлышка, потому что все стаканы были в пыли и мы боялись микробов... — Его голос дрогнул. — Здесь я приближаюсь к.., очень трудной части, так как смутно помню, что именно происходило. Не очень твердо помню и последовательность событий.

— Чистейший бред! И мне нравится его слушать, мой милый, — с ехидным смешком заметила Эдвина. — Словно вернулись старые добрые времена и я сижу в “Олд Вик” в первом ряду и любуюсь на тебя — замечательного, в меру пьяного и непрерывно импровизирующего на тему современного Гамлета. И ты играл великолепно, даже если Бер-тон все еще считается лучшим исполнителем роли несчастного принца!..

Роберт Джайлс не обращал на Эдвину ни малейшего внимания. Взглянув на его лицо, я усомнился, что он слышал свою подругу.

— Должно быть, от кальвадоса я на время отключился, — медленно продолжал он, — а потом вдруг понял, что вижу на полу и чувствую, что в комнате что-то не так, — отчетливо чувствую! — Актер заговорил трагическим шепотом. — Лунный свет все еще лился в окна, но падал под другим углом, и стулья отбрасывали на пол длинные тени. Снаружи по-прежнему шумел прибой, но теперь в домике чувствовалось.., присутствие смерти.

Джайлс повернул голову, взглянул на меня в упор, и я увидел ужас, застывший в его глазах.

— Я встал, — смрачным видом продолжал он, — и случайно задел ногой пустую бутылку. Она покатилась по полу и обо что-то ударилась. При этом раздался... ужасный звук. Знаете, иногда бывает так, что звук невозможно спутать ни с каким другим. — Мускулы на мощной шее актера напряглись; он медленно поворачивал свою массивную, львиную голову. — Я услышал самый отвратительный звук из всех возможных, звук, леденящий кровь. То был удар стекла о человеческую кость!

Джайлс порывистым движением поднес бокал к губам и выпил его содержимое залпом.

— И на полу лежала Дикси, понимаете? — с трудом выговорил он. — Лежала уткнувшись лицом в пол, а бутылка ударилась о ее голову. — Актер для наглядности постучал указательным пальцем по виску. — Я опустился возле нее на колени и угодил рукой в лужу крови, теплой и липкой. Кровь была повсюду, словно девушку с головы до ног искромсали ножом! Вернее, вспороли огромным тесаком...

— Робби, пожалуйста!.. — Эдвина элегантно поежилась. — Ты просто великолепен в жанре ужасов, но к чему такие подробности?

— Так я узнал, что она мертва, — прохрипел актер. — Я испугался и выбежал из домика. Выбежал на пустынный берег. — Он сокрушенно покачал головой. — И тьма.., и кошмар... Пока я не открыл глаза и не увидел, как льются на газон солнечные лучи, и не почувствовал, как меня терзает проклятая собака Эдвины.

— Песик всего лишь лизал твое лицо, милашка, — возразила Эдвина Боллард, надув губки. — Ты же знаешь, Кинг тебя обожает!

— Где вы проснулись? Точное место? — спросил я.

— По дороге к дому, — буркнул он. — Футах в двадцати от крыльца.

— Я услышала, как милый на чем свет стоит клянет Кинга, — пояснила Эдвина; ее бледно-голубые глаза светились издевательским светом. — Спустилась вниз и спасла его.

— Когда это произошло?

— В самое время для сна! — Она снова накуксилась. — Около шести утра...

— И вы ничего не помните? После того как сбежали из домика... — Я посмотрел на осунувшееся лицо актера. — Не помните даже, как вернулись к дому?

— Абсолютно ничего, — заявил он.

— Теперь расскажи мистеру Холману остальное, милашка, — изрекла Эдвина тоном Снежной Королевы. — Расскажи, как после твоей замечательной истерики перед завтраком мы все утро сидели на телефоне! Расскажи, что расчудесной блондинки — дикарки по имени Дикси — просто-напросто не было. А лучше всего спросить у Марти Дженнингса — ведь прием устроил он, в своем доме. Марти категорически заявил: девушка по имени Дикси на приеме не появлялась.

— Марти Дженнингс — лживый ублюдок! — огрызнулся Джайлс.

— Он также сказал, что Бобби вовсю веселился до четырех, — продолжала Эдвина. — И якобы потом Марти уговорил своего друга Сэмми Уэстина, чтобы тот отвез Бобби домой.

— Вы говорили с Уэстином? — спросил я.

— Мы обзвонили всех, кто оставался после двух ночи, — ответила она. — У нас было.., занятое утро, мистер Холман. Сэмми утверждал, что высадил Бобби в конце подъездной дороги, а Бобби сказал, что чувствует себя прекрасно, и трезвой походкой зашагал к дому. Поэтому Сэмми и отправился к себе.

— А что актриса? — осведомился я.

— Вирджиния Стронг? — с усталым видом кивнула Эдвина. — “Бедный мистер Джайлс, верно, не выдержал жары”, — сказала эта девка медоточивым голоском. Может она надеялась, что теперь ему лучше?

— Кто еще был на приеме?

— Ник Фесслер. Увидев, что мой милашка свалился на пол, Ник помог Марти и Сэму отнести его в машину Сэма, — сказала она, опустив плечики. — Мы не говорили только с девушкой по имени Бетти Уонг — последней из “китайских могиканок”. Сегодня утром, еще до нашего звонка, она уехала на отдых. Но пятеро свидетелей — при одном отсутствующем — единодушны! А истина заключается в том, что милашка Бобби напился до потери сознания и видел приятные.., неприличные сны о секс-бомбе. — Эдвина небрежно стряхнула пепел на белый ковер. — Вот так-то, мистер Холман. Я взглянул на каменное лицо актера.

— Если все это плод вашего пьяного воображения, то знайте, я не позавтракал по вашей милости!

— Все это было на самом деле, — сказал он, набычившись. — И все они лгут, только непонятно, зачем и почему. Вот вы и выясните это, Холман.

Джайлс наклонился ко мне. Карие глаза его сверкнули.

— Да-да, как только мы покончили с этой шайкой лжецов, я понял, что должен поговорить с кем-нибудь, кто выслушает меня без смеха. — Он сделал паузу, смерив Эдвину испепеляющим взглядом. — Поэтому я взял один из автомобилей миссис Боллард, поехал на Уилширский бульвар и встретился с моим агентом. Уважаю таких людей, как Брюс Милфорд... Даже если он способен пробраться в морг и скальпелем отхватить от моего трупа причитающиеся ему чертовы десять процентов, прежде чем мои останки успеют положить в гроб. Он рассказал мне о вас все, Холман.

— Ничего хорошего, надеюсь?

— Сейчас-сейчас... Так что же он сказал? — На широком лбу Джайлса обозначились морщины. — Ах да!.. Холман — самый надежный специалист по решению проблем в шоу-бизнесе. Ту же работу другие выполняют за половину его гонорара, но мы доплачиваем ему за то, что он уважает киноиндустрию, сказал Брюс.

— И он вам поверил? — осведомился я.

— Ни единому слову, пожиратель младенцев! — воскликнул актер. — И все же у него хватило здравого смысла понять, что я верю в то, что говорю; вернее, Брюс делает вид, что это у меня шарики за ролики зашли. От неумеренного потребления алкоголя. Однако он не хочет, чтобы эта история будоражила мои мысли. Ведь мне положено работать над сценарием Марти Дженнингса с предварительным бюджетом в пятнадцать миллионов долларов. — Он криво усмехнулся. — Старина Брюс не желает, чтобы я отвлекался. Потому что Марти Дженнингс уже обязался заплатить и ему, Брюсу, положенные десять процентов от трехсот тысяч.

Я закурил и взглянул на деланно невозмутимое лицо Эдвины Боллард.

— Что вы об этом думаете? — спросил я ее. Она пожала плечами. Разумеется, не без шарма.

— Мое единственное желание — пусть Бобби забудет свою смехотворную историю, мистер Холман. Я не выдержу еще одного такого дня. Имена, вернее, клички, которые он мне давал, не очень-то мне понравились, и это еще мягко сказано. Если вы сумеете доказать ему, что все это — лишь плод его разнузданного воображения, то вот вам мое благословение, мистер Холман.

— Послушайте, Роберт, — обратился я к Джайлсу, — если вы хотите, чтобы я сделал для вас что-то конструктивное, то попытайтесь убедить меня в правдивости вашего рассказа о событиях вчерашней ночи.

— Мой рассказ — чистейшая правда! — воскликнул он.

— В таком случае мне придется назвать лжецом каждого, кто оставался на приеме после ухода Боллард, — заметил я. — Более того, я должен назвать лжецом Марти Дженнингса — одного из самых крупных и влиятельных продюсеров Голливуда. Кроме того, мне придется назвать тем же именем Сэмми Уэстина, короля недвижимости. То же самое с Вирджинией Стронг. Пусть она не бог весть какая актриса, однако наверняка имеет агента. Возможно, такого агента, который натравит на меня шайку продажных адвокатов. Но больше всего в этом дурацком деле меня беспокоит необходимость назвать лжецом Ника Фесслера.

— А кто такой Фесслер? — поморщился Джайлс. — Кто он? Какой-то местный чемпион-тяжеловес?

Эдвина тяжело вздохнула и с выражением благородной печали на лице покачала головой.

— Мой милашка младенчески невинен. Как истинный артист. Расскажите ему о Нике Фесслере, мистер Холман.

— Как расскажешь про Ника Фесслера парню, который сам говорит, что, по мнению его агента, у него крыша поехала от неумного потребления алкоголя? — пробормотал я. — Вероятно, следует признать, что мы говорим на разных языках. — Я посмотрел на актера. — Уверен, что вы играете в ту английскую игру... Бейсбол для маленьких девочек — называется крикет?

— Еще бы! — оживился англичанин. — Знаете, лет десять назад я целый сезон играл за графство и был надежным игроком, всегда “держал черту”. И вдобавок — неплохим сменным боулером. Мой обманный удар — нечто среднее между “джугли” и “йоркером” — сбивал с толку самых лучших отбивающих.

— Понимаете, что я имею в виду? — Я взглянул на Эдвину Боллард.

— Сохраняйте прежний подход, — сказала она. — Пожалуйста, постарайтесь объяснить про Ника Фесслера. Милашка умнее, чем кажется.

— О Господи!.. — простонал я. — Ладно, о'кей. Что мне терять, кроме рассудка? Так вот, Фесслер действует на грани закона. За двадцать лет он создал целую империю. Сколотите в Пасадине группу “девушек по вызову” — что маловероятно, — и вскоре вы будете жить по законам Фесслера или вылетите из дела. Допустим, вы хотите купить участок земли, но ветхая старушка, чей дом стоит в центре участка, не желает его продавать. Вызовите Ника Фесслера! Старушка приползет к вам на коленях в тот же день. И вы хотите, чтобы этого типа я в лицо назвал лжецом и обвинил в преднамеренном сокрытии убийства?

— Вижу, вы боитесь причинить ему беспокойство, так? — спросил актер.

— По-вашему, я трусливый ублюдок, наложивший в штаны при одной мысли о том, что придется связаться с Фесслером? — усмехнулся я. — Что ж, в чем-то вы правы. Но более всего я опасаюсь за свою репутацию. Так что расследование вам дорого обойдется!

— А.., теперь понимаю! — Он широко улыбнулся. — Все эти душераздирающие стоны — всего лишь способ набить цену?

— Я должен спорить с великим трагиком и великим игроком в крикет? Думайте как хотите, маэстро, но прежде чем я начну расследование, вам придется выложить пять тысяч. Потом еще десять, если я докажу, что вся эта история — игра вашего воображения. А если выяснится, что вы правы и они пытались скрыть убийство, вам придется заплатить еще двадцать тысяч.

— Я не в том положении, чтобы торговаться, — сказал актер. — По рукам, Холман. Но все же удовлетворите мое любопытство: почему мне придется заплатить двойную цену, если окажется, что я прав?

— Потому, маэстро, — процедил я, — что в таком случае я буду вынужден доказать, что пятеро людей участвовали в заговоре с целью скрыть убийство, — а это весьма хлопотно. Вы дадите мне адреса и телефоны свидетелей? — обратился я к Эдвине.

— Конечно. — Она поднялась со стула и грациозно вышла из комнаты.

— Бедная Эдвина думает, что я собираюсь на ней жениться, — заметил Роберт Джайлс, когда за ней закрылась дверь.

— Это не так? — спросил я.

— Ни в коем случае, старина! — сказал он доверительным тоном. — Милая Эдвина очень хороша в постели, но при одной мысли о том, что я могу стать ее постоянным партнером, у меня кровь стынет в жилах!

— Интересно, кому пришла в голову мысль пойти на прием к Марти Дженнингсу? — проговорил я, размышляя вслух.

— Эдвине, конечно, — усмехнулся Роберт. — Я хотел пораньше улечься в постель, но она настояла. И тут скрипнула дверь. Актер невольно вздрогнул.

Глава 2

Второразрядная актриса снимала квартиру в Западном Голливуде, что явно обходилось ей чертовски дорого, и я проникся к ней уважением, еще нажимая кнопку звонка у двери.

Мне открыла высокая блондинка с собранными на затылке волосами. Ее дымчато-голубые глаза смотрели на меня с удивлением. Блондинка была в шелковом пеньюаре цвета недозрелых лимонов с бирюзовыми узорами. Она отличалась выдающимся — в буквальном смысле — бюстом; казалось, он вот-вот прорвет тонкую шелковую преграду пеньюара.

— Слушаю вас, — сказала она с холодком в голосе.

— Вирджиния Стронг? — спросил я. Блондинка кивнула и по непонятной причине внезапно насторожилась.

— Меня зовут Рик Холман. — Я улыбнулся, скрывая за улыбкой заранее заготовленную ложь. — Мой добрый друг Марти Дженнингс посоветовал мне навестить вас.

— О! — Ее глаза немного потеплели, и она широко распахнула дверь. — Заходи, Рик.

— Спасибо, Вирджиния, — сказал я, подумав о том, что впервые в жизни перешел с дамой на “ты”, прежде чем переступил порог ее дома.

Квартира была обставлена шикарно, но выглядела весьма запущенно, словно уборщица приходила только раз в неделю.

— У меня беспорядок, — с равнодушным видом заметила блондинка. — Вчера здорово повеселились у Марти, и я только что вылезла из постели. — Она нервно рассмеялась. — Если бы я знала, что ты появишься, то и не вылезала бы.

Я ответил ей недоуменным взглядом. Девушка едва заметно покраснела и пожала плечами.

— Может, выпьешь, пока я немного приберусь в спальне? — Она указала на бар в углу гостиной. — Идет?

Блондинка направилась в спальню, изумительно покачивая бедрами под зеленоватым шелком. Я же подошел к бару, достал оттуда бутылку превосходного виски и налил себе порцию.

Минут пять спустя, едва я успел прикончить виски, из спальни послышался хрипловатый голос:

— О'кей, Рик! Можешь войти.

Я поставил пустой бокал на крышку бара и направился в спальню, гадая, то ли девица с приветом, то ли вот-вот сбудутся все мои подростковые фантазии.

На желто-зеленом покрывале, закинув руки за голову, лежала совершенно голая Вирджиния Стронг; ее распущенные волосы разметались по белой шелковой подушке. Я остановился в шести футах от кровати и уставился на нее, разинув рот. Украшенный коралловыми сосками огромный бюст был весь на виду, и это зрелище могло вызвать дрожь в коленках у любого мужчины.

Она лениво улыбнулась.

— Я так долго этим не занималась, что чувствую себя девчонкой. Вот-вот начну краснеть, а разве ты слышал что-нибудь более безумное?

Наконец-то осознав свою оплошность, я подивился собственной наивности. Теперь я знал, почему Вирджиния внезапно насторожилась, открыв входную дверь, и почему тотчас успокоилась, услышав, что я друг Марти Дженнингса. То есть Вирджиния Стронг была профессиональной “девушкой по вызову”.

— Во сколько мне обойдется свидание? — бесстрастным тоном спросил я. Она состроила гримаску.

— К чему такая меркантильность, Рик? Ведь мы едва успели познакомиться...

— Есть причина, милочка, — сообщил я. Великолепное обнаженное тело на мгновение окаменело. Затем блондинка пожала плечами, и я увидел, как дрогнули ее потрясающие груди.

— О'кей, если настаиваешь, — сказала она. — Цена сто долларов.

Я вытащил бумажник, извлек оттуда два пятидесятидолларовых банкнота и положил их на покрывало к ее голым ногам. Девушка, нахмурившись, наблюдала за мной. Затем вдруг вскочила с кровати, сорвала со стула пеньюар; накинула на плечи и плотно запахнула полы.

— Мне стыдно брать деньги у истинного джентльмена, — усмехнулась она. — Убирайся к черту, Рик Холман. Забери свои деньги и катись из моей квартиры, понял?

— Полагаю, мы оба стали жертвами недоразумения, — проговорил я, тщательно подбирая слова. — Мне всего лишь нужна информация. Я упомянул Марти Дженнингса, желая дать понять, что заслуживаю доверия, а ты подумала, что я клиент, которого он рекомендовал, правильно? Это моя ошибка, Вирджиния, и я искренне в ней раскаиваюсь.

— Информация? — Она снова насторожилась. — Какая информация?

— Всего несколько вопросов, — заверил я. — Но мне подумалось, что твое время стоит денег, потому и попросил назвать цену. Может, начнем? Возьми деньги, потом мы пойдем в гостиную, нальем себе виски, и я задам тебе свои вопросы. Согласна?

— Займись выпивкой, а я пока подумаю, — ответила она.

— Отлично! Что ты пьешь?

— Шотландское чистое. И без льда, — ответила она не задумываясь.

Я не торопясь вернулся к бару. Хозяйка появилась минут через пять. Теперь она была в желто-зеленой шелковой блузке и лосинах того же цвета. Усевшись в кресло, девушка пристально взглянула на меня.

— Марти разрешил задавать мне вопросы? — спросила она, принимая бокал из моих рук.

— Разумеется, — ответил я без колебаний. — Мы с Марти давние приятели.

Я уселся на диван. Ледяные кубики в моем бокале мелодично позвякивали.

— Вопросы о чем? — Она сделала глоток виски, ни на мгновение не спуская с меня глаз.

— О вчерашнем приеме в доме Марти, — сказал я. На лицо блондинки словно опустился занавес.

— Ты лживый ублюдок, — тихо проговорила она.

— Кто-кто?

— Лживый ублюдок. Чтобы доказать это, мне достаточно поднять телефонную трубку и позвонить Марти.

Если же я ошиблась, можешь забрать свою сотню баксов и получить всю информацию даром! Идет?

— Не стоит звонить Дженнингсу. Я его даже не видел, — улыбнулся я. — Просто ответь на вопросы и оставь себе деньги, ладно?

— Вон! — заорала Вирджиния.

— Может, еще подумаем, милочка? — предложил я. — Я ведь о тебе уже кое-что знаю. Ты “девушка по вызову” и берешь сто долларов за ночь или за свидание. Известный голливудский продюсер Марти Дженнингс не только твой постоянный клиент, но даже устраивает тебе работу на дому. — Я усмехнулся. — Мне не хочется прибегать к грубым приемам и выбрасывать тебя из бизнеса, то есть вызывать копов и так далее. Но, полагаю, Марти ужасно огорчится, если поползут слухи о тебе и о нем.

— Ты... — Блондинка закусила нижнюю губу. — Ладно, давай свои вопросы.

— Когда ты ушла с вечеринки — вчера вечером или сегодня утром? — спросил я.

— Я покинула дом Марти около восьми тридцати утра. Марти подбросил меня по дороге в студию.

— Когда уехал Роберт Джайлс?

— Около четырех, — ответила Вирджиния. — Он вырубился и...

— Я уже слышал эту чепуху, — ухмыльнулся я. — Говори правду, или наша сделка отменяется.

— Но это чистейшая правда. — Глаза девушки расширились. — Зачем мне обманывать?

— Лжешь, потому что тебе приказали, — отрезал я. — Признавайся, или Марти Дженнингс больше не явится к тебе.

Блондинка снова закусила губу; на губе тотчас же выступила капелька крови.

— Но я действительно ничего не знаю, — прошептала она. — Где-то около двух Марти сказал мне, что его друг хочет как следует “расслабиться”, и, по мнению друга, только я способна обеспечить ему приятное времяпрепровождение.

— Кто же этот друг Марти?

— Сэмми Уэстин, — ответила она, немного помолчав.

— Значит, вы незаметно исчезли с приема около двух ночи?

— Да.

— А когда же блондинка по имени Дикси разделась и принялась танцевать? — спросил я. Вирджиния Стронг заморгала.

— Какая блондинка?

— Не кривляйся, — проворчал я. — Ты прекрасно знаешь какая! Та, с которой позже умотал Джайлс.

— Когда я уходила с Сэмми, никакой другой блондинки там не было, — заявила девушка. — Оставались только Марти, Ник Фесслер, какая-то китаянка и, разумеется, Джайлс. Эдвина Боллард собралась домой, и Мартин проводил ее до двери.

— Почему Боллард уехала без Джайлса? Вирджиния пожала плечами.

— Откуда мне знать? Может, разозлилась на него? Джайлс был вдребезги пьян и не пропускал ни одной юбки. Раза два подкатывался ко мне, но я уже знала от Марти, что Боллард считает его своей собственностью, и мне не хотелось с ней связываться. — Она слабо усмехнулась. — А этот англичанин, словно бык с реактивным двигателем, носился вокруг кушетки за китаянкой! А потом Боллард объявила, что возвращается домой, и спросила, поедет ли он с ней. Англичанин наотрез отказался. И сразу после этого мы с Сэмми вышли из гостиной.

Я пристально разглядывал блондинку, прикидывая, много ли правды в ее словах.

— Ладно, — буркнул я. — Почему же утром, когда тебе позвонили Боллард и Джайлс, ты солгала, почему сказала, что оставалась на приеме до четырех. Когда он потерял сознание?

— Потому что это правда, — ответила она. — Мы вернулись в гостиную минут через пять, а англичанин лежал на полу. Марти спросил Сэмми, не отвезет ли он Джайлса к Боллард, а потом они с Ником Фесслером отнесли его в машину Сэмми.

Я допил виски и, поднявшись с дивана, поставил пустой стакан на крышку бара. Затем, глядя в ее сторону, самым безразличным голосом задал еще один вопрос:

— Зачем Марти держит пляжный домик, если никогда им не пользуется?

— Для друзей, я думаю, — ответила блондинка. — Марти ненавидит пляжи, и его никогда...

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть выражение ужаса на ее лице.

— То есть.., если он существует, этот домик. — Она криво улыбнулась. — Но я никогда не слышала, чтобы Марти упоминал о каком-то домике!

— Ты не умеешь лгать, Вирджиния, — сказал я.

— Но я ничего не знаю о домике Марти! Рик, поверь. И пожалуйста, не говори ему, что я призналась про нас с Сэмми, ладно?

— Постараюсь, — великодушно обещал я. — Спасибо за виски, милочка.

Она встала с кресла и проводила меня до двери. В коридоре я остановился и окинул хозяйку взглядом, пытаясь понять, что же именно меня в ней смущает. И вдруг сообразил: костюм на ней был одного цвета с пеньюаром, в котором она меня встретила; и такого же цвета покрывало на кровати.

— Скажи, чем тебя привлекает этот цвет? — Я кивнул на ее рубашку.

Глаза девушки на мгновение потеплели.

— Я люблю такой цвет, — хрипло ответила она. — Он напоминает мне о море.

— В море?.. — поперхнулся я.

— Я люблю море, Рик. — Внезапная задумчивость в голосе каким-то образом снова превратила ее в маленькую девочку. — Знаешь, оно всегда такое.., свежее. И чистое!

* * *

Было совершенно очевидно: Брюс Милфорд — действительно преуспевающий агент. Потому что его секретарша выглядела предельно профессионально. К тому же она носила высший атрибут секретарского статуса — очки в тяжелой черной оправе.

Бронзовая табличка на ее рабочем столе гласила: ХИЛДА ДЖОНС.

— Вас ждут, мистер Холман, — улыбнулась она. — Точнее, заждались. Почему вы задержались? — На запястье секретарши сверкнули золотые часики. — Уже четыре тридцать...

Я подумал, что мое опоздание — не ее собачье дело. К тому же “женщина-компьютер” — не самый привлекательный тип женщины.

— Он стареет, — задумчиво проговорил я.

— Кто? Мистер Милфорд? — Глаза секретарши, увеличенные стеклами очков, с интересом взглянули на меня.

— Когда я заходил сюда в последний раз, на вашем месте сидела платиновая блондинка с интригующей внешностью, — доверительно сообщил я. — Что случилось? Говорю же, он стареет.

— Не правда, — промурлыкала секретарша. — Мистер Милфорд совсем не стар. Просто тогда дело росло, развивалось, и ему понадобилась девушка, умеющая печатать.

— Обязательно заведу себе секретарей, — пробормотал я. — И тогда, возможно, вернусь с достойным ответом.

Я поплелся в кабинет Милфорда, пытаясь сделать вид, что отвернулся от стола раньше, чем заметил самодовольную улыбку на лице секретарши.

Агент Роберта Джайлса немного обрюзг и потерял часть шевелюры, но в остальном выглядел тем же Брюсом Милфордом, которого я знал несколько лет назад. Его лицо херувима по-прежнему напоминало розовую гладкую маску, а яркие синие глаза все так же весело поблескивали.

— Садись, Рик. — Он указал на удобное кожаное кресло. — Давненько не виделись.

— Судя по твоему виду, ты богатеешь с каждой минутой, — заметил я, усаживаясь.

— Звонил Бобби и рассказал, как ты раскрутил его на крупную сумму, разбойник! — усмехнулся Брюс. — Но я ответил: разве это деньги для него, с его-то гонорарами?

— Тебе не удастся раскрутить меня на десять процентов от денег Джайлса, Брюс, — усмехнулся я. — Только подойди на расстояние вытянутой руки, и я закричу. Поэтому лучше помоги мне.

— Рик, детка, — проговорил он, качая головой, — ты знаешь, что я занимаюсь этим только из стремления помочь людям...

— Знаю, — кивнул я. — Твой альтруизм неплохо окупается.

— Очень остроумно, — улыбнулся Брюс. — Ладно, потехе конец, а, Рик?

— Думаю, она только начинается, — возразил я. — И по твоей вине. Почему ты направил Джайлса ко мне, дружище?

— Ну, Бобби одержим... — Милфорд пожал плечами. — Одержим своим видением... Стоит на своем, и, очевидно, любая попытка отговорить его бесполезна. Вот я и подумал, что следует пригласить профессионала, способного доказать бедняге, что все это — лишь плод его воображения. И кто же, кроме тебя, Рик? Детка, ты — лучший в своем деле!

— И уважаю киноиндустрию, — добавил я.

— Точно. Я так и сказал Бобби, — лучась добродушием, ответил Милфорд.

— Предположим, что Джайлс не страдает галлюцинациями и все произошло наяву, — предложил я. — Какую часть киноиндустрии мне придется уважать больше, а, старина?

— Господи, Рик! — Он залился добродушным смехом. — Не думаешь же ты, что такое возможно? — Глаза агента сверкнули. — Значит, это глупый вопрос, не так ли?

— Я достаточно глуп, чтобы настаивать на ответе, Брюс, — сообщил я. Агент задумался.

— В этом случае, полагаю, решение остается за Бобби, — наконец ответил он.

— Если девушка существовала и ее убили, — продолжал я, — то все, кто оставался на приеме, лгут. Не боишься, что копы арестуют Марти Дженнингса, Ника Фесслера и остальных за организацию заговора с целью скрыть убийство? Или за вещи, похуже?

Милфорд взял из коробки на столе тонкую черную сигару и аккуратно распорол ногтем большого пальца целлофановую обертку.

— Куда ты клонишь, Рик?

— Ты устроил Джайлсу контракт на триста тысяч за главную роль в новом боевике Марти Дженнингса, — сказал я. — Если с Марти что-нибудь случится, не будет боевика, гонорара для Джайлса и десяти процентов для его агента. Я хочу знать, тревожит ли тебя эта мысль, дружище?

Брюс закурил сигару. Когда рассеялось облако синего дыма, на мгновение окутавшее его лицо, я увидел, что синие глаза агента холодны и непроницаемы.

— Я тебя уважаю, Рик, — начал Милфорд вкрадчивым голосом, превращавшим его в самого опасного Санта-Клауса, которого я когда-либо встречал. — Ты дешевый сукин сын! Бобби Джайлс — чертовски хороший актер, и если Марти Дженнингс завтра улетит на луну вместе со своим проклятым боевиком, я и глазом не моргну. Знаешь почему? Если пойдет слух, что Бобби свободен, у меня в двадцать четыре часа будет по крайней мере еще три предложения, сравнимые с контрактом Дженнингса. Но дело не только в этом, — продолжал Брюс ледяным тоном. — Бобби — мой хороший друг, а я не продаю друзей. Особенно когда друг попадает в беду.

Я усмехнулся.

— Мне остается только поднять флаг и отдать честь!

— Да? — сказал он с полным безразличием в голосе, и я внезапно понял: если Брюс Милфорд когда-либо был моим другом, то с этого момента он таковым не является. Завтра, в десять утра, “женщина-компьютер” в приемной уже переведет Рика Холмана в разряд сукиных сынов.

— Ты хорошо знаком с Марти Дженнингсом? — спросил я.

— Более-менее. А что?

— Тебя приглашали в его домик?

— Не Марти — он никогда им не пользуется, — ответил Милфорд, всем своим видом показывая, что не отвечает за странности продюсера. — Он только одалживает домик друзьям, когда те хотят поджарить свои тела на солнце или без помех потрахаться.

— Тебе тоже? — Я вежливо улыбнулся. — Наверняка ты один из психов-солнцепоклонников?

— Пожалуйста, не пытайся быть остроумным сукиным сыном, Рик, — прошипел Брюс, — потому что они — худшие из всех! Да, один раз я воспользовался домиком Марти, когда понадобилось развлечь в летний уик-энд нескольких заграничных клиентов. Ну и что?

— Значит, можешь объяснить, где он находится и как туда добраться, — сказал я.

— На одном из малых пляжей, к северу от Палисадов, — ответил Брюс; он подробно объяснил мне, как найти домик.

— Спасибо, — сказал я.

— Марти сам мог бы все это объяснить тебе. — Агент взглянул на меня с откровенным любопытством.

— Когда я заговорю с Марти Дженнингсом, мне придется назвать его лжецом, а я не хочу этого делать, пока не докажу, что прав — хотя бы наполовину.

— А как насчет Ника Фесслера? — недобро усмехнулся Милфорд. — Держу пари, ты не захочешь говорить с ним.

— Ты прав, Брюс, — согласился я, поднимаясь со стула. — Поэтому пойду-ка взгляну на пляжный домик Марти. Пока кто-нибудь не стер с пола кровавые пятна.

Я был уже у двери, когда он откашлялся и тихо окликнул меня:

— Рик?

Я оглянулся. На меня снова смотрел добряк Санта-Клаус, словно я был “самым послушным ребенком года” или кем-то в этом роде.

— Где ты пропадал целый день? — спросил Санта-Клаус. — Я думал, ты придешь сюда сразу после разговора с Бобби.

— Беседовал с подругой Марти, — ответил я. — Не уверен, что он одалживает ее друзьям, но сам точно пользуется.

— Ты, конечно, говоришь о Вирджинии Стронг?

— Разумеется. — Я криво усмехнулся.

— А мне показалось, тебя задержала Бетти Уонг, — проговорил Брюс.

— Разве она не умчалась в отпуск? — удивился я.

— Не знаю, Рик. — Милфорд пожал плечами. — Почему бы тебе не справиться у Ника Фесслера? Если она куда-то уехала, то наверняка по его приказу.

— Китаянка имеет отношение к Фесслеру? — с искренним изумлением спросил я.

— Говорю же, спроси у Ника, — улыбнулся Милфорд.

Взглянув на его лицо, я понял, что, задавая новые вопросы, только зря потрачу время. Брюс забросил наживку, подцепил меня на крючок и теперь держал язык за зубами не хуже агента ЦРУ.

Я вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь.

Глава 3

Ветер обдувал лицо. В ночном небе медленно плыла полная луна. На берег с величественным гулом накатывались океанские волны — “холодные, как могила девственницы”. Я невольно усмехнулся, припомнив это выражение актера, и повернул обратно, к низенькому домику Дженнингса.

И парадная, и задняя дверь оказались на замке, так что мне пришлось проверить все окна. Наконец я отыскал одно не запертое. Я надавил на стекло ладонями, и окно со скрипом растворилось.

Несколько секунд спустя я оказался в маленькой комнате, самое большее десять на десять футов, обставленной по-спартански; вся обстановка состояла из большой кровати в центре, небрежно застланной выцветшим красным покрывалом, и узенькой пальмовой циновки на полу. Тонкий слой пыли покрывал все — пол, потрепанную циновку, даже кровать. Я открыл стенной шкаф и увидел еще большее количество пыли. Оставляя следы на пыльном полу, я направился в гостиную.

Три расшатанных плетеных стула, казалось, были взяты из реквизита фильма о коммунистическом Китае. Убранство гостиной дополняли две циновки и маленький погребок у дальней стены. Я открыл его и нашел пять дешевых стаканов — все пыльные, один с отколотым краем — и пустую бутылку из-под ржаного виски на нижней полке, а рядом пустую бутылку из-под шотландского.

Закрыв глаза, я попытался представить, чем могли здесь заниматься Джайлс и Дикси. Снова открыв глаза, я принялся внимательно изучать пыльные бутылки, стаканы, пыльную крышку погребка, пыльные стулья. Затем осмотрел пол.

И тут в замке лязгнул ключ. Секунду спустя парадная дверь распахнулась, и в гостиную заглянули двое мужчин. Остановившись в дверном проеме, они уставились на меня с изумлением хозяев, которые зашли в свое жилище и застали там незваного гостя.

Первым вошел маленький лысый тип — казалось, он вот-вот протянет ноги от недоедания. Водянистые серые глаза коротышки вылезали из орбит. Он смахивал на старую лягушку, выпрыгнувшую из грязной лужи. Коротышку звали Ник Фесслер. За его спиной, словно помещенный там безумным карикатуристом, для того чтобы подчеркнуть смехотворность хилой фигурки Фесслера, стоял невероятный гигант. На некоторых людях излишек жира смотрится более-менее, но этот экземпляр, очевидно, страдал от серьезного эндокринного нарушения и отличался непомерной тучностью. Лицо толстяка представляло собой расплывшийся блин, но в маленьких глазках, затерявшихся в окружавшем их жире, поблескивал холодный острый ум. Мягкие соломенные волосы были расчесаны на косой пробор. На лице великана застыла добродушная улыбка. В тишине комнаты раздавалось тяжелое пыхтение, словно давно требующий ремонта паровой молот работал на последнем издыхании.

— Какого черта ты здесь делаешь? — скрипучим голосом осведомился Фесслер.

— Осматриваюсь, — сообщил я. — А ты какого черта, Ник?

— Мне не нужны основания для посещения собственного дома, — огрызнулся он. — Я хочу знать, почему ты сюда вломился, Холман. И отвечай поубедительнее!

— Послушай, Ник, — сказал я, — ведь домик не принадлежит ни одному из нас. Его владелец — Марти Дженнингс.

— А вот и нет! — буркнул мистер Недоедание. — Домик Марти где-то около Малибу, и до него слишком далеко, так что не загибай насчет неверного поворота с шоссе!

— Шутишь? — усмехнулся я.

— Скажи ему. Расе! — Фесслер взглянул на своего дружка.

— Ник говорит чистую правду, — деланно улыбаясь, запыхтел толстяк. — Мы с вами не знакомы, мистер Холман. Меня зовут Робат. Расе Робат. Я помощник Ника. — Мгновение его застывшая улыбка выглядела почти настоящей.

— Кажется, мне дали не тот адрес, — пробормотал я. — Я спросил, как добраться к домику Марти, и оказался здесь.

— Возможно, над вами подшутили? — дружелюбно пропыхтел Робат. — Так кто же вас сюда направил?

— Какой-то весельчак в офисе Марти. Я говорил с ним по телефону, — солгал я. — Может, новый сценарист?

— Брось ломать комедию! — взвизгнул Фесслер. — Что ты здесь ищешь, Холман?

— Тело девушки по имени Дикси, — пояснил я. — Вчера в это же время она была убита в пляжном домике, возможно принадлежащем Дженнингсу. Или тебе?

Фесслер окинул взглядом комнату и с улыбкой на тонких губах ответил:

— Разве похоже, что вчера здесь кого-то убили?

— А почему бы и нет? — ответил я вопросом на вопрос. — Полагаю, убийца мог произвести уборку, после того как избавился от трупа. Судя по всему, ты не часто сюда заглядываешь, Ник?

— Давненько не был, — кивнул он.

— Здесь все нуждается в хорошей чистке, — сказал я. — Всюду пыль, ты заметил?

— Разумеется. — Он подозрительно прищурился. — Куда ты клонишь?

— Всюду пыль, — повторил я. — Когда я шел из спальни, то оставил за собой следы. Но следы оборвались, как только я вошел сюда, Ник. Здесь пол чистый, словно кто-то не пожалел труда и недавно отдраил его до блеска — возможно, прошлой ночью?

— Ты сошел с ума! — усмехнулся Фесслер.

— Не думаю, Ник. — Жирные подбородки Робата задрожали.

— Я хочу сказать, что всем известна репутация мистера Холмана. Очевидно, у него имеются какие-то основания для таинственных заявлений о девушке, убитой вчера ночью в пляжном домике. Возможно, он объяснит, в чем дело?

Я посмотрел на Фесслера.

— Вчера ты был на приеме у Марти Дженнингса, и около четырех утра актер-англичанин Роберт Джайлс потерял сознание, поэтому ты помог ему сесть в автомобиль Сэмми Уэстина, и Сэмми привез его к Эдвине Боллард.

— Верно, — подтвердил Фесслер.

— Но скажи: ты не видел там буйную блондинку по имени Дикси, которая, сбросив с себя одежду, принялась танцевать? И не заметил, как чуть позже она смылась с Джайлсом?

— Нет.

— Я предвидел такой ответ, — вздохнул я. — Придется назвать тебя гнусным лжецом, Ник.

— Что? — Казалось, Фесслер на верит собственным ушам.

— Ты гнусный лжец, Ник, — повторил я. — Как и все остальные, присутствовавшие на приеме. И я хочу знать почему.

— А вы были на вчерашнем приеме, мистер Холман? — запыхтел Робат.

— Нет.

— Значит, не вы, а кто-то другой утверждает, что Ник лжец? — Он сокрушенно покачал головой, и все его подбородки заколыхались. — Так кто же обвиняет Ника в сокрытии правды?

— Роберт Джайлс, — сказал я, тотчас же сообразив, что он наверняка уже об этом знает.

— А какова его версия?

Я повторил рассказ актера о девушке, домике и убийстве. Когда я закончил, Робат пожал своими жирными плечами и простер над гигантским брюхом пухлые руки.

— Я поражен! Вы не находите, что в подобную историю трудновато поверить? — Он захихикал. — Даже если вам за это заплатили...

— Я мог бы приписать все это разыгравшейся на почве опьянения фантазии, — холодно проговорил я. — Мог бы, если бы не многочисленные странные совпадения.

— Например? — поинтересовался Фесслер.

— Когда я спросил, как найти домик Марти Дженнингса, меня направили сюда. Вся хибара в пыли, а пол в этой комнате недавно отскоблили. Я пробыл здесь от силы пять минут — и появились вы...

Фесслер потер кончик своего острого носа тыльной стороной ладони, затем обернулся к толстяку.

— Мне это не нравится, Расе. Джайлс — пьяница. Если он распространяется об одном из своих алкогольных кошмаров, кому какое дело? Но когда он нанимает парня вроде Холмана, чтобы тот совал нос в чужие дела, это уже серьезно. Кое-кто подумает, что пьянчуга актер говорит правду, и поверит его россказням об убитой даме. Знаешь, что случится потом? Ник Фесслер прослывет лжецом.

— Ник, — в испуге прошептал пузырь, — боюсь, ты абсолютно прав!

— Мне это не нравится, Расе, — повторил Фесслер.

— Да, конечно, — закивал Робат. — Разобраться сейчас?

— Самое время, Расе. Никто не назовет Ника Фесслера жмотом. Я готов дать... — Он задумался, его узкий лоб наморщился от умственного усилия. — Две тысячи!

Гигантская туша пришла в движение и оказалась впереди своего босса.

— Вот видите, мистер Холман? — запыхтел толстяк. — Мистер Фесслер не может позволить слуху распространиться, это подорвет его репутацию. Слово Ника Фесслера кое-чего стоит.

— Я знаю, чего оно стоит, приятель, — усмехнулся я.

— Вам надо только сказать Джайлсу, что все это ему привиделось, и забыть обо всем. — Толстяк излучал добродушие. — Договорились?

— Отличная шутка, мистер Робат. Надо ее запомнить.

— Ник — разумный человек, очень разумный, — Дружелюбно пыхтел Робат. — Вы же слышали, он сказал, что рад возместить ваши расходы на этом деле. В пределах двух тысяч долларов!

— Не приму от него и десяти центов, даже если их сначала простер илизуют, — огрызнулся я.

— Пожалуйста, мистер Холман! — В тоне пузыря послышался упрек. — Терпеть не могу вульгарности. И настоятельно советую принять весьма выгодное для вас предложение Ника.

— Но как мне ответить, не будучи вульгарным? — подумал я вслух и взглянул на Робата. — Скажи Нику, что никто меня не купит. Ни за две штуки, ни за двадцать. Так что он впустую тратит время.

Толстяк снова запыхтел.

— Это ваше окончательное решение, мистер Холман?

— Окончательное.

— Какая жалость! — Многочисленные подбородки затряслись. — А я надеялся, что мы станем хорошими друзьями.

— Мы не можем стоять здесь всю ночь, — вмешался Фесслер. — Не пора ли наконец разобраться? Робат тяжко вздохнул.

— Как скажешь, Ник.

Он двинулся ко мне. Все выглядело шуткой — словно в старой немой комедии, состоявшей из склеенных вместе трюковых эпизодов, и сейчас показывали сцену, в которой огромный толстый комик дрался с парнем вдвое меньше себя и выбивался из сил раньше, чем успевал нанести первый удар.

Однако случилось невероятное: Робат двигался так чертовски быстро, что застал меня врасплох. Его пухлые руки захватили лацканы моего пиджака, затем он шутя поднял мои 185 фунтов в воздух, пока мои ноги не повисли в футе от пола, и без усилия швырнул груз через всю комнату. Я врезался в стену и сполз на пол. Не успел я перевести дух, как Робат снова ухватил меня за лацканы и поставил на ноги. Тыльной стороной ладони он хлестнул меня по щеке, и в какой-то миг мне показалось, что голова моя вот-вот оторвется и покатится по полу. Затем я получил удар по другой щеке и уже перестал беспокоиться о своей голове.

— Хотите изменить ваше решение, мистер Холман? — послышался в моих ушах хриплый голос.

— Нет, — прошептал я.

В следующее мгновение в моем животе утонул огромный кулачище. Я начал складываться пополам.

— Уверены? — спросил Робат. — Иди к черту, пузырь, — с трудом выдавил я.

— Зря вы это сказали. — В сиплом голосе прозвучало искреннее сожаление. — Теперь я разозлился!

Откуда-то из калейдоскопа света и тени, бешено вращающегося перед моими не способными сфокусироваться глазами, послышался тонкий свист. Мне показалось, кто-то поднял весь домик и швырнул его в меня. Затем наступил благословенный миг — подо мной раскрылся омут прохладной тьмы и, словно материнское чрево, принял меня в свои ласковые объятия.

Глава 4

Я открыл глаза и тут забыл о своих болезненных ощущениях. На меня с сочувствием во взгляде смотрела красивая женщина. Над густыми черными волосами сиял ослепительный нимб, и я чуть не зажмурился снова.

Понадобилось немного времени понять: неожиданно подтвердилась одна из моих самых диких теорий. Я выдумал ее от скуки однажды ночью на чьем-то приеме, когда гости затеяли одну из бесконечных дискуссий — “жизнь после смерти: “за” и “против”, — и вот фантазия стала бесспорным фактом. Я предположил, что, возможно, существуют разные потусторонние миры для разных людей. Если люди способны устраивать себе ад на земле, сказал я, почему нельзя сотворить индивидуальный мир после смерти?

Возможно, коммунистический шеф полиции попадает после смерти в загробный мир Французской революции, созданный только для него, и всю оставшуюся вечность будет отправлять на гильотины женоподобных аристократов. А отчаянный бабник, посвятивший жизнь соблазнению стенографисток на Манхэттене, внезапно оказывается в загробном мире в стиле гарема турецкого султана, окруженный толпой прекрасных и большей частью совершенно голых дам. Однако он работает там стражником и будет пребывать в вечном страхе, чтобы султан не применил к нему обычные предосторожности, принятые против сторожей, проявляющих “нездоровый” интерес к женщинам гарема.

По непонятным пока причинам Холмана занесло в загробный мир по-китайски, и он решил: если остальные китайские ангелы хотя бы наполовину так же красивы, как тот, что смотрел на него, то он попал не в заурядное чистилище, а в рай.

— Как вы себя чувствуете? — спросил ангел серебристым голосом.

Она повернула голову. Какой-то миг нимб оставался на месте, затем внезапно исчез, и я увидел над собой ярко освещенный потолок. Итак, она не китайский ангел и, соответственно, бредовая теория о загробной жизни так и осталась теорией. Постепенно я додумался, что нимб — оптическая иллюзия. Зато боль оказалась реальностью, и я понял, что еще жив. Так где же я, черт возьми?

— Как вы себя чувствуете? — уже с нотками тревоги в голосе повторил мой бывший китайский ангел.

— Чертовски больно, — сообщил я. — Но в остальном — порядок.

— Можете встать?

Я принял сидячее положение и тупо уставился на перерезанные веревки на моих запястьях и лодыжках.

— Что за черт?

— Пожалуйста, вставайте, — быстро проговорила она, — у нас нет времени. Надо скорее выбиратьсяотсюда. Можете идти?

— Сейчас увидим, милочка, — проворчал я. Через несколько секунд, когда пол перестал раскачиваться у меня под ногами, я понял, что все оказалось не так плохо. Она схватила меня за руку и потащила в гостиную. Затем вывела на свежий воздух. Я остановился, наслаждаясь свежим океанским бризом, но она снова потащила меня за собой.

— Надо поторопиться.

— Почему?

— Пожалуйста, мистер Холман! — В ее голосе звучало отчаяние. — Некогда объяснять! Быстрее!

Я послушно позволил дотащить себя до дороги, где стоял мой автомобиль. Когда мы добрались до него, девушка толкнула меня на переднее сиденье, спросила ключи и, пока я их искал, уселась за руль. В следующее мгновение она выхватила ключи из моей руки и завела мотор. Машина сорвалась с места. Меня отбросило на спинку сиденья, затем, когда она круто свернула налево, швырнуло на дверь; тормоза взвизгнули, я тоже (хотя и мысленно). Мы взлетели на гребень пологого холма, проскочили перекресток, словно его и не было, заложили еще один крутой вираж — меня снова швырнуло на дверь, — пронеслись четверть мили, и тут она нажала на тормоза.

Машина застыла как вкопанная, и моя голова с треском врезалась в ветровое стекло.

— Кто вы? — спросил я, с упреком глядя на девушку. — Фанатка “Гран-при”?

— Извините, мистер Холман, — она мягко улыбнулась, — просто надо было побыстрее убраться оттуда. Смотрите! — Она подняла руку, я взглянул в указанном направлении и увидел пляжный домик, стоявший, словно кусочек торта, на плоском берегу под нами.

— Ну.., домик, — буркнул я.

— Пожалуйста, — ее голос журчал, как ручеек, — понаблюдайте еще немного, мистер Холман.

— Разумеется, — пробубнил я. — Обожаю наблюдать за домиками, после того как меня избил...

Не успел я договорить, как домик рассыпался. И тотчас же в небо взметнулись обломки домика. Нас оглушил громовой взрыв, машину тряхнуло взрывной волной. Минуту спустя мой китайский ангел опять завел мотор и мы покатили дальше.

Когда до меня дошло, что все это значит, обрезанные веревки на запястьях и лодыжках словно вновь впились в мое тело. Я медленно повернул голову и уставился на тонкий профиль, словно Лишь намеченный художником — знатоком женской красоты.

— Как, черт возьми...

— Не сейчас, мистер Холман, — поспешно сказала она. — У нас еще будет время, и тогда я все объясню.

Как я мог спорить с дамой, которая только что спасла мне жизнь? Я откинулся на спинку сиденья и закурил сигарету.

Минут через тридцать автомобиль остановился у неприметного дома, окна которого смотрели на пляж Санта-Моники. Мой китайский ангел-спаситель заглушил мотор, вернул мне ключи и улыбнулся.

— Полагаю, нам обоим необходимо выпить, мистер Холман.

— Прекрасное предложение! — воскликнул я с энтузиазмом.

Китаянка вылезла из автомобиля, и я последовал за ней. Мы вошли в дом. Ее квартира располагалась на втором этаже, и, войдя в нее, я почувствовал некоторое разочарование. Квартира не имела ничего общего с хрупкой и экзотической красотой моего китайского ангела. Обстановка отличалась полной безликостью и отсутствием какого-либо шарма. Словно китаянка зашла в ближайший магазин, сунула первому попавшемуся продавцу пять сотен и велела обставить квартиру до того, как сама переедет туда.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Холман, — девушка указала на кресло, — а я пока займусь выпивкой.

— Виски со льдом, — сказал я.

Минуту спустя она вернулась из кухни со стаканами и подала мне тот, что был полон до краев. Затем присела на ручку дивана и принялась внимательно меня разглядывать.

— За удачу, мистер Холман! — Она подняла свой стакан.

— За мою удачу, милочка! — проворчал я. Я налег на виски и, пока спиртное согревало внутренности, впервые хорошенько, черточка за черточкой, рассмотрел внешность своей спасительницы.

Коротко остриженные черные волосы обрамляли голову; гладкая бронзовая кожа обтягивала широкие скулы, а резко очерченный рот казался чувственным оазисом на фоне безмятежного спокойствия ее лица. Миндалевидные глаза глубокого сапфирового цвета были опушены длинными темными ресницами. Черный кашемировый свитер подчеркивал стройность фигуры; торчащие острые грудки смотрелись вызывающе, а лосины цвета вороненой стали плотно облегали гладкие округлые бедра.

— Когда я вас впервые увидел, над вашей головой сиял нимб, — сообщил я. — Знаете что? Потом я почти жалел, что все еще жив!

— Да? — сказала она и снова вежливо улыбнулась. Эта проклятая улыбка начинала действовать мне на нервы; она использовала ее с холодным расчетом в качестве барьера, чтобы остановить любого, кто слишком близко подберется к ее жизни.

— Хотите, удивлю своей блестящей дедукцией? Учитывая, что вы китаянка и все такое прочее. Ваше имя Бетти Уонг, да?

— Да, мистер Холман.

— И вы только что спасли мне жизнь, — добавил я. — Только скажите, что это пустяки — и получите по носу.

— Я видела, как они вошли в домик, — произнесла она вполголоса. — Фесслер и этот ужасный толстяк! — Бетти потупилась, голос ее журчал, как ручеек, с лица не сходила все та же проклятая улыбка. — Затем они выбежали оттуда и в спешке уехали. Я знала, что вы все еще внутри, поэтому после их отъезда проникла в домик и увидела.., эту штуку.., на полу гостиной. Она казалась ужасно сложной — батарейки, провода и часы.., тикающие! — Китаянка пожала плечами. — Я была слишком испугана, чтобы даже коснуться ее: вдруг взорву. Поэтому бросилась в спальню и нашла вас на полу связанного. Простите, что вытащила таким способом, но до взрыва оставалось всего пять минут.

— Ничего страшного. Вот если бы дам понадобилось шесть минут... — усмехнулся я. — И раз уж вы спасли мне жизнь, может, будете звать меня Риком?

— Конечно, Рик. — Бетти осторожно, словно опасаясь подвоха, пригубила виски.

— У меня миллион вопросов, милочка, — сказал я. — Например, как ты там оказалась и почему побеспокоилась о моем спасении после бегства Фесслера и Робата?

Китаянка взглянула на меня. Ее глаза оставались непроницаемы.

— У нас еще много времени для разговора, Рик. Но сначала займись лицом.

— Не остри, Бетти Уонг! — огрызнулся я. — Я привык к этому. Я родился с ним! Намекаешь на пластическую операцию, а?

— Прости. — Она медленно покачала головой. — Тебе немедленно нужно что-то с ним сделать. Ванная за дверью. Иди умойся и не жалей мыла и воды. — На этот раз ее улыбка стала на градус теплее. — Допей виски, а я приготовлю новую порцию и подожду, пока ты умоешься.

Оказавшись в ванной, я взглянул в зеркало и понял, что имеет в виду Бетти. Обе щеки раздулись от пощечин Робата, причем ублюдок, очевидно, носил обручальное кольцо. Там, где оно распороло кожу, вдоль каждой щеки виднелась полоска запекшейся крови. В этот момент я походил на вампира — персонажа полуночных шоу.

Когда я разделся, чтобы принять душ, то сделал еще , одно интересное открытие. Под ребрами оказался болезненный кровоподтек, который уже слегка побагровел и к утру угрожал приобрести густо-лиловый цвет. -Встав под душ, я сообразил, что возникает весьма интересный вопрос: кто именно заманил меня в ловушку к Фесслеру и его толстому быку?

Через пятнадцать минут, полностью одетый, я вернулся в гостиную, где меня вместе с тревожной и прекрасной китайской тайной ждала новая порция виски.

Бетти встала, подошла ко мне. Затем, когда я взял стакан, подняла свободную руку и указательным пальцем провела по царапине на моей правой щеке.

— Бедный Рик! — прошептала она. — Очень больно?

— Да... — пробормотал я.

— Тот человек, Робат.., настоящий зверь!

— И скор на расправу, — заметил я с кислой гримасой.

— Что ты с ним сделаешь? — Голос Бетти внезапно окреп. — В следующий раз, когда вы схватитесь, Рик, как ты с ним разделаешься? — Ее глаза сверкнули. — Пожалуйста, скажи!

— Извини, милочка, — сказал я с мягкой улыбкой, — но если у тебя склонность к садизму, это — твоя проблема.

Тонкие брови китаянки изящно изогнулись.

— Такой Рик Холман меня удивляет! Сказал бы раньше, и, возможно, я не затруднила бы себя тем, что вытащила тебя из домика до взрыва бомбы. — Она смерила меня презрительным взглядом. — Но уже слишком поздно, ведь ты сам сказал, что я спасла тебе жизнь.

— Верно, — кивнул я.

— Значит, я имею право на вознаграждение? — В ее голосе послышались насмешливые нотки. — Это тоже верно?

— Разумеется, — буркнул я.

— Требую его немедленно, — заявила девушка. — Это не займет много времени, если будешь стоять спокойно. — Она медленно подняла руку и ударила тыльной стороной ладони по моей правой щеке. Потом снова подняла руку и так же поступила с моей левой щекой. -Хотя ее вес не шел ни в какое сравнение с весом пузыря, она вложила в удары всю свою силу, и они оказались чертовски болезненны, когда обрушились на уже избитую плоть.

Тяжело дыша, китаянка отступила на шаг и закрыла глаза.

— Ударь меня, — приказала она.

— Иди к черту! — сказал я.

— Ударь меня! — повторила она с нетерпением в голосе. — Черт бы тебя побрал, Холман, я сказала, ударь меня!

Глаза девушки внезапно раскрылись, — она смотрела на меня с похотью и гневом. Затем сжала кулачок и нанесла мне молниеносный удар прямо в больное место под ребрами.

В следующее мгновение мои внутренности и мозг словно огнем обожгло. Не задумываясь — боль была слишком сильной, — я машинально выбросил вперед руку. Удар угодил ей в подбородок, подбросил вверх и швырнул на пол уже в бессознательном состоянии.

В левой руке я все еще крепко сжимал стакан с расплескавшимся виски.

Бетти Уонг открыла глаза в тот момент, когда я прикончил и эту порцию. Какое-то мгновение она недоуменно смотрела на меня. Затем сапфировые глубины ее глаз согрела теплота.

— Ты меня ударил! — Эти слова прозвучали в ее устах как величайший комплимент.

— Ты первая начала, — сказал я. — И прямо по больному месту.

— Было больно? — задумчиво и с надеждой в голосе проговорила она.

Я беспомощно пожал плечами.

— Что ты за китайское чудо?

Бетти села и ощупала свой подбородок.

— Болит, — объявила она с огромным удовлетворением. — Утром будет огромный синяк. Ты просто зверь.

— Так залепи пластырем челюсть на несколько дней, — огрызнулся я.

— Зверь! — повторила она с нежностью в голосе. Я подал ей руку и помог подняться на ноги. Она машинально расправила свитер, затем потрогала распухшие губы.

— Я тебя знаю, Холман! — Китаянка одарила меня чувственной улыбкой. — Ты грубое животное, которое избивает девушку. Затем, когда она беспомощна, ты срываешь с нее одежду и... — Ее улыбка становилась все шире. Я смотрел на Бетти, вытаращив глаза. — Похоже, в одном мне повезло. По крайней мере, моя одежда не пострадает.

Китаянка сняла через голову свой черный свитер и бросила его на ручку кресла.

— Бетти, — промямлил я. — Не знаю, что... Она расстегнула “молнию” на лосинах. Несколько секунд спустя на ней остались белый лифчик и белые шелковые трусики. Но ненадолго. Через несколько секунд они присоединились к лосинам и свитеру, свисавшим с ручки кресла. Девушка стояла передо мной совершенно обнаженная. Она прижалась ко мне, и я подумал, что, возможно, ей просто хочется согреться. Как бы не так! Судя по всему, Бетти Уонг интересовало совсем другое.

Руки девушки обвились вокруг моей шеи, и я ощутил крепкое давление ее бедер и ляжек. Мои ладони внезапно нащупали ее маленькие груди и агрессивную твердость коралловых сосков. Чувственные губы китаянки прижались к моим, ее страсть вызвала ответную реакцию — я воспламенился.

Когда я бросил Бетти на кровать, она подняла на меня свои сапфировые глаза — они горели торжеством.

— Видишь! — Она залилась счастливым смехом. — Что я говорила?.. Скот.., зверь!

* * *

Утром, ко времени моего пробуждения, она уже ушла. Но чего же я ожидал? Завтрак в постель? Тут я понял, что готов отдать десять баксов за чашку горячего кофе, и поплелся на кухню.

Обшаривая буфеты, я обнаружил много интересного. Например, мое лицо походило на свежераздавленный перезрелый банан. Кроме того, убедился, что боль под ребрами усилилась и распространилась на еще больший участок тела. А вот кофе я не нашел, поэтому удовлетворился стаканом воды и проковылял в ванную. Душ не принес облегчения и только убедил в правильности моей ночной догадки: кровоподтек под ребрами превратился в сочный синяк. Я оделся и был почти у двери, когда ко мне снова вернулась способность размышлять.

Допустим, я красивая китайская таинственная штучка и очень хочу ею остаться. Как мне избежать неприятных вопросов этого типа Холмана? Какой самый верный способ отвлечь его? Конечно, постель! А потом он уснет, и я ускользну из квартиры, оставив все его занудные вопросы при нем.

Заглянув в платяной шкаф, я обнаружил одежду, совершенно не подходящую для стройной и хрупкой фигуры китаянки. В ящиках комода лежало белье, которое, может, и подходило для Бетти. Только я знал наверняка, что мой китайский ангел не нуждается в лифчике 38-го размера, а уж тем более в десятке таких лифчиков. Вчера меня смутила обстановка, вспомнил я, потому что она никак не вязалась с личностью Бетти Уонг. Похоже, квартира принадлежит вовсе не Бетти Уонг, а другой женщине. Даме с бюстом 38-го размера и плохим вкусом.

.Возможно, я так бы и ушел, гадая, в чьей квартире провел ночь, но в нижнем ящике комода нашлось фото.

Передо мной оказался поясной портрет девушки с лицом поразительно живым и трепетным; ее темные глаза излучали жизненную силу. Описание Роберта Джайлса идеально подходило к ней. “Фантастическая блондинка, сложенная как обнаженные модели на картинах старика Ренуара”.

Так или иначе, было почти разочарованием прочесть под фотографией написанные размашистым женским почерком слова: “Нику, и пусть экстаз длится вечно — Дикси!”

Глава 5

— В чем дело, мистер Холмам? — Из-за стекол очков в тяжелой черной оправе смотрели лукавые глаза. — Что с вашим лицом?

— Вчера вечером я забыл его на дороге и какой-то садист проехал по нему грузовиком, — пробурчал я. — Брюс Милфорд здесь?

— Нет. — В голосе “женщины-компьютера” послышалось злорадство.

— Тогда я подожду.

— Как хотите, мистер Холман. — Она откинулась на спинку кресла и одарила меня снисходительной улыбкой. — Но утром он вылетел в Нью-Йорк и пробудет там несколько дней. Послать за кофе?

— Вы остроумны! — Я криво улыбнулся. — И сексуальны вдобавок! Как новая коробка стирального порошка.

— Сегодня мне надо разобрать целую гору корреспонденции, — промурлыкала она.

— Хилда Джонс, — вслух прочитал я надпись на бронзовой табличке на столе. — Милочка, у вас ничем не примечательное имя, и это явно наложило отпечаток на ваш характер!

— От вас, наверное, отказалась мать? — поинтересовалась она без особого интереса.

— Сегодня среда, — сказал я, с огромным трудом сохраняя самообладание, — значит, Милфорд вернется в пятницу, правильно?

— Я ожидаю его здесь, в офисе, к полудню, — доверительно сообщила она. — В три часа у него очень важное совещание.

— У него срочное совещание в двенадцать ноль-три, — усмехнулся я. — Как раз когда я собираюсь выбить ему зубы!

— О, правда? — Она и бровью не повела. — Тогда, может, оставите для меня его золотые коронки, мистер Холман?

Как всегда, Хилда Джонс меня обставила, так что пришло время уматывать из офиса. Но в глубине моей души теплилась надежда. Если компьютер, то всегда компьютер? Может, я добьюсь успеха, нажав правильную кнопку? Может, она выдаст правильный ответ чисто автоматически? Стоит попытаться.

— Где найти Бетти Уонг? — как бы между прочим, спросил я.

— Кого? — Увеличенные линзами глаза уставились на дверь кабинета Милфорда. Затем снова взглянули на меня. — Не знаю никакой Бетти Уонг, мистер Холман.

Однако я уже направился к кабинету. Когда я распахнул дверь настежь, за моей спиной послышались слабые протесты, но я не обратил на них ни малейшего внимания — меня занимало зрелище, открывшееся передо мной.

Брюс Милфорд и Бетти Уонг замерли на своих местах, уставившись на меня с широко раскрытыми ртами. Я захлопнул за собой дверь, сделал несколько шагов и усмехнулся.

— Ты слишком долго живешь в Голливуде, Брюс, — сочувственно произнес я. — У тебя возник шизик, “никто не нарушает табу, предписанное моим, статусом”, да? Когда твоя секретарша утверждает, что ты в Манхэттене, так оно и есть? — Я перевел взгляд на ошеломленную мисс Уонг. — Что за прием, милочка? Всего восемь часов назад мы страстно любили друг друга в квартире Дикси, а теперь ты смотришь так, словно мы даже не знакомы!

Гладкая розовая маска сделалась ярко-багровой: Брюс Милфорд утратил сходство с херувимом. С края пепельницы на письменный стол упала дымящаяся сигара; он несколько секунд с недоумением ее разглядывал, прежде чем неловко подобрать.

Попытка Брюса вернуть своим глазам праздничный блеск оказалась безнадежной, но он очень постарался придать лицу дружелюбное выражение. Пародия на улыбку, в которой наконец растянулись его губы, определенно могла вызвать только ужас.

— Знаешь, как бывает, Рик? — пробормотал Брюс. — У меня сегодня слишком напряженный день, так что самый простой выход — мнимый визит в Нью-Йорк.

— Как ты вчера сказал мне, дружище, — холодно отозвался я, — не пытайся быть остроумным сукиным сыном, потому что они — самые худшие!

Я приблизился к столу, и он невольно отпрянул.

— Еще одна цитата из Брюса Милфорда: “потехе — конец”, — продолжал я. — Ты в ответе за то, что случилось прошедшей ночью с моим лицом. Фесслер и Робат накрыли меня как последнего болвана. Может, объяснишь почему, Брюс, и мы вместе от души посмеемся, а?

— Рик, детка! Ты же не веришь, что я способен на такую подлость по отношению к другу? — Он сбил пепел с горящего кончика сигары в почти полную пепельницу. — Бетти как раз рассказывает, в какой передряге ты побывал вчера вечером, и только... Черт! Мне жаль, Рик, как перед Богом клянусь, но я не знал, что Марти уже три месяца, как продал домик Нику Фесслеру.

Я думал...

Я взял со стола пепельницу и опрокинул ее содержимое на его безупречный трехсотдолларовый костюм.

— Не надо! — в испуге закричала китаянка.

— Успокойся, милочка, — сказал я ей. — Когда я действительно начну его обрабатывать, ты тоже получишь свою порцию оплеух. Это будет забавнее, чем разборки китайских банд.

— За такое и убить можно! — дрожащим от ярости голосом воскликнул Милфорд, стряхивая с костюма пепел и почерневшие Окурки.

— Очнись, мечтатель! — усмехнулся я. — Фесслер и его ожиревший бык застали меня врасплох, но с тобой я справлюсь одним мизинцем! — Я перегнулся через стол и заметил страх в его глазах. — Ты подставил меня, — медленно проговорил я. — Сказал, где найти домик Марти Дженнингса, хотя знал, что он принадлежит Нику Фесслеру. Потом сообщил Фесслеру, что я отправился осматривать его домик. Зачем, дружище? — Я снова усмехнулся. — У тебя ровно пять секунд, чтобы дать правдивый ответ, прежде чем я выбью тебе зубы!

— Ладно! — пробормотал агент, когда я мысленно досчитал до четырех. — Скажу правду, Рик. Возможно, я перемудрил, но я не знал, как выйти из положения. — Его ладонь машинально стряхивала с костюма пепел. — У меня множество обязанностей перед множеством людей. Иногда возникает, как выражаются адвокаты, конфликт интересов. Бобби Джайлс поведал мне дикую историю о блондинке и пляжном домике. Потом сказал, что все участники приема уверяют, будто он напился до потери сознания и все это ему привиделось. Но я уже знал две вещи: во-первых, три месяца назад Марти Дженнингс продал домик Нику Фесслеру; во-вторых, у Ника есть подружка-блондинка по имени Дикси.

— И эти детали заставили тебя поверить Джайлсу? — спросил я.

Он пожал плечами — классический жест делового человека, который заключает миллион сделок, создавая миллион “конфликтов интересов” для заинтересованных сторон, но никогда для себя. При этом каждая сделка делает его немного богаче и немного влиятельнее.

— Бобби мой клиент и друг, — сказал Брюс таким тоном, будто придавал какое-то значение слову “друг”, — и я подумал, что для его же пользы важно выяснить истину. Но Марти Дженнингс — крупная фигура в мире кино, и если я назову его лжецом, то могу лишиться работы, так? Затем Ник Фесслер. — Он опять пожал плечами. — Мы знаем, на что способен Фесслер, так? Вот я и рассудил, что единственный выход — ввести в игру кого-нибудь, кто мог бы справиться с этим делом, то есть профи вроде тебя, Рик, так? И скорейший способ выяснить, насколько правдива история Бобби, — свести тебя и Фесслера там, где все и выяснится.

— Поэтому ты объяснил мне, как найти домик, а потом показал себя верным дружком Фесслера, сообщив ему о моем визите?

— Я рассчитывал, что все будет просто, Рик, — ответил агент. — Если твое появление не встревожит Фесслера и он не попытается помешать осмотру домика, значит, у Бобби был алкогольный кошмар, и только. Но если Ник тебя остановит, то в истории Бобби есть рациональное зерно.

— Он действительно постарался остановить меня, — напомнил я. — Бомбой!

Милфорд криво улыбнулся:

— Этого я не ожидал!

— Тогда почему мисс Таинственная Уонг следила за домиком и тотчас же примчалась на помощь? — спросил я. — Ты говорил, что она была подругой Фесслера, помнишь?

— Я решил, что будет правильно, если кто-то там присмотрит за тобой на случай появления Фесслера.

— Поэтому ты и послал именно девушку? — Я с нескрываемым восхищением покачал головой. — Какое благородство, Брюс!

Агент побагровел от гнева.

— Я не мог предвидеть, что Фесслер маньяк и решит взорвать домик вместе с тобой!

— Она привезла меня в квартиру Дикси, — сказал я. — Тоже часть твоего плана?

— Нет, — решительно возразила Бетти Уонг. — Это моя идея.

— Какова же твоя роль в этой гнусной истории?

— Брюс не лгал, называя меня подругой Ника, — ответила Бетти. — Я была ею. Пока несколько месяцев назад не появилась Дикси!

— Так он бросил тебя ради блондинки? — проворчал я. — Серьезная причина, чтобы ночью отправиться присматривать за мной.

— У меня были причины, — проговорила она невозмутимо, — но они тебя не касаются, Рик Холман.

— Мне решать, — заметил я. Бетти медленно покачала головой.

— Нет, не тебе. Высыпай на меня пепельницы.., хочешь, бей, но мои причины оставь мне!

Взглянув в лицо девушки, я понял, что она не шутит. И внезапно подумал: “К черту все!” Да и полные пепельницы кончились. Я снова сосредоточился на Милфорде.

— Я собираюсь к Марти Дженнингсу. Если он будет предупрежден о моем появлении, пеняй на себя, шею сверну!

Я вышел из кабинета Милфорда и направился к столу “женщины-компьютера”. Она подняла глаза.

— Мистер Холман, вы не знаете, никому не нужен хороший личный секретарь? — спросила она с печалью в голосе. — Шеф ни за что не поверит, что я не выдавала его.

— Но вы выдали, Хилда Джонс. — Я весело улыбнулся. — Когда я спросил о Бетти Уонт; вы взглянули на дверь кабинета, помните? Линзы увеличивают ваши глаза до величины тарелок!

— Нет, не увеличивают! — воскликнула она и в доказательство сняла очки.

Хилда Джонс оказалась права. На меня смотрели два огромных фиалковых глаза, и они были точно такого же размера, как и те, что обычно смотрели из-за толстых стекол. Только фиолетовый цвет за стеклами каким-то образом исчезал. Я с изумлением уставился на секретаршу.

— Ну? — с вызовом сказала она, снова водружая на нос тяжелую оправу.

— Без очков, Хилда Джонс, у вас удивительно красивые глаза. Без них вы не “женщина-компьютер”.

— А также почти безработная. Благодаря вам, мистер Холман, — добавила она.

— Предлагаю сделку, — сказал я, мгновенно принимая решение. — Поужинайте завтра со мной, и я гарантирую вам сохранение работы.

Она задумалась.

— Ладно, уговор. Но как вы убедите меня, что сдержите слово?

— Брюс думает, что я сразу же прошел в его кабинет. Вы скажете ему то же самое, и он поверит.

— Хорошо, благодарю вас. — Она лукаво улыбнулась. — Теперь я могу не ужинать.

— Да, — кивнул я. — Но будете? Она записала свой адрес в блокноте, вырвала листок и протянула мне.

— Буду, мистер Холман.

— В восемь? — предложил я.

— Прекрасно, — ответила Хилда. — Мне бы чуточку машинного масла, несколько вольт — и хватит, — промурлыкала она, когда я был уже возле двери. — Мы, компьютеры, много не едим...

* * *

Долгая дорога в святая святых — к кабинету Марти Дженнингса — начиналась с секретарши в приемной и пролегала через четыре или пять комнат, и в каждой еще по секретарше. Разумеется, дорога эта с легкостью превращалась в глубоко эшелонированную оборону, если продюсер не желал вас видеть. Я назвался, сообщил, что у меня личное дело к мистеру Дженнингсу, и приготовился ждать. Однако ровно через тридцать секунд я оказался в святилище. Дженнингс предупрежден, подумал я, но кем — трудно сказать.

Где-то — возможно, на холмах Голливуда, — находится поле, скрытое от глаз людских. Кусок глины, послужившей сырьем для изготовления Адама, бросают в его почву, затем извлекают на свет Божий, какое-то время обжигают, и получается Марти Дженнингс, или Брюс Милфорд, или сотни подобных им. Все они рождены, чтобы населять крохотный искусственный мирок; их мозги устроены так, что бедняги искренне полагают, будто живут в реальном мире, а все, что за его пределами, — несущественно и незначительно, даже Сан-Франциско! Подавляющее большинство этих созданий обладают умственными способностями, подлинным талантом и обаянием, поэтому неопытный наблюдатель часто обманывается, принимая их за настоящих людей. Обманывается, ибо не понимает, что искусственным мирком правят назначенные извне статисты.

Я впервые увидел Марти Дженнингса, но знал о нем чертовски много, главным образом потому, что мы вышли из одной закваски. Чуть за сорок, среднего роста, немного худощав, но для интеллектуального образа в самый раз. Слегка вытянутое лицо прекрасно гармонировало с шевелюрой шатена и незажженной трубкой в зубах.

Мне не очень понравились его глаза, спрятанные под тяжелыми веками, — в них ощущалась прирожденная жестокость; но цвет очень подходил к его образу: серовато-зеленый. Дженнингс смотрел прямо на собеседника, но, думаю, не часто видел его. Справедливости ради следует отметить: его великолепный офис создавали как святыню, где Марти Дженнингс мог без помех поклоняться светлому образу Марти Дженнингса и любой посетитель казался ничтожеством.

— Мы ни разу не встречались, но я знаю о вас все, Холмам, — сказал Дженнингс тоном делового человека, тоном с намеком на искренность. — Садитесь — Так вот, — продолжал продюсер, — Эдвина Боллард сообщила мне по телефону, что Бобби Джайлс пустил вас по следу своего кошмара. — Он продул свою ненабитую трубку и усмехнулся. — Полагаю, при тех гонорарах, что вам платят, Холман, вы просто обязаны изображать кипучую деятельность.

— Здорово вы вчера повеселились, — вежливо заметил я. — Джайлс всегда так напивается?

— Только на приемах, — благодушным тоном ответил Дженнингс. — Когда не работает, пьет. Но ведь он — актер.

— Как вы сказали, “обязан изображать”? — Я закурил сигарету и швырнул горелую спичку в девственно чистую пепельницу. — Я пытался связаться с китаянкой Бетти Уонг. Эдвина Боллард обмолвилась, что утром Бетти уехала на отдых. У вас нет никаких соображений...

— Извините. — Он пожал плечами. — Я впервые увидел эту девушку вчера, когда ее привел Ник Фесслер.

— Очень жаль, — сказал я, также пожимая плечами.

— Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, — с сожалением в голосе проговорил продюсер. — После полуночи старина Бобби отключился, и я попросил ребят помочь мне погрузить беднягу в автомобиль Сэмми Уэстина, а тот отвез его к Эдвине. Но вы ведь уже знаете эту историю?

— Вы и Ник Фесслер помогли Уэстину погрузить актера в машину?

— Верно. — Несколько секунд Дженнингс посасывал мундштук своей трубки.

— Неплохая шутка, — усмехнулся я. — Фесслер пригласил подругу и экс-подругу одновременно.

— Простите, не понял... — Марти Дженнингс наморщил лоб, словно я предложил ему распутать мудреную, не от мира сего головоломку.

— Бывшая подруга — Бетти Уонг, — пояснил я. — А блондинка Дикси — его нынешняя пассия.

— Не морочьте мне голову, Холман, — поморщился продюсер. — Я очень занят. Не было никакой Дикси!

— Возможно, на вашем приеме ее не было, — согласился я, — но мне доподлинно известно: девушка по имени Дикси существует. Или же существовала. Похоже, она внезапно исчезла.

— В самом деле? — Эта новость так поразила Дженнингса, что он вынул изо рта трубку на целых пять секунд. — Какое интригующее совпадение...

— Говоря о совпадениях, готов спорить: вы довольны, что продали домик Фесслеру. Вы ведь уже знаете о ночном происшествии?

Он с готовностью кивнул.

— Как я сказал всего лишь несколько часов назад, каждый, кто держит в пустом деревянном доме двадцатигаллонную бочку бензина, напрашивается на неприятности. Разумеется, о страховке не может быть и речи.

— Но, возможно. Ник рассчитывал, что избавление от чистого, надраенного до блеска пола в гостиной стоит пожара?

— До блеска?.. — Дженнингс с недоумением взглянул на меня.

— После отмывания пятен крови, — объяснил я. — Знаете, пол в гостиной прямо-таки блестел. Зато все остальное было покрыто толстым слоем пыли.

— Ничего не знаю об этом, — отрезал он.

— Мы сэкономим чертовски много времени, мистер Дженнингс, если вы объясните, кто кого прикрывает и почему, — невозмутимо проговорил я. — Может, перейдем к делу?

— Знаете что? — Продюсер неожиданно улыбнулся, показав крепкие белые клыки, бульдожьей хваткой вонзившиеся в мундштук трубки. — У меня странное чувство, Холман. Кажется, что вы вдруг заговорили на неизвестном мне языке. — Он медленно покачал головой. — Вряд ли я могу оказаться вам полезным в этой ситуации. Извините за откровенность, но вам нужен психотерапевт — и срочно.

— Что ж, не жалуйтесь потом, что я. — не дал вам шанс, мистер Дженнингс.

Продюсер вынул изо рта трубку и злобно уставился на меня.

— Думаю, вы заслуживаете похвалы, Халман, — процедил он. — Очевидно, полагаете, что деньги клиента следует заработать. Но на вашем месте я бы не слишком старался. Откровенно говоря, не думаю, что студия или киноиндустрия в целом согласятся терпеть Бобби Джайлса.

— Я очень высокого мнения о киноиндустрии. Но клиента я уважаю больше.

— Мне будет очень жаль, Холман, если вы допустите ошибку, переоценив свои возможности. — Черенок трубки, которую продюсер держал в руках, с хрустом переломился. — Ошибка может оказаться смертельной, — добавил он.

Глава 6

Офис торговца недвижимостью выглядел почти так же, как офис продюсера, но мир, где пасся и нагуливал вес Сэмми Уэстин, все же мало напоминал первобытные джунгли — место обитания Марти Дженнингса. Уэстин оказался крупным, полнеющим мужчиной в криво сидящем парике. Нервничая, он обильно потел.

— Разумеется, я привез Джайлса к дому Эдвины Боллард около четырех утра, — с нарочитым возмущением ответил Уэстин. — Когда Бобби вышел из машины, он выглядел вполне нормально. Сказал, прогулка пойдет ему на пользу. Поэтому я развернулся и уехал.

— Вы не видели на приеме блондинку по имени Диски?

— Нет! — Уэстин вытащил из кармана платок и вытер пот со лба. — А в чем дело, Холман?

Я бросил на стол фото белокурой дикарки с бесовскими глазами.

— Эта дама не появлялась на приеме? Он выпучил глаза на фотографию, затем энергично покачал головой.

— В жизни ее не видел! — Его дряблый рот тронула нервная ухмылка. — Возможно, я что-то пропустил, да?

— Джайлс ушел с этой блондинкой, — заявил я. — Ушел около двух. Вы видели, как он уходил?

— Нет, сэр. Он был там все время, до самой отключки. — Уэстин многозначительно покачал головой. — Полагаю, через несколько лет парень станет алкоголиком.

— Значит, вы были там до момента, когда он потерял сознание?

— Разумеется. Где же еще? Мы все были там.

— Кроме вас и Вирджинии Стронг, как мне сказали, — заметил я.

— Что? — Уэстин выпучил глаза. — Вы имеете в виду стодолларовую проститутку, которую Марти Дженнингс...

— Так вот как они это подстроили... — Я поморщился. — По словам Стронг, Марти сказал ей, что на нее положил глаз один его приятель и он будет признателен, если Вирджиния бесплатно даст этому парню в спальне. Это произошло около двух, но, как всегда, пришлось платить, а? Вы должны были повторить ту же ложь покрупнее — сказать, что отвезли Джайлса после приема домой, так?

— Я и пальцем не коснулся этой шлюхи... — Он замолк, тяжело дыша, затем снова вытер пот со лба. — От кого именно исходит эта гнусная ложь?

— Либо одно, либо другое, Сэмми, — заметил я. — Или вы пошли в спальню с Вирджинией Стронг и вам пригрозили разоблачением, если откажетесь сотрудничать, или, возможно, вы остались вместе со всеми, но гости и хозяин утверждают, что вы выходили, так?

— Моя жена поехала к родным в Вайоминг, — пробормотал он. — Именно поэтому ее не было на приеме. Мы женаты всего год, и это ее первый брак. Для меня же третий! Но я от нее без ума, Холман, и не прикоснулся бы к другой... — Лицо Уэстина побагровело, он бросил на меня яростный взгляд. — Кто этот лживый ублюдок? Я должен знать!

— Мне рассказали об этом Марти Дженнингс, сама Стронг и Ник Фесслер, — солгал я.

— Шайка мерзавцев! — Он схватил со стола макет изящного дома с гаражом на три автомобиля и швырнул его через весь кабинет. Макет разбился о стену. — Ублюдки! — рявкнул Уэстин.

— Так как же Дикси? — Я деликатно вернул его к теме нашей беседы. — Как насчет Дикси и Роберта Джайлса?

— Она пришла в самом конце, — прошептал он. — На приеме оставались всего лишь несколько человек. Судя по ее глазам, девица вознеслась выше, чем Эмпайр-Стейт[42], и это был не алкоголь, скорее марихуана. Не прошло и пяти минут, как она разделась догола и исполнила танец. У Джайлса не осталось ни единого шанса. Она поразила его, как управляемая ракета. Мне показалось, Боллард находилась на грани истерики, потому что после появления Дикси англичанин забыл о ней напрочь. Боллард позеленела от злости и в конце концов ушла. А он с ней даже не попрощался! И вряд ли заметил ее отсутствие, настолько его заворожила блондинка. Где-то через полчаса он удалился, прихватив с собой даму.

— А потом?

Уэстин пожал плечами.

— Не помню, когда уехал Ник, но он точно уезжал, потому что вернулся около пяти со своим быком, с Робатом... Знаете его?

— Разумеется, — сказал я. — Мы встречались.

— Ник и Марти пошептались у двери, затем вернулись и заговорили со мной и с этой дорогостоящей проституткой. Случилась серьезная неприятность, сказал Марти, очень серьезная. Якобы Джайлс привез блондинку в домик Ника, затем избил ее, и сейчас девушка в очень тяжелом состоянии. Ник нашел парня в отключке, и тот, когда очнулся, даже не помнил, что натворил. Поэтому нам лучше заявить, что ничего не было. Марти оставил Джайлса на дорожке у дома Эдвины Боллард. Он потребовал, чтобы я говорил всем, будто отвез англичанина с приема прямо домой. Я ответил: Роберт Джайлс мне никто, какого черта я должен ради него рисковать? Вот тогда-то они и пригрозили довести до сведения жены, что я был в постели со шлюхой.

— Сэмми, сколько лет вашей жене?

— Двадцать три.

Уэстину было не меньше сорока пяти. Я взглянул на него — толстый, потный, немолодой мужчина, съехавший на лоб парик придавал ему немного нелепый вид — и даже пожалел.

— Я верю вам, Сэмми, — сказал я. — Если решите, что это как-нибудь поможет, готов повторить то же самое вашей жене.

— Спасибо. — Он криво усмехнулся. — Но если она мне не поверит, всему конец!

— Можно воспользоваться вашим телефоном?

— Разумеется.

Я набрал номер Милфорда. В трубке послышался деловитый голос “женщины-компьютера”.

— Это Рик Холман, — сообщил я. — Дайте мне Брюса, милочка.

— Подождите, — ответила она. — Он говорит с Нью-Йорком.

— Китайская дама еще с ним?

— Вы имеете в виду Бетти Уонг? Она ушла минут через десять после вас.

— Жаль, — проворчал я.

Раздался щелчок, а через несколько секунд голос Милфорда, голос недружелюбный, но спокойный:

— Что теперь, Холман?

— Где найти Бетти Уонг?

— Зачем она тебе?

— Это важно для твоего лучшего друга, для актера. Брюс долго молчал.

— Она убьет меня, если я дам тебе адрес, — сказал он наконец.

— Или я, если не дашь.

— А.., к черту все! Я дам тебе номер телефона — пусть сама решает, давать или не давать свой адрес. — Агент продиктовал номер и повесил, трубку.

Я тотчас же позвонил китаянке.

— Бетти, говорит Рик Холман. Надо увидеться.

— Зачем? — Она явно не горела желанием меня видеть.

— Это очень важно, поверь на слово.

— Вы шутите, мистер Холман?

— Если не хочешь, чтобы я узнал, где ты живешь, можем встретиться в другом месте.

— Это действительно важно?

— Да. — Я прикрыл глаза и мысленно произнес несколько коротких слов.

— Ладно, у вас, — сказала она наконец. — Где это? Я назвал свой адрес.

— Через час?

— Идет, — ответила она.

В общем, мило побеседовали.

Вероятно, потому, что мы с Марти Дженнингсом одной закваски, мы и живем рядом — в Беверли-Хиллз. Только мой дом стоит около пятидесяти тысяч, а его — штук на сто больше. Но ведь я не продюсер, а всего лишь консультант. Тем не менее мысль об этой разнице бередила душу.

Час спустя прозвенел звонок и я впустил Бетти Уонг в мое скромное жилище.

Черный шелковый чеонгсам китаянки обтягивал ее маленькие груди, а ниже в разрезе при каждом движении мелькали стройные ноги. Сапфировые глаза смотрели на меня с выражением, которого можно ожидать от строгой тетушки. Я попытался вспомнить страстную искусительницу прошлой ночи — и не смог.

Мы прошли в гостиную; китаянка примостилась на краешке кресла, словно готовилась убежать при первых признаках опасности. Судя по ее виду, она меня боялась.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил я. Она покачала головой.

— Нет. Перейдем лучше к делу. У меня мало времени.

— Мы потолковали с Сэмми Уэстином — я звонил из его офиса, — сказал я. — Сэмми рассказал мне правду о том, что происходило на приеме у Марти Дженнингса.

— Неужели?

— Вы сговорились, — продолжал я ровным голосом. — Все затеял Ник Фесслер, потому что увидел в этом выгоду. Мартин Дженнингс согласился, потому что хотел защитить звезду своего нового боевика. Вирджиния Стронг согласилась, потому что принадлежит Марти и делает все, что он прикажет. Уэстина шантажировали угрозой рассказать жене, как он изменил ей со Стронг. — Я заглянул в непроницаемые глаза Бетти. — Полагаю, у тебя тоже нашлась серьезная причина?

Она пожала плечами.

— Это важно?

— Думаю, да, — кивнул я. — Я сообщу своему клиенту, что ничего ему не приснилось, не привиделось.

— Зачем же вы мне это рассказываете?

— Потому что ты спасла мне жизнь, — проворчал я. — Может, это ничего не значит для тебя, милочка, но для меня важно!

— Не стоит беспокоиться, — холодно ответила она. — Делайте свое дело.

— Ты вступила в заговор, — бесстрастно продолжал я. — Но позже, в тот день, когда Брюс Милфорд отправил меня к домику и предупредил Фесслера, ты согласилась следить за мной. Ты спасла меня, затем специально привезла на квартиру блондинки, и я получил доказательство существования девушки по имени Дикси. Чтобы избежать вопросов, ты отправилась со мной в постель. Каковы бы ни были твои причины, они чертовски важны, так?

Длинные темные ресницы дрогнули. Затем Бетти неожиданно улыбнулась.

— Знаешь что, Рик Холман? Ты все-таки хороший парень.

— Прошлой ночью было весело, — сказал я. — Но, полагаю, только мне. Ты же просто уклонялась от неприятных вопросов, правильно?

Чувственные губы китаянки кривились в улыбке.

— Ты все еще хочешь, чтобы я ответила на неприятные вопросы? Бесполезно предлагать постель?

— Почему же? Прекрасная мысль! — с энтузиазмом воскликнул я. — А на вопросы ответишь потом.

— Я сказала — хороший парень? — бесстрастно спросила она.

— Ты уже ответила на вопросы? — откликнулся я. Улыбка исчезла с лица девушки; сапфировые глаза потемнели.

— У нас с Ником все было прекрасно, пока несколько месяцев назад он не купил долю в бурлеске на Стрип. И там работала стриптизершей здоровенная блондинка по имени Дикси. Она загипнотизировала Ника с первой встречи. Дошло до того, что, когда я попыталась выяснить отношения, он рассмеялся мне в лицо и сказал, что я могу убираться к черту. — Губы Бетти искривила злобная усмешка. — У меня есть гордость, но нет денег. Он продолжал с ней встречаться, даже снял для нее квартиру и приходил ко мне раз в неделю. А два дня назад сказал, что порвал с Дикси, и предложил начать все заново, словно ничего не произошло. Я с радостью согласилась — не спрашивай почему, но я люблю Ника Фесслера. Еще он сказал, что Марти Дженнингс пригласил нас на прием и нам надо пойти оттянуться и отпраздновать примирение.

— Но вдруг появляется Дикси, так?

— К тому же разделась догола! — продолжала Бетти. — Правда, она не обращала внимания на Ника, словно его там не было, и нацелилась на Роберта Джайлса. Когда они ушли вместе, я обрадовалась.., решила, что ее последняя попытка вернуть Ника провалилась и она переключилась на актера. Но через час я снова насторожилась, когда Ник вдруг сказал, что у него срочное дело, но не стоит беспокоиться — оно займет не больше часа. Я подумала, что, может, Дикси использовала актера как прикрытие, понимаете?

— Понимаю, — кивнул я.

— Но когда я услышала рассказ Ника о происшествии в домике, я перестала тревожиться. — Она пожала плечами. — Не буду обманывать, мне не жаль стриптизершу. Поэтому я охотно вошла в.., заговор, как ты сказал. Но потом Ник настоял на моем отъезде из города на случай возможных осложнений. Предложил немедленно взять отпуск и отдохнуть недельку на озере Тахо. Он не поедет, так как должен убедиться, что с актером все пройдет гладко. Я спросила о девушке, а он пожал плечами и сказал, что она сильно избита, лежит в частной клинике, но с ней все будет в порядке, только потребуется время. И тут меня охватили сомнения, — продолжала Бетти. — Всешло слишком гладко. Поэтому я решила перестраховаться. Согласилась отдохнуть на Тахо, но не поехала, а отправилась к Брюсу Милфорду. Он единственный, кому я доверяю, к тому же он друг Джайлса и его агент. Естественно, мой рассказ встревожил Брюса, потому что Джайлс уже позвонил ему. Поэтому мы решили, что лучший способ узнать правду — нанять частного детектива. Но нам был нужен человек, которому можно доверять, тот, кто не испугается Ника Фесслера. Брюс упомянул твое имя и обещал убедить Джайлса стать твоим нанимателем.

— Кому пришло в голову послать меня в домик на побережье и предупредить Ника?

— Брюсу. Он думал, что это немного ускорит события.

— Обожаю старину Брюса! — буркнул я.

— Итак, теперь вы все знаете. — Она поднялась. — Мне пора, Рик.

— То есть ты хочешь узнать, действительно ли Джайлс избил блондинку? — спросил я.

— Да, разумеется.

— Насколько помнит Джайлс, девушка умерла, — сказал я. — А значит, Ник Фесслер покрывает убийцу.

— Джайлс мог ошибиться, — поспешно возразила китаянка, — Он был ужасно пьян, не так ли?

— Вчера вечером Фесслер был готов убить меня, чтобы остановить, — заметил я. — Или уже забыла?

— Уверена, Ник не виноват! Держу пари: он ничего не знал о бомбе. Наверняка все затеял Робат. Этот толстяк — безумное животное!

Бетти направилась к выходу. Я, последовал за ней. Когда мы дошли до двери, она обернулась и отрешенно взглянула на меня.

— Прощай, Рик.

— Скажи на прощанье еще кое-что, — попросил я. — Поднимался Сэмми Уэстин в спальню с Вирджинией Стронг или его просто поймали на крючок, чтобы заставить присоединиться к заговору?

Губы китаянки тронула улыбка.

— Думаю, что поднимался. Они оба пропали перед приходом Дикси, а появились после того, как вернулся Ник и рассказал Марти Дженнингсу о том, что произошло в пляжном домике.

Я открыл дверь. Она вышла на крыльцо.

— Знаешь, по-моему, если красивая девушка вроде тебя беспокоится о таком гаде, как Ник Фесслер, она просто дура, — заметил я.

Китаянка потупилась.

— Но я вынуждена беспокоиться о таком.., гаде, как Ник Фесслер, — прошептала она. — Он мой муж!

Бетти побежала по дорожке к своей машине, стоявшей у обочины. Я смотрел ей вслед.

Глава 7

Около восьми вечера я подъехал к дому Эдвины Боллард при полной экипировке промышленного консультанта, включая револьвер тридцать восьмого калибра в поясной кобуре под пиджаком. Я позвонил ей через полчаса после того, как Бети Уонг.., или Бетти Фесслер?., покинула мой дом. Эдвина Боллард ответила, что в восемь будет дома. Бобби Джайлс, разумеется, тоже.

Горничная провела меня в гостиную. Они сидели, напоминая пару молодоженов на третьей неделе брака, когда оба вдруг одновременно поняли, что спать вместе каждую ночь не так уж здорово.

— Добрый вечер, мистер Холман, — сказала Эдвина; в ее бледно-голубых глазах зажегся огонек. — Что с вашим лицом? На вас страшно смотреть!

— Ты не очень-то деликатна, любовь моя, — прогудел своим изысканным баритоном Джайлс. — Как вы, Холман? Налить чего-нибудь?

— Я в порядке. Бурбон со льдом, благодарю.

— Ваше здоровье! — Актер поднял свой стакан. — Надеюсь, хорошие новости? — Он впился взглядом в мое лицо; не получив ответа, не выдержал:

— Ну, ради Бога, хотя бы какие-нибудь новости!

— Ты слишком эмоционален, мой милый, — усмехнулась Эдвина. — Уверена, мистер Холман посетил нас не только ради бесплатной выпивки... И вот что, Бобби... — Она взглянула на меня. — Если бы я его не любила, то давно бы убила! И если он будет продолжать в том же духе...

— Если вам нужен рефери, я схожу поищу. — Я пожал плечами.

— У нас нервы, немного расшатались, старина, — пробормотал Джайлс.

Он залпом выпил бокал бренди. Рука его дрожала. Я не знал, жаль мне его или нет.

— Игра фантазии, — заявил я. — Не стоит о ней думать.

— Вы имеете в виду.., ничего не случилось? — спросил актер с надеждой в голосе. — Весь этот глупый кошмар мне только привиделся?

— Нет, вам ничего не привиделось. Все случилось на самом деле.

— Боже мой... — прошептал Джайлс. — Значит, я убил ее? — Он закрыл глаза, лицо его побелело.

— Ничего подобного! — вмешалась Эдвина Боллард. — Откуда вы знаете, мистер Холман? У вас есть доказательства?

Я рассказал о пляжном домике, принадлежащем Нику Фесслеру, а не Марти Дженнингсу. Рассказал про отмытый пол в гостиной. Про то, как Фесслер и его дружок Расе Робат разнесли домик на кусочки и как Сэмми Уэстин признался, что его шантажировали, а Бетти Уонг подтвердила рассказ торговца недвижимостью.

— Фесслер только умолчал, что Дикси мертва, — добавил я. — Сказал, она сильно избита.

— Она мертва, — сказал Джайлс с безнадежной уверенностью в голосе. — Я знаю!

— Замолчи! — вскинулась Эдвина. — Нужно намного больше доказательств, чем представил Холман. — Она одарила меня ледяным взглядом. — Насколько помню, в прошлый раз вы заявили: если кошмар Бобби — не фантазия, придется доказать, что все гости Дженнингса вступили в заговор с целью скрыть убийство, так?

— Или избиение, если Фесслер не солгал, — уточнил я.

— Почему же все пятеро солгали? — Она усмехнулась.

— Марти Дженнингс — чтобы защитить звезду своего нового боевика, — сказал я. — Вирджиния Стронг — потому что она “девушка по вызову” под защитой Марти — полагаю, это так называется? Сэмми Уэстин — потому что он уединялся в спальне с Вирджинией и в случае неподчинения они угрожали рассказать об этом его жене. Ник Фесслер — потому что ожидает от Дженнингса крупного вознаграждения за сохранение тайны. А Бетти Уонг.., она ведь жена Фесслера!

— Не верю. Как вы докажете, что эта Дикси действительно существовала?

Я извлек из кармана фото Дикси и протянул Джайлсу. Несколько секунд спустя он поднял на меня тусклые глаза. Кивнул. Эдвина выхватила из его рук фотографию и уставилась на нее, словно надеялась, что снимок обратится в дым, растает в воздухе.

— Это ничего не доказывает! — фыркнула она. — Просто фотография дешевой шлюхи, вот и все!

— Ради Бога... — поморщился Джайлс. — Не будь идиоткой! Думаешь, я не знаю, та эта девушка или нет?

— Глупец! — прошипела она. — Что ты делаешь?

— Я так и знал, — задумчиво проговорил он, словно не слышал ни одного слова Эдвины. — Я подозревал... что убил ее.

— Вы не знаете наверняка, — проворчал я. — Во всяком случае, пока мы не найдем девушку.

— Рада, что вы наконец образумились, — фыркнула Эдвина. — Раз вы так быстро все распутали, мистер Холман, то такая мелочь, как выяснение местопребывания девушки, наверное, не слишком затруднит вас.

— Есть только один способ установить истину, — сказал я.

— Какой? — оживился Джайлс.

— Позвоните Нику Фесслеру. Только он знает наверняка.

— Но почему вы считаете, что он скажет Бобби правду? — раздался пронзительный фальцет Эдвины. — Если он шантажирует Марти Дженнингса, зачем ему признаваться?

— Потому что такой подонок сообразит: сколько бы он ни выдоил из Марти Дженингса за спасение боевика, эти деньги ничто в сравнении с тем, что будет готов заплатить Роберт Джайлс за спасение собственной шкуры, — усмехнулся я.

— Этого ублюдка ждет большой сюрприз, — с мрачным видом кивнул Джайлс. — Я не дам ни пенни. Если я даже и убил ее, все равно не собираюсь платить Фесслеру! Лучше получу по заслугам.., по закону...

— О, не будь так чертовски благороден, сентиментальный пьянчуга! — набросилась на Бобби Эдвина. — Что сделано, то сделано, и ничего не изменишь. Если сделаешь благородный жест, в лучшем случае упрячут за решетку, если не хуже.

— Спросите Фесслера, — сказал я. — Он единственный, кто знает наверняка, жива девушка или нет. Джайлс издал долгий душераздирающий вздох.

— Да, конечно, — произнес он, кивая, — вы абсолютно правы, Холман. Я так и сделаю.

Он поднялся на ноги, на миг задержался, чтобы расправить плечи, и направился в дальнюю часть комнаты к телефону.

— Нет! — осипшим голосом сказала Эдвина. — Не звони ему, Бобби!

— Надо, — сказал он. — Я должен знать, жива Дикси или нет.

— Она мертва! — прохрипела Эдвина. — Почему ты не оставил все как было? Я умоляла тебя не вмешиваться, а просто поверить, что все произошло в твоем воображении! — Она закрыла лицо ладонями и зарыдала. — Но тебе захотелось поделиться с дураком Милфордом, разве не так? Ты даже нанял профессионального шпика! Поэтому уже слишком поздно, и твоя жизнь...

Я не слышал шагов, но фигура Джайлса вдруг выросла над сгорбившейся Эдвиной Боллард.

— Откуда ты знаешь, сердце мое, что она мертва? — тихо спросил он.

— Почему ты мне н? поверил? — причитала она. — Или Марти, или другим?.. Почему?.. Роберт схватил Эдвину за руки.

— Откуда ты знаешь? — Он вдруг встряхнул блондинку с такой силой, что голова ее замоталась из стороны в сторону. — Скажи мне! — прошептал он. — Говори, грязная, гнусная...

— Не надо, Бобби! — взмолилась она. — Ночью, когда они привезли тебя и оставили на дороге...

— Они? — Актер снова яростно встряхнул блондинку. — Кто такие они?

— Ник Фесслер и огромный толстяк, при одном взгляде на которого мне стало не по себе, — проговорила Эдвина. — Они сказали, я должна говорить то же, что и все, кто оставался на приеме: что ты не покидал дома и только около четырех часов вырубился. И что Уэстин подвез тебя к дому, но на подъездной дороге ты снова оказался в отключке. Я думала, это розыгрыш, какая-то глупая шутка. Фесслер разозлился и сказал: “Ладно, смейся!” Потом подтащил меня к автомобилю, открыл багажник и... Там лежал труп девушки в грязном окровавленном ковре, и ее лицо... — Эдвина застонала, прикрыв глаза.

Джайлс недоуменно уставился на блондинку. Затем отпустил ее руки, и она рухнула к его ногам.

— Она знала! — выдохнул актер; его лицо побагровело. — Знала с самого утра, когда открыла мне дверь! Знала...

— Спокойнее, Роберт, — сказал я. — Возможно, она просто пыталась вас защитить.

— Ложь! — воскликнул он. — Шуточки насчет моей игры — помните, Холман? Она все знала!

— Сядьте, — приказал я. — И прекратите себя жалеть!

— Что? Какого черта...

Я поднял руку и толкнул его в кресло.

— Помните, как убивали девушку?

— Нет! — Актер тряхнул своей львиной головой. — Помню, как проснулся, пнул пустую бутылку, услышал удар и...

— Вы помнили все о той ночи. Пока были в сознании, — медленно проговорил я. — Возможно, вы часто отключаетесь, когда напиваетесь?

— Нет. — Он покачал головой. — Никогда. Я пью всю жизнь, Холман, и я бездонная бочка... — Джайлс невесело усмехнулся. — Кошмар моего доктора... Он всегда говорит: несправедливо давать человеку мой обмен веществ — ведь я пью без последствий!

— Значит, ночью в домике вы впервые потеряли сознание от слишком большого количества алкоголя?

— Совершенно верно! — Он поморщился. — У Марти Дженнингса я принял немного. Может, что-то случилось с моим обменом веществ?

— Или с тридцатилетним кальвадосом... — заметил я.

— В каком смысле?

— Идея пойти на пляж принадлежала Дикси, — пояснил я. — Ник Фесслер купил домик три месяца назад у Дженнингса. А Дикси была подружкой Фесслера.

— Думаете, в коньяк что-то подсыпали?

— Возможно. Если в бутылку заранее ввели наркотик, требовалась гарантия, что вы будете пить именно из нее. — Я закурил сигарету и погрузился в размышления. — Странное совпадение. Из спиртного в домике только бутылка коньяку — ваш любимый напиток. И не просто коньяк, а французский кальвадос. К тому же тридцатилетней выдержки!

— Но зачем ей было травить меня?

— Хороший вопрос, — кивнул я. — И, полагаю, ответ знает Ник Фесслер.

Эдвина снова застонала. Затем медленно подняла голову. Джайлс бросил на нее полный ненависти взгляд и отвернулся.

— Вы хотите сказать, Фесслер пытался повесить на меня убийство девушки?

— Не убийство, если она действительно была убита, — ответил я. — Возможно, шантаж... Он последовал за вами к домику со своим быком Робатом. Может, они захватили фотоаппарат?

— Старый трюк! — раздраженно произнес Джайлс.

— Но все еще действенный, — напомнил я. — Великий английский актер — и, с точки зрения Фесслера, вероятный жених Эдвины Боллард — превосходный кандидат на простенький традиционный шантаж грязными фотографиями.

Я наблюдал, как Эдвина Боллард взобралась на диван, затем откинулась на спинку, закрыла глаза; лицо ее посерело, и куда только девалась вся ее элегантность.

— Дикси убита! — пробормотал Джайлс. — Эдвина видела тело в багажнике автомобиля Фесслера?

— Так она утверждает, — пожал я плечами.

— Что вы хотите этим сказать?

— В первый мой приход Эдвина сказала, что ушла от Дженнингса до предполагаемого появления Дикси, — напомнил я. — По словам же Сэмми Уэстина, она была там, когда блондинка устроила стриптиз. Но, увидев вашу реакцию на Дикси, так разозлилась, что через полчаса ушла. Вы же настолько увлеклись блондинкой, что даже не потрудились попрощаться с ней.

— Это правда. — Эдвина открыла глаза. — А потом Фесслер сообщил мне, что Бобби убил девушку, и в доказательство показал ее тело в багажнике... Я подумала, что будет лучше, если я сделаю вид, что ушла с приема до появления блондинки, чтобы моя история совпадала со словами остальных: не было девушки по имени Дикси?

— Куда вы отправились потом? — поинтересовался я.

— Домой, разумеется. Когда появился Фесслер, я лежала в постели.

— Сколько было времени?

— Где-то около четырех... Возможно, четыре тридцать.

— Куда вы клоните, Холман? — насторожился Джайлс.

— Если после ухода от Марти Эдвина осталась сидеть в автомобиле, — предположил я, — она увидела, как вы с Дикси уезжаете. Возможно, она отправилась следом за вами.

— Нет! — Она выпрямилась, в ее глазах блестели слезы. — Вы лжете, и знаете это, Холман. Чего вы от меня хотите?

— Скажи лучше, чего ты хотела от меня? — вмешался Джайлс.

— Бобби, клянусь... — Она осеклась и облизнула губы. — Я только пыталась защитить тебя, милый! Клянусь! Поверь мне.

Джайлс пристально взглянул на нее. Она поежилась, увидев, сколько отвращения и ненависти в глазах актера.

— Будьте прокляты, Холман! — прошептала она. — Будь проклята ваша грязная ложь, ваши инсинуации и...

— Заткнись! — заорал Джайлс. — Меня тошнит от одного твоего вида!

— Еще раз позвоните Фесслеру, — предложил я. — Вдруг он уже дома.

Актер подошел к телефону, поднял трубку, набрал номер и несколько секунд прислушивался.

— Не отвечает, — сказал он наконец.

— Звоните регулярно, — посоветовал я. — Только Фесслер знает наверняка, жива девушка или нет.

— Она мертва! Говорю же, она мертва. Я видела труп в багажнике его автомобиля! — с истерическими нотками в голосе проговорила Эдвина. — Почему вы мне не верите? — Она взглянула на равнодушное лицо Джайлса и снова прослезилась.

— Предположим на мгновение, что она не врет, — сказал я.

— Эта дамочка не способна говорить правду, старина, — презрительно заметил Джайлс. — Боюсь, она прирожденная лгунья и прирожденная сука.

— Запомните: у вас нет времени на такую роскошь, как ненависть к Эдвине Боллард, — заметил я.

— Возможно, вы правы, — пробормотал Джайлс и взглянул на телефон такими глазами, словно видел его впервые. — К черту все! — Он ударил аппаратом по столу.

— Если тело девушки лежало в багажнике автомобиля Фесслера, когда он привез вас сюда, значит, и к Марти Дженнингсу он приехал с трупом в багажнике. По словам Эдвины, Фесслер был здесь между четырьмя л четырьмя тридцатью. Согласно Сэмми Уэстину, Фесслер подъехал к дому Марти около пяти, то есть у него было достаточно времени, чтобы избавиться от тела по дороге. Но для Фесслера гораздо важнее вернуться как можно быстрее и согласовать со всей компанией липовую версию: девушка Дикси приснилась Роберту Джайлсу в пьяном кошмаре.

— Значит... — бесстрастно произнес Джайлс.

— Значит, он избавился от тела, после того как покинул дом Дженнингса, — сказал я. — Только от трупа не так легко избавиться, особенно когда вам очень хочется, чтобы его не нашли. Куда он спрятал труп? Джайлс сложил губы в иронической усмешке.

— Вы спрашиваете меня, Холман?

— Я спрашиваю любого, включая себя, — ответил я. — Раз мы не можем сейчас спросить Фесслера.

Наступила тишина. Мы уставились друг на друга, не надеясь, что кто-то выскажет путную догадку.

— Я вот что подумал, — произнес наконец Джайлс намеренно безразличным голосом. — Вы сказали, Дикси была подружкой Фесслера?

— Да.

— А если он ревнив? И поэтому увязался за нами? Затем, войдя в домик, он убил ее в приступе гнева, а я в этот миг лежал без сознания на полу...

— Нет, я... — Мне в голову пришла идея. — Я хотел сказать, он бы сразу смылся, но парни вроде Ника Фесслера — большие затейники. Полагаю, это была бы очень хитроумная месть: убив подругу за измену, взвалить вину на вас, извлечь из этого деньги и, делая при этом вид, что сфабриковал вам алиби, заниматься шантажом.

— Полагаете, такое возможно? — с надеждой в голосе спросил он.

— Не знаю, — ответил я, — но очень постараюсь выяснить. — Я закурил новую сигарету, упорно размышляя, что же Фесслер сделал с трупом, если таковой имелся. После того как он уехал от Марти Дженнингса около пяти утра, он должен был отделаться от тела — и притом быстро! У Фесслера нет времени, чтобы захоронить его по-настоящему, но и просто бросить тело в кустах он не мог — вдруг кто-то наткнется. Так что Ник присматривает временное надежное укрытие, чтобы потом найти более подходящее место. Это значит...

— Что с вами, Холман? — встревожился Джайлс. — Вы что, привидение увидели?

— Просто кое-что пришло в голову, — туманно ответил я. — Идея бредовая, но стоит проверки. — Я поднялся с кресла. — Забудьте на сегодня Фесслера, он подождет до утра.

— Уходите? — Джайлс недовольно нахмурился. — А мне что делать всю ночь?

— Что хотите, — сказал я. — Только не убивайте пока сердечного дружка, еще не время!

* * *

Унылого вида жилой дом, выходящий фасадом на пляж Санта-Моники, поражал тишиной. Казалось, что жильцы дружно покинули его, а потом забыли, где живут, и больше не возвращались. Взойдя на второй этаж, я дернул на себя дверь, чтобы убедиться, что она не заперта, и подумал, что, вероятно, побывал здесь последним. Войдя в квартиру, я сразу включил свет и закрыл за собой дверь.

От унылой обстановки гостиной, абсолютно безликой, веяло отчуждением. Я закурил сигарету и заглянул на кухню, не осталось ли чего в бутылке с ночи. Разумеется, не осталось. Затем через гостиную я прошел в спальню. Скомканные простыни на кровати напоминали о бушевавшей тут страсти. Я распахнул дверь платяного шкафа и взглянул на одежду, которую лишь бегло осмотрел утром, и сдвинул ее в сторону. Вешалки со слабым протестующим скрипом скользнули по штанге, и вся одежда сердито сбилась в одну кучу.

В глубине шкафа лежала девушка по имени Дикси.

Завернутое в окровавленный грязный ковер тело спрятали в углу, где одежда закрывала его от любопытных глаз. Я молча глядел на сверток — из него выглядывала только макушка да длинные пряди волос свисали с края ковра.

Я знал, что должен взглянуть поближе — взять в руки безжизненное тело, обернутое в неописуемый ковер, вытащить его из шкафа, развернуть до отвращения грязную ткань и выяснить, как она умерла. Я знал, но ничего не мог с собой поделать: пальцы отказывались сгибаться, не говоря уже о том, чтобы коснуться тела.

Несколько долгих секунд я стоял не двигаясь; по моему лицу струился пот. Вдруг за спиной послышался пронзительный, отвратительно знакомый тонкий свист, и почти одновременно на меня обрушилась лавина света и боли.

Глава 8

Я нажал на кнопку звонка во второй раз, вдавливая ее с мстительным удовлетворением, словно это не кнопка, а глаз Расса Робата. Неожиданно дверь приоткрылась и из-за нее выглянула голова в тюрбане. За стеклами тяжелых очков изумленно таращились большие глаза.

— Мистер Холман? — Она пристально глядела на меня. — Уговор был на завтра, помните?

— Помню, — сказал я, — но, видите ли, произошло... Короче говоря, мне нужны помощь, милосердие, понимание — все, что может дать только женщина. Мать живет в штате Коннектикут, да она никогда меня и не любила! Мне необходим бальзам женского понимания, излитый на раны; успокаивающее прикосновение женской руки, руки, подносящей мне внушительный хрустальный бокал спиртного. Можно войти?

— Мистер Холман, — голос “женщины-компьютера” на мгновение дрогнул, — с вами все в порядке?

— Нет, — устало вздохнул я. — В полном беспорядке. Возможно, дело в том, что час назад мне нанес удар по голове тот же человек, который за сутки до этого разбил мне лицо. Вот и возник то ли комплекс неполноценности, то ли пришло четкое понимание, что я неудачник. В общем, вы мне нужны. Открой дверцу своего сострадания, Хилда Джонс, бойкая сестра безграничного милосердия, и впусти меня!

— Но, мистер Холман!

— Рик, — твердо сказал я. — Зови меня Рик, а я буду называть тебя просто Хилда. — Наконец я понял, что тюрбан на ее голове — вовсе не тюрбан, а купальное полотенце, поэтому и линзы очков слегка запотели.

— Но я только что из ванны, — неуверенно произнесла она.

— Принимаешь ванну в очках? — удивился я. — Боишься что-то пропустить?

— Пожалуйста! — Она моргнула, очевидно, в надежде, что я исчезну. — Ты что, выпил?

— Слишком мало, — заверил я. — И уже давно. Мне нужны помощь, жалость, сочувствие, понимаешь, ну и, раз уж ты упомянула, спиртное!

— Хорошо, — сказала она без всякого воодушевления. — Подожди секунду, пока я сбегаю в спальню и что-нибудь накину на себя, потом впущу тебя.

— В самом деле? — Я взглянул на нее с невольным уважением. — Прежде чем ответить на звонок, ты намотала на голову полотенце, потому что не выносишь, когда тебя видят с растрепанными волосами, но все остальное еще розовое и...

— Стой за дверью и считай до десяти, только медленно! — пискнула она и исчезла.

Я быстро досчитал до шести и почти ворвался в коридор, но ее изворотливый ум, должно быть, уже рассчитал, как меня обмануть, по формуле “время плюс расстояние — в результате сохраненная невинность”. Она исчезла! Я с философским видом пожал плечами, закрыл дверь, прошел в гостиную и сел на диван. Выкурив сигарету, я успел уже восхититься обстановкой, удивиться пристрастию Хилды Джонс к стульям в японском стиле, черным коврам и абстрактным картинам ярких цветов, когда наконец открылась дверь спальни и в комнату вошла незнакомая дама. , Великолепные рыжие, тициановские волосы ниспадали на ее плечи сверкающим водопадом. Черный шелковый халат, перетянутый поясом на тонкой талии, вызывающе облегал зрелые, крутые изгибы полной тяжелой груди. При каждом шаге он приоткрывал кусочек загорелой круглой ляжки. Два самых невероятных розовых помпона, которые я когда-либо видел, самым немыслимым образом подрагивали на черных сатиновых тапочках при ходьбе.

— Тебя что, удар хватил? — произнес смутно знакомый голос.

Я заглянул в два огромных мягких фиалковых глаза и подумал, что нечасто чудо преображения случается прямо на глазах.

— Сейчас вызову врача! — нервно произнесла Хилда Джонс.

— Ты прекрасна, — бормотал я. — И так сексуальна!

— И полицию!

— Что ты делаешь с этой восхитительной, роскошной фигурой в офисе? — удивился я. — Прячешь в верхнем ящике стола, пока не наступает время идти домой?

— Вызову врача, “скорую помощь” и полицию сразу! — пригрозила она.

— Ты шизофреничка! — торжественно объявил я. — У тебя раздвоение личности. Днем ты — Хилда Джонс, плоскогрудая, педантичная, лишенная сексуальности, деловитая секретарша. Но с наступлением вечера ты преображаешься в Toujours L'Amour[43], великолепно сложенную, соблазнительную и пылающую желанием богиню любви! Я знаю, кто ты! — Я впился в нее взглядом. — Оборотень!

— А ты психопат со скверными мыслями! — отрезала Хилда, однако на ее щеках выступил восхитительно розовый румянец. — Что пожелаете пить из этого семисотграммового стакана, купленного в соседнем супермаркете? — торжественно спросила она.

— Безразлично, — сказал я. — Из твоих рук все покажется нектаром!

— Тебе нектар со льдом или добавить немного воды?

— Со льдом, спасибо, Toujours, — сказал я, улыбаясь. — И если ты — всего лишь плод моего вдохновленного воображения, пожалуйста, не исчезай, я имею на тебя виды! — Я глубоко вздохнул. — Такие виды!

— Если я закричу, девушка в соседней квартире вызовет полицию, — предупредила она. — У нас существует договоренность.

Она отошла к бару и стала готовить бурбон, а я наблюдал, как великолепно подрагивает под черным шелком пышная попка.

— Ты, — хрипло прошептал я, — ответь...

— Но не на призыв сексуального маньяка! — перебила она. — Спокойнее, Холман, или мой вопль заставит действовать мою подругу.

— Зачем? — взмолился я. — Зачем это преображение в офисе? Там я вижу только человекообразный компьютер женского пола, в котором от женщины только юбка. Компьютер — плоский, как доска, — гладкая прическа, туфли без каблуков и массивные очки! Но это, оказывается, лишь маскировка, за которой прячется сексуальная бабенка.

Спина под черным халатом дернулась и застыла.

— Эй, Холман, следи за языком! Против трепа о “соблазнительной-и-желанной” я не очень возражаю, но “сексуальная бабенка”!.. Это слишком.

Она вернулась к дивану с бокалами в руках, полы халата при каждом ее шаге дразняще распахивались.

— Вот, — холодно сказала она, остановившись передо мной и вкладывая бокал мне в руку. — Несколько унций виски со льдом. Верниськ действительности, Холман, это все, что ты получишь!

Я с огорчением наблюдал ее проход к низкому японскому стулу, стоящему возле дивана. Стул оказался немного ниже, чем она рассчитывала, и последний фут Хилда буквально преодолела в падении. Халат раскрылся, и перед моими глазами мелькнули белые кружевные оборки. Через секунду она уже торопливо запахнула полы.

— Черные кружева! — промурлыкал я в экстазе. — Что ты надеваешь в офис? Длинные ситцевые панталоны? Хилда вспыхнула.

— Ты самый возмутительный, вульгарный тип, какого я когда-либо встречала! — воскликнула она. — Допивай виски и убирайся!

— Только тронь, и я закричу, — нагло возразил я. — А если твоя подруга вызовет копов, я поклянусь, что ты подпоила меня и пыталась совратить.

Она засмеялась.

— Я права, тебя действительно бросила мать, и вдобавок ты — дальтоник! Там нет черных кружев.

— Да, они белые, — согласился я. — Это очевидно. У тебя комплекс девственницы.

Лицо Хилды снова заалело, она нервно припала к своему стакану.

— Это может удивить твой вульгарный умишко, но огромное большинство мужчин-работодателей хотят иметь секретаршу, умеющую работать, а не соблазнять. Они понимают, что сексуальная секретарша хороша первые две недели, пока они бегают за ней по офису. Но потом, когда бизнес начинает разваливаться, они ее увольняют и нанимают “живой компьютер” типа “Хилда Джонс”.

— Имя и фамилия — тоже часть образа? — осторожно осведомился я.

— Настоящие! — бросила она.

— Имя у тебя только одно? — упорствовал я, заметив в фиалковых глазах внезапную настороженность.

— Не имеет значения, — резко бросила она.

— Скрываешь? — Я с вожделением взглянул на нее. — Скажи, не то открою фонтан вульгарных комментариев насчет комплекса девственницы.

— Только не это! — Она поежилась. — Если хочешь знать, мое полное имя — Хилда... — Ее голос на мгновение дрогнул. — Гиацинт... Джонс.

Я закрыл глаза и погрузился в размышления о ее полном имени.

— Так, — медленно проговорил я, — с именем Хилда многого не добьешься — слишком заурядное, но Гиацинт...

— Просто нелепое! — перебила она. — Уж лучше Хилда...

— Да, Гиацинт, — согласился я.

— Вон, Холман!

— Мы заключили сделку, Хилда, — поспешно напомнил я.

Несколько секунд она задумчиво смотрела на меня.

— Интересно, Рик, что на самом деле принесло тебя в такой поздний час?

— Я все сказал, когда ты открыла дверь, — честно ответил я. — Отчаянная нужда в милосердии и так далее.

— Вся эта чепуха о человеке, который исцарапал и покрыл твое лицо синяками одним ударом по голове? — Она презрительно усмехнулась. — Спорим, твое лицо отделала какая-то бедная беззащитная женщина, а все выпитое за сегодня вдруг поднялось и ударило тебе в голову!

— Иди сюда! — скомандовал я.

Во взгляде девушки мелькнула настороженность.

— Ты шутишь?

— Никаких приставаний, обещаю.

— Только попробуй, и я разобью тебе голову, — пригрозила она.

Она встала с низенького стула, соблюдая осторожность, чтобы, не дай Бог, полы не распахнулись даже на тысячную дюйма выше лодыжек, и засеменила к дивану.

— Видишь? — Я нагнул голову и почувствовал, что ее пальцы осторожно ощупывают мой затылок.

— Ты не врал?.. — На мгновение пальцы надавили чуть сильнее. — Больно? Погоди, я найду что-нибудь промыть рану. — Она ненадолго ушла и вернулась с горячей водой, антисептиком и огромным мотком бинта.

— Спасибо за воду и антисептик, но я никогда не ходил к сексуальному парикмахеру и впредь не собираюсь, — закапризничал я.

— Ты знаешь, кто тебя ударил? — спросила она.

— Разумеется.

— Тогда... — Глаза Хилды Джонс зажглись любопытством. — Скажи!

— Обещай, что никому не откроешь имя, — заговорщическим шепотом потребовал я.

— Обещаю, Рик! — Она закивала головой. — Истинный крест!

Дождался, когда ее пышненькая попка оказалась в восемнадцати дюймах над сиденьем стула, и выпалил:

— Брюс Милфорд!

— Брюс... — Эффект оказался таким, что она с размаху плюхнулась на стул, ноги ее задрались, халат распахнулся от лодыжек до талии. Я взирал на полные загорелые ляжки и кружевные оборки белых шелковых трусиков с целеустремленностью сексуального маньяка.

Прошелестел вихрь черного шелка, халат снова закрыл ноги до лодыжек. Хилда Джонс выпрямилась на стуле и задумчиво взглянула на меня.

— Ты соврал про Брюса Милфорда? Сознайся, — холодно потребовала она.

— Просто шутка, — признался я.

— И выждал момент, пока я не... — Нахмурив брови, Хилда Джонс пристально изучала меня. — Нет! — Она решительно покачала головой. — Думаю, никто.., даже Рик Холман.., не может быть таким... — Она натянуто улыбнулась. — Не дразни меня, Рик! Скажи, кто это сделал?

— Парень по имени Робат, — сказал я. — Расе Робат.

— Не верю, что кто-то носит такую нелепую фамилию.

— О'кей, — пожал я плечами. — Как знаешь... Хилда Гиацинт Джонс! Она отпрянула.

— Почему этот Робат тебя ударил?

— Долгая история, — с загадочным видом произнес я. — С удовольствием бы рассказал тебе, Хилда. Это страшно увлекательно для всякого, кто не участвовал в ней. Драма из реальной жизни, сверкающий вихрь голливудских звезд и все такое!

Фиалковые глаза заблестели.

— Расскажи, Рик.., пожалуйста. — В голосе Хилды Джонс послышались заискивающие нотки.

— Это слишком долго, Хилда. — Я с сожалением покачал головой. — Очень жаль, что у нас нет времени. Очень! История начинается на приеме одного крупного продюсера в его частном доме, когда около часу ночи появляется эффектная блондинка, не приглашенная, заметь, сбрасывает с себя одежду и начинает танцевать перед гостями языческий любовный танец.

— Да-а... — завороженно выдохнула она. — Продолжай!

— Английский актер так ослеплен соблазнительным телом, бесстыдно извивающимся в бешеном эротическом танце, что полностью забывает изящную даму-аристократку из общества, с которой пришел на прием. Дама в гневе уходит, а он даже не прощается с ней. Затем...

— Английский актер! — воскликнула она. — Роберт Джайлс, правильно?

— Правильно, — подтвердил я. Хилда порывисто вздохнула.

— Я так и знала! — Она в восторге обхватила себя руками за плечи. — Так и знала — это Роберт Джайлс! Какой великолепный мужчина!

— Затем актер... Джайлс оставляет прием с прекрасной златовлаской, они усаживаются в ее кабриолет и уезжают в лунную ночь в частное любовное гнездышко на берегу. — Я понизил голос до пульсирующего шепота. — Но они не знают.., летя сквозь романтическую ночь.., что направляются на рандеву со смертью!

Ее глаза сверкали, словно витрина ювелирного магазина Тиффани на Пятой авеню, пышный бюст вздымался, а из полуоткрытых губ выглянул розовый язычок.

— Дальше, — выдохнула она.

— Забудь, — как можно беспечнее сказал я. — Слишком долго рассказывать.

— Мне все равно, — бросила она. — Я никуда не ухожу. Хочу дослушать.

— Милочка... — выдал я сочувственную улыбку, — жаль, но потребуется вся ночь.

— Я не... — Ее лицо внезапно вытянулось. — О!

— Поняла, что я имею в виду? — кивнул я. — Хочешь, чтобы я остался в твоей квартире на всю ночь?

— О, ты коварный ублюдок, Рик Холман! Жаль, что Робат не зашиб тебя до смерти! Я хохотала бы на твоих похоронах, сплясала бы на могиле и испещрила бы всяческими словами надгробный камень, так-то! А еще проще — я отвинчу твою дурацкую башку! Понял? О, продолжай.., черт тебя побери!

— Продолжать всю ночь? — с невинным видом спросил я.

Плечи девушки дрогнули в бессильной ярости.

— Да, — сказала она придушенным голосом. — Всю ночь.

Я опустошил стакан и не спеша протянул ей.

— Не хочу, чтобы мое горло пересохло на середине наиболее захватывающей части истории.

Хилда с каменным лицом поднялась со стула, выхватила у меня стакан и понесла его к бару. Редко удается увидеть столь выразительную попку, да еще такой совершенной формы. Она принесла новую порцию, сунула стакан в мою жаждущую руку и вернулась к своему японскому стулу.

— Милочка, — мягко сказал я, — ты же не хочешь, чтобы я перенапряг связки и получил ларингит на середине наиболее...

Она плюхнулась на диван подальше от меня.

— Милочка... — Я улыбнулся и похлопал по пустому пространству справа. Она долго передвигалась по дивану, пока ее бедро не коснулось моего. Послышалось бульканье в горле.

— Лягушка в глотке? — сочувственно спросил я.

— Гад в моей квартире! — Она обнажила зубы в сардонической усмешке. — Знаешь что, Рик?

— Скажи, милочка, — счастливо вздохнул я, ощутив внезапное давление теплого бедра.

— Впервые в жизни мне хочется заболеть, — призналась она. — Чем-то очень заразным.., и неизлечимым.

— Итак, они едут, — быстро начал я, — несутся в ночи не зная куда...

Конечно, понадобилось адски много времени, чтобы рассказать все до того самого момента, когда я обнаружил труп Дикси в платяном шкафу, но Хилда Джонс, очевидно, нашла историю захватывающей, потому что почти все время просидела около меня не говоря ни слова, кроме коротких восклицаний типа “Не надо!”, “Убери руку!” и периодически “Перестань, мерзавец!”.

Я тяжело вздохнул.

— Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, но когда очнулся.., то вовремя вспомнил, что надо сказать.., и ощутил боль в голове.., невыносимую боль, честно! Мой обидчик, кто бы он ни был, ушел. И забрал с собой тело Дикси.

— Свист оказался ключом к разгадке, правильно? — быстро спросила она.

— Уверен, это сделал Робат, кто же еще? — сказал я. — Возможно, с ним был и Фесслер. Они пришли, чтобы взять труп и отвезти его к месту последнего успокоения.

Хилда поежилась.

— Не хочется об этом думать!

— Не думай, милочка, — сказал я, высвобождая свою руку, которую она схватила, после того как сочувственно похлопал ее по ляжке.

— Свист, который услышал Джайлс, когда выходил из пляжного домика, — как ни в чем не бывало проговорила она, — его издал Робат?

— Пожалуй, да, — согласился я.

— Значит, Джайлс прав? Девушку убил Фесслер или, возможно, Робат?

— Не знаю, — признался я. — Может, и так.

— Что ты будешь теперь делать?

— Не смею ответить на этот вопрос, ведь ты можешь нанести мне телесные повреждения, — ответил я, тщательно подбирая слова.

— Хорошо, — с торжеством сказала она. — История, как видишь, не заняла всю ночь. Я имею в виду, что сейчас только два тридцать и у тебя хватит времени доехать до дому и лечь спать.

— Сделка не имеет отношения к фактору времени, и ты это знаешь, — огрызнулся я.

— Прощай, Рик. — Она встала, презрительно поджав губы, и победно взглянула на меня. — Я провожу тебя до двери.

— Тебе придется нести меня, милочка.

— Я позволю сделать это копам, — небрежно бросила она. — Стоит только крикнуть погромче... Всего один раз, и...

— Подруга в соседней квартире? — устало кивнул я. — О'кей, ты победила! — Я поднялся с дивана и пошел к двери, не обращая внимания на разочарованное и удивленное выражение лица Хилды. У двери я остановился и повернул к ней голову. — Спасибо за виски, милосердие и все остальное, Хилда. Увидимся?

Хилда звонко рассмеялась.

— Я и не мечтала избавиться от тебя так легко.

— Холман горд, — сказал я. — Когда вижу, что стал нежеланным гостем, я никогда не навязываюсь.

— Да? — В ее голосе почему-то не слышалось благодарности за мое благородство.

— Ничего не поделаешь, — печально улыбнулся я. — Полагаю, ты просто не любопытна.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась она.

— Конец истории, — пояснил я. — Ты его не услышишь, но тебе ведь все равно, так что это не имеет значения.

— Ты с ума сошел! — бросила Хилда. — Я ведь уже слышала конец.

— Каким образом? — задал я логичный вопрос. — Драма продолжается.

— Но я... — Хилда вдруг умолкла, в ее глазах загорелся огонек. — Ты имеешь в виду, чем все завершилось?

— Вот именно.

— Но ты вернешься и расскажешь, правда? — Ее улыбка буквально ослепляла.

Я ответил не менее лучезарной улыбкой:

— Нет.

— Почему?

— Потому что знаю, когда меня не хотят, — твердо произнес я.

— Но я хочу!

— Услышать конец истории! — Я сочувственно кивнул. — Но не меня.

Ослепительная улыбка медленно угасла. Хилда стояла и молча глядела на меня.

— А если я скажу, что хочу тебя? — произнесла она холодным, как зима, голосом. — Ты ответишь...

— ..докажи, — хором закончили мы. Она медленно наклонила голову.

— Я так и думала.

— Увидимся, Хилда, — промурлыкал я и повернулся к двери.

Уже из коридора, когда нервы натянулись до предела, я услышал голос:

— О'кей, Рик. Ты выиграл, черт бы побрал твои бесстыжие глаза!

Я быстро дал задний ход, закрыл дверь и обернулся. Черный халат соскользнул с плеч Хилды и мягко упал на пол. Белые штанишки нежно облегали круглые гладкие бедра, кружевные оборки дразнили взор. На фоне темного загара плеч и спины резко выделялись снежно-белые выпуклости грудей, а напряженные темные пятна сосков выглядели как-то мило и беззащитно.

И меня вдруг сразил тяжелый приступ занывшей совести, и я промямлил:

— Ты ничего не должна. Я и так все расскажу. На лице Хилды вновь появилась ослепительная улыбка.

— В жизни не встречала такого застенчивого соблазнителя! — Вопреки смыслу слов, в голосе ее звучала нежность. — Ты действительно считаешь, что я это делаю только из желания услышать конец истории? — Она залилась смехом. — Голубая мечта библиотекарши, надо же!

Потом, когда мы лежали рядом в темноте и я сонно водил ладонью по ее крутому бедру, она прошептала:

— Рик...

— А?

— Повтори, как Бетти Уонг спасла тебе жизнь.

— Вытащила меня из домика за минуту до взрыва.

— А потом привезла на квартиру Дикси?

— Ага.

— Ты как-то умолчал о финале. Спал с ней той ночью?

— Угу.

— Сучка! — возмущенно прошептала она. — Терпеть не могу девушек, которые ложатся в постель с первым встречным!

— Верно! — с чувством произнес я. — А мы-то так давно вместе, Гиацинт.

Я пил кофе и с наслаждением вдыхал аромат жарящегося бекона.

— Знаешь что, Хилда? — Я расплылся в улыбке.

— Что? — рассеянно спросила она, занятая возней со сковородкой и ее содержимым.

— В одной из моих лучших подростковых фантазий рыжеволосая красавица готовит мне завтрак, а на ней только небесно-голубые трусики и ничего больше, — сообщил я.

— Они скорее бирюзовые, — откликнулась Хилда и вдруг застыла — до нее наконец дошел смысл моих слов. — Вот ненасытный!

— И голодный, — согласился я.

Она выложила содержимое сковородки на две тарелки и поставила их на крошечный столик. Я недоуменно наблюдал, как она уходит из кухни, и продолжал теряться в догадках, что же произошло, когда она вернулась в черном шелковом халате, туго перепоясанном в талии, и уселась за стол.

— Я тебя смутил? — виновато осведомился я.

— Нет, хотя должен был, — ответила она. — И кроме того, тогда остыл бы твой завтрак.

Я допивал третью чашку кофе, когда она закурила сигарету и задумчиво посмотрела на меня.

— Что ты намерен делать, Рик?

— Поеду домой и переоденусь, — сказал я.

— Может, с утра обойдемся без острот? — Она поморщилась.

— Да, пожалуй... — Я пожал плечами. — А собственно, в чем дело?

— Да так... — Она взглянула на свою сигарету. — Просто мне не хочется, чтобы в следующий раз тебе раскроили череп. Я спец по первой помощи, но мозговая хирургия — дело другое.

— Давно работаешь с Брюсом Милфордом?

— Около года. А что?

— Как часто к нему заходит Бетти Уонг?

— Одна или с Фесслером?

— И так, и эдак.

Она на мгновение задумалась.

— Раза два с Фесслером, когда я только начала работать в офисе. Затем я долго не видела обоих.., что-то более полугода. В последние несколько недель девушка приходила несколько раз, но всегда одна.

— Ты знаешь, как она связана с Милфордом? Хилда отрицательно покачала головой.

— Самой интересно. Она не числится в картотеке, так что профессиональная связь исключена.

— То есть Брюс не ее агент?

— Вот именно. — Она отпила кофе. — Я не знала, что Бетти жена Фесслера, пока ты не сказал мне вчера. Интересно, кто еще в курсе.

— Зачем ему скрывать, — заметил я.

— Не знаю. Сам ведь сказал, что Ник очень хитер. Значит, так ему удобно.

— Или он предпочитает держать свой брак в полной тайне, да и к чему это, когда вокруг девушки вроде Дикси? — предположил я.

— Это наиболее вероятно. — Она вдруг схватила мое запястье и взглянула на часы. — Уже? Мне пять минут назад надо было вылезать из этого милого любовного гнездышка! — Она вскочила из-за стола и выбежала из кухни.

Через пятнадцатьминут, когда я еще лелеял мечту о четвертой чашке кофе, в двери появилась гладкая медноволосая голова. Я увидел “компьютерное” лицо в огромных очках и поежился.

— Стой там! — взмолился я. — Не приближайся, ненавижу одежду, под которой исчезают все твои великолепные округлости! Я отказываюсь смотреть на туфли без каблуков! Я положительно...

— Просто меня осенило, зачем Фесслеру потребовалось скрывать свой брак, — как ни в чем не бывало сказала она.

— Зачем?

— Возможно, он не женат. — Хилда Джонс улыбнулась с видом триумфатора. — А теперь — пока, ненасытный соблазнитель. Можешь оставить грязные тарелки. И если по дороге встретишь соседей, пожалуйста, притворись, что вышел от моей подруги, ладно?

Глава 9

Долгая, идущая сквозь строй секретарш дорога к внутреннему святилищу Марти Дженнингса на этот раз, похоже, грозила прерваться в самом начале.

— Сожалею, мистер Холман, — надменно проговорила секретарша в приемной. — Мистер Дженнингс занят и сегодня никого не может видеть.

— Он что, надел темные очки? — нагло спросил я.

— Всего хорошего, мистер Холман, — повторила неумолимая девица.

— Передайте ему, есть новая информация по делу Дикси, — сказал я, — и она превращает Фесслера в обыкновенную обузу.

— Боюсь, что...

— Постарайтесь, милочка. — Я улыбнулся. — Хотите работать здесь и завтра?

Глаза за намазанными тушью ресницами сузились.

— Я.., э-э.., попробую передать ваше сообщение, мистер Холман.

— Только подберите гонца попроворнее, милочка, — сказал я, — или завтра здесь произойдут серьезные кадровые изменения.

Через сорок пять секунд я снова издевался над креслом-лебедем, а Марти Дженнингс глядел на меня, покусывая зубами совершенно пустую трубку.

— Все еще делаете сведущий вид, Холман? — Вопрос продюсера прозвучал резко и нетерпеливо.

— Вы должны быть мне благодарны, мистер Дженнингс, — с достоинством произнес я. — Я пришел сэкономить вам деньги, а ведь вы даже не мой клиент.

Губы продюсера растянулись в презрительной усмешке, на мгновение обнажив клыки, впившиеся в черенок трубки.

— Сэкономить?

— Больше не надо платить Нику Фесслеру, — объяснил я. — Глупо выбрасывать деньги на ветер. — Вы снова говорите на иностранном языке.

— Помните девушку по имени Дикси? Вчера вечером ее труп извлекли из тайника.., в платяном шкафу ее собственной квартиры.., и, не подберись они сзади, я бы с ними потягался.

Глаза продюсера блеснули.

— Что мне делать с деньгами, которые больше не надо платить Фесслеру? Вложить в вас, Холман?

— Но тогда я оказался бы у вас в долгу, мистер Дженнингс, — заметил я скромно. — А мне не хочется.

Серо-зеленые глаза почти скрылись под тяжелыми веками, но в их прищуре промелькнуло нечто, от чего у меня по спине поползли мурашки.

— И что дальше? — проговорил он.

— Вы не знали, что она мертва? — поинтересовался я.

— Только.., нездорова, как мне сказали. — Он пососал пустую трубку.

— У нас общая проблема, мистер Дженнингс, — непринужденно бросил я. — Мой клиент.

— Дальше!

— Странно, что все доверяют этому Нику Фесслеру, несмотря на его репутацию, — подумал я вслух. — “Девушка сильно избита”, — сказал он, и вы поверили ему на слово. А за полчаса до этого, когда Эдвина Боллард усомнилась в смерти Дикси, он открыл багажник автомобиля и в доказательство продемонстрировал ее труп.

— Сегодня вы просто кладезь информации, Холман!

— Мне нравится им быть.., по утрам.., потому что я не в лучшей форме перед ленчем, — признался я с серьезной миной. — Ник сказал, что девушку избил Роберт Джайлс, и вы снова поверили. Наверное, вы очень доверчивый человек, мистер Дженнингс?

Прирожденный идеалист, по чистой случайности загребающий деньги на каждом фильме, казалось, съежился в своем кресле.

— Извините, — тихо проговорил он через несколько секунд. — Последние двадцать лет никто не говорил со мной таким тоном, мистер Холман. Поймите, ваши слова вызвали невольную реакцию... — Зубы Дженнингса вгрызлись в черенок на одну шестнадцатую дюйма. — Но я уже приспособился. Пожалуйста, если вам хочется, оскорбляйте меня и дальше.

— Мой клиент — все еще наша общая проблема, мистер Дженнингс, — сказал я. — Надеюсь, вместе мы придем к ее решению.

— Прекрасно сказано, мистер Холман. У вас есть какие-то соображения?

Я переместил спину в более удобное положение и подумал, что если навалился на лебедя, то он сам и виноват — не надо было становиться креслом.

— Возмущенный телефонный звонок Фесслеру, — предложил я. — Для начала — отказ внести очередной взнос... Полагаю, вы уже заплатили?

— Двадцать пять тысяч, — сказал он так, словно дело было только в деньгах.

— Затем — негодование обманутого, несколько сильных выражений и, наконец, удовлетворение — ведь вы знаете, что он скоро получит по заслугам.

— А точнее?

— Предвкушение делает вас почти неделикатным, — уточнил я. — Вы проговариваетесь, что Холман предоставил Джайлсу бесспорное доказательство его невиновности. Я же предъявлю это доказательство в доме Эдвины Боллард сегодня, в восемь вечера.

— И я пожалею о своей неделикатности?

— Точно!

— Не слишком ли откровенная приманка, мистер Холман?

— Совершенно верно, мистер Дженнингс. Ник знает, что я не могу заполучить доказательства.

— Не можете? — Он недоуменно уставился на меня. — Тогда почему...

— Потому что это наиболее верная гарантия его прихода, — сознался я. — Увидеть мое падение, самое эффектное падение со времен комедий немого кино! Да его хлебом не корми.

Он вынул трубку изо рта и завертел ее в пальцах. — Помнится, я говорил, что студия и киноиндустрия не могут терпеть кошмаров Бобби Джайлса. — Он медленно покачал головой. — Подразумевалось, конечно, что они не могут больше терпеть Ника Фесслера. Я могу сделать для вас что-то еще, мистер Холман?

— Ну... — Я отклонил спину от ревматического лебедя, освободив его от своего веса. — Извините за откровенность, мистер Дженнингс, но вам следует обратиться к психотерапевту по поводу непреодолимого желания доверять первому встречному.

Хруст черенка догнал меня у двери.

* * *

Я устроил себе один из тех основательных завтраков в счет расходов по делу, которые начинаются с мартини, а кончаются страстной надеждой найти очередное такое же дело. Затем отправился домой, потому что оттуда мог звонить лежа, не опасаясь, что какая-нибудь старая леди, рвущаяся в автомат, вызовет копов.

Мой дом выглядел покинутым: в последнее время я мало в нем бывал. Я отнес к дивану непонятной формы (такого не увидишь и в борделе, говорили мне) телефон, поставил его на пол, набрал номер и с радостью услышал напоминающий компьютер голос:

— Офис мистера Брюса Милфорда.

— Здравствуй, Гиацинт, — мечтательно сказал я.

— О, это вы! — холодно откликнулся голос.

— Мистер Брюс Милфорд на месте?

— Будет в четыре тридцать. Хотите, я попрошу его перезвонить вам?

— Нет, скажешь ему следующее: Холман просил передать, что привезет доказательство невиновности его клиента в дом Эдвины Боллард в восемь вечера; да, а еще я был очень взволнован.

— Ладно, — ответила она. — Гений за работой. — Мне показалось, я услышал в голосе девушки нотку уважения, но если это и было, то недолго. Хилда с угрозой добавила:

— Но разве ты не занят сегодня вечером?

— Наш ужин придется отложить, по крайней мере, на время. Боюсь, пока мне придется заняться работой и сосредоточиться на других занятиях. Иначе... — Но она уже повесила трубку.

Я набрал номер Эдвины Боллард, и мне ответил внушительный, похожий на рык, знакомый сочный баритон.

— Надеюсь, моя знакомая в добром здравии, а не лежит под плитами гаража? — с тревогой спросил я. Мембрана загрохотала, как барабан.

— Это вы, Холман? — прогудел наконец баритон. — Эдвина в обычном состоянии.., как всегда истерическом. Веселенький денек я провел. Все равно что караулить в психушке лунатиков в полнолуние! Как развиваются события? Вы не представляете, как я на вас надеюсь!

— Полный успех! — бесстыдно солгал я, настроенный баритоном исполнителя шекспировских пьес на британский лад. — Поэтому и звоню. Сегодня в восемь вечера я привезу бесспорное доказательство, что девушку убили не вы.

— Правда? — Облегчение в его голосе вызвало у меня мерзкое чувство вины. — Слава Богу! Замечательно, Холман! Не знаю, как...

— Потом, — сказал я. — Мне уже пора, к телефону рвется какая-то расхристанная девушка по вызову. Похоже, Марти Дженнингс обсчитал ее на девяносто девятый доллар. — Я быстро повесил трубку.

Повинуясь внезапно возникшей идее, я набрал номер бара в центре города, известного под названием “У Майка”, и спросил, нет ли там поблизости Джо Треллена. С тех пор как я знал Джо, он всегда сидел в этом баре, так что пари было беспроигрышное. Джо, экс-адвокат и алкоголик, перебивался выполнением случайных поручений для желающих сэкономить деньги на практикующем юристе.

— Джо Треллен слушает, — раздалось в моем ухе знакомое невнятное бормотание.

— Рик Холман, — отрекомендовался я. — Как ты, Джо?

— Ужасно! — горестно ответил он. — Кроме двух ничтожных кружек пива, купленных каким-то прижимистым моряком, больше ничего, и я трезв!

— Для тебя нашлась работенка. Знаешь Ника Фесслера?

— Нет, — сказал он твердо. — Даже у нас, бывших адвокатов, есть своя гордость! Слышал о нем, конечно...

— Я хочу знать, женат ли он и, если да.., на ком.

— У меня знакомый в муниципалитете, — ответил Джо, — но он дорого стоит, Рик, ради такого важного дела.

— Сколько?

— Вечером я должен купить ему ржаного виски с маленьким прицепом. — Джо захихикал. — Я позвоню тебе в течение пятнадцати минут. Идет?

— Двадцать пять баксов, если уложишься, — сказал я. — За каждую минуту просрочки теряешь доллар. — Я беззвучно усмехнулся. — Так идет?

Но он уже повесил трубку.

Телефон зазвонил через тринадцать минут.

— Нет, сейчас не женат, — быстро заговорил Джо. — Был.., в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, целых семь недель, на Лулу Ла-Зарр... Настоящее имя Элли Мэй Скротен. Она получила развод, основание — крыша поехала. — Экс-адвокат гоготнул. — Может, парень ожидал, что она умеет говорить?

— Большое спасибо, Джо, — сказал я. — Дай мне Майка.

— Разумеется, — сказал он. — В любое время, мистер Холман. Вести с вами дела — одно удовольствие. — Он снова гоготнул. — Если бы я все еще чтил закон, то не посмел бы потребовать с вас так много.

Наступила короткая тишина, затем грубый голос прогудел в мое ухо:

— Привет, мистер Холман.

— Майк, — сказал я, — запиши тридцать баксов на мой счет, ладно?

— Само собой.

— Только передай Джо, что я сказал двадцать пять, а на оставшуюся пятерку вечером пошли еду для него, ладно?

— Как скажете, — прогудел Майк. — Только он не станет есть, сами знаете.

— Но иначе меня заест совесть... — ответил я. Я поставил телефон на пол и закрыл глаза. Звонок задребезжал через три минуты, когда я уже начал засыпать.

— Мистер Холман? — прозвенел молодой женский голос, после того как я пробурчал в микрофон нечто неразборчивое. — Вам звонит мистер Дженнингс, пожалуйста, не бросайте трубку.

— Я в ванной, — огрызнулся я. — Что вы хотите? Чтобы я встал под кипяток?

Но девушка уже передала трубку.

— Говорит Марти Дженнингс, — послышался решительный баритон. — Я только что говорил с нашим общим другом в духе ваших предложений. Он относится к вам враждебно.., и скептически. К тому же он зол на вас.

— Неудивительно, — заметил я.

— Мне показалось, вам следует это знать.

— Спасибо, — сказал я, а затем вдруг спросил по наитию:

— Зачем вы пригласили на прием Бетти Уонг, мистер Дженнингс?

— Фесслер попросил в качестве одолжения. А что?

— Бетти меня заинтересовала. Никто, кажется, о ней ничего не знает.

— Она была его любовницей, во всяком случае, еще несколько месяцев назад, — ответил продюсер. — Ник называл ее своей королевой-девственницей. — В голосе Дженнингса послышалось отвращение. — Даже в лицо, представляете, но Бетти Уонг, кажется, было наплевать. Думаю, перед этим она работала секретаршей у Милфорда. Меня весьма удивила просьба Фесслера пригласить ее, я думал, все давно в прошлом.

— Любопытно, — сказал я. — Говорят, она называла себя женой Ника.

— Выдавала желаемое за действительное, — коротко рассмеялся продюсер. — Или фраза Ника отражала реальность, пока мисс Уонг не стала его любовницей?

— Кто знает? — бодро ответил я. — Спасибо за звонок, мистер Дженнингс.

— Просто я подумал, вам следует это знать, — повторил он и повесил трубку.

Я снова поставил аппарат на пол и на всякий случай закрыл глаза, пребывая в уверенности, что не усну. Когда я очнулся, на часах было шесть тридцать и за окном светало. Я принял душ, оделся по полной форме, включая тридцать восьмой в поясной кобуре под пиджаком, второпях проглотил бурбон со льдом и сел в автомобиль. Без двадцати восемь я припарковался перед домом Эдвины Боллард, и Роберт Джайлс открыл дверь раньше, чем я успел нажать кнопку звонка.

— Рано, — сказал он.

— Всему причиной мои врожденные хорошие манеры, — сообщил я. — Если я опаздываю, начинаю тосковать, а нет ничего хуже, чем плачущий гость на приеме, не так ли?

— С вами все в порядке? — осторожно осведомился англичанин.

— Все великолепно! — заверил я. — Если у вас под рукой есть отрытая могила, я упаду в нее, не возражаете?

Когда я прошел за ним в гостиную, с дивана на меня бросила злой взгляд Эдвина Боллард. Она была в мрачном черном платье и здорово походила на труп трехдневной давности. Атмосфера в комнате явно накалялась.

— Ну, старина? — раздался баритон Джайлса, возвратившегося в комнату. — Где обещанное доказательство?

— Не будь дураком, сердце мое! — язвительно сказала Эдвина. — Час пока не пробил. Подожди еще пятнадцать минут. Волшебник не станет доставать белых кроликов из шляпы до восьми часов, помнишь?

— Выпить не найдется? — Я с надеждой взглянул на Джайлса.

— Конечно. — Он недоуменно поглядел на меня, пожал крутыми плечами и направился к бару.

— Значит, вы наконец-то мне поверили? — В ехидном голосе Эдвины звучало удовлетворение. — Девушка убита!

— Да, и я видел тело, — согласился я. — Но когда я на несколько минут вышел, чтобы доплатить за стоянку, труп унесли.

Джайлс вложил стакан в мою руку.

— Вы хорошо себя чувствуете, старина? Я имею в виду, не сказалось ли на вас напряжение последних дней или другие причины?

— Все прекрасно, — успокоил я его. — Правда, опасаюсь, что не все приглашенные посетят вас. Хотя до сих пор я был в них уверен.

— Не все? — удивилась Эдвина. — Кто, например?

— Кролики. — Я загадочно улыбнулся. — Даже волшебник не может вынуть их из шляпы, если они сперва в нее не влезут.

Голубые глаза с розовыми прожилками сосудов расширились.

— Бобби, по-моему, у него крыша поехала!

— Нет, — уверенно возразил англичанин. — Он шутит, вот и все. Американский юмор. — Он озадаченно покачал головой. — Никогда не могу понять их шуток.

— Это вам не крикет, — ввернул я.

Не успел он ответить, как раздался звонок в дверь.

— Поскорее откройте, старина, — с тревогой сказал я. — Боюсь, чтобы мои кролики не убежали.

Джайлс неохотно удалился, ошеломленное выражение его лица говорило само за себя.

— И кто же кролики? — продолжала допытываться Эдвина.

— Ник Фесслер, разумеется, и его жирный дружок. Кто же еще?

На пороге появился Джайлс в сопровождении Брюса Милфорда.

— Привет, Рик. — Агент широко улыбался, весело поблескивая синими глазами. — Надеюсь, я ничего не пропустил? Когда секретарша сообщила мне о твоем послании, я не смог преодолеть искушения...

— Ты ничего не пропустил, старина, — заверил я.

— Здравствуй, Эдвина! — Он приветствовал ее той же ослепительной улыбкой и тем же праздничным блеском в глазах. — Ты сегодня восхитительна, впрочем, как всегда!

— Это ты, шалопай, виноват! — буркнула она в ответ.

— Что? — не понял агент.

— Ты предложил актеру нанять меня, — объяснил я для него. — Теперь Джайлс ее отверг: за то, что знала правду, но вовремя не сказала.

Снова прозвенел звонок. Джайлс пожал плечами и машинально направился в прихожую.

— Еще кролики? — усмехнулась Эдвина.

— Их всегда не хватает, — объяснил я. — Когда эти ушастики нужны позарез, они где-то пьют.., или размножаются!

На этот раз Джайлс возглавлял маленькую процессию, состоящую из Ника Фесслера и Робата.

— Говорят — приглашены, — объявил Джайлс и взглянул на меня. — Вами?

— Да, — кивнул я. — Рад тебя видеть, Фесслер.

Лысый гаденыш поднял на меня свои выпученные водянисто-серые глаза.

— Хочу видеть твой провал, Холман! — проскрипел он.

Я вполне вежливо кивнул и посмотрел на толстого гиганта за его спиной.

— Привет, пузырь, — сказал я. — Как сердечко? Приступов последнее время не случалось?

Робат дежурно улыбнулся — рот до ушей. А острые глазки, запрятанные в складках жира, бдительно обшарили комнату. Стоя почти рядом, я явственно слышал глухое биение его сердца в груди — уханье неисправного парового молота.

— О'кей, Холман, — бросил Фесслер. — Все в сборе, так? Чего же ты ждешь? Выдай-ка этому зазнайке доказательство, что не он убил Дикси. Ну же!

Джайлс жалобно взглянул на меня, его лицо стало серым.

— Этот... — Он показал глазами на лысого человечка. — Этот скелет пигмея... Фесслер...

— Следи за языком, падла! — буркнул Ник. — Не то Расе быстро пересчитает тебе зубы!

— Так это он? — спросил Джайлс. — Я видел его на приеме, но не имел понятия, кто... Гигант, который грозит...

— Пожалуйста, помолчите, мистер Джайлс. — Робат фальшиво улыбнулся. Голос вырывался из его груди с натужным свистом. — Не будите во мне зверя.

— Парочка ярмарочных уродов! — с неподдельным отвращением произнес Джайлс. — Толстая усатая баба и человек-скелет! И это напугало меня до полу...

Джайлс, как тогда и я в пляжном домике, не был готов к столь стремительной атаке. Толстяк нанес ему мощный удар под сердце, и актер, побледнев, медленно опустился на колени.

— Извините, — виновато пропыхтел Робат. Огромная грудь толстяка вздымалась, взбесившийся паровой молот ухал в груди с бешеной скоростью. — Я всего лишь хотел его вразумить.

Эдвина испустила вопль ужаса и кинулась к актеру, словно голодный вампир, встретивший первого в году донора.

— Оставь его, — нетерпеливо пожал узкими плечами Фесслер. — Начинай, Холман.

— Почему бы и нет? — с наглецой произнес я, сдерживая дрожь и стараясь незаметно скрестить пальцы. — Даже Марти Дженнингс порой не может обойтись без Ника Фесслера. Если Дженнингс, поднявшись наверх, так и не спустился сюда, он явно не раз прибегал к твоей помощи, не так ли, Ник?

Фесслер пренебрежительно хмыкнул.

— И что с того?

— А то, что ты все знал о новом боевике с крупным английским актером, получившим триста штук за главную роль. Знал, что в жизни англичанина интересуют только две вещи — выпивка и дамы... Дельце куда проще, чем выманить наследство у девяностолетней вдовы! Ты слышал, что Дженнингс дает прием, на который приглашен актер, поэтому и попросил Марти о небольшом одолжении. На приеме должна появиться его постоянная девушка по вызову, некая Вирджиния Стронг; ночью она бесплатно обслужит Сэмми Уэстина, потому что ты задолжал Сэмми подобную услугу. Затем еще одно маленькое одолжение: ты приводишь свою старую любовь — ее зовут, кажется, Бетти Уонг?

— И это доказательство невиновности твоего зазнайки-дружка, стоящего перед нами на коленях? — ухмыльнулся Фесслер. — Пусть молится!

— Затем ты привлек к делу стриптизершу из бурлеска на Стрипе, — продолжал я, — некую бойкую блондинку Дикси. Операцию назначили на час ночи, когда большинство гостей уже разойдется. Она впорхнет на прием, устроит бесплатный стриптиз, который наверняка доведет Джайлса до экстаза, затем при первом удобном случае девица соблазнит актера на романтическую поездку в твой пляжный домик. А там его поджидает бутылка любимого пойла с добавочкой из гидрохлората. Ты покидаешь прием чуть позже, захватив с собой пузыря.., и, вероятно, кучу фонарей и фотокамер.., и отправляешься к домику. Ты рассчитывал, что актер будет либо в беспамятстве, либо настолько пьян, что его запросто можно будет уложить в различных эротических позах с Дикси. Только у вас все пошло наперекосяк. Когда вы приехали, актер, шатаясь, вывалился из домика, и пузырь машинально вырубил его. Затем вы вошли в дом и обнаружили Дикси. Кто-то ударом по голове пустой бутылкой из-под кальвадоса отправил ее на тот свет.

— Говори, говори, — прошипел Ник, — все равно ничего не докажешь.

— Возможно, ты собирался убить актера, — продолжал я, — а возможно, тебе в голову пришла идея похитрее. Вы прикроете парня, а Марти Дженнинг оценит это и заплатит вам. Позже и актер оценит ситуацию и будет вынужден отстегивать вам постоянно.

Я перешел к описанию его передвижений в ту ночь. Рассказал, как он согласовал эту версию сначала с Эдвиной, затем с остальными в доме Марти. Как наконец они с Робатом привезли тело в квартиру девушки, временно спрятав его там, пока не найдется более безопасное место.

— Но Джайлс, мучимый кошмаром, не принял придуманной тобой версии и отправился к своему агенту.

Брюс предложил для проверки нанять меня: возможно, я докажу, что все произошедшее — лишь плод воображения актера. Но я сказал Брюсу, что собираюсь осмотреть домик, и он предупредил тебя. Поэтому вы с толстяком и ринулись туда. Пузырь избил меня до потери сознания, а ты оставил бомбу замедленного действия, чтобы отправить и меня, и домик в ад, не так ли?

— Бомба? — Робат затрясся в гомерическом хохоте. — О Господи! — пыхтел он. — Это самый восхитительный пассаж в твоей фантазии!

— Но я убрался прежде, чем она сработала, — бросил я. — Помнишь, Ник, домик ведь разнесло на куски?

— Да, — медленно проговорил Фесслер, косясь на Робата.

— Заткнись! — рявкнул тот. — Это не смешно!

— Итак, я утверждаю, что Джайлс не убивал девушку, — сказал я. — Но кто же?

— Хороший вопрос, даже если на него нет ответа, — презрительно фыркнул Фесслер.

— Любому убийце необходимы время, возможность, мотив и оружие, — продолжал я. — Оружие уже лежало на полу.., пустая бутылка. Вы с пузырем последовали в домик за актером и девушкой. Есть время и есть возможность. Но я не очень уверен в мотиве.

— Да уж! — Робат рассыпался фальшивым смешком.

— Эдвина Боллард покинула прием раньше, чем актер и Дикси, и, по ее словам, отправилась домой. Но могла и дожидаться их выхода в автомобиле, а затем последовать за парочкой, войти в домик и, поскольку актер лежал без сознания, поднять пустую бутылку и... Время и возможность прекрасные. Мотив — ревность.

— Я не убийца! — воскликнула Эдвина. — Холман все время пытается представить меня...

Ник взглянул на нее и раздраженно бросил:

— Заткнись, старая шлюха!

Не веря своим ушам, Эдвина всхлипнула и тут же, припав к массивной груди Джайлса, спрятала голову на его плече и разрыдалась.

— Еще кандидаты будут, мистер Холман? — прыснул Робат.

— Посмотрим, кто остался на приеме после твоего отъезда. Ник. — Я многозначительно взглянул на Фесслера. — Это сам Марти, Вирджиния Стронг, Сэмми Уэстин и Бетти Уонг, верно?

— Да, — подтвердил Фесслер.

— Однако, когда Сэмми Уэстин описывал мне все события после твоего возвращения, он рассказал, что ты толковал сначала с Марти, затем вы вдвоем подошли к нему и этой стодолларовой проститутке.., как он изящно именует Вирджинию!.. Но ни словом не обмолвился о китаянке. Честно говоря, я не задумывался об этом до сегодняшнего утра.

— Значит, Уэстин просто забыл о ней, — буркнул Фесслер.

— Бетти была твоей любовницей, — сказал я. — Ты забрал ее из офиса Милфорда. Затем появилась Дикси. Бетти Уонг тебе надоела, и ты бросил ее. Но за несколько дней перед приемом передумал и сказал Бетти, что с Дикси все кончено. Прием у Марти мог стать праздником примирения между вами. Как она реагировала, когда внезапно появилась Дикси и начала раздеваться?

— Она не покидала приема, мистер Холман, — с глупой улыбкой произнес Робат. Он больше не смеялся. — И, думаю, не следует задавать мистеру Фесслеру столь интимные вопросы.., это дурной тон!

— Брось, Расе! — Ник мрачно усмехнулся. — Он считает себя умником, зачем портить ему забаву?

— Но, мистер Фесслер... — в голосе Пузыря послышались нотки тревоги, — думаю...

— Заткнись! Кто тебя просил думать? — Плечи Ника судорожно задергались. — Тебе бы стать копом, Холман, так ты хитер. Разумеется, Бетти дико разозлилась и ушла! Взяла мой автомобиль и уехала домой. Только позже я подумал, что липа, которую мы сочинили для большого зазнайки, прозвучит достовернее, если, кроме меня, ее расскажут четыре, а не три человека. Поэтому, вернувшись домой в семь утра, я сказал Бетти, что включил ее в число свидетелей. Но на случай, если кто-то побеспокоит неловкими вопросами, предложил ей уехать.

— На озеро Тахо?

— Да... — Он вдруг осекся, его водянистые глаза стали холодными как льдинки. — Кто тебе сказал про Тахо?

— Она, — почти прошептал я. — Понимаешь ли, Ник, Бетти туда не поехала.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — выдавил Фесслер.

— Она очень разозлилась. — Я повторил его слова:

— Бросила тебя, села в твой автомобиль и поехала домой. Так, Ник?

— Да! — На миг его плечи поникли. — Разумеется, домой!

— Или к домику? — коротко спросил я. — Это дает ей время и возможность, Ник. Сам знаешь, у нее был мотив, когда она убежала от тебя.

— Ты сбрендил, если наворотил такую гору лжи! — надменно произнес он. — Бетти знала, что я больше не имею ничего общего со стриптизершей. Эта телка годилась только на то, чтобы строить глазки жирному зазнайке!

— Ты говорил с Бетти перед ее отъездом с приема?

— Конечно. Думаешь, я не пытался и... — Его голос осекся.

— Поэтому рассказал ей о ловушке, которую задумал для Роберта Джайлса? — Я взглянул на него и выразительно развел руками. — Домик.., гидрохлорат в коньяке... Вот так-то, Ник.

— Бетти? — Металл в его голосе сменился неуверенным хрипом. — Не может быть...

Я перевел взгляд на застывшую маску, в которую превратилось улыбающееся лицо Брюса Милфорда.

— До того как появился Ник и сделал ее своей любовницей, Бетти работала у тебя, — сказал я. — Возможно, ты был единственным другом, кому она могла доверять и довериться.

— Думаю, это так, Рик, — медленно проговорил Милфорд.

— Поэтому вместо поездки на Тахо она пришла к тебе и рассказала, что Ник решил выгородить актера, убившего девушку в пляжном домике. Для этого сочинил целую историю, а она, Бетти, его раскусила.

— Она сказала, что больше не верит Нику, — пожал плечами Милфорд, — так она выразилась. Может, он убил девушку, чтобы свалить вину на Бобби и пожизненно шантажировать его...

Я смотрел на побледневшего Фесслера.

— Знаешь, по-моему, не ты подложил бомбу в домик.

— Что? — Он удивленно заморгал, похоже, не слыша меня.

— Брюс, — устало сказал я. — Я оставил сообщение твоей секретарше только по одной причине... Я знал, что ты возьмешь с собой Бетти Уонг. Где она прячется? Скрываться больше незачем!

— Вы правы, мистер Холман! — В дверном проеме возникла китаянка, одетая все в тот же черный чеонгсам. При каждом ее движении тяжелый шелк тихо шуршал. Бесстрастные сапфирово-синие глаза с настороженным интересом следили за людьми в комнате; тонкая рука крепко держала пистолет, казавшийся слишком большим.

— Я боялась, вы отыщете в домике ключ к разгадке, — сказала она спокойно, — поэтому решила опередить события и подложить бомбу, чтобы все разнесло в куски до вашего появления. Но я задержалась в пути, и когда наконец добралась до места, то увидела, как уезжают Расе и Ник. Я принесла бомбу и обнаружила вас на полу без сознания. Я подумала, что появилась замечательная возможность убедить вас в моей полной невиновности и, наоборот, причастности Ника к убийству. Поэтому я связала вам запястья и лодыжки веревкой, а потом разрезала ее. Затем поставила механизм бомбы так, чтобы нам хватило времени добраться до безопасного места.

— И привезла меня на квартиру Дикси: я должен был убедиться, что такая девушка действительно существует, а не приснилась Джайлсу, — уточнил я.

— Совершенно верно.

— Ты знала, что тело спрятали в шкаф?

— Нет. — Глаза китаянки расширились от ужаса. — Оно лежало там все время, пока мы...

— Бетти, милая! — Плечи Фесслера дернулись и беспомощно поникли. — Поверь...

— Я была твоей женой! — воскликнула она.

— Нет, — возразил я. — Я проверил.

— Не по документам! — Ее глаза вспыхнули сапфировым блеском. — Но по всем другим законам, что священны и почитаемы женщиной! Я была невинна, когда попала к нему.., он первый мужчина в моей жизни!

— Я здорово промахнулся с той глупой телкой Дикси, — заскулил Ник. — Милая, разве парень не имеет права на одну маленькую ошибку? Я скажу, что теперь будет... Прямо с утра мы получаем специальную лицензию, понимаешь? Затем поженимся...

— Я убила Дикси, потому что она была злой женщиной, она украла у меня тебя. Похвалялась этим и смеялась мне в лицо, — тихо проговорила Бетти Уонг. — Поэтому я ее убила и решила, что за убийство ответишь ты. Ник Фесслер. Но теперь это невозможно.

— Нет. — Убедившись, что она не обманывает, Ник заговорил громче. — Теперь это невозможно. Так почему бы нам...

Она дважды нажала на спусковой крючок, а он еще пытался что-то сказать и, даже умирая, силился выговорить какие-то слова.

Робат рванулся вперед, одной рукой выбил у Бетти пистолет, другой нанес рубящий удар по ее шее. Послышался хруст. Девушка упала на пол и затихла с неестественно запрокинутой головой.

Послышался тонкий свист — Робат изогнулся к полу в отчаянном усилии дотянуться до оружия. Я позволил его пальцам-сосискам подобраться совсем близко к нему и сказал:

— Нет!

Холодные глазки взглянули на меня сквозь свалившиеся на лоб пушистые соломенные волосы. Затем Робат увидел в моей руке револьвер и выпрямился.

— Холман, — внезапно послышался глубокий баритон Джайлса. — Вам помочь?

— Взгляните на китаянку, — сказал я ему. — Думаю, она мертва.., он свернул ей шею, как цыпленку! Но все бывает.

— Я имею в виду, с ним.., с Робатом, — уточнил актер.

— Толстяк — мой, — тихо ответил я. — Держитесь от него подальше, иначе пострадаете.

Я говорил на ходу, а когда умолк, Робат оказался совсем рядом. Глаза гиганта блестели холодной ненавистью, и я улыбнулся ему, смакуя его жгучую ненависть словно букет редкого игристого вина.

— Это только между нами, — сказал я, напрягая голос, чтобы перекрыть шумы, грохотавшие в груди толстяка. — Выйди на улицу, пузырь!

Робат пристально взглянул на меня, пожал плечами и развернулся к выходу. Я шел за ним, пока он не остановился у двери.

— Открой! — велел я.

Робат повиновался и взглянул на меня через плечо.

— Хочешь.., убить меня.., без.., свидетелей... Холман? — запыхтел толстяк; от усилия, на глазах у него выступили слезы. — Хладно.., кровно.., пристрелить?

— Нет, — сказал я. — Во мне слишком силен охотничий азарт, чтобы стрелять в сидящего слона! Я дам тебе шанс.

Его испуганные глаза пытались поверить мне.

— Там темно... — Я кивнул на крыльцо. — Длина дорожки метров сто, за ней — улица. Когда начну считать.., беги! Считаю до десяти, не слишком быстро, затем стреляю. Если я убью тебя, это будет выстрел при попытке к бегству. Понял? Имеешь шанс смыться, если успеешь выбежать на улицу, пока я считаю.

— А если.., не побегу? — задыхаясь, спросил он.

— Тогда мы дойдем до середины дорожки, и я застрелю тебя там, — холодно пояснил я. — В обоих случаях версия попытки к бегству прозвучит убедительно. Готов? Начинаю отсчет, — бросил я. — Один!..

Он напрягся, ожидая пулю, и когда выстрела не последовало, немного успокоился.

— Два! — объявил я, и слово подействовало на него, словно удар электрошоковой дубинки на быка. Он затопал по крыльцу, словно доисторический монстр, выбравшийся из древнего болота.

— Три! — крикнул я, и Робат по-крабьи метнулся вбок, чтобы избежать неминуемой пули.

— Четыре! — продолжал я, преднамеренно сокращая время между каждым выкриком. — Пять!

Голова толстяка подалась вперед и вверх; огромные руки работали словно массивные поршни, земля тряслась под его слоновьими ногами, — Шесть.., семь! — закричал я, и ночь прорезал хриплый пронзительный звук, похожий на свисток поезда.

— Восемь, девять, десять! — Я поднял револьвер и нажал на спуск.

Ночной воздух взорвался от выстрела. Робат издал булькающий крик, упал на четвереньки и остался на месте. Я спустился с крыльца и зашагал к нему. С каждым шагом шум становился все громче; с каждым шагом появлялся новый звук, и когда я подошел близко, меня оглушила какофония звуков, словно бы рожденных безумным композитором в самых темных кошмарах.

Басовые ритмы рождались усилиями видавшего виды насоса, ужасно хрипевшего, явно качавшего с трудом, поскольку каждый хрип кончался тоскливым протяжным бульканьем. Из вибрирующего свистка-неба вырывался прерывистый свист, сопровождаемый скрежетом зубов и бульканьем в гортани.

Я обошел трясущуюся тушу и встал прямо перед ним. Увидев носки моих ботинок, Робат медленно поднял голову. На меня слепо уставилось мертвенно-бледное, расплывшееся от жира лицо, похожее на отвратительную бесформенную медузу, извлеченную из морской пучины. В пятне жира широко открылось дрожащее отверстие, и я наклонил голову, чтобы услышать хоть какие-то звуки. Затем я разобрал подобие слов, терявшихся в невнятице нестройных шумов.

— Ты знал.., бег.., меня.., убьет...

Наступила мучительная остановка. Расе Робат уронил голову и замер.

На мгновение я заткнул уши — гнетущая тишина грозила разорвать барабанные перепонки, затем на крыльце послышались шаги. Густой баритон" позвал с тревогой:

— Холман! С вами все в порядке? Я медленно зашагал по дорожке к дому и поднялся на крыльцо. Джайлс ждал меня в холле.

— Что случилось? — спросил он.

— Толстяк побежал, — объяснил я. — Таская свой вес, он и в лучшие времена имел проблемы с дыханием. Сердце просто не выдержало.

— Вижу, — кивнул актер. — Но я слышал выстрел...

— Я стрелял в воздух, — объяснил я.

— Чтобы он... — внезапно в глазах Джайлса появилось понимание, — разумеется, остановился!

— Что с девушкой? — спросил я.

— Боюсь, вы оказались правы, — ответил актер. — Милфорд вызвал полицию, а Эдвина бьется на диване в обычном приступе истерики!

— Знаете что? — мрачно сказал я.. — Только сейчас вспомнил. У меня сегодня свидание.

— Не думаю, что вам удастся на него попасть, старина, — заметил он.

— Я тоже, — огрызнулся я.

* * *

Нас забрали в управление полиции, где терпеливо выслушали каждого, а затем попросили повторить все снова.., и снова.., и еще раз. Вытерпели истерику Эдвины Боллард. Много раз. С Эдвиной обращались вежливо, потому что она женщина и истеричка; но, полагаю, они подумали, что любая женщина станет истеричкой, если увидит то, что видела она. Поэтому ее отправили домой с молодым розовощеким парнем, похоже носившим форму не более года. Возможно, у меня разыгралось воображение, но готов поклясться, истерика прошла раньше, чем Эдвина вышла за дверь.., сильно опираясь на руку полицейского — для поддержки, конечно.

Они проявили вежливость к Брюсу Милфорду, потому что знали его положение в кино; отнеслись почти дружески к Роберту Джайлсу — в надежде на автограф для детей. Такой автограф — ценная вещь вообще. Смотришь кино с его участием и говоришь жене или девушке: “На экране-то он герой, а видела бы ты, как я допрашивал его целых пять часов. Дрожал, словно модель “Т” при запуске! Нет!.. Пальцем не тронул!.. Эти кинозвезды все одинаковы, стоит им столкнуться с настоящим мужчиной!"

Итак, к двум ночи они уже отпустили домой агента и актера. Остался один я. Я не был ни истеричной дамой, ни крупным агентом в мире кино, и уж точно не был кинозвездой. Обыкновенный бездельник с частной лицензией и неглупыми идеями, чье основное занятие — вытягивать денежки у настоящих кинозвезд в обмен на молчание.

Меня отпустили неохотно только в одиннадцать часов следующего дня, и, стыдно признаться даже самому себе, только благодаря звонку одного из крупных кинопродюсеров, лично поручившегося за мою добропорядочность. По словам Марти Дженнингса выходило, что я настоящий супермен, ну истый ангел, который не вознесся в голубые небеса только потому, что стыдится снимать длинное нижнее белье перед восторженной толпой.

Вернувшись домой, я рухнул на кровать и проспал одиннадцать часов кряду. Когда я умылся, оделся и сел в машину, до полуночи оставалось примерно двадцать минут. Мой звонок в дверь прозвучал уже завтра.

Дверь приоткрылась, и выглянула голова в тюрбане. На меня удивленно уставились большие глаза, увеличенные запотевшими очками в тяжелой оправе.

— Мы ужинали вчера, ты забыл? — поинтересовалась она.

— Меня задержали, — коротко пояснил я.

— Я не спала всю ночь! — холодно сказала Хилда. — Прощайте, мистер Холман!

— Не хочешь услышать конец истории? Как все завершилось.., и так далее, а? — в отчаянии спросил я.

— Прочту в газетах! Кстати, а почему ты всегда приходишь, когда я принимаю ванну?

— Может, выпьем за старые времена? — предложил я.

— Ну... — задумалась она, — если только за старые... — И внезапно исчезла.

Я вошел в коридор и закрыл за собой дверь. И тут силы покинули мой организм, и я прислонился к двери; колени мои мелко дрожали.

Пониже головы в тюрбане — от шеи до пят — взгляду открывались восхитительной формы просторы загорелой и белой кожи.

— Эй! — едва вымолвил я. — Ты не выносишь, когда твои волосы в беспорядке! Но все остальное розовеет.., кроме загара, но это не...

Хилда Джонс внезапно остановилась, и розовая попка восхитительно дрогнула, сразу привлекая к себе внимание. Затем обернулась и кинула на меня грозный взгляд.

— Кто же, — пренебрежительно заметила она, — кроме тебя... Холман.., мог явиться в такое позднее время?

— Надеюсь, никто, — с надеждой произнес я.

— Значит, я знала, что это ты терзаешь звонок, так ведь? — сказала она, словно стараясь объяснить принципы ходьбы маленькому ребенку.

— Так! — с готовностью подтвердил я.

— А раз так, зачем одеваться, правильно?

— Правильно! — радостно подтвердил я. Она колыхнула своими замечательными округлыми бедрами и чинно направилась в спальню.

Тут меня осенило, и я включил третью скорость, устремившись за ней.

Эта вдова не плачет

Глава 1

Дверь домика, вернее, хижины мне открыл какой-то парень, по-видимому из младших чинов. Он выглядел весьма самоуверенно, хотя, судя по всему, и не обладал достаточным опытом. Я обратил внимание на его платиновые часы-браслет, которые, скорее всего, служили ему чем-то вроде талисмана от всех напастей. Он тихо спросил, чего я желаю, и выжидательно посмотрел на меня, явно надеясь, что я не знаю пароля и он сумеет захлопнуть дверь перед моим носом.

— Я Рик Холман, — сказал я. — Манни Крюгер назначил мне здесь встречу.

— Рик Холман? — переспросил он. Затем, повторив едва слышно пару раз мое имя, парень отошел в сторону.

— Да, сэр. Манни ждет вас.

Я поблагодарил.

— Это очень печальный день, — проговорил он. Судя по выражению его лица, можно было подумать, что Нью-Йорк только что растворился в облаках.

— Печальный для всех нас, — повторил парень и чуть посторонился.

Я прошел мимо него в хижину, никак не отреагировав на его заявление, потому что давно уяснил: никогда не задавать вопросов младшему персоналу в Голливуде, ибо все равно от них не услышишь вразумительного ответа. К тому же я намеревался поговорить со старшими чинами сам.

Эта маленькая хижина служила горным убежищем Манни Крюгера и использовалась для спортивных развлечений. Я ожидал, что из его спальни выпорхнет пара нагих звездочек, чтобы поприветствовать меня. Вместо этого получил удовольствие лицезреть Манни Крюгера, директора по рекламе “Стеллар продакшн”, и Джо Рейзера, представляющего эту же фирму.

Внешне оба эти человека являли собой прямую противоположность. Манни был тщедушным субъектом в больших очках с толстыми стеклами, Джо Рейзер был неимоверно грузен. Ему не хватало лишь тоги, чтобы окончательно походить на римского патриция, готового отправить на арену цирка очередного гладиатора.

Судя по выражению их лиц, я действовал на них как рвотный порошок.

— С вашей стороны было весьма любезно приехать сюда, Рик, — наконец сказал Манни.

— Разве? — Я снова взглянул на его кислую физиономию. — Вы справляете поминки?

— Значит, вы ничего не слышали, мистер Холман? — угрюмо произнес Рейзер. — Ллойд Карлайл мертв.

— Я даже не слышал, что он болел, — ответил я серьезно.

— Теперь уже все в прошлом, — прошептал Манни. — Он был последним из великих. И вот его больше нет. Голливуд станет другим. Сколько кинокартин, сколько главных ролей!.. Сорок, пятьдесят — кто может сосчитать?

Рейзер, вздохнув, потряс массивной головой. Его коротко подстриженная шевелюра заколыхалась, словно пшеничное поле.

— Это конец целой эпохи, мистер Холман! По всей вероятности, решил я, он имеет в виду, что Ллойд Карлайл был в Голливуде личностью уникальной. Он появился там в начале тридцатых уже известным актером с Бродвея и продолжил путь к звездным вершинам собственным трудом, в то время как большинство актеров отбирались специальными агентами, охотящимися за талантами, и приобретали известность уже в студии. Ему было около шестидесяти, а его частная жизнь стала настоящей легендой.

— Трагедия, — пробормотал Манни все в той же тональности.

— Как же это случилось? — спросил я.

— Автомобильная катастрофа примерно два часа назад, — объяснил Манни. — Всего в нескольких милях отсюда. На крутом повороте его машина вылетела с дороги, и он врезался в дерево. Руль сломался, ну а рулевая колонка проткнула Ллойда. Он, очевидно, умер мгновенно.

— Ужасно! — сказаля, ожидая продолжения.

— Он был величайшим актером и кинозвездой на протяжении трех десятилетий, мистер Холман. — Рейзер произнес это так, будто диктовал эпитафию на могильный камень. — Вся киноиндустрия ощутит последствия его гибели.

— Мы планируем достойно почтить его память, Рик, — заверил меня Манни хрипловатым голосом. — “Стеллар продакшн” организует пышные похороны. Возможно даже, самые грандиозные за все время существования фирмы...

"Пора бы им переходить в делу”, — подумал я, а вслух довольно холодно сказал:

— Вероятно, для этого я вам не потребуюсь. Джо Рейзер какое-то время придирчиво рассматривал меня, вертя пальцами незажженную сигарету.

— Наш разговор строго конфиденциален, мистер Холман, — сказал он наконец. — И именно по этой причине мы встретились здесь, а не в моем офисе. Вы пользуетесь репутацией человека, который регулирует проблемы Голливуда не только успешно, но и без ненужной огласки. Прежде чем увековечить память о Ллойде Карлайле в сердцах миллионов людей всего мира, необходимо обсудить некоторые немаловажные вопросы.

— Какие, например? — нетерпеливо спросил я.

— У него осталась вдова, — нерешительно заявил Манни. — А также любовница. Нам не хочется видеть ее на похоронах. В особенности нежелательно, чтобы она распустила язык о своей интимной жизни с покойным.

— Поэтому вы хотите, чтобы я попытался откупиться от нее? — прямо спросил я. Рейзер заморгал.

— Действуйте, как посчитаете нужным. Деньги не вопрос, мистер Холман. — Он откашлялся и продолжил:

— Фактически я даже и не хочу слышать о подробностях. Единственное, чего я желаю, — это чтобы она держала рот на замке в течение двенадцати последующих месяцев.

— Двенадцати месяцев? — Я на секунду задумался о названном сроке. Потом меня осенило. — У вас же есть его последняя картина, как говорится, готовая к употреблению. Но пока она еще не вышла на экраны. Вы хотите, выпустив ее в свет, преподнести прощальный дар обществу от погибшего актера. Естественно, при подобной рекламе картина станет супербоевиком. Верно?

— Случилось так, что эта картина на самом деле не просто наследство, но и величайшее из его творений, — сухо произнес Рейзер. — В данном случае мы думаем о самом Ллойде. Мы не хотим, чтобы его память очернила беспардонными “откровениями” эта грязная... — Он на мгновение замолчал и вопросительно посмотрел на Манни. — Вы согласны?

— На все сто процентов! Вы правы, мистер Рейзер, — поспешно откликнулся Манни, придав голосу особо искреннее звучание. — Дело обстоит именно так. Действуйте, как посчитаете нужным, мистер Холман. Студия оплатит счет. Только добейтесь, чтобы на протяжении года эта шлюха не раскрывала рта...

— О'кей, — кивнул я. — С первой задачей мы вроде бы разобрались. Но их две.

Манни снял очки в толстой роговой оправе и принялся энергично их протирать носовым платком. Заметив, как он скосил на меня близорукие глаза, я мысленно усмехнулся: если Манни Крюгер не может смотреть в глаза собеседнику, значит, он находится в предшоковом состоянии. Однако постепенно и во мне нарастало напряжение. Даже чирканье спичкой показалось мне неестественно громким, когда Рейзер закурил свою сигару.

— Речь идет о его третьей жене, Рик, — криво усмехнувшись, прервал наконец затянувшуюся паузу Манни.

— Той, что умерла? Пару лет назад, если не ошибаюсь, — спросил я. — Припоминаю, что я читал об этом в газетах.

— Вообще-то она не умерла... Манни вновь нацепил очки и заставил себя посмотреть, как я прореагирую на такое сообщение.

— Она покончила с собой, — закончил он.

— Да? Об этом не говорилось, — пожал я плечами.

— Мы молчали об этом прискорбном случае... — Он нервно поежился. — Она была мертва, так что это ничего уже не меняло. Но если бы правда просочилась, это могло повредить Ллойду. У нее был брат. Надо же было такому случиться, что именно он нашел ее и записку, которую она оставила.

— И он, конечно, присоединился к заговору молчания, — хмыкнул я. — Добровольно?

— Ему заплатили. Ллойд первого числа каждого месяца выплачивал ему кругленькую сумму.

— И вы не хотите, чтобы у этого брата появились опасения, что теперь, после гибели Ллойда, все выплаты прекратятся. Я должен заверить его, что студия и дальше будет платить ему ту же сумму?

— Во всяком случае, в течение года, — сказал Манни. — Но, разумеется, вам не нужно называть срок.

— Предпочтительно, чтобы вы не говорили с ним о “добром друге” и не произносили слово “студия”, — осторожно добавил Рейзер. — Тут имеется еще один нюанс, мистер Холман. Эта предсмертная записка — единственное доказательство, которым он сейчас располагает, и если случайно она попадет вам в руки, ну... — Его белоснежные зубы на мгновение блеснули. — Скажем так: вы получите дополнительное вознаграждение сверх обычной платы за услуги.

— Почему бы мне просто не перерезать ему горло? — буркнул я. — Это, несомненно, очень бы упростило ситуацию.

— Рик, прошу вас, не надо так шутить! — взмолился Манни. — В конце-то концов, речь идет всего лишь о бесстыжем шантажисте.

— Стоило мне войти сюда, как я с каждой минутой чувствую себя все бессовестнее, — возмутился я. — Очевидно, все дело в том, что я связан с бессовестным бизнесом! — Я внимательно посмотрел на Рейзера. — Вам это обойдется недешево!

— Естественно, мистер Холман! — Он благосклонно улыбнулся сквозь облачко сизого дыма. — Самое лучшее никогда не бывает дешевым, а вы лучший специалист в своей области. Когда вы успешно выполните задание, то просто назовете сумму, и студия выплатит вам ее без промедлений.

— О'кей. — Я взглянул на Манни:

— Сообщите мне нужные имена и адреса.

Крюгер достал из кармана конверт и протянул его мне:

— Здесь все написано, Рик. Найти их будет несложно.

— Попробую. — Я спрятал конверт во внутренний карман пиджака, затем многозначительно посмотрел на него. — Я хочу точно знать, во что я влезаю. Вы уверены, что это был несчастный случай? Ллойд случайно врезался в дерево?

— Что за вопрос! — воскликнул Рейзер.

— Я имею в виду, не сделал ли он это намеренно? — продолжал я спокойно.

— Ллойд покончил с собой?! — Манни был искренне возмущен. — Только сумасшедший может такое придумать, Рик! Он же был — здесь, прежде чем уйти, разговаривал со мной около часа. У него тоже есть хижина приблизительно в десяти милях отсюда, в горах. — Крюгер внезапно понизил голос, наверное, вспомнил, что о покойниках следует говорить тихо и уважительно. — Я никогда не видел его в лучшем настроении. Он смеялся и шутил. Намекал на второй медовый месяц, который ему предстоит, когда жена присоединится к нему в этой хижине. Только что закончены съемки нового фильма, и он был на седьмом небе от счастья.

— При вашем разговоре с Ллойдом никто из посторонних не присутствовал?

— Разумеется, нет. — Он энергично мотнул головой. — Ллойд знал, что я непременно приеду на уик-энд, поэтому заглянул поболтать. Как я уже сказал, мы выпили кофе, пошутили, потом он поехал к себе.

— Итак, это был несчастный случай, — согласился я. — Известно ли о его смерти жене и любовнице? Манни недоуменно пожал плечами:

— Откуда мне это знать, Рик?.. Но даже если жена и знает, что от этого меняется? Ей тоже не захочется, чтобы бывшая любовница ее мужа злословила об их семейной жизни, верно?

Его глаза за толстыми стеклами очков, казалось, светились искренностью. Я еще раз внимательно взглянул на бесстрастную физиономию Рейзера — какое-то внутреннее беспокойство не оставляло меня.

— Вы уверены, что больше нет ничего, о чем вы еще не упомянули? — спросил я.

— Рик, мальчик! — По виду Манни можно было вообразить, что он готов дать свою голову на отсечение. — Солгать вам?! Неужели я способен подвести своего старого приятеля? И потом, разве уж я такой глупец?

— Ради своей выгоды вы готовы без размышления выдернуть кресло из-под собственной безногой матери, — сурово бросил я.

— Клянусь! — пылко воскликнул Крюгер. — В этом деле, кроме того, что я вам сказал, Рик, больше нет ничего. Вам надо заняться любовницей и шантажистом-братом. Другого мы от вас и не ждем.

Рейзер красноречиво взглянул на часы.

— Теперь вы познакомились со всеми необходимыми подробностями, мистер Холман. Советую вам немедленно приниматься за работу. — На мгновение снова блеснули его великолепные зубы. — Нельзя терять время. А уж если зашел разговор о работе, — он посмотрел на Манни, — прежде всего нам надо заняться подробным планированием похоронных торжеств.

— Отлично, мистер Рейзер. — В голосе Манни послышались нотки профессионального энтузиазма, сейчас он снова вернулся на твердую почву. — Это телевизионное обозрение...

— На час и в цвете, — прервал его Рейзер, — радиотрансляционная сеть, разумеется, тоже уцепится за это. Обзор основных вех его артистической карьеры. Место Ллойда Карлайла в искусстве!

Глаза Манни засверкали от возбуждения.

— Сцены.., нет, самые яркие отрывки из его лучших фильмов! — перечислял он с воодушевлением.

— А под конец самые эффектные кадры из его величайшего фильма — последнего! — Рейзер на секунду задумался. — Сцену обольщения с Деллой Огест. Она никого не оставит равнодушным. Только для телевидения мы оборвем ее сразу же после того, как он сорвал с нее свитер. Пусть они жаждут продолжения!

Манни захихикал:

— Замечательно, мистер Рейзер! Я так себе это представляю. Сначала похороны. Возможно, крупным планом гроб, который на руках вносят в часовню его лучшие друзья. И каждый из них сказал свое слово в киноискусстве. Потом мы покажем огромную процессию оплакивающих его людей. Во главе этой бесконечной вереницы идет убитая горем вдова...

На высоком лбу Рейзера вдруг собрались морщины.

— Как вы считаете, хватит ли времени соорудить для Вивиен воистину сногсшибательный траурный туалет? Я не имею в виду что-то уж очень сексуальное или безвкусное. Но будет обидно, если ее светлые волосы и прекрасная фигура не получат должного оформления. Особенно в красках.

— Я посмотрю, что можно сделать, мистер Рейзер. — В глазах Манни появилось мечтательное выражение. — В черном она всегда смотрелась изумительно!

На этом я их оставил. Младший сотрудник приветливо улыбался, когда я вышел и закрыл за собой дверь.

— Как вы считаете, мистер Холман, они еще долго там останутся? — осведомился он очень вежливо.

— Они обсуждают крайне важную проблему, — пояснил я. — Как одеть вдову на похоронах, чтобы она не утратила своей привлекательности на экране цветного телевизора. Они хотят, чтобы в трауре она выглядела сногсшибательно: печальная, но сексуальная. К счастью, черный цвет ей к лицу.

— Этот Манни Крюгер, — голос парня был полон восхищения, — творческая натура. Я от него многое перенимаю.

— И все это фальшивая монета, могу поспорить! — хмыкнул я.

Он снова улыбнулся. Смотреть на него было одно удовольствие: короткая стрижка, умеренный загар и элегантно-небрежная одежда.

— Я с вами согласен, мистер Холман. Искусство бывает и фальшивым. Вот почему требуется кто-то вроде вас, верно? — Он быстро поднял руку, прежде чем я успел ответить. — Не подумайте, что я сказал что-то неуважительное. Нет. Я просто придерживаюсь фактов. И вполне объективен. — Он слегка пожал широкими плечами. — Во всяком случае, день сегодня изумительный.

День действительно стоял чудесный. Я подошел к машине и сел за руль. Деревья были зеленые, небо синее. Ну а мне пора было приступать к защите памяти Ллойда Карлайла от скверны.

"Когда-нибудь, — подумал я угрюмо, — я все-таки найду себе работу, которая даст мне основания для самоуважения”. Проблема заключалась в том, что я никак не мог найти такую, которая давала бы мне хотя бы половину тех денег, что я получаю сейчас.

Глава 2

Ее звали, как я выяснил из записки Манни Крюгера, Ритой Квентин. Она жила в фешенебельной квартире в пентхаусе нового небоскреба за Стрипом.

Я нажал на кнопку звонка и услышал за дверью деликатный звук, напоминавший бой старинных часов. Почти сразу же щелкнул замок — на пороге возникла высокая брюнетка, вопросительно глядя на меня.

На ней было пестрое платье в сине-зеленых тонах с низким квадратным вырезом, который не закрывал начало впадины между небольшими, но округлыми грудями. Юбка заканчивалась примерно в четырех дюймах ниже колен, но ткань плотно прилегала к телу, подчеркивая тоненькую талию, плавную линию бедер и длинные, изящные ноги. Волосы были расчесаны на прямой пробор и, обрамляя овальное лицо, падали на плечи красивыми волнами.

Почему-то я тут же представил ее совершенно нагой, бегущей по залитому лунным светом пустынному пляжу. И себя, старающегося ее догнать. А пальмы одобрительно кивают своими пышными головами, рекомендуя мне прибавить шагу.

— Вы что, умерли? — произнесла она, с удивлением глядя на меня. — Не молчите, скажите же что-нибудь.

— Я Рик Холман, — очнувшись от грез, начал я. — В результате коротких переговоров, состоявшихся пару часов назад, представляю “Стеллар продакшн”. Если вы Рита Квентин, тогда это касается вас.

— О? — Ее полные губы сжались. — Тогда это в связи с Ллойдом?

— Вы уже слышали?

— За последний час радио только об этом и говорит. — Она печально улыбнулась. — К счастью, оно было включено. Иначе как же любовница могла бы узнать о смерти ее повелителя?

— Действительно, как? — согласился я. Женщина распахнула дверь чуточку шире. Я прошел за ней в гостиную, которая по своим размерам годилась для буйных оргий. Да и обстановка была подходящей: дорогая шелковая и атласная обивка, пушистый ковер на полу. Тахта предназначалась, очевидно, для съемок многосерийного приключенческого фильма, где участвовало бы не менее сотни статисток, изображающих девушек-рабынь.

Я опустился в ближайшее кресло и закурил сигарету. Она же стояла со скрещенными на груди руками и смотрела на меня. В ее глазах застыло выражение, будто я живу на белом свете по чьей-то оплошности.

— Передавали, что это была автокатастрофа где-то в горах. — В ее словах звучал вопрос.

— Он не вписался в поворот и врезался в дерево. Смерть наступила мгновенно. Так я слышал.

— Когда это произошло?

— Около десяти часов сегодня утром, — ответил я.

— Сейчас половина третьего, а вы уже здесь и представляете его студию. Чего они хотят от меня?

— Вы должны молчать, — сурово сказал я.

— Вы имеете в виду, что будет некрасиво, если в некрологе упомянут, что его пережила не только жена, но и любовница?

— Нечто в этом роде, — кивнул я.

Многоцветная юбка громко зашуршала, когда она опускалась на тахту. Повернувшись ко мне и скрестив красивые ноги, она внимательно меня изучала.

— Вы исполнительный торгаш, Рик Холман!

— Выполняю поручение покупателя, — в тон ей ответил я.

Брови Риты слегка приподнялись.

— Они намереваются обессмертить Ллойда Карлайла, — заговорил я спокойно, — поскольку он был яркой звездой голубого экрана. И потом, у них еще в работе последний фильм с его участием.

— Не понимаю... — Ее голос звучал настороженно. — Определенно, вы не на их стороне. И не можете быть на моей. Тогда, черт возьми, на чьей же вы стороне?

— Я занимаю нейтральную позицию, — правдиво ответил я. — Я не в восторге от своей миссии. И не согласился бы на это, если бы не огромные деньги, которые они мне обещали. Так что скажите мне прямо, сколько вы хотите получить, если будете молчать о своей связи с Карлайлом. Таким образом, с нами обоими расплатятся.

— Не слишком-то вы чувствительны, как я погляжу, верно?

— Верно, — согласился я. — “Стеллар” тоже не слишком сентиментальная студия. А если говорить начистоту, то я и вас не представляю сентиментальной любовницей.

Она слегка покраснела.

— Мне двадцать шесть лет. А Ллойду три месяца назад исполнилось пятьдесят восемь, так что вы правы. Когда-нибудь вы встречались с его женой Вивиен? Ей двадцать пять.

— Извините, — торопливо отозвался я, — я здесь не для того, чтобы читать мораль, кого-то обвинять, кого-то оправдывать. Я только хочу услышать, сколько вам нужно заплатить за молчание. Это я им и передам.

— Миллион долларов, — выпалила она.

— Слишком много.

— Полмиллиона?

Я отрицательно покачал головой.

— Четверть миллиона. И ни цента меньше, — решительно заявила она.

— Почему бы не двадцать тысяч сейчас и по пять тысяч ежемесячно в течение года? — посоветовал я.

— Я предлагаю вам убраться вместе с их щедрым предложением, — сказала Рита насмешливо. — Передайте им, что я поступлю так, как мне заблагорассудится. Возможно, буду молчать о своей связи с Ллойдом, если у меня будет такое настроение. А может, буду кричать об этом с крыши соседнего дома. Чтобы все прохожие слышали интимные подробности! Сообщите им это, торгаш!

— Ладно, — я поднялся с кресла, — обязательно передам.

Я был почти у двери, когда она остановила меня:

— Обождите!

Обернувшись, я прочел на ее лице недоверие.

— И вы больше мне ничего не скажете? Никаких аргументов? — спросила она тоненьким голоском. — Ни угроз, ни уговоров, совсем ничего?

— Я все передам, — сухо сказал я. — Из беседы с вами можно было понять, что у них вообще нет причин для беспокойства.

Лицо молодой женщины вдруг сморщилось, и слезы, которые, по всей видимости, она сдерживала с того момента, как узнала о смерти Карлайла, полились неудержимым потоком. Она быстро отвернулась. Я спокойно дожидался, когда Рита возьмет себя в руки.

— Это первые приятные слова, которые я услышала от вас, — сказала она приглушенным голосом. — Нельзя столь круто поступать, когда девушка не ждет такого. Смотрите, что вы натворили!

— Бывают дни, когда я не в состоянии соразмерять собственные возможности, — пробурчал я.

— Вам лучше снова сесть, Рик Холман. — Она прижала к глазам крохотный комочек, который, очевидно, был носовым платком. — Но сначала принесите мне чего-нибудь выпить. Мне это сейчас необходимо.

Я подошел к укомплектованному со вкусом и пониманием бару. Припомнил, что при сильных стрессах на женщин лучше всего действует бренди. Поэтому налил ей полбокала. Она благодарно улыбнулась, принимая его, и стала пить маленькими глотками. Я же занял свое прежнее место.

— Открою вам небольшой секрет, — заговорила она после паузы. — Я узнала вас по имени, как только вы мне представились. Однажды Ллойд после разговора с Деллой Огест упомянул ваше имя. Из его слов можно было понять, что любой человек в этом городе, столкнувшись с настоящими неприятностями, вызывает вас. И... — Она безуспешно попыталась щелкнуть пальцами. — И вы все устраиваете незамедлительно.

— Все слегка преувеличено, — поскромничал я. — Иногда на это уходит пара часов...

— Я передумала, — вдруг заявила она серьезно. — Я не намерена дарить студии мое молчание.

— Как нажито, так и прожито! — пожал я плечами. Рита Квентин сделала еще несколько глотков и вытерла остатки слез. Затем, уставившись на меня холодными глазами, решительно заговорила:

— Есть одна вещь, которая никогда не давала Ллойду покоя. Когда он был жив, я уговаривала его что-нибудь предпринять, но он не желал. А теперь, когда его нет, я не хочу, чтобы это преследовало его и в ином мире, а его дух тревожил меня. Вы все должны выяснить.

— Что я должен выяснить?

— Правду о его жене Гейл.

— Той, что умерла? — уточнил я.

— Она не просто умерла, она покончила с собой. Студия сохранила это в тайне. Побоялась огласки. Но люди, знавшие об их взаимоотношениях, посчитали, что ее довел до самоубийства Ллойд. Но я в это не верю. — Она выпрямилась, ее темные глаза засверкали. — Не верю, что он довел ее до этого. Потому что не верю, что это самоубийство. Убеждена, что ее убили!

— У вас должны быть для этого какие-то основания.

— В жизни Ллойда никогда не бывало, чтобы он имел всего одну женщину. Не таким он был человеком. Одна должна была ждать его дома, другая — в любовном гнездышке за углом. — Она допила бренди и поставила пустой бокал на столик. — В то время Ллойд был женат на Гейл, а любовницей в интимном гнездышке была Вивиен. — Рита беззлобно улыбнулась. — В некотором роде он соблюдал последовательность. Сначала женщина становилась любовницей Ллойда, потом он на ней женился. Так что, если бы он еще пожил, меня могли бы повысить до ранга миссис Карлайл. — Улыбка исчезла с ее лица. — Вы когда-нибудь встречались с Вивиен?

Я отрицательно покачал головой.

— Она из тех, кто до поры до времени тихо сидит в своей норке, выжидая, когда же папочке наскучит его очередная жена. И никаких интрижек. Расчетливая сука с деньгами вместо сердца. В ее жилах вместо крови течет неразбавленная кислота. И, кстати сказать, до дня кончины Гейл не было похоже, чтобы Ллойд от нее устал. Я предполагаю, что у Вивиен лопнуло терпение и, поскольку Ллойд не спешил избавиться от жены, она решила это сделать сама.

— Вы располагаете доказательствами? — строго спросил я.

Она посмотрела на меня так, будто я только что вылупился из яйца.

— Нет, конечно. Вы воображаете, что, имей я доказательства, я бы сидела сложа руки? Однако есть еще одно: у Гейл был брат. Проходимец, весьма смахивающий на убийцу. Его зовут Джастин Годфри. Я бы не побоялась поспорить, что и он приложил руку к этой истории.

— Опять все голословно? — проворчал я.

— Ллойд совсем не знал подлинной Гейл. Пока он миловался с Вивиен, его жена вовсю крутила с парнем по имени Лестер Фосс. Так что он тоже может иметь отношение к этой истории.

— Вы, как видно, хорошо информированы, — заметил я.

— Все это я знаю от Ллойда. — В голосе Риты звучала усталость. — Он говорил мне об этом сотни раз. Мне даже начинало казаться, что я не выдержу и закричу. Но я ни разу не сорвалась.

— Как умерла Гейл? — поинтересовался я.

— Слишком большая доза снотворного. — Рита презрительно фыркнула. — Гейл была абсолютно здоровой тридцатилетней женщиной. Она считала отдыхом для себя три сета в теннис с профессионалом. Она была немного взбалмошной и неразборчивой в знакомствах. Но и сто было неплохо, учитывая обстоятельства. Ибо это означало, что она может понять потребность Ллойда в другой женщине. Равно как и свою неверность ему. Ее ни капельки не мучили угрызения совести из-за романа с Лестером Фоссом.

— Таким образом, судя по всему, у Вивиен были мотивы для совершения преступления. Она устала от долгого пребывания в кандидатках на пост супруги. В особенности когда поняла, что Ллойд вроде бы не намеревался расставаться с Гейл. Но что могло побудить родного брата Гейл убить сестру?

— Не знаю! — огрызнулась Рита.

— Что же толкнуло любовника Гейл на участие в убийстве?

— Этого я тоже не знаю.

— Послушайте! — Я буквально подпрыгнул на месте. — Помимо всего прочего, все это произошло два года назад! Какие же шансы, по-вашему, у меня на успех? Как я смогу установить истину?

— А это уже ваша проблема, Рик Холман, — сказала она отнюдь не любезным тоном. — Если вы и “Стеллар” хотите, чтобы я хранила в тайне свою связь с Ллойдом, то должны прояснить характер смерти Гейл. Была она убита или покончила с собой? Когда вы представите мне убедительные доказательства того или иного, студия может считать, что сделка заключена.

— Ну а в промежутке? — воскликнул я.

— Я буду хранить молчание две недели, — пообещала Рита.

— Две недели?! — в ярости завизжал я. — Черт возьми, по-вашему, я могу добыть доказательства за две недели, когда след остыл еще два года назад?

— Я верю в вас так же, как верит Делла Огест, — холодно сказала она. — В моих глазах вы супермен, Рик Холман. А две недели для супермена — достаточный срок, чтобы измерить поверхность земного шара.

— Вы сошли с ума, — произнес я убежденно. — Еще немного, и со мной случится то же самое. Допустим, что это действительно было убийство. И я это сумею доказать. Допустим, что убийцей была вдова Ллойда, или любовник Гейл, или ее брат. Ну и что дальше?

— Не знаю, — ответила она равнодушно. — Полагаю, мы будем ломать голову, когда это реально понадобится.

Увидев страдание на моем лице, Рита ласково улыбнулась:

— Я же сказала, что не хочу встречаться с привидениями, но я совсем не жажду мщения. Мне будет достаточно, ради памяти Ллойда, просто все знать.

— Вы воображаете, что этого будет достаточно также и для закона? Кто-то ведь должен будет им сообщить? Ее голос прозвучал нарочито, без всяких эмоций:

— Если я не пожелаю этого сделать, то, может, сделаете вы?

Я широко раскрыл рот, и прошло не менее минуты, прежде чем я обрел дар речи.

— Как вы посмотрите, если вместо этого я попытаюсь договориться о компенсации в миллион долларов? — спросил я на всякий случай.

— Вы слышали мое предложение. Принимайте его или отказывайтесь, — жестко сказала она.

— Ну что же, я его принимаю, — пробормотал я. — Где мне разыскать этого Лестера Фосса?

— Интересно! — Ее темные глаза широко раскрылись, она с удивлением уставилась на меня. — Вы не спросили про двух остальных. Разумеется, вы знаете, где найти Вивиен. Но мне странно, откуда вам известно, где искать Джастина Годфри?

— Сейчас не время разбираться в моих методах — у меня и без того хватает проблем, — заявил я. — Так где же я найду Фосса?

— Не знаю. Последний раз я слышала о нем, когда он работал на телевидении. Лестер — писатель. Во всяком случае, пару лет назад он был им.

— Могу сказать сразу: от вас мне будет мало толку, — проворчал я.

Поднявшись, я с гневом посмотрел на нее. Но ровно с таким же успехом я мог негодовать на восковую фигуру. Рита была непроницаема. Все выплескиваемые мной эмоции буквально отскакивали от нее.

— Не вздумайте уезжать на отдых в ближайшие две недели, — строго предупредил я ее. — Думаю, мне придется почти переселиться сюда на это время.

— Естественно, я буду помогать во всем, в чем сумею. — Ее глаза чуточку потеплели. — Я рада, что вы это делаете ради Ллойда, Рик. И, пожалуйста, называйте меня Ритой. Несмотря ни на что, я почему-то уверена, что мы станем добрыми друзьями.

— Вполне возможно, — хмыкнул я. — Поэтому ухожу отсюда, пока у меня еще сохранились остатки здравого смысла.

Рита проводила меня до входной двери, а когда я уже собрался исчезнуть, дотронулась до моей руки.

— Где состоятся похороны и когда? — тихо спросила она.

— Не знаю, — ответил я правдиво. — Но это не должно вас волновать: вы на них в любом случае не пойдете.

— Правильно. — Она слегка прикусила губу. — На какое-то мгновение я почти забыла, что мы с вами обо всем договорились... — Лицо ее словно окаменело. — Полагаю, они собираются превратить церемонию в нечто грандиозное?

— В сверхграндиозное, — ответил я. — Когда я уходил, они обсуждали сцену, которой откроется часовая передача о Ллойде по цветному телевидению.

Рита брезгливо скривила губы:

— На этот раз Вивиен отвели самую длинную и значительную роль за всю ее карьеру. Она же была неприметной звездочкой, всегда готовой в подходящий момент сбросить с себя бикини. Именно на такой Вивиен женился Ллойд. Вы это знали?

— Нет... Я практически ничего о ней не знаю. Но догадываюсь, что со временем вы меня просветите непременно.

Она не обратила внимания на столь явную колкость, ибо мысли ее уже были заняты чем-то другим.

— Советую вам хорошенько присмотреться к Гейл, — задумчиво произнесла она.

— Черт побери! — простонал я. — Прошло уже два года после ее смерти.

— Я имею в виду ее прошлое и окружавших ее людей, — спокойно продолжала Рита. — Человек, которого убивают, обычно чем-то привлекает убийцу. Вы же это знаете.

— Я утратил способность размышлять примерно через пять минут после того, как познакомился с вами, — пробормотал я. — Так мне подсказал инстинкт самосохранения.

— Возможно, в личной жизни Гейл был еще кто-то, помимо людей, которых я упомянула. — Ее глаза округлились, в них стояли слезы. — Что вы на это скажете? Во всяком случае, как я понимаю, убийца находится где-то поблизости. А его злодеяние до сих пор остается нераскрытым... Помните, этого человека мы оба знаем.

— Потрясающе! — Я вздохнул. — Понимаете, я не смогу до конца лицезреть реакцию разоблаченного убийцы на мои слова, что его тайна раскрыта. Ибо реакция эта будет молниеносной. Вы со мной согласны? Вроде пули в голову или ножа в живот.

— Не пытайтесь меня напугать или разжалобить, — холодно произнесла она. — В противном случае мне придется вызвать сюда репортеров. Да, да, а что вы думаете? “Моя жизнь в любви и согласии с Ллойдом Карлайлом” — так будет названа серия очерков, которую, несомненно, перепечатают все газеты от побережья до побережья.

— Я просто не могу дождаться момента, когда сцапаю этого удачливого убийцу! — заверил я ее. — “Бесстрашный Холман” — вот как они меня назовут. Человек с куском гранита в том месте, где у нормальных людей должны находиться мозги!

— В вашем распоряжении целых две недели, Рик, — ответила она благодушно, — а для такого супермена, как вы, все это не проблема. Держите меня в курсе, хорошо?

Она осторожно створкой двери выдавила меня наружу, дав понять, что все уже сказано.

Глава 3

Фотографий было много. Темноволосая девушка с короткой стрижкой и челкой до бровей, на которую я обратил внимание, играла в теннис с большим мастерством. Движения ее атлетически сложенного тела были исключительно грациозны. Одетая в легкую рубашку и коротенькие шорты, повторявшие все изгибы ее фигуры, с живым, симпатичным лицом, эта молодая женщина была очень привлекательна. Даже, можно сказать, красива. Вот она на премьере фильма с участием Ллойда Карлайла. Нарядная и оживленная, она ловит каждое его слово. Пока он вещает с профессиональной уверенностью перед чередой микрофонов, она стоит рядом, опершись о его руку. Ее черные глаза с обожанием следят за ним. А возле бассейна, в открытом купальнике, она выглядит блестящей хозяйкой, наблюдающей, как плескаются ее гости. Были и другие кадры. Огромное количество. Но на всех она казалась одинаковой: счастливой, беспечной и удивительно полной жизни.

Пленка наконец кончилась, и Годфри выключил домашний кинопроектор. Как только он раздвинул толстые шторы на окнах, послеполуденный солнечный свет тут же заполнил комнату оранжевым сиянием.

— Такова была Гейл! — произнес он тихо. Джастину Годфри было лет тридцать. В нем тоже присутствовали все те гены, которые придавали его сестре такую необычайную привлекательность. Парень был высоким. Длинные волосы, светло-голубые, слишком близко сидящие глаза. Маленькие усики над верхней губой были, конечно, ошибкой. Точно так же, как розовые рубашки и брюки. В общем, мне еще не приходилось сталкиваться с шантажистом с такой неподходящей внешностью.

— Моя сестра была всей моей семьей, если так можно выразиться, — объяснил он. — Наши родители умерли, когда мы были почти детьми.

И все же я заметил враждебный огонек в его глазах.

— Гейл была для меня абсолютно всем, мистер Холман. А ваш друг Карлайл убил ее...

— Я никогда не был его другом. Просто выполняю его поручение, — напомнил я. Джастин рассеянно кивнул:

— Вы попросили меня описать сестру, поэтому я и показал вам этот фильм. Но никакая камера не может передать всего ее очарования... В ней было какое-то особое тепло. И она умерла в тридцатилетнем возрасте из-за такого ничтожества, как Карлайл...

— Как это произошло? Что явилось причиной такого неожиданного исхода?

— Чтобы понять, вам надо сначала разобраться в личности Карлайла, выяснить, что это был за человек, — горько произнес Годфри. — Он легко пленял людей, в особенности женщин. Владел ими полностью, их душой и телом. Он так же легко их пожирал, а потом, когда уже ничего привлекательного для него не оставалось, выплевывал. На протяжении всего их брака у него была любовница. Дешевая артисточка, на которой он женился после смерти Гейл. — Реденькие усики Годфри дрожали от возмущения. — Всякий раз после того, как он наведывался к ней, он бежал назад к Гейл и подробно описывал свои любовные игры с потаскушкой. Он находил удовольствие в том, чтобы живописать все в мельчайших подробностях...

— А как Гейл? — прервал я его. — Рассказывала она Ллойду, как проводила время с Лестером Фоссом?

— Что? — Он посмотрел на меня безумными глазами. — О чем вы толкуете?

— Фосс был ее любовником, не правда ли?

— Вы, очевидно, помешались! На мгновение мне показалось, что он хочет ударить меня.

— Гейл? С любовником? Да она жила для одного человека. И этим человеком был Ллойд. Вот почему она не захотела дальше мириться с тем, как он все это время относился к ней... Она не могла больше жить с ним. Но не могла жить и без него. Поэтому однажды вечером и приняла снотворное... — Кадык на его тощей шее подпрыгнул, он конвульсивно проглотил слюну. — Тело обнаружил я, вы это знаете?

— И вы также нашли оставленную ею записку! — фыркнул я. — Вы все так описываете, что у неискушенного слушателя сердце просто кровью обливается от жалости. Но на меня ваше повествование произвело бы большее впечатление, если бы позднее вы не использовали эту записку, чтобы шантажировать Карлайла.

— Это был единственный известный мне способ наказать его за то, что он погубил Гейл, — заявил Годфри с потрясающей простотой. — Видите ли, мистер Холман, поскольку Ллойд вынужден был выплачивать мне эту тысячу первого числа каждого месяца, то невольно вспоминал и о смерти Гейл.

— Великолепно! — Я посмотрел на него с восхищением. — Мне никогда не доводилось слышать, чтобы так рационально объясняли шантаж!

— Верно! — Его усики снова задрожали. — Мне безразлично, поверите ли вы мне или нет, мистер Холман! Меня даже не тревожит, поверит ли этому приятель Карлайла, которого вы представляете. Особенно теперь, когда Ллойд мертв и все это кончено.

— Кончено? — переспросил я.

— Разумеется! — Он нетерпеливо пожал узкими плечами. — Раз Карлайл предстал перед Верховным Судией, нет оснований продолжать эту историю.

— Вы хотите сказать, — я невольно зевнул, — что не возражаете, чтобы его приятель прекратил ежемесячные выплаты?

— Конечно! — Светло-голубые глаза глядели на меня с возмущением, как будто я задал обидный вопрос. — За кого вы меня принимаете, мистер Холман? За профессионального преступника?

— В данный момент я не знаю, что и думать, — признался я. — Вы меня сбили с толку. Но если вы говорите серьезно, что с шантажом покончено, тогда, возможно, дадите мне записку, оставленную вашей сестрой?

Усики вздрогнули, затем Джастин решительно покачал головой:

— Нет, но я сообщу вам содержание записки. Я выучил ее наизусть: “Джастин, прости меня за то, что я сделала. Но я просто не могу продолжать так жить дальше. Единственная любовь в моей жизни уничтожена, поэтому мне лучше умереть. Я сожалею, мой маленький братик, только о том, что больше не смогу заботиться о тебе. Но ты не будешь одинок, тебя будет согревать память обо мне”. Затем сестра ее, разумеется, подписала. — Годфри быстро заморгал. — Прошло уже два года после ее смерти, Холман, но я все еще не могу вспоминать ее предсмертное послание без слез.

— Так почему бы вам не отдать мне записку? — с надеждой осведомился я. — Вы выучили ее наизусть, с вымогательством покончено, эта записка вам больше не нужна!

— Еще как нужна! — На его физиономии появилось хитрое выражение. — Вы ни на минуту не ввели меня в заблуждение разговорами о том, что представляете приятеля Карлайла, Холман. Вы представляете студию! Они не хотят, чтобы после смерти Карлайла выплыли какие-то скандальные истории. Ну а я не хочу, чтобы в связи с этим упоминалось имя Гейл. Так что эта записка — моя охранная грамота, ясно?

— Не совсем, — произнес я устало.

— Уж не знаю, чего вы хотите добиться, связывая имя Гейл с этим Фоссом. Забудьте об этом раз и навсегда! Не предпринимайте никаких попыток, Холман. Иначе я открою правду о смерти Гейл и предъявлю ее записку.

Он расправил узкие плечи и настороженно посмотрел мне в глаза. В нем все время чувствовалась какая-то показная бравада. Ну как можно относиться к человеку, который упорно молчал об истинной причине гибели единственной сестры и использовал ее предсмертную записку для выкачивая долларов. А после смерти объекта шантажа добровольно решил прекратить вымогательство, ибо наказывать стало некого?

— Вы уверены, что деньги вам больше не нужны, мистер Годфри? — вежливо осведомился я.

— Я обойдусь, — произнес он с достоинством. — И не забудьте, что я вам сказал, мистер Холман. Если только начнете копаться в жизни моей сестры, пытаясь отыскать в ней какую-то грязь, я публично разоблачу Ллойда Карлайла. Пусть все знают, какой это был мерзкий тип!

Я помедлил, ожидая его дальнейших победных заявлений, но единственное, что расслышал, — это неубедительное сопение. Поэтому я поднял три пальца на прощанье и вышел из двухквартирного дома на Вест-Голливуд.

Я позвонил на студию Манни Крюгеру из первой же аптеки, попавшейся мне на пути, и узнал, что он на совещании. Приехав туда минут тридцать пять шестого, я с большим трудом пробился сквозь поток технических работников и служащих, спешивших домой.

Секретаршей Манни была настоящая куколка: рыжеватая блондинка, одетая в скромную белую блузку и прямую юбку, плотно обтягивающую ее бедра. Именно эта часть туалета секретарши явилась, пожалуй, для ее шефа самым веским основанием, чтобы посвятить свою жизнь целиком работе в офисе. И я сказал куколке это. Но мой хитрый комплимент не произвел на нее особого впечатления.

— Мистер Крюгер хотел бы встретиться с вами в проекционной, — деловито сообщила она. — Я провожу вас туда, мистер Холман.

— Как вы смотрите на то, чтобы по дороге заехать в Палм-Спрингс и провести там уик-энд? — с невинным видом спросил я, следуя за ней по коридору.

— Хотите знать? — Она обернулась и насмешливо посмотрела на меня. — Я работаю у мистера Крюгера вот уже три года, и мне делали заманчивые предложения многие эксперты: продолжительный отпуск в Европе, месяц в Акапулько, морское путешествие до Рио на личной яхте. — Ее брови брезгливо приподнялись. — А вы предлагаете какой-то скоропалительный уик-энд в Палм-Спрингсе. Кто вы, мистер Холман? Некая разновидность крохобора?

— Я рассчитывал заплатить свою долю за комнату в мотеле, — ответил я, обороняясь. Глаза ее округлились.

— Скажите, какая щедрость!

Девушка прибавила шагу. Ее круглые ягодицы так и ходили под туго обтягивающей юбкой. Зрелище было настолько привлекательным, что заставило меня серьезно задуматься, не стоит ли расширить мое первоначальное предложение до целой недели в Палм-Спрингсе. Причем я буду оплачивать не только комнату в мотеле, но также и обеды.

Однако мы уже добрались до проекционной, и секретарша распахнула передо мной дверь.

— Вы найдете мистера Крюгера внутри. — Ее голос понизился до шепота. — Может, вам следует чаще бывать в кино, мистер Холман? Ваши методы соблазнения немного устарели, вы так не считаете? В конце-то концов, в век изобилия нужно что-то другое...

Я улыбнулся ослепительной улыбкой — зубы у меня были такие же белые, как у нее, но, правда, не совсем ровные.

— Я бы держал вас в клетке голой, — пробормотал я мечтательно. — И каждый раз, когда вы раскрывали бы свой прелестный ротик, я всыпал бы в него горсточку птичьего корма.

Когда я бросил на нее последний взгляд, лицо ее выглядело растерянным, улыбка исчезла. Задумавшись позднее об этом инциденте, я решил, что ни одна девушка, проработавшая у Манни Крюгера три года, не сможет уже, как прежде, понимать шутки и улыбаться им. Я подождал, когда мои глаза привыкнут к темноте, потер нос, переборов стремление чихнуть в прокуренном зале. Различив два силуэта, я двинулся туда и опустился на стул как раз рядом с Манни. Его очки блеснули в свете серебристого экрана, когда он повернул ко мне голову.

— Еще пять минут, Рик! — прошептал он едва слышно.

Я кивнул. На экране мелькали кадры фильма. Судя по длине юбки знойной блондинки, он был снят в 1950 году. Ллойду Карлайлу тогда было около сорока, выглядел же он максимум на двадцать два года. Густые, курчавые, черные как смоль волосы, под глазами ни малейшего намека на мешки, подбородок не обмяк. Он играл героя войны, который во время внеочередного двухдневного отпуска женился на распутной блондинке. Из-за нее он потерял решительно все: блестящую карьеру, лучшего друга, а под конец и девушку, которая, как он понял слишком поздно, была его единственной настоящей любовью. И вот теперь, в финале, который мы наблюдали, он помешался. Карлайл изображал это совершенно натурально. Фильм заканчивался такой сценой: Ллойд душит свою блондинку, и камера показывает его лицо крупным планом. Экран погас и оставался темным еще некоторое время, прежде чем зажегся свет.

Рейзер тихо вздохнул:

— Таким мы его никогда больше не увидим!

— Какой талантище! — Манни громко проглотил слюну. — Он даже заставил эту глупышку Аманд Эванс выглядеть вполне прилично.

— Ну, это не надо приписывать Ллойду, — хохотнул Рейзер. — Единственное, что она умела делать, — это хорошо подать себя. Синяки на ее горле оставались еще недели две после того, как мы отсняли эту сцену. Помнится, Ллойд никогда не был к ней благосклонен. Единственный раз он улегся с ней в постель, но почти тотчас же заснул, поскольку ему надоело слушать ее трескотню.

— Помню, помню, — закивал Манни. — У него это стало чем-то вроде ритуала: непременно переспать с ведущей актрисой. Объяснял, что такую привычку приобрел в театре на Бродвее, а калифорнийский климат Голливуда лишь все упростил.

— Когда вы закончите свои воспоминания, — вставил я, — возможно, разрешите мне сказать пару слов?

— Конечно, Рик! — Манни немного смутился. — Что за проблема?

— Никто не желает никаких денег, — многозначительно сказал я.

Холодные глаза уставились на меня из-под тяжелых век.

— Вы хотите сказать, что оба, то есть девица Квентин и Годфри, отказываются взять деньги?

— Правильно! — Я обнажил зубы в широкой улыбке. — И тут начинается самое интересное. Рита Квентин говорит, что Карлайл безропотно платил шантажисту после самоубийства своей третьей жены, считая, что это произошло по его вине. Теперь она надумала успокоить страждущий дух своего любовника... Она заявила, что Гейл не покончила с собой. Не торопитесь! Она была убита. А теперьпослушайте, какую цену она потребовала за молчание о связи с Карлайлом: я должен установить, была ли убита Гейл или покончила с собой. На это она дает мне две недели.

— Вне всякого сомнения, она рехнулась! — возмутился Манни. — Кем она себя воображает? Знаете, я бы... — Он неожиданно замолчал, подчиняясь легкому взмаху руки Рейзера.

— Давай послушаем до конца мистера Холмана, — вежливо предложил Джо. — У меня нехорошее предчувствие, что это далеко не все. Я ведь прав?

— Что касается Годфри, то у него совершенно противоположное мнение о сестре, — продолжал я негромко. — Он считает ее почти святой и не желает, чтобы кто-нибудь, в особенности я, копался в ее личной жизни. Фактически именно это и является ценой его молчания. То есть он ничего не будет предпринимать, пока я не суну нос в дела Гейл.

— Ну а что ее записка? — спросил Рейзер. — Вам удалось на нее посмотреть? Я покачал головой:

— Джастин Годфри хитер и осторожен. Прочитал мне ее наизусть.

— Но, черт возьми, это же какой-то бред! — Манни просто кипел от негодования, у него даже запотели стекла очков. — Я имею в виду, они не могут...

— Ох, — вкрадчиво произнес Рейзер, — в том-то и дело, что могут. Если ты не в состоянии добавить ничего конструктивного в наше обсуждение, Манни, я бы хотел, чтобы ты не раскрывал рта. Что вы предлагаете, мистер Холман?

— Если не боитесь рискнуть, я посмотрю, что мне удастся выяснить о браке Гейл с Карлайлом и обстоятельствах ее смерти, — ответил я. — Это будет непросто, учитывая, что умерла она два года назад. Но я могу попробовать. Естественно, постараюсь действовать осторожно. Однако нет никакой гарантии, что Годфри не пронюхает, чем я занимаюсь. — Я пожал плечами. — Чертовски запутанная история! Рейзер рассеянно кивнул:

— Эта Квентин, очевидно, должна иметь какие-то основания подозревать, что Гейл была убита.

— В то время, когда она умерла, у Карлайла была весьма ловкая любовница Вивиен, — сказал я равнодушно. — А у Гейл не менее изворотливый братец Джастин Годфри и любовник по имени Лестер Фосс...

Манни вдруг засопел.

— Никогда не слышал о человеке с таким именем.

— Подвизался на телевидении, — пояснил я.

— Нет. — Он энергично затряс головой. — Определенно, я никогда о нем не слышал. Могу поспорить, что эта ненормальная дамочка Квентин выдумала его. Или он ей явился в сновидениях. Эта авантюристка до сих пор без ума от ревности и не прочь смешать с грязью имя Вивиен. Есть один способ справиться с ней, Рик. Прижмите-ка ее посильнее, дорогой! Скажите, чтобы она взяла деньги и помалкивала, в противном случае ей же будет хуже. Ну, стукните ее, что ли, как следует, чтобы она испугалась до полусмерти.

— И опять ты не сказал ничего толкового, так что закрой рот! — проворчал Рейзер, и, имея некоторое воображение, можно было представить себе, как при этих словах яд закапал с его языка. — Мистер Холман обрисовал картину достаточно ясно и беспристрастно, как я надеюсь. При подобном раскладе я уверен, что у нас нет выбора, кроме как пойти на необходимый риск. Так что приступайте к своему расследованию, мистер Холман. Но действуйте в тесном контакте со мной. Положение в любую минуту может измениться самым драматическим образом.

— Вот-вот, если Годфри что-нибудь пронюхает о нашей деятельности, — пробормотал Манни. Я взглянул на Рейзера:

— Мне необходимо поговорить с вдовой. И как можно скорее.

Он согласно кивнул:

— Разумеется. Но сегодня вечером этого сделать не удастся. Манни сможет договориться с ней на утро. Позвоните ему, он сообщит вам время.

— Ладно.

Я посмотрел на Манни — тот ограничился кивком.

— Я очень рассчитываю на вас и верю, что у вас все получится, — произнес Рейзер на удивление холодным тоном. — Ситуация настолько деликатная, что никто, кроме вас, не сумеет добиться успеха. Это известно всем. Всей киноиндустрии.

— Понятно. И разумеется, если у меня не получится, вся киноиндустрия узнает об этом в течение двадцати четырех часов? — буркнул я.

Представитель фирмы “Стеллар продакшн” неопределенно улыбнулся:

— У вас есть еще вопросы, мистер Холман?

— Нет. Утром я позвоню Манни.

— Прекрасно! — Он довольно потер руки. — В таком случае мы можем вновь приступить к работе... Что на очереди?

— Эпический фильм, в котором Ллойд Карлайл снимался в тридцать восьмом году, — мрачно сообщил Манни. — “Меч разрушителя”.

— Хорошо. — Рейзер снова уселся в кресло и раскурил новую сигару. — Давай посмотрим.

К тому времени, когда я подошел к выходу, помещение погрузилось в темноту. Вновь застрекотал проектор, и на экране появился улыбающийся молодой кавалер. Он стоял на длинной лестнице огромного замка, наблюдая за приближавшейся к нему группой людей.

По дороге я заглянул в кабинет Манни, но его секретарша уже ушла. У меня мелькнула мысль, не напугал ли я ее до такой степени, что она улизнула домой. Я вышел из здания, приготовившись провести унылый вечер в своем небольшом домике. Захлопывая дверцу машины, я так и замер, увидев пару стройных ножек.

— Я подумала, что, если мне суждено жить в районе дешевых квартир, похожих на птичьи клетки, — спокойно заявила блондинка, — то следовало бы сперва осмотреть их и проверить, как работает канализация.

Глава 4

Она сидела в кресле в моей гостиной, потягивая мартини из хрустального бокала. Голубые глаза блондинки, мне казалось, смотрели на меня ласково. Ее звали Карен Брайн. Это все, что мне удалось узнать по пути домой.

Приготовив себе бурбон со льдом, я устроился на кушетке напротив нее. Начиная с дороги, я все это время продолжал раздумывать, что бы это все означало.

— Вы мне еще не показали птичью клетку, — неожиданно сказала она.

— Это специальная клетка для канарейки. Сейчас найду сантиметр и измерю без лишней спешки ваши основные параметры, — пошутил я.

— Могу поспорить, если бы сейчас я разделась, вы бы начали звать на помощь... — Ее губы раздвинулись в насмешливой улыбке. — Вы точно такой же, как и все остальные. Все вы торопитесь сделать заманчивое предложение. И одновременно меньше всего хотите, чтобы девушка поймала вас на слове.

Я растянулся во весь рост на кушетке, осторожно поставил на грудь бокал с бурбоном, придерживая его.

— Рад, что вы заговорили на эту тему, доктор, — задумчиво произнес я. — От девушек всегда можно ожидать непредсказуемых поступков. Раньше я никак не мог взять в толк, что они резко отличаются от нас, мужчин. В семнадцатилетнем возрасте я посмотрел фильм с Кей Фосет. Поверите ли, до этого я считал, что женщины подкладывают что-то толстое себе под одежду на грудь, опасаясь простуды. В двадцатилетнем возрасте мне кое-что объяснила девчонка, жившая на углу нашей улицы. Причем только попав в ее комнату, я догадался, что она вовсе не стремится продать мне яблоки, а...

— Ох, заткнитесь! — нетерпеливо крикнула она. Я снова сел и посмотрел на нее:

— Вы плохой психолог, доктор Брайн. Я почти уверен, что у вас нет желания лезть в клетку.

— Каждый раз, — холодно произнесла она, — упоминая ваше имя, люди непременно понижают голос. Так что у меня сложилось впечатление об ужасной личности, способной напугать до полусмерти кого угодно. А теперь, познакомившись с вами, я вижу просто дрожащего кролика, нарядившегося в старую волчью шкуру.

— Вы возбуждены, милочка, — произнес я с преувеличенным сочувствием. — Полагаю, причина в том, что все эти годы вам приходилось отвергать многочисленные заманчивые предложения? Трудно себе представить такое, но вы, очевидно, самая старая девственница в кинобизнесе!

Резким движением она вскочила с кресла, вырвала бокал из моей руки и швырнула его в противоположный конец комнаты. Затем плюхнулась мне на колени. Ее руки легко обвились вокруг моей шеи, а губы впились в мои с неистовой страстью. Я не сопротивлялся, боясь пошевелиться, чтобы не проснуться. Ее язык начал разведку, как только я обнял ее обеими руками. А когда зубами она нежно прикусила мою нижнюю губу, моя правая рука, естественно, принялась блуждать у нее по спине. Но стоило руке опуститься чуть ниже талии, Карен неожиданно откинула голову назад, убрала руки с моей шеи, размахнулась и сильно ударила меня по носу.

К тому моменту, когда я снова обрел способность видеть, Карен уже как ни в чем не бывало снова сидела в кресле.

— Это вам за глупые клички, Рик Холман! — спокойно сказала она. — Хотите еще бокал?

— Почему бы нет? — Я осторожно потер ушибленное место. — Бурбон со льдом, и желательно без цианида.

Пока Карен хлопотала возле бара, я серьезно раздумывал, не стоит ли мне выскользнуть из комнаты за полицейской дубинкой. Потом вдруг сообразил, что у меня ее все равно нет.

Блондинка протянула мне полный бокал, затем вернулась к своему креслу. Я не сводил с нее глаз, но она была невозмутима. Так что мне не оставалось ничего иного, как примириться с тем, что она не пошутила.

— Сэмми Дайк сказал мне, что сегодня утром вы были в хижине, — неожиданно заговорила она.

— Сэмми Дайк? — переспросил я.

— Вы с ним немного поговорили, прежде чем уйти.

— А-а, — сообразил я. — Сэмми — тот парень из младшего персонала?

— Потом, сегодня вечером, — продолжала она, — когда вы прошли в проекционную, я подслушивала под дверью.

— По всей вероятности, у вас особый интерес к данному делу?

— Манни Крюгер, — просто сказала она. Я недоверчиво покачал головой:

— Никто не смог бы заинтересоваться Манни Крюгером бескорыстно.

— Вам не понять! — фыркнула Карен. — Но я довольно долго работала вместе с ним и теперь знаю, что делаю.

— Насколько близки вы были? — прямо поинтересовался я.

Ее лицо вспыхнуло.

— Именно такого вопроса и можно было ожидать от человека с вашим воображением. Вообще-то вас это не касается. Но случилось так, что мои взаимоотношения с Манни чисто деловые. Возможно, вас это удивит, но Манни на редкость симпатичный человек. И мне не хотелось бы, чтобы его интересы пострадали.

— Ну и что дальше?

— Сэмми рассказал, какое вам дали поручение. Как сегодня утром Рейзер и...

— Сэмми — второй специалист по подслушиванию у замочной скважины? — перебил ее я.

— Это не столь важно! — Она чуть не топнула ногой. — После того как я подслушала разговор в проекционной, мне стало ясно, что ваша задача невыполнима. У вас нет никаких шансов добиться успеха, вы все испортите, а козлом отпущения станет Манни. Именно он, а не вы, получит пинок от Рейзера.

— Откуда такие предположения?

— Джо Рейзер — всего лишь вымышленное имя, — гневно крикнула она. — На самом деле его зовут Иван Грозный! Когда что-то идет вкривь и вкось, он всегда сваливает вину на кого-то. Вы не числитесь в его штате, а Манни — его работник. — Она вздернула подбородок. — Возможно, это покажется вам странным, но Манни во многих отношениях совершенно беззащитен. Я слышала, как он говорил о нецелесообразности траты времени на невыполнимое поручение. Джо Рейзер чуть не набросился на него с кулаками... И если вы сейчас позвоните Рейзеру и заявите, что передумали, он не сможет обвинить в этом Манни. Ведь так?

— Так, — согласился я. — Он обвинит меня. И погубит мою репутацию в этом городе, как он и обещал.

— Вы слишком крупная фигура, чтобы он мог вам повредить! — Девушка, облизнув губы, одарила меня ослепительной, но фальшивой улыбкой. — Кроме того, если вы прислушаетесь к моим словам, то я постараюсь восполнить вам потерю благосклонности Рейзера.

— Новым ударом по физиономии? — спросил я с иронией. — Нет. Манни придется рисковать вместе со всеми остальными.

— Ненавижу мужчин! — воскликнула она.

— А я ненавижу женщин-боксеров. Наша взаимная неприязнь нас никуда не приведет. Есть всего один путь помочь Манни: помогать мне.

— Уточните, — попросила она.

— Чем быстрее я выясню, была ли смерть Гейл самоубийством, тем меньше шансов у Годфри узнать, что я делаю, — спокойно произнес я. — Вы работаете с Манни около трех лет и, может быть, помните людей, которые были близки к Ллойду Карлайлу в то время, когда умерла его жена?

Я почти физически ощущал, как заработал компьютер в ее мозгу.

— Вы хитрый дьявол, Холман! — наконец сказала она несколько растерянно. — Не знаю, как это у вас получается, но я приехала сюда, чтобы предложить вам сделку, а теперь уже вы мне ее предлагаете. И знаете, я склонна принять ваши условия.

— Хотите, чтобы я прыгнул вам на колени, а потом ударил между глаз для закрепления договоренности? — спросил я игриво.

Она не отозвалась на шутку, потому что снова о чем-то глубоко задумалась. Глаза ее смотрели серьезно.

— Манни и Ллойд всегда были добрыми друзьями, — медленно заговорила она. — Они встречались, проводили вместе время. А я, как верный Пятница при Манни, тоже часто видела Ллойда. Мы с Манни провели пару тревожных ночей после самоубийства Гейл. Не спали ни минуты, пока не стало ясно, что все будет в порядке.

— Она умерла от избыточной дозы снотворного? — спросил я.

Карен Брайн кивнула.

— Вскрытие это подтвердило, но согласно вердикту коронера это был несчастный случай. Все знали, что Гейл была не только милой женщиной, но чуть ли не профессиональной теннисисткой и потрясающей пловчихой. Это была симпатичная женщина, без всяких комплексов... — Карен выразительно пожала плечами. — А приятные, здоровые молодые женщины не кончают жизнь самоубийством.

— Однако почему такой молодой здоровой женщине потребовалось снотворное? — спросил я.

— Она его не употребляла — пилюли принадлежали Ллойду. Именно это и помогло сделать заключение о “несчастном случае”. Было высказано предположение, что она не могла заснуть, поэтому наглоталась таблеток, не подозревая, что большая их доза может быть опасной и даже смертельной.

— Вы думаете, она намеренно покончила с собой?

— Гейл искренне любила Ллойда. Он же не хотел отказаться от своей любовницы. Поэтому жена дошла до такого состояния, что больше не могла с этим мириться. Вы знаете, как это бывает...

— Какое место в этой истории занимает Лестер Фосс?

— Лестер Фосс? — Ее брови удивленно взметнулись вверх.

— Он же был ее любовником, не так ли? — поспешил уточнить я.

— Фосс? — Карен коротко рассмеялась. — Вы, должно быть, шутите? Или, вернее, кто-то посмеялся над вами?

— Так он не был ее любовником?

— Нет, нет и еще тысячу раз нет! Правда, он много времени проводил в их доме. Но ведь Лестер был давнишним приятелем Ллойда, только и всего.

— Что скажете о Вивиен, любовнице Ллойда?

— Я как-то не могу себе представить, чтобы она пробралась среди ночи в дом и заставила Гейл проглотить все эти таблетки. — Ее голос был холоден. — Но это не значит, что она не попыталась бы это сделать, если бы, конечно, была уверена, что ей удастся выйти сухой из воды.

— Что за человек был Карлайл? Карен Брайн вздохнула:

— Это черт знает что за вопрос! Полагаю, это был точно такой же человек, как и любой другой: в нем сочетались не менее шести разных индивидуумов. Во-первых, был кинообраз, созданный Карлайлом: красивый динамичный сорвиголова, готовый победить мир. Во-вторых, он был профессионалом и знал все особенности кинобизнеса. Кроме того, он был способен очаровать любую женщину и забраться в ее постель на следующий же день. Далее: ненасытный любовник — ему необходимо было иметь как минимум двух женщин — жену и любовницу, — чтобы доказать самому себе, что мрачный шарм и мужественность все еще присущи ему. Наконец, не следует забывать холодного мерзавца, который безжалостно уничтожил бы всякого, кто посмел встать у него на пути... Вы удовлетворены, Холман?

— Пока еще не знаю, — честно ответил я. — Самый простой способ уладить дело — раздобыть у Годфри предсмертную записку и показать ее Рите Квентин.

— Думаю, сначала вам придется убить Джастина.

— Возможно, именно это я и сделаю, — произнес я мечтательно. — По крайней мере, одним шантажистом на свете станет меньше.

— Он негодяй, — согласилась она. — Я частенько думала, каким унижением для Ллойда был шантаж со стороны ничтожного гаденыша Годфри.

— Не знаете, где бы я смог найти Лестера Фосса? Она покачала головой:

— После смерти Гейл он куда-то исчез. Может, Вивиен было неприятно видеть его в доме после того, как она вышла замуж за Ллойда. Думаю, он продолжает писать для телевидения. В таком случае у него должны быть там агенты.

— У меня больше нет к вам вопросов, — заключил я.

— А мне надо возвращаться домой, — в тон мне сказала Карен. Она допила мартини, поставила на столик бокал и поднялась с кресла.

— Как вы смотрите на то, чтобы поужинать со мной? — спросил я.

— Ради Манни я готова с вами сотрудничать, но разделить с вами хлеб? — Она брезгливо сморщила носик. — Вы, видимо, свихнулись, Холман?

— Придется мне есть в одиночестве! — произнес я печально.

Блондинка рассмеялась:

— Если вы намерены утром встретиться с Вивиен, рекомендую вам проглотить пару бифштексов с кровью. Вам необходимо быть в форме.

Минут через пять она уехала на вызванном мною такси. Я остался один. Мой домик в Беверли-Хиллз окружала непроглядная тьма.

Я налил себе еще один бокал в надежде, что он облегчит мои непристойные муки по поводу рыжеватой блондинки.

Так чем же таким особенным обладал Манни Крюгер, чего не было у меня? Конечно, его очки с толстыми стеклами и физическую недоразвитость нельзя принимать в расчет. От дум о неудавшемся флирте я перешел к размышлениям обо всем порученном мне деле. Мне казалось, что я уже предвижу его логическое завершение. Может быть, мне даже удастся убедить Годфри, что показать записку Рите в его же собственных интересах. И что предполагаемое им “копание в личной жизни Гейл” ограничится — нет, прекратится, как только Рита увидит записку. Стоит попробовать, решил я. И уже совсем было собрался к Годфри, как зазвонил телефон.

— Мистер Холман? — услышал я незнакомый мне бархатный мужской голос. — Мое имя Фосс. Как я понял, вы хотели поговорить со мной?

— Кто вам это сказал?

— Я бы сам с удовольствием это узнал! — Он засмеялся. Но мне его смех показался неуместным. — Анонимный звонок примерно десять минут назад. Может быть, это розыгрыш? — пояснил он.

— Я так не думаю. Я действительно хотел с вами потолковать.

— О чем? — поинтересовался мужчина.

— О Гейл Карлайл, — коротко бросил я. Он долго молчал, прежде чем ответить:

— Мне не хотелось бы говорить о ней, мистер Холман...

— Это очень важно для многих людей, — настаивал я. — И может быть, еще более важно для памяти о ней.

— Нет, — с сомнением ответил он. — Я считаю, что нет, — добавил он уже твердо. И повесил трубку.

Я в сердцах швырнул свою и решил, что первую ошибку я допустил сегодня утром, поднявшись с постели. Второй был визит к Манни Крюгеру. Я отказался от намерения ехать к Джастину Годфри. Воистину сегодня был неудачный день. Я уже был сыт по горло сыпавшимися на меня ударами. И тут снова раздался телефонный звонок. Я снял трубку и крикнул: “Холман!"

— Вы хотите встретиться с миссис Карлайл? — произнес голос, определенно не похожий на Лестера Фосса. — Она согласна. Через пятнадцать минут будет у вас.

Неизвестный повесил трубку. Все это начинало действовать мне на нервы. Сначала Карен Брайн разговаривала со мной как с последним ничтожеством. После этого на протяжении всего десяти минут какие-то люди вешали трубку, не закончив разговора. “Может, Холману чего-то не хватает? — подумал я. — Значит, я недотепа?” Это была явно абсурдная мысль. Поэтому я перестал ломать себе голову, поднял бокал, который моя недавняя знакомая швырнула на пол, наполнил его и выпил. Я посчитал, что этим должны ограничиться мои приготовления к приему Вивиен Карлайл. Мне оставалось только ждать.

Минут через десять я услышал звук подъезжавшей машины, и почти сразу же в дверь позвонили. Я открыл. Мимо меня с ураганной скоростью промчалась блондинка, так что я сразу же вспомнил коммерческие телефильмы, где подобные персонажи рекламируют моющие и отбеливающие средства. Пару секунд я полюбовался черным “роллс-ройсом”, который придал подъездной дорожке у моего дома шикарный вид. Вдова уже стояла в гостиной, явно выражая нетерпение.

Женщина походила на рыжевато-коричневую тигрицу, которая стремится вернуться в джунгли, чтобы охотиться за своей естественной добычей — человеком. Ее густые светлые волосы были зачесаны набок и падали беспорядочной гривой на левое плечо. Прическа подчеркивала резкие черты лица: глубоко сидящие черные глаза, прямой нос, твердую линию подбородка. Я особо отметил рот — воплощение чувственности, с широкой верхней губой и очень полной нижней. Ее высокая грудь распирала блузку, а белые брюки так туго облегали ноги и бедра, что они выглядели нагими. И я подумал: наверняка Гейл в душе застонала, когда впервые увидела, как Вивиен входит в комнату.

— Я хочу чего-нибудь спиртного, — сказала она глубоким хрипловатым голосом.

— Скотч? — предложил я.

— Со льдом! — приказала она.

Я подошел к бару, приготовил два бокала. Миссис Карлайл взяла один у меня из рук, поднесла к губам и залпом выпила половину содержимого.

— Вурдалаки, вампиры! — неожиданно в страшной злобе заговорила она. — Студия поставила шесть охранников возле дома после того, как это случилось. Они расположились по ту сторону ограды. Стоят там и чего-то ждут. Какого черта им надо? Ждут, чтобы вдова выскочила на лужайку в одной рубашке и стала посыпать голову пеплом? Может, они надеются, что в приступе отчаяния я решусь на самосожжение или нечто подобное? Сегодня днем я пару раз выглядывала из окна. От одного их вида у меня пробегали по телу мурашки!.. Все еще стоят, физиономии у всех скучные, унылые, но в то же время настороженные. И мне ясно, что они злорадствуют. Однако на этот раз я не доставила им удовольствия. Марвин выскочил со двора на машине на такой скорости, как будто за нами гнались злые духи. Я же скрючилась сзади на полу, и ни один из них ничего не заметил.

— Марвин? — переспросил я.

— Марвин Лукас. Мой друг.

Женщина допила скотч и сунула мне пустой бокал:

— Повторите. Я выпью еще один, потом поговорим. К тому времени, когда я закончил с напитками, она уже устроилась на кушетке и вставляла сигарету с золотым кончиком в длинный элегантный мундштук. Я протянул ей зажженную спичку, затем скотч. Она же похлопала рукой по кушетке рядом с собой:

— Садитесь сюда, Холман. Я ненавижу большое расстояние между собой и человеком, с которым разговариваю. Потому что терпеть не могу кричать, если на то нет оснований.

Я сел с ней рядом и выпил немного бурбона, пытаясь не обращать внимания на соблазнительные округлости, до которых можно было дотянуться рукой.

— Джо Рейзер рассказал мне все, — заявила она, пуская к потолку струйку ароматного дыма. — Он хотел, чтобы мы встретились завтра утром, но я решила: черт возьми, а почему не сегодня вечером? Я, конечно, вдова, но ведь и утром я буду вдовой. — Она повернулась ко мне лицом, в глубине ее глаз вспыхнули гневные огоньки. — Он бы все равно умер, вы это знаете?

— Ллойд Карлайл?

— Большое Казино. Иными словами, рак, — ответила она беспечно. — Заключение врача о характере его болезни получено лишь сегодня. Но Ллойд все это давно знал... Полагаю, вы заметили, что я не плачу и не горюю?

— Заметил.

— Я вышла за него потому, что устала быть милой и покладистой любовницей. — Она сдержанно зевнула. — Когда ты становишься женой, то получаешь право хоть изредка показывать зубки, устраивать скандалы, чего-то требовать. Порой вести себя просто как настоящая сука. Это меня больше устраивало. — Она усмехнулась. — Кстати, о суках... Эта мерзавка, как ее там? Она может трепаться сколько угодно о своих отношениях с Ллойдом... Все равно я с ней ничем не поделюсь, разве что налогами.

— Яснее, пожалуйста, — попросил я.

— Вообще-то Ллойд оставил все мне. Но могу поспорить, что Квентин тоже перепало немало! Казалось бы, у меня должна быть куча денег, но налоги сожрут больше половины! Ллойду полагалось получить определенный процент прибыли от проката его последнего фильма. Именно на это я и буду существовать в старости. — Она опять усмехнулась. — Вот почему я сотрудничаю с Джо Рейзером, который хочет сделать из этой картины величайший супербоевик, нечто сногсшибательное. А для этого нужна хорошая реклама. И конечно, я, как и Джо, заинтересована, чтобы Рита Квентин не навредила своей болтовней. Она и Джастин Годфри... А теперь — что вы хотите от меня?

— Посоветуйте, каким образом заставить Риту Квентин держать язык за зубами. Рейзер рассказал вам, какие она выдвинула требования?

— Конечно. Вы должны выяснить, покончила ли Гейл с собой или ее кто-то убрал. — Вивиен презрительно фыркнула. — У этой Риты вместо мозгов сплошная труха. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кого-то убили, накормив снотворным? “Вот, Гейл, милочка, проглоти эти вкусненькие пилюльки, а не то я перережу тебе горло!” Нет, нет, эта Квентин просто ненормальная!

— Почему Гейл покончила с собой? — спросил я, стараясь не показать изумления.

— Полагаю, она понимала, что очень скоро потеряет Ллойда, — равнодушно бросила она.

— Гейл его так сильно любила?

— Откуда, черт возьми, мне это знать? — Вдова пожала плечами. — Зачастую я сама не уверена в собственных чувствах. Но ей, конечно, было все известно обо мне и Ллойде. Точно так же, как я знала про него и Риту Квентин. Гейл не производила на меня впечатления сентиментальной особы. Но ведь нельзя быть ни в чем уверенной.

Правда?

— Вы когда-нибудь встречались с автором телепередач Лестером Фоссом?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Возможно. Я встречалась с тысячами людей, и меня бы не удивило, если бы Фосс оказался среди них.

— Вы не знаете, были ли они с Гейл любовниками?

— Я всегда считала, что она слишком занята теннисной ракеткой, чтобы у нее оставалась какая-то энергия для упражнений в закрытом помещении. Но впечатление могло быть и обманчивым. — Она снова покачала головой. — Каким образом вы намереваетесь решить задачу?

— Существует один крайне простой способ: уговорить Годфри показать Рите Квентин предсмертную записку Гейл.

— Нет, это не годится, — категорически заявила она.

— Почему?

— В ее намерениях несложно разобраться, — пояснила Вивиен. — Наверное, потому, что во многих отношениях мы с ней похожи. Ее требование всего лишь уловка, чтобы запутать дело. Она у кого-то на крючке. И если мы проследим вдоль лески, то рано или поздно все выяснится. Тогда мы узнаем, чего она в действительности добивается. Самое же прекрасное здесь то, что она все это время будет держать рот на запоре. Совсем другое дело Годфри. Он определенно ненормальный. Попытайтесь нажать на него, и он расколется. Вот так! — Она громко щелкнула пальцами. — А после этого сам потащит в газеты предсмертную записку своей сестры, понимаете?

— В каком смысле “расколется”?

— С него слетит вся спесь, в страхе он натворит массу глупостей. Так что его просто нельзя трогать.

— Та-ак! Что же вместо этого вы предлагаете? — проворчал я. — Что я должен делать?

— Ничего! — ответила она не раздумывая. — Скажите Джо Рейзеру, что работаете. То же самое скажете Рите Квентин. Сами же ровным счетом ничего не делайте. Через какое-то время Рита устанет морочить всем голову и откровенно заявит, чего она хочет. Ну а до этого мы должны сидеть и не рыпаться. В особенности вы!

— Ничего не предпринимать, пока не прорежется Рита?

— Или я, — спокойно ответила она. — Когда будет покончено с похоронами и всей этой ерундой, я смогу сосредоточиться. И возможно, у меня появятся разумные идеи. Вы же тем временем делайте вид, что трудитесь не покладая рук. Особенно если будет звонить Джо Рейзер.

— Идите к черту! — произнес я не очень вежливо. — Никогда в жизни я не пойду на такой обман!

Злые огоньки вновь вспыхнули в ее глазах. Она довольно долго глядела на меня, затем, усмехнувшись, превратилась в настоящую тигрицу.

— Вы слишком волнуетесь, дорогой! — едва слышно прошептала она.

Я недоуменно смотрел, как Вивиен положила на край пепельницы мундштук, потом аккуратно поставила на столик бокал. Такую же операцию она проделала и с моим бокалом. Затем, взяв мои руки, потянула их, пока они не обхватили упругие холмики ее груди.

— Прекрати волноваться, дорогой! — сказала она хрипловатым голосом. — Я позабочусь, чтобы ты не скучал во время своего вынужденного бездействия.

Она прижалась ко мне, обвив обеими руками мою шею, а ее губы нашли мои. Меня словно пронизало ударом тока высокого напряжения. Где-то очень далеко я слышал трели дверного звонка. Они, казалось, не беспокоили Вивиен Карлайл. Поэтому я справедливо решил, что у меня-то и вовсе нет оснований тревожиться. Через мгновение ее руки оказались у меня под пиджаком, ногти впились в мое тело.

Звонок еще пару раз попробовал обратить на себя внимание. В голове у меня пронеслось, что какой-то коммивояжер со своими товарами проник на территорию Беверли ну и конечно же выбрал мой домик.

Наконец, посетитель просто прижал палец к кнопке звонка и уже не отпускал ее. И тогда Вивиен откинула назад голову и сочувственно улыбнулась мне.

— Это наверняка мой друг Марвин, — сказала она. — Беспокоится обо мне. Думаю, лучше впустить его в дом.

— Какая досада! — пробормотал я.

— У нас еще будет время. — Она вернула мои руки на место. — Марвин суетится по всяким пустякам!

Это был вечер, полный всяких неожиданностей. Судя по тому, как Вивиен говорила о Марвине, он мне представлялся этаким старым дядюшкой. Возможно, еще не дрожащим от слабости, но определенно седовласым, слегка прихрамывающим и опирающимся на трость.

Когда я открыл дверь, мне пришлось пересмотреть свои представления. Да так быстро, что у меня чуть не задымились мозги.

Он был примерно моего возраста, на пару дюймов выше ростом и фунтов на двадцать тяжелее. Очень сильный. Одним взмахом его руки я был отброшен к стене.

— Где Вивиен? — заорал он. — Если вы ее обидели, то я из вас...

— Она в гостиной, — поспешно ответил я. — С ней ничего не случилось, так что остыньте.

Его коротко подстриженные черные волосы, злые серые глаза и свирепая физиономия, несомненно, устроили бы любого продюсера, подбирающего статистов на роли каторжников. Спортивная куртка, по расцветке и рисунку напоминающая шахматную доску, брюки пурпурного цвета, ярко-лимонная рубашка, оживленная изумрудным галстуком в горошек. Парень был либо дальтоником, либо сумасшедшим, либо тем и другим одновременно. На мгновение мне показалось, что он намеревается вбить мою голову в плечи. Издав звук, похожий на рычание, он двинулся в гостиную. Я шел следом. Мы вместе увидели Вивиен, которая, повесив голову, сидела на кушетке.

— Видите? — сказал я раздраженно. — Какого черта вы так беспокоились?

И тут она подняла голову. Я остолбенел и в ужасе уставился на нее: растрепанная прическа, размазанная по всему лицу губная помада, расстегнутая до талии блузка, обнажавшая грудь, символически прикрытую белым кружевом бюстгальтера...

— Марвин, — обратилась она к телохранителю рыдающим голосом, — он.., он набросился на меня!

— Замолчите! — заорал я. — Что за мерзкая провокация!..

Я был страшно возмущен и совсем упустил из виду, что Марвин был человеком действия. Кулаком он ударил меня прямо в солнечное сплетение, так что я просто согнулся пополам. Тогда он обрушил град ударов на мою шею, и я свалился на пол. В довершение получил носком ботинка по ребрам. Я катился по полу, пока не наткнулся на кушетку. Откуда-то издалека до меня донесся вкрадчивый гортанный голосок:

— Помни, дорогой, ничего не предпринимай, пока я не позвоню!

Но Марвин не мог остановиться. Он ударил меня ногой по голове, и все погрузилось в непроглядную тьму.

Конечно, во всем виноват был я один. Это была моя первая мысль, когда я пришел в себя.

Глава 5

Утреннее солнце немного скрасило мое состояние. Все было бы сносно, если бы не шишка на голове за ухом, ссадина на боку и ноющая боль в области брюшины. Я утешал себя мыслью, что в один прекрасный день поквитаюсь с ним. Больше всего мне хотелось высечь этого наглеца Марвина как мальчишку.

Нажав на дверной звонок, я закурил сигарету. Дверь открылась на третьей затяжке; высокий тощий субъект лет сорока посмотрел на меня со страдальческим выражением в глазах.

— Черт бы вас побрал, — сказал он ровным голосом, — я работал.

— Мир так тесен! — подмигнул я ему. — Я тоже работаю. Вы Лестер Фосс? Субъект кивнул.

— А вы кто такой? — осведомился он.

— Рик Холман. — Его глаза посуровели. — Оказалось, что найти вас не так уж и трудно. Меня внезапно осенило: я заглянул в телефонную книгу.

— Я же сказал вчера вечером, что не хочу говорить о Гейл, — упрямо повторил он.

— Существует предположение, — продолжал я, не обращая внимания на его недовольный тон, — что она не покончила с собой, а была убита. Есть также мнение, что вы проводили много времени в ее доме по праву, старого друга Ллойда Карлайла, а вовсе не были любовником Гейл, как утверждают некоторые.

Лестер часто заморгал, потом крепко сжал челюсти.

— Ладно, полагаю, вам лучше войти, — пробормотал он.

Я прошел следом за ним в комнату, уставленную стеллажами с книгами. На письменном столе стояла пишущая машинка, пепельница была забита окурками, бумаги валялись не только на столе, но и на полу, а возле машинки красовалась большая чашка с остатками давно остывшего кофе...

Фосс был в помятой голубой рубашке, застегнутой у ворота, и в еще более мятых джинсах.

Когда я присмотрелся к его лицу, то заметил глубокие морщины в уголках глаз и щетину двухдневной давности на щеках и подбородке.

— Похоже, вы на самом деле усиленно работали, — заметил я.

— Если не ошибаюсь, это девяносто четвертый сценарий, который я написал для сериала короткометражных вестернов. Моя задача — уложить в получасовую программу сюжет порой довольно объемистой книги. — Он устало вздохнул:

— Зачастую бывает очень трудно сохранить основную сюжетную линию! — Фосс закурил сигарету. Было видно, что он нервничает. — Ну, Холман, разъясните, какого дьявола все это означает.

— Один из моих клиентов убежден, что Гейл Карлайл была убита, — заговорил я. — Поэтому в мою задачу входит узнать, так ли это... Лично меня не волнует, к чему приведут меня поиски. Лишь бы выводы были точно доказаны.

Фосс обошел вокруг стола и уселся на стул. Оттолкнув в сторону грязную кофейную чашку, он брезгливо поморщился.

— Гейл умерла от повышенной дозы снотворного, — проговорил он ровным голосом. — Приняла такое количество по ошибке. Версия коронера: несчастный случай.

— Вы крайне осторожный человек, — вкрадчиво произнес я.

— Нет, ничего подобного! — Он взглянул на меня широко раскрытыми глазами. — Этим ограничиваются известные мне факты.

— Она оставила записку, — напомнил я.

— Вы хотите сказать, что она покончила с собой? — Рука, державшая сигарету, заметно задрожала. — Этим делом займется суд?

— Нет, человек, нашедший записку, спрятал ее и позднее использовал в собственных интересах.

— Вымогательство? — Лестер выпрямился в кресле. — Этот мелкий негодяй — Джастин Годфри. Ведь это он нашел записку! Это было два года назад...

Я пожал плечами.

— Расследование из труднейших, я лучше других все сделаю. Мой клиент хочет лишь одного: восстановить справедливость в отношении Гейл Карлайл, хотя она и умерла уже давно. Все, что вы сможете мне рассказать, сильно поможет, мистер Фосс.

— Вижу, вы не хотите отступать. — Он раздавил в пепельнице до половины выкуренную сигарету. — Так что самый простой способ принудить вас оставить меня в покое — это поведать то немногое, что я знаю. После этого я могу вернуться к своему шерифу, который столкнулся с проблемой: этично ли стрелять в спину противника — лучшего стрелка округа.

— Итак, слушаю вас, — терпеливо произнес я.

— Гейл для меня была в полном смысле слова девушкой из соседнего дома. Только я почти на семь лет старше. Мы росли вместе в Сан-Фернандо-Велли. Я ушел на флот, а когда возвратился, ее семья куда-то переехала. Я думал, что мы больше никогда не встретимся. Прошло еще лет десять, и вот однажды в студии парень подозвал меня и спросил, не знаю ли я девицу, которая только что вошла в помещение. Я глянул и ответил, что прекрасно знаю — ее зовут Гейл Годфри. Он поднял меня на смех, потому что это была третья миссис Ллойд Карлайл. Мне показалось, что она искренне обрадовалась нашей встрече. Пригласила на обед к себе домой, обещала познакомить с мужем. Я принял приглашение, но мужа не оказалось дома, зато я встретился с ее братом. Когда я в последний раз видел его, он был всего лишь маленьким паршивцем. Теперь из него вырос большой мерзавец, чему я ни капельки не удивился. Она пригласила меня на следующую субботу поиграть в теннис. Тогда-то я и познакомился с Ллойдом. Он показался мне симпатичным малым, ничего не имевшим против того, что я часто бывал у них в доме. Постепенно круг наших с Гейл интересов определился — теннис и плавание, разговоры о старых временах и о людях, с которыми она больше не встречалась. Я относился к ней чисто по-братски. И Ллойд это прекрасно знал, поэтому мои визиты его не беспокоили.

— Вы никогда не были любовниками?

— Никогда, — просто ответил он. Мой вопрос его совершенно не смутил.

— Семь лет разницы с детских лет выработали у нас определенные отношения, которые не могли измениться. Вы понимаете?

— Что вы скажете о ее смерти? В тот момент вы были у них в доме?

Он покачал головой:

— Я был у них за день до ее смерти. Мы играли в теннис, потом плавали. Пожалуй, в тот день я впервые видел ее такой веселой и счастливой. Она буквально сияла. Когда я поинтересовался, в чем дело, она ответила, что это большой секрет. Но скоро случится что-то поразительное. Вот поэтому, помня ее такой счастливой, трудно поверить в вашу теорию самоубийства, Холман.

— Быть может, вы знаете, кто еще находился в доме в ночь ее гибели?

— Никого не было. Ллойд уехал в Неваду, там снимали очередной фильм с его участием. Слуги всегда уходили около шести вечера. Гейл предпочитала прислугу приходящую. Ее брат вернулся домой где-то часа в два или три ночи и обнаружил ее...

— Вы знали, что у Ллойда в то время была любовница?

— Догадывался. Ходили слухи, но в кинобизнесе без сплетен не обойтись. Во всяком случае, Гейл никогда не заговаривала об этом.

— Вы сами не усомнились в правильности заключения коронера?

— Я... — Фосс долго колебался. — Сказать откровенно, какое-то время я сильно сомневался. Больше всего меня смущало, что раньше она никогда не притрагивалась к спиртному.

— К спиртному? — Я тупо посмотрел на него. — Но ведь она умерла от смертельной дозы снотворного.

— Правильно. — Он вздохнул. — Однако вскрытие показало наличие алкоголя в ее желудке. Достаточное, как деликатно сформулировали, чтобы считать, что в момент смерти она не была трезвой.

— Она светилась от счастья, узнав о некой потрясающей новости, которую пока лучше держать в секрете, — задумчиво произнес я, — а на следующий вечер почему-то напивается, хотя до этого ни разу в жизни не пригубила спиртного. И по ошибке принимает смертельную дозу снотворного.

— Мне думается, такое могло случиться, если ее неожиданно что-то расстроило. — По голосу Лестера было ясно, что сам он не верит тому, что говорит. — Проклятие, Холман! На что вы намекаете? — вдруг воскликнул он.

— Джастин Годфри говорит, что она покончила с собой и в доказательство оставила записку.

— Вы видели эту записку? — спросил Лестер.

— Джастин не так глуп. Он выучил ее наизусть.

— Она привела в записке причины, заставившие ее решиться на самоубийство?

— Что-то о том, что единственная настоящая любовь всей ее жизни уничтожена и ей остается лишь умереть.

— Я всегда считал, что единственной настоящей любовью Гейл был Ллойд, — пробормотал Фосс. — Вы точно знаете, что тогда у него была любовница?

— Вивиен Маслин. Позднее она стала четвертой миссис Карлайл.

— Возможно, именно это Гейл узнала на следующий день? — Лестер медленно покачал головой. — Бедняжка Гейл! Она не смогла с этим смириться...

— Похоже, так, — согласился я, — а как это воспринял Ллойд?

— Крайне тяжело. — Фосс закурил новую сигарету, пальцы его дрожали. — Естественно, я присутствовал на похоронах. Когда все было кончено, я подошел к Ллойду, хотел высказать соболезнования. Он посмотрел как бы сквозь меня и наговорил столько гадостей, касающихся моих прошлого и будущего, что я растерялся. После этого я ни разу его не видел и не разговаривал с ним.

— Почему он вдруг набросился на вас, если вас связывали с Гейл чисто дружеские отношения?

— Не знаю. — Лестер заерзал. — И до сих пор не могу понять, какая муха его укусила. В тот момент я все приписывал его шоковому состоянию и горю, которое он испытывал... Ну что же, благодарю... — закончил он разговор.

— И я вас благодарю за то, что уделили мне столько времени, мистер Фосс. Теперь возвращайтесь к своему шерифу.

— Большое спасибо. — Он смущенно усмехнулся. — Хочу вам сказать, что моя ссылка на то, что я не могу оторваться от работы над сценарием, простая отговорка! — Фосс поднялся и пошел проводить меня к выходу. — Я был бы бесконечно признателен, мистер Холман, если бы вы держали меня в курсе дела. Я имею в виду обстоятельства смерти Гейл. Может быть, вам удастся выяснить что-то, меняющее всю картину...

— Конечно, я дам вам знать, — заверил его я.

— Надеюсь, это не пустые обещания! — Глаза его стали холодными. — Если кто-то виноват в смерти Гейл, я хочу быть уверенным, что этот человек получил по заслугам.

* * *

Когда я вошел в офис, рыжеватая блондинка встретила меня настороженным взглядом. В том, что она узнала о моем приходе, не было ничего мистического: охранник у ворот позвонил ей и предупредил.

На сей раз ее блузка была розовой, а юбка цвета толокна. И округлые линии под ними почему-то не казались такими уж соблазнительными, как накануне.

— Вы его упустили, — деловито сообщила она. — Десять минут назад они с мистером Рейзером ушли завтракать.

— Манни и Джо Рейзер? — Я поднял кверху два сжатых пальца. — Вот так?

Она слегка покраснела, голос стал ледяным:

— Что делать — они все еще работают над старыми картинамиЛлойда Карлайла. Выбирают лучшие сцены для телепередачи. Честное слово, я начинаю сомневаться, останется ли у них время для похорон?

Я прислонился спиной к стене и закурил сигарету.

— Когда они состоятся? — затянувшись, спросил я.

— Завтра днем. Они закончили с... — Секретарша глубоко вздохнула. — Я хочу сказать, вскрытие произведено.

— Кто будет сопровождать вдову? — поинтересовался я.

— Не знаю. Скорее всего мистер Рейзер.

— Правда? Я-то думал, что поддерживать безутешную вдову будет ее дорогой друг Марвин Лукас! Ее брови слегка нахмурились.

— Марвин Лукас?

— Вы беспокоитесь за Манни, — многозначительно сказал я. — Вам известны все его друзья и все его проблемы. Знаете, что случилось с третьей миссис Карлайл и с каким трудом Манни скрывает факт ее самоубийства. Вы знаете все о четвертой жене, только что ставшей вдовой. Значит, знаете и про Марвина Лукаса.

Карен вертела в пальцах нож для разрезания бумаги в форме кинжала.

— Вам что-то нужно, Холман? — резко спросила она.

— Вы слишком рано ушли вчера, Карен. Пропустили все самое интересное. Явилась с визитом вдова Карлайл и прихватила с собой крошку Марвина, чтобы он держал ее за ручку.

Я с интересом наблюдал, как шелковая блузка на груди блондинки на мгновение сморщилась спереди и тут же снова натянулась, когда она глубоко вздохнула.

— Если хотите знать, здесь мы никогда не говорим о Марвине Лукасе. И надеемся, что если постараться забыть о нем, то в один прекрасный день он и вправду непременно исчезнет.

— Вивиен и Лукас, — произнес я отчетливо. — Как давно установилось это содружество?

— Откуда мне знать? — Карен пожала плечами. — Может, годы? Манни узнал об этом шесть месяцев назад. Ллойд дал Вивиен престижное положение в обществе, женившись на ней, и деньги. Ну а если ей хотелось потратить часть этих денег на мускулы?

— Чем Лукас занимается помимо того, что разминает мускулатуру у нее в будуаре?

— Не знаю. Почему-то никто не потрудился выяснить это.

— Сегодня, доктор Брайн, вы не помогли мне справиться с неврозом, — произнес я с упреком. — Если и дальше вы будете так халатно относиться к своим обязанностям, мне придется обратиться к другому врачу.

— Я бы очень хотела этого, — последовал раздраженный ответ. — Вы становитесь моим постоянным ночным кошмаром.

— Мне показалось, что вчера вечером мы заключили сделку в интересах Манни? — сказал я.

— А мне кажется, что вчера вечером я была ненормальной, — парировала она. — У вас есть еще вопросы, мистер Холман?

— Знали ли вы, что Гейл Карлайл была алкоголичкой? — спросил я.

— Гейл? — Карен презрительно засмеялась. — Вы не в своем уме! Она вообще никогда ничего не пила.

— За исключением вечера, когда умерла? Конечно, вы мне можете не верить, но с результатом вскрытия приходится считаться, ведь правда?

Ее пальцы снова принялись играть ножичком, а по глазам было ясно, что она с наслаждением вонзила бы этот кинжальчик в мою грудь.

— Помнится, вчера я сказала, что вы хитрый и неискренний. — Голос Карен немного потеплел. — Но я должна сознаться, что о результатах вскрытия я просто забыла. Во всяком случае, если Гейл задумала покончить с собой, то, возможно, решила, что спиртное придаст ей смелости.

— А если некто замыслил убийство, то посчитал, что, напоив ее, будет легче осуществить задуманное, — подсказал я.

— Вы снова об этом! — гневно воскликнула блондинка. Затем, взглянув на крохотные часики на запястье, заторопилась. — Если вы не возражаете, мистер Холман, то мой перерыв уже начался.

— Ну и где же мы позавтракаем? — поинтересовался я. — Пожалуйста!

Секретарша притворно запротестовала:

— От одной мысли, что мы будем есть за одним столом, меня бросает в дрожь.

— Насколько серьезно был болен Ллойд? — пропустив ее реплику мимо ушей, спросил я.

На мгновение она замерла, потом медленно повернула ко мне голову, словно опасалась, что она может отвалиться.

— Ллойд был болен?

— Я говорю о серьезном заболевании, — подсказал я.

— Он не был болен. — Она покачала головой: очевидно, я удивил ее. — Всегда был в прекрасной форме. Откуда у вас такая странная мысль?

— Знаете, иной раз в голову лезут всякие, даже самые невероятные мысли. Стоит мне, например, взглянуть на вас, как у меня голова вообще пухнет от разных предположений. Поверьте, они вовсе не такие пустые.

— Для вас секс почти что бизнес, правда? — Секретарша изумленно посмотрела на меня. — Неужели вы никогда не успокоитесь?

— Вообще-то отрезвляюще на меня действуют удары по носу, вроде вчерашнего, — сказал я. — Так вы отступились, Карен Брайн, и наша сделка расторгнута?

— Нет! — поспешно фыркнула она.

— Значит, мне надо поговорить с Манни...

— Я же объяснила, что он отправился на ленч.

— Я подожду.

— Возможно, он больше сюда не вернется, — сказала она, помедлив. — Это связано с хлопотами по организации похорон.

— В таком случае мне надо дождаться Джо Рейзера и поговорить с ним, — произнес я печально. — Мне не хотелось бы говорить ему, что Манни не помогает мне. Но...

Ее палец нажал на кнопку на столе, послышался голос:

— Машбюро.

— Джози, — рыжеватая блондинка говорила сквозь зубы, — это Карен Брайн. Прошу вас, подмените меня на время беседы с мистером Холманом.

Она встала и схватила сумочку со стола.

— Дайте мне пару минут, чтобы привести себя в порядок. — Она сверкнула глазами. — Потом я с удовольствием позавтракаю с вами!

По дороге к машине Карен расписывала, какая у них на студии изумительная столовая. Я ответил ей, что, конечно, мое время в ее распоряжении, но я считаю, мы должны поесть как следует. И если она умница, то выпьет без кривляний одну-две рюмочки мартини. Когда она возвратится в офис, Манни Крюгер, возможно, наградит ее медалью за преданность. Этих слов было достаточно: она буквально задохнулась от ярости и молчала все время, пока мы добирались до одного ресторанчика, где обслуживали похуже, чем в “Чианти”, но зато во время ленча не было особой сумятицы.

Я заказал мартини, Карен демонстративно отодвинула свой бокал, как только официант поставил его на стол.

— Я не пью за ленчем! — заявила она. Я широко ей улыбнулся и поставил ее бокал на прежнее место.

— Почему бы нам не выпить за “Ивана Грозного” Рейзера? — предложил я весело. — А также за добрую помощницу Манни?

Косточки ее пальцев побелели, когда она с силой сжала свой бокал. Я не стал пригибаться, хотя выражение ее глаз говорило о многом. Но она сумела удержать себя в руках, хотя в другом месте этот бокал не преминул бы полететь мне в голову. Еще два мартини были поданы позже. Официант с нахальной физиономией наконец поставил перед нами и блюдо с какой-то массой, над которой поднимался пар. Затем отошел в сторону, продувая ноздрю.

— Я понимаю, что спрашивать не полагается, — произнес я, — но, черт побери, что это?

— Дежурное блюдо на сегодня — спагетти с крабами. — Официант продул другую ноздрю. — Вчера были спагетти с омарами, завтра — кто знает? — Заработали обе ноздри. — Если вы собираетесь это есть, вам необходимо белое кьянти.

— Ладно, если вы разыщете бутылку с нетронутой пробкой, — нашел я компромиссное решение.

Карен с опаской подцепила вилкой кусочек месива.

— Я решила, что вы стараетесь меня напоить, чтобы потом соблазнить. Об отравлении я как-то не подумала...

— Где-то под этими потрясающими округлостями должно быть человеческое существо, — глубокомысленно проговорил я. — Вот я и решил с помощью выпивки разыскать его.

Карен поднесла ко рту вилку с фирменным блюдом, ее лицо внезапно прояснилось.

— А знаете, это очень даже вкусно.

— У них и кухня и вина хорошие, — согласился я. — Но они должны хоть на чем-то да сэкономить. Поэтому у них вместо вышколенных официантов — грубияны.

— Я часто задумывалась, как официанты сильно рискуют. — Карен передернула плечами. — Представляете, что будет, если кто-то из них прольет на чье-то платье тарелку с горячим томатным супом?

— Мой мозг пасует, — сказал я безразлично.

— Полагаю, что такой хитрый и изворотливый ум, как у вас, никогда не пасует! — заметила она.

У меня не было возможности ей ответить, потому что вернулся официант. Он со стуком поставил бутылку кьянти на стол и рядом с ней положил штопор, затем довольно злобно взглянул на меня:

— Я потратил черт знает сколько времени, чтобы затолкать пробку обратно в бутылку. Так что вы можете сами извлечь ее оттуда.

Немного подумав, он поставил рядом с бутылкой два бокала.

— Если не понравится, не беспокойте меня, — угрюмо бросил он. — Вино уже включено в счет.

Пока я воевал с пробкой, а потом разливал вино, Карен продолжала жевать. Когда мы покончили с едой, а кьянти почти полностью было выпито, она довольно долго глядела на меня. Ее голубые глаза показались мне ласковыми.

— Ну давайте, начинайте забрасывать меня новыми вопросами, чтобы я вас снова возненавидела!

— Ах так! — Я печально покачал головой. — Вот в чем дело! Вы просто не хотите, чтобы я вас соблазнил, верно?

— Прямо здесь? — Она оскорбленно фыркнула. — Чтобы все время слышать, как этот официант шмыгает носом?

— Таким образом, мне не остается ничего иного, как только задавать вопросы. Я хотел бы знать: ваша неумирающая любовь к Манни — это материнская привязанность или это роковая страсть женщины?

Она вдруг рассмеялась, и у меня мелькнула мысль, не подействовала ли на нее смесь мартини с кьянти.

— Можете ли вы представить себе Манни в порыве неистовой страсти? — сквозь смех спросила она.

— Пожалуй, нет, — признался я. — Его очки тут же запотеют, да он просто побоится заниматься любовью с кем-то из своих сослуживцев... — Не меняя легкомысленного тона, я продолжил свои расспросы:

— Знал ли Карлайл, что у него рак?

Карен моментально перестала смеяться.

— Я.., я не знаю.

— Но кто-то ведь знал наверняка?

— Не думаю. То, что у него могла быть эта болезнь, считалось величайшим секретом. Каким же образом вы узнали? — с недоумением проговорила она.

— Это не важно. Кто из врачей его наблюдал?

— Доктор Поулс. Но какое отношение к Гейл имеет все это?

— Никакого, очевидно. — Я слегка пожал плечами. — Всего лишь мое патологическое любопытство. Так что забудьте об этом. Полагаю, вы правы: Лестер Фосс не был любовником Гейл.

— Вы говорили с ним?

Ее голубые глаза снова смотрели настороженно. Выпитое вино не оказало на нее никакого влияния.

— Сегодня утром. — Я кивнул. — Приятный малый.

— Я встречалась с ним в доме Ллойда, когда бывала там с Манни. Мое мнение совпадает с вашим... Он держался с Гейл скорее как старший брат, понимаете?

Карен раскрыла сумочку, достала помаду и маленькое зеркальце, но, прежде чем привести себя в порядок, вновь с подозрением глянула на меня:

— Вы ведь поили меня не для этого пустого разговора?

— Верно, Карен.

— Не могли бы вы задать этот самый главный вопрос сейчас? Я зарабатываю себе на жизнь на студии, а сейчас уже почти три...

— Манни всячески мешает мне, не так ли? Помедлив, она осторожно положила сумочку на стол.

— Не понимаю, о чем вы?

— Он смертельно боится Джо Рейзера. Ну, это понятно. Но точно так же он боится меня. Я хочу знать причину, — Я думаю, все это плод вашей фантазии! — бросила она. — Я вам и прежде говорила: вы не сможете справиться с заданием, а Манни окажется виноватым во всем.

— Брайн! — Я осуждающе покачал головой. — Девушка с ласковыми голубыми глазами, вы знаете, как трудно быть убедительным лгуном? А у вас это здорово получается. Никто не знает, когда вы говорите правду, а когда врете.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но мне явно не нравится ваш тон. — Карен снова схватила сумочку. — Честное слово, пора возвращаться на работу...

Я подал знак, чтобы принесли счет.

— А как вы относитесь к тому, чтобы поужинать со мной? — без особой надежды спросил я.

— Существует какое-то слово, которое к вам очень подходит, вот только никак не могу его вспомнить. — Она задумалась. — “Ненасытный” мне представляется не совсем точным определением. Давайте договоримся с вами, Холман. В первый же вечер по окончании того расследования, которого желает Рейзер, я пообедаю с вами. А он тем временем будет поздравлять Манни. Подходит?

— Человек так может и состариться в ожидании. — Я разочарованно улыбнулся.

— Только не вы, Холман. — Ее ответная улыбка была определенно издевательской. — Секс и напористость сохранят вас молодым.

Глава 6

Я закончил свой рассказ. Доктор Поулз несколько минут сидел молча, шумно втягивая носом воздух, словно принюхиваясь ко мне.

— Я понимаю беспокойство студии, мистер Холман, — прервал наконец он тишину. — Но, с этической точки зрения, не уверен, что имею право отвечать на ваши вопросы, — заключил он вежливо.

— Ллойд Карлайл умер, — торопливо пояснил я, — погиб в автокатастрофе, свидетелей которой нет. Если он знал, что у него рак, если ему сказали об этом как раз накануне происшествия?.. — Я не стал заканчивать фразу, давая доктору возможность немного подумать. — Представьте на минуту, что подобная информация станет достоянием какого-нибудь репортера, а, Поулс?

— Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Холман. — По его глазам было видно, что вопрос этики был разрешен, он даже почти улыбнулся мне. — Безусловно, это важно. В таком случае позвольте мне заявить, что никакого рака у него не было. Результаты биопсии не оставляют никаких сомнений. Действительно, опухоль была, но не злокачественная.

— Вы сами сообщили ему эту приятную новость? — спросил я на всякий случай.

— Непосредственно нет. Результаты обследования были получены во второй половине дня. Медсестра не сумела связаться с мистером Карлайлом по телефону. Естественно, я понимал, что он с нетерпением ждет вестей от меня, поэтому написал ему записку и послал с нарочным на студию. — Доктор медленно покачал головой. — Ирония судьбы, мистер Холман! Человеку как бы заново дарована жизнь, а на следующее утро он погибает в автомобильной катастрофе!

— Да, — прошептал я, потому что ничего другого не мог сказать.

— Похороны должны состояться завтра, как я понял? — угрюмо произнес Поулс. — Я непременно буду, отдам последний долг.

Я поднялся со стула:

— Еще раз благодарю вас, доктор.

— Рад, что сумел предотвратить слухи или сплетни, которые так быстро распространяются. — На этот раз он улыбнулся по-доброму. — Меня многое восхищало в Ллойде Карлайле, мистер Холман. А одно больше всего: он делал открыто то, что многие мужчины хотели бы делать тайком, но у них и на это не хватало смелости. — Его улыбка стала еще шире, когда он заметил удивленное выражение моих глаз. — Известно, что даже немолодые медики, вроде меня, восхищаются женским телом. Причем не из-за идеального строения их скелета. До свидания, мистер Холман.

Было около пяти, когда я вышел из кабинета врача на Вилшир-бульваре и направился в Западный Голливуд.

Пришло время, сказал я себе, серьезно поговорить с Джастином Годфри. Даже если придется расквасить ему нос, я все равно посмотрю на предсмертную записку его сестры. Я не сомневался, что сумею хорошенько его напугать и он будет держать язык за зубами о некоторых подробностях, которые я узнал о смерти Гейл.

Входная дверь в его квартиру, расположенную на двух этажах, распахнулась тотчас же, как я позвонил. Но открыл ее не Джастин: вместо него я увидел крепко сбитого парня. Он был одет в футболку и джинсы и, если не считать толстого брюха, казался просто мускулистым здоровяком. В руке он держал откупоренную банку пива. Его маленькие глазки глядели на меня весьма неприязненно. Возможно, парень подумал, что я явился отнять у него пиво.

— Да-а? — протянул он не слишком вежливо.

— Джастин Годфри дома? — спросил я.

— Кому он понадобился?

— Рику Холману.

Он хлебнул из банки, вытер локтем струйку пива, побежавшую по подбородку.

— Да, он дома, — буркнул парень.

Я прошел мимо него в гостиную, там никого не оказалось, затем обернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как он запер дверь и опустил ключ в карман.

— Это что — игра? — поинтересовался я. — Он прячется где-то в чулане?

Тип снова поднес банку ко рту, и я наблюдал, как прыгал его кадык, пока он приканчивал банку. Затем он небрежно швырнул ее в противоположный угол комнаты и опять использовал тыльную сторону ладони вместо салфетки.

— Знаете, Холман, я рад, что вы пришли! — Его глазки плотоядно блеснули, когда он оценивающе осмотрел меня, как хозяин мясной лавки, прикидывающий, сколько бифштексов получится из облюбованного им куска мяса. — Очень рад! Видать, Марвин догадливее вас!

— Очевидно, речь идет о моем старом приятеле Марвине... Марвине... — начал я.

— Марвине Лукасе. Он велел мне сообщить вам его имя, чтобы вы его хорошо запомнили. — Парень медленно покачал головой. — Марвин считает, что, хотя вчера он велел вам оставить в покое Годфри, но вы тупица и вам трудно что-либо втолковать. Поэтому он сказал мне: “Лу, задержись немного в квартире Годфри. Если этот Холман заявится, пригласи его войти, а потом просто дай ему хороший урок, чтобы он запомнил: когда Марвин Лукас что-то говорит, он не шутит!” Поэтому, — парень вытер руки о свитер и выжидательною посмотрел на меня, — сейчас я намерен этим заняться.

Иногда я ношу с собой пистолет, который мне совершенно не требуется, а вот сегодня я не взял его, хотя он мне был просто необходим. Лу был фунтов на двадцать тяжелее меня, и я нисколько не сомневался, что он не станет бороться по правилам. Поэтому я попятился назад, обогнул кушетку и замер в ожидании.

— Тебе некуда бежать, простофиля! — весело воскликнул он. — Но если ты забьешься в угол, меня это устраивает. Возможно, Годфри не понравится, если ты испачкаешь кровью весь ковер...

Парень неуклюже двинулся ко мне, одновременно подтягивая брюки. Когда он приблизился к кушетке, я обошел ее с другой стороны. Мы проделали это пару раз на приличной скорости, потом пару раз медленно и остановились в тех местах, откуда начали движение. Лу слегка запыхался, было видно, что он вне себя от ярости.

— Я тебе все сейчас объясню, щенок! — заорал он. — Я хотел задать тебе добрую трепку. Но если и дальше ты будешь продолжать забавляться, я изобью тебя до полусмерти. Не сомневайся. Я знаю много способов научить тебя уму-разуму, понимаешь? Так что остановись на минуточку, это в твоих же интересах.

Кушетка была старомодной, весьма добротной, сделанной “на века”. Она стояла не на колесиках, а на солидных ножках.

— Знаешь, в чем твоя беда, Лу? — Я приятно улыбнулся ему. — Ты настолько глуп, что даже не знаешь, как добраться до меня.

Он даже растерялся:

— Не собираешься ли меня научить?

— Почему бы и нет? — усмехнулся я. — У тебя все равно не хватит силенок на это! Тебе нужно всего лишь приподнять свой край кушетки и прислонить к стене, верно?

Лу и правда был тугодум, не мог сразу сообразить, что к чему. Сначала он взглянул на кушетку, затем на стену, находящуюся от него футах в шести, затем на меня.

— Мне не хватит силенок, да? — Он усмехнулся. Имея такие отвратительные зубы, улыбаться ему было просто противопоказано. — Смотри, щенок!

Я наблюдал, как он наклонился, хорошенько ухватился обеими руками за края кушетки, его плечевые мускулы напряглись под свитером. Затем медленно стал выпрямляться, оторвав тяжелую кушетку от пола. Я тоже напрягся, боясь упустить нужный момент. Его глаза уставились на стену, мускулы заиграли. Значит, Холману было пора выполнять свою часть работы!

Я быстро нагнулся, взялся обеими руками за кушетку, чуть приподнял ее и толкнул вперед, вложив в эту операцию всю свою силу. Расчет оказался точным: удар пришелся по Лу в момент, когда он отталкивал кушетку к стене. Естественно, не удержавшись на ногах, он растянулся на полу, а тяжелая кушетка придавила его. Он заорал и попытался выбраться, но, после того как я пару раз стукнул его по голове, все понял и замолчал. Из-под кушетки торчали только его ноги. Зрелище было настолько забавным, что я не удержался от смеха. В ответ выслушал отборную брань.

— Что случилось с Годфри? — как ни в чем не бывало спросил я.

— Когда я освобожусь от этой проклятой кушетки, я убью тебя, подонок! — раздалось в ответ.

Я снова стукнул его по голове и повторил свой вопрос. Он не мог справиться с переполнявшей его ненавистью, однако ничего не сказал.

— Послушай, — заговорил я спокойно, — время меня не поджимает, да и моим ногам не больно. Уж не желаешь ли ты до конца жизни оставаться в таком положении?

— Ты... — Он задохнулся от злобы. — Я не знаю, что с ним случилось... Марвин приехал сюда еще с одним парнем, заставил его упаковать вещи. Затем выпроводил его отсюда. Марвин сказал, что они спрячут его в надежном месте и продержат там до тех пор, пока не убедятся, что ты оставил его в покое.

— Так куда они его повезли?

— Черт возьми, откуда мне знать? — Лу отчаянно заерзал. — Ты уберешь эту чертову кушетку?

— Нет, — ответил я и, сняв со стола телефон, поставил его на пол возле головы Лу.

— Какой номер у Марвина?

— Не знаю! — огрызнулся он, но живо передумал, когда я приподнял ногу: понял, чем это кончится.

Я набрал номер и дождался, когда мне ответили низким голосом:

— Марвин Лукас.

— Лу хочет с вами поговорить, — сказал я и, прикрыв трубку ладонью, взглянул на него. — Ты хочешь, чтобы я убрал кушетку, а я хочу знать, где можно отыскать Годфри. Посмотрим, удастся ли тебе уговорить твоего приятеля раскрыть интересующий меня адрес.

Я наклонился, прижал трубку к его уху и жестом приказал говорить. Его объяснения грешили против истины: выходило, что я незаметно проскользнул в квартиру и случайно опрокинул на него диван. По ходу дела он изложил суть моего предложения. Лукас ответил очень коротко и повесил трубку.

— Он сказал... — Физиономия Лу приобрела цвет спелой сливы. — Лукас сказал, чтобы вы катились ко всем чертям. — Изогнувшись, он продолжил:

— А он придет и усядется на чертову кушетку.., я же останусь лежать под ней.

— Это очень плохо! — притворно посочувствовал я. И, поставив телефон на место, заключил:

— Ну что же, тебе придется уповать на то, что кто-нибудь в скором времени заглянет сюда и составит тебе компанию.

— Ты не собираешься освободить меня от этой тяжести? — Он буквально позеленел от нарисованной мной перспективы.

— И предоставить тебе возможность наброситься на меня? Очевидно, ты воображаешь, что я такой же болван, как и ты!

— Но нельзя же оставлять меня в таком положении, проклятый диван раздавит мне все внутренности!

И тут он замолк. Простоватая физиономия парня приобрела хитрое выражение.

— Кстати, Холман, — сказал он, — тебе все равно отсюда не выбраться, если не вытащишь меня. Ведь ключ от двери у меня в кармане.

— Я уже говорил, что по части соображения ты не силен, Лу. Ты запер дверь, чтобы я не смог убежать и ты бы успел схватить меня, прежде чем я попытаюсь высадить ее.

— Да-а. — В его глазах мелькнула тревога. — Ну и что?

— Я не спешу. К тому же у меня нет ни малейшего уважения к собственности Джастина Годфри, — ответил я. — Вы не возражаете, если я возьму один из ваших башмаков?

Я подошел к кушетке и стянул ботинок с ноги Лу. Он был на два размера больше моего, но меня в нем привлекала толстенная подошва. Я надел этот башмак, и после третьего удара дверь распахнулась. Позаимствованный у Лу ботинок я поставил возле багровой физиономии моего пленника. Затем, схватив с письменного стола карандаш, я засунул его в рот Лу.

— Могу поспорить: немного попрактиковавшись, ты сумеешь набрать на телефонном диске любой нужный тебе номер, — сказал я ободряюще. — Так что советую тебе подумать о твоем настоящем друге и позвонить ему. Спокойнее, Лу, а то уронишь карандаш.

Послышался подозрительный хруст: Лу зажал зубами мягкое дерево карандаша. И я понадеялся, что в своих же интересах он не перекусит его пополам. А то проглотит кусочек и потом будет страдать от свинцового отравления, если вообще не отдаст концы.

* * *

Было около семи. Вечерние калифорнийские тени начали быстро сгущаться, когда я поднялся на верхний этаж нового небоскреба в конце Стрипа. Нажав кнопку звонка, я прислушался к его тихому позвякиванию в шикарной квартире.

Дверь мне открыла высокая брюнетка. Она опять была в платье из ткани с тропическим орнаментом в желто-оранжевых тонах. Линия ворота была сама скромность, однако подол заканчивался много выше колен.

Ее темные глаза внимательно осмотрели меня, но этим все и ограничилось.

— Я столкнулся с проблемой, — сказал я. — А у вас нет проблем?

— Не было, пока вы не позвонили в дверь. — Она посторонилась. — Полагаю, вам лучше войти.

Я оказался в огромной гостиной и опустился на изящную кушетку с роскошной обивкой. Брюнетка же прошла к бару с пустым бокалом в руке и, приподняв одну бровь, вопросительно взглянула на меня.

— Благодарю вас. Бурбон со льдом. День у меня был трудным.

— Но вы, кажется, делаете успехи, Рик?

— Приобретаю врагов. — Я глубоко вздохнул. — Беда в том, что при моем роде занятий враги заводятся быстрее друзей.

— Я сейчас разрыдаюсь, — произнесла она насмешливо, подавая мне бурбон.

— А сами вы не выпьете со мной?

— Возможно, выпью позднее, — последовал уклончивый ответ.

Она уселась в кресло напротив меня, скрестив стройные ноги. У меня только что слюнки не потекли, когда я украдкой поглядывал на чарующую линию бедер в обрамлении яркой юбки.

Полные губы Риты раздвинулись и тут же опять сомкнулись: вероятно, она подумала, что ее слова прозвучали несколько двусмысленно, и решила этой темы больше не касаться.

— Я рассказал Джо Рейзеру о вашем предложении, и он велел мне действовать. А вот Манни оно почему-то пришлось не по вкусу. — Я с удовольствием сделал глоток. — Есть много людей, которым не нравится ваша идея, Рита. Например, Марвину Лукасу, Вивиен и Джастину Годфри. Это вас удивляет?

— Меня удивляет, что Джо Рейзер воспринял ее положительно, — заметила она.

— Он согласился, точнее, смирился с вашим предложением, — усмехнулся я. — Не уверен, что оно ему нравится.

— Что вы выяснили? — спросила Рита.

— Что у Гейл не было любовника и что она впервые напилась в ту ночь, когда умерла... Как вы считаете, что за этим скрывается?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Знаю одно: вчерашний Рик Холман нравится мне гораздо больше сегодняшнего. Какая муха сегодня вас укусила? Что так на вас подействовало?

— Просто приобрел некоторый опыт. Во мне постепенно растет уверенность, что все, с кем я до сих пор разговаривал, от меня что-то скрывают. Все без исключения. И эта мысль не дает мне покоя. Вы будете смеяться, но вот сейчас у меня ощущение, что вы тоже что-то скрываете от меня, Рита. Представляете? Вы тоже мне сказали далеко не все.

— Что вы имеете в виду?

— О Ллойде Карлайле, например... Вы даже не упомянули о том, что он умирал от Большого Казино. Ее лицо передернулось.

— Он считал, что болен, но определенно ничего не знал. Ждал результатов биопсии.

— Когда он получил ответ от своего врача?

— Не знаю. Последний раз мы с ним разговаривали утром того дня, когда произошла катастрофа. Тогда он еще не имел заключения. Он мне позвонил со студии и сказал, что проторчит там до обеда, после чего отправится домой. Намекнул на какие-то неприятности с Вивиен. — Она усмехнулась. — Неприятности с ней бывали постоянно.

— Из-за вас? — спросил я.

— Иногда. Но по большей части из-за нее самой и Лукаса.

— Расскажите, что вы знаете о Марвине Лукасе, — попросил я.

— Скажу только, что он любовник Вивиен и эта связь у них давнишняя. Ллойд ненавидел его, но она даже не пыталась что-либо скрывать. Она говорила, что раз Карлайл имеет любовницу, то она тоже может себе позволить подобное. Как я предполагаю, на это ему нечего было возразить.

— Лукас зарабатывает на жизнь сам или она его содержит?

— Этого я не знаю... Извините меня, — сказала Рита, поднимаясь, — я вас прерву на минуточку. — Она подошла к бару. — Кажется, мне тоже надо выпить.

Я наблюдал, как она смешивала напитки в бокале, ее движения были точными, осторожными. Она поставила его на столик возле своего кресла. Сделав глоток, Рита внимательно посмотрела на меня, и мне показалось, что она приняла какое-то решение.

— Вы правы. — Она наконец нарушила молчание. — В известной мере я тоже чего-то недоговаривала. Очевидно, правильнее сказать вам правду обо мне и Ллойде.

— Это было бы замечательно. Положение дел того требует.

— Ллойд женился на Вивиен через три месяца после смерти Гейл, — начала Рита, — а через несколько месяцев я стала его любовницей. Но последние шесть месяцев в наших отношениях полностью отсутствовала физическая близость. Он страшно уставал, ему нездоровилось, жизнь за пределами этой квартиры была для него самым настоящим адом на колесах. И это длилось долго. Поверьте, здесь было единственное место, где он мог найти мир и покой. Ничего другого он и не искал. Только мира и покоя. Я убеждена, что по-настоящему Ллойд любил только одну Гейл. Мысль о том, что она покончила с собой из-за него, была ему невыносима. Мне кажется, что он даже хотел умереть, считая это справедливым возмездием за ту боль, которую причинил ей. Образ Гейл, а также сознание вины постоянно преследовали его. Именно поэтому я хотела, чтобы вы выяснили правду о ее гибели.

— Я вам верю! — сказал я искренне.

— Думаю, вы должны еще кое-что иметь в виду. — Она улыбнулась. — Джо Рейзер наверняка все узнал, прежде чем послал вас ко мне. Меня нельзя назвать богатой, но отец мне кое-что оставил. Так что после уплаты налогов имею примерно двадцать тысяч в год. Это моя собственная квартира. Ллойд никогда не платил за нее. Вивиен не могла понять наших с ним отношений: деньги не играли в них никакой роли.

— Этому я тоже верю. — Я отпил еще немного. — Таким образом, прославленная холмановская техника перекрестного допроса была бы пустой тратой времени. Ну что же, допью свой бокал и поплетусь восвояси.

— Почему бы вам не остаться со мной, Рик? Мы бы вместе пообедали. — Ее глаза неожиданно потеплели. — Мне кажется, вы действуете просто замечательно. И сейчас вам необходимо немного отдохнуть. Я, конечно, далеко не первоклассный повар, но зажарить бифштекс сумею.

— Звучит заманчиво! — согласился я.

— Налейте себе еще бокал, а я пойду на кухню.

Обед при свечах получился вполне интимным. К мясу Рита подала превосходный “Шато-Марго”. Мы непринужденно болтали, я с удовольствием созерцал, как блестели в колеблющемся свете ее длинные черные волосы.

К тому времени, когда мы покончили с едой, я начал чувствовать себя принадлежащим к когорте людей, изображаемых на глянцевых обложках светских журналов: элегантным героем, которому и ванна нужна просто для удовольствия, а не для того, чтобы смыть с себя грязь и пот...

Мы вернулись в гостиную и выпили еще по бокалу, после чего я сказал, что должен идти, и поблагодарил ее за чудесный обед. Все было на самом деле необычайно мило, но как-то нереально. Это ощущение сохранялось до той минуты, когда мы дошли до входной двери и она положила руку на мое плечо... Я взглянул ей в глаза: в них светился затаенный огонь...

— Рик, — прошептала она, — вам действительно надо идти?

У меня часто мысли не в ладах с их словесным выражением.

— Я должен идти, — ответил я. — Но правильнее было сказать: “Мне следовало бы уйти”.

— Я вас не привлекаю — так надо понимать ваши слова?..

— Вы не просто красивая, вы очень красивая женщина, — сказал я искренне. — И чувствуете сейчас себя страшно одинокой, Рита. Мне хотелось бы утром прочитать в ваших глазах, что все это было из-за одиночества.

— Вы ошибаетесь, но из самых благородных побуждений...

Она быстро, словно неопытная девушка, поцеловала меня в губы, затем распахнула дверь.

— Спокойной ночи, Рик! — Она слегка подтолкнула меня в плечо. — Проклятие! Уходите скорее, пока у меня еще хватает сил притворяться леди...

Я выскочил, спотыкаясь, в коридор, дверь за мной захлопнулась. Спускаясь в кабине лифта вниз, я мысленно спрашивал себя, не сошел ли я с ума. И пришел к заключению, что иного объяснения быть не может. Эта мысль мучила меня всю дорогу домой. Меня преследовали восхитительные картины Риты в ночной сорочке или вообще без нее. Самоистязание закончилось только после того, как я свернул на собственную подъездную дорожку и увидел массивные очертания стоявшего там блестящего “роллс-ройса”.

Я осветил фарами это чудо техники и с облегчением вздохнул: внутри машины виднелась всего одна, несомненно женская, голова.

Открытие меня ободрило, но, возможно, в чьем-то сценарии именно это и было запланировано? Подумав об этом, я поспешил выключить двигатель, вышел из машины и осторожно приблизился к “роллс-ройсу”.

Затем прыгнул вперед и рванул заднюю дверцу. Внутри никого не оказалось.

— Успокойтесь Холман! Это всего лишь я! — Вивиен громко засмеялась. — Я не решилась захватить с собой Марвина, потому что он безумно зол на вас. Он рассказал, что вы проделали с одним из его ребят, использовав кушетку. Я чуть не умерла со смеху. Ловко же вы разделались с этим болваном!

На крыльце горела лампочка. Она включалась автоматически, если в ночное время какая-нибудь машина сворачивала к моему дому. Так что когда Вивиен вышла из машины, я смог хорошо ее разглядеть. Вечер был теплым, но она была в пальто. Ее светлые волосы падали на плечи.

— Нам надо кое-что обсудить, Холман. — Белые зубы Вивиен блеснули в лукавой улыбке. — Беседа при закрытых дверях, счастливчик! Только мы вдвоем!

— Вы уверены, что не запихнули к себе в бюстгальтер кобру? — пошутил я.

— Оказавшись рядом с моими прелестями, любая кобра умерла бы от восторга ровно через пять секунд, — заявила она с гордостью. — Открывайте же дверь, Холман. Ожидая вас, я довольно долго просидела в машине, и мне совершенно необходимо выпить.

Вивиен поднялась по ступенькам, и даже под просторным пальто ритмическое покачивание ее бедер вызывало во мне греховные мысли. Я поспешил вставить ключ в замочную скважину, включил свет и прошел вместе с ней в гостиную. Пока я хлопотал у бара, она уютно устроилась на кушетке. Приготовить напиток для гостьи было пустячным делом: я просто заполнил скотчем высокий стакан. Темно-синие глаза Вивиен следили за моими действиями с каким-то непонятным для меня выражением. Наконец я принес ей спиртное и присел рядом с ней на кушетку.

— Благодарю.

Ловкими пальцами она забрала у меня стакан и поднесла его к губам. Она сразу выпила половину, как будто был очень жаркий день, а я подал ей лимонад. Затем ее сочные губы растянулись в улыбке. Всем своим видом Вивиен демонстрировала симпатию ко мне.

— Очень сожалею из-за вчерашнего, — заговорила она гортанным голосом. — Я посчитала нужным преподать вам урок. А для этого самым простым способом было разозлить Марвина. Но иногда мне просто необходимо удрать от него, как, например, сегодня, чтобы вздохнуть свободно.

— Сегодня у него будет много хлопот, — усмехнулся я. — Куда он спрятал Джастина Годфри?

Вивиен хихикнула и прижала палец к губам:

— Это секрет. Настолько большой секрет, что Мар-вин не пожелал сообщить подробности даже мне. Можете представить себе такое?

— Нет, конечно! — проворчал я.

— Вы мне не верите? — Ее глаза испуганно расширились, как будто я произнес что-то крамольное. — Ну что же, едва ли мне стоит разубеждать вас. Уж коли вы мне не доверяете, Холман, это было бы просто потерей времени. Я считаю, нам надо сначала как следует узнать друг друга. — В ее глазах на мгновение вспыхнул многообещающий огонек. — Вы не находите это хорошей идеей?

— Вивиен, дорогая, — ответил я ледяным тоном, — я уже могу читать вас как книгу.

— Невозможно читать книгу, не открыв ее предварительно. Нужно хотя бы для начала откинуть обложку, — ответила она заговорщически. — Вот так...

Вивиен допила скотч, аккуратно поставила стакан на столик и поднялась с кушетки. Отойдя от нее на два шага, она повернулась ко мне и неторопливо расстегнула верхнюю пуговицу пальто. Когда же последняя пуговица была расстегнута, она неуловимым движением сбросила пальто, и оно свалилось к ее ногам. И тут я понял, почему эта теплая вещь понадобилась ей в столь жаркий вечер. Под пальто у нее были лишь крошечный бюстгальтер, не вмещавший и половины ее полной груди, и черный кружевной лоскуток, который едва ли можно было назвать трусиками.

Призывный взгляд Вивиен гипнотизировал меня. Особенно когда она завела руки за спину и черная кружевная полоска бюстгальтера полетела на пол. Молочно-розовая грудь была безупречной формы.

Я невольно затаил дыхание: проворные пальцы Вивиен занялись трусиками. И вскоре они последовали за бюстгальтером.

Что я могу сказать? Даже в отсутствие морской раковины она выглядела настоящей пеннорожденной Венерой.

Вивиен спокойно забрала бокал из моих онемевших пальцев и поставила его рядом со своим. Затем с неожиданной силой толкнула меня на кушетку и сама упала на меня. Горящие, страстные глаза женщины буквально обжигали меня.

— Теперь, — хохотнула она, — когда церемония знакомства окончена, почему же вы ничего не предпринимаете, Холман?

Я глубоко вздохнул и, выбравшись из-под нее, поднялся с кушетки. При этом я уронил ее на пол. С неподдельным изумлением Вивиен уставилась на меня.

— Вы... — Она на мгновение потеряла дар речи, настолько невероятной показалась ей такая мысль. — Вы не хотите меня? — спросила она, вставая с пола.

— Я хочу вас! — рявкнул я и обратной стороной ладони хлестнул ее по лицу с такой силой, что она не смогла удержаться на ногах и упала на кушетку. — Это за то, что вы заставили меня захотеть вас! — сказал я напряженным голосом. Я старался не замечать торжествующего выражения ее лица, когда присоединился к ней на кушетке.

Минут через тридцать Вивиен все еще украшала собой наше ложе. Лифчик и трусики были водружены на соответствующие места, однако в них она выглядела еще более обнаженной.

Вивиен потребовала еще скотча, сделала несколько глотков, затем удобно зажала бокал в ладонях.

— Что за мужчина! — Вивиен едва слышно рассмеялась, затем осторожно дотронулась рукой до своей пылающей щеки. — Синяка нет?

— Еще нет! — многозначительно бросил я. Приготовив традиционный бурбон, я оперся локтем о стойку бара и посмотрел на нее:

— Ну и как все это выглядит?

— Я ужасно переживаю из-за того, что случилось вчера. — Она облизала кончиком языка нижнюю губу. — Признаться, я не думала, что Марвин такой злой. Поэтому считала себя в долгу перед вами, Холман. Однако самое важное во всем этом то, что теперь мы узнали друг друга.., с интимной стороны, да? И теперь что нам мешает стать хорошими друзьями?

— У вас замечательное предложение, — сказал я тепло, — стать хорошими друзьями, которые полностью доверяют друг другу. Так где я смогу найти Джастина Годфри?

На этот раз вспыхнувший в ее глазах огонек определенно не был дружеским.

— Я уже однажды сказала, что мы не можем допустить, чтобы Годфри стал размахивать предсмертной запиской Гейл перед каким-нибудь ловким репортером. Но вы не пожелали слушать разумные речи. Поэтому мы спрятали Джастина в таком месте, где вам его не найти, Холман. Думаю, теперь вы оценили целесообразность этой меры.

— Неужели приятная, бесспорно, зарядка, которую мы только что проделали на кушетке, могла так подействовать на мой мозг? Нет, дорогая, ничего подобного не случилось!

Она допила свой стакан, поднялась с кушетки, надела туфли и потянулась к пальто, переброшенному через спинку стула.

— Значит, вы меня одурачили? — Ее хрипловатый голос был даже не холодным, а ледяным. — Ну что же, не могу сказать, что получила большое удовольствие от недавней, как вы выразились, зарядки.

— Если хотя бы изредка вы говорили правду, Вивиен, я был бы к вам гораздо более расположен, — усмехнулся я. — Например, вчера вечером вы заявили, что Ллойд Карлайл был обречен. Так?

— Да. Большое Казино...

— Откуда вы знаете?

— Он сам мне сказал.

Она повернулась ко мне; ее пальцы возились с пуговицами, глаза оставались враждебными.

— Послушайте, Холман, я испробовала все известные мне способы быть с вами милой и любезной, но безуспешно. Так что теперь отношения между нами будут иными. Вы даже не представляете себе, насколько я опасна, если меня разозлить. — Она подняла воротник пальто до самых ушей. — Уберите с дороги свою колымагу, чтобы я могла выехать отсюда!

Я проводил ее и даже распахнул дверцу машины. Когда Вивиен уселась, я, захлопнув дверцу, сказал:

— Передайте Марвину, что в следующий раз, когда он явится с визитом, я буду во всеоружии.

— Не думаю, что такая необходимость возникнет. — Она улыбнулась, будто кошка, увидевшая перед собой миску сливок. — Я просто скажу ему, что была сегодня у вас одна, расскажу, что произошло. — Вивиен легонько прикоснулась к щеке. — К утру здесь будет синяк, он подтвердит мой рассказ.

Я отогнал машину в гараж и вернулся в дом. Запах ее духов все еще витал в гостиной. Бокал стоял на столике, а смятые подушки на кушетке свидетельствовали о кратком взрыве страсти. “Что за женщина Вивиен Карлайл?” — подумал я. Акт любви что-то значит для двух его участников, каким бы кратким он ни был. Но ведь она явилась сюда с твердым намерением обольстить меня. Используя свое тело как приманку, заставить меня сделать то, что она хотела.

Такие размышления усыпляли угрызения совести, ибо я не мог себе простить того, что взял ее тело, хорошо понимая, почему его мне предложили. Так что же за человек Рик Холман?

Вечер стоял очень теплый. Я разделся, натянул плавки и нырнул в бассейн позади дома. Поплавав немного, я какое-то время полежал на спине, глядя на звезды. Они сияли вдалеке, яркие и непорочные. Им, несомненно, были безразличны заботы и сомнения Рика Холмана, специалиста по улаживанию людских неприятностей.

Глава 7

— Рик! — Глаза Манни из-за толстых стекол очков с мольбой уставились на меня. — Осталось всего четыре часа до похорон. Нельзя ли с этим подождать?

— Расскажите мне про Марвина Лукаса, вот и все. Пять минут. Его краткую биографию, большего я не требую.

— МарвинЛукас? — Его рука потянулась к верхнему карману за белоснежным носовым платком.

— И оставьте в покое свои очки, — заворчал я. — Их вовсе не нужно протирать. Когда вы их снимаете, я не знаю, врете вы или говорите правду.

— Рик, мальчик?! — Он ошеломленно уставился на меня. — Что с вами стряслось? Вы не верите вашему старому другу? Больше не верите?

— В данный момент я не верю даже самому себе... Итак, расскажите мне про Марвина Лукаса.

— Лукас — бывший преступник. — Манни вздернул плечи, как будто перекладывая ответственность за свои слова на кого-то другого. — Во всяком случае, все говорят, что он “бывший”, поскольку сейчас его подобрала Вивиен.

— Когда это было?

— Кто знает? — Он снова пожал плечами. — Несколько лет назад. Рассказывают, что она проводила уик-энд в Палм-Спрингсе. Изнывала там от скуки, а природа наградила его крепкими мускулами. Разумеется, все это происходило до того, как она вышла за Ллойда.

— Но их связь продолжалась и потом?

— Верно. — Манни громко постучал пальцами по столу. — Почему вас так интересует эта история?

— Хочу выяснить, велико ли его влияние на Вивиен.

— Она вообще ни с кем не считается, — решительно произнес Крюгер. — В банке у нее куча денег. Вот это имеет для нее значение. Что же касается людей.., нет!

— Зато Вивиен сама может оказывать давление на людей, — возразил я. — Таких, например, как Джо Рейзер.

Глаза Манни чуть не вылезли на лоб.

— Влиять на мистера Рейзера? — переспросил он потрясенно. — Вы, очевидно, смеетесь, Рик.

— Она добивается, чтобы я прекратил расследование обстоятельств гибели Гейл, — сказал я. — Причем действует настойчиво. “Просто скажете Джо, что вы занимаетесь данным делом, — посоветовала она мне, — а я уж сумею с ним договориться”. По ее тону было ясно, что она в этом не сомневается.

— Рик? — Манни закрыл глаза и не открывал их довольно долго. — Можно ли представить себе человека, способного повлиять на мистера Джо Рейзера?

— Это довольно трудно сделать, — согласился я. — Значит, вы думаете, что Вивиен просто хотела произвести на меня впечатление?

— Что еще? — Манни взглянул на часы и громко застонал:

— До похорон осталось три часа пятьдесят три минуты, Рик. Вы использовали свои пять минут. Так что будьте умником и отпустите меня, хорошо?

— Последний вопрос! — торопливо воскликнул я. — Где я могу отыскать Джастина Годфри?

— Только не на похоронах, это точно. Если бы он осмелился показаться даже в полумиле от церкви, я бы собственноручно убил его.

— Но он же не бестелесное существо! — фыркнул я. — Он должен где-то жить. Мне нужен его адрес. Только и всего.

— Черт возьми, откуда мне знать, где живет этот подонок? — возмутился Манни. — Годфри — проблема Вивиен, не моя, благодарение Господу!

У меня появилась новая мысль.

— Помимо хижины в горах, у Ллойда не было другого тайного убежища?

Манни немного подумал, затем покачал головой:

— Нет, только этот охотничий домик, Рик.

— Вам, Манни, не следовало так долго это вспоминать, — вкрадчиво произнес я. — Что вы решили скрыть от меня?

— Хотел бы я знать, что у вас на уме, Рик? — Крюгер забарабанил пальцами по столу. — Ах, пусть все провалится к чертям! Вы все равно не отвяжетесь... Я просто припомнил, что у Вивиен есть собственный уголок на этой стороне Лонг-Бич.

— Адрес известен? — напирал я.

— У меня его нет. Спросите у моей секретарши, когда будете уходить. Карен наверняка его где-то записывала.

— Она не захочет уделить мне даже пяти минут, — пробурчал я. — Карен считает, что я ничего не добьюсь и только оставлю вас беззащитным перед неумолимым Рейзером.

Он довольно усмехнулся:

— У женщины нет важнее миссии, чем стремление защитить любимого босса! Это возвышает ее в собственных глазах. Если Карен заупрямится, попросите ее позвонить мне.

— Она ненавидит меня за то, что я подверг сомнению ее восторженные отзывы о вас. Я просто вскользь упомянул, что вы чего-то недоговариваете, Манни. Не желаете быть искренним. И по неясной для меня причине она тут же буквально ополчилась на меня.

— Дамы и есть дамы, — произнес он со странным выражением лица. — Карен — изумительное создание. У нас чисто платонические взаимоотношения, можете мне поверить. Я здесь просто ископаемое: удачно женился, люблю собственную жену и троих детей и не ищу сомнительных удовольствий на стороне.

— Я вас искренне за это уважаю! — сказал я, не кривя душой. — Благодарю за информацию. Больше не буду вас задерживать. Занимайтесь похоронами.

Я уже двинулся к выходу, когда услышал его смущенное покашливание. Обернувшись, я увидел, что он энергично протирает очки, глядя на меня близорукими глазами.

— Рик!

— Слушаю, — вежливо произнес я.

— Я просто сейчас подумал... — Манни смущенно закашлялся. — Как вы ладите с Ритой Квентин?

— Превосходно, — пожал я плечами.

— Она ничего вам не рассказывала о своей жизни до появления в ней Ллойда Карлайла?

— Только то, что ее отец умер, обеспечив ее настолько, что ей не надо беспокоиться о таких низменных вещах, как деньги.

— Не думаю, что это соответствует истине. Манни надел очки и решительно двинулся ко мне. Подойдя вплотную, он снова снял очки и прищурился.

— Я слишком много работаю, — пожаловался он. — Поэтому у меня в голове настоящий сумбур. Знаете, Рик, в киноиндустрии все несколько изменилось! Люди больше не всаживают ножи друг другу в спины. Они просто похлопывают вас сзади по плечу, а когда вы оборачиваетесь, открыто бьют ножом в грудь... Уж не знаю почему, но я припомнил, что говорят о вас: “Рик Холман никогда не предает и не предавал своих друзей”. А я ведь вам друг, Рик?

— Откровенно говоря, в последние дни я начал в этом сомневаться, — ответил я.

— Понятно! — Он помрачнел. — Ничего не поделаешь. Придется сообщить вам то, что никто не осмеливался сказать. Даже Рита Квентин, как я понял... Упоминая о своей финансовой независимости, она не уточнила, что получила ее не от родного отца, а от так называемого Большого папочки.

— Иначе говоря, от любовника.

— Совершенно верно.

— Так чьей же любовницей она была? — Я взглянул на Манни. — Вы можете сказать мне имя?

— Этого я как раз не хотел делать, — пробормотал он. — Но сделаю. — Он вплотную придвинулся ко мне и шепнул:

— Рейзер!

— Рейзер! — удивленно повторил я.

— Заткнитесь! — гневно закричал он. — У этих стен могут быть большие уши!

— Вы не дурачите меня, Манни? — спросил я холодно. — Хороши шуточки! Задурите мне голову и будете посмеиваться, что пустили меня по ложному следу?

— Какого же вы низкого мнения обо мне. Рик! — Он обиделся. — Вот уж не предполагал, что вы можете заподозрить меня в таком коварстве и непорядочности. Неужели не понимаете, что, сообщив вам об этом, я рискую не только благополучием, но и жизнью. Плюнули мне в душу.

— Наденьте очки, прежде чем у меня появится желание помочь вам сделать это, — подмигнул я ему. — Не надо обижаться, я просто был потрясен вашими словами... Значит, вот оно что... Больше ничего не хотите добавить?

— Мне просто больше ничего не известно. И про это-то узнал чисто случайно. Если бы Рейзер понял, что я обладаю его тайной, меня бы здесь не было.

— Не беспокойтесь. Я уже позабыл, что получил эти сведения от вас... Пойду к Карен. Еще раз благодарю за все.

— Знаю точно, что собственноручно перерезал себе глотку, так почему же она не болит? — Манни снова водрузил очки на переносицу и даже повеселел. — Давайте думать, Рик, что я на самом деле ничего вам не сообщал.

* * *

В офисе не было никого, кроме деловитой Карен Брайн. Она что-то печатала на электрической машинке и притворилась, что не видит меня. Я подошел, присел на краешек ее стола и выключил машинку. Ее блузка сразу же воинственно натянулась на груди. Карен подняла на меня голубые глаза, в них была вражда.

— Мир! — Я быстро поднял кверху руки. — Я пришел как друг.

— Ха! — Она встала, чтобы снова включить машинку.

— Манни сказал, что вы дадите мне адрес домика Вивиен где-то на Лонг-Бич.

Ее губы недоверчиво искривились. Секретарша определенно мне не поверила и тут же сняла трубку внутреннего телефона.

— Мистер Крюгер?

— Знаю, знаю. — До меня донесся едва различимый голос Манни. — Все в порядке, Карен. Отныне Рик Холман пользуется полной поддержкой в нашем офисе.

— Благодарю вас. — Она положила трубку на место и недоуменно посмотрела на меня. — Что вы такое с ним сделали? Подсыпали какой-то дряни ему в кофе?

— Всего лишь адрес, мисс Брайн, — повторил я, не потрудившись к ней наклониться. — Все остальное для моих мемуаров.

— Все порноиздатели позеленеют от зависти, когда они будут напечатаны!

Карен поднялась из-за стола, порылась в одном из ящиков, отыскала нужную папку.

— Будьте любезны, запишите адрес, — попросил я. — Моя память никуда не годится.

Она черкнула адрес на листке из блокнота, вырвала его и протянула мне.

— Если вы планируете поразвлечься на пляже с веселой вдовой, вам придется немного подождать, — сказала она кислым голосом. — Вивиен не сможет к вам присоединиться до окончания церемонии.

— Отправлюсь на разведку, — самодовольно ответил я. — Прибуду пораньше, чтобы убедиться, что все готово. Знаете ли? Подушки разбросаны по полу, душистые свечи потрескивают, грозди винограда разложены на хрустальных блюдах и сбрызнуты ромом...

— При вашем воображении я сомневаюсь, что у вас останется время на девушек, — съехидничала она. — Да вам это и не нужно. Достаточно просто помечтать.

Секретарша включила машинку и с такой яростью накинулась на клавиши, что мне показалось, все высотное здание задрожало.

Я почувствовал себя лишним и покинул мир фантазии, называемый “Стеллар продакшн”, возвратясь в скучный реальный мир, находившийся за воротами студии.

Путешествие с допустимой скоростью на расстояние двадцати восьми миль в сторону Лонг-Бич не позволило быстро забыть впечатления от недавних бесед, сбросить с плеч часть груза запутанных проблем. Я не почувствовал легкости заново рожденного человека.

Мои мысли занимал Манни Крюгер. Стал ли он моим союзником? Или просто преподнес заведомую ложь из каких-то непонятных пока побуждений? Если он сказал правду, то как мне теперь относиться к Рите Квентин? Короче — вопросы, вопросы, на которые нет ответа.

В конце концов я нашел дом неподалеку от укромного пляжа к северу от Лонг-Бич. Окружающий его высокий забор усиливал ощущение уединенности этого гнездышка. Я сразу же заметил седан последней модели, оставленный на подъездной дорожке, поэтому проехал мимо.

Если, как я надеялся, Лукас запер Годфри в этом доме, то, несомненно, он оставил одного из своих головорезов охранять его. Можно было предположить, что этот страж такого же сорта, как Лу.

Я не спеша повернул назад, к дому, думая о предстоящей операции. Эпизод с кушеткой был подсказан конкретной обстановкой. Так что не имело смысла ломать себе голову и планировать то, о чем я не имел ни малейшего представления. На всякий случай я заглянул в бардачок и извлек оттуда фонарик в тяжелом металлическом футляре. Припарковав машину на подъездной дорожке, я сунул фонарь в карман и прошел к парадному крыльцу. Там я принялся неистово нажимать на звонок, как будто на грешную землю обрушилось небо, а до второго пришествия остались считанные минуты.

Через некоторое время дверь приоткрылась, и я увидел типа, который как две капли воды походил на Лу.

Разве что его физиономия была более отталкивающей. Парень уставился на меня.

— Полиция! — рявкнул я. — На подъездной дорожке ваша машина?

— Да-а, — протянул он. — Ну и что? Она же не мешает движению.

— В таком случае вы должны объяснить, чей труп находится в багажнике.

— Труп в... — Парень икнул от страха. — Вы, очевидно, шутите?

— Хороши шуточки! — Я повысил голос. — Идите и сами посмотрите!

Парень распахнул дверь пошире и, тяжело дыша, вышел на крыльцо. Тут я и ударил его фонарем по затылку. Он рухнул на ступени. Мне пришлось, схватив эту тушу за воротник, затащить ее в дом и неслышно закрыть дверь. Было ясно, что очухается он не скоро. Значит, пока об этом типе можно было не беспокоиться. Я оставил его на полу, миновал холл и начал осматривать остальные помещения. Когда в доме не осталось практически ни одного необследованного уголка, у меня чуть было не сдали нервы. Я уже было начал всерьез думать, что ошибся домом и огрел по голове какого-то важного сотрудника ФБР, приехавшего сюда отдохнуть.

К счастью, в одной из комнат я выглянул в окно и увидел человека, развалившегося в плетеном кресле лицом к бассейну. “Знакомые шорты!” — отметил я и почувствовал себя гораздо бодрее.

Выйдя из дома, я неслышно подкрался к плетеному креслу и весело воскликнул громким голосом:

— Привет, Джастин!

Результат был впечатляющим. От неожиданности брат Гейл нелепо подпрыгнул, отбросив кресло назад. Какое-то время он балансировал на краю бассейна, отчаянно размахивая руками, но не смог удержаться и плюхнулся в воду, подняв столб брызг. Когда его голова показалась на поверхности, я схватил его за рубашку и выудил из воды. Затем затолкал обратно в кресло.

С длинными мокрыми волосами, облепившими лицо, он напоминал какое-то морское чудовище, извлеченное из океанских глубин.

— Вы! — выдавил Годфри хриплым голосом. — Как вы сюда попали? — Он протер глаза, как бы освобождаясь от кошмарного видения. — А где Джонни?

— Лежит без сознания у входной двери, — ответил я ворчливо. — А вы умеете плавать? Последовал отрицательный ответ.

— Это замечательно! — воскликнул я. Схватив за шиворот, я приподнял его с кресла. Затем снова бросил на сиденье.

— Вижу, утопить вас несложно. На какое-то мгновение он закатил глаза, затем судорожно затряс головой.

— Холман, вы, очевидно, помешались? Что я вам сделал плохого?

— Ничего! — Я скорчил страшную физиономию. — Я просто садист. Обожаю терзать людей, в особенности таких, как вы, Годфри!

— Вы так долго сюда добирались, чтобы просто избить меня?

— Верно... — Я пожал плечами. — Либо вы отдадите записку сестры, либо я отделаю вас так, что вы костей не соберете.

— Ox... — Было видно, что к нему постепенно возвращалась способность соображать. — Сожалею, но у меня этой записки нет.

— Где же она?

— В безопасном месте. До нее никто не сможет добраться. Кроме меня, конечно.

— Ошибаетесь! — гаркнул я. — Вы забыли обо мне! Голфри выпрямился в кресле.

— Я уже говорил вам, Холман: если будете угрожать мне, я предам огласке все случившееся. И где вы тогда будете вместе со своей студией?

Я схватил его за плечи и поволок к бассейну. В одном можно было не сомневаться: Джастин на самом деле не умел плавать, поэтому я без раздумий толкнул его в воду. Он отчаянно замахал руками, поднимая фонтаны брызг. Ему все же удалось высунуть голову и вдохнуть воздуха, но я тут же ногой надавил на нее, и он снова ушел на дно. Немного помедлив, я выудил его и бросил в кресло.

Все мои действия со стороны могли показаться однообразными. Но, судя по выражению его лица, он так не считал.

Он выплюнул струю воды, начал чихать, закашлялся, снова сплевывал воду, затем откинулся на спинку кресла и расплакался.

— Мы отправимся вместе и заберем эту записку, — сказал я, — или вы снова нырнете в бассейн, Годфри. Выбирайте!

Он весь сжался и положил голову на ладони. Громкие рыдания сотрясали его тело. Мне пришлось дать ему время, чтобы успокоиться. Потом я снова заговорил.

— Никакой записки не было, Джастин, — спокойно сказал я. — Ведь правда?

Он поднял голову и некоторое время смотрел на меня невидящими глазами. Минуты тянулись томительно. Наконец он тяжело вздохнул.

— Да, не было, — покорно согласился Джастин.

— Эта женщина пережила сильное эмоциональное потрясение. Настолько сильное, что впервые в жизни решилась напиться, а потом принять смертельную дозу снотворного, — продолжал я ровным голосом. — Навряд ли в таком состоянии она думала о прощальном послании.

— Это же был мой единственный шанс! — Брат Гейл снова спрятал лицо в ладонях. — У сестры не было собственных денег. Ладно, она решила покончить с собой — ее право. Не спорю. Ну а я? Она даже не подумала обо мне! Ллойду я почему-то не нравился. Я понимал, что после похорон он немедленно выставит меня из дома. Поэтому я сказал, что она оставила записку, в которой обвиняет его в том, что он довел ее до самоубийства. Тело Гейл нашел я. Никто не знал, была ли такая записка или нет. Я подумал, что тысяча долларов для Карлайла — сущий пустяк и он обязан выплачивать мне их. Гейл тоже хороша. Ведь, если бы она не покончила с собой, они вместе удрали бы от меня!

— То есть как это удрали? — не понял я.

— Это правда! — с горячностью воскликнул он. На бледных щеках Годфри вспыхнули красные пятна. — Они же вздумали сбежать, начисто забыв о моем существовании!

— Какого черта вы тут плетете? — рассердился я. — Зачем им было куда-то бежать? Они же были женаты!

— Разумеется, были. Но Карлайл решил навсегда покончить с Голливудом. Ему надоело все: и создавать фильмы, и играть в них. Надоели даже любовницы! Гейл рассказала мне обо всем накануне. Я и сейчас вижу ее: стоит с сияющими глазами, совсем как влюбленная школьница. Единственным, что имело для нее цену в этом огромном мире, было открытие, что Ллойд по-прежнему любит ее. — Его губы презрительно искривились. — Она потеряла голову от счастья! Они решили сбежать и жить вдали от шума и суеты. Что касается остального мира — они послали его ко всем чертям! Ну а я? Что же будет со мной? Поверите ли, я не уверен, что она вообще слышала меня. Бормотала что-то невнятное, мол, у меня нет причин волноваться. И тут же снова говорила о светлом будущем, которое ждет их с Ллойдом.

— Значит, она была счастлива. Тогда что же заставило ее наложить на себя руки через двадцать четыре часа?

— Не знаю. — Он пожал узкими плечами. — Лично я предполагаю, что Ллойд передумал и сказал ей об этом.

— Ллойд в то время находился в Неваде. Уехал туда на несколько дней, — возразил я.

— Разве он не мог ей позвонить?

— А вы где были в тот вечер, когда она умерла?

— У приятеля. В кошмарном настроении, как вы догадываетесь. Мы пили до полуночи. А вернувшись домой, я нашел тело Гейл.

— У вашего друга, конечно, есть имя?

— Разумеется. Гарри Гринвилл.

— Где мне его найти? — нетерпеливо спросил я.

— На Форест-Лоун. — Он насмешливо взглянул на меня. — Гарри умер шесть месяцев назад.

Годфри было удобно, что его алиби мог бы подтвердить только один человек, но он уже был мертв. Я не мог его опровергнуть. Я не сомневался, что, если даже снова кину Джастина в бассейн, он все равно будет ссылаться на покойного Гарри Гринвилла.

— Вы внушили Ллойду, что его жена покончила с собой по его вине, и в то же время вымогали у него по тысяче долларов в месяц?

— Я считал, что это справедливо, — пробормотал Джастин. — Он наверняка позвонил Гейл из Невады и сказал, что передумал... Или же она узнала об этом от кого-то другого. Я имел право на эти деньги, Холман. Гейл не подумала обо мне, о моем будущем, когда решила бежать со своим мужем.

— А почему женщина, ваша сестра, должна была думать о вас? Вы же не ребенок!

— Ну.., я же ее младший брат, верно? — наивно сказал он.

— Вы не представляете, с каким бы удовольствием я сунул вас обратно в бассейн и понаблюдал, как вы пойдете ко дну, Джастин. Но.., не хочется загрязнять воду! Он снова начал чихать, дрожа от легкого ветерка. Я вернулся в дом, моля Бога, чтобы у этого подонка началось двустороннее воспаление легких, и заглянул в холл. Бесформенная куча мяса, которую я оставил там, умудрилась подняться на четвереньки и теперь неуверенно раскачивалась из стороны в сторону. Мутные глаза Джонни недоуменно смотрели на меня, потом он все же узнал меня.

— Это оказалось ошибкой, — радостно сообщил я и потрепал его по голове, проходя мимо. — В багажнике вашей машины не оказалось трупа.

— Угу? — Парень изо всех сил старался сосредоточиться.

— Это точно, — заключил я, открывая наружную дверь.

Путь обратно измерялся все теми же двадцатью восемью милями. Но на этот раз он мне показался короче: я нашел несколько потрясающих ответов, вместо того чтобы снова забивать себе голову бесконечными вопросами. Теперь было самое время проверить их на достоверность. Около шести, припарковав машину у дома, я поднялся, чтобы пропустить стаканчик бурбона и взять свой тридцать восьмой в кобуре. Наличие оружия всегда заставляет меня немного нервничать, поскольку можно предположить, что наступит момент, когда им надо будет воспользоваться. Поэтому я предпочитаю обходиться без него. Но в конце концов, самое важное — остаться в живых, не так ли?

Глава 8

Открыв дверь, Рита Квентин вопросительно посмотрела на меня. На ней было короткое блестящее платье цвета морской волны, вышитое черными орхидеями. Асимметричный вырез обнажал одно плечо. Черные волосы, разделенные прямым пробором, красивыми волнами спускались на плечи, образуя великолепную рамку для лица рафаэлевской мадонны.

— Смуглая леди сонетов! — восхищенно воскликнул я. — Какую тайну скрывают эти изменчивые глаза? Какие мысли роятся за высоким лбом?

— Чего вы хотите на этот раз, Рик Холман? — холодно произнесла она.

— Сначала выпить. Затем, возможно, немножко поболтать. И наконец, действовать, — ответил я. — Начинается игра.

— Вы говорите так, будто только что помешались... — Она тихонько вздохнула. — Полагаю, бесполезно пытаться не пускать вас на порог?

Когда мы вошли в гостиную, я направился к бару и сам приготовил себе спиртное. В ответ на мой вопросительный взгляд Рита покачала головой. Она села на кушетку и с беспокойством наблюдала за мной.

— Мое ухо — постоянно открытая замочная скважина, — начал я. — Люди доверяют ему очень многое. По большей части вранье, но иногда я сталкиваюсь и с правдивой информацией, которая помогает мне отпереть замок. — Я осмотрел огромное помещение и присвистнул. — У вас на самом деле потрясающая квартира, Рита! Ваш папа не поскупился, или это был Большой папочка?

— Подход издалека и намеки в разговоре со мной ничего не дадут, — беспечно заявила она. — Если хотите меня о чем-то спросить, Рик, делайте это прямо!

— Ваш отец умер и оставил состояние, которое приносит вам ежегодно более двадцати тысяч долларов. Ведь вы так мне заявили в прошлый раз?

Она кивнула:

— У вас хорошая память.

— Сегодня я услышал нечто иное. Деньги вы получили от Большого папочки, как принято называть таких людей. Это был Ллойд?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Вас не правильно информировали, дорогой Рик. Не Ллойд, а Джо. Джо Рейзер. Выпью-ка и я стаканчик. — Она поморщилась. — Что-то в вас есть такое, что превращает меня в настоящую пьянчужку.

— Давайте пока говорить не обо мне, — огрызнулся я. — Побеседуем лучше о вас и Джо Рейзере.

— Ладно. Я считала это тайной, принадлежащей нам двоим. Но, как известно, все тайное рано или поздно становится явным, ведь правда?

Я налил ей бокал, она встала с кушетки и подошла ко мне.

— То, что я рассказала вам вчера о состоянии моего отца, Рик, чистая правда. Он был еще жив, когда.., одним словом, когда я была с Рейзером.

— Вы все еще хотите выяснить правду о смерти Гейл? — спросил я с сомнением.

— Да!

— Из-за Рейзера?

Рита утвердительно кивнула. Она медленно потягивала содержимое своего бокала, одновременно обдумывая мои вопросы.

— Я считала, что, если будет доказано, что мои подозрения беспочвенны, никто от этого не пострадает, поскольку моя бывшая связь с ним все еще остается тайной. — Она слегка пожала плечами. — Ну что же, я ошиблась, так что теперь хранить этот секрет глупо.

— Вот и расскажите мне о Рейзере.

Она обмакнула пальчик в бокал и принялась рисовать на полированной поверхности стойки бара какие-то завитушки.

— Джо был другом моего отца. Я познакомилась с ним на какой-то вечеринке. В двадцать два года я еще была наивной девушкой, фыркала на своих молодых поклонников и находила удовольствие только в обществе взрослых мужчин. Таких людей, как Рейзер, я до этого не встречала.

Мне показалось, что ее охватила тоска, когда она начала вспоминать о том времени.

— Это был взрывной человек, обладавший каким-то безжалостным шармом. Джо моментально вскружил мне голову, так что я без колебаний оказалась в его постели. Джо понял, что я была желторотым цыпленком, и весьма осторожно преподал мне уроки сексуального искусства. Я оказалась податливой ученицей, наши взаимоотношения переросли из пустяковой интрижки в нечто большее. И сразу же возникли проблемы. Рейзер был женат, его сын был на два года старше меня, а главное, Джо стоял у руля студии “Стеллар”. Он не мог допустить, чтобы его имя было связано даже с намеком на скандал. Так что, став его любовницей, я превратилась в своего рода пленницу в гареме, состоящем из одной женщины. Но в то время меня это устраивало.

— Гейл? — напомнил я, потому что, коли женщина пускается в любовные воспоминания, ей очень трудно сменить пластинку. Она способна говорить целый месяц, так и не добравшись до интересующего вас вопроса.

— Ллойд Карлайл, — спокойно ответила она. — Все дело в нем. Это была идея Джо — переманить его из театра в кино. Джо руководил первыми картинами с его участием. Затем стал продюсером большинства остальных. Догадываетесь, кто превратил Ллойда в крупную кинозвезду и целых три десятилетия поддерживал его на вершине киноолимпа? Бывали дни, когда мне хотелось истерично завопить при одном упоминании его имени. Но любовница, как правило, должна быть покорнее и внимательнее жены, и я безропотно слушала.

— Милая, — произнес я вкрадчиво, — какого цвета белье вы предпочитаете?

Она удивленно посмотрела на меня:

— Какое это имеет отношение к теме нашего разговора?

— То-то и оно! — произнес я нетерпеливо. — Давайте будем говорить о Гейл, хорошо?

— Вы сегодня на взводе, словно взрывное устройство, установленное на определенный час!.. Подгоняете меня, не даете собраться с мыслями. — Она надула губы и пожала плечами. — Хорошо, поговорим о Гейл... За несколько дней до ее кончины Джо явился в таком мрачном расположении духа, в каком я его ни разу не видела. Он не злился, нет. С этим бы я справилась. Его обуревала холодная ярость. Признаюсь, я страшно испугалась. Он выпил один за другим три или четыре бокала, потом начал метаться. Бегал взад и вперед по комнате, как дикий зверь в клетке. Ллойд намеревался все бросить — вот в чем было дело! Карлайл был сыт всем по горло, не хотел слышать о Голливуде и о такой жизни, где он не принадлежит самому себе. Поэтому он решил все бросить, в том числе и любовницу, и уехать с женой...

— Об этом я уже слышал, — прервал я ее.

— Знаете что? — сказала она язвительно. — Вам следовало бы открыть школу для благородных девиц и обучать их хорошим манерам. Вы бы сделали на этом целое состояние! — Рита залпом допила свой мартини, затем сердито посмотрела на меня. — Хорошо. Джо сходил с ума главным образом потому, что был уверен, что Лестер Фосс — любовник Гейл. А это рано или поздно могло стать известно Ллойду. Конечно, Ллойл захочет вернуться назад, но будет поздно. Необходимо было помешать ему ехать, и Джо казалось, что он сумеет предотвратить беду.

Рита придвинула пустой бокал ко мне:

— Мне нужно еще выпить.

Я наполнил его доверху и нетерпеливо следил за тем, как она медленно пьет, не обращая на меня внимания. Лишь когда бокал опустел до половины, она продолжила:

— По мысли Джо, для этого нужна подходящая женщина, которая должна раскрыть бедняге глаза. — Она устало усмехнулась. — Догадываетесь, на кого пал выбор? Я твердила, что не стану этого делать, расплакалась, умоляла его, но он оставался непреклонным. Понимаете? Джо впервые попросил меня об одолжении, как же я могла отказать? Поэтому я все выполнила на следующий же день. Джо организовал мне встречу с Ллойдом в Неваде, где тот был на съемках. — Рита допила остаток мартини и продолжала более спокойно:

— Я сказала Карлайлу, что когда-то была девушкой Лес-тера Фосса, мы были помолвлены и собирались пожениться. Но Фосс вдруг встретился с возлюбленной своей юности и стал с ней спать... Я устроила из своего рассказа настоящую драму с потоками слез. Гейл была женой Ллойда, так что он должен все это остановить!

— Он вам поверил? — поинтересовался я.

— Ллойд? — Она тихонько рассмеялась, и в этом не было игры. — Он же был актер, не забывайте. К тому же один из самых лучших! Джо не следовало упускать это из виду. Ллойд чуял фальшивую игру за целую милю. Он слушал меня с вежливым видом, пока я не закончила представление. Потом спросил: “Кто вас послал ко мне, глупышка? Могу поспорить, Джо Рейзер!” Ну а я стояла с открытым ртом, не зная, что делать.

— Как все это воспринял Джо?

— Помнится, в юности я находила романтичным, когда любящий мужчина бьет женщину, — произнесла она звенящим голосом. — Опыт — лучший учитель. Так говорит пословица. Я не представляла, насколько это больно и унизительно. После я неделю пролежала в больнице. Когда выписалась, то обнаружила, что кто-то анонимно перевел на мой счет в банке двадцать тысяч долларов. С Джо Рейзером мы больше не встречались.

— Каким же образом вы поладили с Ллойдом?

— После смерти Гейл он, видимо, по-новому оценил мой рассказ. — Она покачала головой. — Итак, считая себя во всем виноватым, он бросился в объятия Вивиен, женился на ней. Не сомневаюсь, она продемонстрировала ему свое истинное лицо, как только обручальное кольцо украсило ее руку. Я встретилась с ним совершенно случайно через несколько месяцев. Он спросил меня о той истории, и я честно призналась, что все это было выдумкой. После этого мы как бы запутались в любовных сетях. Полагаю, остальное вам известно.

— Почему вы просили расследовать обстоятельства смерти Гейл в оплату за ваше молчание о том, что были любовницей Ллойда?

— Я знала, что, разговаривая с вами, в действительности говорила с Джо Рейзером. — Она плотно сжала губы. — Я с самого начала не сомневалась, что Джо имеет отношение к ее смерти. Так что с моей стороны это было подобием вызова.

— Подобием вызова, — повторил я. — Вы могли бы рассказать об этом раньше.

— Но ведь вы работали на Джо? — Она задумалась. — Нет, Рик, вы прекрасно понимаете, что я не могла вам доверять. — Глаза ее прояснились. — Теперь вы знаете. Защищая интересы Рейзера, вы в то же время работали против него... Что вы теперь намерены предпринять?

— Ничего, — хмыкнул я.

На лице Риты отразилось презрение.

— Мне следовало бы это понять раньше!

— Наступила ваша очередь сделать кое-что, — продолжал я, не обращая внимания на ее шпильку. — Вам придется позвонить Рейзеру.

— Не стану с ним разговаривать даже под страхом смерти! — яростно закричала она. — Что я могла бы сделать с удовольствием, так это вбить гвозди в крышку его гроба, вот и все!

— Вам все же придется позвонить ему, — повторил я ледяным тоном. — Скажете, что вы напуганы и хотите все выложить начистоту, но опасаетесь, что уже слишком поздно. Я только что ушел от вас, предупредив, что нашел Джастина Годфри в убежище Вивиен на Лонг-Бич. Скажете, что я сообщил вам о том, что Годфри сознался: никакой записки Гейл не оставляла. Я так напугал его, что он вынужден был рассказать мне правду о гибели Гейл. И что у меня нет ни малейшего сомнения, что Годфри готов подписать официальное заявление, не пощадив никого.

— Все? — прошептала она.

— Да. Именно после этих слов он завертится как уж на сковородке, — усмехнулся я. — Если Рейзер попросит вас говорить яснее, можете это сделать.

Она шумно втянула в себя воздух:

— На чьей же стороне вы теперь, Рик Холман?

— На стороне своего клиента. Как всегда. Рейзер поручил мне продолжать расследовать обстоятельства смерти Гейл, именно этим я и занимаюсь.

— Вы... — Она, криво улыбнувшись, быстро затрясла головой. — По-моему, для таких типов, как вы, нет достойного эпитета.

— Что, несомненно, большая удача, верно?.. Звоните же ему!

— Где я могу его разыскать? — спросила Рита упавшим голосом.

— Для начала позвоните Манни на студию. Назовитесь и скажите, что вам совершенно необходимо немедленно переговорить с Рейзером. Вопрос жизни и смерти. После этого Манни обязательно поможет его разыскать.

Она быстро подошла к телефону, подняла трубку, затем оглянулась на меня:

— Вы уверены в своих действиях, Рик?

— Нет! — проворчал я. — Но, как известно, под лежачий камень вода не течет!

Все, против ожидания, получилось просто. Рейзер находился на студии вместе с Манни. Они просматривали в проекционной первые кадры, проверяя, как выглядит вдова в трауре.

Рита пересказала мои слова так, будто они были ее собственными. Голос ее прерывался от волнения, что придавало словам особую убедительность. Разговор продолжался несколько минут, потом она повесила трубку.

— Что он сказал? — нетерпеливо спросил я.

— Посоветовал не волноваться. Он сам всем займется.

Я подошел к телефону. Рита выжидающе смотрела на меня. Я схватил трубку, полистал телефонный справочник, нашел нужный номер и набрал его. Лестер Фосс ответил сразу же.

— Это Рик Холман, — представился я. — Вы как-то говорили, что хотели бы, чтобы человек, виновный в смерти Гейл, получил по заслугам?

— Что-то в этом роде, — осторожно ответил он.

— Ваши чувства не изменились?

— Нет, конечно.

— Сегодня вечером вы можете помочь мне. От ваших действий во многом зависит исход намеченной операции.

— Ладно. — Лестер засмеялся. — Я в вашем распоряжении. Что я должен сделать?

— Вы помните, как выглядит Джастин Годфри?

— Один раз увидишь — никогда не забудешь! Я предложил Лестеру записать адрес квартиры Годфри в Западном Голливуде и номер телефона Риты Квентин. Затем попросил отправиться по этому адресу и проверить, дома ли Годфри. Если нет, следить с улицы за квартирой и немедленно позвонить мне, как только тот появится.

— Что делать, если он дома? — спросил Фосс.

— Придумайте. На то вы и писатель с богатым творческим воображением. Ну и сразу же звоните мне.

— Я совсем не уверен, что мое воображение подскажет мне что-либо, — возразил он. — Ну кто в здравом уме и трезвой памяти надумает нанести визит Джастину Годфри?

— Не исключено, что вам предстоит еще не раз удивиться! — пообещал я и повесил трубку.

Тем временем Рита приготовила себе новый бокал.

— Вижу, прежде всего вы человек действия! — произнесла она угрюмо. — Так что обслуживайте себя сами.

— Даже такой субъект, как я, должен есть, — сказал я со вздохом. — Фосс может позвонить лишь через несколько часов.

— Вчера вечером, Холман, я наслушалась от вас разных комплиментов, — холодно произнесла она. — Потрясающие отбивные, редкостное вино, волшебное освещение! Ну и что же? Вы удрали от меня!

— Я согласен на сандвич с куском мяса и бурбон к нему, — смиренно ответил я.

Она откинула назад голову и вылила в рот содержимое бокала, как будто это была вода.

— Вас устроят сандвичи с холодной курицей?

— Да, мадам! — с радостью согласился я.

Слегка покачиваясь, Рита пошла на кухню. Так всегда бывает с людьми, не привыкшими много пить, философствовал я, готовя себе новую порцию бурбона со льдом. Пьющий человек может выпить лишнего и не опьянеть, а того, кто редко пьет, может развезти даже от малого количества... Ну да ладно, подумал я и добавил в бокал еще три кубика льда.

Сандвичи с холодной курицей были вполне съедобными, а горячий крепкий кофе подбодрил нас обоих. По молчаливому согласию, вернувшись в гостиную, мы даже не взглянули в сторону бара.

Телефон зазвонил около девяти. Мы оба подскочили от неожиданности.

— Он только что прибыл, — сообщил Фосс. — С ним тип, напоминающий Кинг-Конга в шляпе.

— Откуда вы звоните?

— Из аптеки в двух кварталах от его дома.

— Возвращайтесь и наблюдайте дальше на случай, если у него будут еще посетители, — сказал я. — На дорогу мне нужно минут двадцать. Выезжаю.

— Прекрасно. — Фосс неожиданно хохотнул. — Знаете, мне начинает нравиться роль рыцаря плаща и кинжала.

Я положил трубку и почувствовал, как горящий взгляд Риты буквально прожигает мне дырку между лопатками. Когда я повернулся, она уже была на ногах.

— Я еду с вами! — решительно заявила она. Я покачал головой:

— Милочка, кто-то должен оберегать цитадель и находиться на этом конце провода на случай, если раздастся телефонный звонок и я придушенным голосом попрошу:

«Помогите!»

— Это нечестно! — Рита, негодуя, топнула ногой. — Вы там получаете удовольствие, участвуете в захватывающем спектакле, а я должна сидеть здесь в полном одиночестве и ждать.

— Я ни в чем не уверен, — произнес я извиняющимся голосом. — Не исключено, что я ошибаюсь. Это, так сказать, ложная тревога.

— Спорить со слабоумным бесполезно! — зло бросила она. Потом уселась на кушетку и с ненавистью посмотрела на меня. — Имейте в виду, Холман. Если этот телефон зазвонит, я не сниму трубку.

Я не стал спорить и поспешил к выходу. Уже в коридоре я услышал грохот. “Ничто так не облегчает переживаний, — миролюбиво подумал я, — как битье посуды, не считая секса, разумеется”.

Уже через пятнадцать минут я медленно ехал по улице, на которой жил Годфри. Разыскивая Фосса, я внимательно смотрел по сторонам. Его нигде не было видно. Я поехал назад и вскоре, заметив фигуру человека, затормозил. Он сел в машину рядом со мной. Физиономия Лестера сияла от удовольствия.

— Могу поспорить, вы меня не заметили, верно?

— Да! — Я посмотрел на него с восхищением. — Вы просто не по назначению используете свои таланты!

— Очевидно... — заговорил он уже без лишних эмоций. — Чего нельзя сказать о вас. Вы, вероятно, психолог, или, скорее, кудесник. Посетители прибыли примерно десять минут назад.

— Сколько их? — деловито спросил я.

— Двое. Они вылезли из машины и бегом проскочили тротуар, так что я видел их лишь мельком. Мужчина высокий, весьма солидный. Дама — блондинка в пальто, застегнутом на все пуговицы и с поднятым воротником.

— Они приехали в черном “роллс-ройсе”?

— Я умираю от любопытства, — сказал Фосс. — Ну и что теперь?

— Думаю навестить моего старого приятеля Джастина Годфри, — спокойно ответил я.

— Я пойду с вами! — воскликнул Лестер. Я заколебался:

— Это может быть опасным.

— А почему вы считаете меня трусом? — Свет уличного фонаря падал на его лицо. Оно было настороженным и очень серьезным. — Честное слово, вы не можете отстранить меня от этой истории, которая обещает быть такой интересной. Нечестно снова оставлять меня в стороне!

— Я... — Я замолк на полуслове, заметив, как кто-то вышел из квартиры Годфри и пересек дорогу.

— Это кто? — спросил я. Фосс выглянул в окошко:

— Горилла в шляпе. Тот, кто приехал с Годфри.

— А теперь, когда прибыли двое других, он уезжает? Я наблюдал, как коренастая фигура забралась в машину, припаркованную у противоположного тротуара, и машина сразу же тронулась.

— Теперь мы пойдем? — нетерпеливо спросил Фосс.

— Первым пойду я, а через десять минут отправитесь вы. Договорились?

— Ладно. Думаю, вы знаете, что делаете... — По его тону было ясно, что подчиняется он с неохотой. — Как полагаете, что может там произойти?

— Трудно сказать! Но если мой план не удастся, мы с полным основанием поставим на всем крест и отправимся по домам. Итак, через десять минут. Договорились?

— Надеюсь, все будет хорошо, — сказал он неуверенно. — Потому что, если с вами что-либо случится до моего появления там, я не смогу сегодня спать спокойно.

Я вылез из машины, захлопнул за собой дверцу и быстро проскочил расстояние до дома.

Дверь квартиры Годфри была приоткрыта, и у меня в голове мелькнула глупая мысль, что мой старый приятель Лу все еще лежит под кушеткой. Так или иначе, но проникнуть внутрь не составляло никакого труда, так что я не стал нажимать на кнопку звонка.

Очутившись в холле, я немного постоял, прислушиваясь к звуку голосов в квартире. В правой руке я сжимал мой верный тридцать восьмой. Однако вокруг царила какая-то гнетущая тишина. Недоумевая, я принялся осматривать подряд все комнаты. Ни в гостиной, ни в столовой, ни на кухне никого не оказалось. Естественно было предположить, что вся компания находится на втором этаже.

Я поднимался медленно, осторожно ставя ногу на очередную ступеньку. Боялся, что какая-нибудь заскрипит. Добравшись до верхней площадки, я снова прислушался. И тут услышал голоса. Они доносились из спальни, расположенной справа от входа, но я не мог разобрать слов. Дверь была полуоткрыта, я неслышно распахнул ее и шагнул внутрь.

Марвин Лукас и Вивиен Карлайл беседовали очень тихо. Я кашлянул. Они одновременно обернулись.

— Холман?

В глазах Вивиен отразилось удивление, однако она заставила себя улыбнуться.

— Вы можете убрать пистолет, он вам не понадобится, — сказала она.

— Слишком поздно, Холман! — Мутные серые глаза Лукаса смотрели на меня с откровенным торжеством. — Мы все опоздали.

— Может быть, он уже знал об этом? — резко произнесла Вивиен. — И явился просто удостовериться, что его план сработал именно так, как он того желал?

— Не так быстро. Объясните, что вы имеете в виду? — сказал я.

— Объяснения излишни, Холман! — хмыкнул Лукас. — Можете сами посмотреть!

Он отошел в сторону, и я увидел кровать, которую до этого они заслоняли. На ней лежал Джастин Годфри, его бледно-голубые глаза глядели в потолок. На левом виске зияло пулевое отверстие с обугленными краями, в руке все еще был зажат пистолет.

Глава 9

— Годфри оставил записку, — сообщила Вивиен ровным голосом. — Там сказано все, что вас обрадует, Холман. Как он солгал в тот вечер, что Ллойд намеревается сбежать со мной. А все разговоры о том, что они, мол, уедут вдвоем, были лишь дымовой завесой, чтобы усыпить бдительность Гейл. Годфри уговорил ее выпить один стаканчик, затем еще и еще. Он внушал ей, что за такую жизнь не стоит цепляться, что легче заснуть навсегда, чем страдать... Уходя, Джастин позаботился, чтобы снотворное Ллойда лежало у нее под рукой. — Вивиен прикусила нижнюю губу и посмотрела на меня. — Довольны ли вы, Холман? Теперь вы узнали правду. И вотрезультат вашего сегодняшнего визита в Лонг-Бич. Лучше бы вы утопили его в бассейне.

— Надо отдать должное предусмотрительному Джастину, — заговорил я спокойно. — Он очень тщательно все продумал. Оставил записку. Полагаю, не забыл упомянуть, что самоубийство его сестры доставило ему массу хлопот, потому что она не оставила предсмертной записки. Он поступил иначе.

— Не понимаю, о чем вы толкуете! — бросила Вивиен.

— Годфри подписал записку?

— Конечно. — Лукас мотнул головой. — Она лежит на туалетном столике.

— Когда вы вошли сюда, он был уже мертв?

— Это было для нас ужасным потрясением, — пробормотала она. — Мы искали его всюду внизу, потом подумали, что он спит, и поднялись наверх. И... — Вивиен проглотила слюну, — нашли его в таком виде.

— Кинг-Конг в шляпе, — повторил я описание внешности, услышанное от Фосса. — Полагаю, что у него есть имя?

— Какого черта вы еще придумываете? — взорвался Лукас.

— Он приехал сюда с Джастином приблизительно час назад, — пояснил я ровным голосом. — Они вместе поднялись наверх. А минут через пятнадцать появились и вы. Через пять минут после этого ваш приятель покинул дом. Так что он находился здесь еще до вас. Полиция им определенно заинтересуется, ведь парень все это время был рядом с Джастином и наблюдал, как тот пишет записку, а потом стреляется!

— Здесь никого не было! — напряженным голосом заявил Лукас. — Не пытайтесь поймать меня на этот дешевый трюк, Холман! Мы вошли сюда действительно пятнадцать минут назад и обнаружили его мертвым!

— У меня есть незаинтересованный свидетель, — пробормотал я. — Он наблюдал за этим домом на протяжении двух последних часов, а возможно, и дольше. Ему известно, кто сюда входил и кто выходил. Вы не отличаетесь большим умом, Лукас. Так какого черта стараетесь изворачиваться?

— Послушайте, вы!.. — Марвин быстро шагнул мне навстречу, но тут же остановился, когда я приподнял пистолет. — Вы блефуете! — пробормотал он.

— Как вы думаете, чего ради я все это организовал? — спросил я ядовито. — Если бы меня интересовал Годфри, я мог бы без труда с ним справиться еще сегодня днем в Лонг-Бич. Или вы воображаете, что я пару раз макнул его в воду просто ради собственного удовольствия? Ничего подобного. Я добивался, чтобы вы вдвоем нанесли ему визит. И именно это вы и сделали. Вы считаете, что я блефую? Нет, минут через пять мой свидетель войдет через эту самую дверь!

— Помоги же мне! — едва слышно пробормотал Лукас. — Я...

— Заткнись, Марвин! — в ярости крикнула Вивиен. Дикие огоньки плясали в ее глазах. Она внимательно посмотрела на меня, затем расстегнула пальто и, передернув плечами, скинула его на пол. На ней было черное платье выше колен. На плечах его держали две узенькие бретельки. Длинный клинообразный вырез спереди доходил до талии, открывая бело-розовую впадину между двумя вызывающими холмами. Платье плотно обтягивало фигуру, подчеркивая все ее изгибы. Дурной вкус и невероятная сексуальность — в этом была вся Вивиен.

Она взглянула на левую грудь и погладила ее рукой так, что она заколыхалась.

— Разве это вам не по вкусу, Холман? Весь клубок распутан, аккуратно упакован в один тюк, который остается выбросить в корзину для мусора! — Она ткнула пальцем в тело Годфри на кровати. — Что вам еще нужно? Он был негодяем, вы это прекрасно знаете! В его записке все сказано. Квентин будет удовлетворена, Джо Рейзер придет в восторг и отвалит вам кругленькую сумму! — В ее голосе появились хриплые нотки. — Я тоже буду счастлива вознаградить вас. Мы с вами проведем в Лонг-Бич целую неделю. Моя спальня оборудована хитроумным освещением. Девять вариантов. У меня есть белье всех оттенков, соответствующих освещению.

— Ллойд собирался навсегда уехать с Гейл, — произнес я устало. — Это означало конец всем вашим надеждам женить его на себе. Это было бы концом и для Марвина тоже. Потому что у вас не было денег содержать его так, как он требовал. Вам пришлось бы снова превратиться в сомнительную звездочку, которой надо пробивать себе дорогу наверх через постель.

Два красных пятна вспыхнули на ее скулах.

— Холман! Не искушайте судьбу! Не перегибайте палку!

— Вам нужно было избавиться от Гейл, — продолжал я невозмутимо. — Но так все при этом обставить, чтобы Ллойд вернулся к вам. А это было непросто! Гейл должна была умереть так, чтобы в ее смерти Ллойд винил самого себя. Убежден, что именно вы подкупили Джастина Годфри, подбили его на преступление. Единственное, чего он хотел, — это сытое и бездумное существование. Его сестра потеряла для него всякий интерес, когда он узнал о планах ее отъезда с мужем. Догадываюсь, что это вы подсказали ему мысль о мнимом самоубийстве Гейл. И о ее предсмертной записке, с помощью которой он мог бы шантажировать Ллойда. Нужно было, чтобы он никогда не смог забыть, что Гейл покончила с собой по его вине. Вам же оставалось только ждать, когда он прибежит к вам за сочувствием. Так что картина мне ясна. Скажите только одно: как вы все осуществили?

— Вы действительно хотите узнать, Холман? — Она облизнула верхнюю губу. — Это было просто!

Вивиен сбросила бретельку с плеча, и она повисла сбоку, уже ничего не придерживая.

— Правильно. Мы надоумили Джастина. Все надо было проделать очень быстро, потому что Ллойд должен был возвратиться из Невады через пару дней.

Она отстегнула вторую бретельку и, вся извиваясь, начала снимать с себя узкое платье.

— Джастин должен был поехать в гости к приятелю и задержаться у него допоздна на случай, если полиция сунет сюда нос. Таким образом, у него появилось бы железное алиби.

Ее платье соскользнуло до колен. Вивиен наклонилась, скинула его и снова выпрямилась. Теперь на ней оставались лишь голубые трусики с кружевными оборочками.

— Слуги ушли из дома в начале вечера, — деловито продолжала она. — Когда мы с Марвином пришли к Гейл, она была дома одна. Однажды Ллойд оставил у меня снотворное, какие-то пилюли. — Вивиен громко расхохоталась. — Как вам нравится такой любовник, а?

Утром он позабыл забрать их с собой. Но я-то не забыла об этом. И когда отправилась с визитом к Гейл, прихватила их.

Женщина постепенно начала стягивать с себя трусики, между тем как глаза настороженно следили за мной.

— Вы были правы, Холман. Глупо отнекиваться и изворачиваться. Мы отправились туда, чтобы помочь Гейл сделать выбор! — Вивиен говорила, как маленькая девочка о своих невинных проказах, не чувствуя за собой вины. — Попав в дом, мы решили не тратить времени на пустые разговоры, и отвели Гейл наверх, в спальню.

Вивиен прикусила нижнюю губу, припоминая подробности.

— Марвин удерживал ее на кровати, пока я запихивала ей в рот пилюли и вливала виски, чтобы было легче их глотать. Глупейшая наша ошибка. Но кто же мог знать, что эта идиотка никогда в жизни не притрагивалась к спиртному? На суде именно это вызвало подозрение, но в конце концов все сошло гладко.

— Гейл даже не сопротивлялась? — спросил я хрипло.

— Еще как сопротивлялась! — Вивиен сердито сверкнула глазами. — Как дикая кошка. На лице Марвина недели две не заживали царапины. Но он сделал так, что она замолчала. Мы с Ллойдом решили, сказала я ей, что она должна принять снотворное, чтобы проспать не менее двенадцати часов. За это время мы успеем покинуть пределы страны без излишней спешки и скандала. Мне думается, она поверила, потому что перестала бороться и проглотила все, как послушная девочка.

Вивиен наклонилась и одним натренированным движением окончательно сдернула с себя трусики. Ее тело было великолепно. Я изумленно наблюдал, как она освободилась от бюстгальтера, затем ладонями как бы толкнула мне навстречу свою тяжелую грудь.

— Так что теперь, когда вы все знаете, можете со спокойной совестью забыть об этом. Мы действовали тихо и аккуратно, Холман. Даже уложили дурочку в кровать...

Вивиен медленно двинулась ко мне, голос ее стал ласковым и манящим.

— Марвин интересуется только деньгами. Больше ему ничего не нужно. Так что сейчас я ему прикажу убираться восвояси. Мы останемся вдвоем. Вы и я. Мы будем любить друг друга столько времени, сколько захотим!

— Оставайтесь на месте! — громко приказал я.

— Милый! — Вдова Карлайла протянула ко мне руки. — Неужели ты захочешь уничтожить все это!

— Если вы не... — Больше я ничего не успел сказать: она бросилась на меня, пронзительно крикнув: “Марвин!"

Я не успел нажать спусковой крючок. Ей удалось сбить меня с ног, и ее пальцы с длинными ногтями потянулись к моим глазам с совершенно определенными намерениями. Но я инстинктивно закрыл их. Пистолет вырвали у меня из рук, и я услышал грубый хохот Лукаса. Затем меня чем-то сильно ударили по затылку, и я отключился.

— Нет! — успел я услышать резкий крик Вивиен. — Не сейчас! Надо сначала все хорошенько обдумать.

Очнувшись, я неистово заморгал, будучи не в состоянии справиться с потоками слез, и почувствовал сильное головокружение. С большим трудом поднялся на ноги...

Лукас целился в меня из моего же пистолета. Вивиен успела надеть мини-трусики и теперь втискивалась в черное платье.

— Застрели его из пистолета, который в руке Джастина, — сказала она напряженным голосом, — и ты превратишь его в героя.

— Да? — Лукас растерянно взглянул на нее. Она уже натянула одну бретельку на плечо.

— Холман выяснил причину гибели Гейл: ее убил собственный братец! Героический детектив проследил убийцу до его квартиры. Негодяй выхватывает пистолет и убивает героя. Понимая, что теперь у него нет выхода, Годфри прижимает пистолет к своему виску и нажимает на спуск!

— Замечательно! — фыркнул Лукас. — Ты ничего не забыла?

— А именно? — Она натянула и вторую бретельку.

— Про свидетеля, о котором говорил Холман, — напомнил приятель вдовы. — Он должен появиться здесь с минуты на минуту.

— Ну и хорошо, — кивнула Вивиен. — В таком случае мы подождем. У нас есть время, Марвин, мы не спешим. Если свидетель не появится в течение получаса, тогда он существует лишь в воображении Холмана. Верно?

— А если появится? — спросил с сомнением Лукас.

— Нам придется пораскинуть мозгами.

— И хорошенько, — вмешался я, — поскольку мой свидетель к тому же полицейский.

— Придумайте что-нибудь пооригинальнее, Холман! — Она обольстительно улыбнулась. — Никакой полицейский не согласится торчать где-то снаружи, предоставив вам возможность проявлять чудеса храбрости!

Она пососала кончик указательного пальца.

— Кто он такой, Холман? — с деланным равнодушием осведомилась Вивиен. — Ваш приятель?

— С минуты на минуту вы сами поймете.

— Честное слово, надо нам сейчас же прикончить его, а потом уже волноваться! Мы ведь можем скинуть труп в океан, за много миль отсюда.

— Полиция не верит в совпадения.

Лукас раздраженно пожал мощными плечами:

— Полицейские, возможно, поверят тому, что Холмана застрелил Годфри. Но если они узнают, что в тот же вечер был убит и приятель детектива, расследование начнут заново.

— Хорошо! — Вивиен недовольно посмотрела на дружка. — Но мы должны немедленно что-то предпринять. Медлить опасно. Этот тип на самом деле может ворваться сюда с оружием в руках... — Внезапно глаза вдовы широко раскрылись. — Постой! А не пойти ли мне и не разыскать его?

— Ты совершенно свихнулась? — заворчал Лукас.

Женщина схватила пальто и поспешно стала надевать его.

— Холман велел мне отыскать своего приятеля, — вслух рассуждала она, — потому что сам держит убийцу под прицелом и нуждается в помощи. Нет никаких оснований, чтобы тот не поверил, Марвин. Я разыграю такой восторг, что нашла сильного мужчину, что тот сразу почувствует себя сказочным принцем-избавителем! Если он вздумает воспользоваться пистолетом, когда мы поднимемся сюда, я всегда смогу накинуться на него. Они оба будут в наших руках. Тогда, во всяком случае, у нас будет время обдумать, как действовать дальше.

— Что ж, пожалуй, стоит попытаться, — без восторга согласился Лукас. — Кстати, ты и выяснишь, существует ли друг Холмана на самом деле. Или детектив его выдумал. Проверь все припаркованные машины по обе стороны улицы. Обязательно. У нас должна быть во всем полная ясность.

— Не волнуйся! — Вивиен наскоро застегнула пальто на все пуговицы и подняла воротник. — Если этот друг существует, я его непременно найду.

— Оставь дверь открытой, чтобы я услышал твои шаги. Если вернетесь вдвоем, разговаривай с ним громче, поднимаясь по лестнице, — напутствовал ее Лукас.

Вивиен кивнула и быстро вышла из комнаты, оставив дверь открытой. До нас ясно донеслись ее шаги по лестнице. Когда она спустилась в холл, они стали тише, затем наступила полная тишина.

— Лестер! — в ту же минуту крикнул я. — Она не вернется раньше чем через пять минут. Так что поднимайся сюда быстрее. Но помни: у него пистолет!

— Заткнись! — Лукас грозно глянул на меня. — В чем дело? Свихнулся ты, что ли?

— Лестер — мой приятель, — охотно пояснил я. — Думаю, сейчас самое время открыть вам маленький секрет. Я не оставил его снаружи, он находится в доме, на первом этаже.

Мгновение он глупо глазел на меня, затем быстро захлопнул дверь.

— Уж слишком ты умен, Холман. — Марвин неприятно улыбнулся. — Вот и прекрасно. Теперь ему сначала придется попытаться войти сюда.

— Пустяковое дело. Понимаете, Лестер относится к категории людей, которые очень нервничают, имея в руках оружие. Не исключено, что сперва он постреляет в дверь, а уж потом войдет. Так сказать, для страховки.

— Помолчи! — Марвин пригнул голову, прислушиваясь, затем снова приблизился к двери. — Если только пикнешь, Холман, — прошептал он, — я пущу в тебя пулю без колебаний!

Свободной рукой он повернул ручку, приоткрыл дверь и прислушался. Откуда-то донесся довольно громкий скрип половиц, и я смертельно перепугался.

Если только Фосс в квартире и прятался внизу, я собственноручно подпишу ему смертный приговор. Лукас, глянув на меня, злобно усмехнулся. Я же решительно ничего не мог предпринять: дуло пистолета Лукаса было направлено прямо мне в живот.

Скрип снова повторился. А через минуту раздался топот бегущих верх по лестнице ног. Лукас немного подождал, затем рывком распахнув дверь, дважды выстрелил.

Воспользовавшись моментом, я нырнул вбок, на коленях подполз к кровати и выхватил пистолет из мертвой руки Годфри. Все еще стоя на коленях, я резко повернулся к двери.

Когда Лукас увидел меня с пистолетом, выражение ужаса на его физиономии сменила лютая ненависть. Мой первый выстрел оказался безрезультатным. Потом я прицелился более тщательно. Следующая пуля впилась в стену, просвистев мимо его головы. Зато третья угодила точно в грудь. На всякий случай я выпустил, еще одну пулю. Эта вошла в переносицу и застряла где-то в мозгу. Мой пистолет выпал из его руки. Лукас рухнул на пол рядом с ним. И тут я услышал грохот. Похоже, целый отряд поднимался по лестнице...

Я с трудом поднялся на ноги, недоумевая, сколько же еще подонков у Лукаса в запасе. Но тут в комнату влетел полицейский в форме с пистолетом в руках, а за ним, запыхавшись, бежал бледный Лестер Фосс.

— Холман! — Он сразу как-то ожил, увидев меня. — Вы в порядке?

— Да. Что случилось? — с трудом проговорил я.

— Вы, наверное, уже догадались обо всем, — сказал он с непритворным смущением. — Как мы договорились, я прождал десять минут. Потом вообразил, что вы убиты, ну а они ждут меня... Я струсил. Поэтому разыскал вот этого офицера и попросил его пойти вместе со мной.

— Ну а Вивиен Карлайл вы нигде не видели?

— Она... — Лицо его помрачнело. — Конечно, вы не могли знать, она там...

Он широко распахнул дверь, я вышел на площадку. Она лежала там. На лице с широко раскрытыми глазами застыло удивленное выражение. Все пальто спереди потемнело от крови.

— Она увидела нас внизу, ну и побежала назад в квартиру, — тихо объяснил мне Фосс. — Знаете, она буквально летела наверх, а когда достигла площадки, прогремело два выстрела, и... — Он кивком показал на тело. — Вот что получилось! — Фосс недоуменно посмотрел на меня. — Почему он ее убил?

— Наверное, потому, что принял ее за вас, — ответил я. — Самое умное, что вы совершили за всю свою жизнь, — это то, что, струсив, обратились за помощью к полиции!

К тому моменту, когда мы вернулись в комнату, лицо Лукаса приобрело зеленоватый оттенок. Я посмотрел на хмурого офицера, говорившего с кем-то по телефону.

— На все это уйдет целая ночь, — негромко сказал я, повернув голову к Фоссу. — Но вас отпустят через час. Сделайте мне одолжение. Рита Квентин сейчас дома одна и очень волнуется. Скажите ей, что гибель Гейл — дело рук Вивиен и Лукаса. Они убили ее. Сегодня они заставили Годфри написать предсмертную записку, где он взял на себя всю ответственность за содеянное. Затем они убили и его. Инсценировали самоубийство... Скажите Рите, что ответа на главный вопрос я все еще не знаю. Но считаю, что ей на время следует уехать из города. Завтра я проверю. И, если она все еще здесь, заставлю сесть на самолет или поезд.

— Хорошо, я все передам, — пообещал Лестер Фосс. Неожиданно его лицо исказила боль. — Бедняжка Гейл! — прошептал он. — Как бы я хотел, чтобы не вы, а я убил этого подонка Лукаса!

— В конце концов, результат был бы тот же, — ответил я. — Слушайте внимательно. Когда нас привезут в полицию, прикиньтесь этаким недотепой. Я ваш приятель и сегодня вечером попросил вас об одолжении: понаблюдать за квартирой Годфри и сообщить, когда он вернется домой. Вы согласились. Позднее я присоединился к вам. Вы мне рассказали, что к нему подошли двое: мужчина и женщина. Я отправился в дом, вы же остались снаружи. Вскоре стали волноваться и побежали за полицейскими. И все!

— А как быть с человеком, который приехал вместе с Годфри и ушел после появления тех двоих?

— Вам все показалось, — фыркнул я. — Вы никого не видели.

— Видел, конечно! Именно вы... — Его лицо прояснилось. — До меня дошло!

— Вот и прекрасно.

Закончив телефонный разговор, офицер подошел к нам и, откашлявшись, важно произнес:

— Ну, ведите себя разумно и спокойно. Сейчас приедут парни из отдела по борьбе с убийствами! — Желая припугнуть, он направил на меня свой пистолет.

* * *

Через час мы уже были в управлении. На нас посыпался град вопросов. Лестеру Фоссу следовало бы присудить “Оскара” за безукоризненное исполнение роли. Чего стоили его широко раскрытые глаза на глуповато-невинной физиономии. Я же твердо заявил, что стану отвечать на вопросы только лейтенанту Карлину. И добился своего потому, что он дежурил этой ночью.

Сержант провел меня по коридору и почти что втолкнул в кабинет Карлина.

— Привет, Билл! — бодро сказал я, отряхивая свой костюм. И тут, подняв голову, поймал его взгляд. — Простите, лейтенант, — поспешно исправил я свою оплошность.

— За что же ты так меня ненавидишь? — спросил он грозно. — Почему всегда стараешься втянуть меня в какую-нибудь сомнительную историю, в которую всякий раз попадаешь? Может, я отравил твою собаку, похитил жену или отбил любовницу?

— Пока ты этого еще не знаешь, но я оказываю тебе любезность, — твердо заявил я.

— Без которой я могу прекрасно обойтись! — заметил он.

— Существуют две версии сегодняшнего происшествия, — продолжал я решительно. — Я намерен рассказать тебе правду. А потом изложу официальную версию, которой ты сможешь воспользоваться.

— Ты временами сам себя не боишься? Выражение его глаз было красноречиво. Он считал меня подлецом, который всегда выходит сухим из воды.

Я описал ему все, как было, опустив подробности, касающиеся Риты Квентин и людей, связанных со студией “Стеллар”. Когда я закончил, Карлин долго раскуривал трубку, потом пару раз хмыкнул, обдумывая мои слова. Но возражать не стал.

— А теперь мы переходим к официальной версии! — бодро возвестил я.

— Вот тут тебе придется здорово постараться, чтобы я принял ее! — предупредил лейтенант.

— Гейл Карлайл умерла, — начал я, — нет Ллойда и Вивиен Карлайл. Не говоря уже о Джастине Годфри и Марвине Лукасе. Предположим, что ты обнародуешь истинную историю трагедии. Кому это поможет? Мертвым теперь безразлично. А вот киноиндустрии сильно повредит.

— Ладно, Рик, ты привел свои соображения. Теперь изложи мне откорректированный Холманом вариант случившегося. И постарайся склонить меня в его пользу.

— Трагическая кончина Гейл из-за собственной беспечности — в этом ты вовсе не обязан копаться — повлияла на психику ее брата. После того как Карлайл снова женился, Годфри не оставляла мысль, что Вивиен — коварная, наглая особа, обманом заняла место его любимой сестры. Услыхав о гибели Ллойда в автокатастрофе, он окончательно свихнулся и решил, что обязан наказать Вивиен. По телефону Годфри сказал Вивиен, что у него есть доказательства того, что Ллойд не погиб в автокатастрофе, а сама Вивиен убила его. Она поняла, что он свихнулся. Но ей не хотелось скандала, пусть даже пустякового, связанного с именем Ллойда. Поэтому она согласилась встретиться с ним у него на квартире. На всякий случай она поручила мне дежурить у дома и просила прийти на помощь, если не вернется через десять минут. Годфри нанял бывшего уголовника Лукаса Марвина в качестве своего телохранителя. Тот решил, что речь идет об обычном шантаже. Но когда Вивиен добралась до площадки верхнего этажа, Годфри неожиданно выхватил пистолет и застрелил ее. Опасаясь за свою жизнь, Лукас в свою очередь застрелил его. Ну а я, услышав выстрелы, ворвался в дом как раз в момент, когда Лукас бежал по лестнице вниз. — Я пожал плечами; — Кто знает, что он вообразил, увидев меня с оружием? Возможно, что я приятель Годфри? Так или иначе, он выстрелил в меня, но, к счастью, промахнулся. Ну а я, увидев на лестнице тело Вивиен, естественно, решил, что это он убил ее. Поэтому я его застрелил.

— Все это шито белыми нитками! — воскликнул Карлин.

— Безусловно. Но если ты постараешься, то сумеешь все красиво подштопать, — сказал я.

Минут пять лейтенант молча курил трубку, затем медленно кивнул:

— Работы над твоей версией немало. Но мне кажется, из этого можно кое-что сделать. Ты не хотел бы отправиться куда-нибудь в ближайшие три-четыре часа, Рик?

— Нет. Кстати, плохо, если бы покаянную записку Годфри обнаружил патрульный. Так вот, этого не случилось. — Я вытащил листок из кармана и поднес к нему зажигалку. — Обидно, что боссы никогда не узнают, в каком они неоплатном долгу перед лейтенантом Карлином...

— Боюсь, что и коронеру в голову не придет, что сделал для следствия Рик Холман, — усмехнулся он. — Но вот парни, расследовавшие смерть Гейл Карлайл, будут знать все в точности!

Глава 10

Рыжеватая блондинка подняла глаза от бумаг и робко улыбнулась мне. Полуденное солнце позолотило ее волосы, тоненький свитерок обтягивал высокую грудь...

"Не думай о запретных плодах, Холман, — мрачно сказал я себе. — Сосредоточься на незаконченном деле”.

— Я было подумала, что вы умерли. Манни хотел с вами поговорить, так что я все утро звонила вам домой.

— Я распрощался с полицейскими в половине пятого утра, приехал домой, отключил телефон и проспал до полудня. Сейчас я снова чувствую себя человеком. Где Манни?

— В проекционной вместе с мистером Рейзером.

— Сделайте мне любезность, Карен! Покажите дорогу.

— Вы же ее знаете, — удивилась она.

— Я хочу, чтобы вы проводили меня, а потом немного задержались у неплотно прикрытой двери.

Еще более удивившись, она подняла брови и вышла из-за стола.

— Проекционная здесь, мистер Холман. Следуйте за мной, пожалуйста.

Мне доставило истинное удовольствие наблюдать за пружинистыми колебаниями упругих ягодиц, обтянутых узкой юбкой.

Вот и проекционная. Я подождал, пока глаза привыкали к темноте. Различив два человеческих силуэта, сидевших рядом, я подошел к ним и устроился около Манни.

Передо мной на серебряном экране появился Ллойд Карлайл. В дневное время он врач-психиатр, а по ночам — ритуальный убийца. В своей холостяцкой спальне он заверяет нервную брюнетку, что ей нечего бояться. Он стоит перед зеркалом и натягивает белые перчатки. Лицо в зеркале медленно превращается из человеческого в звериную морду. Очевидно, зрители должны были испытывать к нему ненависть и отвращение. Но в его исполнении вся сцена снова представлялась просто человеческой трагедией.

Вскоре экран погас, в помещении зажегся свет.

— Знаете, Манни, — заговорил Рейзер, и в том, как он держался, безошибочно угадывалась некая нарочитость. — Вы берете такого гения, как Ллойд, — и что получаете? Бесконечные неприятности, пока он жив. Ему вечно нужны деньги, большие гонорары, партнеры, которых невозможно заполучить, потому что у них контракты с конкурирующими фирмами. Его личная жизнь немыслима. Он слишком много пьет, меняет женщин и уделяет им много времени и сил. Он не желает прислушиваться к советам, игнорирует просьбы. Иметь дело с таким талантом — просто мука! А теперь, когда он умер? Впервые за тридцать лет я почувствовал, что у меня есть кинозвезда, которая может давать студии огромные деньги. И я ею распоряжаюсь, как нахожу нужным. Она не может огрызаться, не сбежит со съемок и не напьется. Не женится Бог знает на ком и не разорвет контракт! Мне не нравится какая-либо сцена? Щелкнули ножницы, и кусок пленки летит на пол. И никаких истерик по этому поводу!

Рейзер откинул голову и громко захохотал.

— Он не произнесет ни единого словечка, Манни. Понадобилось тридцать проклятых лет, чтобы я понял, что идеальная кинозвезда — это мертвая кинозвезда. Отныне я намерен...

Рейзер только сейчас увидел меня.

— Холман? Когда вы сюда попали?

— Пару минут назад, — спокойно ответил я. — Это была потрясающая сцена...

— Весь день мы пытались до вас дозвониться! — поспешно продолжал Манни. — После того, что случилось вчера вечером... Я просто не представляю, как вам удалось все провернуть таким образом... Это великолепно!

Рейзер многозначительно покашлял, и Манни моментально замолчал.

— Мы перед вами в долгу, мистер Холман, — загудел бас Рейзера. — Практическое подтверждение нашей благодарности уже отправлено по почте. И после того, как вы столь блистательно, говоря словами Манни, отрегулировали кошмарную трагедию, я полагаю, у нас нет больше никаких проблем!

Его выспренняя манера изъясняться всегда меня раздражала.

— Ну, — пожал я плечами, — полагаю, у “Стеллар” всегда будут проблемы, пока вы заправляете всеми делами, мистер Рейзер.

В воцарившейся тишине слышно было, как шумно втянул в себя воздух Манни, в пальцах Рейзера зашуршала сигарета, которую он усиленно разминал.

— Не думаю, чтобы я ослышался, — напряженно произнес он. — Видимо, это очередные фокусы.

— Ведь зло заключено в вас, Джо! — Я повысил голос. — И боюсь, оно пустило такие глубокие корни, что навряд ли кому-то удастся его вырвать. Вы сделали из Ллойла Карлайла звезду и не собирались с ней расставаться, несмотря ни на что.

— Наши с вами деловые отношения закончены, мистер Холман, — заявил он голосом, лишенным всяких эмоций. — Благодарю вас. Прощайте. Сейчас мистер Крюгер проводит вас до ворот студии.

— Придется выслушать до конца! — усмехнулся я. — Ллойд Карлайл решил порвать с Голливудом и уехать вместе с Гейл. С молчаливого согласия ее брата Джастина Годфри любовница Ллойда Вивиен и Лукас чудовищным образом убили ее.

Все это Рейзер уже знал, но я говорил для Манни и розового ушка за неплотно закрытой дверью, которое с жадностью ловило каждое слово.

Я рассказал о Рите Квентин. О том, как Рейзер использовал ее, чтобы убить веру Ллойда в свою жену. И как Джо обошелся с ней после того, как ее попытка не удалась.

— Но вы не отказались от своих намерений после неудачной миссии Риты, — продолжал я. — Решили, что Вивиен справится с этим лучше. Поэтому и посвятили ее в планы Ллойда. Убежден, что вы прекрасно понимали, на что способна эта парочка. Вы негодяй, Джо. Завариваете кашу, затем наблюдаете со стороны, все ли идет так, как вы того хотели. На протяжении двух лет Ллойда мучили угрызения совести: он считал себя в какой-то степени виноватым в гибели жены. Вы знали, что это не так. Но спокойно смотрели, как все это время его шантажировали предсмертной запиской Гейл. Ллойд погиб, и вам любой ценой нужно было купить молчание Риты. За это она потребовала в виде оплаты, чтобы я расследовал подробности смерти Гейл. Манни знал, что Рита была вашей любовницей до того, как в ее жизни появился Ллойд, и решил, что мне не стоит рисковать. Но вы заставили его замолчать и распорядились, чтобы я продолжил расследование. Вы посчитали более опасным для себя отказаться от него.

Разумеется, вы велели Вивиен пустить в ход любые средства. Ей не удалось меня отговорить. Тогда она спрятала Годфри в такое место, где, по ее расчетам, я не мог его отыскать. Но я нашел его, Джо!

Его глубоко посаженные глаза потемнели, когда я с издевкой подмигнул ему.

— Конечно, я разыскал Годфри. Но единственное, что мне удалось выбить из него, — это правду о предсмертной записке. Тогда я заставил Риту позвонить вам и сказать, что Годфри выложил мне все, что знал. Это была наживка. Я рассуждал так: если я прав в своих подозрениях относительно вашей роли, тогда вы непременно позвоните Вивиен и прикажете ей помешать Годфри подписать показания. Ну а каким способом заткнуть ему рот навсегда, можно было и не уточнять. Они не могли пойти на это в гнездышке Вивиен в Лонг-Бич. Я был уверен, что его привезут в его собственную квартиру и прикончат там. Если же я ошибался в вас, тогда с Годфри ничего не могло случиться и мне нужно будет начинать все сначала. Но я не ошибся в вашей роли, Джо!

Сигарета выскользнула из его пальцев.

— Вы никогда больше не будете работать в этом городе, Холман! — зашипел он. — Никогда!

Я взглянул на Манни, который нервно протирал очки. Близорукие глаза смотрели на Джо с ужасом.

— Очень важный вопрос: был ли у Ллойда рак? — продолжал я. — Его врач получил результаты биопсии днем, но не смог" сообщить Ллойду их по телефону. Поэтому отправил с посыльным на студию. — Я протяжно вздохнул. — Манни!

Тот, вздрогнув, поднял голову.

— Наденьте очки!

Он поспешно водрузил их на нос и посмотрел на меня так, будто я уже нанес ему смертельный удар.

— Рик? — прохрипел он.

— На следующее утро Ллойд погиб в автокатастрофе, — произнес я. — Когда мы с вами разговаривали о вашей хижине в горах, вам что-то все время не давало покоя. Вы ерзали на месте, рассказывая, как он заехал к вам выпить кофе за час до несчастного случая и весело болтал о чем-то. Я убедился, что вы от меня что-то скрываете, но тогда не мог сообразить, что именно.

Я немного помолчал.

— В хижине с Ллойдом встретились вовсе не вы, Манни, а Джо Рейзер. Когда вы позвонили ему из студии с известием о гибели Ллойда на горной дороге, Рейзер приказал вам немедленное ехать к нему. А когда вы примчались, он заявил, что ему, как главе студии, лучше не влезать в эту историю. Так что на вопрос, кто был в хижине с Ллойдом, следовало отвечать, что это были вы, Манни.

— Не знаю, что Холман пытается доказать, — прорычал Рейзер, — но его пора остановить. Уличите его во лжи, Манни! Скажите глупцу, что в хижине были вы, а не я!

Это был решающий для Манни момент. Он медленно облизал губы, начал было снимать очки, затем передумал и решительно насадил их на переносицу.

— Рик говорит правду, Джо, — сказал Манни. — И вы это знаете!

На мгновение у меня появилось ощущение, что гороподобное тело Рейзера взорвется, заполнив помещение кусками жира. Но он взял себя в руки.

— Я считал, что покойник имеет право унести с собой в могилу свои секреты, — произнес он трагическим голосом. — Но раз вы настаиваете, Холман... Ллойд уже уехал со студии, когда принесли письмо, и его вручили мне. Я не имел понятия, что смогу разыскать Ллойда в тот вечер. Но знал, что на следующее утро он собирался отправиться в горы. Поэтому я поехал в домик Манни, а ему предложил созвониться утром с Ллойдом и передать, что мы с ним встретимся в хижине. — Джо медленно покачал головой. — Я выполнил свой долг. В конце-то концов, он был моим лучшим другом. Совсем нелегко сказать человеку, что он не протянет и трех месяцев...

— В особенности когда биопсия показала, что у него нет злокачественной опухоли, — язвительно заметил я. Мани заморгал:

— Что? Что?

— Скажите мне правду о последнем фильме Ллойда, который все еще не выпущен на экраны! — потребовал я.

— Никуда не годится! — ответил со вздохом Манни. — Возможно, Ллойд просто устал или же ему было на все наплевать. Но он не играл, а просто расхаживал на протяжении всей этой проклятой картины.

— Потребовалось тридцать лет, — продолжал я, — чтобы понять, что ярчайшая кинозвезда — это мертвая кинозвезда. Студия только что отсняла неудачный фильм. И очевидно, в дальнейшем от этого не застрахована. Если их никто не остановит, то что же будет?

Я посмотрел в глаза Манни. Его лицо побагровело, потом он резко повернулся, а Рейзер инстинктивно отступил назад, хотя и был в четыре раза крупнее тщедушного Манни.

— Так вот что вы сделали? — Манни задохнулся от возмущения. — Вы сказали Ллойду, что он умирает, хотя уже знали, что это не так! Доктор только что подписал ему, так сказать, приговор на жизнь!

— Вы просто не понимаете! — Голос Рейзера осекся, но затем обрел железные нотки. — Вы не в состоянии взглянуть на эти проблемы с позиции руководителя студии, Крюгер! Да и потом, все это больше не имеет значения. — Его толстые губы искривились в усмешке. — В последнее время, Манни, я не удовлетворен вашей работой. А сегодняшнее проявление вашей нелояльности вообще нельзя простить. Вы уволены, Крюгер!

— Джо! — произнес я с упреком. — Разумно ли это в последний день вашей работы в этой организации?

— Вы все перепутали, Холман! — поправил он меня. — Сегодня, по вашей милости, последний день для Крюгера.

— Это было в пятьдесят девятом или годом раньше? — спросил я, глядя на Манни. — Я спрашиваю про год большого кризиса “Стеллар”. Тогда им пришлось продать часть своих акций компании “Трентон ферлилайзер” за наличные, без чего студии грозил полный крах.

— Это было в пятьдесят девятом году, Рик. — В глазах у Манни затеплилась надежда.

— В составе нынешнего правления контрольный пакет акций находится в руках Трентона и Гарвея Круиза, я не ошибся?

— Совершенно верно.

— Старик Трентон — южанин, баптист. Верит в необходимость придерживаться Евангелия, — заметил я как бы мимоходом. — Гарвей давно связан с большими корпорациями. Но несмотря на это, либерал и разъезжает по стране, произнося речи о священных правах человека. Убежден, когда вы ему сообщите правду о том, как Джо распоряжался судьбами многих работников студии, вы получите работу сразу же после того, как они выбросят Джо пинком под зад.

— Воображаете, что они поверят в это ничем не подтвержденное вранье? — усмехнулся Рейзер.

— Ну, если Манни понадобятся свидетели... — Я довольно улыбнулся. — Во-первых, это секретарша Манни, которая все еще внимательно слушает под дверью. Есть также Рита Квентин, и лейтенант полиции Карлин, и... Вы хотите, чтобы я продолжил, Джо?

Его унылая физиономия говорила о том, что это излишне. Несколько минут, показавшихся мне вечностью, он потерянно стоял, а его тучное тело как бы сжалось. Затем Рейзер тяжело вздохнул:

— Правление получит мое прошение об отставке утром. Вам нужно еще что-нибудь, Холман? Я только что отдал вам свою жизнь.

— Вы отняли жизнь у Ллойда Карлайла. Так что обмен мне представляется вполне справедливым.

Он повернулся и вышел. Я заметил, что его плечи ссутулились, походка стала шаркающей. Впервые я подумал о Джо Рейзере как о старике.

* * *

Тени калифорнийской ночи быстро сгущались. Я чувствовал себя очень одиноким. Рита уехала, и когда возвратится — неизвестно.

«А вдруг, — подумал я с надеждой, — она меня не послушалась, и ждет на верхнем этаже небоскреба?»

Был простой способ проверить мое предположение. Я набрал ее номер, и через несколько секунд мне ответил мужской голос, показавшийся мне знакомым.

— Это Рик Холман, — представился я. — Хотел бы поговорить с Ритой.

— Ох! Привет, Рик. Это Лестер Фосс. Голос был бодрый и веселый. У меня мелькнуло в голове: какого черта он там делает?

— Я рассказал Рите все про вчерашний вечер, как вы велели, — доложил он. — Она уверена, что из вас получился бы великий детектив. Если бы, конечно, вы перестали пить.

— Очень мило! — хмыкнул я.

— Рита также просила вам передать, что все кончено. Я не понял, что это значит. Вчера мы долго обсуждали с ней ваш совет уехать на время из города и решили, что она будет здесь в полной безопасности, если в ее доме поселится мужчина.

— Прекрасная мысль. — Я повеселел. — Передайте ей, что я сейчас же выезжаю.

— Похоже, вы не правильно меня поняли, приятель! — воскликнул он добродушно. — Я уже здесь. Точнее, нахожусь здесь со вчерашнего вечера!

— Писаки! — воскликнул я с досадой. — Подлые предатели!

— Ну что ж, пожелаю удачи в расследовании преступлений!

Он был настолько явно доволен судьбой, что я мысленно пожелал ему сломать ногу. Я повесил трубку и задумался, что мне делать: напиться или пустить себе пулю в лоб? Но тут зазвонил телефон. Я схватил трубку, подумав, не сломал ли и впрямь Фосс ногу.

— Рик? — Это был голос Манни Крюгера.

— Манни? — спросил я устало.

— Мне очень не хочется беспокоить вас, дружище, после всего, что случилось. Но поверьте — дело чрезвычайной важности.

— Идите к черту! — произнес я незлобиво.

— Рик! — Его встревоженный голос свидетельствовал, что он жмет одновременно на все кнопки вызова по тревоге. — Вам необходимо немедленно выехать. Берите карандаш и записывайте адрес.

— За этот вызов я предъявлю вам тройной счет. Так и знайте! — проворчал я.

— Поверьте, вы не пожалеете, что послушали меня... Записывайте адрес.

— Записал, — сказал я уныло. — Но почему такая паника?

— Я предпочитаю, чтобы вы узнали все сами, — ответил Крюгер, явно нервничая. — Но одно могу сказать с полной ответственностью: если замешкаетесь и долго проторчите дома, то сильно об этом пожалеете!

Ну что ж, решил я, Манни предлагает нечто лучшее, нежели тоскливый вечер дома. И я отправился по полученному адресу.

Это был многоквартирный дом недалеко от Стрипа; нужная мне квартира находилась на четвертом этаже.

Дверь открылась. На пороге стояло экзотическое существо, закутанное от подбородка до пят в пестрое одеяние. На голове возвышалось подобие тюрбана, а плотная вуаль полностью закрывала лицо.

— Я — Рик Холман, — пробормотал я растерянно. — Возможно, я окончательно рехнулся?

Жуткая особа качнула тюрбаном и поманила меня пальцем. Я закрыл за собой дверь. Мы вошли в холл, и она указала мне на дверь, которая вела, по моим предположениям, в гостиную.

— Туда? — спросил я с умным видом.

Существо снова склонило свой тюрбан, после чего удалилось в противоположном направлении. Я наблюдал за ним, пока оно исчезло, затем с сомнением открыл указанную дверь.

Мои ноздри уловили какой-то странный аромат. Я было заподозрил что-то неладное, но потом сообразил, что это какое-то восточное благовоние.

Я сделал несколько осторожных шагов и оказался посреди комнаты, где и замер с открытым от удивления ртом.

Окна закрывали тяжелые шторы, свет исходил от пары огромных красных свечей. На полу валялось десятка два ярких подушек. В центре комнаты стоял длинный низкий стол. Пламя свечей отражалось в сверкающих хрустальных кубках и отбрасывало тени на два больших графина с вином. Рядом стояли блюдо с холодной дичью и тарелка с различной закуской. Самое почетное место было отведено огромной кисти винограда, лежавшей поверх горы свежих фруктов.

Я не мог оторвать глаз от такого изобилия. Это волшебный сон, решил я. Но тут я услышал вкрадчивый голос:

— Рик! Вы не захватили с собой тогу?

В дверях, плутовато улыбаясь, стояла Карен. Ее золотистые волосы были уложены в фантастическую прическу, золотой браслет рабыни украшал запястье. Белая шелковая туника в виде шарфа обрамляла шею, затем, расширяясь, двумя полосами доходила до талии. Этих полосок — или как их иначе назвать? — было явно недостаточно, чтобы скрыть ее полную грудь. Да, пожалуй, они и не были для этого предназначены. Остальную часть туники составлял широкий волан, доходивший до бедер. Мне показалось, что под туникой ничего не было...

— Та особа в тюрбане, что открыла мне дверь, — пробормотал я ошеломленно, — были вы?

— Да. — Она пожала плечами. — Знаете, Рик Холман, вам не пришлось слишком долго ждать.

— В каком смысле? — не понял я.

— Я пообещала пообедать с вами после того, как вы закончите эту историю, хотя бы так, как того хотелось Рейзеру. Вы сделали нечто большее! Прикончили самого Рейзера. Отныне жизнь Манни будет сплошным праздником. А раз так, вы заслужили чего-то большего, чем простой обед. — Величественным жестом она обвела все помещение:

— В вашу честь здесь состоится оргия! Ее глаза светились лаской. — Я ваша невольница, которой вы сможете распоряжаться!

— Очистите мне грушу! — распорядился я.

— Сейчас, — с поклоном сказала она.

Карен быстро повернулась к столу, и я получил возможность убедиться, что под короткой туникой у нее ничего нет!

— Стоп! Я передумал.

Она повернулась ко мне и хитро улыбнулась:

— Вы было меня совсем напугали, Рик. Я вообразила, что вы оставили свой секс-двигатель в машине!

Леола, где ты?

Глава 1

По изобретенной мною классификации ее грудь могла претендовать на трехзвездочную оценку. Прикрытая тканью лишь частично, она, несомненно, волновала, вызывая желание познакомиться с ней не только визуально. И получи я возможность обозревать это чудо во всей его первозданной красе, рейтинг его повысился бы до четырех звезд.

Иссиня-черные, коротко подстриженные волосы в мягком свете сумерек напоминали кепи, лихо надвинутое на лоб. Низко падающая челка закрывала брови, подчеркивая глубину огромных фиалковых глаз. Она сидела, закинув ногу на ногу, демонстрируя их длину и изысканную форму. Узенькая, выше колен юбка обтягивала упругие бедра, вызывая невольный интерес — а что же там дальше?

Онавзглянула на меня поверх бокала с мартини и улыбнулась искусственной улыбкой, слегка обнажив зубы.

— Вы Холман? — произнесла она холодным тоном. Ее вяловатая манера произносить слова напоминала слабое журчание иссякающего ручейка.

— Рик Холман, — с готовностью подсказал я, потому что с сексуальными женщинами предпочитаю сразу же устанавливать атмосферу неофициального общения. Однако, к моему удивлению, я не обнаружил в ее взоре знакомого мне алчного огонька женщины, изголодавшейся по мужчине, а увидел лишь пренебрежительное отсутствие интереса к моей особе.

— Я — Хло Бентон. — Брюнетка кивнула в сторону обитого грубой тканью кресла, стоявшего рядом, копии того, в котором сидела сама. — Садитесь.

Я уселся и несколько секунд созерцал неподвижную поверхность воды в стерильно чистом плавательном бассейне. Затем снова взглянул на нее:

— Чего мы ожидаем? Нирваны?

На этот раз на ее лице появилась настоящая улыбка.

— Вот теперь уже немного понятнее, — призналась она. — Я ожидала увидеть супермена, а увидела, откровенно говоря, нечто меня разочаровавшее.

— Рад, что не могу сказать то же самое о вас, — искренне ответил я, украдкой взглянув на ее ноги: не приоткрылись ли бедра чуть-чуть повыше. Увы... Но зато грудь оказалась так дразняще близко — прямо на уровне моих глаз.

— А это именно вы под платьем? — с невинным видом неуклюже пошутил я.

Вместо ответа тонкий палец указал на столик с напитками:

— Наливайте сами, Холман.

Мартини оказался ледяным и смешанным в пропорции десять к одному, определил я. Опустившись в кресло и сделав медленно второй глоток, я подумал, что потребуется не так много подобных глотков, чтобы возник комплекс султана. Поскольку какие-либо попытки завязать разговор со стороны моей собеседницы отсутствовали, я дал простор своему воображению. Перед моим мысленным взором возникла картина гарема с пятьюдесятью обнаженными девушками с пышными бюстами и золотистыми от загара телами — блондинок, брюнеток, рыжих. Одна задругой они, поднимая тучу брызг, ныряли в голубой бассейн. Когда пятидесятая красавица застыла неподвижно, собираясь перед прыжком, с вытянутыми вперед руками и торчащими вверх сосками — прекрасное видение, залитое щедрым солнечным светом, было прервано. Голос Хло Бентон вернул меня к действительности.

— Осмотрительный человек, мастер на все руки, человек, разбирающийся во всех сложностях жизни Голливуда, — лениво проговорила она. — Вот вы, оказывается, какой...

— Забыли добавить “высокооплачиваемый”. Что же касается всего остального, описание довольно точное, — ответил я с иронией. — Вы — личный секретарь Леолы Смит, не так ли? И если у нее в очередной раз появились проблемы, я порекомендовал бы выбросить их из вашей хорошенькой головки. У этой леди частенько возникают сложные ситуации, а потом они оборачиваются шумной рекламной кампанией, которая как бы случайно начинается перед выходом на экран ее новой картины.

— И все-то вы знаете. — В фиалковых глазах, когда она повернула голову и взглянула на меня, появился и тут же пропал насмешливый огонек. — Я работаю личным секретарем Леолы Смит вот уже пять лет. И вы всерьез считаете, что я не понимаю разницы между организованной рекламной шумихой и настоящей неприятностью?

— Ну, не знаю, что вы там понимаете, — раздумчиво протянул я, — но если вы готовы платить настоящие деньги, то я готов выслушать все, что соблаговолите поведать о действительных намерениях вашего босса.

— Да вы настоящий ублюдок, хотя вид у вас респектабельный! — взорвалась она. — Вы с Леолой превосходно подойдете друг другу... Но, как бы там ни было, это идея Виктора Эймори, а не моя. Именно он берет на себя все расходы, и именно он выписал чек на две тысячи долларов в качестве аванса. Вы довольны, Холман?

— Интересно, — хмыкнул я. — Выплаты под закладную должны производиться вторично. С чего бы это Эймори вздумалось так заботиться о бывшей жене?

— Любовь полыхает вечным огнем в непостижимой глубине его поросшей шерстью груди, — задумчиво продекламировала Хло и отхлебнула мартини. — Вы же знаете Леолу. Закончит картину, возьмет билет на самолет в какое-нибудь неизвестное место и исчезнет на несколько месяцев.

— Да уж, знаю, — вздохнул я. — Похоже, всякий раз, когда вижу ее фотографии на первой полосе газет, она ухитряется оказаться причиной очередного международного скандала — либо во Внешней Монголии, либо в другой подобной дыре.

— Но она всегда поддерживала контакт со мной — до самого последнего времени! — взволнованно воскликнула Хло. — Хотя Леола — чудачка, но ведь она — юридическое лицо и несет ответственность... За контракты, инвестиции в недвижимости. За дом, за меня, другой персонал. И самое главное — за ее восьмилетнюю дочь, которая должна вернуться из школы-интерната через пару недель... Куда бы Леола ни уезжала, она всегда остается человеком весьма организованным и ответственным. Но сейчас ситуация другая. Вот уже месяц, как она не звонит мне. И никому другому. Больше всех озабочен Кел Райнер — глава кинокомпании “Делвуд-Райнер продакшн”. У него есть вопросы, связанные с восьмимиллионным бюджетом. Ему просто необходима Леола, чтобы подписать контракт на картину: он не может заставить держать в неизвестности еще двух звезд — ведь у каждого человека есть и другие обязательства... К тому же мне известно, что сама Леола хотела сниматься в этом фильме больше, чем в каком-либо из прежних.

— Так где же она сейчас? Хло долго смотрела на меня, и вновь насмешливые искорки заплясали в ее фиалковых глазах.

— Вы всерьез думаете, Холман, что вы большой хитрец? Какого же черта, по-вашему, мы обратились к вам — не с предложением же сняться в главной роли в этом фильме? Никто не знает, где она. Мы нанимаем вас именно для ее поисков!

— Тогда ждите, пока я уложу вьючные сумки для яков, — проворчал я. — Эта свихнувшаяся дамочка может болтаться Бог знает где между Тибетом и Тасманией сколько ей заблагорассудится. Этак вы обеспечите меня работой на всю оставшуюся жизнь. Понимаете?

— Понимаю. — Брюнетка беспомощно пожала плечами. — Но, может, нам удастся немного сузить поле поиска. Расскажу, что я знаю. Леола уехала пять недель назад. Останавливалась в Швейцарии повидаться с дочерью, которая живет там в интернате. Потом направилась в Стамбул — посмотреть танец живота. Оттуда позвонила последний раз, месяц назад, и сказала, что собирается ухватить немного солнца на юге Франции или проехаться в Шотландию, чтобы подстрелить какого-нибудь охотника за тетеревами. Она ведь противница всех видов кровавого спорта, знаете?

— Тогда ей пришлось сделать трудный выбор между бикини и килтом[44]. — Я допил свой мартини и вновь наполнил бокал. — Значит, вы считаете, что она в любом случае должна была связаться с вами? Вы не допускаете мысли, что ей могла помешать какая-нибудь веская причина?

— Вне всякого сомнения!

— Какая же? Возможно, она больна? Неприятности? Может, любовь?

— Если бы я знала, в чем дело, то не стала бы тратить время на болтовню с вами, — резко оборвала меня Хло.

— Она путешествовала в одиночестве?

— Конечно. Как всегда. Я остаюсь за хозяйку и присматриваю за делами.

— У вас нет ни одного предположения — почему она не звонит уже целый месяц?

— Ни одного! — уверенно подтвердила Хло. — Может, отправилась на какое-то сумасшедшее сафари в Африку или совершает пеший переход через пустыню Гоби, откуда я знаю! Единственное, что я обязана делать в такой ситуации, — это предотвращать любую утечку информации. Иначе Леола не только поджарит меня на медленном огне, но может сделать и кое-что похуже. Но главное — что с ней? Не дай Бог, что-нибудь ужасное!

— А если спросить у дочери? Может быть, Леола говорила ей, куда собирается поехать?

— Нет. — Хло покачала головой. — Я осторожно порасспрашивала ее, превратив вопросы в шутку, чтобы не волновать девочку. Но Леола сказала ей, что вернется домой к началу школьных каникул.

— И все же не вижу смысла мчаться невесть куда, пока не буду знать, куда именно. А как насчет амурных дел? Имея за спиною трех мужей, Леола Смит вряд ли станет соблюдать обет безбрачия слишком долго... Вышла замуж в восемнадцать за первого же приглянувшегося мальчишку. В двадцать один появилась в Голливуде. Развелась в двадцать два, — вслух рассуждал я. — Через пару лет вышла замуж за Луиджи Поло, режиссера, который открыл ее. Развелась через три года. Виктор Эймори, экстравагантная звезда театра и кино... Их брак продержался всего около десяти месяцев. Когда они развелись?

— Пятнадцать месяцев назад. Виктор все еще хранит для нее факел любви размером с тот, что у статуи Свободы. Но по мнению Леолы, его огонь неспособен поджечь сейчас даже самую тоненькую свечку. Не может быть брака, более мертвого для нее, чем последний. И нет мужчины, более безразличного ей, чем Виктор Эймори.

— Полагаю, мне следует переговорить с Эймори, — решил я. — Где можно найти его?

Кроваво-красным ноготкам она указала куда-то за мою спину:

— В глубине апартаментов.

— Если это его идея — нанять меня, почему же он не пожелал сам ввести меня в курс дела?

— А может, он застенчивый? — Хло поднесла бокал к губам и неторопливо отхлебнула из него. Девушка насмешливым взглядом мерила меня сверху вниз. — Почему бы вам самому не спросить его, а, Холман?

— Почему бы и нет? — Я поднялся, подошел к столику и поставил бокал рядом с миксером. — Может, позднее вы будете настолько любезны, что пообедаете у меня дома? Он, конечно, поменьше этого бунгало, но там есть и ковры, и бассейн. И даже мартини, текущий из водопроводного крана.

— Весьма соблазнительное предложение. — Она откровенно зевнула. — Но если мне захочется поиграть в дочки-матери с мужчиной, то только с тем, кто живет здесь. Если когда-нибудь мне удастся заставить его позабыть о бывшей жене... Итак, почему бы вам не пойти переговорить с ним, оставив меня здесь горестно размышлять о моем фригидном существовании... Во-он та открытая стеклянная дверь приведет вас в гостиную. Бар — у ее дальней стены. Он задуман как своеобразная дорога жизни, там вы у, найдете Виктора, поглощенного мыслями о ней.

— Благодарю. Вы — достойная причина, по которой, как я установил, у любого нормального парня появляется желание стать кинозвездой.

— Свяжитесь со мной, когда сделаете свою первую игровую полнометражку. — Она снова зевнула и занялась интимным общением с мартини.

Я пересек патио и через раздвижные стеклянные двери вошел в гостиную. Она была обставлена в дорогом уютном стиле офиса брокера на Уолл-стрит, и только массивный бар в глубине помещения производил впечатление часто используемого предмета меблировки. Действительно, Виктор Эймори был полностью погружен в философские раздумья в компании с наполовину опорожненной бутылкой, содержавшей наилучший продукт брожения, и почти полным стаканом того же продукта.

Живописная композиция из пьяного спортивного пиджака цвета ирландского мха, желтовато-коричневых широких брюк и рубашки оттенков облачного заката впечатляла. Впрочем, подумал я, что на такого красавчика ни надень, включая и неуклюжий саронг, все будет выглядеть первоклассно.

Его худощавое с глубоко посаженными серыми меланхоличными глазами лицо отражало силу и волю. Оно вполне соответствовало представлениям семидесятых годов о мужской красоте. Картину дополняли рост — более шести футов — и атлетическое телосложение. Упомяну еще шапку густых, аккуратно подстриженных черных волос и рот, который был, пожалуй, несколько широковат. Однако последнее объяснялось, по-видимому, тем, что этот человек уже достаточно далеко продвинулся по стезе пьянства. Я сделал для себя мысленную зарубку — следи за собственным ртом, когда будешь надираться в следующий раз.

Придвинув высокий табурет, я уселся перед стойкой бара лицом к Эймори.

— Хло Бентон сказала мне, что вы избегаете встреч с людьми? — осторожно спросил я.

— Просто считаю, что сначала она должна обрисовать общую ситуацию. Хло обладает искусством сочетать вызывающее поведение с изложением полезной информации. — Его акцент, за которым он тщательно следил при съемках, сейчас слышался совершенно отчетливо. — Не могу понять, ненавидит ли она мужчин вообще или только тех, кто попадался ей до сих пор.

— Вы — бывший муж Леолы Смит с кровоточащим сердцем, взволнованный судьбой бывшей жены, затерявшейся где-то в мире, — констатировал я. — И беспокоитесь о ней настолько, что готовы платить мне большие деньги за ее поиски. Полагаю, вы даже готовы заплатить за билет, чтобы я облетел вокруг земного шара. Но у меня будет не так уж много времени, чтобы останавливаться в каждом городе и разыскивать там Леолу. Вы согласны со мной?

— Рафаэль Эммануэль. — Виктор Эймори рассеянно взглянул в направлении патио и злорадно хохотнул. — Эта сучка Бентон думает, что знает все на свете.

— Рафаэль Эммануэль? — переспросил я. — Не тот ли Эммануэль, что загнал в угол весь денежный рынок?

— И тот, который сделал свои миллионы на продаже оставшегося после Второй мировой войны оружия. Он снабжал вооружением всех нуждавшихся, гарантировал поставки оружия революционерам, которые думали, что эти железки осчастливят их, — усмехнулся Эймори. — Это были танки, самолеты, минометы... Правда, большая их часть работала не больно-то исправно. Но, увы, мертвый клиент не предъявляет пре тензий... Где-то году в пятьдесят восьмом он занялся нефтяным бизнесом. И когда пару лет назад стал продавать свое дело, оказалось, что он почти утроил свое состояние. Тогда же он вышвырнул жену — это после тридцати-то лет брака! И стал наслаждаться животной жизнью пьянчуги и любителя молоденьких девчушек.

— Так вы думаете, Леола с ним? — спросил я. Он отпил из бокала и медленно кивнул головой.

— Эммануэль увидел ее, когда она была в последний раз в Европе, и втрескался по уши. Судите сами — покупает копии всех до единой картин, в которых Леола снималась. Говорят, что каждую ночь смотрит, по меньшей мере, одну из них, пребывая в собственном кинозале ее единственным зрителем.

— Но если и она наслаждается животной жизнью в обществе мультимиллионера, Тогда в чем же тут проблема? — пожал я плечами.

— Если она с ним сейчас, то уж не по собственному желанию. И вовсе не наслаждается этим, — резко прозвучал ответ Виктора. — Просто он напугал ее при их встрече в Европе. Рафаэль противен ей, как мерзкое пресмыкающееся, но сам считает, что неотразим и не может быть отвергнут, поскольку у него до черта денег. Леола же была готова пересечь пару континентов, только бы убраться с его пути.

— Думаете, он похитил ее? — Я скептически усмехнулся. — Женщина с такой известностью, и Эммануэль похищает ее для собственного удовольствия?

— А вы отдаете себе отчет, что значит иметь около пятидесяти миллионов долларов в банке?

— Ну, я не настолько прожорлив, — спокойно ответил я. — Мои мечты гораздо скромнее. Меня вполне устроит пара миллионов в год от вложений в голубые фишки казино.

— С его-то деньгами можно купить абсолютно все, что душе угодно, — продолжал он, — включая и большинство людей. Можно навербовать личную гвардию, чтобы справляться с чем-то или кем-то, посмевшим встать на вашем пути. Стоит захотеть — и можно купить целый гарем красивейших женщин, что, кстати говоря, уже и сделал Эммануэль года два назад. Вот и представьте себе, как такое, как он, пугало будет реагировать, встретив женщину, которую он возжелал больше всего на свете, а она не хочет видеть даже его физиономию. И все его богатство ничто в такой ситуации, потому что у нее самой денег больше, чем когда-либо может ей понадобиться, — последовал решительный кивок. — Я-то знаю Эммануэля. Подонок с эгоистичным “я”, превышающим в собственных глазах Эмпайр-Стейт-Билдинг! Полагаю, это более чем возможно. Почти наверняка он похитил ее и держит взаперти на борту своей яхты.

— Яхты? — переспросил я.

— “Султан-II”. Она сейчас как раз в Каннах. Эммануэль всегда пребывает на южном побережье Франции с июля по август.

Я понаблюдал, как неуверенной рукой он подливал бурбон в свой бокал.

— Вы это серьезно?

Эймори поднял голову и с удивленной миной уставился на меня:

— Никогда в моей распроклятой жизни не был более серьезным, чем сейчас!

— Вы хотите послать меня в Канны, чтобы я установил, держит ли Эммануэль свою пленницу взаперти на яхте. И если она там — спасти и вернуть ее сюда? — уточнил я.

— Совершенно верно!

— Эммануэлю уж никак не грозит отвечать за похищение и насильственное удержание Леолы, — резонно заметил я. — Так что мне предстоит воевать и с ним, и с командой яхты, и, возможно, с его личной гвардией, о которой вы упомянули... Хло была права, когда говорила, что ожидала увидеть супермена. Вот кто сейчас вам нужен, Эймори, — супермен, а не я!

— Послушайте, Холман. — Он раздраженно посмотрел на меня, потом с трудом обуздал свой нрав. — Сейчас я не знаю, черт побери, как вы справитесь с этим делом и во сколько все это обойдется! Если посчитаете необходимым, наймите собственную армию. Но вы должны вернуть Леолу сюда в целости и сохранности. Поняли?

— И за все про все вы заплатите две тысячи? Он извлек чековую книжку из внутреннего кармана пиджака.

— Скажите сколько, и я выпишу чек. Две тысячи — за то только, что вы взялись за это дело.

— Скажем, пять, — назвал я. — И возмещение моих расходов в Каннах. Но это все, что вы можете получить за ваши деньги... И никаких гарантий.

Эймори было заколебался, потом пожал плечами.

— Думаю, вашей репутации достаточно, Холман. — Он подписал чек и вручил его мне. — Когда приступите?

— Завтра. Вылечу прямым рейсом на Париж, — заверил я.

— Отлично. Как насчет выпить?

— Не сейчас, — отказался я. — Предположим, что Леола действительно на яхте, но каждое мгновение своего заключения наслаждается с Эммануэлем, — предположил еще один вариант я.

— А вот это-то совершенно невозможно! — категорически заявил Виктор. — Однако есть нечто важное, что вам нужно знать обязательно.., остерегайтесь малого по имени Толвер. Рей Толвер. В старые крутые времена он был у Эммануэля лейтенантом. Исполнял всякую грязную работенку, принимал на себя львиную долю риска. Толвер был единственным, кто гарантировал доставку оружия — даже если законное правительство использовало войска для ее предотвращения. Краем уха я слышал, что он все еще где-то там вертится. Возможно, возглавляет личную гвардию Эммануэля... Посему остерегайтесь его, Холман. Это действительно опасный противник!

— Учту, — поблагодарил я за предупреждение. — Больше ничего не забыли?

— Насколько могу судить, нет... — отпив еще бурбона, он отрицательно покачал головой. — Нет, ничего.

— Тогда выкладывайте все, что знаете об Эммануэле, — предложил я.

— Я был тем самым парнем, кто представил ему Леолу, — передернув плечами, начал Эймори и на миг прикрыл глаза. — Иуда Виктор — парень с восковым сердцем и чугунной башкой!

Я оставил его наедине с бокалом и вышел из дома. Как я и предполагал, Хло Бентон все еще общалась с чистым мартини. Она уже не закидывала ногу на ногу, и мне не удалось увидеть больше, чем ранее. В ее фиалковых глазах снова не отразилось особого интереса к моей особе. Мимолетно скользнув по мне безразличным взглядом, она отвернулась. И сразу же исчезли все причины, по которым иуда Холман не мог бы сравниться в предательстве с иудой Эймори.

— Вы думаете, что знаете все на свете, а ведь это далеко не так, — точно процитировал я его.

— Так он забивал вам мозги сказочкой про Эммануэля, держащего бедную девочку под замком на своей яхте. Живописал, как тот конвоирует ее во время коротких прогулок перед приемом пищи, или что-то еще вроде этого? — На мгновение ее зубки обнажились. — И вы конечно же поверили во все это?

— А почему бы нет? — подзадорил я брюнетку.

— Минуточку! — Тон ответа был ледяным. — Когда вы появились, я посчитала, что вижу серьезного человека...

— Вы не верите Эймори? — Я откровенно давил на нее. Мол, я — всего лишь простак парень, который любит, когда ему разжевывают все, и предпочтительно с помощью слов, состоящих из одного-единственного слога.

— Леоле стукнуло тридцать, — медленно проговорила секретарша, — и она вполне взрослый человек... Да она справится с Эммануэлем одной рукой, разливая при этом чай из самовара. В то время как вторая рука будет привязана за спиной! — Хло насмешливо хмыкнула. — Но полагаю, это задание призвано предоставить вам возможность совершить беззаботное турне по югу Франции, не так ли?

— У вас есть предположение о каком-либо месте, где бы я имел шансы отыскать Леолу? — осведомился я.

— Довольно. — Она поставила стакан у ножки кресла и поднялась. — Этот мир — мир мужчин. И я не в состоянии заставить двух мужиков прекратить их хитроумные игры... Я сочту знаком особой ко мне благосклонности, если вы сейчас же исчезнете с моих глаз, Холман. Когда Виктор обретается где-то рядом, дом, с моей точки зрения, начинает сильно смердеть. А уж когда вы оба торчите здесь одновременно, мне хочется просто взорвать все к чертовой матери!

Она неторопливо освободилась от платья, и у меня захватило дух! Вот он, подумал я, момент истины! Брюнетка швырнула одеяние на кресло, и я смог наконец выдохнуть. Хотя это и не было то, что я ожидал увидеть.

Купальный костюм ничего в действительности не скрывал. И у меня сложилось впечатление, что я, скорее всего, увидел бы намного меньше, если бы его не было. Теперь же ее грудь — рейтинг которой я немедленно повысил до четырехзвездочного — являла всему свету соски, имевшие форму цветочных бутонов. Они возвышались, как сильно увеличенные ниппели, а тонкий, словно носовой, платочек на ее талии был так смело мал, что потребовалась вся моя сила воли, чтобы оторвать от него взгляд... Но я все же успел увидеть то, что окончательно повергло меня в прах. Соблазнительное видение скругленной возвышенности между ногами, так четко обрисованной, дало мне повод вообразить, что я увидел сквозь плотно обтягивающую ткань вертикальную впадину... Конечно, это могли быть шуточки моего разыгравшегося воображения... Когда девушка повернулась, ее кремовые груди слегка подпрыгнули, и я удивился, зачем она вообще стесняет себя одеждой.

Пока Хло величаво шествовала к краю бассейна, я мог видеть, сколь ненадежно жалкие клочки материи прилегают к золотистым сферам ее ягодиц. Они волшебно покачивались, когда девушка балансировала на бортике бассейна. Она делала это достаточно долго, так, чтобы я успел по достоинству оценить каждую плавную линию ее тела. Наконец она нырнула. Войдя в воду без единого всплеска, проплыла к другому краю бассейна и обратно не требующим усилий изящным кролем. А затем коротко подстриженная головка приподнялась над бортиком бассейна; лакированная копна мокрых, отливающих синевой волос красиво обрамляла лицо.

— Вы еще не убрались? — удивилась Хло.

— Я просто поражен, — ответил я. — Вы ведете себя так, будто больше всего на свете ненавидите мужчин. Однако что-то не производите впечатления фанатично желающей возвращения Леолы из мест, куда она удалилась.., может, предпочитаете сохранить дом таким, каков он сейчас, — и с Виктором где-то рядом, конечно?

— Грязные у вас мысли! — с яростью бросила она. — Горячо надеюсь, что Эммануэль разгрызет вас на мелкие кусочки и выплюнет на корм рыбам!

Глава 2

Я сидел на веранде отеля перед стаканом кампари с содовой и пытался адаптироваться к разнице во времени. И привыкал к приводящему в замешательство обилию женских тел, которые чередой дефилировали предо мной — тонкие и тучные, молодые и старые. Но все до единой загорелые, темно-коричневые и настолько щедро умащенные маслом для загара, словно были подготовлены руками шеф-повара людоеда к поджариванию на древесных углях. Я созерцал акры и акры более чем смело открытых купальников, женской плоти и изобилие грудей, которые тряслись и подпрыгивали, с трудом удерживаемые тончайшими полосками материи. Мили и мили нежных ложбинок на груди, обнаженных глубокими декольте, тысячи выпирающих сосков...

Был самый разгар каннского сезона. С веранды отеля я мог любоваться гаванью, столь плотно набитой яхтами, что между ними почти невозможно было разглядеть воду. Битый час я просидел здесь, наблюдая за самой большой из них — ослепительно белой и очевидно высокомерной — и гадая, получил ли Эммануэль мою каблограмму[45], пришел к выводу, что находился в состоянии явного умопомрачения, когда решил отправить ее. Однако теперь уже было поздно сожалеть о содеянном... Давая отдых глазам, я отвел взгляд от грациозной яхты и вдруг засек за соседним столиком худощавую блондинку. Она глядела на меня, мечтательно приподняв брови. Ее бикини — если столь малое количество материи заслуживало такого названия — имело черный цвет, кожа — бронзовый. Короткая верхняя губка свидетельствовала, что ее обладательница любит игры в спортивном зале, требующие немалого напряжения сил. Всего лишь миг мои глаза наслаждались благородными линиями ее фигуры, затем другое видение в безукоризненно белой, сверкающей униформе материализовалось между нами и молодцевато отдало мне честь.

— Мсье Холман? — осведомился морячок. Я подтвердил и глянул на золотые буквы на околыше фуражки, сложившиеся в название “Султан-II”.

— Мсье Эммануэль будет рад, если вы согласитесь присоединиться к нему и разделите с ним аперитив. Катер ждет вас.

— С удовольствием соглашаюсь, — столь же любезно ответил я.

— Конечно, — с чисто галльским цинизмом усмехнулся морячок — небось немало воды утекло с тех пор, когда кто-то осмелился отказаться о подобного приглашения его босса. — Не последуете ли за мною, мсье?

Через пятнадцать минут двигатель катера затих у борта яхты, и я поднялся на палубу. Там нас уже ожидал стюард. Он проводил меня на заднюю палубу, достаточно просторную, чтобы вместить обеденный прием человек этак на пятьдесят. Но сейчас на ней находились только мужчина и девушка.

Мужчина, буквально растекшийся в комфортабельном тростниковом кресле, — это, по-видимому, сам Эммануэль. Он был невысок и тучен. Одет в белые широкие брюки и белую же рубашку с вышитой голубой эмблемой на кармашке. Жесткие черные волосы слегка посеребрила седина, но густые усы оставались черными и блестящими. Мутные глазки хозяина яхты почти тонули в складках отекшего красновато-коричневого лица — этакие оливки, только что извлеченные из банки.

Рядом с ним стояла высокая блондинка лет примерно девятнадцати с длинными, спадающими ниже плеч волосами. Ее цветастое бикини казалось почти отсутствующим. Загорелое роскошное тело демонстрировало себя всему миру с высокомерным пренебрежением нормами общепринятой морали.

— Мистер Холман. — Голос мужчины прозвучал тускло и невыразительно. — Я — Рафаэль Эммануэль. Он не изменил позы и не подал мне руки.

— Садитесь, прошу вас, — крупной головой кивнул он на кресло перед собой, а пухлые короткие пальцы, скользнув по левой груди девушки, медленно опустились вниз, к ее талии. — Это мой друг, Вилли Лау, — сообщил он.

Один из его пальцев внезапно описал круг, и девушка захлебнулась неестественным смехом.

— Я обещал купить ей алмаз, когда она перестанет бояться щекотки, такой большой, чтобы он смог закрыть пупок. — Рафаэль игриво пошлепал девицу по ягодице. — Я должен побеседовать с мистером Холманом, Вилли. Так что оставь нас и пока развлекайся сама.

Пружинистой походкой, раскачиваясь, она подошла к поручню, вспрыгнула на него, какое-то время балансируя в воздухе. Потом спрыгнула за борт. Послышался сильный всплеск, а следом — звуки, свидетельствующие о том, что Вилли поплыла к носу яхты.

Звук шагов заставил меня повернуть голову. Я увидел еще одного мужчину, поднимавшегося на палубу: он был одет в облегающий спортивный свитер, который подчеркивал массивные грудные мышцы и могучие плечи, и шорты, открывавшие уродливый шрам на правой ноге; изогнувшись дугой на бедре, он спускался ниже колена. Лет ему было явно за тридцать. Глубоко посаженные серые глаза настороженно взирали на белый свет. Какая-то аура недружелюбия, даже угрозы висела вокруг него.

— Мой компаньон Майк Кери, — представил мужчину Эммануэль.

Тот коротко кивнул, перенес кресло, устроился за спиной Эммануэля и принялся наблюдать за мной, сохраняя бесстрастное выражение лица. Появился стюард с подносом; я взял один из больших бокалов и подождал, пока он обслужит моих визави.

— Непременно шампанское перед обедом и виски — после, — пробормотал Эммануэль. — Так вы даете своему небу возможность оценить букет вина и вкус пищи. — Он приподнял бокал и стал медленно отпивать, смакуя, как он сказал, букет вина. При этом, впрочем, не выглядел сентиментальным идиотом. — Ваша каблограмма серьезно обеспокоила меня, мистер Холман. Я пылкий поклонник таланта мисс Смит, — улыбнулся он. — Но она, к сожалению, не относится ко мне таким же образом. Вот почему я недоумеваю, как вы могли подумать, будто она здесь, со мною.

— Она не подает о себе знать уже целый месяц, — объяснил я. — Люди беспокоятся.

— Да, — кивнул он. — Вы писали об том в каблограмме. Работаете для “Делвуд-Райнер продакшн”?

Блеклые глаза внимательно рассматривали меня, и я понял, что это проверка.

— Студия действительно обеспокоена. Ведь восьмимиллионная смета остается в подвешенном состоянии, пока мисс Смит не подпишет контракта на съемки... Но я работаю на частного клиента, мистер Эммануэль, — пояснил я.

— Понятно. — Он с нарочитым интересом изучал пузырьки, лопавшиеся на поверхности шампанского. — Что ж, сожалею, но я ничем не смогу помочь вам, мистер Холман. Мисс Смит действительно здесь нет.

— Мой клиент считает, — медленно начал я, — что человек настолько состоятельный и решительный, как вы, не станет обращать внимание на возражения женщины, которая ему нравится. — Я неопределенно ухмыльнулся, скосив глаза в направлении кормового поручня. — Возможно, у моего клиента чрезмерно развито воображение, но он предполагает, что вы не остановились бы перед ее похищением и насильственным удержанием здесь, на яхте.

— Ты слышишь, Майк? — Эммануэль визгливо захихикал, словно женщина, получившая двусмысленный комплимент. — Нам представлена новая ипостась Рафаэля Эммануэля — похитителя и насильника!

— Вы хотите, чтобы я вышвырнул этого бездельника за борт? — скучающим тоном спросил Кери. Взмах пухлой руки отверг такое предложение.

— Мистер Холман — наш гость. Мы ни при каких обстоятельствах не должны быть невежливыми с нашими гостями, Майк... Увидеть — значит поверить, не так ли? Майк, проведи нашего гостя по всей яхте — и от кормы до носа. Пусть он убедится, что мы не прячем мисс Смит. Ничего не утаивай от него. Открывай каждый туалет.

— О'кей. — Кери поднялся и с раздражением посмотрел на меня. — Пойдемте, Холман? На эту экскурсию потребуется время.

На нее ушел целый час. Кери скрупулезно выполнял полученные указания — вплоть до открывания дверей всех туалетов. Мы оба устали, когда наконец завершили осмотр. Даже великолепие каюты владельца яхты, подпалубных помещений для отдыха и библиотеки с театральными подмостками быстро пресытило меня. Три из четырех гостевых кают не были заняты. В четвертой обитала Вилли Лау. В камбузе имелось такое оборудование и такой запас продуктов, которые могли бы обеспечить работу ресторана средней руки. Каюты для членов экипажа поражали куда большим комфортом, чем мой номер в отеле. И нигде никаких следов пребывания Леолы Смит... Мы вернулись на палубу, где меня встретила приветливая улыбка Эммануэля:

— Вы удовлетворены, мистер Холман?

— Ее нет на борту. Вне всякого сомнения, — признал я. — Что ж, благодарю вас.

— Не за что. Когда найдете вашу красавицу, то, может, будете настолько любезны, что известите меня? Ненавижу неоконченные истории.

— Почему бы и нет? — пожал я плечами.

— Катер ожидает, он доставит вас на берег. — Хозяин яхты взмахом руки милостиво отпустил меня. — Прощайте, мистер Холман.

Когда я стал спускаться, мокрая морская нимфа вынырнула из воды и вскарабкалась на нижнюю ступеньку трапа. Мы встретились на полпути, и, освобождая мне дорогу, она прижалась спиной к поручню. Но все равно на трапе было тесно. Ее бюст высился у меня на пути труднопреодолимым барьером, и мне пришлось протискиваться бочком. Моя грудь все же слегка коснулась ее груди, и я почувствовал, что она тверда и упруга. Немаловажная особенность девичьей груди. В тот краткий миг, когда наши головы почти соприкоснулись, она прошептала: “В одиннадцать, в вашем номере”. Я продолжал спускаться по трапу, будто ничего не слышал, унося с собою приятное ощущение прикосновения к этим загорелым, бьющим током полушариям.

Через тридцать минут после того, как я спустился на катер, я уже восседал на веранде отеля со стаканом мартини с содовой.

Вместо тощей блондинки, которая в прошлый раз сидела за соседним столиком, теперь за ним располагалась меланхоличная англичанка. С безразличной миной она цедила пиво, что вызывало протест, мне показалось, что такой великолепный рот обладает гораздо более широкими возможностями по части его использования. Но тебе-то что до этого, самокритично подумал я. Тебе-то уже назначено полуночное свидание с блондинкой, у которой возможности явно пошире.

Мой номер имел экзотическую форму китайского фонарика. Поэтому около половины одиннадцатого я тщательно задернул портьеры на окнах, потом заказал большую бутылку шампанского в номер. В изысканном ведерке со льдом и в сочетании с двумя бокалами на высоких ножках она выглядела весьма впечатляюще. Я полагал, что любая девушка, избалованная обществом Эммануэля, пусть даже на короткое время, не станет пить ничего, кроме шампанского. Это меня вполне устраивало.

Где-то в четверть двенадцатого, когда я уже почти достиг состояния бешенства, послышался осторожный стук в дверь. Я постарался открыть ее мгновенно, чтобы гостья не передумала и не отказалась от своего намерения. И она вихрем ворвалась в номер, с шумом захлопнув за собой дверь. На мгновение мне показалось, что мы просто разыгрываем второй акт французского фарса — вот-вот ее супруг и моя жена разом выпрыгнут из-под кровати.

Вместо бикини типа “как ни целься, все равно не попадешь” теперь на Вилли красовалось кричаще яркое шелковое платье. Цельнокроеное, полуприлегающее, оно выглядело почти так же, как и сверхсмелое бикини: снизу оно едва прикрывало бедра, а глубокое декольте делало его весьма эротичным. Шелк плотно натягивался на полной, высокой груди (я, между прочим, отметил, что бюстгальтера под платьем нет).

Ну что еще можно сказать, продолжая эту тему?.. Могу, например, упомянуть, что платье обрисовывало мягкую выпуклость ее живота. Затрудняюсь сказать, наличествовало ли еще что-нибудь из предметов одежды под платьем (я дал себе зарок, что выясню это при первом же удобном случае).

— Уверена, никто за мной не шел. — Ее английский был с едва заметным акцентом. — Но все равно не могу оставаться здесь долго: очень рискую.

— Расслабься, — мягко посоветовал я. — Садись и выпей шампанского.

— Я не пью никакого алкоголя.

Девушка уселась в кресло с подлокотниками, и подол ее платья приподнялся на шесть с чем-то дюймов. (Я почувствовал себя обманутым, ибо до полного счастья не хватало еще каких-то пары дюймов.) — Им, конечно, удалось обмануть вас! — воскликнула она.

Мой разум поразило разочарование, когда ему с неохотой пришлось отбросить мысль о предстоящем обольщении с помощью шампанского. Я чувствовал себя в дурацком колпаке, водруженном на голову бедного малого, обреченного провести ночь в одиночестве.

— Это ты о Леоле Смит? — понимающе спросил я.

— Ну конечно же! — последовал энергичный кивок. — Они быстренько все провернули, когда Рафаэль получил вашу каблограмму. Убрали все из ее каюты, перебросили тряпки Леолы ко мне. А когда один катер вез вас на яхту, второй кружил по гавани с ней, одетой в фуражку и униформу матроса, на борту. Ее привезли обратно через полчаса после вашего отъезда.

— Но для чего же? — размышлял я.

— Не знаю... — Она раздраженно пожала плечами. И это движение заставило ее грудь выполнить сложные гимнастические трюки, прежде чем она снова спокойно улеглась на свое место. — Вы хотите отыскать Леолу? Ну и берите ее и увозите из Канн в эту ее Америку! По мне, так чем быстрее, тем лучше!

— Она что, стоит между тобой и Эммануэлем? — догадался я — И что он в ней нашел? — со злостью рассуждала Вилли. — Ей, должно быть, все тридцать. Карга среднего возраста!.. Но когда она где-то поблизости, он даже не взглянет в мою сторону... То ли ему уже нужны очки, то ли он совсем рехнулся!

— И давно она на яхте? — решил уточнить я.

— Может, с неделю... Это было так таинственно!.. Как-то просыпаюсь утром, а Рафаэля нет рядом. Иду в столовую завтракать, вижу — он сидит там и исходит слюной при виде этой твари отвратной. У нее волосы, будто в них свили гнездо летучие мыши! Это, говорит мне, очень известная кинозвезда Леола Смит. И видите ли, я не должна никому говорить, что она на яхте. Это, говорит, нужно держать в большом секрете, иначе для всех будут крупные неприятности. Рафаэль зря слов на ветер не бросает. Он может быть очень жестоким человеком, если его не слушаются. Так что теперь эта тварь безотлучно торчит на яхте. И теперь уж никаких забав ни для кого. Нет ни гостей, ни приемов — ничего!

Она посмотрела на меня, ее рот приоткрылся, и мне с трудом удалось подавить острое желание схватить ее и впиться в эту полную нижнюю губу.

— Вы что-нибудь понимаете? Я думаю, он сумасшедший! Он даже не спит с ней!

— Не спит? — На этот раз я искренне удивился.

— Каждую ночь после ужина они сидят рядышком и смотрят один из этих.., фильмов... Меня не приглашают! Но я всегда жду и подглядываю, что будет дальше. И каждую ночь вижу то же самое — картина заканчивается, он провожает Леолу до каюты, желает спокойной ночи и идет к себе.

— Может, возвращается позже? — предположил я.

— Нет, — уверенно возразила она. — Две-три ночи я следила до самого утра — не возвращается! И ко мне не приходит!.. Как вы думаете, может, стал уже совсем старым?

— Просто не знаю. Но если мне удастся увезти ее обратно в Америку, я дам тебе возможность поговорить с ней.

Вилли Лау решительно кивнула.

— Да, я уже думала об этом, — сказала она. — А сегодня я сказала Рафаэлю, что скучаю до смерти, и предложила сходить в казино в Ницце, поразвлечься. О, разумеется, я знала, мы никуда не пойдем! Он захочет смотреть очередной дурацкий фильм. И поступил так, как я ожидала, — сказал, что я могу поехать туда сама. И даже дал немного франков, чтобы оставить на столах... Так вот, теперь один из катеров должен отвезти меня на яхту. — Ее глаза на мгновение задержались на моем лице с выражением бесхитростной наивности. — На катере только один матрос, Анри. Он миленький французский мальчик, и, думаю, немножко влюблен в меня.

— Ну и что? — подгонял я ее.

— Ну-у, может, мне удастся занять матросика, чтобы вы успели стукнуть его по голове. А потом наденете его форму и под видом этого Анри отвезете меня на яхту. И никто не заметит подмены. — Она рассмеялась вкрадчивым смехом известной отравительницы Лукреции Борджиа[46]. — Потом вы подниметесь на борт по трапу для команды на корме яхты и...

— Стоп! — Мысленно я узрел, как ночной колпак для одинокой ночи мигом слетел с моей головы. Откупорив бутылку, я наполнил свой бокал. — Во-первых, я никогда в жизни не имел дела с катерами. А во-вторых, как, черт побери, ты собираешься объяснять все это потом? Даже если скажешь, что на катере я угрожал стукнуть тебя по голове или сделать с тобой что-то еще. Эммануэль обязательно поинтересуется, почему ты не завопила об ужасном, кровавом убийце, как только выбралась с катера и оказалась в безопасности на борту яхты?

Она надула губки:

— Не подумала об этом, пропади оно все пропадом! Вы правы, я ничего такого не смогу ответить, чтобы он поверил хотя бы чуточку.

Я отпил шампанского и подумал вслух:

— Может, мне вовсе не нужно бить Анри по голове? Может, он и так согласится доставить меня на яхту и контрабандой вместе с тобой проводит на борт? Тогда никто не заподозрит ни тебя, ни его в причастности к этому делу. До тех пор, пока он будет держать рот на замке.

— Но зачем Анри рисковать работой из-за тебя? — возразила девушка.

— Деньги, — доходчиво пояснил я.

— Вот уж типичный американец! — Вилли зашлась от смеха. — Деньги уладят все на свете, так, что ли?.. Нет, у меня есть идея получше... Анри сделает это для меня, а я разрешу ему за это попозже ночью навестить мою каюту. В награду... Уж там-то я заставлю его забыть все, что было!

— Мне бы не хотелось заставлять тебя — гм! — выносить такое из-за меня, — запинаясь, пробормотал я. Ее брови удивленно взлетели вверх.

— Выносить? Да вы не видели Анри! Он очень даже миленький мальчик... И это прекрасный случай отделаться от этой пожилой сучки! Позднее я все расскажу Рафаэлю. И он, наверное, нацепит на этого матросика медаль... Но я, конечно, не скажу Анри ничего!

— Я тоже так думаю, — одобрил я. — Приблизительно в какое время они кончают смотреть картину? Мне вовсе не улыбается оказаться на яхте до того момента, как Леола займет свою каюту, а Эммануэль будет спокойно почивать в своей.

— Думаю, около половины двенадцатого. Если попадем на яхту после полуночи, будет безопасно.

— А как с командой? — поинтересовался я.

— Ну, к тому времени все они будут уже дрыхнуть. Ночью один человек находится на вахте, но обычно стоит у парадного трапа, чтобы никто не попал на борт.

— А Кери? — вдруг вспомнил я.

— О, этот тип! — Девушка нахмурилась. — Вся спина покрывается гусиной кожей, когда вижу его. Он занимает одну из офицерских кают в помещениях для команды и всегда рано убирается спать. Так что можете не беспокоиться о нем.

— Надеюсь, ты права. — Я снова наполнил бокал и посмотрел на часы. — Полагаю, спешить не следует... Да, а где каюта Леолы?

— Следующая за моей.

— Отлично! — Держа бутылку в руке, я нерешительно взглянул на девушку. — Ты уверена, что не изменила своего мнения о спиртном?

— Нет, благодарю, это плохо для фигуры. — Вдруг ее глаза широко распахнулись, словно увидели что-то страшное. — Merde![47] Кто-то укусил меня!

Вилли схватила подол платьяи задрала его почти до талии, явив моему взору черные нейлоновые трусики. Потом крутанулась на месте и предъявила мне для обозрения свой округлый красивый зад.

— Тут чешется! — Она едва не рыдала. — Вверху, на правой ноге! Вы видите прыщ?

Я придвинулся поближе и тщательно обследовал подозрительную зону, а потом полным сожаления голосом отрапортовал:

— Никак нет! Тут ничего не заметно. Последовал шумный вздох облегчения. Затем Вилли повернулась ко мне лицом и опустила подол платья.

— Я страшно боюсь прыщей, они — ужас моей жизни! Когда я была маленькой, однажды съела немного клубники, и — бац! — вся покрылась страшными белыми прыщами. В четырнадцать лет причиной стали бананы. В семнадцать я решила, что “это сделала любовь, — у меня высыпали маленькие беленькие прыщики. Я была готова убить себя. Но потом оказалось, что они выскочили из-за огурцов. Я так обрадовалась, что целую неделю занималась любовью с хорошеньким американским мальчиком. Это было на Капри.

Я жадно опорожнил бокал и понял, что если останусь в номере еще немного, то или умру от крушения надежд, или превращусь в насильника.

— Так мы идем, да? — взмолился я.

— Ага, — безмятежно ответила Вилли. — Нам требуется время, чтобы уговорить Анри делать, что мы скажем. Розовый кончик языка быстро облизал губы.

— Мы ведь не хотим, чтобы он отказался, когда будем уже на яхте, правда?

На причале, где девушку дожидался катер, выяснилось, что на уговоры Анри потребовалось не так уж много времени — не более пяти минут. Когда мы перебрались на катер, матросик отвалил от причала, запустил двигатель, и суденышко стало лавировать в переполненной гавани, направляясь к яхте.

Все шло в соответствии с планом. Я лежал, свернувшись калачиком в рубке, пока Анри подруливал к парадному трапу, высаживал Вилли, подплывал к корме яхты и швартовался между двух других катеров. Потом мы вместе вскарабкались на палубу по трапу для экипажа.

— Вон та лестница приведет вас на заднюю палубу, — прошептал матрос. — Оттуда вы легко проберетесь к каютам. Удачи вам, мсье. Я никогда вас не видел!

— Благодарю, — так же шепотом ответил я. — А я — тем более!

Крадущейся походкой я поднялся по лестнице, пересек заднюю палубу и вошел в гостиную для отдыха. Оттуда без труда проследовал к каютам, вспоминая об экскурсии по яхте, организованной Кери вчерашним утром. Очень осторожно повернув дверную ручку каюты, следующей за той, где обитала Вилли, я убедился, что дверь не заперта. Тогда, приотворив ее, наверное, на дюйм, я проскользнул внутрь, бесшумно прикрыв за собой дверь. В абсолютной темноте каюты я ощупью искал выключатель.

И тут внезапно вспыхнул свет.

На мгновение я ослеп. Потом мое зрение начало восстанавливаться, и первое, что я увидел, была женщина. Она сидела на кровати и с интересом рассматривала меня. Вне всякого сомнения, это была Леола Смит... Но что мне не понравилось больше всего, так это то, что по одну сторону кровати стоял Эммануэль с тусклой улыбкой на физиономии, а по другую — Кери с револьвером в руке.

Глава 3

Я очень осторожно извлек из кармана пачку сигарет, прикурил одну и взглянул на Эммануэля.

— Такой встречи я вовсе не добивался, — высказал я истинную правду. — Зачем все эти сложности? Все, что вам нужно было сделать, это сказать мне “вернитесь”. И я бы сам немедленно примчался сюда.

— Но тогда вы прибыли бы на борт моей яхты по приглашению — как вы и сделали несколько часов тому назад. И были бы моим гостем. А вот теперь вы превратились в обыкновенного вора, мистер Холман, — засмеялся Эммануэль. — И будет весьма прискорбно, если вора застрелят, застигнув врасплох. Полиция же отнесется к такому прискорбному факту с должным пониманием.

— Так что знай, где стоишь, Холман! — подхватил Кери. — Только шевельнись — и вылетишь отсюда весь в дырках!

Я рассматривал сидящую на кровати блондинку — героиню стоящих многие миллионы долларов кинофильмов: волосы цвета превосходного сухого испанского хереса; отброшенные назад, они волнами ниспадали по обеим сторонам лица на три дюйма ниже подбородка; громадные ярко-голубые глаза удивительным образом сочетали выражение искушенности и вместе с тем наивности маленькой потерявшейся девчушки; дерзко вздернутый носик; широкий рот, одновременно смешливый и чувственный; лицо сексуальное и в то же время застенчивое. Она была высока и стройна; небольшая, но хорошо сформированная грудь выпирала из-под тонкого черного свитера; пояс подчеркивал осиную талию; белые слаксы обтягивали стройные бедра и длинные ноги.

У меня сразу же сложилось впечатление, что она может быть очень хороша в постели — если, конечно, того захочет. Это была женщина, которая и не подумает сдерживать свои эмоции, даже если над кроватью укреплено зеркало.

В общем, с моей точки зрения, Леола Смит была привлекательной и сексуальной, хотя и не блондинкой за миллион долларов. Но кто я, чтобы вступать в спор с кассами кинотеатров?

— Вам бы следовало писать домой почаще, — с упреком сказал я ей. — Тогда бы я не вляпался в такую ситуацию.

Мисс Смит неуверенно улыбнулась в ответ:

— Мы только хотели убедиться, что вы говорили правду, мистер Холман. — В ее голосе определенно присутствовали нотки легкого испуга. — Вам не о чем беспокоиться, если будете отвечать...

— Уж я позабочусь об этом! — решительно пообещал Майк Кери. — Как сказала мисс Смит, нам нужны твои ответы, Холман. Не будешь давать правдивые ответы.., знаешь, что с тобой будет.

— Ты напоминаешь мне пса у моей тетушки Агаты, — охотно поддержал я разговор. — Он чертовски привык каждое утро лаем пугать почтальона. Так продолжалось, пока тот не двинул его башмаком по ребрам. С того дня и до самой смерти он больше никогда не лаял на почтальона.

Эммануэль повернулся к Кери с иронической ухмылкой.

— Майк, — сказал он мягко, — мистер Холман думает, что ты просто забавляешься.

Я ожидал, что Кери взорвется. Но не тут-то было — он начал приближаться ко мне шаг за шагом неспешно, с бесстрастным лицом и холодным взглядом глубоко сидящих серых глаз. Я многое успел узнать за те секунды, пока он надвигался на меня. Например, я узнал, что он вполне мог бы в данной ситуации использовать револьвер. И что мое достаточно банальное сравнение с собакой мифической тетушки Агаты не взбесило его: он оставался спокойным, целеустремленным и неумолимым. И я пожалел, что не держал свой болтливый рот на замке.

Кери остановился; ствол его револьвера уперся в мой желудок.

— Такими малявками я закусываю перед завтраком, — процедил он сквозь зубы все тем же безразличным тоном. — Помни об этом, Холман. Зачем тебе лишние неприятности?

Он отступил на шаг, а вместе с ним отодвинулся и револьвер. Я понял, что это всего лишь предупреждение. Этой ночью я был лишен возможности подыскивать правильные ответы, поскольку даже не мог рассчитывать на правильные вопросы.

В следующий миг правая рука Майка пришла в движение — слишком быстрое, чтобы я смог попытаться уклониться, — и ствол револьвера обрушился на мое лицо. Словно удар копытом, он вспорол кожу, оставив за собой кровавый след.

Я услышал сдавленный вскрик Леолы Смит. Но в тот момент не мог обращать внимание ни на что. Каюта резко крутанулась три, может, четыре раза, потом нехотя замедлила вращение и остановилась... Моя голова как бы взорвалась на мелкие осколки, а затем они медленно и мучительно воссоединились и погрузились в пучину тупой боли, охватившей весь череп... Я тронул рассеченное место рукой и увидел, что тыльная сторона ладони покрылась кровавыми пятнами.

— Мистер Эммануэль спрашивает, — слабо донесся до меня голос Кери, — ты сразу дашь правдивый ответ?

— Вы говорили, что работаете не на студию, а на частного клиента, мистер Холман, — почти промурлыкал Эммануэль. — Это правда?

Сигарета, которую я держал между пальцами, вывалившись на пол, прожгла дыру в дорогом ковре. Я машинально растер ее пяткой и ответил:

— Точно.

— Имя клиента, — снова услышал я.

— Виктор Эймори.

Мглистые глаза Эммануэля совсем утонули в складках кожи, потом сосредоточились на Леоле, которая все еще от ужаса зажимала рот руками, потрясенная кратким, но эффективным подстегиванием меня с помощью оружия. Она никак не среагировала на названное имя.

— Только он один вовлечен в это дело? — поинтересовался Эммануэль.

— Сначала я повидался с секретаршей мисс Смит — Хло Бентон. Но она не была в восторге от идеи Виктора нанять меня для поисков ее босса, — ответил я. — Повторяю, Эймори считает вас способным на похищение.

— Это все? — Эммануэль поглаживал свои усы. — Больше ничего не было сказано?

— Название яхты.., что она в Каннах.., что вы всегда здесь в этот сезон.

— И ничего больше? Только это? — повторил свой вопрос Рафаэль.

Я выложил ему правду, ибо считал, что врать не имеет смысла: если Леола все еще находится с Эммануэлем на борту и ей это нравится, в этом случае моя работа окончена. И все, что мне остается, это вернуться к Эймори и доложить факты... Правда, внимания заслуживало еще одно обстоятельство — коварство, с которым использовали Вилли Лау, чтобы заманить меня на яхту... Похоже, чем больше имен будет названо, тем продолжительнее будет наша беседа и тем больше появится шансов установить, в чем же, черт побери, дело. А кроме того, у меня образовался должок перед Кери... Но с этим можно немного и подождать.

— Виктор Эймори советовал остерегаться вашего друга — парня, который был вашей правой рукой в некие контрабандные времена. Рея Толвера, — неохотно признался я.

— Вот видите?! — выкрикнула блондинка. — Я знаю, Виктор как-то связан со всем этим!

— Мы обсудим все позднее, — оборвал ее Эммануэль. — Это все, окончательно все, мистер Холман? Упоминались еще какие-нибудь имена?

Я отрицательно покачал головой.

Эммануэль достал толстую сигару, раскурил и безмятежно попыхивал ею; Кери, храня выражение полнейшего безразличия на лице, следил за мной; блондинка подслеповато уставилась на мою башку, как на важнейший для нее объект наблюдения.

— Возможно, — пропыхтел Эммануэль, — он и есть тот, кто нам нужен.

— Я бы лучше провернул это дело, — неожиданно горячо сказал Кери. — Он же сопляк!

— Я слишком рискую, если ты займешься этим, Майк, — терпеливо возразил Эммануэль. — Связь более чем очевидна... Да и нет крайней необходимости принимать окончательное решение сегодня же ночью. Обсудим все утром.

— А что пока делать с этим? — мотнул в мою сторону головой Кери.

— Запри его куда-нибудь понадежнее. — Эммануэль удостоил меня кратким взглядом и неожиданно заржал. — Нет, у меня есть идея получше! Запри-ка ты его с Вилли в ее каюте. Она попотчует нас забавной историей за завтраком.

— Рафаэль, это нечестно! — запротестовала Леола. — Девочка помогла заполучить его на яхту и...

— Попрошу! — поднял руку Эммануэль. — В настоящее время у нас щекотливые отношения. Не подвергайте их опасности, проявляя свои эмоции в отношении вещей, которые вас не касаются.

Рафаэль наблюдал за ней. Открыв было рот, чтобы заговорить, она передумала, решив, что лучше промолчать, и закусила губу.

— Вот так-то лучше, — пробурчал хозяин яхты. — Позаботься об этом, Майк, и можешь идти спать. Поставь кого-нибудь к двери их каюты, если считаешь это необходимым.

— Разумеется, мистер Эммануэль. — Кери приблизился ко мне. — О'кей, сосунок, открывай двери и топай.

Чуть позже, в ответ на властный стук, дверь каюты Вилли Лау приотворилась на пару дюймов, и в щели появилась ее взлохмаченная головка.

— Босс приказал составить тебе компанию на ночь, детка, — проинформировал ее Кери. — Тебе не повезло. Такое уж твое счастье — оказаться вместе с этим слизняком.

Злобный толчок заставил меня согнуться. Плечом я ударил в дверь, она распахнулась, и как из пушки я влетел в комнату. На пути столкнулся с девушкой, сбив ее на пол, а к тому времени, когда я немного пришел в себя, Кери уже успел извлечь ключ из внутреннего замка, захлопнуть дверь и запереть ее снаружи.

Черные трусики Вилли оказались полностью на виду, и я мог видеть все, вплоть до пупка. При других обстоятельствах эта вынужденная позиция девушки была бы идеальной для того, чтобы улечься на спину. Вилли с тру дом поднялась и, уставившись на меня, машинально оттянула подол платья вниз — туда, где он и должен находиться у благопристойной девушки. На ее лице отражалось крайнее раздражение.

— Я ничего не могла поделать, — затараторила она. — Это все придумал Эммануэль, поняли? Он заставил меня!

— Ну еще бы! — кивнул я. — И это — тоже его идея: рассказать за завтраком забавную историю о ночи со мной в твоей каюте.

Раздраженную мину сменило выражение полного понимания.

— Иногда он бывает — как вы сказали? — настоящим подонком!

— Только иногда? — усомнился я.

— Если бы у него не было столько денег, я бы прямо сейчас бросила его! — Ее голос переполняло праведное негодование. — Я столько сделала для него сегодня ночью — выдавала вам всю эту ерунду и соблазняла маленькими белыми прыщиками! И после всего, оказывается, от него можно ожидать чего угодно — возьмет да и зашвырнет меня в один прекрасный день черт знает куда!

Вилли с силой топнула ножкой, и ее бюст мягко колыхнулся.

— Бог знает, что вы могли бы сделать со мной, не будь таким тактичным мужчиной. А его даже не волнует, что может случиться со мной этой ночью! Что вы можете.., можете... — Ее глаза широко распахнулись, и в голосе задрожали умоляющие нотки, — но ведь вы не станете, верно?

— Даже клубника любит меня, — по-дурацки проворковал я, — а не маленькие белые прыщики.

— Вам больно? — Нежные пальчики Вилли на мгновение прикоснулись к моему лицу. — Можно, я промою?

Она опрометью бросилась в ванную, вернулась с влажным полотенцем в руках и осторожно промокнула рану.

— Держу пари, это работа ужасного Кери. Он совершенно бесчувственный тип, просто зверь.

Девушка отступила на шаг и внимательно осмотрела мое лицо.

— Уже не кровоточит. Но думаю, к утру образуется здоровенный синяк. Это очень плохо! Лицо слишком ценная вещь, чтобы бить по нему!

Роскошь меблировки каюты прямо-таки бросалась в глаза. Но Эммануэль, по-видимому, считал, что главная ее деталь — широченная кровать. Обойдя ее, я опустился на краешек и закурил.

— Мы ничего не можем сделать, пока не наступит утро. Предлагаю не падать духом. У тебя, случаем, не найдется чего-либо выпить?

— Нет, я же говорила, что не прикасаюсь к алкоголю. Моя мать, горькая пьяница, выглядела старухой в свои тридцать пять.

— Как бы там ни было, ты сказала правду о выпивке. А как насчет сучки Смит? Все правда? — спросил я.

— То, как она прибыла на яхту? И что Эммануэль велел держать это под большим секретом? Я кивнул, и Вилли продолжала:

— Все правда. И что не спит с ней — тоже верно. — Она пренебрежительно наморщила носик. — Не понимаю, чего ему от нее нужно?

— Твои догадки стоят ровно столько же, сколько и мои предположения, — пожал я плечами. — Рафаэль заставил тебя провести эту сцену соблазнения, когда Кери водил меня по яхте?

— Да-да. Все было подстроено, и моряк Анри тоже в этом участвовал. У него даже была специальная прокладка в фуражке на тот случай, если ему достанется по голове, — вы ведь не могли поранить его слишком сильно. Рафаэль не сказал, зачем ему все это нужно. И я знаю: бесполезно спрашивать... Это очень усложнило ситуацию для вас, мистер Холман, да?

— Спроси у меня еще раз об этом утром, — проворчал я.

— Простите меня, Рик, если я навредила вам, — она присела на край кровати рядом со мной, — я попытаюсь исправить дело.

— Пусть это тебя не беспокоит. Тут все смердело с самого начала, как грязная взятка. Но даже если бы я все знал заранее, все равно отправился бы с тобой в номер.

Она растерянно заморгала, потом решительно тряхнула головой.

— Ничего не поняла, но это не имеет значения.

— Как ты впервые встретилась с Эммануэлем? — полюбопытствовал я.

— Н-ну, как-то среди дня, когда была уверена, что он сидит на палубе, я подплыла к яхте, а когда была совсем рядом, произошел уж-жасный.., инцидент! — Она хихикнула. — Я потеряла бикини! Ужас, да? Кое-как добралась до трапа, взобралась на палубу — и угодила прямо к нему в объятия. Объяснила, что случилось, и попросила дать мне на время какое-нибудь платье, потому как не хотела быть арестованной за прогулку по Каннам в голом виде. Он оказался уж-жасно добрым — вместо платья дал целую каюту!

Девушка вскочила и, подойдя к двери, щелкнула выключателем; каюта утонула в темноте, остался только слабый теплый свет ночника у кровати.

— Значит, Рафаэль решил — очень мило — поместить тебя ко мне? Они желают утром услышать забавную историю, правда? — Вилли вошла в конус света от ночника и долго стояла, всматриваясь в мое лицо; кончик розового языка медленно заскользил по ее нижней губе. — Я расскажу ему оч-чень увлекательную историю утром! Я расскажу о каждом моменте нашей любви!

Она завела руки за спину, раздернула змейку платья и, двигая плечами, освободилась от него. Платье медленно спало на пол; груди с темно-розовыми сосками расцвели пред моими глазами, и я увидел, как они мгновенно отвердели. Секундой позже она освободилась от штанишек, швырнув их с такой силой, что они описали в воздухе порхающую дугу. Вилли подошла ко мне, ее глаза светились; обнаженное тело горделиво демонстрировало упругие округлости; между ногами золотился густой пушок... Я заметил влажный проблеск розовой плоти...

— Мы будем любить друг друга всю ночь, — гортанным голосом проговорила она, — а потом я расскажу ему об этом. Рафаэль сойдет с ума от ревности и перережет кривым ножом свою проклятую глотку!

Она стояла передо мной. Мои глаза впились в ее сексуальные прелести, на вид сладкие как мед.

Вилли царственным движением возложила руки мне на плечи и, изогнувшись вперед, принялась похлопывать упруго покачивающимися грудями по моему лицу; я охватил ее талию и, подтянув поближе, вдавил лицо в светлую поросль. Вилли опрокинула меня навзничь и стала расстегивать пуговицы моей рубашки.

— Только не делай ничего, голубчик! Дай мне все сделать самой...

Я согласился. Позволил ей делать все самой. Она распахнула мою рубашку и начала целовать грудь, медленно опускаясь вниз, к животу. Тем временем ее пальцы занимались ремнем: она расстегнула его и опустила змейку брюк. Я приподнялся, помогая ей стянуть их, а потом и плавки. Упругая эрекция подбросила вверх мой шомпол, и она, овладев им, начала над ним ворковать.

— Вот на что мне нравится смотреть, — выдохнула она. — Он очень мило будет выглядеть с голубеньким бантиком.

Она поцеловала кончик, затем охватила его губами и стала перемещать их вниз и вверх по всей длине. Весьма профессионально. Очень опытна, подумал я, и отбросил все свои проблемы.

Так продолжалось некоторое время... Потом она подняла голову и порочно улыбнулась.

— Давай избавимся от остальной твоей одежды. — Через мгновение я был нагим, как в час моего рождения.

Вилли снова опрокинула меня на кровать и, сев на меня верхом, точно направила мое мерило в себя; волнообразно покачивая бедрами, она опускалась прямо на него до тех пор, пока оно полностью не вошло в нее; затем начала покачиваться взад-вперед — сначала мед ленно, нажимая руками на мои плечи; ее голова с полузакрытыми глазами откинулась назад, открыв лебединый изгиб шеи; она двигалась все быстрее и быстрее; хриплый звук зародился в глубине ее горла; ее движения становились все более неистовыми.., я почувствовал приближение конца.

Когда шомпол выбросил в нее свою струю, она резко вскрикнула.., вытянулась в струнку и рухнула на меня, оставив его в себе.

Мы еще дважды любили друг друга, пока не заснули под утро. Пробудившись, мы повторили все сначала. Но на этот раз Вилли стояла на коленях на измятой простыне, а я входил в нее сзади. Мне было сообщено, что это — ее любимая поза, на что я ответствовал, что и моя тоже.

Глава 4

Около половины девятого какой-то морячок принес бритву, зубную щетку и все остальные необходимые принадлежности. После душа и бритья я натянул на себя один из легких свитеров Вилли — вместо свежей рубашки. Он был, конечно, тесноват, но, в общем, подходил. Я чувствовал себя превосходно, если исключить ощущение некоторой телесной вялости. А вот Вилли выглядела так, словно прекрасно выспалась этой ночью. Натянув на себя белое бикини и всунув ноги в сандалии, она присела на край измятой постели и улыбнулась мне.

— Я передумала, — с глубокомысленным видом сообщила она. — Я ничего не расскажу Рафаэлю о нашей ночи. Заставлю его поволноваться! — Последовало выразительное движение шоколадными плечами. — А кроме того, мне нужно несколько новых платьев для пополнения гардероба. Было бы глупо сердить его, ты не находишь?

Щелкнул замок, и на пороге появился все тот же морячок.

— Мистер Эммануэль приглашает вас, мистер Холман, позавтракать на задней палубе.

— Нам лучше пойти, — поднялась Вилли с постели.

— Только мистер Холман, — твердо возразил морячок. — А вам, мадемуазель, он приказал доставить завтрак в каюту. Он увидится с вами перед ленчем.

— Видишь, какой он жестокий! — надула губки Вилли и крепко поцеловала меня прямо в губы. — Пока, Рик. Надеюсь, Рафаэль слопает кучу фруктов и у него будет несварение желудка!

— Может, маленькие белые прыщики? — пошутил я.

Она еще заливалась смехом, когда я вышел из каюты вслед за морячком и увидел еще одного члена экипажа, стоявшего у трапа с пистолетом в руке.

Так мы и проследовали целой процессией — я между моими конвоирами — на заднюю палубу, где стол для завтрака был сервирован со всей элегантностью, годной даже для “Максима”.

За столом собралась вся святая троица — Леола Смит в черном купальном костюме, темных очках и чрезмерно большой, тяжелой даже на вид шляпе. Я отметил, что она делала Леолу неузнаваемой даже в большей степени, чем, к примеру, накладные усы и парик; неизменно бесстрастный Кери в свитере и джинсах и Эммануэль, облаченный в пеструю филиппинскую рубаху со сборками и голубые шорты.

Я занял свободное кресло напротив хозяина. Возле меня мгновенно материализовался стюард. Вначале, поддавшись порыву бешенства, я хотел заказать нечто невообразимое, например фазана под стеклянным соусом, разварные башмаки в собственном соку и синильную кислоту вместо кофе. Однако вовремя сообразил, что это было бы просто-напросто потерей времени, поскольку стюард никак не среагирует на издевку, а просто принесет все заказанное. Так что пришлось остановиться на яйце-пашот, тостах и кофе.

— Предполагаю, вы провели весьма интересную ночь? — иронически осведомился Эммануэль.

— Ваше гостеприимство поистине превосходно, мистер Эммануэль. — Я послал ему по-настоящему солнечную улыбку. — Как вы и обещали, это была весьма забавная ночь. Всякий раз, вспоминая вас, я смеялся прямо-таки по-детски — заливисто!

— Дать ему в зубы? — прорычал Кери. И это прозвучало вовсе не вопросом, а скорее как утверждение.

— Все служит своему предназначению, — философским тоном наставника произнес Эммануэль. — Сейчас мы привели мистера Холмана в радужное настроение. А тебе, Майк, не стоит так расстраиваться — ты ведь знаешь, что таких Вилли Лау мы можем хоть сейчас найти в Каннах тысячи.

— Я не из-за нее, — проворчал Кери. — Из-за него. Вечно подкалывает, как только увидит!

— Мы что, собираемся сидеть тут целый день, пока вы будете обмениваться оскорблениями, словно малые дети? — раздраженно спросила Леола.

— Леди, как всегда, права, — улыбнулся ей Эммануэль и поглядел на меня. — У мисс Смит имеется некая проблема... Вот мы и подумали, не тот ли вы человек, который может разрешить ее, мистер Холман?

Отвечать на такой вопрос не имело смысла, и я промолчал. Эммануэль тоже молчал, пока стюард подавал мой завтрак, а потом с его помощью он стал выбирать себе из громадной фруктовой вазы, водруженной в центре стола, персик поспелее. Я подумал, что пожелание Вилли становится близким к осуществлению.

— Полагаю, мисс Смит должна сама рассказать о своей проблеме, — сказал Эммануэль.

Она повернулась и долго смотрела на него, но темные очки и широкие поля шляпы, низко надвинутой на лоб, не позволяли разглядеть выражение ее лица. Потом Леола закурила; рука, державшая спичку, слегка дрожала.

— Я встретила впервые мистера Эммануэля в Париже около четырех месяцев назад, — начала она, тщательно контролируя интонации своего голоса. — Виктор Эймори представил нас друг другу. Мы должны были встретиться за ужином, втроем, но в последний момент Виктор не смог прийти, и за столом мы оказались... — Ее голос дрогнул. — То есть мистер Эммануэль и я, он сказал...

— Не смущайтесь, моя дорогая. — Эммануэль лучезарно улыбнулся. — Позвольте, я сам поведаю мистеру Холману эту часть истории.

Он смерил меня испытующим взглядом: улыбка еще сохранялась на его лице.

— За ужином я признался мисс Смит в моем безмерном восхищении — ее работой и всем прочим. Я откровенно сказал, что она — олицетворение того, что я всегда желал видеть в женщине, и что, если она присоединится ко мне в круизе на борту моей яхты, я буду ее вечным должником. К сожалению, мисс Смит не ответила мне взаимностью и отказалась от предложения. В тот вечер я настаивал на нем как только мог. — Он покаянно вздохнул. — Богатый человек избалован. Особенно если это касается женщин. Мне стыдно признаваться, но я выложил перед ней все соблазны, какие только мог придумать — включая замужество. Но получил отказ... Тогда, я очень сожалею, но это так — я вышел из себя и стал угрожать ей. В конце концов она выскочила из-за стола; мне оставалось только раскаиваться и сожалеть о своей невоспитанности.

Он снова улыбнулся ей.

— Я думаю, дорогая, теперь вам будет легче закончить эту историю?

Она поспешно кивнула.

— На следующий день я встретилась с Виктором и рассказала ему о случившемся. Он предупредил меня, чтобы я была поосторожнее, потому что Эммануэль не только очень богатый, но и очень опасный человек... Через два или три дня я улетела в Голливуд на съемки новой картины и забыла об этом случае. Месяц спустя, когда я освободилась, пришло время снова скрыться ото всех. — Она сделала какой-то странный жест. — Когда я карабкалась наверх, — продолжила Леола, — я ни от чего не отказывалась, ибо все было частью того, чего я, собственно, и добивалась, — реклама, обман, приемы, жизнь в лучах прожекторов. Но чего же мне это стоило! Три разбитых замужества, постоянное ощущение, что я — это вовсе не я, а какая-то другая особа... Дошло до того, что я уже даже не знала, кто же я на самом-то деле... Иначе говоря, я начала терять и одновременно находить себя...

— Ваш самоанализ восхитителен, моя дорогая! — Ей была снова подарена лучезарная улыбка. — Но, прошу вас, вернитесь к рассказу. — Эммануэль изогнулся в галантном поклоне.

— Простите, — резко парировала актриса. — У меня был способ, с помощью которого я скрывалась от всего мира. Теперь-то я понимаю, насколько он был ребяческим... Но до сих пор он хорошо срабатывал. Да и нужно-то было всего ничего — черный парик, никакого макияжа, небрежные платья — и Леола Смит превращалась в Летти Смит. И заметьте, при этом не стоило даже беспокоиться об инициалах на чемодане и прочей ерунде. Летти Смит — тридцатилетняя студентка-искусствовед, имеющая достаточно средств, чтобы позволить себе простительное только юным особам увлечение искусством и любовь к Парижу. Она на весь год снимает апартаменты в отеле “Лефт бенк”, но почти не живет в них. Кинозвезда Леола прибывает в Париж, регистрируется в отеле “Георг V” и исчезает через несколько дней... А в тот же день Летти Смит открывает дверь своих апартаментов в совсем другом отеле...

И на этот раз, как мне казалось, все шло хорошо. Я рассчитывала пробыть в Париже около недели, а потом, возможно, полететь в Шотландию. Но на третий день мне кто-то позвонил и заявил, что ему известно, кто я. Мало того, он располагает информацией, которую может продать. Речь идет об опасности, угрожающей одному из самых близких мне людей, и находится этот человек в Швейцарии. И если такие сведения, сказал он, представляют для меня интерес, то я должна быть в названном им кафе в восемь вечера. Конечно, с деньгами. Речь могла идти только об одном дорогом мне человеке, моей дочери — малышке Леоле.

Я пришла в кафе. Вскоре за мой столик подсел невысокий лысый мужчина с крючковатым носом. Он выглядел как старый попугай, лишившийся своего оперения. Прежде всего незнакомец потребовал деньги и, получив их, не только назвал имя мой дочери, но и имена директрисы и учителей интерната. Потом он сказал, что его и всех прочих нанял мсье Эммануэль, чтобы похитить мою дочь. Далее они намерены удерживать ее в одном из домов, снятых для этой цели в предместье Вены, и ожидать дальнейших указаний.

Он заявил, что вообще не любит подобных дел и охотно устранился бы от этого, но ему нужны деньги, чтобы убраться подальше. Он был уверен, что его отказ ничего не может изменить. Единственный способ, как он считал, избежать похищения — это немедленно забрать мою дочь из школы, посадить ее вместе со мной на самолет, идущий рейсом в Штаты. “Эммануэль — большой бабник, — сказал он, — но ему быстро надоедает, если погоня за женщиной становится слишком трудной: всегда находится другая, которая с охотой войдет в его жизнь”. Потом незнакомец ушел.

Слушая эту историю, я успел покончить с завтраком, закурить и справиться со второй чашкой кофе.

— И вы последовали его совету, — сказал я.

— На следующий же день, — кивнула она. — Я забрала малышку из школы. Мы прилетели в Нью-Йорк в тот же день и забились в норку — дешевую грязную гостиницу на задворках Таймс-сквер, а потом улетели в Сан-Франциско и оттуда вернулись в Лос-Анджелес. Потом на каком-то аукционе Летти Смит купила хоть и старый, но надежный “шевроле” выпуска пятьдесят девятого года, и мы отправились путешествовать. Я решила, что если нас начнут разыскивать, то в последнюю очередь — в Калифорнии. Мы поехали на север по шоссе номер один, пролегающему по берегу, и в первую же ночь нашли уединенный мотель в двух милях от него. В мотеле были всего три более чем скромных номера, и старика-владельца заведения чуть не хватила кондрашка от удивления, когда я сказала, что хочу снять один из них на ночь.

Леола рассмеялась.

— Той ночью около десяти в дверь постучали. Я подумала, что это хозяин мотеля, и открыла дверь... Двое мужчин с револьверами в руках оттеснили меня внутрь. Я была в такой панике, что не могла даже плакать, не говоря уже о том, чтобы заорать! Один из них схватил малышку, зажал ей рот и вытащил из кабинки. Другой сказал, что у него есть послание для меня от некоего человека по имени Рей Толвер. Мужчина предупредил, что если я хочу снова увидеть дочь, то должна первым же рейсом улететь в Париж, приехать в Канны и прибыть на яхту Эммануэля. Потом он налил в стакан воды, что-то бросил в нее и заставил меня выпить... Очнувшись утром, я поняла, что у меня нет выбора, и полетела в Париж. Я была согласна на что угодно — включая и Рафаэля Эммануэля, — лишь бы не рисковать жизнью малышки Леолы, которую я больше не видела...

— Видите, мистер Холман, какой я злодей! — жизнерадостно провозгласил Эммануэль. — Я не знаю, кто был больше удивлен — я, когда услышал эту историю, или мисс Смит, когда поняла, что я к ней не имею никакого отношения!

— Я из Миссури, — проинформировал я всех присутствовавших.

— Простите, что вы сказали? — не понял Рафаэль.

— Мистер Холман имеет в виду, что вы должны доказать ему это, — пояснила Леола. — Поверьте уж мне на слово, мистер Холман, все уже доказано. Пожалуйста, слушайте дальше!

— Рей Толвер... — Голос Эммануэля был почти ласковым, когда он произносил это имя. — Я всегда знал, что этот человек очень амбициозен. Но сейчас он, боюсь, просто страдает манией величия... Видите ли, в течение многих лет я занимался операциями с вооружением. В этом бизнесе мой компаньон Рей Толвер проявил себя как очень способный лейтенант. И вот, когда я решил, что пора отказаться от этого дела, мы с Толвером пришли к полюбовному соглашению о том, что отныне наши дороги должны разойтись. Он продолжал заниматься вышеназванными операциями, а я уступил ему свою долю за справедливую цену. Думаю, он слишком любит острые ощущения, чтобы тоже отказаться от этого бизнеса. Кроме того, полагаю, он просто глупец. Но это, в конце концов, его личное дело.

Рафаэль задумчиво выбрал, поковырявшись, еще один спелый персик.

— И даже несмотря на то, что я полностью отошел от всех видов бизнеса, у меня еще остались кое-какие связи и агенты. Они информируют меня о многом, что происходит в мире, и часто дают мне возможность выгодно инвестировать деньги и быстро получать прибыли... У меня это что-то вроде хобби, понимаете?

— Как и женщины? — предположил я. Его улыбка была несколько натянутой.

— Самое занимательное, мистер Холман, хобби. Так вот. Недавно один из моих агентов сообщил, что Толвер поставляет противникам режима Кастро некоторые товары, в которых они сильно нуждаются. Самая последняя — и самая крупная, заметьте! — партия Переправлялась из Гаити, она не была перехвачена кастровцами и оказалась полностью утраченной. Как утверждает мой человек, Толвер потерял на этом все капиталы и ему пришлось вернуться обратно в Майами, чтобы попытаться раздобыть хоть немного денег. Так что, когда мисс Смит рассказала мне свою историю и упомянула его имя, многое сразу же стало ясным... Ситуация прояснилась еще больше, когда я получил послание от Толвера. Он сообщал о доставке мне мисс Смит в качестве подарка в память о “добрых старых временах”, видите ли! Но это, мол, обойдется мне в три миллиона американских долларов за безопасное возвращение ее дочери!

— И как он рассчитывает получить деньги? — спросил я.

— Да очень легко! Деньги должны быть переведены на его счет в один из швейцарских банков... Вы, разумеется, знаете, как они работают? Узнать время перевода денег невозможно. Не говоря уже о местонахождении их клиентов. Наш милейший Рей не потерял присущего ему чувства юмора. Он назначил мне крайний срок для перевода денег — три недели, поскольку, как он писал, знает, что я и мисс Смит будем весьма заняты в это время.

— А если вы не заплатите?

— О Боже мой! — Леола вскочила и, спотыкаясь, побежала в кормовую каюту.

— Если он не получит денег через три недели, то начнет посылать еженедельное напоминание, — глухо промолвил Эммануэль. — Каждый раз по одному детскому пальцу...

Я смотрел на голубую, искрящуюся гладь воды, на панораму гавани, заполненной белоснежными яхтами, и на людей, которые не думали ни о чем, кроме солнца и развлечений. И чувствовал, как все внутри меня переворачивается.

— Поймите еще одно, мистер Холман, — добавил Эммануэль все тем же глухим голосом. — Если ничего не удастся сделать к концу этих трех недель, я заплачу эти деньги. Но это не поможет вернуть дочь мисс Смит: Толвер наверняка подумает, что я впервые в жизни смягчился из-за женщины. И если я отдам три миллиона за то, чтобы сделать ее счастливой, то буду платить еще и еще — и до бесконечности.

— И какова ситуация в настоящий момент? — осведомился я.

— Когда мисс Смит уяснила для себя истинное положение дел, она немедленно пожелала броситься назад в Америку и связаться с тамошней полицией. Глупая идея, мистер Холман! Толвер ничтоже сумняшеся пожертвует девочкой, когда почувствует, что подвергается малейшей опасности. Следовательно, я не имею иного выбора, кроме как удерживать мисс Смит на борту яхты. У нас есть три недели, сказал я ей, и, вне всякого сомнения, ваша дочь все это время будет в безопасности. А тем временем я брошу своих агентов на поиски Тол-вера. — Он глубоко вздохнул. — Рею хватило ума заставить Леолу взять ребенка в Штаты. Уж он-то знает, что, попытайся он сделать свое черное дело в Европе или Южной Америке, он не смог бы нигде скрыться от меня.

Я нашел бы его за несколько дней. Но в Штатах.., мои агенты там малочисленны и разбросаны по всей стране. Разумеется, они наняли других людей себе в помощь. Но до сих пор не обнаружили ровным счетом ничего... Толвер исчез бесследно — и ребенок вместе с ним. Он почти застенчиво улыбнулся.

— Теперь вы представляете, с каким подозрением была встречена ваша телеграмма, мистер Холман? Я, конечно, пришел к заключению, что вы — шпион, подосланный Толвером, чтобы следить за развитием событий здесь, на яхте. Но мисс Смит убеждала меня всю прошлую ночь, что это невозможно... Итак, я обращаюсь к вам с просьбой о помощи.

— Чтобы отыскать Толвера? — проворчал я. — Да вы сошли с ума! Ваши люди не могут найти его, следы, как говорится, остыли за неделю, а сам он может скрываться в любой точке этого распроклятого мира!

— Не совсем так, — урезонивающе покачал головой Эммануэль. — Толвер еще в Штатах. Я убежден в этом. Именно там самое безопасное для него место. И кроме того, попытка вывезти ребенка из страны неизбежно вызовет множество осложнений. У нас ведь есть и исходная точка для поисков — тот мотель в пятидесяти милях от Лос-Анджелеса.

— А разве ваши люди уже не начали с него?

— Но ведь вы имеете громадное преимущество в сравнении с ними, — рассудительно ответил он. — Вы работаете на собственной территории, так сказать, на своем заднем дворе, мистер Холман. К тому же мои люди — не детективы ни по образованию, ни по роду деятельности. Есть еще одно обстоятельство... Пока просматривается только одна чрезвычайно слабая зацепка. И я не рискую разрешить моим ребятам вмешиваться в это дело именно из-за их связи со мной. По этой же, кстати, причине я не могу разрешить и Майку шевельнуть даже пальцем.

— Майерсон! — Кери прокашлялся и нарочито сплюнул на безукоризненно чистую палубу. — Пять минут — и вместе с ним мы сделаем все!

— А через час Толвер будет знать, что это ты, — сверкнул глазами Эммануэль. — Не будь дураком, Майк! Он снова повернулся ко мне:

— В прежние времена Майерсон был моим связником на Западном побережье. Да он и сейчас остается — посредником... Если вы хотите приобрести кое-какое оружие для личного пользования, но не знаете, как это сделать, повидайтесь с Майерсоном. Он сведет вас с поставщиком, у которого есть именно то, что вам нужно. За посредничество он возьмет с вас кое-какой сбор да получит от поставщика свои пятнадцать процентов. Можно сказать, что он занимается посредническим бизнесом.

— Полагаете, он может знать, где Толвер? — без всякого энтузиазма осведомился я.

— Ну, это, по крайней мере, возможно, — пожал плечами Эммануэль. — Если вы придете к нему и скажете, что желаете закупить большое количество винтовок “М-4” и амуниции, это наверняка его заинтересует. А уж если к тому же укажете, что товар нужно доставить, например, на Гаити или в Санто-Доминго, то он заинтересуется вдвойне. Для него не составит больших трудов найти поставщика. Но если будете настаивать и на немедленной доставке товара прямо на место, то вряд ли кто-то, кроме Толвера, сумеет провернуть такую операцию. И естественно, вы пожелаете наладить личный контакт с ним.

— Через пяток минут разговора с этим... Майерсоном он раскусит меня, — возразил я. — Что, черт побери, я знаю о контрабандном бизнесе?

— Все, что знают мои эксперты, в вашем распоряжении, — успокоил он меня. — Не думайте и о своем поведении. Каждый покупатель подобного товара имеет весьма туманное представление о тех, для кого он делает закупки. И никому в дальнейшем нет до них никакого дела, лишь бы платили наличными. Но я все-таки назову вам достаточно имен и мест, где вы встречались с ними. Майерсон должен убедиться в том, что вы пришли к нему с рекомендациями. Очень важно, мистер Холман, что он не знает вас. Он с первого взгляда узнает Майка, узнает либо заподозрит любого из моих агентов. Так что вы один имеете кое-какой шанс выполнить такую работу. — Эммануэль откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на меня. — Разумеется, вполне возможно, что Майерсону действительно ничего не известно о местонахождении Толвера. Но к сожалению, это единственная зацепка, которой мы можем воспользоваться.

— Вы хотите, чтобы я попытался найти Толвера, а затем спас дочь мисс Смит? — осторожно спросил я.

Эммануэль задержал на мне тусклый взгляд и неожиданно рассмеялся.

— Я уверен, что именно этого ожидает от вас мисс Смит. И она щедро заплатит вам в случае успеха... Что же касается меня, то прежде всего я заинтересован в Толвере. Отыщите его для меня, мистер Холман, и я выложу вам пятьдесят тысяч. Это, естественно, ни в коем случае не скажется на гонораре от мисс Смит. — Он наклонился вперед, и его голос задрожал от чувств, подобных страстям сэра Галахада[48]. — Сразу же дайте знать, где вы можете находиться, и мой агент вступит в контакт с вами в течение нескольких часов. Вы совместно разработаете план действий. Глупо рисковать жизнью девочки, опрометчиво пытаясь действовать в одиночку, — заключил он. — Ну как, возьметесь, мистер Холман?

— Наверное, возьмусь, — с неохотой согласился я. — Но с несколькими условиями.

— Назовите их.

— Во-первых, в том случае, если я, при всем желании, не найду Толвера, вы заплатите выкуп.

— Безусловно! Я уже сказал, что сделаю это, — подтвердил Рафаэль.

— Во-вторых. Если вы заплатите, а Толвер не отпустит девочку, я поставлю в известность ФБР и они вступят в игру.

Эммануэль на мгновение окаменел, потом пожал плечами и сказал с интонациями грубого американского дельца:

— Мне это не нравится. Но возражать не стану, мистер Холман.

— Итак, мы занимаемся всем этим, — резюмировал я. — Но как прикажете отнестись к тому, что Виктор Эймори указал на вас и тоже упоминал лейтенанта Толвера?

— С его стороны неблагоразумно так думать обо мне в связи с исчезновением мисс Смит. Особенно после того, что случилось в Париже, после нашего с ней знакомства. — Рафаэль неодобрительно покачал головой. — Несомненно, Виктор имел веские основания, чтобы вспомнить о Толвере, ибо этот парень едва не убил его лет пять назад. Они оба были тогда на приеме на моей яхте. Эймори прилично нагрузился и попытался грубо заигрывать с девушкой Толвера. Рей замахнулся на него ножом... Майк может рассказать, что было дальше.

— Я считал, что нам не нужен убийца здесь, на яхте, — начал Кери, — ну я и встал между ними. И это было большой ошибкой...Рею тогда было все равно, кого убивать. — Он медленно провел рукой по левой ноге. — Тогда-то я и заработал эту отметину... Думаю, что мне еще повезло, потому как нож был нацелен в живот.

— Как Рей Толвер выглядит? — поинтересовался я.

— У него ножевой шрам на физиономии, — ответил Кери с угрюмым удовлетворением. — Слева. Начинается сразу надо ртом и проходит через подбородок... Надо бы прикончить ублюдка!.. Когда я его видел в последний раз, он был фунтов на двадцать тяжелее меня... У него манера — быстро отбрасывать рыжие волосы назад... Голубые глаза... Не беспокойся, если встретишь — узнаешь сразу. — Майк Кери злобно ухмыльнулся. — У Толвера характер, как у спускового крючка, срабатывающего при малейшем нажатии. Я помню, как-то раз он едва не убил парня за то, что тот посмел не отдать последнюю сигарету!

— Ну что ж, благодарю. — Я вопросительно взглянул на Эммануэля. — Хотелось бы немного переговорить с мисс Смит...

— Ради Бога, — вежливо улыбнулся он. — Хотите проверить услышанное от меня? Понимаю... Но учтите — до момента, когда вы отправитесь в Калифорнию, предстоит еще многое сделать. После беседы с мисс Смит вы, полагаю, вернетесь в отель для сборов — катер доставит нас на берег. После полудня Майк передаст вам необходимые имена и другие сведения, полезные для встречи с Майерсоном. Он также зарезервирует вам место на самолете. Так что можете не беспокоиться о мелочах.

— Хорошо. — Я встал. — Надеюсь, в течение двух недель вы услышите от меня что-нибудь определенное. До свиданья, мистер Эммануэль.

— Желаю успеха, мистер Холман. — Два пухлых пальца прощально помахали мне; затем он снова потянулся к вазе и стал внимательно изучать фрукты.

Я нашел Леолу Смит на задней палубе, свернувшуюся калачиком в кресле. Ее руки с такой силой вцепились в подлокотники, что побелели костяшки пальцев.

— Мисс Смит, — как можно мягче окликнул ее я. Темные очки поднялись на меня.

— Что? — резко спросила она.

— Я возвращаюсь в Штаты и попытаюсь найти вашу дочь... Но хотелось бы сначала проверить некоторые факты. Вы верите в то, что Эммануэль непричастен к похищению?

— Да. Уверена... Это был человек Толвера. Если бы это сделал Эммануэль, то украл бы ребенка сразу же, как только я ступила на борт яхты неделю назад. Ради безопасности малышки я согласилась бы на все. Но я пребываю здесь как его пленница, а он не прикоснулся ко мне и пальцем... Нет, нет. Это только Толвер!

— Вы считаете, что Виктор Эйморине замешан в похищении?

— Не знаю. Когда случается такое, перестаешь верить всем... Но психика Виктора слишком слаба. Он никогда не повзрослеет и не сможет смириться с отставкой. Даже после развода он не оставляет меня одну. Он просто не в силах поверить, что я не хочу, чтобы он находился где-то поблизости. — На мгновение ее голос дрогнул. — Я начинаю излагать свои мысли, как психиатр в дневном телесериале, не находите?

— Существует одно обстоятельство, начисто лишенное смысла, — задумчиво протянул я. — Если Эймори замешан в похищении, зачем, черт возьми, ему нанимать меня, чтобы искать вас и предлагать яхту Эммануэля в качестве отправного пункта розыска?

— Вы правы, — согласно кивнула она. — Но прошу, мистер Холман, найдите мою дочь!

— Сделаю все, что смогу, — неуверенно ответил я. — Что станется с вами, когда вы воссоединитесь?

— Я заключила с Эммануэлем сделку, — с полным равнодушием проговорила она. — Он или найдет дочку, или заплатит выкуп, чтобы вернуть ее.., потом он получит меня.

Я знал, что должен что-то сказать, но так и не смог ничего придумать. Неловко поклонившись, я ушел...

К трем часам я уже полностью собрался, был досконально проинструктирован Кери относительно встречи с Майерсоном и получил перечень имен и мест, который должен был запомнить. Мне также вручили открытый чек частного швейцарского банка на пятьдесят тысяч долларов. “Банк, разумеется, его не оплатит, — злорадно заметил Кери. — Но этот чек произведет соответствующее впечатление на Майерсона, если помахать им перед его носом”. Был нанят и частный самолет для перелета в Париж: я должен был успеть на ночной рейс в Штаты. У отеля меня ожидала машина... Я начал понимать, что значит быть миллионером.

Итак, в восемь десять я сидел в кресле трансатлантического лайнера. Пристегнув ремни, плотно облегающие талию, я с отвратительным настроением уставился в иллюминатор, ожидая взлета...

Не то чтобы меня приводил в ужас сам полет, как таковой, ужасало ожидание момента, когда самолет начнет разбегаться по взлетной полосе. В эту минуту у меня всегда мысленно возникает одна и та же картина: лайнер взвивается в небо, как холеная мощная птица, круто набирает тысячу футов — и оба крыла обламываются... Последнее, что я вижу перед тем, как белый свет погаснет навеки, — стюардесса надевает парашют и, уверенно улыбаясь, говорит: “Без паники, пожалуйста!” — и ныряет в иллюминатор...

Безнадежно воззрившись на холодные огни, бегущие вдоль полосы, я внезапно осознал, что кто-то опустился в свободное кресло рядом со мной. Я слегка потянул носом и немедленно перенесся в сады султана, где мысленно восседал у пруда с лилиями в окружении четырех самых любимых жен своего гарема... Это был запах духов с преобладанием мускуса, которые их создатели должны бы назвать “Мгновенное вожделение”. Я очень медленно и неохотно повернул голову — ведь благоухающая такими духами женщина вполне могла оказаться тучной, пятидесятилетней и прыщавой. Но в поле моего зрения вплыло видение очаровательной блондинки в сверкающем брючном костюме.

— Это была идея Рафаэля, — проворковала Вилли Лау с великолепно разыгранным удовлетворением. — Мужчина с девушкой намного незаметнее, чем мужчина, работающий в одиночку. Так будет безопаснее для тебя... А кроме того — а это уже моя собственная идея! — Розовый кончик языка сладострастно облизнул полную нижнюю губку. — Ты не будешь в одиночестве по ночам, Рик Холман!

Глава 5

Офис на Уилшир-бульвар располагался в одном из тех стерильно-белых зданий, где набившие оскомину музыкальные записи внушают бессознательный страх всем, кто имеет несчастье сидеть на белых же кожаных кушетках, просматривая журналы и ожидая своей очереди услышать приговор из уст врача.

На дверной табличке значилось “Арнольд Г. Майерсон. Консультант”. Я отворил дверь и оказался в небольшой приемной с двумя незанятыми стульями у одной стены и конторкой — у другой. За ней восседала брюнетка со скучающей миной и перелистывала религиозный журнал. Она выглядела так, будто набрала излишний вес совсем недавно, но еще сохранила пропорциональность фигуры и вполне созрела для любви в холодном климате. Любой эскимос с горячей кровью без колебаний посулит за нее четырех ездовых собак, подумал я.

Бровки брюнетки вопросительно поднялись при виде меня, словно я был дерзким нарушителем ее спокойствия:

— Да?

— Героиня идет кормить цыплят, и у нее усыновленный ребенок? — осведомился я приглушенно-доверительным голосом. — Или она собирается бросить вызов населению маленького городка и оповестить весь свет о том, что ее отец — любимый сын мирового судьи?

— Что-о-о? — нервно блеснули подведенные тушью глаза.

— Или, может, вы еще не добрались до этого рассказа? — Я указал на журнал. — Я предпочитаю его всем прочим и читаю в первую очередь. И заметьте, меня вовсе не волнует, как она поступит. Просто она делает так — и вся недолга!

— Вы уверены, что попали в нужный вам офис? — дрожащим голосом спросила упитанная брюнетка.

— Думаю, что да, — кивнул я. — Мистер Майерсон? Арнольд Г. Майерсон?.. Мне назначена встреча с ним через несколько минут. Я звонил ему утром. Меня зовут Холман. Ричард Холман.

— Я доложу, что вы здесь. — Она бочком вылезла из-за конторки и выскочила в дверь, ведущую во внутреннюю часть офиса.

Я взял журнал с конторки и успел прочесть два абзаца рассказа под названием “Я вышла замуж за хирурга-хиппи” до возвращения брюнетки.

— Мистер Майерсон сейчас вас примет, — нервно проговорила она. — Там. — Она ткнула пальцем в направлении второй двери в приемной — сбоку от той, что открывается в коридор.

Внутренний офис оказался столь же стерильным — по-видимому, в знак солидарности со всем зданием, — с выкрашенными в белый цвет стенами, белым ковром и легкой деревянной мебелью. Парень за столом походил на Адольфа Менжу — небольшого росточка, очень шустрый. Его одежда была воплощением мечты — прямо с глянцевой обложки журнала. Черные волосы зачесаны назад и блестели от бриллиантина, а густые, смоляные усы были столь великолепны, что отвлекали внимание от маленького, прямо-таки женского ротика с красными губками. Вся его фигура просилась в кадр мелодрамы тридцатых годов.

Даже не закрывая глаз, я мог поверить в то, что он заменял Менжу около тридцати лет назад, живя гнусной жизнью человека, позволявшего поджаривать себя под горячим светом дуговых ламп, пока не закончатся все приготовления к появлению великой кинозвезды.

— Мистер Холман, — приветливо улыбнулся он. Показавшиеся при этом из-под угольно-черных усов зубы были слишком белоснежными для настоящих, — не присядете ли?

— Благодарю. — Я осторожно уселся на мошенническую имитацию современного детского стула, которая нервически при этом заскрипела.

— Ну-с, чем могу помочь? — Он водрузил локти на стол, сложил ладошки в пирамиду и украдкой взглянул на меня поверх нее. — Инвестиции, конечно, моя специальность. Но как консультант я охватываю более широкие области. Я не запамятовал — вы упоминали по телефону, что некто рекомендовал вас?

— Лайберман, Буэнос-Айрес, — решительно ответил я. — Ингерсон, Ямайка и Труа, Непал. Нужно еще?

— Нет, думаю, этих вполне достаточно. — Он поднял одну руку, как полицейский-регулировщик. — А как себя чувствует мой хороший друг старина Эрнст?

— Разлагается, думаю, — осклабился я. — Я видел его за неделю до того, как кто-то столкнул его под грузовик.

— Бедняга Эрнст! — Майерсон сморщился в знак неодобрения. — Я всегда считал, что у него чрезмерные амбиции. Никогда не следует смешивать бизнес и политику... Так что скажете, мистер Холман?

— Лайберман перестал интересовать меня, когда выяснилось, что он неспособен обеспечивать доставку товара, — пренебрежительно сказал я. — Ну и пусть катится к чертовой матери!

— Разумеется. — Мягкие темные глаза впервые блеснули интересом ко мне. — Так чего же вы хотите, сэр? Говорите определеннее!

— Винтовки. Предпочтительно “М-4” — с амуницией. Ну и минометы.

— Количество?

— Зависит от цены, — солидно сказал я. — Если цена будет подходящей, возьму две партии. Первая как пробная — приблизительно на пятьдесят тысяч долларов. А затем, если клиенты, на которых я работаю, будут удовлетворены, они подготовятся инвестировать полмиллиона во вторую партию. Но хочу получить товар побыстрее с условием, чтобы он был доставлен на место.

Он извлек громоздкий скоросшиватель из выдвижного ящика стола, шлепнул на стол и с помощью указателя быстро пролистал его. Я закурил сигарету, ожидая результата и лениво размышляя о том, насколько ускорится дело, если я сыграю перед Менжу роль Джеймса Кегни и, допустим, залеплю ему в физиономию грейпфрутом. Наконец он с треском захлопнул скоросшиватель и посмотрел на меня.

— Не думаю, что составит особый труд отыскать поставщика интересующего вас товара, сэр. Могу я спросить, как вы намереваетесь осуществить платежи, сэр?

Я извлек открытый чек швейцарского банка, который вручил мне Кери, и швырнул его на стол. Пока Майерсон изучал чек, я подумал, что его особенно должны заинтересовать водяные знаки. Наконец он кивнул и щелчком отправил чек обратно ко мне.

— Все будет в порядке, сэр!

— Вы удивляете меня, мистер Майерсон, — насмешливо заметил я. — Как скоро все это произойдет?

— Этот человек сможет обеспечить первую партию очень быстро. — Он сжал губы. — Мне нужно, естественно, согласовать с ним цены. Но не думаю, что возникнут проблемы... Вы упомянули доставку, сэр? Куда именно?

— Скажем, в некое место близ Гаити.

— О милостивый государь! — Его лицо померкло, как будто только что скончалась его родная мать и лежит на столе — перед его глазами. — Боюсь, об этом не может быть и речи!

— Что, черт побери, это значит? — зарычал я. — Ты должен знать всех парней в этом бизнесе — от Аляски до Аргентины!

— Да, но необходимо время... Скажем, три месяца.

— Да ты совсем, спятил! — Я свирепо уставился на него. — Первая партия должна быть доставлена через три недели, а остальное — не позднее месяца после первой!

Он печально покачал головой.

— Совершенно невозможно, сэр. Сожалею, сэр. Я вскочил, перегнулся через стол и угрожающе процедил:

— Послушай, что я скажу! Людям, которых я представляю, эти винтовки нужны, и как можно скорее. Я проворачиваю особую сделку, Майерсон! И ты найдешь того, кто доставит товар. Причем сначала познакомишь меня с ним — я должен знать, с кем имею дело. А я заплачу за первую партию еще до поставки!

— Соблазнительное предложение, сэр. — Страдание — признак острой внутренней борьбы — отразилось на его физиономии. — Весьма соблазнительное, вне всякого сомнения!

Он осторожно погладил усы кончиком пальца, будто боялся, что они отвалятся.

— Правда, есть незначительная возможность, сэр. Человек, который мог бы это сделать, — начал он нерешительно, — но потребуется время, чтобы связаться с ним... Вы же понимаете, сэр! — Глаза Майерсона расширились. — Что-нибудь не так, мистер Холман?

— Не так? — переспросил я.

— Вы как-то странно посмотрели на меня сейчас. — Он нервно улыбнулся. — Вы меня очень встревожили, сэр!

— Я только что вспомнил, — словно раздумывая, медленно проговорил я. — Помимо винтовок и остального товара.., мне нужны эти новые легкие пулеметы. — Я нетерпеливо щелкнул пальцами. — Забыл, как они называются.., эти проклятые штуки. Но они имеют калибр три с половиной миллиметра и усиленную бамбуком отдачу... Вы знаете, что я имею в виду?

— Да-да, разумеется, мистер Холман! — Он оживленно кивнул. — Знаю, о чем вы говорите, но название как-то вылетело из головы. Уверен, что поставщику удастся обеспечить и это.

— Превосходно! — обрадовался я. — Но у людей, которых я представляю, есть серьезные затруднения. Тем добровольцем, который должен стрелять из их пушки, является полная леди этак фунтов на триста пятьдесят, она просто слишком велика для такой пушки...

— Я.., я.., прошу прощения, сэр! — Он быстро заморгал. — Вы шутите, сэр?

— Когда я вошел сюда, то подумал, что ты очень напоминаешь мне Адольфа Менжу, — непринужденно начал я. — Но между тобой и им есть одна существенная разница... Ты — вшивый актер!

— Что? — растерянно пробулькал он.

Я потянулся к нему над столом, вцепился в ворот рубашки и вытащил его из кресла. Потом ухватился за левый край его усов и резко дернул на себя. Он завизжал от боли. А усы остались у меня в руке. Стараясь не думать о бриллиантине, я погрузил пальцы в его шевелюру и сильно рванул ее. Он взвизгнул еще громче, и парик оторвался от его головы, обнажив абсолютно голый череп.

Я отпустил его рубашку, и он рухнул в кресло, мгновенно превратившись в того, кем был на самом деле — сухонького маленького старичка.

— Держу пари, что это — первая роль, которую ты попытался сыграть за последние двадцать лет! — прорычал я. — Ты должен был играть с нажимом, как в “Макбете”, так?

— П-позвольте объяснить, — запинаясь, заговорил он. — Я все объясню, сэр! Это же была просто шутка! Мистер Майерсон рассказал о вас.., ну, о вашей юношеской попытке помочь началу революции на каком-то острове или еще где-то там... Учитывая, что вы — сын его большого друга, он обещал образумить вас... И устроил так, чтобы его имя было случайно упомянуто при вас как имя контрабандиста... Потом он нанял меня сыграть его самого... Потому что, хотя вы и не видели его с тех пор, когда были еще ребенком, он посчитал, что существует опасность быть узнанным вами.

— Так это Майерсон нанял вас? Старикашка закивал.

— Конечно. И мисс Лаверне; Она должна была сыграть роль секретарши.

— Да, у нее уж точно роль на выходах, — хмыкнул я. — Кто научил вас рассуждать о незнакомых предметах?

— Мистер Майерсон, разумеется! Кто ж еще? — охотно пояснил он.

— Где я могу его найти? — строго спросил я.

— Помнится, он вроде говорил об отпуске и заплатил вперед. По плану, когда вы уйдете, мы должны подождать полчасика, закрыть офис, а ключи оставить у управляющего.

— Где ключи?

— Здесь. В верхнем ящике.

— Избавляю вас от хлопот, — милостиво объявил я. — Сам закрою. Забирайте вашу восхитительную Лолиту и сматывайте удочки.

— Как скажете, сэр. — Он осторожно обогнул стол, стараясь не приближаться ко мне на дистанцию вытянутой руки.

— Еще одно. Когда Майерсон нанял вас?

— Вчера вечером, сэр. — Он медленно пятился к двери. — Я уже делал для него похожую работу несколько лет назад.

— Какую?

— Ну, — он энергично откашлялся, — я играл роль его адвоката и вел за него переговоры с некой молодой леди.

— И она не предъявила вам иск? — удивился я.

— Точно так, сэр! — Его рука нащупала за спиной дверь и отворила ее. — Это все, сэр?

— Не забудьте мисс Одинокое Сердце, когда будете уходить, — напомнил я.

— Никак нет, сэр! Разумеется, сэр!

Старик прошмыгнул в дверь и осторожно притворил ее за собой.

Я уселся в освободившееся кресло и потянулся к телефонному справочнику. За номерами телефона офиса Арнольда Г. Майерсона, консультанта, следовал перечень домашних телефонов в Уэствуде. Я набрал один из них и, когда после четвертого гудка мне ответил женский голос, попросил мистера Майерсона.

— Сожалею, но его нет дома, — услышал я в ответ.

— Это очень срочно! — настаивал я. — Вы не знаете, когда он вернется?

— Я только горничная, — пояснил голос. — Не думаю, что скоро. Он уехал в отпуск сегодня утром. На две, как было сказано, может, три недели.

— Ну что ж. Благодарю вас. — Я повесил трубку. Начал я с исследования досье. Мне не потребовалось много времени, чтобы установить, что подлинный Майерсон был настоящим консультантом, специалистом в области инвестиций. В досье даже наличествовал скоросшиватель с документацией, относящейся к Рафаэлю Эммануэлю; правда, он содержал только рутинную переписку, связанную с различными приобретениями и продажами. В выдвижных ящиках стола не оказалось ничего интересного. За исключением разве что экземпляра “Журнала искусства любовников” в нижнем ящике. Когда я извлекал его, на пол выскользнуло несколько порнографических фотографий.

Кем бы ни была девушка, запечатленная в различных позах, она, по моей оценке, отличалась не только атлетическим телосложением, но и феноменальной “гуттаперчивостью”. Я оценил, насколько ярко она демонстрировала возможности использования себя в любых позициях спереди и сзади, а также совершала другие весьма эротические действия одновременно с несколькими партнерами. Сценки были весьма разнообразными, и разобраться в них было довольно затруднительно.

Вернув снимки в конверт, я заклеил его и надписал на нем: “Личный подарок от Арнольда Г. Майерсона, консультанта. Проконсультируйте меня через час после того, как испробуете все варианты”. Затем вышел из пустого офиса и запер за собой дверь.

Доктор Дурнинг, аналитик, с впечатляющим перечнем ученых степеней, имела офис на первом этаже того же здания. Но в это утро доктор отсутствовала. Я опустил конверт в щель для почты на ее двери, а ключи от кабинета Майерсона бросил в мусорную урну на углу. Увы, все это было слабым утешением: Майерсон привел меня почти в такое же бешенство, что и Эммануэль — или, может, Кери?.. А вполне возможно, и они оба?

Двадцать минут спустя вице-президент банка настолько удивился, увидев меня, непринужденно входящего в его офис, что спешно расправился со стаканом воды — без виски! Глаза его заблестели, когда, узрев чек на пятьдесят тысяч, он почти провизжал эксперту приказание проверить чек. Эксперт напялил очки без оправы и стал похож на зоолога, наблюдающего за любовными играми головастиков. Пока эксперт исследовал чек, вице-президент нетерпеливо ерзал на стуле. Наконец эксперт осторожно положил чек на стол и загадочно улыбнулся.

— Ну, — нетерпеливо проскрипел вице-президент, — подлинный?

— Выглядит, безусловно, подлинным, мистер Пирс... — Эксперт выдержал паузу для придания большего психологического веса своим словам. — Но существует одно не значительное “но”. Мне никогда не приходилось слышать о существовании банка, выдавшего этот чек. Он явно не швейцарский. Разве только, — тут он послал мне ослепительную улыбку, — они еще не вошли в официальный перечень.

Такая ситуация, строго говоря, не была для меня неожиданной. Ведь, в сущности, единственное, чего я хотел, — это получить уверенность в том, что вся мизансцена спектакля, разыгранного перед мною в Каннах, была таким же мошенничеством, как и игра вышедшего в тираж актера, нанятого Майерсоном.

Распрощавшись с вице-президентом и его разрушенными в прах надеждами, я сел в машину и возвратился в свою лачугу — символ моего достаточно-таки низкого статуса — в Беверли-Хиллз.

Когда я вышел на террасу, обнаружилась и Вилли Лау. Улегшись на животе возле бассейна, она отдыхала, положив голову на согнутые руки. Это зрелище вызвало мягкое возбуждение в моих чреслах... Я присел рядом с ней и провел пальцем по великолепной выпуклости ее ягодицы.

— Животное, — приглушенно проворковала она.

— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросил я.

— Ты не можешь ждать до вечера, — хихикнула она.

— Нет. Я думаю о дельце, которое обязался провернуть для Эммануэля, — тоном упрека разочаровал ее я. — Ты знаешь какое?

— Найти похищенную дочь этой бабы Смит. — В ее голосе явственно прозвучали обманутые надежды. — Рафаэль послал меня с тобой, чтобы ты был незаметнее, когда будешь искать девчонку.

— И ничего не говорил о том, как мы собираемся ее искать?

— Что-то там о коттедже, откуда ее украли... — Она перекатилась на спину и, полузакрыв глаза, взглянула на меня из-под длинных загнутых ресниц; золотистый пушок между ее ногами, показалось мне, был жестким и стоял дыбом. (Мой орган дернулся, напоминая о том, что он обещает мне; но сейчас на такие игры времени совершенно не было.) — Но ведь ты знаешь все, Рик...

— Я просто хочу прокрутить все заново. Так что вспомни, что он еще сказал?

— Что-то о Толвере. Он похититель, — нехотя буркнула она.

— Не упоминал некоего Майерсона?

— Нет... Уверена, что нет.

— Пойдем-ка в дом. — Я подсунул руки под ее плечи и поставил Вилли на ноги.

— Н-ну хорошо. — В ее глазах отразилось недоумение. — Почему ты вдруг так разозлился на меня?

— Вот уж не уверен, что это я разозлился. Почему бы нам не посмотреть, может, я найду причину?

Чемоданы Вилли еще стояли в гостиной. Она прислонилась к стене и, скрестив руки под роскошной грудью, смотрела, как я внимательно исследовал все, что она привезла с собой, вплоть до крохотного отделения бумажника. (Я старался не отвлекаться на ее наготу, что было, признаться, достаточно нелегко.) Однако никаких признаков “подтасовки” не обнаружилось. Но умная девчонка, особенно такая, как Вилли, может держать в своей головке уйму полезных сведений.

— Ты закончил? — холодно осведомилась она. — Не хочешь еще раз заодно осмотреть и родимое пятно? Может, забыл его точную форму?

— Здесь, в Лос-Анджелесе, есть человек по имени Майерсон, — деловито сказал я, не реагируя на издевку. — Предполагалось, что он выведет меня на Толвера. Однако я пришел к выводу, что все это весьма похоже на задумку заставить меня ходить кругами вокруг него. Перед отлетом из Парижа Кери передал мне всю информацию о нем и для него. Но сейчас я уже больше не могу никому доверять. Этот тип Майерсон знал, что я приду к нему. И он располагал временем, чтобы проинструктировать актера, как сыграть его роль, пока он остается недосягаемым для меня. Если идея заговаривать мне зубы исходит от Эммануэля, тогда он, возможно, отправил тебя со мной в качестве элемента об щей интриги... Ведь, во-первых, ты, душенька моя, превосходно знаешь все способы удерживать меня в состоянии беззаботного наслаждения жизнью. Можешь сделать так, чтобы я, не сомневаясь ни в чем, несколько дней ждал важные сообщения от поддельного Майерсона. А потом, ты можешь ведь и доносить Эммануэлю, как развиваются события или что удается мне сделать, не так ли?

— Это не правда, Рик! — Ее голос звучал негодующе. — Я не поступлю так с тобой, честное слово!.. Возможно, Рафаэль отправил меня с тобой, чтобы не мешала ему заняться этой старухой Смит.

— Ладно, забудь об этом, — успокоил ее я. Вилли надула дрожащие губы.

— Ты не веришь мне, Рик?

— Тверди себе, что веришь, и сама во все поверишь, — ухмыльнулся я. — Значит, так. Ты — друг Эммануэля и уже провела несколько недель на его яхте как гостья хозяина. Ты была там, когда появилась Леола Смит. Эммануэль сказал, что она хочет оставаться инкогнито и все должны держать в тайне, кто она на самом деле. Поэтому назвал ее Летти Смит. Им, по-видимому, хорошо друг с другом, и она выглядит счастливой. Ты же задумала короткий отдых в Штатах и прилетела сюда со мной. Поняла?

— Я думаю, это от солнца. — Она многозначительно взглянула на меня.

— Не забывай эту историю, — наказал я ей. — И оденься, мы отправимся наносить визит.

Глава 6

Около половины седьмого мы подъехали к дому Смит. Пока я звонил, Вилли с видимым интересом осматривала английский садик перед домом.

— Такой большой дом с садом должны стоить бешеных денег, — с завистью сказала она, обнаружив практичность, о которой доселе я и не подозревал. — Интересно сколько?

— Полагаю, около двухсот тысяч долларов, — предположил я.

Ее брови удивленно взлетели вверх.

— Будь это мой дом, я бы сидела здесь и выглядела очаровательной, а все красавчики мужчины, кинозвезды сами приползали бы сюда и молили о благосклонности. — Она наморщила носик. — Леола, должно быть, сошла с ума, если кружит по Европе, словно какая-то летучая мышь!

Дверь отворилась, и Хло Бентон посмотрела на меня, как на нечто, появившееся из помойной ямы.

Она выглядела просто ослепительно — черная блузка плотно облегала пышную грудь, подчеркивая ее не правдоподобное великолепие. Белые в черную полоску шорты, короткие и тесные, казалось, готовы были лопнуть под натиском ее плоти. Густая челка цвета вороньего крыла, уложенная волосок к волоску, полностью соответствовала элегантности и длине ее ног.

— Догадываюсь, — матово блеснули обнажившиеся зубы, — уже остались без денег?

Глаза Хло бесстрастно смерили Вилли с ног до головы и снова остановились на мне.

— Или выполняете некую социальную работенку?

— Вилли, — учтиво проговорил я, — это Хло Бентон. Вам не стоит расстраиваться из-за того, что она недостаточно учтива — она просто плохо воспитана.

— Должно быть, все-таки деньги, — заключила Хло и шире отворила дверь. — Виктор пребывает в своей обычной позе: опирается на бар. Сначала вытрите ноги, — добавила она.

— Я поняла, она что-то вроде сторожевой сучки, — прошептала мне на ухо Вилли, когда мы следовали за черно-белыми ягодицами. — Она влюблена в этого мужика, Виктора, да?

— Не знаю, — так же шепотом ответил я. — Не думаю, что эту красотку, впрочем, как и ее эмоции, можно описать словами.

— Я скоро опишу, — самонадеянно заявила Вилли. — Женщина всегда найдет, что сказать о другой женщине.

Виктор Эймори действительно сидел в гостиной за баром. И в том же льняном спортивном костюме. На мгновение мне даже показалось, что я вовсе не отлучался отсюда. Виктор самозабвенно занимался приготовлением мартини и даже не дал себе труда поднять глаза, когда мы вошли в комнату.

— Сердце мое, — холодно окликнула его Хло, — я привела к тебе шутников-затейников в обличье Пауля Риверы и его потаскушки.

Когда он увидел меня, в его меланхолических серых глазах вдруг вспыхнул интерес.

— Холман! — Эймори перевел взгляд на девушку, вошедшую вместе со мной. И тут глаза его словно остекленели. — Кто это?

— Мой друг Вилли Лау, — представил я свою спутницу.

Когда я снова взглянул на нее, то почувствовал: что-то, упущенное мной, существенно изменило ситуацию. Я как будто в первый раз увидел Вилли — ее длинные светлые волосы, с царственной небрежностью ниспадавшие на плечи; крутую линию рта и ямочки на щеках, появляющиеся, когда она смотрит на Эймори; далекие от наивности прозрачные глаза. Черное платье, казалось, едва держалось, зацепившись за ее грудь. Его вырез круто устремлялся вниз, открывая соблазнительную ложбинку. Эластичная материя плотно облегала впалый живот с пупком — центром всей восхитительной композиции... Я невольно подумал, что понимаю Эймори. Если бы я смотрел на нее впервые, то и мои глаза тоже бы остекленели.

— Я — Виктор Эймори, — представился он осипшим голосом. — Могу предложить мартини?

— Я не употребляю алкоголь, — пролепетала Вилли. — Но я рада познакомиться с вами, мистер Эймори. Я видела все ваши фильмы. Они изумительны! — Ямочки снова появились на ее щеках. — Должна выдать вам мою страшную тайну: я смотрела все ваши картины по четыре раза!

— Холман, как думаете, может, она близорука? — сардонически вздернула одну бровь Хло. Но Эймори пропустил мимо ушей ее слова.

— Полагаю, вы не откажетесь выслушать короткое сообщение о Леоле? — громко возвестил я.

Виктор, неохотно прекратив пожирать Вилли глазами, уставился на меня.

— Вы нашли ее? — спросил он.

— Разумеется, — кивнул я.

— С Эммануэлем? На его яхте? Где она сейчас? — вопрос за вопросом задавал Виктор.

— Еще там. С ним на яхте, — невозмутимо ответил я.

— Что за черт! — Он стукнул кулаком по стойке бара. — Я же хотел, чтобы вы забрали ее с этой распроклятой яхты!

Я многозначительно вздохнул.

— Расскажи ему, Вилли, — обратился я к своей спутнице.

Мисс Лау послушно принялась тараторить о своем пребывании на яхте в качестве гостьи в момент появления Леолы. Упомянула, как сильно Леола веселилась в компании с Рафаэлем. Вилли даже несколько сгустила краски, лукаво употребляя тонкие косвенные намеки, которые не позволяли усомниться в том, что Леола и Рафаэль были пылкими любовниками.

Когда девушка закончила свой рассказ, у Эймори был весьма ошеломленный вид — словно ему только что дали топорищем по голове.

— Н-ну, — пробормотал он нерешительно. — Это здорово. Правда, гм, здорово, Хло?

— А я и не беспокоилась! — едко заметила она. — Вы хоть понимаете, что могли сэкономить пять тысяч, если бы просто заказали телефонный разговор с яхтой?

— Черт с ними! — взмахнул он рукой. — Не жалею о них... Я не могу отблагодарить вас, Холман, как следовало бы... — Его лицо начало проясняться, и он наконец разлил мартини. — В любом случае это надо отпраздновать! Эй, люди! У меня родилась грандиозная идея! Почему бы нам не отправиться в город и не отпраздновать как полагается? Как вы насчет этого?

— Сожалею, — быстро отреагировала Хло. — Но у меня намечено то, что называют “ранее согласованная встреча”.

— Послушай! — возмутился Эймори. — Ты что, ни на один вечер не можешь отставить свои регулярные свидания? Какого черта? Ты и так видишься с ним каждый распроклятый вечер в течение последних трех недель!.. Это особый случай, Хло!

Брюнетка одарила его испепеляющим взглядом и прикусила губу.

— Ладно. Но я должна переодеться. Дайте мне пятнадцать, — она бросила быстрый взгляд на Вилли, — нет, тридцать минут.

— Сколько потребуется, прелесть моя, — великодушно разрешил Эймори. — А мы тем временем выпьем!

После ее ухода он долго смотрел на Вилли, судорожно сглатывая слюну.

— Все эти годы я буквально “засыхал без вас на корню”. А вы в это время, вы были где-то там, далеко-далеко...

— Восхитительные мечты! — Ямочки на щеках обозначались снова. — Я хочу сказать, действительно хорошо бы встретиться с вами, мистер Эймори... Позвоните мне, Виктор, прошу вас!

Я почувствовал, что, если и дальше буду выслушивать их, мой желудок окончательно взбунтуется, и, зайдя за стойку бара, взял стакан с мартини. Это позволило Эймори незамедлительно ретироваться оттуда, ухватить Вилли за локоток и повлечь ее к ближайшей кушетке. Когда они уселись, я заметил, как она — разумеется, совершенно случайно — так пригладила платье, что его подол приподнялся на пару дополнительных дюймов. Я с надеждой подумал, хорошо бы она не забыла надеть трусики, хотя в данной ситуации это и не имело существенного значения. Для нее, как я уже успел узнать, было привычным не затруднять себя их одеванием... Где-то внутри у меня зародилось какое-то странное ощущение, но мысль о ревности была настолько нелепа, что я списал все на изжогу.

Следующие полчаса прошли так, как будто меня вообще не существовало в природе. Эймори и Вилли сидели, склонив друг к другу головы, и тихо ворковали все то время, пока я расправлялся с тремя мартини. Вскоре я перестал посматривать на них и угрюмо уставился на стенную роспись, изображавшую перепуганного сатира, преследуемого пылкой нимфой. Я изучал ее сюжеты, лениво размышляя о том, имел ли художник, намалевавший все это, комплекс матери, как вдруг почувствовал прикосновение к своему локтю.

— Вы выглядите просто как Бенедикт Арнольд в момент, когда все остальные приносят клятву верности, — насмешливо пропела над моим ухом Хло.

Я повернул голову и открыл было рот, чтобы изречь что-нибудь по-настоящему остроумное, да так и застыл не в силах выдавить из себя ни звука. Как она была одета!..

Белое платье из хлопка, по идее предназначенное олицетворять целомудренную скромность, на ней таковым совершенно не являлось. Одно его вызывающее декольте делало наряд Вилли, по сравнению с этим, невиннее лилии. Под таким произведением портняжного искусства тело Хло казалось трепещущим и излучало флюиды вожделения и всего, что с оным связано.

— Котик, по-моему, откусил свой язычок? — иронически осведомилась Хло.

— Полагаете, Хло, что здоровое соревнование требует выпячивания всего лучшего в вас? — с обидой парировал я.

— Что оно и делает... — самодовольно констатировала ома. — Предлагаю поскорее перейти от бесцельного созерцания парочки на кушетке к просмотру этого же шоу по пути. — Впервые Хло искренне улыбнулась мне. — Давайте-ка лучше так: я — Хло, а ты — Рик. Сегодня вечером мы либо станем друзьями, либо ужасно одинокими.

— Я рассмотрю эту проблему, — пообещал я.

— А теперь серьезно... — Фиалковые глаза пристально поглядели на меня. — То, что ты говорил о Леоле, было правдой? Она действительно счастлива с Эммануэлем?

— Вне всякого сомнения, — охотно подтвердил я. — По его приглашению я провел на яхте около суток. В процессе бесед с Леолой у меня сложилось впечатление, что ей вовсе не нравилась роль разыскиваемой... Но она была достаточно деликатна. Суть сказанного ею звучала, в общем, так: “Передайте Виктору, чтобы он наконец повзрослел и прекратил заботиться о моих делах”.

— Что ж, рада слышать это. Благодарю тебя. — Хло повернулась к кушетке и слегка повысила голос:

— Мы умираем от голода! Это твоя идея, Виктор, так что приступай к выполнению обязанностей хозяина!

Виктор Эймори привез нас в один из изысканнейших ресторанов, где его экспансивно приветствовал метрдотель. Он проводил нас в укромный альков — подальше от “селян”. То есть людей, которым хотя и позволено платить непомерные цены, но все же отведена достаточно низкая ступень в табели о рангах на тотемном шесте Голливуда. Имеются в виду лоботрясы вроде всяких там адвокатов, врачей и университетских профессоров, например.

Виктор заботливо рассадил нас за столиком, поместив девушек в центре. Вилли, разумеется, оказалась рядом с ним. Затем он заказал три мартини, кока-колу и занялся меню. При этом гигантские размеры папки с листочком меню надежно укрыли его и Вилли от наших нескромных взоров.

— Я же говорила, — Хло с усмешкой повернулась ко мне, — либо мы станем друзьями, либо проведем ночь в одиночестве.

— Для парня, который никак не может отделаться от воспоминаний о разведенной жене, Эймори на удивление быстро выздоравливает, когда на его орбите появляется новая хорошенькая мордочка, — заметил я.

— Ну, это не первая и не последняя. Они для него просто некая психологическая страховка. Не забывай, он ведь великий киногерой и должен доказать свою неотразимость любой появившейся в радиусе его досягаемости женщине. Иногда новая мордашка удерживается возле него целую неделю. Но после этого мысли о Леоле вновь начинают изнутри точить его скудные мозги. Отказаться от нее — для Виктора слишком трудная задача, он все еще не верит или неспособен поверить, что она просто не хочет его.

— Ее роковой шарм на меня не подействовал, — в полном соответствии с истиной заметил я.

Хло бросила мимолетный взгляд на Вилли, которая погрузилась в исследование меню. Затем обратилась ко мне с лукавым блеском в глазах:

— Это потому, что ты еще не вышел из подросткового возраста, Рик. Когда немного повзрослеешь, начнешь отдавать должное таким женщинам, как Леола. Она обладает не только привлекательным личиком и соблазнительным телом, но и во всех других отношениях — настоящая женщина. Способная хранить преданность, с твердым характером и недюжинным мужеством. Эта женщина готова пожертвовать всем, включая себя, ради любви. — Хло запнулась и слегка покраснела. Лицо ее расцвело смущенной улыбкой. — Попытайся понять!.. Не уверена, что до тебя дошло...

— Эй, люди! — Эймори отложил меню. — Что будете есть? Вилли еще продирается сквозь дебри меню, но я уже остановился на ростбифе.

— Звучит заманчиво, — быстро согласился я.

— Салат с домашним сыром. — Хло сладко улыбнулась Вилли. — Надеюсь, он не испортит твою фигуру? Широко распахнув глаза, Вилли вернула ей улыбку.

— Еда никогда не сказывается на моем весе. — В ее голосе явственно слышалось злорадное удовлетворение. — Наверное, с такой проблемой часто приходится встречаться постаревшим женщинам, ведь правда?

— Выпьем! — поспешно вмешался Эймори. — За очаровательную Леолу! И пожелаем ее прелестной жестянке не слишком загореть в Каннах!

— Ты, как всегда, вульгарен, Виктор, — сквозь зубы процедила Хло. — Но пока еще не совсем пьян, ты способен говорить членораздельно.

— Скажите, — невинно спросила у него Вилли, — что такое “жестянка”?

— Ты на ней сидишь, дражайшая! — осклабился Эймори.

— О! — Вилли негромко захихикала. — Я посвящу вас в страшную тайну... Моя “жестянка” загорела и отличается прелестным теплым тоном.

— Как же ты могла узнать об этом? — Он наклонился к ней, глаза его опять остекленели.

— Да смотрелась в зеркало, неприличный вы человек! — Вилли снова захихикала и повернулась спиной, чтобы Виктор мог получше рассмотреть ее.

— Да скажите же хоть что-нибудь, Рик! — возмущенно потребовала Хло. — До сих пор я никогда никого не убивала в ресторане. Но, клянусь, сделаю это, если и дальше буду слышать их рвотные разговорчики!

— Превосходное сочетание! — Я проникновенно заглянул в ее глаза. — Прекрасное лицо и восхитительное тело в согласии с высокоинтеллектуальным разумом... И должно быть, фантастическая жизнь, Хло. Расскажите о ней.

— Ты что, совсем обалдел? — удивленно пробурчала она.

— Знавал я малого, который уверял, что любая женщина считает открытый гамбит непобедимым, — возразил я уныло. — Он говорил, что раз уж ты исхитрился заставить ее начать рассказывать историю своей жизни — конечно украшенную самим фактом наличия упомянутого идеального сочетания, — то ничто уже не сможет остановить такой рассказ. Женщина с радостью заберется с тобой в постель, утверждал он, чтобы только иметь возможность продолжать свое жизнеописание.

Хло согласно кивнула, глазки ее засияли.

— Ну, это совпадение. Когда-то я знала девушку, которая...

К тому времени, когда мы добрались до кофе, Эймори уже имел вид, будто пребывал на седьмом небе. Виктор почти в одиночку опустошил две бутылки бургундского во время еды, а теперь заправлялся коньяком “Наполеон”, булькая, как поп-певец.

— Эгей, Рик! — хрипло позвал он меня и подмигнул. — Пошли в комнату “для мальчиков”. Пойдешь?

— Лучше пойти, — прошептала Хло. — В таком состоянии он может избить официантов или выльет стакан воды в первое попавшееся глубокое декольте.

Я согласился.

— И постарайтесь удержать его от коньяка, — продолжала она, пока Эймори с трудом поднимался на ноги. — Нужно приглушить его агрессивные инстинкты... Можете не спешить возвращаться. А я очарую Златовласку душераздирающими рассказами о том, от чего мы, “постаревшие” женщины, страдаем.

Я догнал Эймори и эскортировал его в направлении мужского туалета. Но только мы удалились от столика, он неожиданно схватил меня за руку.

— Рик, старина! Хочу с глазу на глаз поговорить с тобой, пока мы не в обществе девок.

— Нет проблем, — тотчас же согласился я. — Как насчет пригубить по единой в баре?

— Превосходная идея! — естественно, одобрил он. Я дотащил его до высокого табурета у стойки бара, уселся рядом и заказал два мартини. Виктор не возражал. По его виду я понял, что он уже забыл, что накачался коньяком.

— Эт-та В-вил-л-ли... — Эймори помолчал, пока бармен обслуживал нас, затем сделал длинный глоток. — Гр-рандиозная девка. Но я тоже не вшивый ублюдок, который... — Он бессмысленно посмотрел на меня. — Что же я имею в виду, старина?.. Ах да. Она пришла с тобой, вер-рно?

— Не имеет значения, — искренне ответил я, ибо понимал, что Вилли точно знает, что делает. Она по меньшей мере лет на пять старше и мудрее меня.

— Блгдрю, пртель! — эмоционально откликнулся он. — Ты настящий, хроший парнь. Рик, ты знашь это?

— Да, — выбрав самый простой ответ, подтвердил я. — Ты, помнится, предупреждал: надо быть поосторожнее с малым по имени Толвер?

— Тлвер? — Его глаза снова начали блуждать.

— Малый, который хотел убить тебя на яхте Эммануэля несколько лет назад. Ты там приволокнулся за его девчонкой, — аккуратно напомнил я.

— Пмню. — Виктор схватил стакан и в один присест опорожнил его. — Смашедший ублюдок! Если в не Майк Кри... — Он махнул рукой бармену, чтобы тот налил еще. — Так что о Тлвере? Ты уперся в того сма-шедшегоублюдка, Рик?

— Нет. — Я покачал головой. — Эммануэль сказал, что они были компаньонами до того, как сам он бросил заниматься контрабандой и стал респектабельным бизнесменом. Эммануэль предполагает, что Толвер обретается где-то на Западном побережье.

— У него был нож, — пожал плечами на глазах трезвевший Эймори. — Он собирался перерезать мне глотку. И перерезал бы, но Майк встал между нами. Тогда он чуть не всадил проклятый нож Майку прямо в кишки, только Майк ухитрился подставить ногу. Кери получил глубокую рану от бедра до пониже колена... Ты не представляешь, что это было, Рик! Кровь бьет струей.., заливает всю палубу.., визжат потерявшие голову женщины... Ну, Майк вырвал нож и резанул Толвера по лицу. Думаю, он убил бы его совсем, но половина команды навалилась на обоих... Так что обошлось без убийства.

— Наверное, это было глубокой ночью? — утомленно спросил я. — Ты потом видел Толвера?

— Ты шутишь, малыш? — Он снова пожал плечами. — Век бы мне не видеть этого подонка!

Воспоминания так взволновали Виктора, что он до дна, единым махом, выпил мартини и неуклюже сполз с табурета.

— Думаю, время вернуться к девочкам, — предложил я и успел ухватить его за руку, не дав свалиться.

Я крепко держал его, пока мы добирались до алькова. Он плюхнулся рядом с Вилли и силился сфокусировать на ней глаза.

— Хи, детка, — бормотал он. — Держи-ка мою шляпу, угу? — Его веки упали, и он отвалился на кожаные подушки. Через тридцать секунд Эймори уже негромко похрапывал.

— Думаю, на сегодня это все, ребятишки, — оживленно заключила Хло. — Принц Очарование вернулся в свое обычное тыквенное “я”.

Она окинула взором банкетный зал, достала кошелек и извлекла из него пару двадцатидолларовых бумажек.

Определив с помощью шестого чувства необходимость своего присутствия за секунду до поданного ему знака, перед нашим столиком материализовался метрдотель.

— Чарльз. — Хло Бентон одарила его ласковой улыбкой. — Мистер Эймори уже не с нами — по крайней мере, духовно. Пожалуйста, пусть кто-нибудь поможет положить его в машину и доставить домой, а затем уложит в постель. Мисс Смит в настоящее время находится за океаном, так что мистер Эймори остановился в ее доме... Запишите все на ее счет, как обычно.

Она сделала неопределенный жест рукой, державшей сорок зелененьких, и они каким-то непонятным образом исчезли.

— Благодарю, мисс Бентон, — с достоинством поклонился Чарльз. — Надеюсь, вы остались довольны?

— Совершенно верно. Как всегда. — Она послала ему солнечную улыбку. — Когда-нибудь мы обязательно должны попытаться удержать мистера Эймори в трезвом состоянии: чтобы он смог оценить вашу великолепную кухню.

— С нетерпением предвкушаю этот миг, мисс Бентон. — Метрдотель позволил себе легкую улыбку. — Это будет для нас серьезное испытание.

— Благодарю вас, Чарльз. И пожалуйста, пусть вызовут мне такси.

Мы втроем проследовали к выходу, в то время как фаланга официантов выволакивала почивавшую важную персону.

— Ты уверена, что я не в состоянии подвезти тебя домой? — осведомился я, когда мы вышли в ночь.

— Нет, — твердо ответила Хло. — Такси будет через минуту. Прошу вас, не ждите меня.

— Что он имел в виду? — недоумевала Вилли. — Держи мою шляпу?

— Виктор не поверил, что ты из Чехословакии, милочка, — охотно объяснила Хло. — Ты ведь не из Чехословакии, правда?

— Я родилась в Гамбурге, — в полном замешательстве пробормотала Вилли. — Но что...

— Вот видишь! — Хло с сожалением покачала головой. — Бедная, несчастная девочка! Если бы ты родилась в Чехословакии, все бы могло обернуться для тебя иначе...

Пока обстановка еще полностью не вышла из-под контроля, я счел необходимым побыстрее усадить Вилли в машину, расплатился за стоянку и уселся за руль.

— Кажется, эта баба Бентон невзлюбила меня, — доверительно сообщила она, когда я выруливал на улицу. — Но я уверена, что Хло не его любовница.

— А что ты думаешь о нем? — Я постарался сделать вид, что сильно заинтересован в ее мнении.

— Думаешь, Виктор горький пьяница? — неуверенно проговорила она.

— В квадрате, — подчеркнул я.

— А может, он пьет, потому что несчастен? — негромко зевнула Вилли. — Думаю, я могла бы сделать его счастливым...

— Но недостаточно счастливым, чтобы бросить пить, — возразил я. — Брось забивать свою голову Виктором и сосредоточься на парне по имени Майерсон.

— А это еще зачем? — возмутилась она.

— Затем, что это последний мой шанс, вот зачем!

— Сейчас ты такой смешной! Как Виктор! — по-детски улыбнулась она. — Я знаю, что ты сейчас делаешь, Рик Холман. Ты болтаешь о пустячках.

— Пустячки! — рявкнул я. — Заткнись сейчас же, дай мне подумать, слышишь!

С этой минуты в моей голове начало проясняться. В ней зашевелились кое-какие мыслишки... После встречи с переигрывавшим лже-Майерсоном я решил для себя не верить никому. Особенно причастным к этому спектаклю. Вилли оказалась невиновной.., но только по причине отсутствия доказательств противного. Потом я посчитал, что стоит немного покривить душой в отношении Леолы Смит, выдвинув версию о ее пребывании на яхте Эммануэля в качестве счастливой любовницы яхтовладельца, и посмотреть, как на это будут реагировать. Реакция Хло Бентон и Эймори была абсолютно спокойной. В баре я попытался “прокачать” нагрузившегося Эймори относительно Толвера. Однако все, что я узнал от него, ограничивалось рассказом об уже известной стычке на яхте.

Следовательно, сейчас единственным шансом нащупать путеводную нить к Толверу — и к похищенной девочке — оставалась встреча с подлинным Майерсоном... Горничная, правда, говорила, что он уехал на отдых. Но по зрелом размышлении я решил, что он все же может обретаться где-то поблизости. В самом деле, если бы старикашка актер выполнил задачу, ради которой его нанял Майерсон, то последний справедливо мог бы считать, что все идет по плану: я пребываю в счастливом неведении и надеюсь получить нужную мне информацию через пару-тройку дней. Версия об отъезде Майерсона на отдых могла быть лишь предосторожностью на случай провала этого плана. Но поверить, что этот горе-актер поспешит известить своего хозяина, что все пошло к черту из-за того, что он не справился со своей ролью, я никак не мог... И значит, в любом случае — даже если Майерсон действительно укатил на отдых — стоило взглянуть на его жилье изнутри.

Вилли зевнула снова — на этот раз громче.

— Я, должно быть, слишком много съела. Очень устала, Рик, дорогой!

— Подброшу тебя домой, и можешь ложиться спать. Мне нужно еще заглянуть кое-куда, — решительно заявил я.

— И даже не хочешь извиниться за то, что отправляешь меня спать, не одарив сначала любовью? — Вилли была шокирована.

— Не сегодня, — отрезал я.

— Может, думаешь, я не так привлекательна, как эта старушка леди Бентон?

— Я думаю, что ты большая обжора! — огрызнулся я. — Когда-нибудь ты забываешь о сексе?

— Часто. Но знаю, мужчины думают о нем всегда. Разве не так? — Ее голос звучал встревоженно. — Это , для меня очень важно, Рик! Я не ошибаюсь?

— Ты права, скажем, на девяносто девять процентов, — признался я.

Мы подъехали к дому, и, как только оказались внутри. Вилли устремилась в гостиную и захлопнула за собой дверь. Я же прошел в спальню и извлек из ящика бюро свой револьвер 38-го калибра и кобуру... Когда человек готов к неприятностям, они обходят его стороной — на это, по крайней мере, я и надеялся.

Глава 7

Улица, по которой я ехал, пролегала по склону Уэствуд-Виллидж. Вдоль нее выстроились в шеренгу одинаковые на первый взгляд шестидесятифутовые фасады домов. Медленно проезжая мимо них, я внимательно всматривался в номера.

На тыльной стороне дома Майерсона в одном из окон, кажется, теплился свет. Но полной уверенности в этом у меня не было. Проехав еще немного, я развернулся на сто восемьдесят градусов, вернулся назад и припарковал машину на противоположной стороне улицы. Было уже пять минут первого, и темные окна домов говорили о том, что большая часть их обитателей уже спокойно почивает.

После моего длинного звонка над крыльцом зажегся свет. Еще через некоторое время дверь чуть приоткрылась. “Кто там?” — требовательно спросил раздраженный мужской голос. Я отступил на шаг. Затем со всего маху саданул плечом в дверь; она с шумом распахнулась, и я ввалился в холл, с трудом восстановив равновесие.

Моему взору предстал сидевший на полу жирный тип в купальном халате.

— Проклятье! — Его лицо побагровело от ярости. — Что, черт побери, это значит?

Тип с трудом поднялся на ноги и теперь с не меньшим трудом пытался восстановить дыхание.

— Я друг Рафаэля Эммануэля, — проинформировал я его. — И виделся с вами в вашем офисе сегодня в полдень. Однако ночью вы выглядите почему-то несколько иначе.

— Холман? — Майерсон побледнел.

— Где тут можно поговорить? — холодно спросил я.

— Сюда. — Он безуспешно пытался улыбнуться. Мы проследовали в мрачную гостиную, загроможденную темной деревянной мебелью. Там он рухнул на кушетку. Видок у этого типа был тот еще. Ему было около пятидесяти; длинные пряди черных волос, тщательно уложенные поперек лысины, едва прикрывали ее; глубоко посаженные глаза воспалены; нос картошкой сплошь покрывали венозные прожилки; громадное брюхо провисало до самых ляжек. В общем, субъект, вполне готовый к услугам гробовщика.

— В следующий раз, нанимая актера, предварительно убедитесь, что он не переигрывает, — посоветовал я.

— Глупое ничтожество! — Он зажал стиснутые руки между коленями. — Заплатил сотню баксов, думал, что он провернет это дельце как положено, — захныкал он. — Послушайте, Холман, я только выполнял распоряжение и даже не знаю, в чем, дьявол его побери, дело!

— Чье распоряжение? — в упор спросил я.

— Да мистера Эммануэля, конечно!

Я наклонился и со всего размаху хлестнул его открытой ладонью по лицу. Издав слабый мяукающий звук, он как-то весь съежился.

— Прошу вас, не надо, — попросил он. — Я скажу правду!

— Я только что от Эммануэля, — раздраженно сообщил я. — Сорок восемь часов тому назад я был на яхте в Каннах.

— Но именно он передал мне, — проговорил он дрожащим голосом, — инструкции мистера Эммануэля.

— Кто передал? — переспросил я.

— Рой Толвер.

— Когда вы видели его?

— А я и не видел, — поспешно заверил Майерсон. — Толвер позвонил в офис и сказал, что у него есть указания, от Эммануэля и я должен сделать все, чтобы они были выполнены. Потом он прислал Уэлша передать кое-какие детали.

Я присел на подлокотник кресла, закурил и пожал плечами.

— Полагаю, имеется небольшая вероятность, что сейчас вы сказали правду... Может, вы еще не знаете?

— Не знаю? — недоумевая, пробормотал он.

— Толвер по-крупному надувает Эммануэля. Потому-то я нахожусь сейчас здесь. Он послал меня позаботиться о Толвере. — Я медленно провел пальцем по горлу, и Майерсон болезненно дернулся. — Задумка основывается на том, что Толвер не знает меня. Следовательно, ложь о моем якобы желании купить оружие будет выглядеть, с вашей точки зрения, вполне правдивой и заставит вас подвигнуть Толвера на контакт со мной. Но он что-то пронюхал, и все полетело к черту — еще до того, как я появился в вашем офисе. — Я зловеще ухмыльнулся. — А сейчас у вас остался последний шанс убедить Эммануэля, что вы чисты в этом деле... Итак, где можно найти Толвера?

— Не знаю! — поспешно заявил он.

— Это очень плохо, — с сожалением промолвил я, извлек свой 38-й из кобуры и направил на него.

— Клянусь, я не знаю! — действительно испугавшись, закричал он. — Толвер исчез около месяца назад! Единственный контакт с ним с тех пор — тот телефонный разговор. Вы должны верить мне!

Он обливался потом, его трясло. И я подумал, что парень, который специально нанимал актера, чтобы тот сыграл его самого, не смог бы так правдиво разыграть подобное представление.

— Вы сказали: он прислал малого по имени Уэлш, чтобы сообщить какие-то детали, так? — грозно спросил я. — Как найти его?

— Я не знаю, где он живет. — Майерсон вздернул руки. — Но он дал мне номер, куда я могу позвонить при крайней необходимости.

— А я могу проделать в вас дырку в любой момент. И полагаю, в этом случае вы сможете подтвердить, что крайняя необходимость наличествовала, правильно?

Он кивнул; капли пота все еще катились по его лицу.

— Я все сделаю, мистер Холман, все!

— Итак, вы звоните ему и приказываете мчаться сюда на всех парах. Прямо сейчас. Скажете, что не можете объяснять по телефону. Но это — крайняя необходимость.

Толстяк с трудом поднялся и побрел к телефону. Я встал рядом, ткнув пистолет в его ребра. Так мы стояли, пока он набирал нужный номер. Вскоре Уэлш ответил, и Майерсон сказал все, что было приказано, при этом он держал трубку на таком расстоянии, чтобы я слышал голос на другом конце провода.

— Ты, проклятый зануда! — Голос Уэлша был грубым, и говорил он рассерженным тоном. — Какого черта! Ты точно уверен, что так срочно?

— Убежден, Сэм, — дрожащим голосом подтвердил он. — Давай быстрее, Сэм!

После короткой паузы Уэлш спросил:

— Что там у тебя за ужасный шум? Повтори, что сказал!

— Сказал, что уверен, Сэм. Давай как можно быстрее, Сэм! — повторил Майерсон.

— Буду через двадцать минут.

— Благодарю, Сэм!

Телефон звякнул: Уэлш положил трубку.

Майерсон с надеждой посмотрел на меня.

— Все в порядке, мистер Холман?

— Точно. — Я кивнул на кушетку. — Можете посидеть, пока он появится.

Майерсон прошаркал к кушетке и, осторожно опустив на нее свою тушу, задумчиво посмотрел на меня:

— Как все же Толвер надул Эммануэля, мистер Холман?

Я слегка пожал плечами.

— Не ведаю. Именно, чтобы разобраться в этом, меня и наняли. Толвер все еще занимается контрабандой оружия, не так ли?

— Думаю, да. — Он облизал губы. — Я слышал, его почти обчистили на Кубе пару месяцев назад...

— Вы занимаетесь американскими инвестициями Эммануэля? — небрежно осведомился я.

— Некоторыми из них. Вернее, чаще всего извещаю о развитии событий... Даю кое-какую информацию о биржевом рынке, обо всем, что, по моему разумению, может заинтересовать его... Ну и все такое прочее.

— Как это возможно — работаете для Эммануэля, а дружите с Толвером? — строго спросил я. Он снова начал потеть.

— Не понял... Пока, во всяком случае, они вполне по-дружески относились друг к другу. За последние несколько лет они вместе провернули массу удачных сделок. Всякий раз, когда Толверу нужны были деньги, он всегда получал их, если Эммануэль одобрял операцию. — Майерсон медленно покачал головой. — До сих пор я считал, что они хорошие друзья.

Тут было над чем поразмыслить. Я продолжал его выспрашивать, но ничего интересного так больше и не всплыло. В конце концов наш разговор сам собой истощился, и мы некоторое время сидели, молча глядя друг на друга.

Прошло, казалось, часа два, когда вдруг зазвенел звонок. Майерсона вновь кинуло в жар. Я взмахнул револьвером, и он, тяжело поднявшись, заковылял из гостиной. Я последовал за ним в холл и встал сбоку от двери. Так, чтобы она, открывшись, заслонила меня. Майерсон обтер лицо руками и отворил дверь.

— Берегись, если в этом нет срочной необходимости, — прогудел густой голос. — Я там бросил стоящую пирушку...

— Будь уверен, — пробормотал Майерсон. — Входи, Сэм.

Чуть оттолкнув Майерсона, в холл вошел высокий худой парень лет тридцати. Я тенью выскользнул из-за двери и уперся дулом револьвера в его спину.

— А теперь топай в гостиную, Сэм, — негромко приказал я.

Спина парня напряглась; от неожиданности он сбился с шага.

— Что это, дьявол его подери?! — воскликнул он.

— У меня возникла крайняя необходимость. Майерсон тебе говорил об этом, — ответил я. — Шагай...

— Ладно. Но ты мог бы убрать эту проклятую пушку?

— В гостиной, — ответил я. — Тогда... В следующую секунду мой затылок буквально взорвался от боли, и я в стремительном водовороте обрушился в глубокую темную бездну...

Сначала появилась нестерпимая боль, затем граничащий с ужасом страх потерять разум, поскольку единственное, что я смутно слышал, было невнятное бормотание каких-то непонятных голосов... Потом, казалось, в голове что-то щелкнуло, и голоса приобрели смысл...

— ..Так что под дулом револьвера, приставленного к ребрам, у меня не оставалось выбора, — оправдывался Майерсон. — Тогда я вспомнил, что никогда не пользовался твоим первым именем, Джил, надеясь, что ты заподозришь неладное, если я буду называть тебя все время Сэмом.

Я открыл глаза и увидел трех мужчин, стоявших подле меня, распростертого на кушетке... Третий, должно быть, стоял за дверью, когда Уэлш вошел в дом, сообразил я. Он-то и атаковал меня сзади. Этот человек выглядел достаточно молодо — не более двадцати. Одет он был в рубашку-гаучо и тесные брюки, заправленные в черные кожаные ботинки. Сальные жесткие волосы курчавились по всей голове. Когда он сверху вниз поглядывал на меня, его темные глаза зловеще мерцали.

— Панк снова с нами, — медленно прищурился он, и длинные изогнутые ресницы сомкнулись и разомкнулись, словно посылая некий тайный призыв. Рука, державшая револьвер, приподнялась на пару дюймов, и его дуло уставилось прямо на меня.

— Дать ему сейчас, Джил, а? — Голос парня звенел от возбуждения.

— Спокойно! — прикрикнул на него Уэлш. — Оставь, Ленни, я сказал!

— О, черт! — Парня, казалось, так и распирала злоба.

— Ты плохо воспитан, — с укоризной констатировал Уэлш. — Мистер Холман высказал пожелание встретиться с Реем Толвером? Так что самое меньшее, что мы можем сделать, это свести их.

— Ха! — внезапно рассмеялся паренек. — Это уж точно!

— Поднимайся, Холман, — щелкнул пальцами Уэлш. — Не будем же мы возиться с тобой всю ночь!

Я опустил ноги с кушетки, потянулся и осторожно встал.

— Твоя машина там, на улице? — спросил Уэлш. Я кивнул.

— Давай ключи.

Я швырнул их ему. Он повернулся к Майерсону и опустил ключи в его ладонь.

— После нашего отъезда отведи ее куда-нибудь подальше. Вернешься на такси.

— В такое время? Ночью? — запротестовал тот.

— Все это твоя распроклятая ошибка! — рявкнул на него Уэлш. — Но если хочешь, можешь взять на себя Холмана.

— Нет!.. — Майерсон позеленел. — Я позабочусь о машине, Джил.

— Вот так-то лучше. — Уэлш снова взглянул на меня. — Я очень сердит на тебя, Холман. Ты уж слишком шустрый и сам заставил нас наехать на себя. Так что не пытайся выкинуть какой-нибудь номер, а то Ленни займется тобой. Будь умницей и скоро встретишься с Реем Толвером. Во всяком случае, я возражать не стану.

— По мне, так пусть попытается, — заржал Ленни. Уэлш вышел из дома и направился к темному седану, стоявшему неподалеку от крыльца. Меня усадили на заднее сиденье рядом с Ленни. Теперь уже его револьвер упирался в мой бок. Уэлш проехал через Палисады к шоссе номер 1, а потом мы начали отсчитывать милю за милей сумасшедшие повороты и изгибы шоссе.

Только через час мы свернули с шоссе. Я подсчитал, что мы проехали более пятидесяти миль, и вспомнил описание путешествия Леолы Смит с дочерью в первый день скитаний в купленном на аукционе автомобиле. Поэтому не очень-то и удивился, когда мы остановились около замызганного мотеля недалеко от шоссе. Мотель состоял из четырех допотопных, ветхих на вид кабинок-лачуг и офиса. Деревянная вывеска свисала под не правдоподобным углом; могучие сорняки, пробившись сквозь гравий, стеной встали перед лачугами.

— Кто останавливался здесь последним? — осведомился я. — Не Джордж ли Вашингтон? Уэлш довольно закудахтал:

— Рей купил его задешево пару лет назад. Думал, это будет идеальное укрытие. Может, раз в три месяца находится чудак, который хочет заночевать здесь. Ну, ему и говорят, что водопровод не работает. И он не чает, как убраться отсюда побыстрее!

Мы вошли в мотель. Уэлш щелкнул выключателем, и яркий свет залил помещение. Мне жестом было приказано сесть; сам же Джил Уэлш проследовал к переносному бару.

— Полагаю, мы заслужили выпивку, — провозгласил он. — Холман?

— Бурбон, — отозвался я.

Ленни сидел на стойке бара, лениво болтая ногами; револьвер все еще держал меня под прицелом. Уэлш приготовил три порции, взболтал их и уселся за стойку. Все это время они внимательно наблюдали за мной, словно ожидали, что я буду показывать карточные фокусы или что-нибудь еще, столь же увлекательное.

— Ну и что же дальше? — не без иронии поинтересовался я. — Послышится барабанная дробь, включатся прожекторы, мы громко зааплодируем — и появится Толвер, танцующий шаффл^[49]?

— Ты скоро увидишь его, — успокоил Уэлш. — Пей пока.

— Да, давай, Холман. Тебе понадобится вся твоя сила! — грубо засмеялся Ленни. — Да, он действительно шустрый подонок, как не от мира сего!

Я взглянул на Уэлша.

— Откуда такого выкопали? — Я кивнул в сторону Ленни. — Из-под могильной плиты?

— О, этот парнишка у нас с воображением, — одобрительно хмыкнул Уэлш. — Ты, кажется, предполагал найти здесь ключи к разгадке известной истории, — с охотой продолжил он. — И даже прихватил с собой немецкую девчонку? Что же помешало?

— Майерсон нанял вшивого актера, чтобы выдать его за себя, — зло сказал я. — Разве он не сообщил тебе?

— Арнольд Г. Майерсон утратил свою былую хватку, — хохотнул Ленни. — Ты собираешься что-нибудь предпринять в связи с этим, Джил?

— Он нуждается в длительном отдыхе, — раздраженно передернул плечами Уэлш. — Может, переборщили с рассказами о жирном подонке. Избыточная информация и помешала сыграть его роль достоверно?

— Так это здесь останавливалась на ночь Леола Смит с дочерью? — осведомился я.

— Она действительно была здесь. Но я не припоминаю никакой дочери. — Джил взглянул на Ленни. — Ты помнишь девочку, Ленни?

— Не-а, не помню ничего. — Парень приложил к уху ладонь свободной от револьвера руки и на мгновение прикрыл глаза. — Сначала солидная доза, — хмыкнул он, — а потом — ничего.

— Красотка Лау, — Уэлш сурово посмотрел мне прямо в глаза, — у тебя дома?

Я отрицательно покачал головой.

— Осталась с другом. Она завтра улетает в Европу.

— Мы проверим твой дом, — безразличным тоном пообещал Уэлш. — Который час, Ленни?

Тот взглянул на чрезмерно крупный для его тонкого запястья никелированный будильник:

— Десять минут четвертого.

— Думаю, пришло время Холману встретиться с Реем. — Уэлш поднялся. — Вперед.

Мы отошли, должно быть, около сотни ярдов от задней стены офиса, прокладывая себе путь через плотные заросли кустарника, и оказались на поляне, посреди которой виднелись очертания чего-то полуразрушенного. По всей видимости, это когда-то была конюшня. Уэлш вошел внутрь и зажег лампу “молния”, сняв ее со стены. Когда фитиль разгорелся, я увидел несколько больших дыр в крыше, ветхий сеновал и приставленную к нему лестницу без многих перекладин. Ленни подталкивал меня в спину дулом, пока я не очутился почти у центра конюшни. Затем он отступил и прислонился к ближайшей стене.

— Ну и где же здесь Толвер? — недоуменно спросил я.

— Ты стоишь над ним. Точно над ним, — небрежно ответил Уэлш, а Ленни нерешительно захихикал.

Совершенно машинально я поглядел на земляной пол под ногами, потом снова взглянул на Уэлша. Он тут же швырнул мне большую лопату, которая до того была прислонена возле него к стене. Мне удалось поймать ее.

— Давай копай, Холман! — категорически приказал мне Уэлш.

— Что, собственную могилу? — выдавил я.

— Ты же хотел встретиться с Реем Толвером? Вот это и есть твой шанс, — осклабился он. — У тебя на том свете будет масса времени, чтобы задать все твои вопросы, Холман.

— И давно он умер?

— Должно быть, уже месяц назад. Если не хочешь лежать слишком близко к нему, можешь отступить на пару футов в эту сторону... И начинай работать.

Я воткнул штык лопаты в пол и налег на ручку.

— Если собираешься убить меня, — сказал я как можно спокойнее, — то сам очень скоро будешь копать себе могилу.

— До рассвета осталось около трех часов, — медленно проговорил Уэлш, вразумляя меня, словно малого ребенка. — На милю вокруг здесь нет ни единой живой души, никто ничего не услышит... Копай-копай, ты умрешь славненько и чистенько.., взаправду быстро и с пулей в затылке. Если бы Ленни пришлось копать тебе могилку, это свело бы меня с ума, хотя для него это сущие пустяки. Но тогда тебе пришлось бы умирать медленно. Пуля в ногу, пуля в живот — это я предоставляю воображению Ленни... Ты хотел бы лежать полумертвым и смотреть, как он уродуется, копая эту могилу? Мне бы это понравилось.

Да, это было столь простенькое и миленькое предложение, что мне совсем не потребовалось времени, чтобы принять решение... Я начал копать. Долгая, медленная мучительная для мускулов работа. К тому времени, когда я выкопал яму размером этак шесть на два фута и глубиной шесть дюймов, я уже обливался потом. Пришлось остановиться, снять пиджак и галстук и закатать рукава рубашки.

— Сигарету-то я могу выкурить? — проворчал я. Уэлш сверился с часами и кивнул:

— Тебе не стоит завязывать глаза, так что считаю, что можно. Но не тяни время, Холман. Все сказанное раньше остается в силе... И не забывай — у Ленни богатое воображение.

Я медленно курил и взвешивал свои шансы. Те двое привалились к стене и наблюдали за мной с расстояния восьми футов. Уэлш откровенно скучал, но глаза Ленни глядели внимательно и настороженно. Не было ни малейшей надежды, что мне удастся преодолеть расстояние до них до того момента, как он нажмет на спусковой крючок и всадит в меня пулю. Я докурил сигарету, растер подошвой окурок и начал копать снова.

Время стало действительно относительным: с каждой лопатой выброшенной земли яма углублялась, и срок моей жизни на столько же сокращался. Чем глубже я зарывался, тем все менее плотным делался грунт. Все легче почва поддавалась лопате. Какая же глубина удовлетворит Уэлша, размышлял я. Три фута? Если он будет настаивать на четырех, на сколько это продлит мою жизнь? На тридцать, а может, и на все тридцать пять минут?.. Скоро я уже стоял по колени в яме; земля образовала вокруг значительную кучу. Я начал сочувствовать пехоте времен Первой мировой войны. Им ведь приходилось копать траншеи всякий раз, когда они наступали и отступали. И я удивлялся, как же им, черт побери, удавалось сохранять энергию, чтобы еще и воевать? Как бы то ни было, яма медленно и неумолимо углублялась; она доходила мне уже до бедер. Так не могло продолжаться до бесконечности. В любой момент Уэлш может решить, что она уже достаточно глубока, и прикажет кончать. С такой перспективой мой мозг отказывался смириться. Я знал, что, пока продолжаю копать, я буду жить. Если хочу и дальше оставаться в живых, надо что-то придумать...

Я поднял лопату с землей и медленно распрямился; моя голова показалась над холмом выброшенного грунта.

— Сколько трупов вы здесь зарыли? — язвительно поинтересовался я у Уэлша.

— О чем, к черту, ты болтаешь? — не понял он.

— Здесь, — я судорожно сглотнул слюну, — рука!

— Ты спятил? — Он пристально взглянул на меня. — По меньшей мере ты находишься в трех футах от Тол-вера!

— Так иди и смотри сам, — вдруг охрипнув, предложил я.

— Пойди взгляни, о чем он там лепечет, — сверкнул глазами на Ленни Уэдш. — Во всяком случае, даже если это Толвер, думаю, он зарыт достаточно глубоко.

— Точно, Джил, — согласился тот и с опаской приблизился ко мне; его глаза настороженно всматривались вниз.

По мере того как холм выброшенной земли становился выше, он отбрасывал все более глубокую тень на дно ямы. Мои глаза уже привыкли к темноте, но Ленни, ослепленному прямым светом ламп, тень показалась куда гуще. Он остановился на краю могилы и сверху уставился на меня.

— Ни черта не вижу!

— Да здесь. Прямо под твоими ногами! — злобно выкрикнул я.

И тут же швырнул полную лопату земли прямо ему в лицо. Затем с размаху ударил его лезвием лопаты по коленям. Он пронзительно завизжал, падая в яму; револьвер выпал из его руки и с глухим стуком упал на дно ямы. Я нырнул за револьвером, схватил его правой рукой и приставил к спине Ленни. Он еще продолжал дико вопить, когда я рывком придал его телу вертикальное положение, заслонившись им, как щитом.

Уэлш, быстро среагировав, сделал два выстрела. Ленни внезапно оборвал вопль. Его тело словно переломилось, и голова уперлась в выброшенную землю: на рубашке расплывалось большое кровавое пятно. Прежде чем спустить курок револьвера, я на мгновение увидел ошеломленное лицо Уэлша — казалось, он не верил своим глазам. Моя первая пуля расщепила бревно в паре дюймов от его головы, вторая — пробила дыру под его правым глазом, последующие две попали куда-то в грудь. Я отпустил спусковой крючок, когда его тело тяжело рухнуло на земляной пол...

Когда мои руки перестали трястись, я досуха протер револьвер и вложил его в ладонь Ленни. В конце концов когда-то трупы будут обнаружены, и я надеялся, что все это будет выглядеть поединком, в котором погибли обе стороны. А если вскроют и остальную часть пола и найдут тело Толвера, то вполне могут прийти к заключению: Уэлш убил его раньше, а потом хотел то же проделать и с Ленни, предварительно заставив его выкопать себе могилу. Правда, будет неясно, как Ленни удалось скрыть револьвер. Но ведь каждое, в общем-то, убийство оставляет некоторые неясности... Однако я не должен связываться с полицией, пока дочь Леолы Смит не найдена.

Я протер рукоятку лопаты и бросил ее на дно могилы. Из карманов Уэлша извлек ключи от машины и свой собственный револьвер, который и вложил в его законную кобуру.

На подгибающихся ногах я медленно вошел в офис. После бокала бурбона я почувствовал себя немного лучше, тщательно промыл и вытер свой бокал и вернул его в бар. Бокалы, использованные Ленни и Уэлшем, хранили на себе отпечатки их пальцев, и я оставил их в неприкосновенности. Затем приступил к осмотру лачуг.

Двумя первыми явно не пользовались по меньшей мере в течение двух лет — они выглядели совершенно заброшенными. Третья была комфортабельно обставлена, и в ней вполне могли проживать — и очевидно, совсем недавно. Четвертая почти ничем не отличалась от предыдущей, но имела интересную особенность — небольшой круглый глазок, прорезанный в разделяющей их перегородке. Как я убедился, он обеспечивал превосходный обзор соседнего помещения.

Я возвратился в офис и занялся основательным его исследованием. Нижний ящик стола оказался запертым. Но, перепробовав по очереди ключи, изъятые у Уэлша, я все-таки отпер его. В ящике обнаружил бобину с шестнадцатимиллиметровой лентой. Часы показывали четверть шестого, и рассвет уже затеплился. Поэтому я рассудил, что фильм может и подождать, и прихватил его с собой. Ключи от темного седана висели на кольце вместе с остальными; мотор завелся с полуоборота.

Солнечное утро было в разгаре, когда я припарковался у дома Майерсона. Часы показывали около восьми. Он, по-видимому, еще досматривал самые сладкие сны. И я наверняка последний человек из всех, кого он пожелал бы увидеть до завтрака. Так что пришлось, приставив револьвер к его объемистому брюху, убеждать довезти меня до места, где он бросил мою машину. Там я и оставил его — наедине с седаном. При этом предупредил о необходимости срочно убираться из города, ибо полиция наверняка начнет его разыскивать уже к полудню.

Дома я забрался в постель, засунув револьвер и бобину под подушку: за последнее время я окончательно избавился от привычки доверять людям.

Глава 8

Проснулся я около двух пополудни. Принял душ, побрился, оделся и обнаружил дверь в гостиную широко распахнутой и полное отсутствие Вилли Лау. А еще — лежавшую на кухонном столе записку, которая гласила:

"Ненавижу тебя! Вчера вечером ты вернулся к этой старой бабе Бентон, могу в том поклясться! Когда я увидела тебя утром, ты храпел, как хряк! Взяла такси, еду к Виктору. Он очень хороший мужчина, хотя горький пьяница. Я ему нужна. Прощай.

Вилли Лау (подпись по-детски четкая).

P.S. Я постирала кое-что из моих нижних (зачеркнуто) невидных (зачеркнуто) дамского белья в ванной для гостей. Пожалуйста, не трогай!"

Дьявольски не везет, подумал я. Мало того, что приходится начинать партию с красивой дамой на руках, так она еще ухитряется устроить в моем доме что-то вроде китайской прачечной!

Выпив три чашки кофе и захватив бобину с пленкой, я уселся в машину и задумался. Сейчас мне прежде всего нужен шестнадцатимиллиметровый проектор. Конечно, я знал дюжину людей, которые владели таким устройством. Но почему-то чувствовал, что самым под ходящим местом был бы дом Леолы Смит. При этом уговаривал себя, что Вилли Лау тут ни при чем...

Я потратил некоторое время на сочетание завтрака с ленчем. Потому что ничто сильнее не может приводить в смущение, чем звуки бурчания в животе голодного человека. Так что я смог припарковаться перед домом Леолы Смит только в районе четырех часов. Если афоризм, гласящий, что твой дом там, где твое сердце, верен, то Леола — в чем можно было не сомневаться — зря швырнула на ветер около четверти миллиона долларов.

Хло Бентон — видение в прозрачном оранжевом платье, которое абсолютно ничего не оставляло воображению, — открыла передо мною двери. Ее большие фиалковые глаза глядели самодовольно, когда она привычно обнажила в улыбке зубы.

— Ее здесь нет. — Нежный голосок звучал с нескрываемым торжеством.

— Вы имеете в виду Вилли? — перебил я.

— Блондинистый гамбургер, — презрительно фыркнула она. — Промчалась с Виктором по холмам и исчезла. Такой восторг! Такое летнее умопомрачение! Легкомысленные любовники в поисках далекого Катая^[50] или, вернее, ближайшего мотеля!

— Прелестно! — с готовностью откликнулся я. Брови ее приподнялись, и глаза утратили самодовольство.

— Вас это не беспокоит? Разве вы — не покинутый ветреной девушкой любовник, сломя голову кинувшийся за ней в погоню?

— Кто — я? — На мгновение я уперся в нее давящим взглядом, а затем медленно покачал головой. — Вы настроились не на тот канал.

— Вы можете дурачить меня, но... — Хло поджала губы, — это редко кому удается...

— Мне нужна ваша помощь, — прямо приступил я к делу.

— И ничего сексуального? — капризно спросила она.

— Ни капельки, — подтвердил я. — Думаю, ваше сердце не сможет растопить сейчас даже самое жаркое солнце.

— Вы правы, оно сильно заморожено — холодильник включен постоянно. Размораживается только по ночам в одиночестве. — Она с досадой почесала бровь. — Так, говорите, нужна помощь?

— Это — дом Леолы Смит, и здесь наверняка имеется просмотровый зал, — начал объяснять я. — И может, с шестнадцатимиллиметровым проектором.

— Вот уж чего не ведаю! — Хло слегка пожала плечами. — Там есть все виды.., как они называются?., этих штук и, вполне возможно, и такой. Можете сами взглянуть... Хотите заняться кинобизнесом?

— Еще не знаю, — честно признался я и показал бобину с пленкой. — Это так, предварительный просмотр...

— Звучит интригующе, — отворив дверь пошире, она отступила, давая мне пройти. — А мне можно посмотреть?

Она повернулась, и ее гибкое, подвижное тело, эдакая соблазнительная симфония в оранжевых тонах, стало удаляться от меня. В кинозал.

— Надеюсь, в вашей ленте есть субтитры и отсутствуют эти ужасные дублированные на английский диалоги? — не оборачиваясь, на ходу спросила она.

— Лента не озвучена, — успокоил я Хло, следуя за ней. — Не думаю, что это комедия.

— Всегда любила старые комедии Мак-Сеннета. Самое комическое в них — эти плоскогрудые красотки-купальщицы со ртами, похожими на пчелиное жало. Завернутые в безумное количество марли, они производили впечатление, будто только что перенесли хирургическую операцию по поводу чего-то ужасного! — Она открыла дверь. — Сюда. Надеюсь, у вас хватит технических познаний, Рик? Все эти розетки и прочая чепуха для меня — глубокая тайна.

Аппаратная — даже на мой непросвещенный взгляд — была оснащена по-настоящему профессионально. От про смотрового зала, рассчитанного на несколько дюжин зрителей, она была отделена стеной. Гостей ждали два ряда комфортабельных театральных кресел. Через окошко аппаратной я увидел шестнадцатимиллиметровый проектор, установленный на столе позади кресел.

Хло открыла следующую дверь, ведущую из аппаратной в просмотровый зал, а я занялся установкой бобины на проектор. Тем временем Хло расположилась в одном из кресел заднего ряда как раз передо мной. Я включил проектор, чтобы убедиться, правильно ли заправил ленту, и тут же выключил его.

— Главный выключатель на стене позади вас, — подсказала она, поудобнее устраиваясь в кресле. — Если после столь интригующего ожидания это окажется вестерном, я просто умру от крушения надежд!

Я включил проектор, и на экране появилось прямоугольное светлое пятно. Быстрое вращение линзы сфокусировало изображение, и мы увидели пустую комнату. Точнее говоря, видна была дальняя стена помещения, а две другие оставались вне поля зрения камеры. Я узнал эту комнату и лишь потом сообразил, почему обзор был настолько ограниченным. Это была снятая через глазок в стене третья кабинка обветшавшего мотеля, где я провел прошлую, едва не стоившую мне жизни ночь.

На экране появилась Леола Смит, которая двигалась слишком быстрыми рывками. Скорость ленты выбрана не правильно, мельком подумал я, но сейчас это не важно... Леола, по-видимому, раздергивала змейку платья, когда исчезла из поля зрения. Затем она вновь появилась уже в короткой нижней комбинации, подсела к комоду с зеркалом спиной к камере и начала расчесывать волосы. Потом резко прервала свое занятие и посмотрела на что-то.., щетка замерла в ее руке; лицо исказил явный страх. Она вскочила, когда в кадре появился мужчина. Со странной ухмылкой на лице он направился к ней...

Мужчине было под сорок. Он был высокого роста, плотного телосложения. Черные жесткие волосы уже начали отступать со лба. На левой стороне лица выделялся шрам, который начинался надо ртом и сбегал к под бородку. Теперь я рассмотрел, что его странная ухмылка — вовсе не кривая улыбка, а результат перекошенного шрамом рта. Он держал в руке револьвер. Мужчина заговорил, его губы быстро задвигались. И мне вдруг представилось, что на экране сейчас появятся титры — что-то вроде “Злодей все еще преследует ее”.

Леола гневно отвечала ему; они горячо спорили; их губы беззвучно шевелились; при этом она все время встряхивала головой. Его правая рука вдруг вцепилась в вырез комбинации и сорвала ее, оставив Леолу совершенно голой; она пыталась прикрыться руками; мгновенье спустя ее ногти впились в его лицо; он без труда перехватил ее руки; лицо Леолы исказило бессильное бешенство, когда он начал медленно выворачивать ей руки; затем грубо подтянул ее к себе. Далее, освобождая правую руку, он бросил револьвер на комод; она пыталась отвернуться от него, а он, запустив пальцы в ее волосы, запрокинул ее голову так, что она уже не могла уклониться от его губ; он удерживает ее извивающееся обнаженное тело, крепко прижимая к себе несколько секунд, а потом вдруг резко отпускает; Леола отскакивает назад; видно, что она о чем-то просит его, а он только отрицательно мотает головой; слезы заливают ее лицо; она продолжает упрашивать его, в отчаянии хватает щетку для волос и пытается ударить его; он небрежным движением отбрасывает ее руку, что-то говорит; выражение ее лица медленно меняется — от отчаяния до отчаянной решимости; он, закинув голову, хохочет; ее рука тянется к комоду.., хватает револьвер, медленно направляет дуло пистолета ему в грудь; он что-то говорит и снова хохочет; он продолжает смеяться, когда она нажимает на спусковой крючок...

Небольшое облачко полупрозрачного дыма вырывается из дула револьвера; мужчина оторопело смотрит на Леолу, его нижняя челюсть отвисает, колени подгибаются, и он валится набок; ударившись о комод, его тело переворачивается и мешком падает на пол; Леола роняет револьвер.., смотрит вокруг пустыми глазами.., затем начинает кричать...

Ее неслышимый крик, кажется, разрывает барабанные перепонки... Наконец изображение на экране мигнуло, пропало и сменилось белым прямоугольником. Я выключил проектор, и зал заполнила давящая тишина.

— Я, по-моему, заболеваю, — слабым голосом пожаловалась Хло. — Ты понимаешь хоть что-нибудь? Это даже хуже, чем старые немые фильмы. Все так ужасно, что смотреть совершенно невозможно. Просто даже неприлично. Нужно уничтожить эту ленту. Несомненно!

Обращенное ко мне лицо стало бледным.

— Тогда мы сможем попытаться забыть, что видели ее вообще!

Я покачал головой.

— Ничего это не изменит. Уж будь уверена, где-то есть и копии!

— Ублюдок! — возмущенно прошептала она. — Грязный, мерзкий подонок!

— Кто? — не понял я.

— Толвер, конечно!

— Так ты узнала, что это Толвер?

— Думаешь убедить меня, что не слышал уж-жасного рассказа Виктора, как Толвер едва не убил его на яхте Эммануэля? — Хло недоверчиво покачала головой. — Ты должен был слышать все это. Ведь ты знаком с Виктором уже не пять минут! Я слышала все это не менее тысячи раз — как он, нагрузившись, попытался заняться девушкой Толвера, как тот напал на него с ножом. И как, если бы не какой-то Кери, Толвер изрезал бы его на кусочки. Как этот Кери отобрал нож после того, как его нога была почти перерублена. Как потом резанул по физиономии Толвера — отсюда и шрам на его левой щеке.

— Что ж, поразмыслим и об этом, — мрачно пообещал я. — Доводилось и мне слышать эту историю. Губы Хло вытянулись в узкую линию.

— Виктор что-то знает об этом! — с уверенностью сказала она.

— Как ты пришла к такой мысли?

— А зачем же иначе нанимать тебя искать Леолу, а потом указывать, что нужно искать ее на яхте Эммануэля?

— Может, это только твои домыслы? — продолжал сомневаться я.

— Нет! — категорически прозвучало в ответ. — Кажется, я знаю, какие мысли копошились в его бедной голове. Он хотел вернуть ее! Ведь именно Виктор представил ей Эммануэля в Париже. — Хло медленно перевела дух и на мгновение закрыла глаза. — Боже мой, ведь он болен! Ты даже не представляешь, как он болен! В его голове!.. Так или иначе, но Виктор причастен к тому, что мы только что видели на экране. Может, все это часть какого-то сумасшедшего плана — запугать Леолу и вернуть ее? Влюбом случае, — продолжала она с просветлевшим лицом, — Леола в безопасности! Она совершенно счастлива с Эммануэлем там, на яхте! Ведь правда?

— Нет, — ответил я.

— Нет? — Хло изумленно уставилась на меня широко распахнутыми глазами. — Но ты говорил...

— Да скажи я правду, это все равно не поможет ей, — огрызнулся я. — Не спрашивай сейчас ни о чем. Я сам сбит с толку!

Хло вскочила и вцепилась в мою руку.

— Ты не смеешь стоять здесь и бессвязно лепетать, что запутался. Ты кретин! Я должна знать! Эммануэль действительно держит ее взаперти на яхте?

— Думаю, что это ее собственное решение, — неохотно сказал я. — У них какой-то сговор ради дочери...

— Ради малышки Леолы? — Хло затрясла головой. — Но ведь она еще в школе в Швейцарии!

— Верно... — И тут я вдруг кое-что вспомнил. — Ты упоминала, будто говорила с ней по телефону несколько недель тому назад?

— Хотела узнать, говорила ли ей Леола, куда собирается отправиться после посещения интерната, — с невинным видом кивнула Хло. — Но...

— Только малышки там в это время не было, — мягко сказал я.

— Ты сошел с ума. Я говорила с ней! — запротестовала Хло.

— Значит, не в школе. Потому что мать забрала ее оттуда по меньшей мере за неделю до того разговора...

— Откуда ты узнал? — недоверчиво спросила Хло.

— Мне сказала ее мать на яхте. — Я замолчал и закурил, пытаясь вспомнить все поточнее. — Они вместе вернулись в Лос-Анджелес и... — У меня перехватило горло, и я тупо уставился в фиалковые глаза Хло.

— Ну! — резкий окрик подстегнул меня.

— Накануне вечером, — медленно начал я, — ты отказалась пообедать с нами. Сказала: “Заранее согласованная встреча”. Тогда еще Виктор подпустил шпильку насчет того, что, мол, можно и пропустить одну регулярную встречу, поскольку ты и так видишься с ним каждый вечер в течение трех недель... Трех недель...

— Ты большой фантазер, Холман. — В ее голосе я не услышал осуждения.

— Леола забрала дочь из интерната в Швейцарии, ибо боялась за нее, — осторожно продолжал я. — Привезла в Штаты, потом в Лос-Анджелес... Во что бы ни была вовлечена Леола, она хотела, чтобы ее дочь оставалась в безопасности... А кому еще она могла доверить ребенка, как не своей личной секретарше Хло Бентон?

— Будь ты проклят! — Брюнетка сильно прикусила губу. — Трижды проклят! Так я и знала, ты — моя самая большая ошибка. Знала с самого первого момента, как только увидела тебя!.. Это доверие, понял? Святое доверие! — Ее глаза просияли. — Тогда Леоле нужен был кто-то, в ком она нуждалась больше всего.., больше, чем когда-либо в жизни! И она пришла ко мне!.. Почему ты не выбросишь из головы свой вонючий бизнес, Холман? — Девушка все больше и больше ожесточалась. — Ты превратил меня в иуду!

— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Пока ее дочь с тобой и в безопасности, мне больше ничего знать не нужно.

— Она в безопасности. — Глаза Хло вопрошающе ощупывали мое лицо. — Вы не обманываете меня? Больше не будете ничего выпытывать о малышке Леоле?

— Мне достаточно, что вы держите ее там, где она в безопасности, — удовлетворенно ответил я.

— И никому ничего не скажете? Даже Леоле?

— Клянусь!

Хло успокоилась.

— Даю слово, — торжественно повторила она, — что девочка в безопасности... И она счастлива. Малышка считает, что мама придумала какое-то новое развлечение.

— Хорошо, что она верит маме, — пробормотал я. — Но ее мама — весьма искусная лгунья.

— Только чтобы спасти дочь! — горячо встала на защиту актрисы преданная Хло.

Я снял бобину с аппарата и застыл, неловко зажав ее в руке. Сейчас было не время взвешивать степень правдивости слов Леолы Смит. И я, пожав плечами, усмехнулся:

— Как я уже говорил, без сомнения, имеются и другие копии фильма. Так что эта пока останется у меня.

— И что вы собираетесь с ней делать? — встревожилась Хло.

— Пока не знаю, — признался я. — Может, сохраню до момента, когда начну писать мемуары. Уж Леоле-то будет отведена там целая глава!

— Ты все-таки подонок, Холман! — рассердилась Хло.

— Иногда вы меня удивляете, милочка. — Я медленно поднял руку и положил ладонь на ее правую грудь. Это оказалось самым лучшим способом убеждения. Я начал медленно ласкать ее, слегка стискивая здесь, слегка надавливая там. — Несексуальная секс-бомба?.. Противоречащие друг другу понятия.

Ее тело застыло в напряженной позе.., ни одним движением она не прервала мягкие касания моих рук.

— Не пугай меня, Холман, — жестко сказала Хло, когда мои пальцы сжали сосок чуть сильнее, и на ее лице появилась легкая гримаса. — Со мной пробовали грубо обращаться зрелые специалисты... Я послала их куда подальше. Вчера вечером тебе было сказано, что ты — всего лишь любитель и еще не вышел из юношеского разряда.

— Не знаю, для кого ты бережешь себя, Хло, — я опустил руку. — И не уверен, что завидую ему, — он пожнет бурю.

— Хорошо бы ты убрался отсюда и по дороге попал в автокатастрофу! — Теперь ее голос звучал хрипло, с нотками явного бешенства.

Я оставил Хло Бентон ненавидеть меня, самостоятельно выбрался из дома к подъездной аллее и уселся за руль автомобиля. По пути домой я попытался осмыслить некоторые факты... Даже если Леола Смит была гениальной лгуньей и в истории, рассказанной на борту яхты, не было ни грана правды, пара несомненных фактов все же оставалась... Она перепоручила дочь Хло Бентон около трех недель назад — после того как они тайно вернулись в Лос-Анджелес... Следовательно, съемки фильма должны были состояться после этого... Тут я негромко чертыхнулся и задал себе вопрос — почему? Ведь снять фильм до помещения дочери в безопасное убежище имело куда больший смысл: Леола тогда точно бы знала, что известная опасность приближается, и хотела уберечь ребенка от нее... В любом случае это означало, что Толвер мертв уже в течение трех недель. Но Майерсон утверждал, что именно Толвер звонил ему и приказывал ввести меня в заблуждение. А ведь Толвера тогда уже не было. Все это, вместе взятое, означает, печально заключил я, что некто имитировал голос Толвера. Или Майерсон солгал мне. Иначе говоря, сбитый с толку, я вернулся к тому, с чего начал... За одним исключением — несомненным оставалось то обстоятельство, что вся предварительная информация обо мне могла поступить только из Канн...

Переступив порог своего дома, я немедленно связался с “Вестерн юнион” и послал Эммануэлю срочную телеграмму:

"ОН НАЙДЕН ТЧК ВАМ И ЛЕТТИ СРОЧНО ПРИБЫТЬ ПЕРВЫМ РЕЙСОМ ТЧК ЛИЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ ОБОИХ ДОМА ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО ДЛЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ НОВЫМ СЛОЖНОСТЯМ ТЧК СООБЩИТЕ ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ ТЧК ХОЛМАН”.

Теперь я почувствовал, что все же сделал кое-что. Даже если не был слишком уверен, что же, черт побери, именно. И я вполне заслужил премию — спиртное. Минут, должно быть, через пять раздался звонок в дверь. Я приближался к ней с опаской: а вдруг Майерсон расхрабрился и ожидает у входа с обрезом в руках... Но за дверью оказалась всего лишь известная блондинка. Она, едва держась на ногах, стояла в своем брючном костюме, памятном мне по самолету.

— Расплатись с ним, — повелительным жестом она указала в мою сторону и проковыляла в дом.

Только теперь я обратил внимание на такси, стоявшее на подъездной дорожке. К крыльцу со смиренным выражением лица приближался его водитель.

— Шестнадцать восемьдесят, парень, — обрадовал он меня.

— Откуда? — ошеломленно воззрился я на него. — Из космоса?

— И не говори, — парень удрученно покачал головой. — Хочешь проверить счетчик — сходи и посмотри сам.

Я достал двадцать долларов и передал ему.

— Сдачу, — торопливо напомнил я, пока она еще не исчезла в его кармане. Он тяжело вздохнул:

— Ты чего? Живешь на Беверли-Хиллз — и такой крохобор?

— Женщина — новичок в этой стране. Хотела проехать из одного места в Беверли-Хиллз в другое место тоже на Беверли-Хиллз, а ты провез ее черт знает как, через Пасадину. И за это ждешь еще чаевых? — возмутился я.

— Эх, парень! У меня был сегодня длинный, тяжелый день. — Он вытащил из кармана горсть мелочи и начал покорно отсчитывать никели^[51] в мою ладонь. — Я подхватил их у бара на Вест-Голливуд. Малый был парализован. Понадобилось три официанта, чтобы принести его в машину. “Куда?” — спросил я его. “Луна”, — ответил он. Тогда я спросил у леди, а она и говорит:

"Большой дом в Беверли-Хиллз”. Ох, и много же их, таких домов здесь! Ну, может, через час пьянчуга ожил. И стал придираться к моим ушам. Такие уши, мол, нужно снимать в кино. Потом стал привязываться к леди и говорить то же самое о ней. Только не об ушах. Она взбеленилась и отколошматила его. А мы продолжали смотреть на большие дома в Беверли-Хиллз. Где-то еще, может, через полчаса мы нашли подходящий. Она сказала, что это дом Леолы Смит, и я, мол, должен сперва отвезти их туда. Я свалил пьянчугу перед дверью, позвонил — и сразу в машину. Спрашиваю: “Теперь куда?” Она и говорит: “Маленький дом в Беверли-Хиллз”. Ну, здесь не слишком-то много таких, — он пренебрежительно фыркнул, — это уж было немного легче. Так что на счетчике, парень, столько, как я сказал. Он посмотрел на кучу мелочи в моей ладони.

— Пока ты получил два доллара мелочью. Отсчитывать остальное никелями, парень?

— Черт с тобой. — Я всегда соглашаюсь, когда проигрываю.

Он протянул руку, и я ссыпал в нее всю мелочь.

— Я знал, что ты не крохобор, — сказал он удовлетворенно. — Просто бедный.

Глава 9

Когда я вернулся в гостиную, Вилли, закрыв глаза, лежала на кушетке. Она вытянулась во весь рост, и ее одежда валялась на полу. Очевидно, так на нее подействовала жара. Если уж она расслаблялась, то расслаблялась полностью и с удовольствием...

— “Ненавижу тебя! — процитировал я ее недавние высказывания громко и четко. — Когда я утром смотрела на тебя, ты храпел, как хряк! Взяла такси, еду к Виктору Эймори. Он отменный мужчина, хоть и горький пьяница, я ему нужна. Прощай!"

Правое веко Вилли чуть дернулось, приоткрыв глаз, потом вновь опустилось.

— Так какого же она черта развалилась на моей кушетке и в... — Я раздраженно щелкнул пальцами. — Невидимом... — Снова щелчок пальцами. — Вспомнил — женском белье!

Она хихикнула и тут же поперхнулась, пытаясь подавить смешок. Правый глаз широко открылся и опасливо глянул на меня.

— Ты ведь не сердишься на меня, Рик?

— Да уж нет, — сменив гнев на милость, пробурчал я. — И кстати, я не возвращался к этой старой бабе Бентон.

— Я была так зла на тебя! — пропустили надутые губки. — Я была, конечно, очень непослушной.., но я не верю тебе.

— А как насчет Эймори? — парировал я. — Он все еще нуждается в тебе?

— О, эта свинья! — Она рывком села; ее глаза сверкали. — Когда поздним утром я пришла в большой дом...

— Держу пари, таксисту пришлось долго искать его, — с усмешкой перебил я.

— Почему? — Вилли тупо смотрела на меня. — Я сказала адрес...

— Так ты... — Ужасное подозрение зародилось в моем мозгу. — Ты, случаем, не помнишь, сколько нащелкал счетчик?

— Конечно, — с готовностью кивнула она. — Я посмотрела. Три доллара и пятьдесят центов... А в чем дело?

— Я только что узнал, как наискорейшим образом стать в Беверли-Хиллз бедным!.. — прорычал я. — Так что ты говорила?

— Когда я пришла, сучка Бентон открыла дверь и даже не удивилась. Она только мерзко засмеялась и сказала, что Виктор завтракает. Он выглядел ужасно, хлебал апельсиновый сок, а увидел меня — сразу ожил. А дрянь Бентон стояла тут же с насмешкой на своей гад кой физиономии. Потом он сказал, что у него свободный день и он покажет мне все чудеса Лос-Анджелеса. Виктор оделся, и мы прикатили прямо в этот ужасный маленький бар. Он засел там за выпивкой и пил, пока не отключился. — Вилли с омерзением передернула плечами. — Тогда я поняла, что сделала страшную ошибку — я ему вовсе ни к чему. Он как малое дитя, ему нужна только бутылка! Я и подумала, лучше уж я вернусь сюда, заберу туалеты и уберусь в Канны. Потому что ты больше не захочешь меня видеть...

Она умоляюще склонилась ко мне, и тяжелая грудь заколыхалась. Протянув руки, я придержал ее ладонями.

— Конечно, — провозгласила она патетически. — Ты меня больше не хочешь, мой дорогой и очень прекрасный Рик, да?

— Нет, — столь же патетически ответил я. — Твое белье, безусловно, уже высохло — можешь паковаться прямо сейчас...

Вилли недоверчиво уставилась на меня, челюсть ее отвисла. Глубокий вздох вырвался из ее волнующей груди, и я невольно залюбовался розовыми бутончиками сосков.

— Merde! — Отчаянным прыжком блондинка буквально взвилась с кушетки; ее руки, словно разъяренный вихрь, забарабанили кулачками в мою грудь.

— Свинья! Животное! Бык! — вопила она. Вилли на секунду запнулась, пытаясь подобрать слова поязвительнее. И подобрала-таки!

— Гном! — завизжала она торжествующе.

— Гном? — Я искренне расхохотался.

— Да иди ты в ..! — Вилли хлопнула себя по лбу и выпрямилась с трагическим выражением лица. — Разве я не права?

— Полагаю, это зависит от того, чего ты хочешь, — любезно ответил я. — Я не настолько ополоумел, чтобы выяснять, зачем кому-то понадобился гном? Маленький седой гном в жилетке?

— Ага! — Она снова набросилась на меня с кулаками. — Нет! Не гном, а.., а гомосек!

— Ты, кажется, все еще пытаешься оскорбить меня? — добродушно заметил я.

— Ты гомосек! — Провокационная, издевательская усмешка на ее лице была прямо-таки великолепна. — Я видела их на пляже в Каннах. Они надевают трусики от бикини — все в цветочках — и говорят женскими голосами. Уверена, что когда ты спишь сам с собой, тоже надеваешь женскую ночную рубашку. — Она хрипло захохотала. — Совсем прозрачненькую и славного детски-розового цвета! Поведай мне, Рики-тики, где твой возлюбленный! Тот, кто собирается занять мое место, когда...

Я резко развернул ее, крепко схватил за плечи и, удерживая в согнутом положении, дотащил до бара. Край стойки пришелся ей как раз чуть пониже пупка. Прижав ее к полированной деревянной поверхности стойки, так что прекрасная грудь оказалась безжалостно сплющенной, я обхватил лодыжки и вздернул их.

Верхняя половина тела соскользнула и скрылась за баром, оставив на виду соблазнительные ягодицы. Возникло непреодолимое желание отшлепать их. Я высоко поднял руку и размахнулся. Раздался резкий, подобный выстрелу, хлопок. Ее правая ягодица затрепетала, а мою ладонь начало покалывать, словно иголками. Вилли издала утробный крик боли и страха. Я продолжал обрабатывать ее ягодицы до тех пор, пока моя рука окончательно не заболела, а по всему заду девицы пошли багровые пятна.

К тому времени мой шомпол возбужденно отвердел, и я подумал: “А почему бы и нет? Это позволит достойно завершить дело”. Все еще удерживая ее в подвешенном положении, я проделал все необходимые подготовительные к дальнейшим действиям операции, что в целом заняло не более двух секунд. Я произвел небольшие маневры, и теперь передо мной — как раз на уровне шомпола — появились доступные сексуальные прелести. Подав свои бедра вперед, я прицельно вколотил шомпол, куда следовало. Он, на удивление, вошел легко. Вилли взвизгнула; ее тело напряглось...

Я буквально вламывался в нее снова и снова, удерживая извивавшееся тело все в том же нелепом положении и нисколько не заботясь о том, велика ли причиняемая ей боль. По-видимому, это было достаточно больно: почти все время Вилли кричала. Только ближе к концу, когда я подобрался к последнему этапу и старый выдержанный сок любви был готов к извержению, она перестала всхлипывать... Когда все кончилось, я резко отодвинулся и вытащил Вилли из-за стойки бара.

Цвет лица девушки почти не отличался от красок ее ягодиц. Вилли смотрела на меня со слезами бессильной ярости на глазах; ее губы что-то беззвучно шептали...

— Если ты собираешься оставаться здесь, — миролюбиво проворчал я, — то не буду возражать против гнома, но не потерплю брехню о гомосеке.

Блондинка осторожно облизала нижнюю губу.

— Ты не отправишь меня в Канны? — робко спросила она.

— Там ничего тебе не светит, — ухмыльнулся я. — Ты просто бесполезно растрачиваешь себя на парней вроде Рафаэля Эммануэля. Однако, думаю, здесь некий сговор.

— Сговор? — Она приложила ладони к вспухшим ягодицам и слегка потерла их. — Ты испортил мою.., жестянку. На ней теперь нельзя сидеть — сплошной синяк! Попозже, — в ее голосе зазвучали нотки доверия, — ты вотрешь в нее крем, чтобы ей было полегче, и извинишься, что был таким гадким?

И тут вдруг ее осенило.

— Ты говоришь, сговор?

— Прежде всего скажи правду, — начал я терпеливо, — что сказал Эммануэль, отправляя тебя вместе со мной из Канн. Не сомневаюсь, что он приказал шпионить за мной или что-то в этом роде. Но я должен знать все точно: что именно было сказано. Это очень важно.

— И теперь, после того как чуть не убил меня, ты еще смеешь называть меня лгуньей? — Вилли оскорбление вскинул голову. Да так резко, что светлые волосы взметнулись кверху, а одна тонкая прядка мягко улеглась над верхней губой. Я невольно улыбнулся.

— Еще и смеешься! — Свирепо взглянув на меня, она бурно разрыдалась. — Ты смеешь смеяться надо мной?

— Только из-за этих смешных усов. — Я осторожно снял прядь волос с ее лица. — Ты выглядела почти как викинг и ввела меня в соблазн рассмеяться. После всех разговоров о гномах и.., тому подобное.

— Я всегда говорила правду, — вздохнула Вилли и по-детски, ладошками вытерла слезы. — Рафаэль сказал, что так будет безопаснее для тебя. Потому что мужчина, путешествующий с женщиной, меньше привлекает внимание.

— Превосходно. Извини, что усомнился в тебе, — успокоил я.

Ее лицо выражало страдание. Одарив меня долгим взглядом, она снова залилась слезами. Я же с беспомощно отвисшей челюстью растерянно смотрел на нее.

— Ты заставил меня ужасно мучиться! — причитала Вилли. — Я говорила правду о Рафаэле. Поверь!

— Конечно, — раздраженно рявкнул я. — Какие еще претензии?

— А-а-а, — заголосила она еще громче. Потом обвила мою шею горячими руками и уткнулась носом куда-то в мое плечо.

Я неуклюже гладил ее волосы и бессвязно лопотал слова утешения. Постепенно бурные рыдания затихли. И наконец, подняв залитое слезами лицо, она боязливо посмотрела на меня.

— Я говорила тебе правду, — прошептали ее губы. — Но.., не всю правду, Рик. Я рассказала тебе, о чем говорил Рафаэль. Но умолчала о том, что сделала она. Я очень хотела быть с тобой... Ведь это она подала ему идею послать меня, и я чувствовала себя в долгу перед ней.

— Леола Смит? — Моему удивлению не было предела.

Вилли утвердительно кивнула и еще крепче обняла меня.

— Когда в то утро я завтракала в своей каюте, Леола пришла и говорила со мной. Она сообщила, что ты возвращаешься в Америку. И она может попросить Рафаэля отправить меня с тобой. Сначала я думала: она хочет избавиться от меня, чтобы Эммануэль был только с ней одной. Но она уверяла, что заботится не о нем. И я как-то поверила. — Вилли задумчиво прищурилась. — Это было так приятно! Раньше я не верила ничему из того, что говорили мне другие женщины.

— Что еще она сказала? — нетерпеливо спросил я.

— Что ты навряд ли найдешь ее девочку, как бы ни старался. И что пока я буду с тобой, мне можно не беспокоиться — тебе ничто не будет угрожать.

— Черта с два! — воскликнул я.

— Леола выглядела встревоженной и сказала, что много слышала о тебе в Голливуде. Люди считают тебя очень опытным и ловким. Думают, что есть, наверное, какой-то шанс, что ты найдешь ее дочь... Ведь ты нашел ее, Рик? — Искра надежды блеснула в ее глазах.

— Нашел, — кивнул я.

— Я так рада! — счастливо улыбнулась Вилли. — Потому что поклялась могилой отца, что не скажу того, что говорила Леола, пока ты не найдешь ее дочь.

— Прекратишь ты наконец отделываться пустыми фразами! — завопил я. — Я уже почти ополоумел от твоей болтовни!

— Вот что я скажу тебе! — с достоинством промолвила Вилли. — Ты как тот американский мальчик на Капри, с кем я впервые легла в постель. Пфуй!

Она щелкнула пальцами:

— Не успела я и глазом моргнуть, как он уже благодарит за чудесную ночь и одевается!.. Дай мне немного времени и постарайся сдержать свой ужасный темперамент, моя жестянка еще горит!

— Через минуту она будет иметь вообще ужасающий вид, если ты сейчас же не скажешь мне всего остального! — прошипел я сквозь плотно сжатые зубы.

— Ну, — Вилли буквально изничтожила меня свирепым взглядом, — Леола сказала, что если ты найдешь малышку, она даст тебе, сколько захочешь, денег, но ты должен забыть обо всем. Сказала, передай ему, что в его руках не только ее жизнь. Потом начала рыдать. Вилли удивленно покачала головой.

— Никогда не видела, чтобы так рыдали — слезы текли рекой, а не было слышно ни одного звука!.. “Если он найдет девочку, — сказала потом Леола, — то узнает, что это ничего не решает”. Очень все странно... Имеет это какой-нибудь смысл для тебя, Рик?

— Имеет. — Я разомкнул ее объятия. — Пойди умойся и набрось что-нибудь на себя. У меня уйма вопросов, и я не хочу отвлекаться...

— Хорошо. — В дверях она обернулась с похотливой ухмылкой. — Принести крем, чтобы ты втер его, пока мы будем разговаривать?

Я рассвирепел и сделал угрожающий жест. Она мгновенно исчезла, оставив после себя эхо ликующего смешка.

Что мне сейчас больше всего нужно, решил я, так это немедленно и хорошенько выпить. И я приготовил себе королевскую порцию бурбона. Когда Вилли вернулась, я уже почти расправился с напитком.

Черная ночная рубашка, отороченная пышной кружевной пеной у ворота, закрывала ее от шеи до лодыжек. И все это выглядело бы достаточно целомудренно, если бы не одна деталь — полная прозрачность этого туалета. Было совершенно ясно, что он ничего не скрывает. И зрелище гибкого, отчетливо проступавшего сквозь тонкую черную вуаль тела было упоительно эротичным. Вилли исполнила передо мной ряд пируэтов, олицетворяя поэму в розовых и черных тонах. Потом, остановившись, с ожиданием взглянула на меня.

— Ты, — уныло признался я, — неисправима.

— Но ведь это не так страшно, как маленькие беленькие прыщики? — Ее голос прозвучал встревоженно.

— Выбрось всякую чушь из головы! — Я уже еле сдерживался. — Сядь. Нам нужно поговорить.

Вилли послушно проследовала к кушетке, села и тут же, вскрикнув от боли, вскочила.

— Я думаю, — произнесла она, — мне лучше постоять...

— Ты давно с Рафаэлем? — задал я первый вопрос.

— Может, месяцев шесть.

— И все время на яхте?

— Да, кроме недели, проведенной в Париже... Тогда с нами был Кери. — Она состроила гримаску. — Рафаэль почти всегда был занят, и Кери пытался — ну, ты знаешь что. Не отставал, пока я не пригрозила рассказать Рафаэлю.

— Кроме той поездки в Париж, Рафаэль отлучался с яхты?

— Он часто уезжал. После Парижа пребывал в очень плохом настроении. Кери мне потом рассказывал, что Рафаэль встретился с известной кинозвездой, Виктором Эймори. И этот мужик представил его другой известной кинозвезде — Леоле Смит. Кери выдал мне это, конечно, чтобы заставить ревновать. Он говорил, что Рафаэль совсем потерял голову от этой бабы Смит. С первого раза, как увидел. Но он вроде ее совершенно не интересует... — Вилли презрительно фыркнула. — Кери говорил, что Рафаэль рано или поздно получит ее. Как всегда. В целом мире не найдешь женщину, которая может ему долго сопротивляться.

— А что Кери? Он всякий раз уезжал с яхты вместе с Рафаэлем? — снова нетерпеливо спросил я.

— Иногда да, а иногда и один.

— Не помнишь, имя Рея Толвера когда-нибудь упоминалось?

После некоторого раздумья она покачала головой.

— Насколько припоминаю, нет. Только когда ты в первый раз был на яхте. Да и когда Рафаэль хотел поговорить о бизнесе, он всегда отсылал меня — поплавать или что-нибудь в этом роде.

— Ты встречалась в Париже с Эймори?

— Нет. В первый раз видела его здесь, в Калифорнии. — Она капризно надула губы. — Ужасно разочаровал меня. Не буду смотреть его фильмы!

— А я-то всегда думал, что пропущенное звено — это проблема только Дарвина, — пробормотал я. — Не зна ешь, Эймори или Кери, а может, и оба вместе летали в Америку, когда отсутствовали на яхте?

— Они ничего не говорили. — Вилли пожала плечами. — А я и не спрашивала. Однажды, в первые дни на яхте, я спросила Рафаэля о человеке, который появился поздно ночью. А он мне сказал: котов за любопытство убивают, а котят наказывают, и отхлестал меня ремнем в каюте. Ремень, между прочим, из толстой кожи. Было очень больно — я больше не задавала вопросов.

Я прикончил новый бокал и понял, что вопросов больше нет. Вилли укоризненно взглянула на меня:

— Сначала ты меня избиваешь, а потом до смерти моришь голодом. — Она погладила свой упругий живот. — Я не съела даже ленча: Виктор так ретиво занялся выпивкой. Ты знаешь, я думаю, Кери был прав насчет него.

— То есть? — машинально спросил я.

— В тот раз в Париже, когда он пытался возбудить во мне ревность, я сказала, что, может, Леола любит знаменитого киногероя больше, чем Рафаэля. А Кери сказал, что они были женаты, и она не так давно развелась с ним. Для нее все прошлое кончено. А он все еще без ума от нее, говорил Кери. Я спросила: почему же тогда он представил ее такому человеку, как Рафаэль. А Кери засмеялся, мол, у нее было много таких мужчин, вроде Эймори. А чего у них нет, за тем и охотятся. Виктор хотел наказать эту бабу Смит за нежелание быть с ним, хотел показать, как плохо ей будет без него. Кери очень серьезно это говорил... Эймори, мол, отъявленный трус и вероломный тип, способный пожать руку смертельному врагу, если это, как он думает, поможет причинить зло тому, кто опасен для него самого.

— Пожмет руку своему смертельному врагу?.. — повторил я. — Вилли, ты гений!

— Голодный гений. Пойду-ка я и приготовлю еду. — Она решительно направилась в кухню. — В твоем холодильнике есть хоть что-нибудь?

— Стейк, — коротко бросил я.

— Хорошо. — Она сделала еще несколько нерешительных шагов в сторону кухни, потом запнулась. — Стейк? — замялась она. — Ты сам его варил?

Меня передернуло.

— Оденься. Я свезу тебя пообедать.

Девушка вернулась в платье восточного стиля. Конечно, она выглядела в нем более скучно, нежели в просвечивающейся насквозь ночной рубашке. После того, как я проверил ее всю и убедился, что она не забыла надеть все остальное, я поднялся.

— Ну что, вперед?

— Знаешь, — смущенно призналась Вилли, когда мы отъехали от дома кварталов восемь и она сообразила, что опасность вернуться ей больше не угрожает, — я надеялась, что ты пригласишь меня поесть, и притворилась, что не знаю о стейке.

Вилли самодовольно улыбнулась.

— Я очень хорошо готовлю! Стейк должен быть полусырым и нарублен мелко-мелко. Потом нужно вложить его в булочку, полить кетчупом — так готовят по-американски.

— Жизнь полна неожиданностей, — утомленно ответил я. — Всю жизнь думал, что гамбургер происходит из Гамбурга.

В ресторане Вилли продемонстрировала волчий аппетит — одним махом расправилась с пятью блюдами. Так поглощает пищу хищник, который с перебитой лапой провел в норе четыре месяца сибирской зимы. Когда же мы поднялись из-за стола, она прихватила с собой еще пару хлебцев длиною в фут на случай, если мы проголодаемся по дороге домой. Вернулись мы в районе одиннадцати; Вилли немедленно скрылась в комнате для гостей.

Я приготовил себе ночной колпак и стакан воды. Но только поднес его ко рту, как зазвонил телефон.

— Мистер Холман? — спросил мужской голос. — Это “Вестерн юнион”. У нас для вас срочная телеграмма, из Канн. Прочитать?

— Валяйте.

— “Прибываем завтра поздним вечером. Точка. Встреча в доме Летти в 7 пополудни”. И подпись... — Голос запнулся. — “Султан”.

— Он стесняется пользоваться своим настоящим титулом, — небрежно успокоил я своего абонента. — Полагаю, на этот раз он явится со всем гаремом. Благодарю вас.

Едва я опустил трубку на рычаг, как появилась Вилли в стеганом халатике.

— Ужасно жаль, — в ее голосе звенело отчаяние, — но сегодня мне придется спать в комнате для гостей.., и одной!

— Ну, гм, что поделаешь, — запинаясь, выговорил я.

— Это все блинчик “сюзет”^[52], — прошипела она. — Что там было внутри?

— Бренди, — коротко пояснил я.

— Так я и знала! — Блондинка страдальчески закрыла глаза, и на ее лице отразилась беспредельная боль. — Никогда раньше не прикасалась к этому распроклятому алкоголю. И сейчас наказана! Поделом мне!

— Поделом? — удивился я.

— Они везде! — горестно прошептала Вилли. — Я вся покрылась ими! Ужасно! Отвратительные маленькие беленькие прыщики!

Глава 10

Одетая в белый с коричневыми полосками хлопковый костюм Вилли выглядела почти степенно. Она медленно покинула машину и неуверенно поглядела на меня. Я переложил бобину с пленкой в левую руку, взял правой Вилли под локоток и слегка подтолкнул ее к входной двери.

— Мне кажется, еще слишком рано, — сказала она напряженным голосом. — Сейчас только шесть. Ты говорил, что Рафаэль и старуха Смит будут не ранее семи.

— А может, они тоже приедут пораньше, — предположил я. — Невежливо заставлять их ждать.

— Откуда ты знаешь, что Виктор и Бентон дома? — поинтересовалась Вилли. — Они же могли уехать на отдых.

— Они дома, — сказал я, нажимая на кнопку звонка. — Я звонил им утром и предупреждал, что Леола Смит приедет вечером.

— Поздним вечером, — уточнила она. — Не сообщай Виктору, что это я тебе передала слова Кери о Викторе.

— Расслабься, — криво усмехнулся я. — Тебе не о чем беспокоиться.

— А зачем тогда у тебя оружие под пиджаком? — с опаской спросила она.

Хло Бентон отворила дверь, избавив меня от необходимости придумывать мало-мальски вразумительный ответ на острый вопрос.

Похоже, сегодня был “день скромности” для всех без исключения девушек. Хло облачилась в пушистую белую кофточку и узкую длинную черную юбку. Сейчас она выглядела, как и надлежит выглядеть высококвалифицированному, стильному личному секретарю — от изящной шапочки иссиня-черных волос до черных же туфелек на низком каблуке.

— Я бы предпочла, — она одарила меня укоризненным взглядом, — чтобы Леола мне сообщила о том, что возвращается домой.

— Меня поставил в известность Эммануэль, — непринужденно бросил я. — Леола, может быть, хотела преподнести вам сюрприз?

— Полагаю, они не нагрянут ранее семи?

— Вы знаете расписание рейсов, — я неопределенно пожал плечами. — Мы решили приехать пораньше.

— Входите. — Хло отступила в сторону. — Вас тоже ждет приятный сюрприз — будете иметь удовольствие видеть Виктора за стойкой бара.

Я легонько подтолкнул Вилли, приглашая ее пройти в холл. Едва сдерживая ярость, Хло сопроводила нас в гостиную, громко стуча каблуками.

Как и следовало ожидать, Эймори, неловко скорчившись на высоком табурете, сидел у бара. Он являл собой картину небрежной элегантности — в дорогой оранжевой рубашке и красновато-коричневых слаксах. Конечно, если не обращать внимания на напряженное выражение бледного, слегка опухшего лица. Он быстро повернул голову и деланно улыбнулся.

— Ого, весь клан в сборе! — Улыбка его растаяла, когда он увидел меня. — Что-то не припоминаю, чтобы вас принимали в этот клан, Холман.

— Эммануэль любезно известил меня о том, что имеется вакансия, и я быстренько подал заявление, — в тон ему ответил я.

— Ваш допуск к моей жизни обошелся мне в пять тысяч. — Он угрюмо изучал содержимое стакана. — Готов заплатить еще пять тысяч, чтобы вы немедленно убрались к черту из моей жизни и, — он кивнул в сторону Вилли, — прихватили с собой эту жуткую фройлейн. Вы сделаете это, Холман? Не заставляйте меня нервничать.

— Прежде всего мне необходимо промочить горло, — сказал я.

— Наливайте ваш распроклятый стакан! — раздраженно крикнул Виктор.

Я спокойно подошел к бару, положил бобину и взял стакан.

Эймори ехидно усмехнулся.

— Поздновато для показа любительских фильмов, — заметил он.

— Вы не сделаете этого, — тихо проговорила Хло; ее лицо начало медленно бледнеть.

— Это почему же? — с вызовом сказал я.

— Я всегда знала, что ты совершенный подонок, Холман! — Голос ее заметно дрожал, и она запнулась, пытаясь сдержать свои эмоции. — Но я даже представить себе не могла, что ты способен на подобную низость!

Хло в бешенстве выбежала из комнаты, безуспешно пытаясь сдержать слезы.

Вилли, сгорбившись, присела на краешек кресла. Зажав руки между коленями, она смущенно уставилась себе под ноги, как невинный ребенок, который старательно делает вид, что не слышит ругани взрослых.

— Хло стала что-то слишком впечатлительной... — Тон Эймори утратил свою решительность. — Что вы там притащили? Снятую скрытой камерой секретаршу в ванной или еще какую-нибудь гадость?

— Вы кое-что знаете, — небрежно бросил я. — И все время чего-то боитесь. Я беспокоюсь за вас.

— Отцепитесь, Холман. — Эймори залпом опорожнил стакан.

— Что вас сильнее ужаснуло? — Я хитро посмотрел на него. — Нападение на вас Толвера с ножом или уход от вас Леолы?

Протянутая к бутылке рука Виктора задрожала.

— Не лезь, куда не надо! — грубо рявкнул он.

— Черта с два ты остался бы в Голливуде, женатый или нет, если в знал, что Толвер где-то поблизости. — Я понимающе усмехнулся. — Ты помер бы от страха, старина!

— Не правда! — В его глазах на мгновение вспыхнул огонек торжества. — Я знал! Шесть месяцев назад, когда в Париже я познакомил Эммануэля с Леолой, Кери был здесь. Он сказал, что лейтенант Толвер работает в Штатах, но не в Майами. Майк Кери мой приятель. Настоящий приятель — он спас мне жизнь!

— Ну, что же, значит, я ошибся, — охотно согласился я. — Вижу, что Леола, несмотря на развод, больше заботит тебя, чем страх перед Толвером.

— Она вернется ко мне. — Эймори нервно отпил из стакана и вытер рот тыльной стороной ладони. — Не ломай об этом свою умненькую головку, Холман. Леола еще приползет ко мне на четвереньках — и скоро! Нет нужды ее разыскивать — сама объявится. Без меня она ничто. Круглый ноль!

— Ты имеешь в виду, что без нее ты круглый ноль? — засмеялся я. — Продолжаешь жить в ее доме, пока она в Европе. Довольствуешься даже этим — все лучше, чем ничего.

— Ты с ума сошел? — истерически выкрикнул он. — Я живу здесь по просьбе Хло! Она звонила мне после отъезда Леолы, говорила, что до смерти боится быть одна — даже днем. Умоляла сделать ей одолжение и переехать сюда, пока нет Леолы. — Он снова отхлебнул из стакана и самозабвенно продолжал:

— Она хорошая — детка Хло. Мы большие приятели. И всегда ими были. Ее жизнь настолько связана с Леолой, что мне даже казалось, будто она недовольна моей женитьбой на ее хозяйке. Но Хло умница, и мы жили прекрасно. — Виктор понизил голос до конфиденциального шепота. — Ты ошибаешься на мой счет. Я же сказал: мы хорошие приятели, и ничего больше. Разумеется, — он самодовольно осклабился, — стоит мне только поманить мизинчиком... Но я — мужчина одной женщины. И эта женщина — Леола. А что касается Хло... Она постоянна в своих симпатиях и может вынести многое за доброе к себе отношение. Плохая черта характера для девушки, да?

— Из тебя льет, как из дыры в плотине! — прорычал я.

— Некоторые способны смириться с этим, а некоторые — нет. — Он снова самодовольно усмехнулся. — Вы, Холман, наверняка не способны...

Звякнул дверной звонок, и рука Эймори задрожала, расплескав содержимое стакана. Послышался шум бегущих к двери ног, потом наступила тишина. Я сверился с часами — двадцать минут седьмого. Да, Эммануэль разумно поступил, когда сообщил, что будет после семи. Он хотел иметь немного времени для предварительного, без посторонних, разговора с Эймори и Хло. Мы услышали приближавшиеся шаги. Вилли, казалось, съежилась еще больше, а Эймори торопливо прикончил содержимое своего стакана и снова потянулся к бутылке.

Леола вошла в гостиную первой; ее робингудовская шляпа почти касалась темных очков; блестящий виниловый дождевик и черные сапоги до колен довершали ее наряд, придававший ей вид героини старых короткометражек 30-х годов. Как известно, те фильмы позволяли с первого взгляда определить “плохого дядю” — он говорил на исковерканном английском и никогда не снимал шляпу.

Нежно прильнув к ней, Хло довела Леолу до кушетки и заботливо помогла усесться, будто ухаживала за немощной старенькой леди. Виктор воззрился на бывшую жену с выражением безмолвного обожания. Такое бывает написано на морде любимого избалованного пуделя. Эймори пару раз прочищал горло в очевидной попытке сказать хоть слово, но затем его решимость испарилась. И он, очевидно, чтобы компенсировать отсутствие ее, поднес к губам вновь наполненный стакан.

В дверях появился Эммануэль. В своем темном скромном костюме он походил на президента некоего экзотического иностранного банка, который финансирует только войны и семейные кланы. Он не сдвинулся с места, пока тщательно не просканировал каждого из нас по очереди, потом прошел в центр комнаты. Кери не отставал от него более чем на четыре шага. Одет он был тоже неброско и всем своим видом напоминал добротно одетого гангстера.

— Мистер Холман, — Эммануэль слегка поклонился, — как видите, я прилетел, как только получил ваше таинственное сообщение (его обрывистый смешок, казалось, служил в качестве знаков препинания). Надеюсь, вы не разочаруете меня, ведь я проделал столь долгое и неожиданное путешествие.

— Я тоже надеюсь, — отозвался я многозначительно.

— Виктор, дружище, — он одарил Эймори улыбкой, — как дела?

— Почти как обычно, — нервно улыбнулся тот. — Гнусно...

Но Рафаэль тут же потерял к нему всякий интерес и повернулся к Вилли.

— Как моей маленькой, вечно недовольной голубке показалась Америка? — доброжелательно поинтересовался он.

— Очень хорошо, благодарю вас, Рафаэль, — тонким голоском отозвалась она.

— Итак, — Эммануэль энергично кивнул головой, — мы все в сборе. Я привез Майка с собой, потому что он считает отношения с Толвером своим личным делом. — Рафаэль неопределенно махнул рукой и снисходительно улыбнулся Кери. — Не мог не согласиться с ним...

— Виктор, — впервые раскрыл рот Майк Кери, — нальешь мне?

— Нет вопросов, старина! — Виктор нащупал стакан и потянулся за бутылкой. — Все еще пьешь скотч?

— С тех пор как Эммануэль разбогател, — хитро улыбнулся Кери, — и купил винокурню, где они гонят то, что я пью.

— Что скажете? — Виктор громко загоготал.

— Забавная шутка, — поморщился Эммануэль и сделал отрицательный жест. Все сразу замолчали. — Шутить будем позднее.., может быть. Сейчас побольше серьезности.

Он подошел к кушетке, сел рядом с Леолой и медленно скрестил руки на груди.

— Прошу вас, мистер Холман.

Я пересказал им всю историю, начиная со времени, когда я начал подозревать фиктивного Майерсона, и до момента, когда покинул заброшенный мотель в пятидесяти милях от Лос-Анджелеса. Я постарался быть, по возможности, кратким, но все равно повествование заняло немало времени.

Когда я закончил, блеклые глаза Эммануэля впились в мое лицо, словно пираньи в свою жертву.

— Вы сказали, будто настоящий Майерсон утверждал, что Толвер приказал ему несколько дней водить вас за нос в ожидании обещанной встречи. Все это время Майерсон должен был притворяться, что устанавливает связь с Толвером. Однако далее вы сказали, что Толвер был к тому времени уже мертв и три недели назад погребен под полом конюшни.

— Либо Майерсон врал, либо кто-то подделал голос Толвера при телефонном разговоре, — ответил я. — Толвер действительно был уже мертв. И я могу это доказать.

— Каким образом? — прищурился Эммануэль. Я поднял бобину с фильмом.

— Мы можем просмотреть кое-что. Это не займет много времени.

Леола повернулась к Вилли.

— Ты сказала ему?

— Все, и в нужное время, — быстро кивнула девушка. Леола отшвырнула свою ужасную шляпу, и ее короткие светлые волосы, освобожденные из плена, улеглись мягкими пушистыми волнами. Затем она медленно сняла темные очки и многозначительно посмотрела на меня. Живые голубые глаза Леолы в этот момент казались погасшими и совершенно пустыми... И вдруг я отчетливо увидел в них холодное как лед презрение.

— Я не могла бы доверить свою жизнь более надежным рукам, не правда ли, мистер Холман? — с обманчивой мягкостью проговорила она.

Эммануэль, ничего не понимая, нетерпеливо пожал плечами. Он был раздражен тем, что его исключили из такого, вероятно, жизненно важного разговора.

— Прекрасно, мистер Холман, — вмешался он. — Мы сейчас посмотрим ваш фильм. — И он махнул рукой Кери. — Но сначала проводи леди, Майк.

Он подождал, пока три женщины в сопровождении Кери покинули гостиную, и, улыбаясь, посмотрел на Виктора.

— О, конечно, — с неохотой поднялся тот. Оставив стакан, Эймори потащился к выходу, глубоко засунув руки в карманы.

— Меня всегда сводили с ума любительские фильмы, — пробормотал он.

Эммануэль с осторожностью переплел пальцы, пару раз выгнул ладони и молча дождался, пока вышел и Эймори.

— Я в тупике, мистер Холман, — свистящим шепотом проговорил он. — Если вы можете, как только что утверждали, доказать, что Толвер за три недели до известных событий был уже мертв, то он никак не мог похитить дочь мисс Леолы.

— Верно, — согласился я. — Дочь мисс Смит никогда и не похищали. Ее мать забрала малышку из интерната в Швейцарии, тайно привезла сюда и оставила на попечении мисс Бентон. Так что она в безопасности.

— Вы хотите сказать, что меня одурачили? — переспросил Рафаэль.

— Может быть, у Леолы не было другого выхода? Я бы не делал поспешных выводов относительно мисс Смит, — уклончиво сказал я.

— Дорого бы я сейчас отдал, чтобы сохранить чувство юмора... — Он пригладил усы. — Полагаю, нам следует присоединиться к остальным.

Все уже сидели в просмотровом зале, ожидая нас. Эммануэль уселся в первом ряду. Я включил проектор и заправил пленку. Потом щелкнул выключателем освещения и прокрутил фильм. Мне было не интересно смотреть все это еще раз, и я спокойно курил в течение большей части фильма... Однако сосредоточил свое внимание на финальных кадрах — на последних десяти секундах... Когда экран опустел, я остановил проектор и включил свет.

Зрители сидели неподвижно, тупо глядя на пустой экран, словно надеялись увидеть что-нибудьеще. Наконец Эммануэль поднялся и медленно обернулся к нам.

— Итак, теперь мы знаем, как умер Толвер и кто его убил. Человек, якобы похитивший дочь мисс Смит, был мертв еще до похищения. Возможно, это как раз и хорошо. — Он хмыкнул. — Ведь мы не вправе считать, что мать, забирающую своего ребенка из школы, а затем оставляющую его у своей личной секретарши, можно назвать похитителем.

Хло Бентон, резко повернувшись ко мне, сердито бросила:

— Если бы на свете существовала справедливость, ты бы сейчас лежал рядом с Толвером под землей!

— Возможно, — пожал я плечами. — Просматривая фильм второй раз, я обратил внимание на одну странную подробность... Фильм не озвучен, так что мы, естественно, не могли услышать звук выстрела, когда мисс Смит нажала на спусковой крючок. Мы видели струйку дыма, вырвавшуюся из ствола револьвера. Видели удивленное лицо Толвера, когда он понял, что в него стреляли. Заметили, как он упал на комод. Видели, наконец, как его тело перевернулось и рухнуло на пол... Единственное, чего мы не увидели — хотя бы одну-единственную каплю крови...

— Ну, мистер Холман, — дрогнувшим голосом проговорил Эммануэль, — вы еще больше все запутали!

— Давайте пофантазируем. Предположим, некто очень не любит мисс Смит. Он предлагает кому-то, кто очень не любит Толвера, хитроумный план, который позволяет не только свести счеты с Толвером, но и сделать на этом большие деньги. Они вместе продумывают все детали... Им известно, что Толвер был в Майами и что он почти разорен, так как потерял крупную партию товара для Кубы. Этот некто рассказывает Толверу о глубоких чувствах, которые питает Эммануэль к мисс Смит. А также и об ее глубокой привязанности к дочери... Далее Толвер связывается с мисс Смит. Он говорит ей, что знает о намерении Эммануэля похитить ее дочь, чтобы заставить бедную женщину ответить на свои чувства... В такой ситуации единственным способом сорвать его замысел будет немедленно вернуть девочку в Штаты и поручить ее заботам надежного человека, пользующегося полным доверием мисс Смит... Затем сама мисс Смит должна исчезнуть на несколько недель, поскольку люди Эммануэля станут разыскивать Леолу как единственную путеводную нить к ее дочери... Толвер обещает предоставить идеальное убежище — за деньги, конечно. Он вовсе не имел желания похищать мисс Смит, но несколько тысяч долларов от нее за оказанные услуги вполне его устраивают...

Мисс Смит благодарна Толверу за его предупреждение, но все же беспокоится о безопасности девочки. Естественно, она принимает его предложение... Лейтенант укрывает ее в заброшенном мотеле, который купил несколько лет назад. Мисс Смит не подозревает, что она его пленница. До поры до времени... Затем друг Толвера — автор всей блестящей операции — решает, что пришло время переходить ко второму ее этапу... Сейчас уже пора дать понять мисс Смит, что она — пленница Толвера. А сам Толвер должен постоянно угрожать ей до момента, когда она просто возненавидит, к примеру, даже место, на котором он стоит... У смотрового глазка в соседнем помещении устанавливают кинокамеру и приступают к реализации второго этапа операции... Фильм снимается в то время, как разыгрывается маленькая драма, которую вы все видели. Люди Рея Толвера — по-видимому, Уэлш и Ленни — врываются в комнату и утаскивают “труп” Толвера... Затем Толвер “оживает” и говорит своим друзьям, что вся эта растреклятая комедия прошла очень успешно. “Представляете себе, я мертв!” — рычит Толвер и хохочет во все горло. “Так и есть!” — отвечает его друг и стреляет...

Затем этот “друг” приводит мисс Смит в конюшню и показывает ей, как зарывают там тело Толвера. Естественно, она не сомневается в том, что именно она убила его... Леола получает еще один удар, когда ей показывают отснятый фильм... Ей предлагают выбор — либо сотрудничать с ними, делая вид, что ее дочь действительно похищена, либо предстать перед судом за убийство; причем фильм будет весьма впечатляющим доказательством ее несомненной вины. Может, она и выйдет через несколько лет из тюрьмы, говорит ей этот “друг”, но окончательно погубит свою карьеру. А что будет с дочерью?..

И снова мисс Смит вынуждена согласиться на все... Требование о выплате денежного выкупа исходило, предположительно, от Рея Толвера. Деньги должны переводиться на его банковский счет — тоже предположительно — в Швейцарии. Как видите, все очень просто. Мертвый человек и есть злодей.

— Я просто восхищен гениальностью этого “друга”, — задумчиво сказал Эммануэль. — У него есть имя?

Я уловил мгновенную вспышку злобы в глазах Кери и выхватил свой тридцать восьмой.

— А ну-ка, сиди, не шевелись! Сейчас не время нервировать меня — по крайней мере, пока ты на мушке!

— Майк Кери?.. — произнес Эммануэль обиженным тоном.

— А кто же еще? — огрызнулся я. — Кто еще мог предупредить человека Толвера, Сэма Уэлша, о том, что я приеду. Приказал подделать голос Толвера в телефонном разговоре и проинструктировал Майерсона, как за говаривать мне зубы? Это должен быть кто-то из Канн... Но никто из сидящих здесь не мог знать, что вы наняли меня для поисков Толвера и малышки Леолы... Это должен быть кто-то из пассажиров яхты, присутствовавших при нашем последнем разговоре. Мисс Смит? Вы? Или Майк Кери? Выбор небогатый... Думаю, этот кто-то надеялся, что я направлюсь прямо в мотель, откуда предположительно была похищена девочка. И где Уэлш и Ленни ожидали меня, чтобы уложить рядом с Толвером. Если бы я сначала не пришел к Майерсону... Думаю, его задачей было оставить меня в заблуждении до тех пор, пока я не стану проявлять нетерпение... Были ведь и шансы, что я заполню время ожидания поездкой в мотель... Кери даже приготовил открытый банковский чек, явно поддельный. Так что в случае, если бы я проболтался о закупках оружия, можно было подумать, что я или мошенник, или просто чокнутый.

Леола Смит внимательно слушала меня и вдруг расхохоталась.

— Знаете что, мистер Холман? Я была права. Я бы не могла доверить свою жизнь в более надежные руки. — Ее улыбка угасла, когда она обратила взгляд на Эммануэля. — Все, что тут говорил мистер Холман, в основном верно, Рафаэль... За исключением кое-каких деталей. Мне очень жаль, но у меня действительно не было иного выбора. Поэтому я вынуждена была сделать именно так. Я была всецело под властью Кери, пока находилась на вашей яхте. Это его идея — с самого начала!

— Нет, не с самого, — холодно возразил я.

— Что? — поразилась она.

— Лейтенант Кери — сообразительный исполнитель. Он продумывал детали и следил за точностью осуществления всего плана, — пояснил я. — Но он не мог сам придумать такую операцию.

— Почему? — резко бросил Эммануэль.

— Да потому, что он был недостаточно близок к мисс Смит. Родоначальником идеи должен быть человек, действительно близкий к ней. Некто, знавший не только о ваших чувствах к мисс Смит, но и о ее дочери, о школе интернате в Швейцарии... В общем — как, когда и где. Именно с таким человеком Толвер и должен был поначалу войти в контакт, узнав от него целую кучу всяких подробностей о жизни мисс Смит. Когда же идея вызрела, она была продана Майку Кери. А дальше — оставалось сидеть на жестянке и наблюдать, как она реализуется.

— Но почему этот близкий ко мне человек хотел... — Голос Леолы сорвался.

— Полагаю, он до чертиков ненавидит вас, — извиняющимся тоном ответил я.

— Некто, кто ненавидел меня.., и так же ненавидел Толвера? — Она с ужасом уставилась на Эймори.

— Нет! — Виктор с усилием покачал головой. — Не я, Леола, клянусь!

— Он ужасно боялся лейтенанта Толвера, — жестким тоном отметила Хло. — И был уверен, что Рей убьет его, если не вмешается Кери. Виктор не хотел верить, что после развода у него с Леолой все кончено. Не в состоянии он был и полностью отказаться от нее! Остерегайтесь слабых, ибо они способны ненавидеть сильнее, чем кто-либо.

Бывший муж Леолы в безнадежном отчаянии продолжал трясти головой. Его глаза метались по нашим лицам, отыскивая малейшие признаки сомнения в его виновности. Потом вяло кивнул.

— Причинить боль Леоле?.. — пробормотал он угасающим голосом. — Я не способен на это. Никогда!

Он умолк и рефлекторным движением утер рот ладонью.

— Хочу выпить! — хрипло бросил он.

— Единственно, что сделал умно Эймори, — это то, что пригласил меня для поисков мисс Смит и высказал предположение, что отправной точкой для меня может быть яхта Эммануэля, — мягко продолжил я. — Иначе говоря, он несет всю полноту ответственности за вскрытие ящика Пандоры^[53].

— Не понял вас! — недовольно откликнулся Эммануэль.

— Если бы это и впрямь была идея Виктора, — ворчливо объяснил я, — то какого же черта ему понадобилось посвящать меня во все подробности? Не проще ли было взять да и направить меня прямо на вашу яхту, чтобы не только найти там мисс Смит, но и, может быть, столкнуть с Кери?.. По-моему, есть еще один кандидат, кроме Эймори.

— Еще один? — Эммануэль явно опешил. Но ошеломленное выражение быстро исчезло с его лица. Было видно, что он догадывается, о ком идет речь.

— Да-да, девушка, которая любит парня, за которого вышла замуж ее хозяйка, — устало проговорил я. — Девушка, чья ненависть к хозяйке лишь усилилась после развода Леолы с Виктором. С ее точки зрения, любимый человек оказался настолько безумным, что не хотел замечать привлекательную секретаршу своей бывшей жены!.. Она сама мне говорила, что слышала историю о стычке на борту яхты тысячу раз. Знала, как он ненавидит Толвера. Слышала, что ее хозяйка и Эммануэль не были вместе в Париже. И она знала достаточно о его лучшем друге — Майке Кери. Не трудно...

— Заткнись, Холман! — холодно прервала меня Хло. — Я устала выслушивать твои благоглупости!

Она с нескрываемым вызовом взглянула на Леолу и громко захохотала.

— Как я ненавижу вас! — зло прошипела она. — Вы даже не представляете, как ненавижу! Великая кинозвезда с тремя разбитыми замужествами и всем этим дерьмом... Вы — совершенная эгоистка и сука. И никто, никто из людей не значит для вас ровным счетом ничего! Это относится и к вашей дочери! Девчонка — в точности ваша эго-проекция. — Хло снова рассмеялась. — Подождите пяток лет, когда ей исполнится семнадцать, и вы будете выглядеть старухой рядом с ней! О, тогда-то вы станете лезть из кожи вон, пытаясь уговорить ее уйти в монастырь!

— Малышка Леола! — Лицо мисс Смит исказила тревога. — Где она?

— Можете не беспокоиться, с ней-то все в порядке, — с издевкой ответила Хло. — Я люблю малышку из-за ее отца, а не из-за вас! Она живет у мисс Коплз, вашей бывшей экономки-пенсионерки, и радуется каждой минуте своей жизни. Можете забрать в любой момент!

— Полагаю, я уволен? — внезапно спросил Майк Кери. Вопрос ошеломил даже Хло Бентон. Она изумленно взглянула на него: ее брови поползли вверх, почти полностью скрывшись под челкой.

— Пусть это тебя не заботит! — бросил Эммануэль.

— Как это? — удивился Кери. — Мы только что видели фильм, где леди Смит убивает Толвера. По-моему, эта пленка — неоспоримое доказательство. И тут же Холман говорит, что убил его я. Но подтверждения этой версии я что-то не увидел...

— Насколько я помню, в то время, когда это случилось, ты, кажется, был в Каннах, — подумав, заявил Эммануэль. — Однако точно так же ты мог быть и в Калифорнии...

— Или в Саудовской Аравии, — проворчал Майк Кери. — А потом, вы забываете одну простую вещь... Если вы поставите леди Смит перед необходимостью давать свидетельские показания и предложите рассказать ей всю эту историю, я бы не дал свою голову на отсечение, что подобное вызовет энтузиазм у окружного прокурора. А особенно не стал бы распространяться о великой кинозвезде, своими руками загубившей свою славную карьеру. Глупыми россказнями с подачи Холмана.., так что вы наверняка бессильны против меня... Я ухожу.

— Стой, где стоишь, Кери! — прорычал я. Он взглянул на револьвер, все еще нацеленный на него, и пожал плечами.

— Ладно, тогда я присяду еще на пару минут и послушаю, что скажет великая кинозвезда. — Майк Кери взглянул на Эммануэля и язвительно ухмыльнулся. — И великий мультимиллионер, который к ней неровно дышит... Босс, да все животики надорвут от смеха, когда эта история появится на первых полосах газет. Большего смеха свет еще не слыхивал!

Хло злорадно захихикала, углядев зеленоватый оттенок, появившийся на лице Эммануэля.

— Две великие кинозвезды, Майк! — с издевкой в голосе воскликнула она. — Не следует забывать и о нашем герое Викторе Эймори! Не думаю, что мы увидим поклонниц-фанаток, которые сейчас рвутся на следующую его картину, когда они узнают, какой на самом деле бесхребетный пьяница их любимец.

— Да-а, — одобрительно протянул он, — и не забудь заодно уж и Ричарда Холмана. Вот уж Рик почешется, когда всплывет, что он забыл сообщить полиции об убийстве, даже когда узнал о точном месте захоронения Тол-вера! А ведь есть еще Уэлш да Ленни! Все эти необъяснимые смерти, ненайденные тела...

— Думаю, нам больше не нужно здесь оставаться, — радостно резюмировала Хло. — Можешь помочь мне упаковаться, а потом мы уберемся подальше отсюда...

Она засмеялась и вопросительно посмотрела на Майка.

— Не хочешь сказать “прощай, толстяк” своему бывшему боссу перед тем, как уйдем?

Она поднялась и быстро встала перед ним, заслонив его от меня.

— Если решишься воспользоваться оружием, Холман, тебе придется сначала стрелять в меня...

— Мистер Холман. — Эммануэль многозначительно посмотрел на меня блеклыми с покрасневшими белками глазами. — А ведь они правы. Все мы слишком много потеряем, если наша история будет оглашена в зале суда. Те, кто умер, заслуживали смерти — Толвер и те двое, что заставляли вас копать собственную могилу... — Он безнадежно покачал головой. — Цена слишком велика. Пусть идут, мистер Холман.

Я колебался, казалось, вечность, потом нехотя вложил револьвер в кобуру.

— Посторонись-ка, Холман, мешаешь! — с нескрываемым ликованием в голосе крикнула Хло, идя прямо на меня.

Я отступил, пропуская ее. Но, когда Кери поравнялся со мной, взмахнул кулаком и со всего маху въехал ему как раз над левой почкой. Майк слабо вскрикнул, издав звук, похожий на хныканье, и упал на одно колено. Его лицо посерело.

— Я задолжал тебе, — охотно пояснил я. — Ты пощекотал меня револьвером на яхте, помнишь?

Хло сочувственно запричитала, склонившись над ним, и помогла встать на ноги. Майк зло посмотрел на меня, но поняв, что сила не на его стороне, тяжело опираясь на плечо Хло, выбрался из зала.

— Мне нужно немедленно забрать малышку Леолу! — заторопилась мисс Смит.

— Я отвезу тебя, — предложил Эймори.

— Хорошо, — согласилась она с печальной улыбкой. — Ты здорово рисковал с этими...

— У тебя нет сердца, а у меня — силы воли, — пожал плечами Виктор. — Так, может, мы нужны друг другу?

— Не торопи меня, — прошептала она. — Не сейчас. Потом поговорим.

Она поспешно удалилась, сопровождаемая Виктором. А я с раздражением подумал, что вся эта история ее навряд ли чему-нибудь научила.

Пуделя проще покупать в зоомагазине...

Вилли подошла ко мне и обвила руками мою шею. Эммануэль, нервно поглаживая усы, тоже направился к нам.

— Должен поблагодарить вас, мистер Холман, за спасение моих денег, предназначенных для выкупа. Я должен был заплатить их от имени мисс Смит. Три миллиона долларов!

— Даже Кери не мог быть настолько оптимистом, — криво улыбнулся я. — Так сколько же это было на самом деле?

— Превосходно. — Он в задумчивости вздохнул. — Я тогда считал: не худо бы произвести на мисс Смит впечатление, что я понес громадные финансовые потери. Чтобы она оценила, на что я пошел ради нее... Но, если хотите знать правду... Это было двести тысяч. Как бы то ни было, я ваш должник, мистер Холман.

— Тогда выпишите чек, — с улыбкой сказал я.

— Выпишу... — Эммануэль посмотрел на Вилли. — По-моему, Голливуд — то самое место, которое просто создано для тебя, моя маленькая, вечно недовольная голубка. У тебя есть все, что нужно. Явно привлекательные физические данные. Но думаю, ты обладаешь еще кое-чем гораздо более важным — хищным умом, хитрой изворотливостью и, главное, стремлением и умением ревностно служить собственному благоденствию... Ты далеко пойдешь, Вилли!

— Благодарю вас, Рафаэль, — смиренно проворковала она.

— Оставляю тебя в способных руках мистера Холмана, — с грустью продолжал Рафаэль. — Позже я пришлю ему чек за предоставленные услуги... То же самое сделаю и для тебя. А я... Я чувствую настоятельную необходимость переменить обстановку и увидеть новые лица. Продать, что ли, яхту, купить где-нибудь частную железную дорогу?.. Есть тут телефон, мистер Холман?

— Сюда. — Я проводил его в гостиную и оставил одного.

Мы ожидали Эммануэля на крыльце. Через пару минут он появился, сияя улыбкой.

— Вы очень добры ко мне... Любезно с вашей стороны было подождать меня, чтобы проститься. Такой богатый человек, как я, всегда ценит малейшее проявление доброты к себе, ведь нам и так не много ее достается... — Он игриво шлепнул Вилли по заду. — Я буду скупать все копии твоих фильмов и хвастать, что когда-то знал тебя...

Подошла и моя очередь получить свою порцию улыбки Рафаэля.

— Я не в восторге от финала этой истории, — сказал он. — Вы знаете, я твердо верю, что справедливость все же восторжествует. Даже в том случае, если путь к ней извилист и долог. Я уверен, что эти двое получат по заслугам. — Эммануэль вдруг хитро ухмыльнулся. — Я сделал очень удачный звонок!

Глава 11

В утренней почте следующего дня я обнаружил два чека. Один — для меня на десять, а другой — для Вилли Лау на восемь тысяч долларов.

Вилли заявила, что мы должны отпраздновать такую удачу, и я согласился с этим великолепным предложением. Она захотела накормить меня обедом при свечах, приготовленным ее прекрасными ручками. Но я не был уверен, что последняя идея была блистательной. Тем не менее она оставалась неколебимой в своих намерениях... Около пяти вечера Вилли выставила меня из моего собственного дома; мне было приказано не показываться на глаза до восьми. Я купил вечернюю газету, припарковал машину в Уилшире и отправился в ближайший бар.

С третьей полосы газеты на меня печально смотрело лицо Хло Бентон. Броский заголовок гласил: “Сговор любовников-самоубийц в необитаемом мотеле!"

Одним глотком прикончив свой мартини, я заказал еще один. Затем внимательно вчитался в подробности. Получив анонимный звонок, полиция прибыла в заброшенный мотель в пятидесяти милях от Лос-Анджелеса. Там, в одной из хижин, она обнаружила тела мужчины и женщины. Мужчину опознать не удалось; его возраст — около сорока пяти. Затем следовало описание тела Майка Кери. Женщина — Хло Бентон, двадцати шести лет. Личный секретарь. Проживала в Беверли-Хиллз. (Думаю, киностудия постаралась скрыть от газеты информацию о взаимоотношениях Хло с мисс Смит.) Их совершенно нагие тела лежали на кровати. Полиция считает, что, с согласия девушки, мужчина сначала застрелил ее. А затем выстрелил в себя. И больше никаких подробностей...

Я был ошеломлен и несколько минут просидел, приходя в себя. Потом подумал, что кем бы ни были друзья Эммануэля — может быть, им он звонил из дома мисс Смит накануне вечером? — они весьма искусно провернули для него это дельце... Действительно мастерски! У меня мелькнула злорадная мысль: как близко Уэлш и Ленни лежат от Толвера под земляным полом старой конюшни. Но я решительно пресек подобные размышления как совершенно непозволительные для парня, именующего себя промышленным консультантом. А тем более являющегося одновременно обладателем лицензии частного детектива.

В пять минут девятого Вилли встретила меня у двери моего дома. На ней было роскошное и на первый взгляд простенькое короткое черное платьице, которое, казалось, держалось только на ее выдающейся надстройке.

Комнату освещал мягкий интимный свет свечи;

"Виши” было охлаждено надлежащим образом, а курица приготовлена по-корнуэлльски. Я определил ее как доставляемое на дом фирменное блюдо моего второго любимого ресторана. Это был, так сказать, триумф Вилли в области разогревания... Я откупорил вторую бутылку вина, когда тарелки уже были убраны, наполнил бокалы и выжидающе откинулся на спинку кресла.

— А десерт? — требовательно напомнил я.

— Будет. Очень скоро... — ответила она. — О-очень дорогое блюдо, сервируется ou naturele^[54] и почти без гарнира.

Десертом было вовсе не мороженое с карамельным сиропом. Десерт, который был подан, оказался калорийнее мороженого. И мы смаковали его в спальне...

Ноги Вилли покоились на моих плечах; мы наблюдали за собой в зеркальном потолке. До этого мы провели небольшую разминку со всевозможными играми, и я правильно предполагал, что ее секс-прелести сладкие, как дикий мед. Мы опробовали все известные нам способы. А теперь, когда покончили с играми, наступил финал. Это произошло сравнительно быстро, когда с напряженными ягодицами я втолкнул себя в нее так глубоко, как только мог — прямо вверх, до конца! — и мое семя выстрелило в нее. Вилли вытянулась в струнку, выкрикнула несколько раз мое имя и, почти в беспамятстве, обмякла.

Лучшего десерта я не пожелал бы...

Я включил прикроватную лампочку и любовался игрой света и теней на ее великолепном обнаженном теле. Она тихо что-то мурлыкала и ладонью гладила мою грудь.

— Подожди, — я перевернулся на живот. — Почеши мне спину. Она зудит.

Я лежал с закрытыми глазами, растворяясь в благостной эйфории, когда она почему-то перестала чесать.

— Рик, дорогой! — удивленно воскликнула она.

— Что? — отозвался я.

— Я же говорила тебе, это будет на десерт, но зачем было так обжираться? — Она засмеялась. — Ты сам виноват!

— О чем, черт побери, ты бормочешь? — зарычал я.

— Вся спина у тебя покрыта ими! — Маленькая кретинка прыснула хриплым смехом. — К утру ты весь будешь в них!

— Ты чокнулась? — Я все еще ничего не понимал. Я перевернулся и сел. Свет лампы упал мне на правую руку, и я оцепенел от страха. Я всматривался в тщетной надежде, что это всего лишь игра света. Но нет. Они были — россыпь маленьких беленьких прыщиков, протянувшаяся по всей руке!

Светловолосая рабыня

Глава 1

Судя по ее туалету, она готовилась по меньшей мере к круизу по Карибскому морю на борту шикарного лайнера. В коротенькой тунике, расшитой блестками, и такой же экстравагантной шапочке, прикрывающей пышные золотистые волосы, возлежать бы ей в шезлонге, нежась в лучах горячего солнца и освежаясь бокалом ледяного “Дайкири”, небрежно зажатым в тонких пальцах. Она неслась так, словно ее преследовала свора злющих собак, и мне пришлось приналечь, чтобы поспеть за ней.

— Притормозите немного, — ворчал я. — Вообще-то я не прочь умереть на ходу, но только не посреди улицы!

— Простите, мистер Холман, — бросила она на бегу. — У Рэя сегодня очень напряженный день.

— Достаточно познакомиться поближе с одной кинозвездой, чтобы остальные уже не были загадкой, — ответил я. — Могу поспорить, что получивший в этом году приз Академии ничем не отличается от остальных кинозвезд. Чванлив донельзя, по любому поводу сверкает белоснежными зубами. Если не хочешь ослепнуть, надевай темные очки. Так чего ради мне нестись со всех ног к Рэймонду Пакстону, если у меня есть приятная возможность провести время с его красоткой Пятницей!

Ева-Байер резко остановилась и повернулась ко мне. Ее большие сапфировые глаза сверкнули, губы сложились в презрительную усмешку. Она медленно провела руками по своим великолепным бедрам, туго натянув прозрачный шелк, отчего приятные округлости повыше талии со скульптурной четкостью обрисовались под блестящей тканью.

— Джи-и-и! — Ее голос прозвучал в точности как у начинающей кинозвезды — жеманно и хрипловато. — Как мило с вашей стороны, что вы столь галантны с девушкой, мистер Холман!

— Пакстону помогает целая компания сценаристов, — сказал я. — А мне-то приходится сочинять свои диалоги на ходу!

— Не хотели бы вы сообщить мне для начала, что я красива и сексуальна? — перебила она меня.

— Для начала сообщаю, что вы красивы и сексуальны, — послушно повторил я.

— Я это знаю. — И она снова понеслась на той же бешеной скорости. — Я еще знаю, что вы — Рик Холман, беспринципный тип, который всегда готов уладить самые неприглядные дела любой знаменитой личности из мира кино. Рэй, правда, не сообщил мне, зачем именно вы ему понадобились, но этот вопрос не настолько меня занимает, чтобы я готова была завалиться с вами в постель только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Что ж, — усмехнулся я, — по крайней мере, никто не сможет сказать, что наши с вами взаимоотношения были малоприятными, хотя, увы, непродолжительными!

— Да нет, вообще-то я против вас ничего не имею, — бросила она небрежно. — Просто я давным-давно пообещала папе Байеру, что никогда не стану спать ни с одним мужчиной просто так.

— Господи, до чего я невезучий! Надо же мне было встретить Златовласку, которая никогда не разделит со мной тарелку утренней каши, не говоря уже о том, чтобы спать со мной в одной постели! — простонал я.

Парень, который стоял перед роскошной передвижной костюмерной, сложением напоминал обыкновенный танк. Когда мы оказались возле него, он обглядел меня так, словно я какое-то вредное насекомое, подлежащее немедленному уничтожению.

— Все в порядке, Фрэнк, — быстро сказала Ева. — Мистера Холмана ждут. — Она повернулась ко мне с умоляющим выражением во взоре:

— Проходите же, мистер Холман. И пожалуйста, прошу вас, не будьте бесцеремонны с Рэем! Несмотря на вполне респектабельный внешний вид, Рэй необыкновенно ранимый человек!

— Вот если бы и вы были такой же, — мечтательно произнес я.

Пакстон стоял посреди студии перед огромным, во всю стену, зеркалом. На нем были только боксерские шорты, в одной руке — сигарета, в другой — бокал шампанского. Рост выше среднего, но широкие плечи и мощная грудная клетка делали его как бы ниже ростом. Блестящие, слегка вьющиеся черные волосы доходили почти до плеч. Роскошные черные усы, такие же густые, как и волосы, могли бы вызвать зависть у самого Панчо Вильи. Глубоко посаженные серые глаза искрились внутренним огнем, и казалось, вокруг него все пропитано атмосферой самоуверенности и самодовольства. У меня сразу же возникло такое чувство, будто он считает весь мир таким, каким предпочитает видеть его сам, и горе тому, кто осмелится нарушить это представление.

— Рад, что вы пришли, Холман, — произнес он. В голосе его звучали небрежно-покровительственные нотки. — Хотите выпить?

— Нет, благодарю вас.

— Я никогда не пью ничего, кроме шампанского. — Он с довольным видом обратил свой взор на медленно поднимающиеся со дна бокала пузырьки. — После него никаких неприятных ощущений!

— Этот Фрэнк... — сказал я. — Эта горилла, которая околачивается там, снаружи. Вам необходим телохранитель даже во время работы в Звездной студии?..

— Мой единственный идеал — право на уединение, — усмехнулся Пакстон. — Как-то мой психоаналитик решил перебороть эту привычку, но я послал его ко всем чертям! Если я ее утрачу, то, пожалуй, ударюсь в онанизм или еще что похуже!

— Потому-то вы и захотели встретиться со мной? — спросил я удивленно. — Чтобы потрепаться часок-другой о тех проблемах, которые возникают между вами и вашим психоаналитиком?

— Я хочу, чтобы вы нашли одну девушку, ее зовут Кармен Коленсо, — огрызнулся он. — Вчера ночью она сбежала из частного санатория. Учтите, проделать это надо аккуратно, Холман. Я вовсе не желаю огласки, и уж во всяком случае, что бы там ни стряслось, вы не должны привлекать к этому делу полицию!

— Пожалуй, теперь я бы чего-нибудь выпил. Судя по вашему тону, дальше будет еще хлеще.

— Угощайтесь! — Он кивнул на полупустую бутылку шампанского, стоявшую на крышке изящного погребца.

Шампанское было недурное, но, поскольку обычно я пью бурбон, мне было ровным счетом наплевать, правильно ли выбран сорт винограда для этого шампанского. Глаза Пакстона внимательно следили за мной, и у меня вдруг возникло ощущение, что в броне его самоуверенности появилась крохотная брешь.

— Никогда не слыхал о девушке по имени Кармен Коленсо, — сказал я. — Она ваша бывшая жена? Или подружка? Кем она вам приходится?

— Это моя сестра. Наши родители погибли в автомобильной катастрофе десять лет назад. В то время ей было всего пятнадцать, и с тех пор я забочусь о ней.

— Почему она находилась в частном санатории?

— Она находилась под наблюдением врачей.

— По какой причине?

— Три месяца назад у нее случилось нечто вроде нервного припадка. — Он крупным глотком отхлебнул шампанского. — Все, что от вас требуется, — это отыскать ее, Холман!

— И вернуть в санаторий, — напомнил я. — Ну а если она не захочет туда возвратиться?

— У нее нет выбора, — сказал он жестко.

— Значит, вы не станете возражать, если я стукну ее по голове, сгребу в охапку, свяжу по рукам и ногам и отвезу обратно в санаторий в багажнике своего автомобиля?

— Садист проклятый, сукин сын! — взревел Пакстон.

— Но, по крайней мере, не идиот! — рявкнул я в ответ. — Я хочу знать, что это за история и во что я могу вляпаться, перед тем как возьмусь за розыски. Что случилось с вашей сестрой? Она что, слегка чокнутая?

Внезапно Пакстон одним прыжком перемахнул разделявшее нас расстояние и ударил меня по лицу ладонью. Сила у него была такая, что с минуту в моих ушах совершенно явственно звучал перезвон рождественских колоколов.

— Только попробуйте еще раз повторить это, Холман! — прошипел он. — Я вас тут же прикончу.

Я несколько раз тряхнул головой, и колокола стали затихать. Пакстон медленно отошел от меня, но в глазах его я успел заметить странное выражение: в них был испуг.

— Я ужасно сожалею, — пробормотал он. — Этому нет прощения! Если хотите, можете ударить меня, Холман!

Какое-то мгновение я боролся с искушением, но потом решил, что нет никакого удовольствия бить кого-то по его же собственному приглашению. Пакстон внимательно наблюдал за мной с болезненным выражением, а я довольно кисло подумал: с актерами никогда нет уверенности, что они не играют перед тобой, словно перед кинокамерой.

— Значит, я задел ваше больное место, — сказал я. — Что ж, если всякий раз, когда я нечаянно задену вашу болячку, вы будете лупить меня по физиономии, то лучше нам сразу разойтись по-хорошему! Пожалуй, я сумею найти более легкий способ зарабатывать на жизнь!

— Вы правы, — признал он.

Я молча наблюдал, как он достает из погребца новую бутылку шампанского, вынимает пробку с такой осторожностью, словно в его руках сосуд с динамитом, и наполняет свой бокал.

— Кармен всегда была необузданной девчонкой, — сказал он равнодушно. — Но это никогда особо не беспокоило меня, я считал, что это неизбежно. Я уделял ей очень мало времени, поскольку постоянно отсутствовал, а ведь нельзя рассчитывать, что экономка заменит девочке родителей или старшего брата. Она бросила колледж на втором курсе, провозгласила декларацию независимости и переехала на квартиру одной из своих подружек — Джеки Эриксон. Меня это вполне устраивало, ее подружка — художница, специалист по рекламе, особа вполне независимая и хорошо зарабатывающая. Я назначил Кармен ежемесячное содержание, так что она ни в чем не нуждалась. А через несколько месяцев я вдруг узнаю, что Кармен вышла замуж! Она сбежала с Тайлером Уорреном, потомком нескольких поколений чванливых ископаемых, и его папаше, видите ли, не понравился брак сынка! Вообще-то им на это было наплевать. — Он пожал плечами. — Когда я все узнал, они уже успели вернуться после медового месяца из Палм-Спрингс. Их брак продолжался больше трех лет, а потом Уоррен накрыл Кармен в постели со своим лучшим другом. Папаша не желал огласки, поэтому развод был дан на основании постоянной грубости и резкости супруга, и Кармен снова вернулась к Джеки Эриксон. Три месяца назад рано утром мне позвонила Джеки и сказала, что за три недели до этого Кармен ушла от нее к мелкому игроку Россу Митфорду и живет с ним на Венеция-Бич. Джеки сообщила, что до нее стали доходить отвратительные слухи об этой парочке. Они словно с цепи сорвались и пустились во все тяжкие — дикие оргии, наркотики. Джеки дала мне адрес, и я в тот же вечер навестил сестру. — Глаза Пакстона потемнели, он не сводил внимательного взгляда с поднимающихся со дна бокала пузырьков, левая рука его непроизвольно сжалась в кулак. — Я отправился к ним. Митфорд попытался было помешать мне войти, и я его ударил. В конуре у них был такой разгром и такая грязь, словно над ней пронеслись все катастрофы мира. Кармен сидела полуголая в спальне на краю кровати и сперва даже не узнала меня. Она, должно быть, недавно прихватила изрядную порцию ЛСД и еще не успела прийти в себя. А когда заговорила, то голос ее напоминал скрип старой патефонной пластинки, по которой елозит тупая игла. Я понял, что все же лучше поговорить с самим Митфордом. Вернувшись в гостиную, я вылил ему на голову кувшин холодной воды.

— А потом разъяснили кое-какие житейские правила? — подсказал я. — Вроде того, что им не на что будет жить, как только вы прекратите выплачивать Кармен пособие, и прочее?

Пакстон кивнул:

— Больше того, он ведь подвизается на второстепенных ролях в каких-то там фильмах, так вот, я объяснил ему, что вполне могу лишить его возможности работать в Голливуде. Я запросто добьюсь, чтобы его внесли в черные списки на всех основных студиях Голливуда и на большинстве независимых. Словом, сказал, что у него есть один выход — взять у меня десять тысяч, убраться из этой конуры и никогда больше туда не возвращаться. Он стал упираться, но я пару раз стукнул его, и он тут же принял мое предложение.

— И тогда вы поместили Кармен в частный санаторий?

— Хорошо, если бы все было так просто! — Он покачал головой. — Оказывается, дверь в спальню была открытой и она слышала наш разговор. В общем, в ту же секунду, как Митфорд согласился взять десять тысяч и удалиться, она ворвалась в гостиную, словно ураган. В руке у нее были большие ножницы, и не успел я опомниться, как она вонзила их дюймов на пять в спину своего дорогого Митфорда.

— Мне не доводилось читать в газетах ничего подобного, — сказал я, — значит, копы в этом деле не принимали участия. Как же вам удалось все устроить?

Пакстон усмехнулся:

— Это было не так уж трудно. Митфорд почувствовал, как на пол из его спины стекает струйка крови, и тут же грохнулся в обморок. Кармен начала истерически хохотать, мне пришлось дать ей по физиономии, чтобы унять. Потом я вызвал своего психолога, и тот все уладил. Прибыла карета “Скорой помощи” из частного санатория, им обоим вкатили солидную дозу успокоительного и вынесли из квартиры. Каким-то чудом ножницы не повредили Митфорду легкое, и ему потребовалось только зашить дырку. Через неделю я навестил его в санатории, прихватив с собой адвоката со студии. За двадцать тысяч Митфорд подписал целую кучу бумаг, в которых значилось, что рану он нанес себе сам по неосторожности и что он обязуется оставить Кармен в покое навсегда. Две недели спустя его выписали из санатория, и с тех пор я его больше не видел.

— Чья это была идея — оставить Кармен в санатории под наблюдением врачей?

— Моего психолога. Джерри решил, что она в этом нуждается, причем немедленно, и лечение должно быть серьезным. Все как будто бы шло гладко, она начала уже поправляться, и вот пожалуйста — вчера вечером сбежала!

— Где находится этот санаторий?

— На краю каньона, за холмами, к нему ведет проселочная дорога, которая на первый взгляд кажется заброшенной. Идеальное местечко! Спорю, вы никогда не догадались бы, что это заведение называется “Вид на холмы”.

— Чей это санаторий?

— Доктора Дедини.

— Думаю, начинать надо именно оттуда, — сказал я. — У вас нет предположений, к кому могла сбежать ваша сестра?

— Во всяком случае, не ко мне, это уж точно! Она знает, что я немедленно верну ее в санаторий. — Он пожал плечами. — Возможно, она отправилась к своей подружке — Джеки Эриксон.

— А может быть, к Митфорду?

— Надеюсь, что нет, — помрачнел он.

— Мне понадобятся некоторые адреса, — сказал я деловито.

— Я записал их для вас, а также свой личный номер, которого нет в телефонной книге. — Он выдвинул верхний ящик туалетного столика, достал лист бумаги и протянул мне. — Видите, я записал тут еще и номер моего психолога, Джерри Шумейкера. На случай, если вам потребуется его профессиональный совет...

— Вот что я вам скажу, Пакстон, — недовольно заметил я, — вы удивительно умеете располагать к себе людей. — Я просмотрел лист, который он протянул мне. — А как насчет Тайлера Уоррена, бывшего супруга?

— Он — последний человек на свете, к кому она обратилась бы, — отрезал Пакстон.

— Откуда вы знаете, что именно у нее на уме? — холодно спросил я.

— Мне известно только, что он переехал к своему старику в Паллисад. Их адрес вы найдете в телефонной книге. — Он сердито уставился на меня. — Вы, надеюсь, не собираетесь бегать по всему Лос-Анджелесу, посвящая всех и каждого в историю, которая приключилась с моей сестричкой?

— Сроду не любил беготни, — сказал я устало. — Просто-напросто дам объявление в газете, что сестра Рэймонда Пакстона сбежала из частного пансиона.

— Ладно, извините меня. — Он произнес это, сделав над собой заметное усилие. — Думаю, вам лучше знать, как все это устроить, Холман.

— Огромнейшее вам спасибо, — буркнул я.

— Деньги, — сказал он таким тоном, словно сам придумал это слово, — вы хотели бы получить прямо сейчас?

— Это было бы моей второй ошибкой в жизни, — сообщил я ему. — Первая — та, что я вообще пришел сюда.

— Знаете что? — Он оскалил свои великолепные зубы в злобной ухмылке. — Чем ближе я вас узнаю, тем меньше сожалею о той оплеухе, которую вам отвесил!

— Продолжайте полировать своего “Оскара”, — посоветовал я ему. — Пока он у вас, вам нет нужды притворяться приличным человеком. — Я поставил стакан на крышку погребца и пошел к двери. — Как только что-нибудь разузнаю, поставлю вас в известность.

Он ответил коротким кивком, отвернулся и принялся изучать свое отражение в зеркале. Я с трудом подавил желание пнуть его ногой в обтянутый боксерскими штанами зад, потому что, какова бы ни была его реакция, самовлюбленности не убудет у него ни на йоту. Все-таки актерское тщеславие — вещь несокрушимая, и попытаться уязвить его — все равно что лаять на луну.

Телохранитель за дверью одарил меня мимолетным враждебным взглядом, когда я прошел мимо него к поджидавшей меня Еве Байер.

Она бросила взгляд на свои часики и улыбнулась.

— Добрая дюжина журналистов не пожалела бы тысячи долларов за то, чтобы провести наедине с Рэем полчаса, как это сделали вы, — сказала она. — Какое впечатление он произвел на вас?

— Никакого, — откровенно признался я. — Впечатление на меня произвели только вы.

— Я польщена. — Она на секунду прикусила пухлую нижнюю губку. — Все в порядке, не так ли? Я хочу сказать, вы ведь поможете Рэю?

— Если сумею, — ответил я. — Но пока, мне кажется, шансов маловато.

— С ним надо познакомиться поближе, только тогда начинаешь понемногу понимать его, — сказала она. — Я уже вам говорила, что под его мускулистой внешностью...

— Скрывается человек, который больше всего боится, что вот-вот спятит, — закончил я за нее. — Вы тоже заметили это?

Ее большие сапфировые глаза широко раскрылись, заняв пол-лица.

— Я вовсе не нахожу это смешным, мистер Холман!

— Я тоже, — сказал я. — Не хотите проводить меня до выхода?

— Нет, — сердито ответила она. — У меня есть дела поважнее. До свидания, мистер Холман.

— Пакстон женат?

Она покачала головой, потом бросила на меня подозрительный взгляд:

— А почему вы спрашиваете?

— Просто так. — Я пожал плечами. — И никогда не был женат?

— Насколько я знаю, нет. — Ее лицо стало жестким. — Только не вздумайте болтать о нем всякую чепуху вроде того, что он импотент! Уж я-то наверняка знаю, что это не правда!

— Девушка с пятницы до понедельника, не так ли? — спросил я.

— До чего смешно, мистер Холман, — бросила она звенящим голосом, — но полчаса назад, когда мы шли к трейлеру, вы мне показались вполне симпатичным! Очень милым, и даже понравились! Правда, нелепо?

Она промчалась мимо меня — мини-юбочка так и взвилась вокруг ее позолоченных солнцем бедер — и исчезла внутри трейлера. Я остался совсем один в лучах горячего солнца, на длинной дорожке, ведущей к воротам студии, с глубокой уверенностью в душе, что ни за какие блага на свете не согласился бы очутиться на месте Рэймонда Пакстона — решительно во всех отношениях!

Глава 2

Заблудившийся луч прокрался сквозь щели жалюзи и заплясал на бронзовом пресс-папье, которое стояло посредине обтянутого кожей стола. Несколько секунд доктор Дедини внимательнейшим образом изучал это любопытное явление, и я никак не мог привлечь его внимание к моей скромной персоне. Это был тонко-костый, хрупкого сложения человек, в элегантном костюме, бледно-голубой рубашке и канареечно-желтом галстуке; гладкая оливково-смуглая кожа восточного мудреца, едва заметная седина на висках, глубоко посаженные карие глаза, оттененные длинными, загнутыми кверху ресницами, раз и навсегда застывшее меланхолическое выражение лица — все создавало образ человека, занятого размышлениями исключительно о печалях мира. Впрочем, может быть, у него было нечто похожее на хроническую диспепсию.

— Это ужасная неприятность, — сказал он удивительно мягко. — Впервые в истории нашего заведения пациентка, кхм, покинула санаторий самовольно, без предварительного разрешения.

— Но как именно это произошло? — спросил я.

Его тонкий указательный палец с ухоженным ногтем осторожно подвинул пресс-папье на несколько дюймов в сторону от солнечного лучика.

— Мисс Коленсо пожаловалась, что не может спать, и медсестра понесла ей снотворное. Когда она вошла в комнату, мисс Коленсо напала на сестру сзади, ударила по голове вазой, лишив сознания. Потом мисс Коленсо надела ее форму и вышла за ворота санатория.

— Неужели все так просто? — удивился я. — Ведьвокруг санатория шестифутовая стена, а у ворот — охранник!

— Охранник не может знать в лицо абсолютно всех сестер и сиделок, — сказал доктор с мягким укором в голосе. — Мисс Коленсо подбежала к охраннику и сказала, что внутри здания что-то, э-э-э, стряслось, срочно необходима его помощь. А едва он скрылся в здании, она, очевидно, отперла ворота и вышла.

— Сколько же времени прошло, пока ваши сотрудники узнали об исчезновении больной?

— Не больше пяти минут.

— Вы искали ее? Он поджал губы:

— Искали, конечно, и очень тщательно. До сих пор не понимаю, мистер Холман, почему мы все же не нашли ее. Я послал машину, две группы людей искали мисс Коленсо по обе стороны дороги, еще одна группа отправилась в каньон.

— А если они не обнаружили ее из-за темноты? — спросил я.

— Люди могли бы не заметить, — согласился он. — Но не собаки.

— Собаки?

— Да, специально обученные немецкие овчарки, мистер Холман. — На лице его появилась смущенная улыбка. — И я никак не могу понять, почему они ее не обнаружили. Девушка словно испарилась в воздухе.

— Могу я поговорить с той самой медсестрой? — вежливо спросил я.

— Ну конечно. Мы вполне разделяем беспокойство мистера Пакстона и рады помочь всем, что только в наших силах. Наш штат к вашим услугам, мистер Холман.

— Меня интересует только медсестра, — терпеливо повторил я.

— Сестра Демнон. — Он поднялся со стула и обошел огромный стол. — Я пришлю ее сюда, чтобы никто не помешал вам беседовать.

— Спасибо, доктор.

— Я объясню ей, что вы — доверенное лицо мистера Пакстона, чтобы она от вас решительно ничего не скрывала. — Он смахнул воображаемую пылинку со своего рукава. — Вчера вечером она была прямо-таки в отчаянии оттого, что некоторым образом подвела меня, и страдала от этого, как от физической боли... Но сегодня, рад сообщить вам, она полностью оправилась.

— Великолепно, — пробормотал я.

Доктор вышел из кабинета, тщательно прикрыв за собой дверь и двигаясь с такой осторожностью, словно опасался, что его вот-вот сдует сквозняком. Я закурил и стал размышлять над тем, что же это за санаторий под началом такого симпатичного доктора, если в любую минуту отсюда можно отправить на розыски три отряда мужчин в сопровождении тренированных собак? Минуту спустя отворилась дверь и в кабинет вошла сестра.

Это была рыжеволосая особа лет около тридцати, и даже строгий белый халат не мог скрыть всех изгибов ее пышной фигуры. Ее синие глаза блестели, в них светился ум; аккуратный, чуть вздернутый носик придавал ей несомненную пикантность, а полный чувственный рот совершенно не вязался с представлением о спиртовых компрессах и грелках.

— Мистер Холман? — произнесла она мелодично. — Я — Айрис Демнон. Дедини только что объяснил мне, что вы от мистера Пакстона по поводу мисс Коленсо.

— Вы вчера попали в скверную переделку, не так ли? — спросил я сочувственно.

— Я была буквально потрясена. — Она печально улыбнулась. — Но, в общем, такое случается время от времени в жизни сестер психиатрических клиник, так что мне, пожалуй, даже не следовало бы удивляться!

— Как же все произошло?

— Мисс Коленсо пожаловалась, что не может уснуть, я понесла ей две таблетки снотворного и...

— А каким именно образом она пожаловалась вам? — спросил я.

Она с недоумением поглядела на меня, потом в глазах ее появилось понимание.

— А! Я догадалась, что вы имеете в виду! Когда наш пациент нажимает у себя в комнате кнопку, на приборной доске появляется огонек. Дежурная сестра тоже нажимает на кнопку, в комнате пациента включается микрофон, и сестра может говорить с пациентом. Это очень удобно и экономит время: можно узнать, что им требуется, не отрывая попки от стула! — Она внезапно осеклась и с шутливым испугом прижала руку ко рту. — Ох, простите, ради Бога!

— Как-нибудь переживу, — усмехнулся я. — Значит, вы понесли ей в комнату снотворные таблетки?

— Открыла дверь, вошла в комнату, и в ту же минуту — трах! — Она поморщилась. — До сих пор голова болит.

— Где же она пряталась, когда вы вошли в комнату?

— Может быть, за дверью? Все произошло так быстро!

— Когда вы вошли в комнату, вам была видна ее кровать?

— Думаю, что да. — Она часто заморгала. — Вероятно. По крайней мере, я должна была бы ее видеть, потому что она стоит под окном, как раз у противоположной стены.

— Значит, в таком случае вы должны были заметить, что мисс Коленсо в кровати нет, но тем не менее вы все же вошли в комнату, даже не задумавшись о том, где она может быть?

Она слегка покраснела:

— Боюсь, что это было действительно глупо с моей стороны. Но я, наверное, подумала, что она в ванной, если вообще о чем-то таком подумала...

— Сколько времени вы находились без сознания?

— Точно не знаю, но полагаю, не дольше нескольких минут. Потом я нажала на кнопку и сообщила одной из сестер, что произошло. Около нее стоял охранник, и он никак не мог сообразить, каким образом я сумела за такое короткое время вернуться от ворот и войти в здание так, что он меня даже не заметил. — Она усмехнулась. — Он же не знал, что медсестра, которая к нему подбежала, на самом деле была вовсе не сестрой, а мисс Коленсо — в моей форме, разумеется. А когда он через несколько секунд ворвался в комнату, я только тогда поняла, что на мне.., всего лифчик и трусики... А эти самые трусики — из прозрачного нейлона, представляете?..

— Везет же некоторым парням, — с завистью заметил я.

— Вы так считаете, мистер Холман? — спросила она чуть хриплым голосом, прикусив нижнюю губу.

Усилием воли я оторвался от мысленного созерцания увлекательной картины — какой именно предстала мисс Айрис Демнон взору потрясенного охранника — и не без труда сосредоточил внимание на следующем вопросе.

— Ну а затем поднялась тревога и были разосланы поисковые группы? Она кивнула:

— Доктор Дедини обеспечил отличную выучку охраны. Не прошло и нескольких минут, как охранники отправились на розыски мисс Коленсо.

— Но не нашли ее.

— Не нашли, к сожалению. — У нее на лице появилось озадаченное выражение. — Я не могу понять, как это собаки не унюхали ее? Раньше такого никогда не случалось!

— В котором часу доктор Дедини отдал свое распоряжение?

— Было около четырех утра. Я чувствовала себя просто ужасно оттого, что ее не нашли. В конце концов, это в первую очередь моя вина. Только из-за меня ей вообще удалось выйти из здания. Но доктор Дедини был ко мне очень добр, он сказал, чтобы я не беспокоилась, велел мне принять успокоительное и лечь в постель.

— А утром доктор возобновил поиски? — Это уже было бы бесполезно, — осторожно ответила сестра. — К тому времени мисс Коленсо, видимо, находилась за много миль отсюда.

Выражение лица у нее стало вполне подобающим случаю: внимательное, выражающее полную готовность помочь всем, чем можно, и в то же время покаянное: она чувствовала себя виноватой в побеге пациентки. Почему же тогда в глубине души меня точил червячок сомнения в ее искренности? Ведь ответы она давала правильные и точные. Разве что в подобной ситуации медсестра даже с такой сексуальной наружностью могла бы разговаривать менее фривольно? Или же она это делает намеренно, чтобы отвлечь меня от чего-то более важного?

— Если бы она спустилась в каньон или притаилась в кустарнике около дороги, то собаки непременно почуяли бы ее, — сказал я. — Выходит, она отправилась прямиком по немощеной дороге.

— Но ведь шоссе отсюда не менее чем в трех милях, — возразила сестра Демнон. — А доктор Дедини тут же послал к шоссе охранника на машине. Машина должна была настигнуть мисс Коленсо задолго до того, как она добралась до развилки, верно?

— Если, конечно, кто-то не оставил специально для нее машину в нескольких ярдах от ворот санатория, укрыв ее в кустарнике и развернув таким образом, чтобы бампер указывал нужное направление, — небрежным тоном предположил я.

Глаза ее раскрылись чуть шире.

— Боже мой! Как же никто из нас не догадался об этом?

— К мисс Коленсо допускались посетители?

— Только доктор Шумейкер, ее психолог.

— Если какой-то автомобиль ждал ее здесь, значит, у нее имелся сообщник, — заявил я без обиняков. — Было бы слишком опасно оставлять тут машину на неопределенное время — значит, побег был заранее назначен на прошлую ночь. К ней не допускали посетителей, кроме психолога, — следовательно, если бы он сам решил забрать ее отсюда, то мог бы сделать это в любой момент.

Итак, должно быть какое-то связующее звено между сообщником за стенами санатория и мисс Коленсо, запертой внутри. И это наверняка кто-то из работающих здесь и имеющих возможность постоянно общаться с мисс Коленсо. Ну вы вот, например!

— Вы в своем уме, мистер Холман? — ледяным тоном спросила она. — Вы что же, считаете, будто это я сама вчера вечером вошла в ее комнату, сняла с себя форму, отдала ей и стала дожидаться, пока она хватит меня по голове вазой?

— Достаточно лишь слегка стукнуть вас, чтобы вскочила шишка, — продолжал я. — А потом она могла разбить вазу, бросив ее в секретер. Вчера вечером несколько часов шел дождь. Если у дороги стоял автомобиль, то там непременно остались следы шин, и я без труда обнаружу их. Но когда и доктор Дедини увидит их, он, естественно, сообразит, что к чему, поймет, что здесь замешан кто-то из его служащих, и, можете не сомневаться, сразу оценит вашу роль. Если, конечно, вы предпочитаете, чтобы все обернулось не против вас.

Она сунула кулачки в карманы своего халата и молча уставилась на меня. Глядя в ее синие глаза, я хорошо видел, как она внимательно взвешивает свои шансы и наконец приходит к выводу, что они невелики.

— Мне нравится работать здесь, мистер Холман, — сказала она ровным голосом. — Я бы хотела остаться на работе, мистер Холман...

— Не вижу, что вам может помешать, — усмехнулся я. — Мне нужно одно — отыскать мисс Коленсо, а вы, я полагаю, не станете дважды повторять одну и ту же ошибку?

— Конечно нет, раз уж я сразу попалась. — Она надула губы. — Но все-таки эти прозрачные нейлоновые трусики были просто гениальным ходом с моей стороны! Прошло по крайней мере несколько минут, прежде чем охранник пришел в себя и поднял тревогу!

— Мне бы тоже хотелось хорошенько вникнуть в этот вопрос, — вздохнул я, — но как раз сейчас у меня на это нет времени. Ответьте-ка лучше, кто организовал побег?

— Женщина... Но я не знаю ее имени.

— И как она выглядит, вы тоже не знаете, потому что при каждой вашей встрече она была в наряде Санта-Клауса?

— Эта женщина — брюнетка. — В голосе рыжекудрой послышались злые нотки. — Но это вполне мог быть и парик, откуда мне знать?.. Примерно моих лет, не особенно хорошенькая, косметикой не пользуется, а одета так, словно, встав утром, напяливает первое, что подвернется под руку. Но может, все это было для отвода глаз?

Если бы я удушил рыжеволосую сестру прямо вот тут, то присяжные наверняка оправдали бы меня. Вероятно, эта мысль отразилась на моем лице, потому что глаза ее стали еще круглее и она заговорила с еще большей поспешностью:

— Первый раз это было недели две назад. Я пила кофе в какой-то аптеке в центре города. Она подсела ко мне, зная, кто я такая, где работаю, и даже то, что нахожусь в постоянном контакте с Кармен Коленсо. Потом спросила, не хочу ли я шутя заработать тысячу долларов? Я приняла ее за ненормальную, и это, наверное, отразилось у меня на лице, потому что она вынула из сумочки несколько сотен. Я убедилась, что она не шутит. И всего-то мне надо было сделать за двести долларов — передать Кармен Коленсо буквально одну фразу, а потом снова встретиться с той женщиной в аптеке и рассказать, как мисс Коленсо отреагировала на ее слова.

— И что же это за слова?

Она на секунду наморщила лоб:

— Я должна была передать Кармен, что Росс охотится за Рэем, но Рэй об этом ничего не знает, а она — единственный человек, кто может его спасти.

— И как отреагировала Кармен?

— Она просила передать своей подруге, чтобы та вызволила ее из санатория, — ответила Айрис Демнон. — Об остальном вы, вероятно, и сами догадываетесь? Вы ведь все поняли насчет машины. Так вот, в машине сидела та самая брюнетка, с одеждой для мисс Коленсо.

— А это была ваша идея — отдать Кармен свою одежду, чтобы та смогла обмануть охранника у ворот? Она кивнула:

— Эти восемь сотен оказалось заработать намного труднее, чем первые две! Брюнетка заявила, что вывести Кармен за ворота санатория — моя забота, и мне пришлось-таки пошевелить мозгами! А потом неожиданно осенило! Отличный планчик, который оставлял меня в стороне от всего. И он бы отлично сработал, не подвернись вы!

— Кармен что-нибудь рассказывала вам о брюнетке? Нечто такое, что помогло бы нам разыскать ее?

— Нет, насколько я помню. — Она покачала головой. — Кармен-то прекрасно знала, кто такая эта брюнетка, но никогда не называла ее иначе как “моя подруга”.

— О'кей, — подвел я итог без всякого энтузиазма. — Это все, что вы можете сообщить?

— Все, — подтвердила она. — Могу я теперь вернуться к своим обязанностям?

— Почему бы и нет? — проворчал я. — Кто-то ведь должен в этом заведении подсыпать в кофе яд.

Подойдя к двери, она остановилась, обернулась и бросила на меня задумчивый взгляд.

— Знаете, о чем я думаю, мистер Холман? — спросила она, и голос ее охрип. — Я свободна весь уик-энд начиная с пятницы. — Она медленно провела кончиком языка по нижней губе. — Если бы вы захотели.., ну, закрепить нашу сделку, что ли.., я с удовольствием собрала бы свой саквояж и встретилась с вами, где вы назначите. И не забыла бы захватить свои прозрачные нейлоновые трусики!

— Знаете что? — взорвался я. — Я и так ослеп от сияния романтических звезд в ваших глазах!

— Я только размышляла вслух, — холодно возразила она.

Доктор вернулся в кабинет через секунду после ее ухода и снова уселся на стуле за большим столом, обтянутым кожей. Я никогда не думал, что бывают спаниели в серых дорогих костюмах, но, глядя в его печальные карие глаза, начинал потихоньку сомневаться в этом.

— Надеюсь, сестра Демнон оказалась вам полезной, мистер Холман? — спросил он вежливо.

— Даже очень, благодарю вас. Он несколько раз передвинул пресс-папье по столу, потом осторожно прокашлялся.

— С профессиональной точки зрения трудно пожелать более опытную сестру в таком заведении, как наше, но у нее есть некоторые сложные личные проблемы. Она.., она очень сексуальна... — Он качнул пресс-папье указательным пальцем. — Вы, наверное, тоже это заметили?

— Нет, — ответил я угрюмо. — Я вовсе не считаю, что если девушка носит прозрачное нейлоновое белье, то она весьма сексуальна. Быть может, она просто не желает страдать от жары в знойные летние дни?

— Она сказала вам, какое у нее белье? — Длинные загнутые ресницы опустились, но недостаточно быстро, чтобы скрыть голодный блеск глаз.

— Не совсем так, — неохотно признался я. — Просто нельзя было не заметить этого, когда она сняла свое форменное платье.

— Она — что?.. — Челюсть у доктора отвисла, и он молча уставился на меня.

— Разумеется, только для того, чтобы показать, что именно произошло с Кармен Коленсо прошлой ночью. Но какое тело! Что за фигура! Просто фантастика! Впрочем, вы, конечно, и сами это заметили?

Его кулак вдруг обрушился на пресс-папье, и оно отлетело на другой конец комнаты.

— О нет, — прошипел он, — этого я как раз не заметил, мистер Холман!

— Но если она с такой охотой продемонстрировала все это мне, — с наигранным смущением произнес я, — то, без сомнения, будет просто счастлива показать и вам, своему боссу. А почему бы, действительно, вам не попросить ее об этом?

Я представил себе ужас, который охватит Айрис Демнон, когда доктор Дедини попросит ее в точности продемонстрировать ему, что именно произошло в комнате у мисс Коленсо прошлой ночью.

Впрочем, так ей и надо, мстительно подумал я. По крайней мере, она немного успокоится, укротит свой темперамент. А час спустя я решил, что в данной ситуации темперамент доктора Дедини тоже, возможно, обретет некоторое успокоение.

Глава 3

Я бросил на нее короткий взгляд, когда она открыла мне дверь, и буквально остолбенел от изумления. Впрочем, лихорадочно заработал мой мозг, где же еще может обитать в Лос-Анджелесе ковбой женского пола, если не здесь, на десятом этаже небоскреба, сразу же за Стриком?

— Что вы продаете? — нетерпеливо зазвенел ее голос. — Мгновенный паралич?

Глаза мои раскрылись еще шире, и я понял, что мне это все-таки не мерещится: широкополая стетсоновская шляпа на голове, белые сапожки из телячьей кожи и все остальное в том же роде. Лимонного цвета рубашка туго натянута на невероятно пышном бюсте, а пуговки, застегнутые отнюдь не до горла, позволяют вдоволь налюбоваться тем, что скорее следовало бы назвать кратером, а не ложбинкой между грудями. Широченный сыромятный ремень перетягивал необыкновенно тонкую талию, а синие джинсы так плотно обтягивали округлые бедра и ягодицы, что казалось, они навеки прикипели к коже.

— Это просто смешно! — взорвалась она. — С каких это пор немые кретины продают по домам всякую дрянь?

— Скажите, пожалуйста, нельзя ли вывести вашу лошадь из лифта? — спросил я почтительно. — Я очень устал оттого, что пришлось в седле подняться к вам на десятый этаж, а свободного места в лифте не было!

Губы ее дрогнули в улыбке.

— Чего же вы хотите? — сказала она этаким утомленным голосом. — Сами ведь настаиваете, чтобы мы носили эти дурацкие макси-юбки!

— Рик Холман, — с улыбкой представился я. — А вы наверняка попрыгунья Джеки Эриксон, краса и гордость “Сансет-Стрип-родео”?

— Во всяком случае, сейчас я занята, — отмахнулась она решительно. — Не сомневаюсь, что ваше дело вполне потерпит до другого раза!

— Оно касается Кармен Коленсо, — сказал я, — которая вчера ночью сбежала из санатория “Вид на холмы”. Мне очень хотелось бы узнать, зачем вам понадобилось тратить столько усилий на организацию ее побега?

— Она сбежала? А откуда вы знаете?.. — Она захлопала длинными ресницами. — Может, вы соизволите войти, а потом уж будете ошарашивать меня дальше? А я пока подкреплюсь чем-нибудь спиртным.

Всю гостиную занимал огромный стол, стоявший посредине; на нем было навалено столько всякого барахла, словно здесь обитало по крайней мере штук двадцать преуспевающих художниц. Джеки Эриксон осторожно обогнула стол и продефилировала к бару в дальнем углу комнаты.

— Какой вам подать отравы, приятель? — крикнула она оттуда дурашливым фальцетом.

— Бурбон на два пальца, и покрепче, — сказал я. Она приготовила напитки, потом совершила повторный осторожный рейс вокруг огромного стола и, протягивая мне стакан, испустила вздох облегчения.

— А ведь во всем виноват этот проклятый редактор этого проклятого рекламного агентства, — пожаловалась она. — Ему вдруг пришла в голову великая идея, что новый сорт консервированных цыплят по-китайски лучше всего рекламировать с помощью мультипликационного ковбоя, — это, мол, поможет сбыть десяток миллионов коробок. “Набросай-ка мне несколько эскизов, — сказал он. — Не важно, сколько это будет стоить, детка, ты только хорошенько поработай головой! Все, что требуется, — это броский и острый рисунок и забавный персонаж! Но только не такой, чтобы лопаться от смеха, понимаешь, куколка, а такой, чтобы увидевший его не удержался от ухмылки, улавливаешь? Мы не должны бить покупателя локтем под дых, нет, мы должны этак легонько пощекотать его гусиным перышком. Понимаешь?” — Она сделала сердитый выпад рукой в сторону стола. — И вот, пожалуйста. Последние три дня я только этим и занимаюсь! Я даже влезла в это дурацкое одеяние, надеясь, что меня посетит соответствующее вдохновение. Но пока что единственный персонаж, который получается, — это какой-то идиотский ублюдок, помесь кретина с психом.

— Вообще-то вид у вас ничего себе, — с полной серьезностью признал я. — А насколько он вам помог?

— Если бы у наших пионеров хватило в свое время ума прибегнуть к услугам “пастушек” с моим телосложением, — протянула она задумчиво, — они наверняка покорили бы Дикий Запад без единого выстрела!

— Но какого черта вы ввязались в это дело? — перебил я ее.

Она сорвала с головы стетсоновскую шляпу и швырнула ее в угол, по плечам рассыпались блестящие черные волосы.

— Ты сам появился на тропе войны перед моим вигвамом, не забудь этого! — воскликнула она, но тут же лицо ее стало серьезным. — Ну-ка, повторите еще раз историю о том, как я организовала для Кармен побег из санатория. Только на этот раз чуточку помедленнее.

В конце концов, кроме собственного голоса, терять мне было нечего. В сжатом виде я изложил версию о том, как Кармен Коленсо удрала из санатория с помощью сестры Демнон, описал портрет той женщины, которая заплатила рыжеволосой красотке тысячу долларов за содействие. Джеки Эриксон внимательно слушала, полузакрыв глаза. Ее круглое личико с молочно-белой, без единой веснушки кожей было поразительно красивым.

— Вы ведь не уверены, что это была я? — сказала она, когда я закончил. — Вы всего лишь считаете, что это могла быть я. Потому и обрушили на меня свой удар прямо там, у двери, в надежде, что застигнете меня врасплох и я невольно выдам себя какой-нибудь мелочью?

— Но вы оказались слишком умной для меня, — покорно согласился я. — Пригласили войти, а затем сами обрушили на меня целый поток слов по поводу этих рисунков, пока не обрели достаточную уверенность в себе.

Она рассмеялась, отчего ее короткая верхняя губа восхитительно вздернулась, обнажив крепкие белые зубы.

— Вы из тех, кого идиот редактор моего агентства называет подонками с воображением. Спорим, знай вы заранее, что на мне это одеяние, вы непременно бы втащили в лифт настоящую лошадь! И тогда уж точно ошарашили бы меня до потери пульса! — Она неторопливо отпила из своего бокала. — Это Рэй нанял вас, чтобы вы отыскали Кармен? — Углы ее рта презрительно опустились. — Он же не может обращаться в полицию, а вдруг, не дай-то Бог, кто-то где-то что-то кому-то ляпнет! Ведь кинозвезда такого крупного размера, как он, должна остерегаться всякой огласки, тем более подобного рода.

— Примерно так оно и есть, — кивнул я.

— Если хотите убедиться, что Кармен не прячется здесь, пожалуйста, можете осмотреть квартиру. Все мои , тайны упрятаны под ковром в спальне.

— Вы ведь ее подруга, — сказал я. — И, судя по тому, что мне известно, — единственная подруга. Быть может, главная причина, по которой вы решили помочь ей бежать из санатория, — сведения о том, что там с ней плохо обращались?

— Каждые две недели я справлялась о ней у Дерри Шумейкера, — сказала она. — Он хоть и копается в мозгах, но парень в общем неплохой. В последний раз, когда мы с ним общались, он говорил, что санаторий очень приличный, ей там хорошо и она быстро идет на поправку.

— Ну конечно, — согласился я. — Это вполне разумно, раз вы ее закадычная подруга. Вам ведь решительно наплевать, что, скажем, Росс охотится за Рэем, а Рэй об этом ничего не знает. И разумеется, вы не стали бы передавать Кармен ничего подобного, как не сообщили бы и о том, что она — единственная, кто может спасти брата!

Джеки на секунду напряглась, затуманенные синие глаза внезапно вспыхнули таким огнем, что я испугался, как бы их лучи не прожгли в моем мозгу изрядные дыры.

— Даже такой подонок с воображением, как вы, не мог бы придумать подобное! Откуда у вас эти сведения? Так говорила анонимная черная сука из аптеки?

— Вот именно, — кивнул я. — А передала это Кармен милая продажная сестричка. Едва Кармен услыхала, как тут же решила убежать из санатория.

— О Боже! — воскликнула Джеки. — Это весьма дурно пахнет!

— Может быть, вы догадываетесь, куда могла отправиться Кармен? — спросил я с надеждой.

— К сожалению, нет. — Она кивнула на заваленную подушками тахту в дальнем углу комнаты. — С тем же успехом мы могли бы присесть. Кажется, разговор будет долгим.

Мы подошли к тахте и стали усаживаться, но опустился на нее только я. Джеки Эриксон застыла в полусогнутом положении, а ее небольшой, но пышный зад замер примерно в футе над кушеткой.

— Я что-то не заметил, когда сверкнула молния, — небрежно бросил я. — Видно, мне здорово повезло, что меня не задело!

Она наконец испустила болезненный стон и выпрямилась. Отстегнув широкий сыромятный ремень, бросила его на пол.

— Ox! — Это был вздох облегчения, шедший из самой глубины сердца. Она плюхнулась на тахту рядом со мной.

— Прострел? — высказал я предположение.

— Все дело в моем телосложении. Я переоснащена в верхней половине. Когда стоишь, это нисколько не мешает, зато, когда начинаешь усаживаться, что-нибудь непременно нарушает равновесие. Обе мои прелестные полные груди, к примеру, начинают искать, на что им улечься, тогда как бедра впадают в панику и подталкивают талию кверху в целях самозащиты. — Она вытащила лимонного цвета рубашку из джинсов и принялась осторожно поглаживать свой живот. — Я часто подумываю о том, чтобы сесть на суровую диету, но от окончательного шага меня неизменно удерживает мысль о конечном результате. Вы можете себе представить ходячий скелет с тридцатисемидюймовым бюстом?

— Когда дело касается чистого секса, я могу представить себе все что угодно, — искренне ответил я. — Но ведь вы как раз в эту минуту собирались объяснить мне, что кроется за фразой “Росс охотится за Рэем”, не так ли?

— У меня, знаете ли, новомодный невроз: поток сознания, свободное выражение мысли, — сказала она извиняющимся тоном.

— Да, словоизвержение такое, словно вы — прохудившийся унитаз! — разозлился я. — В следующий раз, когда вы снова ударитесь в словоблудие, я уж постараюсь его прервать.

— Вы, кажется, нервничаете? — удивилась она. — Похоже, вы сегодня не посещали своего психолога. — Она нервно подпрыгнула, когда я положил ей руки на плечи. — Ладно, ладно, сейчас я все объясню!

— Немедленно выкладывайте, что вам известно, — прорычал я.

— Но учтите, если это будет смахивать на лекцию, я не виновата, — предупредила она. — Только без этого вы не поймете причину бегства Кармен Коленсо. Вам необходимо знать, какую роль играл Рэй в ее жизни. Их родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Кармен было пятнадцать лет, а Рэю — на десять лет больше. И тогда он принял на себя обязанности отца и играл эту роль с таким же рвением, с каким капитан Блэй играет морского капитана! Он, ее законный опекун, давал деньги, чтобы она могла достойно питаться, иметь крышу над головой и все такое. Взамен, правда, он требовал беспрекословного послушания и полного подчинения. Он решал за нее даже такие вещи, как прическа, одежда, школьные товарищи, поклонники... Контролировал даже ее тайные мысли!

— До тех пор, — вмешался я, — пока она не бросила колледж и — цитируя Пакстона — не изложила ему свою декларацию независимости. А после переехала жить с вами в одну квартиру.

— Что было не так-то просто. Сперва пришлось пережить две адские недели, пока Рэй наконец перестал вопить. Но он тут же утер нос ее независимости тем, что назначил содержание в сто долларов в неделю. Она поняла, что все равно зависит от него, и, мне кажется, именно тогда стала подумывать о единственной возможности избавиться от его опеки, то есть о замужестве. Задача — найти мужа, который смог бы противостоять могучему братцу, выйти за богатого человека, способного плюнуть в глаза кинозвезде!

— И тут появился Тайлер Уоррен?

— В какой-то мере я и себя виню... — задумчиво сказала она. — Я имела обширные знакомства в рекламных агентствах города, и мне не составляло труда время от времени добывать для Кармен работу манекенщицы. Однажды она попала таким образом в большой магазин, принадлежавший папаше Тайлера. Сынок как раз помогал своему старику. Между Тайлером и Кармен завязался роман, знаете, этакая великая любовь, подобной которой не случается во все времена. К сожалению, папаша Уоррен не одобрил их отношений. И тогда сыночек совершил отчаянно смелый поступок — сбежал с Кармен и женился на ней. Но когда они вернулись после медового месяца, папашка так топал на сыночка ногами, что тот за две следующие недели полностью впал в свое прежнее ничтожество. И естественно, начал винить Кармен в папочкиной суровости. А в конце концов превратил супружескую жизнь в сущий ад для Кармен.

Кармен была уничтожена вдвойне. Она-то ведь считала, что выходит замуж за супермена, который вмиг разделается с Рэем, а оказалось, что супруг ее — пресмыкающееся ничтожество, чья отвратительная трусость могла сравниться только с его жестокостью в обращении с ней. И тогда ей стало все безразлично.

— А в результате Тайлер застукал ее в постели со своим лучшим другом, — заметил я. — Пакстон рассказал мне и об этом. И о разводе, оформленном на основании грубого обращения мужа, потому что старый Уоррен не желал, чтобы его имя было замешано в скандальном процессе.

— А он ничего не говорил вам о том, что проделывал с ней Тайлер после того, как застал ее на месте преступления? — холодно спросила она. — О том, как страшно он бил ее всю неделю, каким подвергал физическим издевательствам? Или о том, как нарочно уничтожил все до единой ее личные вещи?

— Может быть, она не рассказывала брату об этом?

— Пакстон все знал! Но он и папаша Уоррен — члены одного клуба, а это значит, что никакая грязь не должна коснуться их имен и все прочие обязаны лишь угодливо улыбаться и терпеть все, что они творят.

— После развода она снова вернулась к вам?

— Да. Но вернулась совсем иная Кармен. Она была рада, что Рэй снова стал выплачивать ей содержание, хотя и разбил ей жизнь, а деньгами такого не поправишь. Я попыталась было опять заинтересовать ее профессией манекенщицы, но она к этому совершенно охладела. Стала болтаться в компании каких-то совершеннейших кретинов, которых даже и хиппи-то нельзя назвать, настолько они ленивы и ничтожны. Это уже само по себе достаточно мерзко, а тут вдруг, словно чертик из табакерки, возник Росс Митфорд.

— Если он был настолько плох, зачем же она стала жить с ним? — спросил я.

Джеки Эриксон выразительно фыркнула, приподняв верхнюю губу:

— Да ведь вы сами и ответили на свой вопрос! У нее была навязчивая идея: мол, чем ниже она падет, тем больше накажет Рэя. Вам, вероятно, известно, как перестала виться эта веревочка?

— Они оба очутились в санатории, — сказал я. — Только Митфорд вышел оттуда спустя две недели на двадцать тысяч долларов богаче.

— По-моему, Рэй заплатил, чтобы тот держал язык за зубами, — мрачно сказала она. — Могу сообщить еще кое-что, о чем вы, скорее всего, не подозреваете! Джерри Шумейкер знает, что, если бы я видела, как Пакстона пожирает крокодил, и тогда не дала бы ему ружья, чтоб он застрелился, — пусть подыхает в страшных мучениях!.. А Шумейкер все бормочет, мямлит, несет свою психологическую ахинею, в которой, я уверена, и сам не разбирается. Но одно мне совершенно ясно: причина и следствие. Причина всему — ЛСД. Джерри говорит, что некоторые люди могут накачаться этим наркотиком до одурения, а потом полностью прийти в себя, зато для других это не проходит бесследно. Они уже никогда не станут такими, какими были раньше.

— Вы имеете в виду, что они слегка повреждаются в уме?

— Вот именно. А с Кармен дело усугубилось тем, что она чуть не убила Митфорда, и спасло его только чудо. По словам Джерри, когда она услышала, что Митфорд согласен принять деньги и оставить ее, она восприняла это как очередное предательство. Великий братец опять победил, и она возненавидела Митфорда за то, что тот допустил подобное. Первые дни в санатории ее вообще держали на транквилизаторах, а потом она несколько недель ни с кем не желала разговаривать. В дальнейшем она стала быстро поправляться и примерно с месяц назад сообщила Джерри свою великую тайну: она счастлива, что не убила Митфорда. И не потому, что ей его жаль, — на него-то ей наплевать! — а потому, что этой историей она могла бы навеки загубить карьеру Рэя.

— О-о-о! — Я озадаченно воззрился на нее.

— Ягодки впереди! С тех пор при каждой встрече она не переставала твердить, что осознает, насколько несправедлива была к старшему брату. Судя по ее теперешним высказываниям, Рэй просто рыцарь в сверкающих доспехах, который неустанно сражается за правду, справедливость и лучшую жизнь для своей маленькой сестрички. И вся беда лишь в том, что раньше она была слишком глупа, чтобы осознать это. Джерри говорит, что она теперь, вспоминая всю свою жизнь со дня гибели родителей, утверждает, будто Рэй всегда был прав, а она — не права. С начала и до конца, решительно во всем, без исключения.

— И это приключилось с ней из-за ЛСД? — удивился я.

— Тут Джерри не совсем уверен. Поэтому и держит ее под наблюдением врачей. Он говорит: если изменения, происшедшие в Кармен, сводятся к улучшению отношений с братом, то это не страшно. Если, конечно, обо всем остальном Кармен будет судить достаточно здраво. Впрочем, дело может быть и в ином — что-то вроде искупления вины, как вы думаете?

— Примерно так я себе и представляю, — пробормотал я.

— Ну, если так, то Джерри считает, что это нехорошо, — сказала она устало. — Он говорит, что получается нечто вроде маятника, который, начав движение в одну сторону, потом неминуемо полетит в другую, а затем и вовсе может утратить состояние равновесия. Понимаете?

— Любопытный взгляд на вещи у этого Шумейкера, — пробормотал я.

— Неужели вам до сих пор не ясно, какое впечатление должно было произвести на Кармен в ее теперешнем состоянии сообщение, будто Росс охотится за Рэем, а Рэй и не подозревает об этом! И она единственная, кто может спасти брата! Вот она и убегает из санатория, одержимая идеей спасти своего прекрасного братца от ужасной мести, которая следует за ним по пятам. Ей же ровным счетом ничего не стоит отыскать еще одни ножницы, добраться до Митфорда — и тогда все, конец!

— Давайте повторим все еще раз, с самого начала! — взмолился я. — По-вашему, кто-то хочет избавиться либо от Митфорда, либо от Кармен, — а то и от обоих сразу. Я вас правильно понял?

— Вот именно! — фыркнула она.

— И этому человеку первым делом нужно было заставить Кармен покинуть санаторий. С помощью кого-то, пребывающего в стенах самого санатория. Скажем, сестры Демнон. Но даже и в этом случае план не удался бы, если бы сама Кармен не захотела покинуть санаторий.

— Потому-то и сообщение, которое они передали через медсестру, было так хитро составлено, — сказала Джеки нетерпеливо. — Это же психологическая мина, которая изнутри взорвала сознание Кармен!

— Значит, некий человек отлично осведомлен о той перемене, что произошла в сознании Кармен по отношению к брату, — сказал я. — И следовательно, число подозреваемых практически сводится к двум персонам — к Шумейкеру и вам.

— О Господи! Вот уж идиотство! — взорвалась Джеки.

— Если вы собираетесь и дальше оскорблять меня, то, может быть, нам лучше без церемоний называть друг друга по имени? — предложил я.

— Идет, Рик! — обозлилась девушка. — Но если вам требуются еще подозреваемые, то почему бы не учесть всех тех, с кем Кармен общалась в санатории? Для начала могу назвать еще двоих: доктора Дедини и ту медсестру, о которой вы упомянули раньше!

— Единственный посетитель, которого к ней допускали, это Шумейкер — психолог. И пока Кармен оставалась его пациенткой, со стороны доктора Дедини было бы просто неэтично подвергать Кармен какому-то иному психологическому воздействию.

— И кто же вам сообщил это? Правдивая сестричка Демнон, я полагаю?

От ее нахального смешка у меня кровь закипела в жилах.

— Вы, наверное, самый наивный человек на свете, Рик! Интересно, что же такое есть в этой сестричке, от чего вы сразу развесили уши и поверили всем ее бредням? Небось в ответ на каждый ваш вопрос она немедленно начинала раздеваться, а?

— Зря теряете время, пытаясь меня уколоть, — оказал я спокойно. — И если немедленно не прекратите, я могу и шлепнуть вас по губам.

— А вы на секунду поставьте себя на место сестры Демнон, — предложила она, поддразнивая меня. — Допустим, сидите за стойкой в аптеке, пьете кофе. Вдруг невесть откуда, появляется таинственная дама и ни за что ни про что предлагает вам тысячу долларов, вернее, за маленькую услугу: вы поможете сбежать одной пациентке санатория, в котором вы работаете!

— О'кей, — проворчал я, — предположим, представил.

— Когда мужчина смотрит на женщину, сексуальные флюиды обычно туманят его взор, — продолжила Джеки рассудительно. — Ему может понравиться в ней какая-нибудь одна черта, и он целиком сосредотачивается именно на ней. Но когда на женщину смотрит другая женщина, она оглядывает ее с ног до головы и замечает все — до мельчайших деталей. А как вам описала “похитительницу” эта сука сестричка? Да в наши дни любой сопливой девчонке достаточно единственного взгляда, чтобы сказать с абсолютной точностью — парик на женщине или нет и крашеные или естественного цвета у нее волосы.

Лишь через пять секунд я попросил:

— Может быть, объявим перемирие? Вы меня только что торпедировали, но я предпочел бы погибнуть, сражаясь!

Джеки залилась смехом:

— Ну, не думаю, чтобы вы получили такую уж здоровенную пробоину! Верно, Рик? — Она быстро схватила меня за руку. — Только не вздумайте осматривать свой корпус прямо сейчас, особенно ниже ватерлинии!

— Вы правы, — согласился я. — Некто получает информацию из источника, находящегося в стенах санатория. Кто этот источник? Да кто угодно! И мы снова пришли к тому, с чего начали: как вы сказали, Кармен, возможно, отправилась на поиски ножниц, а потом — прямо к Россу Митфорду.

— И что же нам делать? — спросила она.

— Найти Митфорда прежде, чем до него доберется Кармен. Возникает лишь крохотная проблема — откуда начать поиски?

— Он не вернулся на прежнюю квартиру. — решительно заявила Джеки. — Их квартирная хозяйка звонила мне через месяц после разыгравшейся драмы и спросила, не хочу ли я забрать кое-какую одежду Кармен. Дело в том, что хозяйка получила от Митфорда письмо с чеком на оплату квартиры и с уведомлением об отказе от нее. Туда почти сразу должны были въехать новые жильцы.

— Что ж, — пробормотал я, — по крайней мере, нам точно известно одно место, где Митфорда наверняка нет.

— Вообще-то я знаю кое-кого из тех, у кого он ошивался раньше... И те места, где они обычно встречались.

— Послушайте, назовите мне их имена, — взмолился я.

Джеки посмотрела на меня с жалостью:

— Да вы ж и пяти минут не продержитесь в этих закоулках на Венеция-Бич. Стоит им только взглянуть на ваш костюм, как они тут же решат, что вы самый подходящий объект для ощипывания.

— Мне случалось, — произнес я с достоинством, — одному вступать в стычку с тремя подобными субчиками и выходить победителем.

Она с облегчением вздохнула:

— Я так и думала: если вы рядом, можно ничего не бояться.

— Хотелось бы только знать, какого черта вам отправляться вместе со мной? — возмутился я.

— Готова назвать не меньше трех причин. — Она принялась загибать пальцы. — Первая: многие из знакомых Митфорда сразу же припомнят, что я была подружкой Кармен, причем, в отличие от нее, всегда славилась спокойным нравом и рассудительностью, а значит, со мной они будут говорить куда свободнее, чем с незнакомцем, который может оказаться шпиком, хотя и напялил на себя двухсотдолларовый костюм. Вторая: мне кажется, нам вполне может повезти, и мы сами наткнемся на Кармен. А без меня вы ее просто не узнаете.

— Ну а третья причина?

Джеки встала с тахты, заправила лимонную рубашку в джинсы, подобрала стетсоновскую шляпу и лихо нахлобучила ее на голову.

— А третья причина... — Она помолчала, расстегивая еще одну пуговицу на груди, отчего кратер в этом месте стал еще глубже. — Третья причина в том, что я одета как раз для такого случая!

— Я все время думаю, если вдруг я щелкну пальцами, вы не рассеетесь в воздухе, словно дым? — спросил я ее полным неподдельного ужаса голосом.

— Этого никогда не случается с девушками такой, как у меня, комплекции, — доверительно сообщила Джеки. — В лучшем случае мужчины в состоянии чуть-чуть оторвать нас от пола, но дальше этого дело не идет!

Глава 4

Воздух в этом заведении был густой и тяжелый от дикой смеси марихуаны, пота и одуряющей вони непонятного происхождения — весь этот букет запахов не мог развеять легкий ночной ветерок. Я понюхал содержимое своего стакана и понял, что сейчас мне предстоит впервые в жизни попробовать бурбон, приготовленный на керосине. Джеки сидела за столиком напротив меня, поля стетсоновской шляпы затеняли ее лицо.

— Который час? — спросила она. Я взглянул на часы:

— Половина одиннадцатого.

— Наверное, мы все-таки пришли слишком рано, тусовка пока еще не очень оживленная.

— Ну вот, — угрюмо отозвался я. — Выходит, я зря дергался из-за тех десяти минут, которые вы проторчали в туалете за заправочной станции.

— Я не виновата, — мило покаялась Джеки. — Что поделаешь, если “молнию” на джинсах опять заело? Интересно, как бы вы ходили, если бы пояс ваших брюк пришелся как раз на ягодицы?

— Мы заходим уже в шестой бар за последние два часа, — заметил я сердито, — но не встретили еще ни одного приятеля Митфорда!

— Я здесь давно не бывала, — призналась девушка. — Может быть, они облюбовали какие-то другие бары?

В этот момент я почувствовал, как железные тиски сжали бицепс моей левой руки. Я резко повернулся и встретился взглядом налитых кровью глаз странного типа с четырехдневной щетиной на физиономии.

— Эй! — Он двумя пальцами потянул рукав моего пиджака. — Шикарная тряпка! Где это ты ее укупил?!

Джеки беспомощно хихикнула, встретив мой испепеляющий взгляд.

— В универмаге “Кланси”, — ответил я типу. — В трех кварталах к югу отсюда. У них специальные костюмы экстра-класса. Пятнадцать баксов вместе с запасной парой брюк. Разрешают брать с недельным испытательным сроком. Если в конце недели оказывается, что костюм не устраивает, можно упаковать его и отправить обратно доплатной бандеролью.

Он тупо заморгал, тщетно пытаясь согнать слезу, затуманившую его кроличьи глаза, чтобы разглядеть мое лицо.

— Я живу в двух кварталах к югу отсюда, — прохрипел он. — Но никогда не слыхал об этом универмаге — “Кланси”.

— Новости доходят не сразу. — Я пожалплечами. — А они только вчера открылись. Построили универмаг за один день.

Булькающий звук донесся из-под полей стетсоновской шляпы, и пьяница подозрительно сощурился, вглядываясь в Джеки.

— Какого черта этот сосунок-ковбой околачивается на Венеция-Бич, а? — спросил он.

— Там, откуда он прибыл, все кони передохли, — сообщил я пьянице. — Так что юнец решил теперь скакать по волнам.

— Шутишь? — Глаза моего собеседника выкатились от яростного изумления. — Лошади передохли, надо же? Бедняге и впрямь не повезло. Знаешь что? Я сейчас отправлюсь в этот расчудесный универмаг и куплю ему коня! Один парень сказал мне, что там торгуют решительно всем и с недельным испытательным сроком. Ты не беспокойся, малыш! — Он внезапно осклабился, глядя в сторону Джеки. — Если в конце недели конь тебя не устроит, ты упакуешь его и отправишь обратно в универмаг!

Тип отпустил мою руку, медленно выпрямился и, потоптавшись на месте, чтобы утвердиться на ногах, повернулся к двери. Но вдруг быстро попятился, с размаху грохнулся об угол стойки бара и медленно сполз на пол, приняв сидячее положение. Бармен перевесился через стойку и с отвращением взглянул на него.

— Какого черта тебе здесь нужно? — прохрипел тип. Он поднял руку над головой и пару раз щелкнул пальцами в нескольких дюймах от носа бармена. — Подай сюда лошадь!

— Неужели никто не выкинет отсюда этого подонка? — взмолился бармен голосом, от которого зазвенели стекла в окнах.

— Мне кажется, — осторожно сказал я Джеки, — мы сделали все, что могли. Мы совершили просто героические усилия, а теперь самое время убраться отсюда. Поедем в какой-нибудь оазис с кондиционированным воздухом, где подают спиртное в тех самых бутылках, в которых оно получено...

— Еще один бар остался, ну пожалуйста! — Джеки подняла голову и одарила меня лучезарной улыбкой. — Он в трех кварталах к югу. Может быть, это несчастное совпадение?

— Хорошо, — неохотно согласился я. — Но если до него не более десяти минут.

Мы добрались туда через пять минут. Этот бар отличался от других тем, что находился в подвале, куда вели двенадцать ступенек. Вследствие этого воздух там был еще более спертый, хотя я полагал, что это уже невозможно, но напитки оказались того же сорта, что и в остальных заведениях. Владелец бара создал здесь нечто вроде интимной атмосферы, поскольку экономил на электрических лампочках, — комната была погружена в полумрак. Картина действительно поражала воображение: из полутемного зала медленно выползали за дверь клубы дыма, в резком свете кроваво-красной неоновой вывески они живо напоминали картину дантова ада.

Трое парней прошли мимо нашего столика к стойке бара, вдруг один из них остановился как вкопанный.

— Привет! — сказал он, подходя к Джеки. — Давно не виделись! Что ты поделывала все это время? Бросила валять дурака и купила яхту?

Джеки бросила на меня торжествующий взгляд и улыбнулась парню.

— Рада видеть тебя, Чарли Лошадь! — сказала она. — Почему бы тебе не выпить с нами?

— Мы с удовольствием. — Он вытянул шею и крикнул:

— Эй, ребята! Эта придурочная снова здесь, и ей, видать, не терпится угостить нас.

Впятером мы уселись за стол, и после того, как эти типы заказали себе выпивку, Джеки представила нас друг другу. Чарли Лошадь объяснил бармену:

— Платит вон тот шикарный тип. Словом, кто-то из них, либо она, либо ее приятель, мистер Рокфеллер. Это уж точно!

Чарли Лошадь был маленьким человечком лет тридцати, на носу его красовались очки в тяжелой оправе, а козлиная бородка топорщилась на подбородке, словно лишайник. Его приятелей звали Луи и Бурундук. Луи — высокий, мертвенно-бледный тип с наголо обритой головой и с таким выражением глаз, будто он ищет на, вашем теле место, куда удобнее всего всадить нож, едва вы отвернетесь. Бурундук был старшим из них, лет под пятьдесят, крупный и толстый, с копной густых каштановых волос, торчавших на голове во все стороны, и такими же дремучими усами и бородой. Голос его звучал удивительно высоко и пронзительно, говорил он со скоростью сто слов в минуту, так что совершенно непонятно, почему его прозвали Бурундуком.

Первые пять минут разговор шел преимущественно на тему “А помнишь?”. Потом Чарли Лошадь ткнул в меня указательным пальцем и посмотрел на Джеки.

— Только не говори, что ты забыла нас ради этого парня Холмана, — сказал он. — Чем это он лучше нас, если не считать, конечно, денег?

— Рик — один из старых приятелей Кармен, — сказала Джеки небрежно, — и она много рассказывала ему о том, как чудесно проводила время в Венеции, ну я и пообещала когда-нибудь привести его сюда. И вот мы здесь!

— Кармен, — прощебетал Бурундук, — что-то я совсем не вижу ее в последнее время.

— Она рассталась с Россом Митфордом, — вставил я. — А потом, сами знаете, как это бывает! Немного перехватила этого дела, и вот, пожалуйста, проходит курс лечения!

— Ох уж эти мне лайнеры, — сказал Луи низким гулким голосом. — Порой они черт знает что вытворяют с нами! Мне кажется, даже самое первое путешествие не обходится даром!

Я хохотал секунд пять, пока сообразил, что смеюсь в полном одиночестве, потому что вся троица сидела с постными лицами, не спуская с меня удивленных глаз.

— Странное у вас чувство юмора, мистер Холман, — сказал Чарли Лошадь. — Разве Луи сказал что-нибудь смешное?

— У Кармен, видно, была слабая голова, — сказал я ровным голосом. — Что касается ее, то, как Луи верно отметил насчет океанских лайнеров, первое же путешествие оказалось для Кармен роковым. У нее что-то в мозгу закоротило. — Я соединил руки лодочкой перед собой, потом резко сомкнул их. — Вот так!

— Ужасно, — печально произнес Бурундук. — Она в частной лечебнице?

— В самой лучшей, — сообщил я ему. — Но она хочет только одного: чтобы Митфорд навестил ее хотя бы разок. Доктор говорит, что это могло бы ей помочь. — Я пожал плечами. — Наверное, Росс даже не знает, что с ней стряслось.

— У тебя сногсшибательный костюмчик, куколка! — Чарли Лошадь погрузил пальцы в ямочку возле самой ключицы Джеки и медленно провел рукой вниз, пока она наполовину не исчезла в глубоком кратере между грудями. — Ты всегда была презабавной штучкой, просто шикарной бабой, и все у тебя как надо и где надо! Ты мне по-прежнему нравишься, детка. Только вот что я тебе хочу сказать. Мне не симпатичен твой приятель, мистер Рокфеллер. Может, он и не шпик, но уж стукач — наверняка! Ты, возможно, не знаешь этого, Джеки, деточка. Но нас-то с друзьями не проведешь! Мы таких нутром чуем!

— Чарли Лошадь! — укоризненно прощебетал Бурундук. — Ну почему ты так говоришь? Не вижу ничего плохого в том, что этот мистер Рокфеллер спрашивает, где найти Росса. Не забывай: Кармен и в самом деле была отличной девчонкой, и очень плохо, что с ней приключилась беда! Он всего лишь хочет, чтобы Росс ее навестил, раз доктор говорит, что ей это пойдет на пользу! И только поэтому ты считаешь его стукачом?

— Если бы Рик был стукачом, я бы никогда не привела его сюда, — сказала Джеки дрожащим от сдерживаемой ярости голосом. — И убери свои чертовы пальцы оттуда, куда ты их сунул, Чарли Лошадь, пока я не откусила их до самых костяшек!

Человечек отдернул руку, словно дотронулся до чего-то раскаленного, и сдержанно хмыкнул:

— Вот это больше похоже на прежнюю Джеки! Помните тот вечер, когда мы все собрались в баре у Ренцо, а Мооз-Вик стал к ней приставать? Она схватила первую подвернувшуюся под руку бутылку и шарахнула его по башке! — Он восторженно закудахтал. — Ему наложили шесть швов, и с тех пор, стоило кому-то поднять над столом бутылку хотя бы в десяти футах от него, у Вика тотчас начиналась жуткая головная боль. Он мне сам признался!

Бурундук издал низкий горловой жужжащий звук, и Чарли Лошадь протестующе поднял руку:

— О'кей! О'кей! Если эта цыпочка говорит, что мистер Рокфеллер — парень что надо, значит, так оно и есть.

— И значит, мы ему скажем, где искать Росса! — настаивал Бурундук.

Толстые стекла очков Чарли зловеще сверкнули, когда их обладатель резко повернулся. Несколько секунд он пристально разглядывал меня.

— За деньги, — сказал он наконец, вполне откровенно выразив свое условие — Мистер Рокфеллер, как видно, богат. За сотню баксов мы проводим его до самой двери Росса Митфорда. Идет, мистер Рокфеллер?

— Идет, — согласился я.

— Нет! — раздалось решительно и гулко, словно удар колокола.

— Что значит — нет? — Бурундук сердито уставился на безжизненную физиономию ходячего трупа, сидевшего рядом с ним.

— У меня такое чувство относительно этого человека, — сказал Луи, описав головой дугу не меньше десяти дюймов в моем направлении, — такое чувство, что с ним не все в порядке. Что-то здесь нечисто! Может, девушка и сама не знает?

— У тебя такое чувство! — Бурундук побелел от ярости. — И что теперь? Прикажешь бросить на ветер сотню долларов из-за твоих чертовых чувств?

— Ты ведь не знаешь, что сейчас с Россом, — сказал Луи. — Он не желает видеть посторонних. Он не хочет видеть даже старых друзей.

— Мы пойдем вместе с ним, — фыркнул Чарли Лошадь. — Давайте уговоримся с мистером Рокфеллером, что это будет только часть сделки. Он дает нам сейчас сотню долларов, и мы отводим его к Россу. А если Росс не захочет его видеть, тем хуже для мистера Рокфеллера!

— Вы мне очень напоминаете полоумных рыбаков, — сказал я. — Пока вы торгуетесь, как продать улов, рыба лежит на солнышке и вот-вот протухнет.

— Может, вы подскажете, как лучше договориться, прежде чем улов начнет вонять? — нежно прочирикал Бурундук.

— Видно, у вашего приятеля подозрительность в крови, — сказал я. — Что ж, пусть он сам сходит к Митфорду, а мы подождем его здесь. Он может передать Россу от меня сообщение. Если тот захочет поговорить со мной, они вместе вернутся сюда. Если же откажется, Луи вернется один. Таким образом, я не узнаю, где живет Росс, раз уж он желает хранить при себе эту великую тайну, а вы получите свою сотню баксов прежде, чем Луи отправится к Россу.

— Хорошо придумано! — радостно прочирикал Бурундук.

— Ну, что ты скажешь против этого? — ядовито поинтересовался Чарли Лошадь, покосившись на Луи.

— Договорились, — ответил Луи после минутного колебания.

Сотня долларов проделала отвратительную брешь в моем кармане после того, как я выложил ее на стол. Луи прикрыл деньги своей лапищей, на секунду опередив отчаянный рывок Чарли Лошади.

— Деньги полежат у меня. — Он не сводил с Чарли холодного взгляда. — Что я должен передать Россу, мистер Рокфеллер?

— Один тип по имени Луи, которого мне довелось встретить, — сказал я, — больше известен как Муха. Так что, может быть, мы покончим с этой болтовней насчет мистера Рокфеллера? Как вы считаете, мистер Муха?

— Возможно, вы правы, мистер Холман. — Он сидел неподвижно, словно чудовищное изваяние, словно идиотская пародия на подлинную жизнь; монолит, под каменной оболочкой которого текла живая кровь.

— Передайте то, что я вам уже сказал, — распорядился я. — Кармен находится в частном санатории после не слишком удачного путешествия с ЛСД. Она очень хочет, чтобы он навестил ее. Хотя бы один-единственный раз.

— Это все? — В гулком голосе прозвучало удивление.

— Рик! — настойчиво сказала Джеки. — Вы ведь не думаете...

— Не важно, — разозлился я. — Не важно, что я думаю. Митфорд либо придет, либо нет. И на его решение все равно не повлияет долгий рассказ о том, как мучается Кармен.

— Наверное, вы правы. — Затуманенные глаза Джеки наблюдали за мной со странным выражением. — Во всяком случае, я от всей души надеюсь, что вы правы, — мягко добавила она.

Луи оттолкнул свой стул, вставая из-за стола.

— Полчаса самое большее, — сказал он. — Я вернусь не позже чем через полчаса.

— Что нам необходимо, — заметил Чарли Лошадь, — так это еще одна хорошая доза.

— Я согласен с вами. По крайней мере, всем нам легче будет смириться с потерей сотни долларов, — сказал я через минуту после ухода Луи.

— Вы с ума сошли, Холман? Луи ни за что не продаст нас, мы самые лучшие его друзья на всем белом свете!

— Он ведь и не собирался идти на эту сделку, — сказал я. — У него очень сильное предубеждение против меня, и в этом отношении он прав. Но только речь вовсе не о его интуиции, просто он знает нечто такое, о чем вы, ребята, и не подозреваете!

— Он сильный, очень сильный! — Бурундук зачастил с такой скоростью, что я едва успевал разбирать слова. — Хорошо, если он рядом, когда нужны мускулы. Но в его теле нет ни сердца, ни чувств, ни тепла, ни сострадания — вообще ничего! — Он посмотрел на Чарли Лошадь, в уголках его глаз собрались готовые пролиться слезы. — И вот этого типа вы запросто отпустили, чтобы он исчез с нашей сотней долларов?

— Времени оплакивать эту сотню у вас уже нет, — сказал я ему. — Луи ушел с вашими денежками, и мы можем теперь сидеть тут до ночи в ожидании, но он сюда больше не придет.

— Как же это получилось? Почему вы, такой сообразительный, позволили ему исчезнуть с нашей сотней долларов? — взвизгнул Чарли Лошадь.

— Луи — это большие неприятности, а кому охота их иметь? — Я пожал плечами. — К тому же вас было трое, и пришлось бы, чего доброго, бросать монету, чтоб поделить сотню. А теперь вас двое, и вам удастся сделать это безо всякого труда, верно?

— Я что-то слышу! — с надрывом прощебетал Бурундук. — Но мои уши отказываются верить!

— Мы уходим отсюда вчетвером, — сказал я, — вы провожаете меня к Митфорду. Как только я увижу его лицо, вы получаете свою сотню долларов.

— Ну, знаешь! — Чарли Лошадь, посмотрев на Бурундука, истерически засмеялся:

— Может быть, его и в самом деле зовут Рокфеллером?

Я пропустил парочку вперед, так что, когда мы вышли из подвальчика, они прокладывали нам с Джеки дорогу среди мусорных ящиков и всякого хлама, загромождающего темный переулок.

Джеки взяла меня под руку и крепко прижала локоть к крутому выступу своей груди. Это был чисто импульсивный жест, который, насколько я понимаю, свойствен всем пышногрудым девушкам.

— Знаете, вы меня совсем было сбили с толку там, в кабачке, — сказала она тихо. — Вообще-то я и сейчас не все понимаю.

— Луи был агрессивно настроен по отношению ко мне.., к нам обоим, — пояснил я. — Я это сразу заметил. И он решил, что никто не сообщит нам, где найти Митфорда.

— Почему же? — спросила она.

— Хороший вопрос. Мне и самому хотелось бы найти хоть мало-мальски разумный ответ, — сказал я. — Во всяком случае, я пока понял одно: надо сделать так, чтобы он ушел из бара уверенным, что я буду сидеть и дожидаться его возвращения.

— Я, кажется, сообразила, — протянула она потрясенно, — когда мы доберемся до Митфорда, вам это будет стоить не одну, а две сотни долларов!

— Вряд ли разумно беспокоиться об этом, имея в качестве клиента обладателя “Оскара”, — сказал я небрежно. — Во всяком случае, у Пакстона будет возможность снова убедиться, что деньги для него ровным счетом ничего не значат, когда речь идет о благополучии его сестры.

Мы свернули за угол и очутились на узкой улочке, ярдов через пятьдесят оканчивающейся глухим тупиком. Оба приятеля стояли под уличным фонарем, поджидая нас, — щупленький Чарли Лошадь казался гномиком на фоне огромного, тучного Бурундука. Когда мы подошли, они стали нервно переминаться с ноги на ногу, потом Бурундук неопределенно махнул рукой в сторону дома через дорогу.

— Росс живет в том доме, на первом этаже, — сказал Чарли Лошадь. — Вам осталось только перейти через улицу и нажать на кнопку звонка, мистер Холман.

— Всего лишь нажать на кнопку звонка! — Бурундук так нервничал, что чириканье его прозвучало глухо и зловеще.

— Но мы ведь договорились, что вы получите деньги после того, как я увижу Митфорда, — парировал я. — Или вы считаете, что я должен уплатить вам сотню долларов только за удовольствие позвонить в дверной звонок?

— Вот об этом-то мы как раз сейчас и думаем, — отчаянно прочирикал Бурундук. — Луи — человек в общении малоприятный. С ним трудно поладить.

— Он нам вообще ничего не рассказывает, — свирепо добавил Чарли Лошадь. — Мы, его лучшие друзья, даже не знаем, с кем еще он проводит время!

— У него нет сердца! — Бурундук удрученно покачал головой. — Судя по тому, что нам о них известно, Луи и Росс Митфорд вполне могут быть близкими друзьями!

— Даже старыми приятелями, — кивнул Чарли Лошадь. — Так что вполне возможно, Луи, выйдя из бара с вашей сотней долларов, отправился прямо сюда, поглядеть, чем можно помочь старому другу. А заодно сообщить ему, какую оказал услугу, — помешал странному типу из Лос-Анджелеса обнаружить, где он, Митфорд, скрывается.

— Мы-то ведь сделаны не из камня, как Луи, — прочирикал Бурундук. — А Росс Митфорд уж конечно будет благодарен ему за услугу. И наверняка пригласит: зайдем-ка пропустить стаканчик-другой, а Луи за бесплатную выпивку готов на все, что угодно.

— Так что он вполне может сейчас оказаться там, — пробормотал Чарли Лошадь. — И что же он подумает, когда откроет дверь и увидит на пороге нас с вами, мистер Холман?

— Он подумает, что мы иуды, — подхватил Бурундук. — Луи, конечно, грязный подонок и двуличный мошенник, но все-таки я предпочел бы не иметь его в качестве врага!

— И я тоже. — Чарли Лошадь вздрогнул всем телом.

— Сотня достанется вам не раньше, чем я увижу Митфорда, — повторил я. — Если все заканчивается на этой стороне улицы, то я оплачиваю вам только расходы на такси.

— В каком размере? — прощебетал Бурундук.

— Десять долларов, — проворчал я.

— Идет! — воскликнули они в один голос. Бумажка исчезла почти в тот же миг, когда я извлек ее из бумажника, и оба бесстрашных приятеля испарились.

На середине улицы я оглянулся и заметил, что Джеки по-прежнему стоит на тротуаре.

— Глупо, правда? — с трудом выговорила она, лязгая зубами, когда я вернулся к ней. — Я хочу сказать, что понимаю, насколько это глупо. Но все равно, боюсь сейчас ничуть не меньше, чем те двое! Рик! — Ее пальцы больно впились в мою руку. — А вдруг они правы и Луи там, вместе с Россом Митфордом?

— Не знаю, — сказал я раздраженно. — В такой ситуации единственное, на что можно надеяться, — это на счастливый случай.

— Знаете что? — Голос ее прозвучал до отвращения хрипло. — А вы вовсе не храбрый! Вы просто чертовски глупый, вот и все!

— Почему бы вам не обождать меня здесь? — предложил я ей.

— А почему бы нам попросту не вернуться домой, позабыв об этой истории? — прошептала она.

— Самое худшее, что может произойти, — если дверь откроет сам Луи, — предположил я. — Я скажу, что хочу видеть Митфорда, а он ответит, чтобы я убирался к черту.

— И что дальше?

— Уберусь к черту. За кого, собственно, вы меня принимаете?

— Что ж, теперь я убедилась: вы самый обыкновенный трус, и мне сразу стало легче, — вздохнула она. — Обещайте мне: когда Луи велит нам убираться к черту, мы сразу же бросимся бежать!

— Я вот только думаю, — медленно произнес я, — может быть, нам следует броситься бежать в тот же миг, как мы убедимся, что он нам действительно открыл дверь?

Глава 5

Судя по внешнему виду дома, можно было предположить, что когда-то он видел лучшие времена. Но сейчас он выглядел весьма неопрятно, в вестибюле отсутствовало освещение, и я в душе возносил горячую молитву, чтобы шорох, который я сразу же услышал в коридоре, издавали крысы. Мне пришлось сжечь три спички, пока я нашел наконец дверной звонок, а когда надавил пуговку, раздался оглушительный звон, подобный сигналу пожарной тревоги.

— Если там кто-то и спал, — прошептала Джеки, — то теперь уже наверняка вскочил.

Я подождал секунд десять, всей кожей ощущая сгущавшуюся вокруг нас темноту, и снова позвонил. Меня не покидало ощущение, что тьма, которая давит мне на черепную коробку, вот-вот материализуется в нечто твердое и полновесное и шарахнет меня по макушке. Я чирикнул очередной спичкой и вдруг заметил, что дверь передо мной как-то странно перекошена и между ней и стеной явственно темнеет зазор. Я нерешительно надавил пальцами на верхнюю филенку двери. Зазор стал медленно расширяться. Так же осторожно я просунул в щель руку и принялся шарить по стене. Пальцы нащупали выключатель, и под потолком вспыхнула тусклая лампочка.

— Рик! — Джеки, вероятно, собиралась произнести это шепотом, но у нее получился нелепый вопль. — Похоже, никого нет дома, поэтому давайте лучше уберемся отсюда к черту!

— Надо поглядеть, — ответил я.

Она вошла вслед за мной в квартиру, но, по-моему, только потому, что быть со мной рядом казалось ей безопаснее, чем дожидаться в темноте и полном одиночестве в вестибюле.

Я вошел в гостиную и включил свет. Комната оказалась пустой, и я пошел дальше по коридору.

— Куда вы идете? — дрожащим голосом спросила Джеки.

— Посмотреть в других комнатах.

— Я лучше подожду здесь. — Она осталась в гостиной и сердито бросила мне вслед:

— Не забудьте заорать, если с вами случится что-нибудь ужасное!

Квартира была небольшая. Три остальные комнаты имели на удивление нежилой вид, словно хозяин появлялся здесь не чаще раза в неделю и оставался ровно столько, сколько требуется, чтобы приготовить себе чашку кофе. Я рассеянно подумал о том, что сделал Митфорд с теми двадцатью тысячами долларов, которые получил от Пакстона, если так скоро обосновался в подобных трущобах? Черт побери, какое невезение, подумал я, возвращаясь в гостиную, где осталась Джеки. Ни Луи, ни Митфорда, зря она перетрусила.

Неожиданно нога моя наступила на что-то мягкое, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз лицом.

Несколько секунд я валялся на полу ошеломленный, распластавшись, как лягушка, наконец вскочил — и поток отчаянных ругательств застрял у меня в горле, ибо я увидел, обо что именно споткнулся. Весьма объемистая моя “пастушка” навзничь лежала на полу, глаза ее были закрыты, дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытых губ. Казалось, она находилась в полной прострации, в этом я убедился, когда с трудом поднял ее на руки и перенес в ближайшее кресло.

Я подумал, что приводить ее в чувство обычным способом, плеснув в лицо холодной воды, будет слишком жестоко. А потому стал похлопывать по рукам и громко повторять ее имя. Словом, исполнял как раз ту классическую сцену, которая постоянно повторялась в самых первых романтических кинофильмах. Даже появилось смутное ощущение, что сейчас на пороге вырастет режиссер в ковбойской рубашке и светлых бриджах, наставит на меня свой мегафон и крикнет: “Это — вырезать!"

— Джеки! — воззвал я уже в двадцатый раз. — Придите в себя! Или вы решили превратиться в Спящую Красавицу?

— Что такое? — слабо пробормотала она.

— Плотину прорвало! — заорал я голосом старинного киногероя. — Все уже скрылись на холмах! Нам осталось ровно три и три десятых секунды! Сейчас обрушится шестидесятифутовая стена воды!

Она дважды моргнула и приоткрыла один глаз. Затем стала открывать их все шире и шире, пока наконец не остановила на мне полный ужаса остекленевший взгляд. Рот ее тоже открылся, она вздохнула и приготовилась издать вопль. Но я изловчился и успел заткнуть ей рот рукой, поэтому вместо визга раздалось лишь нечленораздельное бульканье.

— Я пошутил насчет плотины, честное слово! — взмолился я. — Мы далеко от нее, к тому же она крепка и надежна.

Джеки принялась отчаянно мотать головой из стороны в сторону, и длилось это долго. Не сводя с меня пылающего ненавистью взгляда, она дергалась, пытаясь высвободиться из моих рук, но вдруг сдалась, словно силы ее покинули. Обманутый этим, я стал осторожно отводить руку, как вдруг она свирепо впилась зубами в мою кисть. Несколько мучительно долгих секунд она не размыкала челюстей; мне ничего не оставалось, как употребить старый прием: стукнуть ее между глаз. Правда, я не успел выполнить своего намерения, потому что она так же внезапно разжала челюсти и я смог высвободить свою искалеченную руку из зубов людоедки.

— Вы никогда не говорили, что вас покусала бешеная собака! — простонал я.

— Но ведь и вы пошутили насчет плотины... — произнесла она шепотом, от которого кровь застыла у меня в жилах. — С чего вы решили, что именно ваши идиотские выдумки потрясли меня?

— А что же еще? — выдавил я, превозмогая боль.

— Что еще? — Все вокруг будто зазвенело от зловещего хохота. — Вы даже не помните, что оставили меня тут одну, пока сами бродили по квартире!

— Но ведь я предварительно заглянул в гостиную, и она была пуста, — проворчал я. — Так что мне непонятно, кого вы имеете в виду?

Ужас снова появился в ее взгляде.

— А вы заглянули за диван? — спросила она едва слышно.

Вот теперь я уже ничуть не удивился, когда обнаружил за диваном труп. Парень лежал на животе, голова его была неестественно вывернута в сторону. И вид у него был до странности безмятежный, несмотря на то что в спине торчали всаженные по самые кольца ножницы. Желудок у меня судорожно сжался, ибо наступил как раз такой момент, когда ты невольно удивляешься, сколько же крови содержится в человеческом теле. Она все еще капала из раны, растекаясь широкими лужами по обе стороны тела. Стена и обратная сторона спинки дивана были забрызганы кровью. Диван стоял под углом к стене. Нетрудно было представить себе, что несчастный парень находился как раз у его торца, когда сзади ему нанесли удар, и упал между спинкой дивана и стеной.

Я подошел туда, где покоилась его голова, и опустился на колени. Тело было еще теплым на ощупь, а это значило, что смерть наступила недавно. Узенькая голубая полоска привлекла мое внимание — какая-то бумажка торчала из-под растопыренных пальцев правой руки убитого. Я осторожно потянул за краешек голубую наклейку со спичечного коробка.

«Бравури” — было написано на ней изящными золотыми буквами, а пониже указано местонахождение заведения: “Вествуд-Виллидж”. Еще ниже, совсем мелким шрифтом, коротко и внушительно: “Еще одно звено в цепи заведений Уоррена, которые торгуют товарами только высокого качества!»

Недаром говорят, философски подумал я, подсовывая бумажку обратно, под растопыренные пальцы трупа, нет ничего нового под луной. Еще в двадцатых годах фирма “Убийства инкорпорейтед” объявила, что нашла верный способ продавать самый высококачественный товар. Я поднялся и подошел к неподвижно сидящей Джеки:

— Это Росс Митфорд? Она молча кивнула.

— Если пожелаете вонзить зубы в другую мою ладонь, то пожалуйста, — сказал я.

— Вы не виноваты, Рик. — Джеки слабо улыбнулась. — Ведь от двери не видно пространства за спинкой дивана. Но я до сих пор по детской привычке заглядываю под кровать, прежде чем улечься спать. Потому-то, когда вошла сюда, мне сразу стало невтерпеж: так и подмывало заглянуть под диван. Вот я и заглянула...

— Постарайтесь забыть об этом, — сказал я.

— Мне и самой этого хотелось бы. — Щеки ее покрыла зеленоватая бледность, а в глазах снова разлился панический страх. — Ой, давайте лучше уйдем отсюда, Рик, пока меня не вырвало! Пожалуйста, прошу вас!..

Когда мы пришли ко мне домой, было уже около двух часов ночи. Джеки была не в состоянии отправиться к себе на квартиру. А я, как уже говорил раньше, никогда не спорю с девушками. Особенно если у них бюст как у Джеки. Она быстро освоилась у меня, а я не терял времени даром: смешал несколько хороших порций, так как считал, что добрая выпивка — лучшее успокоительное средство для наших вконец растрепанных нервов.

— Когда живешь в таком доме, — объяснил я Джеки, — прибавляется уверенности в себе и своих силах.

— А разве вам недостает такой уверенности? — удивилась она.

— Во всяком случае, у меня не так-то много доказательств собственной значительности, — честно признался я.

— Интересно, сколько их у вас? — поинтересовалась она.

Я бросил взгляд на широкую кушетку, где она растянулась, устроив бока, и в глубокой ложбине между двумя вздымающимися вершинами. Любопытно, возникла ленивая мысль, покрываются ли зимой эти пики снегом?

— Так сколько же все-таки, Рик? — настойчиво переспросила она.

— Вообще-то всего одно, — честно признался я, кивнув на кушетку, — вот на этом самом месте.

— А не великовата ли она для холостяка? — Она лукаво улыбнулась. — Хотя, пожалуй, нет. Ведь здесь, вероятно, очень удобно, когда устраиваешь этакую небольшую оргию с шестью девицами сразу, правда?

— Эге! — Я с восхищением уставился на нее. — Вот что называется мыслить по-крупному!

— Это стало у меня привычкой, — сказала она будничным тоном. — Всякий раз, когда я смотрю на свой фасад, я понимаю, что ничего другого мне и не остается!

— В далеком детстве я искренне считал альпинизм величайшим спортом в мире, — сказал я. — С тех пор не произошло ничего, что заставило бы меня изменить свои взгляды.

Она извлекла бокал из неподражаемого укрытия, спустила ноги на пол и уселась на кушетке так, словно спина у нее не гнулась.

— Мне очень хотелось бы забыть о начале сегодняшней ночи, Рик, но я никак не могу!

— Тебе хочется поговорить на эту тему?

— Я чувствую себя виноватой, что мы не сообщили полиции об убийстве Росса. — Она испустила печальный вздох. — Но ведь если бы мы это сделали, то возникло бы еще большее ощущение вины перед бедняжкой Кармен!

— Не трать понапрасну время и не изводи себя по поводу вины, — сказал я ей. — Митфорд был уже мертв, когда мы нашли его, и никто не в силах ничего изменить. Кто-нибудь другой найдет тело и известит копов. Самое нелепое будет то, что наверняка им окажется кто-нибудь, кто не имел с Россом Митфордом никаких отношений при его жизни. Поэтому после часового допроса полицейские непременно отпустят этого человека. А поскольку мы довольно тесно теперь связаны с Митфордом, то, если нам здорово повезет, полиция доберется до нас не позже завтрашнего дня!

— Ты прав, — кивнула она. — Но ведь идея поехать на Венеция-Бич была моей, и это я настояла, чтобы мы отправились туда вместе. Я просто с ума схожу от этой мысли!

— А мне интересно другое: раздобыл ли бармен лошадь для того пьянчужки? — сказал я.

— Ты — жестокий, бесчувственный, бессердечный тип, а я... — Она разразилась приступом истерического смеха, и потребовалось добрых десять минут, чтобы Джеки успокоилась и снова заговорила:

— Если он уже отправился на поиски универмага “Кланси”, — того, который построили за один день, помнишь? — то подумает... — Она снова подавилась смехом. — Он подумает.., что они.., они разобрали здание за ночь по кирпичику!

Она беспомощно мотала головой, и все ее тело сотрясалось от неудержимого хохота. Задыхаясь от смеха, она отчаянно втянула в легкие воздух, и случилось неизбежное: лимонно-желтая рубашка затрещала, отскочили последние пуговицы, и она распахнулась до самого пупка. На Джеки тотчас же напала икота, довершившая начатое: рубашка взмыла на ее плечах, а вся великолепная верхняя половина, ничем не скрытая, предстала перед моим взором.

Я не мог оторвать взгляда от того, что открылось мне. Чудилось, что я лечу на самолете над снежными вершинами Альп на самой малой высоте. Сходство было полное, разве что вершины выглядели немного иначе. Ибо то, на что я сейчас уставился, венчали пунцовые макушки. Я впал в нервный экстаз и вдруг понял, что любой мужчина согласился бы всю жизнь скользить по этим роскошным склонам и ему вовсе не потребовались бы лыжи.

Оглушительная икота завершилась наконец дребезжащим смешком, а затем наступила мертвая тишина, которая, впрочем, вполне меня устраивала. Ибо в наступившем молчании я мог со всей серьезностью отдаться изучению проблемы: с какой стороны лучше подобраться к вершинам?

Мысль о возможной неудаче нисколько меня не смущала, я твердо решился не прекращать попыток до конца своих дней.

— Ох, ради Бога, прости меня, Рик.

Виноватый голос Джеки донесся с расстояния в несколько миль, но я не обратил на него никакого внимания.

— Рик! — На этот раз голос прозвучал гораздо резче и ближе. — Чем ты занят, черт побери? Погрузился в транс по системе йогов?

Вот именно, черт побери, с горечью подумал я, неужели женщины не в силах помолчать хотя бы несколько минут?

— Рик!

Я ощутил ударную волну в несколько децибел от звука ее голоса и едва удержался на ногах. Мысленно я уже совершил грандиозный спуск по склону ближайшего пика и прошелся по всей долине между вершинами. Я почувствовал себя полностью дезориентированным после головокружительного путешествия в окрестностях ее пупка. Только встряхнув несколько раз головой, я кое-как справился с ошеломлением, и лицо Джеки медленно всплывало, сфокусировавшись перед моими глазами.

— Тебе лучше? — нервно спросила она. — У тебя часто бывают такие приступы или это впервые? — Она обеспокоенно прикусила нижнюю губу. — Я вовсе не хотела напугать тебя, но это странное выражение на твоем лице!.. Когда ты в последний раз навещал психолога?

— Пока это был всего лишь легкий приступ экстаза, — сказал я. — А сам экстаз, да будет тебе известно, особенно если он длится достаточно долго, вместе с побочными явлениями, всеми психологами мира признан как благоприятный фактор.

— Это звучит ничуть не более убедительно, чем твой внешний вид, — сказала она с сомнением в голосе.

— Теперь, когда у меня появилась возможность убедиться в полном совершенстве девушек, подобных тебе, честно признаюсь, я уже не смогу удовлетворяться более мелкими масштабами. И впредь буду проходить мимо иных особ, даже не удостоив их взглядом! Что же касается плоскогрудых и пышнобедрых... — Я презрительно фыркнул. — Отныне их место на кухне!

— Меня так душили сперва смех, а потом икота, что мне просто некогда было подумать о рубашке, — сказала Джеки и бросила взгляд на свою обнаженную грудь. — Ты именно это имел в виду, когда говорил о полном совершенстве, Рик?

— Именно это! — свирепо сказал я.

Она повернулась ко мне и улыбнулась; подернутые дымкой синие глаза Джеки приобрели теплую мягкость ясного летнего неба, а ее улыбка излучала такое тепло, что согревала на расстоянии доброго десятка километров. Я медленно подошел к ней, а она успела скинуть сапожки из телячьей кожи, прежде чем поднялась с кушетки. Наши тела тут же слились в безмолвном объятии, а губы скрепили общий порыв.

Через несколько коротких мгновений Джеки уже стояла рядом со мной в моей спальне, а улыбка ее стала еще ослепительнее, и я мог бы поклясться, что энергии, излучаемой ею, хватило бы на освещение Лос-Анджелеса в течение ближайшей тысячи лет. Но вдруг улыбка стала меркнуть и вскоре вовсе погасла. Я понял: случилось что-то ужасное.

— Проклятая “молния” снова застряла! — заявила Джеки с яростью.

Она сунула за широкий пояс джинсов пальцы обеих рук и рванула изо всей силы. Глаза ее широко раскрылись, но на том дело и окончилось — застежка не поддалась.

— Рик! — взмолилась она. — Они ни на дюйм не сдвинулись с моих бедер. Неужели я до конца дней буду упрятана в эти чертовы джинсы?

— Не волнуйтесь, — успокоил я. — Сейчас все улажу. Я вышел на кухню, взял наиболее острый из двух имевшихся в моем хозяйстве столовых ножей и вернулся в спальню. Почему-то, увидев у меня в руках нож, Джеки издала тихий жалобный визг.

— Если вы ляжете на кровать лицом вниз, — сказал я, — то мне потребуется не больше двух секунд.

— Честно говоря, Рик, — сказала она дрожащим голосом, — я не настолько уж сгораю от нетерпения. Видите ли, если ваша рука дрогнет, у меня останется отметина на всю жизнь.

Тем не менее она покорно растянулась на постели, потом довольно неохотно перекатилась на живот, и на лице ее я успел уловить выражение невинной жертвы, готовящейся принять мученический конец. Сначала я распорол задний шов джинсов. Правда, при этом я чуть-чуть оцарапал ее правую ягодицу, но она завопила так отчаянно, словно я был каким-то чудовищем, вроде ученика маркиза де Сада. Однако пять секунд спустя джинсы распались на две аккуратные половины, которые я без труда стащил с Джеки.

— Сказал же, что все улажу. — Я отвесил ей легкий шлепок по мягкому месту. — Но думаю, теперь нет смысла беспокоиться об этих тряпках.

— Я всегда могу купить новые джинсы. — Она перекатилась на спину и провела по бедрам. На лице ее снова возникла тревога. — А что ты сделал с моими трусиками, Рик?

— Разве на тебе еще что-нибудь было? — выдавил я из себя.

— О Господи! — Она схватила остатки своих джинсов, несколько секунд покопалась в них и со стоном отшвырнула на пол.

— Нашла? — спросил я с надеждой.

— Нашла! — Она откинулась на подушки и уставилась в потолок с отрешенным выражением лица.

Я прилег на кровать рядом с ней и нежно прикрыл ладонью ближайший снежно-белый пик.

— Хорошо!

— Просто великолепно! — съязвила она. — У меня теперь одна-единственная проблема: каким образом я смогу надеть свои трусики, если ты аккуратно располосовал их надвое!

— Мы как-нибудь уладим это потом... — Потянувшись, я прикрыл другой рукой второй пик-близнец.

— Но как же, черт побери, я доберусь до дома? — воскликнула она с отчаянием. — Неужели ты думаешь, никто не заметит, что на мне всего-навсего широкая улыбка и пара сапожек?

— Я куплю тебе крылатую колесницу, — пообещал я, зарываясь лицом в душистую долину между пиками. — Непременно куплю, и она будет инкрустирована золотом!

— Не слышу ни слова из того, что ты там бормочешь! — разозлилась она.

Я неохотно поднял голову и уставился на нее:

— Чертова ты кукла, вот что я тебе скажу! Целую минуту она давилась смехом: сначала он булькал у нее в горле, потом все ее тело заходило ходуном, словно началось сексуальное землетрясение.

— Рик, — жалобно взмолилась она. — Я не могу больше смеяться! Если это повторится, я наверняка поврежу себе какой-нибудь жизненно важный орган!

— Сейчас мы все уладим, — внушительно заявил я.

— Только не вздумай хвататься за свой ужасный нож!

— Никакой хирургии, — заверил я. — Теперь уже необходима терапия.

Джеки закатилась, точно рассыпали звон серебряные бубенчики. Звук оборвался на самой высокой ноте — больше она уже не смеялась.

— Рик, — сказала она после всего глуховатым и чуть охрипшим голосом, — у тебя, оказывается, есть чудесное лекарство против таких приступов! Отчего ты его не запатентуешь?

— Понимаешь, у его действия есть определенные границы, — признался я. — Представь, что будет, если его применить на людях посреди, к примеру, универсального магазина?

— Ты хочешь сказать, в магазине “Кланси”? — Ее конвульсивные всхлипывания от смеха бросали мою голову из стороны в сторону, словно челнок в штормовом море. — А ты сам-то помнишь универмаг “Кланси”?

И новый раскат оглушительного смеха обрушился на мою бедную голову. Я сердито приподнялся на локте:

— Немедленно прекрати! Иначе мне придется повторить всю процедуру лечения!

— Я понимаю! — радостно взвизгнула она. — Именно этого я и добиваюсь!

Глава 6

Я распрощался с Джеки Эриксон в десять часов утра, когда прибыло заказанное такси. Единственный предмет моего гардероба, в который ей удалось втиснуться, — полосатые шорты, — не слишком удачно сочетался с сапожками и стетсоновской шляпой. Но я с завидным терпением раз пятьдесят повторил ей, что в шортах участок ее тела между шляпой и сапожками смотрится значительно лучше, чем он выглядел бы, если бы на нем вовсе ничего не было. Когда такси наконец исчезло за поворотом, я вернулся в дом, набрал номер санатория “Вид на холмы” и попросил к телефону сестру Демнон.

— Это говорит Рик Холман, — представился я, услышав в трубке ее хрипловатый голос.

— Слушаю вас, мистер Холман.

— Я подумал, что, пожалуй, есть смысл принять ваше предложение и окончательно закрепить наш уговор. Сегодня пятница, и, насколько я понимаю, вы свободны весь уик-энд. Так почему бы вам не собрать чемоданчик и не приехать ко мне домой часиков в пять вечера?

— Я просто в восторге, — без малейшего колебания ответила сестра. — Но если позволите задать вопрос, хотелось бы знать, почему вы переменили свое первоначальное мнение?

— Просто я представил себе, как вы расхаживаете по моей квартире в этом вашем прозрачном нейлоновом чуде.

— Если вы не поставите свой кондиционер на холод, то горячка вам обеспечена, — промурлыкала она. — Где вы живете?

Я продиктовал ей свой адрес, попрощался и повесил трубку.

Сама мысль, что эта рыжеволосая красавица будет расхаживать по моей гостиной в прозрачном нейлоне, — и это после ночи, посвященной демонстрациям патентованного средства “Холман против икоты”, — подействовала на меня не лучше, чем перспектива освежиться стаканом теплого лимонада. Я решил, что теперь самое время навестить психоаналитика. Нашел номер его телефона в списке Пакстона. Доктор Шумейкер не выказал ни малейшего удивления, когда я назвался и сказал, что хочу побеседовать с ним о Кармен Коленсо. Спросил только, будет ли мне удобно встретиться у него в конторе в одиннадцать часов. Я повесил трубку и несколько минут размышлял о том, что с сегодняшнего утра мир, похоже, настолько изменился, что впредь все, с кем мне придется иметь дело, будут беспрекословно выполнять любые мои пожелания!

Бюро Шумейкера находилось на десятом этаже высотного здания на Уилшир-бульваре. Элегантная блондинка в приемной одарила меня теплой улыбкой, словно я был любимым психом доктора, и плавным движением руки указала мне на дверь кабинета Шумейкера.

Психоаналитик оказался высоким и почти лысым парнем лет тридцати пяти. Его голубые глаза с тяжелыми веками глядели пронзительно и в то же время сохраняли непроницаемое выражение, как нельзя лучше сочетавшееся с синим орлоновым свитером и белым пиджаком в рубчик. Наверняка любой пациент, страдающий тяжелым неврозом, при одном лишь взгляде на Шумейкера чувствовал себя наполовину излеченным, настолько самоуверенно выглядел психоаналитик. Видно, даже самые тяжелые случаи для него не представляли ни малейшего затруднения.

— Садитесь, мистер Холман, — сказал Шумейкер, выпустив мою руку из своих железных тисков. — Рэй Пакстон говорил мне насчет вас еще вчера вечером. — Он криво улыбнулся. — Беспокоился, что вы ему не позвонили, а я ответил, что даже гению понадобилось бы больше двенадцати часов, чтобы найти пропавшую девушку. Особенно если это — Кармен Коленсо.

— Джеки Эриксон рассказала мне кое-что о ваших отношениях с Пакстоном. О том, например, что Кармен резкопеременила свое мнение о брате за время пребывания в санатории.

Шумейкер разлегся на кушетке, стоявшей в нескольких футах от кресла, в котором я сидел, заложив руки за голову, и тихо вздохнул.

— Это интересный факт, — продолжил я. — Но мне хотелось бы узнать об этом подробнее. Насколько я понял, Кармен через несколько недель пребывания в санатории перестала ненавидеть своего брата и стала считать, что он всегда был прав по отношению к ней. Маятник полетел в обратном направлении, и теперь братец превратился в самую большую привязанность ее жизни и, значит, стал, по ее мнению, не способен ни на что дурное?

— У Джеки очень хорошая память, — сказал он.

— Вам известно, почему Кармен сбежала из санатория?

— Нет. — Доктор решительно замотал головой. — Я очень удивлен ее крайне нелогичным поступком. Конечно, любой психопат может совершать неразумные поступки. И все же я очень удивлен!

— Кто-то передал ей сообщение, что Митфорд охотится за ее братом, а Пакстону ничего об этом не известно.

— Ах вот в чем дело. — В голосе Шумейкера послышалось нечто похожее на облегчение. — Это все проясняет. — Он опустил ноги на пол и выпрямился. — Что еще вам известно, мистер Холман?

— Немногое, — проворчал я. — И все — с частицей “не”. Она не поехала к своему брату, потому что не сомневалась, что он снова упрячет ее в санаторий, как это сделали бы и вы. Не отправилась она и к своей подружке Джеки Эриксон. А вот куда же она отправилась, как вы думаете?

— Искать Митфорда, — не задумываясь ответил Шумейкер.

— А как насчет ее бывшего мужа, Тайлера Уоррена?

— Для психопата, находящегося в сильном нервном напряжении, нет ничего невозможного. — Он едва заметно пожал плечами. — Но все же я считаю, что это в высшей степени маловероятно, мистер Холман. Ведь основным мотивом, побудившим ее к бегству, было желание защитить брата. Она не попыталась предупредить его, потому что считала: он ей не поверит. Поэтому вряд ли она направилась куда-либо помимо Митфорда.

— Вы считаете ее снова способной на насилие? Как тогда, когда она всадила Митфорду в спину ножницы? — спросил я.

— Почему бы и нет? — небрежно бросил он.

— А что за врач этот Дедини?

— В высшей степени неэтичный вопрос, мистер Холман. — Синие глаза психоаналитика приняли еще более непроницаемое выражение. — Но поскольку вы все равно взялись выполнять не менее этичное поручение, я отвечу. Дедини — хороший врач, который любит деньги. А все его пациенты — люди состоятельные. Однако если вы считаете, что он мог бы способствовать побегу Кармен, то позвольте вас заверить: Дедини честный человек, его невозможно подкупить.

— Это я просто так спросил, — сказал я как можно спокойнее. — Не могли бы вы описать внешность Кармен Коленсо? Как она выглядит? Я имею в виду, чисто физически.

— Ей двадцать пять лет, она брюнетка с темно-карими глазами, под правым глазом небольшой шрам — память о днях, которые она провела с Тайлером Уорреном. Высокая девушка, примерно пяти футов восьми дюймов ростом, весит на пятнадцать — двадцать фунтов меньше нормы, так что кажется истощенной и сутулой. Три года назад она была довольна красива, но нельзя жить так, как она жила эти годы, и ничем не поплатиться за это. В последний раз я видел ее четыре дня назад; выглядела она на добрых десять лет старше своего возраста.

— Какие психологические проблемы мучают Рэймонда Пакстона? — спросил я.

— Вот еще один в высшей степени неэтичный вопрос! — Он усмехнулся кончиками губ. — Но уж ладно, я продолжу. У Рэя те же проблемы, что и у любого в его положении. Он ведь все время на виду и подвергается вдесятеро большему психологическому давлению, чем обычный человек. В настоящий момент он пребывает на самой вершине славы, поэтому самое плохое, что может с ним произойти, — падение. Все, чем я могу помочь, — это время от времени подбадривать его, а он отчаянно нуждается в ежеминутной поддержке. Он кажется крайне неприятным человеком, но вызывающее самодовольство всего лишь маска, скрывающая его внутренние сомнения и страхи.

— О, ради Бога, прекратите! — взмолился я. — Иначе я не выдержу и зальюсь слезами.

— Как ни нелепо это звучит, но это святая правда! — Он снова усмехнулся. — Я занимаюсь психоанализом уже восемь лет, и за все годы он — единственный человек, к которому я не могу испытывать хоть какую-то профессиональную привязанность. Иногда мне кажется, что я с удовольствием взял бы в руки первый подвернувшийся стул и разломал бы о его голову!

— Он не был женат? — спросил я.

— Когда ему приспичивает удовлетворить свой сексуальный аппетит, он выбирает любую женщину из толпы красавиц, жаждущих его общества, — ответил Шумейкер. — Но дело в том, что сколько-нибудь серьезные отношения с любым существом любого пола — понятие, абсолютно несовместимое с Рэем Пакстоном. По его мнению, люди существуют на земле лишь для того, чтобы угождать ему.

— Следовательно, вы утверждаете, что он исключительно неприятный человек?

— Вы всегда так интересуетесь психологией своих клиентов, мистер Холман? — мягко спросил он.

— У меня такое чувство, что он ищет свою сестру с единственной целью: засунуть ее обратно в санаторий, чтобы она больше не смущала его покой, — сказал я. — И все! Ему ровным счетом наплевать на ее безопасность и благополучие. Найди мы ее мертвой, это бы нисколько его не тронуло, ведь никому не известно, что она его сестра. И только мысль о возможной огласке приводит его в крайнее беспокойство. Но почему?

— Я не знаю. — Он снова пожал плечами. — Не забыть бы спросить его об этом при нашей следующей встрече.

— Знает ли Пакстон, что его сестра изменила свое отношение к нему, пока находилась в санатории?

— Я не говорил ему, поскольку не был уверен, что состояние Кармен достаточно стабильное, — ответил он осторожно. — Наркотик — я имею в виду ЛСД — настолько отразился на ее рассудке, что перемена могла явиться результатом какого-то иного извращения. К тому же на девушку могло повлиять осознание своей вины: ведь она едва не заколола Митфорда. Психоаналитик, знаете ли, подобен забеременевшей слонихе: приходится долго ждать, прежде чем убедишься в своей правоте.

— Уж это точно, — вздохнул я, поднимаясь со стула. — Благодарю вас за столь увлекательное катание на качелях мысли, доктор. Было так забавно скользить вокруг да около и в результате никуда не добраться!

— Наиболее вероятный способ решить вашу проблему — это найти Митфорда, — заметил он ровным голосом. — Найдите его — и тут же обнаружите Кармен. Ведь это очевидно. И сами вы наверняка думали об этом задолго до того, как вошли в мой кабинет. Но вы почему-то старательно избегаете даже упоминания о такой возможности. Интересно, почему?

— Если мы сейчас приступим к сеансу психоанализа, то буду вам очень признателен, доктор, если вы перешлете счет за свои услуги моему клиенту, — парировал я.

— Что вы, это просто мысли вслух, — сказал он и поскреб лысую макушку, издав удовлетворенное урчание. — Вы старательно пытались выяснить, кто мог бы заменить Кармен Митфорда, — пусть даже Тайлер Уоррен. И теперь уже я вынужден полюбопытствовать: с чем это связано?

— А если бы я вам сообщил, что нашел Митфорда? — холодно спросил я. — Притом мертвого и в спине у него торчали глубоко всаженные ножницы?

Лицо Шумейкера под густым загаром вдруг побледнело как мел.

— Я бы решил, что это дурная шутка, — пробормотал он. — И постарался бы забыть о ней в ту же секунду, как только вы переступите мой порог.

— Я считаюсь опытным консультантом, и у меня лицензия частного детектива, — заметил я. — И если я хочу сохранить эту лицензию, то обязан уведомлять полицию всякий раз, как обнаружу труп. Но, судя по выражению вашего лица, я заявил нечто крайнее неэтичное. А если в своих делах я не буду ставить на первое место интересы клиентов, то в течение месяца окажусь без куска хлеба. Но дело в том, что рано или поздно труп Митфорда обнаружат и сообщат в полицию. А ведь вполне вероятно, что Кармен купила еще одну пару ножниц. Кто же может оказаться — тут я взываю к вашему профессионализму, доктор! — ее следующей жертвой?

Он вскочил с кушетки, подбежал к окну и на несколько минут застыл, стоя спиной ко мне. Кулаки его были сжаты за спиной, и я заметил, что костяшки побелели — так сильно пальцы одной руки впились в ладонь другой.

— Вы ведь не уверены, что убила именно Кармен? — спросил он внезапно. — Или знаете это наверняка?

— Нет, — согласился я, — но, пользуясь вашими словами, именно она — наиболее вероятный подозреваемый. Теперь-то вы поможете мне выбрать линию поведения, доктор? Если я хочу сохранить верность моему клиенту, то должен продолжать разыскивать его сестру. Если же сообщу полиции все, что мне известно, то вполне возможно, они найдут ее скорее, чем я, и тем самым предотвратят еще одно убийство. Так что бы вы сделали на моем месте?

Он повернулся ко мне, его глаза так и впились в мое лицо.

— Ну, если вы решили впутать меня в это дело!.. — Плечи его внезапно опустились. — Нет, конечно. У меня нет ни малейшего желания задавать вам абсурдные вопросы, Холман. Это ваша личная проблема, вы и должны решать ее. Но мои профессиональные соображения сводятся к следующему: если даже Кармен и убила Митфорда, то совершенно невероятно, чтобы она решилась еще на одно убийство. Она убеждена, что уже отвела беду от Рэя, на том все и кончится. Я нисколько не удивлюсь, если после всего происшедшего она сама вернется в санаторий.

— Когда я рассказал вам о том сообщении, которое получила Кармен, у вас не могли не возникнуть какие-то вопросы по этому поводу, но вы их не задали мне, доктор, — сказал я холодно. — Ну, например, кто передал ей это сообщение или кто оказался связующим звеном между санаторием и источником информации. Так все же, почему вы меня ни о чем не спросили?

— Вероятно, я настолько заинтересовался причиной, по которой она покинула санаторий, что ничего иного мне просто не пришло в голову, — пробурчал он. — И вот что, Холман! Примите мой совет. Никогда не пытайтесь откопать то, чего и в помине не было, иначе вы снова вернетесь туда, откуда начали.

— Я счастлив, что свой совет вы дали мне бесплатно, — сказал я. — Иначе я потребовал бы у вас деньги обратно.

Адамово яблоко на его шее судорожно подскочило, он едва не подавился.

— Извините меня, Холман. Я просто потрясен тем, что вы только что сообщили мне о Митфорде. Кармен ведь моя пациентка, и если она на самом деле убила его, то я считаю себя наполовину ответственным за это!

— Понимаю, — сказал я.

— Вы сообщили об этом Рэю?

— Нет еще, — покачал я головой. Он нервно откашлялся.

— Я бы на вашем месте ничего и не сообщал, по крайней мере до тех пор, пока вы не найдете Кармен. Это может вызвать у него нервное потрясение. — Шумейкер вымученно улыбнулся. — Мне бы не хотелось, чтобы и он оказался в санатории.

— О'кей! — согласился я. — Давайте остановимся на версии, что Кармен действительно отправилась на поиски Митфорда и нашла его. Пока что она не вернулась в санаторий, иначе вам бы сообщили об этом. И все же, каковы ваши предположения относительно того, куда она может направиться теперь?

— Единственный ответ, который приходит мне в голову, — Джеки Эриксон, — сказал он. — Другой близкой подруги у Кармен не было и нет.

— Значит, она не поедет на свою старую квартиру, как вы считаете?

— Это почти абсолютно исключено. — Профессиональная уверенность вновь вернулась к нему. — Это уж самый крайний случай. Единственное, что может толкнуть ее на такой шаг, — воспоминание о первом покушении на Митфорда. Но она всегда стыдилась своего поступка.

— Пакстон рассказал, что, когда все это произошло, он сразу же вызвал вас, — вспомнил я. — В каком состоянии был Митфорд?

— В тот раз ему на самом деле удивительно повезло, — сказал Шумейкер. — Лезвие прошло всего лишь в дюйме от легкого. К счастью, у Рэя хватило соображения не вытаскивать ножницы из раны. К тому моменту, когда я приехал, Митфорд потерял довольно много крови и был в шоковом состоянии. Я позвонил Дедини, попросил прислать его собственную карету “Скорой помощи” и пригласить в санаторий опытного хирурга.

— А что же Кармен?

— Она была в состоянии классической каталепсии, стояла посреди комнаты в полном оцепенении, в так называемом ступоре. Ее мускулы были так напряжены, что нам пришлось просто поднять ее в вертикальном положении и отнести в карету “Скорой помощи”.

— Ситуация для Пакстона оказалась дьявольски сложной, не так ли?

— Рэй очень хорошо перенес всю эту историю и неплохо вышел из положения, — ответил доктор. — Для человека, все время находящегося в состоянии крайнего внутреннего напряжения, он действовал просто великолепно. Я считал, что он буквально развалится на части, но Рэй повел себя очень мужественно.

— Еще один вопрос, можете считать его праздным любопытством, — усмехнулся я. — Ева Байер. Она из тех девиц, которые время от времени готовы удовлетворить сексуальные потребности Пакстона?

— Не могу сказать, — разозлился он. — Хотя вполне возможно. Пожалуй, она лучшая секретарша, которая у него когда-либо была. А это значит, что большую часть своего времени она проводит рядом с ним. Вы не считаете, что ваше любопытство довольно низкопробно, Холман?

— У вас просто дар подбирать точные определения, — не стал возражать я.

— Если вы найдете Кармен Коленсо... Я видел, как нелегко ему просить об одолжении столь скабрезного типа, как я.

— ..то был бы вам весьма обязан, если бы вы сначала уведомили меня.

— Почему это?

— Потому что я, ее психолог, смогу оказать Кармен большую помощь, чем кто-либо другой! — Он сверкнул глазами. — Кажется, это понятно всякому, кто не обладает извращенным умом и воображением.

— Парень, что содержит продуктовую лавочку напротив моего дома, — медленно проговорил я, — меня на дух не выносит, но даже он умеет сохранить видимость уважения ко мне всякий раз, когда я захожу купить банку томатов!

На щеках Шумейкера проступили багровые пятна, в глазах медленно загорался яростный огонь.

— Почему бы вам немедленно не убраться вон? — спросил он грубо. — Прежде чем я схвачу стул и размозжу вам башку?

— Ухожу, — усмехнулся я, — но впредь выбирай выражения, Шумейкер, иначе я сообщу о твоем состоянии твоему психоаналитику.

Закрывая дверь кабинета, я услышал за спиной слабый мяукающий звук.

Элегантная блондинка в приемной одарила меня теплой улыбкой, когда я приблизился к ее столу.

— Для первой встречи вы провели в кабинете у доктора слишком много времени, — сказала она, смеясь. — Зато сейчас у вас, мистер Холман, вид человека, избавленного от многих докучливых забот и пристрастий.

— Доктор Шумейкер велел мне спросить у вас, не согласитесь ли вы сотрудничать со мной в одном вопросе? — сказал я возбужденно. — Но Боже! Я так смущен!

— Разумеется, я согласна помочь, чем смогу, если таково желание доктора, — ответила она благосклонно. — Не смущайтесь, мистер Холман. Скажите, в чем дело?

— Ну... — Я нерешительно затоптался на месте. — Он сказал, что есть единственная возможность проверить, не утратил ли я влечения к женскому полу. И потому не будете ли вы так добры.., не соизволите ли раздеться?

— Раздеться? — Она так широко открыла рот, что у меня появилась возможность убедиться: тот, кто в свое время вырезал ей гланды, был отличным специалистом своего дела.

— И если после этого я не брошусь ловить вас по всей приемной, значит, мои дела безнадежны. Так он сказал! — произнес я убито.

— Он сошел с ума! — прошипела блондинка. — Насмотрелся на психов, которые толпами приходят сюда, и теперь сам свихнулся.

— Я было тоже так подумал, — признался я. — Особенно когда он вдруг принялся раскрашивать портрет Буффало-Билла и занимался этим добрых пятнадцать минут.

Она бросила через левое плечо испуганный взгляд на закрытую дверь кабинета Шумейкера.

— А что он делал, когда вы выходили? — прошептала она.

— Как раз подрисовывал черные усики на верхней губе и пристраивал черную фуражку на голову, — сообщил я. — А потом блеснул на меня глазами и произнес что-то вроде: “Сегодня моя секретарша — завтра весь мир!” Я предположил, что это тест такой, но ответа так и не нашел. И тогда он сказал, что я должен выйти к вам и попросить вас раздеться. — Я с виноватым видом улыбнулся ей. — А еще он добавил, чтобы я не слишком расстраивался насчет моих сексуальных эмоций, потому что всегда найдется способ все уладить.

Она выскочила в коридор на добрых три секунды раньше меня, но поспешила не к лифту, а вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки разом. Если не считать психоаналитиков, которые употребляют слова типа “низкопробно”, мстительно подумал я, больше всего на свете не переношу элегантных блондинок в приемных!

Глава 7

Магазин “Бравури” в Вествуд-Виллидж выглядел именно таким заведением, где следует покупать бюстгальтер с чашечками, чтобы надеть его под прозрачную блузку. Угрюмого вида брюнетка в шерстяном вязаном платье с длинной “молнией” спереди едва соблаговолила поднять брови, когда я облокотился о стойку.

— Я бы хотел видеть мистера Уоррена, — вежливо произнес я.

Она медленно покачала головой:

— Сегодня пятница.

— Я знаю.

— Так зачем же вы потратили время и пришли сюда? — фыркнула она.

— Это вроде секретного кода? — с надеждой спросил я. — Если я правильно понял, то ответ должен быть таким: “Завтра — воскресенье”. И тогда я смогу увидеть шефа тайного отделения организации “Бравури”?

Она выразительно закатила глаза:

— Я встречала немало психов-оптовиков на своем веку, но вы, похоже, особенный! Мистер Уоррен никогда не ведет разговоров с оптовиками по пятницам, для этого существуют дни с понедельника до четверга. Поэтому, может быть, вам прийти на следующей неделе, а?

— Я не оптовик, — ответил я резко. — У меня к мистеру Уоррену личное и очень срочное дело.

— С этого и надо было начинать! — Она откинула боковую доску стойки и мотнула головой. — Он в заднем помещении, пройдите в ту дверь.

Я открыл дверь и сразу же больно ударился, наткнувшись на манекен в человеческий рост с нелепо застывшей улыбкой на лице, облаченный в пурпурное бикини из парусины.

— Осторожно! — взвизгнул чей-то пронзительный голос. — Эти вещи стоят немалых денег!

Обладатель голоса сперва бережно поставил манекен на место, а потом смерил меня взглядом. На вид ему было лет тридцать, плотного сложения. Жесткие каштановые волосы коротко подстрижены, карие глаза навыкате, что в сочетании со слегка отвисшими щеками придавало лицу поразительное сходство с заколдованным принцем, который должен вот-вот превратиться в лягушку. Светло-голубой свитер с глухим воротом совершенно не сочетался с плотными брюками болотного цвета и белыми ботинками на шнурках.

— Какого дьявола вам здесь нужно? — накинулся он на меня.

Я принял тот холодный, присущий копам вид, который неоднократно выручал меня в подобных ситуациях. И я действительно тут же произвел на принца-лягушку должное впечатление.

— Вы — Тайлер Уоррен? — спросил я бесцветным голосом.

— Конечно. — Он беспокойно захлопал глазами. — А вы кто такой?

Я достал из кармана бумажник и раскрыл его с видом фокусника, чтобы перед его глазами лишь мелькнула моя лицензия частного детектива, а времени разобраться, в чем дело, ему не хватило.

— Капитан Шумейкер, — буркнул я. — Лос-Анджелес, отдел убийств.

— Ох! — Он скривил мокрые губы. — Извините, капитан. Все дело в том, что у нас здесь постоянно бродит всякая шантрапа, хотя им отлично известно, что они не имеют права заходить сюда.

— Вы бывали когда-нибудь в Венеции? — резко спросил я.

— Однажды, несколько лет назад, — сказал он. — Ездил вместе с отцом по делам, связанным с нашим бизнесом. Мы тогда объездили всю Европу.

— Очень интересно, мистер Уоррен, — оскалился я. — Но я имею в виду другую Венецию.., ту, что в Калифорнии.

— Конечно, капитан. — Он растерянно улыбнулся. — Это, конечно, глупо с моей стороны?

— Глупо, — согласился я. — Но вы не ответили на мой вопрос.

— Ну конечно, бывал несколько раз, — сказал он торопливо. — Почему вас это интересует?

— Вчера вечером, например?

— Нет. Я не был там ни разу за последние пять-шесть недель. — Он засунул руки глубоко в карманы брюк и попытался выпятить челюсть, которая начала предательски дрожать. — А почему вы этим интересуетесь, капитан? В чем дело?

— Обычное расследование. — Я процитировал стандартную строку из стандартного сценария допроса, столь часто воспроизводимую по телевизору:

— Итак, где вы были вчера вечером, мистер Уоррен?

— В гостях у приятеля. Послушайте, капитан, я полагаю, что имею право...

— Вы знаете человека по имени Росс Митфорд?

— Митфорд? — Он поморгал, потом покачал головой. — Что-то не припоминаю.

— Как вы относитесь к своей бывшей жене, мистер Уоррен? — Я уставился ему прямо в глаза. — Сколько времени прошло после вашего развода? Восемнадцать месяцев, кажется?

— Кармен? Эта сука! — Голос его окреп. — Я отношусь к ней точно так же, как в тот вечер, когда застал ее в кровати с моим так называемым лучшим другом!

— Ну и что вы тогда чувствовали? — Я мог бы убить эту продажную шлюху!

И вы по-прежнему сохраняете к ней такие же чувства?

В его выпученных глазах внезапно появился испуг.

— Оставьте, капитан! Я совсем не то имел в виду! Я хотел сказать, что даже и не вспоминал о ней с тех пор, как нас развели.

— До недавнего времени ваша бывшая жена жила с Россом Митфордом. — Я стал неторопливо раскуривать сигарету, а Уоррен глядел на мою спичку так, словно она вот-вот выкинет грибовидное облако атомного взрыва. — Тело Митфорда было обнаружено в жалкой трущобе на первом этаже дома в Венеция-Бич вчера ночью, — сказал я ровным голосом. — Его закололи.

— Какое это имеет ко мне отношение? — спросил он хрипло.

— Похоже на убийство из ревности, — пожал я плечами. — Ревность и ненависть — две самые сильные страсти после жадности. К тому же ограбления при убийстве не произошло. И потому мы ищем кого-то, кто либо ненавидел, либо ревновал Митфорда. Быть может, этот кто-то — бывший муж Кармен, который сохранил к своей прежней жене такие чувства, что не смог себя превозмочь, зная о ее жизни с другим?

— Вы с ума сошли! — Голос его сорвался на визг. — Мне ровным счетом наплевать, даже если Кармен изобразит Белоснежку и станет жить с семью карликами разом.

— Вы знаете человека по имени Луи? — прервал я его.

— По-моему, я знаю двух-трех парней с таким именем, — стал успокаиваться он.

— Этот Луи — лысый, высокий, похож на живой труп, — сказал я.

— Мне кажется.., кажется, я не знаю такого. — Он машинально стал покачивать головой из стороны в сторону, словно это был маятник на стенных часах.

— Но вы не уверены? — давил я на беднягу.

— Трудно припомнить все в точности. — Он быстро облизнул мокрые губы. — Я хочу сказать, что в моем бизнесе приходится сталкиваться с уймой парней, капитан. Может быть, я когда-нибудь и встречал человека, о котором вы говорите, но, даже если это и так, я совершенно не помню его.

— У него приятели — Чарли Лошадь и Бурундук, — уточнил я.

— Вы шутите? — Глаза его почти вылезли из орбит, когда он понял, что я не шучу. — Никогда не встречал никого из них, это точно. Да еще с такими идиотскими именами...

Какого черта тянуть, подумал я. Почему бы не выложить перед ним все козыри сразу?

— Приятеля, у которого вы были вчера вечером, зовут Джеки Эриксон?

— Ну и дела! — закричал он. — Лучшая подружка Кармен! Послушали бы вы, что она несла на нашем бракоразводном процессе! По ее словам, я один виноват, что Кармен залезла в постель к моему другу!

— Вы знаете девицу Айрис Демнон?

— Айрис Демнон? — Глаза его, казалось, готовы были лопнуть, настолько они вылезли из орбит. — Я не уверен...

— Помните вы хотя бы собственное имя? — разозлился я. — Пожалуй, пора освежить вашу память. Айрис Демнон — рыжеволосая красотка с великолепной фигурой, и работает она сестрой в частном санатории.

За моей спиной раздались чьи-то тяжелые шаги, и резкий повелительный голос произнес:

— Тайлер! Какого дьявола тебе тут нужно? Или ты считаешь, что наше предприятие — это бордель, где ты привык околачиваться? Я мог бы вынести на улицу половину товаров, а твоя глупая сучка так и не оторвалась бы от зеркала!

— Угу, папа! — Тайлер Уоррен слабо кивнул. — Это капитан Шумейкер из отдела убийств Лос-Анджелеса.

Каждый дюйм из более чем пяти футов внушительной фигуры Уоррена-старшего дышал энергией, умом, несгибаемой волей и решительностью. Его густые седые волосы были гладко зачесаны назад, усы выровнены в ниточку с чисто военной аккуратностью, широко расставленные серо-зеленые глаза были холодны, как океанские просторы. Костюм его наверняка шил мастер своего дела: это было настоящее произведение искусства, где все детали подобраны самым изысканным образом и составляют настоящую поэму в коричневых тонах. Хотя он стоял на изрядном расстоянии от меня, я сразу почувствовал ледяной холод недовольства, веявший от него.

— Отдел убийств? — отрывисто переспросил он. — Какого черта ему здесь нужно?

Сынок, путаясь в словах и захлебываясь слюной, истерическим тоном изложил папочке историю о том, что его бывшая жена жила с человеком, которого убили прошлой ночью, и теперь капитан Шумейкер собирается арестовать его по обвинению в убийстве.

— Выйди отсюда вон и проследи, чтобы та глупая гусыня в зале занялась каким-нибудь делом, — приказал Уоррен-старший. — Я сам все улажу.

— Ну конечно, папа, — благодарно пролепетал Тайлер и бросился к двери.

— Видите ли, капитан, мой сын — ничтожество и дурак, — сказал Уоррен-старший презрительно — Он теряет сознание от страха при малейшем нажиме на него. Но если бы он вообще был способен на убийство, то уж в первую очередь прикончил бы меня.

— Да я ведь ему всего-то и сказал, что начато обычное расследование. А поскольку бывшая жена вашего сына до последнего времени жила с Митфордом и расстались они незадолго до его гибели, я решил задать ему несколько вопросов. Вот и все.

— Понимаю. — Уоррен-старший нетерпеливо фыркнул. — Хорошо, что я вовремя пришел. Еще пять минут — и, весьма возможно, мой сыночек признался бы в убийстве, решив, что это самый легкий способ избавиться от вас. Он не то чтобы идиот, просто начисто лишен мужества. Я с самого начала знал, что их брак — несчастье. Они ведь одного поля ягоды, Тайлер и эта девушка! Оба искали опору в жизни, так "то буквально с первых минут своего супружества потерпели полный крах. И это мой единственный сын, капитан. — Он презрительно фыркнул. — Иногда я вообще сожалею, что он появился на свет.

— Я беседовал с некоей мисс Эриксон, — сказал я. — Она...

— Помню ее, — прервал Уоррен-старший. — Подруга Кармен. А вот у этой силы воли хоть отбавляй! Если бы Тайлер женился на ней, это был бы его единственный разумный поступок. — Холодная усмешка промелькнула под аккуратными усиками. — Полагаю, она вам сообщила, что я с самого начала не давал им жить? И что я один виноват в их неудачном браке?

— Нечто в этом роде, — признался я.

— Мне кажется, тут все зависит от точки зрения. Да, я в самом деле изводил Тайлера и в то же время в глубине души молился, чтобы он хоть раз взбунтовался и послал меня к черту, запретив лезть в его личную жизнь. Но этот день так и не наступил, да он никогда и не наступит! — Его губы скривились в горькой усмешке. — В конце концов я стал даже жалеть эту девушку. Не думаю даже, что она улеглась в чужую постель в поисках развлечений. Мне кажется, ей в конце концов так все опостылело, она настолько от всего устала, что ей легче было принять предложение от любого мужчины, чем высказать возмущение.

— Это звучит довольно грустно, — заметил я.

— Так оно и было, — подтвердил он. — Долгие годы она была под сапогом у своего великого брата. Потом ухитрилась выйти замуж за Тайлера, который, в свою очередь, долгие годы был под сапогом у меня. Честное слово, я готов был даже пожалеть девушку, если бы не одна вещь... — Он с силой сжал губы, отчего рот его превратился в тонкую жесткую линию. — Тайлер добрался-таки до меня за те три года, что они прожили вместе. Мне не хотелось бы подозревать Кармен, но, к сожалению, никакой уверенности в ее непричастности у меня нет.

— Что значит “Тайлер добрался до меня”? — спросил я.

— Он начал красть у меня, — сказал папаша Уоррен лишенным эмоций голосом. — Я, правда, не сумел поймать его на месте преступления, он очень хитер, но в конце концов раскрыл механизм его махинаций. Процент прибыли в моих магазинах стал заметно падать, и это касалось буквально каждого второго магазина, исключая тот, которым распоряжался я лично. Стоило Тайлеру заняться каким-то магазином, как доход там снижался. Поэтому через полгода я вернул его из Сан-Франциско обратно в Лос-Анджелес. Но и здесь все в точности повторилось. Наконец он очутился в этой лавочке. — Отец сделал небрежный жест. — В жалкой дыре, где у него в подчинении две девушки. И целая бригада экспертов регулярно проверяет все его приходно-расходные документы. Что это за человек, если стал воровать у собственного отца? — Уоррен шумно вздохнул. — Если я когда-нибудь найду доказательства его мошенничества, немедленно упеку за решетку, уж можете мне поверить, капитан!

— Я отлично понимаю ваши чувства, мистер Уоррен. А может быть, наилучшим выходом для вашего сына была бы повторная женитьба? Он никогда не упоминал при вас некую Айрис Демнон? Это такая рыжеволосая красотка, весьма привлекательная.

Уоррен негодующе фыркнул:

— Я видел ее один раз, месяца два назад. Прилетел из Нью-Йорка раньше, чем предполагал, и оказался дома около полуночи. Они возлежали полуголые, а гостиная выглядела так, словно по ней пронесся ураган. Разумеется, я взял их за шиворот и выкинул за дверь, сказав вдогонку, что они могут развлекаться перед домом на лужайке, но не под моей крышей.

— Не понравилась девушка? — поинтересовался я.

— Удел Тайлера — выбирать неподходящих девушек. Такой уж он дурак.

— Пожалуй, мне пора, — сказал я. — Благодарю за то, что потратили на меня столько времени, мистер Уоррен.

— Не беспокойтесь и, пожалуйста, передайте от меня самый теплый привет капитану Ковальски.

— Так я и сделаю.

— Он все еще работает в ночной смене?

— Разумеется. — Я направился к двери.

— Полагаю, вы почувствуете себя довольно странно, капитан, когда утром, войдя в кабинет шефа, увидите его, как обычно, за столом? — фыркнул он.

— Почему бы и нет? — проворчал я.

— Да потому, что Ковальски вот уже пять лет лежит в могиле, капитан! — На этот раз его фырканье прозвучало торжествующе.

— Видимо, поэтому он больше не требует кофе в кабинет по утрам? — предположил я.

— Я родился и вырос среди тех, кто торгует готовым платьем, и сам занимаюсь этим бизнесом всю жизнь. Но мне никогда не приходилось встречать копа, одетого в костюм стоимостью в три сотни долларов! — Он радостно хохотнул. — И ни один настоящий коп не стал бы слушать моих излияний о семейных делах в течение добрых пятнадцати минут. — Он склонил голову набок и внимательно посмотрел мне в лицо. — Как-то это не слишком вяжется, Шумейкер?

— Можете, если вам удобнее, называть меня Холманом, — предложил я.

— Холман? — Он помолчал несколько секунд, потом звонко щелкнул пальцами. — А, теперь вспомнил! Манни Крюгер из “Стеллар” — мой старый приятель. Он, помнится, упоминал ваше имя. Вы ведь тот самый парень, который улаживает всякие щекотливые дела, верно?

— Что-то в этом роде, — признался я.

— В таком случае за всем этим наверняка скрывается великий братец-кинозвезда, не так ли?

— С самого начала все оказалось непросто, — сказал я, — а после убийства Митфорда дело чертовски усложнилось.

— Хороший ответ, — проворчал он, — тем более что я не получил никакого ответа на свой вопрос. — Он снова фыркнул.

— Так и было задумано. Вы могли бы оказать мне большую услугу, мистер Уоррен, если бы не стали упоминать при вашем сыне, что рассказали мне о его связи с Айрис Демнон.

— Насколько глубоко увяз Тайлер в этом деле, Холман?

— Я и сам пока не знаю, — честно признался я. — Но если вы выполните мою просьбу, я смогу выяснить это скорее.

— Могу сделать встречное предложение, — бросил он. — Не стану ничего говорить Тайлеру, если вы дадите мне слово: когда выясните, в чем именно замешан Тайлер, — что бы это ни было, — вы тут же сообщите мне!

— Договорились. — Я пристально посмотрел на старика. — Неужели вы в самом деле настолько ненавидите своего сына, мистер Уоррен?

— Гораздо сильнее, — резко сказал он. — Никто на свете не мог бы даже отдаленно представить себе всю глубину ненависти, которую я испытываю к собственному сыну, Холман!

— А вы не чувствуете себя хотя бы иногда одиноко?

— Я потратил целую жизнь на то, чтобы заложить прочный фундамент будущего многомиллионного торгового предприятия, — ответил он. — И ради чего?..

Глава 8

На стремительно несущейся вперед блондинке на этот раз был коротенький черный жакетик, не доходящий до талии, и плотно облегающие белые брючки. Между полами жакетика и поясом брючек оставалась ничем не прикрытая полоска золотистой кожи. Чуть повыше пупка поблескивала металлическая цепочка, обвивающая ее тонкую талию.

Ева не шла, как обычно, и поэтому мне и на этот раз не удалось досмотреть до конца сладкую грезу на тему невольничьего рынка: она — экзотическая рабыня, а я продаю ее за доллар и семьдесят пять центов.

— Если вам повезет, мистер Холман, — сказала она, — то удастся переговорить с Рэем, у него скоро будет десятиминутный перерыв.

— Будь я продюсером, который оплачивает участие Пакстона в картине, — проворчал я, — не дал бы ему и лишнего цента.

— Все в порядке, Фрэнк, — кивнула она телохранителю, проигнорировав мои слова.

Я внимательно проследил за подрагивающими ягодицами, когда она поднималась по лестнице, и вошел в прохладный салон.

— Интересно, — спросил я, — пытался ли кто-нибудь научить говорить этого самого Фрэнка?

— Его наняли не для того, чтобы он разговаривал, — холодно ответила Ева. — Не хотите ли выпить чего-нибудь? Рэй, правда, пьет только шампанское, потому что считает...

— Что это одна из тех милых черточек, которые придают его личности особый шарм, — закончил я за нее. — С удовольствием выпью, спасибо, и, пожалуйста, называйте меня Риком, даже если я вам и не симпатичен, ладно?

— Отлично, Рик! — вспыхнула она. — Но я давно пришла к выводу, что это не вы мне не симпатичны, а только ваше отношение к Рэю.

— В следующий раз я захвачу с собой книжечку для автографов, — пообещал я.

Ева извлекла пробку из бутылки шампанского с профессиональной ловкостью, наполнила бокал и подала мне, потом наполнила свой. В какой-то миг я успел уловить огонек холодного расчета в ее сапфировых глазах, но, когда она повернулась ко мне, он уже погас. Она подняла свой бокал, сложив полные губы в загадочную усмешку.

— Быть может, я не совсем нормально отношусь к Рэю. — Она просунула большой палец под цепочку и так туго натянула ее, что на атласной коже остался рубец. — Но вот видите эту штуку — это символ рабства, цепь, которой я как бы всем и вся демонстрирую мое полное подчинение его воле, мою рабскую зависимость. И давайте заключим соглашение: будем уважать чувства друг друга по отношению к Рэю.

— Может быть, вы согласитесь пообедать со мной сегодня вечером, чтобы окончательно договориться обо всех пунктах перемирия? — предложил я.

— Мне очень жаль, Рик. — Она оттопырила нижнюю губу с такой очаровательной гримасой, которую наверняка не один час репетировала перед зеркалом. — Я бы очень хотела, честное слово! Но это безнадежно. Когда у Рэя разгар съемок, мне не выкроить и минутки свободного времени.

— Что ж, — я пожал плечами, — если он когда-нибудь выставит своих рабов на аукцион для продажи, то уж я-то окажусь на месте первым и предложу хорошую цену!

— Это очень галантно с вашей стороны, Рик! — Ее глаза мягко засияли. — Как только я увижу вас в зале аукциона, сразу же сброшу все одежды, оставлю только цепочку!

Я поднял свой бокал:

— Выпьем за этот день!

— И за ту ночь, которая за ним последует! — Ева лукаво подмигнула мне.

— Сегодня утром я беседовал с психоаналитиком Пакстона. И кончилось все тем, что невзлюбил его почти так же, как вашего босса. Полагаю, я достиг немалого.

— Рэй так волновался, когда вы не позвонили ему вчера вечером. Он мне рассказал решительно все. — Она слегка приподняла плечи. — Я не обольщаюсь, для него я лишь девушка Пятница. Может быть, мне не следует вас спрашивать, но я ведь знаю, как Рэй рассчитывает на вас, — так вы чего-нибудь добились, Рик?

— Не могу похвастаться слишком большими успехами, — честно признался я. — Сестру до сих пор не нашел.

— Бедная девочка! — прошептала Ева. — Она, должно быть, чувствует себя такой одинокой.

Внезапно дверь широко распахнулась и на пороге появился Мужчина с большой буквы. Его силуэт четко вырисовался в резком солнечном свете. Я знал, что ретироваться уже поздно. Во-первых, мне не следовало заходить в салон, а во-вторых, я не должен был угощать его секретаршу шампанским. Из-под низко надвинутого на лоб сомбреро на меня смотрели глаза, сверкающие холодной яростью, а из кобуры зловеще поблескивала рукоять кольта. У меня перехватило дыхание, когда его правая рука вдруг дернулась, но я тут же с облегчением перевел дух, ибо рука не коснулась кобуры, а медленно поползла вверх, добралась до роскошных усов и стала нежно их поглаживать.

— Да не стой же как столб, Ева, — сказал Пакстон очень тихим голосом. — Мне сейчас совершенно необходимо выпить шампанского. Этот вонючий отброс, который почему-то называет себя актером, этот пошляк Мейер только что в шестой раз переврал свою реплику!

Чары развеялись. Я снова был в трейлере в обществе знаменитого актера и его девушки Пятницы, меня не застигли врасплох с чужой девицей, и я не ожидал рокового конца — смерти от выстрела неумолимого кольта, кольта Мужчины с большой буквы.

Он снял сомбреро и швырнул его на туалетный столик, взял из рук Евы полный бокал, медленно осушил его и протянул снова, чтобы она наполнила.

— Это очень мило с вашей стороны, Холман, что, проходя мимо, вы решили забежать сюда, — промурлыкал он. — С моей стороны было бы самонадеянно рассчитывать, что вы сочтете мое дело столь важным, чтобы постоянно держать меня в курсе, не так ли?

— Не установить ли нам двухстороннюю радиосвязь? — предложил я. — Тогда каждые полчаса я докладывал бы вам, что по-прежнему не нашел вашу сестру.

— За целые сутки вы не напали даже на тень следа? А мне-то казалось, что вас считают лучшим детективом, Холман! — Пакстон нанес ответный удар.

— Я и есть лучший, — не сдавался я, — причем без ложной скромности. А еще я сказал вам вчера, что первой ошибкой в моей жизни было то, что я поднялся к вам в трейлер!

— Джентльмены! — весело перебила нас Ева. — Ведь благополучие Кармен все же важнее, чем ваш ритуальный обмен оскорблениями, не так ли?

— Помолчи! — приказал Пакстон. — Иначе можешь оказаться девушкой Пятницей, которая получает свою последнюю зарплату.

— Я подам в суд, — пригрозила она, — за нарушение договора.

— Если явишься в суд в таком наряде, то непременно выиграешь дело. — Он кисло улыбнулся. — Я не выношу в тебе одного: ты всегда оказываешься права!

— Однажды я все-таки ошиблась, — сказала Ева устало. — Несколько лет назад...

— Ты тогда еще не была со мной?

— В этом-то и заключалась ошибка. — Она долила в его бокал шампанского и бросила на меня равнодушный взгляд:

— Расскажите, Рик, как все же у вас идут дела. Если можно...

— Кармен нет у Джеки Эриксон, — сказал я, что было правдой. — Митфорд скрывается в какой-то норе в Венеции. — Тут я уже покривил душой. — Но пока мне не удалось его найти. Впрочем, есть парень Луи, который прикрывает его. Это имя вам ни о чем не говорит?

— Как он выглядит? — спросил Пакстон.

— Ходячий мертвец. Вылитый Борис Карлов в роли Франкенштейна, притом совершенно лысый. — Меня передернуло. — Стоит однажды увидеть, вовек не забудешь!

Рэй покачал головой с явным огорчением:

— Нет, это имя мне ни о чем не говорит.

— Что еще? — нетерпеливо спросила Ева.

— Кармен сбежала из санатория отнюдь не повинуясь внезапному толчку, ей помог кто-то из персонала и некто извне, — сказал я. — Этот некто передал ей сообщение, которое страшно взволновало ее и заставило покинуть санаторий.

— И служащие помогли ей? — Глаза Пакстона сверкнули гневом. — Это небось мерзавец Дедини! Поеду и сверну негодяю шею!

— Нет, это не Дедини, — сказал я. — Один из его сотрудников. Как вы понимаете, чтобы выяснить, кто именно, необходимо время.

— Сообщение? — Вопрос Евы был задан вовремя. — А что это за сообщение?

— В нем говорилось, что Митфорд охотится за Рэем, а тот, мол, об этом ничего не знает. — Я посмотрел на самодовольное лицо Пакстона, которое вдруг обрело странное выражение. — Ваш психолог ничего не говорил вам о переменах в Кармен, потому что не был уверен в стабильности ее состояния. Но за время пребывания в санатории Кармен полностью изменила свое отношение к вам. Она много раз повторяла Шумейкеру, что вы всегда были правы, а она — нет. Послушать ее, так вокруг вас вот-вот появится ореол.

Рэй сделал большой глоток из бокала, струя пузырящегося вина побежала у него по подбородку.

— Пожалуй, события разворачиваются слишком стремительно для меня, — пробормотал он. — Может быть, передохнем минутку, Холман?

— Ну конечно, — согласился я.

— Разрешите, я подолью вам шампанского, Рик? — Порывистая блондинка подошла ко мне совсем близко, ее сапфировые глаза сияли, в них промелькнуло предостережение, но я, черт побери, понятия не имел, что она имеет в виду. Она наклонила бутылку над моим бокалом.

— Откуда взялось это дурацкое предупреждение? — обозлился Пакстон. — Какого дьявола подонок вроде этого Росса Митфорда вдруг решил охотиться за мной? Я ведь позаботился, чтобы его тоже вылечили, да еще и уплатил ему двадцать тысяч. Мне ведь достаточно мизинцемшевельнуть — и он будет раздавлен, как клоп. И он это прекрасно знает!

— Но ваша-то сестра об этом не знает, — терпеливо пояснил я. — И вышло, что это самый верный способ заставить ее бежать из санатория. Она поверила, что вам угрожает опасность.

— Но почему она не явилась прямо сюда, чтобы рассказать обо всем? — спросил он.

— Может быть, она решила сама справиться с бедой, — пробормотал я.

Он тупо уставился на меня, потом вдруг понял, что я имею в виду, и глаза его потемнели от ужаса.

— О Боже! — прошептал он. — Нет!

— Но это всего лишь ваша догадка? — быстро спросила Ева. — Мы ведь не знаем, что именно она решила, верно, Рик?

— Верно, — кивнул я. — А Венеция не настолько велика, чтобы я не смог обнаружить там Митфорда. Я найду его очень скоро.

— Вот видишь, Рэй. — Она хотела успокоить его. — Ты слышал, что он сказал? Рик ведь и в самом деле лучший детектив в этом городе, он это много раз доказывал.

— Наверное, — согласился Рэй, когда дар речи вернулся к нему, — и мне нет смысла так уж беспокоиться, правда?

— Конечно! — с жаром подхватила Ева. — Рик все быстро уладит. И теперь мы неизмеримо ближе к тому, чтобы найти Кармен, чем двадцать четыре часа назад.

— Ты снова права. — Кривая усмешка появилась на его губах. — Мерзавец! — Он швырнул бокал в стенку, и тот со звоном рассыпался на мелкие осколки, оставив за собой дорожку от шампанского. — Грязный.., подлый врун и мерзавец! — Вены на его шее вздулись, когда он громко выкрикивал эти слова. — Я верил ему, как собственному брату! А он даже не сообщил мне о самом важном событии за всю мою проклятую жизнь! — Он рассмеялся, и его смех был похож на звуки похоронного оркестра. — Мой друг! Мой старый приятель! Психолог!..

— Рэй! — произнесла Ева дрожащим голосом. — Ты ведь слышал, что сказал Рик? Джерри не сообщил тебе об этом раньше только по той причине, что хотел сначала удостовериться, насколько серьезно это изменение.

— Я впервые слышу об этом. — Пакстон помолчал, голос не повиновался ему. — Но сейчас речь не о том, — заговорил он снова почти совершенно спокойно. — Сейчас самое важное — найти Кармен. Мой старый друг, иуда Шумейкер, может пока не беспокоиться. — Он подошел к туалетному столику и взял сомбреро. — Пора возвращаться на съемку.

— Может быть, ты попросишь реквизитора зарядить твой кольт настоящей пулей? — попыталась пошутить Ева. — И если Джил Мейер снова переврет свою реплику, ты выхватишь револьвер и вышибешь из него мозги!

Рэй остановился перед ней и мрачно усмехнулся:

— Ты всегда знаешь, что сказать. — Он подцепил пальцем металлическую цепочку, обвивавшую ее талию, и вдруг резким движением скрутил ее так, что от боли краска сбежала со щек Евы. — Душой и телом ты вся моя, а? — Он еще сильнее натянул цепочку, отчего слезы выступили на глазах у девушки и побежали по щекам, но она не издала и звука. — Скажи же! — приказал он.

— Ты сам знаешь... — прошептала она.

— Скажи!

— Душой и телом я вся твоя, — еле выговорила Ева.

— А дальше? Мне необходимо услышать это сейчас, детка! — В голосе его прозвучали почти умоляющие нотки.

— В любое время, в любом месте, где угодно. — Голос на мгновение изменил ей. — Когда мы наедине, и при твоих друзьях, и на глазах у всех, при самом ярком свете! Ты только прикажи — и я готова повиноваться.

Он отпустил цепочку.

— Носи эти синяки с гордостью, детка, — сказал он, — ибо они доказательство благоволения твоего хозяина к своей рабыне. Потом я явлю тебе и другие знаки своего расположения, вроде бриллиантового браслета и тому подобного!

Все это было так похоже на сцену из помпезного, но весьма низкопробного фильма, какие сейчас уже никто не снимает. Пакстон снова нахлобучил сомбреро на лоб, внимательно изучил свое отражение в зеркале и тщательно поправил шляпу.

— Вы поработали не так уж плохо, Холман, — сказал он, проходя мимо меня и даже не удостаивая взглядом. — Но вы должны приложить все усилия, слышите? Все!

— Рэй! — В голосе Евы прозвучала такая настойчивость, что он замешкался на пороге. — У Мейера в следующей сцене есть одна реплика в диалоге. Вроде того, что самый лучший стрелок тот, который убит, потому что он никогда уже не промахнется.

— Да, — кивнул Пакстон.

— Не давай ему закончить эту реплику, — сказала она. — Перебей его на полуслове!

— Но наш режиссер вряд ли придет от этого в восторг.

— Ты должен помнить, кто звезда в этом фильме! — Ее голос стал жестким. — А наш замечательный режиссер пусть убирается к чертям со своим Джилом Мейером, который по шесть раз подряд путает реплики!

— Что ж, ты, наверное, права, детка. — Он толкнул дверь. — Так и будем действовать: царапаться и смеяться!

— Только не забудь извиниться перед Джилом.., когда удостоверишься, что лента в коробке, — крикнула она вдогонку. — Это обычно так импонирует техперсоналу!

Дверь захлопнулась, и Ева, тихо застонав, опустилась на пол. Я поднял ее и отнес в глубокое кресло, потом отстегнул металлическую цепочку и снял ее с талии. Кожа была покрыта уродливыми синими пятнами.

— Со мной все в порядке, — резко сказала она. — Только дайте мне шампанского.

Я наполнил ее бокал и дождался, пока она выпьет его до дна.

— И как часто случается подобное?

— Не часто. — Она улыбнулась дрожащими губами. — Слава Богу!

— Я видел, что вы пытались предупредить меня о чем-то взглядом, но не понял, в чем дело.

— Все равно уже было слишком поздно. — Она взглянула на свой пустой бокал. — Не откроете ли вы другую бутылку, Рик? Я, кажется, заслужила это.

— И все только из-за того, что Шумейкер не сообщил ему о Кармен? — спросил я, откупоривая бутылку и снова наполняя бокал Евы.

— Дело в миллион раз хуже. — Она сделала жадный глоток. — Джерри Шумейкер много лет служил Рэю костылем в полном смысле этого слова. Этакий надежный костыль под мышкой. А вы одной фразой выбили этот костыль! До конца своих дней Рэй не забудет обиды и отвернется от Шумейкера, а значит, ему срочно потребуется новая подпорка. Так что я получила внезапное повышение.

— А вся эта чушь насчет души, тела и остальной мути?

— Вы видели, как мальчишки скачут по дорожке? Увидят что-то опасное — и скрестят пальцы на руках. — Она устало покачала головой. — Вот такой же и Рэй. Этот дурацкий ритуал каким-то странным образом затрагивает потаенные уголки его души. Мол, если произнести заклинание, преданность и привязанность к хозяину становятся прочнее, чем раньше.

Она бросила на меня беглый взгляд, и тень лукавой усмешки промелькнула в ее сапфировых глазах.

— А ведь вам, Рик Холман, пришла в голову отвратительная мысль, — сказала она, как бы обвиняя. — Вроде того, что я партнерша Рэя в специальном мини-представлении для близких друзей?

— Вообще-то именно так я и подумал...

— В первый же день, когда я получила роль девушки Пятницы, мне пришлось несколько часов кряду выслушивать его лекцию, в которой он осветил мельчайшие детали своего необыкновенного таланта. На второй день он достаточно твердо объяснил мне, каковы будут наши личные отношения. Я непременно влюблюсь в него, и поэтому ему — как благородно! — было меня заранее жаль. Но он считал, что связь одновременно деловая и сексуальная — это очень неудобно. Он не возражает, чтобы я оставалась страстно влюбленной в него, а свои плотские потребности удовлетворяла на стороне!

— Сам-то он поступает так же?

— Думаю, да. — Она пожала плечами. — Во всяком случае, пять ночей в неделю он проводит вне дома.

— И вы любите этого типа?

— Ни одна женщина не в состоянии любить человека, который не желает отвечать на ее чувства, — рассудительно ответила она. — Мне кажется, что у меня к нему скорее чувство, подобное тому, которое испытывает курица к своему цыпленку. Рик, поймите, в глубине души он испуганный ребенок. Вы слышали наш разговор о том, как помешать Джилу Мейеру произнести его выигрышную реплику. Я посоветовала Рэю оборвать известного киноартиста. Но ведь эта идея принадлежит вовсе не мне, а самому Рэю. Ему просто необходимо было соблюсти ритуал. Если ему подскажет кто-нибудь посторонний, все будет в порядке. Тогда он не будет чувствовать себя подонком: если кто-то выскажет вслух его же идею, то вся ответственность за дальнейшее ложится не на Рэя.

— Честное слово, у меня голова идет кругом!

— Надеюсь, вы найдете Кармен, — прошептала она. — Ведь если с ней что-нибудь случится, Рэй предстанет перед всеми в истинном свете.

— Что ж, тогда мне, пожалуй, лучше продолжить поиски, — согласился я. — Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Со мной — да. — Она положила ладонь на мою руку и крепко сжала предплечье. — Вы отличный парень, Рик, и я надеюсь, повторите ваше приглашение пообедать с вами, как только мои синяки заживут.

— Заключение перемирия требует длительных переговоров, — сказал я, — и немало времени нужно для детального обсуждения всех пунктов. Так что одним обедом тут не обойтись.

— Я позабочусь, чтобы врач студии как можно скорее избавил меня от синяков, — пообещала она. — И первое, что я сделаю завтра утром, — это выкину металлическую цепочку и закажу себе пояс из цветов, который порвется при первом же прикосновении!

Глава 9

Было около шести вечера, когда я поставил свой автомобиль под навес у дома. Я надеялся, что сестра Демнон не сочла мое предложение дешевой шуткой и не укатила на весь уик-энд куда-нибудь в другое место. Я отпер дверь, прошел по всем комнатам — везде было пусто и тихо. Потом я сообразил, в чем дело, и вышел к бассейну.

Копна рыжих волос возвышалась над спинкой шезлонга. Айрис, должно быть, услышала мои шаги, и ее лицо в тот же миг появилось над подлокотником кресла.

— Привет, мистер Холман! — Ее чувственные губы сложились в обольстительную улыбку. — Вы ведь ничего не имеете против.., что я забралась сюда?

— Это я виноват, что задержался. И лучше называйте меня Риком.

— А вы меня — Айрис. — Она удовлетворенно вздохнула. — У вас чудесный дом — в самом центре, с собственным бассейном, и все такое! Мне кажется, это будет лучший уик-энд за всю мою жизнь. — Она многозначительно сморщила свой носик. — Я имею в виду не только день, но и ночь, Рик!

Ее слова произвели на меня тот же эффект, что камешки, громыхающие в пустой жестянке. Я обошел вокруг своего шезлонга и замер, бросив на нее взгляд.

— Если бы вы сказали, что у вас собственный бассейн, Рик, — пробормотала она гортанно, — я бы захватила купальный костюм. Но зато я не забыла прозрачное нейлоновое белье! Как оно вам нравится?

Крохотный ее бюстгальтер был так прозрачен, что я бы его вовсе не заметил, если бы не лямки на плечах. На ней, без сомнения, были надеты трусики, потому что я различал кружева у самых ягодиц.

— Здесь так великолепно, что выше моих сил оставаться в платье. — Она вздохнула полной грудью, сцепила ладони над головой и откинулась на спинку шезлонга. — Я чувствую себя, словно дикая кошка, когда лежу вот так и всей кожей впитываю солнце, собираю энергию для... — Она рассмеялась дразнящим смехом. — Ну, вы сами знаете, что будет позже!

Она медленно развела ноги, потом еще более медленным движением закинула одну на другую, и, честное слово, я никогда не подозревал, что нейлон может быть прозрачным до такой степени!

— В чем дело, Рик? — Она лукаво посмотрела на меня. — Дикая кошка откусила вам язык?

— Да просто стою вот и думаю, — медленно начал я, — было ли на вас это же самое белье в тот вечер, когда Уоррен-старший вышвырнул вас с Тайлером из своего дома и посоветовал заниматься блудом на лужайке перед домом.

— Что-о-о?! — Она подскочила в шезлонге, все ее тело напряглось, глаза помутнели. В этот момент, с удовольствием отметил я, она выглядела не более сексуальной, чем погасший уличный фонарь.

— Почему бы вам немедленно не рассказать мне всю правду о том, кто именно предложил вам тысячу долларов за то, чтобы выманить Кармен Коленсо из санатория? — прорычал я.

— Я не понимаю, о чем вы?. — уверенно протянула она... — В таком случае давайте освежим вашу память. Я быстро погрузил пальцы в ее высоко взбитую прическу. Она испустила болезненный вопль, когда я одним рывком поднял ее на ноги и подтащил к глубокому бассейну.

— Что может быть более освежающим, чем бассейн? — прорычал я резко и толкнул ее в воду. Она несколько секунд отчаянно размахивала руками, издала еще один отчаянный вопль и с оглушительным плеском шлепнулась в воду, сразу же нырнув в глубину. Голова ее появилась на поверхности секунд через десять, в глазах застыл ужас.

— Я не умею плавать! — захлебывалась она словами.

— Прощайте, Айрис. — Я помахал ей рукой, и она снова скрылась под водой.

Когда она вынырнула, я опустился на колени на бортике бассейна и схватил ее за спутанные волосы.

— А теперь вы расскажете мне ту историю? — почти вежливо спросил я.

— Только вытащите меня отсюда!.. — отплевываясь, произнесла она. — Я утону!..

— Вы утонете тогда, когда я отпущу ваши волосы, — рассудительно заметил я. — А мне придется сделать это немедленно, если вы сейчас же не заговорите!

— Тайлер Уоррен! — быстро придя в себя, выкрикнула она. — Он подъехал к автобусной остановке около санатория и предложил подвезти меня домой. Это было два месяца назад. Я решила, что он набит деньгами, — ведь у него шикарный “линкольн” и все такое. Он сказал, что очень одинок, что неудачная женитьба чуть не погубила его, а теперь он уже целую неделю наблюдает за нашими сестрами и решил, что я самая красивая из них.

— А папаша Уоррен считает Тайлера дураком и ничтожеством, — пробормотал я. — Видимо, о его близорукости к тому же он просто не счел нужным упомянуть. Продолжайте.

— Неужели мне нельзя сначала выбраться отсюда? — взмолилась она. — Прошу вас!

Погрузив ее голову под воду на несколько секунд, я позволил ей снова вынырнуть на поверхность.

— Это называется курсом исправительной терапии, — сказал я, пока она фыркала и отплевывалась. — И значит, все мои приказания следует исполнять беспрекословно. Это единственная ваша возможность остаться в живых, улавливаете, Айрис?

Она ошеломленно кивнула, поскольку рот ее еще был полон хлорированной воды.

— А теперь можете продолжить вашу нелепую историю о романе с Тайлером Уорреном, — разрешил я.

— Мне потребовалось время, чтобы понять, что он до смерти запуган этим старым негодяем — папашей! В тот вечер, когда тот неожиданно вернулся домой и выкинул нас на улицу, у меня больше не оставалось никаких сомнений на этот счет.

— Конец чудесного романа? — спросил я.

— Не совсем. — Голос ее звучал угрюмо, во рту булькала вода. — Я считала, что после такого унижения мне полагалась хоть какая-то компенсация.

— И тогда Тайлер предложил вам помочь одному его приятелю, подруга которого совершенно случайно попала на лечение в ваш санаторий?

— Примерно так.

— Вы передали Кармен, что Росс охотится за Рэем, а Рэй ничего не подозревает? Чье имя вы должны были сообщить Кармен?

— Джеки Эриксон.

— Все сходится, — сказал я. — И когда Кармен услышала это имя, она без колебаний убежала из санатория?

— Все было спланировано так, чтобы она сбежала в тот же вечер. Я придумала, как провести ее мимо охранника, а Тайлер сказал, что за воротами Кармен будет ждать машина с водителем.

— Кто это был?

— Я не знаю.

— Куда они собирались отвезти ее?

— Тайлер не говорил этого.

Я быстро опустил ее голову под воду и тут же выдернул на поверхность.

— Клянусь, я не знаю! — истерически выкрикнула она, прежде чем рот ее показался из воды. — Тайлер сказал: чем меньше я буду знать, тем лучше для меня. Мне, мол, надо поблагодарить его за почти с неба упавшие тысячу долларов и поскорее все забыть.

— Что он говорил, когда вы позвонили ему позавчера сразу же после моего ухода из санатория?

— Что я ловко придумала насчет той брюнетки и никто ничего мне не сделает, если я буду твердо придерживаться своей версии. Еще он сказал, что через несколько дней вы выйдете из игры и если я буду дальше помогать им, то заработаю еще пару сотен.

— Если вы честно ответите мне на следующий вопрос, то выйдете из воды, — пообещал я. — Но если солжете, я привяжу вам на шею тяжелый груз и пойду гулять.

— Спрашивайте! — выдохнула она.

— Тайлер живет в доме своего старика, — сказал я. — Но может, он возил вас еще куда-нибудь? В какое-то местечко, принадлежащее его отцу? Скажем, летний домик на пляже...

— Да! — Она едва не зарыдала от облегчения. — Однажды мы провели уик-энд в горной хижине. Тайлер говорил, что она принадлежит отцу, но он давно ею не пользуется.

— Помните, как туда добраться?

— Думаю, да, — с надеждой в голосе проговорила она. — Можно мне теперь вылезти? Вы ведь обещали.

— Только когда объясните, как добраться до этой хижины, — прорычал я. — И вспомните точно, Айрис, потому что отсюда вы не уйдете, пока я не вернусь.

— Вы хотите сказать, что если не доберетесь до хижины, то снова кинете меня сюда? — простонала она. — Какой же вы грязный садист, Холман!

— Не забудьте о курсе исправительной терапии, милочка, — предупредил я. — Думаю, если вы проглотите еще пинту воды, то позеленеете в самых нескромных местах!

— Свернете через мост у самого санатория, — быстро сказала она, — потом проедете миль пятнадцать до следующего поворота, там стоит дом. Вы его обязательно заметите: он выкрашен в ярко-зеленый цвет. От этого дома надо проехать еще милю вперед, и очутитесь перед хижиной Уоррена. Больше там никаких строений нет.

Я подхватил ее под мышки и вытащил из бассейна. Айрис уныло стояла на бортике, вода ручьями сбегала с нее, и в таком виде сестра Демнон напоминала обломок корабля, выброшенный волнами. Промокший прозрачный бюстгальтер обтягивал ее дрожащие груди, тело покрылось гусиной кожей. Я бросил вороватый взгляд на прозрачные трусики и следующие десять секунд истратил на то, чтобы удержать свои глаза в орбитах.

— Самое лучшее для вас — обсохнуть на солнце, — сказал я. — Сейчас принесу полотенце, чтобы вы могли вытереть волосы.

— Волосы! — Она схватила пальцами мокрые пряди, облепившие череп, и заплакала. — Два часа назад я заплатила за прическу целых пять долларов! И еще дала доллар на чай! Чтоб ты сдох, Холман.., но только в мучениях!

— А теперь, дорогая, приходи в себя. — Я взял ее за плечи, развернул спиной и основательно пнул коленом под зад. Она сорвалась с места, словно газель в сезон спаривания, хотя, на мой взгляд, призывный вопль самки, слетевший с ее уст, наверняка отпугнул бы любого самца, случись ему оказаться поблизости.

Потребовалось какое-то время, чтобы взять в доме все необходимое, и, когда я вернулся, Айрис, обежав бассейн по кругу, с выпученными глазами корчилась в шезлонге, издавая громкие вопли.

— Ты убийца! — стонала она. — Из-за этой беготни у меня начался сердечный приступ. Я задыхаюсь! Я умираю!..

— Думаю, что смогу помочь тебе, — скромно сказал я, но тут же убедился, что не в силах просунуть палец под бретельки ее бюстгальтера, уже на добрый дюйм врезавшийся ей в спину и плечи. Поэтому я ухватился за чашечки бюстгальтера и крепко рванул их. Раздался треск, и бюстгальтер развалился надвое.

— Только самый низкопробный маньяк может думать о сексе, когда я умираю! — простонала она.

— Твой бюстгальтер сел, — рявкнул я. — Потому ты и задыхалась!

— О! — Она выпрямилась и облегченно всхлипнула, сделав полный вдох. Потом лицо ее исказилось гримасой. — А ты не ободрал мне ноги о края своего проклятого бассейна? У меня страшно болят бедра! — Она снова принялась стонать. — Эти проклятые трусики, кажется, тоже сели!

Я бросил ей банное полотенце, гребень и деликатно отвернулся на несколько минут. А когда снова посмотрел на нее, она была закутана в полотенце, расчесанные волосы свисали ровными прядями.

— Теперь пойдем в дом.

Она благодарно посмотрела на меня, когда я протянул ей бокал с пятью унциями почти неразбавленного бренди, а потом стал собираться в дорогу, предоставив ей спокойно наслаждаться выпивкой.

— Мне стало гораздо лучше, — сказала она, возвращая мне пустой бокал. — Что дальше, Холман?

— Оставь полотенце и ложись лицом вниз на кушетку.

— Знаешь что? — сказала она с горечью. — Только минуту назад я почти поверила в то, что ты не сексуальный маньяк.

Я двинулся к ней, и она поспешно отшвырнула полотенце и ничком опрокинулась на кушетку. Я связал ей щиколотки обрывком старого ремня, а руки скрутил за спиной куском веревки, которую отыскал в кладовке.

— В мое отсутствие приемник будет включен.

— Большое спасибо! — огрызнулась она.

— Скажи спасибо, что не всунул кляп тебе в рот. Если соседи услышат твои вопли, то решат, что у Холмана просто-напросто очередная оргия.

Я слегка шлепнул ее по заду, но она все же завопила:

— Это еще зачем?

— Чтобы привлечь твое внимание, голубка. Сейчас я буду говорить по телефону, а ты слушай.

За несколько секунд мне удалось связаться с доктором Дедини, и это лишний раз убеждало, что старый дурак весьма ревностно относится к своим обязанностям руководителя первоклассного учреждения.

— Это Холман, доктор, — сказал я взволнованно. — Я оказался в чрезвычайно неловком положении, и вы единственный, кто мог бы меня сейчас выручить.

— О? — В его голосе прозвучал осторожный вопрос.

— Это касается сестры Демнон.

— Демнон? — Голос прозвучал еще более настороженно.

— Знаете, мне неловко говорить, но.., в общем...

— Говорите толком! — взорвался он. — С ней все в порядке? Она не попала в катастрофу?

— Нет, физически она в полном порядке. — Я глянул через плечо в остекленевшие глаза Айрис и улыбнулся. — Но у нее, видимо, уик-энд оказался свободным, и она каким-то образом очутилась возле моего дома. Она сказала, что для нее это вопрос жизни и смерти. Ну, я и пригласил ее войти. Она сразу же начала рыдать, была просто вне себя от отчаяния, и в конце концов выяснилось, что дело в безответной любви.

— К вам! — взревел он.

— Нет.., к вам.

С минуту в трубке царило гробовое молчание, а когда он снова заговорил, в его голосе ощущалась полная растерянность.

— Вы уверены, Холман?

— Вне всякого сомнения. Она заявила мне, что страстно любит вас почти с первого дня поступления на работу в санаторий, но вы никогда не замечали, что она вообще существует.

— Это не правда! — воскликнул он. — Я всегда замечаю.., ежесекундно ощущаю ее присутствие.., когда она на работе!

— В общем, с ней случилась истерика, — продолжал я. — Она заявила: лучше смерть, чем ваше безразличие. Сначала я не принял этого всерьез, но она, представляете, кинулась в мой бассейн!

— Бедная дурочка! — страстно воскликнул он.

— Я, естественно, нырнул вслед за ней и вытащил из воды, но она отчаянно сопротивлялась, не давая спасать себя.

— Где она сейчас?

— Лежит у меня на кушетке, связанная по рукам и ногам, — сказал я. — Но дело в том, что мне нужно срочно уйти. Впрочем, даже если бы я попытался помочь ей, то не обладаю достаточной компетенцией...

— Оставьте в покое несчастную девочку! — завопил он. — Я немедленно выезжаю в карете “Скорой помощи”. Дайте ваш адрес, Холман.

Я назвал адрес, и он трижды переспросил для полной уверенности.

— Я буду в течение часа. Оставьте дверь незапертой и отправляйтесь по своим делам. — И вдруг его голос загрохотал в трубке, словно гром небесный:

— Еще одно! Вы слушаете, Холман?

— Слушаю, — разозлился я, — но не могу утверждать, что у меня не лопнут барабанные перепонки.

— Руки и ноги у нее связаны бережно? Если хоть малая частичка ее великолепного тела окажется поврежденной, я буду считать вас лично ответственным!

— Она упакована надежнее, чем самый дорогой телевизор, — заверил я. — Только есть еще одна маленькая деталь.

— Какая? — живо откликнулся он.

— Пока я с ней дрался, извлекая из бассейна, вся ее одежда оказалась разорванной в клочья, — сказал я.

— Вы хотите сказать, — поперхнулся он, — что в данную минуту она лежит совершенно обнаженная и связанная по рукам и ногам на вашей кушетке?

— Лицом вниз, — сообщил я извиняющимся тоном.

— Я привезу с собой какую-нибудь одежду, — сказал он дрожащим голосом. — Пожалуй, я сам сяду за руль. Не хочу, чтобы какая-нибудь сплетня запятнала честное имя сестры Демнон.

— Айрис, — сказал я.

— Айрис, — повторил он мечтательно. Я осторожно повесил трубку и увидел, что в синих глазах сестры Демнон зажегся расчетливый огонек.

— Дедини? — произнесла она с расстановкой. — А ведь он не женат!

— И страдает от чудовищной сексуальной депрессии, — добавил я. — Если вам удастся коснуться задом его пальцев, когда он будет развязывать вам руки, он непременно почувствует, что долг чести — жениться на вас!

— А ведь санаторий должен приносить приличный доход! — В ее глазах появилось сомнение. — Но почему вы это делаете для меня, Холман?

— Потому что вы — отвратительная маленькая сучка, которую гораздо легче заставить играть роль любящей и верной супруги в уютном гнездышке с шестью телевизорами и четырьмя автомобилями, которое совьет для вас Дедини, чем честно выполнять свои обязанности.

— И вы не доставите мне никакой неприятности за то, что я помогла убежать Кармен? — спросила она.

— Не вы, так нашелся бы кто-нибудь другой, — проворчал я. — Но если вы позвоните Тайлеру Уоррену и разболтаете ему все, обещаю вам, что сегодня же вечером найду вас и утоплю в первой же попавшейся луже.

— Я не сделаю этого! — Она в экстазе закатила глаза. — Не знаю, как мне благодарить вас, Рик. Вы внезапно открыли передо мной целый мир новых возможностей и... — В глазах ее появился знакомый блеск. — Обождите минутку! У вас срочное свидание? Вы правда торопитесь?

— Конечно, — кивнул я. — А почему вы спрашиваете?

— Просто я подумала, что у нас достаточно времени, пока Дедини доберется сюда. Так что я вполне могла бы наделе доказать вам, насколько велика моя благодарность и признательность. Вот прямо здесь, на кушетке! — Она задумчиво вздохнула. — Это было бы последним штрихом свободы, перед тем как я предамся вечной супружеской любви и преданности.

— У вас самый извращенный ум, какой мне приходилось встречать за всю мою жизнь, Айрис Демнон! — восхищенно сказал я.

— Не настолько уж он извращенный. — Она хихикнула. — Хотя, честно признаться, мне в самом деле пришло в голову, что это было бы новое, необычное для меня ощущение: я имею в виду, если бы вы оставили при этом мои руки и ноги связанными, вот как сейчас.

Глава 10

Хижина стояла как раз там, где указала Айрис Демнон, и солнце медленно скользило за край каньона, когда я добрался до места. Мои шаги прозвучали неожиданно гулко, нарушив глубокое молчание пустынного синего мира, где островерхая крыша хижины вырисовывалась на фоне закатного неба, словно силуэт одинокого часового на чужой планете. Вряд ли я рисковал в этом заброшенном уголке наткнуться на ходячего мертвеца по имени Луи, но пару раз в жизни мне уже приходилось сполна платить за свою беспечность. Поэтому я извлек из поясной кобуры верный тридцать восьмой и решительно подошел к двери.

На ней висел большой замок — петли были недавно смазаны. Я сбил замок рукояткой пистолета, и звук от удара, казалось, разнесся по всей округе. Ударом ноги я распахнул дверь настежь. Длинная и узкая комната, обшитая панелями, оказалась на редкость мрачной и темной, и мне пришлось немного постоять на пороге, пока глаза привыкнут к полумраку. Несколько секунд спустя из дальнего угла комнаты послышался слабый стон, от которого у меня волосы буквально поднялись дыбом.

После короткой внутренней борьбы разума и страха первый подсказал мне, что, если бы здесь таилась опасность, я был бы уже мертв, потому что стоял на пороге, являя собой превосходную мишень даже для неопытного стрелка. Я сунул пистолет в кобуру и шагнул в комнату. Не слишком твердыми пальцами я чиркнул спичкой и в ее слабом пламени увидел стоявшую неподалеку на столе лампу. Я приподнял стекло, поднес другую спичку к фитилю, и лампа загорелась ровным пламенем, озаряя комнату мягким теплым светом.

Тихий стон раздался из-за моей спины. Я круто повернулся и увидел ее: скорчившись, она полусидела в углу у пустого камина. Кто-то вбил крюк прямо над ее головой, привязал один конец веревки к запястьям, а другой перебросил через стальное кольцо, болтавшееся на крюке. Злобная расчетливость, от которой стыла кровь, была в том, как все это устроено: веревка ровно такой длины, чтобы сидеть скрючившись. Я нашел на кухне нож, вернулся в комнату и разрезал веревку, стягивавшую запястья девушки. Кожа под веревками была стерта до крови, и, едва веревка ослабла, руки беспомощно упали.

Если бы Шумейкер мог сейчас увидеть ее, яростно подумал я, он нашел бы, что его описание Кармен Коленсо в высшей степени льстит ей. Женщина, на которую я смотрел, выглядела лет на пятьдесят. Спутанные жесткие черные волосы неопрятными прядями падали на ее лицо, вокруг закрытых глаз темнели фиолетовые круги. Дыхание было слабым и прерывистым и вырывалось сквозь стиснутые зубы со слабым стоном. Пергаментного цвета кожа туго обтягивала костлявое лицо, рот провалился. Я поднял ее на руки и отнес на кушетку, хотя мог бы это сделать и одной рукой: она почти ничего не весила.

На кухне я нашел жестянку куриного бульона, разогрел его, перелил в надтреснутую чашку. Десять бесконечно долгих минут, осторожно трогая ее плечо и монотонно повторяя ее имя, я пытался заставить Кармен приоткрыть глаза.

— Я ваш друг, мисс Коленсо. Теперь все будет хорошо. Больше никто не причинит вам зла.

— Друг? — Она вдруг сделала отчаянное усилие и села. — У меня нет друзей.

— Съешьте вот это, — сказал я и осторожно вложил чашку с бульоном ей в руки.

Она медленно глотала бульон, не обращая внимания на струйки жидкости, сбегающие по ее подбородку на грязное платье. Когда чашка опустела, она выпустила ее из пальцев прямо на пол, ее темные глаза немигающе уставились на меня.

— Друг... — Она судорожно дернула головой. — Но вы не из тех! Они держали меня привязанной к стене, а когда я ночью оставалась одна, то слышала, как водятся крысы!

— Вы помните их?

— Все как в тумане — словно призраки, витающие в мозгу...

— Вы помните, как убежали из санатория? — Я подождал, пока она снова качнет головой. — В машине вас ждал водитель?

— Никого не было, — сказала она. — Я села за руль, но что-то острое впилось мне в шею.

— Помните ли вы, что случилось с вами после того, как вы убежали из санатория? — с отчаянием спросил я. — Хоть что-нибудь? Лица? Голоса? Одежду, которая была на них?

— Смутно помню. — Глаза ее внезапно блеснули. — Рэй? С ним все в порядке?

— Все в порядке, — заверил я;

— Это хорошо, — пробормотала она. — Значит, кто-то помешал Россу убить его?

— Росс Митфорд мертв, — сказал я жестко. — Кто-то воткнул ему в спину ножницы.

Кармен испустила болезненный стон.

— Это не я! — Она закрыла глаза, плотно их зажмурила, и пальцы ее с неожиданной силой вцепились в мою руку. — Я ведь не могла этого сделать... Но я помню, что мы долго ехали в машине...

— Сразу после санатория?

— Нет, позже. Помню этот ужасный запах там, где мы остановились, когда меня внесли в комнату. — Она вздрогнула. — Там было страшно! Повсюду смерть, а потом — как-то вдруг! — я лежу на полу, а рядом лицо Росса. Но у него были невидящие глаза. — Кармен в ужасе уставилась на меня. — Я не могла убить его, я знаю! Когда я убежала из санатория, я хотела только предупредить Рэя, что Росс охотится за ним.

— Еще что-нибудь помните? — спросил я.

— Да! — Казалось, слово вырвалось из самой глубины души. — Женщина-блондинка! Наклонилась надо мной, и в глазах ее была ненависть. Она говорила, что я больше никогда не увижу Рэя, потому что они запрут меня до конца дней. И Рэй будет принадлежать только ей — я не смогу отнять его у нее. А потом она вонзила в меня иглу и все время смеялась, пока нажимала на поршень. — Голос изменил ей. — Мне все время чудится, что это осталось где-то у меня в мозгу.

— Я отнесу вас в машину и отвезу туда, где вы снова поправитесь.

— Если бы я могла вспомнить тот первый раз, с которого все началось! — Глаза ее вдруг закрылись, голова откинулась на спинку сиденья.

Я вернулся в хижину, еще раз внимательно осмотрел все вокруг, не нашел ничего стоящего внимания, погасил керосиновую лампу и сел за руль.

Кармен Коленсо беспокойно зашевелилась на заднем сиденье.

— Они все злые, очень злые, — сказала она ясным голосом. — Все, кроме Рэя. Вы знаете, почему Тайлер меня так ненавидел? Потому что я знала, что он ворует у отца, вот почему!

— А как же это ему удавалось? — спросил я небрежно.

— Он специально завышал заказы на те товары, которые пользуются спросом на подпольном рынке, — ответила она. — А потом запутывал систему, которая всех сбивала с толку, и никто не мог проследить за исчезнувшим товаром. Он уничтожал одни накладные и подделывал другие, подчищал путевые листы шоферов транспортных компаний и все-таки однажды чуть не попался, когда пожадничал и схватил слишком большой куш!

— И что же случилось тогда?

— Это было летом шестьдесят шестого, в июне, кажется... У него оказалось пять лишних рулонов очень дорогой ткани. Один из приятелей Тайлера нашел покупателя, который согласился забрать всю партию. Тайлер не мог устоять против соблазна сразу разбогатеть. Но что-то в его цепочке не сработало. Этот товар не должен был вообще появляться в магазине, но почему-то рулоны оказались на складе, и один из инспекторов мистера Уоррена-старшего увидел их. Тайлер ничего не знал и в ту же ночь отправил их покупателю. Ну а когда инспектор начал задавать неприятные вопросы, Тайлер чуть не спятил от страха. В конце концов он уплатил инспектору за молчание, но это стоило ему почти всего барыша от сделки.

— Инспектор, — осторожно спросил я, — это тот парень по имени Стэнли Якоби?

— Нет. — Ее голос звучал доверительно. — Это отвратительный маленький хорек с огромным носом! Харви Гуд акр, который не понравился мне с первой же встречи!

Я ехал медленно, ибо не было смысла приезжать в санаторий раньше доктора Дедини, к тому же я надеялся, что Кармен сообщит еще что-нибудь интересное. Но она долго молчала, и я решил, что она заснула. Вдруг она снова заговорила. Только на этот раз речь ее была несвязной и такой сбивчивой, что приходилось напрягаться, чтобы разобрать, о чем она Говорит.

— Я не святая! — бормотала она. — Я знаю, но я согласилась лечь с Говардом только потому, что у меня просто не было больше сил сопротивляться ему. Хотя Тайлер так этому и не поверил. Вообще-то я спала со многими — сколько их было в моей жизни! Я даже не могу сосчитать, особенно после того, как переехала с Россом в Венеция-Бич и он стал приучать меня к наркотикам. Большую часть времени я вообще не соображала — сплю или грежу наяву. Но я никогда не делала одного — никогда не продавала свое тело, как она! В этом есть что-то пакостное, низкопробное. Продавать свое тело на круг по два доллара за фунт! Мы подрались в первый раз, когда она стала уговаривать меня заняться тем же... Деньги, деньги! Да это самые грязные деньги, какие только могут быть на свете! Я так и сказала, и будь я на ее месте, не смогла бы после этого смотреть на свое отражение в зеркале. Проститутка от горькой нужды — это одно дело, но просто потаскуха, как она, — это что-то совсем низкое и отвратительное...

— И что же она сказала? — спросил я.

— Она исцарапала мне ногтями лицо, и боль была такая невыносимая, что я схватила ножницы и... Нет! То было в другой раз, я не помню даже, когда именно, но мне потом об этом рассказывали...

— Я полагаю, на том и кончилась ваша замечательная дружба? , — С тех пор она со мной никогда не разговаривала — до вчерашней ночи. Как она, наверное, наслаждалась, когда вонзила иглу мне в руку, зная, что я совершенно беспомощна!

— Ну и подружка! — вздохнул я. — Как же ее зовут?

— Блондинка, — пробормотала она. — Та самая, которая хотела убрать меня с дороги, чтобы Рэй достался ей одной.

— Вы уверены? — поразился я.

— Конечно уверена. — Ее голос звучал резче. — Я могу забыть имя, но никогда не забываю лица. Она осталась все той же двухсотдолларовой шлюхой, как и была!

Потом Кармен задремала и проснулась лишь в миле от санатория.

— Иногда прямо смех разбирает, когда я ему говорю, какой хороший у меня брат! У него появляется такое смущенное выражение.., он начинает переминаться с ноги на ногу, словно ему не хочется этого слышать. Но ведь он же сам и заставляет меня разговаривать на всякие темы. Ему нужно знать, что я думаю о разных вещах. Но мне ровным счетом наплевать, что там происходит в его отвратительной лысой голове!

— У доктора Шумейкера? — спросил я.

— Брат считает, что у него солнце в глазах сияет, — сказала она мрачно. — Но только я иногда сомневаюсь, что у Джерри такое же мнение о Рэе. У меня такое странное чувство, что он все время что-то скрывает от меня. И чувствует себя неловко, когда вынужден кривить душой, и потому всегда смущается в моем присутствии.

— Мы приехали. — Я остановил машину перед воротами санатория. — Через несколько минут уладим все формальности, и тогда вас устроят.

— Вы были так добры ко мне, — сказала Кармен, — а ведь я даже не знаю вашего имени.

— Рик Холман.

— А я — Кармен Коленсо. — Ее голос прозвучал тускло и безразлично. — Я полагаю, вы слышали о моем брате, Рэймонде Пакстоне, он знаменитый киноактер, звезда экрана!..

Дедини разрешил мне воспользоваться его телефоном, и, пока он занимался Кармен, я набрал личный номер Пакстона, не значившийся в телефонной книге. Голос Евы Байер прозвучал невесело.

— Это Рик, — сказал я. — Вы с Пакстоном должны приехать ко мне домой не позже чем через час. Я нашел Кармен.

— Это чудесная новость, Рик! — воскликнула Ева. — Она в порядке?

— По крайней мере жива, и я надеюсь, что теперь не умрет. Передайте Пакстону: если он приедет без вас, я не пущу его дальше порога.

— Я передам ему, Рик. — В голосе ее прозвучало удивление. — Но я не понимаю, почему так необходимо, чтобы я...

Я повесил трубку, не дождавшись конца фразы, и набрал номер Шумейкера, повторив ему то же самое, что сказал Еве.

— Я счастлив услышать это, — сказал он. — Где она сейчас?

— В безопасности.

— Послушайте, Холман... — Голос его зазвенел и сорвался. — Ведь я же ее психолог!

— Сейчас ей нужен только врач, и он у нее имеется, — взбесился я.

— Мы обсудим это позднее, — холодно ответил он. — Ответьте только на один вопрос, Холман: что вы сотворили с моей секретаршей, черт возьми!

— Вы имеете в виду ту блондинку, которая сидит у вас в приемной? — невинно спросил я. — Я только попрощался с ней, вот и все.

— Мне кажется очень подозрительным, что она исчезла сразу же после вашего ухода.

— Может быть, она пошла искать хорошего психолога? — предположил я и повесил трубку.

Джеки Эриксон замурлыкала кошечкой, услышав мой голос:

— , Я надеюсь, вы сегодня вечером не заняты, мистер Холман? У меня такое предчувствие, что меня вот-вот одолеет приступ икоты! Почему бы вам не доставить свое патентованное лекарство прямо ко мне на квартиру? А завтра утром вы могли бы отправиться домой, натянув мои шелковые трусики!

— Видишь ли, горный спорт намного привлекательнее ранним утром. А если говорить серьезно, то я хотел бы, чтобы ты приехала ко мне не позже чем через час. Я нашел Кармен.

— С ней все в порядке? — Голос ее прозвучал взволнованно. — Физически, я имею в виду?

— Вообще-то она не в слишком хорошей форме, — сказал я, — но, думаю, все обойдется.

— Чудесно! — Но энтузиазм в ее голосе потускнел. — Я только что вспомнила, Рик! Сегодня днем в газете была фотография Митфорда. Кто-то нашел его тело около восьми часов утра.

— Может быть, поговорим об этом позднее? — сказал я. — Встретимся через час.

Уоррен-старший отозвался на мой звонок своим обычным уверенным голосом.

— Это Рик Холман, мистер Уоррен. То есть капитан Шумейкер из отдела привидений, Лос-Анджелес, — сказал я, и он тихо засмеялся. — Могу я поговорить с вашим сыном?

— Он здесь. — Помолчав немного, мистер Уоррен спросил:

— Как вам кажется, у вас скоро появится желание поговорить со мной?

— Весьма возможно, — сказал я. — Маленькая просьба, мистер Уоррен. Расскажите, пожалуйста, Тайлеру всю историю.., то есть назовите мое настоящее имя, чтобы он не растерялся, когда подойдет к телефону.

— Расскажу, — сухо ответил папаша. — Но Тайлер и без того всегда растерян.

Я ждал довольно долго, прежде чем в трубке послышался неуверенный голос:

— В чем дело?

— Полагаю, вам будет небезынтересно узнать, что я нашел Кармен Коленсо. Будьте добры, не позже чем через час вы должны приехать ко мне домой, на Беверли-Хиллз.

— Вы спятили? — взорвался он. — Я потерял всякий интерес к Кармен с того дня, как мы развелись!

— Даю ровно шестьдесят минут, — мягко сказал я. — Если по истечении этого срока вы не приедете, я позвоню вашему отцу и расскажу ему некую прелюбопытную историю, которую услышал от вашего приятеля — Харви Гудакра.

— Ладно, — буркнул он наконец. — Я буду. Минут через пять в кабинет вернулся Дедини.

— Думаю, она поправится, — сказал он. — В этом хрупком теле кроется железный дух, мистер Холман. Она, разумеется, истощена, к тому же ее накачали Бог знает каким количеством наркотиков.

— Она не могла попасть в лучшие руки, чем ваши, доктор, — вежливо заметил я.

— Я понимаю, насколько тут желательна полная секретность, я имею в виду ее возвращение в санаторий, мистер Холман, — проговорил он, — и мы отнесемся с уважением к вашему желанию. Правда, я не понимаю, почему бы нам не известить доктора Шумейкера? Даже если вы мне это объясните, я все равно не пойму.

— А как поживает сестра Демнон? — очень серьезно спросил я.

Глуповатая улыбка разлилась по его лицу.

— Я необыкновенно счастлив сообщить вам, что она больше не жертва неразделенной любви, мистер Холман. В самом деле... — Он выпятил грудь колесом. — Всего час назад она оказала мне величайшую честь, согласившись стать миссис Дедини!

Я высказал ему свои поздравления, а он выглянул за дверь и позвал:

— Зайдите на минуту, дорогая!

Я испытал нечто вроде легкого шока, увидев Айрис Демнон — в беломхалате и с выражением девственной невинности на лице. Как положено, пожелал счастья и ей, а она жеманно улыбнулась мне, что, на мой взгляд, выглядело довольно глупо.

— Быть может, вы не откажетесь проводить мистера Холмана до ворот, моя драгоценная? т Дедини лучезарно улыбнулся невесте. — Мне необходимо срочно кое-что уладить.

— Ну конечно, дорогой, — пробормотала она. — Я смогу по-настоящему поблагодарить его за то, что он спас мою жизнь.

— Спасибо, драгоценная, — пробормотал я, когда мы подошли к воротам. — И не надевайте трусики, которые садятся от воды, когда встанете под душ вместе с любимым в вашу брачную ночь! Потому что уж он-то наверняка начнет спасать вас от сердечного приступа!

— Я учту, — ответила Айрис торжественно. Охранник принялся отворять ворота, и она добавила гораздо громче:

— Я никогда не смогу как должно отблагодарить вас, мистер Холман, за то, что вы для меня сделали, но, поверьте, я никогда не забуду этого!

Я скрипнул зубами.

— Всего хорошего, сестра Демнон!

— Всего хорошего, мистер Холман. — Она ухитрилась произнести эти слова с надрывом в голосе.

Я повернулся к ней спиной, сделал шаг к воротам и тут же почувствовал, как стальные пальцы ущипнули меня за самую чувствительную часть тела!

Раздался нахальный смешок:

— Надеюсь, и вы тоже не забудете, что упустили сегодня утром, дрянь вы этакая! Я лежала перед ним распростертая, словно индейка, совершенно нагая и готовая ко всему — только протяни руку и бери. Но он, видите ли, торопился на свидание!

— Зато у меня остались ваши фотографии — моментальные снимки, на которых отлично видно, как вы выглядели в севших трусиках. Так что я могу любоваться ими всласть и в любой момент, — сказал я голосом, похожим на брехню старого пса.

— Какие фотографии? — прошипела она.

— У меня в бортик бассейна вмонтированы две фотокамеры со вспышкой, — соврал я. — И стоит только пересечь луч фотоэлемента, как автоматически срабатывает затвор. — Я быстро отступил на два шага, спасаясь от кровожадных пальцев, и улыбнулся прямо в ее застывшее от ужаса лицо.

— Ладно, пришлю вам полный комплект в качестве свадебного подарка, — пообещал я ей. — Могу поспорить, что любимый найдет их куда более интересными, чем полный комплект девственниц.

Глава 11

Глаза Пакстона потемнели от ярости, когда он гневно уставился на меня.

— Я думал, она здесь! Только поэтому и решился приехать в вашу мерзкую конуру, Холман! Я требую, чтобы вы немедленно сообщили, где моя сестра!

— Она в полной безопасности, — заверил я его, — и обеспечена лучшим медицинским уходом, какого только можно желать.

— Почему бы вам не поверить Рику на слово? — спросила Джеки Эриксон ледяным тоном. — Мне начинает надоедать ваше экранное кривляние, Рэй. Вы на меня не очень-то действуете даже в широкоэкранном варианте, а уж в обыкновенной жилой комнате выглядите просто смешно.

— Не разрешай ей подпускать шпильки, Рэй, — проговорила Ева Байер.

— Может быть... — начал Шумейкер осторожно. — Если мы все стиснем зубы и постараемся выслушать до конца, что нам хочет сообщить Холман, то узнаем наконец, где же Кармен. И даже сможем увидеть ее.

— Только не мечтайте, что я помчусь к ней очертя голову! — фыркнул Тайлер Уоррен.

Глаза у него были налиты кровью, обвисшие щеки пылали румянцем, — похоже, храбрость свою Тайлер нашел на дне бутылки. Интересно, сколько еще спиртного ему понадобится до конца нашего вечера, чтобы сохранить хотя бы часть своей храбрости, подумал я.

— Я полагаю, всем известно, что сегодня около восьми часов утра в Венеции был найден труп Росса Митфорда? — спросил я.

— Я ничего не знал об этом, пока Ева не сообщила мне по дороге сюда, — тихо проговорил Пакстон. — Но такова уж моя судьба — последним узнавать новости, которые касаются лично меня. Верно, Джерри?

— Джеки, расскажите им, как прошлой ночью мы отправились в Венеция-Бич на поиски Кармен, — сказал я, — и наткнулись на еще теплое тело Митфорда.

— Хорошо, Рик. — Она вопросительно подняла брови. — Все, с начала и до конца? Насчет Бурундука, Чарли Лошади и всего остального?..

— Не упускайте ничего!

— О Боже! — взорвался Пакстон. — Я окончательно теряю терпение!

Пока Джеки во всех подробностях рассказывала историю наших ночных похождений, я мог внимательно рассмотреть всех присутствующих. Джеки тщательно оделась для этого визита. На ней было длинное вечернее платье из шелка цвета сливы, а четырехугольный вырез был таким глубоким, что заставил меня задуматься: как девушки с таким бюстом ухитряются постоянно помнить, что им нельзя глубоко вздыхать. Ее длинные черные волосы были аккуратно причесаны. Рядом с ней на кушетке сидел Тайлер Уоррен в том же костюме, что и днем.

На ручке кресла Пакстона примостилась Ева Байер в потрясающем брючном костюме: жакет из тончайшего кружева, весь в воланах, и плотные брюки, расширенные книзу так, что ножки ее были полностью скрыты. На лице ее весь вечер сохранялось напряженное выражение. И я подумал про себя: неужели страшные синяки и ссадины совсем не причиняют ей боли? Пакстон развалился в кресле, с мрачным, нетерпеливым выражением лица. На актере был белый свитер и защитного цвета брюки, заправленные в высокие ботинки, на которых — я мог бы поклясться! — блестела все та же синтетическая пыль, что и утром.

Джерри Шумейкер, повинуясь своему консерватизму, облачился в дорогой вечерний костюм и белую шелковую рубашку. Он стоял, облокотившись на стойку бара, на его лысом черепе играли отблески света от люстры. Глаза из-под тяжелых век время от времени бросали быстрые взгляды на Пакстона, при этом Джерри нетерпеливо постукивал ногой. Я стоял за баром, смешивая напитки для гостей, и это была самая удобная стратегическая позиция, откуда я мог наблюдать сразу за всеми присутствующими.

— Ну, тогда мы ушли, — закончила Джеки свой рассказ, — и вернулись в Лос-Анджелес.

— Что все это означает, Холман? — спросил Пакстон нервно. — Неужто Кармен могла убить его, защищая меня?

— Весьма возможно, что именно она и убила Митфорда, — сказал я. — Но никто не сможет этого доказать.

— В таком случае объясните мне вразумительно, чего ради мы сидим в этой вашей поганой комнате и ждем, пока вы нам.., ничего не скажете? — взбесился он.

— Вы хотите узнать, где именно я нашел Кармен? — обозлился я в свою очередь. — И где ее держали в заточении все это время? Хотите?

После этого я во всех деталях описал хижину, рассказал и о том, как руки Кармен были связаны, а другой конец веревки намеренно привязан к металлическому крюку таким образом, чтобы она не могла ни лечь, ни встать. И о том, как она выглядела после такого зверского обращения, отсутствия пищи и чудовищного количества наркотиков, которыми ее напичкали.

Когда я кончил, Шумейкер первым нарушил молчание.

— Это варварство! — выкрикнул он дрожащим голосом. — Чудовищно! Эти люди — просто варвары, они банда дегенератов, выродков!

— И они страшно напуганы, — уточнил я. — Известно, чем больше человек напуган, тем более жестоким и злобным он становится.

— Но почему они так обошлись с Кармен? — спросил Шумейкер.

— Все время, пока я вез ее в санаторий, она не умолкала ни на минуту, все время говорила. — Я пожал плечами. — Время от времени, правда, язык у нее заплетался, речь становилась несвязной, но понять можно было все отлично. Под действием наркотиков она охотно выкладывала мне все, что знала о тех людях, с которыми раньше была близка. И сделала бы это в присутствии любого другого человека, если бы только он захотел выслушать ее. А я хотел слушать! Те, кого она знала, хотели холодно и расчетливо убить Митфорда и свалить убийство на Кармен, отчего имели бы двойную выгоду. Во-первых, полиция удовлетворилась бы, решив, что убийца найден, а во-вторых, что важно для прочих заинтересованных лиц, Кармен можно надежно упрятать в каком-нибудь соответствующем заведении на весь остаток ее жизни, где она могла бы рассказывать о своих секретах сколько угодно — все равно никто бы ей не поверил!

— Я чертовски устал выслушивать ваши бредни, Холман, которыми вы пытаетесь обелить мою бывшую жену, — прошипел Тайлер, ткнув при этом указательным пальцем в Шумейкера. — Он сейчас заявил, что в этом деле замешаны дегенераты. Я же с полным правом могу заявить, что самая большая дегенератка — Кармен!

Пакстон стремительно поднялся с кресла, расправил плечи и устремил на Тайлера грозный взгляд.

— Не будете ли вы так любезны встать и еще раз повторить то, что вы заявили о моей сестре! — прорычал он.

— У меня есть для него более интересный вопрос, — перебил я. — Та хижина, в которой я нашел Кармен, принадлежит Уоррену-старшему, но он уже давно ею не пользуется. А вы давно были там в последний раз, Тайлер?

Выпученные глаза в крапинках мрачно уставились на меня, потом челюсть Тайлера как бы сама по себе отвалилась и беззвучно захлопнулась несколько раз подряд.

— Я хочу услышать ваш ответ, Уоррен, — взорвался Пакстон.

— Я могу ответить вам. И это лучше, чем дожидаться, пока внутри его толстого черепа заворочается тупой ум, — сказал я устало. — Кармен выложила мне целую кучу фактов и цифр касательно того, как он во время их супружества обкрадывал своего отца. А больше всего на свете Тайлера ужасает мысль о том, что сделает с ним папаша, когда ему представят доказательства мошенничества его сына. Как я уже говорил, Кармен, начав употреблять наркотики, — а ведь именно Митфорд приучил ее к ним, — стала весьма болтливой. Вот почему Тайлер с радостью присоединился к заговору убийц: он ведь уже платил за молчание шантажировавшему его Митфорду.

— Но ведь в заговоре должно быть несколько человек, — резонно заметила Ева.

— Я как раз и подхожу к самому главному, но сначала хочу прояснить кое-какие детали. Тайлер обработал медсестру санатория. Соблазнив ее деньгами, он уговорил Айрис передать мисс Коленсо некое сообщение, якобы от подруги Джеки. Любимому брату, мол, грозит опасность, о которой он не подозревает. И мисс Коленсо принимает решение бежать. Заметьте, медсестра сначала утверждала, что в контакт с ней вступала некая брюнетка, хотя, возможно, на ней был парик. Но часа два назад Кармен рассказала о самом жутком воспоминании последних дней: женщина, заметьте блондинка, смеясь, вонзает ей в руку шприц, приговаривая, что теперь уж бедняга Кармен навсегда останется под замком, а она единолично завладеет Рэем Пакстоном. Отныне ей не придется делить привязанность возлюбленного с его сестрой.

— Мне повезло, что я-то натуральная брюнетка, — едва слышно сказала Джеки.

— Брюнетка, которая надела на себя светлый парик и долго смеялась в лицо Кармен, чтобы бедняжка непременно запомнила именно блондинку? — спросил я. — Но беда в том, что воспоминания Кармен очень четки. Она без труда узнала в блондинке свою старую подругу — как там ее звали, а?.. Ну, ту самую, с которой она подралась ночью, после чего ушла жить к Митфорду?

Я наблюдал, как с болезненным вздохом приподнялись и опустились великолепные холмы.

— Джеки! — Я печально покачал головой. — Я никогда бы не подумал, что вы, как неделикатно выразилась Кармен, всего лишь двухсотдолларовая шлюха!

Туманный взгляд синих глаз на мгновение полыхнул огнем, и глаза погасли. Она вяло пожала плечами:

— Если, по-вашему, я участница этого таинственного заговора, то каким же образом мне удалось способствовать убийству Митфорда, если я провела с вами весь вечер. До той самой минуты, когда мы нашли тело.

— А вы им и не были нужны для самого убийства, — ответил я. — Их ведь было двое, и им ничего не стоило справиться с Митфордом. Ваше дело — продеть мне в нос кольцо, словно быку, и отвлекать, пока они совершат убийство, а потом вы якобы совершенно случайно привели меня к трупу, чтобы я поверил, будто это Кармен убила его.

— А встреча с Чарли Лошадью, Луи и Бурундуком — это тоже счастливая случайность? Ведь именно они привели вас к дому Митфорда, чтобы вы нашли там труп! — сказала Джеки с вызовом.

— И об этом я подумал. Припомнил десятиминутное ожидание в машине, пока вы сражались с “молнией” на ваших джинсах в туалете на заправочной станции. Ведь в задней комнате там есть телефон.

Вообще, с самого начала все шло подозрительно гладко, с той самой минуты, как Пакетов нанял меня, — продолжал я. — Он дал мне список имен и сам предложил, чтобы я начал с вас, потому что вы всегда были лучшей подругой Кармен. Вы же, в свою очередь, предложили мне начать поиски Кармен с Венеция-Бич и привели достаточно убедительные доводы. Ну а потом на сцене появились эти три чудища. Работка оказалась в ту ночь для них довольно выгодной. Они сразу же выпотрошили меня на сотню баксов, и я не прочь узнать, сколько вы им еще пообещали, когда звонили с заправочной станции.

— Рик! — внезапно сказала Ева Байер. — Вы что-то еще упомянули о двух других участниках заговора. Помимо Джеки?

— Точно, всего их было трое. — Я посмотрел на Пакстона, развалившегося в кресле. — С самого начала я сказал, что первой моей ошибкой было то, что я вошел в ваш плюшевый трейлер!

— Правильно ли я понял вас, Холман? — недовольно пробормотал Пакстон. — Вы что, всерьез обвиняете меня в участии в заговоре с целью убить Митфорда, а потом взвалить убийство на собственную сестру? — Он покачал головой и воскликнул:

— Да это самая дикая чушь, которую я слышал в своей жизни!.. В таком случае объясните, зачем мне нанимать вас, если я в качестве участника заговора приложил столько усилий, чтобы выманить ее из санатория?

— Потому что заговор состоял из двух этапов, но только двое из участников знали об этом. Вы следите за нашим разговором, Тайлер? — спросил я резко.

Выпученные глаза медленно обратились в мою сторону — он кивнул.

— След, который навел меня на мысль о вашем участии в убийстве, — рекламная этикетка вашего магазина. Она была подсунута под ладонь убитого Митфорда в таком месте, что даже ребенок заметил бы ее, — сказал я. — Как вы думаете, кто положил ее туда, Тайлер?

Его лоб покрылся крупными каплями пота, пока он изо всех сил пытался сосредоточиться.

— Но ведь вы же нашли тело, — сказал он наконец.

— Да, но кто первый вошел в комнату, а потом ловко грохнулся в обморок, засунув этикетку под ладонь трупа?

— Джеки! — Он яростно сверкнул на нее глазами. — Ах ты, грязная шлюха!

— Только не сейчас, — прервал я его. — Все было организовано так, что под ударом оказались вы один, Тайлер! Именно так и было задумано вашими партнерами с самого начала. Прежде всего они стремились устранить шантажиста Митфорда. И полагаю, были бы не прочь взвалить вину за его смерть на Кармен. Но они с самого начала понимали уязвимость такого плана. Шумейкер никогда не разрешил бы Кармен легально покинуть санаторий. Значит, оставалось устроить ее побег. И хотя психоаналитик не рассказал брату о том, как Кармен переменилась к нему, он все же не преминул сообщить об этом лучшей подруге — значит, информация все же ушла. — Я перегнулся через стойку бара и одарил Тайлера открытой сочувственной улыбкой. — Вы следите за изложением событий?.. Итак, вариантов побега Кармен имелось не много, но во всех случаях непременно должен был участвовать кто-то из штата санатория. Поэтому организаторы решили разработать вторую часть плана, не ставя вас в известность. Почему бы не нанять кого-то, вроде меня, под предлогом, что Пакстон хочет отыскать сестру, а на самом деле только для того, чтобы выяснить, какие просчеты их плана при этом раскроются. Они понимали, что их помощник в стенах санатория будет обнаружен первым. Ну а затем, если окажется, что нанятый детектив через помощника в санатории доберется до вас, вот тут-то и должна была вступить в действие финальная часть плана. Пуля, которая пробьет голову Кармен, вылетит из того пистолета, который вы сейчас держите в вашей жалкой ручонке. Но только после того, как вы якобы покончите свою жизнь самоубийством!

— Не верю! — взвизгнул Тайлер.

— Тогда зачем, после того как Митфорда убили прошлой ночью, нужно было держать Кармен в заключении в заброшенной хижине? — лучезарно улыбнулся я. — Если бы именно ее хотели бы сделать виновницей убийства, то ее выпустили бы через пять минут после того, как вы прикончили Митфорда!

Тайлер застыл как изваяние, только рот его снова беззвучно открывался и закрывался, словно у игрушечной золотой рыбки.

— У меня есть вопрос, Холман, — с презрительно высокомерной миной начал Пакстон. — Вы уже просветили нас, что Тайлер платил шантажисту Митфорду, чтобы тот не сообщал отцу о его мошенничестве. Знаем, что Джеки тоже платила ему, чтобы сохранить в тайне ее.., профессию. Но я до сих пор еще не понял, почему я платил Митфорду?

— Ну вот он, ваш великий шанс, которого вы так долго ждали, мистер Джерри! — повернулся я к Шумейкеру с мрачной ухмылкой. — Скажите ему сами.

Глаза под набрякшими веками бросили на меня быстрый оценивающий взгляд и нервно обратились к Пакстону.

— Я не слишком хорошо понимаю, что вы имеете в виду, Холман, — пробормотал он.

— Кармен много говорила о вас, милейший, — продолжал я. — Вы ей ужасно не нравитесь. Вы просите ее быть откровенной, говорить все, что она думает, но, когда она начинает рассказывать, какой чудесный у нее брат, вы по непонятной причине страшно смущаетесь. Иногда ей кажется, что вам хочется рассказать ей о чем-то, но вы никак не решаетесь и оттого испытываете чувство вины. — Я уставился на лысину Шумейкера, точнее, на его затылок, мысленно считая до пяти. — Это ваш самый последний шанс, Джерри. Или, быть может, вы решили сменить работу?

— Ладно, Холман! — яростно прошипел он. — В первый раз воткнула ножницы в Митфорда не Кармен. Это был Рэй.

— Откуда вы узнали? — подбросил я вопрос.

— Когда я прибыл на квартиру к Митфорду, ему срочно требовался хирург. Кармен находилась в состоянии, близком к шоку, единственным спокойным человеком оставался Рэй. Потому я принял его версию. Вернее сказать, принял бы ее полностью, если бы не поговорил позднее с хирургом, который извлек ножницы из спины Митфорда. Они вошли в его тело под острым углом на дюйм ниже лопатки, потом их отвели в сторону, но от этого они только погрузились на четыре дюйма глубже. Ни у одной женщины на свете не хватило бы для этого сил. А судя по углу, под которым их всадили, Кармен просто не могла бы этого сделать из-за своего роста — угол слишком острый. Значит, удар был нанесен сверху вниз.

— Нам известно, почему Митфорд утверждал, будто ударила его Кармен, — спокойно сказал я. — Пакстон уплатил ему за это двадцать тысяч. Но позже Митфорд стал его шантажировать. Но почему вы согласились поддержать эту ложь?

— Не так просто объяснить... — Шумейкер бросил на меня взгляд, полный отчаяния, но я даже бровью не повел. — Ведь мы с Рэем старые друзья. Я был его психоаналитиком много лет и.., и...

— И вы знали о том тайном ужасе, который он носил в себе почти всю жизнь? — спросил я. — О том чудовище, которое гнездится в укромных тайниках его мозга? Вот где причина того, что он никогда не женился! По той же самой причине он подавлял и волю своей сестры с той самой минуты, как умерли их родители. И наблюдал за ней, словно коршун, чтобы увидеть первые признаки тяготеющего над ними проклятия. Их родители действительно погибли в автомобильной катастрофе, доктор?

— Нет. — Он медленно покачал головой. — Отец умер от внезапного приступа десять лет назад, а мать еще жива — она содержится в специальном заведении.

— Как безнадежно ненормальная? — спросил я.

— Сейчас это называется более хитроумно, — сказал он, — но означает то же самое.

— А как насчет транса, в котором находилась Кармен, когда вы вошли в квартиру? — спросил я. — Можете ли вы сказать как профессионал, что он содержал признаки ненормальности девушки?

— Она, как и брат, очень переживала из-за страшной наследственности по линии матери, — сказал Шумейкер. — И я думаю, этот транс был вызван тем, что она увидела, как Рэй вонзил ножницы в спину Митфорда. Все проблемы Кармен заключаются лишь в ее трудном характере, но он сформировался таким оттого, что брат всю жизнь подавлял и терроризировал ее.

— Значит, ты хочешь сказать, что это я ненормальный? — выкрикнул Пакстон, вскакивая с кресла.

— Именно вы ранили Митфорда в первый раз и убили во второй, — сказал я. — Вы и есть тот бесплотный дух, который, держась в тени, придумал вторую часть плана — убийство своей сестры и Тайлера. Если вы считаете это доказательством вашей нормальности, Пакстон, то ваш защитник в суде испытает самое сильное потрясение в своей жизни!

— Я же выполнил все, о чем ты меня просил, — удивился Тайлер, медленно поднимаясь с кушетки. — Я нашел нужную сестру в санатории, я ждал в машине, пока в нее не села Кармен, я вонзил ей иглу с наркотиком! А потом еще и мчался всю дорогу до хижины, трясясь от страха, что меня поймает охрана санатория! — Его выпученные глаза сверлили Пакстона с лютой злобой. — Это ведь я позвонил в дверь к Митфорду, вошел в квартиру и отвлекал его разговором, пока ты забрался в окно и подкрался к нему сзади! — Голос его стал пронзительным до визга. — И это я потом внес Кармен в комнату и положил на пол рядом с Митфордом! Она лежала минут пять, пока мы не убедились, что она посчитает себя его убийцей. А потом я снова увез ее. И за все это ты собирался убить меня?

— Это было бы просто актом милосердия по отношению к тебе! — презрительно рассмеялся Пакстон. — Я прекрасно помню, что мне рассказывала Кармен про вашу совместную жизнь уже через месяц после свадьбы. Она сказала, что интимная сторона вашего брака была вообще невыносима для нее, если бы ты, к счастью, не оказался импотентом!

Пакстон откинул голову и разразился хохотом. Я успел уловить тонкий дрожащий звук, который издал Тайлер, и не сразу сообразил, что это предсмертный крик человека, доведенного до предела страданий, последний вопль человеческого существа, вдруг вернувшегося в животное состояние.

Киногерой все еще хохотал, когда Тайлер вдруг выхватил из-под свитера длинный нож и одним движением провел лезвием по столь соблазнительно подставленному горлу Пакстона. Тот умер в одно мгновение, еще не успев отсмеяться. Кровь фонтаном брызнула из страшной раны на убийцу. Выхватывая из кобуры свой тридцать восьмой, я услышал отчаянный вопль Евы и увидел, что Тайлер повернулся лицом к кушетке, где сидела превратившаяся в каменное изваяние Джеки.

— Ты! — взвизгнул Тайлер. — Теперь твоя очередь! Ты была его сукой и оба вы собирались убить меня!

— Брось нож, Тайлер! — крикнул я ему. Но он продолжал двигаться к кушетке, держа нож перед собой. Я еще раз крикнул ему, чтобы он бросил нож, — Тайлер не слышал меня. У меня оставался единственный шанс — выстрелить ему в ногу или в плечо, но не было никакой гарантии, что он не успеет перерезать горло Джеки. К тому же оставался дьявольски большой риск, что я вообще промахнусь, и тогда пуля попадет Джеки в живот.

Мне казалось, что прошло Бог знает сколько времени, пока я перебирал и взвешивал все возможности, — в действительности я принял решение за какие-то полсекунды. Я выпустил пулю прямо в затылок Тайлеру, успев подумать, что это еще милость по отношению к нему.

* * *

Декораторы наконец покончили возиться в моем доме, и через три недели после бойни, которая произошла в тот вечер, я снова смог расположиться в нем. В газетах уже похоронили Рэймонда Пакстона вместе с другими, столь же устаревшими сенсациями, а я только что вернулся от мистера Уоррена — теперь уже не старшего, а просто старого человека, который усох и съежился, словно привидение. Начиная с первого визита к нему, когда я сообщил ужасное известие о том, что убил его единственного сына, он ни разу ни в чем не упрекнул меня. Ведь пока Тайлер был жив, старик мог предаваться абсурдным мечтам о том, что это ничтожество в один прекрасный день вдруг превратится в идеального сына, стоящего во главе процветающей коммерческой империи, созданию которой старик посвятил всю свою жизнь.

Джеки Эриксон находилась в тюрьме в ожидании суда по обвинению в соучастии в убийстве.

Ева Байер, насколько мне известно, просто-напросто исчезла куда-то.

С той роковой ночи я не видел Джерри Шумейкера; говорили, что он собирается перебраться на жительство в другой город, как только свернет свое дело в Лос-Анджелесе.

Единственные приятные вести доходили из санатория “Вид на холмы”. Кармен поправлялась, даже смерть брата не слишком повредила ее выздоровлению.

Через две недели должна состояться свадьба Дедини, на которой мне предназначалась роль шафера.

— К чему затягивать, а, Холман? — сказал Дедини во время нашей последней встречи, и огонек сладостного предвкушения в его глазах вдруг заполыхал пожаром.

Я провел утро, предаваясь восторгу по поводу новой обстановки гостиной и размышлениям о том, откуда я возьму деньги, чтобы рассчитаться за все это. Вот уж действительно везение, когда твой клиент вдруг оказывается психом, одержимым манией убийства, с горечью думал я. Ты не только не получаешь ни цента гонорара, но тебе же приходится еще платить за новую мебель взамен той, которая погублена только потому, что твой клиент возымел эгоистическое желание умереть в твоей гостиной.

Часов в семь кто-то позвонил в дверь, и я поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы это оказалась Айрис Демнон. Но когда я отворил дверь и увидел порывистую блондинку, стоявшую на пороге моего дома с видом полного доверия ко мне, я немного растерялся.

— Синяки полностью зажили, — сообщила она. — А мы договорились с вами пообедать, вы не забыли?

— Неужели это Ева Байер? — Я не сразу вспомнил лицо, но волнующие линии этой фигуры забыть не так-то просто.

— Я тогда ушла, — сказала она, проходя мимо меня и ставя на пол два — два! — чемодана. — Я была совершенно убита событиями той ночи и истинно античной трагедией жизни и смерти Рэя Пакстона!

— Если это первая страница романа, которую вы только что написали, — осторожно заметил я, — то почему бы нам не присесть и не выпить чего-нибудь, пока будете пересказывать все остальное?

Я смешал напитки, отнес их к кушетке, куда опустилась Ева Байер, одетая в то же мини-платье, в котором я ее впервые увидел. Юбочка задралась, обнажив золотистую полоску загорелой кожи на бедрах, но она не обращала на это внимания, и потому я решил, что было бы невежливо самому одернуть ее юбку.

— Это не такая уж короткая история, Рик. — Она взяла у меня стакан. — Отличный “Дайкири”! А знаете, теперь я уже в состоянии пить шампанское без содрогания. Просто удивительно, что делают три недели упорядоченной жизни!

— Мне вполне достаточно того, что вы сидите тут, представляя прямую угрозу моей личной морали! — хрипло сказал я.

— Сегодня днем я навестила Джеки Эриксон.

— Я тоже пытался это сделать, но она отказалась принять меня.

— Это потому, что вы мужчина. В ее жизни был только один мужчина — Рэй. Вы помните, я говорила, что он отсутствует пять ночей в неделю? Так вот, все эти ночи он проводил у нее. Она была настолько влюблена в него, что согласилась принять участие во всех его маниакальных планах убийства. Оказывается, он был ее единственной любовью. И знаете что? — Ева снова отхлебнула из стакана. — Он настаивал, чтобы каждый раз она брала у него плату двести долларов за каждую из пяти ночей в неделю!

— Значит, он был богат?

— Не в этом дело. Джеки мне все объяснила. Она сказала, что он страшно горд от мысли, что спит пять ночей в неделю с двухсотдолларовой проституткой! Если бы она отказалась брать у него эти деньги, для него вся прелесть их отношений померкла бы.

— Куда мы отправимся обедать? — спросил я.

— Пообедаем здесь, — сказала она. — Я захватила с собой все необходимое — в одном из чемоданов. Адвокат Джеки считает, что ему удастся добиться смягчения приговора суда и ей придется провести в тюрьме года три-четыре, не больше. Может, и меньше, если зачтут предварительное заключение.

— Это хорошо, — искренне сказал я. Она искоса бросила на меня взгляд своих больших сапфировых глаз, и лукавая усмешка тронула ее губы.

— Джеки мне все рассказала о вас, — сказала она со смешком. — И о вашем патентованном средстве против икоты.

— Оно помогает, — сказал я, бодро защищаясь.

— Она тоже так считает, — пробормотала Ева. — А знаете, Рик, ведь за все время, что я работала у Пакстона, ни один мужчина не дотронулся до меня! Я вкалывала как рабыня, иногда проводила бессонные ночи, беспокоясь за него, и что же? Он тратил тысячи долларов на то, чтобы лежать в постели с Джеки! — Она опустошила свой стакан и протянула его мне. — Налейте еще, Рик!

Я подошел к бару и смешал новую порцию. Ева благодарно улыбнулась, принимая бокал.

— Вы не находите, что здесь жарко, Рик?

— Хотите, я открою окно, — предложил я.

— Не стоит беспокоиться. — Она сунула мне бокал в руку и грациозно встала с кушетки. — Я просто сниму платье.

Совершив это действо, она опустилась на кушетку, приняла бокал из моих внезапно окостеневших пальцев и грациозно скрестила ноги, покрытые золотистым пушком.

— Я всегда считала, что носить лифчики — пустая трата денег, раз они все равно такие прозрачные, верно? — сказала она небрежно.

— Угу, — только и мог промычать я.

— А эти трусики я купила специально, они немного старомодные, но очень маленькие, правда?

— Кхм.., угу! — едва выдавил я осипшим голосом.

— Вы голодны, Рик? — Ее сапфировые глаза послали мне в лицо два сияющих луча.

— Нет! — замотал я головой.

— Я так рада! — Она откинулась на кушетке, осторожно прикрывая обеими руками свои очаровательные холмики и приподнимая их. — И откуда это странное чувство: я ощущаю, что у меня вот-вот начнется страшный приступ икоты!

Дом колдовства

Глава 1

— Вас ждут, мистер Бойд.

Горничная спелого возраста, неодобрительно хмыкнув, отступила назад.

Я стряхнул со своих волос снег и вошел в Дом Колдовства. Несколько месяцев назад я видел отличные фотоснимки в одном из иллюстрированных журналов, и поэтому его вид меня не слишком удивил. Легкий аромат, который, казалось, распространялся по всем помещениям, заставил мои ноздри затрепетать. Едва я вошел, то почувствовал странное ощущение в ногах, и лишь через мгновение понял, что они утонули в плотной шерсти ковра. Стены вестибюля были задрапированы черным бархатом, а переливчато-зеленый потолок освещен умело скрытыми лампами.

Горничная проводила меня к спрятанной в глубине помещения лестнице, возле которой, словно живая, сидела египетская кошка из синего венецианского стекла. Мне показалось, что при моем приближении в ее хищных глазах загорелся недобрый огонек.

— Мисс Лорд просила вас сойти вниз.

Горничная снова громко хмыкнула.

Я пошел по мозаичной лестнице, каждая ступенька которой была украшена каббалистическим рисунком, и вскоре очутился перед тяжелой деревянной дверью.

За ней находилось теплое и влажное помещение бассейна.

Бассейн был невелик: шесть на шесть метров. Легкая дымка пара поднималась с его поверхности. В воде, широко раскинув руки, лежала молодая светловолосая женщина.

Она смотрела в потолок, представляющий собой нечто вроде фальшивого неба, и была, по-видимому, глубоко погружена в свои размышления.

— Закройте дверь! — неожиданно проговорила она приказным тоном. — Ужасный сквозняк!

Я старательно закрыл дверь, потом подошел к бассейну и погрузил в него свой взгляд.

Длинные светлые волосы ореолом окружали женскую голову, а глаза ее по-прежнему были устремлены в потолок. Нос между выступающими скулами был прямым и классически красивым. Крупный рот являл собой чувственную поэму: верхняя короткая и нижняя припухлая губы были плотно сжаты.

Она имела вид женщины, привыкшей выполнять свои желания, и я подумал, что, несмотря на этот почти чудесный фасад, она, вероятно, деликатна и нежна, словно бульдозер.

Лорд неглубоко вздохнула, перевернулась на живот, несколькими легкими движениями достигла края бассейна и вылезла из воды. Я подумал, что черный купальник, который, вероятно, достаточно тесно обхватывал ее до купания, еще немного подсел.

Когда женщина выпрямилась, я увидел, что она еще выше, чем казалось на первый взгляд. Всего сантиметров на шесть меньше моих ста восьмидесяти. Тело ее напоминало античную статую. Ее полная грудь, как впрочем и благородные округлости бедер, бросали вызов моей чувственности.

Длинные, точеные ноги и полные ляжки были двумя минаретами желания. На одно мгновение извращенное воображение подсказало мне, что неспроста она назначила мне встречу в бассейне, где могла появиться в полном своем великолепии, но потом я одумался и принялся тупо смотреть, как она вытирает полотенцем волосы.

— Вы Бойд? — раздался через десять минут вопрос.

— А вы — Лорд? — сухо ответил я.

— Пожалуйста, называйте меня мисс Лорд!

— Называйте меня мистер Бойд, если вам не трудно, — проговорил я с ледяной улыбкой. — Думаю, вы замечательный человек, и схожу с ума от радости, что могу иметь вас своей клиенткой, только не забывайте о хороших манерах при обращении со мной.

Казалось, она вот-вот взорвется, но ей удалось сдержаться. Тень улыбки на ее губах излучала такую холодность, что меня это немного обеспокоило.

— Вы, конечно, знаете, кто я такая?

— Безусловно, — ответил я. — Однажды я раскрыл журнал, в котором печатались голые женщины и сразу… — Я поднял руку, увидев, что она показывает зубы не только в улыбке. — Хорошо, хорошо, согласен, вы — Максин Лорд, и вы владеете Домом Колдовства, парфюмерной фабрикой. И свое жилище, которое замечательно разукрасили, вы назвали также. По общему мнению, эта вещица первого сорта. По крайней мере, об этом я прочитал несколько дней назад.

— Я нуждаюсь в частном детективе, — заявила она, тщательно расчесывая волосы. — Вас мне рекомендовали как энергичного и неболтливого человека. Это то, что мне нужно. Скорей всего и услуги ваши стоят недешево?

Ее лазурные глаза оценивали меня.

— Как ваши духи, — ответил я, — по сорок долларов за унцию.

Она принужденно улыбнулась.

— Я заплачу вам пять тысяч долларов, если вы добьетесь успеха. И ничего — в случае неудачи. Что вы на это скажете, мистер Бойд?

— Мне кажется, все зависит от того, что вы хотите, чтобы я сделал.

Мисс Лорд закуталась в простыню, как в саранг, и направилась к лестнице.

Я последовал за нею в вестибюль, затем в лифт. На третьем этаже мы вышли, и она впереди меня пошла в спальню, достаточно обширную и вполне подходящую для ночных развлечений разного рода, весьма ценимых в Большой Катеринке. По обе стороны кровати несли сторожевую службу еще две египетские кошки из венецианского стекла. Когда они смотрели на меня, шедшего позади хозяйки, их хищные глаза были явно недоброжелательны.

Максин Лорд уронила простыню на пол, спустила лямки своего купальника с плеч и повернулась ко мне спиной.

— Расстегните меня, — приказала она.

Застежка-молния проходила вдоль всей ее спины до самого низа, и, расстегивая, я подумал, что кошки очень сердятся на меня. Их хозяйка, не поворачиваясь ко мне, позволила купальнику соскользнуть со своих бедер, и направилась к тому, что, как я догадался, было гардеробом.

— Я недолго, — бросила она через плечо. — Во время моего отсутствия подумайте о серьезных вещах мистер Бойд.

В течение нескольких секунд мною овладели исключительно возбуждающие мысли, что было совсем некстати. Желая как-нибудь отвлечься, я стал осматривать интерьер. Здесь потолок представлял собой тоже фальшивое небо, а стены были задрапированы черным бархатом. Я подумал о том, что либо у Максин Лорд очень сильная индивидуальность, либо она немного свихнулась на каббалистике. «Либо и то и другое, и на сексе тоже», — со вздохом добавил я.

Она появилась с тюрбаном из полотенца на голове и в черном шелковом халате до колен. Безусловно, вниз она ничего не надела, кончики прекрасных грудей отчетливо выделялись под тонким шелком. При каждом шаге они восхитительно колыхались. Пока я восстанавливал дыхание, она села в кресло и принялась рассматривать меня, словно нежелательный подарок, преподнесенный по ошибке.

— В вас чувствуется некоторая мужественная животность самого низкого класса, — произнесла она своим очаровательным голосом. — В сущности, откуда я могу знать, что вы не кретин?

— А откуда мне может быть известно, что вы не просто надушенная сумасшедшая? — спросил я, защищаясь. — Вы, может быть, попросите меня достать вам флакон с духами, который вы уронили в бассейн на прошлой неделе? И все-таки, история о пяти тысячах долларов в случае удачи, это что — выдумка?

— Серая эмбра. Отвратительное вещество из кишечника кашалота. Она стоит целого состояния и является основой всех духов, — она небрежно махнула рукой. — Все остальное, в принципе, смесь пахучих компонентов. Но это то, что отличает хорошие духи от остальных, и потому каждый рецепт держится в секрете…

— Как яйца Венедикт? — предположил я с уверенностью. — Весь секрет заключается в голландском соусе и…

— Замолчите! — сухо перебила она. — Я сообщаю некоторые сведения, которые вам необходимо знать, несчастный идиот! Вся моя промышленность зависит от секрета моих духов. И в этом вся проблема.

— С серой эмброй у кого хочешь возникнут проблемы — с дрожью в голосе произнес я. — И как же это получается, что духи в конце концов пахнут так чудесно?

— Это то, что я пытаюсь вам объяснить, — прошептала она. — Все дело в смеси. Качество духов зависит от одного или несколько животных базисов и все они отвратительны. Вам уже известна эмбра. Мускус — это выделения мускусного мешочка оленя. Цивета — железистое выделение у абиссинского кота. А катериум — это выделения канадского бобра. Запах же духам придают синтетические цветочные масла, плюс эфирные масла натуральных цветов и все эти компоненты очень дорого стоят. Этим и объясняются высокие цены на духи, — на ее лице появилось раздражение. — Не понимаю, зачем только теряю время на объяснения? Важно другое: кто-то ворует у меня секреты!

— Вы хотите, чтобы я обнаружил, кто? — лукаво спросил я.

— Да! Кто и почему, — злобно проворчала она. — И вы, конечно, должны быть исключительно осторожны. Уже сейчас дело достаточно скверно, но если об этом узнают, то это будет конец духам Дома Колдовства!

— Не будет больше духов Венедикт? — со смехом проговорил я.

Синие глаза вспыхнули, испепелили меня и погрузили мои бедные останки в глубокую могилу.

— У меня совершенно отсутствует чувство юмора, когда речь заходит о моих духах, — прошипела она. — Уж так получилось, что это дело принадлежит семье Лорд в течение четырех поколений, и у меня нет ни малейшего желания увидеть его банкротство по причине крючкотворства!

Теперь уже крючкотворство? Я зажмурился и начал искать сигарету.

— Хорошо, согласен, — внушительно проговорил я. — Теперь уже нечего смеяться. Полагаю, вас обкрадывают не для того, чтобы позабавиться? Их отдают или продают вашим конкурентам.

— Чарли Фремонт, — выплюнула она, — грязный спесивый подонок!

Я решился на смелый вопрос:

— Вы это знаете?

Ее губы презрительно скривились.

— Год назад я должна была выйти за него замуж, а потом внезапно поняла, что не меня он хотел, а мое дело. Теперь у меня с ним плохие отношения.

— А он тоже работает в парфюмерной промышленности?

— Восемь лет назад он начал с нуля, с небольшой самостоятельной торговли. Но и раньше он был нечист на руку. Он копировал наши запахи, наши упаковки, наше оформление — все! — Лазурные глаза становились все холоднее и напряженнее. — За последнее время у нас было только два вида духов: «Колдовство» и «Чары». В течение двух лет мы пытались выпустить третьи: «Заклинание». Наконец, месяц назад они были выпущены, а через неделю Фремонт выпустил идентичные под названием «Гри-гри». Их формула почти, вернее, та же, что и наша, и он не оставил мне другого выхода, как изъять из продажи «Заклинание». Эта потеря, которую мы еще окончательно не подсчитали, выражается пятизначным числом.

— А это не могло быть совпадением? — поинтересовался я.

У нее вырвалось восклицание и звуки, которые могли бы означать смех.

— Он не располагает сотрудниками, занимающимися разработками состава, и, как я уже вам сказала, его духи идентичны нашим. Не похожи, а идентичны! Мои химики произвели нужные анализы, и это оказались наши духи, абсолютно того же состава! Итак, или он подкупил кого-то из моих служащих, чтобы завладеть формулой состава, или у одного из них появилась идея продать ему эту формулу.

— Сколько человек знакомо с формулой?

— Очень немногие, — она скрестила ноги, и халат обнажил ее ляжки. — «Заклинание» было изобретено Лео Сталем, моим первым химиком. Остальные знают лишь часть. Существует только один экземпляр формулы, и он находится в сейфе, в конторе. Единственные люди, которые могли знать формулу или сделать с нее копию, за исключением Лео и меня, это мой брат Джонатан и моя личная секретарша Урсула Овен.

— Освободим вас от ответственности, — великодушно проговорил я. — Расскажите мне о других.

— Лео Сталь работает у нас двенадцать лет. Это блестящий работник, и он полностью поглощен работой и нашим производством, — она вздрогнула и пожала плечами. — Я не могу себе представить, чтобы он сделал такое! То же самое относительно Урсулы: она моя Маленькая Пятница и работает у меня около пяти лет. Я доверяю ей без малейшего сомнения. Понятно?

— Остается братишка Джонатан.

— Мы не в очень хороших отношениях с ним, — голос ее стал жестким. — Он на четыре года младше меня и у него не так сильно развито чувство уважения к семейным традициям. Я ему плачу жалованье двенадцать тысяч долларов в год, тогда как по существу, он зарабатывает не больше трех с половиной. Это распущенный тип, но я всегда надеялась, что когда-нибудь он угомонится. В настоящий момент есть все основания думать, что этот день наступит не завтра. Он по шею погряз в долгах, так как содержит бывшую стриптизершу с самыми разорительными вкусами. Несколько недель назад, когда я отказалась подписать чек, который освободил бы его от долгов, мы сильно повздорили. И так как я очень объективна в суждениях, мистер Бойд, тоДжонатан для меня — подозреваемый номер один.

Мисс Лорд встала, чтобы подойти к комоду, приятные округлости ее зада отчетливо колыхнулись под черным шелком. Она вернулась с конвертом и протянула его мне.

— Я записала здесь для вас их имена и адреса, — крепкие белые зубы на мгновение прикусили нижнюю губу. — Естественно, существует вероятность, что кто-то другой украл формулу, но пока я не вижу, каким образом это могло быть сделано. Никто не мог тронуть формулу в сейфе.

— Четыре подозреваемых для начала — это уже неплохо, — проворчал я.

— Еще вы должны понимать, мистер Бойд, что существуют определенные положения, — быстро проговорила она, — так что вам не следует посещать моей выставочной залы, кабинета, лаборатории или фабрики. Если малейшие подозрения забродят в мозгах моего персонала, это может привести к очень нежелательным психологическим эффектам. Официально «Заклинание» было снято с продажи, чтобы усовершенствовать формулу. Поэтому вы должны проявлять максимальную осторожность при разговоре с этими людьми, — сказала она, указывая глазами на конверт в моих руках. — Я не хочу, чтобы невиновные испытывали какие-нибудь неприятности.

— Вы смеетесь? — возмутился я. — Вы хотите, чтобы я занялся этим делом по тарифу пять тысяч долларов или бесплатно и при этом еще надел перчатки? Хорошо, я не сделаю ни шага в ваши кабинеты, но что касается остального — буду действовать так, как сочту нужным. И если вам это не нравится… вам остается лишь взять обратно вашу проблему и пропустить ее через кондиционер.

В течение довольно долгого времени она пристально разглядывала меня, потом расхохоталась.

— Я люблю слушать, как говорят мужчины, мистер Бойд. В настоящее время их не так уж много, — голос ее снова стал голосом деловой женщины: — Я прошу докладывать мне о деле здесь. И, разумеется, возмещу вам все расходы.

— Тысячу раз спасибо. У вас много прекрасных качеств: вы отлично скроены и к тому же, мисс Лорд, вы очень деловая женщина, а такие сочетания…

— С вашим профилем, я уверена, вы одерживаете многочисленные победы, мистер Бойд, — насмешливо проговорила она. — Но немедленный флирт не в моих привычках, так что советую вам убрать свой профиль и ваши нервы в другое место и начать работать.

— Вы хотите сказать, что предоставили мне возможность посмотреть на ваше замечательное тело, просто чтобы посмеяться? — спросил я с некоторым удивлением.

Глаза женщины опять стали холодными.

— Сейчас же уходите, — сказала она властным тоном. — Пока я не запустила в вашу голову каким-нибудь предметом.

— Вы меня обольщаете, Максин Лорд, — уверил я, огорченно качая головой. — Если бы мы были в стадии немедленного флирта, я готов был бы предложить вам скидку на десять процентов.

Я уже почти достиг двери, когда она снова заговорила:

— Мистер Бойд! — по голосу можно было предположить, что она забавляется. — Как вы справляетесь со своими делами, если разговариваете таким тоном со своими клиентами?

— Я разговариваю таким тоном только с клиентками-блондинками, красивыми и притягательными, — совершенно чистосердечно ответил я, — а они довольно редки.

Вниз я спустился в застекленном лифте и почти пересек весь вестибюль, когда позади себя услышал шуршание материи. Обернувшись, я увидел горничную, смотревшую на меня со слабой улыбкой.

— Вам что-нибудь нужно? — вежливо спросил я.

— Ничего, — она с довольным видом скрестила руки на животе. — Я просто удивилась, что вы так быстро вернулись.

— И это означает?

— Что вы, может быть, посильнее других. Или, может быть, позабыли принести длинную ложку!

— Чтобы ужинать с дьяволом?

Полный надежды я закрыл глаза, но когда их открыл, девушка все еще была здесь.

— Вы видели этих ужасных стеклянных кошек? — слова у нее вылетали со свистом, так как она продолжала сжимать губы. — Все эти дурные знаки на лестничной стене и в подвале?

— Это каббалистические знаки, — сказал я.

Она, видимо, не поняла, и я добавил:

— Это мистика.

— Скорее это знаки дьявола, — воскликнула она, вытаращив глаза. — Она никогда не пыталась сдерживать желаний своего тела, и это еще цветочки. А теперь она дважды проклята, она связалась с сатаной, потому-то в доме и находятся эти ужасы.

— Если вам все это до такой степени не нравится, почему же вы не вернете ей свой передник? — задал вопрос я.

Горничная гневно покачала головой.

— Я была в услужении у ее отца и обещала ему на смертном ложе, что буду заботиться о его дочери. Я боюсь только за нее, не за себя.

— Ну что ж, — сказал я, направляясь к двери, — вероятно, жизнь не такая уж легкая штука, вот и все.

— Я в самом деле счастлива видеть, что у вас хватило сил противиться искушению, мистер Бойд, — проговорила она, следуя за мной по вестибюлю. — Я надеюсь, вы снова зайдете повидать ее. Для нее будет очень полезно знакомство с мужчиной, которого нелегко соблазнить телом, полным пороков и проданным сатане.

— Конечно, я приду. Мне было очень приятно поговорить с вами, мисс… э?

— Мэлон, — ответила она еще более мягким голосом. — Бойд — это ведь, ирландская фамилия?

— Мой папа был гном, — не задумываясь, ответил я. — Ему было более двухсот лет, когда он умер. Он жил бы еще и сейчас, если бы другой гном не рассердился на него и не раздавил его своим каблуком.

— Вы совершенно другой и намного лучше других, мистер Бойд, — уверяла она меня, энергично покачивая головой. — Этот Фремонт всегда вызывает у меня дрожь в спине. А другой, с иностранной фамилией Сталь? У него вид большого стакана воды, носящего шляпу.

— Сталь? И когда же он поддался чарам тела, полного пороков и связанного с сатаной?

— Несколько месяцев назад, — поджав губы, ответила она. — В течение какого-то времени создавалось впечатление, что это его дом, он все время ошивался здесь. Но вот уже два месяца его здесь больше не видно. И, когда вы появились тут, я подумала, что вы новый…

— Ну что ж, — сказал я, взявшись за ручку двери, — вероятно мы скоро увидимся, мисс Мэлон.

— С удовольствием. И не промочите ноги в такую отвратительную погоду. Вот так мой муж забыл надеть галоши, а на следующий день умер.

Дверь позади меня закрылась, и я оставил мисс Мэлон наедине с воспоминаниями об усопшем супруге, а сам отправился по пустынной шестнадцатой улице в поисках такси.

Глава 2

Следующим утром, когда я встал, снег уже не шел, небо было голубое и вовсю светило солнце.

Центральный парк превратился в обширный белый ковер, и по меньшей мере на несколько часов Манхеттен приобрел чистый и праздничный вид.

Я проделал все обычные, предшествующие дню процедуры: душ и небольшой завтрак. После этого я попросил привратника поймать для меня такси.

Контора Чарли Фремонта находилась на третьем этаже почтенного здания в центре, сохранившего старинную обстановку, даже лифт обслуживал мальчик.

В выставочном зале царил хрусталь: сверкали две огромные люстры, повсюду стояли флаконы всех видов и размеров, наполненные духами. Конечно, запах стоял неописуемый. Почему-то все это мне напомнило роскошный бордель в Новом Орлеане.

Ко мне подошла блондинка с китайскими голубыми глазами. Она была в черном футляре, обтягивающем ее до самого подбородка, он явно затруднял движения ее тяжелых ляжек.

— Что вам угодно?

Деланная улыбка осветила на мгновение ее лицо, но тут же исчезла.

— Я хочу видеть мистера Фремонта, — ответил я, подавая ей свою карточку. — Скажите ему, что мисс Лорд хотела бы, чтобы я поговорил с ним о формуле.

Она два раза моргнула и, казалось, совершенно расстроилась, как будто я ей объявил, что в этом году в моде плоская грудь.

— Мистер Фремонт никогда никого без предварительной договоренности не принимает.

— Держу с вами пари на уикэнд во Флориде, что меня он примет, — уверенно проговорил я. — Если я ошибусь, у вас будет шанс провести со мной уикэнд, и это обойдется вам всего лишь в карманные расходы.

Ее рот медленно раскрылся, некоторое время оставался таким, потом медленно закрылся. Блондинка повернулась и сомнамбулически удалилась. Через минуту она вернулась уже без моей карточки.

— Мистер Фремонт вас сейчас же примет, — с некоторым трудом проговорила она. — Его кабинет в глубине, вторая дверь направо.

— Спасибо, — вежливо ответил я. — Я теперь не смогу спать при мысли об уикэнде, который мы не сможем провести во Флориде.

Ее рот снова медленно раскрылся, а я направился к кабинету Фремонта.

Дверь была открыта, так что я даже не стал стучаться. Комната напоминала кабинет старого президента агентства, был даже фальшивый камин, который занимал целую стену. Дна огромных флакона духов стояли в нишах позади письменного стола, а ковер имел такой вид, словно он дышал всю жизнь пыльным городским воздухом, как это делаем мы с вами.

За письменным столом сидел человек среднего возраста, лет сорока пяти. Его густые черные волосы слегка завивались на висках, темные глаза беспокойно бегали, а, когда он улыбался, лицо сплющивалось, но резцы резко выступали вперед. Он был похож на что-то вроде мини-льва, странной смеси льва и кролика.

— Мистер Бойд? Садитесь, пожалуйста.

Его звучный баритон оказался для меня совершенной неожиданностью.

Я сел в кожаное кресло и почувствовал, как сиденье вздохнуло под моей тяжестью.

С заинтересованным видом он громко прочитал мою карточку, потом уронил ее на бювар. Кроличьи зубы снова блеснули в улыбке.

— Я так понял, вы частный детектив, мистер Бойд?

— Об этом как раз и говорится в карточке, мистер Фремонт, — согласился я с ним.

— Вы наняты этой шизофреничкой Максин Лорд, чтобы попытаться напугать меня. Вы видите меня дрожащим, мистер Бойд? Замечаете ли вы признаки нервозности в моих руках, в моих глазах, видите ли вы смертельную бледность моего лица?

— Позвольте мне догадаться! Вы пытаетесь дать мне что-то понять?

— Я не сомневаюсь в том, что эта бедная Максин сказала вам, что я украл у нее формулу новых духов, причинив ей мучения и огромные потери, ведь она была вынуждена снять их с продажи. Ответ на все очень прост, мистер Бойд: правильно обратное. Формула изначально была моей и кто-то у меня ее украл. Я не думаю, что Максин прямо повинна в этом, до этого мои подозрения не доходят, но формула безусловно была украдена кем-либо из ее окружения. В глубине души она хорошо знает это, в противном случае, почему она изъяла духи из продажи? Но вследствие некоторых личных мотивов, она пытается доставить мне неприятности. Итак, мистер Бойд, я могу вас уверить, что не позволю себя запугивать. Если она будет настаивать на своих грязных инсинуациях, я отвечу законным актом: подам жалобу на клевету.

— Будьте добры, — умолял его я, — переведите немного дух. Я буду очень огорчен, если вы скончаетесь посреди фразы от недостатка воздуха.

Темные глаза быстро вращались в своих орбитах, как будто кролик, живущий во Фремонте, искал новых мест латука, чтобы погрызть его.

— Если вы думаете, что я шучу, мистер Бойд, то могу вас заверить, что вы ошибаетесь.

— А если мы уточним некоторые детали? — предложил я. — Максин Лорд говорит, что у нее украли ее формулу для вас, а вы утверждаете, что у вас украли вашу. Она говорит, что Сталь довел до конца эти духи. А что вы на это скажете?

— Формула была моей, и я работал над ней в течение двух лет, — заявил он, немного покраснев. — Я полагаю, она вам сказала… Что мы должны были пожениться?

— Она вскользь упомянула об этом.

— Я, как дурак, питал к ней полное доверие и рассказал о моих новых духах. У меня даже было намерение после свадьбы слить оба наших предприятия и выпустить новые духи как символ… А потом я узнал правду о Максин. Я знаю, что должен был хоть немного пожалеть ее, но после того, что она попробовала мне сделать… Она больна, это несомненно, у нее поврежденный ум. Когда я обнаружил ее неудержимый аппетит по отношению к мужчинам, к другим мужчинам, а мы были уже почти женаты, я порвал с ней. И она ищет возможность отомстить. Кто-то из ее служащих наложил руку на мою формулу и…

— А как точно? — спросил я.

Он провел обеими руками по своим густым волосам и пристально посмотрел на меня.

— Откуда бы я мог знать, мистер Бойд? Если бы я это знал, я бы немедленно заявил в полицию. Я абсолютно не знаю, каким образом они это проделали.

— Согласен, — вздохнул я. — А когда это было?

— Когда? — сердито заговорил он. — Откуда я могу это знать?

— Вы хотите сказать, что ваши формулы валяются, где попало?

— Когда я работал в лаборатории, эта формула не покидала моего кармана. Здесь, в кабинете, формула всегда заперта в сейфе. Я признаю, что в своей квартире был небрежен. Я живу один, мистер Бойд, без прислуги, без никого. Вполне возможно, что формула могла лежать на столе. Я просто не могу предположить, что в один из вечеров, во время моего посещения Максин, кто-то из ее служащих, знавший, где я нахожусь, воспользовался моим отсутствием для кражи.

— А как вы обнаружили доказательство его воровства?

Кроличьи зубы снова блеснули.

— Не обнаружил, но с другой стороны, если только хотели скопировать формулу, то могло и не быть следов взлома и прочего, не так ли?

— Может, и нет.

— Так вот, — продолжил он, выразительно посмотрев на меня, — я человек очень занятый, мистер Бойд, и уже уделил вам достаточно внимания. Я очень огорчен, что заставляю вас терять работу, но скажите Максин, чтобы она прекратила эту историю. В противном случае я дам своим адвокатам распоряжение придать делу официальный характер. До свидания.

Я встал, и, опершись обеими руками об его стол, наклонился к нему.

— Единственная вещь, которую я могу сказать мисс Лорд, это то, что я увидел в вас проклятого лгуна, Фремонт, — холодно заявил я. — Даже ребенок не поверит ни одному слову из вашего рассказа. Это ваша формула, говорите вы и валяете ее по всей квартире, так что кто-то однажды вечером забирается к вам и копирует ее. Потом этот кто-то отдал ее мисс Лорд, чтобы посмеяться над вами, и она одновременно с вами пускает в дело эти духи. Держу пари, что она хохотала до колик, изымая духи из продажи пятнадцатью днями позже, даже если ей обошлось это не в одну тысячу! Вероятно, вы совсем лишились разума, если вообразили, что я хоть на минуту поверю вашему рассказу!

На этот раз лицо его стало кирпичным.

— Я вижу, что допустил ошибку, позволив вам вступить в мой кабинет, — оскорбленным тоном произнес Фремонт. — Уходите или я выкину вас вон.

Я протянул руку, схватил его за пиджак и приподнял с кресла. Его глаза закатились, и он издал вопль ужаса. Через несколько секунд я выпустил его, и он упал в кресло.

— Не говорите о том, что выкинете меня наружу, — любезно проговорил я. — Вы для этого недостаточно крепки.

В течение нескольких секунд он занимался тем, что восстанавливал свое дыхание. Неожиданно скверный огонек зажегся в его глазах. Слова полетели из его рта с неимоверной быстротой.

— Теперь еще и насилие! Ну что ж, если вы хотите, можно вдвоем поиграть в эту игру! Если Максин считает нормальным нанимать мускулистого бродягу, чтобы попытаться напугать меня, я приму меры предосторожности. И я это сделаю, знайте! У меня есть друзья, которые хорошо знакомы с подобными вещами. Можно даже назвать их экспертами. Они будут только счастливы оплатить кое-какие услуги, которые я некогда им оказал.

Фремонт замолчал, прижал ладонь ко рту и сильно укусил ее. Вскоре он снова заговорил, но уже спокойным топом.

— Мистер Бойд… Все равно это будет неприятный сюрприз для Максин и вас. Поприветствуйте ее от моего имени, при встрече, — значительно проговорил он. — И не забудьте сказать, что я спрашивал вас, нет ли чего новенького о ее брате Джонатане, хорошо? Еще несколько месяцев, и он получит свое наследство.

— Свое наследство?

— Как? Она вам ничего не говорила? — удивился он и поднял брови, чтобы усилить выражение удивления. — Как она рассеянна, эта удивительная Максин. Видите ли, ее отец знал, что умирает, и он доверял дочери, но совсем не доверял сыну. Отсюда, по условиям его завещания, Максин наследовала дело и должна была руководить им до тех пор, пока Джонатану не исполнится двадцать пять лет. Тогда, при условии, что Джонатан проработает три предшествующие года на предприятии, он заменит Максин, которая должна будет все передать ему. Естественно, он должен устроить все так, чтобы сестра, после того как ее заменит брат, ни в чем не нуждалась. И все это осложняет жизнь Джонатана, ведь согласно воле отца, он ничего не должен получать, пока ему не исполнится двадцать пять лет. А Максин никогда не была к нему особенно великодушной, и молодой человек здорово нуждается в деньгах для того… чтобы удовлетворить собственные нужды. Вы согласны с этим, мистер Бойд?

— Нужды? Например, стриптизерша?

— А! Я вижу, что Максин все-таки кое-что сообщила вам, — он снова подчеркнуто рассмеялся. — Разумеется, ничего хорошего о брате? — его лицо стало серьезным. — Кроме шуток, если вы только можете на нее повлиять, я прошу вас, попытайтесь уговорить ее пойти к врачу. Я уверен, что она нуждается в лечении у психиатра.

«Это скорее хамелеон, чем мини-лев, — подумал я. — Он так быстро меняет свое настроение».

— Я передам ей привет от вашего имени и скажу, чтобы она ждала сюрприза от ваших друзей-подонков, и что она срочно нуждается в лечении у психиатра. И я не забуду сказать ей, что вы спрашивали новости о Джонатане.

— Благодарю, мистер Бойд, — резко проговорил он. — Вы, кажется, довольно умны, и я удивлен, что вы не нашли себе занятия более достойного, чем пускать в ход руки ради того, кто вас нанял.

С этими словами он поглубже уселся в кресло и с беспокойством посмотрел на меня. Через некоторое время, видимо, успокоившись, Фремонт выпрямился.

— Я скажу своим друзьям, что Максин более виновата, чем вы, — сказал он с самым серьезным видом. — Это может оказать вам услугу.

— Вы человек большого сердца, мистер Фремонт, — ответил я, — даже для ненормального.

Потом я вышел из кабинета, почувствовав, что еще немного, и у меня разболится голова.

Снаружи, на улице, холодный и немного резкий ветер прояснил мои мысли. И мне захотелось только одного: не думать, потому что, если я начну думать и вспоминать о Максин Лорд или о Чарли Фремонте, то через несколько часов окажусь в сумасшедшем доме.

Я выпил стакан вина, не торопясь поел, убеждая себя, что Сталь, Джонатан Лорд и Маленькая Пятница работают весь день, так что, связанный обещанием не встречаться ни с кем из них до вечера, мне осталась только одна в списке Синди Викерс, экс-стриптизерша, ввергнувшая Джонатана в нищету.

Она жила на Вест-Сайде на втором этаже переоборудованного отеля. Это был квартал, некогда видевший лучшие дни, но теперь пришедший в упадок. Через пять минут после того, как я нажал кнопку звонка, дверь отворилась и появилась брюнетка. Я едва успел заметить большие округлости под зеленой блузкой, а также большие совершенно обезумевшие темные глаза. Она мгновенно издала радостный вопль и бросилась ко мне на шею.

— Руди! — закричала она, напрягая голос, как будто играла комедию перед компанией пьяниц в кабаке. — Руди, дорогой! Как я рада тебя видеть!

Потом, по-прежнему не отпуская мою шею, она потащила меня внутрь квартиры. Пока я пытался освободиться от этой хватки, мы достигли гостиной, и там я обнаружил, что мы не одни.

Тот, для кого она играла, мог привидеться только в кошмарном сне. Он был приблизительно моего роста, килограммов на пятнадцать тяжелее и, судя по его тупому взгляду рептилии, только что выскользнул из лесной чащи.

— Кто это? — пробормотал он глухим голосом.

— Руди, — ответила брюнетка, повернув ко мне умоляющий взор. — Руди — мой старый друг из Чикаго. Я вспоминаю, — добавила она с нервным смехом, — патрон говорил, что до Руди у него была маленькая армия потрошителей.

Тип стал рассматривать меня. Ему было около тридцати лет, но лицо его казалось изможденным, вероятно, после нападения на одиноких старых дам в Центральном парке. Его взгляд больше всего беспокоил меня, трудно было предположить существование чего-либо человеческого позади таких глаз.

— Ой, мне сделалось плохо, — проговорил он. — Потрошитель, этот? Скорее можно сказать, опустившийся грум, да! — его тонкие губы раздвинулись. — Я в восторге от возможности познакомиться с тобой, слабак! Ладно, Синди и я хотим поговорить. Итак, выметайся, понял?

Я посмотрел на брюнетку, у которой от страха почти начались судороги, потом снова на типа.

— Хочешь, я выкину его в окно? — предложил я.

Он неторопливо направился ко мне с полуулыбкой гурмана. Я ждал, когда он дойдет до пределов моей досягаемости, чтобы выдать хороший удар правой и в последний момент отдернуть кулак и ударить ребром ладони по шее. По крайней мере, таковы были мои намерения, однако мое нападение не имело успеха.

Парень с необычайной быстротой переменил место, проскользнул под мою левую руку, схватил меня за запястье. Через секунду я уже летел по воздуху и потом треснулся о стенку.

У меня было мгновение, когда я лежал на полу, и мог задать себе вопрос: что же здесь происходит? Но тут конец его ботинка вошел в соприкосновение с моим виском, и я перестал задавать себе вопросы.

Когда я пришел в себя, то увидел темные полные испуга глаза Синди в двадцати сантиметрах от моих. Ее полные губы дрожали, а мой череп разламывался от страшной боли.

— Ничего? — прошептала она.

— Сойдет, — простонал я сквозь сжатые зубы. — А тот тип, что с ним?

— Ушел пять секунд назад.

— Смылся, — вновь со стоном прошептал я.

— Это все моя вина, — тихо проговорила она, почти плача. — Я невероятно огорчена. Вы были так любезны, что не выдали меня. Он так меня пугал… я даже подумала, что он хочет меня убить.

Верхняя половина ее туловища колыхалась очень забавным образом. С большими предосторожностями я встал, дотащился до кушетки и сел. Моя голова по-прежнему раскалывалась, но, по крайней мере, боль стала терпимой.

— Я не могу предложить вам чего-нибудь? — нерешительно спросила брюнетка.

— Какой угодно марки виски, — с благодарностью ответил я.

Она направилась к ящику с красным крестом и занялась наполнением стакана жидкостью.

У нее была классическая фигура для стриптиза: высокая и тонкая, с пышной грудью, производившей впечатление, что тело может не выдержать ее тяжести. Девушка вернулась со стаканом, подала его мне и села рядом. Когда стакан опустел, я почувствовал себя чуть лучше.

— Я Синди Викерс, — сказала она, — но вы, вероятно, уже знаете это.

— Конечно. Меня зовут Дэнни Бойд. Что, этот тип ваш друг?

— В свое время я занималась стриптизом, а при такой работе встречаешь кучу грязных типов, — ответила она. — Он хотел, чтобы я снова начала работать с ним. Он хотел быть моим импресарио, а когда я приказала ему убираться отсюда, все сразу стало плохо. Он из породы людей, которые не переносят ответа «нет». Это Оги.

— Оги?

— Оги Кран. Я не знаю, что смогу поделать с этими ужасными… с Джонатаном и…

Она неожиданно замолчала и посмотрела на меня.

— Но прежде всего, почему вы пришли ко мне, Дэнни?

— Максин Лорд наняла меня, чтобы я нашел того, кто украл у нее формулу духов. Она считает, что этим человеком может быть один из четырех, из которых трое, не считая Джонатана, работают на фирму. Она также сказала мне, что ее брат по уши в долгах, так как содержит подружку с дорогими вкусами, бывшую стриптизершу.

— Сестра Джонатана — грязная лгунья!

Девушка вскочила на ноги, и ее тяжелые груди радостно запрыгали под зеленой блузкой.

— Я шутя зарабатывала две сотни долларов в неделю, и бросила это единственно потому, что Джонатан просил меня.

— Он не закидал вас бриллиантами и норками?

Мечтательное выражение появилось в ее глазах.

— Он меня любит. Это самый замечательный человек, какого я когда-либо встречала, и он меня любит. Еще больше: он меня уважает! Может, все это кажется вам комичным, но это самая прекрасная история из всех, что со мной случались. И я по двум причинам не могу на вас сердиться, Дэнни Бойд. Вы были очень милы со мной, и вы пострадали от того, что хотела оказать мне услугу. Я забуду эту гнусную ложь, которую вы сказали насчет меня и Джонатана, потому что вы лишь выполняете свою работу, а ведь распоряжения отдает Максин Лорд.

— Мое сердце обливается кровью, слушая вас, Синди, — простонал я. — Я так и жду, что появятся две злые сестры Золушки и сунут вам метлу в руки. Я не знаю, что хотел от вас Оги, но безусловно не того, чтобы стать вашим импресарио и заставить вас снова зарабатывать на антрекот стриптизом. Это было бы слишком ничтожно, разве только на пиво, а Оги не так глуп, как кажется.

— Если вы мне не верите, когда я говорю правду, — сухо сказала она, — то можете убираться отсюда.

— Я таким образом зарабатываю себе на антрекот, — значительно проговорил я. — Рыща повсюду. Вы мне ничего не говорите, отлично. Я продолжаю рыскать, пока не докопаюсь до правды. Вы можете мне помочь избежать лишних хлопот, и вы должны сделать это для меня.

— Я вам сказала правду. Если вы не хотите мне верить, я ничего не могу поделать, — черты ее лица стали жесткими. — Итак, спасибо, Дэнни, и прощайте.

— У меня еще сильно болит голова, — проворчал я. — Еще один стакан, хорошо?

— Обслуживайте себя сами, — ответила она, пожимая плечами.

Я покинул кушетку и пошел к ящику с ликерами. У меня болела голова, но это была уже глухая боль. Наливая себе, я повернулся и посмотрел на девушку.

— А о наследстве Джонатана вы в курсе?

— Разумеется. Он мне говорил. Пользуясь этой кражей, его сестра пытается подложить ему свинью и помешать ему получить фабрику после двадцатипятилетия.

— Это так думает Джонатан?

— Это то, что он знает.

— Вы знаете Чарли Фремонта?

— Я слышала о нем от Джонатана. По-моему, это ее конкурент? Это тот тип, который купил или мог купить секрет формулы у Джонатана?

— Тот самый.

Я тихонько вздохнул и закурил сигарету.

«Отличная шляпа, — сказал я себе. — Сперва тот ненормальный Фремонт утром, потом Оги, а теперь эта добрая женщина, полная благодарности, сообщает уже известные вещи. Вероятно, я должен быть умнее или просто сменить профессию».

— Послушайте, — произнесла она значительным тоном, — я в самом деле сожалею обо всем, Дэнни. Вы оказали мне большую услугу и за это так пострадали. Но теперь мне стало известно, что вы работаете на Максин Лорд, а, следовательно, против Джонатана, а я люблю Джонатана. И это может показаться вам сентиментальным, но я хочу выйти замуж за этого человека.

— До того, как он получит наследство, — вежливо поинтересовался я, — или после?

Она скрестила руки над грудью и с отвращением посмотрела на меня.

— Максин Лорд наняла меня, чтобы я обнаружил, кто украл формулу, — терпеливо повторил я, — а совсем не для того, чтобы доказать, что это сделал Джонатан. Итак, если он невиновен, помочь мне отыскать виновного — будет хорошим плевком в лицо Максин Лорд.

Она еще не была убеждена.

— У меня есть только ваше слово…

— А я, когда вошел сюда, по вашим словам, был лишь потрошителем по имени Руди. У меня также было только ваше слово! — напомнил я.

Синди закусила губу.

— Вы меня расстраиваете. Возможно, вы и порядочный человек, но я, за исключением Джонатана, давно не встречала таких… Ах, все так сложно! — по ее виду можно было сказать, что она решилась. — Сперва мне надо поговорить с ним. Согласны?

— Согласен, — вздохнул я, потому что мне было нечего больше сказать.

Девушка улыбнулась мне.

— Я позвоню вам по телефону.

— Я не сомкну до тех пор глаз…

Опрокинув еще стакан, я протянул Синди одну из своих карточек и направился к двери.

Снаружи солнце уже исчезло, небо было покрыто тучами, до ночи снова мог пойти снег. Я поднял воротник пальто и подумал, почему человеческие существа недостаточно умны для того, чтобы впадать в зимнюю спячку в период больших холодов.

Когда, около семи часов, Лео Сталь открыл мне дверь, на нем не было шляпы. Но тем не менее, он действительно, как говорила мисс Мэлон, был похож на большой стакан воды. Он выглядел лет на тридцать пять; высокий, немного сутулый и страшно худой. Редкие каштановые волосы уже не скрывали плешь, а темные ледяные глаза дополняли его облик.

— Кто вы такой? — спросил он резким и недовольным голосом.

— Дэнни Бойд, — представился я. — Мисс Лорд…

— Да, она говорила мне о вас. Входите.

Я последовал за ним в строгую гостиную. Шторы были задернуты, но, возможно, в светлое время, из окон можно было увидеть несколько сантиментов Ист-Ривер.

Коротким жестом Лео Сталь указал мне двухместный диванчик, потом сел напротив меня на какой-то диковинный, очень неудобный стул, явно колониального стиля.

— Я сомневаюсь, что могу оказаться вам в чем-то полезным, мистер Бойд. Я могу лишь заверить вас в двух вещах: никто не видел формулы, пока она была в моем распоряжении, и что я не дал и не продал ее Фремонту.

— У вас нет никаких подозрений, кто бы мог это сделать?

— Никаких, — он с силой ущипнул копчик своего мясистого носа. — Я интересуюсь лишь своей работой! Создание запаха — это редкое сочетание искусства и науки, и я должен сознаться, что я этим уже занимаюсь двенадцать лет, и нахожу это трудным делом.

— Если это не вы, — сказал я, — то в списке остаются лишь три человека: мисс Лорд, ее брат и ее личная секретарша.

Сталь громко втянул в себя воздух.

— Это было бы весьма экстравагантным — подозревать мисс Лорд в краже собственной формулы, когда все было завершено и духи были пущены в продажу, что заставило ее потерять много денег.

— А может быть и нет, — сухо возразил я. — Она может быть считает, что эти потери ничтожны по сравнению с тем, что ей удастся убедить всех, что кражу совершил ее брат.

— Боюсь, что не в состоянии понять вашу мысль, мистер Бойд.

— Когда ее брату стукнет двадцать пять, по завещанию он должен заменить ее на посту руководителя предприятия. У меня не создалось впечатления, что она в восторге от подобной перспективы.

— Такое странное завещание! Старый Эндрю Лорд сделал это, когда был не в своем уме! — фыркнул Лео. — И, тем не менее, ваша мысль забавна!

— И, чтобы избежать огромных потерь, она может быть заключила секретный договор с Фремонтом, — предположил я. — Вы забываете, что не так давно они были почти женаты.

— Но когда поняла, что не она, а ее предприятие интересует его, то сразу же порвала с ним, — быстро возразил он.

— А у вас есть намерение жениться на ней? — небрежным тоном спросил я. — Или то была софистическая связь, с шалостями в теплом бассейне?

— Что? — его адамово яблоко задергалось.

— Из того, что мне довелось услышать, вы проводили у нее больше времени, чем ее горничная, — холодно проговорил я. — И что послужило причиной резкого прекращения ваших отношений два месяца назад? Она обнаружила, что у Фремонта и у вас одинаковые намерения?

Выражение бледной злости совершенно изменило его.

— Это совершенно скандально! Я не потерплю таких подлых инсинуаций, Бойд, предупреждаю вас!

— Ладно, попробуем по-другому, — проворчал я. — Она больше всего опасается, что брат выкинет ее из директорского кабинета. Так? Сначала у нее была авантюра с Фремонтом, потом с вами. Эта ваша формула была украдена, и это Фремонт получил ее.

Сталь покачал головой, и глаза его стали слезиться.

— Вы все больше и больше ошибаетесь. Я признаюсь, что нас связывали нежные чувства… но, как вы сказали, все закончилось два месяца назад. Я предполагаю, что это из-за постоянной близости: двое людей, которые видятся каждый день…

— Избавьте меня от переживаний разбитого сердца, я вас умоляю! Кто-то решил, что все кончено два месяца назад. И это была Максин Лорд? Вы может быть, вбили себе в голову жениться на хозяйке, а когда не вышло, решили отомстить, а? Изо всех подозреваемых у вас было больше всех возможностей продать эту формулу Фремонту, потому что она была вашей.

— Бойд, вы просто сумасшедший!

Он ущипнул себя за нос, и его глаза заслезились еще сильней.

— Моя связь с Максин была взаимным аккордом. Ни у кого нет ни малейшей злости. Я совсем на нее не в обиде.

— У Максин могла быть причина так же, как и у вас, как и у Джонатана, — сказал я. — Остается секретарша. Что вы о ней думаете?

— Я даже не знаю… — он задумался, затем вытер платком глаза. — Какое-то время я считал, что она не совсем равнодушна к Джонатану, но он, казалось, не замечал ее. А потом Максин рассказала мне о подружке своего брата, стриптизерше, и я понял, почему он так вел себя. Но я не вижу совершенно никакого основания для маленькой Овен сделать подобную вещь лишь для того, чтобы доставить Джонатану неприятности за неразделенную любовь.

— Формула никогда не покидала вас, пока вы над ней работали, — вздохнул я. — Ладно, тогда что же произошло с ней, когда вы закончили работу?

— Я отдал ее Максин, а она заперла ее в сейф.

— Вы всегда отдавали работу только ей?

— Ну что же, два или три раза Максин отсутствовала, тогда я отдавал формулу мисс Овен, та запирала ее на ключ.

— И никогда Джонатану?

— Никогда! У меня нет ни капли доверия к этому типу.

— Он знаком с комбинацией сейфа?

— Понятия не имею.

Я отдал ему свою визитку. Мне вдруг показалось, что я похож на безработного актера, который суется во все театры в тщетных поисках работы.

— Если вам придет что-нибудь в голову, мистер Сталь, — проговорил я, вставая, — позвоните мне по телефону. Не раздумывая.

— Естественно. Я сильно надеюсь на то, что вы скоро раскроете эту тайну. Должен сказать, что я нахожу вашу работу тяжелой и отвратительной!

От него я направился к Джонатану Лорду, и, обнаружив, что он отсутствует, подумал об Урсуле Овен. Из списка, который мне дала Максин, я узнал, что Маленькая Пятница живет в Гринвич-Вилледж.

Примерно минут через двадцать такси доставило меня к новым зданиям, которые пытались выглядеть роскошными. Привратник искоса посмотрел на меня, но так как он никогда не видел безработных артистов, то решил, что я могу быть просто респектабельным сатиром.

Урсула Овен жила на пятом этаже, и я добрался туда лифтом.

Когда я позвонил три раза, дверь в квартиру приоткрылась на длину цепочки. Большие фиолетовые глаза на чистом девичьем лице приблизились ко мне. Махровое полотенце окружало ее голову в виде конического тюрбана и скрывало волосы.

— Кто вы? — ее голос был низким, слегка вибрирующим.

— Дэнни Бойд.

Я повернул голову так, чтобы она могла разглядеть мой знаменитый левый профиль: обычно, увидев его, красивые молодые девушки падали в обморок, рыдая от желания.

— Ах, да, частный детектив. Мисс Лорд мне говорила.

Урсула отворила мне дверь.

— Пожалуйста, входите, мистер Бойд. Извините, что я встречаю вас в таком виде. Я только что приняла ванну.

На ней был халат, который кончался на несколько сантиметров выше круглых гладких и, весьма, соблазнительных колен. Я снова повернул голову, демонстрируя свой профиль, но она неопределенно улыбалась и, как мне показалось, смотрела на что-то позади меня. Потом девушка повернулась и проводила меня в гостиную. Не успела она переступить порог, как ударилась о низкий столик и упала, поскользнувшись на хорошо натертом паркете, прямо на ковер. Халат задрался и обнажил очаровательные бледно-розовые ножки. Она попыталась встать, и в конечном счете, край халатика оказался не далее двух сантиметров от ее твердых ягодиц. Наконец, она поднялась, одернула халат и, смущенно улыбаясь, пробормотала:

— Простите меня. Пожалуйста, сядьте, мистер Бойд, я пойду оденусь. Это займет не более двух минут.

Девушка удалилась и, сделав несколько шагов, сильно ударилась о ручку кресла. Я с открытым ртом наблюдал, как она прошла в свою комнату, еще несколько раз ударившись по дороге. Когда за ней закрылась дверь, я услышал страшный шум: то, без сомнения, были предметы, которые разбивались. Затем наступила тишина. Или Урсула умерла, или одевалась. Я от всего сердца надеялся, что она одевалась, потому что не хотел, чтобы она умерла в одних трусиках или чулках. Я поправил сдвинутую ею мебель, потом сел на кушетку и закурил сигарету.

Приблизительно через пять минут открылась дверь и появилась Урсула Овен. По крайней мере, это должна была быть она, хотя с первого взгляда вполне можно было ошибиться. Черные волосы, затянутые в строгий узел, вполне шли к белой блузке и прямой черной юбке. Чулки на ней были нейтрального цвета, туфли простые. Толстые стекла очков в черной оправе пояснили тот странный танец, который она исполняла, натыкаясь на мебель, а также то, почему на нее не подействовал мой профиль.

— Простите, что заставила вас ждать, мистер Бойд.

Голос ее был по-прежнему низким, но очаровательная вибрация была заменена сухим тоном деловой женщины. Она села напротив меня, скрестила ноги и одернула юбку на коленях, словно для того, чтобы у меня не могло возникнуть ни одной фривольной мысли.

— Ничего, — ответил я. — Полагаю, вам известно, зачем я здесь?

— Мисс Лорд сказала мне, что она наняла вас, чтобы вы нашли похитителя формулы. Надеюсь, что вам это удастся, мистер Бойд. С того времени, как это случилось, атмосфера в конторе стала просто невыносимой.

— Вы давно работаете секретарем мисс Лорд?

— Около пяти лет.

— Какого рода, в сущности, она женщина?

Фиолетовые глаза немного увеличились за стеклами очков.

— Это странный вопрос, мистер Бойд. Она превосходный начальник и совершенно деловая женщина. Мисс Лорд отлично руководит предприятием.

— Я тут разговаривал с другими людьми, замешанными в эту историю, — прямо проговорил я. — Мнения совершенно разные, начиная с парфюмерии и кончая ненормальностью.

— Пожалуйста, — посоветовала девушка, поджав губы, — выбирайте выражения, мистер Бойд!

— Фремонт одно время жил с ней, — продолжил я. — Они собирались пожениться, но однажды Максин обнаружила, что его интересует предприятие, а не она. Потом ее любовником стал Сталь. Она не хочет, чтобы брат заменил ее во главе предприятия. Максин могла украсть формулу, чтобы отдать ее Фремонту, в надежде обвинить Джонатана, таким образом наследство прошло бы мимо его носа. Я предполагаю, что Маленькая Пятница, которая работает с ней пять лет, могла помочь в этом или быть в курсе дела, не так ли?

Щеки Урсулы окрасились в розовый цвет.

— Я никогда не слышала ничего более постыдного! — сердито закричала она. — У вас, вероятно, мозги не в порядке, если вы могли хоть на минуту представить, что мисс Лорд способна на такое. По моему мнению, может быть только один подозреваемый — Джонатан Лорд. Он почти никогда не приходит в контору, он абсолютно ничего не делает, чтобы заслужить свое жалованье, и он вечно бегает за мисс Лорд с просьбами заплатить его долги.

— А вас разве нельзя рассматривать, как подозреваемую? Вам знакома комбинация сейфа, так что вы могли скопировать формулу, когда угодно.

— Без сомнения, ради денег, мистер Бойд? — спросила она, указывая на помещение. — Вы видите, как я люблю роскошь, не правда ли? Или, может быть, я хотела свести счеты с Джонатаном, чтобы отбить его у стриптизерши? — она немного подумала. — А что вы скажете на это: мне нужны были деньги для приданого, чтобы уговорить Лео Сталя жениться на мне? Простите, но чувствую, что могу упасть в обморок при одной только мысли о той сумасшедшей страсти, которую я испытываю к этому индивидууму, похожему на печную трубу с хроническим синуситом.

Я против воли улыбнулся.

— Ладно, согласен. Тогда скажите мне, почему Максин Лорд изъяла духи из продажи?

— Потому что ему нечего терять, а ей наоборот: все, — не задумываясь ответила Урсула Овен. — Дом Колдовства пользуется баснословной репутацией у клиентуры, очень требовательной к качеству продукции. У Фремонта предприятие, по сути дела, организовано вновь и еще не имеет клиентуры. Если бы Максин продолжила продажу духов, Фремонт мог бы распустить слух, что нашему дому конец, и мы вынуждены копировать его новые духи. У Максин не было другого выхода, как пойти на большие потери в надежде на то, что удастся доказать, что новый продукт у Фремонта появился благодаря украденной у нас формуле.

— Вы знаете Фремонта?

— Я, конечно, встречалась с ним. Он часто приходил в кабинет в то время, когда собирался жениться на Максин.

— И что вы о нем думаете?

Она с задумчивым видом сморщила нос.

— Не слишком-то хорошее. Со мной он был очарователен. Фремонт работал в течение ряда лет у отца Максин как первый химик, но когда Максин стала управляющей, она поставила Сталя на это место, а Фремонта сделала его ассистентом. Вот почему он ушел и создал собственное дело.

— Максин считает, что он просил ее выйти за него замуж, чтобы завладеть ее предприятием?

— Конечно, это вполне возможно, но я ничего об этом не знаю. Как мне показалось, чуть ли не с первого дня она почувствовала к нему предубеждение, но она вообще-то часто действует по велению своих эмоций.

— А Джонатан Лорд?

— Я считаю, что, по существу, он хороший человек, но невероятно слабый и страдает большим комплексом неполноценности в противоположность Максин, которая так преуспела за короткое время после смерти отца.

— Вы считаете, что on подозреваемый номер один, потому что он нуждается в деньгах для уплаты долгов, а также ищет возможность отомстить сестре?

— Что-то вроде этого, но у меня нет никаких доказательств. Может быть, я несправедлива к нему, — она раздумывала очень долго, потом вздохнула и бросила: — может, вы примете меня за сумасшедшую, но я считаю, что в этом деле есть нечто более важное, чем украденная формула.

— Что, например?

— Я не могу сказать, потому что ни за что не отвечаю. Я всегда принимала меры предосторожности, чтобы мои отношения с Максин Лорд не выходили за границы отношений секретаря и хозяйки. Так гораздо лучше. Да, конечно, мы давно друг с другом на «ты», я часто обедаю у нее, все это так. Она очень симпатичная женщина, но и очень сложный человек. Максин по-разному относится к окружающим ее людям. Мой кабинет находится рядом с ее дверью, и она большей частью остается открытой. Вы можете подумать, что я подслушиваю, но я просто не могу не слышать.

— Только не останавливайтесь, ради Бога, продолжайте!

— Это меня всегда беспокоило, — пробормотала Урсула, — но до истории сэтой формулой я всегда могла сказать, что это меня не касается. Когда она остается наедине с кем-нибудь, она всегда старается показать себя с такой стороны, которая наверняка бы смущала этого человека. Поверьте мне, Максин Лорд умеет быть оскорбительной. С Джонатаном — это прямое давление. Она все время дает брату понять, что она умнее, энергичнее его и что предприятие придет в упадок, когда он возьмет его в свои руки. С Лео Сталем — это секс. Бедный болван оставался неподвижным, когда она терлась о него и мурлыкала о духах. С Фремонтом — это почти всегда легкие удары по голове, как похлопывают собаку. «Теперь у вас есть шанс, что я выйду за вас замуж, и я смогу вам объяснить, как делаются дела в больших предприятиях». Трюки такого рода делали его больным.

— А какого рода оскорбления она придумала для вас? — небрежно спросил я.

Ее щеки порозовели.

— Мне кажется, что она не позволяет по отношению ко мне ничего злого. Как я уже сказала, я делаю все возможное, чтобы сохранить наши безличные отношения. Она, правда, время от времени угощает меня шпильками, например: «Как жаль, что некоторые девушки испорчены по натуре; а другие нет». Или: «Естественно, это трудно-трудно, когда нет сексапильности, но вы не огорчайтесь, душенька, вы — отличная секретарша». Вначале, возвращаясь домой, я очень переживала из-за ее выходок, но потом я закалилась. Когда Максин говорит это теперь, я говорю ей о причине, и она замолкает.

Я поднялся с кушетки, и девушка тоже встала. Наши лица оказались напротив друг друга. Потом я осторожно снял с нее очки и уронил их на кушетку.

— Но что же вы?..

Она чуть наклонилась вперед, пытаясь меня разглядеть, ее фиолетовые глаза снова стали нежно ясными и немного сощуренными.

— Вы мне кажетесь очень соблазнительной, — убедительно проговорил я.

Я неожиданно обнял ее, прижал к себе и поцеловал. В течение двух секунд она вырывалась, как разгневанная фурия, пыталась оттолкнуть меня, но потом обмякла и ее нежные губы приоткрылись. Я не педант, но в тот момент не смог удержаться от воспоминания, что губы — только составляющая часть искусства поцелуя, и что основное — это осязательное удовольствие от контакта двух тел. Но не успев еще осуществить контакт, я почувствовал на своей груди нечто вроде непробиваемого железного барьера. Я проскользнул рукой по всей ее спине до бедер. Легким нажатием мои пальцы нащупали материю юбки и кончили тем, что начали безуспешно стучаться по железной броне. Может быть, она почувствовала то, что я переживал, или моя рука на ее бедре предельно нарушила моральный кодекс мисс Пятницы, но она вырвалась из моих рук, размахнулась и влепила мне классическую пощечину, как раз по той стороне лица, которую в полдень обработал Оги Кран. На некоторое время это совершенно ошеломило меня.

— Вы… вы… подлый! — задыхалась она. — Уходите!

Я судорожно сжал веки, а когда смог снова их открыть, она уже вооружилась своими очками и в них почувствовала себя гораздо сильнее. Лицо ее пылало.

— Я нахожу вас очень привлекательной, — повторил я. — Но девушки с нормальным сознанием созданы для того, чтобы содрогаться и сопротивляться, а потом они должны немного уступать и трепетать, когда их ласкают. Чего же вы ждете? Чтобы какой-нибудь тип появился с консервной открывашкой?

— Вы…

Она снова подняла руку, но на этот раз я ожидал удара и вовремя поймал ее запястье.

— Пустите меня! — завопила она вне себя от злости.

Я прижал ее руку к железной баррикаде и толкнул Урсулу в кресло. Потом я быстро снял с девушки очки.

— Я ухожу, — успокоил я ее. — Но так как я считаю вас способной разбить мне голову стулом, когда я повернусь к вам спиной, то возьму с собой очки. А оставлю их на низеньком столике у двери.

— Я хотела бы убить вас! — со злобой закричала она. — И в ближайшее время я это сделаю.

Закрывая за собой дверь, я слышал ужасный шум падающей мебели. Резкая головная боль вернулась с удвоенной силой.

— Продолжить ли работу, — подумал я, — или пойти домой и напиться?

Глава 3

Я одолел три этажа старого частного дома и позвонил. Мне показалось, что я грежу, когда дверь отворилась, и на пороге показался Оги Кран. Его маленькие глазки смотрели на меня, словно я был свежим яйцом.

— Опять ты? — проворчал он тягучим голосом. — Что с тобой делается? Ты недостаточно продегустировал то, что недавно получил от меня? И пришел за второй порцией? Я никогда не встречал потрошителя, который любит, чтобы потрошили его, но всегда должно быть начало всему.

Я ударил его. Это был лучший способ пресечь его болтовню.

Погрузив четыре жестких пальца в его солнечное сплетение, я вложил в удар весь свой вес. Оги начал сгибаться пополам, лицо его посерело. Я сжал кулак и ударил его между глаз. Он повалился вперед, и я деликатно отстранился, чтобы позволить ему лицом к лицу встретиться с полом. Затем я перешагнул через его ноги и вошел в квартиру.

Пара обезумевших черных глаз чуть не выскочила из орбит при виде меня. Синди Викерс сидела на диване с великолепным синяком под левым глазом, судя по окраске, недавно полученным. Ее лицо распухло и было мокро от слез. Зеленая блузка разодрана сверху донизу.

— Дэнни Бойд? — она смотрела на меня, не веря своим глазам. — Что же это такое… а он?

Я пренебрежительно подул на свои пальцы.

— Мне пришлось заняться им. В настоящий момент он получил сполна. Но я надеюсь, не потревожил вас?

— Вы просто-напросто спасли мне жизнь! — вскричала она, опустив глаза на свои лохмотья. — Он начинал становиться очень опасным.

— Так как Джонатана Лорда не было дома, я подумал, что он, может быть, пошел к вам? — проговорил я, полный надежды.

Она покачала головой.

— Я его сегодня не видела, а так бы хотела, чтобы он был здесь, когда пришел Оги. По крайней мере, многое бы прояснилось и мне стало бы легче.

— Вы нуждаетесь в подкреплении, — сказал я. — Но прежде всего я займусь Оги. Это не отнимет много времени.

Я вернулся к входной двери и нашел негодяя там, где его оставил. Перевернув его на спину, я вытащил его револьвер тридцать восьмого калибра, а из внутреннего кармана бумажник. После некоторого размышления, вынул оттуда деньги и засунул их ему в карман, не сомневаясь, что рано или поздно они понадобятся ему, чтобы оплатить такси. Потом я схватил его за щиколотки и поволок по лестнице. Затылок Оги ударялся о каждую ступеньку. На входной площадке я положил его параллельно ступеньке и толкнул ногой, что заставило его покатиться вниз на тротуар. Он остановился метрах в тридцати от дороги. Было тепло, и Оги совершенно не рисковал умереть от холода, кроме того, его могли, как мертвецки пьяного, подобрать фараоны.

«При всех обстоятельствах, — подумал я, — это для него будет свежим ощущением!»

Вернувшись в квартиру, я старательно запер за собой дверь, прежде всего для того, чтобы обеспечить себе спокойствие в квартире.

Синди продолжала сидеть на кушетке. Она явно нервничала.

— Вы отделались от него? — быстро спросила она.

— Конечно.

Я подошел к ящику с ликерами, щедро наполнил два стакана и отнес их к кушетке. Девушка выпила половину своего стакана, потом вздохнула и упала на подушки.

— Мне это было крайне необходимо!

— Не хочешь ли ты мне рассказать? Думаю, мы можем обращаться друг к другу по имени, — сказал я. — Или ты, может, мазохистка, умирающая от желания дать разбить свое лицо?

— Что такое ты говоришь? — воскликнула она с неожиданной неприязнью.

— Черт возьми! — выругался я. — Ты же была спасена благодаря совершенно случайному моему приходу в полдень и сейчас. На сколько еще неожиданных визитов Бойда ты рассчитываешь?

— Если это будет не Оги, тогда это будет кто-то другой, что, возможно, еще хуже. От Слессора никто не ускользнет!

— Такие вещи я называю таинственным ответом! А нельзя ли сказать мне все более ясно?

— Слессор — начальник Оги. Я некоторое время работала у него, — тщетно пытаясь привести в порядок блузку, пробормотала она. — Многие типы воображают бог знает что о стриптизершах. Они считают, что если девушка снимает свои шмотки и немножко вертит задницей, чтобы заработать себе на бифштекс, то она должна быть готова на все в таком роде. Слессор владеет большей частью клуба, в котором я работала. Он попросил меня выступить на одном частном вечере. Он хорошо платил, хотел всего лишь, чтобы я исполнила свой номер не в клубе, а в другом место и помогала ему развлечь приглашенных. Он совершенно ясно дал понять, что я буду лишь разговаривать с ними, и никаких других услуг. Все проходило хорошо. Если какой-нибудь пьяница становился слишком предприимчивым, то тут же появлялся Слессор или какой-нибудь тип вроде Оги и быстро заставлял его изменить намерения. С Джонатаном я познакомилась на одном из таких вечеров. Слессор сделал все, чтобы свести нас, и, когда он увидел, что мы поладили, у него был по настоящему счастливый вид.

Она опорожнила свой стакан и поставила его на пол возле своих ног.

— Я не хочу надоедать вам рассказами о своей большой любви, но именно этим и стал для меня Джонатан. Он убедил меня бросить клуб. Он нашел мне квартиру и сказал, что через месяц после его дня рождения мы поженимся, и я ни на минуту не сомневалась. Понимаете, после миллиона предложений, сделанных мне разными прощелыгами, я не колебалась. Я сказала Слессору, что бросаю клуб, и что меня это не очень огорчает. Как идиотка, я рассказала ему о себе и Джонатане. У него был довольный вид, и, казалось, он был рад, а потом попросил меня оказать ему небольшую услугу: на следующий день развлечь одного из его крупных клиентов, что это будет в последний раз, что-то вроде прощального вечера.

— Да, история Золушки, только с другими вариациями, — произнес я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Когда я приехала по этому адресу, то нашла там только Слессора, Оги и еще одного из его людей, огромного типа по имени Пете.

Слессор сказал, что клиент запаздывает, но беспокоиться незачем, что тот вскоре появится. А пока предложил мне выпить стаканчик вина. — Углы рта Синди опустились в горькой усмешке. — Это была лишь самая обыкновенная история! Они положили в мой стакан наркотики в таком количестве, что я сразу вырубилась. На следующее утро я проснулась в своей собственной квартире с дубовой головой и абсолютной потерей памяти. Я ничего не помнила из вчерашнего вечера и ночи. Но вскоре Слессор напомнил. Около полудня он появился с пачкой фотографий. Фото ужасные, отвратительные.

— Как ты сказала, это была обыкновенная история. Таким образом они хотели заставить тебя покинуть Лорда и вернуться в клуб? — предположил я.

— Нет, все, что от меня требовалось, это то, что я собиралась сделать. Покинуть клуб, устроиться в квартире, которую приготовил для меня Джонатан, и жить там все время. Позже, у него будет для меня два или три маленьких поручения, и это не составит для меня больших трудностей. Но если я откажусь, то фотографии… — Девушка нагнулась, взяла свой стакан и протянула его мне. — Мне необходимо еще немного выпить, Дэнни. И я не знаю, почему все это вам рассказываю, тогда как вы работаете на сестру Джонатана. Она сойдет с ума от радости, когда узнает про все это.

Я принес ей стакан и уселся рядом. Она опустошила его несколькими большими глотками, потом принялась вертеть между пальцами.

— Джонатан говорил мне о себе, о завещании отца, о деле, которое перейдет к нему после дня его рождения. А в ожидании этого, денег у него немного, но мы как-нибудь выкрутимся. Он не мог покинуть своей квартиры, он был уверен, что сестра следит за ним, как стервятник, и что она воспользуется малейшей возможностью, чтобы помешать Джонатану заменить ее во главе предприятия. Я сказала, что меня это не расстраивает, так как у меня есть сбережения. Мы провели вместе совершенно восхитительных три месяца, и я почти забыла о фотографиях, но вдруг месяц назад сюда пришел Оги. Он сказал, что Слессор послал его узнать, как я живу, и прислал мне маленький подарок. Я развернула пакет и чуть не сошла с ума. Это была роскошная брошь с бриллиантами и надписью на обратной стороне: «Моей дорогой Синди. Ее Джонатан». Оги рассмеялся, когда увидел выражение моего лица, и сказал, что я должна хранить эту вещь у себя. Он будет приходить и проверять, здесь ли она. Если ее не будет, то Джонатан получит кое-что с ближайшей почтой. После ухода Оги я спрятала драгоценность в ящике под стопкой белья в глубине комода, чтобы Джонатан не мог увидеть ее. Через две недели Оги снова пришел и велел показать ему брошь. Потом он дал мне подвеску, такую же роскошную и с такой же надписью. Сегодня днем он пришел снова, проверил их наличие и сказал, что в ближайшие дни я получу еще подарок; манто из платиновых норок, стоимостью около десяти тысяч долларов. Но я должна была немедленно написать письмо Джонатану, поблагодарить его за роскошные подарки и не забыть описать каждый из них.

— Именно этого он требовал от тебя в тот момент, когда мы с ним встретились первый раз?

— Да. Когда он привел вас в такое состояние, он сказал, что придет снова сегодня вечером и что будет хорошо, если я буду одна. Тогда я в конце дня позвонила Джонатану в контору, чтобы сказать ему, что не смогу сегодня увидеться с ним, потому что у меня мигрень. За полчаса до тебя пришел Оги. Я знаю, что у Джонатана есть долги. До знакомства со мной он вел рассеянный образ жизни и бросал деньги на ветер. Но он совершенно успокоился с тех пор, как устроил меня здесь и, вообще делает все, чтобы стать солидным человеком. Не нужно обладать большим воображением, чтобы понять, что Слессор работает на сестру Джонатана, и она хотела получить мое письмо с благодарностями за подарки, присланные мне якобы Джонатаном. Таким образом, она пытается доказать, что он тратит гораздо больше, чем зарабатывает. Тогда я решила, что у меня нет выбора. Я заявила Оги, что не напишу этого письма, и что Слессор может отправлять фотографии, так как, когда Джонатан их получит, меня здесь уже не будет. Я решила его бросить, а также порвать со Слессором и со всем этим отвратительным делом.

— И это не понравилось Оги, да?

Она неожиданно вздрогнула.

— Это совершенно ему не понравилось! Они потратили на меня слишком много денег, сказал он мне, и слишком рассчитывали на меня, так что он вынужден заставить меня переменить намерения. И он этим занялся, но тут позвонили вы. Я не знаю, сколько времени могла бы выдержать! По-моему, Оги способен на все!

— Итак, что ты будешь делать? — спросил я. — Удирать? Пока еще есть возможность?

— Нет! — с яростью закричала она. — Это была на самом деле глупая мысль! Я позвоню Джонатану и попрошу его придти. Я расскажу ему все, что рассказала тебе. А потом пусть он решает сам.

— Мне кажется, что ты поступишь умно. И также думаю, что Слессор не отступится от этого, даже если Оги получит большую взбучку. Хочешь устроиться у меня на несколько дней? Без всяких условий?

— Спасибо. Ты очень любезен, но… нет, — с жалкой улыбкой пробормотала она. — Это касается только меня и Джонатана. Если он услышит про эту историю, увидит фотографии и между нами будет все кончено, то я первым же рейсом вылечу в Калифорнию и вернусь к стриптизу. Если же он поймет меня, то я останусь здесь. Но я действительно буду очень рада, если в ближайшие дни ты будешь навещать меня!

— Это я обещаю. Мне кажется, что сегодня ночью тебе нечего опасаться. Оги придется потратить много времени, чтобы придти в себя, а потом доложить своему патрону. И будет слишком поздно, чтобы Слессор мог предпринять что-нибудь еще.

— А за это время я уже переговорю с Джонатаном, и моя судьба будет решена так или иначе. Я не знаю, как мне благодарить тебя, Дэнни!

— Брось об этом. Для меня было большим удовольствием похитить у Оги пять лет жизни. — Я опорожнил свой стакан и поставил его на ящик с ликерами. — Ты собираешься позвонить Лорду, чтобы просить его придти, так что я ухожу. Позвони мне, если что. Можешь звонить в любое время дня и ночи. Договорились?

— Спасибо, Дэнни.

Уходя, я взял пистолет и бумажник Оги, но потом мне в голову пришла другая мысль. Я сунул бумажник в карман и вернулся в комнату. При виде пистолета Синди сделала круглые глаза.

— Это пистолет Оги. Я не хотел, чтобы Оги снова мог хорохориться, когда придет в себя и поэтому забрал его игрушку. Я оставлю пистолет тебе, ладно? С ним ты, может быть, будешь чувствовать себя уверенной.

— Да, без сомнения.

Я открыл бумажник и обследовал его. В нем не оказалось ничего значительного, и я кинул его на кушетку, посоветовав Синди выбросить его на помойку.

— Еще одна деталь, — сказал я, — как называется клуб Слессора и где он находится?

— Это «Блю Долл» на Джерси-стрит. Дэнни, прежде чем ты уедешь, я хочу кое-что спросить.

— Валяй.

Тоскливые темные глаза, синяк и разорванная блузка, действительно придавали девушке сходство с Золушкой.

— Представь себе на мгновение, что ты — Джонатан Лорд, и что ты сходишь с ума по мне. Какова, по-твоему, будет его реакция, когда он выслушает все и увидит фотографии?

— Тебе надо задавать вопросы полегче, — проворчал я. — Например, какова погода в Калифорнии. Если бы это был я, то попросил бы разрешения уничтожить эти фотографии. Но я никогда не был так влюблен в девушку, чтобы сходить по ней с ума и даже хотеть жениться. Это не в моем стиле.

Синди медленно выдавила из себя улыбку.

— Ты, действительно, большая поддержка, Дэнни!

— Я весь тут, — скромно ответил я. — Не огорчайся, Синди. Я сделаю для тебя все, что угодно!

— О, да, — серьезно произнесла она. — Ты второй клевый человек, которого я встречаю в своей жизни, и будь, пожалуйста, осторожен, может быть, около дома тебя поджидает Оги.

— Буду осторожен и приду завтра в течение дня.

Когда я вышел из дома, от Оги не осталось и следа. Чтобы окончательно убедиться в этом, я сделал сотню шагов в сторону Центрального парка, потом взял такси. Около половины двенадцатого машина доставила меня к элегантному отелю. Я подумал, что такая женщина, как Максин Лорд не ляжет в постель раньше полуночи, во всяком случае, когда она одна.

Через довольно долгое время, дверь приоткрылась на четыре сантиметра.

— Кто это стучит среди ночи? Кто там? — проворчал недовольный голос.

— Дэнни Бойд, — быстро ответил я. — И если я вас беспокою, то потому, что это важно.

Дверь широко распахнулась, и я вошел в вестибюль. Мои ноги сразу же исчезли в ковре. Кошмарное видение: страшная фланелевая рубашка и кружевной чепчик поверх бигуди, быстро закрыло дверь и повернулось ко мне лицом.

— Если вы хотите видеть «ее», то ступайте вниз, — сказало оно, указывая пальцем на лестницу.

— Благодарю вас, миссис Мэлон, — вежливо проговорил я.

— Вы вытащили меня из кровати, но не надейтесь, что проделаете это во второй раз. Вы уйдете сами. — Она опустила глаза и подозрительно посмотрела на мои ботинки, — а где находятся ваши калоши?

— Я их оставил снаружи, — соврал я. — Вы же не хотели, чтобы я оставил на вашем прекрасном ковре следы снега?

— А что, все еще идет снег?

— Нет, — громко сказал я, — но он мог пойти.

Миссис Мэлон громко фыркнула, потом потрусила внутрь дома. Я слегка погладил египетского кота по голове, и мне показалось, что его глаза стали менее недоброжелательны.

Тяжелая дверь была открыта, и я без стука вошел во влажную атмосферу бассейна.

У самой воды, стоял высокий, элегантно одетый человек. Услышав мои шаги, он быстро повернулся.

— Кого еще там черт принес? — лицо его выражало явное недовольство.

— Дэнни Бойд, — ответил я. — А вы, вероятно, Джонатан Лорд?

Его густые светлые волосы были точно такого же цвета, как и у сестры, и такие же лазурные глаза. Но на этом сходство заканчивалось. Остальные черты лица были менее деликатны, а безвольный рот придавал ему неприятный вид.

— Бойд? — он повернулся к своей сестре, спокойно лежащей спиной на воде. — Это тот тип, твой частный детектив?

Максин засмеялась горловым смехом, потом подплыла к краю бассейна, перевернулась со спины на живот и вылезла на бортик. Ее черное бикини было без сомнения того же размера, что и предыдущий купальник. И мне опять показалось, что он ей тесен. Верхняя часть бикини с трудом сдерживала ее полные груди, а единственная лямка каждый миг грозила оборваться. И если бы нижняя часть была на сантиметр ниже, то в ней не было бы никакой необходимости.

— Вы моя частная ищейка, мистер Бойд? — ироническим тоном спросила Максин Лорд.

Потом она откинула голову назад и медленно провела обеими руками по мокрым волосам.

— Я принадлежу к угнетенному классу, — ответил я. — Розыски — это все, что от нас требуют… и платят лишь потом.

— И с вас требуют, чтобы вы любыми возможностями сфабриковали доказательства, что это я украл формулу? — спросил Джонатан напряженным голосом.

— И лишить вас вашего наследства, — добавил я сухим тоном, глядя на его сестру. — Вы позабыли мне об этом сказать, Максин.

Лазурные глаза гневно посмотрели на меня.

— Максин? С каких пор я разрешила вам называть себя по имени?

— С тех пор, как я услышал разговоры о вас от других. Тогда «мисс Лорд» показалось мне неподходящим обращением.

— Мне кажется, что мне следует задать вам вопрос, — прошипела она. — Что вы слышали на мой счет и какое представление обо мне составили?

— Полнейшую картину: наполовину нимфоманка, наполовину — ненормальная, — весело ответил я.

Джонатан расхохотался, а она бросила на него гневный взгляд, который мог заставить покраснеть и слона.

— Вы, вероятно, имели дело с людьми странным образом осведомленными, — сказал он мне, когда немного успокоился. — Но вы еще не слышали моей версии.

— Замолчи, этого достаточно! — проворчала Максин. — Что вы знаете еще, Бойд? Относительно моей формулы? Если, вы, конечно, не были слишком заняты тем, что собирали всякие грязные сведения от разных кретинов.

— Фремонт утверждает, что вы у него украли эту формулу и что поэтому вы и изъяли духи из продажи. По какой-то причине, оставшейся для него неясной, он также предположил, что вы наняли меня для того, чтобы я набил ему морду, и он собирается использовать каких-то людей, чтобы отделать хорошенько нас обоих. Подождите, как же он сказал? «Передайте ей мой привет и попробуйте уговорить ее повидать врача, потому что она срочно нуждается в психиатрическом лечении, и не забудьте сказать ей, что я спрашивал новости о Джонатане». Что-то в этом роде.

— Он спрашивал новости о Джонатане? — сладким голосом пропела она. — Вот видите! Торопится использовать пропавшую формулу, без сомнения.

— К черту все это! — закричал Джонатан со злостью. — Меня утомила ваша болтовня!

— А вы видели большую любовь Джонатана, Бойд? Зизи… я не знаю, как дальше…

Одно мгновение мне казалось, что брат даст сестре пощечину. Потом его мозг осознал то, что она сказала, и его злоба обрушилась на меня.

— Если вы только попробуете надоедать Синди…

— Спокойнее, — посоветовал я ему, — здесь мы с вами самые что ни на есть друзья. Она всецело на вашей стороне, и мне кажется, что я пользуюсь ее симпатией. Одна деталь. Я покинул ее полчаса назад, и она собиралась позвонить вам. Это очень важно, то, что она собиралась сказать вам.

Джонатан неопределенно пожал плечами.

— Если Синди мне скажет, что вы надоедали ей, Бойд…

— Вы вырвете у меня почки и дадите их диким зверям, но я знаю, что она этого не скажет.

— Ты должен отнести ей маленький подарок. Небольшой фиговый листок из бриллиантов, тебе так не кажется? Она сможет надевать его и снимать только для тебя, братец, а не перед публикой, — промурлыкала Максин.

Джонатан посмотрел на часы.

— Пять недель, четыре дня, шестнадцать минут осталось до моего дня рождения! — заявил он, стиснув зубы. — Да, я совсем забыл! Как только я стану хозяином Дома Колдовства, мне придется подумать о том, куда бы мне пристроить такую распутную и такую ненормальную женщину, как ты!

Он громко застучал каблуками по плиткам пола и затем громко хлопнул тяжелой дверью. Наступила тишина.

Максин тихонько вздохнула.

— Когда ему было четырнадцать лет, я застала его в постели с няней, и он разразился слезами. С тех пор все его подружки напоминают эту няню; все они обладают большой грудью. Как вы думаете: что мне надо было сделать? Рассказать отцу?

Глава 4

Максин прекратила сушить волосы и обернула полотенце вокруг талии.

— Мы сможем поговорить наверху — там будет уютнее, — небрежно проговорила она. — И мне необходимо выпить чего-нибудь. Джонатан всегда так действует на меня! А в самом деле, какова она, эта стриптизерша?

— Она брюнетка, хорошо сложена.

— С большими грудями? Такими, что тащат ее книзу? — она торжественно улыбнулась, когда я подтвердил ее предположение. — Я вам уже сказала, что они все похожи на няню Джонатана. Мне бы хотелось знать: что он собирается делать?

Мы прошли в вестибюль и поднялись на лифте на третий этаж. Я последовал за Максин в ее комнату. Оба египетских кота равнодушно смотрели, как она освобождалась от своей простыни.

— Бар находится там, — она кивком головы указала мне в глубину комнаты. — Пойдите и приготовьте нам выпить. Для меня скотч и очень крепкий.

Некоторое время я потратил на поиски льда и приготовление напитков. Мне нужно было выбрать самую лучшую марку скотча. Налив два стакана и держа их в обеих руках, я повернулся. Максин стояла спиной к туалету, совершенно голая, и старательно расчесывала волосы. Сочная полнота ее грудей с розоватыми кончиками просто очаровала меня, когда она повернулась.

— Вы слишком быстро справились с приготовлением выпивки, — проговорила она со смехом. — И теперь застали меня одетой только в мои духи. — Небрежным жестом она положила щетку и взяла с кресла черное домашнее платье, потом добавила:

— Что бы сказал мой братец, если бы сейчас увидел нас?

— Он сказал бы: «Вот сестренка, которая надевает это», — ответил я, указывая на халат.

Женщина сжала губы, поспешно накинула халат, старательно застегнула пояс и затем чуть не вырвала у меня из рук стакан.

— Если говорить об ассоциациях, — произнес я, — то мне кажется, что Фремонт похож на серую амбру, а Сталь, без сомнения, мускусный олень. Джонатан мог бы быть канадским бобром, а вы…

— Циветта? — перебила она.

— Или какая-нибудь цветочная эссенция. Нежная на запах, но совершенно синтетическая.

Максин отпила большой глоток виски, потом посмотрела поверх края стакана на меня.

— Вы не считаете меня привлекательной, Дэнни?

— Я никогда не занимаюсь любовью с клиентками, пока не получу от них чека, — ответил я. — Вы хотите узнать о продолжении моего расследования, которое пока по-прежнему на том же месте?

— Естественно.

Ее глаза приняли мечтательное выражение, но я, безусловно, не был объектом ее грез.

— Синди Викерс сказала мне, что Джонатан не покрывал ее ни золотом, ни деньгами. Он оплачивал ей квартиру и только.

— Ха! — воскликнула она, глядя в потолок. — Не сказала ли она вам, что была девственницей?

— И еще: Лео Сталь думает, что вас, в смысле: его и вас, соединило разнообразие. Два одинаковых человека, которые видятся каждый день, и потом — одна безумная ночь… Я был так растроган, что чуть не плакал.

— Вы разговаривали с мамашей Мэлон, — со значением проговорила она. — Из-за этого убранства та считает меня сообщницей сатаны. И, хотя, я не поглощаю младенцев, я все же колдую, чтобы соблазнять мужчин.

— Урсула Овен произвела на меня впечатление славной девочки, лишь с небольшими странностями, — неумолимо продолжал я. — И у меня не было возможности увидеть Слессора.

— Слессора? — спросила она, поднимая брови. — Кто это?

— Кто-то говорил мне о нем, как об одном из ваших минутных любовников, — беззастенчиво лгал я.

— У меня никогда не было минутного любовника, и я не знаю никакого Слессора, — уверила она меня с великолепным безразличием. — Узнали вы еще другие великолепные детали во время вашего общения с людьми? Я хочу сказать, какие-нибудь маленькие факты определенного значения, которые смогут помочь найти того, кто украл формулу?

— По некой гипотезе это были вы… Вещь, которую вы жаждете больше всего на свете — это помешать вашему брату занять директорское кресло. И вы делаете все возможное, чтобы навязать эту кражу ему на шею. Я подозреваю, что в завещании вашего отца существуют некоторые юридические нюансы, которые могут запретить Джонатану принять руководство в случае, если он будет этого недостоин. Например, если он будет осужден за какой-нибудь поступок, разве не так?

— На самом деле так, — пробормотала она. — И что вы думаете о такой версии, Дэнни?

— Я нахожу ее приемлемой. Вы вполне могли тайно сотрудничать с Фремонтом и со Сталем. Ведь, если бы вы были в сговоре с Фремонтом, вы бы не потеряли всех тех денег из-за новых духов, а?

— Если когда-нибудь вам надоест играть в детектива, Дэнни, я вас сделаю начальником бюро публикаций. Парфюмерная промышленность поднялась бы на высоту.

— В силу особенностей этого дела, у меня такое ощущение, что я погружаюсь в массу желатина, — сказал я. — Нет никакой твердости. Чем глубже погружаешься, тем становишься мягче. Вы сказали, найдите того, кто украл мою формулу. А я даже не знаю, действительно ли ее у вас украли или вы сами передали формулу Фремонту. Я не уверен, что этот проклятый кусок бумаги был украден. Вы, может быть, дали его Фремонту, следуя ранее намеченному плану, надеясь таким образом избавиться от Джонатана.

— А я-то еще думала, что ничего не понимаю! — паническим тоном воскликнула Максин. — Кажется, что жалкие крохи вашего ума никогда не дадут вам возможности претендовать на заработок в пять тысяч долларов, как вознаграждение.

Я не стал оспаривать этого предположения, считая, что она, возможно, права.

— А что существует между вами и Фремонтом? — спросил я.

— Дельный вопрос. — Максин поднесла стакан к губам и опорожнила его. — Производство духов интересовало меня с детства. Моя мать умерла, давая жизнь Джонатану. Бедная женщина! Ради такого ничтожества! Смерть матери сблизила меня с отцом. Когда я была совсем еще маленькой, он брал меня в контору, а позже я познакомилась с фабрикой и лабораторией. Я там работала во время каникул. Чарли Фремонт тогда руководил лабораторией, и он же был главным химиком. Тогда мне едва исполнилось восемнадцать, и Фремонт казался просто богом. Однажды летом во время каникул он мне сказал, что собирается работать допоздна над новым составом, и что я, если хочу, могу ему помочь. Я сходила с ума от радости. Большой человек предлагал мне быть его ассистенткой. Специальным составом, конечно, была я сама, но до той поры меня интересовали духи, а не любовь. И мне никогда не могло придти в голову, что его сердце способно биться ради чего-либо иного, кроме серой амбры. — Максин вздохнула и продолжила с циничной улыбкой: — Такая романтичная обстановка… в общем, я была застигнута врасплох. Никого кроме нас двоих… и даже пол лаборатории казался мне тогда мягким. Я не понимала, что происходит и что он делает со мной! Потом я, конечно, представила себе, что он до сумасшествия влюблен в меня. В моем тогдашнем представлении, ни один мужчина не мог сделать такого с девушкой, если он не собирался жениться на ней! И, когда на следующий день он отверг меня — это было ударом. Затем для меня настал период, долгий период адаптации. Через два года умер отец и оставил дело мне. В то время мне уже был двадцать один год. А день, когда я расположилась в конторе, для многих стал днем смеха. Лео Сталь до этого был ассистентом Чарли, и первая вещь, которую я сделала, это переменила их роли. Потом с большой радостью я сократила жалованье Чарли! После этого он покинул нас и организовал новое дело. Но однажды он сказал мне, что мы должны забыть прошлое, два раза приглашал меня в ресторан, и наши отношения резко переменились. Я опять не устояла перед ним. На этот раз все шло так хорошо, что я уже собралась выйти за него замуж. Он предлагал слить оба наших предприятия и аргументировал это такими вескими доводами, что почти убедил меня. Я рассказала ему о новой формуле, которую Лео Сталь довел до состояния внедрения в производство. Но, когда я изучила разработанный Чарли план слияния, то поняла, что он хотел не меня, а предприятие. Но даже сегодня, — горько усмехнувшись, пробормотала она, — если бы он неожиданно вошел, я не уверена, что не почувствовала бы пустоты в желудке, как это было со мной, когда я увидела его в первый раз.

— Мисс Лорд, хотите я кое-что скажу вам? — осторожно произнес я. — Так вот: мне кажется, что вы страдаете тем же комплексом по отношению к Фремонту, которым страдает ваш брат по отношению к женщине определенного типа.

Лицо Максин покраснело, она дернулась, но я вовремя уклонился от стакана, который пролетел над моей головой и разбился о стену.

— Ах вы!..

Не в силах ответить, женщина кипела от злобы.

Серебряный телефон на письменном столе начал мелодично, позванивать. Она с силой зажмурила глаза, сжала кулаки и сумела подавить злость до того, как сняла трубку.

— Максин Лорд, — проговорила она твердым и уверенным голосом. Затем, немного послушав, резко повернулась ко мне: — Это Джонатан хочет поговорить с вами.

Я взял трубку.

— Слушаю, Бойд.

— Я не могу говорить об этом по телефону, — взволнованным голосом проговорил оп. — Я у Синди. Бойд, немедленно приезжайте!

Проговорив это, Джонатан повесил трубку.

— Что он хотел?

Максин стояла позади и сердито смотрела мне в спину.

— Рассказать про свою жизнь, — ответил я. — А может, и про вашу.

— Моя жизнь? Вы только что слышали о ней!

— Не из тех уст! — я злобно улыбнулся. — Возможно, что самое лучшее вы упустили!

Лазурные глаза стали ледяными.

— Вы больше не работаете на меня, Бойд, — отчеканила мисс Лорд резким тоном. — С настоящего момента. Завтра утром я отправлю вам чек, чтобы оплатить ваши расходы на такси. А остальное вами потраченное время ничего не стоит.

— Итак, Максин, между нами все кончено? — пробормотал я дрожащим голосом. — Я не могу удержаться от вопроса о том, что, когда лет через десять я снова увижу вас, буду ли испытывать дрожь в желудке, которую испытываю каждый раз, когда вижу вас.

— Негодяй! — теперь она воспользовалась щеткой для волос, которую бросила так энергично, что та просвистела возле моего уха. — Убирайтесь! Я заставлю вас за это заплатить! Я…

Следующий предмет, а им оказался флакон с духами, был брошен с еще большей точностью, и я вынужден был наклониться, чтобы он не попал в меня.

Я подумал, что вскоре она станет кидать в меня огромных египетских кошек, и, видимо, показал рекорд скорости, добегая до лестницы.

Джонатан Лорд открыл дверь комнаты Синди после первого звонка, и, схватив за отвороты пиджака, потащил меня внутрь квартиры.

— Что вы с ней сделали? — задушенным голосом спросил он. — Если вы не скажете мне, где Синди, я убью вас!

— Спокойнее, — проворчал я, освобождаясь от него.

— Все шло хорошо до тех пор, пока Максин не наняла вас! Где Синди? Что вы с ней сделали?

В его глазах светилась ненависть.

— Если бы я был повинен в ее исчезновении, разве сказал бы, что она собиралась звонить вам? — ответил я. — Разве я был бы здесь?

— Я… не знаю, — пробормотал он, разводя руками. — Я не знаю, что и думать. От Максин я направился прямо сюда, но Синди не оказалось дома! Если вы сказали правду, о том, что она хотела повидаться со мной, то она могла пойти только в одно место — ко мне. С тех пор, как я пришел сюда, я звонил домой пять раз, но никто не отвечает, значит, ее там нет. И я сомневаюсь, что у Синди возникло желание прогуляться: ведь уже час ночи! И идет снег!

— Когда я уходил, у нее был беспокойный вид, — сказал я, стараясь не компрометировать себя, — она мне сказала, что относительно вас существует огромная проблема. Может, она звонила по телефону, но, не застав вас, решила не ждать? Может, она подумала, что ей нужно некоторое время на размышление, может, она отправилась на день-два к неизвестным вам друзьям, пока не будет в состоянии поговорить с вами?

— Какая такая проблема может быть у нее? — проворчал Джонатан. — Мы любим друг друга и собираемся пожениться сразу же после моего дня рождения. Что для нее может быть более важным, и зачем убегать от меня, чтобы подумать?

— Этого я не знаю. А может быть, она оставила вам записку?

— Я уже проверил, — сухо ответил он. — Нигде ничего нет. Я искал всюду.

— А вы не знаете, к кому она могла поехать?

— У Синди в Манхеттене нет друзей. Она уроженка Детройта. А когда мы познакомились, она работала в Джерси-сити.

— Да, она упоминала об этом, — переходя на опасную тему, сказал я. — Кабаре принадлежало некоему Слессору?

— Да, дону Слессору. Но она не могла отправиться туда в такое время.

— У него, может быть, есть квартира в Манхеттене?

— Боже мой! Зачем ей ехать к нему? — простонал он.

— Чтобы иметь возможность подумать вдали от вас, — предположил я кротким голосом. — А Слессор, быть может, единственный человек, которого она знает в Манхеттене, способный приютить ее от неприятностей, не задавая лишних вопросов.

На несколько минут он погрузился в размышления.

— Где же я познакомился с Мим?.. А, вспомнил! Это было в выставочном зале, где я тогда работал. Максин заставила меня шагать с самого низа служебной лестницы, якобы для изучения мастерства. Слессор сказал, что всегда покупает наши духи для девушек своего клуба. Господи! До чего рафинированный этот тип! До того времени я никогда не был знаком ни с одним хозяином клуба со стриптизом, и тогда, в тот вечер, я угостил его обедом, а потом он, в свою очередь, пригласил меня в клуб. И вот там я познакомился с Синди… — Джонатан нервно щелкнул пальцами. — У него в тот вечер определенно было место, где ночевать. Но это была не квартира. Мы немало выпили, и я подвез его на такси до Гринвич-Виладж. Потом я вернулся к себе домой. Это было кабаре! И Слессор был его владельцем! Он сказал, что кабаре не бог весть сколько приносит, но тем не менее обходится дешевле, чем наем апартаментов.

— Этот клуб, у него есть название? — спросил я, полный надежд.

— «Голубая Леди?» Нет, это название его клуба в Джерси. Но и тут было что-то голубое… «Блю Долл!» Точно!

— Ладно, я отправлюсь туда и посмотрю, там ли она, — заявил я.

— Мы отправимся, — сердито поправил он.

— Если Синди там, то наверняка сказала Слессору, что пока не хочет вас видеть, так что вы ровно ничего не узнаете, — заметил я. — Меня же он совершенно не знает, поэтому у меня перед вами есть преимущество. Возможно, мне придется сказать ему, что я старый друг Синди по Детройту или что-то в этом роде. Что бы там ни было, но я найду ее, если она там.

— Мне не очень нравится такой план, но, возможно, вы правы. — Он снова метнул на меня злобный взгляд. — Вы позвоните мне по телефону, как только что-нибудь станет известно, да?

— Обещаю. Сюда?

— А куда вы хотите, чтобы я пошел? — взбесился Джонатан. — Мы, может быть, оба ошибаемся, и, если это так, то Синди с минуты на минуту может вернуться.

— Согласен. Я вам позвоню сразу же, как только узнаю что-то путное. А вы, пока ждете, не слишком кипятитесь, ладно?

— Скажите пожалуйста! Вам ведь наплевать! Конечно, это же не ваша подружка!

Я взял такси, чтобы заехать к себе домой, и попросил таксиста подождать меня. За это время мой револьвер переселился ко мне под мышку и комфортабельно там устроился, так что на пиджаке не было видно никакой выпуклости. Потом я попросил шофера отвезти меня в кабаре под названием «Блю Долл».

Он повернулся и недоуменно посмотрел на меня.

— Так, так. Спросите меня также, не знаю ли я одну куколку, по имени Смит, которая живет около Риверсайда, — проворчал он. — Нет, вы только представьте себе! Сколько в городе кабаре? И половина из них закрывается через два дня после открытия!

— Ну и что ж! Поищем.

— Но ведь это невозможно! Это займет всю ночь!

— Продолжайте спорить вот так, и мы простоим всю ночь здесь, — проворчал я.

Он с безнадежным видом пожал плечами и тронул с места. Я подумал, что такой славный парень имеет право на хорошие чаевые. При первом же красном свете он мрачно посмотрел на меня.

— Я знаю парочку мышек, которые живут в Бронксе, — поделился он со мной хриплым шепотом. — Я мог бы вас отвезти прямо туда.

— Вот теперь вы уже надоедаете мне вашими двумя мышками из Бронкса, — вздохнул я. — Мы ищем кабаре!

Он недовольно зажмурился.

— Вы, должно быть, старше, чем кажетесь!

Минут через двадцать таксист довез меня до угла улицы и остановился перед дверью, освещенной лампами голубого цвета. На ней была вывеска «Блю Долл». Такими же лампами освещалась обнаженная фигура девушки. Я расплатился с парнем, добавив щедрые чаевые, и вошел в здание. Восемь ступенек, ведущих в подвал, были покрыты весьма потертым ковром. Барышня из гардероба с недовольным видом взяла у меня пальто, и затем я оказался предоставлен самому себе.

На первый взгляд, зала казалась очень просторной, однако реальные ее размеры при тусклом голубом свете определить было трудно. После двух-трех неуверенных шагов в полумраке я остановился. Наконец, передо мной появилась служанка. В ее светлых пышных волосах красовался голубой бант, одежда ее состояла из голубого корсажа и голубой обтягивающей юбки, а обувь было невозможно рассмотреть в темноте.

— Столик на одного? — прогнусавила она. Вероятно девушка нуждалась в удалении миндалин.

— Спасибо, — пробормотал я.

Я последовал за ней вдоль целой серии альковов. В одном из них я увидел бородатого человека, разговаривающего с усатой женщиной. Но это могло быть и следствием плохого освещения. В другом целая банда провинциалов делала огромные усилия, чтобы повеселиться. Служанка привела меня в свободный альков и спросила, что я буду пить. Я выбрал скотч, и она исчезла в голубом сумраке. Однако довольно быстро вернулась со стаканом и довольно непринужденно потерлась бедром о мое плечо, ставя выпивку на стол.

— Меня зовут Нина, — поведала она мне.

Я не стал спрашивать, что подобное создание может делать в этом здании мечты.

— У вас много работы? — скромно спросил я.

— Сегодня скорее спокойно. Вы один?

Она выпрямилась, но ее бедро оставалось прижатым к моему плечу.

— Я хотел бы знать: сможете ли вы оказать мне небольшуюуслугу?

— Какого рода? — прошептала она, и давление бедра усилилось.

Достав бумажник, я вынул пять долларов и сунул их в вырез ее корсажа.

— Один мой приятель сказал, что хозяин кабаре некий Слессор, и, что я обязательно должен с ним познакомиться, — я осторожно пожал плечами. — Вы сами, наверное, понимаете. Я не хотел бы называться, и потом, он может быть занят.

— Это все, что вы хотите? — девушка казалась удивленной.

— В общем, в настоящий момент, да, — ответил я и потер плечо об ее бедро. — Он сегодня здесь?

— Мне кажется, что да. Пойду узнаю.

Она снова растаяла в голубом сумраке. Мне было интересно узнать: остальные, работающие здесь девушки, так же услужливы? Через две минуты нечто похожее на плешивую гору выросло передо мной. Это было на самом деле нечто необыкновенное, огромное, как я определил на глаз, весом минимум в полтора центнера, втиснутое в бесформенный костюм с голубым галстуком-бабочкой.

— Ты хочешь видеть мистера Слессора? — человек говорил хриплым шепотом, будто с его горловыми органами случилось несчастье.

— Двое моих друзей хотели, чтобы я с ним познакомился.

— И у них есть имена?

— Джонатан Лорд и Синди Викерс очень настаивали на этом.

— Не может быть! — он медленно выпустил воздух, и я большим усилием воли заставил себя не броситься наружу и не забить тревогу. — У тебя есть имя, папаша?

— Бойд. Дэнни Бойд. Мое имя, собственно, ничего не скажет мистеру Слессору, но если вы смогли бы передать Синди…

— Ты уже это сказал, пойду посмотрю.

Время ползло с катастрофической медлительностью, потом, минуты через две, снова появилась Нина, и ее бедро ласково прижалось к моему плечу.

— Пете передал, что мистер Слессор будет рад познакомиться с вами, мистер Бойд. Он приглашает вас выпить с ним стаканчик вина в его кабинете.

— Отлично, — я опорожнил свой стакан и встал. — А где это?

— Я провожу вас туда. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, — тянула она, — после таких больших чаевых!

В голубом сумраке я проследовал за ней по направлению к скрытой за тяжелыми портьерами двери, потом по ярко освещенному коридору. Нина, по-прежнему шедшая впереди, поднялась на один этаж и остановилась на широкой лестничной площадке. Здесь находилась только одна дверь. Она указала на нее и проговорила:

— Это здесь.

— Спасибо.

— Когда бы поговорите с мистером Слессором, вы, может быть, захотите выпить стаканчик. Я заканчиваю работу в два часа, но, если вы находитесь в одиночестве, мы могли бы где-нибудь выпить.

— Хорошая мысль, — бесстыдно уверил я ее. — Держите для меня этот стаканчик, ладно?

— Обещаю, дорогой.

Нина спустилась с лестницы и уже внизу повернувшись, послала мне воздушный поцелуй.

Я постучал в дверь. Чей-то голос изнутри крикнул мне, чтобы я входил, и я вошел. Комната больше походила на салон, чем на кабинет: кресла, две кушетки, замечательный бар, который мог бы вполне вписаться в интерьер какого-нибудь фешенебельного старинного замка. Однако в комнате был и большой письменный стол. Сидящий за ним темноволосый человек даже не удосужился посмотреть на меня. Вдруг массивная мускулистая рука, возникшая откуда-то, обвилась вокруг моего торса, как тиски, сдавила меня с неимоверной силой, способной сломать кости и прижала мои руки вдоль тела. Я энергично пытался освободиться, в то время как другая рука проскользнула под мой пиджак и вытащила пистолет из кобуры. Потом меня освободили, но тотчас же тяжелый молот упал на мой затылок. Я повалился на колени.

— Человек, который бренчит в своем кармане автоматическим револьвером во время своего визита! — хриплым голосом заметила плешивая гора. — Ведет себя дурно. Я не признаю таких манер!

Глава 5

— Это тот парень, Оги? — спросил человек, расположившийся за столом и смотрящий на дым своей сигареты, словно меня не существует.

— Это он, без всякого сомнения! — ответил необыкновенно знакомый мне голос.

Я потряс головой, с огромным трудом встал на ноги и повернулся. Плешивая гора прислонился к двери: вероятно, он все время стоял позади меня. Оги Кран находился у входа, слева от бара. Он сел таким образом, чтобы я входя не смог его увидеть. Оги не отрываясь смотрел на меня, и его маленькие глазки блестели от радости. Большой синяк на его лбу, был для меня слабым утешением.

Тип, сидящий за столом, наконец, удосужился на меня взглянуть. У него было квадратное лицо с тяжелыми чертами, чувствовалось, что под такой маской может скрываться любая эмоция. Его глаза имели темно-коричневый оттенок и были окружены длинными ресницами.

— Я — дон Слессор, — заявил он безразличным тоном. — А вы — мистер Бойд — герой, который мчится на помощь молодым беззащитным особам, которым угрожает некий Оги Кран. Почему?

— Все люди, которым угрожает Оги Кран, нуждаются в защите, — проворчал я.

— Мистер Бойд, здесь я создаю сценарий, — проговорил Слессор со злорадной усмешкой, — вам остается лишь подавать реплики!

— Я не забуду этого, — уверил я его.

— Не глупо. Вы поранили Оги, и он до сих пор сердится на вас, — заявил Слессор, затягиваясь сигаретой. — Но давайте вернемся к последней сцене. Кажется, я остановился на «Почему?»

— Сегодня днем Оги оглушил меня сзади, ну, и, когда я его увидел вечером, я…

— Пете, — спокойно сказал Слессор, глядя поверх моего плеча.

Плешивая гора, волоча ноги, сделал по направлению ко мне четыре шага. Его голова была похожа на голову доисторического животного, вылезшего из болота. Огромная рука Пете схватила меня за горло и сжала так, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Через некоторое время он ослабил нажим и опустил руку.

— Ты должен отвечать мистеру Слессору, пока у тебя есть такая возможность, — нервно посоветовал Пете.

— На этот раз я повторяю свой вопрос более конкретным образом, — продолжил Слессор. — Почему вы интересовались Синди Викерс?

— Потому что у меня есть клиентка, интересующаяся ею.

— Имя которой?

— Максин Лорд.

— Эта девочка Викерс, вероятно, все ему рассказала, — вмешался Оги. — Он оставил ей свою карточку… и мой пистолет. — Оги почти задыхался. — Без этого как бы он мог узнать, где вы находитесь?

— Что же вам, в точности, сказала Синди, мистер Бойд? — спросил Слессор.

В этот момент я сообразил, что чем больше народу будет замешано в дело Синди Викерс, тем будет лучше для нее.

— Должно быть, она рассказала мне почти все, — уверенно заявил я. — Про драгоценности, про будущую норку, про письмо, которое Оги пытался заставить ее написать.

— А про фотографии? — его оленьи глаза неожиданно покинули мое лицо. — Про фотографии тоже?

На некоторое время он все свое внимание сосредоточил на спирали дыма, поднимающегося от его сигареты, потом медленно проговорил:

— Вы поставили меня в трудное положение, мистер Бойд. Вы стали для меня камнем преткновения.

— Он слишком много знает, — прошипел Плешивая гора. — Может, лучше немедленно его убрать, пока он не успел наделать гадостей?

— Таково твое мнение, Пете?

Однако, к моей радости, это предложение, казалось, не интересовало Слессора.

— Мне доставило бы адское удовольствие персонально поработать с ним, — бросил Оги, — но, как вы сказали, шеф, этот Бойд действительно — проблема. Если мы сейчас же освободимся от него, это вызовет новые проблемы. Максин Лорд — его клиентка, и мы не знаем, что он уже успел ей рассказать.

— Не забывайте также и о ее брате, — быстро вмешался я. — В настоящий момент он сидит у телефона и ждет моего сообщения, что с Синди все в порядке.

Мне было бы лучше не разевать свою большую пасть! Не успел я закончить фразы, как заметил удовлетворение, промелькнувшее в глазах Слессора.

— Это вы можете сделать прямо сейчас, — сказал он, радостно улыбаясь. — Вы позвоните ему и скажете, что все идет прекрасно.

— Он захочет узнать больше, — прохрипел я. — Он захочет узнать, где она и почему ушла из дома.

— Ну что ж, вы ему скажете, что одна из девушек, с которой Синди раньше работала, позвала ее на помощь. Девушка переехала на новую квартиру, внезапно заболела, и некому за ней ухаживать. К счастью, ничего серьезного, скажем, мигрень, и Синди проведет с ней ночь, Оги, ты знаешь какое-нибудь подходящее имя?

— Джеки Симерс, — с готовностью ответил Оги. — Они были подругами в клубе на Джерси. Мне кажется, что Лорд видел раза два малышку Симмерс.

— Отлично, — сказал Слессор, перенося внимание на меня. — Маленькая Симмерс позвонила мне и сказала, что плохо себя чувствует, я ничего не мог для нее сделать, но вспомнил, что Синди живет в Манхеттене, и позвонил ей. Убедите Лорда, что она просила передать ему, что нечего беспокоиться о ней и завтра вечером она вернется.

Он снял телефонную трубку и протянул ее мне, добавив:

— Но будьте благоразумны, понятно? — Он подождал, пока я возьму трубку, потом пробормотал: — Пете, стань позади Бойда, пока он будет говорить. Если он скажет что-нибудь неполагающееся, ты возьмешь его левую руку и сломаешь.

Я набрал номер телефона Синди, и Джонатан сразу же ответил. Мне не пришлось убеждать его, что он помнит девушку по имени Джеки Симмерс.

— У нее была совершенно фантастическая грудь, — поделился он своим воспоминанием, а под конец разговора голос его стал почти радостным. Он полностью поверил, что Синди завтра будет с ним. Я должен был сжать зубы, выслушивая благодарности, которые он высказал прежде, чем повесить трубку. Потом я вернул трубку Слессору.

— Вы очень хорошо вышли из положения, — признал он. — Теперь мы спокойны насчет Джонатана Лорда. А Максин Лорд станет интересоваться, почему вы не являетесь с рапортом лишь через некоторое время. Вы по-прежнему мешаете нам, Бойд, но теперь мешаете гораздо меньше. Разве так не лучше?

— Потрясающе, — проворчал я. — А что вы хотите, чтобы я сделал теперь? Мне что состариться здесь, стоя на ногах?

— Думаю, мы поместим его на некоторое время в «ледник», — произнес Слессор. — Нам нужно кое-что решить и, как я сказал, вы теперь не срочное и не важное для нас дело.

— Куда это в «ледник»? — поинтересовался Оги.

— В компанию к малышке Викерс. Она уже не скажет ему больше того, что он знает, и будет гораздо удобнее держать их вместе. Ты можешь проводить его туда, Пете?

— Конечно, — прохрипел Плешивая гора.

— Проклятая лиса! — с улыбкой сказал мне Слессор. — Вы будете купаться в роскоши, разделяя мои апартаменты с Синди. — Его палец уставился на большое зеркало позади стола. — За этим зеркалом находится бронированная дверь. Там нет окон, но создан искусственный климат. И нет никакой возможности убежать оттуда.

Тяжелая рука Пете замкнулась вокруг моей руки.

— Пошли.

Оги ждал нас возле бара. Он снял с полки около зеркала несколько бутылок, которые скрывали рукоятку, и потянул ее. Зеркало повернулось. Оги вынул из кармана связку ключей и открыл дверь. Пете слегка подтолкнул меня. Я, шатаясь, переступил порог. Затем дверь позади меня захлопнулась, и я мысленно сказал «прощай» нормальной жизни.

Помещение представляло собой маленькую гостиную, комфортабельно обставленную и оформленную так, чтобы скрыть отсутствие окон. Одну стену сплошь покрывала фреска, изображающая морской пейзаж с парусниками и чайками. Удачно подобранное освещение придавало ему совершенно естественный вид, будто действительно смотришь из окна на море. Дверь, ведущая из гостиной, была приоткрыта. Я осторожно толкнул ее и вошел в комнату.

На кровати сидела Синди Викерс. Увидев меня, она приподнялась на локте и широко раскрыла глаза.

— Дэнни, ты отыскал меня! Каким образом?

— Не расстраивайся, — горько вздохнул я. — Я тебя не отыскал. Это Слессор приказал Пете запереть меня здесь.

— А! — ее лицо выразило неприязнь, потом смягчилось. — И все это по моей вине? Мне нужно было удрать в первый же день, когда Оги пришел с брошкой. Тогда бы ничего не случилось.

— Кто знает. Возможно бы случилось что-нибудь еще хуже! А как ты попала сюда?

Присев на край кровати, я закурил.

— Когда ты ушел, я позвонила Джонатану, но его не было дома. Я позвонила еще несколько раз, но безуспешно. Я собиралась уже ложиться спать, когда зазвонил телефон. Естественно, я подумала, что это Джонатан. Но это был Слессор. Он сказал, что персона, на которую он работает, переменила намерение, так что мне не о чем беспокоиться. И он был готов поменять эти ужасные фотографии на драгоценности, которые мне принес Оги, и если я согласна, то он пришлет Пете с фотографиями, а я отдам ему побрякушки. Я сказала, что не желаю ничего лучшего. Но как только он положил трубку, позвонила сначала тебе, потом Джонатану. Но ни тебя, ни Джонатана не было. Я не знала, что мне делать. Мне хотелось верить Слессору, потому что это означало конец моим кошмарам.

На лице Синди появилась жалкая улыбка.

— Четверть часа спустя, эта глупая Синди открыла дверь. Вошел Пете, а следом Оги. И я клянусь, они не стали терять времени! Пете схватил меня за горло, тогда как Оги принялся бросать мои вещи в чемодан. Потом они запихали меня в мой плащ и затащили в машину.

— А что сказал Слессор, когда тебя привели к нему в кабинет?

— Его даже не было там. Меня привели через черный ход, затем через пустой кабинет и бросили сюда.

— А драгоценности? Они унесли их с собой, когда уходили?

— Нет, — коротко ответила она. — Но теперь расскажи, как ты попал сюда?

Я поведал Синди свою нехитрую историю. Мой рассказ был недолог, ведь все происшествия пронеслись с быстротой молнии. Суть его была в том, что частный детектив Бойд верхом на белой лошади устремился на врага и в рекордно короткий срок оказался под замком.

— Значит, Джонатан теперь думает, что я провожу ночь у изголовья больной подруги! — простонала Синди. — Это отлично! Он даже не будет беспокоиться до завтрашнего вечера! У них в распоряжении чуть ли не сутки для того, чтобы сделать со мной и с тобой все, что угодно!

— Я знаю, — проскрежетал я, — и мы абсолютно ничего не можем сделать. Мы не можем выйти, пока они не откроют эту дверь снаружи.

— Что же теперь, Дэнни? — прошептала она.

— Я полагаю, что надо лечь спать, — проворчал я. — Ты можешь предложить что-нибудь другое?

Зажмурив глаза, она выпрямилась и сжала губы.

— И где ты собираешься спать, Дэнни Бойд?

— Там есть диван и кушетка.

Лицо Синди немного прояснилось.

— Прости меня, на мгновение мне показалось, что у тебя нехорошие мысли, ведь мы заперты вдвоем.

— Да, у тебя, Синди, необыкновенно изощренное воображение, — восхищенно воскликнул я. — Ты в состоянии думать о разных сексуальных штучках, когда я порчу себе кровь и ломаю голову над тем, как выбраться из этой проклятой тюрьмы! И желательно живым.

Темные глаза Синди на минуту блеснули.

— Тогда почему бы тебе не портить кровь в стороне от меня? — сухо проговорила она. — Может, мне удалось бы заснуть!

На ней были зеленые брюки, те, которые я уже видел во время нашей второй встречи, а разорванная блузка была заменена на орлоновый свитер.

— На твоем месте, — посоветовал я ей, — я бы не стал раздеваться. Бог знает, когда в этом доме подают первый завтрак.

— Я воспользуюсь твоим советом.

Синди растянулась на кровати, громко зевнула, потом повернулась на бок, предоставив мне созерцать ее спину.

— Спокойной ночи, мистер Бойд.

— Конечно, — проворчал я и пошел в гостиную. На моих часах было два ночи. Некоторое время я смотрел на фреску, разглядывал чаек и думал: поймал бы я хоть одну из них, если бы бросился в это синее освещенное солнцем море. После того как я позвонил Джонатану, Слессор сказал, что это дает им возможность держать меня в «леднике» некоторое время, достаточное, чтобы принять некое решение. Но это — грязная ложь, потому что им нужна Синди Викерс, а я — ненужная деталь, которую следует при первой же возможности уничтожить. И в таком случае темнота их больше бы устроила, чем ясный день. Таким образом, первое, к чему я не должен прибегать — это сон.

Я почему-то вспомнил поговорку о горе и Магомете. Если я был Магометом, Пете был горой, было бы неплохо заставить его придти ко мне. Обстановка комнаты была довольно ограничена: диван, низкий столик с лампой и два кресла. Я начал понимать, что здесь есть некий парадокс: находясь в этой комнате, постепенно теряешь интерес к фреске, а бронированная дверь все больше и больше привлекает внимание. Даже, если бы я внезапно открыл в себе неожиданную силу, диван лишь раскололся бы об эту дверь, не говоря уже о креслах. Тогда, какое же оружие применить против этой двери? В поисках решения я стал бродить по комнате. Во время четвертого круга мне уже мерещились невероятные видения. В течение нескольких секунд я представлял обезумевшего при виде великолепного Супермена Бойда в пылающем костюме Пете. Я так был поглощен этим зрелищем, что запнулся об электрический провод и, растянувшись во всю длину, упал на живот. К счастью, торшер имел солидный цоколь и лишь пошатнулся.

Я подобрал шнур, вылетевший из розетки в стене, и встал, чтобы приладить его на место. Оказалось, что провод достаточно длинный и торшер можно поставить в любой точке комнаты. И тут меня осенило: может, Бойд в пылающем костюме — не просто игра моего воображения? Может, мне не нужен Эдисон, я и сам не хуже. И я стал думать, как получить наиболее ужасный эффект от имеющихся у меня средств. Потом я принялся за работу.

Выкрутив лампочку и осторожно положив ее на диван, я отвинтил патрон и выдернул шнур из цоколя. Таким образом, у меня появился шнур длиной добрых пять метров. Концы электрического провода я оголил. После этого я вывернул вторую лампочку и положил ее на диван рядом с первой. Теперь я был освещен лишь иллюминацией фрески, а остальная часть комнаты была погружена в темноту.

Когда я вошел в спальню, Синди повернула голову.

— Мы уже пожелали друг другу спокойной ночи, — сухо пробормотала она. — Только не вздумай мне рассказывать, что ты почувствовал себя ужасно одиноко!

— Совсем нет, но обстановка этого помещения не в моем духе. Мне она надоела, и я собираюсь уходить. Может, хочешь пойти со мной?

Она села и посмотрела на меня круглыми глазами.

— Ты что, с ума сошел?

— Это вопрос, на который я сейчас предпочел бы не отвечать, — признался я. — Но, по-моему, есть маленький шанс, что задуманное получится. Что мы теряем?

— А, ладно. Объясни мне, как это может произойти, и я иду с тобой, — заявила она, вставая. — Что ты собираешься делать, мужественный человек? Воспользоваться мной, как тараном, чтобы расколоть дверь?

— Тебе представляется роль, которую можно назвать совершенно пассивной, — сказал я. — Когда я дам знак, тебе надлежит вопить, как оглашенной и это — все.

— Согласна, — вздохнула Синди, пожимая плечами. — Я полагаю, что ты знаешь, что делаешь.

— Если бы я это знал, я бы бросился на диван и попытался заснуть. А пока иди в салон, хорошо?

Когда она вышла в салон, я вывернул лампочку из ночной лампы стоящей на столике и присоединил ее к моей маленькой коллекции на диване. Она была горячей, и я решил подождать, пока остынет, а затем приступить к моему фильму ужасов. Я старательно зачистил концы провода, опасаясь того, чтобы они не коснулись один другого.

— Только не говори мне, что ты держишь динамитную шашку в своих ботинках и, что мы взорвем дверь! — раздался насмешливый голос Синди. — А потом: почему здесь больше нет света?

— Мне нужны лампочки, — проворчал я: — Но нужно подождать, пока они остынут. Не хочешь ли пока сигарету?

— А кроме этого, что ты можешь предложить? Стакан рома и повязку на глаза?

— Если мой план провалится, ты просто останешься здесь пленницей. Как ты сама сказала, тебе совершенно нечего терять.

— И, тем не менее, я хотела бы знать, над чем ты там колдуешь? — при тусклом освещении ее глаза казались огромными. — У меня возникло ощущение, что я стала пленницей сумасшедшего доктора Бойда с его адской машинкой.

Когда лампочки наконец остыли и их можно было держать в руке, я решил, что смогу обойтись и без сигареты. Я сунул все три лампочки в карман пиджака и посмотрел на Синди.

— Ты должна спрятаться за кушетку. Начинай вопить, когда я подам знак, и прекращай вопли, когда услышишь шум. Как только бронированная дверь отворится, ты снова начнешь орать и будешь продолжать до тех пор, пока я не прикажу замолчать.

— Согласна. — Синди с подозрением посмотрела на меня.

Я подождал, пока она спряталась за диваном, потом взял электрический шнур. Осторожно сжимая в руке его конец, я расположился в полуторах метрах от двери, затем достал из кармана одну лампочку и взял ее в правую руку.

— Начинай, — прошипел я. — Ори!

Полнейшее молчание. Я повернул голову и посмотрел на Синди, выглядывающую из-за дивана со смущенным видом.

— Я знаю, что это смешно, — проговорила она, — но я не могу орать просто так, без причины.

— Чего ты больше всего боишься на свете?

— Змей, — немедленно ответила она.

— Я не хотел тебе говорить, — со зловещей улыбкой проговорил я, — но здесь находится кобра, и сейчас она ползет по твоей правой брючине.

Глаза Синди вылезли из орбит, и рот раскрылся. Потом она стала так вопить, что ее голос наверное был слышен в Бруклине. И, когда она почти захлебнулась в крике, я бросил лампочку в дверь с такой силой, что, возможно, получил бы за бросок медаль на Олимпийских играх. Она разбилась в центре двери, и крик Синди был прерван громким хлопком. Я прижался к стене совсем рядом с дверью и вытащил из кармана вторую лампочку.

Несмотря на то, что шум был заглушен дверью и зеркалом, его все же должны были слышать в кабинете. Вопли Синди, сухой, как выстрел, треск, а потом молчание. Если они не придут посмотреть, что происходит, значит, они совсем не любопытны!

Вскоре бронированная дверь начала понемногу поворачиваться. И перед тем, как она должна была полностью открыться, я сунул туда, где ручка, оголенные провода. Раздался вопль, от которого кровь могла застыть в жилах, одновременно с ним блеснула голубая вспышка, затем появилась тяжелая масса Пете.

Медленными и неуверенными шагами он вошел в комнату и с судорогами повалился на пол. Я бросил вторую лампочку во фреску, потом третью. Тут появился озлобленный Оги с пистолетом в руках. Серьезную трудность для него представляло то, что помещение было погружено в кромешную тьму, и он не знал, где и кого искать. Но в тот момент, когда он влетел в комнату, Синди снова начала орать. Это навело Оги на след. Выставив вперед револьвер, он осторожно, на цыпочках стал красться в направлении крика, и мне не составляло труда бесшумно двигаться за ним. Подобравшись совсем близко, я любезно шлепнул его ребром ладони по затылку. Оги повалился на диван как пьяный. Я выхватил из его инертной руки пистолет, большим прыжком преодолел массу Пете и устремился в кабинет.

Слессор по-прежнему сидел за своим столом. Увидев меня, он открыл рот. Его правая рука стала скользить к ящику, но, разглядев в моей руке пистолет, он замер…

Я прошел позади бара с видом завсегдатая кабака, который больше не хочет пить, и крикнул Синди, чтобы она галопом бежала ко мне. По-прежнему, держа Слессора на мушке, я шагнул назад и запер бронированную дверь на ключ. Потом сунул ключ себе в карман, и сразу же почувствовал облегчение.

— Боже мой! Что происходит? — прошептал Слессор сдавленным голосом.

— За весь вечер, это самый лучший вопрос! — засмеялась Синди.

Я радостно улыбнулся Слессору:

— Не могу вас лишить удовольствия самому взглянуть на это.

Он еще раз посмотрел на ствол моего пистолета, потом тяжело поднялся и как лунатик направился к бару. Я дал ключ Синди, чтобы она открыла дверь, сам же с удовольствием втолкнул Слессора в его собственные секретные апартаменты. После того как бронированная дверь была заперта на ключ, я понял, что теперь можно немного расслабиться. Сунув пистолет Оги в карман, я наполнил два бокала отличным виски.

Синди с обеспокоенным видом наблюдала за моими действиями.

— Может, нам лучше не останавливаться, а поскорее убежать? — пробормотала она.

— К чему же бежать? Если кто-нибудь попытается меня здесь задержать, я суну ему под нос эту пушку.

— Мой храбрый герой! — сказала она, но вид у нее был не очень уверенный. — Что же ты все-таки проделал?

— Это лишь полная инсценировка исчезновения, доведенная до конца Бойдом, — скромно ответил я. — Откажись от привычки задавать вопросы и пей свой скотч.

Синди воздержалась от дальнейших вопросов и дернула хорошую порцию виски. Я же отнес свой стакан на письменный стол и принялся изучать содержимое ящиков. Первым делом я нашел свое оружие и положил его в кобуру. Я начинал чувствовать себя все лучше и лучше. Но в столе не было больше ничего интересного, и к тому же, когда я закончил с осмотром, бокал Синди опустел.

— Ты помнишь дорогу, по которой нужно выходить отсюда? — спросил я.

— Это начертано в моем мозгу. Что… мы сейчас уходим?

— Без сомнения. Я отвезу тебя к Джонатану. Ты расскажешь ему о том, что произошло сегодня ночью, и останешься с ним. Я же увижусь с тобой завтра после полудня или вечером. Согласна?

— Согласна, — вполголоса ответила она. — Но я тебя, кажется, даже не поблагодарила?

— К чему все это? — зевнул я. — Это и так подразумевается.

Глава 6

— О, нет! — светловолосая девушка имела крайне угнетенный вид, и в ее голосе чувствовалась дрожь. — О, нет! Небо! Опять вы?

— Послушайте, я приношу свет солнца в вашу надушенную атмосферу, — весело возразил я. — Можно подумать, что вы уже потеряли три фунта в весе, а вы знаете меня лишь сутки!

— Вы думаете? — короткий луч надежды блеснул в ее глазах и тут же потух. — Вы доставили мне массу неприятностей! Мистер Фремонт был просто в бешенстве, когда вы ушли. Он сказал, что я ни за что не должна была пускать вас…

— Он в своем кабинете?

— Да, но… — в ее голосе я почти слышал звонок тревоги. — Вам категорически нельзя его видеть! У меня приказ…

— Вы следуете последней моде: узенькая бретелька, — небрежным тоном проговорил я. — Или это, может быть, бретелька от вашего лифчика?

Она издала нечто вроде мяуканья, и этот момент показался мне благоприятным, чтобы пройти мимо и устремиться в глубь залы. Так как дверь в кабинет Фремонта была широко раскрыта, я, не снижая скорости, вошел в него, не забыв прихлопнуть за собой дверь. Этот звук заставил Фремонта поднять на меня взгляд, полный беспокойства и неудовольствия.

— Бойд? Ведь я отдал приказ…

Я адресовал ему волчью улыбку.

— Знаю, — проскрежетал я. — Она все сделала, чтобы помешать мне войти, и мне пришлось ее оглушить. Она лежит в луже крови на полу вашей выставки.

На какую-то долю секунды он мне поверил, и его адамово яблоко сделало конвульсивное движение. Потом логика взяла верх над испугом.

— Не нахожу это смешным, — сказал Фремонт своим великолепным баритоном. — И, если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вызову полицию!

Усевшись в кожаное кресло, я подождал, когда он перестанет говорить.

— Вчера вечером я познакомился с вашими друзьями. С этим, огромным, с мускулистыми руками, которому вы оказали услугу.

Какое-то время он ерзал на стуле, затем выдал мне судорожную улыбку.

— Я должен вам принести свои извинения, мистер Бойд, но я говорил под влиянием гнева. Это было ребячество с моей стороны, я признаю это. Однако и вы применили силу ко мне, помните?

— Я совсем не шучу, — проворчал я. — Оги, а также Пете и их патрон дон Слессор. Они составляют забавное трио, когда приступают к партии.

Темные глаза Фремонта принялись вращаться в орбитах, как будто идет война, и пушки палят во всю.

— Я прошу вас, — наконец, проговорил он, — я совершенно не переношу шуток, которых не понимаю. Я не знаю ни Слессора, ни Пете… — он вздрогнул, — и никогда никого не знал под именем Оги.

Я подарил ему ледяной взгляд и стал закуривать сигарету.

— Я бы не стал клясться в этом, Чарли. Так вы отречетесь и от господа Бога, если вам это будет нужно. Но соблазнять дочь своего хозяина в таком нежном возрасте и на полу лаборатории! Ну и ну!

— Что? — закричал он в полной панике. — Максин рассказала вам?

— Она рассказала мне все! — торжествующе проговорил я. — Она взяла меня в поверенные. Да, я произвожу подобное впечатление на женщин. Обаяние личности…

— Значит, не существует ничего святого между мужчиной и женщиной? — Он провел рукой по своим вьющимся волосам. — Какие же еще ужасы она могла рассказать вам обо мне?

— Вы обольстили ее, когда ей было восемнадцать лет?

— Действительно, в то время произошло нечто подобное, — сказал он хрипло. — Но я, во всяком случае, не соблазнял ее, скорее все было наоборот.

— С вами это всегда наоборот, — вздохнул я. — Как с формулой: это не ее формула была украдена, а ваша.

— Это святая правда, но вы систематически не хотите верить, потому что работаете на Максин, мистер Бойд! Она ищет любую возможность помешать своему брату воспользоваться завещанием и заменить ее во главе Дома Колдовства. Я предполагаю, что для вас деньги имеют большее значение, чем мораль. Безусловно, и в этом вы пытаетесь ей помочь?

— Вы начали с того, что соблазнили ее, потом сразу же бросили, — сказал я, стараясь не выказывать своего нетерпения. — Но после смерти отца она отомстила вам, переведя вас ассистентом к Лео Сталю. Этого вы не смогли вынести и тогда покинули ее, чтобы организовать собственное дело. Это так?

— И я был прав, — воскликнул он, покачав головой. — Я сегодня отдаю себе отчет: то, что я принял за детскую обиду, затаенную неприязнь, с годами превратилось в ненависть и желание мстить. Как я уже вам говорил, мистер Бойд, она нуждается в лечении у психиатра.

— Итак, она — нимфоманка?

Его глаза приняли удивленное выражение.

— Максин? Нимфоманка? Нет, я никогда так не думал. Женщина темпераментная, но не до такой степени, чтобы… Кто подсказал вам эту мысль, мистер Бойд?

— Через два месяца после расставания с вами она завела себе любовника. Он некоторое время жил у нее.

— Кто-нибудь, кого я знаю? — быстро спросил он.

— Лео Сталь, — ответил я.

Фремонт на несколько минут разразился хохотом, потом быстро успокоился.

— Я полагаю, это одна из ваших безвкусных шуток?

— Ни в коем случае. Разговор действительно идет о Лео Стале.

— Послушайте, мистер Бойд, — проговорил он внушительным тоном. — Вы можете себе серьезно представить, даже в самых безумных видениях, что такой мужчина, как Сталь, может вызывать какой-либо интерес у женщин?

— Нет, — признался я, — но тем не менее это правда.

— А! — вырвалось у него, и он щелкнул пальцами. — Я остаюсь при своем мнении. Никогда она не стала бы рассматривать Сталя, как любовника, если только не хотела от него что-нибудь получить. Для нее это была лучшая возможность увериться в его преданности. Чего она хотела добиться? Толкнуть его на кражу моей формулы? Вот объяснение!

Фремонт удобнее устроился в кресле, скрестив руки на груди, и с удовлетворенной улыбкой посмотрел на меня.

— Я во всяком случае знал, что, придя сюда, был в полном рассудке, — пробормотал я. — Но сейчас вы совсем свернули мои мозги. Я теперь и в самом деле не знаю, кто из нас сумасшедший.

— Я, во всяком случае, в своих умозаключениях совершенно логичен, — холодно возразил он.

— Подумаем немного: на чем мы остановились? Максин Лорд уговорила Лео Сталя украсть вашу формулу и тут же выпустила духи, идентичные вашим. Несколько месяцев спустя, ценой колоссальных денежных затрат и потерь она задерживает их продажу. И все это для того, чтобы все поверили, что формула украдена, что ее украл ее родной брат и продал вам, и все это ради того, чтобы он не смог воспользоваться своим наследством, так?

— Совершенно точно, мистер Бойд.

— И вы еще говорите, что она умна? — удивился я. — Чтобы придумать такой нелепый план, нужно быть совершенно ненормальной!

— Я не устаю вам повторять, мистер Бойд, что она нуждается в лечении. Сталь первым бы сказал вам об этом, если бы сам не был замешан в эту историю. Спросите любого из его окружения, и все в один голос повторят мои слова. Почему вы не спросите об этом ее секретаршу? Урсула в курсе всех невероятных событий, происходивших в кабинете. У Максин чисто садистские манеры находить слабые стороны у своих интимных знакомых и пользоваться этим для издевательства.

— И она хорошо умеет пользоваться этим, да?

— Еще как, мистер Бойд! — закричал он. — Говорю вам совершенно откровенно, я опасаюсь самого худшего, если только ее не призовут к порядку. Во время вашего первого визита ко мне, помните… я, то есть, вам могло показаться, что я боюсь вас. — Видите ли, я совершенно был уверен, что она наняла бродягу, чтобы тот попробовал напугать меня. Вот почему я и наговорил вам всяких глупостей, типа что отплачу вам тем же. Я подумал, что она окончательно сошла с ума! Кто-то должен ее утихомирить, пока не произошло самое худшее. Я этого сделать не могу, но вы-то, может быть, сможете?

— Сегодня, действительно, происходили неприятные для меня вещи, — пробормотал я, — но, к счастью, мне удалось уйти без особых повреждений. Вы помните, я говорил вам о трех типах? Я оставил их запертыми за бронированной дверью. Ключ у меня. Весьма возможно, что никто больше и не знает об этом. Это заставило меня теперь задуматься, а? Они могут умереть с голода все трое, и никто не узнает…

Он неестественно засмеялся.

— Вы скверно шутите, мистер Бойд! Что за Оги. Где вам удалось найти такое странное имя? Вы можете шутить, если вам угодно. Я же, когда говорю о Максин, всегда очень серьезен, и если вы не сделаете маленького усилия, чтобы ее образумить, то у вас могут быть большие неприятности, даже убийство, с нее станется!

— Конечно, — ответил я. — А новые духи продаются хорошо?

— Очень хорошо, — ответил Фремонт, потирая руки. — Мы получили уже большие заказы. У меня есть все основания радоваться и особенно еще потому, что все это лишний раз подтверждает, что Максин составила демонический план против своего брата.

Кресло признательно вздохнуло, когда я встал с него.

— Мне нужно бежать, — сказал я улыбаясь. — Вы уверены, что не хотите пугать меня серьезными неприятностями прежде, чем я уйду?

— Послушайте, — проговорил он с нелепым смешком. — Это ведь теперь трудненько, правда, мистер Бойд? Я хочу сказать, что теперь, когда вы заперли трех злодеев! — Он засмеялся еще сильнее. — Как же их зовут? Слессор, Пете и… нет, это слишком замечательно, Оги!

Я предоставил ему возможность радоваться в одиночестве: он хлопал по столу, и тело его сотрясалось от смеха.

Лакированная блондинка в зале смотрела, как я приближаюсь. Ее лицо выражало покорность.

— Только ничего мне не говорите. — Она подняла руку, как бы отталкивая меня. — Меня уволили, да?

— Когда я покидал его, он хохотал. Так, что у вас есть шанс получить прощение, — ответил я.

— Как это так? Мистер Фремонт… смеялся? В последний раз я слышала, как он смеялся три года назад. Да, это было три года назад, когда кто-то упал в клетку лифта и сломал себе кости!

— Вот как? А я подумал, что ваш хозяин из веселых людей.

— Вы, вероятно, путаете его с кем-то другим, — с горечью проговорила секретарша. — Он скорее из тех людей, которые утром переводят стрелки на пять минут вперед и заставляют вас отрабатывать после службы полчаса, чтобы наверстать опоздание! Если, когда он умрет, я еще буду работать здесь, то возьму себе отпуск на вторую половину дня, чтобы отправиться потанцевать на его могиле!

— А я-то думал, что в этом предприятии ароматов все пахнет розами, — с невинным видом воскликнул я.

— Но только не у Чарли Фремонта, только не у него! Скажите, вы не могли бы оказать мне одну услугу? Вы уже доставили мне много неприятностей, так что прошу вас о немногом: уходите отсюда, пока он не увидел вас снова и не вообразил, что у меня с вами флирт.

— Как, уже не может быть разговора об уикэнде во Флориде? — с грустью вздохнул я. — И это как раз в тот момент, когда вы уже настолько мне понравились, что я хотел с удовольствием оплатить все расходы!

Я быстро выскочил из выставочной залы, краем глаза заметив, что лицо девушки омрачилось, как небо в ненастье. Было уже около четырех часов дня, и я решил пойти к себе в контору, так как недурно было бы узнать, куда ее могли перевести за дни моего отсутствия.

События вчерашней ночи имели довольно тихий финал. Синди Викерс показала мне, как выйти через заднюю дверь у Слессора, и мы никого не встретили по дороге. Я отвез ее домой к Джонатану, а сам вернулся к себе. Спать я лег в четыре утра, а проснулся в полдень, и визит к Фремонту был моим первым деловым действием.

Когда я вошел в свою контору, Фран Джордан, моя рыжая секретарша с зелеными глазами, удивленно посмотрела на меня. Очаровательная, как впрочем и всегда, она была одета во все фиолетовое. На ней этот ансамбль был не просто прелестен, а фантастичен.

— Я звонила тебе домой два раза, но ты не отвечал, — небрежно проговорила она. — Тогда я решили, что у тебя что-то случилось или ты умер. Вероятно, ты с интересом провел время?

Я положил обе руки на ее стол, наклонился к ней и с силой втянул в себя воздух.

— Ну вот, теперь ты изображаешь из себя собаку или пылесос? — громко спросила она. — Чего ты в сущности хочешь? Чтобы тебя приласкали или дали погрызть косточку?

— Ты умеешь выбирать духи, — сказал я с удовольствием. — Это «Колдовство», так?

Ее брови полезли наверх.

— С каких пор ты стал интересоваться парфюмерией?

— С тех самых, как взялся за новое дело, которое заставляет меня работать дни и ночи напролет, — ответил я с печальной улыбкой. — Конечно, я могу не поспать, когда это приносит кое-что, но бывают моменты, когда все мужчины чувствуют необходимость немного расслабиться. Я думал, Фран, что сегодня вечером…

— Я занята, — быстро возразила она. — Один очень хороший парень, которому я полностью доверяю и который считает, что водить самолет — наилучший спорт, будет со мной. Чтобы провести с тобой ночь расслабления, Дэнни, девушка должна надеть доспехи.

— То, что ты говоришь, забавно, — пробормотал я с грустью. — Вчера я познакомился с девушкой, которая, похоже, думает также. Фран, ты думаешь, это у нее комплекс?

— Просто она знает о твоей репутации до того, как ты появился, — возразила она. — Некий мистер Сталь звонил тебе целый день и все повторял, что это очень важно. Он хочет встретиться с тобой сегодня после семи в любое время, когда ты сможешь.

— Я пойду. Это все?

— Еще поручение от одной женщины. Максин Лорд. — Ее глаза неожиданно с подозрением остановились на мне. — Готова спорить, что она не носит доспехов! Она поручила передать тебе, что дело, по-прежнему, остается в силе, так что она не посылает тебе чека на покрытие расходов на такси. Ты что-нибудь понимаешь?

— Еще как!

— Больше ничего важного нет. Это все, что ты хотел узнать у меня перед тем, как я пойду готовиться к предстоящему свиданию?

— А к чему готовиться, если он сейчас не летает? — проворчал я. — Что изменится от того, будешь ты красива или нет?

Фран с состраданием посмотрела на меня.

— Ты, без сомнения, воображаешь, что мое счастье заключается в том, чтобы оставаться запертой в этой конторе и подшивать твои бумаги?

— Этот тип, с которым ты собираешься сегодня встретиться, вероятно, занимается перевозкой пассажиров. Пришли мне почтовую открытку из Буэнос-Айреса, когда ты там будешь, ладно?

Я увидел на ее лице неопределенную улыбку, не позволяющую догадаться, о чем, в данный момент, она думает. Фран встала, взяла свою сумочку и направилась к двери.

— Такие красивые девушки, как ты, никогда не стареют, — вздохнул я.

— Я знаю одну, которая не постареет. Во всяком случае, здесь, — тихо пробормотала она. — До скорого, Дэнни.

— Может быть, — я пожал плечами и постарался принять равнодушный вид. — Этот удар для меня слишком тяжел.

— Разве это проблема? — она обернулась на пороге, полная участия. — Если ты умрешь, то кому же я пошлю открытку?

Из наших словесных перепалок с Фран я никогда не выходил победителем. И пока я набирал номер Джонатан Лорда, она ушла так далеко, что не было слышно даже стука ее звонких каблучков.

— Алло? — Синди сразу сняла трубку.

— Салют! Это Дэнни Бойд. Как твои дела?

— Очень хороши. Даже просто замечательны! Когда я вчера пришла сюда и рассказала Джонатану все, он хотел сразу же позвонить тебе, чтобы поблагодарить за все, что ты сделал для меня, но я отговорила его, сказав, что нужно дождаться вечера, так как тебе необходимо выспаться.

— Я очень признателен тебе за это! — сказал я от всего сердца.

— Сейчас, когда все позади, он находится в конторе… Дэнни, вчера вечером я все ему рассказала… Ты понимаешь, что я хочу этим сказать? И я очень счастлива, что эти ужасные фотографии прибыли сегодня утром. Он был замечателен! Ты знаешь, что он с ними сделал? Он сжег их, не глядя, даже не вскрывая конверта!

— Это ведь замечательно, да?

— Да. И теперь может происходить что угодно, потому что я счастлива и ничего не боюсь, — продолжала она радостно. — Теперь уже ничто не сможет разлучить нас с Джонатаном. Это просто великолепно! И без твоей помощи, Дэнни, я бы никогда не добилась этого!

— Конечно, конечно. Оставайся некоторое время у него понятно? И не открывай дверь никому. Кроме тех, конечно, кого ты ждешь.

— Я обещаю это. Благодаря тебе моя жизнь стала прекрасной, и я больше не хочу рисковать ею.

— Итак, до скорого, да? Все отлично!

— Джонатан обязательно позвонит тебе сегодня вечером, так и знай, Дэнни. Постарайся быть терпеливым, дай ему выразить свою благодарность за то, что ты вчера сделал.

— Вполне возможно, что я вернусь домой очень поздно, — сказал я, надеясь, что говорю правду. — Попроси его отложить это на завтра.

— Я скажу ему об этом, — со смехом ответила она, — но ты не препятствуй ему. До свидания, Дэнни, и спасибо, что позвонил.

В отсутствие Фран контора мне показалась довольно унылой, и я отправился в ближайший бар. Выпив три стакана зелья и убив, таким образом, немного времени, я решил, что настала пора отправиться к Лео Сталю. Нужно было узнать, чего он хочет.

С большими предосторожностями, как будто я был легко бьющимся предметом, Сталь провел меня в большую строгую гостиную. После того как ему удалось усадить меня надиван, он облегченно вздохнул и упал на стул, стоящий напротив.

— Я очень рад, что вам передали мою просьбу, мистер Бойд, — проговорил он своим тоненьким голоском. — Очень счастлив. Мне нужно кое-что сказать вам. Вчера вечером я солгал вам, мистер Бойд. Я вам солгал, не сказал всей правды.

— Относительно чего?

— М-м-м… это… Относительно моей временной связи с мисс Лорд. Нас объединяла отнюдь не общность интересов, как я сказал вам в прошлый раз. Она меня соблазнила в довольно подходящий момент, и, когда это произошло, Максин сказала мне, что наши будущие отношения зависят от того, соглашусь ли я содействовать ее планам. — При этих словах глаза Сталя увлажнились. — Я — отшельник, мистер Бойд. В молодости я был тихим и молчаливым, особенно, в присутствии особ другого пола. С самого начала моей карьеры я со страстью отдался своему делу. В лаборатории я забываю о своих физических недостатках, как, впрочем, и других, но в глубине души страдаю, что являюсь объектом насмешек и издевательств со стороны окружающих. В те редкие минуты, когда я позволял себе смотреть на Максин Лорд, как на женщину, а не как на владелицу предприятия, я думал, что она самая красивая и самая желанная из женщин!

— Давайте оставим мазохизм в стороне и перейдем к делу, — холодно предложил я.

— Хорошо, хорошо, — торопливо ответил Сталь, ущипнув себя за кончик носа. — К моему глубокому удивлению она неожиданно как-то вечером пригласила меня на обед. Я был еще больше ошеломлен, когда обнаружил, что я единственный приглашенный. Мы обедали при свечах, и ее поведение дало мне ясно понять, что я выступаю в качестве Дон Жуана! Я не привык к алкоголю, но во время обеда мой стакан все время наполнялся вином, и я выпил его достаточное количество. Максин сказала, что всегда любовалась моей работой, стала говорить комплименты по поводу моей новой формулы и поведала, что хотела бы иметь меня своим другом. Ей просто необходим друг — мужчина, на которого она могла бы опереться. Я, разумеется, ей поверил.

— А немного позже вы были перенесены на седьмое небо и в кровать, — дополнил я. — Жизнь стала симфонией. А через несколько дней ваше совместное утро началось с того, что она поставила условия: или вы сделаете то, что ей надо, или вернетесь к прежнему положению. Вы мне уже говорили об этом. Итак, что она хотела?

«Мой брат — неудачник, он слабый и скверный человек, — сказала она мне, — будет катастрофой для всех, если он займет директорское кресло. Нужно во что бы то ни стало помешать ему». Когда я спросил ее, каким образом она собирается сделать это, она ответила, что первое, что я должен сделать, это предложить ее брату поработать со мной в лаборатории. Я должен был добиться его доверия и сделать так, чтобы он считал меня своим другом. Так как она не просила вредить Джонатану, то я согласился. Он пришел работать в лабораторию, и я постарался сделать все, чтобы войти к нему в доверие. Должен признаться, что у меня это плохо получилось, но я старался. Через несколько недель Максин небрежно предложила мне, чтобы я ввел Джонатана в курс дел относительно новой формулы, взяв его в ассистенты. Тогда он был все время возле меня… когда соизволял выходить на работу, то есть, не более двух дней в неделю!

— А потом?

— Потом она заявила мне, что, когда формула будет готова, я должен буду испортить ее. В определенный момент я должен был притвориться больным. Я должен был дать указание Джонатану, чтобы он передал формулу на фабрику и сам стал бы следить за приготовлением продукции. И, когда обнаружилась бы ошибка, я должен был свидетельствовать, что Джонатан переменил формулу. Она была уверена, что с моей поддержкой ей удастся уговорить душеприказчиков завещания согласиться считать Джонатана неспособным руководить предприятием отца. Она должна оставаться главой фабрики, а я, в таком случае, сохранил бы должность главного химика и ее любовника.

— Вы отказались?

— Разумеется! — жалобно воскликнул он. — О, я должен признаться, что мне трудно было решиться на это. Я считал, что ее брат действительно слабый и безвольный и что он это искусно скрывает. Но в моих глазах безволие — недостаточный повод, чтобы лишить его наследства.

— Держу пари, что Максин была в восторге от вашего решения, когда вы его объявили! — со смехом проговорил я.

Сталь даже задрожал при этом воспоминании.

— Она моментально изменилась. Я даже не мог вообразить, что такая прекрасная женщина может иметь такой ужасный характер. А ее язык! Любой извозчик покраснел бы, услышав ее!

— И она прогнала вас из дома?

— Из частной жизни, мистер Бойд, да, совершенно верно. Мне было не легко вернуться к прежнему существованию. Особенно трудно мне было на службе, но тем не менее, я счастлив, что нашел в себе силы отказаться от ее предложений.

— А что заставило вас изменить свое мнение и рассказать это мне? — с любопытством спросил я.

— Моя совесть не давала мне покоя. Я отлично понимал, что вы работаете на Максин и фатальным образом можете повлиять на достижение ею цели. И это будет концом моей долголетней службы в Доме Колдовства. А у меня нет ни малейшей возможности получить где-нибудь должность главного химика. Но я, безусловно, найду место ассистента, и мое жалованье будет достаточным.

— Раз она удержала вас, когда вы отказались выполнить ее желание, она, вероятно, ничего не станет предпринимать против вас, если останется. Разве не так?

Он печально покачал головой.

— Она может подумать, что я пойду и расскажу все Джонатану. Но теперь это уже не важно. Я совершенно уверен, что она сама отдала формулу Фремонту и ждет удобного момента, чтобы обвинить своего брата. И я также совершенно уверен, что у нее приготовлены фальшивые доказательства, которые она где-то прячет и которые вы должны найти. Таким образом, ее намерение будет осуществлено.

— Я очень благодарен вам за то, что вы рассказали мне все это, мистер Сталь, — проговорил я, медленно поднимаясь. — Это поможет мне осветить некоторые моменты, которые пока были не ясны.

— Это должно быть сделано, мистер Бойд, — проговорил он с фанатической простотой мученика.

— Тут вы совершенно правы. Если Максин удастся лишить своего брата наследства, ничего ей не помешает вышвырнуть и вас. Но если вам удастся предотвратить этот удар и таким образом помочь Джонатану, то вы станете, безусловно, самым доверенным человеком для него, когда он возьмется за руководство предприятия.

— Мистер Бойд! — простонал он. — Уверяю вас, я сказал чистую правду!

— Горе в том, — пробормотал я, как бы размышляя вслух, — что я не знаю, должен ли я верить словам человека, страдающего сексуальным недугом.

Я оставил его, вытирающим свои глаза. По какой-то странной ассоциации он напомнил мне невесту, покинутую на ступенях церкви.

Глава 7

Когда я навещал Урсулу Овен в последний раз, было немного меньше половины девятого, так что прежде, чем войти, я проболтался около ее дома минут десять.

Я почему-то подумал, что привычка была второй натурой Урсулы, ведь это часто бывает у молоденьких девушек.

Ровно в половину девятого я нажал кнопку ее звонка, а потом быстро отошел на три шага назад. Мне показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем дверь, удерживаемая цепочкой, немного приоткрылась, и большие фиолетовые глаза, близоруко прищурившись, стали всматриваться в отверстие.

— Кто это?

Как и в первый раз, голос ее был низким и вибрирующим.

— Чарли, — ответил я простуженным баритоном.

— Дорогой! — лицо ее прояснилось. — Ты хотя бы позвонил, прежде чем придти. Я только что из душа.

Действительно, привычка была второй ее натурой, и на ней был тот же халатик, что и в первый раз. Она распахнула дверь, но я подождал, пока девушка повернулась ко мне спиной, чтобы войти в квартиру и предусмотрительно держался в трех шагах позади. Она бедром ударилась о низкий столик, и у нее вырвался крик боли. Через секунду Урсула сложилась пополам и стала шаркать по подносу на столике в поисках очков. Халатик сильно обтянул ее ягодицы, которые находились от меня на расстоянии вытянутой руки. Искушение было слишком велико; я слегка шлепнул по ним, и она издала радостный вопль:

— Ну, что ты, Чарли! Ведь ты еще даже не поцеловал меня!

Урсула повернулась ко мне с очками в руке и прелестной улыбкой на лице. Я даже не предполагал, что у нее может быть такая улыбка. Потом Урсула надела очки и лицо ее совершенно изменилось.

— Мистер Бойд?

— Если это вас не устраивает, почему бы вам не снять очки еще раз, чтобы устремиться со мной в постель, — предложил я ей. — Если вам нравится, вы даже можете называть меня Чарли.

Она инстинктивно отпрянула и снова налетела на низенький столик. В течение нескольких секунд ее руки бешено колотили воздух, потом она свалила столик и оказалась на ковре. Ноги ее поднялись вверх, судорожно брыкаясь. В результате этих манипуляций купальный халатик совершенно распахнулся и в течение нескольких, увы, слишком коротких секунд, я мог с интересом наблюдать забавный эротический спектакль. Наконец, ей удалось перевернуться на живот и встать. Потом с гневным рыданием она бросилась на кушетку, упала на нее и спрятала лицо в подушках. Ее плечи конвульсивно вздрагивали, и я, решив, что это надолго, сел в кресло и закурил. Однако за то время, пока я выкурил сигарету, плечи ее ни разу не шевельнулись, и лишь тяжелое дыхание подсказывало мне, что она еще жива.

— Вы немного меня интригуете, Урсула, — проговорил я кротким голосом. — Эти красивые фиолетовые глаза, эта женственность, исходящая от вас, которую я видел накануне вечером. Ваш голос был немного хриплым, немного вибрирующим, полным тысячи обещаний, конечно, не высказанных, и все это до того момента, пока я не представился. И вы так быстро изменили свой облик, что это заставило меня подумать, что вы ждали, ждали, но совсем другого человека. В прошлую нашу встречу, когда вы переоделись, я даже удивился, та ли это девушка, что была здесь несколько минут назад. Я вспомнил, как вы ударялись о предметы, когда бежали через салон. Значит, вы ждали, что это будет кто-то достаточно важный и нужный, кому вы, рискуя сломать шею, хотели показать ваши замечательные фиолетовые глаза без очков.

Девушка медленно выпрямилась, села, сняла очки и стала вытирать глаза носовым платком, который вынула из кармана халатика. Потом снова надела очки и посмотрела на меня с глубоко унылым видом.

— Неприятно то, что два человека придумывают одну историю и рассказывают ее одними и теми же словами, — продолжал я. — Я сегодня видел Фремонта, и, если бы закрыл глаза, то мог бы подумать, что слышу вас, за исключением, конечно, голоса. Слова были почти те же. Он даже посоветовал мне поговорить с вами, потому что вы можете мне рассказать про ухарские сцены, которые проходили в кабинете Максин Лорд, про ее гнусную привычку находить у людей их слабые стороны и про все остальное. Беда Фремонта заключается в том, что он слишком много приписывает себе.

— Я не могу понять, о чем вы говорите, — прошептала Урсула.

— Когда Максин порвала с Фремонтом, он, вероятно, возненавидел ее до глубины души и изо всех сил начал мстить ей. И тут ему пришла в голову мысль украсть формулу. Удар бы намного потерял в силе, если бы кражу обнаружили до того, как духи были запущены в производство. Фремонту было необходимо, чтобы факт кражи своевременно не был обнаружен. У него были три варианта: Сталь, который довел формулу до конца, Джонатан и вы. И вот тогда он без сомнения выбрал вас.

— Я вас прошу! Я вас умоляю, не говорите об этом!

Фиолетовые глаза утопали в слезах.

— У меня нет выхода, — холодно возразил я. — Фремонт видел превосходную секретаршу, носящую очки и бронированный каркас, лишающий ее малейшего подобия женщины, скрывающей все округлости. Он, безусловно, знал, будучи хорошо знаком с Максин, и о том, как длинны вечера у одинокой девушки, и о том, что вы относитесь к разряду тех девиц, которые высыхают, преданные своему служебному долгу, словно рожденные для того, чтобы оставаться девами и умереть в одиночестве. Но Фремонт поближе заглянул в ваши фиолетовые глаза и догадался, что под броней скрывается женщина нежная и уязвимая, которая только и ждет, чтобы ее обнаружили.

Мне казалось, что я повторяю уже давно слышанные ею слова, но это был единственный способ задеть за живое и уязвить Урсулу, и я продолжал:

— Тогда, совершенно неожиданно, вы заимели преданного воздыхателя. Мужчину, что ни на есть самого сладкоречивого, сумевшего разглядеть нежную женщину за бронированным фасадом. И я представляю себе, как вы каждый день забавлялись, встречая Максин в конторе и думая про себя: «Если бы она только знала!» А потом, так как дела у вас шли отлично, Фремонт заговорил о женитьбе. Ну, конечно, вы не чувствовали никакой привязанности к Максин, которая насмехалась над вами, и она получила бы то, что заслужила, если бы вы скопировали формулу и отдали ее Фремонту.

— Нет! — закричала Урсула. — Нет! Это неправда! Во всяком случае, в отношении формулы! Согласна, Чарли и я, мы собираемся пожениться, он меня любит. Но ведь это не преступление! Я только держу это в секрете, потому что продолжаю работать на Максин, но мы…

— Значит, он сходит по вас с ума, — жестко перебил я ее. — А сколько раз, в точности, вы видели его с тех пор, как отдали формулу? У вас было время до моего появления подумать над этим.

— Я не знаю… не могу вам сказать в точности. Прежде всего, я никогда не давала ему формулу! Вы пытаетесь подловить меня в ловушку для того…

Ее взгляд затравленного зверька проник в мое сердце. Она сняла очки, глаза ее затуманились, и поток слез резко увеличился.

— Ни одного разу, — прошептала она. — Даже, когда вы вошли в дело, он не пришел повидать меня. Лишь позвонил из своей конторы и сказал мне, что если вы обнаружите правду, то я заплачу за это самой дорогой ценой. Ведь я украла формулу. По его голосу я поняла, что он напуган. А потом я стала убеждать себя, что это мне показалось. — Урсула медленно вытерла глаза и печально улыбнулась. — Никто не решится сразу отказаться от своей мечты, не так ли?

— Напишите мне обо всем этом, Урсула, — твердо проговорил я.

— Все? — воскликнула она, надев очки, и посмотрела на меня с ошеломленным видом. — О Чарли и обо мне?

Я утвердительно кивнул головой.

— Только то, что он попросил вас осторожно снять копию с формулы. Дату и время, когда вы смогли осуществить это, и час и место, когда вы отдали ее ему. Это все, что я хочу от вас.

Девушка встала и неуверенной походкой направилась к своему секретеру. Я успел выкурить еще одну сигарету, до того как она подошла ко мне и протянула подписанные показания.

— Вы, без сомнения, найдете мой вопрос глупым, — проговорила она тихим голосом, — но что же теперь будет?

Я старательно вложил ее показания в бумажник и встал.

— Пока не знаю, — ответил я, — но как только узнаю, сразу скажу вам.

— С другой стороны, я даже счастлива, что все так произошло. — Урсула сильно и резко прикусила нижнюю губу, даже появилась кровь. — Чарли упадет с облаков, когда вы покажете ему эти бумаги.

— Без сомнения.

— И еще… У меня к вам одна просьба. Когда вы увидите мисс Лорд, не сможете ли вы сказать ей, что я завтра не выйду на работу? — Урсула сделала героическое усилие, чтобы улыбнуться, но у нее ничего не вышло. — Я просто останусь здесь и буду ждать… дрожа.

— Как воровка, вы не слишком счастливы, Урсула, — заметил я, — но, в сущности, все к лучшему.

Я повернулся к ней спиной и, не торопясь, чтобы дать ей возможность опомниться и начать уговаривать меня или предлагать сделку, направился к выходу, но девушка не произнесла ни слова. Я подумал, что это действительно очень редкое явление.

Когда я вышел на улицу, холодный ветер прервал мой сентиментальные мысли. Такси отвезло меня на шестидесятую улицу, где жили умные люди в стенах, обтянутых бархатом и в компании огромных египетских кошек. Но на мои многочисленные звонки никто не ответил.

Я уже собирался уходить, когда около дома остановилось такси и из него вышла Максин Лорд. Она расплатилась с водителем и пошла по тротуару, разыскивая ключ в своей сумочке.

— Что такое Дом Колдовства без своей колдуньи? — громко спросил я.

— Как так… Вы? — по той манере, как она это произнесла, создалось впечатление, что я труп, который она только что охладила. — Вы, может быть, находите свою шутку остроумной, Бойд?

— Я отлично понимаю слова, но их смысл ускользает от меня, — ответил я.

Максин открыла дверь, включила свет и направилась в вестибюль. Я без промедления проследовал за ней, чтобы она не успела хлопнуть дверью перед моим носом.

Мисс Лорд резко повернулась и очутилась перед моим носом с лицом, искаженным от гнева. На ней была казачья папаха и лисья накидка, опускающаяся до самых черных бот. Добавить ей только хлыст в руки, и она обратила бы в бегство целую банду львов.

— Что все это означает? — проворчала она.

— А что означает «все это»? — возразил я таким же тоном.

— Ваша контора была не веселее могилы, когда я в нее приехала. Мне потребовалось десять минут, чтобы разбудить сторожа, этого несчастного малого, и за это время я чуть не умерла от холода на тротуаре, а он, вероятно, принял меня за сумасшедшую или за уличную девку, которая ошиблась адресом!

— У вас, безусловно, была очень веская причина, чтобы устремиться в мою контору поздно ночью, — спокойно сказал я, — и мне бы очень хотелось узнать ее.

— Это по меньшей мере безрассудно, не иметь памяти… — она принялась прожигать меня взглядом, потом ее губы раздвинулись в усмешке. — Или вы — совершенный идиот, Бойд. Значит, вы абсолютно не помните, что позвонили мне по телефону примерно час назад и сказали, что хотите меня немедленно видеть, что это вопрос жизни и смерти, и что я должна немедленно явиться в вашу контору?

— И все это сказал я? — по выражению лица Максин я понял, что она не шутит. — И каким вам показался мой голос?

— Таким же отвратительным, как и вы сами! И ваш насморк, который заставил вас хрипеть как ворону! Что такое? — ее глаза округлились. — Что… это были не вы?

— Я никогда не хриплю, как ворона, — уверил я Максин. — Даже когда у меня насморк.

— Тогда почему кто-то проделал это и уверил меня, что это вы?

— Просто из зависти, — радостно ответил я. — Кто-то хотел походить на меня. Но ведь по-настоящему, невозможно стать таким Дэнни Бойдом: классический профиль, мускулистое тело, ум почти гениальный, отличный характер. Но вы в течение нескольких секунд верили этому голосу?!

— А! Замолчите! — проворчала она. — Я не люблю ваших шуточек. Но должна существовать причина такого звонка!

— И еще какая! Может быть, вы узнаете ее, а может и нет. Время покажет, как прошептала девушка своему любовнику в то время, когда ее папа стоял на страже с ружьем.

— Бывают моменты, Бойд, когда я с удовольствием бы задушила вас, — она сняла шапку и небрежно бросила в соседнее кресло. На Максин осталось платье-джерси с розовыми полосами, сделанное словно специально для того, чтобы у смотрящего закружилась голова. — Кстати, что вы хотите от меня получить?

— Пять тысяч долларов, — не задумываясь ответил я.

Лазурные глаза стали темно-синими.

— Вы знаете, кто украл формулу?

— Выпишите чек на имя Бойда, — посоветовал я ей. — Мы не будем считаться с расходами на такси: пять тысяч долларов круглой цифрой, этого будет достаточно.

Блеск ее ледяной улыбки мог соперничать по силе с северным сиянием. Максин медленно облизала губы, предвкушая сладкое чувство мести.

— Кто это? — прошептала она.

— Это не доставит вам удовольствия, — предупредил я ее. — Но вы ведь наняли меня для того, чтобы я открыл вам всю правду, не так ли?

— Не будем терять времени, Бойд! Кто украл ее?

Я вынул из бумажника признание Урсулы и протянул его Максин. Она вырвала бумагу из моих рук, потом стала пожирать ее глазами сверху вниз, до самой подписи.

— Как сказал один философ: никогда невозможно исполнить все желания, — напомнил я ей.

На мгновение в глубине глаз Максин мелькнуло опасное пламя, но затем она разразилась хохотом. Я смотрел на это, открыв рот, но она смеялась совершенно искренне и очень забавлялась.

— Маленькая свинья! — выдохнула она. — Бедная маленькая Урсула, девушка, которая ничем бы не рисковала, даже если бы осталась на необитаемом острове в компании моряков в течение пяти лет. А я-то думала, что знаю о ней все! Держу пари, что она не поняла, что с ней случилось, когда Чарли стал таким активным! Ну что ж, теперь она узнает, что с ней случилось, когда я проявлю активность! — сквозь зубы проскрежетала мисс Лорд.

— Урсула находится у себя и, без сомнения, ожидает прихода полиции. Она уже видит себя в наручниках, брошенной в камеру на двадцать четыре года! Но, Боже мой, для чего? Ей вполне достаточно и того, что Фремонт просто воспользовался ею для получения формулы, и что она потеряла золотое место.

— Да никак у вас есть сердце, Бойд? — насмешливо спросила Максин. — Но ведь это была не ваша формула, не ваш дом и не ваши деньги, не так ли?

— Зачем давить на пешку, когда можно получить короля? У вас же было пристрастие к густым волосам! Теперь воспользуйтесь этим!

— Что? — она была на грани взрыва, но сумела взять себя в руки. — Что это вы такое сказали?

— Вы были в восторге от мысли выйти замуж за Фремонта, до тех пор, пока неожиданно не обнаружили, что он хотел не вас, а ваше предприятие. Теперь у вас в руках превосходное оружие для мести. С такими доказательствами вы можете обесчестить его и сделать так, что его осудят. Предложите ему выбор: или вы обратитесь к правосудию, или он передаст в ваше распоряжение все, что имеется на его предприятии.

— Да, — вздохнула она. — А это мысль!

— Вы даже сможете позволить себе роскошь быть великодушной, — прибавил я. — Заключите с ним хорошо оплачиваемый контракт на всю жизнь.

— Вы грезите, Бойд?

— Но не указывая должности, — продолжал я, как бы не слыша ее вопроса. — Таким образом, он станет у вас чем-то вроде служащего; один год вы наденете на него униформу и заставите открывать дверь вашим клиентам, а на следующий год, скажем, он может чистить мусорные ящики.

— О, да! — прошептала она с видом гурмана. — О! Как бы я хотела этого!

— Идея не такая уж неосуществимая, — заметил Я. — А что Урсула Овен?

— Вы в самом деле заинтересованы ее судьбой? Да пусть катится к дьяволу! Эта девушка уволена и все! Но пусть не приходит ко мне за рекомендацией!

— Спасибо. Теперь плохо ли, хорошо ли, но не хватает лишь чека.

— Я вам напишу его наверху.

В лифте мы молча поднялись на третий этаж. Входя в комнату, я попытался выдержать взгляд ближайшего кота, но мерзкое животное не пожелало опустить глаза.

Максин предложила мне выпить за успех, и я прошел к бару, чтобы наполнить стаканы.

— А что случилось с моей приятельницей миссис Мэлон? — поинтересовался я.

— Сегодня у нее выходной день. Думаю, она пошла покупать талисман против моего дурного глаза. Она считает меня ведьмой. Да и не только. Многие принимают меня за распутную девку.

Максин взяла щетку и, продолжая рассматривать меня в зеркало, принялась небрежно расчесывать свои волосы.

— Поставьте мой стакан там, пожалуйста.

Я поставил ее стакан на туалет, а сам направился к дивану. Когда она закончила расчесывать волосы, она расстегнула застежку своего платья и позволила ему упасть на пол. Я наблюдал, как она повесила платье на край стула и начала медленно избавляться от своей черной комбинации. Теперь на ней остались лишь лифчик, черные кружевные трусики, да оранжевый пояс для чулок. Высокие черные боты дополняли картину. Максин медленно повернулась к туалету и взяла свой стакан.

— Я хочу предложить вам один тост: чтобы Чарли Фремонт закончил свою жизнь сторожем!

— Сборщиком мусора, — добавил я.

Мы выпили, потом она протянула мне свой стакан.

— Другой тост. За моего брата Джонатана, чтобы он никогда не стал директором Дома Колдовства.

Этот она выпила до дна, потом посмотрела на меня поверх стакана.

— Мне нужно выписать вам чек на пять тысяч долларов, Бойд! А что, один ноль к нему вас интересует?

— Такие замечательные нолики украшают любые чеки, — пробормотал я.

— Найдите возможность связать руки Джонатану, — проскрипела она сквозь зубы. — Устраивайте что хотите, мне на это наплевать, и вы получите пятьдесят тысяч долларов! — ее губы раздвинулись в циничной улыбке. — И меня, если это может прибавить вес к лишнему нулю.

— Вот удивительно, — сказал я, потому что мои глаза непроизвольно начали слезиться.

— Простите? — произнесла Максин, слегка сморщив брови.

— Мне показалось, что я превратился в Сталя.

Она снова наморщила лоб и слегка прикусила губу.

— Я делаю все, что в моих силах, — выдохнула Максин. — Задействовать Лео Сталя была действительно не слишком удачная идея, я признаю это, но в то время у меня он был первой возможностью.

— Конечно.

— Я потратила десять лет своей молодости на это дело. Я знаю своего милого братца лучше, чем он сам. Он не стремится сесть в директорское кресло, но очень хочет досадить мне. Достаточно двух лет его руководства, и вся моя работа пойдет насмарку. Осталось пятнадцать дней. Недавно я ему сказала: «Назначь свою цену, и я ее выплачу!» Но он нашел это очень смешным!

— Может, теперь он хочет остепениться и жениться?

— На этой ничтожной соблазнительнице? — Максин разразилась хохотом.

— К моему глубочайшему сожалению я должен отказаться от вашего предложения, — заявил я. — Так что в конечном счете плата составит лишь пять тысяч долларов.

— Я выпишу чек, — холодно проговорила она. — Вы упустили прекрасную возможность, Бойд!

— Это драма моей жизни — признался я.

Зазвонил телефон и заглушил ее слова, настолько же резкие, насколько и основательные. Через несколько секунд, неприятно улыбаясь, Максин протянула мне трубку.

— Страшное совпадение. Мой брат хочет поговорить с вами.

Я взял трубку.

— Бойд у телефона.

— Джонатан Лорд, — казалось, он сильно взволнован. — Я не хотел бы вас беспокоить, но разве Синди не должна еще вернуться?

— Откуда?

— А? Да от вас же, черт возьми!

— Боже мой! Но что же она собиралась у меня делать? — закричал я. — Ведь я велел ей не выходить из вашего дома!

— Вы шутите? — неуверенным тоном проговорил Джонатан. — Я был рядом, когда она говорила с вами по телефону.

На секунду я закрыл глаза.

— Она случайно не сказала вам, что у меня насморк? Или что я хрипел, как ворона? Нет?

— Синди сказала мне, что вы простужены, но я не вижу никакой связи.

— А я наоборот. Что она еще сказала?

— Что она немедленно должна отправиться на свидание к вам в ее квартиру. Что это очень важно, но ничего опасного в этом нет, и будет лучше, если я останусь дома и не буду вмешиваться. После вчерашнего, после всего того, что вы сделали для меня, у меня не может возникнуть никакого дурного подозрения, даже если вы попросите сделать что-нибудь вроде того, чтобы пройтись по Бродвею с одним фиговым листочком!

— А когда она ушла?

— Не могу сказать точно. Может, час назад, может, больше, — ответил он с беспокойством в голосе. — Скажите, это было очень важно?

— Это мы сейчас выясним, — прорычал я. — Немедленно прыгайте в такси, и мы встретимся у нее!

Я повесил трубку и увидел, что Максин с интересом смотрит на меня.

— Мой брат позвонил, и вы бежите к нему галопом?

— Точно.

— А вы не работаете также и на него?

— Нет, это исключено. Но маленькая Викерс может быть в большой опасности.

Максин бросилась к гардеробу и быстро натянула платье.

— Вы мне разрешите сопровождать вас?

— Я совершенно не знаю, что там происходит, но это может быть опасным, — ответил я.

— Застегните мне молнию, — сказала она, поворачиваясь ко мне спиной. — Я готова рискнуть, мне нечего беспокоиться, когда со мной вы и мой брат. Вы вдвоем защитите меня.

— Если хорошенько подумать, то можно сказать, что вы никогда не нуждались в чьей-либо помощи! — проворчал я.

— Вы пугаете меня, Бойд! — она закуталась в свою накидку, надела шляпу и добавила:

— По моим подсчетам, мы должны уже находиться в кровати, а вместо этого, я снова одета и готова выйти на улицу! И если вам больше нравятся плоские груди, то я могла бы сесть на определенную диету.

— Не будем говорить об этом сейчас и терять время, — увлекая ее к двери, ворчал я. — Мой желудок каждый раз сжимается, как я подумаю о Синди Викерс.

— Видимо, она на самом деле необыкновенна, если вызывает у вас такие эмоции.

— Я беспокоюсь лишь о том, что с ней может произойти. Вам никогда не приходилось думать о ком-нибудь другом, кроме себя?

— Никогда, — честно призналась Максин Лорд. — Я самая очаровательная из всех женщин, которых я знаю.

Глава 8

Когда мой палец нажимал кнопку звонка, появился Джонатан. Он пронесся мимо сестры, будто ее здесь и не было, оттолкнул меня и вставил ключ в замочную скважину. Дверь отворилась, и вслед за Джонатаном вошли мы с Максин. Гостиная была пуста. Пока Джонатан осматривался, я толкнул дверь в спальню. Потом включил свет. Через секунду позади себя я услышал крик, да и сам почувствовал себя отвратительно. Синди Викерс лежала на спине поперек кровати. Большая прядь черных волос закрывала ее лицо. Платье задралось до бедер, а манто валялось возле кровати. Один глаз был широко открыт и выражал застывший ужас. Узкий кожаный пояс глубоко врезался в ее нежную шею.

— О! Боже мой! — прошептал голос позади меня.

Я повернулся и на пороге увидел Максин с перекошенным лицом. Она с ужасом смотрела на тело. Я взял ее за плечи и толкнул, таким образом, усадив на диван в гостиной. Максин вяло подчинилась мне. Затем я открыл ящик с ликерами и наполнил два стакана виски, один из них я сунул ей в руку. С застывшим взглядом и посеревшим лицом Максин машинально начала пить. Второй стакан я отнес в комнату, где стоял у кровати и смотрел на труп Джонатан. Протянутый ему стакан он взял чисто рефлекторно. Выпил его сразу, потом разжал пальцы, и стакан упал на пол.

— Слессор? — прошептал он глухим голосом. — Но почему?

Я подошел к комоду, открыл ящик и стал ощупывать лежащие там вещи. Наконец, я нашел драгоценности и положил их на туалет. Джонатан взял брошку и повернул ее обратной стороной, чтобы прочитать надпись. Потом проделал то же самое с медальоном.

— Я никогда не дарил ей ничего подобного, — заявил он.

— Это Оги, он настаивал, чтобы она хранила их здесь, — сказал я ему. — Он также обещал ей шубку из норки, которую должны были принести через два дня. Она вам об этом не говорила?

— Без сомнения… — вздохнул он, проведя дрожащей ладонью по лицу. — Я был так рассержен тем, что ей сделали, и так был счастлив снова обрести ее целой и невредимой, что даже не слушал обо всех подробностях.

— Вы меня не поняли, — сказал я. — Вы были так влюблены в нее, что купили ей все эти драгоценности, а это превышало ваши возможности делать подарки. Вы были готовы жениться на ней до того утра, когда появились эти фотографии.

— Я их все сжег! — хриплым голосом закричал он. — При ней. Они еще были в конверте, когда я их сжег!

— Но вы расписались за их получение, — настаивал я, стараясь сдержать свое раздражение. — А теперь имеется только ваше слово, что вы не смотрели этих фотографий. Существует, безусловно, другая серия таких же фотографий, и, само собой разумеется, полиция рано или поздно их получит. В сущности, эти снимки привели вас в состояние ярости и ревности, вследствие чего вы устремились к Синди и убили ее.

Джонатан открыл рот и долго его не закрывал.

— Вы с ума сошли, Бойд, — наконец, проговорил он. — Я вам рассказал то, что произошло. Вы позвонили Синди по телефону и сказали ей, чтобы она пришла сюда одна. Вы — единственный человек в мире, к которому у меня было доверие, и я не стал сопровождать ее.

— Ладно, кто-то подделывается под мой голос, — сказал я, — но вы можете доказать, что вся эта история не продукт вашего воображения?

— Значит, по-вашему, они могут поверить, что это я убил Синди? — возмущенно закричал он.

— А что вы хотите, чтобы они подумали? У вас было все: причина, средство и возможность. Кто-то хотел погубить вас и весьма основательно. Надеюсь, вы не хотите оказаться комфортабельно сидящим на электрическом стуле? Поэтому я вам советую что-нибудь сделать и сделать очень быстро.

— Слессор! — нервно прошептал он. — Это не может быть никто другой, кроме Слессора!

— Который должен быть в распоряжении кого-то другого, — предположил я.

— Я отправлюсь туда, в эту гнусную коробку и… — в его глазах мелькнул опасный огонек, и он покачал головой. — Нет! Я позвоню ему по телефону, чтобы он пришел сюда!

— Скажите ему, что если он не придет в ближайшие полчаса, то вы позовете полицию и скажете, что это он убил Синди.

Джонатан бросился к телефону. Я последовал за ним и видел, как он перелистывает справочник, Максин по-прежнему сидела на диване с неподвижным взглядом и пустым стаканом между пальцами.

— Вот! — закричал Джонатан, выпуская справочник и набирая номер.

Я уселся в кресло и закурил, перенеся все внимание на лицо Максин, и одним ухом слушая телефонный разговор. Лазурные глаза все еще смотрели в пространство, но уже были полны напряжения, и в глубине их мерцал огонек любопытства, а может быть, и страха.

— Он приедет, — заявил Джонатан, повесив трубку. — Он сказал, что просто летит сюда!

— Отлично, — сказал я. — Итак, в ожидании, я расскажу Максин то, что произошло между Синди и Слессором.

Джонатан посмотрел на меня с недоумением.

— К чему это?

— Она имеет право знать это.

Когда Максин повернулась ко мне, у нее было каменное лицо.

— Кто такой Слессор?

— У него есть бар в Гринвич-Виладж и кабаре в Джерси-сити. Когда Синди Викерс познакомилась с Джонатаном, она там работала.

Я рассказал Максин всю историю Синди со дня знакомства с Джонатаном до вчерашней истории и закончил тем фальшивым звонком, якобы от меня, который и привел Синди к смерти.

— Кто-то звонил по телефону, выдавая себя за вас? — прошептала она, широко раскрыв глаза. — Но ведь то же самое произошло и со мной! Вспомните, как я разозлилась после того, как пришлось напрасно проехаться в вашу контору!

— Ну, да. Это был, вероятно, тот момент, когда Синди душили здесь, в этой квартире.

— А? — в глазах Максин промелькнуло чувство страха. — Вы так думаете?

— В то время, когда Джонатан был у себя, уверенный, что Синди ничем не рискует, находясь со мной. — Я раздавил свою сигарету в пепельнице. — Судя по всему, все было рассчитано заранее. После этих фотографий, в глазах полиции, убийцей, безусловно, является Джонатан. И вот что они подумают: Джонатан влюбился в соблазнительницу, которая устроилась так, чтобы жить в свое удовольствие и заставляла его делать подарки, цена которых намного превышала его платежные ведомости. Кто-то послал ему эти фотографии, и он провел целый день в разглядывании их. А затем он решил убить ее, чтобы покарать за то, что она надсмеялась над ним.

— Почему же этот Слессор пытался таким образом повредить Джонатану? — с задумчивым видом спросила Максин.

— Потому что ему платили за это, — проворчал я.

— А кто же мог до такой степени ненавидеть Джонатана? — она смотрела на меня с оцепенелым видом.

— Вы можете также добавить: «Кто мог здорово выиграть, если Джонатана обвинят в убийстве?» А на это может быть только один ответ, — с ледяной улыбкой ответил я. — Вы!

— Я? — закричала Максин, побледнев. — Но вы с ума сошли! Я никогда не…

— Расскажите вашей сестре, когда и где вы познакомились со Слессором, — обратился я к Джонатану.

— В зале экспозиции, — твердо произнес он. — Слессор сказал, что всегда покупает наши духи для девушек, работающих в его клубе! Это ведь было не случайное знакомство, а? Ты все подстроила с самого начала!

— Не будь смешным! Ты знаешь, что я не хочу отдавать тебе предприятие, ибо у тебя оно через месяц развалится. Но тем не менее, от того, чтобы не хотеть, до этого…

Джонатан быстро подошел к ней.

— Исчадие… грязная девка! Ты ведь хотела любой ценой отделаться от меня. Так как ты не смогла доказать, что я украл твою формулу, ты стала готова на все, вплоть до убийства! Тебе не только не составило труда убить невинную девушку, но тебе еще понадобилось погрязнуть в этом кошмарном шантаже… Я любил Синди! Это чувство, которое ты никогда не сможешь понять… ты…

— Ты закончил? — дрожащим от гнева голосом прокричала Максин. Я ничего не делала, и ты это знаешь! И не говори мне о любви и невинных девушках. Ты не знаешь, что такое любовь! Ты никогда не знал невинных девушек. Мальчик, ты переполнен комплексами. Ты так и не смог переступить стадию влечения, которая была у тебя в четырнадцать лет, когда тебя соблазнила твоя няня! Все остальные твои девушки были такими же, как она. Ты продолжал делить свою любовь с доброй женщиной, довольный тем, что твоя старшая сестра не сможет застать тебя на месте преступления, и тебе не придется, обливаясь слезами, умолять ничего не говорить папе.

У Джонатана вырвался целый ряд самых отборных ругательств, и он схватил сестру за накидку. Потом он приподнял ее и начал бить тыльной стороной ладони по щекам. Она заорала и до крови расцарапала ему лицо. Обеими руками он схватил Максин за горло, заставил встать на колени и начал изо всех сил сжимать руки.

Я подумал о том, что пришла пора и мне вмешаться в игру. Я схватил Джонатана за запястья, чтобы заставить его выпустить свою добычу. Но правая рука Джонатана немедленно сжалась в кулак и ударила меня между глаз. Я отшатнулся на пару шагов, и он, воспользовавшись этим, снова схватил сестру за горло. В считанные мгновения я пришел в себя. Ребром ладони я ударил Джонатана по горлу. Он издал вопль, отпустил Максин и повернул ко мне лицо, искаженное бешенством. Максин, пытаясь привести дыхание в норму, откинулась на диван, а Джонатан стал смотреть на нее так, будто явно сожалел, что ему не удалось закончить дело.

— Так! А чья теперь очередь умирать? — спросил кто-то насмешливым тоном позади меня. Я повернулся так стремительно, что моя голова должна была отлететь.

На пороге с легкой улыбкой в уголках рта и с пистолетом в руке, стоял Слессор. Рядом с ним находился Оги. Джонатан слегка присвистнул.

— Боже мой! — слабым голосом воскликнул он. — Я оставил в дверях ключ!

— Оги, разоружи Бойда! — сухо приказал Слессор. Оги приблизился ко мне, стараясь не пересекать линию огня своего патрона, и вытащил из моей кобуры пистолет.

— Э! — воскликнул он, широко раскрыв глаза, — подумать только! Да это ведь мое оружие!

— Я подумал о том, что если мне когда-нибудь придется убить человека, то я буду иметь возможность свалить это убийство на твою шею.

Дуло пистолета несколько раз больно ударило меня по затылку, напоминая о том, что я не всегда нахожу удобный момент для шуток. Потом Оги отступил на такое расстояние, чтобы быть вне пределов моей досягаемости, и принялся наблюдать за мной.

— А вы не привели с собой Пете? — поинтересовался я.

— Пете умер, — пробормотал Слессор. — Несчастный случай. Вчера вечером его ударило током.

— Нет больше друга, — заметил я.

— Как сказал врач, у него было слабое сердце. Нам пришлось ждать шесть часов, пока нас выпустили из этой комнаты. Шесть часов в темноте и с мертвецом за компанию!

— А! Так вот почему ваши волосы побелели! — с гордостью сыронизировал я. — Надо бы переменить работу, Слессор!

— Бросьте все это, Бойд, — проворчал Джонатан. — Все, что я хочу, это ответа на мой вопрос. — Он свирепо посмотрел на Слессора. — Кто вам поручил убить Синди и свалить все это на меня?

— Мы ее не убивали, — живо отреагировал Слессор. — Этого не было в контракте. Первым условием было заинтересовать тебя одной из девиц, потом, если бы это подействовало, сделать так, чтобы она нас слушалась. Она должна была хранить наши драгоценности, чтобы доказать, что ты тратишь на нее большие суммы.

— А потом? — пролепетал Джонатан.

— Я должен был презентовать тебе пакет этих замечательных фотографий и предложить выбор: или ты добровольно откажешься от наследства или твои душеприказчики получат такой же пакет фотографий вместе с доказательствами твоих невероятных трат. Таким образом, они убедятся в том, что ты по уши влюблен в самую безнравственную девку, способную заставить тебя пойти на любой неблаговидный поступок. А в условии о наследовании есть пункт, касающийся нравственности, разве не так?

— А сколько это должно принести тебе? — спросил Джонатан.

— Пятьдесят тысяч.

— А чья же это идея?

— Ее. — Слессор показал на Максин. — Но я никогда бы не подумал, что она пойдет на убийство малышки. Нужно быть сумасшедшей. Как я уже сказал, этого не было в контракте.

— Вы лжец! — закричала Максин. — Это неправда!

Я вас никогда не видела! Никогда!

— До того момента, как ты позвонил нам по телефону, — не реагируя на ее вопли, продолжил Слессор, — Оги и я находились в баре, выпивали с пятью или шестью ребятами. Это можно проверить. Начиная с семи часов, мы находились там и никуда не выходили!

— Мне нет необходимости проверять это, — проскрежетал Джонатан.

Максин умоляюще посмотрела на меня. Глаза ее были безумны.

— Дэнни, вы же знаете, что это неправда! Скажите им, что это неправда, что я не делала этого!

— Вы что, смеетесь, что ли? — рассердился я. — Но кто же еще? С того момента, как я начал задавать вопросы, я только и делал, что подозревал Слессора. Сначала я попал сюда в неудачный момент и помешал Оги. Вчера я совершил набег на его бар, чтобы спасти Синди. Я только и делал, что доставлял ему неприятности, разве не так?

— Еще как! И не воображайте, что мы забудем об этом!

— О, это будет истинным наслаждением: свести наши маленькие счеты, — добавил Оги. — Когда вы появились, она уже была готова написать то, что нам было нужно.

— Вот видите, — повернулся я к Максин. — Это был ваш план, и я не перестал нарушать его. Причем, как они говорят, рискуя взлететь на воздух. Без сомнения, вы меня для того только и наняли, чтобы все время мешать людям, которые работали на вас?

— Я… — пробормотала она. — Но в сущности вопрос не стоит так прямо!

— Вы слышите? — я повернулся к Слессору. —Она говорит, что это не прямое доказательство!

— А мне наплевать, что она говорит… Я…

— Нужно найти что-нибудь получше, старик, — прервал я его. — Она наняла меня, чтобы я нашел вора формулы, и она сказала, что это может быть один из четырех, среди которых ее брат и его подружка. Она хотела, чтобы я допросил их и, очевидно, Максин должна понимать, что после разговора с Синди дорожка снова приведет к ней.

— Я никак не могу понять, к чему вы клоните Бойд, — сказал Джонатан. Голос его дрожал. — Конечно, Максин рисковала, призывая вас, но она не могла пережить мысли о том, что кто-то украл ее формулу и не наказан за это.

— Неплохо, братец, — восхищенно проговорил я. — Но не совсем хорошо.

— Ладно! — закричал он. — Тогда что и кому вы хотите инсинуировать?

— Формула имела очень большое значение в глазах Максин, но все же не настолько, чтобы, рискуя испортить все планы, сделать так, чтобы вас обвинили в убийстве, — сказал я убежденным тоном. — Но вы отмечены с самого начала, и мне кажется, что вы должны благословлять небеса, что у вас есть Слессор и Оги, как свидетели. — Я посмотрел на Слессора и добавил: — Потому что, вы, без сомнения, будете свидетельствовать.

Совершенно ясно осознавая, что мне не следует ждать ответа, который еще не подготовлен, я повернулся к Джонатану Лорду.

— По моему скромному мнению, это очень коварно, — уверенно проговорил я. — Сделать вид несчастной жертвы своей злой сестры, старающейся повесить вам на шею преступление, которое вы не совершали. Ваши оба дружка подтвердили, что она наняла их, чтобы сфабриковать фальшивые доказательства ваших сумасшедших трат и поместить их у вашей подружки. Потому-то эти ужасные фотографии и прошли незамеченными. Вот почему вы сожгли их так благородно и так старательно на глазах у Синди. А потом, сегодня вечером, вы позвонили Максин, подделавшись под меня, и велели ей ехать в мою контору, четко зная, что меня там нет, и все это лишь для того, чтобы у нее не было алиби на время совершения преступления. Потом вы отвезли свою любимую Синди к ней домой и задушили! А после вы стали утверждать, что это я вызвал Синди по телефону. Была одна маленькая красивая деталь… Вы бы никогда не отпустили ее одну, но вы ведь как бы доверяли мне! И вы знали, что Максин тоже расскажет о телефонном звонке. И она бы безусловно сказала, если бы ее обвинили в убийстве.

— Вы сошли с ума! — прошипел он.

— А что если мы предоставим полиции решать это? — предложил я, не обращая внимания на его слова. — Их выводы могут совпасть с моими. Но что совершенно точно, так это то, что Максин обелена, и вы никогда не сможете наложить руку на ее дело.

— Он прав, — неожиданно сказал Оги. — Если ты хочешь выпутаться из всей этой истории, ты должен действовать быстро, Лорд!

— Закрой свою пасть! — заорал Слессор. — Ты… Боже мой, ты можешь все пустить по ветру!

— Очень жаль! — весело проговорил Оги, глядя на меня. — Теперь мы, по крайней мере, сможем заняться Бойдом, не так ли?

— Очень хорошо, — неожиданно заявил Джонатан резким и авторитетным голосом. — Итак, значит, вы — большой хитрец, Бойд? Вчера вечером, когда вы спасли Синди, вы в самом деле доставили нам немало беспокойства, но потом вы имели благородство доверить ее мне. — Он усмехнулся. — Вы подписали свой смертный приговор. И вы заслужили известное поощрение. Что вы скажете на то, чтобы закончить жизнь как герой, с вашим именем и фото во всех газетах?

— К делу, к делу! — торопил Слессор. — Мы теряем время.

— Не совсем так, — возразил Джонатан. — Максин убила Синди и собралась уходить, но вдруг появился Бойд. Тогда она ударила его ножом. Она бросилась к двери, но прежде, чем умереть, Бойд выстрелил в нее и убил.

— Мне не нравится это, — пробормотал Слессор.

— А я нахожу вполне приемлемым, — заявил Оги. — Может, на кухне найдется подходящий нож?

Я посмотрел на Максин, по-прежнему сидящую неподвижно. Ее красивое лицо стало мертвенно бледным, а в глазах застыл ужас.

— Я признаю, что вы правы, — сказал я ей. — Он всегда был маленьким мошенником, начиная с того момента, как вы застали его в постели с бонной, он никогда не переставал им быть.

— Замолчи! — закричал Джонатан.

Я повернулся так, чтобы быть напротив Джонатана. В этот момент Слессор стоял на пороге с пистолетом, по-прежнему направленным на меня, а Оги находился в полутора метрах позади меня. Я с грустью подумал, что нахожусь в такой ситуации, когда смерть неминуема, станешь ты поворачиваться или нет.

— Расскажите еще раз, Максин, — проговорил я, насмешливо глядя на гримасничающее лицо Джонатана, — как он умолял, рыдая, не рассказывать ничего отцу. Держу пари, что эта идиотка бонна умирала со смеху, глядя на него тогда…

— Заткнись! — завопил Джонатан, подлетая ко мне со сжатыми кулаками.

Я подождал, когда он достаточно приблизился, схватил обеими руками его за пиджак и, резко повернув, отбросил в сторону Оги. Тот свалился на пол, Джонатан оказался сверху. Оги выпустил пистолет, который покатился по паркету. Я бросился за оружием, и в этот момент раздался выстрел. Я стремительно подполз под прикрытие двух тел. Раздался второй выстрел, и одно из тел перестало барахтаться. Я повел пистолетом в сторону Слессора и трижды нажал на курок.

Этот тир имел слишком близкую мишень. Слессор, шатаясь, сделал шаг по направлению ко мне, старательно прицелился, но потом неожиданно выпустил оружие из рук.

Я быстро поднялся на ноги, а Слессор в это время поднял палец к потолку, как бы там ища объяснение дыре в собственном лбу. Наконец, он повалился на пол.

Тем временем Оги освободился от тяжести мертвеца и медленно поднялся на ноги. Он посмотрел на Слессора, потом на пистолет в моей руке и провел кончиком пальцев по сухим губам.

— Он мертв, — указал он на Джонатана. — Похоже, что Слессор немного понервничал, а? Он должен был подождать, пока на линии огня будешь ты, Бойд!

— Оги, — тихо проговорил я. — Я сделаю тебе такой подарок, которого ты не получал ни разу в жизни. Я дам тебе возможность уйти отсюда на своих ногах.

Но, как только ты окажешься на улице, ты должен показать хороший спринт! Возьми самый сильный разбег и не останавливайся до тех пор, пока Нью-Йорк не станет для тебя воспоминанием!

— Да! — пробормотал он и еще раз облизнул губы. — Конечно!

Я пошел за ним до входной двери и старательно запер ее. Когда я вернулся в салон, Максин посмотрела на меня так, словно бы я был привидением.

— Слессор и Джонатан, — прошептала она, — они оба умерли.

Я кивнул головой. Она прижала руку ко рту и несколько секунд молчала.

— Дэнни, я все еще нахожусь в каком-то кошмаре! Я никак не могу поверить, что мой брат так просто, ни за что, мог убить девушку…

— Я знаю, — проворчал я. — Я тоже не могу! Но в настоящий момент меня больше беспокоят живые: вы и я. Есть возможность выбраться из этого положения, но вам придется выкручиваться самой.

— Нет! — запротестовала она в панике. — Я не смогу!

— Адье, мисс Директриса! Прощай, прощай, Дом Колдовства!

Я, как и надеялся, задел за самое больное место.

Тут же, по лицу Максин я увидел, как одна за другой меняются ее эмоции: от испуга до гневной вспышки, потом она задумалась о Доме, и я понял, что она так же, как и брат, была подвержена сильным страстям при достижении своей цели. Разница между ними была не так уж и велика, но мне не хотелось думать об этом.

— Очень хорошо, — наконец, твердым голосом проговорила она. — Что я должна сделать?

— Мы с вами воспользуемся идеей Джонатана, — пояснил я. — Но прежде всего: я здесь не был! Слессор позвонил вам по телефону и сказал, что он друг Синди Викерс и что он беспокоится о ней. Она тоже позвонила ему по телефону и сообщила, что ваш брат странно ведет себя и она боится, что он станет опасным. Так как он был в долгах из-за денег, которые тратил на нее, она боялась, что кредиторы подадут жалобу. Слессор объяснил вам, почему он беспокоится за Синди: она когда-то работала у него, и он считает себя в какой-то степени ответственным за ее судьбу. Ладно, — я слегка улыбнулся, — мы выставим Слессора хорошим типом, да и вы будете хорошей сестрой. — Максин согласно кивнула, и мне показалось, что вполне искренне. — Так что он попросил вас придти вместе с ним и посмотреть, не рискует ли Синди чем-нибудь. Он считал, что ваше присутствие успокоит Джонатана и помешает Джонатану броситься на него, Слессора. Вы согласились встретиться со Слессором и вместе пришли сюда. После довольно длительного ожидания Джонатан, наконец, открыл вам. Он сказал, что Синди здесь нет, но Слессор не поверил ему. Чтобы избежать драки между ними, вы сказали, что сами осмотрите квартиру. Джонатан остановил вас в тот момент, когда вы хотели войти в спальню. Он не пускал вас. Вам все же удалось толкнуть дверь и увидеть труп Синди на кровати. И когда вы закричали: «Он убил ее!» или что-то в этом роде, Джонатан выхватил из кармана пистолет и выстрелил в Слессора, а Слессор вынул свой пистолет и тоже выстрелил в Джонатана.

— И пуф-пуф! Они мертвы! — она усмехнулась.

— Придумайте лучший сценарий — и я охотно его приму, — холодно сказал я.

— Вы совершенно правы, — после долгого размышления ответила Максин. — Такие вещи случаются, а когда полиция наведет справки о Слессоре, она поверит в это.

Своим носовым платком я тщательно вытер пистолет Оги, потом обернул этим же платком ствол и сунул пистолет между пальцами Джонатана. Потом я подобрал пустые стаканы, отнес их на кухню и протер там, после чего поставил на место.

— Ну вот, теперь я полагаю, что все сойдет, — заявил я. — Еще одна маленькая деталь прежде, чем я уйду: вы не забудете про тот нуль, о котором мы говорили?

Лазурные глаза неожиданно омрачились.

— Идите, дожидайтесь меня в моем доме, — прошептала Максин. — Я подпишу вам чек с лишним нулем. Когда я покончу с полицией, я буду нуждаться в утешении. С большим количеством нежности, Дэнни.

— Беда в том, — ответил я с грустной улыбкой, — что если я начну утешать вас с большой нежностью, я не смогу удержаться от воспоминаний о вас и о Лео Стале, о том, что было всего несколько месяцев назад, и боюсь, что умру со смеху в постели.

Она закрыла глаза на несколько долгих минут.

— Я надеюсь, вы понимаете, что вы сейчас сделали? — прошипела она. — Вы потеряли ради собственного удовольствия поговорить пятьдесят тысяч долларов!

— И в этом нет ничего приятного, — согласился я. — Но вы по-прежнему должны мне пять тысяч, не забывайте об этом! И если вы не поторопитесь прислать мне чека, у меня будет небольшой интимный разговор с Фремонтом, и я посоветую ему внимательно читать детали контракта, который он заключит с вами.

— Вы получите чек, — сухо бросила она. — Я не хочу вас больше видеть, Бойд! Никогда, пока я жива!

— Это не трудно, если только вы не станете владелицей Центрального парка, — уверил я ее. — И советую вам поскорее привлечь Сталя к работе над новой формулой, потому что вы очень нуждаетесь, чтобы атмосфера вокруг вас стала лучше пахнуть.

Глава 9

Я смотрел, как Фран Джордан входила в мой кабинет, и любовался этим зрелищем. На ней был свитер и юбка необыкновенной узости.

Фран — это тип личной секретарши, которую шеф рад видеть каждый день. И каждую ночь, разумеется. Но я не сдержал своего воображения, а такого рода мысли — это гроб для холостяка.

— Я не знаю, что ты сделал, — смущенно проговорила она, — но одна женщина, по имени Максин Лорд, безусловно, ненормальна. Она прислала тебе чек на пять тысяч долларов. Нет, — сразу же поправилась она, — на пять тысяч, восемь долларов и сорок восемь пенсов.

— Вот теперь ты видишь, — добродушно произнес я, — что некоторые женщины могут ценить мои качества.

— Но к чему эти восемь долларов и сорок восемь пенсов?

— Это расходы на такси. Что, в сущности, должно было означать оскорбление.

— И ты чувствуешь себя оскорбленным?

— Деньгами люди могут оскорблять меня сколько угодно, — ответил я.

— Я в восторге… и от чека тоже, потому что это облегчит мои дальнейшие действия.

Фран уселась на край моего стола.

— Ты, вероятно, помнишь, я тебе говорила о моем свидании с одним очень хорошим парнем, к которому можно испытывать полное доверие?

— Да, конечно. Торговец билетами на самолеты, что-то вроде этого, да?

— Его зовут Род Шиллер. Он — молодой адвокат, с большим будущим, и в течение ближайших двух недель мы собираемся пожениться.

— О, уж эти адвокаты, — засмеялся я. — Все они одно: ночные колпаки, домашние шлепанцы, пре… Что ты такое сказала?

— Что я выйду замуж в ближайшие пятнадцать дней, — терпеливо повторила Фран. — Мне кажется, что ты первый должен узнать об этом. Потому что тебе будет нужна другая секретарша, не так ли?

— Ты совсем сошла с ума! Ты? Ты выходишь замуж? Восхитительная шатенка с зелеными глазами и с таким шасси, которому может позавидовать сама Венера! Запереться в конуру с трехметровой лужайкой, целой бандой глупых ребятишек и с блохастой собакой!

Она снисходительно улыбнулась мне.

— Продолжай, Дэнни.

— Ты рождена для софистической жизни, — продолжал вопить я. — Большой свет, трепещущая жизнь Манхеттена!

— Которая состоит в том, что мне нужно затыкаться в твоей конторе пять дней в неделю, завтракать в буфете и проводить безумные ночи, стирая свое белье в маленьком тазу! — закричала она. — И в единственной комнате, в которой спишь, стираешь и стряпаешь, с крошечной ванной рядом! Ты абсолютно прав, Дэнни, мне действительно страшно грустно бросать все это ради жалкого помещения на юге с террасой и садом на крыше. Кстати, я забыла тебе сказать! Дело в том, что Род до краев наполнен деньгами, но он любит работать, что еще раз доказывает, какой он человек. А что у него полно денег, я узнала только тогда, когда он предложил мне выйти за него замуж…

— Это… это… — я задыхался, — это не пойдет. Все равно из этого ничего не выйдет. Ты будешь скучать от ничегонеделанья!

— О! Я еще ничего не знаю. Ведь я всегда могу заняться хотя бы тем, чтобы отправиться покупать себе различные вещи.

— Ах, так, — проворчал я. — А как же я? Что теперь мне делать?

— Все очень просто: ты найдешь себе другую секретаршу. Ты найдешь себе другую грушу, достаточно глупую для того, чтобы проводить молодость в этой конторе, сопротивляться твоим приставаниям и желать, чтобы ты отправился к дьяволу, когда ты здесь, и сходить с ума, когда тебя нет!

— Значит, для тебя это было все же не безразлично! — с торжеством воскликнул я.

— Ошибаешься, Дэнни, мы говорим о прошлом. В настоящий момент, мне совершенно наплевать на тебя, потому что я встретила человека, который находит меня не только красивой, но и уважает, и любит меня, и хочет жениться на мне! И вот что я думаю о твоем роковом профиле! — сказала Фран и щелкнула пальцами перед моим носом.

— Все это, безусловно, к лучшему, — вздохнул я, совершенно убитый, не потому что она задела меня, а из-за этого проклятого профиля. — Я считаю, что теперь настало время поговорить начистоту. Я никогда не посмел бы сказать тебе этого, но я кое-что тоже замечал за последнее время.

— Что же например? — взорвалась она.

— Так вот: ты уже не так проворна и иногда кряхтишь при ходьбе. Я не хочу затрагивать проблему твоего веса, но если ты не обратишь внимания, это может привести…

Фран вскочила с моего стола и громко стукнула каблуками.

— Я всегда знала, что под твоей внешностью таится пошляк! — гневно закричала она. — Боже мой! Как я счастлива, что никогда больше не увижу твой паршивый профиль! Какое блаженство: я больше не слушаю твоих рассуждений! Я ухожу от тебя, Бойд, сию же минуту!

Она уничтожающе посмотрела на меня и принялась дышать так бурно, что свитер готов был лопнуть.

— Тебе остается лишь отправить мне жалованье. Прощай, Дэнни Бойд! Я оставляю тебя выкручиваться одного!

Дверь за нею захлопнулась, и я подождал несколько секунд, чтобы все вещи заняли свои обычные места и перестали дрожать.

«Она вернется», — сказал я сам себе.

Я подождал еще несколько секунд, затем ринулся в гардероб, который примыкал к кабинету.

— Всегда те же приемы! — простонала Фран, быстро одергивая юбку. — Ты всегда выбираешь момент, когда девушка поправляет свои подвязки!

— Я просто задавал себе один вопрос, — пробормотал я. — Что бы ты хотела получить в качестве свадебного подарка?

— Дэнни! — воскликнула она, совсем растроганная. — Тебе будет недоставать меня, правда?

— И еще как!

— Я тоже буду вспоминать тебя, — сказала она и наклонилась, чтобы поцеловать меня под влиянием внезапно набежавшего чувства. — Но я встретила мужчину моей мечты. Ты хочешь, чтобы я осталась здесь до конца недели, пока ты не найдешь замену?

— Спасибо, но ты будешь слишком занята, и было бы слишком бестактно просить тебя об этом. Я надеюсь, что как-нибудь справлюсь.

— Ты просто прелесть! Мне никогда не было скучно работать здесь с тобой… — тут она стала пунцовой, — и те несколько вечеров, что мы провели вместе в твоем доме… ну, так вот, Дэнни… я буду вспоминать с огромным удовольствием!

— Замолчи, а то я сейчас заплачу… — умолял я ее. — А что скажет Род, если я в виде подарка преподнесу тебе свой увеличенный портрет?

— Он будет в восторге! — весело заговорила она. — Его слабость — стрелять в цель, а у него всегда не хватает мишеней!

— В таком случае, может, лучше подарить вам кофеварку? — пробурчал я. — С клювом, как у совы?

Когда она ушла, контора показалась мне очень пустынной, и я отправился в ближайший бар, чтобы расслабиться и немного выпить.

Потом в гениальном мозгу Бойда возникла не менее гениальная мысль.

Я вернулся в контору и, набирая телефонный номер, осознал, что в мире существуют вещи, поважнее наживы и барышей. Настало время подумать не только о себе. Принести радость одинокому сердцу — это будет замечательный поступок. И я сказал себе, что Бонни Тейлор сможет идеально помочь мне.

В этот же вечер, около восьми часов, я позвонил в дверь, и через несколько секунд она открылась. Передо мной стояла Урсула со слабой улыбкой, освещающей ее лицо, и беспокойными глазами за толстыми стеклами очков. На ней был не очень элегантный строгий костюм из довольно тонкого шелка, так что можно было заметить под ним броню. Волосы ее были стянуты в тугой узел на затылке.

— Входите, мистер Бойд, прошу вас.

Я прошел в гостиную и освободился от свертков, которые, за исключением пакета с шампанским, бросил в ближайшее кресло.

Урсула прошла следом за мной и остановилась в дверях, скрестив руки на груди, будто собиралась декламировать «Стрекозу и муравья».

— У меня еще не было возможности поблагодарить вас, мистер Бойд, за все, что вы для меня сделали, — пробормотала она.

— Дэнни, — поправил я ее.

— Дэнни, — большие фиолетовые глаза немного поморгали. — Я провела прошлую ночь в мыслях о том, что остаток своих дней я проведу в тюрьме, а потом, когда вы мне позвонили и сказали, что Максин прогнала меня, и это все…

— Не думайте больше об этом. У вас есть бокалы под шампанское?

— Нет, — пробормотала она. — Мне очень жаль…

— Ничего, подойдут любые стаканы.

Урсула исчезла на кухне. Когда она вернулась, я уже откупорил бутылку. Потом наполнил два стакана и один протянул ей.

— Спасибо, — пробормотала девушка, глядя на меня так, будто я собирался укусить ее.

— Это для того, чтобы отметить ваше новое назначение, — сказал я.

— Мое новое назначение? — повторила она в изумлении. — Но у меня нет новой работы, мистер Бойд!

— Дэнни.

— Дэнни, — шампанское проходило в ее горло с трудом. — Это, ведь, теперь будет не так просто: пять лет у Максин — и я не могу представить рекомендацию!

— Ваше новое назначение следующее: вы — моя личная секретарша!

— Ваша… — промямлила она, почти заикаясь. — Это шутка?

— Я говорю абсолютно серьезно. Мне нужна секретарша, и я выбрал вас, Урсула. Вы будете получать столько же, сколько у Максин.

— Я, право, не знаю, что мне на это сказать… Вы так добры… что я…

Неожиданный свет загорелся в ее глазах.

— Ничего я не добрый, — пробубнил я. — Просто я нуждаюсь в хорошей секретарше. Но придется хоть немного переменить свой облик. А пока: выпейте шампанского, — проговорил я, поднимая свой стакан, — за счастливое и интимное сотрудничество.

— За долгое, счастливое и интимное, — проговорила она и сделала глоток. Потом она сморщила нос и закашлялась.

— Это будет составлять часть ваших обязанностей, — тихо сказал я. — Вы привыкнете к шампанскому. Чем больше вы будете его пить, тем легче будет это делать.

С большим усилием она проглотила содержимое своего стакана. Как только она опустошила его, я налил снова.

— Ваш новый облик — это совершенно новая Урсула Овен. С одной стороны — умная и способная личная секретарша, а с другой — прелестная девушка.

— А как зовут вашу другую секретаршу? — спросила она самым серьезным образом.

— Никого, кроме вас, не будет. Вы и ваш новый облик.

— Это кажется мне замечательным.

Урсула выпила второй стакан шампанского и начала входить во вкус. Я заметил, что она больше не морщилась.

— Вы имеете все, что понадобится на первых порах, — с улыбкой сказал я. — Только это нужно слегка переделать.

— А? — мои слова явно ее заинтересовали. — И когда мы начнем, Дэнни?

— После обеда.

— Но я совершенно не голодна, — заявила она с твердостью. — А, потом, говорят, что вино питательно?

— Совершенно так же, как огромный сэндвич, — признался я. — Ладно, тогда начнем сейчас же!

— Браво! — она доверительно посмотрела на меня.

— Прикончите свой стакан, — посоветовал я. Через несколько секунд я уже взял у нее из рук пустой стакан и поставил его на низкий столик, потом собрал все пакеты с кресла и сунул ей в руки.

— Одежда — это то, что должно быть в первую очередь, — уверил я ее. — Случайно я принес два комплекта на пробу. Почему бы вам не примерить один из них?

— Хорошо, — она слегка икнула. — Простите. Урсула повернулась спиной ко мне и направилась в спальню, ничего, к моему удивлению, на этот раз не задев.

Пока она отсутствовала, я потихоньку тянул шампанское.

— Дэнни? — ее голос показался мне недоумевающим. Затем голова Урсулы показалась в дверном проеме. — Дэнни, вы уверены, что ничего не забыли?

— Абсолютно, — заявил я.

— Значит, здесь все? — прошептала она.

— Все. Это софистическое одеяние, которое надевается при встрече друзей, — пояснил я. — Когда хочешь хорошо себя чувствовать и оставаться красивой и привлекательной, особенно, если этот приглашенный — твой патрон. А я, надеюсь, уже являюсь им.

— А-а! — с трудом выговорила она. — А я могу получить еще глоток шампанского? Мне кажется, это хорошо действует на нервы!

— Сколько угодно!

Я повернулся, к столу, чтобы палить ей шампанского. Когда я вновь развернулся и выпрямился со стаканом в руке, она стояла в двух метрах от меня, и лицо ее было пунцовым.

— Ну вот, — осторожно прошептал я. — Вы самое восхитительное создание и самая возбуждающая… почти…

Она адресовала мне благодарную улыбку и сделала шаг по направлению ко мне. Сквозь черный прозрачный пеньюар были видны восхитительные дрожащие груди, едва поддерживаемые крошечным лифчиком из черных кружев. Трусики были того же цвета и отлично контрастировали с тепловатым тоном ее бедер.

— Вы очень милы, — пробормотала она. — А что вы хотели сказать этим… «почти»?

— Осталось несколько деталей.

Она не двигалась, пока я вынимал все приспособления, стягивающие ее волосы на затылке. Наконец, они свободным потоком упали на ее плечи. После чего я осторожно снял с нее очки и положил их на маленький столик.

— Дэнни? — прекрасные фиолетовые глаза заморгали в моем направлении. — Это нехорошо! Я ничего не вижу!

Урсула сделала резкий шаг вперед, но в неверном направлении ударилась о борт столика, покачнулась и упала на ковер.

— Дэнни! — простонала она. — На помощь!

— Только без паники, — посоветовал я. — О, замечательное, соблазнительное создание! Не шевелись!

— Почему?

Она снова икнула, потом неожиданно рассмеялась.

— Хотите, я вам кое-что скажу? Так вот: у меня такое ощущение, словно я переменила кожу. Кончилась эта старая дева Овен!

— Я совершенно забыл, как она выглядела, — уверил я ее после того, как погас свет.

— Дэнни! Я не могу подняться! Здесь так темно.

— Тогда оставайся там, на ковре.

— Чтобы делать что? — лепетала она. — Я никогда… О-о-о!

— Чтобы делать вот что! — прошептал я. — И ковер отлично для этого служит.

— А-а-а, — прошептала она голосом, вибрирующим и низким, который я, наконец-то, услышал. — Я этого не знала.

— Существует еще много вещей, которые ты не знаешь. Но мы скоро восполним это.

— Я предполагаю, что теперь мне не понадобится «Путеводитель во время отпуска», — промурлыкала она. — И ничего не рви! На спине есть застежка!

Только очень богатые

Пролог

Чарльза Ван Халсдена хоронили на крутом берегу острова Мэн.

В связи с трагическими обстоятельствами его смерти число участников траурной процессии было ограничено родственниками и близкими друзьями усопшего. Кортеж не превышал трехсот лимузинов. Присутствию прессы и посторонней публики энергично препятствовала фаланга полицейских в форме.

Океан, весь в белых шапках пенистых волн, выглядел угрюмым и беспокойным. Сильный дождь поливал обнаженную голову министра, провожавшего гроб Ван Халсдена к месту его последнего упокоения. За ним колыхалось море черных зонтов, под прикрытием которых погребальное шествие двигалось по узкой дорожке к заранее вырытой могиле.

Возвышавшиеся вокруг пышные надгробия с мраморными крестами и изваяниями воинственных ангелов молчаливо свидетельствовали о том, что это кладбище только для очень богатых людей.

Один из наиболее бесцеремонных журналистов подсчитал, что число участников траурной церемонии представляло общее состояние примерно в триста миллионов долларов, ну, может быть, плюс-минус пятьдесят. Он также высказал предположение, что, если все явившиеся сюда люди в результате какого-нибудь стихийного бедствия внезапно перестанут существовать, на Уолл-стрит возникнет паника, какая случилась в 1929 году.

Чарльз Ван Халсден оставил наследство примерно в сорок миллионов долларов и вдову. Никаких детей у него не было. В этот унылый апрельский день похороны проводились с торжественностью, приличествующей кончине мультимиллионера. Вдова была в традиционных траурных одеждах. Единственная фотография, появившаяся в печати, изображала ее смутный силуэт под тяжелой черной вуалью.

Я встретился с ней впервые спустя три месяца.

Глава 1

Она жила на Пятой авеню в районе восьмидесятых улиц в фешенебельной квартире, расположенной в двух уровнях. Чтобы пройти мимо швейцара, требовалось предъявить чуть ли не удостоверение ФБР. Даже лифт здесь был шикарнее, чем весь мой подъезд на Сентрал-парк-Вест. Дворецкий открыл входную дверь. Это был, пожалуй, самый молодой Дживз, которого мне когда-либо приходилось видеть в своей жизни. Ему, очевидно, не исполнилось еще и двадцати пяти, и он был красив той темной, волнующей красотой, которая отличает испанских матадоров. Я назвал свое имя и последовал за ним по углубленной, как кегельбан, дорожке, заканчивающейся холлом, который вел в гостиную.

Когда дворецкий объявил обо мне, женщина, стоявшая у окна, медленно обернулась. Ее черные как смоль волосы ниспадали на плечи и касались высокой груди. Глубокий нефритовый цвет ее глаз подчеркивался прозрачной белизной кожи. У нее был большой рот и полные губы, на которых застыло высокомерное выражение. Обманчиво простой шелковый костюм цвета розового шербета, жакет в виде свободной рубашки, застегнутый на пуговицы, подчеркивал ее приподнятые, острые груди; а мужского покроя брюки плотно обтягивали длинные, красивой формы ноги. Висячие бриллиантовые серьги явно украшали когда-то одну из роскошных витрин магазина Тиффани.

— Мистер Бойд. — В голосе ее звучала своего рода холодная доверительность, за которой стоит восьмизначный счет в банке. — Я — вдова, Сорча Ван Халсден.

Она посмотрела через мое плечо на ожидающего дворецкого:

— Скажи Стелле, чтобы она приготовила нам мартини.

Дворецкий вышел, притворив за собой дверь со звуком не громче легкого вздоха.

За окном стоял обычный для Манхэттена день с температурой около тридцати градусов и соответствующей влажностью. Гостиная с кондиционером принадлежала другому миру, куда никогда не проникало ничто, столь вульгарное, как уличный шум или дурная погода. И я, между прочим, подумал, неужели эта леди проведет дома все лето или, может быть, ее все-таки ждет на крыше собственный вертолет тоже с кондиционером?..

— Садитесь, мистер Бойд, — величественно кивнула она на одно из кресел красного дерева с причудливо изогнутыми ручками. — Полагаю, сэр, у вас есть имя?

— Меня зовут Дэнни, — сказал я, опускаясь в кресло.

— Называйте меня Сорча.

Она устроилась напротив меня на кушетке, обитой ярким зеленым бархатом.

— Мы с вами должны довольно скоро стать близкими старыми друзьями.

— Это великолепно, — восхитился я. — Мне всегда хотелось увидеть свое имя в списке социально выдающихся людей.

Вошла белокурая горничная, неся на подносе напитки. Обтягивающее черное атласное платье подчеркивало полноту ее груди, а сзади — заметный изгиб плотных бедер. Когда женщина подавала мне мартини, я повернулся так, чтобы продемонстрировать свой безупречный левый профиль, которому лишь немного уступал правый, однако никакой реакции не последовало, и я решил, что она близорука.

— Вам, я думаю, известно, что мой муж скончался около трех месяцев назад? — спросила Сорча Ван Халсден после того, как горничная вышла. Я кивнул.

— Насколько я знаю, это произошло в Мексике.

— Он упал из окна, — спокойно произнесла она, — и умер, пролетев триста футов, наткнувшись на верхушку дерева. Чарли в тот день был отвратительно пьян, но мне удалось убедить местные власти не обращать на это внимание. Поэтому пришлось предпринять тогда ряд деликатных маневров. За всеми этими печальными событиями я совершенно забыла о своих драгоценностях.

— О ваших драгоценностях? — удивленно переспросил я.

— На гасиенде нас было семеро, пока Чарли не упал из окна. Пятеро уехали на следующий же день, следовательно, как я полагаю, совершенно очевидно, что это дело рук одного из них.

— Что сделал один из них? — опять переспросил я как можно более спокойным тоном.

— Украл мои драгоценности. — Нефритовые глаза нетерпеливо сверкнули. — Нельзя быть таким непонятливым и тупым, Дэнни!

Я проглотил разом более трети большого бокала мартини и решил проигнорировать замечание о том, что я глуп. Затем попытался задать ей один вопрос из тысячи, вертевшихся у меня на языке:

— А зачем понадобился я? У любой страховой компании есть свои агенты.

— Я не сообщала о краже в страховую компанию и не намерена этого делать впредь, — отрезала она. — Подобное неизбежно просочилось бы в газеты, а вокруг меня в связи со смертью Чарли и так пошло уже столько сплетен, что мне их хватит до конца моих дней. Есть и другие причины…

— А какова цена пропавших драгоценностей?

Ее будто передернуло. Полагаю, сей жест означал, что я задал не совсем уместный вопрос, что свидетельствовало о моем дурном воспитании: его можно было бы сравнить разве что с расспросами о том, какой любимый цвет ее белья.

— Думаю, они стоят не менее двухсот тысяч долларов, а может быть, и больше.

— И вы ждали целых три месяца, прежде чем решили что-либо предпринять? — удивился я.

— Время здесь не имеет никакого значения, — резко оборвала она меня. — Поскольку изделия антикварные, то, если вор захочет получить за них цену, близкую к настоящей, ему придется продать их только коллекционеру.

— Вор вычислит, что вы уже обратились в полицию и страховую компанию, поэтому не станет пытаться сбыть их, пока не решит, что горячка поисков поутихла. — Я согласно кивнул. — Вы правы — у нас много времени. А кстати, что вы делали в Мексике?

— Проводила двухнедельные каникулы с небольшой компанией, — рот ее слегка скривился, — близких друзей.

— Было много приемов, масса гостей, словом — круговерть?

— Напротив! Мы сняли эту гасиенду, расположенную в нескольких милях от ближайшего жилья, чтобы расслабиться и получить удовольствие в обществе друг друга.

Несколько секунд я внимательно смотрел на нее.

— Но тогда зачем было брать с собой старинные драгоценности? Вы что, чувствуете себя без них неодетой?

— Можно сказать и так!

Выражение ее лица стало еще более замкнутым, и я сделал вывод, что она не собирается далее откровенничать по этому поводу.

— О’кей, — проворчал я. — Но почему вы уверены, что это сделал один из ваших гостей, из тех, кто находился в доме? А как насчет прислуги?

— Там была только одна женщина из деревни, которая готовила нам еду и никогда не входила ни в одну из комнат. Если вспомнить, она вообще не бывала нигде, кроме кухни. Поэтому ее можно совершенно не принимать в расчет.

— Ну ладно! Расскажите об этих ваших пятерых гостях.

— Трое мужчин и две женщины, — сказала она, несколько оживившись. — Я считала их близкими друзьями, но один из них поступил даже хуже, чем обычный вор. Совершить кражу в доме друга, где вы гостите, это хуже… хуже, чем самый презренный поступок! И я не допущу, чтобы он или она, тот, кто сделал это, остался безнаказанным! Более того, полагаю, и вы тоже этого не сможете допустить!

— Не уверен, что понимаю, чего вы от меня ждете: вернуть драгоценности или наказать вора?

— И то, и другое, — быстро ответила она. — Но в первую очередь вы должны позаботиться о том, чтобы вернуть мне драгоценности. — Она медленно облизала нижнюю губу, будто смакуя что-то на вкус. — А уж о возмездии я позабочусь потом.

— У этих ваших пятерых добрых друзей, надеюсь, есть имена?

— Женщины… Это — достопочтенная Дафне Талбот-Фрит, надеюсь, мне не надо говорить, что она — англичанка, и Аманда Пикок. Трое мужчин — это Эдуард Уоринг, Росс Шеппард и Марвин Рейнер. Я не скажу вам о них больше ничего: так как мне кажется, вы сами лучше разберетесь с ними без моего предвзятого мнения.

— Может быть, вы все-таки хотя бы слегка намекнете мне об особенностях их характеров? — посмотрел я с надеждой. — Ну, например, хотя бы скажете, на что они живут?

— Ладно. Слегка намекну. — Она иронично улыбнулась. — Дафне ничем не занимается, поскольку ее аристократический папаша выплачивает ей весьма солидное содержание, чтобы она не мешала ему. Аманда — то же самое: она живет на довольно приличные деньги, которые получила от мужа после развода с ним. Эдуард тоже англичанин, банкир. Полагаю, Чарли знал, чем он занимается, но, будь я проклята, если имею хоть малейшее представление об этом! Росс — завзятый плейбой, нечто вроде теннисного бездельника, только он не играет в теннис. Его профессия — женщины. Остается Марвин, так? — Она медленно опустила глаза и пожала плечами. — Марвин это просто Марвин. Я так думаю.

— Вы мне очень помогли, Сорча, — произнес я мрачно. — Итак, теперь скажите, где я смогу найти этих людей?

— Не знаю, где в настоящее время Эдуард и Марвин, трое остальных — в Англии. По крайней мере, один из этих троих подскажет, где вы сможете отыскать Эдуарда и Марвина. Уверена, что благодаря вашей внушительной внешности им будет просто приятно сообщить вам нужную информацию. Полагаю, лучше всего начать с Дафне.

— Итак, где она теперь?

— Ее отец проводит лето на Средиземном море, а она тем временем пользуется возможностью извлечь максимум удовольствия из старого дома своих предков в Эссексе. Дом этот, с точки зрения самой Дафне, обладает двумя достоинствами. Во-первых, он расположен в нескольких милях от населенных пунктов, а во-вторых, все слуги в доме застрахованы. Я все это записала для вас, Дэнни, в моем довольно внушительном по объему досье. Там есть даже цветные фотографии украденных драгоценностей. Кроме того, специальные рекомендательные письма о вас к каждому из моих милых друзей, так, чтобы они не отнеслись к вам снисходительно, считая ниже себя в социальном плане. — Брови Сорчи слегка приподнялись. — Даже если на вас, когда вы встретитесь с ними, будет вот этот костюм.

— Я заплатил за него двести баксов! — воскликнул я с негодованием.

— Дело не в его стоимости, а в том, как он сшит, — объяснила она страдальческим голосом. — Когда будете в Англии, попробуйте приобрести себе что-нибудь на Савил-роу, где находятся модные магазины. Я согласна, что лацкан пиджака может быть слегка помят, но ведь не так же, как у пьяного матроса!

— У меня есть правило, мадам: не позволять клиенту оскорблять меня, пока он не заплатит! — огрызнулся я.

— В конверте с досье положен чек на десять тысяч долларов, который вы можете в настоящий момент рассматривать как оплату ваших расходов. Выясните, кто украл мои украшения, верните их мне, и я заплачу вам еще десять тысяч долларов. — Она едва сдержала легкий зевок. — Вас удовлетворит это?

— Вполне, — сглотнул я. — А как вам, Сорча, пришло в голову предложить эту работу именно мне?

— В результате тщательной, глубокой исследовательской работы, которую проделал мой друг юрист, очень хорошо разбирающийся в таких делах. — Ее зеленые глаза блеснули. — Я знаю о вас, Дэнни, очень много. Знаю о вашем доме, знаю адрес вашего офиса, состояние ваших финансов в настоящий момент, знаю и точные результаты ваших трех последних расследований. Более того, знаю, что вы умны, не щепетильны; весьма аморальны и тщеславны. У вас репутация человека, совершенно лояльного в отношении клиентов, если они хорошо платят, а я, заметьте, всегда плачу очень хорошо!

Я попытался обдумать, как ответить на все это, пока заканчивал свой мартини.

— Вы выглядите красивой и сексуальной, мадам, — произнес я наконец.

— Ну, это дело вкуса. И это, согласитесь, еще не факт. Я, например, нахожу вашу короткую стрижку вульгарной, а тщеславие — невыносимым. Может быть, моя горничная сочтет иначе. Надо не забыть спросить ее потом об этом.

— А мне помнится, что вы обмолвились насчет того, что мы скоро станем старыми друзьями?

— Я передумала. — Голос ее снова стал благосклонным. — Надеюсь все же, что вам удастся в дальнейшем так организовать свою работу, чтобы я не испытывала в связи с ней никаких стрессов. Конечно, желательно, чтобы вы держали меня в курсе, Дэнни, но только по мере того, как события будут приобретать неожиданный разворот. Вы можете звонить мне по междугородному. Я ожидаю также получить подробный отчет о расходах, когда расследование будет закончено.

— Знаете что, Сорча? — улыбнулся я. — Даже сейчас, когда вы изображаете из себя убитую горем вдову, вы все же сучка, пусть даже высшего разряда!

— Чарли всегда меня так называл, — парировала она спокойно, — но он был не прав. Я перешла в высший разряд, когда вышла за него замуж. Моя семья была очень бедной. Мы никогда не могли наскрести в случае необходимости больше полумиллиона долларов…

Она тихонько рассмеялась мягким, гортанным смехом.

— Надеюсь, вы будете все так же продолжать ненавидеть меня, Дэнни, так как, по-моему, для той работы, которой вам предстоит заниматься, подобное чувство — залог успеха.

Она поднялась с кушетки, и ее шелковый брючный костюм мягко зашелестел, когда она подошла к камину и нажала кнопку упрятанного там звонка. Через несколько секунд дверь распахнулась и явилась белокурая горничная.

— В библиотеке на моем столе лежит большой конверт, адресованный мистеру Бойду, — сказала Сорча. — Проводи его туда, Стелла, пусть он его возьмет.

Она взглянула на меня своими нефритовыми глазами, в которых все еще таилась скрытая насмешка.

— Прощайте, мистер Бойд. Было очень приятно побеседовать с вами, и надеюсь скоро о вас услышать.

— Прощайте, миссис Ван Халсден, — вежливо ответил я. — Постараюсь помнить о Савил-роу. Может быть, там мне сошьют такой же модный костюм, как ваш, из облегающего шелка, но боюсь, что никогда мой лацкан не будет выглядеть столь же элегантно, как у вас.

Я последовал за горничной через просторный холл в комнату, по стенам которой были расставлены полки с книгами и которую я предусмотрительно принял за библиотеку.

Девушка взяла со стола большой толстый конверт, но отчего-то неожиданно выронила его, и он упал на пол. Когда она наклонилась, чтобы поднять конверт, вид ее округлых ягодиц, аппетитно обтянутых черным атласом, оказался слишком соблазнительным для меня с его плотскими инстинктами, и я шутливо шлепнул ее. При этом рука моя слегка задержалась, но не настолько, чтобы можно было подумать, будто я ее ущипнул. Она тотчас выпрямилась и, повернувшись, с негодованием поглядела на меня своими голубыми глазами.

— Никогда больше не позволяйте себе этого со мной! — сказала она внушительно ледяным тоном.

— Это была чисто импульсивная реакция, — объяснил я, — просто невозможно инстинктивно не воздать должное необыкновенной красоте вашего лица и фигуры. — Моя улыбка была мягкой и несколько виноватой и смотрелась так здорово, отражаясь в зеркале. — А почему бы вам не называть меня просто Дэнни?

Взгляд ее был по-прежнему враждебным. Наступил момент, когда нужно было пустить в ход тяжелую артиллерию. Я продемонстрировал ей свой профиль справа, потом слева, но она даже и не моргнула.

— Вы не любите очки? — с надеждой спросил я.

— Они не нужны мне. У меня идеальное зрение. — Она сунула конверт в мои стиснутые пальцы. — Стивенс проводит вас, мистер Бойд.

— Стивенс? Этот матадор, да?

— Дворецкий, — поправила она.

— Я подумал, милая, что, вероятно, этот красавец должен казаться тебе матадором, поскольку он — единственный мужчина в твоей жизни!

Губы ее тронула улыбка, и она слегка задумалась.

— Это очень забавное замечание, мистер Бойд, но боюсь, вы не сознаете в полной мере его юмора. Не хотелось бы, чтобы вы потом не спали ночей, думая об этом. Прощайте, мистер Бойд.

— Но у фригидных никогда не бывает такой фигуры, как у тебя, — настаивал я, — в чем дело с тобой-то?

— Прощайте, мистерБойд. — В ее голосе прозвучала твердость и бесповоротность решения.

— Просто если ты фригидна, — никак не мог я успокоиться, — то нечестно по отношению к мужской половине человечества носить такой облегающий черный атлас. Прощай же, Стелла!

Я вышел из библиотеки и обнаружил, что дворецкий уже поджидает меня в холле. В его темных блестящих глазах я уловил сочувствие, когда он смотрел на меня пару секунд, прежде чем проводить к выходу.

— Вся беда заключена в женщинах, — говорил он, открывая передо мной входную дверь, — потому что им нельзя доверять. С мужчинами все проще. Если нам кто-то нравится, мы откровенно даем это понять.

На его лице играла лукавая улыбка, и я внезапно понял, что теплый блеск его темных глаз означал вовсе не сочувствие, а нечто совсем иное. Я попытался изобразить на лице неприступность и направился к лифту. Было о чем подумать, размышлял я, спускаясь вниз: если дворецкий — гомик, то что собой представляет горничная? И какое, черт побери, отношение все это имеет к Сорче Ван Халсден, у которой они оба служат?

Я еще крепче прижал к себе толстый конверт, и мысли мои переключились на пятерку добрых друзей, которые делили с ней кров в Мексике до тех пор, пока ее муж не упал из окна. А посему я пришел к выводу, что все они, по-видимому, и в самом деле весьма любопытная компания.

Глава 2

В последний раз я посетил Англию поздней осенью, когда, как вы сами понимаете, дневное время наступало только потому, что темнота переходила в глубокие сумерки. В этот мой приезд солнце горячо светило с безоблачного голубого неба, и все англичане поверили, что наступило наконец-то лето, потому что все они были одеты по-летнему. Особенно дамы! Пройдя всего один квартал по Парк-Лейн, я чуть было не свернул себе шею, пытаясь вести счет многочисленным микромини, проходившим мимо меня по обе стороны — справа и слева. Я зарегистрировался в лондонском «Хилтоне» и получил весьма приятную комнату с видом на задворки Букингемского дворца. Дворец выглядел покинутым, и я с сожалением догадался, что его хозяева, по-видимому, уехали из города на каникулы.

Проспав до пяти вечера и затем приняв душ, я снова оделся и взял в руки досье. Номер телефона, который дала мне Сорча Ван Халсден, довольно долго не отвечал. Телефонистке потребовалось некоторое время, чтобы добиться соединения. Замогильный голос Дживза сообщил, что достопочтенной Дафне Талбот-Фрит нет дома. Но я добился ответа, сообщив, что звонит старый друг и мне необходимо связаться с ней по очень важному делу. Голос неохотно сообщил, что она в Лондоне, в отеле «Дорчестер».

Второй вызов был выполнен без всяких проблем.

— Дафне Талбот-Фрит слушает, — произнес томный, ужасно английский голос прямо мне в ухо.

— Дэнни Бойд, — представился я. — Из Нью-Йорка. Сорча Ван Халсден дала мне к вам рекомендательное письмо.

— Как мило! — Я почти услышал, как она зевнула. — Вы не будете любезны прочесть его мне?

— Конечно. Минутку! Не кладите трубку!

В досье было пять рекомендательных писем — все более-менее и почти в одинаковых словах повторяли друг друга. Я взял в руки первое и снова вернулся к трубке.

— Читаю. В письме сказано: «Я представляю тебе очень близкого моего приятеля Дэнни Бойда. Пожалуйста, будь с ним мила, потому что под этой вульгарной внешностью скрывается сердце из настоящего гранита и, кроме того, он может быть чрезвычайно злобным и мстительным в отношении людей, которые пытаются его игнорировать. Учти, он расправился и со мной: у меня все еще сохранились от него рубцы! С любовью, Сорча».

— Действительно, похоже на нее! — Голос внезапно оживился. — Ну, я, конечно, не посмею рискнуть вызвать ваш гнев, Дэнни Бойд. Где вы остановились?

— В «Хилтоне».

— О, необыкновенно удобно! Это всего в нескольких ярдах от меня. Вы свободны сегодня вечером?

— Конечно, — сказал я.

— В таком случае я присоединюсь к вам, чтобы выпить мартини, через тридцать минут, и мы сможем решить, что будем делать дальше вечером.

— Хорошо. Где я вас увижу?

— Я приду к вам в номер, — просто ответила она. — Не терплю пить при людях, если только это не является необходимостью. Да… И пусть принесут немного этого великолепного сырного пирога с творогом и выпить, хорошо? — Она повесила трубку.

Я заказал в буфете несколько бутылок мартини и пирог с творогом, затем проверил с помощью зеркала, как смотрится мой профиль. Он был просто безупречен! Да, может быть, Дэнни умный, беспринципный, аморальный, однако у него ни малейшего следа тщеславия! Ну кому оно нужно, если вы и так безупречны?

Вежливый стук в дверь возвестил, что принесли заказ, и мне пришлось на время распрощаться с отражением в зеркале своей безупречной внешности. Мартини был приготовлен правильно — семь к одному, и я подумал — какому чудаку захочется закусывать его пирогом с творогом? Достопочтенная дура, вспомнил я, вероятно, с лошадиным лицом, в тяжелом твидовом костюме и с такими ногами, которым мог бы позавидовать профессиональный футболист.

Едва я так подумал, как раздался повелительный стук в дверь, — кстати, не прошло и получаса. На какое-то дикое мгновение, открыв дверь, я подумал, что это Букингемский дворец решил мне отомстить за то, что я заглядывал на его задворки, и вознамерился научить меня уважать все британское.

Прямо передо мной в ярко-красном, белом и синем стоял живой, дышавший полной грудью государственный британский флаг. Я не сразу сообразил, что мне делать — немедленно отдать честь или начать звать на помощь психиатра.

— Я польщена, — изрек флаг ужасным английским голосом, — на меня не всегда реагируют подобным образом.

Британский флаг на глазах медленно принял форму мини-платья, и я с радостью понял, что живое дыхание принадлежит тому, на ком оно надето. Беспорядочная копна рыжевато-русых кудрей обрамляла ее лоб и резко заканчивалась чуть ниже ушей. Лицо выглядело чрезвычайно задорным, несмотря на то, что единственное, что нарушало его классический облик, был вздернутый нос. Великолепные голубые, как фарфор Спода, глаза, выдающиеся скулы соответствовали всему аристократическому облику, а рот с чувственно выпяченной нижней губой представлял ярчайшую деталь в облике шлюхи, описанной еще Шекспиром.

Она была высокой, с округлыми формами и длинными, красивыми ногами. Ее груди, едва прикрытые патриотического цвета тканью, агрессивно выдавались вперед, а бедра обещали блаженный союз любому мужчине.

— Вот что меня восхищает в американцах, — просто сказала она, — они никогда не притворяются, когда испытывают желание! Большинство же моих соотечественников делают обычно вид, что они вас просто не замечают, а затем, спустя пять минут, роняют на пол платок в надежде, что, поднимая его, смогут заглянуть вам под юбку.

Она прошла мимо меня в номер и издала возглас, прозвучавший как искреннее выражение экстаза. К тому моменту, когда я закрыл за собой дверь и оглянулся, она уже сидела в кресле, заглатывая с помощью вилки большие куски пирога. Я налил ей выпить, но она даже не заметила, как мною был пододвинут к ней бокал. Тогда я сел напротив и сосредоточился на своем собственном мартини.

Она запихнула в рот последний кусок сырного пирога, облизала указательный палец и тщательно подобрала с тарелки крошки.

— Уммм! — проурчала она, удовлетворенно слизнув со своего пальца последнюю крошку, и заговорщически улыбнулась: — Ну, как поживает милая Сорча?

— Прекрасно! — сказал я.

— Пожалуйста, называйте меня Дафне. Кстати, мне страшно нравится ваше имя, Дэнни. Оно так подходит к вашему мужественному облику! — Она выжидающе взглянула на меня. — А Сорча правду написала в своем рекомендательном письме, что вы можете быть ужасно злым? Вы должны рассказать мне все-все и не смейте утаивать ни единой подробности! Правда, что вы оставили на ней рубцы, Дэнни? Сколько и в каком месте? А?

Я проглотил остаток своего мартини, и это послужило своего рода защитной реакцией. Вдова, насколько я помнил, вызвала во мне нечто похожее, и я кисло подумал о том, что же произойдет в конце концов с этим погубителем женщин по имени Бойд.

— Сорча просто пошутила в своем письме, — объяснил я и увидел, как в ее глазах промелькнуло явное разочарование. — Я частный детектив, которого она наняла, чтобы отыскать свои драгоценности, украденные в Мексике.

Шоковая терапия, однако, нисколько на нее не подействовала. Она наклонилась, сидя в кресле, вперед и с восторгом посмотрела на меня.

— Настоящий частный детектив? Но это поразительно, Дэнни! Я всегда считала, что детективы просто часть американского фольклора, вроде нашего Робин Гуда. Почему Сорча послала вас ко… — Глаза ее медленно расширились. — О, конечно! Как это чертовски здорово! Она думает, что я в шутку что-нибудь припрятала или… нечто в этом роде. — Дафне нарочито передернулась. — Вы будете меня избивать, пока я не признаюсь, Дэнни? Или сначала вы насилуете женщин-подозреваемых? Лично я не против ни того, ни другого, но если вы позволите мне сделать выбор, то, признаюсь, предпочла бы и то, и другое.

Я поднялся с кресла, снова налил себе выпить и проглотил одним махом сразу половину бокала. Если мне предстояло так или иначе потерять рассудок, алкоголь должен был мне в этом помочь.

— Я шокировала вас, Дэнни? — спросила достопочтенная Дафне Талбот-Фрит восторженно.

— Вы меня подавляете, — согласился я. — Сорча Ван Халсден действует как скорострельное ружье, а вы как межконтинентальная ракета. Просто я не могу дождаться того, чтобы встретиться с остальными!

— Ах, дьявол побери! Что вы хотите этим сказать? — Выпяченная нижняя губа ее надулась. — Что я всего лишь одна из пяти подозреваемых, а не какая-то особенная?

— Вы безусловно особенная, — признался я. — Вы своего рода достопочтенная, завернутая в государственный флаг чудачка!

— Мы все пятеро были гостями Сорчи на этой засиженной блохами гасиенде. — Она перечислила имена всех пятерых вслух, загибая при этом пальцы. — Вы должны поверить мне, Дэнни, что я не крала эти нелепые драгоценности, но, если вы все же хотите допросить меня, так сказать интимно, не возражаю.

Наполнив свой бокал и держа его в руке, я снова опустился в кресло. Дафне небрежно закинула левую ногу на правую, и при этом подол ее мини-юбки соблазнительно приподнялся. Увидев, как собралась ее юбка на бедрах, мне пришлось притвориться, что не вижу внезапно открывшегося белого шелкового треугольника.

— Хочу заключить с вами соглашение! — возбужденно воскликнула она. — Вы позволите мне, Дэнни, быть вашей помощницей, даже если останусь под подозрением? Всеми силами хочу помочь вам найти вора!

— А почему бы и нет? — согласился я.

— Прекрасно! Так с чего мы начнем?

— Расскажите мне о Мексике, — попросил я.

— Ну, это поразительная страна, населенная главным образом мексиканцами. Я просто обожаю Акапулько! Отели там сказочные, и ночью вы можете наблюдать…

— Вы морочите мне голову! — почти закричал я, оскалив зубы и глядя на нее. — Что, если я сейчас щелкну вас по вашему курносому носу?

— О, какой вы, Дэнни, великолепный грубиян! — По выражению ее лица можно было предположить, что ей понравится, если ее щелкнуть по носу. — Но ведь я должна постараться помочь вам, раз я ваша ассистентка! Знаю, что Ван Халсдены хотели провести отпуск подальше от всего и всех, чтобы расслабиться и повеселиться. Поэтому и пригласили к себе таких типов, которые, как они полагали, разделят их вкусы в отношении отдыха подобного рода и которые позже не станут болтать лишнего. Чарли большую часть времени был пьян, а в тот день, когда выпал из окна, он был пьян просто вдребезги.

— Когда это случилось?

— Почти в полдень. Сорча потом почти до самого вечера разбиралась с местной полицией, а затем организовала отправку тела самолетом на Мэн.

— А что делали гости?

— Мы провели послеобеденное время, собирая свои вещи, и на другой день все разъехались. Сорча не хотела, чтобы кто-нибудь из нас присутствовал на похоронах. Думаю, она опасалась, что кто-нибудь проболтается о том, что Чарли, когда погиб, был настолько пьян, что принял наружное окно за внутреннюю дверь.

Я достал цветные фотографии, которыми снабдила меня вдова, где были изображены пропавшие старинные драгоценности, и показал их Дафне:

— Вы узнаете что-нибудь из этих вещей?

Рука ее застыла, когда она дошла до снимка, запечатлевшего массивную бриллиантовую брошь с тремя изумрудными подвесками в сложной филигранной оправе.

— Эта, — сказала она, — была на Сорче за ужином накануне смерти Чарли. Помню, я тогда еще подумала, как невероятно уродливо выглядит Сорча в этих драгоценностях, хотя стоят они, вероятно, целое состояние.

— Когда Чарльз умер, а Сорча была занята улаживанием всех этих дел с местными властями, полагаю, вору было нетрудно украсть драгоценности. Допустим, что это были не вы, Дафне. Кто, как вы считаете, из гостей мог оказаться наиболее вероятным вором?

— Я, безусловно, назвала бы в первую очередь Росса Шеппарда. — Однако голос Дафне, как мне показалось, прозвучал при этих словах не очень-то уверенно. — У него вечно нет денег, и не все женщины готовы платить ему за его услуги. Уверена, что так было и с Амандой.

— Он что — профессиональный плейбой?

— Жиголо? Это то же самое? Да? Он красив, обладает определенным шармом, атлетически сложен и прекрасный спортсмен. Занимается всеми видами спорта. Он — идеальный партнер для такой, как, скажем, Аманда Пикок, которую не интересует замужество после ее последнего развода, так удачно улаженного и обеспечившего ее, но она полна желания, чтобы ее регулярно ублажали. — Дафне внезапно хихикнула. — Но Росс совершил роковую ошибку, недооценив ее тщеславия. Аманда считала, что он любит ее, и не давала ему ни полушки.

— А Уоринг?

— Вряд ли он способен на такое. Эдуард — банкир, и в некотором роде очень удачливый. Он выглядит очень любезным, но на самом деле совсем не такой. Вообще, вероятно, он мог бы сейчас уже стать миллионером, если бы не предпочитал работе игру. Полагаю все же, Дэнни, что вы смело можете вычеркнуть его из списка подозреваемых.

— А Марвин Рейнер?

— О Марвине я знаю мало, — произнесла Дафне бесцветным голосом. — Думаю, что о нем вообще никто ничего по-настоящему не знает. Он самый таинственный из всей нашей маленькой компании. Все, что вы когда-нибудь услышите о нем, — все это одни туманные слухи. Кто-то сказал мне недавно, что он ведет серьезные торговые дела на Дальнем Востоке и что у него там несколько дюжин магазинов. Будто бы он обладатель сказочного дворца в Макао, но, насколько мне известно, никто никогда не был туда приглашен. Когда вы пытаетесь вызвать его на разговор об этом дворце, он всегда ускользает и меняет тему. — Она слегка нахмурилась. — Я сейчас подумала… мне кажется, в нем есть и еще что-то такое… У него американский акцент, но многие интонации — европейские, и поэтому вы никогда не сможете точно сказать, какой он национальности. Однако этот человек удивительно остроумен, у него в запасе всегда ворох анекдотов, и поэтому его всегда охотно приглашают на всякие приемы.

— А вы знаете, где он сейчас?

— Не имею понятия.

— А Уоринг?

— Он должен быть на континенте — в Испании. Очевидно, скоро вернется, возможно, на следующей неделе. Аманда и Росс здесь, в Англии. О! У меня великолепная идея! — Внезапно Дафне прищелкнула пальцами. — В конце недели я устраиваю прием в древних развалинах, принадлежавших моим предкам, и приглашу всех. И вы, Дэнни, сможете понаблюдать за ними. Ну как моя идея? Не находите ли вы, что у вас прекрасная помощница?

— Безусловно, — пробурчал я. — Это будет здорово, если только они примут приглашение.

Выражение кроткой невинности появилось в ее фарфоровых голубых глазах.

— Если я скажу им, кто вы такой и чем занимаетесь, — она тихо вздохнула, — они ведь должны будут принять приглашение, не так ли?

— Вы хотите сказать, что отказ кого-то из пятерых может выглядеть как признак виновности? — улыбнулся я. — Пожалуй, под этими кудряшками есть кое-какие мозги!

— Ну ведь сейчас эра мыслящих женщин, — сказала она несколько обиженно, — но если при этом еще имеется и такое прекрасное, как у меня, тело, то подобная комбинация просто неотразима! — Она допила свой мартини и протянула мне пустой бокал. — Заказали бы вы еще что-нибудь, Дэнни! Я ведь только начинаю утолять жажду.

— А почему бы нам не пойти куда-нибудь поужинать? — предложил я.

— А мне нравится здесь, — просто сказала она. — Не надо выбирать что-то из меню. Хочется еще пирога с творогом! Но только чтобы были не такие крошечные порции. На этот раз попросите, пожалуйста, принести два целых пирога.

— О’кей! — кивнул я.

— И бутылку лучшего шампанского, брют. Ведь не каждый день бедная английская девушка получает работу помощницы жестокого американского частного детектива. Я хочу отметить это событие!

— Черт возьми, — пожал я плечами, — в конце концов все это ведь на деньги вдовы!

Я вызвал официанта и заказал для себя сандвич с бифштексом, но сначала новую порцию мартини. Тем временем у нас оставалось еще достаточно этого напитка, чтобы наполнить ее бокал заново. И я увидел выражение глаз Дафне: оно свидетельствовало, что в данный момент она находится где-то очень далеко, на расстоянии примерно пары тысяч миль от меня.

— Вы опять размышляете? — осуждающе спросил я.

— Думаю о нашем общем дорогом друге — Сорче. Насколько хорошо вы ее знаете, Дэнни?

— Я встречался с ней всего раз, и встреча длилась примерно тридцать недолгих минут.

— О, Сорча еще тот тип! — Дафне медленно тянула свой мартини. — Я ничуть не удивлюсь, если в конце концов выяснится, что она изобрела всю эту историю шутки ради.

Официант принес порцию напитков, и я снова наполнил свой бокал. Не знаю, была ли то просто молчаливая дань внешности Дафне Талбот-Фрит — то, что его глаза загорелись при первом же на нее взгляде, — или он просто был патриотом?

— Я стараюсь быть хорошей помощницей, — повторила она после того, как официант вышел из комнаты. — У Сорчи своеобразное представление о развлечениях, поэтому она вполне могла запустить в голубятню такого кота, как вы, чтобы забавляться потом общим испугом.

— Возможно, что это и так, — согласился я. — Она действительно дама, которая может позволить себе любую шутку, но зачем ей напоминать всем вам, пятерым, о смерти мужа? Это, согласитесь, весьма странная шутка!

— Вы правы, — кивнула в свою очередь Дафне. — Я как-то не подумала об этом аспекте.

— Кроме того, если бы я поверил в такую возможность, то, полагаю, сразу же отказался бы от подобной работы, — заметил я осторожно. — Поэтому рассуждайте серьезно, не то я уволю вас еще до того, как вы успеете отпраздновать свое назначение!

— С этого момента обещаю, что буду рассуждать только серьезно, — обещала она. — Начну обдумывать план моей вечеринки. Проблема в том, как держать подальше от вас Аманду, хотя она, думаю, дама не вашего вкуса.

— Не моего?

— Определенно нет. Я — да, но ведь я не похожа на Аманду. — Она уничтожающе фыркнула. — Не удивлюсь, если однажды выяснится вдруг, что у нее бюстгальтер с подкладной грудью!

— Неужели? — спросил я оживленно.

— А я вообще не ношу бюстгальтеров, — неожиданно сообщила она. — Я люблю спокойно демонстрировать свободу во всех ее проявлениях. И считаю, что любые действия выразительнее всяких слов. — Выпяченная нижняя губа снова надулась. — Напомните мне, Дэнни, чтобы я как-нибудь специально для вас подпрыгнула.

Мы приступили к ужину, болтая о Нью-Йорке, Лондоне и о жизни частного детектива — прошедшей «цензуру» версии в изложении Дэнни Бойда, и о том, какой паршивец ее отец. Наконец я вытолкнул в коридор сервировочный столик, на котором подавалась в номер еда, продолжая удивляться тому, что кто-то может съесть в один присест два пирога с творогом, и наполнил бокалы из наполовину опустошенной бутылки.

— Это было восхитительно! — удовлетворенно вздохнула Дафне. — Я уже много лет не наедалась так по-свински! Мое счастье, что у меня этот необыкновенный метаболизм, который немедленно превращает все, что я съедаю, в чистую энергию!

— Ну и что вы собираетесь делать теперь? — спросил я. — Быстро пробежаться вокруг Лондона?

Медленная улыбка тронула ее губы.

— Думаю, теперь настало время, Дэнни, поупражняться в возвратно-поступательном движении.

— А это очень болезненно?

— Ну что ты! Сплошное удовольствие! Это все равно что протянуть руки через океан, и все такое прочее. Жест дружбы с нашим американским кузеном. Вы так великодушно угостили меня американским пирогом с творогом, что теперь моя очередь угостить вас английской ватрушкой.

— Я слышал о старом английском ростбифе, но ватрушка — это нелепо!..

— Уверена, вы измените свое мнение. — Голос ее слегка охрип. — Но если вы настаиваете на том, чтобы все-таки посмотреть дареному коню в зубы…

Она встала с понимающей улыбкой на губах и потянулась, отведя руки назад. Вот тут я действительно почувствовал себя отдающим честь при виде, как флаг опускается с флагштока. Флаг опустился и упал у ее ног. Она величественно переступила через него, затем выскользнула из мини-юбочки, которая выглядела просто как собрание отверстий, скрепленных черными кружевами, и осталась почти обнаженной, только в крошечных белых шелковых трусиках. Сбросить туфли с блестящими позолоченными пряжками было делом техники.

Я смотрел на гармоничную красоту ее выступающих молочно-белых грудей с темно-коралловыми сосками и пытался, покашливая, прочистить свое внезапно пересохшее горло.

— Английская ватрушка, Дэнни, — рассмеялась она, и звук ее смеха был призывным. — Ну что, попробуешь?

Глава 3

Я с трудом проснулся от настойчивого телефонного звонка и долго вертелся, пока не нашарил выключатель. Лампа возле постели ярко вспыхнула и осветила голый зад достопочтенной Дафне Талбот-Фрит, спавшей на животе рядом со мной.

— Бойд слушает, — пробормотал я в трубку, — и мне наплевать, даже если ваш проклятый отель сгорит дотла!

— Это Сорча Ван Халсден, — проговорил мне в ухо холодный, самоуверенный голос. — Вы не забыли, что должны были мне позвонить?

Я посмотрел на часы:

— В четыре часа утра?

— Меня не интересует, сколько сейчас времени в Лондоне, — холодно возразила она. — Я хочу знать, что вы сумели сделать к этому времени.

— Я встретился с Дафне Талбот-Фрит, — проворчал я. — Она устраивает в конце недели у себя в поместье прием, на который будут приглашены Аманда Пикок и Росс Шеппард.

— Она решила сделать это до того, как соблазнила вас, или после?

— До, — ответил я не подумав, а затем скрипнул зубами, услышав, как на другом конце провода довольно хихикнули. — Она не знает, где сейчас Марвин Рейнер, но считает, что Уоринг может находиться в Испании и вернется в Англию где-то на следующей неделе.

— Или информация, которую сообщила вам Дафне, устарела, или она сознательно вводит вас в заблуждение, — отрезала Сорча. — Эдуард уже вернулся в Лондон. Он в своем доме в Кенсингтоне, и его адрес вы найдете в телефонной книге.

— О’кей, — ответил я.

— Эдуард будет знать, где вы сможете найти Марвина, — продолжала безжалостно Сорча, будто запрограммированная компьютерной системой IBM. — Постарайтесь получить у него информацию, Дэнни. Он хитрый, но, если на него как следует нажать, применив силу, чего он очень боится, из него можно выжать очень много.

— Ладно, я нажму на него, — пробурчал я и тут же зарычал от боли: острый локоть ткнул меня под ребро.

Я повернул голову и встретил взгляд широко раскрытых, цвета голубого фарфора Спода глаз.

— Это Сорча? — спросила Дафне, и, когда я кивнул, она перегнулась через меня и выхватила из рук трубку. Я оказался придавлен тяжестью ее грудей. — Сорча, дорогая! — промурлыкала Дафне. — Я только хотела тебя поблагодарить за твой чудесный подарок — не ко дню рождения, нет! Спасибо, что ты мне его прислала. Поверь, стоило украсть твои безобразные старинные драгоценности просто ради того, чтобы встретить Дэнни!

Она слушала некоторое время с расплывшейся на губах улыбкой.

— Ну конечно, обещаю, что не измотаю его вконец, дорогая!

Подтекст, который она вложила в свой томный вздох, заставил меня вытаращить глаза.

— Дэнни неутомим. Рассказать тебе подробности?

Через пару секунд она положила трубку и залилась смехом.

— Сорча бросила трубку. Не правда ли, как грубо и невоспитанно?

— Считаю, что с ее стороны не очень-то вежливо звонить посреди ночи!

— Не знаю. — Она села в кровати и посмотрела на меня с каким-то особым блеском в глазах. — Я совершенно проснулась и готова к третьему раунду.

— К четвертому, — тяжело вздохнул я.

Около десяти утра коридорный привез завтрак. Я проглотил черный кофе и старательно избегал смотреть на то, как Дафне намазывает на тост икру. Достаточно было слышать, как булькают пузырьки в бокале шампанского, которым она запивала еду. Ну ладно, по крайней мере она хоть не ела на завтрак пирог с творогом!

— На кого это ты собираешься сегодня нажимать, Дэнни? — внезапно спросила она.

— На Уоринга, — выдавил я. — Сорча сказала, что он вернулся в Лондон. Но сейчас, мне кажется, я не могу нажать даже на бабочку. Она говорит, что с ним надо вести себя именно так, потому что он боится физического давления.

— Эдуард необыкновенный трус, — подтвердила Дафне. — У него дом в районе Кенсингтона. Сорча сказала тебе это?

— Конечно. Его адрес есть в телефонной книге.

— Грешингэм-Крессент. Могу, если хочешь, позвонить ему перед уходом и договориться, чтобы он встретился с тобой.

— Прекрасно. — Я налил себе вторую чашку кофе. — Хорошо бы встретиться с ним сегодня около трех, если это ему удобно.

— Какой ты великолепно ненасытный, Дэнни Бойд! — произнесла она с восхищением. — Еще пара раундов, и мы преодолеем всю дистанцию, да?

— Мне надо поспать, — фыркнул я. — Ты уйдешь немедленно, как только кончишь завтракать!

— Как скажешь. — Она грациозно пожала плечами. — Пожалуй, нам обоим следует поберечь силы для уик-энда… Хорошо, что я вспомнила о нем, мне надо еще кое-что сделать.

Она слизнула несколько черных икринок с пальцев, допила шампанское и подошла к телефону. В черной кружевной рубашонке, доходившей ей едва до верха бедер, она выглядела более раздетой, чем если бы была просто обнаженной.

Когда телефонистка соединила ее, она начала говорить тихо, почти шепотом, так что я не мог разобрать ни слова. Наконец, положив трубку, повернулась ко мне, широко улыбаясь:

— Эдуард будет счастлив видеть тебя сегодня в три часа.

— Ты сказала ему, в чем дело?

— Конечно. Я все быстро усваиваю, потому я и хорошая помощница!

— Думаю, что да, — пробормотал я.

Государственный британский флаг был снова поднят на флагшток, но я слишком устал, чтобы подняться и отдать ему честь. Она застегнула «молнию» на мини-юбке, потом надела туфли с блестящими позолоченными пряжками.

— Я заеду за тобой завтра утром в одиннадцать, — пообещала Дафне оживленно, — и около полудня мы поедем в старые развалины, принадлежавшие моим предкам. Остальных я приглашу явиться туда на другой день, в пятницу, значит, у меня будет достаточно времени подготовить все. Не беспокойся об официальном костюме, это будет не слишком шикарный уик-энд, на который он может понадобиться.

— Хочу поблагодарить тебя за чудесную ночь, — вырвалось у меня, — но я себя чувствую ужасно, потому что не выспался.

— Скажу внизу, чтобы тебя разбудили около двух. Если понадоблюсь тебе раньше завтрашнего утра, то буду в отеле «Дорчестер».

— Напомни, какой номер дома на Грешингэм-Крессент? — попросил я.

— Семнадцатый. — Лицо ее погрустнело. — Видишь, я, наверное, не очень-то хороший помощник. Но все же должна помнить о важных деталях!

Она направилась к двери в вихре красного, белого и синего. На пороге оглянулась:

— Поздравляю тебя, Дэнни, с тем, что ты прошел почти всю дистанцию! Но подозреваю, что по некоторым статьям победила я, а? Ну ладно, до завтра! — Она подняла вверх два пальца правой руки. — Любовь навеки!

Грешингэм-Крессент представлял собой часть элегантного трехэтажного дома. Я расплатился с таксистом, поднял ручку дверного молотка, изображавшего львиную голову, и постучал им несколько раз. Молодой мужчина, который открыл через несколько секунд дверь, выглядел так, будто только что сошел с пятицветной рекламы «Олд Лондон Джиннс». Он был высоким, стройным, в костюме, с которым нужно носить котелок и зонт, причем зонт должен быть при любой погоде непременно сложен, особенно при дожде. Я решил, что ему где-то около сорока лет. У него были густые русые волосы, сонные голубые глаза и безвольный капризный рот.

— Вы, конечно, Бойд. — Голос звучал достаточно интеллигентно. Такой мог сохраниться в любой бывшей колонии еще лет сто. — Уоринг, — представился он. — Входите.

Я вошел в холл размером с почтовую марку. Хозяин тщательно закрыл за мной дверь и пошел вперед, в гостиную, обитую ситцем. Кресла выглядели как дар, преподнесенный королеве Виктории по случаю ее коронации и отвергнутый ею.

— Садитесь, — небрежным жестом он указал мне на кресло. — Выпьете чаю?

— Нет, спасибо. — Я подавил возникшую помимо моей воли неприязнь.

— Очень рад. — Он сел напротив. — Я сам не выношу чая. — Улыбка открыла его неровные, выступающие зубы. — Я полагаю, что Дафне меня не разыгрывала? Хочу спросить, это правда, что у Сорчи в Мексике в самом деле украдены драгоценности?

— Да, — подтвердил я, — и ограбление, по-видимому, дело рук одного из гостей.

— Как неприятно!

— Вы ведь тоже были одним из приглашенных, — полувопросительно заметил я, — одним из пятерых, и это, очевидно, еще неприятнее!

— Мой дорогой. — Улыбка стала покровительственной. — Заверяю вас, что не имел ни малейшего желания завладеть этими вульгарными драгоценными камнями. Они были невероятно дурного вкуса! И, если вам известно, я не нуждаюсь в деньгах, которые они принесли бы, но, если я смогу вам чем-то помочь, буду, естественно, рад.

— Вы можете мне сказать, где найти сейчас Марвина Рейнера?

— Боюсь, старик, что не смогу. Марвин очень скрытный тип, поэтому никто никогда не знает, где он находится в данный момент.

— Вы могли бы вести себя более корректно, — прорычал я в ответ на «старика».

— Уверяю вас, что нет, это невозможно.

Я стремительно вскочил с кресла, схватил его за ворот рубашки и рывком поднял на ноги. В следующее мгновение я оказался повернутым в обратную сторону, согнутым вдвое, с рукой, болезненно вывернутой за спину. Нечто, напоминающее паровой молот, ударило меня по шее, и я снова оказался в кресле, но на этот раз лицом вниз. Я оставался в таком положении, пока не убедился, что жив и дышу, затем осторожно вернулся в более привычное положение, при котором мой зад, а не лицо оказался на сиденье кресла.

— Простите, — извинился Уоринг. — Физическое насилие немедленно вызывает у меня сопротивление, поэтому я все время продолжаю свои тренировки по дзюдо. — Он сунул руку в карман и вынул пистолет. — Может быть, это упражнение привело вас в более трезвое состояние ума для конфиденциальной беседы?

Я осторожно потер сзади шею.

— Беседы о чем?

— Это настоящий заговор! Заговор против меня, и вы, несомненно, его активный участник.

Сонное выражение его глаз сменилось ледяным блеском.

— Я твердо решил докопаться до сути дела, даже если мне придется в этих целях пустить в ход пистолет.

— Не понимаю, черт побери, о чем вы?

— Видите ли, я вообще в недоумении, почему Сорча Ван Халсден заходит так далеко. Не вижу никаких причин, почему она меня так ненавидит или, проще говоря, почему я ей не нравлюсь, если уж на то пошло. Я считал, что мы с ней друзья.

— Старинные драгоценности, которые были у нее с собой в Мексике, похищены одним из гостей в ее доме, — повторил я устало. — Она наняла меня, чтобы я нашел вора и вернул ей украшения. Вор — один из пяти гостей, которые находились там в это время.

— Вы, полагаю, сможете узнать любую из этих похищенных вещей?

Я кивнул:

— Сорча дала мне набор цветных фотографий.

Он встал и прошел через комнату к инкрустированному столу орехового дерева, потом вынул что-то из верхнего ящика свободной рукой.

— Узнаете, Бойд? — Он бросил мне какой-то предмет, и я автоматически поймал его, обнаружив затем, что держу в руке изумрудное ожерелье с большой бриллиантовой застежкой.

— Конечно! Это одна из вещей, принадлежавших Сорче.

— Ее доставили сегодня утром заказной почтой. — Уоринг улыбнулся. — А через час после этого мне позвонила Дафне Талбот-Фрит и рассказала о вас. А сегодня, не прошло и пяти минут после того, как вы явились в мой дом, вы пытались применить насилие, чтобы напугать меня. Вряд ли это простое совпадение?

— Думаю, что нет.

— Я вполне здравомыслящий человек, не склонный к фантазиям, но полагаю, что стал жертвой сговора, цель которого сделать из меня вора. Очевидно, за всем этим стоит Сорча Ван Халсден, и мне хотелось бы услышать от вас, нанятого ею детектива, почему она выбрала в качестве жертвы именно меня.

— Вы все неправильно поняли, — сказал я.

Уоринг нетерпеливо взглянул на свои часы:

— Вы опоздали на пятнадцать минут, Бойд. У меня скоро назначена еще одна важная встреча, поэтому мне некогда попусту тратить время.

Он направился ко мне, обошел кресло, в котором я сидел, и оказался за моей спиной. В следующее мгновение я почувствовал, как в мою шею уперся холодный ствол пистолета.

— Даю вам ровно пять секунд, чтобы рассказать мне всю правду, — резко бросил он.

— Вы что, выжили из своего ничтожного британского ума? — взвизгнул я. — Я сказал все, что знаю! Вдова наняла меня, чтобы… — Молоток снова ударил меня, на этот раз по затылку. Секунда резкой боли — и затем наступила темнота.

В затылке чувствовалась тупая, грызущая боль, и я едва ли сознавал, что и руки у меня тоже нестерпимо ноют. Я осторожно открыл глаза, несколько раз моргнул и увидел, что нахожусь в каком-то подвальном помещении. Грязные матовые стекла маленького окна, расположенного высоко на противоположной стороне, пропускали в комнату тусклый мрачный свет. Я сидел на холодном каменном полу, прислоненный к другой стене, и по какой-то нелепой причине обе мои руки оказались прикованными над моей головой. Когда мне удалось наконец повернуть шею вверх, я увидел, что мои запястья закреплены стальными наручниками и соединены с цепью длиной в фут, прикованной к кольцу, ввинченному в стену.

Внезапно я представил себе, как мой профиль, скрытый железной маской, будет стареть по мере того, как я буду висеть в этом подвале последующие двадцать лет в ожидании, пока меня спасут. Несколько слабых движений, в результате которых мне удалось уложить ноги параллельно стене, позволили мне подняться с пола. Напряжение в руках от этой манипуляции несколько уменьшилось после того, как они оказались на уровне груди. Однако в целом положение не изменилось. Когда Уоринг хотел кого-нибудь заковать в цепи, он, по-видимому, не задумывался над тем, какие средства использовать. Наручники были сделаны профессионально — цепь из прочных звеньев, а ввинченное в стену кольцо — рым — могло, казалось, удержать линейный корабль, если бы подвал оказался затопленным.

Слабый проблеск надежды затеплился в моем затуманенном мозгу, когда, рассмотрев его поближе, я увидел, что кольцо ввинчено не в кирпичи стены, а лишь в штукатурку. Схватившись за него обеими руками и резко откинувшись назад, я встал так, что мои ноги оказались по обе стороны болта. Прочно встав на ноги, я напрягся и сильно рванул. Мускулы напряглись, цепь натянулась, раздался скрежет, и, совершив захватывающий дух полет, я, больно ударившись, приземлился на пол.

Некоторое время я продолжал просто лежать, уверенный, что умираю. Затем, набрав в легкие побольше воздуха, попытался пошевелить руками и убедился, что они не вырваны из суставов. Перевернувшись на живот, я поднялся на колени и медленно встал на ноги. Мой костюм покрылся слоем тонкой белой пыли, а цепь и кольцо громыхали при каждом шаге, свисая с запястий.

«В Грешингэм-Крессент снова появилось привидение», — кисло подумал я.

После поворота выключателя зажглась небольшая лампочка, свисавшая на длинном шнуре с потолка. И в темноте разлился тусклый красноватый свет, превращая подвал в нечто похожее на жилище пылкого маркиза де Сада.

Огромный шкаф кедрового дерева, оставленный здесь, по-видимому, доктором Калигари, был единственным предметом обстановки, оживлявшим совершенно пустое помещение. Я открыл дверцу шкафа и осмотрел его содержимое. Там хранилась коллекция, собранная со знанием дела: бичи и трости различного веса и длины, цепи и целый набор кожаных костюмов. Все это давало некоторое объяснение, почему болт был ввинчен не в кирпичную стену, а в штукатурку: каждый, кого в прошлом приковывали к нему, определенно был добровольцем. Все эти предметы явно указывали на хобби банкира Уоринга, но, может быть, он, подобно мне, считал, что просто иметь деньги — дело довольно скучное?

Надежда найти какой-нибудь острый предмет, который помог бы мне освободиться от наручников, мелькнула и тотчас же погасла в кроваво-красной мгле. Спустя пару секунд я толкнул дверь погреба и обнаружил, что она не заперта. Это позволило мне сделать выбор между тем, чтобы ждать за дверью, когда Уоринг вернется и я смогу ударить его кольцом, или чтобы подняться наверх, если мне повезет и я не попаду сразу под дуло пистолета. И все же я решил выбрать последнее, но не потому, что был храбрецом, а просто из-за нетерпения.

Крутая лестница вела в кухню. Чутко прислушиваясь, я остановился на несколько мгновений. В доме стояла тишина. Затем я сделал еще несколько шагов, держа кольцо обеими руками, чтобы цепь не бренчала, и дошел до гостиной, дверь в которую была широко распахнута. Тишина была такой гулкой, что у меня начали болеть уши. Я проглотил слюну, мысленно скрестил пальцы и сделал один большой шаг, войдя в комнату.

Приглушать лязг рым-болта не было нужды. Я мог бы, подходя, пропеть хоть оперную арию, и это, черт возьми, не имело бы никакого значения. Уоринг сидел, откинувшись в кресле перед столом орехового дерева, и из его горла торчала рукоятка ножа. Тонкая струйка крови тянулась спереди по его костюму, а когда я подошел ближе, то смог рассмотреть застывший ужас в его широко раскрытых голубых глазах. Он был определенно мертв, и невозможно было ничего поделать с тем, что мозг мой сжался в страхе и я вскрикнул, осознав, что если мне не удастся выбраться из этого дома, то я наверняка окажусь подозреваемым в убийстве. Я осторожно сунул пальцы в карман пиджака Уоринга. Со второй попытки мне повезло: ключ, который я извлек, похоже, подходил к стальным наручникам. Теперь единственная проблема заключалась в том, чтобы суметь перевернуть запястье так, чтобы вставить ключ в замок.

Я продолжал стоять, сжимая в пальцах ключ и раздумывая над тем, как, черт побери, расстегнуть проклятые наручники, когда раздался громкий стук в дверь. Что это?.. Сердце мое сжалось. Может быть, то была маленькая согбенная старушка — его мать с корзинкой домашних пирожков? Или кто-то из его приятелей-мазохистов, жаждущих получить удовольствие от порки? Выяснить это можно было лишь одним способом, и, когда стук в дверь повторился снова, мысль эта была не слишком приятной.

Я открыл дверь. На пороге стояла высокая блондинка с необыкновенно высокой прической, прибавляющей к ее росту еще несколько дюймов. На ней был мини-костюм из материала сплошь в ярких цветах и завитушках. Лет около тридцати, подумал я, и, похоже, опыта ее хватило бы и на пять жизней. Серые глаза смотрели на меня откровенно цинично, а рот был чувственно изогнут с некоторым намеком на жестокость.

— Пока я вижу только один маленький блестящий глаз, — сказала она с изысканным акцентом восточной части Лондона семидесятых годов, — но этого вполне достаточно, чтобы убедиться, что вы не Эдуард Уоринг.

— Дэнни Бойд, — представился я, шире распахивая входную дверь.

— Боже мой! — Она оглядела мой костюм, обильно обсыпанный белой известковой пылью, которая покрывала меня с головы до ног. — Вы уверены, что еще живы, мистер Бойд?

— Хороший вопрос, — пробормотал я. — Входите.

Она прошла мимо меня в холл, и я закрыл за ней дверь. Когда затем я повернулся к ней, она слабо мяукнула, увидев наручники, цепь и болтающийся на ней рым-болт.

— Не знаю, поверите ли вы мне, но я мог бы вам объяснить…

— Не скрою, удивлена. Вы не похожи на типа, который получал бы удовольствие от того, чем развлекается Эдуард, но тогда… — Она в недоумении пожала плечами. — Впрочем, когда-то я знавала одного укротителя львов, которому нравилось получать удары…

— Не важно! — сердито пробурчал я. — Просто подождите минутку здесь. Сейчас вернусь.

Я пошел в гостиную, взял ключ там, где его оставил, и снова вернулся в холл. И протянул ей:

— Расстегнете, а?

Ее рот расплылся в насмешливой улыбке.

— С этими скованными руками вы выглядите, словно вечный мученик. Не уверена, что вам это не идет, мистер.

— Да расстегните же наконец эти проклятые наручники!

— Не знаю, стоит ли это делать? — Она неторопливо провела языком по нижней губе. — А может быть, следует заставить тебя встать на колени и попросить меня об этом?

Я почувствовал, как мускулы на моем лице напряглись и на нем застыло нечто, мало похожее на улыбку.

— А что ты скажешь, если я стукну сейчас этим рым-болтом по твоему черепу? — прошипел я.

Она слегка побледнела и быстро расстегнула наручники. Осчастливленный, я позволил тяжелой металлической цепи опуститься на пол, с облегчением потер запястья.

— Я Аманда Пикок, — произнесла посетительница. — Дафне Талбот-Фрит рассказала мне о вас, Дэнни Бойд.

— Она всем обо мне рассказывает, — подтвердил я. — А что вы делаете здесь?

— Эдуард позвонил мне рано утром и сказал, что ему необходимо меня увидеть. Я ответила, что приду в четыре, но меня задержали, вот почему я так опоздала. Кстати, где сам Эдуард?

— Ваше недоумение похоже на мое. Мне тоже кажется, что он в какой-то мере чудак. Я не пробыл в этом доме и пяти минут, как он наставил на меня пушку и пригрозил ею, говоря, будто бы я пытаюсь повесить на него кражудрагоценностей вдовы. Потом стукнул меня по голове и…

— И это сделал Эдуард? — недоверчиво воскликнула она.

— Да. А когда я очнулся, то оказался внизу, в подвале, с наручниками на запястьях, прикованный к рым-болту, ввинченному в стену.

— Эдуард приковал вас?..

— А кто же еще, дьявол побери! — уставился я на нее. — Но мне удалось вырвать болт из стены и через некоторое время вернуться сюда. Уоринг, по-видимому, вышел куда-то, оставив меня в подвале, потому что дом пуст. Я обнаружил ключ в его столе и попытался придумать, как ими воспользоваться, но тут постучали в дверь вы.

— Не понимаю. — В голосе ее звучало сомнение. — Почему Эдуард ушел после того, как сказал, что должен срочно со мной увидеться?

— Может быть, он беспокоился, что вас долго нет, и пошел вас искать? — на ходу сымпровизировал я.

— Вероятно. — Она кивнула. — Я сейчас позвоню в гостиницу и справлюсь, нет ли его там.

— Забудьте об этом, — сказал я. — Хватит мне рисковать! Чтобы он снова вернулся сюда с пистолетом в руке?! До тех пор пока я не почищу свой костюм и не уйду из этого дома, не желаю его видеть!

— Но я о вас не упомяну ни словом, когда буду с ним разговаривать, — пообещала она.

— Я был бы рад вам поверить, но, повторяю, не хочу больше рисковать. — Я открыл входную дверь, взял ее за локоть и вежливо выпроводил на улицу. — Увидимся, Аманда!

— У Дафне на вечеринке в ближайший уик-энд. — Она посмотрела на меня своими холодными серыми глазами. — Вы мне явно не понравились, Дэнни Бойд!

— Ну, значит, вы не в своем уме. — Я с сожалением посмотрел на Аманду и захлопнул дверь перед самым ее носом.

Отнеся железки в подвал, я убрал наручники с цепью в шкаф кедрового дерева, туда, где был свален весь остальной таинственный хлам, и бросил болт на пол под двумя продырявленными отверстиями. Затем поднялся на два пролета по лестнице и вошел в спальню Уоринга. Там, на туалетном столике, обнаружил щетку. Взял ее с собой в ванную комнату, влез в душевую кабину, чтобы счистить белую пыль с костюма. Снял с себя все, принял душ, смыл остатки пыли и снова оделся. Мимолетный взгляд в зеркало успокоил меня: к Дэнни Бойду вернулась его первозданная красота с прекрасным, как всегда, профилем.

Тело Уоринга, когда я вошел в ситцевую гостиную, все еще оставалось на кресле в прежнем скрюченном состоянии, и это, очевидно, было неплохо, потому что главное, чего мне не было нужно сейчас, — это исчезновения трупа.

Я обнаружил изумрудное ожерелье с бриллиантовой застежкой в нижнем левом ящике стола и сунул его в карман своего пиджака. В ящиках стола я не нашел больше ничего существенного, представляющего хоть какой-то интерес. Тогда я осмотрел одежду Уоринга и нащупал в заднем кармане его брюк пистолет. Похоже, ему оно больше уже не понадобится, — это оружие тридцать восьмого калибра. К тому же заряженное, подумал я и, взяв пистолет в руку, почувствовал, как внушительный вес пушки, который оттянул мой карман, подействовал успокаивающе.

В бумажнике Уоринга обнаружились кое-какие деньги, правда, незначительная сумма, кредитные карточки и всякая мелочь. Кроме того, я вынул оттуда сложенный пополам лист дорогой писчей бумаги, развернул его и увидел, что это фирменный бланк клуба «Вуду».[55] Там был указан также и его адрес в Сохо. В письме говорилось: «Дорогой Эдуард, в среду вечером, в восемь тридцать, здесь будет удобно». Письмо было подписано: «Марвин».

Сегодня была как раз среда, и на моих часах было четверть седьмого. Если Марвин, подписавший письмо, был тем самым Марвином Рейнером, стоило не срывать назначенной Уорингу встречи.

Через пару минут я уже был на улице. Она выглядела оживленной в этот час; по ней к метро и в противоположном направлении двигались многочисленные леди в мини-юбках. Был прекрасный летний вечер, и было приятно пройтись пешком шесть кварталов, созерцая все это, пока я не добрался до места, откуда мне показалось более безопасно взять такси, чтобы доехать до отеля.

Во время поездки я подумал о Сорче Ван Халсден, причем подумал в коротких и крепких выражениях. Дамочка наняла меня, чтобы я нашел вора, а теперь мне придется разыскивать еще и убийцу! А найти его нужно быстро, пока я сам не оказался в числе подозреваемых. Ради этого, конечно, не стоило пытаться стирать отпечатки моих пальцев в доме Уоринга, поскольку, помимо всего прочего, я не мог бы и вспомнить, где их оставил. В досье Скотленд-Ярда моих отпечатков не хранилось, поэтому можно было потерпеть, пока убийство не свяжут с именем Дэнни Бойда. Все обстояло не так уж и плохо, если только Аманда Пикок и Дафне Талбот-Фрит не раскроют свои большие рты. Слабая надежда!

Глава 4

Сохо представляет собой лондонскую Гринвич-Виллидж или нечто подобное. Такси пробиралось через лабиринт забитых людьми маленьких переулков, которые казались настолько узкими, что по ним трудно было пройти даже пешеходу. Наконец мы остановились перед ветхим зданием, видевшим, вероятно, лучшие времена в те дни, когда Кромвель поступал с Англией по-рыцарски.

В доме был книжный магазин, к этому часу уже закрытый. Но в его витринах был выставлен полный комплект развлекательных книг с такими названиями, как «Садомазохизм для начинающих», «Женщина, принадлежащая женщине» и т. п.

Рядом с магазином запертая дверь была украшена медной дощечкой с надписью: «Клуб «Вуду». Вход только для членов клуба».

Я нажал кнопку звонка и в ожидании, пока мне откроют, закурил сигарету. Примерно через десять секунд дверь открылась и появился тип в вечернем костюме. Лицо его под великолепной шапкой седых волос выглядело величественно. Я подумал: уж не посол ли это Раритании,^[42] прибывший на эту ночь в город.

— Добрый вечер, сэр. — Ласково голос пропел. — Вы член клуба?

— Нет, — признался я, на что он тактично покачал головой:

— Сожалею, сэр, но в клуб допускаются только его члены. Правила на сей счет весьма строги.

— У меня здесь назначена встреча с мистером Рейнером, — объяснил я.

— С мистером Марвином Рейнером? — Он мгновение подумал. — Я спрошу, сэр. Вы не будете любезны, сэр, назвать свое имя?

— Бойд. Меня прислал мистер Уоринг.

— Мистер Бойд, представляющий мистера Уоринга. — Он слегка склонил голову. — Я не задержу вас, сэр.

Дверь захлопнулась перед моим носом, и до того, как она снова открылась, я докурил сигарету.

— Мистер Рейнер будет счастлив видеть вас, сэр. Пожалуйста, следуйте за мной.

Он тщательно закрыл дверь, и я заметил, что на ней несколько тяжелых задвижек, а также двойной замок и цепочка, набрасываемая на ночь. Я последовал за ним по крутой лестнице вниз, которая как две капли воды напоминала ту, которая вела в подвал в доме Уоринга. Примерно на расстоянии пятнадцати футов от начала лестницы находилась арка, прикрытая тяжелой бархатной портьерой. Посол Раритании откинул ее и жестом пригласил меня войти. Помещение, куда я ступил, представляло собой нечто вроде вестибюля. Ноги мои погрузились в высокий мягкий ворс ковра, и портьера за моей спиной опустилась.

Стены прямоугольной гостиной были выложены панелями из темного дуба, а затемненные лампы создавали теплое, интимное освещение. Одну из стен украшало изображение тициановской чувственной обнаженной. Низкие, слишком мягкие кресла, расставленные тут, явно представляли собой ценную реликвию менее функционального века. В дальнем конце открылась дверь, и высокая, сложенная как статуэтка блондинка направилась ко мне. На ней было длинное, доходившее до щиколоток платье изысканного цвета зеленых листьев.

Пока она не подошла ко мне совсем близко, я не мог разглядеть, что платье совершенно прозрачно и под ним ничего не надето. Это производило такое эротическое впечатление, что захватывало дух, как если бы вы увидели средь белого дня идущую по Парк-Лейн обнаженную девицу.

— Мистер Бойд? — Голос ее звучал приятно, но как-то отстраненно, и это почему-то еще более усиливало эротический эффект. — Мистер Рейнер приглашает вас присоединиться к нему в столовой. Будьте любезны следовать за мной.

Ритмичное покачивание округлых ягодиц действовало на меня завораживающе, и я пошел за ней в комнату, где в нишах по стенам утопали в полумраке столы, а в центре царило пустое пространство.

Я заметил, что занавески некоторых альковов были задернуты, и на какое-то мгновение мое воображение бешено разыгралось. Тем временем блондинка-статуэтка остановилась перед открытой нишей и сделала приглашающий жест.

— Мистер Рейнер, — сказала она мягко. — Ваш гость пожаловал к обеду.

— Спасибо, Марта, — ответил низкий баритон. — Пошлите кого-нибудь, чтобы я мог заказать выпить.

— Конечно, мистер Рейнер, — кивнула блондинка и удалилась.

Я вошел в нишу, и, когда глаза мои постепенно привыкли к мягкому, приглушенному освещению, я разглядел сначала блестящую лысину, а затем и черты лица сидящего за столом.

— Я Марвин Рейнер, — представился он. — Присаживайтесь, мистер Бойд.

Это был высокий, массивного сложения человек. Лицо его напоминало карту поверхности Луны, сплошь покрытой неровными пиками и кратерами. Несколько выпуклые глаза, посаженные глубоко под кустистыми черными бровями, были странного цвета — карими в крапинку. В лице было что-то нереальное, скорее карикатурное. Облик этот дополнял нос с вывернутыми ноздрями, напоминавший клюв хищной птицы. Тонкогубый рот усиливал это впечатление. Человек, которому когда-либо мог понравиться Марвин Рейнер, явно рисковал.

Я присел на банкетку и стал искать в кармане сигареты.

— Что вы хотели бы выпить, мистер Бойд?

— Неплохо бы мартини.

— Отлично! — Он одобряюще улыбнулся. — Надеюсь, вы пообедаете со мной?

— Спасибо, я… — Слова застряли у меня в горле, когда в нишу вошла теперь другая блондинка. Эту можно было бы назвать своего рода «карманной Венерой». Соломенного цвета волосы обхватывали ее голову наподобие шапочки. Черные кружевные штанишки, до предела короткие, да белые, до коленей, сапожки — вот весь ее туалет. И абсолютно больше ничего.

— Что заказать вам выпить, мистер Рейнер? — Ее хрипловатый голос звучал как приглашение в райский сад с гуриями.

— Два двойных мартини, Делла, — ответил тот, — а потом мы будем есть то, что посоветует Луиджи.

Она быстро повернулась, и движение это заставило колыхнуться ее полные груди. Я поднес спичку не к тому концу сигареты и следующие десять секунд конвульсивно разжевывал конец фильтра.

— Полагаю, этот клуб в наши дни и в наш век просто уникален, — говорил тем временем Рейнер, как бы приглашая к беседе. — Англичане викторианской эпохи любили подобные развлечения, но теперь, к несчастью, мы вступили в эру людей обыкновенных, которые пользуются услугами проституток, стоящих в дверях и стремящихся к большому заработку. Задача этого клуба заключается в том, чтобы предоставить его членам неоскверненное убежище, где можно укрыться от окружающего мира. Здесь элегантная обстановка, первоклассная еда и напитки, а если кто-нибудь пожелает — выбор очень привлекательных женщин. Полагаю, что это как воспоминание о прежнем цивилизованном мире. — Он беззвучно рассмеялся. — Конечно, членство здесь строго ограничено и годовой взнос очень велик.

— Почему клуб называется «Вуду»?

— Название выбрано наугад, чтобы соответствовать окружению. Сохо полон грязных маленьких клубов с нелепыми названиями, вот мы и выбрали свое, чтобы оно помогло нам раствориться в общей массе, но при этом сохранить анонимность.

Полуодетая блондинка, неслышно ступая, вернулась с выпивкой. Когда она склонилась над столом, ставя передо мной бокал, только железным усилием воли удалось сдержать на месте мои руки.

— Луиджи рекомендует замороженную испанскую дыню с лимоном, затем ростбиф по-крестьянски с хлебным соусом, мистер Рейнер, — произнесла она своим хрипловатым голосом.

— Звучит неплохо! А вы как считаете, мистер Бойд?

— Великолепно! — согласился я.

— А что на десерт, мистер Бойд?

— Может быть, вот эту блондинку?

Глаза девушки сверкнули.

— Боюсь, что такой десерт только для членов клуба, сэр. — Она отошла от стола, виляя бедрами и, таким образом, демонстрируя, чтo теряет не член клуба.

— Делла очень находчивая малышка, — небрежно заметил Рейнер. — Она знает несколько просто фантастических штучек. Кстати, мистер Бойд, а почему Эдуард не мог сегодня прийти, как было условлено?

— Я напугал его, — вызывающе ответил я на его небрежный тон.

— Эдуарда нелегко напугать.

Я повторил историю о том, как и зачем Сорча наняла меня, затем сымпровизировал рассказ о том, как напугал Уоринга угрозой физической расправы, пока тот не рассказал, что у него назначено свидание с Рейнером, и не дал мне адрес клуба.

Рейнер задумчиво потягивал свой напиток, рассеянно глядя в пространство своими карими в крапинку глазами.

— Поразительная история, мистер Бойд. Я восхищаюсь вашей смелостью. Взяться за такое дело! Сорча, конечно, объяснила вам, с какого рода людьми вам придется иметь дело?

— Подробно — нет, — ответил я.

— Жаль. — Ноздри его раздулись еще шире. — Все мы, кроме Шеппарда, очень состоятельные люди и обладаем большим влиянием. Росс зарабатывает с помощью безжалостной хитрости, которая ему здорово помогает. Уверен, что со мной согласятся и остальные, если скажу, что превыше всего мы ценим невмешательство в нашу частную жизнь. Поэтому попытки проникнуть в нее могут оказаться весьма опасной затеей, если вас, конечно, волнует ваша собственная безопасность.

— Вы угрожаете мне, мистер Рейнер?

— Вряд ли, мистер Бойд. — Его любезная улыбка свидетельствовала о том, что безумием было бы даже так думать. — Я только хочу предупредить об опасности, которая может возникнуть в ходе вашего расследования, пусть даже отдаленная.

— Кто, по-вашему, мистер Рейнер, самый вероятный из всех подозреваемых? — прямо задал я вопрос.

Он пожал плечами:

— Не могу представить себе, что кто-нибудь мог украсть драгоценности по необходимости. Это могло быть сделано только шутки ради. Согласен, шутка глупа, но, может быть, как-то объяснима. Вдовство, полагаю, не подходит Сорче, если у нее появляется такое извращенное мышление. К несчастью, теперь все это уже мало похоже на шутку, когда она подключила к этому делу вас. Кто бы ни был этим вором, теперь, после того как Сорча наняла профессионального сыщика, все будут воспринимать ваши действия как личное оскорбление.

— Вы не ответили на мой вопрос, мистер Рейнер, кто же…

— И не намерен делать этого, — ласково произнес он.

— Дафне Талбот-Фрит устраивает в этот уик-энд вечеринку в доме своего отца за городом, — сказал я. — Там будут Аманда Пикок и Росс Шеппард.

— Очень забавно, — заметил он. — Возможно, я тоже приглашу себя туда, и, полагаю, ваша идея заключается в том, чтобы собрать всех подозреваемых под одной крышей, а затем допросить.

Я кивнул:

— Должен признать, идея не очень оригинальна, но иного выхода у меня просто нет. Если нажать как следует на всех, кто сейчас под подозрением, то самый слабый, надеюсь, будет сломлен.

— Вы просто не знаете этих людей, мистер Бойд, — посочувствовал Рейнер. — Это не те люди, которых можно сломать: они сами сломают кого угодно. Например, Уоринг. Несколько лет назад один крупный банк предпринял попытку сожрать его, однако вскоре эти деятели отказались от попытки, даже не начав ее осуществлять. У Эдуарда весьма простой способ оказывать сопротивление: он угрожает каждому вендеттой и физической расправой. Не очень-то, скажем прямо, изобретательно, но Эдуард обладает решимостью и организационными способностями, необходимыми для того, чтобы выполнить подобную угрозу и остаться при этом вне всяких подозрений.

— Меня это очень впечатляет, — съязвил я. — А что остальные?

— Аманда Пикок? Она бросила школу в пятнадцать лет и ушла от родителей в Альбукерке спустя неделю. Через три года стала любовницей промышленника из Детройта, чьи сексуальные привычки были не только невероятно изощренными, но и довольно болезненными для партнера. Аманда улыбалась и терпела все до тех пор, пока не узнала достаточно много о его бизнесе и не выкрала одну секретную формулу, принадлежащую его организации, которая представляла большую ценность для его соперников. Она продала ее и достигла таким образом более высокой ступени социальной лестницы. В двадцать два года она стала женой греческого магната-судовладельца, однако вскоре поняла, и, к сожалению, слишком поздно, что он был весьма экономным человеком, считавшим, что место жены на кухне, и поэтому деньги ей вообще не нужны. Спустя год она соблазнила шофера, который был любовником ее мужа, запаслась с помощью садовника-любовника целым набором фотографий, где она и шофер были изображены в ее спальне, и предоставила их в качестве подарка мужу к первой годовщине их свадьбы. Он пережил слишком сильный шок, не вынес этого и спустя неделю покончил с собой, оставив, к огорчению Аманды, все состояние своим восьми незамужним сестрам. Через два года она вышла замуж за Лайсендера Пикока, богатого англичанина, старше ее лет на тридцать. Вплоть до их женитьбы он считался одним из величайших жеребцов современного мира, утомляя всех своих друзей бесчисленными рассказами о своих сексуальных доблестях. Используя природные таланты и обратив их в безудержную ненасытность, Аманда добилась того, что бедный Лайсендер за шесть месяцев постарел на десять лет. В конце концов он был счастлив развестись с ней на очень щедрых для нее условиях, но с тем, чтобы никогда больше ее не видеть. Думаю, теперь он занимается где-нибудь за городом пчеловодством.

— А Дафне Талбот-Фрит? Что вы скажете о ней?

— Исключена из дюжины самых престижных закрытых английских школ для девушек еще до того, как ей исполнилось семнадцать, — спокойно продолжал Рейнер. — И каждый раз из-за необузданного нрава. Ее чуть не посадили в тюрьму за то, что она однажды до полусмерти избила свою прислугу. Но ее отец сумел подкупить девушку. Дафне много раз штрафовали за подобные дела, а также и за организацию оргий, таких, скажем, когда в них принимала участие одна женщина и шесть мужчин. Такую оргию она устроила для сержантов в казарме Олдершота. Ходят настойчивые слухи о том, что она прирезала одного из своих любовников, застав его со своей подругой, и тот попал на три месяца в больницу. Но все это постарались замять, потому что он был, во-первых, членом палаты лордов, а во-вторых, женатым человеком.

— Росс Шеппард? — лаконично подбросил я следующий вопрос.

— Блестящая военная карьера в Корее в ранней юности, хотя его ненавидели товарищи за то, что он мучил пленных. Затем в течение пары лет служба профессиональным наемником в разных местах мира, там, где хорошо платили. Однако быстро отказался от этого, когда понял, что его природная красота в сочетании с грубостью неотразимо привлекательна для богатых женщин. Росс, пожалуй, новый тип жиголо, человек, которому абсолютно наплевать, знает ли о нем муж женщины, с которой у него связь. Если же какой-нибудь супруг посмеет протестовать, Росс просто вытрясет из него душу. Один одноглазый французский граф, который попытался выступить против того, что его жена и Росс крутили у него на глазах роман, вызвал любовника жены на дуэль. Росс выбрал в качестве оружия кавалерийские сабли. — Рейнер медленно покачал головой. — И он убил бы графа, уже поверженного, лежащего без сознания на земле и истекавшего кровью, если бы вовремя не подоспели секунданты.

— Кажется, теперь остались только вы, мистер Рейнер, — заметил я.

— Я? — Он снова рассмеялся. — Я не вспыльчив, мистер Бойд. Думаю, это объясняется тем, что мои деловые интересы сосредоточены, главным образом, на Дальнем Востоке, а там, если вы хотите сделать что-то, легче всего нанять для этой цели человека. Если знаешь, что убийство может быть осуществлено за пятьдесят американских долларов, нет смысла браться за подобное дело самому. В других местах, например в Англии, платить пришлось бы, конечно, гораздо больше. Однако и здесь все зависит от степени необходимости — стоит ли платить такую высокую цену… Вопрос в том, необходимо ли навсегда избавляться от докучающего вам человека.

— Такого, например, как я?

— Вор может счесть, что ему следует от вас избавиться, мистер Бойд, — просто сказал он. — Если, как я предположил, все задумано как обычная шутка, то убрать со сцены наемного сыщика может означать лишь одно — продолжение этой шутки. Хочу заметить, если вор пожелает причинить зло Сорче… Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Похоже, что между вами и вором есть что-то общее, — заметил я. — У вас обоих, как мне показалось, извращенное чувство юмора. Вы ведь не ждали, что я поверю во всю эту чепуху, которой вы кормили меня тут, относительно частной жизни подозреваемых, не так ли?

— Ну, я, конечно, склонен немного преувеличивать… — Он поставил стакан на стол, прикончив свой мартини. — Думаю, мне определенно следует посетить вечеринку в этот уик-энд. Перспектива увидеть вас лицом к лицу со всеми нами просто завораживает.

Блондинка снова вплыла в нишу и начала подавать обед. Рейнер заказал к горячему бутылку французского бургундского и затем стал в молчании есть и пить, явно относясь к трапезе как к некоему ритуалу. Еда, что и говорить, была превосходной. Когда подали ароматный кофе с бренди, Рейнер закурил дорогую сигару и тихо вздохнул.

— Мои комплименты Луиджи, — сказал он блондинке. — И спросите мистера Ратли, не мог бы я повидать его на одну минуту. Речь идет о членстве в клубе.

К этому моменту я был совершенно потрясен и подавлен приходом и уходом блондинки во время обеда, и теперь мои усилия сосредоточились на том, чтобы зажечь сигарету с нужного конца; при этом я старался даже не смотреть на ее зад.

— Всегда считал, что хорошая еда и вино стимулируют умственную деятельность, — изрек Рейнер. — Позвольте теперь и мне в свою очередь задать вам вопрос, мистер Бойд. Вы ведь не ждали, что я поверю всей этой чепухе о том, как вы запугали Эдуарда Уоринга, угрожая ему физической расправой, верно?

— Да, — просто согласился я.

— Эдуард — специалист по дзюдо и, кроме того, самый свирепый человек из всех, кого я знаю. Вы не хотели бы попробовать потягаться с ним еще раз, мистер Бойд?

— Нет уж, благодарю.

— Итак, вы не поверили мне, а я не поверил вам. — Мимолетная улыбка тронула его губы. — Когда предполагается вечеринка у Дафне?

— Где-то в пятницу, как мне кажется.

— Значит, до ее начала с данного момента остается немногим более тридцати шести часов?

— Наверное, — вежливо согласился я.

— Мне кажется поэтому, что было бы интересно заполнить вечернее время своего рода тактическими упражнениями. — Рейнер пыхнул сигарой. — Это докажет нам обоим, достаточно ли высшей квалификации, чтобы противостоять объединенным талантам Аманды, Дафне, Росса и моим во время уик-энда. Ну, так как, мистер Бойд?

— А что нужно для этого делать?

— Я буду считаться победителем, если вообще смогу помешать вам посетить эту вечеринку. Вы одержите верх, если прибудете туда в пятницу, как вас там и ожидают.

— Мне кажется, у меня не остается выбора, принять участие в игре или нет, еще до того, как она началась.

— Совершенно верно, — согласился он. — Но я постараюсь заинтересовать вас, подбросить побудительный мотив. Если выигрываете вы, я обеспечиваю вам за свой счет членство в этом клубе. Тогда, если захотите, вы сможете каждый вечер получать на десерт любую из этих красоток.

— Предложение настолько соблазнительно, что устоять просто невозможно, — улыбнулся я. — Итак, когда начинается игра?

— В любой момент. — Он кивнул в сторону моего ароматного напитка. — Почему вы не пьете свой бренди, пока у вас есть такая возможность?

Он подсказал мне дельную мысль, поэтому я допил свой бокал и поставил его на стол. Спустя пять секунд, проследив за взглядом Рейнера, я увидел трех мужчин, направлявшихся к нашей нише. Один из них, возглавлявший группу, выглядел достаточно респектабельно, чтобы можно было предположить, что он — управляющий клубом «Вуду», а два других громадных кретина, шедшие позади него, явно являлись вышибалами.

— Какие-нибудь осложнения, мистер Рейнер? — вежливо спросил первый, подходя к столу.

— Боюсь, что да, мистер Ратли, — кивнул печально Рейнер. — Я только что выяснил, что мистер Бойд, — он повел в мою сторону рукой, в которой держал сигару, — обманул меня. Он вошел в клуб, сказав, что получил приглашение сюда через моего приятеля, которого я здесь поджидал, а теперь я узнаю вдруг, что он даже почти не был с ним знаком.

— Он забросил удочку?

— Вы правы. — Рейнер покачал головой. — Я сильно подозреваю, что это американский журналист, который хочет получить сведения о нашем клубе, побывав в нем, а затем написать сенсационный материал для своего журнала о Лондоне — городе грехов и тому подобной ерунде.

— Это может создать определенные проблемы, — в раздумье произнес Ратли. — У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет, мистер Рейнер?

— Нужно некоторое время, чтобы проверить его, подержите его у себя, пока я не выясню, ошибаюсь я или нет. Гарантирую, что вам это ничем не будет грозить. Если же я окажусь прав и он действительно журналист, тогда, думаю, возникнет другая задача, которую придется решать в свое время.

— Мы сможем подержать его здесь сколько угодно и без всяких трудностей, — пообещал Ратли доверительным тоном и злобно ухмыльнулся, глядя на меня. — Могу предложить ему очень много работы на кухне.

— Боюсь, он не будет охотно сотрудничать! — Рейнер заерзал при одной мысли об этом.

— Ну, для этого существуют Билл и Алф. — Ратли ткнул через плечо указательным пальцем. — Они опытные эксперты, которые могут заставить кого угодно переменить свое мнение.

На лице Ратли появилась выжидательная улыбка. Он взглянул на меня:

— Поднимайтесь, Бойд. Вперед к новому образу жизни! И прощайте, мистер Бойд! — Рейнер постарался скрыть переполнявшее его чувство торжества, но оно все равно проскальзывало в его голосе. — Надеюсь, что работа не покажется вам слишком утомительной.

Я встал, а вышибалы, стоило мне только двинуться от стола, заняли места по обе стороны от меня. Процессия направилась в коридор. Тот, загибаясь, вел в помещение, которое, как я решил, было кабинетом Ратли. Громилы встали, прислонившись к стене, и каждый скрестил руки на своей массивной груди. Когда они бросали взгляд в мою сторону, на их лицах появлялась зловещая ухмылка.

Ратли уселся за старый обтерханный стол, закинул руки за голову и тоже, глядя на меня, ухмыльнулся. Я подумал, что такая ночь, как эта, могла понравиться разве что любителю острых ощущений.

— Знаете что, Бойд? — бросил Ратли, чеканя каждое слово. — Знаете, что я ненавижу больше всего? Ненавижу умных негодяев. И, очевидно, представляете, что я намерен сейчас сделать?

— Послушайте, — нервно пробормотал я, — произошла какая-то нелепая ошибка!..

Он будто не слышал сказанного.

— Я собираюсь сейчас сидеть и наблюдать за тем, как Билл и Алф будут обрабатывать тебя в течение ближайших двадцати минут, — сообщил злорадно Ратли.

— Послушайте, — повторил я еще более нервно, — даю вам честное слово, вы ошибаетесь. Я вовсе не журналист! — После двухсекундной паузы я попытался придать моему лицу воодушевленное выражение и при этом сунул руку в задний карман своих брюк. — У меня здесь с собой хорошая толстая пачка банкнотов, — вымолвил я с надеждой. — Как насчет пятидесяти фунтов в настоящей английской валюте?

В тот же миг я почувствовал прохладное прикосновение рукоятки тридцативосьмикалиберного пистолета Уоринга. Мои пальцы сжали ее. В глазах Ратли появился садистский блеск, и он покачал головой. Но я больше не следил за выражением его лица, однако, принимая во внимание его безудержное веселье, я счел честным все же выслушать, что он скажет на сей раз.

— Тебе не выбраться отсюда ни за какие деньги! — отрезал он.

— Но тогда, может быть, я смогу проложить себе путь выстрелами? — С этими словами я выхватил из кармана пистолет.

Никакой заметной реакции не последовало. Ратли продолжал в течение еще какого-то времени смотреть на меня, насмешливо улыбаясь. Потом прищелкнул пальцами. Вышибалы оторвались от стены и медленными тяжелыми шагами начали приближаться ко мне.

— Жаль, что вам, ребята, придется умереть такими молодыми, — проговорил я, — но вы решили обязательно умереть сейчас?

— Ты думаешь, это настоящий пистолет, Алф? — спросил тот, которого звали Биллом.

— Если даже и так, — ответил Алф, — то у него все равно не хватит смелости им воспользоваться.

Я направил дуло пистолета и спустил курок. Ужасающий визг, который издал Алф, свидетельствовал, что цель достигнута. Я собирался произвести предупредительный выстрел в пол у их ног, но, судя по тому, как Алф запрыгал на одной ноге, визжа по-поросячьи, я, по-видимому, прострелил ему палец на ноге.

На этот раз реакция была довольно неожиданной. Билл поднял обе руки высоко вверх и крепко зажмурил глаза на тот случай, если я не пойму, что он сдается. Ратли чуть было не свалился от испуга со стула — испуга, который у него вызвал выстрел, а очнувшись немного, шлепнул обеими ладонями рук по столу. Алф продолжал прыгать вокруг, издавая стоны и горько причитая так, будто получил почти смертельную рану, а не царапину на большом пальце. Я подождал, пока он придет в более-менее нормальное состояние, повернул пистолет в руке и треснул им по его затылку. Но он продолжал все еще причитать по поводу своего пальца, даже падая от удара на пол. Я приказал Биллу повернуться ко мне спиной. По выражению его лица я видел, что приказ этот ему не понравился, но спорить со мной он не стал. Секунду спустя я ударил рукояткой пистолета и по его затылку, что заставило его присоединиться к своему коллеге на полу. Если бы их могла увидеть в этот момент проснувшаяся Спящая красавица, она определенно по достоинству оценила бы картину.

— Мистер Бойд, — голос Ратли дрожал, как голос оперного тенора, который не сумел взять высокую ноту и спел на октаву ниже, — разве мы не можем с вами договориться?

— Вы уже извлекли из сделки все, что могли, — ответил я. — Теперь моя очередь в течение ближайших двадцати минут обработать вас.

Он задумался. По тому, как его лицо постепенно приобретало слегка зеленоватый оттенок, а правая бровь задергалась, можно было судить, что он страшно напуган.

— Скажите! — прокаркал он. — Только скажите, чего вы хотите!

— Расскажите мне о Марвине Рейнере.

Луч надежды в его глазах мгновенно погас. Однако он без промедления начал:

— Он член этого клуба, вот все, что мне известно. В нашем клубе пятьдесят человек, и каждый платит по две тысячи фунтов за то, чтобы быть в числе его членов. Это хороший рэкет, по крайней мере, был хорошим, пока не появились вы. — Он испуганно сглотнул. — Никаких сведений личного характера ни о ком, поверьте, у меня нет, мистер Бойд.

— Вы знаете человека по имени Эдуард Уоринг?

— Да. Он тоже член нашего клуба. Однако в таком клубе разумнее не знать слишком много о его членах, мистер Бойд, если они приходят сюда с рекомендацией от достаточно высокопоставленных лиц.

— Ну а если бы вы продержали меня здесь до понедельника? — спросил я из чистого любопытства. — Потом пришел бы Рейнер и сказал, что я американский журналист и собираюсь разгромить ваш клуб в журнальной статье, что бы вы со мной сделали?

— Не знаю, — ответил он, пожалуй, слишком уж быстро. — Наверное, сделал бы то, что приказал мистер Рейнер.

— Скажем, он приказал бы привязать к моим щиколоткам груз и бросить меня ночью в Темзу, вы бы пошли на это?

Он несколько раз открыл и закрыл рот, ничего не произнося, затем глаза его выразили отчаяние.

— Да, если бы он приказал сделать так. Видите ли, мистер Бойд, здесь замешаны слишком большие деньги.

Ответ по крайней мере был честным, но в настоящий момент мне трудно было подавить в себе любопытство: почему Рейнер ждет так долго? Стук в дверь быстро рассеял витавшие в моей голове мысли. Я прижался спиной к стене рядом с дверью и направил пистолет прямо на Ратли. По тому, как округлились его глаза, я увидел: он понял, что от него требуется.

— Войдите, — сказал он дрожащим голосом.

Дверь открылась, и в кабинет вошла светловолосая официантка Делла. Выражение ее лица было покорным и отчаявшимся.

— Рейнер хочет, как обычно, — сказала она мрачно. — Сегодня он не может ждать. По-видимому, наглотался таблеток или чего-нибудь еще. Я подумала, надо вас предупредить. Вам придется направить в гостиную работать какую-нибудь другую девушку. По тому, как он ведет себя сегодня, мне, возможно, удастся встать на ноги не раньше чем через час.

Затем она посмотрела себе под ноги и увидела двух громил, распростертых на полу.

— Ой! — Возглас, который у нее вырвался, казалось, был отдален от ее прежней сексуальной хрипотцы на несколько световых лет. — Что здесь происходит?

— Они просто перепили, — пробормотал Ратли. — Через некоторое время придут в себя.

— О! — Она немного успокоилась, затем внимательно посмотрела на него. — У вас все в порядке, Гарри? Вы выглядите так, будто пережили что-то необычное.

Я толкнул дверь ногой, и она захлопнулась. Звук заставил блондинку быстро повернуть голову, глаза ее расширились, когда она увидела в моих руках пистолет.

— Если вы думаете, что это шутка, спросите Гарри, — тихо сказал я.

— Делай то, что он говорит, Делла, — снова прокаркал Ратли. — Он сумасшедший маньяк. Прострелил не задумываясь бедному Алфу ногу. Рейнер ждет тебя в нише?

— Да. — Голова ее слегка качнулась, она натянуто кивнула.

— С задернутыми шторами?

— Да. — Она снова утвердительно кивнула. Затем глаза ее внезапно будто остекленели, она тихо вздохнула, колени ее подогнулись, и она без сознания опустилась на пол.

— Делла нервная девушка, — осторожно заметил Ратли.

— Раздевайтесь, — приказал я ему.

— Что? — Он чуть не свалился со стула.

— Давай, давай! — потребовал я. — Я поступил очень великодушно, прострелив Алфу большой палец, а что ты скажешь, если я размозжу тебе коленку?

Он мгновенно вскочил со стула и в диком отчаянии начал стаскивать с себя одежду, будто сидел последний час на муравьиной куче.

— Прекрасно! — сказал я, когда на нем не осталось ничего, кроме гусиной кожи. — Теперь надень трусики Деллы.

— Что? — Он стиснул свои бешено стучавшие зубы и словно заводной завертел головой. — Нет, я не стану этого делать!

— Ну, тогда приготовься получить раздробленную коленную чашечку! — пригрозил я и снова направил на него пистолет.

Рыцарский порыв скончался мгновенной смертью. Он опустился на колени возле бесчувственной блондинки и стащил с нее трусики с ловкостью прирожденного совратителя. По сравнению с выражением его лица, когда он влезал в черные трусики-бикини и натягивал их на свои бедра, лицо Наполеона, впервые услышавшего сообщение о Ватерлоо, можно было считать просто веселым.

— Теперь отправляйся к Рейнеру, — приказал я.

— И что дальше? — Он, моргая, ждал ответа.

— Войдешь прямо в альков, улыбнешься и скажешь: «Я подарок от Дэнни Бойда», — понял?

Он кивнул с несчастным видом и направился к двери. Блондинка все еще недвижно лежала на полу, и, может быть, для нее это было лучше, чем провести ближайший час с Рейнером, подумал я.

Один из громил тихо посапывал, и оба, казалось, были далеки от того, чтобы через какое-то время прийти в себя. Я прошел в коридор вслед за Гарри, потом в гостиную, время от времени, чтобы придать ему решимости, подталкивая его сзади дулом пистолета. Посреди гостиной остановился и подождал, пока он протянул руки, чтобы раздвинуть драпировки, закрывавшие нишу. Затем я быстро вернулся в холл. Блондинка с фигурой статуи поднялась с одного из низких, слишком мягких кресел и с вежливой улыбкой направилась ко мне.

— Вы так быстро уходите, мистер Бойд? — Ее округлые ягодицы совершили небольшое вращательное движение под прозрачным платьем цвета зеленых листьев. — Уверены, что познакомились со всеми наслаждениями, предоставляемыми в нашем клубе?

— О да, более чем со всеми! — искренне ответил я.

Из гостиной раздался шум, похожий на драку, а вслед за ним неистовый мужской рев.

— Что, черт возьми, там происходит? — ошеломленно прошептала великолепная блондинка.

— Ничего особенного, — успокоил ее я, — вероятно, ваш босс едва не подвергся изнасилованию. Только и всего.

Глава 5

Было около одиннадцати, когда я вернулся в свой номер в гостинице. Заказал в буфете бутылку шотландского виски и уже наполовину осушил второй бокал, когда раздался телефонный звонок.

— Милый Дэнни, — пропел в ухо ужасный английский голос с изысканными гласными, — это твоя милая Дафне.

— Нет, — твердо сказал я, — мой тренер говорит, что сегодня ночью мне нужен отдых: хочу к уик-энду быть в форме.

— Трусишка! — промурлыкала она. — А я как раз и звоню по поводу уик-энда. Кое-что изменилось, и я не смогу, как обещала, подхватить тебя утром.

— Ну, тогда я найму самоходный автомобиль или что-нибудь в этом роде.

— Не слишком-то проявляй, пожалуйста, независимость, — резко возразила она. — Я тебе нужна. Приеду за тобой в отель завтра около пяти часов.

— О’кей.

— Ну а как ты провел день, мой лихой Дэнни? Тебе недоставало меня в твои одинокие часы?

— У меня был очень занятой день и поэтому не оставалось времени скучать по тебе, моя распутная Дафне.

— Это невежливо — не скучать по мне, — игриво хихикнула она. — А мне тебя так не хватало, что в Гайд-парке я погналась было за одним матросом, но он сбежал.

— И спас, таким образом, свои силы для другого дня. — Я громко зевнул в трубку. — Спасибо за звонок, Дафне, как договорились, увидимся завтра около пяти.

— Внимание! — Внезапно ее возглас оглушил меня. — Говорит ваш личный помощник, — зазвучали самые низкие нотки ее регистра. — Какие новости у великого сыщика драгоценностей, шеф? Ну как, раскололся Эдуард Уоринг, он же мистер Кнут, и признался?

— Он мне даже двери не открыл, — солгал я небрежно.

— Ах ты, бедный истязатель! — Голос ее внезапно стал снова обычным. — Если хочешь, мы можем сейчас вместе отправиться к нему и взломать дверь!

— Не стоит утруждаться, — быстро ответил я. — Подождем до твоего приема.

— Как скажешь. — Тембр ее голоса снова изменился. — В конце концов, ты — шеф.

— И у твоего шефа есть одно последнее пожелание для своего помощника, — произнес я твердо. — Спокойной ночи!

Не успел опустеть второй бокал, как Дафне позвонила снова.

— Не вешай трубку, Дэнни, — попросила она, — я лежу здесь одна на своей покрытой плюшем кровати и нежно-нежно думаю о тебе. Если ты не позволишь мне приехать к тебе в гостиницу и заняться любовью, то хоть, по крайней мере, поговори со мной, чтобы твоя прелестная возлюбленная не чувствовала себя без тебя такой покинутой!

— Ты права, — проговорил я сквозь зубы. — Это я могу себе позволить.

— Ну, вот это другое дело, мой донжуан Дэнни, — промурлыкала она. — Теперь давай поговорим. Ты можешь мне сообщить, какая я необыкновенная?

— Я хотел бы узнать тебя получше, Дафне, — сказал я серьезно. — Не хочу, чтобы между нами существовали какие-то тайны.

— Ну, это не называется лирикой, — разочарованно заметила она, — но, может быть, ты со временем исправишься?

— Не хочу, дорогая, чтобы между нами были какие-либо секреты, — повторил я.

— Ты уже говорил это. — Голос стал чуть более резким. — Имеешь в виду какой-нибудь определенный секрет?

— Ну, мне было бы интересно узнать, — уступил я, — хотя бы про эту оргию, в которой участвовали одна женщина и шестеро мужчин и которую ты устроила в армейских казармах. Это что, один из сержантов не выдержал и подал сигнал в целях самообороны?

На другом конце трубки молчали.

— А как насчет девушки, из которой ты чуть не выбила дух, когда вышла из себя? Сколько заплатил твой отец в качестве выкупа, чтобы спасти тебя от тюрьмы?

— Ты и в самом деле не виделся сегодня с Эдуардом? — спросила она погасшим голосом.

— Конечно, — ответил я. — Кстати, скажи-ка, как звали того лорда, в которого ты как-то воткнула нож и который после этого провел в больнице три месяца?

— Ты лживый негодяй, Бойд! — холодно возмутилась она. — И наверняка видел сегодня Эдуарда!

— Я видел сегодня Марвина Рейнера. Он полагает, что вечеринка у тебя в субботу выльется в такой разгул, что даже пригласил сам себя принять в ней участие.

— Марвин? — Голос ее понизился до шепота. — Марвин здесь, в Лондоне?

— А где же ему еще быть?

Молчание на этот раз длилось, может быть, секунд десять. Затем раздался слабый щелчок разъединения — она положила трубку. Я приготовил себе еще выпить, сел на край постели и стал терпеливо ждать, когда телефон зазвонит снова. Это произошло через пять минут, и я не смог сдержать улыбки, поднимая трубку.

— Чтобы быть профессиональным сыщиком, недостаточно при каждом удобном случае укладываться в постель, — сказал я довольным тоном.

— Рада слышать это. — Мне показалось, что я просто ощущаю, как с языка говорящей капает яд. — Особенно поскольку я ваша клиентка, и это мои деньги вы все время тратите.

— Я ошибся, Сорча, — пробормотал я. — Или мне следует называть вас миссис Ван Халсден?

— Не жду от вас особой галантности, — отрезала она, — только результатов. Вы видели сегодня Уоринга?

— Да, я виделся с ним сегодня.

— И что же?

— Он больше не входит в число подозреваемых.

— Почему? — Голос ее стал резким. — Что вы, черт вас возьми, хотите этим сказать? Почему он не может быть в числе подозреваемых? У вас должно быть какое-нибудь логическое обоснование, чтобы утверждать такое. — В ее голос внезапно вкралось подозрение. — Может быть, он перекупил вас?

— Меня никто не покупает! — прорычал я. — Можете поверить мне на слово! Атлантический океан — слишком великое пространство, и на таком расстоянии я не в состоянии сказать вам больше ничего.

Какое-то время я слышал, как она тяжело дышала, наконец спросила:

— Он сказал вам, где сейчас Марвин Рейнер?

— Я видел сегодня и Рейнера, — сообщил я. — Возможно, он тоже будет на вечеринке у Дафне Талбот-Фрит.

— О! Удивляюсь, что у вас хватило силвыбраться сегодня утром из постели! — съязвила Сорча. — А может быть, эта нимфоманка лежит сейчас рядом с вами, как было в тот, первый раз, когда я вам позвонила?

— В номере — никого. А Рейнер выдвинул теорию, что ни один из ваших гостей не нуждается в деньгах и что, может быть, эта кража была просто придуманной вами шуткой.

— Чушь! Никому в здравом уме не пришло бы в голову украсть в шутку у хозяйки дома драгоценности. Марвин вас просто разыгрывает. У него извращенное чувство юмора, и он не может устоять перед искушением пошутить, когда встречает такого кретина, как вы.

— Мне безразлично, как вы меня называете, — сказал я осторожно, — поскольку платите за разговор вы, но мне кажется, тут, Сорча, не стоит пережимать. — Мое уязвленное самолюбие вдруг подсказало мне хитрый ход, чтобы выровнять наш счет. — Вы абсолютно уверены, что с вами в Мексике не было никого из ваших слуг?

— Конечно, уверена.

— О’кей, — тихо вздохнул я. — По-видимому, на меня так подействовал юмор Рейнера.

— Какой именно?

— Да так, ничего особенного.

— Скажите же, будьте вы прокляты! Что говорил вам на этот счет Рейнер? — Растерянность в ее голосе вызвала чувство приятного тепла в моем желудке.

— Он сообщил мне сначала кое-какие довольно секретные сведения о ваших друзьях, а затем перешел непосредственно к рассказу о вас, — пробормотал я. — Должен заметить, что после того, как я побывал в вашем доме, мне тоже кое-что показалось…

— Меня не интересует любопытство слабоумного! — Голос ее перешел на визг. — Скажите же мне, наконец, что вам говорил Марвин?

— Просто я случайно упомянул в разговоре с ним вашего дворецкого и вашу горничную. Сказал, что у меня создалось впечатление, будто они были бы счастливы поменять работу. При этих словах он впал чуть ли не в истерику и удивился: неужели я не знаю, что вы… какое же это он слово употребил?.. Ах да! Что вы — бисексуальны. Он сказал: «Одну ночь она спит с горничной, а следующую — с дворецким». Я ему сказал, что дворецкий попытался приволокнуться и за мной, решив, что я — гомосексуалист. «Он и есть гомик», — не удивился Рейнер. А когда я на него в удивлении уставился, то добавил, что вы еще — и садистка!

На том конце линии прозвучал приглушенный возглас, а затем грохот швыряемой с треском трубки, который оглушительно отдался в моем ухе. Я положил свою с удовлетворением: все-таки я сумел доказать, что даже клиентка, которая платит, не может безнаказанно называть меня слабоумным! Правда, уже в следующую минуту чувство удовлетворения покинуло меня, когда я подумал, что правильнее было бы назвать ее «экс-клиентка».

Я позвонил ночному портье и сказал, что, кто бы меня ни спрашивал до девяти утра, меня нет: я отправился охотиться за скальпами в прибрежную Шотландию. Мне обещали позаботиться о том, чтобы меня не беспокоили, а дежурная еще и выразила надежду, что я получу от своей экспедиции удовольствие. В целом, подумалось мне, прежде чем смежились мои веки, это был не самый удачный для меня день.

На следующее утро я позавтракал в кафе гостиницы около десяти утра и пролистал все утренние газеты. О том, что найдено тело Уоринга, нигде не упоминалось. Поэтому мой желудок несколько спокойнее проглотил горячие пирожки с кленовым сиропом. Выпив вторую чашку кофе, я понял, что мне до пяти вечера совершенно нечего делать. В пять за мной заедет Дафне, а до тех пор я просто свободный агент. Может быть, мне следует пойти на Савил-роу и, как посоветовала Сорча, заказать себе там костюм? Или лучше просто прогуляться по Гайд-парку, а потом сходить в кино?.. Но тут я услышал, как в холле гостиницы меня вызывают по пейджеру. «Не будет ли мистер Бойд любезен подойти к администратору?» — несколько раз повторил скрипучий голос, и горячие пирожки внезапно затвердели в моем желудке.

Заплатив по счету, я вышел несколько неуверенной походкой из кафе, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот. И тотчас передо мной очень ясно предстала картина того, что произойдет: в вестибюле меня ждет некто лет сорока или пятидесяти. У него должны быть пристальные голубые глаза и седеющие усы, а также прямая, как штык, спина. На нем будет темный костюм и котелок. Голосом твердым и решительным он произнесет: «Мистер Бойд? Мистер Дэниел Бойд? Я главный инспектор Фартингейл из Скотленд-Ярда. Мне нужно задать вам несколько вопросов относительно убийства некоего Эдуарда Уоринга, которое произошло в его доме в Кенсингтоне где-то между тремя и пятью тридцатью вчера вечером. Я должен вас предупредить, сэр, что все, что вы скажете, может…»

— Могу я быть вам чем-нибудь полезна, сэр?

Я моргнул, и озадаченное лицо дежурной администраторши попало в фокус моего зрения. Поняв слишком поздно, что моя неверная походка подвела меня, я чуть было не наткнулся на стойку, за которой она находилась.

— Бойд,^[43] — произнес я почти шепотом.

— Я предпочитаю, чтобы меня называли не «бой», а девушкой. Вы из Бруклина, сэр?

— Это мое имя, — на этот раз прошипел я. — Мое имя — Бойд!

— О! — Голос ее смягчился. — Я думала, что вы хотите…

— Вы несколько раз вызывали меня по пейджеру ради этого? — Я бросил на нее зверский взгляд. — Просто хотели поделиться со мной своими мыслями?

— Нет, сэр. — Она плотно сжала губы и помолчала пару секунд, а затем улыбка тронула ее губы. — Давайте начнем сначала, мистер Бойд. Я вызывала вас по пейджеру, потому что здесь вас ждет джентльмен, который хотел бы увидеться с вами.

— Как он выглядит? — спросил я осторожно. — Лет сорока пяти — пятидесяти? Пристальные голубые глаза, седеющие усы и прямая, как штык, спина?

— Боюсь, что не запомнила его хорошо, мистер Бойд. — Она медленно облизала губы. — Я очень сожалею, мистер Бойд, но так много людей подходят ко мне, что я просто не в состоянии запомнить.

— Они всюду расставляют ловушки, — горько произнес я, — и это не ваша вина. Вы ведь выполняете свою работу и думаете только о ней.

— Простите, мистер Бойд. — Она отпрянула от стойки с затравленным выражением в глазах. — Мне нужно пойти в дамскую комнату.

Я все еще недоумевал — что она за чудачка, когда кто-то больно сжал мой локоть. Опустив глаза, я увидел, как гибкие, крепкие пальцы обхватили мой локоть, и вдруг всякая надежда во мне погасла.

— Мистер Бойд, — произнес низкий скрипучий голос.

— Да, — пробормотал я. Пальцы ослабили свою хватку, и я оглянулся на звук голоса.

Человек, стоявший за моей спиной с вежливой улыбкой на лице, выглядел так, будто он только что вернулся с недавней войны, одержав там победу просто одной рукой. Он был примерно моего роста, но тяжелее, может быть, фунтов на тридцать, причем не за счет жира. Его густые светлые волосы блестели, словно грива льва, которую только что получили из чистки. На его загорелом лице широко расставленные голубые глаза, холодные и блестящие, казалось, излучали какую-то первородную жестокость. Улыбка, будто прилипшая к губам, приоткрывала острые, хищные зубы. Так и чудилось, будто этими зубами он мог разорвать кого угодно.

На нем был костюм, отличавшийся небрежной элегантностью, и я кисло подумал, что даже старый мешок из-под муки смотрелся бы на этом человеке просто потому, что принадлежал именно ему.

— Я Росс Шеппард, — сообщил он. — Дафне Талбот-Фрит рассказала мне о вас.

— Вот как? — обескураженно пробормотал я первое пришедшее в голову.

— Я хотел бы поговорить с вами, но не здесь, а в какой-нибудь более приватной обстановке. Может быть, в вашем номере?

— О’кей. — И я направился к лифту, стараясь не замечать, что все дамы в вестибюле, едва завидев его, не могли не прореагировать на появление этого человека.

Когда мы вошли в номер, он удобно расселся в кресле и заявил, что шотландское виски ему вполне подходит. Я приготовил выпивку, протянул ему бокал и сел напротив.

— В любом случае мы встретились бы с вами на вечеринке у Дафне, — сказал он, — но я счел, что предварительно не помешает немножко поболтать с вами с глазу на глаз.

— Поболтать — о чем?

— Дафне сказала, что я один из подозреваемых в краже драгоценностей в доме Сорчи и что я состою в вашем списке.

— В доме было одновременно пятеро гостей, — ответил я. — Один из них и должен оказаться вором.

— Вполне логично, если допустить, что драгоценности действительно были украдены.

— А что позволяет вам думать, что этого не было?

— Зная, какая Сорча Ван Халсден сука, я допускаю, что она могла придумать всю эту историю, просто чтобы посмеяться над реакцией своих бесценных друзей. — Он помолчал. — Знаете ли вы, Бойд, что у этой дамы исключительные способности создавать неприятности на ровном месте?

— Я с ней только разговаривал, да и то один раз.

— Ну, вы можете вполне доверять моему мнению в этом вопросе. Тут я просто эксперт, — отрезал Шеппард. — И вы знаете, почему она любит так поступать? Потому что боится расслабиться и в таком состоянии может проявить слабость, участие к другому человеческому существу. Но, поверьте, Сорча скорее умрет, чем пойдет на это. Она приучила бедного Чарли к бутылке ровно через два месяца после их женитьбы. Он был пьян, когда шагнул в это проклятое окно, но убил его не алкоголь, его довела до смерти собственная жена.

— Что происходит? Неделя возобновления прежней ненависти друг к другу? — спросил я с любопытством.

— Вы — профессиональный сыщик, поэтому, уверен, не будете кусать руку, которая вас кормит, — усмехнулся он. — Я же просто хочу обратить ваше внимание на то, что, если Сорча Ван Халсден ваша клиентка, это вовсе не значит, что она вне подозрений.

— Ну, вы, кажется, высказались, — проворчал я, — что еще?

— Дафне, вероятно, рассказывала вам обо мне? — Холодные голубые глаза внимательно смотрели на меня. — Кто-нибудь еще говорил вам что-нибудь?

— Марвин Рейнер дополнил вчера ваш портрет некоторыми подробностями.

— Ну, в таком случае вы все уже знаете! — Лицо его осветила кривая улыбка. Впечатление, которое она производила, было несколько жутковатым. — Меня, как мне кажется, уже перевели в ранг главного подозреваемого. Все остальные нахватали себе достаточно денег, так что им больше ничего не нужно, а мне они необходимы всегда. Любопытная вещь — женская психология, Бойд. Множество девок говорят, что они готовы умереть за меня, но не встречал ни одной, готовой мне достаточно заплатить за мои услуги!

— Да, все действительно очень сложно, — промямлил я дежурную фразу.

— Не дразните меня, Бойд. Я знаю вас всего пять минут, но уже с трудом переношу.

— Ну зачем же портить так прекрасно начавшееся знакомство? — решил и я в свою очередь подразнить его.

Природный звериный инстинкт внезапно вырвался наружу. Глаза холодно заблестели. Я напрягся, ожидая, что он вот-вот вскочит с кресла. Однако он как ни в чем не бывало откинул назад голову и громко рассмеялся.

— Вы правы, — бросил он, — все это в конце концов не столь уж важно. — Он одним глотком допил свое виски и щелчком отправил мне пустой бокал. — Я хотел бы еще выпить!

Мне удалось поймать бокал буквально на лету левой рукой. Я наполнил его.

— Допускаю, что Сорча выдумала историю с кражей своих драгоценностей просто ради шутки, — сказал я ему. — Это увеличивает число подозреваемых. Теперь их становится шестеро. И все они люди приблизительно одного типа. Я даже думаю, что их можно в какой-то степени назвать личностями, если оставаться до конца корректным.

— Вы не так глупы, как я сначала подумал, — весело заметил Шеппард. — В этой мексиканской истории все закручено очень сложно.

— То есть? — Я подлил ему еще и снова уселся в кресло.

— Чарли Ван Халсден умер, — начал он. — Когда, однако, он был еще жив, то стоил примерно сорок миллионов долларов наличными и обладал огромным влиянием. У него крутились так называемые сумасшедшие деньги, в то время как у остальных, включая Сорчу и исключая меня, средства были весьма умеренными.

— Вы пытаетесь что-то объяснить мне, но я не понимаю, что именно, — искренне признался я. — Может быть, я действительно туп, как вы сначала подумали.

— Дело в том, что все эти люди, его гости, чего-то хотели от Чарли. — Он опять ухмыльнулся. — Кучка элегантно одетых мелких хищников, чистящих перья около ястреба, который не замечает их, потому что даже в свои лучшие дни он напивался еще до завтрака. Затем он внезапно и глупо умирает, и теперь от него нельзя получить то, чего они хотели бы, но это отнюдь не отменило их желаний.

— Сорча унаследовала его состояние, и теперь она — единственная, кто может удовлетворить эти желания, — проявил я осведомленность. — И тогда-то она и изобретает эту историю о том, как один из вас похитил ее драгоценности. И только для того, чтобы все вы оставили ее в покое.

— Как вы только что говорили, я допускаю возможность подобной версии. — Шеппард закурил сигарету и несколько секунд наблюдал за тем, как сигаретный дым поднимается к потолку. — Вы еще не придумали, Бойд, другой?

— Один из пятерых — и это вполне допустимо — мог украсть драгоценности, чтобы отстранить всех от этой кормушки, — медленно произнес я.

— Включая и себя?

— Трюк заключался в том, чтобы позже найти способ вернуть себе ее доверие, а остальных отстранить окончательно.

— Ага, теперь догадались! — воскликнул Шеппард довольным голосом.

— Ну ладно! Перестаньте изображать из себя скромного гения. Скажите, каким образом все это можно было сделать?

— Не знаю. — За все время впервые в его улыбке промелькнула некая вполне искренняя теплота. — Надеюсь, вы сможете вычислить это. Время покажет, как говорят девчонки, когда беспокоятся о том, что может произойти после того, как они провели предыдущую ночь в старом амбаре. Вы, Бойд, являетесь катализатором, который Сорча швырнула как кошку в стаю голубей. Полагаю, что вечеринка в этот уик-энд за городом будет просто захватывающим событием.

— Вы говорили, что все, без исключения, добивались чего-то от Чарли?

— Конечно! — кивнул он, подтверждая.

— А чего добивались или чего хотели лично вы?

— Какой вы, однако, симпатичный сукин сын, Бойд! — Шеппард покачал головой почти с восхищением, — Стоит человеку немного расслабиться, как вы тут как тут садитесь ему на голову. Я хотел от Чарли того же, чего хочу всегда, — денег.

— А каким способом вы надеялись получить их от него?

— Я собирался оказать ему одну услугу, уведя его жену на достаточно длительное время, чтобы он мог в итоге получить развод. Только бедный слюнтяй не соглашался на такой способ, не желая ставить под удар свою репутацию: в семье Ван Халсден, говорил он, не должно случаться подобных вещей, таких, как развод. Если бы я был чуть посообразительнее, то предложил бы ему убить его жену, и, может быть, сейчас я был бы богат, а он жив. И наверняка ко дню ее похорон протрезвел бы, чтобы не пропустить ни малейшей их подробности!

— А другие? На что надеялись они?

— Я не могу ответить сразу на все ваши вопросы. — Шеппард вдруг нахмурился. — В Мексике все хитрили и лезли из кожи вон, притворяясь изо всех сил и утверждая, будто приехали просто отдохнуть и повеселиться. Но мне удавалось ухватить то там, то тут кое-какую информацию: где приложив ухо к замочной скважине, а где сунув руку под чью-нибудь юбку. Бывают минуты, когда человек расслабляется, вот тогда-то его и можно захватить врасплох голыми руками!

— Не стоит ли опустить грязные подробности вашей распутной жизни? — предложил я. — Давайте ближе к делу.

— Я ничего не имею против определения «распутная», но категорически возражаю против слова «грязная»!

Он допил свой бокал и снова пустил им в меня. Я швырнул ему обратно.

— Ваше здоровье! — хохотнул я и зло ухмыльнулся. — Гимнастические упражнения, может быть, просветлят ваш немного запутавшийся ум.

Мгновение он сидел, держа в руках пойманный стакан, с мрачным выражением и блеском в глазах, в которых можно было прочесть желание немедленно убить меня. Потом, очевидно, передумал.

— Уоринг считал, что он играет безошибочно, — сказал Шеппард, вставая с кресла и направляясь к бутылке с шотландским виски. — Краткосрочная финансовая сделка, которая должна была принести ему баснословные доходы. Только у него якобы недоставало денег, чтобы прокрутить ее. По какой-то причине у него среди коммерсантов, с которыми он имел дела, сложилась довольно скверная репутация, и они не ссудили бы ему ни одной, даже самой мелкой монетки, — не дали бы даже в том случае, если бы деньги понадобились, чтобы поехать к умирающей матери. Поэтому он хотел, чтобы Чарли ссудил ему нужную сумму и участвовал в этой сделке в качестве партнера.

Шеппард вытряхнул последние капли виски в свой и без того полный бокал и снова упал в кресло.

— Большая часть того, что я говорю, это всего лишь предположение, — проворчал он, — поэтому не старайтесь проявлять своего интеллектуального превосходства надо мной и опровергать что-либо из сказанного.

— Да это просто невозможно!

— Что невозможно?

— Чтобы у вас под такой самоуверенной внешностью скрывался комплекс неполноценности!

— Похоже, вы все-таки напрашиваетесь на то, чтобы я сегодня дал вам в зубы! — Это был чисто эмоциональный ответ, но мне пришло в голову, что его рассмешила сама мысль о комплексе неполноценности. — Аманда никак не может успокоиться, — продолжал он. — Она очень амбициозная девица, и вполне приличный доход, который она стала получать в результате удачного урегулирования последнего развода, ее никак не удовлетворяет. Она стремится к третьему браку с человеком, который носил бы известное, уважаемое имя и чтобы это одновременно был щедрый миллионер, достаточно молодой, чтобы удовлетворять ее прихоти, когда ей это нужно, а нужно это ей, по-моему, все время. Уверен, она никогда не встретит такого в своем нынешнем окружении. В Мексике она и пыталась заманить в свои сети Чарли, чтобы он взял ее под свое крыло — у меня, видите ли, склонность поиграть словами, — потому что она знала, что при его поддержке может быть допущена в тот чудесный мир, к которому ей хочется принадлежать.

— А теперь то же самое для нее может сделать Сорча? — спросил я.

— Верно! Марвин Рейнер очень скрытный тип. Он не допустит даже мысли, что его левая рука знает, что делает эта левая рука. Но мне кажется, что его империя на Дальнем Востоке — отчасти блеф, и, если он не сможет в самое ближайшее время достать колоссальную сумму денег, империя эта вообще может превратиться в миф. Насколько мне известно, он собирался предложить Чарли вполне законную сделку. Точно так же и Уоринг. Проблема и того и другого заключалась в том, что они никак не могли поймать Чарли в трезвом состоянии.

— А что же Дафне Талбот-Фрит?

— О ней я ничего не знаю! — не задумываясь, ответил Шеппард.

Ответ показался мне подозрительно поспешным.

— Может быть, следует немного подумать, прежде чем отвечать? — настаивал я.

Он медленно растянул губы в улыбке:

— Я уже говорил, что вы славный сукин сын! — Затем лицо его будто протрезвело. — Не знаю, Бойд. И на этот раз я говорю честно. Иногда, словно мозаику, собираешь все по кусочкам, и, похоже, они совпадают. А бывает по-другому — соединяешь такие кусочки, а в результате получается черт знает что, и выясняется, что ты обманываешься и все делал не так.

— Вы развиваете такую философию, что у меня просто дух захватывает, — проговорил я устало. — Скажите мне, мистер Шеппард, каково ваше просвещенное мнение относительно будущего дзен-буддизма^[44] в Дзендандии?^[45]

— Продолжайте в том же духе, и я обещаю вбить вашу голову в ваше же горло до самого пупка, так что вы сможете переваривать то, что я говорю, не перебивая меня все время! — прорычал он. — Некоторое время назад, когда папаша Дафне решил держать ее как можно дальше от себя для своего же собственного спокойствия, он отправил ее в Штаты. Чарли был его старым другом, и она прожила у него с семьей несколько месяцев. Это случилось задолго до того, как он встретил Сорчу, не говоря уже о том, как женился на ней. Дафне тогда была еще совсем юной, ей было не больше восемнадцати, но, мне кажется, она была неравнодушна к нему, всегда питая нежные чувства к Чарли независимо от того, был он пьян или трезв. Возможно, он был первым мужчиной, с которым она легла в постель. Одно я могу сказать, исходя из моих наблюдений в Мексике: она ненавидела Сорчу за ее уловки и обвиняла в том, что она превратила Чарли в алкоголика.

— Значит, она обвиняла Сорчу и в его смерти?

— Определенно, — кивнул Шеппард. — Она была единственной из нас шестерых, кто хотел сделать что-нибудь для Чарли, а не извлечь пользу для себя. Дафне была потрясена его смертью. Вот почему, мне кажется, она могла украсть драгоценности, чтобы причинить таким образом хоть какую-то неприятность Сорче. Это могло явиться своего рода последней, хотя и незначительной, местью за все, что та сделала с Чарли.

— Когда я спросил Сорчу, с кем мне следует связаться в первую очередь, она посоветовала обратиться к Дафне, — сказал я. — Как вы думаете, говорит ли это о чем-нибудь?

— Откуда мне знать? — Его грохочущий смех наполнил комнату. — Не забывайте, что я всего лишь неудачливый философ. — Он осушил свой бокал и поднялся на ноги. — Мне кажется, не имеет смысла оставаться здесь у вас, Бойд. Спиртное закончилось, а беседовать с вами дальше становится просто скучно.

Он поставил бокал на бюро и направился к двери.

— Полагаю, что увижу вас завтра, когда начнется вечеринка.

— Конечно! Я рад, что вы решили принять в ней участие. Мне становилось скучно оттого, что не о чем было думать, а теперь вы подкинули мне достаточно пищи для размышлений, чтобы я не мог сойти с ума!

— Это будет очень хорошо, — сказал он доверительным тоном. — Ваш мозг должен быть занят, и небольшая встряска поможет вам.

— Вы не будете возражать, если я завтра вас процитирую? — вежливо осведомился я. — Это подтолкнет и всех прочих высказать свое мнение о том, что каждый из них хотел получить от Чарли. Такая вот получится забавная игра, которая, уверен, оживит вечеринку.

— Вы заметите, Бойд, когда вор почувствует, что становится чересчур горячо. — Шеппард неприятно усмехнулся. — Потому что с того момента, как это произойдет, могут случиться самые непредвиденные события.

Дверь за ним закрылась, оставив меня наедине с этой не очень спокойной мыслью. На мгновение я закрыл глаза, надеясь, что мысль улетучится, однако вместо этого мне живо представилась картина: сгорбившийся в кресле Уоринг с рукояткой ножа, торчащей из горла.

Глава 6

Я выписался из гостиницы около четырех тридцати дня, заплатив по счету в гриль-баре. Вестибюль был полон народу, и я начал уже нервничать, когда часы показали четверть шестого, а Дафне все еще не появилась.

Я подошел к стойке администратора, и девушка, сидевшая за ней, побледнела.

— Вы не Бойд, — успокоил я ее. — Бойд — это я.

— Мне сказали, что вы выписались час тому назад, — пропищала она, — поэтому и решила, что мне теперь безопасно вернуться к работе.

— Я жду друга, — сказал я. — Меня спрашивал кто-нибудь?

— Никто вас не спрашивал, — ответила она подчеркнуто холодно. — Особенно никто в возрасте от сорока пяти до пятидесяти с проницательными голубыми глазами, седеющими усами и прямой, как штык, спиной. Никто, на ком был бы темный костюм и котелок, даже и не подходил к моей стойке. Поэтому будьте любезны, отойдите!

— Я не могу уйти, пока сюда не придет мой друг, — объяснил я спокойно. — Понимаете?

— Ничего не понимаю! — Она как-то дико посмотрела на меня. — Если в вас осталась хоть капля порядочности, мистер Бойд, вы перестанете сводить меня с ума! Самое лучшее, что вы можете сейчас сделать, это выйти из гостиницы и броситься под первый встречный автобус.

— Послушайте! — раздался голос с ужасным английским акцентом с другого конца стойки. — Мисс… как-вас-там, администратор! Кто-нибудь! Не могли бы вы вызвать мне по пейджеру моего приятеля? Я должна была с ним встретиться здесь, но в этой проклятой суетящейся толпе невозможно никого найти!

Девушка за регистрационной стойкой с явным удовольствием отвернулась от меня.

— Конечно, мадам. Как его имя?

— Мистер Бойд.

— Извините меня, — произнесла вдруг администраторша ослабевшим голосом, быстро отпрянув от стойки. — Мне нужно отлучиться… в дамскую комнату.

Я оглянулся, и достопочтенная Дафне Талбот-Фрит, увидев меня, издала победный клич.

— Я везде искала тебя, Дэнни!

— Рад, что нашла, потому что я уже был готов броситься под автобус.

На ней был желто-зеленый орлоновый свитер и черная кожаная мини-юбка. Грудь украшала серебряная цепь. И, взглянув на нее, я подумал, что в любой момент на своем ревущем мопеде сюда может примчаться Марлон Брандо и заявить, что она принадлежит ему.

— Давай поскорее пойдем, — оглянулась на вход Дафне. — Швейцар сказал, что нельзя припарковывать машину там, где я ее поставила, а я ответила, что он должен сделать с собой, если еще не делает этого. Судя по его гадкому бледному лицу, он занимается этим уже давно. Теперь ты понимаешь, я не хочу, чтобы у него оказалось достаточно времени для вызова полицейского.

— Конечно, пойдем! — пробормотал я.

Из ниоткуда материализовался посыльный и подхватил мой чемодан, вырвав его прямо из моих пальцев. Дафне осторожно выглянула на улицу и, стоя в дверях, поджидала меня, пока я давал служащему на чай.

— Негодяй! — пробормотала она, задыхаясь. — Он все-таки привел полицейского! Посмотри, вон они вдвоем ждут у машины!

— Не волнуйся, Сандра, — спокойно сказал я. — Сейчас все улажу.

— Сандра? — Она уставилась на меня. — Ты уверен, что тебя не переехал автобус?

— Ты — Сандра, — сказал я ей. — Спокойная, застенчивая девушка. И постарайся вести себя соответственно.

Швейцар не сдержал торжествующего вопля, когда увидел, что мы переходим тротуар, направляясь к машине.

— Это она, офицер! Это та, о которой я вам только что говорил!

— Боюсь, что опять происходит то же, что и все время, — печально произнес я. — Для бедной Сандры жизнь становится просто невыносимой!

— Что это вы там бормочете себе под нос? — грубо спросил швейцар. — Это та, которая…

— Вы ошибаетесь, — решительно перебил я, — но это вполне понятная ошибка.

Я сочувственно улыбнулся бесстрастно наблюдавшему за нами констеблю. Он явно был в нерешительности, следует ли ему уже доставать свой блокнот.

— Это как две капли воды похожие близнецы, понимаете, офицер? Одна — дикая и неуправляемая, а другая — вот эта. — Я положил руку на плечо Дафне. — Нежная и скромная. Дикая настаивает на том, чтобы носить такие же платья, как и ее сестра, и получает удовольствие от того, что постоянно крадет ее машину и нарушает общественный порядок.

— А! — Констебль смотрел так, будто я ударил его между глаз.

— Не верю этому! — завопил швейцар. — Это она, та самая, которая заварила всю эту кашу!

— Та, которая, наверное, нагрубила вам… находится в данный момент у стойки администратора и жалуется помощнику управляющего, рассказывая о том, как вы залезли ей под юбку, когда она вылезала из машины, — холодно пояснил я. — Пойдите и убедитесь в этом сами. А когда мы уходили, — продолжал я, — то, судя по лицу помощника управляющего, он начинал ей верить.

— Гнусная ложь! — воскликнул швейцар дрожащим голосом. — Если он в своем уме, то не может этому верить.

— Постой. — Констебль сурово посмотрел на швейцара. — Если она одета так же, как ее сестра, которая стоит здесь, и ты полез той под юбку, то… — лицо его внезапно покраснело, — то это самое непристойное приставание, о котором я когда-либо слышал.

— Вероятно, мне надо пойти и выяснить все самому, — растерянно пробормотал швейцар. — Наш помощник управляющего всегда был тупицей.

— Думаю, мне следует пойти с вами, — сурово проговорил констебль. — Я не допущу неприличных действий персонала. Но… слишком часто люди стали припарковывать машины там, где запрещено. Да и собаки в большинстве случаев бегают без поводков!

Оба, важно вышагивая, направились в вестибюль гостиницы. Я забросил свой чемодан на заднее сиденье маленького спортивного автомобиля, быстро забрался в него, сел рядом с Дафне, которая шлепнулась на место водителя и включила мотор.

— Ты блестяще провел эту операцию, — тепло сказала она. — И я прощаю тебе все те ужасные вещи, которые ты сказал мне вчера по телефону.

— Ты хочешь сказать, все, что я говорил, — неправда?

— Конечно, правда, — отрезала она, — поэтому все и прозвучало так ужасно.

Она снизила скорость и отвела машину от обочины, ища пространство, чтобы протиснуться в один из шести рядов медленно ползущего транспорта.

— А что еще Марвин говорил тебе обо мне? — спросила она, пока мы стояли перед красным светом.

— Не очень-то много. Рассказал, как тебя исключали из лучших пансионов. Вот, кажется, и все, насколько я помню.

— Как я была счастлива, если бы ты знал, когда мой дорогой папочка не смог подыскать для меня новой школы! — Дафне весело рассмеялась. — Он решил тогда, что мне следует сидеть дома, и нанял мне учителя — очень серьезного молодого человека, который собирался стать со временем миссионером. Он всегда жаловался на холод, и вот я совратила его в оранжерее, где температура в течение всего года была около тридцати градусов. Его звали Ричард. На следующее утро у него случился нервный срыв, когда он пытался придумать объяснение моему отцу, каким образом в середине января его лицо и руки оказались покрыты тропической потницей.

— И что же стало с Ричардом дальше?

— Спустя месяц он сбежал в матросы, говорил, что хочет посмотреть мир, но мне кажется, он хотел спастись от женщин, особенно от меня.

— А что же произошло с тобой?

— Папа махнул рукой на мое образование, а я после всего этого просто осталась одна. Ужасно скучала. Отец почти все время отсутствовал, и я торчала дома с пожилой теткой — старой девой. Спустя шесть месяцев он привез однажды к нам домой на уик-энд французского посла. Я ждала их на день позже. Тетка была нездорова и лежала в постели. Мне показалось, что наступило время, чтобы вырваться на волю. Когда они приехали, папочка повел гостя показать ему свою гордость и радость — оранжерею. Он открыл дверь и застал меня там с двумя парнями из деревни: мы голышом играли в жмурки…

— И как же прореагировал на это французский посол?

— Насколько я помню, на его лице застыло выражение задумчивости. Мне кажется, он с удовольствием присоединился бы к нашей игре, французы ведь цивилизованная нация… Но это послужило последней каплей, и произошел окончательный разрыв между мной и отцом. Спустя несколько дней папа отправил меня к своим старым друзьям в Америку. Я пробыла у Ван Халсденов в штате Мэриленд восемь месяцев, и мне нравилась каждая минута моего пребывания там.

— Там ты и встретилась с Чарли Ван Халсденом?

— Он считал себя моим кавалером. — Голос ее потеплел. — Мне было весело с ним, мы много шутили, смеялись, потому что ему было около тридцати пяти, а мне всего восемнадцать лет. Он обращался со мной как с младшей сестренкой. Так было вначале, но скоро я изменила все.

— Что, и его затащила в оранжерею?

— Знаешь, Дэнни Бойд, временами я тебя просто ненавижу. Все было вовсе не так. У нас были очень нежные отношения. Я была в него безумно влюблена, а он считал, что слишком стар для меня, любил меня держать за руку, целовать… Я была, наверное, гораздо более опытной в сексуальном отношении, чем он, но как было чудесно чувствовать, что с тобой обращаются как с застенчивой, невинной девушкой. — Она притворно вздохнула: — Ах, вернуть бы свои восемнадцать лет!

— Он уже пил тогда?

С лица Дафне исчезла улыбка.

— Он совсем не пил до женитьбы на Сорче. Но эта… из-за корыстных соображений может споить любого. Чарли был очень мягким человеком и, знаешь, несколько наивным. Он просто не был достаточно опытен, чтобы справляться с такой искушенной тигрицей, как она, и Сорча его намеренно губила. Я до сих пор думаю, может, он шагнул из этого окна сознательно, потому что не мог выносить подобной жизни.

— А как случилось, что ты опять оказалась в их компании после того, как он женился на Сорче? Мне кажется, ей не должны были нравиться воспоминания о его прошлом, особенно о людях, которые его окружали, и женщинах моложе ее самой, — обо всем, что напоминало бы ему те счастливые дни.

— Ты это говоришь потому, что совсем не знаешь Сорчу, — произнесла она уверенно. — Думаю, она чувствовала, как Чарли относился ко мне, или, может быть, он сам рассказал ей что-нибудь под пьяную руку. Понимаешь, она законченная садистка! Получает удовольствие, когда издевается над людьми, сводит их с ума. Знала ведь, что строжайший кодекс чести, которого придерживается Чарли, не позволил бы ему даже думать о том, чтобы приставать ко мне. И она забавлялась, толкая меня в объятия мужа и наблюдая за его реакцией.

— Полагаю, кража драгоценностей могла стать мелкой местью за смерть Чарли, — проговорил я как бы между прочим. — По крайней мере, это было бы каким-то ответным реальным действием, может быть, принесшим небольшое облегчение тому, кто мстил, переживая за его боль и горе.

— Послушай, почему бы тебе хоть на минуту не заткнуться? — Тон Дафне вдруг стал ледяным. — Если я буду вынуждена слушать и дальше твои возмутительные инсинуации, боюсь, что просто накинусь на тебя!

Я замолчал, и она продолжала вести машину все в том же холодном молчании, наверное, почти в течение целого часа. Мы свернули с главной дороги, и пейзаж стал более оживленным. Стоял великолепный вечер начала лета, и мне все больше нравилась эта поездка по мере того, как городские постройки исчезали из виду и на смену им появлялись узкие сельские просеки, обсаженные высокими деревьями. Машина уже буквально ползла, когда мы выехали на кривую главную улицу деревни.

— Литл-Уидингэм, — провозгласила Дафне, и я неожиданно вздрогнул, услышав ее голос после столь длительного молчания. — Центр нашей деревенской жизни. Говорят, здесь на каждый квадратный фут площади этих домишек рождается больше внебрачных детей, чем в любом другом месте Англии.

— Ты шутишь?

— А может быть, это только так кажется, если послушать местные сплетни, — усмехнулась она.

Проехав еще пару миль и выскочив за деревню, автомобиль свернул с грязной дороги на вполне респектабельную аллею и продолжал двигаться по ней со скоростью не более сорока миль в час.

— А вот и мой величественный дом, — произнесла Дафне как-то легкомысленно. — Так сказать, руины, принадлежавшие моим предкам. Теперь мы находимся на территории поместья Литл-Уидингэм.

Впереди я видел лишь ковер волнистой травы и множество деревьев.

— А какого размера поместье?

— Двести акров. Дом вон там, после следующего подъема.

Роскошная зеленая лужайка размером в акр раскинулась перед элегантным трехэтажным особняком, и лучи вечернего солнца окрашивали обвитый плющом фасад здания мягким золотым сиянием.

— Великолепно! — сказал я. — А сколько лет дому?

— Он построен еще во времена королевы Анны, — произнесла равнодушно Дафне. — Думаю, примерно лет триста назад. Когда я вспоминаю свое детство, проведенное здесь, всякое очарование исчезает. Пока папа наконец не провел в доме центральное отопление, зимы здесь были ужасны. Мне было не особенно уютно тут, когда я болталась совсем одна по четырем громадным гостиным и двадцать одной спальне.

Она остановила машину перед гаражом, который, как мне показалось, мог бы вместить целый флот миниатюрных спортивных автомобилей, и мы вылезли.

— Дворецкий заберет твои вещи, — сказала она. — Приготовься, Дэнни, ко всему этому проклятому ритуалу, когда мы войдем в дом. Экономка миссис Дэнби, семидесятилетняя ревматичка и слепая, как летучая мышь. Ее младшая сестра — повариха и неплохо готовит, но приходится запасаться терпением, так как она не может все делать быстро, как раньше, после того как перенесла операцию. Дворецкий, Эйлинг, молодой человек шестидесяти пяти лет. Прошлым летом я застала его однажды любующимся картиной, написанной маслом неизвестным художником, на которой изображена обнаженная. Она висит над главной лестницей, увидишь сам.

— Звучит забавно, — рискнул заметить я.

— Эйлинг займется тобой, как только мы войдем в дом. — Тон ее стал печален. — Пока я схожу поздороваться с миссис Дэнби и буду ждать минут пятнадцать, пока она не вспомнит, черт побери, кто я такая! Затем вернусь в гостиную, а Эйлинг тем временем приготовит тебе ванну, поднимет наверх твои вещи и распакует их. У тебя будет с ним долгий разговор о том, какой костюм тебе надеть к ужину, затем о ящуре, поразившем местных овец, и о приступах боли в спине, которыми он страдает каждое лето с тех пор, как упал с лошади, когда ему было восемь лет. — Она коротко и невесело рассмеялась. — Если нам повезет, то через час нам принесут выпить перед ужином, не принимая во внимание, что я захочу выпить еще и до того, одна. Ужин будет где-то около полуночи, и к этому времени мы оба с тобою наберемся порядочно — выпьем не менее чем по четверти пинты.

— Очень разумный порядок, — терпеливо улыбнулся я. — Ты все это придумала сама или заимствовала некоторые остроты из телевизионных комиксов?

— Я просто пыталась предостеречь гостя от неосторожных действий, — пожала плечами Дафне, — но бедный чудак не хочет прислушиваться!

Примерно через полтора часа я на цыпочках спустился по величественной лестнице в главный холл и начал осматривать одну за другой гостиные. Дафне я обнаружил с третьей попытки. В белом платье джерси в греческом стиле на узеньких бретельках, с глубоким вырезом, щедро открывавшим ее великолепную грудь, в мини-юбке, демонстрирующей голые ноги до максимально возможной высоты, она поглощала один за другим приготовленные мартини.

— Полагаю, теперь ты — Елена Троянская?

— А сколько острот почерпнул из телевизионных комиксов детектив Бойд? — ласково спросила она.

— Ты права, — смиренно ответил я.

— Ну как в этом году обстоят дела с ящуром? — Она проглотила подряд три мартини и протянула четвертый бокал мне. — Плохи дела?

— Средне, — передернуло меня. — До настоящего времени я и не знал, что овцы подвержены этой болезни.

— Подожди-подожди, Эйлинг еще перейдет к свиньям! — садистски угрожающе улыбнулась она. — Ты должен помнить, что овец лечат, чтобы защитить тебя.

— Пожалуй, к утру я могу превратиться в вегетарианца, — простонал я.

— У меня есть новость и получше. Повариха свалилась с болями в спине, и я не должна запамятовать — напомнить Эйлингу, чтобы он пригласил женщину из деревни на завтрашний день, пока не приехали остальные. А нам я приготовила простое прекрасное блюдо, оно у меня в спальне. — Глаза ее пытливо посмотрели на меня поверх бокала. — Захвати остальные мартини с собой, Дэнни. Мне не хотелось бы, чтобы они пропали.

Через пару часов я вернулся в гостиную, проглотил несколько новых бокалов и снова отправился наверх. Я крался на цыпочках, причем не потому, что испытывал какое-то чувство вины, а лишь для того, чтобы не наткнуться на дворецкого и не оказаться снова вынужденным слушать лекцию о неприятных аспектах лихорадки у свиней.

— Хайль победителю! — встретила меня возгласом Дафне, когда я закрыл за собой дверь спальни.

Лунный свет проникал сквозь окно и мягко освещал ее обнаженное тело на постели. Я приготовил выпить, и она ласково хохотнула, принимая из моих рук бокал.

— Откуда ты знаешь, что я хорошо приготовил мартини, не попробовав его? — потребовал я ответа.

— Просто подумала, — сонно ответила она, — от учителя к учителю в течение восьми лет. От Ричарда-слабака до Дэнни Львиное Сердце. Похоже, что уже совершила полный оборот.

— Ты мешаешь мне сосредоточиться, — недовольно прошептал я, исследуя очертание ее левой груди указательным пальцем.

— Да ты просто сексуальный маньяк, должна я отметить, — с удовлетворением пробормотала она.

— А разве бывают другие маньяки?

Она оттолкнула мой палец, села и зажгла свет в изголовье кровати.

— Некоторые вещи я люблю делать в темноте, но пить лучше при свете. — Она запустила пальцы в свои рыжевато-русые кудри и состроила гримаску. — Я выгляжу, верно, как кошка, которая сопротивлялась всю прошлую ночь?

— Мне кажется, ты выглядишь прекрасно! — не соврал я.

— Тебе так кажется, потому что ты никогда не смотришь на меня выше моих плеч, даже когда я так замерзаю, — жалобно проговорила она. — Будь добр, дай мне щетку для волос с моего туалетного столика.

— Не вижу ее, — ответил я через пару секунд.

Она нетерпеливо фыркнула:

— Посмотри внимательно, она должна быть там, в кожаной коробке для драгоценностей.

Я открыл коробку и увидел, что щетка действительно лежит там, на куче серег, колец, браслетов и ожерелий. Когда я взял в руки щетку, под ней ярко сверкнула камнями брошь. Я бросил щетку на кровать, а затем извлек брошь из коробки. Три крупных изумруда в филигранной оправе мне были до боли знакомы. Энергичное расчесывание волос, которым занималась до этого мгновения Дафне, внезапно оборвалось, когда я швырнул в нее брошь.

— Когда мы приехали сюда, меня ждала почта, и среди прочего там оказался пакет. — Щетка для волос снова начала медленно двигаться. — Я должна была, наверное, сказать тебе об этом сразу, Дэнни, но мне казалось, что можно подождать до утра. У нас только одна эта ночь для нас двоих в этом доме, и я не хотела тратить ее на игру в детективов.

— Ты сохранила упаковку?

Она взглянула на меня широко раскрытыми от удивления глазами:

— Зачем?

— Ну, чтобы сшить себе бумажные трусы! — прорычал я. — А марка? Какая там была марка?

— Почтовая.

Я закрыл глаза, чтобы она не видела, как в них поднимается кровавая жажда убийства.

— Может быть, марка была заграничной?

— Возможно. Конечно, для иностранца, такого как ты, — холодно заметила она, — марка могла показаться иностранной, но я, будучи англичанкой, горжусь тем, что мне знакомо лицо моего монарха.

— Значит, пакет отправлен откуда-то из Англии?

— Великобритании!

— К чертям! — ответил я. — К чертям вас всех — и Англию, и Британию!

— Вот что случается, когда спишь с паршивыми иностранцами, — горько констатировала Дафне. — Они не уважают не только тебя, но и твою страну.

Внезапныйстук в дверь заставил ее буквально подпрыгнуть на кровати.

— Что это такое? — взвизгнула она.

— Это Эйлинг, миледи, — голос дворецкого донесся едва слышно из-за закрытой двери. — Извините, что я беспокою вас, но только что приехала какая-то леди и настаивает, чтобы немедленно вас увидеть.

— Это не иначе как проклятая Аманда Пикок, — злобно прошипела Дафне и снова повысила голос: — Она не леди! Скажи этой суке, пусть ночует в собачьей конуре, вполне подходящее для нее место!

Дворецкий издал вопль ужаса. Дверь широко распахнулась, и на пороге возникла взбешенная брюнетка.

— Ну!.. — Полные губы ее высокомерно изогнулись. — Кажется, это Дэнни Бойд — радость всех горничных, который позволяет укладывать себя в постель при каждом удобном случае?

— Убирайся к дьяволу из моей спальни! — проговорила Дафне низким угрожающим голосом. — Пока я не выцарапала тебе глаза.

— Милая Дафне, — промурлыкала Сорча Ван Халсден, а это была именно она. — Не поправилась ли ты с тех пор, как я в последний раз видела тебя? — Ее нефритовые глаза изучали наготу Дафне внимательно и детально. — И поправилась ты как раз не там, где нужно. Мне кажется, что я даже замечаю небольшую складку вокруг… — Глаза ее внезапно сузились. — Это моя…

Она ринулась вдруг к кровати и выхватила брошь оттуда, где та лежала — между возвышениями бедер Дафне. Затем выпрямилась с нескрываемым выражением торжества на лице.

— Вы этим и занимались, перед тем как я вошла, — делили добычу?

Глава 7

— Маленькая невинная девочка с влажными глазами — так о ней всегда говорил Чарли. Хотела бы я, чтобы он взглянул на нее сейчас! — Сорча сложила руки под грудью, и грудь ее еще резче обозначилась под тонким шелком блузки. — Мне следует сейчас же вызвать полицию и потребовать, чтобы ее арестовали, нет… чтобы арестовали вас обоих!

— Дафне собиралась одеться, — терпеливо возразил я, — и нельзя ее осуждать за то, что она не желала видеть вас в собственной спальне.

— Распущенная, помешанная на сексе маленькая сучка!

Сорча не уходила, нетерпеливо меряя шагами пространство от двери до кресла. Ее зеленые глаза зловеще сверлили меня.

— А вы? Что вы бездействуете? К тому времени, когда я разберусь с вами, они смогут выбросить все остальные драгоценности в ближайший мусорный ящик.

— Приготовить вам выпить? — спросил я.

— Нет! — отрезала она. — То есть да! Шотландского виски, и побольше.

Она возобновила хождение, пока я готовил ей бокал с двойной порцией виски.

— Не забуду, конечно, и заключительных слов из тех, что сказал Марвин Рейнер и которые вы так галантно передали мне по телефону. По вашим словам выходит, что я не только нимфоманка и лесбиянка, но еще и садистка! Пора разогнать всю эту свору лицемерных паразитов! Теперь, после смерти Чарли, я покажу всем, что такое богатство и могущество Ван Халсденов, когда они оказываются в руках такого человека, как я.

Я сунул бокал Сорче в руку, взял свой, подошел к ближайшему креслу и сел.

— Почему вы не помолчите минутку и не послушаете, что я вам хочу сказать? — спросил я устало.

— Ничто из того, что вы собираетесь мне сказать, меня не интересует ни в малейшей мере! — бросила она презрительно.

— Вчера вечером был убит Эдуард Уоринг.

— Что?! — Она застыла на месте, затем повернулась ко мне с открытым ртом.

— Надеюсь, вы лишь третий человек, который теперь знает об этом.

— А кто два других? — Мозг ее, подобно компьютеру, вновь включился.

— Я и тот, кто его убил.

— А как вы узнали, что он мертв?

— Ну, это довольно забавная история, — проговорил я мрачно.

— Расскажите, может быть, мы посмеемся вместе?

Она слушала внимательно, пока я говорил, опуская подробности, о своем визите в дом Уоринга, с того самого момента, как я туда вошел, и до того, как покинул его. Когда я кончил, она подошла к дивану и села напротив, все еще глядя на меня пристально и сосредоточенно.

— Где же теперь мое ожерелье? — спросила она.

— Наверху, в комнате для гостей, вместе со всеми остальными моими вещами.

— Это не может быть совпадением. — Она выпятила нижнюю губу. — И Эдуард и Дафне говорили, скорее всего, правду. Но зачем вору было красть мои драгоценности, если он собирался затем анонимно рассылать их в подарок по почте?

— Пока я этого не знаю, — вполне искренне ответил я. — Может быть, нам удастся выяснить это во время уик-энда, когда сюда приедут остальные?

В гостиную вошла Дафне в шелковом, до коленей, туго подпоясанном халате.

— Можешь мне тоже приготовить выпить, — обратилась она ко мне каким-то далеким голосом.

— Конечно. — Я подошел к бару и смешал ей напиток.

— Я должна извиниться перед тобой, Дафне; Дэнни убедил меня, что брошь была прислана тебе по почте, так же, как вчера утром ожерелье — Эдуарду, перед тем, как его убили, — мягко сказала Сорча.

— Эдуарда убили? — Дафне мгновенно побледнела.

Я дал ей в руку бокал с напитком, но она даже не заметила этого.

— Я не знала, что Эдуард убит!

— Разве Дэнни не сказал тебе? — пробормотала Сорча. — Впрочем, считаю вполне естественным, что он больше доверяет своему клиенту, нежели партнерше по любовным утехам!

— Вероятно, ты права, — ответила Дафне деревянным голосом. — Он не мог дождаться, чтобы выдворить тебя из моей спальни и скорее спуститься сюда, чтобы поговорить с тобой наедине. — Она медленно тянула из своего бокала, и щеки ее постепенно розовели…

Я слегка прочистил горло, откашлявшись и хлебнув из бокала.

— Мне кажется, что сейчас всем нам прежде всего надо успокоиться.

— Конечно, — согласилась Дафне. Она приподняла голову и взглянула на меня: в ее глазах застыло выражение ледяного презрения. — Я прекрасно понимаю, Дэнни, что мужчине с твоими способностями обязательно необходим партнер по любовным утехам, пока ты разлучен со своей клиенткой. Разве не так? — Она вежливо улыбнулась Сорче. — Все комнаты для гостей готовы, так что занимай любую, если считаешь, что вам нужны две спальни. А я чувствую себя ужасно утомленной — опять же из-за способностей Дэнни, — так что я, пожалуй, пойду спать. Спокойной ночи!

Сорча допила свой бокал и взглянула на меня:

— Должна признаться, что чувствую себя немного оглушенной — мне заложило уши во время утреннего перелета. Не покажете ли вы мне, где находятся комнаты для гостей?

— Конечно. — Я допил свой бокал и поставил его на стойку бара.

Мы поднялись наверх по винтовой лестнице и прошли по коридору. Дверь спальни Дафне была плотно прикрыта и, кроме того — я даже готов был заключить пари сам с собой, — наверняка заперта.

— Моя комната здесь, — сказал я, останавливаясь перед одной из дверей, ведших в покои для гостей. — Полагаю, вы можете выбирать любую из ближайших, во всяком случае одну из трех.

— Спасибо, — сказала Сорча ласково. — Спокойной ночи, Дэнни, я очень рада, что вам удалось вернуть мое доверие к вам.

— Я тоже рад, иначе вы могли бы потребовать, чтобы я вернул вам десять тысяч долларов. Вы решили приехать сюда из-за того, что не доверяете мне?

— Нет, просто хотела выяснить, что вообще, черт побери, происходит. — Она смиренно пожала плечами. — Каждый раз, когда мы разговаривали с вами по телефону, вы оказывались в постели с Дафне. Я просто не представляла себе, откуда вы берете время и силы, чтобы заниматься еще и расследованием. А в последний раз после этих оплеух от Рейнера, которые вы процитировали, меня будто ударило по голове!

— Рейнер ничего такого мне не говорил, — улыбнулся я. — Это были мои собственные умозаключения.

— И вы верите во все это? — ошеломленно спросила она шепотом.

— Я просто хотел посмотреть, какова будет ваша реакция. Вы должны признаться, Сорча, что связали меня с компанией довольно сложной. В первую же ночь, когда я сюда приехал, Дафне прыгнула ко мне в постель задолго до того, как мы успели поужинать. Затем этот подвал Уоринга со шкафом, полным сюрпризов. Дальше… клуб Рейнера, который оказался борделем высокого класса… И все эти люди рассказывали мне, как Аманда Пикок прокладывала себе путь, переспав с половиной мужского населения земли, в то время как Росс Шеппард зарабатывал тем, что занимался тем же самым с женской половиной. И после всего этого вы еще удивляетесь, что меня весьма заинтересовало, как доставляете себе удовольствие вы сами?

— Нет, думаю, удивляться не стоит. — Из ее горла вырвался гортанный смешок. — Хотя не скрою, забавно размышлять над тем, что вы предположили. Рамон — великолепный дворецкий, но его трагедия в том, что он перенес какую-то редкую тропическую болезнь, превратившую его в существо среднего рода еще до того, как он достиг половой зрелости. Вот почему он восхищается столь явно сильными мужчинами: понимает, что никогда не сможет стать таким.

Стелла — горничная, которая строго разделяет работу и удовольствия. Если вы попытаетесь приставать к ней в доме, считайте, что вам повезло, если о вашу голову будет разбита всего только ваза. Она всегда использует возможность переспать с мужчиной в свой выходной день, предпочитая шоферов грузовиков. — Гортанный смех снова вырвался из ее горла. — Вам не кажется, что ваша интуиция несколько подвела вас? Ну, еще раз спокойной ночи, Дэнни!

Не прошло и десяти минут, как я уже влез в пижаму и курил перед сном свою последнюю сигарету. Меня все еще продолжала тревожить мысль о мотивах убийства Уоринга. Если он точно знал, кто украл драгоценности, его, конечно, могли убить, чтобы он не выдал вора. Но тогда зачем было отправлять ему по почте какие-то вещи из украденного? Зачем было убивать его и даже не потрудиться потом забрать ожерелье. Я прокручивал все это в голове и никак не мог успокоиться. Внезапно в дверь тихо постучали. Я выглянул: в коридоре стояла Сорча в мужском махровом халате. Ее брови слегка приподнялись, когда она молча смотрела на меня пару секунд.

— У вас какая-нибудь проблема?

— Вы еще не вернули мне мое ожерелье!

— О, я совершенно забыл о нем! — признался я. — Оно у меня в чемодане.

Спустя несколько секунд я вручил ей ожерелье. Она расстегнула массивную бриллиантовую застежку и снова застегнула ее сзади у себя на шее. На белой ткани халата камни выглядели тускло и безжизненно.

— Изумруды предназначены исключительно для меня, потому что я оживляю их, — прошептала она. Затем критически осмотрела себя, и рот ее недовольно скривился. — Они должны покоиться на соответствующей основе. После всех этих несчастий мне хотелось бы, чтобы вы увидели, Дэнни, как они смотрятся по-настоящему.

— Мне тоже хотелось бы этого.

— Я в соседней комнате. Дайте мне всего одну минуту, а затем зайдите ко мне.

— Хорошо.

В тот момент, когда за ней закрылась дверь, я громко зевнул. Не хватало мне еще и изумрудной сумасбродки при том, что я уже окружен разного рода психами. Проследив, как секундная стрелка пробежала последние тридцать секунд от той минуты, которую она просила меня подождать, а они показались мне очень долгими, я вышел в коридор и постучался в соседнюю дверь. Сорча не ответила, но я решил наплевать на это. Она просила дать ей одну минуту, а прошло уже семьдесят секунд. Итак, я толкнул дверь и вошел в спальню.

Она стояла ко мне лицом в самом центре комнаты, опустив руки и выставив немного вперед одну ногу, согнутую в колене. Свет лампы около постели освещал ее с головы до ног. Волосы казались темнее ночи и ниспадали на плечи, создавая контраст с великолепной прозрачной белизной тела. Ожерелье спускалось в ложбинку между ее упругих приподнятых вверх грудей с твердыми, торчащими вперед темными сосками. Изумруды, казалось, ожили и светились зеленым огнем, который гармонировал с ярким блеском ее глаз. Она услышала, как у меня перехватило дыхание, и ее полные губы улыбнулись мне с кошачьей удовлетворенностью.

— Видишь, Дэнни, — промурлыкала она, — мы отдаем должное друг другу — изумруды и мое тело.

Она медленно подняла над головой руки, и груди ее поднялись вместе с этим движением.

— Теперь возьми меня, — хрипло проговорила она, — и мой восторг будет полным!

Меня разбудил шум подъехавшего автомобиля. Я открыл глаза и чуть не ослеп от яркого солнечного света, который хлынул в спальню через окно. Внизу слышались голоса, но раздавались слишком далеко, чтобы можно было разобрать, кому они принадлежат. Взглянув на часы, я увидел, что пошел уже двенадцатый час, и вспомнил, что вернулся к себе позже пяти утра. Физическая близость была страстной и неистовой, но не вызвала абсолютно никаких настоящих чувств между нами. Может быть, именно в этом и состоит беда таких великолепных женщин, как Сорча, подумал я. В любовном объятии участвует как будто не два существа, а всего лишь одно: она делает все только для себя.

К тому времени, как я принял душ, побрился и оделся, уже наступил полдень. Спустившись вниз, я услышал в ближайшей гостиной голоса и вошел туда. Около бара довольно близко друг к другу стояли трое. Высокая блондинка, Аманда Пикок, в шелковом розовом платье с глубоким вырезом. Дафне по сравнению с ней выглядела более небрежно. Ее ноги плотно обтягивали синие брючки, а легкой вязки оранжевый топ был явно призван демонстрировать, что она девушка, которой не требуется бюстгальтер. Росс Шеппард в спортивном костюме, но не в том, который был на нем накануне, выглядел так, будто только что завоевал восемьдесят шестую премию, которая присуждалась где бы то ни было лучше всех одетому мужчине. Когда я подходил и они услышали мои шаги, три головы одновременно повернулись в мою сторону.

— Вы восстали из преисподней? — Серые глаза Аманды сразу продемонстрировали, как высоко она ценит мой профиль. — Живы? По сравнению с покойником, которого я встретила несколько дней назад, вы, сэр, быстро пришли в себя.

— Разве вы виделись с Дэнни раньше? — небрежно спросила Дафне.

— В доме у Эдуарда, — хихикнула высокая блондинка. — Он тогда, помнится, изображал привидение.

— По-прежнему пьете шотландское виски, Бойд? — спросил Шеппард. — Или, может быть, со вчерашнего дня привязанность ваша к этому яду претерпела изменения?

— Не знала, что и вы, Росс, раньше тоже встречались с Дэнни, — сказала Дафне.

— Я согласен на джин с тоником, — быстро отреагировал я.

— Приготовьте два, — произнес за моей спиной холодный голос.

Я повернул голову и увидел Сорчу в шелковом брючном костюме до смешного девственно-белого цвета. Аманда Пикок и Росс Шеппард приветствовали ее желание выпить нарочито громкими возгласами, которые болезненно отдались в моей голове. В конце концов в целях самозащиты я налил стаканчик и себе.

— Судя по ее сияющим глазам, — произнесла вполголоса Аманда, — была разыграна обычная сцена: «Я и мои изумруды, мы так подходим друг к другу! Посмотри, как они оживают на моей прекрасной обнаженной груди!..»

— Откуда ты все это знаешь, черт побери? — пробормотал я, проливая свой тоник на ковер.

— О, в самом деле, откуда?! — Она сделала круглые глаза. — Дело в том, что Сорча использует этот прием от Рио до Гонконга, и, мне кажется, — грубо добавила Аманда, — она переняла его у вышедшей на пенсию стриптизерши в Сан-Франциско, перед тем как землетрясение разрушило кабак для матросов, в котором та работала.

— Вы не джентльмен, Бойд, — прошептал мне на ухо Шеппард. — Леди нужно дать выпить еще.

— Так налейте ей! — огрызнулся я.

— Ах, так! — Слабый блеск веселья промелькнул в его холодных голубых глазах. — Интересно, из чьей постели вы встали сегодня не на ту ногу?

— Не из моей, — отрезала Аманда.

— Никто даже в здравом уме и не помыслил бы покинуть твое достопочтенное ложе, если бы ему удалось туда попасть, — галантно раскланялся в шутливом поклоне Шеппард.

— Ну, об этом вам трудно судить, — холодно ответила та.

— Трудно, — произнесла Сорча, обращаясь к Россу. — При этом она посмотрела прямо на меня, губы ее скривила заговорщическая улыбка. — Есть мужчины, у которых превратилось в манию перескакивать из одной постели в другую. И думаю, все дело в том, что новая всегда кажется более привлекательной. А что скажете вы по этому поводу, Дэнни?

— Ты помнишь, Аманда, как тогда, в Рио, — быстро вмешалась Дафне, не дав мне и рта раскрыть, — когда кто-то из посетителей, уж не помню, кто это был, подменил Сорче ее ожерелье, а она и не заметила этого?

— Нет, не помню никаких подробностей, — осторожно ответила Аманда.

— Ты должна помнить, ведь тогда случился скандал. — Дафне разразилась смехом. — В тот момент, когда Сорча обвила изумруды вокруг своего тела, они все вдруг загорелись на ней, словно на рождественской елке!

— Ну и что это доказывает? — лениво поинтересовалась Сорча.

— Что подделки иногда сверкают ярче, чем настоящие драгоценности, — холодно ответила Дафне.

— Если ты хочешь персонифицировать это, дорогая, — проворковала Сорча, — я бы сказала, что не важно, какая драгоценность настоящая, а какая — поддельная. В любом случае, после того, что произошло сегодня ночью, поражение потерпела ты.

— А нельзя ли, — безнадежно глядя перед собой, произнесла Аманда, — получить еще стаканчик?

Дафне осторожно поставила на место свой и вышла из гостиной не оглядываясь. Тишина длилась, пока ее шаги совсем не затихли.

— Что касается умственного развития, она все еще пребывает в детском возрасте, — пробормотала Сорча. — Росс, Аманда ждет, когда ты ей нальешь!

Высокая блондинка несколько секунд в упор смотрела на меня, и чувственный изгиб ее губ стал более заметен.

— За одну ночь из постели Дафне в постель Сорчи?.. И вы все еще, как ни странно, выглядите вполне бодрым. — Фраза прозвучала тихо, даже с некоторым придыханием. — Так кто же вы наконец, Бойд? Своего рода супермен? — Голос Аманды стал совсем жестким.

— Забудь об этом, дорогая, — повернулась Сорча к Аманде. — Для меня Дэнни — это просто уступка моей слабости, которую ты еще не можешь себе позволить, и ты знаешь это.

Мои нервные окончания наконец начали кровоточить.

— Ничего себе, черт побери, вдова! — проскрежетал я сквозь зубы.

Блестящие черные волосы взметнулись, а нефритовые глаза посмотрели на меня с подлинным удивлением.

— Что вы имеете в виду?

— Ваш муж умер всего три месяца назад, а вы уже ведете себя как самая распущенная сексапильная женщина, которая существовала во все времена. Да, я соблазнился вашей обычной игрой, демонстрацией ваших изумрудов и вашего тела, это правда. Вы что, изображаете Клеопатру или нечто подобное?

— Прекрати, Бойд! — прорычал Шеппард.

— Пошел ты к черту! — крикнул я.

— Я все улажу, Росс, — сказала Сорча, — не волнуйся так.

— А я не хочу ни во что вмешиваться, — сказала Аманда, но глаза ее, однако, заблестели воинственным блеском. — Но в Дэнни определенно что-то есть, Сорча. А вообще-то лечь в постель с мужчиной — одно дело, но потом похваляться этим целый день — совсем другое. Особенно это не к лицу вдове. — Она внезапно замолкла, потому что Сорча прямо в лицо выплеснула ей свой стакан.

— Вот что бывает, когда раскрывают не в меру большой рот, — отрезала Сорча. — Так случается с девчонками твоего возраста, дорогая, от тридцати пяти и старше!

Лицо Аманды стало розовее ее платья.

— Ах ты, сорокамиллионная сука! — Она произнесла все это с одинаковым выражением на лице. — Я всегда догадывалась, что именно ты помешала Чарли поддержать меня! — Она внезапно вытянула руку вперед, и содержимое ее стакана, словно маленькая волна во время прилива, выплеснулось в лицо Сорчи.

Из горла вдовы вырвался низкий вибрирующий звук, который затем быстро перешел в громкий вопль. Она бросилась на высокую блондинку, и через секунду между ними завязалась драка с тасканием за волосы, царапаньем ногтями, кусанием, неудержимыми пинками и прочими непристойностями. Уровень издававшихся при этом звуков, подумал я, был разве что на несколько децибел ниже того порога, который может привести к оглушению. Крики болезненной агонии нельзя было отличить от воплей триумфа.

Некоторое время казалось, что Сорча обладает тактическим преимуществом, когда она пальцами обеих рук вцепилась в волосы блондинки и внезапным рывком швырнула ее на пол. Однако Аманда немедленно взяла реванш, опрокинув Сорчу на пол. Блондинка в ответ молниеносно накинулась на тело распростертой противницы, схватила за уши и начала колотить головой об пол.

— О, если бы было под рукой ведро воды, Бойд! — крикнул Шеппард, перекрывая своим голосом шум, производимый дерущимися.

— Вы наблюдаете за всем этим ради удовольствия! — прокричал я в ответ. — Почему вы их не растащите?

— Не существует большего бешенства, чем то, в которое впадает женщина, которую вы попытаетесь оторвать от противницы во время драки. — Он беспокойно ухмыльнулся. — Скоро обе выдохнутся.

Я окинул взглядом сражающихся и увидел, что положение переменилось. Теперь Сорча сидела верхом на Аманде и пыталась выдавить ей пальцами глаза. Угроза бедствия, вызванная сражением, явно усилилась. Я снова неохотно обратился к Шеппарду.

— Возьмитесь за одну, а я за другую! — проорал я.

Он кивнул, проявляя при этом полное отсутствие энтузиазма:

— Я берусь за Аманду!

Стратегия определилась точно. Итак, я подобрался сзади к Сорче, обхватил ее и начал оттаскивать — брыкающуюся и вырывающуюся — примерно на расстояние в пятнадцать футов от Аманды. Последняя сумела сесть. Лицо ее выглядело растерянным. Она увидела протянутую руку Шеппарда и мгновенно свирепо впилась зубами в верхние суставы трех его пальцев. Страдальческий вопль, который он издал от дикой боли, заставил замолчать даже Сорчу. Он вырвал свои пальцы, стремительно ударив Аманду по голове свободной рукой и повергнув ее таким образом снова в горизонтальное положение.

Шеппард неистово слизывал кровь со своих пальцев. Его обычно голубые глаза приобрели какой-то размытый оттенок. Он наблюдал за тем, как Аманда медленно пыталась еще и еще раз вернуться в сидячее положение. Она с недоумением уставилась на Шеппарда, а затем злая улыбка расплылась на ее расцарапанном лице.

— Даже сорок миллионов долларов не помогут купить этому негодяю новые пальцы! — проговорила она довольно.

В следующее мгновение я подумал, что не следует особенно винить Шеппарда за то, что он еще раз съездил ей по голове так, что она без памяти свалилась на пол.

Через пару секунд я ослабил хватку, Сорча мягко выскользнула из моих рук и тоже без сознания упала на пол, словно куча тряпья. Я подсунул под нее ногу и перевернул на спину, чтобы выяснить, кто же в конце концов победил. Мое немое предложение решить этот вопрос так поразило Шеппарда, что он на целых две секунды оставил свои пальцы в покое.

Прически обеих заставили бы всякое уважающее себя чучело с париком на голове в страхе броситься прочь. Платье Аманды превратилось в несколько отдельных розовых полосок, а бюстгальтер оказался надетым задом наперед, правда, при ее сложении это не играло особой роли. Глаза опухли после того, как их яростно только что выдавливали пальцы противницы, и у нее на теле появилось несколько царапин от горла и до пупка.

Мы, рефери, решили сразу не принимать во внимание старые шрамы. У Сорчи была разбита нижняя губа, а вокруг шеи образовались безобразные красные кольца. Жакет ее брючного костюма вполне соответствовал тому, что осталось от платья ее противницы, а одна из чашек бюстгальтера сбилась под грудь, придавая ее обладательнице нелепый кривобокий вид. У нее также хватало царапин, но главным образом на руках и спине.

Рефери проконсультировались и пришли к смелому выводу о том, что сражение закончилось вничью. Затем мы обратились к бару, чтобы отметить наше нелегкое решение.

Когда мы осушили свои стаканы наполовину, Сорча внезапно издала громкий стон и села, подперев голову руками. Спустя несколько секунд задергалась Аманда, завизжала, перевернулась и начала колотить по полу ногами. Ну, это просто бравада, нервно решили рефери. Однако почти тотчас Сорча разразилась истерическими слезами, а ее бывшая противница присоединилась к ней вторым голосом. Рев достиг потрясающей кульминации, потом вдруг резко оборвался, когда от двери раздался веселый мужской голос:

— А! — Голос излучал явное благодушие. — Как хорошо снова оказаться с вами! Все как в добрые старые времена!

Я взглянул на пришельца — высокого, плотного человека, стоявшего в дверях, и увидел, что его карие глаза в крапинку сверкали из-под густых бровей. Он по-приятельски помахал мне правой рукой:

— Привет, мистер Бойд! — Его рот с плотно сжатыми губами расплылся в улыбке, вывернутые ноздри хищного носа раздувались. — Вижу, вечеринка уже раскручивается, как и было обещано.

— Конечно, мистер Рейнер, — вежливо кивнул я. — Скажите мне только вот что: как сегодня чувствует себя Гарри после того, как он выступил в роли обнаженной по пояс официантки?

Глава 8

Ужин в этот вечер протекал довольно мрачно. Трудно было вести какую бы то ни было беседу, потому что Сорча и Аманда не разговаривали друг с другом, и ни одна из них даже не посмотрела ни на Шеппарда, ни на меня. Дафне тоже хранила молчание. Единственным, кто еще открывал рот, был Рейнер, но звук его собственного голоса, к которому никто не присоединялся, в конце концов гнетуще подействовал и на него: он, как и все, перестал делать какую-либо попытку завести беседу.

Едва подали кофе, Дафне поднялась и уставилась неподвижным взглядом в потолок.

— Я ухожу к себе, — объявила она. — Если кому-нибудь что-то понадобится, просто позвоните. Спокойной ночи!

— Сядьте, — сказал я ей официальным тоном. — Вы никуда не уйдете.

Щеки ее покрылись алыми пятнами.

— Не смейте так разговаривать со мной, Дэнни Бойд! И кроме того, не забывайте, что вы находитесь в моем доме!

— Дом принадлежит вашему отцу, — парировал я, — и он вас выставил отсюда, если помните, лет восемь назад.

Она плюхнулась назад на стул, и я весьма удивился, что высоковольтное напряжение, исходившее из ее глаз в моем направлении, не взорвало ее глазные яблоки.

— Дело в том, что это моя работа, — сказал я, обращаясь к остальным. — Мне даже платят за нее. Поэтому на время придется забыть о драках и перебранках, чтобы мы могли снова разговаривать друг с другом. Мы все знаем, что идея провести вечеринку в этот уик-энд заключается в том, чтобы попытаться выяснить, кто же все-таки украл драгоценности Сорчи.

— Я не знала этого, — язвительно заметила Дафне. — И думала, что мы просто проводим ежегодный марафон по скачкам в постели!

— Марафон закончен, — ответила Сорча, с трудом произнося слова из-за распухшей нижней губы. — Ты проиграла!

— Полагаю, мистер Бойд прав, — напыщенно произнес Рейнер. — И Дэнни может начать действовать. Пожалуйста, зовите меня просто Марвин. — Его густые брови благодушно поднялись. — Можно я задам вам один вопрос?

— Конечно, — ответил я, сосредоточившись в этот момент на том, чтобы закурить сигарету.

— Почему вы убили Эдуарда Уоринга?

Вопрос вызвал за столом по-настоящему бурную реакцию, особенно со стороны Аманды Пикок и Росса Шеппарда, которые еще не знали, что Уоринг мертв.

Я подождал, пока стихло возбуждение, и увидел, что глаза блондинки уставились на меня с неподдельным ужасом.

— Значит, это были вы! — произнесла она, задыхаясь. — Вы открыли входную дверь, когда я постучала. А, вспомнила! Когда я хотела позвонить Эдуарду, вы не позволили мне войти в гостиную. Значит, вы не хотели, чтобы я увидела тело, которое лежало там…

— Ну, что вы скажете на все это, Бойд? — пролаял Шеппард.

— Молодец, Аманда! — сказал я поощрительным тоном. — Не вспомните ли вы, что я попросил вас сделать, как только открыл вам дверь?

— Естественно, я прекрасно помню, — сердито ответила она. — Вы сказали, что нашли ключ, но не можете им воспользоваться, и попросили меня расстегнуть наручники, которые были на ваших руках.

Голос ее потонул в тишине.

— Вы получили ответ на ваш вопрос, Марвин?

— Да, конечно. Но когда я прочел, что Эдуард убит, я не мог не вспомнить, как вы пришли тем вечером в клуб и изображали, будто он прислал вас вместо себя поужинать со мной.

— Вы где-нибудь читали про его убийство? — У меня сразу болезненно сжался желудок.

— Об этом написано на первых страницах всех вечерних газет. Его обнаружила женщина, которая пришла в дом убираться.

— Почему бы нам, господа, не вернуться к самому началу событий? — быстро предложил я. — К тому дню, когда Чарльз Ван Халсден Третий умер в своем доме, в Мексике? Кто обнаружил его тело первым?

— Я видела, как он упал, — тихо сказала Сорча. — Я шла по коридору, а дверь в комнату была открыта. Я уловила краем глаза, как что-то мелькнуло. Заглянув в комнату, я увидела, как Чарли, шатаясь, направляется к открытому окну. Там был низкий подоконник. Он наткнулся на него коленями и упал вперед. Через секунду он исчез в окне.

— Это произошло в вашей комнате, в той, которую вы занимали с мужем?

— Нет, это была его комната, а моя находилась через две двери. — Сорча опустила глаза. — Чарли и я уже довольно давно не спали в одной комнате.

— А драгоценности находились в вашей комнате?

Она кивнула.

— Вы были заняты с полицией и другими представителями власти в течение всего вечера, поэтому не исключено, что кто-то мог просто зайти в вашу комнату и взять их?

— Я думаю, что да, Дэнни.

— А остальные? — спросил я с надеждой, оглядев сидящих за столом. — Видел ли кто-нибудь из вас кого бы то ни было, кто входил в тот вечер в комнату Сорчи?

— Дэнни, — криво усмехнулся Шеппард, — это мог быть и Марвин, и я.

— Спасибо, Росс, — сказал я.

— Боюсь, что это ни к чему нас не приведет, — продолжал Шеппард. — Даже самое нелепое алиби не уменьшит числа подозреваемых. Я провел большую часть вечера с Амандой в ее комнате, и она это подтвердит. Но что это, черт возьми, доказывает? Может быть, мы вместе с ней компаньоны в этой краже, только и всего!

— Вы правы, — согласился я. — Не будете ли вы столь любезны, чтобы повторить вашу версию о том, что хотел получить от Ван Халсдена каждый из присутствующих здесь людей?

— Ну что ж. — Росс Шеппард пожал своими массивными плечами. — Я теперь не нравлюсь никому из сидящих за этим столом, поэтому могу говорить откровенно. На гасиенде нас было шестеро, и каждый хотел выудить что-то из бедного Чарли. Только одна из всех нас считала, что она опоздала, и смирилась с этим. Правильно, Дафне?

— Я не имею ни малейшего представления о том, на что вы намекаете, — резко возразила та.

— Хорошо. Попытаемся еще раз. — Голос Росса стал жестче. — Эдуард затеял крупную сделку, но у него не было достаточно средств, чтобы провернуть ее одному. Он рассчитывал, что и Чарли примет в этой сделке участие на основе партнерства. Аманда искала третьего мужа, но хотела, чтобы это оказался кто-то из высших слоев общества. На меньшее она не была согласна и хотела, чтобы Чарли оказал ей поддержку, что автоматически распахнуло бы перед ней двери, ранее для нее закрытые.

— Конечно, это помогло бы мне, — согласилась Аманда. — И я знаю позолоченную суку, которая помешала ему сделать это.

— У вас все равно никогда ничего бы не вышло из этого, дорогая, — промурлыкала Сорча. — Не понимаю, почему вы не удовлетворитесь тем, что имеете? Ведь в конце концов вы проделали достаточно длинный путь с тех дней, когда болтались в Альбукерке!

— Прекратите! — прикрикнул я, и Аманда покорно опустилась на стул. — Росс еще не закончил!

— Еще был Марвин. — Шеппард взглянул на Рейнера своими холодными голубыми глазами, что-то соображая. — Я никогда не мог точно понять, что же вам-то нужно было, Марвин. Если детально вспомнить, то должен признаться, никогда не верил всей этой чепухе относительно вашей огромной империи на Дальнем Востоке. Теперь, пожалуй, настало время, чтобы вы рассказали нам о ней поподробнее. Где все эти склады товаров и торговые центры с гордо развевающимся флагом торгового дома Рейнера? Где ваш роскошный дворец в Макао? Когда я был там в последний раз и упомянул ваше имя в беседе с некоторыми людьми, выяснилось, что они никогда ничего не слышали про вас.

Шеппард медленно пригладил свои густые светлые волосы, а в глазах его сверкнуло, как всегда, присущее им жестокое выражение, зубы обнажились в хищной улыбке.

— Давайте же, Марвин, — проскрежетал его голос, словно пила по металлу, — мы ждем вашего рассказа!

Расширенные ноздри хищного носа дрогнули, плотно сжатый рот раздвинулся в некоем подобии улыбки.

— Единственный аспект моей деятельности, который может заинтересовать присутствующих, это тот, который связан с Чарли, — твердо произнес Марвин. — Это действительно связано с деньгами. Я хотел приобрести нить…

Дальше он пустился излагать длинную, бессвязную, непоследовательную историю о технических трудностях бизнеса и прочем. Я в какой-то момент перестал слушать, но наблюдал за его лицом, вспоминая вечер в клубе «Вуду»: стали вырисовываться некоторые мелкие детали и подробности. Так, скажем, Рейнер был совершенно уверен, что управляющий Ратли сделает все, что он ему прикажет. И Ратли, дрожавший, словно больной кролик, признался, что, если мистер Рейнер велит утопить меня в Темзе, он в точности выполнит приказ, не задавая никаких вопросов. Только чрезмерная самонадеянность Рейнера позволила мне так легко выбраться из этого места — всего лишь через каких-то десять минут после того, как я вошел в кабинет управляющего. Он вел себя, словно адмирал на борту своего флагмана, как король в собственных владениях…

— …Но Чарли был все время настолько пьян, что даже не мог понять, о чем я говорю, — горестно изрек Марвин.

Я оглядел скучающие лица сидящих за столом и подумал, что настало время расставить все по своим местам.

— Росс, — сказал я как бы между прочим, — мне почему-то вспомнилось изображение на флаге торгового дома Марвина.

— И что же там изображено?

— Голая шлюха на фоне фантастического пейзажа Дальневосточной империи!

— Расскажите нам об этом поподробнее, Дэнни!

И внезапная вспышка интереса зажглась в глазах Сорчи. Я постарался как можно короче рассказать о своем визите в клуб «Вуду», правда подчеркивая иногда какие-то мелкие детали, которые постепенно всплывали в моей памяти. Рейнер, пока я не закончил, сидел с каменным лицом.

— Итак, Марвин?.. Никаких складов с товарами? — уколол его Росс насмешливо. — Никакого дворца в Макао? Даже ни одного завалящего магазинчика на берегу Китайского моря?

— А может быть, он просто владелец сети борделей, разбросанных по Лондону? — рассмеялась Сорча. — Как-то теперь мы станем называть нашего бывшего таинственного властителя империи?

— Суперсутенером! — взвизгнула Аманда.

Все расхохотались.

— Это полнейший абсурд, — выдавил из себя натянуто Марвин после того, как смех утих. — Я отказываюсь принимать ваши разговоры всерьез! Бойд наплел вам тут дикую историю, девять десятых которой — плод его воображения, и вы тут же поверили всему! Это…

— Сорча! — прервал я его тираду. — Хотите рискнуть пятью тысячами долларов, чтобы убедиться, что я выложил истинную правду?

— Ммм. — Она медленно облизала нижнюю губу. — Пожалуй, стоит рискнуть!

— Ведь столько стоит членство в этом клубе на год, так? — Я вопросительно взглянул на Марвина, и тот нехотя подтверждающе кивнул. — Значит, если клуб сегодня вечером закроют, Марвин не пострадает в финансовом смысле, так как Сорча соглашается вернуть ему деньги.

— Но все-таки как нам удастся выяснить истину? — нетерпеливо спросила Сорча.

— Это очень просто, — ответил я. — Через несколько минут Росс позвонит в Скотленд-Ярд, сообщит им название и адрес клуба и скажет, что готов присягнуть, будто это не клуб, а бордель. После чего мы подтвердим некоторые подробности…

— Нет! — Рейнер поставил локти на стол и закрыл руками голову. — Пожалуйста, не обращайтесь в полицию! Все это правда, правда!.. Только мне не принадлежит вся сеть заведений, я владею лишь тремя из них!

— Суперсутенер, ты меня разочаровываешь! — презрительно бросила Аманда лицемерно сочувственным тоном. — А я-то надеялась, что, если мне не удастся найти следующего мужа и дела сложатся трудно, я всегда смогу найти у тебя работу!

— Что ж, это будет означать возвращение на круги своя! — пробормотала Сорча.

Аманда сверкнула глазами в ее сторону, но затем взяла себя в руки и заставила улыбнуться.

— Так каким же образом в таком случае суперсутенер мог быть представлен таким людям, как Ван Халсдены, вот в чем вопрос?

Рейнер резко поднял голову и прямо взглянул ей в глаза:

— Я думал, ты знаешь. Нас познакомил твой второй муж — Лайсендер Пикок. Он был одним из моих постоянных клиентов, долгие годы нас связывала дружба, еще до того, как он женился на тебе.

— Вот тебе и третий муж, дорогая! — Сорча корчилась в припадке гомерического хохота. — Кроме того, если уж ты была замужем за лучшим клиентом, то почему бы тебе не выйти за суперсутенера?

Лицо блондинки покрылось пятнами, и из ее горла вырывались какие-то нечленораздельные хрюкающие звуки. Рейнер оттолкнул свой стул, встал и вежливо поклонился Дафне:

— Извини меня, пожалуйста, но я немедленно покидаю твой дом.

— Сядьте! — прикрикнул я на него. — Вы в том же положении, что и остальные, поэтому никуда не уйдете! Кроме того, хотелось бы знать, почему вы считаете, что Росс Шеппард зарабатывает на жизнь более респектабельным способом, чем вы?

— Полегче, Бойд! — попытался резко оборвать меня Росс.

— А кстати, что вы сделали с драгоценностью, которую получили по почте, Росс? — вежливо осведомился я.

Он смотрел на меня долгие пять секунд, затем медленно покачал головой:

— Понятия не имею, о чем вы толкуете, черт побери!

— А вы, Марвин?

— Я испугался. — Он вынул из кармана носовой платок и начал судорожно промокать свой взмокший лоб. — Во-первых, стал размышлять над тем, кому понадобилось сделать это. Я чуть с ума не сошел, пытаясь найти какое-то логическое объяснение этому поступку. И решил, что причина заключается в том, что настоящий вор хотел подставить меня и свалить на меня кражу.

— Ну, так что же вы сделали с этой вещью? — требовал я ответа.

— В ту же ночь выбросил ее в реку.

— Уоринг получил по почте ожерелье, Дафне — брошь, — подытожил я. — А что послали вам?

— Пару серег, — пробормотал Рейнер, — пару очень красивых серег. Мне очень жаль, Сорча, это моя вина, что вы их потеряли!

Она улыбнулась ему и слегка пожала плечами:

— Вы можете, Марвин, сравнять счет, если захотите, позволив мне провести бесплатную ночь в вашем клубе до того, как я вернусь в Нью-Йорк.

— Ну а теперь вы, Аманда. Что получили вы? — спросил я блондинку.

— Это были прекрасные изумрудные бусы. — Лицо ее снова покрылось пятнами. — Боюсь, что они все еще у меня, — прошептала она.

— Ну! — Сорча воздела глаза к потолку в молчаливом призыве к небу быть свидетелем происходящего. — Недаром говорится, что настоящего дельца не удержать!

— Вы ждете, чтобы я еще раз повторил свой вопрос, Шеппард? — устало промолвил я.

— Наверное, я отвечу теперь, после того как это сделали все остальные. — Он не спеша закурил сигарету. — Очаровательное украшение — веточку, усыпанную бриллиантами и рубинами… начало семнадцатого века, как мне сказал скупщик.

— Вы продали его? — ахнула Сорча.

— Глупо было бы мне иметь при себе или носить такую вещицу. — Он насмешливо улыбнулся. — Думаю, вы как-нибудь переживете это, Сорча!

— Надеюсь, вас хоть не обманули в цене? — насмешливо заметил я.

— Нет, тот парень, который купил, давно знает меня, мы имели с ним дела и раньше, да, кроме того, он не настолько глуп, чтобы злить клиента. Он ловкий парень, примерно ваших габаритов, Бойд. А вообще все это произошло так, что можно было снова поверить в Санта-Клауса. Я буквально был не в состоянии оторвать глаз от коробки, где хранилось украшение, в течение целой недели.

— Вор в духе Робин Гуда, — задумчиво вымолвил я. — Сначала крадет драгоценности, а затем спустя три месяца решает поделиться своей добычей с остальными, которые вместе с ним гостили в доме Ван Халсденов.

— Это просто какая-то нелепость! — позволил себе сделать замечание Рейнер.

— Но есть вещи и еще более нелепые, — сказал я. — Убив Уоринга, этот человек даже не позаботился о том, чтобы забрать из его дома изумрудное ожерелье, которое было доставлено тем же утром по почте. Он оставил его в одном из ящиков стола.

— Ну и что дальше, мистер Бойд? — явно нервничая, задал вопрос Рейнер. — Кстати, ведь это могла оказаться и женщина?

— Да, это могла быть и женщина. — Я пожал плечами. — Она могла так же, как любой из мужчин, украсть эти драгоценности, а то, каким способом был убит Уоринг, дает основание предполагать, что и с этим легко могла справиться дама.

— Извините меня. — Дафне решительно поднялась. — Сейчас уже поздно, и я очень устала.

После слов Дафне все поднялись из-за стола. Она быстро вышла из гостиной, и за ней медленно побрел Рейнер. Я наблюдал, как обе, Аманда и Сорча, проковыляли, морщась от боли и делая вид, что находятся друг от друга по крайней мере на расстоянии мили.

— Сегодня в старом доме ночь пройдет без секса! — добродушно рассмеялся Росс. — Как насчет стаканчика на ночь, Дэнни?

— С удовольствием. — Я подошел вместе с ним к бару. — Ну, как пальцы?

— Очень плохо! Надо было вбить ее проклятые зубы ей в глотку, но ты ведь уже знаешь меня… Я мягок в обращении с женщинами, хотя в социальном плане, может быть, стою даже ниже содержателя борделя. А тебя не беспокоит, что твое социальное положение тоже может пошатнуться?

— Вы живете за счет замужних женщин, а Рейнер — за счет женатых мужчин. — Я пожал плечами. — Полагаю, единственное различие между вами в том, что он не избивает чужих жен.

— Какой вы симпатичный негодяй! Я ведь уже, кажется, говорил вам это, Дэнни? — Он поднял свой стакан и одним судорожным глотком опрокинул его. — Это была интересная ночь. Вы, словно фокусник, вытащили очень много забавных вещей из шляпы, но все же большого жирного кролика вам достать оттуда не удалось, верно?

— Ну, впереди еще есть время, — спокойно заметил я.

— Не намерен оставаться здесь слишком долго. В моем почтовом ящике меня, может быть, снова ждет пакет с бриллиантами!

— Скажите мнекое-что, — попросил я. — Вы и Аманда… Какие у вас отношения?

— Ничего серьезного, — проворчал он.

— Но ведь в Мексике что-то было? — настаивал я.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я просто намерен внести некоторую ясность в ситуацию, вот и все, — ответил я вполне искренне. — В Мексике она решила, что ваши отношения основаны на том, что вы считаете ее прекрасным чувственным существом, а вы думали, что она вполне понимает, будто должна выполнять некое финансовое соглашение?

— Да. Дело в том, — он подлил себе в стакан, — что она приняла наши отношения за любовь. Она меня просто обманывала!

— Но в какой-то момент ведь все должно было как-то проясниться?

— В день после смерти Чарли, я, как, если вы помните, уже рассказывал, провел большую часть вечера в ее комнате.

— Помню. Ну и как она приняла ваше признание?

Он энергично потер рукой свой лоб.

— По правде говоря, сейчас я уже не очень помню. В моем бизнесе «последнее прости» происходит по-разному и часто очень спокойно. В большинстве случаев не имеет значения, как я разыгрываю финал, потому что сделка так или иначе завершается. Или смываюсь я, или уходит она. Но финал всегда один и тот же.

— Но ведь здесь было иначе? — улыбнулся я. — Вы думали, что получите что-то, но не получили.

— Вероятно, вы считаете, что она пострадавшая сторона. — Вывод прозвучал обиженно. — Я был уверен, что изучил все трюки, которые выкидывают дамы в подобном бизнесе, но Аманда научила меня нескольким новым. Я был вне себя в тот вечер в Мексике и размахивал кулаками, нередко попадая совсем рядом с ее акульими зубами.

— И она, вероятно, пришла в ярость?

— Обычное царапанье когтями, кусание! Эта девка, знаете ли, как пантера. Она вся состоит из мускулов и сухожилий. Не удивлюсь, что старина Лайсендер Пикок предпочел быстрее избавиться от нее после того, как они поженились. Ведь она одним ударом могла забросить его в море! — Росс нахмурился. — Да! Вспомнил! В тот вечер случилось еще кое-что… Вертится что-то в голове, но никак не могу вспомнить, что именно.

— Эдуард Уоринг? — предположил я.

— Точно! — Он прищелкнул пальцами. — Вы умнее, чем хотите казаться, Дэнни. Это произошло в самом конце того печального вечера, когда я выходил из комнаты Аманды. Она провожала меня очередной тирадой о том, какой я негодяй и что я, должно быть, не в своем уме, думая, что она будет платить мужчине за внимание, которое он ей оказывает. Ну, я отбился от всех этих нападок, переадресовав их ей. Это ее окончательно вывело из себя. В этом доме, прокричала она, есть человек, который отдаст все за ее к нему доброе расположение, и она собирается немедленно к нему отправиться. Я спросил, кого она, черт побери, имеет в виду, и она назвала имя Уоринга. Я рассмеялся ей в лицо. Через минуту она сорвала с себя всю одежду, набросила тонкий халатик и отправилась прямо к нему в комнату. Но ведь это известный вам мистер Кнут. Вы и сами, Дэнни, испытали его гостеприимство в подвале, не так ли?

— Ведь у вас есть своя теория, Росс, согласно которой существуют два пути сделать так, чтобы части совпали и образовали единое целое, — напомнил я. — Подскажите, каким образом должны совпасть эти?

— О’кей, мне теперь нечего терять! — Он сгреб бутылку с буфета и наполнил свой стакан до краев чистым виски. — Я слушаю. Говорите!

— Эта женщина — борец. Кстати, мы с вами в качестве рефери судили сражение, в котором она участвовала, — сказал я. — Обе они — дикие кошки, но между ними существует серьезная разница. Когда я отпустил Сорчу, она на некоторое время потеряла сознание, но потом пришла в себя. Сражение для нее закончилось. Она вышла из игры. Аманда тоже потеряла сознание, но, придя в себя, готова была продолжать драку. Самым опасным врагом, с ее точки зрения, была в тот момент ваша рука, и поэтому она попыталась вырвать из нее кусок мяса.

— Что вы имеете в виду под словом «попыталась»? — прорычал Росс. — У меня до сих пор в ней дикая боль!

— Уоринг тоже был не из тех, кого можно так просто взять голыми руками, — заметил я. — Мне кажется, его можно было принимать как аспирин. Он так быстро нанес мне удар своим приемом дзюдо, что я сначала вообще ничего не понял. В тот вечер в Мексике он, полагаю, чувствовал себя достаточно раздраженным и одиноким? Надежда на то, чтобы провернуть сделку, вылетела в окно вместе с Чарли. Его ждало только одно — возвращение домой с пустыми руками. И тут к нему влетает Аманда, срывает с себя халат и говорит, что она — его и совершенно бесплатно!

— Драгоценности? — спросил Росс с сомнением.

— Ее шансы получить желаемого третьего мужа тоже, кстати, вылетели в окно вместе с Чарли, — напомнил я. — Она обвиняла Сорчу в том, что та не позволила мужу в свое время помочь ей. А драгоценности — это то, что замечают все женщины, особенно такие, как Аманда, которой пришлось тяжело пробивать себе путь в жизни. Уоринг соглашается, и они крадут их вместе, а сделать это тогда было легче, чем отобрать конфетку у ребенка. Они знают, что после того, как вернутся в Англию, им следует подождать, пока страсти вокруг этого поутихнут и улягутся. Уоринг был счастлив, потому что ему постоянно хотелось развлекаться в подвале. Однако Аманду, очевидно, слишком сильно били, и ей перестало это нравиться.

— Ну и что тогда?

— Внезапно грянул гром. Уоринг узнает, что Сорча Ван Халсден намерена разыскать свои драгоценности и для этой цели она нанимает лучшего — я говорю это без ложной скромности — в Нью-Йорке частного детектива, чтобы тот нашел вора. Драгоценности не представляли для Уоринга никогда никакой ценности. Он использовал их только в качестве бартера за услуги, предоставляемые Амандой. Полагаю, он ударился в панику, а затем пришел к логической мысли, что виновными или невинными могут оказаться все пятеро подозреваемых, причем каждый в равной мере. Вот почему он посылает всем, включая себя и Аманду, по одной вещи. Согласитесь, что это была удивительно неумная идея?

— Нужно было быть таким кретином, как Уоринг, чтобы придумать такое, — согласился Росс.

— В тот вечер, когда я посетил его и попытался на него нажать, он испугался, подумав, что я, может быть, навестил сначала Аманду. И он сунул меня в подвал, а затем вызвал ее. Можете себе представить ее реакцию, когда она узнала, как он поступил с драгоценностями? Все эти длительные и болезненные процедуры в подвале, как выяснилось, проводились задаром! Она была в шоке, но пребывала в нем не столь долго, чтобы не успеть вонзить ему в горло этот нож! Поняв, что он мертв, она, вероятно, бросилась вон из дома, но, после того как немного поостыла, вспомнила, что не взяла изумрудное ожерелье, и вернулась за ним.

— И постучала в дверь? — спросил пренебрежительно Росс. — Если вы возвращаетесь в дом, где, как вам известно, находится тело кого-то, кого вы убили час тому назад, разве вы станете стучать в дверь?!

— А если за это время там что-то произошло?

— Вы правы. — Он расплылся в улыбке. — И Аманда, должно быть, была совершенно ошеломлена, когда вы открыли ей дверь?

— Не больше, чем я, уяснив, что, пока она убивала Уоринга, я находился в подвале его дома. — Мои зубы невольно сжались. — Во всяком случае, Росс, как, по-вашему, все сходится?

— Неплохо придумано, — неохотно признал он, помолчав. — Но как вы все это докажете?

— Да, действительно трудная задача, — согласился я. — Думаю, нужно выждать несколько дней. Может быть, мы вдвоем могли бы на нее нажать?

— У тебя, Дэнни, такой же склад ума, как и у меня, — злой и хитрый. — Росс допил свой стакан. — Отложим пока это. Если мне придет в голову какая-то идея о том, как воздействовать на Аманду, я утром тебе сообщу. Спокойной ночи, Дэнни!

— Спокойной ночи, Росс. Я хочу еще выпить перед сном, чтобы догнать по этой части тебя.

Он пожал плечами:

— Так вот и становятся алкоголиками!

Я взглянул на него:

— Правда? А я считал, что они бывают всегда чьей-либо жертвой.

Глава 9

Я растянул свой стакан еще на четверть часа, затем встал и начал крадучись подниматься по лестнице вверх, словно дворецкий, собирающийся нанести внезапный визит горничной верхнего этажа. Подойдя к дверям Дафне, я осторожно постучал.

— Кто там? — недоверчиво спросила она.

— Это я, Дэнни.

— Я почти забыла о твоем существовании! — Ее насмешливый тон должен был нанести смертельный удар легкомысленному Лотарио.^[46] — Что, Сорча сегодня исключается из программы? Позволь заметить тебе, Бойд, что касается развлечений в постели, для меня это движение только в одном направлении!

— Поверь и ты мне, Дафне, — смиренно отозвался я, — это может быть вопросом жизни и смерти!

— Что случилось? — Она издала отвратительный вульгарный смешок. — Ты что, сломался между двумя постелями?

— Какие уж тут шутки, — ответил я. — Мне нужна твоя поддержка как помощника детектива, и она мне необходима именно сейчас!

Ответа не последовало. Тогда я сделал новую попытку.

— Пусти меня на несколько минут, — просил я. — Чем дольше я простою здесь, тем больше вероятности, что меня кто-нибудь увидит.

— С этим я согласна, — быстро ответила она. — Лучше не видеть твоей отвратительной физиономии!

В моем мозгу начали складываться жалобные мотивы; я понял, что нужно немедленно менять тактику, ибо честный подход не помогал.

— Почему ты боишься даже увидеть меня и поговорить? — потребовал я ответа.

— Губы, которые прикасались к ее губам, никогда не коснутся моих!

— Мы что, с тобой женаты или нас связывает что-нибудь в этом роде? Дали клятву верности друг другу до следующей среды или до того момента, пока не разъедемся, что произойдет очень скоро? А скольких губ касалась ты за свою сравнительно короткую жизнь, в течение которой вела себя достаточно разгульно?

Я услышал нечто вроде приглушенного хихиканья.

— А что скажешь о себе и этих похотливых пареньках из деревни, которые играли с тобой в жмурки в оранжерее твоего отца? — продолжал я в том же духе. — Это была хорошенькая невинная забава, не так ли? При постоянной температуре в восемьдесят градусов и молодой кровью с температурой выше точки кипения? До того как я встретил тебя, были ли у тебя перерывы между оргиями, достаточные для того, чтобы цветы в оранжерее не засохли?

До того как я встретил тебя, я никогда не знал, откуда взялся Старый моряк.^[47] Его звали Ричард, и он начал свою деятельность в качестве учителя одной маленькой, помешанной на сексе школьницы в деревне, называющейся Литл-Уидингэм. Ты вспоминаешь о нем когда-нибудь? Об обреченном вечно бороздить волны?..

— Почему ты не входишь? — Голос ее прозвучал вдруг удивительно близко от моего уха. — Дверь открыта уже пять минут.

Я быстро проскользнул в спальню и прикрыл за собой дверь. И когда затем обернулся, внутри у меня мгновенно все оборвалось. Я увидел ее, стоящую в полный рост, — она рассчитывала именно на такую мою реакцию. На ней был свободный вязаный оранжевый топик, тот, в котором она была утром. Кофточка едва доходила ей до верхней части ног, и я рассчитал, что даже при одном ее глубоком вздохе мне представится картина всего остального.

— Ну? — Она скрестила руки под восхитительно соблазнительной грудью, проявив при этом осторожность и не вздернув кофточки.

— Дом в Мексике, — произнес я вовсе не то, чего она ждала. — Расскажи мне, Дафне, как точно расположены там комнаты?

— Что?! — В глазах ее застыло изумление.

— Спальни наверху? — спрашивал я настойчиво. — Это чрезвычайно важно!

— Ты хочешь сказать, — рот ее оставался открытым в течение нескольких секунд, — что вся эта идиотская чепуха, которую ты нес, стоя за дверью, правда?

— А что же еще? — прорычал я.

— Поразительно! — Ее несколько выпяченная нижняя губа зло изогнулась. — Всего одна ночь с Сорчей и ее обычный спектакль с изумрудами превратили тебя в честного человека?

— Если ты будешь продолжать в том же духе, — холодно произнес я, — еще две минуты… и ты можешь превратиться в достопочтенную… с красной задницей, которой придется всю следующую неделю есть стоя!

— Оставь свои угрозы и это мужское бахвальство, Дэнни!

Она нервно отпрянула от меня, стукнулась коленями о край постели и упала на нее навзничь. Кофточка ее задралась до пупка, и испуганное выражение ее лица свидетельствовало, что она догадывается об этом. Дафне попыталась одернуть кофточку и натянуть ее пониже. При этом она перевернулась на живот. Увидев ее округлые голые ягодицы, я не смог устоять, шлепнул ее несколько раз, и при каждом шлепке, звучавшем как маленький взрыв, я испытывал удовлетворение. При первых двух ударах она неистово закричала, при последующих двух тихо застонала, а последние два приняла совершенно молча.

Я сел сбоку на кровать, достал сигареты и сказал:

— Ну, теперь мы можем поговорить о Мексике?

— Да, Дэнни. — Она села рядом со мной и скромно натянула кофточку ниже пупка. — Я прощаю тебя, — внезапно сказала она.

— Прощаешь — за что?

— Я прощаю тебе Сорчу. — В глазах ее застыло сияющее выражение. — Я прощаю тебе, что ты спал с ней прошлую ночь!

— Ты должна была меня простить, — ответил я, криво усмехаясь. — Ведь это был своего рода гадкий эксперимент, который не должен происходить в жизни мужчины даже раз в жизни. Так, скажи, ты помнишь расположение спален в Мексике, помнишь?

Она положила голову мне на плечо, крепко прижала мою левую руку к своей груди и мечтательно вздохнула.

— Мне нравятся такие властные, деспотичные мужчины, Дэнни, как ты. Последний раз мне всыпал по заднице один из этих деревенских парней, когда мы резвились в оранжерее. Тим?.. Нет, кажется, Джон. У него все время запотевали очки, и он очень хотел сорвать стрелицию.^[48] Кажется, это было…

— Наверное, следует повторить? — Я тепло улыбнулся ей. — А если не поможет, просто дам тебе в зубы!

— Мексика? — Она немедленно выпрямилась. — Спальни? Лестница была в северном конце коридора, Дэнни.

— Двери располагались друг против друга?

— Правильно, — кивнула она. — Я вспомнила, что однажды, когда я надевала штанишки и подняла случайно глаза, то увидела, что Росс сидит в своей комнате напротив и пристально наблюдает за моими действиями. — Она нахмурилась. — Ты, вероятно, считаешь, что при своей манере поведения с женщинами Росс повидал достаточно много, но мне всегда казалось, что ко мне он испытывает не чисто профессиональный интерес, а тягу к возможному партнеру в постели. Но я никогда не отвечала ему взаимностью. — Она задумчиво вздохнула. — Он не в моем вкусе. Мой тип — это ты, Дэнни.

Я проигнорировал это сообщение.

— Так скажи наконец, как точно были расположены комнаты?

— Подожди, дай мне подумать. — Она помедлила. — Слева от начала лестницы были комнаты Аманды, Росса и Эдуарда. Справа — Сорчи, Чарли, моя и Марвина.

— Где ты была в тот момент, когда Чарли выпал из окна?

— В комнате, соседней с его… Я услышала этот внезапный крик и бросилась к двери. И только успела выскочить в коридор, как Сорча буквально упала мне на руки.

— Кто еще был рядом?

— Никого. Во всяком случае, в тот момент. Я держала Сорчу в течение нескольких минут, пытаясь успокоить ее. Потом из комнаты вышли вместе Росс и Аманда, а немного позже Эдуард.

— Кто начал предпринимать какие-то практические действия? Кто, например, позвонил в полицию?

— В полицию позвонил Эдуард, я это четко помню. Росс спустился вниз, чтобы найти тело Чарли. Мы все понимали, что он вряд ли может остаться в живых, принимая во внимание высоту, с которой падал. Но ведь, знаешь, всегда хочется надеяться, даже если надежды уже нет.

— Конечно, — согласился я. — Скажи, а кто-нибудь из вас делал фотографии?

— У мужчин были с собой фотоаппараты, и они снимали довольно много.

— А женщины?

Дафне отрицательно покачала головой:

— Какой женщине нужен фотоаппарат, если у нее есть зеркало?

— Скажи, а какого размера были комнаты?

— Все одинаковые, что довольно странно! Помню, Росс измерил одну, поспорив с Марвином, чтобы доказать, что он прав. Он сказал: пятнадцать на восемнадцать шагов…

— Ну ладно, хватит о Мексике. — Я закурил сигарету, которую мял в пальцах последние пять минут. Мой следующий вопрос основывался исключительно на предположении: — Ты знала, что я должен был приехать в Лондон и где должен был остановиться, не так ли? Откуда ты узнала это?

— Мне позвонила Сорча. Она объяснила все и сказала, что я единственный человек из пятерых, кому она доверяет. И заставила меня пообещать, что я ничего не скажу ни другим, ни тебе.

— Затем она, вполне вероятно, позвонила четверым другим и сказала им то же самое?

— Какой грязный, отвратительный трюк! — возмутилась Дафне.

— Такова жизнь, — заметил я с великолепной небрежностью.

Мои часы показывали час тридцать ночи.

— Но моя-то жизнь не такова! — не согласилась Дафне.

— Ты права, — ответил я и нежно поцеловал ее за ушком. — Немедленно отправляюсь в постель.

— А я уж думала, что до этого никогда не дойдет! — Улыбка застыла на ее лице, когда она увидела, что я пошел к двери. — Я и в самом деле подумала, что ты идешь в постель!

— Я иду в собственную постель, — поправил я ее, — увидимся утром, Дафне.

— Если не увижу тебя раньше! — Она перевернулась на живот и зарылась головой в подушки.

Я осторожно закрыл за собой дверь и пошел по коридору в свою комнату.

Однако стоило мне лечь в постель, как мои мысли снова завертелись вокруг всего этого. Все, чем я располагал к настоящему моменту, были всевозможные предположения и соображения, но у меня не было совершенно никаких доказательств. Единственная, что-то обещающая зацепка заключалась в приглашении посетить клуб «Вуду», присланном Уорингу Рейнером. Но что это могло бы помочь доказать? Только разве подтвердить лишний раз, что этот мифический финансист с бизнесом на Дальнем Востоке на самом деле оказался банальным содержателем борделя?.. О боже мой! Я плотно закрыл глаза и попытался больше не думать об отпечатках пальцев, которые Бойд оставил повсюду в доме Уоринга.

Дафне оказалась единственной за столом во время завтрака, когда я, свежий и отдохнувший, спустился вниз около девяти часов. Она холодно кивнула мне и тут же сосредоточилась на своих тостах и английском джеме.

— Хорошо спала? — вежливо осведомился я.

— Великолепно. Столько свободного места в постели!

— Мы сегодня проведем еще одно совещание, но сегодня утром, в одиннадцать, а не вечером.

— Если у тебя остались еще какие-нибудь вопросы, на которые ты хотел бы получить ответы, можешь вечером заглянуть ко мне в спальню. — Она нахмурилась. — Потому что меня не будет на этом совещании.

— Дафне, — совершенно инстинктивно я понизил голос, — есть две действительно важные вещи, я говорю совершенно серьезно.

Она хотела фыркнуть, но встретилась с моим взглядом.

— Ну хорошо, если они и в самом деле так важны…

— Если Аманда и Сорча не выйдут к завтраку еще полчаса, сможешь ли ты вытащить их из постелей и заставить спуститься вниз?

— С удовольствием.

— Начиная с этого момента веди себя так, как вчера, когда ты всячески старалась показать, что ненавидишь и презираешь меня.

— Почему?

— Потому что это важно, — ответил я ей с улыбкой. — Кстати, тебе не больно сидеть?

Она сказала гордо:

— В этом преимущество деревенских девушек. Мы всегда выглядим веселыми и здоровыми!

Спустя несколько минут в столовую вошел Росс Шеппард, и разговор с Дафне прервался. Я подождал, пока он съест достаточно, чтобы с лица его сошло утреннее угрюмое выражение, а затем сообщил ему о назначенном на одиннадцать часов совещании.

— Мне подходит, — кивнул он.

— Вы помните наш вчерашний разговор? Пока, увы, это единственная идея, которая пришла мне в голову. Они все ждут, что мы будем беседовать вечером, поэтому перенос назначенного срока может слегка вывести их из равновесия.

— А что нам, собственно говоря, терять? — Он пожал плечами.

— Извините меня. — Дафне встала из-за стола. — Полагаю, что еще наслушаюсь этой ерунды достаточно и после одиннадцати. — Она громко фыркнула и направилась к двери.

Росс посмотрел ей вслед. На его лице, казалось, отразились гнев и желание.

— Славная девочка! — сказал он, однако довольно мягко. — Все, что ей требуется, это пара увесистых тумаков и, быть может, пара занятий в постели с хорошим специалистом.

Я что-то безучастно промычал в ответ, не сказав ничего членораздельного. Мысленно я заранее проводил кое-какую подготовку к тому моменту, когда все мы рассядемся за столом в одиннадцать часов. Росс расположится в одном конце с Марвином Рейнером слева и Амандой — справа. Я буду сидеть на другом конце, напротив. Слева от меня будет Дафне, справа — Сорча.

— Это не слишком надолго, — обратился я к собравшимся, когда пробил назначенный час.

— Слава богу! — проговорила Аманда, глядя на меня из-под опухших, почти закрывшихся век.

— После сегодняшней ночи, — начал я, — у меня возникло несколько вопросов. В том числе к вам, Аманда: зачем вы пришли к Уорингу в тот вечер, когда он был убит?

— Он позвонил и сказал, что хочет меня видеть и что хорошо было бы, если б я пришла к четырем часам. Я согласилась, но меня задержали, и поэтому опоздала.

— А не приходили ли вы к нему в тот день дважды?

— Конечно нет! — В голосе ее почувствовалось раздражение.

— Скажите, сколько времени в неделю вы в среднем проводили с Эдуардом в подвале?

— Что вы, собственно говоря, хотите этим сказать? — Жилы на ее шее внезапно напряглись. — Если вы смеете предполагать, что я такая же извращенка, как он…

— Перестаньте! — одернул я ее. — А теперь вспомните, как располагались в доме, в Мексике, спальни? Где была ваша по отношению к лестнице?

— Моя была первая слева.

— А кто был в комнате напротив вашей?

— Сорча. Да… Но что все это значит, Бойд? Вы что, проверяете мою память?

— Вроде того, — холодно ответил я. — А как распределялись остальные комнаты? Кто в какой?

— Рядом с Дафне помещалась Сорча, в конце была комната Чарли. Там коридор заканчивался глухой стеной. С другой стороны следующую комнату за мной занимал Росс, а комната Эдуарда была против комнаты Чарли. Задайте мне еще какой-нибудь дурацкий вопрос, Бойд, и я начну швыряться предметами.

— Она правильно говорит, Росс?

— Совершенно верно.

— И вы проходили мимо комнаты Чарли, когда увидели, что он, шатаясь, направляется к окну, так? — обратился я к Сорче.

— Верно, — ответила она, на этот раз не вполне уверенно.

Сорча обернула вокруг шеи шифоновый шарф, чтобы как-то скрыть следы вчерашнего сражения. Глаза ее тяжело смотрели из-под опухших век. Я подумал, что она, вероятно, принимала на ночь болеутоляющее, чтобы заснуть.

— А куда направлялись вы? — спросил я ее ласково.

— Что? — Сорча заерзала на стуле. — Ну, тогда я просто проходила мимо. Дверь была открыта, и я увидела…

— Ладно. — Я пожал плечами. — Предположим, вы шли в никуда, но тогда — откуда?

Она в явном раздражении моргнула несколько раз.

— Ну, кажется, я возвращалась из…

— Из комнаты Уоринга? — подсказал я.

Она беспечно рассмеялась:

— Ну конечно нет! Вы уже должны бы это знать, Дэнни. Как только что заметила Аманда, никто из нас не был таким извращенцем, как он… с этим жутким набором всяческих орудий в подвале. — Она передернулась, пожалуй, чересчур нарочито. — Никогда не вошла бы в комнату Уоринга! Я боялась, что он привез с собой и на отдых эти свои ужасные кнуты и цепи!

— Ну, что установили? — спросил Росс, поднимая на меня глаза.

— Очень хорошо. — Я повернулся на своем стуле так, чтобы оказаться напротив Сорчи, и жестко посмотрел на нее. — Выходит, что вы шли либо от глухой стены, либо к ней!

Глаза ее на мгновение сверкнули.

— Вы меня совсем запутали. Я уже просто и сама не знаю, что говорю!

— Но, однако, вы прекрасно знали, что делаете, когда выталкивали Чарли из окна! — прорычал я.

Она тонко взвизгнула, закрыла лицо руками, и плечи ее затряслись.

— Вы все это всерьез, Дэнни? — спросил Росс удивленно.

— Мне кажется, он рехнулся, — насмешливо проговорила Аманда. — Просто сдвинулся со своего ничтожного умишка, который имеется у частного детектива!

— Послушайте, я сейчас расскажу вам все как было, и тогда мы увидим, что можно доказать, а что нет. Сорча пришла к Чарли в его комнату, и он был, как обычно, пьян. Полагаю, это не планировалось заранее. Может быть, он проковылял, шатаясь, к окну, и Сорча внезапно поняла, что, если она даже легонько подтолкнет его, он отправится в небытие.

— Дэнни, — иронично усмехнулся Росс, — вы как полагаете — мексиканская полиция сидела сложа руки, не проверив и не перепроверив эту версию?

— Конечно! — согласился я. — Но у Сорчи оказался в руках один козырь: было легко установить тот факт, что Чарли — пьяница. А любой пьяный может вывалиться из окна, это известно каждому, поэтому не абсурдно ли подозревать, что его подтолкнули? Но был кое-кто, кому было точно известно, что Чарли толкнули.

— Кто же это? — каркнул Рейнер.

— Это был Уоринг. Он находился в комнате напротив, и обе двери были открыты. Поэтому, когда он понял, что должно произойти, он схватил свой фотоаппарат и стал делать снимки.

— Чтобы потом с помощью этих фотографий начать шантаж, — с сомнением продолжила Дафне.

— Конечно! Для чего же еще? — кивнул я. — Уоринг в целях собственной безопасности постарался скрыть свой секрет от Сорчи. Возможно, он выждал пару месяцев после смерти Чарли, а затем отправил ей снимки и потребовал за молчание деньги.

Взгляд, который бросила на меня Сорча, был душераздирающим. Но я увидел, как ей удалось все же выдавить несколько скупых слезинок, хотя глаза ее сверкнули зеленым светом.

— Дэнни, — прошептала она убитым голосом, — не понимаю, как вы могли даже подумать такое! Я не выталкивала бедного Чарли из окна. — Она издала несколько рыдающих звуков. — Зачем ты причиняешь мне боль? Я наняла тебя, чтобы ты нашел мои драгоценности и вора, который их украл, а теперь ты… ты…

— Ваши драгоценности никто никогда не крал, мадам. Это была месть шантажисту и одновременно ловушка, в которую вы намеревались его заманить.

— Вы забыли обо мне, Дэнни. Я совсем запутался, — подал голос Росс, беспомощно пожимая плечами.

— Что значит — расставить ловушку, чтобы поймать шантажиста? — спросила Аманда.

— Очень просто. Шантажист требует денег и угрожает обнародовать фотографии. Сорча говорит ему, что еще не вошла в права наследства своего супруга и у нее пока нет таких денег, какие он требует. Она может заплатить их, когда будет полностью распоряжаться имуществом. Однако у нее есть старинные драгоценности, и она готова ему их выслать. Убедившись, что драгоценности у него, она немедленно обращается ко всем пятерым, клянясь каждому, что только ему сообщает тайну, как единственному, кому доверяет, и говорит, что ее драгоценности украдены в день смерти мужа, что она наняла частного детектива — меня, — чтобы найти вора.

Сорча прекрасно знала, что шантажист — один из пятерых приглашенных и что драгоценности у него. Она сказала, что нанимает меня для того, чтобы найти вора, но на самом деле она наняла меня, чтобы я нашел того, кто ее шантажировал. Потому что, как только она узнает, кто это, нетрудно будет от него избавиться.

— Но, мистер Бойд, — нервно кашлянул Росс, — почему тогда все мы получили по почте по одной драгоценности?

Я повторил то, что сказал накануне вечером Россу о том, что Уоринг начал паниковать и отправил украшения четырем остальным подозреваемым, считая, что, если драгоценности окажутся у всех пятерых, все они могут стать подозреваемыми — виноватыми или невиновными.

Когда я кончил говорить, Росс медленно кивнул:

— Да. В этом есть какая-то странная логика, но миссис Ван Халсден не могла убить Уоринга, ее в момент убийства не было даже в стране.

— Правильно. Уоринга погубила его собственная трусость. Он решил, что вся ситуация слишком сложна, чтобы он мог справиться с ней без чьей-либо помощи. И он решил привлечь компаньона. Компаньон же, в свою очередь, решил, что ему-то компаньон совсем не нужен, и убил Уоринга. Вот в чем причина, почему он даже не потрудился забрать ожерелье из изумрудов и бриллиантов, которое лежало в незапертом ящике стола Уоринга. Имея в своем распоряжении негативы фотографий, этот человек потенциально становился богатым, по крайней мере, до конца жизни Сорчи.

— Но ведь убийца и тот, кто стал новоявленным шантажистом, он равно мог оказаться и мужчиной и женщиной, не так ли, мистер Бойд? — спросил Росс.

— Конечно! Уоринга могли убить и мужчина, и женщина.

— Мне кажется, вам следует задать еще несколько вопросов Аманде, — проговорил Рейнер, и лицо его при этом стало очень жестким.

— Послушай ты, суперсутенер! — свирепо посмотрела на него Аманда. — У тебя что, и без того мало неприятностей?

— Есть один вопрос, на который ты должна ответить, Аманда, — резко перебил я ее. — Что явилось истинной причиной, из-за которой Уоринг хотел тебя видеть тем вечером?

— Хорошо, я отвечу, — почти прошептала она. — Уоринг в последние годы почему-то с ума сходил от меня. Однако я слишком хорошо себе представляла, что он подразумевает под удовольствием, и всегда отказывала ему. Затем я получила по почте эту драгоценность. — В голосе ее послышалось мечтательное восхищение. — Вещь была великолепной!.. И вот, в начале того вечера позвонил Уоринг и описал мне подробно это ожерелье. Я слушала его, и у меня слюнки текли, а он сказал, что, если я соглашусь провести с ним эту ночь, оно навсегда будет моим.

— Вот, значит, зачем ты пришла в его дом! Собиралась провести ночь с извращенцем, чтобы получить ожерелье? — не скрывал возмущения Рейнер.

— Да! — рявкнула она.

Карие в крапинку глаза Рейнера стали огромными, когда он взглянул на нее.

— И ты еще смеешь называть меня суперсутенером?!

— Вам крупно повезло, Аманда, — сказал я.

— Почему?

— Дело в том, что ожерелье — подделка, как и все прочие предметы из этого набора.

— Теперь он хочет вас запутать, — быстро произнесла Сорча. — Зачем бы мне понадобились фальшивые драгоценности?

— А это я вам сейчас объясню! — огрызнулся я. — Эту мысль мне впервые подала Дафне, когда рассказала, как кто-то однажды подменил настоящие изумруды фальшивыми так, чтобы вы не знали, и они сверкали на вашей коже ярче, чем настоящие. Думаю, этот случай научил вас кое-чему, Сорча. Настоящие драгоценности, как вы говорили, должны были стоить пару сотен тысяч долларов или даже больше. Есть еще и другая причина, почему была изготовлена подделка. Даже миссис Ван Халсден Третья прежде, чем отправиться на отдых в Мексику, подумала бы брать с собой драгоценности стоимостью в двести тысяч долларов и носить их в доме, который не стоит и одной десятой доли подобной суммы.

— А как вы узнали, что они поддельные, Дэнни? — осведомилась Дафне.

— Это легко доказать. Поднимитесь в комнату Сорчи и принесите сюда ожерелье.

— Не трудитесь, — остановила ее Сорча. — Они действительно фальшивые, но только это ничего не доказывает!

— Итак, одно предположение подтвердилось, — продолжал я спокойным тоном. — Теперь давайте посмотрим, не сможем ли мы сделать то же самое со следующим.

Я осторожно опустил правую руку и сунул ее в свой задний карман. В следующее мгновение передо мной оказалось дуло «магнума», который держал в руке Шеппард.

— На вашем месте я бы даже не пытался, Дэнни, — сказал он весело. — Вам это все равно не удастся!

— Я совершил ошибку, — признался я и положил свою руку обратно на стол. — Не думал, Росс, что вы так быстро сообразите.

— Сам себе поражаюсь. — Он усмехнулся, и я увидел, что теперь вся его жестокость ярче, чем когда бы то ни было, проявилась на его лице. — Когда я сочинял свою маленькую историю о продаже драгоценности скупщику, то не представлял себе, что Сорча Ван Халсден будет расплачиваться фальшивками.

— Это вполне логический финал для Росса Шеппарда — профессионального бабника, у которого, так или иначе, никогда не было достаточно денег, — заметил я. — Однако все, что он рассказывал тут, звучало вполне убедительно. Драгоценности, присланные по почте, действительно выглядели словно подарок от Санта-Клауса, причем за все рождественские празднества, вместе взятые. Можно было поверить и в то, что вы продали присланную вам вещь, Росс. Но все присутствующие, несомненно, оценили и то, как Росс Шеппард стал шантажистом. Ведь человек, который убил Уоринга, знал, что, завладев фотографиями, он сможет жить в роскоши остаток своей жизни. Зачем же в таком случае беспокоиться о каком-то паршивом изумрудном ожерелье, которое осталось в доме убитого?

— Ты совершенно прав, Дэнни.

— Но здесь ты совершил вторую ошибку, Росс.

— Какую же? — Холодные голубые глаза уставились на меня с напряженным вниманием.

— Любая женщина, особенно такая, как Аманда, не могла не взять этой вещицы. Оставив же ее на месте, вы исключили женщину из числа подозреваемых. Таким образом, круг подозреваемых сузился, оставив в нем Марвина и вас.

— Было бы хорошо, если бы ты, наконец, заткнул свою пасть, Бойд! — Голос Сорчи приобрел свою прежнюю вульгарную хрипловатость. — А вы теперь вообще не в счет. — Она посмотрела на Шеппарда. — Впервые, с тех пор как знаю вас, Росс, я начинаю испытывать к вам некоторое уважение. — Она улыбнулась. — Мы оба — убийцы, и, кроме того, теперь мы повязаны вдвойне, как шантажист и как его жертва. Что вы собираетесь предпринять?

— Я тоже об этом думаю. — На лице его появилась какая-то новая, пугающая улыбка. — Зачем нам отделять овец от козлищ? Я выскажу свое мнение, а вы, Сорча, поправите меня, если я ошибусь.

Сорча одобряюще склонила голову:

— Приятно, когда рядом с тобой настоящий мужчина, который может вести дела… после всех этих унылых лет с Чарли, — пробормотала она.

— Во-первых, — произнес Шеппард несколько более мягко, чем обычно, — усвойте одно. Как уже сказала Сорча, нам всем нечего терять. Выкиньте из головы Бойда и забудьте на минуту, что у меня в руках пушка. Допустим, вы свяжетесь с законом. Вам это ровным счетом ничего не даст. Если же вы свяжете себя с нами, — в голосе его прозвучали гипнотизирующие, убеждающие ноты, — вы на всю оставшуюся жизнь также будете связаны с наследством Ван Халсдена — с сорока миллионами долларов!

— И Марвин не потеряет свою хитрую цепь борделей, — подсказала Сорча с легким смешком.

— А я, Сорча, дорогая, может быть, смогу заполучить такого третьего мужа, которого захочу, — задумчиво произнесла Аманда.

— Конечно, — кивнула вдова Ван Халсден.

— А что скажете вы, Марвин? — спросил я.

— У меня нет выбора, Бойд! — Он воздел руки кверху и произнес весьма оживленно: — Что вы можете предложить мне более привлекательное?

— Да, вы правы, я даже не могу дать вам по физиономии, — согласился я.

— А ты, Дафне? — спросил Шеппард.

— Я не могу участвовать в том, что позволило бы убийце Чарли гулять на свободе, — спокойно сказала она. — Через несколько дней меня начнет тошнить каждый раз, когда я буду видеть в зеркале свое отражение.

— Но я смогу обеспечить тебе такую жизнь, для которой ты создана, — пылко произнес Шеппард. — Я покажу тебе такие места, которые большинство людей никогда не видели и даже не слышали о них!

— Пожалуйста, не надо! — Дафне словно начала бить дрожь. — Мысль о том, чтобы путешествовать где-то с тобой, Росс, настолько отвратительна, что я даже и подумать об этом не могу!

Я видел, как лицо Росса побледнело от холодного бешенства, и кисло подумал, что Дафне поступила бы чертовски более умно, если бы притворилась, что согласна. Благородный жест — это краткий миг славы, а вот пуля в животе — это реальность навеки. Я протянул ногу под столом и слегка толкнул Дафне в голень, а потом сразу повернулся к Сорче. Шеппард все еще самонадеянно петушился, и я рассчитывал, что он будет продолжать в том же роде. На какое-то время мне даже подумалось, что он забудет, что дуло его пистолета направлено на меня.

— Скажите же мне теперь что-нибудь, Сорча, — вежливо обратился я к вдове.

— Все, что вам будет угодно, Дэнни, дорогой! — Рот ее скривила насмешливая улыбка. — Я даже готова, если хочешь, одолжить тебе на твои похороны мои поддельные драгоценности. Но боюсь, что твоя кожа не обладает теми свойствами, которые необходимы, чтобы они выглядели на ней достойным образом.

— Как же Уоринг мог получить от вас драгоценности, ничем не выдав себя? — Я посмотрел на Сорчу с пытливым ожиданием и при этом заерзал на стуле, подвинув свой задний карман на пару дюймов ближе к Дафне.

— Через коммерческий банк в Швейцарии, — удовлетворила мое любопытство Сорча. — Полагаю, они прошли через ряд банков, прежде чем снова попасть к нему.

— Не очень, пожалуй, умно с его стороны, — заметил я. — Вы ведь, конечно, связали бы любой коммерческий банк именно с Уорингом.

— Да, конечно, я и собиралась сделать это, но потом решила, что станут слишком очевидными действия настоящего шантажиста и навлекут подозрения на Эдуарда. Он на это и рассчитывал.

— Росс! — внезапно произнесла Дафне звенящим от волнения голосом. — Я передумала… готова поехать с тобой всюду, о чем ты только что говорил!

Он бесстрастно взглянул на нее. Лицо его застыло, словно грубая деревянная маска, затем он медленно покачал головой:

— Ты опоздала, может быть, всего на каких-нибудь пять минут, Дафне. Конечно, ты можешь взять назад свои слова, но то, что за ними скрывается, — останется. Ты теперь заодно с Бойдом, и это яснее ясного.

— Росс… — жалобно протянула она.

— Может быть, ты встретишь Чарли, который ждет тебя — не дождется, — пропела Сорча, — и тогда вы с ним сможете пройти рука об руку по вечности!

Дафне оттолкнула свой стул и медленно поднялась, не сводя своего пристального взгляда с Шеппарда.

— Ты не представляешь, что теряешь! — прошептала она.

Руки ее быстро и решительно одним движением сорвали через голову голубой свитер. Она отшвырнула его и стояла неподвижно, опустив руки по бокам, обнаженная по пояс, ласково спрашивая:

— И тебе не стыдно, Росс?

Он слегка отвернулся от меня и смотрел на нее глазами голодного обжоры. Он, казалось, впитывал ее красоту, как человек, которому предлагают попробовать нечто невероятное — блюдо, о котором он мог только мечтать.

Ствол пистолета все еще был направлен в мою сторону, но запястье его руки лежало теперь на поверхности стола под углом, с некоторым наклоном. Наступил момент, который можно было обозначить как «теперь или никогда», но я все же, как всегда, и тут постарался подстраховаться.

— Нет! — Отказ Шеппарда прозвучал на этот раз так, будто его вырвали у него прямо из горла.

Дафне медленно расстегнула «молнию» на своей юбке и позволила ей соскользнуть на пол. Сапфирового цвета трусики обтягивали ее бедра. Они были глубоко вырезаны по бокам, и это делало ее ноги еще более длинными. Я бросил быстрый взгляд на остальных сидящих за столом. Глаза Рейнера будто остекленели, и на лбу выступила легкая испарина. Даже две другие женщины выглядели пораженными: Аманда смотрела из-под своих опухших век, неестественно раскинув руки, стараясь не упустить ничего из такого необычного зрелища. Глаза Сорчи, сидевшей рядом со мной, тоже были прикованы к Дафне, и она все время облизывала свою нижнюю губу в ожидании чего-то еще более захватывающего.

— Нет, все равно нет! — в неистовстве хрипло закричал Шеппард.

Зыбкая улыбка расплылась на губах Дафне. Она медленно подсунула пальцы под резинку трусиков. Сорча нагнулась и внезапно вскрикнула от боли. Я же почувствовал себя несколько лучше — сидевшая рядом со мной справа вдова теперь служила мне некоторой страховкой. Руки Дафне двигались медленно, и резинка опустилась еще на несколько дюймов ниже своего первоначального положения. Сорча наклонилась еще больше вперед, полураскрыв в ожидании рот. Я глубоко вздохнул и больно ударил ее по спине раскрытой ладонью, сдвинувшись при этом на стуле в сторону и пытаясь выхватить из заднего кармана мой тридцать восьмой.

Громкий визг Сорчи, который она издала от удара, совпал со звуком выстрела, который произвел Шеппард из своего пистолета. Его выстрел не причинил мне никакого вреда. Я упал на колени и прополз несколько футов по полу. Затем я, наконец, сумел вынуть из моего заднего кармана пистолет и снова поднялся на ноги.

Над столом нависло состояние какой-то ирреальности. Казалось, что мгновение, которое потребовалось для того, чтобы поднять меня со стула и поставить на ноги, было достаточным, чтобы все люди, только что присутствовавшие здесь, исчезли и им на смену явились восковые фигуры с такими же лицами.

Дафне застыла неподвижно, все еще держась пальцами за резинку своих трусиков, Аманда и Марвин поднялись на ноги и стояли, уставившись на край стола, где я только что сидел — до того, как нырнуть на пол. Все лица застыли в немом ужасе.

Сорча неловко свесилась с конца стола. Она лежала наполовину на спине, наполовину на боку с лицом, обращенным в другую сторону. Ее единственный глаз стал теперь обыкновенного зеленого цвета. И все же он выглядел лучше, чем окровавленное отверстие на другой стороне лица.

Шеппард стоял, беспомощно уставившись на противоположную сторону стола, видно было, как конвульсивно сжималось его горло. Он не произносил ни звука. «Магнум» был стиснут в его правой руке так, что побелели суставы. Дуло пистолета было направлено на стол. Широкая струйка пота от корней волос стекала по лбу и дальше, вдоль носа.

— Брось пистолет, Росс! — спокойно приказал я.

У него не шевельнулся ни единый мускул. Аманда упала на свой стул и стала жалобно плакать, всхлипывая, словно маленький ребенок. Рейнера как-то внезапно всего передернуло, лицо его приняло зеленоватый оттенок, и он бросился из комнаты вон. Краем глаза я увидел, как побледневшая Дафне медленно натягивает через голову свой свитер.

А я медленно, шаг за шагом, начал придвигаться к Шеппарду, пока не оказался от него на расстоянии всего нескольких футов. Он по-прежнему стоял неподвижно, словно восковая кукла. Я поднимал руку, пока она не оказалась выше его кисти, а затем резко опустил ее. Дуло пистолета больно ударило его. Пальцы Шеппарда разжались, и«магнум» упал, стукнувшись о стол.

Росс медленно тряхнул головой, выпрямляя спину, затем повернул голову и взглянул мне прямо в глаза. Его взгляд был пустым и безжизненным.

— Ах ты, милый негодяй! — прошептал он. — Это ведь ты подстроил все! Дело твоих рук, что я убил сорок миллионов долларов!

Был час пик. Мы стояли на тротуаре и наблюдали, как мимо проносился лондонский транспорт. Через улицу протянули плакат с газетным заголовком: «Мультимиллионерша убита одним выстрелом!»

Небольшое чудо произошло, когда через несколько минут подъехало пустое такси. Я погрузился в него, погрузил Дафне с нашими чемоданами на заднее сиденье и сказал шоферу, чтобы он вез нас в «Хилтон».

— Не понимаю, — сказал я глухо. — Они знали, что отпечатки моих пальцев обнаружены по всему дому Уоринга. Они что, оглохли, если не слышали, как Шеппард кричал сто раз подряд, что убийство Сорчи произошло не по его вине, а потому, что я подстроил все это?

— А ведь это действительно так, Дэнни, — ласково промолвила Дафне. — Я ведь все видела.

— Знаю, что все это правда, — произнес я выразительно. — Возможно, ни ты, ни я не сидели бы сейчас здесь, если бы такое не случилось с Сорчей, не говоря уже о том, что всему поспособствовал твой великолепный стриптиз.

Я покачал головой, все еще продолжая удивляться.

— Знаешь, я был уверен, что шум вокруг всей этой истории не позволит нам уехать раньше следующей недели, а, оказывается, потребовалось всего лишь несколько часов.

— Ну, это типичная английская эффективность, — сказала Дафне самодовольно.

— А что это ты шептала главному полицейскому перед тем, как нас отпустили? — спросил я подозрительно.

— Я просто сказала ему несколько слов о папе.

— Ему, вероятно, это было очень интересно! — насмешливо заметил я.

— Если бы он не стал меня слушать, вот тогда оказалось бы очень интересно! — Ее голубые глаза цвета фарфора Спода невинно взглянули на меня. — Разве я не говорила тебе, что мой отец министр в правительстве?

— Нет, — я прочистил свое внезапно пересохшее горло, — не говорила.

— Вот такой у меня папочка, — весело прошептала она, — совершенно беспомощный, когда дело касается оргий в оранжерее. Но когда ему приходится управлять Министерством внутренних дел, он действует на редкость эффективно.

— Похоже, это распространяется и на запутанные дела, — в растерянности пробормотал я.

— Конечно, — согласилась Дафне. Она склонила голову мне на плечо и счастливо рассмеялась. — Ты знаешь, Дэнни, чего бы мне хотелось получить сразу, как только мы окажемся в номере отеля?

— Конечно, знаю, — проворчал я, — но сейчас ты этого не получишь!

Она снова взглянула на меня, на этот раз обиженно и с упреком.

— Я хочу ватрушку! — произнесла она с необыкновенным достоинством, великолепно произнося гласные звуки. — Но это второе желание в моем списке!

Роковая птичка

Глава 1

Проснувшись только к пяти вечера с похмельной мутью в голове, я невольно поморщился от нахлынувших воспоминаний о вчерашней разгульной вечеринке в Каниохи-Бэй. В самый разгар веселья хозяин дома, застав меня со своей женой и не желая слушать никаких оправданий, заехал мне в ухо, что было явно несправедливо, потому что я, не иначе как спьяну, перепутал хозяйку дома с другой нимфоманкой — ее подругой-гостьей. Впрочем, для бесплодных сожалений и терзаний не оставалось времени, поскольку мой отпуск на Гавайях заканчивался, точнее, оставалось всего три дня и три ночи. Пора было выходить на поиски очередной сговорчивой блондинки, одной из тех, кто умеет ловко ускользать по ночам от мужа. Я выполз из постели, кое-как напялил клетчатые плавки и, отодвинув в сторону застекленную стену, вышел из своего гавайского бунгало.

Зажмурившись от прямых, всепроникающих лучей вечернего солнца, сразу больно ударивших по глазам, шатаясь, я с трудом дотащился до края бассейна и ухнул в спасительную прохладу. Двух заплывов от бортика до бортика было вполне достаточно, чтобы вновь почувствовать себя человеком. Вернувшись в бунгало, принял душ, побрился, почистил зубы. Потом натянул пляжные трусы и нарядился в новую гавайскую рубашку, изрисованную волнистыми черными змейками на фоне консервированного цвета раздавленного апельсина и кроваво-красных клеток. Только я протянул руку к телефону, чтобы позвонить в гостиничный сервис, как раздался стук в дверь. Удивившись телепатической способности местной обслуги угадывать мысли клиентов на расстоянии, я пошел открывать. Но не успел взяться за дверную ручку, как с той стороны дверь нетерпеливо толкнули, и деревянная тяжелая панель врезала мне по лбу с такой силой, что я отлетел назад и приземлился на полу, больно ударившись копчиком и вызвав сотрясение окружающей обстановки.

— Бойд? — услышал я сердитый голосок откуда-то из голубоватой дымки тумана, стоявшего перед глазами.

Моргнув несколько раз и вернув способность ясно различать предметы, я увидел прямо перед собой пару длинных стройных ног, просвечивавших сквозь прозрачную ткань пижамных брюк с рисунком из редко разбросанных медальонов. Хрустнув шейными позвонками, я быстро поднял голову. Но надеждам не суждено было сбыться, и меня ждало глубокое разочарование — дальше великолепное тело было прикрыто от горла до середины бедер белой туникой. Сверху вниз на меня смотрела пара ярко-синих, кобальтового цвета глаз, в которых проглядывало суровое неодобрение.

— Вы кто? — продолжал сердитый голосок. — Разновидность задумчивого сумасшедшего?

Я медленно поднялся на ноги и внимательно оглядел стоявшую передо мной особу. Сразу поразила масса красновато-бронзовых волос, собранных в замысловатую прическу: разделенных посередине пробором, небрежно начесанных на уши, а сзади подобранных у шеи в длинный, свисавший почти до пояса хвост. Сверкающие синие глаза, аристократический прямой носик, правильный овал лица, решительный подбородок. Рот поражал своей чувственностью — широкий, с красиво очерченными полными губами, нижняя чуть-чуть капризно оттопырена в презрительной гримаске. Высокая грудь натягивала белую ткань туники, и при первом же взгляде не оставалось сомнений, что моя неожиданная гостья не любит стеснять своих движений и упразднила лифчик за ненадобностью. Сраженный представшей картиной, я простил незнакомку за попытку раздробить мне дверью череп.

— Да, я — Дэнни Бойд. — И чтобы произвести впечатление на красавицу, я слегка повернул голову, давая ей возможность в полной мере оценить мой профиль слева, потом замер, ожидая состояния экстаза.

— Вы действительно Бойд? — В ее голосе слышалось недоверие.

— Абсолютно в этом уверен. — Я опять повернул голову, теперь давая ей возможность лицезреть мой правый профиль. Такой двойной атаки обычно не выдерживала даже самая убежденная девственница, тут же начиная срывать с себя одежды и постанывать от нетерпения.

— А! Я поняла, почему вы сидели на полу с дурацким видом. Пытались с помощью медитации излечить себя от вредной привычки дергать головой! — ехидно заявила бронзово-рыжая красавица вместо того, чтобы выразить восторг по поводу совершенства моего профиля.

— Я сижу на полу, потому что вы проклятой дверью ударили меня прямо по голове и сбили с ног! — огрызнулся я. — Большинство людей, постучав, ждут, когда им откроют!

— Я — не большинство! — отрезала она. — Послушайте, мне необходимо сейчас выпить чего-нибудь! Признаюсь, из-за вашего вида у меня расстроились нервы!

Она уселась на ближайшем стуле и медленно положила ногу на ногу. Прозрачные пижамные штаны с медальонами издали интригующий шелест, воспламенивший окончательно мое и без того уже разыгравшееся воображение. Позвонив в гостиничный сервис и заказав напитки, я тоже сел, глядя на бронзово-рыжую красотку. Пожалуй, пора было о чем-то заговорить.

— Я плохо припоминаю события прошлой ночи, — осторожно начал я, — мы встретились вчера на вечеринке в Каниохи-Бэй?

— Мы никогда раньше не встречались, Бойд, — холодно ответила она, — и, честно говоря, мне кажется, наша встреча является большой ошибкой. Я имею в виду все это вранье, все эти хвалебные гимны, которые были пропеты о вас в Нью-Йорке.

— Нью-Йорке? — эхом отозвался я. — Кем?

— Вашим бывшим клиентом и моим другом — Харви Монфором. Он расписал вас, представив как самого крутого и ловкого частного детектива на всем белом свете. Но я не понимаю, как такой ловкач не смог увернуться даже от двери? — И она с критическим видом наморщила носик. — Да и внешность ваша не производит впечатления. Ну, я имею в виду, что сейчас символом мужественности считаются длинные волосы, и не кажется ли вам, что ваша стрижка под «ежик» несколько устарела?

— Это у меня что-то вроде дани общественному мнению, — объяснил я, — последний раз, когда я отрастил волосы, собралась такая толпа поклонников, что в давке были затоптаны три стенографистки. Событие получило название «Беспорядки имени Бойда». Вы, наверно, читали об этом?

Она нетерпеливо пожала плечами.

— Ну вот что. К сожалению, у меня просто нет времени искать другого частного детектива, я опаздываю на день рождения папочки, поэтому придется иметь дело с вами.

Появился официант с заказом. Поставив перед нами коктейли, он взглянул на мою гостью, и глаза его сразу приобрели какой-то особенный блеск. Он так и удалился с остекленевшим взором, вызвав у меня подозрение, что мои глаза имеют то же бессмысленное выражение. Как только за ним закрылась дверь, рыжая красотка подцепила из бокала плавающую сверху орхидею и небрежно швырнула ее на пол.

— Цветы уместны на похоронах, — снизошла она до объяснения, — к тому же неприятно пить этот чертов коктейль, когда цветы все время липнут к зубам.

Кроме всего прочего, меня интриговал ее акцент. Конечно, стало понятно сразу, он был несколько сглажен, — скорее всего, учебой в швейцарской школе и кругосветными путешествиями, но тем не менее я почувствовал, что она явно не американка.

— Вы англичанка? — рискнул я. — Только англичане могут произвести на свет такую психопатку.

— Австралийка, — холодно ответила она, — и не спрашивайте, умею ли я водить машину!

— Я как-то останавливался там на несколько дней, — припомнил я.

— Мы до сих пор празднуем «День Бойда», — насмешливо сказала она, — каждый год, первого апреля, все выходят на улицы и бегут стричь ближайшую овцу под «ежика». Даже песенку сочинили об этом, она теперь очень у нас популярна. Я спою вам после того, как мы обручимся.

— Обручимся? — Я поперхнулся коктейлем.

— Это одно из условий нашей сделки. Вы поедете со мной в Австралию, и там мы перед всеми сделаем вид, что собираемся пожениться.

— Да у вас просто поехали ваши крошечные австралийские мозги! Я в отпуске здесь на Вайкики и собираюсь насладиться им до конца, а потом вернусь в Нью-Йорк.

Она печально вздохнула:

— Неужели и здесь Харви Монфор тоже ошибся?

— При чем тут Харви Монфор?

— Среди прочего вранья, что он нагородил относительно вашей профессиональной компетентности, он сказал, что у вас мораль американского зайца и прямота гремучей змеи. Что за хорошие деньги вы с радостью зарежете лучшего друга. Это его слова.

— Надо не забыть поблагодарить Харви, когда вернусь на Манхэттен, — процедил я сквозь сжатые зубы, — мой друг получит свое сполна.

— Мне некогда торчать тут с вами всю ночь, переливая из пустого в порожнее, — решительно оборвала она, — итак, месяц в Австралии в качестве моего жениха. Разумеется, все расходы за мой счет. Сколько вы возьмете за это, Бойд?

Вот и представилась великолепная возможность закончить этот бред.

— Пять тысяч долларов, — быстро сказал я.

— Американских? — Она и бровью не повела.

— Каких же еще?

— Согласна. — Она слегка усмехнулась. — Я могла заплатить и в австралийских долларах, тогда вы заработали бы лишние шесть сотен.

Я сделал большой глоток коктейля. Густая ромовая смесь согрела желудок, но не смогла снять оцепенения моей души и тела.

— Наличными? — хрипло выдавил я.

— Туристскими чеками. Две тысячи сейчас, остальное в конце месяца, в Австралии. Согласны?

За такие деньги можно было потерпеть рядом с собой в течение всего одного месяца ненормальную и похлеще этой. После чего я смог бы вернуться на Гавайи и провести еще один отпуск.

— Согласен. И поскольку мы собираемся пожениться, совсем нелишним будет узнать ваше имя.

— Марсия Буржесс. — Она с удивлением на меня посмотрела. — Разве я еще не сказала?

— У меня сложилось впечатление, что у вас в голове несколько темных медальонов наподобие тех, что на ваших пижамных штанах, все остальное — прозрачно.

— Не трать зря времени, пытаясь меня оскорбить, Бойд, — небрежно отмахнулась она, — поумнее тебя пытались и потерпели фиаско. Который час?

Я посмотрел на часы:

— Без двадцати шесть.

— У тебя еще достаточно времени, чтобы уложить вещи, потом придешь ко мне ужинать. Разумеется, плачу я!

— Уложить вещи? — не понял я.

— Я заказала два места на ночной рейс в Сидней. Послезавтра день рождения папочки, и мне потребуется время, чтобы привести в порядок наш дом.

— Почему? — тупо спросил я.

— Потому что я путешествую уже четыре месяца и…

— Я не про это! Почему ты платишь пять тысяч долларов за то, чтобы я сыграл роль твоего жениха?

Она прикусила нижнюю губу острыми белыми зубками.

— Потому, что я хочу быть уверена.

— В чем?

— Я все расскажу за ужином. — Она допила коктейль и поспешно встала. — А сейчас мне необходимо сделать несколько телефонных звонков. Ты уложишь вещи, и мы встретимся за ужином через час.

— Где?

Она ткнула пальцем в стену:

— Я в соседнем бунгало. Прикажу принести туда ужин. Больше всего на свете ненавижу есть в толпе!

Зазвонил телефон, и, дотянувшись до него оцепеневшей рукой, я услышал в трубке вежливый голос, представившийся клерком авиалинии из отдела заказов и подтвердивший заказ на сегодняшний ночной рейс в Сидней.

— Спасибо, — все, что я смог вымолвить, и уже хотел повесить трубку, как внезапно меня осенила идея: — Скажите, заказ для меня делала мисс Буржесс?

— Совершенно верно, мистер Бойд.

— Не припомните ли, в какое время он сделан?

— У меня записано, мистер Бойд. Сегодня, в половине четвертого вечера.

Повесив трубку, я пристально взглянул в самодовольные синие глаза:

— Ты была чертовски уверена в моем согласии, если сделала заказ в агентстве, даже не переговорив со мной.

— Эта уверенность свойственна всем богачам, — весело сказала она. — Кроме того, помогает внешность — обычно от моей фигуры на всех мужчин находит столбняк.

— Ладно, начинаю укладываться, — проворчал я.

— Увидимся через час. — Она уже открыла было дверь, но остановилась. — Начинай потихоньку привыкать ко мне, Бойд. Нам в скором будущем придется проводить вместе много времени. И не опаздывай, я терпеть не могу непунктуальных людей!

— Не опоздаю. Но скажи мне еще одну вещь, пока ты не ушла.

— Что еще?

— Когда я спросил, почему ты платишь мне пять тысяч долларов за то, чтобы я сыграл роль твоего жениха, ты ответила, что хочешь быть уверена. Уверена в чем?

— Я же сказала — все обсудим за ужином!

— Но меня будет постоянно преследовать мысль об этом, и я могу сойти с ума до ужина!

— Ладно, — она опять нетерпеливо пожала плечами, — если тебе так не терпится узнать. Я хочу быть уверена, что двое других умерли от несчастного случая, не более.

— Двое других… О ком ты? — едва выдавил я из себя.

— О женихах. — Взгляд синих глаз помрачнел. — Первый был убит в автомобильной аварии за месяц до назначенной свадьбы, второй выпал с балкона за восемь дней до помолвки. — Полные губы покривились в подобии невеселой улыбки. — Дома друзья уже начали называть меня Роковой птичкой. Но мне плевать на их прозвище. Дело в том, Бойд, что моих женихов, едва они успеют обручиться со мной, сразу настигает смерть.

Глава 2

Ровно через час я вошел в ее номер, чуть не сбив с ног двух пятившихся к двери и отвешивающих поклоны официантов. Марсия, сидевшая за накрытым столом, на котором горели свечи в высоком подсвечнике, улыбнулась вместо приветствия и махнула рукой на свободный стул напротив себя. Я уселся и взглянул на стоявший сбоку столик с разнообразными закусками.

— По-моему, даже у тебя не каждый день бывает такой ужин, — заметил я, — почти банкет на государственном уровне.

— Меня просто мутит от тех отбросов, которые подают в самолетах, — ответила она, — а здесь у нас на ужин канапе с черной икрой и устрицами, русская икра и сиднейские устрицы, ну и, разумеется, вон там фазан под стеклянным колпаком. Это поможет нам продержаться до завтрака в Сиднее. Не затруднит тебя налить шампанского, Бойд?

— Ты всегда зовешь своих женихов по фамилии? — поинтересовался я, доставая из ведерка со льдом магнум — бутылку шампанского емкостью в два с половиной литра.

— Дэнни! — поправилась она и скорбно вздохнула. — Ну и имечко у тебя! Понадобится чертовски много времени, чтобы к нему привыкнуть. Между прочим, я только что сделала несколько звонков в Австралию, чтобы ввести их в курс дела. Итак, прими к сведению, что мы познакомились в Нью-Йорке, и ты меня покорил с первого взгляда. Любовь налетела как ураган, и теперь я с триумфом везу тебя домой. Готова поспорить, что Соня покрылась крапивной лихорадкой от возбуждения, прикидывая все возможности залезть к тебе в постель.

— Соня? — не понял я.

— Соня Шеппард, моя лучшая подруга и порядочная мерзавка! — Марсия с силой вонзила вилку в беззащитное канапе. — У нас это дружеское соревнование длится с тех пор, как мы вместе учились за границей в одной школе. Пять очков, если удастся затащить в постель молодого человека подруги, и десять, если удастся его отбить навсегда.

— Кто ведет в счете?

— Я давно не слежу за счетом, мне просто не до этого, — равнодушно отозвалась она, — моя голова забита более важными делами. — Она помолчала, пока я наливал шампанское, потом подняла свой бокал. — За наше недолгое совместное будущее, Дэнни. За то, чтобы потом состариться по отдельности!

— Не пора ли прояснить ситуацию, как ты обещала?

— Ладно. Начнем с тебя. По телефону я сказала папочке и Соне, что ты американец и деньги у тебя просто из ушей валятся. Почти так же богат, как я сама. Все свои деньги ты инвестируешь в рудную промышленность.

— Неплохо придумано.

— Сейчас в Австралии бум полезных ископаемых. Никель, бокситы, нефть — все, что только добывается из земли. Основная идея состоит в том, что это должно роднить тебя с моим папочкой. У вас будет о чем поговорить.

— Великолепно! Я просто кладезь премудрости, когда дело касается всякой руды. Например, знаю, что два никеля^[55] составляют десять центов, а что касается бокситов, это что-то из области бокса. Нефть предохраняет двигатель, чтобы он не сгорел.

— Папочка один из самых разговорчивых людей на свете, — весело сказала она, — поэтому все, что ему необходимо, — это внимательный слушатель!

— Чем он занимается, помимо разговоров?

— Он играет на бирже. Спекулирует акциями, в основном в сырьевой отрасли.

— О’кей! Значит, мне надо терпеливо выслушивать папочку и каждый раз быстро вылезать из постели, когда в комнату зайдет Соня Шеппард. Что еще?

— Почему бы нам сначала не поесть? Отдай должное этим маленьким австралийским устрицам, Дэнни. Посмотри, как они аппетитно выглядят, так и жаждут быть съеденными.

Примерно через час официанты убрали остатки пиршества, и мы, насытившись, отползли от стола, опустошив за едой примерно четверть огромной бутыли шампанского. Я снова наполнил наши бокалы и уютно устроился в кресле, а Марсия растянулась на кушетке, поставив бокал с шампанским себе на живот.

— Который час, Дэнни?

— Начало девятого.

— У нас еще целый час до отъезда в аэропорт, — с довольным видом заметила она, — ты не боишься летать?

— Я не просто боюсь, боюсь до чертиков, — поделился я откровенно, — у меня агорафобия.

— Аго… какая фобия?

— Патологический страх открытого пространства.

— Тогда тебе должна понравиться Австралия! — хихикнула она. — А меня совершенно не пугают длительные полеты, конечно, до тех пор, пока капитан внимательно следит за приборами и держит руки подальше от юбки стюардессы.

Она села, не отрываясь допила шампанское, снова улеглась, выронив пустой бокал на пол.

Потом с наслаждением потянулась и зевнула.

— Я выпила шампанского ровно столько, чтобы проспать все время до Сиднея.

— Что касается меня, — мрачно заметил я, — не хватит проклятого шампанского со всего белого света, чтобы заставить заснуть в самолете.

— Обычные фобии не что иное, как легкие неврозы. Любой приличный психиатр вылечит тебя за несколько сеансов.

— Меня вполне устраивает моя голова в таком виде, как она есть. Я знал одного парня в Нью-Йорке, у него были страшные желудочные колики. Он долго страдал, и никто не мог его вылечить. Ну, он пошел к психоаналитику, и всего за тысячу баксов тот его вылечил. Оказалось, что этому парню приходилось сдерживать свой бешеный темперамент, подавлять вспышки гнева и раздражения. Это ему удавалось, чем он немало гордился. Но подавление естественных чувств вызывало стресс и выливалось в желудочные спазмы. Психоаналитик оказался совершенно прав — как только мой приятель узнал об этом факте и перестал сдерживаться, спазмы тут же прекратились.

— Но это же замечательно! — Кажется, Марсия неподдельно заинтересовалась моей историей. — Значит, у него больше никогда не было коликов?

— Никогда, — ответил я, — но теперь у него страшные мигрени.

Мы помолчали.

— Я была страшно потрясена, когда погиб Ральф, мой первый жених, — начала она монотонным безучастным голосом, — но постепенно успокоилась. А спустя год погиб Кевин, и вот это меня доконало. Понадобилось три сеанса в неделю в течение полугода, чтобы психоаналитик вытащил меня из ужасного стресса.

— Значит, он привел тебя в норму?

— Да, это ему удалось.

— Так для чего тебе понадобился еще и я?

Она медленно повернула голову и, окинув меня задумчивым взглядом, прикусила нижнюю губу.

— А ты не так глуп, Дэнни, хотя и не можешь вовремя увернуться от распахнутой двери. Ну хорошо, слушай. Доктор вытащил меня, но на это потребовалось много сил и времени. Когда я пришла к нему первый раз, то имела привычку заливаться слезами, стоило кому-нибудь сказать мне всего лишь «с добрым утром». Целыми днями я лежала в постели, мне не хотелось вставать. Доктор Лэйтон сделал много для меня, и я ему очень благодарна.

— По какому-то странному совпадению оба человека, которые собирались на тебе жениться, погибли от несчастного случая, — подвел я итог, — почему бы тебе с этим не смириться?

— Господи, какой здесь яркий свет, — вдруг сказала она, — сделай что-нибудь, Дэнни, пожалуйста.

«Яркий» свет лился от одной лишь настольной лампы под абажуром. Я встал и погасил ее. Стало темно, но снаружи все-таки пробивался свет со стороны бассейна через створчатую стеклянную раздвижную стену. Я вернулся к своему креслу.

— Так гораздо лучше, — сказала Марсия, — никогда не могла откровенно говорить с доктором Лэйтоном, пока он не опустит шторы на окнах. Вообще гораздо легче разговаривать с человеком, если не видишь его лица.

— Ты не хочешь сейчас говорить об этом?

— Не хочу, но все-таки отвечу на твой вопрос. — Она понизила голос почти до шепота. — Я не могу принять дурацкую теорию совпадений, потому что смерть Кевина сопровождали кое-какие обстоятельства.

— Но раз это был не несчастный случай, значит, самоубийство или убийство?

— У Кевина не было абсолютно никаких причин сводить счеты с жизнью, он вообще не был похож на самоубийцу.

— Значит, из-за каких-то обстоятельств ты сделала вывод, что он был убит, — терпеливо подвел я черту.

— Я устроила небольшую вечеринку в своем пентхаусе. Сначала все было прилично, началось с полуофициального ужина вшестером. Но Соня притащила дюжину бутылок редкого розового вина из виноградников ее отца, оно наверняка было очень крепким. После обеда все были изрядно навеселе, но продолжали пить. Я не очень хорошо помню происходившее после обеда, многое выпало из памяти. Помню, как Тони Уолтерс, парень, с которым пришла Соня, начал делать хэмбоун.

— Делать… что? — тупо переспросил я.

— Мужской стриптиз. Но Соня никому не позволит быть в центре внимания, помимо нее самой, и начала свой стриптиз. В конце она швырнула свои трусы на балкон, заявив, что тот, кто вернет их, получит заслуженную награду. В это время мне стало так плохо, что я пошла в ванную, и меня вырвало. Со мной это случилось в первый раз, помню омерзительное чувство отвращения к самой себе. После я приняла душ, переоделась. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вернулась в комнату, то оказалось, что Тони Уолтерс ушел, а другая пара устроилась на диване в гостиной. Я вошла в спальню и застала Кевина в постели с Соней, прямо посередине получения обещанной награды.

— И будучи воспитанной леди, ты повернулась и молча удалилась?

— Можно было подумать, что мы давно женаты, когда Кевин вскочил с постели и поспешно стал натягивать одежду, — в голосе ее прозвучала неподдельная горечь, — Соня начала хохотать, и я ударила ее. Чтобы нас разнять, потребовались усилия не только Кевина, но и тех двоих, из гостиной. Потом та пара увезла домой Соню, а мы с Кевином начали ругаться, не выбирая выражений. Это было ужасно. Я сказала, что могу убить его за то, что он сделал, и в следующий раз, если застану с другой женщиной, убью обязательно. Это я помню… — Тут ее голос стал неуверенным. — Но совсем не помню, что случилось потом.

— Ты имеешь в виду, что твоя память отключилась во время вашей словесной перепалки?

— Помню, как мы стояли посреди гостиной и орали друг на друга, — продолжала она напряженно, — и больше ничего… Потом помню, что проснулась на своей постели, раздетая, а в ушах все еще стояло эхо от чьего-то крика. Но и в этом я уверена не до конца. Может быть, мне это все показалось? Я встала с постели, чувствуя боль во всем теле, и обнаружила, что все оно покрыто ссадинами и царапинами. Набросив халат, я пошла в гостиную. Потом интуиция подсказала выйти на балкон. Нагнувшись через перила, я увидела внизу во дворе кучку людей. И тогда я все поняла, Дэнни! Каким-то образом я уже знала, что люди внизу собрались у тела Кевина и что он мертв!

— Как ты сама объяснила кровоподтеки и царапины на своем теле?

— Сначала я решила, что мы от ругани перешли к действиям, и Кевин избил меня до бессознательного состояния. Потом… — голос Марсии задрожал, — я задумалась. Что, если за то, что он со мной сделал, я столкнула его с балкона?

— Какая спасительная потеря памяти! Длилась ровно столько, чтобы столкнуть его с балкона, вернуться в спальню и полежать несколько минут.

— Знаешь ли ты, что любая амнезия спасительна? — раздался в темноте ее горячечный шепот. — Последняя защитная реакция организма, чтобы не нанести мозгу непоправимый вред.

— Что по этому поводу сказал доктор Лэйтон?

— Не имеет значения! Я не хочу больше говорить об этом! — Голос ее стал прежним, только звучал пожестче. — Забудь это, Бойд. Включи свет и налей мне еще.

Я сделал, как она просила, и, когда принес шампанское, Марсия уже сидела на диване, подбирая растрепавшиеся волосы.

— Спасибо. — Она взяла у меня бокал. — Который час?

— Без четверти десять.

— Хочешь таблетку нембутала? Поможет тебе уснуть в самолете.

— Ничто не поможет мне уснуть в самолете, — горько вздохнул я.

Она окинула меня оценивающим взглядом и недовольно покачала головой:

— Тебе просто необходимо расслабиться. Попробуй еще выпить.

— Я и так пью! — Я поднял руку с полным бокалом шампанского.

— Не помогает?

— Помогает, но мало. Правда, все-таки сдерживает от громкого крика.

— Нембутал ты не хочешь, алкоголь не помогает. — Она глубоко задумалась и вдруг улыбнулась. — Я знаю! Хочешь заняться со мной любовью? Времени у нас все еще достаточно.

— Конечно, я бы не отказался заняться с тобой любовью, но только не в виде физиотерапии, направленной на излечение моей агорафобии.

— А почему бы и нет? — Казалось, мой отказ ее удивил.

— А где страсть?

Я услышал, как насмешливый, порочный смешок заклокотал у нее в горле.

— Если тебя останавливает только это, я попытаюсь ее изобразить!

— Большое спасибо. Да и вообще, кому это надо — заниматься любовью с австралийской сумасшедшей, у которой вывернуты внутрь коленки, плоская грудь и торчащие зубы?

— Я думала, ты захочешь, — хихикнула она, — послушай, а ты случайно не голубой?

— Почему бы тебе потом не спросить об этом свою подругу Соню? — огрызнулся я. — Скажем, через пару дней после нашего приезда?

Кровь отхлынула от ее лица, кобальтовые глаза нестерпимо засверкали. Она сделала быстрое движение правой рукой и выплеснула содержимое своего бокала прямо мне в лицо.

— Никогда больше не смей так говорить, — процедила она с яростью, — никогда, даже в шутку, слышишь?

Я вытер лицо носовым платком и с большим трудом подавил в себе желание пнуть ее в голень. Постепенно краска возвращалась на ее лицо и теперь сконцентрировалась в два ярких пятна, горевшие на скулах. Она отошла к стене и встала ко мне спиной.

— Прости меня, Дэнни, — пробормотала она, — ты наступил на больную мозоль.

— Забудь об этом, но больше никогда так не делай. Потому что с этого момента я начисто лишился джентльменских манер, и ты рискуешь.

— Пожалуй, мне надо переодеться.

— Я подожду тебя в холле.

— Ты можешь подождать и здесь, это займет буквально минуту. — Голос ее зазвучал вкрадчиво.

Все еще стоя ко мне спиной, она расстегнула «молнию» на тунике и сбросила ее на пол. Потом стянула прозрачные пижамные брюки с медальонами. Передо мной предстала пленительная картина — прямая спина и длинные ноги были покрыты ровным золотым загаром, белая шелковая полоска не прикрывала упругие высокие ягодицы, подчеркивая их идеальную форму. Я с сожалением смотрел, как она снова надела белую тунику и застегнула «молнию». Потом повернулась; на лице ее играла лукавая улыбка.

— Все, что осталось сделать, — положить брюки в один из чемоданов, и я готова ехать. Просто, правда? — Голос стал вкрадчивым. — Ты как следует полюбовался картиной?

— На пляжах Вайкики такого добра хватает, — небрежно сказал я.

— Ты лжец, Бойд! Еще минуту, и ты прожег бы мне зад своим горящим взором!

Я сделал вид, что не слышу.

Она подошла к туалетному столику, на котором лежала ее белая сумочка, и открыла ее.

— Я чуть не забыла отдать тебе это, — и протянула мне пачку туристских чеков, составлявших кругленькую сумму в пять тысяч долларов. — Рада, что ты пересчитал, — насмешливо сказала она, — это почти вернуло мне мою веру в тебя.

— Этого недостаточно.

Она сердито сверкнула глазами.

— Мы договорились, Бойд. Ты ведь не хочешь расторгнуть нашу сделку?

— Нет, не хочу, — согласился я, — но за ту работу, что я собираюсь для тебя сделать, этой суммы мало.

— Провести в Австралии целый месяц за мой счет, изображая моего жениха? И пяти тысяч долларов, по-твоему, за это недостаточно?

— Сначала такие деньги меня вполне устраивали. Ты сказала, что двое предыдущих женихов погибли в результате несчастных случаев. Вступая с тобой в сделку, я становлюсь мишенью для потенциального убийцы, не более. Пять тысяч за месяц такого риска — хорошие деньги, даже чересчур щедро. Но теперь, после сеанса на кушетке, у меня возникло иное представление обо всем случившемся.

Зазвонил телефон, и Марсия протянула к нему руку, не отводя пристального взгляда от моего лица. Выслушав, она сказала: «Спасибо» — и повесила трубку.

— Они посылают пару коридорных за багажом. Машина ждет внизу, чтобы отвезти нас в аэропорт.

Она казалась взволнованной и тяжело дышала. Высокая грудь поднималась и опускалась под белой туникой.

— Так какое же представление сложилось у тебя теперь, Дэнни?

— Ты сама проговорилась, — холодно ответил я, — сказав, что в глубине души уверена, что столкнула Кевина с балкона, но хочешь в этом окончательно убедиться.

— И что из этого следует, по-твоему?

— А то, что, вполне возможно, у тебя возникло сумасшедшее желание воспроизвести обстоятельства его гибели и посмотреть, что случится со мной.

— Ты считаешь, я плачу пять тысяч долларов за то, чтобы убедиться в своей способности побороть искушение столкнуть тебя с балкона? — Она затряслась от смеха. — Дэнни! Ты уверен, что сам не хочешь прилечь на кушетку прямо сейчас и рассказать мне о своих проблемах?

Глава 3

Никто не встречал нас в сиднейском аэропорту, куда мы прилетели в восемь часов на следующее утро. После завершения нудных формальностей мы взяли такси и поехали в район с неизвестным мне названием Дарлинг-Пойнт. Он состоял, как оказалось, из нескольких извилистых улочек, окруженных высотными зданиями. Такси остановилось около подъезда одного из самых шикарных, и мы поднялись на лифте на двадцать четвертый этаж. Марсия Буржесс открыла парадную дверь пентхауса, а я втащил багаж в холл.

— Ты выглядишь усталым, Дэнни, — заметила она, когда я, обессилев, прислонился к ближайшей стене, — ты совсем не спал в самолете?

— Шутишь? — отозвался я с обидой. — Стоило мне лишь один-единственный раз закрыть глаза, буквально на пару минут, и проклятый пилот чуть не пропустил Фиджи!

— А я прекрасно выспалась, — сказала она с довольным видом.

— Я заметил, — процедил я сквозь зубы, — ты задремала сразу, как села в самолет в Гонолулу, и не успел он подняться в воздух, как крепко уснула и спала до тех пор, пока мы не приземлились в Сиднее.

— Позвольте проводить вас в комнату для гостей, мистер Бойд!

В комнате для гостей я увидел кровать невиданной красоты, просто в жизни не видел ничего подобного. Сняв пиджак и сбросив ботинки, я завалился на это великолепие и закрыл глаза.

— Если ты проснешься и не застанешь меня дома, не волнуйся, — услышал я откуда-то издалека уплывающий в сонную темноту голос Марсии, — располагайся как дома. Здесь найдешь все, что нужно, если захочешь выпить.

— Не спеши обратно, — пробормотал я, — и позвони мне в следующий понедельник.

Я бы проспал и всю следующую неделю, но мне приснился кошмар, что у нашего самолета отвалились оба крыла, а Марсия Буржесс выталкивает меня из окна, успокаивая при этом, что я буду в полной безопасности, как когда-то Кевин, которого она столкнула с балкона. Проснувшись, я посмотрел на часы. Было без пяти четыре, яркий свет заливал комнату. Приняв душ, я надел серые брюки и свежую гавайскую рубашку, на этот раз с белыми пальмами на угольно-черном фоне. Затем отправился изучать обстановку. На обеденном столе лежала записка от Марсии, в которой говорилось, что еда в холодильнике, напитки в баре и что она вернется к пяти вечера. Я пошел на кухню, сделал себе кофе и яичницу, поел и продолжил изучение пентхауса.

Только за большие деньги можно было позволить себе такие апартаменты. Обстановка имела тот элегантный вид с оттенком легкой небрежности, который мог осуществить талантливый дизайнер-декоратор, естественно предварительно убедившись, что вы готовы выложить кругленькую сумму.

В стенную нишу гостиной был встроен бар со стойкой, он был набит бутылками так, как будто в любой день в Австралии могли объявить вновь сухой закон. Я сделал себе «Том Коллинз», но не успел отпить и половины, как услышал, что в замке поворачивается ключ.

Через мгновение передо мной предстала совершенно другая Марсия. Бронзово-красные роскошные волосы были забраны наверх в прическу, напоминавшую пирамиду, что подчеркнуло выступающие скулы и широкий чувственный рот. Белое платье с рисунком по диагонали из экзотических черных орхидей было не просто мини, а микромини. В таком платье ее арестовали бы в любой точке Среднего Востока, стоило всего лишь просто облокотиться на барную стойку.

— Я тоже хочу, — она кивнула на мой стакан, — налей и мне то, что пьешь.

— Конечно! — Я принялся за работу бармена и добавил: — Твоя прическа очень впечатляет.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но приму за комплимент. — Она пристроила свой соблазнительный задок на табуретку у стойки. Мини-юбка сделала, казалось, невозможное — вздернулась еще выше. Поймав мой взгляд, Марсия выпятила нижнюю губу и, тесно сжав ноги, сдвинула их в сторону.

— Не подглядывай, — сказала она, — стоит тебе попросить, и я скину это проклятое платье сейчас же.

— Но это лишит всякой прелести подглядывание. Знаешь, почему нудизм так скучен — он убивает наше воображение. Не остается тайны, все настолько откровенно, что портит нам удовольствие.

Она пришла в восторг:

— Ого! А я-то считала себя испорченной.

Я подтолкнул к ней по гладкой поверхности стойки стакан.

— Как провела день?

— В делах. — Она попробовала содержимое и одобрительно хмыкнула. — А ты?

— Я только с час назад проснулся, поэтому день у меня получился коротким. Впрочем, я успел осмотреть твой пентхаус и понять, что ты богата до отвращения.

— Моя мать умерла, когда мне было восемнадцать. Она все деньги оставила мне, скорее всего потому, что папочке они были просто не нужны, — легко объяснила Марсия, — ты уже выходил на балкон, Дэнни?

— Я ждал тебя, чтобы мы могли сделать это вместе, — галантно ответил я.

— Так идем сейчас?

Я вышел вслед за ней на балкон. Там температура воздуха была градусов на двадцать выше, чем в комнате, где работал спасительный кондиционер. Вид с двадцать четвертого этажа был изумительный — под нашими ногами простиралась бухта Сиднея во всей своей красе.

— Видишь это? — Марсия указала на какое-то здание, стоявшее на мысу и по форме напоминавшее гигантский корабль под полными парусами, — это знаменитая или, вернее сказать, печально знаменитая Сиднейская опера. Строить начали еще в 1959-м и надеются закончить к 1972-му. Строительство уже обошлось в восемьдесят пять миллионов долларов.

— Я должен быть сражен?

Она состроила насмешливую гримаску.

— Ты должен хотя бы изобразить восхищение, Дэнни. Это наша первая большая попытка сделать взнос в мировую сокровищницу культуры.

— Я восхищен.

— Хочешь, я покажу тебе другие интересные места в гавани? Например, крохотную скалистую бухточку, где маленькая Марсия лишилась своей невинности во время школьных каникул?

Я облокотился на балконные перила и посмотрел вниз: далеко-далеко виднелся черепичный навес над входом в подъезд, от него отъезжал автомобиль игрушечных размеров.

Локон бронзовых волос коснулся моей щеки, Марсия, встав рядом, наклонилась, тоже заглядывая вниз.

— Там внизу внутренний двор, — сказала она, — а с другой стороны здания есть бассейн с подогретой водой. Если чувствуешь в себе достаточно сил, можешь пойти поплавать.

— Послушай, — осторожно спросил я, — Кевин, когда падал, скатился, наверное, с того навеса?

— Нет, если судить по газетным сообщениям, — твердо сказала она.

— Ты не хотела переехать в другой дом после того, как случилось несчастье?

— Это не помогло бы, Дэнни. У меня до сих пор перед глазами стоит та ужасная картина, и абсолютно не имеет значения, где я нахожусь.

— Вероятно, ты права. — Я выпрямился. — Почему бы нам не вернуться в бар?

— Опять приступ агорафобии? — поддразнила она.

— Вместе с приступом жажды.

Мы вернулись к стойке и заняли прежние места. Я освежил напитки, старые выглядели неаппетитно.

— А почему никто не встретил тебя в аэропорту? — спросил я.

— Потому что я сказала им, что мы прилетаем завтра утром, — с самодовольным видом ответила Марсия, — представляю выражение на лице Сони, когда она завтра примчится в аэропорт в восемь утра и обнаружит, что ее старания пропали впустую!

— А твой отец?

— Я уже позвонила ему сегодня утром. Сказала, что мы прилетели и безумно устали. Завтра он придет сюда на ленч, и мы отпразднуем сразу два события — его день рождения и нашу помолвку.

— Кто-нибудь еще приглашен?

— Несколько близких друзей, включая Соню, если она, конечно, вовремя успеет добраться сюда из аэропорта!

— Не хотел бы я быть твоим врагом! Разве можно так обходиться со своей лучшей подругой? — Это были мысли вслух.

— Вот как? В последний раз она пригласила меня к себе в гости, сказав, что устраивает безумный карнавал и собирается быть там в костюме рабыни. Я нарядилась стриптизершей: ну, джи-стринг, тонны косметики, на плечах боа из перьев. Я опоздала и попала прямо на чопорный официальный обед, который ее отец давал в честь своих друзей-гурманов. Там было около сорока человек, все мужчины в смокингах, дамы в вечерних длинных платьях, увешанные жемчугами. Соня сидела среди них в потрясающем туалете, последний крик моды от Диора, и выглядела абсолютно сногсшибательно. На лице ее играла улыбка кошки, только что проглотившей канарейку. Отец Сони, увидев меня, подавился супом.

— Кажется, без этой Сони твоя жизнь была бы скучна, — заметил я не задумываясь.

— Ты жестокий мерзавец, Дэнни Бойд! — Голос ее задрожал.

— Прости, я не думал, что это тебя так заденет.

— За такие деньги, что я тебе плачу, ты должен хотя бы сдерживаться и не оскорблять меня. Держи при себе свои замечания! — отрезала она.

— Ну, раз я случайно затронул больную тему, расскажи мне о Ральфе и о том, как он попал в аварию.

— Мы были с ним в Палм-Бич, — заговорила она медленно, успокаиваясь, — это курортное местечко в двадцати милях от города. Однажды ночью он предложил прокатиться на машине, но я отказалась, ссылаясь на усталость. Честно говоря, к тому времени мы уже охладели друг к другу. Одной страсти было явно недостаточно для совместной жизни. Я отказалась, но он все равно уехал, а я легла спать… Он свалился с обрыва в пяти милях от дома, в том месте большая глубина.

— Полиция наверняка проверила машину. У них не возникло подозрений…

— Я же сказала — машина затонула на большой глубине, — перебила она, — в том месте сильные подводные течения. Прошло три дня, прежде чем им удалось поднять на поверхностьмашину с телом Ральфа. Машина ударилась о камень, когда входила в воду, поэтому весь перед был просто вмят внутрь. Чтобы опознать Ральфа, пришлось прибегнуть к медкарте его дантиста.

— А если его убили? И Кевина тоже? Кто мог пойти на двойное убийство, чтобы не дать тебе выйти замуж?

— Может быть, безответная любовь?

— Придумай что-нибудь получше. Хотя нельзя отрицать, что великолепного тела Марсии Буржесс должны жаждать все мужчины.

— И великолепного тела, и моего, не менее великолепного, счета в банке.

— Это уже лучше, — одобрил я, — есть кто-нибудь на примете?

— Джонни Фэйерхэм. — Она вдруг хихикнула.

— Кто он?

— Прости, Дэнни, если тебе покажется моя теория наивной. Может быть, это глупо, но, поверь, когда девушка достигает двадцати четырех и все еще не замужем, всегда найдется в ее жизни Джонни Фэйерхэм. Милый, строгий, надежный Джонни Фэйерхэм. Такой скучный, что, оставаясь с ним вдвоем, уже через пять минут хочется завыть от тоски. Но такой Джонни упрямо ждет своего часа, неустанно клянется в любви и убежден, что женится на ветренице, когда она перебесится. Джонни Фэйерхэмы упрямы и необидчивы.

— Как у него с деньгами?

— Никогда не слышала о его проблемах с этой стороны. — Марсия задумалась, взгляд ее стал рассеянным. — Я действительно никогда об этом не думала. Он связан бизнесом с папой и живет явно небедно, — она вышла из задумчивости, взгляд ее снова приобрел ясность, — но сама мысль о том, что Джонни может быть убийцей, — абсолютно нелепа. Он и мухи не обидит.

— Он тоже приглашен на завтра?

— Разумеется! — Глаза у нее заблестели. — Старый верный друг, который всегда находится где-то рядом. Упрямец с неодобрительно поджатыми губами, глубоко убежденный, что ни к чему хорошему эта помолвка не приведет, как и в том, что я когда-нибудь образумлюсь и перестану метаться.

— А есть еще несчастные претенденты на твою руку и состояние?

— Больше нет, насколько мне известно. — Она покачала головой.

— Что ж, список подозреваемых сократился до крайности.

— Это плохо? Я имею в виду, что подозреваемый всего один — Джонни!

— Два, — поправил я.

— Кто еще? — изумленно спросила она.

— Ты.

— Угораздило же меня ложиться тогда на кушетку и исповедоваться! — Длинные ресницы на мгновение прикрыли синие глаза. — Если бы ты был хоть немного джентльменом, то соблазнил бы меня тогда вместо того, чтобы выпытывать подробности и делать свои дурацкие выводы!

— Это преследует меня всю жизнь, — признался я, — в самый интересный момент возникают неправильные инстинкты.

Она ухмыльнулась, глядя на меня поверх края своего бокала.

— Тема закрыта. Какие у нас планы на сегодняшний вечер? Недалеко отсюда есть уютный маленький ресторанчик, где специализируются на итальянской кухне. Мы можем там поужинать, потом прийти сюда и пораньше лечь спать. В десять утра появятся поставщики продуктов и начнут готовить стол к ленчу.

— Но из твоих слов я понял, что будет немного народу.

— Ну и что, — она нетерпеливо пожала плечами, — не думаешь ли ты, что можно предстать перед тобой и гостями прекрасной сияющей невестой после того, как я приготовлю ленч на тридцать гостей?

У меня не нашлось подходящего ответа, и я уткнулся в свой стакан.

— Который час? — спросила Марсия.

— Около шести.

— Пойду приму душ и переоденусь.

— Мне нужно переодеваться к ужину?

— Пиджак и галстук обязательны. — Она окинула меня критическим взглядом. — Полагаю, у тебя найдется одноцветная рубашка?

Я налил себе еще стаканчик, чтобы продержаться следующие полчаса, надеясь, что этого времени ей хватит на сборы. У себя в комнате поменял гавайскую рубашку на более подходящую случаю, недавно приобретенную у «Братьев Брукс», надел галстук, пиджак. Я все еще продолжал поиски своего бумажника, хотя мог поклясться, что оставил его на туалетном столике, когда в дверь тихо постучали. Повернув голову, я увидел на пороге Марсию в белом платье без рукавов, которое вполне можно было бы назвать скромненьким, если бы не размашистое декольте в форме звезды, в котором можно было увидеть значительную часть соблазнительных выпуклостей.

— Ты что-то потерял?

— Мой бумажник. Могу поклясться, что оставил его на…

— О! Извини, — она, казалось, смутилась, — он у меня в комнате. Я сейчас принесу.

Мне это не понравилось.

— А за каким дьяволом он оказался в твоей комнате?

— Я не хотела тебя будить сегодня утром, когда собралась позвонить папочке. Зная, что он будет расспрашивать о тебе, например, о том, где ты живешь в Нью-Йорке и так далее, на всякий случай прихватила твой бумажник. Но забыла вернуть, извини.

— На него произвел впечатление мой адрес? На Сентрал-парк-Вест?

— Мне кажется, да. — Она выглядела серьезной. — Я сказала, что тебе принадлежит весь дом, в нем ты занимаешь двухуровневый пентхаус. Имеешь также летний дом в Саутгемптоне, учти.

— Да я становлюсь все богаче прямо с каждой минутой! Ну ладно, тащи сюда бумажник и пойдем ужинать.

Маленькое уютное местечко в двух шагах от дома оказалось рестораном, сразившим меня наповал своей утонченной элегантностью, от которой могли испуганно съежиться края кредитной карточки. Еда представляла собой маленький итальянский шедевр, а кьянти имело чистый, терпкий вкус, услаждавший нёбо и заставлявший поверить, что вы никогда не были заядлым курильщиком.

Незаметно пролетели три часа, и Марсия задала свой коронный вопрос.

— Почти десять тридцать, — ответил я.

— Надо уходить, — сказала она решительно, — мы должны пораньше лечь спать, помнишь?

— О’кей. Я попрошу счет.

— Счет? — Она воззрилась на меня с недоумением. — Не смеши меня, Дэнни. Они представят мне общий счет в конце месяца.

— Я уж подумал, что ты скажешь сейчас, что владеешь этим заведением, — проворчал я.

— Папочка действительно хотел купить этот ресторан, но я напомнила ему, что он ненавидит итальянскую кухню, — сказала она равнодушно, — он очень консервативен, когда дело касается еды. Однажды я уговорила его заказать бифштекс с кровью, посмотрев на который он заявил, что такая пища вызывает у него отвращение — все равно что есть мясо сырым.

— Не надо больше рассказывать о своем папочке, — взмолился я, — не хочу возненавидеть человека, которого еще не видел ни разу в жизни.

Когда мы вернулись в пентхаус, Марсия решила, что можно пропустить по стаканчику на сон грядущий, и, сделав мне заказ на шотландское виски со льдом, исчезла в спальне. Я привычно занял место бармена, плеснул в один стакан скотч для нее, в другой — бурбон для себя, положил лед в оба стакана. Она присоединилась ко мне немного погодя, появившись в гостиной в черном платьице из шелкового трикотажа, едва доходившем до середины бедер, подхваченном на талии кожаным поясом с серебряной пряжкой.

— Знаешь что? — начал я, когда она села у стойки. — Впервые вижу девушку, с такой легкостью влезающую и вылезающую из платьев в обтяжку.

— Я надевала сегодня то платье впервые. Подкладка сделана из какой-то дряни, я от нее чесалась как ненормальная.

— Надо было позвать меня, — с сожалением сказал я, — имей в виду, что я с громадным удовольствием окажу тебе подобную услугу в любое время.

— Может быть, ты наконец успокоишься и расслабишься? Для начала можешь снять пиджак и галстук.

Идея была неплохой, я так и сделал. Она неторопливо тянула свое виски и задумчиво рассматривала меня.

— Я тебе рассказывала, что говорит обо мне доктор Лэйтон? — вдруг спросила она.

— Напомни.

— Он говорит, что того, кто меня так плохо воспитал, вернее, испортил в детстве, надо застрелить без предупреждения. Еще говорит, что если мою сексуальность разделить на шесть частей и дать каждую часть шести девственницам, то из них получится шесть нимфоманок! Ну и еще что-то, но это мелочи. Например, что я прирожденная лгунья, эгоистка, никого не люблю, кроме себя.

— Я думаю, что самореклама просто необходима для практикующего психиатра, — заметил я.

— Но это все чистая правда! — В глазах ее появился опасный блеск, предупреждавший, что мне лучше не спорить. — Я действительно такая, даже хуже!

— Если ты опять собираешься ложиться на кушетку и исповедоваться, — вздохнул я, — то наши планы о том, чтобы лечь пораньше, летят к черту!

— Наоборот, я хочу сейчас же пойти и лечь, и не на кушетку для исповедания, а на кровать и вместе с тобой! — Она поднесла стакан к губам, выпила все до дна. Не глядя в мою сторону, осторожно поставила его на стойку. — Как это тебе нравится, Дэнни?

— Теперь уже не я, а ты напряжена и, похоже, нуждаешься в терапии?

Она коротко потрясла головой.

— Я хочу того, что хочет каждая нормальная женщина, когда ложится в постель с мужчиной. Только это, и ничего больше. Никаких предварительных проволочек, и не в качестве терапии. Просто нуждаюсь в сексе, все равно в каком — самом примитивном или сложном.

— После такого рассудочного заявления я почувствовал себя холоднее, чем айсберг.

— Ах ты, ублюдок! — Едва уловимое движение ее правой руки — и содержимое на этот раз моего собственного стакана выплеснулось мне в лицо. — У меня к тебе просьба, Бойд, — прошипела она, — иди и сам прыгни с балкона, только смотри не промахнись, не пролети мимо навеса!

Она слезла со стула и быстро ушла к себе в спальню, захлопнув за собой дверь. Мне понадобилось некоторое время, чтобы промокнуть лицо носовым платком, машинально отметив, что это уже второй, испорченный подобным образом. Потом я подошел к двери спальни и обнаружил, что она не заперта. Когда я вошел, Марсия расстегивала серебряную пряжку на своем поясе. При виде меня глаза ее расширились от удивления.

— Я ведь тебя предупреждал, — ласково сказал я, — помнишь, еще в прошлый раз? О том, что ты избавила меня от всех джентльменских инстинктов, которые у меня раньше были.

Она выговорила грязное слово, и было непонятно — относилось оно к моей особе или к ситуации, а может быть, к тому и другому вместе. К черту семантику в такой момент, решил я и выхватил из ее рук кожаный пояс.

— Какого дьявола ты о себе… — начала она и вскрикнула от неожиданности, когда я схватил ее за плечи, развернул и стал подталкивать впереди себя к постели.

Когда оставалось совсем небольшое расстояние, я внезапно выпустил ее и с силой толкнул от себя. Слышно было, как ее коленки стукнулись о край кровати. Марсия издала громкий вопль и рухнула лицом вниз на покрывало. Захватив в горсть сколько возможно черного шелка на спине, я рванул. Послышался треск, в руке у меня остался большой кусок, спина оголилась. Двумя руками, аккуратно и неторопливо, я спустил шелковые с кружевом трусики до лодыжек и высоко поднял ремень. Он со свистом рассек воздух и опустился на нежные, молочно-розовые полушария. Издав дикий вопль, Марсия начала было вставать, опираясь на руки, но я положил свою ладонь посредине ее спины, между лопаток, и прижал к постели. Удерживая ее в таком положении, хлестнул второй раз. Снова ремень шмякнул по пышному заду, она опять вскрикнула, но теперь приглушенно, в покрывало. Я всыпал ей еще четыре раза, теперь ее задница ярко рдела, просто пылала румянцем.

Потом бросил ремень на постель, присел рядом со своей жертвой, около распростертого тела. Слушая ее приглушенные стоны и рыдания, я почувствовал, как по мне разливается неимоверно приятное чувство удовлетворения. Какой дурак сказал, что садисты никогда не получают удовольствия, подумал я весело. Вдруг блестящий, пламенеющий зад приподнялся, Марсия встала на четвереньки и повернула ко мне голову. Из-под растрепавшихся волос злобно сверкали синим огнем два глаза. В них горела жажда убийства.

— Ты поплатишься за это! — вымолвила она хрипло. — Будешь на коленях умолять меня о пощаде, когда я воткну в тебя разделочный нож! Я…

Тут она увидела лежавший рядом ремень, с торжествующим воплем схватила его, соскочила с постели и, замахнувшись, сделала шаг по направлению ко мне. К несчастью, она не предусмотрела маленькую деталь — резинка спущенных на щиколотки черных с кружевами трусиков натянулась, не пуская ее. Лицо Марсии выразило глубокое изумление, и разъяренная красавица начала падать. Трогательное зрелище заставило смягчиться мое сердце — я в последний момент подхватил ее, не давая грохнуться лицом об пол.

Она всем весом обрушилась на меня, и внезапно я почувствовал волнение, когда упругие полные груди прижались к моей груди. Тут же мелькнули яркие хищные ногти, и я едва успел перехватить ее запястье и отвести в сторону. Когда она застонала от боли, я выпустил ее руку, но, схватив за волосы, оттянул ее голову назад, заставив смотреть мне в лицо.

— Знаешь что? — спросил я проникновенно. — Айсберг только что растаял.

— Что? — Опасные ногти остановились в сантиметре от моего лица и в замешательстве повисли в воздухе. — Что ты сказал?

— Просто захотелось любви, вернее, секса — простого, элементарного, можно сложного. А если говорить откровенно — я хочу тебя безумно, схожу с ума по твоему великолепному телу!

— Правда? — Она положила мне на грудь руки, уперлась и отодвинулась, но не намного. На пару дюймов, не больше.

— Ты плеснула мне в лицо второй раз, — напомнил я, — и, как обещал, я тебя за это наказал — отхлестал ремнем. По-моему, мы в расчете.

— Мне больно! — Она выпятила капризно нижнюю губу. — У меня вся задница горит!

— Если бы ты могла видеть, насколько она у тебя стала красивей. Блестит и пылает!

Ее пальцы медленно проникли под распахнутый воротник моей рубашки, расстегивая пуговицы. Потом она решительно стянула рубашку с моих плеч до пояса. Острые ноготки неуверенно пробежали по моей груди, потом впились в грудные мышцы, как будто не понимая, что причиняют боль.

— Мне нравятся волосатые мужчины, — тихо сказала она, — я считаю волосатую грудь признаком мужественности, хотя и говорят, что это ерунда.

— Так же, как я — плоскую грудь у женщин, — и я положил руки на соблазнительные выпуклости, каждая рука восхитительно наполнилась, — плоскогрудая женщина не имеет и половины притягательности по сравнению с такой, как ты.

— Мне надо умыться, — мягко произнесла она, не делая попытки освободиться, — я, наверно, выгляжу страшилищем, — она тихонько сняла мои руки, — надеюсь, ты не принадлежишь к числу тех мужчин, что готовы заниматься любовью, не снимая с себя ботинок?

Я сопровождал ее до ванной комнаты. Проходя мимо зеркала и увидев себя, она вскрикнула и сделала гримаску.

— В чем дело? — спросил я.

— Теперь я окончательно убедилась в том, что доктор Лэйтон прав, считая меня нимфоманкой! — заявила она. — Если девушка днем делает сложную дорогую прическу и в тот же вечер занимается любовью, иначе как нимфоманкой ее не назовешь!

Глава 4

— Дэнни, дорогой! — Майк Буржесс потряс мою руку, захватив в железные тиски. — Польщен знакомством. Уверен, что на этот раз Марсия сделала верный выбор.

— Благодарю.

Первый шок на ленче я получил именно от встречи с ним. Из рассказов Марсии о своем «папочке» я смутно представлял маленького робкого человечка, нерешительного настолько, что боится пожурить свою дочурку в момент, когда ее надо просто высечь. Реальность на четыре дюйма превышала шесть футов и весила минимум двести фунтов, причем я заподозрил, что ломать кирпичи голыми руками — одно из его любимых хобби.

— Мы должны встретиться и поговорить в ближайшее время. Марсия найдет чем заняться, пока мужчины беседуют, верно? Как насчет завтрашнего вечера?

— Отлично, — слабым голосом произнес я.

— Ну и порядок! — Он хлопнул меня по плечу и почти сломал мне ключицу. — Встречаемся в клубе «Эльдорадо» около семи. Погуляем на славу!

— Конечно, мистер Буржесс.

— Просто Майк! — Он хлопнул теперь по другому плечу, и я с ужасом подумал о последствиях. Что, если я до конца жизни не смогу поднять рук?

Грифельно-серые глазки, глубоко посаженные на грубое, как будто выточенное из камня лицо, некоторое время пристально меня изучали.

— Ты кажешься мне возмутителем спокойствия, Дэнни. Но это как раз то, что всегда было нужно Марсии. Крепкий парень, который не потерпит ее выкрутасов! Прими мой совет: выбей из нее дурь, если она начнет тебе досаждать.

— Спасибо, Майк, — я вымученно улыбнулся, — я запомню совет.

— У вас еще все впереди. — Он медленно подмигнул, что выглядело на его лице так же нелепо, как если бы президента известной корпорации застали крутящим хулахуп в своем офисе. — Но тебе надо подумать о постоянном жительстве в Австралии. Я слышал, что ты тоже интересуешься полезными ископаемыми, а здесь, в Австралии, есть несколько фантастических разработок месторождений! Поговорим об этом завтра вечером.

— Конечно, Майк, — ответил я и быстро отступил, чтобы оказаться вне досягаемости его варварских похлопываний, — увидимся завтра вечером.

Я подождал, пока он повернется спиной, и проскользнул к бару. У стойки распоряжался бармен по найму, которого я попросил налить мне тройной бурбон со льдом. Бросив быстрый взгляд в дальний конец гостиной, я увидел, что Марсия прощается со своим папулей и явно собирается сопровождать его до входной двери. С дюжину гостей все еще оставалось в комнате, но все, казалось, были заняты разговорами друг с другом, никто не обращал на меня внимания. Я схватил свой стакан с виски и улизнул на балкон.

С гавани тянул прохладный бриз, и, облокотившись на балконные перила, я с удовольствием ощутил его прохладу на своем лице. Последние несколько часов были для меня сущим проклятием. Во-первых, у меня осталось впечатление, что все гости ввалились одновременно, и к тому времени, когда Марсия закончила меня представлять своим друзьям, я не помнил ни одного имени. Дальше последовали бессмысленные, просто на грани помешательства, разговоры. Я вздрогнул при воспоминании о пожилой матроне, похожей на вдову, которой понадобилось минут двадцать, прежде чем она наконец осознала, что я никогда не встречался с ее троюродным кузеном, который живет в Бирмингеме, штат Алабама, и все еще пишет ей два раза в неделю, хотя они ни разу не виделись за последние двадцать лет!

— Ах, шалунишка! — пробормотал мне в ухо грудной, чуть хрипловатый женский голос, и я чуть не выплеснул от неожиданности виски вниз через поручни. — Вы избегаете общества?

Я неохотно повернулся и встретил понимающий взгляд фиалковых глаз. Он принадлежал блондинке примерно такого же роста, как Марсия, и такого же великолепного сложения. Вьющиеся волны волос пшеничного цвета разлетались от легкого бриза по ее плечам. Что касается ее наряда, вызывало удивление, что она не боится подхватить простуду на сквозняке, потому что сапфирового цвета брючный костюм был из вязаных кружев такого редкого рисунка, что в нем было больше дырок, чем самого кружева. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что под костюмом лишь черное бикини, состоявшее из двух полосок, которые при следующей же стирке, по всей вероятности, просто исчезнут из стиральной машины.

— Все это ужасные люди, — она наигранно содрогнулась, — я вас ни капельки не виню, Дэнни, что вы убежали от них! — Содрогание было настолько искусно выполнено, что ее грудь все еще волнующе колыхалась, когда остальные части тела уже успокоились. — Как здесь холодно! — Она медленно улыбнулась. — Это моя ошибка — выйти на балкон практически голой!

— На вас это выглядит прекрасно, — объявил я.

— Правда? — Глаза ее округлились от удовольствия. — Оказывается, он не только выглядит сексапильно, но умеет разговаривать с женщинами! Счастливица Марсия, подцепила такого мужчину в свою полную собственность! О, Дэнни, вы, наверно, даже не запомнили в этой суматохе мое имя. Я — Соня Шеппард.

— Лучшая подруга Марсии, — оскалил я зубы в хищной улыбке. — Она рассказала мне все.

— Надеюсь, не все? — Легкий испуг промелькнул у нее в глазах. — Не рассказала же она вам чудовищную историю о той ночи, когда я как будто бы… — Она потрясла головой. — Ну, нет, этого не может быть! Разрешите мне поздравить вас с помолвкой, Дэнни!

Я взял протянутую руку и почувствовал, как она ласково погладила мою кончиками пальцев.

— Спасибо. — Я с трудом высвободил руку.

— Я считаю, что Марсии здорово повезло, — голос ее звучал с волнующей хрипотцой, — вот счастливая! Я бы не возражала иметь хотя бы половину ее счастья. Знаете, я всегда считала, что зря запретили двоеженство. А вы как считаете?

— Я считаю, что мне будет вполне хватать одной жены, — спокойно ответил я, — Марсия очень темпераментная девушка, и мне придется приложить всю свою энергию, чтобы ее… ну скажем… занять.

Уголки рта у нее опустились, выражая сочувствие.

— Говорят, что иногда перемены необходимы в жизни, так что, если у вас появятся по этому поводу мысли, Дэнни, найдете мой номер в телефонной книге.

— Ищете возможность заработать очередные пять очков?

— Десять! — Теперь она хищно, по-кошачьи, оскалила зубки. — Поверьте, я знаю некоторые фокусы, о которых Марсия даже не подозревает!

— В течение нескольких последних лет не видел хорошего карточного фокуса, — искренне признался я.

— Один час со мной, и я заставлю тебя сидеть на задних лапках и умолять, сукин ты сын! — ласково прошептала она.

Я невольно рассмеялся, и немного погодя расхохоталась она.

— Так-то лучше, — промурлыкала Соня, — не обижайся, Дэнни. Помни, где меня можно найти, если заскучаешь, идет?

— Я запомню.

Она вдруг стала серьезной.

— Я хочу спросить, хотя тебе может показаться, что я хочу зла Марсии и веду за ее спиной двойную игру. Но это не так. Мой вопрос: тебе все известно о Марсии?

— Знаю, что я третий жених, а также то, что случилось с двумя предыдущими. Об этом? Она сама мне рассказала.

— Марсия находилась в ужасном состоянии, когда погиб бедняга Кевин, — глаза Сони инстинктивно устремились к краю балкона, — но кто может ставить ей это в вину, бедняжке. Потом, разумеется, ходили злые слухи, что Кевин не случайно вывалился, а выпрыгнул сам, и Марсия довела его до такого состояния. Конечно, это ерунда и неправда, но вся история оставила шрамы в ее сознании. Она очень ранима, будь с ней добрее.

— Я знаю всю историю о той ночи от Марсии, — я охотно поддержал беседу, — все выпили слишком много вина, Марсии стало дурно, она пошла в ванную, там ее вырвало, и в это же время твои трусы летели на балкон.

— Я должна покраснеть, — весело сказала она, — но давно уже не умею. С того самого дня, когда школьная воспитательница поймала меня с садовником в сарае.

— Потом, — продолжал я, — Марсия застукала вас с Кевином в спальне, и вы с ней подрались.

— Какая там драка! Так, несколько с корнем вырванных волос, пощечин, крики и оскорбления с обеих сторон, — сказала она неодобрительно, — просто безобидная девичья ссора.

— Как я понял — было нечто большее, чем несколько царапин и синяков.

Она покачала головой:

— Кевин нас растащил, и дело не дошло до серьезного увечья. Потом он вытолкал меня из спальни, выбросил вдогонку одежду и велел убираться домой. Крикнул что-то в этом духе.

— И ты убралась?

— Конечно, — она уставилась на меня с непонимающим удивленным видом, — а что там было делать? Если бы Марсия задержалась подольше в ванной, хотя бы еще минут на пять, я точно получила бы свои пять очков.

— Ты поехала домой с той парой, что была с вами?

— Они уже ушли, когда Кевин выставил меня в гостиную. Думаю, звуки королевской битвы их здорово напугали, и они удрали.

— Итак, ты оделась и ушла домой?

Она недовольно нахмурилась:

— К чему ты клонишь, Дэнни?

— Я хочу задать вопрос. Как ты считаешь, был Кевин человеком, способным покончить жизнь самоубийством?

— Никогда! — сказала она решительно.

— Значит, это был несчастный случай. Сам взял и вывалился, сильно перегнувшись через перила?

Она прищурилась:

— А что еще могло быть?

— Кто-то мог столкнуть его с балкона.

— Ты с ума сошел! — В голосе Сони зазвучали резкие нотки. — Марсия так же не способна убить кого бы то ни было, как и… — Глаза ее широко раскрылись, и она смолкла.

— Как и ты? — тихо спросил я.

— Здесь очень холодно, — она поежилась, — пойду в комнату.

Я оставался на балконе, пока не прикончил свое виски, потом пришлось тоже вернуться в гостиную. Толпа гостей значительно поредела, а те, что еще оставались, тоже собирались уходить. Я нигде не увидел Сони Шеппард. Бармен явно торопился прикрыть свою лавочку, поэтому я поспешил к бару и успел повторить заказ. После чего меня все-таки выследили.

— Мистер Бойд? — произнес глубокий мужской голос за моей спиной.

— Кто же еще… — проворчал я себе под нос и повернулся.

Мужчина, стоявший передо мной, был моложе Майка Буржесса по крайней мере лет на двадцать, но выглядел еще выше и мощнее, если только такое было возможно. Густые вьющиеся каштановые волосы были гладко зачесаны назад. Я поймал застенчивый взгляд карих глаз, опушенных такими длинными ресницами, что им могла позавидовать любая девушка.

— Нас знакомили, но вам было невероятно трудно запомнить все имена. Я — Джонни Фэйерхэм. — Его рукопожатие было еще энергичнее, чем у Майка Буржесса, и я от души понадеялся, что Джонни не относится к любителям похлопывания по плечу.

— Рад с вами познакомиться, мистер Фэйерхэм, — произнес я вежливо.

— Для вас просто Джонни. — Он ухмыльнулся. — Хочу вас искренне поздравить, Дэнни. Лучшей девушки вам трудно было бы отыскать во всем мире. Вы счастливец, и я не скрываю, что завидую вам.

— Спасибо, Джонни. — Мне показалось, что такой ответ будет вполне уместен.

— То, что хорошо для Марсии, хорошо и для меня, — настаивал он, — я хочу, чтобы вы считали меня своим другом, Дэнни. В любое время я к вашим услугам. Только попросите, и я все сделаю для вас. Идет?

— Идет. — Я помрачнел и стоически вытерпел еще одно камнедробительное рукопожатие.

Наблюдая, как он отошел и присоединился к кучке гостей, дрейфующих к прихожей, я жадно прикончил виски двумя большими глотками.

Бармен уже поставил на место бутылки, когда я с выжидающим видом подвинул ему свой стакан.

— Мне надо уходить, — сказал он, — может быть, сами теперь похозяйничаете в баре?

— Лучшее предложение за весь день.

— Я видывал много способных людей по этому делу, — он смотрел на меня восхищенным взором, пока мы менялись местами, — но теперь просто не дождусь, чтобы рассказать ребятам в пабе о янки из Дарлинг-Пойнта!

Исход гостей длился около десяти минут, и я медленно и благополучно запивал это радостное событие виски, пока не вернулась в гостиную Марсия.

— Тебе необходимо выпить, — сказал я, когда она подбежала ко мне.

— Мне всегда необходимо выпить! — Она влезла на стул, поерзала и поморщилась. — Мне больно! Все же ты жестокий садист!

— Все горит и пылает! — сказал я мечтательно. — Я бы поместил это в рамку, как картину, и любовался.

— Прекрати немедленно, ты, отвратительный развратник! Где мой стакан?

Я налил ей скотч, бросил в стакан лед. Поскольку Марсия выпила одним духом, я тут же повторил.

— У меня завтра свидание, — сказал я, — с твоим отцом.

— Я так и предполагала. — Она, кажется, расстроилась. — Послушай, что ты сделал с Соней на балконе? Когда она вышла оттуда в гостиную, у нее был такой вид, как будто она увидела привидение. Прямиком устремилась в холл и убежала домой.

— Надеюсь, она добралась без неприятностей.

— Это нетрудно, — ревниво сказала Марсия, — она живет в двух кварталах отсюда. Но ты не ответил на мой вопрос!

— Мне кажется, ей не понравилось, когда я вспомнил ту ночь, когда Кевин вывалился с балкона.

— И это все? — Марсия казалась разочарованной. — Я готова поспорить, что она пыталась тебя соблазнить.

— Попытки были, — честно признался я, — но это все из-за моего профиля, он просто неотразим, и тут я ничего не могу поделать.

— Смотри, Дэнни, — вдруг угрожающе произнесла она, — если узнаю о твоих шашнях с ней, подкрадусь ночью с ножом. Один взмах — и ты будешь говорить фальцетом до конца дней, Дэнни Бойд!

— Удивительно прекрасный был прием; мне кажется, я постарел не больше чем на каких-то пять лет за последние несколько часов, — сказал я, — надо бы хорошенько отлежаться теперь пару дней.

— Бедный мальчик, — она сочувственно улыбнулась, — вся эта затея была для тебя действительно ужасна. Почему бы тебе и в самом деле не отдохнуть? Мне сейчас надо уйти из дому на некоторое время.

— Куда?

Она слегка приподняла брови.

— Знаешь, не слишком-то входи в образ и не принимай за правду наши отношения, Бойд! Наша помолвка не настоящая, разве ты забыл?

Я пожал плечами:

— Ладно. Но можно спросить, когда ты вернешься? Или задавать такие вопросы тоже запрещено?

— Примерно в семь. Ничего серьезного, но будет выглядеть странно, если я не появлюсь там в назначенное время. А ты пока отдохни как следует и перезаряди батарейки, ладно? — Она медленно, с плотоядным видом, кончиком языка облизала нижнюю губу. — Я имею в виду, что теперь, когда у меня все горит и пылает, я хочу оставаться в таком состоянии всегда. Постоянно. Обещаешь?

— Обещаю, — сказал я, — и многое другое, если ты будешь и дальше стараться в том же духе.

— Садист! — Она перегнулась через стойку и, просунув руку мне под рубашку, больно дернула за волосы на груди, потом спросила: — Который час?

— Какого дьявола, кому это интересно? — хрипло выдавил я разочарованно.

— Так поздно? Я должна бежать!

Она выпустила меня из коготков и, спрыгнув со стула, бегом устремилась в прихожую. Торопливое «прощай» все еще висело в воздухе пару секунд после того, как входная дверь захлопнулась. Я неторопливо допивал свое виски, когда зазвонил телефон, стоявший неподалеку на стойке.

— Дэнни? — услышал я в трубке волнующий хрипловатый голос. — Марсия там?

— Кто это?

— Соня Шеппард. — Голос был настойчив. — Марсия там?

— Ушла минут пять назад.

— Замечательно! — Она явно обрадовалась. — Послушай, я все думаю о нашем разговоре на балконе. Более того — я не могу больше думать ни о чем другом, черт бы тебя побрал!

— И что же? — с надеждой произнес я.

— Это очень важно, нам просто необходимо поговорить еще, Дэнни. Не знаешь, надолго ушла Марсия?

— Сказала, что вернется к семи.

— Тогда у нас еще масса времени. Не можешь прийти ко мне, скажем, минут через тридцать?

— Конечно. Где ты живешь?

— Когда выйдешь из подъезда, сразу пойдешь налево, дойдешь до второго перекрестка и, не переходя улицы, повернешь направо. Дом называется «Темпл Корт», ты увидишь его сразу. Восьмой этаж, номер 83, запомнил?

— Через полчаса буду у тебя, Соня.

— Зачем только ты сказал об убийстве? — В голосе ее вдруг зазвучали панические ноты. — Мне бы никогда в жизни не пришло в голову такое! Что ты наделал!

И она бросила трубку. Громкий щелчок неприятно отозвался у меня в барабанной перепонке.

Глава 5

Не успел я отнять руки от кнопки звонка, как дверь распахнулась. Белокурая Соня успела сменить свой кружевной брючный костюм на бикини кричащего оранжевого цвета.

— Простишь, что я так «закутана»? Эта проклятая квартира без кондиционера, и сейчас в ней немыслимая жара, градусов тридцать, не меньше. Ну, входи же, что ты встал?

Она провела меня в уютную гостиную, обставленную в неопределенном японско-гавайском стиле, и показала на когда-то белую кожаную кушетку.

— Почему бы тебе не присесть, Дэнни?

— Благодарю.

Сама уселась в низкое кресло напротив, скрестила длинные стройные ноги и откинула белокурую прядь, падавшую на глаза.

— Я все еще не решила, кто из нас сошел с ума, но прихожу к выводу, что мы оба сумасшедшие, — объявила она.

— Разве тебе ни разу не приходило в голову, что Кевина могли убить той ночью?

— Никогда! — Она потрясла головой. — Пока ты не намекнул об этом сегодня на балконе. У меня до сих пор бегают мурашки по коже, по всему телу, даже в тех местах, о которых не принято упоминать.

— Почему?

— Потому что, судя по тому, что ты высказал об убийстве Кевина, убить его могли только два человека — Марсия или я, верно?

— Верно. — Я надеялся, что это прозвучало у меня с уверенностью, которой я на самом деле не чувствовал.

— Понимаешь, почему я в таком состоянии, Дэнни? — спросила она слабым голоском. — Ведь я-то знаю, что не убивала Кевина.

— Значит, остается Марсия?

— Есть еще один вариант — непредумышленное убийство. Может быть, они дрались на балконе, Марсия в пылу борьбы сильно его толкнула, он отлетел на перила так неудачно, что перевернулся и свалился вниз.

— Ну да. Сложность нашего дела состоит в том, что если начать предполагать, то появляется масса вариантов. А если предположить, что кто-то ударил Кевина по голове тяжелым предметом сзади, потом, перевалив через перила, пока тот был в бессознательном состоянии, сбросил вниз? Как тебе нравится такой вариант?

Она озадаченно моргнула несколько раз своими фиалковыми глазами, потом криво улыбнулась.

— Ну и негодяй же ты, Дэнни. Неужели у тебя нет ни капли любви к Марсии, несмотря на то, что ты собираешься на ней жениться? Мне казалось, что ты хочешь помочь ей, а ты пытаешься ее уничтожить!

— Что за парень был этот Кевин? — Я не ответил на ее выпад.

— Что? — Она медленно покачала головой. — Какое это теперь имеет значение?

— Очень большое. Если его убили, то убийца должен был иметь на это вескую причину.

— Я его знала не настолько хорошо, — неуверенно заговорила она, — по правде говоря, встречала два-три раза, и только после того, как он был уже помолвлен с Марсией.

— А соблазняла его в тот вечер, чтобы повеселиться от нечего делать, набирая очки и продолжая старую игру?

— Да, — вид у Сони стал вызывающий, — и не думай, что Марсия не делала того же! — Она неохотно улыбнулась. — Я тебе кое-что должна сказать, Дэнни. Первые две встречи я изо всех сил старалась соблазнить Кевина, но он вел себя так, будто меня не существовало. Поэтому я и притащила то крепленое розовое вино на вечеринку. Я знала, что единственная возможность набрать свои пять очков представится только тогда, когда он порядочно выпьет и потеряет осторожность.

— И насколько тебе удалось его напоить?

— Он был достаточно пьян, чтобы я могла заманить его в спальню, но далек от невменяемого состояния.

— Пьян достаточно, чтобы потом свалиться с балкона? Нечаянно перевалиться через перила высотой почти в метр?

— Нет! — ответила она решительно. — Конечно, он не был настолько пьян!

— Разумеется, после того как он пролетел двадцать четыре этажа и ударился головой о бетон, ни одна медицинская комиссия не смогла бы определить точно, ударили его перед этим по голове или нет.

— Не надо, прошу тебя. — Она закрыла глаза и побледнела.

— Марсия вспоминает, что они поссорились после твоего ухода, — продолжал я, — а потом она отключилась и ничего не помнит из того, что было дальше. Вспоминает, что очнулась в спальне на кровати, встала, вышла на балкон, увидела внизу собравшихся людей и сразу поняла, что там лежит Кевин. К чему я клоню — если кто-то ударил его по голове и сбросил с балкона, то что могло ему помешать проделать то же с Марсией?

— Хватит тебе ходить вокруг и около! Скажи прямо, о ком ты думаешь, — обо мне? Думаешь, я вернулась в пентхаус или вообще никуда оттуда не уходила, потом оглушила обоих и столкнула Кевина с балкона?

— Это могла быть и ты, и любой другой, у кого была веская причина устранить Кевина.

— Клянусь, я не убивала его, — жалобно сказала она, — я могу поклясться на Библии или как тебе угодно. Прекрати выискивать причину смерти Кевина, Дэнни, побереги себя. Прошел уже почти год с тех пор, как это случилось, почему бы тебе не забыть об этом, как забыли все остальные?

— Марсия не забывает об этом ни на минуту! — резко сказал я. — Это до сих пор сводит ее с ума. Она не сможет забыть, пока не узнает всей правды!

— Ладно, так и быть. — Похоже, она решилась наконец. — Что тебе вообще известно о прошлом Марсии?

— По правде говоря, немного. Но ведь я женюсь не на ее прошлом.

— Я пыталась, как могла, скрыть от тебя историю Марсии. Мне не хотелось рассказывать, поверь, но, поскольку ты не оставил мне выбора, придется открыть правду, Дэнни. — Глаза ее заблестели горькой укоризной. — Мать Марсии умерла в психиатрической клинике семь лет назад от помешательства. Конечно, это случилось не сразу. Признаки невменяемости появились, когда Марсия была еще маленькой, носила косички и скобки на зубах. Она рассказывала мне об этом иногда в школьной спальне. О том, что порою ее мать вела себя очень странно, настолько, что Марсия начинала ее бояться. Когда на нее находил приступ ярости, она могла ударить дочь первым попавшимся под руку предметом! Приступы становились все чаще, дела шли все хуже, пока, испугавшись за дочь, Майк Буржесс за три года до ее смерти не поместил жену в клинику.

— Сумасшествие не всегда передается по наследству, — сухо заметил я.

— Я знаю, — раздраженно отозвалась она, — но ты не дослушал историю до конца! Что тебе известно о самом Майке Буржессе?

— Богат, играет на бирже ценных бумаг, любит спекулировать акциями разработок полезных ископаемых.

— Это правда, если брать два последних года, — кивнула она, — но в прошлые годы у него была дурная слава в городе. Ходили слухи, что он замешан в каждом игорном бизнесе. Тогда это было очень распространено — нелегальные, закрытые игры, например в баккара, где организаторы имели бешеный барыш, игры в «две сверху»…

— Повтори, не понял.

— Как я могла забыть, что ты противный безмозглый иностранец? — Она смогла даже выдавить улыбку. — Это очень азартная, абсолютно запрещенная в Австралии игра. Потом букмекерство… — Соня замолчала и взглянула на меня выжидающе.

— Ну, скачки, я понял.

— Числились за ним и другие малопривлекательные дела, — продолжала она ровным голосом, — говорили, что некоторых людей избивали до полусмерти, тех, кто был ему должен, все его боялись, зная, что Майк Буржесс не остановится ни перед чем, даже убийством. Он женился на матери Марсии, когда та осталась вдовой, Марсии было тогда десять лет. Мать Марсии происходила из богатой уважаемой семьи, ее первый муж был известным адвокатом. Никто не понимал, почему она выходит за Майка Буржесса, зато все прекрасно понимали, почему он на ней женится. Он хотел с ее помощью стать респектабельным, всеми уважаемым, ну и деньги ее тоже не были лишними. Когда мать Марсии умерла, оказалось, что по завещанию она все оставила дочери на определенных условиях и ни пенни Буржессу!

— Завещание признано действительным, невзирая на обстоятельства ее смерти?

— Оно было составлено за восемь лет до ее смерти. За пять до того, как ее признали больной, и за год до ее второго брака. Завещание было скреплено подписями адвокатов, работавших вместе с ее первым мужем, отцом Марсии, и они дали понять Майку Буржессу ясно и определенно, что будут на стороне дочери их умершего партнера, а если Майк попробует опротестовать завещание, они заставят его через суд продекларировать свои доходы и их источники. Ты уже, наверно, и так понял, что Майк никогда этого не сделал бы.

— Восхитительная история. Но я не вижу…

— Я еще не закончила! — оборвала она. — Ты должен узнать сначала, какие условия были в завещании. Один из бывших партнеров первого мужа матери Марсии был назначен ее опекуном. Пока она не достигнет двадцати одного года. И выделено ее годовое содержание до этого срока. По достижении двадцати одного года она получила внушительную сумму, об этом говорит пентхаус, который она снимает за головокружительную цену. Потом, когда ей стукнет двадцать пять, она получит остальное, а это полмиллиона долларов, правда, в завещании оговаривается, что если к этому сроку она будет здорова душой и телом, замужем и свадебная церемония свершится в Австралии. Если эти условия не будут соблюдены к ее двадцатипятилетию, Марсия просто будет получать доход с состояния до смерти, а потом все пойдет на благотворительные цели.

Соня, выпрямившись в кресле, говорила как-то напряженно, видимо, это давалось ей нелегко.

— Теперь тебе все ясно, Дэнни?

— Может быть. Послушай, я сделаю кое-какие выводы из того, что ты только что мне рассказала. А ты меня поправишь, если не согласна.

— С удовольствием.

— Майк Буржесс ничего не выигрывает в любом случае, так?

— Если денег не получит Марсия, все уйдет после ее смерти благотворительным организациям.

— Никто не будет наследником после самой Марсии?

— Никто, кроме человека, который женится на ней до ее двадцатипятилетия. — И скромно добавила: — Что должно произойти в течение оставшихся четырех месяцев.

— Имеешь в виду меня? Ладно. Итак, никто не мог быть заинтересован в смерти Кевина. — Я вдруг замолчал и замер с приоткрытым ртом. — Подожди-ка! Единственный путь остановить Марсию — не дать ей выйти замуж, то есть убить ее жениха! Или убивать их всех подряд.

— Да что и кому это даст?

— Предположим, кто-то все время находится поблизости, рядом с Марсией, но незаметен для окружающих. Он надеется, что Марсия все-таки выйдет именно за него, когда жениха так и не окажется в наличии за несколько дней до ее двадцатипятилетия. И он имеет шанс, если не допустит ее до алтаря с другим. Ведь когда останется совсем немного времени, может быть, сутки, она действительно может решиться выйти за подходящего человека. Это лучше, чем потерять полмиллиона.

— Очень похоже на телевизионный спектакль, насмешивший меня вчера вечером, — холодно отозвалась Соня.

— Джонни Фэйерхэм… — Я увидел, как глаза ее расширились. — Ну почему же ты не смеешься?

— Это настолько фантастическая идея, что даже не смешно, — сказала она после недолгого молчания, — ты не знаешь Джонни, зато я знаю его давным-давно. Он настолько правильный и честный, что никогда дорогу не перейдет на красный свет.

— Может быть, — согласился я, — но это не означает, что он не способен убить, когда речь идет о полумиллионе долларов.

— Конечно, тебе, так или иначе, хотелось бы выяснить всю подноготную, — с деланым сочувствием ответила она. — Надо постараться остаться живым в течение четырех месяцев, жениться и отпраздновать с женой ее двадцатипятилетие.

— Ты не просто удивительно сообразительна, ты способнадействовать на человека как таблетка цианида.

— Сейчас я тебе подкину еще пищу для размышления. Ты говоришь, у Марсии провал памяти между тем временем, когда она поссорилась с Кевином, и тем, когда она проснулась в спальне одна. И ты намерен подстегивать ее память, подталкивать до тех пор, пока она не вспомнит. А вдруг окажется, что именно она столкнула Кевина, предварительно ударив по голове? Открытие, несомненно, приведет ее к такому стрессу, что она может повторить путь матери в клинике для душевнобольных, именно в той, где ее мать провела последние три года!

— Все может быть, — вздохнул я.

— Говоришь, может быть? — Она в изнеможении откинулась на спинку кресла. — Ладно, пусть будет по-твоему. Я сдаюсь. Но подумай, чем ты рискуешь? Такой малостью, как здоровье девушки, которую любишь, шансом жениться на ней и разделить с ней богатое наследство. Конечно, абсолютно банально и в порядке вещей, что ты ставишь все на карту только затем, чтобы не упустить восхитительного шанса — выяснить, упал Кевин сам или его столкнули!

— Послушай, это уж слишком! Мало того, что судьба одарила тебя таким великолепным телом, она умудрилась еще в придачу наградить эту головку логическим мышлением. Разве это справедливо по отношению к остальным? — пожаловался я.

В первый раз ее улыбка смягчилась.

— Я думаю только о Марсии, Дэнни, — тихо сказала Соня. — Если она не получит наследства из-за того, что не выйдет замуж до своего двадцатипятилетия, будет, конечно, жаль. Но произойдет непоправимая трагедия, если она лишится рассудка!

— Марсия говорила, что Джонни Фэйерхэм связан по бизнесу с Майком Буржессом.

— Ты никогда не успокоишься, да? — Она вздохнула беспомощно. — Ну ладно. После того как мать Марсии умерла, Майку снова надо было доказывать свою респектабельность. Он купил несколько заведений, вполне легальных, в черте города. Но ему нужен был кристально честный человек, который присматривал бы за ними и не допускал там ничего незаконного. И он нашел Джонни, сделав его управляющим всеми вновь приобретенными точками.

— Он просто неправдоподобен, этот Джонни, настолько правилен и честен. Таких в жизни не бывает, ты не находишь?

— Не надо волноваться за Джонни. — Терпение Сони, похоже, истощилось. — Если я права насчет него, ты спокойно доживешь до свадьбы, женишься и отпразднуешь с Марсией ее юбилей и получение наследства. Но если ты прав — то берегись! Все время будь начеку, не забывай каждую ночь закрывать на цепочку дверь, потому что Джонни попытается тебя убить и будет пытаться это делать до последней минуты, даже когда ты пойдешь к алтарю!

— Мне показалось вдруг, что ты права.

— Значит, нас двое. Как насчет того, чтобы теперь выпить?

— Великолепное тело, аналитический ум и редкая способность угадывать горячие желания других, — я поднял глаза к потолку, — все это слишком много для одного создания!

— Может быть, поможешь мне на кухне?

Я охотно последовал за волнующим покачиванием бедер, обтянутых оранжевым бикини. К сожалению, путь был слишком короток.

— Знаешь что? — сказал я деликатно. — Раньше я считал, что зад у Марсии уникален. Он не только имеет идеально округлую форму, но и приподнят, что бывает крайне редко.

— Как мило! — Соня достала стаканы и с ненужной резкостью хлопнула ими по столу.

— Идя сейчас следом за тобой, — продолжал я неумолимо, — я вдруг обнаружил, что твой зад точно такой же. Если их поставить вместе, то я даже не смогу отличить, кому какой принадлежит, пока не загляну в лицо владелице.

— По-моему, ты все усложняешь, отличить весьма просто.

— Не скажи. А ведь я эксперт в этом деле. Один из редких иностранцев, которые могут быть награждены занесением в книгу почетных членов клуба «Ценители женских задов».

— Ты меня сразил. Так и быть, все равно скажу. На самом деле очень легко отличить задницу Марсии от моей. — Говоря со мной, она стояла спиной, перебирая бутылки.

— Как? — Я потребовал разъяснений.

— Надо знать, что искать и на что смотреть.

И после этих слов она проделала фокус, от которого мои глаза полезли на лоб. Просунув большие пальцы рук под тугую резинку эластичного бикини, она спустила их до середины бедер. Обнажившиеся округлости являли собой само совершенство, и я был бесконечно благодарен за прекрасный вид, но все еще не видел существенной разницы. Потом указательный палец Сониной руки повис в воздухе над правой половинкой.

— Если ты посмотришь внимательнее, увидишь здесь маленькое родимое пятнышко, — доверительно сообщила она. — Послушай, у меня, оказывается, есть только джин. Ты будешь его с тоником или неразбавленным?

— С тоником, — вырвалось у меня нечто похожее на кваканье.

Она была права! Там, куда указывал палец, действительно имело место малюсенькое пятнышко, но разглядеть его можно было только на близком расстоянии. Пришлось наклониться, изучая знак различия.

— Ты нашел его? — спросила Соня.

— Удивительно! — Я быстро выпрямился.

— Теперь ты меня поставил перед дилеммой, Дэнни. Как я должна поступить? Дело в том, что бикини очень трудно натягивать, оно из плотного эластика. Придется приложить немалое усилие, чтобы водворить его на место. А может быть, так и оставить в ожидании тех прекрасных вещей, которые могут произойти между нами?

— Лучше будет, — я тяжело сглотнул, — водворить на место. — Я почувствовал, как меня заполнило горячей лавой, внутренности разрывало спазмами острой боли.

— У меня сейчас заняты обе руки, — весело произнесла она, — будь любезен, сделай одолжение, натяни его сам, Дэнни.

— Конечно. — Слово прозвучало как паровозный свисток.

Это было нелегкое задание, и я подошел к нему со всей деликатностью и тут же понял проблемы, связанные с эластичным джерси. Первые робкие попытки не принесли успеха. Пришлось применить грубую силу. И тут моя рука сорвалась. Соня, вскрикнув, высоко подпрыгнула.

— Я нечаянно! — выдохнул я.

— Наверно, придется сделать это самой, — холодно сказала она, — еще такая попытка, и потом бедной девушке придется лечиться шесть месяцев.

Одно движение опытных рук, и бикини тут же оказалось на месте. Соня повернулась, держа в руках стаканы, на губах играла насмешливая улыбка, и она окинула меня равнодушным взглядом.

— Я буду разочарована, если ты окажешься голубым, — услышал я.

— Ни в коем случае. — Голос мой предательски дрожал.

— Тогда первый раз в жизни встречаю мужчину с абсолютно железными нервами и неимоверным самоконтролем. — Она вдруг глубоко вздохнула. — Я просто сгораю от зависти, думая об этих длинных бессонных ночах, которые достанутся Марсии после свадьбы.

— Правда?

— Дэнни! — Голос ее волнующе дрогнул. — Я просто не могу не думать об этом. О таком мужчине, обладающем фантастической силой воли, можно только мечтать. Он сможет заниматься любовью сутки напролет, без перерыва, отрываясь разве только затем, чтобы подкрепиться.

Глава 6

Меня ждали в гостиной, когда я вернулся от Сони в пентхаус. На часах было шесть тридцать. Марсия окинула меня холодным пристальным взглядом, вставая навстречу из кресла.

— Как мило, что ты заглянул сюда, Дэнни, — ехидно сказала она, — я хочу познакомить тебя с доктором Полем Лэйтоном. Он не только блестящий психиатр, но и мой старый преданный друг.

Мужчине, находившемуся в гостиной с Марсией, было на вид лет сорок с небольшим. Самодовольное горделивое выражение говорило о том, что он сам нуждается в помощи психиатра. Густые черные волосы, начинающие седеть на висках, очки в тяжелой оправе, за стеклами которых скрывались холодные, по-рыбьи выпуклые, светло-голубые глаза. Фигура доктора, который был среднего роста и средней упитанности, упакована в элегантный ржаво-коричневый костюм, который мог бы вызвать одобрительный кивок у самих «Братьев Брукс».

— Рад познакомиться с вами, мистер Бойд. — В голосе послышались отдаленные металлические нотки. Он подержал мои пальцы в своих и тут же отпустил, не пожав. — Марсия много рассказывала о вас. Любовь с первого взгляда, а? — Тонкие губы искривились, что надо было истолковывать как ироническую улыбку. — Напрасно говорят, что романтическая любовь теперь не имеет смысла и устарела лет на сорок. Не помните, кто это сказал?

— Держу пари, что вы сами.

Бледно-голубые глаза предостерегающе блеснули, губы снова сжались в тонкую линию, но доктор сдержался.

— Не сомневаюсь, вы наслаждаетесь пребыванием в Австралии, мистер Бойд. Единственное на земле место, где американцев еще терпят — не ненавидят и не презирают.

— Дайте мне еще две недели, доктор, — весело сказал я, — я исправлю этот пробел.

— Дэнни! — Глаза Марсии засверкали гневом. — Может быть, ты будешь настолько любезен и принесешь нам выпить? Мы с Полем решили, что не мешает пропустить по стаканчику, прежде чем мы отправимся ужинать.

— Мы? — удивился я.

— У Поля сегодня свободный вечер, и он может составить нам компанию. — Она ласково взглянула на доктора. — Правда, замечательно?

Лэйтон растянул тонкие губы, видимо в знак восхищения собственным самоотверженным благородством, и откашлялся.

— Мне немного сухого шерри, если можно, мистер Бойд.

Я оскалил зубы в сторону Марсии.

— Тебе то же самое, радость моя?

— Спасибо, мой дорогой, — она ответила таким же хищным оскалом, — ты ведь знаешь, какие взять стаканы для шерри, мой любимый?

— Это займет немного времени, но в конце концов я справлюсь.

— Может быть, будет лучше, если я пойду с тобой и помогу? Поль, извините нас.

— Ради бога. — Он поглубже уселся в кресло и вытащил из кармана устрашающую на вид пеньковую трубку. — Не возражаете?

— Я не возражал бы, даже если… — Я запнулся на полуслове, когда острый каблук Марсии больно впился мне в ногу. Она с улыбочкой просунула руку мне под локоть, теперь я ощутил на своей коже острые ноготки. Сдавшись, я замолк и послушно повел ее к бару.

— Если ты не прекратишь оскорблять доктора Лэйтона, — прошипела она мне в ухо, — я никогда больше не лягу с тобой в постель, ясно?

— Мне показалось, что это он меня оскорбляет, — шепнул я в ответ.

— Запомни, что я тебе сказала!

Она неохотно выпустила меня, когда мы подошли к бару. Нагнувшись, я стал искать стаканы на полке под стойкой.

— И еще, — негромким яростным шепотом продолжала она, перегнувшись ко мне через барную стойку, — где ты шатался?

— Просто гулял.

— Так я тебе и поверила! Гулял недалеко отсюда и имел дружескую беседу с моей старой школьной подружкой?

— У тебя опять поехали твои крошечные австралийские мозги, — парировал я с легкостью.

— Я все равно узнаю и докажу, что ты лжешь.

Я выпрямился и поставил на стойку стаканы, стукнув ее по руке, как бы ненароком, тяжелым дном одного из них. Она тихонько ойкнула и отдернула руку.

— Дорогая, — сказал я нежно, — ты должна мне доверять. И если ты не будешь осторожнее, если ты будешь все время следить, что делает и где бывает твой мужчина, ты рискуешь остаться матерью-одиночкой, с ребенком на руках. Что, по-видимому, и произошло с матерью Лэйтона, — добавил я задумчиво, — если исходить из его нелепого вида.

— Ах ты, сукин сын… — Она, кажется, готова была меня сию минуту убить.

Телефонный звонок заглушил остальную часть ее гневного монолога. Она схватила трубку и сердито крикнула в нее:

— Марсия Буржесс! — Потом резко сменила тон. — Ах, это ты, папочка! Меня никто не расстроил, просто было плохо слышно, и я повысила голос. Тебе показалось, дорогой.

Пока она односложно отвечала папочке, я тем временем успел налить всем выпить и поставил стаканы на поднос.

Марсия повесила трубку.

— Папочка просит его извинить, у него неожиданно возникли совершенно неотложные дела, и он не сможет встретиться с тобой завтра вечером.

— Ужасно. — Я пожал плечами. — Тогда, может быть, в другое время?

— Сегодня! — Тон ее не допускал возражений. — Через тридцать минут в клубе «Эльдорадо».

— Но… — промямлил я, но она уже отошла от бара, взяла поднос и направилась к доктору.

Когда я подошел, тот подозрительно принюхивался к своему шерри, как будто подозревал, что я способен подсунуть полусухое шерри вместо сухого.

— Поль, — голос Марсии стал просительным, — звонил папочка. Он желает видеть Дэнни немедленно по срочному делу.

Тонкие губы вытянулись в трубочку.

— Не повезло, — заметил он вполне серьезно, — я так надеялся продолжить наше знакомство, мистер Бойд.

— Но дело в том, — Марсия повысила голос, не давая мне ответить, хотя я уже открыл рот, — Дэнни просто настаивает, чтобы мы с вами шли ужинать вдвоем, вы сегодня замените его.

— Вы очень добры, мистер Бойд, — блеклые глаза победоносно сверкнули, — я буду польщен сопровождать Марсию, и первый тост мы поднимем за отсутствующего жениха.

— Мне кажется, тебе нужно скорей идти переодеться. Надо спешить, любимый, — торопливо вмешалась Марсия, — папочка ненавидит ждать. Иди надень костюм.

— Костюм?

— Да, мой цветочек. Это когда пиджак и брюки одного цвета, знаешь?

Я сделал несколько шагов по направлению к спальне, чтобы оказаться вне досягаемости ее каблука, и шепнул:

— А как называют то, что надето на докторе Лэйтоне?

И быстро ретировался в гостевую комнату. Когда я снова вышел в гостиную, она была пуста. На подлокотнике кресла, где только что сидел доктор Лэйтон, стоял нетронутый стакан с шерри. Может быть, его обоняние оказалось настолько острым, что он почуял присутствие наикрепчайшего бурбона, который я налил ему на дно стакана, долив потом шерри.

Я вызвал такси, и, когда спустился, оно ждало меня у подъезда. Водитель странно на меня посмотрел, когда я назвал место назначения, но я отнес это за счет своего акцента.

— Где это находится? — спросил я минут пять спустя, когда мы оказались зажатыми в пробке посередине улицы.

— Клуб «Эльдорадо»? Прямо в самом центре Кросса, приятель.

— Кросса?

— Кинг-Кросс. Похоже на вашу Гринвич-Виллидж, как рассказывал мне один из ваших парней.

— Спасибо, — поблагодарил я и после непродолжительного молчания поинтересовался: — Это что — клуб «только для мужчин»?

— Эй! Надо запомнить, мне нравится названьице. — Он захихикал с довольным видом.

Тут в пробке появился просвет, и таксист бросил машину в промежуток между автобусом и грузовиком, хотя просвет годился, по моему мнению, лишь для того, чтобы протиснуться пешеходу. Через пять минут он высадил меня у грязного подъезда, явно не торопясь отдать сдачу. Я открыл дверь и оказался в длинном, плохо освещенном коридоре. Пройдя по нему половину пути, я увидел прямо перед собой закрытую дверь; заслоняя ее своей тушей, стоял какой-то тип, похожий на борца профи. Он жевал мятую сигару, зажав ее в зубах.

— Ты входишь или нет? — прорычал вышибала.

— У меня встреча с мистером Буржессом, — с надеждой произнес я, — мы должны встретиться в клубе.

— Значит, входишь. — В логике ему нельзя было отказать. — Полтора доллара за вход, сандвичи и кофе бесплатно, напитки за твой счет.

Я отдал деньги и подождал терпеливо, пока профи, шевеля толстыми губами, отсчитывал сдачу. После чего открыл дверь и отодвинул в сторону пыльную бархатную портьеру своей мощной рукой, пропуская меня внутрь. Громкая музыка резанула по барабанным перепонкам, когда занавеска за моей спиной снова опустилась, и я нерешительно шагнул в полумрак, окружавший ярко освещенную дорожку в центре зала. Больно ударившись коленкой о ножку стула, владелец которого тут же остроумно посоветовал смотреть повнимательнее себе под ноги, я решил, что лучше постоять на месте, пока глаза не привыкнут к темноте.

Еще один взрыв оглушительной музыки, и на освещенной дорожке появилась девица, раздавая направо и налево воздушные поцелуи. Прическа ее напоминала несколько растрепанных париков, надетых друг на друга, что делало ее выше ростом дюймов на восемнадцать. Сооружение ненадежно раскачивалось на каждом шагу, грозя свалиться. Девица была укутана с головы до щиколоток в черное шелковое покрывало, полы которого соблазнительно распахивались при движении. Музыка внезапно смолкла, и девушка застыла на месте, хлопая приклеенными ресницами на лампы, под ярким светом которых она стояла.

— Леди и джентльмены! — объявил громкий голос. — Клуб «Эльдорадо» имеет честь представить вам красавицу Южных морей — Басти Старр!

Музыка снова взбесилась, раздался немыслимый визг и скрежет, вместе с ним ожила и девушка. Покрывало постепенно, дюйм за дюймом, было сброшено и легло у ее ног. Бретельки черного шелкового лифа были достаточно широкими, чтобы удерживать ее внушительные, слегка обвисшие прелести. Черные шелковые, с обязательными кружевами трусики плотно обтягивали мощные бедра, способные вызвать громкое одобрение акушерки. Черные подвязки врезались в белую кожу, черные нейлоновые чулки и туфли на высоченных каблуках со сверкающими фальшивыми бриллиантами на пряжках дополняли общую картину. Понадобилось долгих пять минут, пока она наконец разделась, оставшись в одном убогом джи-стринге. Трудно было в это поверить, но в зале стояла гнетущая тишина. Даже финальная поза — руки раскинуты в стороны, коленки согнуты, таз выдвинут вперед — была встречена с абсолютным безразличием. Девица засеменила по дорожке, бросая воздушные поцелуи с таким видом, будто швыряла в зрителей ручные гранаты, и скрылась за поношенной черной занавеской. Прожекторы погасли, зажегся верхний свет. Никто так и не захлопал.

— Двадцать минут антракт, леди и джентльмены, — объявил радиофицированный голос, — официанты разносят напитки, так что спешите наполнить свои стаканы в ожидании прекрасной, соблазнительной Бетти Бампер, только что вернувшейся с Востока, где она имела потрясающий успех!

— Эй, Дэнни! — Мощная длань железными клещами охватила мое плечо и легко, без малейшего усилия развернула меня кругом. — Классное шоу, что скажешь, а? Я люблю приходить сюда после работы. Надо иногда позволить себе немного расслабиться!

— Привет, Майк! — Я попытался изобразить радость от встречи. — Заказать выпить?

— Не здесь! — Он театрально содрогнулся. — Они разбавляют даже воду водой в этом отстойнике. Мы выпьем вместе с управляющим, он мой большой друг…

Он сжал тиски сильнее, повернул меня на сорок пять градусов и повлек зигзагами мимо плотно уставленных столиков до двери с облупленными золотыми буквами «Управляющий». Ему достаточно было легонько толкнуть дверь кончиками пальцев, чтобы она, протестующе скрипнув петлями, распахнулась. Непреодолимая сила тащила меня по длинному отсыревшему коридору, по обе стороны которого располагались двери гримуборных. Многие были распахнуты, я успел подглядеть мимоходом несколько интересных сценок — например, парочка стриптизерок в обнаженном виде праздно обсуждала вопрос, когда лучше отнимать ребенка от груди, — но Буржесс не давал мне времени подробнее изучить детали. В конце коридора оказалась еще одна дверь с надписью «Управляющий», с такими же отслаивающимися золотыми буквами. Буржесс повторил толчок ладонью, дверь отскочила внутрь, ударившись о стену.

К моему удивлению, за дверью оказался большой кабинет, с ковром на полу и вполне прилично обставленный. Тип, сидевший за столом в глубине комнаты, увидев нас, поднялся со своего места. И сразу мне показалось, что просторный кабинет уменьшился в размерах вдвое. Тип был так же громаден и примерно такого же сложения, как Майк Буржесс, но на этом сходство и заканчивалось. Майк Буржесс был великаном, но с первого же взгляда становилось понятно, что он все-таки относится к человеческому роду. Глядя на его приятеля, трудно было предположить, что он принадлежит к этой же расе. Даже очертания лысого черепа, со стесанным затылком, были слишком сомнительны. Глазки глубоко утонули в глазницах и поэтому казались черными. Нос, тонкий и крючковатый, достигал верхней губы, а маленькое ротовое отверстие пряталось за выдвинутой далеко вперед небритой челюстью. Мощная фигура была облачена в бесформенный спортивный клетчатый пиджак, водолазку унылого серого цвета и мятые донельзя брюки, сшитые когда-то из материала, смутно теперь напоминавшего серую фланель.

Буржесс захлопнул за нами дверь и наконец выпустил мое плечо.

— Джад, — протрубил он, — познакомься с Дэнни Бойдом, я тебе о нем рассказывал. — От дружеского толчка в спину я пустился в полет по направлению к столу. — Это Джад Харрис, Дэнни, мой очень хороший друг.

Я ударился правой коленкой о стол, но, по крайней мере, это остановило мой полет. Мордоворот протянул руку, и я вскоре с ужасом ощутил на пальцах камнедробительное рукопожатие.

— Рад познакомиться, мистер Бойд. — Голос у этого монстра оказался пронзительным и тонким, он с затруднением исходил из ротового отверстия, укрытого выступом челюсти.

— Мы зашли выпить, Джад, — сказал Буржесс, — как насчет французского шампанского, которое ты прячешь здесь для друзей?

— Оно у меня стоит во льду, — с некоторой застенчивостью сказал Джад, — кто-то мне говорил, что его пьют холодным.

— Тогда тащи его сюда, а мы пока устроимся поудобнее, — добродушно приказал Буржесс.

Как только Харрис вышел за дверь, комната опять показалась просторной. Буржесс огляделся и остановил взгляд на массивном кресле, стоявшем у дальней стены. На вид оно было выточено из цельного кедра, а под кожаной обивкой набито болтами и гайками. Протянув руку, Майк приподнял этого мастодонта примерно на фут, медленно развернул и, подвинув к моим ногам, отпустил. Грохот раздался такой, что мне сначала показалось, что обрушились стены, хотя они, оказывается, отделались лишь сильным сотрясением, а на пол полетел целый рой из кусочков краски.

— Садись, Дэнни, будь как дома. — Он указательным пальцем надавил мне на грудь, и я как подкошенный рухнул в кресло-мастодонт, а оказавшись в нем, не ощутил ни малейшего удобства.

Явился Харрис и поставил две огромные бутыли шампанского на стол, потом полез в шкафчик и извлек три оловянные пинтовые кружки.

— Тот парень, что посоветовал пить его холодным, сказал еще, что шампанское надо пить из специальных бокалов. Но мне это кажется нелепым, Майк. Тратить столько времени, чтобы без конца подливать! Как ты считаешь?

— Ты абсолютно прав, Джад. — Буржесс закинул одну ногу на угол стола и с осторожностью расположил на нем свою тушу. — Как тебе нравится Джад, Дэнни? Правда, отличный парень?

— Конечно, Майк. — Я застыл, с невольным восхищением наблюдая, как Джад, обхватив пальцами блестящий верх бутыли, запросто вытащил пробку, не утруждая себя предварительным разматыванием проволочной обмотки.

— Дэнни живет в Нью-Йорке, — сообщил Буржесс.

— Вот как? — Джад смахнул пенную струю со стола в ближайшую кружку. — Это ведь в Америке, да, Майк?

— Ты чертовски прав! — Буржесс захватил одну из кружек и подвинул по столу ко мне. — Великий город, я там жил как-то пару лет.

— Что вы говорите? — вежливо удивился я.

— Знаешь, Дэнни, — он подцепил пальцами другую кружку, широко мне ухмыляясь, — я всегда волновался за Марсию. Ты ведь, разумеется, знаешь о ее наследстве?

— Конечно. — Я кивнул.

— Я всегда боялся, что какой-нибудь сладкоречивый прохвост женится на ней из-за этих денег!

— Как это было бы неправильно! — Джад неодобрительно покачал головой.

— Ты прав, как всегда, это было бы неправильно, — проскрежетал Майк, — не обижайся, Дэнни, но, когда Марсия позвонила мне с Гавайев и рассказала, что встретила американца и собирается выйти за него замуж, я встревожился.

— Понимаю вас, — проникновенно отозвался я.

— Поэтому, когда она позвонила мне вчера утром из пентхауса, я задал о тебе несколько наводящих вопросов. Ты ведь не станешь меня за это винить, Дэнни?

— Кто бы стал, Майк?

— Шампанское греется, парни. Ну, будем здоровы! — Он поднес кружку ко рту.

— На доброе здоровье! — выдохнул Джад и осторожно приблизил край кружки к выступу челюсти, стараясь попасть туда, где пряталась дырка рта.

— За ваше здоровье. — Я поднял свою кружку.

— Хорошо! — расплылся Майк, опустив свою кружку примерно секунд через пятнадцать. — По-моему, это «Боллинжер-66» или 67, я прав?

— Не знаю, Майк, — признался Джад, — я не силен в иностранных языках и никогда не был.

— Так вот, — продолжал Майк, — я испытал огромное облегчение, когда Марсия снабдила меня некоторыми подробностями. Парень, владеющий собственным многоквартирным домом к западу Центрального парка и загородным особняком в Саутгемптоне, не может быть совсем уж мерзавцем, — он явно был в восторге от собственной мудрости, — и еще толстая пачка акций горнодобывающих предприятий, да, Дэнни?

— Верно, — мрачно согласился я.

— И нет проблем! Ты — богат, Марсия на следующий свой день рождения тоже становится богатой. И все великолепно складывается!

Я сделал несколько больших глотков шампанского, поскольку меня охватило нехорошее предчувствие, что мне предстоит провести длинный вечер и даже ночь без воды и пищи.

— Я жду удара уже несколько минут, Майк, — вздохнул я, — почему бы тебе не выложить все, пока мы здесь сообща не состарились?

— Я все время радовался как ребенок, думая о том, какое счастье, что она выходит за богатого парня, владеющего домом в центре Нью-Йорка в престижном районе, а не за охотника за приданым, который всего лишь снимает апартаменты в этом доме на Сентрал-парк-Вест за сто пять долларов в месяц, — продолжал он все тем же веселым голосом, — за типа, не имеющего даже лотка с хот-догами на Кони-Айленд, уже не говоря об особняке в Саутгемптоне! Такой тип должен быть очень хитрым, Дэнни! Двуличный ловкий ублюдок, который живет сводничеством и разгребанием чужого белья и называет себя частным детективом!

— Ты имеешь в виду, как я? — высказал я блестящую догадку.

— Почему ты решил, что я не проверю, кто ты такой? — Он опять поднес кружку к губам, и она опять надолго к ним прилипла. — Марсия дала мне точный адрес твоих апартаментов. Мой знакомый в Нью-Йорке сказал, что все узнать проще пареной репы. Доллар швейцару — и вся твоя история как на ладони. — Он шлепнул пустой кружкой по столу. — Почти уверен, что это 66-го года, Джад. Урожайный был, хороший год. Второй огнетушитель прикончим позже. А пока разберемся с нашим небольшим дельцем, верно?

— Верно. — Джад поставил свою кружку на стол и медленно двинулся в мою сторону, непроницаемые черные глазки заблестели ярче.

— Расскажи-ка мне все по порядку, Дэнни, — голос у Майка был ровный, даже благосклонный, — может быть, я что-то не так понял?

— Сначала я хочу знать, чья это идея — твоя или Марсии? — спросил я.

— Марсия видит только волшебные цветы вокруг тебя, Бойд, — ей ничего об этом не известно. Будет нелегко ей все сообщить, когда мы закончим.

— Ты делаешь большую ошибку. — Я почувствовал, как мои слова беспомощно повисли в воздухе.

— Как ты с ней познакомился на Гавайях? Я проверил все досконально и выяснил, что ты не мог встретить ее в Нью-Йорке. Ты уже три дня провел в Гонолулу, когда Марсия прибыла в Нью-Йорк из Парижа.

Я пожал плечами:

— Раз тебе все хорошо известно, Майк, к чему эти вопросы?

Серые грифельные глазки долго изучали меня, взгляд был спокоен, пуст, что было пострашнее любой ярости.

— Он из твердых орешков, Джад, — произнес Буржесс бесстрастно, — есть такие, хотя я никогда не понимал, что ими движет.

Джад остановился в шести футах от моего кресла и застыл, видимо выжидая, когда Майк примет решение. Пока тот говорил, я передвинулся полегоньку на самый краешек сиденья, так, на всякий случай, хотя знал, что шансов у меня никаких. Спасти меня могла теперь только капризная дамочка по имени Судьба, если соизволит перевернуться сейчас на спину и лениво дрыгнет ногой, подавая сигнал.

Теперь Джад двинулся в мою сторону осторожными маленькими шажками, все время прикидывая расстояние между нами. У меня появилось сомнение по поводу его мыслительных способностей — похоже, в этом черепе кроманьонца все-таки существовал мозг, и, мало того, он функционировал. Великан остановился в двух футах, прямо напротив меня, потом медленно наклонился вперед и ухватил меня за лацканы пиджака. Правым носком ботинка я лягнул его изо всей силы по берцовой кости и сразу же повалился на бок со стула. Надо сказать, что моя стратегия не увенчалась успехом. Я надеялся с помощью своего маневра заставить его запрыгать на одной ноге от боли, что позволит мне прыжком достичь стола и, схватив тяжелую кружку, врезать ему по черепу. Мечты! Напрасные мечты!

Железные пальцы впились в мое плечо, прежде чем я успел достичь пола. Я почувствовал раздирающую боль в мышцах, когда он изменил направление моего движения из горизонтального в вертикальное.

— Джад был профессиональным борцом в течение пятнадцати лет, — услышал я голос Майка, — у него мозолей на голени больше, чем…

Мои пятки ударились об пол, коленные чашечки сотряслись. Я сжал в кулак свободную руку и занес для удара, но был остановлен на полпути. Железные пальцы перехватили мое запястье. Теперь я беспомощно стоял перед ним. А что еще оставалось?

— Мистер Буржесс? — Мой мучитель ожидал дальнейших указаний от босса.

— Надо его обработать, — сказал тот, — но не здесь. Пусть пока отдохнет, а я подыщу подходящее место.

Джад опустил свою ножищу на мой ботинок, но это был просто отвлекающий маневр, как я понял позже. Я чуть не взвыл от боли, и тогда он выпустил одновременно мое плечо и руку. Потом что-то похожее на стальной огромный мяч ударило меня в солнечное сплетение, а когда я согнулся, казалось, небо обрушилось на затылок. Забвение пришло недостаточно быстро. Сначала на долю секунды яростная боль взорвалась в голове, из глаз посыпались искры, наконец свет померк окончательно, и я вырубился, нырнув в спасительное забытье.

Глава 7

Едва придя в себя, избитый до полусмерти, я сразу пожалел, что очнулся. Все мое тело, казалось, состояло из кусков, испытывавших боль в разной степени — от невыносимой до терпимой. Сначала я просто лежал без движения, не открывая глаз, потом абсолютная тишина напугала меня. Я осторожно приоткрыл один глаз и ничего не увидел. В панике открыл широко оба глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в непроницаемой тьме.

Ничего. По лицу заструился холодный пот. Я быстро сел и поморщился — сразу напомнила о себе пульсирующая, разламывающая боль в висках. Несмотря на это, я даже обрадовался — по крайней мере, теперь известно, что меня не похоронили заживо. Вдруг над моей головой зажглась лампочка, что вызвало острую боль в сетчатке. Понадобилось некоторое время, чтобы глаза снова привыкли к свету, а когда это произошло, то стало ясно, что усилия мои не стоили результата. Первое, что сфокусировалось, — огромная туша Майка Буржесса, склонившегося надо мной и напоминавшего мифическое чудовище. Меня немного утешило, что я все-таки могу сидеть, но ненадолго.

— Посади его в старое садовое кресло, Чарли, и привяжи руки сзади к спинке, — приказал Буржесс.

Кто-то подхватил меня под мышки сзади, взял ладонями в тиски шею, грубо и болезненно нагнув мою голову вперед, на грудь. Потом меня поволокли по полу. Чарли, или кто там был за моей спиной, приподняв, зашвырнул меня на деревянное сиденье стула. Он мог и не тратить столько времени зря, привязывая мои руки к спинке, потому что в данный момент я не смог бы даже почесать себе голову, если бы мои руки были свободны.

Подошел Майк Буржесс и остановился прямо передо мной. Потом неторопливо раскурил толстую сигару.

— Ну, как самочувствие, Бойд?

— Паршиво. — Я был с ним откровенен.

— Чарли! Поднимись наверх и притащи бутылку виски и пару стаканов!

— Слушаюсь, мистер Буржесс, — раздался гнусавый голос за моей спиной.

В боковом поле зрения наконец появился Чарли, и картина меня не порадовала. Хотя он не был таким монстром, как Джад Харрис, но и его фигура могла поразить воображение своими размерами.

— У Джада есть недостаток — он сначала действует, а думает потом, — заговорил Майк Буржесс, скрытый за клубами сизого дыма. — Забывает, что, когда он боролся среди профессионалов, его противник был такого же размера и веса, как он сам, к тому же знал его приемы и как от них уберечься.

— Благодарю за объяснение, — вздохнул я, — это меня немного утешает, несмотря на сломанную шею.

— Сломанная шея ничто по сравнению с тем, что тебя ждет в конце, — прорычал он, — мы сейчас в подвале моего дома, он совершенно звуконепроницаем. Можешь здесь орать сколько угодно, никто тебя не услышит.

Послышался топот ног по деревянным ступеням, и вновь появился Чарли. Ему было лет двадцать пять. Свирепый вид и явный недостаток интеллекта. Буржесс взял у него из рук бутылку виски, отвинтил пробку и налил один стакан до половины.

— На, выпей это. — Он поднес стакан к моим губам.

Первый глоток опалил огнем гортань и желудок, но я сумел справиться и прикончить все до конца. Немного погодя я почувствовал, что если боль и не оставила меня совсем, то как будто стала терпимей.

— Ты ответишь мне на несколько вопросов. Скажешь всю правду, Бойд, и на этом мы закончим. Через час будешь свободен и уйдешь отсюда.

— Куда? Обратно в пентхаус?..

В грифельно-серых глазках появилось сомнение, по-моему, эта идея ему пришлась явно не по душе.

— Чарли, — сказал он бесстрастно, — встань за его спиной. В следующий раз, когда Бойд станет умничать, я тебе кивну, ладно?

— Да, босс. — Чарли опять исчез из поля зрения, переместившись за мою спину.

— И каждый раз, когда я кивну, ударишь его по голове, прямо над ухом, — постепенно приходя в ярость, продолжал Буржесс, — итак, начнем сначала. С того вопроса, который я тебе задал в кабинете Джада. Когда вы познакомились с Марсией? Как оказались вместе в Гонолулу?

— Мы оба остановились в Гавайян-Виллидж, у нас были смежные пляжные бунгало.

— Ты хочешь меня уверить, что это был Его Величество Случай? — оскалился он.

— Но это чистая правда. Кстати, почему бы тебе не спросить Марсию, если не веришь мне?

— Оставь мою дочь в покое, не приплетай к нашему делу.

— Не дочь, а падчерицу, — поправил я его.

— Дочь, — повторил он, — я законно ее удочерил через шесть месяцев после того, как женился на ее матери.

— Еще одна попытка стать респектабельным, Майк?

Голова его дернулась, и тут же я почувствовал вспышку боли над правым ухом — это мне врезал Чарли. Хотя боль показалась ужасной, оставалось радоваться, что по крайней мере мою голову не сорвало с плеч, и это означало, что Чарли ударил не в полную силу. Я был ему благодарен за снисхождение, каким бы крошечным оно ни казалось. Оно сейчас было мне просто необходимо.

— Спроси свою дочь обо мне. Если ты действительно считаешься ее отцом и она тебя хоть немного уважает, она скажет тебе правду.

— Не указывай, что мне делать! — рыкнул он.

— Это дело касается Марсии, я не имею права говорить. Если Чарли ударит меня пару раз, я опять вырублюсь надолго. Что тебе это даст?

— Ты очнешься, и мы начнем сначала, — ласково произнес он, — или не очнешься.

— Ну, это поступок для Джада. Но ты ведь не настолько тупой, а, Майк?

Он затянулся, и на некоторое время его опять окутали клубы сигарного дыма, скрывая выражение лица. Я решился на последнюю попытку, не дожидаясь, пока тип, которого я вижу первый раз в жизни, тип по имени Чарли, забьет меня до смерти.

— Не считаешь ли ты, Майк, что с моей стороны требовалась известная доля храбрости, чтобы жениться на твоей дочери? Зная о том, что случилось с предыдущими двумя ее женихами?

— Это были несчастные случаи, — ответ прозвучал немного поспешно, — такие неправдоподобные вещи иногда случаются в жизни. Один на сотню миллионов случаев!

— Так считаешь ты, — отрезал я.

— Расскажи, что тебе известно об этом. — Тон стал менее враждебным.

— Хочешь, чтобы и Чарли об этом услышал? Ты уверен? — спросил я вежливо.

Грифельные глазки все еще выражали неудовольствие, но результат был достигнут, потому что в них появилось нерешительное раздумье.

— Чарли, — сказал он наконец, — можешь подняться наверх. Я крикну, если ты понадобишься.

— Слушаюсь, мистер Буржесс.

Чарли опять мелькнул сзади слева, и через пару секунд я услышал, как он топочет по деревянным ступеням, поднимаясь наверх.

— Ральф погиб при автокатастрофе, — начал я, — по крайней мере, так считается. Когда полиция подняла из океана автомобиль и извлекла тело, было невозможно определить, приложил ли кто-нибудь руку к его смерти.

— Да ты просто совсем ненормальный, если тебе пришло в голову такое, — заворчал он, но было ясно, что он клюнул.

— Кто он был, этот Ральф? Что за человек? Был ли он богат? Чем занимался в жизни? Какое у него прошлое?

— Он был хороший парень. Из достойной семьи, прекрасно воспитан, правда, денег было не много, зато очень скромен и порядочен. Ральф служил исполнительным директором в одной из моих фирм и быстро продвигался вверх по служебной лестнице.

— И, разумеется, вы приветствовали его в качестве жениха своей дочери?

— Какое это теперь имеет значение? — нахмурился он.

— А Кевин?

— Похожая картина. Хорошая семья, не бедная, но и небогатая. Он собирался после свадьбы уйти из банка, где служил, и работать на меня.

— Счастье Марсии Буржесс, по-видимому, ничего не значит для папочки, который старается, чтобы общество забыло его скандальное прошлое, так? — Я засмеялся и сразу пожалел, потому что это отозвалось сильной болью в солнечном сплетении.

— Чарли наверху, — сказал он угрожающе, — но ведь я и сам могу сделать за него работу, Бойд.

— Кевин почему-то выпал с балкона после пьяной вечеринки в пентхаусе, — продолжал я. — Может быть, нечаянно свалился, может быть, сам выпрыгнул, а может, его столкнули?

— Это был несчастный случай. Следствие и медицинское заключение подтвердили факт.

— Твоя дочь была с ним в это время, — напомнил я, — если это был просто несчастный случай, почему она проходила потом длительное лечение у психотерапевта — доктора Лэйтона?

— Не возьму в толк, какого дьявола? Куда ты клонишь, Бойд?

— Если бы твоя дочь вдруг вышла за Джонни Фэйерхэма, как бы ты отнесся к такому повороту событий, Майк?

Он медленно пожал массивными плечами:

— Я бы не возражал. Джонни — прекрасный парень.

— И тоже работает на тебя. Не здесь ли спрятан основной секрет успеха в соискании руки Марсии Буржесс? Во всяком случае, стопроцентной гарантии скорой смерти?

— Ты серьезно считаешь, что кто-то убивает женихов, чтобы предотвратить ее брак любой ценой?

— А что, разве до сих пор было не так? Есть какие-то сомнения?

— Но чтобы пойти на убийство, надо иметь вескую причину. Должен быть мотив.

— Время работает на этого человека. До двадцатипятилетия Марсии осталось несколько месяцев, если она не успеет выйти замуж, то потеряет наследство.

— Но кто это может быть?

— Какой-нибудь «старый преданный друг». Мне о таком рассказывала Марсия. Парень, который все время рядом, который любит ее и будет любить всегда, что бы ни случилось. Девушка смеется над беднягой и говорит, что никогда за него не выйдет, вообще она его как бы не замечает. Но в глубине души, сама, может быть, того не сознавая, она польщена такой безответной любовью и очень расстроится, если в один прекрасный день он вдруг исчезнет. Не говоря уже о том, что будет просто вне себя от ярости, если бедняга вдруг возьмет и женится на другой. А «старый преданный друг» потихоньку устраняет своих конкурентов и ждет своего часа, пока у Марсии не останется больше времени искать следующего жениха. И если ей ужасно захочется получить наследство, то в самый последний момент она предпочтет брак «со старым преданным другом». Ведь это лучше, чем безвозвратно потерять огромное состояние навсегда. По крайней мере, примерно так мыслит сам претендент.

— «Старый преданный»… — прошептал Буржесс. — У него есть имя?

— Разумеется. Ты мог бы и сам сообразить.

Секунд пять он размышлял:

— Джонни Фэйерхэм? — Голос был полон сомнения. — Ерунда, я не верю в это.

— Есть единственный способ проверить. Ты объявишь, что свадьба твоей дочери с Дэниелем Бойдом, эсквайром, назначается через месяц. Если я останусь еще жив утром, накануне решающего события, значит, я был не прав в отношении Джонни Фэйерхэма.

— Ты женишься на Марсии только через мой труп, Бойд!

— Я знавал одного типа, который был похитрее тебя раза в три, Майк, — сказал я устало. — Так он имел привычку стоять на открытом месте во время грозы, потому что никак не мог до конца поверить, что именно дождь делает его мокрым! Так вот, я тебе помогу — брак может быть отменен в последний момент. Марсия возьмет и передумает у самого алтаря.

— То есть все будет только для вида? — оживился он. — Но все остальные, включая Джонни, будут думать, что вы женитесь?

— Наконец-то! Может быть, теперь ты развяжешь проклятые веревки?

— Подожди-ка минутку! — Глазки блеснули подозрительностью. — А тебе какая от всего этого выгода, Бойд?

— Деньги. Когда все будет кончено, ты хорошо мне заплатишь за работу.

Грифельные глазки подобрели, я попал в точку — это как раз была логика в его духе. У него заняло в три раза больше времени развязать веревки, чем у Чарли завязать, но я решил, что надо потерпеть и не показывать нетерпения. Наконец я растер запястья, восстанавливая кровообращение, и медленно, с трудом, поднялся на ноги. Боль во всем теле оставалась, но пик ее прошел. Буржесс протянул мне стакан и бутылку виски.

— Уверен, ты должен хорошенько принять, Дэнни. Потом я тебя отвезу обратно в Дарлинг-Пойнт.

— Отлично.

Второй стакан прошел ничуть не хуже первого, и я выпил его медленно, смакуя удовольствие.

— Джонни Фэйерхэм… — бормотал Буржесс, удивленно качая головой, — чем больше я думаю о нем как об убийце, тем безумнее кажется эта идея. Просто бредом сумасшедшего. Впрочем, ты прав, Дэнни, — спохватился он, — я не должен рисковать, когда речь заходит о будущем Марсии.

— Кстати, твой клуб со стриптизом, Майк. Ничего хуже в жизни не видел. Если остальные девицы похожи на первую, то нормальный человек заплатил бы деньги, чтобы они немедленно все оделись.

— Это зрелище для деревенских и людей с окраин. Они наслышаны о Кинг-Кроссе как о самом злачном месте в Сиднее. Никто из них в жизни невидел настоящего стриптиза, и, если им показать настоящий класс и шик, они просто не поймут. Им вполне достаточно, когда перед их глазами девица снимает бебехи на публике!

— Клуб принадлежит тебе, Майк?

— У Джада десять процентов, он управляет клубом. Вполне подходящий человек для такого места. Любого посетителя, если тот вздумает там взбрыкнуть, можно усмирить одним видом Джада. Один взгляд — и клиент становится тише воды и старается незаметно исчезнуть.

— Охотно верю. — Я помассировал ноющую шею. — Где мы сейчас находимся?

Он метнул подозрительный взгляд:

— У меня в доме.

— Это я уже знаю. Где этот дом находится?

— Ну, в Мосмене, северная сторона гавани. Стоит на вершине утеса, вид отсюда на одну из бухт потрясающий.

— Ты живешь здесь один, Майк?

— Чарли присматривает за домом и более-менее за мной.

Я неторопливо огляделся. Подвал, как и все подвалы, был набит всяким хламом. Деревянная лестница вела наверх, ступени шли по диагонали дальней стены. Под лестницей я заметил целый набор слесарного инструмента, развешанного аккуратно на стене.

— Ты занимаешься резьбой по дереву, Майк? Это твое хобби?

Грифельные глазки впервые за все время подобрели.

— Мне нравится делать вещи своими руками, — сказал он с воодушевлением. — Конечно, я не мастер, — он густо кашлянул, — но вот стул садовый, на котором ты сидел, — мое произведение. Впрочем, главное удовольствие — в творческом процессе, разумеется.

— Охотно верю. — Я осушил стакан.

— Еще виски?

— Если не возражаешь, я бы хотел сейчас вернуться в Дарлинг-Пойнт, Майк.

— Конечно! Пойдем в дом.

Я пошел следом за ним к лестнице. Он внезапно остановился у первой ступеньки и обернулся.

— Я был не прав по отношению к тебе. Прости, что так получилось, — сказал он угрюмо, — не обижайся на меня, ладно, Дэнни?

— Мы все ошибаемся, — ухмыльнулся я, — никаких обид, Майк!

И тут он совершил роковую ошибку — повернулся ко мне спиной и стал подниматься. Я снял со стены подходящий на вид молоток и ударил его сзади по черепу. Потом отступил в сторону, давая возможность его туше пересчитать несколько ступеней до пола. Я тщательно рассчитал силу удара, чтобы не нанести ему большого вреда. Послушал — дыхание было ровным, и мои пальцы нащупали у него на голове небольшую шишку. «Никаких обид»? Да он что? Считает меня за мазохиста?

Я поднялся по ступенькам и увидел, что дверь открывается внутрь подвала. Места за ней у стены было достаточно, чтобы спрятаться, и она не помешает Чарли, если он начнет спускаться. Я набрал в легкие побольше воздуха и рявкнул:

— Эй, Чарли! Давай спускайся сюда, да поскорее, черт бы тебя побрал!

Чарли был явно не из тех, кто бежит на зов хозяина сломя голову. Прошло секунд пять, прежде чем он появился. Не заметив меня за дверью, он стал неторопливо спускаться. Я высунулся из своего укрытия и, когда он достиг третьей ступеньки, молотком аккуратно врезал ему по затылку. Чарли пересчитал все ступеньки и растянулся поверх туши своего босса. Я не стал зря волноваться и проверять его пульс, потому что Чарли был просто неотесанный болван, который способен бить связанного человека, даже не будучи с этим человеком знаком. Снаружи на двери в подвал были два засова — вверху и внизу, и я мысленно похвалил за предусмотрительность Майка, когда задвигал оба. И потом спокойно начал экскурсию по дому.

Дом был большой, старинный, и, наверное, Майк всадил кучу денег на его переделку и обстановку. Я нашел его кабинет в дальнем конце второго этажа в углу здания. В кабинете главное впечатление производило массивное старинное бюро с убирающейся крышкой, стоявшее на самом виду в углублении окна-фонаря. Я вспомнил про прекрасный вид с утеса и поверил Майку на слово. Стол был заперт, но замок не был препятствием для моего молотка, который я, по счастью, прихватил с собой. Отодрав деревянные дощечки, я вскоре уже копался в содержимом бюро. Пятнадцать минут кропотливой работы — и остался один предмет, достойный внимания. Поясной портрет в рамке. На меня смотрела, улыбаясь, шикарная блондинка в купальнике размера на три меньше, чем следовало. В нижнем углу четкими маленькими буквами шла надпись: «Майку, с любовью. Всегда твоя. Соня».

Я был безмерно удивлен. Вот уж не думал, что люди еще дарят портреты с трогательными надписями. В наши дни в идеальном случае получишь открытку с «наилучшими пожеланиями» с какого-нибудь курорта. Даже модный певец, жаждущий популярности, поленится надписать свою фотографию. Но так или иначе, портрет меня заинтриговал, и я, разбив своим молотком рамку, вытащил фотографию, сложил ее аккуратно в три раза, после чего она поместилась в моем бумажнике. У Майка в одном из углублений бюро оказался прекрасный набор визитных карточек и прочих документов, поэтому я без труда смог назвать адрес, когда вызывал к дому такси.

Глава 8

Пришлось нажать на кнопку звонка три раза, прежде чем дверь опрометчиво приоткрылась дюйма на три и на меня подозрительно уставился один синий глаз.

— Спасайся кто может! Высадился английский десант!

— Дэнни! — Дверь широко распахнулась. — Ты до смерти напугал меня! Позвонить в такое время!

Я вошел в прихожую и взглянул на свои часы. Стрелки показывали двадцать пять минут двенадцатого.

— Ты хочешь сказать, что люди в этом городе начинают закрывать ставни еще до полуночи? — удивился я. — Тогда я потребую свои деньги обратно! Ведь продавая мне билет, они утверждали, что Сидней — просто увеселительный центр Южного полушария!

— Дело в том, — объяснила она виновато, — что, когда живешь одна в таком многоквартирном доме, приходится принимать меры предосторожности. Что касается друзей, они всегда сначала позвонят по телефону и предупредят, если им вздумается нанести визит после девяти вечера.

— Ты хочешь сказать, что я много потерял в общественном мнении, не успев пробыть и двух дней в вашем прекрасном городе? — Я изобразил ужасное волнение. — И теперь при моем появлении люди будут показывать на меня пальцем, а мальчишки бросать в меня камни?

— Если ты не прекратишь кривляться, я сама разобью кирпич о твою голову!

— Не слышала, сколько сейчас градусов?

— Недавно сообщили, что жара еще держится за тридцать.

— Ты имеешь в виду, что стоило температуре упасть всего на несколько паршивых градусов, а ты уже сняла свое бикини?

Соня плотнее запахнула на груди купальный халат, доходивший ей до щиколоток.

— Я только что из душа, если хочешь знать. И какого дьявола тебе понадобилось от меня так поздно?

— Я просто хотел побыть в приятной компании. Может быть, нальешь глоток чего-нибудь? У меня такое впечатление, что я здорово сдал по сравнению с нашей последней встречей. Тогда… О! Какие воспоминания! Ты гордо демонстрировала мне маленькую родинку на прекрасной правой округлости к моему полному и искреннему восхищению. А через несколько часов не пускаешь дальше проклятой прихожей!

— Сегодня вечером с тобой явно что-то приключилось, Дэнни Бойд? Уж не ударили ли тебя по голове тупым предметом или произошло что-то в этом роде?

— У тебя одни безумные предположения на мой счет, — заметил я мрачно.

— Ладно, так и быть. Налью стакан. — Она повернулась и пошла в гостиную. Я последовал за ней.

Покачивание бедер, конечно, зрелище приятное, размышлял я по дороге, но толстая ткань халата лишала его всякого интереса. То ли дело бикини.

— Дэнни, — Соня остановилась и, повернувшись ко мне лицом, закинула голову назад, отбросив за спину золотистые волны волос, — по-моему, я тебя скоро возненавижу!

— Узнать Дэнни Бойда — значит полюбить Дэнни Бойда. — Но на этот раз я почувствовал неуверенность в своем голосе.

— Ворваться ко мне ночью, — продолжала она сердито, — поймать меня именно в тот момент, когда я только что вышла из душа, без косметики на лице, в первом попавшемся халате, который я успела схватить, в старом халате, оставшемся еще со школьных времен! Тебе должно быть стыдно!

— Я скоро раскаюсь, но дай мне немного времени.

— Иди на кухню и налей себе еще выпить, если хочешь, — тон был суровый, — а я пока переоденусь и приведу себя в порядок!

Она вихрем унеслась в спальню и захлопнула за собой дверь. Я побрел на кухню, где, пребывая в глубокой задумчивости, рассеянно сделал два джина-тоника со льдом. Ее замечание о том, что меня ударили по голове, почему-то озадачило. Как она догадалась, что меня били по голове? Впрочем, что это меняет, подумал я, выпил, немного успокоился и налил себе еще. Когда Соня вышла из спальни, я сидел на бывшем белом кожаном диване в гостиной и приканчивал третий джин-тоник.

— Ты отсутствовала так долго, что лед в твоем стакане растаял.

— Как я тебе нравлюсь? — услышал я ее грудной, волнующий голос.

Я поднял глаза и обомлел. Она стояла передо мной в маленьком платьице для девочки-подростка, собравшейся на первый в жизни взрослый бал. Из скромной клетчатой материи в мелкую зеленую и белую клетку, с короткими рукавчиками-фонариками. Вырез от плеча до плеча и пояс, завязанный бантом. Оставалось загадкой, как Соня втиснула в него свои зрелые формы, но зрелище было сногсшибательным — она излучала эротизм и соблазн.

Из выреза выпирала пышная грудь, тонкая ткань тесного лифа не скрывала ни одной детали. Пояс поднялся на несколько дюймов выше талии, а поскольку Соня давно выросла из платьица, подол заканчивался намного выше коленей, и из-под него соблазнительно выглядывали белые шелковые трусики.

— Я собираюсь на одну забавную вечеринку, где все должны быть в костюмах персонажей из детских стихов и сказок, — объяснила она. — Как ты считаешь, что, если я надену это ради смеха?

— Ты будешь самой потрясающей пастушкой, мечтой каждого пастуха. В этом наряде ты выглядишь настолько сексуально, что, если какой-нибудь тип рассмеется, увидев тебя, знай — он голубой!

— Мне хотелось посмотреть, какое впечатление я произведу на тебя, Дэнни. — И она опять исчезла в спальне.

Я действительно разволновался, вернее сказать, она не оставила меня равнодушным, но я не хотел, чтобы она это заметила. Я выпил теплую жидкость из ее стакана, чтобы отвлечься. Потом разыскал два самых высоких бокала, набил их льдом, которого должно было хватить по крайней мере часа на два, и сделал свежий джин-тоник. При новом появлении Сони внутри меня пропели фанфары в честь ее старого наряда — эластичного бикини пронзительного оранжевого цвета.

— Как приятно видеть уже полюбившиеся вещи, — проникновенно сообщил я, когда она уселась в кресло. Я заметил, как при этом на ее голом животе образовалась легкая складочка.

— Кажется, в моем стакане не было льда, когда я выходила сюда в последний раз. — Она посмотрела на меня подозрительно.

— Да кому нужен теплый, выдохшийся джин с тоником? Я сделал тебе свежий, достойный твоего оранжевого бикини.

— Но кто выпил старый, теплый, куда он делся? — продолжала выпытывать она.

— Джин был там еще хороший, жалко было выливать, — признался я скромно и быстренько перевел разговор на другую, занимавшую меня сейчас гораздо больше тему: — Я тебе еще не говорил, что занят глубоким научным исследованием жизни одной незамужней австралийки лет двадцати четырех или пяти, которая похожа на тебя?

— Знаешь, если тебя не ударили по голове, ты наверняка где-то свалился с лестницы.

— Но я серьезно по поводу исследования. И у меня готов первый к тебе вопрос: чем ты занимаешься в жизни? Работаешь?

— Работаю? — Казалось, она была сражена таким предположением. — Ну, это занятие я оставлю на старость, если никого так и не уговорю взять меня замуж.

— Значит, ты богата? Может быть, удачно вложила денежки и имеешь приличный доход?

— Ну, приличным доходом те тридцать долларов в неделю, которые я получаю от отца, не назовет даже такой ушибленный в голову, как ты.

— Ты с кем-нибудь делишь эту квартиру?

Она округлила глаза:

— Ты же знаешь, что нет!

— Одинокая тетя оставила ее тебе по завещанию?

— Если она это сделала, то почему-то мне ничего не сказали владельцы дома, продолжающие как ни в чем не бывало брать с меня тридцать пять долларов в неделю.

— Восхищаюсь твоей способностью уметь выделить эту сумму из тех тридцати, что ты получаешь от отца. Здесь мои исследования заходят в тупик. Получается неувязка. Возможно, есть человек, который платит за тебя квартплату? А также время от времени посылает тебе продукты и спиртное? Оплачивает счета в магазинах?

— Не знаю, куда ты клонишь, но мне не нравятся твои дурацкие исследования, Дэнни Бойд! — сказала она холодно.

— Но истинный исследователь не только определит неизвестный фактор, но и постарается раскрыть его. Итак, следите, мисс Шеппард. — Я вытащил из бумажника сложенную фотографию. — Читаю: «Майку, с любовью. Всегда твоя…» — И тут она вырвала фотографию у меня из рук.

Пару секунд, как бы не веря своим глазам, Соня рассматривала портрет с открытым от удивления ртом. Картина напоминала телевизор с выключенным звуком.

— Где ты взял это? — наконец выговорила она едва слышно.

— В столе Майка Буржесса. А где еще, по-твоему, я мог это взять?

— Он сам дал тебе портрет?

Я покачал головой:

— В данный момент он отдыхает, у него сильная мигрень. Так что мне пришлось взять самому, без посторонней помощи.

— Да как ты посмел! — Синие глаза засверкали негодованием. — Ты, лживый воришка, сукин сын! Я звоню в полицию!

— Успокойся, Соня. Нет ничего страшного в том, чтобы влюбиться в человека на двадцать лет старше. Главное, чтобы деньги могли компенсировать разницу.

Она дико на меня посмотрела, потом из ее горла вырвался звук, похожий на орлиный клекот, но, по-моему, она этого сама не сознавала. Зато я все понял и был наготове. И когда она, привстав с места, буквально бросилась на меня, нацелив в лицо длинные отточенные ноготки, я шустро скатился с дивана на пол. Не ожидая такого подвоха, она промахнулась и по инерции упала на спинку дивана вперед головой. Как я и предполагал, такая хрупкая мебель не была рассчитана на потрясения. Диван опрокинулся назад и повлек за собой Соню.

Я поднялся на ноги и сверху взглянул на интересное зрелище. Диванной подушкой Соню прочно удерживало в вертикальном положении вниз головой, и в воздухе торчали беспомощно длинные стройные ноги. Вообще вид сверху мне очень нравился.

— Ты не ушиблась? — спросил я участливо.

— Ты еще спрашиваешь? — Голос звучал приглушенно. — Вытащи меня отсюда, ты, идиот!

— Не понял, что ты сказала?

— Я говорю, вытащи меня отсюда, ты, тупой, проклятый идиотский ублюдок!

— Ладно, — согласился я, — только потом не ругай за мой метод, он может показаться тебе необычным.

— Что? — В голосе прозвучала паника. — Ты не посмеешь! Не смей!

— Возможно, у тебя для этого маневра не слишком удобная позиция, — с сомнением сказал я, — но думаю, я справлюсь!

Невзирая на ее отчаянные заглушенные диваном вопли, я просунул пальцы под тугой эластик, захватил его сколько мог и дернул изо всех сил. Через мгновение ее каблуки стукнули об пол, потом показался торс, медленно принимавший вертикальное положение, и, наконец, голова. Я отпустил бикини, перехватил ее за плечи и поставил на ноги.

— Ну, как ты теперь? — заботливо спросил я.

— Отойди от меня, ты, буйно помешанный сексуальный маньяк! — сказала она яростным шепотом.

Я поспешно выпустил ее плечи.

— Я не жду благодарственной речи. Простого «спасибо» от тебя будет вполне достаточно.

— «Спасибо»? — Она истерически расхохоталась. — За то, что спас? Да ты взгляни, что ты со мной сделал! Вот, смотри! — И она повернулась.

О чем я не подумал, когда вытаскивал Соню, так это о ее нежной коже. Войдя в контакт с диванной кожаной поверхностью, она сильно пострадала. Верх бикини теперь болтался у нее на шее, а все тело было в красных полосах от шеи до… О! Я умолкаю.

— Соня, — осторожно сказал я, волнуясь, — может быть, мне не стоило об этом говорить. Но верх от твоего бикини у тебя на шее.

— Я знаю, — простонала она сквозь стиснутые зубы, потом начала опять ругаться.

— Послушай, Соня, подожди. Ты не знаешь самого интересного. По всем законам, когда я тебя вытаскивал на свет божий, твой низ от бикини должен был подняться и скататься на талии, верно? А он почему-то теперь находится внизу, вокруг твоих коленей.

У нее на лице появилось выражение ужаса. Потом она быстро взглянула на себя вниз.

— О нет, — пробормотала она со слезами в голосе, — такой вид просто сводит на нет и делает нелепой саму мысль о возможности секса в данный момент.

Глава 9

Стараясь не шуметь, я вошел в холл пентхауса и прикрыл за собой дверь с такой осторожностью, что щелчок замка был еле слышен. В гостиной все еще горел свет, вероятно оставленный для меня. Но добрый ли это знак? Сняв ботинки, я взял их в левую руку и на цыпочках стал пересекать гостиную, направляясь в комнату для гостей. Интересно, как давно пришла Марсия? Скорей всего, не дождавшись, легла спать и сейчас спит крепким сном. Вот и ее спальня.

— Да что она себе позволяет?! — в ярости вскричал я через пару секунд, когда увидел, что дверь в ее спальню распахнута, там горит свет, а кровать пуста и нетронута. — Ведь для всех она помолвлена со мной, а позволяет себе шляться до утра с другим мужчиной!

Я снова надел ботинки и стал расхаживать по комнате, чувствуя каждый раз теплую волну благодарности и любви к себе, когда вспоминал, что до сих пор холостяк. Самым подходящим местом для ожидания мне показался бар. Удобно там расположившись, я понял, что будет глупо сидеть у стойки и не налить себе выпить. Да, ночка выдалась что надо. Потом я вспомнил Соню и почувствовал угрызения совести. Ну нет, и скрестил пальцы, чтобы это чувство не стало постоянным явлением.

Я медленно приканчивал вторую порцию виски, когда услышал, как в замке поворачивается ключ. Взглянул на часы: без четверти два. Когда-то и за меньшее оскорбление люди дрались на дуэли. Я быстро погасил свет в баре и устроился поудобнее, так, чтобы видеть вход и не упустить ничего из предстоящего шоу. Две темные фигуры возникли на пороге гостиной и замерли — увидели там свет. Женская фигура приложила палец к губам и, стоя на одной ноге, начала снимать туфлю с другой.

— Приветствую вас! — громко сказал я и одновременно включил свет в баре. — Ну как там было, в Новой Зеландии?

Внезапный громкий голос и свет так ошеломили Марсию, что, пошатнувшись, она повалилась на бок, напоминая персонажа из «Лебединого озера».

Очки доктора Лэйтона панически сверкнули, когда он устремил испуганный взор к бару. Он явно замешкался, не зная, как поступить — поднимать Марсию или остаться стоять и быть готовым к моему неизбежному нападению.

— Должен извиниться перед вами, мистер Бойд, — тонкий жестяной голос показался мне на этот раз вполне одушевленным, — боюсь, мы так увлеклись разговором, что просто забыли о времени.

— Мы пре… прекррасно провели время! — неразборчиво произнесла Марсия, которой слова давались с трудом, и в подтверждение сказанного она описала рукой дугу, что окончательно и лишило ее равновесия. Распростершись на полу, она осталась лежать на спине.

— Вы только разговаривали, доктор? — спросил я с легким удивлением в голосе. — По ее виду не скажешь. Похоже, что у нее не было и минутки для беседы между стаканами.

— Эй, Дэнни Бойд! — прорезался у Марсии голос. — Как там поживает мой папочка? Как мой любимый, дорогой папуля, а ну-ка говори, ты, ублюдок?

— Марсия, — с ужасом, умоляюще произнес доктор, — прошу тебя, пожалуйста!

— В чем дело, доктор? — хихикнула она. — О чем это вы меня умоляете?

Я оставил бар и не спеша двинулся к ним. Лэйтон отступал назад по мере моего приближения.

— Подождите меня здесь, доктор, буду с вами через минуту.

— Но мне пора, мистер Бойд, время позднее, и я…

— Ерунда! Я восприму как личное оскорбление, если вы не пропустите со мной стаканчик на сон грядущий. Подождите, я сейчас.

Опустившись на колено, я просунул одну руку под спину Марсии, другую под коленки и, подняв безвольное тело с пола, отнес в спальню.

— Веселлись, Ддэнни, — пьяно бормотала она, когда я ее укладывал в постель, — доктор Ллэйтон заммеччательный парень. А «Стингер» — самый лучший коктейль в мире безалкогольных, лучшее из всего, что я когда-либо пробовала в жизни! — Она кротко мне улыбнулась и закрыла глаза.

— Снять с тебя платье? — спросил я.

— Нет! — Один глаз мгновенно открылся и уставился на меня с яростью. — Ты секс-маньяк, Бойд! Знаешь об этом? Мое тело слишком хорошо для тебя. Лучше скажи, как вел себя мой папочка, как мой старенький любимый папуля вел себя сегодня вечером?

— Он смирился со своей участью.

— Он всегда был таким, всю свою жизнь! — Она опять захихикала. — Ты знаешь об этом?

— Разумеется, — уверил ее я.

Но она уже спала, легонько похрапывая.

Я выключил свет и закрыл дверь в спальню. Лэйтона я нашел на том же самом месте, где оставил. Он стоял посредине комнаты и имел такой вид, будто уже отбывал заслуженное наказание. Я взял его под локоть и провел к бару. Потом обошел кругом стойку и встал на место бармена.

— Что вам налить, доктор?

— Мне все равно, — пробормотал он.

Я сделал два бурбона со льдом и подтолкнул к нему стакан.

— Мистер Бойд! — Затравленный взгляд блеклых голубых глаз скользнул по мне сквозь толстые линзы очков. — Разрешите мне все вам объяснить о Марсии и ее… ну, ее состоянии.

— Она только что расхваливала «Стингер» как самый приятный безалкогольный напиток на свете. И это объясняет все.

— О! — Плечи доктора опустились, он с облегчением вздохнул. — Какой-то идиот ей сказал, что «Стингер» не вызывает опьянения. И когда я спрашивал, что она пьет, она отвечала, что безалкогольный коктейль. Поэтому я не беспокоился, хотя число этих коктейлей все возрастало. Когда я опомнился, ее уже развезло. Поэтому мы явились так поздно. Она наотрез отказывалась покидать ресторан. — Он нервно провел рукой по темным волосам. — Признаюсь, все происходило не слишком прилично. Марсия заплатила музыкантам — цыганскому оркестру, и они продолжали играть даже после закрытия. Хозяин и обслуга разошлись, оставив нас двоих с музыкантами.

— Вы любите музыку, доктор?

— Я обожаю музыку, мистер Бойд. Но сидеть в ресторане до утра в пустом зале и смотреть, как ваша спутница… О! Танцует дикий танец, по-моему, он смутно напоминал канкан, на столе — это не та ситуация, когда можно наслаждаться музыкой.

— Я вам сочувствую, доктор, — мягко сказал я, — должно быть, вы провели ужасный вечер.

— Мистер Бойд, послушайте, — он поднял голову и первый раз за вечер посмотрел мне прямо в глаза, — я должен извиниться, что так отреагировал на ваши манеры сегодня вечером, не заметив при этом ваших положительных сторон, которые сейчас вдруг так явственно проявились.

— Не извиняйтесь, доктор. С каждым может случиться.

— Но это не должно случаться с профессиональным психотерапевтом! — Он глотнул виски. — И прошу вас — зовите меня Полем.

— А вы меня Дэнни. — Я не хотел уступать в вежливой сентиментальности. — Я хотел поговорить с вами по поводу Марсии, Поль.

— Хотя я связан обязательствами неразглашения тайны пациента, — сказал он торопливо, — поскольку вы помолвлены и собираетесь стать мужем Марсии, я готов с вами побеседовать, Дэнни.

— Мне известно в основном ее прошлое, — осторожно начал я, — о трагической судьбе и смерти матери и о том, что последний по счету жених Марсии вывалился с балкона и разбился насмерть. Скажите, кто привел ее к вам в первый раз, Поль?

Он кивнул.

— Постараюсь вам объяснить ситуацию с Марсией. Невроз у человека обычно усиливается и растет до тех пор, пока не превратится в психоз. Вы понимаете меня? Почти каждый человек страдает неврозами в той или иной степени, это мешает ему в определенных жизненных ситуациях, но не является опасным для его мозга, пока сам человек осознает свою болезнь. Но психоз — совсем другое дело! Болезнь глубже, опаснее, разрушительнее, и человек, как правило, не понимает, что болен. Он считает себя абсолютно нормальным и все свои действия находит вполне адекватными.

— Не можете ли вы конкретизировать проблему, Поль? — слабо надеясь что-то из него выжать, спросил я. — Марсия страдает какой-то формой психоза?

Он кивнул:

— Да, именно так. Но сознает ли она то, что больна? — Он пожал плечами. — Иногда да, иногда — нет. Когда она обратилась ко мне впервые, ее болезнь уже находилась в серьезной стадии. Сначала я решил, что ее состояние вызвано душевной травмой. Но чем больше я ее узнавал, тем больше меня одолевали сомнения.

— Попытаюсь перевести все на язык неспециалиста. Она пришла к вам в первый раз, и вы сначала решили, что ее состояние вызвано психической травмой, полученной в результате трагического падения ее жениха с балкона. Но чем дальше вы с ней занимались, тем больше появлялось сомнений, что причина болезни только в смерти жениха, так?

— Почти так, Дэнни. Вы близки к истине.

— Есть еще идеи о причине ее болезни, доктор?

— Кое-что, но ничего существенного, из чего можно было бы сделать заключение. — Он прикончил в два глотка бурбон и виновато взглянул на меня. — Не возражаете, если я выпью еще?

— Даже приветствую. Позвольте я налью вам, доктор.

— Не надо бы мне больше пить, но, наверно, это реакция на сегодняшний вечер. Хотя должен признаться, в какой-то момент я проклинал свои проклятые убеждения, не позволявшие мне вскочить на стол и затанцевать вместе с ней.

Я усмехнулся и подвинул ему свежий бурбон.

— Значит, вы не вынесли никакого окончательного диагноза, доктор?

— Бывают случаи, когда врачу так и не удается установить причину заболевания пациента. А иногда вдруг происходит чудесное исцеление за короткий промежуток времени. Моя профессия — незаконнорожденное дитя науки и колдовства, Дэнни! Иногда мне кажется, что ее нужно было назвать именно магией. Или, может быть, печальной магией?

— Наверно, я не должен спрашивать, Поль, но все-таки скажите, не могла передаться болезнь матери Марсии по наследству?

— Если следовать статистике — такое вполне возможно. Но ведь вы любите не статистику, вы любите конкретного человека, Дэнни. У Марсии было не больше шансов заболеть психозом, чем у вас, даже в том случае, если ваши предки с той и другой стороны не страдали умственными расстройствами. Впрочем, и это не обязательно. Просто некоторые люди по непонятной пока причине больше расположены к какому-то заболеванию, вот и все.

— Она рассказала мне о том, что произошло с ней в ту ночь, когда Кевин упал с балкона. В памяти случился провал, и это ее так напугало, что теперь она ни на минуту не может найти покоя, мысль о своем беспамятстве мучает ее.

— Вас бы это тоже беспокоило, не правда ли? Ведь действительно ужасно, когда при вас погибает человек, а вы ничего не помните.

— Согласен. Но ведь где-то в глубине ее памяти сохранился этот кусок. Правда о том, что произошло в ту ночь.

— Он там, разумеется, — доктор опять глотнул виски, — но нам вряд ли удастся пробудить ее память. А если это вдруг произойдет, будет ли это хорошо для Марсии, Дэнни?

— Вы считаете…

— Нет! — Он почти выкрикнул. — Это не то, что вы подумали! Я не хочу даже думать о том, была ли Марсия виновата в гибели молодого человека. Не знаю, что там произошло, но в тот момент как бы сработал предохранитель, и теперь ее мозг отказывается вызывать в памяти страшные минуты. Естественная защита организма — спрятать в глубине, не дать ей сойти с ума. — Доктор тяжело вздохнул. — Я, к сожалению, вынужден признать свое бессилие.

— Но дальнейшее лечение психоанализом поможет Марсии?

— Не могу ответить и на этот вопрос. — Доктор, явно нервничая, опять пригладил волосы. — Три месяца назад мне казалось, что наметился прогресс в лечении и возможен прорыв. Теперь я убежден, что сделал непоправимую ошибку, сказав об этом Марсии. Она позвонила мне через два дня после нашего разговора и заявила, что больше не нуждается в лечении. Ей просто необходимо поменять обстановку, и она уже заказала билет на самолет и сегодня улетает в Европу. Обычно ни один человек не хочет, чтобы вся его подноготная была известна, Дэнни, и пока вы стараетесь разрушить одну преграду, создается десяток других.

— Спасибо за откровенный разговор, Поль. — Моя благодарность была искренней.

— Каким-то образом ей удается держать под контролем свою болезнь, когда она находится за границей. Но в чем причина? Вот если бы вы разгадали эту загадку, Дэнни! — Он вдруг ударил кулаком по стойке. — Это должен быть ключ к разгадке всей ее истории, того, что мы ищем столько лет.

— Ваш приход сюда сегодня вечером не был случаен, так? Что произошло перед этим?

— Она позвонила мне на следующее утро после вашего прибытия с Гавайских островов, когда вы еще спали. Почти целый час не могла выговориться, — его губы широко растянулись, — я теперь знаю о вас, пожалуй, побольше, чем самый близкий друг. Марсия была взволнована. Ведь она вернулась в Австралию с женихом, где уже трагически погибли два других. Тем более в тот же пентхаус, где второй жених погиб так загадочно и нелепо.

— Может быть, для нее было бы лучше покинуть свою страну? Что, если мы поселимся на другом континенте?

— Но это невозможно. Она связана завещанием и должна ждать, когда ей исполнится двадцать пять лет. Когда-нибудь, может быть, станет обычным делом для адвокатов принимать во внимание совет психиатра. Было бы в тысячу раз лучше, если бы ее отец оспорил завещание и изменил условия. И тогда Марсия не оказалась бы в психологической ловушке и спокойно приближалась бы к этому Армагеддону, подстроенному собственной матерью. — Он поднял стакан к губам и выпил до дна. — На меня спиртное всегда плохо действует — я начинаю слишком много говорить и вступаю в эмоциональную связь с собеседником, рассказываю о пациенте, что совершенно недопустимо.

— Что сегодня произошло? Почему она хотела, чтобы мы были вместе втроем?

— Вы задали чертовски щекотливый вопрос. — Он снял очки, положил их на стойку и устало протер глаза. — Черт с ним со всем. Я скажу вам. Потому, что вы с ней первый раз занимались любовью вчера вечером, и это так ее потрясло и оказалось так замечательно, что она теперь панически боится, что такое больше никогда не повторится. Никогда! — Он нетерпеливо подтолкнул в мою сторону пустой стакан. — И налейте мне еще, потому что я предпочитаю быть в стельку пьяным, чтобы не терзаться угрызениями совести. «Утро вечера мудренее» — кто придумал эту идиотскую фразу?

Пока я наливал ему очередную порцию, он злобно, как на врага, смотрел на меня.

— И почему же наша любовь не может быть так же прекрасна, как в прошлую ночь, а, Поль?

— Потому что она больна, и психоз подсказывает ей именно такое. — Он говорил через силу, злясь на себя, но уже не в силах остановиться. — Это классический случай. Возникает уверенность, что больше никогда не повторится этот прекрасный момент. Но ведь пока вы не решитесь попробовать снова, вам об этом не узнать, верно? И это оставляет маленькую надежду в глубине сознания. Что когда-нибудь, возможно, вы все-таки решитесь повторить, и все будет в порядке. Просто надо подождать подходящего волшебного случая. Разумеется, ничего так и не происходит, страх оказывается сильнее.

— И чем я могу помочь, Поль?

— Если хотите совет, забудьте сейчас, что я врач-психоаналитик. Да, я считаю, что вы можете помочь.

— Например?

— Не давайте ей шансов избежать близости. Настойчиво добивайтесь ее, — он прикончил одним глотком спиртное и снова требовательно стукнул пустым стаканом по стойке, — возьмите ее силой, Дэнни, если понадобится! Но не сегодня, потому что под действием алкоголя болезнь прогрессирует, и она просто ничего не будет помнить на следующее утро. Все покажется ей сном и не будет иметь значения.

— Понял. Так когда?

— Завтра. — Он слез со стула и стоял теперь, раскачиваясь на каблуках. — Среди ваших положительных качеств, о которых я упоминал в начале нашего разговора, есть одна черта, которая все перевешивает, — вы самый настойчивый сукин сын на свете, которого я имел несчастье встретить в своей жизни! Завтра утром, когда я протрезвею, я вас возненавижу! И вы знаете почему?

Я ухмыльнулся, глядя ему в глаза:

— Если я скажу, что знаю, вы возненавидите меня немедленно, не дожидаясь утра.

— Потому что вы вызвали меня на откровенность, на которую я не имел права. Я дал непрофессиональный совет, и, если вы ему последуете, моей пациентке может быть причинен вред. — Он говорил трезвым голосом, как будто и не пил. — И если мы ошибаемся, Дэнни, пусть поможет нам бог. Спокойной ночи.

Он повернулся и быстрыми шагами, почти бегом, покинул гостиную. У меня было впечатление, что ему хотелось бежать без оглядки от самого себя, но его сдерживает сознание того, что это ему не удастся сделать никогда, как бы быстро он ни бежал.

Глава 10

Утром, еще до завтрака, я вышел на балкон. Солнце припекало вовсю, и не было даже намека на ветерок. Взглянув в сторону строившегося чудо-театра, я подумал, что они там наверняка за время моего пребывания в Австралии успели списать на строительство еще несколько тысяч из восьмидесяти пяти миллионов долларов. Оставалось пожелать найти достаточное количество артистов, которые смогут петь в нужной тональности, когда столь дорогостоящее сооружение двадцатого века будет наконец возведено. Было по-настоящему жарко. Днем жара обещала подняться до сорока. Я вспомнил о Соне, опять почувствовал слабые угрызения совести и понадеялся, что они исчезнут без следа за сегодняшний день.

Вернувшись в приятную прохладу кондиционированного пентхауса, я развил активную деятельность на кухне. После того как завтрак был приготовлен со знанием дела, я поставил на поднос ледяной апельсиновый сок, кофе, тосты, яичницу с ветчиной. Простой, но вполне удовлетворительный завтрак, приготовленный умелыми руками эксперта. Держа поднос в одной руке, я открыл дверь в спальню и вошел.

— Сейчас десять минут двенадцатого, утро, день недели — четверг! — провозгласил я громко. — На улице светит солнце, и тебя ждет готовый завтрак.

С постели донесся жалобный стон. В полумраке спальни я видел лишь неясный, слабо зашевелившийся комок на смятой постели. Поставив поднос на туалетный столик, я подошел к окну и раздвинул шторы, впуская в спальню яркие солнечные лучи. Раздался яростный вопль. Обернувшись, я увидел дикое, взлохмаченное существо, стоявшее на четырех конечностях, с глазами, горевшими жаждой убийства.

— Задвинь сейчас же занавески, ты, безмозглый садист, — простонала она, — проклятое солнце прожигает голову насквозь!

— Ладно. — Пожав плечами, я выполнил просьбу и добавил: — Но ты ведь не сможешь вечно жить в темноте.

— Я и не собираюсь жить вечно, — огрызнулась она, — мое единственное желание сейчас — умереть в темноте, тихо, мирно и в одиночестве.

— Но я провел последние полчаса на кухне — готовил тебе завтрак, он прост, но это то, что тебе сейчас надо, — возразил я, — я старался, красиво все расставил на подносе и принес тебе в постель.

— Знаешь, что я тебе рекомендую сделать со своим завтраком? А потом, когда ты сделаешь это с завтраком, то же самое сделай со своим подносом. И это у тебя займет целый день. А теперь пошел отсюда к дьяволу!

— Не стоит демонстрировать свое дурное настроение только из-за того, что ты плясала на столе непристойный танец. Говорят, он был похож на канкан и такого еще не видывали даже в Дарлинг-Пойнте! — Выдав залп, я направился к двери.

— Что ты сказал?!

— Когда ты плясала, все мужчины, находившиеся в ресторане, платили десять баксов, чтобы иметь возможность, лежа на полу, наблюдать редкое зрелище, — соврал я с присущей мне легкостью, о происхождении которой никогда не хотел задумываться.

— Значит, это правда? — спросила она упавшим голосом. — А я-то себя успокаивала, что это просто дурной сон.

— Желаю приятной и легкой смерти в одиночестве. — Я вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.

Через двадцать минут зазвонил телефон. Я снял трубку. Сначала мне показалось, что на линии сплошные разряды статического электричества, потом едва различил человеческий голос, но слова прорывались с трудом и были неразборчивы:

— Жестокое беспричинное нападение… заперт в подвале до девяти утра… покушение на частную собственность… Я тебя засажу, Бойд… Ты заплатишь мне сполна, ты, поганый ублюдок, мерзавец… Чарли рвется прикончить тебя… Джад собрал своих головорезов, они тебя зарежут…

Я тихонько повесил трубку, чтобы его не расстраивать еще больше, и постучал в дверь спальни.

— Что тебе? — сердито откликнулась Марсия.

— Я подумал, что ты захочешь знать. Звонил папуля, он спрашивал, как ты сегодня себя чувствуешь. Я ответил, как всегда, отлично.

— Проклятый лжец! Как он?

— Тоже прекрасно себя чувствует. Говорит, что провел последние часы в своем подвале.

— Он любит слесарничать, это его хобби. Хотя то, что после выходит из его рук, — ужасно. У меня такое впечатление, что он даже не знает, как правильно держать молоток, каким концом.

— Думаю, насчет молотка ты ошибаешься, — сказал я тихонько, чтобы она не услышала.

В полдень я открыл бар и приготовил «Кровавую Мэри». Через несколько секунд дверь спальни медленно отворилась, и лохматое, осунувшееся существо, покачиваясь, направилось в мою сторону. Усевшись на стул, оно издало громкий стон, потом вдруг положило на стойку голову со спутанными бронзовыми локонами.

— Наверно, я что-то съела вчера, — услышал я шепот, — ведь не дотрагивалась до спиртного!

— Для твоего сведения: «Стингер» готовится из равных частей бренди, белого мятного ликера и наколотого льда.

Она подняла голову, и я увидел ужас в кобальтово-синих глазах.

— А я пила бокал за бокалом, как лимонад!

— Попробуй это! — Я подвинул ей «Кровавую Мэри».

— Похоже на теплую кровь! — Плечи ее содрогнулись.

— Попробуй, это тебе поможет.

Она сделала маленький глоток, прислушалась к себе, как будто ждала, что ей сейчас же станет дурно, потом, поскольку ничего страшного не произошло, отхлебнула побольше.

— Терпимо, — сделала она вывод, — пожалуй, я выпью второй.

— Норма — не больше трех. А потом ты, может быть, захочешь поесть.

— Я даже думать больше не могу о еде, она осталась в моем прошлом, — твердо заявила Марсия, — с сегодняшнего дня я перехожу на внутривенное питание. — Потом вдруг закрыла глаза и застонала: — Ой, я вспомнила! Ведь доктор Лэйтон не мог уйти из ресторана и оставить меня одну. Значит, он был там и все видел!

— Конечно. Он и привел тебя домой.

— Если бы я могла вспомнить, одевала ли я что-нибудь вчера вечером под это платье! — В глазах ее мелькнуло смятение. — Я смутно помню, что ты укладывал меня в постель. Ты ведь не подглядывал, а?

Я потряс головой.

— А в чем ты была, когда проснулась утром?

— Лучше не спрашивай! Водолазка, колготки на одной ноге, а вторая нога обмотана платьем, за которое я платила две сотни долларов в Париже! — Она несколько секунд молчала, уставившись в свой бокал. — Ты заметил, как ночью вдруг похолодало?

Я кивнул.

— Слышал, что температура упала до двадцати пяти.

Она опять вздрогнула.

— Неудивительно, что я замерзла. А что делал доктор Лэйтон после того, как ты уложил меня в постель?

— Он посидел с часок, и мы выпили немного.

— Ты лжешь, Бойд! Ты, наверно, сразу ему нахамил, и бедный доктор сбежал!

— Клянусь! Когда он уходил, мы были с ним на «ты».

Она испытующе оглядела мою физиономию, пытаясь определить, вру я или нет.

— И о чем же вы беседовали?

— Так, обо всем, — с деланым безразличием ответил я, — знаешь, как бывает — вечерняя беседа за стаканчиком, пустяки.

— Нет, не знаю. Во всяком случае, не знаю, как это происходит — болтать за стаканом с личным психиатром.

— Может быть, тебе стоит попробовать?

— Прямо цитируешь мою любимую подругу Соню!

— Я хочу есть. Пойду уничтожу пару бифштексов. Как ты насчет поесть?

— Нет, — сказала она угрюмо. И вдруг горячо заговорила, глядя на меня с ненавистью: — Ну и ну! Да ты прекрасно проводишь время, Бойд! Бесплатно летишь в Австралию, получаешь пять тысяч наличными в месяц за то, что сидишь на своей толстой заднице и ничего не делаешь! — Лицо ее покраснело от гнева. — И еще не надо забывать, что ты со мной спал. Иногда ты спишь со своей клиенткой, а если ее нет под рукой — то с ее лучшей подругой, которая живет всего в двух кварталах, что экономит деньги на такси! А потом для восстановления физического и духовного здоровья — бесплатная консультация психотерапевта. Не смеши меня, я никогда не поверю, что вы дружески беседовали.

— Какой ты любишь бифштекс? — мягко спросил я. — С кровью? Средней, хорошей прожаренности? Или хочешь прямо в глаз?

Она опять уронила голову на руки, и ее плечи затряслись.

— О, прости меня, Дэнни! Прости! Боже, я не знаю, что со мной!

— Забудь, — сказал я, — бифштекс будет готов через десять минут.

— Я хочу умереть, — прошептала она, — наверно, это легче, чем жить и постоянно мучиться, как ты думаешь?

— Вся беда в том, что, когда человек наконец узнает правду, слишком поздно что-либо изменить.

— Ты чертовски умеешь утешить, Бойд!

— Почему бы нам сегодня не предпринять что-нибудь необычное? Например, послать все к черту и погулять где-нибудь на свежем воздухе?

— Зоопарк в парке Таронга! — Она вдруг оживилась, глаза заблестели. — Я не была там с тех пор, как училась в школе. Туда ходит паром из Круглой бухты. Не помню, когда я в последний раз ела из пакетика арахис!

— Только не забудь надеть что-нибудь под платье, — серьезно сказал я, — нельзя подавать дурной пример слонам.

Мы вернулись в пентхаус только в шесть вечера. Марсия немедленно помчалась под душ, я последовал ее примеру. Потом занял свое насиженное место бармена в ожидании, когда появится мой клиент. Дверь спальни открылась, и клиент явился.

На ней был наряд, напомнивший мне арабские сказки «Тысячи и одной ночи», во всяком случае именно в таком одеянии я воображал знойных восточных красавиц, читая эту книгу. Нагрудник из серебряного, переливавшегося зеленым и голубым джерси держался на завязке вокруг шеи и не доходил доталии. Обнаженный живот, ниже приспущенные широкие «шальвары», волосы забраны в прическу, поразившую меня при нашей первой встрече на Гавайях — волны волос набегали на виски, а сзади вся масса роскошных бронзовых локонов приподнята и забрана в хвост, спускавшийся до спины. Высокая грудь приподнимала тонкую ткань, не стеснявшую ее свободы. Золотые сандалии на ногах и огромная серьга в одном ухе из крошечных медных и серебряных колокольчиков, издававших при движении легкий мелодичный звон.

— Мисс Буржесс, — торжественно произнес я, когда она приблизилась к бару, — вы сегодня не только красивы, но потрясающе прекрасны!

Щеки ее слабо порозовели.

— Спасибо, Дэнни. Я решила немного сменить обстановку после зоопарка, земляных орехов и черствых булочек.

— Мы должны отпраздновать твое появление специальным коктейлем.

— Опять «Стингер»? — Она весело расхохоталась и чуть не свалилась со стула.

— Как насчет «Дайкири»? За него я ручаюсь.

Положив локти на стойку, она внимательно следила за моими несложными манипуляциями, пока я готовил коктейли.

— Нектар! — одобрила она, сделав первый глоток.

— Работа бармена — мое второе призвание.

— Что бы ты хотел сегодня на ужин, Дэнни? В какой ресторан мы отправимся?

— Я уже обо всем позаботился. Еду доставят в восемь. Вместе с французским шампанским. И если ты к тому времени не почувствуешь волчий аппетит, я больше никогда не стану с тобой разговаривать.

— Мы ждем к ужину важных гостей?

— Только ты и я.

Ужин явно удался. Мы ели при свечах, стоявших на столе в тяжелом серебряном канделябре, заботливо доставленном поставщиком продуктов; что касается шампанского, мы пришли к мнению, что оно сделано из самых лучших сортов винограда Франции, собранного в урожайный год. За ужином мы много смеялись, припоминая забавные сценки, увиденные в зоопарке, нам было хорошо вместе.

Где-то около полуночи Марсия нагнулась ко мне и легонько поцеловала в губы.

— Спасибо за чудесный день, Дэнни. Я знаю, он больше никогда не повторится!

— Все было прекрасно, и в этом твоя заслуга, моя дорогая крошка.

Она хихикнула.

— Нет, это все ты, мой сладкий котеночек. — Потом ласково спросила: — Так ты уверен, что можешь отличить обыкновенный стакан для шерри от старинного?

— А ты знаешь, чем отличается костюм от старых брюк и поношенного пиджака? — отозвался я в том же тоне.

— Я иду спать, Дэнни. Спокойной ночи.

— А почему ты уверена, что пойдешь спать одна? — как бы продолжая веселую игру, спросил я с легкостью.

— Потому что я устала — свежий воздух и звери утомили меня. Я не привыкла к такому времяпровождению.

— Если тебя смущает кондиционер, я его выключу.

— Извини, Дэнни, это не поможет, — она вымученно улыбнулась, — я ужасно хочу спать.

Она быстро ушла в спальню и плотно прикрыла дверь. Оставалась надежда, что ей станет лень поворачивать ключ в замке. Сегодня утром, пока она спала, я собрал все ключи, которые смог разыскать в пентхаусе, и спрятал в одном из ящиков комода. Как-то незаметно для себя я опять очутился за стойкой бара и передо мной опять был стакан с виски. Легко Полю Лэйтону рассуждать о таком щекотливом деле. Ведь он уподобился генералу, составившему план нападения. Но ясно, что не генералу придется выполнять задание: он возложит его на плечи солдат, которых и пошлет на штурм.

Сколько прошло времени с тех пор, как Марсия ушла из гостиной? Я медленно цедил виски, оттягивая момент, когда придется вставать и действовать по плану доктора, отводя искушение вновь наполнить стакан. Во-первых, я не хотел пьянеть; во-вторых, боялся оказаться в смешном положении, ворвавшись, как неопытный насильник, и застать ее в момент, когда она раздевается или чистит зубы. Но тянуть тоже было опасно — она могла крепко уснуть. Я мысленно бросил монету — решка, — жду еще пять минут. Монета закрутилась на ребре.

И вдруг я решился — быстро опрокинул в себя остатки виски и громко стукнул стаканом о стойку. Потом глубоко вздохнул и решительно направился к двери спальни.

Она лежала посередине постели, натянув на себя покрывало, положив голову на высокую подушку и сложив руки на груди. Пока я медленно снимал с себя одежду, Марсия с отсутствующим видом следила за мной кобальтовыми, пронзительно-синими глазами.

— Я знала, что ты придешь, Дэнни, — тихо произнесла она, — все бесполезно. Ничего не выйдет, я знаю.

— Откуда ты знаешь, ведь ты даже не пыталась?

— Я чувствую это.

Во мне закипело раздражение в ответ на ее тупое упрямство, ничем не обоснованное.

— Все было прекрасно позавчера ночью, ты забыла?

— Один раз. Но никогда больше не повторится, я знаю. Так же, как этот замечательный день. Он уже в прошлом и никогда не вернется, Дэнни. Можно попытаться повторить его в точности, но волшебства уже не будет. Зато попытки вернуть прекрасные моменты неизбежно принесут горькое разочарование. Никогда ничего не повторяется в жизни.

— Знаешь что? Ты мне напомнила волшебницу из школьного спектакля, я тогда учился в пятом классе. Когда она сняла костюм и грим, оказалось, что ей сорок пять лет и у нее трое детей. А не двадцать четыре, как казалось со сцены.

Она молча отвернулась и повернулась на бок. Это было кстати. Мне не хватало мужества, но теперь ее спина приводила меня в бешенство. Я подошел и стянул с нее покрывало. Она осталась лежать лицом к стене в белой ночной рубашке с глухим воротом, длиной до коленей. У меня мелькнула мысль, что Марсия специально выбрала эту рубашку для сегодняшней ночи.

— Дэнни, — в ее голосе слышалось снисходительное осуждение, таким тоном разговаривают с детьми, — прошу тебя, пожалуйста, не будь ребенком!

Я наклонился над постелью и повернул ее за плечи к себе. Она не сопротивлялась. Я прижимал ее к себе, целовал, ласкал ее тело, она оставалась совершенно безучастной. С таким же успехом можно было обнимать резиновую куклу! Глаза ее были все время закрыты, тело расслаблено. После десяти минут самых бурных ласк с моей стороны я вынужден был сдаться. Она победила, если в этой ситуации уместно было выбирать победителя. Я даже подумал, что, может быть, она права и не стоит пытаться вернуть магические моменты позапрошлой ночи? Во всяком случае, мне не под силу. Я неожиданно выпустил ее из объятий, и она безвольно упала на постель; приняв прежнее положение, так и осталась лежать. Чем отличалась та ночь от этой? Тем, что тогда двое любили друг друга и, когда занимались любовью, все вокруг в те волшебные моменты сверкало и пылало. Сверкало и пылало!

Я вскочил с постели и направился к комоду. Чтобы скорее отыскать нужную вещь, пришлось вываливать содержимое ящиков, одного за другим. В первом было дамское белье всех расцветок, пара поясов. Во втором — в основном носовые платки, они полетели на пол в общую кучу.

— Дэнни? — Голос приобрел интонации, потеряв безразличие, проявился к жизни. — Ты сошел с ума? Какого дьявола, по-твоему, ты делаешь?

— Скоро узнаешь, — процедил я, — я тебя предупредил по-честному, Марсия Буржесс! Я еще не отступил и намереваюсь победить!

— Первым делом с утра ты займешься тем, что уложишь все на место, аккуратно и в прежнем порядке.

— Заткнись, — грубо оборвал я, берясь за последний ящик. Он застрял. Я подергал за ручки, но безрезультатно. Весь мой долго сдерживаемый гнев обрушился на несчастный ящик — я набрал в грудь побольше воздуху, рванул с победным воплем, ящик неожиданно выскользнул без всякого труда, и я с дурацким видом опрокинулся на спину и сел на полу, посреди разбросанных вещей.

— Одно из двух, — убежденно сказала Марсия, — или ты сходишь с ума, или уже сумасшедший и пытаешься бороться с болезнью непонятными физическими упражнениями!

— Совершенно верно, — я поднялся с пола, — и сейчас я собираюсь заняться упражнениями особого рода!

Наступив босой ногой на что-то острое и холодное, я подпрыгнул и посмотрел вниз. Он лежал там — кожаный ремень с серебряной пряжкой, она-то и причинила мне боль. Я наклонился, поднял ремень с пола и любовно пропустил через пальцы.

Потом резко повернулся к постели. Она тут же прикрыла глаза, делая вид, что спит. Слишком поздно! Притворство ей не поможет, я зашел слишком далеко, чтобы отступать. Приблизившись, я перевернул ее на живот, она делала вид, что ей все это глубоко безразлично. Но потом все-таки от неожиданности вскрикнула, когда я быстро закатал подол ее дурацкой вдовьей рубахи наверх к шее. Настоящая реакция последовала, когда я хлестнул ремнем по круглым высоким ягодицам, которые, как я успел заметить, снова приобрели нежно-розовый цвет.

Раздался дикий вопль, она привстала на колени, опираясь руками на кровать. Это мне не помешает, решил я, и снова ремень описал дугу в воздухе — снова вопль. Внезапно она спрыгнула на пол, и следующий удар поймал ее в дверях. С криками выбежав в гостиную, она остановилась посередине комнаты, продолжая вопить, потом рухнула на пол, и это дало мне возможность нанести пятый удар. Понадобилось шесть, я хорошо это запомнил, чтобы опять нежно-розовая часть тела загорелась, стала ярко-пунцовой. Марсия бросилась внезапно в гостевую комнату, я следовал по пятам. Последний удар настиг ее у постели, на которую она упала лицом вниз.

Я сел на постель рядом и, подождав, когда утихнут вопли и стоны, сказал сочувствующим тоном:

— Если я причинил тебе боль, то, поверь, лишь для пользы дела. Слушай, никогда ничего прекраснее в жизни не видел — все горит и сверкает.

Она перевернулась на спину, легонько вскрикнув от боли, посмотрела на меня молча, капризно выпятив чувственную нижнюю губу. Потом протянула руку, и ее пальцы затеребили поросль на моей груди.

— Все пылает и сверкает, — мягко проговорила она, — значит, запомнил, ты, дикарь, грубое животное!

Потом, захватив пучок побольше, притянула меня к себе.

Глава 11

Внезапно я проснулся как от толчка. В спальне было темно, но, приглядевшись, можно было различать предметы — темнота не была непроницаемой. Протянув руку, я хотел дотронуться до Марсии, но там, где недавно лежало ее теплое прекрасное тело, было пусто. Вдруг в ногах постели я уловил какое-то движение, там что-то задвигалось. У меня встали дыбом волосы на затылке. Я старался дышать ровно, делая вид, что сплю. Через пару секунд движение возобновилось, и темная фигура стала приближаться к той стороне кровати, где я лежал. Сосчитав про себя до трех, я перекатился на другую сторону постели и вскочил. Когда мои ноги коснулись пола, до меня донесся звук, похожий на мягкий удар по подушке. Я лихорадочно нащупывал кнопку выключателя настольной лампы. Наконец-то! Щелчок выключателя показался мне райской музыкой. Ровный неяркий свет ночника залил комнату.

По другую сторону кровати стояла Марсия, мягкий свет омывал ее обнаженное тело. Глаза были неестественно широко раскрыты и устремлены неподвижно в одну точку. Я посмотрел в направлении ее взгляда. Из центра подушки, на которой всего несколько секунд назад лежала моя голова, торчала рукоятка большого кухонного ножа для резки хлеба. У меня внутри все похолодело, и я с трудом проглотил ком в горле.

Не знаю, сколько времени мы так стояли. Марсия, как загипнотизированная, согнувшись, смотрела на нож, я — на нее. Вдруг она выпрямилась и удивленно покачала головой.

— Почему не вышло? — прошептала она. — Ведь я все сделала так, как она задумала…

— Марсия?! — Я хотел позвать ее тихонько, но нервы не выдержали, и имя, вырвавшись, прозвучало как бранное слово.

Она повернула голову и взглянула на меня. Я увидел, как ее глаза наполняются ужасом.

— О нет! — простонала она и затрясла головой. — Не может быть! Ты же мертв!

— Марсия. — Вторая попытка была удачнее, на этот раз голос меня не подвел. — Послушай меня…

— Нет! — Она мотала головой все сильнее. — Я никого не стану слушать, ни одного из вас! Вы все мертвы, слышишь? — И вдруг заунывно пропела:

И снова заговорила нормальным голосом:

— Ральф был первым, и с ним все было просто. Он много выпил в тот вечер, и, когда мы поехали кататься, его так развезло, что он уснул в машине. И продолжал спать, когда я столкнула машину с обрыва.

— Как тебе удалось незамеченной вернуться в Палм-Бич, ведь от места происшествия до Палм-Бич не меньше пяти миль?

— Я вернулась пешком, — она как будто удивилась моему вопросу, — и потом, было темно, к тому же я надела парик с черными длинными волосами и очки с простыми стеклами. Даже если бы кто-нибудь и запомнил меня в таком виде, это не имело значения.

— А Кевин? — Я облизал внезапно пересохшие губы.

— Мне было абсолютно наплевать, что он лежал в постели с Соней, ведь я знала, что все равно он никогда не станет моим мужем. Но это было основанием для длительной душераздирающей сцены со слезами и упреками. А потом поцелуи и взаимное умиленное воссоединение и всепрощение. Шампанское и объятия. Я была неотразимо распутна в ту ночь, даже танцевала голая на столе, чтобы как следует раздразнить его. Надо было выманить его на балкон, и я придумала игру: он был тореадором, а я быком. Выбежав на балкон, я прислонилась спиной к балконным перилам лицом к нему и сказала, что настала пора для решающего удара. Он сделал выпад — в последний момент я отодвинулась. Не рассчитав, он наполовину перелетел через перила и повис, оставалось лишь взять его за ноги и перекинуть вниз.

— Но почему ты оказалась вся в ссадинах и царапинах на следующее утро?

— Он так кричал, — сказала она ровным спокойным голосом, от которого у меня пошли по коже мурашки.

— Но криком он не мог нанести вред твоему телу.

— Он ужасно закричал, когда я перебросила его ноги с балкона, и все продолжал кричать, пока летел вниз. — Губы у нее сложились в угрюмую усмешку. — Я подумала, может быть, ему стало бы легче, если бы я тоже хоть немного пострадала. Может быть, если я себя накажу, его крики исчезнут и перестанут сверлить мне мозг? Я била и царапала себя, но все напрасно.

— Почему ты должна была их убить, Марсия?

— Потому что моя мать была ведьмой. Она мне рассказала об этом в детстве, когда я была еще маленькой, лет семи. Или, может быть, восьми? Но это был страшный секрет, и если бы я проговорилась, то почернела бы и умерла той же ночью. Они никогда бы не прекратили попытки отнять у нее деньги, и она придумала, как надежно их спрятать. Чтобы никто не мог их взять, кроме меня, когда я вырасту. Это было место со смешным названием — завещание. Чтобы обмануть их, она придумала положить туда кое-что еще, чтобы они не догадались, ну, чтобы решили, что все это несерьезно. Одно из условий — я должна быть замужем к тому времени, а самое основное и самое умное — чтобы я была объявлена нормальной и таким образом сравнялась с остальными. Ведь все они считают себя нормальными, хотя нормальных людей очень мало на свете, объяснила мне мама, во всяком случае, она знает только двоих — себя и меня.

— И все равно я не могу понять. Почему ты убила их, Марсия?

— Я же сказала тебе! — Внезапно в ее голосе прозвучала отчаянная страстность. — То, что я должна быть замужем, это только трюк, который мама придумала, чтобы одурачить остальных. На самом деле, если я действительно выполню эти условия — все погибнет, исчезнет и разрушится — и завещание, и я сама сойду с ума. К тому же мама говорила, что ведьмам можно безнаказанно совершать поступки, за которые остальным приходится расплачиваться. Но ведьме нельзя причинить вреда!

— Но почему ты хотела убить меня! Ведь ты знала, что я не настоящий жених и никогда не стану твоим мужем!

Лицо у нее вдруг исказилось, мускулы напряглись и стали непроизвольно подергиваться, все тело забила крупная дрожь.

— Не знаю, — с трудом вытолкнула она слова, — это все не важно, не имеет никакого значения! — Она вдруг повернулась и взглянула на меня. — Будь ты проклят! — Я вздрогнул от ее пронзительного крика. — Будь ты проклят! Почему ты должен все испортить, к чему ни прикоснешься? Все было бы как всегда, если бы ты держал свой проклятый рот на замке и не болтал постоянно о том, что не следует!

Дрожь все усиливалась, переходя в судороги, она начала стонать от боли. Я стал осторожно подвигаться к ней со смутным желанием помочь, может быть, накрыть покрывалом, чтобы согреть. Когда я был на расстоянии примерно четырех футов, она вдруг перевела на меня взгляд, и резкий вопль снова ударил по моим барабанным перепонкам:

— Не подходи ко мне! Они мертвы! Все забыто! Уходи, иначе ты все испортишь, сумасшедший ублюдок!

— Марсия. — Я сделал еще небольшой шаг по направлению к ней. — Я — Дэнни, помнишь меня? Дэнни Бойд! Мы только что любили друг друга несколько часов назад. Все пылало и сверкало! Ты не могла забыть!

Из горла у нее вырвался звук, похожий на вой, глаза расширились, вылезая из орбит, и как подкошенная она рухнула на пол. Я подложил ей под голову подушку, укрыл покрывалом ее измученное прекрасное тело, потом вышел в гостиную и позвонил доктору Лэйтону, глядя на лежавшую Марсию через открытую дверь, — она не шевелилась, находясь в том положении, в котором я ее оставил. Я прошел к бару, выбрал самый большой стакан, какой смог отыскать, и налил себе грандиозную порцию виски. Прошло десять минут — она не двигалась. Я подошел и проверил пульс — его не было. Послушал сердце, приложив ухо к груди, — сердце не билось.

Поль Лэйтон обвел взглядом присутствующих, замерших в ожидании, и откашлялся.

— Можно всему найти объяснение, — сказал он тихо, — даже назвать болезнь. Это не прояснит ситуации, но удовлетворит большинство. Марсию убило раздиравшее ее противоречие — между здоровой частью разума и сумасшествием, насильно вложенным в ее детский несопротивлявшийся мозг матерью. Ни одна из сторон не могла победить — это было подобно тому, как если бы разрезанное на две части тело сложили и ждали, что одна половина оживет. Ее изнуряла непрерывная умственная борьба, для нее черпалась энергия физическая, тело умирало, и долго это не могло продлиться.

Я взглянул на изрезанное морщинами, застывшее каменной глыбой лицо Майка Буржесса:

— Я хочу, чтобы вы узнали всю правду, Майк. Марсия наняла меня как частного детектива на Гавайях. Сказала, что ее первый и второй женихи один за другим погибли в результате несчастного случая. Она хотела выяснить, было ли то простым стечением обстоятельств или за этим совпадением крылось нечто другое. Предложила мне сыграть роль третьего претендента на ее руку и сердце и посмотреть, что из этого получится. Теперь я понимаю, что с ее стороны это был беспримерно храбрый поступок.

Майк медленно повернул свое застывшее лицо ко мне, в грифельно-серых глазках не отразилось никаких эмоций.

— Почему?

— Разве вы не понимаете, зачем она это сделала?

— Нет.

— Она давно подозревала, что с ней не все в порядке. Хотела выяснить и остановить. И наняла меня поймать саму себя! — Я перевел дыхание. — В ту же ночь, когда мы познакомились, она призналась, что не помнит, как погиб Кевин, хотя находилась рядом. Провал памяти. С моей помощью хотела выяснить, что с ней происходит на самом деле, одновременно страшась правды.

— Я понимаю тебя, Дэнни, — мягко сказала Соня, — Марсия была необыкновенно храброй личностью, нам трудно себе даже представить насколько.

— Она ведь сказала тебе, Майк, что я подставная утка — просто частный детектив, так?

Он кивнул:

— Да, я никому не звонил в Нью-Йорк.

— Но она ничего не сказала доктору Лэйтону — своему психоаналитику! Очевидно, не хотела вносить в его теорию сомнения, боялась, что ее собственные выводы могут сбить его с возможно верного пути. Она была очень умна и обладала сильной волей.

— Какое теперь это имеет значение? — мрачно отозвался Буржесс.

— Для некоторых из нас имеет. Ведь ты, Майк, пошел путем наименьшего сопротивления — выстроил вокруг нее стену, отгораживая от действительности, стараясь, чтобы никто не проник внутрь из постороннего мира. Ты, со своей амбициозностью и жаждой респектабельности! Нелегальный игорный бизнес в прошлом был помехой для столь желанной респектабельности. Но сумасшествие дочери еще больше. Ты играл роль «дорогого папочки», забывая, что она давно взрослая. Надеялся так и держать ее всю жизнь под своей опекой и непрерывным контролем, думая, что все обойдется и никто не заметит болезни. Ты даже поселил ее школьную подружку неподалеку от пентхауса, чтобы та имела возможность все время наблюдать и контролировать твою дочь. Нашел Марсии первого и второго жениха из собственного окружения. И держал в запасе на всякий случай Джонни Фэйерхэма, если что-то вдруг пойдет не так…

— Заткнись, Бойд, — прорычал он, — я не обязан выслушивать твой бред!

Буржесс в бешенстве вскочил, отшвырнул стул ногой и вышел из кабинета доктора Лэйтона.

— Вы практически обвинили его, вернее, сделали ответственным за смерть двух молодых людей — женихов Марсии, — укоризненно заметил Поль Лэйтон.

— Мне полагается быть сейчас с ним, — уныло сказал Джонни Фэйерхэм, — правая рука босса должен быть рядом, когда босс расстроен. После того что я слышал здесь в течение последних двух часов, я, скорей всего, пошлю его подальше вместе с должностью управляющего.

— Можно задать вам вопрос? — не сдержал я любопытства. — Вы искренне любили Марсию все это время?

Он стал медленно наливаться краской.

— Нет, — наконец прозвучал ответ, — это была игра, которую приказал вести большой босс. И поэтому сейчас я чувствую себя… отвратительней просто некуда!

— Нам всем плохо сейчас, — медленно сказал Поль Лэйтон, — потому что мы все проиграли. Вчера я слишком много выпил и дал один совет Дэнни по поводу Марсии — совет непрофессиональный. Я не имел права этого делать. Впрочем, я искренне надеялся, что, если Дэнни поступит так, как я ему советовал, это поможет наконец освободить сознание Марсии. Дэнни последовал этому совету. Я не мог уснуть сегодня ночью, чувствуя ответственность за все происходящее, зная, что, если ошибся, должен буду нести бремя вины всю жизнь. — Он пожал плечами. — Совет не помог, все было напрасно. Я лечил симптом, а не саму болезнь.

— Что явилось причиной заболевания, доктор? — спросила Соня.

— Сумасшедшая мать вела все время ненормальные разговоры с ребенком. Она действовала на его подсознание, разрушая то, что является защитой нашего мозга в течение всей жизни. Убедила девочку, что во всем мире осталось только два нормальных человека — она и ее дочь. Ребенок поверил, что мать ведьма и поэтому обладает властью над другими. И в зрелом возрасте Марсия, очевидно, сохранила убеждение, что весь мир ненормален, поэтому мы напрасно тратили время, стараясь ей помочь.

Доктор снял очки в тяжелой оправе, положил на стол и устало протер глаза.

— Бедная Марсия, — прошептал он, — с детства из уст матери непрерывно звучало волшебное слово — завещание. Чтобы враги не смогли получить деньги, пока Марсия не достигнет двадцати пяти лет, мать решила их ввести в заблуждение, включив в текст завещания парочку условий: Марсия должна быть объявлена нормальной до того, как она получит наследство! Должна выйти замуж до того, как ей исполнится двадцать пять! Но дочь помнила предупреждения матери и знала, что ей ни в коем случае нельзя выходить замуж! Иначе она сойдет с ума, станет такой же, как все! Врожденная сила характера и рациональный ум не помогли Марсии. Ей оказалось не под силу (да и кто мог бы выдержать?) нести тяжелое бремя знания, что приближается день твоего собственного Армагеддона!

У меня было сильное желание поскорее забыть все, что было связано с Марсией Буржесс. Поскорее забыть и никогда не вспоминать. Это касалось встречи на Гавайях, нескольких дней в Сиднее, включая пентхаусы и зоопарки. У меня оставались почти нетронутыми две тысячи долларов, эти деньги дала мне Марсия. Я не имел предубеждений по этому поводу, потому что честно их отработал, выполняя для Марсии то, о чем она просила меня. Но память о прекрасной Марсии теперь навсегда останется со мной. Я восхищался не только ее необыкновенной красотой, но и мужеством. Пожалуй, она была самой мужественной из всех людей, когда-либо встреченных мною в жизни. К тому же со временем все более закрадывалось подозрение, что я влюбился в Марсию, и довольно сильно.

Но жизнь продолжалась, и надо было жить для живых, не помню, кто высказал эту блестящую мысль. Нью-Йорк в феврале с его морозами и снегом, может быть, и нравился кому-то, но только не мне. Это было не для Дэнни Бойда. Некто нашептал мне, что в паре миль к северу от Сиднея у некоего друга есть маленький домик, расположенный в безлюдном месте и прямо на берегу моря. В последний момент друг передумал ехать туда, и мы можем провести на побережье пару недель. Я не мог бы точно назвать время, когда «я» превратился вдруг в «мы». Наверное, мне просто в очередной раз повезло.

— Знаешь что, Дэнни, — через плечо бросила Соня, которая шла впереди по каменистой кромке вдоль пляжа, потому что я всегда настаивал на этом, когда она надевала свое оранжевое бикини.

— Конечно, знаю. Но я хотел сказать тебе об этом, когда мы вернемся обратно с пляжа домой.

— У тебя распущенное воображение!

— Это мне тоже известно.

— Я подумала, — настойчиво продолжала она, — если в нашей бухточке никого нет, кроме нас, то мы можем не стесняться и загорать голышом, правда?

— Ты права.

— Мне всегда хотелось загореть полностью! — объявила она, будучи в восторге от собственной идеи, и тут же свалилась на песок, потому что дошла до края спуска на пляж, что должно было ее научить смотреть под ноги.

Мы нашли бухточку, далеко от дороги и скрытую от посторонних взоров с трех сторон. Идеальное место для двух людей, которые захотели побыть вдвоем вдали от всего света. Я спрыгнул на песок к Соне, и мы пошли по пляжу вдоль берега. До бухты было еще с полмили. Наконец я с облегчением сбросил с себя груз — наше продовольствие на день — и сел на песок. Соня вдруг преисполнилась подозрительности и от этого стала походить на агента ЦРУ, который позабыл, что уволился десять лет назад. Она крутила головой, осматриваясь по сторонам и вытягивая шею.

— Что это с тобой? — спросил я.

— Так, ничего, — она тряхнула гривой пшенично-золотых волос, — просто хотела убедиться, что мы здесь одни, вот и все.

— Неужели ты думаешь, что если они захотят высадить десант на берегах Австралии, то непременно выберут для этой цели нашу бухточку?

— О, как смешно! — обиделась она. — Как бы тебе понравилось, если бы ты снял верх бикини и вдруг обнаружил с дюжину грязных маньяков, подглядывающих за тобой со всех сторон?! — Глаза ее округлились от гнева. — И не надо отвечать. Прошу тебя, оставь при себе свои остроты!

Я оторвал взгляд от воды и перевел его на Соню. Она с усилиями, достойными Джада Харриса, стягивала обе части своего бикини. Оно облегало тело как вторая кожа. Пожалуй, Джад после таких трудов повалился бы на песок и счастливо испустил дух. Успешно справившись с бикини, Соня разостлала на песке пляжное полотенце, тщательно расправляя каждую складочку и отдавая этому занятию внимания больше, чем автомобилист своей новой, долгожданной машине. Наконец удовлетворенная сделанным, улеглась на живот и приступила к утреннему пляжному ритуалу: сначала масло для загара, она мазалась им с полчаса, потом, протерев в третий раз солнцезащитные очки, улеглась с блаженным видом и притихла.

— Знаешь, я начинаю замечать за собой некоторые странности, — после небольшого молчания заговорил я, — и это меня беспокоит.

— А в чем дело? — спросила она сонным голосом.

— Понимаешь, — смущенно признался я, — последние полчаса я занят лишь тем, что разглядываю твой прелестный голый зад и убеждаюсь постепенно, что меня больше возбуждает, когда он прикрыт оранжевым бикини.

— У нас у всех есть проблемы, Дэнни. — И Соня лениво повернулась к солнцу другой щекой, чтобы обеспечить равномерный загар.

— Но это же ненормально, — запротестовал я, — всегда и во все времена считалось эротичным обнаженное тело.

— Может быть, что-то изменилось в мире понятий, а ты и не заметил?

— Если в мужской компании вдруг сказать: «Братцы! Я только что был на пляже и видел, как одна потрясающая бабенка надевает свое бикини», — они подумают, что ты в некотором роде извращенец!

— И будут правы.

— Но до этого момента я считал себя нормальным. Мне нравятся женщины, и я обожаю все части их тела, ну, признаюсь, некоторые побольше, некоторые поменьше.

Она хихикнула:

— Я не сомневаюсь.

— А не хочешь ли ты… ну, не пора ли позагорать обратной стороной?

— Все в свое время, Дэнни. — Она, кажется, опять погружалась в приятную дремоту.

Я подумал, что неплохо было бы выпить и…

— Черт бы все побрал! — выругался я в сердцах. — Я забыл взять с собой мартини!

— Я рада, что ты так легко реагируешь на отсутствие спиртного, Дэнни, это говорит о том, что ты, по крайней мере, не алкоголик.

— Пойду принесу, — я вскочил, — дорога туда и обратно займет не больше двух часов.

— Я бы помахала на прощание, — Соня не подняла головы, — но мои пальцы в песке.

Вместо двух часов я отсутствовал все четыре, потому что в доме меня ждал человек. Парень хотел взглянуть на дом, он собирался снять его после нас. Летчик, холостой, у него была проблема с выбором девушки на отпуск. Выбрать Хельгу — большую статную шведку или маленькую англичанку — танцовщицу Бетти? Я предложил немедленно и хорошенько обдумать такую важную проблему за стаканчиком мартини, и мы с ним устроились на веранде. Я вспомнил о Соне, но решил, что она прекрасно знает дорогу домой. Когда она не появилась к ленчу, мне стало не по себе. Я привык к Нью-Йорку, там, если кто-нибудь не пришел к вам на свидание в назначенное время, значит, скорей всего, подвергся нападению. Когда я примчался в бухточку, она крепко спала, по-видимому ни разу не проснувшись с тех пор, как я ушел!

Я смотрел, как она натягивала на себя бикини, чувствуя легкую вину. Только к вечеру мы обнаружили, что не все ладно. Соня хотела сесть на стул и вдруг вскочила с диким воплем. Проблема была ясна при первом же взгляде. Нежная, молочно-розовая кожа, подставленная на четыре часа под австралийское раскаленное светило, не просто обгорела — Сонин зад сварился вкрутую, что и надо было ожидать.

На следующее утро она, стараясь доставить мне удовольствие, героически попыталась влезть в оранжевое бикини — и не смогла. Чуть не плача, она натягивала низ бикини, пока я не остановил ее — заставлять ради своего удовольствия принимать девушку такие мучения было бы бессердечно. Следующие пару дней она сидела на пляже закутанная, не снимая платья-халата и под тентом. А мне казалось, что я лишился чего-то очень ценного в жизни.

На третий день после обеда я поехал в ближайший городок пополнить запасы продуктов и спиртного — кончились джин и мартини — и вернулся только к семи вечера. Сияющая Соня выбежала навстречу и подарила мне горячий поцелуй. Это было приятно, если бы не смущали подозрения, что поцелуй является прелюдией к признанию типа того, что в мое отсутствие она нечаянно взорвала наш обратный путь в Сидней, бросив горящую спичку.

— Дэнни! — Она буквально вытащила меня за руку из машины. — Я тебе хочу кое-что показать. Тебе безумно понравится, уверена!

— Звучит неплохо, — осторожно согласился я.

— Подожди здесь! — Она исчезла в доме, оставив меня размышлять, какой сюрприз ждет меня сегодня.

Последний раз она подарила мне корягу, найденную на берегу, заявив, что это настоящее произведение искусства самой природы. В коряге, оказавшейся настоящим страшилищем, как выяснилось позже, прятались три мерзких паука, чего я не предполагал, пока не наступил на одного из них босой ногой!

— Дэнни! Входи скорее!

Она стояла в гостиной, наполовину спрятавшись за спинкой кресла, пытаясь выглядеть серьезно и благопристойно.

— Я долго думала и придумала, как разрешить для тебя проблему с оранжевым бикини!

— Эй! У тебя больше не болит ничего, когда ты его натягиваешь?

— Я придумала кое-что получше. — Она победным жестом откинула назад свои белокурые волосы. — Взгляни!

Я обошел кресло кругом, а Соня в это время наклонилась вперед, перегнувшись через спинку кресла, и подняла кверху платье до самой талии.

— Вот! Только сначала подумай, Дэнни, прежде чем высказываться. — Голос ее звучал глухо, по-видимому, она уткнулась лицом в сиденье. — А потом говори честно и откровенно!

Я рассеянно слегка ущипнул любимую родинку и стал обозревать то, что представилось моему взору при дневном свете. То место, которое обычно прикрывалось бикини, после солнечного воздействия приобрело густой оранжевый цвет и теперь являло форму бикини да еще с родинкой!

— Самый чудесный подарок, который я когда-либо получал в жизни, — искренность моя не оставляла сомнений, — оранжевого цвета бикини с родинкой — и все для меня одного.

Она подняла голову и повернула ко мне сияющее личико.

— Я так рада за тебя, Дэнни! Теперь ты не будешь больше расстраиваться, а я смогу выбросить наконец надоевшее до чертиков оранжевое бикини, потому что больше оно нам ни к чему!

— Прекрасно! — Но тут я почувствовал смутную тревогу. — Но пока не выбрасывай его, детка. Давай сначала купим ультрафиолетовую лампу, чтобы загар сохранялся и зимой, договорились?

Ковбой с Манхэттена

Глава 1

Когда на Манхэттене лето в самом разгаре, водители такси, хитро поглядывая на вас, говорят, что виновата не только жара, но и большая влажность. Этим летом на девушках было меньше одежды, чем обычно, зато больше случилось убийств и ограблений. И все собирались ехать отдыхать в Коннектикут. Я же решил, что останусь здесь, ведь загрязнение воздуха достанет всех нас в равной степени — и коннектикутцев, и жителей Нью-Йорка.

В четыре часа дня я сидел у себя в бюро и думал, что, черт побери, я здесь забыл, когда мог бы находиться в каком-нибудь баре с кондиционером и потягивать холодный мартини. Но в те дни у меня как раз не было секретарши, а дела шли так плохо, что я вовсе не был уверен, что можно позволить себе какую-нибудь роскошь.

Внезапно хлопнула наружная дверь, и в приемной раздался стук каблучков. Я только подумал, что неплохо бы убрать ноги со стола, как в бюро вошла Суламифь Джейн.

— На двери написано: «Сыскное бюро Бойда, акционерное общество с ограниченной ответственностью», — холодно сказала она. — Вы выглядите весьма ограниченно. Наверное, вы и есть Бойд?

— Да, меня зовут Дэнни Бойд, — ответил я. — И я даже бился на Черном каньоне, но предводитель в черной шляпе на верблюде ускользнул от меня.

Она была одета так, словно собиралась сниматься прямо сейчас в вестерне, — начиная с белой амазонки и кончая лакированными сапогами. Волосы медного цвета свободно падали на плечи, а широко поставленные глаза были необычайной синевы. Нос узкий, прямой и презрительно сморщенный, а широкий подвижный рот она словно бы унаследовала от фавна. На ней была короткая голубая куртка и голубые штаны, но такие узкие, что я не решился предложить ей присесть — а то всякое может случиться!

— Значит, вы что-то вроде детектива?

— Не вроде, а настоящий детектив, и причем высшего класса. — Сказав это, я повернул голову влево, чтобы она могла полюбоваться моим профилем.

— Я слышала, что вы прожженный негодяй, который за деньги делает все, что угодно, и всегда с успехом.

— Присаживайтесь, — все-таки предложил я. — И смягчите, пожалуйста, ваши выражения.

Она села в кресло для посетителей, и, к моему удивлению, брюки не лопнули. Небрежным движением руки сдвинула шляпу на затылок, закинула ногу на ногу. Я внимательно посмотрел на ее ноги, но шпор не обнаружил.

— Меня зовут Праймел Хилл, — сказала она, — а свои комментарии сберегите на будущее.

У меня создалось впечатление, что она немного не в себе. Я повернул голову вправо, чтобы она увидела мой профиль с другой стороны. Но она и глазом не повела.

— Хорошо, — сказал я. — Итак, вы — Праймел Хилл, а я — Дэнни Бойд. Что случилось? Вас что, кляча переехала в Центральном парке?

— Я приехала из Вайоминга, — начала она. — Мой отец умер три недели назад и оставил мне свое ранчо.

— И у вас неприятности с похитителями скота? Воруют бизонов? — Сознаюсь, что мое представление о мире за пределами Нью-Йорка весьма туманное. — Или же переселенцы ломают ваши ограды?

— Что с вами? — удивленно спросила она. — Насмотрелись вестернов по телевизору?

— Но у вас ведь ранчо, — сказал я. — А на ранчо должен быть скот, или я ошибаюсь?

— У меня ранчо, предназначенное для отдыха, — сухо возразила она. — У нас достаточно скота, чтобы декорировать ландшафт, и достаточно лошадей, чтобы гости могли кататься верхом. Еще есть несколько бунгало — с кондиционерами, разумеется, — где наши гости могут переночевать, есть и гостиные, где гости развлекаются, пьют мартини и тому подобное.

— Очень заманчиво.

— Но все зависит от сезона, — сказала она. — Мой отец много путешествовал, но когда возвращался на ранчо, то любил попировать всласть. Точнее говоря, пировал он все время, когда был на ранчо. И вот однажды он сильно напился, сел в седло и умчался в сторону реки. У лошади разум лошадиный, и она внезапно остановилась у обрыва, а моего папашу нашли на следующее утро в реке, с лицом, искаженным от ужаса. Должно быть, здорово нагрузился. Он всегда пил только чистое.

— Приношу вам свои соболезнования, — вежливо сказал я.

Она неопределенно повела плечами.

— Несчастный случай. Во всяком случае, так я полагала вначале, но теперь начала сомневаться.

— Почему?

— Из-за людей, — ответила она. — Двух мужчин и одной девушки. Они представились друзьями моего отца и сказали, что приехали на ранчо немного отдохнуть. Разумеется, за плату — на этом они настояли. Сообщили, что они побывали с моим отцом во многих местах — в Лас-Вегасе, Рено, Санта-Байя. Из их слов можно было предположить, что они знали его даже лучше, чем я. И первые дни они действительно вели себя очень мило. А однажды вечером, когда мы сидели за рюмкой виски, они сказали, что отец задолжал им деньги. Говорил об этом грузный тип. Он называл себя Вилли Фаррел. Он добавил также, что мой отец, разумеется, не доверял деньги банку, так как такие деньги банку не доверяют, и они пришли к выводу, что деньги спрятаны где-то на ранчо. Я ответила, что понятия не имею о них, и тогда они перестали быть моими гостями.

— А вы действительно не знали, о чем они говорят?

— Знала, — ответила она. — Мой отец всегда называл это «путь к одинокой сосне». Внизу, на берегу реки, стоит большая старая сосна, в которую лет десять назад ударила молния, и теперь она полуобгорелая. Там есть дупло, и в нем отец держал свои незаконные деньги. «Вниз по реке» — так называлась его любимая песня. Когда он напивался, то становился сентиментальным и начинал петь ее. Полагаю, он разбогател на разных темных делишках и не хотел отдавать львиную долю налоговому ведомству.

— А какого рода делами занимался ваш отец?

— Он никогда мне этого не говорил, а я и не спрашивала, потому что знала, что вместо ответа он залепит мне пощечину. У моего папочки была тяжелая рука. У тех троих руки оказались не такие тяжелые, но зато очень ловкие.

— И что случилось дальше?

— Какое-то время я выдержала. Минут десять, наверное. Но за эти десять минут хорошо их поняла. Да и они меня. И я решила, что если не скажу им, где отец прячет ящик с деньгами, то они продолжат свое дело, и, возможно, я этого не перенесу. И в конце концов решила сказать им правду. Вилли послал другого типа за деньгами, и когда тот вернулся с ящиком, Вилли так обрадовался, что даже сделал мне подарок — так ударил по голове, что я находилась без сознания до следующего утра. За это время они успели скрыться вместе с ящиком.

— Вы знаете, сколько там было денег?

— Я уже говорила, что никогда не спрашивала отца об этом. Знаю только, что он много ездил и совершал много сделок.

— А в полицию вы не обращались?

Она презрительно выпятила нижнюю губу.

— Что с вами, Бойд? Считаете меня идиоткой? Ранчо и все остальное, что отец оставил мне, является законным наследством. Разве я могу рисковать? Да и, кроме того, что полиция сможет сделать в этом случае?

— А что, черт возьми, могу сделать я?

— Вы можете найти эту троицу, — сказала она. — В ящике были не только деньги отца. Там находились и мои деньги — девять или десять тысяч, а также драгоценности, которые достались мне после смерти матери. Ну, как вам нравится мое предложение? Если вы их найдете, постарайтесь вернуть назад то, что возможно.

— Вы что, шутите? Ведь они, можно сказать, и везде и нигде.

— Судя по их словам, они очень хорошо знали моего отца, — сказала она уверенно. — Значит, их нужно искать в городах, которые он упоминал, — Лас-Вегас, Рено, Санта-Байя. Там вы наверняка сможете найти их след.

— Шансы минимальные, — ответил я. — Но, предположим, случится чудо, и я их найду. Что я им скажу? Что где-то в Вайоминге живет маленькая злая Праймел, которую вы обчистили, и вам следует вернуть то, что принадлежит ей? Иначе вам несдобровать!.. Я уже сейчас могу представить, как они расхохочутся.

— Вы, наверное, не откажетесь, если вам кто-нибудь даст взаймы ума, Бойд, не так ли? — Она покачала головой. — Вам должно быть ясно, что мой отец получил эти деньги незаконным путем. Они знали о нем все или почти все, и поэтому напрашивается вывод, что они занимаются такими же делами. Вы должны найти их и выяснить, какими именно делами они занимаются. Благодаря этому вы получите в свои руки козырные карты. Потом вы должны узнать, что осталось от денег, и припугнуть их как следует. Понятно?

— Все это понятно, — ответил я. — Но они ведь тоже не будут сидеть сложа руки.

Она пожала плечами.

— Если вы так смотрите на вещи, Бойд, вам следовало избрать себе другую работенку.

— А вы представляете, во сколько обойдется вам первая часть задания — поиски их?

— Я об этом подумала. — Она улыбнулась, и эту улыбку можно было назвать мертвенной. — Офис у вас довольно скромный. Даже нет секретарши. Видимо, времени у вас в избытке. Попытайтесь справиться с этим в течениемесяца. Я оплачу ваши расходы и плюс тысяча долларов. А если доведете дело до конца, то получите еще и треть того, что вам удастся вернуть. — На этот раз ее улыбка была более заманчивой. — Чего вам терять?

Последняя фраза мне понравилась. Действительно, чего мне терять? Уже сама мысль, что я могу смыться на целый месяц из жаркого и душного Манхэттена, была довольно заманчивой.

— Судя по всему, вас нельзя назвать доверчивой, — сказал я. — Какие гарантии я должен дать, что не заберу просто эту тысячу долларов, отчитавшись каким-то несметным перечнем расходов, и не стану кутить в Рено или Лас-Вегасе?

— Я доверяю вам, — сказала она равнодушно. — Мне вас рекомендовали, Бойд. И каким бы вы ни оказались, меня заверили, что на вас можно положиться.

— Еще одно, — продолжал я. — Предположим, я их найду и заставлю вернуть какую-то часть денег. Как вы узнаете, сколько мне удалось из них выжать? Уж не хотите ли вы меня уверить, что полагаетесь на мое честное слово?

— Вы правы, — ответила она. — Как только найдете их, вы позвоните мне. После этого появлюсь я. Ведь мне нужно будет удостовериться, что это именно те люди. Не говоря уже о деньгах, мне будет приятно посмотреть на их кислые физиономии.

Я поразмышлял ровно две секунды, потом кивнул.

— Хорошо! Вы меня убедили, Праймел Хилл. Никаких гарантий, никаких обещаний — вообще ничего. За исключением того, что вы выкладываете на стол тысячу долларов.

Она сунула руку в карман брюк и вынула оттуда заполненный чек на тысячу долларов. Я взял его и положил в свой карман.

— Как звали вашего отца?

— Джо Хилл, — ответила она. — Это был высокий и крепкий мужчина. Выше, чем вы, Бойд. И наверное, раза в три суровее. У него были густые темные волосы с сединой на висках и большие усы. Крупные карие глаза, густой баритон. И смеялся он часто и много.

— И он любил напиваться, вскакивать в седло и мчаться куда попало?

— Если имеете желание отпускать плоские шуточки в адрес моего отца, Бойд, — сухо заметила она, — делайте это в мое отсутствие.

— А у этих трех мушкетеров, которые скрылись в сумерках с вашими деньгами, случайно не было имен?

— Конечно, были, — ответила она, — но думаю, они назвали мне не настоящие имена.

— Вполне возможно, — согласился я. — И тем не менее я хотел бы их услышать.

— Один назвался Вилли Фаррелом, как я уже говорила. Самый высокий и самый крепкий. У него светлые волосы, и он любит смеяться. Он вдоволь насмеялся, когда они меня мучили. Другой назвался Уолтом Карсоном. Среднего роста, стройный, лет тридцати. Черные волосы, холодные темные глаза. Очень немногословен.

— А девушка? — спросил я.

— Фей Николе. Лет двадцати пяти. Коротко стриженные светлые волосы, зеленые глаза, красивая фигура. Наверняка притягивает мужчин как магнитом, совершенно не утруждая себя. Мне показалось, ей совсем не понравилось то, что сделали со мной те двое, но она не вмешивалась и ничего не говорила.

— Они больше не упоминали никаких городов, кроме этих трех?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. У вас есть выбор, Бойд. Откуда хотите начать?

— С Санта-Байи, — ответил я. — Этот город я знаю лучше двух других.

— Позволю себе заметить, что там — роскошный пляж. — Она улыбнулась. — Если я найду вас чересчур загорелым, то задам кучу неприятных вопросов.

— Предположим, свершится чудо, и я найду их, — сказал я. — Как мне отыскать вас в этом случае?

— На ранчо. Ближайший городок называется Ларами, хотя и расположен неблизко. Ранчо называется «Сухая глотка». Значит, договорились?

— «Сухая глотка»? — Я недоверчиво посмотрел на нее. — Что за странное название?

— Так назвал ранчо мой отец, — ответила она. — Он любил юмор и умел его ценить. Возможно, он и умер, заливаясь смехом. Такая мысль мне тоже иногда приходит в голову.

Глава 2

Конец недели я провел в Рено, а следующие три дня — в Лас-Вегасе. Попробовал счастья за рулеткой, выбросив на зеленое сукно стола несколько долларов. И если кто-то из тех многих, кого я спрашивал невзначай о Джо Хилле и о его трех товарищах, действительно знал Хилла, он этого ничем не выдал. И вот я поехал во взятой напрокат машине в Санта-Байю и в три часа дня снял номер в «Звездном свете». С тех пор как я был здесь последний раз, ничего в этой гостинице не изменилось. Да и городок был в точности такой же. Дорогой курорт, который славился еще тем, что в нем продавали антикварные вещи, не имеющие какой-либо ценности, за баснословные суммы.

У меня был друг в Санта-Байе… друг? Нет, это просто неудачная шутка, скорее враг. Лейтенант Шелл ненавидел меня так сильно, как вообще может ненавидеть полицейский. Наши пути несколько раз пересекались, и, по непонятным мне причинам, он был убежден, что едва в городке появляется Бойд, улицы Санта-Байи начинают усеиваться трупами. Но ничего не поделаешь! Поскольку я считал, что след, который оставил после себя отец Праймел Хилл, становится все менее заметным, то набрался мужества, позвонил в полицию и попросил соединить меня с лейтенантом Шеллом. Чей-то холодный, как лед, голос ответил, что лейтенанта Шелла сейчас нет на месте. На этого человека совершенно не произвело впечатления мое сообщение, что зовут меня Дэнни Бойд и что я хотел бы встретиться с лейтенантом часов в пять в баре гостиницы.

После этого я поинтересовался у гостиничной телефонистки, как позвонить в местную газету. Летом газета выходила три раза в неделю, и я успевал дать объявление в завтрашний номер. Оно гласило:

«ДРУЗЕЙ И ЗНАКОМЫХ УПОКОИВШЕГОСЯ ДЖО ХИЛЛА ИЗ ЛАРАМИ ПРОСЯТ СВЯЗАТЬСЯ С МИСТЕРОМ Д. БОЙДОМ, ОСТАНОВИВШИМСЯ В «ЗВЕЗДНОМ СВЕТЕ».

Как говорится, запуская стрелу в небо, внимательно поглядывай назад, чтобы эта стрела не оказалась у тебя в спине.

Я распаковал чемодан, сунул пистолет в кобуру, спрятал ее в ночной столик и отправился принять душ. Когда я снова был одет, подошло время встречи с лейтенантом.

С моего последнего посещения бар «Луо» совсем не изменился. Его специализацией все еще оставался жидкий коктейль на ромовой основе, подаваемый в имитирующей скорлупу кокосового ореха посуде, а также вполне приличное виски по двойной цене. Но я остановил свой выбор на мартини без фруктов и плодов. Я выкурил пять сигарет, совсем не задумываясь о том, что меня в конце концов погубит — само курение или попытки бросить курить.

Шелл появился, когда я уже допивал свой мартини. За время после нашей последней встречи он изменился к лучшему. Его серые глаза, подведенные мешками, взглянули на меня с таким отвращением, будто от меня пахло, как от помойного ведра, которое не выносили целую неделю.

— Сейчас самый разгар сезона, — сухо заметил он, — и этот чертов городок полон разных туристов, к тому же целая компания хиппи ошивается тут, доводя меня буквально до сумасшествия. Вдобавок ко всему, по городу бегает какой-то ненормальный, который насилует пожилых вдов, а теперь еще и вы! Только вас здесь и не хватало!

— От всего сердца поздравляю! — сказал я.

— С чем? — Он поднял густые брови. — Неужели с вашим приездом?

— Со званием капитана, — сказал я дружелюбно. — Вы действительно заслужили его!

— Мне хочется врезать вам за вашу наглость, — буркнул Шелл. — Просто начальнику полиции нужен был козел отпущения за ошибку, которую совершил он сам! А повышение до капитана — это лишь пластырь на свежую рану.

— Вы что будете пить?

— В этом чертовом месте любой знает, чего я пью.

Словно в подтверждение его слов, появился официант и поставил перед ним вонючий ромовый коктейль.

— Ну и цены здесь у вас, — бросил я.

— А мне чего беспокоиться, — засмеялся он. — Ведь оплачивать-то будете вы!

— Я успел подзабыть об удивительных особенностях вашего шарма, — сказал я. — И, может быть, как раз потому, что в нем нет ничего удивительного.

Он пригубил напиток из кокосовой скорлупы и спросил:

— Ну хорошо, Бойд… Так где он?

— Кто?

— Труп!

— Никакого трупа нет, — уверил я его.

— Какого же черта вы хотите от меня?

— Доброго совета, — ответил я. — А может быть, и помощи.

— Вы шутите! — Он чуть не поперхнулся коктейлем. — Добрый совет я, правда, могу дать: сматывайтесь-ка побыстрее из Санта-Байи, пока я не арестовал вас за нарушение общественного спокойствия. Вы совершаете криминальные действия уже тем, что появились здесь.

— Вы слышали о человеке по имени Джо Хилл? — спросил я его.

— Нет.

— Может быть, вы слышали о его партнерах? Вилли Фарреле, Уолте Карсоне или Фей Николе. Правда, их настоящие имена, возможно, звучат иначе.

— Вы хотите знать, слышал ли я о трех типах, имена которых могут быть не те, что вы назвали? — Он полминуты сидел, закрыв глаза, а потом сказал: — Мошенников, у которых могут быть фальшивые имена, я могу набрать здесь более трех десятков. Вас удовлетворяет такой ответ, Бойд?

— Фаррел — высокий и мускулистый мужчина со светлыми волосами, часто смеется. Карсону лет тридцать, среднего роста, стройный, брюнет. А даме, видимо, лет двадцать пять, с красивой фигурой, зелеными глазами и короткой прической.

— И что они здесь делают?

— Не ведаю, — ответил я. — Один клиент поручил мне найти их. Судя по всему, это мошенники.

— И они находятся здесь, в Санта-Байе?

— Надеюсь, — ответил я быстро.

Он выпил свой коктейль, щелкнул пальцами, и на столе появилась новая порция.

— Похоже, что у вас клиент ненормальный, — медленно сказал он. — Но так, наверное, и должно быть — других у вас не бывает…

— А Джо Хилл, — уже отчаявшись, сказал я, — мужчина лет пятидесяти пяти, с густыми темными волосами, сединой на висках и большими усами. У него баритон, и он любит много смеяться.

— Вы рисуете отличные портреты, Бойд, — скучно сказал он. — Мне думается, что я прямо сейчас могу найти в баре пяток человек, которые отлично подойдут под ваши описания.

— Но все, кто здесь сидит, люди честные, а Джо Хилл таковым не был.

— Что, мошенник?

— Скорее всего.

— Скорее всего? — Он сочувственно вздохнул. — Интересный у вас клиент. Кому интересно платить, чтобы вы гонялись за призраками?

— Джо Хилл мертв, — ответил я. — А мой клиент заинтересован найти тех троих.

— Что послужило причиной его смерти?

— С ним произошел несчастный случай.

— Где?

— В Вайоминге.

Шелл пожал плечами.

— Дайте мне его фото. Тогда я смогу посмотреть в архиве.

— Большое спасибо, — сказал я.

— И если мне попадется человек по имени Джо Хилл, я передам дело судебному врачу, чтобы тот выяснил, мертв он или жив.

Свою вторую порцию он проглотил с удивительной быстротой.

— Большего я при всем своем желании не смогу для вас сделать.

— А я вам пришлю счет за выпитые коктейли.

Он поднялся, на мгновение задумался, а потом сочувственно посмотрел на меня.

— Возможно, есть способ найти их. Особенно если у них нечистая совесть.

— Какой?

— Поместите объявление в газету. Лучше всего — в раздел извещений о смерти.

— Большое спасибо, капитан, — сказал я, сглотнув слюну. — Великолепная мысль!

— Меня удивляет только, что вы сами до этого не додумались, — сказал он с самодовольным видом. — Но ведь вы никогда и не отличались умом, Бойд!

Когда он исчез в дверях, я мысленно представил себе, что бросаю ему в спину шесть блестящих ножей, как это делают циркачи.

Поужинал я в гостинице в одиночестве, а потом направился в кино — решил позволить себе удовольствие, которого давно не имел. Фильм был «только для взрослых» и назывался «Нимфа, не знающая поражений». Зрители, кроме меня, были преклонного возраста, то есть тех лет, когда женским телом можно только любоваться. Около одиннадцати я оказался снова в гостинице, а поскольку делать было нечего, то завалился спать.

На следующее утро, когда я еще переваривал завтрак, зазвонил телефон.

— Это мистер Бойд? — Женский голос звучал скромно и робко.

— Да.

— Это вы дали объявление по поводу Джо Хилла?

— Совершенно верно.

— А могу я поинтересоваться, по какой причине?

— Конечно, можете, но только не по телефону, — ответил я, стараясь придать голосу нотки таинственности. — Давайте пообедаем где-нибудь вместе, и тогда я вам все объясню.

Я услышал щелчок — она повесила трубку. Но я был уверен, что на этом дело не закончится. Следующий звонок ко мне переключили в бар, где я интенсивно попивал мартини.

— Бойд? — На этот раз голос был густой и неприятный.

— Да, Бойд, — ответил я.

— Что вы хотите узнать о Джо Хилле?

— Это не телефонный разговор, — сказал я.

— Вы за это платите?

— Да, — ответил я. — Разумеется, если это то, что мне нужно.

— Было бы умнее указывать в объявлении не адрес гостиницы, а номер почтового ящика, — сказал голос.

— В следующий раз обязательно так и сделаю, — буркнул я.

— Я пошлю за вами машину. Ждите перед гостиницей, скажем, через пятнадцать минут.

— Договорились! — ответил я.

— Но будьте пунктуальны, — предупредил голос. — Машина ждать не будет.

Я заказал себе еще мартини, чтобы поездка не была скучной, вспомнил о револьвере, который остался у меня в номере, но потом решил, что пусть он там и лежит. Полуденное солнце было такое жаркое, что напекло мне голову, и я спросил себя, не следует ли отпустить волосы подлиннее, но потом все-таки решил не портить свой профиль.

Перед гостиницей остановилась голубая машина. За рулем сидела одна из таких веселых девушек — сочетание секса и жизнелюбия, — каких можно увидеть только в телевизионной рекламе и на коробках со стиральными порошками. Каштановые волосы, пуловер канареечной расцветки и суперкороткие шорты. Пуловер был достаточно тесным, чтобы обрисовывать полные груди, а шорты достаточно короткими, чтобы я мог любоваться ее ногами.

— Мистер Бойд? — Девушка обнажила белоснежные зубы.

— Да, меня зовут Дэнни Бойд, — сказал я и в качестве доказательства повернулся к ней профилем.

— Садитесь в машину, мистер Бойд.

Я плюхнулся на сиденье рядом с ней, и машина сорвалась с места, словно участвовала в гонках. Я едва успел подавить крик страха, а она уже проскочила между «Кадиллаком» и грузовиком, а потом мы помчались по прибрежному шоссе со скоростью, миль на сорок превышающей дозволенную.

— Это не очень далеко, мистер Бойд, — сказала она. — Минут десять езды максимум.

— Я согласен и на пятнадцать, — робко заметил я. — Самое главное — доставить меня в целости и сохранности.

— Можете не волноваться, — уверенно ответила она. — Я хорошо вожу машину.

В качестве доказательства она даже не притормозила на повороте, так что одна пара колес оторвалась от земли, и в таком положении мы проехали какое-то расстояние, и лишь потом машина вновь встала на четыре колеса. В последнее мгновение она ухитрилась как-то не столкнуться с идущим навстречу автобусом.

— Как это вы умудрились дожить до такого возраста? — спросил я с дрожью в голосе. — Видимо, вы просто везунчик…

Она не удостоила меня ответом, а только снова вдавила газ. Я, со своей стороны, зажмурил глаза и постарался проглотить комок, подкативший к горлу. Несколькими мгновениями спустя, которые показались мне вечностью, я почувствовал, что машина сбавила ход. Это было слишком хорошо, чтобы поверить. Я открыл глаза и увидел, что мы свернули с шоссе и едем по проселочной дороге.

— Еще далеко? — спросил я.

— С полмили… У вас что, слабые нервы? У вас был такой вид, словно вы вот-вот отдадите концы.

— Я и чувствовал себя сообразно этому, — сказал я, не кривя душой.

Дорога пошла дальше вверх, в гору, и наконец сосны, росшие вдоль нее, расступились. Машина проехала через открытые ворота в ограде, относящейся, видимо, к какому-то ранчо, и остановилась на площадке, посыпанной гравием. Коттедж красовался на самом краю скалы, возвышающейся метров на сто над поверхностью океана. Я подумал, что из окон дома, наверное, открывается прекрасный вид на океан, но наслаждаться этим видом может лишь человек, абсолютно не подверженный головокружению.

Мы вышли из машины, и некоторое время девушка стояла передо мной, излучая секс и жизнелюбие.

— Извините, — сказала она, словно вспомнив о чем-то. — Чуть было не забыла…

Она нагнулась, взяла с сиденья сумочку, открыла ее, достала короткоствольный револьвер 32-го калибра и направила его на меня.

— Меня зовут Вирджиния, — сказала она. — Я дочь Эдвина Бейли.

— А меня все еще зовут Дэнни Бойд, — сказал я. — Если бы знал, что на Западном побережье револьвер является символом гостеприимства, то захватил бы с собой свой.

— Отец ждет нас в доме, — холодно сказала она. — Идите вперед, мистер Бойд, и, прошу вас, не придите к ошибочному заключению, что я не умею пользоваться этой штукой. Так что не вынуждайте меня к этому!

Мы вошли в дом, и я почувствовал прохладу, создаваемую кондиционером. В такой обстановке несложно схватить воспаление легких. В гостиной был бар, а стена, обращенная к океану, оказалась стеклянной. Вид открывался умопомрачительный.

К стойке бара с бокалом в руке прислонился человек лет пятидесяти. Голова его была чисто выбрита, лицо смуглое. Узкий разрез глаз и полные губы, на которых лежала печать презрения, делали его похожим на чудовище из научно-фантастического фильма. Такому типу я не доверил бы даже сторожить свою машину, побоявшись, что он просто-напросто сожрет ее, едва я повернусь к нему спиной.

— Вот, привела тебе Дэнни Бойда! — сказала она, стоя позади меня. — Он разыскивает приятелей Джо Хилла…

— По телефону я немного покривил душой, мистер Бойд, — сказал Бейли. — У меня нет никакой информации, которую вы могли бы купить. Зато я хочу получить кое-какие сведения от вас. Хочу знать, что случилось с моей женой.

— Это вполне законное желание, — сказал я. — Особенно если вы имеете в виду свою законную жену.

Я почувствовал, как в мою спину уткнулось дуло револьвера, а в следующий момент я получил им удар по затылку, так что искры посыпались из глаз. В следующее мгновение я лежал связанный на полу, и мне казалось, что пол ходит подо мной, как палуба корабля.

— Скажи спасибо, что отец не выносит вида смерти, — донесся до меня женский голос. — Даже смерти таких негодяев, как вы.

И действительно, оба они постарались мне помочь. Дочь принесла откуда-то стул, а папаша поднял меня и усадил на него. Когда я очутился на стуле, пол подо мной перестал качаться, так что я смог целиком сосредоточиться на боли в затылке.

— Я хочу знать, что вам известно о Джо Хилле, Бойд, — сказал Бейли. — Можете начинать свою исповедь.

Девушка встала рядом с ним и смотрела на меня бездонными синими глазами.

— А если не хотите говорить, мистер Бойд, — сказала она, — у меня найдется средство, которое заставит вас передумать.

— О Джо Хилле я знаю только то, что он мертв, — сказал я. — Умер три недели тому назад в Вайоминге.

— Но мистер Бойд! — Девушка взяла револьвер за дуло и постукала рукояткой меня по переносице. — Я уверена, что вы знаете и еще кое-что… Давайте попытайтесь вспомнить.

— Думаю, что больше ничего сказать не могу. — Слезы текли у меня по лицу. Мне было не только смешно, но и больно.

— Подержи-ка! — Девушка сунула отцу револьвер. После этого она развязала мой галстук и расстегнула рубашку. — Сейчас принесу из кухни нож. Этот петушок сразу упадет в обморок, как только увидит свою кровь.

Решительным шагом, покачивая бедрами, она удалилась из поля моего зрения. Я взглянул на Бейли, но его вид отнюдь не взбодрил меня.

— Мистер Бейли, — сказал я осторожно, — я говорю вам сущую правду. Джо Хилл мертв. А о вашей жене я вообще ничего не знаю. Если ваша милая дочурка вернется из кухни с ножом и начнет вырезать на моей груди инициалы, я зарычу и буду рассказывать вам все, что угодно, но правдой это не будет.

— Если он мертв, — медленно произнес он, — то зачем вы поместили объявление в газете?

— Потому что надеялся посредством этого напасть на след его партнеров.

— С какой целью?

— У меня есть клиентка, которая хочет получить от них деньги. И если я смогу их найти, то, по ее мнению, она сможет оказать на них давление.

— Кто его партнеры?

— Их трое, — ответил я. — Двое мужчин и одна девушка. Я знаю их имена, но сомневаюсь, что они подлинные.

— Опишите их, — потребовал он.

— Высокий блондин, который много смеется. Темноволосый, лет тридцати, стройный. Девушке лет двадцать пять, с короткой прической и зелеными глазами.

— Возможно, он не лжет, — сказал Бейли кому-то позади меня.

— Может быть.

Девушка появилась снова. Я обрадовался, увидев, что ножа у нее нет. Она вытащила мой бумажник из куртки и изучила его содержимое.

— Частный детектив, — сказала она несколько секунд спустя. — С нью-йоркской лицензией. Наверное, ты прав, отец.

— Тогда развяжи его, — сказал он. — Может быть, что-нибудь выпьете, мистер Бойд?

— Двойную порцию бурбона, — сказал я.

— Мы ничего не имели против вас, мистер Бойд. Не поймите нас неправильно, — развязав меня, проговорила Вирджиния. — А насчет ножа — это была только шутка!

— Я сразу так и понял, — ответил я, вставая и разминая затекшие руки. После этого я застегнул рубашку и поправил галстук. — Просто вы очень любите шутки.

— Речь идет о жене моего отца, — тихо сказала она. — Уже два месяца о ней ничего не слышно.

— И боюсь, что ее уже нет в живых, — добавил Бейли.

— Он подразумевает, что, возможно, ее убили, — пояснила дочь Эдвина Бейли.

Глава 3

— Как-то мы проводили уик-энд в Лас-Вегасе, — сказал Бейли. — Поиграли немного в карты и рулетку. И однажды за нашим столом оказался Джо Хилл. Ему повезло. Он выиграл несколько сот долларов и настоял на том, чтобы мы все отпраздновали этот выигрыш. А на следующий день представил нас своим партнерам, вернее, партнеру, который был такого же высокого роста, как и Джо, смеялся так же, как и он, но было у них и различие. В возрасте. Он наверняка был лет на двадцать моложе Джо…

— И вас, — сказал я.

— И меня… — Бейли отпил из своего бокала. — Меня не особенно обеспокоило то обстоятельство, что он в следующие дни стал приударять за моей женой Пэтти, и это было моей ошибкой. Однажды Джо и его партнер пригласили нас на вечер к себе в гостиницу. И там через какое-то время я отключился. Позднее я понял, что мне что-то подсыпали в стакан. Я проснулся только на следующее утро в своей собственной комнате и совершенно один. Чувство у меня было такое, словно моя голова раскалывалась.

— Вполне понятно, — нетерпеливо сказал я. — И после этого вы отправились на поиски своей жены?

— Да. Но нашел только Джо Хилла, — сказал он. — Он крайне растрогался и передал мне письмо от жены, в котором она сообщала, что ушла с другом и что нет смысла искать ее, потому что я никогда ее не найду.

— Но вы тем не менее попытались это сделать?

— В то время — нет. — Он облизнул свои толстые губы. — Добрый старик Джо представил меня еще одному своему партнеру — стройному темноволосому парню, очень немногословному. Тот сказал, что знает, где может находиться моя жена и ее дружок, и спросил меня, не хочу ли я проехаться с ними.

— В то время мой отец еще был доверчивым человеком, — вставила дочь, — и согласился поехать.

— Это оказалось чуть ли не на краю света, — продолжал Бейли. — Маленькая хижина, затерянная в пустыне, не менее чем в ста милях от Лас-Вегаса. И не успели войти мы в хижину, как они сразу набросились на меня. Обобрали до нитки в буквальном смысле этого слова. Потом притащили из машины стальную цепь, на которой с обеих сторон были наручники, один конец они прикрепили к стальному стержню на веранде, а другой — к моей ноге. После этого они помахали мне ручкой и укатили, не оставив даже еды и питья. Я подумал, что они просто оставили меня там подыхать с голоду, но ошибся. Через два дня они появились снова.

— Отец всегда любит подчеркивать в людях их гуманную сторону, — добавила Вирджиния Бейли.

— Приехали они на двух машинах. Машина, взятая напрокат, предназначалась для меня. Они даже вернули мне одежду. Но сказали, что свою жену я больше никогда не увижу. Она безумно втюрилась в своего нового любовника, который на двадцать лет моложе меня и, естественно, не такой импотент. Они также добавили, что, с моей стороны, будет глупостью искать Пэтти или причинять кому-либо неприятности. А потом сунули мне целую кипу фотографий и сказали, что когда я буду особенно остро ощущать потерю жены, надо будет только взглянуть на эти фото. — Бейли допил свой бокал и поставил его на стойку. — Может быть, ты расскажешь ему об этих фото, дорогая? — обратился он к дочери.

— Я тогда подумала, что отец и Пэтти веселятся в Лас-Вегасе и что им там очень хорошо, — начала она неуверенным голосом. — А однажды вечером, часов в одиннадцать, когда я как раз собиралась спать, появились они… Джо Хилл и высокий блондин. Они представились друзьями моего отца и сказали, что только что прибыли из Лас-Вегаса. На меня они произвели приятное впечатление, и я пригласила их войти. Джо Хилл достал свой револьвер еще до того, как я успела захлопнуть дверь. После этого они провели меня в гостиную и сказали, чтобы я приготовила им выпить. Блондин стал устанавливать камеру и освещение. Они попросили меня быть любезной хозяйкой и немного попозировать им. Если же я откажусь, то они будут бить меня до тех пор, пока я не скажу «да». Этот Джо Хилл, который постоянно смеялся, внушал мне больше страха, чем блондин. Мне пришлось им уступить…

— В каких позах вас снимали?

— Сперва меня заставили снять всю одежду, — жалобно проговорила она. — Вот я и стояла совершенно нагая, а Хилл прикладывал мне револьвер то к голове, то к груди, то к животу… и к другим частям тела… Потом я пришла к выводу, что они потешатся надо мной и убьют. Но они этого не сделали. Они даже позволили мне снова одеться и сказали, что в ближайшее время увидят моего отца и отдадут ему эти фото. Джо Хилл также добавил, чтобы я не забывала того чувства, которое испытала от прикосновения револьвера, ибо все может повториться, и тогда уже это будет серьезнее. И чтобы мой отец не делал глупостей, иначе будет совсем плохо.

— И они ушли?

— Они сказали еще, что я должна передать отцу, что речь идет о тридцати тысячах долларов. Наличные деньги, его кредитные карточки — все это исчезло. Исчезли также и те деньги, которые были на общем счету отца и Пэтти. Их Пэтти забрала из банка. И эти добавочные тридцать тысяч отец может наскрести, сказал Джо Хилл. Они, дескать, заблаговременно поинтересовались его финансовым положением.

Я взглянул на Бейли.

— И на этом все кончилось?

— Они все точно рассчитали, черт бы их побрал, — фыркнул он. — Как раз тридцать тысяч я еще мог наскрести. И это меня не разорило, хотя и причинило большой ущерб. Я не решился ставить жизнь своей дочери под угрозу. Но Пэтти все еще остается моей женой, и я хочу вернуть ее, эту подлую дрянь!

— Мой отец — мазохист, — с горечью сказала она. — Если я до нее доберусь первая, то выцарапаю ей глаза.

— А зачем вы позвонили мне в таком случае?

— Я посчитал, что любой, кто ищет Джо Хилла, должен иметь для этого веские основания, — сказал Бейли. — И если бы вы оказались другом этой банды, то смогли бы мне сказать, как ее найти. Но теперь я вижу, что вы тоже рискуете, начав игру. И может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь, не влезая глубоко в это дело.

— Вы сказали, что Джо Хилл мертв, — сказала его дочь и испытующе посмотрела на меня. — Это правда?

Я кивнул.

— Правда. Я как раз говорил вашему отцу, что разыскиваю его сообщников.

— И вы не знаете, где их можно найти? — спросила она. — Поэтому дали объявление в газете, не так ли?

— Да…

— Но почему меня? — внезапно спросил Бейли. — Почему они выбрали именно меня из многих и многих сотен людей?

— Думаю, они тщательно выбирают свои жертвы, — высказал я предположение. — С одной стороны, люди должны быть состоятельные, а с другой — легкоранимые. У вас была молодая жена и молодая дочь.

— Но как, черт возьми, они вообще узнали о моем существовании?

— Понятия не имею, — буркнул я. — Судя по всему, Пэтти была второй вашей женой. Как долго вы были женаты?

— Почти два года.

— Где вы с ней познакомились?

— В клубе. А что?

— В каком клубе?

— В «Бейсайде». Есть такой провинциальный клуб. — Его густые брови нахмурились. — Послушайте, Бойд, уж не хотите ли вы сказать, что Пэтти с самого начала была в сговоре с ними?

— Не обязательно, — ответил я, — но такой вариант не исключается.

— Это Пэтти-то? — Его глаза стали еще более мрачными. — Вы с ума сошли, Бойд.

— А мне кажется, что это первая умная мысль Бойда с тех пор, как он здесь появился, — возразила Вирджиния.

— Опишите мне ее, — быстро сказал я, пока Бейли вообще не потерял терпения.

Секунд пять он в ярости смотрел на меня.

— Златовласая, маленького роста, стройная фигура и…

— Я принесу вам фотографию, — вставила девушка. — Это избавит моего отца от необходимости давать ее описание.

Она выскользнула из комнаты. Бейли мрачно посмотрел ей вслед.

— Иногда я просто удивляюсь, какой бес в нее вселился, — сказал он. — Раньше они с Пэтти были настоящими друзьями.

— Не забывайте, Бейли, что они все-таки в какой-то степени были соперницами.

— Соперницами? — фыркнул он. — Что вы хотите этим сказать, Бойд, черт вас возьми?!

— Не будем об этом… — устало сказал я. — Друзья Джо Хилла… Ведь у них тоже были имена?

— Блондина звали Вилли, а черноволосого — Уолт.

— А фамилий они не называли?

Он пожал плечами.

— Вы знаете, как это бывает, когда знакомишься в Лас-Вегасе. Там формальности не соблюдают.

— И с тех пор вы больше ничего не слышали о них?

— Ни слова, — буркнул он.

Вернулась Вирджиния и протянула мне фотографию. Фото было цветное, с пляжем на заднем плане и с голубым небом. Как и сказал Бейли, его жена действительно была златовласая — красивые тицианового оттенка волосы ниспадали ей на плечи. Бикини, которое было на ней, ясно показывало, что это Венера в миниатюре. Пышные груди, тонкая талия, ноги тонкие, но красивой формы. Лицо мне ничего не говорило: пухлый рот, курносый нос, серо-голубые глаза. В общем, она мне совсем не понравилась.

— Могу я взять с собой это фото? — спросил я.

— Положите его под подушку, когда рядом с вами не будет женщины? — насмешливо спросила Вирджиния.

Раздался звук шлепка. Это Бейли не выдержал и залепил ей пощечину.

— Таких слов я ни от кого не потерплю! — глухо сказал он. — Даже от тебя!

Она испустила гортанный крик и выскочила из комнаты. Бейли повернулся ко мне спиной и занялся баром. У меня появилось чувство, что я здесь больше не нужен.

— Может быть, вы подскажете мне что-нибудь, что поможет найти ее? — спросил я его.

— Нет, — ответил он. — В данный момент ничего не могу сказать вам, Бойд. Но если что-либо припомню, то позвоню в гостиницу.

— Хорошо, — сказал я. — Большое спасибо за выпивку.

— Весьма сожалею, что мы с вами обошлись немного грубо, — сказал он. — Но нам следовало узнать, на чьей стороне вы стоите.

Перед домом в машине сидела Вирджиния и безучастным взглядом смотрела куда-то вдаль.

— Это такси свободно? — спросил я.

— Садитесь, — сказала она. — Я отвезу вас обратно.

— Только не с прежней скоростью, — попросил я.

— Можете идти пешком, — фыркнула она. — Мне все равно.

Но я все-таки решился сесть в машину, и та сразу же сорвалась с места, как только Вирджиния нажала на педаль. Позади нас облаком поднялась пыль. Мне трудно сказать, как мы ехали и были ли в пути опасные мгновения, ибо всю дорогу я держал глаза закрытыми. А когда эта адская машина наконец остановилась, я с опаской приоткрыл глаза и увидел, что мы уже стоим перед гостиницей.

— Сейчас я найду место для машины, а потом вы можете пригласить меня на рюмочку, — сказала она.

— С удовольствием, — ответил я. — Буду ждать вас в баре.

Она покачала головой.

— Будет лучше, если мы пройдем в ваш номер. Надо поговорить. Закажите мне ромовый коктейль. Ведь этим напитком гостиница и славится, не так ли?

— В скорлупе кокосового ореха?

Я совершенно расточительно заказал в баре два ромовых коктейля, бутылку бурбона и лед. Официант появился в номере буквально через пару минут. Я налил себе виски и задумался о том, где Вирджиния сможет припарковаться, но в следующий момент она уже постучала в дверь.

Войдя в комнату, Вирджиния набросилась на коктейль, словно птица после дальнего перелета, умирающая от жажды. Пока я закрывал дверь, она уже осушила добрую половину.

— Служащий на стоянке меня знает, — со злостью сказала она. — Но, видите ли, у него не нашлось для меня места. Каков подлец! Пришлось дать ему не один доллар, как всегда, а два!

— Сейчас сезон в разгаре, так что на стоянке действительно могло не оказаться свободных мест. А этим они пользуются.

— То, что вы сказали насчет Пэтти… — Она повернулась ко мне, и ее синие глаза засверкали. — Чем больше я над этим раздумываю, тем больше прихожу к выводу, что вы правы. Это она все выдумала. Поездку в Лас-Вегас, знакомство — и вообще все!

— Только одно не подходит для этой истории, — ответил я. — Для этого ей необязательно было выходить замуж за вашего отца.

— А возможно, ей надоело жить со стариком, который ей в отцы годился, вот она и сговорилась со своими друзьями облапошить его в Лас-Вегасе.

— А у нее были друзья? — спросил я. — Кроме Джо Хилла и его партнеров?

— Она никогда об этом не упоминала. Говорила, что сама из Лос-Анджелеса, но никогда не рассказывала о том времени, — ответила Вирджиния.

— А в клубе «Бейсайд», — продолжал допытываться я, — у нее были друзья?

— Думаю, нет. Она выезжала в основном вместе с отцом, без меня.

— А чем занимается ваш отец?

— Он маклер по земельным участкам. Попутно немного спекулирует, вкладывая капитал то в одно дело, то в другое. Обычно ему везет.

— А что вы можете сказать о себе?

Она допила свой первый коктейль и взяла вторую порцию.

— Я, по сути, ничем не занимаюсь. Отец дает мне достаточно карманных денег, и я в основном просто путешествую. — Взгляд ее синих глаз стал более мягким. — Бойд, думаю, если вы найдете Пэтти, то найдете и остальных, кого ищете. И я с удовольствием помогу вам.

— Чудесно, — сказал я. — Может быть, начнем с того, что заглянем в клуб «Бейсайд»?

— Сегодня?

— Мы можем там поужинать.

— Хорошо, — быстро сказала она. — Я заеду за вами в восемь. — Она допила второй коктейль. — А потом, Бойд, вы будете на десерт?

Она одарила меня лучезарной улыбкой, слегка приоткрыв рот и обнажив белоснежные зубы. Затем дверь за ней бесшумно закрылась, и я спросил себя, с кем имею дело — с призраком или реально существующим человеком?

Глава 4

Я запоздало пообедал в кафе гостиницы и вернулся в свой номер. Пришло время все тщательно обдумать, а это я могу делать только лежа на спине. Не успел я заснуть, как зазвонил телефон.

— Это Бойд? — прогремел в трубке мужской голос, так что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — Тот Бойд, который дал объявление в газете?

— Именно тот, — подтвердил я.

— Я считаю, что это очень некрасиво с вашей стороны. — Мои перепонки опять чуть не лопнули от его раскатистого смеха. — Почему бы вам было не поговорить со мной?

— Что-то не понимаю вас, — сказал я. — Да и кто вы, собственно, такой?

— Я хотел сказать, что если вы собираетесь встретиться с моими друзьями, то почему бы вам не встретиться и со мной?

— А кто вы такой?

— Джо Хилл!

— Откуда вы звоните? — спросил я. — Спрашиваю это из чистого любопытства.

— Нахожусь здесь, в Санта-Байе.

— Последний раз, когда речь заходила о вашей персоне, мне сообщили, что вас похоронили в Вайоминге. Как же вам удалось выбраться на свет божий? Прорыли туннель?

— Кто-то зло подшутил над вами, Бойд, — весело сказал он. — Я жив и чувствую себя превосходно.

— Поздравляю! — сказал я. — А как себя чувствует Праймел?

— Праймел? — переспросил он удивленно. — Какая Праймел?

— Ну, хорошо, — сказал я, — у вас есть известия из Вайоминга?

— Конечно! Ковбои всегда дают о себе знать, не так ли? — Он раскатисто расхохотался, а я поспешно отвел трубку от уха. — А теперь послушайте, Бойд. — Он снова заговорил серьезно: — Мне, конечно, очень любопытно знать, зачем вы поместили объявление в газете и почему интересуетесь моими друзьями. Вы не хотите мне об этом сказать?

— Только не по телефону, — ответил я.

— Понимаю, — проговорил он быстро. — Так почему бы нам не встретиться и не выпить по рюмочке?

— Где?

— Сегодня после обеда у меня деловая встреча, и раньше пяти я никак не освобожусь. Может быть, встретимся в шесть? В пяти милях от города есть вполне заурядный бар, почти гадючник затрапезного вида, но с видом на океан. Поезжайте по шоссе в северном направлении, и вы его не пропустите. Напитки в том баре отличные, и мы сможем поговорить без помех.

— Хорошо, — сказал я.

Он повесил трубку, а я какое-то время продолжал еще сидеть неподвижно. Не каждый день приходится общаться по телефону с мертвецами. Я находился в таком состоянии, которое врачи называют шоковым, и мне нужно было как-то выйти из него — поэтому я достал сигарету и закурил…

Бар оказался действительно вполне соответствующим описанию человека, говорившего со мной по телефону, — маленький, грязный, расположенный рядом с шоссе, но с великолепным видом на океан, если встать на цыпочки и вытянуть шею. Бармен был похож на боксера, когда-то выступавшего в тяжелом весе, вдобавок ко всему еще и ожиревшего. Я подумал, что, наверное, именно ради него на полу лежит дополнительное покрытие. Было около шести, в баре сидели еще два человека, приехавшие, по-видимому, издалека. Я заказал бурбон и присел к столику у окна, откуда открывался вид на дорогу. Первые минут пять никто не подъезжал, а потом перед баром с шумом остановилась итальянская спортивная машина. Она встала почти рядом с моей, взятой напрокат.

Из машины вышла девушка и не спеша направилась к бару. На ней была ядовито-зеленая шляпа, пуловер с широким вырезом и узкие джинсы. Из-под шляпы выбивались золотистые локоны и ниспадали на спину. Она была маленького роста, и это еще больше подчеркивали ее пышные груди. Мне даже не требовалось вынимать фотографию из кармана, чтобы узнать, кто это.

Двое, что сидели в баре, уставились на нее, разинув рты, а женщина направилась прямо в мою сторону.

— Мистер Бойд? — спросила она чувственным голосом.

— Да, это я.

— Джо Хилл попросил меня встретиться здесь с вами.

Она пододвинула стул и уселась напротив меня. Да, она очень была похожа на девушку с фото. Тот же курносый нос. И то же выражение глаз, только скорее они были серо-зелеными, чем серо-голубыми.

— Он что, отдал концы во второй раз? — поинтересовался я. — Иначе наверняка сдержал бы свое обещание.

— Нет, с ним не случилось ничего серьезного. — Она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки, но я тем не менее инстинктивно почувствовал, что мне лучше не иметь с ней дела. — Закажите мне что-нибудь выпить. Путешествие по этим дорогам всегда вызывает жажду.

— Что вы будете пить?

— Пиво… — Она подняла ресницы. — Я пью не особенно много, мистер Бойд. В основном по той причине, что другие удовольствия не оставляют у меня на это времени.

Я повернулся в сторону бармена и понял, что мне совсем не нужно утруждать себя. Он стоял буквально у нашего столика и пожирал глазами мою собеседницу.

— Пиво для дамы и еще один бурбон для меня, — сказал я.

Он хрюкнул, это, наверное, означало, что он понял, и медленно направился к стойке.

— Джо попросил извиниться перед вами, — проговорила она. — У него все дела и дела.

— Да, легко представляю, — согласился я. — Ведь надо же еще расплатиться с могильщиками, которые его хоронили.

— Вы смеетесь надо мной, мистер Бойд. — Она надула губки и с упреком посмотрела на меня. — Я пытаюсь говорить с вами серьезно, а вы шутите.

— Ну так что предлагает этот добряк Джо? — спросил я. — Может быть, наша встреча переносится на завтра или послезавтра?

— Он хотел пригласить вас на ужин, — сказала она. — Мы здесь немного посидим, а он тем временем съездит домой и переоденется. Вас устраивает, Бойд?

— Звучит очень многообещающе, — ответил я. — Но как вы сядете за руль, напившись пива?

— Вы опять смеетесь?

Бармен принес заказ и с неохотой удалился. А я, прижимая время от времени руку к телу, чувствовал свой револьвер, и это придавало мне уверенности. Сам не знаю, что было со мной, но желудок мой странно реагировал на эту встречу.

— А где мы будем ужинать? — спросил я. — У Джо дома?

Она кивнула.

— Да, это всего в двух милях отсюда. Вам там понравится, мистер Бойд. У Джо хороший вкус. И дом очень элегантный.

— Мы будем там втроем? — спросил я.

— Втроем, — ответила она глухо. — А когда вы покончите с разговорами, мы можем остаться и вдвоем.

— Вилли, Уолт и Фей сегодня, значит, заняты?

Она удивленно уставилась на меня.

— Вилли, Уолт и еще кто, мистер Бойд?

— Ладно, не будем об этом, — сказал я. — Вы можете звать меня просто Дэнни.

— Чудесно! — У нее снова появились ямочки на щеках. — Большое спасибо, Дэнни.

— А я вас буду называть Пэтти.

— Пэтти? — На этот раз взгляд ее выразил еще большее удивление.

— Ведь вас именно так зовут? Или я ошибаюсь?

— С чего вы взяли?

Я достал из кармана фотографию и показал ей. На этом ее мимический репертуар, казалось, был исчерпан. Она просто сидела и смотрела на фотографию.

— Пэтти Бейли, — сказал я. — Имеется в виду, конечно, ваше законное имя.

— Что ж, пусть будет Пэтти Бейли, — ответила она. — Что дальше?

— А что сталось с Вилли? — спросил я. — Ведь это ради него вы бросили своего супруга два или три месяца тому назад.

— Джо был прав, — задумчиво проговорила она и откинулась на стуле. — Он так и предположил, что старая горилла, мой муж, нанял вас для того, чтобы найти меня. Он сказал это, как только прочитал объявление… Ну хорошо, мистер Бойд, вы меня нашли. Задание выполнено! Можете вернуться к нему и сказать, что мне здесь живется неплохо. И пусть не воображает, что ему удастся меня вернуть. Он скорее превратится в космонавта, чем вернет меня. Да и от Джо передайте парочку слов. — Онанагнулась ко мне и заговорила тише: — Передайте, что на этот раз Джо посмотрит на такую историю сквозь пальцы. Не очень и страшно, когда по окрестностям шныряет сыщик-любитель. С такими людьми Джо справится в два счета. Но он рассердится, если тот попробует еще что-нибудь предпринять. И скажите ему, чтобы он не забывал о фотографиях. — Она снова откинулась на спинку стула. — Вы сможете все запомнить, мистер Бойд? Или ваша голова не создана для такого обилия информации?

— Я способен запомнить каждое ваше слово, — сказал я. — Надеюсь, вы тоже не страдаете плохой памятью, Пэтти?

— Плохой памятью? — Она наморщила носик, хотя и не должна была это делать при такой курносости. — А какое отношение ко всему этому имеет моя память?

— Дело в том, что у меня есть дело к Джо, — сказал я. — Моим клиентом является не ваш супруг. Он просто случайно повстречался на моем пути. А мой настоящий клиент полагает, что Джо Хилл мертв. — Я выждал несколько секунд, но не для того, чтобы посмотреть, какой это произведет эффект, а чтобы самому собраться с мыслями. — Мой клиент пришел к выводу, что Джо Хилл умер не вследствие несчастного случая, а был убит своими тремя партнерами. И он нанял меня, чтобы я расследовал это дело. Но поскольку, как вы сказали, Джо Хилл жив и невредим, то, значит, мой клиент сильно ошибся. Вот это все вы и можете рассказать Джо Хиллу. И передайте ему также, что он сможет отделаться от меня только тогда, когда докажет, что он, Джо Хилл, действительно жив. При этом, естественно, он должен доказать, что он и есть Джо Хилл!

— Он же вас пригласил на ужин! — медленно протянула она.

— Но, судя по всему, я на этом ужине его так и не увидел бы, — сказал я. — Угадал?

Она нерешительно кивнула.

— Да, вы правы… С вас бы просто стали сдирать шкуру и сдирали до тех пор, пока вы не рассказали бы, с какой целью ищете друзей Джо Хилла. Но потом Джо решил, что всему виной являюсь я и что они избавят себя от многих трудов, если на встречу с вами отправлюсь я. Ну а вы нарушили все наши планы, понятно?

— Но Джо Хилл может все исправить — ему достаточно явиться передо мной и доказать, что он жив, — сказал я. — Не забудьте ему это передать. Конечно, если вам не понадобится вызывать его с того света.

— Я передам ему ваши слова, мистер Бойд. Но не думаю, что они его обрадуют.

— Очень приятно было познакомиться с вами, Пэтти, — сказал я, вставая из-за стола. — А чтобы я тоже остался в вашей памяти, разрешаю вам заплатить за напитки.

Ее реакция была молниеносной и совершенно неожиданной для меня.

— Пит! — прокричала она таким тоном, от которого у нормального человека кровь свернется в жилах. — Пит! Этот нахал только что оскорбил меня! Сделай что-нибудь!

Толстый бармен неожиданно стал очень подвижен. Он взял из-под стойки бейсбольную клюшку и направился в мою сторону, отрезая путь к двери.

— Пит — мой старый приятель, — со злостью прошипела она. — Вам теперь не избежать синяков и шишек. И надеюсь, это тоже поможет вам не забывать про меня, мистер Бойд! — И она снова завизжала: — Он обливал меня такой грязью, Пит! А ты ведь знаешь, что я порядочная женщина!

— Не беспокойтесь, мисс Пэтти! — просопел бармен. — По голове он от меня получит! Может быть, это научит его хорошим манерам!

Тем временем я успел осознать, почему револьвер под мышкой не придавал мне чувства уверенности. Если я его выну, а эта глыба не пожелает остановиться, что тогда? Не вешать же себе на шею процесс за убийство? Тем более что Пэтти и два клиента будут свидетельствовать против меня. Значит, нужно сделать какой-нибудь маневр, и для этой цели лучше всего подходила Пэтти. Я схватил ее на руки, радуясь тому, что весит она не более 120 фунтов.

— Лови! — выкрикнул я бармену и бросил ему визжащую женщину.

У него не осталось времени для раздумий, и я мысленно поздравил его с тем, что он пришел к правильному заключению. Если он хотел поймать Пэтти, то обе его руки должны были оказаться свободными, а для этого следовало выпустить клюшку. Он выпустил ее, благополучно поймал Пэтти и самодовольно улыбнулся, полагая, что сделал доброе дело. Я быстро поднял клюшку и стукнул его разок по правой коленке. Он издал невнятное рычание и медленно осел на пол. К сожалению, он не додумался выпустить Пэтти из рук и повалился на нее. Ее визг сразу прекратился, поскольку Пит выдавил из ее легких весь воздух. Я еще раз воинственно взмахнул клюшкой в воздухе и заметил, что двое приезжих сразу потеряли ко мне всякий интерес. Они, продолжая пить, повернулись к нам спинами.

В семь часов вечера я был в гостинице, и до встречи с Вирджинией Бейли у меня оставался еще час. Вполне достаточно для того, чтобы принять душ и переодеться. Револьвер и кобуру я снова положил в тумбочку, ибо считал, что в добропорядочном провинциальном клубе он мне не понадобится. Потом я приготовил себе выпить и спросил себя, не слишком ли сложна вся эта история с Джо Хиллом? Я все еще размышлял над этим, когда зазвонил телефон.

— Мистер Бойд? — Это был все тот же робкий голос, который в десять утра повесил трубку, не ответив мне…

— Да, — сказал я.

— Вы не могли бы быть любезны и ответить мне честно на один вопрос, мистер Бойд?

— Попытаюсь, — осторожно проговорил я.

— Почему вы хотите войти в контакт с друзьями Джо Хилла?

Я понятия не имел, как разумнее ответить на этот вопрос, и поэтому сказал наудачу:

— Потому что они присвоили себе много денег одного моего друга.

Я расслышал ее вздох облегчения.

— Я могу вам помочь найти их, мистер Бойд, но боюсь. И вам тоже следует опасаться, потому что этим объявлением вы сделали себя мишенью.

— Это я и сам понимаю, — ответил я терпеливо. — Но буду очень рад, если вы согласитесь помочь мне.

— Это будет опасно. И думаю, с моей стороны будет честно предупредить вас об этом.

— Риск бывает в любом деле.

— По телефону я больше ничего не могу сказать, — быстро проговорила она. — Может быть, встретимся завтра?

— Согласен. Где и когда?

— У океанского побережья есть маленький ресторанчик, — сказала она. — Выполнен в стиле английской чайной. Туристы охотно посещают это заведение, потому что оно находится между двумя магазинами, торгующими антиквариатом. Вы можете быть там завтра утром в одиннадцать?

— Конечно. А как я вас узнаю?

— Не беспокойтесь, — ответила она. — Я сама вас узнаю. — С этими словами она повесила трубку.

Глава 5

Провинциальный клуб был таким же, как и все клубы подобного рода: нечто вроде роскошного склепа для людей среднего достатка и среднего возраста, которые мнят, что чего-то добились в жизни. Мы поели в ресторане и полюбовались набравшимися виски игроками за карточным столом. Успели мы и понемногу выпить в каждом из трех баров. И опять вернулись в Мехико-бар. Я понял, почему он так называется — кто-то прибил на стену сомбреро. Этакий своеобразный символ. Мы сели в одну из ниш и заказали еще по порции. Когда я попробовал бурбон, мои подозрения подтвердились — он был разбавлен.

— Мне пришла в голову кое-какая мысль, — скучным голосом произнесла Вирджиния, — а именно: нам здесь совершенно нечего делать.

— Очень хорошая мысль, мисс Бейли, — согласился я. — Ваш отец, должно быть, мазохист, если он здесь постоянный посетитель.

— Я ни разу не видела здесь никого, кто оказался бы хоть немного похож на Джо Хилла. И его друзьями здесь не пахнет, — сказала она. — Возможно, они в этом месте больше не бывают.

— Думаю, вы правы, — ответил я. — Давайте смоемся отсюда, пока еще не растеряли остатки благоразумия.

— Вирджиния, дорогая! — раздалось рядом сопрано. — Как приятно увидеться с тобой!

Вирджиния с недоверием посмотрела на меня своими голубыми глазами.

— Вы что, чревовещатель с женским голосом?

Но в следующую секунду она поняла, что я тут ни при чем — к нашему столу, словно лебедь, плыла статная брюнетка.

— Ох, извините меня, — сказала Вирджиния. — Это моя старая подруга Луиза Кларк, королева ненасытных нимфоманок! Будьте начеку, мистер Бойд, а то она лишит вас девственности!

Брюнетка была добрых шести футов ростом и имела внушающую фигуру. На ней было закрытое длинное платье, которое само по себе могло бы свидетельствовать о скромности, но белый материал, плотно облегающий фигуру и подчеркивающий все ее изгибы и углубления, создавал впечатление, что на подруге вообще нет платья. У нее были темные блестящие волосы с мужским пробором вбок. Рот большой, губы пухлые, а когда она улыбалась, это походило на оскал хищника.

— Как чудесно, что мы увиделись, — сказала она Вирджинии и тесно прижалась к ней своими грудями, умудрившись бросить одновременно и мне призывный взгляд. — И ты должна сразу сказать мне, кто этот привлекательный мужчина с тобой. Старомодная прическа и бесподобный профиль — с ума можно сойти!

— Хватит с тебя и других, — отрезала Вирджиния, пытаясь освободиться из ее объятий. Когда ей это удалось, она добавила: — Недавно я слышала, что ты вступила в ряды женщин, борющихся за эмансипацию, и обслуживаешь всех мужчин в городе, за исключением мэра.

— Вирджиния, дорогая, можешь не беспокоиться. На сегодня у меня уже есть мужчина, — ласково проворковала брюнетка. — Роскошный импотентик из Лас-Вегаса! Разве это не божественно? Он пригласил меня провести с ним вечер и спросил, не могу ли я еще кого-нибудь взять с собой. Я оглянулась по сторонам и увидела тебя и твоего очаровательного мистера…

— Бойд, — представился я. — Дэнни Бойд.

— Божественное ирландское имя!.. Вы можете называть меня Луизой, Дэнни.

— Но недолго, — вставила Вирджиния. — Нам пора уходить. Дэнни, попрощайтесь, пожалуйста, с Луизой.

— Ты не можешь так со мной поступить, дорогая, — проворковала брюнетка, и в ее голосе послышались нотки искреннего отчаяния. — Уолт пошел организовывать вечер. И это будет отличный вечер, а не вульгарный, как здесь часто бывает. Будут несколько близких друзей, которые соберутся выпить по рюмочке. Уолт снял здесь особняк на Парадиз-Бич, так что нам никто не помешает. Вы сможете делать все, что вам понравится. — Ее улыбка была обезоруживающе искренней. — Кроме того, Уолт хочет с вами познакомиться.

— Уолт? — спросил я осторожно. — А как его фамилия?

— Настолько тесно я с ним еще не знакома, — весело заявила она. — К тому же всегда забываю фамилии мужчин — конечно, если не собираюсь выходить замуж. А Уолт для меня нечто вроде перелетной птички. — Она умоляюще посмотрела на Вирджинию. — Не отказывай мне, дорогая. Уолт будет недоволен, если тебя не будет. Он был просто очарован, когда услышал твое имя, ибо уверен, что хорошо знаком с твоим отцом. Ведь твой отец был три месяца назад в Лас-Вегасе?

— Был, — глухо выдавила Вирджиния.

— А может, действительно отправимся туда, Вирджиния? — поддержал я. — Там, скорее всего, окажется очень весело.

— Вот видишь! Дэнни тоже считает, что это хорошая идея!

Брюнетка бросила мне лучезарную улыбку. Ее взгляд говорил, что для нее нет ничего более приятного, чем провести со мной неделю на необитаемом острове. А еще лучше — две. Такая мысль привела меня в превосходное настроение, и я повернулся к ней профилем — сперва левым, затем правым.

— Ну хорошо, — согласилась Вирджиния. — Где это находится?

— Последний дом перед песчаной косой на Парадиз-Бич. Мимо не проедете. Кроме того, я вывешу большой плакат с надписью: «Добро пожаловать!» Только дайте мне четверть часа, чтобы я помогла Уолту все подготовить.

— Нам что-нибудь принести с собой? — спросил я.

— Только самих себя, дорогие! — Она послала нам воздушный поцелуй и, соблазнительно покачивая бедрами, поплыла из бара.

— Уолт… — выдавила Вирджиния. — Как вы думаете, это тот самый Уолт?

— Со сколькими же Уолтами в таком случае познакомился ваш отец в Лас-Вегасе? — буркнул я.

— В таком случае это ловушка?

— Думаю, что да. — В логике я всегда был силен. — И выяснить, так ли это, можно только одним способом — поехав туда.

— А мне постепенно становится ясно, что в героини я не гожусь, — сказала она и попыталась улыбнуться. Но у нее ничего не получилось. — Ведь там могут быть и те, другие. Вполне достаточно Джо Хилла… Не говоря уже о высоком блондине. — Она даже задрожала. — Вы просто не можете себе представить, что тогда было, Бойд, когда я, нагая, стояла и чувствовала себя абсолютно беспомощной.

— Значит, вы пасуете, так я понимаю? — спросил я. Она благодарно мне улыбнулась.

— Знаю, что, когда дело доходит до решительных действий, я пасую… Да, вы правы. Но не лучше ли спасовать вместе?

— Эти люди довольно ловки, — сказал я. — И приглашение через вашу подругу Луизу свидетельствует о том, что это именно они, а не другие. Или кто-нибудь один из них. Если бы они хотели сейчас нанести удар, то не стали бы действовать так щепетильно.

— Может быть, тогда вы поедете в моей машине, — предложила она, — а я возьму такси?

— Спасибо! — поблагодарил я. — А завтра я вам ее верну.

— Не беспокойтесь. Я сама приеду в гостиницу. Можете пригласить меня на обед. А я постараюсь сдержать свое любопытство до этого времени. — Она достала из сумочки ключи от машины и протянула их мне. — Будьте осторожны, Бойд, — тихо сказала она. — Может быть, это и не надо говорить, но мне будет очень жаль, если я обнаружу вас убитым.

— Мне тоже будет очень жаль, — согласился я. — Как мне попасть туда?

— Поезжайте в южном направлении. Тут всего две-три мили. А потом сверните направо. Не собьетесь. Летом съемщики этих коттеджей оставляют в городе огромные суммы. — Уголки ее рта внезапно опустились. — Но эти люди могут себе позволить такое. Они достаточно хорошо обобрали моего отца.

Стояла чудная ночь. Бархатное небо было усеяно звездами. Я опустил у машины верх и не спеша поехал, наслаждаясь такой ночью.

Последний особняк на улице светился как рождественская елка, и между гордым «Линкольном» и скромным маленьким «Порше» как раз нашлось место для моей машины. Дверь в дом была приоткрыта. Луиза сделала вывеску, как и обещала. На куске картона, который она приколола к двери, было написано:

«ДЕВЧОНКИ, ОСТАВЛЯЙТЕ ЗДЕСЬ СВОИ ТРИКО! МУЖЧИНА, ПОТЕРПИТЕ ЕЩЕ ПАРУ СЕКУНД».

У меня сразу пересохло во рту. Я постучал и вежливо стал ждать. Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге возникла Луиза. Она посмотрела на меня таким взглядом, словно я был единственным для нее мужчиной в мире и к тому же пришел без опоздания.

— Дэнни, дорогой! — страстно сказала она. — Как хорошо, что ты пришел! А где ты бросил свою милую Вирджинию? Только не уверяй меня, что она не захотела заниматься с тобой любовью прямо в машине, и поэтому ты бросил ее! Я все равно не поверю. Вирджиния делает это на профессиональном уровне.

— У нее внезапно разболелась голова, — сказал я. — Вот мы и подумали, что ей лучше отправиться домой, принять аспирин и лечь в постель.

— В постель? Одной? Как это скучно для маленькой девочки! — Она быстро подхватила меня под руку и втянула в дом. — Но как это волнительно для меня… То, что ты без девушки. Я ведь могу обращаться к тебе на «ты»?

Мы вошли в коридор, по одну сторону которого находились две спальни, по другую — ванная. Так, во всяком случае, я предположил. В конце коридора располагалась гостиная, откуда открывался вид на океан. Кресла и два дивана были из бамбука и покрыты яркими пушистыми подушками. Даже бар был из бамбука.

Человек у бара внимательно посмотрел на нас, когда мы подходили к нему. Это был среднего роста брюнет, похожий на университетского профессора с редкой специальностью. Но в глазах его горели волчьи огоньки, что позволяло предположить, что профессия у него все-таки иная.

— Вы еще не знакомы друг с другом? — сказала Луиза. — Уолт, это Дэнни.

— Бойд, — сказал он.

— Карсон, — сказал я.

— Что? — Луиза удивленно посмотрела на нас. — Так, значит, вы знаете друг друга?

— Во всяком случае, мы уже слышали друг о друге, — сказал Карсон. — Что будете пить, Бойд?

— Бурбон.

Он налил мне бурбон в стакан и спросил:

— А Вирджиния не придет?

— У нее внезапно разболелась голова, — ответила Луиза. — Так мне сказал Дэнни. Придут еще два человека, и тогда компания будет в полном сборе. К сожалению, у нас мало девушек. — Она секунду помедлила. — Мне предпринять какие-нибудь шаги в этом направлении, Уолт?

— Ни к чему, — ответил он небрежно. — Хотя очень жаль, что Вирджиния не смогла прийти. Мы здорово повеселились с ее отцом в Лас-Вегасе. Я надеялся, что она тоже любит компании.

— Голова у нее разболелась от нервов, — сказал я. — Она не хотела вмешиваться в это дело.

— Понимаю. — Он налил себе виски. — Вы долго пробудете здесь, Бойд?

— Думаю, что достаточно долго, — ответил я. Кто-то постучал в дверь, Луиза взвизгнула от радости и побежала встречать гостей. Я отпил немного бурбона и терпеливо ждал, что последует дальше.

— Вы ведь могли мне просто позвонить, — наконец сказал я. — К чему весь этот маскарад?

— Какой маскарад? — Он пожал плечами. — Просто я хочу приятно провести вечер.

Луиза вернулась с новым гостем. Мужчина был высокий, крепко сложенный блондин. Я был уверен, что он любит много смеяться. Спутница его обладала роскошными золотыми волосами — Венера в миниатюре. Как я уже знал, ее звали Пэтти.

— Ну вот, — сказала Луиза, — теперь общество в полном сборе. — Это Дэнни Бойд, — представила она меня. — А этих милых людей зовут Пэтти и Вилли.

— Мы сегодня уже встречались, — холодно сказала Пэтти.

— Привет, Бойд! — радостно поздоровался со мной Вилли. — Пэтти мне рассказывала, что вы сделали с тем толстым барменом. Здорово. — И он расхохотался.

— У меня до сих пор синяки не прошли, — фыркнула Пэтти. — А когда я уезжала, Пит все еще хромал и очень боялся за свое колено. Если находишь это смешным, то я желаю, чтобы ты умер со смехом!

Уолт громко засопел, а потом взглянул на Луизу.

— Пахнет чем-то горелым. Это не из кухни?

— Может быть, перекалилась пустая сковорода, — спокойно ответила она.

— А я уверен, что где-то что-то горит. — Он снова повел носом. — Может быть, ты сходишь и посмотришь? И прихвати с собой малышку Пэтти. Она просто незаменима в тушении пожаров.

— Ты что, издеваешься надо мной? — Луиза положила руки на бедра. — Здесь распоряжаюсь только я. В отношении закуски, разумеется.

— Это была просто шутка, дорогая! — Пэтти взяла ее под руку. — Мужчины хотят поговорить…

— Только не всю ночь, — бросила Луиза. — Иначе я покончу с собой.

Дверь за ними закрылась, а Вилли прошел за стойку бара. Широкоплечий, высокий, с открытой улыбкой, он, казалось, был всем хорошим другом.

— Джо подумал, что на нас вас напустил бывший муж Пэтти, — сказал он. — Хотя от этого старика трудно было ожидать такой прыти. Но сегодня вы сказали, что ваш клиент не он, а кто-то другой. И мы подумали — или вы имеете действительно другого клиента, или просто темните.

— Мне позвонил некто, — неторопливо начал я, — и сказал, что его зовут Джо Хилл. Я ответил этому человеку, что, по моим сведениям, Джо Хилл умер по меньшей мере три недели назад, а тот ответил мне, что он еще никогда в жизни не чувствовал себя лучше, и договорился со мной о встрече. Но вместо него я встретился с маленькой Пэтти.

— Я же вам сказал, — терпеливо повторил Вилли, — что мы хотим узнать, кто ваш клиент. И если бы клиентом оказался старик Бейли, то Пэтти смогла бы это легко выяснить и передать через вас, что она больше не хочет иметь с ним ничего общего. Но вы так и не ответили на мой вопрос, Бойд. У вас действительно другой клиент?

— А вы так и не ответили на мой вопрос: Джо Хилл жив или умер?

Я сосредоточил все свое внимание на Вилли, который показался мне и более сильным, и более опасным, но это было ошибкой. Профессор ударил меня сзади бутылкой по голове, и я мягко осел на колени. Повторилась постыдная для меня сцена, которую я пережил со стариком Бейли и его доченькой Вирджинией. Но Вилли, добрая душа, пришел мне на помощь. Он поднял меня за отвороты куртки и пригвоздил к стойке бара. Профессор тем временем вспомнил, что когда-то прошел курсы первой помощи пострадавшим, схватил сифон и пустил мне струю в лицо. Мне показалось, что я тону и вот-вот захлебнусь… «Только почему никто не смеется?» — промелькнуло у меня в голове.

— Скажите нам, кто вас сюда послал, и все будет в порядке, — сказал Вилли.

— Жив Джо Хилл или умер? — с трудом выдавил я. — И если он умер, то почему вы хотите убедить меня в том, что он жив?

Вилли покачал головой, и лицо его омрачилось. Подняв руку, он нанес мне удар в солнечное сплетение.

— Мне надоели ваши идиотские шутки, Бойд, — заметил он усталым голосом. — Если вы мне сейчас же не скажете, кто ваш клиент, я займусь вами по-настоящему.

— Это я скажу Джо Хиллу, — пробормотал я, скривившись от боли. — И больше никому!

— Последний удар был просто предупреждением, Бойд, — сказал он. — Если я займусь вами всерьез, вы попадете на операционный стол!

— Пусть он поговорит с Джо! — неожиданно вмешался профессор. — Не все ли равно, кому он скажет, нам или ему?

— Возможно, ты прав, — согласился Вилли. — Я заберу его с собой. А Пэтти поведет машину.

— Я тоже поеду, — поспешно сказал Уолт. — Хочу присутствовать при этом разговоре.

— Ты останешься здесь развлекать эту нимфу, — раскатисто пробасил Вилли. — Ведь это она была инициатором вечеринки. Ты что, забыл?

Он схватил меня за куртку, оттащил от бара и убедился, что при мне нет оружия. Все тело мое болело, и мне трудно было стоять на ногах. Уолт взял серебряные щипчики и бросил кубики льда в бокал. Затем налил туда изрядную порцию бурбона.

— Надеюсь, вы не откажетесь выпить, Бойд? — спросил он.

Я вытер лицо и, сделав несколько глотков, почувствовал себя лучше, но ненамного.

— Ты займешься нимфой, — повторил Вилли. — Сходи с ней погулять. А когда вернетесь, нас здесь уже не будет.

— А как я объясню ей ваше исчезновение? — поинтересовался Уолт.

— С такой женщиной объясняться излишне, — ответил Вилли. — Просто бросишь ее на спину, задерешь юбку поверх головы, поднимешь…

— У нее есть одно свойство, о котором ты не подозреваешь, — недовольно перебил его Уолт. — Она никогда не перестает говорить. Никогда! Создается впечатление, что ты имеешь дело не с женщиной, а с транзисторным приемником. Послушай, Вилли, я ведь могу…

— Иди и делай, что сказано! — приказал Вилли. — А когда вернусь, похлопочу, чтобы ты получил орден за боевые заслуги.

Уолт обошел бар и с застывшим лицом вышел из комнаты, даже не закрыв за собой дверь.

Вилли не спеша наполнил свою рюмку. Он снова выглядел таким доброжелательным, как и вначале, что прямо хотелось извиниться перед ним за то, что ему пришлось меня поколотить. Тем более что он совсем не испортил мне профиль, хотя бил довольно сильно.

— Когда мы встретимся с Джо, вы все ему расскажете, Бойд? — спросил он.

— Во всяком случае, я готов вести переговоры, — осторожно ответил я.

— Чудесно! — проговорил он. — Поместив объявление в газете, вы встали в центр событий этого дела. Надеюсь, вы это понимаете?

— Конечно! Я знал, что оно подействует.

— И тем не менее это свидетельствует о том, что вы мало знаете о деле. Иначе вы так не поступили бы. И ваш клиент тоже недостаточно знает об этом. Видимо, он только нащупывает следы.

— Все может быть. — Я пожал плечами. — Когда я смогу увидеться с Джо Хиллом?

— Сперва нужно сделать так, чтобы Уолт нейтрализовал эту нимфу, — ответил он. — Пейте, Бойд. Это лучше, чем ехать в санитарной машине на травмпункт.

Дверь открылась, и появилась златокудрая Пэтти. Она хмуро посмотрела в нашу сторону.

— Судя по всему, Уолт утащил Луизу куда-то. Что дальше?

— Ты отвезешь меня и Бойда, — сказал Вилли. — Он хочет поговорить с Джо Хиллом. Я тоже думаю, что для этого пришло время.

— Ты что, с ума сошел? — Ее губы сжались в тонкую линию. — Ты же знаешь, что это невозможно!

Впервые за то время, как я попал сюда, в комнате создалась минута напряженного молчания, и это позволило мне отхлебнуть большой глоток бурбона, который сразу наполнил меня теплом.

— Так, значит, он все-таки мертв? — спросил я. — Вы меня обманули, мальчик Вилли?

— Ну хорошо, — буркнул он, — будем говорить в открытую. Вашего клиента зовут Тайлер Морган, и он поручил вам выяснить, жив Джо Хилл или нет. Не так ли?

— Это ваше предположение, — ответил я. — Это все, что могу сообщить.

— Он вам сказал, что выяснить этот факт можно только у нас. Но он не знал, где мы находимся. Он предположил, что мы можем быть в Санта-Байе. И вот вы нас нашли. А теперь делаете неправильные выводы, потому что Пэтти не умеет держать свой длинный язык за зубами. Скажи это ему, Пэтти!

— Что? — Она ядовито посмотрела на него. — Я вообще не знаю, о чем идет речь!

— Ты просто скажи, почему это невозможно. И быстро!

— Я не желаю, чтобы со мной обращались таким образом, Вилли, — сухо произнесла она. — И мне совсем не понравилось, как ты изволил выразиться о моем языке. Попроси меня вежливо и любезно, и тогда я, может быть, ему скажу.

Он не спеша приблизился к ней и даже элегантно ударил по лицу тыльной стороной ладони. На какое-то мгновение мне показалось, что голова у нее оторвется от шеи. Она описала немыслимый пируэт и шлепнулась на пол.

— Не люблю глупых шуток, — мягко сказал Вилли. — Ну а теперь быстро выкладывай.

— Я сказала, что это невозможно, потому что… ну, потому что Джо здесь нет. Я имею в виду в Санта-Байе. Ему внезапно понадобилось уехать в Неваду или еще куда-то.

— Далекую поездку он предпринял, не правда ли, Вилли, — заметил я. — Угораздило же его отправиться в Неваду!

— Думаю, мы можем отправиться в мой маленький домик в горах, — сказал Вилли. — Там вы будете нашим гостем, пока Джо не вернется.

— Блестящая идея! — ответил я. — Но у меня для этого сейчас нет времени.

Он сунул руку под куртку, достал пистолет и наставил его на меня.

— Насколько я знаю, у вас очень и очень много времени, Бойд, — с улыбкой сказал он.

Глава 6

Этот домик мог бы быть хорошим местом отдыха в летнее время, но только для определенной категории людей, а не для меня. Теперь я понял, почему первые переселенцы так торопились строить города — в деревянных хижинах они просто бы сошли с ума. В домике была гостиная с камином, возможно, спальня, кухня и, к счастью, ванная с водой.

Вилли достал бутылку виски и три рюмки и приказал Пэтти приготовить напитки. Та все еще казалась испуганной, вела машину к домику довольно осторожно и отвечала только тогда, когда Вилли с ней заговаривал. До сих пор у нее остались красные пятна на лице.

— Тут не так уж роскошно, — сказал Вилли тоном радушного хозяина, — но вполне прилично. Ближайший дом находится в миле отсюда. Можете кричать сколько хотите, вас все равно никто не услышит.

— Вилли, вы напоминаете мне человека из старого анекдота, — сказал я, — который все делает наиболее трудным образом. Например, совокупляется со своей подружкой, стоя в гамаке.

— Да еще и в… — подала голос Пэтти, но тут же поперхнулась и принялась готовить напитки.

— Я не понимаю вас, Бойд, — сказал Вилли.

— Начните хотя бы с того момента, когда Джо нарушил свое обещание, — начал я. — Если бы вместо Пэтти на встречу приехали вы, то смогли бы сказать мне, что Джо Хилл уехал в Неваду и встретится со мной позднее. Я бы этим и довольствовался. Но нет, вам нужно было сперва послать Пэтти, а потом инсценировать вечеринку. Потом вся эта комедия с Уолтом, а теперь приезд сюда… Вы очень обстоятельно все делаете, Вилли.

— Вы сами знаете, как иногда бывает, — ответил он. — Не всегда же все хорошо получается.

— А теперь вы хотите держать меня здесь, пока не вернется Джо Хилл?

— Очень рад, что вы об этом спросили. — Он с улыбкой посмотрел на меня. — По дороге сюда я все еще раз обдумал. И знаете, что пришло мне в голову, Бойд? Что мир вполне может обойтись и без вас.

— Возможно, — согласился я, — но это чертовски не понравится Тайлеру Моргану. — В тот же момент я мысленно задал себе вопрос: а кто же это такой? — Как-никак, а он нанял меня специально для того, чтобы выяснить, жив Джо Хилл или умер. И если найдут мой труп до того, как я сумею дать ему ответ, его подозрения усилятся.

— Он хочет от вас только одного, Бойд, — правдивого ответа. Морган ненасытен и в настоящее время считает, что его ожидают большие деньги. Он даже слышит, как они шуршат. Поэтому будет доволен, если получит правильный ответ хотя бы в письменной форме…

— Значит, мне следует написать ему письмо?

— А вы действительно догадливы, Бойд. Силенок у вас маловато, зато в уме не откажешь. Вы напишете ему письмо, в котором скажете, что Джо Хилл, естественно, жив и здоров и что все бразды правления находятся у него в руках. Морган так обрадуется этому сообщению, что даже пришлет вам подарочек, в этом я уверен.

— А потом вы меня уберете из этого грешного мира?

— Нельзя же всегда выигрывать, Бойд!

— Но до тех пор, пока я буду отказываться написать такое письмо, я буду жить, — сказал я. — Об этой возможности вы тоже, надеюсь, подумали, Вилли?

— Все зависит от обстоятельств, — ответил он. — У каждого человека есть своя граница, до которой он переносит боль. Если у вас эта граница стоит далеко, то это займет у вас немного больше времени. Вот и все.

Он встал, держа револьвер в руке, и по его лицу расплылась широкая улыбка. Пэтти бросила на него робкий взгляд и решила, что уже может взять свою рюмку. Вилли жил в мирке, где насилие было нормой, а все остальное — детская игра. И тем не менее я понимал, что на дешевой философии далеко не уеду. Не говоря уже о том, что все это дело начинало действовать мне на нервы. Сначала Вирджиния ударила меня револьвером по макушке, потом Уолт Карсон использовал для этой же цели бутылку.

Мне необходимо выбраться отсюда. Но как это сделать? Трюк, который я применил в состязании с толстым барменом, здесь не пройдет — Вилли, не раздумывая, выпустит всю обойму в свою Венеру в миниатюре, когда она будет еще в воздухе. Его нужно как-то отвлечь, но сделать это не так просто. А имелась для этой цели только златокудрая Венера.

— Я бы с удовольствием чего-нибудь выпил, — сказал я.

Он взял со стола уже наполненную рюмку и подал мне. Я небрежно выпил ее и покосился на почти еще полную бутылку.

— Жаль, что познакомился не со всеми вами, — проговорил я с огорчением.

— Со всеми?

— Ну, да… С отсутствующим звеном вашего трио. С Фей… С девушкой, у которой зеленые глаза и красивая фигура. Она что, тоже умерла, как и Джо Хилл?

— Фей? — переспросил он тихо, и улыбка застыла на его губах. — Кто вам рассказал о ней?

— Пэтти, — ответил я. — Сегодня днем в этом затрапезном баре. Она сказала, что вы всегда работали втроем, пока Джо Хилл был вашим руководителем и не оказался лишним.

— Это ложь! — фальцетом выкрикнула она. — Я ничего ему не говорила! Он лжет, Вилли! Он пытается…

— Заткнись! — приказал Вилли. — Продолжайте, Бойд!

— Пэтти сказала, что, если у меня есть хоть капля рассудка, мне следует исчезнуть из Санта-Байи — естественно, пока я еще жив. Джо Хилл встал вам поперек дороги, поэтому вы его и убрали, инсценировав несчастный случай. Она также сказала, что с удовольствием убежала бы от вас, но только боится, что вы рано или поздно нападете на ее след.

— Так ты рассказала ему о Фей? — спросил Вилли тихим голосом.

— Я ничего ему не говорила о Фей! Клянусь! — в отчаянии закричала она. — Я делала то, что ты мне приказал.

— Выходит, что мне Джо Хилл об этом рассказал? — вставил я.

— Я уже не раз говорил, что у тебя слишком длинный язык! — набросился на нее Вилли. — Только не подозревал, что настолько длинный! Пора делать выводы…

Он снова ударил ее тыльной стороной ладони по щеке, но не успела она отлететь от удара, как получила по другой. Реакция Вилли была похожа на реакцию кобры. Я подумал: «Теперь или никогда!» Ибо все его внимание было обращено на Пэтти. Мне пришлось начинать левой рукой и нужно было действовать быстрее, чем он.

Схватив бутылку, что стояла на баре, я размахнулся и выбил оружие из его руки. Второй удар я произвел буквально в ту же секунду, целясь в висок. Сила этого удара заставила его отступить на два шага, но скорее он был удивлен, чем оглушен или ранен.

Тем не менее среагировать он не успел — я ударил его носком ботинка по коленке, а на голову со всей силы опустил бутылку с виски. Она даже рассекала воздух со свистом. Он свалился с таким грохотом, что я побоялся, что не выдержит пол этого домика. Но все обошлось. Напоследок я заехал ему ногой по виску. Он перевернулся на живот и затих.

«Уж не пришиб ли его до смерти?» — подумал я, но потом решил, что это, собственно, не имеет значения. Я поднял с пола револьвер и увидел, что Пэтти словно превратилась в соляной столб и неподвижными глазами смотрит на меня.

Я схватил ее за руку и поволок к двери.

Когда мы подбежали к машине, оказалось, что ключи от зажигания торчат на месте, поэтому мне было легко посадить ее рядом с собой и запустить двигатель. Несколько минут мы ехали в полном молчании, а потом она испустила горестный вздох.

— Ни звука! Или я высажу тебя, и ты пойдешь пешком! — гаркнул я.

— Теперь вы мне вовсе не поверите. И они тоже. Я просто не знаю, куда мне деться. Ведь они меня прикончат…

— В этом я совсем не уверен, — прогремел я. — Если вы не притихнете, я сам убью вас! И причем в ближайшие пять минут!

Она кончила причитать и засопела. Это я посчитал некоторым прогрессом.

— Не знаю, как это у него получится, но Бейли все еще надеется вас возвратить, — сказал я. — Ведь вы его жена.

По непонятной мне причине она снова завыла. Я постепенно начинал понимать Вилли. Видимо, с ней можно иметь дело только в том случае, если время от времени приводить ее в чувство пощечинами.

— Вы сами виноваты во всем, — сказал я. — Если бы в Лас-Вегасе вы вели себя разумнее и не попались на удочку Вилли, ничего не случилось бы.

— Не думала я, что вы настолько глупы, — прохныкала она. — Неужели вы думаете, что я сделала это добровольно?

— Так по какой же причине?

— Они знали обо мне все, до самых мельчайших подробностей, начиная с самого момента моего рождения, — с горечью сказала она. — Все наказания, какие я получала от полиции за проституцию, порнографию, фото, пилюли и все прочее. Практически они имели досье на меня с именами, датами и цифрами. Что мне оставалось делать? Они поставили меня перед альтернативой: или я буду с ними, или они отправят досье Бейли… Я вам говорю, что там были и фото, Бойд. Великолепные фото! Любого мужчину сведут с ума, не только супруга!

— А может быть, нам лучше начать сначала? — сказал я. — Как вы стали женой Эдвина Бейли?

— Просто он сделал мне предложение, и я решила, что у него найду больше уюта и защиты, чем вообще когда-либо имела в своей жизни. Я приехала сюда, потому что не могла жить в Лос-Анджелесе. Все мне там опротивело. Знаю, это звучит не очень убедительно, но я действительно хотела начать новую жизнь. И устроилась работать в ресторане, а Эдвин приходил туда обедать три раза в неделю. Так мы и познакомились.

— А потом вы вышли за него замуж, и жизнь показалась вам безоблачной и розовой. Но затем вы попали в Лас-Вегас, тут-то и началось…

— Все оказалось бы даже еще лучше, если бы не его противная дочь. Она невзлюбила меня с самого начала и продолжала ненавидеть, несмотря на все мои усилия поладить с ней.

— Ну а как было в Лас-Вегасе?

— Я получила там много удовольствия, — ответила она. — Эдвин был очень милым, просто великолепным. А когда мы познакомились с Джо Хиллом, я нашла, что он очень хороший человек, только немного одинокий, поэтому и согласилась выпить с ним рюмочку. А на следующий день появился Вилли! Судя по его поведению, он сразу влюбился в меня, но это меня мало беспокоило. Наоборот, мне это было приятно. Как я была глупа! Ведь когда я выходила замуж за Эдвина, то поклялась себе его никогда не обманывать. Никогда! А на следующий день Вилли показал мне досье. — Ее голос зазвучал глухо. — У меня не было выбора, Бойд. Если бы Эдвин увидел досье, для него это оказалось бы еще хуже, чем то, что я бросила его.

— Итак, вы подсыпали Бейли снотворное в стакан, а когда он пришел в себя, вы с Вилли были уже далеко, — сказал я. — Что произошло потом?

— Мы поехали в Санта-Байю, — ответила она, — и Вилли сказал, что теперь я буду принадлежать их группе. У них была большая квартира за чертой города. Дня три или четыре спустя появились Джо Хилл и Уолт. Они были очень довольны собой, сказали, что вытянули из Бейли тридцать тысяч и что это оказалось очень просто сделать.

— А что случилось с Фей?

— Я никогда ее не видела, — ответила она. — Она часто упоминалась в разговорах, но мне так и не довелось ее встретить. Они говорили, что Фей ловко одурачила Бейли, и все над этим потешались.

— И что было потом?

— Мы оставались в этой квартире пять или шесть недель, — сказала она. — Они часто отлучались и говорили, что это опасно, если я тоже буду выходить, ибо Бейли или его дочь могут меня обнаружить. Жилось мне в это время совсем неплохо. Я готовила на всех и выполняла домашнюю работу… Оказывала услуги и Вилли… — Она вся передернулась. — В нем вообще нет ничего человеческого, могу вас уверить в этом. Джо Хилл и Уолт — это подонки, но все-таки люди. А Вилли…

— Они брали вас с собой в Вайоминг?

— В Вайоминг? — Казалось, она была удивлена моим вопросом. — Если они и ездили туда, то не удосужились мне об этом сказать. — Она мгновение помолчала. — Но, видимо, прошла целая неделя, когда они оставили меня одну в пустыне…

— В пустыне? — переспросил я.

— В крошечном домике в миллионе миль за краем света, — тихо сказала она. — Они оставили мне еды и питья и сказали, что если я буду экономна, то хватит на неделю. Потом они взяли длинную цепь и…

— Прикрепили один конец к железной подпорке, а другой к вашей ноге? — добавил я.

— Откуда вы знаете?

— Потому что то же самое они проделали с Эдвином Бейли. Но ему повезло, он находился в этой хижине только двое суток.

— Временами мне казалось, что я сойду с ума, — продолжала она. — По ночам я слышала за окном шорохи и не знала, люди это или звери. А в последние два дня я уверилась в том, что они больше не вернутся, и хотела покончить с собой, но не смогла.

— Когда вы видели Джо Хилла в последний раз?

— В тот день, когда они оставили меня в пустыне. Через неделю Вилли и Уолт вернулись и забрали меня. Они сказали, что у Джо Хилла дела в Неваде и он вернется позднее. После этого они отвезли меня в Санта-Байю.

— В то же жилище?

— Нет. — Она покачала головой. — Начиная с того момента, мы все время были в пути. Две ночи провели в одном мотеле, потом — в другом. Мне это казалось странным, но я не отваживалась спросить.

— А где они живут в настоящее время?

— В домике на побережье, — сказала она. — Что мне теперь делать, Бойд? К Уолту я вернуться не могу. Если я ему расскажу, что случилось сегодня, он мне не поверит. А у меня вся одежда только та, что на мне, да долларов тридцать в сумочке. Кроме того, если я попытаюсь скрыться, они меня все равно найдут. Я в этом уверена.

Она снова беззвучно заплакала и попыталась подавить слезы. Так плачут маленькие девочки, у которых разбилась любимая кукла.

— Поедете в Вайоминг, — сказал я.

— Что?

— Я дам вам двести долларов, чтобы вы смогли добраться туда. Там они не будут вас искать.

— В Вайоминг? — повторила она. — А где это находится?

— Сядете в автобус и доедете до Рено, — сказал я. — А там спросите, как добраться до Вайоминга. В Неваде каждый знает, где он расположен.

— А куда мне ехать дальше?

— Поедете в городок под названием Ларами, спросите, как добраться до увеселительного ранчо «Сухая глотка». Там вы отыщете девушку по имени Праймел и скажете, что вас послал Бойд. Сообщите ей также, что я живу в гостинице «Звездный свет» в Санта-Байе, что я нашел то, что мы ищем, и что она должна мне позвонить.

— А вы не обманываете меня, Бойд? — спросила она в отчаянии.

— Двести долларов докажут вам, что я говорю серьезно.

— В конце концов, они меня все равно найдут, — сказала она. — Так не все ли равно, где умирать — в Вайоминге или здесь. Правда?

— Что вы знаете о Тайлере Моргане? — спросил я.

— Немного, — ответила она. — Для меня это только имя, не более. Они часто упоминали его при мне, но говорили всегда недомолвками. Думаю, он для них нечто вроде нового Эдвина. Может быть, это вам поможет.

— Может быть…

Я высадил ее на автобусной станции. Автобус на Рено отправлялся рано утром. Достал бумажник, отсчитал двести долларов и дал их Пэтти. Она положила деньги в сумочку, даже не сказав спасибо, и исчезла в стороне дамского туалета. Я проводил ее взглядом, надеясь в душе, что она доберется до ранчо «Сухая глотка». Как-никак таким способом я сэкономлю деньги на телефонный разговор.

Я припарковался на некотором расстоянии от гостиницы, там, где стоянка еще не была запрещена, и остаток пути прошел пешком.

Глава 7

В одиннадцать часов английская чайная была так переполнена народом, что яблоку негде упасть. Создавалось впечатление, что сюда собрались все матроны из Санта-Байи, чтобы обсудить, как им уничтожить мужскую половину рода человеческого. Я пробрался внутрь, робко спросил, нет ли свободного столика, и наконец получил место в самом углу — видимо, ядовито улыбнувшаяся официантка не хотела, чтобы я находился в поле ее зрения. В красочном меню было почти все, что душе угодно, начиная от английских хлебцев и кончая датским сыром. Я заказал кофе и стал терпеливо ждать, тем более что разрешил себе выкурить первую за день сигарету.

Синяки давали о себе знать, шум голосов отзывался в них болью, а потом послышался голос, который перекрыл все другие.

— Дэнни! — взвизгнуло где-то неподалеку от моего уха. — Дэнни Бойд! Что ты делаешь в этом хлеве?

Внезапно наступила полная тишина, и матроны повернули головы в мою сторону. Я почувствовал, что голова у меня сама собой втягивается в плечи. Действительность оказалась хуже, чем кошмар. Ко мне устремлялась Луиза Кларк. На ней была ярко-красная узкая блузка, четыре верхние пуговицы которой оставались расстегнуты. Но меня шокировала не эта деталь, а то, что под блузкойу нее ничего не было. Эта блузка вместе с джинсами из кожи свела бы с ума даже самого хладнокровного мужчину. А действие гардероба Луизы на матрон произвело еще более сильное впечатление. Я услышал неодобрительное перешептывание, возгласы возмущения и со страхом ждал момента, когда они бросятся на нее и разорвут в клочья.

— Дэнни, дорогой! — сказала Луиза так громко, что ее могли услышать в Лос-Анджелесе. — Вот уж совсем не думала встретить тебя здесь. Не знала, что твоей тайной страстью является чай с английскими хлебцами. Мне казалось, что ты специализируешься на рыжих с большими сиськами!

Я издал слабый стон, но она тем не менее села за мой столик.

— Неужели надо говорить так громко, чтобы все слышали? — умоляюще пробормотал я. — Не успеешь оглянуться, как эти дамы сорвут с тебя корсет и посадят нас на раскаленную сковороду.

— Ты что, Дэнни?.. Вот уж не думала, что ты такой нервный.

— Это не нервы, — сказал я. — Это нечто более серьезное. Страх перед смертью! Правда, у меня есть отговорка — у меня здесь назначено свидание. А у тебя найдется отговорка?

— Мир тесен, не правда ли? — сказала она небрежно.

— Мадам будет что-нибудь заказывать? — сухо осведомилась официантка.

— Мадам хочет кофе, — ответила Луиза. — И мадам желает получить его немедленно, не более чем за шестьдесят секунд. Мадам очень нервная особа, и если она недовольна, то визжит и топает ногами… и вцепляется официанткам в волосы. Надеюсь, мадам выразилась достаточно ясно?

Официантка исчезла. Видимо, она поняла, что совершила ошибку и подошла слишком близко к клетке с тигром. А во мне впервые проснулось нечто вроде уважения к Луизе.

— Значит, у тебя здесь тоже свидание? — задал я глупый вопрос. — Ты сказала, что мир тесен или что-то в этом роде.

— Я же не знала, что встречу тебя вечером, — ответила она. — Это все организовал Уолт Карсон. Если бы я знала об этом раньше, мне не потребовалось бы звонить тебе в гостиницу. Как бы то ни было, а вчера мы отчасти познакомились.

— Значит, это ты мне звонила? — с удивлением спросил я. — Таким робким голосом говорила?

— Это другая сторона моей личности, — ответила она. — Под грубой оболочкой иногда может скрываться и робкая девочка. Не часто, но бывает.

Официантка принесла кофе и удалилась еще быстрее, чем прошлый раз.

— А куда ты девался вчера вечером? — спросила она.

— Это все идея Вилли, — ответил я. — А он такой человек, которому невозможно ответить «нет».

— А я спрашивала себя, что там у вас произошло, когда Уолт настойчиво стал мне предлагать прогуляться по пляжу. Я заранее знала, что ничего путного из этой прогулки не получится — ведь он импотент. Или делает вид.

— А что тебе нужно от меня?

— Во-первых, кое-какие сведения. — Она пригубила кофе и скривила лицо. — Я часто задаюсь вопросом, как они умудряются варить такой невкусный кофе? Может быть, сперва кипятят в этой воде свое нижнее белье?

Я отставил свою чашку.

— Какие тебе нужны сведения?

— Ты сказал, что хочешь найти друзей Джо Хилла, потому что они должны деньги одному из твоих знакомых. Они его обманули, как ты сказал.

— Собственно говоря, речь идет о моей клиентке, — ответил я. — Я — частный детектив.

Достав из кармана свою лицензию, я показал ей. Она никак не отреагировала на это.

— У меня есть друг, — сказала она. — И мне кажется, что с ним они собираются поступить так же.

— Тайлер Морган? — спросил я.

— Значит, ты уже знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Только имя слышал, вот и все. А какое отношение ты имеешь к этой истории?

— Тайлер — мой хороший друг, — ответила она. — И к тому же советчик во всех моих капиталовложениях. В настоящее время у него есть большая задумка — разумеется, финансовая, — от которой он ждет очень многого и хочет, чтобы и я приняла участие в этой операции. Даже не столько хочет, сколько нуждается во мне. В дело нужно вложить по меньшей мере сто тысяч, иначе ничего не выйдет. Тайлер может набрать только пятьдесят и надеется, что другие пятьдесят сможет получить от меня. Вначале речь шла о некоем Джо Хилле с его друзьями Вилли и Карсоне. Но сейчас, похоже, Джо Хилл куда-то исчез. Его партнеры говорят, что он очень занятый человек и в настоящее время находится по делам в Неваде, а наше дело может подождать. А мы между тем спрашиваем себя, участвуем ли мы в деле или нет. Срок истекает через два дня.

— Что это за дело? — спросил я.

— Что-то связанное с земельными участками, — ответила Луиза. — Некто по имени Куттер продает неподалеку от города двадцать тысяч акров осушенной земли. Сперва он купил ее, вырыл там сточные канавы для осушения, и тут с ним произошли неприятности. Кажется, финансисты потеряли всякий интерес к нему и к его делу. Сказали, что Санта-Байя — заурядное курортное место, и такого притока населения, какого ожидает он, здесь не будет. Они заявили также, что в Санта-Байе деньги гораздо легче делать другим способом. Просто выколачивать их из туристов и довольствоваться этим. Вот теперь Куттер и сидит на мели со своими дорогостоящими планами и не знает, откуда может получить финансовую поддержку. И он готов отказаться от дела и потерпеть кое-какие убытки. Ему срочно нужны деньги.

— А что планируют Джо Хилл и его партнеры? — спросил я. — Надеюсь, они не собираются строить здесь поселок?

— Понимаешь, в чем тут дело, — сказала она, — все из-за одного супермотеля, который собираются построить. С плавательным бассейном и с маленькими лодками на канале. Если туристам предложить такую роскошь, они спросят себя, зачем им нужно тогда побережье или пляж? Зачем проделывать трудную дорогу на пляж по жаре, когда все их желания могут исполниться и здесь, в мотеле?

— Звучит великолепно, — сказал я.

— Джо Хилл решил, что мы сможем забрать эту землю за 250 тысяч долларов. И он был готов заплатить сто пятьдесят. От Тайлера он ожидает остальной суммы. Но нам следует спешить, пока кому-нибудь другому не пришла в голову эта выгодная идея и Куттер не нашел другого покупателя. Тебе понятно, Дэнни?

— И потом вы должны будете построить мотель и бунгало?

— И найти для этого еще большие деньги, — сказала она. — Джо Хилл уверен, что сможет получить деньги в Неваде, когда земля уже будет приобретена.

— А если что-нибудь сорвется? — спросил я. — Если, например, Джо Хилл с сожалением известит вас, что совершил большую ошибку и не сможет достать в Неваде денег?

— Тогда я и Тайлер окажемся в таком же положении, в котором сейчас находится Куттер. Нам придется продать землю — если, конечно, найдется покупатель.

— Вы, должно быть, плохо знаете такие дела, если считаете, что Джо Хилл способен достать деньги. Ведь тут речь идет о миллионах.

— О, у него очень много друзей в Неваде и знакомых финансистов, которые могут ссудить его. Он нам показывал письма. И планы составлены. Джо Хилл очень хорошо все продумал. Мотель можно ввести в строй уже через полгода. Даже если весь проект окажется нам не под силу, через полгода мы сможем выгодно продать этот участок вместе с мотелем и удвоить наши затраченные средства.

— И вместо своих пятидесяти ты получишь сто?

— Дэнни, — сказала она с деланым ужасом, — ты как-то мелко мыслишь. Он полагает, что удвоится весь капитал. Если мы возьмем у финансистов пять миллионов, то продажная цена участка составит десять миллионов. Мы вернем пять, а остаток, за вычетом расходов, поделим между собой.

— Это самая крупная афера, о какой я когда-либо слышал, — сказал я.

— Мы не первые проделываем такое, — ответила она. — В этом деле есть, конечно, большой риск, потому что все может пойти не так, как мы думаем. Для этого нужны смелые и решительные люди. Да и тем должно немного повезти, но расклад очень хороший. Мотель должен оправдать себя. Я только задаюсь вопросом, что, если это дело такое выгодное, почему они связываются со мной и Тайлером из-за каких-то ста тысяч?

— Мне хочется знать еще вот что, — сказал я. — Сколько вообще может стоить этот добряк Тайлер? Я имею в виду, сколько из него можно выкачать? Не совсем ободрать его до нитки, а так, чтобы немножко осталось?

— Тайлер — мелкий делец, — медленно ответила она. — И он вкладывает свои деньги в небольшие предприятия, которые приносят ему пятнадцать тысяч годового дохода.

— А сколько можно из него выжать? Самое большое?

— Тысяч семьдесят пять? — Она на короткое время задумалась. — Если бы он смог вложить все сто тысяч, то зачем ему нужно было приглашать меня в качестве партнера?

— А у тебя?

— О, Дэнни, Дэнни — специалист по нескромным вопросам. — Ее глаза внимательно посмотрели на меня. — Я рано вышла замуж, Дэнни. За удивительного и сумасшедшего молодого человека. А каков он был в постели! Мечта! И он любил секс. Но еще больше он любил летать. И вот однажды, когда он выделывал фигуры высшего пилотажа, его самолет попал в воздушную яму, упал на землю и взорвался. Грег был довольно богат — во всяком случае, богаче, чем я думала, — и все состояние досталось мне. Часть в ценных бумагах, которые приносят мне доход двадцать тысяч в год. Остальные я получила наличными. С помощью Тайлера я несколько раз вкладывала эти деньги в дело, и всегда успешно. Я ему очень благодарна за это и сейчас не хотела бы бросить его на произвол судьбы. Короче говоря, если поскрести как следует, у меня наберется тысяч восемьдесят.

— А какие есть скелеты в шкафу?

Она раскрыла глаза от удивления.

— Что, черт возьми, означает это выражение?

— Какие-нибудь тайны в твоей жизни? Что-нибудь из твоего прошлого, о чем никто не должен знать?

— Нет, — ответила она решительно. — Единственный мой недостаток — это то, что я люблю спать с мужчинами. Но мне абсолютно наплевать, знают об этом люди или нет. Я полагаю, что моим друзьям и так об этом известно.

— А как насчет Тайлера?

— Тайлер — милый маленький человечек. Лет шестидесяти, лыс и близорук. У него ужасная жена, которой он отдает все деньги, а та тратит их только на то, чтобы приобрести уважение в высших кругах. Тайлер не курит, пьет мало, и думаю, самое большое удовольствие для него — смотреть фильмы по цветному телевизору с участием Дорис Дей.

— А он пытался спать с тобой?

— Конечно, — сказала она с горькой улыбкой. — Но я ему отказала. Сказала, что будет нечестно по отношению к его жене, если мы переведем наши деловые отношения в такое русло.

— И как он среагировал?

— Ему пришлось смириться.

— А те часто появлялись, когда началась афера с земельным участком? — спросил я. — Не Джо Хилл, а его партнеры? Я их имею в виду…

— Даже слишком часто, — ответила она.

— Это хорошо для развития личных взаимоотношений, не правда ли? Уолт Карсон — для тебя, а Пэтти — для Тайлера Моргана.

Ее лицо словно окаменело.

— С такой стороны я на это дело еще не смотрела.

— Вот послушай, — сказал я, — сейчас они знают о вас, может быть, даже больше, чем вы сами. Они проследили за вашей жизнью, начиная с того момента, когда вы были еще в пеленках. И если даже они не нашли ничего порочащего, то все равно постараются сфабриковать какое-нибудь дело против вас.

— Ты считаешь, что мне следует выйти из этого дела?

— Нет, — ответил я. — Ведь ты и без того уже боишься их. Ты дважды звонила мне в гостиницу, прежде чем решиться встретиться со мной здесь.

— Значит, они могут принять решительные меры, если я сделаю попытку выйти из этого дела?

— Решительные — слишком мягко сказано.

Она тяжело задышала.

— Так что же мне делать, Дэнни?

— Куттер дал согласие на участок Джо Хиллу и его партнерам?

— Этого я не знаю.

— Поговори с Тайлером Морганом и спроси его об этом. В обед я сегодня занят — у меня встреча. Но во второй половине дня я свободен. Ты позволишь мне прийти к тебе? Скажем, в пять?

— Конечно, Дэнни! Я живу на Марина-драйв, 32.

— Отлично! — сказал я. — Ты давно знаешь Вирджинию Бейли?

— Несколько лет. А что?

— Ты слышала, что ее отец повторно женился?

— Слышала. Я как-то завела на эту тему разговор с Вирджинией, но она не захотела распространяться.

— А ты встречалась с его новой женой?

— Нет. — Она покачала головой. — Эдвина Бейли я не видела уже несколько месяцев.

— Даже в клубе?

— С тех пор как женился, он не показывался в клубе. По этому поводу члены клуба даже шутили, что он, дескать, занимается со своей молодой женой всякими штучками. А до этого Бейли там бывал каждый вечер.

Видимо, клиентами для чайной мы были никудышными. Это можно было понять по лицу официантки, которая с хмурым видом поглядывала на нас. Внезапно это заметила Луиза, и в глазах ее появился странный блеск.

— Я ничего не имею против того, — сказала она достаточно громко, чтобы все могли услышать ее, — что они кипятят в кофе свое нижнее белье. Но все же им следует употреблять другой стиральный порошок. От этого такая ужасная пена!

Глава 8

Незадолго до часа дня в моем гостиничном номере появилась улыбающаяся Вирджиния. На ней были узкие джинсы и шелковая рубашка, расшитая узорами. Волосы у нее были, как всегда, растрепаны, и ворвалась она в комнату, словно торпеда. Будучи предусмотрительным, я заказал в баре два ромовых коктейля, и она сразу отпила пару глотков и лишь потом повернулась ко мне.

— Ну, выкладывайте, Бойд, — сказала она, переводя дыхание. — Что там было на вчерашнем вечере? Все до малейших подробностей! И не щадите меня… Лишила вас девственности Луиза? И если да, то сколько раз?

— Собственно, это и вечером-то назвать нельзя, — сказал я. — Он кончился, не начавшись.

— А Уолт? — быстро спросила она. — Это оказался тот Уолт?

— И тот Вилли, — ответил я. — А поскольку вы не пришли, там не хватало одной девушки. Но, как я уже сказал, вечера не получилось, поэтому беда невелика.

— Не хватало одной девушки, потому что не пришла я? — Она задумалась. — Значит, кроме Луизы, там была еще одна?

— И причем блондинка, — сказал я. — Невысокая и очень хорошо сложенная. Нечто вроде мини-Венеры.

— Пэтти! — У Вирджинии был такой вид, будто у нее изо рта вот-вот появится пена. — Это дерьмо все еще продолжает портить воздух в Санта-Байе? Ну и нервы у нее!

— Она пришла с Вилли, — сказал я. — И не думаю, что получила от этого удовольствие.

— Если она когда-нибудь попадется мне, я ее так разукрашу, что ни один мужчина на нее больше не взглянет! — с гневом сказала она.

— Мы ездили в горы, — продолжал я. — Втроем: Пэтти, я и Вилли. У него там есть небольшой деревянный домик. Особенно уютным его не назовешь. А Уолт остался развлекать Луизу.

Какое-то мгновение она смотрела на меня отсутствующим взглядом.

— Что там у вас случилось?

— Вилли захотел, чтобы я написал письмо своему клиенту и подтвердил в нем, что Джо Хилл жив и чувствует себя прекрасно. А после того, как я напишу письмо, Вилли посчитал, что мне больше нет надобности жить на этом свете.

— Я слышу ваши слова, Бойд, но смысл их ускользает от меня, — сказала она. — Повторите еще раз!

— Вилли хотел меня убить после того, как я напишу это письмо, — терпеливо пояснил я. — Вы же знаете: он церемониться не будет.

— Да, я отлично это знаю, — беспомощно проговорила она. — А что было потом?

— Я его пристукнул, — скромно ответил я. — В основном бутылкой. Но удар ногой в висок тоже был хорош!

Она раскрыла рот от удивления и простояла так довольно долго.

— Ну а потом? — выдавила она.

— Я посадил Пэтти в машину и отвез ее в Санта-Байю. Мне следовало оказать ей эту маленькую услугу в качестве погашения долга. Имея некоторые сведения, я преподнес их Вилли таким образом, что он подумал, будто это Пэтти мне разболтала.

— И что стало с Пэтти?

Я пожал плечами.

— Я высадил ее в Санта-Байе, и там она куда-то исчезла.

Она молча смотрела на меня какое-то время, потом облизала кончиком языка верхнюю губу.

— Вы что, дурачите меня, Бойд?

— Никоим образом, — ответил я.

— Ведь, судя по вашему рассказу, вы могли и убить Вилли?

— Этого я не знаю, — ответил я. — Не удосужился проверить, как он себя чувствует.

Она энергично потрясла головой.

— Просто не могу переварить все это. И что теперь будет?

— Будем обедать…

— Я имела в виду: что вы теперь думаете делать?

— Если Вилли не отдал концы, то он наверняка будет искать меня, — сказал я. — А если Вилли мертв, то Уолт рано или поздно обнаружит это и тоже бросится по моим следам.

— И вы собираетесь просто сидеть и ждать их появления?

— Признаю, что идея эта весьма неудачная, но лучшей я пока что не могу придумать.

— Мне кажется, вы просто сошли с ума, — сказала она. — Каким образом вы сможете вернуть деньги вашему клиенту, действуя так?

— Мне нужно время, чтобы собрать материал на них, а потом я просто передам их в руки полиции, — ответил я. — Они, разумеется, не захотят этого и пойдут на компромисс, то есть вернут деньги.

— А когда они вернут деньги, вам на остальное наплевать?

— Да, — ответил я.

— Даже если они и дальше будут обманывать людей и терроризировать моего отца?

— Если я передам их полиции, то, может быть, мне кто-нибудь и скажет спасибо. Но мой клиент не хочет мести, он хочет только вернуть свои деньги.

— Вы действительно самый аморальный тип, которого я когда-либо встречала! — с убеждением сказала она.

— Возможно, — согласился я. — А когда вы покончите со своим коктейлем, мы можем спуститься пообедать.

— Меня сейчас воротит от еды, — прошипела она. — Раньше я видела в вас нечто вроде героя, а теперь лак сполз…

— И проглядывает ржавое железо, не так ли? — Я с ухмылкой посмотрел на нее. — Значит, вы не поможете мне отыскать труп?

— Труп? — Она судорожно сглотнула. — Какой труп?

— Труп Джо Хилла, разумеется, — сказал я. — Он мертв. В этом я уверен на сто процентов. Вилли и Уолт пытаются уверить всех, что он еще жив. Вилли даже позвонил мне и выдал себя за Джо Хилла. Судя по всему, они его убили.

— С какой целью? — спросила она. — Ведь они были партнерами!

— Кто знает? — ответил я. — Может быть, Джо Хиллу надоело это дело, а может быть, они просто позарились на его деньги.

— Вы с ума сошли! — сказала она. — Я допью коктейль, потому что уж очень вкусный, и исчезну из этого номера. И мне кажется, нам нет смысла больше встречаться, Бойд.

— А вы не хотите знать, где ваша машина?

— Моя машина? А что с моей машиной?

— Стоит внизу перед гостиницей.

— Каким образом вы ее получили?

Она посмотрела на меня таким взглядом, словно я действительно потерял рассудок.

— Луиза позвонила мне сегодня утром и сказала, что я могу ее забрать. Она стояла перед ее домом. Луиза сообщила также, что вы ушли вчера вечером с кем-то другим, а Уолт привез ее домой в моей машине.

— Я спросил просто так, — проговорил я устало. — Так, значит, я вам нужен, чтобы найти Джо Хилла?

— Конечно, нет! — Она вдруг вся затряслась. — У вас такой несносный характер, Бойд.

— Может быть, вы еще измените мнение, — возразил я. — Кстати, давайте все же пообедаем вместе.

— Нет! — Она свирепо уставилась на меня. — Я же сказала, Бойд, что не хочу больше вас видеть!

Она с шумом захлопнула дверь за собой, и я, выждав несколько минут, спустился в ресторан пообедать. После еды вернулся в номер и достал из ящика револьвер. Я посчитал, что недооценил своих противников, и не хотел больше рисковать. Около трех я вышел из гостиницы и забрал со стоянки свою машину. До встречи с Луизой Кларк оставалось еще добрых два часа, а день был такой роскошный, что просто грех не поехать на побережье.

Домик казался необитаемым, когда я подъехал, но «Порше» все еще стоял здесь. Я подошел к входной двери, позвонил, достал из кобуры револьвер и взял его в правую руку. Дверь распахнулась, передо мной стоял профессор и щурился от яркого солнца. Я по-дружески ткнул ему в пузо дулом револьвера и ободряюще улыбнулся.

— Привет, Уолт! — сказал я. — От Вилли есть какие-нибудь новости?

— От Вилли? — Он заморгал глазами. — Со вчерашнего вечера его не видел и ничего о нем не слышал. А что?

— Просто любопытно, — ответил я. — А вы уверены, что в домике его нет и что он не лечит свои шишки какими-нибудь мазями и притираниями?

— Конечно, уверен! А что случилось, Бойд?

— Дружеский визит, небольшая беседа, больше ничего, — сказал я. — Может быть, мы пройдем в дом? — Я вдавил револьвер поглубже в его живот.

Проверив тщательно комнату за комнатой, я убедился, что ни малейшего следа пребывания Вилли нет. Я не думал, что пришиб его до смерти — такого человека, как Вилли, трудно убить сразу. Но, возможно, он там, в горах, мучается с небольшим сотрясением мозга. И это пойдет ему только на пользу.

— Я уже сказал вам, что Вилли здесь нет, — буркнул Уолт. — Может, вы уберете с глаз эту чертову пушку?

— Хорошо! — согласился я и сунул револьвер в кобуру. — Я поразмыслил на досуге и пришел к выводу, что, наверное, не с того начал дело.

— Что вы имеете в виду? — выдавил он из себя.

— Вначале я предположил, что Джо Хилла убили вы с Вилли, — сказал я. — Поэтому и начинаете нервничать, когда произносится его имя. Но есть и другой вариант: Джо Хилл просто исчез, и вы не знаете куда.

— Ну и что?

— И вы наверняка его искали. И сейчас тоже наверняка ищете. Ведь Тайлер Морган должен быть уверен, что Джо Хилл жив и невредим, не так ли?

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — раздраженно бросил он. — Джо находится в Неваде по своим делам. Через несколько дней он вернется.

— Вчера Вилли потребовал от меня, чтобы я написал письмо Тайлеру Моргану, в котором бы уверил его, что Джо Хилл жив, — сказал я. — А после этого он хотел меня прикончить, поскольку я ему больше не буду нужен. Но не проще все-таки вызвать из Невады Джо Хилла?

— Если Вилли сказал, что хочет вас убить, и не убил, то считайте, что вам чертовски повезло, Бойд, — проговорил он. — И не испытывайте чересчур свое счастье. Исчезните и забудьте о том, что здесь произошло. Тогда вы спокойно сможете дожить до старости. Но если останетесь здесь и будете нам мешать, мы уберем вас с пути. Обещаю вам это!

— А Фей у Джо? — спросил я небрежно. Его лицо нахмурилось.

— Фей? Не слыхал такого имени…

— Пэтти вчера укатила в заоблачные дали, — продолжал я. — Так что вам придется искать ей замену. Ведь какая-нибудь дама должна поддерживать тонус Тайлера Моргана?

— Вы действительно нагородили здесь чуши, — ответил он. — Но я не могу воспрепятствовать этому.

— Мне опять приходит в голову имя Джо Хилла, — продолжал я решительно. — Самый современный образец обманщика. И он сколотил недурную группу — вы, Фей и Вилли. Все одного пошиба. И ваш девиз: насилие! Не так ли?

Он громко и протяжно зевнул.

— Пусть будет по-вашему, Бойд.

— Такой человек, как Джо Хилл, — продолжал я, — явно имеет жизненный опыт. В самом разнообразном значении. Возможно, что у него даже есть где-то семья.

— Это у Джо-то? — Уолт запрокинул голову и рассмеялся. — Разумеется, у него восемь жен и две сотни ребятишек!

— Джо был хитрым человеком, — сказал я. — И никому из вас не говорил об этом ни слова. И никто не знает, где у него живет семья. Поэтому вам его и не найти.

Внезапно Уолт стал прислушиваться к моим словам.

— Если вы и дальше хотите фантазировать, — сказал он, — воля ваша. Я не могу вам помешать.

— Это хорошая мысль для бессонных ночей, — продолжал я. — Как в старом фильме ужасов. Жил когда-то человек по имени Джо Хилл, а теперь вы его не можете найти. Возможно, где-нибудь живет сын Джо Хилла. Он вас знает, а вы его нет.

— Я не знаю, Бойд, к чему вы клоните, но есть, видимо, причина.

— Если вы когда-нибудь увидите Вилли, то передайте ему, что у него слишком длинный язык. Мой клиент, разумеется, не Тайлер Морган, но я благодарен Вилли за это имя.

— Возможно, Вилли вчера допустил ошибку, — сказал Уолт. — Но я понимаю, что вы имеете в виду. Джо Хилл исчезал неоднократно, но он всегда появлялся. Может быть, вы и правы, и у него действительно где-нибудь есть семья. Разумеется, он нам сейчас нужен, но он знает об этом и он вернется.

— Джо Хилл мертв, — спокойно подытожил я. — И вы должны воспринять это как факт. Да и сами это отлично знаете. Вы же сами ездили к одинокой сосне.

— К одинокой сосне? — повторил он. — Вы уже совсем стали заговариваться, Бойд.

У меня стало неуютно на душе. Возможно, он говорит честно. Мысленно я стал ругать себя, что взялся за задание Праймел найти этих троих. Я подыскивал слова, чтобы почетно отступить, но не мог найти их.

— Я вот что вам скажу, Бойд, — неожиданно начал Уолт. — Если вы пойдете в полицию, у вас не найдется никаких доказательств. Сделка с Тайлером Морганом — легальная сделка. Эдвин Бейли попридержит свой язычок, поскольку знает, что будет с его дочерью, если он заговорит. Итак, остаетесь только вы — возмутитель спокойствия. И если будете совать нос не в свое дело, мы отрежем вам его. Уверяю, это будет очень болезненно. Сделайте из этого свои выводы.

Глава 9

Дом на Марина-драйв был двухэтажный, построенный в калифорнийском стиле. Луиза Кларк открыла мне дверь, улыбнулась и провела в гостиную. Обстановка была старинная, и меня нисколько не удивило, если бы по звонку серебряного колокольчика появилась официантка из английской чайной.

— Говорят, каков дом, таков и владелец, — сказал я в раздумье. — Надеюсь, вы не такая?

— Я не успела обставить первый этаж современной мебелью, — ответила она, — поэтому и вид здесь, как в похоронном бюро. Я переоборудовала более важные для меня помещения — например, спальню и ванную. Я тебе покажу. Хочешь выпить?

— Конечно! — ответил я.

— Сейчас сделаю два мартини. — Покачивая бедрами, она направилась к чудовищно некрасивому витражу. — Я думала, ты останешься со мной поужинать, и поэтому забежала в ближайший ресторан. Фазаны, к сожалению, кончились, но зато оставалась икра и крабы. Надеюсь, у тебя нет аллергии к этим продуктам?

— В гостях не выбирают, — уверил я ее. Она вернулась с рюмками, протянула мне одну и села на другой конец кушетки.

— Сегодня во второй половине дня я была у Тайлера. — Ее голос погрустнел. — И думаю, ты, наверное, прав: они его уже обработали. Он не знает, выдал ли Куттер опцион Джо Хиллу на землю, да и не хочет знать. Говорит, что доверяет им. Поскольку это самое большое дело в его жизни, то и отказываться от него не будет. — Она пожала плечами. — Может быть, у тебя найдется совет, Дэнни? Что мне теперь делать?

— До срока остается два дня, — сказал я. — Ты можешь заставить Тайлера повременить?

— Наверное. — Она прикусила нижнюю губу. — Он, конечно, будет не в восторге, но, думаю, мне удастся его убедить. А к чему это?

— Чтобы выиграть два дня, — глубокомысленно проговорил я.

— Да, и еще вот что, — продолжала она, — Тайлер говорит, что вчера ему звонил Джо Хилл. Он хочет свести нас с финансистом из Невады. Мы, со своей стороны, должны захватить деньги с собой.

— А где должна состояться встреча?

— В Рено, — ответила она. — Джо заказал нам номер в гостинице. А у Тайлера был жадный блеск в глазах, когда он это говорил. Видимо, Джо пообещал ему особенное развлечение.

— Тайлер — член клуба «Бейсайд»?

— Конечно! Его жена — член правления этого ужасного клуба.

Мартини был отличный, в меру холодный и почти без запаха вермута. Я с наслаждением пил его и пытался в то же время прийти к какому-то конструктивному решению. Эта комбинация не всегда составляла оптимальную пропорцию.

— Ты не знаешь, как мне связаться с Куттером? — спросил я.

— Его телефон есть в справочнике.

— Найди, пожалуйста, его номер.

— Слушаюсь, мой господин и повелитель! — с пафосом произнесла она, поднялась и подошла к маленькому столику.

Я сглотнул, попытался понизить свой голос на октаву и в то же время придать ему дружеский оттенок, чтобы мой голос был похож на голос Джо Хилла:

— Но, детка, надеюсь, ты не собираешься меня обмануть? Ха-ха-ха! Неужели Куттер находится в этой толстой книге?

Луиза остановилась, словно наступила на колючку, и повернулась ко мне.

— Что значат твои «ха-ха-ха»? Санта-Клаус появится только через пять месяцев.

— Тебе кого-нибудь напоминает этот голос? — с надеждой спросил я.

— Голос сумасшедшего. — Она задумалась, потом решительно покивала головой: — Да, так говорить может только сумасшедший.

— А голос Джо Хилла?

— Возможно, в те минуты, когда на него нападает припадок.

— А по телефону сойти может?

— Возможно, сойдет. Но не уверена…

— Ну, хорошо, — сказал я, — терять нам все равно нечего. Хочешь быть моим Пятницей?

— Я только что убежала от тебя.

— Тогда позвони Куттеру от имени секретарши Джо Хилла и скажи, что тот на проводе. Это ведь нетрудно. Миллионы девушек делают это каждый день.

— Если бы ты хоть на минуту выкинул из головы секс, — холодно сказала она, — я, возможно, и попыталась бы собраться с мыслями.

Она нашла его номер, набрала, выждала пару секунд, а потом спросила:

— Строительная компания Куттера? Мистер Джо Хилл хотел бы переговорить с мистером Куттером. — Она снова помолчала несколько секунд, а потом произнесла чарующим голоском: — Мистер Куттер? С вами хочет поговорить мистер Джо Хилл. — После этого она передала трубку мне.

Я снова сглотнул слюну и гаркнул в телефон:

— Привет, приятель! Я как-то позабыл, на какой срок мы договорились! Ха-ха-ха! Вы же понимаете, как это бывает?

— Что за срок? — Голос Куттера был злым и недовольным.

— Срок опциона, который вы мне дали на ваше маленькое болото! Ха-ха-ха! Когда он кончается?

— Вы что, не в себе, Джо Хилл? — проворчал голос на другом конце провода. — Срок опциона действует еще пять месяцев.

— Черт возьми, у меня столько дел в голове, что иногда путаешь совершенно разные вещи, — сказал я. — Огромное спасибо, мой дорогой, за то, что освежили мою память.

— Может быть, вы пересидели за карточным столом в Рено или Лас-Вегасе или еще где-то? — ядовито спросил Куттер. — И тем не менее хочу вам напомнить, что, если вы хотите получить наконец договор, это будет стоить пятнадцать тысяч.

— О, мой дорогой, сроки я могу еще забыть, но стоимости никогда не забываю. — Предосторожности ради я еще раз расхохотался. — Но повторите еще раз, сколько я должен выложить за новый опцион?

— Тридцать тысяч в ближайшие полгода, — кисло сказал он. — Скажите, вы случайно не пьяны?

— Ха-ха-ха! Вы изволите шутить, дорогой друг. Джо Хилл может быть иногда навеселе, но пьяным — никогда.

— Ну конечно! — сказал Куттер. — В таком случае, позвоните мне еще раз, когда это веселье у вас закончится. — С этими словами он повесил трубку.

Я тоже положил трубку и вернулся к кушетке и мартини. Луиза выжидательно посмотрела на меня.

— Опцион истекает только через пять месяцев, — сказал я.

— Но ведь это чушь! — Луиза озабоченно посмотрела на меня. — Почему же они говорят, что срок заканчивается через два дня?

— А зачем вообще берут опцион и платят за него так много, тем более что строительство невозможно без финансирования из Невады?

— Что-то не совсем понятно, — пробормотала Луиза.

— Все очень просто. Приобретают купчую за пятнадцать тысяч. Подделывают подписи невадских финансистов и ждут простачка, который клюнет на эту удочку. Так, например, поймали тебя с Тайлером Морганом.

— По-твоему, никаких денег из Невады не будет?

— В тебе проснулся разум, порочная Луиза, — сказал я. — Но трудно будет доказать тебе, что в Неваде нет денег для этого проекта. Могу поспорить, что у Джо Хилла есть в Неваде подставное лицо, которое соответствующим образом ответит на все запросы.

— И что же тогда получается? — спросила она.

— Самое настоящее мошенничество. Забирают деньги и вдобавок шантажируют чем-то, что является сокровенной тайной этого человека, в случае, если ему захочется пойти в полицию.

Она задрожала.

— Но это ужасно, Дэнни!

— Многословие сделало меня голодным, — сказал я. — Где же обещанные яства?

Ужин был превосходным, а в довершение она выставила бутылку французского коньяка.

Тем временем солнце начало клониться к горизонту, и океан выглядел как зеркало. «Самое время расслабиться», — подумал я и украдкой взглянул на Луизу. К тому же я не знал, что мне предпринять дальше.

— Вирджиния забрала свою машину? — спросил я.

— Должна была забрать. Когда я ехала домой, ее уже не было.

— Хорошо, что ты ее узнала и увела оттуда, где была вечеринка.

— Я, собственно, и не знаю толком, на какой машине она ездит. Вирджиния меняет их чаще, чем нижнее белье. Просто Уолт сказал мне, что это ее машина.

На ней все еще была красная блузка и черные брюки, и вид у нее был такой, словно она только что выскочила из сновидений созревающего подростка. А вы знаете, что, когда речь идет о сексуальных фантазиях, Дэнни Бойд всегда на высоте.

— Ты мне так и не показала свою новую обстановку, — сказал я, полный надежд.

Секунду ее глаза внимательно смотрели на меня, а потом она сказала:

— Захвати свою рюмку.

Я последовал за обтянутым черными брюками ритмично покачивающимся задом вверх по лестнице, пролив по дороге половину своего коньяка. Затем она распахнула дверь в спальню и отступила в сторону.

— Ну, глянь и оцени мой вкус, — сказала она с деланым спокойствием.

Пол был устлан розовым шерстяным ковром, очень толстым, так что ноги утопали в нем по щиколотку. Кровать была круглая, более двух метров в диаметре. На потолке над кроватью вмонтировано большое зеркало, а на стене висела огромная картина, изображающая фавна и нимфу, занимающихся таким делом, которое я с анатомической точки зрения просто счел бы невозможным. Рядом с дверью находился пульт с шестью кнопками. Изящная рука скользнула поверх моего плеча, а длинный палец нажал на одну из кнопок. Тотчас же заиграла стереофоническая музыка. Исполнялся номер на гитарах. Луиза нажала на другую кнопку, и спальня погрузилась в темноту, за исключением картины, которая вдруг приобрела яркие тона, так что можно было видеть каждую деталь, включая и вторую пару позади первой, которую я вначале не разглядел. Когда я увидел, чем они занимались, то подумал, что вот так и шейные позвонки сломать недолго.

Пальчик снова нажал на кнопку — и на стене появилась маленькая цветная кинопанорама. Следующая кнопка включила прожектор, направленный на центр кровати, так что все, что там могло происходить, отражалось в зеркале на потолке. И еще одна кнопка привела кровать в плавное колебательное движение. Но венцом всех кнопок оказалась последняя: когда Луиза нажала на нее, картина с фавнами и нимфами начала поворачиваться, и вскоре вместо нее появился облик Луизы в натуральную величину, которая, естественно, была в костюме Евы.

— Ну, что скажешь? — тихо спросила она.

— Могу сказать только одно, — с трудом проговорил я. — На похоронное бюро это не похоже.

Она счастливо засмеялась.

— Ну, насмотрелся? А теперь пошли назад и выпьем еще по рюмочке!

— Назад?.. Так это что, был лишь мираж?

— Просто я подумала, что нам некуда спешить, — сказала она небрежно. — Ты же останешься здесь на ночь, не так ли?

— Нет, — сказал я. — Ничего такого не будет.

— Вот как? — В ее голосе внезапно послышались ледяные нотки. — Что ж, извини, если что-то не так сделала.

— Я не совсем удачно выразился. Просто жду важного телефонного звонка из Вайоминга.

— А я надеялась, что это тебя возбудит, — фыркнула она. — Пойду отыщу еще чего-нибудь выпить. — Она нажала на кнопку, и спальня приняла свой нормальный вид. — Думаю, ты найдешь дорогу вниз один. Иди, только не споткнись.

— Уолт был прав, — сказал я в ответ. — Я вчера не хотел этому верить.

— Что сказал Уолт? Что-нибудь обо мне?

— Он сказал, что ты никогда не закрываешь рта. — Я все больше и больше входил в раж. — И он сказал, что спать с тобой — это все равно что спать с транзисторным приемником…

— С кем, с кем?

— С транзисторным приемником! — радостно повторил я. — Его включают — и он больше не замолкает. — Я показал на кнопки. — Скажи, пожалуйста, какая из них тебя выключает?

Она издала сдавленный звук, прошла мимо меня и направилась в ванную комнату. Но перед дверью остановилась и обернулась.

— Чуть было не забыла, — заметила она тихим голосом.

Луиза шла в мою сторону, пока не уперлась в меня пышными грудями. Руки обвили мою шею, а губы с такой жадностью приникли к моим, что у меня перехватило дыхание. Но это было только началом. В следующее мгновение ее рот раскрылся и язык начал свои исследования в моем рту. Я должен был признать, что этот поцелуй побил все рекорды как по длительности, так и по умению и страстности.

Когда она наконец оторвалась от меня, я невольно сделал шаг вперед, чтобы не упасть на колени. А она удовлетворенно усмехнулась.

— Надеюсь, это тебе понравилось, дорогой Дэнни? Но следующего раза тебе придется ждать долго.

Сложилась ситуация, о какой обычно говорят: «Эх, если бы я знал!» Я оскорбил ее, отказавшись остаться на ночь, и она отомстила мне так, как может отомстить только чувственная женщина. «Видишь, чего ты лишился, глупец!» — как бы говорила она.

Мне оставалось только ретироваться с хорошей миной.

— Ну, ладно, — неуверенно проговорил я, — я спущусь и выпью еще рюмочку на прощание.

— Ты будешь делать то, что я тебе скажу! — фыркнула она. — Останешься здесь и подождешь, пока я не буду готова.

Она снова прошла к ванной комнате и закрыла за собой дверь, оставив меня наедине со своими печальными мыслями. Ради скуки я начал играть с кнопками. Я убедился, что можно включать и выключать одновременно несколько кнопок. Наконец дверь в ванную открылась, и на пороге появилась Луиза.

— Выключи это! — крикнула она.

— Хорошо, — сказал я и выключил.

— Ты еще не разделся? — поинтересовалась она.

— Что?

— Даю тебе пять минут времени, — решительно произнесла она. — Иначе я все забуду.

Дверь закрылась. А я постарался скинуть с себя все за пять секунд. Конечно, «молния» на моих брюках не захотела расстегиваться, и я извивался, как змея, чтобы избавиться от брюк, когда в дверях снова появилась она.

— Быстро в кровать! — сказала она. — И сейчас я тебе кое-что докажу. Даю тебе еще несколько секунд! — Она исчезла в ванной.

Наконец мне удалось избавиться от брюк, и я сделал прыжок на кровать как раз в тот момент, когда дверь открылась.

— Я как раз успел! — радостно возвестил я.

Луиза не ответила. Она приближалась ко мне спиной. Конечно, вид со спины нагой Луизы был достаточно впечатляющим зрелищем. Широкие плечи, большая гладкая спина, сужающаяся к талии и опять расширяющаяся там, где нужно, и ноги, длинные и стройные. На ее зад мог молиться каждый второй мужчина. Но почему она приближается ко мне спиной?

— Луиза, дорогая, — прошептал я.

— У-у-у-у!

— Что с тобой?

— М-м-м-м!

Разговор протекал довольно странно. Я притянул ее к себе и наконец положил на кровать, но когда увидел, что у нее на лице, то спросил себя, не сошел ли с ума? Но победное выражение ее глаз доказывало мне, что все так и есть на самом деле. Ее рот был заклеен широкой лентой лейкопластыря.

Сперва я нашел это не очень удачным и подумал, что лучше было бы попридержать язычок про Уолта, но потом решил, что такой сеанс тоже имеет свои преимущества. Она не сможет выразить мне свое одобрение или неодобрение и все свои мысли должна будет оставить при себе.

Я сладострастно ей улыбнулся.

— Луиза, дорогая, — прошептал я, — как я рад, что ты додумалась до этого.

— М-м-м-м!

— Какая великолепная выдумка — этот пластырь! Не думал, что ты успела оценить меня…

— М-м-м-м!

— Может быть, я немного самонадеян, но всегда считал, что в кровати все дозволено. И должен сказать, что по причине, которой я не понимаю, большинство женщин начинают стонать и скрипеть зубами уже через десять секунд после того, как я начинаю…

Глава 10

В этот вечер я вернулся в гостиницу около одиннадцати и быстро проскользнул в свой номер. На столе еще стояло полбутылки бурбона. Я налил себе в стакан, даже не позаботившись добавить кубики льда.

— Сегодня у тебя был день триумфа, Дэнни, — сказал я себе. — Тебе выпадало много удач в жизни, но такие, как с Луизой, случались редко.

Не успел сделать и глоток, как зазвонил телефон. Я снял трубку и радостно сказал:

— Бюро Бойда слушает. Готов оказать любые услуги, если они не противозаконны.

В ответ услышал только щелчок — звонивший повесил трубку.

«Что за шутки в такое время?» — подумал я, но развить далее свои мысли не успел, поскольку в этот момент в дверь постучали. Я чуть было сразу не открыл дверь, но в последний момент вспомнил о револьвере.

Вошла Суламифь Джейн. Как и прежде, она была с хлыстом и в блестящих лакированных сапогах. Куртка и на сей раз была короткой, без украшений, а брюки из искусственной кожи. Широко поставленные синие глаза зло смотрели на меня.

— Вы, должно быть, здорово транжирите мои деньги, Бойд, если позволяете себе напиваться среди дня.

— Если бы я позвонил вам по телефону, разговор затянулся бы на такое время, что обошелся бы вам дороже.

— Я два часа сижу в этой гостинице, звоню в ваш номер каждые десять минут, и в конце концов мне все это надоело. — Она прошла мимо меня и наморщила нос, когда увидела на столе бутылку с бурбоном.

— Хотите выпить? — Я закрыл дверь, сунул револьвер на место и подошел к ней.

— Я не пью, — решительно заявила она. — Пьянство погубило моего отца, поэтому я не хочу и слышать об алкоголе. — Она села на край кровати, сдвинула хлыстом шляпу и закинула ногу на ногу. Как я успел заметить, шпор и на этот раз не было.

— Вы прислали ко мне эту девчонку… Пэтти? И я спросила себя, зачем все это? Неужели вы до сих пор ничего не слышали о телефоне? Могли бы позвонить и сказать, чего успели добиться. И я смогла бы приехать сюда на сутки раньше. На целые сутки! Понимаете, Бойд?

— С Пэтти была целая проблема, — ответил я. — Она не знала, куда себя деть, и я опасался, что ее убьют, если она останется здесь.

— Она мне все рассказала. — Праймел Хилл презрительно сжала губы. — Никогда еще не встречала такую болтливую особу. Мне проходилось тщательно сдерживать себя, чтобы не заткнуть ей рот чем-нибудь основательным, вроде моего сапога.

— С ногой или без оной?

— Конечно, с ногой. — Онаповела плечами. — Где они, Бойд?

— Они сняли домик на побережье, — ответил я. — Сегодня во второй половине дня Уолт был еще там. Где находится Вилли, я точно сказать не могу, даже не знаю, на каком свете он сейчас находится — на том или этом. Если он мертв и труп его еще не найден, то он лежит в горном домике. Фей я так и не смог разыскать.

— Расскажите мне все, что вы сделали, — попросила она. — Я знаю все о Бейли, его дочери и о Пэтти. — Она медленно вздохнула. — И причем довольно подробно. У этой Пэтти удивительно хорошая память.

Я поведал ей обо всем, что произошло. О так называемой вечеринке на побережье, о поездке в горный домик и о том, что там случилось. А также о приманке, которую они выдумали для Тайлера Моргана и Луизы. Рассказал все очень быстро, поскольку не задерживался на подробностях. Когда закончил, ее лицо было хмурое и напряженное.

— Мне говорили, что вы профессионал, Бойд, — сказала она холодно, — поэтому я и обратилась к вам. Теперь я вижу, что меня обманули.

— Обманули? — Я уставился на нее. — Я ведь их нашел?

— Двоих, — подтвердила она. — А вы помните, что я вам сказала в вашем бюро на Манхэттене? Сказала, что работа должна быть аккуратной. Я думала, у вас достаточно разума, чтобы понять, как все сделать, ничего не разглашая. А вы вели себя как слон в посудной лавке. Сказали им, что вы на кого-то работаете, и рано или поздно они узнают, кто есть кто. Возможно, вы и Вилли убили, хотя и выяснили, кто является одной из его жертв. Но как я получу обратно свои деньги, не знаю.

Я открыл было рот, но потом закрыл. И так проделал еще два раза, не издав ни звука. Она продолжала с той же беспощадностью:

— Неловкого человека я еще могу вынести, но глупца, выдающего себя за профессионала, — это уже чересчур! Вы мне больше не нужны, Бойд! Я отказываюсь от ваших услуг, и немедленно!

Она поднялась, надвинула шляпу на лицо, сунула руки в карманы брюк, оставив снаружи только по одному пальцу.

— На вашем месте, Бойд, я бы села в ближайший самолет и улетела обратно.

— Вы действительно уверены в том, что сделаете все лучше? — недоверчиво спросил я. — Женщина в таком деле? Они вас изрубят на кусочки и будут использовать в качестве наживки.

— Я — дочь своего отца! — спокойно возразила она. — Со мной не так-то легко справиться! Беспокойтесь лучше о себе, Бойд, и постарайтесь впредь лучше обслуживать своих клиентов! Иначе ваши дела пойдут совсем плохо.

— Предположим, вы получите назад свои деньги, — сказал я, — что дальше?

— Вернусь в Вайоминг и позабочусь о том, чтобы на сей раз они были более надежно спрятаны.

— А эти три мушкетера?

— А что с ними? — Она вопросительно посмотрела на меня.

— Вы не сдадите их полиции?

— Зачем? — Вокруг ее рта появились жесткие складки. — Вы действительно невозможны, Бойд! Ведь в этом и заключается мой козырь! Они отдадут мне деньги, если будут знать, что я могу их выдать. А я скажу им, что все материалы на них находятся в сейфе у моего адвоката и что тот знает, как с ними поступить, если со мной что-нибудь случится. Они побоятся приехать в Вайоминг.

— Это злые насильники, — протяжно сказал я. — И если они будут продолжать в том же духе, то рано или поздно кого-нибудь убьют… А может быть, уже и убили.

Она пожала плечами:

— Это меня не касается.

— Зато касается меня, — ответил я. — И если вы не собираетесь доносить на них полиции, то это сделаю я.

Ее синие глаза потемнели. Она внимательно посмотрела на меня.

— Вы это серьезно?

Я кивнул.

— Совершенно.

— И даже деньги не изменят вашего решения?

Вопрос был щекотливый, но я не хотел задумываться над ним долго, чтобы не показать свою слабость.

— Нет! — уверенно заявил я.

— Тогда давайте совершим сделку, — сказала она. — Вы даете мне два дня срока, прежде чем отправиться в полицию. Если я буду действовать быстро, за это время мне удастся получить с них деньги. — Она криво усмехнулась. — Вы должны дать мне этот срок, Бойд. Тысяча долларов была выдана вам на месяц, а прошло всего две недели.

— Хорошо, я согласен.

— Через два дня я дам вам весточку о себе, — сказала она. — А теперь нам говорить больше не о чем, насколько я понимаю?

— Думаю, что да… Как там Пэтти?

— С ней все в порядке.

— Ей нравится на ранчо?

— Она сидит внизу, в баре. — Праймел рассмеялась, увидев мое глупое лицо. А я подумал, что в присутствии Праймел лучше держать язык за зубами. Не знаешь, чего можно услышать от нее. Кроме того, я вообще неохотно имею дело с такими клиентами, которые при каждом удобном случае пытаются показать, насколько я глуп. — Я привезла ее с собой, как предмет для переговоров.

Мой рот закрылся, только когда стукнула захлопнувшаяся за ней дверь. Я налил себе порцию бурбона, надеясь, что он утихомирит бунтующий желудок.

Едва положив голову на подушку, я тут же заснул как убитый, а когда проснулся, чувствовал себя великолепно. Позавтракав на террасе гостиницы, закурил сигарету и безмятежно выпустил в воздух струйку дыма.

Стояло чудесное калифорнийское утро, солнце ярко светило с безоблачного неба, и я даже увидел птичку над морем, что доказывало, что мир наш не так уж плохо устроен. Я поехал на машине к дому, стоящему над обрывом, и несколько минут любовался великолепным видом. Позвонив, продолжал терпеливо ждать. Когда на мой четвертый звонок так никто и не ответил, я бросил взгляд на гараж и увидел, что синяя машина находится на месте. Я посмотрел на часы. Было пять минут двенадцатого. Не так уж и поздно. Снова подошел к двери и настойчиво нажал на кнопку.

Полминуты спустя дверь с шумом распахнулась, и пара глаз с ненавистью уставилась на меня.

— В чем дело? — фыркнула Вирджиния Бейли. — Вы что, страдаете бессонницей? — На ней был короткий халат, почти не прикрывающий бедра. Вокруг головы было повязано полотенце. — Можете мне не верить, но я как раз принимала душ, когда вы устроили этот трезвон. Что вам нужно, Бойд?

— Сегодня такой чудесный день, вот я и подумал, а не заглянуть ли мне к Бейли, — миролюбиво ответил я. — Вы можете принимать свой душ, а я пока выпью рюмочку-другую, если не возражаете?

Я быстро прошел мимо нее и уже входил в гостиную, когда она начала кричать на меня.

— Поберегите свое горло, дорогая, — великодушно сказал я. — Вы же не собираетесь выбрасывать меня за дверь? Лучше продолжайте мыться…

Она осыпала меня всеми ругательствами, которые были в ее лексиконе, а потом исчезла в том направлении, где находилась спальня. Я выждал несколько секунд и на цыпочках отправился за ней. Дверь в спальню была лишь прикрыта. Я услышал, как льется вода, осторожно открыл дверь и проскользнул в спальню. Кровать была не убрана, одеяло валялось на полу, а на комоде стояли баночки и горшочки с разного рода притираниями, которые создают женское лицо таким, каким мы его видим. Но то, что я надеялся найти, находилось на подставке посреди комода.

Да, чудесный был день. Я решил не испытывать больше счастья и закурил сигарету. Сделав пару затяжек, услышал, как вода в ванной перестала шуметь, и вскоре в комнате появилась Вирджиния. На голове у нее по-прежнему был белый платок, но это, собственно, и составляло всю ее одежду. Ее полные груди перестали покачиваться, когда она остановилась и посмотрела на меня таким взглядом, словно не верила своим глазам.

— Какая вы все-таки свинья, — со злостью сказала она. — Если вы вздумаете дотронуться до меня, я вас убью!

— Меня давно интересовал этот вопрос, — сказал я. — У нее всегда были растрепаны волосы, даже когда нет ветра. — Я подошел к комоду и провел пальцами по мягкому светлому парику, висевшему на подставке на комоде. — Фей Николе! Девушка с короткими светлыми волосами, зелеными глазами и стройной фигурой. Ваши каштановые волосы легко превратить в светлые с помощью парика, а зеленые глаза можно получить с помощью контактных линз.

Я сорвал с ее головы тюрбан. Да, так и есть, ошибки быть не могло.

— Вы много путешествовали, — продолжал я как ни в чем не бывало, — и когда были вне дома, то назывались Фей Николе и работали вместе с Джо Хиллом и его подручными. А здесь, в Санта-Байе, вы были маленькой Вирджинией Бейли, и все вас знали еще с тех пор, как вы маленькой девочкой учились в школе…

Она закусила нижнюю губу.

— Вам не так-то легко было до этого додуматься, — сказала она. — Видимо, вам помогло узнать это какое-то новое обстоятельство.

— Наверное, чувство мне подсказало. Слишком уж хорошо у меня все получалось, когда вы были поблизости. И еще лучше, когда вас не было поблизости. Я просто так вскользь упомянул, что вашего отца начали обрабатывать в провинциальном клубе, как вы сразу же предложили отправиться туда пообедать. А потом внезапно появляется Луиза и приглашает нас на вечеринку, потому что Уолт, дескать, познакомился с вашим отцом еще три месяца назад в Лас-Вегасе. Даже самая глупая рыба становится нерешительной, если видит крючок с четырьмя наживками. А дальше вы вдруг вспомнили, как вам пришлось изображать натурщицу поневоле, и вы элегантно вышли из этой аферы, сославшись на страх. А потом вы сами сказали, что Луиза любезно пригнала вашу машину, — продолжал я. — Но когда я уточнил этот момент, то выяснил, что активным лицом в этом деле был Уолт. А вчера пришлось отменить нашу встречу, потому что вам срочно нужно было ехать в горный домик, чтобы выяснить, жив ли Вилли… Кстати, как он себя чувствует?

— Сносно, — ответила она хмуро. — Небольшое сотрясение мозга, но чувствует он себя неплохо. И ему не терпится рассчитаться с вами, Бойд!

— Мне хочется знать еще вот что, — сказал я. — Почему вы выбрали жертвой своего отца?

— Чтобы преподать ему урок! — со злостью ответила она. — И причем такой, какой он не скоро забудет. Не хотела, чтобы он еще раз совершил подобную глупость.

— Вы имеете в виду Пэтти?

— Да, эту сучку, эту потаскушку Пэтти. И поделом ему, старому болвану! Надо было высосать из него больше…

— Я просто не нахожу слов, Вирджиния, — сказал я с серьезным видом. — По сравнению с вами Лукреция Борджиа, видимо, была лишь безобидной кошечкой. Где сейчас находится ваш отец?

— Он ночевал в клубе. Сейчас, когда Пэтти нет, он вернулся к своим старым привычкам. Каждую среду играет в покер со своими друзьями. Вернется только во второй половине дня.

— А вы до его возвращения исчезнете.

— О чем вы, собственно, говорите?

— Хочу дать вам шанс, Вирджиния, — сказал я, — и вовсе не потому, что желаю вернуть вас на путь истинный, а потому, что считаю: ни один отец не заслужил такой дочери, как вы. Напишите ему записку, из которой было бы ясно, что вы хотите навострить лыжи, то есть уехать бродяжничать по стране. Пообещайте ему написать, скажем, недели через две, когда где-нибудь остановитесь. Но я бы писать ему не стал, потому что это может навести полицию на ваш след.

— Вы собираетесь идти в полицию?

— Пока нет. Я пообещал кое-кому подождать два дня. Столько же времени и у вас в запасе, вас начнут искать через два дня. На вашем месте я бы не стал терять время и начал собираться в дорогу.

— Мне некуда спешить, — тихо сказала она. — Через два дня вы будете мертвы, Бойд.

— Джо Хилл тоже мертв, — сказал я, — и мертв уже почти месяц, как раз поэтому и заварилась вся эта каша. И ни неврастеник Уолт, ни богатырь Вилли не смогут расхлебать ее.

Она снова прикусила нижнюю губу, подошла к комоду, выдвинула ящик и достала оттуда нижнее белье.

— Ну, хорошо, — сказала она, — послушаюсь вашего совета. Шансы ваши остаться живым за эти два дня очень невелики. Скажем, один к тысяче, но я не хочу рисковать. Когда-нибудь я, конечно, вернусь сюда и тогда с удовольствием станцую на вашем гробе, Бойд.

— Почему бы вам не отправиться в Вайоминг? — сказал я. — Говорят, что в это время года там восхитительно. Есть там и чудесное ранчо для отдыха под названием «Сухая глотка». Неподалеку от города Ларами.

— Что это опять за болтовня? — спросила она, надевая на себя верхнюю одежду.

— Там было убежище Джо Хилла, — сказал я. — Вы что, никогда там не были?

— Никогда о таком ранчо даже не слышала! — ответила она, продолжая одеваться. — Правда, Джо временами куда-то исчезал, но мы никогда не знали, куда именно. Если его кто-нибудь об этом спрашивал, тот немедленно получал пощечину. Так вы говорите, ранчо в Вайоминге? — Она коротко рассмеялась. — Представляю себе Джо Хилла в широкополой шляпе и сапогах, расхаживающего между бизонами и туристами! Но вы, конечно, шутите?

— Может быть, мой вопрос покажется вам смешным, но мне хочется знать, как вы попали к этим трем головорезам?

— Была как-то в Рено и ужасно скучала, — ответила она. — А потом пришел пожилой человек, который громко разговаривал, громко смеялся и сорил деньгами. Он был более похож на мужчину, чем все молодые люди, вместе взятые, — конечно, из тех, кого я знала. Потом он представил меня своим партнерам, а те оказались такими же, как и он. Чего же девушке еще желать, имея таких мужчин? Мы чудесно с ними сработались.

Она натянула на себя пуловер и принялась за брюки.

— Однажды в Лас-Вегасе мы повстречались с малышкой, которая начала нам перечить. Никто из парней не смог нагнать на нее страху. И тогда Джо предоставил ее мне. — В глазах Вирджинии появились зловещие огоньки. — Когда я с ней закончила, она говорила только одно: что сделает все, что от нее потребуется.

Она посмотрела на себя в зеркало и взяла светлый парик.

— Когда вы будете мертвы, Бойд, — весело сказала она, — я вернусь сюда и расскажу своему отцу всю эту историю с Джо Хиллом, Вилли и Уолтом. А напоследок расскажу ему во всех подробностях то, что я сделала в Лас-Вегасе с этой глупой гусыней… — Она облизала пересохшие губы и поправила парик. — Это будет сделано специально в вашу честь, мистер Бойд!

Глава 11

Я покатался какое-то время на машине, а потом вернулся пообедать в гостиницу. Сейчас я мог только выжидать и решил, что могу спокойно делать это в горизонтальном положении. Около пяти я проснулся, принял душ, оделся, взял револьвер и вдруг почувствовал себя одиноким. Забрав машину с гостиничной стоянки, я поехал на Марина-драйв.

Луиза открыла мне дверь буквально через несколько секунд после того, как я позвонил, но все, что я мог увидеть через щелку двери, это ее настороженный глаз.

— Дэнни, дорогой, — сказала она, — если ты пришел на повторный сеанс, должна тебе сказать, что повторными сеансами я занимаюсь только после захода солнца, да и то не всегда. Но главное — настроение, а не заведенный порядок, ты понимаешь?

— Я заглянул выпить рюмочку мартини, — ответил я, — поболтать немного и полюбоваться чудесным видом на океан, открывающимся из твоего окна. Вот и все. Ведь меня нельзя назвать ненасытным.

— Похоже, я неправильно тебя поняла, — сказала она и распахнула дверь.

На ней был легкий свитер и изящные сандалии. Судя по всему, свитер был растянут до такой степени, до какой он вообще мог растягиваться, закрывая даже частично бедра. Он обтягивал ее фигуру так плотно, что в нем она казалась более обнаженной, чем если бы на ней вообще ничего не было.

— У тебя что-нибудь есть под свитером? — нервничая, спросил я.

— Ты имеешь в виду белье? — Ее глаза заинтересованно засверкали. — Не помню. А это имеет значение?

— Спрашиваю просто так. Для спокойствия души, — буркнул я.

— Я отношу себя к возмутителям спокойствия. — Она нагнулась и подтянула свитер до талии. — Ну как, доволен?

— Белые штанишки, — сказал я. — С маленькими волосатыми паучками! Это кто набрел на такую идею?

— Сумасшедший! — сказала она и опустила свитер. — Но я не сумасшедшая, хочу тебе это сразу сказать. Я ношу такие вещи просто как вызов обществу!

Я молча проглотил пилюлю и последовал за ней в ее похоронное бюро. Она быстро приготовила два мартини.

— Ну как, тебе звонили? — спросила она.

— Звонили?

— Но ведь ты ждал важного телефонного звонка из Вайоминга.

— Тот человек решил наведаться сам, собственной персоной.

— Это очень важный гость?

— Это не он, а она, — автоматически ответил я. — И она наверняка является последней частью, которой не хватало для моего ребуса. Только пока еще не знаю, куда мне приставить эту часть.

— Она? — переспросила Луиза. — Чья-нибудь бабушка, полагаю?

— Бабушкой ей никогда не быть, — отпарировал я. — Не такой она человек.

— Ты не считаешь, что мы болтаем как-то односторонне? — спросила она сдержанно.

— Я просто пытаюсь найти путь, который помог бы мне выжить в ближайшие два дня, — сказал я.

— Это меня сна не лишит, — уверенно сказала она. — А кто собирается тебя убивать?

— Но, с другой стороны, мне хотелось бы не упускать из вида того человека, который собирается меня убить, — дополнил я.

— Ты должен все привести в порядок, — заметила она. — А заодно сохранить свою голову.

— Если они собираются покончить со мной, — продолжал я развивать свои мысли, — то в первую очередь попытаются сделать это в гостинице. Не застав меня там, они будут искать меня здесь, поскольку знают кое-что о тебе. Вот я и подумал: уж если мне придется их ждать, то ждать лучше в обществе, а не одному.

— Ты говоришь это таким романтическим тоном, что мне прямо выть хочется, — буркнула она.

— Беспокоит меня и кое-что другое, — сказал я. — В моем деле нужно быть одновременно катализатором.

— Ката… Кем?

— Кем-то, кто ускоряет дело, — терпеливо ответил я. — Я просто не могу сидеть и ждать, пока со мной случится что-нибудь ужасное.

— Ради тебя, Дэнни, — сказала она голосом, сочащимся человеческой добротой, — я охотно откажусь от своих привычек. Если это действительно нужно, готова хоть сейчас идти в спальню.

— Предложение очень дельное, — согласился я, — но я имел в виду другое.

— Ты еще пожалеешь об этом!

— У тебя есть номер телефона Уолта?

— Конечно! А зачем он тебе?

— Позвони туда. Хочу знать, там ли он сейчас.

— А если там, то что сказать?

— Просто скажешь «Привет!» и повесишь трубку.

— Ты что, шутишь?

Тем не менее она встала и направилась к телефону. Я подошел к окну, захватив свой мартини, и подумал, что будь я умным, то сейчас же бросился бы в океан и поплыл, и плыл бы, пока не очутился где-нибудь на Гавайских островах или в Австралии.

Луиза вернулась в гостиную.

— Его нет дома. Это плохо или хорошо?

— Может быть, плохо, а может быть, и хорошо. Не знаю.

— Я могу что-нибудь еще сделать для тебя? — спросила она, пытаясь совладать со своими чувствами. — Может быть, ударить тебя головой о стенку?

— Позвони в гостиницу, — сказал я, — и попроси мисс Хилл. А когда она ответит, повесь трубку.

Она уже была у телефона, когда до нее дошло.

— Мисс Хилл?

— Это дочь Джо Хилла. Только что приехала из Вайоминга.

Минуты через две Луиза снова вернулась.

— Она подошла к телефону, а я повесила трубку. Что дальше?

— Будем ждать, — мрачно сказал я.

Минут через двадцать зазвонил телефон. Луиза сняла трубку, а потом передала ее мне:

— Это тебя. Судя по голосу, бабушка из Вайоминга.

Я схватил трубку и сказал:

— Дэнни Бойд у телефона.

— Надеюсь, не нарушила интимность вашей встречи?

— Я забежал пропустить рюмочку мартини.

— Вообще-то не в моих привычках извиняться, — сказала она. — Не люблю извинений…

— За что?

— Я ведь вам многое наговорила… А теперь мне нужна ваша помощь.

— В чем?

— Мы достигли договоренности, — ответила она. — Свои деньги я получу… и деньги отца. Даже все. Но они немного недоверчивы и не желают передавать их здесь, в Санта-Байе. Они хотят, чтобы я поехала в горы в этот маленький домик, о котором вы мне рассказывали. Сегодня вечером.

— Так, и что?

— Я немного нервничаю, — сказала она. — Мне нужен человек, который поддержал бы меня в трудную минуту и привез обратно. Кроме вас, мне некого больше просить, Бойд.

— Этот Вилли, — сказал я, — посмотрит на меня как на самый ценный подарок, который он когда-либо получал к Рождеству.

— Мне кажется, вы заблуждаетесь, — проговорила она. — Они просто хотят, чтобы мы оба исчезли и никогда больше не показывались им на глаза. Потерю денег они перенесут, а я им обещала, что мы оба завтра вылетаем в Вайоминг. Я, правда, не сдержу своего обещания, но они-то сейчас этого не знают. Не думаю, чтобы Вилли держал руку на спусковом крючке. — Она сделала небольшую паузу. — Но я понимаю, что это большая услуга, Бойд, и заплачу вам пять тысяч, как только мы вернемся в гостиницу.

— Звучит соблазнительно, — сказал я. — Пять тысяч? Хорошо. Через пятнадцать минут заеду за вами в гостиницу.

— Мы ждем вас, Бойд!

— Мы?..

— Я захвачу Пэтти с собой. С нами она будет в большей безопасности, чем одна в гостинице.

— Да, вы, наверное, правы, — буркнул я и повесил трубку.

Когда я допивал мартини, Луиза с любопытством смотрела на меня.

— Ну как, будешь этим, как его… катализатором, что ли?

— Если бы мне знать! — сказал я. — Я должен ехать в горы и, к сожалению, не представляю, кто кого там побьет.

— Но ты узнаешь это достаточно быстро! — оживленно ответила она.

— У тебя есть пистолет?

Она нахмурила брови.

— Как ни странно, но есть… потому что я живу уединенно и одна вообще…

— Одолжишь его на время?

— Конечно.

Она вышла из комнаты и через несколько секунд вернулась, держа в руке игрушку, рукоятка которой была украшена перламутром. Обойма была полная, и я подумал, что, поскольку еду охотиться не на слонов, мне этой маленькой штучки вполне хватит.

— Ты вернешься? — спросила она, когда мы подходили к двери.

— Вернусь, но точно не знаю когда, — ответил я. — Но ты можешь привести в порядок свою спальню.

— Будь осторожен, Дэнни. Будет действительно жаль, если тебе отстрелят какой-нибудь член.

Ее напутствие было ободряющим.

Я подъехал к гостинице и увидел, что обе девушки ждут меня у входа. Праймел — в ковбойском наряде, Пэтти — в коротком платье, в котором выглядела очень молоденькой. Праймел села в машину рядом со мной, Пэтти расположилась сзади.

— Туда долго ехать? — спросила Праймел, когда мы были уже в пути.

— Около часа, — ответил я. — Как дела, Пэтти?

— Я боюсь, — жалобно ответила она. — Если Вилли меня увидит, он меня сразу убьет.

— Можете не бояться, — уверенно заявила Праймел, — ведь рядом Бойд и я. Если хотите, можете завтра отправиться вместе с нами в Вайоминг. Мне нужна еще девушка на ранчо.

Пэтти беспомощно простонала, а потом в машине воцарилось молчание.

Револьвер находился у меня в кобуре под мышкой, а игрушку Луизы я сунул под ремень. И тем не менее чувствовал себя неуверенно.

— У вас есть револьвер, Бойд? — внезапно спросила Праймел, словно отгадав мои мысли.

— Конечно!

— Не думаю, что вам придется пускать его в ход, — доверительно сказала она, — но тем не менее приятно сознавать, что вы пришли не с голыми руками.

Какое-то время мы ехали снова молча. Я одной рукой вытряхнул сигарету из пачки и сунул в рот. Узкая дорога пошла на подъем, а низкое положение заходящего солнца затрудняло управление машиной.

— Никто не хотел верить, что Джо Хилл мертв, — заметил я небрежно. — Вилли однажды позвонил мне и стал выдавать себя за Джо Хилла, чтобы убедить меня, что ваш отец еще жив.

— Вы мне это уже рассказывали, — скучающим тоном ответила Праймел. — Они считают, что вашим клиентом является Тайлер Морган.

— Вот этого не думаю, — сказал я. — И не думаю, что кто-то из них поверил, что Джо Хилл действительно мертв. Он и прежде часто исчезал надолго, поэтому они и на этот раз не были обеспокоены. Они считали, что Джо Хилл ведет двойную жизнь, но не особенно тревожились об этом, поскольку он всегда появлялся вовремя, как только наклевывалось какое-нибудь дело. Не появился он только на этот раз.

— Я вообще не понимаю, о чем вы говорите, — холодно заметила Праймел.

— Если они не верят, что Джо Хилл мертв, и если не имеют понятия о вашем ранчо «Сухая глотка» в Вайоминге, значит, они у вас не были в гостях и не брали денег из тайника вашего папаши…

— Вы что, с ума сошли? — взвизгнула она. — Уж не думаете ли вы, что я высосала эту историю из пальца?

— Приблизительно, — ответил я.

— И вы обвиняете меня во лжи?

— Можно сказать и так.

— А зачем, черт возьми, мне это понадобилось?

— По моему разумению, ваш папаша погиб от несчастного случая. Но, возможно, перед смертью рассказал вам о своих друзьях и партнерах. Ну и о делах тоже. И эта история вам понравилась. Возможно, что после его смерти вам захотелось занять его место. Но как вам это осуществить? У вас были лишь имена партнеров и их описание. Кроме этого, вы знали только, что все они работали в основном в районе Санта-Байи. В задачу Фей входило разыскивать жертвы, а когда подходило время, эти бедняги попадали им в лапы. Предпринимались, разумеется, необходимые меры по безопасности дела, сами операции осуществлялись или в Рено, или в Лас-Вегасе… И вот вы подумали, что дело это стоит усилий и некоторых издержек, наняли частного детектива и приехали на побережье. Но вам нужно было какое-то подходящее обоснование, поэтому вы и выдумали историю об украденных деньгах.

— Говорите, говорите! — подбодрила она меня.

— Денег у вас никто не крал, — сказал я. — Вы не собираетесь выдавать полиции этих троих, а хотите только связаться с ними и продолжить дело вашего отца. Хотите забрать дело в свои руки и стать новым боссом.

— Если вы пришли к такому заключению, — сказала она, — то зачем вы сейчас здесь?

— Потому что я поведал сегодня утром всю эту историю Фей и посоветовал ей смыться отсюда как можно быстрее. И поступил так совсем не потому, что на меня нашло великодушие. Я хотел уберечь ее отца от нервного потрясения.

— Фей? — тихо спросила Пэтти с заднего сиденья. — А кто это такая?

— Третий член блестящего трио, — сказал я. — Девушка, которая выискивала жертвы в Санта-Байе. Вы знаете ее под настоящим именем. Это Вирджиния Бейли!

Пэтти испуганно вскрикнула и как-то обмякла на своем сиденье. Я успел это заметить в зеркальце заднего обзора.

— Я сделал все так, чтобы Фей отсюда исчезла, — продолжал я как ни в чем не бывало, — но тем не менее чувствую недоброе — думаю, она ждет нас в горном домике вместе с Уолтом и Вилли.

— Опять эта чертова «молния», — смиренным тоном сказала Праймел. — Эти застежки всегда отказывают в самый неподходящий момент.

Она нагнулась и начала что-то поправлять, а когда выпрямилась, в руке у нее был револьвер. Его ствол твердо уперся мне меж ребер, и я увидел в ее глазах огонек торжества.

— Продолжайте ехать дальше, Бойд! — сказала она. — И не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фортель. Мне совершенно безразлично, когда я вас прикончу, сейчас или потом.

Свободной рукой она расстегнула мою куртку и вынула револьвер из кобуры. После этого она повела себя спокойно.

Надеюсь, люди в горном домике поверят ей, что я безоружен.

Минут через десять мы уже были у домика. Начинало смеркаться, и мне казалось, что мы находимся на краю света. Перед домиком стояло две машины — «Линкольн» и голубой «Кабрио». Праймел ткнула меня в спину револьвером и повела в дом. Пэтти, как собачонка, бежала за нами.

Все трое ждали нас. Уолт, блондинка, с хмурым видом поглядывающая на нас, и великан Вилли с повязкой на лбу, которая частично скрывала его волосы.

— Я отобрала у него револьвер еще в машине, — самодовольно заявила Праймел. — У Бойда слишком длинный язык. Не мог не похвастаться мне, что догадался обо всем. Но самое главное — он здесь. На этом мы сэкономим массу времени, не правда ли?

— И маленькая Пэтти тоже здесь, — проговорила блондинка.

— Вирджиния? — Пэтти неуверенно посмотрела на нее. — Бойд рассказал о тебе ужасные вещи. Надеюсь, все это неправда, да?

— Все правда, от первого и до последнего слова, — ответила она. — Ты не можешь представить, как я рада видеть твою глупую физиономию.

— А я рад видеть вас, Бойд, — проговорил Вилли, но я заметил, что у него уже не та энергия, что раньше. — Продолжим с того, на чем мы остановились.

— Ты все сделала очень мило, — сказал он Праймел. — Действительно, яблоко от яблони недалеко падает. Могу я забрать у тебя эту штуку? — Он взял револьвер у нее из рук. — Я еще потешу себя, Бойд, прежде чем пустить пулю тебе в брюхо.

— У нее есть и свой револьвер, — сказал я. — Этот она отобрала у меня. Так что у нее два.

— Нет, револьвер Бойда я оставила в машине, а это мой собственный… Кстати, почему это вас беспокоит, Бойд?

— Не считайте меня глупее, чем я есть, — ответил я. — Неужели вы всерьез думаете, что они примут вас вместо вашего отца? Им хорошо и втроем. Зачем же делиться еще с кем-то? Кроме того, такая конкуренция не понравится маленькой Вирджинии. До сих пор ее обслуживали трое мужчин, и это ей очень нравилось. Теперь ей приходится довольствоваться двумя… Так неужели вы думаете, что она с вами поделится?

— У вас действительно слишком длинный язык, Бойд! — выдавила из себя Вирджиния и ударила меня по лицу.

— И все же я прав, — ответил я.

— Конечно, он прав, — весело заметил Вилли. — Наша Праймел чересчур уж самонадеянна. Но давайте лучше разрешать наши проблемы практическим путем.

— Каким образом? — спросил я.

— Можно мне это сказать, Вилли? — робко попросила Вирджиния.

— Почему и нет? — позволил он великодушно.

— Это был классический треугольник, — радостно поведала она. — Избитая тема, но газеты порадуются, заполучив такой материал. Любовное гнездышко в горах! Эти трое: Бойд, который, как дикий зверь, развлекается здесь с женой старого Бейли, и его клиентка, появляющаяся в самый неподходящий момент, надеясь на взаимность. Она приходит в гнев и убивает обольстителя и его подружку. А потом… — Вирджиния хихикнула. — Потом ее начинают мучить такие сильные угрызения совести, что она приставляет револьвер к своему виску и нажимает на спусковой крючок. — Она облизнула губы. — Ну как, Пэтти, неплохой вариант?

Та издала мучительный крик, прикрыла рот тыльной стороной ладони и безвольно прислонилась к стенке.

— А ты? — Вирджиния посмотрела на Праймел, которая стояла с каменным лицом. — Ты, несчастный недоносок! Жалкое подобие Джо Хилла! Тебе ясно, как все будет обставлено? Или твоя голова не может этого переварить?

Издав противный звук, Праймел перешла к действиям, и причем гораздо быстрее и решительнее, чем можно было ожидать. Схватив Вирджинию за пуловер, она приподняла ее в воздух и стала крутить ею. Болтающиеся ноги Вирджинии заехали Вилли в живот, тот от неожиданности выронил револьвер, а Праймел отбросила Вирджинию и схватила оружие.

— Вот так-то! — сказала она, тяжело дыша и снова выпрямляясь. — Нет худа без добра. Сейчас картина выглядит совершенно иначе. Я…

— Ты… — Вирджиния с трудом поднялась на ноги. Светлый парик сполз ей на затылок, что придало лицу гротескный вид. Из ее рта полился поток сквернословия, а сама она бросилась к Праймел.

— Ни с места! — резко сказала та. — Иначе пристрелю, как бешеную собаку!

Вирджиния ответила ей, что та не умеет обращаться с оружием, и успела подскочить ближе. Я достал из-за пояса свой маленький револьвер, потому что вся эта комедия начинала мне надоедать. Женские драки смешно выглядят в кино. Но уже в следующую секунду я понял, что здесь разыгрывается не комедия, а трагедия.

Праймел дважды нажала на спуск, револьвер дернулся в ее руке, но с такого маленького расстояния трудно было промазать. Вирджиния замерла, и одежда ее сразу окрасилась в красный цвет. На мгновение пальцы ее скрючились, словно она хотела судорожно схватиться за воздух, а потом она осела на пол. Вилли громко вскрикнул, вырвал у Праймел револьвер и направил его на нее. Наши выстрелы прозвучали одновременно. Пуля Вилли сделала во лбу Праймел маленькую дырочку, а моя пуля угодила Вилли в грудь. Я выстрелил дважды, потому что револьвер у меня был почти игрушечный, а Вилли — крупный парень…

Вот так все и завершилось. Три трупа лежали на полу. Пэтти в истерике билась головой о стену, а Уолт стоял и не шевелился. Он, видимо, еще не осознал, что же все-таки произошло.

— Пэтти! — громко позвал я. Она вздрогнула.

— Что? — спросила она отсутствующим голосом.

— Вы возьмете машину Вирджинии, — сказал я, — она стоит у дома, и поедете к себе…

— К себе? — прошептала она.

— Как-никак вы ведь замужняя женщина, и вашему супругу вас очень не хватает.

— Эдвину? — Она медленно вытерла себе рот. — А что я ему скажу?

— Наверное, вам придется рассказать ему всю правду, — заметил я. — Кем были вы и кем была Вирджиния.

— Он этого не выдержит.

— Думаю, он с этим справится… А что, собственно, вы можете сделать еще?

Пэтти внимательно посмотрела на меня, а потом медленно кивнула. Когда она подходила к двери, походка у нее стала решительной. Я вытащил сигарету, закурил и в этот момент услышал шум автомобильного мотора.

— Бойд!

— Что?

Я посмотрел на бледное лицо Уолта и заметил, что он трясется от страха.

— Что будет со мной? — прошептал он.

— Вам повезло, что остались живы, — сказал я. — Все получилось так, как планировала Вирджиния, только действующие лица этого банального треугольника оказались другими. Да, извечный треугольник! Бедняга Вилли! И зачем он только связался сразу с двумя экспансивными женщинами! Рано или поздно кто-нибудь найдет их трупы…

— Вы не будете звонить в полицию, Бойд?

— Не имею желания связываться с полицией Санта-Байи. — Меня передернуло, когда я представил себе реакцию капитана Шелла. — Это все равно никому не поможет. И меньше всего — Эдвину Бейли. Я считаю, что он и Пэтти должны снова найти друг друга. Иногда я тоже бываю сентиментальным. Но только иногда, Уолт! И если я услышу, что вы снова оказались в Санта-Байе, я вернусь и призову вас к ответу. — Для острастки я оскалил зубы. — Попросту говоря, прикончу вас!

— Я понял, я покончу с этим, — быстро ответил он.

— И быстро! Пока я не передумал…

Он в мгновение ока выскочил из домика. Я подождал, пока не затих шум мотора, а потом взял револьвер Луизы и тщательно вытер его. После этого сжал его рукой Праймел, а потом бросил на пол. На ее руке остались следы пороха от другого револьвера, и я понадеялся, что Шеллу этого будет достаточно.

Подойдя к своей машине, я забрал свой револьвер с сиденья и сунул его в кобуру. После этого сел в машину и поехал в город. Праймел Хилл дала мне тысячу долларов и обещала оплатить все расходы. Но эти расходы теперь все получаются за мой счет. Две сотни из этой тысячи я уже отдал Пэтти, а если вспомнить о расходах на дорогу, о счете гостиницы, взятой напрокат машине и прочем, то окажется, видимо, что я вернусь к себе на Манхэттен всего лишь с мелочью в кармане. За это мне следует найти себе какое-нибудь утешение, подумал я. И я знал, где найду это утешение и возмещение убытков…

Я лежал, вытянувшись на круглой кровати, и осторожно удерживал в равновесии стакан с мартини на своей голой груди. Луиза быстрым движением стянула с себя свитер и небрежно бросила его.

— Дэнни, дорогой, — хрипло сказала она, — я, конечно, ничего не имею против занятия любовью. Я очень рада, что ты вернулся, и столь быстрое перемещение в спальню делает честь и мне, и моей спальне, но неужели ты мне так и не расскажешь, что там было?

— Там все было довольно скучно, — ответил я. — Собственно говоря, там и не было ничего. Но если тебя спросят в полиции о револьвере, скажешь, что одолжила его Вирджинии Бейли. Твоя старая подруга чувствовала себя неуверенно в том большом доме на скале, особенно когда ее отец ночевал в клубе.

— Ты сказал «чувствовала»?

— Не печалься, Луиза, — ответил я, — она была злой девушкой.

— Я всегда это знала.

— Джо Хилл тоже мертв. И причем уже порядочное время. А Вилли и Уолт не доставят тебе больше никаких беспокойств.

— Рада это слышать. Должно быть, ты действительно очень ловкий парень, — сказала она. — Ну а теперь займемся делом или ты будешь еще говорить?

— Немножко, — ответил я и сделал глоток мартини. Оно было немного холодноватое, но это делается на скорую руку, так что нечего и предъявлять претензий. — Опцион Джо Хилла на участок Куттера со временем истечет, и Джо больше не сможет возобновить договор, не правда ли?

— Да, — ответила она.

— Поэтому через какое-то время ты сможешь получить этот участок намного дешевле, чем говорил Джо Хилл.

— И что я буду делать с этой бесполезной землей?

— У тебя же были планы насчет мотеля?

— Это Тайлер хочет построить там мотель.

— Так почему бы вам не купить сперва землю, а потом показать планы богатым людям в Санта-Байе?

— Думаешь, это имеет смысл?

— У тебя с твоими связями… Ведь гостиница «Звездный свет» — конкурент несерьезный. Почему бы не попытаться?

— Если все так просто, почему Джо Хилл не позаботился об этом? — с сомнением спросила она.

— Потому что он был всего-навсего крупный мошенник. Ему и в голову не могло прийти, что деньги можно заработать и законным путем.

— Может быть, ты и гений, — пробормотала она. — И если оно выгорит, ты получишь от нас с Тайлером солидный куш за идею. Можешь быть уверен.

— Все обещания, обещания… — пожаловался я. — А почему ты не забираешься в кровать?

— Я сперва хотела тебе кое-что показать, дорогой, — ответила она. — Небольшой сюрприз…

— Это недолго?

— Одно мгновение.

— Хорошо. — Я пожал плечами. — Показывай!

Она забрала рюмку с моей груди и поставила ее на пол. Потом критически посмотрела на меня, словно я страдаю комплексом неполноценности, и сказала:

— Повернись немного набок.

Я повиновался.

— А теперь протяни руки над головой.

— Обычно я выполняю более интересные упражнения в постели. — Тем не менее я вытянул руки, Луиза зашла за мою голову, и я услышал металлический щелчок.

— Ну, — сказала она, — разве это не чудесно?

— Что именно? — Я хотел убрать руки, но они не сдвинулись ни на сантиметр.

— Ты в наручниках, дорогой. Они вмонтированы в кровать. Достаточно нажать кнопку — и ты снова будешь свободен…

— Так нажми на эту чертову кнопку.

— Только не сейчас, дорогой!

Она сказала это таким тоном, который мне вообще не понравился. Выпучив глаза, я заметил, что она исчезла в ванной, а потом вернулась. В глазах ее мерцали дьявольские огоньки.

— Вчера ты забавлялся надо мной, сегодня моя очередь! — проговорила она, забираясь в постель.

— Что ты имеешь в виду?

Она уселась на мои бедра, улыбнулась ангельской улыбкой, а в следующую секунду налепила на мой рот широкую полоску пластыря.

— У-у-у-у! — промычал я.

— Может быть, я немножко бесцеремонна… — Она схватила меня за волосы на груди и слегка потянула. — Но я, так же как и ты, дорогой, считаю, что в постели все дозволено.

— М-м-м-м! — промычал я в отчаянии.

Она еще раз щипнула меня за грудь, а в следующий момент я почувствовал, что меня начинают насиловать.

— Не волнуйся, дорогой, — нежно сказала она. — Я это делаю для твоей же пользы. — Она тяжело вздохнула. — Не знаю, по какой причине, но, когда я начинаю, большинство мужчин уже секунд через десять принимаются стонать и скрежетать зубами! Но я тебя избавлю от этого, дорогой!..

Зеленоглазые джунгли

Глава 1

Шестиэтажное административное здание, состоящее почти целиком из зеркального стекла, сияло отраженным солнечным светом, словно заколдованный дворец из сказки Андерсена, перенесенный каким-то чудом на бульвар Уилшир. Все вокруг сверкало новизной; даже медная дощечка, на которой готическим шрифтом было выведено: «Каденция филмз», казалось, излучала девственный аромат ничем не запятнанной чистоты. Внутри здание тоже выглядело таким легким и воздушным, что я старался стоять в центре лифта, чтобы не нарушить равновесия и не создать тем самым еще одну архитектурную загадку, соперничающую с Пизанской башней.

А в поисках нужного кабинета на пятом этаже я держался подальше от лиловых стен коридора, поскольку создавалось впечатление, что краска не совсем еще высохла… Похоже, компания «Каденция филмз» не пожалела средств, чтобы появиться на свет без малейшего дефекта; сейчас, судя по всему, она пребывала в младенческом возрасте. Как же вышло, что ей уже понадобилась моя помощь?

Глава отдела по связям с общественностью, сидевшая за широким, скандинавского дизайна столом, строго оглядела меня синими глазами. Ее стриженые светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, не отвлекая внимания от прекрасной формы лица с высокими скулами, классическим носиком и плавно изогнутыми губами широкого рта. Короткий пиджачок шелкового костюма, искрящегося, словно шампанское, тесно облегал полную грудь и еще теснее — талию, подчеркивая, как она тонка.

— Мистер Холман? — Голос у нее оказался хриплым, но приятным. — Присаживайтесь. Меня зовут Ленора Палмер.

— Благодарю вас. — Я уселся в кресло скандинавского же дизайна и зажег сигарету.

— Рик Холман? — непринужденно спросила она. — Вы не против, Рик, если мы отбросим излишнюю официальность и будем называть друг друга по имени?

— Что ж, это было бы вполне по-дружески, Ленора, — согласился я.

В больших синих глазах мелькнул стальной блеск.

— Не обязательно быть чертовски искренним, Рик, — хмуро посоветовала она, — особенно когда вам нужны деньги.

— Мне всегда нужны деньги, — честно заметил я.

— Хорошо! — Блондинка улыбнулась, показав ослепительно белые зубы. — Должна вам сказать, Рик, что меня заставила пригласить вас ваша прекрасная репутация в шоу-бизнесе. Я наслышана о вас, как о человеке, умеющем улаживать любые внутренние неурядицы эффективно и благоразумно.

«Шоу-бизнес»! Я мысленно содрогнулся от этого слова. Но что могла знать обо мне блондинка? Казалось, она появилась в киноиндустрии примерно в то же время, когда завершилось строительство этого здания, то есть вчера или в крайнем случае позавчера. Однако вслух я произнес:

— Очень приятно, что вы слышали обо мне, Ленора. Надеюсь, вы не сочтете бестактностью, если я в свою очередь признаюсь, что ничего не знаю ни о вас, ни о компании «Каденция филмз»?

Она снова улыбнулась или скорее ощерила зубы.

— А о компании «Ария продакшн», Рик? И о ее бывшем президенте Оскаре Нельсоне?

— Конечно. Кто оних не слышал!

— «Каденция филмз» — филиал «Арии», и заведует им лично мистер Нельсон, — пояснила блондинка покровительственным тоном. — Возможно, вам ничего не известно обо мне потому, что последние четыре года я работала в Европе пресс-секретарем мистера Нельсона.

— Его пресс-секретарем? — Мой голос сохранил полную невозмутимость. — У вас, наверное, было множество развлечений?

— Не наглей, парень! — отрезала она с ледяным презрением. — Оскар Нельсон никогда не путает дело с развлечениями, особенно если речь идет о его ближайших подчиненных! Надеюсь, я выразилась достаточно ясно?

— Вполне. Думаю, мистер Нельсон большой олух.

— И не пытайтесь мне льстить, — добавила она раздраженно. — Мы отлично сработаемся, если вы запомните, что у нас обоих есть дело и его нужно выполнять.

— Это был искренний комплимент, — осторожно разъяснил я. — Сами знаете, Ленора, вы очень привлекательная женщина. Или ваша близорукая гордыня не позволяет вам надеть очки?

— Ладно, забудем об этом! — Она глубоко вздохнула. — Только попусту тратим время. Буду вам благодарна, Рик, если в будущем вы ограничите свои замечания только делом. Надеюсь, теперь, начиная работать на меня, вы поняли, что я отношусь к типу самых ретивых исполнителей и просто не потерплю потери даже минуты служебного времени. Так что настраивайтесь внимательно выслушать меня, и мы сойдемся, как парочка попугайчиков, поющих свою прекрасную песенку!

— До тех пор, пока я позволю вам петь соло, в противном случае вы взъерошите мои милые перышки?

— Снова грубите?

Меня удивляли внезапные резкие нотки в ее голосе, но потом я понял, что ей, очевидно, хотелось установить между нами такие же дружеские отношения, как бригадиру слесарей — с его бригадой, когда необходимо поскорее закончить ремонт канализации.

— Не беспокойтесь, Рик, — белые зубы снова сверкнули, — через некоторое время вы убедитесь: не такая уж я стерва.

— А меня только что осенило: в этом месяце уплата по закладной уже произведена. В конце концов, деньги мне не так уж и нужны.

— Что вы хотите этим сказать? Выразитесь точнее! — Светящиеся глаза приобрели едва заметное озадаченное выражение.

— Хочу сказать, что не позволю кастрировать себя даже самому голосистому попугайчику, — размеренно произнес я. — Между прочим, был бы не против работать и на скверную старую стерву, но вы — позолоченная молодая стерва, а это намного хуже. — С этими словами я поднялся с кресла и с улыбкой посмотрел сверху вниз на ее побледневшее лицо. — Так что можете исполнять вашу каденцию, милая, кому-нибудь другому; боюсь, что я внезапно потерял слух.

Почти у самой двери она окликнула меня приглушенным голосом:

— Подождите!

Увы, вежливость всегда была характерной чертой Холмана. Обернувшись, я получил полный разряд убийственного гнева из светящихся кобальтово-синих глаз. Ее лицо было белым как мел, а щеки пылали двумя ярко-красными пятнами.

— Садитесь, вы… Вы, чувствительный пройдоха… — Она чуть не задохнулась, выдавив эти слова. — До ваших кроманьонских птичьих мозгов еще не дошло, что мы живем в двадцатом веке? Не понимаете, что теперь у женщин равные права с вами? Им требуется от жизни нечто большее, чем проводить время у горячей плиты и получать время от времени жалкое вознаграждение в виде клочка сена от хозяина… Кто вы такой, черт возьми, чтобы уходить от меня прежде, чем…

— Почему вы мне сразу не сказали, что сделка заключается в этом? — страстно прервал я ее тираду. — Ленора, милая, буду счастлив приглядывать за вашей горячей плитой, да еще за такое дивное вознаграждение.

Вот что я вам отвечу! Сейчас запру дверь, вы скинете одежду, и мы при деле!..

На какой-то миг показалось, что она просто распадется на части. Затем неожиданно тяжело согнулась на стуле и испустила тонкий плачущий звук. Я не сразу сообразил, что это был смех.

— О’кей, — сказала она слабым голосом спустя минуту. — Извините меня, Рик, и садитесь. Я провела последние два года в Риме. А если с итальянцами не говорить в таком тоне, они все время пытаются исподтишка тебя ущипнуть, даже если ты стоишь к ним лицом!

Пришлось снова сесть, хотя это и не входило в мои планы. Ленора Палмер слегка коснулась носовым платочком глаз и быстро восстановила утраченное спокойствие; на сей раз оно не было столь несносным.

— Как случилось, что у вас возникли проблемы, если «Каденция филмз» совсем новая компания? — спросил я.

— Они перешли к нам по наследству, — объяснила она. — У мистера Нельсона возникла блестящая идея. Он всегда был лояльным стопроцентным американцем, поэтому для него перенос производства в Европу не…

— Особенно теперь, когда это стоит там столько же, сколько здесь? — пришел я на помощь. Но, не встретив поддержки, не стал продолжать.

— Мистер Нельсон понял, что многие европейские звезды засверкали благодаря своей яркой индивидуальности, — с энтузиазмом продолжила Ленора. — Вот его и осенила идея: привозить оттуда талантливых звезд и снимать их прямо здесь, в Голливуде. Поэтому он и создал собственную компанию, чтобы управлять этими делами. Это и есть «Каденция».

— И одна из таких звезд — Карола Руссо? — поинтересовался я. — Помнится, читал о ней в киноновостях. Она приехала около месяца назад?

— Да. — Уголки широкого рта выразительно загнулись вниз. — Проблема в ней, Рик. С нею приехал ее продюсер — Джино Амальди.

— Он же и муж?

— В любом смысле этого слова, но только не в том, что дано в словаре, — пояснила Ленора, пожав плечами. — У него уже была жена, когда он встретил Каролу. В сущности, Амальди никогда не сможет узаконить свою связь с Каролой: в Италии большие проблемы с разводом.

— Их отношения, наверное, мало чем отличаются от тех, что так распространены сегодня в Европе? Он — крупный продюсер, который открыл Каролу и сделал из нее звезду. А она влюблена в него до такой степени, что не решится выпить стакан апельсинового сока без его согласия?.. Угадал? Такой порядок?

— Вы совершенно правы, — сказала Ленора, — все так и было еще три недели назад! Но тут Карола Руссо познакомилась с Доном Талантом, который играет вместе с ней в фильме, и…

По словам Леноры, это было как ядерный взрыв — всего через пять минут после того, как они встретились, Талант пылал от страсти, а Карола не сводила с него влюбленных глаз. Затем, два дня спустя, Амальди понадобилось съездить по делам в Рим. Это освободило и раскрепостило Каролу. Даже сам мистер Нельсон заметил, что происходит между нею и Талантом!

— Мистер Нельсон, похоже, проницательный парень? — произнес я восхищенно.

— Оскар Нельсон — гений! — Ровный голос Леноры не допускал возражений. — Но была еще одна маленькая проблема, сдерживавшая Таланта…

— Его жена? — утомленно предположил я, — О, я начинаю думать, что вы уже побывали здесь, Рик? — Ленора мрачно усмехнулась. — Его жена Моника Хейс — женщина, которой в телевизионных драмах всегда достаются роли доверчивых и любящих супруг. А в жизни она так доверчива, что снимает отпечатки пальцев с получаемых им конвертов и бандеролей, прежде чем передать их ему, а потом проверяет в ФБР. Но удача сопутствовала Дону. Моника получила роль в вестерне и уехала на съемки в Колорадо через несколько дней после того, как Амальди отбыл в Рим. Но тут у влюбленных возникла еще одна проблема — мистер Нельсон. Он сделал все, чтобы у них не было никакой возможности остаться наедине. Жертвуя своим собственным временем, Нельсон находился рядом с Каролой постоянно.

— Мистер Нельсон не только гений, у него еще и доброе сердце, — заметил я с уважением. — Это впечатляет.

— Срабатывало отлично! — проскрипела Ленора. — Только вот три дня назад они неожиданно исчезли.

— Вы имеете в виду Каролу и мистера Нельсона? — спросил я наивно.

— Вы чертовски хорошо знаете, кого я имею в виду! — рявкнула она. — Это не тот случай, чтобы шутить, Рик, у нас серьезная проблема. Они просто испарились. Но это было бы еще полбеды! Неожиданно Амальди вернулся из Рима на неделю раньше, чем предполагал, и орал тут с пеной у рта двадцать четыре часа. Затем оказалось, что в Колорадо была прекрасная погода и у съемочной группы ни одна сцена не заняла больше трех дублей. Моника Хейс тоже вернулась раньше и обнаружила, что ее ждет прекрасный, но необитаемый дом. Она шумела так, что портовый грузчик, только что уронивший себе на ногу стальной крюк, по сравнению с ней мог бы показаться Томасом Элиотом^[56], читающим лирические стихи нескольким избранным друзьям.

— Следовательно, в любую минуту она может взорваться и пересказать эту историю кому-нибудь из голливудских репортеров?

— Совершенно правильно! — На мгновение прекрасное лицо моей собеседницы помрачнело.

— Не понимаю, — сказал я. — Кто-то из нас сошел с ума. И мне кажется — это вы.

— В чем дело?

— Вы же руководитель отдела по связям с общественностью — и говорите, что у вас большая проблема. Какая проблема? Лишь только Моника Хейс обратится в газету, ваша компания получит миллион долларов! Это же самая лучшая реклама фильма, причем совершенно бесплатная!

— Нет! — Ленора заметно вздрогнула, при этом искрящийся шелк на груди очаровательно подпрыгнул. — Если хоть что-то вылезет наружу, мистер Нельсон перережет мне горло. Это может погубить всю сделку с Амальди, а картина без Каролы Руссо в главной роли — ничто! Мистер Нельсон уже потратил двести тысяч, и если у него не будет Руссо, эти деньги можно считать спущенными в унитаз. Вам нужно найти ее и Дона Таланта и обоих привезти сюда. Да побыстрее, Рик!

— Их нет уже три дня? — спросил я уныло. — Но только теперь вы надумали обратиться к кому-то, чтобы их разыскать?

— Мистер Нельсон, естественно, очень расстроился, когда это случилось. — Но был уверен, что они вернутся раньше, чем Амальди и Моника. Весь ужас в том, что Руссо не ожидает возвращения Амальди раньше, чем на следующей неделе, а Талант уверен, что его жена еще на съемках в Колорадо. Как только им станет известно, что оба вернулись, будет нетрудно ускорить и их возвращение. Они сами сразу примчатся, Рик!

— Фокус в том, что сначала их надо найти, — напомнил я Леноре. — Откуда вы знаете, что они вместе?

— В тот вечер у мистера Нельсона было совещание по сценарию, поэтому он оставил Каролу на пару часов одну в ее гостиничном люксе, — объяснила Ленора. — Когда совещание закончилось, он поднялся в люкс и обнаружил, что ее нет. Дежурный клерк сказал, что примерно час назад приезжал мистер Талант, позвонил Кароле в номер, и она уехала с ним спустя десять минут, прихватив небольшой чемоданчик.

— Конечно же им ни к чему, чтобы их увидели где-нибудь вместе и узнали, — сказал я, опираясь на очевидную логику. — Госпожа Руссо здесь впервые, ничего не знает, так что подыскать тихое и хорошее убежище должен был Талант.

— Продолжайте! — На лице у Леноры появилось глупое выражение надежды, что Холман вот-вот решит всю проблему за две минуты.

— Считая, что Амальди в Европе, а его жена, Моника Хейс, на съемках, может Талант беспокоиться, что кто-то станет их преследовать?

— Талант знает, что мистер Нельсон никогда не унизит себя и компанию «Каденция филмз», организовав какую-то дешевую слежку на людей, — произнесла Ленора с величайшим достоинством.

— Значит, все, что необходимо Таланту, — это убежище, которое гарантировало бы уединение и предохраняло от случайной встречи со знакомыми?

— Думаю, это так, Рик.

— Может быть, у него есть коттедж на каком-нибудь тихом пляже? — предположил я. — Или маленький бревенчатый домишко в горах, или палатка на двоих, разбитая под одинокой сосной?

— Не знаю, но, черт возьми, уверена, что могу узнать! — Глаза Леноры загорелись, когда она потянулась к телефону.

После оживленной беседы с какой-то девушкой по имени Долли, — я надеялся, что в любом случае это была девушка, потому что у компании «Каденция филмз» и так было много проблем, — и долгого ожидания, за которым последовала еще более оживленная беседа, Ленора положила трубку.

— Маленький бревенчатый домик в горах, — наконец сообщила она мне, затаив дыхание. — Сейчас запишу вам его координаты, которые мне дала Долли, так что вы не заблудитесь.

Она деловито написала что-то в блокноте, потом вырвала из него листок и протянула мне через стол.

— Вы должны вернуть Каролу и Таланта до вечера. Вы гений, Рик! Решить проблему прямо здесь, на моих глазах… Вот это да! — Ленора щелкнула пальцами, торжествуя победу.

— Вы завопите, когда увидите мой счет, — мрачно сказал я.

— Если вернете Каролу и Таланта сегодня — никто даже бровью не поведет ни от какой суммы, — заявила она самоуверенно. — Желаю удачи, мой храбрый рыцарь!

Я промолчал, но, открыв дверь, обернулся и с вожделением посмотрел на нее.

— А вы продолжайте присматривать за плитой, пока меня не будет, прекрасная леди. И подбросьте сена к моему возвращению.

В лукавых светящихся глазах Леноры Палмер заплясали чертики.

— Но я все такая же позолоченная исполнительная стерва, даже когда речь идет о клочке сена. Надеюсь, вы не перепугаетесь до смерти, если подхватите сенную лихорадку?

Глава 2

Часа через два я нашел бревенчатый домик, рискованно прилепившийся на горном склоне. Моя машина оказалась третьей перед входом в убежище Таланта.

«Какого черта? — растерянно подумал я. — Может, он президент лиги тайных любовников, и сейчас в его убежище проходит их ежегодный съезд?»

Первой в ряду была пустая сногсшибательная белая спортивная «джиа». Вторым — «тандерберд» с опущенным верхом, за рулем которого сидела девушка и наблюдала за мной с выражением слабого любопытства. Выйдя из машины, я направился к ней.

У девушки был натуральный темно-каштановый цвет волос, вышедший, как мне казалось, из моды, поскольку встречался очень редко. Но ее волосы — с одной стороны зачесанные за ухо, а с другой нежно обрамляющие шаловливое личико — смотрелись хорошо. Умные карие глаза, нос слегка вздернут, полные и чувственные (разумеется, когда она этого хочет, подумалось мне) губы. Белая вязаная блузка из хлопка обтягивала высокие груди, а трикотажная юбка плотно облегала щедрые ягодицы и упругие бедра.

— Сейчас угадаю! — Она закрыла на мгновение глаза. — Готово! Вы — сексуальный маньяк!

— Я ищу Дона Таланта, — пришлось ее разочаровать. — Но меня не предупредили, что здесь собралась целая компания.

Девушка пристально вглядывалась в мое лицо еще несколько мгновений, потом слегка покачала головой.

— Нет, вы не можете быть женой Таланта. Она уже там и тоже занята поисками. Но судя по зловещей тишине, окутывающей эту хижину последние десять минут, похоже, еще ничего не нашла.

— Я — Рик Холман, — представился я упавшим голосом. — Студия, в которой снимается Талант, наняла меня найти его прежде, чем произойдет что-либо подобное.

— Ну ладно, — она весело улыбнулась, — возможно, вы одержите победу в следующий раз?

— Кто вы?

— Подруга брошенной жены, оказывающая ей моральную поддержку на всем долгом пути от Бель-Эра^[57] досюда.

Ее нижняя губа отвисла в неправдоподобной пародии на оскорбленную женщину, снятую крупным планом, — таких можно увидеть едва ли не каждый вечер на телеэкране.

— Вам, наверное, неизвестно самое печальное, — жалостно пробормотала она, кивнув на домик. — Дон Талант и Моника провели в этом уютном гнездышке свой медовый месяц. А теперь, как подозревает Моника, ее заблудший муж прячется тут с маленьким кусочком итальянской пиццы.

— Сейчас пойду и соберу то, что там осталось, — проворчал я.

— Отлично! — воскликнула девушка с неподдельным энтузиазмом. — Пойду с вами. Ждала хоть какого-нибудь повода, чтобы полюбопытствовать, и повод появился — вы, приятель.

Когда она встала рядом со мной, то оказалась выше, чем я предполагал. Сильный ветер с горных вершин прижал юбку к ее ногам, и я увидел, что они намного стройнее, чем думал.

— Рик Холман? — спросила подруга Моники.

— Правильно.

— Видите, какая у меня превосходная память! — Она самодовольно улыбнулась. — Никогда не забываю имен. А вот с лицами — проблема. Меня зовут Дженни Трент. Когда я не занята, помогая подругам, у которых что-то стряслось, то рекламирую мыло на телеэкране.

— Мыло?

— Ну, разные моющие средства, — уточнила она. — Всякий раз, когда вы видите, как две руки ныряют в груду посуды и появляются оттуда такими прекрасными, какими никогда не были, благодаря чудесным добавкам в продукте рекламодателя, — то вы, приятель, видите мои руки.

— Это невероятно, — пробормотал я.

— Позвольте вам сказать, что у меня лучшие руки в этом бизнесе, — гордо произнесла Дженни. — Правда, есть и еще кое-какие достоинства, тоже нисколько не хуже, но это только мое личное мнение. Хотите, расскажу?

— Вы — как раз то самое развлечение, которое мне сейчас необходимо, — сказал я, подхватил ее под локоть и мягко подтолкнул к домику.

— Мне двадцать три года, не замужем, но не без определенного благоразумия и опыта, — продолжала между тем девушка. — Никогда не ношу нижнего белья, потому что от него просто чешусь. Сплю нагишом, так как невозможно предвидеть все. Вдруг какой-нибудь высокий симпатичный тайный агент захочет однажды ночью найти убежище в моей квартире? Еще предпочитаю пить хлебную водку — если уж вообще что-то пить. Моя фигура лучше, чем вы думаете, но я настоящая интеллектуалка — можете посмотреть список книг, которые я никогда не читала! Знаю-знаю, о чем вам хочется спросить. Отвечаю. Моя чарующая карьера на телевидении меня совсем не изменила. Остаюсь все такой же стервой без предрассудков, какой была всегда.

Когда она сделала паузу, чтобы передохнуть, мы уже подошли к грубо сколоченному крыльцу. Входная дверь была широко открыта. И все, что я мог слышать из глубины дома, — это ту самую зловещую тишину, о которой уже упомянула Дженни Трент.

— А кто вы? — спросила она. У нее слишком быстро восстановилось дыхание.

— Всего лишь неудачник, который только что пополнил ряды безработных, — сообщил я. — Давайте посмотрим, какие увечья ваша подруга и обманутая жена нанесла потерпевшим, что она там натворила.

Открытая дверь сразу вела в гостиную, обставленную дорогой мебелью в грубом стиле конца пятидесятых годов — примерно того времени, когда Таланты проводили здесь свой медовый месяц. Посреди комнаты две женщины, казалось, замерли, словно в драматической сцене, но, когда мы вошли, обе повернули головы и свирепо посмотрели на нас.

Та, что небрежно раскинулась в кресле, несомненно, была Каролой Руссо — рыжие волосы, ниспадающие на плечи, и зеленые глаза, пылающие яростью, выдавали ее безошибочно. Следовательно, брюнетка, стоявшая, глядя на нее злыми глазами и сложив руки под своим оскорбленным сердцем, — обманутая жена Моника Хейс.

— Какого черта вам надо? — прорычала брюнетка.

Я подумал, что если бы режиссер мог увидеть ее сейчас, она больше никогда не получила бы даже самой маленькой роли доверчивой и любящей жены.

— Моника, милая, — непринужденно сказала Дженни Трент. — Это Рик Холман. Его прислали со студии, поэтому я решила, что, возможно, мне следует пойти с ним на случай, если тебе потребуется моральная поддержка.

Откровенно ненавидящий взгляд, которым одарила меня Моника, заставил бы встать дыбом волосы самого Самсона^[58].

— Что? — Она словно хлестнула меня этим словом. — Как только Нельсон узнал, что я вернулась, у него внезапно пробудилась совесть, да? Его не беспокоило, что мой муж спутался с этой кучей иностранного дерьма, пока я была в Колорадо, а когда он увидел, что я вернулась раньше, чем предполагалось, начал заботиться о моральном облике снимающегося у него актера?! Так можете передать ему, что это будет сенсационной новостью в завтрашних газетах. По всей стране! От берега до берега! Я взорву его и похороню. Эта сенсация выроет прекрасную глубокую могилу, достаточную и для Нельсона, и для этого подлого бездельника, за которого я вышла замуж, и для этой бродячей кошки. Уложу туда всех троих, бок о бок! Уж доставлю себе удовольствие бросить лопату грязи в их сопливые рожи!..

Моника Хейс перевела злобный взгляд с меня на рыжеволосую женщину, развалившуюся в кресле. Итальянка презрительно ухмыльнулась по адресу разгневанной жены, потом выпалила что-то резкое, от чего содрогнулся воздух. Смысл был понятен даже не знающим языка. По тому, как вспыхнуло лицо Моники Хейс, было ясно, что и до нее он дошел тоже.

— А где Дон? — энергично спросила Дженни Трент — возможно, за две секунды до того, как напряжение между двумя женщинами разрядилось бы элементарной дракой.

— Его здесь нет! — рявкнула Моника. — Я все обыскала, но он куда-то исчез… Может, когда увидел меня, выскочил в окно? Лежит теперь там, в долине, со сломанной шеей! — Ее глаза загорелись при этой мысли.

— А она не знает, где он? — Дженни указала на Каролу Руссо.

— Понятия не имею! — прорычала Моника. — Я не говорю на языке спагетти, а ты?

Дженни покачала головой, затем вопросительно посмотрела на меня.

— Увы, я тоже не говорю по-итальянски, — признался я.

— Ты хочешь подождать его, милая? — спросила Дженни.

— Думаю, не стоит, — ответила Моника неохотно. — Если он видел меня, то теперь уже на полпути в Беверли-Хиллз! — Оскорбленная душа Моники внезапно поднялась над мелкой мстительностью. — Я уже было собралась оставить Лукреции Борджиа^[59] на память что-нибудь вроде разорванной губы, но тут вы вошли. Думаю, огласка принесет больше пользы!

— Миссис Талант… Мисс Хейс! — нервно сказал я. — Вам не кажется, что нужно немного успокоиться и все обдумать, прежде чем предпринимать какие-то действия? Впоследствии вы можете пожалеть о такой поспешности!

Ее ответ прозвучал оскорбительно, как пощечина.

— Вы ничтожество! — прошипела она резко. — Вы не только похожи на этих недоношенных рекламных агентов Нельсона, но и говорите точно так же! Возвращайтесь к этому самозваному цезарю и передайте ему от меня, чтобы он собирал чемоданы и убирался из города — приближается лавина! — Затем она посмотрела сверху вниз на рыжеволосую итальянку. — А эту возьмите с собой и спустите в ближайшую канализацию, ее место там!

Карола Руссо снова заставила воздух треснуть, как уже это сделала недавно. Только на сей раз сопроводила свое высказывание вульгарным плевком сквозь зубы.

Брюнетка побледнела, затем шагнула к ней с видом, выказывающим убийственную решимость. Дженни Трент выполнила что-то вроде прыжка с места, схватила Монику за руку и потянула к двери. Когда они достигли ее, Дженни сначала вытолкнула обманутую жену на крыльцо, затем повернулась ко мне и сочувственно улыбнулась.

— Не думаю, что вы похожи на этих недоношенных агентов, Рик Холман, — сказала она нежно. — Даже если говорите, как один из них.

Наконец они ушли. А вскоре и шум «тандерберда» замер в отдалении. С каждой секундой тишина в комнате становилась все невыносимее.

Я подошел к Кароле Руссо, которая с презрительным видом все еще сидела развалившись в кресле, и предложил ей сигарету. Она взяла одну, а я держал спичку, давая ей возможность прикурить.

— Благодарю. — Итальянка выпустила облако дыма мне в лицо. — Думала, эта глупая старая корова никогда не уйдет!

В изумлении я тупо уставился на нее.

— Полагал, вы говорите только на одном языке — итальянском…

— Неужели корова была права насчет вас? — Она выпустила новое облако дыма мне в лицо. — Если бы вы были хорошим рекламным агентом, то знали бы, что некоторое время я была английской кинозвездой, хотя мне не повезло в Лондоне. Надеялась добиться своего в Риме, когда Джино Амальди нашел меня. Вы что, никогда не читаете пресс-релизы?

— Я вовсе не рекламный агент, но это не важно. Зачем вам понадобилось изображать перед Моникой Хейс, что вы не говорите по-английски?

— Это был самый простой выход из затруднительного, а также опасного положения, — устало объяснила Карола. — Кстати, вы вовсе не похожи на безнадежного идиота, но, заимствуя фразу коровы, почему-то говорите как он, мистер Холман.

Она поднялась с кресла гибким плавным движением, поистине кошачьим, и вытянула руки над головой.

— Хочу выпить!

Это позволило мне впервые с тех пор, как я вошел в дом, хорошенько ее разглядеть. У Каролы Руссо было лицо осиротевшей, бездомной и потерявшейся в этом жестоком мире женщины. Стройная мальчишеская фигура не соответствовала высокой и пышной груди, которая казалась больше, чем была на самом деле, из-за контраста с узкими бедрами. Каждое ее движение было женственным и по-кошачьи изящным. Она излучала сексуальность с презрительным безразличием к производимому эффекту, что означало — эта ее способность была врожденной, а теперь стала просто частью повседневной жизни, как еда, сон, умывание.

Черная шелковая рубашка с золотой монограммой, удачно расположенной на твердой покатости левой груди, была смята, будто она спала в ней прошлой ночью. Черные брюки из ткани с вплетенной в нее серебристой металлической нитью были такими узкими, что казались приклеенными прямо к голому телу. Когда она отошла от меня к бару, я решил, что Джино Амальди не нужно было быть таким уж гением, чтобы открыть в ней потенциал кинозвезды. Только слепой мог этого не заметить.

Карола щедро налила себе и одним глотком выпила половину, прежде чем снова повернулась ко мне с рюмкой в руке.

— Ах, как это кстати! — Напряженность сквозила в ее глазах, хранивших выражение загнанности, словно по ее следам в вечнозеленых джунглях крался безжалостный охотник, находящийся вне пределов видимости.

— Что случилось с Доном Талантом? — спросил я.

— Подруга коровы сказала, что вы со студии? — В ее голосе сквозила подозрительность с сильным оттенком страха и истерики. Было удивительно, что второсортная актриса Моника Хейс, даже если она долго исполняла роль обманутой жены, могла настолько испугать такую девушку, как Карола Руссо.

Я объяснил ей, что «Каденция филмз» в лице Леоноры Палмер наняла меня, чтобы найти ее и Таланта и как можно быстрее доставить в город, надеясь, что это произойдет раньше, чем Моника Хейс и Амальди узнают, где они были.

— Джино? — Она втянула воздух со свистящим звуком. — Джино вернулся?

— На неделю раньше, чем предполагал, — процитировал я Ленору Палмер, — и, говорят, орал с пеной у рта целых двадцать четыре часа.

На мгновение Карола закрыла глаза; дрожь пробежала по всему ее телу; потом одним глотком допила рюмку.

— Как насчет Таланта? — вернулся я к своему вопросу. — Куда, черт возьми, он запропастился?

— Он в подвале, — прошептала она.

— Пойду и скажу ему, что теперь можно выходить, его жена уже пять минут как уехала, — усмехнулся я.

— Он не сможет выйти. — Карола прижала тыльную сторону ладони ко рту и неистово прикусила кожу, прежде чем произнесла: — Он мертв!

— Мертв?

— Вот почему я была так напугана все это время, пока корова была здесь, — продолжила она тем же сдавленным шепотом. — Думала, она собирается убить меня тоже!

— Вы хотите сказать, что Моника Хейс убила его? — Неожиданно для себя я заметил, что и в моем голосе появились визгливые нотки. — Как, черт возьми, это случилось?

— У Дона что-то вроде мастерской в подвале. Он работал там пару часов утром, пока я спала. Проснувшись, я спустилась сказать ему, что пора бы выпить, он вышел и вдруг… — Карола прикусила нижнюю губу. — Раздался выстрел, Дон упал назад, в мастерскую, весь в крови! Я рванулась к нему, но тут грохнул второй выстрел и сразу же раздался треск: пуля вонзилась в дверной косяк, прямо рядом со мной. Ясно, что, кто бы это ни был, он пытался убить меня тоже. Я испугалась, побежала наверх, в дом…

Взяв рюмку из ее дрожащей руки, я прошел к бару, чтобы налить еще.

— Не знала, что делать!.. — Карола снова в отчаянии закусила палец. — Там в углу телефон, но кому звонить? Потом услышала снаружи ее шаги, и, прежде чем я успела что-то сообразить, корова вошла в комнату. Я не увидела у нее оружия, поэтому подумала, что, возможно, она собирается меня ударить. И упала в кресло, как маленький ребенок, пытающийся спрятаться там, где спрятаться невозможно.

— Что она говорила?

— Обзывала меня самыми грязными словами, какие только могла придумать, повторяя их снова и снова, — тупо сказала Карола. — Через некоторое время просто выдохлась. Потом спросила, где ее муж, но я знала, что это хитрость, поэтому притворилась, будто говорю только по-итальянски и не понимаю, о чем она спрашивает. Корова протопала по дому — заглянула в спальню, ванную, открыла заднюю дверь, выглянула, но не вышла наружу. Я думала, она спустится в мастерскую, чтобы убедиться, что убила Дона, но почему-то не спустилась. Подошла ко мне, так и стояла, глядя ненавидящими глазами. Наверное, взвинчивала свою ненависть до точки, когда сможет меня застрелить. И тут вошли вы и ее подруга.

— Пойду посмотрю в мастерской. — Я вложил рюмку ей в руку. — Выпейте, вернусь через пару…

— Что это? — Ее зрачки расширились от ужаса.

До меня тоже донесся отчетливый шаркающий звук откуда-то из-за стены дома. Но я успел сделать только три шага к задней двери, когда она вдруг с треском распахнулась.

— Дон! — тонко взвизгнула Карола.

Высокий темноволосый мужчина, шатаясь, вошел в комнату и остановился, слегка покачиваясь. Его рука, прижатая к левому плечу, лишь частично прикрывала огромное темное пятно, расплывшееся по рубашке.

— О, Дон! — простонала Карола. — Я думала, ты мертв!

— Я… — с трудом произнес Талант — я… — И внезапно рухнул на пол во весь рост.

Глава 3

Карола сидела, откинувшись на спинку кресла, сцепив руки на коленях, плотно закрыв глаза. Я прошел мимо нее к кушетке, где, вытянувшись в струнку, примостилась Ленора Палмер. Она приняла от меня рюмку, ничего не сказав. Осунувшееся лицо выражало озабоченность.

Оскар Нельсон вышел из спальни в гостиную, осторожно прикрыв за собой дверь. Когда он повернулся, Карола уже сидела выпрямившись, с широко открытыми глазами, а Ленора была на ногах, всем своим видом выражая нетерпение поскорее начать работать на благо своего гениального шефа.

— Доктор говорит, что беспокоиться не о чем, — тихо объявил Нельсон; его четко произнесенные слова, очевидно, произвели успокаивающее действие на обеих женщин. — Кость не задета, пуля прошла навылет через плечо. Доктор оценил ваши усилия, Холман: он сказал, что вы хорошо промыли рану и остановили кровотечение.

Нельсон прошел на середину комнаты и молча тяжело уставился на Каролу. Тишина, казалось, сгустилась, подавленная силой его личности. Прилизанные седые волосы и гладкое загорелое лицо придавали Оскару Нельсону сходство со святым. Впечатление усиливалось мягкой терпимостью, которую излучали его ясные голубые глаза, и прекрасно поставленным глубоким басом. Это было поразительно: никто другой в Голливуде не смог бы добиться того положения, какое занимал он, и при этом сохранить пусть даже отдаленное сходство со святым.

— Карола, дорогая, хочу, чтобы ты внимательно меня выслушала. — Нельсон тепло улыбнулся ей. — Я объяснил доктору, что Дон чистил пистолет, и тот случайно выстрелил…

— Чистил пистолет?! — Она посмотрела на него непонимающе. — Он не чистил пистолет! Это его сумасшедшая жена! Она пыталась убить его… И меня! Ее нужно увезти куда-нибудь и…

— Спокойно, моя дорогая! — Он положил руку ей на плечо, словно удерживая, и она неожиданно содрогнулась от отвращения. — Жизненно важно для всех нас, чтобы правда осталась тайной. Если она станет известна многим, все будет кончено.

— Но она снова попытается… — испуганно прошептала Карола.

— Я присмотрю, чтобы этого не случилось, — непринужденно и уверенно сказал Нельсон. — Соберись, дорогая, скоро здесь будет Амальди, и твои беды закончатся.

— Джино приедет сюда?! — Глаза Каролы наполнились невыплаканными слезами, словно она заглянула внутрь себя, в ужас своих собственных зеленых джунглей.

— После того, что случилось, мне ничего не оставалось, как рассказать Джино всю историю, — сочувственно объяснил Нельсон. — Он очень чуткий человек, моя дорогая, очень чуткий!

— Джино?.. — Ее губы искривились в иронической усмешке.

Но Нельсон уже как будто забыл о ней, направившись к главе отдела по связям с общественностью. Ленора болезненно вздрогнула, когда он приблизился.

— Это целиком ваша вина, глупая вы стерва, — шутливым тоном произнес он. — Еще вчера вечером я велел вам позаботиться об этом, пригласить Холмана, уладить все — он знаток в таких делах! Но вы почему-то предпочли отложить все до сегодняшнего утра… Почему?

— Ужасно сожалею, мистер Нельсон! — Голос Леноры дрожал. — Было уже поздно, когда вы сказали мне, — после пяти, и я как-то автоматически решила, что такое ответственное поручение должно выполняться в рабочее время.

— Вы сходите с ума, — беспристрастно поставил он медицинский диагноз. — Это случается со старыми девами. Ваши сексуальные фантазии переходят все границы, разрушают ваш здравый смысл. Знаете, вы ведь не становитесь моложе!

— Сожалею, мистер Нельсон, — ответила она сдавленным голосом. — Ужасно сожалею! — Убитый вид Леноры выдавал, что душа ее истекает кровью. — Что я могу сделать?

— Вы уже достаточно сделали. Теперь мне придется расхлебывать это! — резко ответил он. — Вы помните домашний телефон Таланта?

Ленора назвала его без колебаний, и Нельсон, коротко кивнув, шагнул к телефону. Аудитория из трех человек выжидающе следила за тем, как он набирал номер, потом за скучающим выражением его лица, пока он ждал ответа.

— Это Оскар Нельсон, — решительно сказал Нельсон несколько секунд спустя. — Мне нужно поговорить с миссис Талант.

И снова стал ждать, полностью расслабившись, словно человек, который пытается всего лишь дозвониться до ближайшего винного магазина, чтобы заказать свежую бутылочку скотча.

— Моника? — Он успел слегка зевнуть в те считанные секунды, пока слушал ее. — У вас поганый рот. Закройте его и слушайте меня! — Глубокий бас Нельсона стал ледяным. — Полагаю, вы будете отрицать все, что я скажу. Поэтому изложу вам последовательность событий, а вы не смейте прерывать глупыми восклицаниями и возражениями, пока я говорю!

Далее Нельсон поведал историю Каролы о стрельбе, сказал, что Моника появилась в доме вскоре после того, как охваченная паникой девушка прибежала из подвала, объяснил, что та притворилась, будто говорит только по-итальянски, боясь за свою жизнь. Затем он добавил, что ее муж очень далек от смертельной опасности: фактически он только легко ранен в мякоть, а доктору сообщили, что все произошло случайно, когда Дон чистил пистолет.

— Если хоть одно слово об интермедии вашего мужа с Каролой в горах просочится в прессу, — непринужденно продолжил Нельсон, — обещаю, вы будете обвинены в покушении на убийство, а я буду считать своей личной задачей проследить, чтобы вас отдали под суд! — Нельсон несколько секунд вежливо послушал, что ему отвечала Моника, потом блаженно улыбнулся. — Моя дорогая, у меня есть дюжина и даже больше людей, которым доставит удовольствие засвидетельствовать под присягой, что они были там в это время и своими глазами видели, как вы стреляли в мужа. Если на то пошло, у меня найдется пара артистов, занятых в эпизодических ролях, которые с удовольствием подтвердят, что имели довольно гнусную любовную связь с вами в то время, как вы пытались убить своего мужа! Стоит им пообещать главные роли в моем следующем фильме — они, уверен, вызвались бы даже убить вас, если я того пожелаю. — Улыбка Нельсона стала шире, когда он снова слушал Монику. Затем вновь заговорил: — Рад, что вы так благоразумны, моя дорогая. Доктор доставит вам Дона на санитарной машине сегодня вечером. Я прослежу, чтобы ему был обеспечен квалифицированный уход с того момента, как он прибудет домой. Как только Дон очутится в руках своей прекрасной женушки, мы покончим с этой историей. Получше смойте следы своего расстройства, прежде чем приедут репортеры, чтобы вы могли им показаться не только прекрасной, но и неунывающей. От души желаю, чтобы вы выпутались из всего этого, моя дорогая!

Нельсон повесил трубку, затем посмотрел на Ленору.

— Пока оставайтесь здесь. Потом поедете в санитарной машине с Талантом и доктором. Как только убедитесь, что все в порядке — за Доном ухаживает хорошенькая сестра с термометром и все такое прочее, — сообщите об этом в газеты.

— Да, мистер Нельсон, — тупо ответила Ленора.

— И улыбка! Ради Бога, умоляю вас, больше энтузиазма!

— Да, сэр! — Ее широкий рот боязливо искривился в жалкой имитации приветливой улыбки. — Я сделаю так, что эта история получит самую благожелательную прессу, какую только возможно представить.

— Вот так-то лучше!

В этот момент на крыльце послышались быстрые шаги, и толстый сгусток нервной энергии ворвался в комнату.

— Все в порядке, Джино! — легко встретил его Нельсон. — Ситуация под контролем.

— Что? — Джино Амальди внезапно остановился в шести футах от двери. Это был невысокий толстый человек с абсолютно лысой головой, которая казалась выбритой. А пока его дыхание восстанавливалось, он внимательно изучал заплывшими сальными глазами лицо Нельсона, словно оценивая, какова доля правды в успокаивающем заявлении: «ситуация под контролем».

Нельсон покорно пожал плечами и выдал ему полную и подробную информацию — пулевое ранение Таланта незначительное и произошло в результате несчастного случая, Моника Хейс будет держать язык за зубами и сыграет свою роль как надо. Сплошные розы.

— Ах вот как? — Жирный маленький человек согласно кивнул, когда Нельсон закончил. — Хорошо. Ни суеты, ни скандала, и у нас по-прежнему впереди наша великая картина.

— У нас все впереди, мой друг, — мягко заметил Нельсон, — я думаю, что вы должны отвезти Каролу в больницу. Она расстроена неприятностями, которые выпали на ее долю.

Амальди снова кивнул, потом, подпрыгивая, словно в высокие каблуки его башмаков были вставлены пружины, прошел к креслу. Это должно было бы показаться забавным, как напоминание об ушедшей эпохе балаганных развлечений, но почему-то нисколько не было смешным. Возможно, из-за того, что ссутулившиеся плечи Амальди и его жирная шея, выпиравшая из-под воротника, выглядели угрожающе. Он остановился прямо перед креслом, долго смотрел сверху вниз на Каролу, затем широко развел руки.

— Cara mia! — Его голос был сама нежность.

Она медленно поднялась с кресла с каким-то щемящим внутренним сопротивлением, но на ее лице совершенно ничего не отразилось. Карола оказалась на три дюйма выше итальянского продюсера, несмотря на его высокие каблуки. Было что-то неприятное в контрасте бесформенной массы Амальди и стройной фигуры девушки, когда они вот так стояли, глядя в лицо друг другу.

— Джино…

Его мясистые губы раскрылись в слабой улыбке.

— Ты выставила папашу Джино старым толстым дураком, почему же не смеешься, сага? Это хорошая американская шутка?

— Джино… — Она умоляюще приподняла руку, но внезапно передумала и опустила ее. — Джино, пожалуйста, не надо!

— Четыре дня и четыре ночи… — прохрипел Амальди. — Тот мужчина высокий, с такими густыми черными волосами! Красивый и мужественный. Даже имя — Талант — очень нравилось тебе, сага. Кому нужен смешной папаша Джино с его противной лысиной? — Он неожиданно с силой дернул луковичный кончик своего носа. — Я скажу тебе, кому он нужен, сага, — тебе! Без папаши Джино ты снова будешь там, где я нашел тебя!.. — Амальди внушительно покачал головой. — Ты никогда не должна забывать этого, сага! Без меня ты — ничто!

Он высоко поднял правую руку и размахнулся неторопливо, но уверенно. Карола видела приближение его руки, у нее было достаточно времени, чтобы увернуться, но она почему-то предпочла неподвижно стоять и ждать. Тыльной стороной ладони Амальди ударил девушку по лицу. Звук пощечины был очень громким. Карола не устояла — качнулась и упала на колени.

— Ты никогда не должна забывать этого, сага, — мягко повторил Амальди. — Поднимайся на ноги, поскольку это повторится еще три раза. Получится по одной пощечине за каждый день, который ты провела с Талантом. Ты навсегда должна запомнить, что принадлежишь папаше Джино!

Карола, пошатываясь, поднялась с колен и снова повернулась к Амальди. Одна сторона ее лица воспаленно алела. Амальди поднял правую руку все с той же неторопливой уверенностью.

— Только попробуй ударить ее еще раз, — предупредил я холодно, — сломаю тебе руку!

— Не ваше дело, — сказал он совершенно безразличным голосом. — Это касается только зеленоглазой Галатеи и того, кто ее сотворил — меня!

Амальди снова широко размахнулся перед лицом Каролы, и я ринулся вперед. Мне удалось схватить сильные бицепсы обеими руками и направить удар так, что он прошел над головой женщины, не причинив ей вреда. Мой толчок, добавленный к инерции замаха, лишил Амальди равновесия. Отпущенный мною, он прокрутился несколько раз, будто исполняя какой-то дикарский танец, и тяжело свалился на пол.

— Мисс Руссо, — сказал я церемонно, — почему бы вам не уйти со мною куда-нибудь, где мы сможем встретить цивилизованных людей?

Карола сдержанно улыбнулась и покачала головой:

— Ценю ваше предложение, мистер Холман, но Джино прав. Мы единое целое. Без него я ничто!

Я с недоверием наблюдал, как она наклонилась, обняла Амальди за плечи, помогла ему подняться на ноги, словно нежно любящая мать — сына. Карола, не переставая, что-то тихо говорила ему, мелодичная итальянская речь звучала сладко и интимно. Он позволил ей помочь ему пройтись по комнате, потом они вместе медленно двинулись к двери, как воссоединившиеся счастливые любовники, удаляющиеся на фоне заходящего солнца в последних кадрах фильма.

— Вы выглядите смущенным, Рик, — сладко проговорила Ленора. Белые зубы сверкнули, возвещая мне о неожиданном возвращении ее былой уверенности.

— Никогда бы не подумал, что ей теперь нужен этот лысый папаша и его мускулы! — зло бросил я.

— Тебе предстоит еще многое узнать о женщинах, малыш! — Она иронично рассмеялась.

— Учусь все время, — признался я, — если не всегда получаю удовольствие, то, во всяком случае, извлекаю массу пользы. Сегодняшний день, судя по всему, былочень полезным.

— Что вы собираетесь теперь делать, Холман? — вежливо поинтересовался Нельсон.

— Пойду прямо домой и отмою руки, — ответил я. — Если даже передумаю, счета за оказанные услуги все равно не будет, потому что услуги оказаны не были.

— Думаю, нам нужно поговорить, — сказал он тихо. — Ленора, мне кажется, тебе лучше выйти на дорогу и посмотреть, не едет ли санитарная машина.

— Но она, наверно, появится здесь не раньше чем через полчаса, — возразила глава отдела по связям с общественностью.

— Что ж, у тебя будет достаточно времени, чтобы встретить ее, моя дорогая.

Ленора поколебалась еще мгновение, но, увидев выражение его лица, не стала больше спорить. Входная дверь захлопнулась за ней с ненужной силой, каблучки быстро застучали по крыльцу.

— Почему вы не садитесь, мистер Холман? — Нельсон указал на кресло, в котором еще недавно сидела Карола Руссо.

— Не хочется.

Он печально улыбнулся, словно я был заблудшей овечкой.

— Я неприятен вам, мистер Холман?

— А кому вы приятны?

— Но я преуспевающий человек. — Мощный бас звучал с подкупающей простотой. — Вы тоже преуспели в своем роде. Однако, чтобы продолжать преуспевать, я вынужден иногда поступать как настоящий сукин сын. И сожалею об этом. А вы, Холман?

Натянуто ухмыльнувшись, я подошел к креслу и сел.

— Слушаю вас, мистер Нельсон.

Он не торопясь раскурил сигарету, потом внимательно, как бы изучая, посмотрел на меня и наконец, улыбаясь, сказал:

— Рик, вы не возражаете, если я буду называть вас просто Риком?

— Это все войдет в счет.

— Мне удалось поговорить с Талантом, пока доктор выходил на несколько минут. — Нельсон понизил голос, чтобы быть уверенным, что ни доктор, ни пациент в спальне не смогут его услышать. — Вы знаете, что на самом деле там произошло?

— Со слов Каролы-Руссо.

— И что вы на это скажете?

— Еще не думал об этом по-настоящему, — искренне признался я. — Сразу после того, как она рассказала мне все, появился Галант, весь в крови. Это было так драматично, что пришлось полностью сосредоточиться на раненом.

Нельсон прошелся передо мной, рубя правой рукой воздух в такт словам:

— Я хочу, чтобы вы подумали об этом теперь, Рик. Карола подошла к мастерской и позвала его. Талант оказался у двери. Раздался выстрел — пуля, ранившая Дона, сбила его с ног. Он упал в мастерскую. Но за несколько секунд до того, как потерял сознание, услышал второй выстрел…

— А пуля попала в дверной косяк рядом с Каролой, — закончил я фразу. — Карола испугалась и поднялась по ступенькам в дом. А вскоре — она еще не успела сообразить, что предпринять — послышались приближающиеся шаги, и вошла Моника Хейс. Карола подумала: она пришла, чтобы убить и ее.

— Но не убила же! — категорично возразил Нельсон. — Вы специалист в таких делах, Рик, мне хотелось бы услышать ваше мнение! Какие еще версии можно построить на основе этих двух выстрелов?

— Во-первых, случайность, — начал я и поежился. — Только не похоже. Самый плохой стрелок не мог бы случайно уложить две пули в ярде друг от друга. Вывод очевиден — кто-то пытался убить Таланта. — Подумав несколько секунд, я резко вскинул голову и встретил вкрадчивый взгляд мягких голубых глаз. — Непонятно, однако, зачем понадобился второй выстрел, когда первый уже уложил его? Отсюда другая версия — кто-то хотел убить обоих, вторая пуля предназначалась Кароле.

— Если вы не против, Рик, — извиняющимся тоном произнес Нельсон, — мне хотелось бы услышать от вас и другие версии.

— Пожалуйста. Убить хотели Каролу Руссо, а Таланту не повезло, одна из пуль случайно попала в него.

— Точно! — Нельсон выглядел почти довольным. — Я ни на минуту не верю, что стреляла Моника Хейс. Во-первых, у нее не хватит духу на такое. Во-вторых, почему же она не убила Каролу здесь, когда они были одни?

— В этом есть своя логика, — возразил я, — хотя многие, тем более женщина с пистолетом в руке, частенько ей не подчиняются. Особенно если человеком руководит такое сильное чувство, как ревность. В подобных ситуациях совершаются безумнейшие поступки! Моника могла сделать те два выстрела с целью убить обоих, потом вошла в дом, готовая завершить дело, однако внезапно передумала по одной из миллиона нелогичных причин.

— Понимаю! — В голосе Нельсона отчетливо послышалось раздражение. — Но давайте оставим Монику Хейс. Меня интересует Карола Руссо. Кто-то пытался ее сегодня убить, я убежден в этом, и они могут повторить свою попытку. Хочу, Рик, чтобы вы узнали, кто они, и обезвредили их прежде, чем им захочется повторить попытку!

— Вот это задание! — воскликнул я. — Если вы искренне верите, что жизнь девушки в опасности, вам следует обратиться в полицию!

— Как можно?! — В его голосе появились скрежещущие нотки. — Вы слышали, мне пришлось прибегнуть к приемам дешевого шантажа, чтобы заставить Монику Хейс молчать. Если хоть что-нибудь попадет в газеты, Амальди бросит картину, увезет Каролу в Рим, а я буду раздавлен!

Чем больше я думал о предложении Нельсона, тем меньше оно мне нравилось, но в конце концов сообразил, что другого выхода у меня просто нет. Сам Нельсон, как он только что сказал, никогда не сообщит полиции, что, по его мнению, жизнь Каролы Руссо находится в опасности. Если же это сделаю я, он наберет лжесвидетелей, которые докажут, что произошел несчастный случай, когда Талант чистил пистолет. Так что, если я хочу спасти Каролу, мне ничего не остается как взяться за дело.

— Есть еще одна мысль, — произнес Нельсон задумчиво. — Мне всегда не нравятся совпадения, даже в кино. В жизни я тоже их не терплю. Пока Талант и Карола наслаждались любовью в своем временном гнездышке, уверенные, что несколько дней могут ни о чем не беспокоиться, Амальди и Моника оба вернулись преждевременно. Амальди — на неделю раньше, чем ожидалось, а Моника — по меньшей мере на шесть дней.

— Думаете, их кто-то предупредил?

— Это вполне возможно! — предположил он. — Я, Рик, живу и работаю в особенном бизнесе, где деньги и эмоции значат очень многое. Они могут возвысить или уничтожить человека очень быстро, иногда — за одну ночь, если он совершит ошибку и недооценит их. Давайте уточним. Об эмоциях: оба — и Моника, и Джино Амальди — очень непросты. Амальди определенно способен на убийство из мести, даже может нанять убийцу, который спустит курок вместо него! О деньгах: мой бывший компаньон Сэм Брюнхофф никогда не простит мне, что я отделился от «Ария продакшн» и основал свою компанию. В последний раз, когда мы разговаривали, он поклялся, что уничтожит меня и не даст мне сделать эту картину с Талантом и Каролой Руссо! Значительная доля финансовой поддержки Сэма идет от человека по имени Луис Мартель. Вам знакомо это имя?

— Помнится, какой-то журналист назвал его одним из классических противоречий нашего общества, — ухмыльнулся я. — Все знают, что долгие годы Мартель занимался рэкетом, извлекая огромные доходы из этого источника, и, возможно, был лично причастен к разным преступлениям — от вооруженных нападений до убийств. Однако никому до сих пор не удалось найти достаточно доказательств, чтобы привлечь его к суду.

— Мартелю не стоит большого труда организовать убийство, чтобы помочь своему компаньону и сохранить собственные вложения, не так ли? — проскрежетал Нельсон.

— Думаю, да, — кивнул я. — Но если вы полагаете, что Амальди способен убить Каролу Руссо, кому-то надо приглядывать за ними.

— Заберу их обоих из гостиницы на обратном пути, — решительно заявил Нельсон. — Могут жить в моем доме. Джино не станет возражать, если ему объяснить, что жизнь Каролы в опасности, а дома я смогу последить за ними.

— Отлично. Но не скажу, что ваше поручение из легких, мистер Нельсон. Оно может занять немало времени…

— За деньгами дело не станет! — нетерпеливо бросил он. — Ликвидируйте угрозу и называйте свою цену, Рик!

— Всегда называю свою цену, — ледяным тоном ответил я. Однако случилось так, что на этот раз я совсем не думал о деньгах, а только о том, как уладить дело. — Но, возможно, — добавил я, — наши интересы в данном случае не совпадут.

— Не совпадут?! — Он подозрительно оглядел меня. — Как это не совпадут? Я хочу, чтобы вы уладили это наилучшим способом на ваше усмотрение, вот и все! Вы специалист, как я уже говорил…

— Да, говорили. Но если я возьмусь за это дело, то при условии, что вы не только позволите мне уладить все по-своему, но и не будете жаловаться, если к вам начнут бегать с доносами, что кое-кому наступают на пятки.

— Наступают на пятки?

— Да, потому что некоторым придется отдавить пятки.

— Если в моем кабинете каждое утро будут толпиться люди с больными пятками, клянусь не обращать внимания, — беззаботно пообещал Нельсон. — Все, что мне надо от вас, — это результат. Не важно, каким образом вы его добьетесь. Ясно, Рик?

— Ясно.

— Не стану вас задерживать.

Я поднялся с кресла и пошел к двери.

— Рик, — непринужденно окликнул Нельсон, — мой конфликт с Луисом Мартелем не заставил вас нервничать?

— Пока — нет. Хотите взглянуть на мой бойскаутский значок за храбрость?

— Мне только что пришла в голову мысль, что конфликт с Мартелем может быть опасным. Что, если он вам предложит альтернативный вариант — взять более крупную сумму денег и не шуметь?.. — Нельсон довольно улыбнулся. — Что вы тогда сделаете, Рик?

— Никому не доверяете, да? — спросил я тихо.

— У меня еще никогда не было для этого веских причин!

— Даже Леноре Палмер?

— Очень часто — даже себе!

Открыв дверь, я вышел на крыльцо. Он снова заговорил шутливым тоном:

— Кстати, Рик, если вы надеетесь в ближайшее время позабавиться в постели с Ленорой, то желаю успеха. Только не ожидайте слишком многого от бедной девочки, хорошо? С тех пор как она вернулась из Рима, у нее, кажется, многое пропало. Как вы думаете, такое бывает от смога?

Закрыв за собой дверь, я пошел к дороге, где Ленора Палмер, скучая, ждала санитарную машину, которая должна была появиться не раньше чем через пятнадцать минут. Может, подумалось мне, я ошибаюсь в отношении Оскара Нельсона. И он вовсе не сукин сын, а кровожадный вампир: впивается в людей и не отпускает их, пока не высосет досуха. А дальше уже совсем просто: то немногое, что остается от человека, можно легко растереть в порошок, используя специальный кухонный агрегат для уничтожения мусора.

Глава 4

Самый легкий способ поговорить с таким человеком, как Сэм Брюнхофф, — это позвонить в его дверь в надежде, что он окажется дома. Ему такое может не понравиться, но за годы учебы в старших классах я научился не огорчаться, если меня не сразу полюбят. В ранней юности я почему-то считал, что любая девушка, стоит ей назначить свидание, ответит на мои страстные желания с вполне взрослой опытностью.

Жилищем Сэма Брюнхоффа оказалась квартира на шестом этаже чрезвычайно современного здания на бульваре Сансет. Около девяти вечера я нажал на кнопку звонка.

— Давайте, заходите, детки! — Зычный голос, словно рев быка, пророкотал откуда-то из глубины квартиры. — Дверь открыта!

Через просторную прихожую я прошел в неправдоподобно огромную гостиную, которая по праву могла бы войти в список новых чудес калифорнийского света. Холостяцкая лачуга миллионера? Мои ноги утонули в восхитительно густом ворсе белого ковра, раскинувшегося от стены до стены. Две гигантские кушетки, обитые тканью переливчато-синего цвета, примыкали к панели тикового дерева; полукруглый бар, набитый таким количеством спиртного, что его хозяин мог выдержать двадцать лет сухого закона, находился у противоположной стены. Над ним мое внимание привлекла приборная доска со множеством кнопочек, над каждой из которых была аккуратная надпись.

Я не мог удержаться и нажал на одну с надписью «стерео». Почти сразу мягкое ритмичное танго спрыгнуло в комнату из полудюжины различных точек. Дальняя стена, целиком из зеркального стекла, шторы на которой были раздвинуты, сверкала бесчисленными огоньками Лос-Анджелеса, похожего на огромную освещенную игровую площадку.

— Вы, девочки, что-то рановато. — Голос, напоминающий рев быка, прогрохотал в прихожей. — Мы еще даже не одеты, но я приготовлю вам выпить и поддержу компанию…

Неожиданно обладатель голоса возник в дверном проеме и тупо уставился на меня в удивлении. Его телосложение соответствовало издаваемым им звукам. Он походил на стареющую гориллу, которая тем не менее готова дать фору любому зеленому новичку. Редеющие каштановые волосы были коротко подстрижены, а близко посаженные карие глаза разделялись сплющенным носом, который, казалось, был сломан задолго до того, как попал в этот набор грубого неровного лица плейбоя.

— Кто вы, черт возьми? — заревел он, продолжая машинально завязывать галстук. — Думал, это девки явились так рано…

— Рик Холман, — представился я, вежливо улыбнувшись. — Вы — мистер Брюнхофф?

— Конечно, Брюнхофф! Какого черта вы вломились сюда таким образом?

— Я не вламывался. Дверь была открыта, и вы пригласили зайти.

Ну, думал, это девки. — Он сердито помотал головой. — Уже говорил. Зачем бы вы ни явились, мне вы не нужны, так что убирайтесь к черту, и побыстрее!

— Оскар Нельсон считает, что вы ненавидите его так сильно, что не остановитесь даже перед убийством, — сказал я располагающим к беседе голосом. — Это так, мистер Брюнхофф?

— Что? — Его челюсть отвисла, он в изумлении уставился на меня.

— Кто-то сегодня днем сделал два выстрела по актрисе, играющей главную роль в его новом фильме, — добавил я. — Сразу же после этого Оскар сказал, что никто, кроме паршивого сукина сына Сэма Брюнхоффа, не мог это организовать.

— Эй, Лy! — заревел Брюнхофф в полную мощь своего оглушительного голоса. — Иди скорее сюда, мальчик, у меня тут один хитрющий жулик!

Секунду спустя в дверном проеме появился мужчина среднего роста и такого же сложения, однако рядом с массивной фигурой Брюнхоффа показавшийся маленьким. Оба были приблизительно одного возраста, только новоприбывший еще сохранил роскошную черную шевелюру, слегка тронутую сединой. Глаза у него были холодной металлической синевы, а лицо — ничем не примечательное, если не считать того деревянного выражения, которое частенько отличает профессиональных картежников и адвокатов.

— Эй, Лу! — Брюнхофф основательно ткнул его локтем. — Смотри-ка! — И показал толстым указательным пальцем в мою сторону. — Вы! Повторите-ка все сначала!

Я повторил еще раз с самого начала. А когда закончил, Брюнхофф весело посмотрел на второго парня.

— Ведь сказал же тебе, что у меня тут хитрющий жулик, не так ли? Как тебе нравится его стиль? Вламывается и несет всякую чушь! Мне стыдно, но я должен дать ему в нос и выбросить отсюда.

— Сэм, — мужчина поменьше говорил тонким высушенным голосом, — заткнись, а?

— А что я такого сказал? — Брюнхофф, казалось, обиделся.

Прежде чем второй мужчина снова заговорил, его холодные глаза металлической синевы буравили меня несколько секунд.

— Я — Луис Мартель, — сказал он наконец. — А кто вы?

— Холман, он назвался, — радостно вставил Брюнхофф. — Может, этот тип просто ищет, где бы подраться, Лу? Тогда попал в нужное место! Я по-настоящему не дрался уже лет десять!..

— Сэм! — Ледяной голос Мартеля подействовал на здоровяка как удар ружейным прикладом. — Холман? Слышал где-то это имя. — Он задумался. — А, вспомнил! Вы тот парень, к которому студии несут свои беды, когда деть их некуда, кроме как в суд.

— Что-то вроде частного детектива, да? — спросил Брюнхофф.

— У него неплохое имя и, соответственно, неплохие цены, как я слышал, — добавил Мартель.

— Все равно выброшу отсюда этого бродягу! — Брюнхофф авансом тяжело задышал.

— Насколько мне известно, у этого Холмана высокий класс, — сказал Мартель. — Сэм, ты никогда не был таким драчливым идиотом, какого сейчас пытаешься изобразить. Перестань, а? С чего это ты вдруг разошелся?

Брюнхофф слабо усмехнулся.

— Не знаю, не понравилось, как он вошел сюда и как говорил. А может, сыграло свою роль упоминание об этом змее Оскаре Нельсоне, который за ним стоит?

— О’кей, мистер Холман, — спокойно произнес Мартель. — Не думаю, что вы пришли сюда, чтобы заставить Сэма ввязаться в кулачный бой.

— Пришел, чтобы разузнать, не пытался ли он убить одну из артисток Нельсона, — простодушно пояснил я. — Не получил ли от вас, мистер Мартель, какие-нибудь профессиональные советы? Не предложили ли вы ему нанять кого-нибудь из ваших дружков?

— Возможно, Сэм находит все, что вы, Холман, тут говорите, остроумным, — прошептал он, — но я не нахожу.

— Эта сказка о выстрелах, — спросил Брюнхофф озадаченным тоном, — что это? Розыгрыш или что-то другое?

— Не думаю. — Мартель покачал головой. — Я слышал по радио, что Дон Талант случайно выстрелил себе в плечо сегодня утром. Чистил пистолет, когда отдыхал в своем доме в горах. Так передали.

— Сильно ранен? — поинтересовался Сэм.

— Задело только мякоть. — Луис Мартель снова уставился на меня. — Так что, это не был несчастный случай?

— Стреляли дважды. — объяснил я. — Нельсон считает, что Таланту просто не повезло — первая пуля случайно угодила в него. Обе предназначались Кароле Руссо.

— Итальянской девице? — Сэм тяжело покачал головой. — Рад, что они промахнулись, это была бы невосполнимая потеря. В этой маленькой сексуальной штучке еще много горючего.

— Сэм большой специалист в таких вещах, — заметил Мартель. — А вы, мистер Холман, очевидно, занимаетесь этим для Нельсона, и он сказал вам, что один из нас или мы оба имеем отношение к выстрелам?

— Правильно.

— А ваше мнение? Или это как раз то, чего не выносит ваш работодатель?

— Мне не нужно мнение, — честно признался я. — Мне нужны факты. Нельсон говорит, что Сэм Брюнхофф никогда не простит ему разрыва их сотрудничества, открытия им собственной компании. Говорит, что Сэм поклялся разорить его и не дать ему закончить его первую картину с Каролой Руссо и Доном Талантом. Вот что говорит Оскар Нельсон. Мне же любопытно услышать, что скажут по этому поводу Брюнхофф и Мартель.

— Может, нам выпить? — предложил Сэм, потом посмотрел на часы. — У нас есть еще полчаса до прихода девиц, Лy…

— В любом случае дай нам выпить, — ответил Мартель, кивнув, и что-то пугающее случилось с его нижней челюстью. На один ужасный миг показалось, что кожа на лице Мартеля треснула, но затем с чувством облегчения я понял, что он просто мне улыбнулся. — Ничто не мешает нам по-дружески поговорить. Что будете пить, Рик?

— Хлебную водку со льдом, это было бы отлично. Спасибо, Лу.

— Сделаю, — объявил неожиданно Брюнхофф. — Тебе как обычно, Лу?

Я присел около Мартеля на сияющее сооружение из нержавеющей стали, пока Брюнхофф исполнял роль бармена.

— Сэм и Оскар Нельсон были компаньонами в «Ария продакшн», — небрежно произнес Лу. — Примерно четыре года назад Нельсон решил, что они смогут разбогатеть, если откроют филиал за рубежом, нужны были только деньги, чтобы финансировать его. У Нельсона были прекрасные намерения, и, когда Сэм рассказал это мне, я решил, что мысль и в самом деле неплохая. Дал ему в долг сто тысяч долларов и еще вложил двести тысяч от своего имени. Нельсон укатил, следующие четыре года провел в Риме, приезжал сюда лишь два раза в год.

— Он ставил там фильмы, все правильно! — прохрипел Сэм.

— Только эти фильмы не приносили денег! Здесь дела тоже шли не блестяще. Если учесть, что мы теряли деньги здесь, а Оскар терял их там, наши дела стали совсем плохи. Но в одно прекрасное утро, примерно шесть месяцев назад, Оскар прилетает из Рима с большой сделкой, которая просто не могла не вернуть нам все потерянные деньги и не дать еще чертовски много сверх того! — Луис Мартель осторожно поставил рюмку на стойку и посмотрел на меня со скорбным выражением в глазах. — Вы понимаете, Рик, в наши дни киноиндустрия требует огромных расходов, — продолжил он педантичным тоном бухгалтера. — Добиться высокого качества фильма, который к тому же принесет финансовый успех, можно только потратив не менее восьми миллионов! А это все равно что сделать ставку сразу на пять лошадей. Вы начинаете, например, имея такую собственность, как книга, пользующаяся спросом. Возможно, она сделает вас звездой с именем или великим режиссером. Но еще необходимо заполучить кредит в банке, людей, которые захотят распространять вашу картину…

— Вот это и было у Оскара — ставка! — мрачно перебил Мартеля Сэм. — Он сказал нам, что у него есть права на классный европейский бестселлер, написанный каким-то французским парнем. Сказал, что итальянская кинозвезда Карола Руссо безумно жаждет сняться в фильме по этой книге. Но управляет всеми ее делами Джино Амальди, а он не подпишет контракта, если вместе с этой девицей не будет сниматься американская кинозвезда.

— Этот Амальди — хитрая гнилушка, — пробормотал Лy. — Он считает, что его девица может хорошо сыграть, но ее имя здесь никому ничего не говорит. Поэтому, чтобы фильм принес кассу, с ней должен сняться известный американский актер.

— Оскар оставил лучшие новости напоследок, — прорычал Брюнхофф. — Он знал, что Дон Талант был помешан на мысли поработать в одном фильме с итальянкой — с тех пор, как встретил ее в прошлом году в Европе. Поэтому все, что ему было нужно, — это пятьдесят тысяч, чтобы осчастливить антрепренера Таланта, и наше дело в шляпе!

— Это звучало хорошо, — тихо сказал Лу, — действительно хорошо. Мы раздобыли пятьдесят тысяч. И только когда Оскар заявил нам, что решил выйти из игры и мы можем забрать эти пятьдесят тысяч в счет его доли в имуществе студии — каком, к черту, имуществе? — мы вдруг узнали, что вся сделка принадлежит ему одному. Он создал «Каденцию», подписал личные контракты с драматургом, итальянской девицей и Талантом. И все это он крепко зажал в свой кулак.

— Так что Оскар Нельсон — ничтожный подлец и вонючий сукин сын! — зарычал Сэм. — Я могу сказать о нем много крепких слов, и все от души! Но чтобы попытаться продырявить Таланта?!

— Это абсурд, конечно, — подтвердил Мартель. — Мы, естественно, возьмем под прицел повозку этой подлой мокрицы, но иначе. В рамках законов киноиндустрии.

— Возможно, это займет некоторое время, — едко усмехнулся Брюнхофф. — Ничего, подождем!

Я допил, поставил свою рюмку рядом с рюмкой Лу, потом встал и сказал:

— Благодарю за угощение и потраченное на меня время. Сочувствую вам, джентльмены, и признателен за то, что вы рассказали мне о своих бедах.

— Возможно, теперь у вас сложилось мнение, Рик? — спросил Мартель равнодушным тоном.

— О чем?

— Не хитрите со мной, молокосос! — зашипел он. — Чего я не выношу — так это если кто-то со мной хитрит.

— Не принимай все так близко к сердцу, Лу. — Брюнхофф широко мне улыбнулся, но в его глазах была холодная расчетливость. — Лу имеет в виду, что теперь, выслушав нашу историю, вы, возможно, больше не верите версии Нельсона?

— Думаю, истина лежит где-то посередине, — правдиво ответил я. — Если хотите знать мое мнение о вас, то я бы сказал, что вы, Сэм, довольно хороший актер, — А Лу, выходит, — один из честнейших людей в кинобизнесе. То, как вы провернули эту сценку, было действительно замечательно. И вы убедили бы меня, что просто нелепо думать, будто кто-то из вас имеет отношение к стрельбе, если бы можно было забыть связь Мартеля с рэкетом двадцатилетней давности.

Мои собеседники молча переглянулись, затем Брюнхофф сожалеюще покачал головой:

— Я должен был сразу же выбросить отсюда этого бродягу!

Он неуклюже обошел вокруг бара и решительно двинулся ко мне. Я постарался его остановить, сказав:

— Не стоит этого делать. Уже ухожу.

— Не беда! — Брюнхофф блаженно улыбнулся. — Мне это доставит удовольствие!

Подойдя достаточно близко, он резко замахнулся кулаком, явно целясь мне в лицо. И, наверное, снес бы мою голову, если бы задел. Но я успел нагнуться и ударить его в живот. Пальцы моей правой руки глубоко утонули в жировой ткани. Брюнхофф издал пронзительный свистящий звук, словно подал ночной смене сигнал приступить к работе. Увидев его сразу же посеревшее лицо, я отступил немного назад, но он, бросив на меня кровожадный взгляд, снова бросился в бой. Я перехватил его кулак уже у своего лица, сильно дернул его за руку и одновременно наклонился вперед. Брюнхофф пролетел над моим плечом по короткой, эффектной траектории и с глухим стуком грохнулся на пол. От его падения, думаю, сотряслось все здание. Однако через некоторое время он набрал воздуха в легкие и озадаченно посмотрел на меня снизу вверх.

— Черт возьми, как это случилось?

— Не знаю. — Посмотрев на него сверху вниз, я печально пожал плечами. — Думаю, вы просто не так живете, Сэм!

Затем вышел из квартиры, осторожно прикрыл за собой дверь и закурил сигарету, ожидая лифта. Когда он наконец подошел, из него выпорхнули две девушки, слишком увлеченные разговором и хихиканьем, чтобы обратить на меня внимание.

Одна была вертлявая невысокая блондинка с прической, похожей на пчелиный улей. Другая — чуть повыше, с темно-каштановыми волосами и лицом феи. В отличие от вертлявой блондинки, она по-настоящему впечатляла. Обе направились к двери квартиры Брюнхоффа, все так же неистово хихикая. Я нажал кнопку, чтобы дверь лифта не закрылась, и сказал:

— Эй! Это пойдет под рубрикой «Больше благоразумного опыта для двадцатитрехлетних»?

Они остановились и повернулись ко мне с обычным вызывающим пренебрежением на лицах.

— Вот уж действительно! — Вертлявая маленькая блондинка говорила невозможно чистым голоском. — Девушки в наше время нигде не чувствуют себя в безопасности!

Шатенка ничего не сказала. Увидев меня, она свирепо закусила нижнюю губу, а в ее карих глазах промелькнула тревога.

— Эй, да это же Дженни! — успел я произнести, прежде чем двери лифта скрыли их из виду.

Глава 5

Утреннее солнце демонстрировало полную беспристрастность, бросая такой же яркий свет на дом Оскара Нельсона, как и на весь остальной мир. Я припарковал машину на расчищенной граблями площадке перед домом, потом поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Мы заранее договорились с Нельсоном по телефону о моей встрече с Каролой Руссо, и он согласился увезти Амальди с собой в деловой центр города и занять его там чем-нибудь. Так что не надо будет отгонять маленького толстяка, чтобы поговорить с его девицей.

Высокий, худой, жилистый на вид тип открыл дверь и равнодушно посмотрел на меня. Его густые черные волосы были обильно напомажены и зализаны назад, источая слишком резкий для моего обоняния запах. Загорелое лицо было лишено выразительности — под стать темным глазам. Один быстрый взгляд — и мне уже стало ясно, что он — нечто среднее между бессловесным слугой и представителем наркомафии.

— Меня зовут Холман…

— Мы ждали вас, мистер Холман, — перебил он ровным голосом. — Я Тино — слуга.

— Отлично! А мисс Руссо?..

— Она возле бассейна, за домом, — снова прервал он. — Принести вам что-нибудь освежающее, мистер Холман?

— Это было бы здорово! — Я посмотрел на часы, они показывали начало двенадцатого. — Рюмочка мартини была бы дружеским жестом…

— Не будете возражать, если напиток окажется не сильно охлажденным? — Он устало улыбнулся.

Взглянув на него, я вернул ему его усталую улыбку.

— Нормально. Не знаю, что пьет мисс Руссо, но…

— Водку с тоником, — пояснил он вежливо. — И лед должен быть кубиками, нераздавленный.

— Клянусь, вас учил сам мистер Нельсон! Лично, не иначе. У вас точно такая же отталкивающая расторопность, Тино.

— Благодарю вас. — Его глаза смотрели на меня с насмешливым презрением. — Что еще я могу сделать для вас?

— Думаю, бассейн смогу найти сам. У вас там случайно не бегают отвязанные бешеные собаки?

— Нет. С тех пор как здесь появился я… — Он улыбнулся, во всяком случае его тонкие губы слегка изогнулись. — В них отпала необходимость.

— Предупредите меня, когда в следующий раз побежите отвязанным. Хотелось бы посмотреть.

— Не желаете ли домашнего печенья к напитку, мистер Холман? — Тино слегка поежился. — До обеда далековато.

Я отвернулся от уже открытой двери с выражением глубочайшего уважения на лице и произнес:

— Если бы стало широко известно, что появилась новая порода слуг, то дома стали бы строить побольше.

Спустя несколько секунд я обнаружил, что, как и было мне сказано, бассейн действительно находился за домом. Карола Руссо лежала на спине около него, пытаясь покрыть свое тело, уже поджаренное до шоколадного цвета, еще одним слоем загара.

Остановившись в двух футах от нее, я посмотрел вниз. На Кароле было черное бикини — самая минимальная уступка пристойности, какую она могла сделать. Одна узкая полоска туго обтягивала бедра, другая безуспешно пыталась сдержать напор высоких упругих грудей.

Если рассуждать здраво, это была просто девушка — девушка с длинными стройными ногами, мальчишескими ягодицами и непропорционально большой грудью. Так почему же всякий раз, когда я смотрел на нее, у меня возникала какая-то неуправляемая, не дающая покоя страсть? Конечно, ответа на это не было. Как, черт возьми, можно определить этот не поддающийся описанию магический признак сексуальной привлекательности, с которым рождается, может быть, одна девочка из сотни тысяч?

Видимо, природная радарная система предупредила ее, что хищный самец находится слишком близко и может нарушить ее покой. Глаза Каролы широко распахнулись. Я заглянул в глубину их зелени и снова очутился в джунглях. Только на этот раз их спокойствие не нарушало присутствие безжалостного охотника.

— Мистер Холман! — Она села и с наслаждением потянулась, отчего груди почти вывалились из бикини. — Что вы здесь делаете?

— Хотел немного поговорить с вами, мисс Руссо, — сказал я несколько взволнованным голосом. — Надеюсь, не потревожил вас?

— Нет. — Она посмотрела в мои глаза и неожиданно опустила руки. — Но зато я вас тревожу, так?

— Такова ваша судьба — сводить с ума всех мужчин, мисс Руссо. Возможно, сие не зависит от вас, но также не зависит и от мужчин.

— Ну, это только констатация факта, так что можете не извиняться. — Она одарила меня улыбкой беспризорного мальчишки и протянула руки. — Помогите встать, пожалуйста.

Я потянул ее за руки, не почувствовав веса тела. Она прошла к дереву, в тени которого стояли стол и два стула. Следуя за нею, невозможно было отвести глаз от ее маленьких округлых, мягко раскачивающихся ягодиц.

Когда мы опустились на стулья, все мое тело болезненно сотрясалось от неудовлетворенного желания.

— Хотите поговорить о вчерашних выстрелах? — спросила Карола с плохо скрываемым нежеланием касаться этой темы. — Мистер Нельсон объяснил мне все, вот почему мы переехали из гостиницы сюда.

На фоне дома вырисовалась фигура Тино с подносом в руках и направилась к нам.

— Здорово! — Девушка захлопала в ладоши, как маленький ребенок. — Как раз то, что мне сейчас нужно.

Слуга обогнул бассейн, подошел к столу и осторожно поставил на него поднос. Когда он выпрямился, его рука случайно задела плечо Каролы. На мгновение Тино напрягся, в его темных глазах вспыхнул слабый проблеск какого-то чувства. Увидев это, я не без удовольствия отметил, что мое утверждение об одинаковом воздействии Каролы Руссо на всех мужчин абсолютно верно.

— Что-нибудь еще принести вам, мисс Руссо? — вежливо спросил Тино.

— Нет. — Она подняла долгожданную рюмку водки и хищно посмотрела на нее. — Это мило, спасибо.

— А вам, мистер Холман? — Его голос резко изменился: если для Каролы Руссо в нем звучало вежливое уважение, то для меня — высокомерное презрение.

— Буду весьма доволен, если вы просто исчезнете, Тино, — тепло улыбнулся я ему. — Откровенно говоря, вы портите вид!

На мгновение он застыл, потом кивнул, скрывая вспыхнувшую ярость, которая проскользнула в его взгляде, затем бесшумно, как кот, удалился.

— Вы всегда так обращаетесь со слугами? — холодно спросила Карола Руссо.

— Только с этим. Он особенный. Это наш стиль общения.

— О! — Она беззаботно пожала оголенными плечами. — Тогда вы прощены. Выпьем за лакеев! — И подняла свою рюмку.

— Мисс Руссо…

— Называйте меня просто Карола. — Она опустила рюмку и раздраженно посмотрела на меня. — Что с вами случилось сегодня? Вы были намного приятнее вчера вечером, когда пытались спасти меня от Джино.

— Думаю, тогда у меня была куча других дел, о которых нужно было беспокоиться, — правдиво ответил я, — а сегодня утром вы одна, и это немного меня волнует.

Ее губы сердито надулись.

— Вас сводит с ума мое великолепное тело? — Усталое выражение пробежало по ее лицу. — Не продолжайте нанизывать шаблонные фразы. Мистер Холман, я знаю все это наизусть, и ответ все тот же — нет!

— Даже в телевизионном вестерне героиня одинаково действует и на «хороших», и на «плохих», — проворчал я. — Но вы всегда можете сказать, что «хорошие» — это те, которые не распускают рук!

Она хихикнула и пролила немного из рюмки прямо на себя. Блестящие капельки тоника скатились по впадине, разделяющей груди, и это чуть не превратило меня в «плохого».

— Извиняюсь, — прожурчала она. — Это какой-то условный рефлекс, мистер… Рик, не так ли?

— Да, Рик. По-моему, я нисколько не продвинулся вперед. Нельсон нанял меня, чтобы найти того, кто сделал вчера два выстрела, и не допустить новых. И я убедился в безотлагательности этого дела, как только снова увидел вас.

— Не хотелось бы портить такое прекрасное утро разговорами об этом, — мягко сказала она. — Но вы правы, мы должны поговорить, хотя и не знаю, чем я могу помочь. Задавайте любые вопросы, обещаю быть прилежной девочкой и отвечать честно.

— Что вы делали в Риме, Карола, когда Джино Амальди нашел вас?

Ее лицо застыло.

— Какое это имеет отношение к людям, стрелявшим в меня?

— Вы обещали быть прилежной девочкой, помните?

— Да, обещала, правда.

Она поставила пустую рюмку на поднос, расслабилась и пробежала пальцами по взъерошенным рыжим волосам.

— Что я делала в Риме, когда Джино нашел меня? — медленно повторила она вопрос, будто обращаясь к самой себе. — В основном пыталась выжить, готовилась не упустить шанс, если рядом окажется удача. Есть разные способы, какими девушка с Виа Венето может добиться успеха, и все неприятные. Знаю это, потому что испытала их все сама. — Ее зеленые глаза печально посмотрели вдаль. — Впервые я встретила Джино в номере гостиницы, где он ожидал девушку по вызову. Немного опоздала, и едва вошла в дверь, как он ударил меня по лицу. Но после этого его гений признал мои таланты, поэтому он всегда спрашивал меня, когда обращался в службу вызова девушек.

— Карола, — мягко сказал я, — вы не должны…

— Коли начала, дайте закончить! — перебила она с горечью в голосе. — Моя большая удача пришла однажды ночью, когда у него не оказалось денег, чтобы мне заплатить, а он не мог смириться с мыслью, что я сбегу от него. Тогда Джино заключил со мной сделку… Предложил на следующий день сыграть в эпизоде его нового фильма, что стоило даже немного больше, чем обычная плата за предоставляемые мною услуги. Я согласилась. А еще через пару дней мы встретились у него в студии, и Джино, прокрутив эпизод со мной, сказал, что на экране я смотрюсь намного сексуальнее, чем в спальне. Мне показалось, что он хочет снизить цену, поэтому я стала кричать на него. — Карола как-то грубо засмеялась, отчего сразу же затуманилось сияние солнечного света, сверкающий голубизной бассейн покрылся серой пеленой. — Папа Джино, конечно, имел в виду другое. Он вдруг сообразил, что у меня есть то, чего ему не нужно будет больше покупать. Более того, он сможет это продавать. В тот же вечер я подписала с ним контракт, который невероятно преобразил мою жизнь — из оплачиваемой шлюхи, мечтающей о судьбе кинозвезды, я стала оплачиваемой кинозвездой и неоплачиваемой любовницей! Джино учил меня играть, я училась быстро, потому что он всегда пускал в ход тяжелые кулаки, указывая на ошибки! Еще он изобрел чудесную серию пыток: диеты, чтобы я похудела, физические упражнения, массаж и диеты, чтобы снова поправилась. Наконец добился, что мой бюст увеличился на два дюйма, а бедра похудели на три дюйма. «Сверхмощный вид! — сказал тогда Амальди. — От пояса выше — женщина, от пояса ниже — мальчуган. Теперь, сага, ты в моем вкусе!» И он оказался прав, мы стали большой сенсацией, Рик. Ну разве это не прекрасно? — Карола выпрямилась и взглянула на меня. На лице ее было страдание. — В чем дело, Рик? Думала, всем нравится слушать истории с хорошим концом, потому что они навевают иллюзии и позволяют каждому чувствовать себя лучше!

— Не могу больше выносить этого, Карола, беби! — нежно сказал я. — Сейчас разрыдаюсь…

— Считаете все это выдумкой? — процедила она с холодным презрением.

— Нет! — Я даже затряс головой. — Верю каждому вашему слову, Карола!

— Мой рассказ развлекает вас?

— Развлекает. Только не рассказ — вы!

— Я?!

— Да, вы! Вы чертовски высокомерны. А самая наглядная, самая выразительная форма высокомерия — жалость к себе. Вы сидите, рассказываете историю своей большой удачи, а сами купаетесь в жалости к себе! Бедная маленькая Карола, одинокая незащищенная девочка, которая готова делать что угодно, лишь бы стать кинозвездой. И ее заставили делать то, к чему она была готова, и она стала большой кинозвездой! — Я откинулся на спинку стула. — Не нахожу в этом ничего невероятного. Если бы вы не добились успеха, в этом было бы хоть какое-то разнообразие. Если бы вы рассказали, что ваше маленькое прекрасное тело выловили в водах Тибра однажды ночью, после того как Амальди вышвырнул вас с ребенком на улицу, — вот тогда бы я разрыдался!

Ее зеленые глаза наполнились ненавистью, а с исказившегося лица полностью сошел цвет. Потом раскрылся рот, и она закричала. Тонкий звук установился на одной неизменной ноте, бьющей по нервам, и в то же мгновение она прыгнула на меня с хладнокровной яростью зверя из джунглей. Обе руки тянулись к моему лицу, длинные ногти свирепо скребли мою кожу. Мне удалось схватить ее, когда внезапным движением тела она отбросила в сторону стул. Мы упали на землю и покатились по траве. Карола царапалась, как дикая кошка. Наконец мы остановились, она оказалась подо мной. Я медленно уложил ее руки на траву по обе стороны от головы и утомленно сел на обнаженный живот. Еще несколько секунд она неистово сопротивлялась, потом закрыла глаза и обмякла.

— Ты стала намного эмоциональнее, беби, — проворчал я, задыхаясь. — У тебя с папой Джино что — взаимная договоренность? Ты использовала его настолько же, насколько он использовал тебя!

Она открыла глаза и уставилась на меня.

— Что вы собираетесь делать теперь, профессор Фрейд^[60] Холман? Изнасиловать меня, чтобы подтвердить свое мнение?

Я отпустил ее руки и встал на ноги. Карола откатилась в сторону и отвернулась.

— Уходи, падаль, — сказала она сдавленным голосом. — Ты — гнида!

— Когда папа Джино оставил тебя здесь одну и уехал в Рим, ты еле дождалась минуты, когда можно будет сбежать в горы с Талантом! А вчера, когда папа Джино поймал тебя с поличным и начал бить, ты не позволила мне его удержать. Взаимная договоренность, беби! Получила удовольствие с Талантом — полагаются шишки от Амальди. Это можно назвать переносом вины. Пока ты можешь обвинять Амальди во всем — и верить этому! — продолжай купаться в сиропе жалости к себе!

— Оставьте меня! — истерично завопила она. — У вас вместо головы клоака!

— Время бежит для тебя слишком быстро, беби, — мягко сказал я. — Если остановишься и прислушаешься, наверняка услышишь!

— Не хочу слушать, понятно вам?! — завопила она тонким детским голоском. — Оставьте меня в покое!

— И мне, и тебе, беби, понятно, как на самом деле ты относишься к Амальди, — рассердился я. — Но кому известно, что чувствует он? Что думает этот маленький толстяк с сияющей лысиной о прекрасной актрисе, из которой он сделал секс-символ, известный всему миру? Может, видит в маленьком эпизоде с Талантом начало своего конца? Сознает ли, что рано или поздно какой-нибудь красивый молодой человек заберет тебя у него навсегда? Готов ли он однажды потерять тебя?

— Вы сумасшедший, — простонала она.

— Поднявшись над облаками на обратном пути из Рима, пришел ли папа Джино к какому-то решению? — продолжил я. — Какой сделал выбор? Уступит он тебя молодому сопернику или предпочтет увидеть мертвой? Ведь тогда ты навеки его творение — с рождения до смерти. — Я сделал маленькую паузу. — И вот теперь — главный вопрос, беби! Палец, который нажал на спусковой крючок, был оплачен папой Джино?

Карола подскочила на месте, потом медленно повернула ко мне голову. Всем своим видом она молила о жалости, но я твердо знал: жалость была верным средством ее погубить.

— Вы не знаете папу Джино, — сказала она хриплым голосом. — Вам он кажется маленьким смешным человечком, и вы думаете, что таким же его видят все остальные, включая его самого. Вы и меня не знаете, если думаете, что я провела те четыре мерзких дня в этой вонючей хижине только из озорства.

— Понимаю тебя, беби! — холодно сказал я. — Каждый раз, когда смотрю в твои ярко-зеленые глаза, я тебя понимаю! Весь твой мир отражается в твоих глазах, ты знаешь об этом?

— Какой мир? — усмехнулась она.

— Мир страха. Ярко-зеленые джунгли, которые живут блеском красок и темной тенью, где бродят дикие звери. Но они не беспокоят тебя, потому что это твой мир, и ты знаешь, как выжить в нем. Только теперь добавился новый фактор, и он означает, что твоя единственная возможность остаться в живых — это покинуть джунгли. Правда, ты не знаешь, как это сделать.

— Какой новый фактор?

— Охотник, — пояснил я. — Дикие звери охотятся друг на друга, подстерегая легкую добычу, и если ты осторожна в джунглях, можешь их избежать. Но охотник — это другое. Он выслеживает только предназначенную ему добычу. А эта добыча — ты!

— Один взгляд в мои глаза — и вы все это увидели? — Карола презрительно рассмеялась. — Вы не в своем уме!

— Возможно. — Я пожал плечами. — А ты?

Карола поднялась на ноги и крепко обхватила свое тело руками, слегка поеживаясь, несмотря на жуткую жару.

— Что вам нужно от меня, Рик Холман? — В ее голосе звучалоотчаяние.

— Хочу услышать, не зовут ли этого охотника Джино Амальди?

— Джино — последний человек в мире, который хотел бы видеть меня мертвой, — решительно заявила она. — Я ответила на ваш вопрос. Теперь вы оставите меня в покое?

— Да.

Карола повернулась и пошла прочь, все еще вздрагивая всем телом. Я стоял и наблюдал, пока она не скрылась в доме. Потом тоже слегка поежился.

Глава 6

Очевидно, Ленора Палмер всем сердцем восприняла инструкцию Нельсона, полученную накануне вечером, потому что вихляющая бедрами медицинская сестра в белом халате, за которой я поднимался по лестнице в доме Таланта, вне сомнения, была самая сексуальная медсестра, когда-либо виденная мною в жизни.

Остановившись у двери в спальню, она посмотрела на меня, как хранительница великой тайны, что так любят обычно проделывать медицинские работники, когда говорят с посторонними о больном. Вероятно, начало этому положили медицинские сестры. У них эту манеру переняли врачи, и в конце концов ее подхватили работники похоронных бюро. У меня от этого заговорщического вида всегда по телу пробегают мурашки.

— Оставлю вас одного, — конфиденциально шепнула сестра. — Подожду внизу, пока вы будете беседовать.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Сестра поправила прическу, вздохнула, затем несколько раз моргнула, словно скрепляя наш тайный сговор против ее подопечного.

— Уверена, нет необходимости напоминать, мистер Холман, что вам нельзя тут долго задерживаться. Не так ли? Я потеряю к вам уважение, если вы его утомите.

— Бьюсь об заклад, сестра, вы постоянно утомлены! — парировал я таким же конфиденциальным шепотом.

Ее рот приоткрылся на целых полдюйма, потом нижняя губа искривилась в тщательно рассчитанной обиде.

— Почему, мистер Холман? — игриво хихикнула она. — Не понимаю, что вы имеете в виду…

— Если бы только можно было заключить с вами пари, милая, — я тяжело вздохнул, — мы бы встречались каждый обед и ужин в течение следующих шести недель! — С последними словами я толкнул дверь и быстро вошел в комнату — на случай, если она вдруг решится принять мое предложение.

Дон Талант сидел в постели, удобно опираясь спиной на кипу подушек, и смотрел какую-то мелодраму по телевизору.

На экране мелькнула афиша перед кассой кинотеатра с портретом Таланта. Она просто била в глаза. Достаточно было только раз взглянуть на портрет, чтобы понять, почему он получил за участие в фильме четверть миллиона долларов. Вьющиеся черные волосы, продолговатое меланхоличное лицо с резко очерченными скулами и жесткими складками у рта, чистая кожа, покрытая ровным загаром. Один раз увидишь — и сразу поймешь, что перед тобой герой, неохотно признал я. А белая повязка на плече сидящего передо мною актера определенно была последним искусным мазком художника.

— Мистер Талант? — Мне пришлось повысить голосу чтобы перекричать героиню мелодрамы, страстно умоляющую своего мужа предоставить ее любовнику шанс ради их детей.

Он нажал на кнопку дистанционного управления, в тот же миг изображение и звук одновременно исчезли. Но еще пару секунд он смотрел на чистый экран с печальным выражением на прекрасно отчеканенном лице.

— Знаете, — медленно и грустно, под стать своему виду, произнес Талант, — просто не понимаю, что люди находят в телевидении?

— Хотите сказать, — с умным видом подхватил я, — оно не может сравниться с кино?

— Думаю, да! — Теперь Талант казался весьма довольным собой. — И потом, это все так… ну, так фальшиво!

— Вы совершенно правы, — согласился я. — Особенно если сравнивать с вашим последним фильмом, который я видел. Как он назывался? Кажется, что-то вроде «Султан…».

— «…и рабыня»! — быстро подсказал он. — Благодарю вас, Холман. Так получается, что я всем сердцем согласен с вами. Те серии были подлинно египетскими, до последней подробности, вы знаете?

— Мне казалось, там только подразумевалась арабская обстановка?

— Нет, это была историческая картина, — холодно пояснил Дон. — В те времена Аравия и Египет были практически одно и то же! Костюмеры угрохали более пятидесяти тысяч долларов лишь на костюмы Айванны и Клавель!

— Даже и представить себе не мог, что для нее шили костюмы, — искренне удивился я. — По-моему, весь фильм она носилась просто в нижнем белье.

Талант ничего не ответил, только так пристально посмотрел на меня из-под густых черных бровей, что через некоторое время мне стало не по себе.

— Как сегодня плечо? — спросил я, чтобы сменить тему разговора.

— Отлично! — Он вздрогнул и закрыл глаза, откинувшись на подушки. — Просто отлично, — добавил сквозь стиснутые зубы. Затем, выдержав нужную паузу, мужественно усмехнулся: — Доктор говорит, что потеряно примерно две пинты крови. Это сделали рекламным заголовком.

— У вас, должно быть, чертовски крепкое здоровье, — восхищенно произнес я.

— Стараюсь сохранять форму, — скромно улыбнулся Галант, обнажив ряд зубов, будто нарисованных художником. — Никогда не работаю с дублером, Холман.

— Поговорим о тех выстрелах вчера днем? — сказал я решительно. — Мне…

— Это был несчастный случай, — оборвал он. — Какой-то дурак, не умеющий стрелять, целился в птицу, а попал в меня.

— Второй выстрел чуть не задел мисс Каролу Руссо…

— А! — Он понимающе улыбнулся. — Совсем забыл, чем вы зарабатываете на жизнь, Холман. Конечно, в ваших интересах попытаться что-нибудь сделать из этого. Но, боюсь, вам придется обойтись без моей помощи, старина!

— Это идея Оскара Нельсона, а не моя, — уточнил я. — Он считает, что кто-то хотел убить Каролу Руссо, а в вас попали по ошибке.

— Ошибка? — Он вытаращил глаза, чтобы подчеркнуть полнейшую несуразицу этой мысли. — Смешно!

— В любом случае, — я постарался многозначительно улыбнуться, — был этот инцидент несчастным случаем или нет, думаю, он стоил четырех дней с Каролой Руссо, а?

Киноактер помрачнел как туча и бросил на меня сердитый взгляд.

— Галант — это моя фамилия и суть моего характера! — Он сделал паузу, тщетно выжидая моей реакции на эти слова. — Шучу! Должен откровенно признать, Карола Руссо горько меня разочаровала, когда дошло до дела. Эта девушка столь же сексуальна, как сестра моей бабушки Матильда, которой в следующем году исполнится восемьдесят пять лет. Она, похоже, думает, что секс — это то, что следует за словом «файв»^[61]. Никогда так долго не скучал, как эти четыре дня в горах.

— Не расскажете поподробнее? — с уважением попросил я.

— Представьте, как любая нормальная девушка вела бы себя в такой ситуации, Холман? — горько воскликнул Талант. — На горы спустилась ночь, но в бревенчатой избушке тепло и уютно. Перед нею ярко горит открытый камин, потрескивают в огне поленья, а в комнате запах хвои. Она уютно сидит на белой овчине, попивая ликер из настоящего античного бокала, и наблюдает за мерцанием пламени, а рядом с ней… Да, я!

— Представляю. И как же вела себя барышня Руссо?

— Зевала! — Его голос задрожал от негодования. — Когда я обнял ее за плечи и прошептал милые словечки, которые так нравятся девушкам, она заскрипела зубами! — Он закрыл глаза, демонстрируя, как ему неприятно это воспоминание. — Боже! — вскрикнул он внезапно. — Эта девушка с виду так романтична! Но когда я взял ее за подбородок и ласково повернул к себе, чтобы поцеловать, знаете, что она мне сказала? «Опустите избитые прелюдии и переходите к главному. Я устала, мне нужно хорошо выспаться!» Вот что она сказала!

— Да, это не похоже на язык любви, — посочувствовал я.

— Не то слово! — пробормотал он. — Ее язык заставит покраснеть портового грузчика! Так что можете мне поверить: Руссо — это всего лишь подделка, фальшивка! Поэтому мысль, что кто-то воспылал к ней страстью настолько, что готов пойти на убийство, — полный абсурд!

— Верю вам на слово. А как насчет вашей жены?

— Пожалуйста, — его неистово передернуло, — не произносите этого неприличного слова, Холман!

— Не думаете, что у нее достаточно страсти, чтобы пойти за вами с ружьем?

— Моника? — Талант невесело рассмеялся. — Давайте я расскажу вам о Монике! Ее агрессивный невроз полностью основан на сильном комплексе неполноценности, и это конечно же причина всех ее патологических отклонений, подозрительности, истерик и повторяющихся психозов!

— Хотите сказать, что она вас ревнует?

— Да! — Он несколько раз моргнул. — Думаю, так! Но она также убеждена, что муж — самая престижная вещь, которая ей досталась в жизни. По секрету, Холман, Моника свободно признается в этом в постели. Вся ее стервозность возобновляется, возрождается — называйте это как хотите, — как только она снова ставит ноги на пол!

Тут я решил, что вытерпел все интимные признания великого любовника, которые способен был выдержать за один день.

— Было действительно приятно навестить вас, мистер Талант! Надеюсь, плечо быстро заживет…

— Да, заживет, — повторил он самодовольно. — Любезно было с вашей стороны заскочить проведать меня, Холман. — Скверная усмешка заиграла в уголках его рта. — Извините, что не помог вам развить достаточно впечатляющий сюжет убийства, чтобы вытянуть жирненькую сумму из Оскара Нельсона… Но я никогда не умел потворствовать. Да и, откровенно говоря, надо думать о будущем. Что сделает Нельсон со мною потом?

— Вы хотите, чтобы я прислал сюда медсестру?

— Нет! — Талант слегка побледнел. — Хочу, чтобы Моника вернулась домой, тогда я смогу отпустить медицинскую сестру. Знаете, Холман, под этим белым халатом скрывается сексуальная маньячка. Я боюсь даже вздремнуть украдкой, когда она поблизости, — боюсь, тут же окажется под моим одеялом.

— Вы давно не беседовали с вашим психиатром? — спросил я.

— Последние два месяца, с тех пор как… — Он неожиданно замолчал и бросил на меня подозрительный взгляд: — Что заставило вас задать такой вопрос?

— Ничего. Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться… — произнес я успокаивающим тоном, направляясь к двери.

— О чем не стоит беспокоиться? — вскрикнул он.

— Просто иногда все эти сексуальные фантазии вроде ваших свидетельствуют о реальной физиологической проблеме, — туманно пояснил я. — Но не стоит беспокоиться, право же, не стоит!

Его голова поднялась с подушек.

— Что за реальная физиологическая проблема?

— Ну… — Я открыл дверь и шагнул в коридор, поворачиваясь, чтобы больше не видеть его изможденного лица. — Утрата половой потенции. Но в вашем случае это полный абсурд! Вы ведь не замечали в последнее время, что женщины потеряли к вам интерес? Ваше очарование не померкло, правильно?

— О Боже! — Галант снова упал на подушки. Его лицо под загаром стало бледно-землистым. — Те четыре дня в горах! — В его голосе зазвучали нотки трагической иронии. — Конечно, в некотором смысле было забавно. Все это время я думал, что она просто бесполая!

— Но, разумеется, вы не хотите, чтобы это распространилось на вас? — спросил я и увидел, как он вздрогнул. — Между прочим, у медицинских сестер острое чутье на такие вещи. Почему бы вам не попробовать разыграть ее?

— Спасибо, дружище! — Он благодарно улыбнулся. — Уже через полчаса сестра будет уверена, что она самая знойная штучка в моей жизни с момента достижения половой зрелости.

Я закрыл за собой дверь и медленно пошел по коридору, считая, что провел с Талантом неплохую беседу — теперь этот сукин сын дважды подумает, прежде чем снова употребит слово «потворствовать». Медсестра очутилась на лестничной площадке одновременно со мной и изъявила готовность продолжить интимную беседу.

— Как вы нашли мистера Таланта? — бодро спросила она.

Оглядев ее сверху вниз, затем снизу вверх, не пропустив ничего, я покачал головой с нескрываемым восхищением и произнес завистливым тоном:

— Этот Дон! У него определенно хороший вкус!

— Вы хотите сказать, что у него хороший вкус на медицинских сестер, мистер Холман? — хихикнула она с надеждой.

— Хочу сказать, что он умеет выбирать их. С большим потенциалом для будущих фильмов. — Пришлось говорить таким образом, чтобы протолкнуть идею в ее толстую голову. — Знаете? Он намекнул, что намерен дать вам маленькую роль в его новом фильме!

— Мне? — Она зарделась, как рождественская свечка. — Мистер Талант желает, чтобы я снялась в его новом фильме?

— Послушайте, милая! — Я перешел на шепот. — Не стоит, чтобы об этом кто-нибудь узнал, поэтому не говорю громко, но он сходит от вас с ума. Влип! Беда в том, говорит, что вы его просто не замечаете.

— Неправда! — страстно воскликнула она. — Мистер… Дон самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела!

— Тогда такая умная девушка, как вы, должна дать ему знать о своих чувствах, милая. Почему вы не уделите ему немного внимания? — Локтем я панибратски ткнул в ее упитанный живот. — Понимаете?

Ее нижняя губа выпятилась так, что, казалось, больше не вернется на место. Медленный глубокий вздох помог ей усвоить сказанное и в то же время размять грудные мышцы.

— Мистер Холман, — произнесла она тихим голосом новообращенного, — пожалуй, я точно знаю, что вы имеете в виду.

Я наблюдал за ее исступленным вихлянием, когда она торопливой рысью помчалась к комнате Таланта. Меня обуяло теплое чувство от сознания выполненного долга. И снова вспомнилось словечко Таланта — «потворствовать».

Было около половины шестого, когда, припарковавшись рядом с суперсовременным зданием на бульваре Уилшира, я отправился разыскивать Оскара Нельсона. Оказалось, он уже ушел, прихватив с собой Джино Амальди. Мне пришла идея подняться на пятый этаж и посмотреть, нет ли там кого из нанятых им помощников.

Глава отдела по связям с общественностью стучала на машинке за своим столом. Для удобства она сняла коричневый льняной пиджак, оставшись в белой шелковой кофточке без рукавов, что привело меня в полное восхищение. Дверь ее кабинета была открыта, так что я просто прислонился к косяку и наблюдал. Когда она делала вдох, белый шелк на ее полной груди разглаживался, при выдохе — слабо трепыхался.

Минуты через две она подняла голову, широко раскрыв светящиеся синие глаза.

— О! Сколько времени вы там стоите?

— Достаточно долго, чтобы насладиться. Знаете, как завлекательна ваша кофточка?

— Все, что я ношу, — завлекательно, — ответила она самодовольно. — Я сама завлекательная! Возможно, самая завлекательная среди глав отделов по связям с общественностью в нашем бизнесе! Вы не знали этого?

Войдя в кабинет, я опустился в кресло в форме яичной скорлупы.

— По правде говоря, шел к вашему шефу, но он уехал домой.

— Мне не нравится, как вы это сказали! — Ее широкий рот вдруг скривился. — Прозвучало так, будто мой шеф завлекательнее меня.

— Я был у него дома сегодня утром. — И я умолк, прикуривая сигарету. — У него хороший дом.

— Действительно, — кивнула она. — Очень впечатляет!

— А слуга впечатляет еще больше, чем дом. И где только Нельсон нашел такого?

— Тино? — Ленора улыбнулась. — В нем что-то есть, не так ли? Мистер Нельсон решил, что ему нужен личный помощник. В прошлом году, когда мы были еще в Европе, он подобрал Тино. Во время командировки туда по делам фирмы.

— Падение от личного помощника до слуги? Как такое случилось?

— Это сам Тино сказал вам, что он слуга? — Она выглядела довольной. — У него такая манера шутить, такое странное чувство юмора.

— Просто поражен, — лениво произнес я. — Если Нельсон был там только в командировке, у него не было времени ходить даже за покупками. Как ему удалось за столь короткое время подобрать личного помощника?

— Это было еще во времена «Ария продакшн», — вспомнила Ленора. — Мистер Нельсон попросил своего партнера найти ему кого-нибудь, кому можно доверять, и, думаю, это Луис Мартель рекомендовал Тино…

— У меня был дружеский разговор с Брюнхоффом и Мартелем вчера вечером, — сообщил я.

— Даже не подозревала, что можно иметь дружеский разговор с двумя такими проходимцами! — холодно отреагировала она.

— По их версии, именно старый святой Оскар предал их и увел сделку «Карола Руссо — Дон Галант» прямо из-под носа!

Лицо Леноры слегка покраснело.

— Мистер Нельсон работал на износ все четыре года в Европе! А эти ублюдки не оказывали ему совсем никакой поддержки! Если они не смогли добиться проката фильмов, которые он снимал, в кинотеатрах, то могли хотя бы заключить сделку с телевидением, но и этого не сделали. Они разбили ему сердце, Рик!

— У Оскара Нельсона есть сердце? — усмехнулся я. — Да вы шутите!

— Это вы не понимаете или не хотите его понять, — горячо парировала она. — Да, ему нравится выставлять себя каким-то типичным пройдохой, сукиным сыном, но на самом деле он очень милый и чуткий человек.

— Ладно! Все мы, девочки, не спим с ним и потому не знаем, каков настоящий Оскар Нельсон.

В сияющих синих глазах мелькнула боль, и сразу же Ленора отвела взгляд.

— А это так необходимо?

— Только пытался примерить подход Оскара Нельсона. Но вы правы, он не совсем уместен.

Она опустила глаза на пишущую машинку.

— Если вы не против, Рик, мне нужно закончить этот пресс-релиз.

— Надеялся, что смогу купить вам чего-нибудь выпить.

— Спасибо, может быть, в другой раз.

— «Найти тех или того, кто пытался убить Каролу Руссо вчера, и найти быстрее, чем они совершат вторую попытку, возможно, с лучшим результатом», — процитировал я ровным голосом.

— Что? — Ленора резко вскинула голову.

— Это четкие указания Оскара Нельсона мне. Все было бы намного проще, если бы я был полицейским. Тогда мог бы ходить и задавать вопросы вроде: «Где вы были между двенадцатью и двумя часами дня?..» И люди отвечали бы полицейскому. Можно было бы послать моих помощников проверить алиби тех, на кого падает подозрение, и, возможно, методом исключения найти того, кто выстрелил из пистолета. Криминалисты извлекли бы пулю из дверного косяка, а у меня было бы заключение баллистической экспертизы. Полдюжины человек прочесали бы склон горы у домика и, может быть, нашли пистолет или след ноги, словом, что-нибудь!

Она зажмурилась.

— В чем же дело?

— Я не полицейский…

— Ну, не полицейский! — оборвала Ленора. — Что же прикажете делать мне? Поплакать немного?

— Лучшее, что я могу сделать, — это походить вокруг, задавая вопросы, на которые люди могут не отвечать или, если пожелают, солгать, мне их все равно не проверить. Но если я стану грубить, воздействовать на них особой техникой допроса, которая отчасти оскорбляет, отчасти разжигает злобу, — возможно, они выйдут из себя, или обидятся, или почувствуют настолько сильную боль, что выболтают правду, даже не успев обдумать сказанное.

— О! — Ленора улыбнулась с искренней теплотой впервые за время нашего знакомства. — Теперь понимаю! Что же это за правда, которую вы надеетесь вытянуть из меня, Рик?

— Надеялся узнать кое-какую правду о Нельсоне.

Ее глаза вдруг стали отчужденными.

— Мы не станем проходить через все это снова?

— Он использует людей в своих интересах, — сказал я с отчаянием. — Так поступают многие, но Нельсон использует людей до конца, высасывает досуха! Ему нужно обязательно раздавить их. Поездка с ним — это билет в один конец, на мусорную свалку, разве вы не видите?

— За что вы его так ненавидите? — Она посмотрела на меня почти испуганно. — Вы его совсем не знаете!

— И что из этого? — Я безучастно уставился на нее. — И кто сказал что-нибудь о ненависти к нему?

— Пожалуйста, уходите, Рик! — Ее голос был приглушенным, мне пришлось напрячься, чтобы расслышать слова. — Не хочу больше говорить об этом, это заставляет меня чувствовать себя такой… такой вероломной!

— Если вы не разорвете ваших отношений с Оскаром Нельсоном как можно скорее, — строго произнес я, — вы закончите свою жизнь в клинике, Ленора. Думаете, он будет приносить вам цветы?

Глава 7

У моего дома стоял автомобиль с опущенным верхом.

Выйдя из машины, я разглядел затылок девушки, сидевшей на месте водителя, восхитился естественным темно-каштановым цветом ее волос и направился к ней.

Девушка, не отрываясь, смотрела прямо перед собой сквозь ветровое стекло и, казалось, не заметила меня даже тогда, когда я остановился возле ее автомобиля, заглянул ей в лицо и присвистнул:

— Ну и ну! Как тут не стать сексуальным маньяком? Неужели сама малышка Дженни Трент? Что это привело вас в маленький серый домик Холмана, затерянный в шумных кварталах Беверли-Хиллз — символа состоятельности и престижа?

Личико феи осталось совершенно спокойным. Карие глаза невозмутимо продолжали созерцать через ветровое стекло очаровательный вид на закрытые ворота моего гаража. Только некоторая жесткость в уголках ее рта выдавала скрытую напряженность.

— Что меня привело? — переспросила она ровным голосом. — Ваше саркастическое замечание насчет того, что может пойти под рубрикой «Больше благоразумного опыта для двадцатитрехлетних». И еще эта идиотская ухмылка на вашем глупом лице, когда закрывались двери лифта.

— Ах, вот оно что! — серьезно отреагировал я.

— По какой-то безумной причине, которая мне самой неясна, — продолжила она тем же ровным голосом, — у меня возникло сильное желание объяснить вам, что я делала в квартире Брюнхоффа вчера вечером. Правда, с другой стороны, не вижу особых причин, по которым вы захотели бы меня выслушать. Или как?

— Ну что вы! Меня всегда интересуют интимные подробности ночи, проведенной незамужней девушкой в квартире молодого плейбоя! Давайте зайдем в дом. Что-нибудь выпьем, и вы раскроете тайны своего потрясающего времяпрепровождения на бульваре Сансет.

— Спасибо, зайду! — сладко улыбнулась Дженни. — Вы настоящий бродяга с извращенными садистскими мыслями.

Спустя три минуты она уже восседала в кресле в моей гостиной с рюмкой скотча в руке. Я устроился на кушетке, посасывая свой излюбленный бурбон.

На мой взгляд, портной, который сотворил ее элегантное платье из серебристой парчовой ткани, был не только большим мастером дизайна, но и хорошим скрягой. На ткани он сильно сэкономил. Когда Дженни скрестила ноги, подол автоматически задрался на добрых четыре дюйма выше колен. Вверху все творение держалось на двух лямочках шириной с ее мизинчик. А закругленный вырез прозрачно намекал, что серебристая парча не может соревноваться с манящим углублением между волшебными грудями.

— Моника Хейс — моя лучшая подруга, — сказала Дженни решительным тоном. — Знаю, у нее есть свои недостатки, но она добра ко мне более чем кто-либо.

— И добрее, чем была к Таланту? — Леденящий взгляд карих глаз заставил меня моментально нырнуть в укрытие. — О’кей, буду только слушать!

— Два дня назад, вечером, мне позвонил человек, назвавшийся Сэмом Брюнхоффом, — продолжила она еще более решительно, — и сказал, будто бы узнал от приятеля своего друга, что я близка к Монике Хейс. А дело в том, что Моника вернулась с выездных съемок и не обнаружила в городе мужа, он куда-то пропал. Я постаралась сохранить спокойствие и ответила, что, по крайней мере, первая часть его сообщения верна. Тогда он сказал, что Дон Талант скрылся вместе с Каролой Руссо тремя днями раньше и никто, кроме него, не знает, где они. Между прочим, и Джино Амальди тоже вернулся из Рима раньше, чем ожидалось, а если он первым узнает, где прячутся любовники, то вся преисподняя вырвется наружу. Естественно, мне тут же захотелось задать Брюнхоффу очевидный вопрос — почему он рассказывает все это мне, а не Монике? Брюнхофф рассмеялся и заявил, что у него от природы доброе сердце и он считает, будет лучше, если она услышит это от меня, своей лучшей подруги. Пришлось его спросить, не сошел ли он с ума, если думает, что я расскажу ей эту историю? Ведь мне даже неизвестно, правда ли это. До этого Брюнхофф говорил дружеским тоном, но тут его голос совершенно изменился. Стал просто рычать. Объявил, что Талант с итальянкой находится в своем доме в горах, а если я, безмозглая девка, ему не верю, то могу утром туда поехать и увидеть сама. И бросил трубку…

— …оставив вас наедине с этой проблемой, — закончил я фразу, начатую Дженни.

Она отпила скотч и зябко передернула гладкими обнаженными плечами, словно пытаясь таким образом отделаться от воспоминаний.

— Совсем не могла заснуть в ту ночь, раздумывая, как поступить, — сказала она тихо. — Но утром позвонила Монике и предложила поехать туда вместе, чтобы избавиться от беспокойных мыслей. Она согласилась. — Дженни подняла голову и чуть ли не вызывающе посмотрела на меня. — Подумала, если Брюнхофф лгал, то в этом не будет никакого вреда. А если все правда, для Моники даже лучше все узнать самой до того, как одна из ее подружек изложит ей эту историю, добавив подробности собственного сочинения. Когда мы приехали к домику, Моника увидела спортивный автомобиль Дона и сразу все поняла. Она хотела, чтобы я пошла с ней, но мне показалось, что будет лучше, если она пойдет одна, потому что мое присутствие только вызовет больше смятения. Ну, все остальное вы знаете сами.

— А в отношении вчерашнего вечера?

— Надеюсь, вы в курсе, что Нельсон звонил Монике?

Я утвердительно кивнул.

— Мы были вместе, когда он звонил, — продолжила Дженни. — Моника рассказала, что он шантажировал ее, требовал, чтобы она приняла версию, будто пулевое ранение Дон получил по собственной неосторожности. Она была ужасно расстроена, чуть ли не в истерике… Я дала ей успокоительное и уложила в постель. Но по пути домой обдумала все это и встревожилась еще больше. Факт оставался фактом — кто-то пытался убить Дона… Положим, попытается снова, и это получится. Что тогда будет с Моникой, если Нельсон убедит других, будто это именно она — ревнивая жена — пыталась его убить в домике в горах?! — Дженни наклонилась вперед и посмотрела на меня с серьезным видом. — Вы понимаете, куда я клоню, Рик?

— Конечно. Нельсон или кто-то, стоящий за ним, может сделать Монику козлом отпущения, если новая попытка убийства Таланта будет успешной.

— Вот именно. — Дженни облегченно вздохнула, очевидно убедившись, что я не считаю ее опасения помрачением рассудка.

— И еще вы задумались, почему Брюнхофф позвонил именно вам и каким образом он узнал о возвращении Хейс и Амальди, — подсказал я.

— Правильно! — Она благодарно улыбнулась. — Поэтому, приехав домой, сразу же позвонила Брюнхоффу в офис. У мистера «Зови меня Сэм, беби» не было никаких новостей. Зато было игривое настроение. Начал шутить и наконец пообещал, что, если мы встретимся, он выдаст мне кое-какую секретную информацию. Я была в таком отчаянии, что согласилась; он предложил прийти к нему домой вечером, в девять тридцать. Потом этот сукин сын, покатываясь со смеху, вспомнил, что с ним будет его компаньон Лy Мартель, и посоветовал мне прихватить подругу. — Дженни свирепо взглянула на меня, будто перед нею был Сэм Брюнхофф. — Я взяла с собою Шерри Кинг, она работает моделью, демонстрирует нижнее белье, умеет следить за собой. Шерон подумала, что это большая удача — свидание с боссами кинокомпании «Ария продакшн». — Дженни презрительно усмехнулась над предположением подруги. — Свидание с деятелями дешевой пятиразрядной кинокомпании, которая не сняла ни одного приличного фильма!

— И что же было дальше? — нетерпеливо прервал я.

— А ничего! — Ее голос опять стал ровным. — Не знаю, что вы там делали, но, что бы это ни было, сработали на славу. Брюнхофф открыл дверь с таким видом, будто его только что протащили через канализационную трубу, и велел нам убираться к черту, мол, ему и его компаньону нужно работать. И прежде чем мы успели что-нибудь сказать, захлопнул дверь прямо перед нашим носом. — Дженни слабо улыбнулась. — Не думаю, что бедная Шерри когда-либо снова станет со мной разговаривать.

— Ну, теперь верю, что вы не из синдиката девушек по вызову, предоставляющего услуги крикливым продюсерам. — Я улыбнулся Дженни. — Думаю, за это стоит еще выпить. — С этими словами подошел к ее креслу и взял у нее пустую рюмку.

— Рик! — В ее карих глазах, когда она подняла голову, была неподдельная теплота. — Не знаю почему, но со вчерашнего вечера для меня было очень важно, чтобы вы не думали обо мне как о какой-то дешевой шлюхе.

— Не знаете? А кто же знает?

— Кажется, начинаю догадываться, — добавила она нежно.

Когда я вернулся с наполненными рюмками, Дженни уже пересела из кресла на кушетку и показала на место подле себя, предлагая мне сесть. Как только мы оказались рядом, она повернулась ко мне, упершись одной рукой в стену, пристально вгляделась в мое лицо и коснулась своим коленом моего.

— Ну, — сказала хрипло, — расскажите мне о вашей жизни, Рик Холман.

— Это омерзительно. Не захотите слушать.

Она наклонилась ближе. Я скользнул беглым взглядом по ее груди, и мои глаза остекленели от ошеломляющего зрелища, открывшегося за вырезом платья.

— Тогда скажите, почему, потратив столько времени и доказав вам, что я не шлюха, — нежно прожурчала она, — я веду себя так, словно так оно и есть на самом деле?!

— Было бы приятно думать, что вы собираетесь принять решение и получить побольше благоразумного опыта. Но я слишком робок, чтобы надеяться на это.

Дженни засмеялась — это было похоже на мурлыканье тигрицы — и притянула меня к себе. Ее губы на мгновение показались холоднее моих, потом она откинула голову и положила обе ладони мне на грудь. Спустя мгновение ее губы вернулись, а руки начали исследовать мою грудь и спину короткими ласковыми движениями, явно рассчитанными на то, чтобы довести меня до неистовства. Это была игра, в которой требовались два игрока, поэтому я тоже положил обе руки на ее грудь и уже собирался исследовать всю эту чудесную территорию аналогичной серией ласкательных движений, когда она вдруг отскочила на другой край кушетки.

— Не сейчас, Рик. — И поспешно натянула свои мизинчиковые лямочки на плечи. — Это… Это так неожиданно. — Ее улыбка сожаления несколько запоздала.

— Как скажешь, Дженни, — скромно отреагировал я.

Она подняла свою рюмку и отпила глоточек скотча, словно очень нуждалась в нем, потом снова улыбнулась.

— Вы паршивый собеседник, Рик Холман. Расскажите мне… о вашей работе, если не хотите говорить о себе.

Ее колено снова дотронулось до моего, словно обещая вознаграждение после моего рассказа.

— Поскольку нет предела моему возмущению вашим сарказмом и вашей характеристикой, милая Дженни, — весело сказал я, — поведаю вам самую очаровательную историю, какую вы когда-либо слышали. Это не только самая очаровательная, но и самая смешная история. Вы умрете со смеху, обещаю. И, как все великие истории, она о тех, кого вы знаете очень хорошо.

Ее глаза обшарили мое лицо в поисках разгадки, потом она облизнула губы и небрежно улыбнулась.

— Это кажется интересным, Рик. Давайте, начинайте!

— Сегодня днем я навестил Дона Таланта, — начал я. — Этот парень, может быть, и незаменим для кассовых сборов, но для меня он просто ничтожество. Знаете, единственный способ, которым он может поддержать беседу, — это выцарапывать строчки диалогов из старых фильмов.

— Ну и что? — возразила она, поежившись. — У каждого свое мнение о Доне. Но продолжайте.

— Я видел его медицинскую сестру — это самая сексуальная сестра, какая только может быть. Блондинка с неправдоподобным нижним ярусом! А уж как она им виляла, когда…

— Можете опустить анатомические подробности, — посоветовала Дженни.

— О’кей! — Я бросил на нее укоризненный взгляд, но она предпочла его не заметить. — Так вот, когда я вошел в спальню, он смотрел телевизор.

Короче, я описал мой визит к раненому, ничего не пропустив, уделяя внимание мельчайшим подробностям. Это длилось чертовски долго, как мне показалось, но наконец я достиг кульминации и буквально захлебнулся от смеха.

— Можете представить себе Дона, жаждущего доказать самому себе, что с мужской потенцией у него все в порядке? Наверное, говорит ей ласковые слова, ищет подхода к ее сердцу? А она вдруг заявляет, что сходила по нему с ума с самого начала, сбрасывает белую униформу, потрясает своей восхитительной грудью, вздымающейся от страсти, откидывает одеяло и прыгает к нему… — Я схватился за бока, покатываясь со смеху. — Ну, разве не смешно?

— Думаю, что это одна из самых отвратительных и жалких шуток, какую мне когда-либо доводилось слышать, — произнес металлический голос. — Нужно иметь совершенно извращенное мышление, чтобы выдумать такое… Это низко и омерзительно.

Увидев холодный, злобный блеск в глазах Дженни и ее побледневшее от ненависти лицо, я перестал смеяться.

— В чем дело, милая? — спросил я, изобразив крайнее удивление. — Мне казалось, вам понравится этот рассказ, поскольку вы хорошо знаете, какой разгильдяй этот Галант. — Проглотив комок в горле, я попытался развить мысль дальше: — Если иметь в виду, что вы лучшая подруга Моники и все такое…

— Вы — негодяй! — прошептала она.

— Стерва! — парировал я.

— Что? — Дженни вздрогнула, словно получила удар по лицу.

— Лучшая подруга Моники! Да с такой лучшей подругой, как вы, ей не нужны враги. Верно?

— Вы в своем уме? — грубо выкрикнула она.

— Может, вы когда-то и были лучшей подругой Моники, но с тех пор, как стали любовницей ее мужа, все изменилось. — Я помолчал, зажигая сигарету. — Кто вы для Моники с той поры? Поскольку все это происходило под носом у вашей лучшей подруги, она ничего не замечала…

Дженни пыталась выдержать мой взгляд — и не смогла.

— Это наглость сверх всякой меры! — воскликнула она, но фраза прозвучала неубедительно и фальшиво.

— Вот почему после того, как Брюнхофф позвонил вам и сказал, что Дон с Каролой Руссо в горах, вы не могли дождаться момента, когда отвезете туда Монику и удостоверитесь, что это правда. Вы, милая, дамочка непростая, вам удалось проглотить собственную обиду и воспользоваться очевидным преимуществом сложившейся ситуации. Вы надеялись — вдруг Моника так разъярится, что даже разведется с ним? Потому что были чертовски уверены, что, получив такой шанс, запустите когти в Таланта и у него не будет никакой возможности от них освободиться.

— Это ваша нелепая фантазия! — упорствовала она; но упавший голос выдавал ее поражение.

— Вы совсем не выглядели встревоженной судьбой своей лучшей подруги, когда мы с вами встретились там, в горах, — напомнил я. — Даже пытались задержать меня как можно дольше разглагольствованиями в ужасно живой и чарующей манере — помните? Полагали, чем больше будет Моника в доме с Талантом, тем больше в ней накопится злости. Только ваша затея сорвалась, поскольку его там не было вовсе. Наверняка весь обратный путь в машине вы играли на оскорбленных чувствах Моники, — продолжал я жестоко. — Знали, что если она сообщит в газеты о случившемся, гордость и положение в обществе вашей лучшей подруги заставит ее пойти на развод. Но это тоже сорвалось, когда Нельсон путем шантажа заставил Монику замолчать. Выстрелы, конечно, беспокоили вас, но еще больше интересовало, от кого Брюнхофф узнал, что вы любовница Дона. Вы понимали: кто бы ни был тот человек, который рассказал Брюнхоффу о вас, его ничто не остановит, если он захочет сообщить об этом и другим, Монике, например. Думаю, вы сказали мне правду только однажды, когда упомянули о том, что позвонили Брюнхоффу. Вы тогда попросили его назвать вам имя информатора. Но когда и это не вышло, клянусь, могу поспорить на что угодно, вы сами предложили ему страстный вечер в его квартире в обмен на имя, которое было вам так нужно! Хотели добыть его любой ценой! — Неожиданно я снова рассмеялся. — Но даже это сорвалось. Мое посещение Брюнхоффа оставило его совсем не в гостеприимном настроении. Тогда вы придумали то, что сделали сегодня. Сочинили предлог, под которым навестили меня, ради единственной задачи — узнать, что Брюнхофф рассказал мне прошлым вечером. — Тут я выдержал паузу, медленно покачав головой. — Кстати, этот прием — «тискай, но за это плати» — довольно старомодный. Так вы больше проиграете, чем выиграете.

— Вы еще не закончили? — устало спросила Дженни. — Кажется, у вас заело пластинку?

— Все, закончил. Не хотите поцеловать меня, прежде чем уйти?

— Вы ничтожество! — Она даже содрогнулась.

— Между прочим, беби, я знаю, кто рассказал Брюнхоффу о вас и Доне Таланте, — солгал я с многозначительным видом.

Она села, не отрывая от меня глаз, и я понял, что до сих пор не подозревал, каким бывает столкновение страстей. Было даже любопытно наблюдать, как человек может выдержать все эти муки, не распавшись, не разорвавшись на мелкие части. Закаленная старушка Дженни выдержала до конца! Страх, жадность и алчность одержали победу.

Она лениво поднялась с кушетки и несколько секунд стояла с закрытыми глазами, крепко прижав к щекам ладони. Потом медленно открыла глаза и достаточно сносно имитировала улыбку.

— Ладно, Рик, — тихо произнесла она. — Вы победили.

И вдруг сдернула мизинчиковые лямочки с плеч, потом закинула руку за спину и резко дернула «молнию» вниз.

— Постойте! — воскликнул я, но было уже слишком поздно.

Серебряная парча блеснула у ее ног, Дженни изящно перешагнула через нее, оставшись в одних белых нейлоновых трусиках. Увиденное лишило меня дара речи. Мой пораженный рассудок смутно осознавал, что любая девушка, которой выпало счастье получить от природы такую высокую грудь, и не подумала бы носить бюстгальтер. Дженни и не носила. Потом пришло в голову, что уже несколько поздно признаваться, что мне неизвестно имя, которое ей так нужно.

Дженни тряхнула головой, темно-каштановые волосы в буйном беспорядке разметались по лицу. Затем она слегка выгнула спину и пробежала руками по изгибу ягодиц так, что я услышал шелестящий звук шелка. Когда ритуал прелюдии был выполнен, она начала приближаться ко мне возбуждающим волнообразным скольжением, от которого наверняка свихнулся бы и восьмидесятилетний старец.

— Постойте! — Все-таки я принял решение вести честную игру. — Дженни! Я обманул вас… Я не узнал имени у Брюнхоффа.

— Что?! — Ее голос прозвучал невнятно, словно она бредила во сне.

— Вы тратите время попусту, милая! Мне неизвестно имя!

— Что?! — Она резко остановилась, ее тело будто закоченело.

— Мне жаль, это, конечно, паршиво, — извинялся я. — И все оттого, что становлюсь сам не свой, если кто-то называет меня ничтожеством. Поверьте, мне совсем не хотелось, чтобы вы заходили так далеко, только надеялся подтвердить факт…

— Вы просто самоуверенный, чопорный человек, такой же, как и все остальные, не так ли? — горько сказала она. — И вот таким способом стараетесь сдержать свои естественные распутные инстинкты, закупоренные внутри. Но порой, как сейчас, ловите шанс.

— Дженни, вы правы, — скромно произнес я. — Вы совершенно справедливо считаете меня ничтожеством.

— Кому до этого дело? — Она плюхнулась на кушетку рядом и тяжело застонала.

— Что такое? — переполошился я.

— Рик Холман, будьте со мной откровенны! — Она убрала длинную прядь волос с лица и пристально посмотрела на меня. Уголки ее рта едва заметно дрожали. — Вы бы сказали, что сегодня у меня выходной?

Прежде чем мне удалось сообразить, о чем это она, Дженни бросилась мне на грудь и уткнулась лицом в мое плечо. Я похлопал ее по спине — нерешительно и утешающе. Плечи ее конвульсивно вздымались, упругая тяжесть грудей мягко билась в мою грудь. Пришлось испытать столкновение собственных страстей, а это, поверьте, было нелегко.

Дженни подняла голову — и тут оказалось, что слезы, катившиеся по ее плечу… от смеха.

— Что тут смешного? — изумился я.

— Ты… Я… Все… — еле выговорила она. — Ты не представляешь, на что я готова, лишь бы узнать, кто сообщил Брюнхоффу обо мне. Но это был мой последний отчаянный бросок. И вот я разделась до трусов, делающая невозможное, чтобы казаться эротичной и экзотичной, причем одновременно, — а ты небрежно сообщаешь, что не знаешь имени, которое меня интересует! — Новый приступ смеха потряс ее тело. — Как мне теперь себя вести? Не представляю. Во всяком случае, мне еще никто никогда про такое не рассказывал!..

— Сожалею. Это целиком моя вина.

— Рик! — Она запустила руку мне под рубашку и вцепилась в мою нежную плоть, сжав пальцы так, что я закричал. — Обещай мне только одно — ты никогда не будешь таким чертовски самодовольным в будущем, даже когда прав!

— Если ты пообещаешь понять, что Талант на самом деле полное ничтожество.

— Обещаю! — торжественно произнесла она. — Дон Талант — ничтожество!

— И я обещаю, — столь же торжественно ответил я. — Обещаю больше никогда не быть таким самодовольным развратником! Развратником — может быть, но не самодовольным. Никогда и ни за что!

— Хорошо, — удовлетворенно пробормотала Дженни и снова прижалась к моей груди.

— Что нам теперь делать? — растерянно спросил я.

— Было бы глупо снять платье просто так, — загадочно улыбаясь, ответила она. — Почему бы нам не заняться любовью, Рик? — Затем повернула голову, укусила мочку моего уха и шепнула: — Как-никак, а для меня это обернется благоразумным опытом!

— Для меня тоже, милая, для меня тоже, — быстро проговорил я.

Примерно пятью минутами позже Дженни снова внезапно рассмеялась. Мой рассудок едва не изменил мне — это было совершенно неуместно и не ко времени.

— Что смешного? — прохрипел я, недоумевая.

— Прости, любимый. — В голосе Дженни звучало искреннее раскаяние. — Только что подумала о Доне и той ретивой медсестре. Как ты считаешь, она могла залюбить его до смерти к этому времени?

— Кто знает? — усмехнулся я, хотя все работало не в пользу моего чувства юмора. — Может, в этот самый момент она готовит Таланта для маленькой роли в ее следующей постановке!

Дженни испустила пронзительный вопль и в приступе смеха скатилась с кушетки.

— О, это была безумная любовь!

Глава 8

На следующее утро телефон зазвонил примерно в десять минут девятого, когда Дженни принимала душ. Мощный глубокий бас Оскара Нельсона сообщил, что я обязан срочно прибыть в его офис. Должен мчаться туда со всех ног. И добавил: если бы он знал, каким сукиным сыном, к тому же совершенно бесполезным, я окажусь, то никогда бы меня не нанял. Все было четко сформулировано, несмотря на такую рань.

Дженни вышла из ванной две минуты спустя в моей любимойшелковой рубашке, которая едва прикрывала ее бедра.

— Завтрак через пять минут, любимый, — сообщила она, направляясь на кухню.

— Только не для меня! — прорычал я и рассказал о звонке Нельсона.

— Это очень плохо, любимый, — заметила она с сожалением. — Не знаю, успею ли я съесть что-нибудь. Лучшие руки для моющих средств в десять тридцать должны встретиться с рекламными агентами. Не думаю, что им понравится, если я буду плюхаться по локти в пену в этом платье!

— У каждого свои проблемы, — печально резюмировал я. — Когда мы увидимся снова?

— Мне кажется, будет разумным списать эту ночь на безрассудный минутный каприз, — легко сказала она. — Ты чистый убыток в моей карьере, Холман!

— А мне показалось, твой характер преобразился за эту ночь, — сказал я обиженно.

— Какой ты, к черту, преобразователь, малыш! — Она подмигнула, ошеломив меня неясным намеком. — Можешь позвонить, когда твое раздражение развеется…

— Это, конечно, великолепная идея, за исключением одного обстоятельства, — сердито возразил я. — Не знаю твоего номера.

— Запишу его и оставлю возле телефона, — безмятежно пообещала она. — А тебе лучше идти. До свидания, любимый, и не становись снова самодовольным.

— Повтори еще раз, прежде чем уйду, — потребовал я сурово.

— Дон Галант — ничтожество! — послушно произнесла она.

У выхода мне неудержимо захотелось обернуться и бросить на нее прощальный взгляд. Дженни направлялась на кухню, пощелкивая пальцами в такт какому-то языческому варианту ча-ча-ча. С легкой завистью я отметил, что моя шелковая рубашка никогда еще не смотрелась так хорошо, и решительно двинулся навстречу жестокому миру реальности, ожидавшему меня за дверью.

Если кабинет Леноры Палмер производил неизгладимое впечатление, то кабинет Оскара Нельсона просто ошеломлял. Только спустя какое-то время мне удалось сфокусировать зрение и понять, что отдаленные, слабо очерченные силуэты на громадном — от стены до стены — ковре площадью не менее акра суть не что иное, как кресло, в котором восседает сам Нельсон, а перед ним — соответствующих масштабов стол.

Телохранитель, который выглядел почти как личный секретарь, скрылся в приемной, оставив нас одних. Я предчувствовал, что нам предстоит поединок, и, кажется, был к нему готов.

Кресло для посетителей вдруг поднялось из ковра в шести футах от стола Нельсона и приняло меня в свои мягкие объятия.

Несколько секунд Нельсон сидел со своим обычным святошеским выражением лица, потом взглянул на наручные часы.

— Почему так долго?

— Ветер дул навстречу, — холодно, но вежливо пояснил я.

— Нечего острить! — произнес он ледяным тоном. — У меня нет времени для ваших шуток. Вы понимаете, Холман, что прошло уже почти двое суток, как я вас нанял? Но вы еще не сообщили ничего существенного!

— Вы мне больше нравились, когда обращались по имени, — заметил я. — Не очень, но больше.

Его пальцы отбарабанили слабую дробь по крышке стола, потом, расслабившись, он еще глубже погрузился в кресло.

— Хорошо, — сказал он мягко, — я немного на взводе с утра! Срывается шестимиллионное обязательство. Если что-нибудь случится с Каролой Руссо, вся сделка полетит в трубу, Рик. Согласитесь, есть основание для несдержанности.

— Думаю, да, — великодушно согласился я, кивнув. — Чего вы хотите? Доклада о моих успехах?

— А есть ли успехи? — вздохнул Нельсон.

— Помните, вы говорили, что не доверяете совпадениям? Вам было только известно, что в Риме кто-то предупредил Амальди насчет Каролы и Таланта?

— Да, его известили об этом анонимной телеграммой, — подтвердил Оскар. — Показывал ее мне вчера.

— Моника Хейс была предупреждена более искусным способом, — сообщил я. — Ее лучшей подруге Дженни Трент позвонил Сэм Брюнхофф и все выложил. Посоветовал, чтобы подруга предложила Монике съездить в горы и лично во всем убедиться.

— Как, черт возьми, вы сказали? Сэм Брюнхофф? — Кроткие синие глаза на мгновение блеснули. — Но как он узнал об этом?

— Хороший вопрос, но не самый существенный, — заметил я. — Мне удалось побеседовать с Сэмом и Лу Мартелем позавчера вечером. Они, естественно, отрицали какую-либо причастность к выстрелам. Негодовали, что вы предали их, подписав собственный, не от имени компании, контракт с людьми, от которых зависел успех кинопроизводства. Особенно злило, что вы взяли у них пятьдесят тысяч для агента Таланта, а вернули их акциями «Ария продакшн».

На мгновение лицо Нельсона осветила блаженная улыбка.

— Должен признать, что и сам был втайне доволен этим! Очень доволен! Что еще?

— По их словам, вы представляете собой то, что говорите о них!

— Но вы еще не слышали моего рассказа обо всем этом, Рик, — уточнил Нельсон весело.

— Да, не слышал, Но Ленора Палмер изложила мне вчера вечером вашу точку зрения, кстати, завершив свой монолог сверкающим взглядом и вздымающейся грудью. Я не понимал раньше, что вы — это Альберт Швейцер^[62] в киноиндустрии, но она мне разъяснила.

— Такая подкупающая преданность подчиненных поистине ставит меня в неловкое положение, Рик. — Было любопытно наблюдать, как Нельсон старался подобрать подходящее для такой сентенции выражение лица. — Скажите, я это спрашиваю не ради пустого любопытства, где находилась Ленора, когда так горячо выступала в мою защиту? В своем кабинете? Или в вашей постели?

— Вам чертовски хорошо известно, что она, фигурально выражаясь, живет в вашей постели, — ухмыльнулся я. — Вчера утром у меня был долгий и неприятный разговор с Каролой в вашем доме. Она убеждена, что последний человек в мире, который может пожелать ее смерти, — папа Джино.

— Это доказывает только одно — ее волнующую связь с Джино Амальди, — презрительно фыркнул Нельсон.

— Правильно!

— Что еще?

— Ничего!

— Ничего?! — Его лицо напряглось. — Вы, должно быть, шутите, Рик? Я нанимаю лучшего специалиста в этой области, полностью на его условиях, и спустя сорок восемь часов это все, что вы можете мне сообщить?

— Если помните, я сразу же сказал вам, что это не просто и может занять много времени. Ошибся немного — это займет вечность! Вы были правы, мне пришлось в этом убедиться, те выстрелы предназначались Кароле Руссо. Что касается Таланта, то ему просто не повезло: он угодил под первый из них. Теперь нет возможности узнать, кто стрелял. Был небольшой шанс вначале, если бы полиция прибыла туда сразу же после происшествия, но вы не хотели ее допустить. Все, что вам теперь остается, — это сделать выбор из двух возможных вариантов и на том успокоиться. Первый: все это организовал Амальди в приступе ревности. И может повторить попытку, если не успокоился, а такое вполне возможно. Второй выглядит так. Ваш бывший компаньон и его приятель провели эту акцию в отместку за ваше предательство. Если за этим покушением стоят Брюнхофф и Мартель, вы никогда не докажете этого и у вас не будет возможности предотвратить убийство девушки.

— Это все? — рявкнул Нельсон.

— Единственный совет, который я могу предложить, покажется вам отвратительным, знаю точно! Можно лишь одним способом сохранить жизнь девушки: с одной стороны, постоянно следить за Амальди, с другой — заключить что-то вроде сделки с Брюнхоффом и Мартелем. Альтернативы нет.

Довольно долго Нельсон сидел молча, потом его пальцы медленно забарабанили по крышке стола. Эта дробь прозвучала, как похоронный марш.

— Вы больше ничего не можете сделать? — спросил он.

— Где теперь Амальди?

— В моем доме.

— Мог бы съездить туда и поболтать с ним в последний раз, — предложил я без всякого энтузиазма. — Сомневаюсь, что это даст какие-нибудь существенные результаты, но попытаться стоит.

— Согласен, надо попытаться, — решительно произнес Нельсон. — А если не получится, — чего вы, очевидно, ожидаете, — что тогда?

— Тогда все!

— И я останусь с вашим мудрым советом? — Нельсон рассмеялся. — Наблюдать за Амальди день и ночь на случай, если он сделает еще одну попытку, и ползать на брюхе перед Сэмом Брюнхоффом и Лу Мартелем, умоляя их о сделке? Мне нравится ваш совет, Рик! Вам он тоже нравится?

— Предупреждал вас, что он не совсем приятный!

— Скажите мне еще одну вещь, прежде чем навсегда исчезнете из моей жизни. — Голос Нельсона неожиданно наполнился добрым юмором. — Вы ждете, что я заплачу вам за ваш совет?

— Хотите сказать, что не станете за него платить?

— Рик! — Сама интонация прекрасного нельсоновского баса упрекала меня в том, что в моем мозгу могли возникнуть сомнения на этот счет. — Я всегда оплачиваю свои счета! Безусловно, ваш совет будет оплачен соответственно его стоимости. Для меня она — пять центов! — Нельсон поднял руку, предупреждая мои возможные протесты. — Ладно, Рик! Выписывайте счет на десять центов, возможно, я не стану спорить!

Он безмятежно развалился в кресле и стал за мной наблюдать. Выражение его лица было почти доброжелательным. Я ответил ему беззаботной улыбкой, и это неожиданно стало испытанием выдержки. Мы сидели так, молча любезничая друг с другом, казалось, целую вечность, наконец Нельсон первым прервал молчание.

— У вас нет возражений? — В его подтрунивающем тоне проскальзывала скрытая злоба. — Значит, вы согласны, Рик, что моя цена справедлива?

— Напрасно стараетесь! Вам это никогда не удастся, приятель!

Нельсон нахмурился.

— Не могли бы вы, Рик, разъяснить мне ваши слова, чтобы я понял, что вы пытаетесь выразить?

— Вы никогда не вонзите в меня свои зубы, Оскар, потому что я не позволю вам этого сделать. Вы выживаете за счет других людей, и вам это удается потому, что вы преуспели в практике их уничтожения. Как только у кого-нибудь возникают ответные эмоции, вы бросаетесь на него, глубоко вонзаете в такого человека зубы и грызете, пока не перемелете. Потом ищете новую жертву. Вы стали мастером возбуждения ответных эмоций, поскольку это вам необходимо. Ненависть к людям — основное ваше качество, Оскар. Вам самому так не кажется?

Нельсон уставился на меня, ухватившись за край стола. Его загорелое, без единой морщинки лицо у меня на глазах медленно превратилось в маску холодного непримиримого бешенства, святошеское выражение бесследно исчезло.

— Но у вас, Рик, я не вызываю ответных эмоций? — спросил он, с трудом скрывая гнев.

— Конечно же нет! — заверил я, поднялся с кресла и встал перед столом, глядя на моего собеседника сверху вниз. — Для меня, — объяснил я тоном учителя, которому надоело тупоумие ученика, — вы паразит на теле человечества, Оскар. Но разве когда-нибудь какой-нибудь человек был эмоционально связан с паразитом? — Затем я повернулся и пошел к двери, преодолевая необъятный ковер. Не важно, думал я, пусть это задание не принесло мне прибыли, зато дало приятнейшую возможность извлечь моральные ценности из пяти центов.

Утреннее солнце с одинаковой яркостью освещало и дом Нельсона в Палисаде, и остальную часть Большого Лос-Анджелеса, лишний раз демонстрируя свою беспристрастность. Я припарковал машину на расчищенной граблями площадке перед домом, потом поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.

Высокий, худой, жилистый тип открыл дверь и безразлично уставился на меня. Его густые черные волосы были гладко прилизаны и слишком резко благоухали.

Возникло странное ощущение, будто вчера утром кто-то снял меня на пленку и теперь снова ее прокручивает.

— Это начинает входить в привычку, мистер Холман, — сказал жилистый тип ровным голосом.

— Ну, привет, Тино! — Мой дружелюбный тон мне самому понравился. Но нашу игру надо было продолжать. — Надеюсь, мои визиты вас не очень беспокоят, Тино?

— Похоже, вы деятельный человек, мистер Холман! — Темные глаза Тино презрительно усмехались.

— Не переставал думать о вас, Тино, с момента, как ушел отсюда вчера, — сказал я спокойно и, полагаю, убедительно. — Почти не спал всю ночь, размышляя, не сочли ли вы наш разговор возле бассейна обидным для себя…

— Вы имеете в виду вашу реплику, что я порчу пейзаж?.. — Тино слегка покачал головой. — Это не задело меня, мистер Холман. Ну, возможно, сперва несколько оскорбило, но позднее я понял — вероятно, вы сильно переутомили ваш мозг, так что больше об этом не вспоминал.

— Сильно переутомил мозг? Как это?

— Хотели взять мисс Руссо грубой силой, — сказал Тино мягко. — Я наблюдал в бинокль, как вы катались по траве, это, скажу вам, занятнее, чем смотреть телевизор. Жаль, что вы потерпели поражение, мистер Холман! — Он тонко улыбнулся. — На какой-то миг мне показалось, что во двор впустили стаю бешеных собак.

— Вы, должно быть, ждали меня, Тино? Конечно же ждали! Такой чудесный монолог не может быть экспромтом и, видимо, потребовал серьезной тренировки.

— Мистер Амальди возле бассейна с мисс Руссо, — произнес он так, словно сделал официальное сообщение.

— Спасибо, Тино! — Я закурил сигарету, совсем не торопясь с этим маленьким ритуалом. — Знаете что, Тино? Мне никогда прежде не доводилось разговаривать с личным помощником большого босса. Вот занимаюсь этим делом впервые, и с каждой секундой оно мне кажется все отвратительнее. Скажите, как становятся личным помощником? А точнее, каким образом вы начали свою карьеру?

— Прежде всего, надо не совать нос в чужие дела! — раздраженно проворчал он.

— А мне говорили совсем другое. — Эту фразу и все последующие я произнес со всей доступной мне твердостью. — Вроде бы лучший способ — начинать такую карьеру с побегушек у какого-нибудь серьезного босса, добившегося практических результатов в любом роде деятельности… Ну, скажем, у такого босса, как Лу Мартель.

— Как вы сказали, мистер Холман? — спросил Тино, устало улыбаясь. — Мистер Мартель — серьезный босс, добившийся практических результатов?

— Вероятно, вы часто его видите? — лениво спросил я. — Болтаете о старых временах, и все такое…

— Нет! — оборвал он.

— Должно быть, для Лу вы были ценным человеком, Тино? Клянусь, наверняка делали за него всю грязную работу. Действительно грязную, которую и обязаны были делать, иначе никогда бы не выросли до личного помощника. Во всяком случае, в ближайшие двадцать лет! — Я тепло улыбнулся. — Лу не забывает никого, кто ему помогал, старался устранить его невзгоды, он просто не такой человек! Когда вы в последний раз с ним встречались и болтали о прошлом? А также о настоящем?

— Не видел Лу ни разу. С того момента, как уехал в Европу вместе с мистером Нельсоном, мы не встречались! — Голос Тино на мгновение задрожал. — Я понял, чего вы добиваетесь, Холман, но это у вас не сработает, ясно?

— Ну, может, вы немного поговорили по телефону? — Я опять одарил его улыбкой.

— Не пытайтесь, Холман! — заплетающимся языком произнес он. — Это все!

— Не принимайте наш разговор так близко к сердцу, Тино, — посоветовал я. — Мне бы не хотелось, чтобы вы с утра выпустили весь пар!..

— Теперь у вас появился истинный друг, Холман, вы знаете это, не так ли? — прошептал он. — Буду приглядывать за вами все время! — И мягко закрыл дверь перед моим носом.

Я обошел вокруг дома и увидел две фигуры возле бассейна. С более близкого расстояния стали видны и некоторые детали. На этот раз Карола лежала лицом вниз. Лифчик ее красного хлопчатобумажного бикини был расстегнут, так что тесемки не мешали Джино Амальди натирать ей спину маслом. Лифчик не спадал — его поддерживала тяжесть грудей Каролы.

Было что-то языческое в безупречных линиях ее тела, в плавном изгибе от плеч вниз к тонкой талии, в округлости упругих ягодиц, в поэтичности длинных стройных ног.

Рядом с нею Амальди выглядел настоящим уродом — скорчился, как невесть откуда взявшийся лысый сатир. Капли пота непрерывно катились по его груди и отвислому брюшку, массивные руки и ноги, поросшие густым черным волосом, казались слишком большими для его низкорослого тела. Ярко-красные шорты в белый горошек отнюдь не улучшали общее впечатление.

Он медленно поднял голову и посмотрел на меня. Тусклый взгляд его карих глаз не выражал ничего. И вдруг неожиданно хрюкнул.

— Похоже, вы усердно трудитесь, — вежливо сказал я и заметил, как напряглось тело Каролы при звуке моего голоса.

— Достаточно, папа Джино! — произнесла она. — Помоги мне!

Его короткие, похожие на обрубки пальцы засуетились с завязками, пока наконец не связали их неумелым бантом. Карола перевернулась на спину и села. Бант, сооруженный Амальди, должно быть, развязался, потому что лифчик бикини тут же свалился, обнажив все прикрываемое им великолепие. На миг я оцепенел, сраженный удивительным контрастом между темно-коричневым загаром, покрывавшим ее тело, и гипсовой белизной груди.

Спустя мгновение Карола без тени смущения вернула на место красную хлопчатобумажную ленточку и закинула обе руки за спину, чтобы крепче завязать узел. Звучный итальянский возглас сорвался с ее губ, а когда Амальди ответил ей сердитым взглядом, она откинула голову назад и весело рассмеялась. Потом, впервые с того момента, как я подошел, посмотрела прямо на меня и тут же резко оборвала смех.

— Как сегодня в джунглях, Карола? — мягко спросил я.

В нефритово-зеленых глазах сверкнуло что-то неопределенное. Я почувствовал палящие лучи солнца и уловил напряженную сосредоточенность Амальди — похожий на гориллу, он сидел на корточках и внимательно наблюдал за нами.

Высоко в кроне дерева неожиданно зловеще закричала птица и резко взмыла в небо.

— Сказала же тебе, Джино, чтобы ты оставил меня одну! — прошептала Карола. — Почему ты не хочешь выполнить мою просьбу? В чем дело?

— Он получил анонимную телеграмму, когда был в Риме. В ней говорилось о вас и о Таланте, — сообщил я. — Сказал вам об этом?

— Это ничего не значит! — отмахнулась она. — Если бы я только знала, как вам это объяснить!

— У него было много времени на раздумья, — сказал я, не обращая внимания на ее слова. — Проносясь в самолете над облаками, Джино не мог больше ни о чем думать, как только об этой телеграмме и о вас. В его мозгах все перевернулось. Амальди — человек сильных примитивных страстей. Другими словами, человек, способный преобразовать небольшую эмоцию вроде ревности в нечто большее, вплоть до ненависти…

— Я не все слова понимаю, — раздраженно сказал Амальди.

— Он говорит, что ты ревнивый мужчина, папа Джино, — пояснила Карола безучастным тоном, не спуская с меня глаз. — Говорит, что телеграмму, в которой говорилось обо мне и том артисте, ты получил в Риме.

— С этим покончено, сага! — Тон его голоса полностью соответствовал произнесенным словам. — Я побил тебя, ты пожалела, что сделала глупость. Так что с этим покончено.

— Слышите, Рик Холман? — спросила Карола натянуто. — Все кончено. Он побил меня, а я пожалела о том, что сделала.

— Вы использовали его, а он использовал вас. Эта взаимная договоренность снова отлично действует, не так ли?

— Да, отлично! — отрезала она.

— Снова! — простонал Амальди. — Не понимаю, сага!

— Ничего существенного, папа Джино. — Она притворно улыбнулась мне. — Совсем ничего.

— Он скоро уйдет? — спросил Амальди с надеждой. — Мне не нравится терпеть его рядом. — В его голосе появилось негодование. — Прошлый раз ударил меня совсем без причины! Он — сумасшедший!

— Ты прав, — счастливо рассмеялась Карола. — Слышите, Рик Холман? Вы сумасшедший! Так что уходите и оставьте нас одних, сумасшедший, потому что нам не нравится терпеть вас рядом!

— Уйду! — успокоил я ее. — Это была последняя моя попытка что-то объяснить одинокой, потерянной маленькой Кароле Руссо! Мне следовало остаться дома. Как сказал этот человек: вы были ничем, когда он вас нашел? Так вот, он достаточно хитер, чтобы держать вас в таком состоянии и дальше. А теперь вы уже свыклись со своим положением и не представляете себе ничего другого. Возможно, стремление быть ничем — довольно паршивое желание, но я скажу вам, милая, вы сами этого хотите!

Карола резко отвернулась.

— Оставьте меня!

— Навсегда! — пообещал я.

— Уходите? — с нескрываемой радостью спросил Амальди, оживившись.

— Да, ухожу, хищное, хваткое первобытное чудовище! — Я говорил дружеским теплым тоном, не переставая улыбаться. — Искренне надеюсь, когда-нибудь ваши человекообразные ужимки и обезьяноподобные привычки вызовут у какого-нибудь директора института зоологии желание заключить ваше тело в клетку!

Амальди лучезарно улыбнулся, потряс головой и спросил:

— Все хорошо?

— Великолепно! — гаркнул я, потом повернулся и направился в сторону дома.

Тино ждал, прислонившись к капоту машины. Его темные глаза пытливо осмотрели меня, потом он удовлетворенно улыбнулся:

— Думаю, мистер Холман, это заставит вас остановиться и подумать, не так ли?

— Что? — не понял я.

— Когда такой лакомый кусочек, как она, предпочитает такую обезьяну… вам!

— Не хочу иметь с вами никаких дел, — буркнул я, протискиваясь за руль. — Скоро у вас будут бородавки по всему лицу!

— Это намного ниже вашего обычного стиля, мистер Холман, — сказал он с сожалением. — Думаю, вы потерпели полное поражение от итальянки, а?

— До свидания, Тино! — Я завел мотор и стал выруливать. — От бородавок помогает большая зеленая жаба. Вам придется ее содержать. Бородавки проходят под воздействием жабьей кожи или, возможно, жабьих бородавок. Поэкспериментируйте, когда придет время.

Я включил зажигание, нажал на стартер, машина рванулась вперед. Задние колеса оставили на разровненной граблями площадке заметную колею.

— Постойте! — безумно заорал Тино.

— Что? — Я затормозил, увидев, что он бежит вдогонку.

— Вам звонили, — задыхаясь сказал Тино. — Мистер Нельсон велел, чтобы вы ехали прямо в офис и встретились там с мисс Палмер. Это чрезвычайно важно!

— Да бросьте! — Я свирепо оглядел Тино. — Думаете, если я появлюсь там раньше, он даст мне шанс заработать еще один или два цента?

Глава 9

Похоже, у главы отдела по связям с общественностью был обеденный перерыв, потому что в одной руке мисс Палмер держала сандвич, а другой сжимала телефонную трубку. Она радостно мне улыбнулась и махнула сандвичем в сторону яйцевидного кресла. Неожиданно все стало как раньше — до момента, когда Оскар Нельсон столь подчеркнуто оценил мои услуги всего лишь в пять центов.

Ленора закончила говорить, повесила трубку, свирепо куснула свой сандвич, потом улыбнулась и невнятно пробормотала:

— Привет, Рик!

— Привет, Ленора! Любопытно, что вы должны мне сказать, но готов подождать, пока вы расправитесь с этим сандвичем. Можете не торопиться, найду, чем развлечься, может быть, отращу бороду, кто знает?

Она судорожно проглотила кусок и обиженно посмотрела на меня.

— Вы грубиян! Я просто ужасно голодна.

— Вам так очень идет, — уступил я. — Так какие же срочные новости от Оскара Нельсона?

— Они у меня на столе. — Ее пальцы погрузились в стопку бумаг. — Вот!

Какое-то мгновение Ленора рассматривала бумагу, потом пожала плечами и перевела взгляд на меня.

— Конечно, при условии, если это имеет для вас какой-то смысл…

— Прочитайте-ка! — предложил я.

— «Скажите Холману, что я решил принять его совет, — медленно прочла Ленора, — следовательно, ценность его значительно возросла». Эта фраза, Рик, подчеркнута три или четыре раза. «Я устраиваю встречу с Брюнхоффом и Мартелем у меня дома сегодня вечером в девять тридцать, чтобы обсудить сделку. Необходимо присутствие Холмана как мера предосторожности. Отказов не принимать, оплата гарантирована!» — Она положила листок на прежнее место. Вот и все! Для вас это что-нибудь значит?

— Думаю, что да, — равнодушно проговорил я. — Спасибо, Ленора.

— Рада, что смогла быть вам полезной! — Она изящно склонила голову. — Что нового, Рик?

— У меня для вас свежие новости, — шепнул я ей таинственным тоном. — Большой тайный роман между Дженни Трент и Доном Талантом навсегда сдан в архив.

— Неудивительно! — Ленора презрительно фыркнула. — Не далее как две недели назад он поведал о своем новом романе с этой девицей, Дженни Трент, и вот, пожалуйста!

— Но этот роман должен по-прежнему оставаться большой тайной, потому что Дженни Трент — лучшая подруга его жены! — хихикнул я.

— Ну конечно! — Ленора цинично ухмыльнулась. — Иначе это может испортить прекрасную дружбу!

— Разумеется. И еще кое-что, пока не забыл. Я должен извиниться перед вами за прошлый вечер.

— Не стоит, Рик! — Синие глаза Леноры засветились дружелюбием. — Вы пытались дать мне хороший совет — по крайней мере, так вам казалось…

— Я не понял тогда, что вы сами себе уже дали такой же совет и приняли его!

Ленора погладила левой рукой свои коротко остриженные светлые волосы и непонимающе посмотрела на меня.

— Что-то не улавливаю вашей мысли…

— Главное, что я хотел сказать вчера вечером, — это о постоянном желании Нельсона уничтожать людей… Он пытается сделать то же самое с вами, но вы должны сопротивляться… Не знал тогда, что вы уже сопротивляетесь. Поздравляю!

— Сожалею, Рик, — Ленора неопределенно улыбнулась, — но я все еще не понимаю.

— Мне казалось, что Тино был виновником утечки внутренней информации, — пояснил я. — Но по пути в город я вдруг подумал, что он побежал бы к Мартелю, а не к Брюнхоффу. Предупредить Амальди не было проблемой, достаточно было отправить ему анонимную телеграмму, другое дело — Моника Хейс. Тут сложнее…

— Рик?! — В голосе Леноры зазвенела убежденность в собственной правоте и непогрешимости. — Вы сошли с ума!

— Вы работали на Сэма Брюнхоффа задолго до того, как Нельсон, разорвав с ним и с Мартелем, учредил собственную компанию, — сказал я. — Клянусь, он был очень доволен, когда вы рассказали ему, что Талант и Руссо укрылись в горах. Это он объяснил вам, что лучший способ сообщить мстительной Монике Хейс о них — рассказать все Дженни Трент. Ведь Дженни не только лучшая подруга Моники, но и тайная любовница Дона Таланта. Это была действительно хитрая идея, Ленора, еще и потому, что она отлично прикрывала вас. Сэм Брюнхофф не стал бы, конечно, отказываться от возможности и дальше получать от вас бесценную информацию и, разумеется, не выдал бы вас. — Пока все это мною произносилось, прекрасное овальное лицо Леноры приобрело нездоровый землистый оттенок. Она смотрела на меня, как загипнотизированный кролик на удава. — Раньше я не понимал, почему вы не позвонили мне в тот вечер, когда Нельсон приказал вам это сделать, отложили звонок до утра. Потом догадался. Просто вы не хотели, чтобы я попал туда раньше Моники.

— Мне жаль, — прошептала она, — но я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите…

— Ладно, Ленора! — заключил я раздраженно. — Я не собираюсь все это рассказывать Нельсону! Ваш маленький секрет останется со мной!

— Нельсон знает! — В ее глазах появилось отчаяние. — Уверена в этом, хотя он ничего не говорил на эту тему. Но все равно убеждена — знает, вне всякого сомнения. Помните, как он кричал в домике Таланта? — Ее лицо исказилось от сдерживаемого рыдания. — «Вы не становитесь моложе!» А потом еще высказал эту очаровательную мысль о психических отклонениях старой девы и о сексуальных фантазиях?

— Помню.

— Я стала его любовницей еще в первый год нашей жизни в Европе, — призналась она с какой-то мечтательной гордостью в голосе. — А вернувшись, мы вместе переехали в тот дом в Палисаде. Но когда я привезла Таланта на санаторной машине и потом заехала сюда, в офис, чтобы забрать кое-что, то обнаружила, что все мои вещи: одежда, драгоценности, книги, чемоданы — одним словом, все свалено в кучу у моего стола. На столе лежала записка, в которой говорилось, что все замки в доме заменены, и если я когда-нибудь посмею хоть словом заикнуться ему об этом, то буду выброшена с работы так же, как из его постели.

— Жестоко, — оценил я поступок Нельсона. — И все-таки разорвать отношения, которые длились три года, вот так, одним ударом, — это неожиданно даже для него, не так ли?

Губы Леноры горестно искривились.

— К этому все шло давно! С того дня, когда он встретил Джино Амальди и Каролу Руссо. Я наблюдала за его лицом, когда он разговаривал с итальянкой, и поняла! А выбросить меня из своей жизни — для Оскара то же самое, что просто провести домашнюю уборку. Он освободил место для новой квартирантки. Только не думаю, что она когда-нибудь его займет.

— Из-за Амальди?

— Возможно, — ответила она напряженно. — Но прежде всего дело в самой девице. Карола не выносит Оскара Нельсона! Это видно по глазам итальянки, когда он входит в поле ее зрения. Думаю, она даже могла бы покончить с собой, если бы он оказался для нее единственным вариантом. — В светящихся глазах Леноры мелькнула смутная надежда. — Или, вполне вероятно, сама бы его убила.

Вечером я надел на пояс кобуру с кольтом 38-го калибра. По-моему, единственной причиной, по которой Нельсон потребовал моего присутствия при его сделке с бывшими компаньонами, была его забота о дополнительной охране для Каролы Руссо. На тот случай, если Брюнхофф и Мартель попытаются что-нибудь затеять.

Дом сиял огнями, когда я подъехал к нему в начале десятого. Даже бассейн был залит светом, словно намечался какой-то большой праздник. А может, хозяин немного нервничал и считал, что свет не позволит никому подкрасться незамеченным. Только этим можно было объяснить столь необычную освещенность пространства примерно на двадцать футов во все стороны от дома. А дальше, за этими пределами, стояла непроглядная тьма, в которой могла спрятаться хоть целая армия, зная наверняка, что разглядеть ее невозможно.

Как всегда, дверь мне открыл Тино и заявил, что я приехал рано. Причем произнес это таким тоном, которым разговаривают с нежелательными и докучливыми визитерами.

— Где все? — спросил я его.

— На задней террасе. — Он неопределенно указал куда то в глубину дома. — Там. Но все серебро пересчитано!

— В таком случае займусь ювелирными изделиями и сейфом, — пообещал я, — если, конечно, после вас осталось хоть что-нибудь ценное.

— Просто не могу дождаться момента, когда здесь появится Лу Мартель, а вы продолжите свои шуточки. — Темные глаза Тино злобно смотрели на меня. — Лу — парень с крутым характером, Холман. Он оторвет вам голову так быстро, что вы даже не успеете сообразить, что произошло, пока ваш подбородок не ударится о землю!

— А я-то думал, Мартель собирался приехать сюда поговорить с Нельсоном. Но не стану спорить, если вы считаете, что он желает встретиться со мною. Ведь вы, Тино, связаны с Лу проводом. И у вас всегда есть возможность поболтать с ним о старых временах, когда возникнет такое желание, правильно?

— Попробуйте сказать это при Нельсоне, — прошипел он, — и я вырежу ваше сердце!

— Как-то неожиданно вы потеряли то очаровательное хрупкое чувство юмора, которое проявили однажды, Тино, — произнес я с сожалением. — Почему бы вам не пойти поискать его, пока я буду искать дорогу на террасу?

Всякими замысловатыми переходами мне удалось пройти через дом и возникнуть на задней террасе. Оскар Нельсон отделился от небольшой группы людей, стоящей на краю бассейна и, видимо, восхищающейся его иллюминацией, и направился ко мне.

— Вы рано, Рик!

— Знаю, — буркнул я. — Тино сказал мне это, когда открыл входную дверь.

— Это хорошо, мы можем поговорить до приезда Брюнхоффа и Мартеля. Знаете, почему я хотел, чтобы вы были здесь сегодня вечером?

— Для дополнительной охраны Каролы на случай, если они что-нибудь затеют?

— Примерно так, — кивнул Нельсон. — Хочу, чтобы Тино был в доме все время, пока мы будем совещаться. Иначе Лy может протащить своих людей, пока я буду увлеченно обговаривать проценты! Тино знает дом как свои пять пальцев, а также знает большинство уловок, которые Лу может попытаться применить. Так что вы здесь только для одной цели, Рик! Охранять Каролу и ни на секунду не выпускать ее из виду. Я уже сообщил остальным, для чего вы здесь, и попросил, чтобы все вы остались на этой террасе, пока моя встреча с этими двоими не закончится. Ну вот, вроде сказал вам все.

— Что заставило вас передумать и принять мой совет?

— Логика отрицания! — Нельсон тихо хихикнул. — Я упомянул в той записке, которую оставил у Леноры, что цена поднялась?

— Упомянули. Теперь заплатите целых двадцать центов?

— Думаю, вы будете полностью удовлетворены, Рик, когда все закончится и увидите мой чек, — непринужденно сказал он. — Может, пойдем к остальным? — Нельсон посмотрел на часы. — Теперь только четверть десятого. Они не появятся раньше, потому что не захотят показаться чересчур взволнованными.

— А на самом деле?

— Когда я позвонил Сэму и предложил встретиться, чтобы обсудить сделку, то отчетливо слышал, как бьется его сердце на другом конце провода! — Он снова хихикнул. — Ну, все это мы с вами увидим чуть позже.

У бассейна стояли три человека. Третьей была Ленора Палмер. Она выглядела очень элегантно и чувствовала себя совершенно свободно, оживленно разговаривая с Джино Амальди. Карола Руссо между тем уставилась на воду с выражением полнейшей скуки на лице.

— Ну, вот и мы! — объявил Нельсон своим прекрасным басом. — Вы, конечно, со всеми знакомы, Рик. Позвольте, принесу вам что-нибудь выпить?

— Отлично! — отозвался я на его предложение, и он отошел, жужжа что-то себе под нос.

— Привет, Рик! — весело сказала Ленора.

На ней было платье из дорогой парчи, блестевшей и переливавшейся в ярком свете. Высокий воротник и узкий покрой подчеркивали все преимущества ее фигуры; нельзя было не заметить длину стройных ног, полные груди и тонкую талию. Бриллиантовые сережки сверкали каждый раз, когда Ленора поворачивала голову. Короткие светлые волосы каким-то образом придавали почти надменный аристократический вид ее прекрасному овальному лицу.

В сравнении с ней Карола Руссо, одетая в простое черное платье, казалось, должна была остаться незаметной. Но миниатюрная женщина, похожая на рыжеголового беспризорного ребенка, с полными чувственными губами, надутыми словно в обиде, с неожиданно большой грудью над прямой линией платья, привлекала внимание и властно удерживала его безо всяких усилий.

Амальди, воспользовавшись короткой передышкой в болтовне Леноры, посмотрел в мою сторону, кивнул мне и что-то сказал Кароле по-итальянски. Она равнодушно пожала плечами, однако повернула голову ко мне.

— Папа Джино хочет знать, почему сумасшедший так быстро вернулся?

— Разве Нельсон не объяснил — почему? — удивился я.

— Он объяснял, но папа Джино не слушал. Ваш последний залп сегодня утром заставил его навсегда повернуться спиной к английскому языку!

Нельсон подошел и подал мне рюмку.

— Осталось пять минут.

Его мягкие синие глаза смотрели прямо на Ленору. В ее взгляде, который она тут же отвела в сторону, мелькнул панический страх.

— Определенно, ты сегодня выглядишь блестяще, Ленора! — непринужденно произнес Нельсон. — Веселая жизнь незамужней девушки, очевидно, тебя устраивает? Имела возможность осмотреть дом? В твоей комнате перекрашивают стены. Она станет намного ярче, по-юному веселой, когда работа будет закончена. В прежнем виде она действовала на меня так угнетающе, что я всегда думал: у нее вид женщины средних лет. А ты?

Ленора нервно закусила нижнюю губу, потом покачала головой: видимо, не могла ручаться за себя, свое благоразумие и предпочла промолчать.

— Мне нравятся женщины средних лет, — неожиданно высказался Амальди. Выбросил вперед массивные руки, затем медленно сжал пальцы. — Славные пухлые ягодицы, — продолжил мечтательно, — большой мягкий живот, на который можно положить голову! Нет девственных воплей после каждого маленького щипка, верно? Женщина средних лет скорее сама ущипнет вас! — Амальди остановился с поднятыми руками и блаженной улыбкой на лице. Но вскоре все поняли, что на этом он завершил свой монолог.

— Ну, это провокационная мысль! — добродушно сказал тогда Нельсон. — А как вы думаете, Ленора? Признавайтесь, вы щиплетесь?

Ленора делала отчаянные усилия, чтобы улыбнуться, но трясущиеся губы не слушались.

— Ну ладно! — В голосе Нельсона прозвучало умиление собственной кротостью и долготерпением. — Полагаю, девушки всех возрастов хотят сохранить свои секреты. А вы, Карола?

Она задумчиво смотрела на бассейн, отвернувшись от Нельсона, пока он говорил. Прошли долгие пять секунд, мне даже показалось, что итальянка совсем не собирается ему отвечать, когда коротенькое словечко вдруг сорвалось с ее губ. Вернее, взорвалось у ее губ. Fe глаза по-прежнему изучали бассейн, остальным же была предоставлена возможность собирать осколки разбитой беседы; если им этого захочется.

Нельсон еще раз посмотрел на часы, потом быстро отошел в сторону. Ленора воспользовалась этой передышкой, чтобы вернуть самообладание. Амальди все еще блаженно улыбался. Его пальцы сжимались и разжимались в каком-то первобытном ритме.

Вдруг на террасе возник Тино. Несколько секунд спустя появились Брюнхофф и Мартель. Нельсон поспешил к ним.

— Это в самом деле хорошо, что вы приехали, ребята! — Он включил всю мощь своих легких, и его глубокий бас, отразившись от задней стены дома, срикошетил так, что показалось, будто он одновременно несется из всех углов.

— Что делают здесь эти люди? — пропищал Лу Мартель. — По-моему, у нас предполагалось обсуждение в узком кругу.

— Так оно и есть, Лу, — успокаивающе ответил Нельсон. — Для нас все приготовлено в доме. Эти люди — мои гости, Лу. Разреши представить…

— Не нужно! — оборвал Мартель. — Девицы не в счет, маленькая обезьяна не имеет значения, но что здесь делает Холман?

— Он тоже мой гость, Лу, только и всего! — Нельсон погладил плечо Мартеля. — Теперь мы втроем пройдем в дом и приступим к делу.

Они медленно прошли в дом. Тино почти сразу же последовал за ними. Тяжелая тишина опустилась на террасу. Ее неожиданно нарушило чирканье спички.

Карола, закурив сигарету, жадно втянула дым.

— Папа Джино, — почти прошептала она, — почему-то я вдруг испугалась до смерти!

Амальди оторвался от каких-то своих мыслей с явной неохотой.

— Ты что-то сказала, сага?

Карола резко повернулась ко мне и с нетерпеливым жестом спросила:

— Может, вы назовете мне причину тревоги, Рик Холман? Вы ведь великий специалист в том, что касается смутных чувств и неясных ощущений!

Я внимательно взглянул в ее нефритово-зеленые глаза и тихо ответил:

— Охотник вернулся в джунгли, беби!

— Вы — хороший помощник, — сердито заметила она и снова отвернулась.

Ночной бриз стал свежее и легко перебирал ее волосы. Карола поежилась и чуть подвинулась ко мне, потом еще и еще, пока наши плечи не соприкоснулись.

— Чувствую, что-то движется где-то рядом, — прошептала она, кивнув в сторону непроницаемого для взора барьера темноты, который начинался примерно в двадцати футах от террасы.

— Все хорошо, — подбодрил я ее. — Ваши нервы немного перенапряглись за последние несколько дней, вот и все.

Ее зубы неожиданно застучали.

— Я знаю, это там, Рик, чувствую это! — Карола крепко зажмурила глаза. — Не видите, кто оттуда крадется? Нет? Тогда я вам скажу — смерть!

— О, может быть, это охотник, о котором я вам говорил?

— Это одно и то же! — Она широко открыла глаза. — Вы знали об этом все время, не так ли? Вот почему вы сказали, что я должна убежать из джунглей — прежде, чем охотник меня догонит! — Ее нижняя губа отчаянно задрожала. — Но я никогда не смогу оставить джунгли, Рик! Не знаю как!

— Знаете! — тихо проворчал я. — Просто перестаньте быть ничем!

— Думаете, я смогу?

— Конечно! Не сомневаюсь. Вы…

Крадущийся, шуршащий звук послышался с дальней стороны бассейна, укрытой завесой темноты. Карола резко повернула голову. Ее глаза безуспешно пытались разглядеть то, что было скрыто за освещенным пространством.

— Уже слишком поздно, Рик! — Плечи Каролы опустились. — Она уже там. Ждет. Я помню ту хорошую фразу, которые вы произнесли, — ее нервный смех больше походил на рыдания, — насчет того, что охотник пытается найти предназначенную ему добычу! Это я, не так ли? — прошептала она спустя полминуты, когда наконец справилась с охватившим ее отчаянием.

Глава 10

— Не знаю, зачем ему понадобилось, чтобы я была здесь сегодня вечером! — сказала Ленора напряженно. — Но это был его королевский приказ.

— Возможно, просто обычный приемчик, — предположил я. — Чтобы показать вам вашу бывшую комнату, которую перекрашивают, символично изгоняя вас из его жизни. Его это развлекает. Еще — чтобы иметь повод для всех этих дешевых острот о женщинах среднего возраста — кстати, полнейшая чушь. Такое тоже его развлекает. Но вы теперь выглядите так, что никто и не подумал бы, что, высказываясь по поводу женщин среднего возраста, Нельсон имел в виду вас…

— Ну! — Ленора вымученно улыбнулась. — Во всяком случае, спасибо за комплимент. Сколько времени они уже там?

Я посмотрел на часы.

— Почти два часа…

— О Боже! — Она тяжело вздохнула. — Думаете, могут просидеть всю ночь?

— Хороший вопрос!

Ленора нетерпеливо передернула плечами.

— Хочу выпить! А вы?

— Не сейчас.

Я прошел к краю террасы, где рядом стояли два стула с высокими спинками. Карола сидела выпрямившись, плотно обхватив грудь руками, и, не мигая, всматривалась в темноту. Рядом с нею тихо похрапывал Джино Амальди, его толстые мясистые губы вздрагивали при каждом выдохе.

— Принести вам что-нибудь выпить? — мягко спросил я.

— Нет! — Она отрицательно замотала головой. — Уходите! От вас так много шума!

У переносного бара, куда я направился, Ленора уже занималась приготовлением напитка и вдруг замерла, услышав чьи-то быстрые приближающиеся шаги.

Через несколько секунд на террасу вышел Оскар Нельсон. Выражение его лица было таким же, как всегда, мне, во всяком случае, ни о чем не говорило.

— Все закончилось? — спросил я.

— Закончилось, — хрипло ответил он. — Два человека, которые приехали сюда как мои экс-компаньоны, только что уехали в том же качестве.

— Очень плохо.

Нельсон презрительно щелкнул пальцами.

— Я должен был знать, что договориться о чем-нибудь с этими двумя жадными кретинами невозможно!

Он испытующе посмотрел на меня, и вдруг его лицо осветилось блаженной улыбкой.

— Ваш совет, Рик, снова упал в цене! — воскликнул оноживленно. — Я хочу, чтобы вы вернули мне мои пять центов!

Эта картина все еще стоит перед моим взором, словно кадр из фильма: один маленький кусочек пленки из мириада других, составляющих фильм, выхваченный лучом прожектора так, что малейшая подробность может быть изучена на экране.

Оскар Нельсон впился в меня взглядом в надежде спровоцировать своей колкостью по поводу пяти центов на ответную резкость. Я услышал, как кубики льда столкнулись в бокале Леноры Палмер. Ветерок немного ерошил мои короткие волосы на затылке… Вдруг взрывной звук выстрела расколол ночь. Рюмка Леноры разлетелась вдребезги, ударившись о бетонный пол. Мою душу пронзил тонкий крик Каролы, охваченной ужасом от встречи лицом к лицу с безжалостным охотником.

Я завертелся волчком, выдергивая тридцать восьмой из кобуры на поясе. Когда же достиг края террасы, раздался второй выстрел — вспышка сверкнула где-то в толще темноты за бассейном.

— Тино! — Мощный бас Нельсона, стремительно вбежавшего в дом, загремел, отражаясь эхом от каждого угла. — Тино, они убили ее! Ты должен задержать их, Тино!

Я спрыгнул с террасы и, обогнув бассейн, побежал туда, где в темноте на мгновение вспыхнул огонек выстрела. Грохнул третий выстрел, пуля щелкнула о бетон под моими ногами. На этот раз вспышка сверкнула в другом месте: я сообразил, что стрелок передвигается влево. В свете огней я представлял собою прекрасную движущуюся мишень, и эта мысль заставила меня еще быстрее побежать по бетону, чтобы поскорее пересечь освещенное пространство; наконец я скрылся в спасительном мраке.

Когда мое дыхание восстановилось, а глаза стали привыкать к темноте, я снова двинулся вперед — так быстро, как только мог. Немного погодя выстрелы прозвучали снова — целая очередь; теперь где-то перед домом.

Если бы я сделал целый круг, чтобы попасть к дому, то наверняка упустил бы шанс схватить убийцу. Поэтому я срезал угол освещенного прямоугольника, и какое-то время бежал в потоке света, льющегося из подъезда.

Черный седан стоял, накренившись под невероятным углом, на краю подъездной дороги. Стекло было разбито, мелкие осколки густо усеивали асфальт вокруг машины. Две фигуры стояли рядом, молчаливо созерцая место аварии. Когда я приблизился, они, услышав хруст под моими ногами, обернулись ко мне.

— Это вы, Рик? — Нельсон, очевидно, сразу узнал меня и расслабился. — Убийцам не удалось удрать, — тускло произнес он.

Я подошел к седану и посмотрел внутрь.

Сэм Брюнхофф лежал, распластавшись на рулевом колесе, его череп был совершенно размозжен. Рядом с ним, лицом к дому и ко мне, скорчился Лу Мартель. Он сидел, привалившись к дверце автомобиля, локоть неловко торчал наружу из окна автомашины; пистолет каким-то образом удерживался в его руке. Лицо его еще было искажено яростью, этого выражения не могли скрыть ни разбитая вдребезги челюсть, ни дыра во лбу, из которой медленно сочилась кровь.

— Что случилось? — Я отступил от седана и вопросительно посмотрел на Нельсона.

— Зная, что Тино в доме, я вбежал внутрь, чтобы позвать его…

— Слышал это, — нетерпеливо перебил я. — А потом?

— Тино вышел на крыльцо в тот момент, когда Лу Мартель выскочил из-за дома и нырнул в машину. Брюнхофф уже завел мотор и сразу же, как Лу вскочил в салон, нажал на педаль. Тогда Тино сделал то единственное, что мог, чтобы остановить их.

— Из чего вы стреляли? — спросил я. — Из автомата?

— Автоматический карабин, — тихо пояснил Тино. — Поставил его на «очередь» и прошил машину… Мне больше ничего не оставалось, не так ли?

— Нам лучше вернуться к остальным, — свирепо сказал Нельсон. — Ничего неизвестно! Может, еще есть шанс, и мы сможем что-нибудь сделать для Каролы.

Через дом мы прошли на террасу, и давящая тишина, как туман, окутала нас со всех сторон. Одинокая фигура Леноры Палмер оставалась все в том же положении, в каком была во время первого выстрела.

Больше никого на террасе не было видно; только два стула с высокими спинками возвышались на ее краю. Оттуда раздался слабый воющий стон. Я подбежал к стульям, Нельсон и Тино последовали за мной. Там мы оказались одновременно и резко остановились, увидев неожиданную картину.

Карола Руссо сидела на полу перед стульями, прижимая к себе голову Амальди, и то ли нашептывала ему отрывки каких-то итальянских и английских фраз, то ли напевала что-то вполголоса сквозь душившие ее слезы.

Папе Джино было безразлично, что делала Карола. Залитый кровью пиджак говорил, что оба выстрела попали ему в грудь, и он, видимо, был мертв уже после первого выстрела.

Нельсон опустился на колени перед Каролой, осторожно принял голову Амальди из ее рук, уложил на пол. Потом помог ей подняться на ноги.

— Пойдем! — сказал он Кароле с бесконечной нежностью в голосе. — Теперь мы присмотрим за ним…

Он повел ее к дому. Сделав несколько шагов, Карола внезапно остановилась и оглянулась на меня. Ее зеленые глаза казались темными и огромными на измученном бледном лице.

— Охотник! — закричала она. — Это не я была его добычей. Вовсе не я! Вы знали это?

Мне ничего не оставалось, как молча отрицательно покачать головой.

— Он охотился за Джино все время — там, в темноте! — продолжала между тем Карола. — А Джино даже не знал! Бедный папа Джино заснул, он храпел, я щипала его, чтобы разбудить!

Она залилась слезами. Нельсон обнял ее за плечи, мягко привлек к себе.

— Охотник, который сидит в том седане, охотился на нее, это точно! — тихо произнес Тино. — Узнает ли когда-нибудь эта госпожа, как ей повезло! Два кресла стояли бок о бок… Он — в одном, она — в другом! А там, в темноте, — Тино указал на черноту за краем бассейна, — Лу с пистолетом в руке. Возможно, это игра света? Как вы думаете, Холман? Они сидели спиной к нему так, что их лица были в тени, правильно, мистер Холман? Возможно, из-за того, что маленький толстяк спал, согнувшись в кресле, он показался меньше ростом, чем госпожа? Как бы то ни было, Лу направил пули не в ту грудь!

— К счастью для Каролы, — тихо произнес я, — и к несчастью для Джино!

В этот момент Нельсон медленно провел Каролу мимо неподвижно стоящей Леноры Палмер. Через плечо он окликнул Тино мягким рычанием:

— Достань какие-нибудь одеяла и коньяк! Она в шоке, болван! Скорее!

— Сию минуту, мистер Нельсон! — Тино заспешил в дом. — Куда все принести?

— В ее комнату! — В густом голосе Нельсона прозвучал оттенок чудовищного торжества.

Я подошел к Леноре, дотронулся до ее оголенных рук. Они показались мне ледяными.

— С вами все в порядке?

— Карола видела его лицо?.. Лицо Нельсона? — прошептала Ленора. — Его взгляд, когда он повел ее в дом! В ее комнату! Ту, что была моей, ту, что он перекрашивает, готовя для новой хозяйки! — Она зябко передернула плечами, ее светящиеся глаза уставились на меня с внезапным ужасом. — О мой Бог! — Она качнулась, но я схватил ее за руки, не дав упасть. — Рик! Разве вы не видите! Вот почему Нельсон потребовал моего присутствия здесь сегодня вечером… Вынудил наблюдать за церемонией введения в должность его новой любовницы? Он знал, что все это случится!

Пальцы Леноры впились в мои лацканы и неистово дернули их вниз.

— Знаю, — ответил я спокойно. — Только узнал слишком поздно, когда уже невозможно было предотвратить случившееся. Мне нужно войти в дом и попытаться отвлечь их. А вы могли бы в это время подойти к телефону и вызвать полицию?

— Не знаю, — ответила она слабым голосом. — Попытаюсь!

— Не спешите. Подождите несколько минут, чтобы дать мне возможность сделать что-нибудь. Выпейте сначала!

Ленора кивнула, потом отпрянула от меня и уцепилась за стойку бара, чтобы не упасть.

— Сделаю все как надо, Рик! — заявила она горячо. — Идите!

Войдя в дом, я высвободил свой тридцать восьмой из кобуры и прижал правой рукой к бедру.

С таким парнем, как Тино, в арсенале которого автоматический карабин — а я уже видел, что он может с ним делать, — нельзя было рассчитывать выступить в роли идеального киногероя. Хотелось надеяться, что, когда найду его, он будет смотреть совсем в другую сторону и мне удастся оглушить его рукояткой кольта. Такой план гарантировал относительную безопасность.

Я беспрепятственно пересек первую комнату — ее стеклянные двери выходили на террасу, поэтому мне заранее было видно, что она пуста. Другая дверь, ведущая из нее в вестибюль, была закрыта, и неизвестно, что ожидало за нею. Не будь цыпленком, сказал я себе, просто толкни эту чертову штуку!

Вдруг мне пришло в голову, что Нельсон и Тино провели фантастическую по объему подготовку, чтобы добиться таких кровавых результатов. Невероятно, чтобы в конце преступления они вдруг оба расслабились. Им неведомо, попался я на их удочку или нет, ведь не могли же они задать прямой вопрос. Самым простым для них способом выяснить это было — исчезнуть обоим внутри дома, как людям, обремененным многими разнообразными заботами. Тогда я остался бы на террасе с кем-нибудь, кому бы доверился, — Ленорой Палмер, например. Дело нехитрое подслушать наш разговор — и все стало бы известно.

Я резко прыгнул к дальнему косяку закрытой двери, прижался к стене и, с трудом дотянувшись левой рукой, толчком распахнул ее.

Внутри дома карабин прогремел как пушка! Три выстрела прозвучали один за другим, пули вдребезги разбили деревянную отделку и термостекло на противоположной стене. Отсчитав про себя еще пять выстрелов, которые последовали после того, третьего, я проскочил через дверной проем в вестибюль. На мгновение на лице Тино появилось замешательство, когда он взглянул на меня поверх прицела карабина, лежа в дверном проеме по другую сторону вестибюля. Мой палец автоматически нажал на спусковой крючок тридцать восьмого, словно это был безусловный рефлекс на его отвратительное лицо.

Первая пуля вонзилась в ложе его карабина, так что щепки отлетели ему в глаза. Вторая пуля пробила переносицу и уложила Тино на месте. Его темные глаза застыли широко открытыми, словно в удивлении.

Я сразу вернулся на террасу. Ленора слышала выстрелы, и мне оставалось лишь рассказать ей, что произошло. И тут же я получил подробную инструкцию, как найти комнату, которая до недавних пор принадлежала Леноре. Она находилась в самом конце крыла дома. Добравшись до нее, мне захотелось похвалить себя за то, что расспросил о ее расположении.

Дверь была полузакрыта, но заглянуть в комнату было невозможно. Оттуда не доносилось ни звука. Тогда я решил повторить процедуру, которая так оправдала себя с первой дверью. Но когда толчком отворил ее, совершив отчаянный прыжок несколько с большей уверенностью, чем тогда, ровным счетом ничего не случилось.

— Следовало постучать, Рик, — непринужденно произнес Нельсон. — Я бы разрешил вам войти!

Его голубые глаза наблюдали за мной с интересом. Он сидел, удобно устроившись в изголовье кровати.

Карола лежала на этой же кровати, ее тело оцепенело от страха. Впрочем, кто бы не перепугался, если бы к его виску приставили пистолет?

— Давайте действовать по правилам, хорошо, Рик? — предложил Нельсон. — Бросьте ваш кольт на пол и толкните его ногой ко мне. Тино, должно быть, расслабился?

— А может, это мне пришлось оказаться сверхосторожным? — ответил я вопросом на вопрос, подталкивая ногой мой кольт к кровати.

— Жаль Тино, он был классным стрелком.

— Да, показал тот еще класс, когда попал в плечо Таланта!

— Расстояние было приличное! — пояснил Нельсон.

— Что произошло с Брюнхоффом и Мартелем? Вы влетели в дом, громко кричали, обращаясь к Тино, чтобы прикрыть его, пока он бежал вокруг бассейна после того, как застрелил Амальди, правильно? Но где были ваши экс-компаньоны в это время?

— Пытались завести машину, — просто ответил Нельсон. — Тино конечно же кое-что сделал, чтобы им это никогда не удалось. Я прошел с террасы через дом на крыльцо, при этом кричал, чтобы Тино задержал их любым способом, взял карабин, заранее припрятанный за дверью, и нашпиговал машину пулями.

— Да, вы не случайно упомянули, что Тино стрелял из карабина. Это давало ему железное алиби на случай, если бы его обвинили в убийстве Амальди. Пистолет, из которого он стрелял в папу Джино, — тот самый, что потом так живописно лежал в безжизненных пальцах Лу Мартеля? Не так ли?

— Естественно! — Нельсон почти смеялся. — Ну и крепки вы задним умом, Рик! Просто впечатляет.

— Ленора сразу же заметила, — продолжил я, — что вы с первой же встречи без ума от Каролы. Когда Амальди уехал в Рим, вы стали ее домогаться. Тогда она удрала в горы с Талантом только для того, чтобы скрыться от вас! Ленора предупредила Джино в Риме, а жену Таланта — здесь, в порыве раздражения. Когда Амальди вернулся из Европы и рассказал вам об анонимной телеграмме, вы догадались, что ее отправила Ленора. Да и Монику предупредила, скорее всего, она. Вы попросили Ленору найти меня, а Тино послали в горы. Приказали ему ранить Таланта так, чтобы рана причинила боль, но не была серьезной, однако до смерти напугала бы Каролу. Думаю, тогда вам хотелось только отомстить им обоим. Но то, как сработал ваш замысел, подсказало дальнейшие действия. Я вам понадобился для того, чтобы подкрепить этот план. Если бы удалось убедить меня, что кто-то действительно охотился за Каролой, то не составило бы труда убить Амальди чуть попозже и заставить каждого поверить, что пистолет был нацелен на девушку.

— Блестяще! — с явной издевкой протянул Нельсон и лениво зевнул.

— Вы тонко намекнули мне на своих экс-компаньонов, как на наиболее вероятных злодеев в этой пьесе. При этом были заранее уверены, что в ходе расследования я не приду к такому выводу. Если бы я не посоветовал вам заключить сделку с вашими экс-компаньонами, а это, согласитесь, было вполне логичное решение, то вы сами бы ее предложили. Надеюсь, мое изложение сюжета не кажется вам чертовски глупым? Вы ведь отлично знаете его и без меня!

— В любом случае теперь все это — уже история, Рик! — Нельсон задумчиво посмотрел на меня. — Последний важный вопрос: что будет теперь?

— Принимать решения — ваша привилегия. Сейчас вы держите дуло у виска Каролы, — осторожно напомнил я. — Но хотел бы сказать еще кое о чем, если вы не возражаете?

— Знаете, Рик, мне нравится, когда вы размышляете вслух, — учтиво произнес Нельсон. — Это придает мне уверенность в собственных умственных способностях.

— Если вы убьете девушку, я прыгну на вас прежде, чем вы успеете сделать второй выстрел. А для того, чтобы сначала расправиться со мною, вам нужно убрать пистолет от ее головы. Однако я знаю: Карола скорее предпочтет умереть, чем стать вашей любовницей. Так что, как только вы уберете пистолет от ее головы, она либо схватит вашу руку, либо оттолкнет ее… Ясно?

— Звучит довольно убедительно, Рик! — В голосе Нельсона сквозила презрительная усмешка. — Как ни крути, выходит, я в тяжелом положении, или, как говорят интеллектуалы, высоко поднят на рогах дилеммы… Ну, положим, еще на некоторое время мы останемся в той же позиции…

— Подходит! — искренне обрадовался я. — Прошло уже минут десять, как Ленора вызвала полицию.

Уголки его рта заметно дрогнули.

— Удивляюсь, как это я умудрился поставить себя в такое ненормальное положение?

— Вы просто тупой.

— Пожалуйста, без грубостей, Рик!

— Извините. Это было не только грубо, но и неверно. Правильное слово — глупый!

— Смешно слышать это от вас! — процедил Нельсон.

— Вы были глупым с самого начала, — продолжал я тоном светской беседы. — Глупо было думать, что вы можете обладать такой девушкой, как Карола. Знали же, что Каролу передергивает всякий раз, как вы оказываетесь в поле ее зрения. Если не знали, то должны были понять, когда она удрала в гнездышко любви в горах с таким разгильдяем, как Талант. Предпочла такой вариант вашим ухаживаниям в гостиничном люксе. Но до вас, Оскар, это не дошло потому, что вы глупый, правильно?

Выражение вежливости исчезло с его лица, ее место уверенно заняла холодная безжалостная ярость.

— Самое глупое, что вы сделали, — пригласили Ленору Палмер на церемонию ее отставки и ритуал восхождения на пьедестал вашей новой пассии. Это была роскошь, а тот, кто планирует в один вечер тройное убийство, не должен купаться в роскоши. Ленора совершенно самостоятельно вычислила — да иначе и быть не могло! — что если вы пригласили ее посмотреть на воцарение в доме новой любовницы, значит, наперед знали все, что произойдет. Вы никогда не могли бы сделать Каролу своей любовницей, пока Амальди был жив. А это означает — вам заранее было известно, что он умрет. Получается неувязочка с версией, что Джино застрелен якобы по ошибке вместо Каролы. Разве не так?

— Мне надоела ваша глупая болтовня, Холман! — Ярость, которую Нельсон долго сдерживал, внезапно прорвалась. — Вы самодовольный красноречивый болван! Я водил вас за нос с самого начала!

— Что вы пытаетесь доказать, Оскар? Что вы не ничтожество? Хотите проверить это с Каролой, сопляк?

Нельсон затрясся от злобы, его глаза застлала пелена ненависти.

— Достаточно! — крикнул он дрожащим голосом. — Я не выдержу больше, вы понимаете?

— Еще один вопрос, Оскар! — процедил я сквозь зубы. — Итак, мне удалось спровоцировать вас на ответную эмоцию. Выходит, я глубоко вцепился в ваше белое нежное брюшко? Не так ли?

Нельсон разразился непристойной бранью, потом резко отвел ствол пистолета от виска Каролы и наставил его на меня. Карола встрепенулась, толкнула Нельсона так, что пистолет оказался нацелен не в меня, а в угол комнаты. Я прыгнул в сторону Нельсона; он решил — для того, чтобы выхватить его пистолет, поэтому отскочил и прижался к стене.

Но меня интересовал не его пистолет, а мой собственный кольт, лежащий на полу у кровати. Я схватил его правой рукой, как только приземлился на грудь.

У Нельсона было немного больше времени, чем у меня, и первый выстрел сделал он. Но во всей этой эмоциональной передряге ему было очень трудно точно прицелиться. Пуля прошила кровать в двух дюймах от левого колена Каролы и вонзилась в пол.

Настала моя очередь стрелять. Первый выстрел поразил Нельсона в верхнюю часть груди, вторая пуля попала ему в голову — в это время он уже падал вперед.

Я помог Кароле подняться с кровати и выйти из комнаты.

Ленора, от страха чуть ли не тронувшаяся рассудком, пряталась за углом в вестибюле. Она с радостью взяла на себя заботы о Кароле. Они медленно шли чуть впереди меня, когда я остановился зажечь сигарету. И тут вдруг вспомнил об одном маленьком дельце, которое нужно было исполнить.

Тело Оскара Нельсона перевернулось, когда он ударился об пол, и теперь лежало на боку, лицом к двери. Я почему-то вспомнил, что довольно долго воспринимал его лишь как святошу. Сейчас на его лице застыло свирепое выражение, совсем не привлекательное. Я вытащил из кармана брюк горсть мелочи, нашел пятицентовую монету и бросил ее через комнату. Монета упала на лоб трупа, перекатилась на переносицу, оттуда — на верхнюю губу и остановилась в углу ощеренного рта.

— Теперь я не должен тебе ничего! — сказал я.

Дженни Трент посмотрела на меня; лицо феи было удивительно серьезным.

— Но почему, Рик, эти отвратительные полицейские продержали тебя под замком всю ночь? Ведь ты, по сути, — герой!

— Не для них, беби, — ответил я уныло. — На полицейских свалилось четыре трупа, пара полуистеричных дамочек и я! Кого бы ты забрала, скажи-ка?

— Ну конечно тебя, любимый! — Дженни нежно улыбнулась. — Все-таки как там все было? Я имею в виду, они не били тебя резиновыми дубинками или еще чем-нибудь?

— Я нес ту долю ответственности, которая падает на обладателя лицензии частного детектива. И поверь, если бы у меня был выбор, предпочел бы резиновую дубинку!

— Но раз они тебя выпустили, значит, все в порядке? — настаивала она.

— Теперь все в порядке. Но поначалу мне так не казалось.

— Ты пережил тяжелую ночь, любимый, я вознагражу тебя за нее! — Дженни подкрепила обещание, укусив мочку моего уха острыми зубками.

— Не делай этого! — запротестовал я.

— Предпочитаешь, чтобы я сделала так? — Ее улыбка излучала свет и сладость, а ее ногти жестоко вцепились в мою обнаженную грудь.

— Сдаюсь! — завопил я. — Сдаюсь!

— Конечно! — Дженни повернулась на живот, уперлась локтями мне в грудь, поддерживая свой подбородок ладонями, затем посмотрела на меня сверху с безразличным видом. — Ты уже знаешь о Монике Хейс?

— Пока нет, — простонал я.

— Она ушла от Таланта три дня назад! — взволнованно произнесла Дженни. — Определенно собирается разводиться, сама мне об этом сказала, а я почувствовала себя такой виноватой! Мне пришлось сознаться в тайной связи с ее мужем… Я сказала Монике: если она хочет привлечь меня как соответчика по делу о расторжении брака, то я согласна.

— И она решила привлечь?

— Нет, у нее уже был список из двух дюжин имен. Но дело в том, что она мне все легко простила. Оказывается, она все знала, и это ее не беспокоило. Знаешь, что Моника сказала мне? «Какая же это лучшая подруга, если она не может поделиться своим супругом?» — Дженни просияла. — Не правда ли, мило?

— Она чокнутая! — проворчал я. — И ты, кстати, тоже. Если тебе так нужно опереться чем-нибудь на мою грудь, не могла бы ты найти кое-что получше пары колючих локтей?

— О’кей! — сказала она счастливым голосом. Немного поерзав, спросила: — Как теперь?

— Намного приятнее!

— Не уверена, что мне нравится это «намного». Моника, по-моему, подала на развод как раз в то утро, когда ты свел Дона с сексуальной сестрой, — продолжала болтать Дженни. — А как тебе это?..

— Похоже, единственный способ заставить тебя замолчать, беби, это заняться с тобой неистовой любовью. О’кей, готов начать! Хэй!

— Не делай так! — вскричала она. — Когда ты так неожиданно прыгаешь, я не знаю, что со мной случится!

— Если Моника ушла в то утро, — раздельно произнес я, — возможно, Дон и та сексуальная сестра с тех пор в доме одни? Как ты думаешь?

— Как это? — Ее карие глаза загорелись женским любопытством, которое было почти таким же сильным, как мое.

— Телефон с твоей стороны кровати, — подсказал я.

— Нет, он на журнальном столике, Рик. Простужусь, если пойду туда голая!

— А я сойду с ума, наблюдая, как ты это сделаешь. Давай, твой выход!

Я ободряюще шлепнул Дженни по роскошным ягодицам. Она, взвизгнув, подскочила к столику, схватила телефон и вернулась обратно.

— Ты знаешь номер… Набери, — сказал я.

— Но говорить будешь ты?

— Согласен.

Дженни набрала номер, потом подала мне трубку. Довольно долго никто не подходил, и я уже собрался дать отбой, когда раздался щелчок.

— Да? — Женский голос сонно зевнул мне в ухо.

— Можете ли вы подтвердить сообщение, что мистер Галант последние несколько дней был занят в новой роли? — спросил я приятным голосом. — Вероятно, это киноэпопея о больном?

— Не уверена, что могу подтвердить или отрицать это сообщение, — ответила она устало. — Но могу утверждать, что имеется серьезное отставание от графика, которое следует наверстать, так что вся группа будет работать день и ночь на протяжении всей следующей недели.

— Благодарю вас. Как плечо мистера Таланта?

— Заживает, уже хорошо!

— А как сам мистер Галант?

— Отлично! — произнесла она с нежностью, пожалуй, даже большей, чем материнская. — Он потерял в весе, и это вызвало некоторую меланхолию, но в дальнейшем будет соблюдать режим, это я гарантирую.

— Еще раз спасибо за информацию! — поблагодарил я собеседницу. — До свидания.

— Вы не знаете? — Она деликатно кашлянула. — Случайно… Что с его женой?

— Она с ним разводится.

— О, спасибо! — тепло сказала она. — Только вчера мистер Галант интересовался, куда она делась?

Я отставил телефон в сторону, потрясенный обилием открывшихся мне женских прелестей.

— О’кей, Холман! — напомнила о себе Дженни. — Бросай дурачиться! О чем ты там задумался?

— Я твой, — ответил я ей, — но только с одним условием. Если вдруг начну впадать в меланхолию, ты вызовешь мне эту сестру!

Дженни издала пронзительный вопль и скатилась с кровати. Это было чертовски многообещающее начало!

Девушка из космоса

Глава 1

Анджела Бэрроуз с ее коротко подстриженными и уложенными просто идеально белокурыми волосами была бесспорно хороша, когда сидела вот так за огромным старинным письменным столом и о чем-то размышляла. Во всяком случае, мне так казалось. Но кто мог бы сказать, что происходит за ее темными очками в роскошной оправе, украшенной бриллиантами? Потом она помахала длинным нефритовым мундштуком, в который была втиснута турецкая сигарета с неприятным резким запахом. В ответ на этот властный жест вся коротенькая округлая фигура Хью Лэмберта замерла по стойке «смирно».

— Объясните ему! — распорядилась женщина.

— Дело в следующем, Рик… — Хью растерянно посмотрел на меня, на его физиономии застыла вымученная улыбка. — У нас небольшие неприятности сугубо конфиденциального характера, понимаете? Когда в Голливуде случается нечто подобное, существует всего один человек, который в состоянии помочь, и этот человек — Рик Холман, не так ли?

— Объясните же ему! — повторила Анджела.

— Я это и делаю, — почти огрызнулся Хью. — Я вот к чему клоню, Рик… Мы целиком полагаемся на вас, зная, что вы сумеете уладить дело без всякого шума и огласки. Для нас имеет значение не только ваша превосходная репутация, но и еще одно обстоятельство: я подумал, что могу рассчитывать на вас как на старого приятеля.

— Помнится, приблизительно с год назад мы выпивали вместе в одном ресторанчике на Стрипе, — ответил я, — по-видимому, это и делает нас старыми друзьями?

— К чему быть таким колючим? Все нормально! — Хью протестующе замахал обеими руками.

— Если одна выпивка превратила нас в старых друзей, — пожал я плечами, — возможно, еще две сделают вас моим дядюшкой или еще более близким родственником?

Горящий кончик сигареты Анджелы угрожающе метнулся к физиономии Хью, заставив его отшатнуться.

— Объясните ему! — вновь приказала она.

На мгновение мне показалось, что Хью ударит ее по губам, но он сумел взять себя в руки и вместо этого шлепнул по губам самого себя. Послышался глухой чмокающий звук.

Я легонько вздохнул и закурил сигарету в ожидании продолжения. Мне было куда, интереснее наблюдать, не лопнет ли тонкий шелк на блузке Анджелы под напором ее пышной груди, нежели ждать, пока Хью изобьет себя хоть до смерти. Если мой взгляд и был излишне откровенным, то он ее ни капельки не смущал. Впрочем, шикарные черные очки служили надежной ширмой, отгораживающей ее от внешнего мира.

Снова зазвучал тягучий голос Хью:

— Дело обстоит таким образом, Рик. Понимаете, мы все сделали, а теперь наши старания полетели ко всем чертям, потому что эта безмозглая девка надумала встать на дыбы и…

— Конечно, вы мой старый друг, если еще не дядя, но… — Я вопросительно взглянул на черные очки: — О чем он толкует? Не понимаю!

— Откровенно говоря, мистер Холман, — губы Анджелы изогнулись в гримасе, которую никто бы не посчитал улыбкой, — я и сама этого не знаю, хотя мне известно, о чем он намерен был сообщить. — Ее мундштук указал на дверь. — Хью, почему бы вам не отправиться в приемную и не вытряхнуть там пепельницы?

— Но, Анджела, милочка!..

Нижняя челюсть Хью отвисла. Я почти пожалел его. Если даже не принимать во внимание его самолюбие, он был всего лишь маленьким толстячком в ботинках с массивными подошвами и высокими каблуками.

— Вон! — скомандовала она.

— Но я же первый вице-президент…

— Завтра вы можете стать мусорщиком! — Мундштук нетерпеливо дернулся. — И станете им, если через три секунды не окажетесь за дверями этого кабинета.

Лэмберт быстро и отнюдь не с достоинством удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Хью — специалист по составлению отчетов, — спокойно заявила Анджела, — но когда ему необходимо дать разумное объяснение о чем-то более сложном, чем старлетка…

— Мы установили, что у вас конфиденциальная проблема, — напомнил я. — Может, начнете прямо с этого?

— Девушка из космоса, — сказала она.

— Вы заговорили точно так же, как Хью.

— Моника Байер, — голос ее звучал нетерпеливо, — ну а у нас она получила псевдоним Девушки из космоса. Разве вы никогда не читаете рекламные газеты?

— Никогда.

— Как же вы узнаете, что происходит в мире? — Анджела с минуту взирала на меня в изумлении, затем пожала плечами. — Ну ладно! Во всяком случае, Моника — немецкая девушка с фантастическими перспективами. Мы видели парочку малобюджетных кинофильмов, в которых у нее были эпизодические роли, и она произвела на нас такое впечатление, что мы выкупили ее у продюсера, то есть ее контракты, разумеется. Доставили самолетом из Мюнхена в Лос-Анджелес и принялись наводить на нее лоск, не считаясь с расходами. Потратили кругленькую сумму, чтобы создать ей рекламу в прессе, а на прошлой неделе заявился Стеллар, чтобы заключить с ней контракт на ведущую роль в очередном фильме Барбары Дун.

— Пока что все звучит просто великолепно.

— Все так и было бы, если бы Моника Байер все еще находилась здесь! — Мундштук теперь был направлен на меня как указующий перст. — Но ее нет!

— Ее похитили?

— Хуже, она просто ополчилась на нас.

— Как это могло случиться, если у вас в руках ее контракт?

— Именно на этот вопрос я и хочу услышать ее ответ! — желчно произнесла Анджела. — Но сначала надо ее разыскать.

— Итак, она взбунтовалась против вас? — переспросил я. — Ни формального «до свидания», ни прощального взмаха рукой, ничего такого?

— Если бы она оставила записку со своим новым адресом, я вряд ли разговаривала бы сейчас с вами. — Она сверкнула зубами в усмешке. — Я уверена, что ваше время ценится на вес золота, мистер Холман, так что не будем тратить мои деньги на светскую болтовню, хорошо?

— Слушая вас, я невольно подумал: что еще прячете вы за темными стеклами, кроме глаз? Да и вообще, сколько у вас глаз?

Анджела резким движением сняла очки, и я увидел пару темно-синих глаз, в которых мерцали задорные огоньки.

— А теперь, когда вы убедились, что я не какой-нибудь монстр, мы, может быть, все же перейдем к делу, мистер Холман? — совершенно серьезно сказала она. — Мы устроили свою подопечную в хорошенькой квартирке в. Брентвуде с кем-то вроде компаньонки, мисс Фрик, чтобы избавить девушку от ненужных хлопот. Во вторник у мисс Фрик выходной и она ушла из дому приблизительно в десять утра. Моника еще не вставала, сказала, что решила устроить день отдыха. А когда мисс Фрик вечером вернулась, ее ждала записка. И только. Моника исчезла, захватив сумочку, свои вещи, словом, все.

— Что было в записке?

— Девушка выражала глубочайшее сожаление, что поступает так после того, как все к ней были исключительно добры, в особенности мисс Бэрроуз, но у нее, мол, нет выбора. Она должна уехать и никогда уже не вернется. Искать ее бесполезно, потому что к тому времени, когда кто-либо прочтет записку, она будет уже за пределами страны. В общем, это было своего рода благодарственное послание, при чтении которого вам в лицо так и брызжет едкая кислота.

— На каком языке была записка — на немецком или на английском?

— На английском. Моника прекрасно говорит и пишет по-английски. Почерк, вне всякого сомнения, ее собственный.

Анджела снова водрузила на нос очки и вставила в мундштук новую сигарету.

— Чтобы сэкономить немного своих денег, сразу заявляю, что не имею ни малейшего представления о причине, толкнувшей ее на такой поступок. Не было ни любовника, ни скандала, ни семейных неприятностей. То, что случилось, представляется мне лишенным всякого смысла.

— Как вы думаете, возможно ли, что она уже покинула страну?

— Пожалуй, да… — Анджела пожала плечами. — Мы ждали двадцать четыре часа, надеясь, что получим от нее хоть какое-то известие, что она еще передумает! Ну а после того, как наше ожидание оказалось безрезультатным, я решила, что необходимо предпринять какие-то шаги по ее розыску. Но так, чтобы о ее исчезновении не было известно фирме «Стеллар продакшн», если вы понимаете, что я имею в виду.

— Когда они приступают к съемкам нового, фильма Барбары Дун?

Она усмехнулась:

— Через двенадцать дней.

— И если они посчитают, что существует малейшая опасность того, что Моники не окажется вовремя на месте…

— Вот именно! Поэтому я готова заплатить вам самый высокий гонорар, мистер Холман. Не только за то, что вы ее разыщете и привезете сюда, но и за то, чтобы никто не узнал, что это сделали вы!

— Это звучит как весьма привлекательный, однако нереальный проект, — заметил я. — Предположим, в настоящий момент она в Боливии или в Конго. Вы готовы оплатить мне дорогу, естественно первым классом, туда и обратно? Я хочу сказать, у меня нет ни малейшего желания оказаться на мели в какой-нибудь Внешней Монголии, где, как мне говорили, холодно даже летом.

— Чтобы вернуть Монику назад, я готова оплатить вам дорогу в ад и обратно! — бросила Анджела. — В эту девушку вложено слишком много, причем не только денег. За пару лет, которые я тут работаю, я завоевала нашему агентству прочную репутацию. Такой скандал, как этот, связанный с фирмой «Стеллар», способен свести на нет все мои труды. Поэтому… — Ее грудь начала беспокойно вздыматься от тревожных мыслей. — Можете тратить сколько потребуется, только верните ее… Я щедро вознагражу вас, не сомневайтесь.

— Фотография имеется? — спросил я.

Анджела протянула через стол объемистую папку. На вид в ней было не менее двухсот снимков, но мне оказалось достаточно первого, великолепно выполненного портрета девушки в бикини. Высокая брюнетка с развеянными ветром волосами. Длинная прядь спустилась на грудь с округлого плеча. Темные глаза устремлены вдаль с мечтательным выражением. Довольно большой рот изогнут в полунасмешливой улыбке, в которой чувствовался определенный вызов. «Вы утверждаете, что вы мужчина? — говорила улыбка. — Так докажите это!» Фигура давала ей право называться Девушкой из космоса, поскольку Моника поистине была из неземных созданий. Высокая грудь, тоненькая талия, потрясающе крутые бедра, такие ноги, о которых «Мисс Вселенные» могли сколько угодно мечтать и весьма редко иметь. Моника Байер была красива, соблазнительна, сексапильна. Такую девушку я бы с восторгом разыскал на каком-нибудь пустынном острове, где нашими компаньонами были бы только пассаты.

— Вы, естественно, хотите иметь ее фотографию? — не без едкости спросила Анджела.

— Да, разумеется, — ответил я рассеянно. — Где я найду мисс Флик?

— Фрик, а не Флик! — Она, придерживая мундштук, ухитрилась прикурить от спички, которую держала на расстоянии вытянутой руки от себя. — Мисс Фрик все еще в брентвудской квартире, где отвечает на телефонные звонки Монике. Хью сообщит вам адрес, перед тем как вы уйдете, мистер Холман.

— Мне уже уйти?

— Да, прямо сейчас.

— Что с вами? — вежливо поинтересовался я. — Это честолюбие делает вас такой холодной? Или наоборот, ваша холодность — причина честолюбия?

— Сперва найдите Монику Байер, мистер Холман. — Анджела медленно улыбнулась и, как показалось мне, стала похожа на кошечку, добравшуюся до сливок. — Тогда, возможно, я предоставлю вам шанс это выяснить.

— Мысль об этом лишит меня сна, — произнес я без всякого энтузиазма. — Моника Байер — это ее настоящее имя?

— Я думала, вы никогда не зададите этого вопроса! — фыркнула Анджела. — Нет, в действительности она Моника Брюль.

— Значит, Байер считается более броской фамилией, чем Брюль?

Она пожала плечами:

— Возможно, она не представляла, как изобразить ее фамилию по-английски. Со мной она не советовалась, изменила имя еще до того, как я узнала о ее существовании… Скажите Хью, сколько вам потребуется денег, и он выпишет чек, когда вы будете уходить.

— Пока мне ничего не нужно, поскольку отправляюсь я всего лишь во Внешний Брентвуд.

— Всего хорошего, мистер Холман!

Хью Лэмберт ожидал меня в приемной. Он вцепился мне в руку и потащил в свой собственный кабинет, весьма элегантный, но раза в четыре меньше комнаты Анджелы. Когда мы вошли, он осторожно прикрыл дверь.

— В чем дело? — поинтересовался я. — Опасаетесь шпионов?

— Она рассказала вам про Монику? — спросил он каким-то придушенным шепотом.

— Разумеется!

— Могу поспорить, она и половины вам не сообщила! — Он радостно хохотнул. — А знаете почему? Потому что она сама этого не знает. Вот почему!

— У меня небольшая проблема, Хью, — начал я. — Каждый раз, когда вы заговариваете со мной, слова все вроде бы знакомые, английские, но стоит мне попытаться связать их воедино…

— Дарен! — произнес он с триумфом.

— Это шифр? А парень в защитной куртке вон там на улице на самом деле не просто роет канаву? У него, к примеру, тайные планы…

— Билл Дарен! — Хью прижал палец к носу и подмигнул мне. — Внутренняя информация, дружище!

— Я хотел бы, чтобы вы этого не делали! — сказал я. — Это напоминает мне о детских кошмарах, когда я никак не мог понять, как выглядит Санта-Клаус… Кто такой, черт возьми, Билл Дарен?

— Он занимает значительное место в жизни Анджелы, — ответил Лэмберт с ухмылкой. — Новый, большой, потрясающий директор в «Стелларе». Довольно скверный актеришка, который понял, что самый быстрый путь к благополучию — жениться на «Агентстве талантов» Анджелы Бэрроуз, даже если это означает необходимость жениться на ней самой. Парень чуть не вывалился из окна, когда впервые увидел эту девчонку Байер. Могу поспорить, что они прекрасно спелись. Но, конечно, у Анджелы за спиной. Понимаете?

— Вы думаете, что они удрали вместе? — спросил я громко.

— Вы шутите? — Хью надменно посмотрел на меня. — Они вовсе не так глупы. Им обоим нужна Анджела. Нет, держу пари, что они отбыли вдвоем на длительный уик-энд куда-нибудь в горы и через какое-то время вернутся, чтобы начать работать над новой картиной. Мисс Байер явится сюда со скромным видом и только глянет на Анджелу — у девочки потрясающие глаза! — и тут начнется душераздирающая сцена, а весь ковер промокнет от слез.

— Понимаю, что задаю глупый вопрос, Хью, и все же для чего вы рассказываете мне все это?

— Я же ваш старый приятель, помните? — И он улыбнулся мне по-приятельски. — Я хочу помочь вам заработать, Рик. Отправляйтесь на поиски Билла Дарена: отыщете его — найдется и девчонка.

— Вы хотите получить какое-то вознаграждение за эту информацию, Хью? Я имею в виду, будете ли вы находиться в кабинете Анджелы, когда я сообщу ей про девушку и Дарена?

— Именно это и восхищает меня в вас, Рик! — Он почти в экстазе захлопал в ладоши. — У вас большое сердце, и к тому же вы умница!

— Вы могли бы сообщить мне адрес в Брентвуде? А заодно и адрес Дарена? — попросил я.

— Получилось так, что я заранее написал для вас оба.

Он протянул мне листок бумаги, затем снова хохотнул:

— Не смогли бы вы оказать мне небольшую услугу, когда встретитесь с ними, а, старый дружище?

— Какую именно?

— Ударить Билла Дарена по носу — за меня.

— А в чем дело? — поинтересовался я. — Что, девчонка Байер с самого начала дала вам от ворот поворот?

На мгновение в его глазах появилось по-настоящему злобное выражение.

— Я ей сделал столько хорошего, а эта маленькая стерва просто не замечала меня!

— Неужели? — притворно ужаснулся я. — Как это могло быть? Скажите, вы и в то время носили ботинки на таких же высоких каблуках?

— Убирайтесь отсюда, вшивый сукин сын!

Я не виню его за грубость. Но подобные типы, напрашивающиеся в старые друзья без всяких на то оснований, всегда пробуждают во мне зверя. Я быстро ушел, решив, что мы оба получили сполна.

Глава 2

В ожидании, пока кто-то ответит на мой звонок в дверь, я раздумывал о том, что этой Фрик на роду написано быть компаньонкой, точно так же, как Дженкинсу — дворецким. Она окажется подслеповатой особой среднего возраста с традиционным «кукишем» на голове, плоской грудью и привычкой шмыгать носом. Нереализованные запасы любви такие девы расходуют, как правило, на кошек.

Я настолько погрузился в свои размышления, что только чей-то нетерпеливый голос вывел меня из них.

— Судя по вашему виду, — холодно произнес голос, — вы только что где-то потеряли свой разум. Могу вас заверить, что не здесь.

— Я его не терял, поскольку никогда им не обладал, — сказал я, подняв глаза, и действительно чуть не лишился здравого смысла. — Мисс Фрик? — промямлил я.

— А вы ожидали увидеть Элизабет Тейлор? — поинтересовалась она.

Мисс Фрик, очевидно, минуло лет двадцать с небольшим, и обвинять ее в плоскогрудии было бы по меньшей мере глупо. Передо мной стояла блондинка языческого вида с необычайно чувственной верхней губой, впрочем, нижняя едва ли уступала в этом отношении. Одежду мисс Фрик составляли белая с синими полосками футболка и короткая белая юбка — дюймов на восемь выше колен. Идеальный туалет для спортсменки или туристки, но отнюдь не для компаньонки.

— Я ожидал увидеть некую близорукую мышку средних лет, — объяснил я ей, — и, обнаружив прямой контраст, лишился дара речи. Я — Рик Холман. Лишившийся дара речи Рик Холман.

— Я — Кэти Фрик. Мисс Бэрроуз предупредила меня о вашем визите, — произнесла она без всякого энтузиазма. — Полагаю, вам лучше войти.

Она резко повернулась. Белая юбчонка, вообразив, что с ней играют, в восторге обвилась вокруг крутых бедер. Я же, скромно потупив глаза, вошел в квартиру. Гостиная ничем не отличалась от других подобных помещений в меблированных квартирах: вроде бы все предусмотрено для вашего комфорта, а чувствуете вы себя неуютно.

Мисс Фрик опустилась на единственное кресло, а мне пришлось устроиться на краешке кушетки, которая наверняка могла бы рассказать более печальную историю, чем Достоевский, если бы имела такую возможность.

— Мне нечего сообщить вам о Монике, кроме того, что я уже рассказала мисс Бэрроуз, — для начала произнесла блондинка. — Боюсь, что вы напрасно тратите время, мистер Холман.

— Я знал, что в этом году юбки стали носить короче. — Я с восхищением бросил взгляд на ее ножки. — Но сейчас я впервые любуюсь модой тысяча девятьсот семьдесят пятого года, и мне хотелось бы выразить вам своеискреннее одобрение.

— Очень смешно, — раздраженно промолвила девушка. — Если у вас в запасе имеется еще с десяток подобных шуточек, почему бы вам не сохранить их для кого-то с детским чувством юмора, кому они пришлись бы по вкусу.

— Разумеется, это пустой разговор, — согласился я. — Но, если по-честному, какой мужчина может думать о чем-то другом при виде таких потрясающих ножек, как у вас?

Она даже не потрудилась одернуть юбку, только неторопливо скрестила ноги по-другому и зевнула. Мои ухаживания, несомненно, были отвергнуты.

— Если вы хотите что-то спросить в связи с Моникой, мистер Холман…

— Она исчезла, оставив записку, что никогда не вернется, верно?

— Совершенно верно.

— Она не казалась вам расстроенной или обеспокоенной чем-то?

— Только не она! — твердо заявила мисс Фрик. — Моника в самом деле была Девушкой из космоса. Ее ничто не трогало и ничто не интересовало.

— Включая Билла Дарена?

Лицо у мисс Фрик застыло.

— Откуда у вас такие мысли? Кто вам сказал?

— Не Анджела Бэрроуз. Но информация точная?

— Он появлялся несколько раз, — подтвердила она. — У них было несколько свиданий. Я посчитала это не моим делом: он же был директором и собирался работать с ней над новым большим фильмом.

— Ясно! — кивнул я в знак согласия. — Она ходила на эти свидания вместе с вами?

— Вы шутите? — фыркнула она насмешливо. — Мне вменялось в обязанности следить лишь за тем, чтобы у нее не было настоящих неприятностей, а вовсе не держать ее за руку двадцать четыре часа в сутки.

— Вы полагаете, что в настоящее время она с Дареном?

— Возможно. — Пожав плечами, она добавила: — В точности не знаю.

— Вы здорово мне помогли!

— Я предупредила вас с самого начала, — равнодушно сказала моя собеседница.

— Догадываюсь, что это ваши ножки убедили меня в том, что вы лжете… Не возражаете, если я тут осмотрюсь?

— На здоровье! В комнату Моники первая дверь налево.

Она опять зевнула, с вызывающей медлительностью заново перебросила ногу на ногу, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Я вошел в комнату, которую занимала немка, и подумал, что она уже приобрела специфический нежилой вид. Стенной шкаф был пуст, ящики бюро тоже. По-видимому, Моника долго укладывала чемоданы, готовясь в длительное путешествие. На всякий случай я заглянул под кровать и, конечно, ничего там не нашел, кроме вытертого коврика. Оставался лишь письменный стол у окна. В одном ящике оказалась стопка путеводителей. Я тщательно просмотрел их, но ничего существенного не обнаружил. Три или четыре расписания внутренних и международных авиарейсов, рекламы западногерманских курортов и спортивных баз. И больше ничего. Я сунул все это обратно в ящик и вернулся в гостиную.

Мисс Фрик приоткрыла один глаз и лениво покосилась на меня:

— Вам еще что-нибудь нужно, мистер Холман?

— Сколько времени вы присматривали за мисс Байер?

— Около месяца.

— Вы не выглядите особой, которая избрала профессию компаньонки в качестве постоянного занятия.

Она пожала плечами:

— Я поднимаюсь по служебной лестнице в агентстве Анджелы Бэрроуз. Она хотела, чтобы я выполнила такую работу. Кто-то должен был присматривать за мисс Байер, и она велела этим заняться мне.

— Как вы с ней ладили? С Байер?

— Прекрасно.

— Она вам нравилась?

— Я не питала к ней никаких особых чувств, — равнодушно ответила она. — Для меня это была просто работа.

— Ну а как вы относились к Биллу Дарену?

Она широко улыбнулась.

— Уж не думаете ли вы, что, зная, как относится к нему моя хозяйка, я могла быть настолько глупой, чтобы иметь к нему вообще какие-то чувства?

— Вы не говорили Анджеле Бэрроуз, что Дарен часто встречался с Байер?

Она покачала головой.

— Кто решил не сообщать ей об этом — вы или же Хью Лэмберт?

Мисс Фрик задумалась на мгновение, облизала свои чувственные губы, как будто они были измазаны шоколадом, затем улыбнулась:

— Какой же вы сообразительный, мистер Холман! Однако поняли вы все совершенно неправильно. Лэмберт из тех маленьких пресмыкающихся, что готовы бегать за каждой юбкой. Он из кожи лез вон, чтобы завоевать сердце Моники Байер, но не продвинулся ни на дюйм: она даже не замечала его. Он и за мной ухлестывал, не жалея сил, и с тем же результатом. Уверена, он бы с огромным удовольствием узнал про свидания Моники Байер с Дареном, чтобы иметь возможность побежать к Анджеле и доложить ей об этом, но я убеждена, что он ровным счетом ничего не знал.

— В жизни Моники был еще кто-нибудь?

— Не думаю. Несколько раз ей названивал парень, называвший себя Марти. Каждый раз, когда так случалось, она уносила телефон подальше от меня, чтобы я не могла подслушать.

— Вы никогда не встречали этого Марти?

— Никогда. — Она решительно потрясла головой. — Я даже не знаю его фамилии.

— И вы уверены, что Лэмберт ничего не знал о том, что Дарен назначал свидания мисс Байер?

— Уверена. — Она вновь зевнула, не потрудившись на этот раз скрестить ноги, что слегка разочаровало меня. — У вас больше нет ко мне вопросов, мистер Холман?

— Похоже на то, — признался я. — За исключением таких, которые вы порекомендовали мне сохранить для недорослей с детским чувством юмора.

— Уверена, что среди ваших знакомых таких немало! — Она улыбнулась, но весьма сдержанно. — До свидания, мистер Холман, и желаю удачи. К сожалению, наша встреча была довольно скучной.

— У вас поразительно стройные ножки, мисс Фрик, — ответил я искренне, — но кроме этого в вас нет ничего положительного. Так что тоже могу подписаться под вашим замечанием.

Я прошел под полуденным солнцем к своей машине, припаркованной у обочины. Бывают времена, когда красивая женщина не вызывает радостных эмоций. Так случилось и на сей раз, поскольку мне стало доподлинно ясно, что я котируюсь наравне с Хью Лэмбертом и не имею ни малейшего шанса подняться выше.

Поездка к жилищу Дарена заняла около получаса. По адресу, полученному от Лэмберта, мне пришлось ехать в Голливуд-Хиллз.

Парень лет тридцати, открывший мне дверь, в свитере, джинсах в обтяжку и грязных домашних туфлях, принадлежал к «доморощенным атлетам». Черноволосый, со злыми глазами, тонкогубым ртом и выражением внутреннего беспокойства на физиономии, он мне сразу же не понравился. Смотрел он на меня так, словно я продавал энциклопедии, а он не умел читать.

— Да-а? — выдохнул он.

— Мистер Дарен? — вежливо осведомился я.

— Нет.

— Меня зовут Холман. Мне очень нужно встретиться с мистером Дареном.

— Хотите пробиться в кино? — фыркнул он. — Вам следует сначала попытать счастья в «Сентрал кастинг».

— Видите ли, очень важно, чтобы мы с ним встретились. Когда вы ожидаете его возвращения?

— Совсем не ожидаю. — Он нетерпеливо пожал широкими плечами. — Так что сваливайте, ясно?

— Вы не представляете, где бы я мог встретиться с ним?

— Нет.

— Вы хотите сказать, что живете в его доме, а он до сих пор не знает об этом?

— Не умничай со мной, панк! — рявкнул он. — Или я выбью тебе передние зубы.

— Если Дарен где-то находится вместе с Моникой Байер и не хочет, чтобы их потревожили, почему бы вам так и не сказать?

На какое-то время у здоровяка сделался такой вид, будто у него самого повыпадали передние зубы. Затем он как бы проглотил какой-то комок и загрохотал:

— Кто вы такой, черт бы вас побрал?

— Имя по-прежнему Холман, — ответил я, затем спросил наугад: — А вы, как я догадываюсь, Марти?

Это вышло просто великолепно. Его физиономия неожиданно приняла зеленоватый оттенок. Воспользовавшись тем, что он все еще пережевывает мой неожиданный выпад, я прижал ладонь к груди Марти и тихонечко втолкнул его назад в дом. И лишь захлопнув ногой входную дверь, я убрал руку.

— Как я понимаю, нам необходимо конфиденциально поговорить о Билле Дарене, о вас и о девушке по имени Моника Байер, — сказал я.

— О’кей. — Он почему-то разнервничался. — Вы не против того, чтобы выйти на веранду? Я там оставил недопитый стакан.

— Почему бы и нет?

Я прошел следом за ним на веранду и обнаружил, что здание частично нависает над обрывом высотой футов триста.

Марти схватил со стола до половины налитый стакан, осушил его и с прежним враждебным выражением взглянул на меня:

— Итак, я Марти Круз. И я слышал имя Холман. Но кто вы такой, черт вас побери?

— Человек, разыскивающий Билла Дарена. — Я улыбнулся отнюдь не дружелюбно. — Полагаю, что если разыщу его, то найду и Монику Байер. Как вы сами сказали, вы — Марти Круз. Вы живете в доме Дарена. И вы тот самый тип, который частенько вел продолжительные секретные телефонные разговоры с Моникой. Хотите продолжить с этого места?

Марти налил себе еще и, пока стоял, повернувшись ко мне спиной, возле небольшого бара в углу веранды, видимо, обдумывал мои слова.

Он не предложил мне выпить, а если бы сделал это, то я бы встревожился, поскольку подобное было не в его духе.

Наконец он повернулся ко мне и ухмыльнулся.

— Холман! — воскликнул он. — Теперь я знаю, кто вы такой. Человек, который не позволяет выносить сор из семейного дома и не допускает туда газетчиков. Вы улаживаете все скандальные дела в Беверли-Хиллз. А если вас интересуют Билл и девчонка Байер, значит, вы работаете на эту суку Бэрроуз.

— А вы на кого работаете? — вежливо осведомился я.

— Сейчас у меня небольшой отпуск. — Он вытянул в сторону правую руку, чтобы продемонстрировать мне мощные бицепсы. — Мы с Карлом в настоящий момент отдыхаем, он загорает во Флориде, а я гощу у своего старого дружка Билла Дарена.

— С Карлом? — переспросил я.

— Да, с моим братом Карлом, — ответил он и недоверчиво спросил меня: — Уж не хотите ли вы сказать, что никогда не слышали о братьях Круз? Неужели вы не видели нас в увеселительном парке к югу от Санта-Моники? Дом иллюзий! Самый большой и самый лучший во всей стране. Мы работаем там с электронными манекенами и вытворяем такое, что напугали бы до смерти даже вурдалака. Но зимой наш аттракцион закрывается на пару месяцев, и поэтому мы сейчас свободны.

— Я рад, что у вас очередной отпуск. Так что же насчет Дарена и мисс Байер?

— Да-а…

Он допил стакан, согнул руку, как это делает подающий мяч, и швырнул стакан с веранды по дуге.

— Ну что ж, полагаю, эта сука Бэрроуз все равно раньше или позже все узнает. Вы слышали про нее и Билла? Как они совсем было спелись, собирались пожениться и все такое? А тут появляется эта девчонка Байер, и Билл втюрился. Думаю, все началось не всерьез. Билл о большем и не помышлял, поэтому действовал осторожно, старался, чтобы эта дамочка Бэрроуз ничего не пронюхала. Он даже несколько раз заставлял меня звонить Монике и договариваться о свидании. Но неожиданно все стало серьезным, и Билл решил, что ему больше нет никакого дела до суки Бэрроуз. Моника Байер была тем, что ему требовалось.

— Поэтому?

— Поэтому… — Он слегка пожал плечами. — Они уехали. Билл не удосужился сказать мисс Бэрроуз, что между ними все кончено, однако она запустила когти в Монику, заключив с ней контракт, и все такое. Он не сомневался, что из-за девчонки она устроит скандал. Единственное, что они могли сделать, — это удрать в такое место, где дамочке Бэрроуз не удастся ничего предпринять. Они так и сделали — улизнули.

— Куда?

— Стоящий вопрос! — Марти громко захохотал. — Билл позвонил мне из аэропорта, попросил пожить здесь, продать дом, навести порядок в его делах. Сказал, что через некоторое время он со мной свяжется. Пока же они отправляются куда-нибудь в Европу.

— Когда все это случилось?

— Во вторник рано вечером. Он не стал говорить, куда они едут, а я не спрашивал. Но в среду они, так или иначе, должны были прибыть в Европу, верно? А сегодня четверг, так что теперь они могут быть где угодно в Европе или возьмут да и отправятся другим самолетом в Гонконг или Токио. Это ваша проблема — выяснить, где они сейчас.

— Или проблема Анджелы Бэрроуз? — заметил я.

Он снова рассмеялся.

— Братец! Эта сука получила по заслугам! Вам бы следовало посмотреть на них вместе, на нее и Билла. Она обращалась с ним так, словно он был ее наемным слугой.

— Полагаю, он не мирился бы с этим, если бы не хотел жениться на ее «Агентстве талантов», — заявил я. — Судя по вашим словам, Дарен — самая отвратительная мразь, которая когда-либо выползала из-под камня!

— Послушай! — Его лицо сразу потемнело. — Холман, ты не должен говорить так про моего лучшего друга!

— Почему?

— Потому что я не просто выбью тебе зубы, панк, а сброшу тебя вниз с балкона!

— Если тебе охота подраться, я не возражаю, — ответил я. — Только учти, в драке я не миндальничаю, в особенности с парнями, у которых такие мускулы, как у тебя.

Он задумался над моими словами — парень был явно тугодум и любитель выпить, а я неожиданно почувствовал страшную усталость.

— Забудь, — сказал я ему. — Ты уже напугал меня так, что зубы мои сами собой зашатались. Ты не хочешь, чтобы я называл твоего старого приятеля мразью? Хорошо, я перестану и немедленно уйду к чертовой матери из дома этой мрази.

Я повернулся к нему спиной и двинулся к выходу: это было ошибкой. Через пару секунд сокрушительный удар по правой почке отправил меня на пол лицом вниз, и, только налетев на ножки тяжелого стула, я остановился. На то, чтобы подняться на колени, опершись об этот самый стул, потребовалось какое-то время. Я увидел, что Марти Круз наблюдает за мной. Его тонкогубый рот искривился в безобразной ухмылке.

— Это на память обо мне, панк! — заявил он радостно. — Чтобы в следующий раз ты хорошенько подумал, прежде чем начнешь оскорблять моих друзей!

Опираясь о спинку стула, я с трудом ухитрился встать на ноги. Затем снова наклонился вперед, прижимая руку к боку, как будто боль все еще не давала мне возможности выпрямиться (впрочем, почти так оно и было), и ухватился за ножку стула. Это был современный садовый урод из сварочной стали, так что он оказался вовсе не таким уж тяжелым. Я даже слегка удивился, насколько он легок, когда размахнулся и обрушил его на голову Круза.

Конечно, металл есть металл, так что наступила очередь Марти рухнуть на пол, что он и проделал с крайне удивленным видом. Он долетел до задней стены. Приземление сопровождалось отвратительным воплем, который, признаюсь, доставил мне немалое удовольствие. Упав навзничь, он замер, физиономия его выражала полное равнодушие к окружающему миру.

Пора, подумал я, осушить тот стаканчик, который он так мне и не предложил. А посему я налил себе пальца на четыре коньяка «Наполеон», и мое самочувствие заметно улучшилось.

Когда я уходил с балкона, Марти Круз по-прежнему притворялся человеком, извлеченным из вечной мерзлоты, и я с презрением подумал, что такие парни в действительности слабаки. Однако от этой мысли боль в моей почке не утихла.

Глава 3

Анджела Бэрроуз секунд пять молча взирала на меня, и только ее длиннющая сигарета в мундштуке чертила в воздухе какие-то замысловатые фигуры. Потом она решительно тряхнула головой.

— Я не верю ни единому слову! — заявила она решительно. — Билл Дарен и Моника Байер? Это безумие!

— Вовсе не безумие! Я проверил в кассах авиалиний. Мисс Брюль и мистер Дарен улетели в Париж. Они там находятся уже целые сутки, если, конечно, не перебрались на самолет до Тегерана или другого места назначения.

— Эта грязная маленькая… — Анджела сорвала свои черные очки, ее ярко-синие глаза сверкали от возмущения. — Мы собирались пожениться — Билл и я. Вы знали об этом?

— Нет. — Я тепло улыбнулся ей. — Поздравляю.

— Не хитрите со мной, Холман, или я… — Мундштук с сигаретой беспомощно затрепетал в воздухе, затем она вымученно улыбнулась.

— Ладно, наверное, я это заслужила! Но я по-прежнему не верю. Моника — карьеристка, она не отправилась бы в Европу просто так, понимая, что тем самым перечеркнет свою карьеру в кино. Кстати, кто вам все это рассказал?

— Парень по имени Марти Круз, который сейчас гостит в доме Дарена. Компаньонка мисс Фрик, которую вы, вероятно, помните. И некий толстенький коротышка, вице-президент «Агентства талантов» Анджелы Бэрроуз.

— Что?!

— Как видите, настоящий сговор, чтобы скрыть от вас неприглядную правду, как я понял из их слов, — ответил я как ни в чем не бывало. — Я — штрейкбрехер, которому не нравится никто из этой компании, ну а потом, вы же моя клиентка. Если вы пожелаете уволить и мисс Фрик и Хью Лэмберта, я ничего не имею против. Если вы решите вызвать сейчас сюда Хью Лэмберта и сообщите ему все, что услышали от меня, я тоже ничего не имею против. Мне он не слишком по душе.

— С Хью можно подождать! — злобно воскликнула она. — Сейчас гораздо важнее Моника Байер. Я слишком много вложила в эту девицу, чтобы позволить ей улизнуть от меня, в особенности с Биллом Дареном! Я хочу, чтобы вы разыскали ее, Холман. Именно ради этого я наняла вас сегодня утром. Но за последние шесть или семь часов ничего не изменилось.

— За исключением одного: теперь нам известно, что она прилетела в Париж двадцать четыре часа назад.

— Так почему же вы сидите и теряете мое время на пустую болтовню? — проворчала Анджела. — Вам следует вылететь первым же рейсом.

— Я не хотел бы лишать себя удовольствия предъявить вам счет по моим расходам, — не менее ворчливо произнес я. — Но вы можете позвонить прямо сейчас в центральное агентство в Париже. Могу поспорить, они гораздо быстрее разыщут для вас девушку, и обойдется это вам в два раза дешевле.

Она вновь надела черные очки и устало вздохнула.

— Не знаю другого человека, который отличался бы такой же тупостью, как вы, Холман. Не могу понять, каким образом удалось вам завоевать такую великолепную репутацию! Я же вам с самого начала сказала, что любая огласка все расстроит с фирмой «Стеллар» — новый фильм и прочее. Если я готова щедро оплачивать ваши услуги и вашу поездку в Европу, то лишь потому, что вам известна специфика нашего бизнеса, необходимость полной секретности. Она выехала из страны тайком, воспользовалась своим настоящим именем — Брюль. И я хочу, чтобы вы так же незаметно доставили ее назад. На это вам дается неделя.

— Что вам известно о братьях Круз? — спросил я.

— Какое отношение это имеет к тому, что произошло?

— Не знаю, — ответил я искренне, — но мне любопытно, что это за субъекты. К тому же у меня на лопатках пока не выросли крылья и я не могу отправиться в Париж, просто разбежавшись и выпрыгнув из окна. Поэтому до того, как я вылечу туда следующим рейсом, у вас масса времени, чтобы рассказать мне о братьях Круз…

— Очевидно, вы правы. — Она нетерпеливо передернула плечами. — Карл и Марти… Карл — голова всего дела, так сказать, мозговой центр. А Марти — мускулы и коммерция. У них имеется аттракцион в увеселительном парке, особый павильон, который они назвали Домом иллюзий. Сделано блестяще. Вы платите пятьдесят центов за вход, и это равносильно тому, что вы одновременно смотрите пять фильмов ужасов. Выходите наружу, а у вас волосы стоят дыбом. У них там имеется все в таком жанре, включая скользящие стены и пол, электронные, в натуральный человеческий рост, фигуры, которые все, как одна, смахивают на Франкенштейна, а может, они и пострашнее. Полагаю, что больше всего это нравится юнцам, потому что напуганные девочки с визгом бросаются в объятия к мальчикам.

— Решено. Когда парк вновь откроется, я заплачу свои пятьдесят центов и посмотрю сам, — сказал я. — Но что вы знаете о братьях Круз как о людях? Марти не следует считать представителем человеческой расы, ну а как насчет Карла?

— Карл? — Она улыбнулась почти мечтательно. — Он настоящий парень. Одно время я всерьез думала выйти за него замуж. До того, как появился Билл Дарен.

— В таком случае, как получилось, что Марти очень дружен с Дареном и даже живет в его доме? — спросил я.

— Не знаю, — покачала она головой. — Но ведь не Марти обозлился на меня за то, что я передумала и решила выйти за Билла, а Карл.

— С Крузами более или менее понятно, — сказал я. — Ну а что с мисс Фрик? Она мне говорила, что работает ради того, чтобы подняться по служебной лестнице в вашем «Агентстве талантов».

— Она умная девушка, и, пожалуй, у нее действительно такая цель, — с нескрываемым раздражением ответила Анджела Бэрроуз. — Сейчас я не так уж уверена, что у нее есть перспективы на будущее, во всяком случае в нашем агентстве. Я направила ее в ту квартиру следить, чтобы у Моники не было никаких неприятностей, и это, естественно, включает всяческие эмоциональные ловушки.

— Возможно, она предполагала, что роман Моники с Дареном нечто скоротечное, — высказал я предположение, желая быть вполне объективным. — И что вы не оцените или даже вообще не поверите ей, если она расскажет вам об их отношениях.

— Возможно, — нетерпеливо пробормотала она. — Я решу это позднее.

— Я поеду в Париж, — сказал я, — но ничего не стану обещать. Мне думается, у меня нет ни малейшего шанса отыскать Монику Байер и привезти ее сюда в течение недели… или даже года.

— Я всецело полагаюсь на вашу репутацию, мистер Холман. Если же вы не вернетесь сюда через семь дней и не привезете мне Монику, я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы утратили свою репутацию во всех без исключения крупных киностудиях или агентствах.

Я с восхищением посмотрел на ее высокую грудь, натянувшую шелк блузки, затем с искренним сожалением покачал головой:

— Какая жалость, что вы лишены сердца, мисс Бэрроуз, тем более что у вас такой потрясающий контейнер для него.

Она снова посмотрела на меня с видом кошки, добравшейся до миски со сливками.

— Как я уже говорила вам, доставьте сюда Монику, и тогда вам представится шанс ознакомиться с моей холодностью — или с чем-то противоположным…

— Хвастунья и задира! — Я поднялся на ноги. — Еще один вопрос, прежде чем я отбуду в неизвестное далеко: если на этом закончится карьера Моники Байер в киноиндустрии, что это будет означать для Билла Дарена?

— То же самое. В нашей стране, во всяком случае, — холодно ответила она. — Он подписал контракт на пять лет со «Стеллар», который я для него и устроила.

— Таким образом, Моника удрала, оставив надежды на большое будущее в Голливуде и твердо зная, что у нее нет больше никаких перспектив в кинобизнесе, нигде не найдется для нее места, поскольку вы владеете ее контрактом? А Билл Дарен одновременно потерял свой пятилетний контракт со «Стеллар» и возможность жениться на «Агентстве талантов» Анджелы Бэрроуз? — Я слегка приподнял брови. — Не полагаете ли вы, что это большая любовь, мисс Бэрроуз?

— Убирайтесь отсюда, Холман, — сдавленно произнесла она, — пока я не ударила вас по голове чем-нибудь тяжелым!

Я вышел и обнаружил Хью Лэмберта, который вертелся неподалеку, как ночная сова в поисках ветки, на которой можно удобно устроиться. И снова он затащил меня в свой кабинет и осторожно прикрыл дверь. Можно было подумать, что я — британский генерал, а он Бенедикт Арнольд.

— Вы ей сообщили про Дарена и мисс Байер? — Его глаза-бусинки поблескивали в нетерпении. — Как она реагировала?

— Сообщил, — ответил я. — И еще сказал, что эти сведения получил сначала от вас. Ну и как вы на это смотрите, старый приятель?

— Вы этого не сделали!

— Можете не сомневаться. — Я весело подмигнул ему. — В конце концов, она моя клиентка, Хью, а, как мне это представляется, существовал настоящий заговор, чтобы скрыть от нее правду. Вы знали про Дарена и Байер, мисс Фрик тоже, даже Марти Крузу было известно все. — Я вздохнул. — Я всегда считал, что после денег больше всего ценится лояльность. И что это за друг, если он не относится к тебе лояльно? Я не мог поступить иначе, если даже в известной мере подвел вас, Хью!

— За это она меня непременно уволит! — прохрипел он. — Если сначала не убьет!

— У вас, как я понял, есть ответы на все вопросы, ведь именно вы первый сообщили мне, что Моника и Дарен должны быть вместе, — заговорил я непринужденно. — Скажите откровенно, пока с вас не начали снимать мерку для широкого коротенького гроба, известно ли вам, что они уже в Европе?

— Нет, — прошептал он.

— Если бы вы были на моем месте и отправились на их поиски в Европу, откуда бы вы начали?

— С Мюнхена! — ответил он не задумываясь. — Это ее родной город.

— Еще раз спасибо. Одна добрая услуга, как принято говорить, и человек непременно отплатит тебе добром за добро. Я рад, что вы так и сделали!

— Какую же услугу вы мне оказали? — неожиданно громко завопил он, забыв об осторожности.

— Я сделал вас лояльным маленьким вице-президентом, Хью, и вы должны быть этому рады. — Я сурово покачал головой. — Чего вы хотите? Всю жизнь оставаться крысой?

— В один прекрасный день. Холман, — зарычал он, — я отплачу вам точно такой же услугой, какую вы только что оказали мне.

— Не поднимайте мне кровяное давление! Мой врач говорит, что от этого у меня в голове возникают совершенно нереальные сексуальные мысли.

Я вышел из его кабинета, в то время как он продолжал раздумывать, выброситься ли ему немедленно из окна или ползти на коленях в кабинет Анджелы Бэрроуз и молить о пощаде.

Был ранний вечер, и я поехал в свое небольшое престижное обиталище в Беверли-Хиллз. Справившись с расписанием, заказал себе на следующее утро билет на самолет, летевший из Лос-Анджелеса в Мюнхен через Нью-Йорк и Лондон. Что-то мне подсказывало, что маленький Хью прав в своих предположениях: едва ли Дарен и очаровательная немочка остановятся в Париже. Впрочем, не исключено, что они могли укрыться и в этом городе — уже обвенчаться к этому времени и жить уединенно в любви и согласии до конца своих дней, не думая о разорванном контракте, судебном преследовании и прочих неприятностях.

Чем больше я об этом думал, тем большие сомнения одолевали меня. В конце концов я махнул на все рукой и приготовил себе холостяцкий обед — традиционную яичницу с ветчиной, ибо, как вам, возможно, известно, я человек с простыми вкусами. Потом я вспомнил о туристических проспектах, которые обнаружил, осматривая комнату Моники Байер.

Было бы не лишним просмотреть их еще раз, подумал я. И заодно взглянуть на потрясающие ножки мисс Фрик. Стоило ли мне ссориться с ней? Я должен предоставить ей еще один шанс. К тому же небольшое сопротивление всегда усиливает чувство победы. Возможно, на вечер она облачится в еще более короткую юбку. Очевидно, последнее предположение и заставило меня стремительно выскочить из дома и сесть в машину.

Было около девяти, когда я добрался до многоквартирного дома в Брентвуде и нажал на кнопку звонка. Дверь отворила немыслимая блондинка, для характеристики которой я затрудняюсь подобрать адекватные эпитеты. Она одарила меня таким взглядом, словно я — тот отвратительный инцидент в ее жизни, о котором она всячески старается забыть вот уже десять лет. Ее поднятые кверху и расположенные ярусами волосы создавали некую хрупкую архитектурную композицию, которая не приснилась бы даже самым заядлым авангардистам. На ней был жакет из черного атласа, туго обтягивающий пышную грудь, и штанишки из черных кружев, собранных в воланчики. Талию охватывали завязанные большим узлом три серебряные цепочки с жемчужинами, словно мисс Фрик только что рассталась с неким рыцарем, который отбыл в крестовый поход, надев на нее, свою обожаемую леди, пояс невинности.

Ее верхняя чувственная губка слегка дрогнула.

— Что мне сделать, чтобы вы перестали сюда являться? — ледяным тоном произнесла она. — Воткнуть булавки в восковую куклу?

Казалось бы, теперь у мисс Фрик нет никаких оснований для такой враждебности, разве что ее сопротивление моему мужскому обаянию было для нее большей проблемой, чем я предполагал.

— Сегодня утром я кое-что позабыл в комнате Моники Байер, — пояснил я. — Заехал, чтобы это забрать.

Я еще раз внимательно посмотрел на нее и подумал, что вот она-то наверняка была пришельцем из космоса, ибо ни одно земное существо не сумело бы изобрести туалет, в который она облачилась.

— Вы обещаете, что на это уйдет не более минуты? — спросила она.

— Обещаю. Поскольку не думаю, что способен любоваться вашим нарядом и прической более минуты, не потеряв разума.

— В таком случае можете задержаться на пару минут, — заявила она с ледяной улыбкой, — а потом я позвоню в психушку, чтобы вас забрали.

Она резко повернулась и пошла. Кружевные воланчики — все как один — затрепетали. Я вынужден был прекратить наблюдение, усомнившись, не привиделось ли мне все это.

Когда мы вошли в неуютную гостиную, я увидел, что у мисс Фрик кое-кто в гостях. Два парня примостились на краешке ветхой кушетки. Одного из них я сразу узнал.

— Привет, Марти! — Я одарил его настоящей дружеской улыбкой. — Тебя недавно оглушили тяжелым стулом, как я слышал?

Марти Круз хмуро посмотрел на меня, открыл рот, чтобы произнести что-то не слишком любезное, но передумал. Он не испугался, решил я, просто следил за своими манерами, учитывая обстановку.

Сидевший возле него второй человек был постарше — на мой взгляд, лет под сорок. По-настоящему красивый мужчина с каштановой шевелюрой, кое-где посеребренной сединой, и вандейковской бородкой. Холодные карие глаза в сочетании с орлиным носом придавали его физиономии безжалостное выражение. Он был одет в неброский черный костюм, безукоризненно на нем сидевший и резко контрастировавший с джинсами и бумажным спортивным свитером Марти.

— Думаю, это тот самый человек, о котором ты мне рассказывал? — обратился он к Марти вкрадчивым голосом воспитанного человека.

— Точно! — буркнул Марти. — Холман. И у нас с ним осталось неоконченное дельце!

— Я — Карл Круз, брат Марти. — Раздвинув в улыбке женственные губы, он продемонстрировал крепкие белые зубы. — Марти немного порывистый. Иногда он поступает ошибочно, но не слишком часто.

— Может, он проводит столь много времени, наблюдая, как вы создаете иллюзии, что стал путать мечту с действительностью? — высказал я предположение. — Например, он определенно вбил себе в голову, что он настоящий крутой парень.

— Послушай, ты…

Марти приподнялся с кушетки, но старший брат схватил его за локоть и потянул назад.

— Только не здесь! — твердо заявил Карл. — Не забывай, что ты в гостях у Кэти.

— О’кей! — Марти нетерпеливо провел тыльной стороной руки по губам. — Полагаю, он еще поживет на свете, но не слишком долго.

— Ваше время истекает, мистер Холман, — предупредила мисс Фрик. — Вы хотите, чтобы я вызвала санитаров из психушки, или предпочитаете закончить то, ради чего сюда явились?

— Терпение! — ответил я. — Я же не знал, что у вас собралась такая теплая компания. Я в восторге от знакомства с мастером иллюзий, человеком, который женился бы на Анджеле Бэрроуз, если бы Дарен не перебежал ему дорогу.

Карие глаза взглянули на меня с лютой ненавистью, но Карл тотчас справился с собой и снова улыбнулся.

— Теперь я начинаю уяснять, мистер Холман, почему Марти так жаждет вас побить! — Он принялся поглаживать свою бородку, словно она нуждалась в ласке. — Но, как я понимаю, без грубости в вашей работе не обойтись?

— Мне и в голову не приходило, что я груб, мистер Круз, — ответил я нарочито невинным тоном. — Мне казалось, я просто излагаю факты.

— Дарен был другом Марти, — ответил он, осторожно выбирая слова. — Марти познакомил меня с ним, а я его — с Анджелой. Все совершенно естественно. У меня нет желания продолжать этот разговор, мистер Холман. Ввиду того факта, что Дарен в настоящее время в бегах — полагаю, я подобрал точное выражение? — и находится с мисс Байер в Европе, совершенно бессмысленно обсуждать как его прошлую личную жизнь, так и мою.

— Вы правы, — согласился я. — Извините.

Я прошел в пустую спальню, выдвинул ящик письменного стола, достал путеводители, отобрал посвященные Западной Германии, сунул их во внутренний карман, а остальное положил на прежнее место.

Когда я возвратился в гостиную, все трое смотрели на меня так, словно я был тифозной бациллой или чем-то еще более вредоносным.

— Если вы уже управились со своими делами, мистер Холман, — произнесла увенчанная потрясающей прической блондинка, — то, полагаю, мне не обязательно вас провожать: вы и сами найдете дорогу.

— Очевидно.

— Мы открываем наш Дом иллюзий через неделю, мистер Холман… — Карл Круз снова погладил бородку. — Зашли бы и посмотрели… Думаю, вам было бы забавно.

— Если это забавнее вашего Марти, тогда там, должно быть, подлинный шедевр! Я даже готов заплатить дополнительно пятьдесят центов.

Карлу удалось вовремя схватить Марти за руку и вторично удержать на кушетке.

— Я уверен, мистер Холман, что вы получите удовольствие. Некоторые из наших фигур, управляемых электроникой, кажутся более живыми, чем настоящие люди из плоти и крови. Такие, как вы, к примеру.

Марти и блондинка чуть не умерли от смеха. Лично я не нашел в этих словах ничего остроумного или забавного и, вежливо улыбнувшись, вышел на улицу.

Вернувшись домой, я налил себе порядочный бокал бурбона со льдом, уселся в кресло и, чувствуя себя страшно одиноким, занялся напитком. Минут через двадцать раздался звонок в дверь. Я побежал открывать с надеждой, что меня надумала навестить какая-нибудь рыжеволосая красотка, которая заблудилась, разыскивая клуб нудистов, и решила, что в таком виде найдет приют и понимание только у меня. Но, распахнув входную дверь, я сразу понял, что ошибался, ибо никто не способен спутать Хью Лэмберта с потрясающей рыжеволосой нудисткой.

— Рик? — Он определенно нервничал. — Нельзя ли с вами минутку поговорить?

— Входите. — Я распахнул дверь пошире. — Сегодня паршивый день с самого утра, с чего бы ему меняться.

Мы прошли в гостиную, и я приготовил ему бокал, пока Хью сидел на кушетке, стараясь успокоиться. Потом я тоже сел. В течение нескольких минут мы молча глядели друг на друга, словно пара электронных кукол Карла Круза.

— Вы продолжаете гневаться, Хью… Может, мне понадобятся затычки для ушей? — произнес наконец я.

Он медленно осушил свой бокал, откашлялся, потом виновато посмотрел на меня:

— Я вам не нравлюсь, верно, Рик?

— Верно, — согласился я. — Надеюсь, из-за этого вы не страдаете бессонницей?

— По вашему мнению, из-за того, что эта девчонка Байер дала мне от ворот поворот, я не мог подождать, пока Анджела сама не узнает о ее романе с Биллом Дареном.

— Вы упорно продолжаете говорить мне о том, что я думаю, Хью, — сказал я. — Это делается с какой-то целью или же вы практикуетесь на мне, намереваясь заняться рэкетом чтения мыслей на расстоянии?

— Вы то и дело твердите о лояльности, — пробормотал он. — Я отношусь к Анджеле весьма лояльно, на триста процентов более, чем вы полагаете. Даже более, чем считает она сама. — Руки Хью судорожно двигались, создавая в воздухе сюрреалистическое изображение его преданности, и замерли тогда лишь, когда он плеснул себе на брюки бурбоном. — Конечно, мне хотелось, чтобы она узнала, что Дарен обманывает ее, но узнала бы не от меня. Вот почему я сразу дал вам сведения.

— Значит, теперь вы можете спать спокойно по ночам, — буркнул я. — Верю вам, старина Хью.

— Вы не понимаете! — с неожиданной напористостью воскликнул он. — Я же хочу помочь вам разыскать их. Я хочу, чтобы Анджела точно знала, какой проходимец этот Дарен! И если вам удастся вырвать девчонку Байер у него из рук и привезти ее назад, этот сукин сын получит добрый урок!

— Почему вы просто не бросили мне в почтовый ящик открытку с подписью «ваш доброжелатель»? Тогда бы вам не пришлось приезжать сюда и тратить время на все эти разговоры.

— О’кей, Рик, о’кей! Я просто пытаюсь объяснить вам, что я на вашей стороне. Сегодня утром вы спрашивали меня, где вам следует их искать, и я ответил, что в Мюнхене, не так ли? Потому что девчонка там родилась.

— Да, вы назвали мне Мюнхен, — подтвердил я. — Спасибо!

— Есть еще кое-что. Может, вы знаете, а может и нет. Девушка — сирота. У нее есть двоюродный брат, Эрих Вайгель, и уж если она пожелает встретиться с кем-то в Европе, то, разумеется, с ним.

— Где я могу его отыскать?

— В Мюнхене, ясное дело.

— Ну и как это сделать? Встать на углу какой-нибудь улицы и громко выкрикивать его имя, пока он не подойдет?

— Я приготовил вам его адрес, Рик. — Он вытащил из кармана листок бумаги и вручил мне. — Но он, разумеется, будет на ее стороне, вы сами понимаете. Вам необходимо выжать из него всю интересующую вас информацию: как мне кажется, он — ваша козырная карта.

— Спасибо, Хью, — сказал я. — В конце концов, вы, возможно, и в самом деле мой родной дядя.

Он кривовато усмехнулся:

— Я на вашей стороне из-за Анджелы, и вы это знаете. Для меня вы такой же ублюдок, как и Дарен, а это, пожалуй, самое сильное ругательство, которое я употребляю.

— Чем этот Эрих Вайгель зарабатывает на жизнь? — спросил я, не обращая внимания на оскорбление, так как посчитал, что брань Лэмберта — все равно что лай комнатной собачонки.

Хью весело хихикнул:

— С виду Вайгель один из самых устрашающих типов, которых мне доводилось когда-либо видеть. Будучи в Мюнхене, я поспрашивал о нем, но так и не получил вразумительного ответа. Полагаю, что средства на существование он добывает незаконным путем, аморальным и жестоким. Это написано у него на физиономии. Надеюсь, вы позабавитесь, выжимая из него информацию, старина, а если из Европы вы уже не вернетесь, я брошу пару окурков в ваш плавательный бассейн — за упокой вашей души.

Глава 4

Не знаю, кто придумал бессмертное изречение «Путешествовать значит возвращаться». Когда ты летишь самолетом, то постигаешь всю неприятную суть этого изречения, пристегнув ремень безопасности. Нет, я не нервничаю в самолете, я просто боюсь. Да, статистика права, утверждая, что я в большей безопасности в воздухе, чем посреди собственной гостиной. Но пол в моей гостиной не передвигается со скоростью двухсот миль в час на высоте тридцати пяти тысяч футов над уровнем моря без видимых глазу приспособлений, препятствующих падению вниз.

Правда, с моей стороны было бы несправедливо умолчать о том, что в моей гостиной не появляются каждые полчаса соблазнительные стюардессы с различными напитками и яствами.

К тому времени, как я добрался до гостиницы в Мюнхене, я счел странствия Марко Поло истинным втиранием очков. Тоже мне герой! Менее чем за двадцать четыре часа я обогнул половину земного шара, в то время как этому обманщику потребовалась пара лет на спине у верблюда, чтобы обнаружить Китай. В те дни это государство, как и многие другие страны, покоилось на спине у огромной черепахи, и некоторое время я провел в своем номере в отеле, размышляя над тем, куда, к чертям, провалилась эта черепаха. Потом добрался до кровати и проспал не знаю как долго. Чувство времени, а также надежность хронометра были поколеблены моими частыми попытками уяснить судьбу тех девяти часов, которые каким-то непонятным образом были похищены у меня с того момента, как я вылетел из Лoc-Анджелеса. Ну как можно быть вчера в одном месте, а сегодня — в другом?

Во всяком случае, когда я принял душ, побрился и оделся, часы в Мюнхене показывали десять утра — время завтрака. Я выглянул из окна и увидел, как со свинцового неба валится большими хлопьями мягкий снег, что полностью соответствовало моим представлениям о зиме в Европе.

Я полистал телефонную книгу, отыскал номер телефона Эриха Вайгеля и попросил оператора гостиницы соединить меня с этим абонентом. В ожидании звонка я держал пальцы скрещенными, загадав, чтобы Хью Лэмберт так же бойко говорил по-немецки, как я: это означало бы, что Вайгель говорит по-английски, иначе они бы друг друга не поняли.

— Вайгель, — произнес мне в ухо холодный ясный голос.

— Меня зовут Холман, — сообщил я. — К сожалению, я не говорю по-немецки, мистер Вайгель.

— Я говорю по-английски, — отчеканил тот же голос.

— Хью Лэмберт посоветовал мне разыскать вас, когда я доберусь до Мюнхена, — начал я. — Это касается Моники Байер, то есть Брюль.

— Да? — Голос доносился издалека.

— По телефону трудно разговаривать, — решительно заявил я. — Может, мы могли бы с вами встретиться и обсудить данный вопрос?

— Где вы остановились?

— В отеле «Четыре времени года».

— Прекрасный выбор, мистер Холман! У них на нижнем этаже — чудесный бар. Я встречусь там с вами в полдень.

— Большое спасибо! — поблагодарил я. — Я высоко ценю…

Но в трубке раздались гудки.

Я спустился в бар приблизительно в одиннадцать сорок пять, устроился в уютной нише и заказал бурбон со льдом. Минут через десять к столику подошел парень:

— Мистер Холман?

Ростом он был примерно шесть футов два дюйма. Широкие плечи, крепко сбитое тело, светлые волосы коротко подстрижены, мясистый нос, глубоко посаженные светло-голубые глаза, узкий вертикальный шрам подчеркивал ямку на подбородке, очертания рта напугали бы даже могильщика. Как и говорил мне Хью, Вайгель и впрямь выглядел крутым парнем. Элегантность его одежды ни капельки не смягчала неприятного впечатления.

— Не присядете ли, мистер Вайгель?

— Danke^[63].

Он уселся, присматриваясь ко мне, и заказал подскочившему официанту пиво. Когда напиток был подан, он приподнял кружку в знак приветствия, выпил ее до половины и опустил на стол.

— У меня маловато времени, мистер Холман, — произнес он сухо. — Буду благодарен, если вы сразу перейдете к делу.

Я вкратце обрисовал ему положение вещей — как Анджела Бэрроуз поручила мне отыскать Монику Байер и как я обнаружил, что она с Дареном улетела из Лос-Анджелеса в Париж. Из слов Лэмберта я выяснил, что Мюнхен — город, в котором она родилась, а единственный человек, с которым она пожелает здесь встретиться, — ее двоюродный брат Эрих Вайгель.

Когда я закончил, он закурил сигарету, выпил еще немного пива, затем слегка пожал плечами:

— Эта мадам Бэрроуз — та самая, которая выкупила здешний контракт Моники?

— Да.

— И она хочет вернуть Монику назад, поскольку вложила в нее капитал?

— Полагаю, вы правы.

— Какое мне дело до ее затрат и капиталовложений?

— Имеется прекрасная роль в большом американском художественном фильме, съемки которого начнутся приблизительно через неделю. Если Моника возвратится назад к тому времени, тогда, возможно, с ее карьерой будет все в порядке. Если же нет, то она может поставить крест насвоей карьере, во всяком случае в Голливуде. Анджела Бэрроуз не успокоится и будет преследовать ее, пока не разыщет. При наличии контракта и, очевидно, судебного дела о невыполнении его, не составит особого труда добиться, чтобы Моника нигде и никогда не снималась.

Вайгель допил пиво, откинулся на спинку стула и взглянул на меня внимательно из-под тяжелых век. Это был поразительно бесстрастный взгляд, и на мгновение я почувствовал себя не человеком, а ничтожной козявкой.

— Прежде чем я устрою так, что вы сможете повидаться с Моникой, мистер Холман, вам придется мне кое-что пообещать.

— Например?

— Вы не скажете ей, что вас сюда прислала мадам Бэрроуз, и не сообщите о причине, по которой прибыли в Мюнхен. И не обмолвитесь о своем желании забрать ее назад в Америку.

— Черт побери, почему я должен с этим соглашаться?

— Хорошо! — У него в голосе прозвучала недобрая нота. — В таком случае обещайте мне не делать этого при первой встрече с ней. Затем, если вы пожелаете ее снова увидеть… — Он пожал плечами. — Вы скажете ей все, что вам заблагорассудится.

— Такое условие мне кажется неразумным, — произнес я в полнейшем недоумении, — но о’кей, мы договорились.

Он взглянул на часы:

— Мы встретимся с вами в вестибюле отеля в два часа. Рекомендую подкрепиться, мистер Холман, и надеть на себя что-нибудь теплое. Нам предстоит сегодня совершить довольно долгую поездку.

Затем он встал со стула и, даже не сочтя нужным обернуться, вышел из зала.

Я остался сидеть за столом с недопитым бурбоном и множеством оставшихся без ответа вопросов.

Справившись со своим стаканом и плотно поев, я прошел в вестибюль и стал ждать Вайгеля; он появился ровно в два. Мы прошли к спортивной машине марки «мерседес», и через несколько минут Вайгель ввел ее в плотный поток транспорта.

Первые минут двадцать мы вообще не разговаривали, и лишь когда позади остались пригороды Мюнхена и машина устремилась к покрытым снегом холмам, Вайгель произнес:

— Нам придется проехать миль шестьдесят. До Хильфендорфа. Вы слыхали о нем?

— Нет, — покачал я головой.

— В переводе с немецкого это название означает «Деревня надежды». Когда-то Хильфендорф был известным курортом, славившимся минеральными водами, и люди охотно приезжали туда в надежде, что целебная вода излечит все недуги. Но позднее появились более крупные и лучшие курорты, и теперь Хильфендорф снова стал маленькой деревушкой.

Я старался припомнить все курорты с минеральными источниками, упомянутые в путеводителях Моники Байер. Нет, никакой Хильфендорф там определенно не упоминался.

— Так что же Моника и Дарен делают в Хильфендорфе? Вроде бы они не нуждаются в минеральной воде? — спросил я.

— Моника там одна, — последовал короткий ответ. — Дарен оставил ее на следующий же день после приезда в Париж.

— Почему?

Вайгель осторожно повел машину вниз по крутому опасному склону. Потом «мерседес», сердито заурчав, пошел на порядочной скорости на подъем.

— Мы поговорим об этом позднее, — буркнул мой спутник, — у нас будет время на обратном пути в Мюнхен — уже после того, как вы повидаетесь с Моникой.

По мере того как машина упрямо взбиралась в царство Баварских Альп, местность становилась все более и более живописной. Снегопад прекратился, небо немного прояснилось.

Вайгель вел машину с какой-то порочной лихостью, используя мощность и маневренные особенности «мерседеса» до предела.

Затем, примерно через час, он свернул с шоссе, и мы начали осуществлять крутой спуск по узкой дороге, которая петляла и вертелась во все четыре стороны. Повороты были настолько неожиданными и страшными, что у меня просто волосы встали дыбом.

— Вот мы и приближаемся к Хильфендорфу, — объявил Вайгель. — Не забудьте о нашей договоренности, мистер Холман.

Эта была не просьба, а утверждение.

— Не забуду. Надеюсь, что наша договоренность имеет под собой реальную почву.

— Вы в этом убедитесь.

Деревушка приютилась в долине. Казалось, что она дремлет здесь вот уже четыре сотни лет и не собирается просыпаться ради кого-то или чего-то.

Вайгель медленно поехал по главной улице, по обе стороны которой возвышались постройки в готическом стиле. Свернув вправо, он проехал еще примерно квартал. Затем остановил машину перед высокими чугунными воротами, которые были заперты. Мы вышли из машины, и Вайгель нажал кнопку звонка, вделанного в каменную стену возле ворот. Через несколько минут из здания вынырнул пожилой человек, облаченный в подобие врачебного халата, и отпер ворота.

Пройдя по вымощенному булыжником тесному двору перед двухэтажным строением, мы с Вайгелем поднялись по трем ступеням широкого крыльца к входной двери.

Открыла нам дверь довольно пожилая медсестра в белой форме; она вежливо наклонила голову, здороваясь с Вайгелем, и прежде, чем она отошла в сторону, пропуская нас внутрь, они перебросились несколькими фразами.

Заперев входную дверь, медсестра провела нас по широкому вестибюлю к какой-то двери и тихонечко постучала в нее. Мужской голос внутри произнес:

— Herein!^[64]

Сестра распахнула дверь, и я прошел следом за Вайгелем в типичный врачебный кабинет. Из-за письменного стола поднялся невысокий, совершенно лысый человечек в очках без оправы и поздоровался с Вайгелем по-немецки. Они коротко переговорили друг с другом, после чего Вайгель повернулся ко мне:

— Это доктор Эккерт, мистер Холман.

Маленький человечек поклонился официально и произнес уже по-английски:

— Herr^[65] Вайгель сообщил мне, что вам необходимо встретиться с Fraulein^[66] Брюль.

Я с минуту смотрел на него, потом перевел взгляд на Вайгеля:

— Она больна?

— Через минуту вы сами все увидите, — сухо ответил он.

— Пять минут, пожалуйста. — Эккерт сурово посмотрел на него. — Не более!

— Я понял, — произнес Вайгель. — Позднее мы с вами потолкуем.

— Как угодно, — вежливо ответил доктор Эккерт. — Я к вашим услугам.

Он снова уселся за стол, мы же вышли в вестибюль.

Пожилая сестра повела нас по коридору и, остановившись перед другой дверью, извлекла из кармана связку ключей, выбрала один и заговорила по-немецки с Вайгелем.

— Она хочет, чтобы мы на минуточку задержались здесь, сама же войдет первой, — пересказал мне Вайгель ее слова. — Возможно, — он замялся, подыскивая нужные выражения, — она опасается, как бы не было затронуто человеческое достоинство, понимаете?

— Конечно, — сказал я на всякий случай, хотя ровным счетом ничего не понял.

Медсестра, прикрыв за собой дверь, исчезла в комнате. Мы ожидали в молчании, пока она снова не появилась через минуту и знаком не пригласила нас войти.

Внутри помещение больше походило на камеру, чем на палату или комнату. Малюсенькое зарешеченное окно находилось почти под самым потолком и пропускало ровно столько света, чтобы придать помещению призрачный, нереальный вид.

Мебель состояла из деревянного топчана, придвинутого к стене, маленького столика и стула с прямой спинкой.

На топчане сидела девушка, скрестив ноги. Не посчитав необходимым поднять голову, когда мы вошли, она продолжала нежно баюкать тряпичную куклу, которую держала на руках. Широкое и бесформенное одеяние, вроде ночной рубашки из белого материала, достигало ее щиколоток. Обуви на ногах не было. На балахоне виднелись пятна от пролитого супа и прочей еды. Спутанные черные волосы, вьющиеся крупными кольцами, ниспадали на плечи.

— Моника? — ласково окликнул девушку Вайгель; ему пришлось трижды повторить имя, прежде чем она подняла голову.

Вплоть до этого момента я хранил в памяти ту прекрасную, сделанную крупным планом фотографию, которую мне дала Анджела Бэрроуз. Девушка из Космоса с развеянными по ветру волосами. Переброшенная через плечо непокорная прядь. Темные выразительные глаза. Крупный дерзкий рот…

Спутанные черные волосы производили шоковое впечатление, но куда больший шок я испытал при взгляде на ее лицо. Оно было — как бы это выразиться? — лишенным всякой индивидуальности. Бегающие глаза пусты, ни на секунду ни на чем не задерживаются. Рот широко раскрыт. И я увидел, как из одного угла его вытекла на подбородок тоненькая струйка слюны. Девушка этого даже не заметила.

Вайгель заговорил с ней по-немецки по-прежнему мягко и сострадательно. Но девушка, не обращая внимания, продолжала баюкать куклу монотонным, неживым голосом. Вайгель помолчал какое-то время, затем перешел на английский:

— Как ты чувствуешь себя сегодня, Моника?

Он задавал множество подобных стандартных вопросов, даже сказал что-то о кукле, но не добился никакой реакции. Прекратив бесполезные попытки, он посмотрел на меня и кивком головы указал на дверь. Я понял его, и мы вместе вышли из комнаты. Сестра сразу же заперла дверь снаружи.

Когда мы вошли в кабинет к Эккерту, он предложил нам сесть и принялся хлопотать вокруг нас, словно мы его пациенты.

Первым заговорил Вайгель.

— Доктор Эккерт — один из лучших психиатров в нашей стране. Он руководит маленьким частным санаторием^[67], чтобы иметь возможность наблюдать за несколькими специальными случаями и лечить больных по своей методике. — Он закурил сигарету с какой-то холодной решительностью. — Доктор, я хотел бы, чтобы вы сообщили мистеру Холману свое мнение о состоянии мисс Брюль.

— Хорошо. — Лысая голова доктора энергично закивала, поблескивая под светом висевшей наверху лампочки, и я поймал себя на том, что ищу на стенах солнечных зайчиков. — Надеюсь, господин Холман, вы понимаете, что я не могу сделать окончательных выводов на столь ранней стадии заболевания?

Стекла его очков без оправы требовательно сверкнули, и мне пришлось согласно кивнуть головой.

— Во-первых, налицо полный упадок сил. Абсолютная, — он задумался, подыскивая подходящее слово, — абсолютная регрессия. Полагаю, я правильно выразился по-английски? Она совершила, фигурально выражаясь, полнейшую регрессию, возвращение к младенческому состоянию, почти к зачаточному. Она совершенно не может себя обслуживать, понимаете? Разучилась есть, мыться, причесываться. Полагаю, это кататония^[68]. — Он несколько раз энергично кивнул. — Да, определенно кататония! Несомненно, вызванная большим эмоциональным шоком, сильной душевной травмой, и, учитывая ее ранние потрясения… — Теперь голова его закивала очень медленно. — Я сожалею, глубоко сожалею, но пока у меня нет особых надежд на ее выздоровление в будущем.

— Я не уверен, что правильно вас понял, доктор, — сказал я. — Вы считаете ее безумной?

— Я не люблю это слово, — сухо ответил он. — Но в общепринятом смысле данного термина, так, как он трактуется в словарях, да. Мисс Брюль безумна.

— И как вы считаете, она может выздороветь?

— Не исключено. — Стекла очков предостерегающе блеснули. — Но сколько для этого потребуется времени — это другой вопрос. Может быть, месяцы, может быть, годы, а может быть, выздоровление не наступит никогда. Понимаете? К сожалению, это все, что я могу сказать в данный момент, господин Холман. Через шесть месяцев, возможно, я буду в состоянии дать вам более определенный ответ. Более полный анализ, предварительная психотерапия, только после этого можно будет разобраться в случившемся.

— Благодарю вас, — сказал я.

Эккерт выскочил из своего кресла с неожиданной быстротой, и я решил, что наше интервью с его точки зрения уже завершилось. Вайгель тоже поднялся, сказал доктору несколько фраз по-немецки, затем обратился ко мне:

— Мы еще поговорим, но не здесь.

— До свидания, господин Холман! — Лысая голова закивала, очки сверкнули.

Через пару минут чугунные ворота с грохотом закрылись за нами. Вайгель молча повел машину по главной улице деревушки, но у ресторана затормозил.

— Мне нужно выпить, мистер Холман, — заявил он, — полагаю, вам это тоже не повредит. За столом мы сможем поговорить.

— Ваше предложение мне по душе! — ответил я совершенно искренне.

Я попросил бурбон, но мне пришлось удовлетвориться скотчем. Нас обслуживала пухленькая розовощекая официантка. Мой стаканчик выглядел настоящим лилипутом по сравнению с колоссальной кружкой пива, заказанной Вайгелем. Я отпил немного скотча и в приятной атмосфере этого заведения почувствовал себя гораздо раскованней. В конце зала в камине весело потрескивали поленья, стулья были удобные, за соседним столом громко смеялись две блондиночки в лыжных костюмах.

Все это представляло резкий контраст с полуосвещенной мрачной камерой, где на деревянном топчане сидела, скрестив ноги, еще недавно такая красивая и полная жизненных сил девушка и баюкала грязную тряпичную куклу, а из уголков ее рта стекала тонкими струйками слюна.

— В семье Моники и раньше были случаи помешательства, — неожиданно заговорил Вайгель. — По материнской линии. У нее самой в семнадцатилетнем возрасте было нервное расстройство. Но тогда ее полностью вылечили за три месяца, и я надеялся, что больше такого не повторится. — Он выпил чуть ли не половину своего пива и обтер губы тыльной стороной руки. — Этот тип, Дарен, обещал жениться на ней, когда они приедут в Европу. Но в первую ночь в Париже она отказалась с ним спать, и они серьезно поссорились. Причем ссора была не только словесная, но и с рукоприкладством. Моника заявила, что не будет с ним спать, пока он на ней не женится, а он ответил, что у него и в мыслях не было жениться на ней. Кончилось все тем, что он ушел неизвестно куда, оставив ее одну в отеле. — Вайгель закурил новую сигарету. — Моника позвонила мне оттуда. Она просто обезумела, весь ее мир зашатался и разрушился. Америка и мысль об утраченном ею большом шансе подействовали на нее ужасающим образом. Но ведь все это получилось потому, что она полюбила этого человека и он сказал, что они уедут из Америки и будут жить счастливо. Просто надо улизнуть тайком, а в Европе они поженятся. Я сказал ей, чтобы она не переживала, я немедленно вылетаю в Париж и привезу ее в Мюнхен, где ее примут по-родственному. Я так и сделал, конечно, но когда прибыл в Париж, она была уже практически в таком состоянии, в каком вы застали ее сегодня. К счастью, доктор Эккерт мой старый друг. Он сразу же согласился забрать ее в свой частный санаторий в качестве привилегированной пациентки. Но вы слышали, что он сказал о ее шансах на выздоровление? — Он печально покачал головой. — Скоро я начну поиски этого негодяя Дарена. — Эту фразу он произнес свистящим шепотом. — Полагаю, спешить тут ни к чему: куда бы он ни уехал, я его разыщу.

— И?

Он красноречиво взглянул на меня из-под густых нахмуренных бровей.

— Убью его, что же еще? — произнес он деловито.

— Ну… — Я поморщился. — Дарен не моя проблема, а вот Моника Байер — да. Или, теперь уже можно сказать, была моей проблемой. Единственное, что мне осталось сделать — это улететь обратно в Лос-Анджелес и сообщить о случившемся Анджеле. Раз Моника в таком состоянии, хранящийся у нее контракт превратился в пустую бумажку.

— Вы можете сказать ей еще кое-что. Передайте ей от моего имени, мистер Холман, что о Монике забочусь я и буду заботиться до конца ее жизни, если уж так получится. Я не потерплю никакого вмешательства со стороны мисс Бэрроуз. Пусть она запомнит раз и навсегда: если у нее появятся мысли вмешаться или предъявить какие-то права на Монику, я буду вынужден объявить сестру сумасшедшей официально.

— Я все скажу, но не думаю, что Анджела Бэрроуз настолько мстительна… Когда она узнает, что произошло, она уничтожит контракт и забудет о нем.

— Надеюсь, вы правы. — Он глянул на часы. — Если не возражаете, мистер Холман, допьем то, что у нас осталось, и выедем в Мюнхен. Сегодня в семь вечера у меня важная встреча.

— Разумеется. — Я проглотил остатки скотча. — Поехали!

Поездка в Мюнхен проходила приблизительно так же, как из Мюнхена до санатория. Мы почти не разговаривали. Приблизительно в половине восьмого Вайгель остановил машину перед входом в мой отель.

— Я ценю то, что вы сделали для меня, мистер Вайгель, — сказал я.

— Это было необходимо, — холодно произнес он. — Вы понимаете, что после случившегося с Моникой я не испытываю ни к кому из американцев особого расположения.

— Естественно, — ответил я. — Полагаю, началом беды был тот момент, когда Анджела Бэрроуз выкупила контракт Моники и забрала ее в Штаты.

— Фактически все это — дело рук Лэмберта! — бросил Вайгель. — Мне кажется, если бы он так рьяно не наседал на эту самую Бэрроуз, она бы сама ничего не предприняла. Он часами разговаривал с ней по телефону, убеждая, что из Моники получится яркая звезда. — Он зло рассмеялся. — А теперь вы видели, во что она превратилась!

— Мне думается, вы не должны винить за это Хью Лэмберта, — промолвил я осторожно. — Он считал, что делает все это в интересах своей хозяйки и Моники.

— Возможно, но что это меняет?

— Это исключительно мое личное мнение. Лэмберт не из обворожительных типов. Вы ведь не считали иначе, когда впервые познакомились с ним?

Вайгель пожал плечами:

— Он знал, что я единственный человек, который мог восстановить Монику против него и его намерения забрать ее с собой в Америку. Поэтому, разумеется, со мной он был сама любезность.

— Очевидно, вы правы, — согласился я. — Скажите, когда вы увидели Монику в Париже, ее состояние было таким же ужасным, как сейчас?

— Не совсем, но к тому времени, как я привез ее в санаторий доктора Эккерта, оно ухудшилось. С тех пор она не произнесла ни одного связного слова. — Он ударил кулаком по рулю. — Она не говорит, она не слышит, и мне думается, что она даже не осознает, что кого-то видит.

— Мне нечего сказать, мистер Вайгель, — пробормотал я. — Но я считаю, что вам не надо беспокоиться из-за Анджелы Бэрроуз.

— Я надеюсь ради нее самой, что вы правы. До свидания, мистер Холман!

Это была команда. Он не протянул мне руку, просто нетерпеливо завел мотор, дождался, когда я выйду из машины, захлопнул дверцу и, не теряя ни секунды, влился в общий поток.

Я вошел в отель и поговорил со старшим носильщиком. Он мне здорово помог: через пятнадцать минут он заказал мне номер в гостинице в Хильфендорфе, а через полчаса к подъезду прибыла машина с шофером, чтобы отвезти меня туда.

Глава 5

Водитель был опытный, но все же не того класса, как Вайгель, так что добрались мы до гостиницы в Хильфендорфе уже в начале двенадцатого ночи. Горничная, которая отвела меня в мой номер, тоже была пухленькой и краснощекой. И когда она наклонилась, чтобы постелить мне постель, я с трудом удержался от желания шлепнуть ее по мягкому месту. Перспектива иметь дело с закатившей истерику горничной мне вовсе не улыбалась, тем более что прошло всего пять минут после моего прибытия в Хильфендорф с анонимным визитом.

Через десять минут я вышел из гостиницы и зашагал по главной улице, потом свернул направо и прошел еще четверть мили — до частного санатория доктора Эккерта. Ночь была холодной и ясной, снег поскрипывал у меня под ногами. Самая подходящая погода для прогулки.

Правда, мне несколько портила настроение мысль о том, что меня могут не погладить по головке за тайное проникновение в частную лечебницу.

Каменная стена с запертыми чугунными воротами посредине была высотой футов в шесть. Я прошел вдоль нее и, обогнув весь участок, вернулся к тем же самым воротам. Получалось, что санаторий занимал целый квартал. Проникнуть внутрь можно было, только перебравшись через стену, если я не хотел звонить в звонок. А я че хотел.

Я снова отправился в обход и оказался возле задней стороны дома. Остановился, убедился, что на улице никого нет, подтянулся на руках и спрыгнул вниз по ту сторону стены. Здание было погружено в темноту, светились лишь два окна. Я прошел по снегу к расчищенной бетонной дорожке, опоясывающей строение, и двинулся по ней к черному ходу. Через пять минут я уже проверял все окна подряд в надежде, что хоть одно из, них окажется незапертым, но мои надежды не оправдались. Тогда я решил, что надо изобрести какой-то более оригинальный способ проникновения в эту цитадель, и потому пошел прямо по снегу прочь от здания к стене и далее вдоль нее до чугунных ворот.

Между прутьями было достаточно большое расстояние, чтобы просунуть руку, и мне удалось дотянуться до звонка, вмонтированного в каменную стену со стороны улицы. Я нажал на кнопку и не отпускал несколько секунд, затем быстро пробежал вдоль внутренней стороны стены до угла и, спрятавшись в тени, стал ждать.

Секунд десять ничего не происходило, потом там, где находилась входная дверь, появился прямоугольник света, на фоне которого обозначилась человеческая фигура. Мне показалось, что это тот самый санитар — или кем он был? — который отворял ворота для нас с Вайгелем. Мне было слышно, как он бормочет сердито, неспешно шагая к воротам. Когда он проделал примерно полпути, я скользнул вдоль здания. Конечно, было бы гораздо проще и легче стукнуть служителя по голове, пока он ничего не видел, но ведь то был старик, выполнявший свою работу.

Он остановился в нескольких футах от ворот, включил фонарик и что-то крикнул по-немецки, очевидно спрашивая, кто, черт побери, мог явиться так поздно.

Продвинувшись вдоль фасада, я поднялся по трем ступенькам, юркнул в вестибюль и осторожно закрыл за собой дверь. По моим расчетам, в моем распоряжении было максимум полминуты до возвращения санитара, который либо отомкнет дверь своим ключом, либо начнет барабанить в нее, если такового при нем не окажется.

В вестибюле никого не было. Я быстро прошел по нему до кабинета доктора, вошел внутрь, закрыл дверь, прислонился к ней и стал ждать в полнейшей темноте. Скоро я услышал, как захлопнулась входная дверь, затем в коридоре раздались шаркающие шаги. Я прижался ухом к двери, но шаги прошли дальше. Потом до меня донеслось неясное бормотание. По всей вероятности, санитар решил, что кто-то по-детски пошутил — позвонил в дверь и удрал прочь, ну а входную дверь захлопнуло сквозняком. Я надеялся, что именно так рассудит старик.

Я прождал целых пять минут и, не услышав никаких звуков снаружи, принялся с большими предосторожностями открывать дверь. В коридоре никого не было. Я вышел из кабинета и неслышно добрался на цыпочках до той комнаты, где видел Монику Байер. Легонько нажал на ручку, но дверь оказалась запертой. Тогда я прошел до конца коридора, где перпендикулярно ему начинался еще один коридор, поуже.

Заглянув за угол, я определил, что свет проникает из-под двери слева, откуда доносились едва различимые голоса. Я прокрался почти вплотную к двери и прижался к стене возле нее.

Разговор продолжался. Я совершенно отчетливо слышал слова, и если бы знал немецкий, то без труда выяснил бы, о чем шла речь. Потом все перекрыл нетерпеливый женский голос, и тут уж я все понял, потому что эта особа говорила по-английски.

— …Разревусь в голос! Неужели вы не можете перестать перебрасываться немецкими фразами весь вечер! Одно то, что я торчу безвыходно в этом сумасшедшем доме, кошмарно, а тут еще ваши непонятные разговоры. Поди догадайся, о чем вы договариваетесь.

— Сожалею, фрейлейн, — ответил доктор Эккерт, голос которого я сразу же узнал. — Иногда мы забываем, что вы не знаете нашего языка.

— Это не имеет значения! — презрительно фыркнула женщина. — Я не представляю, о чем, черт побери, мы могли бы разговаривать, если бы даже я знала немецкий! Скажите мне одно: сколько еще времени я должна тут торчать, изображая ненормальную?

Я решил, что сейчас самое время войти, и сделал это. Я вошел в комнату с таким видом, будто меня давно там ждали, и одарил всех теплой дружеской улыбкой.

Это была гостиная, хорошо обставленная, и находились в ней поистине интересные люди. Например, доктор Эккерт, глаза которого при моем появлении едва не выскочили из-за стекол очков. Женщина, которую я до этого видел в сестринской униформе, сейчас одетая в дорогое платье с жемчужным ожерельем. Ее также поразил мой приход. Но сильнее всех была удивлена растянувшаяся на кушетке брюнетка, одетая в элегантный спортивный костюм, который подчеркивал соблазнительную форму ее упругих грудей и стройных ног. В одной руке она держала сигарету, в другой — стакан с какой-то жидкостью, но отнюдь не с чистой водой. Ее черные волосы были расчесаны и уложены в затейливой прическе.

— Разрешите мне первым принести вам свои поздравления! — заявил я с широкой улыбкой.

Ее глаза широко раскрылись.

— А? — выдохнула она.

— По поводу чудесного выздоровления, — продолжал я. — Вы больше не баюкаете тряпичную куклу, у вас не течет изо рта отвратительная слюна, да и едой вы уже не обливаетесь. — Я перевел взгляд на обескураженного доктора. — Разрешите мне также поздравить и вас, доктор Эккерт. Лично я считаю это выдающимся достижением в истории психиатрии!

Вся сложность моего положения заключалась в том, что, разыгрывая эту сцену, я не мог видеть, что творится у меня за спиной. Когда же я услыхал слабый шорох, было уже поздно. Кто-то очень сильно ударил меня по затылку неким очень твердым предметом, и в следующее мгновение я перестал что-либо ощущать.

Мне думается, я пришел в себя именно из-за сильной боли в затылке. Открыл глаза, моргнул раз-другой, и какие-то расплывчатые очертания постепенно превратились в маленький столик и стул. После этого я сообразил, что лежу на жестком топчане. Осторожно сел, осмотрелся и выяснил, что я прав. Они бросили меня в каморку, предназначавшуюся для кататонички Моники Байер. Хорошо еще, что не снабдили меня тряпичной куклой, чтобы я мог баюкать ее.

Я сел на край койки и, когда боль в затылке немного отпустила, закурил сигарету. Минут через десять после этого я услышал, как в замке поворачивается ключ. Дверь отворилась, и вошел Эрих Вайгель. В руке у него был зловещего вида пистолет, хорошо сочетавшийся со свирепым выражением его физиономии.

— Вы болван, Холман! — холодно произнес он.

— Согласен, только болвана вы могли так легко обвести вокруг пальца!

— Что заставило вас заподозрить, что дело нечисто? — спросил он.

Я слегка пожал плечами:

— Все это произошло слишком быстро. На протяжении недели Моника Байер сбегает с Дареном в Европу.

В первый же вечер в Париже между ними происходит ссора, и он ее бросает. К тому времени, когда вы приехали туда, она была уже полупомешанной, а когда привезли ее в Мюнхен, окончательно свихнулась. К счастью, у вас имеется хороший друг, блестящий психиатр доктор Эккерт, который случайно имеет частный санаторий… Все слишком удачно — и слишком быстро.

— Ясно, — проворчал он. — Теперь вы знаете, что на самом деле Моника не сумасшедшая. — Его бледно-голубые глаза смотрели на меня из-под тяжелых век, как мне показалось, очень долго. — Очень сожалею, Холман, но у меня нет выбора, — добавил он.

— В отношении чего? — задал я очевидный вопрос, в уме скрестив пальцы, чтобы не услышать очевидный ответ.

— Вас придется убить, — услышал я и тут же мысленно разъединил пальцы, потому что не было оснований держать их и дальше скрещенными.

— Анджела Бэрроуз послала меня сюда, чтобы отыскать Монику Байер, — сказал я спокойно. — Хью Лэмберт посоветовал мне сперва повидаться с вами, поскольку вы являетесь единственным родственником девушки. Старший носильщик в отеле в Мюнхене заказал мне место в здешней гостинице и нашел для меня машину с водителем, который, кстати сказать, утром приедет сюда за мной. У вас нет ни единого шанса убить меня и выйти сухим из воды, Вайгель. И вы это прекрасно знаете!

— Несчастный случай! — бросил он равнодушно, словно совершенно не слушал меня. — Его придется тщательно продумать, конечно. Все произойдет сегодня ночью. Я что-нибудь придумаю.

Он вышел из комнаты и запер дверь снаружи, оставив меня наедине с далеко не оптимистическими мыслями. Больше всего меня беспокоило, что Вайгель произвел на меня сильное впечатление. Раз он сказал, что собирается до наступления утра организовать для меня несчастный случай с фатальным исходом, можно было не сомневаться — так оно и будет. Черт знает что за положение — сидеть вот так, покорно ожидая, когда с тобой произойдет фатальный случай, который ты не в состоянии предотвратить!

Я выкурил одну за другой полдесятка сигарет, когда дверь снова открылась и в комнату вошел Вайгель.

— Все организовано. — Дуло пистолета в его руке поднялось на пару дюймов и нацелилось прямо мне в грудь. — Идемте, мистер Холман.

Я поднялся с койки и вышел в коридор. Он шел сзади почти вплотную ко мне. Снаружи нас ждал здоровенный бугай — и тоже с пистолетом.

Мы шли гуськом, я впереди, они оба сзади. Перед входной дверью мы остановились. Пока Вайгель отворял дверь, бугай держал меня под прицелом. Потом мы спустились по трем ступенькам к большому черному седану, припаркованному прямо у крыльца. Бугай сел за руль, я устроился позади, рядом с Вайгелем, чей пистолет упирался мне в ребра.

— Если не возражаете, я спрошу вас из чистого любопытства, какого рода фатальный случай вы имеете в виду?

Вайгель равнодушно пожал плечами.

— Эта машина принадлежит доктору Эккерту. Он, как вы, очевидно, догадались, вовсе не врач, а дом его — не частный санаторий.

— Все это я понял. Так что переходите, пожалуйста, к наиболее интригующей части, к самому инциденту.

— Немного терпения, Холман. — Он слегка усмехнулся, презрение в его голосе стало более заметным. — В вашем распоряжении сколько угодно времени, чтобы выяснить все подробности.

Я выглянул из окошка и убедился, что мы оставили позади главную улицу деревни и теперь взбирались на дорогу, шедшую в противоположном направлении от того шоссе, по которому я оба раза ехал из Мюнхена. Мне показалось, что мы проехали по этой дороге самое большее с милю, когда машина замедлила ход, прижалась к обочине и остановилась.

Вайгель заговорил с водителем по-немецки, выслушал его, кивнул. По всей вероятности, полученные им ответы были именно такими, каких он ожидал.

— Нам надо подождать несколько минут, — сообщил он мне по-английски. — А теперь — подробности. Эккерт может не быть врачом, но он уважаемый член деревенской общины. И должен будет сообщить полиции, что его машину угнали. Ее разыщут, скорее всего, завтра утром милях в пятнадцати отсюда, брошенную на этой дороге. А тело несчастного американского туриста, который вчера вечером вышел из гостиницы с целью совершить продолжительную прогулку по живительному альпийскому воздуху, возможно, найдут даже раньше. Полиция без труда опознает похищенную машину и установит, что именно она сбила с ног и раздавила злополучного американца. Их логическим заключением будет то, что водитель угнанной машины, совершив наезд со смертельным исходом, сразу же выскочил из седана и удрал.

— А вы отправитесь пешком за пятнадцать миль в Хильфендорф? — спросил я.

— К тому времени, когда мы приедем на место происшествия, где оставим эту машину, меня там будет ждать моя собственная. Я тщательно рассчитал время, так что все должно пройти гладко, без каких-либо осложнений. — Голос у него звучал почти дружески. — И мы прямиком отправимся в Мюнхен по другой дороге. — Он что-то громко спросил у водителя, выслушал ответ и продолжил разговор со мной: — Осталось совсем немного времени, мистер Холман. Не хотите ли выкурить последнюю сигарету или прочитать молитву?

— Как я понял, — сказал я, не обращая внимания на последний вопрос, — в конце этого ненормального подъема вы предложите мне выйти из машины, встать посреди дороги и ждать, пока вы меня переедете, так?

— Не совсем… — Он кивком головы указал на водителя, застывшего за рулем машины. — Карл составит вам компанию, когда вы выйдете из машины и немного пройдете вверх по дороге. Разумеется, у него будет пистолет, чтобы исключить всякие выкрутасы с вашей стороны. В нужный момент он ударит вас по голове и бросит прямо под колеса приближающейся машины, за рулем которой буду сидеть я. — Он усмехнулся. — Понимаю, мистер Холман, у вас остался один аргумент. Почему бы вам, поскольку все равно терять нечего, не вынудить Карла пристрелить вас? Тогда получится, что у жертвы обычного дорожного наезда в теле почему-то пули. В таком случае полиция непременно занялась бы тщательным расследованием, что чревато для меня нежелательными последствиями. Тут я прав, не правда ли?

— Вы не только даете ответы, — сказал я, — но и предвидите вопросы, к тому же чертовски каверзные. Ладно, объясните мне.

— Ответ предельно прост, — раздался его холодный голос, — до смешного прост. Если Карл будет вынужден пустить в ход пистолет, мистер Холман, то выстрелит вам в ногу. Тело жертвы автомобильного наезда, в особенности когда машина несется на большой скорости, представляет собой кошмарное зрелище. Впрочем, уверен, вам это хорошо известно. Ведь тело, практически состоящее из крови и плоти, нетрудно сильно изувечить. Человеческая нога может быть так исковеркана, что никто даже не станет проверять, была ли она прострелена до несчастного случая. Конечно, если пуля заблаговременно извлечена…

— Думаю, что мне стоит выкурить сигарету, — произнес я едва слышно.

— Пожалуйста. — Он свободной рукой извлек пачку из кармана куртки и достал из нее сигарету. — Можете закурить сами, но осторожнее с огнем. Без фокусов, пожалуйста.

Я поднес зажженную спичку к сигарете и затянулся:

— Объясните мне еще кое-что. Почему так важно меня убить? Потому что я не проглотил эту фальшивую Монику Байер и историю об ее безумии?

Водитель повернул голову и заговорил с Вайгелем, который, кивнув ему, снова усмехнулся:

— Карл сказал, что уже пора. Крайне сожалею, что теперь уж вы никогда не услышите ответа на свой исключительно интересный вопрос. Выходите из машины, пожалуйста.

Я открыл дверцу и вышел на дорогу. Вайгель последовал за мной, все еще прижимая пистолет к моим ребрам.

Мы подождали, когда к нам присоединится Карл.

— Идите вперед, мистер Холман! — ровным голосом распорядился Вайгель. — Карл пойдет сзади, пистолет у него наготове. Он превосходный стрелок. Даже при свете звезд он просто не сможет не попасть в вас с расстояния в шесть футов.

Я медленно двинулся вперед по краю круто поднимавшейся вверх дороги. Когда я прошел футов тридцать, то услыхал голос Вайгеля, издевательски крикнувшего мне на прощание:

— Auf Wiedersehen^[69], мистер Холман!

Футов через пятьдесят я оглянулся через плечо и заметил черневшую в полумраке фигуру Вайгеля. Мы с Карлом прошли еще с сотню ярдов и почти добрались до вершины холма, когда я почувствовал вдруг, что дуло пистолета уткнулось мне в спину.

— Halt!^[70] — скомандовал Карл.

Мы оба остановились, и через минуту, я услышал, как заработал мотор седана, потом зажглись его фары, прорезая темноту двумя полосами света, направленными в нашу сторону. Полосы сдвинулись с места, дуло пистолета больше не касалось моей спины.

Я подумал, что машина достигнет нас максимум через десять секунд. Карл, прежде чем столкнет меня под колеса, ударит пистолетом. Он будет держать меня под прицелом, чтобы в случае необходимости, если я попытаюсь бежать, прострелить мне ногу. Вплоть до самого последнего момента. Но в самый последний момент ему придется поднять пистолет достаточно высоко, чтобы ударить им меня по голове. Так что мне необходимо точно рассчитать время.

Машина приближалась, фары надвигались на нас все быстрее.

«Черт с ними!» — подумал я, сжал руки перед собой в боксерской позе, сосчитал до двух, затем быстро повернулся на каблуках к бугаю, стоящему позади меня. При этом я вытянул руки во всю длину, приподняв их чуть выше плеч. На какую-то долю секунды я успел заметить смутные очертания Карла, который стоял, высоко подняв пистолет. Мои кулаки со страшной силой нанесли ему удар по левому уху.

Я увидел, как пистолет выпал у него из руки, а когда он, зашатавшись, повалился на бок, то услышал неожиданно тонкий крик ужаса, а вслед за ним — отвратительный визг колес, подмявших под себя Карла. Седан, не замедляя хода, перевалил за гребень холма.

Все произошло в мгновение ока. Вайгель, я был уверен в этом, не успел разглядеть, что произошло на самом деле. К тому же наши с Карлом пальто были похожи. В общем, он наверняка считал, что под колеса, как И планировалось, угодил я.

И все же я не мог рассчитывать на это, да и Вайгель должен был возвратиться назад.

Я опустился на четвереньки и принялся лихорадочно ощупывать все вокруг, пока не нашел на оледенелом снегу пистолет. А когда снова поднялся, уже с пистолетом в руке, то сообразил, что шум мотора замолк. Это могло означать, что Вайгель ожидает за гребнем холма, когда к нему подойдет Карл. Подумав, я решил, что и мне, пожалуй, лучше немного подождать. Я отошел футов на десять от дороги до зарослей молодых елочек и встал под ними, понимая, что в их тени меня с дороги не увидеть.

Ожидание показалось мне вечностью, хотя в действительности прошло не более пяти минут. Мои глаза привыкли к свету звезд, и через некоторое время я стал волноваться, что из-за белого снега вся окрестность освещена лучше, чем днем. Потом я заметил темную фигуру, показавшуюся на гребне холма. Она приближалась.

Я дождался, когда человек окажется ярдах в десяти от тела Карла, лежащего посреди дороги, крикнул: «Вайгель!» — и быстро метнулся в сторону, пригнувшись под лапами елей.

Он обернулся на мой голос, и я увидел вспышку даже раньше, чем услышал выстрел из его пистолета. Пуля со свистом врезалась в дерево у меня над головой. Я тщательно прицелился из пистолета Карла и нажал на спуск. Поднялось небольшое облачко снега с дороги в том месте, где стоял Вайгель, практически рядом с ним, и он все понял.

— Холман? — В голосе было смятение. — Ладно! Мы можем это обсудить…

— Сначала отбрось в сторону свой пистолет, приятель!

— Как же! Дожидайся!

Он быстро сделал подряд три выстрела. Последняя пуля угодила в ствол дерева рядом со мной. Это меня напугало, и я чисто рефлекторно выстрелил дважды, а думать смог только после того, как увидел, что он упал лицом вниз на дорогу и замер.

Я осторожно вышел из укрытия, держа дуло пистолета нацеленным на его тело. Подходя к нему, я не был уверен, что это не ловушка с его стороны, и мне хотелось убедиться в смерти Вайгеля. Но когда я подсунул ногу под распростершееся тело и повернул его на спину, одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он не притворяется. Эрих Вайгель был мертв. Одна или обе пули, выпущенные мною, угодили ему в грудь. На его пальто расплылось кровавое пятно.

Я подхватил тело под мышки и оттащил к обочине, потом побежал к гребню холма и ярдах в пятидесяти ниже увидел седан.

«У меня, возможно, имеется все же шанс, — подумал я в отчаянии, — крохотный шансик уйти от ответственности, пока какая-нибудь другая машина не появилась на дороге».

Я добежал до седана, дыша как паровоз, распахнул дверцу водителя и убедился, что ключи на месте. Развернув машину, я доехал до того места на дороге, где лежал труп Вайгеля. Разумом я понимал, что мне необходимо на минуту остановиться и подумать, потому что я должен был сделать все без ошибок, но поселившийся где-то внутри панический страх одновременно твердил, что в любой момент может появиться какая-нибудь машина, и меня схватят по обвинению в убийстве.

Я вылез из седана, прошел вдоль дороги, подобрал пистолет Вайгеля и сунул его себе в карман. Потом подтащил тело к машине и затолкал его на водительское место. К тому моменту, когда я справился с этой задачей, я весь взмок от пота, словно была не зима, а жаркий летний день.

Обойдя вокруг машины, я отошел футов на десять от капота двигателя и выпустил пулю из пистолета Вайгеля в ветровое стекло и, разумеется, в мертвое тело. Потом я тщательно обтер пистолет, удалив с него мои отпечатки пальцев, и, держа оружие за дуло, обернутое носовым платком, подошел к трупу Карла и сунул сей предмет в его безвольную руку. После чего затолкал бездыханное тело в заросли придорожных кустов.

Ветровое стекло было эффектно продырявлено прямо напротив водителя. По этой причине я решил, что они не станут допытываться, сколько пуль было выпущено по нему. Я открыл дверцу машины возле тела Вайгеля, завел мотор и осторожно опустил ногу на педаль газа. Одной рукой я с большим трудом направил машину снова на дорогу, второй держался за открытую дверцу. После того, как мне удалось провести машину мимо тела Карла и она под крутой уклон начала набирать скорость, я спрыгнул вбок. При этом ноги у меня поскользнулись на укатанной дороге, я упал и катился кубарем вниз, пока мне не удалось задержаться на каком-то бугре.

Поднимаясь на ноги, я услышал оглушительный треск и увидел, как седан где-то в сотне ярдов далее по шоссе сошел с него и врезался в толстое дерево.

Пробежав туда, я обнаружил, что от удара распахнулись остальные дверцы, и теперь они все болтались на петлях. Тело Вайгеля высунулось до половины из отверстия в разбитом ветровом стекле и лежало на капоте двигателя, так что, возможно, я напрасно выпустил в него последнюю пулю.

Вернувшись назад на дорогу, я зашагал как мог быстрее под гору к деревне. Решив, что позади осталось с полмили, достал из кармана пистолет Карла, тщательно обтер его и забросил за деревья, отстоявшие довольно далеко от шоссе.

Возможно, копы представят себе случившееся таким образом: Карл, стоя посреди дороги, намеренно выстрелил в Вайгеля, когда тот на седане подъехал к нему, но не успел вовремя отскочить в сторону и был раздавлен сокрушительной силой машины, за рулем которой сидел мертвец. На пистолете, который они найдут поблизости, будут отпечатки пальцев Карла. Пули в теле Вайгеля выпущены именно из этого оружия. Все сходится.

Конечно, у полицейских может возникнуть несколько интересных вопросов, например, такие: какого черта стоял Карл посреди дороги с пистолетом в руке? Ожидал возможности кого-то застрелить? И почему это Вайгель направил седан уважаемого господина Эккерта назад к деревне, где его похитил?

Во всяком случае, подумал я, мне вроде бы удалось настолько запутать картину, что в течение нескольких недель у них будет забот выше головы, а для меня это гораздо предпочтительней, нежели быть обвиненным в убийстве, поскольку в таком случае я сколько угодно мог говорить о самозащите, не располагая при этом никакими свидетельскими показаниями, подтверждающими моюправоту.

Когда я был совсем рядом с деревней, то увидел огни фар машины, идущей мне навстречу, и быстро нырнул в кусты. Тяжелый грузовик медленно прогромыхал мимо меня, поднимаясь на холм. Через пару минут я уже шагал по главной улице деревни, а еще через пять минут оказался в своем номере в гостинице. Я подумал о том, что неплохо бы наведаться в дом Эккерта и, разоблачив мнимую Монику Байер, попытаться выведать правду, но это было связано с неоправданным риском. По всей вероятности, дом будет наводнен местными копами сразу же после того, как водитель грузовика сообщит о найденной им разбитой машине с мертвым человеком за рулем, а потом чуть дальше по дороге они найдут второй труп.

Около девяти часов на следующее утро я завтракал в маленькой столовой в гостинице, а страшно возбужденная официантка рассказывала мне, что ночью случилось что-то кошмарное. По-английски она говорила плохо, я совсем не знал немецкого, так что иногда мы сталкивались с неразрешимыми лингвистическими проблемами. Но я понял все же, что некий местный житель по имени Эккерт был ограблен, у него угнали машину среди ночи, и, возможно, через час после этого шофер грузовика нашел ее разбитой всего в одной миле от деревни.

— Вор был убит, но нет, — официантка буквально взвизгивала от возбуждения, — не подумайте, это не дорожное происшествие. Его застрелили! А потом они нашли тело другого человека — дальше по дороге, его задавили машиной насмерть. Той самой, на которой ехал похититель.

Я качал головой, выражая удивление, издавая подобающие звуки, то возмущаясь, то ужасаясь. А закончив завтрак, обнаружил, что до прихода машины за мной осталось всего десять минут.

К полудню я вернулся в свой отель в Мюнхене, в аэропорт приехал к трем, в Париж прилетел ранним вечером. Там я отправился в четырехзвездочную гостиницу, заказал билет на следующий день до Лос-Анджелеса, после чего со спокойной душой спустился в бар выпить стаканчик-другой.

Там я сразу приметил весьма угодливого типа. Он подождал, когда я расправлюсь со второй порцией бурбона, затем бочком подкатил ко мне и вежливо осведомился, не турист ли я из Америки. Я ответил, что да, точно, и все мы, американские туристы, восхищаемся Парижем больше, чем любым другим городом в любой стране мира, потому что в этом городе никто не кричит: «Янки, убирайтесь домой!» Во всяком случае, до той минуты, уточнил я, когда из тебя не вытащат все деньги. Он как-то слишком равнодушно пропустил это замечание мимо ушей, потом поинтересовался, не хочу ли я провести ночь где-то за городом. Париж, заявил он и тихонечко подтолкнул меня локтем под ребро, самый озорной город в Европе. В Париже, пояснил он, заговорщически подмигивая, мужчина может провести действительно потрясающую ночь. И все это он организует для меня за какие-то несколько жалких франков.

Я с сожалением отклонил его заманчивое предложение, объяснив, что у меня уже была одна потрясающая ночь в Европе и мне этого вполне достаточно.

Он вернулся назад в конец бара, бормоча что-то себе под нос. Поскольку по-французски я тоже не понимал, то не был уверен, что именно он твердит. Но сильно подозревал, что не в духе «Да здравствуют американцы!».

Глава 6

На Анджеле Бэрроуз снова были ее черные очки в оправе с драгоценными камнями. Прическа в стиле «маленький паж» выглядела, как всегда, безукоризненной. А идиотский длинный мундштук по-прежнему подпрыгивал в воздухе, как любимая кобра заклинателя змей, которая внезапно надумала сбросить старую кожу.

Хью Лэмберт стоял возле письменного стола. Руки у него беспокойно дергались.

— Итак, вы возвратились без Моники Байер, — злобно произнесла Анджела. — Что же случилось? Вы недостаточно тщательно ее искали? Или вам слишком наскучила Европа после целых четырех дней пребывания в ней, и вы ощутили острую необходимость вернуться домой в Беверли-Хиллз?

— Я отыскал ее, — сказал я ровным голосом. — Но назад не привез.

— Вы нашли ее, но не привезли… — Она была так потрясена, что мундштук неподвижно застыл в воздухе на пять секунд. — Почему? — Она презрительно фыркнула. — Или вы так испугались Билла Дарена, что изменили свои планы?

— Дарен оставил ее на следующий же день после приезда в Париж, — ответил я. — А если вы в состоянии вертеть своим мягким местом с половиной той скорости, с которой болтаете языком, то сможете стать самой пылкой исполнительницей экзотических танцев и занять первое место на конкурсе.

Пока ее рот все еще оставался открытым, я принялся рассказывать о своей поездке.

— Хью посоветовал мне встретиться в Мюнхене с Эрихом Вайгелем, — начал я. — Я так и сделал.

— С кем? — нахмурилась Анджела.

— С Вайгелем, — еще больше дергаясь, пояснил Лэмберт. — С двоюродным братом Моники, ее единственным родственником. Я решил, что раньше или позже она с ним увидится, так что, возможно, Рик получит от него какую-то информацию. — Он умоляюще посмотрел на меня. — Вы отыскали его, Рик?

— Да, я его нашел. Не было никакой необходимости уговаривать его или оказывать на него давление. Он сразу же согласился отвезти меня к ней.

Я рассказал им все очень подробно. О знаменитом враче докторе Эккерте и его частном санатории. О том, как выглядела Моника Байер, сидя на койке со скрещенными ногами и баюкая тряпичную куклу. О мнении врача, что могут пройти годы, прежде чем к ней вернется разум, если вообще когда-либо вернется. И о многом другом, например, о том, как Вайгель рассказал мне о ее звонке из Парижа после исчезновения Дарена, а когда он, Вайгель, добрался туда из Мюнхена, она уже была полностью невменяемой. Что их семья страдала от наследственного умопомешательства по материнской линии, а у самой Моники приблизительно пять лет назад наблюдался нервный срыв.

Я считал, что рассказал все это достаточно хорошо, убедительно и ясно.

К тому времени, как я закончил, они оба смотрели на меня широко раскрытыми глазами, как бы онемев от изумления, и я даже смог закурить сигарету, не услышав ни единого ядовитого замечания из уст Анджелы.

— Это еще не все, — продолжил я. — Вайгель уверяет, что, если понадобится, он будет заботиться о девушке до конца ее жизни, но не потерпит никакого вмешательства с вашей стороны. — Я невольно улыбнулся, заметив, как сжались губы Анджелы. — Если вы попытаетесь что-то предпринять насчет ее контракта, он добьется юридического признания ее невменяемости.

— Подумать только, — произнес Хью потрясенным тоном, — всего две недели назад «Стеллар» нам столько предлагал за контракт с ней, а теперь он ровным счетом ничего не стоит! Пустая бумажонка, которую мы можем спокойно порвать и забыть о ней! Конечно, мне страшно жаль бедную девушку, но мысль обо всех этих деньгах…

— Вон! — почти заорала Анджела.

— Что такого я сказал? — проблеял Хью.

— Вон! — Она злобно ткнула в него мундштуком. — Вы воображаете, что мне приятно сидеть здесь и слушать ваше бормотание?.. Убирайтесь вон!

Лэмберт стремглав вылетел из кабинета, словно опаздывал на собственные похороны и ему была невыносима мысль о том, что он вынужден будет заплатить профессиональным плакальщикам за дополнительное время.

— Что за идиот! — возмутилась Анджела. — В один прекрасный день я приложу к нему спичку, растоплю его и сделаю из него что-нибудь полезное.

— Сколько «Стеллар» предлагал за контракт с девушкой? — спросил я.

— Вы хотите, чтобы я разревелась? — спросила она уныло. — Приблизительно на сто тысяч больше, чем я заплатила за ее контракт в Германии.

— Нет худа без добра, — сказал я бодрым тоном. — Учитывая то, как поступил Дарен с Моникой Байер в Париже, вам здорово повезло, что вы не вышли за него замуж до того, как узнали, что он за человек!

— Не упоминайте в моем присутствии имя этого негодяя! — буркнула она. — Не то я могу позабыть, что я дама.

— Вы — экзотическая танцовщица с талантом торговать вразнос плотью других людей, — сказал я серьезно. — Но не будем отклоняться в сторону. Скажите, мисс Фрик все еще прикрывает отсутствие Моники в брентвудских апартаментах?

— Конечно, — ответила Анджела. — Но теперь это, очевидно, утратило всякий смысл.

— Почему бы не оставить ее там до того момента, пока полностью не истечет оговоренный срок до начала съемок фильма? — спросил я. — Ни в чем нельзя быть уверенным. Случаются чудеса.

— Я не верю в чудеса, но согласна оставить все как есть до самого крайнего срока. А почему, признавайтесь, вы интересуетесь мисс Фрик?

— Я нахожу ее очень умной и находчивой, — сказал я откровенно. — Есть ли у нее постоянный друг?

— Откуда мне знать?

— Я просто подумал, не Марти ли это Круз. Он был там, когда я последний раз заходил в апартаменты перед отъездом в Европу.

— Вы ошибаетесь. Приятельница Марти — никчемная артисточка, мечтающая об успехе любой ценой, с вымышленным именем Гиацинта или каким-то другим не менее нелепым. Он уже давно пытается сунуть ее в мое агентство. Эта дура не могла бы изобразить испуг даже на крыше горящего дома!

— Сделайте мне одолжение, — попросил я очень вежливо. — Позвоните мисс Фрик и скажите, что я все еще занимаюсь поисками Моники, так что она должна помогать мне, если я к ней обращусь.

— С какой стати оказывать вам одолжение, Рик Холман? — Она сняла черные очки и хмуро посмотрела на меня. — Вы даже не попытались привезти мне девушку!

— Я отыскал для вас Монику, но я не мог ничего сделать из-за того состояния, в котором ее нашел!

— Вообще-то вы правы, — неохотно признала она. — О’кей, позвоню Фрик и велю вам помогать, но, помните, только на деловой основе.

— Естественно. На любой другой основе я мог бы и сам справиться.

— Держите язык за зубами. Никому ни слова о том, что нашли Монику в Европе, — яростно заговорила она. — А я оставлю пока мисс Фрик в этой квартире. И будем уповать на чудо в течение остающихся трех дней. Ну а когда у «Стеллара» подойдет крайний срок, мне придется им все сообщить.

— Три дня могут оказаться большим сроком, — философски заметил я как можно более бодрым тоном. — Кто знает?

— Убирайтесь отсюда, Холман! — промолвила она с отвращением. — Вы заговорили так же глупо, как этот идиот Лэмберт!

На этот раз Хью не ожидал меня у выхода с целью затянуть в свой кабинет для конфиденциального разговора. Как я понимал, он был настолько расстроен, что самым правильным для него было бы пойти и утопиться.

Я позавтракал, потом поехал в брентвудские апартаменты и оказался там около трех часов дня. Блондинка-компаньонка встретила меня с покорно-вежливым выражением лица.

— О’кей! — произнесла она. — Хозяйка приказала мне помогать вам, так что входите, я попытаюсь. Не гарантирую, что у меня получится, но я попробую.

— Обещаю не прибегать к моему детскому чувству юмора, — сказал я в ответ. — Возможно, нам удастся, начать все сначала.

На ней была спортивная рубашка, на этот раз белая в черную полоску. И другая мини-юбка, не скрывавшая ее загорелые ляжки. Я прошел следом за ней в гостиную, наблюдая за ее упругими ягодицами, и охотно опустился на древнюю кушетку, поскольку ноги у меня все еще побаливали.

Она уселась в единственное удобное кресло и скрестила ноги. Подол ее воланчика, почему-то именуемого юбкой, приподнялся почти до трусиков. Я подумал, что если она решила свести меня с ума, то это был самый верный способ.

— Мисс Фрик! — Я одарил ее солнечной улыбкой. — Боже, это звучит ужасно формально! Вы не против того, чтобы я называл вас просто Кэти?

— Если это скрашивает ваше существование, пожалуйста, я не возражаю. — Она нарочито зевнула. — Хозяйка говорит, что вы все еще разыскиваете Монику и хотите меня кое о чем расспросить.

— Меня зовут Рик, — сказал я ей. — Кэти и Рик. Имена хорошо сочетаются, не правда ли?

— Лично я этого не нахожу! — холодно отчеканила она. — Как насчет ваших вопросов, Рок?

— Рик. — Я нахмурился.

— Извините. — Ее верхняя губа изогнулась в кисло-сладкой улыбке. — Очевидно, я неправильно расслышала ваше имя по ассоциации идей: в тот момент я смотрела на вашу голову. «Рок» означает «скала», или иначе «тугодум».

— Все ясно, Секси!

— Что?

Я щелкнул пальцами:

— Кэти! Очевидно, я тоже перепутал ваше имя по ассоциации идей: я как раз смотрел на ваши ножки.

С минуту ее взгляд не предвещал ничего хорошего, потом она неожиданно расхохоталась.

— О’кей! — махнула она рукой. — Пускай будет Кэти и Рик. — Она снова стала серьезной. — О чем вы хотели бы спросить меня?

— Вы припоминаете, что в первый раз, когда я был здесь, вы сообщили, что Монике несколько раз звонил парень по имени Марти?

— Точно.

— И вы сказали, что никогда с ним не встречались, даже не знаете толком, как его зовут.

— Разве? — Ее голос сделался каким-то бесцветным.

— Но в следующий раз, когда я приехал сюда, и Марти, и его старший брат сидели на этой самой кушетке с видом старых приятелей, явившихся поболтать с доброй знакомой.

Она моргнула раз-другой, потом ее глаза широко раскрылись.

— Вы хотите сказать, что Марти, частенько позванивающий Монике, был Марти Круз? — Это было произнесено еле слышным шепотом.

— Кто же еще? Моника встречалась с Биллом Дареном, а в то же самое время старый дружок Дарена, Марти Круз, гостил у него в доме.

Она с минуту сидела, покусывая нижнюю губку.

— Вы, наверное, думаете, что я — одна из тех самых безмозглых блондинок, с которыми вам доводилось встречаться… Очень сожалею, Рик, но мне ни разу не пришло в голову соединить эти два имени!

— Очевидно, не было на то основания! — беспечно махнул я рукой. — Сколько времени вы знакомы с братьями Круз?

— С недавних пор! — ответила она нарочито безразличным голосом. — Всего несколько месяцев.

— Марти Круз занимает особое место в вашей жизни?

— Нет! — Она неистово затрясла головой. — Они оба всего лишь мои друзья, не более.

— Прекрасно! — Я улыбнулся ей. — Теперь у меня — самый последний вопрос. Как вы смотрите на свидание сегодня вечером?

— Что? — Она с минуту оторопело смотрела на меня. — Вы шутите?

— Чего ради я стану шутить на эту тему? — Я даже возмутился. — Свидания — самое серьезное занятие в моей жизни.

— Ну… — Она неуверенно улыбнулась. — Я не против…

— Великолепно! — воскликнул я. — Что вы скажете, если я заеду за вами где-то около восьми?

— О’кей, Рик! Нужно ли мне устроить на голове «тиару» из волос? Или это не обязательно?

— Давайте сегодня вечером обойдемся без особого парада. Вот когда мы узнаем друг друга поближе, тогда станем назначать официальные встречи с соответствующим оформлением.

— Я не разобралась в подоплеке вашего предложения, — сказала она с улыбкой. — Может, лучше не спрашивать?

У меня было ощущение, будто я возвратился из длительного изгнания. Мне просто не терпелось встретиться со всеми моими старыми приятелями и рассказать им, как я соскучился по дому, как мне не хватало их знакомых лиц во время бесконечно долгого четырехдневного пребывания в Европе.

Так что сразу после того, как мы расстались с Кэти Фрик, я поехал в Голливуд-Хиллз повидаться с другим дорогим старым другом, который занимал двухэтажный дом, принадлежавший его дорогому старому другу. К сожалению, на его физиономии появилось какое-то двойственное выражение, когда он отворил дверь и увидел меня на пороге.

— Черт возьми, что вам нужно? — рыкнул он на меня.

— Разве так встречают друзей, Марти? — с упреком произнес я. — Я просто проезжал мимо и забежал, чтобы поздороваться после моего возвращения из Европы и всего такого. Я рассчитывал, что вы, самое меньшее, пригласите меня выпить стаканчик.

Он рассматривал меня несколько секунд, возможно, раздумывая, пристукнуть меня тут же на месте или заманить на веранду, где это можно будет проделать куда эффективнее. Но так и не пришел к окончательному решению, потому что за его спиной появился старший братец.

— Ну! — Белые зубы Карла сверкнули откуда-то из глубины его блиноподобной физиономии. — Мистер Холман? Вернулись из Европы? Уже? Очевидно, поездка была успешной? Входите же и расскажите нам обо всем за стаканом чего-нибудь крепкого.

Я прошел мимо хмурого Марти следом за его братом через весь дом на веранду. Карл приготовил напитки, и мы удобно уселись на садовых креслах с металлическими ножками, когда появился Марти. Он подошел к перилам, оперся о них спиной и, ссутулившись, продолжал все так же хмуро разглядывать меня.

— Итак, — дружелюбно заговорил Карл, — ждем вашего рассказа, мистер Холман.

Я отпил немного бурбона, потом глуповато улыбнулся.

— Это была полнейшая неудача! — сказал я смущенным голосом. — Дарен и мисс Байер бесследно исчезли после того, как прибыли в Париж. В течение четырех дней я пытался выйти на них, но не обнаружил ничего такого, что мог бы посчитать за путеводную ниточку. — Я пожал плечами. — Я прекрасно знаю, когда потерпел неудачу! Я нанял местного парня с превосходной репутацией, чтобы продолжать поиски, хотя у меня и было дурное предчувствие, что ему повезет не больше, чем мне.

— Какая жалость! — Карл покачал головой. — Представляю, как вы расстроились!

— Спасибо! — Я благодарно улыбнулся ему. — Есть еще кое-что, почему я сейчас здесь. — Я изо всех сил постарался выглядеть предельно смущенным. — Мне думается, с самого начала мы начали довольно неудачно… — Я взглянул на Марти. — Я оскорбил парня, не зная, что он ваш друг, потом вы ударили меня, а я вас. Я хочу принести искренние извинения по этому поводу. Тогда я был абсолютно не прав!

Марти надул правый бицепс и посмотрел на него — в силу привычки, как я решил.

— Ну… — Я просительно посмотрел на Карла. — Потом тогда вечером в брентвудской квартире я был невежлив с вами обоими без всякого на то основания, так что хочу извиниться и за тот инцидент.

— Как мне думается, мы были не менее грубы, — небрежно произнес Карл. — Почему бы нам всем об этом не позабыть, как вы сами сказали, Рик? Ведь вас так зовут, верно?

— Да. — Я благодарно улыбнулся. — Спасибо, Карл, я высоко ценю ваше отношение ко мне. — Потом я переключил улыбку на его брата. — Очевидно, вас это сильно позабавило, Марти, но я страшно из-за этого переживал. Я даже проверил, не является ли Кэти Фрик вашей постоянной подружкой, прежде чем назначил ей сегодня свидание!

— Терпеть не могу глупых блондинок! — отрезал он.

— Анджела Бэрроуз — это я ее спрашивал — сказала мне, что ваша приятельница — артистка по имени Гиацинта.

— Хелоис! — поправил он.

— Ох, извините! — Я выглядел окончательно смущенным. — Во всяком случае, я подумал, что, если вы ничего не наметили на сегодняшний вечер, может, мы соберемся вчетвером?

— Хелоис в настоящее время уехала из города, — буркнул он.

— Какая жалость!

— Осталось всего два дня до открытия нашего Дома иллюзий, как я вам уже говорил, Рик, — неподдельно дружеским тоном произнес Карл. — Я буду там сегодня вечером, надо кое-что проверить. Если у вас с Кэти нет никаких более интересных планов, почему бы вам не заглянуть туда на часок? Я задержусь там допоздна, так что можете приезжать в любое время. Убежден, вам обоим будет любопытно увидеть, как все это действует.

— Великолепная идея! — воскликнул я. — Спасибо, Карл, мы непременно воспользуемся вашим приглашением!

— Увеселительный парк еще закрыт, конечно, — пояснил он, — но вы сообщите парню у ворот свое имя, я договорюсь с ним, чтобы он вас пропустил. Во всяком случае, в любое время до полуночи. Советую воспользоваться этим приглашением, Рик.

— Мы придем! — обещал я, допив свой стакан, и поднялся. — Я очень рад, что мы достигли взаимопонимания и во всем разобрались. Благодарю за бурбон. До вечера, Карл! — Я подарил солнечную улыбку и Марти и протянул ему руку. — Пока, Марти, увидимся, а?

Он какое-то мгновение внимательно смотрел на меня, потом в его глазах вдруг вспыхнул злобный огонек.

— Точно, Рик! Скоро увидимся!

Он зажал мою руку с такой силой, что у меня затрещали кости, и рванул меня к себе. Но в последний момент он выпустил мою руку и отступил в сторону, так что я врезался в ограждение, бедра мои ударились о верхний металлический брус, а инерция все продолжала увлекать меня вперед. На какую-то кошмарную секунду я увидел трехступенчатый каньон далеко внизу, который, казалось, устремился мне навстречу, когда верхняя половина моего тела перевесилась через ограждение, а ноги предательски заскользили. Но неожиданно я почувствовал железные пальцы, схватившие меня за плечо. Секунду они удерживали меня на месте, затем поставили снова на ноги.

— Просто шутка! — сказал Марти; в его глазах горело выражение издевательского триумфа. — Никаких обид, старый приятель?

Я медленно набрал воздух в легкие и так же медленно выпустил его через ноздри, после чего все перестало вертеться у меня перед глазами.

— Никаких обид, Марти! — пробормотал я сквозь сжатые зубы. — Шутка отменная, ничего не скажешь! Был момент, когда я подумал, что полечу на дно каньона.

— Совершенно идиотская шутка! — холодно произнес Карл. — Ты мог бы чуть-чуть ошибиться, Марти, и было бы уже поздно!

— Ах! — Марти презрительно пожал плечами. — Рик разбирается в шутках. Это было так же забавно, как в тот раз, когда он огрел меня железным стулом по голове, припоминаешь? — Его тонкие губы искривились в недоброй усмешке. — Верно, старый дружище?

— Одно несомненно, — повысил голос Карл. — Рику надо еще выпить.

— Ну так налей ему, — сказал Марти, — а у меня нет времени, надо заняться делом.

Он вошел в дом с прежним торжествующим блеском в глазах, и я в этот момент с большим наслаждением обрушил бы на его башку сразу пару стульев. Но я этого не сделал.

Карл снова усадил меня, проявляя неумеренную заботливость, как будто я был старой дамой, которую только что сбил грузовик, и чуть ли не насильно сунул мне в руку новый стаканчик бурбона.

— По временам Марти ведет себя как проклятый дурак! — Он опустился на свой стул. — Я глубоко сожалею об этой идиотской шутке!

— Забудьте о ней. Если бы не она, у меня не было бы основания выпить второй стаканчик.

Он вежливо рассмеялся.

— Прекрасно, что вы это так хорошо понимаете, Рик. Как жаль, что вам не повезло в Европе.

— Вы даже не можете себе представить, до чего же неудачно все сложилось для меня там! — заявил я со вздохом. — У меня была одна ниточка, которую следовало бы проверить, если бы я ничего не нашел в Париже. И она вела в Мюнхен. Я имею в виду парня по имени Вайгель, двоюродного брата Моники Байер, ее единственного родственника. Я подумал, что, если визит в Париж мне ничего не даст, я отправлюсь в Мюнхен и поговорю с этим Вайгелем. Может, она с ним в контакте, и он в курсе того, где они с Дареном находятся.

— Но Вайгель вам тоже не помог? — вежливо осведомился Карл.

— Если не везет, так уж не везет! Произошло черт знает что! — Я покачал головой с обескураженным видом. — В тот самый день, когда я уже собрался отправиться в Мюнхен, я прочитал в газетах, что его убили.

— Убили?

— Это случилось в какой-то маленькой деревушке в Баварских Альпах. Отчет в газете был такой невразумительный и противоречивый, что я из него ничего не понял. Совершенно дикая история о том, что он угнал машину и уехал на ней за милю от деревни, а тут какой-то другой тип вышел на середину дороги и застрелил его.

Но убийца не успел отскочить в сторону и оказался под колесами. — Я нетерпеливо пожал плечами. — Черт знает что за неразбериха, верно?

— Несомненно!

Карл осторожно погладил бороду.

— Да, вам здорово не повезло!

— Иногда случается, что у человека наступает сплошная полоса невезения.

Я покончил со своим стаканчиком и снова встал.

— А теперь я с нетерпением жду возможности разобраться в том, как иллюзионист творит свои чудеса, заставляя публику визжать от страха или восторга!

— Убежден, что вам это покажется захватывающим зрелищем. — Карл проводил меня через весь зал до самого выхода. — Вы не представляете, как я доволен, что вы сюда сегодня заехали. — И он вновь широко улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Предчувствую, что мы станем добрыми друзьями.

Я поехал домой и был там около пяти. Сыграв сцену на балконе с омерзительным Марти в роли Ромео, я посчитал, что для меня на сегодня достаточно. Но всем известно, что человек предполагает, а Бог располагает. В справедливости этого изречения я убедился минут через пятнадцать, когда в дверной звонок позвонил Хью Лэмберт.

— Пожалуйста, Рик! — взмолился он, как только я отворил дверь. — Мне необходимо с вами поговорить.

— Опять?

— Пожалуйста! — Он только что не плакал.

— О’кей! — сдался я. — Но в вашем распоряжении всего пять минут.

Мы прошли в гостиную. Хью примостился на кончике стула и стал смотреть на меня, часто моргая, как ночная сова, не выносящая дневного света.

— Рик, — начал он, — я оказал вам услугу, верно?

— Когда это было?

— Я посоветовал вам связаться с Вайгелем, помните? Вы ведь даже сомневались, удастся ли вам отыскать Монику, если вы сначала не найдете его.

— Возможно, возможно… — Я усмехнулся. — Итак, вы оказали мне огромную услугу.

— Вы рассказали нам правду о Монике? — Его голос прозвучал настойчиво. — Ну, то, что она находится в этом санатории, и все прочее? То, что она безнадежно больна?

— Так заявил психиатр.

— Тогда какого черта вы заставляете Анджелу верить в чудо? — выкрикнул он с неожиданной яростью свой вопрос.

Я с неподдельным изумлением посмотрел на него.

— Я только ей сказал, что в ее распоряжении остается на ожидание чуда лишь три дня, Хью. Это же верно?

— Нет, неверно, и вы это знаете! — Голос его звучал страстно. — Это нечестно по отношению к Анджеле. Зачем вселять в нее несбыточную надежду, что Моника Байер выздоровеет, избавится от безумия и возвратится сюда вовремя, чтобы начать работать в картине «Стеллар». И что все это должно произойти за три дня.

— Что вас грызет, Хью? — спросил я из непритворного любопытства.

— Анджела, вот о ком я забочусь! Рик, жестоко поддерживать в ней надежду, для которой нет никаких оснований! Проклятие! У нее и без этого достаточно неприятностей. Дарен практически ее обманул, а теперь к тому же помешалась эта немецкая девчонка… Вы понимаете, это обойдется ей минимум в сто тысяч: всего пару недель назад «Стеллар» предложил именно столько за контракт с нею.

— У каждого из нас свои проблемы, Хью, — сказал я миролюбиво. — Но если Анджела не дождется своего чуда в течение трех дней, полагаю, от этого у нее не произойдет нервного срыва!

— А вот я в этом совсем не уверен! — буркнул он. — Конечно, она держит себя в руках, не распускается, размахивает в воздухе мундштуком и говорит властным тоном. Но это внешняя сторона, в действительности же она легкоранима, Рик.

— Вы хотите, чтобы я истек кровью на моем дорогом ковре? — усмехнулся я. — Нет? А чего же вы от меня тогда хотите? Чтобы я сказал ей, что на свете чудес не бывает?

— Почему бы вам не сделать этого, Рик? — Он заговорил умоляющим тоном. — Если она немедленно порвет контракт и попытается забыть о существовании Моники Байер, ничего, кроме добра, ей это не принесет! Да и всему агентству тоже. Анджела обратит внимание на другие объекты нашего бизнеса. У нас множество действительно новых клиентов, которые начали проявлять недовольство тем, что у Анджелы они как-то отошли на второй план.

— Никак не могу разобрать, чего вы добиваетесь, Хью?

Я задумчиво посмотрел на него. Он все так же сидел, примостившись на самом кончике стула. Его толстые короткие ноги едва доставали до пола. На круглой физиономии было ангельски невинное выражение, которое портили беспокойно бегающие глазки.

— Не забывайте, что в первую очередь именно вы толкнули Анджелу на эту авантюру с выкупом прежнего контракта Моники, а теперь он утратил всякую цену, и в довершение всего Анджела потеряла человека, за которого намеревалась выйти замуж, — заговорил я. — Это вас и мучает? Вы считаете, что чем быстрее она порвет злополучный контракт и позабудет все, связанное с ним, тем это будет лучше для Хью Лэмберта?

— У вас порочное мышление, Рик! — Лицо у него побагровело. — Похоже, что вы не верите ни одному моему слову. Я говорил вам раньше и повторяю еще раз: Анджела — единственный человек, о котором я беспокоюсь в этой довольно скверной истории.

— Если вы это утверждаете, Хью, — я нарочито медленно закурил сигарету, — скажите мне, чем Эрих Вайгель зарабатывал себе на жизнь?

— Я уже сказал вам прежде. — Он нетерпеливо повысил голос. — Когда я бывал в Мюнхене, мне так и не удалось это выяснить. Но судя по его внешности, он — крутой парень, и род занятий у него наверняка нелегальный. Об этом я вам тоже сообщил.

— Не знаю. — Я беспечно пожал плечами. — Мне он не показался особенно крутым, как вы изволили его охарактеризовать. Разве что этот шрам на лице.

— Кто как считает! — фыркнул Хью. — Вы сами из тех, кому палец в рот не клади, так что ни один бандит не покажется вам достаточно крутой личностью.

— Этот шрам просто интригует, — продолжал я, не обращая внимания на замечание своего собеседника. — Неужели вы никогда не задумывались над тем, как он его получил? Ведь на пару дюймов ниже, и он лишился бы обоих глаз… Страшный удар, верно?

— В Мюнхене у меня были куда более важные заботы, чем его шрам! — раздраженно огрызнулся Хью. — До него мне не было никакого дела. Не ввязывайся Вайгель в сомнительные истории, и шрама бы не было.

— Еще один момент, — продолжал я невозмутимо. — Ни один человек с усами не выглядит крутым. Вам это известно?

— Ну а это к чему? — Он ошеломленно уставился на меня. — Впрочем, подходите к данному вопросу, как считаете правильным. Я ошибся насчет Вайгеля. Поскольку он носит усы, он не выглядит крутым парнем, не так ли?

— О’кей! Давайте внесем некоторые коррективы. Из-за густых усов он не выглядит крутым парнем, но зато шрам на лбу придает его физиономии бандитское выражение. Верно?

— Вы что, немного спятили? — пробормотал Хью. — Постепенно теряете рассудок?

— Знаете, — произнес я очень серьезно, — возможно, вы и правы.

— Во всяком случае… — Он вскочил на ноги. — Мне надо уходить. Так вы скажете Анджеле, чтобы она перестала ждать какого-то немыслимого чуда, Рик?

— Нет! — отрезал я. — Полагаю, существует малюсенький шанс, что чудо все же произойдет.

— Подлец! — Он чуть не зарыдал от отчаяния. — Какой вы низкий негодяй, Рик! Я вас упрашивал, уговаривал, умолял о такой пустяковой услуге взамен того огромного одолжения, которое я…

— Убирайтесь к чертовой матери, Хью! — произнес я устало. — Идите рыдать еще на чьем-нибудь дорогом ковре. Вы нервируете и раздражаете меня как раз тогда, когда мне следует быть очень собранным.

Он с минуту смотрел на меня бешеными от ярости глазами, потом выбежал из комнаты. А через несколько секунд я услыхал, как захлопнулась входная дверь. После ухода Хью дом показался тихим, его ноющий голос больше меня не раздражал, но легче от этого мне не стало.

Глава 7

Я заехал за Кэти Фрик ровно в восемь. На ней было надето черное платье, удерживаемое на месте тоненькими бретельками. Вырез-каре был весьма низким, он не скрывал совершенно потрясающие «подножия» двух упругих холмов, разделенных ложбинкой. От лифа почти до самых колен ниспадала пышная юбка (или волан?) из черных кружев.

Я посмотрел на нее с восхищением, затем покачал головой.

— Таково ваше представление о повседневной одежде? Что же вы наденете по случаю официального приглашения? Бикини, наверное?

Она снисходительно улыбнулась.

— Я совершенно случайно наткнулась в шкафу на эту старую тряпку. Решила, что ее надо проветрить.

— Кэти, дорогая, вам не нужны никакие наряды! — воскликнул я совершенно искренне. — У вас имеется все, я это вижу невооруженным взглядом.

— Может быть, мы пойдем куда-нибудь поесть? — спросила она с самым невинным выражением лица. — А то вы смотрите на меня такими голодными глазами, что у меня сердце сжимается от жалости.

Мы отправились в тихий итальянский ресторанчик, хорошо мне известный. Он мне нравился особой интимной атмосферой и настоящим красным «кьянти»; я отношусь к тем знатокам вин, для которых после двух стаканчиков бурбона любое вино кажется лимонадом, из которого исчез весь газ. Но настоящее «кьянти» — это совершенно особая вещь!

К тому времени, когда нам принесли по второй чашечке кофе, который Кэти запивала мятным ликером, а я бурбоном, стрелки часов подбирались к десяти.

— Это был потрясающий обед, Рик! — сказала Кэти мечтательно. — Ну а что вы запланировали на остаток вечера? — Она внезапно зарделась.

— Большой сюрприз! — ответил я. — Мы получили персональное приглашение от мастера иллюзий, который обещает продемонстрировать нам весь набор своих трюков. Это нечто единственное в своем роде, как принято выражаться в светской хронике, и будем присутствовать только мы двое.

Она не пришла в восторг:

— Вы случайно говорите не о Карле Крузе?

Я молча кивнул, выражая свое восхищение.

— Эта девушка — само совершенство! — произнес я торжественно. — Она не только красива, но и чертовски сообразительна!

— Я думала, что увеселительный парк еще не открылся.

— И снова в точку! Но, как я сказал, это персональное приглашение. Публики не будет, только мы вдвоем.

— Не уверена, что я в восторге от данной перспективы, — произнесла она с сомнением. — Не хочу быть грубиянкой, но Карл Круз не вполне отвечает моим представлениям об интересном вечере.

— Очень сожалею, милочка, но я ему обещал. Кроме того, нам вовсе не обязательно задерживаться у него долее четверти часа, выразим восхищение парой каких-нибудь пустяков и удерем. О’кей?

— Пожалуй!

Ее полная верхняя губа слегка дрогнула, и я с большим трудом удержался от намерения перегнуться через стол и легонечко ее куснуть.

— Я только оплачу счет, и мы сразу пойдем, ладно? Чем раньше мы туда заявимся, тем раньше уйдем.

— Знаете что, Рик? — Она одарила меня кисло-сладкой улыбкой. — По временам вы изрекаете прописные истины!

— И мне следовало на это обидеться, очевидно, вы считаете меня занудой, чья смелость не простирается далее приглашения в кино и на аттракционы.

— Как вас понимать?

— Догадываетесь, что я запланировал на оставшуюся часть ночи? Я хочу сказать: вечера?

Ее лицо снова вспыхнуло.

Попридержите язык, Рик Холман! Не то я немедленно отправлюсь домой! — пригрозила она.

Я заплатил по счету, схватил ее за руку и поспешно вывел из ресторана туда, где стояла машина, пока ей не пришло в голову привести свою угрозу в исполнение. На поездку до увеселительного парка ушло около тридцати минут. Я остановил машину перед запертыми воротами. Появился сторож. Когда я сообщил ему, кто мы такие, он сказал, что мистер Круз предупредил его обо всем и что он сейчас впустит нас.

— Отсюда до Дома иллюзий далеко, — добавил он, — но если сразу за воротами вы свернете налево и, проехав мимо колеса обозрения, у карусели еще раз повернете влево, то ярдах в пятидесяти перед собой увидите этот самый Дом иллюзий. О’кей?

— Огромное спасибо! — сказал я, протягивая ему доллар.

— Вы не были обязаны мне его давать, сэр.

Однако он моментально спрятал доллар в карман брюк, очевидно, испугавшись, что я могу всерьез принять его отказ.

— Сейчас открою ворота.

Через несколько минут мы въехали в увеселительный парк. Я в точности придерживался указаний сторожа. Свернул налево перед колесом обозрения, затем у карусели и внезапно почувствовал, что Кэти дрожит.

— Вы замерзли?

— Не совсем, — ответила она тоненьким голосочком маленькой девочки. — Просто в этом месте мне как-то не по себе, вот я и вздрогнула. Кругом все такое большое, и темное, и пустынное. Так и кажется, что на карусели надумают покататься привидения. Или из темноты выскочит какой-нибудь упырь…

— Замечательно! — засмеялся я. — У вас самое подходящее настроение для того, чтобы встретиться с мастером иллюзий.

— Рик! — Она на секунду взяла меня за руку. — Прошу, не будем долго задерживаться в обществе Карла Круза, хорошо?

— Конечно! Самое большее — пятнадцать минут.

Я припарковал машину перед большим темным строением высотой этажа в четыре. И мы вышли из машины. Первым делом мне бросились в глаза яркие буквы, горящие на фасаде:

«ДОМ ИЛЛЮЗИЙ.

ГАРАНТИРУЕМ, ЧТО ОТ СТРАХА ВЫ НЕ УМРЕТЕ.

ЗАЙДИТЕ И ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С ЧУДОВИЩАМИ!»

Я посигналил клаксоном. Кэти снова вздрогнула.

— С самого детства я терпеть не могла подобные вещи! Карусель еще куда ни шло, но всякие поезда призраков, зеркальные дома и прочие ужасы пугали меня до потери сознания.

— Ну, во всяком случае, здесь они гарантируют, что вы не умрете от страха.

Я кивнул в сторону надписи на стене, и тут неожиданно появился прямоугольник яркого света в самом конце здания, где открылась дверь, и раздался голос Карла Круза:

— Это вы, Рик?

— Конечно. Мы приехали проверить точность ваших гарантий.

— Идите же сюда!

Мы подошли ко входной двери. Карл отступил в сторону, пропуская нас внутрь, затем провел нас по узкому коридору в огромную комнату, которая мне показалась внутренностью самого большого компьютера в мире.

Там были тысячи больших и маленьких проводов, приборов, катушек и электроламп, которые, очевидно, управлялись с одного щитка. Я не берусь описать это должным образом, ибо даже в мальчишеские годы у меня не пробудилось желание создать собственный перпетуум-мобиле.

— Хэлло, Кэти! — воскликнул Карл, когда мы оказались в центре комнаты. — Я в восторге, что вы оба приняли мое приглашение.

— Спасибо, Карл. — Она вымученно улыбнулась. — Я уже дрожу от страха.

И я увидел, как в центре его физиономии блеснули белые зубы.

— Ну, а для чего все это сделано? — спросил он, посмеиваясь.

— Надеюсь, вы не станете давать подробные объяснения о назначении отдельных частей этого огромного компьютера? — воскликнул я в притворном ужасе.

— Знаете, до вашего прихода я как раз и собирался так поступить. А теперь подумал, что будет гораздо интереснее, если вы с Кэти сначала самостоятельно походите по Дому. Ознакомитесь с тем, что видят посетители, а уж потом я объясню, как это делается.

— Отлично, Карл! — воскликнул я, делая вид, что не замечаю, как помрачнела Кэти. — Откуда начинать?

— Постойте минутку, только включу основной двигатель.

Он подошел к набору массивных выключателей и последовательно начал их включать. В комнате раздался характерный для любого цеха гул работающих машин.

— О’кей! — крикнул Карл. — Идите за мной.

Мы прошли назад по узкому коридору и выбрались из здания, обогнули его и очутились перед центральным входом. Теперь все здание было испещрено гигантскими неоновыми надписями. Одни вспыхивали, другие гасли. Неподвижными оставались лишь две кошмарные фигуры по обе стороны входа, излучающие зеленый свет.

— Вот мы и пришли! — объявил Карл, когда мы оказались у входной двери. Он ткнул пальцем в пустую будку билетной кассы и хохотнул: — Тут всегда бывает многолюдно!.. Проходите прямиком в эту дверь и идите дальше. А я буду вас ждать на выходе. Желаю получить удовольствие!

Я крепко взял Кэти за руку и потащил ее к подобию двери в склеп, где помещалась кровавая эпопея самого Дракулы.

— И мы должны туда войти? — дрожащим голосом спросила Кэти. — Боюсь, что со мной сейчас начнется истерика.

— Вам совершенно незачем волноваться, — заверил я ее. — Не забывайте, что я буду с вами до самого конца.

— Помню, помню, только почему-то страх у меня не проходит.

Когда мы оказались в нескольких футах от двери в подобие склепа, она распахнулась с душераздирающим скрипом, и мы оказались в непроглядной тьме. А когда дверь за нами захлопнулась, раздался леденящий душу стон, и я почувствовал, что рука у Кэти не дрожит, а трясется, словно под воздействием тока.

— Ну как мы сумеем пройти куда-то в этой кромешной темноте? — запротестовала Кэти.

И как будто в ответ на этот вопрос откуда-то справа от нас раздался жуткий шепот, от которого мороз продирал по коже:

— Чувствуете себя затерянными в темноте? — За этим последовал злобный хохот. — Не беспокойтесь, друзья! Я с радостью освещу вам путь.

Вспыхнул призрачный голубоватый свет, и перед нами предстал чудовищный Франкенштейн, держа окровавленными лапами лампу, с которой капала густая кровь. Странное видение шло нам навстречу.

— Проходите дальше! — прошептал тот же жуткий голос. — Не обращайте на него внимания, сегодня он уже наелся!

Я не слишком деликатно дернул Кэти за руку, и мы двинулись в путь. Когда мы находились уже футах в шести от чудовища, оно издало грозное рычание и чуть ли не кинулось нам навстречу. Кэти пронзительно закричала, и свет тотчас погас, а еще через две секунды тусклый желтоватый туман показал, что никакого чудища больше нет и что перед нами деревянная винтовая лестница.

У нас за спинами кто-то закудахтал противным голосом:

— Идите дальше, дорогуши! — Такой мерзкий голос мог быть только у ведьмы. — Вверх по лесенке, как хорошие послушные дети! Мы ждем вас там наверху. Получится очаровательная вечеринка. Котел с кипящей водой давно уже стоит на очаге. Но мы не сможем приступить к веселью, пока вас нет с нами.

Когда мы поднялись до половины лестницы, свет вновь появился, желтый туман — или это было сияние? — сменился неестественным пурпурным заревом. Но стоило нам оказаться на вершине лестницы, как свет снова погас, раздался удар грома, и сверкнула молния, осветив длинный стол, вокруг которого восседала всевозможная нечисть, оснащенная огромными кухонными ножами, топорами для рубки мяса, окровавленными вилами. Все они явно ожидали той минуты, когда смогут принять участие в праздничной трапезе. Тусклое красновато-оранжевое освещение придавало особую мрачность этой сцене. С каждым шагом мы все ближе подходили к столу. Один из вурдалаков вскочил с места и устремился к нам.

В таком духе продолжалось и далее, но с некоторыми вариациями. Так, например, на третьем этаже прямиком на нас начала падать высоченная стена, пока уже не оставалось сомнения, что сейчас вся эта каменная кладка обрушится на наши головы. Лестница, ведущая на последний этаж, ярко освещалась приятным белым светом, но под некоторыми ступеньками скрывались вентиляторы, и есликто-нибудь наступал на такую ступеньку, то на его обрушивалась мощная струя воздуха.

Когда такое случилось в первый раз, Кэти совершила большую ошибку, взвизгнув от страха, вместо того, чтобы хвататься за подол юбки. Так что, прежде чем перепуганная девушка догадалась подняться на следующую ступеньку, я имел удовольствие увидеть стройные ножки, обтянутые тоненькими колготками, и черные кружевные трусики. После этого до самого конца лестницы она придерживала юбку, как если бы ее преследовал сексуальный маньяк. Возможно, она была недалека от истины, учитывая, что я шел следом за ней.

Верхний этаж был погружен в темноту. Потом где-то над нашими головами возникло едва заметное голубоватое свечение. Раздался шуршащий звук, потянуло ветерком, словно кто-то пролетал неподалеку от нас.

— Приветствуем вас, смертные! — вкрадчиво произнес глубокий гортанный голос. — Приветствуем и приглашаем вас в обитель духов. На какое-то мгновение в вашем жалком временном существовании вы можете войти в величественный мир божественного бытия.

Свет стал чуточку ярче. Перед нами промелькнуло улыбающееся лицо Юпитера. Остальное было столь же потрясающей фантастикой. Пьяный Бахус носился по всей комнате, то и дело прикладываясь к золотому кубку. Из поблескивающей морской раковины появилась прозрачная Венера с золотистыми, струящимися по спине волосами, направилась танцующей походкой нам навстречу и исчезла только тогда, когда до нее оставалось лишь рукой подать. Крылатый Меркурий деловито пролетал из одного помещения в другое, определенно намереваясь выполнить какие-то распоряжения Юпитера.

Наконец снова наступила тишина, и тот же голос сказал:

— Простые смертные видели достаточно! Боги говорят: прощайте!

Прямо перед нами появился тускло освещенный коридор. Мы прошли по нему до эскалатора, находившегося в самом конце.

— Я не могу поверить, что все на самом деле кончено! — сказала Кэти, стоя на движущемся эскалаторе. — Последняя часть с богами была недурна, но все эти кошмары… Ой!

Окровавленная рука, неожиданно высунувшаяся из стены возле Кэти, тотчас исчезла, но я едва успел подхватить девушку, когда та рухнула на колени.

На этом ее мытарства окончились. Мы сошли с эскалатора и вышли через двери с прозаической надписью «Выход» туда, где нас ожидал Карл.

— Ну и как вам все это показалось? — спросил он, когда мы шли назад.

— Пожалуйста, не говорите на эту тему, — едва слышно взмолилась Кэти. — Я все еще могу упасть в обморок.

— Очень интересно! — сказал я. — И самым лучшим был тот момент, когда Кэти встала на ступеньку, а воздушная струя из вентилятора…

Мне не удалось окончить эту фразу: Кэти изо всех сил двинула меня в бок, тем самым довольно эффективно заткнув мне рот на несколько последующих минут.

Мы вернулись в служебное помещение. Карл выключил электропитание, и в комнате снова стало тихо.

— Вам не нужно придерживаться правил вежливости, — сказал Карл с улыбкой. — Если хотите немедленно уехать, пожалуйста.

— Нет, — сказал я, решительно игнорируя требовательный взгляд Кэти. — У меня имеется минимум парочка вопросов.

— Прекрасно, спрашивайте, Рик! — Карл улыбался во весь рот.

— Расчет времени, — произнес я с любопытством. — То, как фигуры приближаются к тебе, или как эти собравшиеся на шабаш ведьмы и прочая нечисть, ожидающие ужина, поднимаются постепенно один за одним на ноги, когда ты подходишь к ним? Как вы достигаете этого? Какие-то контролирующие устройства в полу или нечто в этом роде?

— По большей части радар, — сказал он, — контроль «магическим глазом». Когда вы продвигаетесь вперед, то прерываете невидимые лучи, и это активизирует электронные фигуры. То же самое с пластиковой рукой, которая хватает человека на эскалаторе.

— Ух! — Кэти вздрогнула. — Не напоминайте мне об этом. Я теперь целую неделю буду плохо спать.

— Верхний этаж — это нечто! Боги Олимпа! — произнес я с энтузиазмом. — Ну а это как вы делаете, Карл?

Венера, поднимающаяся из морской раковины, была совершенно как живая.

Он немного поласкал свою бороду и посмотрел на меня такими глазами, как будто я был его первым учеником.

— Это моя лучшая работа, — сказал он без ложной скромности. — Многие аттракционы в Доме дублируют то, что имеется в том или ином варианте у других, но верхний этаж — это мое собственное творение.

— Не станете же вы меня уверять, что все это достигается при помощи зеркал? — спросил я недоверчиво.

— Не совсем.

Он снова принялся поглаживать бороду, но когда я уже ожидал, что она вот-вот замурлыкает, прервал это занятие и вновь заговорил:

— Тут использован целый комплекс — сочетание кинопроектора и трехмерной мультипликации с…

— О’кей! — Я протестующе поднял руки. — С меня достаточно. Признаю себя побежденным, — Карл!

— Есть еще вопросы, Рик?

— Вроде бы нет, — ответил я с сожалением.

— В таком случае, — его глаза неожиданно сверкнули, — прежде чем вы уйдете, разрешите продемонстрировать вам новейшую иллюзию. Мое самое большое достижение, так сказать, венец моего искусства. Можете мне поверить.

— Если вы не возражаете, — робко заговорила Кэти, — я уже и так достаточно насмотрелась всего и теперь, наверное, по ночам меня будут мучить кошмары…

— В этом нет ничего устрашающего, — твердо заявил Карл. — Как раз наоборот. И на это потребуется всего минута.

— Мы с удовольствием посмотрим! — сказал я поспешно.

— Странные дела! — продолжал он задумчиво. — Я работал над этим два месяца, но довел до кондиции, как принято выражаться, лишь два дня назад. Когда я приступил к работе по совету Анджелы Бэрроуз, я не знал ни одного из вас. — Он открыл дверь в дальнем конце операторского зала. — Пройдемте сюда на минуточку.

Мне пришлось почти втолкнуть Кэти в комнату. Увидев, что это самая обычная комната с голыми стенами и полом, в которой нет ничего, кроме нескольких стульев, она с облегчением вздохнула.

— Пожалуйста. — Карл гостеприимным жестом указал на стулья. — Садитесь. Вы будете первыми зрителями величайшего иллюзиона, созданного мной, Карлом Крузом!

Мы сели, а он вышел из комнаты. Через несколько минут Кэти испуганно вцепилась мне в руку, потому что помещение погрузилось в темноту.

— Не бойся, милочка, — произнес я сочувственно. — Он, вероятно, просто хочет открыть могилу прямо у нас под ногами.

Она жалобно застонала, я покровительственно обнял ее за плечи. Во всяком случае, такова была моя цель, и я не виноват, что при этом моя рука нечаянно скользнула ниже и обнаружила упругую округлую грудь, которую было бы грех не погладить. Я почувствовал, что Кэти слегка замерла, но сразу же снова расслабилась, и я догадался, что, по ее мнению, мое соседство все же лучше, чем оказаться совсем одной, когда могила разверзнется у нее под ногами. Конечно, от этого я в ее глазах не превратился в Ромео, однако с моей стороны было бы глупо на такое рассчитывать.

— Леди и джентльмены, — объявил чей-то голос. — Карл Круз имеет удовольствие представить вам свою величайшую иллюзию — Девушку из Космоса.

Комната наполнилась мерцающим светом. Вначале я не мог понять, чем достигается эффект, но потом увидел, что такое «неземное» освещение создается множеством огней, различных по размеру и яркости свечения. Мыслилось, что мы с Кэти находимся где-то в космосе, скорее всего в зоне Млечного Пути. Затем откуда-то из дальнего конца комнаты на нас стала надвигаться ослепительно яркая вспышка, как если бы родилась новая звезда. Она быстро заполняла все пространство, значительно превосходя по яркости все другие источники света, взятые вместе, и оттесняя на второй план прежние звезды.

Новая звезда все увеличивалась в размерах, ее свет становился все ярче и ярче, пока не разлился ослепительным заревом по всей комнате. И тут началось что-то новое. Потоки света закружились в калейдоскопе вспышек разных оттенков, постепенно приобретая вполне определенные, не такие расплывчатые очертания, в которых угадывались человеческие формы.

А секунд через пять я ошеломленно смотрел на высокую брюнетку, находившуюся в каких-нибудь шести футах от меня. Одной рукой она упиралась в бедро. На губах у нее играла призывная, манящая улыбка. Ветер разметал ее волосы, но одна черная блестящая прядь свисала через плечо на грудь. Глаза были темные, задумчивые. Довольно большой рот, слегка изогнутый улыбкой, выражал презрительный вызов всем, на нее смотрящим. Надетое на нее бикини не скрывало фигуры — высокой полной груди, тоненькой талии, изящного изгиба бедер и длинных стройных ног.

Губы этого очаровательного создания медленно двигались, и она заговорила грудным, чуть хрипловатым голосом, в котором чувствовался едва уловимый иностранный акцент:

— Я — Девушка из космоса! Новая звезда, поднимающаяся на голливудском небосводе! Я приветствую вас, первых очевидцев рождения новой звезды. — На мгновение ее губы дрогнули. — Я бы хотела… Я хочу, чтобы вы… — Она замолчала, подыскивая слова. Неожиданно на ее лице появилось выражение безумного страха. — Помогите мне! — прошептала она. — Ради Бога, помогите, они хотят…

Свет померк. Девушка исчезла.

— Это была Моника! — дрожащим голосом произнесла Кэти. — Говорю вам, это Моника!

— Точно, — пробормотал я. — Но…

В комнате вновь загорелся свет, вернув ей прозаически голые стены и пол. Отворилась дверь, вошел Карл.

— Ну, что вы об этом думаете? — вкрадчиво спросил он.

— Фантастика! — воскликнул я.

— Это же была Моника Байер! — заговорила взволнованно Кэти. — Как вы смогли…

— Вначале это была идея Анджелы, — ответил он беспечно. — Ей захотелось получить шикарную рекламу. Я поделился с ней своими мыслями о новом иллюзионе, и она решила, что подобная диковинка будет способствовать успеху мисс Байер. Очевидно, вам известно, что Анджела сразу же окрестила ее Девушкой из космоса, так что данный аттракцион вроде был бы естественным.

— Но выглядело так, будто Моника рядом с нами! — никак не могла успокоиться Кэти. — Я готова побожиться, что она была живая, настоящая, говорила с нами…

— Основой, естественно, является трехмерный фильм, — продолжал Карл, как будто он не слышал ни единого слова, сказанного Кэти. — К сожалению, у меня имеется всего одна лента, которую мы сделали до того, как Моника Байер уехала с Дареном в Европу. Как вы видели… — Он неодобрительно пощелкал языком. — Под конец у бедняжки появилось чувство сценобоязни, довольно частое явление у молодых актеров. Мы собирались сделать дубль в тот самый день, когда она улизнула с Дареном. Самое же обидное то, что теперь мне придется заново осуществлять свою идею с какой-то другой моделью. Но космическое начало аттракциона, вид неба и рождение новой звезды можно оставить, не так ли?

— Но…

Больше Кэти не успела ничего сказать, потому что я толкнул ее локтем под ребра в качестве справедливого обмена условными знаками, просунул руку ей под мышку и заставил ее встать.

— Мне все это кажется великолепным, Карл! — сказал я. — Не знаю, как вас и благодарить за то, что вы разрешили нам все это посмотреть.

— Вы очень любезны, Рик! — Он принялся поглаживать свою бороду. — Я вас слишком уж задержал. Разрешите проводить вас до машины.

Мы снова прошли сквозь операторский зал и узенький коридорчик и очутились в погруженном во мрак увеселительном парке. Когда мы подошли к машине, я усадил Кэти на переднее сиденье, закрыл дверцу, затем снова повернулся к Карлу:

— Еще раз благодарю за потрясающий вечер!

— Мне самому это доставило удовольствие, поверьте, Рик!

— Еще один последний вопрос. — Я улыбнулся ему, как закадычному дружку. — Возможно, это затрагивает какие-то профессиональные тайны, поэтому я не обижусь, если вы не захотите отвечать… Когда иллюзия не является иллюзией?

— Это чертовски умный вопрос, Рик! — произнес он очень серьезно. — Но на него трудно ответить, не вдаваясь в технические подробности. Может быть, мне сформулировать это таким образом?

Он весьма непочтительно подергал свою вандейковскую бородку, чтобы, как мне показалось, активизировать свои умственные процессы. Впрочем, может, за него думала борода, кто знает?

— Когда иллюзия не является иллюзией? — повторил он начальствующим тоном. — Полагаю, проще всего на это ответить так: когда кто-то пытается ее разрушить.

Я уныло усмехнулся.

— Это выше моего понимания, Карл. Вам надо опуститься до уровня простых смертных, чтобы объяснить это мне.

— Ну, — в темноте его белые зубы блеснули особенно эффектно, — возможно, я отвечу несколько иначе. Иллюзия, какой бы блестящей она ни была, зависит целиком от восприятия. Если ты принимаешь иллюзию, когда видишь ее или думаешь, что видишь, она остается иллюзией. Но как только ты делаешь попытки проанализировать иллюзию, исследовать ее, тогда все разрушается.

— Сейчас ты ее видишь, сейчас — нет? — сказал я. — А когда ты подходишь к ней с точки зрения научных трактовок и всякой аппаратуры, иллюзия сразу же исчезает?

— Хорошо сказано, Рик. — Он медленно кивнул. — В точности то, что я имел в виду. Как иллюзионист, я не стану скрывать, что если кто-то надумает исследовать одно из моих творений, я предпочел бы сначала его разрушить, а уж потом пусть разные научные крысы растаскивают обломки.

— Спасибо, Карл! — сказал я. — Мне кажется, я разобрался, что вы имеете в виду.

— Уверен, что вы меня поняли, Рик. — Голос у него звучал по-дружески. — Чувства Марти совпадают с моими, но, как вы знаете, он слишком порывистый и неуравновешенный. Если Марти только подумает, что кто-то решил исследовать механизм одного из наших иллюзионов, он тут же уничтожит такого любознательного, не считаясь с тем, что при этом могут погибнуть не только любопытные, но и зрители, пришедшие в наш павильон без всяких дурных намерений.

— Вполне согласен с вами, Марти излишне порывист и неуравновешен. Спасибо, все это было чертовски интересно, Карл!

— Загляните как-нибудь еще разок, Рик, когда у вас не будет лучшего занятия. — Теперь в голосе Карла слышались холодные высокомерные нотки. — Только непременно предупредите заранее о своем приезде.

Глава 8

Кэти сделала еще один глоток из высокого стакана со скотчем, который я ей налил, затем сбросила туфли и устроилась с ногами на диване. Я медленно потягивал свой любимый бурбон с кубиками льда, восхищенно поглядывая на девушку. Ее платье поползло вверх по крутым бедрам, а две тесемочки, которые удерживали его на плечах, выглядели так, будто они вот-вот лопнут, не выдержав резких движений хозяйки.

— Благодарю вас, Рик Холман! — задумчиво произнесла она, затем выпила еще глоток скотча. — Благодарю вас за один из самых поразительных вечеров в моей жизни. За какие-то четыре часа вы познакомили меня с таким количеством ночных кошмаров, что мне этого будет достаточно до конца моих дней. И я хочу, чтобы вы знали, как я это ценю! — Она вздрогнула и вновь пригубила скотч. — А последний номер больше всего подействовал мне на нервы. Я до сих пор не могу поверить, что Моники не было с нами в комнате, хотя я и знаю, что она где-то в Европе.

Как кто-то сказал, дорога в ад вымощена благими намерениями. В тот момент меня раздирали противоречивые чувства, и это ощущение было болезненным.

Одна моя половина спрашивала: чего я жду, автобуса или чего-то еще? Передо мной потрясающая блондинка, которая на протяжении вечера продемонстрировала, что я ей совсем не противен. Потом, по ее собственному признанию, ее нервная система была подвергнута всяческим испытаниям. И вот теперь она сидит на моем диване и пьет слишком много скотча в слишком быстром темпе.

Другая моя половина твердила, что сейчас наступило время, когда я должен докопаться до истины, без которой мне никак не удастся соединить воедино уже скопившиеся у меня разрозненные куски и кусочки.

Я надумал подкинуть вверх монетку, но тут Кэти неожиданно выпрямилась, одернула юбку до самых колен и поправила бретели на плечах.

— Ответьте мне совершенно откровенно, Рик Холман, — заговорила она холодным как лед тоном, — был ли весь сегодняшний вечер, начиная с прекрасного обеда в ресторане и кончая посещением дома ужасов, частью большого плана соблазнить меня? Именно потому вы привезли меня к себе домой и теперь упорно спаиваете?

— Я вовсе вас не спаиваю, милочка, — возразил я миролюбиво. — Вы сами требуете вам подливать.

Она посмотрела на свой стакан, затем фыркнула:

— Ха! Мне следовало сразу об этом догадаться! Ты не получишь ничего спиртного в этом проклятом месте, если сама не потребуешь! Мой стакан снова пуст!

Я забрал его, прошел к бару и вновь наполнил до самого края, затем отнес ей. Она забрала у меня стакан и по-королевски махнула рукой, как будто ожидая, что я немедленно упаду на колени и буду стоять возле нее, замерев в почтительном экстазе. Потом сделала первый экспериментальный глоток.

— Чего вы сюда намешали? — спросила она с негодованием. — Подлили воды в скотч?

— Дом иллюзий вас и в самом деле напугал, — заметил я, — а вот Карл Круз вам ни капельки не страшен, верно?

— Совершенно верно, ни капельки! — От выпитого скотча она расхрабрилась, и все же в ее голосе чувствовался неподдельный испуг. — Я считаю его мразью, а его бородка вызывает у меня омерзение. Но вообще-то он меня не страшит.

— В таком случае, вы ужасно боитесь Марти? — спросил я вкрадчиво.

Она не донесла стакан до рта.

— Марти? — послышалось некое воркование, которое, очевидно, должно было изображать смех. — Чего ради мне его бояться?

— Не знаю, — ответил я правдиво, — но он напугал вас так сильно, что превратил в лгунью. И давайте смотреть правде в глаза: вы, Кэти, — милочка, вы — потрясающая девушка, и вместе с тем — трусливая врунья.

— Как вы смеете называть меня вруньей? — Ее глаза гневно засверкали. — Да я, Рик Холман…

— Что вы? Скажите мне правду. Я считал вас хорошей старомодной девушкой в удивительной современной рамке, — заговорил я насмешливо. — Именно старомодной порядочной девушкой, у которой достаточно ума, чтобы справиться с любым мужчиной и вертеть им, как заблагорассудится. Одним словом, девушкой с характером. Но Марти Круз вас до того напугал, что превратил вас в лгунью, а возможно, во что-то худшее.

Ее лицо вспыхнуло, затем она плеснула содержимое своего стакана мне в лицо. Лихорадочно нащупывая в кармане носовой платок, я сердито подумал, что это моя собственная вина: откинься я вовремя назад, все было бы в порядке.

— Рик… — Она произнесла это извиняющимся голосом, почти униженным. — Простите…

Я вытер глаза и снова обрел способность видеть. Кэти растерянно смотрела на меня, в глазах ее стояли слезы.

— Ладно, успокойтесь, — сказал я. — Забудьте о случившемся… Я все равно собирался отдать ковер в чистку, чтобы уничтожить пятна от пролитого на него вина.

— Вы, конечно, абсолютно правы, — со вздохом пробормотала она. — Вот почему я на вас так обозлилась. Я ненавижу Марти Круза! Он превратил меня в трусливую врунью, и за это я его возненавидела. Но я его к тому же боюсь! Он не просто жестокий человек, он настоящий садист!

Я внезапно живо представил себе, как выглядело дно каньона, когда я перегнулся через ограждение веранды, лишь чудом не полетев вниз.

— Это я знаю, милочка. Лучше расскажите, как он превратил вас в лгунью.

— Ладно… — Она похлопала длинными ресницами, ибо красивая женщина в любой обстановке не перестает кокетничать. — Как вы считаете, могу я выпить стаканчик для храбрости?

— О’кей… — Я исподтишка вздохнул, однако взял у нее из рук пустой стакан. — Но предупреждаю, если и этот скотч полетит мне в физиономию, я сразу же отвезу вас назад в дом кошмаров и запру там на всю ночь до утра!

— Да? — Ее чувственная верхняя губа слегка изогнулась. — А я подумала, что вы пригрозите сделать со мной что-то более волнующее!

Я был рад тому, что отошел от нее к бару, чтобы приготовить очередную порцию. Ее слова подлили масла в огонь, и соотношение между моими двойственными намерениями на какое-то время изменилось явно не в пользу здравого смысла. Устоять перед соблазном мне помогла лишь мысль о том, что я все же мужчина, а не безмозглый юнец, не умеющий управлять своими инстинктами.

Я отнес Кэти свежее питье. Она взяла стакан и похлопала ладошкой по дивану рядом с собой:

— Садитесь сюда, Рик. Так мне будет легче исповедоваться перед вами.

Она убрала ноги с дивана, чтобы я мог устроиться совсем рядом с ней. Я сел. В эту минуту она снова подняла ноги и положила их без тени смущения мне на колени. Это скрытое дикарство в ее натуре я заметил еще при нашей первой встрече, но ни в тот раз, ни сейчас не смог определить, являлось ли оно ее врожденной особенностью или же тщательно продуманной игрой.

— Итак, расскажите мне, каким образом Марти сделал из вас лгунью, — произнес я не совсем уверенно.

— Вообще-то я карьеристка, Рик, — начала она. — Полагаю, вы это заметили.

— С такими ножками вы могли бы… — начал я, затем сухо добавил: — Заметил, конечно.

— Анджела Бэрроуз — фантастическая женщина. Она создала это «Агентство талантов» из ничего, а теперь оно известно по всей стране. И прошло-то всего два года. Она — требовательный босс, которому нелегко угодить на работе, но я уверена, что могу многому научиться у нее, чтобы побыстрее подняться вверх по служебной лестнице. Как я считаю, в ее агентстве на это мне потребуется в четыре раза меньше времени, чем в любом другом месте. Но в чем она совершенно непреклонна — это ошибки. Допустите хотя бы одну серьезную ошибку, и она укажет вам на дверь.

— Вроде бы я не просил вас характеризовать Анджелу Бэрроуз?

— Вы хотели выслушать меня, ну так разрешите мне все объяснить по-своему! — огрызнулась Кэти.

— О’кей, обещаю больше не прерывать.

Я отпил немного бурбона и рассеянно положил руку ей на колено.

— Вы мне мешаете! — твердо заявила она.

— Автоматический рефлекс, — пояснил я с достоинством. — Надо же мне было на что-то опереться…

— Вот-вот, а потом скажете, что в голове у вас появляются фривольные мысли! — заметила она не слишком гневно. — Ладно, пусть ваша рука остается на моем колене, но если она начнет менять положение, я отвлекусь, и вы так и не услышите о том, как я превратилась в лгунью.

Я крепко сжал пальцами колено вокруг впадинки.

— Теперь рука никуда не соскользнет!

— О’кей!

Она сделала глоток скотча, чтобы прочистить горло.

— Ну, как вы знаете, Анджела поручила мне побыть в роли компаньонки при Монике Байер в брентвудском многоквартирном доме. Я не пришла в большой восторг от этой перспективы, но работа есть работа. До того, как я приступила к своим обязанностям, Анджела объяснила мне, что она не ждет от меня, чтобы я ровно в девять вечера загоняла такую красивую девушку, как Моника, в постель. От меня требуется лишь, чтобы я была в курсе всех ее свиданий во избежание у Моники каких-то серьезных неприятностей. — Кэти снова глубоко вздохнула. — Но стоило нам с ней перебраться в эту квартирку, как мы буквально были атакованы мужчинами. Первым появился с характерным голодным выражением в глазах Хью Лэмберт. До этого он уже несколько раз довольно откровенно приставал ко мне в офисе, но мне удавалось его вежливо поставить на место. Когда же он появился у нас в Брентвуде, он просто меня не замечал. Он был без ума от Моники. Каждый раз, когда он смотрел на нее, глаза у него становились маслеными, он только что не пускал слюну. Она действительно была славной девушкой. Для нее мистер Лэмберт был человеком, с которым она встретилась в Мюнхене, важной голливудской шишкой — он рекомендовал ее Анджеле в «Агентство талантов» и уговорил ту выкупить контракт Моники в местной киностудии. Поэтому она всегда была с Хью вежлива и мила, обращаясь с ним как со своим старым дядюшкой, наведывающимся к ней из города. Но однажды Хью приехал к нам вместе с Дареном. Дарен и Моника разок взглянули друг на друга, и все! — влюбились… Она стала ходить к нему на свидания. Он ей ничего не рассказывал про себя и Анджелу Бэрроуз, и я, таким образом, оказалась между двух огней. Понимаете? Нестроевой солдат, который получает тычки с обеих сторон… Я подумала, что если я скажу Монике про Дарена и Анджелу, она либо мне не поверит, либо передаст Дарену то, что я ей сообщила, и он придет в ярость. Если же я скажу Анджеле, результат будет точно таким же. Поэтому я помалкивала и только держала пальцы крест-накрест, надеясь, что это отвратит беду. Моника обычно мне рассказывала про свои встречи с Дареном, про те места, где они бывали, про его дом. А через какое-то время и про его приятеля Марти Круза. Она заявила, что Марти ей не нравится, но, естественно, поскольку он был другом Билла, она была вынуждена этого не показывать.

Кэти на минуту замолчала, чтобы снова смочить горло, затем опустила стакан на стол и задумчиво посмотрела на него.

— Наконец наступил тот роковой понедельник, как это принято называть в душещипательных романах. Зазвонил телефон, человек сказал, что говорит Марти Круз, он догадывается, что я — Кэти Фрик. Я ответила, что он не ошибся. Тогда он объяснил, что звонит по поручению Билла Дарена и хочет кое-что передать для Моники. Она в это время была у фотографа, там делали какие-то рекламные снимки, освободится уже после обеда, объяснила я ему. Его это не смутило, он попросил меня передать Монике, что Билл просил ее приехать к нему домой, как только она освободится. Он будет ее там ожидать, потому что ему необходимо ее повидать по крайне важному делу. Моника вернулась домой приблизительно в половине третьего. Я передала ей просьбу Дарена, она тут же вызвала машину и помчалась туда. А в половине четвертого раздался дверной звонок. Я побежала открывать. На коврике перед дверью стоял Билл Дарен. Он спросил меня, дома ли уже Моника. Тогда я объяснила ему, что произошло. Он переполошился, заявил, что не давал Марти Крузу никаких поручений. И сразу же удалился с видом мстительного вельможи. Я взяла с него слово, что он сразу же позвонит мне и подтвердит, что все в порядке. На протяжении последующих пяти часов я чуть не помешалась. Телефон молчал, дверной звонок тоже. Наконец я позвонила Дарену домой. Ответил Марти Круз. Я спросила, не могу ли я поговорить с Биллом. Марти сказал, что его нет дома. Тогда я спросила, все ли в порядке у Моники. Объяснила, как я за нее беспокоюсь. Он попросил меня немножечко подождать у телефона. Прошло довольно много времени, прежде чем со мной заговорила Моника. Сказала, что все в порядке. Марти Круз едет к нам домой, чтобы все объяснить. Ее голос звучал напряженно, но она упорно повторяла, что все прекрасно, Марти расскажет.

Марти приехал приблизительно через полчаса. Он сказал, что звонил вовсе не он, а какой-то человек, назвавшийся его именем. Анджела кое-что заподозрила и поручила кому-то позвонить, чтобы проверить, поедет ли Моника в дом к Дарену. В итоге Моника оказалась в весьма уязвимом положении, ведь ее контракт принадлежал Анджеле. Поэтому они с Дареном решили потихоньку удрать. На следующий день они тайком вылетают в Европу, и Моника просит, чтобы я упаковала ее вещи.

Я сказала, что в целях самозащиты обязана до утра сообщить Анджеле обо всем. Как это будет выглядеть, если я между прочим упомяну, что Моника всю ночь не была дома, а я ровным счетом ничего не предприняла в связи с этим.

Марти ответил, что мне нечего паниковать, они все продумали. На следующий день у меня выходной, так что я могу заявить, что, когда утром уходила из дому, Моника еще не поднималась. Марти показал мне записку, написанную Моникой и датированную следующим днем, и заверил, что у меня не будет никаких неприятностей. Когда я вернусь домой после выходного, то смогу сообщить Анджеле, что Моника ушла из дому, забрав все свои вещи и оставив эту записку.

Я все еще не соглашалась, и тогда Марти прямо-таки осатанел. Он закричал, что, если я посмею сейчас предупредить Анджелу, она помешает Монике уехать с Биллом за границу, тогда Билл заявит, что я с самого начала знала о его романе с Моникой, но держала язык за зубами, потому что он платил мне за молчание.

Губы у девушки задрожали, она жалобно поморщилась.

— Таким образом Кэти нежданно-негаданно угодила в переплет… Так или иначе, но я уложила вещи Моники в чемодан, а Марти проверил ее комнату с такой придирчивостью, как будто он работал на ФБР, потом забрал пожитки и уехал. Теперь вы знаете все.

— Он сделал несколько больше, чем только это, — сказал я. — Он положил в ящик ее стола целую пачку путеводителей и рекламных туристических буклетов.

— Совершенно верно! — закивала головой Кэти. — Я об этом позабыла. Марти сказал: «Пусть они воображают, что Моника надумала вернуться в Германию. Это будет соответствовать содержанию оставленной Моникой записки. Анджела сконцентрирует свое внимание на тех местах, и у наших голубков будет время затеряться в Европе».

— Что делали Марти и Карл в вашей квартире, когда я туда заехал за этими рекламными проспектами? — спросил я.

— Предостерегали меня относительно вас. — Кэти улыбнулась. — Я им сказала, что вы из меня ничего не вытянули. Я сообщила вам только то, что велел Марти: Моника часто встречалась с Биллом Дареном, а иногда человек, называвший себя Марти, разговаривал от имени Дарена с Моникой.

— Вам не показалась довольно странной вся эта история? — задумчиво произнес я. — Сначала они шантажом заставили вас участвовать в заговоре, скажем так. Держать в тайне, что Моника с Дареном удрали в Европу. Затем, когда Анджела поручила мне отыскать Монику, они пожелали, чтобы вы преподнесли мне на блюдечке историю о существовании связи между Моникой и Дареном. И привлекли к этому Марти Круза.

Она закусила губу.

— Все это тревожит меня с самого начала. Но во второй раз, когда у меня побывали оба братца Круз, уже после вашего отъезда, Марти заявил, что если я когда-нибудь раскрою рот и обмолвлюсь кому-то о том, что Моника уехала в понедельник вечером, то он… — Губы у нее неожиданно задрожали. — Он мне в точности описал, что он со мной сделает! Я не хочу этого повторять вовсе не из-за интимных подробностей, а из-за тех мучений, которые все это сулит! Он настоящий садист, этот Марти! — Она передернула плечами и быстро поднесла к губам стакан.

— Этот Марти, — начал я вкрадчиво, — редкий экземпляр, ничего не скажешь!

— Ну… — Она снова опустила стакан. — Вы собираетесь приготовить мне новую порцию, Рик Холман, после моего чистосердечного признания?

— Нет, — твердо заявил я. — Вы уже выпили достаточно. Я намереваюсь отвезти вас домой. Уже два часа ночи, вам это известно?

— Если вы воображаете, что я собираюсь провести остаток ночи в этом проклятом брентвудском доме, где меня будут терзать кошмары об электронном Марти Крузе, преследовавшем меня в доме ужасов, — выкрикнула она, — то вам лучше подумать о чем-то другом. И уберите свою наглую руку с моего колена, Рик Холман! Мне надо выпить. Если вы не приготовите немедленно еще один стакан, я посрываю с себя всю одежду и буду кричать до тех пор, пока соседи не вызовут полицию. А когда они приедут, я заявлю, что вы похитили меня с улицы, когда я вышла на минуточку опустить письмо, привезли меня сюда, силком напоили, хотя я до этого ни разу в жизни не пробовала спиртного, после чего изнасиловали меня шесть или семь раз подряд!

— Я уже чувствую себя обессиленным, — устало заметил я.

— Итак? — Она торжествующе посмотрела на меня. — Уберите руку с моего колена, Холман!

— Непременно. — Я послушно убрал руку.

Она королевским жестом протянула мне пустой стакан, затем опустила ноги на пол.

— А теперь подавайте мне мой скотч!

— Безнадежно!

Чувственная верхняя губа воинственно изогнулась.

— Не думайте, что я шутила насчет того, что я сделаю, если вы не дадите мне еще выпить!

— Мне хорошо известно, какая вы храбрая, Кэти Фрик! Не забывайте, что я был вместе с вами в этом доме ужасов! — усмехнулся я совсем уж непочтительно.

— Вы сами все и решили! — Она яростно сжала зубы. — Ничего, скоро вы об этом пожалеете, Рик Холман! Ладно, только потом не говорите, что я вас не предупреждала!

Она вскочила с дивана и остановилась в двух шагах от меня, упершись руками в бока.

— И все же я хочу быть честной до конца! — произнесла она глухим голосом. — Это ваш самый последний шанс, Холман. Получу я скотч или нет?

— Нет, нет и нет!

— Хорошо.

Послышался слабый дребезжащий звук, когда Кэти расстегнула «молнию» на своем черном платье. Затем она скинула с плеч худосочные бретельки — обе одновременно, хихикнула, и платье упало к ее ногам. Она перешагнула через него, подняла с пола, встряхнула и аккуратно повесила на спинку ближайшего стула.

— Для девушки, которую только что впервые в жизни напоили, а затем пять или шесть раз изнасиловали, вы ведете себя с потрясающей аккуратностью, — ехидно заметил я.

Это был совершенно неподходящий для нее момент для «быстрого реагирования», потому что она как раз выбиралась из нижней юбки. Она возмущенно повернулась ко мне, потеряла равновесие, запуталась в черных кружевах и довольно неуклюже грохнулась на ковер. Правда, ей удалось подняться на ноги, хотя при этом пострадала ее замысловатая прическа. Волосы растрепались и закрыли полностью лицо, так что Кэти теперь смотрела на меня одним глазом, пылавшим дикой ненавистью.

— Вы воображаете, что я шучу, не так ли? — бормотала она неразборчиво. — Ничего, подождите немного, тогда поверите!

Если она хоть на секунду допускала, что я не стану ждать продолжения, значит, она ничего не понимала в мужской логике! Она стояла передо мной уже полуодетая, пугая меня приездом полиции. Наивное создание, даже свора полицейских не смогла бы меня сейчас поднять с дивана!

— Двигайтесь же! Идите к бару и приготовьте выпивку! — приказала она и тут же плюхнулась на диван рядом со мной, расстегнула подвязки, осторожно стянула с ног нейлоновые чулки, сняла пояс, все это аккуратно положила рядом с собой и с трудом поднялась снова на ноги.

Следующим номером было избавление от бюстгальтера. Это сопровождалось чисто риторическим вопросом:

— Вы все еще воображаете, что я шучу?

— Шутите, шутите! — пробормотал я.

— О’кей, смотрите!

И в следующее мгновение бюстгальтер вместе с чулками и поясом для резинок были аккуратнейшим образом повешены на спинку стула, где уже находились нижняя юбка и черное мини-платье. Стриптиз продолжался.

— Ол-райт! — Она отбросила прядь светлых волос с правого глаза и запустила пальцы за пояс кружевных штанишек. — Я получу свой скотч, Холман?

— Нет.

Штанишки постигла судьба остальных вещей: они соскользнули на пол, хозяйка их подняла и бросила на тот же вместительный стул.

Кэти уперлась руками в бока и с видом победительницы посмотрела на меня.

— Скотч — или я немедленно закричу!

— Никакого скотча!

— Прекрасно! — Она неистово затрясла головой. — Я могла бы даже изредка навещать вас в Сан-Квентине, куда вы теперь загремите на протяжении последующих пятидесяти лет! — Она откинула голову назад и широко раскрыла рот.

— Подождите!

— Ах так? — Она торжествующе посмотрела на меня. — Теперь вам не терпится принести мне этот стаканчик, Холман?

— Никаких стаканчиков, но, если мне суждено провести последующие пятьдесят лет в тюрьме, я считаю, что вы должны быть честной в этом отношении и разрешить мне сначала совершить преступление!

— Пять или шесть раз?

Я нервно откашлялся.

— Кто в такое время занимается подсчетами?

Неожиданно наклонившись ко мне, Кэти вытянула руки, и на мгновение мне показалось, что она намеревается выцарапать мне глаза. Но она схватила меня за плечи, опрокинула на кушетку и сама прильнула ко мне. Мне не оставалось ничего иного, как прижаться к ее губам.

— Вы знаете? — едва слышно спросила она через минуту.

— Что именно?

— Вы меня дважды напугали! — Голос ее звучал возмущенно.

— Что значит дважды?

— Я боялась, что вы испугаетесь и принесете мне этот проклятый скотч. Или что не потребуете своих гражданских прав сначала совершить преступление, а потом уже понести за него наказание.

— Ну а если бы ваши опасения оправдались?

— Все закончилось прекрасно! Зачем же думать о том, чего не должно было случиться?

Действительно, разве нам больше нечем было заняться?

Глава 9

Ничто так не выбивает холостяка из колеи, как завтрак, который кто-то готовит ему и даже подает на стол. Ну а если этим благодетелем оказывается потрясающая блондинка, одетая лишь в черный кружевной бюстгальтер и такие же штанишки, с полотенцем, накрученным в виде тюрбана на голове, тогда ты начинаешь чувствовать себя настоящим султаном. Одно плохо: в нашей стране так и не приняли закона о том, что владельцы гаремов не облагаются налогом.

Кэти уселась против меня за стол и, задумчиво помешивая ложечкой кофе, заговорила:

— Пока я готовила завтрак, я размышляла о моем вчерашнем представлении со стриптизом и решила, что ты мне все же преподал неплохой урок. Так что теперь мы квиты, верно?

— Верно, — согласился я. — Как насчет того, чтобы встретиться сегодня вечером? Никаких домов ужасов, обещаю!

— Прекрасно! — Она немного поколебалась. — Рик, я понимаю, что это глупо, но я ужасно нервничаю из-за Марти Круза. Ты не будешь возражать, если я побуду днем у тебя? Я могу позвонить Анджеле и сказать ей, что нездорова или что-то еще. Думаю, ее не особенно заботит, нахожусь ли я в брентвудском апартаменте. Туда уже никто не звонит в поисках Моники.

— Мне нравится твоя идея. Хочешь подкину тебя туда за твоими вещами?

— Не беспокойся, я вызову такси. И не изображай, что у меня в ушах зазвучали свадебные колокола: такая перспектива не для меня. Однако, если ты пожелаешь, я могу накормить тебя вечером домашним обедом. Мы, современные девушки, мастера на все руки!

— Звучит крайне заманчиво, — сказал я в ответ. — Но мне надо еще кое-что сделать, не представляю, сколько времени на это уйдет и на который час нам назначить торжественный обед. Потому что мне не хотелось бы опаздывать, а то, не дай Бог, у тебя подгорит черная икра!

Она засмеялась:

— Тебе решать. К этому времени я и приготовлю обед.

— Восемь тридцать?

— Договорились. — Она допила кофе и поднялась из-за стола. — Ну, почему ты не уходишь? Я бы живенько тут прибралась, помыла посуду и поехала за своими вещами.

Приблизительно через час я угрюмо подумал о том, что двухэтажное жилище Дарена находится довольно далеко, в районе Голливуд-Хиллз, и что дорога, которая, как я надеялся, приведет меня ко дну каньона, на самом деле оборвалась на полпути до него.

Пришлось выйти из машины и отправиться далее пешком. Где-то в трехстах футах над собой я увидел дом Дарена, выступающий прямиком в пустоту, и сразу же попытался мысленно провести отвесную линию с веранды до дна каньона, чтобы определить, откуда мне начинать.

Приблизительно через час до меня дошло, что существуют некоторые определенные препятствия, мешающие мне это сделать: деревья, скалы, ручьи, густой кустарник. Всего этого в каньоне было сколько угодно.

Но неустрашимый Холман упрямо продирался все дальше и дальше, и в следующий раз, когда я остановился, чтобы дать передышку своим легким и ногам, я решил, что нахожусь уже совсем близко.

Еще через пятнадцать изнурительных минут я откинул голову назад, чтоб посмотреть вверх, и убедился, что выступающий край веранды находится прямо надо мной.

Тогда я сел на ближайший выступ скалы, закурил сигарету и подумал о том, что во мне постепенно угасает надежда. Черт побери, я находился точно под тем самым местом, но разве я мог быть в этом уверен? Ясно одно: радиус моих поисков был довольно большим, мне предстояло прочесать минимум полквадратной мили.

Раз надо, значит надо, и я снова поднялся на ноги. А часом позже я громко проклинал все семена и побеги, которые превратили это место в непроходимую чащобу. И что это у людей за идиотская тяга к нетронутой природе! Лично я предпочитаю высотные здания со скоростными лифтами, а они, эти эстеты, пусть спускаются по веревочным лестницам на дно каньонов и гуляют там с утра до ночи.

В двухсотый раз задрал я голову вверх и наконец решил, что добрался до дальнего угла веранды. Но находился я от него примерно в трехстах футах. По вертикали, как вы понимаете.

Путь мне преграждали особо плотные переплетения растений, показавшиеся мне еще более непроходимыми, чем те, сквозь которые мне уже пришлось пробираться. Я собрался было повернуть назад, потом подумал — какого черта, мой пиджак и ботинки и так приведены в негодность и какие-то пятьдесят — шестьдесят дополнительных ярдов не сделают их хуже.

Возможно, я бы никогда его не разыскал, если бы не разодрал руку о сук. Я все еще громко клял дерево, когда сообразил, что ветка сломана. Я оторвался от ствола, чтобы прощупать подступившую к дереву густую поросль. Минуты через три-четыре моя палка наткнулась на какой-то предмет, достаточно податливый, так что это определенно не была скала, и в то же время слишком плотный, чтобы быть растением.

Когда мне удалось раздвинуть заросли, я столкнулся с другим препятствием — ужасным запахом, вызвавшим у меня рвотные позывы.

Нужно быть коронером-профессионалом, чтобы заставить себя подойти ближе и внимательно рассмотреть труп человека, упавшего неделю назад с большой высоты. Его спина превратилась в месиво, но лицо все еще можно было узнать. Очевидно, он приземлился сразу на спину. Его руки и ноги были раскинуты в стороны и подвернуты под немыслимыми углами, туловище оказалось почти непокалечено. Спереди на пиджаке виднелось большое пятно запекшейся крови, и я был готов поспорить на все мои деньги, что коронер сразу определит причину смерти этого человека. Я был абсолютно уверен: он был мертв еще до того, как очутился на дне каньона. Либо выстрел, либо удар ножом в грудь.

Выбравшись из проклятого каньона, я добрался до дома лишь в половине третьего. Кэти там не было, и я решил, что она бегает по ближайшим домовым кухням и ресторанчикам в поисках «домашнего обеда». Я принял душ, сменил одежду и лишь после этого позвонил в полицию. На разговор ушло мало времени: я сообщил типу на другом конце провода, что в таком-то каньоне лежит труп мужчины, довольно подробно объяснил, как его найти, и повесил трубку.

Потом я позвонил Анджеле Бэрроуз и через несколько секундуслышал ее энергичный голос.

— Это Рик Холман, — сообщил я. — Вы сейчас одна в офисе?

— Разумеется. — Она засмеялась. — А что? Вы планируете ворваться сюда и соблазнить меня?

— Я планирую организовать то чудо, о котором мы с вами толковали.

— Что-о?

— Возможно, оно произойдет. Но лишь в том случае, если вы сделаете все в строгом соответствии с моими указаниями и не станете задавать никаких вопросов.

— Хорошо, договорились.

Я себе ясно представил, как ее мундштук очерчивает замысловатые фигуры в воздухе.

— Говорите!

— У вас в офисе есть винный погребец?

— Что за идиотский вопрос! — Она возмущенно фыркнула. — У меня в офисе самый настоящий бар с неплохим выбором спиртного. Вы полагаете, я бы удержалась во главе бизнеса до сих пор, если бы не подкрепляла свои таланты соответствующим образом всякий раз, когда возникала какая-то заминка?

— Прекрасно, — сказал я вежливо. — Поэтому вы собираетесь устроить скромное празднование сегодня вечером в своем офисе. В котором часу расходятся ваши труженики-рабы?

— Официально в пять, — сказала она не без сарказма. — Или в половине пятого, если меня нет на месте и они считают, что, скорее всего, я уже не вернусь.

— В таком случае назначайте на шесть, — сказал я. — Пригласите Хью Лэмберта и братьев Круз. Скажите им, что это настоящее чествование, но касается оно всего лишь нескольких близких друзей. И непременно скажите Хью Лэмберту, что вы порвали контракт Моники Байер, поскольку решили, что самое правильное — позабыть про него. Разумеется, на самом деле этого не делайте.

— Ладно. — Она не сумела скрыть любопытство. — Ну а что я, предположительно, отмечаю?

— Когда все трое явятся, вы должны будете продемонстрировать огромную радость, показать, что вы безумно счастливы, так как только что получили известие от Билла Дарена. И скажете, что он возвращается в Лос-Анджелес.

— Это на самом деле так? — спокойно спросила она.

— Нет, Анджела. Крайне сожалею, но он не вернется сюда. Никогда.

— Вы говорите таким тоном, будто твердо уверены в этом.

— Да, уверен. Но хочу, чтобы все у вас прозвучало очень убедительно, когда вы сообщите им, что Билл возвращается к вам.

— Ладно. — Ее голос снова стал каким-то обезличенным. — Какие указания насчет подробностей? Откуда и как я это узнала?

— Самое правильное — сделать это своим большим секретом, — посоветовал я. — Скажите только, что он позвонил вам из Мехико и приедет через пару дней.

— Так. Вы, конечно, здесь будете?

— Непременно.

— И сотворится чудо? — Теперь ее голос снова звучал деловито, напористо. — И чудо, о котором вы говорите, — это здоровая, разумная Моника Байер, которая появится здесь вовремя, чтобы начать съемки в новом фильме «Стеллар»? А это значит, в ближайшие сорок восемь часов?

— Да, я говорю об этом чуде… Анджела, прошу вас, постарайтесь, чтобы ваши слова о звонке Дарена прозвучали как можно правдоподобнее и убедительнее.

— Можете в этом не сомневаться, — заверила она меня. — Но почему это так важно?

— Потому, что я хочу посмотреть, кто этому поверит… Увидимся около шести.

Я положил трубку на рычаг, немного подумал и прошел в спальню.

Надев кобуру, я проверил свой «магнум-357», сунул его на место, а сверху надел пиджак.

Конечно, подумал я, офис Анджелы Бэрроуз — не то место, куда надо являться с оружием, но когда Марти Круз находится на расстоянии пятидесяти футов, «магнум» будет совсем не лишним.

Желудок напомнил мне, что я совершенно позабыл про ленч: после атлетических упражнений по пересеченной местности на дне каньона организм требовал солидного подкрепления.

Я проехал пару миль по бульвару Уилшир и удовлетворил одновременно и свой голод, и тягу к приключениям, съев курицу в специализированной таверне. Могу сказать одно: птица была хорошо зажарена якобы на вертеле, но в действительности, как я полагаю, самым обычным образом в гриле.

После этого я проехал еще с милю до моего любимого бара и неторопливо испил две порции бурбона, пока не наступило время присоединиться к приватному празднованию у Анджелы Бэрроуз.

Я добрался до ее офиса примерно в шесть десять и направился мимо опустевших столов к ее личному святилищу. Дверь была распахнута, изнутри доносились голоса, так что вошел я без стука.

— Рик! — Анджела помахала своим мундштуком, приветствуя меня. — Я так рада, что вы сумели заехать! Присоединяйтесь же к нам!

На ней, как обычно, были ее темные очки в ювелирной оправе и серебристый костюм из китайского шелка, сшитый так, чтобы подчеркнуть ее пышные и округлые линии. Анджела Бэрроуз — потрясающая женщина, подумал я с восхищением, в ней столько индивидуальности, соответствующей пышности ее фигуры и острому уму. Но если бы мне представился шанс стать ее любовником — дело, разумеется, совершенно несбыточное! — я бы, наверное, быстро сбежал от нее: ведь это было бы равносильно попытке построить себе что-то толковое из набора «Сделай сам», когда кто-то стоит рядом и все время подсказывает, куда приспособить тот или иной кусочек.

— Хью, — сказала она приветливо, — приготовьте Рику что-нибудь выпить, хорошо?

— Конечно! — Лэмберт повернул ко мне сияющую физиономию. — Назовите свою любимую отраву, старый приятель!

— Бурбон со льдом, — сказал я и догадался, что его ликующий вид наверняка объясняется тем, что Анджела сообщила ему, будто она порвала контракт с Моникой Байер.

— С минуты на минуту должны пожаловать братья Круз, — заметила Анджела. — Тогда мы будем в полном составе, и я смогу сообщить вам что-то весьма неожиданное.

— Я просто не могу дождаться! — воскликнул Хью, сунул мне в руки бокал и незаметно подмигнул: — А вы, Рик?

— Я крайне заинтригован, — вежливо произнес я. — Не предполагаете ли вы, что Анджела намеревается провозгласить вас президентом, сама же будет вашим личным секретарем?

Хью все еще хохотал по этому поводу, когда в офис вошел Карл Круз. Анджела приветствовала его, как давно утраченного брата, отправила Хью принести ему выпивку, сказала, что мы с ним, конечно, знаем друг друга, и спросила: где же Марти?

— Он поручил мне извиниться, Анджела, — сообщил Карл голосом светского человека. — Он не может прийти. Он крайне об этом сожалеет, и я тоже.

Анджела бросила на меня вопрошающий взгляд. Я в ответ едва заметно пожал плечами.

— Ну что же, ничего не поделаешь! — Она взглянула на нас троих, как будто мы были экспертами, собравшимися назвать лучший голливудский фильм года. — Выпивка у всех есть?

— Теперь — да. — Хью сунул Карлу его стакан, затем высоко поднял свой. — Выкладывайте, Анджела! Сообщите нам свою сногсшибательную новость, чтобы мы не умерли от жажды, пока ждем.

— Отлично. — Она благосклонно улыбнулась. — Но сначала я скажу следующее. Это очень маленькое празднование. В тесном кругу. Но я хотела, чтобы вы все, включая Марти, сегодня здесь собрались, потому что вам известна вся история. — На какое-то мгновение она ухитрилась выглядеть скромной, а для такой дамы, как она, это была игра, достойная «Оскара». — Ну, все любят хорошие концы в любой истории, не так ли? — Она помолчала минуты две. Слушатели молча смотрели ей в рот и ожидали продолжения. — Сегодня днем у меня состоялся междугородный телефонный разговор с Мехико. — спокойно пояснила она. — Он возвращается, и мы сразу поженимся.

— Поздравляю, Анджела! — Голос Карла звучал сардонически. — Но кто именно возвращается?

— Билл Дарен, конечно, кто же еще? — Она рассмеялась так искренне, что мне захотелось ей поаплодировать.

— Но это невозможно! — прохрипел Хью. — Он не может… не мог… Это наверняка была какая-то мерзкая шутка! Розыгрыш!

— Хью, — произнесла Анджела терпеливым тоном. — Вы думаете, что я не узнала бы голос Билла? Мы с ним разговаривали тридцать минут! Он просил у меня прощения, мы обсудили миллион вещей, о которых было известно одному Биллу.

— Я считаю это поразительным, — сказал Карл. — Давайте же выпьем за счастливое будущее жениха и невесты!

Он приподнял бокал.

— За жениха и невесту!

— Нет! — завопил Хью. — Это невозможно. Это какая-то ловушка! Дарен просто не мог звонить из Мехико, потому что… — Он замер с полуоткрытым ртом, затем его маленькое жирное тело затряслось, как в лихорадке.

— Потому что его труп лежит на дне каньона под его домом? — спросил я вкрадчиво. — Вы это хотите сказать, Хью?

— Я… я больше ничего не знаю! — промямлил он. — Я запутался.

— Это правда, — сказал я. — Я нашел сегодня утром его тело.

— Но… — Анджела сняла темные очки, и я увидел, как в глазах ее отразился ужас. — Но, — повторила она еще раз, — он же уехал в Париж с этой девушкой.

— Почему бы не начать с самого начала? — предложил я. — Дарен ухаживал за вами, потом, когда появилась Моника Байер, он уже был с ней. И все это время толстый коротышка, который в самых безумных снах не мог привидеться ни одной девушке в качестве ее романтического возлюбленного, сходил с ума по Монике Байер. Однажды днем, когда он знал, что Моники утром не будет дома, а Дарен весь день проторчит на студии, он решился. Позвонил Кэти Фрик, назвался приятелем Дарена Марти Крузом и попросил передать Монике, что Дарену необходимо увидеться с ней днем в его доме.

Я взглянул на физиономию Хью и убедился, что в данный момент он ничего не может добавить.

— Моника Байер приехала и вместо Дарена обнаружила там ожидавшего ее Хью. Тем временем Дарен приезжает за Моникой к ней домой, соображает, что произошло что-то скверное и мчится на машине к себе домой. — Я вздохнул. — Вы сами нам об этом расскажете, Хью?

Он упрямо затряс головой, но в следующее же мгновение слова совершенно неожиданно полились у него изо рта неудержимым потоком.

— Она не понимала… я же ее любил… я сходил по ней с ума. Я бы не задумываясь женился на ней. Именно я первым открыл ее в Мюнхене. И это я уговорил Анджелу перекупить ее контракт и сделать из нее настоящую кинозвезду! Так что фактически я ее создал. Девушка из космоса! Даже это было моей идеей, но когда я попытался все это объяснить Монике в доме Дарена в тот день, она даже не пожелала меня слушать. Я очень обозлился на нее и заявил без утайки, что раз я не могу получить ее никаким другим путем, то возьму ее силой. А она рассмеялась! — С минуту он растерянно смотрел на нас, как будто все еще не верил столь чудовищной реакции девушки. — Она рассмеялась мне в лицо, — повторил он. — И это все решило. Я схватил ее за волосы и потащил в спальню. Больше она не смеялась, она кричала! Но мне это было безразлично. Я начал срывать с нее одежду. Она сопротивлялась, как дикая кошка. Укусила меня! Вцепилась зубами мне в руку и повисла на ней, как терьер. Что мне оставалось делать? Только ударить ее. Я стукнул ее по голове. Она потеряла сознание и свалилась на кровать. Я перепугался, подумал, что убил ее. Но нет, она дышала. Понимаете, удар был не такой уж сильный, но по виску, как я опасался. И тогда я стал срывать с нее остальную одежду и практически закончил, когда в комнату ворвался Дарен. — Хью задрожал еще сильнее. — Он схватил меня в охапку и вышвырнул из комнаты, кулаками и зуботычинами гнал меня по коридору в гостиную. Он был как ненормальный! Мне удалось подняться на ноги и скрыться на кухне, но он от меня не отставал. Я выдвинул ящик кухонного стола, увидел там длинный стальной нож и схватил его… Я предупредил Дарена, что, если он приблизится ко мне, я пущу в ход нож. Однако он ничего не слушал! С самого начала он вел себя, как безумец. Он пригрозил, что сбросит меня вниз с веранды, но сначала немного подержит на перилах ограждения, чтобы я мог подумать о своем гнусном поступке. Он вел себя так же неразумно, как эта идиотка Моника. Когда я направил на него нож, он засмеялся! И, конечно, когда он снова двинулся на меня, мне не оставалось другого выхода… Ну что бы вы на моем месте сделали? — Он поочередно посмотрел на каждого из нас, явно ища сочувствия. — Ведь вы понимаете, что я имею в виду, не так ли? Рик, старина? Анджела? Карл? Я не был виноват, я просто выставил нож ему навстречу, предупреждая, чтобы он отступил, ну, он на него наткнулся. Напоролся. Сам.

Он на мгновение закрыл глаза, и по щекам у него побежали слезы.

— Вот именно, он сам на него напоролся, — произнес он сквозь всхлипывания, — и какое-то мгновение мы оба стояли лицом к лицу, и я увидел по выражению его глаз, что он понимает, что он уже мертвец, но не может этому поверить!

— Ох, великий Боже! — произнесла Анджела. — Какой кошмар! Когда я вспоминаю, что я думала о Билле Дарене на протяжении последних десяти дней, что я о нем говорила… и все это время он был мертв!

Хью чуть ли не ощупью добрался до ближайшего стула и осторожно опустился на него.

— Во всем была виновата она одна! — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Вам это ясно? Если бы она не подняла меня на смех, ничего бы такого не случилось.

— Вот почему несчастная девушка помешалась, — медленно произнесла Анджела. — Вот почему она так выглядела и так себя вела, когда вы, Рик, видели ее в санатории.

— Нет! — Я покачал головой. — Это была вовсе не Моника Байер. Ее роль исполняла не слишком убедительно третьеразрядная артисточка. Из тех, кого приглашают для участия в массовках.

— Почему же по возвращении из Германии вы мне этого сразу не сказали? Вы уверили меня…

— Я подумал, что кому-то может быть известно, что я лгу, и они что-то предпримут в этом отношении. Мне было крайне интересно выяснить: кто этот человек. Или эти люди.

Анджела молча кивнула.

— Но давайте вернемся к Хью в тот же день в доме Дарена, а? Вы согласны, что мы оставили его действительно в пиковом положении? Перед ним стоял и смотрел на него убитый им Билл Дарен, а нагая Моника Байер, так и не придя в себя, лежала на кровати. — Я взглянул на Анджелу. — Задумайтесь на минуту об этой ситуации. Что бы вы сделали, оказавшись на месте Хью?

— Я? Не знаю… — Она медленно покачала головой. — Что можно сделать в такой ужасной ситуации?

— Позвать на помощь, — сказал я. — Но тут требовалась настоящая «специализированная» помощь. Нужно было вызвать человека, который бы не отличался высоконравственными взглядами, а, наоборот, в силу своей испорченности и беспринципности готов был бы сделать решительно все за большие деньги. Кого-то типа Марти Круза, верно, Хью?

Лэмберт кивнул, даже не потрудившись посмотреть на меня.

— Я ему позвонил. Он оказался дома и сразу же примчался. На выручку. Пожалуй, через полчаса.

— Что вы предприняли по отношению к девушке за это время? — спросил я негромко.

— Привязал ее к кровати. Руки и ноги. И сунул кляп ей в рот. Я решил, что Марти подскажет, как с ней поступить, когда приедет.

— Только одного Марти было недостаточно, чтобы вытащить вас из беды! — продолжал я уверенно. — Прямо скажем, ваше положение было настолько тяжелым, что тут требовался совет гения. Человека с богатым воображением, пожалуй, мастера иллюзий, не менее.

Карл рассеянно погладил бороду, затем сверкнул зубами в улыбке, адресованной мне:

— Полагаю, теперь уже вас ничто не сможет остановить, Холман? Так что уж договаривайте до конца, а когда закончите, мы перейдем к делу.

Я повернулся к Анджеле.

— Итак, Марти привлек к работе «семейные мозги», надеясь, что его братец сумеет разрешить проблему. Прежде всего надо было избавиться от трупа. Это как раз было проще простого. Они сбросили его с веранды, рассчитывая, что его в каньоне скорее всего никогда не найдут, если только не отправятся туда специально на поиски. А по расчетам Карла такая мысль никому не придет в голову. — Неожиданно я сообразил, что держу в руках стакан с бурбоном, и сделал из него глоток. — Карл обмозговал свою величайшую иллюзию. Основную опасность представляла мисс Байер. Если она не появится в скором времени в брентвудском апартаменте, Кэти Фрик, которая уже волнуется из-за нее, наверняка позвонит именно Карлу. И Карл нашел отличное решение. Дарен и Моника тайком улизнут в Европу. Они заказали билеты на самолет на следующий день. Урегулировать паспортные детали было несложно с крузовскими связями и находчивостью. Марти выступил в качестве Дарена, а его приятельница-артисточка, которая была высокой брюнеткой, сошла за Монику Брюль. Все это было достаточно просто организовать.

Я сообщил Анджеле, как Марти «обработал» мисс Фрик, передав ей записку, которую они заставили написать Монику. Он принудил дать им двадцать четыре часа фору, притворившись, что она нашла эту записку только вечером на следующий день.

— Все это выглядело великолепно, — сказал я, — но тут Хью вспомнил об одном серьезном препятствии — о вас.

— Почему? — спросила. Анджела.

— Потому, полагаю, что он вас слишком хорошо знает. Когда вы услышите, что парень, намеревавшийся жениться на вас, предал ваши интересы, бежав с таким стотысячедолларовым капиталовложением, как Моника Байер, вы не прекратите ее разыскивать. Ее и его, их обоих. А это означало, что Карл должен изобрести какой-то способ заставить вас утратить к ним интерес. Либо он, либо Марти были знакомы с неким Вайгелем в Мюнхене. Они не сомневались, что, если ему хорошо заплатить, он сумеет это все организовать. Поэтому Марти и Хелоис полетели прямиком из Парижа в Мюнхен, встретились с Вайгелем и состряпали мнимый санаторий. Хелоис должна была там остаться. Марти же незамедлительно вернулся назад, на этот раз воспользовавшись собственным паспортом, и они принялись «прокладывать» путь прямиком к этому санаторию. Хью отговорил вас что-либо предпринимать хотя бы в ближайшие сутки после того, как записка была якобы обнаружена, чтобы Марти успел вернуться назад. Потом он, Хью, спросил, почему бы вам не нанять Холмана поискать девушку.

— Поскольку Холман — мастер своего дела! — усмехнулся Карл в бороду.

— Во всяком случае, самый дорогой! — огрызнулся я. — Итак, вы наняли меня, и практически еще до того, как я успел разобраться что к чему, я стал гением дедукции! За одно утро я узнал о связи между Дареном и Моникой и о том, что они тайком уехали в Париж. Вы велели мне ехать разыскивать их, и пачка путеводителей и рекламных буклетов была подброшена в письменный стол в комнате Моники. Три или четыре из них превозносили курорты с минеральными источниками в Западной Германии, как бы намекая на район моих будущих поисков. Затем, чтобы быть уверенным, что я не стану терять время на Париж, Хью нанес мне визит и рассказал о существовании одного парня в Европе, который наверняка будет знать, где находится Моника, поскольку он ее единственный родственник, вроде бы двоюродный брат. Я говорю о Эрихе Вайгеле.

Я отправился в Мюнхен, и Вайгель, не теряя времени, отвез меня в этот санаторий и показал мне несчастную кататоничку! Я даже выслушал профессиональное мнение известного психиатра, что ее случай нельзя определенно считать безнадежным, он лишь почти безнадежен.

— Каким образом Вайгель ухитрился провалить это дело? — полюбопытствовал Карл. — Я всегда считал его весьма компетентным человеком.

— Он немного перестарался, — кивнул я. — Все это было слишком легко и слишком быстро, я практически не приложил никаких усилий, чтобы добраться до Моники.

— А теперь Эрих умер, как сказал мне Хью? — Карие глаза Карла смотрели на меня с любопытством. — Это вы его убили, Холман?

— Он пал жертвой дорожной аварии, — равнодушно бросил я. — Вы же знаете, каково положение на дорогах Европы с массой снега, льда и тому подобного.

— Еще один вопрос, Рик, — заговорила Анджела, и в ее голосе я уловил присущие ей стальные нотки. — Где сейчас Моника Байер?

— Они ее держат в каком-то укрытии, — ответил я, не задумываясь. — Вы же понимаете, что за те услуги, которые оказали Хью братья Круз, ему просто не хватит денег, чтобы с ними расплатиться. Бедный, маленький, никем не любимый Хью оказался все же достаточно сообразительным, чтобы изыскать способ оплатить их счет Моникой Байер.

— Я что-то не понимаю! — нахмурилась Анджела.

— Какую сумму вы рассчитывали получить за контракт с фирмой «Стеллар»?

— Сто тысяч, — автоматически ответила она. — Я…

Тут до нее, очевидно, дошло, это было видно по ее взгляду.

— Совершенно верно, сто тысяч. А какова была стоимость контракта, когда Моника Байер была заперта в санатории, а ее так называемый двоюродный брат пригрозил объявить ее официально недееспособной, если вы попытаетесь вернуть хотя бы небольшую часть своих затрат? Что твердил Хью? «Разорвите контракт и забудьте о нем». Он снова приходил ко мне с визитом лишь вчера вечером с душераздирающей историей о том, как вы совершенно извелись из-за перенесенного вами шока. Поэтому он просил меня попытаться убедить вас порвать контракт Моники и переключиться на всех остальных клиентов, которыми вы позорно пренебрегаете!

— И в тот момент, когда бы я разделалась с этим контрактом, Моника стала бы вольной птицей? — медленно произнесла Анджела. — Впрочем, вольной она бы, разумеется, не сделалась…

— Естественно. Братья Круз не отпустили бы ее до тех пор, пока она не подписала бы личного контракта с ними, — усмехнулся я. — Могу поспорить, что они планировали «чудесное исцеление» в то самое мгновение, когда вы уничтожили бы свой контракт. Хелоис вылетела бы сюда из Европы и снова неприметно стала бы самой собой, как только очутилась бы в аэропорту. Ну, а настоящая Моника Байер поладила бы с ними, потому что они наверняка убедили ее, что она каким-то образом повинна в гибели Билла Дарена.

— Это было совсем нетрудно сделать, — не без хвастовства заговорил Карл. — Хью позабыл упомянуть о том, что он ударил Монику вторично, прежде чем привязать ее к кровати и заткнуть ей рот. После этого удара она была без сознания около часа, если не дольше. Но она совершенно ничего не помнит ни про первый удар, ни про второй. К тому времени, когда она пришла в себя, мы уже успели все организовать соответствующим образом. Очнулась она на полу в кухне, в руке у нее был зажат нож, а труп Дарена находился прямо перед ней. Хью блестяще провел сцену, описывая ей свое отчаяние и раскаяние. При этом он сообщил ей, что якобы произошло. Дарен вернулся домой, объяснил Хью, они с ним сразились, и в этот момент вошла Моника. Хью наклонился над Дареном, вцепившись руками ему в горло, Моника закричала, подбежала к столу, вытащила из ящика нож и набросилась с ним на Хью. Но он вовремя отпрянул в сторону, и нож угодил прямо в сердце Дарену. — Карл противно хихикнул. — До чего грустная история! У меня слезы навертывались на глаза, когда я видел отчаяние несчастной девушки, уверенной в своей вине. — Он взглянул на наручные часы, его лицо посуровело. — Ладно, — сказал он деловито. — Теперь, когда во все внесена полная ясность, мы можем перейти к делу.

— К делу? — Анджела растерянно уставилась на меня.

— Холман, вы, конечно, знаете, где находится девушка? — рявкнул Карл, глядя на меня. — Я показал вам ее вчера, желая предупредить, чтобы вы отступились. Уверен, что вы поняли мое послание?

— Понял, что вы прячете ее где-то в своем Доме иллюзий, — сказал я. — Ну и что?

— Когда я получил это необычное настойчивое приглашение Анджелы на какое-то приватное празднование, — он ухитрился каждое слово произносить с издевкой, — я догадался, что это штучки Холмана. Вы не такой уж изобретательный человек, мой друг, ваши ходы легко предугадать. Поэтому я отправил Мартл в Дом иллюзий. Если я не позвоню ему в течение последующих пятнадцати минут и не подтвержу, что мы договорились, он убьет девушку.

— Договорились? — Голос Анджелы слегка дрожал. — Какую сделку вы задумали на этот раз?

— Очень простую и весьма выгодную для всех участников, — уверенно заговорил Карл. — Этот хныкающий болван, — он кивнул в сторону Хью Лэмберта, утонувшего в большом кресле, — больше ни на что не годен. Его так замучили угрызения совести, что, как мне кажется, он с удовольствием спрыгнет вниз с крыши высокого дома, его даже подталкивать не потребуется. Но до того, как он это сделает, он напишет чистенькое, аккуратненькое письмо. Можете назвать это исповедью самоубийцы, в которой он прежде всего объяснит, как получилось, что он убил Дарена. Как несчастная Моника помешалась от ужаса и как он, по сути дела не совсем уж плохой человек, нанял одного своего пропойцу-приятеля, чтобы тот под видом Дарена отвез девушку в прекрасный санаторий в Германии. Пропойца-приятель так и не возвратился из Европы. Хелоис полетела назад в Мюнхен, как Моника, — именно так, как несколько минут назад описал нам Холман, — а подлинная Моника полностью излечилась от своего недуга. Она будет настолько благодарна нам за то, что мы изобретательно разобрались в ошибочно приписываемом ей убийстве, что подпишет любой контракт, который мы пожелаем ей предложить. — Он взглянул на Анджелу. — Мы поделим доходы по этому контракту. Двадцать пять процентов вам, потом надо не забыть Холмана, остальное мне и Марти. Договорились?

— Вы, должно быть, ненормальный! — заговорила потрясенная Анджела. — Как вы могли подумать, что я…

Карл снова взглянул на часы.

— У вас остается десять минут на размышление. Если я не позвоню Марти и не скажу ему к этому сроку, что мы договорились, он выполнит мой приказ убить девушку.

На мгновение сверкнули его неестественно белые зубы, которые я впервые сравнил с Клыками хищника.

— И он это непременно сделает, можете не сомневаться. Полагаю, это доставит ему удовольствие!

Анджела в смятении посмотрела на меня.

— Что же нам делать, Рик? Мы не можем допустить, чтобы девушка погибла, но…

— Но у нас нет иного выбора, как пойти на эту сделку, — буркнул я. — О’кей, ваша взяла, Карл!

— Ох, Холман, прекратите болтовню! — раздраженно крикнул Карл. — Уж не считаете ли вы меня настолько глупым, что я попадусь на эту удочку? Вы согласитесь на сделку, я звоню Марти и говорю ему, что все в порядке, а потом вы от всего отказываетесь? Нет, прежде чем я позвоню Марти, мы втроем примем участие в осуществлении первой части программы. — Он снова подмигнул. — Разве я выражаюсь не как юрист? Мы будем соучастниками, верно?

— Должна заметить, я не понимаю, что вы имеете в виду! — холодно произнесла Анджела.

— Я имею в виду, что мы втроем усадим Хью за ваш письменный стол — не теряя ни минуты, прямо сейчас, — и продиктуем ему предсмертное послание, — ровным голосом ответил Карл. — А после того, как он его подпишет, мы втроем проведем его на крышу здания — это достаточно высоко, не так ли? — и поможем ему спрыгнуть вниз. Тогда, и только тогда я позвоню Марти!

— Даже если мы согласимся, — сказал я, — то неужто вы воображаете, что все это можно осуществить менее чем за десять минут?

В его карих глазах мелькнуло беспокойство.

— Пожалуй, вы правы, — согласился он. — Я разрешил вам слишком долго говорить, Холман. — Он заколебался. — Ладно! Если вы согласны на эту сделку, я позвоню Марти и велю подождать еще полчаса.

— Мне кажется, вы и правда ненормальный! — сказал я. — Посмотрите-ка сперва на него!

Я ткнул пальцем в Хью, все еще полулежавшего в кресле. Голова у него свисала вбок, глаза закатились под полуприкрытыми веками, так что видны были одни белки.

— Учитывая его теперешнее состояние, я считаю, что нам понадобится минимум тридцать минут, чтобы он смог хотя бы держать в пальцах ручку, не говоря о том, чтобы написать признание.

Карл снова заколебался, не сводя с Хью глаз.

— Час?

— Два, — безапелляционно заявил я. — Эта предсмертная записка должна быть написана собственноручно им. Ничто не вызывает столько подозрений, сколько записка, напечатанная на машинке и лишь подписанная самоубийцей. И почему вы учитываете только время, которое потребуется Хью, чтобы написать эту записку? Нам ее еще надо составить. Не забывайте, что в ней надо учесть и манеру Хью выражаться, и его состояние перед самоубийством. Если мы допустим хоть маленький ляпсус, нам всем придется отвечать за убийство.

— По временам вы рассуждаете разумно, Холман, — признал Карл. — Но я предупреждаю вас с полной ответственностью, что если кто-то попытается проникнуть в Дом иллюзий, Марти немедленно…

— Мы знаем! Звоните ему! — сказал я.

Он подошел к письменному столу и взял телефонную трубку. Я следил, как он набирает номер, и весь напрягся в ожидании.

— Марти? — Он говорил очень вкрадчиво в самую трубку. — Это Карл. Я был прав, конечно. Разумеется, Холман нашел его сегодня утром. Но никаких больших проблем нет, за исключением Хью. Потребуется некоторое время, чтобы все должным образом организовать. Так что даю тебе еще два часа от… — Он взглянул на часы. — Сейчас ровно восемь. Если я не позвоню тебе до десяти, вступает в силу наша прежняя договоренность, ясно?

Он слушал ответ брата, стоя к нам спиной. Я осторожно, не спуская с Карла глаз, извлек из кобуры «магнум».

— В данный момент единственной проблемой является сам Хью. Конечно! — Он положил трубку на рычаг и посмотрел на Анджелу. — Есть ли у вас…

Закончить он не успел, потому что я изо всех сил ударил его по затылку рукояткой «магнума». Он свалился вбок, свесился с края письменного стола и неподвижно растянулся на полу.

— Рик? — дрожащим голосом спросила Анджела. — Что…

Я подошел к Хью, все еще лежащему в кресле, и пару раз ударил его по щекам — отнюдь не слегка. Его голова качнулась в обе стороны, но никакой другой реакции не последовало.

— Вызывайте полицию! — сказал я Анджеле. — Скажите, чтобы они поспешили сюда. О Карле можете не беспокоиться, он не скоро очухается. Расскажите полиции, что произошло, и попросите их связаться со сторожем в увеселительном парке, пусть он меня встретит у ворот. Не разрешайте им направлять туда большую группу горланящих копов. Я ни минуты не сомневаюсь в правильности того, что Карл сказал про Марти: этот кретин получил бы величайшее удовольствие от убийства девушки. Так что наш единственный шанс состоит в том, чтобы незаметно проникнуть в Дом иллюзий и разыскать Монику до того, как Марти обнаружит меня или истечет двухчасовой срок. Надеюсь, я справлюсь с этим.

— Я немедленно звоню в полицию, Рик! — Анджела уже совладала с минутной растерянностью. — А вам лучше не терять напрасно времени.

Чтобы добраться до увеселительного парка, мне понадобилось не менее часа, а может, чуть больше. Поэтому в моем распоряжении оставалось еще минут пятьдесят до того, как Марти начнет действовать. Я припарковал машину в тридцати ярдах от главного входа и вылез из нее на тротуар. Внезапно ожили какие-то тени. Ближайшая ко мне спросила:

— Мистер Холман?

— Точно.

— Лейтенант Стерн. Я все еще не разобрался, что здесь происходит, но самым существенным является то, что какой-то псих удерживает девушку пленницей внутри парка. Так ведь?

— Да, в Доме иллюзий.

— Если ему не позвонит его брат до десяти часов, он убьет эту девушку? И если кто-то попытается проникнуть внутрь — то же самое?

— Все верно, сторожа нашли?

— Да, дежурит у ворот, — хмыкнул Стерн. — Знаете, я никогда не слышал, чтобы частный детектив опережал в своих действиях офицера полиции. Но мне ясно сказали, что я должен вам подчиняться! — Он медленно качал головой, шагая к главному входу. — Больше нет ничего святого!

Сторожа я сразу узнал, накануне дежурил он же. И ему тоже не требовалось никаких объяснений, а это было немало!

— Откуда Дом иллюзий получает ток? — спросил я.

— Весь парк питается от одной установки, — ответил сторож. — У нас имеется собственная подстанция, которая…

— Вы можете в нее попасть?

— Разумеется! У меня есть ключ.

Я с минуту смотрел на Стерна.

— Если бы кто-то сумел вырубить на пять минут ток после того, как я доберусь до Дома иллюзий, у меня появилась бы возможность незаметно проникнуть внутрь.

— Это мы сумеем для вас сделать, — произнес Стерн лаконично. — И не забывайте, Холман, я и мои люди будем находиться поблизости от вас, так что когда свет загорится, мы в любом случае ворвемся в здание.

— Прекрасно! — Я одобрительно закивал. Потом спросил у сторожа: — Вы можете отсюда позвонить в Дом иллюзий?

— Отсюда я могу позвонить в любое место в парке, — горделиво ответил он. — Даже в…

— Это замечательно! — прервал я его. — В таком случае, давайте сначала подготовим все, чтобы можно было без задержки выключить свет.

Сторож удалился в сопровождении одного из людей Стерна. Я в ожидании закурил сигарету.

— У вас оружие с собой, как я полагаю? — спросил Стерн.

— Конечно. — Я подмигнул ему. — Хотите взглянуть на лицензию?

Он неохотно подмигнул в ответ.

— Возможно, позднее.

Пять минут тянулись довольно долго. Наконец сторож вернулся с человеком Стерна.

— Никаких проблем, лейтенант, — отрапортовал парень. — Можете врубить ток и вырубить его, когда захотите.

Я взглянул на свои часы.

— По моим девять двадцать восемь.

— По моим столько же, — сказал Стерн.

— Договоримся так: в девять тридцать пять вы отключаете ток, — произнес я. — Мне хватит времени, чтобы подобраться очень близко. А ровно через пять минут включите его снова.

Я взглянул на сторожа:

— Через полминуты после того, как свет погаснет, позвоните, пожалуйста, в Дом иллюзий и скажите Крузу, что вам только что звонили с электростанции. У них какие-то неполадки в трансмиссионных кабелях, или как это именуется? Но они говорят, что это временно, они должны все наладить через несколько минут. О’кей?

— Это я могу сделать! — воскликнул он возбужденно. — Знаете что? Я работаю здесь вот уже пятнадцать лет, но ничего подобного тут еще не бывало!

Стерн согласился дождаться того момента, когда будет вырублен ток, после чего он направит своих людей в парк. Поэтому я один проскользнул в ворота. Когда я добрался до карусели, то проверил время. Было девять тридцать три. Дальше я уже пробирался осторожно, скрываясь в тени, чтобы Марти невзначай не заметил меня. Лишняя осторожность не помешает.

Приблизительно через минуту я добрался до темного главного входа в Дом иллюзий. Наиболее вероятным местом, где мог обосноваться Марти, подумал я, была комната с приборами. Девушка же находилась вместе с ним либо очень близко. Понимал я и то, что как бы я ни действовал, для Моники Байер это было сопряжено с несомненным риском, а на обдумывание плана операции у меня оставалось не более полминуты.

Я незаметно пробрался до двери в конце здания, из которой был прямой проход в операторный зал, и снова посмотрел на часы. До того, как отключат электричество, оставалось пятнадцать секунд. Я вытащил «магнум» из кобуры, снял его с предохранителя и зажал в правой руке. Фосфоресцирующие стрелки моих часов, отсвечивающие зеленоватым светом, показывали девять тридцать пять. Я нажал на ручку двери. Она оказалась запертой изнутри. Я услышал, что где-то в здании задребезжал телефонный звонок, и тотчас дважды ударил изо всей силы рукояткой пистолета по замку и навалился на дверь плечом. Сухое дерево затрещало, и дверь распахнулась, повиснув на петлях. Шум и треск был отчаянный, но я не обращал на это внимания.

Я припомнил, что за дверью начинался узкий коридор, и пошел вперед ощупью, держась одной рукой за стену. Телефон продолжал настойчиво звонить, раздражающе действуя не только на мои барабанные перепонки, но и на нервы.

Внезапно моя рука почувствовала впереди пустоту. Это означало, что я нахожусь внутри операторного зала, а телефон где-то рядом. Так какого же черта Марти не снимает трубку? Потом я сообразил, что это чертовски глупый вопрос: после того шума, с которым я расшатал дверной замок пистолетом, телефонный звонок был сущим пустяком, и Марти, скорее всего, где-то неслышно крадется в темноте в поисках незваного гостя.

Я замер на месте, прислушиваясь, но ничего не услышал.

Тогда я медленно протянул свободную руку назад, снова нащупал стену и двинулся вдоль нее направо. Щиток с основными выключателями находился как раз на этой стене, если это имело какое-то значение. Я пробирался вперед очень медленно, делал всего три-четыре шага, потом поворачивался к стене спиной и выжидал. Я не мог решительно ничего сделать, пока снова не загорится свет.

Телефон перестал звонить, и тишина показалась необычайно звучной. Я был уверен, что ток врубят вот-вот, и секунд через пять это сделали.

Все дальнейшее произошло одновременно. Операторский зал неожиданно залил яркий рвет, и в то же мгновение где-то поблизости раздался душераздирающий вопль. Я кинулся к двери соседней комнаты, в которой Карл демонстрировал нам накануне вечером Девушку из Космоса. Но там тоже никого не было, как и в операторском зале. Было похоже, что крик донесся из центральной части здания, но больше он не повторился. Я слышал, как люди Стерна заполняют павильон, и тут вдруг почувствовал, что где-то что-то горит. Я двинулся вперед на запах — втягивал носом воздух подобно охотничьей собаке и в итоге уперся в пустую стену. Только от отчаяния пнул я в нее ногой. И тотчас целая панель размером в дверь медленно повернулась внутрь.

Я прошел в тайник, находившийся за стеной. Он был заставлен дуговыми лампами и кинокамерами, старомодным оборудованием всех форм и размеров. Кабель был протянут по полу, свисал со стен и потолка.

Девушка из космоса, снова облаченная в бикини, стояла, прислонившись спиной к стене. Ее руки были зажаты над головой, запястья прикручены к балке.

— С вами все в порядке? — прохрипел я.

Она молча кивнула, облизала губы и попыталась что-то сказать, но не произнесла ни единого слова.

Запах гари усиливался с каждой минутой. Впрочем, это был не запах, а тошнотворное сладкое зловоние. Я медленно осмотрелся, затем увидел макушку головы Марти, возвышавшуюся над чем-то похожим на генератор.

Я прицелился в него из «магнума». Мой палец почти автоматически нажал на спусковой крючок, и тут я заметил струйку дыма, медленно поднимавшуюся в воздухе. Сделав пяток шагов, я оказался за генератором и все понял.

Возле ног Марти продолжал гореть фонарик. Одна его рука все еще была засунута внутрь массивной электрической машины. Пальцы буквально прилипли к обнаженному тяжелому сердечнику. Тело его выгнулось в дугу, лицо, повернутое ко мне, было искажено в агонии, глаза вылезли из орбит. Я снова втянул носом этот тошнотворный сладковатый запах. Над головой Марти поднялось новое облачко дыма, и я понял, что горят его волосы.

Я вернулся назад к девушке и развязал ее запястья. Она упала мне на руки.

— Он сказал, что из-за этой машины одни неприятности, — неожиданно заговорила она ясным голосом. — Поэтому погас свет. Он сказал, что все исправит без хлопот за какие-то пять минут. Потом свет снова загорелся…

В комнату вошел Стерн в сопровождении двух полицейских в форме, и тут Моника Байер потеряла сознание. Один из полицейских вынес ее из помещения, второй вызвал санитарную машину. Я подумал, что с ней все будет в норме, когда она справится с шоком, и особенно после того, как она узнает правду о смерти Дарена: что убил его Хью Лэмберт, а вовсе не она.

— Черт возьми, что тут произошло? — в недоумении спросил лейтенант.

Я кивком указал на тело Марти и закурил сигарету: мне это было совершенно необходимо. После того, как Стерн все увидел и понял, я передал ему в точности слова Моники Байер.

— Ирония судьбы, — сказал я. — Мы считали, что телефонный звонок отвлечет его, сторож сообщит ему о предупреждении с электростанции, но Марти не посчитал необходимым даже поднять телефонную трубку. Он торопился устранить неполадку в своем собственном оборудовании.

Домой я попал почти в полночь. На диване сидело существо, похожее на разъяренную тигрицу с всклокоченными светлыми волосами и держащее в руке стакан. Оно было закутано в какой-то балахон, скрывавший его от шеи до пят. Я воспринял это как намек.

— Все сгорело! — кислым голосом сообщила Кэти. — Весь обед!

— Очень сожалею, что я так поздно, дорогая, — произнес я миролюбиво.

— Зачем сожалеть? Я даже рада, потому что мне нужно думать о своей будущей карьере, а вываливать домашние обеды в помойное ведро каждый вечер меня не прельщает.

— У меня был очень тяжелый день, — пробормотал я, — мне надо выпить.

И тут она улыбнулась.

— Понимаю. Анджела позвонила час назад и все мне рассказала. Я счастлива, что Моника о’кей.

Я просиял.

— Прекрасно, значит теперь я могу получить свой бурбон?

— Ты должен приготовить мне стаканчик скотча. — И она протянула мне пустой стакан знакомым царственным жестом.

— Черта с два! — заявил я. — Хочешь выпить — сделай сначала стриптиз. Помни, что играть надо по правилам.

— С тобой тяжело иметь дело, Рик Холман, — мрачно произнесла Кэти. — Ну-ка лови!

Она запустила в меня пустым стаканом, и я еле успел поймать его, прежде чем он вышиб мне правый глаз. Кэти встала во весь рост, закутанная в свое одеяние, словно в арабский бурнус.

— Нравится? — дерзко спросила она.

— Мне кажется, в этом можно жить, как в палатке, — прорычал я. — Ты там свободно помещаешься?

— Ты хочешь знать, а я хочу выпить! — Она с важностью наклонила голову. — Я считаю, что мы могли бы решить обе проблемы одновременно, мистер Холман. Замечаете ли вы, что это одеяние спереди застегнуто на «молнию»?

— Ну?

— Ну, и я расстегиваю эту «молнию» — вот так!

Она и в самом деле ее расстегнула, и я скажу вам, что Венере, восстающей из морской раковины^[71], далеко до Кэти Фрик, явившейся из арабского бурнуса.

— Ты требовал стриптиза, — умиротворенно произнесла она. — Теперь подавай мне выпивку.

Она направилась ко мне, неся свою наготу, словно именно это самый последний писк моды, и с моей точки зрения так оно и было. Вся эта великолепная поэзия в каждом движении, это покачивание и пританцовывание… и она притом требовала выпивку?

Она ее получит — попозже!

Умереть в любой день после вторника

Глава 1

Обычно у красоток в Голливуде больше бюста, чем мозгов. Чтобы постичь эту истину, не требуется долго пребывать в кинобизнесе. Мечтательницы, полные надежд, прибывают в Лос-Анджелес из самых разных мест, вплоть до таких отдаленных, как Монголия. Они слетаются на этот горшок с медом, именуемый Голливудом, как пчелы, не имеющие собственного улья.

Обычно эти прелестные пчелки либо сироты, лелеющие честолюбивые замыслы, либо настоящие или бывшие королевы красоты со Среднего Запада (например,какая-нибудь «мисс Канзас», 1969 года). Последние, как правило, происходят из семей, столь респектабельных, что там можно умереть со скуки. И в том, и в другом случае эти девицы являются лакомым куском для голливудских деятелей. Молодых красоток с блестящими глазками влечет в этот мир грез заманчивая жизнь, обещающая им сенсации, восторги, поклонников и упоение славой. Однако, не обладая опытом и достаточной ловкостью, они не могут утвердиться на вожделенной вершине. Как правило, их бессовестно используют, выжимая все соки, и выбрасывают как потрепанную колоду карт.

Уроки из этого печального опыта извлекают немногие. Большинство мечтательниц ожесточаются и, преисполненные горечи, отчаянно завидуют своим более ловким подругам. Неудачниц обычно снимают в эпизодах или короткометражках, и они проводят остаток своей жизни, вымещая обиды на еще больших неудачницах. Именно это обстоятельство делает мир кинобизнеса прибыльным для таких ребят, как я. У любого человека есть что-то на душе, но в Голливуде всегда отыщутся люди, которые не оставят вас в покое и обязательно пригласят кого-то вроде меня.

Конечно, в Голливуде уровень доходов может достигнуть астрономического уровня. Но даже из самых талантливых немногие добираются до самого верха карьеры и богатства. Кому-то повезет, кто-то завяжет выгодное знакомство. Бывает, конечно, помогает и талант.

Далеко не всегда кусок хлеба мне обеспечивают самые яркие и талантливые соискательницы. Обычно я занимаюсь теми, кто нуждается в дружеском, отцовском увещевании и объяснении, каким образом фабрика грез сбивает с пути очередную красотку. Но бывают и исключения.

Соня Майер — превосходный пример подобного исключения. Он заставляет вас усомниться в общепринятом порядке вещей. На вид ей было около тридцати. Светлые волосы молодой женщины тяжелой копной венчали голову, спадая волнами на ее правое плечо. Крошечный медный колокольчик, свисавший с нежной мочки уха, мелодично позвякивал при каждом движении головы. В очертаниях ее полных губ таилось врожденное высокомерие. Проницательный взгляд серо-зеленых глаз, короткий и прямой носик довершали портрет Сони Майер.

На ней было бежевое шелковое платье с достаточно глубоким вырезом, приоткрывавшим на четыре дюйма соблазнительную выемку между пышными грудями. Все это сооружение поддерживалось парой изящных полосок материи, которые, казалось, просто не способны выдержать даже глубокий вздох. В мире, быстро заполняющемся плоскогрудыми существами, столь милыми жрецам высокой моды, ее фигура явно выпадала из стиля. Достаточно широкие бедра Сони прекрасно гармонировали с изящными округлостями икр и точеными лодыжками. Когда бы она ни поворачивала голову, я слышал треньканье медного колокольчика, который словно окликал меня.

— Как случилось, что такая ослепительная блондинка, как вы, стала персональным менеджером комика Сэма Сорела? — шутливо поинтересовался я.

— Просто зацепилась за одно из крупнейших агентств по поиску талантов, Рик. — У Сони Майер был приятный голос, по тембру напоминавший контральто. — Мне позволили вести дела некоторых клиентов, — продолжала она, — из самых малообещающих, относительно которых сотрудники агентства не питали никаких иллюзий. Затем, примерно года два назад, мне предложили Сэма. Сэм Сорел тогда был на излете и быстро скатывался вниз. Втайне в агентстве надеялись, что он будет так оскорблен моей кандидатурой, что тут же разорвет с ними контракт. Но с самой первой нашей с ним встречи мы почувствовали обоюдную симпатию, и все кончилось тем, что мы сами порвали с этим агентством.

— Вы проделали титаническую работу, вернув Сэма на вершину, с которой он скатился, — уважительно произнес я. — Конечно, это было нелегко.

Соня пожала белоснежными плечиками.

— Сорел всегда был талантлив. Ему надо было только вернуть себе веру в собственные силы.

Никто в здравом рассудке не мог усомниться в том, что Сэм Сорел продолжает принадлежать к лучшим комикам шоу-бизнеса. Публика толпами стекалась на его выступления в самых фешенебельных клубах. Люди жадно внимали ему, сдерживая смех, чтобы не пропустить ни единого слова. Последние десять минут своего шоу он посвящал сюрреалистическим словесным фантазиям, рассуждениям о психоанализе. Все завершалось тем, что его напарник, игравший роль психоаналитика, советовал Сэму ради укрепления здоровья предпринять длительное путешествие и совал ему пятьдесят долларов на ЛСД. После того как стихали аплодисменты и оркестр играл вступление к новому номеру, публика наконец испытывала чувство облегчения. Теперь каждый мог расслабиться после той концентрации внимания, которой требовали отрывистая речь комика, его стремительные словоизвержения. Сэм буквально «выстреливал» фразы пулеметными очередями, и каждое его слово било точно в цель.

— Дадим ему пять минут, прежде чем отправиться в его артистическую уборную, — предложила Соня.

— А почему бы Сэму не присоединиться к нам здесь, за столом, и не выпить вместе с нами? — спросил я.

— Только не это. — Соня улыбнулась, обнажив крепкие белые зубы. — Сэм выносит общество других людей, только когда они сидят перед ним и восторженно аплодируют, отбивая себе ладони и признавая его комический гений. — Медный колокольчик звякнул, когда она взглянула на свои часы. — Я думаю, вам уже пора поговорить с ним.

— Вы все еще не хотите сначала ввести меня в курс дела, рассказать, что у него стряслось?

— Это его дело. И я думаю, он сам должен рассказать обо всем. — Соня встала. — Теперь, когда Сэм снова вернулся в Голливуд, кому еще мог бы он довериться, кроме Рика Холмана?

Это был комплимент, который делал излишними все дальнейшие дискуссии. Я последовал за бежевым шелком, за подпрыгивающей, как при верховой езде, попкой, и это очаровательное зрелище удерживало меня в состоянии транса на всем протяжении пути до артистической уборной Сэма. Чертовски много времени прошло с тех пор, как мне доводилось встречать какую-нибудь женщину, столь сексуально привлекательную, как Соня Майер. Каждую минуту, пока я был с ней, мне приходилось усмирять себя, подавляя желание сорвать с нее платье и отнести ее на ближайшую кушетку. И это была не просто физиология; Соня — воплощение женственности, которая придавала ей дополнительное очарование. Конечно, с точки зрения мужчины.

В своей артистической уборной Сэм сидел перед туалетным столиком со стаканом в руке и наполовину опустошенной бутылкой бурбона у локтя. При нашем появлении он приподнял стакан в шутливом приветствии, затем сделал большой глоток.

— Сэм, — сказала блондинка, — это Рик Холман.

— Рад познакомиться с вами, Рик. — По контрасту со словесными очередями во время представления сейчас его речь была замедленной и как бы неуверенной. — Не хотите ли присесть?

Мы выбрали два стула с прямыми спинками. Соня уселась, скрестив ноги и обнажив при этом колено. Сэм еще раз отхлебнул из стакана прежде, чем наши взгляды встретились в зеркале. У него было худое, мертвенно-бледное, изрезанное морщинами лицо очень усталого человека. Глубоко посаженные глаза под скорбно сдвинутыми бровями и темный загар придавали его облику трагический вид. Прямые, тронутые сединой черные волосы падали на воротник рубашки. Некоторым образом этот человек походил на скрипача-виртуоза, который, исполнив пару сотен концертов, так выдохся, что не может более выносить даже собственной игры.

В ожидании пока Сэм наберется сил начать разговор, я отметил про себя, что его уборная чуть больше, чем телефонная будка в вестибюле этого клуба, но меньше, чем мужской туалет. Очевидно, для такой звезды она была далеко не роскошной. Впрочем, я мог вынести подобное впечатление, бросив взгляд на облупившуюся позолоту, обнажившую голую серую стену.

Сама звезда, сидевшая спиной к упомянутой стене, только что угостилась еще одним глоточком бурбона.

— Я попал в слишком сложный переплет, чтобы кто-нибудь, кроме вас, Рик, мог справиться с моими трудностями, — сказал он наконец. — Вы — единственный обладатель прочной репутации человека не болтливого и способного совершить невозможное в рамках Голливуда. Теперь же, когда я снова наверху, мои проблемы необходимо решить как можно быстрее…

— Мы заключили трехнедельный контракт в этом клубе с тем, чтобы Сэм мог постоянно поддерживать форму, — перебила его Соня своим мягким контральто. — Сэм заканчивает выступления завтра вечером, а затем, через пару недель, начнет сниматься в кино. Эта съемка для него — важная сделка.

— Возможно, мы и приступим к съемкам через пару недель. — Сорел наполнил свой стакан. — Это все зависит от вас, Рик.

— Так расскажите же мне, в чем дело, — предложил я.

Он тяжело вздохнул.

— Все считают, что комики должны быть приятными людьми. Вам это известно? Даже больные комики, как представляется окружающим, должны уморительно философствовать, потому что у них золотые сердца. Весь окружающий мир готов поверить в то, что вы добры к детям и животным и любите своих жен. На самом же деле профессиональный комик надрывает сердце и вытягивает из себя жилы, стараясь быть смешным все то проклятое время, что находится на сцене. И ни на что другое у него уже просто не хватает времени. Ремесло превращает его в запойного пьяницу, портит его характер, и через некоторое время он становится психом. В конце концов только аудитория остается для него реальностью. Но когда гаснут огни рампы, единственно, чего хочет комик, — это чтобы его оставили в покое. Поэтому он идет к себе домой.

— Вы мне надрываете сердце, — сказал я Сэму.

— Дом — это место, где тебя ждет жена, — продолжал он, печально уставившись на мое отражение в зеркале. — Но как раз того единственного, в чем комик больше всего нуждается, он получить не может. Оставить его в покое — на это его жена заведомо не способна. Она требует денег, комфорта, внимания, отдыха, развлечений. И больше всего она жаждет, чтобы он слушал ее, сочувствовал ей, вникал в ее проблемы. Он терпит это до момента, пока уже больше не в силах терпеть. И тогда все рушится. Он оставляет и свою жену, и свой дом. Но вскоре — из-за чувства полного одиночества в этом проклятом мире — он заводит другой дом и новую жену. И весь этот идиотизм прокручивается заново. Вот и у меня три бывших жены висят на шее, Рик. Как известно, выплаты по алиментам достаточно велики, чтобы лишить комика всякого подобия роскоши на весь остаток, его жалкой жизни!

— Подобная проблема скорее для ваших адвокатов, — заметил я.

— Это всего лишь вступление, мой друг, — уныло возразил он. — До сути дела мы еще не добрались.

— Не забудь о кинофильме, Сэм, — напомнила Соня.

— Разумеется. — Он кивнул. — Это была долгая эпопея — вернуться на вершину. И я никогда не добился бы успеха, не будь Сони. — Сэм бросил на нее быстрый и нежный взгляд. — Если этот фильм окажется для меня подходящим — а все выглядит именно так, — я останусь наверху надолго. И даже не буду больше возражать против выплат по алиментам, если эти три ведьмы оставят меня в покое. Только в этом как раз и заключается моя проблема. Они не хотят оставить меня в покое. По крайней мере, одна из них, но я не знаю, какая именно.

— Вмешиваться в отношения между мужчиной и тремя его бывшими женами — это не мое амплуа, — заявил я.

— Как бы не так! — взорвался Сорел. — Одна из этих психопаток собирается убить меня! — Быстрым нервным движением он потер щеку тыльной стороной ладони. — Правда, я не уверен, действительно ли она решилась убить меня или, быть может, только хочет выкинуть какой-нибудь мерзкий трюк, вроде инсценировки покушения. И все это, чтобы впоследствии иметь возможность излить горести своего закованного в броню сердца журналистам. Поведать им об этом мерзавце Сореле, который довел ее до такого состояния. После подобной рекламы я мог бы фактически считать себя мертвецом.

— Ладно, — неохотно согласился я. — Слушаю вас.

Соня открыла сумочку, извлекла оттуда несколько сложенных листков бумаги и вручила их мне. Это были три письма. Кто-то использовал старый трюк, вырезав из разных газет и журналов отдельные слова, а затем наклеив их на лист бумаги. Первое послание гласило: «Брак должен быть навсегда. Я не могу жить без тебя, поэтому и ты не сможешь обойтись без меня».

Следующее послание оказалось более подробным.

«Ты выбросил нас, как мусор. Всех троих, Сэм. И теперь у тебя не хватит времени, чтобы постараться вычислить, кто из нас намерен убить тебя. Я ждала, пока ты обретешь свою прежнюю славу, так как для тебя потерять все сейчас будет гораздо болезненнее. Даю тебе неделю, чтобы ты смог сделать последние распоряжения. Не пройдет и двух недель, как ты уже будешь мертв».

Следующее и последнее письмо начиналось цитатой из словаря:

«Клаустрофобия — это болезненный страх перед замкнутым пространством. Это твоя черта, Сэм, я помню, и именно так ты и умрешь — в замкнутом пространстве. Подумай об этом, потому что у тебя осталось не так уж много времени. Я знаю, ты не сможешь убежать, так как этот глупый кинофильм, который ты никогда не сделаешь, слишком много для тебя значит. И теперь у тебя осталось всего три дня, чтобы сделать распоряжения относительно похорон. Ты умрешь на следующей неделе — в любой день, начиная со вторника».

— Сэм получил первое письмо примерно неделю назад. Второе — три дня тому назад. Последнее же пришло сегодня с утренней почтой, — уточнила Соня. — Все три письма отправлены из разных районов Лос-Анджелеса.

— Возможно, кто-то просто подшутил, — предположил я.

Сэм Сорел покачал головой.

— Докажите это, и я полюблю вас навеки, Рик. Но я, черт меня побери, уверен, что это не шутка. Одна из этих спятивших шлюх стремится разделаться со мной!

— Все они живут в Лос-Анджелесе, и никто из этих дамочек не вышел вторично замуж, — добавила Соня. — Возможно, таким способом они отдают должное Сэму как мужу? — У Сони на мгновение насмешливо дрогнули губы. — Или, может быть, условия выплаты алиментов были слишком привлекательны?

— Мне нужны их имена и адреса, — сказал я Соне.

— Я уже записала для вас их имена и адреса, они там. — Соня кивком указала на сумочку, которая лежала на небольшом столике возле нее. — Сэм заканчивает свои выступления сегодня вечером, — пояснила она. — В воскресенье мы перебираемся из отеля в дом одного друга в Брентвуде. Мы воспользуемся его гостеприимством пару недель, чтобы Сэм смог немного отдохнуть, прежде чем приступить к съемкам. Но вряд ли ему удастся расслабиться, памятуя о том, что какая-то из его бывших жен планирует убить его в любой момент, начиная со следующего вторника!

— Могу себе представить, — понимающе сказал я. — А кому бы вы отдали предпочтение, Сэм, учитывая желание ваших жен разделаться с вами?

Он пожал плечами.

— Откуда мне знать, кто из них с их микроскопическим и варварским умишком зациклился на этой идее? Впрочем, если строить предположения, я бы поставил на Беверли. Она всегда пыталась меня усовершенствовать, пока мы были женаты. Но это просто догадки.

— Рассмотрим ваших жен по очереди, — предложил я. — Какая была первой?

— Линда Гейлен. — Сэм криво и неодобрительно усмехнулся. — Она жила по соседству, но я с ней не встречался, пока не начал выступать на эстраде. Наш брак продолжался пять лет. Она была уютной женой, заботилась о доме. Но в течение первых четырех лет Линда так усердно хлопотала об уюте и комфорте, что я просто начал задыхаться. Затем она стала ворчать, принялась пилить меня по любому поводу — придиралась к моим костюмам, моим друзьям, к моей выпивке. И тогда я просто удрал из дома и так и не вернулся обратно. — Сорел медленно крутил стакан в руке. — Линда обычно вязала, когда пилила меня. Я, бывало, сидел и слушал, как позвякивают ее проклятые спицы, а ее язык болтал еще быстрее. Наконец у меня возникало ощущение, будто она опутывает меня кругом, обволакивает, превращая в кокон. Ей хотелось загнать меня в ловушку, сделать беспомощным, запутать своими нитками, чтобы я не смог шевельнуть и пальцем. Тогда у меня не оставалось бы другого выбора, кроме как бесконечно выслушивать ее тошнотворные придирки. Мысленно я представлял себе оболочку того, что когда-то было Сэмом Сорелом, гниющим заживо внутри этого кокона под щелканье спиц и неумолкающую брань. Линда не перестала бы работать языком даже после моей смерти!

— У Сэма очень живое воображение, — вскользь заметила Соня. — Но из-за всех этих событий он пристрастился к наркотикам, что имело самые печальные последствия для его карьеры и заработков.

— Два года я был свободен, а затем снова угодил в капкан. — Помрачневший Сорел продолжил свой рассказ. — Моя вторая жена относилась к типу интеллектуалок. Она оказалась полной противоположностью Линде, что, как я подозреваю, и повлияло на меня. Ее звали Беверли Квиллен, и она обладала большим чувством юмора. Мне следовало бы догадаться, что этот брак обречен с самого начала. У Беверли тоже был вулканический темперамент. Сущая ведьма! Это была одна из тех женщин, кто, приходя в ярость, швыряет посуду, визжит и сыплет проклятиями. Она просто не в состоянии была оставить меня в покое. Я терпел это несколько месяцев, но потом Беверли дошла до такой наглости, что принялась критиковать мои выступления! Наши отношения становились все хуже. Когда между нами все уже было ясно, однажды она метнулась в кухню и выскочила оттуда, размахивая ножом. — Сэм поднял руку вверх, и рукав его пиджака, соскользнув, обнажил руку, так что я разглядел глубокий белый шрам на запястье. — После этого, — продолжал Сэм, — я уже знал, что не смогу спокойно уснуть, находясь с ней в одной квартире!

— Сколько же длился ваш второй брак? — осведомился я.

— Пару лет. Затем я покатился по наклонной плоскости, и так быстро, что очутился почти на самом дне, прежде чем осознал, что мне таки удалось ускользнуть от Беверли. Однако мне это уже не могло помочь: я совершенно опустился. Слишком много пил, мало работал, использовал в своей программе старые и самые простые номера. Неуважение к собственной аудитории — это было хуже всего. Думаю, что я запаниковал, когда понял это, Рик. Больше я уже не верил в себя и нуждался в ком-либо, кто встряхнул бы меня как следует и одновременно поддержал. Именно тогда я сделал самую крупную ошибку в моей, Богом проклятой, жизни!

Сэм Сорел осушил стакан и быстро наполнил его снова. Я прикинул, что, пока я находился в его уборной, он выдул уже почти целый стакан чистого виски. Между тем он продолжал выпивать в том же темпе, словно стремился установить некий алкогольный рекорд.

— Джеки Слейтер — так ее звали. — Голос Сэма стал хриплым. — Двадцатилетняя старлетка, потаскушка с прекрасной фигурой и порочными мыслишками. Мне нужен был кто-то, кто поверил бы в меня, ей же требовался, так сказать, пропуск в лучшие и более высокие сферы в киностудиях. Возможно, Джеки потребовалось два месяца, чтобы понять, что она вышла замуж не за Сэма Сорела, комика высочайшего класса, а за парня, к которому прочно прилипло прозвище: «Да кому он нужен?» Остальное было типично. Все окончилось тем, что я застал ее в постели с каким-то пляжным бездельником. Она только оглянулась на меня через плечо и расхохоталась!

— Так почему же вы платите ей алименты? — Мой вопрос был вполне уместен.

— Потому, — ответил Сэм, — что эта проклятая сука заявила: если я не позволю ей развестись со мной, она присягнет в суде, что наш брак в действительности так никогда и не был осуществлен, что фактически я не спал с ней. Это была бы самая ужасная пощечина, которую я когда-либо получал! Вы можете себе представить, какая шумиха поднялась бы вокруг после сообщения о том, что этот Сэм Сорел, смешной парень, рассуждавший с таким знанием дела о сексе и браке, — импотент! — Он быстро отпил глоток бурбона, пролив спиртное на одежду. — Признаюсь вам, Рик, я едва не дошел до состояния, когда мог убить ее! Она была похожа на омерзительную пиявку, высасывая из меня все, что только можно! Все это время Джеки уничтожала меня, и я ничего не мог с этим поделать. Я чувствовал, как лишаюсь всего: моей способности думать, моей энергии, мужества. Я не мог даже…

Он внезапно оборвал свою речь и, обхватив голову руками, горько заплакал навзрыд, захлебываясь слезами как маленький мальчик.

Прошло несколько долгих и мучительно неловких секунд, прежде чем блондинка подала голос.

— Я надеюсь, вы уже представили себе всю картину? — спокойно спросила меня Соня.

— Конечно. — Я кивнул и быстро поднялся. Грубые звуки, издаваемые плачущим взрослым мужчиной, начали действовать мне на нервы. — Я свяжусь с вами.

— Спасибо. — Голос Сони не дрогнул. Она полностью владела собой.

На полдороге я вспомнил, что позабыл лист бумаги с записью имен и адресов его бывших жен. Поэтому направился назад, к его артистической уборной. Дверь была неплотно притворена. Я коротко постучал, а затем широко распахнул ее.

Сэм Сорел стоял на коленях возле стула, на котором сидела блондинка. Она приспустила платье до талии; эти лямочки в палец шириной сейчас бессмысленно покачивались. Прижав голову Сэма к своей обнаженной полной груди, Соня слегка покачивалась. Сорел больше не плакал. Его глаза были закрыты. Изрытое скорбными морщинами лицо выражало полное умиротворение. На секунду глаза Сони встретились с моими, затем она кивком указала на сумочку, лежавшую на маленьком столике возле нее. Я на цыпочках пересек комнату — как некий актер, случайно попавший не туда куда нужно в момент ответственной съемки важной сцены в кинофильме, — вынул лист с нужными записями из сумочки и направился к выходу.

Соня коротко улыбнулась мне на прощанье. Одной рукой она нежно поглаживала голову Сорела, еще крепче прижав ее к своей груди. Серовато-зеленые глаза блондинки излучали подлинную кротость и спокойствие.

Она походила на мадонну, дарующую утешение каждому, и особенно тому, кто все еще остается в душе испуганным ребенком.

Самое невероятное заключалось в том, что и полунагая, обнаженная до талии, Соня вовсе не выглядела сексуальной.

Глава 2

Было яркое, солнечное утро, туман быстро рассеивался. Я только что ухитрился найти щель на автостоянке перед отелем в стиле модерн для моей машины с открывающимся верхом. Миновав в вестибюле с полдюжины энергичных служащих, поголовно оснащенных значками с изображением какой-то электронной фирмы, я понял, что и в прогрессе есть своя рутина. И я не удивился бы, удостоверившись, что и этот вечный, надоевший всем до чертиков обычай постоянно крутиться среди одних и тех же людей, которых вы ненавидите, входит в ту же рутину.

Внутри помещения почти никого не было. У фонтанов, окруженных кактусами и выбрасывавших струи воды, был такой вид, словно их только что отмыли и почистили. Прогуливаясь в вестибюле отеля между колонн, я обнаружил, что по одну его сторону располагаются небольшие и модные магазинчики. Почти сразу же я нашел то, что искал. «Бутик Линды» — возвещали над входом крупные светящиеся буквы с замысловатыми завитушками. Внутри магазинчика, казалось, покупателям предлагали все, начиная от элегантного вечернего платья и кончая миниатюрным шелковым одеянием, которое более походило на блузку, чем на платье. Очень эффектная брюнетка лет тридцати пяти появилась из задней комнаты. Она направилась ко мне с профессионально-приветливой улыбкой на лице.

— Чем могу служить? — любезно спросила она. У брюнетки был глубокий и очень приятный голос.

— Я бы хотел повидать владелицу этого заведения, — сказал я.

— Я Линда Гейлен.

— Вы совсем не похожи на домоседку, привязанную к семейному очагу! — искренне воскликнул я.

— Как это? — удивилась она, приподняв брови.

— Так описывал вас ваш бывший муж, — охотно пояснил я. — Может быть, у него плохое зрение?

Ее блестящие от лака густые черные волосы прекрасно сочетались с продолговатым овалом лица. Темно-карие умные глаза были широко расставлены. Я обратил внимание и на ее рот — красивой формы и без намека на чувственность. На хозяйке магазинчика было нарядное шелковое платье в коричневую и оранжевую полоски, которые весело переплетались на ее полной груди, подчеркивали узкую талию и стройные бедра. Судя по ее виду, эта молодая женщина куда лучше смотрелась бы где-нибудь в Акапулько, нежели перед кухонной раковиной, за мытьем посуды.

— Сэм? — Ее улыбка перестала быть профессиональной и стала просто улыбкой. — Вы знаете, как смешно! Я даже не вспоминала о нем в последние четыре или пять лет.

— Однако не забывали ежемесячно получать свои алименты?

— Конечно нет. — Ее глаза холодно блеснули, оценивая меня. — Вы его адвокат, мистер?..

— Холман, Рик Холман, — представился я. — Тот самый парень, который пытается установить, кто из его бывших трех жен собрался убить его.

— Вы полицейский? — пожелала уточнить Линда Гейлен.

Я отрицательно покачал головой.

— Сэм снова наверху, обрел прежнюю славу, — пояснил я. — Если бы он обратился в полицию с подобными проблемами, то получил бы нежелательную известность, которая только навредила бы ему.

— Так вы что-то вроде частного детектива, мистер Холман?

— Можно сказать и так, — согласился я. — Нельзя ли нам поговорить немного о Сэме? Дело в том, что кто бы ни хотел убить его, даже имея, возможно, на то основания, Сэм просто не может себе представить, за что такого славного парня, как он, можно желать убить.

— Что ж, в это время я обычно пью кофе, — прервала она меня. — Вы можете приписать эти расходы к счету Сэма, мистер Холман. — Брюнетка повернула голову и окликнула: — Андреа!

— Да, дорогая? — Из задней комнаты появилась изящная блондинка с длинными прямыми волосами, ниспадавшими почти до самой кромки ее крошечной юбчонки.

— Я собираюсь выпить кофе, — обратилась к ней Линда. — Ты могла бы побыть в магазине в мое отсутствие?

Блондинка, откинув волосы с лица, с надутым видом некоторое время рассматривала нас обоих.

— Ты уходишь надолго? — наконец спросила она.

— Минут на двадцать, — отрывисто бросила Линда голосом хозяйки заведения. — У меня есть дело, которое я должна обсудить с мистером Холманом.

Через пару минут мы уже сидели в кафетерии отеля. Линда Гейлен заказала сливки к кофе, — может быть, ее бедра и не нуждались в строгой диете? — и удобно устроилась на своем стуле.

— Вы сознаете, что только что поставили под угрозу мою репутацию? — Она старалась говорить небрежно и насмешливо, но у нее это плохо получалось. — Я теперь безнадежно скомпрометирована, поскольку в это замешана Андреа!

— Полагаю, у нее есть и свои проблемы, — шутливо заметил я. — С такой копной волос, которая закрывает лицо, она, должно быть, представляет угрозу для транспорта.

— Из-за юбчонки, урезанной до пупа, она еще более опасна, если за рулем сидит мужчина. — Линда пожала плечами и резко сменила тему: — В моей голове все время крутится одна и та же фраза: «Домоседка, привязанная к семейному очагу». А что еще Сэм говорил обо мне?

— Он говорил, что вы слишком заботились о домашнем комфорте и удобствах, — процитировал я. — Затем начали придираться к нему, причем обычно вязали, когда нападали на него. Клик! — звякали спицы, ни на секунду не умолкая. Клик! — и ваш язык тоже работал, не умолкая. Клик! И Сэм наконец не вытерпел, вышел через входную дверь и больше не вернулся.

— Я любила Сэма, поэтому и вышла за него, — охотно призналась она. — Но затем поняла, что ему нужна не жена, а мать. Я бы предпочла вести его дела. Но ему-то как раз требовались клетчатый передник вместе с заготовленными впрок бутылками и банками с вареньем и наливками. Я не очень-то возражала, когда он действительно нуждался в материнской опеке, если вспомнить ночные кошмары, которые его мучили. Но, вечно играя роль матери парня, который на тринадцать лет старше тебя, можно полностью превратиться в домашнюю прислугу. — Она слабо улыбнулась. — А вы знаете? Теперь, когда я об этом вспоминаю, я таки действительно вязала и бранилась одновременно! Так что, выходит, он довольно точно описал мое поведение.

— Вы, кажется, говорили о каких-то кошмарах? — допытывался я.

— Сэм был им подвержен. Он боялся замкнутого пространства. Всегда открывал все окна и двери, не выносил самолетов, не терпел закрытых окон в автомобиле. Даже в оборудованном кондиционером! Кошмары были всегда одни и те же: ему, видимо, снилось, что его погребают заживо.

Официантка, обслужив нас, удалилась. Я закурил и наблюдал за Линдой Гейлен, которая наслаждалась, смакуя свой кофе со сливками. Безусловно, Линда не принадлежала к типу домашних хозяек в том виде, в каком ее описал Сорел. Но я сомневался в том, что она была такой уж деловой, какой хотела казаться. Возможно, здесь была бы полезна небольшая шоковая терапия, решил я.

— Вы можете назвать хотя бы одну серьезную причину, по которой вам хотелось бы убить Сэма? — спросил я.

Линда задумалась, допивая свой кофе. Лицо ее стало сосредоточенным.

— Может быть, всего одну. Именно Сэм убил идею брака для меня — и навсегда. — Она пожала плечами. — Но кто знает? Этим он, возможно, оказал мне большую услугу.

— Вы никогда не помышляли о том, чтобы снова выйти замуж?

— Никогда. Этот бутик не приносит мне больших денег, но обеспечивает небольшую прибыль. Я руковожу магазином, веду расходные книги, заказываю товары и все такое прочее. — Она улыбнулась. — И я не стану притворяться, что не рада также и алиментам.

— Вы их потеряете, если выйдете снова замуж?

— Естественно.

— Это превращает вас в девушку мечты для целой кучи парней, — холодно сказал я. — Вы — редкий тип женщины, которая не заинтересована в том, чтобы увидеть завершение своей карьеры в успешном браке.

— Не думаю, что я настолько знакома с вами, чтобы обсуждать мою личную жизнь, мистер Холман, — небрежно заметила она.

— Вы жалеете о том, что разошлись с Сорелом?

— Нисколько не жалею! Но я бы пожалела об алиментах, если бы потеряла их: они помогают мне руководить магазином и осуществлять заманчивые проекты. Пока поступает ежемесячный чек, я могу особенно не беспокоиться относительно прибыли.

Мгновение она колебалась, затем обратилась ко мне:

— Вы уверены, что именно кто-то из бывших жен угрожает убить Сэма? Я просто не могу себе представить, что другие его жены тоже захотели бы отказаться от алиментов.

— Конечно, — согласился я. — Но когда это было, чтобы разум мог одолеть чувство?

— Вот глубокая мысль! — проговорила она с сарказмом. — Что ж, сожалею, что не смогла помочь вам найти предполагаемого убийцу.

Это был очевидный намек на то, чтобы нам распрощаться. Но я проигнорировал его.

— Вы сказали, что Сэм навсегда убил в вас идею брака. Убил ли он также идею другого мужчины для вас?

Ее глаза внезапно насторожились.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Вы очень привлекательная женщина и, должно быть, встречаетесь со многими обеспеченными мужчинами в таком отеле, как этот. Брак с одним из них с лихвой возместил бы потерю алиментов.

— Спасибо за кофе и за этот комплимент. — Линда начала выбираться из-за стола. — Я надеюсь, вам удастся сохранить Сэма живым ради всех нас. А теперь, извините меня, мистер Холман, но мне пора возвращаться.

— Конечно. — Я добавил толику патоки в тон своего голоса. — Искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь, Андреа не устроит вам сцены ревности!

Брюнетка испепелила меня взглядом, а затем отчалила с такой быстротой, словно кто-то только что сообщил ей, что бутик охвачен пламенем.

Я остался, чтобы рассчитаться за кофе, терзаемый неприятным чувством, что упустил что-то важное. Тем не менее, утешал я себя, осталось всего две предполагаемые убийцы. Выпив еще чашку кофе, я закурил сигарету, мысленно возвращаясь к тому, о чем только что поведала мне Линда Гейлен. Ее рассказ о Сэме Сореле и его потребности в материнской опеке, должно быть, был недалек от истины. Особенно если припомнить ту, мягко говоря, необычную сцену, которой я стал свидетелем, вернувшись накануне вечером в его уборную. Но то, что действительно заинтересовало меня, так это ее вполне разумный вопрос: зачем кому-то из бывших жен Сэма лишаться своих алиментов, устраняя их источник? Пять минут спустя я все еще обдумывал это, не приходя ни к какому выводу. Как вдруг изящная блондинка обрушилась на свободное место напротив меня, подобно своеобразному торнадо в мини-юбке, собравшемуся передохнуть.

— Вы негодяй! — Она понизила свой голос до свистящего шепота, который тем не менее мог бы проникнуть даже через бетонную стену толщиной в фут. — Вы знаете, что вы с ней сделали?

— Возможно, хозяйка бутика слегка рассердилась на меня, поскольку я угадал правду? — примирительно сказал я. — Иногда это случается, Андреа.

Блондинка откинула со лба волосы, закрывавшие ей глаза, и свирепо взглянула на меня.

— Я только что оставила ее в задней комнате в состоянии полной истерики. Если бы вы знали хотя бы половину правды об этом мерзавце Сореле, вы не пытались бы спасти его от участи быть убитым. Вы сами подстерегали бы его с дробовиком!

— Почему? — искренне изумился я.

— Как я подозреваю, Линда постеснялась рассказать вам всю правду. Ну а я не собираюсь ничего скрывать! — Андреа глубоко вздохнула, причем блузка на ее плоской груди даже не шевельнулась. — Сорел — это тип маньяка-эгоиста, который просто не может вынести, когда кто-то уходит от него. Не важно, что в конечном итоге он сам разрушил их брак; Сэм все равно считает, что Линда принадлежит ему как некая часть его личной собственности. Три месяца назад он каким-то образом разнюхал обо мне и Линде. — Сжав губы, она с вызовом уставилась на меня, ожидая с моей стороны неодобрения. Ее голос звучал слегка напряженно, когда она снова заговорила: — У нас особые с ней отношения. Есть возражения?

— Никаких, — поспешно ответил я.

— Отлично! — Глаза блондинки, обведенные темными кругами, насмешливо изучали меня. — Так вы действительно умеете помалкивать?

— Вы рассказывали мне о другом мерзавце, Сореле, — напомнил я Андреа.

— Сэм говорил вам о том, что избил ее?

— Возможно. Но расскажите мне еще раз.

— Однажды вечером, примерно около одиннадцати, Сорел неожиданно пришел к Линде домой. Я думаю, он был пьян; ревел и бушевал, как сумасшедший. Орал, что не собирается давать деньги своей бывшей жене, которая вступила в неестественную связь с другой женщиной. Сэм употребил все бранные слова, которые я когда-либо слышала, а также несколько, мне абсолютно неизвестных! Линда рыдала, и я больше уже не могла этого переносить. Поэтому велела ему убираться ко всем чертям, а он ударил меня!

Было ясно, что Андреа совершенно не ожидала подобной реакции Сорела, так как нотки изумления сквозили в ее голосе даже при воспоминании об этом случае.

Я ничего не сказал, и Андреа, помолчав немного, продолжила свой рассказ:

— Он просто стоял, покачиваясь, а затем ударил меня кулаком по губам. Потом, пока я лежала на полу в полуобморочном состоянии, Сэм схватил Линду и поволок ее в спальню. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что там произошло? Но прежде чем Сорел ушел, он объявил Линде, что если она не порвет со мной, то в следующий свой приход просто убьет нас обеих.

— И что, ваши отношения не прекратились? — поинтересовался я.

— На следующий же день Линда переехала ко мне. — Андреа не могла скрыть тайного злорадства, оно сквозило в ее тоне. — Мой брат живет наискосок, через лестничную площадку, и он достаточно силен, чтобы справиться с двумя такими типами, как Сорел! — торжествуя, заключила Андреа.

— Сэм не пытался снова увидеться с Линдой — в вашем магазинчике или в каком-то другом месте? — спросил я.

Она покачала головой.

— Но Линда все еще боится, что он может предпринять такую попытку, хотя и не признается в этом. Можете себе представить, какую реакцию вы вызвали вашими идиотскими разговорами о бывших женах Сорела, угрожающих убить его. Затем немедленно, на одном дыхании, вы обрушили на нее сообщение о том, что вам все известно о наших отношениях!

— Сорел приходил к Линде около трех месяцев назад? Где-то в середине мая? — уточнил я.

— Наверное. — Андреа задумалась. — Это было вечером, в пятницу. Я помню, тогда у нас намечалась распродажа. Но мы не смогли открыть магазин в субботу, так как были заняты переездом ко мне на квартиру. Это не понравилось некоторым из наших клиентов, которые пропустили распродажу. Да, я уверена, это было на второй неделе мая.

— Ясно, — кивнул я. — Ну а вам-то зачем беспокоиться? Зачем приходить сюда и докладывать мне об этом?

— Вы работаете на Сорела, — холодно отрубила Андреа. — Не знаю, какую историю он состряпал для вас относительно своих бывших жен — они-де стремятся убить его. Но это мог быть и какой-нибудь трюк — попытка снова добраться до Линды. Поэтому я честно предупреждаю: оставьте ее в покое! И к вам, Холман, это тоже относится.

— Где вы живете? — поинтересовался я.

Поколебавшись, Андреа сообщила мне свой адрес в Западном Голливуде. Я сверился с напечатанными на машинке адресами, которые Соня Майер вручила мне накануне, и нашел среди них и этот. Относительно него указывалось, что здесь живет Линда Гейлен. Некоторое время, игнорируя пристальный ледяной взгляд блондинки, я размышлял об этом.

— Вам требуется ещё какая-нибудь информация? — с раздражением осведомилась она. — Мое полное имя — Андреа Марко, двадцати двух лет от роду, рост — пять футов семь дюймов, вес — сто пять фунтов. У меня голубые глаза и светлые волосы. Не следует забывать также и о родимом пятне в форме полумесяца на внутренней стороне моего правого бедра!

— Вы уже и так дали мне слишком много информации. — Я злорадно ухмыльнулся. — Например, уведомили относительно серьезного для Линды мотива желать смерти Сорелу. И я конечно же не забуду приписать и ваше имя к списку потенциальных убийц!

Блондинка на мгновение открыла рот, но затем вся напряглась, словно перед предстоящим броском.

— На вашем месте, Холман, — огрызнулась она, — я бы поинтересовалась истинными намерениями вашего клиента. Возможно, он сам рассчитывает убить одну из своих бывших жен — Линду, например. А вас просто использует в качестве дымовой завесы.

Мгновение спустя Андреа уже быстро шла к выходу. Ее мини-юбка колыхалась вокруг бедер. Длинные красивые ноги блондинки привлекли внимание всех мужчин, находившихся в кафетерии. Не было смысла объяснять им, что они только понапрасну теряют время.

Глава 3

Во время моей продолжительной поездки в Санта-Монику и обратно живописные пейзажи Южной Калифорнии не произвели на меня должного впечатления. Однако это путешествие дало мне время обдумать некоторые вещи. Если вы не в состоянии занять свой мозг чем-либо, преодолевая долгие мили до бульвара Санта-Моника, вы умрете от скуки. Лос-Анджелес — мой город, как вы понимаете. Но все его очарование — в окрестностях.

Мне хотелось хорошенько обдумать простую вещь. Верю ли я той истории, которую изложил Сэм Сорел, и какова подлинная причина, почему он нанял именно меня? И если верю, то каковы шансы, что за упоминавшимися письмами не скрывается кто-то другой, а его бывшие жены тут ни при чем?

Поездка обошлась мне в энное количество бензина, но ответа на свой вопрос я так и не получил.

На обратном пути я подкатил к станции обслуживания, возле которой торчала телефонная будка. Разговор с Соней обошелся еще в десять центов. Я выяснил, что Сэма нельзя тревожить во время сиесты^[72]. И еще. По ее словам, ни сама Соня, ни Сэм не допускали и мысли, что кто-нибудь, помимо его бывших жен, мог желать смерти Сэма.

Я вернулся в машину, вяло размышляя о том, что было бы неплохо, если бы Сэм был мертв, а я счастлив и свободен. Мрачно выстраивая планы на утро среды, я покатил дальше.

Гостиница, где жила Джеки Слейтер, находилась в квартале от бульвара Уилшир, на границе между Беверли-Хиллз и Вествуд-Виллидж. Двухэтажное белое здание гостиницы выглядело дорогим и нарядным. Даже в кабинете администратора во всю стену висел ковер и стояла современная мебель из тика. Интересно, не отделан ли бассейн шкурками норки и не наливают ли туда шампанское вместо воды?

Крупный мужчина, сидевший за столом администратора, встал, когда я вошел в его кабинет. Его жесткие черные волосы были тщательно подстрижены, а лоб обрамляла короткая челка. На мужчине были рыжевато-коричневые брюки и цветная рубашка. Твердые мускулы играли под бронзовой кожей его рук. Глубоко посаженные глаза на обветренном красном лице устремили на меня жесткий, немигающий взгляд.

— Харви Грэм, — вежливо пробасил он. — Чем могу служить?

— Я ищу мисс Слейтер, — объяснил я. — Джеки Слейтер.

— Мисс Слейтер — одна из наших постоянных гостей. Номер десять с той стороны бассейна. Когда в последний раз я ее видел, она загорала у бассейна. Так что, может быть, она все еще там. — Харви Грэм медленно провел указательным пальцем по нижней губе. — Что-нибудь случилось?

— Да нет, обычный визит, — уклончиво сказал я. — А разве должно что-нибудь случиться?

— Мисс Слейтер — профессиональная киноактриса. — Мужчина слегка пожал плечами. — С ними всегда что-нибудь случается…

— У вас, должно быть, интересная жизнь, — вкрадчиво заметил я.

— Иногда до того доходит, что я начинаю думать о Пасадине как о первоклассном гнезде порока. — Он нехотя улыбнулся. — Но если из-за вас, мистер, здесь что-нибудь случится, это слегка разнообразит мое скучное утро.

Грэм напряг руки, так что его трицепсы вздулись буграми.

— Кто знает? — проворчал он. — Не исключено, что какой-нибудь маньяк может появиться после ленча!

Я нашел Джеки Слейтер на бортике бассейна. Она лежала на спине на пляжном полотенце с ярчайшими полосками, от которых просто рябило в глазах. Две узких полоски ярко-красного бикини оттеняли ее чудесный золотисто-шоколадный загар. Изгибы и округлости ее изумительного тела могли бы произвести потрясающий эффект на разворотах нового журнала для мужчин «Вожделение». Копна вьющихся серебристо-белокурых волос венчала кукольное личико, а губы, щедро намазанные белым, предохраняющим от ожога кремом, придавали ему экзотический вид. Огромные, в голубоватой оправе, затемненные очки скрывали глаза молодой женщины. И я не смог определить — спала ли она или просто размышляла.

— Мисс Слейтер? — поинтересовался я.

— Проваливайте! — Голос был грубый инеприятный.

— Я из киностудии, подбираю киноактеров, — заговорил я серьезным тоном. — «Стеллар продакшн» собирается отснять римейк фильма «Дождь». Они уже развели пары и хотят, чтобы вы сыграли миссионершу, а Сэм Сорел — члена секты. Он будет, естественно, в гриме, но волосы свои.

Медленно приподнявшись, мисс Слейтер уселась на своем полотенце. Но даже при таком плавном движении ее круглые груди едва не выскочили из бикини.

— Сэм Сорел?

Она рывком сорвала с себя очки. Голубые кукольные глазки подозрительно сощурились на меня.

— Кто вы такой? Какой-нибудь псих? — громко воскликнула она.

— Говоря по правде, — признался я, — это Сэм послал меня. Он терзается и хочет знать, по какой причине вы собираетесь убить его на следующей неделе?

— Убить его? — Джеки смотрела на меня, несмотря на яркое солнце, широко раскрытыми глазами. — Вы, должно быть, совсем спятили!

Я укоризненно покачал головой.

— Вам не следовало посылать ему угрожающие письма, — невозмутимо продолжал я. — Однако Сэм не держит на вас зла. Он просто хочет быть уверенным, что доживет до глубокой старости.

Женщина вскочила, схватила полотенце и выставила его перед собой, как щит.

— Ступайте назад, к Сэму, и передайте ему, пусть оставит меня в покое! — Ее голос внезапно поднялся до истерических нот. — Этого никогда больше не произойдет, никогда! Вы меня слышите?

— Думаю, сейчас вас слышат даже в Мексике, — с кислым видом сказал я. — Успокойтесь. Мне нужно только…

— Отойдите от меня, негодяй! — почти завопила она.

— Послушайте, — уговаривал я, протягивая к ней руку.

Быстро отступив назад, Джеки задела пяткой о край бассейна и поскользнулась на кафельном покрытии. Мгновение пытаясь удержать равновесие, она исполняла какой-то фантастический, неизвестно какой народности танец, а затем исчезла под водой. Через секунду ее голова возникла на поверхности, и она завопила «Харв!» во всю мощь своих голосовых связок. Несомненно, их сила и диапазон обеспечили бы ей успех на чемпионате среди пароходных сирен. Мне, вероятно, следовало бы нырнуть и сделать героическую попытку спасти ее. Если, конечно, отбросить тот факт, что она находилась в конце бассейна, на мелководье. Так что ей нужно было только встать на ноги. Но тут земля буквально задрожала под чьей-то тяжелой поступью, и я вовремя обернулся, чтобы увидеть бегущего администратора.

— Значит, вы все-таки заварили какую-то кашу, приятель? — Он притормозил передо мной, а я, пытаясь не обращать внимания на неприятный блеск в его глазах, отметил про себя, что он даже не запыхался.

— Эта дама, должно быть, немного не в себе, — огорченно заявил я. — Не было произнесено и трех слов, как она начала вопить, словно ее режут.

— А что это были за слова, дружище? — гневно раздувая ноздри, спросил он.

— Я сказал, что Сэм Сорел послал меня, чтобы…

— Сорел? — злобно буркнул администратор. — Теперь все ясно!

В его горящих глазах и напрягшихся мускулах я прочел свое ближайшее будущее. Нырнув под его сокрушительный удар, я с силой врезал ему в солнечное сплетение. У меня тут же возникло ощущение, будто мой кулак наткнулся на каменную стену, а Грэм даже не шелохнулся. Он снова ринулся на меня, как бык, перед мордой которого размахивают красной тряпкой. В последний момент я быстро отступил в сторону. Будучи не в силах вовремя остановиться, он с яростным воплем рухнул в воду. Как раз в это время Джеки Слейтер появилась на поверхности воды в пятый или шестой раз. Оба одновременно исчезли в фонтане брызг — это было эффектное зрелище. Затем Грэм встал на ноги и с потоками брани двинулся к бортику бассейна.

Я выждал, пока агрессивный администратор почти выбрался из воды, а затем толкнул его ногой в грудь. И он снова оказался в воде рядом с вдоволь нахлебавшейся старлеткой. С жалобными стонами она старалась вылезти из бассейна. Тут у Грэма сработал вдруг инстинкт джентльмена, и он лихорадочно рванулся к Джеки как раз в момент, когда она снова начала уходить под воду. Мисс Слейтер продолжала погружаться, пока совсем не исчезла, в то время как его рука неожиданно вынырнула из воды, сжимая в кулаке ее ярко-красный лифчик. Вторично эта рука опустилась под воду, и на этот раз она сжимала спутанную серебристо-белокурую массу волос. Наконец с гордым видом он извлек из бассейна Джеки Слейтер и поставил ее на ноги, продемонстрировав моему заинтересованному взгляду ее великолепную обнаженную грудь. Через секунду он выглядел уже менее горделиво: Джеки больно ударила его своим маленьким кулачком прямо между глаз.

Я посмотрел на небольшую группу любопытных лиц, собравшихся у бортика. Окружающие наблюдали за происходившими событиями с раскрытыми от восхищения ртами.

— Почему бы нам не обсудить все это, Харв, — скромно предложил я, — где-нибудь в тихом месте без зрителей?

Через пять минут мы уже сидели в номере Джеки Слейтер и пили скотч. Грэм сменил мокрую одежду на трикотажную рубашку и шорты-бермуды, в то время как восходящая кинозвезда облачилась в огромный, похожий на шатер, халат и соорудила на голове тюрбан из полотенца. Атмосфера, прямо скажем, была не очень дружелюбной; по угрюмой физиономии Грэма я понял, что он способен снова начать драку. Тщательно выбирая выражения, я объяснил, что одна из бывших жен Сэма Сорела грозилась убить его, я же стараюсь найти ее прежде, чем его имя появится в некрологе.

— Кто бы она ни была, надеюсь, она до него доберется! — сердито воскликнула Джеки Слейтер. — А я спляшу на его могиле!

— Ты — не полицейский, — бросил мне Грэм. — Интересно, кто ты вообще такой?

— Меня зовут Холман, — представился я. — И принадлежу к тем, кто разделывается с неприятностями.

— Тогда разделайтесь с Сэмом! — перебила меня Джеки. — От него одни только неприятности.

— Холман? — задумчиво произнес Грэм. — Слышал о тебе. У одной шишки из Голливуда были проблемы, а ты все уладил, верно?

— Вроде того, — согласился я.

— Надо было тебе сразу мне сказать. — Грэм заставил себя улыбнуться. — Если бы я знал, между нами не возникло бы недоразумений. Дорогая, — он перевел взгляд на серебристую блондинку, — такой парень, как мистер Холман, не стал бы попусту валять дурака. Должно быть, дело серьезное.

— И что? — Джеки уставилась на него.

— А то, что давай подумаем, чем мы можем помочь мистеру Холману, — сказал Грэм. — Сорел, конечно, подлый тип. И все вокруг об этом знают, но никто не помышляет убить его.

— Кто-то же помышляет! — Джеки Слейтер не обратила внимания на его многозначительный взгляд. — Сэм даже не мужчина! Вы знали об этом, мистер Холман? За десять месяцев, что мы были женаты, он и не прикоснулся ко мне. Даже в нашу брачную ночь! — Серебристая блондинка презрительно рассмеялась. — И он еще имел наглость устраивать мне сцены за то, что я развлекалась с кем-то другим! Сорел частенько вгонял меня в дрожь. — Джеки вся передернулась под своим объемистым халатом. — По ночам, лежа рядом с ним, я задыхалась от слез и не могла сомкнуть глаз. Его мучали ужасные кошмары, и он походил на маленького ребенка, перепуганного до смерти.

— А из-за чего возникали эти кошмары? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Кто знает? Говорил, что боится быть запертым… Но я-то считала, что его мучает нечистая совесть!

— Вы виделись с ним после развода? — поинтересовался я.

Прежде чем отрицательно покачать головой, она на мгновение заколебалась.

— Я скорее бы умерла, чем приблизилась к Сэму хотя бы на милю.

— Расскажи ему, крошка, — вмешался Грэм.

— Харв, иногда мне хочется, черт тебя подери, чтобы ты занимался своим делом, — с раздражением отозвалась она.

— Возможно, мистер Холман уже знает, — настаивал он. — Не выставляй себя лгуньей, Джеки. Вспомни, что я говорил: такой парень, как Рик Холман, не станет валять дурака. Если кто-то убьет Сорела, ты же не хочешь, чтобы заподозрили тебя?

— Наверное, нет. — Ее голос звучал не слишком уверенно.

Она чуть прикрыла глаза, и я догадался, о чем она думает: Джеки представила себе ослепительную мисс Слейтер, несправедливо обвиненную в убийстве своего бывшего мужа. Со слезами она отклоняла предложения о заключении баснословных звездных контрактов, пока ее имя не будет очищено от обвинений.

— Простите, мистер Холман. — Блондинка открыла глаза и захлопала длинными ресницами. — Я сказала неправду.

— Зовите меня Рик, — с доброжелательной улыбкой предложил я.

— Спасибо, Рик. — Ее ответная улыбка, казалось, означала, что мы — приятели, и это главное. Остальное не так уж и важно. — Я действительно виделась с ним, примерно месяц назад. Сэм пришел однажды вечером, нежданный и незваный! Я так удивилась при виде его, что Сэм был уже в гостиной, прежде чем я смогла вымолвить хоть словечко. — Женщина говорила бесстрастно, без всякого выражения. — У него ведь не все дома, вы, наверное, это знаете? Сэм начал кричать на меня, утверждая, что знает обо мне и Харви. Ну так что же, кто этого не знает? Вопил, что не позволит своей бывшей жене встречаться с другим мужчиной. Я решила, что все это смешно и нелепо, и стала смеяться над ним. Это была моя большая ошибка, потому что он сразу же ударил меня. — Джеки нахмурилась. — И продолжал меня бить и вытряхивать из меня душу. Думаю, Сэм убил бы меня, если бы поблизости не оказался Харв и не вышвырнул его.

— Говорю вам, Рик, — искренне сказал Грэм, — Сорел вел себя как сумасшедший. В принципе я справился бы с ним одной левой. Но в тот вечер мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы выкинуть его. Я сразу же вызвал для Джеки доктора, и он дал ей успокоительное. Бедняжке пришлось пролежать в постели целую неделю.

— А эти синяки! — Джеки вздрогнула. — Вам следовало бы поглядеть на них, Рик! — Она вызывающе взмахнула длинными ресницами. — А может, и не следовало бы. Клянусь, на мне не было живого места, так он меня избил. Мои кровоподтеки и шрамы все еще не зажили, и доктор считает, что они могут остаться навсегда.

Представив себе эту кошмарную картину, я решил особо на нее не отвлекаться.

— Все произошло около месяца назад? Вы помните точную дату?

— Девятое июля. — Ее лицо превратилось в трагическую маску. — Разве можно это забыть? Был мой день рождения!

— Вы видели Сорела после развода всего один раз? — спросил я.

Блондинка кивнула.

— Конечно. И не мечтала увидеть этого мерзавца. Разве что в гробу!

— Джеки! — Грэм нервно откашлялся. — Мне бы не хотелось, чтобы ты употребляла подобные выражения. — Администратор отеля тускло мне улыбнулся. — Если будешь продолжать в том же духе, Джеки, у Рика создастся о тебе ложное впечатление.

— Не будь дубиной, Харв! — усмехнулась женщина. — Я не отрицаю, что хотела бы увидеть Сэма в гробу. Но разве из этого следует, что я готова воткнуть в него нож?

— Думаю, что нет, — мрачно согласился Грэм и сосредоточился на своем скотче.

— Я сочувствую любой женщине, которая побывала за ним замужем, — объявила Джеки. — Но Сорел не стоит того, чтобы рисковать своей жизнью ради удовольствия поквитаться с ним. Кроме того, нужно подумать и об алиментах.

— Сумма весьма значительная, — тут же ввернул я.

Самодовольство из блондинки так и выпирало.

— Конечно, — подтвердила она. — И любая женщина, которая терпела этого негодяя, заслужила каждое пенни из нее.

— Вы знакомы с кем-нибудь из его бывших жен? — спросил я.

— Нет, такого удовольствия я себе не доставила. — В ее глазах появился холодный, расчетливый блеск. Джеки устремила на меня долгий взгляд и, будто что-то решив для себя, повернулась к Грэму. — Харв, — проворковала она, — ты любишь меня, не правда ли?

— Конечно, дорогая, — пробубнил Грэм.

— Хочешь жениться на мне — прямо сейчас?

— Прелесть моя. — Его голос звучал так, словно он был прочно загнал в угол. — Ты же знаешь, это мое самое сильное желание. Но с такими ничтожными деньгами, которые я получаю, заведуя этим сущим моргом, — на что мы будем жить?

— Это должно означать — без алиментов и без Харва! — Глаза блондинки лукаво блеснули, она усмехнулась. — Кажется, я ответила на ваш вопрос, Рик?

— Думаю, да. — Я встал. — Спасибо за виски. Дам вам знать, как пойдут дела…

— Я провожу вас до машины. — Грэм живо вскочил на ноги.

— Приходите в любое время, Рик. — В хрипловатом голосе Джеки открыто прозвучали призывные нотки. — Когда захотите. И мы сможем всласть посплетничать о милых и влиятельных людях в Голливуде. Не таких, как Сэм, я имею в виду.

— Возможно, как-нибудь и загляну, — пообещал я неопределенно.

— По вторникам Харв навещает свою мать. — Джеки резко выпрямилась на стуле, при этом движении ее халат распахнулся, очевидно непреднамеренно, обнажив пышную правую грудь. — Так давайте условимся: во вторник вечером. Устраивает вас, Рик?

Грэм молча шел позади, пока мы не подошли к моей машине.

— Она шлюха, конечно, — с горечью произнес он. — Но всего лишь последняя в длинной череде тех шлюх, которых я знавал, начиная с моей матери.

— Что вам нужно? — спросил я его. — Сочувствие или психоаналитик?

— Не знаю. — Грэм в нерешительности потер нижнюю губу. — Я вообще ни в чем не уверен. Взять хотя бы тот вечер, когда Сорел поколотил ее. Когда я туда попал, они все еще кричали друг на друга в промежутках между его тумаками. Сэм орал что-то типа того — на что, черт ее подери, она рассчитывала, когда позвонила ему и бросила в лицо, что крутит со мной?.. Джеки же уверяла меня, что никогда не звонила ему. Но разве поймешь, когда она говорит правду? Конечно, Джеки похожа на всех этих глупеньких старлеток, у которых мозги располагаются в лифчике. Но главное — внутренне она настоящая сука. И я бы не удивился, узнав, что она действительно грозилась убить Сорела. Хотя бы ради смеха!

— По вторникам вы действительно навещаете свою мать, Харв? — спросил я и направил взгляд на его мускулы. Но никакой реакции на мои слова не последовало.

— Если хотите попытать счастья, я не возражаю, — хмуро буркнул он. — Может, для меня настал момент сорваться с крючка. Если Джеки влипла в грязную историю, связанную с угрозой убийства, мне тоже не отмыться. Хозяевам это не понравится!

— Вы все принимаете очень близко к сердцу, — сказал я ему и сел в машину.

— Рик? — Он просунул голову в открытое окно. — Возможно, я и не произвожу впечатления симпатичного парня — а где их найдешь? Но мне честно хотелось помочь. Если Джеки окажется в чем-то замешана, постарайтесь не впутывать меня, ладно?

— Попросите меня об этом еще раз, — поколебавшись, предложил я. — Скажем, через парочку вторников, начиная с сегодняшнего дня.

Беверли Квиллен — второй бывшей жены Сэма Сорела — не было дома. Она жила в шикарном высотном здании в отдаленной от центра части города. Я отправился перекусить, а затем сделал еще одну попытку встретиться с ней. Ее снова не оказалось на месте. Когда я позвонил в отель Сэму, телефонистка сообщила, что мистер Сорел всегда спит днем до пяти часов, и она не будет тревожить его. Что касается мисс Майер, то она велела передать, что не вернется до восьми вечера. Услышав это, я поехал домой. Мой небольшой дом на Беверли-Хиллз полностью соответствовал моим доходам и положению в обществе. «Раз обстоятельства не позволяют мне действовать, в том нет моей вины», — рассудил я.

Энергично размявшись в бассейне, расположенном позади дома, я вылез из воды и затем немного полежал на солнышке. Было приятно поплавать в свое удовольствие в то время, как и другие люди живут на этой земле на полную катушку. Совесть меня нисколько не тревожила. Либо мой клиент буйно помешанный, либо я только что имел дело с самыми отъявленными лгуньями. Я скрестил пальцы в надежде, что потенциальный убийца не солгал относительно времени предполагаемого убийства. Если с Сэмом покончат раньше следующего вторника, это подорвет мою веру в честных убийц.

Примерно в полшестого я принял душ и оделся. Предположив, что Беверли Квиллен обычно ночует дома, я решил, что стоит еще раз попытаться встретиться с ней. Через час, когда я уже принялся за второй стаканчик бурбона со льдом, окончательно решив, что уже пора двигаться, зазвонил телефон.

— Мистер Холман? — Голос в трубке показался мне знакомым. — Говорит Линда Гейлен.

— Мисс Гейлен? — учтиво отозвался я.

— Мне нужно поговорить с вами. — Ее глубокий грудной голос звучал решительно. — Андреа рассказала мне о вашем разговоре сегодня утром после моего ухода из кафетерия. Думаю, она представила вам одностороннюю картину. Есть кое-какие вещи, которые мне следует объяснить вам.

— Валяйте, — радушно отозвался я.

— По телефону не могу… Может быть, вы приедете ко мне домой попозже, скажем, около половины девятого?

— Хорошо, я приеду, — охотно согласился я.

— Андреа должна присутствовать на демонстрации мод, которая начнется как раз в это время. Ее не будет дома по крайней мере несколько часов. И хочу просить вас оказать мне любезность, мистер Холман. Знаю, это звучит глупо, но, — на мгновение женщина запнулась, — вы бы не возражали пройти через служебный вход? Там дверь не запирается до полуночи, а в своей квартире я оставлю незапертой дверь, выходящую на черный ход, так что вы попадете прямо ко мне. Все эти предосторожности из-за брата Андреа. Он живет как раз напротив нас, через лестничную площадку. После того как мы сюда въехали, и особенно после появления Сэма у нас, он чересчур бдителен. Андреа конечно же предупредила брата, что уходит. Поэтому он будет наблюдать за входной дверью, и если заметит вас, то поднимет шум. Он не станет слушать ничьих объяснений и непременно скажет Андреа, что вы приходили.

— Ладно, я пройду через служебный вход, — согласился я.

— Очень вам признательна. Номер квартиры — 3-Б, и она находится, естественно, на третьем этаже. — Помолчав, Линда снова заговорила с неожиданной теплотой в голосе. — Я вела себя очень глупо, мистер Холман. Мне следовало бы сразу сообразить, что вы, может быть, единственный человек, кому я могла бы довериться. — Она положила трубку.

Для того чтобы убить оставшиеся до встречи с Линдой пару часов, я использовал простейший из известных мне способов — ранний обед в ресторане Роу. Судя по выражению лица официанта, обедать в такое время мог только сбежавший из-под стражи заключенный или самый одинокий в целом мире человек. Затем я поехал в Западный Голливуд и припарковался у дома, где жила Линда Гейлен. Этот многоквартирный дом располагался на обычной, ничем не примечательной улице. Я немного побродил вокруг него в поисках служебного входа. Набрел на четыре мусорных ящика и обнаружил рядом с ними служебный вход. Как и говорила мне Линда, он оказался незапертым. Поднявшись по тускло освещенной лестнице на третий этаж, прямо напротив увидел табличку «3-Б». Дверь была слегка приоткрыта, я толкнул ее и вошел.

Слабый свет, проникавший через дверной проем, помог мне установить, что попал я в крошечную кухоньку. Я окликнул: «Мисс Гейлен?» — и подождал. Она не отозвалась. Еще несколько раз я окликал ее. Результат был тот же. Тогда я решил, что возможны три варианта: ее нет дома, она спит или мертва. Не худо бы проверить эти версии, угрюмо подумал я, притворившись, что не замечаю, как волосы шевелятся у меня на затылке. Наконец я двинулся вперед, в темноту и зашарил рукой по стене, пока не наткнулся на выключатель. Гостиная, обставленная с большим вкусом в чисто женском стиле, оказалась пустой. Пустовала и ванная, а также первая из двух спален, куда я заглянул. Во второй спальне я нашел Линду Гейлен.

Она лежала поперек кровати, на спине. На ней все еще было то самое шелковое платье, в котором я видел ее утром, — в коричневую и оранжевую полоски. Только теперь оно уже не выглядело элегантным. Задранное и закрученное вокруг талии, оно грубо обнажало нагое тело во всей его уязвимости. В верхней части платье было разорвано, и кровь все еще медленно сочилась из множества ножевых ран на ее груди. Справа и слева от талии на покрывале виднелись влажные полосы. Черты лица Линды были искажены от невыразимого ужаса, а темно-карие глаза уставились в потолок, словно моля о пощаде. Нижнее белье Линды было разбросано по полу, а на подушке, возле ее головы, лежал окровавленный большой кухонный нож. Только прическа женщины осталась нетронутой, и эта деталь придавала жуткой картине убийства еще более зловещий смысл.

Автоматически я глянул на часы: без двадцати девять. Мне было ясно, что прошло не так уж много времени с момента ее смерти. Логика подсказывала, что Линду убили в промежутке между тем, как Андреа Марко ушла на демонстрацию мод, и моим появлением в квартире. Если только — напрашивался и такой вариант — сама Андреа не убила Линду Гейлен. Я осторожно двинулся к выходу и тщательно вытер носовым платком выключатель в гостиной и дверную ручку. Возвращаясь через служебный вход, я никого не встретил. На улице, когда я подходил к машине, мне тоже повезло: вокруг никого не было. Конечно, никому из тех, кто так или иначе встречался с Линдой Гейлен, не удастся надолго остаться в тени. Но мне требовалось как можно больше времени, и поэтому я решил: пусть кто-нибудь другой найдет труп и позвонит в полицию.

Глава 4

Дверь в квартиру приоткрылась, и пара темно-голубых глаз бегло оглядела меня. Глаза принадлежали высокой рыжеволосой даме. Ее коротко подстриженные волосы были зачесаны вперед, оставляя открытыми уши изящной формы и закрывая высокий лоб челкой. Такая прическа хорошо сочеталась с выступающими вперед скулами и решительно очерченным подбородком. Правда, нос рыжеволосой дамы был несколько коротковат, а рот слишком широк, но все вместе представляло собой умное и привлекательное лицо. На ней были белая рубашка и самые короткие шорты из тех, что я когда-либо встречал. Ее длинные загорелые ноги двигались легко и грациозно; столь же легко, свободно и вызывающе двигались маленькие упругие груди, прикрытые хлопчатобумажной тканью.

— Я как раз занимаюсь гимнастикой, — объявила она без всякого смущения. — И никого не жду. Сегодня вечером решила сконцентрироваться исключительно на телесных упражнениях. Потому выбросила все мысли из головы к чертовой матери!

— Я Рик Холман, — начал я, — и…

— Хотите знать, зачем мне понадобилось убивать Сэма Сорела на следующей неделе, — закончила за меня хозяйка квартиры. — Проходите в квартиру, раз уж пришли.

Следуя за ней, я прошел через холл в гостиную, обставленную с претензией на восточный стиль. Какой-нибудь близорукий японец, попав сюда, возможно, и вспомнил бы о своем родном доме. Хозяйка жестом предложила мне сесть на кушетку, а сама устроилась рядом, непринужденно вытянув длинные ноги.

— Сэм позвонил мне где-то в полседьмого, и у нас состоялся разговор, довольно-таки сумбурный, — сообщила она. — Сэм уже, конечно, нагрузился, и я с большим недоверием отнеслась ко всем его россказням. Я имею в виду, что кто-то из его бывших жен угрожает убить его. Ну, а Рика Холмана я сочла исключительно плодом его алкогольных фантазий. Выходит, я ошиблась в обоих случаях. — Она внезапно улыбнулась, продемонстрировав ряд красивых, хотя и неправильной формы зубов. — Между прочим, я — Беверли Квиллен, если, конечно, это вам интересно, — энергично заключила она.

— Я просто пытаюсь перевести дух, — неопределенно проговорил я.

— Вам было бы полезно проделать вместе со мной ряд упражнений. Вы слишком молоды для одышки. — Неожиданно Беверли ткнула меня кулаком в грудь. — Никаких пустот, ничего такого, — рассудила она. — Возможно, моя ослепительная красота так подействовала на вас, что вы едва не задохнулись? — лукаво добавила она.

— Я думаю, это скорее из-за того, что вы говорите, не умолкая, — искренне ответил я.

— Прямолинеен до грубости! — тут же прокомментировала Беверли и, сцепив руки за головой, откинулась назад. — Мне нравится в мужчинах такая прямота. Признак решительности. А это очень редкое качество в нашем сверхорганизованном до идиотизма обществе.

— Может быть, как раз решительности Сэму и не хватало во время вашего брака, — огрызнулся я. — Вы сводили его с ума, постоянно разбирая его поведение. Когда же принялись критиковать его особое чувство юмора, этого он уже не стерпел…

— Сэм всегда нуждался не только в психоаналитике, но также в матери, любовнице и служанке — и все в одном лице, — спокойно сказала она. — В качестве аналитика я делала некоторые успехи и даже как любовница совершенствовалась. Но роли матери и служанки для меня совершенно неприемлемы. А вы не считаете, что Сэм требовал слишком многого, мистер Холман?

— А вы не считаете, что вы слишком легко заводились? — парировал я. — Бросались на Сэма с ножом, и все такое.

Ее лицо застыло.

— Сэм рассказал вам об этом?

— А кто же еще? Он даже показал мне шрам на запястье в качестве доказательства.

— Сорел показал вам всего лишь одно запястье? — насмешливо осведомилась она. — А ведь он сам разыграл этот спектакль! Устроил душераздирающую финальную сцену прощания с жестоким миром и еще более жестокой женой! Но эту сцену он устроил в момент, когда был точно уверен, что я зайду в ванную комнату через пять минут. Лежа в ванне, он надрезал себе запястья, но неглубоко. Во всяком случае, не настолько глубоко, чтобы задеть вену или артерию. Нет, он лишь слегка надрезал кожу, чтобы вытекло немного крови и смешалось с водой в ванне. Таким образом, он надеялся, картина будет более впечатляющая.

— Вы утверждаете, что это была попытка самоубийства?

— Сэм хотел, чтобы это выглядело именно так. Думаю, таким способом он старался пробудить во мне чувства матери и служанки. Так вышло, потому что в тот момент он дулся на меня. Из-за своих кошмаров. Потому что я всегда пыталась найти какие-то более глубокие причины для них вместо того, чтобы просто заключить его в объятия и мурлыкать ему на ушко детские стишки. Подавляющее большинство клаустрофобов во взрослом состоянии не страдают от ночных кошмаров. Вам это известно? Не страдают, если только сами не пережили — уже взрослыми — серьезную психологическую травму.

— Вы пытаетесь доказать, что причиной его ночных кошмаров не является клаустрофобия?

Беверли кивнула.

— Истоки его страхов уходят в детство, когда его любящая мамаша однажды на целый час заперла сына в сундук в наказание за какую-то провинность. Сэм как раз вписывается в эту схему. Ведь нормальные взрослые люди — из тех, кто страдает какой-либо фобией, — всячески стремятся обезопасить себя. Стараются не попадать в такие положения, когда рискуют вызвать в себе свои страхи. К примеру, клаустрофоб не лазит в пещеры и не работает шахтером. А у Сэма просто детский невроз. Все остальное у него связано именно с этим.

— Вы, кажется, специализировались в области психологии? — поинтересовался я.

— Да, вы правы. И сейчас участвую в экспериментальном психологическом проекте; его проводит Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Это страшно интересно.

— Скажите, а вы виделись с Сэмом после развода?

— Пару недель назад. Однажды вечером, часов в девять, я открыла дверь, а он стоит у порога. Сильно на взводе и страшно возбужден. Поднял шум по поводу того, что, как ему стало известно, я встречалась с разными мужчинами после развода. «Совершенно верно, — сказала я. — Ну и что из того?» Жизнь, в конце концов, — всего лишь эксперимент. И я совсем не собиралась вторично совершать ошибку, решаясь на заведомо неудачный брак. Тут Сэм вышел из берегов. Кричал, что не позволит ни одной из своих жен стать шлюхой. Грозил, что проучит меня так, что я уже не смогу никого очаровать, разве что после пластической операции. И тут я поняла: он готов применить физическую силу.

— Сэм вас избил? — предположил я.

Она мягко кашлянула.

— Да нет! Я ведь сама неплохо тренирована, а Сэм никогда не был физически сильным человеком. К тому же он был очень пьян. Я просто увернулась от удара, а затем стукнула его по голове тяжелой пепельницей. И он отключился. Я вызвала такси и, щедро заплатив водителю, попросила отвезти домой моего мертвецки пьяного друга. После нашей стычки не осталось никаких следов, не пролилось ни капли крови, хотя пепельница, к моей досаде, и разбилась. Как-никак венецианское стекло, вещь очень дорогая!

— И с тех пор вы его не видели?

— Нет. И не думаю, что мне бы захотелось его увидеть. Особенно после того вечера. Сэм такой трус!

— Ваша квартира, — заметил я, оглядываясь вокруг, — вероятно, стоит недешево? Сколько вы платите за нее?

— Почти все, что я получаю по алиментам, уходит на уплату за жилье. Но я вполне прилично зарабатываю, на жизнь мне хватает. Скажите, мы можем называть друг друга по имени или вы всегда так официальны, общаясь с потенциальными убийцами?

— Я никогда не придерживаюсь официального тона с рыжеволосыми, — заверил я ее.

— Рада это слышать, Рик. Не возражаете, если я закончу свои упражнения, пока мы будем разговаривать?

— Будьте как дома.

Разложив свой коврик, она опрокинулась на спину и, поджав ноги к груди, принялась крутить педали в воздухе. Если у мужчины перед носом в напряженном ритме крутятся женские ягодицы, ему приходится нелегко. Я сидел всего в нескольких футах от Беверли и никак не мог сосредоточиться.

— Вы знакомы с кем-нибудь из бывших жен Сорела? — наконец спросил я.

— Нет. — Она прекратила делать «велосипед», легла на пол и через секунду приняла сидячее положение, а затем, наклонившись вперед, коснулась своих носков без малейших усилий. — И не хотела бы с ними знакомиться. Особенно после того, как Сэм, бывало, припирал меня к стенке, расхваливая свою первую жену. Судя по его отзывам, Линда очень нравилась ему. В ней, наверное, имелись все те качества, которые были ему так необходимы. И я никак не могла понять, почему он развелся с ней. И однажды я сделала ошибку, высказав это. Он не разговаривал со мной целый месяц — сама была виновата. Мне бы следовало помнить, что Сэм никогда не совершает ошибок. А вот он страдает от ошибок других, если вы улавливаете, куда я клоню. Когда с ним что-то происходит, виноват всегда другой.

— Интересно, а вы с ходу выскочили за него замуж?

— И я тоже. — Ее голос звучал приглушенно — теперь она перекатилась на живот, поочередно задирая вверх руку и ногу. — Вероятно, в то время я мучительно тосковала по отцу. Подсознательно. И это сыграло свою роль в том, что я потянулась к Сэму. Кроме того, он был богат и знаменит. Брак с ним выглядел весьма заманчиво. Я была околдована самой идеей влюбленности в него. Вы же знаете, как это бывает. Меня тешила мысль, что этот известный Сэм Сорел хочет жениться на такой простушке, как я!

Она снова перевернулась и уселась на коврике.

— А вы нечто вроде частного детектива, Рик?

— Нечто вроде, — подтвердил я.

— Это вас возбуждает? Хочу сказать, что это иногда опасно, и вы, должно быть, встречаетесь с самыми разными людьми. — Она сделала глубокий вдох, а затем, подняв руки над головой, медленный выдох. — А что вы думаете обо мне? — неожиданно поинтересовалась она. — Вы считаете меня очаровательной? Я вас волную?

Я ответил ей правду:

— У вас просто не все дома. И если бы вы решили, что появилась веская причина для убийства Сорела, то вы пойдете и сделаете это.

— Неужели? — Она снова перекатилась на живот и отжалась десять раз, почти не касаясь коврика животом. — Но у меня ведь нет серьезной причины. Не так ли?

— Если она у вас появится, это будет отличной возможностью бросить мне вызов — смотрите-ка, как я разделаюсь с Сэмом и выйду сухой из воды!

Она плюхнулась на кушетку возле меня, ее губы сложились в улыбку.

— Предполагается, что я разбираюсь в экспериментальной психологии, Рик! Но ваше замечание — довольно тонкое для неспециалиста. Предположим, я расскажу вам, что единственный мужчина, которого я любила, хотел жениться на мне, но Сэм отвадил его, нагородив обо мне кучу всякого вздора. Сэм был так убедителен, что этот мужчина поверил ему и испарился. Как вы считаете, это достаточно серьезный мотив, чтобы убить Сэма?

Я пожал плечами.

— Возможно. Но мне бы хотелось уточнить детали.

— Допустим, Сэм рассказал ему, что я нимфоманка и доказал это. Но ведь это так и есть. Такая пикантная «деталь» могла подстегнуть меня на убийство Сэма. Как вам кажется?

— В отношении вас, Беверли, у меня нет сомнений.

— Итак, значит — Роджер Хагилл… Он обитает в Брентвуде или, по крайней мере, жил там, пока не исчез с горизонта на прошлой неделе. Сэм должен был вступиться за меня и снести ему голову вот этой пепельницей. Да он наверняка так бы и сделал. Если хотите — проверьте.

— Его адрес в Брентвуде?

— Я не собираюсь облегчать вам задачу, Рик. Разузнайте сами. Или почему бы вам не спросить у Сэма? — Она вдруг наклонилась ко мне и положила руку на мое бедро. — Рик, я нахожу вас очень симпатичным. А что вы думаете обо мне?

— То же самое, — кивнул я.

— Вы не проявляете особого энтузиазма! — Вскочив с кушетки, она в нетерпении сделала несколько шагов, а затем повернулась ко мне: — Вы считаете все это трепотней — насчет нимфоманства?

О Господи! Я вздохнул.

— Вы можете произнести хотя бы одну фразу без знака вопроса?

— Ну вот, теперь вы сердитесь. — Она язвительно усмехнулась. — Это означает, что вы нервничаете, но пытаетесь скрыть свои чувства. Интересно, а представление обо мне как о нимфоманке возбуждает вас или пугает до смерти? Любопытно было бы узнать.

Она бросила на меня угрюмый взгляд. Зрачки ее расширились, глаза потемнели.

— Почему бы нам не удостовериться?

Впав в прострацию, я тупо наблюдал за тем, как она расстегивает пуговицы на своей белой рубашке, сбрасывает ее, а затем дергает «молнию» на шортах, позволяя им соскользнуть с ее ног. Беверли направилась прямо к кушетке. Из одежды на ней оставались лишь белый лифчик — чашечки подчеркивали упругость маленьких грудей с твердыми сосками — и крохотные белые трусики, едва прикрывавшие ее стройные бедра. Ее глаза светились, и где-то в глубине гортани рождался мягкий, мурлыкающий звук. Интуиция подсказывала мне, как важно перехитрить ее — именно сейчас! В моих мыслях не было никакой логики — они были продиктованы исключительно подсознанием.

Я встал с кушетки и быстро шагнул ей навстречу. Тут она как будто заколебалась, но отступать было уже поздно. Мои руки ухватились за ее бедра, а затем соскользнули к ягодицам. Запустив пальцы в их податливую плоть, я прижал ее тело к своему и приник ко рту, впившись зубами в ее нижнюю губу. Ее реакция была мгновенной и яростной. Комната закружилась передо мной, когда ее сжатые кулачки забарабанили по моей голове. Как раз за ушами. Я отпустил все то, что так крепко сжимали мои руки и зубы.

Потрясенная, она быстро попятилась от меня, пока не добралась до своей одежды. Она натягивала на себя шорты с таким видом, словно затягивала на себе металлический пояс верности, чтобы обезопаситься от волков.

— Знаете что, Беверли? — Я осторожно потер саднившие места на голове. — Я верю в то, что вы нимфоманка, не больше, чем в существование некоего приятеля по имени Роджер Хагилл!

— Вы просто животное! — Она надела рубашку и принялась застегивать ее спереди непослушными пальцами.

— Вот утонченный разговор с одним из специалистов в области психологии, — усмехнулся я. — Но в следующий раз, когда у вас возникнут остроумные идеи и вы снова приметесь разгадывать меня, вам лучше попасть в точку и не ошибиться.

— Не будете ли вы так любезны убраться отсюда к черту! — в отчаянии завопила она.

— У вас что, нехватка тяжелых пепельниц?

Ее свирепый взгляд не обещал ничего хорошего. Она могла бы прихватить из кухни даже первый попавшийся нож. Поэтому я быстро ретировался, махнув ей на прощанье рукой.

Был уже одиннадцатый час, когда я приехал в фешенебельный клуб, где вскоре должно было состояться последнее выступление Сэма Сорела, завершающее его трехнедельный сезон. Судя по выражениям лиц толпы, снующей вокруг, зал будет набит битком. Добравшись до артистической уборной Сэма и постучав, я выжидал на этот раз приглашения.

— Кто это, черт побери? — буркнул Сэм.

— Холман, — отозвался я.

— А, это вы! — Голос его звучал уже более приветливо. — Входите, Рик.

Облаченный в старый халат, Сэм сидел в своем любимом кресле перед туалетным столиком, зажав в руке стакан. Бутылка стояла у его правого локтя, а глубоко посаженные темно-карие глаза мрачно взирали на окружающий мир, словно молча оплакивали его.

Соня Майер была одета прямо-таки сногсшибательно — ее платье состояло из двух ярусов. Первый, черного цвета, начинался с низкого выреза над грудью и доходил до бедер; второй ярус — из чистых кружев — покрывал первый, мерцая и переливаясь, он добавлял блеска и сияния ее обнаженной груди и усиливал впечатление от округлостей ее колен и бедер. Крошечный медный колокольчик, по-прежнему свисая с мочки уха, позвякивал, когда она поворачивала голову ко мне.

— Привет, Рик. — Ее мягкое контральто звучало равнодушно. — Что нового?

— Все, что ново для меня, то старо для Сэма. — Я закрыл за собой дверь и прислонился к ней. — Если бы он посвятил меня в некоторые подробности вчера вечером, то сэкономил бы мне массу времени и бензина.

Сэм набрал в рот виски и смаковал его, прежде чем проглотить.

— Я как-то не могу вникнуть, о чем это вы, Рик?

— Сэм Сорел — буйно помешанный, — равнодушно изрек я. — Сэм Сорел попирает моральные устои. Сэм Сорел — насильник, который избивает своих бывших жен. Нужно ли продолжать?

— Рик, — обратилась ко мне Соня ледяным тоном, — вы что, рехнулись?

— Вполне возможно. — Я кивнул в направлении спины Сорела. — Спросите его.

Наблюдая за его отражением в зеркале, я увидел, как он строит гримасы, собирая миллионы складок и морщин на своей и без того сморщенной физиономии. Затем он медленно провел рукой по длинным седеющим волосам.

— У меня сегодня был длинный и трудный день, дружище. Все эти люди в клубе ждут моего последнего в этом сезоне выступления. Придется постараться изо всех сил, верно? Словом, нельзя ли подождать?

— Почему же нет? — Я пожал плечами. — Кому, черт возьми, есть дело до того, что вас убьют на следующей неделе?

— Сэм, милый. — В мягком голосе Сони столь искренне прозвучали материнские нотки, что я живо представил ее себе с детишками на коленях. — Я уведу Рика отсюда и поговорю с ним. Мы встретимся здесь после спектакля, не возражаешь?

— Ладно.

Он плеснул себе еще виски. Его рука дрожала, и бутылка несколько раз глухо стукнулась о стакан.

— Ты только помни, Соня, что бы он там ни наговорил, это только его точка зрения.

— Ну конечно, Сэм. — Она поднялась со стула и, подойдя к нему, ласково провела рукой по затылку. — Разве я когда-нибудь ослушалась тебя?

Он взял ее руку в свою и с нежностью поцеловал в ладонь.

— Ты единственная из всех, кто понимает меня, — хрипло пробормотал он.

— Не волнуйся. — Она мягко отняла свою руку. — Не успеешь появиться на сцене, как они все сразу же помрут со смеху!

Сорел снова уставился на свое отражение.

— Если я так чертовски смешон для других, почему я никогда не могу заставить себя смеяться?..

Соня Майер открыла дверь и подождала, пока я выйду первым. Мы молча дошли до конца коридора, и тут она остановилась.

— Здесь мы не сможем поговорить. Вы знаете какое-нибудь подходящее место поблизости?

— За квартал отсюда есть один бар, — сообщил я. — Тихая музыка, играет пианист. Люди заходят туда главным образом для того, чтобы выпить.

— Звучит заманчиво.

Она взяла меня под руку, и я почувствовал прикосновение ее левой груди, прижавшейся к моему локтю. Я предпочел бы пройти кружным путем — например, через Санта-Монику, — но квартал моментально закончился. А как только мы вошли в бар, она сразу же отняла руку. Официант посадил нас за уединенный столик в нише. Я заказал бурбон для себя и «Стингер»^[73] для нее. Мы слушали, как пианист импровизирует, наигрывая старые мелодии, пока нам не принесли заказ.

Взглянув на стаканы, поставленные перед нами, я отметил, что ее стакан выше моего. Наблюдая, как тает лед в бурбоне, я размышлял: какая же травма заставляет Сэма Сорела так пить?

Вздрогнув от неожиданности, я услышал голос Сони:

— Значит, Сэм Сорел плюет на общественную мораль, насилует и избивает своих бывших жен? — Ее серо-зеленые глаза расширились, она смотрела на меня в упор. — А вы не стесняетесь в выражениях, Рик!

— Давайте уточним кое-что. Где был Сэм во вторую пятницу мая, девятого июля и две недели тому назад?

— Вы что, шутите?

Я покачал головой.

— Что ж, давайте уточним. Что касается последнего, то это просто. Две недели назад Сэм был здесь, в Лос-Анджелесе. Относительно двух других дат — мне потребуется некоторое время, чтобы вспомнить.

— Я подожду, — сказал я.

— Это так важно? — Маленький медный колокольчик звякнул, когда она, откинув голову, несколько секунд изучала низкий потолок. — Я почти уверена, что девятого июля мы были здесь. Просто заехали на несколько дней, чтобы разузнать, как обстоят дела с предполагаемой киносъемкой. А в мае мы были в Чикаго.

Сэм играл там римского императора. Нет, подождите! Его выступления начались только четырнадцатого, во вторник. А в предыдущие выходные я не знаю… в четверг он внезапно решил уехать один, чтобы пообщаться со своей комической музой — что-то вроде того.

— Словом, он мог бы побывать и в Лос-Анджелесе?

— Наверное. Но почему это так важно, Рик?

Я рассказал Соне о том, как Сорел ходил к своим бывшим женам, а также о том, что, по их словам, происходило, когда он появлялся. Она внимательно выслушала меня, и ни один мускул не дрогнул на ее лице.

— У меня об этом нет никаких сведений. — Она отхлебнула из стакана. — Возможно, все так и было, как они утверждают. Но я не могу себе представить, зачем это Сэму. Для него все его бывшие жены были как бы мертвы и похоронены. Так было, пока не стали приходить эти угрожающие письма. Я знаю, это дикая идея, но не могли ли они сговориться между собой — все трое, — чтобы устроить какую-нибудь каверзу против Сэма?

— Идея дикая и, возможно, реальная, — признал я. — А тот список с их адресами, который вы мне вручили… Кто дал вам их адреса?

— Сэм, конечно. Я думаю, он добыл эту информацию, действуя через своих адвокатов.

— Но Андреа Марко говорила мне, что они переехали из квартиры Линды Гейлен к ней на следующий же день после визита Сэма. Они сочли, что там будут в большейбезопасности. И отсюда вытекает, что они не стали бы давать адвокатам Сэма свой новый адрес. Но Сэм все-таки разузнал его и сообщил вам?

— В вашем изложении все выглядит скверно, Рик. Но ведь могли же существовать и какие-то другие объяснения, вполне логичные. А вы уверены, что эти дамы утаили свой новый адрес от адвокатов?

Я криво усмехнулся.

— Вы так настроены, потому что влюблены в него, Соня!

— Не в том смысле, в каком вы понимаете, — холодно возразила она.

— Вы, конечно, могли меня одурачить вчера вечером, когда я вернулся в его артистическую уборную, чтобы забрать список с этими проклятыми адресами, — с вызовом бросил я.

— У Сэма огромный талант. — Ее контральто звучало по-прежнему ровно, она вполне владела собой. — А человек, наделенный большим талантом, нуждается иногда в особом участии и поддержке.

— Возможно, это и не мое дело, — проворчал я. — Но мне бы хотелось, чтобы вы стали его частью.

— А я бы предпочла, чтобы вы занимались только одним: обеспечили безопасность Сэма на следующей неделе. — В глазах ее мелькнула улыбка. — А потом, возможно, мы могли бы и вернуться к этому разговору, не так ли?

— Ладно, — нехотя сказал я. — Вы, без сомнения, — самая прекрасная морковка, которой когда-либо размахивали перед моим ослиным носом. Наверное, в этом все дело.

— Сегодня вечером, скорей всего, с Сэмом поговорить не удастся, — поразмыслив, решила Соня. — После выступления к нему в уборную набьется толпа народу. А потом, вероятно, начнется вечеринка, которая затянется на всю ночь. Почему бы вам не заглянуть завтра утром, попозже, и мы все выясним?

— Почему бы и нет? — Я не мог сказать ей, что в ближайшем будущем Сэму придется свои вопросы выяснять с полицией. — Вы, кажется, переезжаете в Брентвуд? — как бы нехотя поинтересовался я.

Соня кивнула.

— Поэтому я и попросила вас приехать попозже. Что-, бы мы успели разложить вещи. У вас есть этот адрес в Брентвуде? Он в том списке, что я вам дала.

— Вы говорили, этот дом принадлежит какому-то вашему приятелю. Я так и не спросил, как его зовут.

— Роджер Хагилл, — небрежно бросила она. — Он мой старый друг. Я, правда, не уверена, что Сэм когда-либо встречался с ним.

— Вот как? — Я озадаченно посмотрел на нее. — А чем он занимается?

— Он богат. Мало кто об этом знает, но он участвует в финансировании самых разнообразных проектов, вкладывает свои деньги в заводы Рейнора по производству пластмассы, Детективное агентство Трашмена и, возможно, еще в какие-нибудь фирмы. А какое это имеет значение?

— Я всегда интересуюсь теми, кто оказывает гостеприимство людям, когда им угрожают убийством. Он в городе?

— Да. Роджер — холостяк и живет один, с ним только его экономка. А дом достаточно вместителен для нас троих, и мы можем прожить в нем хотя бы и месяц, не мешая друг другу.

— Я имел дело с агентством Трашмена, но не слышал, чтобы там упоминали его имя.

Она нетерпеливо повела плечами.

— Как я уже говорила вам, он держится в тени. Вкладывает половину капитала и получает половину прибыли. Я тоже не возражала бы против такой жизни.

— Мы все не возражали бы, — согласился я.

— Рик, вы не собираетесь проводить меня назад, в клуб? — Она покончила со своим коктейлем и выжидающе смотрела на меня. — Я должна вернуться раньше, чем Сэм выйдет к публике. Это в своем роде ритуал.

— Конечно. — Я махнул рукой, подзывая официанта. — Полагаю, работать с Сэмом Сорелом страшно интересно.

— Это не столько работа, сколько служение! — Внезапная улыбка осветила ее лицо. — И все же, несмотря ни на что, я не променяла бы свою судьбу ни на какую другую.

На обратном пути Соня не взяла меня под руку, и я бы пожалел об этом, если бы меня не осаждала куча других проблем.

Глава 5

Входная дверь дома в Брентвуде распахнулась почти сразу же после моего звонка, и высокий мужчина лет сорока с небольшим устремил на меня сердитый взгляд. У него были густые каштановые волосы, зачесанные назад, холодные серые глаза и коротко подстриженные усики щеточкой. Всем своим видом он слегка смахивал на военного. Характер у него был, по-видимому, властный. Он выглядел и держался так, словно только что вернулся с какого-то чрезвычайно важного совещания, и голос его оказался решающим для принятия решения: немедленно закрыть Форт-Нокс^[74].

— Мистер Хагилл? — осведомился я.

— Да? — отозвался он резко и нетерпеливо.

— Я Рик Холман. Мне хотелось бы поговорить с вами.

— О чем?

— У нас с вами есть одна общая знакомая — Соня Майер. — Я уже пришел к выводу, что Хагилл из той породы людей, которых можно невзлюбить с первого взгляда, и со мной это уже произошло. — У нас с ней общие цели. Мы оба — я и Соня — хотим, чтобы Сэм Сорел остался жив, пока он гостит у вас.

— Хорошо, — неохотно согласился он. — Полагаю, нам лучше поговорить в доме.

Следом за ним я вошел в просторную гостиную, заставленную мебелью в раннеколониальном стиле. На стенах висели картины, писанные маслом, изображавшие все мыслимые и немыслимые разновидности птиц. Некоторые из них производили сильное впечатление, и требовалось время от времени убеждать себя в том, что они не приснились вам в ночном кошмаре. Хагилл встал передо мной, заложив руки за спину, словно я находился у него в подчинении и ожидал его распоряжений.

— Мне известна ваша репутация, Холман! — рявкнул он. — И поэтому я смею надеяться, что это не какая-нибудь скверная шутка.

— Сэм Сорел был трижды женат, и одна из его бывших жен грозится убить его на следующей неделе — в один из дней после вторника, — сказал я. — Сэм серьезно относится к этой угрозе, и я склонен согласиться с ним. И поскольку он в ближайшее время будет жить у вас, нам следует обсудить ситуацию.

Его усы мгновенно ощетинились.

— Вы печетесь о его защите, пока он гостит в моем доме?

— Я пекусь об одной из его бывших жен — Беверли Квиллен. Это та самая женщина, на которой вы собирались жениться. Так, во всяком случае, она утверждает. А Сэм Сорел нагородил вам о ней всякого вздора.

— Что? — Он вытаращил глаза. — Но это полнейшая чепуха!

— Это вы так говорите, — рассудительно сказал я. — А Беверли Квиллен утверждает обратное. Как же установить, кто из вас лжет, а кто говорит правду?

Его лицо потемнело, и я подумал, не собирается ли он вызвать охрану и приказать ей бросить меня в тюрьму за неповиновение. Затем он медленно моргнул, откашлялся и даже ухитрился выдавить улыбку на своей физиономии.

— По-видимому, происходит нечто, чего я не понимаю. Впервые слышу о женщине по имени Беверли Квиллен и никогда не знал ее. А с Сэмом Сорелом связан исключительно через Соню Майер.

— Как вы с ней познакомились?

— Я встречался с ней еще до того, как она стала личным импресарио Сэма Сорела. Я получал небольшую прибыль, вкладывая некие суммы в агентство, которое занималось поиском способных молодых исполнителей, где Соня тогда работала. Там я с ней и познакомился. Мы продолжали поддерживать наши дружеские отношения и после того, как она стала работать с Сорелом. Поэтому, когда она позвонила мне и объяснила, что Сэм закончил выступать в клубе и нуждается в тишине и покое, чтобы передохнуть перед началом работы над кинофильмом, я был счастлив пригласить их обоих погостить у меня.

Я угрюмо подумал, что под этой чванливой маской черта с два узнаешь — лжет он или нет?

— Вы знакомы с Линдой Гейлен или Джеки Слейтер? — спросил я его. — Это тоже бывшие жены Сэма.

— Определенно нет! — решительно отрубил он. — Я ведь, кажется, уже объяснил вам, Холман, что связан с Сэмом Сорелом исключительно через Соню Майер.

— А какие, собственно, у вас были отношения с Соней, когда она работала в агентстве? — Я искоса посмотрел на него, стараясь, чтобы мой голос звучал совершенно невинно.

— Наши отношения были чисто дружескими. — Он снова насупился. — Черт побери, Холман! Это возмутительно! Я не намерен терпеть ваши допросы! Вы обращаетесь со мной как с каким-нибудь преступником. Вы…

Зазвонил телефон, оборвав его громовую тираду. Раздраженно фыркнув, он пересек комнату и подошел к аппарату, который стоял на каком-то уродливом столе.

— Хагилл у телефона! — рявкнул он в трубку, но тут же выражение его лица смягчилось. — А, здравствуйте, Соня… Кого? — Его кустистые брови приподнялись. — Да, он здесь. Не кладите трубку. — Хагилл просверлил меня подозрительным взглядом. — Это Соня. Она хочет поговорить с вами, Холман. — Он с такой неохотой передал мне трубку, словно посвящал в тайны сверхсекретного кода.

— Рик? — Она всхлипнула. — Случилось нечто ужасное. Линду Гейлен убили сегодня вечером!

— Что? — Я постарался изобразить искреннее удивление.

— Полиция уже в клубе. Они хотят допросить Сэма, как только он закончит свое выступление. Я пыталась объяснить им, рассказать об угрозах убить Сэма, но они хотят увидеть эти письма.

— Вы сообщили полиции, что письма у меня?

— Да. И они требуют, чтобы вы немедленно приехали в клуб.

— Я так и сделаю, — сказал я, не испытывая ни малейшего желания встречаться с полицией. — А кто ведет расследование?

— Лейтенант Сантана. Вы его знаете? — с надеждой спросила она.

— Встречались, — мрачно пробурчал я. При воспоминании о последней встрече с Сантаной у меня заныло солнечное сплетение. Тогда наша встреча закончилась дракой. — Передайте ему, что я приеду через пятнадцать минут.

— Спасибо, Рик.

Я повесил трубку. Хагилл зорко наблюдал за мной, как охотничья собака, и я бы не удивился, если бы он вдруг громко залаял, а затем сделал стойку. Помолчав, я сокрушенно покачал головой и с унынием произнес:

— Скверно! Одну из бывших жен Сэма убили сегодня вечером.

— Какой ужас! — Похоже, он был искренне потрясен.

— Бедная Беверли Квиллен, — пробормотал я.

— Беверли? — Его голос дрогнул.

Я неспешно всматривался в его посеревшее лицо и затуманенные болью глаза, а затем, пожав плечами, стал плести заведомую ложь.

— Она, должно быть, совершенно ошибалась насчет Линды Гейлен.

— О чем это вы болтаете, черт побери?! — Он едва не заорал во все горло.

— Теперь, когда Линда Гейлен убита, — терпеливо разъяснил я, — она не может быть главной подозреваемой в предполагаемом убийстве Сэма Сорела, как считала Беверли Квиллен.

Он совершенно остолбенел и, похоже, начисто лишился дара речи. Наконец он заговорил, медленно и с трудом:

— Так вы утверждаете, что сегодня вечером убили Линду Гейлен, а не Беверли?

— Ну конечно. — Я слегка приподнял брови. — А кто внушил вам эту идею — насчет Беверли?

— Вы и ваша мерзкая двусмысленная болтовня! — злобно огрызнулся он.

— Ну а вам-то что за дело, кого убили? — Я не пожалел для Хагилла теплой улыбки. — Вы ведь никогда не были знакомы с Беверли Квиллен.

— Немедленно убирайтесь из моего дома, Холман. — Его усы воинственно ощетинились. — Или я сам вышвырну вас отсюда!

— Я из тех, кто понимает намеки, — с достоинством произнес я. — И на прощанье скажу вам, мистер Хагилл, что все ваши отвратительные картинки просто никуда не годятся.

Это была не лучшая финальная сцена, но мысль о предстоящей встрече с лейтенантом Сантаной не давала мне покоя. На обратном пути я думал о нем непрерывно и приехал в клуб совершенно взвинченный. В фойе полицейский сообщил мне, что лейтенант находится в кабинете администратора, и показал, как туда пройти.

Сантана совсем не изменился с тех пор, как я в последний раз видел его, и это не внушало оптимизма. Лет ему было около пятидесяти, среднего роста и умеренной комплекции. Его волосы заметно поредели на макушке и поседели у висков. Физиономия выглядела так, словно ее тупой киркой вытесали из камня, а карие глаза, как и раньше, с глубоким презрением взирали на этот проклятый мир, а на меня лично, возможно, с еще большим презрением. Вроде бы так оно и надлежит, лейтенант восседал за столом администратора, заваленным грудой неоплаченных счетов и писем, требующих ответа.

В кабинете находились еще трое людей. На диване сидела Андреа Марко с покрасневшими от слез глазами на окаменевшем лице. Возле нее примостился какой-то крупный субъект лет двадцати пяти; вид у него был пришибленный. Он нервно курил сигарету, время от времени отбрасывая падающую на лоб длинную белокурую прядь. Соня Майер, сидя на стуле с прямой спинкой, попыталась дружески улыбнуться мне с противоположной стороны комнаты.

— Ну что ж, — мягко произнес Сантана. — Я думаю, теперь все в порядке, раз появился Холман.

Я подошел к столу, вытащил из бумажника письма и положил перед ним.

— Как вы поживали, лейтенант, все это время?

— Превосходно, — проворчал он, — до тех пор, пока не услышал, как упомянули ваше имя. — Занявшись письмами, он прочел все подряд, а затем, сложив в стопку, отодвинул в сторону. — Вы знакомы с мисс Марко, как я понимаю? — Я кивнул. — А с ее братом Фрэнком?

— Привет, мистер Холман! — пронзительно заверещал парень. Он заулыбался, но, покосившись на сестру, резко изменил свое намерение.

Сантана зевнул без стеснения, а затем обратился к Соне:

— Долго нам еще ждать? Когда этот комик кончит отпускать свои шуточки?

— Должно быть, скоро, — произнесла она своим теплым контральто. — Но это его последнее выступление, лейтенант, и публика, возможно, не захочет сразу отпустить его.

— Я как-то видел его по телевизору, — холодно сказал Сантана. — Ему не удалось меня рассмешить.

— А когда-нибудь и кому-нибудь это удавалось? — громко поинтересовался я.

— Только вам, Холман. — Он бросил взгляд на диван. — Так в котором, вы говорите, часу вы вернулись к себе домой и обнаружили труп мисс Гейлен?

— Я вернулась в пол-одиннадцатого, — отозвалась Андреа скучным, безжизненным тоном. — Уже пять раз я говорила вам об этом.

Сантана кивнул, соглашаясь.

— Коронер считает, что убийство произошло между восемью и девятью часами вечера. Где вы тогда находились?

— На предварительной демонстрации моделей одежды. И об этом вы тоже спрашиваете в пятый раз!

— Верно. — Он снова кивнул. — А вы, Холман? Где вы находились между восемью и девятью часами?

— Дома, — хладнокровно солгал я. — После девяти я вышел, чтобы навестить Беверли Квиллен, одну из бывших жен Сорела. А затем приехал сюда и выпил немного с мисс Майер.

— Дома вы были один? — Он скривил губы. — Я хочу сказать — в полном одиночестве?

— В полном одиночестве, — подтвердил я.

— Выходит, у вас нет алиби. И если вы замешаны в деле, то все идет наперекосяк.

— Таков комплекс власти, — печально резюмировал я, обратившись к Соне. — Стоит только нацепить на некоторых ребят хотя бы крохотный значок, и вам сразу покажут, почем фунт лиха!

В дверь постучали. Полицейский распахнул дверь и, отступив, пропустил Сорела. Затем он захлопнул за ним дверь. Соня, поднявшись со стула, подбежала к нему.

— Сэм, милый, — с нежностью заговорила она. — Не принимай это близко к сердцу, ладно?

— Со мной все в порядке, — пробормотал он.

Соня взяла его за руку и подвела к креслу. Он упал в него, ослабил узел на галстуке и расстегнул воротник своей яркой рубашки. Его потускневшие глаза еще глубже ушли в глазные впадины. Изрытое морщинами лицо покрылось сероватой бледностью. Он сразу постарел лет на пятнадцать.

— Мне необходимо выпить, — прошептал он.

— Позже! — отрезал Сантана.

Сорел бросил на него раздраженный взгляд.

— Кто вы такой, черт возьми?

— Это лейтенант Сантана, Сэм, — объяснил я. — Он утверждает, что вам никогда не удавалось его рассмешить.

— Мне тоже никогда не удавалось себя рассмешить. — Сэм пожал плечами. — Но какое это имеет значение, если нас всего двое, а против нас — весь остальной мир?

Метнув на меня свирепый взгляд — мол, держи язык за зубами, — лейтенант Сантана вплотную занялся Сэмом.

— Где вы были около восьми часов вечера? — грозно вопросил он.

— В квартире у Линды, — сообщил комик. — Она мне позвонила, примерно за полчаса до того, как я приехал туда, и сказала, что хочет повидаться. И еще, — тут он уставил палец на Андреа Марко, — что этой шлюхи не будет дома и мы сможем поговорить.

— Вы ее видели?

Сорел покачал головой. Покачал очень осторожно, словно опасаясь, что она в любой момент может свалиться с его плеч.

— Нет, я не видел ее. Этот гомик, — его указательный палец нацелился теперь на брата Андреа, — встретил меня у входа и сказал, что не пустит в квартиру. Мы немного поспорили. Но ведь у него мозги набекрень, так же, как и у его сестрицы! Он пригрозил мне ножом, а я побоялся, что он пустит его в ход, и убрался восвояси.

— Лейтенант! — Фрэнк Марко улыбался Сантане, на его пухлых щечках играли ямочки. — Это абсолютная фантастика! Я хочу сказать, у меня никогда не было ножа. Я просто предупредил его, что не пущу в квартиру. И это все. Особенно после того, как он приходил к Линде в последний раз, тогда у нее была моя сестра, и он едва не убил их обеих! Я просто не хотел…

— Ясно! — резко оборвал его Сантана, и лучезарная улыбка Фрэнка слегка увяла. — Итак, вы ушли. — Повернувшись к Сэму, Сантана изучающе смотрел на него. — И куда вы направились?

— Вернулся в отель.

— Вы лжете! Вы обошли вокруг здания и проникли в него через служебный вход — он не был заперт, затем вы поднялись по черной лестнице и вошли в квартиру через заднюю дверь. Кода мисс Марко вернулась домой, эта дверь оказалась открытой. Затем вы пустили в ход нож и убили Линду Гейлен.

— Нет! — Сэм в ужасе крепко зажмурил глаза. — Нет, я поехал прямо в отель. Я не мог убить Линду. Я любил ее, разве вы не понимаете? Я хотел, чтобы она вернулась ко мне и мы снова были вместе.

— Это даже не смешно, — подала голос Андреа. — За все те годы, что они живут врозь, он впервые навестил ее три месяца назад. Я была у нее, когда он вломился в ее квартиру, как маньяк. Ударом он сбил меня с ног, так что я лишилась чувств, и… — На мгновение она запнулась. — Зверски изнасиловал Линду. Сегодня вечером он увидел ее всего второй раз после развода и убил ее. Если это любовь, тогда он, должно быть, еще больший безумец, чем я считала!

— Скажите им, Соня, — прошептал Сэм, не открывая глаз.

— Сэм говорит правду, — подтвердила его импресарио. — Три месяца назад, когда Сэм впервые увидел Линду после их развода, он потерял контроль над собой. Но после этой встречи он понял, что всегда любил Линду. Я знаю, что они встречались, когда выпадала такая возможность. Но это было очень трудно. Андреа Марко — собственница по натуре. Поэтому они могли видеться только в ее отсутствие, а это бывало нечасто. Дело дошло до того, что Линда страшно боялась, как бы Андреа Марко и ее брат не узнали о ее отношениях с Сэмом. Она была слишком напугана, чтобы позволить Сэму помочь ей.

— Ты — грязная, лживая шлюха! — закричала Андреа, чеканя каждое слово. — Линда никогда никого не любила, кроме меня, и…

— Заткнись! — бросил ей Сантана, не повышая голоса. — Мисс Майер, — обратился он к Соне, — а вы сами когда-нибудь видели Линду Гейлен вместе с Сэмом Сорелом в течение этих последних трех месяцев?

Соня заколебалась, но затем отрицательно покачала головой:

— Нет, лейтенант.

— Приходилось вам когда-нибудь разговаривать с ней по телефону?

— Нет, никогда.

— В таком случае, откуда вы знаете, что это правда?

— Сэм рассказал мне обо всем. — Она старалась не смотреть на лейтенанта, ее серо-зеленые глаза выражали тревогу.

— Ну конечно, ведь ей будет так одиноко без Сэма! — ввернула Андреа со злобой. — Нечем себя занять, никто не согреет ее постель, и она уже не будет важной шишкой — личным менеджером знаменитого комика!

Сантана бросил на нее ледяной взгляд.

— Вы, — проскрипел он, — и ваш брат можете идти. Сообщите караульному офицеру, где я смогу найти вас обоих завтра утром. У меня будут к вам еще вопросы.

Но Андреа заартачилась:

— Я не уйду. — На ее лице появилось выражение свирепой решимости. — Не уйду, пока не увижу, как вы арестуете Сорела за убийство Линды.

— Вон! — заорал Сантана.

Фрэнк Марко отреагировал мгновенно. Стремительно поднявшись с кушетки, он схватил сестру за руку и одним рывком поставил на ноги.

— Пойдем, сестренка, — взмолился он. — С лейтенантом нельзя спорить.

— Я должна знать! — Высвободив руку, Андреа с яростью обрушилась на брата. — Неужели ты не понимаешь, Фрэнк? Я должна быть уверена, что он поплатится за убийство Линды!

— Уберите ее отсюда, — раздраженно потребовал Сантана. — Или я вызову полицейского.

Марко боязливо дотронулся до руки Андреа, но та хлестнула его наотмашь по губам. И пока брат скулил от боли, приходя в себя, его сестра с высоко поднятой головой решительно промаршировала к выходу. Фрэнк догнал ее в коридоре. Он весь дрожал, и кровь стекала с его подбородка — кольцом Андреа рассекла ему нижнюю губу. Лейтенант выждал, пока дверь за ними закрылась, а затем повернулся к Соне:

— Я думаю, что вы мне тоже больше не нужны, мисс Майер.

— А как насчет Сэма? — спросила она.

— Он-то мне и нужен!

— Очень хорошо. — Она подошла к креслу и, дотронувшись до плеча Сэма, задержала на мгновение на нем свою руку. — Я подожду тебя в артистической уборной, Сэм.

Ее глаза с отчаянной мольбой остановились на мне, затем она вышла из кабинета. Закурив, Сантана жестом предложил мне занять стул, освободившийся после ухода Сони.

— Ладно, ребятки, — проворчал он. — А теперь вам обоим придется облегчить свою душу признанием. Даже если для этого нам придется проторчать здесь всю ночь. — Глаза его сверкнули. — Вы наняли Холмана, Сорел, поэтому я хочу, чтобы вы выслушали все, что он мне расскажет. Вы его клиент, следовательно, то же самое относится и к нему. — Он ткнул в меня сигаретой. — Начинайте-ка вы.

Я рассказал о своих визитах ко всем трем бывшим женам и о моих беседах с ними. Но я, конечно, умолчал о том, что Линда Гейлен звонила мне и просила приехать к ней домой, где я и застал ее уже мертвой. Кроме того, я утаил от него вероятную любовную интрижку между Беверли Квиллен и Хагиллом. Я умолчал об этом факте, полагая, что каждый полицейский вправе выполнять свою работу так, как считает нужным.

Выслушав меня, лейтенант загасил сигарету в пепельнице и обратил взгляд на Сорела:

— Не хотите ли заявить, что вы не совсем нормальны или что-нибудь в этом роде?

— Что? — Сэм захлопал глазами, но, сделав над собой усилие, заставил себя сосредоточиться на допросе.

— Три месяца назад, — заговорил Сантана, стараясь, чтобы голос его звучал равнодушно, — вы навестили вашу первую бывшую жену. Мисс Марко сообщила мне, чем закончилась эта встреча. Около шести недель назад вы ходили к вашей второй жене и жестоко избили ее. И ваша третья бывшая жена, которую вы посетили две недели тому назад, не избегла бы этой участи. Только вы были пьяны, а она не струсила и сумела дать вам, отпор. Будете отрицать?

— Вы не понимаете, лейтенант, — устало отозвался Сэм. Голос у него был хриплый. — Вы просто не представляете себе, как все это происходило!

— Вы абсолютно правы, я не понимаю, — резко бросил Сантана. — Вы хотите мне объяснить?

— Когда я женился на Джеки Слейтер, — взволнованно начал Сэм, — я уже катился вниз по наклонной плоскости. А когда мы развелись, я уже был на самом дне: мне некуда было идти и не на что надеяться. Однако я продолжал платить алименты — все время, всем троим. Я наделал долгов, чтобы не прекращать выплат. Но хоть кто-то из них поблагодарил меня? Соня помогла мне обрести уверенность, вернуть себе имя, известность. О своих бывших женах я старался не вспоминать. Но тут позвонила Линда. Это был междугородный звонок — я как раз выступал в Чикаго. Она подробно рассказала мне о том, какого рода отношения у нее были с этой Марко. Заявила, что это, мол, гораздо лучше того, что у нее было со мной. Ну, я и сорвался. А кто бы это стерпел? Я вспомнил, как я потел, выбивался из сил, чтобы только платить им денежки, — что в награду? Я решил, что как-то должен рассчитаться!

— Как вы рассчитались с Линдой, нам известно, — заявил Сантана. — Как насчет остальных?

— Джеки Слейтер тоже позвонила мне и прямо-таки донимала меня своей нимфоманией. Она в деталях живописала мне, как обращались с ней парни, с которыми она спала. Она уверяла, что все, что у нее сейчас, — куда лучше, чем быть замужем за каким-то никчемным старикашкой вроде меня. И вдобавок потребовала, чтобы алименты поступали в срок.

— И поэтому вы поехали к ней и избили ее, — со скукой в голосе заключил лейтенант. — Ну а как насчет Беверли Квиллен?

— Я не ходил к ней, это гнусная ложь! — Сорел бросил на меня свирепый взгляд, словно это была моя вина. — Беверли, конечно, позвонила мне — так же, как и те две — и преподнесла историю в том же духе. Но тогда я уже немного поумнел, потому что поговорил с Линдой. — Он снова посмотрел на лейтенанта. — Когда я остыл после встречи с Линдой, то понял одну вещь. До меня дошло наконец, что я люблю ее, что всегда любил, но не понимал этого. Словом, я снова начал встречаться с ней, используя любую возможность. Но это случалось нечасто. Эта шлюха Марко всегда крутилась вокруг нее. Линда поклялась, что никогда не звонила мне в Чикаго, и я поверил ей. Это кто-то другой имитировал ее голос.

— Бросьте! — отмахнулся лейтенант.

Но Сэм стоял на своем:

— Мне позвонил тот, кто ненавидел нас обоих и хотел поквитаться с нами.

— Ну конечно, — с ухмылкой сказал Сантана. — Ведь ничего не стоит подражать ее голосу, а также голосу других ваших жен. Все, что для этого требуется, — быть профессиональным имитатором и знать кое-что о вашей интимной жизни. Например, что вы три раза были женаты. Кроме того, надо еще иметь представление об интимной жизни ваших подруг после развода с вами.

— Ладно, ладно, — пробормотал Сэм убитым голосом. — Я ничего не утверждаю наверняка! Но я знаю, что я любил Линду, и если вы считаете, что я убил ее, тогда у вас нет ни капли ума. — Он быстро заморгал. — Она была единственной женщиной для меня. Единственной женщиной, которую я когда-либо любил. Вы ведь даже не знали ее — разве можете вы понять ее сердечность, оценить ее красоту…

— Почему бы вам не убраться отсюда к черту? — холодно предложил Сантана. — Завтра утром мы продолжим наш разговор.

Сорел встал и медленно побрел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, лейтенант, вздохнув, ухватил себя за нос большим и указательным пальцем.

— Иногда мне приходит в голову, — посетовал он, — а не лучше ли заниматься другим, приятным и чистым делом, например, работать ассенизатором?

— Но как он мог узнать пикантные подробности их сексуальной жизни после развода, если эти три дамы или тот, кто подделывает их голоса, не звонили ему? — резонно спросил я.

— Откуда мне знать, черт побери! Возможно, он нанял какого-нибудь недоумка вроде вас, чтобы разузнать обо всем.

— Вы можете это проверить.

— Страшно признателен вам за напоминание! — Он злобно сверкнул глазами. — Вы чего, собственно, добиваетесь? Хотите занять мое место?

— Я только хотел помочь, — скромно уточнил я.

— Кому? Своему клиенту? — Он схватил письма и засунул их во внутренний карман пиджака. — Если он замышлял убийство, то мог сам сфабриковать эти письма и отправить их себе по почте. А потом нанять вас, чтобы вы спасли его от мифического убийцы — одной из его бывших жен. Убийцы, которого никогда не существовало!

— Возможно, то, что нам нужно, — это парочка правдивых фактов взамен интересных гипотез, — предположил я.

— Поэтому я и собираюсь утром повидать двух бывших жен, которые еще живы, — проворчал Сантана. — Но у меня уже есть парочка точных фактов, Холман. Например, присутствие вашего клиента, по его собственному признанию, на месте убийства. И время совпадает. Можете отправляться домой и поразмышлять над этим.

Я пожал плечами.

— Идея неплохая. Доброй ночи, лейтенант.

Когда я подошел к двери, он окликнул меня:

— Еще несколько слов, Холман. Я не забыл, как мы в последний раз бились над одним случаем убийства. Вы тогда попали в точку, отыскали еще парочку трупов — и все в одиночку. Я списал это на совпадение. Но на вашем месте я бы этого не повторял. Если кто-то со стороны вмешивается в расследование, это неприятно. Запомните это!

— Мое расследование продиктовано стремлением добиться справедливости для моего клиента, — возразил я, едва удерживаясь от желания отдать честь.

— Красиво звучит! — Он снова закурил и добавил с усмешкой: — Я хотел бы услышать, как вы это говорите комиссару. И, возможно, такой случай вскоре представится.

— Я имею полное право защищать интересы своего клиента до тех пор, пока не встану у вас на пути. И вы это отлично знаете, — пробурчал я.

— Верно. — Он насмешливо улыбнулся. — Так не становитесь у меня на пути, Холман, или я разорву вас на куски!

В ответ напрашивалась ядовитая реплика, но поскольку я утаил от него важную улику, то решил промолчать.

Глава 6

— Ваш приятель-насильник, живущий по соседству, — снова у вас! — выпалил я, врываясь в квартиру и проносясь мимо застывшей с открытым ртом Беверли Квиллен. Она так и не успела захлопнуть дверь перед моим носом.

— Я вызову полицию! — пригрозила она.

— Вызывайте немедленно! — подхватил я. — И тогда вам придется сообщить им, где вы были сегодня вечером. Примерно в то время, когда убили Линду Гейлен. Убийца орудовал обычным кухонным ножом.

— Что?! — Все краски исчезли с ее лица.

— Давайте-ка поговорим. — Я взял ее за руку и повел в гостиную, оформленную под «восток».

Она рухнула на кушетку, а я подошел к бару и приготовил два стакана бодрящих напитков. Возвращаясь к кушетке, я заметил, что Беверли одета в нарядное вечернее платье с широкими рукавами, ее туалет явно гармонировал с убранством комнаты. «Интересно, — подумал я, — зачем ей облачаться в такое платье, если она не собирается играть роль хозяйки, принимая гостей?» Но на этом мои размышления прервались. Выхватив стакан из моей руки, Беверли тут же наполовину осушила его, и ее лицо немного порозовело.

— Вы это серьезно? Не разыгрываете меня? Убийство — не повод для шуток, Рик. — Ее яркие голубые глаза потемнели. — Линду Гейлен действительно убили сегодня вечером?

— Конечно. — Я сел рядом с ней. — Разве Роджер Хагилл не сказал вам об этом?

— Бог мой, нет. Он только… — Она плотно сжала губы. — Это что же — ловкий трюк? Чтобы провести меня, не так ли?

— Вы полагаете правильно, — съязвил я. — Вы сказали мне, что Роджер Хагилл готов был жениться на вас, но Сэм подставил вам ножку. А в разговоре с Хагиллом выяснилось, что ваше имя ему незнакомо.

— Роджер — очень нервный тип, — холодно ответила она. — Вы с вашей настырностью и манерой врываться к людям в их дома, вероятно, встревожили его. Поэтому ему захотелось выяснить, с кем он имеет дело, прежде чем что-то рассказывать.

— Сэм говорит, что он всегда любил Линду. Она в свою очередь утверждала, что никогда не звонила ему. Он склонен считать, что так оно и есть. Возможно, кто-то другой искусно воспроизвел ее голос по телефону. Словом, когда кто-то позвонил ему, назвавшись Беверли Квиллен, он повел себя разумно и не поддался на уловку. Это выставляет вас лгуньей, милочка.

— Или Сэма! — Она села прямо. — А я говорю вам, что он был здесь в тот вечер. И все произошло так, как я вам рассказывала. Я запустила в него пепельницей и отправила домой на такси.

— Вы знакомы с его личным менеджером — Соней Майер?

— Нет.

— Она старый друг Хагилла, и, между прочим, Сэм и Соня собираются погостить в его доме в Брентвуде несколько недель.

— Я знаю об этом. Роджер сказал мне. Он позвонил мне сразу же после того, как расстался с вами.

— И Он не сказал вам о том, что Линда Гейлен убита?

— Нет. — Беверли покончила с содержимым стакана и, поднявшись с кушетки, устремилась к бару. — Возможно, он не поверил вам. Или побоялся сообщать мне, опасаясь моей реакции. — Она приготовила себе новую порцию выпивки и вернулась к кушетке. — Роджер всегда терпеть не мог болтовни. Он предпочитал помалкивать и держаться в стороне. Особенно если полагал, что будет втянут во что-то недостойное.

— Например, в убийство?

Она кивнула:

— Например, в убийство.

— Расскажите, как вы познакомились с ним.

— На вечеринке.

— Беверли, — печально сказал я, — вы — прирожденная лгунья.

— Вы так считаете, потому что вы сами — прирожденный неверующий, — возразила она.

— Ну хорошо. Вы познакомились на вечеринке. Полюбили друг друга. И он собирался жениться на вас. Пока Сэм не напугал его, рассказав о ваших интрижках с другими мужчинами.

— Вы так деликатно изложили все это, Рик! — Она скорчила гримаску. — Возможно, что так оно и есть.

— А что за человек этот Роджер Хагилл?

— Ему сорок один год, рост шесть футов; у него каштановые волосы, серые глаза и коротко подстриженные усы.

— Впечатляюще! — проворчал я.

— Он очень богат, очень респектабелен и очень хитер. — Беверли широко раскрыла глаза. — Так лучше?

— Пожалуй, — сказал я. — Он когда-нибудь говорил вам о Соне Майер?

— Говорил. — Она отпила из стакана. — У меня создалось впечатление, что Роджеру хотелось бы углубить их отношения. А ей — нет. И он восхищался ею за то, что она помогла Сэму выкарабкаться.

— Давайте уточним: где вы были сегодня вечером между восемью и девятью часами?

— И никто не звонил?

— Нет, насколько я припоминаю. — Она откинулась назад, прислонившись к спинке кушетки и закрыв глаза. — Линду Гейлен убили как раз в это время, так я предполагаю? Выходит, у меня нет алиби, Рик. Хотите сразу же вызвать полицию или сначала допьете виски?

— А вы уверены в том, что Сэм звонил вам сегодня, где-то в половине седьмого, и говорил обо мне?

— Конечно, — с раздражением подтвердила она. — Он уже нализался и говорил невнятно. Но это, несомненно, был старина Сэм, вечно под мухой! А это имеет значение?

— Не знаю, — честно признался я. — Скажите, а Хагилл был когда-нибудь женат?

— Он никогда ничего такого не говорил. Не думаю. — Она искоса посмотрела на меня. — Вероятно, вы никогда не прислушиваетесь к чьим-либо советам, Рик?

— А вы попробуйте.

— Держитесь подальше от Роджера. Таких, как вы, он ест на завтрак!

— По-моему, он смахивает на мазохиста, — благодушно сказал я. — Кто другой украсил бы стены своей гостиной этой ужасной мазней?

— У него весьма своеобразный вкус. — Беверли крепко стиснула мою руку. — Я серьезно предупреждаю вас, Рик. Вы понятия не имеете, что за характер скрывается за его помпезным внешним видом и всеми его выкрутасами. Я могу побиться об заклад, что уже к девяти часам утра на его столе будет лежать досье толщиной в два дюйма, где подробно расписана жизнь некоего Рика Холмана. Начиная с дня его рождения и кончая сегодняшним днем.

— Сведения из Детективного агентства Трашмена?

— Понятия не имею, — быстро отреагировала она. — Но если завтра Роджер решит, что вы представляете для него какую-то угрозу, он ни перед чем не остановится, чтобы убрать вас с дороги.

— Вы говорите так, словно знаете это по собственному опыту.

Она тяжело вздохнула.

— Вы всегда в любой разговор вкладываете какой-то смысл, которого отродясь не было! Хотите верьте, хотите — нет, но я только пытаюсь помочь вам, Рик. У Роджера деньги и связи; у него в одном мизинце больше власти, чем будет у вас, доживи вы хоть до ста лет. И ему везет с каждым годом все больше и больше!

Я повернул руку ладонью вверх и сунул ей под нос.

— А как насчет моих любовных связей в будущем, ясновидящая?

Она оттолкнула мою руку нетерпеливым жестом.

— Хорошо же! Увидим, права ли я, когда окажется, что Роджер обвел вас вокруг пальца как мальчишку!

— Кто устраивал вечеринку?

— Какую вечеринку, черт возьми?!

— Ту, на которой вы впервые встретили Хагилла?

— Я не помню. — Она отхлебнула из своего стакана. — Хотя погодите. Кажется, его звали Шелли. Он тогда говорил, что даст мне работу, но из этого так ничего и не вышло.

— Какую работу?

— На заводах по производству пластмассы, где осваивались проекты Рейнора. Он рассчитывал, что сможет использовать специалиста-психолога для работы с персоналом. Труд на таком заводе скучен и однообразен. Из-за этого у них большая текучесть кадров, что недешево обходится администрации. Но Шелли в конце концов охладел к этой идее.

— А как вы впервые встретились с Шелли?

— Он позвонил мне однажды — это было еще до того, как я стала принимать участие в работе над экспериментальным психологическим проектом Калифорнийского университета, — сказал, что подумывает о работе для меня, и тогда он осведомился, интересует ли меня это. Проверил мою квалификацию, мой послужной список, чтобы решить, подхожу ли я для него. Мы раз или два побеседовали, а затем он пригласил меня на эту вечеринку. Я считала, что это тоже входит в систему проверки профессиональной пригодности, понимаете? Он хотел посмотреть, как я веду себя в обществе, и все такое. Возможно, именно тогда я и провалилась. Как только нас с Роджером представили друг другу, Роджер завладел мною и не отходил от меня весь вечер. Шелли это не понравилось. Но, во всяком случае, мне не очень улыбалось работать на каком-то пластмассовом заводе с людьми, которые выпускают всякие пластиковые эрзацы, вроде ночных горшков и тому подобной дребедени.

— Если бы вам удалось получить это место, у вас не появилось бы шансов испробовать на мне свою экспериментальную психологию, — съязвил я.

У нее насмешливо поднялись уголки губ.

— Хотите напомнить мне, как я атаковала вас, сбросив с себя одежду и оставив только трусики и бюстгальтер? Но едва вы ушли, у меня возникло скверное предчувствие, что вы взяли надо мной верх в области экспериментальной психологии. Ведь вся ваша взрывная реакция была рассчитана только на то, чтобы проверить, не разыгрываю ли я вас, — правильно?

— Всегда опасно недооценивать своего противника, — заметил я.

— Или друга, — ввернула Беверли, бросив на меня испытующий взгляд. — Кто вы для меня, Рик, — друг или враг?

— Я еще не решил, — уклонился я от ответа. — Не рановато ли делать выводы в самом начале знакомства?

— Но вы мне симпатичны. И я вам, наверное, тоже. Давайте исходить из этого.

Поднявшись с кушетки, Беверли снова направилась к бару. На сей раз она оставила там свой пустой стакан. Ее нарядное платье, скромно облегавшее фигуру от шеи до лодыжек, застегивалось спереди на «молнию». Повернувшись ко мне, Беверли расстегнула «молнию», опустив ее гораздо ниже диафрагмы. Лицо ее преобразилось, глаза сияли. Потупив взор, она закусила губу.

— Я очень расстроена смертью Линды, — тихо проговорила она. — И хотя я никогда не знала ее, мы делили с ней одного мужа… правда, в разное время. Я не могу отнестись равнодушно к ее гибели. Кроме того, я устала, меня угнетает одиночество. Я чувствую себя самой одинокой женщиной в этом огромном мире. — Она улыбнулась мне, и в глазах ее полыхнуло пламя. — Вы очень милый. Думаю, мы могли бы доставить друг другу несколько приятных минут. Как вы считаете? Никаких предварительных условий, никаких обязательств. Просто двое одиноких людей немного согреют и приласкают друг друга.

Я вздохнул.

— Пожалуй, в любое другое время я сказал бы, что это великолепная идея. Но не сейчас. Время выбрано неудачное, Беверли. Я в плохом настроении. Мне очень жаль. Но главное — я абсолютно убежден, что уже через пять минут после ухода буду проклинать себя за то, что не остался у вас!

Она выпростала руки из широких рукавов платья, которое мягко опустилось у ее ног. Под ним ничего не было. Две белые горизонтальные полосы резко выделялись на ее загорелом теле. Я смотрел на округлости ее маленьких грудей, стройные, упругие бедра, длинные красивые ноги. Во мне пробуждалось желание, и я изо всех сил пытался обуздать его.

— Вы уверены, что не передумаете? — хрипло прошептала она.

— Уверен, — пробормотал я. — Но мне сейчас нелегко. — Я заставил себя встать и направился к выходу. Ее сухой смешок догнал меня в передней.

— Что ж, — бросила она не без иронии, — наверное, не каждый день девушке выпадает шанс доказать, что она действительно рыжая.

Когда я добрался до машины, на моих часах было без двух минут два, и я рассудил, что, после того как заскочу еще в одно местечко, уместно будет сказать: ну и ночка выдалась! По дороге в отель я подумал, что не так уж и трудно было воспротивиться предложению Беверли Квиллен лечь с ней в постель. То, как она предложила это, походило на подачку, а мне никогда не улыбалось играть в таком деле роль попрошайки. Может, когда-нибудь и наступит такой момент, но я от всей души надеялся, что он наступит не раньше, чем мне стукнет лет эдак девяносто.

Немалой суммы стоило подкупить коридорного, чтобы он стащил для меня ключ от номера Сэма Сорела. В счет не шло то, что я ему наплел при этом. Я надеялся, что Сэм не станет ворчать по поводу лишних расходов.

Можно было, конечно, сберечь чаевые и просто постучать в дверь, но я опасался, что разбужу «сторожевого пса» — красивую блондинку по имени Соня, которая не пустит меня к Сорелу. При этом мне подумалось, что он сейчас, наверное, спит, и, если мне повезет, я как раз попаду в один из его ночных кошмаров.

По черной лестнице я поднялся на пятый этаж и приблизился к номеру 505 так тихо, что даже не потревожил плотный слой пыли на ковре бежевого цвета. Ковер был предназначен для того, чтобы коридор выглядел эдаким роскошным проходом к номеру стоимостью в какой-нибудь миллион долларов, но, увы, был слишком стар и опоздал лет на пять, чтобы преуспеть в выполнении своей задачи.

Замок слегка щелкнул, когда я поворачивал ключ. Затем я толкнул дверь, и она распахнулась почти бесшумно. Пожалуй, я не удивился тому, что увидел, но все же не ожидал этого.

Сорел спал, и спал не один. Его личный импресарио сидела рядом с ним в постели, убаюкивая его. Ее блузка была распахнута и полная грудь обнажена. Она сидела, опираясь спиной на изголовье и поглаживая Сэма по голове.

Она взглянула на меня и мило улыбнулась.

— Как это вам удалось раздобыть ключ от номера, Рик?

— Подкупил коридорного.

— Так чего же вы хотите?

— Я хотел поговорить с Сэмом.

Входная дверь защелкнулась за мной. Я осторожно подошел к постели, подозревая, что выгляжу несколько глуповато.

— Я уверена, что Сэм не смог бы ответить ни на один вопрос в это время, ведьсейчас ночь. — Продолжая гладить Сэма по голове, Соня не отводила от меня взгляда.

— Я подумал, что мог бы выяснить, сказал он или нет Сантане всю правду, если только вы не будете оберегать его как наседка.

— Очень смешно, — спокойно отозвалась она. — Но я буду оберегать его как наседка — днем и ночью. Поймите это. А сейчас уходите отсюда. Мы увидимся с вами завтра.

Я пожал плечами.

— Что вы сами думаете? Он кто: крутой парень — за внешностью слабохарактерного человека, который жалуется на свою судьбу, скрывается злобный, жестокий тип, избивающий женщин? Возможно, он сам написал эти письма, чтобы оправдать…

Ее глаза сверкнули на меня, как два ствола сорок пятого калибра.

— Даже не думайте об этом, Рик. Он нанял вас для того, чтобы спасти свою жизнь, и это все, что вы…

Сэм прервал ее пронзительным воплем. Я отскочил от постели, словно меня ужалила змея, но Соня была на месте.

Она быстро наклонилась над ним, погладила его по лицу и ласково зашептала ему на ухо что-то, чего я не расслышал.

Сэм снова вскрикнул и, сжав кулаки, замахал ими по воздуху, так что едва не заехал ей в ухо. Понемногу он успокоился. Соня продолжала утешать его, и лицо его постепенно разгладилось, он снова начал дышать ровно.

Когда я выходил, Соня не подняла головы.

Не успел я войти в свой собственный дом, как чей-то голос окликнул меня из темноты:

— Рик, это вы?

— Это я, Соня, — отозвался я, подавив внезапное желание нырнуть в кусты, когда я узнал этот голос.

— Извините, Рик. — Она с беспокойством улыбнулась мне. — Но я должна с вами поговорить. Это не может ждать до утра.

— А как вы меня обогнали? — в замешательстве спросил я. — Наняли реактивный самолет?

— На обычном такси, — смущенно ответила она. — Это самое лучшее средство передвижения после самолета, во всяком случае — в три часа ночи.

— Что ж, входите и переведите дыхание.

Я открыл входную дверь, зажег свет и проводил ее в гостиную. На ней было все то же сногсшибательное платье на двух тонюсеньких бретельках, и все тот же медный крошечный колокольчик, свисая с мочки уха, весело звякнул, когда она уселась на диван. Я подошел к бару и, повозившись там с бутылками, смешал пару коктейлей и отнес их к дивану.

— Как Сэм? — спросил я, устроившись возле нее.

— Спит. Я дала ему столько нембутала, что и лошадь уснет.

— Так что же не может подождать до утра? — поинтересовался я.

— Вы выслушали все эти ужасные вещи, которые лейтенант говорил Сэму сегодня вечером, и, должно быть, поверили им! Как только вы ушли из отеля, я начала подозревать, что это так. Вы решили, что Сэм сделал нечто ужасное. — Блестки на ее платье сверкнули, а кружева поверх ее великолепной, полной груди мягко заколыхались. — А я ведь думала, что вы на стороне Сэма.

— Если он убил Линду Гейлен сегодня вечером, то нет.

— Вы просто не можете так думать! — запротестовала она.

— Сантана уже почти поверил в это, — сказал я. — Сэм сам признает, что он побывал там примерно в то время, когда произошло убийство. И тому есть свидетель. А орудие убийства лежало в ящике, на кухне, и любой мог им воспользоваться. Если Андреа Марко клянется, что Линда не собиралась расставаться с ней и возвращаться назад, к Сэму, это дает ему сильный мотив против Сэма. Как вы считаете, какое впечатление произведет в суде рассказ Андреа о первом визите Сэма и о том, что он проделал тогда с Линдой? Джеки Слейтер может также выступить в суде с великолепным продолжением этой истории, поведав, что произошло с ней во время визита Сэма.

— Но Сэм не убивал Линду, Рик! Он не мог!

— Вера — это не доказательство, дорогая, — сказал я, повторяя вполне очевидную истину.

— Вы должны помочь ему, Рик! — Ее глаза светились решимостью. — Сейчас вы нужны ему больше, чем когда бы то ни было.

— Я постараюсь, но, поверьте, не легко лавировать и хитрить, имея дело с Сантаной.

Она тепло улыбнулась мне.

— Я уверена, что вы справитесь. Спасибо, Рик.

— Но если не Сэм убил ее, то кто же тогда?

— Конечно, Андреа Марко, — тут же отреагировала она. — Эта дамочка пошла бы на что угодно, только бы не допустить возвращения Линды к Сэму.

— А как насчет вас?

— Меня? — Она растерянно моргнула. — Вы что, серьезно?

— Где вы были сегодня вечером между восемью и девятью часами?

— Вы серьезно меня это спрашиваете? — Взгляд ее заметно похолодел, а голос лишился теплоты. — В полдень у меня была деловая встреча с Питером Агиносом относительно «Стеллар продакшн»; мы немного поторговались по поводу условий договора и закончили только в начале седьмого. Затем мы немного выпили в баре на бульваре Уилшир. Я думаю, было около семи часов, когда я ушла оттуда и вернулась в отель.

— И в котором часу вы туда вернулись?

— Примерно в семь пятнадцать. — Она допила свой коктейль и, осторожно поставив стакан на подлокотник, добавила: — Но затем я снова вышла.

— И куда вы направились?

— Я искала Сэма. Узнав, что он ушел за час до того, как я вернулась в отель, я встревожилась и отправилась на поиски.

— Вы нашли его?

Она отрицательно покачала головой.

— Был уже девятый час, когда я вернулась в отель, — может быть, полдевятого или даже позже — я не помню. Так или иначе, Сэм скоро пришел.

— Словом, у вас нет алиби на время убийства.

— Наверное. — Она серьезно кивнула. — Почему вы думаете, что я убила Линду Гейлен, Рик?

— Вы так же, как и Андреа Марко, не хотели, чтобы она вернулась к Сэму, — сказал я. — Ваши собственные слова: это не столько работа, сколько служение. Когда Сэм женится на другой женщине, это будет уже не то же самое, правда?

— Да, все будет иначе. — Ее голос звучал ровно. — Вы собираетесь посвятить во все это лейтенанта?

— Кстати, о Роджере Хагилле. — Я пропустил ее вопрос мимо ушей. — Вы когда-нибудь говорили с ним о бывших женах Сэма?

— Нет, насколько я припоминаю. А что?

— Вы никогда не упоминали имени Беверли Квиллен, беседуя с ним?

— Не думаю. — Она сдвинула брови. — А какое Роджер имеет отношение к вашим подозрениям относительно меня?

— Не обольщайтесь, — съязвил я. — Вы всего лишь на втором месте после Сэма. А скажите-ка, были вы и Хагилл любовниками — хотя бы раз — еще до того, как Сэм вошел в вашу жизнь?

— Нет. — Она нехотя улыбнулась. — Но думаю, Роджер помышлял об этом в начале нашего знакомства, только я отговорила его.

— Чего это стоило? Обычного разговора?

— Возможно, и не совсем. Роджер — человек решительный, но я в конце концов убедила его прекратить свои попытки. У вас есть еще какие-нибудь вопросы относительно моей личной жизни?

— Вы с Сэмом любовники?

— Я люблю Сэма, но мы не любовники. Я уже говорила — вам никогда не понять наших отношений, Рик. — Глаза ее были ясными, она смотрела мне прямо в лицо. — Но теперь — если это поможет вам вытащить Сэма из этой передряги — я стану вашей любовницей.

В ту ночь я получал уже второе предложение, и оно понравилось мне еще меньше, чем первое. Но я подумал, что было бы интересно проверить, насколько искренен ее порыв.

— Отлично! — хрипло произнес я. — Раздевайтесь и пошли в постель.

— Здесь?

— Конечно. — Я кивнул. — Я умираю от желания увидеть, как прекрасные блондинки раздеваются в моей гостиной!

Казалось, она долгое время сидела не шевелясь. Затем слезы выступили на ее глазах и медленно потекли по щекам. Я наблюдал, как она поднялась с дивана и повернулась лицом ко мне; ее пальцы нащупывали «молнию» на спине.

— И вы туда же! — мягко заметил я. — Готовы на все ради Сэма, а?

— Разве это не то, чего вы хотите?..

— Я передумал, — сказал я. — У меня уже три блондинки на очереди, а пятерым тесно в любой постели.

— Спасибо, Рик, — прошептала Соня и, повернувшись, вышла из комнаты.

Допивая свой коктейль, я прислушивался, когда захлопнется входная дверь. На секунду у меня мелькнула мысль предложить подвезти ее домой, но что мне сделали водители такси, чтобы отнимать у них заработок? Я провел несколько нелегких минут, ломая голову над тем, кто из нас одержал верх — я или Соня, и вынужден был признать, что не я.

Глава 7

Мистер Барри полностью соответствовал надежной репутации фирмы. Он одевался в консервативном стиле, курил трубку и не пытался накладкой прикрыть намечающуюся лысину.

Вся контора была такой же — консервативной по стилю. У нее был столь внушительный вид, что и речи не шло, будто вам тут пускают пыль в глаза. Кабинет был обставлен дорогой мебелью, что усиливало впечатление надежности и успеха. На полу лежал толстый серый ковер, на котором стоял квадратный письменный стол темного цвета с кожаным покрытием; на стене висела фотография президента Никсона.

— Рад встретиться с вами, мистер Холман, — сказал Барри после того, как мы совершили ритуал рукопожатия и он благополучно обосновался за своим письменным столом. — Я знаю, что вы время от времени нанимаете одного из наших оперативников. — Его голубые глаза моргнули многозначительно. — Я сам высоко оцениваю статус вашей клиентуры, а также вашу репутацию, которая связана с умением добиваться успеха. Что я могу для вас сделать?

— У меня как раз есть клиент, — сообщил я ему. — Сэм Сорел.

— Вот как? — Он слегка приподнял брови, но это только доказывало, что он уже прочел утреннюю газету.

— Сэм из тех, кто обожает жениться, — сказал я. — За ним тянется шлейф из трех бывших жен, и одна из них убита вчера вечером. Я бы не хотел понапрасну занимать ваше время, мистер Барри, поэтому перехожу прямо к делу. Несколько месяцев назад кто-то обращался в ваше агентство, чтобы навести справки насчет бывших жен Сорела, уточнить их адреса, занятия и, в особенности, разузнать об их личной жизни. Я бы хотел просмотреть копию этого отчета и услышать имя клиента, который заплатил за него.

Барри тщательно выбил табак из трубки, а затем зажег спичку, позволив ей гореть между его большим и указательным пальцами.

— Я не припоминаю никакого такого отчета, мистер Холман. Но я, конечно, проверю. Прошу меня извинить.

Он вышел из кабинета, а я, оставшись один, закурил, скрестив пальцы. Это была всего лишь интуитивная догадка, но я считал ее вполне логичной. Сама идея о преступном сговоре всех трех жен после того, как каждая из них позвонила Сэму, умышленно снабдив его подробностями своей интимной жизни — просто, чтобы довести его до бешенства, — была слишком фантастичной. Я склонялся к версии Сэма: кто-то, должно быть, воспроизвел голоса и интонацию его бывших жен. Но чтобы проделать это, требовалась подробная информация об их личной жизни, а дать ее запросто могут в Детективном агентстве Трашмена.

Барри вернулся в кабинет и, усевшись за стол, улыбкой выразил сожаление.

— Никакого отчета. Возможно, кто-то ошибочно сослался на нас. Или намеренно направил вас по ложному следу. Я знаю, как часто это случается в нашем деле!

— А как поживает мистер Хагилл? — участливо осведомился я.

— Мистер Хагилл? — переспросил он. — Боюсь, что я не совсем понимаю…

— Ваш компаньон, — подсказал я. — Он является также другом моего клиента и его личного менеджера — Сони Майер.

— Неужели? — Он зажег еще одну спичку, но позабыл раскурить трубку.

— Лейтенант Сантана ведет расследование этого убийства, — объяснил я. — Если я сообщу ему, что, возможно, вы составили конфиденциальный отчет о бывших женах Сорела, он прижмет вас как следует, чтобы выбить из вас нужные ему сведения. — Я печально покачал головой. — Этот Сантана! Это тот еще тип — человек из Миссури, короче, он не удовлетворится вашим словом, мистер Барри. — Я сочувственно пожал плечами. — Вы ведь не захотите осложнений с полицией? Не так ли?

Он выбил свежий, нетронутый табак из своей трубки в медную пепельницу и принялся набивать ее снова. Может, ему и надоели наши словопрения, но он не показывал этого. Затем он мягко откашлялся.

— Роджер сказал, что если вы объявитесь здесь, в кабинете, — это будет служить доказательством, что вы не совсем… э… хм… не такой уж идиот, как он подумал о вас вчера. Он сказал также, что увидится с вами сегодня вечером в одиннадцать часов в своем доме.

— Это большая жертва с его стороны — уделить время такому идиоту, как я, — проворчал я. — Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном и сейчас же позвоню лейтенанту?

— Дайте мне сперва несколько минут. — Он открыл верхний ящик письменного стола, вытащил оттуда папку и осторожно положил перед собой. — Здесь лежит отчет одного из наших лучших оперативников — вы могли бы сказать, что он гений наружного наблюдения. Некоторые из наших других оперативников считают его вообще человеком-невидимкой. Я думаю, что они, конечно, преувеличивают, но не слишком.

Он открыл папку и перелистал первые страницы.

— Вот он. Я выделю только самое существенное. Объект покинул ресторан в 8.10 вечера, поехал в Западный Голливуд и так далее. Вошел в многоквартирный дом через черный вход в 8.28 вечера. Объект вышел из дома тем же путем в 8.42 вечера. — Мистер Барри закрыл папку и одарил меня быстрой сочувственной улыбкой. — Здесь все подробности, мистер Холман. Вы все еще хотите позвонить лейтенанту Сантане?

— Один из ваших оперативников висел у меня на хвосте вчера вечером… — Я едва не подавился, когда меня внезапно осенило. — И я его не заметил!

— Как я уже говорил вам, — Барри старался не слишком пыжиться, — по наружной слежке он почти гений. Естественно, он знал о вашей репутации, когда взялся за это задание. Он воспринял это как вызов — так я понял.

Не было смысла отряхиваться, потому что я увяз по уши.

— Так что же выходит? — с раздражением бросил я. — Если я расскажу Сантане об этом отчете относительно бывших жен Сорела, вы, конечно, покажете ему отчеты вашего оперативника о моих передвижениях вчера вечером?

— Что-то вроде этого, я полагаю.

— Я считаю, вы должны представить меня вашему гениальному оперативнику, — сказал я с горечью. — Теперь, когда я знаю, что он все время был рядом со мной, мы сможем ездить в одной машине и сбережем его расходы.

— Вы узнаете, что он в машине, если, конечно, увидите его. — Барри хмыкнул. — Но боюсь, что Роджеру больше не понадобятся его услуги.

— Вы хотите сказать, что он получил то, что хотел?

Он кивнул с самым безмятежным видом.

— С другой стороны, — заметил он, — будьте осторожны. Я уверен, что за вами числится не один грешок, который можно раскопать.

— Заплатите мне десять центов за каждый, и я перечислю их вам, — проворчал я. — Что ж, не очень-то приятно было беседовать с вами, мистер Барри.

— А я, должен признать, получил большое удовольствие от того, что немного поболтал с вами, мистер Холман. — На этот раз он действительно набил трубку и удовлетворенно запыхтел ею. — Не так уж часто Роджер позволяет мне участвовать в своих играх.

Выйдя из конторы Детективного агентства, я поплелся в ближайший бар. Чтобы справиться с потрясением, я нуждался в изрядном глотке спиртного. Если и в дальнейшем меня ждут подобные сюрпризы, то самое время подыскать какую-нибудь другую работенку, например, подбрасывать реплики какому-нибудь комику в ревю. Наступило время ленча, но этот гений оперативник из агентства Трашмена отбил у меня аппетит, поэтому я решил вместо этого навестить блондинку, к которой не питал никаких симпатий.

На мой звонок в дверь никто не ответил. Я жал на кнопку минуты три, пока не вспомнил, что ее брат живет напротив. Когда я позвонил в третий раз, дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась на целых пять дюймов. Фрэнк Марко бросил на меня подозрительный взгляд.

— Холман! — выпалил я. — Тот, что был в кабинете вместе с лейтенантом вчера вечером.

— Ах да! — Он снял цепочку и распахнул дверь пошире. — Входите, мистер Холман. — Он быстро закрыл дверь, вернув, цепочку на место. — Я подумал, что это очередной надоедливый репортер. Они буквально отравляют нам жизнь с самого раннего утра.

— Я хочу поговорить с вашей сестрой, — сказал я.

Быстрым нервным движением он дотронулся до своей рассеченной и распухшей нижней губы.

— Бедная Андреа все еще страшно переживает из-за этого кошмарного убийства. Вряд ли бедняжке удалось хоть на миг сомкнуть глаза прошлой ночью. Конечно, я решительно настоял, чтобы она осталась здесь, со мной. — Драматическая дрожь сотрясла этого откормленного юнца. — Можете себе представить — находиться в той же квартире, где только что убили вашу самую близкую подругу? Это невыносимо!

— Где ваша сестра? — нетерпеливо перебил я.

— В гостиной, мистер Холман. Прошу вас, будьте с ней помягче. — Он быстро заморгал своими водянистыми голубыми глазками. — Она не… вполне… не совсем пришла в себя, если вы меня понимаете.

— Конечно, — отозвался я. — Я человек мягкий. А теперь мы можем повидать ее?

Гостиная, куда мы вошли, удивляла своей старомодной экстравагантностью — в духе Фрэнка Марко, и свисающее с потолка сооружение из маленьких цветных стеклянных шариков выглядело унылой рухлядью эпохи поколения «детей-цветов»^[75]. Андреа Марко сидела на кушетке, покрытой изрядно поизносившимся тайским шелком жуткого лилового цвета. На ней был черный шелковый халат, доходивший до лодыжек. В таком виде она вполне могла бы сойти за участницу похоронной процессии, но по виду у нее явно не хватило бы на это сил. Ее длинные белокурые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, весь ее лоск улетучился. На ее изможденном лице жили только горящие глаза, обведенные темными кругами.

— Убирайтесь! — злобно прошипела она.

— Только один вопрос, — сказал я.

— Это вы вчера навели Сорела на Линду, и я никогда не прощу вам этого, Холман.

Но тут вступил ее братец со своим дрожащим, пронзительным голоском:

— Андреа, дорогая, ты ведь не знаешь, так ли это!

Взгляд, который она бросила на него, мог бы заставить и Борджиа содрогнуться от ужаса. Отступив, Фрэнк едва не опрокинул бутафорское верблюжье седло, которое отчаянно нуждалось в покраске.

— Ладно, сестренка, как скажешь!

Театральным жестом он в отчаянии растрепал свои длинные светлые волосы и, похоже, готов был расплакаться.

Я снова сосредоточил свое внимание на Андреа.

— Вы или Линда слышали когда-нибудь о парне по имени Хагилл?

— Я сказала вам — убирайтесь вон!

— Как только вы ответите мне на этот вопрос, я уйду, — пообещал я.

— Хагилл? — Она отрицательно мотнула головой. — Никогда не слышала этого имени.

— Высокий, ему лет сорок, — настаивал я. — У него каштановые волосы и жесткие усики. Из тех, кто хочет создать впечатление — будь он с Кастером, индейцы тут же сдались бы^[76].

— Похоже, был такой. — Она задумалась. — Одно время он заходил в бутик почти каждый день и всегда требовал, чтобы его обслуживала Линда. Дошло до того, что едва он появлялся, она тут же скрывалась в задней комнате и просила меня заменить ее. Мол, она больна или что-то в этом роде. После нескольких таких визитов он, я думаю, утратил интерес, потому что перестал заходить в бутик.

— Когда это было? — спросил я.

— Несколько месяцев тому назад, я не помню точно. — Она презрительно оттопырила нижнюю губу. — Хотите попытаться доказать, что этот человек убил Линду? — Она коротко хохотнула, и я вздрогнул при звуке ее смеха. — Мы все знаем, кто убил бедняжку, Холман.

Это — Сорел, и я приложу все свои силы, чтобы его покарали! Сорел… — Тут она разразилась длинным потоком брани.

— Сестренка! — возопил скандализованный Марко. — Это некрасиво! Девушка из такой семьи, как ты, просто не должна выражаться подобным образом.

К моему изумлению, она умолкла и, откинув голову назад, прикрыла глаза.

— Дай мне выпить!

— Сию минуту, сестренка, — обрадовался Марко. — А как насчет вас, Холман? Сухой шерри вас устроит?

Я моргнул.

Он исчез в кухне и вернулся с каким-то вычурным подносом и тремя изящными стаканчиками на нем, из которых торчали соломинки. Стаканчики весело позвякивали, и Андреа, открыв глаза, выпрямила спину и взяла один из них. Увидев меня, она завопила:

— Что здесь делает Холман, черт побери? Я ведь велела ему убраться отсюда! — Глаза ее зло горели.

— Успокойся. — Марко сделал умиротворяющий жест свободной рукой. — Мистер Холман только пытается помочь…

— Помочь Сорелу — ты это имеешь в виду. — Андреа отпила немного из стаканчика. Лицо ее исказилось, и она швырнула его в угол. — К дьяволу! Что это за пойло? Я хочу мартини!

Марко, опустившись на колени, собирал кусочки стекла. Когда он поднялся, его лицо пылало негодованием.

— Как ты можешь, Андреа! Ты же знаешь, это мои любимые стаканчики! Привезены из Швеции, их нельзя заменить!

— Перестань канючить и принеси мне мартини, — оборвала она его.

— Нет! — Он топнул ногой. Я бы не поверил этому, если бы не видел собственными глазами. — Нет! Сама принеси!

Она поднялась с кушетки, презрительно усмехаясь, и с трудом побрела на кухню. Я надеялся, что она принесет два мартини. Но надежды мои были напрасны.

Фрэнк придвинулся ко мне поближе, стараясь сделать это скрытно.

— Я знаю, что Андреа страшно расстроена, — доверительно прошептал он. — Но я думаю, она немного перегибает палку! Она пережила страшное потрясение, обнаружив труп Линды. Я хочу сказать, что могу понять ее и очень сочувствую бедной моей сестренке. Но все эти ужасные мелодраматические выходки начинают действовать мне на нервы. Разбить вдребезги один из моих любимых стаканчиков — какая злобная выходка, мистер Холман. К сожалению, я должен сказать это о моей собственной сестре — она просто срывает на мне досаду. В конце концов, не могли же их отношения продолжаться вечно, не так ли?

— Почему это? — спросил я.

Он выразительно пожал плечами.

— Все бы кончилось через какой-нибудь месяц-другой. Линда определенно собиралась вернуться к Сорелу. Я это знаю. — Он возвел глаза к потолку и сокрушенно покачал головой. — А какие ужасные драки они затевали! Их стоило бы увидеть, чтобы поверить, уверяю вас.

— Но Линда видела его всего один раз, когда он вломился к ней в квартиру около трех месяцев тому назад. По крайней мере, так сказала ваша сестра лейтенанту вчера вечером.

— Она сказала это из гордости. — Фрэнк поджал свои пухлые губки и заговорил вкрадчиво: — Она солгала, потому что не могла смириться с правдой. Линда виделась с Сорелом при каждом удобном случае, впрочем, эти случаи выпадали не так часто, ведь Андреа стерегла ее как курица цыпленка. Но все шло к краху. Вот почему я остановил Сорела и не пустил его в квартиру вчера вечером. Я подумал, что он пришел за Линдой. Я знал, что если допущу его встречу с Линдой, то Андреа, узнав об этом, устроит мне адскую жизнь. — Его голос постепенно, по мере того как он излагал события, приобретал нормальное звучание. — Думаю, сейчас у вас уже есть некоторое представление о том, как тяжко мне приходится порой.

— Опять за свое, братец! — окликнула его Андреа с порога кухни. — Делишься кое-какими секретами за моей спиной?

Она подошла к кушетке и уселась. Марко, побелев, смотрел, как его сестра потягивает мартини. С дрожью я отведал слабого шерри. Впрочем, возможно, он был великолепен, но как может судить об этом убежденный сторонник виски?

— Я лишь говорил, что тебе, сестренка, рано или поздно пришлось бы взглянуть в лицо реальности, — приглушенно пробормотал Марко. — Только и всего.

— О какой реальности речь? — осведомилась она.

— Ну… — Он сам себя выдавал своей склонностью к болтовне и сознавал это. — Я имел в виду твою жизнь с Линдой; она ведь не могла продолжаться вечно?

— А почему не могла?

Марко сделал беспомощный жест.

— Она вернулась бы назад, к Сорелу.

— Я не оскорблю памяти моей матери, назвав тебя лживым сукиным сыном! Линда не хотела и слышать о Сореле! — Андреа швыряла ему в лицо слова. — Она боялась его, вот и все. Предполагалось, что ты защитишь нас обеих, но у тебя кишка тонка. Ты не можешь взять себе в твою тупую башку, что Линда любила меня? И всегда любила бы, безмозглый ты кретин! По какой же тогда причине, как ты думаешь, Сорел убил ее?

— Это неправда! — В его голосе прозвучала слабая истерическая нотка. — Внутренне ты сама сознаешь, что это неправда. Линда была готова уйти от тебя к Сорелу и восстановить свой брак с ним, только ты не хотела и думать об этом. И вот теперь она мертва!

— Она любила меня, — упрямо повторила Андреа с упорством фанатика, абсолютно убежденного в своей правоте. — Ничто не могло изменить ее привязанности ко мне, пока она была жива.

— Сестренка! — Слезы выступили на глазах Марко. Он, спотыкаясь, обошел вокруг кушетки и опустился на колени возле Андреа. — Не говори так, — захныкал он. — Прошу тебя!

Она смотрела на брата, уткнувшего лицо в ее колени, с выражением безграничного отвращения, и я счел, что пора Холману удалиться. В моей работе не так уж часто встречаешь нормальных людей. Благо, что большинство из них не бывают скучными. Я направился к двери, оставив на столе почти нетронутый стакан шерри.

— Сестренка. — Голос Марко зазвучал приглушенно и умоляюще, как у маленького мальчика. — Прошу тебя…

Я услышал ее ответ, когда вышел в переднюю, и по моей спине пробежал холодок — так меня ошарашили ее слова.

— Бедный глупыш! — вырвалось у нее с каким-то отчаянием и презрением одновременно. — Уж не думаешь ли ты, что теперь, после смерти Линды, я когда-нибудь вернусь в твои объятия?

После изрядной встряски в квартире Марко я решил немного проехаться, чтобы остудить голову. И спустя некоторое время припомнил удар, который получил в Детективном агентстве Трашмена.

Мне потребовалось проехать три мили до бульвара Санта-Моника, прежде чем я разгадал этот трюк. Его знает каждый девятилетний мальчишка с игрушечным набором фокусника: заставьте зрителей смотреть туда, куда вам нужно.

Естественно, я оглянулся. И сразу же перед глазами у меня возник худой мужчина с короткой стрижкой и густыми усами, в кепочке для гольфа, сидевший за рулем «ягуара» кремового цвета, на левом крыле которого красовалась эмблема команды «Лос-Анджелес Лейкерс».

Да, в уме и смекалке ему не откажешь! Он использовал также и обратную психологию: если кто-то вас ищет, а вы хотите спрятаться — будьте чертовски заметны.

Я раскусил его, так как он передвигался со скоростью всего двадцать миль. Однако на протяжении двух миль я не терял его из виду. Кто станет тащиться на «ягуаре» со скоростью двадцать миль в час в пыльное, душное летнее утро, когда через двадцать минут он мог бы уже оказаться там, где щебечут птицы и плещутся волны.

Я набрал скорость, но даже моему «тандерберду» с табуном лошадей под капотом не разогнаться в центре Лос-Анджелеса. Вообще-то поток был не очень плотный; останавливаясь и трогаясь, можно было выжать и все сорок, но все равно Энди Кэп не давал мне сблизиться с «ягуаром».

Я мог бы так поиграть с ним все утро, но в этом не было никакого смысла.

Место, которое я выбрал для нашей встречи, не отличалось особой красотой, но здесь пахло богатством. Насосы, похожие на жуков, которые втыкают свои хоботки в почву, качали нефть из земли. Эти тысячи маленьких монстров работали без устали и так безупречно, что им позавидовал бы сам Эрол Флинн^[77]. Над некоторыми насосами возвышались буровые вышки; у других вышек не было — они покрывали всю эту площадь, как саранча пшеничное поле.

Едва успев поставить машину, я побежал. Хотелось убраться с дороги прежде, чем он засечет меня. Я припарковался на гребне холма; он отставал от меня примерно на четверть мили, и я полагал, что справлюсь с этой задачей.

Пригнувшись, я укрылся за сараем из рифленого железа и выжидал, прислушиваясь, когда его машина замедлит ход и остановится.

Быстро поднявшись по склону, он перевалил через гребень холма. Его нога не дрогнула на педали газа, и если бы я ждал его в машине, он, вероятно, улыбнулся бы мне и дружески помахал рукой.

Я ждал. Шум мотора замер в отдалении. Насколько я мог судить, он не остановился. Но я не стал его недооценивать и побежал через нефтяное поле. Это напоминало бег через чащу, рожденный в мозгу сумасшедшего. Насосы работали в монотонном ритме, поднимая и опуская свои хоботки, ветерок веял в верхушках стальных башен.

Заметив его, я остановился и перевел дух, вдыхая вместе с булькающими монстрами вонь их испарений.

На этот раз Энди был без кепочки. Он лихо забросил ее на антенну. Формой своей головы он напоминал лысого моржа. Стоя на вершине холма, он осматривал дорогу.

Я подумал, что он может заметить мою машину в бинокль, который как раз поднес к глазам.

Описав круг, я пересек дорогу у поворота и подошел к нему сзади. Я был уже шагах в двадцати от него, когда он, не опуская бинокля и не оборачиваясь, произнес:

— Не подходите ближе, мистер Холман.

Я выхватил револьвер, прежде чем он закончил эту фразу, но все равно чувствовал себя человеком, у которого на руках пара тузов, а у противника все козыри.

Все еще не оборачиваясь, Энди сказал, словно глаза торчали у него на затылке:

— Спрячь пушку, парень. Это жизнь, а не кино.

Я стоял, глядя на его широкую спину, обтянутую спортивной рубашкой темно-красного цвета — из хлопка, но дорогой. Рубашка была вправлена в обычную пару белых парусиновых брюк; чистых, надетых в это утро. Под мышками рубашка потемнела от пота. На ногах красовались туфли для гольфа. Он был крупный мужчина, и я охотно допускал, что не из слабых. В мышцах — ни грамма жира.

— Ты потеешь, — сказал я. — Это некрасиво.

— Девушки говорят, что это сексуально, — ответил, он. — А красивый ловкач вроде тебя ничего не смыслит в настоящих женщинах. Верно, Холман? — Он произнес мое имя так, словно выругался.

— Зря ты так говоришь, — проворчал я. — А я-то надеялся, что мы станем друзьями.

— Посмотрим фактам в лицо, — спокойно возразил он. — Из-за своей пушки ты выглядишь глупее, чем кажешься на первый взгляд. — Его нижняя губа — широкая и мясистая, — когда он улыбался, оттопыривалась и почти касалась подбородка. — Пункт первый: я частный детектив с лицензией. Пункт второй: я мирно гуляю ради своего удовольствия, поглядывая на птичек. И вдруг меня атакует какой-то панк, который считает, что лицензия дает ему право размахивать револьвером перед носом у людей. Пункт третий: объясни, как выйти из этого положения, умник.

Спорить не было смысла Я убрал револьвер.

— Единственные птицы, которые здесь обитают, — это стервятники, — подчеркнул я. Но Энди не обратил внимания на мои слова.

— Спасибо, — произнес он почти вежливо. — Оружие заставляет меня нервничать.

— Теперь, когда мы на дружеской ноге, ты можешь мне сказать, нравится ли тебе работать на Роджера Хагилла?

— Никогда не слышал о нем.

— Ты слышал о нем.

— Я лоялен по отношению к своему клиенту.

— Ты слышал когда-нибудь о Сэме Сореле? Ты ведь и за ним должен был следить по поручению Хагилла?

Крупный мужчина облизал губы языком и дотронулся им до кончиков своих усов.

— Послушай, Холман, спроси меня: слышал ли я когда-нибудь об Уолте Диснее, и я отвечу то же самое — никогда не слыхивал о таком. Тебе следует уяснить, что человек в моем положении не имеет права распускать язык.

— А как насчет личного одолжения — мне?

— В качестве личного одолжения я бы и пальцем не пошевелил ради тебя. Исчезни.

— Я думаю, ты просто не хочешь отнестись ко мне по-дружески, как бы я ни старался, — перебил я, выхватывая револьвер. Малыш Билли^[78] наверняка уложил бы меня, прежде чем я спустил курок. Но для Энди я оказался достаточно проворен.

Его улыбка увяла с быстротой летнего дождя. Взгляд его серых глаз стал холоден и суров.

— Ты опять играешь со своей пушкой, Холман. Мне это не нравится.

Я кивнул. Я понимал его чувства. Но не моя вина, что он расстраивался из-за таких пустяков.

Его машина стояла примерно в сорока футах от нас, ниже по склону холма. Я прицелился и выстрелил, пробив правое переднее колесо, а затем вновь навел на него револьвер.

— Для такой дыры потребуется большая заплата, — сказал я.

Детектив с лицензией ничего не ответил, но легко можно было заметить, что он не в восторге от моих действий.

— Это твоя машина? — спросил я.

Он промолчал.

— Ответь мне на несколько вопросов, и я пощажу твою красотку.

— Слушай, Холман, попробуй только расстрелять мою машину, и я…

— Ты выслеживал Сэма Сорела по поручению Хагилла?

— Да.

— Ты следил за ним в тот вечер, когда он избил Линду Гейлен?

— Если он когда-либо и избил кого-то, я ничего об этом не знаю.

Я размышлял об этом с минуту, пристально наблюдая за ним, не желая, чтобы он сбил меня с ног.

— Ты не знаешь, но это не исключено?

— Не исключено.

— Он навещал Беверли Квиллен, когда ты висел у него на хвосте?

— Нет.

Я устремил на него тяжелый взгляд, давая ему понять, что не верю ни единому его слову, а затем прострелил левое заднее колесо.

Он даже подскочил.

— Ах ты, ублюдок!

— Скажи мне, — спросил я его, — зачем ты работаешь на Хагилла? Только не уверяй меня, будто не знаешь, что он за тип.

— Никогда не слыхивал о таком.

Рассудив, что напрасно теряю время, я оставил его там и вернулся к своей машине. Был жаркий день, слишком жаркий для того, чтобы возиться со спущенными колесами. Но я не испытывал жалости к старине Энди. В конце концов, он не был со мной особенно приветлив.

Глава 8

Грэм сидел в кабинете администратора, одетый на сей раз по всей форме — в опрятном, ловко сидящем на нем голубом костюме и строгом галстуке. Я вспомнил, что по вторникам он навещал свою мать, и это был его вечер. При виде меня Грэм слабо улыбнулся, и я предпочел принять его улыбку за приглашение войти.

— Привет, Рик. — Улыбка вышла немного кривой. — Ты рано явился. Я не собираюсь уходить примерно до пол шестого, но я не в обиде.

— Джеки дома? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Я не уверен, не видел ее сегодня. Почему бы тебе самому не проверить?

— Это мысль, — согласился я. — Но сначала я хотел бы спросить тебя кое о чем. Ты говорил, что ее регулярно, по вторникам, навещал некий джентльмен. Как он выглядел?

— Откуда мне знать, черт побери? Я навещаю свою мать по…

— Конечно, конечно, — перебил я его. — Но как же тогда ты узнал, что он существует, если никогда не видел его?

— Следы, — произнес он многозначительно и ухмыльнулся, когда я тупо уставился на него. — Ясно? Окурок сигары в мусорном ведре, новая бутылка спиртного на полке. Я очень наблюдательный парень, Рик. Особенно, когда речь идет о неверных дамах. Когда я стал абсолютно уверен, однажды вечером я бросил это ей в лицо. Она призналась, но отказалась сообщить что-либо об этом парне. По моим предположениям, это был Бэтмен, и она не хотела вызывать ревность у Робина^[79].

— Пойду, пожалуй, взгляну, дома ли она, — сказал я.

— Позволь мне, согласно правилам нашего заведения, проявить учтивость и позвонить ей.

Он встал из-за стола и прошел в маленькую боковую комнату, где, как я смекнул, помещался коммутатор. Секунд через тридцать он вернулся и покачал головой.

— Тебе не повезло, Рик. Я звонил достаточно долго, чтобы дать ей время выйти из душа, если она там. Но мне так никто и не ответил. Когда Джеки дома, она сразу же отвечает, так как надеется, что это, возможно, звонок с каким-нибудь выгодным предложением.

— Так оно и есть, — подхватил я. — Я здесь как раз для того, чтобы предложить ей главную роль в супербоевике под заглавием «Сорел и я».

— Она должна играть Ее?

— Сорела, — поправил я его. — Я думаю, она знает Сэма лучше, чем он сам себя знает. Фактически, я быстро пришел к заключению, что почти каждый понимает Сэма лучше него самого.

— Ну и положеньице, а, Рик? — Грэм был полон внимания и симпатии, как бы приглашая меня довериться ему.

Когда этот оперативник из агентства Трашмена следовал за мной по всему городу, я даже не подозревал об этом. Интуиция моя не сработала, волосы на затылке не шевелились. Но сейчас поведение Грэма настораживало. Эти «следы» выглядели слишком уж изобретательно; и с чего бы ему вдруг быть таким великодушным и звонить к ней в номер вместо того, чтобы позволить мне самому пройти туда и все выяснить?

— Положеньице будь здоров, — согласился я. — Но у меня имеются кое-какие соображения насчет того визитера Джеки. — Я посмотрел на часы. — Я приду через несколько часов, возможно, она уже будет дома. Передайте вашей матери мои наилучшие пожелания, Харв.

Я вернулся к машине, медленно объехал вокруг квартала три раза, а затем остановил машину, не доезжая до гостиницы. Прошмыгнув мимо кабинета администратора, я установил, что там никого не было. И я тут же направился к номеру десятому.

Когда я добрался туда, входная дверь была приоткрыта, словно кто-то поспешно ворвался в номер. Я прислушался. Изнутри до меня доносились голоса, затем раздался резкий звук оплеухи, за которой незамедлительно последовал душераздирающий вопль. Пожалуй, я появился вовремя. Тут я представил себе, как вздуваются трицепсы Харва, когда он сгибал руки для удара, и мне расхотелось разыгрывать из себя героя. Из комнаты донесся звук еще одного удара, сопровождаемый еще более громким воплем. У меня не оставалось другого выбора, я распахнул дверь пошире и скрестил пальцы в надежде, что Харв не знает нечестных уловок в драке.

Моему взору предстала дивная картина. Я видел старлетку в черном лифчике и самых крохотных трусиках, какие только мне были известны, — кусочки белого шелка в горошек спереди и сзади, перехваченные двумя тончайшими полосками, обхватывающими округлые изгибы ее бедер. На обеих ее щеках пламенели красные пятна, что вполне соответствовало звукам оглушительных пощечин. Когда я вошел в комнату, Грэм стоял лицом к ней и спиной ко мне.

— Держи свой глупый рот на замке, — злобно прорычал он. — Ясно? Ты ничего не скажешь Холману. И физически ты должна исчезнуть, когда он явится сюда. Убирайся на весь вечер — куда хочешь, — только не попадайся ему на глаза.

— Мерзавец! — яростно огрызнулась она. — Кто ты такой, чтобы так обращаться со мной? Будь я проклята, если не поступлю с Холманом так, как мне вздумается!

— Ты ничего ему не скажешь, детка, — прошипел он. — Или я так отделаю твое личико, что ты будешь впадать в истерику всякий раз, как только поглядишь в зеркало!

— Но Харв, — укоризненно произнес я, — что бы сказала твоя мать?

На мгновение он застыл на месте, на что я и рассчитывал. Я сжал кулаки и, развернувшись, ударил его двумя руками по правой почке. На какую-то страшную долю секунды мне показалось, что ничего не произошло, но затем он медленно осел на колени. Джеки Слейтер воспользовалась этой возможностью, чтобы доказать, что она тоже не лыком шита, и наградила его парой звонких пощечин. Его голова чуть дернулась. Я осторожно обогнул Грэма спереди, но перестал волноваться, когда увидел его лицо. Кожа сохраняла землистый цвет, и даже пощечины, отвешенные Джеки Слейтер, не вызвали на его щеках румянца. Он стиснул зубы, а рот его скривился в гримасе боли. Я рассудил, что пройдет не меньше двух минут, прежде чем он очухается. Но даже тогда он, вероятно, будет способен только кричать. Проблема тем не менее оставалась, ведь Грэм, по всей вероятности, не мог самостоятельно выйти из комнаты, и потребовалось бы не менее двух Холманов, чтобы вытащить его отсюда.

— Джеки, — я повернулся к серебристой блондинке, — как вы отнесетесь к предложению накинуть на себя что-нибудь и отправиться выпить?

— Охотно, Рик. — Она взглянула на меня с нежностью. — Вы как следует проучили Харва! — Она кокетливо захлопала ресницами. — Держу пари, вы просто не знаете, какой вы сильный!

— Я сознаю свою силу, — скромно сказал я. — Поэтому-то я и ударил его сзади. Так как насчет того, чтобы одеться?

— Ох, ну конечно!

Тут раздался глухой стук, так как Грэм повалился лицом вниз, растянувшись на полу. Прежде чем подойти к шкафу, Джеки пережила свой звездный час, ткнув его ногой под ребра и испытав подлинное наслаждение, хотя и ушибла пальцы в ходе этой процедуры.

Через минуту она была готова предстать перед миром, облачившись в туго обтягивающие брюки канареечного цвета и яркую шелковую блузку цвета заходящего солнца в тропиках. В последний момент она добавила непременный атрибут кинозвезды — огромные, в голубой оправе, солнцезащитные очки. «Лос-Анджелес, должно быть, — единственное место в мире, — философски заключил я про себя, — где подобного рода экипировка обеспечивает ей возможность смешаться с толпой».

Когда мы уже выходили, Грэм издал долгий стон. Я оглянулся через плечо, заметив, что он слегка подергивается. Я решил, что ему не составит труда поддерживать разговор с матерью, когда та спросит его: «Что новенького?» Ушибленной почки должно хватить по меньшей мере на часовой монолог.

Простейший мыслительный процесс подсказал мне, что самым лучшим местом для того, чтобы спокойно выпить и поболтать с Джеки Слейтер, является резиденция Холмана — поэтому я покатил прямо к себе домой. Когда мы вошли в дом, я направился к бару, а Джеки принялась расхаживать по гостиной, осматривая обстановку и мебель с таким неподдельным интересом, что у нее даже сдвинулся бюстгальтер. Завершив осмотр, она опустилась на диван, издав глубокий вздох удовлетворения.

— Что ж, Харву это пойдет на пользу!

— Вы переживаете за него?

— За этого жалкого сукиного сына? — Она пренебрежительно фыркнула. — Все и так уже шло к концу между нами. Но закончилось именно тогда, когда он ударил меня.

Я донес напитки и самого себя до дивана, а затем уселся рядом с ней.

— Похоже, он не хотел, чтобы вы рассказали мне о том парне, который обычно заглядывал к вам по вторникам?

— Вы бы видели, какое у него было выражение лица, когда вы ударили его! — Она злорадно хихикнула. — Бац! И он выглядел так, словно небо обрушилось ему на голову. Затем он упал на колени, как будто собирался вымолить у меня прощение. Только он не мог и словечка вымолвить! — Она снова хихикнула. — И заметьте! Я тоже двинула его пару раз! Его глупая старая башка едва не слетела с плеч! — Она обиженно надула губы. — Если бы я вовремя сообразила, то могла бы пнуть его как следует в…

— Не важно! — поспешно перебил я. — Харв и без того не забудет нас обоих в течение нескольких дней. Вы знаете,почему он так решительно был против того, чтобы вы рассказали мне о том парне, который наведывался к вам вечерами по вторникам?

Она сдвинула брови над кукольными голубыми глазками, а затем, поднеся стакан к губам, осушила его практически одним глотком.

— Не знаю, Рик, — ответила она наконец. — Но это странно, а? Вроде бы Харв сходил с ума от ревности из-за парня, который навешал меня. Но если он хотел причинить ему неприятности, то не должен был требовать от меня держать рот на замке.

— А этот парень, который вас навещал, случайно не Роджер Хагилл? — поинтересовался я.

— Что? — Она снова бросила на меня бессмысленный взгляд, а затем вложила в мою руку стакан. — Будьте куколкой и принесите мне свежий коктейль. Я просто умираю от жажды, и мои нервы на взводе после того, как Харв ударил меня.

Я бы не возражал против того, чтобы немедленно очутиться на месте Харва и как следует врезать ей. Вместо этого я отошел к бару и принялся смешивать свежий коктейль.

— Значит, это не Хагилл? — спросил я.

— Рик, милый. — Она пустила в ход весь свой арсенал: открытую фальшивую улыбку, трепет ресниц и глубокие вздохи, от которых заколыхалась блузка на ее груди. — Я не знаю, как это выразить яснее, но его имя некий секрет. Я хочу сказать, что я не из тех девушек, кто хорошо проводит время, а затем рассказывает об этом!

— Понятно. — Я одарил ее поистине ослепительной улыбкой, а затем позволил своей физиономии посерьезнеть, придав ей озабоченное выражение. — Вам известно, что Линду Гейлен убили вчера вечером?

— Я читала об этом в газетах. — Она расширила глаза. — Какой ужас!

— Дело в том, — мрачно заметил я, — что, как я полагаю, она только первая из тех, кого собираются убрать.

— Как это? — Она моргнула. — Что значит — первая?

— Первая из бывших жен. Я почти уверен, что убийца намерен расправиться со всеми тремя, и Линда Гейлен — только начало. — Я пожал плечами. — Вся беда в том, что никто не собирается и мизинцем пошевелить, чтобы помочь мне предотвратить очередное убийство.

Она открыла и закрыла рот, чтобы наконец обрести дар речи.

— Но это ужасно, Рик! — Ее голос звучал на пол-октавы выше, чем обычно. — Ты хочешь сказать, — внезапно ее осенила догадка, и ее голос «подскочил» еще на пол-октавы, — что он мог бы убить и меня?

На этот раз я одарил ее сострадательной улыбкой:

— Если мои подозрения справедливы, ты — следующая жертва в его списке. Не знаю почему, но всегда происходит одно и то же: никто не хочет сотрудничать, пока не становится слишком поздно.

Она соскочила с дивана, словно ей неожиданно всадили в зад шпильку. Мгновение спустя она схватила стакан и с таким остервенением проглотила его содержимое, словно спиртное вышло из моды.

— Но ты говорил мне, что это одна из бывших жен угрожает убить Сэма. Зачем ему понадобилось убивать всех нас? — Она вдруг сообразила. Ужас отразился в ее глазах. — Алименты, вот оно что! Этот мерзкий сукин сын хочет прекратить платить алименты. И единственный способ сделать это — убить!..

— Кто, черт возьми, говорит о Сэме? — с раздражением перебил я ее стенания.

— Ты же сам! — Она закусила нижнюю губу. — Разве не так?

— Сэм снова влюбился в Линду, — сообщил я, — и хотел вторично жениться на ней — зачем же ему убивать ее? Я вовсе не Сэма имел в виду, а Хагилла.

— Роджера? — Она машинально подтолкнула ко мне пустой стакан, и я подумал — не снабдить ли ее сразу целой бутылкой с ведерком льда. — Роджера! — повторила Джеки, и на этот раз более уверенно. — Он что, псих? Я всегда подозревала, что он слегка чокнутый, но черт возьми! А кто сейчас не чокнутый? Теперь я начинаю понимать…

— Наконец-то! — вздохнул я. — Расскажи мне все, что знаешь о нем, что происходило между вами — в общем, все, что полагается.

— Конечно, Рик. — Она с надеждой устремила взгляд на пустой стакан. — Будь куколкой и…

— Потом, — твердо сказал я, — сначала послушаем твою историю, пока ты еще в состоянии достаточно связно изложить ее.

— А сигарету? — Руки ее так сильно дрожали, что пришлось поднести ей спичку. — Ну, ты же знаешь, как это бывает в кинобизнесе, Рик. Когда я добилась развода и ушла от Сэма, это не повлияло на мою карьеру, потому что он тогда покатился вниз и люди даже не помнили его имени. Но когда его дела пошли на поправку и он снова стал знаменит, тогда другое дело. И тут все подонки, что обычно суетятся вокруг, вдруг вспомнили, что я была одной из его жен и что, возможно, когда-нибудь им потребуется его расположение. Они решили, что невыгодно помогать его бывшей жене, особенно по части работы! Несколько месяцев назад все стало так плохо, что я подумывала покончить с собой!

Она приняла трагедийную позу, потупив глаза и стиснув руки, — все это продолжалось около трех секунд.

Из-под полуопущенных ресниц она бросила на меня быстрый взгляд, проверяя мою реакцию. Не скрывая скуки, я три раза хлопнул в ладоши.

— Сейчас уже все в порядке! — Голос ее стал звучать равнодушно. — Но мне было действительно очень плохо, Рик! И тут однажды совершенно неожиданно мне позвонил этот тип, Хагилл. Он сказал, что вложил деньги — около тридцати процентов капитала — в новую картину, которую запускает Харви Маунтфорт. Они ищут кого-то на женскую роль второго плана, и он-де слышал много обо мне. Я решила, что это очередной наезд на меня, поэтому велела ему заткнуться и повесила трубку. Он сразу же позвонил снова и сказал, что понимает мою реакцию, но искренне делает мне серьезное предложение, и, мол, не приеду ли я повидаться с ним в его контору.

— Что это за контора? — осведомился я, так как не желал тратить следующие сорок восемь часов, выслушивая ее полный отчет.

— «Уоллес продакшн». Это независимая компания, Рик, и…

— Я это знаю, — пробурчал я. — Я не знал только, что Хагилл тоже вошел в долю. И что тогда произошло?

Я встретилась с ним в этой конторе. Он был очень мил, рассказывал о картине и даже дал мне почитать сценарий. Кончилось тем, что он пригласил меня пообедать с ним, и я пошла, разумеется. — Она с притворной скромностью опустила ресницы. — Затем — ну, ты же понимаешь?

— У вас были особые отношения. Так?

— Казалось, что все идет прекрасно. Как я уже говорила, он был немного чокнутый, но ничего из ряда вон выходящего. Он обычно расспрашивал о Сэме и о том, каково это — быть замужем за ним. Я приписывала это естественному любопытству. И вдруг внезапно все кончилось. Он просто перестал появляться у меня. И когда бы я ему ни звонила, он вечно отсутствовал. А через недельку позвонили из его конторы и сказали, что им очень жаль, но они нашли другую актрису на эту роль. Я продолжала спрашивать себя: чем я им не угодила? И не могла найти ответа. Эй! — Она нахмурилась. — Я только что вспомнила кое-что.

— Где же ты оставила свои мозги? — ворчливо осведомился я.

— Не шути, это может быть важно. В последний раз Роджер побывал у меня через несколько дней после того, как Сэм ворвался ко мне и вел себя как обманутый муж. Я рассказала Роджеру обо всем — ведь он постоянно задавал мне вопросы. По его вопросам я давно поняла, что он интересуется Сэмом. Ты считаешь, что по этой причине он мог и бросить меня впоследствии как ненужный хлам?

— Возможно. Ответь мне, Хагилл раньше знал, что ты была замужем за Сорелом или ты сама сказала ему об этом?

— Конечно он знал, — уверила она меня. — Он упомянул об этом в первый же вечер.

— Он когда-нибудь упоминал о двух других бывших женах Сорела?

— По-моему, нет. Я почти уверена, что он не упоминал о них, Рик. Но, возможно, он просто проявил такт.

— Больше похоже на хитрость. — Я приготовил ей свежий коктейль и подтолкнул стакан через стойку. — Ты очень помогла мне, Джеки.

— Правда? — Она смотрела на меня с надеждой. — Ты считаешь, что сумеешь схватить его прежде, чем он убьет меня?

— Черт возьми! Я уверен в этом, — решительно произнес я.

— Так приготовь себе выпить, и мы это отпразднуем. — Она наклонилась ко мне через стойку, ее глаза увлажнились. — Давай отпразднуем, дорогой. Я хочу как следует отблагодарить тебя за спасение моей жизни.

— Здесь только одна загвоздка, Джеки. — Я тщательно выбирал слова. — Если мы начнем праздновать прямо сейчас, у меня не останется времени, чтобы выйти и схватить Хагилла прежде, чем он попытается убить тебя, верно?

— Верно! — Она быстро выпрямилась. — Ну? Чего же ты ждешь, черт возьми? Не торчи здесь. Давай двигай!

— Минута-вторая ничего не решают, — успокоил я ее. — Сперва я вызову такси и отправлю тебя домой.

— Домой? — взорвалась она. — Если ты думаешь, что я готова вернуться в эту чертову гостиницу и болтать с Харвом, значит, ты совсем спятил! — Она решительно потрясла головой. — Я буду ждать здесь, пока ты не вернешься и не сообщишь мне, что Роджер надежно упрятан.

— Ладно, — нехотя согласился я. — Но оставь мне несколько глотков промочить глотку, когда вернусь, ладно?

Я вошел в спальню, достал ремень с кобурой и револьвер 38-го калибра из верхнего ящика комода. Затем надел все это под пиджак. Когда я вернулся в гостиную, Джеки Слейтер свернулась клубочком на диване, едва удерживая стакан обеими руками.

— Удачи, Рик! — Ресницы быстро затрепетали, и пышная грудь заволновалась, когда она послала мне воздушный поцелуй, словно это было именно то, в чем я больше всего нуждался. — Возвращайся поскорей. Я буду ждать, милый! — Ее глаза обещали мне все, что только может подсказать воображение.

— Если почувствуешь, что тебя уносит по волнам, — с тревогой сказал я, — не волнуйся. В Беверли-Хиллз еще никогда не было наводнения. Только не пытайся подойти к бару. На этом диване ты будешь в полной безопасности.

— Ты самый милый из всех мужчин, кого я знаю, — промурлыкала она.

— Мне тоже так кажется, — не стал возражать я.

— А я бы хотела, чтобы произошло наводнение! Чтобы нас обоих носило по волнам неделями, годами!..

— Лишь бы не было шторма! — Я быстро вышел из комнаты. Даже весьма заманчивая перспектива переспать с кинозвездой пока в мои планы не входила.

Глава 9

По дороге я остановился, чтобы перехватить несколько гамбургеров и чашечку кофе. Было около восьми вечера, когда я притормозил у хорошо знакомого мне многоэтажного дома.

Беверли Квиллен, отворив дверь, посмотрела на меня так, словно я был предвестием катастрофы.

— Еще один вечер потерян! — Она уныло качнула головой. — И чем я провинилась, что вы обрушиваетесь на меня как снег на голову.

— Такова уж ваша участь, — сказал я ей в тон. — Позволите войти или мне придется столкнуть вас с дороги?

— Конечно же входите. — Она сделала широкий жест. — Будьте моим гостем, мистер Холман! Чувствуйте себя как дома ешьте на полу, разливайте вокруг спиртное — посмотрим, заденет ли это меня хоть чуточку.

— Вы все еще одеты? А ведь я торчу уже здесь целую минуту! — Я с сомнением поглядел на нее. — Я что, утратил свою сексапильность?

— Вы, кажется, намерены буянить? — процедила она сквозь зубы. — Не сомневаюсь, однажды вечером вы все же наброситесь на меня. Но будьте уверены, я сумею увернуться, и поглядим, как вы вылетите из окна!

Рыжая головка резко отвернулась от меня. Вид у нее был непреклонный, но я последовал за ней, не желая отказываться от своего намерения попасть в гостиную. Беверли добралась до кушетки и, обернувшись, посмотрела на меня в упор.

— Не трудитесь присаживаться, Рик, — отчеканила она, — вы здесь ненадолго. Что там у вас припасено, а? Выкладывайте, да покороче.

На ней было белое платье из крепа, застегивающееся на пуговицы сверху донизу, до самого подола, который находился дюймах в четырех повыше колен. Белые кружевные чулки выгодно подчеркивали ее стройные ножки, а тупоносые туфельки превосходно гармонировали с цветом чулок. Весь наряд удачно оттенял изящество ее хрупкой фигурки, а его белизна контрастировала с очертаниями ее умного лица и пламенем волос.

— Вы сегодня выглядите очень элегантно, Беверли, — заметил я.

Вопреки своему желанию, она слабо улыбнулась.

— Ну и ну! Никогда не ожидала услышать от вас что-либо подобное. Комплимент в адрес такой ненасытной нимфоманки, как я?..

— Если вы нимфоманка, — сказал я, — то тогда перед вами бойскаут.

— Вы могли бы провести меня, если бы так демонстративно и решительно не улизнули вчера вечером. — Ее улыбка стала шире. — Меня задел не столько отказ, сколько обстоятельства, при которых это произошло. Если абсолютно голую девушку отвергают, — это подрывает ее веру в себя и наводит на размышления. Что мне прикажете предполагать?

— Вы с самого начала все испортили, — серьезно сказал я. — Вы так себя вели и говорили такое… Романтики в этом не было ни на грош!

— Я это запомню навсегда, Рик. — Улыбка медленно сползла с ее лица. — Но вы ведь пришли не для того, чтобы дать мне совет относительно тактики обольщения мужчин?

Я рассудил, что это мой последний шанс отделить ложь от правды. Прошмыгнув мимо девушки, я плюхнулся на кушетку.

— Можно особенно не торопиться, у меня впереди вся ночь.

— Вы невозможны, — простонала она и присела на кушетку, отодвинувшись от меня как можно дальше.

Я поведал ей историю Джеки Слейтер. Рассказал, как Хагилл позвонил Джеки из своего кабинета в компании «Уоллес продакшн», соблазняя ее перспективой получения роли в их новом кинофильме, затем пригласил ее пообедать и лег с ней в постель. Хагилл, сообщил я, проявлял повышенный интерес к подробностям семейной жизни Джеки с Сэмом Сорелом вплоть до того момента, как Джеки рассказала Хагиллу о том, как Сэм обошелся с ней во время их последнего свидания. Джеки сообщила об этом Хагиллу через пару дней после того вышеупомянутого разговора, и больше она его не видела. Компания «Уоллес продакшн» тоже дала ей отставку.

— Ну и что? — Голос Беверли звучал нарочито бесстрастно.

— Он и Линду Гейлен пытался обхаживать, но не смог пройти стоявшего на страже Дракона, некоей Андреа Марко, и в конце концов оставил свои попытки. Подозреваю, что даже такой тип, как Хагилл, не сумел разбить их странный союз.

— В ваших пикантных историях, Рик, есть что-то жутковатое. — Рукой она прикрыла зевок, но только после того, как убедилась, что я заметил его. — Но к чему мне об этом знать?

— Какой-то парень по имени Шелли неожиданно предложил вам работу в компании «Рейнор пластике». Он даже пригласил вас на вечеринку, где вы и познакомились с Хагиллом. После этого и сам Шелли, и работа, которую он предлагал, испарились. Вам известно, что Хагилл является одним из партнеров компании «Рейнор пластике»?

— Кто вам это сказал?

— Соня Майер.

Ее лицо окаменело.

— А я и не знала, что Роджер вложил деньги в эту компанию. Что еще?

— Целый океан! — Я злорадно ухмыльнулся. — Несколько месяцев тому назад кто-то — я не уверен точно, кто это был, — заказал конфиденциальную информацию, касающуюся трех бывших жен Сэма Сорела. По моим догадкам, одна копия осталась в агентстве, а другую получил Хагилл. Он является также одним из партнеров Детективного агентства Трашмена, а эта информация исходит из того же источника — от Сони Майер. Наш милейший Роджер активно раскапывает всю подноготную бывших жен Сорела. Он пускается во все тяжкие, чтобы организовать встречу с ними, а потом старается устроить их отношения таким образом, чтобы спать с ними, и в двух случаях из трех добивается своего. — Я помолчал с минуту, чтобы мои слова попали в цель. — Двое из трех, Беверли. Вы и Джеки Слейтер. Что за человек этот Роджер Хагилл, хотел бы я знать?

Она неподвижно сидела на кушетке. Два ярко-красных пятна пламенели на ее щеках, гармонируя с огненным цветом ее волос, а в глазах затаилось страдание.

— Если он когда-нибудь и упоминал о браке с вами — в чем я лично сомневаюсь, — добавил я ледяным тоном, — то это была просто праздная болтовня. Женщина, которая действительно привлекает этого подонка, должна либо принадлежать, либо она когда-то принадлежала кому-то другому. Наверное, он возбуждается таким образом, и для него это, возможно, единственный способ получить удовольствие от близости с женщиной.

— Мне необходимо выпить, — пробормотала она.

— А мне необходима правда. Возможно, мы сторгуемся?

Я встал с кушетки, смешал пару коктейлей у стойки бара и вернулся обратно. Беверли взяла стакан из моей руки и проглотила примерно половину содержимого. Затем метнула на меня быстрый взгляд, и я увидел, что боль в ее глазах сменилась холодной яростью.

— Так, выпивка у меня есть, и теперь ваш черед взимать дань, — нервно проговорила она.

— В первый раз, когда я пришел сюда, вы знали обо мне все, потому что Сэм, предварительно нагрузившись, позвонил вам вчера вечером, где-то в полседьмого, и предупредил о моем приезде. Верно?

— Ложь, — отрезала она. — Мне звонил Роджер, он и рассказал о вас. Роджер велел также преподнести вам эту историю относительно Сэма, который якобы ворвался сюда пару недель назад и угрожал меня избить. Когда я спросила зачем, Роджер ответил, что сейчас у него нет времени для подробных объяснений. Но если я не сделаю так, как он говорит, то стану подозреваемой номер один как потенциальный убийца Сэма.

— Сэм считает, что вы никогда не звонили ему, а кто-то просто воспроизвел ваш голос и интонацию.

— Это правда. Я никогда не звонила ему.

— Вы выполнили просьбу Хагилла и солгали мне относительно того, что Сэм навещал вас и звонил вам. Затем вы натравили меня на Хагилла. — Я взглянул на нее с любопытством. — Я как-то не улавливаю смысла.

Ее глаза встретились с моими, и она попыталась улыбнуться.

— Женщина — сложное существо, Рик! Примерно месяц тому назад Роджер дал мне отставку. Когда он вчера вечером неожиданно позвонил, я была сначала польщена, а затем пришла в ярость, когда поняла, что он просто использует меда. Поэтому я и подумала, что рассчитаюсь с ним с вашей помощью. И вы, между прочим, правы: ни разу во время нашей короткой связи он не упоминал слова «брак»!

— Зачем же вам в таком случае наезжать на меня, изображая нимфоманку?

— Чтобы выглядеть более заманчивой в ваших глазах. — Она скорчила гримаску. — Нет, это неправда. Просто, будучи в смятении, я надеялась, что если вы увидите Роджера, то упомянете и об этом. Просто мне захотелось возбудить в нем ревность.

— Вторично я был здесь вчера вечером. Вы были одеты так, словно приготовились встречать какого-то гостя. Меня вы определенно не ждали.

— Я сказала вам полуправду, признавшись, что Роджер звонил мне. Он действительно позвонил и объявил, что собирается приехать прямо сюда. Мне хотелось выглядеть как можно лучше. Приехав, он рассказал мне, что убита Линда Гейлен. При этом сообщил, что Сэм и эта женщина, Майер, собираются погостить в его доме две недели. Роджер страшно разозлился, когда узнал, что я назвала вам его имя. — Она вздрогнула. — Мне никогда не приходилось видеть его таким раньше. Таким холодным и безжалостным, готовым настоять на своем. Он сказал, что если я не буду придерживаться той версии относительно Сэма, о которой я уже упомянула, — для вас и для полиции, он устроит мне «несчастный случай». Без смертельного исхода. Какое-нибудь нападение с целью ограбления или изнасилование. Он был очень красноречив, расписывая подробности. После многократного изнасилования предусматривалось жестокое избиение, чтобы уложить меня в больницу на несколько недель. Что касается душевных травм, говорил он, то невозможно предвидеть, когда они заживут. Тут уж все зависит от опыта психиатра.

Она взяла стакан и отпила из него.

— То, как он говорил все это, меня действительно очень напугало, — продолжала Беверли. — Его холодный, лишенный всяких эмоций голос пробирал до костей. И я инстинктивно чувствовала, что он вполне способен на подобные вещи и устроит все это, долго не раздумывая.

— Поэтому вы и предложили мне остаться у вас вчера вечером?

Она кивнула.

— Я так боялась, что вы от меня снова вернетесь к Роджеру, и он подумает, что это по моей вине… — На этот раз она с усилием улыбнулась. — Мне очень жаль, что я не сумела обставить все это более соблазнительно. Но я действительно была не в романтическом настроении.

— Естественно. — Я улыбнулся ей в ответ. — Лейтенант видел вас сегодня?

— Часов в шесть.

— Вы придерживались той же версии относительно Сэма, которую велел вам изложить Хагилл?

— Да. Но лейтенанта Сантану она, кажется, не особенно заинтересовала. Он все время кивал, пока я говорила.

— Вы просто подтвердили его собственное предположение, что самый вероятный из подозреваемых — и есть виновник, — пояснил я. — Сантана нащупал его уязвимые места: наличие мотива, присутствие Сэма на месте преступления и еще то, что время его появления совпадает со временем убийства. Ваш рассказ только подкрепляет подозрения Сантаны, подтверждая склонность Сэма к насилию. Вы ничего не говорили лейтенанту о Хагилле?

— Я как-то была не готова воспринять, чтобы меня много раз насиловали, а затем отправили в больницу, — ответила она еле слышно.

— Возможно, завтра утром вам вместе с лейтенантом придется вызволять Сэма из передряги, в которую он попал, уточняя все детали, в том числе и касательно вашей истории, — сказал я. — Но сначала посмотрим, не смогу ли я одолеть Хагилла.

— Вам с ним не справиться, — быстро возразила Беверли. — Роджер слишком силен и слишком безжалостен, у него большая власть. Вы спятили, Рик, если решаетесь на это!

— Возможно, мне удастся заключить с ним сделку.

— Какую?

— Пока не знаю. — Я пожал плечами. — Но, полагаю, все эти картинки с птицами должны что-нибудь означать.

Она тихо засмеялась.

— А я совсем было позабыла об этих чудовищах!

Я допил свой коктейль и поднялся.

— Я дам вам знать, как продвигаются переговоры.

— Теперь я еще сильнее трясусь от страха — за нас обоих. — Она вскочила и посмотрела мне прямо в глаза с неожиданной теплотой. — Вы сумасшедший, Рик Холман! Я не удивлюсь, если вы окажетесь параноиком с манией величия!

Обхватив меня руками за шею, она горячо поцеловала меня в губы. Это было так внезапно, что я оказался захваченным врасплох. Потребовалось целых полсекунды, чтобы я ответил на поцелуй. Мы стояли, заключив друг друга в объятия, довольно долго, пока Беверли наконец не высвободилась.

— Это вовсе не предложение с моей стороны, — взволнованно произнесла она. — Просто выражение чувства благодарности, понимаете?

Я кивнул.

— Я понимаю. Но даже простое выражение признательности иногда много значит, если исходит от такой натурально рыжей, как вы.

Она вспыхнула.

— Почему бы вам не убраться отсюда, черт возьми?

— Вы твердите об этом с тех пор, как только я появился. — ответил я с грустью. — Я всегда иду навстречу пожеланиям женщины и поэтому исчезаю.

Встреча с Хагиллом намечалась на одиннадцать часов вечера, а когда я вернулся к своей машине, было всего десять минут десятого. Но я был абсолютно уверен: Хагилл выслушает меня в любое время. Проезжая через Брентвуд, я в мыслях вернулся к любимой теме — к женщинам. Беверли, с которой я только что расстался, ожила в моей памяти. Затем я подумал об этой лапочке — молодой актрисуле Джеки Слейтер, использовавшей мою берлогу как укрытие от убийцы. И тут вспомнилась Линда Гейлен. Сэм Сорел, должно быть, скрывал в себе мощный дар, решил я. Это же надо — суметь жениться на трех таких разных женщинах. Линда — брюнетка, воплощение очарования и женственности. Беверли — рыжая, умная и энергичная. Джеки — серебристая блондинка, глупышка с соблазнительными формами. И не надо забывать о четвертой женщине, — сердито подсказала мне память. Правда, он еще не женился на ней, но можно поклясться, что она была для него больше чем женой все последние два года — Соня Майер, внешне холодная блондинка, единственная из всех, кто заставил меня потерять голову с самого первого взгляда. Эта девушка настолько сходила с ума по Сорелу, что была готова даже спать со мной, если это как-то могло помочь ему.

Так почему бы тебе, Холман, не стать комиком с синдромом клаустрофобии? — задал я себе риторический вопрос. Тогда и ты бы пользовался колоссальным успехом у женщин. Но дело было в другом: я не знаю никаких смешных шуток, более того, иногда я вообще сомневаюсь в своем здравом уме.

Я поставил машину перед домом, прошел по подъездной дорожке к парадной двери и позвонил. Прошло не более двух секунд, и дверь распахнулась. Какой-то парень, которого я никогда раньше не видел, стоял на пороге, очень внимательно рассматривая меня. Лет ему было под тридцать; внешность ничем не примечательная: среднего роста, несколько худощав. Каштановые волосы разделены аккуратным пробором. Но я обратил внимание на некоторые странности его поведения: он держал правую руку в кармане пиджака, а его холодные темные глаза пристально наблюдали за мной из-под прикрытых век.

— Вам что-нибудь нужно? — Голос молодого человека был мягкий и несколько пришепетывающий.

— Повидать мистера Хагилла, — ответил я. — Моя фамилия Холман.

— Если вы Холман, то вы пришли рано, — возразил он. — Холману назначено на одиннадцать часов вечера. Поэтому, если вы Холман, приходите в назначенное время. А если вы не Холман, приходите когда хотите, и я раскрою вам череп — просто ради смеха!

Откуда-то из-за его спины раздалось вежливое контральто:

— В чем дело, Эдди?

— Ничего особенного, мисс Майер, — откликнулся страж, ни на секунду не выпуская меня из поля зрения. — Явился какой-то тип — Холман, так он утверждает, — но его не ждут раньше одиннадцати.

Лицо Сони показалось за его правым плечом.

— Все в порядке, — сказала она. — Это мистер Холман, и я хочу поговорить с ним.

Эдди поджал губы, всем своим видом выражая неодобрение; затем он пожал плечами и отступил в сторону. Я шагнул и тут же замер, ощутив, как дуло пистолета уперлось мне в спину. Свободной рукой он ловко обыскал меня и вытащил мой тридцать восьмой из кобуры.

— Получите назад, когда будете уходить, дружище, — прошипел он. — Мистеру Хагиллу не понравилось бы, если бы я впустил вас в его дом с оружием.

Ничего не попишешь, и я пошел за Соней в загроможденную мебелью гостиную. Когда мы вошли туда, Соня тщательно прикрыла за собой дверь и улыбнулась.

— Эдди не очень-то доверчив!

— А чья это идея насчет Эдди? — неприязненно осведомился я.

— Роджера. Он сказал, что вы, возможно, заняты поисками убийцы Линды Гейлен. Это, конечно, прекрасно, но кто-то должен остановить и того, кто вынашивает мысль об убийстве Сэма.

Я был занят тем, что пытался справиться с волнением, охватывавшим меня всякий раз при виде Сони. Она была восхитительна в своем черном платье без рукавов с опасным треугольным вырезом, который доходил до выемки между грудями. На черном фоне резко выделялась горизонтальная серебряная полоса вокруг ее бедер. Крошечный медный колокольчик находился на своем привычном месте, свисая с мочки уха, и я с тоской прикинул, позвонит ли он когда-нибудь только для меня?

— Рик? — Ее серо-зеленые глаза смеялись. — Вы слышали, что я только что сказала?

— Конечно, — промямлил я. И тут мне пришлось откашляться, чтобы обрести способность говорить. — Вы сказали, что Эдди — это идея Хагилла.

Она улыбнулась.

— Нельзя же быть одновременно в разных местах, Рик.

— Остается надеяться, что то же самое относится и к Эдди, — подхватил я. — А где Сэм?

— В своей комнате, смотрит телевизор. Они повторяют специальную программу Терри Крейна, которую он подготовил в прошлом году. У Сэма там пятиминутное выступление в самом конце, и он — так же, как все эти люди в шоу-бизнесе — не может отказаться от удовольствия поглазеть на себя.

— А Хагилл?

— Недавно ушел куда-то. Не знаю куда. Сказал, что скоро вернется. Можно предложить вам выпить, Рик?

— Виски со льдом, благодарю вас.

Она лавировала между мебелью, прокладывая себе путь к бару в дальнем конце комнаты. Я рассматривал картину, которая висела на стене напротив, и пришел к выводу, что художник был не в своем уме, когда писал ее. Одно из двух: или автор спятил, или вызывает недоумение, как это я до сих пор не слышал о двухголовом сорокопуте с веерообразным хвостом?

Интересно все же, почему у Хагилла, человека с большими деньгами, возникают такие странные идеи, куда их потратить. Обстановка этой комнаты никому не сделала бы чести. На мебель было страшно смотреть — она даже не была дорогой! Богачи, у которых нет вкуса, — и те не покупают себе подобный хлам, если они хоть немного заботятся о своей репутации.

А если Хагилл и не заботился о ней? Может, ему это и не было нужно?

— Рик, идите сюда и располагайтесь, — пригласила Соня. — Здесь, на кушетке, вам будет очень удобно.

К тому времени, когда я преодолел разделявшее нас пространство, она уже сидела на кушетке, с краю. Я с сомнением покосился на четыре тщедушные ножки, и она прыснула со смеху.

Я осторожно уселся, и Соня вручила мне стакан с виски.

— Вы давно знаете Хагилла, — сказал я, — и, наверное, считаете его хорошим другом.

— Очень хорошим. — Она кивнула.

— Человеком, на которого можно положиться в беде?

— Да, я так думаю, — без колебаний ответила она.

— Партнер всех возможных компаний — определенно полезный человек, — согласился я. — Вы хотите снимать кинофильм — и он тут как тут в «Уоллес продакшн». У вас проблемы с пластмассой, и он готов оказать услуги с помощью «Рейнор пластике». Вы хотите знать подноготную частной жизни бывших жен Сэма Сорела, и он действует через посредство Детективного агентства Трашмена!

Соня сидела очень тихо. Я сделал несколько глотков, наблюдая за ее лицом, которое превратилось в застывшую маску.

— Возможно, у вас была серьезная причина? — спросил я спустя некоторое время.

— Сэм был уже почти на самом дне, когда попросил меня стать его личным импресарио. Он немного психовал тогда. Бывали моменты, когда нам ничего не оставалось, как только сидеть и разговаривать. — На ее губах возникла улыбка, навеянная воспоминаниями. — Я больше слушала, а он говорил. Тысячу раз я выслушала все эти истории о его трех браках и не возражала против этого, потому что для него это была своего рода эмоциональная терапия. Но в результате эти три женщины как-то стали очень реальными для меня. Я знала о них так много: как они выглядели, как одевались, разговаривали. Даже их мысли перестали быть для меня чужими. Когда Сэм снова стал знаменитостью, пришло время и волноваться из-за них. Он ведь все еще как ребенок, конечно, в эмоциональном смысле. Если же они начнут донимать его, то я знала, что он снова может сорваться.

Она медленно покачала головой, и маленький медный колокольчик звякнул, как знак надежды для Холмана. Так я полагал.

— Я понимала, что нам нужны некие козыри, чтобы удерживать их там, где они есть, и не подпускать к Сэму. Я знала, что Роджер является одним из партнеров в Детективном агентстве, поэтому и попросила его добыть конфиденциальный отчет об этих трех особах, особенно об их личной жизни. Идея заключалась в том, чтобы передать его Сэму в том случае, если какая-нибудь из них начнет приставать к нему: он уже будет вооружен правдой. Но когда я увидела этот отчет, я поняла, что Сэм не поверит ему, просто не захочет. Но все равно — ведь он же должен быть осведомлен.

— Это вы звонили ему по телефону, подражая голосам его бывших жен?

Она кивнула.

— Это было не трудно. Он годами не разговаривал с ними, и если голос звучал как-то странно, всегда можно было приписать это плохой связи. Я не особенно горжусь своим поступком, Рик. Но ведь это было в его интересах.

— Если бы вы не вмешались, он бы не встретился с Линдой, не влюбился бы в нее снова, и она, возможно, осталась жива.

— Я тоже подумала об этом, — глухо призналась она.

— Есть еще кое-что, — добавил я, сообщив ей о том, как Хагилл использовал этот отчет, развернув на его основе кампанию обольщения. И в двух случаях преуспел. Я представил ей все доказательства, до мельчайших подробностей, включая его угрозы Беверли Квиллен, в случае, если та пойдет против него. Когда я закончил, у Сони был такой вид, словно ее сразили бейсбольной битой.

— Я понимаю, что это похоже на истину, — промолвила она своим нежным контральто, но в ее тоне уже не было прежнего самообладания. — Просто мне нужно время, чтобы переварить это.

Дверь открылась, и в комнату вошел Сэм Сорел в своем старом, выцветшем халате, накинутом поверх пижамы. У него был измученный вид.

— Соня? — Его блуждающий взгляд наконец остановился на кушетке. — Вот ты где! — Он медленно направился к нам. — Привет, Рик! Когда вы намерены избавить меня от этого проклятого лейтенанта?

— Надеюсь, очень скоро, — уверил я его.

— У меня с ним был еще один разговор сегодня. — Остановившись перед нами, Сэм взъерошил шевелюру. — Он задавал все те же проклятые вопросы — одно и то же, одно и то же, снова и снова, я чуть не завопил.

— Как прошел повтор программы Терри Крейна? — спросила Соня.

— Паршиво. — Он усмехнулся. — Но я был великолепен! — Он зевнул. — Боже, я совсем разбит! Ты не знаешь, где нембутал, милая?

— В маленьком чемоданчике на твоем комоде, — мгновенно отозвалась Соня. — Только не глотай лекарство как леденцы. Двух таблеток вполне достаточно.

— Ладно, ладно! — Он кивнул. — Избавьте меня от этого лейтенанта, Рик, и тогда я смогу расслабиться. Вас и Эдди, который следит за домом, мне вполне достаточно, чтобы знать, что меня не убьют в собственной постели.

— Безусловно, Сэм, — подтвердил я. — Признайтесь только мне кое в чем. Вы трижды вступали в брак с тремя женщинами, и все они были чертовски привлекательны. А теперь у вас есть Соня, которая, быть может, еще более привлекательна, чем все те трое, вместе взятые. Вы уже не молоды, Сэм. Вы некрасивы, и нервы у вас никуда не годятся, и я могу предположить, что в интимном смысле у вас куда меньше сексапильности, чем у жирафа. Так как же, черт побери, вы этого добиваетесь?

Его морщинистая кожа натянулась на лице, он стиснул зубы. Заглянув в его печальные темно-карие глаза, я увидел в них отчаяние, которого он не мог скрыть.

— Вы мерзкий сукин сын! — Он едва не задохнулся от бешенства. — Я надеюсь, что вы кончите жизнь в сточной канаве! Где вам самое место! — Он резко повернулся и вышел из комнаты, отшвырнув с дороги пару стульев.

— Что я такого сказал? — апеллировал я к Соне, едва за ним захлопнулась дверь.

— Это не ваша вина, Рик. — Но в тоне ее голоса читалось иное. — Это было, скажем так, не совсем удачное замечание. Я думаю, мне следует пойти и посидеть с ним немного, пока он не уснет.

Я наблюдал, как двигалась и переливалась нижняя часть ее юбки, испещренная серебристыми полосками, размышляя о том, уж не собирается ли она снова играть роль матери? Дверь закрылась за ней, а я, выждав пару минут, подошел к телефону. Телефон Марко значился в справочнике, и я тут же набрал этот номер. Трубку взяла Андреа. Судя по голосу, настроение у нее было подавленное.

— Говорит Рик Холман, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы и ваш брат приехали в Брентвуд. Приезжайте до одиннадцати часов.

— Зачем?

— Я считаю, что вы оба имеете право знать, кто убил Линду Гейлен.

— Я знаю, кто убил ее! — грубо оборвала она меня. — Этот ублюдок Сорел!

— Может быть, да, а может быть, и нет. Если хотите знать точно, приезжайте в Брентвуд до одиннадцати часов.

— Ладно, — бросила она с раздражением. — Адрес? Я продиктовал ей адрес и повесил трубку. Когда я направился к бару, чтобы налить себе виски, мне показалось, что стены вокруг меня ожили. На них сидели стервятники, подстерегая добычу.

Глава 10

Прошло около получаса, и Хагилл уверенным шагом вошел в комнату, не скрывая самодовольной усмешки под колючими усиками. Он пересек комнату и, подойдя к бару, демонстративно посмотрел на часы.

— Вы пришли на тридцать минут раньше, чем следовало, Холман, — отрывисто произнес он. — Но это не важно. Наша встреча не займет много времени. Речь идет о простом выборе.

— Как вам удалось обработать Харва Грэма, администратора в той гостинице? — с ленивым видом спросил я.

Мой вопрос несколько озадачил его, он пожал плечами.

— Я позвонил ему и предупредил, что если он или Джеки расскажут вам обо мне, то я не только позабочусь о его увольнении, но и — черт побери! — добьюсь, чтобы его занесли в черный список навсегда. Думаю, моя угроза подействовала.

— Несомненно, — согласился я. — Но когда я сказал Джеки, что это вы убили Линду Гейлен и что следующая на очереди — она, Джеки перестала бояться ваших угроз; она стала бояться за свою собственную жизнь.

Он коротко рассмеялся.

— Должен признать, что временами у вас бывают проблески, Холман, Однако, — его лицо снова приняло жесткое выражение, — я думаю, нам следует перейти к основной цели нашей встречи.

— Например, чего вы потребуете от меня за то, что не станете передавать полиции отчет оперативника из агентства Трашмена?

— Точно!

Он неторопливо смешивал себе коктейль. Я закурил сигарету, желая заполнить паузу, необходимую мне, как полагал Хагилл, чтобы вспотеть от страха. Я же размышлял о другом: была ли его мамаша настоящим чудовищем или просто истеричкой.

— Эдди! — резко окликнул он.

Я спокойно изучал его, пытаясь решить, доставляет ли ему удовольствие эта психологическая игра. Одно несомненно: чтобы так играть на нервах, требуется немалое самообладание.

Худой тип с пистолетом возник у двери, словно по мановению волшебной палочки. Он кивнул своему хозяину, устремив на меня нетерпеливый взгляд.

— Найдите Соню, Эдди. — Хагилл мило улыбнулся. — Посторожите ее. Мистер Холман и я не желаем, чтобы нас неожиданно кокнули. Не так ли, Рик?

— Говорите за себя, — парировал я. — Итак, какова же цена? Не забудьте, я не так богат, как вы, и терять мне особенно нечего.

Эдди беззвучно испарился, а Хагилл все еще допивал свой коктейль.

— Я хочу, чтобы вы помогли полиции осудить убийцу Линды Гейлен, — наконец произнес он.

— И кто же убийца? — полюбопытствовал я.

— Сорел, кто же еще? Это ведь совсем просто, Холман. Все, что от вас требуется, — это сделать соответствующее заявление и рассказать. Во-первых, как вы собирались повидаться с ней вчера вечером, чтобы довести до конца расследование в связи с угрожающими письмами, которые получал Сорел. Затем, когда вы поставили машину у ее дома, вы заметили Сэма, который выскользнул из служебного входа, подбежал к своей машине и укатил.

— Сантана не преминет задать один очень трудный вопрос, — возразил я. — Например, он поинтересуется, почему я не сказал ему об этом вчера вечером?

— На этот трудный вопрос имеется очень простой ответ, — отрезал Хагилл. — Сорел является вашим клиентом, и вам пришлось бы проявить нелояльность по отношению к нему. Вы некоторое время боролись со своей совестью, но решили наконец поступить как и подобает каждому честному и добропорядочному гражданину. Лейтенант может даже наградить вас медалью.

— Я думаю, вы никогда не добьетесь Сони, пока Сэм находится рядом с ней, — походя заметил я.

Его лицо потемнело.

— Оставим Соню в покое. Я жду вашего ответа, Холман.

— Я знаю о том конфиденциальном отчете, который вы добыли для Сони, используя агентство Трашмена, — сообщил я. — И о том, как вы ухитрились познакомиться с Джеки Слейтер и Беверли Квиллен и в конце концов соблазнить их, мне тоже известно. Вы не справились с Линдой Гейлен из-за ее особых отношений с Андреа Марко. Наверное, вы не умеете проигрывать. Поэтому вы и убили ее — в порыве ярости, потерпев крах.

— Это такой вздор, что и обсуждать-то его нечего! — свирепо огрызнулся он.

— Вы — наихудший образчик дамского угодника, Хагилл, — усмехнулся я. — Из тех, кто всегда охотится за чужими женщинами. Впрочем, я готов заключить с вами сделку. Уничтожьте отчет оперативника из агентства Трашмена, а я буду помалкивать относительно подробностей вашей личной жизни.

— Вы, должно быть, шутите!

— Ладно. — Я спокойно пожал плечами. — Тогда я шепну кое-кому словечко относительно вас и расскажу о том, как вы ухлестывали за бывшими женами Сорела. Вам известно, что у меня в этом городе имеются некоторые связи. К тому времени, когда над вами закончат смеяться, вам могут предложить сняться в фильме. Из такого материала может получиться отличный сценарий для комедии!

Побагровев до корней волос, он свирепо уставился на меня. Атмосфера в комнате накалилась, но тут раздался отрывистый стук в дверь, и мы оба, повернув головы, увидели в дверном проеме верного стража Эдди.

— В чем дело? — недовольно осведомился Хагилл.

— У входа топчется какой-то парень с девушкой, — сообщил Эдди. — Фамилия его Марко. Они утверждают, что Холман позвонил им и велел приехать сюда.

— Это правда? — Хагилл кипел от негодования.

— Конечно. — Я кивнул. — Полагаю, что они имеют полное право присутствовать здесь, когда я припру к стенке настоящего убийцу Линды Гейлен!

— Вы все еще считаете, что это я?!

Я показал ему в злорадной ухмылке тридцать два зуба.

— А вы боитесь узнать правду?

Он одним глотком покончил с виски и поставил стакан на стойку бара. Взгляд его отвердел, он весь напрягся.

— Пригласите их, Эдди.

— Слушаюсь, мистер Хагилл.

— И оставайтесь за дверью, Эдди. Вы мне можете скоро понадобиться.

— Хорошо, мистер Хагилл. А как насчет мисс Майер?

— Забудьте о ней! — раздраженно отозвался Хагилл. — Делайте, как я сказал.

Прежде чем уйти из комнаты, охранник одарил меня ухмылкой, которая, если вспомнить о том, что кобура моя была пуста, не доставила мне никакой радости.

Я снова взглянул на Хагилла.

— Как я догадываюсь, обсуждение нашей сделки придется отложить на некоторое время?

— Возможно, навсегда, — задумчиво проговорил он. — Я обычно стараюсь сделать все, поставив человека в такое положение, чтобы он просто не мог со мной спорить. Но я начинаю понимать, что, по-видимому, свалял дурака, сделав для вас исключение.

Дверь снова распахнулась, и в гостиную вошла Андреа Марко в сопровождении своего брата. Ее белокурые волосы спускались ниже плеч, а глаза скрывались за большими темными очками. Она была в черном очень коротком платье-рубашке из крепа, не доходившем и до середины бедер, в черных кружевных чулках и черных же туфельках на низком каблуке с большими серебряными пряжками. У нее был жутковатый вид, но в этой жутковатости одновременно было нечто очень эротичное.Одежда Фрэнка состояла из потертого спортивного пиджака, водолазки и грязных брюк, у которых был такой вид, словно хозяин спал в них всю последнюю неделю. Оба неуклюже топтались на месте, пока Эдди тихо не прикрыл за собой дверь.

— Андреа Марко и ее брат Фрэнк, — сообщил я Хагиллу.

— Это тот тип, который какое-то время надоедал Линде в магазине, — пояснила Андреа голосом, лишенным всякого выражения. — Я узнала его.

— Он также и тот тип, который получил копию отчета о бывших трех женах Сорела и их личной жизни, — добавил я. — Соня Майер просила его добыть для нее эти сведения. Она боялась, что кто-то из троих может запустить в Сэма свои коготки теперь, когда он снова добился признания. Но мистер Хагилл использовал эту копию в своих целях. Он, видите ли, немного с вывертами: обольщает чужих жен и даже бывших чужих жен.

— Мне наплевать на это! — резко возразила Андреа. — Мы здесь только потому, что вы сказали, будто можете показать убийцу Линды. Я-то знаю, что это Сорел убил ее, и мне хотелось бы посмотреть, как вы докажете обратное!

— И я намерен это сделать, — твердо сказал я. — Когда Соня Майер получила этот отчет, она поняла: показывать его Сэму — напрасный труд; он бы просто ему не поверил. Поэтому Соня сама звонила ему по телефону, имитируя бывших жен. Потому-то Сэм и ворвался в комнату Линды несколько месяцев назад.

Андреа зевнула со скукой.

— Вы надоели мне, Холман.

— Сестренка. — Пронзительный голос Фрэнка звучал примирительно. — Я считаю справедливым выслушать мистера Холмана.

— Истинная трагедия смерти Линды, — продолжал я, стараясь сохранять спокойствие, — в том, что она явилась следствием целой цепочки добрых намерений.

— Что, черт побери, это должно означать? — сердито спросила Андреа.

— Соня Майер, получив отчет из агентства Трашмена, тотчас же взялась за телефон, надеясь защитить Сэма, как она считала, от хищнических инстинктов его бывших жен. Если бы она этого не сделала, Сэм, вероятно, никогда бы не встретился с Линдой. И они не влюбились бы друг в друга заново.

— Это грязная ложь! — Андреа вызывающе выпятила губы.

— Фрэнк, — обратился я к брату Андреа, — ты ведь знаешь, что это правда, верно?

Тревожный огонек вспыхнул в глубине его водянистых голубых глазах, когда он трогал пальцами свою вздувшуюся губу.

— Я… — Его голос внезапно оборвался. — Собственно… не вполне уверен, мистер Холман.

— Однако сегодня днем ты был вполне уверен. — Я пожал плечами. — Во всяком случае, Сантана проверил это, и этот факт подтверждается датами и местами встреч Сэма и Линды. — Тут я несколько вольно обошелся с истиной, но счел свою ложь допустимой. Маловероятно, что кто-либо из присутствующих захочет позвонить Сантане и попросить его подтвердить или опровергнуть мои слова. — И тогда, — я перевел взгляд на Андреа, — вы столкнулись с серьезной проблемой: как воспрепятствовать тому, чтобы Линда бросила вас и вернулась к Сэму. Вы перевезли ее в свою квартиру под тем предлогом, что она будет лучше защищена здесь от Сэма, ибо ваш брат живет напротив, через площадку. Но в действительности вам хотелось, чтобы Линда находилась под присмотром Фрэнка в ваше отсутствие. Затем, с самыми лучшими намерениями, вы взялись за уничтожение быстро развивающейся близости между этой парой.

— И как же именно я это проделала? — язвительно осведомилась она.

— Вы начали посылать Сэму угрожающие письма, — сказал я. — Логично было предположить, что эти письма исходят от одной из его бывших жен. И в конечном счете, полагали вы, он заподозрит Линду как их возможного автора. Я думаю, что в ваши намерения входило посылать такие письма до тех пор, пока у Сэма не останется и тени сомнения относительно их авторства. Только убийство Линды перечеркнуло ваши планы.

Андреа сорвала с себя темные очки. Ее голубые глаза горели ненавистью.

— Если вы пытаетесь доказать, что это я убила Линду, то вы совсем спятили! Лейтенант Сантана проверил мое алиби. Множество людей подтвердили, что я действительно была на этой первой демонстрации моделей и весь вечер не выходила из помещения. С восьми часов и до пятнадцати минут одиннадцатого!

— Я просто рассуждал о добрых намерениях, — неторопливо заметил я. — Ваши письма так взбудоражили Сэма, что он нанял меня. Соня Майер не хотела этого, но ничего не могла поделать. Она предупредила нашего друга мистера Хагилла относительно меня. Меньше всего ей хотелось, чтобы я узнал о том самом конфиденциальном отчете и рассказал о нем Сэму. Я зашел к вам в магазин и поговорил с вами обеими, и отношения между вами еще более обострились. До того момента Линда боялась порвать с вами и вернуться к Сэму. Но ближе к вечеру она решилась; она позвонила Сэму и затем позвонила мне. Я думаю, тогда она уже догадалась, кто писал эти письма с угрозами, и собиралась рассказать это мне.

— Чушь! — злобно прошипела Андреа.

— Вам страшно не хотелось идти на эту демонстрацию моделей, но вы не могли ее избежать, — продолжал я. — Поэтому вы и предупредили Фрэнка, велев пристально наблюдать за вашей квартирой на тот случай, если объявится Сэм.

— Холман! — тонким голосом воззвал ко мне Хагилл. — Вы говорите как заводной, и я думаю, мы уже достаточно вас наслушались. Позвольте мне задать вам всего один вопрос: кто же все-таки, черт возьми, убил Линду Гейлен?

— Невидимка, — ответил я. — Парень, который находился там все время, но никто и не подумал о нем позже.

Хагилл на мгновение прикрыл глаза.

— Вы хотите сказать — Сорел?

Я покосился на Андреа и встретил ее настороженный взгляд.

— Все, кто побывал вчера вечером в кабинете администратора клуба, включая самого лейтенанта, были убеждены, что Сэм лжет. Однако выяснилось: все его слова — правда. Некто, а именно — Соня Майер, действительно имитировала по телефону голоса его бывших жен. Правда и то, что он снова влюбился в Линду и она собиралась вернуться к нему. Он не навещал Беверли Квиллен и не виделся с ней. Она лишь солгала по настоянию мистера Хагилла, который угрожал ей, и она не осмелилась пойти против него. Единственный человек, который выйдет из всего этого незапятнанным, подобно Джорджу Вашингтону, — это Сэм Сорел.

— Вы все еще пытаетесь защитить своего клиента, — презрительно усмехнулась Андреа.

— Фрэнк остановил его и не пустил в квартиру. Сэм ушел, помните? — спросил я Андреа.

— Ну конечно! И затем он обошел вокруг дома и проник внутрь через служебные помещения! — фыркнула она.

— Сэм откровенно рассказал обо всем, но никто не прислушался к его словам, — продолжал я. — Фрэнк остановил его на площадке и сказал, что не пустит в квартиру. Затем — и тут я повторяю то, что говорил Сэм, — они поспорили какое-то время, пока ваш брат не показал ему нож. Сэм испугался, что Фрэнк пустит его в ход, и ушел.

— Вы что же, хотите сказать, что это Фрэнк убил Линду? — Она истерически засмеялась. — Ну, вы даете! Помрешь со смеху!

— Этот невидимка, — холодно промолвил я, — стоял там с ножом в руке, но никто не прислушался к словам Сорела. Ведь все уже были уверены, что он и есть убийца.

— Мистер Холман, — неожиданно вмешался Фрэнк, у него дергалось лицо от волнения. — Зачем бы мне убивать Линду?

— Из отчаяния, я полагаю. — В этот момент я почти пожалел его. — После того как Линда вошла в жизнь Андреа, между тобой и твоей сестрой уже не было прежних отношений. Я думаю, ты надеялся в глубине души, что Линда однажды просто исчезнет, и все станет как прежде. Но тут объявился Сэм Сорел. И Андреа продолжала твердить, что она полагается на тебя, рассчитывает, что ты не допустишь сближения Линды и Сэма. Возможно, для тебя это был переломный момент, когда вчера вечером перед тобой возник Сэм. Тогда ты остановил его, но сумел ли бы ты остановить его снова? Ты знал, что это твоя сестра писала те письма с угрозами убить Сэма, и, возможно, если бы ситуация ухудшилась, она бы осуществила свою угрозу.

Я улыбнулся Фрэнку, не скрывая своего сочувствия к нему.

— По отношению к тебе все складывалось несправедливо, не так ли, Фрэнк? Необходимо было срочно что-то предпринять, чтобы воспрепятствовать пагубному повороту событий: или Линда упорхнет к Сорелу, улучив момент, и ты не сможешь остановить ее, или — того хуже, Андреа вынуждена будет привести в исполнение свои угрозы и убить Сорела. В любом случае ты бы потерял свою сестру навсегда. Так кто же виноват?

— Это она во всем виновата! — Слезы медленно потекли по его пухлым щечкам. — Не могу передать вам, какие муки я перенес из-за этой шлюхи! И все это вдруг предстало передо мной вчера вечером — после того, как я прогнал Сорела. У меня был только один выход, мистер Холман. Я должен был убить Линду, чтобы спасти Андреа! — Все его тело сотрясала мелкая дрожь. — Я так рад, что вы меня понимаете, мистер Холман. Это стало для меня навязчивой идеей.

Он умолк, прижав ко рту ладонь.

— Самое ужасное — это то, — возобновил он свой монолог после довольно продолжительной паузы, — что начав, я не могу остановиться! После того как я ударил ее второй раз, я уже понимал, что она мертва. Но я так ненавидел ее за все, что она сделала с Андреа и со мной, что продолжал наносить удары — еще раз, и еще раз! — Его голос оборвался рыданием. — И еще раз!

Андреа, размахнувшись, ударила его по губам и продолжала бить, пока он не упал на колени, пытаясь обхватить ее ноги. В ответ она остервенело пнула его в живот. Фрэнк растянулся на полу и лежал вверх лицом, заливаясь слезами. Затем он медленно свернулся клубком у ее ног. Она подняла глаза, и я вздрогнул, ощутив, что ненависть, сверкающая в ее глазах, направлена не на брата, а на меня.

— И все-таки во всем виноват Сорел! — вскричала она. — Если бы он не пытался отобрать у меня Линду, этого никогда бы не произошло!

— Полностью согласен, — сказал Хагилл самодовольным тоном.

— Что? — Я вытаращил на него глаза.

— Сорел морально ответственен за то, что произошло, и он — единственный, кто должен понести наказание. — Пока он говорил, взгляд его был прикован к Андреа. — И я считаю: все, что мы здесь услышали, не имеет никакого значения. Я уверен — нам удастся убедить вашего брата в том, что он всего лишь стал жертвой необузданного воображения мисс Марко.

Слабый проблеск надежды, мелькнувший в ее глазах, потух.

— Я не сомневаюсь в том, что нам бы удалось убедить моего брата, мистер Хагилл, но вряд ли мы сумеем убедить Холмана.

— Я думаю, вы спокойно можете предоставить мне решить эту проблему, — живо отозвался он.

— Вам что, так нужна Соня? — спросил я. — Вы сможете допустить, чтобы Сорела отправили в газовую камеру за убийство, которого он не совершал? Просто чтобы убрать его с дороги?

— Я никогда — ничему и никому — не позволяю стоять у меня на пути! — отрубил он. — Это относится и к Сорелу, и к вам, Холман!

Фрэнк медленно распрямился и встал на колени. Длинные светлые волосы упали ему на лоб, а в глазах светилось мальчишеское обожание, когда он поднял лицо, залитое слезами, и взглянул на Андреа.

Его сестра, холодно рассматривая его сверху вниз, нанесла ему сильный удар ногой справа по пояснице.

— Ладно, вставай, дорогой братец, — усмехнулась она. — Ты еще пока не умер.

— Есть еще нечто, о чем я хотел бы поговорить, прежде чем мы пойдем дальше, — заметил Хагилл, и я увидел, как краска заливает его шею, а глаза продолжают неотрывно смотреть на Андреа. — Если я иду на немалый риск, пытаясь избавить вашего брата от газовой камеры, мисс Марко, то, естественно, и от вас ожидаю чего-нибудь взамен.

— Чего, например? — спросила она.

— Как вам сказать… Ну… — Он выразительно пожал плечами. — Чтобы вы оценили меня, по-доброму отнеслись ко мне.

Она пренебрежительно скривила рот.

— В том случае, если с моим братом все будет в порядке.

Плотно зажмурив глаза, Фрэнк издал глубокий горловой звук, похожий на скулеж, затем быстро кивнул.

— Братец одобряет! — Андреа скорчила гримасу. — Остается одна проблема — Холман.

Повернув ко мне голову, Хагилл весело улыбнулся.

— Я не думаю, что в лице Холмана мы сталкиваемся с непреодолимым препятствием, мисс Марко. Когда Холман пришел сюда, Эдди освободил его от оружия. Эдди очень расторопен. Я уверен, он с удовольствием что-нибудь устроит для Холмана, например, автокатастрофу.

— Знаете что? — с усмешкой произнес я. — Вы, полагаю, не просто параноик, но параноик с манией величия!

— После того как вы умрете, — небрежно продолжал он, — я передам полиции отчет оперативника из Детективного агентства Трашмена. Из этого отчета вытекает, что вы оба — вы и Сорел — находились на месте преступления. И как раз в то время, когда произошло убийство. Я, конечно, не могу предугадать, что предпримет полиция. Возможно, и договорятся как-нибудь между собой? Ведь и ваша автокатастрофа вполне может смахивать на самоубийство. — Он выразительно пожал плечами. — Во всяком случае, не думаю, что это хоть сколько-нибудь поможет Сорелу, когда он предстанет перед судом!

Пока Хагилл упивался звуками своего собственного голоса, я припомнил, что его телохранитель находится за дверью. По тому, как он смотрел на меня, я догадался, что у него прямо-таки руки чешутся от желания пристрелить меня. Мысленно я скрестил пальцы — дай-то Бог, чтобы он не был закоренелым убийцей.

— Вы не учитываете одного обстоятельства, Хагилл, — возбужденно произнес я, — ваш план не сработает. Вам никогда не удастся безнаказанно провернуть его. И знаете — почему?

— Просветите меня. — Он любезно улыбнулся. — Я вам не верю, но всегда готов выслушать любое мнение.

— Из-за него! — Я ткнул пальцем в направлении Фрэнка Марко.

— А что в нем такого? — насмешливо поинтересовался Хагилл, автоматически следуя взглядом за моим пальцем.

Я резко развернулся и ударил Хагилла кулаком в солнечное сплетение, вложив в этот удар всю свою силу. У Хагилла закатились глаза, и он начал медленно валиться вперед. Обхватив его сзади рукой за шею, я не дал ему упасть. Продолжая стискивать ему шею, я лишил безумца возможности позвать на помощь. Свободной рукой я схватил его за левое запястье и завернул ему руку за спину. И тут же потащил Хагилла к двери, стремительно набирая скорость и моля Бога, чтобы руки у его охранника чесались не так сильно.

Когда мы были футах в десяти от двери, я, набрав воздуху в легкие, завопил во все горло:

— Что ж, Хагилл! Вы сами напрашивались, чтобы вас пырнули ножом! Я ухожу, и если кто-то попробует меня остановить, нарвется на нож!

Увидев, что дверь открывается, я отпустил шею Хагилла и обеими руками подтолкнул его по направлению к двери. Немедленно — один за другим прозвучали два выстрела. Хагилл на секунду замер, а затем рухнул на пол. Эдди, на лице которого отражалось полнейшее изумление, стоял в дверном проеме, держа пистолет в правой руке.

— Стреляй! — быстро сказал я, не давая ему опомниться. — И ты лишишься единственного свидетеля, готового присягнуть, что это был несчастный случай.

— Я думал, это ты! — Его голос дрогнул. — Я мог бы поклясться, что слышал, как ты вопишь что-то насчет ножа, и…

— Вы, должно быть, что-то перепутали, — произнес высокий, пронзительный голос позади меня.

Фрэнк Марко с застывшей улыбкой на лице прошел мимо меня, направляясь к охраннику.

— Это кричал мистер Хагилл. Он буквально вышел из себя. Но не волнуйтесь, Эдди. Мы все можем подтвердить, что это был несчастный случай. Пожалуйста, отдайте мне пистолет.

— Конечно, — пробормотал Эдди, вручая ему пистолет.

— Эй! — заорал я, но все было проделано слишком быстро.

— Спасибо! — благодарно улыбнулся Фрэнк, забирая пистолет у Эдди.

В следующее мгновение он вложил дуло в рот и спустил курок.

Глава 11

Издав тихий вопль, Андреа Марко лишилась чувств. Светлые волосы рассыпались по ее лицу, а черное траурное платье, обтянув бедра, задралось, открыв длинные, стройные ноги, которые выглядели так элегантно и вместе с тем так трогательно.

У Эдди был такой вид, словно он собирался последовать ее примеру. Его лицо посерело, на лбу выступили капельки пота.

— Что здесь, черт побери, происходит? — пробормотал он и схватился за спинку ближайшего стула, ища поддержки.

— Хороший вопрос, — сказал я ему. — Проблема в том, что он требует долгого ответа.

Послышался протяжный стон, и Эдди едва не подпрыгнул до потолка. Я подошел к Хагиллу, лежавшему лицом вниз, опустился на колени и осторожно перевернул его на спину.

— Я умираю… — Он вперил в меня взгляд, исполненный ужаса. — Достаньте врача, Холман. Ради Бога!

— А вы бы достали мне врача после той автокатастрофы, которую собирались устроить?

Он кивнул.

— Черта с два! — объявил я. — Вы бы дали задний ход и еще раз переехали меня!

— Прошу вас, — захныкал он. — Возможно, у меня есть шанс…

Крови было много. Я даже удивился, что кровь у него обычного человеческого цвета, а не какая-нибудь ярко-желтая, как у монстра. Одна пуля поразила его в правое плечо, а вторая прошла навылет через предплечье. Да, похоже, единственное, что могло его убить — только его собственный страх.

— Вы будете жить, — утешил я его, — если быстро попадете к врачу. Поэтому самое время заключить сделку.

— Сделку? — Его глаза едва не вылезли из орбит. — Вы что, совсем рехнулись? Вызовите сейчас же врача, черт вас возьми!

— Не будет сделки, не будет и врача, мистер Хагилл, — холодно улыбнулся я. — Правда, меня беспокоит, что вы истечете кровью.

— Ладно! — Его рот скривился под усами, утратившими свой боевой вид. — Какую сделку?

— Меня здесь не было, — твердо сказал я. — А лейтенанту Сантане вы расскажете следующее: после разговора с Сэмом Сорелом вы начали подозревать, что именно Марко мог быть убийцей. Вы пригласили брата и сестру к себе домой под предлогом, что вам стали известны кое-какие факты, могущие изобличить Сэма. На всякий случай вы приказали Эдди, которого вы наняли, чтобы охранять Сэма, находиться поблизости. Через некоторое время вы вынудили Андреа признать, что ее братец был влюблен в Линду, и поэтому ей пришлось, прикрывая его, притвориться, что у них с Линдой особые отношения. Затем Фрэнк Марко впал в истерику и в бешенстве начал орать, что это он отправлял Сэму угрожающие письма. Когда прием с письмами не сработал, он решил, что предпочтет скорее убить Линду, чем увидеть ее с Сэмом. Поэтому он и убил ее. Улавливаете?

— Да! — с раздражением просипел Хагилл. — Давайте скорее, слышите? Вы тут болтаете, а я истекаю кровью!

— Ничего, еще осталось кое-что, — проворчал я. — Фрэнк пришел в неистовство и набросился на вас, — спокойно продолжал я. — И вы позвали на помощь Эдди. Но Марко схватил вас, развернул и поволок к двери, вопя во все горло, что убьет любого, кто встанет у него на пути. Эдди открыл дверь и, увидев, что кто-то несется на него, открыл стрельбу. Он был уверен, что это Марко. А когда понял, что стрелял в вас, то с испугу выронил пистолет. Марко схватил его и покончил с собой. Ясно?

— А его сестра? — с сомнением пробормотал он. — Она никогда этого не подтвердит.

— Подтвердит, подтвердит, — уверенно сказал я. — У нее нет выбора. Вы полагаете, она захочет когда-нибудь открыть подлинную причину, по которой ее брат убил Линду Гейлен?

— Я думаю, вы правы.

— Я великодушен, — сообщил я ему. — Вы с честью выйдете из этой передряги. Возможно, лейтенант даже наградит вас медалью.

Он крепко зажмурился.

— А теперь давайте поскорее врача, черт возьми!

Я выпрямился и подошел к Эдди, который все еще держался за спинку стула.

— Ты все слышал? — спросил я.

Тот поспешно кивнул.

— Слышал. Это был несчастный случай. Этот малый грозил, что намерен убить всякого, кто встанет на его пути. Я подумал, что он, возможно, уже убил босса. А когда осознал, что босс получил мои пули, то был так потрясен, что бросил пистолет, а этот тип…

— Ты все понял правильно, — перебил я. — Вызови врача для мистера Хагилла. Ему не так уж сильно досталось. Поверь, смерть ему не грозит.

— Это хорошо! — Лицо Эдди немного просветлело, и он наконец отлепился от стула.

— Вызови врача, подожди десять минут, а затем позвони лейтенанту Сантане в отдел по расследованию убийств. Сообщи ему, что твой героический босс, рискуя жизнью, разгадал тайну убийства Линды Гейлен.

— Через десять минут после того, как я вызову врача. — Он кивнул.

— И верни мне мой револьвер!

— Он в холле, на комоде. — Эдди застенчиво улыбнулся. — Эти «магнумы» всегда заставляют меня нервничать. Хорошо еще, что я не воспользовался им против босса, а?

Я забрал свой тридцать восьмой, лежавший на комоде, а затем поднялся вверх по лестнице. В главной спальне горел свет, и дверь в нее была распахнута настежь, поэтому я вошел без стука. Соня сидела в постели у изголовья в полуобнаженном виде: ее платье было спущено до талии. Обхватив руками Сэма за плечи, она прижимала его голову к своей груди, убаюкивая его. Когда я вошел, она подняла на меня глаза и неуверенно улыбнулась.

— Его напугали выстрелы, — мягко объяснила она. — И у него снова начался один из его кошмаров. Но, я думаю, сейчас он успокоился.

— Но он даже не проснулся?

— Нембутал! К тому времени, как я добралась сюда, он наверняка проглотил больше двух таблеток, а это предельная норма для него.

— А вас эти выстрелы напугали? — с интересом спросил я.

— Они напугали меня, еще как напугали! Но я все равно не могла ничего поделать, что бы там внизу ни происходило.

— Вам даже не захотелось спуститься и разузнать, в чем там дело?

— Я должна была оставаться здесь — Сэм нуждался во мне. А что там случилось, Рик?

Я изложил ей ход событий в самом сжатом виде. Когда я закончил, выражение ее лица смягчилось, и она лучезарно улыбнулась.

— Выходит, Сэм теперь в безопасности и ему не о чем больше беспокоиться. — Она запнулась. — Мы у вас в долгу, Рик!

— Это легко уладить, я пришлю вам счет! — Я ухмыльнулся, а затем придал своей физиономии серьезное выражение. — Везучий парень этот Сэм Сорел!

— Вы так считаете? — В ее контральто отчетливо прозвучала жесткая нотка. — Я лично считаю его самым невезучим в целом мире, Рик.

— У него есть вы, — проворчал я, не сумев скрыть зависти, прозвучавшей в моем голосе.

— Когда я сегодня вечером поднялась сюда, он плакал. Он думал… после ваших слов… он думал, что вы знаете.

— Что я знаю?

— Правду о нем. Джеки Слейтер не переставала твердить об этом после их развода. Но Сэм был уверен, что никто не поверит ей.

— Какая такая правда, вы о чем? — Я почти кричал.

— Он импотент, — просто сказала Соня.

— Сэм?! — Выпучив глаза, я взирал на нее как последний идиот. — Но это не имеет смысла! На кой черт ему тогда понадобилась Линда Гейлен? Зачем он хотел снова жениться на ней?

— Она ему нравилась. — Внезапно лицо Сони стало серьезным, холод мелькнул в ее серо-зеленых глазах. — И он нравился Линде. Сама мысль о спокойной привязанности, теплых, дружеских отношениях без секса тоже привлекала ее. Вы же знаете, в жизни Линды секс никогда не играл важной роли. Так было и тогда, когда она в первый раз вышла замуж за Сэма. Ей и не снилось, что ее отношения с Андреа Марко примут тот характер, который они приобрели. Но Андреа всегда была очень властной личностью. Бедная Линда! — Она медленно покачала головой. — Вся эта история о том, что Сэм, вломившись к Линде, изнасиловал ее, — продукт пылкого воображения Андреа.

— И вы все еще испытываете к нему те же чувства? Несмотря на то, что он собирался снова жениться на Линде? — спросил я.

Ее лицо смягчилось.

— В действительности он пошел на это ради меня. Он считал несправедливым удерживать меня возле себя и не хотел даже слушать, когда я убеждала его, что мне больше ничего не нужно. В этом весь Сэм! Всегда выкапывает новый комплекс вины!

Сорел пробормотал что-то во сне и, повернув голову, плотнее прижался к ее груди. На его губах блуждала слабая улыбка, и каким-то чудодейственным образом морщины на его лице разгладились. Соня мягко улыбнулась и, наклонив голову, с нежностью погладила его по щеке.

— Сэм! — Она произнесла его имя со всей исступленностью материнской любви. — Он — мое дитя, и теперь на всю жизнь.

Обойдя кровать, я приблизился к ней и, ухватившись за крошечный медный колокольчик, грубо выдернул его из мочки ее уха. Вздрогнув, она испуганно взглянула на меня:

— Зачем вы это сделали, Рик?

— Мне нужен подарок на память о той женщине, которая могла бы стать чудеснейшим приключением всей моей жизни, но предпочла остаться… матерью, — ответил я. — Прощайте, Соня.

— Утром Сэм позвонит вам, Рик. Он никогда не забудет того, что вы сделали для него сегодня.

— Скажите ему, пусть просто пришлет деньги, — ответил я. — Что я больше всего ненавижу — так это невезучих комиков, впадающих в детство.

Спустившись вниз по лестнице, я вышел из дома и добрался до своей машины, кипя от бессмысленной ярости. Я одолел не менее двух кварталов, прежде чем обрел способность нормально мыслить.

«Из-за кого ты льешь слезы? — издевательски прозвучал мой внутренний голос. — Из-за какой-то дамы с материнским комплексом? Но впереди еще вся ночь, и ты должен выбрать одну из двух роскошных девиц, с которой проведешь оставшееся время».

И тут я едва не съехал с дороги. Как же, черт побери, я мог об этом забыть? Ведь Беверли и Джеки, должно быть, изнывают от страстного желания услышать, не угрожает ли им больше Хагилл. Все, что от меня требовалось, — это явиться к ним с видом скромного героя и изложить, как обстоят дела. Я быстро взглянул на часы. Было всего лишь начало первого ночи. Иногда, решил я великодушно, наши мозги бывают небесполезными.

Оставалась дилемма: кого же предпочесть из этих двух ослепительных дам? Джеки — серебристая блондинка с совершенно потрясающей фигурой, симфония щедрых форм, сочетающихся с абсолютной безмозглостью. Но тут я вспомнил, что она все пропускает мимо ушей, а ее односложные восклицания сведут с ума любого бедолагу.

Рыжая Беверли с ее острым умом и потрясающим чувством юмора! Мои губы расплылись в улыбке, когда я вспомнил о ней. Я представил контуры ее очаровательного лица, подчеркнутое изящество телодвижений. Возможно, она несколько худощава, но какое, черт возьми, это имеет значение? А разговор с ней был бы ярким, живым, остроумным, способным доставить удовольствие любому. И не о чем больше рассуждать, решил я, и развернул машину в направлении того квартала, где проживала Беверли Квиллен.

«Беверли!» Я повторял про себя ее имя, с улыбкой припоминая все ее увлекательные упражнения, к которым она прибегала, чтобы сохранить гибкость и упругость тела. И она была натурально рыжей! Я даже опьянел от этой мысли. А тот последний поцелуй, которым она наградила меня перед уходом — «Просто как выражение симпатии, вы понимаете?» Так она сказала и чуть-чуть порозовела, произнося эти слова. Потрясающая девушка, Беверли. Умная, очаровательная, искренняя. И какая жалость, что ее первый брак оказался таким неудачным. Как же она позволила себя одурачить такому ничтожеству, как Хагилл? Она даже надеялась, что он женится на ней; я вспомнил, как она мне об этом рассказывала. Во всяком случае, лениво заключил я, это только доказывает, что она из тех девушек, которые стремятся выйти замуж, и ничто другое их не устраивает. С той самой минуты, как она обретает уверенность, что мужчина влюблен в нее, а она в него, она думает только о браке.

Брак! Семейные узы! Я вдруг осознал смысл и значение того, о чем подумал. И меня охватила дрожь. Я быстро развернулся и покатил назад, в направлении Беверли-Хиллз; холодный пот стекал с моей физиономии. Рыжая Беверли сможет прочесть обо всем в газетах!

Через десять минут я, отперев дверь, входил в свой маленький уютный дом. Джеки! Я блаженно представил себе все ее заманчивые округлости и восхитительные углубления.

— Дорогуша, с этой минуты тебе не о чем беспокоиться, — весело закричал я. — Я прижал Хагилла, будь здоров! Он никогда больше не станет тебе докучать и… — Тут я умолк.

В гостиной было темно. Наверное, она уснула в ожидании своего героя, который должен был вернуться с триумфом. Эта серебристая кошечка, должно быть, хотела отдохнуть и расслабиться перед тем, как полностью включить свои мощности. Я включил свет в гостиной, и блаженная улыбка медленно увяла на моем лице по мере того, как я осознавал, что комната пуста. «Эта ничтожная, крикливая старлетка, — угрюмо подумал я, — бросила меня и небось побежала обратно к Харву!»

Я направился к бару и приготовил себе лошадиную дозу спиртного. И тут вновь заработал острый как бритва мозг Холмана. Ведь я тоже не так уж плох в словесных турнирах, сказал я сам себе. И даже если она намекнет насчет брака — что из того? Я притворюсь, что не расслышал, а потом сошлюсь на потерю памяти, когда дело примет слишком крутой оборот! Я покончил с виски тремя большими глотками, а затем решительно направился к телефону. «Натурально рыжая», — хихикнул я, набирая номер телефона Беверли Квиллен. Ты еще не знаешь об этом, Беверли, но тебе предстоит счастливая ночь!

— Да? — ворчливо отозвался низкий голос.

Я слегка отодвинул трубку от уха и уставился на нее, думая, что это какая-то глупая выходка телефонной компании.

— Беверли? — с надеждой спросил я в трубку.

— Нет, — отрезвил меня низкий голос. — Это профессор Уркхарт. Боюсь, что мисс Квиллен не может сейчас подойти к телефону. Она занята в уникальном эксперименте.

— Психологическом? — уточнил я.

— Скорее физическом, нежели психическом. — Голос стал более твердым. — И я мог бы добавить, что вы потревожили нас в чертовски неудобный момент! Впредь не звоните до десяти часов утра!

С резким щелчком этот ублюдок повесил трубку. Приуныв, я поплелся к бару и приготовил себе еще одну лошадиную дозу. Затем я поднял стакан и провозгласил тост за полный провал их уникального эксперимента, но это было не смешно. Черт с ними! Решив, что мне лучше лечь спать, я прихватил с собой за компанию стакан и направился в спальню.

Включив свет, подошел к столу и поставил на него стакан. Усаживаясь, нетерпеливо сбросил одежду, в беспорядке лежавшую на стуле. «Когда это, интересно, — подумал я с недоумением, — мне приходило в голову носить нарядную шелковую блузку и брюки канареечного цвета?» Затем мысли мои прояснились, и я, вскочив со стула, одним прыжком очутился у постели. Сдернув покрывало, я затаил дыхание.

Джеки, приоткрыв глаза, моргнула раз-другой и улыбнулась. На ней были только крошечные трусики, самые миниатюрные из всех возможных. Они состояли из двух кусочков шелковой материи в горошек, соединенных тонкими шелковыми полосками, перекинутыми через дивные бедра. Ее роскошные груди с коралловыми сосками приподнялись, когда она глубоко вздохнула.

— Рик, милый, — проворковала она. — Я думала, ты никогда не вернешься!

«К черту этих рыжих психологов!» — думал я, счастливый, заключая ее в объятия. Никогда не знаешь — где найдешь, где потеряешь! Возможно, мне предстоит заняться любовью с натуральной серебристой блондинкой!

Шабаш ведьм

Глава 1

Считалось само собой разумеющимся, что Гектор Малвени, великий английский актер, займет одно из бунгало в районе самого шикарного отеля в Беверли-Хиллз. Я нисколько бы не удивился, если бы этот человек, с его-то положением, арендовал два бунгало — одно для себя, другое для своего дворецкого. Я постучал в дверь, и десять секунд спустя мне открыла какая-то красотка в крошечном купальном халатике, который едва прикрывал еще более крошечный купальник. Девушке было около двадцати пяти лет. Она была высокой, стройной, с длинными красивыми ногами. Сквозь ткань лифчика угадывались соски маленьких, но достаточно твердых и упругих грудей. Красотка окинула меня сонным взглядом карих глаз, слегка выпятив в шаловливой манере верхнюю губу.

— Меня зовут Рик Холман, — сообщил я ей. — Мистер Малвени ждет меня.

— И вы явились вовремя, мистер Холман. Входите. — Девушка пошире распахнула дверь. — Я Бренда Малвени, его жена. — В ее глазах на мгновение мелькнула насмешка, как будто она бросала мне какой-то вызов, и от меня требовалось его принять.

Как только я переступил порог бунгало, девушка закрыла входную дверь, повернулась и направилась в гостиную. Следуя за ней, я наблюдал, как покачиваются ее гладкие бедра и ягодицы с такой атлетической жесткостью, что трудно было ощутить какое-то влечение к этой девушке.

На великом английском актере, комфортно разлегшемся в кресле, были только яркие цветные шорты. Его густые с проседью волосы были расчесаны на пробор, а бородка аккуратно подстрижена. На груди его курчавились целые заросли шерсти, а плоский живот был втянут без всяких видимых усилий. Для мужчины, которому было по меньшей мере пятьдесят пять, он выглядел великолепно.

— Дорогой, — обратилась к нему жена, бывшая на тридцать лет моложе своего мужа, — это мистер Холман.

Пара проницательных светло-голубых глаз уставилась на меня из-под кустистых бровей, затем он кивнул.

— Дорогая, приготовь нам, пожалуйста, что-нибудь выпить. — Он почесал обнаженную грудь. — Присаживайтесь, Холман. Что вы пьете?

— Бурбон со льдом, если можно, — ответил я.

Он скорчил гримасу.

— Эту отраву американцы выдают за настоящее виски! Хотя кому что нравится. — Тут он взглянул на свою терпеливо ждущую жену. — Мне шотландское с содовой, дорогая, и не вздумай положить хотя бы кусочек льда.

— Когда-нибудь, — тихо промурлыкала она, — я обложу твой соответствующий орган льдом, а потом волью в тебя множество стаканчиков. И тогда мы выясним наверняка, действительно ли шотландское виски усиливает потенцию, как ты это утверждаешь.

— Поразительно. — Малвени немного помолчал, наблюдая, как его жена подходит к бару и начинает смешивать напитки. — Холодна как лед, а кажется страстной и темпераментной.

Бренда коротко и неприятно рассмеялась.

— С тобой, милый, — сказала она, и ее английский акцент стал еще заметнее, — не приходится особенно выбирать.

— Видите, Холман. — Малвени улыбнулся мне. — Что вы насчет всего этого думаете? Чувствуете, как все бурлит под этим на первый взгляд спокойным и безмятежным фасадом?

— Вы оба такие остроумные, — проворчал я, — что я просто краснею от смущения.

— А вы наглец, Холман, не так ли?

— Да, — искренне согласился я.

— Я привык к тому, что люди ловят каждое мое слово с почтительным выражением лица, — весело заявил Малвени. — Потому что я великий актер Гектор Малвени. Что в вас такого выдающегося, что вы решили, что можете позволить себе грубить мне?

— Может, он гомик, дорогой, — бросила женщина через плечо. — И не выносит разговоров на тему сексуальных игр между мужчиной и женщиной.

— По-моему, ты просто не в его вкусе, любимая, — небрежно произнес Малвени.

— Какая же женщина, по-твоему, в его вкусе?

Малвени простер руку в мою сторону.

— Она в вашем вкусе, Холман? Прыгнули бы вы с ней в постель?

— Он втайне надеется, что вы это сделаете, — обратилась ко мне Бренда. — Ему нравится считать себя сексуально эмансипированным, и, пока он может глазеть и не путаться под ногами, он чувствует себя молодым и готовым к бою.

— Я повторяю, что вы оба слишком, слишком остроумны, — огрызнулся я. — Я же явился сюда не для того, чтобы смотреть, как вы тут изображаете из себя доморощенных жизнелюбов, поэтому, если вам нечего мне сообщить…

Малвени радостно хихикнул.

— Ты слышала, дорогая? Сначала он остается равнодушным к такому великому актеру, как я, а потом его не трогают даже твои эротические чары. Этот человек не кто иной, как проклятый реакционер.

Женщина подала напитки, присела на подлокотник кресла, в котором расположился ее муж, и легонько положила руку ему на плечо.

— Не считаешь ли ты, что следует рассказать мистеру Холману, в чем состоит дело? — терпеливо спросила она. — Ты же видишь, этот человек не мешает дело с развлечением.

— Полагаю, ты права, любовь моя. — Он сжал ее обнаженное бедро, а затем хмуро посмотрел на меня. — О вас ходят лестные отзывы, Холман. Осторожный, осмотрительный, умеющий улаживать личные дела людей, которые, как я, постоянно находятся в центре общественного внимания. В настоящий момент меня беспокоят две очень серьезные проблемы.

— У этих проблем имеются имена — Аманда и Кёрк, не так ли, Малвени? — поинтересовался я.

Он еще больше нахмурился.

— Двое моих детей. Очень обаятельны и совершенно меня не выносят. Если они не рассказывают журналистам, какой я отъявленный мерзавец-отец, то, значит, заняты тем, что, выпутавшись из одной скандальной истории, тут же попадают в другую.

— За последнюю пару месяцев мне не довелось прочитать о них ни строчки, — заметил я.

— Знаю! — энергично закивал Малвени. — Это меня и беспокоит, Холман. Это значит, что оба замышляют нечто ужасное, и это может обрушиться на нас в любой момент газетными заголовками. Я предлагаю вам очень простое задание. Выясните, чем они занимаются, и положите этому конец!

— Вы шутите?

— Я совершенно серьезен, — рявкнул он. — Крайне необходимо, чтобы в течение ближайших трех месяцев даже тени скандала не легло на фамилию Малвени.

— Гектор чересчур скромен, — спокойно заметила его жена. — Ходят упорные слухи, что его собираются посвятить в рыцари, и он не желает, чтобы что-то или кто-то, особенно двое его отпрысков, испортили все дело в самом начале.

— Сэр Гектор Малвени. — Актер самодовольно погладил свою бородку. — Это звучит, как вы думаете, Холман?

— Нет, — сказал я, — но это меня не касается.

— Вы хотите, черт подери, взяться за это дело или нет? — резко спросил он.

— Нет, — ответил я. — Не имею ни малейшего желания.

Женщина пронзительно вскрикнула, когда его пальцы впились в ее голое бедро, и тут же скинула руку.

— Скажите, пожалуйста, почему вы отказываетесь от этого предложения, мистер Холман? — спросила она.

— Потому что, если судить по его рассказам, это не имеет никакого смысла. Либо он знает, что его дети уже занимаются чем-то, что может свести его шансы на рыцарство к нулю, либо он просто чокнутый отец.

Жена тихо вздохнула.

— Расскажи ему, дорогой.

— Откуда я знаю, что он после этого изменит свое решение? — проворчал Малвени.

— Ты, конечно, не знаешь. — Она холодно улыбнулась мужу. — Но ты должен дать ему этот шанс.

— Ладно. — Он нетерпеливо пожал плечами. — Принеси эти прелестные фотографии, любимая, пока я попытаюсь рассказать Холману, в чем состоит дело.

Бренда Малвени поднялась с подлокотника кресла и вышла из комнаты. Я отхлебнул глоток бурбона и задал себе вопрос, не перенесся ли я вдруг в английский сумасшедший дом для новых аристократов.

— Когда умерла моя первая жена, Кёрку было шестнадцать, а Аманда была на два года моложе, — решительным тоном начал рассказывать Малвени. — В силу моей профессии я виделся с ними не так часто, как хотелось бы, и потом — это произошло как-то неожиданно — они стали взрослыми и независимыми. Между нами сохранялись еще какие-то родственные отношения до того момента, когда я решил жениться вторично, и тут наступил конец всем нашим отношениям.

— Я помню кое-что из их высказываний в газетах, — сказал я. — Аманда жалела бедного старого папочку, пытающегося вернуть ушедшую молодость с помощью женитьбы на девушке настолько юной, что ей впору было быть его внучкой…

— Кёрк говорил по поводу меня, что хуже старого маньяка может быть только дряхлый старый маньяк! — Он слабо улыбнулся. — За весь год, что мы женаты, я не услышал от них ни единого слова. Хоть убейте, до сих пор не могу понять их логики, почему они так настроены против моей новой женитьбы. Может, им больше было бы по душе, если бы я менял партнерш каждую ночь?.. Я и не подозревал о пропасти между поколениями до тех пор, пока сам с этим не столкнулся.

Женщина вернулась в комнату, держа в руке пачку фотографий.

— Ты рассказал ему, дорогой?

— Я пытался объяснить, — проворчал Малвени, — но, по-моему, все это прозвучало как сущая бессмыслица.

— Возможно, будет проще, если мистер Холман сам взглянет. — Скупо улыбнувшись, она уронила пачку фотографий мне на колени и бесстрастно посмотрела на мужа. — Дорогой, почему бы тебе не сходить искупаться или заняться чем-нибудь? Тогда тебе не придется сидеть здесь, изображая невозмутимого британца и испытывая одновременно страшный стыд.

— Полагаю, ты права, любимая. — Малвени поднялся, расправил плечи и строевым шагом вышел из бунгало с таким видом, будто снаружи его ждал расстрел, который он собирался встретить с открытым забралом.

— Гектор просто не может иначе, бедняжка, — прокомментировала Бренда Малвени после того, как за ее мужем закрылась дверь. — Я хочу сказать, что там, где дело касается его детей, он всегда напускает на себя мужественный вид.

— Наверное, это дух времени, — сказал я. — Сегодня нечасто встретишь отважных рыцарей.

Она устало улыбнулась. Фотографии, которые мне вручила Бренда, оказались увеличенными снимками, выглядевшими так, будто их сделал какой-то жалкий любитель; все они были нерезкими и с большой зернистостью. Но предмет съемки был легко узнаваем. Обнаженная светловолосая Аманда Малвени стоила с поднятыми руками, в одной из которых она держала зловещего вида нож. Перед ней на каком-то подобии грубого алтаря было распростерто обнаженное тело девушки. Остальные фотографии представляли собой вариации на ту же тему, но даже при скудной освещенности я заметил, что у Аманды прекрасная стройная фигура с округлыми грудями, бедрами и ягодицами. Девушка на алтаре лежала, раздвинув ноги, между которыми сгущались тени. Все это было сделано довольно грубо и по-дилетантски, и, отдавая фотографии Бренде Малвени, я не удосужился подавить зевок.

— Я понимаю, — отреагировала она, — но Гектор воспринимает их всерьез.

— Вот что значит быть чопорным отцом, — заметил я. — Вероятно, она позировала для этих снимков и прислала их с целью пошутить.

— Гектор не может выбросить из головы их страшные ритуальные убийства, которые произошли пару лет назад, — тихо произнесла Бренда. — У меня бы просто тяжесть с души свалилась, если бы вы взялись за это дело, мистер Холман, и достоверно бы выяснили, что все эти фотографии — просто шутка в духе Аманды.

— Ладно, — ворчливо согласился я. — Похоже, всеравно этим летом будет скучно. Скажите, фотографии пришли по почте?

— Сегодня утром со штемпелем Сан-Лопара.

— Значит, придется проехаться туда и осмотреться.

— Гектора очень заботит предстоящее посвящение в рыцари, — сказала она, — но гораздо больше его заботят собственные дети. Больше всего его задевает то, что до нашей свадьбы я была лучшей подругой Аманды, и он никак не может понять, почему она ополчилась на собственного отца.

— А что она за человек?

— Она дикая. Легко поддается чужому влиянию, особенно влиянию своего брата. — В сонных карих глазах Бренды внезапно появился блеск. — Кёрк — это нечто совершенно другое! Он злобный! Жестокий! Я-то знаю! — Тон ее голоса стал намеренно безразличным. — У меня с ним была связь до встречи с Гектором.

— Вы считаете, Кёрк в этом как-то замешан? — с сомнением спросил я. — Никогда бы не подумал, что он боится камеры. На этих фотографиях Аманда единственная звезда.

— Они всегда вместе в чем-то замешаны, — объяснила Бренда. — Не поймите меня превратно, если я скажу, что в основе их отношений лежит что-то противоестественное. Секс не имеет к этому никакого отношения. Это глубже и гораздо опаснее.

— Эти фотографии вас беспокоят?

Она кивнула.

— Эта шутка не в их духе, потому что ни один из них не обладает чувством юмора подобного рода. Я подозреваю, что кто-то другой послал эти снимки Гектору. Возможно, как предупреждение или еще хуже.

— Хуже? — повторил я.

— Прелюдия к шантажу! — Бренда облизала языком верхнюю губу. — У Аманды есть хорошая подруга. Ее зовут Мери Пилгрим. Если она сейчас не вместе с Амандой, то знает, где Аманду можно найти.

— Так где же мне разыскать Мери Пилгрим?

— У нее квартира на бульваре Уилшир, и ее номер телефона есть в справочнике.

— Я свяжусь с ней.

— Аманду всегда привлекало все таинственное, сверхъестественное, особенно если это имело отношение к колдовству, — продолжила Бренда. — Кёрку не составляло труда завести ее чем-нибудь этаким. Если честно, мистер Холман, то один вид этих фотографий Аманды с ножом в руках пугает меня до смерти!

— Что случилось с вашим великолепным английским акцентом? — громко поинтересовался я.

— Он всегда пропадает, когда я волнуюсь, — объяснила она. — Акцент у меня, конечно, искусственный, но с тех пор, как я вышла замуж за Гектора, это вошло у меня в привычку.

— Надеюсь, вы не думаете всерьез, что Аманда Малвени, какой бы дикой и неуправляемой она ни была, впутается в какой-то психованный ритуал, включающий человеческое жертвоприношение? — задал я наводящий вопрос.

— Сама она, может, и не станет, — медленно произнесла Бренда. — Но если ее подстрекает Кёрк? Да, я думаю, это возможно.

— По-вашему, Кёрк Малвени все время выступает в роли негодяя, — улыбнулся я. — Может, вы просто предубеждены против него? У вас была связь с сыном, а закончили вы свадьбой с отцом.

— В ту ночь, когда мы оба поняли, что все кончено, Кёрк сказал, что хочет оставить мне кое-что на память, — сказала Бренда. — Кое-что, что не позволит мне забыть его никогда.

— Например, норковая шубка? — предположил я.

Она повернулась ко мне спиной, расстегнула лифчик и снова повернулась ко мне. В ложбинке между ее маленьких крепких грудей виднелся шрам в виде буквы «К».

— Он связал мне руки за спиной, — тихо произнесла она. — Коленом уперся мне в горло, чтобы я не могла кричать. Самое ужасное было то, что он нисколько не торопился, как будто ему доставляло удовольствие резать меня ножом.

— И вы ничего не предприняли после этого?

— У меня не было выбора. Я уходила от него к Гектору, и в то время я продолжала считать Аманду своей хорошей подругой. Если бы я рассказала его отцу и сестре, что Кёрк со мной проделал, это бы разрушило мои отношения с ними обоими.

— Понимаю, — медленно произнес я.

— Думаю, что нет, мистер Холман. — Она не спеша застегнула купальник. — Вы считаете, что единственной причиной, по которой я вышла замуж за Гектора, было то, что он богат и знаменит. Но я вышла за него замуж потому, что любила его. И все еще продолжаю любить.

— Почему-то я вам верю, — сказал я.

— Тогда, если вы мне верите, выясните, что затевают Аманда вместе с Кёрком, — настойчиво произнесла она, — и остановите их, прежде чем они окончательно погубят Гектора!

Глава 2

У девушки, открывшей мне дверь в квартиру, были волосы цвета хереса и большой чувственный рот. На ней были джинсы в обтяжку, призывно облегающие бедра и подчеркивающие контуры лобка, и полупрозрачная маечка, позволяющая детально рассмотреть розовые очертания ее грудей с темными сосками. Вот, промелькнула у меня мысль, девушка, которая не испытывает никаких угрызений совести по поводу демонстрации всего того, чем ее щедро наградила природа. Ее чувственный рот расплылся в приглашающей улыбке, отразившейся в голубых глазах.

— Меня зовут Мери Пилгрим, — произнесла она хриплым голосом, — а вы, как я догадываюсь, должно быть, Рик Холман?

— Верно, — согласился я.

— Входите. — Она распахнула дверь. — Мы вас ждали.

— Что-то вроде ясновидения? — спросил я.

— Час назад мне позвонила Бренда Малвени. Она никогда не умела держать язык за зубами.

Я проследовал за ней в гостиную, и какой-то парень, с комфортом разлегшийся на кушетке, приветственно щелкнул пальцами правой руки. Его густые черные волосы доходили ему почти до плеч, а роскошные усы имели вызывающе холеный вид, как если бы он каждый вечер по сто раз расчесывал их перед сном. На нем была вязаная рубашка и элегантно расклешенные книзу брюки.

— Это Кёрк Малвени, — представила блондинка. — Кёрк, это Рик Холман.

— Вот это настоящее приключение. Да, конечно! — Малвени ослепительно улыбнулся. — Я хочу сказать, для такого маленького человека, как я, встретить большую шишку, приводящую в движение Голливуд, и все такое… А скажите, мистер Холман, как вы зарабатываете на жизнь сейчас, когда Голливуда больше нет?

— Я вытаскиваю кроликов из старой шляпы, — ответил я. — А как поживает маленький человек, претендующий на роль гения экрана, который ничего путного до сих пор в жизни не сделал?

— Послушай, старина! — Странным образом он стал подражать английскому акценту своего отца. — По-моему, ты слишком далеко заходишь.

— Он неправильно расставляет акценты. — Я посмотрел на Мери. — Он играет на пианино?

Она спокойно пожала плечами.

— Понятия не имею. На моих глазах он только и делал, что валялся на этой кушетке и поглощал мое спиртное.

Малвени сцепил руки за головой и с еще большим комфортом разлегся на кушетке.

— А как нынче поживает малютка Бренда? Все такое же маленькое бесполое существо, каким она всегда была?

— Она беспокоится о вашем отце, потому что считает, что он беспокоится о вас и вашей сестре, — сказал я.

— Старый ублюдок беспокоится обо мне и Аманде только потому, что английская верхушка собирается наградить его за безупречную службу, — усмехаясь, произнес Кёрк. — Тридцать лет унылой невдохновленной актерской игры стоят рыцарского звания. Я бы плюнул, но уважаю любимый ковер Мери.

— У него благородное сердце, — заметила Мери.

— Чем вы сейчас занимаетесь, Кёрк? — спросил я тоном светской беседы. — Или вражда с стариком отцом занимает все ваше время?

— Знаете что, Холман? — раздраженно вскипел он. — Перестаньте болтать! У вас не рот, а водопроводный кран.

— Черная магия? — нащупывал я почву. — Это для вас новое ощущение, особенно если этим занимается ваша сестра?

— Аманда слишком хорошая девушка, чтобы напускать порчу даже на такого как вы, Холман. — Он снова ухмыльнулся. — Вы уверены, что эти фотографии, из-за которых старик чуть не обделался, не были чьей-то шуткой? Я хочу сказать, берешь какую-нибудь красотку, похожую на Аманду, надеваешь на нее светлый парик, а потом фотографируешь. Как насчет этого?

— Я хочу удостовериться, — сказал я. — Вот почему мне нужно поговорить с вашей сестрой.

— Вы действуете очень хитро и коварно, Холман! — Он выразительно закатил глаза. — Прямо как в короткометражках старика Мак-Сеннета^[80]. Я мог бы высказать пожелание, чтобы вы хранили молчание, но, наверное, я прошу слишком многого. Даже если бы я знал, где сейчас находится малютка Аманда, я бы вам не сказал. Но если это хоть как-то может помочь, могу сообщить, что единственное место, где ее точно нет — это Сан-Лопар!

— Он был здесь, когда позвонила Бренда, — стала оправдываться Мери. — И заставил меня держать трубку так, чтобы слышать весь разговор.

— Это из сентиментальности, — объяснил я. — Бренда его старая любовь. Их разрыв причинил ей настоящие страдания.

Малвени рывком приподнялся, сел и внимательно посмотрел на меня. В его темных глазах ничего не отражалось.

— Держу пари, она сказала тебе, что это сделал я.

— Что именно? — невинным тоном осведомился я.

— А, брось! Эта буква «К», что она носит посередине своей плоской груди. Это ее любимая тема с тех самых пор, как она спятила той ночью!

— Она здорово рассказывает, Кёрк, — сказал я. — Как ты сначала связал ей руки за спиной, потом уперся коленом в горло, чтобы она не могла кричать. Как ты все делал не спеша, потому что, как считает она, получал от всего этого удовольствие.

— Пожалуйста!.. — напряженным голосом произнесла Мери Пилгрим. — Неужели мы должны выслушивать все эти ужасные подробности?

— Эта Бренда, — зло сказал Кёрк, — вот уж действительно красотка с богатым воображением!

— Скажи мне только одно, — вежливо попросил я его. — Ты собираешься учинить что-нибудь… особенное, чтобы окончательно похоронить надежды своего отца на рыцарское звание?

— Я? — Кёрк встал с кушетки и медленно поднял руки над головой. — Дружище, мне есть чем заняться и без этого. Он повесил себе на шею Бренду, а это более чем достаточно для любого мужчины. Что касается меня, он может получать свое звание, а потом повеситься на нем. Мне на это наплевать.

И Кёрк направился к тому месту, где стояла Мери. Подойдя к ней, он небрежно обхватил ладонями ее груди и сжал их так, что она вздрогнула от боли.

— Я должен убраться, малышка, — нежно произнес он. — Не верь ни единому слову Холмана, потому что он профессиональный лжец.

— Убери свои руки, — ледяным тоном отрезала она, — а не то я ткну тебе пальцем в глаз!

Он опустил руки и, расплывшись в улыбке, повернулся ко мне.

— Остерегайтесь колдуний, Холман. Если я где-нибудь встречу Бренду, я сообщу ей, что вы хотите участвовать в шабаше!

Пару секунд спустя за ним захлопнулась дверь, заглушая раскаты его хриплого смеха.

— По-моему, нам обоим не мешает выпить, — заметила Мери Пилгрим.

У нее уже была приготовлена пара ледяных мартини, и я не стал спорить. Передав мне мою порцию, она со стаканом в руке уселась на кушетку.

— Уверена, — спокойно сказала девушка, — вы просто сгораете от любопытства. Во-первых, почему это Бренда позвонила мне и все рассказала о вас; и во-вторых, каким образом Кёрк оказался здесь и услышал все, что она говорила по телефону?

— А в-третьих, — продолжил я, — почему это, во-первых, вы не ткнули пальцем ему в глаз?

— Что? — Ее голубые глаза расширились от удивления.

Я поставил свой стакан на маленький столик рядом с кушеткой, наклонился вперед, обхватил ладонями ее полные груди, а потом слегка сжал их. Она отреагировала тут же: в следующее мгновение содержимое ее стакана растекалось по моему лицу.

— Поймите меня правильно, — пробормотал я, вытирая лицо носовым платком. — Вы реагируете совсем по-другому, чем с Кёрком.

— Кто вы? — мрачно спросила она. — Какой-то извращенец?

— Почему вы сразу же не ткнули пальцем ему в глаз так, как выплеснули мне в лицо спиртное? — настаивал я.

— Полагаю, правда состоит в том, что Кёрка я боюсь до смерти, а вас нет, — ответила Мери. — Вы уверены, что единственная причина, по которой вы схватили мои… меня! — состояла в том, чтобы посмотреть на мою реакцию?

— Почему бы нам не забыть обо всем? — потеряв терпение, предложил я. — Я приготовлю вам выпить.

Забрав у нее пустой стакан, я подошел к бару и приготовил новый коктейль. Когда я подошел к Мери со стаканом в руке, на ее лице появилось слабое подобие улыбки, тут же сменившееся задумчивым выражением.

— Я никак не могу объяснить, как случилось, что Кёрк появился за пять минут до звонка Бренды, — медленно произнесла она. — Мне бы хотелось считать это совпадением, но в жизни Кёрка Малвени нет места совпадениям. Он просто их не допускает… если вы понимаете, что я имею в виду.

— Не понимаю. — огрызнулся я.

— Я и не надеялась, что поймете. — Она глотнула мартини. — Эти фотографии Аманды в роли ведьмы, о которых рассказала Бренда. Они выглядели настоящими?

— Как могут фотографии кого-то в роли ведьмы выглядеть настоящими?

— Аманда способна на любую выходку просто смеха ради, — продолжала размышлять Мери. — Я не уверена, что смогу чем-то помочь вам, мистер Холман. Я очень давно с ней не виделась.

— Вы считаете, она может находиться в Сан-Лопаре?

— Или в Мехико, — резко возразила она, — а может, в Англии, в Лондоне.

— Вы здорово мне помогаете, — признался я.

— Собираетесь отправиться в Сан-Лопар и там ее поискать?

Я пожал плечами.

— А что еще остается делать?

— Я могла бы поехать с вами. — Она немного подумала над тем, что сказала, затем решительно кивнула. — Это лучше, чем сидеть здесь и постоянно нервничать из-за того, что Кёрк вернулся в город.

— А почему я должен брать вас с собой?

— Потому что я считалась лучшей подругой Аманды, — самодовольно заявила она, — и у меня есть кое-какие соображения по поводу того, что заставляет ее так злиться.

— Ладно, — согласился я. — Я заеду за вами через час.

Она покачала головой.

— Это я вас заберу через час, мистер Холман. Я обычно схожу с ума от страха, если кто-то другой ведет машину. — Она медленно облизала кончиком языка полную нижнюю губу. — Упакую сумку и возьму ее с собой. Наверное, мы должны будем остановиться где-нибудь на ночь.

Над этим стоило подумать во время короткого обратного пути домой в свою лачугу в Беверли-Хиллз, символизирующую мое положение в обществе. Пять минут спустя после моего возвращения зазвонил телефон, и на третьем звонке я поднял трубку.

— Мистер Холман? — послышался в трубке хриплый незнакомый женский голос.

— Конечно, — ответил я.

— Это говорит ваш дружески настроенный партнер. Вам необходима помощь в поисках Аманды Малвени, мистер Холман, и я готова оказать ее вам безвозмездно!

— Что ж, благодарю вас, — сказал я. — Я подумаю.

— Эти похабные фотографии Аманды в роли ведьмы были посланы из Сан-Лопара, — продолжила трубка. — Человека, которого вам нужно повидать, зовут Кронин.

— Кто он?

— Неприятный извращенный псих, — небрежно заметила женщина. — Вероятно, вы поладите с ним.

— Где мне его найти?

— Вы что, хотите, чтобы я за вас делала всю работу? — Она хрипло рассмеялась. — Не забывайте, мы партнеры! — И тут она повесила трубку.

Пять минут спустя, когда я все еще продолжал размышлять о своем новом неизвестном партнере, в дверь позвонили. В четыре часа пополудни любой гость может оказаться интересным, решил я. Это могла быть Мери Пилгрим, приехавшая на полчаса раньше, или продюсер порнофильма, решивший арендовать мой бассейн для сцены оргии, или даже пара друзей-музыкантов, которым требовался кто-то, кто отсчитывал бы ритм. Возможно, это и увлекательно, но, с другой стороны, возможно, и нет, так что я решил смирить свое воображение, потому что мне уже приходилось разочаровываться раньше. Открыв дверь, я увидел на пороге двух парней, и в следующее мгновение Кёрк Малвени ворвался в дом, преследуемый по пятам своим приятелем.

— Я бы пригласил вас войти, — мрачно заметил я, — но вы уже вошли.

— Закрой дверь, Хэл, — приказал Кёрк.

Его дружок закрыл дверь и, прислонившись к ней, скрестил руки на широкой груди. Судя по виду, для того чтобы сдвинуть его с места, требовалась по меньшей мере базука^[81].

— Давайте выпьем, Холман, и немного поболтаем, — любезно предложил Кёрк. — Хэл позаботится о том, чтобы нас не беспокоили.

Я провел его в гостиную и подошел к бару.

— Что будете пить? — вежливо спросил я.

— Пиво, — ответил он.

Я открыл банку и толкнул ее по стойке в направлении Кёрка.

— Хотите стакан?

— Вы считаете, я изнежен или что-то вроде этого? — Он скупо улыбнулся. — Я хочу, чтобы вы знали, Холман. В этой истории о том, что я порезал Бренду, нет ни слова правды.

— Ладно, — согласился я, — значит, это неправда.

— Я ее бросил, и она в отместку подцепила моего старика. Вот вам и повод для смеха!

— Я никогда не смеюсь перед закатом, — сообщил я ему. — У меня такое правило.

— Но вам не следует недооценивать Бренду. — Кёрк отхлебнул пива и вытер рот ладонью. — Она шлюха с идеями. И вы — одна из таких идей, знаете это?

— Нет, — сказал я, — я этого не знал.

— Я не знаю, в чем тут дело, — задумчиво произнес он. — Но мне это не нравится. Наверняка именно она вбила в голову старика идею нанять вас.

— Зачем? — спросил я.

— Чтобы добраться до Аманды или до меня, а может, и до нас обоих. — Он побарабанил пальцами по стойке бара. — Эти фотографии все еще у нее?

— Полагаю, что да.

— Чтобы старик поверил, на фотографиях должна быть Аманда или ее точная копия. — Размышляя над этим, Кёрк отхлебнул еще пива. — Мы с Амандой очень близкие люди. Если она позировала для этих фотографий, чтобы в шутку их использовать, она бы мне об этом сказала. Все это очень хитро закручено, и наверняка за всем этим стоит Бренда.

— Когда в последний раз вы видели свою сестру? — спросил я у Кёрка.

— Примерно три месяца назад. Мне нужно было кое-что обдумать, решить, поэтому я отправился на юг, пересек границу и какое-то время жил в одном из борделей Тихуаны. — Он погрузился в задумчивое молчание, и я с трудом подавил зевоту. — У меня появились идеи, Холман, особенные идеи. Я хочу снять фильм. Вам знакомы подобного рода вещицы. Низкая смета, сюжет на тему личных странствий, но, как я уже сказал, это нечто особенное. До сих пор, — продолжал он задумчиво, — я был всего лишь одним из тех парней, которым посчастливилось унаследовать фамилию знаменитого отца. Но теперь люди прислушиваются, когда я рассказываю, какой именно фильм я собираюсь делать, и в настоящий момент я даже получил финансовую поддержку. Вы знаете, в какое положение это ставит меня? В такое же, как и моего старика. Он не хочет никакого скандала, который мог бы серьезно уменьшить его шансы на получение звания сэра, а я не хочу никакого скандала, который мог бы разрушить мои планы на создание фильма. Вот вам еще один повод для смеха, Холман, — я и мой старик — в одной лодке.

— Зачем же Бренде портить вам обоим жизнь?

— Хороший вопрос. — Он поставил пустую банку из-под пива на стойку бара. — Это мне еще придется выяснить. Но прежде я должен встретиться с Амандой и разузнать, что замышляет моя маленькая сестренка. Можно еще пива?

— Конечно. — Я открыл еще одну банку и протянул ему.

Он сделал большой глоток и снова вытер рот рукой.

— Но сейчас я озабочен тем, что двое — это уже толпа, вы понимаете?

— Если бы я понимал, то был бы медиумом, — проворчал я.

— Вы и я, Холман. Многовато для визита к Аманде. Кроме того, она откровенно разговаривает только со своим братом, но тотчас замыкается, сталкиваясь с каким-нибудь надутым типом вроде вас. — Он ухмыльнулся и завопил: — Хэл!

— Он что, глухой? Почему вы так вопите? — спросил я.

— Хэл не глухой, но туго соображает, что, впрочем, одно и то же. В компании с ним вам не придется напрягать свой интеллект, но он очень домашний. Как сенбернар, при условии, что вы его регулярно кормите!

В дверном проеме появился верзила, который выглядел так, будто он завтракал одними борцами-профессионалами, и гостиная как-то сразу съежилась.

— Ты звал меня, Кёрк? — В его низком голосе слышались какие-то странные шипящие звуки, как будто когда-то ему в горло воткнули лом.

— Поздоровайся с мистером Холманом, — велел ему Кёрк.

Верзила скосил на меня глаза.

— Хэлло, мистер Холман, — покорно сказал он.

— По-моему, вы прекрасно друг с другом поладите, — промурлыкал Кёрк. Горилла же переместился к бару поближе к Кёрку, рассеянно взял в руку пустую банку из-под пива и смял ее в лепешку, просто сжав пальцы.

— Мистер Малвени, — почти застенчиво произнес он. — Я голоцен!

— Не волнуйся насчет этого, Хэл, — успокоил его Кёрк. — Сразу после того, как я уйду, мистер Холман приготовит тебе настоящий сочный бифштекс.

— И как долго я должен кормить его бифштексами? — поинтересовался я.

— До этого же часа завтрашнего дня, — радостно улыбнулся Кёрк. — Все, что мне нужно, это фора в одни сутки. Все это время, Холман, продолжайте кормить Хэла, и вы найдете его самым спокойным парнем из всех, кого вы когда-либо встречали.

— Если вы считаете, что я на это попадусь, то вы окончательно спятили! — разозлился я.

— Мистер Холман решил, что я спятил, — оскорбленным тоном сообщил Кёрк горилле. — Хэл, докажи ему, что я вполне серьезен.

Рука, протянувшаяся поверх стойки бара, сама по себе выглядела смертоносным оружием. Пальцы ухватили меня за лацканы пиджака, и я почувствовал, как меня поднимают в воздух и вжимают в стенку бара.

— Что мистер Малвени хочет, то мистер Малвени получает, — решительно произнес Хэл.

Он резко отпустил меня, и я беспомощно сполз по стенке бара.

— Ничего личного, вы понимаете. — Кёрк мизинцем разгладил свои роскошные усы. — Вы бы только смутили Аманду, если бы добрались до нее первым. Но если она действительно сообщит мне нечто важное, я дам вам знать, как только вернусь.

— Премного благодарен! — отозвался я.

Он допил пиво и швырнул банку своему бандиту, который тут же смял ее в лепешку своей пятерней.

— Мистер Холман не должен подходить к двери или отвечать на телефонные звонки, — распорядился Кёрк. — Мистер Холман на сутки умер для всего мира. Ты понял, Хэл?

— Конечно, мистер Малвени. — Верзила медленно наклонил голову.

— Развлекайся, старик! — Кёрк улыбнулся своей ослепительной улыбкой, махнул на прощанье рукой и направился к выходу.

Я посмотрел на верзилу, а его слегка косящие глаза смотрели мимо меня.

— Полагаю, нам следует чем-нибудь заняться вместо того, чтобы все время пялиться друг на друга, — предложил я. — Как насчет того, чтобы пойти со мной на кухню и понаблюдать, как я буду готовить бифштекс?

— С удовольствием, мистер Холман.

Итак, мы отправились на кухню, и там я выбрал самую тяжелую сковородку, какую только смог найти.

— Бифштекс из вырезки с грибами?

— Звучит великолепно! — В первый раз за все время в его голосе послышалось какое-то оживление.

Как только я достал бифштекс из морозильной камеры, в дверь позвонили, и я по-настоящему обрадовался тому, что Мери Пилгрим приехала по меньшей мере на пять минут раньше. Верзила подозрительно уставился на меня, и его правая ладонь медленно сжалась в кулак величиной с ляжку.

— Все в порядке, — быстро отреагировал я. — Я останусь здесь и не двинусь с места, пока вы отправите незваного гостя восвояси.

— Да уж… Будьте любезны, мистер Холман. Я не хочу лишаться этого бифштекса и не хочу причинять боль вашему гостю.

— Буду сидеть тихо, как мышь, — пообещал я.

В дверь настойчиво позвонили в третий раз, и Хэл, повернувшись ко мне спиной, направился к выходу из кухни. Я взял в руки тяжелую сковородку и, держа ее над головой, как мышка, на цыпочках проследовал за ним. Приблизившись, я превратился в разъяренную крысу и опустил сковородку ему на голову. Его череп загудел, как стенные часы с боем, и он медленно опустился на колени. Я ударил во второй раз, и он, неуверенно покачнувшись, растянулся ничком на полу.

Когда я наконец открыл входную дверь, то увидел Мери Пилгрим, она держала в руке чемодан. На лице блондинки явственно читалось нетерпение.

— Вы что, спали? — резко спросила она. — Я уже полчаса звоню в вашу проклятую дверь!

— Мне нужно было кое-что прибрать в кухне, — объяснил я. Тут я с опаской указал на сияющую белизной низкую иностранную спортивную машину, стоявшую на дорожке у моего дома. — Это ваша?

— Конечно, — выпалила она. — Вы не должны нервничать, Холман. У нее на всех колесах дисковые сервотормоза и радиальные шины.

— Меня всегда беспокоит псих за рулем, — сознался я.

— Заткнитесь и полезайте в машину, — ледяным тоном приказала она. — И вот еще что. Почему вы не почините эти чертовы часы? Они отстают на два часа!

Глава 3

Раздался визг тормозов, и машина, оставив на дороге черный след от шин, снизила скорость с девяноста миль в час до законных тридцати пяти для того, чтобы въехать в Сан-Лопар. Внезапно оказалось, что мы мчимся по дороге, которая извивалась так, будто страдала пляской святого Витта.

— Итак, — ледяным тоном заметила Мери, — я рада, что вы, наконец, перестали хныкать. Мы почти приехали. У вас есть на примете какое-то определенное место в Сан-Лопаре или мы просто едем наугад?

— Как насчет того, чтобы отправиться к Питу Кронину? — небрежно поинтересовался я.

Ее голубые глаза задумчиво уставились на меня.

— К Питу Кронину? Полагаю, это Бренда рассказала вам о нем.

— Просто она посоветовала навестить его, потому что, возможно, он знает, где найти Аманду, — солгал я не моргнув глазом.

— Это на противоположном конце города, — заметила она. — Не моргайте, а то не увидите Сан-Лопар.

Пять минут спустя я понял, что она была права. В Сан-Лопаре было всего два квартала домов, и на этом все заканчивалось. Одинокий придорожный ресторанчик посветил нам своими огнями в тщетной надежде заполучить нас к себе и тут же растворился в темноте. Мери на какое-то время сосредоточилась на вождении, и это было большим облегчением.

— Я не уверена, что в темноте смогу разыскать этот дом, — сказала Мери.

— Мы всегда можем где-нибудь припарковаться и подождать рассвета, — сказал я. — Когда мы устанем от поцелуев и объятий, я спою для вас.

— Безумно смешно! — огрызнулась она. — Я, должно быть, сошла с ума, связавшись с вами в этом путешествии в никуда. Было бы предпочтительнее остаться дома и рискнуть встретиться с Кёрком Малвени.

— И что же в нем есть, что вас так пугает?

— Я всегда отказывалась с ним спать, а Кёрк не выносит, когда его отвергают. Когда-нибудь, в недалеком будущем, он настоит на своем и возьмет меня силой. — Она неуверенно засмеялась. — Наверное, это звучит как дешевая реплика из древней пьесы.

— Вы всегда можете оказать сопротивление, — возразил я. — Ударить его по голове лампой или чем-нибудь еще.

— Только не Кёрка. Насилие — это его специальность. — Внезапно она вздрогнула. — Может, переменим тему?

— Хорошо, — согласился я. — Далеко ли отсюда до жилища Кронина?

— Думаю, около мили. Если только я свернула в нужном месте.

— Я всегда думал, что в Мексике великолепно в это время года, — мрачно заметил я. — Вы будете неотразима в сомбреро.

— Замолчите! — Она резко повернула направо, и мы начали карабкаться вверх по склону холма. — Дом находится на самой вершине.

Внезапно я почувствовал, что близок к помешательству.

— Вы не знаете, не принадлежал ли когда-то этот дом одному парню, которого звали Ли Рэнд? Он в свое время снимался в вестернах и был настоящей звездой.

— Эй, а ведь это правда! — Мери была поражена. — Я помню, как Пит рассказывал нам, что этот дом пару лет пустовал, прежде чем он приобрел его. Там произошла какая-то трагедия или что-то в этом роде…

— Рэнд обнаружил, что его сын убил девушку, которая могла оказаться его, Рэнда, дочерью, — сказал я. — Поэтому он убил сына, а потом и себя.

Мери содрогнулась.

— Звучит ужасно! Откуда вам это известно, Рик?

— Я был там в то время, — чистосердечно признался я.

Мы проехали последний поворот и очутились прямо перед широко распахнутыми красивыми коваными железными воротами. Пока мы ехали по извилистой дороге к дому, лучи фар разрезали темноту, и я заметил, что когда-то тщательно возделываемые владения превратились в непроходимые джунгли.

— Выглядит так, будто здесь никто не живет, — тихо произнесла Мери. — Я не вижу в доме света.

— Думаю, что самый простой способ выяснить — это позвонить в дверь, — блеснул я сообразительностью.

Мы поднялись по каменным ступеням к массивной бронзовой входной двери, и я нажал кнопку звонка. После того как я проделал эту процедуру несколько раз, над крыльцом зажегся свет.

— Мы делаем прогресс, — сказал я.

— Я бы хотела оказаться сейчас в Лос-Анджелесе, — заявила Мери. — И плевать на Кёрка Малвени!

Тяжелая бронзовая дверь отворилась, и на пороге возник пожилой дворецкий. На какое-то мгновение наше внимание было приковано к голому черепу, обтянутому тонкой, желтой, похожей на сморщенный пергамент, кожей. Стоявшая рядом со мной Мери вздрогнула и впилась пальцами мне в руку.

— Добрый вечер, — глухо прошептала эта развалина.

В моей памяти что-то щелкнуло.

— Тэптоу? — догадался я.

С риском для жизни наклонив голову, еле державшуюся на тощей шее, он заморгал своими слезящимися голубыми глазками.

— Да, сэр. Я Тэптоу. Боюсь, что не припоминаю…

— Вы были с мистером Рэндом, — сказал я. — Моя фамилия Холман.

— Теперь я вспомнил, сэр. Это была ваша работа!

— Что вы имеете в виду? — строго спросила Мери.

— Мистер Холман совал нос туда, куда не следовало бы. — Он слегка выпрямился. — Но это не важно. Что сделано, того уж не вернешь.

— Мистер Кронин дома? — спросил я.

— Сейчас выясню, сэр.

Он мягко закрыл бронзовую дверь, и нам ничего не оставалось, кроме как стоять на крыльце и ждать.

— Тэптоу? — прошептала Мери. — Неужели это все наяву? Здорово! У меня от него мурашки по спине. А на что он намекал, говоря, что это ваша работа?

— Это было давно, — объяснил я. — Один человек нанял меня выяснить, что случилось с девушкой, которая будто бы была дочерью Рэнда. И я выяснил.

— Пит никогда не упоминал о том, что сохранил дворецкого, когда покупал этот дом.

— Может, он и не сохранил, — ободряющим тоном произнес я. — Может быть, этот Тэптоу, которого мы только что видели, исчез, как только закрылась дверь.

— Не надо! — Она еще сильней впилась ногтями в мою руку.

Снова отворилась бронзовая дверь, и Мери вздохнула с облегчением, увидев, что на пороге стоит все тот же пожилой дворецкий.

— Мистер Кронин в настоящий момент занят, — прошептал он. — Может быть, вы подождете в библиотеке?

Мы проследовали за ним по тускло освещенному холлу и вошли в просторную сводчатую комнату, три стены которой были заставлены стеллажами с книгами. Бронзовый полковник Уильям Коди^[82] в натуральную величину стоял неподвижно в нише окна. Возможно, он вспоминал свои славные дела или сожалел о том, что в современном мире царит дикость и жестокость. Я немного надеялся ради него самого, что когда окружающий мир станет достаточно диким, то бизоны вернутся обратно.

— Не хотите ли выпить? — шепотом предложил Тэптоу.

— Водку со льдом, — быстро сказал я, опасаясь, что он передумает. — Как насчет тебя, Мери?

— То же самое, — нервно ответила она.

Дворецкий выплыл из комнаты так, будто налетел легкий бриз и подхватил его с собой.

Как только за Тэптоу закрылась дверь, Мери ткнула указательным пальцем в бронзовую статую и спросила:

— Кому могла прийти в голову мысль поставить это в виде украшения?

— Ли Рэнду, — ответил я. — Кому же еще?

— У меня мурашки бегут по спине… от этого дворецкого и от этого дома у меня по спине бегут мурашки!

— Над этим местом до сих пор витает тень Ли Рэнда, — объяснил я. — Ничто не изменилось в этой комнате с тех пор, как я последний раз находился в ней. Кстати, а кто, черт возьми, этот Пит Кронин?

— Один друг Аманды, — резко ответила Мери. — Я вам об этом уже рассказывала.

— Чем он зарабатывает себе на жизнь?

— Он художник.

— Зачем это художнику понадобился такой дом?

— Откуда, черт возьми, мне знать!

— А ты точно уверена, что хорошо знаешь Аманду Малвени? — огрызнулся я.

— Рик! — Она с упреком поджала нижнюю губу. — Не набрасывайся на меня сейчас, а то я упаду в обморок.

Вновь появившийся дворецкий принес поднос с напитками и поставил его на стол.

— Мистер Кронин скоро придет, сэр. Что-нибудь еще?

— Я слышал, что после смерти мистера Рэнда дом пару лет пустовал, — сказал я. — Фантастическое совпадение! Я хочу сказать, то, что мистер Кронин нашел вас здесь.

— Мистер Кронин нашел меня прямо в этом доме, — прошептал дворецкий. — Я никогда и не покидал его, потому что, согласно воле мистера Рэнда, выраженной в завещании, я могу жить в этом доме до конца моих дней. Любой, кто желал приобрести дом, должен был вместе с домом приобретать дворецкого. Понимаете?

— Похоже, новый владелец не стал ничего менять?

— Он настаивает на том, чтобы все было так, как при жизни мистера Рэнда.

Он наклонил голову, наверное, на целую четверть дюйма, а затем снова медленно выплыл из комнаты. Мери тихо вздохнула и целеустремленно направилась к столу с напитками, словно почтовый голубь, страдающий алкоголизмом.

— Знаешь, что я тебе скажу? — Она быстро отхлебнула водки. — Этот старик в душе тебя ненавидит.

— Он обвиняет меня в том, что случилось с Рэндом, — сказал я. — Он неправ, но я его понимаю.

Она огляделась с выражением отвращения на лице.

— Остальная часть дома выглядит так же, как эта?

— Не знаю, — признался я. — Я там никогда не бывал.

— Точно так же — вдруг прозвучал низкий баритон. — Похожа на мавзолей. Доходит до того, что спустя какое-то время начинаешь стыдиться, что ты живой.

— Пит? — вздрогнула Мери. — Ты так незаметно по, крался, что до смерти напугал меня!

Тип, стоявший в дверях и баюкавший в руках бокал, медленно улыбнулся ей.

— Привет, Мери. Наверное, именно это называется приятным сюрпризом.

У него было лицо стареющего херувима, а выглядел он лет на тридцать пять. Редкие вьющиеся каштановые волосы были аккуратно расчесаны в тщетной попытке прикрыть намечающуюся плешь. Длинные изогнутые ресницы придавали его карим глазам явно фальшивый невинный взгляд, а чахлая бороденка, окаймлявшая его пухлый подбородок, выглядела просто нелепо. Роста он был чуть ниже среднего, и его тучное тело на коротких ногах казалось весьма неустойчивым. Глядя на то, как он одет, можно было подумать, что находишься на вечернем представлении в «Метрополитен-опера». На нем был черный мохеровый костюм: узкие брюки, двубортный пиджак на четырех пуговицах с отделкой кантом из черного атласа и белая кружевная рубашка-жабо.

— Это Рик Холман, — махнула рукой в мою сторону Мери. — Рик, это Пит Кронин.

— Тэптоу рассказал мне все о вас. — Кронин слегка поклонился мне. — А могу я спросить, чему я обязан удовольствием лицезреть вас?

— Рик хочет поговорить с Амандой, — объяснила Мери. — Я подумала, что она может быть с тобой.

— Увы и ах! — Он печально покачал головой. — Не удостаивает более она своим присутствием мое одинокое жилище. В одно прекрасное утро она попросту исчезла, пока я пребывал в объятиях Морфея. Ни залитой слезами записки на крышке комода, ни увядшей розы на подушке рядом с моей головой!

— У вас имеются какие-нибудь догадки по поводу ее теперешнего местопребывания? — спросил я у него.

— Никаких. — Он подошел к столу и осторожно примостился на краю. — Полагаю, ваш интерес к очаровательной Аманде чисто профессиональный, мистер Холман?

— Безусловно, — подтвердил я.

— Какая потрясающая сдержанность! — Он покрутил рукой, и бренди в бокале заколыхалось. — Вам нет нужды быть сдержанным, мистер Холман. Ее сумасшедший братец уже нанес мне визит и рассказал эту невероятную историю. Должен признать, что всегда считал Аманду ведьмой, но без этих ведьминских штучек — летучих мышей, засушенных жаб и прочего.

— Кёрк был здесь? — оцепенев, спросила Мери.

— Он уехал всего полчаса назад, — с готовностью ответил Кронин. — И то, что он не нашел здесь Аманды, кажется, совершенно выбило его из колеи. — Посмотрев на меня, Кронин занавесил глаза своими длинными ресницами. — Кёрк также сообщил мне, что на сутки оставил вас импотентом.

— Я бы сказал, что это неточное выражение, мистер Кронин, — грустно сказал я.

Он тихо хихикнул.

— Возможно, вы правы, мистер Холман. Извините меня, но вам не следует принимать подобные вещи так близко к сердцу. — Он улыбнулся и отпил глоток бренди. — Новости, которые сообщил мне Кёрк, привели меня в восторг, — продолжал он. — Его отец вот-вот станет сэром Гектором Малвени, а какой-то синдикат на самом деле собирается финансировать мечту Кёрка снять фильм. Как приятно узнавать о том, как твои друзья преуспевают в этом мире. — Бренди в бокале заколыхалось сильнее. — Сама мысль о том, что Бренду станут называть леди Малвени, просто восхитительна.

— Сколько точно прошло времени с тех пор, как Аманда уехала отсюда? — спросил я.

— Ну, я дни не считал, как вы понимаете. Возможно, это произошло пару недель назад.

— У вас нет никакого представления о том, куда она могла отправиться?

— Думаю, она просто взгромоздилась на метлу и вылетела из окна. — Его маленький рот скривился в скрытой улыбке. — Единственный, кто приходит мне на ум, — это Эд Конциус. Но Мери, конечно, наверняка уже упоминала о нем.

— Нет, — торопливо вмешалась Мери. — Я не подумала об Эде. Как глупо с моей стороны!

— Да, действительно. — Кронин, коварно усмехнувшись, посмотрел на нее. — Очень глупо с твоей стороны, Мери. Я хочу сказать, что если ты не рассказала мистеру Холману о нашем дорогом Эде, то, значит, ты ему вообще ничего не рассказала, не так ли?

— Бренда всегда говорила, что ты подлый сукин сын, — выпалила Мери, — но сегодня в первый раз я поверила ей!

— Я всегда вспоминаю эти золотые деньки, — промурлыкал Кронин. — Маленькая счастливая компания, свободно путешествующая по всей Америке. Все делили поровну, искали приключений — три неразлучные парочки: я и Аманда, Бренда и Кёрк, Мери и Эд. Жаль, что это все так внезапно кончилось! — Он позволил себе еще глоточек бренди и кинул быстрый взгляд на Мери. — Ты виделась с Эдом после окончания нашей одиссеи?

— Нет, — поспешно ответила она. — Уже год, как я его не видела.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь. — Кронин глубокомысленно кивнул: — Аманда так и не свыклась с мыслью, что то время уже ушло.

Вот почему она появилась у меня и жила здесь какое-то время. Вот почему она приходила к тебе, Мери, и к своему брату. Логично предположить, что она могла отправиться к Эду и пожить немного у него, как ты думаешь?

— Где мы можем найти Конциуса? — спросил я.

— Это маленький курортный городок недалеко отсюда. Называется Санта-Байя. Вы знаете это место, мистер Холман?

— Смутно, — сказал я.

— Мери легко отыщет для вас этот дом. С ним у нее связаны особые воспоминания. — Он снова улыбнулся ей. — Особые!

Мери всхлипнула. Я посмотрел на нее и увидел, что она широко раскрытыми, полными страха глазами уставилась на Кронина, побледнев как смерть. Вытянув перед собой правую руку, она наставила указательный палец и мизинец на Кронина. Я вдруг вспомнил, что этот жест — очень древняя защита от дурного глаза.

— Тебе необходимо еще выпить, Мери, — мягко произнес он. — Слишком много на тебя навалилось приятных воспоминаний. — Он наклонился вперед и нажал кнопку звонка, расположенного в центре стола. — Я обнаружил, что Тэптоу отлично вышколен. По этому сигналу он поймет, что нам требуется добавочное угощение. — Он выпрямился и с выражением вежливого любопытства посмотрел на меня. — И вы находились в этой самой комнате, когда Рэнд убил себя, мистер Холман?

— Нет, — ответил я. — Это случилось после того, как я ушел.

— Но вы были тут, когда он убил своего сына Эдгара?

— Да.

— Надеюсь, здесь ничего не изменилось. Я приложил все усилия, чтобы сохранить эту комнату в том же виде. Тэптоу утверждает, что здесь все по-прежнему, но он уже очень пожилой человек, и я не могу положиться на его память. Здесь все как было, не так ли?

— Насколько я припоминаю, так оно и есть, — согласился я.

— Старина Буффало Билл глядит из окна, — нежно произнес он. — Он лучший собеседник из всех, кого я когда-либо встречал в своей жизни. Никогда не произнесет ни единого слова! Просто вежливо выслушивает все, что я рассказываю.

Пожилой дворецкий вошел в комнату, неся в руках поднос со свежими напитками. Поставив его на стол, он, шаркая подошвами, удалился.

— Иногда я ощущаю дух насилия в этой комнате, — любезно продолжал Кронин. — В безмолвии ночи это меня завораживает. У старины Буффало Билла, должно быть, железная воля или, может быть, бронзовая, если он не обернулся, когда все это происходило прямо у него за спиной!

— Рик, — дрожащим голосом произнесла Мери. — Я хочу убраться отсюда прямо сейчас!

— Еще пару минут, — сказал я. — Я…

— Думаю, Мери права, и вам обоим сейчас следует удалиться, — перебил Кронин. — Знаете, иногда старые воспоминания бередят прежние раны. — Когда он посмотрел на Мери, его взгляд пылал злобой. — Кстати, если вы случайно встретите Ширли Рилман в своих странствиях, передайте ей мой сердечный привет.

— Вы и Кёрку Малвени сообщили, что, по вашему мнению, Аманда находится у Конциуса? — спросил я, проигнорировав паническое выражение лица Мери.

— Конечно. — Он лучезарно улыбнулся мне. — Кёрк был сильно возбужден, а в таком состоянии он способен на любое насилие Естественно, я хотел избавиться от него как можно быстрее.

— Спасибо, — поблагодарил я и поспешил догнать Мери, которая уже находилась на полпути к выходу.

— Был рад познакомиться с вами, мистер Холман. — Взглядом, полным затаенного веселья, он проводил меня. — Когда у вас будет настроение, приезжайте меня навестить. — Когда я вышел в холл, он слегка повысил голос: — И если сможете, привезите с собой Мери. Так приятно было вспомнить старые времена!

Тэптоу, обладавший тем шестым чувством, с которым рождаются все хорошие дворецкие, уже ждал нас у входной двери. Мери пулей пролетела мимо него и понеслась кмашине.

— До свидания, Тэптоу, — попрощался я.

— До свидания, сэр, — прошептал старик. — Он, конечно, как вы знаете, окончательно спятил.

— Спятил?

— Он хранит их всех в подвале и постоянно заботится о том, чтобы подвал был постоянно заперт, только он не знает, что у меня есть запасной ключ.

— Что он хранит в подвале?

— Свои картины. — Старик несколько раз моргнул своими выцветшими голубыми глазками. — Меня это не беспокоит, потому что я слишком стар для того, чтобы беспокоиться о чем-либо в этом мире. Но бедный мистер Рэнд перевернулся бы в гробу, если бы узнал о них.

— Даже так? — осторожно поинтересовался я.

— Отвратительные непристойности! Злобные пародии на все порядочное! — Его лицо внезапно обрело прежнее спокойствие дворецкого. — Просто я подумал, что кому-то следует об этом знать, сэр.

Глава 4

Когда мы забрались в машину, Мери подняла воротник норкового пальто, так что со своего места я видел только кончик ее носа.

— Тебе холодно, почему бы не включить печку? — предложил я.

— Мне не холодно, — бросила она. — Я просто хочу домой.

— Сначала заедем в Санта-Байю.

— Знаешь, что я тебе скажу? — раздраженно заявила она. — Ты почти такой же гнусный ублюдок, как Пит Кронин!

— Гнуснее, — радостно возразил я.

Те десять минут, что мы ехали в молчании, показались мне вечностью. Часы на приборной доске показывали восемь тридцать, и, учитывая манеру вождения Мери, я рассчитывал попасть в Санта-Байю не позже чем через час.

— Расскажи мне об этом, — попросил я, стараясь не закрывать глаз во время нашей бешеной гонки по дороге. — О маленькой счастливой компании, путешествующей по Америке.

— Все было так, как рассказал Пит, — монотонным голосом отозвалась Мери. — Нас было шестеро, все слегка с приветом, и тогда нам нечем было заняться. У нас с Эдом Конциусом был роман. По крайней мере, я испытывала к нему какие-то Чувства. Не знаю, что он испытывал ко мне, я имею в виду в эмоциональном плане, не физическом, потому что этим занимались все. У нас были деньги, мы развлекались, как хотели, все время в дороге, веселились вовсю.

— Что послужило причиной конца?

— Наверное, нам в конце концов все наскучило. Аманда и Кёрк начали ссориться, сначала между собой, потом с Питом и Брендой. Эд окончательно от нас отдалился и постоянно витал где-то в облаках. Можно сказать, все распалось само собой.

— Кто такая Ширли Рилман?

— О, просто какая-то девушка, которую мы повстречали в дороге. Она пробыла с нами неделю, потом однажды ночью просто исчезла. Ей было восемнадцать лет, всегда жизнерадостная, всегда улыбающаяся. Кто знает, куда она отправилась?

— Ты просто чудо, Мери! — благоговейно произнес я. — Ты ухитряешься отвечать на вопросы, толком при этом ничего не рассказывая.

— Тогда зачем задавать эти проклятые дурацкие вопросы? — злобно огрызнулась она.

На этом наш разговор закончился. Остаток пути мы проделали молча. Мери заговорила лишь тогда, когда мы уже подъезжали к Санта-Байе.

— Дом Эда в другом конце города, на дороге, ведущей к пляжу, — сказала она. — Держу пари, что именно эту неделю он решил провести в Нью-Йорке!

На другом конце города мы повернули с перекрестка налево, и через пару миль домов не осталось совсем; только пляж и океан с одной стороны дороги и заросли кустарника — с другой.

— Ты уверена, что Конциус действительно живет где-то на этой дороге? — нервно поинтересовался я. — У меня такое чувство, что все это время за нами несется толпа эльфов.

— Очень остроумно, — убийственным тоном отозвалась Мери. — Ты случайно не страдаешь водобоязнью?

— Да, в самом деле, вот так совпадение! — горячо подтвердил я. — Только вчера вечером меня укусила в ногу какая-то странная собака, и с тех пор, едва я встречаю незнакомцев, меня охватывает страстное желание их облаять. А что я испытываю при виде дерева!..

— Вот этот дом, — перебила она. — Прямо впереди.

Да, это был действительно настоящий дом. Стоял в гордом одиночестве, и компанию ему составлял только пляж. Мери свернула на дорогу, вымощенную гравием, и выключила мотор. И сразу же я явственно расслышал рокот прибоя.

— Я подожду в машине, — сказала она.

— Ты обладаешь массой качеств, Мери Пилгрим, — заметил я. — Но неужели ты еще и стыдлива?

— Единственное, чего я не могу перенести, так это встречи с бывшим любовником! Так что отправляйся, делай, что собирался сделать, а я подожду здесь.

— Ладно, — неохотно согласился я. — И если ты услышишь что-то похожее на пролетающую над головой гигантскую летучую мышь, быстро открой дверь машины. Потому что я вернусь быстрее, чем ты успеешь различить, кто ведьма, а кто нет.

— Очень остроумно, — простонала она.

Я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Несколько секунд спустя дверь отворилась, и на пороге появился высокий мужчина, вопросительно глядя на меня. На вид ему можно было дать лет тридцать пять. У него были редкие каштановые волосы и длинная вытянутая физиономия. Какое-то мгновение он смотрел на меня в упор, но чувствовалось, что это для него трудная задача, и глаза его вновь начали блуждать по сторонам. Я принюхался и почувствовал едкий запах марихуаны.

— Мистер Конциус? — вежливо поинтересовался я.

— Черт подери, кто я, мне известно! — хрипло произнес он. — А вот кто вы такой, черт подери?

— Рик Холман, — представился я.

— Послушай, старина, — медленно произнес он, — до этого момента я тебя никогда в жизни не встречал и хочу, чтобы так продолжалось и впредь!

Не дав ему закрыть дверь, я вставил ногу в щель между дверью и порогом, затем налег плечом на саму дверь и силой распахнул ее снова.

— Это довольно запутанная история, — сказал я, — но я ищу Аманду Малвени.

— Что, черт возьми, происходит? — заинтересовался он. — Все бросились искать Аманду Малвени! Ты уже второй за сегодняшний день, кто ее ищет.

— Здесь был ее брат Кёрк?

— Может, час назад. Я сказал ему, что не видел Аманду целую вечность! — Приложив огромное усилие, он вновь на пару секунд сосредоточил свой взгляд на моем лице. — Ладно, не стойте там, мистер Холман. Входите и выпейте чего-нибудь. Никто не посмеет сказать, что я негос… негостеприимен!

Повернувшись, он пошел в маленькую гостиную, воздух в которой был так насыщен парами марихуаны, что его можно было резать ломтями тупым ножом.

— Вон там. — Махнув рукой в направлении бара, он рухнул в ближайшее кресло. — Угощайтесь, мистер Колман.

Я приготовил себе бурбон со льдом, повернулся и посмотрел на хозяина дома. Его глаза почти закрылись, и я решил, что напрасно проделал весь этот путь в Санта-Байю.

Я уже говорил Кёрку, — пробормотал он. — Аманда всегда была ведьмой, так чего волноваться из-за каких-то фотографий?

— Когда вы узнали, что она ведьма? — спросил я. — Во время своего турне, которое ваша шестерка проделала от одного побережья до другого?

— Три ведьмы и три колдуна! — хихикнул он. — Дьявольская комбинация, как вы считаете, мистер Толман?

— Да, — согласился я, потому что, черт возьми, как иначе можно ответить на подобный вопрос.

— Все в этом доме, прямо здесь. — Он снова хихикнул. — Все время это чертово мумбо-юмбо, но, может быть, спустя какое-то время ты настраиваешься на другую волну и — щелк — отключаешься. И тогда ты можешь обеими руками прикоснуться ко времени, — тут он вытянул руки перед собой и медленно сжал пальцы, — и подчинить его себе. Во всяком случае, немного погодя тебе становится ровным счетом наплевать на то, чем занимаются другие. Это как жестокое кино, но все равно кино. Когда становится по-настоящему плохо, ты просто его выключаешь. Отстраняешься, понимаете?

— Понимаю, — сказал я, улыбаясь, чтобы продемонстрировать свое дружелюбие.

— Знаете, мы были действительно странной компанией.

— Могу себе представить, — сказал я. — Я пока что не встречался с Амандой, но остальные действительно не от мира сего!

— А как они внезапно бросили меня, все одновременно, — продолжил он. — Я не знал, плакать или смеяться.

— Что же произошло? — спросил я чисто из вежливости.

— Найдете Аманду, спросите у нее, — Он искоса многозначительно посмотрел на меня. — Она та ведьма, которую вы разыскиваете, верно, мистер Холман?

— Верно, — признался я и сделал пару глотков из своего стакана. — Я слышал, Пит Кронин как будто художник?

— Вот именно — как будто. — Он громко зевнул. — Как это получается, что вы говорите, не раскрывая рта?

— Я чревовещатель! — огрызнулся я. — Разве вы не знаете, что вы моя кукла?

— Конечно, я все время знал об этом, — сказал он. — Вы думаете, я тупица или что-то в этом роде? — Его глаза совсем закрылись. — Тем вечером они все считали меня тупицей, но они сами были настолько тупы, что не понимали, на что способно течение.

— Течение? — пробормотал я.

— Аманда сказала, что никогда не знала об этом раньше, но, возможно, она лгала, как и все остальные, потому что все они отъявленные лгуны, — сонно произнес он. — Возможно, лгала, а возможно, и нет, но я-то знал! — Он снова удовлетворенно хихикнул. — Я об этом так и сказал после всего. Просто присматривайте за старым надежным Эдом Конциусом, и тогда мир сам присмотрит за собой.

Я с отчаянием подумал, что все это похоже на безумную игру в шарады, когда нужно угадать верное слово после пятиминутной болтовни.

— После всего? — попытался я отгадать.

— После всего. — Он опять широко зевнул. — Когда дело сделано, и все такое. Я был единственный, кто знал, понимаете?

— Знал? — откликнулся я.

— Знал? — Он вдруг открыл глаза и тусклым взглядом посмотрел на меня. — Что знал? — Мускулы его рта напряглись. — А кто, черт возьми, вы такой?

— Рик Холман, помните?

— Не знаю никакого Холмана! Убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию! — Его глаза закрылись, и он рухнул в кресло, как будто кто-то повернул выключатель. А может быть, и в самом деле повернул, отчаявшись, подумал я.

Допив виски, я закрыл за собой входную дверь и направился к машине.

— Ровным счетом ничего! — С горечью сообщил я, усевшись на переднее сиденье. — Этот Конциус не просто витает в облаках, он уже вышел на космическую орбиту!

Ответа не последовало. Я присмотрелся и понял, что оказался в дураках, ожидая ответа от норкового пальто. Так куда же подевалась Мери Пилгрим? Может быть, зов природы, и она из чисто женской застенчивости уединилась за ближайшей песчаной дюной?

Я снова вылез из машины и пошел на пляж. Ночь выдалась безлунной, на небе только мерцали звезды, и океан выглядел черным и зловещим. Не успел я сделать и дюжины шагов, как в мои туфли забился песок, и я тихо выругался. Я прошел около двадцати ярдов в одну сторону, позвал ее по имени, потом прошел в другую и повторил процедуру. С таким же успехом; я мог остаться в машине. В конце концов, с полными туфлями песка я вернулся к дому и позвонил в дверь. Прошло немало времени, прежде чем дверь приоткрылась на пару дюймов и Эд Конциус уставился на меня отсутствующим взором.

— Похоже, я где-то разминулся с одной женщиной, — закинул я удочку.

— Послушай, забулдыга! — прохрипел он. — Ты что, черт возьми, воображаешь, что здесь какой-нибудь дурацкий мотель? Ты уже третий за сегодняшний вечер, кто ищет Аманду Малвени, и, как я уже сообщил тем двум типам, я ее уже давно не видел. И уж точно не видел ее сегодня вечером!

— Аманда Малвени здесь ни при чем, — с отчаянием в голосе сказал я. — Я ищу Мери Пилгрим. Она сказала, что будет ждать в машине, но там ее нет.

— Ты еще больший псих, чем тот парень Колман, — решительно заявил он. — Тот, по крайней мере, знал имя девушки.

— Послушайте! — окончательно рассердился я. — Меня по-прежнему зовут Холман! Но сейчас я ищу Мери, а не Аманду. Вы понимаете?

— Нет, — бурно отреагировал он.

— Всего пять минут назад Мери Пилгрим сидела в машине.

— Нет, — с еще большей страстью произнес он. — Не надо!

Слишком поздно я понял, что он обращается не ко мне, а к кому-то, кто стоит у меня за спиной. В следующее мгновение что-то твердое обрушилось на мою голову, и лицо Конциуса исчезло в россыпи огней. И меня окутала полнейшая тьма.

Самый худший вид кошмара — это когда оказываешься совершенно беспомощным. Я не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, а когда попытался закричать, из горла у меня вырвался только придушенный хрип. Внутренний голос говорил мне, что я никак не могу повлиять на происходящее, поэтому у меня нет иного выбора, кроме как оставаться зрителем.

Комната, если это была комната, не имела размеров, потому что мерцающее пламя было недостаточно сильным, чтобы осветить темные углы. Мой взгляд был прикован к слабому танцующему свету, и я увидел, что его отбрасывают две длинные черные свечи, от которых также исходил запах чего-то, похожего на ладан. Непосредственно перед этими свечами стоял низкий длинный стол, покрытый дорогим черным бархатом, а на нем во всю его длину было распростерто человеческое тело.

Это была красивая обнаженная женщина. Ее ноги были широко раздвинуты, так что обхватывали узкий стол. Позиция была одновременно непристойной и уязвимой, что еще сильней подчеркивалось раскрытым розовым влагалищем. Голова ее свешивалась с края стола, и лицо было скрыто под длинными светлыми волосами. По ее неподвижной позе я догадался, что она, должно быть, без сознания. Ее обнаженные груди поднимались и опускались в такт дыханию, так что я понял, что она жива.

Кошмар становился все ужаснее. В мерцающем свете свечей медленно возникли фантастические нереальные фигуры. На всех были широкие балахоны, выглядевшие так, будто были сшиты из шкур животных. Эти балахоны были такие длинные, что целиком скрывали фигуры. На том, что стоял лицом ко мне, была маска шакала, на втором — маска кабана, а на третьем — маска козла, дополнявшаяся парой больших закрученных рогов. Они то появлялись на свету, то исчезали в тени. Все это происходило в каком-то рваном ритме, и поэтому невозможно было их сосчитать. Потом, сцепив руки, они стали танцевать спина к спине, как будто грубо пародировали старый английский сельский танец.

Едкий дым становился все гуще, и все труднее становилось различать фигуры. У меня отяжелели веки, и я должен был яростно моргать, чтобы не закрывались глаза.

— Время пришло! — раздался голос из-под маски козла. В этих искаженных звуках было что-то нечеловеческое, что делало голос не похожим ни на мужской, ни на женский.

— Время пришло, — согласились остальные.

— Шабаш собрался?

— Шабаш собрался.

— Жертвоприношение свершилось? — Фигура в маске козла встала позади стола, а остальные, похоже, опустились на колени, произнося хором:

— Жертвоприношение свершилось.

Тогда тот, кто носил маску шакала, поднялся и направился к низкому длинному столу, неся в руках серебряный кубок, который передал тому, кто носил маску козла.

Козел какое-то мгновение неподвижно держал кубок в руках, а затем медленно поднял его высоко в воздух.

— Все те, кто отведает крови, — вещал нечеловеческий голос из-под маски, — навсегда объединятся с козлом и насладятся его властью над темными силами. Да будет так! Именем Вельзевула и его преданных слуг, Асмодея и Абрасакса!^[83]Одна рука внезапно нырнула в кубок и вновь появилась на свет мокрой и блестящей, с пальцев стекала красновато-коричневая жидкость.

— Как я смазываю живой алтарь, так и вы должны смазать свои тела кровью!

Пальцы руки, с которой по-прежнему стекала эта красная жидкость, нарисовали около каждого соска полных грудей женщины по окружности, затем вокруг пупка, спустились к раздвинутым ногам, обрисовали треугольный холмик, любовно погладили влажные губы влагалища и проникли внутрь.

Я смотрел, как остальные поднимаются и подходят к живому алтарю и серебряному кубку.

— Стоп! — Тот, кто был в маске козла, вдруг показал на меня. — Сначала надо закрыть глаза неверующему. Не подобает ему видеть наш священный и самый сокровенный ритуал.

Одна из фигур медленно повернулась и направилась ко мне. Кабанья маска все увеличивалась и увеличивалась в моих глазах, пока не закрыла собой все остальное. Затем на мое лицо набросили вонючую тряпку, и я какое-то время беспомощно задыхался под воздействием тошнотворно-сладких паров, а потом во второй раз провалился в кромешную тьму.

Глава 5

Я почувствовал, как к горлу подкатывает комок, но благодаря какому-то врожденному рефлексу оказался в ванной вовремя. Потом я подержал голову под холодной водой, пока не почувствовал, что, если повезет, я сохраню на плечах свою голову; затем не спеша, поскольку у меня слегка подкашивались ноги, вернулся в гостиную. Проклятье! У меня не только ноги, я сам весь подкашивался.

Воздух в гостиной был спертым и густо насыщен парами ладана. Обе потухшие свечи застыли черными восковыми столбиками. Открыв входную дверь, я вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. Воздух был чист и свеж. Первые лучи рассвета уже золотили небо, и утренний бриз холодил кожу. Мне было приятно, и мой мозг потихоньку начал снова функционировать. Ночной кошмар был гораздо ближе к реальности, чем положено быть любому кошмару. Я взглянул на свои руки и увидел красные рубцы в тех местах, где они были связаны. У меня болели лодыжки, а губы онемели от соприкосновения с душным кляпом.

Вернувшись в дом, я раздернул на окнах шторы и распахнул их настежь. Затем обыскал дом и обнаружил в спальне Мери Пилгрим. Покрытая «гусиной кожей», которая еще более подчеркивала ее наготу, она лежала ничком на кровати и мирно спала. Полюбовавшись ее гладкими, великолепно вылепленными ягодицами, слегка приоткрывавшими вход в розовую расселину, я отошел к машине, забрал оттуда ее пальто и укрыл ее. Не имело смысла ее будить, потому что меньше всего я нуждался в компании. Поэтому отыскал дорогу на кухню и приготовил кофе.

На середине второй чашки в дверях появилось осунувшееся лицо, увенчанное копной спутанных светлых волос.

— Рик! — Она вошла в кухню, на ходу запахивая вокруг себя норковое пальто. — Что, черт возьми, случилось этой ночью?

— Ты не помнишь? — спросил я.

— Ничего не помню. — Она нервно улыбнулась. — Пару минут назад я проснулась и обнаружила, что лежу голая, укрытая только норковым пальто. У нас что, была дикая оргия или нечто в этом духе?

— Хочешь кофе? — У меня уже была приготовлена чашка, и я ее наполнил.

— Конечно, хочу. — Она подошла ближе. Ее голубые глаза казались огромными. — Но ты не ответил на мой вопрос.

— Расскажи, что помнишь.

— Я сидела в машине и ждала тебя. Я что, потеряла сознание? И где моя одежда?

— Почему бы тебе не присесть и не выпить кофе? — предложил я.

Отодвинув стул, она села лицом ко мне. Пока она размешивала сахар в чашке, я закурил. Проблема состояла в том, с какого момента начать объяснять и как рассказать этой женщине о том, как ее тело использовали в каком-то ритуале, включающем в себя кровь от жертвоприношения. Она, безусловно, не оценила бы те действия над ее телом, и, Бог знает, что еще произошло после того, как я отключился.

— Это было… или еще что-то… — напряженным голосом произнесла она.

— Что именно? — спросил я.

— То, что случилось со мной этой ночью. У нас не было дикой оргии, и я не теряла сознания. Так что же, черт возьми, произошло?

— Я сам толком не понимаю, — сообщил я. — Конциус пригласил меня выпить, и мы немного поболтали. Эта болтовня ровным счетом ничего не прояснила. Потом я вернулся к машине и увидел, что тебя в ней нет. Тогда я снова вернулся в дом, и Конциус заявил, что не видел тебя. Потом кто-то оглушил меня ударом по голове.

Она медленно пила кофе, одновременно внимательно наблюдая за мной.

— А потом?

— Все остальное сбивает меня с толку, — продолжил я. — Все было, как в кошмаре, понимаешь?

С подчеркнутой аккуратностью она поставила чашку на стол.

— А точнее, в каком кошмаре?

— Горели черные свечи, — начал рассказывать я. — Люди, не похожие на людей, были одеты во что-то, напоминавшее длинные балахоны, сшитые из шкур животных. Те части тела, которые мне удалось разглядеть, походили на человеческие. Но головы отличались.

— Чем отличались? — прошептала она.

— Одна как у шакала, другая как у кабана, а третья как у козла, и даже с рогами.

— Шабаш! — Она побелела, и резче обозначились темные круги у нее под глазами. — Я помню, как сидела в машине и ждала тебя. Потом кто-то накинул мне на лицо какую-то грязную тряпку, от которой несло тошнотворным сладким запахом.

— Старый добрый хлороформ, — объяснил я. — Они его и ко мне применили. Потому что смазывание тел кровью — это слишком сокровенный ритуал, чтобы его мог наблюдать такой неверующий, как я.

У нее в горле замер придушенный хриплый крик, и она, распахнув пальто, неподвижным взглядом уставилась на высохшие коричневые круги около сосков. Осторожно потрогав их, она резко отдернула руку, будто они обжигали. Опрокинув стул, выбежала из кухни. Я докурил сигарету и приготовил еще кофе. Снаружи за окном вовсю занимался день и весело щебетали птицы. Вернувшись, Мери налила себе свежего кофе, подняла стул и уселась. По ее виду можно было догадаться, что подтвердились ее худшие опасения.

— Это меня они использовали, — хмуро произнесла она. — Я хочу сказать, в качестве алтаря.

— Полагаю, что да, — согласился я.

— Почему ты не попытался остановить их?

— Они связали меня по рукам и ногам и заткнули рот кляпом, — объяснил я. — Разве не так это всегда происходит? А ты забыла припрятать карманный лазерный пистолет!

— Извини, Рик. — Она плотнее закуталась в пальто. — Скажи мне только одну вещь. Откуда взялась кровь?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Она уже была налита в серебряный кубок. Шакал вручил его Козлу, а Козел использовал тебя как модель для демонстрации обряда.

Она зажмурилась.

— Я бы хотела умереть!

— Я тебя понимаю, — посочувствовал я. — Бывают такие моменты, когда утром не хочется просыпаться после подобного кошмара.

Мери открыла глаза и одарила меня убийственным взглядом.

— Я чувствую себя грязной. Изнасилованной. То, как они использовали меня для своего мерзкого…

— Твоей вины в этом нет, — рассудительно заметил я. — Ты в тот момент была без сознания.

— Ты бесчувственный негодяй, Рик Холман! — злобно заявила она.

— Что еще мы имеем на сегодняшнее утро? — зевнул я. — Почему бы тебе не рассказать мне все?

— О чем?

— О шабаше, — огрызнулся я. — Очевидно, что эта процедура для тебя не нова. Ты задавала правильные вопросы и сама же на них отвечала. — Вытянув над столом правую руку, я наставил на нее указательный палец вместе с мизинцем.

— Что ты делаешь? — Она инстинктивно отпрянула назад.

— Знак против заклятья, — пояснил я. — Тот, который ты продемонстрировала Кронину в его доме прошлым вечером. Он тоже участник шабаша?

— Я не знаю, был ли он этой ночью, — тихо произнесла она. — Раньше он участвовал. Мы все участвовали.

— Еще слишком рано для того, чтобы говорить загадками, — раздраженно сказал я. — Поэтому расскажи мне, как это было — раньше…

— Наше путешествие в поисках самих себя, — объяснила она. — Спустя какое-то время мы начали скучать, особенно Аманда. Поэтому она начала искать что-нибудь новенькое, чтобы нас развеселить.

— Как я слышал, — вдруг вспомнил я, — для шабаша требуется тринадцать участников.

— Нам хватало шестерых, — коротко отрезала она. — Кёрк нас завел, он все время болтал про черную магию. Так что идея уже носилась в воздухе, нужно было только ее осуществить, если ты понимаешь, что я имею в виду. Мы тогда были в Сан-Франциско. Аманда пошла и купила какие-то книги. Потом они с Кёрком их вызубрили и предложили, чтобы мы шестеро попробовали исполнить некоторые обряды. Пит был просто в восторге, ему всегда нравилось все загадочное. Полагаю, что Бренда согласилась из-за Кёрка.

— А как насчет тебя?

На какое-то мгновение она заколебалась.

— Я считала, что нет смысла спорить, а Эду было все равно, он и так постоянно витал в облаках.

— С каких же обрядов вы решили начать?

— Это все была сумасшедшая детская игра. Мы скакали голыми, а Аманда представляла из себя верховную жрицу. Она нам давала какое-то масло, чтобы втирать в тело, и называла это мазью. А потом мы должны были пить вино из специального кубка. Они вместе с Кёрком болтали при этом всякий вздор, а заканчивалось все обычной оргией.

— И это все?

— Вначале. — Мери сделала паузу, чтобы попить кофе. — Потом мы отправились на юг и расположились здесь, в доме Эда. Почти сразу же после нашего приезда обряды становились все более частыми, пока мы не стали исполнять их каждую вторую ночь. Спустя некоторое время Аманда стала жаловаться, что мы ничего не можем добиться. Мы никогда не подчиним себе силы тьмы, говорила она, пока не начнем приносить настоящие жертвоприношения. Кровавые жертвоприношения.

— Кровавые жертвоприношения? — повторил я.

— Началось с цыплят. Аманда торжественно перерезала им горло, давала крови стечь в кубок, смешивала ее с вином, и мы должны были это пить. — Мери на секунду захлопнула свой рот ладонью. — Это значит., что ты хочешь все бросить, Рик?

— Нет, — ответил я. — Я уже это сделал сегодня утром.

— Позже, — продолжила она, — Аманда сказала, что нам следует иметь надлежащий алтарь для жертвоприношений. Это должно быть тело человека, сказала она, причем желательно тело юной девственницы. Кёрк тут же отпустил остроту, сказав, что мы трое не годимся, но в тот же вечер они с Питом отправились на поиски, и им повезло. Это была симпатичная дружелюбная девушка, которая подумала, что ее приглашают на вечеринку.

— Ширли Рилман?

Мери кивнула.

— Они что-то подмешали ей в питье, и она намертво отключилась. Потом они раздели ее и использовали ее тело в качестве алтаря. Аманда перерезала горло цыпленку и поливала кровью тело девушки, а потом сказала, что невозможно, чтобы она оставалась девственницей. Это предстояло проделать троим мужчинам. Пит Кронин хотел быть первым, а Эд сказал, что не следует трогать ребенка, и из-за этого началась драка. Можешь представить себе, какое это было жалкое зрелище! Эд, как обычно, был где-то на седьмом небе и все делал в замедленном темпе, а Пит все время упирался в него своим животом.

— Настоящий бой, — ехидно заметил я. — Вот весело-то было!

— Затем, шока они все продолжали свою идиотскую драку, Кёрк вдруг сказал, что он первым будет обладать девственницей. Бренда пришла в ярость и заявила, что это произойдет только через ее труп. Она до крови исцарапала ему лицо ногтями. Кёрк взбесился! Он схватил нож, которым Аманда резала цыплят, и завопил, что если девственницу не принесут в жертву, тогда в жертву принесут Бренду в качестве компенсации. Он полоснул ее ножом между грудей, и она упала в обморок. Она лежала на полу, обливаясь кровью, и именно в этот момент девушка очнулась.

Мери помотала головой.

— Пока жива, не забуду ужас, отразившийся на ее лице. Она, должно быть, решила, что проснулась в аду! В ту же секунду она вскочила и выбежала из дома. Кёрк ринулся за ней, и мы слышали ее вопли, когда она бежала по пляжу. Потом наступила тишина. Прошло немало времени, прежде чем вернулся Кёрк, а вернувшись, сказал, что вынужден был ударить девушку, но что с ней все в порядке. Внезапно мы все протрезвели, и нам даже не хотелось смотреть друг на друга. Все упаковали свои вещи, а потом мы разъехались кто куда. Так закончился тот обряд. Тогда я считала, что с обрядами вообще покончено.

— Что же случилось с девушкой?

— Это и было самое худшее, Рик. Пару дней спустя ее тело вынесло волнами на пляж в двенадцати милях к югу отсюда. В газетах писали, что ее горло было перерезано, а перед тем как она была убита, ее изнасиловали. Все средства массовой информации тогда говорили об этом.

— Ты считаешь, что девушку убил Кёрк? — спросил я.

— Он мог это сделать, — медленно ответила она. — Я думаю, он явно подозреваемый. Но я много размышляла по поводу всего этого, и, если он не врал, когда говорил, что оставил ее без сознания на пляже, любой из двух остальных мужчин мог вернуться после нашего отъезда и проделать все это. Не так ли?

— Это могла быть работа не одного человека, — сказал я. — Кёрк мог изнасиловать ее и оставить на пляже без сознания, а одна из трех женщин могла вернуться назад и убить ее.

— Но это делает подозреваемой и меня!

— Я подумал об этом, — охотно согласился я.

— Конечно, — без всякой горечи сказала она.

— Эти фотографии Аманды в роли верховной жрицы, которые кто-то послал Гектору Малвени, — размышлял я. — Как ты считаешь — когда они были сделаны?

— Из описания Бренды по телефону я бы предположила, что они сделаны тогда, когда мы были здесь, в Санта-Байе.

— Кто бы мог их сделать?

Мери без всякого выражения посмотрела на меня и покачала головой.

— Не имею ни малейшего понятия.

— По-моему, нет никакого смысла оставаться здесь, — сказал я. — Мы могли бы вернуться в Лос-Анджелес.

— Пойду поищу сначала свою одежду, — быстро сказала Мери. — Я буду чувствовать себя немного неловко, идя по бульвару Уилшир в одном норковом пальто!

— Хорошо, — согласился я. — А я пока пойду подышу свежим воздухом. Встретимся в машине.

Ласковое утреннее солнце пригревало мне затылок, а свежий воздух меня бодрил. Я даже не раздражался оттого, что в мои туфли опять набился песок. На пляж накатывались высокие волны, и чем дольше я гулял, тем жизнь казалась мне прекрасней. Это была неподходящая мысль в неподходящем месте в неподходящий момент. Я перевалил через гребень дюны и увидел, что он лежал там, прямо передо мной в глубокой впадине. Может, это был просто какой-то пьяница? Но что-то подсказывало мне, что это не так!

Подойдя вплотную, я опустился на колени и перевернул тело на спину. На меня обвиняюще уставились мертвые глаза, и я отметил про себя, что в редкие каштановые волосы набился песок. Кто-то перерезал ему горло от уха до уха и постарался на славу: перед его рубашки представлял собой кошмарное зрелище. Где бы ни витал сейчас Эд Конциус, я точно знал, что марихуана не имеет к этому никакого отношения.

Я встал с колен и стал подниматься по крутому склону дюны, направляясь к дому. Мне пришлось констатировать, как я был прав, когда хотел отказаться работать на Гектора Малвени. Я с трудом сдерживался, чтобы не закричать. И теперь у меня на шее висело это задание, ведьмин шабаш, нераскрытое убийство годичной давности, а тут еще труп Эда Конциуса. Судя по тому, как я себя чувствовал, у меня, должно быть, открылась хроническая язва.

Когда я вернулся к машине, Мери Пилгрим уже сидела на переднем сиденье, забившись в угол. Я сел за руль и вставил ключ зажигания.

— Я нашла свою одежду, — сказала она. — Почему-то, одевшись, я чувствую себя гораздо лучше.

— Это замечательно, — вежливо произнес я.

— Зато, — внезапно просияв, сказала она, — несмотря на все ужасы этой ночи, никто не был убит!

Момент был неподходящий, чтобы ее разочаровывать, поэтому я вывел машину на дорогу и взял курс на Лос-Анджелес.

Глава 6

— Выпейте, Холман.

Судя по тону, с каким произнес эту фразу Гектор Малвени, это было утверждение, а не вопрос.

— Бурбон со льдом, — откликнулся я.

— Это тяжкий грех, — пробормотал он. — Полагаю, вам известна та непростительная ошибка, которую совершили вы, американцы? Единственное изобретение, которое мир никогда не забудет и не простит?

— Нет, — ответил я.

— Арахисовое масло! — торжествующе захохотал он.

— Ох уж эти мне остряки! — проворчал я.

Вручив мне стакан с виски, он уселся на кушетку лицом ко мне.

— Итак? — Его проницательные голубые глаза выжидательно уставились на меня. — Какие новости, Холман?

— Никаких, — ответил я. — Я заехал, только чтобы задать несколько вопросов.

— Вам придется поспешить. Через десять минут у меня встреча с Джорджем Куклингом. Предварительное обсуждение нового грандиозного фильма-эпопеи, за который мы оба собираемся приняться.

— Вы выплачиваете денежное пособие своим детям?

— Когда я женился вторично, я перестал это делать, — холодно ответил он. — Не вижу никакой веской причины для того, чтобы оплачивать их публичные беспричинные оскорбления.

— На что же они живут?

Он нетерпеливо пожал плечами.

— Не имею представления.

— Дорогой! — Из спальни вышла Бренда Малвени. — Не забудь про свою встречу с Джорджем. О! — При виде меня в сонном взгляде ее карих глаз появилось нечто вкрадчивое. — Я не знала, что у тебя гость. Хэлло, мистер Холман.

— Раз уж ты здесь, любимая, — поспешно произнес Малвени, — позаботься о Холмане вместо меня. У него есть кое-какие вопросы. — Он кивнул мне. — Держите с нами связь, Холман, и помните, что в скором времени я жду результатов.

— И арахисового масла тоже! — огрызнулся я.

— И что это должно значить?

— Это значит, что у нас вроде как свободная страна, — сказал я. — Предполагается, что вы будете оказывать наемному работнику больше уважения. Другими словами, следите за своими чертовыми манерами!

— Да? — Его густые брови слегка приподнялись. — Я всегда считал, что у вас, американцев, принято именно такое отношение.

Как только за ним закрылась дверь, Бренда Малвени тихо рассмеялась и направилась к бару. На ней была белая маечка, туго обтягивающая ее маленькие груди, и пыльные розовые брюки. Покачивание ее аккуратной попки не производило на меня никакого впечатления. Я терпеливо дождался, когда она приготовит себе изрядную порцию спиртного, повернется ко мне и облокотится локтями на стойку бара так, что яснее обозначится ложбинка между ее грудей.

— Какие у вас вопросы, мистер Холман?

— Специально для вас, — любезно предложил я. — Какого черта вы вчера днем позвонили Мери Пилгрим и все ей рассказали до моего приезда?

— Я думала, это облегчит вам работу, — с готовностью ответила она. — Избавит от необходимости задавать кучу ненужных вопросов.

— Вы знали, что в тот момент у нее был Кёрк?

— Нет, — неторопливо произнесла она, — я этого не знала.

— Позже Кёрк нанес мне визит и оставил мне для компании ручную гориллу, чтобы быть уверенным в том, что я не двинусь с места в течение ближайших двадцати четырех часов, и он первым разыщет свою сестру.

Она даже не попыталась скрыть невольную улыбку.

— Так вот где вы были все это время, мистер Холман? Заключенный в собственном доме! — Ее плечи затряслись от смеха. — Я знаю, это очень грубо с моей стороны, но, по-моему, это очень смешно!

— Вы послали цветы? — спросил я.

— Что?

— На похороны. Я имею в виду, после того, как вы узнали, что тело Ширли Рилман прибоем выбросило на пляж?

— Я не знаю никакой Ширли Рилман! — Она нахмурилась. — Это какая-то шутка?

— Вы не помните ту ночь, когда она участвовала в шабаше в Санта-Байе?

— Я, честно, не понимаю, о чем, черт побери, вы здесь толкуете!

— У вас точно дырявая память, миссис Малвени, — буркнул я. — Держу пари, что вы даже не помните свое паломничество, или как вы это там называли, когда вшестером путешествовали по стране.

— Ах, это? — Ее лицо прояснилось. — Конечно, я это помню!

— А как насчет ведьминого шабаша, который смеха ради затеяла Аманда, когда ей стало скучно в Сан-Франциско? Который стал настолько привычным, что вы занимались этим чуть ли не каждую ночь дома у Эда Конциуса в Санта-Байе?

— Я никогда не была в Санта-Байе. — Пальцами руки она бессознательно ласкала ложбинку между своих маленьких грудей. — В Сан-Франциско я сцепилась с Кёрком. После того, что он проделал со мной той ночью, я просто убежала и стала искать какое-нибудь место, где можно укрыться. Позже я узнала, что Гектор все еще ждет меня, и мы поженились.

— Мери Пилгрим утверждает, что вы были с ними в Санта-Байе.

— Тогда у нее либо плохая память, либо она лжет!

— С чего бы ей лгать по поводу всего этого?

— Откуда мне знать? — Она сделала несколько неторопливых глотков и поставила стакан на стойку. — Эта черная магия — просто одна из тех дурацких идей, которые приходят людям в голову, когда им скучно. Это было скорее похоже на компанию детей, играющих в шарады, чем на что-нибудь иное.

— А я слышал, что все отнеслись к этому серьезно по приезде в Санта-Байю. — Я нетерпеливо покачал головой. — Прошлой ночью я встретил Пита Кронина. Предполагается, что он вроде как художник, но с уверенностью можно сказать только, что он вроде как псих! Потом я встретил Эда Конциуса, который витал в облаках марихуаны и отпускал загадочные замечания в те редкие моменты, когда просыпался. Я также встретил Кёрка и Мери Пилгрим. Вы мне сказали, что Кёрк склонен к насилию, и я вам верю. У Мери вид глуповатой испуганной блондинки, но я как-то сомневаюсь, что она таковой является. С Амандой я еще не встречался, но вы говорите, что она такая же загадочная, как и ее братец. И, наконец, последней в списке, но отнюдь не последней по значению, являетесь вы. Как получилось, что вы шестеро, все такие разные, каждый со своими причудами, вообще встретились?

Ее верхняя губа изогнулась в шаловливой усмешке.

— Это чертовски серьезный вопрос, Рик! Вы не возражаете, если я буду звать вас Риком?

— Бренда, солнышко, — сдержанно ответил я, — мне ровным счетом наплевать даже на то, что вы разденетесь и будете стоять на голове на стойке бара, лишь бы вы отвечали на мои вопросы.

— Я вас не привлекаю, не так ли? — Она изучающе посмотрела на меня. — Вам нравятся пышные женщины, как Мери, да?

— Ну конечно, и это все объясняет, — простонал я. — Вы ответите на мой вопрос?

— Нас было три глупых девчонки, хотевших сделать карьеру в кино, — беззаботно ответила она. — Мери была моей старой подругой еще со школы, и у нее имелся свой личный доход. Поэтому, когда поджимало, я могла жить у нее. Аманда тоже была ее подругой, — и так мы познакомились с Кёрком, а Пит Кронин был его приятелем. Эд Конциус был постоянным дружком Мери. Насколько я припоминаю, именно Мери вместе с Эдом предложили идею большого путешествия, и это казалось заманчивым, потому что у них водились деньги, на которые остальные могли жить, так что мы согласились. Вы удовлетворены таким ответом?

— Пожалуй, да, — согласился я. — Вы с Кёрком — это одна парочка, то же относится к Мери и Конциусу. А как насчет Аманды и Кронина?

— То же самое, — ответила она.

— Когда вы впервые повстречали Гектора Малвени?

— Примерно за месяц перед тем, как отправиться в это путешествие. Как-то вечером Аманда привела его в квартиру Мери, а я как раз была там.

— Любовь с первого взгляда?

— Со стороны Гектора, но не с моей, — охотно подтвердила она. — Он трижды предлагал мне выйти за него замуж, но я считала, что он слишком стар для меня. Однако потом, — она театрально вздрогнула, — той ночью в Сан-Франциско Кёрк все за меня решил!

— Знаете что, Бренда Малвени, — сказал я, — по-моему, вы отъявленная лгунья!

Когда она посмотрела на меня, от ее взгляда веяло холодом.

— Знаете что, Рик Холман? По-моему, вы паршивый детектив! Я могу сказать это моему мужу, и — кто знает? — он может отказаться от ваших услуг! — Она щелкнула пальцами. — Вот так!

Если Гектор Малвени действительно был от нее без ума, если судить по его виду и верить тому, что она говорит, то я не сомневался в том, что он сделает все, о чем она попросит. И даже уволит меня. Поэтому продолжать разговор не имело смысла, и, кроме того, у меня разболелась голова. Так что я сел в машину и поехал домой, стараясь по дороге ни о чем не думать. Особенно о трупе Эда Конциуса, лежащем у подножия песчаной дюны, и о том, сколько пройдет времени, прежде чем его обнаружат.

Когда я добрался домой, уже наступило время ленча, и я решил поспать, потому что после всех ночных приключений мне требовался отдых. Проснувшись около шести часов вечера, я принял душ, побрился и оделся. Проглотив два бурбона и закусив бифштексом, я почувствовал себя немного лучше и стал размышлять о том, что мне следует предпринять. В этот момент в дверь позвонили.

Существо, стоявшее у входной двери, было, по моему выражению, как бальзам для больных глаз. Ее короткие прямые светлые волосы спадали челкой на чистый открытый лоб и еще более оттеняли темно-синие глаза. На ней было желтое платье, обтягивающее выступающие полные груди и бедра. Держалась она очень холодно.

— Рик Холман? — хриплым голосом осведомилась посетительница.

— Безусловно, — ответил я.

Темные глаза быстро обшарили меня с ног до головы.

— Я Аманда Малвени. Слышала, что вас наняли, чтобы выяснить все насчет тех фотографий, которые кто-то послал моему отцу.

— Верно, — подтвердил я.

По ее лицу скользнуло подобие улыбки.

— Вы не собираетесь предложить мне войти? Как-то не улыбается стоять здесь на крыльце и отвечать на ваши вопросы.

Я распахнул дверь, и она прошла мимо меня в холл. Я по достоинству оценил то, как ее платье обрисовывает округлые ягодицы с едва уловимым намеком на щель между двумя половинками. Когда я ее догнал, она уже взгромоздилась на стул рядом с баром.

— Обслуживают здесь весьма посредственно, — заметила она. — Мне шотландское со льдом.

Я зашел за стойку и приготовил выпить, сначала ей, потом себе.

— Вы верите в колдовство, мистер Холман? — внезапно спросила она.

— Только не я, — ответил я и наставил на нее два пальца, что означало защиту от заклятья.

Она чуть не подавилась от смеха.

— Расскажите, как я выглядела на этих фотографиях?

— Голой, — ответил я.

— Голой я выгляжу неплохо. — В ее голосе послышалось самодовольство. — Что еще?

— Не похожей на Ширли Рилман, когда та была жива!

— Полагаю, вы уже говорили с остальными участниками шабаша. — Она посчитала на пальцах. — Кёрк — Мери — Пит —. Эд — и Бренда, конечно. И как держится дорогой папочка?

— Он истекает кровью. Для этого достаточно одной мысли о том, что что-то может расстроить его шансы на получение рыцарского звания.

— Все принимает близко к сердцу дорогой папочка! — Она шумно вздохнула. — Ах! Когда я вспоминаю старое доброе время! Кто рассказал вам о Ширли Рилман?

— Это правда?

— Вопросом на вопрос, мистер Холман? Что правда?

— Что вы использовали ее как живой алтарь, а потом один из вас убил ее?

— Это вам Кёрк сказал?

— Как я слышал, Кёрк самая подходящая кандидатура на рольубийцы.

— Значит, это не Кёрк рассказал вам о ней, это точно. — Она отхлебнула виски. — Кто же это, Пит?

— Я предлагаю вам сделку, — сказал я. — Вы скажете, правда это или нет, а я назову вам имя человека, который мне все рассказал.

— Это действительно правда. — Ее темно-синие глаза затуманились. — По крайней мере, что касается использования Ширли Рилман в качестве живого алтаря. Я не уверена, что ее убил один из нас.

— Мери Пилгрим рассказала мне эту историю, — сказал я, честно соблюдая свою часть договора. — Как я понимаю, и она, и Бренда — отъявленные лгуньи. Интересно, а вы не из их числа?

Она безразлично пожала плечами.

— Где Кёрк?

— Понятия не имею. Кронин и Конциус говорили, что он искал вас прошлой ночью.

— Мой горячо любимый братец! Как мило с его стороны волноваться за меня! И он тоже волнуется по поводу этих гадких фотографий?

— По-моему, все участники шабаша беспокоятся из-за них, кроме Эда Конциуса.

— Почему же Эд не беспокоится?

— Когда я с ним разговаривал, он парил так высоко, что его не взволновало бы, даже если бы обрушилась крыша его дома.

Она тихо засмеялась.

— Я привыкла думать, что он твердо вознамерился не дать миру ни единого шанса поговорить с ним!

— А я совершенно перестал думать после всего, что произошло за последние двадцать четыре часа, — сказал я. — Мыслительный процесс приносит мне только головную боль.

— Мери шлюха, а Бренда еще хуже, — задумчиво произнесла она, как бы разговаривая сама с собой. — Кёрк злобный мерзавец, Эд полон коварства, даже когда витает в облаках, а Пит просто псих. Наверное, каждый из них мог убить ту девушку или хуже того — убийц было несколько!

— Не забывайте про себя, — разозлился я. — И, я надеюсь, вы не станете возражать, если я себе еще налью. Мне необходимо нагрузиться, чтобы спокойно выслушивать вашу болтовню. Вы знаете, что у вас с Мери очень много общего? Вы обе можете без передышки молоть языком, ухитряясь при этом толком ничего не сказать.

— Вы несправедливы, Рик Холман! — Она надулась. — Я пришла сюда, надеясь, что вы единственный, кто может помочь мне разгадать тайну убийства Ширли Рилман.

— По-моему, вы такая же лгунья, как и все остальные, — искренне заявил я.

— Испытайте меня! — Она облокотилась локтями на стойку, уперла подбородок в ладони и одарила меня ослепительной улыбкой. — Ну же! Задайте мне любой вопрос.

— Где вы были прошлой ночью?

Она закусила нижнюю губу и покачала головой.

— Хотите попытаться снова?

Я пожал плечами.

— А какой смысл?

— Извините, Рик, я не могу ответить на этот вопрос, так как подведу при этом одного человека.

— Кого же?

— Мой рот на замке. — Она снова ослепительно улыбнулась мне. — Но не отчаивайтесь, мистер Холман. Помните девиз соблазнителя: в первый раз может и не повезти.

— Ладно. Тогда почему Пит Кронин купил дом Рэнда в Сан-Лопаре?

— Это как раз легко объяснить. Потому что он обожает насилие. Он решил, что в доме, где Рэнд сначала убил собственного сына, а потом себя, как раз та атмосфера, которая будет стимулировать его творчество. Пит — художник, как вы знаете.

— Так мне сказали. — Я постарался говорить сдержанно. — А что он рисует?

— Насилие, конечно, — нетерпеливо ответила она. — Что же еще? Кровавые убийства, страшные пытки, извращенный секс и все такое. Но он абсолютно безвреден.

— Это как посмотреть, — хрипло возразил я.

— Свои эмоции он выплескивает в своих картинах так же, как я выплескиваю свои, прыгая в постель с каким-нибудь жеребцом. Кёрк выплескивает свои…

— …вырезая свои инициалы на груди первой попавшейся под руку женщины, — закончил я за нее.

— Итак, Бренда рассказала вам свою печальную историю? — Ее рот сжался. — Если кто-то и напрашивался на это, так это только она! Я не виню Кёрка за то, что он пустил в ход нож. Пусть еще скажет спасибо, что он не перерезал ей горло!

— Только за то, что она попыталась удержать его от изнасилования этой девушки Рилман?

— Что? — Раскрыв рот, Аманда уставилась на меня. — Кто это вам сказал?

— Мери, — ответил я. — Бренда рассказала мне другую историю. Какова будет ваша версия?

— Чего ради мне стараться? Все равно вы мне не поверите. Где Кёрк?

— Не знаю, — искренне ответил я.

— Вы уверены, что вы действительно детектив, мистер Холман?

— Больше не уверен. А вы уверены, что вы действительно ведьма?

— Больше не уверена. — Она снова ослепила меня улыбкой. — Если бы я была уверена в своей силе, я наслала бы на вас заклятье и перетянула вас на свою сторону. Мне нужен друг, Рик Холман, и я надеялась, что им станете вы.

— В данный момент я слишком сбит с толку, чтобы заводить с кем бы то ни было дружбу, — сообщил я ей.

Она медленно кивнула.

— Зачем вам знать, где я была прошлой ночью?

— Потому что прошлой ночью в доме Конциуса в Санта-Байе состоялся шабаш, — объяснил я. — Я был там в качестве, если можно так выразиться, постороннего наблюдателя.

— Кто еще там был? — Тон ее голоса был деланно беззаботным. — Я их знаю?

— Там был козел, — ответил я. — А еще шакал и кабан.

— А я там тоже была?

— Как можно определить, кто был кто, если на них были маски?

Допив стакан, она соскользнула со стула.

— А теперь я должна попрощаться, мистер Холман.

— Прежде чем уйти, ответьте мне на один вопрос, — сказал я. — Вы скрывались за одной из этих масок?

— Я не уверена, что помню. — Ее глаза насмешливо блеснули. — Почему бы вам снова не начать играть в детектива, Рик Холман, и самому это не выяснить?

Глава 7

Входная дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась на пару дюймов, и в щель на меня с опаской глянул голубой глаз.

— Я решал, то ли мне оставаться дома и медленно сходить с ума, — объяснил я, — то ли навестить тебя. Может быть, вместе мы что-нибудь придумаем.

— Рик! — Она сняла цепочку и распахнула дверь. — Я чувствовала себя точно так же.

На Мери был короткий черный халатик, доходивший ей до середины бедер. По тому, как колыхались ее груди под тонкой тканью, когда она шла в гостиную, я решил, что под халатом у нее ничего нет, и мир мне сразу показался не таким унылым. Я всегда утверждал, что ничто так не отвлекает мужчину от несущественных вопросов, как секс.

— Присаживайся, а я приготовлю выпить, — предложила она. — Тебе удалось отоспаться?

— Добрых полдня! — Я уселся на кушетку. — А ты как?

— Весь день. — Широким жестом она закинула руки за голову. При этом движении халат слегка разошелся, и я увидел обе груди с торчащими сосками. Ее бедра обнажились, но она даже не потрудилась одернуть халат.

— Я только что приняла роскошную ванну и снова чувствую себя человеком. Хочешь мартини? У меня все готово.

— С удовольствием! — откликнулся я.

Она принесла стаканы с напитками и села на кушетку рядом со мной.

— Все, что я хочу, это забыть то, что случилось прошлой ночью.

— Великолепная идея, — согласился я.

— Рик? — Ее глаза светились теплотой, когда она посмотрела на меня. — Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты был так мил ко мне сегодня утром. Если бы не ты, я бы точно сошла с ума после всего, что произошло!

— Забудем об этом, — сказал я.

— Я не могу, — тихо произнесла она.

Внезапно она выхватила из моей руки стакан и поставила его рядом со своим на маленький столик возле кушетки. Теплый взгляд ее глаз приобрел какое-то новое выражение, когда она взяла обе мои руки и положила себе на грудь.

— Тебя это возбуждает? — прошептала она.

— Ты меня дурачишь? — пробормотал я.

— Я так рада, Рик! После всего, что они со мной сделали, я подумала, может быть…

В дверь позвонили, и она коротко выругалась. Я с неохотой отнял руки от ее груди, а Мери скорчила гримасу.

— Кто бы это ни был, скажи им, чтоб они проваливали, — посоветовал я.

— Можешь не сомневаться! — В дверь снова нетерпеливо позвонили, и она встала с кушетки.

Я воспользовался моментом, чтобы взять стакан и отпить глоток мартини, прежде чем Мери появилась в комнате, преследуемая по пятам своим дружком-маньяком. Кёрк Малвени появился как всегда вовремя!

— Итак! — Он ослепил меня улыбкой, и я снова ощутил в голове пульсирующую боль. — Трудитесь вовсю, Холман? Или только собираетесь приняться за работу, судя по тому, что Мери уже почти раздета?

— У вас, Кёрк, все-таки должна быть какая-то черта характера, которая не внушала бы отвращение, — огрызнулся я. — Интересно, что бы это могло быть?

Он наклонился и воспользовался ближайшим стаканом с мартини.

— Это мое естественное скромное обаяние, — сказал он, выпрямившись. — Оно не сразу проявляется на людях.

— Как бородавка? — ехидно предположила Мери.

— Я пью в память о дорогом ушедшем друге. — Подняв высоко стакан, он сделал быстрый глоток. — Последнее прощание с дорогим ушедшим другом.

— Что ты несешь? — с тоской спросила Мери.

— Эд Конциус, — объяснил он. — Сегодня утром нашли его тело на пляже недалеко от дома. У него было перерезано горло.

— Ты шутишь? — прошептала она.

— Нисколько. — Он покачал головой. — По радио только об этом и говорят. Они называют это очередным ритуальным убийством. Какой-то умник связал это убийство с трупом, вынесенным волнами на пляж примерно с год назад. Молодая девушка по имени Ширли Рилман.

— Нет, — тихо простонала Мери. — Нет!

— Вчера я ушел из вашего дома и отправился искать Аманду, — обратился Кёрк непосредственно ко мне. — Пит сказал, что пару недель назад она ушла от него и, возможно, находится у Эда Конциуса. Поэтому я поехал в Санта-Байю, но Эд заявил, что давно ее не видел.

— А потом? — подстрекнул я.

— Я вернулся в Лос-Анджелес. — Он внимательно посмотрел на меня. — Между прочим, что случилось с Хэлом?

— Когда он отвлекся, я ударил его по голове железной сковородкой, — небрежным тоном ответил я. — И знаете что? Его голова загудела, как стенные часы.

— Скорее я готов поверить, что этот ублюдок обманул меня и заключил с вами сделку, — проворчал Кёрк. — Пит сказал, что вы с Мери прошлой ночью были у него дома примерно через час после моего ухода, и он рассказал вам то же, что и мне. Значит, вероятно, вы приехали к Эду также примерно через час после меня.

— И что? — вежливо осведомился я.

— А то, что, возможно, вы последние, кто видел его живым.

— Вы думаете, что это мы его убили?

— Ни у кого из вас на это не было никакой причины. Но, может быть, вы заметили что-нибудь или кого-нибудь у него в доме?

— Только самого Конциуса, — заверил я. — Когда мы с ним расставались, он был жив и вовсю шумел. С чего это кому-то понадобилось его убивать?

— Не знаю, — резко отозвался он. — Кстати, где, черт побери, находится Аманда?

— Вы так ее и не нашли?

— Конечно же я ее не нашел! — заорал он. — Я подумал, что, может быть, Мери получила от нее весточку. Вот почему я здесь.

— Я от нее ничего не получала, — тихо произнесла Мери. — Ничего!

— Вы хорошо устроились, — заметил он. — Полагаю, у вас нет друг от друга секретов? — Кёрк хмуро посмотрел на меня. — Мери рассказала вам об этом дурацком шабаше, который мы устраивали дома у Эда год назад?

— Она мне рассказала, — подтвердил я.

— Понимаете, Холман, почему так важно найти Аманду? — Он нерешительно пожевал нижнюю губу. — Как я вам уже говорил, мы с вами заодно. Старик не хочет никакого семейного скандала, и я тоже не хочу. Предположим, а я искренне надеюсь, что это не так, но предположим, что Эду было известно, что это Аманда убила ту девушку Ширли Рилман. Прошел год, и ему срочно понадобились деньги. Он мог заставить Аманду позировать для этих фотографий, а потом послать их старику в качестве прелюдии к шантажу. И предположим, — тон его голоса изменился, — Аманда решила что-то предпринять по этому поводу.

— Например, перерезать Эду горло от уха до уха, — подсказал я.

— Вот именно! — Он яростно подергал себя за кончики усов. — Даже если существует лишь один шанс из ста, что я прав, вы понимаете, насколько жизненно необходимо для нас разыскать Аманду прежде, чем произойдет еще что-нибудь.

— Вы правы, — серьезно согласился я.

Допив коктейль, он швырнул пустой стакан в Мери, которая ухитрилась его поймать.

— Где-то каким-то образом эта шлюха Бренда замешана во все это! — проворчал Кёрк.

— Почему вы так уверены? — спросил я.

— Назовите это интуицией, шестым чувством. — Он сцепил пальцы рук. — Если я это точно узнаю, я… — Он внезапно расплылся в улыбке. — Полагаю, что мы должны продолжать поиски Аманды, и дай нам Бог найти ее прежде, чем ее разыщет полиция.

— Скажите мне вот что, Кёрк, — сказал я. — Неужели вы всерьез рассчитывали на то, что Хэл продержит меня взаперти в моем собственном доме целых двадцать четыре часа?

— Нет, но на пару часов я рассчитывал.

— Достаточных для того, чтобы иметь фору в поисках Аманды.

— Почему для вас это было так важно — первым найти ее?

Он сердито посмотрел на меня.

— Может, вы меня плохо слышали?

— Я хорошо слышал, — парировал я, — но все это как-то бессмысленно.

— А, провалитесь вы пропадом, Холман! — рявкнул он. — От вас можно рехнуться, только находясь с вами в одной комнате!

Пару секунд спустя за ним с треском захлопнулась дверь, и Мери устало опустилась в ближайшее кресло.

— Я все еще не могу в это поверить, — пробормотала она. — Эд Конциус мертв! Зачем кому-то понадобилось его убивать?

— Оплакиваешь мертвого дружка? — вопросительно посмотрел я на нее.

— Что-то вроде этого, — кивнула она. — То, что у нас было, давно закончилось, но представить его мертвым!..

— Этот шабаш прошлой ночью… — начал размышлять я. — Их было трое. Выходит, что один из них или все вместе убили Конциуса.

Мери резко подняла голову и с тревогой уставилась на меня.

— Ну конечно! Я об этом не подумала.

— А как насчет метода исключения? — предложил я. — Первоначально в шабаше участвовало шестеро, но прошлой ночью было только трое. Тебя в этой троице не было, значит, остается пятеро. Эд Конциус сам стал жертвой, так что и он исключается. Я не допускаю, чтобы Бренда выскользнула тайком из своего бунгало и отправилась в Санта-Байю без ведома своего любящего супруга. Итак, кто остается?

— Аманда, Кёрк, — медленно произнесла она, — и Пит Кронин. Но Пит остался у себя дома в Сан-Лопаре, помнишь?

— Он мог последовать за нами в Санта-Байю, и у него было достаточно времени, чтобы присоединиться к шабашу, — возразил я.

— Но зачем им троим убивать Эда?

— Хороший вопрос, и если бы я знал на него ответ, то у нас не было бы никаких проблем, — бодро ответил я. — А в данный момент тебе нужно выпить.

Я приготовил ей мартини, а себе, как обычно, бурбон со льдом. Мери залпом опорожнила стакан, как будто в нем был лимонад, и вручила его мне обратно.

— Я бы не отказалась повторить, — хрипло сказала она. — Мне уже становится лучше.

Я приготовил ей еще одну порцию мартини, и она с благодарностью приняла от меня стакан.

— Знаешь, Рик? — сказала она после первого глотка. — Я не собираюсь больше думать об этом. По крайней мере, сегодня. Полагаю, что для одного дня и так более чем достаточно! — Она слабо улыбнулась. — Я хочу слегка напиться и лечь в постель. До прихода Кёрка я была готова соблазнить тебя, но теперь с этим придется подождать!

— Как долго? — с надеждой спросил я.

— До следующей ночи.

Я отхлебнул из своего стакана.

— Это угроза или обещание?

Она неопределенно улыбнулась.

— Судя по тому, что ты не реагируешь, наверное, это угроза.

— Я не затаю дыхание. — Я отплатил ей такой же неопределенной улыбкой.

— Что ты теперь собираешься делать?

— Я думал об этом, — сказал я. — Никто не знает, где Аманда, и где искать Кёрка, я тоже не знаю. Но Пит Кронин — это уже совсем другой случай.

— Ты собираешься отправиться в Сан-Лопар — прямо сейчас?

— Это лучше, чем торчать здесь до старости, дожидаясь, когда ты осуществишь свою угрозу!

— Мысль о том, что Эд Конциус мертв, не соблазняет меня на секс! — выпалила она.

— Понимаю, — согласился я. — Значит, пока что я нанесу визит Буффало Биллу.

— Передай ему от меня привет, — холодно произнесла Мери, — и держись поосторожней с Питом Кронином. Он всегда был немного психом.

— Постараюсь, — заверил я. — Увидимся, ладно?

Внезапно в ее голубых глазах появилось какое-то изучающее выражение.

— Я хочу еще кое-что тебе сказать прежде, чем ты уйдешь, Рик.

Поставив свой стакан на столик, она не спеша поднялась с кушетки и вплотную приблизилась ко мне так, что наши тела почти соприкасались.

— Может, тебе не стоит откладывать приглашение на другой день, — выдохнула она и посмотрела на меня тем туманным, присущим женщинам взглядом, который был мне хорошо известен.

У меня перехватило дыхание, когда она придвинулась еще ближе и прижалась мягким пышным телом ко мне. Я почувствовал напряжение в паху, и она, должно быть, тоже почувствовала это, потому что опустила руку и легонько провела ладонью по моим брюкам.

— Ну как? — прошептала она. — Ты чувствуешь, как тебе угрожают?

Она слегка отодвинулась и, сохраняя улыбку и туманный взгляд, развязала пояс своего халата и сбросила его на пол. Я был прав. Под халатом у нее ничего не было. Темно-розовые соски ее полных грудей стояли торчком. Мери слегка расставила ноги, и было видно, как треугольник волос на ее лобке переходит в расселину между ними. Щель между ног была чуть-чуть приоткрыта, но этого было достаточно, чтобы я смог разглядеть между лепестков губ крошечный розовый бугорок клитора. Не отрывая от меня своего взгляда, она сладострастно провела ладонями по бедрам, одновременно выпятив зад. Движение было откровенно распутным, и я понял, что пути назад нет. Мой член уже стоял на боевом взводе.

— Тебе нравится то, что ты видишь, Рик? — прошептала Мери.

— Угу. — Я беспомощно кивнул.

— Так чего же мы ждем?

— Не знаю, — прохрипел я.

Мне потребовалось не более десяти секунд, чтобы сорвать с себя одежду, подойти к ней и упереться в лобок своим торчащим членом. Взяв его в руку и деликатно лаская своими прохладными пальцами, Мери опустилась передо мной на колени. Наклонив голову, она прижалась к нему лицом. Губы ее раздвинулись и тут же сомкнулись вокруг головки члена. Я двинул вперед бедрами, чтобы пропихнуть его поглубже в рот. Она отдернула голову и сонно улыбнулась мне.

Взяв меня за руку, Мери подвела меня к кушетке и улеглась на спину. Я взгромоздился на нее и тут же ощутил влажное тепло ее дырочки. Охваченные страстью, наши тела начали двигаться в сладострастной гармонии, и темп движений все убыстрялся. Мери впилась пальцами в мою спину, а в ушах у меня отдавались ее стоны. Высоко задрав ноги, она крутилась и изгибалась подо мной по мере того, как я ее накачивал. И внезапно на гребне страсти все закончилось.

К тому моменту, когда я добрался до своей машины, припаркованной у многоэтажного дома, мои часы показывали без двадцати десять, так что ночь еще и не начиналась.

Когда я выехал на шоссе, я припомнил, что был тем парнем, который, как предполагалось, должен активно действовать и влиять на развитие событий. Но с того момента, как Бренда Малвени показала мне фотографии Аманды, этой подлой ведьмы, я был кем угодно, но только не проворным смышленым сыщиком. С горечью я вынужден был признать, что скорее представлял собой неподвижную мишень для кучи лжи от компании самых отъявленных лгунов, с которыми я имел несчастье встретиться. По крайней мере, эта поездка в Сан-Лопар была моей собственной идеей, и, может быть, из этого что-нибудь выйдет. Однако что, черт возьми, я собирался там делать, я себе совершенно не представлял.

Одинокий придорожный ресторанчик по-прежнему светил огнями и выглядел таким же заброшенным, как и в прошлую ночь, а джунгли, похоже, всерьез вознамерились полностью захватить дорогу к дому. Я поставил машину перед этим мрачным двухэтажным зданием, поднялся по каменным ступеням и позвонил в дверь. Бронзовая входная дверь тут же отворилась, и в проеме возник знакомый моргающий живой череп.

— Добрый вечер, Тэптоу, — отрывисто поздоровался я.

— Входите, мистер Холман, — прошептал пожилой дворецкий. — Мистер Кронин ждет вас в библиотеке.

Я проследовал за ним через тускло освещенный холл и вошел в большую сводчатую комнату. Бронзовый Буффало Билл все так же неподвижно стоял в амбразуре окна, охраняя дом от ночных опасностей. Прямо перед статуей стоял хозяин дома с неизменным стаканчиком бренди в руке. В своей одежде он выглядел дикой карикатурой на старого английского деревенского сквайра. На нем были красный спортивный пиджак с черно-белыми лацканами, оранжевая водолазка, коричневые габардиновые брюки и сапоги для верховой езды. В этот момент я порадовался скудному освещению.

— Я знал, что вы вернетесь, мистер Холман, — произнес он своим глубоким баритоном. — Кёрк позвонил мне и сообщил о внезапной кончине Эда Конциуса. В расцвете лет! — Длинные ресницы на мгновение занавесили его карие глаза. — Мне придется вскоре нарисовать его портрет, пока черты его лица еще свежи в моей памяти. Это честное лицо, эта самодовольная, самоуверенная надменность среднего класса, эти чистые искренние глаза! И все чистой воды подделка, понимаете? Эд Конциус был самым большим мерзавцем из тех, кто когда-либо жил.

— Вас послушать, так вы даже рады, что он мертв.

— Не просто рад — я в восторге! Но я смотрю, что драгоценный Тэптоу ждет. Не желаете ли чего-нибудь выпить, мистер Холман?

— Нет, спасибо, — отказался я.

— На сегодня все, Тэптоу. — Он улыбнулся через мое плечо дворецкому. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр, — прошептал Тэптоу, и пару секунд спустя за ним беззвучно затворилась дверь.

Кронин повертел в руках стаканчик, и бренди закружилось водоворотом.

— Из того, что рассказал мне Кёрк, я понял, что вы с Мери были последними, кто видел Конциуса живым.

— Мы и участники шабаша, — возразил я.

— Шабаша, мистер Холман?

— Вам следует знать о шабаше, Пит, — сказал я, — вы ведь тоже когда-то в нем участвовали. Похоже, каждый считает своим долгом рассказать мне о шабаше. Как это началось ради шутки в Сан-Франциско, а когда вы добрались до Санта-Байи, все уже было по-настоящему. Живой алтарь — обязательно девственница, Ширли Рилман, — и что произошло той последней ночью.

Пит глубоко вздохнул.

— Мы все так старались, так старались забыть об этом, а сейчас вместе со смертью Эда Конциуса воспоминания навалились с еще большей силой!

— Вы разбиваете мне сердце, — сказал я.

— Я думаю, что, возможно, нам следует достигнуть взаимопонимания, Рик. — Он погладил свою курчавую бородку, окаймляющую пухлый подбородок, и застенчиво улыбнулся мне. — Я не склонен к насилию или даже просто к активным действиям. Я просто зритель, описываю людей и события. Художник, старающийся увековечить на холсте эмоции и действия, связанные с насилием. Зверства, совершаемые одним человеком над другим! Портрет совершенного зверя, скрывающегося под лощеным фасадом так называемой цивилизации.

Я посмотрел на книги, рядами выстроившиеся вдоль стен.

— Художник? — усмехнулся я.

Он слегка покраснел.

— Я держу свою личную коллекцию подальше от любопытных глаз обывателей, которые ничего не понимают! Художник имеет право делать со своей работой все, что пожелает.

— А что вы с ними делаете? — лениво протянул я. — Оклеиваете стены собственного личного туалета?

— У вас просто талант оскорблять людей! — взорвался он.

— Интересно, есть ли у вас талант к живописи, — сказал я. — Или это просто порнографическое выражение собственных «бзиков»? Может быть, именно поэтому вы вынуждены их прятать?

— Я предоставлю вам то, что сам считаю редкой привилегией, — задыхаясь, произнес он. — Я покажу вам свои картины. А потом, возможно, я приму ваши извинения!

Глава 8

Я спустился вслед за Кронином вниз по крутой деревянной лестнице и подождал, пока он отпирал дверь. Потом он включил свет в подвале, отодвинулся в сторону и с низким поклоном пригласил меня внутрь.

— Прошу пожаловать в личный мир Питера Кронина, — тихо сказал он.

Подвал по отношению к другим комнатам в доме представлял собой огромное прямоугольное помещение, тянувшееся, казалось, в бесконечность. В центре стоял деревянный стол, а рядом — глубокое кожаное кресло. За креслом находился мольберт с приколотым чистым холстом. Это составляло всю обстановку подвала. Две длинные стены были увешаны картинами, которые освещались неоновыми лампами. Лампы были аккуратно затенены таким образом, чтобы своим ярким светом не отвлекать внимание от картин. Кронин подошел к креслу, уселся и снова покачал в ладонях свой стаканчик.

— Не торопитесь, — сказал он. — Я не стану вам мешать. В некоторых вещах, особенно когда дело касается моего искусства, я очень терпеливый человек.

Я медленно начал двигаться вдоль одной стены и обнаружил, что созерцаю то, что показалось мне нескончаемой садомазохистской оргией. Все картины содержали одновременно насилие и эротику, и везде было изображено одно и то же — обнаженные мужчины или женщины в момент смерти. Художник зафиксировал выражение агонии в их глазах, искаженные черты лиц, извивающиеся в конвульсиях тела. Вновь и вновь безжалостно повторялась одна и та же тема — внезапная насильственная смерть. На полотнах постоянно изображались орудие убийства и жертва, но убийца — никогда. Мои глаза устали от бесконечного созерцания пулевых ранений, опускающихся топоров и ножей, глубоко вонзающихся в дрожащую плоть. И на всех полотнах красочно изображалась сочащаяся, льющаяся, фонтанирующая кровь! Когда я дошел до конца стены и осмотрел последнюю картину, я чувствовал себя выжатым как лимон.

Картины, висевшие на противоположной стене, имели другую тематику. Первым шло гигантское полотно, изображавшее участников шабаша в масках: Козла, Кабана, Шакала, Волка, Крысу и Змею. В отличие от реальных действующих лиц, которых я наблюдал прошлой ночью, нарисованные фигуры были обнажены. Из трех женских фигур у Змеи и Кабана были пышные тела с полными грудями, а у Волка была стройная мальчишеская фигура с маленькими, широко расставленными грудями. Трое мужчин на холсте были щедро одарены матушкой-природой, и я заметил, что Кронин весьма вольно в художественном отношении изобразил некоторые части тела.

Далее следовала серия этюдов с одним действующим лицом. Кабан, перерезающий горло цыпленку — месиво из крови и перьев. Змея, выпятившая зад и раздвинувшая руками ягодицы. На другой картине она же проделывает похожие действия над своим влагалищем. Затем Козел, скорчившись, сидит над зажженной свечой, которая обжигает ему мошонку. На следующей картине было изображено женское тело, распростертое на спине поперек алтаря. С верхнего края холста на ее обнаженный живот стекала кровь и образовывала маленькую блестящую лужицу в ямке вокруг пупка прежде, чем стечь вниз к треугольному холмику волос.

Завершалась эта серия триптихом. В первой части была нарисована юная девушка в джинсах и тенниске. Это была хорошенькая шатенка с длинными волосами и нежным застенчивым взглядом. Во второй части она, обнаженная, бежала по песчаным дюнам, и нарисована она была со спины. И, наконец, третья, заключительная часть представляла собой поясной портрет, где внимание зрителя приковывалось к ее застывшим безжизненным глазам и к кровавой резаной ране в горле.

— Как вам нравится моя коллекция, Рик? — спросил Кронин тоном светской беседы.

Я сделал паузу, чтобы закурить.

— Она, э-э… необычна.

— Она вас расстроила, вам стало дурно, я прав? Так мало людей, у которых есть характер, чтобы смело встретить реальность.

— Например, смерть?

— Для меня, как для художника, — назидательным тоном заметил он, — существует только одна вещь, которая имеет значение, и это — катастрофический момент смерти!

— У вас большой талант в ее изображении, — признал я. — Например, этот этюд — крупным планом лицо девушки в триптихе. Оно ночами будет преследовать меня! Полагаю, вашей натурщицей была Ширли Рилман?

— Заключительная часть триптиха, о которой вы только что упомянули, была нарисована исключительно благодаря силе воображения, а не по памяти, конечно, — торопливо сказал он. — Когда я прочел о том, в каком состоянии было найдено ее тело, выброшенное волнами на пляж, на меня это произвело неизгладимое впечатление. Последующие две недели я только тем и занимался, что рисовал.

— Пит, кто ее убил?

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Это не важно.

— Возможно, кто-то ее изнасиловал, а убил другой? — предположил я.

— Вашим первым очевидным кандидатом должен быть Кёрк. — Он сделал маленький глоток из своего стаканчика. — Но, конечно, убить могла бы и одна из женщин.

— Которую из них вы бы предпочли?

Он поднялся с кресла, медленно прошел мимо меня и, по-прежнему держа в руке стаканчик, остановился перед большим полотном, изображавшим замаскированных участников шабаша.

— Змея, Кабан или Волк? — Он тихо хихикнул. — Вы требуете от меня нечто вроде суда Париса^[84] наоборот, Рик! — Склонив голову набок, он внимательно изучал картину. — Кабан не тянет на роль убийцы, как вы считаете? Так что остается либо Змея, либо Волк. Точнее сказать не могу.

— Если судить по тому, как нарисованы их тела, — заметил я, — в роли Волка должна быть Бренда Малвени. А Змея — это или Аманда, или Мери.

— Зависит от того, кто какую маску носил в тот момент, — весело сказал он.

— Они менялись масками во время шабашей?

— От шабаша к шабашу, — поправил он меня. — Зависело от их прихоти или от приказа Козла.

— Козел всегда был козлом в смысле пола?

— Не всегда.

— Вы мне здорово помогаете, Пит!

Он улыбнулся так, будто я отпустил ему комплимент.

— Право же, вам не нужна никакая помощь, Рик. Вы же эксперт-профессионал.

— Мне нужна любая помощь, какая возможна, — парировал я. — Зачем кому-то убивать Эда Конциуса?

— Я уже говорил вам, — скучающим тоном отозвался он. — Конциус был мерзавцем.

— Должно быть, особенным мерзавцем.

— Он таким и был. У него имелся особый талант выискивать слабости других людей, а потом играть на них. Разве Бренда не рассказывала вам о нем?

— Нет, — раздраженно бросил я.

Длинные ресницы моментально скрыли хитрую усмешку в его глазах.

— А я склонен был предполагать, что к этому моменту она уже все вам выложила.

— Что?

— По-моему, вам следует расспросить ее об Эде, — посоветовал он.

Я подавил свирепое желание врезать ему между глаз, а потом потоптаться по нему.

— Что вы делали прошлой ночью после того, как Мери Пилгрим и я уехали отсюда?

— Я отправился спать. А что?

— Прошлой ночью в доме Конциуса состоялся еще один шабаш, — ответил я. — С тремя участниками и живым алтарем. Возможно, они использовали настоящую кровь, кровь Конциуса, но в этом я не уверен.

— Как интересно! — Он медленно облизнул нижнюю губу. — Каково было соотношение мужчин и женщин в этом шабаше?

— Не знаю. На них на всех были надеты балахоны, сделанные, похоже, из шкур животных, которые полностью скрывали их тела.

— А что вы там делали, Рик? Вас тоже завлекли в шабаш?

— Я был невинным и беспомощным зрителем, — ответил я.

— А вы уверены в том, что правильно выбрали себе работу? — Он сгорбился и непроизвольно начал хихикать.

— Признаю, что я немного не в своей тарелке, — проворчал я. — Иметь дело с кучкой психопатов — это для меня внове.

— Вы и меня включаете в их число?

— Вы идете первым в списке!

Внезапно он перестал хихикать.

— Думаю, вам пора уходить. Вы мне более не интересны, Холман.

Я последовал за ним из подвала, терпеливо подождал, пока он запрет дверь, потом мы поднялись по лестнице и вернулись в библиотеку. Кронин вновь наполнил свой стакан отличным коньяком из хрустального графина и, осторожно принюхиваясь, согрел его в ладонях.

— Спокойной ночи, мистер Холман! — холодно попрощался он.

— Я все думал, — сказал я, — что можно было бы применить один верный способ, чтобы заставить вас раскрыться. Как бы это вам понравилось, если бы я вернулся обратно в подвал и начал кромсать ваши картины на мелкие кусочки?

— Не будьте идиотом! — Он свирепо уставился на меня. — Кроме того, ключ у меня в кармане.

— Будет не так уж трудно отобрать его у вас. — Я злобно ухмыльнулся. — Справиться с таким перезрелым коротышкой, как вы, не составит большого труда.

— Только попробуйте поднять на меня руку!

Кронин внезапно отскочил назад и выпустил стакан из рук. Тот упал на ковер у его ног, перевернулся, при этом коньяк растекся, оставив большое пятно на дорогом ворсе. В следующее мгновение Кронин сунул руку в карман пиджака и вытащил пистолет.

— Предупреждаю вас, Холман, — сказал он пронзительным голосом, — только попробуйте приблизиться, и я выстрелю.

— Вы меня прямо до смерти испугали, Пит, — насмешливо произнес я. — Но пока вы держите пистолет направленным на меня, я чувствую себя в полной безопасности.

Я не спеша направился к нему, и с каждым моим шагом он отступал на шаг назад. Это было похоже на медленный вальс; он закончился тогда, когда Кронин уперся спиной в стену и понял, что ему больше некуда пятиться.

— Убери пистолет, Пит, — спокойно сказал я.

— Клянусь, я убью вас, Холман, — хрипло произнес он, — если вы только подойдете к моим картинам!

— Просто расскажите мне то, что я хочу знать, и ваши картины — в безопасности, — сказал я.

— Может быть, — ствол пистолета неуверенно дрогнул, — если смогу.

— Вы когда-нибудь продали хоть одну свою картину?

— Конечно нет! — Он ужаснулся при одной этой мысли. — Я никогда не продам свой талант за деньги.

— На что же вы живете?

— У меня есть личный доход. Этот дом продавался дешево, когда я его покупал, потому что никто не хотел в нем жить после трагедии с Рэндом. Мои личные запросы очень скромные.

— А как насчет Эда Конциуса? У него тоже был личный доход?

— Об этом я ничего не знаю.

Я тихо вздохнул.

— А у Мери Пилгрим?

— О ней мне тоже ничего не известно.

— Не много же от вас проку, — заметил я.

— Что я могу поделать, если я не знаю ответов, — раздраженно заявил он. — Вы хотите, чтобы я лгал, или как?

Ствол пистолета качнулся еще сильней, и, похоже, — наступил подходящий момент для того, чтобы перестать размышлять и начать действовать. Поэтому я рубанул ребром ладони ему по запястью. Кронин дико завопил, когда пистолет вылетел у него из руки и, описав дугу, шлепнулся на пол. Затем он вжался в стену и стал энергично растирать кисть.

— Пожалуйста! — захныкал он. — Я всего лишь дурачился, Рик. Я бы никогда не стал использовать оружие, честное слово!

— Тот, кто носил маску козла, руководил шабашем, — сказал я. — По крайней мере, в этом конкретном случае, верно?

Он энергично кивнул.

— Обычно это была Аманда, но иногда ее замещал Кёрк.

— Где я могу найти Аманду?

— Я не уверен. — Он вытер рот рукой. — Полагаю, что она вместе с Кёрком и была с ним с тех самых пор, как эти фотографии были посланы ее отцу.

— И посланы из Сан-Лопара, — заметил я. — Вот это я называю совпадением!

— Чтобы впутать меня в это дело, конечно, — произнес он дрожащим голосом. — Мери Пилгрим попыталась проделать то же самое, привезя вас сюда прошлой ночью. Я решил, что в эту игру может играть любой! Вот почему я рассказал вам об Эде Конциусе и упомянул также имя ІІІирли Рилман.

— Вы полагаете, что Аманда вместе с Кёрком, — сказал я. — Тогда где же мне его найти?

— Извините, Рик. — Он умоляюще посмотрел на меня. — Но я честно не знаю.

Не похоже было, чтобы он врал, но, с другой стороны, кисло подумал я, то же самое можно сказать о любом опытном лжеце. Я подошел к лежащему на полу пистолету, поднял его и засунул в задний карман брюк.

— Полагаю, я смогу найти выход, — сказал я.

— Рик? — Он почесал свою курчавую бородку, а его карие в крапинку глаза засветились взглядом, полным откровенно фальшивой невинностью. — У меня только что появилась идея. Найти Кёрка вы не можете, но, возможно, есть способ привести его к вам.

— Каким образом? — поинтересовался я.

— Мери наверняка знает, где он или где его можно найти. — Его голос стал пронзительным от возбуждения. — Предположим, я позвоню ей, расскажу, что вы были здесь и убеждены в том, что Кёрк убил Эда Конциуса? Наверняка она это ему передаст!

— Ладно, — согласился я. — Это может сработать.

— Я в этом уверен, Рик. — Он снова оживился. — В любом случае сработает. Если Кёрк невиновен, он захочет вас в этом убедить, разве не так?

— А если виновен? — спросил я.

— Что ж, — его глаза засияли от восторга, — тогда ему придется вас убить, верно?

Глава 9

Я припарковался сзади старой спортивной машины, загораживавшей мне проезд, и вышел наружу. Блондинка, сидевшая за рулем, подождала, пока я поравняюсь с ней, а затем одарила меня мимолетной улыбкой.

— Вы поздно ложитесь, мистер Холман, — хрипло сказала Аманда Малвени.

— Это вы! — обрадовался я. — Мечта холостяка сбывается. Вот я возвращаюсь ранним утром в свой пустой и унылый дом, а вы ждете…

— В качестве посыльного, — резко перебила она. — Я здесь представляю своего брата. Вы помните моего брата Кёрка?

— Нет, — ответил я. — Моя память — это склеп, который можно открыть только с помощью алкоголя, а я никогда не пью в одиночку.

Она удовлетворенно вздохнула.

— Я думала, вы не догадаетесь предложить!

Я прошел вперед, открыл входную дверь и включил свет. Когда она вошла в холл, я обратил внимание на ее одеяние лимонного цвета, которое, похоже, больше показывало, чем скрывало, и это несмотря на то, что платье было ниже колен, а воротничок наглухо застегнут до самой шеи. Ее груди свободно колыхались под платьем, и я понял, что бюстгальтера на ней нет, а от мерного покачивания ее ягодиц при ходьбе у меня засосало под ложечкой.

Мы прошли в гостиную, и я занял привычное место за стойкой бара, а она взгромоздилась на стул лицом ко мне.

— Шотландское со льдом? — спросил я.

— У вас хорошая память, мистер Холман.

— Меня зовут Рик, — напомнил я.

— У вас хорошая память, Рик, — покорно повторила она.

Пока я готовил напитки, она бесстрастно следила за мной своими темно-синими глазами. Сделав пару глотков бурбона, я улыбнулся ей и сказал:

— Ну вот, моя память опять заработала. Передо мной ясный мысленный образ вашего брата Кёрка.

— Я рада, — откликнулась она.

— Он дикая лошадка в вашей семейке, верно?

— Ну… не настолько дикая, — тихо произнесла она. — Не настолько дикая, чтобы перерезать горло Эду Конциусу прошлой ночью.

— Именно это он просил вас мне передать?

Она кивнула.

— Да.

— Не сочтите меня неблагодарным, — сказал я. — То, что он выбрал вас в качестве посыльного, доказывает его безупречный вкус. Но само послание по своей сути недостаточно.

— Мне стоило немалого труда убедить его поручить мне передать вам его слова, — спокойно сказала она. — Мне показалось, что он не в том настроении, чтобы сделать это самому.

— Вы считаете, что он мог бы прибегнуть к насилию?

— Он всегда к этому готов. — Она осторожно отпила из стаканчика, как будто в нем было лекарство. — Скажем так, он был более чем когда-либо настроен подраться.

— Я не знал, как мне его разыскать, — объяснил я. — Поэтому Пит Кронин выдал блестящую идею позвонить Мери и сообщить ей о том, будто я уверен, что Конциуса убил Кёрк. Пит решил, что Мери наверняка позвонит Кёрку и тем самым приведет его ко мне.

— Но вместо этого вам досталась его маленькая сестренка.

— Я по-настоящему счастлив, что все так обернулось, — заверил я Аманду. — Но нельзя ли что-нибудь добавить к его посланию? Какое-нибудь доказательство того, что он не убивал Конциуса?

— Думаю, как раз над этим он сейчас работает, — сказала она. — По каким-то своим соображениям он вам не доверяет. Возможно, это связано с тем, что, с одной стороны, вас наняла Бренда, а с другой — вы слишком близко сошлись с Мери.

— А как насчет третьей стороны?

— Я подумываю о том, чтобы соблазнить вас и перетянуть на нашу сторону, — спокойно улыбнулась она. — Позволю себе без ложной скромности заметить, что у меня есть все, что есть у Мери, и даже больше, когда доходит до настоящего дела!

— Я и не сомневаюсь, — охотно согласился я.

— Ну? — Она выжидательно посмотрела на меня.

— Ну? — Не остался я в долгу.

— Ну и что мы собираемся делать?

— Ты мне делаешь предложение?

— А как ты думаешь?

— Я думаю, мы ходим вокруг да около.

— Ладно. — Внезапно она снова стала деловой женщиной. — Ладно, Рик, скажу прямо. Я приехала, чтобы проверить тебя. Я собиралась всячески тебя ублажить, удовлетворить тебя сексуально, чтобы ты почувствовал себе настоящим героем-любовником.

— Понятно, — слегка осипшим голосом произнес я.

— Таким способом я надеялась убедить тебя, что такая девушка, как я, с моими способностями и обаянием, просто не может иметь брата-убийцу.

— Как убедить меня? — Мой голос становился все более хриплым.

— Я почти передумала, — продолжала она. — Ты так долго заставил меня ждать, что у меня было время поразмышлять. Наверное, это слишком бессердечно, как ты думаешь? Вот так планировать?

— Ну почему же? — возразил я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. — В этом возрасте все возможно.

— Я все-таки не уверена, — с сомнением произнесла она.

— Скажи мне вот что, — сменил я тему. — У тебя есть между грудей шрам в виде буквы «К»?

— Это твой способ соблазнять? — раздраженно спросила она.

— У Бренды такой шрам имеется, — сказал я. — Она утверждает, что ей его оставил Кёрк, когда обнаружил, что она выходит замуж за вашего отца.

— Бренда — проклятая лгунья!

— Без сомнения, — сердито произнес я, — но ты не ответила на мой вопрос.

Ее лицо застыло, превратившись в неподвижную маску, она подняла руки и начала расстегивать верхние пуговицы на платье. Расстегнув платье до самой талии, она широко распахнула его, демонстрируя свои великолепные груди с торчащими сосками. Шрама не было.

— Доволен? — презрительно спросила она.

— Наверное, — пожал я плечами.

Онамедленно застегнула платье и свирепо уставилась на меня.

— Что ты все-таки за мерзавец?

— Я уставший мерзавец, — искренне признался я. — И устал слушать, как люди постоянно лгут. Я устал от красивых знойных девочек, демонстрирующих мне свои груди, тем самым хладнокровно намекая, что все возможно, если только я сделаю то, что им нужно. Особенно я устал от болтовни про этот проклятый шабаш, от капризов, которые снисходительно позволяли себе его члены, и у меня сосет под ложечкой всякий раз, когда я думаю о том, что случилось с одной невинной девочкой по имени Ширли Рилман!

— Не смей думать, что Кёрк имеет к этому отношение!

— Черта с два! — огрызнулся я.

— Я знаю своего брата! — страстно воскликнула она. — Он просто не мог убить ту девушку!

— А почему бы и нет? — медленно спросил я. — Полагаю, ты не организовала бы шабаш без его помощи?

— Ты так думаешь, Рик? — Она поднесла стакан к губам, в два глотка опорожнила его и со стуком поставила на стойку передо мной. — А теперь можно и напиться. Задание не выполнено!

— Я сыт по горло всей чертовой семейкой Малвени, — отрезал я. — Сама себе готовь выпивку, а я отправляюсь спать!

Она пронзительно расхохоталась.

— Должна ли я предполагать, что это своего рода приглашение?

— Аманда, прелесть! — медленно произнес я, подчеркивая каждое слово. — Я не стану спать с тобой, даже если ты разденешься догола, встанешь на колени и будешь умолять меня об этом!

Я приготовил себе выпить, подумав, придвинул ей бутылку шотландского, а сам направился в спальню. В тот момент мне было решительно наплевать, останется она или уедет, напьется в стельку или сама с собой организует шабаш. Первое, что я сделаю утром, пообещал я себе, это отправлюсь к Гектору Малвени и скажу ему, что он может сделать со своим заданием.

Я засунул пистолет Кронина в верхний ящик комода, разделся и пошел в ванную. Под душем я расслабился и решил, что если повезет, то смогу проспать до полудня. Я насухо вытерся, почистил зубы и вернулся в спальню. На спинке стула аккуратно висело платье лимонного цвета, увенчанное парой крошечных черных трусиков, а на меня испуганно смотрела голая Аманда Малвени.

От ее тела, окутанного светом настольной лампы, просто дух захватывало. Мой взгляд скользил по нему, не упуская ни единой детали от торчащих грудей с маленькими твердыми сосками до талии, бедер и светлого треугольного холмика между ними. Аманда повернулась, и моим глазам открылась великолепная картина ее ягодиц и узкой расселины между ними. Усевшись на краю постели, она обхватила себя руками, поддерживая груди, которые не нуждались ни в какой поддержке.

— Разве не можем мы притвориться, Рик? — страдальчески прошептала она. — Просто на сегодняшнюю ночь. Не важно, кто мы — просто двое людей. — Ее шепот вдруг оборвался. — О, черт! — простонала она. — Я так одинока.

Момент для жалости был подходящий. Самое время было сесть рядом с ней на кровать, обнять ее покрепче, возможно, погладить ее, приласкать и успокоить, освободив от гнетущих мыслей. И тут перед моим мысленным взором возник триптих, на котором Кронин изобразил Ширли Рилман, особенно последняя часть с поясным портретом — мертвые остекленевшие глаза и перерезанное горло.

Я подошел к шкафу, вытащил халат и надел его на себя. Затем я направился к столику у кровати и взял свой стакан. Аманда наблюдала за мной широко раскрытыми темно-синими глазами.

Отпив немного бурбона, я неопределенно улыбнулся ей.

— Я как раз пытался себе представить, — сказал я, — как бы ты сейчас выглядела в маске козла.

Она издала короткий придушенный вопль, уткнулась лицом в ладони и затряслась всем телом от плача.

— Пожалуй, — продолжал я, — не важно, сама ли ты перерезала горло Ширли Рилман или это сделал кто-то другой. Ответственность за оба убийства, ее и Эда Конциуса, лежит на тебе, верно? Ты завела всех остальных этих дурацким шабашем, жертвоприношениями цыплят, необходимостью иметь девственницу для живого алтаря. Все, что случилось, — в основном твоя вина. Ты организовала все это паршивое вонючее бесстыдство!

— Нет! — Она упрямо затрясла головой. — Это неправда!

— Помнишь, я спросил тебя, где ты была прошлой ночью? Ты сказала, что не можешь ответить на этот вопрос, иначе подведешь одного человека. Кого? Может быть, Кёрка? Потому что ты знала, что это он убил Эда Конциуса?

Отняв ладони от заплаканного лица, она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза.

— Вот зачем Бренда наняла тебя?

— Что такое? — Вопрос оказался таким неожиданным, что на мгновение сбил меня с толку.

— Чтобы наверняка подставить меня и Кёрка? Расправиться с нами раз и навсегда?

— Твой отец нанял меня, чтобы выяснить, что ты с братцем затеваешь, и прекратить это. Потому что он решил, что раз вы оба ведете себя так тихо, значит, что-то затеваете, а это «что-то» может лишить его рыцарского звания.

— Это ты так говоришь! — сердито бросила Аманда. — А кто тебе наплел столько лжи про шабаш? Бренда! Эта королева шлюх да еще ее маленькая подружка Мери Пилгрим!

— Значит, они обе лгали мне про шабаш? — Я пожал плечами. — Тогда ты расскажи мне правду.

— Нет! — Она энергично затрясла головой. — Ты все равно этому не поверишь. Тебе уже внушили все, что нужно, Рик Холман!

— После вашей с братом реакции на женитьбу вашего отца, — сказал я, — он прекратил выплачивать вам денежное пособие. На что вы оба жили с тех пор?

— Кёрк занимался мужской проституцией, а я позировала для непристойных фотографий, — ответила она с жуткой усмешкой. — Понимаешь? Вроде тех, что какой-то добрый друг прежде всего послал дорогому папочке!

Я зло смотрел на нее в течение примерно пяти секунд, а она в ответ еще злее смотрела на меня. То, что я закрыл глаза, нисколько не помогло, потому что, когда я их открыл, она по-прежнему не отводила от меня своего убийственного взгляда.

— Почему бы нам не пропустить по стаканчику? — пробормотал я.

— Что?!

— Может быть, кофе?

— Ты что, совсем спятил?

— Вероятно, — согласился я. — Просто я немного сбит с толку. И решил, что весь этот треп об одиночестве и «почему бы нам этой ночью просто не побыть двумя незнакомыми людьми?» — чистой воды надувательство. Но теперь я начинаю думать, что тот, кто постоянно кается так, как это делаешь ты, должен быть полностью невиновен. Так почему бы нам не начать сначала и не пропустить еще по стаканчику?

Она задумчиво пожевала нижнюю губу и, наконец, сказала:

— Ладно. Приготовь нам выпить.

Я вернулся в гостиную, приготовил напитки и принес их в спальню. Аманда лежала на спине на кровати, голова ее покоилась на подушках. Поставив стаканы на столик, я присел на край кровати рядом с ней.

— В конце концов из этого может что-нибудь получиться, — спокойно заметила она.

Я пожал плечами.

— Ты так думаешь?

В ее голосе появились резкие нотки:

— Что с тобой, Рик Холман? Ты импотент или что-то в этом роде?

— Не приставай ко мне, — проворчал я. — Я думаю.

— Ты уж, конечно, знаешь, как доставить удовольствие девушке. Я выставляю себя на посмешище…

— Заткнись! — рявкнул я.

— Если только ты не гомик.

Поставив стакан на столик, я повернулся, протянул руку, схватил ее сиськи и сильно сжал. Она завопила от боли. Я сжал еще сильнее.

— Ой, мне больно! — закричала она.

— Неужели? — равнодушно сказал я. — Знаешь, что? Когда я последний раз проделал подобное, Мери Пилгрим дала мне пощечину.

Это было тактической ошибкой. В следующее мгновение я ощутил, как сбоку мне в лицо врезался бампером грузовик. Я резко отпустил ее груди и задал себе вопрос, как она отреагирует, если я заявлю о своей капитуляции или что-нибудь в таком же духе.

— Я всегда говорила, что у Мери нет вкуса, — сухо объявила Аманда. — Она готова переспать с кем угодно. Даже гомик лучше, чем ничего.

Это оказалось последней каплей. Где-то в подсознании у меня что-то щелкнуло. Я рассеянно улыбнулся, взял у нее из рук стакан и аккуратно поставил его на столик. Она испуганно вскрикнула, когда я схватил ее за плечи и грубо перевернул на живот. Она пыталась вырваться, но я крепко держал ее одной рукой за шею. Она брыкалась, выставив ягодицы, что было как раз кстати. Свободной рукой я принялся шлепать ее по заду, сначала по одной половинке, потом по другой — до тех пор, пока ее ягодицы не стали багровыми и у меня не заболела рука. К тому моменту она перестала вопить и только приглушенно всхлипывала. Ее тело обмякло, и я перестал ее шлепать.

— Негодяй! — простонала она.

— Да, я такой, — согласился я. — Однако я еще не закончил.

— Ты хочешь сказать, что это не конец? — задохнулась она.

— Это только начало, — заверил я.

Взбучка, которую я ей задал, и ощущение под рукой податливой плоти меня возбудили. Я сгорал от желания и был готов на все, что угодно. Скинув халат, я поставил колено на постель, а другой ногой уперся в пол. Просунув руку под нее, я потянул вверх так, что ее ягодицы приподнялись. Под ними заманчиво раскрылось влагалище. Продолжая приподнимать Аманду, я в конце концов поставил ее на колени и стремительным выпадом воткнул свое распухшее оружие между влажных губ ее дырочки, вонзив его по самую рукоятку. Она издала долгий протяжный крик, когда я начал толчками входить в нее, и стала извиваться от боли и наслаждения.

Глава 10

— Но что это доказывает, Рик? — Темно-синие глаза Аманды испытующе глядели на меня поверх края кофейной чашки.

— Конечно, доказывает, — уверенно заявил я. — Это доказывает, что ты ненасытна.

— Ты негодяй! У меня все болит!

— Небольшой подарок от меня на память.

— Я серьезно, Рик. Я не имею в виду твое впечатляющее постельное выступление, хотя оно было проделано в таком стиле, с таким щегольством. Я хотела сказать, что это доказывает? Что-нибудь изменилось? Все осталось по-прежнему, не так ли? Шабаш, Ширли Рилман, убийство Эда Конциуса позапрошлой ночью. Все по-прежнему.

— Ты хочешь сказать, что мы все так же не доверяем друг другу?

Она медленно кивнула.

— Что-то вроде этого.

— Мы могли бы начать сначала, — предложил я. — Эти твои фотографии в позах ведьмы не могли быть сняты на каком-то из настоящих шабашей, потому что по крайней мере один из участников знал бы о них. Значит, ты позировала для них намеренно, так?

— Так, — сказала она.

— И это ты их послала своему дорогому папочке из Сан-Лопара?

— Снова в точку.

— И это ты предложила по телефону свою дружбу и партнерство и посоветовала мне повидать Пита Кронина в Сан-Лопаре?

— Я все думала, когда же ты наконец доберешься до этого, — спокойно отреагировала она. — Ты заслуживаешь маленькой благодарности за усилия и огромной премии за свою абсолютную правоту.

— Почему?

— Ты слышал о том, как распался шабаш?

— После того, как использовали Ширли Рилман в качестве живого алтаря, — начал я, — Кёрк гнался за ней по пляжу, потом вернулся и сказал, что вынужден был ее нокаутировать, но что с ней будет все в порядке.

— Меня тошнило от всего этого, — прошептала Аманда. — Поэтому я первым самолетом улетела в Европу и оставалась там, а вернулась около трех недель назад. Я чуть не заболела, когда узнала, что дорогой папочка женится на Бренде, но тогда я ничего не могла с этим поделать. Я снималась в дешевеньких ролях у одного итальянского режиссера — это когда ты голая, но при этом еще произносишь с дюжину фраз… Я пыталась все забыть, как говорится! Он аннулировал мой контракт, когда одна пышная датчанка начала делить с ним постель, и я вернулась в Лос-Анджелес. Я решила провести несколько дней с Питом, вспомнить старые деньки, и он рассказал мне, что случилось с Ширли Рилман.

— И до тех пор ты не знала, что она была убита?

Она замотала головой.

— Я не знала, клянусь тебе! Но я знала, что убийцей должен был быть один из участников шабаша. Один из нас вернулся на пляж после того, как остальные покинули дом.

— Поэтому ты рассчитала, что, послав эти фотографии своему отцу и зная, что Бренда наверняка их увидит, ты тем самым разворошишь весь улей?

— И, может быть, поймаю убийцу Ширли Рилман. — Она заколебалась. — Не знаю, поймешь ли ты, Рик, но в известном смысле я надеялась искупить свою долю вины в ее смерти. Мы все были ответственны за ее смерть.

— Почему ты решила повидаться со своим братом прошлой ночью?

— Это явилось следствием нашего с тобой первого разговора. Ты, казалось, был уверен в том, что это он убил эту девушку Рилман. В это трудно поверить, но мы с Кёрком очень близки, даже если деремся, как кошка с собакой, когда встречаемся. Я искала возможности с ним поговорить. Мери позвонила ему и передала послание Пита, что ты уверен в том, что Кёрк убил Эда Конциуса. Кёрк поклялся, что невиновен, и попросил меня поехать и снова повидаться с тобой и…

— Соблазнив меня, заставить поверить в его невиновность?

Она мимолетно улыбнулась.

— С точки зрения Кёрка, все, что угодно, лишь бы сработало!

— Так где же ты была позапрошлой ночью?

— Спала в паршивом крошечном отеле в Западном Голливуде.

— Это значит, что ты не знаешь, где был твой брат?

— Он клянется, что оставил Эда Конциуса живым и здоровым, а сам вернулся ночевать в свою берлогу.

— После того, как ты позвонила мне и разыграла таинственную незнакомку, — спросил я, — ты не звонила Кронину и не советовала ему направить меня к Эду Конциусу?

— Думаю, это была его собственная идея. Мери была с тобой?

— Конечно, — ответил я.

— Кёрк так и думал. По всей вероятности, Пит, увидев ее вместе с тобой, так перепугался, что готов был на все, лишь бы отвести от себя подозрение. Наверное, он решил что прежде всего Мери рассказала тебе о нем, и теперь вы работаете вместе, чтобы сделать из него козла отпущения.

— Может быть? — согласился я. — Ты все еще хочешь найти того, кто убил Ширли Рилман?

— Конечно! И того, кто убил Эда Конциуса. — Она не отводила от меня пристального взгляда своих темно-синих глаз. — Почему его убили?

— Ты прекрасно знаешь ответ, — проворчал я. — Потому что ему был известен настоящий убийца девушки, и этот убийца решил наверняка заткнуть Эду рот.

— Наверное, ты прав. — Она глубоко вздохнула. — Вопрос о том, что, черт возьми, мне теперь делать?

— У меня есть предложение, — сказал я.

— Какое? — Она оживилась.

— Организуй экстренную встречу всех оставшихся в живых членов шабаша сегодня вечером в доме Кронина.

— Хорошо. — Ее глаза расширились. — Ты придешь туда?

— Конечно, — сказал я. — Кто осмелится не подчиниться приказу Козла?

— В какое время?

— Скажем, в девять часов.

— Ты меня заберешь и отвезешь туда?

Я решительно покачал головой.

— Так не пойдет, Аманда. Я сам определю время своего прибытия.

— И позволишь мне взять весь риск на себя?

— Не весь, — рассудительно заметил я. — В ту ночь, когда был убит Эд Конциус, в его доме три члена шабаша совершали свои замечательные обряды. Он не был одним из них, потому что сам стал их жертвой. Мери тоже можно исключить, потому что ее тело использовали в качестве живого алтаря. Так что остаются трое из четверых ныне здравствующих членов шабаша, верно?

— Бренда, Пит, Кёрк, — она судорожно глотнула, — или я?

— Я тоже так считаю, — согласился я. — Я даже не хочу об этом сейчас думать, потому что это меня до смерти пугает.

— Еще бы, — уныло пробормотала Аманда.

— Знаешь, что ответил один парень двухсотдолларовой девушке по вызову, когда та обещала ему нечто уникальное? — спросил я. — «Я бы рад тебе поверить, малышка, но не могу себе этого позволить».

— Очень смешно! — разозлилась она. — Я сейчас уйду и всю дорогу буду размышлять о том, каким ты все-таки оказался мерзавцем!

Я вышел вместе с ней на крыльцо, а затем проводил ее до старой спортивной машины.

— Еще пару слов, Аманда, — обратился я, когда она уже забралась на сиденье. — Я бы не стал сейчас слишком доверяться Кёрку. Помни, если ты невиновна, значит, виновен он!

Она резко развернулась, вылетела на дорогу и исчезла в клубах черного дыма. Возможно, угрюмо подумал я, мы все так же исчезнем еще до того, как закончится ночь. Затем я вернулся в дом и взял трубку телефона.

Гектор Малвени опоздал на двадцать минут на встречу в баре на бульваре Уилшир, и, когда он, наконец, появился, он не скрывал враждебного отношения ко мне. Он уселся на стул лицом ко мне за угловой столик и, раскуривая сигару, сделал из этого целое представление.

— Я не знаю, что, черт возьми, стряслось, Холман, — внезапно рявкнул он. — Но хотелось бы, чтобы это не было пустяком. Мне не очень по душе лгать своей жене, что у меня назначена срочная встреча, о которой я и знать не знал.

— Скотч с содовой без льда для моего друга, — заказал я официанту.

— У меня мало времени. — Он свирепо подергал себя за бородку, как бы давая ей понять, что если она будет себя плохо вести, он отправится в ближайшую парикмахерскую и велит ее уничтожить. — Джордж Куклинг хочет еще раз встретиться за ленчем.

— Просто я считаю очень важным, чтобы мы правильно сейчас друг друга поняли, — сказал я.

— Поняли друг друга? — Он чуть не подавился от ярости. — Если бы не эти дурацкие фотографии Аманды, я бы скорее сдох, чем стал бы иметь с вами дело.

— Что вас больше беспокоит? — Я подождал, пока официант поставит его стакан на стол и удалится. — То, что они могут разрушить ваши надежды на получение рыцарского звания, или то, что они уже разрушили собственные жизни?

Он сделал быстрый глоток и чуть не выплюнул обратно в стакан.

— Чертов кретин! — разозлился он. — Вы что, не знаете, что нужно обязательно называть марку? Эти помои не что иное, как шотландское с добавками, а я пью чистое с Восточного побережья!

— Так вымойте им руки, — огрызнулся я, — а я закажу вам свежую выпивку.

— Ничего, — проворчал он. — Я все равно не для того сюда приехал. Конечно, дети для меня важнее, чем какое-то проклятое рыцарство. За кого вы меня принимаете? За какого-нибудь монстра?

— Нет, — искренне ответил я. — Вот почему я готов держать пари, что вы продолжали выплачивать Аманде пособие, пока она была в Европе, несмотря на все те гадости, которые она рассказывала газетчикам по поводу вашей женитьбы.

— Мне наплевать, с кем она спит, если это происходит добровольно, — коротко объяснил он. — Но я бы очень не хотел видеть ее в таком состоянии, когда она вынуждена была бы делать это за деньги.

— А кто поддерживает Кёрка в кинобизнесе, мистер Малвени?

— Независимая киностудия. Это чистое совпадение, что эту киностудию финансирую я. — Он напряженно улыбнулся. — И если вы, Холман, осмелитесь сообщить об этом Кёрку, я позабочусь о том, чтобы кастрировать вас тупым ножом.

— Ладно, — согласился я. — Итак, действительной причиной того, что вы меня наняли, явилось ваше желание выяснить, что происходит с Амандой и что должны означать эти ее фотографии?

Его светло-голубые глаза испытующе уставились на меня.

— Выкладывайте, Холман, — отрывисто произнес он. — Насколько все плохо?

— Если честно, пока не знаю, — признался я.

— Но у вас имеются подозрения, иначе вы не стали бы настаивать на встрече сегодня в этом месте?

Я кивнул.

— Вы мой клиент, даже если до сих пор за вас говорила ваша жена. Позапрошлой ночью был убит человек.

— Неужели вы думаете, что Аманда или Кёрк имеют к этому какое-то отношение? — резко спросил он.

— Я думаю, что прямо или косвенно они в этом замешаны, — тщательно выбирая слова, заметил я. — Трудность для меня состоит в том, что я настолько сам глубоко в этом увяз, что не могу просто так все забыть и умыть руки.

— Вы утверждаете, что у вас нет выбора, — неожиданно тихо произнес он, — и это означает, что вы и мне не оставляете никакого выбора. И несмотря на то, что я ваш клиент, вы все равно не бросите это дело?

— Что-то вроде этого, — признался я.

— Вы наглый мерзавец, Холман. Я утверждал это с самого начала, но Бренда не захотела меня слушать!

— Вам известно, что у нее была связь с Кёрком перед вашим браком?

— Я знал об этом, — спокойно ответил он. — Бренда мне об этом рассказала.

— А она рассказала вам, как она получила этот шрам между грудей? — не отставал я.

Он вытаращил глаза.

— Она рассказала об этом вам?

— Она сделала нечто большее. Она мне показала.

— Давайте уточним. — Его светло-голубые глаза вдруг яростно вспыхнули. — Моя жена разгуливала перед вами полуобнаженной?

— Только чтобы показать мне шрам, — заверил я. — Ничего сексуального. Я до сих пор не уверен, что она сама осталась этим довольна.

— Мне придется порекомендовать ей отказаться от подобного рода штучек, — холодно заметил он. — Это может стать вредной привычкой.

— Прежде всего, это была ее идея меня нанять?

— Нет, моя. — Он криво усмехнулся. — Очевидно, это было большой ошибкой!

— Она когда-нибудь рассказывала вам о великом паломничестве в поисках души, которое она предприняла незадолго до вашего брака?

— Я все знал об этом, — ответил он. — Особенно о ее связи с Кёрком. Еще до того, как у них все началось, я два или три раза делал предложение. Но Бренда только смеялась мне в лицо. Она говорила, что я похож на старого быка, пытающегося взять верх над молодым быком, чтобы тот не стал вожаком стада. Бренда временами может быть очень жестокой, это у нее получается совершенно непроизвольно, но она была права, и я это знал. Что-то вроде детского соперничества из-за одной и той же женщины, а сейчас я задаю себе вопрос: что, черт возьми, меня к этому толкнуло?

— Что заставило ее передумать и выйти за вас замуж? — спросил я.

— Кёрк, одним словом. Очевидно, пожив с ним какое-то время, она разочаровалась в некоторых его диких привычках. Она рассказала мне, откуда у нее этот шрам. Когда она сообщила ему, что собирается за меня замуж, он намеренно вырезал начальную букву своего имени у нее на груди из какого-то безумного садизма. Чтобы она всегда его помнила, так, по-моему, он выразился.

— Интересно, — тихо произнес я, — что бы она делала, если бы вы тогда отказались на ней жениться?

Наверное, целых десять секунд он просидел неподвижно, потом поднял свой стакан и осушил его.

— Полагаю, даже эти помои лучше, чем ничего. — Внезапно его голос чуть ли не перешел в львиный рык: — Ладно, сукин сын! Выкладывайте!

— Мне просто случайно пришло в голову, — объяснил я. — Любопытно, не поставила ли она вас перед выбором — мол, если вы не женитесь на ней, она выложит эту историю со шрамом первому попавшемуся бульварному журнальчику.

— Вам нужно как следует занять чем-нибудь свой мозг, Холман, — разозлился он. — Тогда у вас не останется времени на случайные мысли.

— Возможно, я займусь своей карьерой, — беззаботно заметил я. — Через какое-то время я смогу стать таким же выдающимся лгуном, как и вы.

— Я не стану утверждать, что люблю свою жену, — спокойно произнес он. — Но я очень уважаю институт брака и лояльность, которая при этом предполагается. Я также глубоко и непоколебимо люблю обоих своих детей, даже тогда, когда они ведут себя как необузданные дикари.

— Итак? — перебил я.

Он наклонился над столом и холодно и неумолимо посмотрел на меня.

— Вы сказали, что сейчас я уже не могу вас остановить, потому что вы тоже замешаны в этом убийстве. Ладно! Я даже не стану пытаться. Но смотрите, когда придет время, будьте уверены в своей правоте, потому что если вы совершите ошибку, ошибку, которая навлечет беду на моих детей или жену, то я убью вас, Холман!

— Последний вопрос, мистер Малвени, — сказал я. — Где ваша жена была позапрошлой ночью?

Он долго молча смотрел на меня, а потом встал из-за стола. Я наблюдал, как он быстрым шагом выходит из бара — в каждой его черточке чувствовался знаменитый актер, каким он на самом деле являлся, — и размышлял о том, до какой степени его поведение в последние двадцать минут было игрой. Это был еще один вопрос в череде тех, на которые не было ответа.

Я заказал себе роскошный ленч в ресторане и не спеша позавтракал. На это имелись две причины: мне необходимо было восполнить потери энергии после ночи, проведенной с Амандой Малвени, а кроме того, мне больше нечего было делать. В начале четвертого я вернулся домой. Ярко светило солнце, и, вероятно, каждый на земле находился в состоянии мира и покоя. Я разделся, натянул плавки, вышел и растянулся на краю бассейна, решив, что купание — это то, что нужно, чтобы взбодрить меня умственно и физически перед предстоящей ночью. И это было последней моей мыслью перед тем, как заснуть.

Около половины седьмого я проснулся. Окунувшись, вернулся в дом, принял душ и оделся. Под пиджак надел ремень с кобурой, проверил свой тридцать восьмой и сунул его на место. Когда я ношу оружие, то всегда нервничаю по очень простой причине: я беру оружие только тогда, когда у меня появляется скверное предчувствие, что мне вскоре придется в кого-то стрелять! И выбирать, как правило, не приходится.

Примерно полчаса спустя в дверь позвонили, и я обнаружил на крыльце решительно настроенную Мери Пилгрим. На ней был черный вязаный свитер и обтягивающие черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги.

— Кто ты? — прожурчал я. — Безработный взломщик в поисках работы?

— Это не важно! — перебила она. — Мне необходимо срочно с тобой поговорить, Рик.

— Тогда заходи, — пригласил я.

Закрыв входную дверь, я проследовал за ней в гостиную. Она выглядела очень эффектно в этой своей экипировке. Я почувствовал, что мне следует следить за своей речью, а то, чего доброго, набросится на меня и начнет отрабатывать на мне приемы карате. Что ж, решил я, проявим стальную выдержку.

— ’Ну вот что! — Она резко развернулась лицом ко мне. — Я хочу знать, что, черт возьми, происходит?

— А что случилось? — удивился я.

— Прошлой ночью мне позвонил Пит Кронин и сказал, что ты убежден в том, что это Кёрк убил Эда Конциуса. А тут час назад мне звонит Аманда и объявляет, что сегодня в девять часов вечера в доме у Пита состоится встреча участников шабаша. Любой из них, кто не появится, сказала она, будет автоматически считаться соучастником обоих убийств — Ширли Рилман и Эда Конциуса! — Она свирепо уставилась на меня. — Так что, черт возьми, происходит, Рик?

— Понятия не имею, — солгал я. — Ты уверена, что тебе позвонила Аманда Малвени, а не кто-то другой от ее имени?

— Не будь идиотом! — выпалила она. — Ты думаешь, я не узнаю голос Аманды?

— Наверное, ты права, — согласился я.

— Что все-таки случилось в доме у Пита прошлой ночью?

— Ничего особенного, — ответил я. — Я заезжал посмотреть его картины, а увидеть их я не пожелал бы даже злейшему врагу!

— Рик Холман, — злобно заявила она, — ты увиливаешь от ответа!

— В данный момент я немного сбит с толку, — признался я. — Как насчет того, чтобы выпить?

Я пулей проскользнул за стойку и начал звенеть бутылками и стаканами. Она наблюдала за тем, как я готовлю мартини, с тем мрачным выражением лица, которое напомнило мне вулкан, готовый взорваться.

— С момента звонка Аманды я не перестаю ломать себе голову, — в конце концов сказала она. — Может, я окончательно спятила, но я решила сегодня вечером отправиться к Питу!

— Думаю, ты поступаешь мудро, — заметил я и придвинул ей ее порцию.

— При одном условии, — заявила она. — Ты едешь со мной!

— Мери, лапочка! — в смятении произнес я. — Я бы рад, честно! Но, понимаешь…

— Ты знаешь, что произошло со мной прошлый раз на шабаше, — негромко сказала она. — Ты сам там был! Ты сам видел, как они использовали мое тело в качестве живого алтаря. — Она внезапно вздрогнула. — Мазали меня этой вонючей жидкостью! Мне нужно, чтобы ты меня защитил, Рик, и ты не можешь мне отказать. — Ее рот решительно сжался. — Либо ты едешь вместе со мной, либо, как только я допью, я сажусь в машину и отправляюсь прямо на север.

Спорить было бесполезно. Я мысленно попрощался со всеми своими хитроумными планами, которые я строил насчет того, как я появлюсь в Сан-Лопаре на час раньше и тайком, пока никто не видит, проникну в дом через заднее окно. С этого момента, подумал я, придется таскать за собой одного невиновного, а то… — при этой мысли я слегка вздрогнул, — может случиться так, что меня зажмет парочка не таких уж невинных шлюх!

Глава 11

Мери припарковала свою ослепительно-белую смертоносную машину между элегантным черным «линкольном» и видавшей виды старой спортивной машиной и заглушила двигатель.

— Знаешь, Рик? — В наступившей тишине ее голос прозвучал неожиданно громко. — Я боюсь. Боюсь так, что у меня трясутся поджилки.

— Смешно, что ты так говоришь, — пробормотал я.

— Я чувствую, что мне надо ко всем чертям убраться отсюда прямо сейчас, — резко бросила она, — и от тебя никакой помощи.

— Может быть, это что-то вроде дикой шутки? — Мой голос прозвучал явно неубедительно. — Почему бы нам не выяснить?

Поднимаясь по каменным ступеням, я подхватил Мери под локоть, потому что у нее внезапно подкосились ноги, и остаток пути до входной двери я почти тащил ее на себе. Я позвонил, через несколько секунд распахнулась тяжелая бронзовая дверь, и на пороге с радушной улыбкой на лице появился Пит Кронин.

На нем опять был черный мохеровый костюм с белой кружевной рубашкой — жабо, и он, улыбаясь, хлопал своими длинными ресницами.

— Я отпустил Тэптоу на ночь, — чуть ли не шепотом сообщил он. — Он не хотел уходить, но я настоял!

— Это было очень смело с вашей стороны, — сказал я серьезно.

— Атмосфера уже сгущается. Я почти вижу, как полковник Коди собирается с силами, чтобы вступить в схватку с насилием!

— С насилием? — повторил я.

— Шабаш приносит смерть. — Он перешел на свой обычный рокочущий баритон. — За последние две встречи установился определенный порядок. Сначала была убит та Ширли Рилман, а затем Эд Конциус. Ах! — Он мечтательно вздохнул. — Только подумайте, на какие полотна меня вдохновит то зрелище, которое развернется у меня на глазах сегодня вечером!

— Мне кажется, я готова все бросить! — пробормотала Мери.

— Тебе нужно выпить, — заметил Кронин. — Следуйте за мной.

Мы пересекли тускло освещенный холл и вошли в библиотеку. Сзади бронзовая статуя Буффало Билла показалась мне такой же, как обычно; но с другой стороны, возможно, я не обладал даром артистического проникновения, каким обладал Кронин как художник.

Бренда Малвени, в белых брюках и красно-белой полосатой майке, сидела в кресле. Она кинула на меня сонный взгляд и тут же отвела глаза.

Аманда стояла в амбразуре окна спиной к нам. На ней был длинный черный пеньюар. Он был настолько прозрачен, что я ясно разглядел крошечные белые трусики. Она медленно повернулась, и я увидел очертания ее полных грудей с торчащими сосками.

— Привет, гений, — сказала она. — Ты принес свою козлиную маску? — Ее взгляд стал ледяным, когда она посмотрела на стоявшую рядом со мной Мери… — Вижу, что принес!

— Аманда? — Голос Мери дрогнул. — Что за всем этим кроется? Зачем ты назначила шабаш на сегодняшний вечер?

— Почему ты не спросишь Рика? — небрежно поинтересовалась Аманда. — Это была его идея!

— Что? — недоверчиво уставилась на меня Мери. — И все это время ты ни словом не обмолвился?!

— Шампанское. — Кронин вручил ей бокал. — Единственный напиток, достойный столь важного события. — Второй бокал он вручил мне. — Вы согласны с этим, Холман?

— Где Кёрк? — спросил я.

— Кёрк еще не прибыл, но я уверен, что он будет здесь с минуты на минуту. — И направился к креслу. — Как твой бокал, Бренда?

— Прекрасно, — ответила она, — и перестань изображать из себя сутенера из низкопробного борделя! — На секунду она насмешливо выпятила верхнюю губу. — Даже если Аманда и вырядилась, как мадам!^[85]

— Не старайся завести меня, дорогая мачеха! — сказала Аманда раздраженно.

В дверь позвонили, и Кронин живо выскочил из библиотеки. За его спиной Аманда с Брендой злобно уставились друг на друга. Если старое поверье верно и взглядом можно убить, то, по моему мнению, они обе должны были бы уже валяться бездыханными. Послышался приближающийся звук шагов, и в комнату вошел Кронин, по пятам преследуемый Кёрком.

— Извините за опоздание. — Он одарил нас всех своей ослепительной белозубой улыбкой. — Я полагал, что соберутся исключительно члены шабаша. Так что здесь делает Холман?

— Если на то пошло, то эта встреча — целиком и полностью его идея, — возразила Бренда. — Поэтому спрашивай у него.

— Что скажете, Холман? — ласково произнес он. — Не хотите поделиться с нами своей тайной?

— Я решил, что проще всего собрать вместе пятерых оставшихся членов шабаша в одном месте, — объяснил я. — Ясно, что один из вас убил Ширли Рилман, а позапрошлой ночью убил также Эда Конциуса. Думаю, что нетрудно будет вычислить, кто именно из вашей пятерки сделал это.

— Это все ты и твои дурацкие фотографии, которые ты прислала Гектору! — бросила Бренда в лицо Аманде. — Что за идиотская идея!

— Аманда узнала, что эта девушка Ширли Рилман мертва, только вернувшись из Европы с месяц назад, — объяснил я и взглянул на Кронина: — Полагаю, что это вы ей рассказали?

— Я решил, что ей следует знать. — Он любовно погладил свою курчавую бородку. — Кроме того, оставаясь в неведении, она не смогла бы должным образом оценить наиболее удачные куски моего триптиха!

— У Аманды появился комплекс вины, потому что, будучи бывшей участницей шабаша, она чувствовала, что несет ответственность за смерть девушки, — продолжил я. — И она решила выяснить, кто же из вас убийца. Снявшись для этих фотографий, она отослала их своему отцу, зная, что Бренда наверняка их увидит, а это разворошит весь пчелиный улей.

— Кретинка! — прошептала Бренда. — Слепая кретинка!

— Почему? — огрызнулась Аманда. — Потому что, возможно, ты и есть убийца?

— Я только не понимаю, зачем понадобилось убивать Эда Конциуса, — дрожащим голосом произнесла Мери.

— Ему было известно, кто убил ту девушку, — объяснил я. — Думаю, что он шантажировал убийцу, но Эд, витающий большую часть времени в облаках, мог легко расколоться, надави на него кто-нибудь вроде меня. Поэтому убийца решил заткнуть ему рот раз и навсегда.

— У вас имеются какие-нибудь идеи на этот счет, Рик? — обрадовался Кронин. — Возможно, что-нибудь необычное?

— Возможно, — откликнулся я. — Я чертовски устал от всей лжи, которую мне довелось выслушать за последние два дня, и я устал общаться с кучкой таких психопатов, как вы!

— Психопатов? — звенящим голосом осведомилась Бренда. — Надеюсь, я не принадлежу к их числу?

— Вы преподнесли мне очаровательную байку, как Кёрк выгравировал свои инициалы на вашей груди по той простой причине, что ему невыносима была сама мысль о том, что вы уходите от него к его собственному отцу. А истина состоит в том, что он проделал эту операцию, когда вы пытались выцарапать ему глаза, чтобы не дать изнасиловать эту девушку, Ширли Рилман. Но, разрываясь на части, меньше всего вам хотелось рассказать правду о том шабаше и о том, что тогда произошло в доме Конциуса в Санта-Байе. Не теряя ни секунды, вы явились к Гектору Малвени, продемонстрировали ему, что с вами сделал его сын, и поставили перед выбором — либо он женится на вас, либо имя его сына будет фигурировать на первых полосах газет всего мира.

— Вы негодяй, Холман! — хрипло произнесла Бренда. — Вы пытаетесь утверждать, что это я убила ту девушку?

— Нет, — покачал я головой. — Вам не нужно было никого убивать для того, чтобы стать женой богатого, знаменитого актера Гектора Малвени. Возможно, это и к лучшему, разве не так?

— Одним меньше, четверо остаются, — вмешался Кронин возбужденно. — Кто следующий на очереди, Рик?

— Далее, с трудом верится, что Аманда стала бы затевать всю эту историю с фотографиями, если бы сама являлась убийцей девушки, — продолжал я размышлять вслух. — Это было бы уже таким верхом мазохизма, что сам Фрейд перевернулся бы в гробу.

— Минус два, — пробормотал Кронин. Он невинно уставился на меня своими карими в крапинку глазами. — Как насчет меня?

— Вы обожаете насилие, Пит, — заметил я. — Но в извращенном смысле. Вам нравится наблюдать за актом насилия, а потом воплощать его на холсте, верно?

— Не будьте так самоуверенны, — угрюмо пробормотал он. — Я мог бы убить этого птенчика после того, как мной овладели низменные звериные инстинкты!

— Во время того паломничества вашей девушкой была Аманда, так?

— Так! — произнес он, выжав из своего глубокого баритона всю мужественность, на какую был способен.

— Ты когда-нибудь спала с Питом, Аманда? — спросил я.

— Ты что, шутишь? — Она внезапно рассмеялась. — Я как-то раз начала строить ему глазки, просто чтобы посмотреть, что получится, а он чуть не умер со страху!

— Перед тем как убить, Ширли Рилман изнасиловали, — подытожил я. — По-моему, тут вы исключаетесь, Пит.

— Сукин сын! — Его рука, держащая бокал, затряслась, и прекрасное импортное шампанское выплеснулось наружу.

— Я восхищен, Холман! — Кёрк пригладил свои роскошные усы и ослепительно улыбнулся мне. — Это напоминает мне старые фильмы с Чарли Чаплином. Помните, как в финальной сцене Чарли с его безупречной восточной логикой безошибочно указывает на убийцу?

— Рик! — тихо спросила Мери Пилгрим. — А как насчет меня? Ты же знаешь, — после всего того, что случилось со мной той ночью в доме Эда, я просто никак не могла его убить.

— Я думал об этом, — честно признался я. — Предположим, что ты добровольно согласилась выступить в роли живого алтаря? Это было бы действительно остроумно, не так ли? Я продолжал бы верить в твою абсолютную невиновность и делился бы с тобой своими мыслями и планами.

Напрягшись так, что резче обозначились черты лица, она недоверчиво уставилась на меня.

— Ты считаешь, что я добровольно пошла бы на это? — напряженно произнесла она. — Чтобы они поливали мое тело своим дерьмом?

— Что за чушь, черт возьми, она несет? — перебила Бренда.

Я рассказал им, как меня оглушили во время разговора с Эдом Конциусом, как потом, пока я оставался без сознания, меня связали по рукам и ногам так, что у меня не оставалось иного выбора, кроме как наблюдать за омерзительными обрядами, творимыми над обнаженной Мери, чье тело использовалось в качестве живого алтаря.

После того, как я закончил, воцарилось молчание и Кронин воспользовался этой возможностью, взял только что открытую бутылку шампанского и принялся разливать напиток, двигаясь по кругу, как сомнамбула.

— Но зачем, Рик? — Бренда непонимающе уставилась на меня. — Зачем они все это затеяли?

— Полагаю, идея заключалась в том, чтобы полностью и окончательно меня запутать, — объяснил я.

— Думаю, старина, для достижения этой цели не понадобилось бы особенно стараться! — тихо хихикнул Кёрк.

— Сначала, — обратился я к Бренде, — вы посоветовали мне первым делом повидаться с Мери, потому что она была лучшей подругой Аманды. Потом вы позвонили Мери и велели ей сблизиться со мной по-настоящему, чтобы вам обеим были известны все мои действия. Никто из вас не хотел, чтобы я узнал о шабаше или убийстве Ширли Рилман, и вы надеялись, что Мери мне понравится. Вы только одного не знали: что Аманда позвонила мне и посоветовала навестить Пита Кронина в Сан-Лопаре. Таким образом, Пит, не ожидая нашего с Мери визита и будучи совершенно к нему не готовым, должен был бы нервничать, но этого не произошло. Он сыграл на публику, назвал Эда Конциуса и объяснил, где его можно найти, а потом подкинул имя Ширли Рилман в качестве вознаграждения.

— Почему? — спросила Мери.

— Потому что так ему приказал убийца, — ответил я.

— В общем-то я с вами согласна, — сказала Бренда. — Но кто были эти трое участников шабаша в доме Эда?

— Ну, во-первых, сам Эд, — ответил я. — Он уже так набрался наркотиков, что был готов на что угодно, особенно если кто-то намекнул ему, что это единственный способ сохранить свой маленький рэкет шантажиста.

— Если помнишь, убили именно Конциуса, — холодно заметила Аманда.

— Безусловно, — согласился я. — Но его с таким же успехом могли убить после шабаша.

— Не запутывай дело! — Бренда кинула на Аманду злобный взгляд. — Допустим пока, что одним из них был Эд Конциус. Как насчет остальных двоих?

— Пит Кронин, — сказал я. — Предполагалось, что от меня многого ждать не приходится, но на случай, если это окажется не так, убийца проинструктировал Пита, чтобы тот рассказал мне об Эде Конциусе, как я уже говорил раньше, и после моего отъезда Пит позвонил Эду домой и сообщил убийце, что я в пути. Когда он это сделал, убийца велел ему поехать и присоединиться к веселой компании в Санта-Байе.

— Убийца? — лениво протянул Кёрк. — Убийца? Кто он или, может быть, она, Холман?

— Вы, Кёрк, — сказал я. — Кто же еще?

— И как же вы это доказываете?

— Человек, склонный к насилию, — объяснил я. — Который считает, что он неотразим для женщин и не приемлет никаких отказов. Мери рассказала мне, как вы ее до смерти напугали, и, по ее словам, она решила, что рано или поздно вы ее возьмете силой, просто чтобы доказать свое превосходство.

— И это вы называете доказательством, старина?

— То, как вы обошлись с Брендой, полоснув ее ножом, когда она пыталась удержать вас от изнасилования Ширли Рилман, — мрачно продолжал я. — С самого начала все это бросалось в Глаза, Кёрк. Вот почему вы изо всех сил пытались спутать карты. Ширли Рилман пришла в себя и выбежала из дома на пляж. После того как вы позаботились о Бренде, когда она пыталась вас остановить, вы последовали за девушкой на пляж. Потом вернулись и сказали, что вам пришлось ее нокаутировать, но с ней все в порядке. К этому моменту все вроде как протрезвели и разъезжались. Все, кроме одного.

— Кого? — тихо спросила Бренда.

— Эда Конциуса, кого же еще? — огрызнулся я. — Это был его дом! Господи, да он в нем жил! Я думаю, что он прогулялся на пляж и нашел на песке тело девушки. Он положил его в воду, потому что не хотел, чтобы убийство обнаружили рядом с его домом. И тогда он понял наверняка, что только вы, Кёрк, могли ее убить.

— Рик, — умоляюще произнесла Аманда. — Это же все только дикие догадки.

— В тот, первый раз, когда ты навестила меня… — продолжал я. — Возможно, то, как я говорил о Кёрке, тебя слегка напугало, потому что до того момента тыникогда, даже в самых кошмарных снах, не допускала и мысли о том, что девушку убил твой брат. Вот почему ты во второй раз пришла ко мне, чтобы попытаться заставить меня поверить в его невиновность, даже если для этого тебе придется меня соблазнить, верно?

Она слабо улыбнулась.

— Сегодня утром какое-то время я думала, что мне это удалось.

— Я уже говорил вам, Холман, — вмешался Кёрк. — Каждый раз, когда вы открываете свой проклятый рот, вы становитесь похожим на открытый водопроводный кран, и никто уже не может вставить ни словечка!

— Вы слишком усердно старались разыскать Аманду раньше меня, — сказал я. — Вы даже притащили ко мне домой свою ручную гориллу. Последовавшая в моем доме сцена напоминала какую-то сумасшедшую импровизацию, и, наверное, это на какое-то время сбило меня с толку. Во всем этом деле не было никакого смысла. — Я с презрением оглядел Кёрка. — Наверное, это было глупо с моей стороны, — медленно произнес я. — Ожидать какой-то логики от такого типа, как вы, Кёрк. Насильника и убийцы!

Он побледнел, и даже загар не смог этого скрыть.

— За вами, Холман, я тоже пока что не замечал особой логики, — отрывисто бросил он. — Во всей этой проклятой фантастической истории, которую вы нам только что преподнесли, нет ни грамма доказательств!

— А вы хорошенько посмотрите на своего гениального друга-художника. — Я кивнул в сторону Кронина, который, трясясь всем телом, лихорадочно грыз пальцы. — Стоит полицейскому всего лишь повысить голос, и он тут же сломается!

В силу своей самоуверенности я решил, что это отличная реплика. Кёрк наверняка повернет голову, чтобы взглянуть на Пита Кронина, и это даст мне время, чтобы выхватить из кобуры тридцать восьмой и взять его на мушку.

Только он этого не сделал.

Он двигался так быстро и в таком неожиданном направлении, что захватил меня врасплох. Обхватив внезапно левой рукой Мери за шею, он притянул ее к себе так, что ее тело превратилось в живой щит. Выхватив из внутреннего кармана пиджака нож, он приставил его к горлу девушки.

— Одним убийством больше, одним меньше — никакой разницы, Холман, — резко заявил он. — Вам это известно!

— Кёрк! — всхлипнула Аманда. — Не надо…

— Заткнись! — рявкнул он. — Наверняка у вас есть оружие, Холман. Медленно вытащите и бросьте его на пол.

Я заглянул в застывшие от ужаса глаза Мери, перевел взгляд на лезвие ножа у ее горла и понял, что у меня нет выбора. Поэтому я осторожно вытащил револьвер из кобуры и бросил его на пол.

— А теперь отбросьте его мне ногой! — резко приказал Кёрк.

Я сделал, как он велел, и тогда Кёрк убрал нож от горла, внезапно толкнул Мери так, что она чуть не рухнула, споткнувшись, затем быстро наклонился и поднял оружие.

— Ну хорошо, Кёрк, — лишенным всякого выражения голосом произнесла Бренда. — И что теперь?

— Мы будем импровизировать. — Он ухмыльнулся. — Ты же слышала, что сказал Холман. Мне по-настоящему удаются импровизации!

— Это бесполезно, Кёрк, — чуть не плакала Аманда. — Разве ты не понимаешь?

— Я же велел тебе заткнуться, — разозлился он. — Если бы ты не вмешалась, я не сидел бы сейчас по уши в дерьме!

— Могу я чем-нибудь помочь, Кёрк? — спросил Кронин. Его голос вновь звучал уверенно.

— Конечно, — ответил Кёрк. — Ты можешь открыть подвал. Шабаш соберется в последний раз!

— Шабаш? — Бренда уставилась на него. — О чем, черт побери, ты толкуешь?

— Не важно! — Он посмотрел на Мери, и в его глазах зажегся огонек. — Раздевайся, лапочка, — нежно произнес он.

— Что? — запинаясь, проговорила Мери.

— Ты прекрасно слышала! Требуется живой алтарь, и выбрали тебя!

— Нет! — Она замотала головой. — Не буду. Ты не можешь…

— Помнишь, как я в тот раз порезал Бренду? — Его голос стал хриплым. — Хочешь, чтоб с тобой случилось то же самое?

С совершенно непроницаемым лицом Мери стянула свитер через голову. Кронин что-то одобрительно пробормотал, и его глаза влажно заблестели.

— Простите меня за мою тупость, — сказала Бренда. — Но чего именно ты добиваешься, Кёрк?

— Предположим, это Мери убила Ширли Рилман, — начал рассуждать Кёрк. — Далее, предположим, что Мери убила также Эда Конциуса. Потому что она была слегка психованной, а Холман как настоящий умный детектив — а он такой и есть! — выяснил всю правду.

— Предположим, — холодно согласилась брюнетка. — И что дальше?

— Он обвинил ее, а она его заколола, — небрежно заметил Кёрк. — Внизу в подвале в окружении всех этих жутких полотен с изображениями колдовских обрядов и прочих штучек. Потом, закончив свое ритуальное убийство, она таким же способом убила себя.

— Нет! — тонким голосом произнесла Мери.

— Поторопись с одеждой! — приказал Кёрк. — Или я прямо сейчас поиграю с тобой ножичком!

Мери медленно один за другим сняла сапоги, расстегнула «молнию» на брюках и еще медленнее стянула их с себя.

— Это может сработать! — внезапно хихикнул Кронин. — Если мы все подтвердим это!

— У тебя нет выбора, — резко оборвал его Кёрк. — У моей горячо любимой сестры тоже нет никакого выбора.

— Кёрк, — прошептала Аманда. — Разве нет другого выхода?

— Нет, — огрызнулся он. — Ты со мной или против меня. Время делать свой выбор, сестренка.

— Хорошо. — Она быстро отвернулась. — Но я не хочу участвовать в этом — в подвале!

— Мы с Питом обо всем позаботимся без особых трудностей, — уверенно заявил он. — Остаешься только ты, Бренда.

— А иначе? — отрывисто спросила она.

— А иначе дорогой папочка узнает всю правду, включая твое участие в шабаше, и все остальное от Холмана, — сказал он. — С его детьми будет покончено. Я отправлюсь в газовую камеру, его рыцарство растает как дым. И ты думаешь, после всего этого твой муженек хотя бы раз посмотрит в твою сторону?

— Знаешь, что? — Уголки ее рта изогнулись в хищной улыбке. — Ты меня убедил!

Мери медленно стянула трусики и отшвырнула их в сторону. Она была полностью обнажена и выглядела столь же желанной, как всегда, но момент был неподходящий, чтобы думать о подобных вещах. Кронин, однако, так не думал, потому что, пожирая ее глазами, опять что-то одобрительно забормотал.

— Отлично, — сказал Кёрк. — А теперь мы спускаемся в подвал. — Он передал Кронину нож. — Ты идешь первым вместе с Мери, а если она будет упираться, пощекочи ее вот этим!

— Есть такое дело, Кёрк! — весело откликнулся Кронин. — В первый раз у меня будет настоящая живая натурщица. — Он, ухмыляясь, посмотрел на Мери. — Пойдем, дорогая!

Она машинально направилась к двери, и Кронин, снова что-то бормоча, последовал за ней. Кёрк, глядя на меня, пригладил свои густые усы.

— Если у вас, Холман, заготовлена прощальная речь, то самое время ее произнести!

Я повернул голову и посмотрел на обеих женщин. Аманда, повернув голову, упорно глядела в другую сторону, и я видел только ее затылок. Взгляд карих глаз Бренды был холоден как лед, когда она посмотрела на меня, а потом сквозь меня.

— Думаю, что обойдусь без прощальной речи, — сказал я. — Чего я не выношу, так это равнодушной аудитории.

— Тогда пошли, — деловито произнес он. — Вы первый, и помните, если потребуется, я без колебаний пущу в ход оружие.

Десять секунд спустя я уже спускался по крутой лестнице в подвал, а за мной по пятам следовал Кёрк. Мери стояла, прижавшись задом к краю деревянного стола в центре помещения, а прямо перед ней стоял Кронин, держа нож в дюйме от ее пупка.

— Все в порядке, — гордо заявил Кронин.

— Вот мы и пришли, — сказал Кёрк, и я покорно остановился. Выйдя у меня из-за спины и не отводя от меня револьвера, он занял позицию между мной и столом.

— Отлично, — приятным голосом произнес он. — Ляг на стол, Мери.

— Кёрк! — Ее рот судорожно дергался. — Пожалуйста!

Его лицо напряглось.

— Пит, заставь ее лечь на стол!

Кронин тихонько ткнул острием ножа в мягкую плоть ее живота и истерически захихикал, увидев, как капелька крови становится все больше. Мери села на край стола, а затем легла на спину, вытянувшись во всю длину. Кронин подождал, пока она примет полностью горизонтальное положение, потом отступил на пару шагов и выжидающе посмотрел на Кёрка.

— Что дальше? — спросил он.

— Вы перережете ей горло, — сообщил я ему.

— Что? — Раскрыв рот, он уставился на меня.

— Для Кёрка это единственное решение. Он должен быть уверен, что вы не расколетесь, когда полиция станет вас допрашивать, — быстро объяснил я. — Значит, вы тоже должны стать убийцей.

— Знаете что? — зло ухмыльнулся Кёрк. — В первый раз, Холман, за всю свою никчемную жизнь вам в голову пришла хорошая мысль.

— Нет! — быстро замотал головой Кронин. — Я этого не сделаю.

— Это не трудно, Пит, — обратился к нему Кёрк. — Один быстрый взмах ножа, и все.

— Я не могу. — Глаза маленького толстяка расширились. — Я не способен на насилие, Кёрк. Ты же это знаешь. Конечно, я обожаю насилие, но только в чужом исполнении. Сам я не могу обидеть даже муху.

— Может, тебя раздражает убийство женщины? — поинтересовался Кёрк.

— Точно! — быстро согласился Кронин. — Не знаю почему, но я просто не в состоянии убить женщину!

— Ладно, — лениво сказал Кёрк. — Тогда вместо этого ты убьешь Холмана.

— Холмана? — ужаснулся Кронин.

— Скажу тебе честно, Пит. Если ты этого не сделаешь, то я в свою очередь не могу рисковать, чтобы тебя допрашивала полиция.

— Ты хочешь сказать, — Кронин судорожно сглотнул, — что убьешь и меня?

— Совершенно верно, Пит. — Кёрк медленно улыбнулся. — Подумай, как это обогатит твое искусство! Насколько лучше ты сможешь все это изобразить, если сам до конца пройдешь через все страдания. Когда узнаешь, какие чувства испытываешь, когда убиваешь человека!

— Ты так думаешь? — Кронин медленно направился ко мне.

— Я это знаю! — с безграничной уверенностью заявил Кёрк.

Приблизившись ко мне, Кронин резко вскинул правую руку так, что лезвие ножа оказалось на одном уровне с моим горлом. Я видел, как у него на лбу выступил пот и начал стекать маленькими ручейками по его щекам. Как только он оказался рядом со мной, я применил тот же способ, что и Кёрк, когда схватил Мери в библиотеке. Одной рукой я обхватил Кронина за шею и прижал его к себе. Другой рукой вцепился в его кисть, державшую нож, и вырвал его. Кронин дико завопил, когда я, крепко прижимая маленького толстяка к своей груди, начал не спеша двигаться по направлению к Кёрку.

Искаженное лицо Кёрка начало расплываться у меня перед глазами, затем грохнули выстрелы, и я почувствовал, как дрогнуло тело Кронина, когда в него вошли пули. И вдруг я обнаружил, что Кёрк совсем рядом. Я швырнул в него тело маленького толстяка и услышал, как Кёрк злобно ругается, пытаясь отпихнуть труп Кронина в сторону. В следующую секунду у меня сработала реакция, и я со смешанным чувством изумления наблюдал, как моя правая рука круговым движением метнулась вперед, и я ощутил толчок, когда нож по самую рукоятку вошел в живот Кёрка. Я отпустил нож, и Кёрк рухнул на колени. Его лицо исказила агония, изо рта хлынула кровь, и он распластался на полу лицом вниз.

Мери сидела на деревянном столе и, широко раскрыв глаза, смотрела на меня. Просунув ногу под труп Кронина, я перевернул его на спину. Черный мохер превратился в кровавую кашу: он был безусловно мертв. Тело Кёрка перестало корчиться, и я предположил, что он, должно быть, тоже мертв. Похоже, не стоило слишком стараться, чтобы проверить свои предположения.

— Ты можешь идти? — спросил я у Мери.

Спустив ноги на пол, она осторожно выпрямилась.

— Думаю, что да.

— Тогда почему бы нам не подняться наверх?

Я подождал, пока она начнет подниматься по лестнице, поднял свой револьвер и вытер рукоятку ножа носовым платком. Потом последовал за ней.

Обе женщины, по-прежнему сидевшие в библиотеке, взглянули на нас, когда мы вошли в комнату, и в их глазах отразилась смесь ужаса и недоверия.

— Оденься, — велел я Мери.

Она подошла к лежавшей кучей на полу одежде и принялась одеваться резкими дергаными движениями, как будто находилась в трансе.

— Мы уезжаем, — спокойно объявил я молчаливой паре. — В подвале два трупа. Может быть, между собой вы сумеете договориться о правдоподобном объяснении для полиции. Если сумеете, прекрасно. Если нет, то я расскажу, как вы участвовали в этом гнусном деле с самого начала!

— Вы хотите сказать, — хрипло спросила Бренда, — что вам все равно, если мы выдумаем какую-нибудь историю и выйдем сухими из воды?

— Именно, — сказал я.

— Почему? — Она подозрительно обшаривала меня своими глазами. — Почему вы проявляете к нам великодушие после того, как мы были готовы позволить Кёрку убить вас?

— Наверное, потому, что я питаю уважение к Гектору Малвени, — искренне признался я. — Ему и так будет нелегко, когда он узнает, что потерял своего сына. Я считаю, что это было бы немного несправедливо, если бы он вдобавок потерял свою жену и дочь.

— Спасибо, Рик! — прошептала Аманда.

— Не благодари меня, — взорвался я, — или я плюну тебе в физиономию!

Мери Пилгрим опустила огромную кружку. Я заметил, что она изрядно приложилась к пуншу, изготовленному по специальному рецепту Холмана, и результат не замедлил сказаться — ее лицо раскраснелось.

— Знаешь что, Рик? — тепло обратилась она ко мне. — Я сначала подумала, что ты спятил.

— Почему?

— Ну, как только мы вернулись сюда в твой дом, ты принялся готовить эти фантастические напитки и вообще вел себя так, будто у нас великий праздник или что-то вроде этого.

— Разве ты не знаешь? — холодно осведомился я. — У нас действительно великий праздник. Мы оба все еще живы! Разве это не повод для праздника?

— Ты прав. — Она сделала еще глоток горячего пунша, который примерно на восемьдесят процентов состоял из чистого ямайского рома. — Но я думала, что мы будем как-то подавлены тем, что случилось.

— Кёрк был убийцей-психопатом, а Кронин был садистом-психопатом. Тебе их будет недоставать?

— Нет! — Она энергично замотала головой. — Я просто считаю тебя своего рода гением потому, что ты спас мне жизнь, и еще потому, что ты приготовил этот замечательный напиток!

— Истинная правда, — задумчиво произнес я. — Хотя была парочка моментов, когда я в этом сомневался.

— Ты действительно считаешь, что Бренда с Амандой смогут выдумать какую-нибудь историю для полиции, не приплетая нас?

— А как бы ты поступила в такой ситуации? — самодовольно сказал я.

— Ты прав! — Она энергично кивнула. — Ты заметил, как здесь становится жарко?

— На тебе слишком толстый свитер, — небрежно заметил я.

— Опять ты прав! — Стащив свитер через голову, она весело бросила его за спинку кушетки. Мне показалось, что ее груди, освободившись, увеличились в размерах. Я тихо вздохнул.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе снять сапоги?

— Не уверена. — В ее глазах зажегся злобный огонек, когда она внезапно уставилась на меня. — Я только что вспомнила. Ты трахнул Аманду прошлой ночью, не так ли?

— Только из чисто делового интереса, — сказал я.

— Неужели? — Она снова отхлебнула горячего пунша. — Кстати, как она в постели?

— Ненасытна.

Мери кивнула.

— Я знаю. Она всегда была такой.

— Потом она сказала, что у нее все болит.

— Ты можешь помочь мне снять сапоги.

Я стянул их с нее и закинул за спинку кушетки. Мери, покачиваясь, встала во весь рост.

— Остаются только брюки, — пришел я на помощь.

— Нет проблем.

Она мигом освободилась от них, затем последовали трусики, и еще раз Мери предстала передо мной обнаженной. Она похотливо улыбнулась мне, легла на спину, раздвинула ноги и бесстыдно продемонстрировала свою щель. Только мне показалось, что чего-то не хватает.

— В чем дело? — спокойно спросила она.

— Мне только что пришла в голову одна мысль.

— Расскажи мне, Рик.

— Я подумал, что, может быть, ты могла бы снова надеть сапоги.

— Только сапоги? — Она заинтересованно посмотрела на меня.

— Только сапоги.

Мери тепло улыбнулась.

— Как скажешь, Рик Холман, — сказала она. — Как скажешь.

Белое бикини

Глава 1

Блондинка, восседавшая, за секретарским столом, была мила, элегантна и неприступна, она напоминала великолепную скульптуру, высеченную из куска превосходного гранита. Красавица вскинула глаза и одарила меня ослепительной улыбкой, которая согласно секретарской шкале означала следующее: этого типа я не знаю, но нужно соблюдать осторожность — чем черт не шутит, вдруг он окажется важной шишкой.

— Я вас слушаю. — Ее голос напоминал перестук бильярдных шаров. Я понял, что если эта дамочка и решит приблизиться когда-нибудь к уютному диванчику, то спутника себе она выберет сама, а расцветка обивки непременно будет соответствовать цвету волос ее избранника.

— Меня зовут Рик Холман, — представился я.

— Чем могу быть полезной, мистер Холман?

— У меня назначена встреча с мистером Монтегю — Акселем Монтегю.

Голубые глаза расширились от удивления, я почти услышал щелчок, раздавшийся внутри этой хорошенькой головки, когда ее обладательница переключилась на другое отношение ко мне.

— Конечно, мистер Холман. Одну секунду, пожалуйста.

Она подалась вперед, чтобы снять телефонную трубку, при этом ее скульптурные груди явственно обозначились под тонкой шелковой блузкой.

— Мисс Пил? — прошелестела секретарша в трубку. — Здесь мистер Холман.

Я вращался в Голливуде достаточно долго и хорошо представлял себе мир кино, но с человеком, стоящим на такой, недосягаемой для простых смертных, высоте, я встречался впервые.

Откуда-то сбоку возникла еще одна хорошенькая блондинка и пригласила меня следовать за ней. Я подчинился, и вскоре мы оказались на третьем этаже, где я поступил в распоряжение третьей белокурой красотки, дежурившей у лифта. Когда я вошел в кабину, блондинка номер три нажала кнопку и чарующе улыбнулась мне на прощанье.

На пятом этаже меня встретила очередная девица, правда на этот раз шатенка с длинными прямыми волосами. На ее привлекательном личике застыла маска безразличия. Девушка провела меня через приемную, где трудилось с полдюжины машинисток, в кабинет личного секретаря мистера Монтегю.

— Мисс Пил!

Мисс Пил походила на элегантно одетую летучую мышь. Судя по блеску проницательных глаз, летучая мышь обладала индексом интеллектуального развития никак не меньше, чем в двести пунктов, и ее любимым развлечением являлась зубрежка теоремы бинома или что-то еще в этом же духе.

— Мистер Холман, — заговорила мисс Пил хорошо поставленным голосом. — Мистер Монтегю ждет вас, но прежде он попросил меня прояснить пару деталей.

— Отлично, — кивнул я.

— Речь идет о вашем гонораре. Мистер Монтегю испытывает определенную неприязнь к обсуждению условий заключаемых контрактов.

— Я всегда говорил, что деньги — на редкость вульгарный предмет, — пробормотал я.

Она закурила и одарила меня улыбкой создания из Дантова ада.

— Мистер Монтегю, разумеется, имеет дело лишь с первоклассными работниками. Мы знаем, что вы пользуетесь репутацией хорошего специалиста, мистер Холман. Соглашение должно носить конфиденциальный характер, и мистер Монтегю надеется, что вы используете все свое время и всю свою энергию независимо от того, как долго это продлится.

— При такого рода требованиях мистер Холман рассчитывает, что мистер Монтегю раскошелится на крупную сумму, — усмехнулся я.

— Двадцать пять тысяч долларов, — холодно ответила мисс Пил. — Надеюсь, вас устроит эта сумма?

— Более чем, — честно ответил я. — Очевидно, у мистера Монтегю — при его королевском положении — и проблема королевская?

— Вы большой шутник, мистер Холман, не так ли? — сухо вопросила мисс Пил. — Боюсь, все не так просто. Я вижу, что вы неглупы, к тому же вас, похоже, нелегко напугать. Полагаю, плата соответствует проблеме.

— А именно? — поинтересовался я.

— Мистер Монтегю все объяснит вам лично, — все так же сухо произнесла мисс Пил и добавила: — Дверь перед вами, мистер Холман, входите и не нервничайте.

— Мисс Пил, — я вежливо улыбнулся, — последний раз я нервничал летом 1955 года.

Из кабинета мисс Пил в кабинет мистера Монтегю вела шикарная двойная дверь. Человек, в чьих руках находилась судьба крупнейшей киноимперии Западного побережья, сидел за письменным столом в небольшой нише у окна. Перед ним стояла шахматная доска с фигурками из слоновой кости — похоже, хозяин кабинета ломал голову над шахматным этюдом.

Аксель Монтегю без преувеличения являлся живой легендой своего времени. Даже враги признавали его гениальность, впрочем, злопыхательство недругов было не более чем жалкой суетой подле ног великого колосса киноиндустрии.

Это был высокий человек атлетического сложения. Густые вьющиеся волосы металлического оттенка контрастировали с темными глазами; аккуратные светлые усы повторяли изгиб чувственного рта. Хозяин кабинета был облачен в строгий темный костюм.

— Прошу вас, садитесь, мистер Холман, — спокойно сказал он.

Голос его звучал бесстрастно, глаза излучали холод. На мгновение мне показалось, что Акселю Монтегю давно уже неведомы чувства простых смертных, что он похоронил все эмоции в арктической глубине своей души. Я опустился в кожаное кресло и приготовился слушать.

— Полагаю, мисс Пил позаботилась обо всех деталях?

— Кроме парочки мелочей, — ответил я.

— Они настолько важны?

— В чем состоит задание. И возьмусь ли я за него. Только и всего. — Я пожал плечами. — Но для меня, как ни странно, эти вопросы представляют некоторый интерес, мистер Монтегю.

— Вы услышите, в чем состоит задание. — Голос его зазвучал резче. — Но не вздумайте отказываться, мистер Холман, если вы, конечно, не хотите потерять работу. Насколько я понимаю, вы подвизаетесь в сфере шоу-бизнеса.

— Насколько я вас понял, мистер Монтегю, — голос мой был полон меда, — смысл сказанного можно изложить куда как проще: если я откажусь, вы вышвырнете меня из этого сказочного мира, верно?

— Не воображайте, будто я не смогу этого сделать.

— Ну, такая глупость мне и в голову не могла прийти, мистер Монтегю, — с чувством согласился я. — За три последних года я добился прочного положения консультанта для деятелей из мира искусств, и мне вовсе не улыбается мысль похоронить свой успех ради сомнительного удовольствия сказать «нет» Акселю Монтегю.

— Разумеется, — хмыкнул он. — Вы ведь далеко не дурак, мистер Холман. Меня удивило, что вы начали со столь идиотских вопросов.

Он встал, пересек комнату и нажал незаметную кнопку на стене. Внезапно яркий свет выхватил из густой тени картину. Это был портрет юной девушки с темными волосами и темными глазами. Мягкие черты и нежная бархатистость кожи придавали ее лицу невинно-кукольное выражение, нарушаемое лишь изгибом пухлых чувственных губ.

— Моя дочь Дженнифер, — тихо сказал Монтегю. — Ей едва исполнилось девятнадцать, когда был написан этот портрет.

— Она очень красива, — откровенно сказал я.

— Это было три года назад.

Он опустился в свое кресло. Раздался негромкий щелчок, и портрет снова исчез в тени. Монтегю несколько секунд изучал мое лицо, затем опустил голову, глаза невидяще уставились на шахматы.

— Она всегда была трудным ребенком, — пробормотал он. — Своенравным, упрямым и удивительно самостоятельным. Уже в самом раннем возрасте она умела постоять за себя. Через год после того, как был написан этот портрет, она убежала из дома и в Неваде тайно вышла замуж. Думаю, она рассчитывала с триумфом вернуться домой, под руку со своим мужем. Но ее затея была абсурдна от начала и до конца. Человек, за которого она вышла замуж, был самым обычным охотником за приданым; я сказал ей об этом недели за три до того, как понял, что дело обстоит гораздо серьезнее, чем мне поначалу показалось. Но это так похоже на Дженнифер — она всегда ставила людей перед свершившимся фактом. Но на этот раз я кое-что успел все-таки предпринять. — Он достал сигарету из серебряного портсигара и закурил. — За день до того, как новобрачные прибыли в наш дом, я отправился в трехмесячный круиз по Европе. Дворецкий передал Дженнифер мою записку и захлопнул дверь перед их носом. Записка была короткая. Я сообщал, что раз Дженнифер решила пренебречь моим мнением, то она для меня умерла. С этого момента она не получит ни цента, а все ее вещи я вышвырнул сразу же после того, как получил телеграмму о том, что она вышла замуж. Отныне ей запрещается переступать порог моего дома. — Монтегю махнул рукой в сторону картины. — С тех пор я ни разу не освещал портрет — ни разу до сегодняшнего дня.

— Это случилось два года назад?

— Да, — отрывисто ответил он.

— И теперь вы хотите, чтобы я нашел вашу дочь, мистер Монтегю?

— Нет. — Голос его звучал безжизненно. — Я нашел ее прошлой ночью, случайно, на последней странице одной из вечерних газет. Она в морге, Холман. Ее нашли мертвой на берегу океана, чуть севернее Малибу, около восьми часов утра.

— И вы думаете, что причина смерти не обязательно несчастный случай? Вы хотите, чтобы я выяснил все обстоятельства ее гибели?

— Не пытайтесь угадать мои мысли, Холман. — В его голосе прозвучали презрительные нотки. — Мне нет никакого дела до того, как она умерла. Несчастный случай, самоубийство, — какое это имеет значение? Я лишь хочу знать, как она жила два последних года. Я всегда знал, что Дженнифер закончит именно так! С того момента, как умерла ее мать — Дженнифер тогда исполнилось только четыре года, — я знал каждый шаг своей дочери. Но последние два года — чистая страница, которую вы должны заполнить для меня, я хочу знать все подробности, начиная с того дня, когда дворецкий вручил ей мою записку, и до вчерашнего утра, когда нашли ее тело, выброшенное волнами на берег.

— Хорошо, — сказал я безразличным голосом. — Я свяжусь с полицией…

— Не вздумайте! — прорычал Монтегю. — Я не желаю, чтобы мое имя оказалось связано с Дженнифер. Она пользовалась девичьей фамилией моей жены — Хольт.

Согласно газетным сообщениям, ее опознали как Дженни Хольт, работавшую официанткой в сомнительной забегаловке. Только три человека знают истинное имя погибшей — я, мисс Пил и теперь вы. — Его глаза яростно сверкнули. — Усвойте это, Холман. Если кто-нибудь узнает, что официантка из дешевого кафе — дочь Акселя Монтегю, вы пожалеете, что появились на свет! Ясно?!

— Предельно, мистер Монтегю, — заверил я. — Раз я не могу сотрудничать с полицией, то остается один-единственный путь — встретиться с тем парнем, что пару лет назад в качестве счастливого молодожена стоял у порога вашего дома.

— Джонни Федаро, — хмыкнул Монтегю. — Один из этих ублюдков, что околачиваются в Лac-Berace. Там она и познакомилась с ним. За одну ночь вышвырнула три тысячи на игру этого мерзавца. — Его губы скривились в жесткой усмешке. — Наверное, он полагал, что обеспечит себя на всю жизнь, если женится на единственной дочери Акселя Монтегю. Я не пожалел бы еще трех тысяч, чтобы увидеть физиономию этого негодяя, когда мой дворецкий захлопнул дверь перед его носом.

— Итак, с него и начну, — кивнул я. — Каким образом мне информировать вас? Еженедельные доклады или…

— Нет. Я не желаю вас видеть, пока вы не выясните все детали, — холодно оборвал он меня. — У меня есть дела поважнее, чем еженедельно выслушивать вашу болтовню.

— Один вопрос.

— Что еще?

— Вы хотите, чтобы я позаботился о последнем долге? Я имею в виду похороны.

Его брови изумленно взлетели вверх.

— Кто станет заниматься этими сантиментами из-за смерти какой-то безвестной официантки?

Едкий сигаретный аромат обволок меня, едва я распахнул дверь и переступил порог владений мисс Пил.

— У меня для вас чек, мистер Холман, — объявила секретарша.

— На расходы? — поинтересовался я.

Она молча протянула мне чек. Я взглянул на цифры и едва не присвистнул от изумления — чек был выписан на всю сумму, двадцать пять тысяч долларов.

— Мистер Монтегю полностью доверяет вам, — проскрипела мисс Пил.

— О, разумеется, — проворчал я. — Правда, у меня не было выбора. Он пообещал уничтожить меня, если я откажусь взяться за это дело. — Я оглянулся на плотно закрытую дверь в кабинет Монтегю.

— Похоже, вы все-таки немного нервничаете, мистер Холман? — Серые глаза мисс Пил блеснули.

— Не нервничаю, но обеспокоен, — признался я. — Никогда не встречал человека, который был бы способен на такую ненависть.

— Его мир рухнул, когда умерла Мариен. — Мисс Пил чуть вздохнула.

— Мариен?

— Его жена, — пояснила мисс Пил. — Мариен Хольт. Вы ведь не настолько молоды, чтобы не помнить ее?

— Та самая Мариен Хольт? Величайшая звезда сороковых годов?! Так она была замужем за Монтегю? — Я в полном изумлении уставился на нее. — Да каждый мужчина, возвращаясь домой, воображал, что его ждет Мариен Хольт. — Я покачал головой. — Девушка, которая стянула с себя брюки и вручила их французскому генералу, когда тот сказал, что не уверен в решительности американцев. И она была женой Акселя Монтегю…

— Да, она была его женой, — тихо повторила мисс Пил. — Она погибла в авиакатастрофе в сорок пятом году, когда летела во Францию. Он так и не смог забыть ее.

— Я читал в журналах про нее в те годы, когда рассматривал самоубийство как отличную альтернативу россыпи юношеских прыщей, — задумчиво сказал я. — Помнится, ее имя связывали с именем Ли Рэнда, звезды ковбойских фильмов?

— Он был ее первым мужем, — коротко ответила мисс Пил.

— Но я имею в виду более позднее время, — возразил я, — незадолго до ее гибели. Он не навещал Европу в тот период? По-моему, имел место какой-то скандал в Лондоне, связанный с его именем?

— Не помню, — отрезала она.

— Ли Рэнд, — повторил я. — Помню, я старался подражать ему. Вышагивал, слегка выдвинув вперед правое плечо, держа руку на поясе, там, где должен болтаться пистолет. Что, черт возьми, стряслось с Ли Рэндом?

— Понятия не имею. — Мисс Пил презрительно пожала плечами.

— Думаю, с ним произошел несчастный случай, — твердо сказал я. — Бедная малышка Дженнифер. С такими родителями, как Аксель Монтегю и Мариен Хольт, ей, наверное, пришлось несладко с самого начала.

— Вам следует заниматься не началом, мистер Холман, а концом. — Голос мисс Пил прозвучал неожиданно резко.

— Конечно.

На лице мисс Пил на мгновение мелькнуло выражение заинтересованности, которое она поспешила скрыть, выпустив очередную порцию едкого дыма.

— Мистер Монтегю пожелал, чтобы вы лишь выяснили детали последних двух лет ее жизни, мистер Холман?

— Верно.

— Он не хочет узнать, кто убил Дженнифер?

— Убил?! — Я изумленно взглянул на нее. — Убил?!

— Дженни была великолепной пловчихой, — медленно ответила мисс Пил. — Пьяная или трезвая — она не могла утонуть. Разве что кто-то силой заставил ее это сделать.

Глядя на нее, я неторопливо закурил. Приходило ли ей в голову, что даже хорошие пловцы могут совершить самоубийство? А может, девушку бросили в воду уже мертвой? Да мало ли вариантов можно придумать.

Поскольку я молчал, мисс Пил заговорила снова:

— Вы не могли бы выполнить мою личную просьбу, мистер Холман?

— Можете рассчитывать на меня, мисс Пил, — заверил я.

— Найдите ее убийцу. — Она отвела взгляд в сторону. — Дженни была куколкой, мистер Холман, живой куколкой!

Глава 2

Отыскать вчерашнюю газету и установить, что труп Дженни Хольт находится в морге, не составило ни малейшего труда. Именно в морг я прямиком и направился.

Служитель морга посмотрел на меня из-за стойки.

— Нет, сэр. — Он выразительно присвистнул. — Эта женщина опознана как Дженни Хольт, мистер Холман, следовательно, она не может быть вашей сестрой.

— Как я уже сказал вам, она могла взять другое имя. Прошло два года, как она сбежала из дома, и…

— Описание, что вы дали, подходит к этой Хольт, — признал он. — Но ведь похожие люди не редкость, не так ли?

— Может, я могу взглянуть на нее? — с надеждой спросил я.

— Послушайте, приятель. — Служитель устало вздохнул. — Я понимаю, что у вас серьезная проблема, но эта Хольт не ваша сестра. Впрочем, вы все равно опоздали, потому что тела у нас нет.

— Нет? — Я недоуменно взглянул на него.

— Ее отец сегодня утром забрал труп. Отец вряд ли мог перепутать свою дочь, верно?

— Полагаю, верно, — согласился я. — Это, случайно, не Франк Хольт?

Он заглянул в регистрационную книгу.

— Нет. Уильям Хольт из Сан-Диего.

— Я когда-то знавал Билла Хольта, — пробормотал я. — Здоровяк с лысой головой.

— Не знаю. — Служитель качнул головой. — Я заступил на дежурство с полудня, ее уже увезли.

— Что ж, и на том спасибо. — Я сунул в его влажную ладонь долларовую бумажку. Глаза служителя жадно блеснули.

— Это совсем не обязательно, приятель. — Он быстро сунул доллар в карман.

— Я рад, что это не моя сестра. Ужасное событие, она была совсем еще ребенком.

— Думаю, Дженни Хольт было чуть за двадцать. Настоящая красавица. Доктор Хемфис сказал, что на теле нет следов насилия. Он считает, что она просто не умела плавать.

— Может, она была пьяна?

— Ну нет! — Он энергично потряс головой. — Доктор не обнаружил никаких следов алкоголя и наркотиков.

— Что ж, отправлюсь искать сестру дальше. Наведаюсь в больницу.

— А может, она попросту выскочила замуж, приятель? Вам не пришло это в голову?

Он продолжал еще что-то говорить, но я уже вышел за дверь.

Была полночь, только что наступила пятница; складывалось такое впечатление, будто весь мир сошел с ума в ожидании светопреставления, которое должно наступить не позднее субботнего утра, и осталось чуть более тридцати часов, чтобы истратить оставшиеся деньги. А лучшего места, чем Лac-Berac, для этого занятия не найти. Интересовавшее меня заведение было набито битком, мне понадобилось почти четверть часа, чтобы пробраться от двери до парня, который стоял в центре крошечного пятачка свободного пространства, окружавшего кассу.

Здоровяк, облаченный в вечерний костюм, то и дело бросал в толпу цепкие взгляды. Я подождал, пока он разделается с очередным чеком, и придвинулся поближе.

— Привет, Джо!

Он оглянулся на меня.

— Давненько не виделись, Рик.

— Мне нужно кое-кого отыскать в Вегасе. Я спросил себя: кто поможет мне выудить в этом вертепе нужного человека? И сам себе ответил — Джо Кирк.

— Старина Джо Кирк, — ласково подтвердил Джо. — Всегда рад помочь. За пару звонких монет!

— За этим дело не станет! — Я улыбнулся. — Сотня долларов только за то, чтобы постоять здесь и немного поболтать.

— Думаю, Рокфеллеру это пришлось бы по душе, — с энтузиазмом отозвался он. — Как зовут парня?

— Джонни Федаро, — ответил я.

— Прощайте, денежки, — грустно прошептал Джо. — Всего хорошего, Рик Холман. — Он отвернулся.

— Никаких неприятностей не будет, — заверил я. — Хочу всего лишь перекинуться с ним парой слов.

— Вы вытянули из шляпы записку не с тем именем, дружище. Попробуйте еще раз.

— Меня вполне устраивает это имя, — настойчиво сказал я. — Две сотни, Джо, но это предел.

— Я не видел Федаро уже несколько месяцев. — Взгляд Джо пробежался по бару. — С каких это пор Джонни Федаро стал стоить две сотни?

— Что ж, придется порасспрашивать вокруг. — Я вздохнул. — Потребуется время, зато денежки будут целы.

— Ладно. Стоит попытаться. — Джо поманил пальцем крепкого парня в вечернем костюме, стоявшего неподалеку. — На пару минут, Арни, — позвал он. — Присмотрись к людям, что играют в рулетку за пятым столом. — Он сделал паузу. — Кого-нибудь узнал?

— Нет, — ответил Арни. — А в чем дело?

— Там крупье из новеньких, — прошептал Джо. — Слишком нервничает.

— Да. — Арни кивнул. — Я приглядываю за ним.

— Мистер Джонатан Бортрайт из Далласа снова заглянул к нам. Он уже просадил двадцать тысяч. Он может проиграть еще пять тысяч, но это все. Мы хотим, чтобы он пришел к нам еще раз, Арни. Двадцать пять тысяч мистер Бортрайт может себе позволить.

— Я прослежу!

— Пойдемте, мистер Холман!

Джо Кирк двинулся к двери за стойкой кассы, достал два ключа и отпер замки. Когда мы оказались внутри, он аккуратно запер дверь и зашагал по длинному узкому коридору. Вдоль стены коридора тянулись двери, у одной из них Джо остановился и негромко постучал.

— Кто это? — раздался из-за двери голос.

— Кирк.

— Ну так входи!

В комнате у распахнутого сейфа на коленях стоял приземистый тип. Сейф был битком набит банкнотами. Тип захлопнул дверцу, запер сейф, поднялся и уставился на нас немигающим взглядом.

— Вы помните Рика Холмана, мистер Фаулер? — вежливо спросил Джо Кирк.

— Нет. — Голос типа не выражал никакого интереса.

— Около года назад, когда кинокомпания начала чинить нам препятствия, мистер Холман уладил дело полюбовно и без огласки.

— Я помню, — буркнул Фаулер. — Рад видеть вас снова, мистер Холман.

— Спасибо. — Я чуть склонил голову.

Джо продолжил, уставившись в точку над головой Фаулера:

— У мистера Холмана возникла небольшая проблема, он считает, что мы можем ему помочь. Он ищет одного парня, который работал у нас. Мистер Холман уверяет, что хочет всего лишь поговорить с ним.

Фаулер с нескрываемым подозрением уставился на меня.

— Крупье?

— Джонни Федаро, — бесстрастно сообщил Джо Кирк.

— Он и в самом деле работал у нас, — после недолгой паузы заговорил Фаулер. — Но мы уволили его.

— Когда это было?

— Точно не помню. — Он безразлично пожал плечами.

— Может, он работает в каком-нибудь соседнем заведении? — подсказал я.

Снова повисло тягостное молчание.

— Послушайте, — заговорил я. — Мне надо разыскать одного человека, Федаро знает, где он. Это все! Как только что правильно заметил Джо, я уладил дело со студией, не повредив вам. Теперь я нуждаюсь в вашей помощи.

— Это было тонко проделано, — сказал Джо нейтральным голосом. — Никакой огласки.

Фаулер достал из верхнего кармана сигару, откусил кончик, медленно чиркнул спичкой.

— Что ж, мистер Холман. Может, я и задолжал вам услугу. Федаро появился в Вегасе пару лет назад, крутился здесь восемнадцать месяцев, потом внезапно исчез. Он работал в нашем заведении, и довольно неплохо — Джо был им доволен.

— Маленький обаятельный негодяй, — сказал Джо. — Женщины так и липли к нему, нам же это было на руку.

— Он мечтал разбогатеть. — Фаулер сверлил меня взглядом, словно это я был повинен в порочности Федаро. — Все мы этого желаем, не так ли? Но не за одну же ночь.

— У него была подружка, — подхватил Джо. — Маленькая белокурая курочка с деланным южным акцентом. В тот вечер она пришла впервые. У нее в сумочке имелась толстая пачка купюр, хватило бы, чтобы обзавестись целым стадом коров! Она проиграла несколько тысяч долларов за столом Федаро, потом начала выигрывать. После первого круга она выиграла десять тысяч, потом еще двадцать, затем объявила, что на сегодня достаточно. Я видел, что Федаро был рад избавиться от нее. Но тут она снова ввязалась в игру. И просадила весь свой выигрыш, да с таким видом, словно для нее это были сущие пустяки. Дала Федаро тысячу только за то, что ей везло за его столиком.

— Курочка из обеспеченных? — поинтересовался я.

— Как бы не так! — хмыкнул Фаулер. — Красивая дамочка, в коротком платье, на шее — дорогое ожерелье. Когда она уходила, Федаро сунул ей все деньги. Они были уверены, что мы проверим только его, а ее обыскивать не станем.

— Но вы обыскали? — спросил я.

— И сделали бы это сразу, — усмехнулся Джо, — но меня смутило ее ожерелье. Я вежливо проводил ее до двери. А затем прикинулся сексуальным маньяком и сунул руку дамочке за вырез платья. Там оказалась пачка денег.

— Значит, именно за это вы и выгнали Федаро?

Я не сводил глаз с Фаулера.

— Разумеется, — кивнул он. — Мы хотели вернуть наши деньги.

— Он еще в Вегасе?

Фаулер перевел тяжелый взгляд на Кирка, потом пожал плечами.

— Вот что, Джо, придется тебе отвезти мистера Холмана к нему.

— Как скажете, мистер Фаулер.

— Спасибо. — Я поклонился. — Ценю.

— Не стоит, — хмыкнул Фаулер. — Теперь я вам больше ничего не должен, не так ли?

Около получаса мы тряслись по жуткой загородной дороге, потом Кирк резко свернул в сторону. Проехав с милю по полному бездорожью, мы остановились у крошечной и на редкость убогой хижины. Кирк заглушил мотор, повисла тишина.

— Он здесь, — наконец сказал Джо. — Может, мне зайти с вами? Он меня знает.

— Что ж, — согласился я. — Но какого черта ему здесь понадобилось?

— Как насчет двух сотен?

Я вытащил из бумажника пару сотенных бумажек и протянул их Джо.

— Вы не ответили на мой вопрос, Джо.

— Ах это… — Кирк распахнул дверцу. — Он решил отдохнуть здесь, привести себя в порядок после несчастного случая.

Я выбрался из машины следом за Джо.

— Несчастный случай?

— Там есть телефон. — Голос Кирка звучал невыразительно. — Так что, когда закончите, можете вызвать такси. Или вы хотите, чтобы я подождал вас?

— Не стоит. Я вызову такси. — Я в упор взглянул на Джо. — Так что за несчастный случай?

Он молча постучал в дверь хижины, через пару секунд раздался приглушенный женский голос:

— Кто это?

— Кирк. Откройте. Я привел одного человека, он хочет поговорить с Джонни.

Через несколько секунд дверь приоткрылась. Я услышал шуршание одежды, неясная фигура исчезла в глубине хижины раньше, чем я успел ее рассмотреть.

— Ну вот и все, приятель, — сказал Джо. — А теперь я вас покину.

Прежде чем я успел возразить, он оказался в машине. Седан взревел и рванул с места.

Дверь хижины по-прежнему была открыта, и я переступил через порог убогого жилища. В центре комнаты стояла девушка, она не сводила с меня глаз, полных ужаса. На ней были габардиновая юбка и тонкий свитер, подчеркивавший фигуру. Светлые волосы были взлохмачены, но девушка выглядела довольно привлекательно, если не считать шрама на правой щеке, несколько портившего ее красивое лицо.

— Неужели Фаулеру еще недостаточно? — прошептала она. — Или он прислал вас, чтобы вы попугали нас?

— Меня зовут Рик Холман, — церемонно представился я. — Мне нужно поговорить с Джонни Федаро. Мистер Фаулер задолжал мнеуслугу, вот Кирк и привез меня сюда.

— Так вы не работаете на Фаулера?

— Прошу вас. — Я улыбнулся. — К чему этот допрос?

Она прикусила нижнюю губу.

— Джонни не в состоянии сейчас разговаривать. — Она коснулась шрама на щеке. — Думаю, Фаулер сказал вам об этом?

— О том, что вы вдвоем пытались надуть его? — Я кивнул. — Да, он рассказал мне. Джонни располагает кое-какой информацией, которая меня интересует. Я заплачу за нее.

— Да, деньги нам сейчас нужны позарез, — с горечью сказала девушка. — Сколько?

— Пять сотен. — Я решил быть щедрым: какого черта, денежки-то не мои, а Акселя Монтегю.

— Подождите здесь. Я поговорю с ним.

Она исчезла в задней комнате, я опустился на видавшую виды кушетку и закурил, стараясь ни о чем не думать. Во мне поднималась волна ненависти к Фаулеру и Кирку, а это было глупо.

Вскоре девушка вернулась, я поднялся ей навстречу.

— У нас тут все удобства. — Горечь в ее голосе усилилась. — У мистера Фаулера доброе сердце. Он нам сказал, что мы можем отдохнуть здесь, прийти в себя, прежде чем отправляться в путешествие. И добавил: «Отныне вы не должны пересекать границ Невады, если не хотите быть похоронены здесь». — Ее пальцы снова коснулись шрама на щеке. — Вы знаете, он даже поручил доктору регулярно навещать нас и оплачивает все лекарства.

— Доктор был обязан сообщить в полицию, — сказал я, глядя на шрам.

— Сожалею. — Девушка усмехнулась. — Этот доктор давным-давно утопил свою лицензию на дне бутылки.

— Мне не нравится Фаулер так же, как и вам, детка, — хмыкнул я. — Но Джонни не должен был брать эти деньги.

Ее губы скривились в подобии улыбки.

— И он еще говорит мне это!

— Как там Джонни? — спросил я. — С ним можно поговорить?

— За пять сотен вы можете получить все, что хотите, включая и меня! — Она опять коснулась шрама. — О, я совсем забыла об этом пустяке. Теперь я не предмет для сделки.

— Возможно, пластическая операция избавит вас от него, — предположил я.

— Разумеется, — усмехнулась она. — Подумаешь, всего несколько тысяч долларов за новое лицо! Вы, случайно, не знаете хирурга, который сделал бы это задаром? — Не сводя с меня взгляда, она пожала плечами. — Впрочем, извините, вы тут ни при чем. Проходите, Джонни ждет вас.

Джонни Федаро сидел на кровати, ожидая меня, его перевязанные руки безвольно свисали между коленей. Он действительно выглядел как опереточный мерзавец — смуглая кожа, густые черные кудри. На красивом лице лежала печать высокомерия, свойственного тем, кто избалован женским вниманием. В темных глазах, обрамленных длинными ресницами, тлел огонек ненависти.

— Джонни, я — Рик Холман, — представился я.

— Что вы хотите услышать от меня за пять сотен? — тихо спросил он. — Впрочем, не важно. Я чертовски нуждаюсь в деньгах. Бейб, — он кивнул в сторону девушки, — считает, что это деньги на дорогу, но у меня есть идея получше. — Он коротко хохотнул. — Куплю на них револьвер и вышибу Фаулеру мозги.

— Лучше уезжайте, Джонни, — посоветовал я. — Вы должны понимать, что ждет вас, если вы попытаетесь прикончить такого типа, как Фаулер. С денежными мешками не шутят. У вас еще вся жизнь впереди, так что выкиньте это из головы.

— Вы в своем уме? — Он горько усмехнулся. — Я конченый человек, Холман. Если вы помните, я был крупье. Это все, что я умел делать, только этим ремеслом я способен зарабатывать на жизнь.

— Думаю, вы больше не сможете работать крупье. — Я вздохнул. — Фаулер наверняка позаботится об этом. Ну что ж, существует миллион других способов заработать на жизнь своими руками.

— Да? — Его голос поднялся на целую октаву. — Вот этими руками?

Он резко вскинул руки, и, несмотря на грязную повязку, я увидел, что по два первых пальца на каждой руке отсутствуют.

Глава 3

Девушка плеснула в стакан дешевого виски и молча протянула Джонни. Он с шумом втянул виски в себя, пролив часть на перевязанные ладони.

— Дженни? — переспросил он хрипло. — Кому какое дело до того, что стряслось с ней?

— Мне, — ответил я.

Он подставил стакан, и девушка все так же молча снова наполнила его.

— Я не видел ее шесть месяцев.

— Хорошо, расскажите о том, что было до этого. Начните с того, как вы встретились с ней.

— Это целая история, — хмыкнул он.

— Даю за нее пятьсот долларов, — объявил я.

Джонни оглянулся на девушку:

— Выйди.

— Бутылку оставить? — невыразительно спросила она.

— Поставь на пол.

Она поставила бутылку на пол рядом с кроватью и, не оглянувшись, вышла из комнаты.

— Около двух лет назад, — начал свой рассказ Джонни, я работал на Фаулера. В один прекрасный вечер в казино заявилась Дженни, она села за мой стол с таким видом, словно ей принадлежало все заведение. Несмотря на почти детскую мордашку, она обладала вполне зрелыми женскими формами и, к слову сказать, прекрасно сознавала это. Она была не робкого десятка и тут же спросила, как меня зовут. «Отлично, Джонни, — объявила она, — давайте-ка немного изменим наши ставки». Я сказал, что правила заведения запрещают изменять ставки. «Я говорю не о деньгах, — возразила она. — С игрой покончено. Вы будете принадлежать мне следующие двадцать четыре часа, а потом на это же время я поступлю в ваше полное распоряжение».

В тот вечер она проиграла около трех тысяч долларов. Когда я освободился, мы поднялись в ее номер. Никогда прежде я не встречал женщин, похожих на Дженни, — всякий раз она приходила ко мне так, словно это была наша последняя встреча.

— Вы хотите сказать, что она была страстной?

Да, полагаю, именно такой она и была. — В его голосе я уловил сомнение. — Но во всем этом имелось что-то грязное. У меня было такое чувство, будто она использует меня, словно я носильщик, и мной можно помыкать, как ей заблагорассудится. — Он потер правую ладонь. — Впрочем, кому какое дело. Так продолжалось пару месяцев, потом в одно прекрасное утро она исчезла; я подумал, что все кончилось, но через неделю она вернулась. «Я рассказала своему отцу о тебе, — заявила она с порога. — Он разозлился, я хочу преподать ему урок. У тебя есть какие-нибудь планы на завтра, Джонни?» Я ответил, что нет, и тогда она объявила, что мы завтра же поженимся.

Джонни замолчал. Я терпеливо ждал, глядя, как он неловко наливает себе виски. Джонни опрокинул в себя содержимое стакана и взглянул на меня.

Ее отцом был Аксель Монтегю, — тихо сказал он.

— Какой-то крупный деятель в кино? — спросил я небрежно.

— Величайший! — Он хмыкнул. — Я решил, что ежели женюсь на Дженни, то обеспечу себя на всю жизнь. Дженни говорила мне, что ее родитель редкостный мерзавец, но я не верил ей вплоть до свадьбы, точнее, до той минуты, когда дворецкий вручил Дженни записку и с треском захлопнул перед нами дверь. — Он помолчал, потом добавил: — Дженни лишь расхохоталась тогда, словно это было отличной шуткой.

— Что произошло потом?

— У меня имелось немного денег. За Дженни еще оставался номер в отеле Лac-Beraca. Мы продали ее ожерелье за две тысячи долларов и укатили в Малибу — она была отличной пловчихой и просто помешана на океане. Я не умею плавать, а потому целыми днями валялся на песке, пока она резвилась в воде. Однажды утром я объявил, что нам следует вернуться в Вегас, где я смогу найти работу. Дженни рассмеялась мне в лицо. Я пришел в ярость, мы сцепились, может, я немного помял ее. В конце концов она заявила, что знает, где можно раздобыть денег, и ушла.

Через два дня Дженни вернулась и бросила на постель тысячу долларов. Когда я спросил, откуда эти деньги, она ответила, что ей дал их мужчина. Я набросился на нее, швырнул через всю комнату, но она лишь рассмеялась, словно все это доставляло ей удовольствие. У нас все пошло по-прежнему, так, словно ничего и не случилось.

— Значит, вы так и не вернулись в Вегас?

Он опустил голову.

— Я привык. Она исчезала и возвращалась с деньгами. Правда, первое время она всякий раз ждала, что я наброшусь на нее с кулаками, но я уже успокоился.

— Вас перестало волновать происхождение этих денег?

Джонни слегка покраснел.

— Вы просто не знали Дженни! Поначалу я сходил из-за нее с ума и думал, что так будет продолжаться всегда. Я терпел ее выходки, лишь бы мы были вместе. Каждый день на пляже я со злостью наблюдал, как на нее начинают пялиться все окрестные подонки, стоило ей только появиться в своем белом бикини. Моя жизнь была сущим адом, но я боялся потерять Дженни и потому молчал.

— И все же вы оставили ее?

Мы были женаты чуть больше года, — безжизненно ответил он. — Как-то раз в начале месяца она снова исчезла, это уже вошло у нее в привычку. Я был даже рад, когда она уезжала, — настолько осточертело сторожить ее на проклятом пляже. Но на этот раз она пропадала целую неделю. Вернувшись, Дженни, как всегда, выложила пачку банкнотов и посмотрела на меня. «Я не одна, — сказала она, — со мной мужчина». Я автоматически глянул на деньги, а она издевательски расхохоталась. «Нет, деньги дал не он, а другой, а этот нужен мне для удовольствия. Я никогда не знала, что бывают такие умелые любовники. Джонни, может, стоит попросить его преподать тебе пару уроков?» И она снова рассмеялась. Я в бешенстве ударил ее, да так, что она покатилась по полу. Но глаза ее по-прежнему смеялись. Внезапно она завопила: «Пит! Он ударил меня!» В комнату ворвался громадный тип, он сграбастал меня одной рукой и приподнял… — Джонни усмехнулся, припоминая. — Словом, когда я пришел в себя, они уже ушли. Дженни забрала всю свою одежду, но деньги оставила. Они лежали на тумбочке вместе с запиской: «Прощай, любимый!» Больше она не написала ни слова.

— Это был последний раз, когда вы ее видели?

— Последний. — Он с шумом глотнул виски. — Я отправился в Сан-Франциско и пару недель пил, не просыхая. Потом встретил Бейб. — Он мотнул головой в сторону комнаты, где скрылась девушка. — Она была первоклассной шлюхой, но со мной связалась по любви. Мы решили вернуться в Вегас и поискать здесь работенку. Я был уверен, что мы что-нибудь придумаем!

— А вы не знаете, кто такой этот Пит?

— Я порасспрашивал вокруг. Пит Блисс, известный на весь Малибу атлет. Он на пару со своей сестрой держал кафе. Я как-то раз видел ее, мы тогда еще были вместе с Дженни. Она певица. Одна из этих бродяг с гитарой, что распевают где придется. Ее звали Кэти.

— Как называлось кафе?

— «Ханговер», может, знаете? — Он ухмыльнулся.

Внезапно донесся звук мотора. К хижине подъехал автомобиль. Джонни дернулся, пустой стакан выскользнул из его руки и покатился по полу.

— Кто это? — прошептал он.

— Не знаю, — честно сказал я. — Но вот ваши пятьсот долларов, держите.

Джонни потянулся к деньгам, но тут же с сомнением взглянул на обрубки пальцев.

— Не думаю, что смогу даже спрятать их в карман, — пробормотал он. — Лучше отдайте Бейб.

— О’кей, — согласился я. — Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать такси?

— Телефоном? — Он изумленно уставился на меня. — Вы шутите?

— Кирк сказал, что у вас здесь есть телефон.

— Да он попросту надул вас! — Джонни хихикнул. — Представляю, как Джо будет хохотать при мысли, что заставил вас отмахать пешком двадцать миль.

Я вышел в соседнюю комнату в тот момент, когда раздался стук в дверь. Девушка стояла в углу, закрыв лицо ладонями и дрожа всем телом. Я открыл дверь, и в комнату вошел Джо Кирк, за ним следовали два дюжих парня с угрюмыми физиономиями.

— Вы, должно быть, услышали, как я вызываю такси, — любезно сказал я.

— Вы уже закончили? — спросил Кирк.

— Полагаю, да.

Он кивнул угрюмым личностям.

— Отведите Федаро к машине. — Кирк махнул в сторону соседней комнаты, и верзилы направились туда. — Собирай вещи, детка, — приказал он девушке. — Вы переезжаете.

Девушка уронила руки и со страхом уставилась на Кирка.

— Переезжаем? — прошептала она.

— У нашего босса доброе сердце, но не рассчитывайте, что вы и дальше будете жить в такой роскоши. — Кирк саркастически усмехнулся. — Лицо у тебя уже в порядке, да и у твоего дружка пальцы как новенькие. Так что собирайтесь в дорогу.

Девушка медленно двинулась к соседней комнате. Джо Кирк с жесткой усмешкой следил за ней.

— Теперь это совсем другая дамочка, — сказал он громко. Девушка вздрогнула. — В ту ночь, за игорным столом, она выглядела по высшему классу, а сейчас превратилась в полное ничтожество, даже если сделать вид, что никакого шрама нет.

Спустя пару минут из своей комнаты в сопровождении угрюмых типов появился Джонни Федаро. Сзади шла девушка, она с трудом тащила тяжелый саквояж.

— Джо? — Лицо Федаро было мрачным. — Может, хватит?

— Не волнуйся так, малыш, — любезно сказал Кирк. — Босс считает, что если ты останешься здесь, то это может оказаться плохой рекламой для заведения. Поэтому он предоставил тебе транспорт и позаботился о билете на поезд. Тебе еще повезло, неужто ты не понимаешь?

Верзилы отконвоировали Джонни Федаро к двери, девушка последовала за ними. Когда она проходила мимо, я протянул ей деньги.

— Джонни сказал, чтобы я отдал деньги вам.

Она непонимающе взглянула на меня, взяла деньги и вышла за дверь.

Кирк усмехнулся, проводив ее взглядом.

— Не уверяйте меня, что она примется за старое. С ее-то нынешним лицом и всем остальным!

— Грязные мыслишки, Джо, — отозвался я.

Снаружи взревел мотор, вскоре его звук стих вдали.

— Вы вызовете для меня такси, Джо?

— Не беспокойтесь, у дома стоит мой автомобиль, — ответил он самым любезным тоном. — Я с удовольствием заставил бы вас пройтись, — на мой взгляд, это упражнение пошло бы вам на пользу, — но Фаулер считает иначе.

— Он решил убрать отсюда Федаро и его подружку на тот случай, если я решусь обратиться к закону?

Кирк снова усмехнулся.

— К тому моменту, когда у вас появится возможность обратиться к закону, эта парочка уже пересечет половину страны. — Он закурил и шагнул к соседней комнате. Заглянув туда, он заметил: — Да, уютным жилищем это не назовешь. Но выбирать не приходится. — Он повернулся ко мне: — Нам придется здесь задержаться.

— Даже если бы я обратился к закону, толку от этого было бы чуть. — Я вздохнул. — Вы так запугали беднягу Федаро и девушку, что они не скажут ни слова.

— Возможно. — Кирк пожал плечами. — Но лучше перестраховаться. — Он махнул рукой в сторону спальни. — Вы можете отдохнуть.

— Могу. — Я хмыкнул. — Все лучше, чем любоваться на вашу физиономию.

Я с безразличным видом направился к спальне. Джо Кирк следил за мной с издевательской усмешкой.

Как-то раз я заметил одной весьма образованной девице, что самое главное в жизни — это правильно выбрать подходящий момент, и не имеет значения, о чем идет речь: о сексе или о плавании. Проходя мимо Кирка, я внезапно двинул локтем ему в левую почку, он пошатнулся, и я, не теряя времени, с силой пнул по левому колену. Он вскрикнул от боли, сделал шаг мне навстречу и получил удар правой точно между глаз.

Я вытащил из его кармана бумажник и извлек свои две сотни. Ключи от машины обнаружились в заднем кармане брюк, их я тоже конфисковал. Я вышел из хижины и направился к автомобилю. Когда Джо Кирк придет в себя, его ждет на редкость приятное путешествие — двадцать миль пешком. Впрочем, он может остаться здесь и попытаться изобрести телефон.

Глава 4

Кафе «Ханговер» выглядело обещающе: кроваво-красная вывеска над входом; сумрачный, прокуренный зал, тесный и грязный. Я отыскал у стены столик почище и заказал кофе официантке, которая, быть может, и выглядела бы симпатичной, сбрось она фунтов тридцать лишнего веса.

Спустя некоторое время мои глаза привыкли к полумраку зала, и я даже смог рассмотреть цвет кофе эспрессо, тускло поблескивавшего в чашке передо мной. На моих часах было начало двенадцатого, и, как я предполагал, предстоящая ночка снова должна была затянуться. Я вернулся из Вегаса ранним утренним рейсом, насладился восьмичасовым сном и отправился в «Ханговер».

Народу в заведении хватало, здесь царила атмосфера ожидания. Публика в основном состояла из битников и лощеных студентов колледжей. Интересно, чего они все ждут с таким нетерпением? Может, с первым ударом часов, возвещающим о наступлении полуночи, в окно ворвется шаровая молния или же все чашки с кофе превратятся в гигантские яйца, из которых, в свою очередь, вылупится хоровая капелла?

Спустя несколько минут в центре зала высветился круг, раздался всплеск аплодисментов. В круг шагнула девушка с гитарой, в зале повисла тишина. Девушка ударила по струнам и запела. У нее оказался сильный, чуть вибрирующий голос. Она пела классическую «Барбару Аллен».

Выждав, когда аплодисменты после первой песни смолкнут, она снова запела. Я следил за девушкой, слушал ее звонкий голос, напоминавший веселую россыпь колокольчика, в смысл слов я не вникал. Девушка была привлекательной и довольно высокой, с длинными волосами, которые водопадом сбегали по спине. На лице я не обнаружил даже следа косметики, голубые глаза певицы были устремлены вдаль. Под тонким белым свитером отчетливо вырисовывались небольшие, но хорошей формы груди, короткая юбка притягивала взгляд к великолепным, стройным ногам.

А она все пела. Классические баллады и незамысловатые морские песенки. Голос ее был чист и звонок. Наконец зазвучала последняя песня — старинная английская песня «Матушка, матушка, постели мне постель». Печальный рассказ о юноше, который отправился на поиски истинной любви. Она исполнила ее с неподдельным чувством.

Мне показалось, что я когда-то уже слышал эти слова. Закончив петь, девушка немного постояла с опущенной головой, потом быстро выскользнула из освещенного круга. Ее проводили громкими и долгими аплодисментами.

Наконец публика успокоилась, и все занялись едой и разговорами. Фигуристая официантка приблизилась к моему столику.

— Да вы даже не притронулись к кофе. Он уж и остыл-то, наверное. Может, принести свежего?

Я пожал плечами.

— «Джек Дэниелс» ^[86]куда как долговечнее…

— Не знаю никого с таким именем, — озадачилась официантка. — А он что, частенько здесь бывает?

— Не думаю, — честно ответил я. — Как бы мне увидеть Пита Блисса? У меня к нему дело. Он здесь?

— Пойду посмотрю, — пообещала официантка и удалилась, покачивая необъятными бедрами.

Я закурил и огляделся. Внезапно напротив меня материализовалась девушка-певица.

— Пита сегодня нет, — сказала она без предисловий. — Это очень важно? Я не знаю, когда он вернется.

— Чрезвычайно важно, — заверил я. — Вы не знаете, где его можно найти?

Девушка медленно покачала головой.

— Пит куда-то ушел, и я представления не имею, где он сейчас.

— Он тоже любит песенку про труп, выброшенный морем на берег?

Ее глаза расширились от изумления.

— Что это значит?

— Дженни Хольт, — коротко сказал я.

В голубых глазах промелькнул интерес.

— Любящая Дженни? Поэтому вы хотите видеть Пита?

— Если это определение относится к Дженни Хольт, то вы правы, — согласился я.

— Может, я в силах вам помочь? — спросила девушка. — Меня зовут Кэти Блисс, я сестра Пита.

— Рик Холман, — представился я. — Может, вы и сумеете мне помочь.

— Нам не удастся здесь спокойно поговорить. — Она на мгновение помрачнела, но тут же опять улыбнулась. — Заведение закроется через четверть часа. Мне еще надо проверить кассу, но это не займет много времени, а потом мы можем пойти ко мне и поговорить.

— Звучит заманчиво.

— Вот и прекрасно! — Она легко поднялась, ее движения были полны грации. — Хотите еще немного кофе?

— Нет, если у меня есть выбор, — ответил я и услышал в ответ негромкий смешок.

Как только часы начали отбивать полночь, две официантки засуетились, освобождая зал. Прием, которым они воспользовались, был прост и эффективен. Они ринулись энергично вытирать столы, не обращая внимания на посетителей. Покончив с этим делом, официантки начали переворачивать стулья; если же очередной стул оказывался занят, дамочки застывали подле него в угрожающих позах и затевали разговор о том, какая, мол, нынче наглая и несознательная публика пошла.

Верная своему слову, Кэти Блисс появилась около моего столика через десять минут после того, как последний посетитель покинул кафе. На плечи девушки было наброшено старенькое пальто, в правой руке она держала гитару.

— Теперь мы можем уйти. Одна из официанток присмотрит здесь.

С океана надвигался туман, но ночь была теплой. Мы неторопливо шли по улице. Миновав восемь кварталов, мы остановились перед трехэтажным зданием; некогда оно, наверное, выглядело элегантным, но с тех пор много воды утекло. Кэти отыскала в сумочке ключ.

Пол в холле был покрыт линолеумом шоколадного оттенка, такая же лестница вела наверх.

— Это наша с Питом общая берлога, — сказала Кэти, поднявшись на второй этаж и включив там свет. — Пит занимает нижний этаж, а я обитаю наверху и могу сколько душе угодно бренчать на гитаре. Мне здесь нравится.

Она положила гитару прямо на пол, скинула с плеч пальто и беззаботно швырнула его в кресло.

— Располагайтесь, Рик. Ничего, если я буду вас так называть? Ненавижу формальности! Зовите меня просто Кэти.

— Ничего другого мне не остается, — проворчал я. — Глупо постоянно приговаривать «мисс Блисс» да «мисс Блисс».

Она легко рассмеялась.

— Я знаю! Каждый раз, когда меня так называют, это звучит словно прозвище звезды из местного борделя.

Я опустился на мягкую кушетку, которой было никак не меньше сорока лет.

— Хотите выпить? — поинтересовалась Кэти.

— Надеюсь, не кофе? — испуганно спросил я.

Она улыбнулась.

— У меня есть ром, джин и какая-то дрянь, привезенная из Алжира.

— Ром звучит совсем неплохо.

Она ненадолго исчезла на кухне и вернулась с двумя бокалами. Устроившись рядом со мной, она протянула один из бокалов. Ром оказался и в самом деле куда лучше жидкого кофе эспрессо, я с облегчением вздохнул, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло.

— Это действие рома или кушетки — или и того и другого? — спросила Кэти.

— В основном рома, — усмехнулся я. — Но и ваша кушетка вполне комфортабельна.

— Иногда я, когда возвращаюсь домой слишком уставшей, засыпаю прямо здесь, на этой самой кушетке. Но у меня еще имеется складная кровать, такая огромная, что на ней можно играть в бейсбол.

— Надеюсь, она не возомнит, что ее могут приспособить для каких-нибудь иных игр.

— Она ни разу не подводила меня! — горделиво заявила Кэти. — Нет нужды беспокоиться, Рик, если вам, конечно, не хочется потрудиться над ее механизмом. Моя кровать опускается с помощью одной хитрой медной штуки. — Она медленно потягивала напиток, ее голубые глаза с любопытством смотрели на меня. — Почему вы хотели поговорить с Питом о Дженни Хольт?

— Потому что он знал ее.

— А в чем дело?

— Мне поручили выяснить, как она жила последние два года, — доверительно сообщил я. — Я взял след, встретился кое с кем, кто ее знавал, вот так и вышел на вашего Пита.

— Это звучит уже получше, Рик. Но я не уверена, что верю вам. — Ее глаза внезапно сверкнули. — Так значит, вы своего рода детектив, не так ли?

— Полагаю, что так, — согласился я. — Так что означают ваши слова — «любящая Дженни»?

— Подержите-ка! — Она вручила мне свой бокал, вскочила, подобрала гитару. Через мгновение она уже снова сидела рядом со мной, перебирая струны.

— Вы знаете «Висельника Джонни», Рик?

— Народная песня?

— Это моряцкая песня. Первый куплет звучит так… — Она негромко запела:

Она подождала, пока замер последний аккорд, потом вопросительно взглянула на меня.

— Если моряки станут распевать такие песенки постоянно, то неприятностей не оберешься, — холодно заметил я. — Восстание на «Баунти» в сравнении с этим может показаться детским лепетом.

— Слова тут ни при чем! — воскликнула Кэти. — Видите ли, Дженни Хольт умерла трагической смертью в традициях классической баллады — она утонула, поэтому слова песни пришлось немного переделать.

— Вы сочинили песню о Дженни Хольт? — Я в полном изумлении уставился на нее.

— «Баллада о Любящей Дженни», — с гордостью объявила Кэти. — Хотите послушать?

Не успел я возразить, как она тронула гитарные струны.

Она отложила гитару в сторону и сверкнула белоснежной улыбкой.

— Что вы об этом думаете, Рик?

— Что означает «прочь, парни, прочь»? — спросил я с сомнением.

— Моряки сочиняли песни в качестве подспорья в работе, — терпеливо объяснила она. — Понимаете, когда вы гребете, требуется определенный ритм? Ясно?

— Ясно, — кивнул я, — но почему моряки должны плакать?

— По Любящей Дженни, разумеется! — В голосе ее прозвучала резкость. — Баллады всегда печальны. Любящая Дженни умерла, и это печалит моряков. Поэтому…

— Плачьте, парни, плачьте! — подхватил я.

Кэти одарила меня ледяным взглядом.

— Почему бы просто не сказать, что моя песня вам не понравилась?

— Она мне понравилась! — спохватился я. — Я просто хотел убедиться, что правильно понял текст. «Как часто она любила»… Не слишком сильно сказано?

Кэти задумчиво почесала нос.

— Думаю, что нет. Видите ли, Дженни попросила Пита увезти ее от человека, с которым она жила. Он так и поступил. Она забавлялась с Питом, пока ей это не прискучило, а затем сбежала к другому. Признайтесь, что трое мужчин меньше чем за шесть месяцев — многовато, не правда ли?

— Безусловно, — согласился я. — Так значит, она недолго прожила с вашим братом?

— Ровно пять месяцев. Я не осуждаю ее. Я прекрасно понимаю девушек, которые при виде бронзовой фигуры моего брата начинают сходить с ума. Правда, на мой взгляд, крепкие мускулы — еще далеко не все, не плохо бы иметь и пару извилин.

— В газетах писали, что она работала официанткой. Случайно, не в вашем кафе?

— Совсем недолго, около четырех недель, перед тем как уйти от Пита, хотя я бы не сказала, что она и в самом деле работала. Пит, видимо, не знал, как объяснить следователю, чем Дженни занималась, вот и брякнул, что она работала у нас официанткой. Впрочем, это не так уж и далеко от истины.

— А почему полиция обратилась именно к вашему брату?

— Пит опознал тело. Я думала, вы знаете.

— Нет, не знал. Вы не могли бы поподробнее рассказать об этом?

— На тело наткнулся мальчик лет двенадцати, он рыбачил примерно с милю севернее Малибу. Было раннее утро, около шести часов, пляжи были абсолютно безлюдны. Мальчик бросился бежать, он бежал, пока не наткнулся на Пита. Мой брат вместе с двумя друзьями решил искупаться. Все вышло так неожиданно, что Пит потом долго не мог прийти в себя.

— Тело, побывавшее в воде, обычно выглядит не слишком привлекательно, — заметил я.

— Нет, — возразила Кэти. — Полиция установила, что она пробыла в воде часов шесть, не больше. Нет, у Пита случился шок при виде мертвой Дженни. Он очень любил ее и продолжал любить даже после того, как она бросила его и ушла к другому мужчине.

Внезапно раздался звон разбившегося стекла. Глаза Кэти вспыхнули, она порывисто соскочила с кушетки.

— Эй! — крикнула она. — Это Пит! Он вернулся.

— Судя по звону, изрядно нагруженный, — предположил я.

— Он привык крушить все вокруг, когда надерется, — весело объяснила она. — Извините, Рик, я спущусь, посмотрю, как он там. Всего на пару минут!

У двери она остановилась и оглянулась.

— Может, я попрошу его подняться сюда и самому рассказать о Дженни?

— Отличная идея! — отозвался я.

— Я так и сделаю! — Она мгновение поколебалась. — Если Пит согласится, Рик, окажите мне небольшую услугу, ладно? Не говорите ничего, что могло бы его взбесить!

— Обещаю!

— Вот и хорошо! — Кэти обрадованно улыбнулась. — Я всегда говорила Питу, что глупо цепляться к словам. Я… — Она запнулась. — Рик, с вами все в порядке? Вы так побледнели.

— Ничего, со мной все нормально. — Я слабо улыбнулся. — Просто вы дали Мне сокрушительную дозу рома!

Глава 5

Пит Блисс оказался типичным представителем новой расы суперменов-гигантов. Каждый раз когда он вздыхал, можно было видеть, как под свитером вздымаются огромные мышцы.

— Пит, — заговорила Кэти, голос ее прозвучал несколько напряженно. — Это Рик Холман.

— Привет, Пит! — Я радушно помахал рукой.

Он выдвинулся на середину комнаты и уставился на меня холодными голубыми глазами.

— Да? — От его баса тихо звякнуло оконное стекло. — Похоже, он чувствует себя здесь как дома, Кэти. И долго он собирается торчать в твоей комнате?

— Я уже сказала тебе, что мы только сегодня вечером познакомились в кафе, — сказала девушка, напряжение в ее голосе возросло. — Ты вечно воображаешь черт знает что о каждом мужчине, которой рискнул переступить порог моей комнаты.

— По-моему, здесь есть только один мужчина, — ухмыльнулся Пит, — и это я!

Я предпочел сделать вид, что не слышал последней реплики, и одарил гостеприимного гиганта лучезарной улыбкой.

— Полагаю, Кэти сказала вам, Пит, почему я интересуюсь Дженни Хольт?

— Она сказала мне, — подтвердил он. — Но это не значит, что я поверил в эту чушь.

— Пит, пожалуйста! — сердито воскликнула Кэти. — Ты оскорбляешь моего гостя.

— Нет, я вовсе не обиделся! — возразил я. — Если вдуматься, с какой стати Пит должен верить моим словам?

Широкое лицо Пита начало приобретать кирпичный оттенок.

— Вы хотите сказать, что солгали моей маленькой сестренке, чтобы пробраться в ее комнату? — прорычал он. — Пару месяцев назад я чуть не прикончил одного парня именно за такую проделку.

— Нет! — До меня наконец дошло, что этот здоровяк и в самом деле способен хорошенько отделать меня, и продолжать играть в дипломатию не было никакого резона.

— Ненавижу брехунов! — проревел Пит. — Вам только и надо, что подобраться поближе к моей маленькой сестренке, вот и наплели тут про Дженни и…

— Заткнись, приятель! — рявкнул я.

Он изумленно воззрился на меня, словно отказываясь верить своим ушам, и после недолго замешательства выдохнул:

— Что вы сказали?

— Я сказал, чтобы ты заткнулся! — повторил я еще громче. — Постыдился бы так позорить свою сестру! Если ты не веришь мне, то должен доверять ей. Она уже объяснила тебе, как долго мы знаем друг друга, где мы с ней встретились и почему я оказался здесь! Чего тебе еще не хватает? Парочки заверенных у нотариуса заявлений?

— Рик абсолютно прав! — с жаром подхватила Кэти. — Как ты смеешь так оскорблять меня, Пит?! Называть меня лгуньей перед человеком, которого видишь впервые в жизни…

— Я… я… — Он растерянно замолчал. — Я не имел в виду… я не хотел…

— Это ваша беда! — с пафосом объявил я. — Не хотели, но сделали! Так или иначе, я готов забыть о случившемся, да и Кэти, уверен, тоже…

— Если вы настаиваете, Рик. — Она прикрыла рот рукой, стараясь сдержать смех.

— Спасибо, Рик, — потерянно пробормотал Пит.

— Теперь присядьте и расскажите мне о Дженни Хольт, — быстро проговорил я, стремясь закрепить успех. — Кэти, могу я попросить у вас еще одну порцию вашего рома?

— Думаю, вы заработали ее, — весело улыбнулась она и исчезла на кухне.

Пит рухнул в кресло, отозвавшееся жалобным стоном.

— Вы хотите узнать все с самого начала?

— Разумеется. Вы встретили ее в Малибу, не так ли?

Кэти вернулась с напитками, обосновалась на кушетке и сунула мне бокал.

— Она приходила на пляж каждый день, всегда в белом бикини. Такой красавицы я никогда еще не встречал. Она была не одна, ее сопровождал какой-то тип, он ни разу не зашел в воду, просто валялся на берегу и следил за ней. Потом-то я сообразил, что этот проходимец не так уж много для нее значит, хотя иногда мне казалось, будто она побаивается его. Однажды утром Дженни появилась на пляже одна, и я решился подойти к ней. Мы поболтали несколько минут, мне показалось, что я ей понравился. — Пит покраснел. — Женщины почему-то часто влюбляются в меня, уж не знаю, с какой стати.

— Женский интеллект всегда пасует перед силой, — пробормотал я, краем глаза заметив, как бокал Кэти внезапно накренился, грозя опрокинуть свое содержимое на мой пиджак. — Продолжайте, Пит.

— После этого мы стали встречаться каждый день. Я мечтал отшить этого типа, но она никогда о нем не заговаривала, и я решил оставить его в покое. Однажды в пятницу я болтался в море, довольно далеко от берега, неожиданно рядом возникла Дженни. «У вас есть машина?» — спросила она. Я ответил, что есть. «Тогда соберите вещи и ждите меня в мотеле „Плантейшн“, что на Лонг-Бич, в понедельник в шесть часов вечера. Я хочу проверить, стоят ли чего-нибудь все эти мускулы на самом деле». Она помахала мне рукой и поплыла к берегу. В тот день она даже не взглянула в мою сторону, я решил, что все это мне попросту приснилось. Но в понедельник вечером я отправился на Лонг-Бич. Дженни ждала меня в мотеле.

Он втянул в себя воздух и продолжал:

— Мы провели в этом мотеле четыре дня. Она рассказала, что встретилась с тем типом в Вегасе и совершила тогда одну из тех глупостей, какие обычно свойственны девушкам, когда они выпьют лишку. Короче, проснувшись утром, она обнаружила его в своей постели. Дженни хотела убежать, но он набросился на нее с ножом и пригрозил, что убьет ее, если она не останется с ним. Он работал в одном из игорных домов и приучился чуть что хвататься за нож.

Пит покачал головой.

— Дженни все еще боялась его, но сказала, что сейчас ей глубоко наплевать на него, так как эти четыре дня со мной были лучшими в ее жизни. Словом, обратно мы вернулись вместе. Она настояла на том, что пойдет к нему одна и постарается уладить дело миром. Я остался ждать у дома, а когда услышал ее крик, не раздумывая ворвался внутрь. Дженни лежала на полу и стонала от боли, а этот тип стоял рядом. — Он улыбнулся. — Я хорошенько отделал этого Джонни или как там его!

— Федаро, — подсказал я. — Джонни Федаро.

— Федаро? — заинтересованно протянул Пит. — Так вот, значит, как звали того типа.

— Как и Дженни, — добавил я.

— Как и Дженни? — озадаченно переспросил он.

— Дженни Федаро, — подтвердил я.

— Ее звали Хольт, Дженни Хольт! — рявкнул Пит.

— Так она себя называла, — согласился я. — Но на самом деле она была миссис Федаро, они поженились в Неваде за полтора года до этого.

— Вы хотите сказать, что он был ее мужем? — Голос Пита дрогнул.

— Именно так, — кивнул я. — Она весело сообщила ему, сколько удовольствия доставили ей четыре дня, проведенные с вами, и с издевкой посоветовала взять у вас несколько уроков. Вполне естественно, что Федаро взбеленился. Остальное вы знаете.

Пит с недоверием смотрел на меня.

— Вы ведь все это выдумали?

— Нет, это правда. После того случая вы привезли ее сюда?

Пит медленно кивнул.

— И все это время она была замужем за этим типом! — простонал он. — Так она врала и про нож, и про то, что он хотел убить ее…

— Да, — вздохнул я. — Скажите, Пит, пока Дженни жила здесь, она не отлучалась в начале каждого месяца на день-другой?

— Да! — В его глазах мелькнуло удивление. — Она уезжала в начале каждого месяца, всегда в одно и то же время, безо всяких объяснений, да я и не требовал их от нее.

— Федаро остался без гроша. Уходя, Дженни заверила его, что за деньгами дело не станет. Так и получилось — он стал ежемесячно получать тысячу долларов, как и прежде. Я надеялся, что она рассказала вам намного больше, чем Федаро.

— Она никогда ничего не говорила. — Пит помялся. — Возможно, после того, что вы рассказали мне, Рик, это прозвучит глупо, но в последний раз, когда Дженни объявила, что уедет на пару дней, я проследил за ней. Она свернула с шоссе в пяти милях от Сан-Диего, около небольшого поселка Сан-Лопар. Там еще на холме стоит огромный дом, огороженный высокой кирпичной стеной. Может, она туда ездила? Я кружил вокруг этого дома часа три, пока не надоело.

— Спасибо, Пит, — искренне поблагодарил я. — Вы мне и в самом деле помогли.

— Разумеется, — пробормотал он потерянно.

— Дженни провела с вами пять месяцев?

— И пару дней! — быстро добавил он. — Я был уверен, что она счастлива. Все дни мы проводили на пляжах, да и с Кэти они поладили. Дженни даже несколько недель проработала официанткой в нашем кафе. Но однажды я вернулся домой и обнаружил, что все ее вещи упакованы и она собирается уезжать. Я умолял ее остаться! Я обещал бросить весь мир к ее ногам, пусть только попросит, но она просто рассмеялась мне в лицо. — Его глаза полыхнули гневом. — Я напрасно сотрясал воздух. Тогда я еще не знал, что она познакомилась с одним парнем, который обещал ей показать в Лac-Berace самую большую рулетку. Этот подонок расписывал ей, как они станут заниматься любовью на колесе, пока оно крутится, и одновременно делать ставки. «Так ты поставил на счастливый номер?» — расхохоталась она и ушла. Ее смех еще долго стоял у меня в ушах. Больше я Дженни не видел.

— Из рассказа Рика можно заключить, что ты был не единственный мужчина, из которого она сделала сосунка, милый, — мягко заметила Кэти.

— Ты думаешь, меня это волновало? — с горечью спросил Пит. — Когда рядом была такая девушка, как Дженни… Да я бы все отдал, лишь бы она осталась со мной!

— Она хорошо плавала? — поинтересовался я.

— Лучше всех! — с жаром ответил Пит. — Во всем Малибу не нашлось бы человека — мужчины или женщины, который смог бы обогнать ее.

— Вы так и не выяснили, куда она уехала, уйдя от вас?

— Нет. — Пит помотал головой. — Теперь вы знаете все, больше мне добавить нечего. — Его голос немного дрожал. — Разве только захотите узнать, как она выглядела, когда… в то утро, когда ее нашли. Синяя шелковая кофточка и черные вельветовые брючки. — Глаза Пита печально взглянули на меня. Он тяжело встал. — Это то, что вам требовалось? — мрачно спросил он.

— Относитесь к происшедшему проще, Пит, — посоветовал я. — Глупо пытаться обвинить в ее смерти меня, еще глупее винить в этом себя.

Его глаза вспыхнули и тут же потухли.

— Полагаю, вы правы, Рик, — пробормотал он. — Пойду-ка я лучше спать.

Кэти проводила брата до порога и подождала, пока внизу не захлопнулась дверь его комнаты. Не успела она вернуться на свое место, как раздался оглушительный грохот, казалось, сами стены содрогнулись от мощнейшего удара.

— Это или стол, или бюро, — как ни в чем не бывало заметила Кэти. — Во всяком случае, на этот раз Пит хотя бы не выбросил это в окно.

— В газетах не упоминалось об одежде, — медленно сказал я. — Я думал, что она была в купальнике.

— Какая разница?

— Как может такая пловчиха, как Дженни, утонуть на мелководье? Вряд ли она решила поплавать в брюках и кофточке.

Кэти замерла, глядя на меня.

— Я как-то не подумала об этом. Она не полезла бы в воду одетой! Разве только какое-нибудь сумасшедшее пари…

— Но тогда с ней на берегу должен был находиться хотя бы еще один человек, — возразил я.

— Может, она была пьяна?

— Нет, вскрытие не показало наличие в организме следов алкоголя или наркотиков.

Кэти прикусила губу.

— Тогда остается только одно. Не правда ли? — Она быстро отвернулась. — Бедная Дженни — так погубить себя!

— Нет, — покачал я головой, — есть еще одна возможность. Убийство.

— Убийство?! — Кэти резко вскинула голову, в глазах ее вспыхнула тревога. — Но это невозможно, Рик! Полиция же сказала, что она утонула, это был несчастный случай.

— Существует немало способов утонуть. Например, когда кто-то силой держит твою голову под водой.

Снова послышались какие-то звуки, на этот раз они донеслись откуда-то сверху. Через мгновение крупная капля упала Кэти прямо на голову.

— Проклятье! — в сердцах выругалась девушка. — Стоит пойти дождю, как эта гнусная крыша забывает о своем предназначении! — Она подхватила пустые бокалы. Пойду приготовлю еще выпить.

— Нет, спасибо, — отказался я. — Уже третий час ночи. Я лучше поеду.

— Как? — Кэти растерянно взглянула на меня. — Вы уже уходите?

— Я оставил свою машину в квартале от кафе, — пояснил я. — Мне пора возвращаться в Беверли-Хиллз.

— Вы сошли с ума, Рик! Пока вы туда доберетесь, не будет уже никакого смысла ложиться в постель.

— Зато я могу рассчитывать на ранний завтрак, — усмехнулся я. — Спасибо за помощь, Кэти, и за выпивку! Как-нибудь я непременно вернусь сюда и послушаю остальные баллады.

— Выпейте еще один бокал, Рик, пожалуйста, — тихо попросила она. — Ненавижу оставаться одна, когда идет дождь. А тут еще вы сказали, что Дженни Хольт была убита…

— Это всего лишь предположение. Выкиньте это из головы, Кэти.

— Легко сказать! — Она поежилась. — Буду лежать всю ночь без сна, слушая, как дождь барабанит по крыше, и думать о том, что бедную Дженни какой-то мерзавец держал под водой, пока не захлебнулась и не умерла…

— Эй! — Я отобрал у нее пустые бокалы. — Перестаньте думать об этом, Кэти! Сыграйте-ка лучше на гитаре или займитесь чем-нибудь еще, что поможет вам почувствовать себя лучше, а я приготовлю выпить.

— Хорошо. — Она постаралась улыбнуться. — Все, что нужно, найдете на кухне, Рик. А пока вы будете трудиться, я спою вам песню.

— Замечательно! Только надеюсь, в ней ничего не говорится о покойниках.

— Постараюсь подобрать для вас что-нибудь не столь мрачное, — пообещала Кэти.

Я отправился на кухню, смешал коктейли и собрался было вернуться в комнату, но передумал, решив подождать, пока Кэти не начнет петь. Я успел выкурить сигарету, прежде чем раздался первый гитарный аккорд. Интересно, что она там делала так долго? Может, настраивала гитару?

Но вот Кэти запела, и я тотчас забыл о том, что мне следует поторопиться, если я хочу этой ночью добраться до дома. Ее голос звучал как-то иначе. Нет, он был все так же чист и звучен, но в нем появилось что-то еще. Какая-то хрипотца, от которой я ощутил знакомое теплое покалывание в районе позвоночника. Существовал только один термин,способный описать голос певицы, — сексуальный. Я прислушался к словам.

Я плеснул в свой стакан новую порцию рома, на смену той, что уже успел прикончить, сгреб выпивку и выскочил из кухни подобно камню, выпущенному из пращи.

С того момента, как я покинул гостиную, положение вещей там изменилось радикально. Похоже, какая-то беда стряслась с электропроводкой, поскольку вся комната была погружена в темноту, если не считать приглушенного сияния маленького ночника, стоявшего в изголовье складной кровати. Я осторожно просочился в комнату и тихонько — дюйм за дюймом — начал пробираться вперед. У меня не было никакого желания споткнуться и рухнуть на пол с двумя стаканами, в которых плескалась живительная влага.

Чем ближе я придвигался к манящему голосу, тем отчетливее звучала в нем хрипотца. Покалывание в области моего несчастного позвоночника прекратилось, сменившись бешеной пульсацией, еще немного, и я бы выпрыгнул из собственной кожи.

Заметив меня, Кэти внезапно замолчала. Я замер в нескольких футах от кровати, от изумления приоткрыв рот.

— Привет, Рик, — мягко прошептала Кэти, наградив меня сияющей улыбкой.

— Что стряслось? — ошарашенно пробормотал я.

— Вам понравилась моя песня?

— Она слишком сексуальна!

— Это английская песенка, — поучающе заметила она.

— Но что все-таки случилось? — жалобно повторил я.

— Я всего лишь исполнила вашу просьбу, Рик. — Ее лицо было воплощением невинности.

— Мою просьбу?

— Ну да. «Сыграйте на гитаре или займитесь чем-нибудь еще, что поможет вам почувствовать себя лучше». Это же ваши слова, не так ли?

— Я так сказал? — Слова застряли где-то посредине моей гортани.

Она сидела на кровати, скрестив ноги, мягкие блики настольной лампы играли на золотистых волосах, водопадом сбегавших по плечам и едва прикрывавших коралловые кончики маленьких, но прелестных грудок. От талии до лодыжек свет ночника вел тонкую игру с тенью. Длинная белоснежная нога была рельефно высвечена во всем ее великолепии, в то время как естественные впадинки и ложбинки тонули в глубокой соблазнительной тени. Кэти подалась вперед, аккуратно опустила на пол гитару и снова выпрямилась.

— Ну, — протянула она, — разве вы не об этом попросили меня?

— А что вы сделали со своей одеждой? — тупо спросил я.

— Сняла ее, — просто ответила она.

— Но зачем?

— Скоро мы узнаем зачем, — прошептала Кэти. — Рик, для чего вы принесли сюда эти бокалы?

Она протянула руку, и я вложил в нее бокал.

— Вы собираетесь пить стоя?

Я осторожно-осторожно, словно дряхлый старец, опустился на кушетку и одним глотком осушил свой бокал. В следующий миг пустой бокал нежно отобрали у меня и поставили на пол, где уже покоился его нетронутый собрат.

— Превосходное лекарство от страха. Вы такой находчивый, Рик! Отличная мысль.

— Но это вовсе не моя идея! — слабо возразил я.

Прежде чем я успел сообразить, что происходит, Кэти оказалась у меня на коленях, сияющие голубые глаза находились в каких-то шести дюймах от моих собственных глаз.

— Неужто вы хотите убедить меня, что это была моя идея? — хрипло прошептала она.

— Я был на кухне, — я с трудом узнал свой сиплый голос, — готовил коктейли и слушал, как вы поете…

Крепко обхватив мою шею, она раздвинула мне колени и навалилась на меня всем телом, обе мои ладони внезапно замерли на двух упругих и мягких полушариях.

— Продолжайте же, Рик! — Она мечтательно закрыла глаза. — Я слушаю!

Мой мозг посылал отчаянные сигналы, но пальцы, надежно приклеенные к бархатистым полушариям, игнорировали зов разума.

— Простите, — прохрипел я. — Это был несчастный случай.

— Ха! — Ее смешок прозвучал с пленительной порочностью, отозвавшись дрожью в моем многострадальном позвоночнике. — Вот так несчастный случай!

Она глубоко вздохнула и еще больше навалилась на меня, безжалостно вдавив мое тело в упругие недра кровати. Пару секунд я отчаянно пытался сообразить, с какой стати я находил Кэти худенькой девушкой. Внезапно мир с оглушительным грохотом разлетелся вдребезги, и я беспомощно провалился в пропасть абсолютной темноты.

Надо заметить, чертовски неприятно растянуться на дне преисподней и ощущать, как непроглядный мрак давит на глазные яблоки, тогда как мозг трепещет от таинственных звуков, окружающих тебя, а чьи-то проворные пальцы с демонической скоростью сдирают одежду с твоего съежившегося тела.

Особенно яростная атака на мою страдающую плоть заставила меня забыть о страхе.

— Эй! — вскричал я. — Кто я, по-вашему, цыпленок, что ли?

— Прости, Рик, милый, — раздалось в ответ гортанное бормотание. — Но ты должен просто лежать!

— Кэти? — промямлил я недоверчиво.

Ногти с силой вонзились в мою грудь.

— А ты думал кто? — осведомилась она холодно.

— Что случилось?

— Эта медная штука наконец сработала, — радостно ответила она. — Я нажала на рычажок кровати, как только ты вернулся с кухни, но глупую тварь заело, впервые в жизни. Но я решила, что вес наших тел должен сделать свое дело.

— Этот грохот… я решил, что наступил конец света… — тускло пробормотал я.

— Она всегда опускается с небольшим шумом.

— А зрение я потерял, когда твое сокровище обрушилось мне на голову? — с горечью спросил я. — Или же ты вырвала мне глаза, прежде чем сорвать одежду?

— Я забыла о лампе, она крепится на стенном кронштейне. Она опрокинулась и разбилась.

Внезапно я почувствовал себя гораздо лучше, храбрость мало-помалу возвращалась ко мне. Я осторожно помахал перед собой руками, но ничего не обнаружил.

— Ты говорила, что эта кровать годится для бейсбола, — просипел я. — Так где ты? В районе третьей базы?

— На пути туда. — Ее голос потерял былую веселость. — Думаю, так будет лучше.

— Ты хочешь сказать, что мы прошли через весь этот грохочущий ужас только для того, чтобы поиграть в прятки?

— Я думала, ты меня дразнишь, — обиженно огрызнулась Кэти. — Мне следовало догадаться, что если девушка мужчине не нравится, то и нет смысла стараться. — Ее голос дрогнул. — Наверное, я выставила себя самой настоящей дешевкой.

— Кэти? — Мои пальцы беспомощно хватали воздух. — Это все твои проклятые народные песни, что ты пела в кафе. Они вызвали в моем мозгу образ невинного ангела. Наверное, понадобится чертовски много времени, чтобы настроить себя на новый лад.

— Ты просто не хочешь обидеть меня, я знаю! — В темноте раздался оглушительный всхлип.

— Милая, я уже перенастроился!

Я встал на колени и стремительной рысью обежал круг. Все впустую, мои руки по-прежнему хватали лишь темноту. «Это не бейсбольное поле, — обреченно подумал я, — это целый континент!» Я остановился, судорожно втянул в себя воздух и жалобно позвал:

— Кэти!

Ответом мне было зловещее молчание.

Я сделал еще несколько попыток, но безрезультатно. Молчание ввергло меня в пучину отчаяния. И вдруг… внезапная вспышка вдохновения вилкой вонзилась мне в гортань. Я на мгновение задохнулся, потом набрал в легкие побольше воздуху и заблеял баритоном, годящимся лишь для общественных душевых.

Последняя пугающе-фальшивая нота умерла, а с ней и моя последняя надежда. Воцарилась тишина. Но в следующую секунду теплая пульсирующая торпеда вонзилась в мою грудь, швырнув на спину. Я блаженно замер, пришпиленный к кровати, и слушал низкий журчащий смех в дюйме от своего уха.

«Лишь прогони всех этих вертихвосток», — пробормотала Кэти гортанно, и в следующее мгновение ее страстные губы впились в мой рот, грозя наградить меня отменным синяком.

Глава 6

В полдень следующего дня я свернул с шоссе милях в пяти от Сан-Диего. Кэти накормила меня завтраком и с упоением принялась сочинять очередной песенный шедевр. На прощанье я клятвенно пообещал ей сообщить о результатах моего расследования, дабы она смогла внести уточнения в свою печальную балладу.

Спустя двадцать минут я добрался до Сан-Лопара и с облегчением обнаружил, что микроскопический городишко и в самом деле существует, а не является плодом воспаленного воображения Пита Блисса. Одолев очередной подъем, я внезапно увидел большой особняк, высившийся на вершине небольшого холма. Особняк, как и сказал Пит, был обнесен высокой кирпичной стеной. Проехав еще немного, я обнаружил крошечное бистро и решил подкрепиться. В кафе имелся один-единственный посетитель — я сам, а потому пришлось расправляться с бифштексом под пристальным взглядом изнывающей от скуки официантки. Когда она принесла мне вторую чашку кофе, я одарил ее лучезарной улыбкой.

— Ваш городок на редкость приятное местечко, — сообщил я.

— Если это дыра вам так понравилась, почему бы вам не забрать ее с собой, — буркнула официантка в ответ. — Я бы не возражала, если бы вы сделали это прямо сейчас!

— А чем он вам не угодил?

— Ну… — Она пожала плечами. — Всю неделю это городишко как городишко, самое настоящее сонное царство, но в ночь с субботы на воскресенье это подлинный содом. Уличные фонари горят всю ночь!

— Почему же вы не переберетесь в какое-нибудь иное местечко? — поинтересовался я.

— Скажете тоже! — Она негодующе фыркнула. — Эта забегаловка принадлежит мне, купите ее у меня, и я уеду немедленно!

— Ну кто-то же должен следить здесь за порядком, к примеру, тот парень, что обитает в доме на холме.

— Старый Рэнд? — Она презрительно хмыкнула. — Если он и следит за чем-нибудь, то только не в Сан-Лопаре. Наверное, нехорошо так говорить. — Она вздохнула. — Впрочем, я не осуждаю его. Если бы он не покалечил ногу, то наверняка продолжал бы еще сниматься в кино.

— Рэнд? — переспросил я. — Вы имеете в виду Ли Рэнда, актера?

— А кого же еще, по-вашему? Уж наверное, не танцовщицу Салли! Разумеется, Ли Рэнда, того самого, что снялся во всех этих знаменитых вестернах тридцатых годов.

Я расплатился за обед, накинув сверху два доллара, и заметил:

— Значит, в Сан-Лопаре имеется своя собственная достопримечательность.

— Вам-то хорошо так говорить, вы же здесь не живете. — Она положила на столик два доллара. — Вы переплатили.

— Это чаевые, — возразил я.

Добрых десять секунд она пребывала в столбняке, когда же дар речи вернулся к бедняжке, она недоверчиво пробормотала:

— Вы, наверное, сошли с ума. Вся еда стоит полтора доллара. Значит, ваши чаевые составляют сто двадцать процентов!

— Я из Техаса, — обронил я и направился к двери.

— Эй! — уже на улице донеслись до меня ее слова. — Дайте мне еще три доллара, и эта забегаловка ваша!

Я завел мотор и неторопливо направился к дому на холме. Меня грызла мысль, что Джо Кирк получил две сотни за информацию, которая не идет ни в какое сравнение с тем, о чем мне поведала за пару долларов эта утомленная жизнью женщина. Теперь я знал, что дом принадлежит Ли Рэнду, и этот факт многое объяснял. Меня беспокоило лишь одно: слишком уж легко все складывалось.

Витые чугунные ворота были широко распахнуты, по извилистой подъездной дорожке я двинулся к дому. Дверь мне открыл старик дворецкий.

— Меня зовут Рик Холман, — вежливо сообщил я. — Я хотел бы видеть мистера Рэнда.

— Он вас ждет, мистер Холман? — Голос слуги напоминал шорох опускающейся на землю сухой листвы.

— Нет, — признался я. — Но уверен, мистер Рэнд не откажется принять меня, если вы передадите ему, что дело касается его старого друга Уильяма Хольта.

Он повторил пару раз про себя имя, словно пробуя на вкус, потом медленно наклонил голову.

— Пожалуйста, подождите здесь, мистер Холман.

Он захлопнул массивную дверь, отделанную бронзой, перед моим носом, и мне ничего не оставалось, как набраться терпения. Минут через пять дверь снова открылась, и дворецкий вежливо предложил мне проследовать за ним в библиотеку.

Библиотека оказалась просторной комнатой, несколько напоминающей склеп; три стены были заняты стеллажами с книгами, к которым явно ни разу не притрагивались. Четвертую стену занимало широкое окно, у которого красовался бронзовый Уильям Коуди в натуральную величину. Суровый взгляд знаменитого вояки, способный на корню уничтожить любые мысли о неповиновении, был устремлен на небольшую лужайку, за которой раскинулся миниатюрный сад камней. Я решил, что это нечестно — если человек может позволить себе держать на приколе у окна Баффало Билла в натуральную величину, то почему бы ему не поставить на лужайке каменного буйвола, дабы доблестный полковник мог любоваться своим родичем.

Я услышал, как открылась дверь, и повернулся. Меня ожидал удар посильнее, чем тот, что я нанес несчастной официантке. Впрочем, я был сам виноват, поскольку в моей памяти Ли Рэнд остался молодым. Я тупо смотрел на него. Ему было не больше шестидесяти, но волосы его давно уже побелели, и некогда бравый герой Дикого Запада выглядел теперь глубоким стариком. Он медленно приблизился ко мне.

Я ждал, что в комнату войдет мужественный парень, лет этак тридцати пяти, с копной буйных черных кудрей и решительным подбородком, тем самым подбородком, что имел удивительное свойство выпячиваться самым угрожающим образом всякий раз, когда на горизонте появлялся очередной мерзавец.

— Вы хотели видеть меня, мистер Холман? — Голос сохранил прежнюю силу и выразительность.

Но куда подевались уверенность и осанка героя вестернов, которую так любили миллионы людей? Он терпеливо ждал, когда я перестану таращиться и отвечу на вопрос. Наконец до него дошло.

— Ах! — Он рассмеялся. — Вам нравились мои фильмы? — Я кивнул. — Вы хоть помните, когда в последний раз видели меня на экране?

— В сорок втором, — пробормотал я, — или в сорок третьем…

— Больше двадцати лет назад, — кивнул он. — За это время вы успели превратиться из маленького мальчика во взрослого мужчину. Трудно признать во мне меткого стрелка с Дикого Запада, не так ли?

Мой бедный рассудок наконец вернулся к реальности.

— Должно быть, вы считаете меня непроходимым болваном, мистер Рэнд, — пробормотал я. — Мне нет оправдания.

— Так всегда происходит, — с грустной улыбкой заметил Ли Рэнд. — Когда начинаешь стареть, то замечаешь, что и все вокруг тоже стареют, и лишь герои детства навсегда остаются молодыми.

Он пододвинул к себе кресло и устало опустился в него.

— Извините, ноги все хуже держат меня.

— Конечно, — кивнул я.

— Рик Холман. — Он достал из кармана сигару. — Наверное, маловероятно, что вы не тот Холман, о котором я слышал?

— Более чем маловероятно, мистер Рэнд.

— Ах! — Он закурил сигару и выпустил в потолок клуб дыма. — Так значит, у меня беда?

— С моей точки зрения, нет, а как с вашей — не знаю, быть может, и да, — откровенно сказал я.

— Садитесь, мистер Холман. Думаю, нам необходимо выпить!

Спустя минуту в комнату вошел старик дворецкий. Рэнд взглянул на меня.

— Ром был бы в самый раз, — ответил я на невысказанный вопрос.

— Мне то же самое, — быстро сказал Рэнд.

— Конечно, мистер Рэнд. — Дворецкий удалился шаркающей походкой.

Ли Рэнд рассеянно попыхивал сигарой, погруженный в свои мысли.

— Не думаю, что смогу сообщить вам что-то новое, мистер Холман. Вы знаете слишком много. Пароль, который вы назвали старику Тэптоу, лучшее тому свидетельство.

— Тело Дженни Хольт забрал из морга ее отец, Уильям Хольт, проживающий в Сан-Диего, — сказал я. — Мы оба знаем, что настоящее имя девушки — Дженнифер Монтегю, она взяла девичью фамилию матери после того, как отец отказался от нее. Но никто не может просто так прийти в морг и забрать труп, сказав, что имеет на это право. Сначала нужно доказать это право. Весьма занятное обстоятельство, мистер Рэнд.

Вернулся дворецкий с серебряным подносом, который он водрузил на столик рядом с хозяином. После того как слуга удалился, Рэнд жестом предложил мне взять бокал, неторопливо поднял свой и принялся разглядывать его содержимое на свет.

— Я вам кое-что скажу, мистер Холман. Чтобы иметь спокойную старость, следует позаботиться об этом задолго до того, как тебе стукнет сорок. С вниманием относитесь к советам своего доктора, если хотите наслаждаться напитками и хорошим табаком в преклонные годы. Это самый важный фактор — после денег, разумеется.

— Меня куда больше беспокоит другое, мистер Рэнд. Как накопить деньжат, если цены растут как на дрожжах?

Он хмыкнул.

— Вы должны работать, не жалея себя, пока молоды, иначе в один прекрасный день можете решить, что ваше появление на этот свет — роковая ошибка злодейки судьбы.

Я сделал глоток, ром оказался превосходный.

— Расскажите мне о Дженни, — попросил Рэнд.

— С некоторых пор в начале каждого месяца Дженни стала куда-то уезжать и всегда возвращалась с одной и той же суммой в тысячу долларов. Когда же муж спрашивал у нее, где она пропадает, Дженни лишь смеялась и отвечала, что бывает у мужчины. Потом она бросила Джонни Федаро, так звали ее мужа, и ушла к другому мужчине по имени Пит Блисс. Но и тогда ее таинственные отлучки не прекратились. Здесь-то она и совершила непоправимую ошибку.

— Что вы имеете в виду, мистер Холман?

— Джонни Федаро было наплевать, чем занимается его жена, лишь бы она регулярно приносила ему деньги. Но Пит Блисс оказался совсем иным человеком — ревнивым и самолюбивым, кроме того, он искренне любил Дженни. Он захотел узнать, куда она ездит.

— Так значит, он следил за ней?

— Он потерял ее из виду в паре миль от вашего дома. Но у него сложилось мнение, что она бывала именно здесь.

— Мистер Холман, я хотел бы задать вам один вопрос и надеюсь получить правдивый ответ.

— Мистер Рэнд, — вежливо откликнулся я. — Вы можете задать свой вопрос.

— Что вас интересует во всем этом деле?

— Мой клиент пожелал узнать, как Дженни провела два последних года.

— Другими словами, ваш клиент — Аксель Монтегю? — Он вскинул руку. — Не жду, что вы ответите на этот вопрос. Дайте мне минуту, чтобы собраться с мыслями, мистер Холман.

— Конечно.

Я закурил, глядя в окно. Мои мысли были заняты человеком, который сейчас сидел напротив меня.

Хромота, скорее всего, стала результатом падения с лошади. А случилось это в… сорок шестом году? Он тогда оставил кино, хотя студия из кожи лезла вон, чтобы убедить его, что хромота — сущий пустяк и Рэнд с успехом может сниматься и дальше. Тело Мариен Хольт, погибшей в авиакатастрофе, было изуродовано до неузнаваемости, и Аксель Монтегю не пригласил Ли Рэнда на ее похороны…

Я припомнил газетное сообщение о том, что «дочь известного продюсера сбежала из частной привилегированной школы и была обнаружена в ста милях к югу…». Может, именно в Сан-Диего? Тогда ее сопровождал некий молодой человек, но Ли Рэнд старше ее отца…

— Думаю, мы сможем прийти к компромиссу, мистер Холман, — вернул меня к действительности голос Рэнда.

— К компромиссу, мистер Рэнд?

— Мы можем заключить соглашение. — Он чуть улыбнулся. — Если я расскажу вам кое о чем, что не имеет отношения к вашему заданию, могу я рассчитывать, что вы не передадите эту информацию своему клиенту?

— Если вы позволите мне решить, необходима эта информация или нет для описания двух последних лет жизни Дженни Хольт, — кивнул я.

— Согласен, — ответил Рэнд не колеблясь. — Счастлив убедиться в прочности вашей репутации, мистер Холман. — Он пригубил бокал. — Теперь ваша очередь задавать вопросы.

— Как вам удалось забрать тело Дженнифер Монтегю из морга?

— Для ответа на этот вопрос необходимо вернуться в далекое прошлое, — сдержанно ответил Рэнд. — Моя первая жена умерла в 1935 году, родив мне сына Эдгара. Через два года я женился на Мариен Хольт, и, хотя мы оба очень хотели детей, они у нас так и не появились. В 1940 году Мариен развелась со мной и ровно через неделю после развода вышла замуж за Акселя Монтегю, это произошло в Нью-Йорке.

— Пожалуй, сейчас этот факт уже не имеет значения, — заметил я.

— Я так не думаю, — возразил Рэнд. — Эти даты очень важны. Вы недостаточны стары, чтобы помнить Мариен. Это была замечательная женщина, мистер Холман. Красивая, умная, благородная, страстная. За три года семейной жизни мы познали и радости любовной идиллии, и прелести горьких размолвок, всего было поровну.

Я знал, что Монтегю мечтает отбить у меня Мариен. Думаю, она была единственной женщиной, которой он хотел бы обладать. Но я опередил его! Как-то наша студия заключила краткосрочный контракт с одной французской актрисой. Целую неделю эта дамочка преследовала меня влюбленными взглядами, а я, надо признаться, всегда питал слабость к француженкам. В одну прекрасную ночь я не выдержал и предложил ей уединиться в квартире моего друга, но она отказалась от этого варианта, заявив, что лучше поехать к ней. Она привезла из Парижа уникальную систему зеркал и источников света. Это было что-то бесподобное, никогда прежде я не видел ничего похожего! Так вот, среди этих зеркал и ламп Монтегю установил фотокамеры. Шесть автоматических фотокамер, каждая из которых способна была сделать по семьдесят восемь снимков. Коллекционер эротических фотографий не пожалел бы за комплект этих отпечатков и пяти тысяч долларов!

— Мистер Рэнд, — осторожно прервал я его. — Прошу вас, не уходите от ответа на вопрос, который я вам задал.

— Я должен придерживаться фактов. — Он печально качнул головой. — Мариен впала в страшную ярость, когда увидела эти фотографии. На следующий же день она улетела в Мехико и оставалась там, пока не был оформлен развод. Я понимал, что у меня нет ни малейшего шанса вернуть ее, но надеялся хотя бы доказать, что все это подстроено Монтегю. Но все конечно же впустую, никаких доказательств у меня не было. В ночь после того, как развод стал свершившимся фактом, я позвонил Мариен и…

— Мистер Рэнд, — снова перебил я его, — столь скандальный развод между голливудскими звездами первой величины должен был потрясти весь мир, но я ничего подобного не припомню.

Он улыбнулся.

— А ничего и не было. Мариен объявила, что причина развода — моя жестокость. Попытки оправдаться ни к чему не привели. Студия содержала целую свору адвокатов, которые позаботились на этот счет. — Он помолчал, закурил новую сигару. — О чем я говорил? Ах да, ночь после развода! Так вот, я отправился в Мехико, позвонил Мариен и предложил выпить на прощанье по бокалу. В конце концов, мы ведь цивилизованные люди… Она согласилась. Надо ли говорить, что мы страшно напились? Я сохранил о той ночи один сувенир…

Ранд встал, подошел к книжному стеллажу. Я терпеливо ждал, пока он открывал ящик и доставал какой-то документ в рамке. Рэнд протянул мне «сувенир». Это была страница из регистрационного журнала некоего «Пиппер-отеля» в Мехико, датированная 9 ноября 1940 годом. На странице были только две подписи — Эмануэль Лопес и чуть ниже — Мариен Лопес.

— Разве не занятно, мистер Холман? — Рэнд рассмеялся. — Бог мой, что это был за отель! Знаете, думаю, что это была самая лучшая ночь в моей жизни! То, что являлось прозой в течение трех лет супружества, обернулось вдруг настоящей страстью. Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что в ту ночь мы занимались любовью так, как никогда не делали до этого!

На следующий день Мариен улетела в Нью-Йорк, а неделей позже вышла замуж за Акселя. Они устроили пышную свадьбу, было приглашено более двух тысяч гостей. В течение пяти лет их совместной жизни я ни разу не видел Акселя и Мариен вместе. Монтегю сделал все, чтобы исключить меня из того круга, в котором они вращались, но по теории вероятности…

— Мистер Рэнд, — взмолился я, — пожалуйста…

— Мы продвигаемся вперед, мистер Холман, не волнуйтесь. Шло время, и как-то раз я услышал, что Мариен родила Акселю дочь. Через три месяца мне позвонила Мариен. Она сказала, что Аксель в Канаде и ей необходимо встретиться со мной этой же ночью, разумеется тайно. Это вопрос жизни и смерти. Я не поверил ее словам, но все же поехал. Она назначила встречу в Сан-Диего.

После смерти отца, около двух лет назад, Мариен из чисто сентиментальных соображений выкупила родительский дом. Он пустовал по крайней мере триста шестьдесят дней в году. Там мы и встретились с ней. Она привезла с собой дочь, которую назвали Дженнифер. Я принялся играть с малышкой, а Мариен после довольно продолжительного молчания внезапно спросила, знаю ли я, сколько длится беременность. Я было решил, что она шутит, но, взглянув на ее серьезное лицо, ответил: девять месяцев.

Она сказала, что ребенок родился точно через девять месяцев и одну неделю после свадьбы. Потом резко напомнила, что наше празднование развода состоялось как раз неделей раньше свадьбы. Иными словами, она не знала, чей это ребенок: мой или Акселя.

Девять месяцев совместной жизни с Монтегю сильно изменили Мариен. Брак без любви — что может быть ужаснее! Она сказала, что хотела бы быть порядочной по отношению к нам обоим, но сейчас для нее гораздо важнее будущее ребенка.

Девочку, разумеется, зарегистрировали как Дженнифер Монтегю, дочь Акселя и Мариен. Безумная идея Мариен заключалась в том, чтобы зарегистрировать ребенка еще раз — теперь как нашу с ней дочь. Я конечно же счел это полным абсурдом, сказал ей, что она сошла с ума. Мы пререкались полночи, а закончилась наша ссора как обычно — я ей уступил.

У Мариен имелся брат, который был всего лишь на пару лет моложе меня — Уильям Хольт. На редкость странный тип, который женился на такой же странной женщине по имени Гертруда лет за пять до этого, они уехали в Южную Америку. Что им там понадобилось, ума не приложу. Они сгинули в джунглях почти сразу же. Их считали погибшими и постепенно забыли.

Мариен отыскала свидетельство о браке своего брата, оно лежало в коробке с бумагами их отца. На следующий день мы зарегистрировали Дженнифер, ее родителями были записаны Уильям и Гертруда Хольт. Все оказалось до жути просто, потребовалась всего пара минут. Потом Мариен увезла ребенка в свой роскошный особняк в Беверли-Хиллз, уверенная, что теперь-то уж будущее малышки гарантировано вдвойне. Абсолютно безумная идея…

— Это… — выдохнул я. — Это просто дико!

— Конечно, — согласился Рэнд. — Но не забудьте, что проделали мы этот фокус двадцать лет назад, в маленьком городишке Сан-Диего, до которого никому нет дела. Вы же не станет отрицать, что в те времена все было гораздо проще.

— Нет, — сказал я. — Но все равно не могу в это поверить!

— Тогда вы, наверное, поверите, что я забрал тело Дженни из морга, так как больше некому было о ней позаботиться.

Он, разумеется, был совершенно прав. Я вспомнил, как служащий морга прочел в регистрационной книге, что тело забрал отец девушки, Уильям Хольт, проживающий в Сан-Диего. Это доказывало правдивость рассказа Рэнда.

— Мистер Холман, — с неожиданной серьезностью заговорил он, — если мы с Мариен нарушили тогда закон, то у меня могут быть серьезные неприятности.

— Понимаю, мистер Рэнд, — ответил я. — Наше соглашение остается в силе. Ваш рассказ не имеет никакого отношения к последним двум годам жизни Дженни.

— Спасибо, — тепло сказал он. — Если у вас есть еще вопросы…

— Да, — кивнул я. — Была ли Дженни…

Дверь библиотеки внезапно распахнулась, и на пороге возник высокий, атлетического сложения парень лет тридцати. Он вызывающе посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Рэнда.

— Привет, отец! Как дела?

— Отлично, — ответил Рэнд. — Как там Лac-Berac?

— Думаю, стоит себе. — Молодой человек пожал плечами.

— Познакомься с Риком Холманом. Мистер Холман, это мой сын, Эдгар.

Когда мы пожимали друг другу руки, память услужливо подсказала мне, что в те дни, когда десятилетняя Дженни Монтегю сбежала из школы, с ней рядом находился человек по фамилии Рэнд. Если все так и обстояло, то этим человеком был вовсе не Ли Рэнд, а его сын Эдгар.

Глава 7

Дворецкий принес поднос с новой порцией выпивки и удалился. Отец и сын погрузились в жаркую дискуссию относительно непрофессионализма нынешнего поколения актеров. Мне этот вопрос не показался настолько важным, чтобы обсуждать его в моем присутствии.

Незаметно они перешли к другой теме, вскоре я услышал недоверчивый голос Эдгара, обращенный ко мне:

— Значит, вы уточняете подробности двух последних лет жизни Дженни Хольт? Как вы это делаете, скажите на милость?

Я пожал плечами.

— Не знаю, я еще очень далек от завершения своей задачи.

— Ну да! — Эдгар усмехнулся. — Всегда стараетесь держать рот на замке, не так ли? Вы слышали, как отец надул их, когда забирал тело Дженни?

— Считайте, что я ничего не слышал, Эдгар! — холодно ответил я. — Потому что когда-нибудь этот вопрос может мне задать офицер полиции.

— Ну конечно! Как я об этом не подумал! Но вы ведь всегда можете солгать, верно?

— О Боже! — вздохнул я и повернулся к Рэнду-старшему: — Итак, вернемся к вопросам, мистер Рэнд?

— Конечно. Но я хотел бы внести одно уточнение. Мариен сделала приписку к своему завещанию, согласно которой вплоть до совершеннолетия Дженни должна была проводить со мной не меньше двух недель в год. Монтегю соблюдал это требование до тех пор, пока Дженни не сбежала как-то раз из своей частной школы, отправилась она как раз сюда. Это происшествие положило конец ее визитам — во всяком случае, официально.

— Мистер Рэнд, — хмыкнул я, — ценю ваше доверие, но все это не касается моего клиента. Если не возражаете, давайте поговорим о том, что его касается.

Он пару секунд смотрел на меня, потом кивнул.

— Дженни вышла замуж за Федаро в Неваде, — заговорил я. — И отец отказался от нее. Ее супружеская жизнь длилась восемнадцать месяцев, в течение этого срока они жили на тысячу долларов в месяц, которые вы давали Дженни, когда она навещала вас, так? А навещала она вас в начале каждого месяца…

— Все верно, мистер Холман.

— В один прекрасный день она бросила Федаро и ушла к Питу Блиссу, — продолжал я. — С этим молодым человеком она прожила пять месяцев и два дня, по крайней мере он так утверждает. Примерно месяц назад она ушла от Блисса. Вопрос — куда?

— Понятия не имею, — ответил Рэнд. — Последний раз мы с ней виделись шесть, быть может, семь недель назад. Тогда она еще была с этим Блиссом. С тех пор мы больше не виделись.

Я пристально смотрел на него. Рэнд покраснел и яростно выкрикнул:

— Это правда!

— Я вам верю. — Я пожал плечами. — Просто не понимаю. Вы очень рисковали, забирая тело из морга, только ради того, чтобы похоронить ее. Но пока она была жива, вы не слишком интересовались Дженни. Какую жизнь она вела?! Вышла замуж за дешевого негодяя, жившего на деньги, которые вы ей давали! Когда она сказала, что бросила мужа и ушла к другому мужчине, вы даже бровью не повели, мистер Рэнд!

— А вот это уже не ваше дело, мистер Холман! — разозлился Эдгар.

— Может, вы и правы, — согласился я. — Но мне кажется, что Дженни должна была хоть кого-то интересовать, во всяком случае, будучи живой. Я не понимаю, почему Аксель Монтегю отверг свою дочь — ребенка, что подарила ему женщина, которую он любил больше жизни.

— Никто не понимал Акселя Монтегю, — холодно заметил Рэнд, — да никто и не мог его понять. В нем не было ничего человеческого.

— А как понимать ваше поведение, мистер Рэнд? Вы любили ее мать, более того, в свою, как вы утверждаете, лучшую ночь вы, возможно, зачали Дженнифер. По крайней мере пятьдесят шансов из ста, что вы ее отец, не так ли?

— Вы правы.

— Но вы не чувствовали никакой ответственности за нее?

— Вы так распетушились, мистер Холман, будто мой отец находится в суде, — сердито встрял Эдгар. — Мне это все не слишком-то нравится. Не пора ли прекратить этот балаган?

Я с минуту молча смотрел на него.

— Вы видели в Вегасе какой-нибудь хороший фильм, Эдгар?

— Послушайте! — вспыхнул он. — Вы не имеете права разговаривать со мной подобным образом, Холман! Хотите, чтобы я как следует врезал вам?!

— Вы чем-нибудь занимаетесь, Эдгар? — поинтересовался я спокойно.

— Вам-то какое дело до этого?

— Вам уже лет тридцать, вероятно, вы наверняка закончили колледж. Чем же вы занимаетесь? Может, подвизаетесь в области общественных связей?

Он шагнул ко мне, сжав кулаки.

— Не стоит, юноша, — посоветовал я участливо. — Будет больно.

Эдгар колебался несколько секунд, потом медленно повернулся к отцу:

— Ты не собираешься выставить этого мерзавца? Слишком много он себе позволяет!

— Ты сам напросился! — холодно заметил Рэнд. — А теперь сядь и немного помолчи! — Он повернулся ко мне: — Я постараюсь ответить вам, мистер Холман, но это будет нелегко.

— Время — это то, чего у меня всегда имелось в избытке, — откликнулся я и одарил его любезной улыбкой.

— Дженни исполнилось четыре года, когда Мариен погибла, — после паузы заговорил Рэнд. — Потерять мать в раннем возрасте — что может быть ужаснее для ребенка? Но положение Дженни усугублялось еще и наличием такого отца, как Аксель Монтегю. Холодный, замкнутый человек, наверняка она видела его не больше часа в неделю. Мы старались, чтобы здесь она чувствовала себя как дома. Эдгар был старше на шесть лет, но к тому моменту, когда ей исполнилось пятнадцать, эта разница уже не имела большого значения.

Поймите, мистер Холман, мы редко виделись с ней в тот период. К тому времени, когда она смогла свободно навещать нас, она уже превратилась в молодую женщину, к тому же чертовски привлекательную женщину. Я знал, что в тот момент, когда попробую навязать ей свои взгляды на жизнь, я потеряю ее. Она была чрезвычайно независима. Да и какой она могла быть, проведя детство рядом с Акселем Монтегю? Ее отношение к жизни было сверхэгоистичным. Она привыкла брать то, что хочет. И к людям она относилась так же, как к вещам: когда они становились ей не нужны, она их бросала.

Он помолчал, его глаза отсутствующе смотрели на меня.

— Думаю, она вышла за Джонни Федаро из чистого упрямства. Она была уверена, что Монтегю смирится с ее замужеством, она не собиралась сидеть и ждать его согласия на этот брак. Но Монтегю вышвырнул Дженни из своей жизни, словно ее никогда и не существовало. Дженни была растеряна, ее чудесный план рухнул в одночасье, впрочем, она недолго горевала. Пускай Акселя больше нет, но остался ведь дядюшка Ли. Он вполне обеспеченный старикан, так что тысчонка в месяц его не разорит.

— Дженни была самой настоящей сукой! — с горечью сказал Эдгар.

— Могу предельно точно повторить ее слова, которые она произнесла, когда заявилась, чтобы попросить денег, — продолжал Рэнд. — «Мне нужна тысяча долларов в месяц. Если я их раздобуду, мой муж будет счастлив и не станет бегать за девками. Ты так богат, что и не заметишь потери!» Я понимаю, что подобное поведение являлось для Дженни своего рода защитой. Все, что я мог для нее сделать, — это просто дать денег. Поверьте мне, мистер Холман!

— Она была сукой, — с удовлетворением повторил Эдгар.

— Ей было всего двадцать два года, и теперь она мертва, — бесстрастно заметил я.

— Жизнь — жестокая штука! — хмыкнул Эдгар.

— Думаю, она была слишком жестока по отношению к Дженни. Может, кто-нибудь объяснит мне, как умудрилась утонуть такая превосходная пловчиха? И почему она полезла в воду в одежде?

— Я вас не понимаю, мистер Холман. — Рэнд недоуменно взглянул на меня.

— Мне в голову приходят лишь две возможности, и обе меня не устраивают. Я подумал, что, быть может, у вас имеются какие-то соображения на этот счет?

— О каких двух возможностях вы говорите? — поинтересовался Эдгар.

— Первая — самоубийство, но я склонен отбросить этот вариант. Дженни не походила на человека, способного добровольно расстаться с жизнью. Но даже если она таковой и была, я все равно не могу представить, что она полезла в воду одетой. Нет, Дженни наверняка бы в этом случае надела белое бикини. Так что остается предположить другое — кто-то держал ее под водой, пока она не захлебнулась.

— Мистер Холман! — испуганно прошептал Рэнд. — Это же называется убийством!

— Именно так!

— Но зачем кому-то вздумалось убивать Дженни?

— Возможно, если я узнаю, что она делала в течение последнего месяца, я найду причину, — ответил я, выбираясь из кресла. — Спасибо за гостеприимство, мистер Рэнд. Прощайте.

— До свидания, мистер Холман. Если вы что-то узнаете о Дженни, надеюсь, вы вернетесь сюда, чтобы рассказать нам.

— Непременно, — пообещал я.

— Я провожу вас до двери. — Эдгар вскочил.

— Спасибо. — Я улыбнулся.

Мы покинули библиотеку и направились к парадной двери. Дворецкого нигде не было видно.

— Мистер Холман, — заговорил Эдгар, тон его был предельно любезен, — а вы твердо уверены, что Дженни была убита?

— Не знаю. Это всего лишь предположение, не более.

— Но кто мог ее убить?

— Этого я тоже не знаю.

— Вот как? — Вежливые интонации в мгновение ока улетучились из голоса молодого человека. — Похоже, вы знаете не так уж и много!

— Зато я умею отлично распознавать негодяев, — отозвался я, — вроде Джонни Федаро или… вас, юноша.

— Заткнись, умник! — прорычал Эдгар.

Я открыл дверь и вышел на ступеньки.

— Вы подсказали мне отличную идею, дорогой Эдгар. — Я лучезарно улыбнулся ему. — Вы ведь ничего не знаете, не так ли? — Я осуждающе покачал головой. — Да полно, вы и в Вегасе вряд ли бывали!

— Ну так проверьте! — взъярился Эдгар.

— Ладно. — Я пожал плечами. — Где находится самая большая рулетка? Самая большая рулетка в мире?

— В задней комнате заведения Фаулера! — торжествующе ответил он. — Что, съели?

— И вы даже развлекались там вместе с Дженни? — безразлично поинтересовался я.

В глазах Эдгара промелькнула паника; ничего не ответив, он захлопнул массивную дверь.

Дверь приоткрылась на пару дюймов, и на меня уставился глаз небесной синевы.

— О, это ты! — обрадованно воскликнула Кэти и распахнула дверь. — Входи!

— А ты ждала Элиота Несса^[87]? — Я вошел внутрь.

— В таком виде? — возмутилась она.

На ней были лишь черный лифчик, черные же трусики из тонкой ткани и золоченые сандалии. Молочно-белая кожа восхитительно контрастировала с черной тканью.

— Располагайся, я приготовлю что-нибудь выпить, и ты сможешь рассказать мне о том, как ты провел день, Рик! — с энтузиазмом объявила Кэти и упорхнула на кухню.

— Я ничуть не продвинулся в своем расследовании, Кэти, — признался я. — А у тебя был удачный день?

— Потрясающий! — прокричала она. — Я сочинила еще один куплет для своей баллады!

— Чудесно! — Я скорчил гримасу. — Не могу дождаться, когда услышу его!

— Тебе не придется долго ждать! — пообещала она.

Через минуту Кэти воровалась в комнату, со стуком опустила стаканы на столик перед кушеткой и метнулась к гитаре.

Кэти отложила гитару и вопросительно посмотрела на меня.

— Неплохо, как ты считаешь?

— Восхитительно! — Я ухватился за бокал. — Почему ты в белье?

— Хочешь, чтобы я его сняла?

Я покраснел.

— Не сейчас, милая. У меня был трудный день в Сан-Диего.

— Настолько трудный? Я всего лишь хотела убедиться в этом, так что теперь я успокоилась. — Она разочарованно вздохнула.

— Перестань, дорогая, — взмолился я.

— Время от времени, Рик Холман, — надменно ответила Кэти, — ты нуждаешься в хорошей встряске. И мне лучше судить, когда именно.

— Как, например, вчера ночью?

Кэти расхохоталась.

— Если бы я тебя не расшевелила, ты бы так и продолжал суетиться вокруг кровати, как немощный старец.

— Но почему золотые сандалии?

— Тебе не нравится?

— Нравится, но я немного смущен, — признался я. — Впрочем, в последнее время это для меня вполне обычное состояние. Так… — Я взглянул на часы. — Сейчас четверть шестого, верно?

— Верно, мой милый. — В голосе Кэти прозвучала знакомая хрипотца. — Верно. Достаточно взглянуть на твою надутую физиономию, чтобы понять это.

— По-моему, ты напрашиваешься на хорошую трепку.

— Ну, если я переживу, то попрошу тебя зайти как-нибудь еще.

Она хищно облизнулась.

— Четверть шестого! — жалобно просипел я. — Пополудни!

— Мая месяца! — с энтузиазмом продолжила Кэти. — Год указывать?

Я выхватил из своего стакана кусочек льда и засунул ей под лифчик.

— Негодяй! — взвизгнула Кэти, пытаясь выудить лед из уютной ложбинки.

— Четверть шестого пополудни! С какой стати ты разгуливаешь в это время в лифчике, трусиках и золотых туфлях?

— Прохлаждаюсь.

— Но почему в золотых туфлях?

— Просто они подвернулись мне под руку. Еще о чем-нибудь ты желаешь узнать?

— Расскажи мне о Дженни, — попросил я.

Кэти закатила глаза.

— Да я только это и делаю! В конце концов я пишу всего лишь балладу, а не симфонию!

— Пока она работала в вашем кафе, с ней кто-нибудь общался?

— Да каждый вечер к нам сбегались парни со всей округи только для того, чтобы поглазеть на нее. Дженни была удивительно привлекательна! Но я не помню, чтобы кто-нибудь интересовался ею особенно настойчиво. Впрочем, нет! Вспомнила! Этот человек приходил два-три раза в неделю, но никогда подолгу не задерживался. Если Дженни была свободна, они о чем-то болтали. Но этот тип всегда уходил еще до того, как я начинала петь. Я его ненавидела!

— Как он выглядел?

— Лет двадцати восьми — тридцати, красивый, высокий, вот только лицо у него было каким-то чересчур пухлым, ты понимаешь, о чем я говорю?

— Глаза, посаженные чересчур близко друг к другу, и густые черные волосы?

— Это он! — согласилась Кэти.

— Не понимаю, значит ли это хоть что-нибудь, — задумчиво протянул я. — А кстати, Кэти, как ты относилась к Дженни?

Она пригубила стакан.

— Дженни была ужасно несчастна, Рик. Она непрерывно грубила, по части хамства она могла заткнуть за пояс любого мужика. Мне это нравилось. Женщин она не замечала, а мужчин ненавидела.

— И при этом сменила трех любовников за шесть месяцев?

— Это лишь подтверждает мои слова. Она пыталась заглушить пустоту внутрисебя. Мужчина требовался ей лишь ненадолго, а потом она уничтожала его. Посмотри на Пита! Сумеет ли он хоть когда-нибудь забыть ее?

— У твоего Пита характер тоже отнюдь не ангельский, дорогая, — заметил я.

Она напряглась.

— Почему ты так решил, Рик?

— А ты уже забыла вчерашнюю ночь? Или ты шутишь?

— Но ты вовсе не это имел в виду!

— Не это, — согласился я. — Но давай не будем ссориться. Почему бы тебе самой не сказать, что я имел в виду?

Кэти вздрогнула, на лицо ее набежала тень.

— Ты ведь продолжаешь настаивать, что это не несчастный случай, Рик, — тихо сказала она. — Я знаю, что это так. Дженни была убита! Убита! Кто-то держал ее голову под водой, пока бедняжка не захлебнулась… Но почему ты так уверен? Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я?

— Не то, чего ты боишься, — ответил я. — Тебя ведь волнует Питер, не так ли? Ты считаешь, что он главный подозреваемый, поскольку у твоего брата мощные мускулы и не слишком развитый мозг, а если вспомнить о его вспыльчивости…

— Да, все верно, — прошептала Кэти потерянно. — Ну? — Она нахмурилась. — Так это Пит? Ты считаешь, что это он убил Дженни?

— Нет! — простонал я. — По крайней мере, у меня такое чувство, хотя, возможно, инстинкт на этот раз и обманывает меня. Пита я подозреваю меньше всего, если уж говорить прямо. Он способен свернуть любому челюсть прежде, чем поймет, что случилось, но не думаю, что он мог утопить девушку.

Лицо Кэти просветлело, она благодарно улыбнулась.

— Я страшно рада!

— Давай-ка вернемся к нашим баранам. Например, к тому типу с темными волосами. Постарайся вспомнить, часто ли они встречались с Дженни в кафе?

Она наморщила нос.

— Ох, Рик, ну почему бы тебе не спросить что-нибудь полегче?! Я ни черта не помню! И не забывай, что последние двенадцать дней, перед тем как бросить Пита, Дженни в кафе не работала.

— Ты права, — вздохнул я. — Я совсем забыл об этом. Ты идешь сегодня в кафе, милая?

— О нет! Я всегда живу надеждой на лучшее!

— Я серьезно.

— Я тоже!

— Я просто хотел спросить, не желаешь ли ты прокатиться в Вегас?

— Звучит заманчиво. Увы, Рик, но мне нужно работать, ты же знаешь. Я очень хотела бы поехать с тобой. Такой удобный повод для того, чтобы провести с тобой ночь. Но увы, так что давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Например, о сексе?

Ее глаза сверкнули.

— Пять минут назад он даже не в силах был взглянуть на часы, теперь же ему захотелось поболтать о сексе! Странно!

— Все твое черное белье! — простонал я. — Ты сводишь меня с ума и прекрасно знаешь об этом! Это ты все виновата! Вместо того чтобы заниматься делом, я так и норовлю забраться в постель! А все ты!

— Нисколько не сомневаюсь, — весело отозвалась Кэти. — Так уж и быть, я разрешу тебе в одиночку прокатиться в Вегас, хотя прекрасно отдаю себе отчет в том, что как только холостяк поселяется в отеле, ему тут же присылают целую армию девиц. Полный ассортимент!

— Огромный выбор! — с энтузиазмом согласился я. — Длинноволосые и стриженые, девушки одетые и девушки раздетые, толстые и худые, глупые и умные, красивые и уродливые, кроме того, имеется…

— Рик?

— Да. — Я замолчал и посмотрел на Кэти.

— Почему ты так подавлен?

— Потому что мне предстоит сейчас отправиться в Вегас, а это все равно, что добровольно сунуть голову в пасть льва. — Я нервно рассмеялся. — Но у меня нет выбора.

— Но почему?

— Потому что я обязан увидеть самую большую рулетку в мире!

Глава 8

Однажды я оказал услугу Большому Человеку, правда, услуга была не очень большой, но я надеялся, что он помнит о ней. У входа меня встретил охранник, он с извиняющейся улыбкой конфисковал мой револьвер и попросил подождать, пока хозяина известят о моем визите.

Я считал, что придется ждать пару часов, но в действительности прошло всего каких-то пятьдесят минут. Верзила в приемной тщательно обыскал меня на случай, если страж у входной двери что-то упустил.

Я очутился в шикарном номере, обставленном куда с большим вкусом, чем кабинеты глав корпораций, которые мне доводилось видеть. Тут было гораздо удобнее и приятнее. Никаких тебе злобных секретарш и бесконечных телефонных звонков, действующих на нервы. Если верзила в приемной решит, что звонок важный, то тут же на столе хозяина замерцает аккуратненькая лампочка.

— Мистер Холман! — Хозяин апартаментов выбрался из-за стола и пожал мне руку. — Рад вас снова видеть!

— Спасибо, — отозвался я. — Очень благодарен, что вы уделили мне толику своего времени.

Хозяин предложил мне сесть и сам опустился в огромное кресло. Это был элегантный, стройный человек весьма импозантной наружности, он немного походил на преуспевающего пианиста.

Я объяснил ему ситуацию. Он внимательно выслушал меня.

— Вы же знаете мои функции в этом городе, мистер Холман! Говоря без затей, я слежу за тем, чтобы жизнь протекала без происшествий, тихо и мирно. Вы ведь не хотите своими действиями причинить нам вред?

— Только косвенно, — ответил я быстро. — Если мои подозрения верны, то эта деятельность не только не принесет выгоды городу, но и может стать опасной.

Он прикрыл глаза, словно обдумывая мои слова.

— Насколько важная особа ваш клиент, мистер Холман?

— Важнее не бывает, — ответил я правдиво. — И это без преувеличений.

Он усмехнулся.

— Надеюсь, к полиции вы обращаться не собираетесь?

— Нет, если, конечно, кто-нибудь не совершит какую-нибудь вопиющую глупость. — Я пожал плечами. — Впрочем, это может произойти в любую минуту.

— Пожалуйста, мистер Холман, пропаганда меня не интересует, я занимаюсь фактами.

— Конечно. — Я невольно улыбнулся.

Внезапно стенная панель отъехала в сторону, и нашим глазам предстала на редкость унылая особа в очках, судя по всему стенографистка.

— Да, сэр? — вежливо проскрипела она.

— Личная записка к мистеру Альберту Фаулеру, — обронил хозяин. — После того как я подпишу, вы отдадите записку мистеру Холману, а копию оставите у себя… «Мистер Фаулер! Мистер Холман проводит в нашем городе секретное расследование. Позаботьтесь, чтобы он получил с вашей стороны полное содействие, как и со стороны вашего штата, обеспечьте ему доступ во все помещения вашего заведения». Напечатайте и поскорее!

— Да, сэр!

Унылая особа исчезла.

— Искренне благодарен вам.

— Старые порядки постепенно уходят в прошлое, но порой недостаточно быстро, — со вздохом заметил хозяин. — Я имею в виду Фаулера. Не сомневаюсь в вашей храбрости, но с Фаулером надо держать ухо востро. Будьте осторожны, мистер Холман, и информируйте меня, разумеется, если возникнет в этом необходимость.

— Именно так я и поступлю.

— Вы очень любезны, мистер Холман.

— Можно напоследок задать вам один вопрос? — спросил я. — Фаулер — владелец заведения или управляющий?

— Управляющий, мистер Холман.

— О! — Я улыбнулся.

— Вот именно, — весело рассмеялся хозяин.

Я попрощался и удалился. Дело было в шляпе, и никакой нужды мозолить глаза столь значительной персоне я не испытывал. Кроме того, в баре можно было провести время куда как веселее. Не прошло и секунды после моего появления в баре, как в моей руке оказался двойной бурбон, а рядом устроилась рыжеволосая официантка по имени Марги. Но выпить я не успел, поскольку объявилась унылая особа в очках, которая вручила мне письмо. Я залпом осушил стакан, с тоской подумав, что иногда пара стаканов и привлекательная барменша лучше целой батареи бутылок превосходного виски.

В заведении Фаулера было значительно свободнее, чем в предыдущий раз, так что я без особого труда пробрался к парню, торчавшему в центре зала. На лбу у него красовалась царапина, и он явно испытывал некоторые проблемы с одной из своих конечностей — похоже, коленная чашечка все еще давала о себе знать.

На мгновение я ощутил себя заботливым эскулапом. Я приблизился к парню и нежно протянул:

— Привет, Джо! Добрался пешком или протянул телефонную линию и вызвал такси?

Он обернулся и остолбенел. Спустя десяток секунд гнусная улыбочка нарисовалась на его губах.

— Какой гость! Неужели к нам пожаловал сам капитан Бесстрашие?! Заходи, малыш, заходи, мы тебе рады, вот только выйти отсюда ты уже вряд ли сможешь.

Он щелкнул пальцами. Краем глаза я заметил, как в нашем направлении двинулись три мускулистых типа. Одного из них я уже встречал позапрошлой ночью.

— Первый раз за свою дурацкую жизнь ты не ошибся, малютка Джо, — согласился я.

— Посмотрим!

— Нынешняя ночка будет несколько иной, Джо, — заявил я небрежным тоном. — Мне необходимо срочно повидать Фаулера.

— Рик, малыш! — Он растянул губы в издевательской ухмылке. — Должен сказать, что на съезде мечтателей, когда он состоится, тебя коронуют!

— Особенно, если я покажу вот эту бумажку, Джо! — Я помахал запиской перед его носом так, чтобы он увидел подпись.

Кирк выхватил конверт с запиской у меня из пальцев и на мгновение окаменел, разглядев подпись.

— Когда-нибудь тормоза в твоем автомобиле откажут, Холман! — процедил он. — В один прекрасный день счастье отвернется от тебя, надо лишь набраться терпения. Я подожду, Холман!

Он сделал пальцем знак, и один из громил подскочил к нам.

— Отведи мистера Холмана в кабинет мистера Фаулера.

— Будет сделано. — Парень махнул в сторону двери за кассой. — Сюда, пожалуйста!

Уходя, я шепнул Кирку:

— Знаешь, мне неприятно упоминать, но с твоей коленной чашечкой что-то неладно, дружище!

Обладатель горы мускулов открыл дверь и пропустил меня вперед. Я подождал, пока он тщательно запрет замок, и мы отправились дальше.

Ал Фаулер сидел за массивным письменным столом. Когда мы вошли в кабинет, он вскинул голову и уставился на меня неподвижным взглядом доисторического ящера.

— Ну, мистер Холман, — выдохнул он. — В прошлый ваш приход я оказал вам услугу, так что мы в расчете. На этот раз задолжали мне вы, решившись переступить порог этой комнаты. В нашу предыдущую встречу я сказал: «О’кей, вы хотите поговорить с Федаро? Я вам это устрою». Я даже велел Джо подвезти вас. Да, он хотел задержать вас там на несколько часов, но достаточная ли это причина для того, чтобы избивать его до полусмерти? Бедняга до сих пор хромает. Я спрашиваю вас, мистер Холман, порядочно ли вы поступили?

— Не суетитесь, Ал, — мягко посоветовал я. — Вы по ошибке выдвинули не тот ящик. — Я положил перед ним записку.

Он аккуратно развернул ее, не торопясь прочел, тщательно свернул, вложил в конверт и взглянул на меня.

— Хорошо. — Он откашлялся. — Если нас просят о сотрудничестве — Ал Фаулер к нему готов. Что теперь, Холман?

— Я слышал, у вас тут имеется самое большое колесо в мире?

— Все верно. Но не так уж оно и велико. Хотите взглянуть?

— Благодарю. Как долго Дженни Хольт вертела его?

— Кто? — Он покачал головой. — Никогда не слышал этого имени.

— Дженни Хольт! — повторил я. — Как долго она была при колесе?

Он снова покачал головой.

— Я не знаю Дженни Хольт. Полагаю, это дама?

— Вы настоящий болван, Фаулер! — разозлился я. — Ее настоящее имя Дженни Монтегю — до того, как она вышла замуж за Федаро! Надеюсь, вы помните Федаро?

— Джонни? — Он кивнул. — По-моему, мы уже беседовали на эту тему.

— Верно, — согласился я.

— Вы сказали, Дженни? Вышла замуж за Федаро? — Он задумался. — И она вертела колесо?

— Или заманивала в заведение сосунков, — согласился я. — Мне кажется, вы не хотите сотрудничать со мной, Ал.

— А разве я могу помочь, если вы держите свои карты закрытыми? — Он пожал плечами. — Не вопросы, а сплошные загадки. Как я могу сотрудничать?

— Много ли задолжал заведению Эдгар Рэнд?

Фаулер повернулся к громиле:

— Пойди выясни!

Я закурил. Вскоре парень вернулся и протянул Фаулеру листок бумаги.

— Двадцать восемь тысяч, — сообщил тот бесстрастно.

— И как он выкрутился? — поинтересовался я. — Выписал вексель?

— Вы еще что-нибудь хотите узнать, мистер Холман? Я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах, — все так же бесстрастно проговорил Фаулер.

— Так вы еще не вспомнили девушку по имени Дженни?

— Она не работала в моем заведении.

— Что ж, тогда давайте взглянем на ваше знаменитое колесо.

Через пару минут я стоял в задней комнате и пялился на самую большую в мире рулетку. Она была не так уж и огромна, но рулетки вообще штуки компактные. Словом, особого впечатления она на меня не произвела. Я подумал, что Дженни сильно преувеличила, когда сказала Питу Блиссу, что занималась на этом колесе любовью. Ну разве что она опробовала на ней какую-нибудь новую технику.

Я внимательно осмотрел рулетку в последний раз и беспомощно пожал плечами. Я уже было собирался выйти из комнаты, но тут ко мне подобрался Джо Кирк.

— Вы у нас почетный гость, малыш Рик. — Он ухмыльнулся. — Мистер Фаулер распорядился быть к вам повнимательнее.

— Все так добры сегодня, мой дорогой мистер Кирк! — церемонно отозвался я и добавил язвительно: — Если бы мне еще перестали лгать, то эту ночь я бы запомнил навсегда!

— Я ее запомню наверняка, малыш! — нежно пообещал Кирк. — Навсегда сохраню ее в своем сердце!

— Почему бы нам не выпить, Джо? — предложил я.

— Вы тут распоряжаетесь, мистер Холман.

Мы вернулись в бар, отыскали свободный уголок.

— Ну? — Я поднял свой бокал. — У вас есть тост, Джо?

— Все, что пожелаете, мистер Холман!

— Тогда давайте выпьем за Джонни Федаро! Это, должно быть, самый несчастный парень во всей вселенной!

— Он жив, — холодно сказал Джо.

— Женившись на богатой девушке, он полагал, что отныне его жизнь устроена, но отец лишил ее всего, он даже не пустил их в свой дом. И тогда Дженни берет дело в свои руки, каждый месяц она исчезает на пару дней и возвращается с тысячью долларов. Все просто отлично. Но спустя восемнадцать месяцев Дженни уходит от нашего Джонни к одному верзиле. Подождав ее немного, Джонни возвращается в Вегас и там рассказывает свою историю кому-то, кто оказался намного умнее его. Потом Джонни попытался надуть одно солидное заведение, в результате чего ему пришлось убраться из Невады, лишившись четырех пальцев. Какая печальная история.

— Он негодяй, — буркнул Джо.

— Он несчастный негодяй, — возразил я. — Тот парень, которому Джонни рассказал о ежемесячной порции в тысячу долларов, вполне резонно решил, что ни одна женщина не способна заработать за один уик-энд тысячу долларов в качестве девушки по вызову. Если так, то, значит, здесь пахнет шантажом. Можно попробовать заняться этим делом. Вы пристроили к ней хвост, и это окупилось. Дженни привела вас туда, куда надо, а чуть позже вы узнали: сын владельца дома по уши увяз в долгах и не станет артачиться.

— Не знаю, о чем вы тут толкуете, Рик, — скучающе протянул Кирк. — Но, похоже, вам нравится трепать языком, так что не буду вас останавливать.

— Парень был в дружеских отношениях с Дженни. Ему предложили внушить ей мысль поработать в вашем заведении. «Величайшая рулетка в мире!» Она согласилась. Итак, вы заполучили девушку, а заодно посадили на крючок сына старика. Вам не терпелось выведать мрачный секрет, который хранил старик. Верно, Джо?

— Ну раз вы так говорите, Рик. — Он пожал плечами.

— Замысел был просто великолепен, но все сорвалось. — Я с сожалением поцокал языком. — Трудно иметь дело с любителями, они каждую минуту способны выкинуть какой-нибудь фокус. К примеру, покончить с собой. А самоубийство, как и убийство, трудно протащить под вывеской несчастного случая.

Я отхлебнул рома и с горечью покачал головой.

— Давайте взглянем правде в глаза, Джо. Если Фаулер хочет остаться в игорном бизнесе, он должен был первым выйти из этой игры. Но сейчас поздно об этом говорить, верно?

— Рик, малыш, — ледяным голосом сказал Кирк, — мне кажется, вы на что-то намекаете.

— Если и так, то мои намеки касаются лишь вас одного, Джо, — спокойно ответил я. — Удирайте отсюда и поскорее — у вас от силы двадцать четыре часа. Когда об этом деле узнает Фаулер, вам не поздоровится.

Я опрокинул в себя содержимое стакана и встал.

— Спасибо за гостеприимство, Джо. Мне нужно спешить, я хотел бы выспаться. Завтра после полудня у меня назначено свидание в Сан-Диего. До скорого.

— В Сан-Диего? — медленно переспросил Кирк.

— Это городишко в Мексике, — беззаботно объяснил я и быстро вышел из бара.

Шел уже второй час ночи, когда я выбрался на улицу. Мотель находился в пяти кварталах от заведения Фаулера.

Я поднялся в свою комнату. Меня мучил один вопрос, ответа на который я никак не мог найти. Последней моей мыслью, прежде чем я провалился в омут сна, была надежда на то, что Фаулер все же не настолько глуп и не станет убивать меня в Вегасе. Но если даже Большой Человек и разъярится, поможет ли мне его гнев в морге?

Глава 9

Мой визит был назначен на половину седьмого, так что я мог успеть на самолет в Лос-Анджелес. Но гораздо раньше нанесли визит мне самому. Я открыл глаза и обнаружил, что передо мной стоит Джо Кирк, а в руках у него поблескивает револьвер. Проклиная себя за беззаботность, я подумал, что вряд ли мне когда-нибудь доведется теперь спать так крепко, — этот ублюдок вытащил пистолет из-под моей подушки как из собственного кармана.

— Хотите принять душ, Рик? — Кирк ухмыльнулся. — Дорога нам предстоит длинная, и половину пути вам придется провести за рулем.

— Раз у вас начисто отсутствует здравый смысл, Джо, то говорить не о чем.

— После того как вы ушли, я потолковал с Алом, — небрежно сообщил Кирк. — Услышав, что у вас свидание в Сан-Диего сегодня после полудня, он обрадовался и сказал, что это на редкость удачное совпадение, поскольку у нас там тоже назначена встреча. Ал считает, что такой важной персоне, как вы, не пристало лететь в самолете, набитом всякой швалью. «Мы подвезем мистера Холмана. Думаю, он обрадуется нашему утреннему сюрпризу» — вот его точные слова. Ну как, Рик, вы обрадованы?

— Настолько, что даже не буду принимать душ! — объявил я.

— Прежде чем вы сдвинетесь с места, приятель, — жестко сказал Кирк, — послушайте, что я вам скажу. Вы примете душ, побреетесь, оденетесь. Мы сядем в машину, позавтракаем по дороге. Ал не хочет, чтобы вы умерли от голода, во всяком случае, пока не доберетесь до Сан-Диего. Так что, если вы вздумаете ерепениться, я просто-напросто свяжу вас и заткну вам рот. Не знаю, сколько зубов у вас, Рик, но миль до Сан-Диего немало!

Спустя двадцать минут мы уже были в пути. Я вел машину, а Кирк и Фаулер сидели на заднем сиденье. Как только автомобиль выехал на шоссе, я прибавил газу и тут же услышал голос Фаулера:

— Не знаю, видели ли вы старые телефильмы, мистер Холман, но если вам вздумается поиграть в гонщика, я велю Джо немного охладить ваш пыл. Думаю, пара ударов рукояткой пистолета по затылку придутся вам по вкусу.

— Никогда не смотрю телевизор, Ал, — отмахнулся я. — Предпочитаю более активные виды спорта.

— И какие же? — хмыкнул он.

— Мистер Холман имеет в виду слабый пол, — хохотнул Кирк.

— О? — Фаулер разочарованно вздохнул. — Я-то подумал, что мистер Холман имеет в виду что-то другое.

За следующие сто миль мы не произнесли ни слова. Через сто миль мы сделали остановку, чтобы позавтракать. После ленча меня сменил за рулем Джо. Около трех часов пополудни мы добрались до поворота на прибрежное шоссе. Я подумал, что Сан-Лопар выглядит не так уж и плохо, вполне симпатичный городишко.

Когда машина нырнула в распахнутые ворота, Фаулер холодно взглянул на меня.

— Вчера перед Джо вы хорошо справились с ролью всезнайки, мистер Холман. Может, кое в чем вы и правы, но ошибок нагородили чертовски много. Мы собираемся все выяснить.

— Это будет чрезвычайно интересно, — отозвался я.

— Сын… — Фаулер выругался, — знает, что мы должны приехать. Я велел ему убрать из дома всех, кроме старика. Впятером мы, мистер Холман, дружески и побеседуем. Труп нам не доставит особого беспокойства. Шоссе довольно близко, но это местечко… — он махнул в сторону дома, показавшегося за поворотом подъездной дорожки, — ничем не хуже морга, не правда ли?

Эдгар Рэнд распахнул дверь, и мы вошли в дом. Эдгар выглядел обеспокоенным.

— Мистер Фаулер! — подобострастно воскликнул он. — Мистер Кирк!

— Где старик? — спросил Фаулер.

— В библиотеке. — Он взглянул на меня, потом снова на Фаулера. — Что здесь делает Холман?

— Он приехал, потому что у него не было другого выбора, — усмехнулся Фаулер. — Нам нужен старик.

— Конечно. — Эдгар быстро двинулся через холл.

Бронзовый полковник по-прежнему глазел в окно библиотеки, любуясь садиком камней, я дружески глянул на него, словно надеясь на поддержку.

Когда мы вошли, Ли Рэнд медленно повернул голову в нашу сторону. Эдгар, внезапно растеряв весь свой энтузиазм, отступил, пропуская нас вперед.

— Садитесь, джентльмены, — спокойно сказал Рэнд. — Добрый день, мистер Холман.

— Мистер Рэнд, — вежливо отозвался я.

— Быть может, вы будете настолько добры, что представите меня остальным джентльменам. — В его голосе слышалась ирония. — До сих пор меня пичкали угрозами. Я рад, что теперь перешли к делу.

— Это Ал Фаулер, — я небрежно взмахнул рукой, — управляющий одного известного игорного заведения в Лас-Вегасе. А это Джо Кирк, он работает на мистера Фаулера, но подозреваю, что его амбиции этим не ограничиваются.

— Что вы хотите этим сказать? — холодно спросил Джо.

— Надеюсь, Холман как-нибудь поведает мне об этом, — хмыкнул Фаулер.

— Мистер Рэнд, — я мотнул головой в сторону Эдгара, топтавшегося в дверях, — поскольку ваш сын задолжал мистеру Фаулеру двадцать восемь тысяч долларов, то, думаю, ему стоит присоединиться к нашему обществу.

— Эдгар! — крикнул Рэнд, даже не взглянув на сына.

Эдгар приблизился и несмело устроился у краешка письменного стола, на несколько мгновений задержав на мне взгляд.

— Прекрасно, — снова подал голос Фаулер. — Теперь мы все в сборе. С вашего позволения, я возьму на себя роль председателя, поскольку у нас с Джо имеется оружие. — Его глаза ненавидяще сверлили мое лицо. — Вы конечно же вполне способны принести немало неприятностей, мистер Холман. Но я не советую сегодня предпринимать таких попыток!

— В большинстве случаев я пытаюсь, дружище Ал! — Я лучезарно улыбнулся ему.

— Я считаю, что во всем виноват Джонни Федаро, — продолжал Фаулер. — Если бы он не женился на этой девчонке, мы бы никогда не стали иметь с вами дела, Холман. — Он взглянул на Рэнда. — Но как можно винить такого ублюдка, как Федаро?! Может, его мамаша и проклинала своего муженька за то, что он наградил ее таким подарочком, но все это была уже пустая трата времени. Ладно! Вы натравили на меня босса, Холман, и я хочу, чтобы вы исправили свою оплошность. Из сказанного вами вчера одно абсолютно справедливо: в Вегасе каждый должен заниматься своим делом!

— Вы предлагаете сделку, Ал? — заинтересованно спросил я.

— Я всегда предлагаю сделки! — огрызнулся он. — Мистеру Рэнду, — Фаулер кивнул на старика, — я предлагаю забыть все. Этому, — он повернулся к Эдгару, — я ставлю одно условие: он никогда больше не переступит порог моего заведения!

— Только подумайте! — пропел Кирк с мерзкой улыбочкой. — Неужели уже наступило Рождество?

— Джо, — все так же спокойно проговорил Фаулер, — еще одно такое замечание, и ты рискуешь не дожить до следующего Рождества!

— А мне что причитается, Ал? — лениво поинтересовался я.

— Пара пуль в твою тупую башку, — прошипел Кирк, — вот что ты получишь, Рик, и я с удовольствием устрою тебе это.

— Вот поэтому-то, Джо, ты навсегда и останешься полоумным громилой! — рявкнул Фаулер. — Да, иногда пуля — самый быстрый, самый дешевый и самый лучший выход, но в некоторых случаях дело можно решить лишь полюбовно. Холман хорошенько отделал тебя, но это не причина, чтобы устраивать вендетту! — Он снова взглянул на меня. — Вы получили то, что хотели, верно?

— Похоже, наша сделка состоится, — пообещал я.

— Но и вы должны что-то сделать, приятель! — продолжал Фаулер. — Вы хотите знать правду? Так давайте узнаем ее здесь и сейчас. Нам никто не может помешать, время у нас есть, терпение тоже. Но как только мы заполучим эту самую правду, — Фаулер ткнул в меня указательным пальцем, — она будет принадлежать вам, приятель!

— Согласен!

Эдгар подался к Фаулеру, его по-детски припухлые щеки блестели от пота.

— Мистер Фаулер, я хочу поблагодарить вас за…

— Заткнись! — буркнул тот.

— О какой правде толкует этот джентльмен, мистер Холман? — спокойно спросил Рэнд.

— Дженни, — коротко ответил я.

Его плечи опустились.

— Опять? Бедная девочка мирно лежит в своей могиле. Неужели мы не можем оставить ее в покое?

— Нет, — холодно возразил я. — Вы сильно рисковали, мистер Рэнд, забирая ее тело из морга. Может, у вас имелась веская причина, чтобы поскорее похоронить Дженни?

— Оставьте отца в покое! — прохрипел Эдгар. — Я уже говорил вам, Холман, если вы станете всюду совать свой нос, то чертовски пожалеете!

— Вы смущаете меня, дорогой Эдгар, — благодушно отозвался я. — Я смотрю на вас и вижу тридцатилетнего парня, но как только вы открываете рот, то тут же превращаетесь в младенца. Оставьте свои советы при себе и прекратите угрожать. Любой из присутствующих здесь, включая вашего отца, может вышибить из вас дух пустым бумажным пакетом, поскольку мужества в вашей душонке ни на грош!

Эдгар опустил голову, его трясло от ярости.

— Вы еще увидите! — пробормотал он прерывающимся голосом. — Увидите!

— Мистер Холман! — обратился ко мне Рэнд. — Вчера я довольно подробно описал вам мои отношения с Дженни. Есть ли необходимость повторять все снова?

— Вовсе нет, — заверил я.

— Тогда какую правду вы столь настойчиво хотите узнать?

— Правильно! — вмешался Джо. — Действуя таким способом, мы рискуем просидеть здесь битую неделю!

— И просидим, если понадобится! — Фаулер метнул на своего подчиненного свирепый взгляд. — Я хочу узнать все!

— В том числе и то, что я сказал прошлой ночью своему другу Джо? — ласково поинтересовался я. Фаулер кивнул. — Вы, думаю, слышали от Федаро, что его жена исчезала каждый месяц на пару дней и возвращалась с тысячью долларов, не так ли? Так вот, кое-кто вообразил, что тут пахнет шантажом.

— Так ты хотел оставить меня с носом, Джо? — процедил Фаулер.

— Найти Дженни оказалось парой пустяков, — продолжал я. — Федаро рассказал вам, что она ушла от него к Питу Блиссу. Вы отправили за ней хвост, и она привела к дому, где обитал один из ваших постоянных клиентов — Эдгар Рэнд. Вы были уверены, что это не он ежемесячно выплачивает девушке тысячу долларов. Оставался мистер Рэнд-старший. Эдгар знал лишь, что Дженни всегда была вхожа в их дом и что его отец когда-то был женат на ее матери.

Когда до смерти перепуганный Эдгар выложил все это, вам стало ясно: девчонка что-то знает, иначе откуда она каждый месяц достает тысячу долларов! Вы решили забрать ее у Блисса и отвезти туда, где за ней можно было бы без помех присматривать. Через Эдгара вы предложили ей работу в казино. Она ведь считала Эдгара своим другом, и это сработало. Величайшая рулетка в мире, и Дженни Хольт при ней!

Я замолчал, чтобы закурить сигарету.

— Это почти все, в чем я уверен. Через три недели ее тело нашли на берегу. Дженни отлично плавала, да и нашли ее одетой. Я не верю в несчастный случай. Или она покончила с собой, в чем у меня имеются большие сомнения, или была убита. Именно это я и хочу узнать!

— Но почему вы так настойчиво добиваетесь истины, Холман? — внезапно спросил Фаулер.

— Потому что это никого больше не интересует, вот почему!

— Я изрядно потратился на пару приличных платьев и велел ей прохаживаться по залу, где стоит большая рулетка, — недовольно пробурчал Фаулер. — И все для того, чтобы только чем-то занять ее. Она и сама не знала, с какой стати Рэнд дает ей деньги. «Полагаю, он считает себя кем-то вроде моего дядюшки», — объяснила она мне однажды. Хотел бы я иметь такого дядюшку! Через пару недель мне все это смертельно надоело, но Джо уговорил меня подождать еще немного. «Делай что хочешь, — объявил я ему, — но если через неделю не добьешься результатов, я ставлю на этом деле крест». — Фаулер повернулся к Кирку. — Ты не хочешь нам ничего рассказать, Джо? Что ты сделал?

— Девчонка ничего не знала, — мрачно ответил Джо. — Но Эдгар задолжал нам больше двадцати тысяч, и я опасался, что старик не станет оплачивать долги своего оболтуса. Поэтому я надавил на щенка, потребовал, чтобы он воздействовал на папашу через девчонку. А если он не получит деньги в течение трех дней, мы их выколотим из него силой.

Ли Рэнд внезапно громко хмыкнул.

— Забавно. Мой трусливый сын решил выведать мои секреты, дабы его кредиторы смогли вволю пошантажировать меня. Помнится, когда он впервые начал расспрашивать меня, я страшно обрадовался. Еще бы, никогда раньше он не интересовался моей жизнью! Конечно же я разговорился. — Он посмотрел на сына, тот быстро отвел взгляд. — Но, как вы знаете, мистер Холман, ничего сверхинтересного я сказать не мог. Я поведал Эдгару о своем подозрении, что Дженни — моя дочь, рассказал о том, как мы с Мариен зарегистрировали ее под именем Дженнифер Хольт.

— И как отреагировал Кирк, когда вы передали ему рассказ отца? — спросил я у Эдгара.

— Он не поверил! — прошептал тот, — Он счел, что я его дурачу. Джо объявил, чтобы я убирался ко все чертям и что у меня остался лишь один день.

— Это произошло в Вегасе или в Лос-Анджелесе?

— В Лос-Анджелесе. Джо пробыл там неделю, — ответил вместо Эдгара Фаулер.

— А Дженни?

— Я ее выставил из заведения, чтобы она не мозолила глаза. — Фаулер хмыкнул. — Уверен, там собралась вся троица.

— Где именно?

— Какого черта, Рик! — подал голос Кирк. — Неужели это имеет значение? Да, мы встретились в Лос-Анджелесе.

— Да, имеет, — твердо сказал я. — Так где именно?

— В мотеле на побережье.

— В Малибу?

— Угадали, в Малибу.

— Мотель, — задумчиво пробормотал я. — У каждого был отдельный номер?

— Ну… — Кирк помедлил. — Разумеется.

— Ты лжешь, Джо! — вмешался Фаулер. — Меня ты не проведешь. Девчонка была с тобой?

— Нет! — быстро возразил Кирк. — Она была с Эдгаром!

Эдгар слабо улыбнулся.

— Ну вы же понимаете, как это бывает. Мы знали друг друга с детства.

— Что произошло на следующий день? — спросил я. — У Эдгара оставался последний шанс, и ночью Дженни умерла.

Несколько секунд Кирк и Рэнд-младший с ненавистью смотрели друг на друга.

— Дженни отправилась к океану, как обычно, — ответил наконец Эдгар. — Мы с Джо пошли прокатиться и вернулись поздно. Я не беспокоился за Дженни. Она могла вернуться поздно ночью, или на следующий день, или даже через неделю. Для нее это было в порядке вещей. Откуда я мог знать, что утром найдут ее тело?!

— И куда вы с Джо поехали? — поинтересовался я.

— Так, в одно местечко неподалеку. — Эдгар передернул плечами.

— Могли бы придумать ответ получше!

— Здесь никакого секрета! — встрял Кирк. — Мы отправились сюда. Я все еще надеялся найти способ воздействовать на старика.

Ли Рэнд подался вперед, не сводя с сына тяжелого взгляда.

— Именно в тот вечер пропало свидетельство о рождении Дженни Хольт! — тихо сказал он. — Я едва не свел Тэптоу с ума, требуя, чтобы он нашел эту бумажку. Но через два дня документ оказался на месте.

— Может, тебе показалось, папа? — дрожащим голосом спросил Эдгар.

— Так, значит, кому-то из вас двоих пришла в голову идея? — зловеще спросил Фаулер.

— Джо, — предельно вежливым голосом поинтересовался я, — похоже, вы до чего-то додумались, верно?

— Не возникало у меня никаких идей! — взорвался Кирк. — Может, у этого придурка Эдгара и появились какие-то мыслишки, но не у меня!

— Чушь! — взвизгнул Эдгар. — Нечего все на меня валить! Вы хотите сделать из меня козла отпущения! Но у вас ничего не выйдет, Кирк! Это вы непрерывно давили на меня!

— Заткнись! — проорал Кирк.

— И не подумаю! — Эдгар вскочил, уронив стул. — Достаточно я молчал. Всю жизнь кто-нибудь командовал мною! Но хватит! Больше я не допущу, чтобы мной помыкали! Вы слышите?! — Он обвел нас безумным взглядом. — Слышишь, ты, знаменитый ковбой? — Он ткнул пальцем в Рэнда-старшего. — Всю жизнь ты говорил, что мне следует делать и чего делать нельзя! «Не надевай этот костюм, мой мальчик, он слишком вульгарный», «Ты уже получил свое содержание в этом месяце, так что подожди», «Твои долги — это твои проблемы, не вмешивай меня в них!» Ты непрерывно твердил это. Ненавижу! Ненавижу тебя! — Эдгар сорвался на визг. — Бог мой, до чего же я тебя ненавижу! Я скажу тебе еще кое-что, старый козел! У меня была связь с Дженни, когда ей едва исполнилось семнадцать. Ты понимаешь, что могло произойти в результате твоих игрищ с Мариен Хольт?! Мы с Дженни, не подозревая, что можем приходиться друг другу братом и сестрой, собирались поехать в Неваду и пожениться! И даже всесильный Аксель Монтегю не смог бы этому помешать! Но ты никогда… Ты никогда…

— Так вот в чем состояла грандиозная идея! — воскликнул я. — Представить Акселю Монтегю доказательство того, что сын первого мужа его жены и девушка, которую он считал собственной дочерью, на самом деле являются сводными братом и сестрой!

— Неужели это взволновало бы Монтегю? — возразил Фаулер. — Ведь к тому времени он отказался от Дженни.

— Вы правы, — согласился я. — Эта новость ничуть не взволновала бы Акселя Монтегю. Но если бы его дочь развелась с Федаро и вышла замуж за Эдгара Рэнда, разразился бы грандиозный скандал.

Эдгар без сил опустился на колени.

— Если бы эта мерзкая история, — продолжал я, — вышла бы наружу, и карьера Монтегю рухнула бы в одночасье. Так возникла мысль о шантаже. Платите нам, или мы поженимся. Что вы на это скажете, Эдгар?

— Не думаю, что этот щенок решился бы выложить все это Монтегю, — возразил Фаулер.

— Разумеется нет! — согласился я. — Только один человек способен был сказать это всесильному Акселю Монтегю.

Я взглянул на Эдгара, лицо его взмокло от пота.

— Вы совершили ошибку, решив отправить вместо себя Дженни? — мягко спросил я. — Только Дженни могла напугать Монтегю. Может, вы назначили ей встречу на берегу?

— О Боже! — прошептал Эдгар. — Я был уверен, что она сочтет эту мысль грандиозной. С тех пор как ей исполнилось пять лет, у каждого из нас был только один родитель, мы ненавидели своих отцов всем сердцем. Я полагал, что она рассмеется, когда я скажу ей о том, что мы, скорее всего, брат и сестра. Или же впадет в истерику от злости, узнав, что дядюшка Ли вовсе не дядюшка, а ее отец! — Он дернул головой. — Но она обезумела! Она вела себя как дикая кошка! Она кляла меня самыми страшными словами. Она назвала мою идею гнусной и объявила, что отправится к Акселю Монтегю и передаст ему слово в слово мое предложение, а потом навестит моего отца и сделает то же самое. Я не мог ей позволить уничтожить меня. Это был конец, вы же понимаете… Я даже не заметил, как мы оба оказались в воде… Дженни внезапно поскользнулась… — Его голос зазвучал мечтательно. — Это было так просто… Я положил руку ей на голову и надавил… Это длилось недолго, может…

— Убийца!

Ли Рэнд вскочил и швырнул свою тяжелую трость в сына. Эдгар дернул головой, попытавшись увернуться, но трость со свистом описала дугу, и голова Эдгара со стуком опустилась на крышку стола.

Ли Рэнд, оперевшись ладонью о стол, неотрывно смотрел на сына. Через несколько мгновений он без сил рухнул в кресло.

Фаулер оглянулся на меня:

— Это все ваше, Холман! Я ведь говорил вам, что не хочу иметь никакого отношения к той правде, что выплывет наружу!

— Да, — тихо сказал я. — Если вы и Джо собираетесь вернуться в Вегас, то думаю, сейчас самое время отправиться в путь.

— Вы как всегда правы, Рик, — усмехнулся Кирк. — Вы были правы и вчера ночью, когда сказали, что парни в Вегасе должны заниматься своим делом. Мое дело игра, и я умываю руки.

— Мистер Холман! — почти беззвучно прошептал Рэнд.

Я обогнул стол и подошел к нему.

— Могу я что-нибудь сделать для вас?

— Нет. Я хочу, чтобы вы уехали с остальными. Это дело касается только меня и моего сына.

Я хотел было возразить, но передумал.

— Понимаю. Могу я одолжить у вас одну вещь?

Он недоуменно взглянул на меня.

— Все, что угодно, если вы считаете, что это так важно сейчас.

— Думаю, очень важно, — ответил я. — Вы уверены, что я ничего не могу для вас сделать, мистер Рэнд?

— Уверен. Как только вы уедете, я вызову полицию. Если Дженни была моей дочерью и мой сын убил ее, а я убил своего сына… — Его голос пресекся.

— Так вы идете, Холман? — нетерпеливо спросил Фаулер.

— Да. — Я бросил на него быстрый взгляд, — Только сначала кое-что захвачу.

Через пару минут мы были в машине. За руль сел Кирк.

— Ты знал, что он убил ее, Джо? — поинтересовался Фаулер, окончательно придя в себя.

— Нет, — покачал головой Кирк. — Я предполагал, что он мог… Я знал, что я не убивал ее. Никогда не думал, что у этого щенка хватит духу на убийство.

— Только на это он и был способен, — возразил я. — Убить женщину…

— Интересно, скажет ли Рэнд полиции, что его сын признался в убийстве? — задумчиво протянул Фаулер.

— Еще бы! — хмыкнул в ответ Кирк. — У него нет выбора — если не скажет, то отправится в газовую камеру.

— Джо, малыш! — пропел я. — Назовите мне хотя бы одну причину, которая заставила бы Ли Рэнда цепляться за жизнь.

Глава 10

Блондинка, похожая на элегантное гранитное изваяние, одарила меня ослепительной улыбкой.

— Как приятно видеть вас снова, мистер Холман! — Она порывисто вздохнула, гранитная грудь колыхнулась. — Мисс Пил уже заждалась вас.

— Благодарю.

— Рада услужить вам, мистер Холман!

Появилась вторая блондинка, и я последовал за ней, меня ждала встреча с обитателем заоблачных вершин.

Вскоре я оказался в кабинете личного секретаря небожителя. Мисс Пил улыбнулась, не сводя с меня цепких прозрачно-серых глаз.

— Приятно видеть вас снова, — повторила она уже знакомую мне фразу. — Проходите, мистер Монтегю вас ждет. — Она достала сигарету и закурила.

— Подождет, — небрежно ответил я.

Она положила зажигалку на стол и недоверчиво посмотрела на меня.

— Что вы сказали, мистер Холман?

— Пусть подождет, — повторил я.

Неожиданно ее лицо смягчилось.

— Спасибо, мистер Холман.

— За что?

— Я двадцать лет ждала, чтобы кто-то это сказал. И вот дождалась.

— Я всего лишь хотел кое-что спросить у вас, мисс Пил, — признался я. — В прошлой нашей беседе вы назвали Дженни куколкой, живой куколкой.

— Я помню.

— Что вы имели в виду? Это очень важно для меня, причина пусть вас не беспокоит.

— Думаю, я имела в виду именно то, что сказала, мистер Холман! В последний раз, когда я видела Дженнифер, ей было шесть лет — живая кукла!

— Ммм, понятно…

— Так это действительно важно? — Она с интересом смотрела на меня. — А как относительно той услуги, о которой я вас просила, мистер Холман? Я была права?

— Вы были совершенно правы.

— Эта та ужасная трагедия в доме Рэндов, о которой писали в газетах?

— Вы снова правы, мисс Пил.

— Это шестилетняя кукла продолжала многое значить для меня, даже когда стала взрослой женщиной.

— Если никто не поинтересовался, когда была убита молодая и красивая женщина, то возникает вопрос: а стоило ли ей появляться на этот свет?

Раздался зуммер, мисс Пил щелкнула клавишей. Послышался голос Монтегю:

— Мисс Пил! Вы не думаете, что мистер Холман выбрал не самый короткий путь?

— Мистер Холман уже здесь, мистер Монтегю. Он сейчас будет у вас.

— Прошу вас! Я уже устал ждать.

Мисс Пил улыбнулась.

— Вы помните, где дверь?

— Мисс Пил. — Я улыбнулся в ответ. — Я никогда ничего не забываю.

Аксель Монтегю сидел за своим столом, его пальцы нетерпеливо постукивали по полированной поверхности. Выглядел Монтегю так же, как и в прошлый раз.

— Садитесь, Холман! — кивнул он. — Вы опоздали.

— Да, — согласился я с готовностью.

Он резко вскинул голову.

— Это все, что вы собираетесь мне сказать?

— Неужели вы уплатили мне двадцать пять тысяч долларов только ради того, чтобы выслушать мои извинения за двухминутное опоздание? — спросил я с интересом. — Мне это кажется неэкономным. За эти деньги вы сможете держать штат из шести-семи человек, которые будут извиняться с утра до вечера…

— Остановитесь! — ледяным голосом сказал Монтегю. — У вас слишком короткая память, мистер Холман. Ничего не изменилось, и я по-прежнему в два счета могу вышвырнуть вас из нашего бизнеса.

Я промолчал, он, казалось, удовлетворился.

— Вы приготовили рапорт?

— Да.

— И где же он? — Он нетерпеливо посмотрел на пустой стол.

— Я решил, что вы согласитесь выслушать меня.

Он нетерпеливо махнул рукой.

— Обсудим этот вопрос позже. Приступайте!

Я помедлил пару секунд.

— Мистер Монтегю, вы ведь нанимали меня не для того, чтобы я описал в подробностях день за днем последние два года вашей дочери?

— Разве? Тогда почему я заплатил вам эти деньги? Докладывайте о том, что меня интересует.

— Дженнифер родилась спустя девять месяцев и неделю после того, как ваша жена оформила развод с Ли Рэндом в Мехико. Вы всегда сильно подозревали, что Дженнифер не ваша дочь, а дочь Рэнда, не так ли? Ваша жена потребовала в завещании, чтобы Дженнифер, как минимум, две недели в году проводила с Рэндом, и это только усилило ваши подозрения.

Монтегю достал сигарету из серебряного портсигара.

— Хорошо, мистер Холман. Что вы можете сказать теперь? Дженнифер моя дочь или дочь Рэнда?

— Могу совершенно определенно сказать, что Ли Рэнд не был ее отцом.

— Тогда ее отцом был я! Не будьте идиотом! Какая другая альтернатива может быть?

Это был мой звездный час, и я решил не упускать его.

— Ну! — нетерпеливо произнес он.

— Отцом Дженнифер были или вы, мистер Монтегю, или… — Я извлек из кармана листок и прочел: — Или джентльмен по имени Эмануэль Лопес.

— Что?! Что за чушь вы несете, Холман?

— Эмануэль Лопес, — повторил я. — Торговец лошадьми, мексиканец.

— Что?! — Он вскочил из-за стола. — Что там у вас за идиотскаябумажка? Где вы ее взяли?

— Этот клочок — самая большая ценность в расследовании, мистер Монтегю. Я ездил за ним в Мехико.

— В Мехико? — Он выхватил бумагу у меня из рук.

Конечно, он узнал почерк жены. Все идет как надо.

Я молил Бога, чтобы Монтегю не узнал почерк Рэнда.

— Отель в Мехико? — Он снова посмотрел на меня. — Я все еще не понимаю, что все это значит?

— Мне повезло, — пояснил я. — Это очень маленький отель, в котором никогда ничего не выбрасывают. Это страница регистрационного журнала отеля — взгляните на дату.

— 9 ноября 1940 года? — Его глаза сверкнули. — Вы уверены, что это не подделка?

— Абсолютно, мистер Монтегю, — твердо сказал я. — Исключено.

— Мариен Лопес? — Его голос дрожал. — Это почерк моей жены, никаких сомнений, я узнаю его и через миллион лет! Эмануэль Лопес, торговец лошадьми!

Лицо Акселя Монтегю посерело, он невидяще смотрел на меня. Он попытался закурить, но рука его дрожала так сильно, что он отшвырнул сигарету. После довольно продолжительного молчания Монтегю поднял голову и заговорил:

— Мы зарегистрировали наш брак в Вальдорфе. — Голос его был полон боли. — На церемонии присутствовало две тысячи гостей. Голдвин, Майер, де Милль… Все, кто хоть что-то значит в кинопромышленности, пришли поздравить нас… Все в один голос твердили, что Мариен — самая прекрасная невеста в мире! — Он помолчал. — А ровно за неделю до этого она провела ночь с Эмануэлем Лопесом, торговцем лошадьми!

— Хотите услышать еще что-нибудь, мистер Монтегю? — спросил я.

— Нет! — Его лицо исказилось. — Вы хорошо поработали, мистер Холман. Обещаю всюду превозносить ваш профессионализм. — Он встал, обошел стол и благодарно похлопал меня по плечу. — Надеюсь, я могу не волноваться, что вся эта история выйдет за пределы этого кабинета?

— Безусловно!

— Благодарю вас, мистер Холман. Разрешите проводить вас.

Мисс Пил изумленно смотрела, как мы с Акселем Монтегю прошествовали через приемную. Небожитель церемонно пожал мне руку, попрощался и скрылся в своем кабинете, плотно прикрыв за собой дверь.

— Сегодня утром мистер Монтегю не похож на себя! — недоверчиво прошептала мисс Пил.

— Не думаю, что он когда-нибудь обретет спокойствие, — заметил я и удалился.

Глава 11

— Ценю ваше стремление держать меня в курсе событий, мистер Холман, — сказал Большой Человек. — Как продвигается ваше дело?

— Замечательно, — ответил я. — Фактически оно закончено.

— Так быстро?

— Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за помощь. — Большой Человек величественно кивнул. — А также я хотел бы сказать, что заблуждался относительно Ала Фаулера.

— В самом деле? И в какой же степени, мистер Холман?

— Более чем серьезно, — вздохнул я. — Мне неприятно даже думать, сколь сильно я ошибался.

— Ну. — Он улыбнулся. — Думаю, вам нелегко говорить об этом.

— Я пообещал Алу, что постараюсь убедить вас в его невиновности. Надеюсь, мне удастся это сделать?

— Безусловно.

— Еще раз благодарю вас.

— Вы лишь порадовали меня своим известием, мистер Холман. До свидания.

Я двинулся к двери, но у порога остановился.

— Есть одна небольшая деталь, о которой я забыл упомянуть.

— Да, мистер Холман?

— Расставшись с вами, я направился в заведение Фаулера. Я не нашел никаких доказательств того, что Дженни Хольт там побывала. Единственное, что я смог сделать, — это побеседовать с Джо Кирком. Я постарался убедить его, что мне все известно, по-моему, Кирк немного струхнул. Напоследок я объявил, что на следующий день у меня назначена встреча в Сан-Диего. В мотеле у меня возникло неприятное чувство, будто Ал Фаулер вознамерился размозжить мне голову.

— Могу себе представить, — сочувственно отозвался Большой Человек.

— Но потом я понял, что ваша записка слишком много значит для Ала, и тотчас почувствовал себя намного лучше.

— Замечательно, мистер Холман!

— На этом чудесное действие вашего послания не закончилось. В Сан-Диего оно помогло мне еще больше. Не успел я и глазом моргнуть, как Ал Фаулер предложил мне сделку. Я получил то, что хотел, а хотел я узнать правду.

Большой Человек усмехнулся.

— Что ж, наш приятель Ал умеет выполнять приказы, не так ли, мистер Холман?

— Похоже, что так, — согласился я. — Прощайте.

— Прощайте, мистер Холман. — Он помедлил. — Должен заметить, что вы пользуетесь большим успехом у бардов.

Я почти бегом пересек бар, служивший приемной, и помчался к своему мотелю.

Я тихо отпер дверь и бесшумно скользнул в номер. В гостиной никого не было, я заглянул в спальню. В первую секунду мне показалось, что она пуста, но в следующий миг я заметил в темноте некое белое пятно. Пятно двигалось. Я перешагнул порог и был вознагражден видом очаровательных ягодиц, обтянутых белыми шелковыми трусиками. Должен признать, что длинные ноги, примыкавшие к ягодицам, были совершенны.

Я приблизился к ягодицам и замер в позе регулировщика уличного движения, выставив ладонь. Ягодицы придвинулись ближе и уперлись в мою ладонь. Я звучно хлопнул по ним и объявил:

— Бюро обслуживания!

Издав вопль ужаса, Кэти метнулась в ванную. Осторожно высунув голову, она осуждающе уставилась на меня.

— Нехорошо пугать беззащитных девушек!

— Чем это ты занимаешься? — поинтересовался я.

— Как же ты меня напугал! — вместо ответа сказала Кэти. — На мне нет даже лифчика! Я решила, что это официант ростом под семь футов и с волосатыми руками! — Она вздрогнула. — Ужасно рада, что ты вернулся, Рик. Теперь мы можем идти.

— Хорошо, — согласился я, — но только если ты не будешь одеваться.

— Глупо терять на это время! — с энтузиазмом воскликнула Кэти. Она извлекла лифчик. — Помоги мне надеть его, Рик.

— С удовольствием. — Я мастерски справился с задачей. — Вот только вопрос, зачем я это делаю?

— Потому что я попросила тебя об этом.

— Кэти! — Я самым вежливым образом тронул ее за плечо. — Могу я кое о чем спросить тебя?

— Полагаю, что да, — важно ответила она.

— Зачем ты одеваешься?

— Чтобы выйти из номера.

— Вот как? А мне показалось, что раздеваешься, чтобы забраться в постель.

— Это же моя первая ночь в Лас-Вегасе! — Кэти рассмеялась. — Ты с ума сошел, Рик.

— Просто обезумел от желания!

— Ну… — В ее голосе послышалось сомнение.

— Я не стал бы останавливать тебя в твою первую ночь в Вегасе, милая, — я постарался сдержать улыбку, — но уже слишком поздно!

— Знаю, — ответила она и сунула ноги в туфли.

Я понял, что пора вмешаться.

— Отлично. — Я громко зевнул. — Давай заключим сделку. Ты отправишься в город, а я останусь здесь и заберусь в постель.

— И это ты называешь сделкой?!

— Думаешь, я шучу? — Я расхохотался и стянул пиджак. — Не хочу тебя пугать, Кэти, но этот город может оказаться слишком жестоким к одинокой девушке.

Я с холодной решимостью развязал галстук и начал расстегивать рубашку.

— Здесь встречаются крайне неприятные типы. Но думаю, не стоит особо тревожиться, если ты умеешь громко кричать.

Кэти вынырнула из ванной.

— Ты что-то сказал, Рик? — спросила она без особого интереса.

— Нет, — ответил я с горечью. — Я беседовал со своей матушкой. Она всегда путешествует вместе со мной. Она невидимка, так что будь осторожна, не наткнись на нее.

— Какой ты забавный! — прощебетала Кэти, энергично запихивая косметическое барахло в сумочку.

Я сел на кровать и принялся стягивать туфли.

— Скажу тебе еще кое-что. В Вегасе частенько случаются перестрелки на улицах. Однажды какой-то парень расстрелял из пулемета тридцать семь ни в чем не повинных прохожих.

— Звучит возбуждающе! — Кэти мазнула помадой по губам. — Может, мне повезет, и я увижу что-нибудь такое. Все эти революционеры из Южной Америки такие симпатичные.

— И все-таки ты идешь?

— Конечно! — счастливо отозвалась она. — Как я выгляжу?

— Великолепно! Если не считать, что ты одета.

— Я не говорила тебе? — внезапно спросила она. — Как только ты ушел, я спустилась за сигаретами и встретила внизу одного человека.

— Впервые слышу.

— Ты представить себе не можешь! — Она с мечтательным видом прикрыла глаза, я замер. — Высокий. Прекрасно сложен… А какое лицо! Но главное — глаза! — Она вздохнула. — Таких выразительных глаз я еще не видела!

— Да? — Я демонстративно зевнул.

— Проходя мимо, он задел меня, но тебя это не должно беспокоить. — Кэти радостно хихикнула. — В этот момент кто-то сказал: «Вон идет большой человек!» Сегодня я снова увижусь с ним!

— Разумеется, — поддакнул я.

— Ну, я ухожу! Пока, Рик!

— Пока, милая.

Он выпорхнула из номера, и мне показалось, что комната погрузилась в беспросветный мрак. Какая-то неясная мысль засела у меня в мозгу, не давая покоя. Внезапно я осознал, что меня беспокоит фраза, которую Кэти услышала в холле отеля. Что за большой человек?

И тут до меня дошло. БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК… Я припомнил его слова, сказанные мне на прощанье…

Я быстро завязал галстук, одной рукой натянул пиджак, второй — туфли и рванулся к лифту.

— Эй, Кэти! — проорал я. — Подожди меня!

Заводная кукла

Глава 1

— Прежде всего вам следует понять одну вещь, Рик, — очень серьезно произнес Айвен Мэсси, на секунду задержавшись на ступеньках трейлера. — Эта Тони Астор — типичная взбалмошная девчонка.

— Могу себе представить, — заверил я. — Наверное, нелегко мириться с неустойчивым автомобильным прицепом вроде этого в качестве передвижной гостиной, в которой могут с трудом поместиться всего две пары гостей. Да еще когда тебе уже двадцать один год и ты стала кинозвездой.

— Прекратите свою музыку, — недовольно буркнул он. — Вы достаточно прожили в Голливуде, чтобы понимать: здесь каждый должен обладать символом общественного положения. Вы и сами приобрели себе такой же, чтобы жить в нем, верно?

Нечестная ссылка на мое собственное жилище, этакое бельмо в цепочке других символов на Беверли-Хиллз, была с его стороны бессовестным приемом, ибо против голой правды возразить нечего.

— О’кей, — огрызнулся я, — значит, мне положено проливать слезы сочувствия всякий раз, когда вы будете повторять мне трогательную историю о бедной босоногой крошке Тони Астор, за прошлый год заработавшей всего только один миллион?

— Сперва познакомьтесь с ней, а потом сам увидите, как нелепо и несправедливо подобное мнение, тем более что оно ни на чем не основано, — холодно заметил Айвен.

Я прошел следом за ним в великолепную передвижную гардеробную-прицеп, выкрашенную снаружи в приторно-розовый цвет, и неожиданно окунулся в царство сказочной кондиционированной роскоши. Стены и потолок внутри тоже имели мягкий розовый оттенок, пол устлан черным ковром, а скрытые лампы рассеивали интимный свет среди сделанной на заказ мебели. Неоновый квадрат, окаймлявший туалетное зеркало размером во всю стену в дальнем торце помещения, по контрасту светил нестерпимо ярко.

«Типичная взбалмошная девчонка» сидела в отличной имитации кресла Марты Вашингтон, обитой куда более эффектным материалом, чем могла разрешить себе Марта. Передо мной был кумир многочисленных подростков. Я, к счастью, не видел ни одного фильма с участием Тони Астор, но никто не мог избежать воздействия бесчисленных рекламных изображений, помещенных почти во всех газетах и журналах. Последние несколько лет любое издание, прямо или косвенно связанное с искусством, считало своим долгом взять интервью у Тони Астор или написать о ней восторженную передовицу. Если ее простодушное лицо не дарило вам скромной улыбки с газетных стендов каждую неделю, у вас создавалось смутное ощущение, что чего-то не хватает.

У Тони были черные кудрявые волосы, причесанные в искусном беспорядке. Лицо стандартно хорошенькое, кожа свежая и гладкая, как и положено двадцатилетней девушке. Особо выделялись ее большие, выразительные темно-карие глаза, окаймленные густыми, по всей вероятности накладными, ресницами. Рот с капризно изогнутыми уголками губ напоминал розовый бутон. На ней был бюстгальтер из черных кружев и такие же штанишки, смело демонстрирующие линии ее молодого тела, еще не достигшего пышности зрелой женщины, а ее стройные ноги казались почему-то трогательно беспомощными.

Возле нее на современном двухместном диванчике сидела неряшливого вида особа неопределенного возраста в очках, и в руках у нее были шариковая ручка и блокнот.

— Очень сожалею, что должен прервать вас на минуточку, милая Тони, — вкрадчиво заговорил Айвен Мэсси, — но я хочу познакомить вас с моим близким другом Риком Холманом.

Девушка подняла на меня глаза и вежливо улыбнулась.

— Рада знакомству, мистер Холман.

Если судить по ее тону, она была старшеклассницей, а я ее новым учителем математики.

Как я понял, она совершенно не замечала своей полунаготы, но не так, как «профессионально» не замечают опытные кинозвезды, а скорее потому, что по молодости своей не осознавала, какое впечатление ее обнаженное тело может произвести на любого мужчину в любое время суток.

— Айвен мне рассказывал о вас, мисс Астор, — сказал я с вежливой улыбкой.

— А это мисс Кернер, — пояснил Мэсси, кивая в сторону особы на диване. — Мистер Холман.

Женщина с минуту пристально разглядывала меня, пока не убедилась, что моя личность не имеет высокого рейтинга в мире кино, рассеянно улыбнулась и снова заиграла своей шариковой ручкой.

— Но мы не должны прерывать ваше интервью, мисс Кернер, — произнес Айвен с едва различимой иронией в голосе.

— Мы уже почти закончили, мистер Мэсси.

Она наградила его сладкой улыбкой, обнажив при этом ряд неровных зубов, — знала, что он был крупным продюсером и его личность определенно котировалась.

— В таком случае, если вы не возражаете, мы тихонечко посидим в углу, пока вы не закончите, — заявил Мэсси.

— Разумеется, не возражаю, мистер Мэсси, — ответила она игриво. — Осталось всего два-три вопроса. — И мисс Кернер уткнулась носом в блокнот.

— Тони, дорогая!

Не голос, а сахарный сироп…

— После разрыва вашего брака с Кентом Шелтоном вы не ожесточились против всех мужчин?

Девушка повернулась к большому зеркалу и принялась изучать свое отражение в безжалостном сиянии неона, потом взяла в руки платочек и тщательно стерла комочек крема с подбородка.

— Ожесточилась? — Голос у нее был по-детски звонкий. — Нет, я не испытываю ничего подобного. С чего бы это? Понимаете, Кент был слишком стар для меня. То есть причина весьма обычная.

— Как разумно и предусмотрительно с вашей стороны не ожесточаться после всего, что вам пришлось выстрадать! — запела мисс Кернер. — Я имею в виду после того, как он буквально обрушился на вас, и все такое!

Она помолчала в ожидании соответствующей реакции, а когда ее не последовало, разочарованно продолжала:

— Еще один, последний вопрос, дорогая. В вашей жизни не намечается новый роман? — Она нетерпеливо хихикнула. — Я имею в виду недавно засиявшую на нашем горизонте поющую сенсацию, Ларри Голда.

Тони Астор короткое время равнодушно взирала на свое отражение в зеркале и ответила каменным голосом:

— Мы с Ларри всего лишь добрые друзья.

— Вот как? — Мисс Кернер была откровенно разочарована. — А я было подумала, часто встречая вас вместе…

— Всего лишь хорошие друзья, — холодно повторила девушка.

— Понимаю, дорогая.

Мисс Кернер тяжело вздохнула, убрала блокнот с ручкой и поднялась.

— Ну, бесконечно благодарна, дорогая, за очаровательное интервью. Оно станет центральным материалом следующего номера, и ваш портрет на обложке, разумеется.

— Очень мило, — скучающим тоном произнесла Тони Астор. — Благодарю вас, мисс Кернер.

— Это моя работа, дорогая.

Неряшливая особа с минуту уныло улыбалась спине девушки, затем направилась к двери.

— До свидания, мистер Мэсси. Высоко ценю, что вы позволили такой старой зануде, как я, отнять столько времени у Тони. — Она пронзительно засмеялась. — Уж я-то прекрасно знаю, как занята сейчас наша малышка!

Проходя мимо меня, она рассеянно бросила в мою сторону:

— До свидания, мистер э-э?..

Дверь трейлера плотно закрылась за ней, и Тони бесстрастным голосом произнесла:

— Грязное пресмыкающееся!

— А я думал, что вы уже успели к ним привыкнуть, — добродушно заметил Айвен Мэсси.

— «Я имею в виду после того, как он буквально обрушился на вас, и все такое…» — очень похоже передразнила Тони сладкий голос мисс Кернер. — Старая ведьма определенно злорадствовала!

— Забудьте об этом! — усмехнулся Айвен. — Вы ведь не захотели бы поменяться с ней местами?

Девушка вздрогнула:

— Что за чудовищная мысль!

— Тони, милочка, — вкрадчиво заговорил он, — мне думается, вам следует называть мистера Холмана Риком, потому что в ближайшее время он будет проводить возле вас довольно много времени.

— О’кей. — Она кивнула, не проявляя ни малейшего интереса и по-прежнему занимаясь своим лицом.

— Вы не хотите знать почему? — удивился Айвен.

— Нет, — ответила она, пожимая плечами. — Но, полагаю, папа Айвен мне объяснит?

— А вы, Рик, должны звать мисс Астор просто Тони. Я хочу, чтобы вы лучше узнали друг друга, — продолжал Мэсси, поворачиваясь ко мне. — Рик, скажите Тони, чем вы зарабатываете на жизнь.

— Промышленные консультации, — без обиняков ответил я.

— Для кого?

— Главным образом для боссов шоу-бизнеса.

— Так вот, Тони, он специальный уполномоченный по улаживанию конфликтов, — пояснил Айвен спине девушки. — И очень хороший, фактически самый лучший. В Голливуде у него прекрасная репутация, в трудных случаях все обращаются за помощью к Рику. Когда случаются неприятности, о которых нежелательно сообщать адвокатам. Понятно?

— Очень мило… — Тони зевнула.

— В данный момент у меня крупные неприятности, Тони, дорогая, поэтому я и нанял Рика, чтобы он все уладил.

— Да? — Она замерла, наблюдая за его отражением в зеркале. — Неприятности какого рода, папа Айвен?

— По поводу молодого человека и девушки. Неприятности из-за Тони Астор и Ларри Голда, чтобы быть точным.

Она несколько секунд не отводила взгляда от его отражения.

— Я уже говорила вам раньше, папа Айвен: не вмешивайтесь в мою личную жизнь!

— Я так и поступал, — устало усмехнулся он. — В случае с Шелтоном. Но на этот раз я не могу стоять в стороне, дорогая. Ради вас обоих. Шелтон прямо-таки святой по сравнению с Ларри Голдом и теми, кто стоит за ним.

Тони взяла чистую салфетку и сказала, продолжая промокать лицо:

— Сколько лет? Сколько фильмов, папа Айвен?

— Пять лет и одиннадцать фильмов, детка, — беспечно ответил он.

— На этот раз вы встали у меня на пути, — заявила Тони звенящим голосом, — и между нами все кончено. Навсегда!

— Знаю, — произнес он, печально кивнув.

Ее рука с салфеткой на мгновение застыла в воздухе и упала на колени, когда она резко повернулась к нему, воинственно оттопырив нижнюю губку.

— И вам это безразлично, папа Айвен?

— Совсем не безразлично, Тони, дорогая, — ответил Мэсси. На его некрасивой медвежьей физиономии появилось выражение нежности. — Вот почему я и хочу заключить с тобой сделку.

— Никаких сделок! — крикнула она. — Мне нужен Ларри, я хочу выйти за него замуж. Ни на какие компромиссы я не пойду, так и знайте!

— Сделка заключается в следующем. — Голос продюсера зазвучал вкрадчиво и терпеливо, словно он объяснял что-то маленькому ребенку; возможно, так оно и есть, подумал я. — Я хочу, чтобы вы разрешили Рику присмотреться к происходящему, дали ему время выяснить, что собой представляет Ларри Голд. Когда Рик соберет данные за или против него, я хочу, чтобы вы все выслушали. После этого, если вы еще будете стремиться выйти за него замуж, я не стану возражать. Более того, даже поддержу вас, если кто-то будет против.

— Вы хотите держать меня на крючке? — Она подозрительно вглядывалась в его лицо. — Мне известны ваши штучки. Выкладывайте все начистоту!

— Никаких крючков, милочка, — твердо произнес он. — Я знаю Рика Холмана и полностью ему доверяю. Он раздобудет точную и совершенно объективную информацию. Вас я тоже знаю, возможно, даже лучше, чем вы сами себя знаете, детка. Мне просто не хочется, чтобы вы слепо связали свою судьбу с Ларри Голдом, пока еще не полностью избавились от Шелтона. Но коли вы окончательно решите стать женой Голда, не питая никаких иллюзий на его счет и зная о нем буквально все, что ж, о’кей.

Тони долго смотрела на него, на лице ее появилось беспокойство. Очевидно, она все еще сомневалась, можно ли ему верить. Затем опустила глаза. Я наблюдал с изумлением, как она сунула большой палец правой руки себе в рот и стала его шумно сосать. Повисло напряженное молчание, мы ожидали ее ответа.

— О’кей! — Она, причмокнув, вытащила палец изо рта. — Согласна на такую сделку, папа Айвен. Но при одном условии.

— Говорите!

На ее лице появилось по-детски хитрое выражение, она даже негромко хихикнула, прежде чем сказать:

— Я хочу, чтоб Ларри вместе со мной выслушал сообщение Рика. Одновременно.

Айвен на секунду задумался, по его физиономии ничего нельзя было прочитать.

— Ладно, — согласился он, пожав плечами. — Для меня это безразлично. Что скажете вы, Рик?

— Не вижу никакой разницы, — ответил я совершенно искренне. — Вы платите за сообщение, а как вы им распорядитесь, дело ваше.

— Значит, мы договорились, детка? — буркнул Мэсси.

— Договорились, папа Айвен. — Она рассмеялась, не в силах больше сдерживаться. — Я просто не могу дождаться, когда увижу вас шафером на нашей свадьбе.

— Так же, как в прошлый раз? Когда мне пришлось увезти невесту?

— Пожалуйста, папа Айвен, — просительно заговорила она, — не напоминайте мне о том дне, когда я венчалась с Шелтоном!

Мэсси взглянул на часы:

— Через пятнадцать минут, детка, ты должна вернуться на съемки. Так что мы оставляем тебя на попечении парикмахера и гримера. Похоже, они уже готовы высадить дверь! — Он взглянул на меня. — А у вас есть какие-нибудь вопросы, Рик?

— Всего один. Что, если я парочку раз навещу Тони? Возможно, по ходу дела появится необходимость побеседовать лично с ней.

— В любое время, Рик. — Тони любезно улыбнулась мне, возможно вспомнив о правилах хорошего тона, а также о самом факте моего существования. — Приходите ко мне домой, когда вам понадобится. Лучше всего вечером. Тогда я совершенно одна, не считая прислуги, конечно.

— Спасибо, — ответил я. — Возможно, приду.

— Я провожу вас до машины, Рик, — сказал Айвен. — Увидимся позднее, девочка.

— Как всегда, папа!

Тони снова обернулась к зеркалу и стала придирчиво разглядывать свое лицо.

Выйдя из трейлера, Мэсси подхватил меня под локоть и повел к зданию офиса.

— Зайдемте-ка еще на пяток минут ко мне, Рик, — сказал он деловито. — Я дам вам домашний адрес Тони и расскажу все, что мне известно о Ларри Голде.

Когда мы вошли в его нарядный кабинет, нам навстречу с решительным видом двинулась секретарша. Мэсси едва заметно мотнул головой, и она тут же угодливо заулыбалась и притворилась, будто является предметом обстановки. Это куда более впечатляло, нежели все аксессуары кабинета, включающие огромный аквариум с пираньями, которых Мэсси любовно называл своей отборной группой кинокритиков. «Бросьте в этот аквариум любой фильм, — частенько говаривал Мэсси, — или киносценарий, и рыбы раздерут его в клочки еще до того, как мы успеем прочесть название!»

Он устроился в комфортабельном кресле за письменным столом, имеющим форму почки, жестом предложил и мне занять кресло напротив. Я закурил сигарету, внимательно разглядывая хозяина кабинета и про себя дивясь его мягкому обращению со мной в течение вот уже двух часов с лишним, что было вовсе не в его характере.

Все знали, что Айвен Мэсси высокомерен и деспотичен со всеми, за исключением своих актеров и актрис. С последними он обращался либо как с членами королевской семьи, либо как с подонками, в зависимости от того, насколько они были нужны киностудии.

Я считал, что Мэсси около пятидесяти, из них в Голливуде он проработал уже четверть века, сначала директором, а потом все более и более известным продюсером. Всю жизнь он был связан с одной студией, его картины делали огромные сборы. Так что теперь он являлся самым крупным продюсером, светом очей, о чем, разумеется, прекрасно знал.

Внешне это был великан, сильно смахивающий на медведя. Грива его густых седых волос была зачесана с высокого лба назад и на шее закручивалась в крупные локоны. Рассказывали, что лишь однажды кто-то осмелился пошутить по поводу его явно женской прически. Это случилось лет пятнадцать назад, когда к нему крепко пристала кличка «величайший кудесник киноиндустрии», о чем ему тоже было хорошо известно. Шутка обошлась студии в две тысячи долларов за медицинское обслуживание, поскольку шутник был госпитализирован с переломом челюсти, а еще пять тысяч пришлось выложить за улаживание дела в суде.

— У Тони есть хижина по дороге к каньону от бульвара Сансет, — заговорил Айвен приветливо. — Моя секретарша даст вам точный адрес.

— Прекрасно, — кивнул я. — А что там насчет Ларри Голда?

— Что вы уже знаете, Рик?

— Почти ничего… Для меня он один из тех дешевеньких певцов, которые появляются на пару лет на сцене, записывают один хит-диск и линяют туда, откуда явились.

— У Ларри Голда все происходило в той же последовательности, однако пока он еще не сошел со сцены, — деловито заговорил Айвен, — и не собирается этого делать. Парень был рейнджером рок-н-ролла, поскольку обладает подлинным талантом. Когда он был хрипатым пятнадцатилетним юнцом, его умыкнули из общественной школы в Бронксе, дали гитару и такую рекламу, что он засиял на театральном небосклоне. Разумеется, в ход была пущена техника, усилители звука, эхо-камера, отражатели, и на свет появилась пластинка. Ларри на полгода стал сенсацией для подростков.

История действительно обычная, но кто-то в звукозаписывающей компании обнаружил, что у парня подлинный талант и великолепный голос. И тогда они принялись с ним работать: дикция, вокал, постановка голоса, танцы, актерское мастерство и все прочее. И теперь у них двадцатитрехлетний певец, который по всем данным еще лет тридцать будет приносить огромные доходы. Он записывает по шесть новых дисков за год, и они расходятся нарасхват.

— Где он сейчас?

— Здесь, в Голливуде, — неприязненно проворчал Айвен. — Участвует в первом своем фильме и красуется перед Тони, когда ему представляется такая возможность. А за последнее время это стало случаться слишком часто!

— То, о чем вы сегодня сказали Тони, — заговорил я, — можно понимать буквально? Вы попросту хотите, чтобы я покопался в его прошлом и представил факты? Или теперь, когда мы одни у вас в кабинете, вы собираетесь передумать? Скажите, вам надо, чтобы я хорошенько припугнул Голда?

В серо-стальных глазах Мэсси мелькнул едва заметный огонек.

— Вы пытаетесь мне подсказывать, Рик? Потому что уверены, что я — негодяй и обманщик, всегда преследующий собственные неблаговидные цели? Что-то в этом духе?

— Я недостаточно знаю вас, чтобы быть уверенным в «негодяе и обманщике», Айвен, — ровным голосом ответил я, — но я подозреваю, что у вас есть личный интерес в этом деле.

— Почему?

— Вы разговаривали с Тони так, словно поручаете мне пустячное дельце. Могу только удивляться, почему за этот пустяк вы готовы платить мне большие деньги, когда десятки других парней могли бы это выполнить не хуже меня за треть цены? Но и это еще не все. Меня смущает, как вы сегодня обращались со мной: будто я нечто хрупкое, к чему можно прикасаться только в лайковых перчатках. На протяжении четверти века вы никогда не относились с подобной предупредительностью к нанимаемым вами людям. Поэтому вопрос: чего ради делать исключение для меня? Единственное объяснение — данное дело имеет скрытую подоплеку, видимо весьма неприятную для меня.

Он откинулся на спинку кресла и неожиданно усмехнулся:

— У вас сильно развита интуиция, а? Вы можете заранее предугадать, когда пойдет дождь?

Я отплатил ему точно такой же притворно веселой улыбкой.

— Послушайте, Айвен, если поручение мне не по душе, какого же черта я сижу здесь и трачу дорогое время на переливание из пустого в порожнее?

— Я изложил вам суть задания совершенно точно, — фыркнул он. — Но приблизиться к Ларри Голду непросто. Владеющие им люди не подпустят вас ближе чем за милю. Пробраться мимо них — задача не из легких, старина!

— Кто же им владеет?

— Компания пластинок «Мелодия и ритм». «М и Р», так их обычно именуют.

— О них я вообще ничего не знаю, — сказал я совершенно откровенно. — А что сложного в том, чтобы пробраться мимо представителей компании пластинок? — Но тут в голове у меня мелькнула новая мысль: — Кому она принадлежит?

— Дэвису Вогану.

В голове зазвенело, ибо я тут же припомнил события недавних лет, когда банды дюжих молодчиков учиняли погромы в дешевых ресторанчиках. Они насаждали туда своих людей, полностью от них зависящих, и обирали за это владельцев. Имя Дэвиса Вогана без конца повторялось на страницах газет, была создана специальная комиссия Конгресса для расследования преступлений, но никто не осмелился свидетельствовать против него.

Теперь мне стало ясно, почему Мэсси так лебезил передо мной. Это было далеко не простое задание. Мне предстояло иметь дело не с одним лишь певцом, а с жестоким рэкетиром Дэвисом Воганом и с целой организацией стоящих за ним гангстеров.

— Ну? — вкрадчивым голосом осведомился продюсер. — Вы передумали, Рик?

Он-то прекрасно понимал, что связал меня по рукам и ногам. Мне понадобилось чертовски много времени, чтобы создать репутацию надежного агента по устранению всяческих неприятностей, и она будет полностью подорвана, если крупный продюсер сообщит кое-кому в Голливуде, что я отказался от поручения, испугавшись его сложности.

— Нет, — сказал я негромко, — я сделаю это.

— Великолепно! — В его голосе зазвучали едва заметные насмешливые нотки. — Я знал, что смогу на вас положиться!

— Уверен, что знали, — ответил я угрюмо. — Ублюдок!

Глава 2

Офисы и студии звукозаписи «Мелодия и ритм» размещались в трехэтажном здании Западного Голливуда. Мне удалось пробраться от секретарши в общей приемной до кабинета уже личной секретарши мистера Вогана, что, видимо, являлось большим достижением. Этой последней оказалась блондинка лет тридцати с небольшим. Миновать ее пост было куда сложнее.

— Мистер Холман?

Она слегка приподняла брови, разглядывая меня так, будто я был победителем какого-то конкурса, пластинки которого больше не пользовались спросом.

— Совершенно верно, — ответил я.

— Вы настолько извели секретаря в приемной, мистер Холман, что я посоветовала направить вас сюда, чтобы здесь мы могли поставить раз и навсегда все точки над «і». — Она злорадно улыбнулась. — Мистер Воган никогда никого не принимает без предварительной договоренности. Никаких исключений не может быть!

— Интересно, верит ли он в загробную жизнь? — задумчиво произнес я. — Понимаете, если верит, то должен быть готов всегда нарушить свое железное правило, как вы считаете?

— Пожалуйста, мистер Холман! — раздраженно оборвала она меня. — Я не хочу быть нелюбезной, но у вас нет ни малейшего шанса увидеться сегодня с мистером Воганом. — Она стала перебрасывать страницы настольного календаря. — Если вы изложите суть своего дела, я, так и быть, назначу вам встречу с мистером Воганом на пятнадцать минут в следующий четверг.

— Пожалуйста, — вежливо произнес я, — не заставляйте меня чувствовать себя кем-то вроде девушки по вызову.

Календарь с шумом захлопнулся.

— Если вы немедленно не уйдете отсюда, — отчеканила она, — я буду вынуждена распорядиться, чтобы вас силой выдворили из здания.

— Почему бы вместо этого вам не позвать мистера Вогана? — спросил я дружелюбно. — Скажите ему, что явился некий Холман, который считает, что чем дольше его заставят ждать встречи, тем меньше шансов у одной золотоносной инвестиции по имени Ларри запустить когти в другую золотоносную инвестицию по имени Тони.

Секретарша с минуту оторопело смотрела на меня, дважды открыла и закрыла рот, затем выскочила из-за стола и исчезла в кабинете шефа. Я закурил и стал терпеливо ждать ее возвращения. Прошло минут десять, прежде чем она вновь заняла свое место за столом и, поиграв несколько секунд карандашом, с кислым видом подняла на меня глаза.

— Мистер Воган примет вас сейчас, — сказала она угрюмо. Карандаш указал на дверь за ее спиной: — Вон туда!

Попав «туда», я слегка удивился, что офис Вогана обставлен по старинке. Бумаги торчали из ящиков картотек, уставленных в ряд на скамье, как это бывает в офисах третьесортных компаний с малочисленным персоналом. Посреди комнаты стоял замызганный старый письменный стол, окруженный такими же допотопными стульями. Мне даже захотелось присесть и заглянуть под стол: нет ли там медной плевательницы.

Воган поднялся, слегка касаясь кончиками пальцев крышки стола, тяжело оперся на них, изучая меня холодным немигающим взглядом.

Это был маленький человечек неопределенного возраста с почти лысой головой. Вытянутое, худощавое лицо избороздили глубокие морщины, придававшие ему сходство с рептилией. Одежда была скромной и чистой, руки и ноги маленькими и аккуратными. Мне не доводилось прежде встречать аккуратненького крокодила, разгуливающего на задних лапах, но Дэвис Воган доказывал, что они встречаются.

— Крайне любезно с вашей стороны уделить мне немного времени, мистер Воган, — сказал я.

— Мне стало любопытно, учитывая способ, которым вы добились нашей встречи. — Не голос, а сухой шепот, словно у Вогана были повреждены голосовые связки. — Садитесь, мистер Холман.

Я сел. Он еще несколько секунд изучал меня немигающим взглядом.

— Я жду своего помощника, — неожиданно сообщил он. — Но, по всей вероятности, его что-то задерживает, и дольше мы ждать его не будем… — Он медленно откинулся на спинку стула. — Будьте любезны объяснить суть двусмысленного сообщения, которое вы передали через моего секретаря.

— Не хочу быть нескромным, мистер Воган, — вежливо произнес я, — но мы сэкономим много времени, если вопрос задам я. Вы знаете, кто я такой?

— Да.

Не было похоже, чтобы мое имя произвело на него особое впечатление.

— Так вот, у меня есть клиент, который хочет получить подробный доклад на Ларри Голда. Как я понимаю, он хочет знать все, что касается парня. Его происхождение, вкусы во всем, кончая галстуками, кто им владеет и делает ему карьеру и тому подобные сведения. У меня предчувствие, что, если бы я обратился к самому Ларри за информацией, вам бы это не понравилось.

Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошел высоченный худощавый тип. Он остановился перед Воганом и выразительно пожал плечами.

— Пришлось задержаться… Эти проклятые бараны!..

Голос у него оказался громкий, уверенный и отнюдь не виноватый.

— Не имеет значения, — прошелестел Воган. — Познакомься с Риком Холманом. — Он ткнул указательным пальцем в мою сторону. — У него проблема. — Он слегка улыбнулся мне. — А это Уолт Ламсден, мой помощник, мистер Холман.

Ламсдену, как и секретарше, было тоже за тридцать, но выглядел он превосходно. Густые черные волосы коротко подстрижены, худощавое лицо покрыто ровным загаром, костюм сидел безукоризненно. Рот широкий, тонкогубый и очень злой, и синевато-серые глаза казались необычайно холодными.

Я вежливо наклонил голову.

— Это тот Холман, который работает на боссов студий? — спросил Ламсден у Вогана.

— Совершенно верно, — ответил тот, — и в настоящее время у него имеется проблема. Будьте любезны, мистер Холман, повторите Уолту все, что вы сейчас сообщили мне.

— Почему бы нет?

Я послушно повторил все ранее сказанное, закончив словами: «Если бы я обратился непосредственно к Ларри Голду и попытался выкачать из него сведения, вам бы это, вероятно, не понравилось?»

Несколько секунд они молчали, затем Воган со слабой усмешкой посмотрел на своего помощника.

— Умно? — прошуршал он.

— Умно? — Ламсден откинул голову и хрипло рассмеялся. — Я считаю это бунтом!

— У него сильно развито чувство юмора, — пояснил мне Воган. — Вы правы, мистер Холман, мне бы это не понравилось.

— Именно это и является причиной моего присутствия здесь, — объявил я спокойно. — Я решил, что, если выложу свои карты на стол, мы можем прийти к обоюдному согласию.

— Например, мистер Холман?

— Например, вы дадите Голду добро откровенно поговорить со мной. И поможете мне раздобыть факты для моего клиента.

— Вы предполагаете, что один из наших агентов гулял в горах Теннесси и нашел Голда под скалой? — заговорил Ламсден. — Может быть, и вы, Холман, также, погуляв под луной, решили предложить нам влить с вашей помощью новую кровь в пластинки в стиле вестерн? — Он задохнулся от смеха, восторгаясь собственным остроумием: — Кстати, нет ли у вас под жилеткой гитары, Холман?

— А что еще вы делаете в этой организации, мистер Ламсден? — вежливо спросил я. — Помимо того, что подвизаетесь в качестве шута на деловых встречах вашего босса?

— Послушайте! — Его лицо потемнело от гнева. — Вы хотите…

— Заткнись, Уолт, — прошелестел Воган. — Холман пришел сюда не для того, чтобы нас забавлять. Должна быть какая-то подоплека.

— Правильно, — подтвердил я, вспомнив, что уже слышал аналогичную по смыслу фразу. — Хотите угадать имя моего клиента?

— Разумеется, это не сама малышка Астор, — зашептал Воган, — а также не ее студия. Значит, остается последняя кандидатура. Мэсси? Если только ненормальная тетушка не вздумала снова испортить карьеру Тони.

— Ваша первая догадка верна, это Айвен Мэсси, — сказал я. — Именно ему требуется доскональный объективный доклад о Ларри Голде. Когда он его получит, то даст прочесть Тони Астор. И если после этого она по-прежнему захочет стать женой Ларри, он не будет возражать.

— И вы полагаете, что я поверю во все это? — сказал Воган.

— Это правда! — уверенно произнес я. — Не перехитрите в данном случае самого себя, мистер Воган. Я веду честную игру. Именно это поручил мне Мэсси. При нашем разговоре присутствовала мисс Астор. Так вот, мое предложение предельно простое: если вы сочтете возможным сотрудничать со мной и помочь подготовить доклад, моя задача будет осуществлена гораздо быстрее и легче. Если же нет, я ведь все равно раздобуду факты, только задача сильно усложнится…

— Вы чертовски правы, Холман! — проворчал Ламсден.

— …и мне трудно будет оставаться непредубежденным по отношению к Ларри Голду, — закончил я. — Вы хотите об этом подумать, мистер Воган?

— Какого рода помощи вы ждете от меня? — медленно спросил он.

— Вы разыскали мальчишку, — сказал я, — привезли его из Бронкса, когда ему было всего пятнадцать лет, и сделали из него восходящую звезду рок-н-ролла. Потом вы распознали в нем подлинный талант и занялись его профессиональной подготовкой, учили хорошим манерам, уж не знаю еще чему все эти годы, короче, сделали из него то, чем он сейчас является, не так ли?

— Совершенно верно, — слегка кивнул Воган.

— Вы можете мне рассказать о Ларри ровно столько же, сколько парень расскажет о себе. — Я пожал плечами. — Можете также сообщить, сколько денег он получает, показать мне его нынешние контракты, поведать о его будущих планах. Вот такого рода помощи я жду от вас, мистер Воган.

— Вы уверены, что это все? — издевательски захохотал Ламсден. — А вам не требуется поработать с нашими секретными документами?

Воган взял тоненькую сигару с обрезанным концом, снял обертку, сунул ее в рот, зажал зубами и замер в ожидании. Ламсден заколебался, в глазах у него сверкнула холодная ярость, но он подошел к Вогану и зажег сигару огоньком золотой зажигалки.

Я пришел в восторг от столь отточенной техники, с которой Воган продемонстрировал, кто здесь хозяин.

— Интересное предложение… — На крокодильей физиономии появилось вкрадчивое выражение, когда он, попыхивая сигарой, развалился на стуле. — Я его обдумаю, Холман.

— Прекрасно, — произнес я и, немного помолчав, спросил: — Сколько времени вам понадобится, чтобы все обдумать, мистер Воган?

— Позвоните мне завтра днем, — вежливо ответил он. — Выход отсюда вы, разумеется, найдете сами.

Я нашел хижину Тони Астор на дороге к каньону, недалеко от бульвара Сансет, в половине десятого вечера. Это была хижина в той же мере, как Белый дом является домом. Снаружи дом Тони был выкрашен в розовый цвет.

Я медленно проехал мимо и припарковал машину перед сверкающим белым спортивным «мазерати», который стоил, на мой взгляд, не менее шестнадцати тысяч. Ворота на подъездную дорогу были уже заперты, и я предпочел совершить пешую прогулку в пятьдесят ярдов, нежели превращать случайный визит в некое событие.

Дверь открыла простенькая горничная, и мне пришлось подождать в элегантном холле, пока она поднималась по винтовой лестнице спросить, дома ли мисс Астор для мистера Холмана. Две минуты спустя она проделала тот же путь заново, но за нею уже шел я.

Она проводила меня к спальне, где, очевидно, в этом году Тони принимала посетителей.

С первого взгляда мне показалось, что художник-декоратор внезапно рехнулся и смело воплотил свои сексуальные фантазии, устроив однокомнатный гарем для десятка рослых и совершенно нагих нимф-блондинок. Пол являл собой море шелковистых, похожих на меховые, ковров. Стены, потолок и мебель были белого цвета, сплошная стеклянная стена отделяла спальню от наружной террасы, на которую выходили стеклянные же двери, и все это задергивалось тяжелыми портьерами из черного бархата.

Кровать была типично голливудской: размером примерно восемь на десять футов, застланная роскошным черным бархатным покрывалом, под стать портьерам. Над кроватью висел телевизор из слоновой кости с большим экраном. Вся мебель была имитацией французского антиквариата, в том числе настенное зеркало внушительных размеров как раз напротив кровати. Даже телефон на прикроватном столике был точной копиейстаринного аппарата из киноэпопеи времен Дугласа Фербенкса.

Когда мои глаза и уши привыкли к этому великолепию, я переключил внимание на людей. Сперва я подумал, что их трое, но более внимательный взгляд внес коррективы: одним из трех была кукла ростом с настоящего ребенка, лежавшая на кровати. Голова ее покоилась на атласной подушке, синие глаза, обрамленные густыми ресницами, уставились в потолок.

Рядом с куклой, на такой же подушке, лежала живая голова со слегка растрепанной прической, принадлежавшая Тони Астор. Обе — и кукла и девушка — были одеты в одинаковые пижамы из черного шелка с оборкой из черных кружев по линии бедер, из-под которой едва виднелись черные же трусики.

Мне показалось, что кукла с ее ангельской улыбкой выглядела оживленнее ее владелицы.

Третий человек, тоже живой, присел на край кровати возле Тони, его рука ласково лежала на ее обнаженном бедре. Это был рослый и сильный парень с волосами цвета спелой ржи, отросшими до такой длины, когда рожь пора жать. Глубокие следы от многочисленных юношеских прыщей украшали его физиономию, заставляя сомневаться в невинном и даже наивном выражении его светло-голубых глаз. Сверкающие белизной ровные зубы как-то не соответствовали циничному изгибу губ.

— Привет, Рик! — лениво произнесла Тони, продолжая смотреть в потолок.

— Привет, Тони.

— Это Ларри Голд… — Она неожиданно хихикнула. — Могу поспорить, вы уже об этом догадались. — Она положила свою руку на его пальцы, сильно нажимавшие на ее бедро. — А это, Ларри-беби, Посланец Внешнего Мира — Рик Холман!

— Привет, Ларри.

— Привет. — Голос у него был хрипловатый. — Тони только что рассказывала мне о вас.

— Вот и хорошо, — пробормотал я.

— Я не против. — Он равнодушно пожал широкими плечами. — Мне нечего скрывать, и если это избавит от заботы ворчливого медведя Мэсси, что ж, прекрасно! Приступайте немедленно и расследуйте насчет меня все, что хотите, мистер Холман.

— Сегодня днем я разговаривал с Дэвисом Воганом, — сказал я. — Думаю, он рассуждает точно так же.

— Вы с ним говорили? — Его усмешка на минуту исчезла. — Он на самом деле так сказал?

— Полагаю, он собирается так сказать, — ответил я правдиво. — Наверняка знать буду завтра днем.

— Как вам это нравится? — Он широко улыбнулся. — Неужели старый негодяй с годами стал терять рассудок? — В его глазах мелькнул торжествующий огонек, когда он посмотрел на девушку. — Похоже, милая, в конце концов у нас не будет никаких проблем!

Его пальцы впились в ее бедро, и она вскрикнула — не то от боли, не то от экстаза.

Человек, который легко приходит в замешательство, должен выбирать себе иное занятие, чем у меня, — я всегда так считал. Что-нибудь лишенное неожиданностей, шаблонное — вроде продажи надувных бюстгальтеров гологрудым туземкам с острова Бали. Но в данный момент я был так близок к замешательству, что позабыл о своих рассуждениях. Вторично на протяжении дня Тони Астор была полуголой в моем присутствии, но на этот раз меня едва не смутило бесстыдство, с которым она растянулась на собственной постели. Не говоря уже о том, что парень, ее возможный будущий муж, по-хозяйски распоряжался ее обнаженным телом, не стесняясь моего присутствия. Я не ханжа и не святоша, но я был, кажется, действительно смущен, поскольку сам оказался виноват во всем. Явился без приглашения и встретил прием, который мог бы остудить даже эскимоса. Никто не предложил мне присесть или выпить стаканчик. Самое же неприятное заключалось в том, что никто и не собирался мне что-то предлагать. Мой визит провалился, и следовало признать, что Голд — черт бы его побрал! — наверняка может находиться у Тони сколько ему угодно. А мне теперь оставалось одно: поскорее убраться вон.

Я открыл было рот, чтобы проститься, когда раздался тихий стук в дверь и появилась горничная.

— Извините меня, мисс Астор, — сказала она почтительно, — но приехала мисс Простетт и настаивает на встрече с вами. Она уверяет, что это крайне важно.

Лицо Тони приобрело страдальческое выражение; она посмотрела на горничную, потом переадресовала свое возрастающее негодование потолку.

— О Господи! — яростно воскликнула она. — Что еще потребовалось моей двоюродной сестрице?

— Только не я! Это определенно! — с кислой миной изрек Голд. Он снял руку с бедра Тони и вскочил с кровати. — Трое — уже толпа, милая, но четверо — настоящее убийство. Особенно, когда эта дама появляется на сцене. Я улетучиваюсь, прежде чем она пырнет меня ножом в бок!

— Не уходи!

Видимо, мысль об его уходе настолько ее встревожила, что она приподняла голову с подушки.

— Ты же знаешь, каковы наши отношения с кузиной Лайзой, милая, — недовольно произнес Голд. — Лучше слинять до того, как начнется скандал. Увидимся завтра вечером, да?

— У нас будет официальный торжественный обед, — сразу встрепенулась она. — С шампанским и фейерверком на террасе! Тебе это понравится, не правда ли, Ларри, милый?

Она обеспокоенно посмотрела на него.

— Ты меня знаешь, крошка! — Самодовольная ухмылка вернулась на его лицо. — Вообще-то я сторонник простой и сытной пищи, но, конечно, приду. Где-, то в половине восьмого?

— Не опаздывай!

Ее голова снова упала на подушку, и тело расслабилось, поскольку она услышала, что Ларри придет завтра.

— Я никогда не опаздываю! — Он заговорщически подмигнул мне, будто я тоже должен был участвовать в завтрашнем веселье. — Рад был с вами познакомиться, мистер Холман. Надеюсь, теперь мы будем часто встречаться.

— Наверное.

Он засунул руки глубоко в карманы брюк и, покачиваясь, вышел из комнаты, насвистывая какой-то веселый мотивчик. Когда он проходил мимо меня, я с трудом подавил в себе желание дать ему пинка под зад.

Терпеливо ожидавшая на пороге горничная негромко кашлянула:

— Теперь я могу проводить сюда мисс Простетт, мисс Астор?

— Да, конечно! — раздраженно ответила Тони. — А если вам захочется сделать ей на лестнице подножку, так, чтобы она упала и сломала себе ногу, то в конце месяца вы получите от меня премию.

Девушка засмеялась, посчитав это необходимым в данной ситуации, но тут же повернулась и побежала вниз. В комнате воцарилась неприятная тишина, которая через секунду была нарушена чмокающим звуком: Тони сосала палец.

— Полагаю, я выбрал неудачный вечер для визита, — произнес я мрачно. — Прошу прощения. В следующий раз я сначала позвоню и узнаю, удобно ли прийти.

Произнося подобные избитые фразы, я давно взял за правило не слушать себя. Тогда не так противно.

Раздался звук, напоминающий хлопок, — Тони вытащила палец изо рта.

— Не уходите, Рик! Если вы останетесь здесь, моя противная кузина не задержится. Если же вы уйдете, она доведет меня до истерики, проторчит полночи, а потом у меня будет бессонница!

— Хорошо… — Я пожал плечами. — Если вы так желаете… Конечно, я не…

Неожиданно в комнату ворвался ураган, пронесся мимо меня, словно я был пустым местом, и закончил путь возле кровати, нависнув, подобно облаку, над Тони.

— Все, что я хочу знать: кто его нанял — Воган или ты? — потребовал ураган низким угрожающим голосом. — Если ты, то я немедленно отправляюсь к Айвену и сообщаю ему, что его прелесть надувает своего папочку прямо у него под носом!

После того как я перестал изумленно моргать, ураган обрел форму стройной блондинки лет тридцати с фантастической высокой прической, напоминающей королевскую корону. В ушах у блондинки были серьги в форме кинжалов, в которых, как мне показалось, отражались отблески боевых огней ее серо-зеленых глаз. На блондинке было светло-коричневое платье из джерси, плотно облегающее фигуру и демонстрирующее детали этой фигуры с мельчайшими подробностями.

Такая картина обычно вызывает у сильных мужчин дрожь, а у слабых — слюнотечение. Я крепко стиснул губы, испугавшись, что переоценил свою выдержку. Подобных контуров мне еще не доводилось встречать.

Белокурая дама была высокого роста, в ней чувствовалась элегантная грациозность и гордая уверенность в притягательной силе высокой груди, гибкой талии и округлых бедер. В наши дни подобные Женщины с большой буквы — редкость. Мужчинам же внушают, что идеал красоты — анемичное тощее создание, полностью лишенное подлинной женственности.

— Ну?

Неприкрытая угроза, прозвучавшая в голосе, заставила меня вздрогнуть.

Тони с минуту угрюмо смотрела на нее, потом схватила огромную куклу и прижала к себе.

— Не обращай внимания на эту противную старуху, Бебе, — заговорила она с куклой сюсюкающим голосом. — Это же всего-навсего мерзкая старая сука Лайза, та самая, про которую окрестные мальчишки рассказывали всякие гадости, когда она еще только перешла в старший класс.

— Хватит корчить из себя несовершеннолетнюю шлюху, Тони! — рявкнула блондинка. — Мне нужен ответ. Так ты или Воган?

— Не плачь, Бебе, — ласково приговаривала Тони. — Мама не позволит злой ведьме обидеть тебя. Она приходит сюда, только чтобы болтать безумную чушь, и никто ее не понимает. А если она не уберется немедленно отсюда, — Тони беспомощно хихикнула, — я у нее спрошу, чем она занималась с Джонни Смитом, когда я их обнаружила в тот раз на заднем дворе школы…

Подобие взрыва и пронзительный крик боли раздались почти одновременно, когда блондинка вцепилась в Тони, подняла ее за плечи и сильно встряхнула:

— Прекрати! Иначе ты целую неделю не сможешь сидеть!

Свою угрозу она подкрепила звонким шлепком по мягкому месту Тони.

Та упала на спину и посмотрела на обидчицу полными слез глазами. Очевидно, эти слезы были вызваны не болью, а яростью от собственного бессилия.

— Я убью тебя! — заявила Тони с детской свирепостью. — Ты ведь это знаешь, милая кузина Лайза, не так ли? На днях я собираюсь…

— Я велела тебе прекратить глупости! — твердо заявила блондинка. — Спрашиваю в последний раз: ты или Воган?

— Я не знаю, о чем ты говоришь!

— О’кей!

Блондинка глубоко вздохнула, решив, очевидно, воздержаться от дальнейшего рукоприкладства.

— Скажи, это Айвен Мэсси нанял сегодня утром какого-то недоноска, чтобы тот выяснил подноготную Ларри Голда?

— Да, конечно, — с вызовом ответила Тони, — и мы договорились. Если я все еще буду хотеть выйти за Ларри замуж после того, как увижу доклад Рика о нем, Айвен со мной согласится и не станет препятствовать нашему браку.

— Рика? — Блондинка произнесла мое имя как ругательство. — Ты лишь утром познакомилась с этим мелким грязным предателем Холманом и уже с ним накоротке?

Тони истерически захохотала, потянулась за куклой и прижала ее к груди.

— Кузина Лайза только что сморозила невероятную глупость, — заговорила она нараспев. — Противная старая леди несет невероятную чушь и сама еще не понимает, как это неприлично!

— Возможно, это я должен объяснить ей? — Мой бесстрастный тон ударил словно током: блондинка повернула ко мне искаженное яростью лицо и, очевидно, лишь теперь заметила мое присутствие в комнате.

— Черт побери, а вы кто такой? — требовательно спросила она.

— Ничтожество, — ответил я, обнажая зубы в совершенно идиотской улыбке, — мелкий грязный предатель, о котором вы только что говорили, Рик Холман!

— Ох! — воскликнула она испуганно. — Нет, нет!

Тони Астор смело выпрямилась на кровати и посмотрела на меня с дьявольским блеском в глазах.

— Рик, вы должны дать ей по губам ребром ладони! — Голос Тони был полон садистского ожидания. — Она сама напросилась, она обозвала вас скверными словами! И заслужила, чтобы у нее распухли губы. Поддайте ей, чтобы она надолго запомнила! Я помогу, если хотите.

Медленная презрительная улыбка скривила чувственные губы блондинки.

— Ну что ж, я получила ответ. По случайному совпадению нашла человека, который побывал сегодня у Вогана. К тому он еще и заигрывает с моей полуголой кузиной в ее спальне. Это все, что вам причитается от сделки, мистер Холман? Повозиться с кузиной Тони? — Она медленно покачала головой. — Вас обвели вокруг пальца, приятель. Следовало настоять на какой-никакой денежной оплате. Возможно, кузина Тони выглядит миленькой и привлекательной, изображая из себя девочку с куклой, но это ширма. Иными словами — упаковка. Она скучна и неинтересна, когда дело доходит до существенного. Во всяком случае, так говорит ее бывший муж Кент Шелтон.

Из груди Тони вырвалось рычание, она по-кошачьи прыгнула с кровати и набросилась на блондинку, сбив ее с ног. Трудно найти слова, чтобы описать последующее. Они боролись, царапались, таскали друг друга за волосы, катаясь по черному ворсистому ковру, как пара разъяренных фурий.

Я с интересом наблюдал за необычным спектаклем, пока сражение не достигло такого момента, когда я испугался, что они могут убить одна другую.

На туалетном столике стояла огромная ваза с белыми розами, она мне и подсказала, что надо предпринять. Вынув из воды цветы, я подошел к полю сражения, выжидая подходящий момент. Когда воительницы оказались непосредственно на линии огня, я не спеша вылил воду из вазы им на головы. Раздался слитный яростный вопль, неожиданный душ оказал превосходное действие: битва прекратилась.

Наступило классическое время считать раны. Обе, в общем и целом, выглядели одинаково: две ведьмы из «Макбета», свалившиеся со своих метел на высоте в пятнадцать футов без парашютов.

Но детали, разумеется, были различными.

Тони первой стала подсчитывать понесенные потери. Ее глаза расширились от ужаса, когда она обнаружила, что случилось с кокетливой пижамой: она оказалась обнаженной до пояса, с пятью параллельными царапинами, оставленными ногтями кузины Лайзы у нее на животе.

Она вскинула голову, встретилась с моим сочувственным взглядом, застонала и, перевернувшись на живот, спрятала лицо в ладони.

Мокрая после душа блондинка уселась на ковре и посмотрела на меня. Во всяком случае, мне так показалось, хотя полной уверенности, конечно, не было. Ее поразительная прическа развалилась в пылу сражения, являя теперь нечто из ночных кошмаров. Мокрые пряди закрывали ее лицо. Ее платье от ворота до пояса распахнулось на шесть дюймов, отчего возник любопытный контраст между светло-коричневым тоном ткани и естественным цветом тела, слегка прикрытого голубым атласным бюстгальтером. Юбка была тоже разорвана до самого подола, и вид ее стройных ног, надо сказать, был поразительно нескромным, если не сказать — вызывающим.

Она издала гортанный звук и нетерпеливо отбросила с лица растрепанные пряди волос. Серо-зеленый глаз свирепо глянул на меня.

— Увезите меня отсюда! — прошипела Лайза. — Иначе я задушу ее голыми руками!

Глава 3

Я плеснул в два бокала мараскина с водкой, с удовольствием размышляя, что именно ваза с белыми розами привела пострадавшую в драке блондинку в мой дом, но тут и она сама появилась из ванной и поднялась по пяти ступенькам в гостиную. Единственное, что я смог предложить ей в качестве сухой одежды, были гавайская рубашка и бермуды. У меня горло стиснуло от жалости, когда я подумал о судьбе последних.

— Я думала, что шорты достаточно большие и прекрасно мне подойдут, — сообщила Лайза в ответ на мой невысказанный вопрос. — Но потом я взглянула в зеркало, — нет, даже у женщины-борца должна быть своя гордость!

Внезапно глаза ее блеснули.

— Выпивка для меня?

Она поспешила к бару. Ее сильные ноги гибко покачивались, а переплетенные пальмы на моей рубашке возбужденно поднимались и опускались, чего прежде с ними никогда не бывало. Неприятное впечатление произвела на меня только излишняя длина рубашки. Если бы она была хоть на дюйм короче, не пришлось бы напрягать глаза в надежде на то, что под ней в конце концов мелькнут голубой шелк и кружева.

Лайза протянула руку к ближайшему бокалу и одним глотком наполовину осушила его, после чего удовлетворенно вздохнула.

— Это поразительно удачный напиток, Рик Холман! — произнесла она с чувством. — Полагаю, даже такое ничтожество и мелкий предатель, как вы, должен обладать хотя бы одним талантом.

— Вы хотите вернуть мне рубашку? — проворчал я. — Или я должен сам разорвать ее на спине у противной старой леди?

— Извините, я просто пошутила! — быстро ответила она. — Я не в состоянии драться с вами десять раундов, Холман… Хватит баталий на сегодня!

— Большая кузина Лайза, — спросил я напрямик, — почему вы так ненавидите маленькую кузину Тони, а она вас? Мне это представляется диким.

— Долгая история… — Она допила коктейль и со стуком поставила на стол пустой бокал. — Если хотите послушать, сначала сделайте еще по бокалу. Я собираюсь сесть, потому что безумно устала, но сесть, увы, не так-то просто. Коготки этой маленькой дряни весьма неделикатно обошлись с моей анатомией как раз на том месте, на котором сидят.

Лайза подошла к дивану и осторожно опустилась на него. Я неторопливо допил свой коктейль, потом приготовил два новых и перенес их к дивану. Она буквально выхватила у меня бокал. Я сел напротив и поразился, увидев благодарную улыбку на ее лице.

— Теперь я чувствую себя значительно лучше! — сказала она. — Какое счастье, что я не принадлежу к категории тощих красоток, отказывающих себе в прекрасных излишествах. Будь я манекенщицей, коготки кузины наверняка добрались бы до моих костей!

Я внимательно пригляделся к ней. Влажные волосы были зачесаны назад и не закрывали лица. Ее нельзя было назвать красивой в буквальном смысле слова, но сочетание твердого ума и животного магнетизма, ясно читаемых на ее лице, было чертовски привлекательным.

— На что вы так уставились? — спросила она обеспокоенно. — Эта паршивка подбила мне глаз?

— Нет, — ответил я, — я просто думал, что мне в жизни не приходилось встречать более сексуальной женщины, чем вы.

Ее чувственный рот изогнулся в насмешливой гримасе.

— Должна заметить, Холман, что у вас завидущие глаза! Час назад вы неплохо проводили время с моей худосочной маленькой кузиной, которая в полуголом виде валялась на постели, пока не появилась я и не нарушила вашу идиллию. А теперь вы решили компенсировать свои потери и позабавиться с большой кузиной? Кто же вы такой? Любвеобильный сердцеед? Скажите, вы не были травмированы в детстве? Может, кто-то убедил вас, что вы вообще не станете мужчиной, и поэтому с тех пор вы стараетесь доказать, что это было ошибкой?

— А вы определенно страдаете неудержимым словоизвержением, — парировал я. — Как вас называют друзья, Ниагарой? Вы не возражаете, если я возьму слово? Так вот, Тони прыгала по спальне в своей пижамке вовсе не для меня. Когда я приехал, там уже был Ларри Голд. Но он исчез сразу же, едва горничная сообщила о вашем приходе. Разве вы его не встретили на лестнице?

— Нет! — отрезала она.

— Вы меня разыгрываете. — Я строго посмотрел на нее. — Не мог же он испариться!

— По-видимому, именно это он и сделал! — фыркнула Лайза. — Конечно, если только он там действительно был.

— Разумеется был! — Я повысил голос. — Когда горничная сообщила о вашем появлении, он сказал, что удаляется, прежде чем у вас появится шанс пырнуть его ножом.

— Да, это мог сказать только Ларри Голд, — задумчиво произнесла она. — Возможно, он нырнул в какое-то другое помещение наверху и скрывался там до тех пор, пока я не вошла в спальню Тони.

— Вы его пугаете?

— Да, я пугаю этого мелкого прохвоста до полусмерти всякий раз, когда вижу, — с издевкой сказала Лайза. — Ларри знает, что я вижу его насквозь. Это же подобострастный червячок, который так долго извивался на крючке у Вогана, что полностью потерял силу воли, если она когда-то у него была. А теперь он полагает, что единственная возможность освободиться от крючка — это найти взамен другого червяка, более жирного, как, например, Тони.

— Вам-то какая разница, если они это сделают? Вы же все равно терпеть ее не можете?

— Если я сижу на вашем проклятом диване, это вовсе не значит, что вы можете разыгрывать из себя психиатра, получающего пятьдесят долларов в час! — резко заявила она. — И я вовсе не питаю к ней ненависти. Да, она избалованное, взбалмошное создание. Ее молодой эгоизм и самонадеянность постоянно выводят меня из терпения. И я не хочу, чтобы она сделала еще худшую ошибку, чем с Шелтоном. Мы с ней вместе росли, и я чувствую себя в известной степени ответственной за ее судьбу. Понимаю, что это нелогично, но тут уж ничего не поделаешь! Возможно, только опытный врач мог бы объяснить, почему я так отношусь к этой заводной кукле.

— Мой диван предназначен для праздного времяпрепровождения, а не для психоанализа, мисс Простетт, — сухо заметил я. — Так что не давайте воли своим сомнениям. У меня нет ни малейшего желания разгуливать по причудливым извилинам вашего первобытного подсознания!

— Прекрасно! — Она бросила на меня оценивающий взгляд. — Ох и хитрый же вы сукин сын! Разве не вы сами вызвали меня на этот разговор?

— Только не на такой… Расскажите мне о другом.

Как получилось, что вы информированы о моей встрече с Мэсси и вашей кузиной и о моем посещении Вогана?

— Мне сказал Тайлер, — ответила она с улыбкой превосходства. — У него прямая связь с офисом Вогана, и вам бесполезно бежать с данным сообщением к Вогану, потому что ему об этом тоже известно, только он никак не может вот уже несколько лет обнаружить, где течет труба, — и никогда не обнаружит!

— Обождите, Ниагара! — рявкнул я. — Я спросил вас о сущем пустяке, а в ответ получил десяток новых проблем.

Она выразительно пожала плечами.

— Разве я виновата в том, что вы такой тугодум?

Я скрипнул зубами.

— О’кей. Кто такой, черт возьми, этот ваш Тайлер?

— Человек, который хочет жениться на Наоми.

Я некоторое время невразумительно мычал, а она откинулась на спинку дивана и смаковала коктейль.

— Я понимаю, что во мне говорит явное скудоумие, но все же, черт побери, кто такая Наоми?

— Моя мать.

— А тип, который желает на ней жениться и имеет прямую связь с офисом Вогана, — Тайлер?

— Да, Тайлер Морган. — Медленная улыбка изогнула ее губы. — Полагаю, теперь мы квиты. Я не забыла про ваше наглое заявление о первобытной сущности моего подсознания… Желаете еще послушать рев Ниагары?

Если да, то я готова доложить вам так, чтобы вы наконец могли понять.

— У меня нет выбора, — сказал я покорно. — Без вашей помощи я просто запутаюсь во всех этих хитросплетениях!

— Именно Наоми, моя мать, заварила всю кашу, — беспечно начала Лайза. — До замужества она была хористкой в шоу-бизнесе. Ей, правда, не удавалось выйти в первые ряды, но дама она с амбициями, да еще какими! С раннего возраста Наоми твердила мне, что в один прекрасный день я стану кинозвездой. Но против этого были три фактора: у меня отсутствовал талант, я выглядела бобовым стручком и, наконец, совершенно не проявляла интереса к ее честолюбивым планам. Не подумайте, что это остановило Наоми, у моей мамы невероятная сила воли! Она недоверчиво улыбалась, когда учитель пения уверял ее, что мне медведь на ухо наступил. Она была само очарование, когда учитель танцев заявил, что не в силах что-либо сделать с ребенком, у которого три левые ноги. Ну и просто рассмеялась, когда портниха тактично заметила, что я гораздо лучше выгляжу в джинсах.

Когда мне исполнилось десять лет, случилось несколько событий, и Наоми получила то, о чем так долго мечтала. Ее сестра вместе с мужем погибли в автомобильной катастрофе, оставив трехлетнюю дочь сиротой. Наоми убедила моего отца удочерить девочку. Вот тогда это хитрое кудрявое создание вошло в мою жизнь. Ее звали Вильмой, но Наоми назвала ее Тони. Через год мои родители разошлись. Полагаю, именно тогда мама и решила посвятить свою жизнь новой задаче: сделать звезду из Тони. Фортуна обманула ее с собственным ребенком, и она не хотела упустить последний шанс.

— Значит, Тони стала для нее единственной радостью? — спросил я. — И вы сильно переживали?

— Еще как! — ответила она со вздохом. — Наоми была моей матерью, но именно мне пришлось играть роль Золушки в нашем доме. В школе я прекрасно училась, но мать не пришла туда даже на торжественный выпуск, потому что у Тони было пробное прослушивание на роль чьего-то ребенка в телевизионном спектакле. Тони, конечно, получила эту роль, и дома был устроен праздник.

Но меня даже не спросили, как я окончила школу. А когда я заговорила о своем желании поступить в университет, меня просто никто не стал слушать.

— Лайза, милая, — сказал я осторожно, — я вижу, что ваша душа травмирована еще в детстве. Давайте пропустим остальное и перейдем сразу к Тайлеру Моргану.

— О’кей, садист! Итак, Тони записала свою первую пластинку в возрасте двенадцати лет для фирмы «Мелодия и ритм». В то время Тайлер Морган был там большим человеком, и он по уши влюбился в маму. Но Наоми была занята исключительно карьерой своей девочки, так что вопрос о браке тогда отпал. Однако на протяжении многих лет их связь не прерывалась, а когда Тони выросла и выскочила замуж за Шелтона, я подумала, что Тайлер дождался своей очереди.

— Почему?

— Потому что впервые за всю безукоризненно покорную жизнь Тони решилась совершить поступок, не испросив заранее разрешения Наоми, — весело рассмеялась Лайза. — Наоми негодовала, стонала и рыдала, она закатывала истерики, — это был цирк одной женщины, в котором одновременно демонстрировались три разных трюка. Вот я и решила, что теперь уж она приберет к рукам Тайлера. Но однажды Кент ополчился на Тони. Это случилось через четыре месяца после свадьбы. Наоми снова взвилась на орбиту, но с этого времени ее взаимоотношения с Тони перешли в стадию любовь — ненависть. В данный момент, насколько мне известно, Наоми испытывает ненависть к своей «маленькой девочке-звезде». Из-за Ларри Голда, разумеется. Поэтому я и посчитала, что мне надо что-то в этом отношении предпринять, в особенности после того, как Тайлер сообщил мне про Вогана.

— Тайлер Морган продал свою компанию Вогану, так я понимаю?

— У него был скверный год, потребовались деньги, и он совершил непоправимую ошибку, взяв Вогана в качестве компаньона, активно не участвующего в деле. Не успел он оглянуться, как этот бесправный партнер оказался в его кабинете, причем заявил об этом весьма громким голосом. А через три месяца Воган обязал компанию снабжать пластинками свою собственную империю дешевеньких ресторанчиков и клубов, которая существовала, вообще-то говоря, незаконно. И когда Воган заговорил о том, что он пригласит собственных певцов для записи более ходовых пластинок, Морган понял, что его время ушло. Воган выплатил Тайлеру не более одной пятой подлинной стоимости его акций. И с тех пор Морган его смертельно ненавидит.

— Каким образом вы настолько сблизились с Морганом, что он рассказывает вам о делах в офисе Вогана? Например, эта информация о Ларри Голде?

Она хитро улыбнулась.

— Выйдя из компании по выпуску пластинок, Морган организовал агентство, представляющее артистов на основе личного администрирования. Дело оказалось весьма прибыльным. А я после окончания факультета журналистики стала работать у него в отделе рекламы. В настоящее время я менеджер…

— Почему он так заинтересован в том, чтобы помешать Тони выйти замуж за Голда? — спросил я раздумчиво. — Я не занимался, конечно, этим вопросом, но, будучи на его месте, я бы молился, чтобы брак состоялся. Ведь тогда ваша мать откажется от покровительства молодому дарованию и согласится стать его женой.

— Именно на это и рассчитывал Тайлер, когда Тони выскочила за Кента Шелтона, — терпеливо объясняла Лайза. — Но вся эта история продолжалась недостаточно долго, чтобы Наоми успела выйти из своего истерического состояния. Второй брак Тони должен быть обязательно удачным — вот как он рассуждает.

— А что такое он узнал по своему тайному проводу? Почему это заставило его считать Голда неподходящей парой для Тони?

— Не знаю. Спросите его самого.

— Тогда последний вопрос, а потом я приготовлю выпивку, — сказал я.

— Да здравствует водка! — Она испустила вздох облегчения. — А то я уже испугалась, что вы по натуре скупердяй.

— Зачем вы мне все это рассказали, если считаете меня предателем, продавшимся Вогану?

Она осторожно изменила позу и, поморщившись, ответила:

— Может быть, мне следует ввести противостолбнячную сыворотку? Кто знает, где до этого побывали коготки Тони?

— Тоже мне, неженка, волнуетесь из-за каких-то пустяков, — нахмурился я. — Лучше отвечайте.

— Ну…

Она прикусила нижнюю губу и задумалась на пару секунд.

— Холман был для меня всего лишь именем, когда я ворвалась сегодня вечером в спальню Тони, но теперь я немного узнала вас и наполовину изменила свое мнение. Мне думается, у вас были собственные основания нанести визит Вогану. Возможно, вам надо было, чтобы он подумал, будто вы предлагаете ему сделку.

— Полагаю, мне необходимо поговорить с Тайлером Морганом, — сказал я. — Смогу я увидеть его утром?

— Наконец-то слышу разумный вопрос. Я устрою вам встречу на десять часов, если вам это подходит. Но если вы не дадите мне выпить, я позвоню в полицию и заявлю, что вы меня похитили и уже изнасиловали, а теперь решили отвезти домой, чтобы проделать то же самое с моей матерью.

— Иду к бару! — поспешил я ответить.

В этот момент зазвонил телефон, я так и замер, не успев встать.

— Как вам это нравится? — Лайза закатилась смехом. — Вы определенно пользуетесь суперобслуживанием нашего полицейского управления на Беверли-Хиллз. Не звоните нам, мы сами позвоним вам?

— Кто бы это, черт побери, мог звонить? — пробормотал я.

— А почему бы вам не снять трубку и не выяснить? — совершенно логично посоветовала она. — Вы даже не представляете, какой у вас идиотский вид с этим приподнятым задом! Как у орла, который шесть месяцев сидел на яйцах, а потом неожиданно вспомнил, что он всего лишь папаша, а не мамочка!

Я быстро двинулся к бару, где стоял телефон, ломая голову над тем, кто мог додуматься звонить мне в такой поздний час.

— А теперь, похоже, наш орел впервые задумался над тем, чем, черт возьми, занималась эти полгода мамочка-орлица! — весело смеялась она.

— У меня есть веник, так почему бы вам не позабавиться и не полетать на нем по комнате? — проворчал я, снимая трубку.

Какое-то время я прислушивался к едва различимым стонам на другом конце провода, соображая, не разыгрывают ли меня.

— Холман! — рявкнул я наконец, уже собираясь бросить трубку.

— Рик?

Я едва расслышал собственное имя, затем стенания усилились.

— Это Рик Холман, — сухо промолвил я. — Кто у телефона?

— Рик, вы должны мне помочь!

Голос был едва слышен. Он напоминал завывание ветра за окнами.

— Кто это? — повторил я, повышая голос.

— Вы должны мне помочь! — Голос молил на истерической ноте. — Он мертв, и теперь никого не осталось… А я так напугана, что не могу…

— Кто мертв? — завопил я.

— Они все умерли… Те, кого я люблю, мертвы, потому что я их люблю…

Снова раздался такой стон, от которого у меня зашевелились волосы на затылке.

— Успокойтесь! — пробормотал я. — Я не смогу вам помочь, пока не узнаю, кто вы такая. Так что скажите мне, Бога ради, с кем я говорю?

— Я убила Бебе еще до того, как она родилась. — Голос превратился в испуганный шепот. — Разве это не самое противное, самое отвратительное, что может сделать человек?

Услышав ключевое слово «отвратительное», я обрадовался:

— Это вы, Тони?

— Это был страшный грех, — продолжала она тем же испуганным шепотом. — Поэтому они прокляли меня, понимаете, Рик? Я убила Бебе, а теперь они убивают всех тех, кого я люблю. Это возмездие. Мой поцелуй смертелен!

Ее голос затих, превратившись снова в едва различимый стон, чтобы неожиданно взорваться с дикой силой:

— Рик, помогите мне!

— Конечно помогу, Тони! Конечно! Но сначала вы должны сказать мне, что случилось.

— Слушайте, — прошептала она.

Я напряг слух и сообразил, что включен магнитофон и кто-то поет.

Когда звучание прекратилось, Тони пояснила:

— Это пел мне Ларри. Больше он никогда не будет петь ни мне и никому вообще.

В трубке послышался щелчок.

Лайза стояла возле меня, тревожно глядя мне в лицо.

— В чем дело? — спросила она недоуменно.

— Тони, — сказал я. — Что-то там произошло. Что-то скверное, она как будто немного помешалась. Это связано с Ларри, но я не услышал ничего членораздельного. Он мертв, заявила она сначала, потом заставила меня слушать какую-то пластинку, сказав, что он поет ей, но больше петь никогда не будет. Ни ей и никому другому.

— Голд мертв? — Она оторопело покачала головой. — Но почему? Не могла же Тони… Нет, это исключено!

— Я немедленно еду к ней.

— Я поеду с вами, Рик!

— Нет, вам лучше остаться здесь! — произнес я, поражаясь собственной горячности. — В любом случае, не можете же вы отправиться туда среди ночи в моей рубашке и шортах.

— Полагаю, вы правы, — вежливо согласилась она. — Но я буду чувствовать себя здесь чертовски беспомощной. Это ужасно — сидеть сложа руки и ждать…

— Я позвоню вам, как только смогу… Скорее всего ничего серьезного не произошло. Может, это обычная истерика, слезливое настроение во хмелю. Такое не исключено, верно?

— Что она еще сказала? — спросила Лайза.

— Целую кучу какой-то совершенно бессмысленной ерунды о том, как она убила Бебе еще до ее рождения, и поэтому проклята! — сказал я. — Бебе — это же кукла, с которой она…

— Да, да, — нетерпеливо бросила Лайза. — А что еще она сказала?

— Спокойно! — произнес я, внимательно посмотрел на нее и пожал плечами. — Извините, но вам, видимо, не мешает подлечить нервы… Что еще? Ее поцелуй смертелен, потому что ее поцелуи убивают всех, кого она любит… Все это звучит настолько надуманно, что я бы поднял ее на смех, если бы она не была в таком смятении и отчаянии!

— Великий Боже! — прошептала Лайза.

Я посмотрел на ее побледневшее лицо, на слезы в уголках глаз и решил, что имею дело с неврастеничкой.

— Бедное запутавшееся дитя! — произнесла она с чувством.

— Какая муха вас укусила? — холодно спросил я. — Разве не вы самая несгибаемая в семье? И вдруг раскисли, не зная, есть ли основания для паники.

Она молча потрясла головой, потом глубоко вздохнула и прошептала:

— Простите. Вы, естественно, ничего не знаете.

— Чего не знаю?

— Тони собиралась родить ребенка от Шелтона. Но однажды ночью между ними произошла дикая сцена. Знаете, когда люди на протяжении двух часов осыпают друг друга оскорблениями и проклятиями. В конце концов Кент Шелтон набросился на нее с кулаками. После того как он ушел, Тони впервые в жизни напилась до потери сознания и свалилась с винтовой лестницы. Никто не знает, как это произошло, но, к счастью, горничная Хельга, та самая, которую вы видели сегодня у Тони, услышала шум и прибежала посмотреть, что случилось… Тони отделалась синяками, но ребенка потеряла. Она знала о беременности и с первого же момента уверяла, что у нее будет девочка по имени Барбара, Бебе… — Губы Лайзы задрожали. — Она никогда ни с кем не говорила о случившемся, но, выйдя из больницы, первым делом купила себе эту куклу…

Я живо представил себе огромную куклу, лежащую на кровати у Тони. В первую минуту я даже обознался, решив, что это живой ребенок… А как она ее укачивала, уговаривая нараспев нежным голосом: «Не плачь, Бебе». И кукла смотрела на нее голубыми стеклянными глазами и дарила ей застывшую ангельскую улыбку на фарфоровом личике.

— Разве вы не понимаете, что с ней случилось, Рик? — в отчаянии продолжала Лайза. — Она вбила себе в голову, что должна быть наказана за то, что убила собственного ребенка. Если Ларри Голд действительно умер, Тони будет уверена, что во всем виновато проклятие…

— Постойте! — перебил я нетерпеливо. — Мы же говорим о двадцатилетней женщине, а не о ребенке…

— Мы говорим как раз о ребенке! Вы же не знаете, как с ней обращалась Наоми все эти годы. Она была постоянно рядом, защищая ее, решая за нее и следя за тем, чтобы эти решения выполнялись. Она до шестнадцати лет не разрешала Тони проводить время в обществе ее сверстников, опасаясь, как бы те не отвлекли ее от мысли о карьере разговорами о мальчиках… Формально мы говорим с вами о почти двадцатидвухлетней особе, но во всех остальных отношениях — это шестилетняя девочка, потерявшаяся в лесу и мечущаяся среди деревьев от страха повстречаться со злыми духами и призраками. Ей хочется позвать на помощь, но она не знает никого, кто может помочь ей. Ее родная мать давно стала воспоминанием, а тетка только притворяется матерью для нее, на самом деле она — настоящий дьявол!

Глава 4

Без четверти двенадцать ночи я припарковал машину перед сверкающим белым «мазерати», и у меня мелькнула мысль: чем же весь вечер таким увлекательным занимался его владелец, если утратил интерес к своей великолепной спортивной машине.

Захлопнув дверцу, я торопливо зашагал к розовому дому и позвонил.

Горничная открыла дверь и воззрилась на меня с явным недоумением. На ней был длинный халат, туго завязанный поясом, а на голове накручен шарф. Она либо уже была в постели, либо собиралась ложиться спать.

Я мысленно нажал на нужную кнопку и вызвал на своей физиономии чарующую улыбку.

— Очень сожалею, Хельга, что побеспокоил вас так поздно, но мисс Астор неожиданно позвонила мне еще раз и попросила немедленно приехать, чтобы помочь урегулировать какую-то деловую проблему.

Я надеялся, что в моем голосе прозвучал достаточно ясный оттенок терпимости, который оценить можно было однозначно: мы оба прекрасно понимали, что любой из нас согласен сделать для Тони решительно все, о чем она попросит, потому что мы ее нежно любим, несмотря ни на что. Это сработало. Холодное выражение на некрасивом лице Хельги внезапно исчезло, она даже сочувственно улыбнулась мне.

— Понятно, мистер Холман, — приветливо произнесла она, — раз мисс Астор вас ожидает, все хорошо.

Она распахнула дверь, я вошел в холл и стал ждать, пока она снова не закроет входную дверь.

— Мне неловко, что пришлось побеспокоить вас, — заговорил я с обезоруживающей улыбкой, — поэтому я, пожалуй, поднимусь один, а потом и спущусь самостоятельно.

— Благодарю вас, мистер Холман! — проговорила она с благодарной улыбкой. — Спокойной ночи!

Я поднялся по крутой винтовой лестнице без излишней спешки, несколько секунд все равно ничего не решали, а мне не хотелось, чтобы горничная что-нибудь заподозрила. Впереди у нее немало переживаний, если, разумеется, в доме на самом деле произошло что-то скверное, а вовсе не очередной каприз Тони вызвал меня сюда, чтобы она могла излить душу.

Дверь в спальню была приоткрыта. Я распахнул ее и снова вступил в мир фантазии художника-декоратора.

На первый взгляд все здесь было как прежде. Кукла по-прежнему лежала на атласной подушке, взирая с ангельской улыбкой на потолок, дорожка из белых роз протянулась по пушистому черному ковру от туалетного столика до мокрого пятна на том месте, где сражались разъяренные фурии.

Самой же участницы потасовки в комнате не было. Встроенный в стену фонограф был включен, и, хотя я не принадлежу к поклонникам рок-музыки, удалось без труда узнать хрипловатый, приторно-сладкий голос Ларри Голда:

Я закурил сигарету, подумав о том, что нынешние поэты-лирики не слишком-то утруждают себя, сочиняя тексты песен.

Слабое дуновение ветра заставило меня обратить внимание на черные портьеры, затянувшие стеклянную стену. Бархат в центре слегка колыхался. Я раздвинул портьеры и обнаружил, что оба французских окна широко распахнуты. Тогда я выбрался на террасу, сопровождаемый тоскливой мелодией:

Терраса была большая — примерно сорок футов в длину и десять в ширину. Вокруг нее тянулась низкая белая балюстрада. Взору открывался великолепный вид на черно-синее калифорнийское небо, усеянное звездами. На секунду я задержался на пороге, потрясенный этой красотой.

Призрачная белая фигура, склонившаяся над перилами в углу террасы, успокоила меня: нет, это не старый душещипательный фильм с участием Тони Астор.

Я медленно двинулся к ней, боясь напугать ее своим внезапным появлением до того, что она выкинет какую-нибудь глупость. Подойдя почти вплотную, я осторожно взял ее за руку, и кожа ее показалась мне холодной как лед.

— Привет, Тони, — сказал я мягко.

— Он привык дурачиться, изображая клоуна, — внезапно заговорила Тони по-детски звонким голосом. — Вечно дурачился. Говорил, что я его Джульетта. Вечная клоунада. Прыгал, будто сражался на дуэли, паясничал и не обращал внимания на мои просьбы прекратить свои фокусы, потому что они вызывали у меня дрожь, но это его лишь подстегивало. Поэтому я сказала, что возвращаюсь к Бебе, мне надоело его дурацкое циркачество. Пусть идет к черту!.. Когда я уже вошла в спальню, то услышала его крик: «Эй, посмотри! Неустрашимый Ларри Голд выступает со смертельным номером!» — Ее голос внезапно задрожал. — Я обернулась: он стоял, балансируя руками, на балюстраде. Господи, до чего же я перепугалась, это было так страшно! Настоящее безумие! Мне было страшно смотреть, я ушла к кровати, взяла на руки Бебе и… и…

Она закрыла лицо руками.

— Успокойтесь! — сказал я ласково.

— Потом я услышала, как он вскрикнул! — прошептала Тони. — Я выскочила на террасу, но Ларри исчез. И тогда я поняла…

Она прижалась лицом к моей груди, сотрясаясь от рыданий.

Я тихонечко похлопывал ее по плечу, произнося какие-то бессмысленные слова, стараясь успокоить и утешить бедняжку. Наверное, они были совершенно бесполезны, но все же через какое-то время она затихла, подняла голову и взглянула на меня.

— Он все еще там, внизу! — прошептала она. — Но он лежит неподвижно, совсем не двигается. Я следила за ним целую вечность, Рик, целую вечность… Но он упорно не хочет шевелиться. Я считаю это подлым с его стороны, правда? Я хочу сказать, что шутка шуткой, но он же может простудиться, лежа так долго на холодном бетоне!

— Он все еще внизу? Где? — медленно спросил я.

— Вон там!

Она указала куда-то на черно-синее ночное небо над белой балюстрадой прямо перед собой.

— Посмотрите, Рик! Вы легко егоувидите.

Я крепко вцепился в перила и перегнулся вниз. Господи, как далеко была земля! Дом стоял на краю обрыва, у подножия которого находилась ровная площадка, поросшая травой и простиравшаяся до ограждения, за которым был новый обрыв в глубокий каньон. Деревянные ступеньки шли до первой площадки. Нижняя ступенька опиралась на бетонированный бортик плавательного бассейна. Яростный свет прожекторов освещал мелкие детали, не требовалось никакого бинокля, чтобы разглядеть то, что было на площадке.

Жалкая маленькая фигурка распростерлась на спине почти точно подо мной, она казалась неопрятным темным пятном на стерильно белом бетонном дне плавательного бассейна. Я пережил весьма неприятные минуты, когда мне показалось, будто я вижу серое лицо Ларри Голда, глядящего на меня с упреком ничего не видящими глазами.

— Им понадобилось черт знает сколько времени, чтобы спустить воду и вычистить бассейн, верно? — спросила она меня дрожащим голосом.

Я медленно выпрямился и почувствовал, что ветер стих, наступила полная тишина. Даже Тони замерла, превратившись в белую мраморную статую. Единственный звук, доносившийся из спальни, был голосом Ларри Голда, исполнявшего бездарную лирическую песню вновь и вновь:

Тут голос на мгновение умолк, и мне почудилось, что я услышал легкий щелчок, — переключатель перевел адаптер к началу.

Тони внезапно вздрогнула и отвернулась.

— Я поняла, что он умер, едва только увидела, как он лежит недвижимый на дне бассейна, — сказала она тусклым, лишенным всяких эмоций голосом. — Но чем дольше я здесь стояла, тем сильнее надеялась, что в конце-то концов он вовсе не умер, а всего лишь контужен, сильно ушибся. Я подумала: если сосредоточиться на этом, если горячо молиться, возможно, это ему поможет, заставит пошевелить рукой или ногой, чтобы я поняла.

— Когда это случилось? — спросил я.

— Уже давно… — Она беспомощно пожала плечами. — Мне кажется, прошло уже целое тысячелетие.

— Через сколько времени, после того как это случилось, вы позвонили мне? — настаивал я.

— Не помню.

— Через час, два или три после того, как Лайза ушла из вашего дома вместе со мной? После ссоры между вами?

— Я не знаю, Рик. — Она в отчаянии покачала головой. — Клянусь Богом, не знаю…

— О’кей, оставим это.

Я взял ее за руку и увел с террасы в комнату.

При ярком освещении лицо ее походило на застывшую белую маску с двумя черными провалами вместо глаз. Я заставил ее сесть в обтянутое шелком кресло возле туалетного столика, отыскал, где у нее хранилось спиртное, и заставил выпить полрюмки неразбавленного виски.

Она согласно кивнула, когда я сказал, что мне надо оставить ее на пять минут.

Я вышел из дома через парадную дверь, оставив ее незапертой, чтобы снова не тревожить Хельга, обошел вокруг дома и спустился по ступенькам к бассейну.

Ларри Голд лежал на бетонном дне сухого бассейна. Я спустился туда, чтобы все осмотреть детально. Он, разумеется, был мертв. Да и как бы он остался жив после падения с высоты в семьдесят футов на бетон.

Отвратительные темные пятна, разбрызганные по дну бассейна, указывали, что никакого чуда не произошло. Лицо у него было искажено, рот широко раскрыт, будто он все еще кричал от ужаса, в голубых глазах застыло выражение безумного страха, длинные волосы — в крови. И я в душе даже обрадовался, что не мне предстоит убирать труп.

Несколько секунд я просто глядел на него, но потом до меня постепенно дошло: что-то тут не так, однако я не мог определить, что меня беспокоит. Бывает так: иной раз спросят у тебя чье-то имя или название, которое ты прекрасно знаешь, а ты не можешь вспомнить. Я уставился на Ларри, будто он мог подсказать мне, в чем дело.

Внезапно я сообразил, что меня тревожит, даже удивился, какого дьявола я не обратил на это внимания сразу. Его руки! Они были раскинуты в стороны под прямым углом к телу. Левая лежала ладонью вверх, а правая крепко сжата в кулак.

Падая с такой высоты, подумал я, человек должен сжать обе руки, но никак не одну, если для этого нет причины.

Я опустился на колени и осторожно разжал пальцы правой руки. На ладони я увидел небольшую блестящую пуговицу черного цвета.

На Ларри был светлый костюм с коричневыми пуговицами. Кстати, все они оказались на месте. Черная пуговица маловата для мужского костюма, но, возможно, годится для женского. Или для рукава мужского пиджака. Или это просто пуговица, и черт с ней! Не моя проблема, ее можно оставить для полиции! Я вложил пуговицу в безжизненные пальцы Голда и снова сжал их в кулак.

Когда я вернулся в спальню, мне показалось, что Тони не сдвинулась с места, только рюмка ее была наполовину пуста. Проклятая пластинка продолжала звучать, и я подумал, что помешаюсь, если снова услышу эту дешевку.

Тони сказала мне, где проигрыватель выключается, и я с чувством огромного облегчения вырубил его.

Подойдя к телефону, я собрался позвонить в полицию, но вспомнил свое обещание немедленно сообщить обо всем кузине Лайзе и поэтому набрал свой собственный номер.

— Я чувствовала, что дела плохи, Рик, — спокойно произнесла она, когда я закончил свой рассказ. — Я не могла сидеть, дожидаясь вашего звонка, и позвонила Тайлеру.

Пересказала ему все, что вам наговорила по телефону Тони. Он сразу же поехал к Тони, прихватив по дороге Наоми. Так что они вот-вот должны появиться. Надеюсь, вы не против?

— Конечно же нет! — искренне ответил я.

Я почувствовал огромное облегчение при мысли, что сейчас приедет тетушка и возьмет на себя ответственность за свое неразумное дитя.

— Ох, я чуть не забыла! — воскликнула Лайза. — Тайлер велел мне непременно предупредить вас: если Голд уже мертв, чтобы вы не вызывали полицию до его появления.

— Тайлер Морган может катиться ко всем чертям! Он мне не указчик! — возмутился я.

— Пожалуйста, Рик! — В ее голосе послышалась настойчивость. — Ради Тони, пусть этим делом занимается Тайлер!

Я подумал: раз Ларри Голд умер, полученное мною от Мэсси задание теперь утратило свой смысл и может иметь лишь чисто академический интерес.

— О’кей, я предоставлю Моргану удовольствие разбираться с этим, — проворчал я.

— Спасибо, Рик! — благодарно произнесла она. — Вы настоящий принц!

— А вы полинезийская принцесса, поскольку на вас все еще моя гавайская рубашка, как я полагаю… Как только Морган приедет сюда, я отправлюсь домой и сразу же отвезу вас.

— К чему такая спешка? — холодно возразила она. — Не можете дождаться, когда я возвращу вам рубашку? Скупердяй!

Последнее слово она произнесла с особым смаком и повесила трубку, чтобы оставить последнее слово за собой как истая женщина.

— Ваша тетушка и Тайлер Морган уже едут сюда, — сказал я Тони, которая с белым лицом по-прежнему сидела в кресле, обтянутом белым шелком.

— Вот как? — Она сделала глоточек. — Наоми будет довольна.

— Довольна? — Я нахмурился. — Чем?

— Из-за Ларри, конечно.

Это было сказано так вежливо, будто она разговаривала с незнакомцем на официальном коктейле.

— Наоми всегда считала Ларри проходимцем, а мое намерение стать его женой — полным безрассудством.

— Может быть, мне лучше пойти и открыть парадную дверь, чтобы они не тревожили Хельга? — спросил я.

— У Наоми есть собственный ключ, — сухо сообщила Тони. — Я собиралась сменить замок, но позабыла.

— Ну что же, тогда все в порядке, — заметил я. — На каком автомобиле ездил Ларри?

— На спортивном, белого цвета. Какая-то иностранная марка. Итальянская, если не ошибаюсь.

— «Мазерати»?

— Точно.

Установилась томительная пауза, но через несколько минут я забеспокоился: Лайза не видела, как Ларри Голд выходил из комнаты. Его спортивная машина все время оставалась припаркованной в пятидесяти ярдах от ворот. Значит, он вообще не выходил из дома, а прятался где-то, дожидаясь, когда мы с Лайзой уедем.

Мне хотелось осмотреть остальные комнаты второго этажа, но я боялся оставлять Тони одну.

— Тони? — спросил я с надеждой. — Не хотите, чтобы сюда пришла Хельга?

Она сосредоточенно обдумала мое предложение и медленно покачала головой.

— Нет, спасибо, Хельга милая, она, как говорит Наоми, «работящая и способная горничная», но мне кажется, она станет довольно неприятной, когда узнает о смерти Ларри.

Пришлось отказаться от намерения побродить по дому… Я закурил сигарету и понадеялся, что Морган не заблудился по дороге. И тут, как бы в ответ на мою мольбу компаньона поневоле, на лестнице раздались шаги. Они оба вошли в комнату, и я получил возможность впервые взглянуть на женщину с редким именем Наоми Простетт — создательницу кинозвезды.

Логика подсказывала, что, имея двадцативосьмилетнюю дочь, она могла быть не моложе сорока восьми лет. Глаза же незамедлительно отвергли всякую логику, подсказав, что ей, возможно, на самом деле лет сорок, хотя выглядит она не старше тридцати пяти.

В ее лице ясно виделось отражение черт ее родной дочери, но на этом сходство кончалось. Вместо фантастического сочетания ума и животного магнетизма Лайзы, лицо Наоми отражало лишь обуревавшую ее амбицию. Это читалось в расчетливом взгляде холодных голубых глаз, подчеркивалось тонким носом и почти свирепым изгибом широкого подвижного рта.

Коротко подстриженные волосы были так искусно уложены, что производили впечатление естественного очаровательного беспорядка. На ней были кашемировый свитер и простенькая юбка, которые наверняка стоили очень дорого. Одежда неприметно подчеркивала юношеские формы ее гибкого тела, в котором не чувствовалось ни угловатости, ни неприятной худобы. Кому-то такая фигура, возможно, казалась вполне естественной и привлекательной, кому-то нет, в зависимости от вкуса, я же посчитал, что Наоми создала ее преднамеренно, вообще перестав питаться лет двадцать назад.

— Тони! — Ее голос был хрипловато-драматичным. — Моя бедная крошка! В каком аду ты находилась все это время! Что тебе пришлось пережить!

Она грациозно пробежала через всю комнату к креслу, заключила приемную дочь в объятия и неистово обняла.

— А вы, должно быть, Рик Холман? — раздался энергичный басок.

По всей вероятности, это был день, когда я встречался только с людьми, абсолютно мне антипатичными. Первым по порядку был Айвен Мэсси, затем секретарша Вогана, потом он сам и его помощник-исполнитель, не говоря уже о Ларри Голде. Шестым номером стала Наоми Простетт, а теперь вот еще и Тайлер Морган.

Он был высокий, элегантный тип, лет пятидесяти, точная копия отставных генералов, изображения которых частенько украшают лакированные обложки журналов. В действительности же ни один отставной генерал не выглядит таким хлыщом.

Его прямые черные волосы были обильно припорошены сединой и уже сильно поредели. Маленькие усики подстрижены с раздражающей аккуратностью, а слегка покрасневшие глазки как бы все время отдавали распоряжение невидимым подчиненным.

— Я Холман, — пришлось согласиться мне. — А вы Тайлер Морган?

— Разумеется! — пролаял он. — Вы уже вызвали полицию?

— Лайза попросила меня обождать и предоставить это сделать вам.

— Молодчина!

В его глазах я прочел осторожное одобрение, адресованное мне. Я посчитал, что медали пока не заслужил, но коли Холман и дальше будет действовать так же удачно, возможно, генерал и пригласит его отобедать у себя с младшими офицерами.

— Где тело?

Ну вот опять, подумал я с возмущением: великий административный талант отбрасывал подробности, чтобы сразу перейти к сути проблемы. Если мне и дальше придется выступать в роли подчиненного у этой пародии на Наполеона, то, вероятно, просто ради собственного удовольствия я его придушу.

На террасе я обождал, пока он, склонившись над балюстрадой, изучал тело. Наконец он выпрямился, явив собой подобие шомпола.

— Как это случилось?

Резкий тон вопроса говорил о том, что, будь я на самом деле расторопным лейтенантом, я должен был бы принять соответствующие предупредительные меры.

Я пересказал ему все, что услышал от Тони. Ларри Голд валял дурака на террасе, так сказать, развлекался, вскочил на балюстраду и балансировал, стоя на одной ноге, но потерял равновесие и свалился в пустой бассейн.

— Молодой болван! — произнес Наполеон. — Он мертв, конечно?

— Конечно! — холодно подтвердил я, решив, что мне пора повысить себя в чине.

— Тут надо действовать с величайшей осторожностью! — Он глубоко задумался на несколько минут. — Огласка, конечно, будет колоссальной, но я смогу обуздать репортеров, да и с полицией тоже справлюсь… Откровенно говоря, меня тревожит сама девушка, Холман. Почему она решила остановить свой выбор на вас, когда ей понадобилась помощь? Почему не обратилась к кому-то, кто ближе ей, в ком она была уверена? К Наоми, например, или хотя бы ко мне?

— Мне думается, у нее на то имелись самые тривиальные основания, — заговорил я непринужденно. — Возможно, она ненавидит вашу коллективную тиранию.

— Что?

Какое-то мгновение он считал, что ослышался, но заметил выражение моего лица.

— Вы можете оскорблять меня, если вам угодно, Холман, — прошипел он в ярости, — но оставьте в покое Наоми, слышите? Она посвятила всю свою жизнь карьере этой девочки, и я не намерен выслушивать злобную клевету в ее адрес ни от вас, ни от кого другого!

— Возможно, какое-то время ей следовало быть преданной самой девочке, а не ее карьере? — высказал я предположение. — Но это не моя проблема, генерал, а ваша. Так что занимайтесь ею сами во славу Господа Бога!!

Глава 5

Войдя в спальню, я заметил, что за время моего отсутствия здесь произошли кое-какие изменения. Комната была погружена в темноту, если не считать яркого света лампочки под абажуром на тумбочке.

Когда глаза привыкли к полутьме, я разглядел, что Тони крепко спит, а ее белый пеньюар облегает ее в художественном беспорядке.

Наоми Простетт поднялась с края кровати и на цыпочках подошла ко мне, приложив палец к губам и довольно успешно изображая ночную сиделку.

— Я думаю, для Тони сейчас самое необходимое — немножко отдохнуть, — прошептала она тоном заговорщицы. — Знаете, я благодарю Бога за то, что разрешила ей оставить у себя мою Хельга. До этого горничная много лет жила у меня. Она воистину поразительное создание: неутомимая труженица и к тому же преданный и верный друг. — Наоми негромко вздохнула. — Полагаю, мы иной раз не отдаем себе отчета, как нам повезло, верно?

Я молча глядел на нее, ожидая, что она сейчас начнет уговаривать меня пожертвовать приличную сумму в фонд помощи Хельга в старости, но мои опасения оказались необоснованными.

— Полагаю, с беднягой Голдом произошел какой-то ужасный несчастный случай? — спросила она, не скрывая любопытства.

— Он паясничал, пытаясь балансировать на одной ноге, сорвался с балюстрады и полетел вниз, — сообщил я коротко. — К тому же, миссис Простетт, я ухожу и…

— Прошу вас! — перебила меня она. — Вы были так добры к бедной маленькой Тони, хотя почти не знаете ее, и я вам за это бесконечно благодарна… Не могли бы мы называть друг друга по имени?

— О’кей, Наоми! — согласился я. — Думаю, что Морган вызовет полицию, когда вернется с террасы. Так вот, если они пожелают допросить меня, пусть передаст им, что я буду у себя дома…

— Уверена, в этом не будет необходимости, Рик, — возразила она. — Мы с Тайлером сумеем сами ответить на все вопросы. Было бы просто нечестно впутывать еще и вас в нашу семейную трагедию после того, как вы проявили столько доброты к Тони.

— Вы хотите сказать представителям закона, что меня здесь вообще не было сегодня? — спросил я.

— Вот именно! — Она кивнула. — И вам совершенно не стоит волноваться из-за Хельги или Тони. Они обе поступят так, как им будет сказано… — Ее голос внезапно осекся, и она неуверенно пробормотала: — То есть я хочу сказать…

— Я хорошо понимаю, что вы хотите сказать! — перебил ее я. — Вы объяснили это достаточно четко и конкретно. А теперь хорошенько выслушайте меня, Наоми. Вы сообщите полиции слово в слово все то, что услышали от меня, иначе я подниму такой скандал, который вам и не снился. Вам же хуже, если сообщение в полицию сделаю утром я!

— Само собой разумеется, Рик! — Она попыталась изобразить тепло в своей заученной улыбке. — Могли бы этого и не говорить, все будет сделано, а как же иначе?.. Я просто хотела избавить вас от ненужных затруднений.

— Да, конечно! — Я поморщился. — Знаете что, Наоми? Вы меня пристыдили, и я теперь чувствую себя закоренелым эгоистом. Оказывается, вы думали обо мне, в то время как я совершенно о вас не думал! Поэтому я искренне надеюсь, что вы в конце концов выйдете замуж за Тайлера Моргана, ибо вы как раз та женщина, которая заслуживает иметь мужем ничтожество вроде него!

Я вышел в прихожую, закрыл дверь спальни, а потом быстро осмотрел остальные комнаты второго этажа. Рядом со спальней находился домашний театр, достаточно просторный, чтобы вместить до тридцати человек избранной публики в обстановке сказочной роскоши. Протекторная находилась у противоположной стены, в которой была дверь на террасу. Две комнаты для гостей завершили мой осмотр, их двери тоже выходили на террасу.

Выйдя из дома и неслышно закрыв за собой дверь, я медленно пошел к машине. Хотелось упорядочить возникшие вопросы, нашлось время и пожалеть копа, которому тоже придется искать на них ответы.

Ларри Голд, конечно, не покидал дома, он, должно быть, зашел в одну из свободных комнат и отсиживался там до тех пор, пока мы с Лайзой не уехали где-то около четверти десятого, по моим расчетам. Телефонный звонок Тони, прозвучавший совершенно некстати, раздался почти в половине двенадцатого. Что же произошло за эти два с небольшим часа? Сколько времени потребовалось Голду, чтобы появиться на террасе и заняться клоунадой? И сколько времени прошло после того, как он свалился и Тони надумала позвонить мне? Наконец, имелся последний, самый интригующий вопрос: пуговица. Кому она принадлежала?

Я бросил завистливый взгляд на блестящий белый автомобиль, припаркованный перед моим. Без всякой разумной причины я почему-то испытывал больше симпатии к осиротевшей спортивной машине, чем к ее бывшему владельцу Ларри Голду.

Уже через пятнадцать минут я остановился возле своего дома. Нормальный свет и обычная обстановка показались мне необычайно приветливыми и уютными, а переплетенные пальмы гавайской рубашки закивали мне с энтузиазмом, когда Лайза соскочила с высокого табурета возле бара, чтобы встретить меня.

— Я слышала, как подъехала машина, — сообщила она с гордостью, — и успела приготовить вам выпивку.

— Весьма предусмотрительно, — признал я. — Мне нужен стаканчик, даже два. Нет, несколько!.. Если хорошенько подумать, мне просто необходимо напиться!

— Вы все еще негодуете по поводу вашей рубашки? — спросила она напрямик. — А я думала, вам нравится смотреть, как раскачиваются пальмы.

Я взял протянутый мне стакан и выпил приблизительно две трети, пока не сообразил, что коктейль состоял не только из мараскина и водки и что он мощно ударил мне в голову. Лайза добавила французский вермут, но позабыла о лимонном соке. Таким образом я принял порцию чистого алкоголя.

— Прекратите играть в молчанку! — сердито воскликнула она. — Расскажите, что произошло!

Мне удалось благополучно поставить бокал на стойку бара, хотя моя глотка вела ожесточенное сражение с парами алкоголя. После агонии, длившейся секунд десять, мне удалось набрать в легкие воздуха.

— Что, черт возьми, с вами творится? — Ее глаза изучали мое лицо с явной враждебностью. — Прикусили себе язык?

— Если вы надумали отправить меня на тот свет, зачем было изводить хорошее спиртное? Проще пырнуть в спину ножом!

— Не понимаю, о чем вы болтаете? — сердито бросила она.

— Напиток! — Я слабо махнул рукой в сторону недопитого бокала: — Вы же забыли лимонный сок!

— Ах это! — Она равнодушно пожала плечами. — Я никогда не разбавляю спиртное, от этого портится вкус.

Что можно было ответить на это?

— Ну? — через минуту выкрикнула она. — Вы собираетесь мне что-нибудь сказать или будете изображать собой каменное изваяние?

Пришлось сообщить, что ее маменька и Тайлер Морган прибыли к Тони и все взяли в свои руки и тогда я уехал. Рассказывая, я подошел к бару и приготовил пару бокалов по собственному рецепту, с большим количеством лимонного сока.

— Я-то надеялась, что ваше сообщение будет захватывающим! — воскликнула она мечтательно. — А все прозвучало так прозаично и скучно, Холман!

— Так оно и было.

— Что вы думаете о Талере?

— Не спрашивайте!

— Нет, я действительно хочу знать. — Она снова взобралась на высокий табурет, оперлась локтями о стойку, опустив голову на сплетенные пальцы, и уставилась на меня. — Скажите свое честное мнение о Талере, Рик! Что вы о нем думаете, понравился он вам?

— Обычное пресмыкающееся, — ответил я, — но с потугами на лидерство…

— Вы несправедливы, — вежливо возразила она. — Нужно отдавать человеку должное, если он этого заслуживает.

— А вы не считаете своего босса пресмыкающимся?

— Ну что вы, Рик! Разве можно говорить такое? — Она захлопала ресницами, изображая оскорбленную невинность. — Я считаю его чуть ли не самым сообразительным человеком на свете! — Издевательская улыбка изогнула ее губы. — В конце концов, это он выбрал меня руководить агентством.

— А может, все было как раз наоборот? — сказал я с невольным восхищением. — Может, вы сами выбрали его агентство, чтобы им руководить?

— В конце концов, суть дела не меняется, — равнодушно пробормотала она. — Ну а что вы думаете о моей моложавой белокурой матери?

— Она, во всяком случае, не пресмыкающееся, — ответил я.

— Означает ли это, что она вам понравилась?

— Ну, я бы так не сказал.

— Она не пресмыкающееся, но вам тем не менее не нравится, — нетерпеливо фыркнула она. — В таком случае, она должна быть чем-то иным?

— Не могу подобрать нужного слова.

— Когда речь идет о ней, вы не можете оскорбить мои чувства, — бросила Лайза. — Валяйте!

— Понимаете, я ищу эпитет, который бы одновременно означал «зловещий», «безжалостный» и «вредный», — медленно произнес я. — Если бы я долгое время находился возле Наоми, то начал бы ее чертовски бояться. Я не шучу. Возможно, это потому, что у меня возникло какое-то подспудное ощущение присутствия в ней злой силы. Она — та вершина, которая постоянно притягивает молнии и с их помощью сжигает все, что встает у нее на пути…

Широкий рот Лайзы искривился в насмешливой улыбке.

— Вы разговаривали с ней только пять минут, а ухитрились так перепугаться? Вы что, сбежали от нее?

— Думаю, генерал Тайлер наградит ее медалью! — проворчал я.

— Должен же найтись хоть кто-то, достаточно сообразительный, чтобы отправить ее в химчистку! — воскликнула она с грубой откровенностью. — Я давно ищу такого человека и сегодня решила было, что им, возможно, окажетесь вы. Но теперь я уже не так уверена в этом.

— Очень плохо, детка! — усмехнулся я. — Вам придется вновь пуститься на поиски героя, но только не в моей рубашке!

Она подняла голову, и в глазах у нее блеснули злые огоньки.

— До смерти напуганы моей матерью, а меня ни капельки не боитесь? — спросила она вкрадчиво.

— Сегодня вечером я уже получил все, что мне могли дать женщины семейства Простетт, — огрызнулся я. — Я пробираюсь через трясину, погрузившись по самые уши в этих дамочек Простетт, и безумно устал от этого. Могу сообщить о них еще кое-что, если вам интересно послушать.

Лайза взяла стакан с коктейлем и принялась медленно вертеть его в ладонях.

— Да, да, конечно, — пробормотала она, — я очень хочу, Холман.

— Все три дамы Простетт, как урожденные, так и приемные — одинаковы! — произнес я с горечью. — На первый взгляд они выглядят сексуально, но вскоре ты убеждаешься, что в них нет ничего особенного с точки зрения секса. И тогда теряешь всякий интерес к ним, ибо к этому времени ты эмоционально и умственно измучен и обессилен, растратив все силы на разгадку их непонятного поведения и туманных речей.

— Вообще-то я привыкла иметь дело со всякого рода сукиными сынами и не обращаю на них особого внимания, — сказала Лайза, обворожительно улыбаясь. — Но вы к тому же еще и грубиян, Холман, а это единственная вещь, которую мы, женщины Простетт, совершенно не выносим!

И она плеснула мне в лицо содержимое своего стакана. Я достал из кармана носовой платок и принялся поспешно протирать глаза, которые жег алкоголь. Секунд через пятнадцать я смог их открыть и увидел, что Лайза соскользнула с высокого табурета и двинулась через комнату, вызывающе покачивая бедрами. Внезапно она остановилась и медленно повернулась лицом ко мне.

— Да, я чуть не забыла! — От едва сдерживаемого презрения в ее голосе появились каркающие нотки. — . Вы, конечно, желаете получить назад свою рубашку?

Ее длинные пальцы без особой спешки двинулись вниз по рубашке, поочередно расстегивая каждую пуговицу, затем она сбросила рубашку с плеч.

— Возвращаю с благодарностью!

В следующее мгновение моя гавайская рубашка взлетела вверх и приземлилась на табуретке возле бара. Не могу сказать, что я внимательно следил за ее полетом. Если бы она при этом производила воющий свист или пробила бы насквозь потолок, я все равно не стал бы тратить время на наблюдение. Мне открылось потрясающее зрелище, которое являла собой Лайза Простетт: единственной одеждой на ней были голубые трусики с кружевными оборочками вокруг бедер. Поза выгодно подчеркивала ее полные зрелые груди, торчащие почти под прямым углом.

Лайза уперлась руками в бока и смотрела на меня с вызывающей улыбкой на чувственных губах.

— Вы промокли с головы до ног, Холман! — сказала она. — Почему бы вам не снять с себя одежду, пока вы не простудились?

Я вытер лицо, бросил мокрый платок на стойку, после чего неторопливо двинулся к Лайзе.

— Считаю это грандиозной идеей, большая кузина Лайза, — сказал я с издевкой. — Но первым делом я должен сделать еще кое-что.

— Никак собираетесь расплакаться? — Ее брови сошлись на переносице. — На это мне было бы интересно посмотреть.

Я остановился в нескольких дюймах от этого потрясающего тела. Мои руки поднялись и на короткое мгновение легли ей на плечи, затем медленно скользнули вниз. Пальцы обхватили соски и сильно сжали их. Я видел, как потемнели ее глаза от боли, но она продолжала с вызовом смотреть на меня, плотно сжав рот. Я понял, что она не проявит слабости — не охнет, не захнычет, и это было равносильно второму стакану, выплеснутому мне в лицо.

Я отдернул пальцы.

— Ну и что это доказало? — прошептала она.

— Не знаю. Может быть, мне хотелось убедиться, что они настоящие.

— Убедились?

Слышали бы вы, с каким презрением она это произнесла! Я натянуто усмехнулся.

— Возможно, я не тот парень, который способен отправить Наоми в химчистку, но я намерен доказать, что являюсь именно тем, кто возьмет ее дочь!

В насмешливых глазах Лайзы вспыхнуло удивление, затем она откинула голову и засмеялась. Это решило все.

Смех прекратился через две секунды, когда я ткнул двумя пальцами в солнечное сплетение, достаточно сильно, чтобы было больно, но не очень. Я правильно предвидел реакцию: она инстинктивно перегнулась пополам, а я опустился на одно колено и подхватил ее под ягодицы.

Она пронзительно закричала, когда я поднялся, ее голова беспомощно болталась у меня за спиной. Я легко пронес ее через гостиную к пяти ступенькам, ведущим в спальню.

— Отпустите меня! — кричала она. — Поставьте меня на пол или я убью вас, Рик Холман!

Я не обращал внимания на ее вопли и продолжал двигаться к цели. Ее кулаки забарабанили по моей спине. Я пригрозил, что она пожалеет, если не прекратит свое безобразие, но в ответ она стала молотить еще сильнее. И тогда я с удовольствием выдал два звонких шлепка ей по заднице.

Она громко вскрикнула и сразу же перестала работать кулаками.

— Ах вы, мерзкая безжалостная зверюга! — чуть ли не простонала она. — Надо же было ударить именно по тому месту, где Тони уже содрала кожу своими ногтями! Теперь я до конца дней не смогу сидеть, как все нормальные люди! Я погибла, я стала инвалидом!

— Весьма сочувствую! — сказал я, поднявшись на последнюю ступеньку.

Ее последний вопль отметил конец нашего путешествия. Я остановился у кровати, резко дернул плечом и развел руки в сторону. Расчет был точен, тело Лайзы тяжело приземлилось посреди кровати. Но пружины выдержали.

Возможно, это получилось не слишком вежливо, мелькнуло у меня в голове, но зато к тому времени, когда она отдышится, у нее уже не будет возможности пререкаться и спорить…

И вскоре я ухмыльнулся про себя, поскольку после того, как она снова смогла ровно дышать, ее единственной реакцией было то, что она прижала свои чувственные губы к моим с таким жаром, о котором лишь мечтают заядлые холостяки, сидя в своих одиноких квартирах и не думая о старости, которая уже не за горами.

А потом я пережил момент неподдельной паники, когда она вонзила мне в грудь острые ногти и свирепо оттолкнула меня. Она откинула голову в сторону, и я понял, что должен прошептать ей на ушко нежные слова, успокоить и утешить. Но, черт возьми, как я мог это сделать, если перепугался до полусмерти, не зная, что дальше выкинет эта непредсказуемая особа.

— Рик? — тихонько произнесла она.

— Да?

— Хочешь кое-что узнать? — Она мечтательно растягивала слова. — А ведь я была готова махнуть на все рукой и вернуться домой.

— Ха! — выдохнул я.

— Это правда! — торжественно заверила она. — Тебе потребовалось много времени, чтобы разобраться в нас, женщинах Простетт, верно?

По непонятной для меня причине это показалось ей смешным. Ее тело затряслось от неудержимого смеха, при этом грудь слегка ударялась о мою, и я буквально сошел с ума. В ее смехе я не услышал ничего, кроме необъяснимого торжества. Я понимал, что все это, конечно, плод моего воображения. Предполагать подобное было бы просто абсурдно. Уж если кому и смеяться, торжествуя, так это мне! Ведь это я выиграл хитро задуманную кампанию, спланировал и довел до победного конца!

Бедная маленькая Лайза так рассердилась на меня, что сорвала с себя мою рубашку, не понимая, какую цепную реакцию вызвала этим во мне. Даже во сне, могу поспорить, ей не привиделось того, что она может очутиться там, где оказалась сейчас!

И вдруг я завопил от боли: острые как бритва ногти пропахали десять борозд в коже на моей спине.

— Понравилось? — сердито осведомился хрипловатый голос. — Я уж подумала, что ты умер!

— Прошу прощения! Я просто задумался…

— Задумался? — Она испуганно посмотрела на меня. — Задуматься в такой момент? — У нее задрожали губы. — Возможно, мне с самого начала не следовало затевать эту историю?

Глава 6

Последний параграф несвязного протокола, написанного канцелярским языком, то и дело выпадал у меня из поля зрения, поэтому я на несколько секунд плотно закрыл покрасневшие глаза в необоснованной надежде, что минутное отключение приведет их в норму.

— Сколько времени нужно человеку, чтобы прочитать короткий документ? — проворчал нетерпеливый голос. — Может, его перевести для тебя на китайский язык, Рик?

— Это твоя вина!

Я открыл глаза, точнее сказать, приоткрыл их. На этот раз они сфокусировались должным образом, и я ухитрился быстро просмотреть последний параграф и поставить под ним свою подпись.

— Типичная тактика полицейского террора! Вызвать человека среди ночи, заставить притащиться в полицейское управление для безжалостного допроса…

— Я ждал до половины девятого, прежде чем позвонить тебе, — миролюбиво произнес лейтенант Карлин. — Я понимал, что тебе необходимо отоспаться после занятий, которые состоялись у тебя с этой дамой! — Он медленно покачал головой. — Такой заковыристой я ни разу в жизни не встречал.

Я подтолкнул к нему подписанный документ и громко зевнул. Слово «спать» утратило для меня значение. Где-то в глубине памяти мелькало воспоминание о том, что я все же ухитрился поспать пару минут за эту ночь. Но мои воспоминания были ужасно неотчетливыми.

Где-то около пяти утра Лайза предложила отправиться на кухню, потому что она голодна. Я был в этом уверен, ибо и мой желудок болезненно сжимался каждый раз, когда мне напоминали о полусыром бифштексе и бурбоне, которые, по заверению Лайзы, должны быть поддержать наши силы. Еда и в самом деле основательно поддержала ее силы. Я живо помнил огоньки в ее глазах, когда она снова заталкивала меня в спальню.

Потом мой хороший друг, но в первую очередь коп, Билл Карлин, позвонил как раз в тот момент, когда я испустил вздох облегчения, убедившись, что Лайза наконец-то спит сном младенца.

Билл потребовал, чтобы я явился к нему сделать заявление, а это означало, что мне надо немедленно вылезать из постели и тащить упирающуюся мисс Простетт под душ. Две чашки черного кофе поддержали меня, и я сумел сначала забросить ее домой, а потом уже отправился в полицейское управление. Я отчетливо помнил ошарашенное выражение лица привратника, когда изможденная, но невероятно живописно выглядевшая блондинка в яркой гавайской рубашке проскользнула мимо него с высоко поднятой головой.

— Ты указал время всех событий совершенно правильно, — буркнул Билл Карлин, — если сравнивать их с показаниями других опрошенных. Ничего не напутал.

Закурив сигарету, он откинулся на спинку стула.

— Какова твоя точка зрения, Рик? И как получилось, что ты оказался в этой компании?

— У меня был клиент, который хотел сообщить Тони Астор решительно все про того парня, за которого она хотела выйти замуж, — объяснил я. Вот он и нанял меня покопаться в прошлом Ларри Голда.

— Кто был этот клиент?

— Ты прекрасно знаешь, Билл. К тому же теперь он уже бывший клиент.

— Я слишком долго работаю в полиции, чтобы удивляться делам человеческим, — сказал он. — Но все-таки они меня иногда поражают. Этот Голд, и как он балансировал на одной ноге на балюстраде, имея за спиной обрыв в семьдесят футов! — Билл недоуменно покачал головой. — Кстати, он не был пьян.

Я медленно выпрямился на неудобном стуле и с минуту внимательно смотрел на него.

— Ты уверен, что это несчастный случай?

— Разумеется. — Но тут в нем встрепенулся коп, и я сразу это обнаружил по выражению его глаз. — А что? Есть основания сомневаться в несчастном случае?

— Спросил из любопытства, — усмехнулся я. — Ведь ты не нашел никаких доказательств, оспаривающих данное предположение? — Я надеялся, что в моем голосе ясно отразилось чисто обывательское любопытство, которое, как правило, не бывает ни на чем основано. — Один из загадочных «ключей к разгадке», что так нежно любят репортеры? На террасе или на самом трупе?..

— Никаких ключей, — медленно произнес Билл, — а также никакого мотива. Горничная Хельга все время находилась в своей комнате с того момента, как ты уехал вместе с мисс Простетт, и до твоего возвращения уже без нее. Она не слышала ничего необычного и уверена, что за этот промежуток времени никто не входил в дом. Там были только малышка Астор и Ларри Голд. Остается последний вопрос: сам он свалился или его столкнули с балюстрады? Единственный ответ таков: кто знает?.. Но мне придется туго, если я займусь поисками основания мисс Астор столкнуть его вниз! Ведь она собиралась выйти за него замуж против воли своей тетушки и даже студии, как я понял. Походит ли это, по-твоему, на мотив для убийства, приятель?

— Нет, — признал я. — Как выглядело тело при тщательном осмотре?

Карлин пожал плечами.

— Он приземлился спиной на бетон бассейна, Рик! Этим все сказано. Он превратился в месиво. Череп у него…

— Ты прекрасно понимаешь, что я не это имею в виду. Как он выглядел?

— Именно так, как этого и следовало ожидать. У него же было достаточно времени сообразить, что он падает и непременно разобьется. На лице застыло выражение дикого ужаса.

— Ну а тело было расслаблено или напряжено? — не отставал я.

Карлин на минуту задумался.

— Невозможно сказать, потому что весь удар пришелся на корпус.

— Что, он потерял по пути руки и ноги? — спросил я грубо.

— Тонко подмечено! — усмехнулся Билл. — Полагаю, конечности были расслаблены, но опять-таки нельзя быть уверенным, потому что в момент удара о бетон возникла колоссальная сила…

— Мне кажется, ты что-то темнишь… Как выглядели его руки?

— Безжизненные, — холодно ответил он. — Расслабленные, если угодно. Ладони раскрыты одинаково, как левая, так и правая!

— Мне было просто любопытно, — повторил я на всякий случай.

— У тебя есть еще какие-нибудь глупые вопросы?

— Конечно! — Я вскочил со стула. — Но задавать их тебе бессмысленно, приятель, потому что ты даешь на них такие же глупые ответы!

Я двинулся к выходу.

— До скорого, Билл! Не забывай переводить на мой счет десять процентов с каждой полученной тобой взятки.

Когда я дошел до середины кабинета, он многозначительно кашлянул, и я невольно остановился и обернулся.

— Все считают, что полиция оказывает снисхождение обитателям Беверли-Хиллз, потому что там живут все самые крупные звезды Голливуда, — сказал Билл. — Это так, но по другим причинам. Какой-нибудь мелкий клерк из магазина в один прекрасный вечер налижется в баре, возможно даже в обществе своего хозяина, и примется крушить мебель. Если при этом никто не будет покалечен, а у парня хорошая репутация и он готов возместить причиненный ущерб, то на следующее утро никто ничего об этом не узнает. Окажись же в таком положении крупная голливудская фигура — что получится? История попадет во все газеты страны, она будет искажена, иногда намеренно, парню припишут все смертные грехи, и может случиться, что его карьера будет погублена навсегда. Вот почему обитатели Беверли-Хиллз нуждаются в снисхождении! Они гораздо более общественно уязвимы, чем любой из нас.

— Вы пытаетесь мне что-то сообщить, лейтенант? — спросил я вежливо. — Если да, то нельзя ли без предисловий?

— Ты тоже в этом их бизнесе, Рик, — холодно произнес Билл, — и обязан их защищать. Но если ты попытаешься помешать следствию, запомни, друг ты мне или не друг, я нанесу тебе такой удар, что ты не опомнишься до Дня благодарения 1999 года!

— Как получилось, что мне повезло услышать подобную отповедь именно сейчас?

— Потому что для парня, который зарабатывает себе на жизнь, избавляя людей кино от всяких неприятностей без лишней огласки и шумихи, ты ведешь себя неправильно! — Он схватил карандаш и принялся им постукивать по крышке стола. — С первой же минуты ты начал задавать мне всякие вопросы, и в конце концов у меня появилось неприятное ощущение, что тебе известно о вчерашней гибели Ларри Голда гораздо больше, чем ты признаешь. — Карандаш громко стукнул по подписанному мною заявлению, лежащему на столе. — Так что если ты вдруг припомнишь еще парочку фактов, о которых забыл упомянуть раньше…

— Нет, Билл, ты ошибаешься.

Он долго молчал, затем кивнул:

— О’кей, поставим на этом точку… Но мне было бы крайне жаль, если бы позднее выяснилось, что ты солгал, Рик!

— Понятно, — холодно сказал я. — Могу идти?

— Конечно! — Он улыбнулся и помахал мне на прощанье рукой. — Не слишком-то увлекайся блондинками, Рик, а то ноги протянешь…

Короче, мы расстались добрыми друзьями, а я так и не проговорился о маленькой блестящей пуговице, которую кто-то вынул из сжатых пальцев трупа до того, как туда прибыла полиция.

Я вошел в нарядный офис Айвена Мэсси около полудня, за мною по пятам следовала секретарша, издавая неясные звуки, напоминающие квохтанье, как если бы я был старый черный петух, неизвестно откуда вернувшийся на птичий двор, а она — наседка, желающая поскорее водворить его в курятник, пока им не овладела новая жажда странствий.

— Где вы, черт побери, пропадали, Холман? — заорал Мэсси, едва увидев меня. — Я перевернул вверх тормашками весь этот проклятый город, разыскивая вас с половины десятого утра.

Если скажу ему правду, что я спал в собственной машине, которая стояла припаркованная среди множества других, у него, пожалуй, появится желание скормить меня своим прожорливым пираньям. Я бросил на него многозначительный взгляд и произнес:

— Я был занят.

— Занят? — Он чуть не подавился моим ответом, потом запустил ручищи в густую гриву седых волос, изображая безмерное отчаяние. — Слишком занят, чтобы позвонить мне? После того, как вчера в доме Тони случилась такая трагедия? После того, как молодой Голд нырнул в сухой бассейн?

— Я решил, что, поскольку он умер, все ваши переживания и волнения закончились, — ответил я откровенно. — Вы же автоматически превратились в моего бывшего клиента. И все же я посчитал необходимым встретиться с вами, чтобы удостовериться, что вы в деле не замешаны.

— Вы хитрый ублюдок, Холман!

Он сидел несколько минут, изучая мое лицо воистину убийственным взглядом серо-стальных глаз, затем неожиданно выдвинул ящик письменного стола и извлек из него заклеенный липкой лентой пластиковый пакет. Выбравшись из кресла, Айвен подошел к аквариуму, надорвал мешок, выудил из него пару кубиков свежего фарша и бросил их в воду.

Я наблюдал, как кубики стали медленно опускаться на дно, вода слегка помутнела от крови. Внезапно из ниоткуда материализовался ливень крошечных серебряных пулек, вода заколыхалась и завертелась в миниатюрном водовороте, продолжавшемся, как мне показалось, секунд пять. После этого лишь несколько малюсеньких рыбешек лениво огибали свой мир в стеклянных стенах, а фарш полностью исчез, в воде не осталось даже следов крови.

Мэсси вернулся к столу, спрятал мешок в ящик и плюхнулся в кресло.

— Кем, черт побери, вы себя считаете, называя меня своим бывшим клиентом? — спросил он вкрадчивым голосом, не предвещающим ничего хорошего. — Такие слова могу сказать вам только я, Холман, понятно?

— Вы утверждаете, что вам все еще нужны сведения о Ларри Голде, хотя он и умер? — Я с минуту оторопело смотрел на него.

— Я хочу сказать, что остаюсь вашим клиентом, то есть вы по-прежнему работаете на меня, ясно? — ответил он.

— Очевидно, — осторожно ответил я.

— Я не могу приблизиться к Тони ближе,чем на милю, — продолжал он. — Наоми Простетт отгородила ее от остального мира, словно она первая леди коммунистического Китая. Вы первым увидели Тони после того, как это случилось?

— Да, она мне позвонила.

— Я слышал это от Тайлера Моргана! — бросил он раздраженно. — О’кей… — Он с шумом втянул в себя воздух. — Ну и как это вам кажется?

— Что именно?

— Хватит хитрить! — загремел он. — Сделала она это или нет?

Я несколько секунд беспомощно взирал на потолок, прежде чем ответить.

— Понимаю, что вам это может не понравиться, — предупредил я, — но что она «сделала или нет»?

— Убила его! — почти провизжал он.

— А что заставляет вас думать, будто его убили? — Я тоже повысил голос, иначе не смог бы перекричать его.

— Я этого не думаю, — ответил он неожиданно нормальным голосом. — Мне надо знать, что думаете вы?

— Не знаю, не уверен, — быстро ответил я, — но могу сообщить следующее: полиция считает, что все происходило именно так, как рассказала Тони Астор. Несчастный случай.

Он долго изучал меня, не произнося ни звука. Я, разумеется, точно так же изучал его. Дышал он довольно-таки затрудненно: интересно, давно ему делали кардиограмму? Наконец он сказал:

— Сегодня в половине десятого утра здесь, в кабинете, находились двое людей, которые уверены, что Ларри Голда убили вы. Это люди, которых непросто разубедить.

— Теперь вы начинаете хитрить! — рассердился я. — У этих людей нет имен?

— Конечно, у них есть имена, — задумчиво ответил он. — Дэвис Воган и Уолт Ламсден.

— Вот ОНО ЧТО…

— У них есть и своя обворожительная теория. Хотите послушать, Холман?

— Полагаю, у меня нет выбора.

— Постараюсь изложить ее покороче. Они решили, что это я поручил вам избавиться от Ларри Голда. Соответственно мы с вами разыграли перед Тони комедию, уверяя, что единственное мое желание — это увидеть досье на Ларри, прежде чем она выйдет за него замуж. Затем вчера днем вы отправились к Вогану в офис и одурачили его, уверив, что боитесь его и предпочитаете заключить сделку: он сообщает вам всю подноготную о парне, чтобы вы могли составить досье, а потом вы заявляете мне, что раздобыли эти сведения, обманув Вогана. Я не уверен, возненавидел ли он вас за то, что вы ухлопали его источник доходов, или за то, что посчитали его за простачка и обвели вокруг пальца, — холодно улыбнулся Мэсси, — но, так или иначе, сейчас он строит планы насчет вас.

— Давайте перейдем к самому захватывающему моменту: мне удалось убить Ларри Голда, — сказал я.

— Вы наговорили кучу всяких гадостей про Ларри, я позабыл в точности все эпитеты, которые в связи с этим употребил Воган, но они прозвучали достаточно убедительно, чтобы такая дурочка, как Тони, всему поверила. — Он пару раз кашлянул. — Она сказала вам, что этим вечером Голд будет у нее в доме, и вы все заранее продумали, прежде чем отправиться туда.

— Ай да я! — скромно похвалил я себя. — Настоящий гений! Ну-ну, дальше?

— Вы велели Тони притвориться, что ничего не произошло, и задержать Голда до вашего приезда. Затем, пока вы занимали Голда разговорами, Тони должна была улизнуть в другую комнату и вызвать оттуда по телефону свою кузину Лайзу Простетт, объяснив, что у нее был Ларри, они поссорились, и его состояние ее пугает. Тони уже рассказывала вам, что Лайза и Ларри терпеть не могут друг друга и можно не сомневаться: он уедет, едва она появится.

Поэтому, когда горничная доложила о приходе Лайзы, а Голд заявил о своем уходе, Тони шепнула ему, что надо притвориться, будто он ушел, а самому спрятаться в соседней комнате. Она, мол, постарается поскорее отделаться от вас и Лайзы, и они останутся одни. Вскоре вы на самом деле уехали с Лайзой. Как далее излагал Воган, уже у парадной двери вы неожиданно вспомнили, что позабыли что-то в комнате Тони, и вернулись. На самом же деле вы поднялись в комнату для гостей, ударили Голда, который потерял сознание, вытащили его на террасу и сбросили вниз через перила… Остальное — просто. Вы отвезли Лайзу к себе домой, обеспечив таким образом прочное алиби, а через два часа по договоренности Тони позвонила вам, моля о помощи. Это дало вам возможность приехать в дом первым, и вы смогли убедиться, что не осталось никаких огрехов. Это же помогло и Тони сыграть свою роль, когда приехали ее тетка и Морган… Именно вы предложили ей притвориться, что пережитый ею шок довел ее чуть ли не до безумия. — Мэсси откинулся на спинку стула и подмигнул мне: — Как вам это понравилось, убийца?

— Кое-где имеются огрехи и неувязочки, но как экспромт неплохо, — признал я. — Ну и каковы дальнейшие планы Вогана? Передать эти свои соображения полиции, как положено сознательному гражданину?

— Он уже воспользовался своими правами гражданина сегодня утром, — заявил продюсер, — чтобы я не спорил с ним, так он выразился. Он сожалеет об утрате Ларри Голда, поскольку парень ему нравился, и поэтому он сам позаботится, чтобы и Холман получил свое.

— Вы шутите? — спросил я.

— По поводу того, что он жаждет видеть вас мертвым? — фыркнул Мэсси. — Вы недооцениваете Вогана…

— Нет, я имею в виду, что он высказался в духе гангстерских фильмов тридцатых годов.

— Рик, — спросил Мэсси вкрадчиво, — кем, по вашему мнению, он был на протяжении последних тридцати лет?

— Да, пожалуй, вопрос излишний, — согласился я. — Итак, я должен получить то, что заслужил? Видимо, у гангстеров совершенно отсутствует аналитический ум, идея собственной непогрешимости превращает их в маньяков.

— Выслушайте до конца! — произнес Мэсси, и в его голосе прозвучало нечто напоминающее восхищение. — Суть дела исключительно проста, заявил Воган, необходимо просто отрегулировать затраты. Выверить капиталовложения.

— То есть как?

— Он вложил огромную сумму денег в Ларри Голда, которые теперь пропали, и вину за это он возлагает на меня. Я нанял вас, чтобы избавиться от Голда и защитить мое собственное капиталовложение — Тони Астор. Это он может понять, с улыбкой сказал негодяй: бизнес есть бизнес, тут все методы хороши! Но теперь он должен возместить свои потери, и наиболее справедливым решением будут двадцать пять процентов моих вложений. Иными словами, двадцать пять процентов доходов Тони Астор.

— Ну и что вы ответили?

— Сказал, что он сошел с ума, — прорычал Мэсси. — И велел убираться ко всем чертям из моего офиса. Это не произвело на него ни малейшего впечатления. Он дождался, пока я стравил пар, усмехнулся и осведомился, почему бы мне не обдумать его предложение. В конце концов, я гораздо лучше обеспечен, имея семьдесят пять процентов от живого капиталовложения, чем он, владея всеми ста процентами трупа.

— Убедительный аргумент, ничего не скажешь! — согласился я. — Либо вы заключаете сделку, либо он убивает вашу звезду точно так же, как вы убили Ларри. Ну и что вы ответили?

— Сказал, что мне надо подумать, — поскучнел Мэсси. — Воган предоставил мне время до сегодняшнего вечера… Ровно двенадцать часов.

— Если вы расскажете эту историю лейтенанту Карлину, он организует круглосуточную охрану дома Тони. Мимо этой охраны Воган в жизни не прошмыгнет, — сказал я уверенно.

— Нет! — Он энергично затряс своей лохматой головой. — В лучшем случае, это всего лишь отсрочка, Рик! Я уверен, Воган не расточает напрасные угрозы, он выполнит все, что задумал. Если я не соглашусь на его условия, он непременно убьет Тони, подстроит автомобильную катастрофу, ослепит, плеснув в лицо кислотой, — в любом случае она будет навсегда для меня потеряна. А вот спешить с возмездием он не станет. Он терпеливый мерзавец. Не можем же мы просить полицию охранять ее годами.

— О’кей, насколько я понял, вы стоите перед двумя альтернативами. Самая очевидная — дать то, что он требует.

— Нет! — заорал он.

— В таком случае вам не остается ничего, кроме второй альтернативы.

— Какой же? — спросил он с самым невинным видом.

— Я и сам жду, когда вы мне скажете, — усмехнулся я. — Ведь именно ради этого вы и пригласили меня, не правда ли? Я — единственная ваша альтернатива. Пожертвовать Тони Астор или справиться с Воганом?

— Вы, разумеется, правы! — Он грохнул кулаком по крышке стола, и вся комната словно подпрыгнула. — Сейчас я выложу вам все начистоту, Рик! Уберите Вогана с моей шеи, сделайте так, чтобы Тони ничего не угрожало, и я заплачу вам столько, сколько вы запросите!

— Айвен, — заметил я вкрадчиво, — уж не просите ли вы меня избавить вас от Вогана навсегда?

Он неловко пожал своими внушительными плечами.

— Не стану подсказывать, как это сделать, Рик, — проворчал он. — Мне кажется, это касается вас одного.

— Попытаюсь, — пообещал я, — но у меня нет ни малейшего шанса, что мне удастся что-либо предпринять до конца ультиматума.

— Я уже думал об этом, — живо откликнулся он. — Ситуация по заключению контракта весьма сложная и запутанная, его собственным адвокатам потребуется три-четыре дня, чтобы разработать юридически приемлемое решение. Этим временем вы и сможете воспользоваться.

— Ну это уже кое-что! — согласился я. — Расскажите-ка мне про контракты.

— Что? — Он недоуменно уставился на меня. — Какое это имеет отношение к тому, чтобы вы сбросили Вогана с моей шеи?

— Пока не знаю, — огрызнулся я, — но мне важно знать, кто владеет Тони Астор, на сколько кусков она разрезана и кому принадлежат эти куски.

— Первый контракт был подписан, когда ей исполнилось шестнадцать, между студией и Наоми Простетт, ее приемной матерью и юридическим опекуном. Наоми также действовала в качестве агента девочки и получала десять процентов, остальное откладывала под опеку до совершеннолетия Тони. После того как я поставил с Тони два фильма, Наоми явилась с предложением: она уже видела будущее Тони. Если я могу гарантировать, что Тони станет сниматься во всех моих фильмах в течение пяти последующих лет, а студия обязуется дать ей роли минимум в восьми полнометражных картинах, Наоми готова подписать долгосрочный контракт Тони со студией. Наоми также пожелала, чтобы я подписал с ней личный контракт, по которому она бралась тренировать девушку, обучать ее мастерству, проверять все ее сценарии, а также лично руководить ею в каждой сцене фильма. За это я должен был получать двадцать процентов от общей суммы дохода Тони за пять лет.

— Миленькая сделка, ничего не скажешь!

— С ее точки зрения, это была весьма умная сделка! — холодно уточнил он. — Вы должны учесть, что в то время Тони была почти пустое место, а у меня за плечами было двадцать лет работы продюсером. Сначала я отказался от предложения, ибо не был уверен в Тони, но ее тетушка наглядно продемонстрировала мне, что та полностью находится под ее контролем. Наоми с трехлетнего возраста внушала ребенку, что ее предназначение — стать звездой, а все остальное не имеет значения. Тони не могла этому не верить и смотрела названой матери в рот. И тогда я изменил свое решение. Получив в руки столь податливый материал, я мог сформировать из Тони именно то, что мне хотелось, и на это у меня было пять лет!

— Но ведь эти контракты уже утратили силу! Тони более двадцати одного года!

— Она заключила новый контракт, — кивнул Мэсси, — но прежние контракты покрывали все деньги, которые Тони заработала за эти пять лет. Пара картин все еще приносит значительный доход. Вы, наверное, знаете, что она вышла замуж за Кента Шелтона против воли Наоми, произошел большой скандал, после чего Тони заявила, что расстается со своей тетушкой навсегда, и подписала новый пятилетний контракт со мной. Так что теперь я ее представляю, руковожу ею, делаю для нее все, не говоря уже о постановке ее фильмов. За это я получаю тридцать процентов от общей суммы.

— Значит, если вы заключите соглашение с Воганом, вам останется всего лишь пять процентов? И какая-то доля в старых контрактах? — Я даже присвистнул. — Этого Вогана трусом не назовешь!

— Пять процентов, а юридически я по-прежнему буду обязан ставить все ее картины на протяжении четырех лет и нескольких месяцев, — со вздохом произнес он, — так что у меня не будет ни времени, ни возможности попытаться заработать деньги в другом месте.

— Я позвоню вам вечером, чтобы узнать, как вы договоритесь о сроках, — сказал я, поднимаясь.

— Я это очень ценю, Рик! — Он с минуту смотрел на меня, потом его глаза блеснули. — Есть еще одна вещь, которая, как я считаю, подстегнет вас в стремлении поскорее взять в свои руки ситуацию.

— Что такое?

— Ну… — В его голосе зазвучала едва различимая ирония. — В то время как вы начнете охоту на Вогана, он будет охотиться за вами!

Глава 7

Мне удалось перебороть намерение встать по стойке «смирно» и взять под козырек при виде строгой таблички: «Тайлер Морган и партнеры».

Офис занимал третий этаж внушительного шестиэтажного здания на бульваре Уилшир, и я лениво подумал, сколько места осталось для партнеров после того, как генерал занял свою штаб-квартиру.

Рыжеволосая особа была занята макияжем и холодно посмотрела на меня, когда я подошел к ее владениям. Она многозначительно подняла глаза на часы, висевшие за ее спиной и показывающие четыре минуты шестого, и снова сосредоточилась на помаде и пудренице.

— Я хотел бы видеть босса, — мягко произнес я.

— Мистера Моргана сегодня вообще не было в офисе, — сообщила она пудренице визгливым голосом, в котором слышались рыдающие нотки. — Я не знаю, будет ли он и завтра.

— О’кей, поверю вам на слово, — сказал я милостиво. — В таком случае меня устроит его заместитель.

На секунду она подняла голову и посмотрела на меня с явным раздражением.

— Что вы сказали?

— Когда мистер Морган отсутствует, то полагаю, должен быть кто-то, заправляющий вместо него делами в этой лавочке? Или все это время в машинописном отделе происходят ваши сексуальные оргии?

— Что? — Она нервно заморгала своими водянисто-голубыми глазами. — Что вы сказали?

— Где я могу найти кабинет старшего вице-президента? — рявкнул я.

— Через эту дверь второй кабинет направо. — Она разрешила мне сделать несколько шагов и снова заговорила: —.Но сейчас там никого нет. Мистер Джонсон рано ушел домой.

— Мне не нужен никакой мистер Джонсон! Кстати, кто он такой, черт возьми? — Я обернулся к ней и повысил голос: — Мне нужна…

Она недоуменно пожала плечами:

— Вы же сами сказали, что ищете старшего вице-президента!

— Но ведь это мисс Простетт?

— Ничего подобного! Мистер Джонсон!

Наступило напряженное молчание, во время которого мы оба напрягали волю в надежде, что взгляды могут убивать.

— Ладно, — наконец произнес я. — Это была действительно отличная шутка, мадам собеседница! Что мы теперь будем делать? Споем что-нибудь из «Лебединой реки»? А вы захватили с собой тамбурин?

Секретарша, похоже, нервничала.

— Мисс Простетт, которая работает здесь, занимается молодыми талантами.

— Но она является исполнительным вице-президентом?

Секретарша пронзительно хихикнула:

— Она-то?

— В таком случае, какой пост она занимает? — спросил я.

— Имеется шесть администраторов, не считая мистера Моргана и мистера Джонсона, — принялась она объяснять. — В порядке подчиненности мисс Простетт является шестой по списку.

— Где я могу найти ее?

— Через эту дверь последний кабинет с левой стороны.

— Спасибо. — Я вежливо поклонился. — Не могу сказать, что вы стремились мне помочь, зато проявили стойкость и выдержку.

— Если вы не возражаете, могу ли я спросить?.. — Она нервно облизнула губы. — Вы профессионал? Артист, я хотела сказать?

— А что?

— Я подумала, не являетесь ли вы одним из новых комиков? — Она вновь облизнула губы. — Знаете, из тех, кто получил образование в колледже и поэтому может разговаривать и по-образованному, и грубо. — Она чуть скосила водянистые глаза. — Сразу же, едва вошли, вы мне вроде бы нагрубили, а я ничего толком не поняла.

— Нет, не комик! — сухо ответил я. — У меня женские роли, а псевдоним Лулу Лаверн.

Она конвульсивно проглотила слюну.

— Вы хотите сказать, что надеваете женское платье и все такое?

— И все такое! — заверил я.

— Ну и ну! — Она быстро заморгала. — И что же вы делаете? Поете или танцуете?

— Пою? — Я презрительно фыркнул. — Я стриптизер.

Я тут же выскочил за дверь и прошел по длинному коридору до последней двери слева. Она была приоткрыта, я заглянул внутрь и убедился, что эта крохотная клетушка и предназначена для младшего администратора. Письменный стол, стул и два специальных шкафчика для бумаг занимали приблизительно семь восьмых всей площади, остальное — величественно пропорциональная блондинка, стоявшая ко мне спиной.

— Я всегда преклонялся перед руководителями, которые из демократических соображений выбирают себе самые тесные кабинеты! — громко заявил я.

Блондинка вздрогнула от неожиданности, медленно повернулась ко мне, и лицо ее вспыхнуло.

— Не думаю, что сегодня вам нужен новый талант, — сказал я почтительно. — Увы, не умею ни петь, ни играть на каком-либо инструменте, ни жонглировать. Но угостите меня часов этак в пять утра непрожаренным бифштексом и бокалом бурбона, и во мне откроются потрясающие таланты, как вы соизволили признать.

— Рик Холман! — Широкий рот Лайзы скривился в не слишком приветливой гримасе. — Знаю, я сама напросилась: тешила себя россказнями о том, как я руковожу большим агентством, а Тайлер Морган является всего лишь вывеской. Ну что ж, начинайте смеяться!

— Я пришел сюда не для этого, — негромко заметил я.

— А для чего?

— Я подумал, что мы можем сходить куда-нибудь пообедать и вы расскажете мне про Моргана и его прямую связь с кабинетом Дэвиса Вогана.

— Эта связь была еще одной из моих фантазий, — с кислой миной сообщила Лайза.

— Не думаю, — покачал я головой. — А как насчет обеда?

— Прекрасно!

— Есть ли у вас какой-нибудь новый талант, за которым надо присматривать до вечера, или мы можем сразу идти?

— Сейчас попудрю нос и пойдем.

На обратном пути, когда мы проходили мимо секретаря в приемной, я заметил, что та наблюдает за мной с живым интересом. Мы уже подошли к наружной двери, она не выдержала и окликнула:

— Мистер?

Я оглянулся и вежливо улыбнулся:

— Чем могу быть полезен?

— Надеюсь, вы не возражаете, если я задам вам один вопрос? — Она понизила голос до шепота: — Я все думаю о том, надеваете ли вы на сцене, я хочу сказать, ну… Вам приходится надевать…

Я кивнул:

— Золотую подвязку.

— Правда? — У нее заблестели глаза. — Ну а в отношении вашей… м-м?

— Верхней половины? — помог я ей.

Она расплылась в благодарной улыбке:

— Вы не в претензии, что я задаю… деликатные вопросы?

— Я восхищен тем, что вы так заинтересовались! — Я улыбнулся со скромной гордостью. — И ответ на ваш вопрос, моя дорогая, — блестки. Две прелестные вещицы из блесток в форме розовых бутонов.

Она попыталась еще что-то сказать, но ей ничего не пришло на ум, потому что она была слишком потрясена эмоционально. Я одарил ее прощальной улыбкой и подтолкнул Лайзу к двери в коридор.

— Черт возьми, о чем это вы вели разговор? — спросила она подозрительно, когда мы спускались по лестнице. — Что за ерунда — подвязки, блестки в форме бутонов роз?

— Эта секретарша — милая особа, она советовалась со мной. Задумала стать профессионалкой, в том смысле, как принято понимать в вашем агентстве. И теперь она готова показать вам свое обнаженное тело. Мы обсуждали кое-какие детали ее костюма.

— Мэйбл? — Лайза вытаращила глаза. — Вы имеете в виду нашу Мэйбл?

— Секретаря из приемной зовут Мэйбл?

— Да… — Лайза растерялась. — Она собирается показать мне свой номер? А что она делает?

— Экзотический танец. Придумала его сама. «Танец девственницы с водянистыми глазами».

Лайза негромко застонала и вдруг торопливо свернула в переулок, не в силах удержаться от хохота. Седовласая матрона с суровым лицом и черным пушком над верхней губой остановилась и посмотрела на нее с явным неодобрением.

— Я считаю это отвратительным! — громко произнесла она и бросила теперь уже на меня убийственный взгляд.

— Она так ведет себя только спьяну! — извинился я. — Выпила впервые за полгода…

Матрона предпочла удалиться, поэтому я затолкал рыдающую от смеха блондинку в машину, и мы поехали в ресторан «Рау».

Через полчаса Лайза выпила свой второй мартини и удовлетворенно вздохнула:

— Я начинаю чувствовать себя немного лучше!

— У вас до сих пор что-то болит? — сочувственно поинтересовался я.

— Еще как! — Она потрясла головой. — Знаете, Рик, у меня все болит куда сильнее от этого приступа смеха, чем от того, что происходило ночью… Разве это не странно?

— У вас один выход, милочка! — заметил я менторским тоном. — Необходимо перебороть эту скверную привычку, пока вы окончательно не разболелись!

— Какую такую «скверную привычку»? — Она подозрительно поглядела на меня поверх бокала.

— Так сильно смеяться, что же еще? — Я даже пожал плечами. — Мы сделаем заказ или вы хотите еще один мартини?

— Мартини, и во множественном числе! — Уголки ее губ изогнулись. — Похоже, что вы все-таки скупердяй. В мужчинах эта черта мне кажется настолько отвратительной…

— Заткнитесь! — произнес я рассеянно. — И мартини будет в единственном числе, потому что вечером вы, возможно, понадобитесь.

— Прекрасно! Благодарю вас, мистер Холман! Разумеется, я всегда к вашим услугам, так сказать, вполне доступна… Просто свистните мне, когда придет время, ладно? Или дайте пинка. — Она подарила мне леденящую кровь улыбку. — Вот так!

Острый носок ее туфли ударил меня по голени.

— Боже мой, Лайза, почему вы все сводите к одной теме? — простонал я. — Я имел в виду совсем другое. Мне требуется помощь в отношении Моргана, вот я и подумал, что вы могли бы… Ну да ладно!

— Что я могла бы? — В ней вмиг проснулось любопытство.

— Забудьте!

— Бедный Рик! — заговорила она нараспев. — Теперь он обозлился на меня, потому что я раздробила ему большую берцовую кость!

В ее голосе было столько провокационной нежности, что я испугался, как бы она не выкинула еще какой-нибудь номер на публику.

— Можем ли мы серьезно поговорить о Тайлере Моргане?

— О’кей, — сказала она, — что там с Тайлером? Помнится, вы назвали его не то проходимцем, не то каким-то другим нехорошим словом. Я с вами согласилась, больше мне нечего сказать!

— Давайте поговорим об агентстве, в котором вы работаете, — начал я решительно. — Агентство отыскивает таланты — так вы мне сказали. Но какого рода таланты?

— Музыкантов в основном. То есть певцов, оркестрантов, пианистов, ясно?

— Что еще?

— Актеров и актрис, но не слишком знаменитых. «Молодые таланты — это ваша специальность, Лайза». Это я цитирую нашего основателя-вдохновителя, мистера Тайлера Моргана!

— Вы руководите отделом новых талантов? — спросил я.

— Правильно.

— Как это делаете? Я имею в виду следующее: если я, молодой талант, появлюсь в вашем кабинете, что случится?

— Я посоветую вам проверить зрение у врача! Тоже мне, молодой талант! — Внезапно она побледнела, заметив, как я на нее гляжу. — Хорошо, хорошо, я поняла… Первым делом узнаю, состоялось ли уже прослушивание с записью на магнитофоне или на пластинке, и если да, то попрошу вас зайти через несколько дней, чтобы наши эксперты имели возможность прослушать запись. Если же у вас такой записи нет, тогда я предложу вам зайти, когда она будет.

— Понятно. Итак, у меня есть запись.

— Тогда я передаю ее мистеру Уилану, являющемуся в полном смысле слова музыкальным гением нашего агентства. Раньше, когда «Мелодию и ритм» возглавлял Морган, мистер Уилан работал в отделе «А и Р».

— Что это за отдел? — спросил я.

— «Артисты и репертуар»… В его обязанности входило отбирать, кого из артистов, какую музыку и песни стоит записывать на пластинки. Он всегда может определить, есть ли у человека настоящий талант даже в тех случаях, когда запись пробы звучит отвратительно или, наоборот, великолепно. Я не знаю случая, чтобы он оказался не прав.

— Мистер Уилан прослушал пластинку с моей записью и решил, что у меня несомненный талант, — сказал я быстро. — Дальше?

— Вы возвращаетесь в мой маленький кабинет, и у нас начинается длительная процедура по заполнению анкеты. В мою задачу входит выяснить решительно все о вашем прошлом. Первый и самый главный вопрос: «В настоящее время вы уже связаны контрактом с каким-нибудь другим агентством?»

— Я только что схватил свою гитару и спустился сюда с гор, мадам, — сказал я Лайзе с самым серьезным видом. — Я свободен, как воздух!

— Больше уже не свободны! — рассмеялась она. — Поскольку вы подписали с нами контракт, можете позабыть про свободу! С этого момента люди будут платить деньги за право лицезреть и слушать вас!

— Так, я подписал контракт! Что дальше?

— Отправляйтесь к мисс Голт — грим, костюмы, внешний вид, — быстро сообщила она, — затем назад к мистеру Уилану: артисты должны практиковаться, а певцы стажироваться. Работать, работать и работать! Приходит золотой день, когда ваш номер готов окончательно, вы во всеоружии идете добывать себе славу, хотя, возможно, считали, что с самого начала были неподражаемы. Ничего подобного — лишь после того, как вас одобрит либо сам Гайлер, либо мистер Джонсон…

— Вице-президент, — подхватил я.

— Совершенно верно, мистер Всезнайка! — фыркнула она. — Похоже, вы у нас времени зря не теряли.

— Меня одобрил сам Тайлер! — сказал я гордо.

— В таком случае прыгайте в пушку, милейший, потому что вас сейчас запустят в космос!

— Как это?

— Об этом позаботятся Тайлер или Джонсон. Возможно, они определят вас в клуб или устроят новую пробу с записью на пластинку, только эту запись сделают в первоклассной студии, а пластинка будет стоить кучу денег. Если Тайлер на самом деле будет потрясен вашим талантом и умением держаться на сцене, пластинку сделают на самом высоком уровне, даже аккомпанемент подберут специально для вас. И с этой минуты вы утрачиваете связь с нашим агентством. А я сижу в своем крохотном кабинетике и разговариваю с новым молодым талантом, который только что взял свою гитару и спустился с гор.

— Короче, вы находитесь в начале конвейерной ленты, загружая ее материалом, — медленно произнес я, — и у вас нет возможности увидеть конечный продукт?

— Правильно! — Она кивнула. — Здорово сказано!

— А как поживает тайная прямая связь, которая имеется у Тайлера в кабинете Дэвиса Вогана?

— Вы снова приводите меня в смущение, Рик! — Она слегка усмехнулась. — Это ведь было сказано ради красного словца… Чем больше я смотрю на вас, тем меньше понимаю, почему мне казалось таким важным произвести на вас впечатление.

— Но связь не была плодом вашей необузданной фантазии. У вас был резон сделать подобное заявление, верно? Какие же основания?

— Вчера вечером, — заговорила она, шумно вздохнув, — я оставалась последней в агентстве, заканчивая какую-то работу, и внезапно услышала, как вошли Тайлер и Наоми. Они прямиком проследовали в его кабинет, и я подумала, что могу поздороваться с собственной матерью, мы не виделись два месяца. Я уже собиралась войти в кабинет, дверь которого была распахнута, когда сообразила, что они говорили о Тони. В ту же минуту я изменила свое решение: предпочла услышать, нежели увидеть… Тайлер рассказывал Наоми о сделке, которую Айвен Мэсси заключил с Тони в то утро. О том, как Мэсси нанял Холмана покопаться в прошлом Ларри Голда, и так далее. Закончив эту тему, он рассказал ей про ваш визит в офис к Вогану, про то, что вы говорили последнему, и предположил, что вы продали Мэсси, потому что побоялись пойти против Вогана.

— Это объясняет, почему вы решили, будто у него должна быть прямая связь с кабинетом Вогана, — признал я. — Но все равно не объясняет, отчего вы заявили мне вчера вечером, что этот канал у него функционирует много лет, а Воган так и не сумел его обнаружить и никогда не обнаружит.

— Ох, дорогой! — Она упорно смотрела в другую сторону, щеки у нее покраснели. — Неужели я все это наговорила? Вы были совершенно правы, окрестив меня Ниагарой! Очевидно, у меня просто разыгралась фантазия, иначе не объяснить! — Неожиданно она посмотрела мне в глаза: — Это абсолютно ни на чем не основано, Рик. Просто на меня что-то нашло, мне казалось весьма остроумным сообщить о том, как Тайлер обвел вокруг пальца Дэвиса Вогана. И если Воган знал об этом, он все равно ничего не мог предпринять. Получалась как бы двойная победа, понимаете?

— А история о том, как Воган пробрался в компанию по выпуску пластинок и в конечном итоге забрал ее у Тайлера? — продолжал я. — Ведь Тайлер очень много потерял тогда, а Воган вовсю развернулся с рэкетом проигрывателей-автоматов в кафе, дансингах, маленьких ресторанчиках и так далее. Скажите, по этому поводу вы тоже фантазировали и на самом деле ничего подобного не было?

— Нет, это правда! — с негодованием воскликнула она. — Все до последнего слова!

— Откуда вы знаете, что это правда?

— Потому что Тайлер мне сам об этом рассказывал.

— А из других источников вы что-нибудь слышали?

— Не знаю… — Она раздраженно пожала плечами. — Пожалуй, нет. Но решительно все знают, что произошло и почему Тайлер оттуда ушел.

Я подал знак официанту и сделал заказ. Лайза сказала, что вообще-то она не голодна, но что-нибудь поклюет, просто чтобы составить мне компанию. Потом она велела принести десяток морских моллюсков, форель и пломбир с каштанами. И через некоторое время я наблюдал, как она «клевала» поочередно каждое блюдо, ничего не оставляя на тарелках.

— Рад, что вы не были голодны, — ехидно заметил я, когда нам подали кофе. — Поэтому мне так и не пришлось продавать свою машину.

Она медленно улыбнулась и глубоко вздохнула. Я наблюдал, как натянулся тонкий шелк на ее высокой груди. Потом она выдохнула воздух, и шелк затрепетал, радуясь облегчению.

— Вы абсолютно правы! — сказал я спокойно. — Может, возьмете еще что-нибудь на десерт?

— А как насчет того, чтобы объяснить, почему это я должна ограничиваться тремя малюсенькими рюмочками мартини по той причине, что я вроде могу вам понадобиться вечером? — твердо спросила она.

— Вновь на сцену выступает прямая связь, — произнес я задумчиво. — Тогда в трейлере находились Тони, Мэсси и я. Но Тайлер знал решительно все, что было сказано буквально через час-другой. В офисе Вогана мы были вдвоем, не считая его помощника Ламсдена, но Тайлер знал обо всем также через час.

— Итак? — Лайза приподняла брови, тем самым предлагая мне продолжать.

— Воган разговаривал с Мэсси утром, ему было известно все, что случилось в доме у Тони прошлым вечером, с мельчайшими подробностями.

— Значит, у Тайлера действительно имеется прямая связь?

— Конечно, — подтвердил я. — Тони сообщила Ларри Голду о том, что было сказано в трейлере, он передал все это Вогану, а тот — Тайлеру Моргану. Но того, что произошло вчера вечером в доме у Тони, он не мог знать, потому что его там не было.

Несколько минут она хмуро смотрела на меня.

— В таком случае остается предположить, что ему должен был рассказать кто-то, находившийся там в это время.

— Вы гений! — воскликнул я с восхищением. — Даже не представляете, как бы мне хотелось точно знать, что не только Тайлер имеет прямую связь с офисом Вогана. Нет ли такой же связи у Вогана в офисе Тайлера?

— В офисе Тайлера? — Она в недоумении долго смотрела на меня. — Но Тайлер ни за что не стал бы помогать Вогану! Понимаете, после того как…

— Да, по словам Тайлера, Воган его обобрал. — Я улыбнулся Лайзе. — У меня предчувствие, что вы вовсе не фантазировали, когда уверяли меня, что у Тайлера имеется эта секретная связь. Думаю, что она всегда была у него и существует сейчас. Скорее всего, они до сих пор являются партнерами.

— Вы сошли с ума! — Она решительно затрясла головой. — Это невозможно, Рик! Что ценного мог бы получить Воган от агентства «Новые таланты»?

— Таланты.

— Что?

— Вы же сами говорили, что не знаете, какова дальнейшая судьба новоиспеченного таланта, после того как он или она «запущены в космос».

Лайза смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Потому что вы находитесь в начале конвейера, где загружается сырой материал. Возможно, Тайлер передает конечный продукт компании Дэвиса Вогана.

— Тайлер Морган и Дэвис Воган все еще партнеры? — чуть слышно произнесла Лайза. — Что за чудовищное предположение?.. Но как узнать об этом точно?

— Я боялся, что вы не зададите этого вопроса! — с благодарностью воскликнул я. — У вас есть какие-нибудь ключи, с помощью которых мы сможем попасть в агентство?

— Конечно!

— В таком случае давайте совершим небольшую кражу со взломом и посмотрим, что нам удастся отыскать.

Глава 8

Офис Моргана был в образцовом порядке, как и положено посту главнокомандующего, но через час можно было подумать, что он оказался в центре урагана. Письменный стол и пол были завалены бумагами и папками с делами. Стальные ящики, опустошенные до последнего листочка, торчали, уподобляясь оголенным ветвям осенних деревьев. И все же мы не обнаружили ничего ценного.

Лайза остановилась на мгновение, опершись о крышку стола, и отбросила со лба светлую прядь.

— В ресторане это показалось мне воистину блестящей идеей!

— А теперь уже не кажется? — усмехнулся я и со злостью задвинул пустой ящик. — Только сейчас я сообразил: мы не найдем тут абсолютно ничего, что доказывало бы существование связи между Тайлером и Воганом!

— Мне не нравятся подобные шутки! — холодно произнесла Лайза. — Я утратила присущее мне чувство юмора полчаса назад, когда вот этот проклятый ящик упал мне на ногу!

Я не обратил внимания на ее замечание.

— Послушайте, Холман, вашей жизни грозит нешуточная опасность!

Я поискал пачку сигарет и нашел ее под грудой бумаг на столе.

— Обязанности Тайлера, с точки зрения партнерства, заключаются в том, чтобы выявлять особо талантливых людей — певцов, танцоров и так далее — и прямиком переправлять их Вогану, верно?

— Это вы так считаете.

Я не мог сказать с уверенностью, что в ее голосе прозвучала насмешка, но не было и уверенности в обратном.

— Очевидно, они составляют лишь небольшой процент от всех тех, с кем имеет дело агентство. К Вогану посылают самые сливки. И тут наши боссы начинают делить огромные деньги, поскольку для «сливок» создаются особые условия. Принято вести подсчеты прибыли в том месте, где зарабатывают деньги, верно?

— Получается, погром нам надо было учинять в другом месте, Рик? — Лайза иронически засмеялась. — Ну что же, посмотрим на практическую сторону дела!.. В конце концов, мы допустили всего лишь одну небольшую ошибку: мы забрались не в тот офис, не так ли?

 — Стоит ли нервничать из-за пустяка? — усмехнулся я.

Она сложила руки на своей гордой груди и по-хозяйски осмотрела помещение, состояние которого лучше всего характеризовало слово «хаос».

— Я уже не в силах ждать утра, чтобы увидеть выражение лица Тайлера, когда он войдет сюда! — Закрыв глаза, она вздрогнула, очевидно представив реакцию своего шефа. — Отчетливо слышу голос сторожа: «Вчера вечером, мистер Морган? Нет, ничего необычного не произошло. Где-то около девяти часов пришла мисс Простетт и ее знакомый, но они пробыли здесь не более часа, как мне кажется». — Лайза посмотрела на меня с застывшей улыбкой на лице. — Я бы немедленно улетела куда-нибудь за тридевять земель. Только у меня нет денег на билет!

— Мы можем все это поджечь, когда будем уходить, — задумчиво предложил я. — Если повезет, здание к утру сгорит до основания.

Лайза даже не улыбнулась.

— Вы прекрасно знаете, что мы должны сделать, Рик Холман, не так ли? — спросила она угрожающим тоном.

— Ну нет! — запротестовал я. — Ни в коем случае!

— Да. Мы все должны разложить по местам.

— На это уйдет целая неделя, — пробормотал я, — даже если бы я знал, где что должно лежать.

— Нам бы сюда горничную, — вздохнула Лайза, — быструю и ловкую особу, которая навела бы здесь порядок минут за пятнадцать, потом сварила бы кофе. Кого-нибудь вроде Хельги…

— Что вы сказали?

— Сказала, что нам нужна здесь горничная, такая же расторопная и умелая, как Хельга! — фыркнула она. — Вы что, туговаты на ухо, Холман?

— Хельга служила вашей матери много лет, не так ли? — спросил я. — До того, как она перешла к Тони?

— Да. У нас она появилась впервые, когда мне было пятнадцать лет… Даже страшно подумать, как давно…

Она опустилась на колени и принялась собирать разбросанные бумаги. Получалось это у нее довольно ловко. Я наблюдал несколько минут, потом утратил интерес. Одни рождены для того, чтобы быть трудягами, другие — мыслителями, подумал я, и не моя вина, что мы относимся к разным категориям!

Возможно, я услышал предостерегающий свистящий звук совсем рядом с собой и автоматически отскочил в сторону. У меня выработанная годами привычка быть готовым к любой опасности. На этот раз опасность имела форму тяжелого пресс-папье: оно летело туда, где находилась бы моя голова, если бы не мой прыжок! Импровизированный снаряд угодил в стену и с грохотом свалился на пол.

— В следующий раз, когда вы будете стоять с дурацким выражением на лице, вместо того чтобы собирать бумаги, я проткну вам череп тупым ножом для разрезания бумаг! — прошипела Лайза.

Она с трудом поднялась с колен, держа в обеих руках порядочную кипу бумаг, и осторожно направилась к письменному столу. Кипа покачивалась на каждом шагу, и я с интересом наблюдал, ожидая, чем все это кончится.

Наконец во мне заговорила совесть, и я спросил:

— Вам помочь?

— Давно пора! — простонала она. — Постарайтесь забрать верхнюю половину, только осторожно. Просуньте руки под…

— Вот так? — Я двинулся навстречу, вытянув вперед обе руки ладонями вверх.

Кончики моих пальцев коснулись бумажной кипы посредине и легко проникли в нее. Лайза ожидала, чтобы я приподнял верхнюю часть бумажной горы.

К несчастью, ладони прошли сквозь всю пачку и уперлись в великолепную надстройку Лайзы. Она издала забавный жалобный крик и вскинула руки наверх.

И я увидел то, что приводило меня в восторг в детстве на рождественских праздниках: сверху обрушилась лавина бумаг. Этот бумажный шторм быстро закончился, но я почувствовал, что следом разразится гроза иного рода. Лайза стала медленно приближаться ко мне, и в глазах у нее пылала такая ярость, что я невольно припомнил раскаленное добела железо.

— В первую очередь я выцарапаю вам глаза! — Она буквально выплюнула эти слова мне в лицо. — Потом выпотрошу вас, засуну в живот раскаленные угли и буду наблюдать, как они прожгут ваш позвоночник, если он у вас имеется, в чем я сильно сомневаюсь. Затем…

— У меня есть предложение! — торопливо объявил я.

Она неприятно улыбнулась:

— Я уже осуществляю одно из ваших гениальных предложений.

— Вам не требуется прибирать бумаги!

— Правильно. Мне — нет, а вот вы соберете все до единой бумажки и наведете здесь полный порядок!

— И мне ничего не надо делать, благодарение Богу! Единственное, что от вас требуется, это поднять телефонную трубку, позвонить в одно место, а потом отправиться домой.

— Я с самого начала подозревала: у вас не все в порядке с головой! — Она тут же поправилась: — Впрочем, нет. Природа лишила вас мозгов.

— Зато вас она одарила слишком длинным языком, но обделила терпением! — рассердился я. — Остыньте немного и выслушайте меня внимательно.

— И не подумаю! Я…

— Помолчите. У вашего телефонного разговора есть коротенький сценарий, и вам придется его хорошенько выучить, прежде чем хвататься за трубку. Нельзя допустить даже маленькой ошибки, Лайза, дорогая. Итак, повторяйте следом за мной…

Через пять минут она все усвоила, я решил, что исполнение прекрасное, и, протянув ей трубку, вежливо кивнул.

Она взяла ее, с минуту смотрела на трубку, явно не решаясь сделать то, на чем я настаивал, потом взглянула на меня.

— Я не могу, Рик! — сказала она чуть слышно. — Это же безумие! А если он позвонит в полицию и нас арестуют?

— Перестаньте беспокоиться и звоните! — рассердился я. — Позднее я все вам объясню.

— Ну хорошо. — Она беспомощно пожала плечами. — Раз вы настаиваете…

Она набрала номер, а когда начались гудки, я прижался своим ухом к трубке, чтобы тоже слышать разговор.

— Хельга? — Лайза слегка напряглась. — Это Лайза. Мистер Морган там?.. Хорошо. Мне необходимо с ним срочно поговорить.

Вскоре я услышал знакомый бодрый басок генерала.

— Морган! — бросил он.

— Это Лайза. В вашем кабинете сейчас что-то происходит. Что-то непонятное! — заговорила она, сильно нервничая.

— Что это за глупая шутка? — рявкнул он.

— Тайлер, я говорю серьезно! — Она взмолилась. — Я кое-что оставила у себя, поэтому пять минут назад вернулась. И заметила, что у вас горит свет. Подумала, что там, видимо, находитесь вы или уборщица, ну и…

— Ближе к делу!

— Сторож открыл мне дверь и сказал, что в офисе некий мистер Смит, который явился за важными бумагами для мистера Моргана. Я спросила, проверил ли он документы у этого человека, и сторож сообщил, что в этом не было необходимости, поскольку мистер Смит знал многих людей из агентства, называя их по именам. Посетитель объяснил, что вы не можете сами приехать, так как помогаете мисс Простетт ухаживать за дочерью.

— Что было дальше? — яростно завопил Тайлер. — Ближе к делу!

— Ну, сторож сказал мне, что мистер Смит никак не может отыскать нужных бумаг, потому что, когда он в последний раз поднимался наверх, в вашем кабинете был ужасающий беспорядок. Все ящики вытащены, бумаги разбросаны по полу…

— У меня по полу? — страдальческим голосом переспросил Морган. — Все ящики выдвинуты?

— Сторож сказал, что стола не видно., так он завален папками и бумагами…

Блаженная улыбка изогнула губы Лайзы, когда она услышала громоподобный взрыв на другом конце провода. Она весело подмигнула мне, ожидая, когда сможет продолжить:

— Да, да, похоже, он разносит весь ваш кабинет!

— Кто он такой? — Тайлер задыхался от ярости. — Вы хоть взглянули на него, сумеете описать его внешность?

— Со слов сторожа я поняла, кто это, — возбужденно ответила Лайза. — Это Рик Холман!

— Холман? Этот… — Почему-то последовало молчание. Потом он сказал: — Отлично! — Генерал принял на себя командование. — Откуда вы звоните?

— Из аптеки на углу. Я не стала ничего говорить сторожу, а судя по звукам из вашего кабинета, я думаю, Холман там еще пробудет какое-то время.

— Прекрасно! — яростно гаркнул Тайлер. — Этим я займусь сам, и вам не надо ни о чем беспокоиться. Отправляйтесь домой!

— Хорошо, Тайлер, спасибо, — любезно поблагодарила она.

— Эй, Лайза! — Он мгновение поколебался. — Вы молодчина!

Она осторожно положила трубку на рычаг, посмеиваясь про себя, потом посмотрела на меня.

— А теперь объясните мне, Холман, для чего я ему звонила?

— Прежде всего для того, чтобы уладить ситуацию с кабинетом, не заставляя меня раскладывать по местам тысячи этих дурацких бумажек… И если я прав в своих предположениях, то с этого момента начнется цепная реакция.

— Вы, очевидно, хотите, чтобы я открыла рот от изумления? — Она ошеломленно потрясла головой. — Неужели вы не можете мне сообщить ничего более конкретного?

— Нет! — Я улыбнулся. — Нет, ибо я не уверен, что звонок сработает, а мне не хочется оказаться в дураках. Так что огромное спасибо за помощь, Лайза, и спокойной ночи.

— Вы хотите отделаться от меня? — спросила она недовольно. — Почему?

— Если все получится, как я предполагаю, здесь может оказаться довольно жарко.

— Я, кажется, рискну остаться, — медленно произнесла она.

— У вас могут быть неприятности, и довольно серьезные, — возразил я.

— И все же я рискну!

— Вас могут даже ранить.

— Я все поняла.

— Что ж!..

Я расстегнул пиджак и вытащил свой тридцать восьмой, чтобы проверить его. Это был разумный поступок, а не попытка напугать Лайзу. Но я не был уверен, что не пожалел бы, если бы она оставила меня одного.

Лайза наблюдала за мной с вежливым интересом, пока я не засунул пистолет обратно за пояс.

— Вы собираетесь в кого-нибудь стрелять, Рик?

— Надеюсь, что нет.

— Если все же будете, предупредите, чтобы я могла заткнуть уши.

— Непременно. — Помолчав, я сказал: — Хочу у вас кое-что спросить… Вот вы подслушали вчера разговор между Наоми и Тайлером, не это ли заставило вас отправиться к Тони?

— Не знаю. — Забавно, она как бы защищалась. — Возможно!

— Вы с ней всегда так ссоритесь?

— Да нет, раньше подобных сцен не было. До тех пор, пока Тони не выросла и меня уже не могли обвинить, что я дерусь с ребенком в два раза меньше себя.

— Вы не можете не быть ее старшей сестрой, дорогая, как бы вы ни старались, — произнес я вкрадчиво.

— Пытаетесь мне что-то доказать, Рик?

— Лично я убежден, что Тони необходим кто-то вроде вас, единственный человек рядом с нею, который не смотрит на нее с точки зрения выгоды. Фактически она в вас очень нуждается. — Помолчав, я убежденно добавил: — А дальше может быть еще хуже!

— Рик! — Ее зеленовато-серые глаза тревожно смотрели на меня. — Так вы считаете, что, возможно, мне следовало бы…

Скрипнула где-то дверь, в коридоре послышались быстрые приближающиеся шаги.

— Кто это? — спросила она, и на ее лице появилась тревога.

— Прямая связь в обратном направлении! — весело ответил я. — Звонок мистера Моргана Дэвису Вогану.

Первым влетел в комнату Уолт Ламсден, пистолет в его руке как-то не гармонировал с представлением о его респектабельности, зато одежда являла собой венец портновского искусства.

Он улыбнулся, но его улыбка не доставляла удовольствия. Затем он увидел Лайзу, его глаза одобрительно сощурились, ибо они осуществляли серьезную задачу: исследовали ее анатомию. Вернее, он ощупывал ее глазами, дюйм за дюймом. Лайза неожиданно покраснела и закусила нижнюю губу.

Следом в дверях появился Дэвис Воган, словно ящерица, вынырнувшая погреться на солнышке.

С минуту он изучал меня своими холодными немигающими глазами, заметил присутствие Лайзы и мысленно отнес этот факт к разряду требующих выяснения.

— Не знал, что незаконное проникновение в чужие кабинеты тоже принадлежит к числу ваших талантов, Холман! — сухо прошелестел он. — Но после убийства, полагаю, вы ни перед чем не остановитесь?

— Вы же прекрасно знаете, как это бывает. — Я слегка пожал плечами. — Все развивается постепенно. От маленьких кафе и дансингов вы перешли к партнерству в делах компании по производству пластинок, а затем проникли в агентство «Новые таланты».

— Он еще умничает? — произнес Ламсден со злобной усмешкой на лице. — Невольно проникаешься еще большим уважением к вам, шеф.

— Или к простаку, — досказал я, — которого ничего не стоит обвести вокруг пальца.

— Простака? — нахмурился Воган.

— Простака для партнерства. — Я улыбнулся ему: — Я говорю об истории, которую вы сегодня выложили Мэсси. Неужели вы и в самом деле всему этому верите?

— Поосторожнее, Холман! — крикнул Ламсден.

— Разумеется, да, — сухо кивнул Воган. Его неприятные глаза смотрели на меня без всякого выражения, и это, черт побери, нервировало гораздо сильнее, чем все истерические вопли Ламсдена. — Я совершенно ясно изложил Мэсси сегодня утром, что, поскольку вы убили Ларри, у меня нет выбора: я должен так же поступить с вами. Вопрос принципа.

— Неужели вам не пришло в голову, что они обманули вас самым наглым образом, приятель? — холодно произнес я. — Я не сталкивал вашего парня с террасы и могу это доказать!

— Сомневаюсь, чтобы у вас были шансы.

— Я проторчал достаточно долго в этом мавзолее в ожидании вашего приезда и можете быть уверены: не располагая доказательствами, я не стал бы вас вызывать!

— При чем тут вы? — фыркнул он. — Кто-то случайно узнал, что вы находитесь здесь, и позвонил Моргану, а тот сообщил мне.

— Этот любезный «кто-то», позвонивший Моргану, Лайза Простетт, — усмехнулся я и показал на Лайзу.

— Эй? — Ламсден бросил быстрый взгляд на хозяина. — Ведь это вранье?

— Истинная правда, Уолт! — прошептал Воган. — Тут несомненно есть план, Уолт!

Ламсден отскочил от Вогана и оказался рядом с Лайзой. Дуло его пистолета прижалось к ее боку.

— Эй, Холман! — яростно заорал он. — Только попробуйте что-нибудь выкинуть, и ваша красотка получит первой!

Нелепый прыжок, предпринятый им, ничем не нарушил спокойную обстановку в комнате, и, когда прошло несколько минут, а ничего не случилось, даже Ламсден почувствовал, что выглядит глупо.

Я посмотрел на Вогана:

— Что он предпримет в следующий раз? Танец с саблями?

— Послушайте, Холман, — взорвался Ламсден, — еще одна шуточка и…

— Заткнитесь, Уолт! — устало прошептал Воган. — И уберите пистолет от ребер девушки. Вы опасаетесь, что она занимается борьбой дзюдо?

Тот отдернул оружие, а его физиономия потемнела от гнева, но он медленно отошел от Лайзы.

— Я слушаю вас, Холман.

— Они обвели вас вокруг пальца, Воган, — холодно повторил я. — Ларри Голд был вашим ребенком, и если бы он женился на Тони Астор, то со временем и она стала бы вашей. Когда же Голд свалился с этой балюстрады, для них открылись новые перспективы. Теперь вы не могли бы прибрать к рукам мисс Астор, вложить в нее собственный капитал. Но и у них тоже ничего не получилось. И тогда они решили пойти на компромисс: продать вам выдуманную историю о том, как Айвен Мэсси нанял меня убить Ларри, соответственно, привести вас в ярость, а потом осторожно «подсказать» вам ультиматум, который вы и соизволили очень четко сформулировать Мэсси сегодня утром. Либо вы получаете от него двадцать пять процентов из доходов Тони, либо она отправляется туда же, куда и Голд.

Я услышал, как Лайза глубоко втянула воздух, но даже не взглянул на нее, сосредоточив все внимание на Вогане.

— Сколько они потребовали в обмен на липовую историю о том, что я убил Голда и что нанял меня Мэсси, приятель? — вкрадчиво осведомился я. — Процентов двадцать? В таком случае вам остается всего пять? Не густо. — Я внимательно следил за его лицом. — Но, возможно, они щедрые люди и попросили всего пятнадцать?

Неожиданный огонек, мелькнувший в его немигающих глазах, подсказал, что это ближе к истине.

— Таким образом, вам достается меньший процент, хотя выполняете всю работу вы и в известной степени рискуете. Ведь именно вам необходимо было начать давить на Мэсси и продолжать давить в дальнейшем, чтобы он не отказывался платить. Далее, вы любезно убираете меня с их шеи. Но сами-то они заработали свой большой процент, убив ваше крупное капиталовложение — Ларри Голда. Это первое. А второе — они запутали и одурачили вас до такой степени, что вы им поверили насчет того, как я отправил Ларри на тот свет. Ловкачи, верно?

— Вы можете все это доказать? — прошуршал Воган.

— Но не здесь.

— Там, в доме?

— Дом Тони — единственное место. Там все произошло, — сказал я.

— Мы отвезем вас туда немедленно! — Воган наморщил не только лоб, но и лысую голову. — И девушку тоже. А если вы мне солгали, Холман, если вы пытаетесь сделать из меня доверчивого простачка… — Он помолчал, затем его губы сжались в гротескное подобие улыбки. — Тогда вы уйдете тем же путем, что и Ларри. Вниз через балюстраду!

Глава 9

Я испытывал какое-то странное чувство, находясь в гостиной Тони Астор, ведь до этого я дважды прямиком проходил в спальню хозяйки…

Прошло не более пяти минут, после того как Хельга открыла нам дверь. Еще меньше с того момента, когда Наоми Простетт и Тайлер Морган присоединились к нам.

Бурная ярость Тайлера, увидевшего меня, была моментально утихомирена Воганом, и теперь Морган стоял тихо, хотя лицо его налилось багровым цветом.

Наоми снова была одета в тот же ансамбль из юбки и блузки, который очень ей шел. Сейчас ее лицо ничем не отличалось от обычного. Возможно, оно вообще никогда не менялось, являясь своеобразной маской на все случаи жизни? Ее безжалостные амбиции были тем рычагом, вернее, движущей силой, которая тщательно отшлифовала черты ее лица и контуры фигуры.

Если не считать ответа на прямой вопрос Лайзы, как здоровье Тони: «Боюсь, она не скоро поправится, в настоящее время она спит под действием снотворного», она полностью игнорировала собственную дочь, и я подумал, что самым ужасным была бессознательность ее действий.

— Ну? — неожиданно спросила она, и хрипловатые нотки в ее голосе были совершенно такими же, как у Лайзы. — Драматическое вступление состоялось, Дэвис. Давайте просмотрим всю драму.

— Я ждал, когда все соберутся, — прошептал Воган. — Все предельно просто. Холман заявляет, что не убивал Ларри, но знает, кто это сделал, и может это доказать. Вот почему мы здесь.

— Он блефует, Дэвис! — яростно запротестовал отставной генерал. — Он намеревается спасти собственную шкуру, вот и все!

— Разумеется, Тайлер. — Воган коротко кивнул. — А теперь помолчи! — Он безразлично посмотрел на меня. — Слово предоставляется вам, Холман. Займите столько времени, сколько потребуется, чтобы убедить меня в вашей правоте. Если же не сумеете этого сделать… — Он равнодушно пожал плечами.

— Вернувшись сюда, в дом, после звонка Тони, — начал я свой монолог, — я спустился к бассейну, чтобы удостовериться, что Ларри мертв. Он, разумеется, был покойником, но его правая рука была сжата в кулак, а левая расслаблена. Я разогнул пальцы, увидел у него в ладони маленькую блестящую черную пуговицу и оставил ее там, чтобы полиция нашла пуговицу, когда прибудет на место происшествия… Но копы ее не нашли, потому что кто-то еще тоже спускался к телу Голда после моего отъезда, но до появления полиции, и забрал эту пуговицу.

Тайлер Морган закашлялся от возмущения.

— У вас нет доказательств этой фантастической истории, Холман?

— Вы правы, — согласился я.

— В руке у несчастного молодого человека была пуговица, говорите вы, но она исчезла до того, как прибыла полиция? — насторожился Воган.

— Я проверил одежду Голда, пуговица ни к чему не подходила, — продолжал я. — Она была слишком маленькой для мужского пиджака, но, возможно, великовата для женского. Лайза! — Я усмехнулся серьезности ее взгляда. — Будьте добры, попросите Хельгу зайти сюда.

Она поколебалась в нерешительности, но потом послушалась и вышла.

Я закурил сигарету, чтобы заполнить неожиданную паузу, и тут Лайза вернулась с горничной. Я вежливо улыбнулся Хельге, прежде чем посмотреть на остальных.

— В последний раз я видел Хельгу ночью, и на ней был халат, — сказал я. — По этой причине я совершенно позабыл, что Хельга — горничная, а горничные носят форменную одежду… — Я дотронулся до маленькой блестящей черной пуговицы, пришитой на ее манжете; пуговица заблестела. — А платье у горничной может быть черным. И на нем нашито множество черных блестящих пуговиц.

Скромная горничная посмотрела на меня: в ее широко раскрытых глазах застыл ужас, лицо приобрело землистый оттенок.

— Рик! — внезапно закричала Лайза. — Не предполагаете же вы, что Хельга?..

Она не закончила фразу.

— Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов, Хельга? — спросил я.

— Нет! — Горло у нее конвульсивно дернулось.

— Ведь вы были горничной у миссис Простетт, прежде чем перебрались сюда, к мисс Астор?

— Да.

— Как долго вы служили у миссис Простетт?

— Около двенадцати лет.

— А сколько служите у мисс Астор?

— Немногим более года.

— Вы сами захотели уйти от миссис Простетт и перейти сюда?

— Нет, сэр. — Она затрясла головой. — Когда у них произошла ужасная ссора, Тони, я имею в виду мисс Астор, убежала и купила этот дом, даже не взглянув на него! — Хельга поджала губы и неодобрительно покачала головой, глубоко возмущенная необдуманным поступком Тони. — Вот тогда миссис Простетт сказала мне, что кто-то должен присматривать за маленькой Тони, потому что она все еще ребенок, и уговорила меня переехать вместе с ней. Сама она этого не могла сделать.

— Вы убили Ларри Голда?

— Господи, чтобы мне еще задавали подобный вопрос! — Она смахнула слезы с глаз. — Нет, я этого не делала, сэр! Клянусь перед Богом, что говорю правду!

— Рик! — Голос Лайзы прозвучал на весь дом. — Вы не думаете, что этого достаточно?

— Сейчас у меня больше нет к вам вопросов, Хельга, — сказал я, — но хотелось бы, чтобы вы остались с нами еще на некоторое время.

— Да, сэр!

— А теперь попрошу всех подняться наверх, — сказал я.

— Но Тони спит! — запротестовала Наоми.

— Не зашел ли этот фарс слишком далеко? — рявкнул Морган. — Он уже грубо напал на бедную Хельгу…

— Наверх, — прошептал Воган, ожидая, когда Морган сделает первый шаг. В его немигающих глазах ничего не отражалось. Тайлер попытался было выразить протест, но отвернулся от Вогана и возглавил процессию.

У меня появилось ощущение, что я нечто вроде гида, знакомящего пестрое сборище туристов с прекрасным жилищем сказочной звезды Тони Астор, когда они все сгрудились вокруг меня на верхней лестничной площадке.

— Тони была с Ларри Голдом в спальне, когда я пришел, — снова заговорил я. — Какое-то время мы находились в комнате втроем. Потом поднялась Хельга и сообщила о приезде Лайзы. Тони надулась, а Ларри заявил, что уйдет, иначе они с Лайзой поссорятся. И вышел из спальни. А Тони велела Хельге пригласить Лайзу… Хельга, — обратился я к горничной, — куда, вы считаете, направился Ларри, когда вышел из комнаты мисс Астор?

— К лестнице и вышел из дома… — Она заморгала короткими ресницами. — Куда еще он мог пойти?

Я кивнул.

— Лайза, где вы ожидали возвращения Хельги?

— На крыльце. Кстати, дверь была открыта.

— Видели вы в тот вечер Ларри Голда?

— Нет.

— Потому что он вышел из спальни Тони, прошел по коридору, заскочил в одну из комнат для гостей и спрятался там. Лайза уехала вместе со мной приблизительно в половине десятого. Как мы предполагали, наверху оставалась одна Тони. Хельга тоже считала, что наверху находилась одна Тони. Это так, Хельга?

— Да, сэр! — Она энергично кивнула. — Я думала, что мистер Голд в тот вечер ушел первым.

Я долго смотрел в бесстрастное лицо Вогана.

— У Айвена Мэсси великолепная память, когда речь идет о неприятных для него вещах, вроде интервью с вами сегодня утром. Поэтому предполагаю, что я сам выслушал от него историю об убийстве Ларри точно такой, как вы ему сообщили ее.

Воган едва заметно пожал плечами:

— Ну и что?

— В этой истории две вещи неверны, — медленно продолжал я. — Во-первых, вы утверждаете, что решительно все, случившееся той ночью, было предумышленным, запланированным, подстроенным. Не допускаете возможности неожиданного импульса или просто ошибки… Между тем Голд решил спрятаться в комнате для гостей до того момента, когда мы уедем, подчиняясь именно неожиданному импульсу. Хельга все еще стояла в проеме двери спальни Тони, когда он ушел. Естественно, она и посчитала, что он уехал домой. Находившаяся на крыльце Лайза не могла предвидеть, что Ларри должен пройти мимо нее, выходя из дома, поэтому и у нее не было оснований заявлять о том, что он не проходил. Это первое. Но второе, на мой взгляд, является куда более серьезной ошибкой! — Я невольно повысил голос. — История оказалась слишком хорошей…

— Как вас понять, Холман? — спросил Ламсден.

— Она слишком детализирована, слишком умно склеены вместе действительные события, люди и время с выдумкой, — объяснил я. — Такую историю мог сочинить фактически лишь человек, который находился в доме с того момента, как Ларри Голд туда приехал, и вплоть до его смерти!

— Смешно и нелепо! — пролаял Морган. — Мы знаем, что их было всего двое: сама Тони и Хельга!

— Вы желаете нас убедить, что Тони убила парня? — Наоми недоверчиво посмотрела на меня.

— Нет, — сказал я, — не Тони.

— В таком случае остается только Хельга? — напряженно спросила Лайза, и я заметил, какая ненависть загорелась в ее глазах.

— Это не я! — в ужасе воскликнула горничная. — Я уже говорила…

— И не Хельга, — подтвердил я.

— Но ведь в доме находились всего лишь двое. Откуда же взялся убийца, Холман? — твердо произнес Воган, и по некоторому раздражению, прозвучавшему в его шелестящем голосе, я почувствовал, что он начал терять терпение. Значит, следовало спешить.

— Трое! — сказал я.

— Да он маньяк! — с отвращением бросил Морган. — Только что было двое, а теперь он уверяет, что в доме было трое. Кто этот третий? Злой дух?

— Посетитель.

— Кто? — еле слышно переспросил Воган.

— Тот, кто не мог явиться открыто, потому что ему просто не открыли бы входную дверь. Но у этого третьего был надежный друг в доме, который незаметно провел его к себе.

— И вы уверяете, что именно этот посетитель убил Ларри? — спросил Ламсден.

— Трагедия ошибок, — ответил я. — Никто ничего не планировал. Ларри не видел посетителя, а тот не знал, что Ларри остался в доме. Какое-то время и Тони не знала, что в доме помимо нее и Хельги еще двое.

— А у посетителя есть имя, Холман? — прошептал Воган.

— Не хотите спросить об этом Хельгу?

— Нет! — Она залилась слезами, спрятав лицо в ладонях. — Я не могу, не могу! Не спрашивайте! Пожалуйста! Я… я не могу!

— Это похоже на историю с заводной куклой, — заговорил я, слегка повышая голос, чтобы заглушить пронзительные всхлипывания Хельги. Мне хотелось дать ей возможность выплакаться, потому что от ее признания зависело, уйду ли я отсюда или окажусь на дне бассейна. — Припоминаете рассказы о заводных куклах? — Я поочередно посмотрел в их хмурые лица и понял, что в настоящий момент они не вспомнят даже, какой нынче день недели. — Кукле дается имя живого человека. Ее заводят ключом, и она делает то, что могут делать люди. Тони Астор своеобразная заводная кукла. Всю жизнь ее заводили разные люди, и каждый ждал, чтобы она выполняла его команду. Наоми заводила ее, делая кинозвездой, и она стала ею! Мэсси заводил ее, и она стала «золотым дном» его студии, принося хорошие доходы! Голд заводил ее, собираясь жениться на ней, и она была на все готова!.. Возможно, из-за этих постоянных завинчиваний у нее развилась опасная привычка делать то, что ей вздумается, а не то, что ей говорят. Брак с Шелтоном был одним из этих самовольных поступков, но, когда он лопнул, ей пришлось вернуться домой. Наоми снова попыталась завести ее на послушание, но из этого ничего не получилось. Вы слышали, Хельга рассказывала об ужасной ссоре между ними, закончившейся тем, что Тони ушла от матери и купила себе этот дом. Вот тогда Наоми и уговорила Хельгу переехать сюда вместе с Тони и присматривать за ней.

А теперь немного о самой Наоми, — спокойно продолжал я. — Она посвятила восемнадцать лет жизни единственной цели, которая стала для нее чем-то вроде идефикс: сделать звезду из трехлетней девочки. И ей удалось это сделать как нельзя лучше. Но когда звезде исполнился двадцать один год, она ополчилась на мать и потребовала, чтобы та ушла из ее жизни навсегда!

Что осталось в оплату за долгие годы? Несколько альбомов с вырезками из газет? Горько-сладкие воспоминания? Пара старых контрактов, которые приносили немного денег, но уже подходили к концу.

Наоми еще могла бы рассчитывать на примирение с Тони, пока на сцене не появился Ларри Голд. Возможно, это произошло не без участия Дэвиса Вогана.

Она прекрасно понимала: если Тони выйдет замуж за Ларри, то через короткое время Воган станет владельцем второй марионетки. Нет, такой марионеткой Тони Астор не должна была стать! Надо было помешать этому браку!

Наоми переговорила с Мэсси, тот согласился, но ему не удалось поколебать решение Тони. Тогда Мэсси поручил мне покопаться в прошлом парня, надеясь, что я обнаружу достаточно грязи, после чего Тони отвернется от него.

Затем Воган позвонил своему тайному партнеру, — я кивнул в сторону Моргана, — и рассказал ему, как я предложил ему сделку в связи с этим заданием. Морган заявил Наоми, что я продался, и, возможно, тут была утрачена ее последняя надежда. Позднее в тот же день она решила навестить свою старую приятельницу и, я не сомневаюсь, преданную служанку в доме, куда она не могла приходить без разрешения ее же собственной куклы-звезды.

Предполагаю, что где-то около десяти часов — Хельга уточнит время — Наоми решила подняться в комнату куклы в надежде сломить возникший между ними барьер…

Пока я говорил, рыдания Хельги достигли обнадеживающего меня крещендо, и я мысленно скрестил пальцы, решив, что наступил самый подходящий момент оказать на нее последнее давление.

— Хельга? — спросил я дружески безразличным тоном. — А почему миссис Простетт взяла вашу форменную одежду? Чтобы притвориться вами или же…

— Она хотела пошутить… — Хельга возвела глаза к потолку, будто в экстазе. — Если она переоденется в мою одежду, решила Наоми, Тони это может показаться забавным. Она надеялась заставить Тони рассмеяться — тогда лед растает и они смогут по-дружески поговорить!

Никто не вмешался, подумал я, радуясь удаче. Все прошло аккуратно и четко! Все повернулись к Наоми и уставились на нее. В комнате стало необычно тихо. Она слегка приподняла голову, ее широкий рот пренебрежительно изогнулся.

— Я поднялась сюда, — заговорила она тусклым голосом, — потом я услышала голоса на террасе. Мне стало любопытно. Поэтому я зашла в комнату для гостей. Должно быть, это была та же комната, в которой до меня прятался Голд, потому что дверь на террасу была открыта. Я осторожно выглянула наружу. — Ее холодные голубые глаза были и пустыми, и одновременно несчастными, словно полярная вьюга промчалась в ее мозгу, разрушив все внутри. — На террасе был он! — тихо произнесла она. — Ничтожная, невоспитанная обезьяна, душой и телом принадлежащая омерзительному стервятнику Дэвису Вогану! — Она откинула голову и пренебрежительно рассмеялась. — Взрослый панк, любитель пустить пыль в глаза, покрасоваться! Он скакал по всей террасе, как мальчишка! Он так надоел Тони, что она ушла в свою комнату. Это задело его самолюбие, а кривляние превратилось уже в чистое безумие. Скорее всего, он был ненормальным… Но он продолжал звать Тони полюбоваться, как он балансирует на балюстраде: он приподнял одну ногу, стоя на второй. Но этого ему показалось недостаточно: он стал приседать, размахивая руками, словно ветряная мельница крыльями. — Хрипловатый голос Наоми превратился в шепот. — А я наблюдала за ним! Но неожиданно поняла: вот он — перст судьбы! Его нога была согнута, он смотрел вниз, сохраняя равновесие. Я неожиданно для него выскочила на террасу. Он поднял голову лишь в самый последний момент, когда я была рядом. Глаза у него чуть не выскочили из орбит, когда он сообразил, на ком была надета форма горничной. Он вцепился в мою руку, но я отдернула ее. Тут он и оторвал пуговицу. После этого я обеими руками толкнула его!.. Я не стала ждать, когда он ударится о бетон. Хотя мне очень хотелось посмотреть вниз. Зато я услышала его вопль, который вызвал Тони на террасу. Я слышала, как она выкрикивает его имя, уже когда спускалась по лестнице! — Наоми закрыла глаза, будто рассказ на какое-то мгновение успокоил ее. Она оперлась спиной о стену и отвернулась от всех нас.

— Вы были на сто процентов правы, Холман! — прошептал Воган. — Поздравляю. Наши взаимоотношения полностью отрегулированы. — Он бросил короткий взгляд на Наоми, потом посмотрел на Ламсдена: — Ларри для меня огромная потеря…

— Вы правы! — угодливо подтвердил Ламсден.

— Полагаю, нужно принять решение по этому поводу, Уолт! — негромко сказал лысый человечек, более чем когда-либо походивший в этот момент на аллигатора, разгуливающего на задних ногах. — Надо уравнять счет.

Ламсден кивнул, его рука потянулась к пиджаку за пистолетом, но Морган тут же перехватил его запястье.

— Нет! — закричал он с искаженным от ужаса лицом. — Вы не можете это сделать, Уолт!

— Я сделаю все, что мне прикажет мистер Воган! — огрызнулся тот. — Отпустите мою руку!

Неожиданный крик заставил обоих мужчин замолчать. Все головы повернулись на этот крик.

Наоми, зажав рот рукой, отодвинулась вдоль стены в угол, глаза у нее расширились от страха, прикованные к неподвижной фигуре, стоящей в коридоре.

Тони Астор выглядела тоненькой и хрупкой статуей в пеньюаре из прозрачного шелка. Блестящие черные волосы волнами ниспадали на плечи. Большие карие глаза казались огромными на фоне побелевшего лица.

— Я слышала все, — сказала она совершенно детским голоском. — Ты убила Ларри!

— Нет, нет! — прошептала Наоми. — Боже великий, только не это…

Она отвернулась к стене, словно в поисках места, где можно было бы спрятаться.

— Я совершенно не помню свою родную маму, — продолжала Тони, как бы рассуждая сама с собой, — и я всегда тебя считала своей матерью и любила так сильно, что старалась выполнять все, чего ты от меня хотела. Разве ты этого не понимала? — Тони не говорила, а жаловалась, обращаясь к женщине, отвернувшейся от нее к стене. — Я любила тебя и хотела, чтобы ты была счастлива!

— Оставь меня в покое! — прошептала Наоми. — Я хочу умереть.

— После того как ты убила Ларри, — заговорила еще тише Тони, — ты ведь слышала, как я звала его на террасе! Ты слышала его жуткий вопль и должна знать, что я подбегу к балюстраде и посмотрю вниз. — Она на мгновение закрыла глаза. — Посмотрю вниз, чтобы увидеть, как он упал на бетон. Ты могла бы избавить меня от этого кошмара, но ты была слишком озабочена, спасая собственную шкуру! Мать! Если бы ты вернулась на террасу, обняла меня и утешила, разве я тебя когда-нибудь выдала бы?.. Рик был совершенно прав, называя меня заводной куклой. Я кукла, которую ты заводила, — продолжала Тони, — и в конце концов сломала пружину! — Она посмотрела на всех с выражением необъяснимого достоинства на лице и холодно закончила: — Что бы ни случилось с этой женщиной, я не хочу больше ее видеть. Никогда!

И она снова ушла к себе, захлопнув за собой дверь.

— Рик? — Голос Лайзы показался мне неуверенным. — Как вы считаете, должна ли я… ну, может быть…

— Разумеется, идите к ней! — сказал я чуть слышно. — И позвоните лейтенанту Карлину из отдела насильственных смертей. Скажите ему, что здесь творится черт знает что и не хватает только его одного!

Лайза поспешила к Тони. Я какое-то мгновение наблюдал за ней, затем повернулся к остальным.

Наоми по-прежнему стояла, прижавшись к стене, что-то бессвязно бормоча про себя. Хельга возвратилась к своим деликатным слезинкам, легко удаляя их маленьким платочком. Ламсден спускался по ступенькам, таща за собой неистово сопротивляющегося Тайлера Моргана. Оба осыпали друг друга ругательствами и грозили смертными карами, но, очевидно, ни один не хотел наносить удар первым.

Маленький урод с лысой головой, самое подходящее место для которого — клетка в зоопарке, наблюдал за этой парой с постепенно усиливающейся яростью в глазах. На его бледном нездоровом лице появилась багровая краска, а в глазах тусклое бронзовое свечение.

Неожиданно он выхватил пистолет и нетерпеливо навел его на спускающихся по лестнице.

Я решил, что пришло время подать голос мне. Прыгнув вперед, я вцепился в его запястье и так резко повернул, что он завопил и уронил пистолет. После этого я сделал захват двумя руками и перевернул его через голову.

Ламсден преодолел еще три ступеньки, таща за собой упирающегося Моргана.

Я слегка ослабил захват, чтобы немножко «раскачать» Вогана, что ему явно не нравилось, судя по его дикому верещанию. Затем набрал в легкие побольше воздуха, приподнял его над собой и, вложив все силы, швырнул вниз.

Тщедушное тело торпедой понеслось вдоль лестницы. Колени Вогана сильно ударили Моргана в спину, и сбитый с ног генерал тоже устремился вниз, минуя Ламсдена.

Зрелище было озвучено пронзительным воплем Моргана, приземлившегося головой на блестящий пол холла.

Мое внимание раздвоилось, ведь какое-то мгновение я наблюдал за поверженным Морганом. Между тем столкновением коленей Вогана со спиной Моргана дело не закончилось. Когда его ноги зацепились, тормозя полет, корпус неожиданно взметнулся кверху по спирали. И в верхней точке этой спирали голова Вогана столкнулась с головой Ламсдена.

Вот когда я понял подлинное значение выражения «удар судьбы».

Секундой позднее они оба покатились по винтовой лестнице. Этот необычный спуск закончился у подножия лестницы, где они замерли неподвижной кучей.

Хельга на секунду оторвалась от сложной задачи — поймать в уголках глаз каждую слезинку до того, как они скатятся по щекам, и громко чихнула.

— Что это был за шум? — с любопытством спросила она.

— Да так, пустяки! — скромно ответил я. — Навел порядок.

Глава 10

Айвен Мэсси поднял лохматую голову, улыбнулся мне и произнес с чувством:

— Вы сделали великое дело, Рик! Великое, по-другому не скажешь! Вы не только убрали с моей дороги Вогана, вы также убрали… — Он взъерошил гриву седых волос и улыбнулся уже более настороженно. — Я хотел сказать, вы разоблачили убийцу Ларри Голда!

— Вы точнее выразились в первый раз, Айвен, — вкрадчиво произнес я. — Я убрал с вашей шеи и Наоми Простетт! Хотя, должен сознаться, я вовсе об этом не думал.

— Вы не знаете, что с ней будет?

— Непреднамеренное убийство защита сможет доказать без особого труда. Лично я считаю, что семь лет ей все-таки дадут.

— Тони поправляется просто на глазах, — с довольным видом сообщил он мне. — Кузина действует на нее как наркотик. Они собираются уехать на пару недель в отпуск, куда-то в горы. Это принесет им обоим огромную пользу!

— Прекратите! — прикрикнул я.

— Что? — Он удивился.

— То, что вы избавились от Вогана, не основание предполагать, будто семь лет тюрьмы — приятная прогулка для Наоми Простетт! — с неприязнью сказал я.

— Да, конечно.

— Вы мне больше нравитесь, когда бросаете кубики сырого мяса в этот аквариум. Любопытно наблюдать, как в ваших глазах появляется выражение ни с чем не сравнимого удовольствия, когда пиранья разрывает его на части.

— Вы больной? — бросил он.

Но на этот раз из верхнего ящика его письменного стола появился чек. Мэсси наклонился вперед и торжественно положил его передо мной. Пожалуй, это был самый необычный чек, который я видел в жизни. Выписанный на мое имя, подписанный по всем правилам, он имел прелестное пустое местечко, куда следовало поставить сумму.

— Я хочу, чтобы вы сами написали сумму, Рик, — сказал он ворчливо. — Вот ручка!

Я взял ручку, несколько минут наблюдал за рыбами в аквариуме, затем написал пятерку и быстро добавил к ней три нуля.

Продолжая держать в руке приподнятую ручку, как будто намереваясь добавить четвертый нулик, я взглянул на Мэсси.

— Я знал, что вам захочется кое о чем меня спросить, — заговорил он словоохотливо, сделал над собой явное усилие и отвел глаза от ручки в моей руке. — Спрашивайте же, Рик!..

Ему, возможно, казалось, что голос у него звучит дружелюбно, но, по мне, — он больше походил на рычание раненой пумы.

— Вы рассказали мне о сделке, предложенной вам Воганом, про контракт и все прочее, а под конец, когда я уже собрался уйти, заявили, что, по вашему мнению, одна вещь ускорит события. Припоминаете?

— Я так сказал? — Его глаза упрямо возвращались к проклятой ручке, которой я в этот момент рисовал маленькие нулики в воздухе, почти над самым чеком.

— Сказали, конечно! — заверил я его. — Сказали, что, охотясь за Воганом, я должен не забывать, что он тоже охотится за мной.

— Неужели? — пробормотал он.

— Сказали, сказали, не сомневайтесь! Меня вот что интересует: вы, случайно, не сказали того же самому Вогану, когда утром он выходил из вашего офиса?

— Эй, Рик! — Он принужденно рассмеялся. — Кого это сейчас может интересовать?

Я нарисовал в воздухе еще один маленький нулик и холодно посмотрел на него.

— Меня!

— Да?

Он еще раз взглянул на ручку, выпрямился в кресле и честно посмотрел мне в глаза:

— Можете не сомневаться, я сказал то же самое и Вогану!

— А я в этом и не сомневался, — ответил я весело.

Швырнув ручку на стол, я аккуратно перегнул пополам чек и спрятал его в бумажник.

— Работать на вас было довольно интересно, хотя и не очень забавно, Мэсси. Увидимся в аквариуме.

— Эй! — Его зычный окрик остановил меня у двери.

Я посмотрел на него:

— Вам требуется врач?

— Вы заставили меня попотеть из-за четвертого нуля.

— Мне и в голову не могло прийти, что знаменитые продюсеры потеют! — воскликнул я с невинным лицом. — Вы хотите сказать, что это так? Как все простые смертные?

— Ну хватит! — Он махнул рукой. — Я посчитал, что ответ на заданный вами вопрос обойдется мне в сорок пять тысяч!

— Так почему же вы мне просто не солгали?

— Лгать? — Его глаза недоверчиво расширились. — Такому ничтожеству, как вы?

— Знаете, что мне в вас нравится, Айвен Мэсси? — воскликнул я восхищенно. — Вы настоящий мерзавец, и не скрываете этого!

К тому времени, как я возвратился в машину, лица у всех троих были обеспокоенные.

— Неужели тебе потребовалось сорок минут, чтобы вырвать у него чек на пять тысяч?! — воскликнул Билл Карлин.

— Ах, помолчи и поезжай быстрее! — ответил я. — Твой полицейский значок заперт в столе, ты в отпуске, а для меня ты вообще не больше чем дешевка, которая…

Я перегнулся вперед и похлопал по изящному плечику.

— Он слушает меня, Тони?

— Не думаю, Рик. — Она полуобернулась ко мне и весело улыбнулась. — Сама-то я не слушаю.

Я откинулся на спинку заднего сиденья, но Лайза нетерпеливо дернулась.

— Вы помнете мое новое платье, Холман!

— Гарантирую, что сомну и старое, — произнес я мечтательно.

— У вас сегодня непристойное настроение! — Она с сомнением посмотрела на меня. — Я не доверяю вам, Рик Холман!.. Вы что-то замышляете.

— Вы с ума сошли, крошка! — воскликнул я и по-товарищески похлопал ее по колену.

— Эй, парень! — Лайза свирепо натянула на колени юбку. — Единственное, чего мне здесь не хватает, — это сексуального маньяка!

Возможно, пришло время для небольшого общего разговора, решил я.

— Мэсси сказал, что вы, девочки, на две недели уезжаете в отпуск в горы, — начал я. — Маленькая хижина вдали от цивилизации, как он выразился.

Тони обеспокоенно оглянулась:

— Надеюсь, вы не сообщили ему, что наши планы немного изменились и мы едем вчетвером?

— Вы считаете меня ненормальным? — рассмеялся я. — Билл, на следующем перекрестке направо.

— Ты и есть ненормальный! — фыркнул он. — Поворот на горную дорогу через пять миль.

— Мы не едем в горы! — произнес я легкомысленным тоном. — Мы едем в аэропорт.

— В аэропорт? — закричали они хором.

— Ну да, я изменил предварительный заказ, купил билеты, ну и все такое. Летим в Мексику.

Снова выступление хором:

— В Мексику?

— Я ненавижу вас, Рик Холман! — заговорила Лайза с возмущением. — Я с таким нетерпением ожидала, когда мы попадем в маленькую хижину в горах!

— Лайза, радость моя! — Голос мой звучал просительно. — Мы едем в маленькую и старенькую хижину в горах, ну а если сами горы мексиканские, то это их дело!

Она успокоилась:

— Ну что ж, неплохо. Мне нравятся испанские названия, они всегда такие романтические. Как ты считаешь, Рик?

— Несомненно.

— Я не думаю, что у той маленькой хижины, куда мы едем, есть название? — спросила она с надеждой.

— Я точно помню, что название у нее есть, — сказал я, уверенно кивнув.

— Ты не помнишь его, случайно, Рик, дорогой?

— Не очень четко, — ответил я извиняющимся тоном, — Хилтон с чем-то там еще.

Неуловимая Фламини

Глава 1

— Моя фамилия Холман, — представился я, — Рик Холман.

Ответа не последовало, никто даже не шелохнулся. Развалившийся в кресле толстяк глядел на меня сквозь черные очки, будто сова. Его губы были плотно сжаты. По обе стороны от него на полу устроились две хорошенькие девицы. Они буквально изнемогали от жары и всем своим видом напоминали хорошо прожаренных курочек, ожидающих, чтобы их подали на стол с салатом из свежих овощей. Где-то прямо над моей головой повисло безжалостное солнце, на небе не было ни облачка. Похоже, это небесное светило высушило мозги безмолвной троицы.

— Холман, — уныло повторил я. Тонкая струйка пота, сползавшая у меня между лопатками, привнесла в мой голос нотку раздражения.

Лежавшая на животе блондинка лениво закинула руку назад и, оттянув узкую полоску белых трусиков, неторопливо почесала затененную ложбинку там, где аппетитная попка разделялась на две половинки.

— Вы, должно быть, Винс Манатти, — обратился я к толстяку. — Думаю, я не ошибся, потому что всем известно, что второго такого уродины не сыскать.

Обвисшие щеки толстяка чуть дрогнули, он медленно снял черные очки. На меня уставились глубоко посаженные голубые глаза, блестевшие, словно две холодные льдинки. Блондинка было хихикнула, но смешок моментально сменился возмущенным «ох!», когда лежавшая рядом брюнетка что было сил двинула ее локтем в бок.

— Надо же приглядеться к человеку, — сурово пояснил Манатти. — Так, стало быть, вы и есть Холман. Признаться, мне почему-то казалось, что Холман должен выглядеть, несколько иначе.

— Простите? И каким же вы меня представляли? — Я от неожиданности разинул рот.

— По меньшей мере компетентным. — Он поднес к глазам правую руку и несколько минут вглядывался в массивный циферблат, красовавшийся на его запястье. — К тому же вы пришли на две минуты раньше. А я привык принимать людей точно в назначенный час.

— Зато это позволило нам приятно провести время, — с иронией заметил я.

Толстяк встал, и я с удивлением обнаружил, что он гораздо выше меня. А ведь во мне никак не меньше шести футов. Да и весил он, наверное, фунтов двести тридцать и больше всего походил на некий гибрид Чингисхана и армянского лошадиного барышника.

— Ладно, — пробурчал он. — Пойдемте в дом.

Я осторожно переступил через распростертые тела двух красоток и последовал за ним через террасу. Мы прошли в комнату, обшитую деревянными панелями с пола до потолка. Мои ноги утопали в великолепных черно-белых коврах из овечьей шерсти, одну стену целиком занимал сверкающий хромированными ручками бар. Помещение выглядело так, словно предназначалось для разнузданных оргий, и я невольно огляделся, но, к моему величайшему разочарованию, не увидел ни одной резвящейся нимфы.

— Надеюсь, вы понимаете, я всего лишь арендую этот дом, — словно читая мои мысли, объяснил Манатти. — Конечно, он ужасен, но зато здесь есть Трикси и Дикси, а это уже кое-что.

— Трикси и Дикси? — тупо повторил я, ничего не понимая.

— Ну, я не знаю, как их там зовут на самом деле, — равнодушно отозвался толстяк. — Я имею в виду девиц возле бассейна. У меня такое впечатление, что они тоже часть интерьера, вроде мебели. Выпьете со мной, мистер Холман? — Манатти наполнил два бокала и протянул один из них мне. — Насколько мне известно, вашей специальностью является улаживание самых разных проблем людей, связанных с киношным бизнесом. Таких, как я, к примеру, — сказал он. — Знаю вашу репутацию человека осторожного и осмотрительного.

— Так оно и есть, — без ложной скромности подтвердил я.

— Итак, что вам известно обо мне? — продолжал он. — Только коротко.

Я пожал плечами.

— Еще один колосс — только не родосский^[88]. Один из наиболее известных продюсеров в Италии, да и вообще в Европе. Владелец целой империи, скажем так.

— Ну что ж, несколько преуменьшено, хотя в основном верно. — Он удовлетворенно кивнул. — Но в нашем мире, где все меняется поминутно, даже такой гигант, как я, должен время от времени менять курс. По официальной версии я приехал, чтобы договориться с киностудией «Стеллар продакшн» о совместных съемках.

— А неофициально? — осторожно поинтересовался я.

— Чтобы приобрести контрольный пакет акций этого предприятия.

— А я и не знал, что дела у «Стеллар» идут неважно, — искренне удивился я.

— Этого я не говорил. Просто есть человек, у которого много акций «Стеллар». И если мне удастся выкупить его пакет акций и объединить с моим и с тем, который успели потихоньку приобрести мои помощники, — тогда контроль над студией будет в моих руках. Но это будет непросто. Этот парень — что-то вроде вашего легендарного Говарда Хьюза — богат как Крез и охраняет то, что ему принадлежит, с таким же остервенением, как юнаястарлетка — своего первого продюсера, который дал ей роль. Но на этом их сходство и кончается. А зовут этого человека Аксель Барнаби.

— Никогда о таком не слышал, — подумав, сказал я.

— А о нем вообще мало кто знает. Думаю, он и денег-то тратит самую малость, лишь бы только оставаться в тени. — Толстяк сделал небольшую паузу, чтобы глотнуть из своего бокала. — Но, как у всякого очень богатого человека, у него есть некоторые слабости. — Мой собеседник сокрушенно покачал головой. — Вам это может показаться неправдоподобным, но даже у меня — у Винсента Манатти — тоже есть свои слабости.

— Я просто потрясен, — подтвердил я. — Такой милый, привлекательный с виду человек. И ведь не подумаешь, что самый большой сукин сын, который мне когда-либо попадался.

— Барнаби в душе коллекционер, — спокойно продолжил Манатти, не обратив ни малейшего внимания на мою вызывающую реплику. — Собиратель, если можно так выразить.

— Что он коллекционирует? — уже серьезно спросил я.

— Красивых женщин.

— Дорогостоящее у него хобби, — покачал я головой.

— Что значат деньги для такого человека? Если женщина приглянулась ему, он может предложить ей жизнь, полную сказочной роскоши. Конечно, до тех пор, пока она ему не надоест. А устает он от них очень быстро — через пару месяцев. Тогда настает время расставаться. Так сказать, прощальный поцелуй из чистого золота. В награду отвергнутой пассии дарятся драгоценности, баснословной стоимости меха, а уж если леди очень ему угодила, то и приличный кусочек недвижимости. — Толстяк лениво поскреб заросшую волосами грудь. — По сути дела, Барнаби с одинаковым увлечением коллекционирует женщин и деньги. И у этих его двух страстей есть только одно различие: в каждом конкретном случае он предпочитает деньги. Если кто-то твердо намерен приобрести у Акселя что-либо и готов хорошо платить, то он, несомненно, это получит. Как ни странно, оказывается, на свете существуют еще женщины, правда немного, которых невозможно купить.

— Например?

— Анна Фламини. — Тяжелые веки Манатти опустились, прикрыв глаза-буравчики.

— Она одна из немногих оставшихся еще женщин, которые до сих пор оправдывают старомодный титул звезды, — сказал я. — По-моему, Барнаби ей нужен как собаке пятая нога.

— Что, существует такое английское выражение? — громогласно удивился Манатти. — В самом деле? Между мной и Анной существует неразрывная связь, — продолжал он, — конечно чисто коммерческая. То есть строго оговоренные условия контракта, который останется в силе ближайшие пять лет. Единственное, к чему она стремится, — это сделать головокружительную карьеру. Но вам, должно быть, известно, что любая звезда, если она исчезает с экрана на пять лет, перестает быть звездой. А иногда про нее и совсем забывают. Есть и еще одно, что нас связывает. Как у вас говорят, она мне кое-что должна.

— Это что, сделка? — недоверчиво поинтересовался я. — Значит, вы договорились, что Барнаби уступает вам свой пакет акций киностудии, а вы на блюдечке преподносите ему Анну Фламини?

— Ну что ж, немного резко, но, в сущности, достаточно точно, — легко согласился продюсер. — Сам Барнаби не участвует в переговорах. На это есть посредник.

Некто Грегори О’Нил, и за короткое время, что мы с ним были вынуждены сотрудничать, он мне успел безумно надоесть. Как раз вчера у нас была намечена встреча, но он так и не появился.

— Его могло что-то задержать? — предположил я.

Манатти решительно покачал головой.

— Невозможно. Он никогда бы не пошел на это. Только в двух случаях он мог не прийти на встречу. Либо Аксель Барнаби, передумав, решил отказаться от нашей сделки — что совершенно невероятно! — либо в обсуждении ее условий больше нет необходимости.

— То есть он уже получил Анну Фламини?

— Похоже, Холман, я заблуждался на ваш счет. Вы на самом деле специалист своего дела.

— И где она может быть сейчас, если, конечно, не в объятиях Барнаби? — поинтересовался я.

— Не стану морочить вам голову, утверждая, что Анне польстило предложение Барнаби, — ответил Манатти. — Но мы его обсудили, как вы понимаете, наедине. И в конце концов она согласилась, что грех отказываться от таких условий. Мы устроили так, что слухи об ее отъезде просочились в прессу. Якобы она вынуждена отправиться ухаживать за больной матерью где-то в Австрии. Потом Анна купила билет на самолет в Лос-Анджелес для себя и приятельницы-компаньонки и еще вчера благополучно добралась до мотеля.

— Скорее всего, не в качестве Анны Фламини? — предположил я.

— Ну конечно! Ей удалось здорово изменить внешность — белокурый парик и все такое! Нет, нет, она зарегистрировалась как мисс Анджело и под этим же именем купила билет на самолет до Рима. Ее приятельница остановилась под своим настоящим именем Дафна Вудроу. Мы договорились, что сегодня в одиннадцать утра Анна придет ко мне в офис. Но она не появилась. Я позвонил в мотель и узнал, что обе девушки, забрав вещи, уехали около одиннадцати тридцати. Тогда я решил, что мне понадобится помощь. Помощь такого человека, как вы, Холман.

— И что же вы хотите от меня? — поинтересовался я.

— Вы должны будете найти Анну Фламини и вернуть ее мне.

— А может случиться, что она отправилась к Барнаби по собственной воле?

— Невозможно! — Манатти произнес это слово голосом, полным нескрываемого презрения. — Нет, должно быть, с ней случилось что-то ужасное. Думаю, ее похитили. Если так, значит, несмотря на нашу договоренность, Барнаби сжульничал. И тогда ему так просто это с рук не сойдет. Но сначала я должен получить Анну.

— Вам что-нибудь известно? — раздумывая, поинтересовался я. — Вообще-то мне казалось, что я уже достаточно мерзавцев повидал на своем веку, так что меня трудно чем-то удивить. Но вы, признаться, это что-то новенькое!

— Попрошу не тратить драгоценное время на дурацкие высказывания, — прорычал он. — Вы согласны заняться этим делом?

— Успех не гарантирую, — предупредил я. — Но могу попытаться.

— Понимаю, — уже спокойно произнес он. — Предупреждаю, однако, что мое терпение имеет пределы. В вашем распоряжении одна неделя.

— Да, вот еще что, — спохватился я. — Если я отыщу Анну, но при этом обнаружится, что она совершенно довольна своей жизнью, предупреждаю, силой возвращать ее не стану.

— Само собой. — Глаза его потускнели, голос стал скучным. — Если обнаружите, что история с исчезновением — выдумка Анны, я буду совершенно спокоен. Но все это нужно будет доказать. И доказывать будете именно вы. Как угодно — пусть это будет письмо от нее, магнитофонная кассета с ее голосом… Но вы должны сделать так, чтобы у меня не оставалось ни малейших сомнений.

— Хорошо. — Я постарался придать голосу уверенность, которой совсем не испытывал. — Где я смогу найти Акселя Барнаби?

— Холман, вы меня удивляете! — Он одарил меня презрительной улыбкой. — Даже мне, Винсу Манатти, это не известно!

— А что насчет этого вашего посредника, Грегори О’Нила?

— Тут я вам тоже вряд ли смогу помочь, — пожал плечами Манатти. — Мы должны были встретиться в баре под названием «Инн-Плейс» на бульваре Уилшир. То еще местечко! Я прождал его с полчаса после назначенного времени. Но, как и говорил вам, он так и не появился.

— В любом случае попробую вам помочь, — сказал я, совершенно без всякого энтузиазма. — А что это за мотель, в котором должны были остановиться девушки?

— «Дэйдрим мотор корт». Но когда сегодня утром я звонил туда, управляющий сказал, что ничем не может мне помочь.

— Вы думаете, что так просто — разузнать что-либо? — хмыкнул я.

— Если бы это было так просто, — холодно сказал он, — тогда какой был бы смысл привлекать вас к этому делу?

— А как насчет расходов — неограниченные, я полагаю? — поинтересовался я.

— Само собой разумеется, — насторожился он. — Вам, очевидно, понадобятся деньги на текущие расходы, Холман? Может быть, выдать вам некоторую сумму?

— Думаю, обойдусь, — коротко сказал я.

Винсент Манатти приготовил себе еще один коктейль, сделав вид, что не замечает моего пустого бокала.

— Уверен, что вы захотите приступить к расследованию немедленно, — произнес он с нажимом. — Пригласить кого-нибудь проводить вас к выходу?

Я отказался, снова прошел через террасу во двор и двинулся вдоль бассейна к выходу. Когда я подошел к нему поближе, мне показалось, что две красотки, возлежавшие возле него, выглядят уже не как только что поджаренные румяные цыплята. Скорее они напоминали немного подгоревшие стейки. Остановившись, я заметил, как блондинка снова почесывает указательным пальчиком нижнюю часть спины под белым бикини.

— Несправедливо, что вам все время приходится так утруждать себя, — приветливо пропел я. — Если бы вы обратились ко мне, я мог бы помочь вам! И с удовольствием почесал бы вам спину.

Блондинка перевернулась на спину и, опершись на локоть, подняла на меня глаза. Густые, цвета спелой пшеницы волосы упали ей на лицо. Стройное тело могло похвастать почти идеальными пропорциями: 37–25–37, что было мечтой любой начинающей старлетки. Судя по кукольному хорошенькому личику, ей можно было дать не больше восемнадцати лет. Но, заглянув в ее огромные серо-голубые глаза, я поразился трезвому опытному взгляду и легко накинул ей еще лет десять.

— Эй! — Блондинка визгливо хихикнула и наградила свою приятельницу коротким, дружеским тычком в грудь. — Глянь-ка! Да ведь это он и есть! Тот самый парень, что давеча приходил к Старику!

Брюнетка в свою очередь лениво перевалилась на спину и внимательно поглядела на меня. Ее вполне можно было бы принять за копию блондинки, если бы не угольно-черные волосы. Да и глаза у нее были карие, теплого цвета лесного ореха с симпатичными крапинками.

— Ну и что? — скучным голосом протянула она. — Можно подумать, он будет платить за дом, как это делал Старик!

— Меня зовут Рик Холман, — представился я. — Кто из вас Дикси?

— Дикси?! — Голос блондинки чуть было не сорвался на возмущенный визг. — К вашему сведению, меня зовут Габриэлла Марсия Эллингсворт.

— Нечего было почесывать задницу на виду у всех, — устало процедила брюнетка. — Дикси звучит ничуть не хуже Габриэллы, детка, и мы обе это знаем. — Она бросила на меня безразличный взгляд. — Это Старик прозвал нас Дикси и Трикси, и ему страшно нравятся эти дурацкие имена. Говорит, что они напоминают ему о мультиках, которые он видел давным-давно. Там так звали двух мышат.

— Вот и мы стали Трикси и Дикси, — радостно подхватила блондинка. — А сейчас с нами рядом усатый огромный кот по имени Рик Холман. Не хочешь ли сыграть в кошки-мышки, а, Рик?

— А если Старик подглядывает из окна? — уныло предостерегла брюнетка. — Что же ты сразу не сказала, что на самом деле нимфоманка? Ни за что не стала бы с тобой связываться!

— А Старик сказал, что вы вроде как перешли к нему вместе с домом и обстановкой? — нерешительно поинтересовался я.

— Ну, скажем, так. Но на это было его особое желание, — спокойно объяснила брюнетка. — Мы бы не согласились, но, знаете, он ведь большая шишка у себя в Италии. Продюсер и все такое…

— Так что это может быть шансом для нас, — перебила ее блондинка. — Да и потом, это, можно сказать, первый по-настоящему длинный наш отпуск.

— На самом же деле все идет через одно место, — кисло продолжила брюнетка. — Мы здесь уже три дня и три ночи. А этот паршивый сукин сын и внимания на нас не обратил!

— Святой Квентин! — с наигранным чувством воскликнула блондинка и притворно вздрогнула. — Ну и в историю мы вляпались! За целый день слова нельзя сказать, пока он сам к тебе не обратится.

— Все равно что в горничные нанялись, — с обидой в голосе громко подтвердила брюнетка. — Смешать коктейль, приготовить поесть и немедленно закрыть рот, как только его величеству придет охота о чем-то подумать!

— Ну когда-то же и ему надо передохнуть, — возразила блондинка, но как-то, мне показалось, безнадежно!

— Ага, а чем, по-твоему, он занимался с той дамочкой, которую привел сюда вчера вечером? — На свежем личике брюнетки появилась недоверчивая гримаска. — Они пришли часов в десять и просидели до утра. Уютно устроились в гостиной, заперлись там. Ну и чем, по-вашему, они там занимались?

— Ты имеешь в виду ту, которая говорит, словно у нее каша во рту? — Вспомнив что-то забавное, блондинка ехидно захихикала. — О Боже! Она явилась сюда, будто прямиком из «Миссис Минивер»! Ну, помните, сто лет назад был такой фильм?! Она так смешно прижималась, ей-богу! Бьюсь об заклад, эта дамочка ни о чем таком и понятия не имеет!

— Да и откуда ей знать, в ее-то возрасте! — поддержала ее подружка.

— С полным ртом? — удивленно переспросил я. — Вы имеете в виду, что она говорила с английским акцентом?

— Во-во. — В глазах белокурой красотки появился блеск. — Вы меня сразу поняли. «Спа-асибо-у большое! Так мило-оу с вашей стороны!» Примерно так она и произносила слова.

— Очень похоже на одну мою знакомую, — покривил я душой. — А вы, случайно, не припомните, как ее звали?

— Дафна Вудроу. — Глаза девушки снова блеснули. — Ну и как насчет того, чтобы пригласить старых подружек позавтракать, а, приятель? — игриво спросила она. — Так вы знаете ту женщину?

Я покачал головой.

— Нет, я имел в виду другую даму.

Почти все это время брюнетка молчала и время от времени опасливо куда-то поглядывала через плечо. И вдруг, медленно обернувшись, она зло посмотрела на свою светловолосую подружку.

— Так, а теперь скажи до свиданья доброму дяденьке, Дикси, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — На террасе стоит сам Старик. Да еще с биноклем, а мы тут перед ним как на ладони!

— До свиданья, дяденька! — поспешно пробормотала блондинка. — Если когда-нибудь будет охота отдохнуть и расслабиться, только позвоните, и мы тут как тут!

— Трикси и Дикси, — пробурчала брюнетка.

— Мы с ней иногда такое вытворяем! — Блондинка глубоко вздохнула, так что ее пышная грудь чуть не выскочила из купальника прямо мне в руки.

— Сможем попробовать втроем, — с многозначительным смешком добавила брюнетка.

Прикусив пухлую нижнюю губку, блондинка бросила на меня игривый взгляд.

— Так даже еще забавней!

Я резко обернулся. В глазах блеснули стекла бинокля, чуть не ослепив меня.

— Эй! — воскликнула брюнетка, словно сделав величайшее открытие. — Что скажете об этом? Здорово, правда?! А может, наш Старик просто ловит кайф, разглядывая нас исподтишка?

Отойдя на порядочное расстояние от бассейна, я украдкой обернулся: две крошечные фигурки по-прежнему нежились у воды. Но, как я ни вглядывался, на террасе нигде не блестели линзы бинокля. Может быть, подумал я, Старик уже словил свой кайф. Когда увидел, что я наконец убрался восвояси!

Глава 2

Указанный Манатти бар «Инн-Плейс» оказался маленьким, уютным заведением, так сказать, для избранных. Он, как и говорил продюсер, располагался на бульваре Уилшир. На лице швейцара, распахнувшего передо мной дверь, отразилось глубочайшее уныние при виде смятой бумажки в десять долларов, которую я протянул ему. Он страдальчески поднял брови: к сожалению, он не может припомнить никого по имени Грегори О’Нил.

Та же самая история повторилась и в «Дэйдрим мотор корт». Управляющий казался славным парнем, который и рад был помочь, да не может. Конечно же он прекрасно помнил мисс Анджело и мисс Вудроу. Хорошенькие девушки, просто картинка! Иностранки, так ему показалось на первый взгляд. Какой-то странный у них был акцент: одна говорила, будто родом откуда-то из Центральной Европы, а другая, похоже, была англичанка. Обе выписались из мотеля сегодня часов в девять утра.

— Обе вместе? — переспросил я. — Вы видели, как они уехали?

Управляющий отрицательно покачал головой.

— Нет, был занят все утро, мистер Холман. Помню только, что мисс Анджело вошла в офис и заплатила по счету. А потом попросила вызвать такси. Так я и сделал, конечно; затем мне пришлось устроить головомойку тому болвану, которого мы наняли следить за бассейном. На этой неделе постояльцы все время жаловались, что вода сильно попахивает хлоркой. Когда я вернулся в офис, девушки уже уехали.

— А вы, случайно, не в курсе, куда их отвез таксист?

— К сожалению, мисс Анджело не говорила, куда они собираются.

— Ну что ж, большое вам спасибо за помощь, — поблагодарил я.

— Надеюсь, с ними ничего не случится, — пробормотал швейцар.

— Хотелось бы на это надеяться, — кивнул я и направился к машине.

Я медленно ехал к своему престижному дому в Беверли-Хиллз просто потому, что, задумавшись, прокручивал в голове недавние разговоры. Вернулся я к себе часа в четыре, когда солнце еще нещадно палило, а вода в моем собственном бассейне за домом была словно парное молоко. Где-то через полчаса, когда я блаженствовал у воды со стаканом «Тома Коллинза», вдруг пронзительно зазвонил телефон. Я с трудом заставил себя подняться, вошел в дом и едва успел взять трубку на четвертом звонке.

— Мистер Холман? — Голос был женский, с отчетливым английским акцентом.

— Вы угадали, — неохотно откликнулся я.

— Меня просили кое-что вам передать, — решительно заявила женщина.

— Какой у вас прелестный, певучий голос и как вы божественно тянете гласные! — с восхищением заметил я.

— У меня нет времени слушать глупую болтовню, — холодно произнесла женщина. — Анна Фламини жива. Она в полной безопасности и находится в таком месте, где ни Винсу Манатти, ни разным мелким проходимцам вроде вас до нее не добраться.

— Неужели я в самом деле такой?! — восторженно воскликнул я. — Мелкий проходимец, надо же?!

— Мисс Фламини пересмотрела свое обещание мистеру Манатти, данное под сильным нажимом, — продолжала женщина. — Сейчас ей необходимо побыть одной. Анна вернется только после того, как примет какое-либо решение. Никак не раньше.

— Откуда вам все это известно? — поинтересовался я.

— Ну, скажем так, я близкая подруга мисс Фламини.

— Вы — Дафна Вудроу? — предположил я.

— Да, а разве это имеет какое-то значение? — удивилась она.

— Ответьте мне на один вопрос, — сказал я, — неужели же Анна Фламини крепко спала у себя в номере в мотеле, когда вы с Манатти резвились в его доме, в недавно снятом особняке?

— Вы что, рехнулись? — возмутилась женщина.

— Ваша реплика несерьезна и к делу не относится. — Я озадаченно хмыкнул. — Давайте-ка лучше я вас кое о чем спрошу. На чьей вы стороне?

Я слышал ее хриплое взволнованное дыхание. Прошла, наверное, минута.

— Уверяю вас, прошлой ночью меня не было и в помине в окрестностях дома мистера Манатти, — наконец с трудом проговорила женщина.

— А сестры у вас нет, случайно? Или, скажем, двойника? — лениво поинтересовался я. — Может, вам известна молодая особа, которая говорит словно с набитым ртом и называет себя Дафной Вудроу?

Громкий щелчок брошенной на рычаг трубки больно отозвался у меня в ухе. Я принес в дом свой стакан с напитком, — он стал уже теплым — и наполнил стакан заново. Не было смысла анализировать этот телефонный разговор. И без того было ясно, что я заварил изрядную кашу. Не прошло и десяти минут, как телефон зазвонил снова.

— Рик Холман? — окликнул меня незнакомый голос. На этот раз звонил мужчина.

— Я Холман.

— Позвольте задать только один вопрос. Меня зовут Грегори О’Нил. Это вам о чем-то говорит?

— Безусловно, — ответил я.

Он довольно хохотнул.

— Готов был побиться об заклад, что это так. Вчера я не явился на встречу, а эта девица Фламини утром вообще как сквозь землю провалилась. Что же после этого осталось делать Манатти?! Я сказал себе: скорее всего, он начнет метаться в поисках человека, способного разобраться по его поручению в этой пикантной ситуации. Ну и кого же ему порекомендуют — конечно, Холмана!

— Бедный старина Винс, — с деланным сожалением сказал я. — Он ведь, представьте, совсем пал духом. Уверен, что Аксель Барнаби просто решил сделать из него дурака. Дескать, похитил девушку — и прости-прощай выгодная сделка!

— Винс, похоже, совсем сошел с ума, — возмущенно заявил О’Нил. — Единственный принцип, которым никогда не поступится старый чудак Барнаби, — он всегда держит слово. Если надо просто убрать кого-то, он и глазом не моргнет. Но нарушить данное им слово — это невозможно!

— Надо понимать, что вы ничего не знаете об Анне Фламини?

— То-то и оно! Мой человек глаз с нее не спускал с момента, когда ее самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса. Нужно было убедиться, что Манатти соблюдает свою часть сделки. Но мой парень потерял ее из виду, когда сегодня утром она покинула мотель. Впрочем, виноват, я не это хотел сказать. Не покинула мотель.

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил я.

— Может быть, вам уже известно, что она надела белокурый парик?

— Манатти говорил мне, — подтвердил я.

— Анна была вместе с той англичанкой. Высокая такая брюнетка. Пышная. И фигурка точь-в-точь как у Анны. Так вот. Мой человек успел заметить, как от мотеля отъехало такси с двумя женщинами на заднем сиденье. Он поехал следом за ними. Где-то в районе Бель-Эр женщины расплатились и отпустили машину, а сами, стоя на тротуаре, молча наблюдали, как мой человек притормозил неподалеку от них. Мой парень рассказывает, что чуть не упал от удивления, когда девушки, глядя на него, вдруг принялись хохотать. Они чуть не лопались со смеха, а потом та, которая похожа на Фламини, стащила с головы светлый парик — и что же?! Под париком оказались такие же светлые волосы — она была настоящей блондинкой!

— То есть вы считаете, — подытожил я, — что в это самое время настоящие Фламини и Вудроу спокойно покинули мотель неузнанными?

— Так оно и было. — Грегори немного помолчал. — Давайте вместе поработаем над этим, а, Холман? Ваш работодатель хочет вернуть девушку, того же самого желает и человек, нанявший меня. Правда, я пока не решился сказать ему об ее исчезновении. У меня нехорошее предчувствие: он попытается все свалить на меня. Обвинить меня в том, что я проворонил ее, или что-то в этом роде. При этом сам Аксель не станет умирать от беспокойства. Нет. Барнаби вполне способен дать здоровенного пинка под зад любому человеку. Да так, что бедняга будет лететь вверх тормашками. Теперь вы понимаете, почему я так нервничаю, а, Холман?

— Конечно, — согласился я. — И я был бы счастлив разделить с вами любую ответственность, но, к сожалению, сейчас ничем не могу помочь.

— Но я абсолютно уверен, что больше никто в этом деле не замешан, — произнес он с унылой покорностью. — Даю голову на отсечение, эта девка Фламини в последнюю минуту просто сдрейфила и решила сбежать.

— Будем надеяться, что так оно и есть, — бодро согласился я. — Это бы значительно все упростило — для нас с вами. Во всяком случае, надеюсь на это.

— Я отправил своих людей в аэропорт, — продолжал О’Нил, — теперь все двадцать четыре часа он будет под наблюдением. Если девчонке придет охота отправиться прямехонько в Рим, мне немедленно станет об этом известно.

— Болван ваш приятель. Ему не пришло в голову похитить одну из этих хорошеньких дамочек прямо в Бель-Эр! — с искренним сожалением сказал я.

— Знаю! — с досадой воскликнул он. — Рад сообщить вам, что больше он мне не приятель. — Грегори О’Нил продиктовал мне номер телефона, по которому его можно было найти в любое время суток, и терпеливо ждал, пока я записывал. — Ну а теперь, Холман, — заключил он, — нам ничего не остается, как просто сидеть и ждать у моря погоды. А там, глядишь, и возникнет какая-нибудь блестящая идея.

— Согласен, — сказал я. — И все же объясните мне кое-что. Вчера вы не пришли на встречу с Винсом Манатти. Если не секрет, почему?

В трубке раздался смех О’Нила.

— Хотел заставить его немного потрепыхаться. Мне нужно было увидеть собственными глазами, что Фламини приехала и он сдержал слово.

— Звучит не очень-то убедительно, — разочарованно произнес я.

— А что вы хотите — в такое-то время, — легко согласился он. — Вы на часы посмотрите: ни два ни полтора. Я даже не успел еще выпить второй мартини. Вот так-то, Холман. Я скоро позвоню.

— Отлично, — сказал я и бросил трубку.

В сложившейся ситуации поправить мое настроение смогла только свежая порция «Том Коллинз». Я как раз готовил себе выпить, когда в дверь позвонили. «С вами не соскучишься», — вспомнил я лексикон Трикси и Дикси и подумал, что он прилип ко мне намертво. Не мешкая, я настежь распахнул входную дверь и ослепительно улыбнулся брюнетке, стоявшей на крыльце.

Описание, которое дал мне О’Нил, полностью совпадало с ее обликом. Только он сделал его, как говорится, в двух словах. Девушка была высокая, темноволосая, с очаровательно пышной фигуркой. Иссиня-черные густые волосы, разделенные аккуратным пробором, зачесанные назад, обрамляли ее лицо подобно крыльям ворона. Тепло сияли большие темно-карие глаза. В них чувствовалась скрытая уверенность в собственной силе и даже власти. Было в них и еще что-то странное и тревожащее. Прямой, аристократический носик, казалось, не имел ничего общего с губами. Рот девушки действительно как-то не вязался с ее обликом. Он вполне мог бы принадлежать какой-нибудь второразрядной шлюхе. Особенно не понравилась мне капризно оттопыренная нижняя губа.

Белое льняное мини, красиво облегавшее фигуру девушки, едва прикрывало края ее чулок. Платье отлично выполняло двойную задачу: показать в выигрышном свете самые длинные и стройные ножки, какие я видел на своем веку, и выгодно подчеркнуть упругость высокой груди. Словом, заставить меня уделить ее прелестям достаточно внимания, чтобы предположить: их обладательница — яростный противник бюстгальтеров. С левого плеча девушки свисала, раскачиваясь, черная кожаная сумочка на длинном ремешке, который она крепко сжимала в руке, словно ехала городским транспортом в час пик.

— Боже ты мой, какой кошмар! — вскричала она, и я отметил знакомый очаровательный акцент. — Ради всего святого, накиньте на себя хоть что-нибудь!

Я глянул сверху вниз на свои гавайские шорты с веселеньким ярким рисунком, спросил себя: неужто это все, о чем она может думать…

— Я Дафна Вудроу, — объявила она, прежде чем я, откашлявшись, задал ей этот вопрос. — Нам с вами необходимо обсудить кое-что очень важное. Но, естественно, не на крыльце. Я ни за что на свете не стану разговаривать здесь с каким-то волосатым мужчиной, да к тому же наполовину голым!

— А не желали бы вы поболтать с совершенно голым мужчиной? — с некоторой наглостью, продиктованной проснувшейся надеждой, поинтересовался я. — Не стесняйтесь. В конце концов, от меня требуется только скинуть шорты!

— Вы уверены, что это очень смешно? — возмущенно воскликнула она.

Не успел я оглянуться, как эта девица, сбросив с плеча сумочку, крепко зажала в руке ремешок и изо всех сил размахнулась. Сумочка со свистом описала широкую дугу и, как я ни пытался увернуться, обрушилась на мой затылок.

— Вот вам! — Дафна даже не запыхалась. — Надеюсь, урок пойдет на пользу!

— Войдите в дом и немного расслабьтесь! Даже маньякам иногда нужен отдых, — потирая затылок, прорычал я.

Я ухватился за тонкую материю ее платьица где-то на уровне талии и слегка потянул на себя.

— Оставьте меня в покое! Вы, чудовище! — истошно завопила она.

— Если будете дергаться, мисс Вудроу, — вежливо предупредил я, — ваша одежда будет разорвана в клочья. Вам виднее, что после этого останется на вас…

Вместо ответа, мисс Вудроу испустила отчаянный вопль и позволила мне вежливо проводить ее в дом. Когда мы добрались до гостиной, я разжал пальцы и выпустил скомканную ткань мини-платья. Затем резко толкнул ее в кресло. Растерянно хлопая ресницами, Дафна в недоумении молча глядела на меня.

— Пойду накину что-нибудь на себя, — спокойно сообщил я. — А вы, пока меня не будет, коротайте время, размышляя о Войне за независимость.

Очень скоро, успев только влезть в легкие брюки и тонкую спортивную рубашку, я вернулся. Брюнетка оставалась в кресле, на ее нежных щеках горели два багровых пятна.

— Могу я предложить вам чего-нибудь выпить? — спросил я.

— Знайте, я считаю вас самым грубым, самым неотесанным мужланом, которого я имела несчастье встретить на моем жизненном пути, — проговорила она хриплым голосом. — Я просто в шоке. Поэтому сделайте мне порцию скотча с водой.

Я смешал ей порцию виски, перенес стакан с моим любимым «Томом Коллинзом» поближе к дивану и удобно устроился напротив нее.

— Я пришла сюда из-за нашего с вами телефонного разговора, мистер Холман, — начала она.

— Рик, — поправил я.

Девушка прикрыла глаза, как будто собиралась с силами.

— Если бы это не было вопросом жизни или смерти, ноги бы моей здесь не было. Особенно после вашего беспардонного поведения и тех оскорблений, которые вы мне нанесли. Сама мысль о том, что я могу зайти так далеко, что назову вас по имени, была просто смехотворной. Если не сказать больше — отвратительной. Надеюсь, я ясно выразилась?

— В основном, да. — Я не стал спорить. — На это я могу лишь сказать, что если вы просидите еще немного вот так, замысловато скрестив ножки, то, бьюсь об заклад, вряд ли сможете когда-нибудь ходить.

— Вот ведь что интересно, — кисло-сладким тоном произнесла она, — в Америке мужчины всегда чувствуют себя в своей тарелке, едва лишь дело доходит до совершенной пошлости и вульгарности.

— Такое уж наше счастье, — самодовольно ухмыльнулся я. — А кстати, что за вопрос жизни или смерти, о котором вы так мечтали со мной поговорить?

— В телефонном разговоре вы спросили, что я делала в доме Винса Манатти прошлой ночью, — сказала девушка. — Тогда я ответила, что и близко к нему не подходила. И это было чистейшей правдой. Помните, вы интересовались, нет ли у меня двойника. Женщины, которая могла бы воспользоваться моим именем. Что вы имели тогда в виду?

— У Манатти в доме живут две девушки, — ответил я. — Они-то и рассказали мне о молодой англичанке по имени Дафна Вудроу, которую накануне вечером привез Манатти. Девицы даже встревожились, опасаясь, что гостья может составить им конкуренцию.

Словно забыв о моем присутствии, Дафна Вудроу с озадаченным видом покусывала свою вульгарную нижнюю губку.

— Даже не представляю, кому понадобилось связывать мое имя с таким человеком, как Винс Манатти!

— Только меня об этом не спрашивайте, — пожал я плечами.

— Я только хотела помочь Анне, — тихо сказала она. — Что же мне теперь делать? Ума не приложу! — Девушка испуганно передернула плечами. — Винсент Манатти — настоящее чудовище, мистер Холман!

— Прежде чем взяться за это задание, я заключил с Манатти сделку: поставил ему условие, — сказал я. — Если я отыщу Анну, но она не захочет вернуться к нему, я не буду ее принуждать. Оставлю все как есть. Это вас успокоит?

— Может быть. — В ее голосе все еще звучали нотки неуверенности. — Мне нужно все хорошенько обдумать.

— А пока вы думаете, ответьте мне на один вопрос, — попросил я. — Каким образом вы узнали, да еще так быстро, что Манатти заручился моей помощью?

Ее темные глаза расширились от изумления.

— Вы страдаете потерей памяти, мистер Холман?

— До сих пор что-то не замечал, — усмехнулся я. — Может, поясните, откуда вы взяли эту чепуху в отношении моей памяти?

— Неужели же вы все забыли?! — воскликнула Дафна. — Вы же сами сегодня позвонили мне в отель два часа назад!

Я с силой стиснул зубы и чуть не прикусил себе язык.

— Допустим, я забыл об этом. Точно так же, как вы позабыли, что в ту ночь были у Манатти.

— Хотите сказать, что это не вы звонили? — Девушку пробрала нервная дрожь. Стараясь унять ее, она сжала зубы.

— Именно так, — подтвердил я. — Но ради всего святого, скажите же, что я вам говорил?

— Вы были очень грубы со мной! Начать с того, что сразу же обозвали меня безмозглой английской курицей. Потом заявили, что Анна просто одурачила меня и сейчас находится на пути в Иглс-Рок. А я, дескать, могу до седых волос сидеть в Лос-Анджелесе в ожидании, когда она вернется. Сказали, что с таким же успехом я могу лететь следующим же рейсом в Рим. А потом швырнули трубку.

— Иглс-Рок? — переспросил я.

— Поместье Акселя Барнаби, — пояснила Дафна. — Я слышала, что оно больше похоже на крепость. Разве Манатти вам ничего не говорил?

— Да нет, впрочем, как и о многом другом, — сказал я. — Так почему все-таки позднее вы перезвонили мне, да еще наговорили кучу всякой чепухи? О том, например, что Анна благополучно уехала и сейчас, мол, наслаждается тишиной и покоем?

— Потому что сразу же после разговора с вами мне позвонила Анна и уверяла, что все идет, как мы договорились. Поэтому я и решила позвонить вам и сказать, что мне известно, как вы пытались меня обмануть, сообщив об Иглс-Рок. Но ведь это не вы звонили мне в первый раз и рассказали об этом? — Она снова принялась кусать нижнюю губу. — А теперь я вообще не знаю, что и думать. Кто мог назваться вашим именем? Значит, есть кто-то, кто работает на Барнаби… И именно он похитил Анну. Он также легко мог заставить ее позвонить мне, чтобы заморочить мне голову. Не так ли?

— Думаю, вы правы, — признал я. — Сейчас мне уже кажется, что в этом деле нет невозможного!

Дафна опустила голову и с удивлением обнаружила, что правой рукой все еще сжимает стакан с виски. Она словно недоумевала, как это он там оказался. Потом сделала из него маленький глоток.

— Думаю, я приняла правильное решение, мистер Холман, — тихо произнесла она. — Не знаю, что нужно делать в такой ситуации. Но пока я вынуждена довериться вам.

— Спасибо вам огромное! — Я щелкнул каблуками.

— Мне кажется, я знаю, где сейчас Анна, — продолжала она. — Или, по крайней мере, где она должна быть. Если, конечно, кто-то не заставил ее наплести мне кучу небылиц.

— Итак, где же она? — нетерпеливо спросил я.

— Погодите, мистер Холман. Я пока еще не верю вам до конца, — перебила она. — Лучше давайте сейчас сядем в вашу машину, и я буду указывать, куда ехать.

— Ваша взяла, — мрачно процедил я.

Залпом допив содержимое стакана, я был готов сопровождать даму. Дафна Вудроу обвела растерянным взглядом комнату, сделала последний глоток и поставила стакан на маленький столик возле кресла. Затем хотела встать, и тут вдруг на ее лице отразилось отчаяние.

— В чем дело? — проявил я участие.

— Ноги свело, — едва прошелестела она. — Я не могу развести ноги!

— Может быть, я смогу помочь? — отважился предложить я.

По гневному выражению ее лица я легко догадался, что моя помощь — это как раз то самое, что она примет в последнюю очередь.

Между тем девушка сделала неимоверное усилие, и лицо ее расслабилось, выражение страдания сменил безмолвный призыв. Но ноги оставались в прежнем скрещенном положении.

— Будьте так любезны, — взмолилась она.

Опустившись на колени возле кресла, я крепко взял ее за щиколотки. Затем осторожно потянул ноги в стороны. Однако, как ни странно, ничего не добился. Тогда, стиснув зубы, я потянул сильнее — и тянул, и тащил, но ее ноги, похоже, склеились намертво, как будто так было с самого рождения.

— Сделайте же что-нибудь, — стиснув зубы от отчаяния, просила она. — Неужели вы хотите, чтобы я оставалась калекой до конца моих дней?

— По-моему, я знаю, что нам делать! — воскликнул я. — Попробуйте-ка откинуться на спинку кресла, тогда вы сможете приподнять ноги над полом. Вот так. — Я помахал руками в воздухе, чтобы она поняла, что от нее требуется. — Я потяну вашу левую ногу вверх и вправо, а правую — наоборот, вниз и влево. Может, что-то и получится.

Дафна содрогнулась.

— Звучит так, словно вы собрались разорвать меня на две половинки! — воскликнула она.

— Ну, как хотите. — Я равнодушно пожал плечами. — Вижу, вам хочется провести остаток дней, елозя на мягком месте с кресла на кресло.

— Хорошо, — буркнула девушка, — но смотрите, не перестарайтесь!

Она навалилась на спинку кресла так, что ее ноги повисли на хорошем расстоянии от пола. И я принялся за дело. Ухватив девушку за обе щиколотки, я мысленно сосчитал до трех и употребил всю свою силу. Результат был впечатляющий. Она испустила пронзительный вопль, когда ее ноги резко разошлись в разные стороны. Затем испуганно завизжала, когда ее кресло со всего маху рухнуло назад. В следующее мгновение Дафна Вудроу совершила чудо эквилибристики, буквально встав на голову. Продержавшись в таком положении долю секунды, она, как из катапульты, пролетела вперед и с оглушительным грохотом рухнула на пол, прихватив по дороге кресло.

Я кинулся к ней, чтобы помочь встать. Вытянувшись во весь рост, девушка лежала ничком. Ее маленькое платьице в полете задралось почти до талии, предоставив моим восхищенным взглядам нижнюю часть тела, затянутую в короткие шелковые штанишки.

— С вами все в порядке? — поинтересовался я.

Девушка слабо застонала и с трудом перевалилась на спину. В ее темных глазах застыла ненависть, и, если я правильно понял, объектом этой ненависти был именно я.

— Вы — настоящий маньяк-убийца, — с неописуемой горечью в голосе произнесла она.

— Но вы лучше подумайте, — с энтузиазмом воскликнул я, — ведь теперь вы снова можете ходить!

— Да, конечно. Если только не сломала сразу позвоночник.

Ей пришлось немало повозиться, чтобы встать на ноги. Потом Дафна, еле волоча ноги, поплелась в тот угол, где на полу лежала ее сумочка. Холман, подумал я вдруг, может быть кем угодно. Но всегда остается настоящим джентльменом. В любой ситуации.

— Позвольте мне, — со старомодной учтивостью предложил я. Подняв сумочку, я вежливо протянул ее хозяйке.

— Благодарю вас, — так же вежливо ответила она, и в то же мгновение сумочка со свистом вновь описала в воздухе широкую дугу.

Я тут же припомнил, как совсем недавно Дафна чуть было не покалечила меня этой сумочкой, и сделал попытку увернуться. Но было слишком поздно. Убийственный снаряд больно хлопнул меня по затылку, и я оказался стоящим на коленях в позе пьяного в стельку бродяги.

— Что-то мне разом полегчало! — радостно объявила брюнетка. — Так мы едем?

Глава 3

Мисс Дафна Вудроу устроилась рядом со мной на переднем сиденье. Я откинул верх машины, и свежий, прохладный ветерок с океана заиграл ее роскошными смоляными волосами. Мысль о задушевной беседе вдвоем пришлось сразу же отбросить, поскольку, кроме змеиного шипения с указаниями, где поворачивать, я так ничего и не услышал. Я оставил ее в покое и целиком сосредоточился на дороге.

— Ненавижу американцев, — неожиданно произнесла моя спутница.

— Вы сделали из меня дурака, — угрюмо откликнулся я. — Голова моя и сейчас раскалывается от боли. Это результат удара вашей проклятой сумочкой.

— А вам не интересно, как я себя чувствую? — холодно спросила она. — Особенно после того, как вы нарочно опрокинули вместе со мной это дурацкое кресло. Да на мне живого места не осталось!

— Не пора ли рассказать мне поточнее, куда конкретно мы едем? — прервал я ее стенания. — Или мы так и будем мчаться вперед, пока не окажемся в Сан-Франциско?

— Не отвлекайтесь, — попросила она. — Нам осталось всего миль двадцать, не больше.

— Вы, случайно, не знакомы с парнем по имени О’Нил?

— Нет, а что? Я должна его знать? — неуверенно произнесла она.

— Надеюсь, что нет, — абсолютно искренне ответил я.

На какое-то время тема беседы была исчерпана, и следующий отрезок пути мы проехали, погрузившись в молчание. Вдруг Дафна заерзала и предупредила, что у следующей развилки нужно свернуть направо. Я так и сделал, и мы оказались на грязной, узкой улочке, которая круто взбиралась вверх, как будто бы вела к вершине горы. Проехав по ней ярдов пятьдесят, я бросил взгляд в зеркальце и убедился, что черный седан, следовавший за нами от самого Лос-Анджелеса, тоже свернул направо.

— Далеко еще? — спросил я, и в этот момент передние колеса моей машины неожиданно ухнули в глубокую выбоину, а внутри у нее что-то подозрительно задребезжало.

— Я не совсем уверена, — призналась девушка. — Анна говорила, что, прежде чем мы доберемся до вершины, будет еще поворот налево. Она сняла здесь небольшой коттедж.

— Любовь к дикому краю?

— А по-моему, мысль неплохая. И очень предусмотрительно, — похвалила Дафна выбор Анны, и при этом ее высокомерный английский акцент был слышен совершенно отчетливо. — Ну кому бы пришло в голову, что она может прятаться так близко от дома? Ведь верно?

Я скрипнул зубами.

— От какого дома?

— От Иглс-Рок. Разве вы не знаете, что это поместье богача Барнаби находится всего в двух милях отсюда? Мне казалось, что это всем известно!

Когда я начал уже всерьез опасаться, что машина с минуты на минуту выскочит на вершину этой проклятой горы, мы вдруг наткнулись на еще одну такую же грязную дорогу. Почти милю мы скакали по каким-то немыслимым ухабам и колдобинам. И вот наконец впереди показалось несколько домиков. Если их хозяином владела безумная идея нажить сумасшедшие деньги, эксплуатируя их во время летнего сезона, то он явно выбрал не лучшее место. Домиков было шесть. Они вытянулись в неровную линию и выглядели словно декорации, сооруженные для съемок римейка какого-нибудь фильма типа «Табачный путь».

Я остановился и вопросительно посмотрел на мою спутницу.

— Как я понимаю, Анна сообщила вам, в каком именно коттедже намерена остановиться?

— Нет. — Брюнетка приоткрыла дверцу. — Но догадаться нетрудно.

— Естественно, — согласился я, — стоит лишь погромче выругаться по-итальянски и посмотреть, кто откликнется.

Странно, в зеркальце я не заметил следовавшего до сих пор за нами черного седана. А ведь, по моим расчетам, он давно должен был появиться. Конечно, это могло быть случайным совпадением: водитель живет где-нибудь поблизости. А может, узнав, куда мы направляемся, он решил держаться подальше, чтобы лишний раз не светиться? Впрочем, черт с ним, решил я. До него ли сейчас, когда меня, как покорного барана, заманили в подготовленную ловушку. Сейчас я вынужден с замиранием сердца ждать, куда укажет мне путь перст судьбы! Поэтому я не спеша вышел из машины и присоединился к Дафне Вудроу, остановившейся в начале грязной улочки.

Шестое чувство подсказывало мне, что по крайней мере с прошлого века в этих коттеджах никто не останавливался.

— Анна оставила мне четкие указания, — ледяным тоном заявила брюнетка. — Это определенно то самое место.

Мы стучали вдвери ближайших двух домиков — безрезультатно. На пути к третьему я случайно взглянул на спутницу. К моему удовольствию, на ее лице застыло выражение некоторой неуверенности.

— У вас есть сомнения? — жизнерадостно предположил я. — Если, допустим, прошлым вечером «кто-то» узнал вас у дома Манатти, а потом этот «кто-то» позвонил вам по телефону, ловко выдав себя за меня, то с таким же успехом «кто-то» может выдать себя за Анну Фламини. А она и знать не знает об этом.

— Ох, да заткнитесь вы! — крикнула моя спутница.

Пожав плечами, я постучал в дверь третьего коттеджа, и неожиданно она распахнулась настежь.

— Может, это и есть тот домик, который сняла Анна? — с надеждой сказала Дафна. — А она принимает душ или еще что-то?

— Давайте попытаем счастья! — Я предложил войти.

Брюнетка быстро проскользнула мимо меня и вошла в гостиную. Я медленно направился вслед за ней. Что было делать, если я был вынужден играть роль laissez-faire. Кстати, мне всегда нравилось это емкое французское выражение: иначе говоря, я был обречен на «искусное безделье». К этому времени моя голова просто гудела от скопившихся вопросов. Я тщетно искал на них ответы, в то же время надеясь, что ответы найдутся сами собой. Короче говоря, я склонялся к тому, чтобы без крайней нужды ничего не предпринимать. Усевшись на плетеный стульчик, я закурил сигарету. Почти сразу же в комнату вернулась брюнетка. Она нервно покусывала нижнюю губу.

— Кроме этой комнаты, в коттедже есть еще маленькая кухонька, ванная и спальня, — объявила она. — Сейчас в доме ни души. Но, даю голову на отсечение, Анна была здесь!

— Двойное зрение? — с интересом спросил я. — Или просто женская интуиция?

— Запах ее любимых духов, — пояснила Дафна. — Я его почувствовала еще в ванной. Эти духи — уникальны. Их готовят специально для Анны с эссенцией резеды. Мне трудно даже представить, сколько они стоят. Обычно Анна заказывает их в Риме.

— Мне всегда было интересно, как живут бедняжки-кинозвезды, — с иронией произнес я.

Моя спутница буквально испепелила меня гневным взглядом.

— Ну неужели вы не понимаете? С Анной наверняка случилось что-то ужасное! По своей воле она бы никогда отсюда не уехала.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. И тут до нашего слуха донеслось шуршание колес подъехавшего к дому автомобиля.

— Кто это?! — воскликнула Дафна.

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Но кто бы он ни был, он преследовал нас от самого Лос-Анджелеса.

— И вы это позволили?

— А почему бы и нет? — Я равнодушно пожал плечами.

— Мне нужно было трижды подумать, прежде чем поверить такому негодяю, как вы! — От гнева глаза девушки сузились и смотрели на меня с ненавистью. — Значит, все это время вы мне лгали: и по поводу Манатти, и что вы никогда не причините вреда моей подруге…

— Не помешаю? — раздался вдруг чей-то ленивый голос.

Прервав нашу оживленную беседу, мы разом обернулись.

В дверях стоял человек. Одарив нас приветливой улыбкой, он не спеша вошел в комнату. Незнакомец был сама элегантность. С головы до пят, облаченных в дорогие носки. Густая шевелюра черных как смоль волос отличалась художественным беспорядком, а роскошные усы были просто восхитительны. В полной гармонии находились костюм, рубашка и галстук, а дорогой перстень на указательном пальце правой руки выглядел так, словно некогда принадлежал какому-нибудь европейскому монарху. Глубокие серые глаза смотрели внимательно, а пушистым ресницам могла бы позавидовать любая женщина. Однако во взгляде этого человека было что-то неверное и лукавое.

— Кто вы? — ледяным тоном осведомилась Дафна Вудроу.

— Меня зовут О’Нил. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Грегори О’Нил, к вашим услугам. По-моему, мисс Вудроу, мы с вами раньше не встречались, но у меня такое чувство, что очень скоро мы подружимся.

— О’Нил. — Она глянула на меня с возмущением. — По-моему, это вы о нем меня спрашивали? За кого вы меня принимаете, за идиотку?! Вы, видно, с самого начала работали вместе, ведь так?

— Ошибаетесь, — печально сказал О’Нил. — Мы вроде как договорились обо всем по телефону, но, очевидно, мистер Холман передумал.

— Это во мне говорит цыганская кровь, — нимало не смутившись, объяснил я. — Вперед, на поиски новых приключений, и к дьяволу все галстуки на свете!

— Как поживает мисс Фламини? — О’Нил бросил многозначительный взгляд на дверь спальни. — Она отдыхает?

— Ее здесь нет, — решительно заявила брюнетка.

— Надеюсь, вы мне позволите это проверить? — вежливо спросил О’Нил. — Эй, Лонни!

В ту же секунду за его спиной возник какой-то парень. На первый взгляд, он мог быть кем угодно, ну хотя бы аптекарем — его внешность была довольно приятной, но абсолютно непримечательной. Однако быстрота и точность движений этого типа в сочетании с холодным блеском его глаз определенно указывали, что это профессионал.

— Обыщи весь коттедж, — приказал О’Нил.

Лонни мгновенно исчез. Но тотчас же вернулся. Мне показалось, что не прошло и полминуты. Взглянув на О’Нила, он отрицательно покачал головой.

— Так, ладно. Тогда проверь остальные домики, — без надежды в голосе скомандовал О’Нил.

Лонни выскочил наружу, оставив дверь нараспашку. О’Нил аккуратно освободил сигару от целлофановой оболочки и с наслаждением закурил.

— Ну хорошо, Холман, — медленно произнес он. — Мне казалось, что я умею понимать шутки. Теперь объясните, что вы задумали. Или просто хотели задержать нас?

— Расскажите вы ему! — попросил я Дафну Вудроу.

— Сами расскажите! — раздраженно буркнула она.

Я заглянул в полные ледяной враждебности глаза О’Нила.

— Не вижу причины, по которой вам стоило бы так смущаться! Девицы из домашнего гарема Винса Манатти мне рассказали, что вчера вечером мисс Вудроу побывала у него в доме. Но она отрицает этот факт. С другой стороны, она утверждает, что сегодня утром я сам звонил ей и говорил, что Анна Фламини уже на пути в Иглс-Рок. Но этот факт я отрицаю. Далее. Как уверяет мисс Вудроу, немного позже сама Анна Фламини говорила ей, что с ней все в порядке и она просто отсиживается в безопасном месте. Она хотела успокоить подругу. Но после того, как, встретившись, мы с Дафной обменялись информацией, мисс Вудроу стала сомневаться и почти поверила в то, что кто-то выдавал себя за Анну. Поэтому она решила довериться мне и даже разрешила проводить ее до предполагаемого убежища Анны.

— Вы думаете, я настолько глуп, что поверю во все это? — неопределенно хмыкнул он.

— Как раз наоборот. Я считаю, что вы достаточно сообразительны, чтобы поверить, — в свою очередь ухмыльнулся я. — Всю дорогу от Лос-Анджелеса ваша машина отражалась в моем зеркальце. Если бы я хотел от вас избавиться, неужели бы не смог оторваться от «хвоста»?!

Он попыхтел трубкой. Потом ткнул указательным пальцем в брюнетку.

— Значит, лжет она.

— Возможно, — кивнул я. — А может быть, лгут все. Включая вас, меня и Винса Манатти.

— К дьяволу, о чем это вы толкуете? — зарычал О’Нил.

— О ком-то третьем, — заявил я. — О ком-то кроме Манатти и Барнаби. Анна Фламини нужна ему позарез.

Грегори О’Нил решительно покачал головой.

— Невозможно.

— Я имею в виду кого-то третьего, — спокойно продолжал я. — Он сумел так ловко заморочить всем нам голову, что мы оказались словно в безвоздушном пространстве и кружимся на месте в погоне за собственным хвостом.

— Я пока что не могу в это поверить, — сказал О’Нил.

— А может быть, вы утром звонили мисс Вудроу, причем выдавали себя за меня? — мягко спросил я.

— С какой это стати?! — воскликнул он.

— Ведь кто-то же сделал это, — вздохнул я. — Иначе как бы Дафна узнала обо мне? Допустим, вы догадались обо всем сами. Решили, что Манатти непременно обратится к кому-нибудь, и, рассуждая логично, остановились на моей кандидатуре. С этим я еще готов согласиться. Но мисс Вудроу до сего дня даже не слышала моего имени. Пока кто-то не назвал его по телефону.

Пока мы мирно беседовали, в коттедж проскользнул Лонни. Прислонившись к стене, парень трудолюбиво обкусывал свой ноготь.

— Ну? — заметив его, рявкнул О’Нил.

— Все пусто. — В голосе Лонни послышалось смущение. — Может, мне заняться этим парнем, — он кивнул в мою сторону, — и вытрясти из него правду?

— Нет, не надо. — О’Нил покачал головой. — Подожди меня в машине.

— Подумаешь, какие нежности! — фыркнул Лонни, обращаясь к собственному ногтю, затем с явной неохотой оторвался от стены и направился к машине.

— Неизвестный третий. — О’Нил бросил на меня тяжелый взгляд. — И кто же он, по-вашему?

— Черт возьми, откуда мне знать! — раздраженно буркнул я. — Может, чтобы узнать это, придется выкинуть какой-нибудь фортель! Например, вы будете допрашивать Барнаби, а я вытряхну все, что смогу, из Манатти.

— Но ведь Анна была в этом доме! — вдруг воскликнула Дафна. — Я почувствовала в ванной запах ее духов!

— Вы либо слишком проницательны, — повернулся к девушке О’Нил, — либо банальная психопатка!

— Может, вам что-то известно о том таинственном третьем, который вмешался в это дело? — вновь обратился он ко мне. — Или вы выдумали все это, чтобы просто отвлечь меня. А сами вместе с Винсом Манатти тем временем обстряпаете свои делишки!

— А может быть, земля плоская и летающие тарелки — просто небесные пироги? — в тон ему проговорил я. — Ну так как, будем сидеть здесь втроем и болтать или все-таки попытаемся что-то предпринять?

Вынув изо рта остаток сигары и зажав его между пальцами, он принялся внимательно изучать его.

— Я уверена — с Анной случилось что-то ужасное! — всхлипнула Дафна.

— Ну хорошо, Холман. — По голосу О’Нила было понятно, что он на что-то решился. — Пусть будет по-вашему. Но я намерен внести свои коррективы. Для начала мы отправимся навестить Акселя Барнаби.

— Надеюсь, без меня? — поспешно спросила брюнетка.

— Не надейтесь, — коротко бросил он. — Мы едем втроем.

— Я категорически отказываюсь. — Дафна яростно сверкнула глазами. — Даже не думайте, что я приближусь к этому чудовищу!

— Дорогая, — промурлыкал О’Нил, — у вас просто нет выбора!

— Мистер Холман! — Брюнетка бросила на меня умоляющий взгляд из-под густой завесы ресниц. — Ведь вы защитите меня, правда?

— Вы что, смеетесь? — пожал я плечами.

— Поехали, — коротко скомандовал О’Нил.

— Я никуда отсюда не поеду! — Привычным жестом Дафна стянула с плеча сумочку и зажала в руке длинный ремешок.

— Итак, леди пойдет к машине ножками или предпочитает, чтобы ее туда отнесли? — поинтересовался О’Нил. — Мне, во всяком случае, это безразлично.

— Я никуда не пойду! — настаивала мисс Вудроу.

Дафна замахнулась сумочкой, раздался знакомый мне свист, но О’Нил решительно направился к ней. Я с интересом наблюдал эту сцену, размышляя о том, как он выйдет из этого положения. Он увернулся, схватил ее за руку и крепко стиснул запястье. В конце концов О’Нилу удалось отобрать у Дафны сумочку. Накинув ремешок ей на голову, он опустил его вниз, и, прежде чем мы успели сообразить, что, в сущности, происходит, узкая кожаная лента обвилась вокруг ее талии, крепко-накрепко прижав руки к туловищу.

— Ну а теперь поехали, — сказал он спокойно.

— Я никуда не поеду! — сквозь стиснутые зубы прошипела прямо ему в лицо брюнетка.

И тут в полупустой комнате, словно выстрел, прозвучала пощечина, которую он залепил ей. Я вытаращил глаза — одним прыжком Дафна оказалась возле дверей. Я шел к машинам последним. Вчетвером мы погрузились в черный седан. Лонни уселся за руль, я устроился рядом с ним на переднем сиденье, а О’Нил, галантно усадив брюнетку сзади, сам присел к ней вплотную. Так что грозная сумочка оказалась зажатой между их телами и девушка осталась без своего оружия.

— Конечно, от такого мерзавца, как вы, я должна была ожидать любой подлости! — горько вздохнула она. — Но я считала, что по крайней мере Холман мог претендовать на звание джентльмена! Я презираю вас! — выкрикнула она мне в спину. — Вы ничтожество, жалкий подонок! Стояли и просто наблюдали! Позволили этому чудовищному дегенерату наброситься на беззащитную женщину!

— Да заткнитесь же! — почти взмолился О’Нил.

— А что вы скажете на это, мистер Холман? — дрожащим голосом произнесла брюнетка.

— Он дал вам хороший совет, — сказал я спокойно. — Примите его.

У меня за спиной раздался какой-то странный звук, словно Дафне что-то попало в дыхательное горло. Но в эту минуту Лонни нажал на газ, и брюнетку с силой отбросило на подушки. Машина на большой скорости помчалась по дороге.

— Когда-то у меня был друг, — заговорил водитель, резко крутанув руль, чтобы удержаться на скользкой дороге. — Единственное, чего он не переносил, — это дамочек, которые трещат целый день не переставая. Он попросту брал их за горло и слегка сжимал его. Иногда ему везло: после этой процедуры они молчали почти неделю.

Глава 4

Иглс-Рок. Я ожидал, что это поместье отдаленно напоминает Сан-Симеон, только размером поменьше. Но владение Акселя Барнаби представляло собой нечто особенное. Вокруг всей его территории возвышался десятифутовый забор, по которому был пропущен ток. Проникнуть внутрь можно только через массивные железные ворота. Но прежде нужно еще убедить охранников в вашей полнейшей благонамеренности. Затем следует проехать по внутренней дороге довольно приличное расстояние, и вы упретесь в группу маленьких домиков. Здесь живет охрана и слуги. Миновав жилища прислуги, вы оказываетесь перед входом в подземный гараж, где свободно могут поместиться две дюжины машин.

— Ну и где же дом, в конце-то концов? — спросил я, когда Лонни вдруг остановил машину.

— Превыше всего на свете Аксель Барнаби ценит уединение, — ответил О’Нил. — Поэтому приказал построить ему дом на самой вершине. Подняться туда можно только на специальном лифте.

Мы вышли из машины. Он отпустил кожаный ремешок, удерживавший руки Дафны, и передал ей сумочку. Выражение ее лица было красноречиво. Она желала бы видеть нас трупами у своих ног.

Лифт находился в самом центре подземного гаража, обслуживал его парень в яркой серебристо-серой униформе полувоенного покроя. На бронзовом значке на лацкане стояли инициалы «A.B.». Из кожаной кобуры, висевшей под мышкой, выглядывала рукоятка револьвера 45-го калибра.

— Все в порядке, Чарли, — сказал ему О’Нил, когда мы вошли внутрь. — Эти ребята со мной.

Парень кивнул и нажал на кнопку. Лифт плавно пошел вверх с той мягкой стремительностью, которая всегда заставляла мое сердце падать куда-то в пятки. Я не успел оглянуться, как полет наш замедлился и прекратился. Дверь отворилась, и неожиданно мы очутились совсем в другом мире. Вестибюль по размерам приближался к городскому кварталу, в нем эхом разносились звуки наших шагов. Мы шли по гладкому, как зеркало, мраморному полу к обитым кожей дверям. Вдоль стен расположились живописные скульптурные группы, а висевших по стенам картин вполне хватило бы по крайней мере для трех картинных галерей.

— Думаю, вам с мисс Вудроу лучше подождать здесь, пока я поговорю с ним, — приглушенным голосом предложил О’Нил. — Когда ты мне понадобишься, Лонни, я позову тебя.

Лонни молча кивнул и направился обратно к подъемнику, а О’Нил открыл одну из дверей и скрылся за ней.

Я подошел к ближайшей картине и принялся ее разглядывать. Насколько я мог судить, подобная живопись называется абстрактной. На полотне, размером где-то восемь на пять футов, по диагонали тянулись три широкие черные полосы, а поверх них в центре красовалась огромная красная блямба. Аккуратная надпись в самом низу сообщала, что это «Одинокая женщина» кисти Карла Рейнберга. Наверное, у каждого из нас есть свои навязчивые идеи. Что касается меня, так этот Рейнберг — просто помешанный.

— Мистер Холман, — послышался за моей спиной едкий, как уксусная кислота, голос. — Пока нас везли сюда, я все пыталась разобраться, что вас заставило стать сообщником такого человека, как этот отвратительный мерзавец О’Нил. И почему вы и пальцем не шевельнули, чтобы защитить меня от нападения этого дикаря. Представьте, ответа я так и не нашла.

— Вы по-прежнему совершенно очаровательно тянете гласные, Дафна, — спокойно сказал я. — И все же мне бы хотелось, чтобы вы пореже употребляли эти слова. А ответ очень прост — когда не знаешь, как поступить в сложной ситуации или просто не можешь придумать ничего путного, лучше всего не трепыхаться, а предоставить событиям идти своим чередом.

Мисс Вудроу презрительно фыркнула.

— Неужели для поисков Анны Винсент Манатти не мог найти кого-нибудь получше вас?

— А вы-то как вляпались в это дело? — спросил я ее. — Кто вам эта Анна Фламини?

— Она моя лучшая подруга. Мы вместе учились в школе в Англии, наша дружба длится уже не первый год.

— А почему вы летели из Рима в Лос-Анджелес одним самолетом?

— Она сама просила меня. Анна рассказала, что попала в жуткий переплет — либо ей придется стать любовницей Акселя Барнаби, либо, если она откажется, Манатти из мести поломает ей карьеру. Ей нужна была помощь человека, которому она привыкла доверять. Вот она и обратилась ко мне.

— Вы состоятельная женщина? — поинтересовался я. — Простите за нескромный вопрос. Неужели вам не было жалко вот так бросить все и сломя голову мчаться за ней?

— Нет, я не богата, — грустно сказала она. — К сожалению, когда-то давно я совершила большую ошибку — вышла замуж за самого большого подонка на всем белом свете. К тому времени, как я наконец избавилась от него навсегда, я была, образно говоря, похожа на рассыпанную по ковру мозаику. К счастью, как раз в это время Анна оказалась в Лондоне и предложила мне вернуться вместе с ней в Италию. Словом, устроила мне что-то вроде каникул. Мы прожили месяца два, и она посоветовала мне остаться у нее работать личным секретарем. Конечно, я отдавала себе отчет, что это предложение не что иное, как завуалированная милостыня. Но что было делать — не подыхать же с голоду?! — Девушка горестно вздохнула. — Так оно и пошло, услуга за услугу.

— А как вы думаете, почему Анна вдруг решила нарушить вашу договоренность?

— Ей-богу не знаю. — Темные глаза Дафны стали задумчивыми. — Я была абсолютно уверена, что она смирилась и готова идти до конца. Так было до тех пор, пока мы не добрались до мотеля. Однако в первый же вечер Анна отправила меня в кино — сказала, что хочет немного побыть одна. Ей, дескать, нужно сделать кое-какие звонки. А когда я вернулась, объявила, что передумала и никуда не поедет. Она уже успела заказать мне в мотеле отдельный номер и хотела, чтобы я немедленно перебралась в него. Пообещала, что, как только ей удастся благополучно ускользнуть от погони, она тут же даст мне знать. Почему она передумала, я не знаю.

Анна никогда ничего не объясняет. Я засыпала ее вопросами, но она не ответила ни на один. Все произошло очень быстро — не прошло и десяти минут, как я зарегистрировалась и оказалась в своем номере. Вы только подумайте — Анна даже не поленилась упаковать мои вещи!

— Вы уверены, что слышали именно ее голос по телефону? Что это она позвонила, чтобы сказать, что скрывается в коттедже?

— Знаете, сейчас я уже ни в чем не уверена! — растерянно сказала Дафна.

— Да, мне знакомо это чувство, — кивнул я. — Но что заставило вас явиться ко мне?

Мне показалось, что девушка что-то уж слишком долго медлит, прежде чем ответить на этот, в сущности, простой вопрос. После всего, что случилось, мне очень хотелось докопаться до правды.

— Может, все же решитесь назвать меня по имени? — дружелюбно сказал я.

— Почему бы и нет? — Дафна с усилием улыбнулась. — Но с этим отвратительным мистером О’Нилом я на это не пойду никогда!

— У меня есть предчувствие, что мы с вами, Дафна, никогда не станем близкими друзьями, — сказал я тихо. — Но ведь это же не причина, чтобы не доставить друг другу маленькую радость прямо сейчас.

Ее черные как ночь глаза не отрывались от моего лица, только взгляд этот был безрадостным.

— Возможно, вы и правы, — наконец выдавила она.

Обитые кожей двери внезапно распахнулись, и мы увидели застывшего на пороге О’Нила.

— Мистер Барнаби хочет видеть вас немедленно! — объявил он подавленно.

Мы последовали за ним в просторную восьмиугольную комнату, и у меня мгновенно закружилась голова: из окон во всю стену с высоты открывалась поразительная панорама — ведь дом находился на самой вершине горы. Спиной к нам стоял какой-то человек, и мы не могли видеть его лица. Он пристально вглядывался во что-то внизу. Наконец человек медленно обернулся. Это был небольшого роста, худощавый субъект с бронзовым от загара лицом и гладко выбритой головой. На вид ему было около пятидесяти. И, судя по выражению пронзительных серых глаз, спрятанных за мохнатыми бровями, этому человеку было самое место здесь, в Иглс-Рок^[89].

— Мисс Вудроу и мистер Холман, — тем же приглушенным голосом представил нас О’Нил.

Заложив руки за спину и покачиваясь на каблуках, худощавый субъект внимательно изучал нас своими глубоко посаженными хищными глазами.

— Похоже, у нас с вами одни и те же проблемы, господа, — наконец проговорил он приятным высоким голосом. — Так где же сейчас наша неуловимая Анна Фламини?

— Лично мне это неизвестно, — холодно заявила Дафна. — И я уверена, что ей пока лучше отсутствовать.

Он снисходительно улыбнулся.

— Скажите, милая леди, вам не приходило в голову, что на свете есть люди гораздо хуже меня и именно в их руки она могла попасть? Причем вы бы об этом даже не узнали? Вот так-то, дорогая мисс Вудроу. — Не дожидаясь ответа, он продолжал: — О’Нил ознакомил меня с вашим, мистер Холман, предположением, что в это дело вмешался кто-то третий. Вы имели в виду какое-то определенное лицо?

— Нет, — честно признался я. — И если говорить откровенно, мне кажется, что вы или Винс Манатти гораздо быстрее смогли бы вычислить его.

— Не представляю. — Он покачал головой. — Лучше спросите Манатти.

— Хорошо, — пожал я плечами. — Я так и сделаю.

— До свидания, мистер Холман. — Он повернулся к нам спиной и неторопливо направился к окну, из которого любовался прекрасной панорамой.

— Прощайте, мистер Барнаби, — ответил я.

— Ну и манеры у вас, мистер Барнаби! — вдруг взорвалась Дафна. — Могли бы и со мной попрощаться!

— Я могу вам объяснить это, мисс Вудроу, — негромко сказал Барнаби, не оборачиваясь. — К чему мне прощаться с вами; если вы никуда не уходите? Вы останетесь здесь, со мной. В качестве гостьи, разумеется.

— Рик? — Она повернулась ко мне, и я увидел широко раскрытые, молящие о помощи глаза.

— Ничего страшного с вами не случится, дорогая мисс Вудроу, — терпеливо сказал Барнаби. — Вспомните-ка старую пословицу о синице в руках! Я не исключаю, что вы по-прежнему работаете на мисс Фламини и поэтому намеренно водите всех нас за нос. Не хочу быть глупцом и позволить вам так просто ускользнуть из моих рук, чтобы вы тут же побежали с докладом прямехонько к самой мисс Фламини. Так что пока суд да дело, вы побудете в моем доме.

— Я немедленно покину ваш дом вместе с мистером Холманом, — решительно заявила Дафна.

— Послушайте, моя дорогая, даже Форт-Нокс — ничто по сравнению с моим домом, — горделиво заявил Барнаби. — О’Нил проводит вас в апартаменты для гостей, а потом договорится, чтобы вам прислуживала отдельная горничная.

Дафна вновь кинулась ко мне.

— Рик?

— Очень сожалею, Дафна, — ответил я, отводя глаза. — Но если мистер Барнаби настаивает, что я могу поделать?

— Подонок! — горько прошептала девушка. — Трусливый, гнусный подонок!

— Пожалуйста, сюда, мисс Вудроу. — О’Нил предупредительно распахнул перед ней дверь, и я заметил слабую усмешку на его лице.

Когда двери за ними закрылись, Барнаби отошел от окна, в которое не отрываясь смотрел все это время, и холодно взглянул на меня.

— Разве мы не простились с вами, мистер Холман?

— Не мы, — подчеркнул я, — только вы. Я хотел сказать, что у меня появилась новая идея. Существует еще одно объяснение исчезновения Анны — в этом случае вмешательство кого-то третьего отпадает. Может же такое случиться, что вы добрались до этой самой Фламини. И теперь у вас нет необходимости соблюдать свою часть сделки с Манатти?

Он осторожно погладил чисто выбритую щеку.

— Я всегда был уверен, что моя репутация говорит сама за себя, мистер Холман.

— Знаете, — перебил я его, — пока что я не услышал ничего, что опровергло бы мою теорию.

Его губы скривились.

— Вы играете с огнем, мистер Холман, оскорбляя меня в моем собственном доме!

— Если в этом похищении замешан кто-то еще, — невозмутимо продолжил я, — то не исключена возможность, что его знает только сама Анна Фламини. Допускаю, что у него нет никаких дел ни с вами, ни с Манатти.

— Не совсем понимаю вас, — пробормотал Барнаби.

— Может быть, тут замешан ее любовник, так сказать, «мужчина ее жизни», — предположил я. — Человек, которого мы еще не знаем, решивший избавить ее от уготованной ей участи.

— Интересная мысль, мистер Холман, — усмехнулся он. — А вы сами-то верите в историю о преданном до гроба юном Лохинваре, прискакавшем на белом коне, чтобы вырвать из рук злодея печальную красавицу? По-моему, в наши дни такие истории не случаются, как думаете? Это ведь своего рода анахронизм, вы не находите?

— Такой же анахронизм, как история о миллионере, желающем любой ценой добыть женщину своей мечты, — заявил я. — Уверен, однако, что вы не считаете себя анахронизмом.

— Не испытывайте моего терпения, Холман, — прорычал он. — Я согласен с некоторой натяжкой, что в вашей теории что-то есть. Но не больше. А пока что вся эта история становится уже несколько утомительной. И передайте Манатти, что, если он не отыщет Анну Фламини в течение сорока восьми часов, наша сделка автоматически аннулируется.

Он снова повернулся ко мне спиной и с сердитым видом уставился в окно. Сообразив, что разговор окончен, я направился к выходу.

У лифта меня ожидал Лонни с выражением откровенной скуки на лице.

— О’Нил велел мне отвезти вас обратно к коттеджу, там вы пересядете в свою машину, — объявил он. — Досадно, конечно, но тут командует он.

Минут через сорок охранник О’Нила высадил меня у дверей коттеджа. За время пути мы обменялись с ним лишь парой слов. Из этого я сделал вывод, что Лонни либо тупая недоразвитая скотина, либо ему приказали помалкивать. В любом случае, мне было на это наплевать. Я выбрался из машины и подошел к нему.

— Спасибо, что подбросил, — поблагодарил я парня.

— Погоди, мы еще не расстаемся. — Он смущенно улыбнулся, и тут я увидел направленное на м’еня дуло револьвера. — Почему бы нам не пройти в дом, Холман?

— Что за шутки, дьявол меня побери?!

— Поговорим об этом в доме, — сквозь зубы сказал он.

Давным-давно я дал себе зарок никогда не спорить с вооруженным человеком, особенно если оружие направлено прямо в лоб. Поэтому я молча повернулся и направился к коттеджу. Закрыв дверцу машины, Лонни легко догнал меня и почти незаметно, мимоходом обыскал.

— Ты без оружия? — В его голосе прозвучало неподдельное изумление.

— Только когда уверен, что оно мне не понадобится, — честно признался я.

— А сегодня, значит, ты был уверен, что обойдешься без ствола? — добродушно прокудахтал он. — Да ладно, не переживай, все когда-то ошибаются!

Я медленно обернулся, достаточно медленно, чтобы ему в голову не полезли всякие дурацкие мысли.

— Что все это значит?

— Не переживай, лично я против тебя ничего не имею. Ты же знаешь, я из тех парней, что только выполняют приказы.

— Какие приказы? — попытался уточнить я.

— В данном случае — позаботиться о тебе. О’Нил почему-то решил, что от тебя в будущем вряд ли будет польза, а вот помешать ему ты, скорее всего, сможешь.

— То есть у тебя приказ убить меня? — прямо спросил я.

— А чего же ты ждал? — Лонни пожал плечами.

Мне все еще не верилось в такой исход дела. Должно быть, сомнение было написано у меня на лице, потому что Лонни, взглянув на меня, покачал головой.

— Посмотри на это по-другому, Холман, — посоветовал он. — Каждый из нас должен делать свое дело. Я — убивать; и, поверь, уж в этом-то я профессионал.

— Ну а почему именно меня?

Лонни равнодушно отвел глаза.

— О’Нил — хозяин. Он приказал мне пустить в расход Холмана — я так и сделаю.

— И каким же образом?

— Сначала О’Нил хотел устроить для тебя что-нибудь экзотическое, вроде случайной автомобильной катастрофы. Слава Богу, я его отговорил. Зачем, сказал я, отлично сойдет револьверная пуля. В конце концов, если парень занят в таком бизнесе, как Холман, он наверняка уже обзавелся парочкой-другой врагов. Копы подумают, что кто-то из твоих недругов наконец добрался до тебя. И уж конечно, им в голову не придет искать какую-то связь между твоим трупом и таким человеком, как Аксель Барнаби. Так что, приятель, твоя смерть будет просто еще одним нераскрытым убийством. Полиция заведет уголовное дело, оно будет пылиться на каком-нибудь столе. Затем его просто подошьют в папку и бросят в ящик стола.

— А ты, случайно, ничего не перепутал? — процедил я. — Манатти нанял меня, чтобы отыскать Анну Фламини. И если вдруг найдут мой труп, уж он-то сразу решит, что меня убрали люди Барнаби.

— Ну и что же он сделает? — Лонни опять улыбнулся своей странной, немного застенчивой улыбкой. — Догадавшись, что тебя прикончили, он назавтра же наймет другого, такого же.

— А девушка, Дафна Вудроу? — напомнил я.

— Думаю, О’Нил прикажет избавиться и от нее. Только еще не знаю как, — просто ответил он.

Я вдруг почувствовал, что мне просто больше нечего сказать. Боже ты мой! Ну что за идиотизм так глупо умереть! Стоять и тупо ждать, когда тебя пристрелят. Я хорошо понимал, что шансов переиграть профессионала Лонни у меня ровно столько же, сколько немедленно вознестись на небо прямо сквозь потолок коттеджа.

— Ну так что напоследок я могу для тебя сделать? — нетерпеливо спросил Лонни. — Может, хочешь, чтобы я позвонил твоей мамочке и попросил ее срочно связаться с ближайшей похоронной конторой?

Я почувствовал, как из глубины души поднимается удушающая ненависть — подонок просто наслаждался этим спектаклем!

— Ничего? — Он пожал плечами. — Если предпочитаешь получить пулю в спину, я согласен подождать, пока ты повернешься.

— Знаешь что, — грубо сказал я, — нисколько не сомневаюсь, что в первый же день, как ты выползешь на свет из-под этой вашей скалы, кто-нибудь непременно возьмет на себя труд раздавить такую гадину!

— У меня мало времени, — нетерпеливо перебил он. — Прощай, Холман.

Два выстрела, прогремевших один за другим, разорвали царившую вокруг тишину. Мой желудок конвульсивно сжался. Барабанные перепонки едва выдержали грохот выстрелов. На лице Лонни появилось выражение крайнего изумления, которое осталось там навсегда. Из полуоткрытого рта парня хлынула алая кровь, он покачнулся, отступил назад и ничком рухнул на землю.

Прошло немало времени, полминуты наверное, прежде чем я поверил, что именно Лонни, а не я, лежит на земле. Я осторожно поднял с пола его револьвер и почти автоматически сунул его в карман. Потом присел на корточки и осторожно перевернул его на спину. Одна из пуль попала Лонни в грудь, и не было ни малейшего сомнения в том, что он мертв.

Поднявшись на ноги, я медленно обернулся. Дверь в спальню была распахнута настежь. Однако, когда я туда вошел, комната была пуста. Заметив открытое окно, я выглянул наружу и даже присвистнул, обнаружив, что вокруг достаточно кустов, чтобы в них могла укрыться небольшая армия. Похоже, мой спаситель пожелал остаться неизвестным. Я перевел дыхание, а потом глубоко втянул носом воздух. Но в комнате ничем не пахло. По крайней мере, я не почувствовал ни малейшего признака тех фантастически дорогих духов с ароматом резеды, которыми здесь пахло в наш прошлый приезд. Я уловил лишь запах спертого воздуха нежилой комнаты.

Вернувшись в гостиную, я еще раз осмотрел неподвижное тело Лонни и решил оставить его там, где лежит. «Оставьте мертвых в покое», — подумал я, прикуривая сигарету. Выйдя из домика, я медленно направился к своей машине. Сев за руль, я с облегчением вздохнул и почувствовал, как мои нервы понемногу приходят в норму. В конце концов, есть все же что-то в этой фразе: «До чего же хорошо жить на свете!» Поворачивая ключ зажигания, я довольно хмыкнул. Но вся эта ерунда мгновенно вылетела у меня из головы: я почувствовал, как холодный металлический предмет уперся мне в шею.

— Отлично, Холман, — раздался прямо над моим ухом чей-то жесткий голос. — Может, скажете, где сейчас Дафна Вудроу?

Глава 5

Я медленно выдохнул.

— Дьявол, вы чуть не довели меня до разрыва сердца!

— Где Дафна Вудроу? — настойчиво повторил голос.

— В лапах Акселя Барнаби. Он пригласил ее погостить у него.

— И вы ему позволили?!

— У меня не было выбора. Нужна по крайней мере эскадра миноносцев, чтобы прорваться в крепость, которую он называет своим домом.

В салоне машины воцарилась мертвая тишина. По моему телу побежали мурашки, мне даже показалось, что у меня зашевелились волосы.

— Наверное, я ошиблась? — поинтересовались у меня над ухом. — Вероятно, стоило дать возможность этой горилле влепить вам пулю в лоб. А потом, когда дырка в вашей голове приведет его в подходящее настроение, весело поболтать о том о сем.

— Слишком поздно, — быстро проговорил я. — Он уже мертв, вы забыли?

— Я хочу, чтобы вы кое-что запомнили, Холман. Если хотите остаться в живых, постарайтесь кое-что выбросить из головы. Кое-что из того, что случилось с вами в последнее время, а заодно и то, что Винс Манатти нанял вас. Это забудьте в первую очередь.

— Иначе вы меня пристрелите? — предположил я.

— Я или кто-то другой. Но вы можете быть в этом совершенно уверены, — прошипел голос. — Это не твоя игра, приятель, так что лучше и не рыпайся. Малой кровью ты здесь вряд ли отделаешься. Отправляйся домой, возьми отпуск, а еще лучше — отыщи себе нового клиента.

Холодный ствол был по-прежнему плотно прижат к моему затылку. Но, скосив глаза в сторону, я заметил, как над моим плечом протянулась рука в перчатке. Резким движением она вырвала зеркальце заднего обзора.

— А теперь двигай к дому, приятель. И хорошенько подумай над моим советом, — прошептал над ухом уже знакомый мне голос. — Терпеть не могу, когда меня кто-то узнает на улице. Поэтому стоит твоей голове чуть дернуться, и твой затылок разлетится как гнилая тыква! Ты меня понял, Холман?

— Единственное, чего я хочу, — сказал я, — это добраться целым и невредимым до дома, выпить бутылку доброго виски и потом усесться у камина с вязаньем в руках.

— Вот это замечательно, — прошептала моя собеседница. — И главное, все зависит от тебя.

Я немного подождал. Услышав, как с приглушенным стуком захлопнулась задняя дверца, аккуратно повернул ключ. Двигатель заурчал, и я осторожно двинулся вниз по грязной дороге, стараясь смотреть только вперед. Благополучно миновав первый поворот и не получив при этом пулю в затылок, я наконец позволил себе немного расслабиться. Размышляя о пережитом, я дал себе одно обещание: с этой минуты не высовывать носа из дома, не прихватив с собой по меньшей мере трех пистолетов. На всякий случай решил еще класть гранату в карман пиджака.

По пути я завернул в один французский ресторанчик, где заказал дорогой обед с изысканным вином, чтобы отпраздновать благополучное возвращение из царства мертвых. К тому времени, как я добрался до Лoc-Анджелеса, уже совсем стемнело. К дому Манатти я подъехал около половины девятого. Пару раз позвонил у дверей и стал ждать. Наконец дверь распахнулась.

Мне с самого начала казалось, что ночь выдалась на редкость теплая. Но я не предполагал, что кто-то может настолько страдать от жары. Стоявшая передо мной блондинка по-прежнему была в том же белом бикини, причем ей достаточно было разок чихнуть, и этот лоскуток мгновенно оказался бы на полу.

— Привет, Трикси, — непринужденно поприветствовал я ее.

Нижняя губка девушки обиженно задрожала.

— Я Дикси! Вот вы уже и забыли!

— Прощу прощения, — извинился я. — Это все из-за ужасного освещения.

— А? — Ее лицо приняло глуповатое выражение.

— Мало света, чтобы я смог разглядеть ваши роскошные золотые волосы, — объяснил я. — Что, Старик дома?

— Сидит где-то, — буркнула она. — Вам именно он нужен? А то мы с Трикси уже чуть ли не лезем на стенку, чтобы хоть как-то убить время.

Я заметил, как в ее серо-голубых глазах вспыхнул интерес.

— А вы как раз смахиваете на парня, у которого всегда полон карман идей, как провести время.

— Не сейчас, милочка! — с сожалением сказал я. — Так где же мне отыскать Старика?

— Скорее всего, в кабинете. — Она отступила в сторону, пропуская меня в дом, и захлопнула дверь. — Когда закончите с делами, может, спуститесь к бассейну выпить с нами по рюмочке? Подумайте только — мы с Трикси лежим там день-деньской и мечтаем. Надеемся на что-то!

С ослепительной улыбкой она вдруг повернулась ко мне спиной и направилась в противоположную сторону. Ее бедра изящно покачивались, а аппетитные округлости грозили в любую минуту разорвать узкую полоску ткани и вывалиться наружу. Я проводил ее восхищенным взглядом, подождал, пока мои глаза привыкли к темноте, и направился на поиски кабинета.

Это помещение представляло собой мечту сумасшедшего педераста-декоратора о чисто мужском уединенном клубе. Все вокруг, включая письменный стол, было обтянуто кожей. Висела здесь и голова оленя с покрытыми густой пылью рогами. Весь интерьер чудесно сочетался с подставками для охотничьих ружей и курительных трубок. Правда, обе они были пусты. За письменным столом сидел Манатти. Перед ним лежали какие-то бумаги, что-то отдаленно напоминающее сценарий фильма, открытый как раз на середине.

— Какого черта вам тут надо, Холман? — подняв голову, спросил он.

— Так, заехал поболтать, — отозвался я. — Встреча старых друзей. Захотелось пооткровенничать на сон грядущий.

Он раздраженно сорвал с мясистого носа очки и бросил на меня убийственный взгляд.

— Когда у вас будет важная для меня информация, позвоните. Я назначу вам время встречи. Вам же хорошо известно, что я никогда не принимаю без предварительной договоренности.

— У меня был достаточно бурный день, — заявил я. — Познакомился с целой кучей интересных людей. Действительно, любопытный зверинец — Грегори О’Нил, Дафна Вудроу и даже знаменитый Аксель Барнаби.

— Вы виделись с Барнаби? — В пронзительных голубых глазах появился тревожный блеск.

— А то как же. Всего пару часов назад имел честь побывать в его домишке под самым небом. Он просил передать вам кое-что, — хмыкнул я. — Акселя страшно утомила вся эта история. Поэтому он предупреждает, что, если не получит Анну в течение следующих сорока восьми часов, вашей сделке конец.

— А вы, случайно, не решили переметнуться на его сторону? — поинтересовался Манатти. — Можете утверждать, что Анну не припрятали где-то в том доме?

— Нет, — честно признался я. — Но тем не менее чутье подсказывает мне, что Барнаби говорит правду. А может, правду говорите вы оба и Фламини действительно ускользнула от вас? Кто знает.

Он в задумчивости выдвинул нижнюю челюсть.

— Ну а что вы скажете, если я предположу, что Анна в последнюю минуту просто передумала и решила на время исчезнуть?

— А не мог ли вмешаться в эту историю кто-то еще? — в свою очередь предположил я. — Кто-то, кровно заинтересованный в вашем с Барнаби разрыве? Или тот, кому позарез нужна сама Анна?

— Все возможно, — согласился он.

— Знаете, о чем я думаю, Винс? — ухмыльнулся я. — Я всегда придерживался твердого правила — посылать ко всем чертям клиента, если он врет прямо в глаза! Так что пока, удачи вам, друг мой!

Пронзительно зазвонил телефон. Манатти отвечал междометиями, затем просто бросил трубку.

— Сюда сейчас приедет один человек. Хочет поговорить со мной. Дело чрезвычайной важности, он будет с минуты на минуту.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, — любезно успокоил его я. — Через секунду меня здесь уже не будет.

— Нет! — Огромная ручища с грохотом опустилась на крышку стола. — Вы мне понадобитесь, Холман. Наши с вами проблемы мы обсудим потом. Может быть, вы и правы и мне действительно следовало быть откровеннее. Но у меня были свои Соображения. Давайте обсудим все через час, идет?

— Ладно, — угрюмо кивнул я, — но ни минутой позже.

— Вы очень добры, — с мрачной иронией усмехнулся он. — Почему бы вам не присесть, пока он не приехал? А хотите, присоединяйтесь к Дикси и Трикси! Там отличный бар. Уверен, вы останетесь довольны!

Я уже был почти у двери, когда Манатти вдруг трубно откашлялся.

— Мне показалось, вы упоминали, что встречались с Дафной Вудроу. Скажите, а не в курсе она, куда могла подеваться Анна?

— Сначала она полагала, что знает, — осторожно сказал я. — Но теперь, похоже, уже так не думает.

Я быстренько прикрыл за собой дверь и оставил его в одиночестве пережевывать мои слова, надеясь, что таким образом он с пользой проведет время. Вода в бассейне была ярко подсвечена. Но, к своему удивлению, я не заметил поблизости ни одной полуобнаженной нимфы, которая бы, резвясь, ожидала меня. Может, они укрылись в купальной кабине, предположил я. Стучать не было нужды, поэтому я просто толкнул дверь и вошел. Внутри я с радостью обнаружил обеих девушек. Они возлежали на надувных матрасах, каждая со стаканом в руке.

— Эй! — Увидев меня, Дикси захлопала длинными ресницами. — Ты что-то быстро вернулся. Как это тебе удалось? Укокошил по-быстрому Старика, а потом примчался сюда, чтобы изнасиловать весь его гарем, я угадала? — Она радостно хихикнула. — Чур, я первая!

— Старик просто попросил подождать. А еще он пообещал, что здесь мне предложат выпить.

— Валяй! — махнула рукой блондинка.

Я направился к миниатюрному бару и налил себе приличную порцию виски со льдом. Трикси громко зевнула.

— Знаешь что, — со скукой в голосе объявила она, — если в самое ближайшее время здесь ничего не произойдет, я, пожалуй, сама подпалю это треклятое заведение!

— А что, девочки, неужели Старик так-таки и не обращает на вас внимания? — с интересом спросил я.

— Не обращает внимания? —Брюнетка обиженно хмыкнула. — Да он нас просто не видит!

— Наверное, слишком занят, — успокоил я, — он ведь продюсер.

— Сидит весь день, запершись в этом проклятом кабинете, — проворчала Трикси. — Кто-то приходит, потом уходит, а мы, как последняя прислуга, только и делаем, что готовим выпить и закусить.

— Да к черту, к черту все это! — наигранно воскликнула Дикси. — Давайте-ка хорошенько выпьем — все равно в этом треклятом месте делать больше нечего! К тому времени, когда Старик добирается до кровати, он уже выжат как лимон. Засыпает в считанные минуты, так что от него никакого толку.

— А та молодая англичанка больше не заходила? — осторожно спросил я. — Ну, та самая, помните, с таким смешным акцентом?

— Оу, нет, — пропела блондинка, старательно растягивая гласные. — Мне ка-ажется, я ее не ви-идела!

— У тебя акцент, как у моей тетки Клары, когда она изображает из себя англичанку, — холодно перебила ее брюнетка. — Всю свою жизнь она прожила в Бруклине, и, кстати, у нее с детства заячья губа.

— Трикси! Ты просто завидуешь, — драматическим шепотом произнесла Дикси. — Извини, так уж случилось, что талант к подражанию у меня с детства.

— К чему у тебя талант, хорошо всем известно, милочка, — огрызнулась Трикси. — Все, что ты умеешь в жизни, — это улечься на спину и раздвинуть пошире ноги!

— Девочки, а вы, случайно, не в курсе, Манатти действительно все еще интересуют акции «Стеллар»? — быстро спросил я, прежде чем две маленькие фурии успели выцарапать друг другу глаза.

Взгляд блондинки немного смягчился.

— А я, между прочим, могу заплакать, — заявила она. — Это что же творится на белом свете? Перед ним две красотки, к тому же почти что голые, а единственный мужик на них и не смотрит! До сих пор мне не приходило в голову, что те, кто занят в киношном бизнесе, на девочек и не смотрят. Эх, прежние добрые времена, где вы?!

— Ну что ты, — сказала Трикси. — А тот парень, помнишь — Гельмут?

— Тот самый, что шлепнул тебя по заднице? — Дикси одарила соперницу высокомерной улыбкой. — Помнишь, он еще сказал, что если хорошенько поискать там, то обязательно наткнешься на жало?

— Ну, по крайней мере, он хоть обратил на меня внимание! — злобно огрызнулась Трикси. — Кстати, если хочешь знать, он один из руководства «Стеллар».

— Да от одного его вида блевать хочется! — пропела брюнетка. — Знаешь, что он называет «хохмить»? Забраться в постель к девице в доспехах и со шпорами!

— Странно, всегда была уверена, что в доспехах и шпорах в постели неудобно, — хихикнула брюнетка. — Но, думаю, тебя, милочка, это не остановит.

— Очень смешно! — фыркнула Дикси. — А вот мне кажется, Гельмут просто приглядывается к девушкам, надеясь найти хотя бы одну, у которой есть артистические способности! Так что бери уроки актерского мастерства, дорогуша!

— По-моему, вам обеим такие уроки ни к чему, — сделал я им комплимент.

Дикси тепло улыбнулась мне, когда я ласково погладил ее светловолосую головку. Намотав на палец пышную прядь, я сначала осторожно потянул ее, а потом с силой дернул на себя.

— Какого дьявола! Ты что, спятил?! — истошно завопила блондинка.

— Хотел узнать, настоящие ли волосы, — успокоил ее я. — Тот парень, что говорил мне о тебе, считает, что ты прекрасная актриса. Но только та еще штучка!

— Какой еще парень? — Она с подозрением уставилась на меня. — И почему он назвал меня «штучкой»?

— Да мы виделись сегодня утром в Бель-Эр, — объяснил я. — Стояли с ним, болтали, а тут вы обе выходите из такси. Мой приятель просто от восторга себя не помнил, особенно когда ты стащила белокурый парик и оказалось, что ты и на самом деле блондинка!

— Ах это! — Девушка хихикнула. — Да, это было здорово задумано!

— Дикси! — резко одернула ее брюнетка.

— Ну что тут такого? — Блондинка недовольно глянула на нее через плечо. — Все равно ведь Рик все знает.

— Старик предупредил, чтобы мы держали язык за зубами, — сурово напомнила Трикси. — Не будешь молчать — не получишь денег, или ты уже позабыла?

— А я ничего такого и не сказала, — оправдывалась блондинка. — Он же сам все знает, ты что, не слышала?

— Вот за что я тебя терпеть не могу, — проворчала Трикси, — за твой вечный словесный понос! Рот шире Мирового океана!

— Лучше иметь большой рот, чем здоровую задницу! — с издевкой отрезала Дикси.

— Ты бы за собой последила, детка! А то еще пара фунтов, и придется подставлять лишний стул, если надумаешь присесть!

— Прекратите! — рявкнул я. — Вы что, позабыли, что мы — одна команда, все работаем на Старика.

— Ну ладно, ты прав, — миролюбиво сказала Трикси.

— Я только одного не могу понять, — задумчиво сказал я, — для чего Старику понадобилось давать мне задание отыскать Фламини, если он сам приложил руку к ее исчезновению?

— Ты ничего не понял, — перебила меня Трикси. — Мы с Дикси сели в такси, чтобы сбить со следа тех олухов, что следили за девчонкой Фламини. А в это время Старик собирался переправить Анну совсем в другое место.

— И?.. — с любопытством спросил я.

— Ну а когда он постучался к ней в номер, оказалось, что кто-то уже его опередил. И Анна Фламини исчезла!

Дикси шумно перевела дыхание и подняла на меня томный взгляд.

— Такова жизнь, Рик! — жалобно простонала она.

— Как это сказал один поэт, — с облегчением промолвил я, решив, что теперь вряд ли нужно опасаться, что меня порежут на куски. — Что-то вроде «перемелется — мука будет».

— Что за поэт? — подозрительно переспросила брюнетка.

— Забыл его имя, просто вылетело из головы, — ответил я. — Но, если не ошибаюсь, это один из стихотворцев, живших во времена династии Тан. Дословно его имя переводится как «Удача».

Покачав головой, Дикси повернулась ко мне:

— Сдаюсь. Что вы собираетесь делать, Рик?

— Напиться в стельку, — жизнерадостно ответил я. — Сегодня же такой день!

Девушки многозначительно поглядели друг на друга и дружно кивнули.

— Пустая трата времени, — заявила Трикси. — А ты как считаешь, Дикси?

— Мне тоже так кажется, — согласилась ее белокурая подружка. — Совершенно в этом уверена!

Трикси послала мне ослепительную улыбку.

— Подумать только, Старик там один у себя в кабинете, а мы тут втроем и предоставлены сами себе!

— Да, и заняться абсолютно нечем, — подхватила Дикси. — Может, музыку послушаем?

— По-моему, это совершенно ни к чему, дорогая, — пожала плечами Трикси. — Вряд ли она нам понадобится. Мы как-то больше настроены просто пообщаться, как думаешь?

— Угу, идет! — немедленно обрадовалась Дикси. — Я согласна!

Они обе поднялись, одинаковым движением отставили в сторону стаканы и обернулись ко мне, одарив меня сияющими улыбками профессиональных обольстительниц.

— Представляем! — фальшивым, деревянным голосом конферансье объявила Трикси. — Дикси — единственная и неповторимая!

Дикси шагнула ко мне, и я заметил, что улыбка на ее лице стала еще ослепительнее.

Подняв руки, она медленно стянула с себя верхнюю часть купальника. Я заморгал при виде ошеломляющего зрелища: ее пышные, словно надутые воздухом груди, взлетели вверх, будто детские мячики. С той же ослепительной улыбкой девушка стянула трусики, и они покорно сползли к ее щиколоткам. Пока я продолжал ошарашенно таращить глаза, она повернулась и шагнула назад, пристукнув высокими каблучками. При этом, слегка подрумяненные на солнце, половинки попки упруго вздрогнули.

— Представляем! — таким же фальшивым, деревянным голосом объявила Дикси. — Трикси — единственная и неповторимая!

Трикси повторила ту же процедуру, что и белокурая девица. Затем они уже вместе застыли передо мной, полностью обнаженные, посылая мне чарующие улыбки. По крайней мере, не зря посмотрел этот стриптиз, шевельнулась в моем оцепенелом мозгу вялая мыслишка. Теперь нет ни малейшего сомнения: Трикси — натуральная брюнетка, а ее приятельница — такая же натуральная блондинка. Чтобы окончательно в этом убедиться, я бросил вороватый взгляд на их голые тела и заметил, что они отличались не только цветом волос. Трикси, по-моему, была чуть попышнее в груди, а кроме этого, у нее не было крошечной родинки, такой, какая красовалась на внутренней стороне бедра светловолосой красотки.

По мере того, как я, стоя столбом, продолжал предаваться своим мыслям, кокетливые улыбки на лицах нагих красавиц постепенно увядали. В конце концов простодушная Дикси не выдержала.

— Ты должен был аплодировать! — обиженно надув губки, проговорила она.

— Или по крайней мере улыбнуться! — воскликнула Трикси.

— У меня закружилась голова, — пробормотал я.

— Но руки-то у тебя не отнялись! — На лице Дикси снова засияла провокационная улыбка. — Ну же, давай, присоединяйся к нам!

— Может, Рик хочет, чтобы мы ему помогли? — Трикси соблазнительно высунула кончик розового язычка и облизнула пухлые губы. — С чего начнем, подружка? С брюк?

— Идет! Сразу станет ясно, с кем мы имеем дело! — с энтузиазмом подхватила Дикси.

Шутка показалась мы настолько удачной, что девушки буквально повалились друг на друга, задыхаясь от смеха. И чем громче они хохотали, тем глупее я становился. Да и как мог себя чувствовать нормальный мужчина при виде четырех обнаженных грудей, прыгавших, словно упругие резиновые мячи, прямо у него перед глазами? Понимая, что железная броня моего самообладания дала уже не одну трещину и вот-вот ко всем чертям развалится на кусочки, я закрыл глаза. Но тут стоявший на стойке бара телефон цвета слоновой кости издал пронзительную трель… Все участники этой мизансцены мгновенно оцепенели. Смех прекратился, как будто кто-то внезапно перекрыл какой-то кран.

— Черт бы тебя побрал! — злобно прошипела Трикси.

— Может, просто не брать трубку? — робко предложила Дикси, но в ее голосе прозвучала унылая покорность судьбе.

— Не думала, что ты еще глупее, чем кажешься с первого взгляда! — устало пробормотала брюнетка. — Но иногда ты меня просто ставишь в тупик! Чего ты этим добиваешься? Ведь через пять минут сюда прикатит сам Старик. И что будет?

Скорбно покачав головой, Дикси сняла трубку. Она молча слушала, потом пару раз что-то неразборчиво пробормотала и повесила трубку.

— Бьюсь об заклад, ничего хорошего, — прошептала Трикси.

— Даже хуже, чем ты думаешь. — Дикси снова покачала головой. — Старик требует Рика к себе, причем немедленно, сию же секунду. Похоже, милочка, этот вечер мы тоже проведем в одиночестве. Впрочем, нам не привыкать!

— Господи, да чего же еще ждать в этой дерьмовой тюряге?! — взорвалась Трикси. — Еще немного — и мы начнем играть в скрэббл!^[90]

— Ладно, — сказал я, поспешно отступая в сторону выхода. — Пока, девочки! Скоро увидимся!

— Уже увиделись! — недовольно пробурчала Дикси. — Вечно все шиворот-навыворот! Господи, ну нам-то что за дело до этого?!

Глава 6

Я вошел в полутемный кабинет. Только на письменном столе горела лампа под абажуром, отбрасывая на противоположную стену чудовищно уродливую тень огромной головы Манатти и его широченных плеч. Неподалеку от стола в густом сумраке застыла безмолвная фигура другого мужчины, лица которого я не мог различить. Я человек не суеверный. Но от этой картины у меня забегали мурашки по спине, а в голове мелькнула сумасшедшая мысль, что не иначе, как мрачные бездны Тартара разверзлись под Бель-Эр.

— Похоже, Холман, ваши подозрения насчет третьего неожиданно подтвердились, — проскрипел Манатти. — Познакомьтесь, это Гельмут Ларсен.

— По-моему, ваше имя мне знакомо, Холман, — послышался из темноты низкий бархатный голос. — А вам, уверен, хорошо знакомо мое.

— Вице-президент киностудии «Стеллар», отвечаете непосредственно за производство, — кивнул я. — Теперь мне все понятно. Поскольку президент компании — Курт Манхейм, вы, следовательно, там второй человек. А в случае, если Винс приобретает у Барнаби контрольный пакет акций, с вашей, разумеется, помощью, Манхейм вылетит из своего кресла. И первым человеком станете вы. Я угадал?

— Одного у Холмана не отнимешь, — довольно усмехнулся Манатти. — Этот парень чертовски здорово соображает!

Ларсен сделал шаг вперед. Мгновенно охватив взглядом его массивную, коренастую фигуру, я прикинул, что ему что-то около сорока. Чисто выбритое лицо еще лоснилось после дорогих кремов и лосьонов, на голове был, видимо, чрезвычайно дорогой парик. Он, впрочем, совершенно ему не шел. Один из символов вечного, старого Голливуда, подумал я, впрочем, как и кинокомпания «Стеллар». «Двадцатый век» или «МГМ», или им подобные приходили и уходили, но «Стеллар» оставался навсегда. Или, во всяком случае, так было до вчерашнего дня, грустно подумал я.

— Ключ ко всему — Анна Фламини, — с важным видом заявил Ларсен, словно раскрывая нам тайну бытия.

— Объясните ему, — недовольно пробурчал Манатти. Он вытащил из коробки дорогую сигару и зашуршал целлофаном, разворачивая ее.

— Винс до сих пор не может опомниться, — сказал Ларсен. — Дело в том, что у Фламини, оказывается, был любовник.

— Не могу поверить, просто в голове не укладывается! — Манатти яростно чиркнул спичкой, несколько секунд пристально разглядывал крохотный язычок пламени, потом начал раскуривать сигару.

— Манатти всегда был выше этого! — Губы Ларсена скривила презрительная гримаса. — Ему почему-то казалось, что секс — это такая штука, которая происходит только в кино. А в жизни, он считал, такого никогда не бывает!

— Объясните же ему, черт подери! — рявкнул Манатти, почти исчезнув в густых клубах синеватого дыма.

— Любовнику Фламини известно довольно много, — сказал Ларсен. — Он сегодня звонил мне. Сказал, что с Анной все в порядке, они в полной безопасности. Отзовите своих псов, предложил он, и тогда мы, может быть, договоримся.

— Псов! — раздраженно фыркнул Винс. — У Барнаби свой пес — О’Нил, а у меня свой — Холман!

— А имя у него есть, у этого самого любовника? — поинтересовался я.

Ларсен недовольно повел могучими плечами.

— Никакого имени у него нет, зато он чертовски много знает. Причем именно то, что могла ему рассказать только Анна. Дал срок до полуночи. Ну и как вам это нравится?!

Манатти взглянул на массивный хронометр, который я уже раньше приметил на его запястье.

— У нас не больше часа, чтобы принять решение.

— Обо мне можете не волноваться, — быстро проговорил я. — Ведь, в конце концов, я и сам собирался отказаться от этого дела.

— Говоря банальным языком, — тяжело проронил Манатти, не обратив ни малейшего внимания на мои слова, — не все еще потеряно.

— Я понимаю ваши трудности, Холман, — сказал Ларсен. — Винс успел посвятить меня во все детали. Но вы нам нужны.

— Вы мне льстите! — хмыкнул я.

— Послушайте, сейчас мы не в том положении, чтобы давать волю своим чувствам, — коротко буркнул он. — Нужно отдать вам должное — вы нашли очень неплохое применение своим способностям. Вся ваша репутация держится на этом. А сейчас срывается наша с Винсом сделка. Очень большая сделка, Холман. И никому, ни Анне Фламини с этим ее любовником, ни Акселю Барнаби, ни вам не удастся оставить нас в дураках! — Он улыбнулся, но его усмешка заставила меня поежиться. — В конце концов, любовник знаменитости должен быть готов к некоторым неудобствам. Например, к тому, что его имя вряд ли останется тайной.

— Мартин Харрис! — Мне показалось, что Манатти выплюнул это имя вместе с очередным клубом дыма. — А я не принимал в расчет этого мальчишку. Какой же я осел!

— Мартин кто? — переспросил я.

— Вы вряд ли слышали это имя, — продолжал Винсент Манатти, — молодой американский актер, сыграл несколько незначительных ролей в моих итальянских фильмах. Обычный, ничем не примечательный актеришка с лицом молодого Роберта Редфорда. Только без его таланта, конечно. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Гельмут был прав. Любая женщина, а тем более звезда, нуждается в своем личном воздыхателе. И Анна Фламини его в конце концов нашла. О черт! Ну что бы мне догадаться обо всем немного пораньше?! Да я бы ей двоих нашел, и не таких, как это ничтожество!

— Харрис покинул Западное побережье еще года три назад, — рассказывал Ларсен. — Что-то у него там не заладилось. Короче, сниматься он больше не мог. Он пользовался репутацией отчаянного ловеласа. Впрочем, поговаривали, что не брезговал и подрабатывать торговлей наркотиками. Во всяком случае, этот парень водил компанию с людьми, которых с полным на то основанием можно отнести к отбросам общества. Однако, похоже, сейчас он хочет порвать с прежней жизнью и снова выкарабкаться. А это значит, что с ним будет не очень сложно договориться.

— А время? — осторожно поинтересовался я.

— Ерунда. Конечно, мы выполним все его условия; отзовем своих псов и сделаем все, что он потребует. — Ларсен хитро улыбнулся. — А потом подарим ему золотой ключик от ближайшего сортира, где он сможет просочиться в канализацию и навсегда исчезнуть из нашей жизни.

— И из жизни Анны, разумеется, — добавил Манатти.

— А вы уверены, что это именно Харрис? — спросил я.

Ларсен поднял глаза к потолку.

— Да, мы совершенно уверены в этом, — равнодушно подтвердил он. — И, как парень того потребовал, Винс выводит вас из игры. Думаю, Харрис уже успел связаться с Барнаби и выдвинул те же требования относительно О’Нила. Как поступит Барнаби, мы не знаем. Вот для этого вы, Холман, нам и нужны. Поезжайте к Акселю Барнаби и выясните его намерения.

— И не только, — вмешался Манатти.

— Да, и не только это. — Бросив на толстяка Винса косой взгляд, Ларсен обратился ко мне: — Барнаби нужно сказать, что мы выяснили, кто является третьей стороной в этом деле. Постарайтесь убедить его в том, что мы надеемся на его полное понимание и сотрудничество, поскольку, если объединить вас с О’Нилом, вы очень быстро сможете отыскать убежище Харриса. Обнаружив парня, мы найдем и Анну Фламини.

— А почему вы так уверены, что я смогу добраться до Барнаби? — спросил я.

Брови Ларсена чуть приподнялись от удивления.

— Из рассказа Винса я понял, что вы сегодня уже встречались с ним в Иглс-Рок? Ну а если уж вам удалось проникнуть в эту крепость однажды, не сомневаюсь, вы сможете сделать это и во второй раз.

— Может быть, — неуверенно протянул я. — На основании чего вы считаете, что нам с О’Нилом будет нетрудно отыскать Харриса?

— Хотите сказать, что ваша репутация ничего не стоит? — мягко поинтересовался вице-президент «Стеллар».

— Я этого не говорил. Просто такого рода задания мне не по душе, — проворчал я.

Он недовольно поджал губы.

— Винс, конечно, простит меня, если я скажу, что сама идея обратиться к вам, Холман, за помощью была с самого начала дурацкой. Не играйте с огнем. Мы ведь можем нанять и другого человека. Не буду говорить, какой ущерб понесет ваша драгоценная репутация, если вы заставите нас прибегнуть к подобным мерам.

— Хорошо, согласен, — сказал я. — Но, повторяю, мне все это не нравится.

— Это ваше личное дело, — кивнул Манатти. — В конце концов, нам от вас нужно только, чтобы вы вернули назад Анну. В сложившейся ситуации чрезвычайно важно довести сведения до Акселя Барнаби, что в деле замешан третий. Он должен быть совершенно уверен в том, что мы с самого начала играли честно.

— В конце концов, кто бы ни стоял во главе «Стеллар продакшн», — сказал Ларсен, — она по-прежнему остается «Стеллар продакшн». Думаю, вам лучше хорошенько это запомнить, Холман.

— Согласен, — угрюмо проворчал Манатти, выпустив еще одно густое облако дыма. — А теперь все, Холман. Интервью окончено.

Я вышел из кабинета, потом и из дома и направился к тому месту, где была припаркована моя машина. Через четверть часа я уже был близок к дому, успев за это время все хорошенько обдумать. Все дело в доверии, оскорбленно подумал я. Если мой клиент мне не доверяет, то, в конце концов, что он рассчитывает получить взамен? Ответ был прост: ничего.

Домой я попал где-то около полуночи. Приготовил себе выпить. И первое, что пришло мне в голову после нескольких глотков, — была идея отыскать Манни Крюгера. Может быть, он взял за правило ложиться пораньше, не знаю. Но ответил он, только когда я насчитал не менее пятнадцати гудков и хотел уже класть трубку.

— Сукин ты сын! — услышал я его заспанный голос. — Ты вытащил меня из постели.

— В твоем доме пожар, — быстро сказал я, — и в любую минуту, может быть уже сейчас, в твою спальню с отчаянным визгом ворвутся в чем мать родила штук пятнадцать соблазнительных блондинок.

— Что-о-о?! — На мгновение в трубке воцарилась напряженная тишина. — Ты совсем спятил на старости лет! — Его возмущенный крик чуть не порвал мне барабанные перепонки. — Я же живу в этом доме и никакого пожара тут нет!

— Привет, это Рик Холман, — вежливо сказал я. — Как делишки, Манни?

— Проклятье, сейчас же ночь! — жалобно простонал он. — И ты позвонил мне, поднял с постели только для того, чтобы я смог оценить твое чувство юмора?

— Нет, нет, — поспешил успокоить я: — Просто хотел убедиться, что ты окончательно проснулся. Ответь мне только на один вопрос и потом отправляйся спать хоть до послезавтра. Где я могу отыскать Курта Манхейма? Причем прямо сейчас?

На другом конце провода я слышал только его тяжелое дыхание.

— Рик, детка, — хрипло сказал он, — ты что же, забыл, что я отвечаю за рекламу «Стеллар продакшн»?

— Я все помню, — нетерпеливо подтвердил я.

— То есть я там одна из шишек! — уточнил Манни. — Покой Курта Манхейма не вправе нарушить ни один человек, — сказал он шепотом. — Даже такой большой босс, как я, вылетит вверх тормашками из своего кресла, если кому-нибудь станет известно, что президент компании живет в Беверли-Хиллз, всего в четырех кварталах, например, от тебя.

— Спасибо огромное, Манни, — сказал я. — Если назовешь мне улицу и номер дома, тебе будет грозить газовая камера?

— Если не больше, — послышался озорной смешок. — Кстати, ты никогда не слышал о такой старлетке, Петунии Майерлинг?

— Ей-богу, даже не верится, что на свете может существовать женщина с таким именем, — хмыкнул я. — Надо же — Петуния Майерлинг!

— Я тоже так считал, пока Курт не начал гоняться за ней. Даю руку на отсечение, они сейчас вместе в его гнездышке на улице Виста, восемнадцать! Давай, старик, езжай туда, спугни наших голубков. Еще до наступления утра ты будешь ломать голову, как же снискать хлеб насущный!

— Спасибо, Манни, — искренне поблагодарил я. — Не знаю, что из этого выйдет, но я должен попытаться.

— Да скажи же, ради всего святого, что тебе так приспичило гоняться за Манхеймом среди ночи? — По его голосу я понял, что Манни уже гложет любопытство.

— Я еще и сам точно не знаю, — уклончиво ответил я. — А что за человек Гельмут Ларсен?

— Подонок. Ужом проползет даже под брюхом у гадюки, причем и глазом не моргнет, — в сердцах ответил Манни. — А тебе он зачем?

— Так. Просто любопытно, — равнодушно сказал я. — А у него какие-нибудь дела с Винсом Манатти, не знаешь? Может, какие-то совместные проекты?

— Послушай, Рик, меня сейчас хватит удар от твоих вопросов! Действительно, Ларсен сейчас по уши завяз в одном деле. Правда, тут все упирается в Манатти, вернее, в его согласие. Гельмут хочет, чтобы Фламини снялась у нас в киноэпопее.

— А в чем трудности? — полюбопытствовал я.

— Все дело в контракте. Своим контрактом продюсер-итальянец Манатти повязал Анну по рукам и ногам. Без его согласия она и чихнуть не сможет, — пояснил Манни. — Но тут они погорели на Манхейме. Он уперся и ни в какую — к черту Анну Фламини, к черту это сотрудничество! Я уверен, поэтому и пришлось вмешаться Ларсену.

— Тогда еще один вопрос, друг, — сказал я.

Он оглушительно зевнул в трубку.

— Валяй, черт тебя возьми! В конце концов, почему бы и нет. Ведь ты, похоже, не собираешься сам ни о чем мне рассказывать!

— А ты не знаешь, у кого сейчас контрольный пакет акций «Стеллар»?

— Вообще-то всегда был у Барнаби. Но в последнее время кто-то ведет прямо-таки охоту за ними. Мы это заметили еще пару месяцев назад. Однако так до сих пор и не знаем, кто это. Но кто бы это ни был, он, похоже, скрывает свое имя.

— А сколько же акций уже уплыло от вас? — не унимался я.

— Честно говоря, точно сказать не могу. Но знаю одно — достаточно много!

— Достаточно много, ты хочешь сказать, чтобы составить контрольный пакет, если приплюсовать к тем, что уже находятся в распоряжении Барнаби?

— Рик, мальчик мой! — свистящим шепотом произнес Манни. — Ты, как всегда, заставил зашевелиться мои извилины. Так кто же этот сукин сын? Ты его знаешь?

— Пока еще не уверен, — солгал я. — А что ты слышал об актере-неудачнике по имени Мартин Харрис?

— Неужели ты думаешь, что какое-то ничтожество, о котором здесь никто и слыхом не слыхивал, готово по-тихому заграбастать контрольный пакет акций «Стеллар»? — ахнул рекламный босс компании.

— Ничего подобного! — успокоил я его. — Но, возможно, именно этот молодой американский актеришка Харрис — ключ ко всей этой дурно пахнущей истории. Так что, Манни, давай-ка разузнай все, что сможешь, об этой темной лошадке, а потом позвони мне!

Я повесил трубку и как раз успел допить все, что еще оставалось в стакане, когда зазвонил телефон. Загробным голосом, словно какой-то римский император, решивший с того света напомнить о себе бывшему рабу, Манатти глухо забубнил в трубку.

— Вам больше нет нужды встречаться с Акселем Барнаби, — услышал я. — Он сам только что связался со мной. Мартин Харрис уже говорил с ним. Мы сможем вернуть Анну, вручив ему сто тысяч наличными. Богач Барнаби, черт возьми, считает, что это мои проблемы. Если он получит Анну в течение двадцати четырех часов, предупредил он, тогда сделка состоится. Иначе всему конец.

— Итак? — спросил я.

— Договариваться с актеришкой придется мне самому, — пояснил Манатти. — Думаю, мистер Харрис очень скоро объявится. Я пообещал заплатить всю сумму. Но только вы должны быть посредником.

— Хорошо, — кивнул я.

— Как только Харрис свяжется со мной, я перезвоню, — сказал Винс, и в трубке раздались короткие гудки.

Я смешал себе еще один коктейль, уселся возле телефона и начал ждать. Если никто не позвонит в ближайшие четверть часа, подумал я, значит, сбылись мои самые худшие предчувствия. Но, скажу честно, я очень надеялся, что я ошибаюсь. Слава Богу, не прошло и десяти минут, как телефон затренькал. Правда, свое пари я проиграл. В глубине души я рассчитывал на звонок таинственного Мартина Харриса.

— Холман, — раздался в трубке так хорошо знакомый мне пронзительный голос, — говорит Аксель Барнаби. Манатти, конечно, уже звонил вам, и вы в курсе, что этот псих Харрис за возвращение Анны требует чертову пропасть денег.

— Да, конечно, — подтвердил я.

— Надеюсь, он передал вам мою просьбу, чтобы именно вы выступили посредником в этом деле и отвезли ему деньги?

— Да, я в курсе, — сказал я.

— Поскольку Манатти уже посвятил вас во все детали, я буду ждать от вас известий в Иглс-Рок. Вы меня хорошо поняли?

— Дьявол вас забери! — недовольно буркнул я. — Хоть объясните мне почему!

— А вы вспомните про мою гостью, — прошипел он. — У меня здесь наша милая крошка Дафна Вудроу. Или вы предпочтете, чтобы я оставил ее на попечение О’Нила? Так сказать, доверил его заботам? — Не подождав моего ответа, он, как и Манатти, резко швырнул трубку.

Не то чтобы я так уж не хотел поучаствовать в этой игре, печально подумал я, но было бы лучше играть хотя бы не с завязанными глазами. Меня преследовало пренеприятное ощущение: вроде я скрытно, шаг за шагом двигаюсь в полной темноте и вот-вот наткнусь на самого себя.

Глава 7

Завернутый в подобие тоги, наспех сооруженной из белой купальной простыни, Курт Манхейм сильно смахивал на актера провинциального театра, которому на время гастролей доверили сыграть главную роль в «Юлии Цезаре». Чисто внешне он неплохо подходил для этой роли — высокий, худощавый, с великолепно вылепленными строгими чертами лица, обрамленного густыми, слегка поседевшими волосами. Тонкий нос с горбинкой придавал ему сходство с мифической хищной птицей, а от пронзительных серых глаз веяло могильным холодом.

— Должно быть, я совсем сошел с ума! — едва сдерживая бешенство, воскликнул он. — Позволил вам, мистер Холман, нарушить мой покой в такой час!

— Это достаточно важно для вас, — пояснил я.

Он даже не подумал пригласить меня сесть, поэтому я уселся в ближайшее кресло и вытащил из кармана пачку сигарет.

— Дело в том, что я работаю на Акселя Барнаби, — многозначительно сказал я.

— Акселя Барнаби?! — Манхейм раздраженно передернул плечами. — Да мне плевать на вас. Даже если вы работаете на ФБР! Мне-то какое до этого дело?

— Анна Фламини, — произнес я негромко.

— Анна Фламини? — Президент компании «Стеллар» подошел к бару и плеснул себе немного в стакан. — А с чего бы такому человеку, как Барнаби, интересоваться Анной? Что он в ней нашел?

— Ей-богу не знаю, — признался я, подумав, что иногда ложь бывает настолько недалека от истины, что их трудно различить. — Все дело в акциях «Стеллар». Ведь сейчас именно у Барнаби в руках львиная доля этих акций. Или я ошибаюсь?

Подняв стакан, Манхейм принялся на свету рассматривать густо-коричневый напиток, словно не замечая, что кто-то испортил ему удовольствие от виски.

— Мистер Холман, мою выдержку трудно назвать железной! В конце-то концов, какого черта вы сюда явились и почему меня должно волновать отношение Барнаби к этой дамочке?

— Я узнал, что вы ведете переговоры с продюсером Винсом Манатти о совместном фильме, — спокойно сказал я. — Одно из непременных условий сделки — участие в съемках Анны Фламини. Барнаби известно, что она уже вернулась в Америку. Но вдруг на днях неожиданно исчезла. Он подозревает, что по каким-то своим соображениям Манатти намеренно скрывает ее. Может быть, даже насильно, надеясь поторговаться с руководством «Стеллар». И поскольку Акселю Барнаби принадлежит большая часть акций кинокомпании, следовательно, он лицо заинтересованное. Поэтому он нанял меня, чтобы прояснить ситуацию. Но если его подозрения безосновательны, то, может быть, вы знаете, где находится мисс Фламини?

Игривый смешок, донесшийся откуда-то сзади, заставил меня подскочить на месте от неожиданности. Я резко крутанул головой, чуть не вывернув шею, чтобы заглянуть назад. Уперев руки в бока, в дверях стояла блондинка невероятной красоты. Облаченная в черное кружевное одеяние, она была пленительна. Просвечивающая ткань едва прикрывала верхнюю часть ее соблазнительных бедер. Никогда еще я не видел таких роскошных пепельных волос. В пламени свечей они отливали чистейшим серебром, а улыбка пухлых, чувственных губ могла принадлежать только современной Шахерезаде.

— Курт, лапочка, — капризно произнесла она сочным голосом. — Честно говоря, мне уже надоело изображать из себя одинокую Петунию среди луковой грядки, которую ты называешь постелью! Иди утешь меня или я сделаю что-то ужасное! Например, завалюсь спать!

Костистое лицо Манхейма, обтянутое сухой пергаментной кожей, мгновенно вытянулось и стало похожим на мумию.

— Убирайся немедленно откуда пришла, сучонка! — пронзительно заорал он. — Ты что, не видишь, я занят!

— Да за кого ты меня принимаешь? — ничуть не испугавшись, взвизгнула блондинка. — Я тебе что, офисная кофемолка, которую ты можешь включить и отключить, если она тебе не нужна?!

— Это ненадолго. — Сделав над собой чудовищное усилие, чтобы не дать волю раздражению, он сбавил тон. — Еще немного — и я приду к тебе. Потерпи, дорогая.

— Ты и в прошлый раз говорил то же самое, — укоризненно произнесла она, — когда приходил тот, другой. — Повернувшись ко мне, она с трудом сфокусировала свой взгляд на моем лице. — Эй! А ты смотришься намного приличнее, чем тот парень. Как тебя зовут?!

— Рик Холман.

— Рик Холман?! — Блондинка повторила мое имя, словно пробуя его на вкус. — А знаешь, мне нравится. Если хочешь, давай познакомимся. Меня зовут Петуния Майерлинг. — Она рассмеялась каким-то волнующим, хрипловатым смехом. — Хочешь, скажу тебе очень смешную вещь? Меня и вправду так зовут! Не псевдоним, не прозвище, а действительно самое настоящее имя! Представляешь?

— Просто ушам своим не верю, — вежливо поддакнул я.

— Тебе ведь не кажется это смешным, так? — Она подозрительно уставилась на меня. — Похоже, у тебя совсем нет чувства юмора. В конце концов, мне даже кажется, что ты ничуть не лучше того парня. А уж если поставить вас рядом, так тот, что был раньше тебя, мне определенно нравится больше. Как же его звали? — силясь вспомнить, Петуния неуверенно посмотрела на растерянное лицо Манхейма. — Марти? Мартин Харрис, по-моему.

— Если немедленно не уберешься вон, — прорычал, задыхаясь от бешенства, Манхейм, — я задушу тебя собственными руками!

— Зачем горячиться, милый, — грудным голосом промурлыкала блондинка. — Смотри, еще не уснешь потом. — С трудом подняв руку, она попыталась помахать мне на прощанье. — Пока, Холман. Помни мой совет и поработай над своим чувством юмора. Тебе нужно усвоить одну вещь: секс — это просто смех один! Понял?

В конце концов девица удалилась. Манхейм нервно, одним большим глотком допил виски и осторожно поставил стакан на крышку бара.

— Прошу прощения, мистер Холман, — нас ненадолго прервали, — буднично сказал он.

— Ну, признаюсь, давно уже мне не было так интересно отвлечься от серьезного разговора, — с улыбкой проговорил я.

— Забавная ситуация, — промямлил Манхейм. — Юная старлетка, готовая на все, лишь бы сделать карьеру, и немолодой разведенный продюсер, склонный помочь прелестной девушке. К тому же за чисто символическую плату!

— Не принимайте меня за моралиста, мистер Манхейм, — заметил я. — Я просто выполняю поручение Акселя Барнаби. Или вы забыли?

Он тяжело вздохнул.

— Я все помню, мистер Холман. Действительно, вы сегодня уже второй человек, который приходит ко мне в связи с исчезновением Анны Фламини. Перед вами сюда ворвался какой-то полоумный, назвавший себя Мартином Харрисом. Он что-то кричал о том, что ее жизнь в опасности и спасти ее, дескать, может только крупная сумма денег. Ушел он лишь тогда, когда я пригрозил вызвать полицию.

— А он не сказал, кто же угрожает ее жизни? — поинтересовался я.

— Ну, насколько я могу судить, он обвиняет всех подряд. В том числе Акселя Барнаби, Винсента Манатти и даже моего собственного помощника — Гельмута Ларсена. Черт его разберет! По-моему, в его списке злодеев числятся даже Чарли Браун и Лил Абнер! — Зловещая усмешка скользнула по его лицу. — Ей-богу, подобных придурков я вижу на студии по сто штук на дню. И мне не доставляет радости общаться с ними еще и на сон грядущий в моем собственном доме! И вот что еще, — продолжал Курт, — передайте Барнаби, что, по моим сведениям, Анна Фламини сейчас в Австрии. Отдыхает там вместе с больной матерью. Впрочем, меня это не касается. Все переговоры относительно совместных съемок ведет Ларсен. Поэтому, если у вас есть сомнения, можете спросить у него.

— Конечно. — Я поднялся. — Спасибо, что уделили мне время, мистер Манхейм.

— Не могу ответить вам тем же, мистер Холман. — Он принялся смешивать себе новый коктейль. — Если еще надумаете навестить меня, звоните мне в офис. Моя секретарша назначит вам время. А сейчас вас проводить или вы сами найдете дорогу?

— Думаю, сам, — серьезно ответил я. — Но если вдруг услышите шум или девичий визг, значит, я ошибся дверью!

Выбравшись на улицу, я уселся в машину и вскоре был уже дома. Возможно, Манхейм сказал чистую правду о визите Харриса. Но с таким же успехом мог и солгать. Третьего варианта я не видел. Я мечтал только об одном — выспаться. И если бы этой ночью весь Лос-Анджелес исчез с лица земли в результате гигантского землетрясения, не думаю, чтобы меня это так уж взволновало. Впрочем, все равно я не успел бы проснуться.

На следующее утро звонок разбудил меня около половины десятого. Телефон звонил и звонил, а я все еще не мог собраться с силами и спустить ноги с кровати. Итак, еще не окончательно проснувшись, подумал я, мы с Лос-Анджелесом пережили еще одну ночь.

— Холман! — Не узнать голос Манатти было просто невозможно. — Мне только что звонил Харрис. Он хочет, чтобы вы привезли ему деньги сегодня не позднее шести вечера. С ним будет Анна Фламини, и вы получите ее взамен денег.

— Где? — хрипло спросил я.

— В том самом коттедже, где же еще, — проворчал он. — Харрис сказал, что вы знаете, где это.

— Так оно и есть, — подтвердил я.

— Долго туда добираться?

— Пару часов.

— Тогда вы должны быть у меня после трех часов, чтобы забрать деньги. — Манатти повесил трубку, как обычно, не удосужившись дождаться моего ответа.

Через час, после плотного завтрака, я почувствовал, что готов к новым подвигам. Наверняка меня ожидает довольно интересный день, подумал я, пристегивая к поясу кобуру с тяжелым пистолетом 38-го калибра. Для начала придется снова встретиться с Акселем Барнаби в его орлином гнезде, Иглс-Рок. Боюсь, О’Нил может задать пару неприятных вопросов относительно исчезновения своего старого дружка, Лонни. Потом, с сотней тысяч, полученных от Манатти, я должен снова поехать в этот чертов коттедж и там обменять их на Анну Фламини. Интересно, наш общий друг Лонни все еще в доме? — жизнерадостно подумал я. Возможно, и парочка копов в придачу. Эта мысль немного охладила мой деловой энтузиазм.

Поездка вдоль побережья прошла довольно гладко. Я все время поглядывал в зеркальце — похоже, «хвоста» не было. Мне пришло в голову, что проникнуть с оружием в такую крепость, как Иглс-Рок, так же сложно, как пробраться в Трою внутри легендарного коня. Прежде чем современная Троя показалась на горизонте, я вытащил пистолет и припрятал его под сиденьем.

Мне пришлось ждать, пока вооруженный охранник звонил куда-то и пересказывал мою историю. Затем массивные, окованные железом ворота с трудом раскрылись, и я, проехав еще с полмили, уткнулся в дверь подземного гаража. Здесь у лифта меня уже поджидали двое. Очередной охранник в серебристо-серой форме со значком и инициалами и О’Нил, выглядевший так, словно мы расстались всего пару минут назад.

— Надеюсь, вы не обидитесь, Холман! — Он приветливо улыбнулся, в то время как его ловкие пальцы пробежались по моему телу. — Сами понимаете, обычное дело, Барнаби просто помешан на предосторожностях такого рода.

— Конечно, — кивнул я.

Мы втроем вошли в лифт, и он плавно двинулся вверх.

— Приятно сознавать свою правоту? — дружелюбно поинтересовался О’Нил, когда мы вошли в гигантский холл.

— Это вы о чем? — не понял я.

— О Мартине Харрисе, — ответил он. — Ведь, если не ошибаюсь, именно его вы вчера называли «третьим неизвестным»?

— Все указывало на это, — сказал я самодовольно.

— По-моему, это просто удивительная история, Холман. Два таких титана, как Барнаби и Манатти, чуть не перегрызли друг другу глотки в поисках этой актрисы Фламини. А ее увел у них, можно сказать прямо из-под носа, какой-то второразрядный актеришка! — О’Нил помедлил перед уже знакомой мне дверью. — Можете входить, Холман. Хозяин ждет. Я подожду вас, и мы потом славно поболтаем. — Я отметил, как опустились густые ресницы, скрыв пугающую холодность глаз. — Знаете, странно, но я не думал, что буду так скучать по Лонни. Конечно, это был просто обычный болтливый подонок. Но, вы не поверите, мне страшно его не хватает!

Он дружески ткнул меня в спину, я толкнул дверь и оказался в уже знакомой полупустой восьмиугольной комнате. Барнаби был занят тем же, чем и прошлый раз. Видимо, это вообще было его любимое занятие — смотреть в окно. Наголо обритая голова Акселя, казалось, поприветствовала меня солнечным зайчиком, посланным в мою сторону, когда он обернулся на звук моих шагов.

— Закройте дверь, Холман, — услышал я.

Выполнив эту просьбу, я направился к нему. Однако не прошел и половины расстояния, разделявшего нас, как он поднял руку в предостерегающем жесте.

— Остановитесь, пожалуйста. — В его высоком, пронзительном голосе послышалась тревожная нотка. — Каждый человек просто кишит микробами. Поэтому я не хочу рисковать своим здоровьем.

— Мне кажется, даже микробы относятся с почтением к такому человеку, как вы, — сострил я.

— Ради Бога, избавьте меня от ваших плоских шуток! — огрызнулся Барнаби. — Вы приехали, если не ошибаюсь, потому что Харрис указал Манатти, где и когда следует передать ему деньги и получить взамен Анну Фламини? Я хотел бы услышать подробности.

— Они договорились сегодня на шесть вечера, — сказал я. — Я привезу деньги, а Харрис — Фламини.

— Где должен произойти обмен?

— Харрис не так глуп, чтобы объявить заранее, — соврал я. — Он обещал перезвонить Манатти.

Глубоко посаженные глаза Акселя глянули на меня с подозрением. Он пожал плечами.

— В конце концов, это не важно. Главное, чтобы вы запомнили одну вещь. Когда в ваших руках будет Анна, вы должны привезти ее сюда, ко мне.

— Вообще-то я работаю на Манатти, — напомнил я.

— В конце концов, кто больше всего хочет, чтобы сделка состоялась? Она станет реальностью, только если Анна Фламини окажется в моих руках.

— Это все, что вы хотели мне сказать? — поинтересовался я.

— Да. Уверен, что вы уже подзабыли, что благополучие и безопасность мисс Вудроу целиком и полностью зависит от того, насколько успешно вы выполните мои указания.

— Ничего я не забыл, — недовольно буркнул я. — Кстати, я хотел бы повидаться с ней перед отъездом.

— Это легко устроить, — кивнул Барнаби.

Он повернулся ко мне спиной и направился к стеклянной стене. Глядя ему вслед, я пытался представить себе, что могло привлекать его внимание снаружи. А может быть, он просто волновался. Уверен, что любому психоаналитику не хватило бы целого дня, чтобы описать причины душевного состояния этого богатого и могущественного человека: пустота и бессмысленность существования. Он мог осуществить свои сексуальные мечты, только оплачивая их чистым золотом.

О’Нил терпеливо ждал моего возвращения у обитых кожей дверей. Он священнодействовал: медленно и осторожно сдирал с сигары целлофановую оболочку, затем тщательно раскуривал ее.

— Ваш хозяин разрешил мне перед отъездом повидаться с мисс Вудроу, — сказал я.

— Здоровопридумали, — пробормотал он. — Так сказать, бизнес пополам с удовольствием.

— Примерно как у вашего хозяина с Анной Фламини? — предположил я.

— Хозяин отдает распоряжения — я выполняю, — коротко бросил он. — Я так понимаю, что наша дружеская беседа откладывается.

Он нажал кнопку вызова, и дверцы лифта распахнулись.

— Первый этаж, Чарли, — буркнул охраннику О’Нил. Затем он повернулся ко мне, и я с удивлением обнаружил на его хмуром лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку. — Скажите мне, Холман. — Он сделал неопределенный жест рукой с сигарой. — Что же, черт возьми, произошло с Лонни?

— С Лонни? — Я изобразил вежливое любопытство. — Не помню, слышал ли я это имя.

— Вряд ли вы управились с Лонни своими силами, — задумчиво произнес он. — А это значит, что кто-то помог вам.

Лифт остановился, дверцы распахнулись, и я последовал за О’Нилом на другой уровень архитектурной фантазии Акселя Барнаби. В первую минуту мне все здесь показалось вполне реальным. Я шагнул в просторный внутренний дворик с овальным бассейном в центре, обрамленным веселеньким зеленым газончиком. По периметру бассейна радовали глаз пышной зеленью высаженные кусты и карликовые деревья. До меня не сразу дошло, что, кроме девушки в черном купальнике, которая, свесив ноги в воду, сидела на краю бассейна, все остальное было искусственным и я все еще нахожусь в крепости на вершине горы. Я поглядел на искусную проекцию белого облачка, медленно и лениво плывущую по потолку, а затем с недоумением взглянул на О’Нила.

— Не понимаю, — искренне сказал я, — неужели не проще было сделать настоящий бассейн где-нибудь во дворе?

— Конечно, — согласился он, — если бы не одна опасность.

— И какая же?

— Микробы! Ведь нельзя же рассчитывать, что на открытом воздухе удастся полностью их избежать?! — Он презрительно пыхнул сигарой. — Кто знает, какой ужасный вирус может быть занесен налетевшим утренним ветерком?

— По-моему, у вашего хозяина куча проблем, — покачал я головой.

— Ну, ничего такого, с чем бы не справилась наша система антивирусного контроля. — О’Нил направился обратно к лифту. — Когда закончите беседу с мисс Вудроу, просто нажмите эту кнопку.

И вдруг мне в голову пришла одна мысль.

— И когда же Аксель Барнаби в последний раз покидал пределы Иглс-Рок? — поинтересовался я.

— Кто знает? — угрюмо усмехнулся О’Нил. — Пять, может быть, десять лет назад.

Глава 8

Дафна Вудроу встретила меня враждебно. Пока я с приветливой улыбкой шел к ней, она не отрывала от моего лица свирепого взгляда. От такого взгляда, будь я помоложе, кровь у меня застыла бы в жилах. Черный шелк купальника подчеркивал красоту ее молочно-белой кожи. И я про себя удивился, как это Барнаби не пришло в голову потребовать, чтобы здесь установили гигантский соллюкс^[91]. Тогда бы иллюзия солнечного сада была полной и кожа купальщицы была бы смуглой.

— Насколько я помню, последнее, что я сказала вам, — проговорила она с теми же певучими модуляциями в голосе, — вы грязный, жалкий подонок. С тех пор не случилось ничего, что бы заставило меня изменить это мнение.

— Я попросил у Барнаби разрешения повидаться с вами, — спокойно сказал я. — Ну, как дела?

— Бесподобно! — огрызнулась брюнетка. — Конечно, бывает, иногда вою от смертной скуки. Но ведь полного счастья никогда и нигде не бывает. — Она вытащила ноги из воды и встала. — Это ведь вы привезли меня сюда, Холман, — горько сказала она. — И теперь я вправе рассчитывать на то, что именно вы и извлечете меня отсюда. Причем быстро!

— Однажды лилипут сказал девице-великанше после того, как сломалась стремянка: — «Теперь, милочка, это будет не так просто!»

— Немедленно! — взвизгнула Дафна.

— А немедленно вообще нереально, — честно признал я. — Но я очень рассчитываю, что это произойдет скоро. — По ее исказившемуся лицу я догадался, что, будь при ней сумочка, мне бы не сдобровать. — А теперь расскажите о Мартине Харрисе.

— Мартин Харрис? — Ее глаза широко распахнулись. — Он-то какое к этому имеет отношение?

— Как раз теперь он имеет отношение ко всему, — проворчал я. — Этот парень готов вернуть Анну Фламини в любящие руки Винса Манатти за чисто символическую сумму в сто тысяч зеленых. Предполагается, что я буду играть роль почтового голубя. Вот только Барнаби решил внести маленькие изменения в наш замечательный план. Вместо того чтобы вернуть Анну продюсеру Манатти, он велел привезти ее прямо к нему. И кстати, чтобы заставить меня быть хорошим мальчиком, любезно напомнил, что у него есть заложник. Это вы!

— Мартин Харрис? — От удивления она захлопала глазами. Но тут же яростно затрясла головой. — Но он все еще в Риме.

— Может, это его брат-близнец. А его имя начинается с той же самой буквы! — раздраженно буркнул я.

— Но если Анна с ним, значит, она с самого начала все планировала, — неуверенно промолвила Дафна. — Может быть, именно ему она звонила из мотеля в тот вечер?

— Не исключено, что это именно ее идея выкачать сотню тысяч из альянса Манатти — Барнаби в качестве возмещения за моральный ущерб, — сказал я. — Причем не впутывая сюда Мартина Харриса — кем бы он там ни был.

— Не уверена, — надула губки строптивая мисс Вудроу. — Это совсем не похоже на Анну.

— Ничего в этой истории не похоже на Анну, — сыронизировал я. — Что, собственно, вам известно? У меня такое чувство, что во всей этой истории не присутствует настоящая Анна Фламини. Это просто плод воображения Манатти — двухмерная тень, нереальный образ, который он сам себе выдумал однажды в знойный итальянский полдень. А еще это кинобогиня на двухметровом экране, которую посменно играют три дублерши в одинаковом гриме!

— Прекратите! — резко перебила Дафна. — Не говорите ерунды! В Анне нет ничего искусственного.

— Вам еще придется убедить меня в этом, — пожал я плечами. — С той минуты, как Манатти втянул меня в это дельце, Фламини для меня — не больше, чем просто аромат духов.

— Анна Фламини — естественная, самая настоящая женщина из всех, что я видела в своей жизни, — с горячностью выкрикнула брюнетка. — Ее главная ошибка и беда в том, что совсем юной она попала в лапы Манатти, еще не ведая, что творит. Анна принадлежит ему душой и телом! Поэтому-то она и решила, что у нее просто нет другого выхода, кроме как выполнить его приказ и сыграть отведенную ей роль в грязной сделке с Барнаби.

— Да, но в последний момент она передумала, — напомнил я.

— Вы, наверное, правы, — неуверенно согласилась Дафна.

— И попросила Мартина Харриса помочь ей, — продолжил я.

— Скорее всего, — девушка подняла брови, — впрочем, мне это не совсем понятно.

— Но почему? — удивился я. — Ведь он же был ее любовником в Риме?

— Ну так что из этого? — быстро возразила она. — К сожалению, Харрис — просто самодовольный придурок. Я презираю таких мужчин. Никогда не пойму, что Анна нашла в нем?!

— А как он выглядит?

— Думаю, ему лет двадцать пять, высокий блондин, роскошная шевелюра, пышные, словно приклеенные усы. При каждом удобном случае смотрится в зеркало.

— Поменяйте светлые волосы на черные — и перед вами портрет О’Нила.

— Очень похож. — Дафна слабо улыбнулась. — Да, у них действительно много общего.

— Но ведь тот факт, что Харрис прилетел сюда из Рима как раз в момент, когда Анна решила исчезнуть, не может быть совпадением, — задумчиво сказал я. — Несомненно, у них уже заранее был план.

— И опять вы правы. — Брюнетка опустила глаза. — Меня гораздо больше волнуют эти сто тысяч, о которых вы рассказали. Ведь Анна, видимо, считала, что он влюблен в нее. А я с самого начала готова руку была дать на отсечение, что этот парень любит всей душой только деньги.

— Думаю, сегодня что-нибудь выяснится, — предположил я. — Чего я до сих пор не понимаю, так это почему Манатти не захотел, чтобы вы по приезде в Лoc-Анджелес остановились у него?

— Винс — человек очень скользкий, — задумчиво сказала девушка. — Думаю, в этой затее он сам себя перехитрил. Ведь продюсер предполагал, что богач Барнаби намерен надуть его и будет следить за домом. Поэтому, наверное, он велел нам с Анной остановиться в мотеле и привез в дом других девушек. Винс думал, что тому, кто следит за домом, вряд ли удастся подобраться настолько близко, чтобы разглядеть, что среди этих девиц нет Анны.

— Трикси и Дикси? — удивился я. — А мне-то казалось, что они там вроде наживки.

— Ну, не знаю. — Ее губа презрительно скривилась. — Не заметила особой разницы между ними и обычными шлюхами.

— А когда вы их видели? — как бы случайно поинтересовался я. — Неужели в тот вечер, когда вы не были в гостях у Манатти?

— Идите к дьяволу! — Ее лицо покрылось багровыми пятнами. Отвернувшись от меня с негодующим видом, брюнетка прыгнула в воду.

У меня был небогатый выбор: либо броситься в воду за ней следом, либо плюнуть и отложить разговор до другого раза. Последнее показалось мне предпочтительнее, поэтому я так и сделал. Подойдя к лифту, я нажал кнопку. Спустя некоторое время дверцы распахнулись, я вошел, коротко буркнув:

— Вниз!

— Вверх! — Охранник издевательски ухмыльнулся.

— Я сказал — вниз!

— Ты перепутал, приятель. — Его лицо снова стало равнодушным. — Мистер О’Нил приказал вверх.

На третьем этаже очередная горилла в серебристой форме проводила меня по коридору к узкой, обитой кожей двери.

— Мистер О’Нил ждет вас, — сказал охранник. — Входите.

Я вошел в сравнительно скромно обставленную копию кабинета Барнаби. Только гораздо меньше и с тремя стеклянными стенами. Но зато мебель была полностью скопирована, до последней детали. Сам О’Нил ждал меня возле открытого бара, который можно было смело назвать мечтой алкоголика.

— Приветствую вас, дорогой Холман, присоединяйтесь ко мне. Этот оазис в пустыне ждет нас! — Хозяин кабинета улыбнулся. — Что будете пить?

— Кампари с содовой. — Я взгромоздился на высокий табурет к нему лицом. — Вижу, Барнаби — человек не скупой и не привык экономить на персонале.

— Он понимает, что на этой работе нужно быть начеку все двадцать четыре часа, — просто сказал О’Нил. — Значит, это должно как-то вознаграждаться. Как вы нашли нашу очаровательную заложницу?

— По-моему, она по уши влюбилась в меня, поэтому потребовала, чтобы я освободил ее, причем немедленно. А как это сделать? — безнадежно вздохнул я. — Заложить мины и взорвать разом стены замка?

— Все возможно. — Хозяин кабинета подтолкнул ко мне стакан. — Расскажите же мне о Лонни…

— Сначала вы объясните, зачем хотели убить меня, — в свою очередь спросил я.

— Тогда вы мне казались досадной помехой. — О’Нил пожал плечами. — С тех пор я, если хотите знать, изменил свое мнение.

— Очень польщен, — усмехнулся я. — Интересно, почему?

— Потому что уверен — любой, кто смог управиться с Лонни, пригодится мне самому, — спокойно пояснил он. — Тем более, что нам обоим это на руку.

— А именно?

— Смотрите: сейчас, когда мы временно вывели из игры эту безголовую Вудроу, мы с вами в равной мере заинтересованы в том, чтобы как можно скорее доставить Анну моему хозяину. Когда это будет сделано, он отблагодарит меня. А ваш босс отслюнит вам скромный гонорар.

— Ах вот оно что! — прозрел наконец я.

— Ну, слава Богу! Так что же случилось с Лонни? — вернулся он к неприятной для меня теме.

— Ну, вы же сами знаете этих шустрых парней, — осторожно сказал я. — Вечно куда-то спешат. Вот так и бывает: в одном случае из ста в спешке они нажимают на спусковой крючок, когда пистолет еще в кобуре. Бедняге Лонни просто фатально не повезло. Пуля попала ему в живот.

О’Нил многозначительно ткнул пальцем в потолок.

— Там, на последнем этаже, — сказал он угрожающе, в его голосе я услышал металл, — правит Аксель Барнаби. На том этаже его королевство, его особа священна. Дальше власть принадлежит мне, Холман. Сейчас вы имеете возможность поведать мне правду о судьбе Лонни в дружеской обстановке. В противном случае я кликну парочку крепких парней, которые мигом отведут вас в особый подвал. Там они будут работать с вами до тех пор, пока вы не сочтете за благо рассказать обо всем. Вам выбирать, Холман!

— Вы так любезно оставили за мной право выбора, как же мне отказаться? — Я ухмыльнулся ему в лицо. — Думаю, сначала надо выпить, а потом уже приступать к печальной истории о безвременной кончине Лонни.

Он бросил взгляд на часы.

— Даю вам пять секунд, Холман!

Чаша моего терпения переполнялась. Ярость, ключом кипевшая во мне последние сорок восемь часов, наконец вырвалась наружу. Думаю, первым толчком к этому послужила встреча с Манатти и его нестерпимое высокомерие. Потом свою лепту внес и Барнаби со своими прихвостнями Ларсеном и Манхеймом. Последней каплей была наглость О’Нила. Ведь этот гад только что, не моргнув глазом, сознался в намерении разделаться со мной. Он приказал Лонни попросту прикончить меня. А потом еще имел наглость заявить, что, дескать, передумал и рассчитывает на мою благодарность.

— Вот тебе на память от Лонни, — процедил я сквозь зубы.

С такой же издевательской усмешкой на губах я поднял свой стакан и выплеснул содержимое прямо ему в лицо. Пока О’Нил кашлял и отплевывался, я перегнулся через стойку бара, схватил за лацканы и стащил с табурета. Ребром ладони я что было сил ударил его по шее. После этого он тихо осел на пол и потерял всякий интерес к нашей беседе.

Обшарив его карманы, я обнаружил короткоствольный пистолет 32-го калибра, который сейчас был мне нужнее. Втащив тяжелое тело на стойку, я резко толкнул его вперед. Оно мешком рухнуло вниз и улеглось на полу, так что его не было видно. Особое удовольствие доставил мне звук, с которым О’Нил приземлился на пол возле собственного бара; после этого я сразу приободрился.

Выйдя в коридор, я неторопливо оглянулся.

— Конечно, — бросил я через плечо, — обязательно передам ему. — И приветливо улыбнулся очередному охраннику, переминавшемуся с ноги на ногу у дверей лифта: — Мистер О’Нил приказал вам немедленно зайти к нему.

Как всегда, этот Холман был обходительным. Придержал перед охранником дверь, дождался, пока тот переступил порог, а потом весьма неделикатно треснул его пистолетом по затылку. Парень растянулся во весь рост на ковре. А я, захлопнув дверь, оставил его на свободе дремать и видеть чудесные сны. Затем я нажал кнопку вызова. Тут же подъехал лифт с неизменным охранником в форме. Увидев меня в гордом одиночестве, парень, похоже, был слегка озадачен. Я поблагодарил его теплой улыбкой, дав понять, что узнал его, и без колебаний ткнул стволом тридцать второго прямо в живот. Когда мы спустились на первый этаж, я знаком велел ему выходить. Но как только он повернулся спиной, без всякого сожаления врезал рукояткой пистолета ему по затылку. Охранник беззвучно опустился на пол, его тело наполовину вывалилось из кабины. И я с удовольствием констатировал, что в ближайшее время никому не удастся воспользоваться этим удобным средством сообщения.

Когда я вошел, Дафна Вудроу как раз растирала тело большим мохнатым полотенцем. При виде меня ее огромные черные глаза от изумления чуть не вылезли из орбит.

— Немедленно? — Я послал ей обольстительную улыбку. — Ведь так вы сказали, я не ошибся?

— Что?! — не понимая, воскликнула Дафна. — Вы что, хотите, чтобы я бежала с вами? — Из ее горла вырвался какой-то нелепый, булькающий звук. — Прямо так, полуголая?!

— Это единственная возможность, — твердо сказал я.

Вытащив тело охранника из лифта, мы спустились в подземный гараж. Всю дорогу, пока мы ехали до ворот, брюнетка молчала, как убитая. Когда же железные двери мягко распахнулись перед нами, я чуть было не сорвался и не завопил при виде направлявшегося к нам охранника.

— Мы уезжаем, — вместо этого с сияющей улыбкой сообщил я ему.

— Никуда вы не уедете, пока я не позвоню в дом и не получу подтверждения. — Охранник покачал головой.

— Не стоит беспокоиться. — Я заткнул дуло пистолета прямо в его пупок. — Вам нужно просто расстегнуть кобуру и дать ей упасть, а потом пойти и открыть ворота…

— К черту! — рявкнул он, но как-то не вкладывая в свой протест всю душу.

— Мне говорили, что сегодня закат будет необыкновенной красоты, — холодно произнес я. — Неужели тебе не хочется полюбоваться им?

Охранник раздумывал несколько дольше, чем я ожидал, но потом послушался меня как миленький. В машине продолжало царить гробовое молчание. Оно длилось, пока мы не отъехали миль на пять от Иглс-Рок, только тогда я услышал облегченный вздох мисс Вудроу.

— Лохинвар с Западного побережья, — горделиво усмехнулся я. — Не стоит благодарности.

— А я и не собиралась этого делать, — огрызнулась эта неисправимая грубиянка. — Просто я только что обнаружила, что на мне сейчас вся моя одежда. Но этот купальник — не очень надежная защита от такого типа, как вы. Может, мне будет безопаснее под крышей дома Винса Манатти?

Глава 9

Облокотившись на стойку бара, я с интересом наблюдал за Дафной. Удобно устроившись на диване напротив меня, девушка обеими руками сжимала высокий стакан и одновременно пристально изучала противоположную стену. Ничем не нарушаемая тишина в комнате мало-помалу начинала действовать мне на нервы.

— Может быть, мне перескочить через стойку, — как можно приветливее предложил я, — содрать с вас бикини, кинуть на пол и изнасиловать прямо перед камином? Может, это поможет?

— Поможет чему? — невозмутимо, по-прежнему глядя на стену, переспросила она.

— Поможет вам разговориться, будьте вы прокляты! — почти заорал я.

— Интересное дело! — усмехнулась она. — О чем же можно говорить в такой обстановке?

— Вы часто здесь бываете? — рявкнул я.

Но, увидев выражение ее лица, я мигом осекся.

— То, что вы рассказали мне о Мартине Харрисе и о его требовании привезти сотню тысяч в обмен на Анну — это правда?

— Господи, ну для чего мне тратить время, выдумывая всякие небылицы?!

— Впрочем, вам тоже нет смысла морочить мне голову, — задумчиво проговорила она. — Все это меня тревожит.

— По-моему, это тревожит и Манатти, — сказал я. — Даже для него сотня тысяч — это, скажу я вам, не мелочь в кармане.

— Но кто гарантирует, что, получив деньги, он вернет вам Анну? — спросила Дафна.

— Никто, — откровенно ответил я. — Но я ведь тоже не дурак. Актеришка увидит денежки не раньше, чем я собственными руками потрогаю вашу подружку.

— А вдруг это ловушка?! — Ее темные глаза недоверчиво сузились. — Откуда вам известно, что у Мартина Харриса нет сообщников?

— Да ниоткуда! — ухмыльнулся я. — Просто мой прежний опыт подсказывает, что в этом деле у него был один-единственный сообщник — сама Анна Фламини.

— Дело в том, что этот подонок любит деньги так, как никогда не мог бы полюбить ни одну женщину, — подчеркнула Дафна. — Как раз это и тревожит меня больше всего, Рик. А Анна, кажется, все еще без ума от него и охотно делает все, что приказывает этот ублюдок. Чего стоит сумасшедшая идея вернуться к Манатти!

— Знаете, о чем я подумал? — Я грустно улыбнулся. — То, как вы все это преподносите, заставило меня кое в чем усомниться. Действительно ли вы так уж переживаете за судьбу приятельницы? Похоже, куда больше вас заботят денежки Манатти!

Дафна мгновенно вскочила на ноги, но не выпустила стакана из рук.

— Вы невозможный человек! — Более совершенный английский акцент трудно было себе вообразить. — Огромное вам спасибо за мое избавление от Акселя Барнаби, мистер Холман. Теперь позвольте мне вернуться к себе в мотель!

— В таком виде? — поразился я.

Девушка мельком взглянула на свое куцее одеяние и раздраженно передернула плечами.

— Неужели вы, любезный, не одолжите мне свой плащ?

— А белую лошадь в придачу не хотите? — съязвил я. — Тогда будете точь-в-точь Леди Годива. Но это будет что-то новенькое даже для Беверли-Хиллз.

— Еще одно ваше слово, и я заору во весь голос! — пригрозила она. — Подайте мне вон тот плащ!

Я сделал три шага, отделявшие меня от спальни, удачно совмещенной с ванной, и вытащил из шкафа потрепанный тренч^[92]. Скажем прямо, он выглядел, словно когда-то его позабыли в костюмерной после съемок старого фильма с Хэмфри Богартом, а сейчас только вспомнили и извлекли. Когда я принес в гостиную эту реликвию, оказалось, что Дафна уже успела исчезнуть. Единственным напоминанием о ее недавнем присутствии оказался брошенный недопитым стакан. Пока я растерянно озирался по сторонам и прикидывал, куда, к дьяволу, она могла подеваться, мне в голову пришла пренеприятная мысль. Она подтвердилась, едва я открыл входную дверь — моя машина тоже исчезла. Пусть это послужит уроком тем доверчивым дуракам, которые ленятся вынимать ключи от машины, с горечью подумал я и побрел в гостиную. Только когда я приготовил себе порцию спиртного, до меня дошло, что Дафна преподала мне еще один урок — никогда не оставлять пистолет под сиденьем.

На обед было фирменное блюдо Холмана — яичница с беконом. Телефон зазвонил, как раз когда я сунул в рот последний кусок, и поэтому я успел быстро снять трубку.

— Рик! — Голос Манни Крюгера звучал так, словно он только что перенес один за другим три сердечных приступа. Да вдобавок еще получил удар по голове бейсбольной битой. — Скажи, Бога ради, что тебе понадобилось ночью у Курта Манхейма?

— Господи, неужели ты хочешь сказать, что он предпочитает мужчин?!

На другом конце трубки воцарилось неловкое молчание.

— К дьяволу тебя с твоими плоскими шуточками! — рявкнул он, придя в себя. — Знаешь, чем я занимаюсь сегодня все утро? Составляю досье на тебя, вот так! В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так взбесился!

— Может, крошка Петуния была с ним холодна? — наивно предположил я.

— Перестань паясничать! — прорычал Манни. — Курт Манхейм — обычный старый греховодник. Он никогда не путает секс с бизнесом. Так какого черта ты полез ночью в этот курятник?

— Просто хотел задать парочку вопросов, — признался я. — А что ты выяснил о Мартине Харрисе?

— У меня просто не было на это времени, болван. Я собирал сведения о тебе самом! — раздраженно буркнул Крюгер.

— Манни, — льстиво сказал я, — ты, пожалуй, единственный из моих знакомых, кому под силу, скажем так, улечься в постель с двойняшками и выдержать осаду.

— Ну уж! — В трубке послышался довольный смешок. — Наверное, ты прав, Рик. Я действительно умею неплохо изворачиваться!

— Думаю, у тебя правая рука точно не знает, чем занята левая, — подтвердил я. — Так что удалось узнать о Харрисе?

— Последние три года его не было в Лос-Анджелесе. Поговаривают, что он пропадает где-то в Европе.

— Это мне известно, — нетерпеливо перебил я. — Что еще?

— Этот молодой американец просто сукин сын. Если он не остановится, то кончит либо на виселице, либо с перерезанным горлом в канаве.

— А какие у него есть слабости? — спросил я.

— Женщины, — коротко бросил Манни. — Женщины, притом чужие. Недосягаемые, то есть чужие жены. Богатенькие, скучающие дамочки, которые не прочь поразвлечься на стороне, но отнюдь не желают рисковать положением замужней дамы. Поэтому, когда приходит время, Харрис ставит их перед выбором: либо они платят, либо он обо всем сообщает мужу. Да еще отправляет обманутому супругу листок с пояснением, где и когда женушка наставила ему рога. Я слышал, что для пущей наглядности иногда он еще прилагал и соответствующие иллюстрации.

— Необычный вид рэкета! — присвистнул я.

— Однако довольно прибыльный для парня с его внешностью и сексуальной привлекательностью. — Манни немного помолчал. — Вот так-то, друг мой. Твой Харрис — обычный грязный шантажист. Ни больше ни меньше!

— Спасибо, Манни, — с чувством сказал я. — Я твой должник.

— Эй! Погоди минутку!

Я быстро повесил трубку и терпеливо ждал, пока он перестанет звонить. Наконец, после третьей попытки дозвониться, Манни сдался. Прошло некоторое время, и раздался новый звонок. Я взял трубку, рассудив, что стоит попробовать.

— Холман, — негромко произнес я.

— У нас назначена встреча на три часа, — скрипучий голос Манатти звучал резче, чем обычно. — Ваша машина торчит у моего дома. Надеюсь, вы и без нее сможете добраться.

— Конечно, — недовольно буркнул я.

— На вашем лимузине прикатила мисс Вудроу, — продолжал продюсер. — Она рассказала, как вы утром вытащили ее у Барнаби из-под носа. Не знаю, зачем вам это было нужно, Холман. Чувствую, вы были с ней достаточно откровенны. Подруга Анны, похоже, знает обо всем не меньше меня. А может, и больше.

— Если и так, то мне об этом не известно.

— В любом случае, думаю, разумнее задержать ее до вашего приезда. Точнее, до возвращения Анны. А пока пусть она развлечется в компании Трикси и Дикси. Надеюсь, я употребил правильное слово?

— Слов, которыми можно описать дуэт Трикси и Дикси, еще не придумали, — со смехом сказал я.

— Итак, жду вас у себя ровно в три, Холман. — Винс остался верен своим привычкам и бросил трубку, не попрощавшись.

Если даже забыть о пистолете, пропавшем вместе с моей машиной, у меня все еще оставался приличный арсенал: пистолет Лонни 38-го калибра да еще тот, который утром мне удалось одолжить у О’Нила, — 32-го. Выбрав тот, что полегче, я сунул его в карман.

Солнце как раз выбралось из удушливой пелены смога, когда я добрался до дома Манатти в Бель-Эр. Уплатив таксисту, я прошел в ворота и позвонил. До трех еще оставалась пара минут, так что Манатти будет доволен, прикинул я. Большая сделка. А кому, к дьяволу, она нужна?! Наконец входная дверь распахнулась, и я имел удовольствие лицезреть уже знакомую мне брюнетку.

— Привет, Рик! — Ее улыбка скорее была похожа на гримасу. — Ты что, язык проглотил?

— Привет, Трикси! — сказал я. — Прости, не узнал тебя в одежде.

Она с удовольствием провела рукой по коротенькому платьицу из плотного китайского шелка так, чтобы обрисовать волнующие контуры пышной груди, и кокетливо захихикала.

— Мне показалось, что это внесет некоторое разнообразие. А то все купальник…

— А также наглядно подчеркнет разницу между тобой и той английской девчонкой!

— Что?! — Трикси презрительно выпятила губы. — Ты шутишь, милый! Оставь ее в чем мать родила на необитаемом острове в компании дюжины мужиков после кораблекрушения, как они в два дня станут гомиками!

— А как поживает Старик в этот прекрасный и солнечный день?

— Ждет тебя в кабинете. — Влажные глаза газели остановились на моем лице. — Как произошло, что Дафна Вудроу приехала на твоей машине, Рик?

— Попросту украла, — просто сказал я.

Брюнетка передернула плечами.

— Могу себе представить! Послушай, милый, мы с Дикси ждем тебя у бассейна, освободишься — приходи!

Я отправился вслед за брюнеткой. Мы прошли весь дом, пока не добрались до кабинета. Трикси послала мне на прощанье воздушный поцелуй и исчезла. При моем везении, прикинул я грустно, даже если я выберусь к девушкам, меня наверняка будет поджидать О’Нил, держа в каждой руке по пистолету.

Солнечный свет не принес жизнерадостности в кабинет Манатти. Только еще больше подчеркнул его казенную атмосферу. Пыльные головы оленей на стене делали его похожим на павильон для съемок второразрядного вестерна. На этом фоне сам Манатти смотрелся чрезвычайно живописно. Старик приоделся в желто-зеленую ядовитого оттенка рубашку, кричаще розовые брюки и замшевые туфли. На носу, как всегда, сидели неизменные черные очки. От этого игривого буйства красок у меня заломило в глазах. На мой взгляд, толстяк выглядел как ночной кошмар в цветном изображении.

— Наконец-то вы вовремя. — Винс сверился с показаниями любимого хронометра и удовлетворенно кивнул. — У меня все готово. — Манатти извлек из-под письменного стола тяжелый «дипломат», положил его на стул и нерешительно заморгал. — Здесь сто тысяч. Я хочу, чтобы вы пересчитали при мне.

Я открыл крышку — так и есть, такого количества зеленых я не видел за всю свою жизнь. Куча шуршащих, новеньких стодолларовых банкнотов. Я прикрыл глаза, и тут же у меня в ушах призывно застонали мягкие голоса гитар, а сам я уже нежился на одном из роскошных пляжей Таити, или наблюдал, как весело резвятся юные нимфы на борту моей семидесятифутовой яхты где-нибудь в Каннах, или плескался с роскошной красоткой на собственном пляже в Акапулько. Наконец я с большим трудом вернул себя к суровой реальности.

— Вы убедились, что деньги в наличии? — проскрипел Манатти.

— Уверен, что все правильно, — слабым голосом пролепетал я. — Это действительно похоже на сто тысяч зеленых.

— Большое искушение, — прищурился он. — Даже для человека с вашей репутацией неподкупного.

— Точно, — выдохнул я.

— Так вот, не поддавайтесь искушению, друг мой. — Манатти сдвинул с носа очки, и его голубые льдинки-глаза впились в мое растерянное лицо. — Уверен, вы поймете меня.

— Надеюсь, что так оно и будет, — предположил я, прикрывая крышку над этим зеленым искушением. — Что еще?

— Просто следуйте полученным инструкциям. Отвезите деньги Харрису и доставьте Анну ко мне.

— Может, у Харриса на этот счет свои соображения — например, взять деньги и дать деру, — буркнул я.

— Тогда вы должны помешать ему, — коротко сказал он. — Именно из-за возможного риска я определил вашу награду в пять тысяч. Конечно, приходится идти на него, но это ваша работа. Я готов рисковать. — Он погладил пухлый бок кейса. — Вот и доказательство! Но я не хочу остаться в дураках, Холман. И вы — моя гарантия, что этого не случится. Только попробуйте подвести меня — и от вашей репутации останется мокрое место!

— Яснее не скажешь, — фыркнул я. — А что будет с кинозвездой Фламини, когда я верну ее?

— Отправлю к Барнаби, как и договаривались. Почему это вас интересует?

— Пpocтое любопытство, — объяснил я.

— Думаете, я перестал ему доверять после всего, что случилось? — Глаза Старика сверлили меня, словно буравчики. — Но ведь ваше предположение о вмешательстве третьего подтвердилось?

— Вы правы, — пробормотал я.

— Еще вот что, — сурово добавил он, — мисс Вудроу рассказала, что для ее освобождения вам пришлось применить силу. Вы уверены, что иначе было нельзя?

— Вы имеете в виду, не огорчило ли это Акселя Барнаби? — спросил я спокойно. — Уверен, что нет. Мне кажется, Аксель царит лишь у себя в кабинете под крышей дворца. А дальше правит бал О’Нил. И я почему-то уверен, что Барнаби до сих пор и не подозревает об этом.

— Хорошо. — Старик медленно кивнул. — Мы это увидим, когда возобновятся переговоры.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался я.

— Нет. — Он протянул мне кейс. — Жду вашего возвращения с Анной, Холман, — он опять бросил взгляд на часы, — самое позднее — к девяти вечера!

— Если ничего не случится, — хмыкнул я.

— Если ничего серьезного не случится, — медленно поправил он. — В противном случае, вы просто не вернетесь.

— Вы надеетесь, что я погибну с честью? — ухмыльнулся я.

— Именно так! — подтвердил он.

Моя машина ждала меня в гараже, ключ был на месте. Я сел за руль, бросил кейс под ноги и с удовольствием откинулся на сиденье. Пошарив под ним, я ничуть не удивился: пистолет исчез. Рука моя все еще шарила под сиденьем, когда кто-то осторожно тронул меня за плечо. Вздрогнув от неожиданности, я выпрямился и увидел улыбающуюся Трикси.

— Вы что-то потеряли? — приветливо спросила она.

— Ничего особенного, — солгал я.

— Сэр Галахад, — хихикнула она, — отправляется на выручку принцессы Фламини, чтобы победить или умереть!

— Подумаешь, большое дело, — как можно равнодушнее сказал я. — Трикси и Дикси, брюнетка и блондинка, две секс-бомбочки. У обоих вместе не наберется мозгов и на одну.

— Иногда это такая скука, — не обратив внимания на мою колкость, пожаловалась она. — Я имею в виду, не выходить из роли. Особенно если учесть, что насчет Дикси вы угадали. Но вы должны признать, что я выкручивалась, как могла.

— Особенно когда поведали мне о ночном визите Дафны в дом к Манатти?

— Думаю, поэтому-то он и не связывается со мной или старушкой Дикси. К чему? Если все и так было, как говорится, под рукой всю дорогу из Рима?

— То есть его любовница — Дафна Вудроу? — присвистнул я. — Признаться, я только сейчас подумал об этом. Дафну отправили в мотель следить за Анной, но она ее как-то проморгала.

— Я думаю, что так оно и было, — кивнула брюнетка. — Ну что ж, удачи, Рик.

— Старина Винс как-то сказал, что вы с Дикси достались ему вместе с домом. — Я широко улыбнулся. — А мне почему-то кажется, что кто-то вроде Курта Манхейма подсунул ему этот дом, но через кого-то третьего. Поэтому Винс и до сих пор не догадался о вашей истинной роли. Как вам такая мысль?

— На моих устах печать молчания, — театрально пролепетала Трикси. — А уши глухи, особенно когда нашептывает змей, которого я сама провела в дом. Услышу что интересное, сообщу. Святой истинный крест! — Брюнетка быстро перекрестилась. — Но у меня есть предчувствие, Рик, что очень скоро ты окажешься между молотом и наковальней. Поэтому будь осторожен. Надеюсь, что мы еще славно повеселимся вместе!

— А Дикси? — ради любопытства спросил я.

— К черту Дикси! — крикнула брюнетка. — Пусть готовит завтрак!

Глава 10

Мой лимузин с открывающимся верхом преодолел последнюю милю, и перед моими глазами снова возникла череда полуразвалившихся коттеджей. К этому времени мою шею уже отчаянно ломило. Это был результат бесчисленных попыток разглядеть, нет ли за мной «хвоста». Всю дорогу я чертыхался, потому что забыл прикрепить зеркальце заднего обзора. Вообще я и так был почти уверен, что за мной не следят. К сожалению, от этого уверенности в себе у меня не прибавилось: слишком многим было известно о встрече в коттедже.

Припарковав машину возле третьего по счету коттеджа, я вытащил из-под заднего сиденья драгоценный кейс. Окинув взглядом унылую пустыню вокруг, я почувствовал себя как на заброшенном сельском кладбище. Вполне вероятно, что злодейский план Харриса как раз и состоял в том, чтобы сбежать, отобрав у меня кейс с деньгами. Место для этого было идеальным. Покинув машину, я представлял для него отличную мишень. Моя спина взмокла от напряжения, я проклинал себя за трусость, но ничего не мог с собой поделать. Волоча ноги, я поплелся к домику. В голове у меня вертелась дурацкая фраза: «Умри как мужчина!» Не знаю, какой идиот ее выдумал, но избытком воображения он явно не страдал.

Входная дверь домика была приоткрыта, но я все равно решил постучать. Мне не хотелось нервировать этого придурка Харриса. В домике стояла гробовая тишина, поэтому, немного подождав, я толкнул дверь и вошел. К моему великому облегчению, тело Лонни исчезло. На деревянном полу я заметил какие-то подозрительные багровые пятна. Но это вполне мог быть обычный кетчуп. Сверившись с часами, я понял, что приехал минут на десять раньше. Это время я использовал, чтобы проверить спальню и ванную, и успокоился, только убедившись, что я один. Вернувшись в гостиную, я положил кейс на стул и уселся сам. Через пять минут гнетущей тишины уже был готов поклясться, что меня занесло на какой-то необитаемый остров или все остальное человечество загадочным образом вымерло. Настроение было на редкость отвратительное.

Все произошло мгновенно — от подобной встряски могло бы разорваться любое самое здоровое сердце. Только что я чувствовал себя единственным человеком во всей вселенной — и вот он уже тут как тут. В дверях. Описание, которое дала Дафна Вудроу, было на диво точным. Высокий, голубоглазый парень лет двадцати пяти, с пышной шапкой светлых волос и такими же светлыми усами. Прищурив холодные глаза, он с подозрением внимательно оглядывает комнату. «Тот еще красавчик, — подумал я про себя, — явно из тех, для кого собственная персона — первая и последняя любовь».

— Похоже, вы Холман. — Парень шагнул мне навстречу. — Деньги у вас с собой?

— Да, я Холман, — представился я. — Деньги со мной, и поэтому меня крайне интересует, где Анна Фламини?

В ответ послышался какой-то короткий лающий звук, который я определил как смех.

— Ты что, приятель, за дурака меня держишь? А может, у тебя тут пара-тройка копов припрятаны в кустах и только и ждут, чтобы ты свистнул?!

— Это неправда, — возразил я терпеливо. — Я работаю на Манатти, а он распорядился, чтобы я передал тебе деньги сразу же, как получу девушку. Если хочешь, могу перевести на более доступный язык: нет Фламини — нет денег.

— Понял, — сказал парень равнодушно. Честно говоря, я даже засомневался, — слышал ли он меня.

— А куда подевался Лонни? — светским тоном поинтересовался я.

— Закопал на заднем дворе за коттеджем, — ответил он. — Ты, кстати, так и не сказал спасибо, а ведь я спас твою задницу!

— Премного благодарен, — кивнул я. — Только извини, я так и не понял, чего это ты беспокоился?

— Надо было сделать безошибочный выбор, — пояснил Харрис. — Я как раз затаился в спальне и подслушивал. Тогда и решил: раз О’Нил с самого начала играет втемную, неплохо будет заранее избавиться от его парня с пистолетом. Пока он и меня не пристрелил. — Харрис ткнул пальцем в пухлый кейс, который оставался лежать на столе. — Деньги здесь?

— Манатти велел передать — тут вся сотня, сколько ты хотел. — Я ухмыльнулся во весь рот. — Конечно, я не пересчитывал, сам понимаешь. Но выглядела эта куча точь-в-точь как целая сотня зеленых.

— А ведь я могу просто пристрелить тебя и денежки мои! — медленно процедил он, глядя мне прямо в глаза.

— Ты опоздал, — сказал я. — Сейчас уже не выйдет.

— Да, похоже, ты прав, парень. — Холодные голубые глаза смотрели на меня все так же без малейшего интереса. — Ты вооружен, правильно? Пистолет?

— Не только. Еще и пружинный нож, — заявил я. — И потом, ты еще не заметил, но я успел прикрепить миниатюрную мину с часовым механизмом к подошве твоего ботинка. Она сработает ровно через три секунды, и если…

— Прекрати балаган! — рявкнул Харрис.

— А ты перестань тянуть время, — сказал я уже миролюбиво. — Чего ты ждешь? Я здесь, деньги со мной, дело за актрисой. Кстати, где она?

— Все в свое время, — недовольно пробурчал он. — Этот прохвост продюсер и так будет рад до смерти, что заполучил назад свою собственность в целости и сохранности. Так что вряд ли Манатти будет ворчать, если ты опоздаешь на пару минут.

— Парочка влюбленных звезд, — съязвил я. — Вы с Фламини. Интересно, а она-то знает, что ты продал ее за сотню тысяч? Кстати, ты уверен, что ей понравится эта идея?

— Откуда я знаю? — Парень пожал плечами. — Да и потом, какая разница?

— Если ты просто тянешь время и ждешь кого-то, — предположил я, — так и скажи. Будем ждать вместе.

Он неопределенно покачал головой.

— Я никому не доверяю. И тебе в том числе. Просто хочу убедиться, что все спокойно, прежде чем мы с тобой отправимся за Фламини. Если у тебя здесь есть свои люди, немного погодя они забеспокоятся и захотят выяснить, что происходит. Тогда все и решится: ты не получишь свою крошку Фламини, а я — свою сотню тысяч. Так что давай ждать.

— Мартин, мальчик мой! — Я одарил его самой обаятельной из своих улыбок. — По-моему, ты что-то крутишь. Тебе не хуже меня известно, что никого я в кустах не прячу и предлагаю честную сделку — ты мне девчонку, я тебе деньги. Кстати, хочу тебе сказать еще кое-что. Судя по всему, ты — просто обычный дилетант, играешь, что называется, не в своей лиге. Поэтому в одиночку тебе бы с этим делом ни за что не справиться. — Я решил сделать пробный выстрел. — Так что скажи сразу, сколько ты попросил у президента компании Манхейма за то, что приведешь девчонку прямо к нему? Пятьдесят или, может быть, семьдесят пять тысяч?

На его лице появилось затравленное выражение. Оно подсказало мне, что мой выстрел попал в цель. Однако он тут же спохватился и постарался стать в позу крутого парня, с которым шутки плохи.

— Послушай, Холман! — гаркнул молодой актер. — Кончай валять дурака! Ты что, забыл о Лонни? То же самое может случиться с тобой!

— Ты выстрелил Лонни в спину с приличного расстояния. И риска-то никакого не было. Тут не промахнулся бы даже старик с катарактой на обоих глазах, — холодно процедил я. — Тогда я, конечно, обрадовался, но потом имел возможность на свежую голову все хорошенько обдумать. — Подхватив со стула кейс, я небрежно перебросил его в левую руку и направился к Харрису. — Когда надумаешь меняться всерьез, позвони.

— Ни с места! — рявкнул он.

Я продолжал идти, не обращая внимания на его вопли. К счастью, этот парень совершенно предсказуем, как конец старой-престарой пьесы. Правая рука Харриса судорожно скользнула в карман плаща, и через мгновение на меня смотрело черное дуло пистолета. Не моргнув глазом, я чуть сильнее махнул кейсом и вышиб пистолет из его рук.

— Мартин, сынок, — сказал я скорее грустно, чем сердито, — для таких дел у тебя кишка тонка. — Затем, не тратя зря времени, я с силой хлестнул его по лицу тыльной стороной руки.

От удара молодой американец качнулся и, защищая лицо, поднял руки. Я даже немного расстроился, когда погрузил кулак в его солнечное сплетение. Дико охнув, Харрис согнулся пополам и завалился набок.

— Забавное зрелище! — раздался чей-то голос у дверей коттеджа. — Ну просто-таки битва двух ягнят!

Я оглянулся — в дверях застыла массивная фигура О’Нила. В его руке я заметил какой-то черный предмет, подозрительно напоминавший «магнум» 38-го калибра. Если его дожидался Харрис, промелькнуло у меня в голове, так это просто глупо. Так же глупо, как если бы ягненок поджидал тигра, чтобы вместе поохотиться.

— Как это вам всегда удается? — потрясенно спросил я. — Читаете мысли на расстоянии или тайно колдуете? Вы всегда появляетесь в тот момент, когда вас меньше всего ждешь!

— А может быть, я просто чуть-чуть поумнее вас, Холман?! — Его ледяные серые глаза злобно прищурились. — Сегодня утром вы выставили меня в довольно идиотском свете, убрав с дороги меня и двух охранников. Еще большим идиотом я выглядел, когда объяснял старику Барнаби, почему нам придется с этого дня обходиться без общества прелестной мисс Вудроу. — О’Нил попытался улыбнуться, но улыбка получилась какой-то кривой. — К тому же вы так и не удосужились пролить свет на ситуацию с моим приятелем Лонни.

Харрис кое-как встал наноги, обеими руками он по-прежнему держался за живот.

— Холман пристрелил его, — зло прохрипел он. — Я как раз был здесь и сам все это видел, собственными глазами!

— Ты это видел? — В голосе О’Нила прозвучала хорошо мне знакомая ленивая нотка. Я почувствовал приближение опасности. — И где ты прятался? — спросил он Харриса.

— В спальне, — охотно отозвался парень. — Они вместе вошли в гостиную, и я видел все, что случилось потом, через щелку в двери.

— Ну так как же все произошло? — настойчиво повторил свой вопрос О’Нил.

— Они вошли, и… — Харрис запнулся. — Холман сказал что-то о сигаретах, а потом вдруг выхватил из кармана пистолет и пристрелил Лонни.

— И что же, Лонни так просто стоял и смотрел на него?

— По-моему, Холман застал его врасплох.

Высказав эту потрясающей глубины догадку, Харрис застыл на месте, и мне было хорошо видно, как ходуном ходил на его шее кадык.

— Только не Лонни, — фыркнул О’Нил. — Это был настоящий профессионал, его невозможно было застать врасплох. И убить его можно было, только выстрелив в спину.

— В спину? — с дурацким видом повторил Харрис.

— Дело в том, что, прежде чем войти, я постоял немного за дверью и послушал, о чем вы тут говорили, — сказал О’Нил. — Похоже, это была единственная возможность застать Лонни врасплох: ему выстрелил в спину человек, о присутствии которого он даже не подозревал.

— Харрис спас мне жизнь, пристрелив твоего Лонни, — громко сказал я. — Если охота кого-то обвинить в его смерти, можешь смело винить себя. Ты же ведь приказал ему избавиться от меня в этом самом коттедже?

— Заткнись, Холман! — взорвался О’Нил. — Единственная причина, по которой ты еще дышишь, — надежда, что, может, и от тебя будет какая-то польза. Но вот этот парнишка, — и он ткнул дулом в побелевшего Харриса, — этот уж точно свое отгулял.

— Кейс! — блуждая глазами точно сумасшедший, прохрипел Харрис. — Можете взять его себе! Вам это ничего не будет стоить! А внутри — сотня тысяч баксов!

Возьмите их! Я к этим деньгам не имею ни малейшего отношения.

Выстрел прозвучал в крохотном домике особенно громко. Харрис поперхнулся на полуслове и широко открытыми глазами уставился на О’Нила. Он будто и не заметил, как кровь потоком хлынула у него из горла и залила рубашку. Потом он медленно повернулся и с глухим стуком рухнул на пол. Я безучастно следил, как из дула тридцать восьмого поднимается синеватая струйка дыма, и с удивлением отметил, что сердце мое даже не трепыхнулось. Кажется, я вообще ничего не почувствовал.

— Повернитесь, — скомандовал О’Нил.

Я выполнил его приказ, и он аккуратно вытащил короткоствольный тридцать второй у меня из кармана.

— Вот это хорошо, — обрадовался он. — Знаете, я рад, что вернул его, он мне всегда был по душе.

Я снова повернулся к нему лицом.

— Что это с вами? — спросил я удивленно. — Вы стали человеконенавистником?

Он опустил веки, скрыв холодный блеск стальных глаз.

— Какого черта? Разве это имеет значение, тем более сейчас, когда у меня в руке пистолет?

— Наверное, вы правы, — вздохнул я. — А что теперь?

— Вы отвезете меня в мой заколдованный замок на горе.

— Знаете, — сказал я. — Ваш босс вряд ли обрадуется, когда узнает, что вы тут натворили без его высочайшего разрешения.

— У моего босса — своя мания, — отрезал О’Нил. — Все эти микроскопические чудовища, которыми так и кишит воздух вокруг него. Из-за этого он превратил себя в какого-то морального урода. Он ест, спит и живет, не высовывая носа из своего пентхауса. Вы небось думаете, что любой, у кого больше пятидесяти миллионов, живет как король. Да, Барнаби, безусловно, король, но только пленный!

— А в его отсутствие делами в королевстве заправляет придворный шут? — с невинным видом предположил я.

— Опасные шуточки! — процедил он сквозь зубы, и я заметил, как в его прищуренных глазах сверкнули молнии. — Но умрете вы совсем не так, как Харрис. Медленно и мучительно!

— Вы, наверное, одиноки? — сочувственно поинтересовался я. — Я заметил, что вы все время разговариваете сами с собой.

— Не забудьте прихватить с собой деньги! — О’Нил кивнул на кейс, который я по-прежнему не выпускал из рук. — Уверен, в замке вас ждут с нетерпением. Хотя бы тот охранник, которого вы успокоили ударом пистолета по затылку. Да и многие другие.

— А что с Харрисом? — перебил я его. — Вы решили бросить его здесь?

— А почему бы и нет? — Он искренне удивился. — Он же мертв!

Я пожал плечами. Мы вышли из домика и зашлепали по знакомой грязной дороге. Седан О’Нила стоял бок о бок с моей машиной, и он приказал мне сесть за руль. Забросив тяжелый кейс на заднее сиденье, он уселся рядом со мной.

— Иглс-Рок, — скомандовал О’Нил. — Дорогу вы знаете.

Включив мотор, я медленно двинулся вперед, описывая изящную дугу.

— Фламини, — вполголоса пробормотал я.

— И что Фламини? — не понял мой спутник.

— Вы даже не спросили… — протянул я.

— О чем не спросил? — Его голос звучал невозмутимо.

— Глупо было убивать Харриса, хорошенько не расспросив его, — пожал я плечами. — Манатти дал мне сотню тысяч, чтобы я отвез деньги Харрису и в обмен получил от него Анну. После этого, в соответствии с договоренностью, он должен был переправить ее вашему хозяину. Вы об этом, случайно, не забыли?

— Смотрите внимательнее на дорогу, Холман! — хмыкнул О’Нил. — Поберегите свои мозги, они вам еще пригодятся. А то вам не хватит той малости, что у вас есть.

— Если вам не интересно, где прячется Анна, — сказал я невозмутимо, — значит, это и без меня вам уже известно.

— Как говорят киношники, — О’Нил зевнул, — у каждого своя роль.

— Вы говорите о Фламини?

— И о вас тоже, Холман, — жестко отрезал он.

— Что вы имеете в виду?

— Лучше не сейчас, — повысил он голос. — Разве до сих пор вам никто не говорил, что ожидание пытки во много раз страшнее ее самой?

— Сказали бы что-нибудь поновее! — усмехнулся я. — А вы мне открываетесь с новой стороны, О’Нил. Так сказать, садист с философским уклоном.

— Поразмыслите лучше вот о чем, — с довольным видом сказал он. — Как думаете, из чьего пистолета я пристрелил этого болвана Харриса?

Страшная догадка молнией сверкнула в моем мозгу.

— Из моего? — упавшим голосом пробормотал я.

— Вот именно. — О’Нил довольно хохотнул. — Но это только начало, браток! Если бы ты только знал, сколько сюрпризов тебя ждет!

Окованные железом ворота гостеприимно распахнулись перед нами. Я проехал, не дожидаясь дальнейших указаний, к подземному гаражу.

— Вылезайте! — приказал С’Нил.

Я вышел из машины, и он махнул рукой, указывая куда-то в глубь гаража. В дальней стене я заметил маленькую железную дверь, и, пока О’Нил отпирал ее, его пистолет по-прежнему был направлен на меня. Дверь со скрежетом отворилась, мы миновали узкий коридор с тусклой лампочкой под потолком и остановились перед еще одной дверью. О’Нил сказал, что это совершенно особенная комната, и я с легким сердцем готов был ему поверить.

— Вот мы и пришли, — объявил он. — Здесь тихо и спокойно, Холман. Сейчас я вас впущу, вы тут отдохнете и немного остынете.

Открыв дверь, он широким жестом пригласил меня войти. Надо было на что-то решиться, но я к этому времени уже сообразил: мертвый герой — это чаще всего никому не нужный труп. Едва я переступил порог, услышал, как дверь у меня за спиной мигом захлопнулась. Лязгнул ключ, поворачиваясь в замке. Комната была действительно странная: обставлена так, словно я очутился в палате для буйнопомешанных одного из дорогих частных санаториев. На полу лежали ковры, стояло кресло и небольшой стол. Окон я не заметил, но мягкий свет лампы с затененным абажуром, стоявшей на секретере, слабо освещал кровать у стены.

В комнате никого не было, если не считать скорчившейся на постели совершенно обнаженной брюнетки. Обеими руками девушка пыталась кое-как прикрыть свою наготу. Длинные, черные, как вороново крыло, волосы роскошной накидкой окутывали ее плечи, а в больших фиолетовых глазах, глядевших на меня, застыло выражение животного страха.

— Не трогайте меня! — истошно завопила она.

Даже в такой дикой обстановке я не мог не отметить красоту этого лица. Да и как же можно было не узнать ее, богиню киноэкрана, предмет обожания тысяч и тысяч восхищенных и очарованных зрителей.

Анна Фламини. Да, это была она.

Глава 11

Я сразу же набросил ей на плечи свой плащ. Анна быстро завернулась в него, но, к сожалению, он прикрыл ее тело только до середины бедер. Потом я предложил ей сигарету и дал прикурить. Актриса сделала первую затяжку, и затравленное выражение постепенно стало исчезать с ее лица.

— Позвольте представиться — Рик Холман, — сказал я. — Предполагалось, что сегодня я вручу Мартину Харрису сто тысяч долларов в обмен на вашу особу. Но все получилось гораздо забавнее.

— Разве вы не работаете на О’Нила? — спросила она без всякого акцента.

— Он пристрелил Харриса, — пояснил я, — и притащил меня в эту мышеловку. При этом сам стал богаче на сотню тысяч. Только, если хотите знать мое мнение, он слишком многого хочет.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Анна.

— Я и сам не до конца понимаю, — признался я. — Но, мне кажется, О’Нил задумал что-то скверное, и его план каким-то образом затрагивает и меня.

— Может быть, и меня? — спросила она. — Это не человек, а сущий дьявол, мистер Холман. Раньше мне казалось, что нет никого хуже и подлее Винса Манатти. Но лишь пока я не узнала О’Нила. По сравнению с ним Манатти просто безвредный старикашка с небольшими причудами.

— Скажите-ка мне вот что. Вы действительно учились в Англии в одной школе с Дафной Вудроу?

— Единственная школа в Англии, куда я ходила, — спецкласс для одной-единственной ученицы — для меня. Мне тогда едва исполнилось девятнадцать, — тяжело вздохнула Анна. — Это был всего второй фильм в моей жизни, и мерзавец продюсер пообещал сделать из меня звезду мирового класса! — Она страдальчески сдвинула брови. — Он и сделал из меня кое-что, но только не звезду. К тому времени, как ему все это надоело, развеялись и мои иллюзии. Я почувствовала себя старой и в некоторой степени циничной. Вот в таком настроении я и вернулась в Рим. — Она на время умолкла. — Это очень опасно, мистер Холман, когда человек ни во что не верит, — после паузы продолжала Анна, — особенно если ему всего девятнадцать лет. Только так и можно объяснить мое согласие подписать этот чудовищный контракт, который отдал меня на десять лет в кабалу Манатти. Я считала тогда себя неудачницей, а это был хоть какой-то выход.

— Дафна Вудроу сказала, что она работала у вас личным секретарем? — осторожно спросил я. — Но мне показалось, что она скорее просто любовница Манатти. Или и то и другое?

— Его ближайшая помощница, — коротко пояснила Анна. — Впрочем, это почти одно и то же.

— А что случилось тем утром, когда вы покинули мотель?

— Накануне поздно вечером Дафна ездила к Винсу. Вернувшись, она сказала, что в нашем плане кое-что изменилось. Утром за мной придет машина, и меня отвезут прямехонько в Иглс-Рок. Так и произошло, машина ждала меня в восемь. В ней был водитель и О’Нил в качестве сопровождающего. Казалось, все было в порядке. Но только до тех пор, пока мы не приехали. Потом, — голос Анны задрожал, — эти двое силой приволокли меня в эту комнату, стащили одежду, и с тех пор я здесь.

— Они издевались над вами? — возмущенно спросил я.

— Единственный человек, кого я видела с тех пор, как попала в эту дыру, — сам О’Нил, — хриплым голосом произнесла она. — Он и приносит мне поесть. Это страшный человек, просто чудовище! Он и пальцем до меня никогда не дотронулся. Но каждое его появление, каждое слово заставляют меня цепенеть от ужаса! Мне кажется, он ненормальный! — И она выразительно покрутила пальцем у виска. — Сумасшедший маньяк! Больше всего ему нравится рассказывать, что он собирается сделать со мной. Вы представляете, он смакует это во всех подробностях!

— Извините, мне показалось, что вас не очень взволновало известие об убийстве Харриса?

— А с чего мне переживать? — пожала плечами она.

— Но разве он не был вашим возлюбленным?

— Если и был, то давно. Больше года назад. Самовлюбленный осел, правда, в постели он был хоть куда.

Мне страшно захотелось закурить.

— А эта сделка с Барнаби — ваша персона в обмен на пакет акций «Стеллар»? Вас это не задевает? — прикуривая, спросил я.

— А что тут такого? — спокойно произнесла она.

— Вас это не волнует? — изумился я. — Вам придется лечь в постель с человеком, которого вы даже никогда не видели. И все для того, чтобы толстяк продюсер смог удовлетворить и свои аппетиты?!

В ее огромных фиалковых глазах появилось непередаваемое выражение. Анна с сожалением смотрела на мое потрясенное лицо. И вдруг улыбнулась.

— Какой вы наивный, мистер Холман. Вам это странно, правда? Может, потому, что вы американец или у вас просто такое нежное сердце?

— Но вы же звезда?! — с возмущением воскликнул я.

— Вот именно. И хочу остаться звездой! — огрызнулась она. — Я ведь говорила, что подписала с Манатти этот кабальный контракт, когда была девятнадцатилетней разочарованной девочкой с разбитым сердцем. Теперь мне двадцать пять, и я буду в его власти еще долгих пять лет. И все это время он может просто не выпускать меня на экран, а это означает конец всей моей карьеры.

— Неужели карьера — все для вас?!

— А как вы думали? — Ее голос стал жестким. — Вы настолько наивны, что считаете, будто Манатти впервые продает меня?! Да большинство удачных сделок Манатти заключил, торгуя моим телом! — И актриса слабо улыбнулась. — Вас это шокирует, мистер Холман?

— Да нет, — запротестовал я, впрочем далеко не уверенный, что говорю правду. — А О’Нил не упоминал, зачем ему понадобилось держать вас под замком?

— Нет, он только и говорит о том, что будет вытворять со мной, когда придет время. Я уверена, он псих.

— Да, но он связан с Дафной Вудроу, — напомнил я. — А ей-то зачем понадобилось в этом участвовать, неужели из-за денег?

— Месть! — уверенно сказала Анна. — Она люто ненавидит меня. Так, как это может только женщина.

— Но за что?

— За то, что я такая, какая есть. — Актриса в задумчивости пожала плечами. — Дафна всегда была довольно хорошенькой, но в ней не было той изюминки, которая как магнитом притягивает мужчин. Она билась, как тигрица, чтобы попасть к Манатти в постель. Но ей это удалось только после того, как между мной и Винсом уже все было кончено. Так что для нее это был фальшивый триумф. — Фиалковые глаза Анны блеснули торжеством. — А кроме того, Винс — не такое уж сокровище в постели. Его настоящая слабость — деньги, а отнюдь не женщины.

— Одного не понимаю, как это им с О’Нилом удалось так быстро договориться?

— Дело в том, что Винс ни разу сам не разговаривал с Барнаби. Все переговоры велись через О’Нила. До того как мы вернулись в Лос-Анджелес, они с Винсом провели две недели в Риме. Думаю, тогда-то О’Нил и Дафна нашли общий язык.

— Ну хорошо, допустим, у этих двоих были свои цели. Но для чего им понадобилось втягивать этого дурачка Мартина?! — недоумевал я.

— Этого я не знаю, — равнодушно сказала Анна.

— Дурачка!.. — внезапно прозрев, повторил я свои собственные слова. — Так вот оно что! Им нужен был козел отпущения! Когда Манатти нанял меня для раскручивания этого дела, понадобился кто-то, чтобы направить расследование на ложный путь.

— Прошу прощения! — перебила Анна. — Я не расслышала или не совсем поняла слово, которое вы употребили, говоря о Мартине.

Я торопливо объяснил ей, как развивались события с самого начала. Она молча выслушала мой сбивчивый рассказ до конца.

— Можно было сообразить, что у О’Нила хватит ума вычислить, кого наймет Манатти искать вас, — сказал я. — Но вот поверить в ту ерунду, которую сочинила Дафна о якобы вашем телефонном звонке, было довольно трудно.

— Но зачем ей понадобилось уверять, что она знает, где я нахожусь, — недоумевала Анна, — и потом приводить вас в коттедж?

— Да просто чтобы убедить меня в собственной порядочности, — буркнул я. — Эдакая преданная до гробовой доски нежная подруга. Единственный человек в целом мире, готовый защищать вас до конца. Если же ситуация выйдет из-под контроля, в коттедже уже ждал Харрис. Оставалось только дождаться О’Нила, чтобы связать все слагаемые картины воедино и придать ей достоверность. Потом, — продолжал я, — он привез нас в Иглс-Рок, где мы были представлены Барнаби. Все это выглядело так, словно О’Нил целиком поглощен вашими поисками. На самом же деле это давало О’Нилу шанс поговорить с Дафной. — И вдруг неожиданная мысль молнией сверкнула у меня в голове. — А вдруг это была идея вашей подруги — послать Лонни, чтобы он прикончил меня?

— А вы еще так отважно бросились спасать ее из лап О’Нила. — Закинув назад голову и сверкая безупречными зубами, Анна весело расхохоталась. — И самое смешное, против ее воли! Прошу прощения, мистер Холман, но это действительно забавно!

— Неплохо умирать смеясь, — ухмыльнулся я.

— Наверное. — Актриса пожала плечами. — Который час?

Я взглянул на часы.

— Десять минут седьмого.

— Вечера? — вопросительно взглянула на меня Анна.

— Вы что, смеетесь? — спросил я, но потом вспомнил, что в комнате не было окон.

— Ну конечно же вечера. Я до сих пор помню, что ела на обед. — Она передернула плечами. — Гамбургеры!

— Интересно, долго О’Нил собирается нас тут держать? — задумчиво произнес я.

— Понятия не имею, но хорошо, что у вас есть часы. Легче ждать, когда знаешь, который час. Кстати, вон та дверь ведет в ванную. — Она жестом указала куда-то за моей спиной.

— Спасибо, — кивнул я. — Но почему-то у меня скверное предчувствие: О’Нил не заставит нас долго томиться в неизвестности. Ему ведь хорошо известно, что Манатти будет взбешен, если в назначенное время я не вернусь. Тем более, что не будет ни вас, ни ста тысяч.

— Но Винса не назовешь импульсивным, — возразила актриса. — Скорее всего, он подождет до утра, а потом уже начнет действовать.

— Отлично! — скривился я. — У нашего приятеля О’Нила в запасе куча времени, он успеет содрать еще один жирный куш, на этот раз с президента кинокомпании Курта Манхейма.

— Но это же одна из главных шишек в «Стеллар»! — Анна затрясла головой. — Ничего не понимаю!

— Мне кажется, О’Нил через Харриса предложил вас им обоим, — сказал я. — Чтобы таким образом сумма, которую он потребует, просто удвоилась. Только вот теперь мне почему-то кажется, что О’Нил не отдаст вас никому из них.

— Пожалуйста! — Анна испуганно отшатнулась. — У меня уже голова раскалывается!

И тут я услышал, как звякнули ключи и щелкнул замок в двери. Я оглянулся на Фламини и увидел, как ее лицо стало белым как мел от страха. В комнату шагнул О’Нил, а за его спиной застыл охранник, тот самый, что всегда сторожил вход в его офис. Он сразу узнал меня и гнусно ухмыльнулся, показав, что ничего не забыл.

О’Нил швырнул охапку одежды на кровать, где, сжавшись в комочек, сидела Фламини. Он улыбался.

— Одевайся, — скомандовал он. — Ты идешь в гости.

Подхватив одежду, девушка стремглав бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь.

— Ты, я вижу, джентльмен, Холман. — О’Нил подмигнул мне. — Отдал дамочке свой плащ, и все такое. А вот мне она как-то больше нравилась голенькой. Это немного даже сближало нас, если хочешь знать.

— Думаю, Дафна Вудроу не увидит и ломаного гроша из этих денег? — предположил я.

— О чем это ты? — О’Нил сделал вид, что не понимает.

— Ей было нужно избавиться от Анны Фламини. А инсценировка похищения с целью выкупа была придумана, чтобы заручиться помощью Харриса и, разумеется, привлечь тебя.

— Может быть, — ухмыльнулся он. — Мне кажется, она просто ревнует Винса. Своего рода сумасшествие.

— А вот в тебе я разочаровался, — сказал я. — Не думал, что, кроме денег, тебя ничего не интересует.

— Курт Манхейм подбросит еще пятьдесят тысяч, — довольно заявил он. — Прибавь это к сотне, полученной от Манатти, и получится кругленькая сумма.

— А кому достанется актриса? — поинтересовался я.

— По замыслу Дафны — никому. Она должна умереть, — хмыкнул он. — И ты тоже, Холман.

Открылась дверь ванной, и Анна, войдя в комнату, протянула мне мой плащ. В серебристо-сером блестящем платье она снова стала ослепительной кинозвездой, которой была всегда.

— Ты редкая женщина, — повернулся к ней О’Нил. — Обнаженная выглядишь лучше, чем в одежде.

В ответ она буркнула что-то на итальянском языке. Ее холодный, резкий тон не оставлял сомнений в смысле сказанного. Физиономия О’Нила побагровела, как от пощечины, он шагнул вперед и поднял кулак.

— Так, — быстро вмешался я, — и что же дальше?

— Мы поедем в моей машине, — злобно процедил О’Нил. — Может быть, холодный ветер немного остудит ее дьявольский темперамент.

— Куда, в коттедж? — поинтересовался я.

— Туда, где ждет Дафна с полученными от Манхейма деньгами.

— И не страшно ей там? — игриво спросил я. — Тем более в компании с трупом Харриса?

— Без него, — буркнул он, — еще страшнее. Это означало бы, что вся операция идет не так.

И вдруг где-то за моей спиной раздался негромкий хлопок. Резко повернувшись, я увидел, как наш охранник рухнул на колени, а затем во весь рост растянулся на полу. Отпихнув в сторону бездыханное тело, вошли еще двое с пистолетами. Мне очень хотелось поверить, что это было наше спасение. Но что-то я сомневался.

О’Нил уставился на них, словно увидел выходцев с того света.

— Проклятье! — завопил он. — Что происходит?!

— Мистер Барнаби просит оказать ему честь своим присутствием, — лаконично произнес один из парней. — Он приглашает всех троих пройти к нему.

С позеленевшим лицом О’Нил двинулся вперед. Охранник быстро обыскал его и извлек из кармана мой пистолет. Мы все трое двинулись к лифту. Охранник, стоявший возле него, был мне незнаком. О’Нил раздраженно поинтересовался, куда, к дьяволу, запропастился Чарли.

— Он освободил это место, — ответил наш спутник. — В последнее время мистер Барнаби произвел достаточно много перестановок.

В полном молчании мы прошли через огромный холл к личным апартаментам хозяина. Хмурый охранник, возглавлявший нашу процессию, постучал в дверь. Как обычно, Аксель Барнаби пристально разглядывал что-то в окно. В одном из кресел с высокой спинкой, стиснув на коленях руки, застыла Дафна Вудроу. Ее лицо было серым, как старый пергамент.

— Они здесь, сэр, — негромко доложил охранник. Вся его фигура выражала неподдельное уважение к хозяину.

Барнаби поблагодарил его, не оборачиваясь.

— Теперь можете уйти, — приказал он охранникам своим высоким, птичьим голосом, — но прошу вас обоих подождать за дверью.

Парни бесшумно исчезли, словно растворились. Но атмосфера в комнате от этого теплее не стала. Наконец Барнаби обернулся и внимательно оглядел нашу троицу. В его глубоко посаженных глазах я прочел лишь спокойное любопытство.

— Добро пожаловать в мой дом, мисс Фламини, — произнес он. — Искренне надеюсь, что пребывание под этой крышей не доставило вам особых неприятностей. Поверьте, если бы О’Нил хоть раз осмелился поднять на вас руку, я немедленно пришел бы вам на помощь.

— Так вы знали, что меня держат в подвале? — Анна, похоже, не верила своим ушам.

— Конечно, — без всяких эмоций произнес он.

— Но что это? — прохрипел О’Нил. — Кто-то предал меня! Но кто?! Этот ублюдок Чарли!

— Ошибаетесь, Чарли был предан вам до последней минуты, потому мне и пришлось его убрать, — так же без эмоций возразил Барнаби. — Вы недооценивали меня, Грегори. Когда этот дом еще только строился, я позаботился, чтобы в каждой комнате были камеры скрытого наблюдения. Помните ту великолепную стереосистему вместе с телевизором, которой вы так часто восхищались в моей комнате? Она играла в моей жизни особую роль. С той самой минуты, когда мисс Вудроу оказала нам честь погостить у нас, я часто был свидетелем ваших любопытных бесед.

— Но если вам были известны все наши планы, — прорычал О’Нил, — почему же вы нас не остановили, дьявол вас забери?!

— Всему свое время и место, — с усмешкой произнес Барнаби. — Неужели вы забыли?

— Хорошо! — О’Нил провел ладонью по вспотевшему лицу. — Так что же теперь?

— Многое зависит от вас и мисс Вудроу, — сказал Барнаби. — Кое-какие ваши идеи мне пришлись по душе. Правда, я внесу небольшие изменения в ваши планы.

— Слушай внимательно, Грег! — свистящим шепотом произнесла Дафна. — Это наш шанс.

Не веря своим ушам, О’Нил с изумлением уставился на Барнаби.

— Ты, тупоголовый болван, — с невыразимым презрением в голосе процедил Барнаби. — Неужели ты поверил, что все это затеяно для того, чтобы затащить в постель Анну?

Глава 12

Для Акселя Барнаби это был миг торжества. Он ликовал и откровенно наслаждался, глядя на наши ошеломленные лица. Убедившись, что О’Нил поражен до глубины души, Барнаби перешел к делу.

— Как старый сентиментальный дурак, я питаю слабость к прежнему Голливуду, — признался он. — А «Стеллар» — единственная киностудия, где все пока остается как в те добрые времена. Признаюсь, проявив недальновидность, я не обратил должного внимания на стремление Манатти втайне скупить акции киностудии. Когда же обнаружил, что в его руках уже почти треть акций «Стеллар», было уже слишком поздно. Хорошая мысль о том, что, объединив мои и его акции, можно заполучить контрольный пакет, пришла мне и ему в голову практически одновременно. Теперь мне необходимо было связаться с ним и навязать ему мои правила игры. — На лице Акселя появилась саркастическая улыбка. — Но какое же предложение, исходящее от Акселя Барнаби, не вызвало бы у него ни малейшего подозрения?

— Значит, вы обратились к Манатти и предложили ему свою часть акций «Стеллар» в обмен на актрису Фламини?

— Мне было нужно, чтобы они оба вернулись в Калифорнию, — сказал Барнаби. — Здесь, на моей территории, было бы легче манипулировать Винсом. Игра шла бы по моему сценарию. Толстяк Манатти подумал, что я просто проявил слабость, когда решил расстаться со своей долей акций ради компании прелестной кинозвездочки. Но он не подозревал, что не так давно по моему приказу группа итальянских экспертов составила на него подробное досье. В нем учтены все его слабости и пороки. Я был убежден, что если даже у него самого нет уязвимых мест, их следует искать у людей из его ближайшего окружения.

— Вы имеете в виду Анну Фламини? — растерянно пробормотал О’Нил.

— Нет, — покачал головой Барнаби.

— Прошу вас! — с отчаянием в голосе взмолилась Дафна Вудроу. — Пожалуйста, не надо!

— Дорогая, это необходимо, чтобы Грегори мог полностью оценить ситуацию, — живо отозвался Барнаби. — У Манатти была любовница. Эта девушка была его слабостью. Когда-то ее подобрала Анна. Вместо благодарности, та люто ненавидела актрису. Ненавидела за головокружительную карьеру, за то, что Анна не имела возможности порвать с Манатти. Эта девушка была готова на все, лишь бы избавиться от актрисы-соперницы. Она также не была заинтересована в росте могущества Манатти, особенно если в сферу интересов патрона будет и дальше входить Голливуд, этот заповедник красивых дебютанток.

— Дафна. — О’Нил конвульсивно сглотнул. — Вы хотите сказать, что все это время она работала на вас?

— А вы сами подумайте, — добродушно отозвался Барнаби. Хорошее настроение снова вернулось к нему. — Вспомните, кому первому пришла в голову мысль похитить мисс Фламини и удерживать ее, пока не будет внесен выкуп.

О’Нил изумленно вытаращил глаза на подругу актрисы, замершую в кресле с высокой спинкой. Словно почувствовав на себе его взгляд, Дафна нервно обернулась.

— Вот это да! Забавно! — проскрежетал он. — На черта тогда вам была хитрая шпионская система?!

— А вот на что, — усмехнулся Барнаби. — Дело в том, что мисс Вудроу могла вдруг передумать.

— Ну хорошо, — нетерпеливо отмахнулся О’Нил, — вижу, что вам обоим удалось с самого начала одурачить меня. Что же теперь?

— У меня на столе — текст полного признания, — спокойно сказал Барнаби. — Мисс Дафна Вудроу уже подписала свою часть. Конечно, вы захотите сначала ознакомиться с ним. Но, уверяю вас, Грегори, другого выхода у вас просто нет. В этом письме вы оба сознаетесь, что вся игра была затеяна с ведома и согласия Манатти. Вы вдвоем похитили мисс Фламини и держали ее в подвале моего дома, естественно втайне от меня. Манатти же, угрожая обвинить в похищении Анны именно меня, намеревался потребовать мой пакет акций кинокомпании. Иначе говоря, шантажировал меня. Видите, как все складно?

— Я согласен, — неохотно пробормотал О’Нил. — В конце концов, какая разница?!

— После того как обе ваши подписи будут стоять под этим признанием, вы отвезете копию Манатти. Скажете ему, что оригиналы остались у меня, — предупредил Барнаби. — Кстати, напомните Старику, что в Калифорнии похищение людей относится к категории особо тяжких преступлений. Подчеркните, между прочим, что у меня неплохие связи в верхах. Если Винс попробует покинуть страну, я добьюсь ордера на его арест, пока он еще будет на пути в аэропорт. И наконец, скажите этому толстяку, что я готов отдать ему оригиналы в обмен на его пакет акций. Ответ он должен дать не позднее чем через сорок восемь часов. — Барнаби хрустнул пальцами. — Я также согласен выкупить у него контракт с Анной за пятьдесят тысяч долларов. Это последнее требование. После выполнения всех этих условий он волен покинуть страну и убраться в свою так называемую империю в Риме. Кстати, порекомендуйте ему там и остаться.

— А что с его сотней тысяч? — поинтересовался О’Нил.

— Будем считать их штрафом за вмешательство в мои дела, — отрезал Барнаби.

— Ну а что будет со мной? — упавшим голосом спросил О’Нил.

— Будем считать, Грегори, что вы уволены. — Барнаби рассмеялся. — Добудете у Манатти согласие и можете убираться на все четыре стороны. Только советую выбрать укромный уголок как можно дальше отсюда!

— А как насчет денег? — прохрипел О’Нил.

— Неужели вы могли подумать, что я способен выкинуть вас на улицу, не позолотив пилюлю? — оскорбленно спросил Барнаби. Казалось, он был просто шокирован. — Эта сотня тысяч — ваша. Но согласие итальянца должно лежать у меня на столе. И пусть он лично сообщит мне об этом.

О’Нил, протяжно вздохнув, согласно кивнул.

— Вы великий человек, мистер Барнаби! А что будет с ними? — кивнул он в нашу сторону.

— Мисс Анна Фламини остается в моем доме. — Барнаби лучезарно улыбнулся ей. — В качестве моей гостьи, конечно. Когда продюсер вернет ее контракт и контрольный пакет «Стеллар» окажется в моих руках, я намерен сделать из нее величайшую кинозвезду. Такую, какой в мире еще не существовало. Уверен, что мисс Анне будет интересно обсудить со мной планы относительно ее будущей карьеры. Во всех подробностях, конечно.

— А что с Дафной Вудроу? — спросил О’Нил.

— Она будет сопровождать вас к Манатти.

— Чтобы посмотреть, как он будет читать подписанное мною признание? — горько вздохнула Дафна. — Будьте уверены, если мне повезет и он не убьет меня в первую же минуту, живой я оттуда все равно не выйду!

— У всех свои проблемы, милочка! — с иронией сказал Барнаби. Затем он перевел тяжелый взгляд на О’Нила: — Так помните, к Манатти вы едете вдвоем с ней!

— Итак, остается лишь решить, что делать с Холманом, — злорадно напомнил О’Нил.

— Мне достаточно хорошо известны ваши предыдущие планы, — спокойно начал богач Барнаби. — Вы хотели представить дело так, будто они с Харрисом поубивали друг друга. Поэтому-то вы и постарались уложить Харриса из пистолета Холмана. Думаю, что нам вряд ли по силам придумать что-либо удачнее.

— Чертов придурок этот Харрис! — злобно буркнула Дафна Вудроу. — Помешал человеку Грега вовремя разделаться с Холманом!

— Вот-вот. Тогда легавые сбились бы с ног, гадая, что же произошло на самом деле! — пробурчал в ответ О’Нил.

— Холман с самого начала был помехой, — недовольный тем, что его перебили, продолжал Барнаби. — К сожалению, когда Манатти обнаружил исчезновение мисс Фламини, милейшая мисс Вудроу не смогла удержать его от намерения привлечь к поискам актрисы этого так называемого «эксперта». У Холмана была широко известная репутация человека, который знает всю подноготную о людях кино. Не сомневаюсь, что полиция, обнаружив его труп, непременно объяснила бы его смерть местью кого-то неизвестного, кому Холман перешел дорогу во время одного из предыдущих расследований.

— Неплохо задумано, — снова захватил инициативу О’Нил. — Кстати, если хотите знать, репутация Харриса тоже не блестяща. Ладно, мистер Барнаби, считайте, что мы договорились. С сотней тысяч зеленых я смогу убраться достаточно далеко. И успею сделать это прежде, чем вы начнете болтать с Манатти по телефону. Ждите от меня открытки откуда-нибудь из Рио.

— Не трудись, — холодно оборвал его Барнаби.

Вернувшись к столу, он нажал на какую-то потайную кнопку. Тотчас же в дверях возникли оба охранника с пистолетами в руках.

— Отведите мисс Вудроу, мистера Холмана и мистера О’Нила в гараж и проследите, чтобы они сели в машину О’Нила, — велел Барнаби. — За рулем будет Холман. Когда наши гости там разместятся, вы вернете мистеру О’Нилу его пистолет. И сообщите охране у ворот, чтобы пропустили.

Дафна Вудроу встала и, не говоря ни слова, направилась к дверям.

— Ничего не хотите сказать на прощанье, мистер Холман? — поинтересовался Барнаби.

— Единственное, что можно сказать в такую минуту, — так просто это вам с рук не сойдет, — мрачно отозвался я. К сожалению, эту мысль вряд ли можно было считать оригинальной. — Ну что ж, мистер Барнаби, приятно увидеть собственными глазами последнего из магнатов. Почему-то раньше мне казалось, что вам, впрочем, как и Капоне, не хватает своего стиля. Но теперь я готов изменить мнение.

— Утешайтесь тем, что отдали свою жизнь не зря, — хладнокровно посоветовал Барнаби. — Уверен, что мисс Фламини навеки сохранит горячую благодарность за то, что вы так самоотверженно боролись за ее свободу.

— Вы сумасшедший! — дрожащим голосом пролепетала Анна. — Вы просто кровавый маньяк, раз в вашу голову пришла мысль избавиться от мистера Холмана руками своего палача О’Нила!

— У вас, видимо, нервы не в порядке, моя дорогая, — угрожающе процедил Барнаби в ответ. — Примите снотворное, чтобы как следует выспаться и отдохнуть. А утром вам все представится совсем в другом свете.

— Нет! — Анна, словно вихрь, подлетела к нему со сжатыми кулаками. — Отпустите Холмана. Сделайте это, и я исполню любое ваше желание. Я буду на вас работать, спать с вами — все, что угодно! Но не смейте хладнокровно убивать его! — Упав перед ним на колени, актриса схватилась за полы его пиджака и умоляюще заглянула в глаза. — Пожалуйста, умоляю вас!

Загорелое лицо Барнаби вдруг побелело.

— Не притрагивайтесь ко мне, — хрипло прошептал он и с размаху хлестнул Анну по лицу. Женщина отлетела в сторону и тяжело рухнула на ковер. — Никогда не пытайтесь даже пальцем прикоснуться ко мне!

— У этой женщины скрытая форма брюшного тифа, — мгновенно сориентировавшись, оповестил я замогильным голосом. — Неужели вы этого не знали?

Барнаби щелкнул пальцами, и в ту же секунду оба охранника, подскочив сзади, заломили мне руки за спину и выволокли из комнаты. Напоследок мне удалось бросить взгляд на его лицо, и я был просто счастлив от того, что увидел на нем панический животный ужас. Для такого ипохондрика, как Барнаби, с его патологической боязнью инфекций, логика просто не существовала. В ту минуту я искренне мечтал, чтобы мои слова стали пророческими и Анна действительно оказалась бы носительницей заразы. Напрасная надежда! По крайней мере, пока мы спускались на лифте вниз, мне было о чем мечтать.

Охранники, как им было приказано, усадили нас в машину: меня — на место водителя, остальных — на заднее сиденье — и отдали О’Нилу его пистолет, который раньше был моим.

— Отлично, Холман, — сказал Грегори. — Заводите машину, поехали. Вы не забыли? Мы возвращаемся к коттеджу.

Когда мы подъехали к имению, его ворота уже были распахнуты настежь. Нас ждали. Мы миновали их, и тут же холодный ствол пистолета О’Нила уткнулся мне в шею.

— Не пытайтесь увеличить скорость или разбить машину, эти киношные трюки со мной не пройдут, — угрожающе прошипел он. — Через пару секунд вы умрете.

— Верю, — шумно вздохнул я.

Ствол пистолета перестал давить мне на шею, и О’Нил плюхнулся на свое место рядом с брюнеткой.

— Грег, — жалобным голоском капризной девочки пролепетала она. — Мне очень жаль.

— Не важно, — отмахнулся он. — В любом случае, с Барнаби все улажено.

— У меня просто не было выхода, — прошептала Дафна. — Сначала мне казалось, что это просто подарок судьбы — одним махом избавиться от сучки Фламини и навсегда вышвырнуть ее из жизни Винса. — Она коротко рассмеялась. — Какая ирония судьбы! Но ведь когда он прочтет мое признание, это я окажусь вышвырнутой из его жизни.

— Это только начало, — пробормотал я.

— Что такое? — со своим британским акцентом пропела она.

— Советую хорошенько подумать об этом, — многозначительно посоветовал я. — Если меня не станет, кому придет в голову, что нас с Харрисом пристрелил О’Нил? Барнаби никому ничего не скажет, и О’Нил в этом уверен. Таким образом, остаетесь вы, моя дорогая. Разве он может быть уверен в том, что, оставшись лицом к лицу с Манатти, вы, раскаявшись, не выложите старине Винсу все без утайки?!

— Закройте рот, Холман! — взорвался О’Нил.

— Пошел к черту! — любезно отозвался я. — Попробуй пристрелить меня сейчас, и посмотришь, что будет. Машина на полном ходу вылетит с дороги, ее закрутит, и нас всех просто размажет по сиденьям!

— Что вы хотели сказать мне? — слабым голосом произнесла Дафна.

— Только то, милочка, что О’Нил прекрасно сможет убедить Винса и без вашей помощи. А этого более чем достаточно. Для чего ему рисковать и ждать, что вы с минуты на минуту расколетесь? Грегори уже пристрелил Харриса из моего пистолета. Кто же помешает ему избавиться и от вас?

— Он сошел с ума, — возмущенно рявкнул О’Нил. — Ублюдок готов выдумать что угодно, лишь бы спасти собственную шкуру.

— Сколько вам лет, Дафна? — с невинным видом спросил я. — Двадцать пять? Черт возьми, умереть так рано! По-моему, это просто обидно.

— Еще одно слово, Холман, — окончательно взбесился О’Нил, — и я готов рискнуть. По крайней мере, получу удовольствие, когда увижу, как твоя голова разлетится вдребезги!

— Грег? — Дафна изо всех сил старалась говорить как можно увереннее. — А ведь он прав. Подписанного признания будет более чем достаточно, чтобы убедить Винса.

— Я ведь уже предупреждал тебя, — зарычал Грегори. — Холман придумает что угодно, чтобы остаться в живых!

— Я знаю, что ты прав, Грег. — В ее голосе слышался явный страх. — Но ведь мое признание находится у тебя, и, значит, я сама тебе уже больше не нужна. Пожалуйста, попроси Холмана остановить машину и отпусти меня!

— Прямо сейчас?! — Я почувствовал, что О’Нилу стоило невероятного труда сдержаться. — Где, посреди дороги?!

— Какая разница, черт побери! Я пойду пешком! — взорвалась Дафна. — Просто останови машину и дай мне выйти!

— Ни за что! — твердо заявил О’Нил.

И вдруг он взвыл от боли. В зеркальце заднего обзора я увидел, как их тела сплелись на заднем сиденье в клубок.

— Сука! — орал он. — Ты изуродовала мне все лицо!

— Выпусти меня, выпусти сейчас же! — вопила Дафна. И тут О’Нил буквально взвыл.

Ну что ж, сейчас или никогда, подумал я. В это время мы ехали по извилистой, грязной дороге. Вдавив педаль тормоза в пол, я одновременно резко крутанул руль влево. Затем вцепился в него мертвой хваткой и стал молиться, чтобы все обошлось. Пронзительно взвизгнули тормоза, и я услышал за спиной истошный вопль О’Нила. Затем машина повернулась на сто восемьдесят градусов. Все произошло мгновенно, но мне казалось, что прошла целая вечность. Колеса автомобиля оторвались от земли, и тяжелый седан, перекувырнувшись три раза, с грохотом осел на землю. Его двигатель моментально заглох. В наступившей тишине звук выстрела чуть было не оглушил меня.

Я включил свет и повернулся назад, чтобы посмотреть, что же произошло. Тело О’Нила бессильно откинулось на спинку сиденья, а из дырки у него во лбу хлестала черная кровь. Мертвее не бывает, подумал я. Рядом с телом О’Нила в комок сжалась Дафна Вудроу. Огромные глаза девушки казались безумными.

— Это просто несчастный случай, — бормотала она. — Мы боролись, и пистолет случайно выстрелил, когда машина опрокинулась.

— Даже не собираюсь сомневаться в этом, — успокоил я ее. — Хотите сигарету?

Я прикурил две: себе и ей. Резко рванувшись в сторону, Дафна как можно дальше отодвинулась от залитого кровью тела О’Нила. Нужно что-то говорить, устало подумал я. Правда, сейчас можно было уже не спешить.

— Вы были правы, Рик, — наконец с дрожью в голосе сказала она. — Грегори убил бы и меня, когда мы добрались бы до коттеджа.

— Может, и так, — вяло улыбнулся я.

— Но вы же сами это сказали! — напомнила она.

— В той ситуации мне это было просто необходимо! — спокойно признался я. — Однако что толку говорить об этом. Тем более сейчас, когда вы так удачно избавились от него.

— Я же сказала вам! — Ее голос сорвался на визг. — Это случайность!

— Конечно! — равнодушно кивнул я.

— Вы же сами это знаете! — Дафна чуть не плакала.

— Только не я! — с усмешкой сказал я. — Я только слышал выстрел за спиной!

— Рик, прошу вас! — взмолилась Дафна. — Клянусь, это был несчастный случай! Помогите мне выбраться из этой истории, и я все сделаю для вас! Готова даже рассказать в полиции все как было — до последнего словечка!

— Давайте-ка лучше посмотрим, заведется ли машина!

К счастью, она завелась. Правда, выжать из нее больше двадцати миль оказалось просто невозможно. Поэтому мы медленно потащились в направлении коттеджа, а там уже пересели в мою собственную машину. Когда я велел Дафне выйти из машины, ноги у нее просто подламывались. Вытащив копии признаний из кармана О’Нила, я переложил их к себе.

Я неслышноприблизился к бывшей подруге актрисы. Лицо Дафны выплыло из темноты, словно бледная луна.

— Знаете что? — негромко сказал я. — Я вас терпеть не могу!

— Знаю, — покорно отозвалась она. — Но вы должны мне помочь, Рик!

— А знаете, — насмешливо продолжал я, — вы правы. Мне придется сделать это — ради Анны. Есть всего одна возможность для вас выйти чистенькой из этого дела.

— Все, что угодно, Рик, — с надеждой залепетала она. — Все, что вы скажете!

— Анну похитил О’Нил с помощью Харриса, — твердо произнес я. — Мы с вами приехали в коттедж, чтобы передать вымогателям деньги, которые дал продюсер Манатти. Они не смогли поделить их и поссорились, тогда О’Нил пристрелил Харриса из пистолета, который отобрал у меня, как только я вошел.

— Так оно и было, — горячо подхватила Дафна. — Все, как вы говорите.

— После того как прогремел выстрел, — продолжал я излагать свою легенду, — О’Нил как с ума сошел, запаниковал. Он сказал, что теперь наша песенка спета. Дескать, мы свидетели и он решил держать нас при себе, пока не придумает, как от нас избавиться. Мы были убеждены, что в конце концов он и нас убьет, как убил Харриса. Но мы не могли ничего предпринять — у него по-прежнему был мой пистолет. Поэтому были вынуждены сесть в его машину. Он заставил вас с Анной сесть впереди. Вы вели машину, а он держал меня на мушке. Вы решили рискнуть — заставили машину перевернуться. Потом вы увидели, как мы схватились с О’Нилом, и я крикнул, чтобы вы с Анной спасались. Отбежав на приличное расстояние от машины, вы услышали выстрел, но продолжали бежать дальше, поскольку не знали, кто стрелял, и боялись снова угодить в лапы О’Нила. Дорога была безлюдной. Вдвоем вы прибежали прямо к коттеджу, потому что помнили о моей машине, которая оставалась там. Вы решили, что самое лучшее — отвезти Анну, которая все еще была в истерике от пережитого, в дом к Манатти и уже оттуда вызвать полицию.

— Понимаю, — тихо сказала она.

— Так что это я случайно застрелил в машине О’Нила, — добавил я. — А вы совершенно чисты.

— Спасибо вам, Рик, — тихо сказала она.

— Не стоит благодарности, тем более что ничего еще не кончено, — махнув рукой, холодно добавил я. — В коттедже есть телефон?

— Да, — кивнула она. — Мы заранее это разведали, чтобы иметь возможность поддерживать связь с Харрисом.

— Помните, Анна должна быть у Старика одновременно с вами, — повторил я. — Учтите, что и рассказывать она должна будет слово в слово то же, что и вы.

— Так оно и будет, — твердо пообещала Дафна. — А что мне сказать Винсу?

Я объяснил ей, что сказать старине Винсу. Ей это не слишком понравилось. Но тут я напомнил, что, в сущности, у нее нет другого выхода. Нужно выкручиваться вместе со мной. Тем более сейчас, когда ее собственноручное признание у меня в кармане.

Дафна уехала, а я вернулся в коттедж и отправился на поиски телефона. Тело Харриса выглядело как-то не так, но я постарался не думать об этом. Я позвонил в Иглс-Рок, и мне ответили. Но когда я потребовал позвать к телефону Барнаби, в трубке раздался какой-то непонятный звук.

— Скажите, что звонит Рик Холман, — настаивал я. — Передайте ему, что О’Нил мертв, а оба признания — здесь, у меня в руках. И я не намерен выпускать их из потных ручонок.

Барнаби тотчас же подошел к телефону. Я в двух словах объяснил ему, что ситуация резко изменилась. Единственное, о чем я предпочел умолчать, — это откуда я звоню. Я закончил свое сообщение, и в трубке повисло тяжелое молчание.

— Сто тысяч долларов по-прежнему у вас, мистер Холман? — наконец поинтересовался он.

— Конечно.

— Вы заслужили награду. Оставьте их себе.

— Не пойдет, — отказался я.

До меня донесся тяжелый вздох.

— Я был уверен, что вы так ответите. А собственно говоря, почему?

— Сначала посадите Анну в машину и привезите в дом Манатти, — приказал я. — И быстро.

— А потом что? — покорно спросил он.

Я сказал, что от него требуется. Если он хочет, чтобы скандал, связанный с этой историей, его не коснулся, то должен беспрекословно выполнять мои рекомендации. Ему, как и Дафне, это не слишком понравилось. Пришлось напомнить, что письменные признания в похищении Анны у меня в руках. Тогда мое предложение показалось ему вполне приемлемым и он немедленно согласился.

— Очень хорошо, — сухо сказал Барнаби. — Я выполню все, что вы требуете, мистер Холман.

— Уверен, что именно так вы и поступите, — удовлетворенно отозвался я. — Наверное, никому и в голову не придет, что О’Нил имеет к вам какое-то отношение?

— Конечно, конечно, — быстро подтвердил он.

— Не придет, если я не проболтаюсь кому-нибудь, особенно полиции, — не удержался я.

— Вы уже достаточно ясно высказались, Холман, — взбеленился богач Барнаби. — Первое, что я сделаю завтра утром, — это передам все дело в руки моих юристов. Все будет так, как вы хотите.

— Отлично, — одобрил я.

— Похоже, климат Калифорнии не очень мне полезен в это время года, — сказал он, и я понял, каких усилий ему это стоило. — Думаю, мне лучше какое-то время отдохнуть. Поеду-ка, пожалуй, к себе, на свой остров. На Багамы.

— Мистер Барнаби! — сказал я потрясенно. — Человек с вашим положением! Да остров должны просто доставить вам по почте!

Я доставил себе подленькое удовольствие и швырнул трубку. Затем позвонил Манатти.

— Дикси? — неуверенно спросил я, услышав в трубке сладострастное придыхание.

— Трикси, — обиженно буркнули в ответ.

В течение трех минут я растолковывал ей свою просьбу. Она уверила меня, что ей не составит труда сделать, как я прошу. И только потом я позвонил в полицию. Да, ночка обещает быть трудной, мрачно подумал я, когда мне ответил чей-то визгливый голос: Мне повторили четыре раза, чтобы я ждал на месте, после чего трубку просто повесили.

Ночь действительно оказалась нелегкой. Может быть, все дело было в лейтенанте Кроули, на редкость дотошном и подозрительном копе. Ему чем-то не понравился мой рассказ. Он несколько раз перебивал меня, намекал на то, что в нем явно чего-то не хватает. Но и Анна и Дафна подтвердили все слово в слово. А кроме того, я сообщил лейтенанту, что сотня тысяч долларов наличными по-прежнему лежит в машине. Он отреагировал примерно так же, как и все, — мое объяснение ему не слишком понравилось. Но доказать он ничего не мог, и поэтому ему пришлось смириться.

Домой в Беверли-Хиллз мне удалось вернуться только часам к пяти утра, и я немедленно завалился спать. На телефон я не обращал никакого внимания, а он звонил все время как сумасшедший. Я проспал ровно двенадцать часов. В шестом часу вечера проснулся и как раз выходил из душа, когда телефон зазвонил снова.

— Рик? — Пронзительный голос рекламного босса Манни зазвенел у меня в ушах. — Я уж думал, что тебя и на свете нет! Звонил тебе сегодня с утра. Но никто не брал трубку.

— Так оно и было, — зевнул я. — Только что воскрес из мертвых. Там мне не слишком пришлось по душе, так что решил пожить еще немного.

— Курт и ты. — Манни постарался выговорить это имя без привычного почтения. — Как тебе это нравится?

— Курт и я, а дальше что? — не понял я.

— Ларсен вылетел, — заявил Манни. — Как только Манхейм примчался в студию — и ба-бах! Видел бы ты его — он ревел как бык! Ларсена выкинули из офиса вместе с вещами! Он даже не успел понять, что происходит!

— Разве так можно? — вяло заметил я.

— Да что происходит, дружище? Что за волшебная палочка у тебя в руках? Почему наш всемогущий президент выполняет твои пожелания?

— Манни, — терпеливо пояснил я, — мне удалось схватить его за горло. Уволь Ларсена, потребовал я. И что же?

— Так оно и случилось! — Бедняга Манни чуть не захлебнулся от волнения. — Ты мне расскажешь об этом?

— Слушай, отвяжись от меня, — шутливо отнекивался я. — Не то я позвоню своему приятелю Курту и скажу — уволь немедленно этого надоеду Манни Крюгера!

В трубке щелкнуло — он моментально повесил трубку. Я лениво одевался и так же лениво думал, что же мне сейчас делать — позавтракать или, поскольку уже вечер, налить себе стаканчик перед обедом. Я все еще ничего не решил, когда в дверь неожиданно позвонили.

Обе птички стояли на моем крыльце и улыбались так, словно в это время года первородный грех пользовался в городе наибольшим спросом, а они были единственными его рекламными агентами. Я продолжал стоять столбом, а они уже, прошмыгнув мимо, вошли в дом. Когда я через несколько минут присоединился к ним, девушки уже сбросили плащи и остались в хорошо знакомых мне купальниках. Дикси вынула из бара стаканы, Трикси извлекла конверт, причем я даже не заметил откуда, и передала его мне. Внутри лежал чек на десять тысяч, выписанный на мое имя. Мир снова засверкал яркими красками.

— Курт просил передать, что он твой должник, — сказала брюнетка. — Президент думает поручить тебе кое-какую работу для «Стеллар», хотя и уверен, что в первый месяц ты поработаешь на него.

— Все сошло как нельзя лучше? — спросил я.

— Лучше, чем мы надеялись, — улыбнулась Трикси. — Курт решил сам купить акции, которые по твоему совету так благородно уступил Барнаби. Студия выкупила у Манатти контракт с Анной Фламини. Тоже благодаря тебе. И кроме того, я слышала, что из-за ужасного климата Калифорнии Винс решил вернуться к своему бизнесу в Италии.

— Счастлив вдвойне, если так, — сказал я.

— И еще. Курт решил, что девушка, которой ты доверяешь, кое-чего стоит, и дал мне шанс, — заявила она. — Еще он просил передать тебе подарок.

— Подарок? — удивился я.

— Подарок — это я и Дикси. «Наслаждайтесь!» — сказал президент компании.

— Непременно! — с энтузиазмом подхватил я. — Так и сделаю!

— Три тройных мартини к вашим услугам, — объявила Дикси. — А где в этом доме спальня?

— Нам придется пройти через всю предварительную процедуру, — сурово произнесла Трикси. — Сначала как следует повеселимся в городе. Потом, вернувшись сюда, мы с Риком отправимся в постель, а ты приготовишь завтрак.

— Это несправедливо, — надулась Дикси.

— А может быть, я приготовлю завтрак? — Меня осенила блестящая идея.

— Отличная мысль. — Из груди Трикси вырвался глубокий вздох. — Но не забудь, Рик. Втроем в постели все обойдется дороже.

Порноброкер

Глава 1

Она была воплощенной мечтой половозрелого юнца. Изысканно очерченные изгибы обнаженного тела подчеркивались ровным загаром, белокурые волосы волной рассыпались по бархатным плечам. Она занималась любовью небрежно, с коробящей непринужденностью. Видимо, оба партнера отличались особой выносливостью, потому что это занятие продолжалось черт знает сколько времени — так долго, что у самого привычного зрителя стекленели от усталости глаза. Наконец они раскатились в стороны и улеглись, глядя друг на друга. Блондинка трепетно улыбнулась, и ее партнерша — брюнетка с мальчишеской фигурой и армейской стрижкой — широко и так же трепетно улыбнулась ей в ответ.

Раздался щелчок выключаемого проектора, затем комната снова озарилась мягким светом настольной лампы.

— Это стоит пятьдесят долларов, мистер Холман, — бесцветно произнес Варгас. — Столько я уплатил по чеку, когда неизвестный доброжелатель прислал мне эту пленку. К ней приложен список других увлекательных домашних фильмов за ту же цену. Как минимум в трех из них в центральной роли фигурирует та же белокурая секс-бомба, Мариза. Я цитирую краткое содержание.

— А что вам за дело до этой Маризы? — спросил я.

— Она моя дочь, — напряженно выговорил он.

Он замолк, глядя перед собой, словно надеясь, что проектор вдруг покажет что-нибудь такое и ему не придется больше ничего объяснять.

Клод Варгас был философом, но при этом он еще обладал идеальной для философа внешностью в представлении большинства населения. Густая грива седых волос, широко расставленные добрые серые глаза, длинный прямой нос и твердо очерченный рот с таившейся в уголках усмешкой — все это объединялось в такой совершенный образ, какой создатели рекламы могли бы искать сто лет, затратить миллион долларов и все же не найти. Достаточно было одного взгляда на его продуманно помятый костюм, чтобы инстинктивно почувствовать, что такой ум редко спускается в мирские пределы, населенные менее значительными существами.

Из рядового профессора одного еще более рядового университета он за прошедшие два года внезапно превратился в фигуру национального масштаба. Его книга «Homo Sapient» («Человек Мудрствующий») возглавила список бестселлеров научно-популярной литературы, и с того момента к прежней жизни возврата уже не могло быть. Он стал любимцем телевидения и всевозможных шоу, и доход от этого вида деятельности во много раз превысил то, что он получал за чтение лекций. Я попытался про себя пожалеть его. Как он сам сказал, чем человек больше, тем более он уязвим. И вот он обнаружил, что его дочь стала подпольной порнозвездой, и теперь сидел передо мной с таким лицом, словно истекал кровью внутри.

— Ее мать умерла, когда Мариза была совсем маленькая, — сказал он.

— Вы вызвали меня, чтобы расписывать полный психоанализ вашей дочери? — проворчал я.

— Нет. — Он запустил пятерню в свою гриву, и седина серебряно сверкнула в свете лампы. — Я вызвал вас, чтобы вы прекратили это. — Он мотнул головой в сторону молчавшего проектора. — Это просто отвратительно!

— Если вас беспокоит, что подобная слава повредит вашей репутации, то сейчас уже поздно, — развел я руками. — Ваш неизвестный доброжелатель, приславший пленку, вполне возможно, задумал вас по-дружески шантажировать. И он лишь первый в длинном ряду подобных вымогателей. Даже если бы мне каким-то образом удалось помешать вашей дочери сниматься в дальнейшем, исправить тот вред, который уже нанесен, немыслимо. Единственное, что вам осталось, — научиться жить с этим. Я знаю пару других отцов, столь же известных в своих областях, как вы в своей философии, которые поступили именно лак.

— Вы спешите с выводами, мистер Холман, — возразил он. — Меня не волнует моя репутация. Меня волнует судьба моей дочери. Я уверен, что она занимается этим не по доброй воле.

— С чего вы взяли? — терпеливо спросил я.

— Да просто она не такая! — Он яростно поглядел на меня, осмелившегося противоречить ему. — Я понимаю, что кажусь вам недалеким провинциальным папашей, но я говорю правду! Она, случалось, выкидывала всякие штучки, и выкидывает до сих пор, но такими вещами никогда бы не стала заниматься добровольно.

— Вот речь настоящего мудрого отца! — воскликнул я с иронией.

— Я уверен, она чувствовала себя счастливой, пока мы жили в своей тихой академической заводи в Канзасе, — медленно проговорил он. — После того как вышла моя книга, наш стиль жизни полностью изменился. Маризе это не нравилось. Наверное, ей не хотелось делить меня со множеством чужих людей, неожиданно ворвавшихся в наш мир. Она — мое единственное дитя, и с тех пор, как умерла ее мать, мы очень сблизились. По-видимому, изначально во всем виноват я — не понимал, что происходит, пока не оказалось слишком поздно.

— Слишком поздно? — выполняя служебные обязанности, я выводил его на нужную линию.

— Полгода назад она убежала из дома. Оставила короткую записку, где говорилось, что поскольку я в ней, очевидно, больше не нуждаюсь, то она попробует найти свою дорогу в жизни сама. — Он посмотрел на тлеющий кончик своей трубки. — Ирония судьбы! Она всего лишь последовала совету, который я изложил в книге, а потом так щедро повторял в своих интервью: вытолкните птенца из гнезда, пусть он сам заботится о себе, никто не учится на чужих ошибках, и так далее, и тому подобное!

— Значит, вы ничего не предприняли после ее ухода?

Он устало пожал плечами.

— А что я мог сделать, кроме как выставить себя полным дураком? Она уже взрослая, ей двадцать два года. Я все надеялся, что она подаст какую-нибудь весточку — позвонит или хотя бы открытку пришлет. Но первая и последняя новость о ней за эти шесть месяцев заключалась в этой анонимной посылке.

— Вы сами сказали, что она уже взрослая, — проворчал я. — Так что ни вы, ни я не имеем права указывать ей, что делать.

— Все, о чем я вас прошу, — выясните, сама ли она выбрала свой путь или же ее заставляют это делать, — отчетливо проговорил он.

— Я могу попытаться, — безо всякого энтузиазма отозвался я. — Шесть месяцев — долгий срок. У нее есть близкие друзья?

— Все ее друзья остались в Канзасе, — ответил он. — Мне следовало бы раньше задуматься и об этом. После отъезда оттуда я все время был так занят, что даже не нашел времени спросить ее, чем она занимается и как ей живется. Мне казалось, что эта огромная квартира и вся роскошь должны радовать ее.

— Ах, — с чувством произнес я, — да если бы вы знали!

Он покраснел, затем неохотно усмехнулся.

— Ненавижу шпика, особенно когда он прав. Насколько мне известно, она не завела новых друзей. Куда она направилась, выйдя отсюда, с кем виделась — я теперь только гадаю.

— А этот список порнофильмов, — напомнил я, — на нем, вероятно, есть обратный адрес.

— Магазин «Новинки Вилсона», на Стрипе, — быстро ответил он. — Сначала я хотел отправиться туда сам, но потом понял, что здесь нужен специалист. У вас, мистер Холман, в Голливуде репутация человека, умеющего достигать результатов, соблюдая максимальную осторожность. — Он криво усмехнулся. — Моя проблема тоже некоторым образом относится к области кино.

— Да уж, самым непосредственным, — подтвердил я. — Скажите, у вашей дочери не возникало каких-нибудь особых причин убегать из дома?

— Особых причин? — нахмурился он. — Что вы имеете в виду?

— Между вами не произошло какого-то крупного спора, стычки, ссоры?

— Нет, — отрезал он. — Ничего подобного у нас не было.

— Что ж, я пороюсь в этом деле, если хотите, — согласился я, — но гарантировать ничего не могу. А время мое стоит дорого.

Он кивнул.

— Я понимаю и ценю вашу честность, мистер Холман. Мой агент придумает какой-нибудь способ внести ваш гонорар в список расходов…

Он внезапно замолк, потому что дверь в гостиную отворилась и вошла рыжеватая блондинка лет тридцати, с бледно-голубыми глазами под тяжелыми веками. Широкий рот ее был скорее решительным, чем чувственным, хотя выступающая нижняя губа придавала ему забавный вид. Черный сатин плотно обтягивал пышную фигуру дамы, а воротник-хомут свисал чуть не до пупа, открывая взору ложбину значительного бюста. Она остановилась, выставив одну ногу вперед, так что черный сатин с точностью рентгеновского снимка обрисовал ее крутое бедро. Переведя взгляд с проектора на меня, она наконец остановила его на Клоде Варгасе.

— Прошу прощения, — грудным голосом произнесла она. — Я не знала, что у тебя сегодня ночь холостяцкого кино.

— Я считал, что ты вернешься не раньше полуночи. — Варгас даже не пытался скрыть раздражения.

— Пьеса страшно скучная, и я ушла с середины первого акта.

Она подошла и уселась в ближайшее свободное кресло. Ее духи били на десять шагов. Не слишком нежный, запах звучал скорее как призыв к действию — после трех попыток победитель получает право выбора следующей позиции.

— Меня зовут Гейл Коринф, — произнесла она с вызовом. — Раз уж Клоду не пришло в голову представить нас.

— Рик Холман, — назвался я.

Она состроила гримасу.

— Не звучит, правда? Рик Холман… Вы, случайно, не гомосексуалист? У нас было несколько ночей, когда я засомневалась в Клоде.

— Прекрати, Гейл! - рявкнул Варгас. — Мы вели деловой разговор, и он как раз закончился, когда ты вошла.

— Кажется, мне пора. — Я решил проявить тактичность.

— Не уходите, мистер Холман, — ободряюще улыбнулась блондинка. — Клод сейчас принесет нам выпить. Тогда мы познакомимся поближе. Посудите сами, пока мне о вас известно только то, что вы деловой гомосексуалист. Это так скучно. А ведь в вас есть что-нибудь более привлекательное. Я уверена, на свете нет неинтересных людей.

Варгас молчал с таким видом, словно его сейчас хватит апоплексический удар.

— Как вам это удалось? — спросил я его. — Не иначе, вы откусили пирожок с сюрпризом, и оттуда выпало это счастье?

— Я хочу, чтобы Гейл вышла за меня замуж, — чопорно проговорил он. — Правда, ей эта идея не внушает энтузиазма.

— А как ваша дочь отнеслась к вышеупомянутой идее? — спросил я.

— Ага! — Блондинка уставила на меня указующий перст. — Ну вот вы и попались, Рик Холман. Вы тот самый белый рыцарь в сияющих доспехах, который прискачет и освободит прекрасную принцессу от порнографического дракона. — Она торжествующе засмеялась. — Вот все и объяснилось, включая и проектор, и смущенный вид Клода, когда я появилась в неподобающий момент.

— Ладно, давайте правда выпьем, — вздохнул Варгас. — Что вы предпочитаете, мистер Холман?

— Бурбон со льдом, — ответил я.

Он открыл бар и зазвенел стаканами и бутылками. Улыбка сползла с лица блондинки. Пальцами левой руки она начала выстукивать медленный ритм на подлокотнике кресла.

— Клод, конечно, был не прав, когда нанимал вас, не посоветовавшись сначала со своим менеджером, — заговорила она. — А его менеджер — я, да будет вам известно. Тяжело иметь дело с клиентом, который до старости витает в облаках. Он не допускает даже мысли, что его дочка снимается в порнофильмах лишь потому, что ей нравится извиваться перед камерой. Клод очень милый, он способен любить глубже, чем любой сексуальный удалец, но его нельзя выпускать одного в дождь. Это мне приходится вести его за ручку и проверять, надел ли он галоши.

— Вы действительно думаете, — спросил я, — что его дочка снимается в порнухе только ради того, чтобы пощекотать себе нервы?

— Либо так, либо она решила преподать папочке суровый урок, — передернула плечами Гейл Коринф. — Этот ужасный папочка позволил себе увлечься другой женщиной, его надо примерно наказать. Как он посмел искать тепла и любви у кого-то еще, когда у него уже есть дорогая дочурка, которая разрешала себя обожать и лелеять и полностью владела им?

Вернулся Варгас с напитками. Раздав их, он уселся и начал медленно крутить свой стакан в ладонях.

— Я хотел, чтобы мистер Холман подошел к этому делу непредвзято, — вставил он, — но ты, Гейл, лишила его такой возможности!

— Что такое непредвзятость? Пустота! — огрызнулась она. — Чепуха на постном масле! Если Холман будет иметь реальное представление о том, что ему предстоит, это сэкономит ему массу времени. А тебе, возможно, — массу денег. — Она опять нетерпеливо передернула плечами. — Послушайте же! Если Мариза хочет делать порнуху, то ни тебе, ни Холману ее не переубедить.

— Мистер Холман уже понял, что единственное, о чем я его прошу, — это узнать, хочет ли этого Мариза, — раздраженно бросил Варгас.

— Хочет ли этого Мариза? — Она гортанно рассмеялась, закинув голову назад. — Ты не желаешь поверить, что твоей ненаглядной доченьке нравится выпендриваться перед камерой? Тебе нужен какой-то злодей, который мучает и заставляет ее?

— Гейл! — Варгас побелел от едва сдерживаемой ярости. — По-моему, достаточно!

— Еще один пустячок, Клод, — жестко произнесла она. — Если Холман, как ты добиваешься, приоткроет эту банку с пауками, ты всю жизнь будешь об этом жалеть!

— Тебе лучше уйти, — хрипло проговорил он, — пока я действительно не сотворил чего-нибудь такое, о чем потом всю жизнь буду жалеть!

Блондинка обратила ко мне сверкающий взор.

— Мне придется объясниться с Клодом попозже, Холман. Есть такой Билл Вилсон. Поговорите с ним о Маризе.

— Где его найти? — спросил я.

— Магазин «Новинки Вилсона», на Стрипе, — ответила она. — Для сыщика у вас несколько замедленная реакция, вы не находите?

Варгас издал какой-то придушенный звук и быстро вышел из комнаты. Блондинка горестно улыбнулась ему вслед.

— Теперь мне не меньше часа придется успокаивать его, — без всякого выражения произнесла она. — Это не то чтобы попусту потраченное время — ведь он нужен мне не меньше, чем я ему, — но все эти встряски так тяжелы для нервной системы. А посему позвольте выйти вон, мистер Холман, чтобы я могла приступить к делу.

Глава 2

Где-то около половины одиннадцатого я нашел магазин «Новинки Вилсона». Его освещенная витрина буквально ломилась от всевозможной печатной порнографии, плакатов, иллюстрированных журналов и жутковатых приспособлений, связанных с порно. Возможно, оттого, что в такую теплую ясную ночь народ предпочитал теории практику, магазин пустовал. Пробираясь среди нагромождения вешалок и стендов, я прошел в глубину торгового зала, где стояла скучающего вида брюнетка, зажав в пальцах горевшую сигарету. Длинная челка почти скрывала ее синие глаза, а остальные волосы, подстриженные в аккуратный шлем, закрывали уши. Девица казалась на удивление голой. Подол скупо выкроенного панбархатного платья едва прикрывал ягодицы, обнажая загорелые ноги, достойные того, чтобы их ампутировать, водрузить на деревянные подставки и установить по обе стороны камина.

— Что вам угодно? — Она безразлично скосила на меня глаза из-под челки.

— Я одинок, — доверительно шепнул я. — Мне нужна хорошая компания, чтобы не скучать ночью одному. В натуральную величину, из несгораемого материала и лучше всего похожая на вас.

Она громко вздохнула.

— Знаешь, почему так муторно работать в подобном месте? Никогда не поймешь, то ли клиент клеится к тебе, то ли он правда псих.

— Я правда псих, все в порядке, — заверил я ее. — Но если хорошо подумать, то живая компания гораздо лучше. Что вы делаете сегодня вечером, когда закроете магазин?

— Вполне возможно, что сегодня вечером я окончательно свихнусь, если ты будешь продолжать меня доставать, — лениво произнесла она. — Купи себе лучше самый здоровый вибратор и устрой на нем дома королевские скачки.

— Мне нужен Билл Вилсон, — перешел я к делу. — А одного взгляда сквозь твое платье достаточно, чтобы убедиться, что ты — не он. Я надеюсь!

Она неохотно улыбнулась.

— Я Бонни Адамс. Присматриваю за этой лавочкой в его отсутствие, пока он не вернется.

— Не вернется откуда?

— Они уехали куда-то с Дэнни Бриджсом, который делает дешевые фильмы. Билл считает, что если он торгует его продукцией, то обязан лично проследить, как она производится. Мне кажется, он надеется сыграть где-нибудь главную мужскую роль.

— Но ты не знаешь, куда именно они уехали?

— Куда-то в горы, возможно. Билл как-то туманно выразился по сему поводу. Сказал, что вернется через пару дней, и пока он опаздывает всего на один день.

— Меня зовут Рик Холман, — представился я. — Мне сказали, что Билл Вилсон знает, как найти Маризу, суперзвезду порнофильмов.

— Очень увлекательно, но меня не захватывает, — отрезала она.

— И ты не знаешь, как найти Маризу?

— Понятия не имею, — категорично ответила девица. — А если бы и знала, то все равно не сказала бы. — Она устремила на меня свой темно-синий взгляд. — Когда же наконец вы, гаденыши сентиментальные, посмотрите на мир реально? Если девушка снимается в порнофильмах, это еще не значит, что она только и ждет, чтобы какой-нибудь гаденыш вроде тебя заполз в ее жизнь! А может, она давно замужем, растит пару пацанов и занимается этим делом только ради куска хлеба?

— И как это такой выдающийся философ работает на такой грязной помойке? — удивленно спросил я.

— Потому что ему тоже жрать надо. — Ее ресницы трагически дрогнули. — Я бы никогда не унизилась до такого состояния, если бы мне не надо было поддерживать мать-вдову и еще младшего брата. Да, притом он калека.

— Уж не тот ли самый Чарли Адамс? — съязвил я. — Парень, который снимался с Маризой? — Я печально покачал головой. — Слышал, они демонстрировали самую сложную позицию — номер шестьдесят восемь, Мариза нечаянно чихнула, и бедный Чарли рухнул и сломал себе позвоночник.

Девица, не удержавшись, хихикнула.

— И у бедной Маризы с тех пор в походке появился левый крен, заметил?

— Знаешь что? — предложил я. — Никто не заметит, присматриваешь ли ты за этой лавочкой или нет. Давай закроем ее и поедем ко мне что-нибудь выпить!

— А куда это — к тебе? — поинтересовалась она.

— Беверли-Хиллз, — ответил я.

Судя по видной мне второй половине ее лица, брови красотки — если таковые у нее имелись — поползли вверх под спасительной тенью длинной челки.

— Ты, наверное, из этих богатых психов?

— Ну, мой домик довольно скромный, — признался я. — Всего один бассейн.

— Я должна это увидеть! — Она выразительно закатила глаза. — Но только обещай, чтобы без всяких поз номер шестьдесят восемь, ладно?

— Ладно, — согласился я. — Я всегда говорил, что после первых шестидесяти семи дальше уже скучно. Ты тоже всегда так говоришь?

— Нет психа хуже, чем на сексуальной почве, вот что я всегда говорю, — ответила она. — Но ты, я вижу, самый психованный сексуальный псих на свете!

И вдруг нас оказалось трое. То ли он подошел в домашних тапочках, то ли владел искусством левитации, но рядом со мной вдруг возник здоровый, бронзово-загорелый, атлетического вида парень ростом более шести футов и с плечами футболиста-профессионала. Соломенные волосы в беспорядке падали до плеч, а глаза прятались за тонированными очками. Расстегнутая до пояса лиловая рубашка открывала взору отлично развитую безволосую грудь, а вареные джинсы обтягивали бедра так туго, что ему, наверное, было очень больно сидеть.

— Хай, крошка, — густым баритоном обратился он к Бонни Адамс. — Я гляжу, ты изо всех сил трудишься в магазине. У тебя даже наличествует живой клиент.

— Хай, Билл, — понизив голос, ответила брюнетка. — Это Рик Холман. Он хотел увидеться с тобой.

— Правда? — Тонированные стекла скользнули по мне с головы до ног. — Знаешь что, Холман? — Подавленный в животе смешок прозвучал так, словно парня мучили проблемы с пищеварением. — Ступай-ка лучше куда подальше! Ты определенно не в моем вкусе.

— Вы Билл Вилсон? — терпеливо спросил я.

— Да, это я. — Он коротко кивнул. — Если тебе надо что-нибудь купить, то покупай. Если нет, то вали отсюда быстро, потому что я не намерен терять с тобой такую ночь.

— Я ищу Маризу, — сказал я.

— У каждого свои трудности, — театрально вздохнул он. — Я, например, ищу Венеру в полном вооружении!

— Как он остер! — кивнул я брюнетке. — Прямо как цианистый калий!

Она подарила мне смущенную полуулыбку и тут же стала смотреть куда-то поверх моей головы.

— Скажи девушке до свидания, — резко бросил парень. — Или ты хочешь, чтобы тебя выкинули на улицу силой?

— Я ищу Маризу, — повторил я, — суперзвезду порнографических фильмов, которые вы продаете по пятьдесят долларов за катушку. Ее отец нанял меня, чтобы разыскать ее. Гейл Коринф намекнула, что вы в курсе дела.

— Не трави, Холман, — сурово оборвал он. — Если бы Мариза хотела повидаться со своим стариком, она бы сделала это сама. Чего ему вообще надо? Хочет войти в долю? — Он смачно хмыкнул. — Объясни ему, что это не такое уж прибыльное дело!

— Вы, видимо, представляете собой новый вид порноторговцев, — сказал я, — а именно, порноторговец с большим чувством юмора, да?

— Не надо, Холман, — быстро отреагировал он. — У меня такое впечатление, что ты хочешь меня задеть, а это неразумно. У меня очень короткая выдержка. — Он развел большой и указательный пальцы на пару дюймов. — Примерно вот такая.

— Уже испугался, — хмыкнул я. — Сразу, как увидел эту чудную лиловую рубашку, а под ней такую каменную грудь и все прочее. Только вот твои тонированные ставни…

Он оказался чертовски скор на руку. Только что стоял передо мной, слушая, — и вдруг его колено с сокрушительной силой въехало мне в пах, и в теле моем взорвалась боль. Я невольно согнулся, открывшись для удара молотоподобного кулака, угодившего прямо между глаз. Хлынувшая мне на грудь черная волна была почти облегчением.

Очнувшись, я увидел над собой пару огромных синих глаз, смотревших на меня с участием. Вернувшаяся боль заставила меня застонать, и участие в глазах усилилось.

— Больно? — сочувственно спросила Бонни Адамс.

— Моей мужской гордости гораздо больней, — ответил я. — Но тело пострадало тоже.

— Я не успела предупредить тебя насчет Билла, — искренне сожалела она. — Он ужасно жестокий. Из тех, кто любит жестокость ради жестокости, если ты меня понимаешь.

— Я тебя очень хорошо понимаю, — проворчал я, пытаясь принять сидячее положение. — Где он сейчас?

— Ушел, — ответила она. — Велел закрывать магазин и убираться вон, забрав тебя с собой. Сказал, что если ты — единственный клиент, которого я смогла заманить за три дня, то мне придется до самой старости ждать, пока он заплатит. — Она глубоко вздохнула. — Мне и раньше казалось, что я его ненавижу. Теперь я знаю это точно!

Я поднялся на ноги, все еще скрючившись, затем медленно распрямился.

— Где он живет?

— Не будь еще большим идиотом, чем ты только что был, — жестко возразила она. — Он тебя там ждет, да еще с парой дружков. В следующий раз ты очнешься в больнице, если очнешься!

— Я никогда не стремился стать героем, — ответил я, — даже в лучшие свои времена. Как ты насчет того, чтобы отвезти меня домой и все же что-нибудь выпить?

— О’кей, — кивнула она. — Хочешь, навались на мое плечо.

— Возможно, потом, — пообещал я, — но сначала выпить.

Мы доехали до моего дома за пятнадцать минут. Бонни Адамс своим вождением свела бы с ума любого чемпиона, и я с облегчением перевел дух, когда она наконец затормозила у моих ворот. Резкая боль перешла в ноющую, но я обнаружил, что могу передвигаться на своих двоих без особых проблем. Мы вошли в гостиную, и я занялся баром. Бурбон со льдом в высоком стакане — все, что мне требовалось сейчас, и я успел сделать пару глотков, прежде чем вспомнил о брюнетке, усевшейся на стуле прямо передо мной.

— Скотч с содовой, — сказала она. — И надеюсь, что мне не придется заниматься хирургией после такой анестезии!

Я смешал ей напиток и пододвинул через стойку стакан.

— Ты знаешь Маризу? — спросил я.

Она кивнула:

— Мы встречались. И я считаю, что ее папаша сам не понимает своего счастья. Ему бы радоваться, что он от нее избавился.

— Ты ее не любишь? — проявляя догадливость, спросил я.

— Она жуткая оторва. — Бонни со вкусом потягивала свой скотч. — Охотница до мужиков, но еще больше ей нравится манипулировать ими. Ты, похоже, неплохой парень, Холман, хоть и не умеешь драться. Мой тебе совет — пойди к ее папаше и скажи, что ты ее не нашел.

— Ее папаша не желает, чтобы она снималась в порно. Но еще больше он опасается, что это ей не нравится.

— Как это?

— Папаша думает, что кто-то заставляет ее заниматься этим, — пояснил я.

— Никому еще не удавалось заставить Маризу сниматься, если у нее нет настроения, — коротко рассмеялась Бонни. — Мариза — это гремучая смесь: ведьма и сучка в одном флаконе!

— И давно вы с ней раздружились? — спросил я.

Углы ее рта дрогнули в усмешке.

— Мне светило самой стать порнозвездой, когда вдруг появилась она. Один лишь взгляд на нее — и Билл Вилсон отправил меня присматривать за своей лавочкой.

— Ты имеешь в виду, что Вилсон делает порнофильмы?

— Делают его деньги, — пояснила она. — Он нанимает профессиональных продюсеров вроде Дэнни Бриджса. Они снимают, а Билл их финансирует и получает прибыль.

— А кем тебе приходится этот Вилсон?

— Ну, выражаясь по-старинному, я была его любовницей, — ответила она. — А это такое положение, когда от тебя требуют много, но задаром. Причем секса как раз кот наплакал, а в основном подай-принеси. Но в награду он обещал мне, что я буду сниматься на камеру и за это мне будут хорошо платить. Но тут появилась Мариза, и моя кинокарьера закончилась, так и не начавшись.

— И как же она появилась?

— Теперь моя очередь! — Темно-синие глаза оценивающе блеснули. — Ее папаша, случайно, не твой друг детства?

— Я увидел его первый раз прошлой ночью, — честно признался я.

— Я так и думала! — удовлетворенно заметила она. — И ты не станешь утверждать, что из благородных чувств ходишь получать тумаки ради незнакомого человека?

— Верно, — согласился я.

— Значит, папаша оплачивает твои услуги по розыску блудной дочери. Так какого же черта я выкладываю тебе свою ценную информацию совершенно бесплатно?

— Может, из-за моей неотразимой личности и обезоруживающего очарования? — без особой надежды предположил я.

— Я задолжала за квартиру, — твердо заявила она. — У меня кончились бакалейные припасы, и выпивка тоже…

— Я читаю твои мысли, — прервал я перечисление. — Пятьдесят баксов?

— Пятьдесят баксов? — Она медленно обвела губы кончиком языка. — Наличными? Тот тип, который держит бакалейную лавочку, не торгует капустой, но охотно принимает ее.

— Пускай наличными, — не стал упрямиться я.

— Но это не наведет тебя потом на другие идеи? То есть я, бывает, и соглашаюсь, но только ради развлечения. А с тобой у меня не получится, особенно если я возьму с тебя деньги. Я не так буду себя чувствовать.

Я достал бумажник, отсчитал пятьдесят долларов и положил перед ней на стойку.

— Это стоимость информации, — подтвердил я. — Обещаю, других идей не будет. Ты вообще не в моем вкусе. Я тащусь от плоскогрудых блондинок в высоких шнурованных сапогах и с плеткой в руках.

— Я всегда поражалась таким, как ты, — заметила она, деловито пересчитывая банкноты. — Не понимаю, какой тут кайф?

— Это подсознательная зависимость, — начал объяснять я. — Когда я был маленький, меня сильно напугала одна плоскогрудая блондинка в высоких шнурованных сапогах и с плеткой…

— Ты мне лапшу на уши не вешай, — выказывая незаурядную проницательность, с облегчением вздохнула она.

— Ты собиралась рассказать мне о том, как у вас появилась Мариза, — напомнил я.

— Да, конечно. — Бонни аккуратно сложила бумажки и убрала их. — Так вот, она появилась, можно сказать, из ниоткуда, если ты меня понимаешь. В один прекрасный день Билл собрался снимать меня в одном прекрасном фильме, а назавтра в нем снималась Мариза.

— Большое спасибо, — отрезал я. — Можешь вернуть мне сорок девять долларов сдачи.

— Я думаю, что ее нашел Дэнни Бридже, — быстро добавила она. — Потому что она появилась в студии именно с ним.

— В какой студии?

— Так Дэнни называет свой переоборудованный гараж на задах свалки, где он живет. — Она заметила, как загорелись мои глаза, и заговорила еще быстрее: — Это в Западном Голливуде. Настоящая мусорная свалка в низине, если ты меня понимаешь. Я объясню, как ее найти, но на твоем месте я бы туда не пошла. У Дэнни такой же скверный характер, как у Билла, даже хуже.

— Значит, Бридже познакомил Билла с Маризой, и тот в ту же секунду изменил свое решение по поводу исполнительницы главной роли?

— Примерно так, — энергично закивала она. — Билл и Дэнни долго шушукались, а потом Билл заявил, что я ему сегодня больше не понадоблюсь и могу раствориться. Больше всего меня очаровывает его убедительная жестикуляция! Так что я растворилась, а когда в следующий раз заикнулась насчет кино, он ответил, чтоб я забыла об этом, потому что у него теперь новая звезда.

— В том шедевре, что я смотрел, Мариза снималась с еще одной девушкой.

— Дэнни очень неравнодушен к лесбиянству, — кивнула Бонни. — Он говорит, что это пробуждает в нем артиста.

— Равно как и применение телеобъектива с расстояния четырех футов, — проворчал я. — Эта девушка похожа скорей на мальчика и пострижена коротко — тоже не без намека, как я понимаю. Ты знаешь ее?

— Трисия Камерон, — кивнула она. — Я видела ее в студии пару раз. Еще до того, как чуть не стала порнозвездой, мне приходилось иногда помогать там — с освещением и тому подобное. Дэнни не разрешал мне присутствовать на съемках, потому что как продюсер он чересчур темпераментный. Но Трисию я там встречала. Не думаю, что она настоящая лесбиянка. Ко мне ни разу не подкатывалась, и вообще, похоже, ее не очень тащит от того, что приходится проделывать у Дэнни.

— Зачем же она это делает?

Бонни пожала плечами.

— За кусок хлеба, наверное, как все мы. Однажды она даже сказала, что папаша убьет ее, если узнает, чем она занимается.

— Вполне естественная реакция любого отца.

— А ее отца — особенно. Судя по тому, что она рассказывала, ее старик — большая шишка. Клайд Камерон — слыхал?

Я еще раз хлебнул бурбона и на секунду прикрыл глаза.

— Клайд Камерон, — медленно заговорил я, — обладатель контрольного пакета акций Торгово-банковского треста Камерона, который занимается финансированием независимых кинопродюсеров. Тот самый Клайд Камерон, который месяца три назад произнес в Академии страстную речь по поводу морального упадка кинофильмов. По его мнению, диснеевские мультики отличаются распущенностью и должны быть приравнены к подрывной деятельности. И это он говорит о мультяшках!

— О Боже! — выдохнула Бонни. — Ну и цирк! Чего ж удивляться, что бедная Трисия вся дрожит, как подумает, что он о ней узнает!

— Думаю, если он увидит хоть одну ленту, с Маризой и своей собственной дочерью, его хватит инфаркт. Но прежде он успеет вызвать Национальную гвардию.

— А Маризин папочка, — невинно поинтересовалась Бонни, — тоже большая шишка?

— Давай десять баксов, — ответил я, — и ты все узнаешь.

— За десять баксов не очень-то и хотелось, — быстро среагировала она. — Еще вопросы есть?

— Да уж ничего больше не могу придумать, — развел я руками.

— Тогда я, пожалуй, пойду, — быстро собралась она, — а то тебе, чего доброго, захочется вознаграждения за свои расходы.

— Я вызову тебе такси, — предложил я.

Она решительно помотала головой.

— Пройдусь пешком. Ночь великолепная, а мне надо многое обдумать.

Я проводил ее до дверей, зажег на крыльце свет. Дойдя до края светового круга, она обернулась с мальчишеской ухмылкой.

— Не очень-то ты догадлив, Рик Холман. Ты даже не спросил меня про моего отца.

— А надо было? — пожалел я.

Она пожала плечами.

— Это обошлось бы тебе в лишних пятьдесят долларов, чудик!

— Если это стоит пятьдесят баксов, то не очень-то и хотелось, — так же быстро ответил я. — Но есть еще один вопрос, за который уже заплачено.

— За какой это?

— За адрес того переоборудованного гаража.

— Очистная улица,49. — Она снова ухмыльнулась. — Дэнни считает, что это писк. Очистная улица, запомнил?

Глава 3

Контора Торгово-банковского треста Камерона занимала три первых этажа сверкавшего белой пластиковой облицовкой, стерильного вида небоскреба на бульваре Уилшир. Указатель возле лифта сообщал, что администрация располагается на третьем этаже, так что я сразу нажал нужную кнопку, чувствуя себя Немезидой, грядущей, чтобы испортить мистеру Камерону рабочий день.

Победив наконец смог, над городом выглянуло солнце, убеждая калифорнийцев, что конец света отложен по крайней мере еще на двадцать четыре часа. Я чувствовал себя отлично. Бурбоновая припарка обеспечила мне хороший сон, и к завтраку боль прошла. Интимное обследование под душем показало отсутствие даже незначительных синяков, так что я начал день с легким сердцем и твердым шагом.

Стены небольшой приемной покрывали панели темного дерева, у стены стоял стол такого же цвета. За столом сидел компьютер двадцати пяти лет от роду, искусно замаскированный под медовую блондинку.

— Доброе утро! — Она осветила меня жемчужной улыбкой, и я готов поклясться, что если какой-нибудь парень когда-нибудь сможет подобраться к ней достаточно близко, то он ощутит смешанный запах ароматической зубной пасты и ополаскивателя.

— Доброе утро, — улыбнулся я в ответ. Будьте доброжелательны с туземцами, и они не доставят вам хлопот, как говорил Кортес — или не говорил.

— Чем могу быть полезна? — Улыбка чуть треснула по углам.

— Меня зовут Холман, — с чувством произнес я и добавил: — Рик Холман, — как будто это все объясняло.

— Чем могу быть вам полезна, мистер Холман?

— Я бы хотел увидеться с мистером Камероном.

— Без предварительной договоренности? — Она покачала головой. — Боюсь, что это невозможно.

— Я бы также хотел посмотреть, как вы утром без ничего выходите из душа, — сказал я. — Вот что я называю действительно невозможным. А повидать мистера Камерона без предварительной договоренности — это всего лишь маловероятно.

Она взглянула на меня с легким интересом.

— Вы составляете новый словарь, мистер Холман?

— А почему это вы до сих пор не нажали нужную кнопку? — в свою очередь спросил я. — И сюда не ворвались трое вооруженных охранников?

— На этой работе я все время имею дело с людьми, которые говорят только о деньгах. Понимаете, несколько надоедает. А вот настоящего сексуального маньяка вижу первый раз. Правда, меня беспокоит один пустячок…

— Какой же? — спросил я.

— То, что вас гораздо больше интересует возможность повидать мистера Камерона, чем меня в душе. — Она пожала плечами, и ее высокие, выступавшие груди мягко перекатились под белым свитером. — На всякий случай предупреждаю, что мистер Камерон приходит в контору в костюме, а вот я в душ ничего не надеваю, потому что там одежда промокнет и помнется.

— К чертовой бабушке Камерона и его костюм! — воскликнул я. — Немедленно поехали к вам домой и вы примете душ!

— Повидать мистера Камерона можно только одним способом, — задумчиво проговорила она. — Пройдите в эту дверь, потом до конца по коридору, там его кабинет. А я скажу, что вы не стали меня слушать и грубо оттолкнули, когда я пыталась задержать вас.

— Видите, я оказался прав, — мрачно произнес я. — Повидать вас в душе — гораздо сложней.

— Ну, это еще неизвестно. — Ее льдисто-голубые глаза добрую минуту изучали меня в упор. — Посмотрим сначала, как вы справитесь с мистером Камероном.

— Обещания, обещания! — проворчал я, открывая дверь.

В длинный коридор, устланный ковром, выходили двери множества кабинетов, но только на последней имелась единственная табличка. «Офис президента» — провозглашала блестящая полированная медь, и строкой ниже: «Клайд Дж. Камерон». Взявшись за ручку, я помедлил, прислушиваясь к смутному гулу тамтамов в своей голове, а затем толкнул дверь и вошел.

 Даже для директорского кабинета это выглядело весьма впечатляюще: на стенах написанные маслом картины с плывущими парусниками, массивный антикварный стол, а персидские ковры потерты ровно настолько, чтобы поверить в их древность. Торгово-банковский президент как раз ополовинил стаканчик с клубничным йогуртом, но тут появился я, и ложечка замерла в нерешительности на уровне груди. Это напомнило раннюю киноверсию «Доктор Джекилл и мистер Хайд»: в светло-серых глазах мигом отразился весь спектр чувств — от неверия в неожиданное вторжение до холодного гнева человека, подвергшегося насилию; в волосах сердито сверкнула стальная седина, а лицо из упитанно-розового превратилось в яростно-красное. Я видел, как у него судорожно дернулся кадык, когда он проглотил наконец последнюю ложку йогурта, и рот открылся для первобытного рыка.

— Какого дьявола вы себе позволяете? — рявкнул он. — Врываетесь в кабинет без доклада и даже без стука!

— Если бы вам обо мне доложили, мы бы с вами так и не увиделись, — рассудительно возразил я.

Он демонстративно достал из кармана большие часы.

— Я даю вам ровно десять секунд, чтобы убраться отсюда. Вон!

— Какие новости от Трисии за последние дни? — спросил я.

Из его глотки вырвался слабый захлебывающийся звук. Он поднялся с кресла и, огибая стол, направился ко мне. Он был здоровый мужик, больше двухсот фунтов весом, и большую часть этих фунтов, похоже, все еще составляли мускулы. Выражение его лица и стиснутые кулаки не оставляли сомнений в его намерениях: сгрести меня и разорвать пополам.

— Меня зовут Холман, — сказал я. — Рик Холман, если это что-нибудь вам говорит.

— Подходящее имя для колонки некрологов, — прорычал он, не замедляя своего приближения.

— Вчера мне показали небольшой фильм, — продолжал я. — В главной роли снималась ваша дочь, и с ней еще одна девушка, отец которой является моим клиентом.

Он остановился футах в трех от меня и медленно убрал руки за спину.

— Холман? — пробормотал он. — Я где-то слышал это имя.

— Я промышленный консультант, специализирующийся на конфиденциальных проблемах в области киноиндустрии.

— Кажется, ваше имя мне называл Айвен Мэсси из «Стеллар». — Он медленно провел по лицу ладонью. — Вы должны извинить меня, мистер Холман. На самом деле я очень редко выхожу из себя.

— Конечно, — кивнул я. — Вы тоже видели этот фильм?

Он отвернулся от меня, возвратился к столу и сел в кресло. Отправив в мусорную корзину недоеденный йогурт вместе с ложечкой, посмотрел на меня.

— Присаживайтесь, мистер Холман. — Голос прозвучал сухо и четко, словно торговый банкир на время занял место отчаявшегося отца.

Я опустился в удобное кожаное кресло, достал сигарету и закурил.

— Вы видели этот фильм? — повторил я вопрос.

— Давайте начнем заново, мистер Холман, — негромко произнес он. — Как будто у нас назначена встреча, мы только что закончили необходимые приветствия и приступили прямо к делу. — Он тонко улыбнулся. — Итак, чем могу быть вам полезен, мистер Холман?

— Вам известно, что ваша дочь снимается в порнофильмах, мистер Камерон? — вежливо спросил я.

— Если нам предстоит обменяться доверительной информацией, мистер Холман, то я прошу сначала назвать мне имя вашего клиента.

— Эта информация не подлежит разглашению, мистер Камерон, — ответил я. — Могу только сказать, что мой клиент не меньше известен в своей области, чем вы в своей.

— Если нам предстоит обменяться доверительной информацией, — отчетливо повторил он, — то я бы желал, в знак доверия, узнать сначала имя вашего клиента, мистер Холман. Может быть, даже переговорить с ним по телефону. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что дело обстоит именно так, как вы говорите. Почему бы вам не предложить ему позвонить мне?

— Я расскажу вам, что с ним произошло, — расщедрился я. — Он получил от некоего анонимного доброжелателя копию этого фильма. К нему был приложен список других лент для домашнего просмотра, которые продаются по пятьдесят долларов за штуку в магазине «Новинки Вилсона» на Стрипе. Это все.

— И что же? — Он слегка приподнял кустистые брови.

— А то, что тот, кто послал ему эту пленку, вероятно, имеет на это веские основания. Первое, что приходит в голову, — это шантаж. Но неизвестный оказался достаточно хитер и не стал объявляться, не изучив прежде реакцию моего клиента.

— Вы считаете, что он выжидает, следя за действиями вашего клиента?

— Именно так, — подтвердил я.

— А если ваш клиент плевал на всех, кому известно, что его дочь снимается в грязных фильмах?

— И вам тоже плевать, мистер Камерон? — спросил я.

— До свидания, мистер Холман, — холодно произнес он. — Не забудьте предложить вашему клиенту позвонить мне. Я буду ждать до завтра.

— Или? — настаивал я.

— Или вы меня больше не интересуете, — ответил он. — Скажу без ложной скромности, мистер Холман: я очень богат и, следовательно, многое могу. Если с вашей стороны не будет предложения сотрудничества, то я начну действовать самостоятельно.

Я поднялся, направившись к выходу, и уже взялся за дверную ручку, когда меня снова настиг его голос:

— Может быть, я проявляю излишнюю осторожность. — Я обернулся и посмотрел ему в глаза. Серые и холодные, они пронизывали меня насквозь. — Мне никто не присылал никаких пленок — во всяком случае, пока, — произнес он. — Я не видел свою дочь уже четыре месяца. Она просто ушла и не вернулась. Естественно, я обратился в одно из лучших сыскных агентств Калифорнии, но расследование зашло в тупик несколько недель назад. Все, что мне известно, — что ее нет ни в одной больнице и ни в одной тюрьме. Если она погибла, то ее тело тоже не обнаружено. Если в ходе вашей деятельности в пользу вашего клиента вы найдете мою дочь, то я заплачу вам пять тысяч долларов за информацию о ее местонахождении и занятии.

— Буду иметь это в виду, мистер Камерон. — Я раскланялся.

Когда я снова оказался в приемной, белокурый компьютер одарил меня недоверчивой улыбкой.

— Вы до сих пор живы и невредимы, — восхитилась она. — Как я догадываюсь, вы с мистером Камероном поладили?

— Мы с Клайдом теперь не разлей вода, — сообщил я. — Он пригласил меня провести с ним уик-энд в Палм-Спрингс. «Мне достаточно десяти минут твоего бесценного общества, старик, — сказал он мне, — и можешь провести остаток уик-энда с моей секретаршей». Хотите знать, что я ему ответил?

— Что-нибудь вроде того, что вы предпочитаете проводить уик-энд с девушкой, которая всегда одета, даже когда принимает душ?

— Вы настолько правы, — медленно произнес я, — что я начинаю вас ненавидеть.

— Если вы когда-нибудь придете наконец к определенному решению, — улыбнулась она, — то мой телефон есть в справочнике. Меня зовут Кей Драммонд. — Она едва заметно повела плечом. — В любом случае мне будет интересно ваше решение.

— Я буду иметь в виду, — рассеянно сказал я и двинулся к лифту.

Как я понял спустя полчаса, Бонни Адамс оказалась совершенно права, охарактеризовав это место как «грязную свалку в низине». Дом 49 по Очистной улице был приметен разве что облезлой штукатуркой и грязным щербатым порогом. На карточке возле дверного звонка выцветшими буквами значилось: «Офис „Вилсон продакшн“», а ниже, свежими чернилами: «Д. Бриджс, ответственный продюсер». Позвонив, я успел пофилософствовать про себя на тему: не так ли окончит свои дни Голливуд — не в катастрофе, а от рук всяких гаденышей, снимавших порнуху в переоборудованных гаражах?

Наконец дверь отворилась, и на меня уставились откровенно враждебные налитые кровью глаза парня, который физически представлял копию Вилсона — примерно того же роста, такого же атлетического сложения. Отличие состояло только в огненно-рыжей шевелюре, которая, казалось, не знала, где остановиться: она стекала по обеим сторонам лица роскошными баками и оканчивалась пышными усами, скрывавшими верхнюю губу.

— Какого дьявола? — рявкнул он.

Когда он говорил, верхняя губа у него оттопыривалась, открывая огромные зубы, достойные лошадиной челюсти. Невозможно было понять, то ли он над вами все время ухмыляется, то ли просто дает простор своим зубам.

— Не вы ли тот самый Д. Бриджс? — почтительно спросил я. — Ответственный продюсер «Вилсон продакшн»?

— Ну, я Дэнни Бридже, — проворчал он. — А ты кто?

— В одежде меня трудно узнать. Или, может, вы еще не видели?

— Чего не видел?

— Величайший сексуальный боевик всех времен и народов — «Нерон и нимфоманка». Я исполнял главную роль, — скромно потупился я.

— Чью роль — нимфоманки? — снова оскалилась на меня лошадиная челюсть.

— Я величайший жеребец, какого вы в жизни видали, — пояснил я, — равно в цвете и в черно-белом изображении.

— Ты Холман, — рявкнул он. — Билл Вилсон говорил про тебя. Вали отсюда, пока самого не свалили!

Я ударил первым. Мне показалось, что это наилучший вариант. Я мог или продолжать спорить, пока он не двинул бы мне в челюсть, или атаковать самому. Я предпочел атаковать, и мой кулак вошел ему в солнечное сплетение на полдюйма глубже, чем если бы он не пренебрегал утренней зарядкой. Он ухнул и согнулся пополам. Я снова влепил ему, прямо между глаз — для страховки, и он отрубился, еще не успев грохнуться об пол. Я бережно усадил его на пороге, прислонив к перилам, и оставил подрумяниться на солнышке.

Войдя в дом, я тщательно прикрыл за собой дверь. От задней двери короткая бетонная дорожка вела к гаражу. Деревянная дверь оказалась открыта, и я вступил в обширную полутьму с ярким пятном света посередине. «Вилсон продакшн» обошлись минимальными усилиями по переоборудованию гаража в студию: первоклассная митчелловская камера, установленная на тележке, полдюжины прожекторов да стопка задников у стены. Специальное оборудование состояло из громадной водяной кровати и двух главных героев, голышом сидевших на краю. Они выглядели парой славных школьников — а может, и правда ими были.

— Хай, — сказал мужской представитель дуэта. — Я Джейми.

— Рик Холман, — ответил я.

— А это Джекки. — Он потрепал по пышному бедру свою рыжеволосую соседку.

— У меня уже вся задница замерзла, — пожаловалась девочка. — Где этот чертов Дэнни?

— Он на крылечке, греется на солнышке, — ответил я. — Наверное, ждет вдохновения.

— Когда он говорит «жмите», мы жмем, — простонала она. — Какого ему еще к лешему вдохновения!

— Может, он мечтает о награде Академии, — предположил я.

— Успокойся, милая. — Джейми снова потрепал ее голое бедро. — Я не против перевести дух, чтобы подзарядить свои батарейки. И кроме того, он же платит нам пятьдесят баксов за рабочий день, верно? Какой же смысл нам спешить?

— Если я слягу в больницу с воспалением легких, мне уже будет не до пятидесяти баксов. — Она соблазнительно вздрогнула. — Ты решишь, что я рехнулась, — но, может, нам погреться за бесплатно? Пока я не окоченела окончательно.

Джейми, очевидно, не счел эту идею такой уж дикой, и я подумал, что если он согласится, то я буду третий лишний, если только не притвориться кинооператором. Но я твердо задвинул эту соблазнительную мысль обратно.

— Я ищу Маризу, — светским тоном объявил я.

— А? — без тени любопытства протянула рыжая. — Какую Маризу?

— Или Трисию, — продолжал я.

— О! — Джейми на секунду оживился. — Чудное имечко.

— Ты знаешь ее? — повернулся к нему я.

— Нет, — равнодушно ответил он. — Но был бы не против познакомиться. Девочка с таким именем должна быть тоже чудной. — Но тут он взвизгнул, потому что рыжая больно ущипнула его за интимное место.

— Не забывай, на ком ты женат, беби, — угрожающе произнесла она.

— А Бонни Адамс? — сделал я последнюю попытку. — Она появляется здесь?

— Это такая придурошная брюнетка? — переспросила Джекки.

— Да-да, — обрадовался я.

— Она здесь крутилась, — подтвердила та. — Только мне кажется, они с Дэнни подрались, потому что она уехала сразу, как только мы пришли.

— Как подрались? — удивился я.

— Ну так. — Джекки, подумав, кивнула сама себе. — Как еще назвать, если она дала ему пощечину, врезала ногой под коленную чашечку, да еще свалила на пол, пока он скакал на одной ноге!

— Ты меня убедила, — честно согласился я. — А вы не знаете, где мне ее найти?

— Лос-Анджелес, Нижний город, — выпалил адрес в одну секунду Джейми. — Ее нора на верхнем этаже, скорее даже на чердаке. — И тут он снова взвизгнул, еще громче, чем прежде, и уставился на красные следы ногтей на своей груди. — Теперь-то какого черта?

— Откуда это ты столько знаешь про эту дамочку? — прошипела Джекки. — И где она живет, и как добраться, и все прочее?

— Миленькая, — взвился он, — ты помнишь, как мы первый раз сюда попали?

— Конечно, — фыркнула она, — мы пришли по объявлению в журнале. Ты сначала сходил к автору объявления и договорился, а потом мы начали здесь работать, так?

— Так, — сквозь стиснутые зубы процедил он. — А кто автор объявления?

— Дэнни Бридже, кто же еще? — удивилась она.

— Неправильно. Попробуй еще раз.

Она расширила глаза.

— Эта дамочка? Бонни Адамс?

— Угадала, — ядовито произнес он.

— Джейми, котик, — со слезами в голосе взвыла рыжая. — Прости меня!

— Ладно, замнем для ясности.

— Мое сердце разорвется! — стонала она. — Простишь ли ты меня когда-нибудь?

— Я сказал — замяли!

— Ты не хочешь поцеловать меня?

— Нет! — рявкнул он.

— Как же мне искупить свою вину, котик?

— Заткнуться немедленно! — выделяя каждый слог, ответил он.

— Я заслужила наказание за то, что не верила тебе, — еще громче продолжала она. — За то, что обидела моего Джейми. Ты должен наказать меня, котик, за то, что я такая скверная!

— Ладно, — прорычал он и, размахнувшись, дал ей пощечину, которая хлопнула, как взрыв, и рыжая, перевернувшись через голову, свалилась на пол по другую сторону кровати.

— Думаешь, ей теперь полегчало? — рискнул поинтересоваться я.

— Ей — не знаю, — как ни в чем не бывало ответил он. — А мне так точно.

— Интересная у вас семейная жизнь, — невольно восхитившись, заметил я.

— В ней есть свои плюсы и минусы. — И вдруг он схватился за голову. — Я идиот! Полный кретин!

— Потому что ударил ее?

— Потому что ударил ее туда, где видно! — расстроенно объяснил он. — Дэнни обожает показывать лица крупным планом в момент оргазма. — Его голос вдруг стал на октаву выше, когда он осознал масштаб своей вины. — Дьявол! Это может обойтись нам в стоимость двух рабочих дней!

Когда я снова оказался на пороге дома, ответственный продюсер медленно подымался на ноги, цепляясь обеими руками за перила.

— Не торопись, — сказал я ему. — Все равно пленка кончилась.

— Как — кончилась? — не поверил он.

— Один взгляд на меня без одежды — и они оба впали в такую страсть, — скромно пояснил я, — что это будет еще более великий сексуальный боевик, чем «Нерон и нимфоманка». Я предложил назвать его просто «Нерон», но Они решили, что название должно быть длиннее. Что-нибудь вроде «Нерон и его Сами Знаете Что»! Может, они и правы.

— Держись от меня подальше, Холман, — пробормотал он. — В следующий раз ты живым не уйдешь!

— Ты славно загорел здесь, Дэнни, крошка, — помахал я ему. — Тебе надо чаще отдыхать. Как только захочешь повторить, я всегда к твоим услугам. Звони!

Глава 4

Это была одна из тех улиц Нижнего города Лос-Анджелеса, где дома стоят вертикально лишь благодаря тому, что наваливаются друг на друга, а жители при вашем приближении начинают смотреть в сторону, делая вид, что они здесь тоже гости. Я вскарабкался пешком на четвертый этаж, обождал, пока восстановилось дыхание, и постучал в дверь. Нажима пальцев оказалось достаточно, чтобы дверь медленно отворилась, открывая вид на чердак: длинная узкая комната с пылью, пляшущей в солнечном луче, который высвечивал потертое кресло и фигуру в нем.

Я сразу узнал брюнетку с армейской стрижкой, которая снималась вместе с Маризой в том порнофильме, который показал мне Варгас прошлой ночью. В просторном свитере и линялых джинсах она сидела так, словно ее швырнули в кресло, и в глазах у нее застыло выражение беспредельного ужаса. Дыры в свитере указывали места, куда снова и снова входил нож; трикотаж стал жестким, напитавшись кровью. Я тихо закрыл за собой дверь и подошел к телефону, стоявшему на обшарпанной тумбе. Девушка в приемной Торгово-банковского треста Камерона скептически отнеслась к моему заявлению, что мне нужно срочно поговорить с мистером Камероном, и мне пришлось ждать целую вечность, пока у меня в ухе не пролаял знакомый голос. Я сообщил ему, что нашел его дочь, дал адрес и объяснил, что для него жизненно важно приехать немедленно. Прежде чем повесить трубку, я с помощью носового платка удалил отпечатки пальцев.

Чтобы обыскать чердак, мне хватило пяти минут. Там висела, лежала только ее одежда. Все остальное исчезло: ни записной книжки, ни документов, ни денег, ни украшений. Даже в кухне не осталось ничего, за исключением полубанки растворимого кофе и остатков сливок в крошечном холодильнике.

Минут через пятнадцать я открыл входную дверь, но вместо Клайда Камерона на пороге стоял незнакомый молодой человек чуть за тридцать. Белокурые волосы подстрижены по последней моде, а голубые глаза, казалось, еще в утробе матери приобрели выражение тотального недоверия. Ему меньше всего подходило стоять здесь: костюм от Севиль Роу, рубашка от Пьера Кардена, и все остальное соответственно. Ровный загар, доведенный до совершенства под ультрафиолетовой лампой, лосьон после бритья, благоухающий сосновой хвоей, — мое чувство смутной неприязни к нему стало перерастать в нечто более основательное.

— Вы Холман? — Непреходящее пренебрежение в его голосе вполне соответствовало внешнему облику.

— Да, — кивнул я, — а вам какого черта здесь надо?

— Я Саймон Камотт, — снизошел он. — Где Трисия?

— Вам тут нечего делать, — отрезал я. — Пойдите скажите мамаше Камотт, чтоб она вас покрепче запирала в комод.

— В рифмы поиграем в другой раз, — сухо оборвал он. — Я пришел по поручению Клайда Камерона.

— Вы работаете у него?

— Официальное название моей должности — личный ассистент.

— Он так занят, что не смог сам приехать к родной дочери? — полюбопытствовал я. — Которую не видел четыре месяца?

— Какое ваше дело? — огрызнулся он. — Кроме того, я собирался жениться на Трисии. То есть все еще собираюсь!

— У вас с этим будут сложности, — усмехнулся я.

Он напрягся.

— С Трисией что-то случилось?

— Поглядите сами. — Я отошел в сторону.

Толкнув меня, он шагнул в комнату и замер, увидев девушку, брошенную в кресло.

— О Господи! — выдохнул он. — Кто это сделал?

— Хороший вопрос, — одобрил я.

— Какой-то маньяк. — Он тихо присвистнул сквозь зубы. — Одно дело — постоянно читать о подобных вещах в газетах, а другое — увидеть своими глазами.

— Когда вы видели ее последний раз? — спросил я.

— Кого? — Он посмотрел на меня непонимающе.

— Трисию Камерон, — рявкнул я. — Кого же еще?

— Около четырех месяцев назад, — ответил он. — Потом она исчезла. Какое это имеет отношение?

— Тут в кресле мертвая девушка, забыли? — Я уже выходил из себя.

— Я как раз собирался спросить вас о ней, — хладнокровно произнес он.

— Завидное самообладание, — взбесился я. — Девушка, на которой вы собирались жениться, зверски убита, а он…

— Трисия — убита? — Он сгреб меня обеими руками за лацканы и притянул к себе. — Где? Когда?

— Не более суток назад, как я понимаю. И где же еще, как не в этой комнате?

Уронив руки, он долго смотрел на меня, потом медленно покачал головой.

— Кажется, я начинаю понимать. Холман, вы считаете, что эта девушка — Трисия Камерон?

— Вы хотите сказать, что это не она? — хрипло выдохнул я.

— Я первый раз ее вижу. — В его глазах появилось подозрительное выражение. — Что за спектакль вы здесь устроили, Холман?

— Я считал, что это Трисия Камерон, — пораженно вымолвил я, — и не спрашивайте меня почему. Я сам запутался.

— Так вы за этим вызывали Клайда?

Я кивнул.

— Ну да, зачем же еще?

— Очень интересно, — тихо заговорил он. — Уж не собирались ли вы намеренно втянуть Клайда в это подлое убийство ради собственных целей? А теперь втянули меня!

— Никуда я вас не втянул, — озлился я. — Вам достаточно выйти отсюда и сделать вид, что никогда здесь не были.

— Не так все просто, — продолжал он. — Меня могут увидеть, когда я буду выходить. Кто-нибудь запомнит меня и даст описание полиции. — Его рот вытянулся в нитку. — Я лучше подожду приезда полиции и удостоверюсь, что вы дадите верное объяснение моему присутствию.

— Долго же вам придется ждать, — усмехнулся я.

— Вы что, еще не вызвали полицию? — Он шагнул к телефону. — Я сейчас проверю!

— Будьте любезны, — проворчал я. — Но по-моему, если уж сам Клайд Камерон не сообщил в полицию, что его дочь четыре месяца где-то пропадает, то вам и подавно не о чем беспокоиться.

Он помедлил, держа руку над телефонной трубкой, затем неохотно убрал ее.

— Ладно, — тяжело бросил он. — И что теперь делать?

— Я уже объяснил вам: уйти отсюда и сделать вид, что ничего не произошло.

— А вы?

— Я сделаю то же самое через пару минут после вас.

— И не вызовете полицию?

— Вызову, конечно, — но анонимно, из любой лавки по дороге, — терпеливо втолковывал я.

— Клайду не понравится эта история, — покачал он головой. — Очень не понравится.

— Мне его до слез жаль!

— Поплачьте, поплачьте, Холман. — Его жесткие губы скривились в подобие саркастической улыбки. — Клайд не из тех, кого можно безнаказанно дурачить. Оба мы хотим найти Трисию больше всего на свете, и никто — никто! — нас не остановит. И если у вас есть хоть какие-нибудь сведения о ее местонахождении, вам лучше их не скрывать.

— Знаешь что, Саймон Камотт? — заорал я. — Ты просто надутый самодовольный индюк!

Он побелел под своим загаром.

— Это все, что вы можете сообщить?

— Да, все. Хотя у меня есть один вопрос. — Я презрительно смерил его взглядом. — Как же это вы с Камероном искали ее целых четыре месяца и не нашли?

— Мы обратились в лучшее сыскное агентство, — пожал он плечами. — Но они до сих пор не добились успеха.

— И у вас нет никаких соображений, почему она сбежала?

— Никаких, — быстро ответил он.

— Вы считаете, что она сбежала по собственной воле?

— А как иначе?

— Тогда у нее должна быть на это веская причина! — настаивал я.

— Я прекрасно это понимаю! — огрызнулся он. — Но представить себе ничего не могу. Казалось, она очень радовалась нашей предстоящей свадьбе. А если бы и нет, все же проще было бы поставить меня в известность об этом, чем убегать из дома.

— Может, она боялась вашей реакции? — предположил я. — Или, еще больше, реакции своего отца?

— Чушь! — Он шагнул к двери. — Клайду это очень не понравится! — повторил он через плечо. — То есть абсолютно!

Дверь за ним закрылась. Я подождал пару минут и пошел следом — вниз по лестнице, на улицу и к своему автомобилю, припаркованному за пару кварталов. У первой же аптеки я остановился, чтобы, не называя себя, вызвать полицию, а потом поехал в свою хижину на Беверли-Хиллз. Было чуть больше четырех часов дня. Поздний ленч из яичницы и чашки кофе избавил меня от необходимости пить на пустой желудок. Сотворив себе бурбон со льдом, я подумал, что день у меня вышел короткий, но насыщенный. Посмотрев на телефон, такой грустный и одинокий, я пододвинул его к себе и набрал номер Клода Варгаса. Мне ответил глубокий женский голос, от которого по спине невольно пробежала выразительная дрожь.

— Гейл Коринф? — спросил я.

— Да. Кто говорит?

— Рик Холман, — ответил я. — Надеюсь, ваши вчерашние усилия не пропали даром?

— По успокаиванию Клода? — Она, очевидно, успела все забыть. — Нет, не пропали. Это все, что вы хотели узнать?

— Я подумал, что хорошо бы нам немного поболтать. Например, за стаканом вина?

— Вы не хотите говорить с Клодом?

— Определенно нет.

— Я была бы польщена, если бы при этом вы испытывали ко мне хоть малейшую симпатию. Но ведь нет! — ядовито заметила она.

— Есть альтернатива, — ответил я тем же. — Попрошу Варгаса задать вам интересующие меня вопросы.

— Это что, угроза?

— Рад, что вы меня понимаете! — радостно воскликнул я. — Как насчет у меня дома? — Я быстро продиктовал адрес и повесил трубку, чтобы не дать ей времени возразить.

Через полчаса у двери прозвенел звонок. На пороге стояла рыжеватая блондинка. За ее спиной виднелась ошеломительная спортивная иномарка, чей красный цвет отвечал цвету ее свитера. Белые брюки гостьи облегали ноги до колен, а ниже превращались в широкие клеши, полностью закрывавшие ступни.

— Вы выглядите как дикая мечта изголодавшегося по бабам матроса, — шепнул я ей.

Бледно-голубые глаза лениво блеснули из-под тяжелых век.

— Я всегда выгляжу как дикая мечта матроса, — самодовольно ответила она, — изголодавшегося или нет!

Мы вошли в гостиную, и она плюхнулась на ближайший стул, нетерпеливо прищелкнув пальцами.

— Что нужно сделать, чтобы тебя здесь обслужили? — спросила она. — Ладно, только не надо долго напрягать умишко, придумывая блестящий ответ!

Я послушно шагнул к бару.

— Что пьем?

— Водку со льдом, — хихикнула она. — Терпеть не могу эту дрянь, но люблю, когда утром изо рта приятно пахнет.

— Это волнует Клода Варгаса? — поинтересовался я. — Как у вас утром пахнет изо рта?

— Интересно, что вас наводит на такие вопросы? — задумчиво спросила она. — Ну, кроме мучительной гомосексуалистской зависти?

— Простое любопытство. — Я пододвинул к ней стакан через стойку. — Хотя мне кажется, что Варгас по утрам слишком занят составлением своих замечательных сентенций на грядущий день, и вряд ли его взволнует, даже если вас стошнит!

Она лениво хмыкнула.

— Как это вам удалось поставить в нашу спальню скрытую камеру ночного видения?

— Пришлось попотеть, — признался я. — Билл Вилсон ваш старый приятель или вы случайно назвали это имя?

— По телевизору показывают одного копа, который как раз так все время и делает, — дружеским тоном заговорила она. — Убаюкав подозреваемого, убедив его, что он простой душа-парень, он огорошивает его каким-нибудь вопросиком: бум! И знаете, что тогда делают подозреваемые?

— Бормочут про что-нибудь другое?

— Нет, сэр! — Она помотала головой, и рыжеватые волосы разметались по обеим сторонам лица. — Они делают виноватую мину и начинают врать, стуча зубами. Тогда он бросает на них свой грозный взгляд, и они на месте расползаются по швам. Через пару минут они уже на коленях сознаются во всем, в том числе и в полдюжине преступлений, которых никогда не совершали. — Она недовольно оттопырила нижнюю губу. — Зачем мы тут собрались столь секретно? Чтобы обсуждать мои отношения с Биллом Вилсоном? Об этом вы могли спросить и по телефону.

— И получить такой вот ответ ни о чем?

Она отхлебнула из своего стакана и состроила гримасу.

— Туше! Это по-французски значит «оргазм», вам известно?

— Нет, — насторожился я. — Но держу пари, что Билл Вилсон это знает.

— Билл, наверное, знает это слово по меньшей мере на двадцати двух языках, — уточнила она, — хотя он почти неграмотный.

— Поэтому он и снимает порнофильмы? Потому что читать не умеет?

— Вы хотите прямого ответа на прямой вопрос. Ладно! — Она посмотрела на меня поверх края стакана. — Я знаю Билла Вилсона пару лет. Мы познакомились случайно. Один из моих клиентов имел совершенно неуемный аппетит на порно, и я обнаружила, что магазин Билла Вилсона — самый богатый на Стрипе в этом смысле. Мой клиент читал запоем, в деньгах не нуждался. На Билла произвело впечатление количество денег, которые я просаживала в его магазине, и он однажды представился мне как владелец. С тех пор я поддерживаю с ним шапочное знакомство, но не более. Когда я услышала, что фильм с Маризой куплен у него в магазине, я посоветовала вам обратиться прямо к Биллу. Это все.

— Сколько у вас клиентов, помимо Варгаса? — спросил я.

— Ни одного, — ответила она. — Я пять лет проработала в одном небольшом агентстве, обучаясь бизнесу. Как и все, я мечтала о счастливом повороте, хотела начать собственное дело. Один взгляд на Клода Варгаса — и я поняла, что это мой шанс.

— Мгновенное слияние двух философских умов?

— Я нужна ему, — самодовольно заявила она. — Без моей защиты его десять раз уже разорвали бы эти стервятники.

— И деловое сотрудничество переросло в нечто большее? — продолжил я. — Зарыдали скрипки, сквозь тучи пробился лунный свет, и вдруг начался роман!

— Я ведь вам уже говорила прошлой ночью. Мы нужны друг другу. — Она понизила голос до шепота. — Если хотите знать, Холман, это нездоровая связь. Ведь мы друг другу даже не нравимся, но вечно эта ужасная неизменная нужда. Мы словно двое перепуганных детей, цепляющихся друг за друга в поисках исчезнувшей матери!

— Не надо мне этой лапши, — прошептал я ей столь же доверительно.

— Наверное, это так и звучит, но я открыла вам правду. Мы двое очень ненадежных людей, пытающихся создать между собой надежную связь. А это самое безнадежное занятие на свете, беби!

— А Мариза? — гнул я свое. — Как она вписалась в новую папину связь?

— Я же все обрисовала вам прошлой ночью. — Гейл помолчала, приканчивая питье, и отодвинула пустой стакан. — Никак не вписалась. И не пыталась даже. Она просто игнорировала нас. Честно говоря, Холман: я понятия не имею, как она попала в порно. Я, конечно, со зла ляпнула, что ей нравится блистать голой задницей перед камерой. Скорее всего, она стремится шокировать отца. Этакая месть за то, что он позволил другой женщине войти в свою жизнь и немножко отодвинуть дочь. «Смотри, что я из-за тебя делаю! Смотри, как твоя бедная, несчастная, нелюбимая дочь тонет в глубинах разврата, потому что ты, эгоист, оттолкнул ее ради другой женщины!»

— У нее были друзья?

— Откуда мне знать? — отрезала Гейл Коринф. — У гадюки есть друзья?

— А другие гадюки? — предположил я. — Должен же у нее быть хоть один друг, с кем можно погулять, в кино сходить, наконец! Может, подруга?

— Я никогда о таких не слышала, — бесцветно произнесла она.

— А девушка по имени Трисия?

— Не помню такой.

— А Бонни Адамс?

Она дернула плечом.

— А «Бонни и Клайд»?

— Какой Клайд? — быстро спросил я.

— Холман! — Она вытаращила на меня глаза. — Вы не видели «Бонни и Клайд»! Это единственный фильм, который я смотрю безотрывно от начала до конца!

— Партнерша Маризы в фильме. Вы ее знаете?

— Я не из этих, — цинично ухмыльнулась она. — Обслуживание в этом баре ниже всякой критики, Холман. Надеюсь, вы понимаете, что я способна найти себе место получше?

Я сделал ей еще одну порцию и пододвинул через стойку.

— В каком агентстве вы работали?

— Сначала в агентстве Матерсона. Вы что, собираетесь меня проверять, Холман?

— Посмотрим, — заинтриговал я. — Вам известно, что Вилсон не только продает порнофильмы, но и делает их?

— Билл в качестве творческого гения? — Она снова округлила глаза. — Шутишь!

— Он нанимает себе продюсеров. Вроде Дэнни Бридж — са. Слыхали о таком?

— Он снимал пару роликов для одного из клиентов нашего агентства, — ответила она, — но я его ни разу не видела. А он знает, где искать бедную пропавшую Маризу?

— Если и знает, то не скажет. Его уже предупредил Билл Вилсон. Я, кстати, уже задавал себе этот вопрос. От того момента, как я спросил Билла про Маризу, до того, как он меня нокаутировал, прошло не более шестидесяти секунд.

— Билл тебя нокаутировал? — Она громко хихикнула. — С чего это?

— Первая реакция на имя Маризы. Так вот и спрашивается, — воззрился я на нее, — не предупредил ли кто Билла относительно меня?

— Кто?

— Вы, например.

Тяжелые веки опустились на глаза, она обдумывала мои слова.

— Нет, не я, — наконец произнесла она. — Но это навело меня на интересную мысль. Только один человек мог намекнуть ему на твой визит.

— Варгас? — Я покачал головой. — Какой ему смысл?

— Ты не представляешь, как у него работает голова. Он нанял тебя, потому что захлебывался чувством вины, а через пару часов мог переменить решение на противоположное.

— Вы психопатка, — сообщил я ей.

— Есть еще вопросы?

Я оскалил на нее зубы.

— Не для таких ответов.

— Хочу еще тебе кое-что сказать, — оскалилась она. — Мне было совсем не весело, Холман, скорей наоборот. Когда ты позвонил, я даже подумала, что ты охотишься за моим прекрасным телом. Как легко ошибиться в людях!

— Надеюсь, вы сами найдете дорогу обратно? — вежливо осведомился я.

— Безусловно, грошовый ты сукин сын!

Она вылетела из комнаты. Потом грохнула входная дверь. Подобно злому духу, взвыл мотор, и кроваво-красная стрела отчалила от моих ворот — в глубоком возмущении и на низкой передаче. Гейл Коринф либо законченная лгунья, либо ненормальная — а может, и то и другое вместе, решил я. Должен же существовать более легкий способ найти Маризу Варгас — например, поймать кого-нибудь и бить по голове, пока он не скажет, где искать. Чем дольше я обдумывал эту идею, тем больше она мне нравилась. Я приготовил себе еще одну порцию и быстро выпил, чтобы не передумать.

Глава 5

Когда я вошел в магазин «Новинки Вилсона», брюнетка в шлеме черных волос с длинной челкой отсчитывала сдачу конторского вида клиенту, который свирепо пыхтел трубкой и делал вид, что его тут нет. Я подождал, пока они рассчитаются, и изобразил на лице улыбку.

— Я с самого начала поняла, что ты сексуальный псих, — заявила она. — Чего же удивляться, что снова притащился, блестя глазами и пуская слюни.

— А ты опять такая же голая под тем же платьем, — ответил я. — Я-то считал, что после того, как ты меня ограбила прошлой ночью, ты позволишь себе новый прикид.

— Я все потратила на свою мать-вдову и калеку-брата, — легко отбила она мою атаку.

— Вижу, у тебя все идет хорошо? Билл Вилсон по-прежнему позволяет тебе присматривать за магазином?

Она кивнула.

— Да, тут мне повезло. Ему опять потребовалось куда-то отлучиться по поводу нового фильма.

— А когда он вернется?

— Да кто же его знает?

Худая крашеная блондинка с дикими глазами торопливо отпихнула меня локтем.

— Эй, красотка, — скрипучим голосом выпалила она, — у вас есть «Тысяча и одна лесбийская ночь»?

— Учтите, это целых три года без выходных и отпусков! — предостерег я.

— Если книги нет на полках, значит, ее у нас нет, — вежливо ответила брюнетка.

— Ну ладно, в другой раз. — Крашеная блондинка презрительно фыркнула в мою сторону: — Какая прелесть — педераст с чувством юмора! — И выплыла на улицу.

Брюнетка хихикнула.

— Сам напросился, — прокомментировала она.

— Факт, — кивнул я. — Как поживает Клайд?

— Клайд? — Она задумчиво наморщила нос. — Который Клайд?

— Шутка, — объяснил я. — Раз тебя зовут Бонни, то должен быть и Клайд.

— Блеск! — восхитилась она. — До чего оригинально!

— Я заходил к тебе сегодня днем в Нижний город, — сообщил я, — но тебя не оказалось дома.

— Да, бывает, — усмехнулась она, — сам знаешь: мать-вдова и…

— Брат-калека, — подхватил я. — Да, совсем забыл: там была Трисия.

— Трисия? — Ее лицо застыло.

— Ну да, — настаивал я. — Ты же мне сама вчера про нее говорила. Другая брюнетка, которая снималась вместе с Маризой.

— Чего ей там надо?

— Она не сказала. — Я помедлил, ища сигарету и закуривая. — Она просто сидела в кресле лицом ко мне.

— И ничего не сказала?

— В первый раз слышу, чтобы мертвые говорили, — продолжал я. — У нее на груди было девять или даже десять ножевых ран — не знаю, сколько точно, потому что весь свитер залила кровища.

Брюнетка издала мяукающий звук и рванулась к задней двери. Я было тронулся за ней, но вдруг кто-то железной рукой схватил меня за плечо. Я обернулся: за моей спиной стоял незнакомый парень, похожий на водителя грузовика, — грязный комбинезон поверх двухсот пятидесяти фунтов крепких мышц.

— Эй, макаронник! — громоподобным шепотом произнес он. — Как насчет практики?

— Какой практики? — промычал я.

— Не понимаешь? — Он зверски подмигнул мне правым глазом. — Я говорю, читать да картинки смотреть хорошо тем, кто ничего другого не может! А мне нужна практика!

Я в отчаянии посмотрел вокруг и увидел у самых дверей блондинку, которая, видимо передумав, листала журнал.

— Не оборачивайся пока, — прошипел я. — Там у дверей высокая блондинка. Она тоже скучает по практике!

— Ого? — Налитые кровью глаза блеснули. — Она у меня умишком тронется!

— Ее зовут Дайк, — просвещал я. — И не обращай внимания на то, что она будет сначала молоть. Девушка немного стесняется.

— Мисс Дайк, — медленно повторил он. — Есть! Спасибо, друг.

— Не стоит благодарности, — искренне ответил я, потирая плечо.

Шофер устремился к выходу, ловя счастливый случай, а я кинулся к задней двери. Там никого не было, но я знал, что брюнетка должна вернуться, и терпеливо ждал. Она появилась минут через пять, с лицом все еще бледно-зеленого оттенка.

— В какой-то момент, — прошептала она, — я подумала, что ты пошутил! Но ведь такими вещами не шутят, правда?

— Правда, — ответил я.

— Мне нужно выбраться отсюда, — занервничала она.

— А присматривать за лавочкой?

— К черту лавочку!

Мы пересекли магазин в обратном направлении и двинулись к моему автомобилю. Чуть дальше по улице кого-то с шумом волокли за шиворот. Усадив брюнетку на пассажирское место, я обернулся: это шоферюга тащил куда-то тощую блондинку, а она упиралась. Я сел в машину и завел мотор.

— Куда желаете? — спросил я.

— Домой, куда ж еще? — бесцветно откликнулась она.

— Ты имеешь в виду квартиру в Нижнем городе? — уточнил я. — Ту самую, где я днем видел тело девушки?

— Это моя квартира! — воскликнула она. — Я должна все увидеть сама.

— Когда я оттуда ушел, я сразу вызвал полицию, — предупредил я. — Там теперь, скорей всего, полным-полно копов.

— Плевать, — отозвалась она. — Ты меня везешь или мне поискать такси?

— Везу-везу, — заторопился я. — Только не говори полицейским, что это я рассказал тебе об этой девушке.

— Не скажу, — пообещала она.

Мы доехализа двадцать минут. Возле дома не было никаких патрульных машин. Она поднялась впереди меня по крутой деревянной лестнице на четвертый этаж и вынула из сумочки ключ. Я хорошо помнил, что не запирал дверь, уходя из квартиры, и насторожился. Зайдя в квартиру, она зажгла свет, и мы оба остановились как вкопанные: кресло в центре комнаты оказалось пустым.

Брюнетка вихрем обернулась ко мне, пылая гневом, и со всей силы дала мне пощечину.

— Лжец! — прорычала она.

— Клянусь! — воскликнул я. — Она сидела в этом кресле и она была мертвая!

— Поганый ублюдок! — Она ударила меня по другой щеке, еще сильней. — Тебе, видно, кажется, что это очень смешно!

Вдруг раздался робкий стук в дверь. Я обернулся и увидел вплывавшую в комнату фантастическую фигуру, больше всего напоминавшую марсианский десант: блестящие металлические бигуди крепко натягивали на черепе крашеные седые волосы, а линялое кимоно небрежно болталось на необъятных размеров туше.

— Я извиняюсь, — произнесло явление таким резким скрипучим голосом, что у меня по спине пробежала нервная дрожь. — Я миссис Донован из квартиры ниже этажом. Я подумала, что вам необходимо рассказать, что здесь случилось.

— Что случилось, миссис Донован? — коротко спросила брюнетка.

— Копы просто роились по всему дому, — проклокотало явление. — Я подумала, что кого-то изнасиловали. Они пробежали мимо меня и вломились сюда. А когда вышли, ругались на чем свет стоит — ложный вызов.

— Вызов? — подняла голову брюнетка.

— Какой-то маньяк позвонил в полицию и заявил, что в квартире мертвец, они и примчались. Я сказала, что это стыд и срам — отрывать людей от дела, а они посетовали, что такое бывает часто и что они привыкли.

— Спасибо, миссис Донован, — произнесла брюнетка.

— За что спасибо, я просто подумала, что вас надо поставить в известность, — застенчиво ухмыльнулось явление. — Конечно, если бы я знала, что у вас джентльмен, я бы не стала врываться.

— Все в порядке. — Брюнетка, подталкивая, проводила ее до двери. — До свидания, миссис Донован.

Она закрыла дверь, тяжело оперлась на нее спиной и криво усмехнулась.

— Вот как ты развлекаешься, Холман? Делаешь ложные вызовы в полицию?

— Теперь ты мне веришь?

Она устало кивнула:

— Извини, что ударила тебя.

— Не переживай. Мне больно, только пока я об этом помню.

— Одного я не понимаю, — медленно произнесла она. — Как тело исчезло до приезда полиции?

— Я позвонил почти сразу, как ушел, — честно объяснил я, — из аптеки в шести кварталах отсюда. Патрульной машине потребовалось не так много времени, чтобы приехать. Так что тот, кто убрал тело, действовал весьма энергично.

— Я запуталась и устала! — Она сунула в рот кончик большого пальца и пососала его для утешения. — Какова сейчас ситуация в отеле Холмана?

— В данный момент случайно имеются свободные места, — в тон ей ответил я. — Когда вы желаете зарегистрироваться?

— Лучше прямо сейчас, — решила она. — Дайте мне пять минут на сборы, и — да! — мне потребуется лимузин с шофером.

— Нервничаешь? — догадался я.

— Не то чтобы очень, — созналась она, — скорей попросту до смерти боюсь!

Она упаковала сумку в мгновение ока, и мы двинулись по этой головоломной лестнице обратно. Я почти ожидал, что миссис Донован будет ждать нас на лестничной площадке, но ее дверь оказалась плотно закрыта. Может быть, она не хотела рисковать на случай, если по дому снова шастает маньяк.

Путь домой на Беверли-Хиллз не обозначился никакими событиями, потому что брюнетка за всю дорогу не проронила ни слова. Когда мы вошли в дом, я поставил ее сумку на ближайшее кресло в гостиной и отправился приготовить что-нибудь выпить.

Я занял свою обычную позицию за стойкой бара, а она вскарабкалась на табурет. Она сидела напротив меня в той же позе, что и Гейл Коринф пару часов назад. Я припомнил, как Гейл лгала и выкручивалась, и лучше мне от этого не стало. Я смешал брюнетке скотч с содовой, а себе бурбон со льдом. Она сделала один глоток и начала крутить стакан в пальцах.

— Ты не против? — наконец спросила она.

— Не против чего?

— Что я здесь торчу?

— Это просто именины сердца, — хмыкнул я. — Где еще я могу поучаствовать в такой увлекательной беседе?

Она вздрогнула.

— Мне очень жаль, но правда, ты не против, чтобы я здесь осталась?

— Конечно нет.

— И приставать не будешь?

— И приставать не буду, — заверил я ее.

По выражению ее лица мне показалось, что ответил я неправильно.

— Если бы я была мужчиной, — медленно проговорила она, — то я на твоем месте переспала бы с девушкой.

— Если тебе кажется, что я добрый, честный и щедрый, — скромно уточнил я, — то ты, безусловно, права.

— Вот это меня и беспокоит!

— Что именно? — осторожно спросил я.

— Почему ты не хочешь переспать со мной? Самый очевидный ответ — потому что я тебе не нравлюсь, верно?

— Ты мне безумно нравишься.

— Но тем не менее спать ты со мной не хочешь! — В ее голосе появились арктические нотки. — Значит, ты либо педераст — во что я не верю, — либо паршивый обманщик!

Она взяла свой стакан, соскользнула с табурета и подошла к окну. Стоя ко мне спиной, она смотрела на ночную улицу, а я, как подобает примитивному самцу, не мог придумать, что сказать в ответ на натиск такой обезоруживающей логики. С крючка меня снял телефонный звонок, прозвучавший спустя пару секунд. Я бросился через всю комнату к телефону, чтобы не упустить счастливый случай.

— Холман, — официально сказал я.

— Клайд Камерон, — пролаял мне в ухо знакомый голос. — Мне пришло в голову, что вы можете захотеть связаться со мной в нерабочее время. Запишите номер, его нет в справочнике.

— Благодарю вас. — Я записал номер. — Один вопрос, мистер Камерон. Как мне связаться с Саймоном Камоттом?

Последовала долгая пауза.

— Я бы не стал беспокоиться относительно Саймона, — наконец произнес он. — Он рассказал мне, что это была ложная тревога.

— Что конкретно он вам рассказал?

— Что вы искренне думали, будто нашли Трисию, но это оказалась незнакомая девушка. Не тревожьтесь на этот счет, Холман, все мы иногда ошибаемся. — Снисходительный сукин сын был сама любезность. — Продолжайте ваши поиски.

— Спасибо за разрешение, — взорвался я, но он уже положил трубку.

Я взял со стойки свой стакан и подошел к брюнетке, стоявшей у окна.

— Эй, бука! — весело окликнул я. — Я вот что подумал: не лучше ли мне смотреть не на тебя, а на твое отражение в зеркале? Ну, чтобы не превратиться в камень от твоего взгляда?

— Может, ты еще умеешь шевелить ушами? — горько произнесла она. — Чтобы выступать с комической скороговоркой.

— Я большой мастер комической скороговорки, но для этого нужен партнер. Как насчет того, чтобы заполнить анкету?

— Один из нас должен умереть. Я только не решила пока, кто именно.

— О’кей, — весело сказал я. — И вот мы на арене! Готова? Первая строка: ваше имя — Бонни Адамс?

— Да.

— А как звали убитую девушку?

— Откуда мне знать? — Она раздраженно дернула плечом. — Я же ее не видела!

— Отлично, — терпеливо продолжал я. — Я сделаю кое-какие намеки. В кресле лежала та самая девушка, которая снималась в порнофильме вместе с Маризой Варгас. Та самая, которую ты назвала вчера Трисией Камерон. Обнаружив сегодня ее тело, я позвонил Клайду Камерону. Он прислал парня по имени Саймон Камотт, который представился женихом Трисии. Он заявил, что мертвая девушка — не Трисия. Итак — мы подходим к кульминационной точке! — один из вас солгал, верно?

— Можешь верить кому хочешь, — устало махнула она рукой.

— Знаешь, есть такая методика — Дэнни Бридже использует ее в своих фильмах, — непринужденно заговорил я. — Не замечала? Он постоянно дает некоторые кадры с увеличением. Не буду пояснять, что именно он любит увеличивать, — ясно, что не лица. Тот фильм, что мне показали, совсем короткий — на десять, максимум двенадцать минут. За это время лица героев появляются в кадре самое большее пару раз.

— Ты пишешь диссертацию о порнофильмах? — скучающим голосом произнесла она.

— Что помнит зритель, когда проходят последние титры? — продолжал я. — Букет анатомических подробностей да цвет двух шевелюр. Лиц он не помнит совсем.

— Бьюсь об заклад, что ты куда-то клонишь, — она посмотрела на меня в упор, — но, убей Бог, не пойму куда.

— Я запомнил, что брюнетка худая, а блондинка в теле. А теперь я вижу брюнетку в теле и…

Я глубоко запустил пальцы в ее волосы и дернул изо всех сил. Аккуратный черный шлем вместе с челкой остался у меня в руках. Она изумленно вскрикнула и застыла, так и не повернувшись ко мне от окна. Освобожденные золотые кудри, собранные под париком, начали падать ей на плечи, распрямляясь.

— И вот я вижу блондинку в теле, — закончил я фразу.

— Сволочь поганая, сукин сын! — сдавленно прошипела она.

— Я мог бы проделать что-нибудь еще похуже, — оправдался я. — Сорвать с тебя все тряпье и произвести более подробный досмотр.

— Я наконец решила, — выкрикнула она, — умереть должен ты, и желательно сию минуту!

— Ну разве можно так говорить, — упрекнул я, — когда мы даже еще толком не представлены друг другу, Мариза?

Мне все уже стало ясно. Через некоторое время она остынет, потому что у нее нет другого выхода. Мы еще выпьем, пообедаем, она расскажет мне про свою жизнь: почему она сбежала от дорогого папочки и как начала сниматься в порно и маскироваться под брюнетку. Потом — дал волю воображению — ей потребуется утешение в моей постели, или, самое худшее, мне придется вернуть ее к груди безутешного отца и получить славненький жирненький чек. Но тут мои мечты прервал звонок в дверь.

Мариза резко повернулась ко мне, в ее огромных синих глазах отразился испуг.

— Кто это? — истерично вскрикнула она.

— Откуда мне знать? — резонно ответил я. — Пойду посмотрю.

— Не говори, что я здесь. — Она вырвала у меня парик и взгромоздила его на голову.

— Кто бы там ни был, я скоро от него избавлюсь, — пообещал я. — Я быстро.

— Куда мне уйти?

— Пойди в кухню, — предложил я. — Можешь заодно пошустрить насчет обеда.

— Я наточу самый большой нож, — объявила она, направляясь к кухне, — и, когда ты избавиться от того, кто пришел, Рик Холман, я, скорей всего, убью тебя!

Глава 6

Я открыл дверь и тут же отлетел в глубь холла от сильного толчка в грудь. На пороге стоял Дэнни Бридже при своей огненной шевелюре, кустистых бакенбардах и усах. Следом за ним лениво вошел Билл Вилсон и плотно прикрыл за собой дверь.

— Что происходит? — с трудом удержав равновесие, гневно воскликнул я.

— Спокойно, Холман, — сказал Дэнни Бридже. — Я тебя всего лишь тихонечко толкнул. А ты меня оглушил, когда я этого не ожидал, так что за тобой должок.

— Мы с Дэнни похожи, — густым баритоном вставил Билл Вилсон. — У него такая же короткая выдержка. Иногда он взрывается от одного косого взгляда, имей в виду!

Не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию. С каждым поодиночке я еще мог бы схватиться на равных, но выступить одному против двоих значило бы неизбежно превратиться в сырой бифштекс. Весь мой природный героизм улетучился, как струйка дыма.

— Тогда, может, выпьем, парни? — храбро предложил я.

— Что значит Беверли-Хиллз! — почтительно восхитился Вилсон. — Совсем другой мир!

— Культура! — Бридже презрительно оттопырил лохматую верхнюю губу, приоткрыв лошадиные зубы. — Мысли угадывают! — Он снова чувствительно толкнул меня в грудь. — Веди, Холман!

Они препроводили меня в гостиную, и мне ничего не оставалось, как занять привычное место за стойкой бара. Я смешивал напитки, а они сидели напротив на высоких табуретах и следили за мной с нескрываемым интересом.

— Ты, однако, грубиян, Холман. — Вилсон обхватил пальцами стакан. — Сначала ты врываешься в мой магазин, требуя какую-то Маризу, и выводишь меня из терпения дурацкими оскорблениями. Потом ты нокаутируешь Дэнни, когда он этого не ждет, и срываешь дорогостоящую съемку. А теперь исчезла моя наемная помощница!

— Какая еще помощница? — удивился я.

— Та, с которой ты разговаривал, когда я вчера вечером зашел в магазин. — Тонированные стекла блеснули, когда он закачал головой. — Только не говори, что ты ее не помнишь!

— Брюнетка, — спросил я, — правильно?

— Она должна была и сегодня присматривать за магазином, но, вернувшись, я ее там не нашел. Представляешь, что значит оставить такой магазин без присмотра? Все окрестные кварталы сбегутся на поживу! Мне описали внешность человека, с которым она ушла, и я догадался, что это ты.

— Так как же её зовут? — невинно поинтересовался я. — Бонни Адамс?

— Не имеет значения! — зарычал он. — Я хочу только знать, где она!

— Бонни Адамс, — повторил я, — а может быть, Трисия Камерон?

— Не утруждай себя такими пустяками, Холман, — предупредил Бридже. — Просто скажи Биллу, где ее найти.

Я пожал плечами.

— Понятия не имею!

Они одновременно прикончили выпивку, и оба пододвинули мне свои стаканы.

— Сначала по второй? — спросил Вилсона Бриджс.

— Время пока есть, — согласился Вилсон. — Наполни еще раз, Холман.

Все это становится похоже на самую неудачную сцену из самого бездарного фильма, подумал я. Оба мерзавца смотрели, как я смешиваю напитки, с видом судейской комиссии на конкурсе барменов.

— Послушайте! — обратился я. — Вы ведь неплохо зарабатываете на производстве порнофильмов, верно?

— Слышишь, Дэнни? — произнес Вилсон. — Этот тип оскорбляет нас даже тогда, когда и не думает об этом.

— И у вас работают Мариза Варгас и Трисия Камерон, — продолжал я. — У обеих есть богатые папаши, которые не чают вернуть своих дочерей. Они готовы заплатить бешеные деньги, причем наличными. Почему вас не волнует эта возможность?

— Любая цыпка имеет право на свой личный образ жизни, — сентенциозно произнес Вилсон. — Я не такой коварный, чтобы продать их за какие бы то ни было деньги.

Я расхохотался. И опять совершил ошибку, как я понял секунду спустя, когда содержимое стакана Вилсона выплеснулось мне в лицо. Не успел я вытереть глаза от жгучей жидкости, как Бридже тыльной стороной ладони ударил меня по лицу — так сильно, что я развернулся на сто восемьдесят градусов и рухнул грудью на полки бара. Я чуть не закричал, но потом подумал, что не стоит. Вместо этого я ухватил за горлышко непочатую бутылку бурбона и, размахнувшись ею, повернулся к своим обидчикам. Они, естественно, ожидали чего-то подобного: ребро правой ладони Вилсона вонзилось мне в шею, и вся рука у меня вдруг отнялась, упустив бутылку. Тогда Бридже решил, что будет очень остроумно рубануть меня по шее с другой стороны ребром левой ладони. Я почувствовал, что попал сразу под два грузовика, идущие навстречу друг другу. Упав на колени, я сознавал, что умираю, и только смутно удивлялся, какого черта это занимает столько времени.

— Знаешь что, Билл, — прозвучал голос Бриджса откуда-то издалека, — если я цапну его за волосы и положу на стойку, то можно будет сделать из него отбивную, даже не поднимаясь с места!

— Не надо, — раздался новый голос.

Сверхъестественным усилием я стал подниматься с колен. Мне показалось, что я делал это страшно долго, но наконец мне удалось ухватиться за край стойки и выпрямиться.

В нескольких футах от меня стояла Мариза в черном парике и с презрительным выражением на лице.

— Вот как! — медленно ухмыльнулся Вилсон. — Значит, ты все время находилась тут?

— Это имеет значение? — вяло спросила она.

— Бьюсь об заклад, вы обменивались девичьими секретами? — Тонированные стекла вспыхивали, когда Вилсон переводил взгляд с нее на меня.

— В этом нет нужды, — махнула она рукой. — Он и так знает.

— О чем знает? — резко спросил Вилсон.

— Об этом. — Она стащила парик с головы, и смятые светлые кудри снова начали рассыпаться.

— Ты призналась ему? — рявкнул Вилсон.

Она покачала головой.

— Он сам все вычислил. Как раз перед тем, как вы позвонили в дверь.

— Но если ты ни в чем не признавалась, почему же ты пряталась от нас?

— Я же знала, что вы опять воспользуетесь своими любимыми рукоприкладными методами, — ответила она, — вот и подумала, что для него это будет полезно. — Она медленно облизнула нижнюю губу. — Этот Холман достал меня своей самоуверенностью!

Десять секунд царило полное молчание, потом Вилсон закинул голову назад и начал хохотать. К нему присоединился Бридже, и оба чуть не лопнули от смеха.

— Мне это нравится! — проговорил наконец Вилсон, когда эта истерика сошла на нет, превратившись в отдельные полусдавленные смешки. — Чтобы доставить тебе удовольствие, мы можем довести дело до конца!

— Какая разница, — чуть дернула она плечом. — Зачем портить хорошую шутку?

— Ладно, — согласился Бридже. — Тогда не пора ли нам отчалить отсюда?

— Пожалуй. — Вилсон поглядел на меня.

Навалившись на стойку, я все еще висел, согнувшись в поясе. Искривленное болью лицо выдало ему все, что он хотел знать.

— Спасибо за гостеприимство, Холман, — хмыкнул он. — Нам, пожалуй пора. Не вздумай искать Маризу: ты ее не найдешь. А если ты снова возьмешься за свое, мы с Дэнни сочтем это за личное оскорбление.

— Не забывай, Холман! — Бридже двумя пальцами ухватил меня за нос и больно скрутил.

Поднявшись, они подождали Маризу. Проходя мимо бара, она облила меня презрением.

— Спасибо, Холман, хотя и не за что! — бросила она. — Я надеюсь, тебе нанесено несмываемое оскорбление!

Я выждал, пока они подойдут к самой двери, и крикнул:

— Сумку не забудьте!

— Какую еще сумку? — непонимающе обернулся Вилсон. — У нас не было сумки!

— У вас не было, — согласился я, наблюдая, как краска отхлынула от Маризиного лица. — Это сумка Маризы. Вон там. — Я показал на сумку, которая по-прежнему стояла на кресле. — Она пришла с ней.

Вилсон выругался, быстро шагнул к креслу, раскрыл на сумке «молнию» и вытряхнул содержимое. На пол упали джинсы, пара пестрых топов, зубная щетка и всякая косметика; завершающим аккордом послужил ворох прозрачного нижнего белья.

— Я все объясню, — быстро заговорила Мариза. — Это все Холман… — Она издала резкий вопль, потому что локоть Бриджса безжалостно вонзился ей под дых, и она согнулась пополам.

— Ах ты, сука! — прошипел Вилсон. — Ты с ним уже спелась!

— Что будем делать? — спросил Бридже.

— Придется обоих взять с собой, — чертыхнулся Вилсон. — Надо выяснить, что ему известно. А ей уже нельзя доверять.

— Куда мы их денем? — жалобно возопил Бридже.

— На студию, — ухмыльнулся Вилсон. — Там ведь только один вход, верно? И он запирается железным брусом. Никуда они не денутся, голубчики!

— Возможно, — с сомнением в голосе отозвался Бридже. — А завтра? Не держать же их там всю жизнь?

— Завтра будет завтра, — отрезал Вилсон. — По крайней мере, мы выиграем время, чтобы подумать. Ты можешь предложить что-нибудь лучше?

— Нет, — неохотно признал Бридже.

— Ну и заткнись! — Вилсон медленно провел по лицу тыльной стороной ладони. — Отведи ее в машину, а я займусь Холманом.

Мариза все еще стояла, согнувшись и издавая время от времени приглушенные стоны. Бридже без видимых усилий сгреб ее под мышку и вынес из комнаты.

— Сам пойдешь, Холман? — спросил Вилсон. — Или тебя тоже отнести?

— Дойду сам, — ответил я.

— Тогда марш сюда и собери эти шмотки, — приказал он.

Я сделал, что он велел, двигаясь с трудом, как старик, и чувствуя себя и того старше. Вилсон начал уже нетерпеливо ерзать, пока я собирал сумку, и недовольно вздохнул, когда я наконец застегнул «молнию».

— Теперь тащи ее в машину, — велел он. — И если ты хоть что-нибудь выкинешь — не важно что — я убью тебя, и ты это знаешь.

— Как ту девушку? — произнес я.

— Какую девушку? Что ты мелешь?

— Я не уверен, как ее звали, — Бонни Адамс? Трисия Камерон?

Он стащил свои тонированные очки и уставился на меня. Его светло-голубые глаза чуть-чуть косили.

— Она убита? — выдохнул он.

— Два младенца, что снимались в последнем шедевре Бриджса, — заговорил я, — рассказали мне, что их нанимала Бонни Адамс. Я заинтересовался, потому что Мариза сказала мне, что Бонни Адамс зовут ее.

— Короче, — жестко оборвал Вилсон.

— Они дали мне ее адрес в Нижнем городе, — продолжал я, — и я отправился с визитом. Дверь оказалась не заперта, так что я вошел. Она сидела в кресле. Ее несколько раз пырнули ножом.

— Кто? — спросил он так резко, что это прозвучало как взрыв.

— Я уверен только в одном: в кресле сидела та самая девушка, которая снималась вместе с Маризой в порнофильме, который прислали Варгасу.

— А что потом?

— Я ушел, — пожал я плечом. — Мне не улыбалось быть втянутым в это дело. Из аптеки позвонил в полицию и сообщил, что в квартире такой-то мертвое тело. Потом приехал в вашу лавку и рассказал об этом Маризе. Мы поехали обратно, но тело исчезло. Соседка объяснила нам, что полиция ничего не нашла и решила, что это ложный вызов.

— Ты утверждаешь, что кто-то убрал труп до приезда полиции?

— Не сам же он оттуда ушел!

Он снова надел свои очки, вздохнул и выбросил вперед кулак. Я видел стремительное приближение огромного кулака к своей челюсти, но не имел никакой возможности уклониться. Вечер не задался — мелькнула последняя связная мысль, посетившая меня.

Вечерний звон не наводил на меня никаких дум. Вместо дум меня переполняла только боль, боль во всем теле. Мне бы поспать — может, оно и прошло бы, если бы не этот треклятый звон. Я неохотно открыл глаза и увидел трещинку на потолке. Она не имела никакого значения. Чертов трезвон все не унимался, и я понял, что это дверной звонок. Еще я вспомнил, что прошлый раз я открыл дверь, не будучи как следует экипированным. Целая вечность ушла на то, чтобы подняться на колени, еще одна — чтобы встать на ноги, а проклятый звонок все не смолкал. Я прохромал в спально-душевое крыло дома и вынул из бюро револьвер. Если это Вилсон или Бридже, я знаю, что мне делать. Просто навести дуло и спустить курок.

Стоявший за дверями изменил тактику: теперь он вообще не отнимал палец от кнопки, и пронзительный звон резонировал в моих нервах, как в струнах. Я рывком распахнул дверь, и звон внезапно оборвался, потому что тело звонившего упало к моим ногам. Никакой машины у ворот я не заметил. Убрав револьвер в карман, я посмотрел на безвольное тело, неуклюже распростертое у моих ног. Оно лежало лицом вниз, панбархатное платьице задралось до пояса, приоткрыв черные минитрусики. Я ногой перевернул тело на спину. Оно определенно принадлежало Маризе Варгас и совсем не выглядело мертвым, потому что ресницы предательски подрагивали. Я не знал, радоваться мне или огорчаться.

Ресницы снова затрепетали и уже не захлопнулись. Умоляющий взгляд синих глаз напомнил мне, что Мариза Варгас — тоже человек, причем человек, нуждающийся в помощи, и вокруг не было никого, кроме меня, кто ей эту помощь мог оказать. Я продел руки ей под мышки и втащил в гостиную, а потом взгромоздил на кушетку.

— Холман, — прошептала она, — что ты такое ему ляпнул?

— Кому? — тупо переспросил я.

— Он вылетел как сумасшедший, — продолжала она. — Он ударил меня — кулаком! — прямо в живот. — Она тяжело покачала головой. — Я думала, что умру!

— Но не умерла ведь, — заметил я.

— Выродок бессердечный! — прошептала она.

— Хочешь выпить?

— Я ничего не смогу сейчас проглотить!

— Может, он тебя еще и изнасиловал?

Она повернула голову ко мне так резко, словно кто-то отпустил пружину.

— А если и так? — Синие глаза широко и тревожно распахнулись.

— Что тогда?

— Тогда у тебя есть еще минут десять, — мрачно произнес я, — чтобы выпить что-нибудь на прощанье.

Она резко села и осторожно прижала обе руки к животу.

— Но ведь ты не думаешь, что я тебя обманываю?

— Может, и нет, — пожал я плечами. — Но ты так старательно умирала, а теперь вдруг раздумала!

— Я — что? — Она еще больше расширила глаза. — Ах ты, сукин сын! — Она медленно ухмыльнулась. — Ах ты, хитрый притворщик! Знаешь что? Мне и правда полегчало!

— Это знаменитая шоковая терапия Холмана, — гордо сказал я. — Завершает лечение доза алкоголя.

Я подошел к бару, сотворил два стакана живой воды и вернулся с ними на кушетку. Мариза свесила с кушетки ноги и вдруг быстро натянула панбархатное платьице на бедра.

— Тебе определенно полегчало, — заметил я. — Изнасилование, оказывается, полезная вещь. Об этом стоит подумать.

Она взяла у меня стакан и выпила, не отрываясь, до дна.

— Здорово! — Она деликатно выпустила ртом воздух.

— А Вилсону я рассказал о найденном теле девушки, — сообщил я. — Кажется, это полностью изменило его планы.

— Вот почему он ударил меня! — простонала она.

— Меня тоже. — Я потрогал щеку.

— Слабое утешение, — скорчила она гримаску. — Ты не хочешь вырыть где-нибудь глубокий погреб, чтобы я могла пересидеть бурю?

— Сначала я хочу выслушать твою историю, — сказал я. — Но это тоже может подождать. У меня в холодильнике есть говядина. Я сейчас кое-что приготовлю, а ты пойди в душ.

— Самое разумное предложение за весь вечер. — Она встала, застонав от боли. — Такое чувство, что все внутренности кувырком!

— Обычно они встают на место через пару дней, — успокоил я.

— Если ты и дальше будешь таким образом выражать свое сочувствие, то я разрыдаюсь! — Она пристально посмотрела мне в лицо. — На челюсти у тебя появляется замечательный синяк. Очень лечебное зрелище! Мне уже гораздо легче.

Глава 7

После обеда с бифштексом и сердечных капель — бурбона со льдом боль почти прошла. Когда Мариза вышла из ванной, я не спеша принял хороший горячий душ, надел чистую рубашку и слаксы. Напротив меня на кушетке по-кошачьи свернулась Мариза в джинсах и оранжевом топе, со своими сердечными каплями — скотчем с содовой. Выглядела она свежей и цветущей. Белокурые локоны были тщательно собраны в нелепое крохотное облако, и, если бы не известный порнофильм, она бы сошла за соседку-студентку. Наверное, мне очень повезло. Моя соседка носила сильные очки, скобы на зубах и лупила меня, тогда еще пацана, почем зря каждую субботу за то, что я отказывался признать, что она не толстая, а просто пышная.

— Я, в общем, не возражала, чтобы он завел женщину, — говорила Мариза. — Честно! Но эта Гейл Коринф такая лицемерная сука!

— Вы с ней не поладили? — проявил догадливость я.

— Она долго заигрывала со мной, пока не убедилась, что папочка крепко сидит на крючке и можно больше не беспокоиться. Тогда она стала изображать из себя этакую старшую сестру, знаешь? «Почему бы тебе не сделать другую стрижку, дорогая? Почему бы тебе не завести друзей твоего возраста? Твой папа теперь известный человек, а не провинциальный академик, милочка, и он не может уделять тебе столько же времени, как раньше!» В конце концов она так достала меня, что я больше не могла. Мы крупно повздорили пару раз, и угадай, кто первый успевал доложить папочке свою версию? — Она пожала плечами. — Наконец я решила, что ему будет легче, если перестану путаться у них под ногами, и ушла из дому.

— Куда?

— У меня почти не было денег — пара сотен долларов, и все. Я сняла комнату в жуткой развалюхе, именовавшейся отелем, в Западном Голливуде. Считала, что мне пора самой зарабатывать себе на жизнь. — Она криво усмехнулась. — И вот, представь себе меня тогда: двадцать два года от роду, комплекс по поводу отца, который надо изживать, и необходимость чем-то заняться! Зарабатывать на кусок хлеба! Естественно, все мои воздушные планы рухнули один за другим, и все, что мне осталось, — это сидеть в проклятой развалюхе и рыдать дни и ночи напролет.

— Но потом что-то произошло? — подтолкнул я.

— Это случилось в пятницу вечером. У меня оставалось три бакса, а в понедельник предстояло платить за комнату. Я бы бросилась в реку, только где ты возьмешь реку в Западном Голливуде? И тут под мою дверь просунулась сложенная газета, сложенная так, чтобы нужное объявление первым попалось на глаза, но, если я плохо умею читать, его в придачу обвели чернилами. Звучало оно примерно так: «Хороший заработок! Приглашаются привлекательные девушки без предрассудков для участия в киносъемках. Специальной подготовки не требуется. Позвоните Бонни…» Дальше ты знаешь.

— И ты позвонила Бонни? — спросил я.

— На следующее утро я явилась к ней сама. Она сказала, что, по ее мнению, я прекрасно подойду, но что надо сначала поговорить с продюсером. Мы отправились в гараж, и она представила меня этому непризнанному гению Дэнни Бриджсу. Он тоже счел, что я прекрасно подойду, и предложил начать в тот же день. Они платили пятьдесят баксов наличными в день. Так почему бы и нет, решила я. Мы начали со статических фотографий. — Она покусала нижнюю губу. — Знаешь, как объезжают лошадей? Мало-помалу ломается сопротивление. Сначала снимаешься в нижнем белье в позе засохшего бутерброда. Потом то же самое нагишом. Потом тебе говорят: а как насчет ввести в кадр еще кого-нибудь? Для оживления? А как насчет того, чтобы ты и Бонни…

— Понятно, — кивнул я. — А потом и кино, да?

— Мне уже стало все равно, — свирепо произнесла она. — Я твердила себе, что в этом виноват мой папочка. Если ему наплевать, что со мной, то и мне тоже наплевать! В конце концов я даже начала получать от этого удовольствие. Ты видел фильм, где мы с Бонни…

— Твой отец показывал его мне, — перебил я.

Она медленно покраснела и отвернулась.

— Не понимаю, какого черта я краснею! Я делала и похуже. Но тебе ведь все равно, правда? В конце концов я… ну… не такая. По-моему, две девушки вместе — это на самом деле ноль. Но поскольку это значило пару лишних сотен… Поверь, для меня они оказались совсем не лишними.

— А как в твоей жизни появился Вилсон?

— Он пришел однажды в студию. Дэнни познакомил нас и намекнул мне, чтобы я вела себя с ним поласковее, потому что Вилсон — человек денежный. Я и вела себя с ним поласковей. Я столько раз занималась этим с совсем незнакомыми мужиками просто ради куска хлеба, что плюс еще один — какая разница? Просто ради подстраховки.

— Кто послал этот фильм твоему отцу?

— Не знаю, — задумчиво покачала она головой. — Может, Билл? Может, поэтому он заставил меня остричь волосы и носить этот паршивый парик?

— Когда? — быстро спросил я.

— Пару дней назад. Он почему-то встревожился. Сказал, что какой-то идиот прислал моему отцу пленку и что теперь заварится большая каша. Тогда же он предложил этот парик и велел называть себя Бонни Адамс, если кто-нибудь станет спрашивать Маризу Варгас. Он счел, что это собьет всех с толку, пока он не приищет мне местечко, чтобы переждать.

— Так зачем же ты повезла меня домой, когда он отлупил меня вчера?

Она коротко усмехнулась.

— Флоренс Найтингейл из порнофильмов! Мне стало просто интересно выдавать себя за другую, рассказывать о себе в третьем лице.

— И не только, — заметил я. — Тебе не терпелось рассказать мне про Трисию Камерон.

— Для смеха, — фыркнула она.

— За какие-то двадцать восемь часов меня дважды избили, я нашел и снова потерял мертвое тело, а уж сколько раз меня обдурили — и сосчитать нельзя. Но ввиду моего выдающегося упорства мне удалось выявить три вещи: ты — Мариза Варгас; Бонни Адамс — девушка, убитая на чердаке, а Трисия Камерон исчезла четыре месяца назад. Ты рассказывала мне о ней не для смеха, Мариза! Пожалуйста, не морочь мне голову больше, а то я за себя не отвечаю!

Она изящно выгнула бровь.

— И что же ты сделаешь?

— Ударю тебя в живот, — рявкнул я. — Туда же, куда и Вилсон, только еще сильнее!

— Ах ты, ублюдок! — с чувством произнесла она. — О’кей! Только рассказывать-то больше нечего. Я соврала тебе, что со мной снималась Трисия, но теперь ты знаешь, что это Бонни Адамс. А раз я назвалась Бонни Адамс — то…

— Не важно! — оборвал я. — Рассказывай о настоящей Трисии Камерон.

— Дэнни горел желанием состряпать еще один шедевр со мной и Бонни, что-то вроде второй серии, — начала она. — Мы как раз собирались начать, когда заявился Билл Вилсон и привел с собой девушку примерно моего возраста. Ярко-рыжие волосы, пронзительные глаза. Хорошая фигура. Билл с Дэнни долго шушукались, а я тем временем познакомилась с девушкой. Она сказала, что ее зовут Трисией Камерон. И еще она очень нервничала, поскольку ничем таким раньше не занималась, и папаша ее убьет, если узнает. Бонни завела свою привычную успокоительную бодягу насчет того, что никто ничего никогда не узнает и что надо просто правильно ко всему относиться. У меня сложилось впечатление, что эта Камерон действительно не хотела сниматься, но не знала, как ей теперь отказаться. — Мариза покусала ноготь большого пальца. — Либо не знала, либо не могла.

— Что значит — не могла отказаться?

— Не знаю, что значит! — огрызнулась она. — Просто мне так показалось. Может, я ошибалась.

— Да, конечно, — успокоил я. — И что дальше?

— Ничего, — снова огрызнулась она. — Билл отвел меня в сторонку и заявил, что его планы изменились и что я не буду сниматься в этом фильме. Я начала возникать по поводу потерянных денег, но он пообещал возместить мне их; а пока я поработаю в магазине. Потом, мол, Дэнни вызовет меня, когда созреют его очередные грандиозные проекты. Он отвез меня в мой отель, и все.

— А когда ты в следующий раз увидела Трисию Камерон?

— В том-то и дело, что я ее больше не видела! Это произошло около трех недель назад, и с тех пор я с ней ни разу не встречалась. Самое любопытное то, что, когда я заводила о ней речь с Биллом, или Дэнни, или даже с Бонни, они просто отмахивались. Делали вид, что ничего не понимают, чуть ли не спрашивали: «А кто такая Трисия?»

— И все?

— Все. — Глаза ее погасли. — Мне кажется, и этого достаточно. Наверное, не каждый день тебе приходится выслушивать прямо на дому, в собственной гостиной, исповедь порнозвезды! Это, наверное, получше телевизора!

— Все на свете лучше телевизора, — согласился я.

Синие глаза внезапно тревожно заблестели.

— Я внушаю тебе отвращение, Рик?

— Нет, — честно признался я. — Ты меня всего лишь утомляешь.

— О! — взвилась она. — Мне очень, очень жаль! Как же мне возбудить твой искушенный вкус? Может, раздеться догола и воткнуть в разные места разноцветные флажки? — Она закатила глаза, явно переигрывая. — Нет? О, сжалься надо мной! Как трудно тебе угодить! А если…

— Замолкни! — гаркнул я. — Можешь сколько угодно умственно бичевать себя, но меня уволь от твоих упражнений!

— Ясно! — Она изогнула губы в кошмарной ухмылке. — Ты все же сексуально сдвинутый, да?

— Нет, — медленно ответил я. — Если хочешь честно, то мне противно, когда привлекательная, умная девушка подобным гнусным образом унижает свое тело и дух из-за ребяческой идеи отомстить этим своему отцу.

Я увидел, как она в изумлении открыла рот, и почувствовал себя в ударе.

— Посмотри на себя, — не заботясь о вежливости, воскликнул я, — и поймешь, что ты просто шлюха! И всегда была шлюхой, всегда искала выхода для своей природной развратности. Шлюхой ты родилась, шлюхой и помрешь!

Она бурно разрыдалась. Я дал ей проплакаться, использовав это время для приготовления новых напитков. Поставив ее стакан перед ней на журнальный столик, я сел напротив. Пока я добрался до половины, рыдания перешли в беспорядочные короткие всхлипы.

— Самое ужасное, — воскликнула она, — что ты прав!

— Чушь! — отрезал я.

— Что? — Она подняла голову и посмотрела мне в лицо покрасневшими глазами.

— Ты хотела услышать что-нибудь в этом роде, — пожал я плечами, — вот я тебе это и выложил.

— Ты что, на самом деле так не думаешь?

— Я думаю, что ты поставила себя в трудное положение, когда тебе первый раз в жизни пришлось зарабатывать самой. Тебя переполняли благие намерения, но ты оказалась слишком изнеженна и ленива, чтобы выполнить их. Тебе предложили нетрудный способ содержать себя, и ты приняла его. Теперь тебе это даже не противно, но ты считаешь, что должно быть противно, и пытаешься произвести на меня именно такое впечатление.

— Ну ты и сволочь! — восхищенно произнесла она. — Опять холманотерапия, да?

— Только по необходимости. Чего я определенно не люблю, так это спать с девицей, которая так занята своими предрассудками, что не может сосредоточиться.

— А ты хочешь со мной переспать?

— «Если бы я была мужчиной, — процитировал я, — то на твоем месте переспала бы с девушкой».

— Я не могу! — сдавленно воскликнула она. — Только не сейчас!

— А что такое?

— Мне больно! — патетически заявила она и прижала обе руки к животу. — Билл Вилсон ударил меня. Очень больно, Рик! — Она попыталась храбро улыбнуться. — Даже притронуться невозможно! Мне ужасно жаль, но я не могу. Не сегодня! Ты ведь понимаешь?

— Я скотина, — раскаялся я. — Совсем забыл! Сильно он тебя? Дай посмотрю!

— Ничего, все в порядке! — Она снова храбро улыбнулась. — Дай мне пару таблеток аспирина или чего-нибудь в этом роде, и завтра все пройдет.

— Это может быть опасно, — встревожился я. — Надо вызвать доктора? Дай мне посмотреть!

— Честно, все пройдет! — В голосе у нее появились панические нотки. — Дай мне аспирину, и я… — Она резко отпрянула на кушетку. — Рик! Какого черта ты себе позволяешь?

Я в мгновение ока преодолел расстояние до кушетки и одним махом привел ее в лежачее положение. Расстегнув «молнию» на джинсах, я стащил их с бедер. Минитрусики, на этот раз небесно-голубого цвета, открывали прекрасный вид на Маризин живот. Я внимательно рассмотрел нежно-розовую, без малейшего намека на синяк кожу и звонко шлепнул ее ладонью.

— Ой! — вскрикнула она.

— «Ой?» — передразнил я. — Вот это ответ! «Ой!» Ты должна теперь корчиться от невыносимой боли, жалобно визжа изо всех своих легких! Только посмотри на этот кошмарный синяк! Боже! — Я громко сглотнул. — Прямо с гусиное яйцо.

— Где? — взвизгнула она, вытягивая шею, чтобы посмотреть.

— Там, где никакой Вилсон тебя никогда не бил, — съязвил я.

— Фу, напугал, — перевела она дыхание. — Ну даешь! Я даже чуть не поверила!

— Так что же у вас произошло с Вилсоном?

— Он вылетел из дома так, словно настал конец света, — хмуро сказала она. — Оттащил меня от Дэнни Бриджса и заорал, чтобы я убиралась к черту. Сама, мол, стелила, сама и ложись. Потом он затолкал Дэнни в машину и рванул с места как ненормальный.

— Ну и зачем ты устроила этот спектакль?

— Знаешь, я очень сомневалась, что ты обрадуешься, меня увидев, — призналась она, — особенно после того, как Билл и Дэнни чуть не убили тебя!

— Ты имеешь в виду, — ядовито заметил я, — после того, как ты позволила им чуть не убить меня!

Она нервно облизнула губы.

— Ну, ты мне хорошо отомстил, напомнив про эту проклятую сумку на кресле.

Я взял свой стакан, подошел к бару и смешал себе коктейль на сон грядущий. Молчание за моей спиной отчетливо приняло форму большого вопросительного знака.

— Иду спать, — вяло улыбнулся я, повернувшись к ней со стаканом в руке. — Ложись на этой кушетке. Завтрак подашь в девять. Никаких изысков — яичница, бекон и кофе.

Глаза у нее округлились, рот пару раз приоткрылся, но из него не вылетело ни звука. Я не мог остаться равнодушным. Изначально присущая природная доброта Рика Холмана, пузырясь, поперла наружу.

— Если ночью будет очень холодно, натяни джинсы.

Десять минут спустя, напряженно лежа в постели, я начал сомневаться, сработает ли мой подход. Еще через десять минут без сна и в еще большем напряжении я понял, что он не сработал. Я опять сам себя перехитрил. Самочувствия моего это не улучшило, особенно когда я вспомнил, что подобное со мной случается не в первый раз. Прикончив коктейль, я поставил стакан на ночной столик и протянул руку, чтобы выключить лампу. Но тут моя рука застыла в воздухе, потому что в спальню бесшумно вошла обнаженная фигура.

— Извини, — скромно вымолвила она, — но там жуткий холод!

— Поэтому-то ты и сняла с себя все без остатка?

Она драматично вздрогнула, соблазнительно качнув полными грудями.

— Я подумала, может быть, здесь найдется какое-нибудь одеяло?

— Обычная история для летнего Лос-Анджелеса: с Аляски приходят шторма, превращающие Тихий океан в столпотворение метелей и айсбергов. Достигнув широты Лос-Анджелеса, воздушные массы внезапно поворачивают налево и…

— Да заткнись же ты! — воскликнула она.

Я едва успел откатиться вбок, чтобы увернуться от ее ошеломительного прыжка в мою постель. Божественно округленная розовая половинка скользнула по кончику моего носа, и ее тело исчезло под одеялом.

— Мне уже теплее, — блаженно вздохнула она. — Тебе тепло, Рик? — Любопытная рука произвела быстрый и уверенный интимный досмотр, от которого я нервно вскрикнул. — О! — развратно хихикнула она. — Тебе определенно тепло!

Моя левая рука, почти помимо моей воли, мягко скользнула под ее рукой и крепко обхватила спелую левую грудь. Мариза снова глубоко вздохнула и прижала мою руку своей.

— Ты точно не возражаешь? — с беспокойством спросил я. — Нет ощущения, что тебе чего-то не хватает?

— Чего? — сонно промурлыкала она. — Чего не хватает?

— Прожекторов, камеры и так далее.

— Только не кричи «снято!» в самый неподходящий момент, — еще более развратно хихикнула она. — И раз уж у нас нет ни прожекторов, ни камеры, как насчет какого-нибудь действия?

Глава 8

— Яичница, бекон и кофе, — гордо провозгласила Мариза. — Пожалуйте завтракать.

— Я не верю, — сонно пробормотал я. — Это, наверное, мираж?

— Поднимись да сам проверь! — Она закатила глаза. — После того, что ты вытворял ночью, я не знаю, удастся ли тебе сегодня подняться вообще!

— Ты находишь мое выступление удачным? — скромно поинтересовался я.

— Более того, — признала она. — Я нахожу, что у тебя есть и фантазия, и выносливость.

— Тогда, — с надеждой спросил я, — может, я получу обратно свои пятьдесят долларов?

Приканчивая вторую чашку кофе, я чувствовал себя почти обезоруженным. Именно эпизодическое прикасание к восторгам семейной жизни и удерживало меня в холостяках. Мне невыносима мысль о том, что все это блаженство погрязнет в болоте рутины. Мариза сидела за столом напротив меня, подпирая подбородок обеими руками, и на лице ееотражалась тяжкая работа мысли.

— А что теперь? — вдруг спросила она.

— Ты ожидаешь повторения? — занервничал я.

— Что теперь будет со мной? — взорвалась она. — Или ты собираешься возвратить меня папочке, чтобы получить заслуженную награду?

— Нет, — ответил я. — Во всяком случае, не сейчас.

— И на том спасибо! — поклонилась она. — Я все равно туда не пойду.

— Сначала я должен еще кое-что выяснить. Например, кто убил Бонни Адамс и что произошло с ее телом.

Она вздрогнула.

— Я совсем забыла!

— И где находится Трисия Камерон, — продолжал я. — И какое отношение ко всему этому имеют мои старые приятели Вилсон и Бридже?

— О них я тоже совсем забыла! — жалобно произнесла она. — И надо же тебе было испортить впечатление от такого прекрасного завтрака!

— Оно восстановится, когда ты будешь мыть посуду, — пообещал я, поднимаясь. — А мне тем временем пора заняться делом.

— Деловой, скажите на милость! — фыркнула она. — А что будет со мной, пока ты шляешься?

— Весна пришла, весна ушла, а я не заметил, — пропел я. — Ты тут сделаешь уборку.

— А если сюда явится Билл Вилсон?

— Наверное, ты убежишь?

— Да я серьезно говорю! — закричала она. — За ночь у него снова могли перемениться планы.

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Но ты все же не подходи к двери. Вряд ли они осмелятся взломать ее. Не средь бела же дня и не на Беверли-Хиллз!

— Вот за что я больше всего тебя люблю, — горько произнесла она. — Ты сама доброта!

Первым делом я остановился у банка и обналичил чек на двести долларов. Потом поехал в Нижний город. Улица ничуть не похорошела с тех пор, как я видел ее вчера днем, но меня утешала мысль, что на сей раз мне придется карабкаться всего лишь на третий этаж. Я нажал на звонок не менее четырех раз, пока дверь наконец приоткрылась.

Огромная туша все еще была завернута в линялое кимоно, но блестящие бигуди исчезли, и череп покрылся мелкими кудряшками немытых седых волос, что едва ли послужило украшению внешнего облика.

— В чем дело? — Черные глаза-пуговки, утонувшие в дряблых щеках, смотрели настороженно и испуганно.

— Миссис Донован, — вежливо заговорил я, — мы виделись с вами вчера вечером, помните?

— Вы пришли вместе с девушкой в квартиру мисс Адамс, — неторопливо кивнула она, глядя все так же настороженно. — Что вам нужно?

— Я хочу с вами поговорить. Можно мне войти?

— Поговорить? — В глазах ее засуетилось сомнение. — О чем это?

— О теле мисс Адамс, — сухо произнес я. — Оно находилось в квартире вчера днем, я сам его видел. Но к приезду полиции, то есть спустя пятнадцать минут, оно исчезло. Само оно уйти не могло.

— Вы с ума сошли! — Дверь начала закрываться.

Я просунул ботинок между дверью и косяком сноровисто, как опытный коммивояжер.

— Миссис Донован, избавьте себя от лишних хлопот! Либо вы говорите со мной, либо с копами.

— Не понимаю, о чем вы! — В черных пуговках отражалась судорожная работа мысли. — Кто вы такой?

— Меня зовут Холман, — представился я, — частный детектив Холман. — Я доверительно улыбнулся. — Работаю на клиента, которого весьма волнует судьба мисс Адамс. Он хочет узнать, кто убил ее, но в полиции заинтересован не больше вашего.

— Откуда мне знать, почему ее убили, — бесцветно произнесла она. — Мое дело сторона, и я тут ни при чем.

— У моего клиента плохая память на имена, но зато щедрая рука. — Я вынул бумажник, извлек из него пятьдесят долларов и вложил ей в руку; пальцы ее автоматически сжались. — Так можно мне с вами поговорить, миссис Донован?

— Ладно, входите, — проворчала она, — хотя, убей Бог, не представляю, какая вам будет от этого польза!

Я проследовал за ней в небольшую гостиную, где разило горелым маслом и кое-чем еще, о чем не принято говорить. Она опустила свою тушу в расшатанное кресло и кивком показала мне на второй, не менее ветхий экземпляр.

— Располагайтесь, — предложила она.

— Взглянем на это дело как бы со стороны, миссис Донован, — начал я, осторожно опускаясь в кресло. — Вчера тело находилось в квартире, я сам его видел. Но к приходу полицейских оно исчезло, хотя прошло всего пятнадцать минут. Значит, кто-то его убрал. Но ни один человек в здравом уме не понесет труп на улицу средь бела дня, верно?

— Ну да, — нерешительно согласилась она.

— Значит, его вынесли из верхней квартиры и спрятали в другой квартире, — продолжал я, — вроде вашей. А потом они вернулись, скорей всего поздно вечером, и увезли его.

— Вы с ума сошли! — с большой оригинальностью отреагировала она.

— Когда вы вломились к нам вчера вечером, вы даже нисколько не удивились, увидев двоих незнакомцев в квартире мисс Адамс.

— Девушку я знала, — пробормотала она, — она раньше была блондинка, но потом, наверное, покрасилась и… — Маленький рот плотно захлопнулся.

— Я полагаю, что вы знали всех и вся в этой квартире, потому что вам за это кто-то платил, — резко изменил я тон разговора. — Тот же самый, кто велел вам спрятать тело мисс Адамс, пока у него не появится возможность забрать его.

Черные глазки приобрели отсутствующий вид, но компьютер в их глубине деловито сортировал исходные данные. Потом она моргнула.

— Вы назвались частным детективом?

— Верно.

— И ваш клиент — щедрый клиент — не хочет иметь дело с копами?

— Опять верно, миссис Донован, — согласился я.

— Строго между нами и сразу же забыто?

— Вроде того, — пробормотал я.

Черные пуговки вспомнили, что отсутствует важнейшая часть входной информации.

— Сколько?

— Сто долларов.

Она покачала головой.

— Умножьте на два.

— Мой клиент не настолько щедр, — печально возразил я. — Если я пойду к нему и сообщу, что вы потребовали такую сумму, он скажет: какого черта вы не выбили из нее всю информацию задаром?

— Я очень громко ору, — самодовольно произнесла она. — Последний раз меня напугали в тринадцать лет, парень держал в руках топор.

— Сто пятьдесят. Это мое последнее слово.

— По рукам. — И она протянула руку.

Я вынул из бумажника деньги и передал ей. Она крепко зажала их в кулаке, словно опасаясь, что они невзначай исчезнут.

— Где-то месяца два назад, — начала она, — появился этот парень. Он сказал, что очень интересуется девушкой, которая живет наверху. Заливал, что она сбежала из дома, а ее папаша очень волнуется, но не хочет, чтобы до нее дошло, что он о ней волнуется. — Неожиданно она рассмеялась, приоткрыв необыкновенно белые зубы. — Мне, собственно, его басни были до фени, поскольку дело пахло деньгами, верно ведь? А парень явно из тех, кто счета деньгам не знает. Так вот, как вы правильно заметили, он велел мне посматривать, кто в эту квартиру захаживает, и каждую неделю являлся с проверкой. Мне очень жалко, что она умерла. — Миссис Донован глубоко вздохнула, отчего все ее тело затряслось, как студень, вываленный на тарелку. — Пятьдесят долларов наличными в неделю — неплохое подспорье!

— Вы имели дело с тем же самым человеком, который вчера днем принес ее тело?

Она торжественно кивнула.

— Он здорово перетрусил! Клялся, что не убивал ее, и сказал, что если копы найдут ее, то никто света белого не взвидит. Я поверила ему. В смысле, что он ее не убивал. Он не из тех. — Она пренебрежительно фыркнула. — Кишка тонка. Не то что вы, мистер. Вы-то любого пришьете, если решитесь, верно?

— За хранение тела, — в свою очередь спросил я, — вы получили дополнительно?

— Паршивую сотню! — Она снова фыркнула. — Похоже, я сильно поторопилась, правда?

— Вы знаете, как звали этого человека? — спросил я.

— Конечно! — радостно расплылась она. — Смит.

— Как он выглядел?

— Обычно. — Она пожала плечами. — Не помню.

— За сто пятьдесят долларов ваша память должна быть кристально чистой, — образумил ее я, — или мне придется большую часть забрать у вас.

— Ну да, конечно, — без малейшего упрека произнесла она, — чего проще: запугать до смерти несчастную старую леди! Он высокий, блондин, одет с иголочки и очень о себе воображает.

— Какого возраста?

— Лет тридцать. Может, тридцать два.

— Когда он вернулся за телом?

— Поздно — около одиннадцати. Я уже собиралась спать, и все такое. — Она опять фыркнула. — Очень неудобно было мыться, когда на полу в ванной лежало тело бедной девушки.

— Вы сама доброта, миссис Донован, — угрюмо сказал я.

— Я же все равно ничем не могла ей помочь, — извиняющимся тоном произнесла она. — Она ведь уже умерла.

— Кто приходил к ней раньше?

— Множество юнцов — мальчишек, девчонок. Большинство по виду школьники. Несколько хиппи.

— Кто еще?

Она вполне узнаваемо описала Билла Вилсона и Дэнни Бриджса, потом вдруг хихикнула.

— Один раз я даже поверила, что этот парень говорил правду про богатого отца.

— Что вы имеете в виду? — терпеливо спросил я.

— То, что один из посетителей определенно мог оказаться ее отцом. Выглядел он так, словно пол-нижнего города имел в кармане — или он так считал. Высокий, крупный мужчина, около шестидесяти лет, с седыми волосами.

— И больше никого?

— Больше я не видала. И вообще, вы уже получили все, за что заплатили.

— Я сообщу вам, — пообещал я, вставая с кресла.

— Не сообщите, — сказала она. — Хотя я не против узнать, что случилось с этим пожилым. — Она восхищенно покачала головой. — Вот это мужчина! Что надо!

Я вернулся к своему автомобилю, доехал до ближайшей аптеки и позвонил своему старому другу Фредди Хофману. Фредди — опытный агент, знающий всех и вся в кинобизнесе: кого ни назови, каждого он имел, имеет или будет иметь в клиентах. Своих конкурентов он тоже знал как облупленных, и притом Фредди непревзойденный бабник.

— Рик, детка! — громко и ясно раздался у меня в ухе его голос. — Я уже говорил тебе, что сбылась моя самая голубая мечта?

— Еще не говорил, — покорно вздохнул я, — но, судя по всему, собираешься?

— Валерия и Ванесса, — свистящим шепотом объявил он. — Сестры-близнецы. Обе настоящие белокурые валькирии! Их родители давно развелись и поделили маленьких детей. Отец — американец, мать — француженка. Сестры увиделись только двадцать лет спустя. И конечно, ты правильно угадал, они мечтают сниматься в кино!

— И они обратились в агентство Хофмана за ценным советом? — продолжил я.

— Ясное дело! — Он просто захлебывался от восторга. — Одна говорит только по-французски, а другая — только по-английски. А я-то могу и так, и так! И когда мы втроем, ни одна не понимает, что я говорю другой и что та мне отвечает! У меня такое чувство, что я завел гарем!

— Они соревнуются за твое расположение?

— Как мартовские кошки! — блаженно ответил он. — На этом можно сделать великий фильм! Я уже нанял сценариста.

— Обговорив себе долю в пятьдесят процентов?

— Шестьдесят! — обиделся он. — В конце концов, это же моя идея!

— Ты слышал когда-нибудь об агентстве Матерсона?

— Упаковщики, — определил, как припечатал, он. — Они собирают вместе писателя, продюсера, директора, актеров, аккуратно упаковывают и продают на телевидение. По крайней мере, именно этим они занимались раньше. Последнее время о них что-то ничего не слышно. Яркими идеями они никогда не блистали. Упаковка — это занятие для производителей мыла.

— Они еще работают?

— Наверное, хотя, по всей видимости, осталось от них немного.

— Где их можно найти?

— Где-то на Уилшире. Посмотри в телефонном справочнике.

— Ты знаешь, кто у них за главного?

— Подожди-подожди, сейчас вспомню. — Воцарилось минутное молчание. — Да. Год назад у них была большая кадровая перестановка. Старого выгнали и взяли нового, молодого и блестящего. Я его видел. Шило в заднице. Пытался учить меня, как отличить настоящий талант.

— Как его звали? — Самое сложное в общении с Фредди — это сохранять нужную линию разговора, а это совсем непросто.

— Звали? Ну конечно, его как-то звали, всех как-нибудь зовут… Минуточку, вертится на языке… — Последовала еще одна пауза. — Возле него тогда крутилась рыжая дамочка — из тех, что по виду готовы упасть одновременно с твоей шляпой, но, когда ты за ней нагибаешься, она уже успела крепко придавить твою шляпу своей туфелькой.

— Гейл Коринф? — подсказал я.

— Вот-вот. А у него такая смешная фамилия… Комод?

— Камотт! — вскричал я. — Саймон Камотт!

— Ага. — Фредди радостно перевел дух. — Точно, Саймон Камотт!

— Спасибо, Фредди, — горячо поблагодарил я. — Мой день теперь прошел не зря.

— Почему бы тебе не зайти ко мне сегодня вечером? — с притворной небрежностью спросил он. — Я познакомлю тебя с близняшками. Хочешь бесплатный урок французского?

— Мысль завлекательная, я подумаю.

Повесив трубку и сверившись с телефонным справочником, я сел в машину и через пятнадцать минут входил в офис агентства Матерсона. Офис выглядел не слишком впечатляюще — возможно, Фредди был прав, и золотые дни упаковщиков канули в Лету. Я назвал секретарше свое имя и сказал, что мне нужно переговорить с мистером Камоттом. Она попросила меня подождать. Увеличенные фото на стенах изображали кадры из телесериала, шедшего три года назад. Насколько мне удалось вспомнить, эти когда-то знакомые лица все скрылись в пучине забвения, за что — учитывая ничтожность постановки — они, возможно, даже благодарили судьбу.

Не скрывая своего удивления, секретарша доложила, что мистер Камотт примет меня немедленно.

В небольшом кабинете, обставленном со спартанской скромностью, Камотт восседал за столом, за который Фредди Хофман счел бы ниже своего достоинства посадить свою последнюю стенографистку. Выражение лица Саймона не располагало к уюту.

— Ол-райт, Холман! — скрипуче произнес он. — Ближе к делу. Какого черта вам надо?

— Так, любопытство заело. Что вы сделали с телом после того, как вынесли его вчера из квартиры миссис Донован? — спросил я напрямик.

— Что??? — Похоже, я ударил в самую болевую точку.

— Вам миссис Донован с готовностью помогла за сто долларов, — пояснил я, — а мне за двести с еще большей готовностью выложила всю информацию.

— Я положил его в багажник, — хрипло прошептал он, — отъехал пятьдесят — шестьдесят миль по побережью и сбросил с обрыва.

— Его вынесет на городские пляжи, — предупредил я.

Он медленно кивнул.

— Я знаю.

— Так зачем?

— Вы должны поверить мне, Холман, я не убивал ее. Клянусь, что не убивал!

— Почему вы, личный ассистент Камерона, как вы мне представились вчера, не работаете в его банке?

— А? — Он непонимающе поднял на меня глаза. — Я, видимо, слегка преувеличил.

— Как нынче дела с упаковкой?

— Упаковкой? — Он посерел под загаром, и даже его великолепный костюм поник лацканами.

— Упаковка для телевидения, — терпеливо пояснил я. — Разве не так называется ваша деятельность?

— А, это! — Он сделал заметное усилие над собой. — Спасибо, отлично.

— В каких телесериалах вы участвуете в настоящее время?

— В настоящий момент — ни в каких. У нас вроде как пауза между двумя работами. Есть пара крупных заказов. — Он с трудом сглотнул. — Послушайте, Холман, что это все же за история с Бонни Адамс?

— Мне самому интересно, — признался я.

— Я, безусловно, нехорошо поступил с ее телом, но вы должны мне поверить. Я не убивал ее!

— Я верю.

— Верите? — Он недоверчиво уставился на меня.

— Конечно, верю, — огрызнулся я. — Если убийца достаточно хладнокровен, чтобы вернуться и перенести тело за пять минут до приезда полиции, то он тем более не стал бы рисковать, давая миссис Донован шанс распускать свой жирный язык. Он убил бы и ее, не задумавшись ни на минуту. Между прочим, вы так и не объяснили, почему вы убрали тело.

— Я… — Он беззвучно пожевал губами. — Я не могу этого сказать, Холман.

— Потому что полиция неизбежно бы дозналась, что она работала в порнобизнесе, — припер я его к стенке. — Потом они вышли бы на людей, с которыми она работала, включая тех, кто финансировал их деятельность. Верно?

— Изначально это идея Гейл. — Он сделал глубокий, дрожащий вдох. — Мы быстро прогорали со своей упаковкой. Она познакомилась с Вилсоном, владельцем порномагазина, и установила с ним дружеские отношения. Потом появился Дэнни Бридже, он пару раз работал на нас. Этот парень переоборудовал свой гараж…

— Мне известно о Дэнни Бриджсе, — перебил я, — и о Вилсоне тоже. Мне неясно одно: где же деньги? Если Вилсон продавал фильмы по пятьдесят баксов за катушку?

— Деньги? — Он похлопал ресницами. — Вы в своем уме, Холман? Знаете, сколько стоит сделать один фильм? Не меньше двух тысяч долларов!

— Значит, вы оплачивали стоимость съемки, расходы по размножению копий и расходы по продаже. Я не думал, что магазин Вилсона реализует их так много.

— Он их не реализует, — возразил Камотт. — У нас действует распределительная сеть на обоих побережьях. Если мы продаем меньше пяти тысяч копий каждого фильма, то это считается неудачей на рынке.

— Создание такой сети в масштабах всей страны требует несметного количества денег, — пробормотал я. Теперь пришла моя очередь уставиться на него. — Клайд Камерон?

Он изобразил что-то вроде усмешки.

— Почти теми же словами я ответил Гейл, когда она впервые заговорила об этом. Но тут же я вспомнил, что она, должно быть, знает, что говорит, — ведь она спала с ним в то время.

— С Клайдом Камероном? — изумился я. — С человеком, который стеной стоит за нравственно чистое кино, которое можно смотреть всей семьей?

— Это называется ломать традиции, — ухмыльнулся Камотт. — Сначала он и давал деньги продюсерам, делавшим то самое нравственное кино, которое можно смотреть всей семьей. Но вы ведь сами знаете, что произошло с рынком подобной продукции? Он ушел под воду и кругов не оставил!

— Вы хотите сказать, что Торгово-банковский трест Камерона здорово нуждался в деньгах?

Он торопливо кивнул.

— Угадайте, кто главный держатель акций треста?

— А как же получилось, что Гейл Коринф покинула великого банкира ради новых пастбищ великого академика?

— Все не совсем так, — пояснил он. — Великий банкир проникся идеей поживиться на стезе порнокинобизнеса. Он даже решил изучить это дело изнутри, и Гейл совершила крупную ошибку, познакомив его с Бонни Адамс. А Бонни такая девушка, которая не упустит счастливый случай, плывущий прямо в руки. Так что: «Гуд-бай, Гейл! Хэлло, Бонни!»

— И тогда Гейл вышла на поиски новых пастбищ?

— При таком чутье, как у Гейл, она нигде не пропадет, — покачал он головой, — и тропа ее устлана чужими телами. Она не из тех, кто легко забывает обиду.

— А что Трисия Камерон? — спросил я. — Что произошло с ней?

— Она узнала о новой деятельности своего отца, — ответил он. — Похоже, душа у нее разорвалась пополам. Особенно когда она докопалась, что ее папаша сотрудничает в этом деле с ее женихом! Она сразу же разорвала помолвку. Потом у нее произошел крупный разговор с отцом, и она исчезла. С тех пор никто ее не видел.

— Вот, значит, почему Камерон не приехал сам, а прислал вас, когда я позвонил и сообщил, что нашел его дочь? Он не догадывался, что найденная девушка мертва, и боялся, что она начнет опять резать правду-матку ему в глаза.

— Именно так, — чересчур быстро подтвердил Камотт. — Я-то, конечно, сразу узнал Бонни Адамс, и мне пришлось притворяться, что я первый раз ее вижу, чтобы не вызвать ваших подозрений. Я не мог позволить полиции обнаружить ее тело, потому что, как вы сами сказали, они неизбежно проследили бы всю цепочку не только до меня, но и до самого Камерона.

— Кто, по вашему мнению, убил Бонни Адамс?

— Не понимаю. До сих пор не вижу, кому это понадобилось.

— Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Будьте любезны, — ответил он.

Я набрал номер Торгово-банковского треста Камерона. Меня сразу же соединили. Ответил женский голос, несомненно принадлежавший Кей Драммонд.

— С вами говорит Департамент охраны здоровья, — оживленно затараторил я. — Мы проводим исследование. Обнаружено, что из тридцати процентов населения, которые принимают душ не снимая одежды, восемнадцать процентов считают, что при этом одежда мокнет и мнется, восемь процентов находит, что одежде ничего не делается, а сами они мокнут и мнутся, и сорок четыре процента ответили «не знаю».

— Рик Холман! — воскликнула она. — Лично я нахожу, что в душе действительно мокну, но мнусь только тогда, когда меня мнут.

— Я хотел поговорить с Клайдом Камероном, но теперь это почти не важно.

— И правда не важно, — ответила она, — потому что его сегодня нет.

— Спасибо, — сказал я. — Нам с вами уже пора пообедать вместе, так что не выключайте душ.

Я повесил трубку и набрал номер, которого нет в справочнике. Камерон взял трубку со второго звонка.

— Холман, — без обиняков начал я. — Мне нужно немедленно вас увидеть, мистер Камерон. Это срочно.

— Вы нашли мою дочь?

— Нет, — признался я. — Но я узнал, кто унес тело Бонни Адамс и почему.

— Видимо, так нужно? — В голосе его не прозвучало ни малейшего интереса. — Заходите в любое время, мистер Холман. Я дома.

Положив трубку, я взглянул на Камотта.

— Чья идея устроить для миссис Донован игру в шпионов?

— Клайда, — ответил он. — Он не верит женщинам, и после Гейл Коринф его трудно в этом упрекнуть!

Глава 9

Дом на Бель-Эр изображал старинное поместье в представлении торгового банкира. Я оставил машину у ворот, подошел ко входной двери и дернул за шнур колокольчика. Где-то внутри разнесся мелодичный перезвон. Крепко благоухало магнолией.

Через несколько секунд Камерон открыл дверь. За то время, что прошло с нашего последнего свидания, он слегка уменьшился в объеме, серые глаза глубже утонули в орбитах, и стальная седина утратила свой воинственный блеск.

— Входите, Холман.

Он повернулся и провел меня через просторный холл в гостиную, где среди ярких обоев на стенах пряталась дверь в кабинет, обставленный под этакую мужскую берлогу, включая охотничье ружье на стене.

Камерон сел в черное кожаное кресло, кивком предложил мне располагаться и стал неторопливо закуривать, забыв, казалось, о моем присутствии.

— Как бы все это назвать? Должно быть такое слово… — начал я. — Может быть, «ирония судьбы»? Я искал дочь другого человека, которая попала в порнобизнес, так как его тревожило, по собственной ли воле она этим занимается, и вчера отыскал ее. Но к этому моменту я уже узнал о вашей дочери и нашел тело Бонни Адамс.

Он медленно кивнул, стряхивая с сигары пепел.

— Вы послали ко мне Камотта вместо того, чтобы прийти самому, — продолжал я. — Он заявил, что никогда не видел эту девушку, и удалился. Я вышел через пару минут и сделал анонимный звонок в полицию из ближайшей аптеки. Но к их приезду тело исчезло, хотя примчались они быстро. Значит, тело убрал Камотт.

— И он не смог противостоять такому мастеру своего дела, как вы, — негромко продолжил за меня Камерон. — И теперь вы знаете, кто финансировал это предприятие и почему моя дочь покинула меня и разорвала свою помолвку.

— До меня дошло также, что Бонни Адамс была вашей возлюбленной. Можно сказать, предметом вашей привязанности, заместившим Гейл Коринф.

— Я грешен, — глухо произнес он, — и смерть есть плата за грех. Вам это известно, Холман?

— Верю вам на слово, — осторожно сказал я.

— Я совершил невыразимый грех, — так же глухо продолжал он. — Я согрешил против моей родной дочери. Потакая собственной похоти и наживаясь на похоти других, менее удачливых, чем я. Но никогда, ни в каком страшном сне мне не привиделась расплата, которая ожидала меня. — Он тяжело покачал головой. — Я всегда верил, что Господь не посылает испытаний сверх человеческих сил. Я верил в это до сегодняшнего дня.

— Вы получили какое-то известие о вашей дочери? — спросил я.

— Да, я получил от нее известие.

Он замолк, опустив голову на грудь и зажав в пальцах горящую сигару. Молчание стало столь подавляющим, что я не выдержал.

— Что с вашей дочерью, мистер Камерон?

— Умерла, — ровным голосом произнес он. — Она покончила с собой. Из-за меня. Из-за того, что я с нею сделал. Я погубил свое единственное дитя. Не умышленно, случайно. Из-за своей поглощенности похотью и жадностью, из-за неразумной уверенности, что в моей власти скрыть от нее все темное в моей жизни.

— Но ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она узнала о ваших с Камоттом делишках?

— Так начались скитания во мгле, приведшие ее к гибели, — угрюмо-торжественно проговорил он. — И вела ее моя рука.

— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил я.

— Нисколько, мистер Холман. — Он был сама вежливость. — И Бонни Адамс зарезал тоже я. Вы это, видимо, подозревали?

— В некотором роде. А кого еще я мог подозревать? Но мне до сих пор не понятно за что.

— Вы простите меня, но в настоящий момент личное объяснение мне не по силам. После вашего звонка у меня было достаточно времени, чтобы все приготовить.

— Что приготовить? — не понял я.

— Вы найдете все необходимое в цокольном помещении. Пленка уже заправлена в аппарат. На том же столе лежит письмо от моей дочери. Там же подписанное мной признание. Кажется, я ничего не забыл? Я дважды проверил, не забыл ли я кого. Гейл, Бонни, Вилсон, Бридже и Камотт. Просмотрев фильм, прочитав письмо и мое признание, вы поймете, что дальнейших объяснений вам не нужно, мистер Холман. Вы конечно же найдете сами дорогу обратно? Я буду вам очень признателен, если вы час-другой помедлите с вызовом полиции. Впрочем, если вы сочтете это невозможным, я пойму вас.

— Как вам угодно, мистер Камерон, — бесцветно проговорил я.

Я почти дошел до двери, когда меня снова настиг его голос:

— Я до сих пор не понимаю одного, мистер Холман. Бонни объяснила мне, что фильм делался в целях подстраховки, чтобы заставить Трисию молчать и чтобы нажать на меня в случае, если я взбрыкну. Но не ранее. Бонни не понимала, как ко мне попал этот фильм. А я получил его обычной почтой вместе с письмом моей дочери. По какой-то невообразимой ассоциации Бонни это показалось смешным. Если подумать, все решил этот ее смех. Я шел, чтобы убить ее, однако моя решимость совсем ослабла. Но этот звук ее смеха вверг меня в безумие. В тот момент мне только хотелось заставить ее замолчать. Я всаживал в нее нож снова и снова, но — странно, мистер Холман! — даже после того, как я убедился, что она мертва, смех ее все продолжал звучать в моих ушах.

Закрыв за собой дверь кабинета, я спустился в цокольный этаж. Там все было приготовлено, как он и описал. Я включил проектор и стал смотреть, присев на край стола.

Меня ожидало омерзительное зрелище. Мужчина и две женщины. Мужчина, занимающийся любовью — если это можно так назвать — с одной женщиной, потом другая женщина, занимающаяся любовью с той же самой женщиной. Первая женщина — несомненно, Трисия Камерон, мужчина — Билл Вилсон, а другая — Бонни Адамс. Самое невыносимое заключалось в том, что Трисия Камерон явно пребывала в шоке. Я понял это по ее ошеломленному взгляду, по тому, как вздрагивало ее тело. Вилсон вел себя как животное и играл свою роль в своем роде даже мастерски. Причем эта девка Адамс, очевидно, получала удовольствие, что сразу бросалось в глаза. Чем больше рыжеволосая девушка отступала, тем с большим наслаждением эта сука вынуждала ее вступать во все более извращенные сношения. К моменту, когда пленка кончилась, у меня возникло чувство, что мир уже никогда не будет чист.

Я выключил проектор и зажег настольную лампу. Письмо лежало поверх исповеди Камерона. Я начал читать:

«Как я понимаю, ты уже посмотрел фильм. Может быть, ты сочтешь его достаточно увлекательным, чтобы включить в продажу вместе с остальной твоей продукцией? Я даже придумала неплохой подзаголовок: „В главной роли Трисия Камерон, развратная дочь уважаемого гражданина Клайда Камерона“. Можешь разослать объявления в рекламные газеты: „Торгово-банковский трест Камерона счастлив предложить вам мировую премьеру — „Совокупление“! Смотрите, как дочь Камерона делает это с мужчинами! Смотрите, как она делает это с женщинами!“

Так поступили со мной твои друзья, милый папочка. Я умоляла их на коленях, а они потешались надо мной. Они так смеялись, что не сразу смогли начать меня насиловать, но, разумеется, быстро с этим справились. Моя беда в том, что я ничего не могу забыть. Я не могу отмыть эту грязь. Есть только один способ забыть обо всем — навсегда. Поэтому — и я надеюсь, что ты простишь своей дочери ее эмоциональность, — я хочу покончить с собой. Сегодня. Я работаю здесь официанткой, моего настоящего имени никто не знает. Когда они найдут мое тело, решат, что я просто старомодная провинциалка, которая считала беременность слишком постыдной! Но я действительно не могу смириться с мыслью, что ношу ребенка Вилсона, тем более зачатого подобным образом. Уверена, милый папочка, что ты меня поймешь, и надеюсь, не смутишься, даже если будет названо мое настоящее имя. Я словно наяву вижу, как ты восхищенно качаешь головой и говоришь: „Сильна малышка! Как мило с ее стороны избавить меня от хлопот!“

Что ж, прощай, милый папочка! Желаю тебе гореть в аду!»

Под письмом стояла выведенная полудетским почерком подпись: «Трисия».

Признание Камерона, как он и сказал, оказалось весьма полным. Фильм предлагался в качестве свидетельства того, что Вилсон фактически изнасиловал его дочь. Камерон напоминал полиции, что Бридже производил съемку и тоже должен считаться соучастником изнасилования. Камотта он вознаградил за помощь с телом Бонни Адамс тем, что упомянул его весьма осторожно. Гейл Коринф тоже упомянул, и у меня сложилось впечатление, что Камерон с удовольствием втянул бы ее посильнее, но не сумел.

Я вернулся к письму Трисии. Что-то в нем меня настораживало. Чем дольше я на него глядел, тем больше в этом убеждался. Для письма, написанного накануне самоубийства, оно выглядело слишком гладким, слишком красиво составленным. Ни единой опечатки. Безошибочно выбраны упреки. Даже дрожащая полудетская подпись смотрелась как тщательно разработанный завершающий мазок — в расчете на то, что эмоциональность Камерона помешает ему сравнить подпись с настоящим почерком дочери. Это следовало как можно скорее проверить. Камерон не мог оживить Бонни Адамс, но если моя догадка верна и письмо подделано, то это облегчило бы ему чувство вины, которую он на себя взвалил. Я уже находился на середине лестницы, ведущей наверх, когда дом сотряс грохот выстрела. Ноги мои сами собой побежали быстрее, и через пару секунд я уже достиг кабинета. Рванув дверь, я влетел в берлогу мистера Камерона и тут же понял, что спешил зря.

Камерон снял со стены охотничье ружье, поставил его прикладом на пол, зажав между коленями, положил подбородок на ствол и спустил курок. Мощный заряд снес ему полголовы, забрызгав мозгами все стены.

Я ничего уже не мог сделать, и, если бы задержался в кабинете хоть на минуту, меня бы вырвало. Поэтому я вышел и побрел через гостиную к дверям. Солнечный жар ударил мне в лицо, когда я вышел из дома и бережно прикрыл за собой дверь. Цветы магнолии танцевали на легком ветру, и запах стал еще сильнее. Следовало звонить в полицию, но я решил пока подождать. Пленка, письмо и подписанное признание в цокольном помещении вместе составляли бомбу с часовым механизмом, который честно тикает, сколько ему назначено. Можно было не спешить; Клайд Камерон тоже никуда не уйдет.

Я вошел в магазин «Новинки Вилсона» около трех часов пополудни. Парочка юных матрон хихикала над какой-то книжкой — как мне показалось, прекрасным иллюстрированным пособием на тему «Как это делается». За прилавком скучала тощая девчонка в ветхих джинсах и длинной зеленой хламиде. Жесткие, как проволока, волосы в беспорядке падали ей на плечи. Судя по ее виду, она либо умирала от недоедания, либо ее заживо поедали угри.

— Вы что-то хотите? — пискляво спросила она.

— Вилсон здесь? — прямо спросил я.

— Там, — мотнула она головой. — Но он занят.

Я обошел прилавок; она издала протестующий писк, но не попыталась остановить меня. Вилсон действительно был занят: он сидел на пустом ящике со стаканом в руке и на две трети опустошенной бутылкой ржаного виски. Тонированные стекла повернулись в мою сторону, и на губах появилась жесткая усмешка.

— Мы с Лэнни, должно быть, стареем, — лениво произнес он. — Только мы тебя отделали, как ты опять напрашиваешься!

— Помнишь тот фильм, где ты фигурировал вместе с Бонни Адамс и Трисией Камерон? — спросил я. — Когда его сняли?

— Я сегодня очень добрый, — пробасил он, — так что вали-ка ко всем чертям, Холман, пока в госпиталь не попал.

Благодарите судьбу за пустяки! В данный момент я радовался тому, что он сидел, ибо это давало мне прекрасную возможность основательно лягнуть его по обеим голеням. Он заорал от боли и инстинктивно схватился за голени руками, а я поднял почти пустую бутылку и резко ударил его промеж глаз. Он качнулся назад, заливая грудь алкоголем, потом качнулся вперед, словно маятник. Я еще раз хватил его по лбу бутылкой. Завалившись назад, он с тяжелым грохотом шлепнулся с ящика на пол и больше не мог встать. Подойдя ближе, я с чувством пнул его по ребрам, перевалив на живот.

— Не надо! — промычал он.

— Как это! — удивился я. — Я только начинаю, Билли-крошка! Мы с тобой встречались дважды, и оба раза ты лупил меня до полусмерти, помнишь? Пора и мне повеселиться!

Он ухитрился подняться на четвереньки, но я ударил его ногой в живот, и он снова распластался на полу. Я перекатил его на спину, снял тонированные очки и отбросил их в сторону, а потом придавил его горло ногой. На лице у него выступил пот, он обеими руками вцепился в мою лодыжку. Голый ужас в глазах свидетельствовал о том, что он ждал смерти.

— Буду честен с тобой, приятель, — сказал я. — Я бы с большой радостью прикончил тебя. Но мне нужно сначала кое-что узнать. Если будешь хорошо себя вести, я, глядишь, и передумаю. Так ты помнишь, когда вы сотворили свой шедевр с Бонни и Трисией Камерон? — Я чуть-чуть ослабил давление ноги, чтобы он мог говорить.

— Около трех недель назад, — пробулькал он.

Это согласовывалось со словами Маризы.

— Что потом стало с Трисией?

— Мы отпустили ее.

— Шутки в сторону! — Я снова придавил его горло.

— Клянусь! — завопил он. — Мы сняли фильм — страховку против ее папаши и против нее самой. А больше она нам была не нужна.

— И куда же вы ее отпустили? — настаивал я.

— Она хотела только одного: поскорее выбраться из Лос-Анджелеса и никогда не возвращаться обратно, — торопливо прохрипел он. — Мы купили ей билет на самолет до Нью-Йорка и дали сотню долларов.

— Ты занялся благотворительностью? — не поверил я.

Он попытался помотать головой.

— Мы заставили ее подписать контракт. Обычный контракт: что она участвовала в съемках добровольно и получила вознаграждение.

— Сколько вы сделали копий этого фильма?

Вытаращенные глаза секунду смотрели на меня непонимающе.

— Одну, конечно. Я же сказал, это просто для страховки.

— И где же она?

— Дэнни держал ее в студии.

— Трисия действительно села на самолет?

— Стопроцентно. Мы с Бонни отвезли ее в аэропорт и проследили, чтобы она поднялась на борт. Мы даже дождались, пока самолет взлетел, потому что нам тоже чертовски хотелось удостовериться, что она не передумала.

— А что с ней произошло в Нью-Йорке?

— Да откуда же мне знать! — тонким голосом заорал он. — Вы что, думаете, она мне открытку прислала?

— Она говорила, что собирается там делать?

— У нее там есть подруга, — вяло прохныкал он. — Кажется, вместе учились в колледже. Она собиралась пожить у нее.

— Имя?

— Она не называла имени. Вы что, думаете, мы с ней дружески поболтали после того, что произошло?

Я неохотно убрал ногу. Врал ли он или говорил правду — как узнать? Билл хрипло прочистил горло и начал бережно его массировать. На прощанье я с наслаждением наступил на его очки и каблуком растер в порошок тонированные стекла.

— Эй, детка, — подошел я к изможденной девице в зеленой хламиде, — у меня для тебя большая новость. Вилсон хочет снять тебя в главной роли в новом порношедевре.

— Нет, спасибо, — холодно ответила она. — Больше не хочу.

— С катушек слечу! — пробормотал я.

— Это всего одна катушка, — отвернувшись, пояснила она.

Сломанным человеком побрел я к своей машине.

Мариза встретила меня радостно. Было около пяти часов. Ее панбархатное платьице чуть не сверкало, словно только что из срочной химчистки. Тщательно расчесанные золотые локоны мягко светились.

— Я приготовлю что-нибудь выпить, — предложила она, как только я вошел в гостиную. — А ты сядь и расскажи мне, как прошел день.

Она зашла за стойку, а я сел на один из табуретов, почувствовав себя несколько не в своей тарелке.

— А как прошел твой день? — спросил я.

— Кошмар! — Она закатила глаза. — Сразу же как ты уехал, явились Вилсон и Бридже. Я не стала открывать, тогда они попытались взломать заднюю дверь. Вилсон притащил двуствольный дробовик, а Бридже хотел бросить в меня гранату.

Я внимательно осмотрел комнату.

— Что-то не заметно больших разрушений.

— Я им показала, — самодовольно улыбнулась она. — Я выхватила у Билла дробовик, один заряд всадила ему промеж глаз, а другой — Бриджсу в грудь. Он даже не успел выдернуть чеку.

— На улице все чисто. Куда ты дела трупы, а?

— Я зарыла их в подвале, — удовлетворенно ответила она.

— У меня нет подвала.

— Я это уже поняла! — Она мрачно покачала головой. — Столько пришлось копать! Умираю от усталости!

Я попробовал на язык свой бурбон.

— Ну как? — полюбопытствовала она.

— Потрясающе! — ответил я. — У тебя талант на ледяные кубики.

— А как у тебя дела?

— Отвратительно. А поесть ты что-нибудь приготовила?

— Бифштекс. Я подумала, что тебе захочется разнообразия.

— Отлично. — Я отхлебнул еще. — А после обеда мы пойдем в гости.

— К кому?

— К твоему отцу.

Она резко замотала головой.

— Я не пойду!

— Тебе это будет интересно. Я гарантирую.

— Если я даже и пойду с тобой, — упиралась она, — то там не останусь.

— А кто тебя просит?

Синие глаза все еще заливало сомнение.

— Это в порядке воспитания?

— Никакого воспитания. Будешь просто сидеть и наслаждаться.

— Ну хорошо. — Она покрутила стакан. — На этот раз я тебе поверю.

— Сейчас позвоню и предупрежу, что мы придем.

Я пересек комнату и набрал номер.

— Резиденция Клода Варгаса, — ответили мне. — С вами говорит Гейл Коринф.

— Это что-то новенькое, — восхищенно произнес я. — Сексапильный дворецкий!

— Холман! — узнала она. — Ваш подростковый юмор ни с чем не перепутаешь.

— Я бы хотел увидеться с Варгасом — скажем, сегодня в восемь?

— Скорей всего, он к этому времени уже вернется. — Она не скрывала любопытства. — Это важно?

— Думаю, да.

— Мариза?

— Именно так.

— Я собиралась сегодня в театр, но, пожалуй, мне лучше остаться. Вы не возражаете?

— Нет, зачем же мне возражать! — непринужденно ответил я. — Кроме того, это избавит нас от необходимости разыскивать подслушивающие устройства, верно?

Она с грохотом положила трубку. Я вернулся к бару и взял свой стакан.

— Нетрудно догадаться, — холодно посмотрела на меня Мариза, — ты говорил с этой ведьмой Коринф, да?

— Да, — согласился я. — Помнишь, ты вчера рассказывала мне о том, как Трисия Камерон пришла на студию с Биллом Вилсоном?

— Помню, — насторожилась она, — и что?

— Расскажи мне еще раз, — попросил я.

— Зачем? — еще больше насторожилась она.

— Потому что мне кажется, что ты допустила некоторые неточности в первый раз.

Она слегка покраснела.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты говорила — я цитирую, — будто у тебя создалось впечатление, что она не хотела сниматься, но не знала, как отказаться.

— Верно, — кивнула она. — И что?

— А то, что все происходило вовсе не так. Как я понимаю, девушка смертельно испугалась, но они не позволили ей отказаться.

— Ладно! — Она залпом прикончила свой стакан и враждебно посмотрела на меня. — Ты все правильно понял. Бедная девочка чуть не умирала от страха. Когда Бонни содрала с нее одежду, она упала на колени, умоляя отпустить ее. Но они только смеялись.

— А ты что делала?

— А что я могла? — Она в отчаянии пожала плечами. — Если бы я начала с ними спорить, они избили бы меня. Билл велел мне катиться ко всем чертям. Я так и сделала.

— А потом?

— Я вернулась в свой поганый отель.

— Как это ты ничего не могла? — Я смотрел на нее в упор. — А позвонить в полицию и все рассказать? Они бы приехали и прекратили этот кошмар. Тебе даже не пришлось бы называть своего имени!

— Ну а если бы я это сделала, — огрызнулась она, — что бы стало со мной?

Я не сразу понял. А когда понял, то не сразу поверил.

— Ты имеешь в виду, — осторожно произнес я, — что, если бы полиция их разогнала, ты осталась бы без работы?

— Может, это не лучший способ зарабатывать на жизнь, — пожала она плечами, — но я другого не имею.

— Нет, давай разберемся, — пробормотал я. — Если называть вещи своими именами, то, значит, ты предпочла, чтобы Трисию Камерон изнасиловали перед камерой, чем рискнуть потерять свое паршивое занятие?

— Именно так, святоша поганый! — взвизгнула она. — Ты правильно вчера сказал. Я родилась шлюхой! Я не умею и не желаю зарабатывать по-другому! — Она искривила губы в ядовитой ухмылке. — Может быть, я бы повнимательней прислушалась к твоим проповедям, если бы не помнила, как усердно ты меня соблазнял прошлой ночью!

— Похоже, ты права, — ретировался я. — Сделай еще порцию, а?

— Ладно. — Она забрала у меня стакан. — Если тебе интересно, все случилось не совсем так. Я забилась в свою комнату и проплакала все глаза над Трисией, и над собой, и над всем этим поганым миром! Я ничего не сделала, потому что сама до смерти боялась. Они ведь могли убить меня, если бы я вызвала полицию. Я не посмела так рисковать.

— У каждого свои недостатки, — вздохнул я, — только у меня их нет, поэтому я имею право проповедовать. Знаешь, что я тебе скажу? Где-то час назад я явился к Биллу Вилсону, убедился, что он сидит и не чует беды, так что бояться мне нечего, и с наслаждением избил его до полусмерти. Самое неприятное, что пришлось остановиться. О, я был в тоске! Я бы судовольствием продолжал выбивать из него дух. — Я пожал плечами. — А так всем известно, что я противник насилия.

— Тогда почему бы тебе не заткнуться? — Она пододвинула мне новый стакан.

— Ты права, — признал я. — А почему бы тебе не выпить со мной?

Глава 10

Клод Варгас открыл нам дверь и застыл, не сводя взгляда с дочери. Картина «Возвращение блудного сына»: где-то вдали нежно всхлипывают скрипки, все ощущают тепло в груди и утирают слезы, потому что наконец-то произошло хоть что-то правильное.

— Мариза, — нежно произнес он, — как я рад тебя видеть!

— Ты имеешь в виду, что во плоти я лучше, чем на пленке? — невинно спросила она.

Таящаяся в уголках рта добрая усмешка сразу исчезла.

— Проходите, что же вы?

Мы вошли в гостиную. В очередном платье в обтяжку, на этот раз стального цвета с люрексом и с таким низким вырезом, что ткань едва прикрывала соски, нас ожидала рыжеватая блондинка.

— Ну что, привет! — произнесла она своим глубоким голосом. — Добро пожаловать домой, Мариза. Я смотрю, ты снова начала ходить одетой?

— Гейл, пожалуйста! — твердо оборвал ее Варгас.

— И с нею неизбежный Холман. — Она театрально вздохнула. — Очаровательная парочка: новая звезда порноэкрана и триумфальный герой, изо всех сил пытающийся сделать вид, что он не педераст!

— Надеюсь, вы держите ее в доме не ради украшения? — обратился я к Варгасу. — Нет, таких близоруких на свете не бывает! Тогда, может, она принесет нам выпить?

— Я сам принесу, — заторопился он, — и давайте покончим с этими радостными приветствиями!

Он подошел к бару, с заметным облегчением покидая линию огня. Его трудно было винить, хотя, с другой стороны, он мог в два счета прекратить свару — стукнув, например, мадам Коринф стулом по голове.

— Я умираю от любопытства, — продолжала она приставать к Маризе. — Сядь со мной рядышком и расскажи все с самого начала. Ты правда дико влюбилась в эту девицу или только ради денег? — Она изящно выгнула брови. — Как я понимаю, тебе за это платили? Полагаю, даже дилетанты имеют свои права!

Мариза зарычала и бросилась на нее, но я резко остановил ее, схватив за руку.

— Веди себя прилично, дорогая. Нехорошо бить женщину в два раза старше тебя.

— Да, ты прав, Рик, — благодарно улыбнулась девушка. — Она подвернет свою деревянную ногу и расшибется!

— Давай-ка сядем на кушетку, — предложил я и силком усадил ее рядом с собой.

— Как же вы мило смотритесь вдвоем. — Голос Гейл сочился ядом. — Она, наверное, использует тебя, Холман, в качестве станка для оттачивания своего кинематографического мастерства?

Подошел Варгас; раздав стаканы, он стоя посмотрел на нас троих.

— Хватит, остановитесь, — холодно призвал он. — У меня не хватает слов выразить, как я рад тебя видеть, Мариза. Правду сказать — мистер Холман тому свидетель, — я никоим образом не просил его заставлять тебя вернуться. Я только тревожился о том, что тебя силой принуждают сниматься.

— Очень похоже на моего папочку, — тихо заметила Мариза, — никогда не принимать решения, которых можно избежать!

— Я не это имел в виду! — возмутился он. — Я только хотел…

— Что ты хотел, я прекрасно знаю, — перебила его Мариза. — А пришла только потому, что меня попросил Рик, и не намерена здесь оставаться. — Она повернулась к рыжеватой блондинке: — Надеюсь, мне не надо подробно объяснять почему? По той же самой причине, по которой я ушла в первый раз.

— Мариза, дорогая! — сладко улыбнулась Гейл. — Не пора ли тебе понять и принять то, что принимают все дочери на свете? Что отец тоже человек? Сделать Клода не просто отцом, а мужчиной своей мечты нечестно по отношению к нему и еще более нечестно по отношению к самой себе!

Я чувствовал, что закипаю, и решил пойти в атаку первым.

— Как вы только что упомянули, мистер Варгас, вы наняли меня для того, чтобы я выяснил, добровольно ли ваша дочь снимается в порнокино. Отвечаю:, отчасти да.

— Отчасти? — Его густые брови сошлись в одну точку. — Что это значит, черт возьми?

— Расскажи отцу, что произошло, когда ты ушла из дома, Мариза, — предложил я. — Прямо с того убогого отеля в Западном Голливуде!

Она посмотрела на меня изумленно, потом пожала плечами.

— Ты думаешь, это кому-нибудь здесь интересно?

Варгас и Гейл внимательно слушали ее, пока она не дошла до того момента, как Бонни Адамс познакомила ее с Вилсоном и Бриджсом в переоборудованном гараже.

— Какое счастливое совпадение, — съерничал я, — в нужный момент под дверь пролезает газета с нужным объявлением, да еще и обведенным в кружок!

— А на самом деле? — спросил Варгас.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Клайд Камерон?

— Что-то знакомое. — Он на минуту задумался. — Торговый банк?

— Торгово-банковский трест Камерона, — подтвердил я. — Он верил в нравственно-чистые фильмы, поддерживал только тех продюсеров, кто работал в этом плане, и потерял на этом кучу денег. Он владел контрольным пакетом акций телевизионно-упаковочного агентства Матерсона, которое тоже оказалось убыточным. Кому-то в агентстве пришла в голову мысль поправить свои дела участием в производстве порнофильмов. Но для этого следовало создать торговую сеть в масштабах всей страны и потребовались деньги Камерона. — Я рассказал им все: как Вилсон и Бридже снимали эти фильмы — за гроши, в переоборудованном гараже Бриджса, и как все шло хорошо, пока сам Камерон не вздумал изучить свой бизнес изнутри и не встретил Бонни Адамс, которая стала его новой возлюбленной. — Бывшая возлюбленная не хотела смириться со своей потерей, — продолжал я, — и решила отомстить. У Камерона была дочь Трисия, примерно одного возраста с Маризой. Бывшая возлюбленная рассказала ей, на чем ее отец теперь делает деньги. Трисия собиралась выйти замуж за человека по имени Саймон Камотт, который работал у ее отца, управляя агентством Матерсона. На девушку обрушился двойной удар. Она разорвала помолвку с Камоттом, поссорилась с отцом и ушла из дома.

— Какой ужас! — пробормотал Варгас.

— Но около месяца назад она снова объявилась — не знаю почему. Может быть, она засомневалась в том, что ей сказали. Она опять связалась с этой бывшей возлюбленной, и та порекомендовала ей легкий способ все проверить. Почему бы не пойти к Бонни Адамс, притворившись, что ищешь работу по объявлению? Только бывшая возлюбленная не сказала ей, что, когда она спала с Камероном, она работала в агентстве Матерсона и что она сохранила связи с Бонни Адамс, Вилсоном и Бриджсом. Поэтому ей легко удалось убедить их, что, если заставить Трисию участвовать в каком-нибудь особо омерзительном порнофильме, это будет отличной гарантией того, что Камерон никогда не выйдет из-под контроля. Если он однажды заупрямится, надо будет прокрутить ему фильм и пригрозить пустить его в прокат.

— Продолжайте, — попросил побледневший Варгас.

— Так они и сделали. Потом заставили Трисию подписать признание, что она участвовала в фильме добровольно и получила за это деньги, купили ей билет до Нью-Йорка, дали сотню долларов и запихнули в самолет. Но бывшей возлюбленной этого показалось мало. Она желала отплатить и Камерону — за то, что он сместил ее, и Бонни Адамс — за то, что она увела Камерона. Поэтому она состряпала фальшивое предсмертное письмо от Трисии — аккуратно отпечатанное и подписанное убедительно дрожавшей рукой — и послала его Камерону. В письме говорилось, что Трисия собирается покончить с жизнью, потому что не может забыть унижения, которому она подверглась перед камерой, и, естественно, она обвиняла во всем отца. Бывшая возлюбленная послала Камерону это письмо вместе с фильмом.

— Откуда вы все это знаете? — закричал Варгас.

— Я нашел Маризу, — криво усмехнулся я. — Скорее, она нашла меня, только я не сразу это понял. Я не понимал реакции остальных, но все время всплывало имя Трисии Камерон. Сначала я подумал, что Камерон получил такой же фильм, что и вы, но с его дочерью в главной роли, и что это дело рук каких-то вымогателей.

Я отправился к нему и столкнулся с непонятной реакцией. Но как бы то ни было, а сегодня я знаю, что весь бизнес крутился на его деньги. Я позвонил ему домой и попросил срочно встретиться со мной. Когда я приехал, он сказал мне, что получил по почте письмо от дочери и пленку, которые находятся в цокольном помещении вместе с его подписанным признанием. Он легко сознался, что это он вчера убил Бонни Адамс после того, как получил пленку и письмо. Выходя из цокольного этажа, я услышал выстрел. Пока я добежал до кабинета, он высадил себе мозги.

— Да, Клод, — изящно вскинув голову, проговорила Гейл Коринф. — Это сделала я. Я была возлюбленной Клайда Камерона — какое восхитительно старомодное словечко! — пока он не встретил эту суку Адамс и не предпочел ее мне.

— А остальное? — хрипло выговорил он. — Все остальное, что рассказал Холман, — правда?

— Более-менее, — передернула она плечами. — Откуда мне было знать, как Клайд отреагирует на письмо, но комбинация письма и фильма предполагала именно такой эффект. Конечно, мне и в голову не пришло, что он и правда пойдет и убьет эту суку Адамс. — На ее лице медленно расплылась улыбка. — Клайд всегда отличался непредсказуемостью.

— А предсмертное письмо его дочери? — спросил Варгас. — Его тоже написала ты?

— Да, я, — призналась она без тени смущения. — Насколько мне известно, Трисия Камерон начала новую жизнь в Нью-Йорке. Но я также хорошо знала, какой у Клайда немереный комплекс вины перед дочерью. Тебе это должно быть интересно, Клод, — еще больший комплекс, чем у тебя! В некотором роде, это ты во всем виноват.

— В чем я виноват? — выдохнул он.

— Во-первых, в том, что нанял Холмана, — огрызнулась она. — Я сразу поняла, что теперь все завертится.

Я могла сколько угодно морочить всем голову, но он — профессионал и, начав копать, неизбежно вышел бы на меня. Сначала мне это показалось забавным, что-то вроде игры. Организовав большой сюрприз для Клайда, я даже подкинула Холману пару зацепок!

— Агентство Матерсона, — пробормотал я. — Бонни и Клайд.

Она грациозно кивнула, словно королева, принимавшая почести от своих подданных.

— Надо признать, что мне следовало лучше знать тебя, Клод! — Голос ее зазвучал резче. — Тебя и твое идиотское донкихотство! В тебе осталось еще так много от ничтожного болтуна-академика! С этим надо что-то делать.

— Во мне? — непонимающе уставился на нее Варгас.

— Зачем же, как ты думаешь, я прислала тебе копию фильма с Маризой? — воскликнула она. — Вот он, завершающий аккорд! Чтобы ты почувствовал к ней отвращение и вычеркнул ее из своего сердца. Но увы! Ты в своей идиотской наивности нанимаешь Холмана. — Запрокинув голову, она расхохоталась. — Боже мой! Это уже истерика. Ты нанял его даже не затем, чтобы вернуть дочь, как сделал бы любой нормальный отец! Ты нанял его, чтобы убедиться, получает ли она от своего промысла удовольствие!

— Заткнись! — Варгас шагнул с ней, сжимая и разжимая кулаки, но преодолел себя. — Ты сама не понимаешь, что несешь. Замолчи!

— Я прекрасно знаю, что говорю, Клод, — тихо сказала она. — Я знаю тебя. Все знают тебя! Как изволила заметить твоя дорогая дочурка, ты никогда не станешь принимать решения, если от этого можно уклониться.

— У меня остался только один вопрос, — подала голос Мариза. — Пока мне не сказал Рик, я раньше об этом не задумывалась. Насчет той газеты с обведенным в кружок объявлением Бонни Адамс. Она же не случайно попала мне под дверь, правда?

Гейл фыркнула, не скрывая презрения.

— Ты прямо как твой папочка, милая. Ты как открытая книга — скучная, надо сказать! Я могла с точностью до минуты предсказать, когда ты уйдешь из дома. Билл Вилсон прошел за тобой следом до той самой гостиницы, заплатил клерку, чтобы он информировал нас обо всем, что касается тебя, и, когда мы решили, что настал подходящий момент, газета просунулась под твою дверь.

— Ах ты, сука! — яростно прошипела Мариза. — Значит, это тебя я должна за все благодарить…

— Не надо себя обманывать, золотко! — ядовито прошипела Гейл. — Я тебя раскусила с первой же минуты. Сексуально озабоченная дрянь — но до поры скрывающая это от папочкиных глаз. И бездельница, ленивая без предела! — Она снова расхохоталась. — Ты ни разу в жизни пальцем не пошевелила, если этого можно было избежать! Тебе нравилось заниматься сексом в гараже, а еще больше тебе нравилось получать за это деньги! И не пытайся меня переубедить!

Мариза придушенно всхлипнула и разразилась потоком слез. Ни дать ни взять — живая картина: совершенно подавленная дочь, отец, стоящий рядом с таким видом, словно он всего лишь ждет автобуса, лихорадочно пытающийся придумать, что ему делать, и посередине воплощенное злодейство, полностью владеющее ситуацией.

— Знаешь что, Клод? — задумчиво произнесла Гейл. — Оставлю-ка я вас вдвоем! Вы друг друга стоите. Только я уверена, что Мариза здесь долго не протянет, потому что с ума сойдет от скуки, а ты только тогда и будешь спокоен. В самом деле, тебе же вовсе не хочется знать обо всех, с кем она совокупляется? Кроме того, — она небрежно пожала плечами, — твой лекционный тур по Восточному побережью начинается со следующей недели, а без меня ты его провалишь. — Голос ее снова зазвучал резко. — Ты хоть это понимаешь?

— Мне что-то нехорошо, — пробормотал он. — Я пойду прилягу.

— Приляг, милый, — сменила она тон. — Я принесу тебе чаю. Это помогает при головной боли. — Она медленно облизала губы. — Разве ты не хочешь попрощаться с Маризой?

— Нет. — Он опустил голову и быстро пошел к выходу. — Не думаю.

— Я сама позабочусь о деталях, — фамильярно бросила она. — Ты, наверное, хочешь, чтобы я дала ей денег?

— Как знаешь, — хрипло ответил он и почти бегом покинул комнату.

— Может ли успех изменить Клода Варгаса? — промурлыкала Гейл. — Вы видите сами: ему это нравится! — Она торжествующе посмотрела на меня. — Я же с самого начала сказала вам, Холман: мы нужны друг другу.

— Да, сказала. — Я поднялся, подняв за собой Маризу. — Кажется, нам пора.

— А может быть, Мариза захочет остаться? — Гейл так жадно облизнула нижнюю губу, словно она была намазана чем-то очень вкусным. — Я бы еще кое-что рассказала ей про нее, если это интересно.

— Я иду с Риком, — почти испуганно перебила ее Мариза. — Я не желаю больше тебя видеть. Никогда! Похоже, что следующим, кого ты доведешь до самоубийства, окажется мой отец!

— Буду иметь это в виду, — ответила блондинка. — Остался последний вопрос: деньги.

— Не надо мне твоих денег! — закричала Мариза. — С голоду подыхать буду, а гроша у тебя не возьму!

— Ты никогда не подохнешь с голоду, золотко, — промурлыкала Гейл. — Во всяком случае, пока выглядишь как сейчас. Холман! — Она взглянула на меня с сардонической усмешкой. — Как я понимаю, с тобой надо расплатиться. Или ты тоже не желаешь моих денег?

— Тысяча долларов, — отрезал я. — И будьте добры выдать чек на получение наличных денег.

— Что-то многовато, — засомневалась она, — лишь за то, чтобы убедиться, что Маризе нравится ее занятие.

— Сведения о Маризе бесплатны, — объяснил я. — Тысяча долларов — за сведения о вас.

Она снова расхохоталась, запрокинув голову, и на этот раз смех ее звучал почти искренне.

— О’кей. Я пришлю чек завтра утром.

— Предпочту получить его сейчас.

— Если ты настаиваешь… — Она вышла из комнаты на пару минут и вернулась с чеком.

— Теперь, когда мы в расчете, скажи мне вот что, — обратилась она ко мне. — Как я понимаю, дорогой Клайд и меня упомянул в своем признании?

— Да.

— Значит, скоро полиция начнет задавать кучу дурацких вопросов. — Она пожала плечами. — Но иметь отношение к производству порнофильмов само по себе не является преступлением, так ведь?

— Не является, — подтвердил я. — Камерон изо всех сил старался припутать вас во что-нибудь действительно криминальное, но ему не удалось. Вилсон, Бридже и Камотт получат по полной программе. Что же до вас, то вы, конечно, не выйдете из этой грязи непорочной как утренняя роза, но все, что полиция сможет, — это материться про себя.

— Благодарю вас. — Она коротко мне кивнула. — Рада, что наши взгляды на сей предмет совпадают. Итак? — Она мгновенно нацепила нарочито яркую маску фальшивого гостеприимства. — Пожалуй, что нам пора прощаться. Мне очень жаль, что вы так рано уходите, но когда у бедного Клода мигрень… — улыбка ее засверкала, — вы сами понимаете!

Даже когда за нами закрылась дверь, я чувствовал, как эта ослепительная улыбка лазерным лучом вонзалась мне между лопаток. Мариза перестала рыдать и лишь деловито вытирала глаза. Всю дорогу до моего дома она сидела рядом как зомби, правда в данный момент неактивированный зомби.

Войдя в гостиную, я велел ей приготовить выпить, а сам, набрав номер полиции, посоветовал дежурному сержанту осмотреть дом Клайда Камерона, обратив особое внимание на цокольный этаж, и повесил трубку.

— Ну и что хорошего из этого выйдет? — зловеще произнесла Мариза.

— Я выполнил свой гражданский долг. — Потом набрал еще один номер.

— Бридже, — раздался нетерпеливый голос после второго звонка.

— Холман, — ответил я и, отстранив трубку, переждал, пока не иссякнет поток ругательств. — Я хочу дать тебе шанс. Бонни Адамс убил Клайд Камерон. После этого он покончил с собой, оставив подписанное признание, и полиция уже мчится к его дому.

— Ты в этом уверен? — пробулькал он.

— Я сам видел. Он называет всех по именам, старик. Тебя, Вилсона и Камотта. А решился он на самоубийство после того, как Гейл Коринф прислала ему поддельное предсмертное письмо якобы от Трисии Камерон и тот фильм, где вы ее сняли.

— Что?

— А ты разве не знал? — невинно спросил я. — Она всех вас попросту использовала начиная с того самого дня, когда Камерон выставил ее, заменив на Бонни Адамс. Она только мстила. — Я простодушно хихикнул. — Брат! Видывал я в своей жизни чморил, но вы с Вилсоном просто призовые образцы!

Он свирепо выругался и швырнул трубку прямо мне в ухо. Не успел я положить свою, как на меня налетел неистовый ураган в панбархатном платье.

— Рик! — в экстазе кричала Мариза, беспорядочно целуя меня. — Ты гений! Как ты думаешь: они убьют ее? — с надеждой спросила она.

— Нет, — честно ответил я. — Но достанется ей хорошо.

— Ой, как мне полегчало! — Она протанцевала обратно к бару. — Вот теперь это уже не поминки, теперь можно и отпраздновать!

Я не уловил логики, но спорить было не время. Я присоединился к ней у бара и взял стакан, который она мне приготовила.

— Ну, ты хитер! — Она глядела на меня сияющими глазами. — Поэтому ты взял у нее чек сразу?

— Информация обошлась мне в двести долларов. Остальное — твое.

— Я же сказала, что ни гроша у нее не возьму!

— Ну взгляни же с другой стороны, — остановил я ее. — Ведь эти восемь сотен твой отец все равно истратил бы на нее!

— Ты начинаешь рассуждать разумно, — согласилась она.

— А кроме того, — продолжал я, — эти деньги тебе пригодятся, когда ты завтра же утром начнешь работать девочкой на побегушках.

Мне показалось, она ударит меня, но она передумала и хмыкнула:

— Именно этого она бы и хотела! Пожалуй, в ее словах была доля правды.

— Так что же?

— Может быть, я увидела свет в конце тоннеля? Завтра утром совершенно новая я встречу день, полная благородной решимости пойти искать работу, где не надо выделываться голышом перед камерой. — Она тепло улыбнулась мне. — Но не беспокойся, Рик. Сегодня я еще прежняя — до чертиков сексуально озабоченная и очень нетерпеливая! Который час?

Я вынул часы.

— Пять минут одиннадцатого.

— Так поздно? — распахнула она глаза. — Нам давным-давно пора быть в постели!

Много позже, закурив сигарету, я наблюдал, как моя ночная гостья в костюме Евы вносит в спальню новые напитки. Ее полные груди бесстыдно колыхались при каждом шаге.

— Вот. — Она сунула мне в руку стакан. — Я, правда, не верю, будто ты так утомлен, что не в силах вылезти из кровати и приготовить напитки. Наверное, ты сам тайком снимаешь порнуху и у тебя где-нибудь под одеялом сейчас стрекочет скрытая камера!

— Мне тут пришло в голову, — я рассеянно погладил ближайшую розовую половинку, — как скверно я поступил с Гейл Коринф. Вилсон и Бридже оба большие негодяи, и у обоих такая короткая выдержка. А она, как ни трудно в это поверить, всего лишь женщина. Тебе не кажется, что я совершил ошибку?

— Боже правый, конечно нет! — Она отчаянно закатила глаза. — Всем известно, что ты противник насилия!

— Ты права, — удовлетворенно пробормотал я. — Под жесткой оболочкой я на самом деле очень мягкосердечен.

— Ну не знаю! — мурлыкнула она. — Вот я сейчас повернусь спиной, ты посмотришь, какие у меня синяки!

Исчадие ада

Глава 1

Голова была красива, молода и мужественна. Зачесанные назад густые волнистые волосы открывали широкий лоб. Полные губы были растянуты в самодовольной, слегка презрительной усмешке, и я невольно подумал, над чем мог подсмеиваться вот уже целых пять лет этот человек.

— Симпатичный малый, — пробурчал шериф Лейверс. — Как вы считаете, Уилер?

— Лично мне не по душе его полнейшая отрешенность, шериф, — вежливо ответил я. — Но, очевидно, это вопрос вкуса.

— Лейтенант не одобряет, Чарли, — с кислой миной пробормотал шериф, — так что, полагаю, тебе лучше убрать его назад на полку.

Чарли Кац, служащий морга, облегченно вздохнул, когда водрузил огромный стеклянный сосуд обратно на полку. Внутри него голова, аккуратно отделенная по шее от туловища, легонько запрыгала вверх и вниз, когда закачался формалин. Внезапно у меня перед глазами ясно возникла картина моего детства. Тетя Клемми была настоящей кудесницей по части домашних заготовок, и я подумал, как бы она отреагировала на такую…

— Вот уже пять лет эта голова здесь, у меня, — чуть ли не мечтательно сообщил Чарли Кац. — Поверите, я вроде бы привязался к ней. Мне ее будет немного недоставать.

— И вы придумали для него имя, Чарли? — не удержался я.

— Джон, как же иначе? — ответил он, усмехаясь. — Понятно, лейтенант?

— Морг — не место для упражнения в остроумии, Чарли! — проворчал шериф. — Джон… а дальше? Что еще?

— Баптист^[93] он, полагаю, — изрек я со вздохом. — Чарли здесь прочно стоит на ногах только потому, что изучает Библию, шериф. Про Саломею и все такое прочее. Разве вы не знали?

Кац, казалось, был раздосадован.

— У вас готовы ответы на все вопросы, лейтенант. Раз уж вы такой умник, почему, скажите, вы не нашли до сих пор все остальное, полагающееся к этой голове?

Я брезгливо поморщился.

— Через пять-то лет?

— Пошли отсюда, Уилер, — распорядился Лейверс. — Если задержусь тут дальше и продолжу разговор с Чарли, то начну путать морг с сумасшедшим домом.

Кац неожиданно захихикал.

— Ну как вы можете так говорить, шериф? Я тут неплохо работаю, и вы об этом знаете!

— Точно, — пробурчал Лейверс, направляясь к выходу, — но если встанет вопрос о том, кого я предпочту для компании, тебя или одного из этих мертвецов, я остановлюсь на последнем.

Чарли непонимающе посмотрел на меня, когда дверь за шерифом захлопнулась.

— Знаете, лейтенант, — пожаловался он, — временами мне кажется, что я не по душе шерифу.

— На самом деле он считает вас весьма привлекательным малым, — успокоил я, — просто шериф из тех людей, которые не любят выставлять свои чувства напоказ.

Я вышел через ту же самую дверь, что и шериф, и порадовался, какой стоял ясный, погожий день, даже угрюмые стены морга сверкали под солнечными лучами. Лейверс уже сидел на заднем сиденье своей служебной машины, с явным нетерпением ожидая меня. И в тот момент, когда я устроился рядом с ним, машина полетела по дороге.

— Ну и что вы обо всем этом думаете, Уилер? — спросил шериф через пару минут.

— О чем? О голове?

— О чем же еще?

— Ну, с вашей стороны, конечно, было весьма любезно взять меня полюбоваться местными достопримечательностями, шериф, но не беспокойтесь, я вовсе не мечтаю получить эту мертвую голову в подарок. Но какого черта она торчала целых пять лет в этом морге?

— Она попала туда как улика одного из нераскрытых преступлений, — неохотно сообщил он. — А сейчас, спустя пять лет, мы получили впервые какую-то зацепку, путеводную ниточку.

— Чье-то подписанное признание? — осведомился я на всякий случай, хотя в душе совершенно не верил в такую возможность.

— Точно. Но не того сорта, который вы, очевидно, имеете в виду.

Я шумно вздохнул, вложив в этот звук столько презрения и недовольства, сколько считал допустимым.

— Сделайте одолжение, шериф, говорите на понятном английском языке, предпочтительно без особо длинных слов, чтобы даже такой тупой лейтенант, как я, мог вас понять.

— Полагаю, с этим лучше повременить, пока мы не возвратимся назад в офис, — проворчал Лейверс, — это долгая история.

Но и когда мы оказались в офисе, он, похоже было, не спешил приступить к изложению этой «долгой истории». Удобно устроившись за своим огромным письменным столом и зажав зубами сигару колоссальных размеров, он неторопливо принялся ее раскуривать, выпустил огромное облако сизого дыма к потолку (я всегда поражался, где он достает столь скверно пахнущие сигары!), дождался, когда оно более или менее рассеялось, но так и не заговорил.

— Может быть, это государственная тайна? — не выдержал я. — Вы хотите сначала получить на меня допуск у ФБР?

— Да нет, я просто раздумывал, с чего начать, — пробормотал он миролюбиво.

— Начнем с головы, — предложил я. — Как случилось, что я ее прежде никогда не видел?

— Все произошло до вашего появления в моем офисе. По всей вероятности, многие предпочитают забывать о своих ошибках. В этом деле мы не продвинулись ни на шаг вперед, голова в свое время так и не была опознана. Так что через определенный срок, как я уже говорил в морге, она попала в раздел нераскрытых преступлений, вот тогда-то Чарли и оставил у себя этот стеклянный сосуд.

— Откуда она тут взялась? Из чьего-то ночного кошмара?

— Вы знаете Санрайз-Вэлли?

— Слышал про эту долину. Она милях в двадцати — тридцати от города, не так ли?

— Почти у самой границы территории округа, — печально сообщил он. — Еще бы пара миль, и это преступление стало бы не нашей проблемой.

— Мне не хотелось бы вас подгонять, шериф, — произнес я на этот раз предельно вежливо, — но вы не возражаете, если я пошлю за кофе и сандвичами? Учитывая, с какой скоростью идет повествование, можно предположить, что вы закончите его лишь через неделю.

Физиономия шерифа побагровела.

— Крайне важно, чтобы вы, Уилер, ознакомились со всей подноготной! — бросил он. — Мы столкнулись в данном случае с весьма деликатной ситуацией. Как вы видели, голова очень аккуратно отрублена или отрезана — даже не знаю, как правильнее выразиться, — от тела, а само тело так и не было найдено. Местные детишки играли в кустарнике в дальнем конце долины и нашли эту голову, завернутую в мешок. В течение двух последующих недель мы в буквальном смысле слова прочесали много миль вокруг, но не нашли ни тела и ничего другого, что было бы как-то связано с этой темной историей.

— И голову не опознали?

— Нет. — Лейверс мрачно покачал головой. — Мы разослали повсюду фотографии и получили в ответ жирный нуль. В Вэлли человека с такой головой никто никогда не видел. Временами я даже подумывал о том, что у него вообще никогда не было тела. Пара марсиан сбросила ее на Землю однажды ночью с летающей тарелки. Или произошло нечто иное в том же роде!

— Итак, на протяжении пяти лет это было нераскрытое преступление, — заговорил я, пытаясь возвратить шерифа снова на землю. — А теперь вы получили путеводную ниточку, нечто вроде подписанного признания, так вы сказали?

— В Вэлли проживает семейство Самнер, ему принадлежит большая часть земель долины. Их кухарка, некая Эмили Карлью, проработавшая у этих хозяев двадцать пять лет, вчера вечером умерла в окружной больнице. Перед кончиной она исповедалась священнику, и он убедил ее сделать письменное заявление.

На несколько секунд физиономия шерифа скрылась в очередном облаке дыма.

— Пять лет назад, когда полиция показывала ей снимок головы, она заявила, что никогда раньше не видела этого человека. Но это оказалось неправдой. Лгать полиции женщина боялась, но мысль о том, что она нарушит клятву молчать, которую за два дня до этого дала Илаю Самнеру, страшила ее еще больше.

Голова, как стало известно, принадлежала человеку, который гостил в течение пяти дней в доме Самнеров. Однажды он приехал поздно вечером, и кухарка впервые узнала об этом, когда Илай на следующее утро сообщил ей, что у них в доме гость, но он заболел и не выходил из своей комнаты. Ей следовало готовить ему еду и сервировать на отдельном подносе, а Илай сам будет относить ее наверх. Вечером четвертого дня Илай вовремя не появился, на подносе все остывало, поэтому Эмили Карлью решила сама пойти к этому человеку и отнести ему поднос.

Она постучала в дверь, отворила ее и вошла в комнату. Человек лежал на постели, над ним склонилась Чарити Самнер и о чем-то оживленно говорила. Она называла его Тино и, казалось, что-то просила у него. Увидев в комнате кухарку, Чарити пришла в неописуемую ярость и вытолкала ее за дверь. Позднее на кухню явился Илай Самнер и заставил Эмили Карлью поклясться на Библии, что она никогда никому не скажет, что видела в доме этого человека. Если только она посмеет это сделать, заявил ей Илай, то навлечет позор и горе не только на их семью, но и на все остальные семьи, проживающие в Вэлли.

Лейверс слегка пожал могучими плечами.

— Эмили Карлью родилась и выросла в Санрайз-Вэлли и всю жизнь считала, что поселение существует лишь по милости семейства Самнеров. Естественно, ей казалось, что, если что-то навредит Самнерам, вместе с ними погибнет и Санрайз-Вэлли. Поэтому она поклялась на Библии хранить молчание и до своего предсмертного часа держала данное слово…

Несколько секунд я оторопело смотрел на шерифа.

— Вы не возражаете, если я выйду на минутку и взгляну на автомашины, чтобы убедиться, что мы все еще находимся в двадцатом веке? Или же вы вовсе не Лейверс, а одна из сестер Бронте, загримированная под него?

— Вы не понимаете, Уилер, это изолированная община, — проворчал он. — Апельсиновые рощи — их единственный источник существования, а деревья почти у всех посажены на земле, принадлежащей Самнерам. Ближайшее шоссе в десяти милях, сама долина никуда не ведет, заканчивается каменной стеной, поднимающейся на три тысячи футов. Если бы вы, Уилер, ходили куда-нибудь далее своего ближайшего бара во время отпуска, вы бы знали, что по всему округу разбросано множество таких крохотных поселений.

— Да, сэр, — пробормотал я послушно. — Вчера перед смертью Эмили Карлью подписала заявление, так что теперь эта голова имеет имя и место, где она покоилась, пока кто-то не отделил ее от туловища. Что еще?

Шериф энергично потер подбородок тыльной стороной руки.

— Как я уже говорил, ситуация сложилась крайне деликатная. Все население Санрайз-Вэлли будет испытывать те же чувства по отношению к семейству Самнер, что и Эмили Карлью. Они сплотятся воедино, воздвигнув стену молчания и враждебности против нас, не давая возможности выяснить то, что, по их мнению, должно остаться забытым и глубоко спрятанным. Нам необходимо подойти к семейству Самнер не иначе как в лайковых перчатках.

— Почему? — осведомился я.

— А потому! Подумайте сами, чем мы располагаем? Подписанным заявлением умирающей женщины, которая, возможно, просто бредила перед кончиной! — Лейверс шумно фыркнул. — Илай Самнер умер пару лет назад, это тоже не в нашу пользу.

— Ну а Чарити Самнер? Кстати сказать, кто она такая?

— Дочка, — хмыкнул шериф. — Она все еще там живет. Ее старший брат Криспин унаследовал большую часть состояния, но у нее тоже немалое приданое. Думаю, ей сейчас года двадцать три.

— Вы хотите, чтобы я поехал с ней потолковать?

— Вы читали сегодняшние газеты? — с, сомнением ответил он вопросом на вопрос.

— Нет еще, у меня и без газет утром было полно хлопот.

— Этой истории посвящена вся первая полоса, — холодно заявил Лейверс. — «Новые свидетельские показания, данные на смертном одре, возрождают надежду разрешить тайну странного убийства пятилетней давности», ну и все в этом роде. Повсюду помещены фотографии убитого с подписью: «Тино?» И, возможно, нам повезет, кто-нибудь его все-таки узнает.

— Вы упоминали Самнеров в интервью? — спросил я.

— Нет, но я назвал имя Эмили Карлью. Если ее история правдива, эта Чарити Самнер сейчас кусает себе локти.

— Вы хотите, чтобы я отправился туда все выяснить?

Шериф глубоко вздохнул.

— Вообще-то я считаю это неразумным, но что еще, черт возьми, можно сделать? Однако не забывайте, Уилер, с ней надо обращаться так, будто она драгоценный хрустальный сосуд.

— Именно так я обращаюсь со всеми своими знакомыми женщинами, шериф, — отрезал я холодно. — В противном случае они сами наставят вам синяков.

Глава 2

Санрайз-Вэлли днем можно было сравнить разве что с раскаленным пеклом. Бриз с океана проносился над горами, а долина оставалась погруженной в удушливый зной. К тому времени, когда я достиг Мейн-стрит, я насмотрелся на такое количество апельсиновых рощ, что буду ими сыт по горло до конца своей жизни. Да и сама Мейн-стрит отнюдь не походила на центральную улицу в моем понимании. Если бы я не был так внимателен, то спокойно мог бы проехать мимо нее.

Тут имелись почта, полдесятка магазинов и два бара. Перед одним из них был припаркован древний пикап и пара седанов образца 1935 года. Дворняжка с высунутым языком развалилась поперек тротуара; она лениво приоткрыла глаза, заслышав стаккато моего «остина». Я решил, что проживание в Санрайз-Вэлли все же имеет одно преимущество: когда придет конец света, никто здесь этого не заметит.

Дом Самнеров стоял в глубине долины, примерно в миле за городком, на лесистом холме, возвышаясь надо всем, издали напоминая скверную копию старинного поместья. Двойные ворота из белых брусьев были гостеприимно распахнуты, так что я без задержки проехал дальше. Через четверть мили подъездная дорога заканчивалась широким полукруглым поворотом перед домом. Я припарковал свой «остин» возле запыленного «Континенталя» новой модели и зашагал к шести ступенькам широкого крыльца перед парадным портиком.

На массивной двери, выглядевшей так, будто она была в состоянии выдержать даже нападение индейцев, имелась едва заметная пуговка звонка, спрятанного посредине. Мне было неловко нажимать на нее указательным пальцем, а последовавший за этим приглушенный звон напомнил мне нервное хихиканье молоденькой девушки, которая впервые почувствовала себя объектом мужского внимания.

Прошло долгих тридцать секунд, прежде чем парадная дверь отворилась, но ожидание оказалось не напрасным. Изящная брюнетка довольно внимательно рассматривала меня своими серыми глазами. Она была облачена в платье стиля «мандарин» из дорогой переливающейся парчи с высоким воротником, подчеркивающее ее высокий рост и сглаживающее округлости ее тела. Она выглядела сошедшей со страниц модного журнала, посвященного жизни высшего света, и я подумал, что, возможно, моя догадка верна.

— Мисс Самнер? — вежливо осведомился я.

— Миссис Самнер, — поправила она меня приятным грудным голосом. — Я миссис Криспин Самнер.

— Я лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, — представился я. — Скажите, мисс Чарити Самнер дома?

В ее глазах оставалось безразличное выражение.

— Полагаю, что да. Не войдете ли, лейтенант?

Внутри дом показался еще более унылым, чем снаружи. Помимо широкой винтовой лестницы, поднимающейся до последнего этажа, имелся целый лабиринт длинных узких холлов, которые были способны сбить с толку кого угодно. Но миссис Криспин Самнер шла первой с уверенностью индейца-лазутчика, и после четырех-пяти поворотов направо мы оказались в огромной гостиной, перед широченными окнами которой раскинулась вся долина, походившая на лоскутное одеяло.

— Присаживайтесь, пожалуйста, лейтенант, — пригласила миссис Самнер, — а я посмотрю, смогу ли я отыскать для вас Чарити.

Я поблагодарил и осторожно опустился на краешек кушетки, которая была настолько неудобной, что наверняка являлась подлинным творением Шаратона.

Миссис Самнер вышла из гостиной, прикрыв за собою дверь и оставив меня наедине со строгой обстановкой в торжественной тишине. Я закурил сигарету, поднялся с кушетки, подумав, что она, несомненно, обита листовым железом, затем подошел к громадному открытому камину. Над ним висел внушительных размеров портрет, написанный маслом и помещенный в довольно уродливую золоченую раму. На портрете — голова и плечи патриарха со снежно-белой шевелюрой, которая подчеркивала здоровый цвет его лица и пронизывающий взгляд холодных голубых глаз. Добавьте к этому крючковатый ястребиный нос и плотно сжатые губы, и вам будет ясно, что этот тип не вызвал у меня никакой симпатии.

— Это мой отец, лейтенант, — откуда-то сзади донесся мужской голос. — Илай Самнер. У него вид человека себе на уме, не правда ли? Могу вас заверить, что так оно и было.

Я не слышал, как дверь отворилась, но она должна была отвориться, если только Самнер-младший не материализовался просто посреди комнаты. Прежде чем повернуться к нему, я недоуменно подумал о том, почему ему понадобилось красться на цыпочках в своем собственном доме.

— Моя жена сообщила мне, что вы находитесь здесь, лейтенант, — продолжал он небрежно. — Я Криспин Самнер.

К этому моменту я уже повернулся к нему лицом, но он не проявил желания протянуть мне руку.

— Как я понял, вы желаете видеть мою сестру Чарити?

Он был высок и худощав, одет как и положено деревенскому сквайру: элегантный платок заткнут за распахнутый ворот шелковой рубашки, а брюки из плотного габардина заправлены в начищенные до блеска сапоги для верховой езды. Лет около тридцати пяти, решил я. Черные прямые волосы и слегка горбатый нос — на этом заканчивалось его сходство с отцом. Глаза Криспина являли собой соединение аквамарина с какой-то мутью, причем ни секунды не задерживались на одной точке, будто ему было страшно, что их поймают на месте преступления. Губы у него было полные, причем нижняя капризно, по-женски, выпячивалась вперед.

— Совершенно верно, мистер Самнер, — наконец произнес я. — Я хотел бы видеть вашу сестру.

— Джессика, моя жена, к сожалению, ошиблась, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Она не знала, что Чарити уехала с час назад в Лос-Анджелес. Она собирается провести пару дней с друзьями в Бел-Эр.

— Что ж, весьма неудачно для меня, — сказал я, ответив ему такой же мимолетной улыбкой — Может быть, вы сможете сообщить имя и адрес этих друзей?

Он коротко хохотнул.

— Не могу. Знаю, это звучит глупо, но Чарити теперь уже взрослая особа, живет собственной жизнью. Она не сообщает нам никаких подробностей, куда-то уезжая. Но когда она вернется, лейтенант, я заставлю ее позвонить вам. Или, может быть, я могу вам чем-то помочь?

— Очень может быть. Вы читали утренние газеты?

— О предсмертном заявлении бедной старенькой Эмили? — Криспин горестно покачал головой. — Она была милейшим созданием. Знаете ли вы, что она проработала в нашей семье двадцать пять лет? Но под конец, боюсь, она стала что-то придумывать, фантазировать. Милая старушка всегда любила таинственные истории, понимаете?

— Любила их настолько, что придумала какую-то драматическую небылицу и поведала о ней своему духовнику?

Он раздраженно пожал плечами.

— Возможно, это был просто бред умирающей женщины. Так или иначе, но я могу заверить вас, лейтенант, что все это — чистейшая выдумка.

— Вы находились здесь во время убийства, мистер Самнер?

— Убийства? — Его голос зазвучал резче. — Да, я был здесь, когда нашли эту злополучную голову, если вы это имеете в виду, лейтенант.

Тут я почувствовал, что он ухитрился исчерпать почти полностью мой запас вежливости.

— Если вам угодно вообразить, что этот человек совершил самоубийство, отрубив себе голову, а потом его обезглавленное тело само ушло прочь, потому что не выдержало вида крови, это ваше право, — заметил я ворчливо, — но я это квалифицирую как убийство.

Лицо Криспина слегка покраснело.

— Я находился в этом доме во время предполагаемого убийства, лейтенант. А также и бедняжка Эмили Карлью: она отсюда практически не выходила после смерти матери, случившейся за год до этого. Мне неизвестны подробности той ерунды, которую она наговорила, но даю слово, что того человека она не видела ни разу в жизни. Какую бы чушь Эмили Карлью ни сообщила на смертном одре, все это плод ее необузданной фантазии.

— Так вы хотите сказать, что в то время у вас в доме никто не гостил?

— Гость в доме? — У него на мгновение отвисла челюсть. — Нет, конечно. Здесь жила вся наша семья, ну и прислуга, разумеется. Мой отец, я сам, мой брат и сестра. Неужели Эмили заявила, что этот человек гостил у нас? — Он, недоверчиво глядя на меня, расхохотался. — Ну что же, надо отдать должное бедной старушке, у нее было богатое воображение!

— Тогда вашей жены здесь еще не было?

— Нет, мы женаты всего три года, — отрезал Криспин. — Как я уже вам сказал, в то время в доме находились только члены нашей семьи: отец, брат, сестра и я. Надеюсь, на этот раз я выразился предельно ясно, лейтенант?

Ну что же, обычное «везение» Уилера, горько подумал я. Надо же было мне заговорить именно с этим Криспином, поскольку никого другого не оказалось под рукой! Судя по тому, как он горел желанием мне помочь, мне сильно повезет, если на прощанье он махнет мне рукой. Но все же я решил не отступать.

— Ваш брат по-прежнему живет в доме? — спросил я.

— Барнаби? — Его глаза презрительно сощурились при этой мысли. — Великий Боже, нет!

— Ну что ж, прошу прощения за отнятое у вас время, мистер Самнер, и напомните мисс Самнер, чтобы она позвонила мне, когда возвратится из Бел-Эр.

Он нахмурился.

— Если это совершенно необходимо, лейтенант. Но я уже объяснил вам, что история, рассказанная бедняжкой Эмили, быланичем иным, как бредом. Вы не забыли?

— Я прекрасно помню все, что вы мне сообщили, мистер Самнер, — ответил я предельно любезно, — но тем не менее мисс Самнер необходимо встретиться со мной, как только она вернется.

— Мне не нравится ваше оскорбительное высокомерие, лейтенант! — Он повысил голос.

— По большей части, это никому не нравится, — посочувствовал я Криспину.

— Я пользуюсь определенным влиянием в Пайн-Сити, — продолжал он упрямо, — как в окружном, так и в городском управлении. Хорошенько запомните это, лейтенант.

— Я оставил свою записную книжку в машине, — парировал я, — но непременно запишу ваши слова, как только доберусь до нее.

Его лицо вновь побагровело от гнева.

— Можете не сомневаться, лейтенант, я постараюсь, чтобы вы хорошенько запомнили мои слова и без записной книжки.

— До свидания, мистер Самнер, — сказал я.

— До свидания, лейтенант. Уверен, что вы сами сумеете найти выход из дома.

— Если не сумею, то издам тихий, как у птицы, крик о помощи, чтобы не потревожить вас, — сказал я и вышел.

Однако найти выход через все эти узкие одинаковые холлы, черт побери, оказалось и в самом деле довольно сложно, но я в конечном итоге справился с задачей и увидел миссис Криспин Самнер, которая поджидала меня.

— Крайне сожалею, лейтенант, что так глупо ошиблась! — сказала она, смущенно улыбнувшись. — Полагаю, мой муж сказал вам?..

— Что его сестра уже уехала? — Я кивнул. — Да, сказал.

— Она ведет очень независимый образ жизни…

— …и не считает необходимым предупреждать вас, когда уезжает из дома? — подхватил я. — И это сообщил ваш супруг.

— О! — Ее улыбка растаяла. — Похоже, вы в дурном настроении, лейтенант? Надеюсь, не Криспин испортил его вам?

— Это не так-то легко сделать, — ответил я совершенно искренне. — Но, по всей вероятности, нет никакой радости быть феодальным бароном, если ты не имеешь возможности хотя бы изредка демонстрировать, кто ты такой.

— Извините, но я не поняла! — пробормотала она с сомнением в голосе.

— Ему принадлежит Вэлли, не так ли? — объяснил я. — А до него долиной владел его отец. Догадываюсь, ваш муж не привык выслушивать возражения, миссис Самнер?

— О, мне ясно, что вы имеете в виду! — Ее улыбка снова стала доверительной. — Думаю, вы правы, но, пожалуйста, не выдавайте меня.

— Остальные члены семейства все в том же роде?

Ее серые глаза внезапно помрачнели.

— Чарити в свое время дали совершенно неподходящее имя. Она вовсе никакое не «милосердие», а самое настоящее исчадие ада, лейтенант. По сравнению с ней Криспин — кладезь добродетелей. Опять-таки никогда не ссылайтесь на мои слова. Хорошо?

— Мои губы запечатаны казенной печатью, — заверил я ее. — Ну а что вы можете сказать про Барнаби?

— Про него — ничего. Мы с ним ни разу не встречались.

— Вы женаты вот уже три года и даже не познакомились со своим ближайшим родственником?

— Он уехал из дома до того, как я появилась здесь. — Внезапно она фыркнула. — Здесь, в Вэлли, мы никогда не произносим имени Барнаби, лейтенант. Он выродок в добропорядочной семье.

— Что же такого он натворил? Уничтожил все апельсиновые рощи, предпочитая по утрам грейпфруты?

На этот раз она засмеялась по-настоящему искренне и открыто.

— Поверьте, я не знаю, но это должно было быть что-то ужасное. Мне точно известно, что отец лишил его наследства, оставил, так сказать, в полном смысле слова без цента.

Едва различимые шаги, приближающиеся к нам по лабиринту бесконечных холлов, смертельно напугали женщину, она будто окаменела на мгновение, затем торопливо распахнула передо мной дверь.

— Полагаю, вам сейчас лучше исчезнуть, лейтенант, — прошептала она. — Поверьте, мне было приятно с вами поговорить. Возможно, мы сможем это повторить в ближайшее время.

Голос ее звучал почти мечтательно.

— Это было бы очень приятно, — вежливо ответил я. — До свидания, миссис Самнер.

Дверь за мною захлопнулась сразу же, едва я переступил порог. Я зашагал назад к своему «остину», раздумывая, действительно ли Джессика Самнер боялась своего мужа или разыгрывала роль из пьески о своем повелителе и хозяине, как это любят делать некоторые женщины. И что означают ее последние слова о желании вновь поговорить со мной в скором времени?.. Имелось множество разных ответов на эти вопросы. Возможно, она чувствовала себя слишком одинокой и мечтала выговориться, но могла при всем том располагать и интересной информацией…

В любом случае, подумал я с усмешкой, впереди замаячило нечто вроде увлекательного приключения, пока с непредсказуемым концом.

Я проехал милю в направлении города и остановился у ближайшего бара. Картина тут ни капельки не изменялась, вот только пес успел заснуть, непочтительно повернувшись ко мне спиной. Да, пожалуй; удушливая жара, нависшая над долиной, усилилась. Сигарета приобрела неприятный привкус, но надо же мне было чем-то заняться, пока я буду ждать.

Лишь через тридцать бесконечно долгих минут мимо промчался запыленный «Континенталь» последней модели. Я успел мельком разглядеть за рулем решительное лицо, окруженное огненно-рыжими волосами, и тут же машина исчезла. Я отъехал от обочины и направил свой «остин» вдогонку за «Континенталем» на такой дистанции, чтобы не упускать его из виду. Если эта красотка и в самом деле собралась в Бел-Эр, мне предстояло долгое путешествие.

Глава 3

Примерно через двадцать пять минут, когда мы проехали около тридцати миль, я почувствовал большое облегчение, увидев, что она свернула с автострады, направляясь в Пайн-Сити. Поток машин заметно увеличился, так что мне пришлось сократить расстояние между нами. Пережив столько неприятностей и потеряв уйму времени, я не хотел упустить ее из виду перед каким-то светофором. Кстати сказать, теперь она больше не спешила и совершенно бесцельно кружила по городским улицам. Наконец, когда я уверовал в то, что она поняла, что за ней следят, она остановилась перед каким-то отелем на боковой улице, довольно далеко от центра. Я проехал мимо, свернул влево на следующем перекрестке и припарковал машину где-то посреди квартала. Когда я вышел из-за угла, «Континенталь» был пуст, а посыльный с парой чемоданов уже исчезал за дверями отеля.

Я закурил сигарету и минут пять разглядывал витрину салона, специализировавшегося на продаже дамских поясов, в которых девушки должны были себя чувствовать неприкосновенными, поскольку, на мой взгляд, пояс простирался от талии до колен. У меня невольно мелькнула мысль о том, сколько времени уйдет на тренировку, пока девушка не научится без посторонней помощи натягивать на себя эти доспехи и вылезать из них. Если и далее так пойдет, то свободолюбивому холостяку придется носить с собой на кольце с ключами корсетный нож вместе с консервным и штопором.

Когда я вошел в вестибюль отеля, у стола администратора никого не было, кроме скучающего клерка, занятого протиранием очков, которые непонятно от чего запотели. Я подошел и оперся локтями о стойку, заинтересованно наблюдая за его действиями.

— Да, сэр? — спросил он полусонным голосом, водрузив очки на нос. — Могу ли я быть вам полезен?

— Девушка, которая зарегистрировалась пять минут назад, — спросил я, — рыжеволосая?..

Он глубоко задумался над моими словами, затем покачал головой и твердо заявил:

— Я бы не назвал ее рыжеволосой. Скорее, блондинка с томатным оттенком.

— Может быть, это цвет красной меди? — попытался помочь я.

— Да, это определение более точно, но все же не совсем…

На несколько минут мы оба погрузились в творческое молчание.

— У некоторых персидских кошек бывает такая вот редкостная окраска, — наконец изрек клерк. — Как можно описать этот цвет?

— Сложный вопрос, — сдался я. — Давайте не будет тратить времени на подыскание точного ответа.

— Какая дама! — Его голос все еще дрожал от восторга. — Могу поспорить, она мурлычет точно так, как настоящие розовые персы. Впервые в жизни вижу такую женственную даму!

— Какое имя она написала в регистрационном журнале?

— А? — Мечтательное выражение медленно исчезало из его глаз. — Кто это желает выяснить? — холодно осведомился он.

Я предъявил ему свое удостоверение, и он нервно заулыбался.

— Ну что ж, конечно, это совсем другое дело, лейтенант.

И он стал с преувеличенной торопливостью перебирать регистрационные карточки.

— Найти ее не будет особенно сложно, — добродушно заметил я, — это же последняя карточка в указателе, не так ли?

Его глаза непроизвольно закрылись на мгновение, когда он мысленно прошептал про себя какое-то отнюдь не вежливое пожелание в мой адрес.

— Вы правы, лейтенант!

Он швырнул карточку на стол передо мной, словно только что извлек ее из шляпы волшебника. «Селия Шумейкер» было написано крупным размашистым почерком, ниже сообщался адрес в Сан-Франциско.

— Номер комнаты? — спросил я.

— Помечен в карточке. — Клерк торжествующе усмехнулся. — Я дал ей фешенебельный номер на крыше, лейтенант. Она пожелала иметь самый лучший, и она имеет на это право, готов поспорить на что угодно!

— Сомневаюсь, чтобы у вас хватило денег на пари, мой друг, — возразил я совершенно искренне. — Я поднимусь к ней. Вы же не совершите никакой глупости, не станете ее предупреждать по телефону о моем визите, не так ли?

— Конечно, сэр! — Кадык на его длинной шее беспокойно запрыгал. — Если не возражаете, лейтенант, скажите мне, у нее действительно большие неприятности? Такая красивая великосветская дама и все такое?..

— Ничего особенного, не переживайте, — успокоил я. — У меня всего лишь пара вопросов к ней. Я просто не хочу дать ей время обдумать ответы.

— Вы можете на меня положиться, лейтенант.

— У меня нет выбора, — мрачно буркнул я.

Лифт доставил меня до номера люкс, который находился всего лишь на двадцать этажей выше стола восторженного клерка, в то время как девушка, занявшая его, философствовал я, отстояла от него на миллион световых лет. Я громко постучал в дверь, приглушенный голос изнутри справился, кто, черт возьми, я такой и что мне надо.

— Помощник управляющего, мисс Шумейкер, — громко сообщил я. — Извините, что мне пришлось вас потревожить, но когда вы регистрировались внизу, вы не выполнили одной формальности.

— Разве нельзя с этим подождать?

Голос у нее оставался раздраженным, но она подошла к двери.

— Боюсь, наш управляющий чрезвычайно строг в отношении регистрации, — зачастил я извиняющимся тоном. — Он всегда лично проверяет журналы, прежде чем уехать домой, и явится с минуты на минуту. У него своеобразный пунктик насчет того, что некоторые наши гости используют вымышленные имена и все такое. Я понимаю, что это нелепо, но вы избавите и себя и нас от кучи неприятностей, если… взглянете на карточку.

— Ладно!

Дверь приоткрылась на шесть дюймов, и загорелая рука замахала из стороны в сторону перед моим носом.

— Дайте мне ее и скажите, какого черта я тут напутала или не дописала?

— Ну, для начала, — заговорил я своим нормальным голосом, — как получилось, что вам удалось изменить свое имя за время короткого переезда из Санрайз-Вэлли до Пайн-Сити, мисс Самнер?

Ее рука моментально перестала размахивать и на мгновение неподвижно повисла в воздухе. Я быстро нажал на створку двери и резко толкнул ее. Изнутри раздался испуганный вопль, за которым последовал звук падения, дверь распахнулась, и я вошел в номер.

Чарити Самнер с нескрываемой злобой смотрела на меня. Она сидела в неудобной позе на ковре, ноги у нее были широко раздвинуты, как у куклы, — этим объясняется услышанный мною глухой звук, — и откуда мне было знать, что она приготовилась принимать душ? Ее обнаженное тело было безукоризненно красивым, покрытое ровным бронзовым загаром с головы до ног. Безусловно, этот дежурный клерк внизу знал, о чем говорил, когда заявил, что мисс Шумейкер была самой женственной из всех виденных им дам.

С яростным, почти звериным возгласом, исходившим откуда-то из глубины ее гортани, она вскочила на ноги. От резких движений задрожали ее высокие остроконечные груди, колеблющиеся с потрясающей свободой, и от этой картины моментально вышли из строя мои голосовые связки.

Учитывая сложившиеся обстоятельства, я решил, что от нее можно ожидать всего, чего угодно, начиная от старомодной истерики с потоками слез и неудержимыми рыданиями. Но в следующую секунду она отреагировала совершенно не так, как я предполагал: двинулась на меня, и ее лицо приобрело свирепое выражение, а длинные ногти явно нацеливались на мои глаза.

— Вы! — зашипела она. — Вы… я вас убью!

Я поспешно схватил обеими руками ее запястья, потянул их сначала вниз, затем в разные стороны. В итоге произошло наше довольно болезненное столкновение, поскольку мне было трудно удержать ее на месте. И неожиданно получилось подобие встречи двух любовников: я тут же почувствовал крепкий натиск ее грудей, прижавшихся к моей груди, манящую округлость ее бедер, шелковистую кожу живота и ног.

Какое-то мгновение она предпринимала тщетные попытки вырвать свои руки, затем внезапно отказалась от этой затеи, и все ее тело обмякло с кошачьей гибкостью. Ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я почувствовал почти физическое воздействие откровенной жестокости, которая светилась в ее светло-карих глазах.

— Ладно! — прошипела она. — Отпусти меня!

— Зачем спешить? Я только что вошел во вкус…

Зеленые искорки заплясали в ее глазах, будто что-то взорвалось у них внутри, и все тело неожиданно напряглось.

— Ты, мерзкий выродок! — прохрипела она, подчеркивая значение каждого слова.

Потом ее колено зверски врезалось мне в пах, и я ощутил невыносимую боль, от которой на мгновение потерял сознание. Я выпустил ее руку и скорее почувствовал, нежели осознал, что она отошла от меня. К этому времени она для меня превратилась в расплывчатое пятно в мире неясных объектов, одна только боль оставалась реальной.

Я медленно побрел, как дряхлый старик, согнувшись вдвое и обхватив себя обеими руками, и, как мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем я добрался до ближайшего стула и свалился на него. Довольно долго мне не становилось лучше. Затем из плотного тумана, навалившегося на мои веки, донесся голос:

— Эй, держите-ка это!

Зажженная сигарета была твердо вставлена мне между губами, и я с благодарностью затянулся.

Мало-помалу боль утихла, а вместе с ней рассеивался и туман перед глазами. Я смог немного выпрямиться, в душе зародилась слабая надежда, что мне все же удастся остаться в живых, хотя я и был искалечен до конца своих дней.

— Ничего, скоро очухаетесь! — раздался глуховатый голос.

Как будто кто-то нажал на требуемую кнопку, и мои глаза внезапно прозрели.

Чарити Самнер стояла в нескольких шагах от стула, внимательно наблюдая за мной, руки у нее были сложены под грудью.

— Теперь — убирайтесь! — бросила она. — Пока я не позвонила дежурному и не попросила их послать сюда пару копов.

— Это будет весьма забавно, — прохрипел я и полез свободной рукой в карман за своим значком.

Ее глаза широко раскрылись, она пришла в ужас, отказываясь поверить увиденному.

— Вы — лейтенант полиции? — После этого ее разобрал смех. — А я, признаться, приняла вас за сексуального маньяка! — Смех оборвался, она увидела, как я вытираю носовым платком пот с лица. — Крайне сожалею, лейтенант, поверьте. Но признайтесь, вы сами на это напросились, ворвавшись сюда без моего согласия.

— Если вы и в самом деле сожалеете, то могли бы дать мне что-нибудь выпить, а не стоять таким истуканом, — возмутился я. Не то чтобы при нормальных условиях я бы не восхищался представленным мне зрелищем, но в данный момент преобладала потребность в спиртном.

Она равнодушно бросила взгляд на собственную величественную наготу, затем слегка пожала плечами.

— Полагаю, мне следует пойти что-то на себя надеть. Когда вы явились, я как раз вышла из-под душа. Что вы хотите выпить?

— Скотч со льдом, немного содовой. Ведро скотча и бутылка содовой будет нормальной пропорцией.

Зрелище упругих, слегка покачивающихся ягодиц, когда она повернулась и пошла к телефону, оказалось великолепным лекарством. Я уже чувствовал себя гораздо лучше, и это открытие поразило меня.

— Это мисс Шумейкер из номера люкс, — сообщила она дежурному, — я хочу бутылку «Чивас Регал», содовую, лед и два бокала александрийского бренди немедленно. — В ее голосе звучала та неосознанная врожденная надменность, которая проявляется только у потомков старинных аристократических родов. — Если это не будет доставлено сюда в течение пяти минут, я позвоню управляющему. — Она повесила трубку до того, как отдел обслуживания номеров смог вообще что-либо ответить. — Сейчас я пойду что-нибудь на себя надену, — предупредила она меня и исчезла в спальне.

Мне показалось, что не прошло и минуты, как раздался стук в дверь и появился официант с подносом, заполненным бутылками. Лицо этого человека выглядело необычайно изможденным, как будто он поднялся бегом по лестнице прямиком на двадцатый этаж с этим проклятущим подносом. Только опустив его на кофейный столик, он выпрямился и разрешил себе облегченно вздохнуть.

— Мисс Шумейкер? — неуверенно спросил он, бросая на меня нервный взгляд.

— Я бы на вашем месте не удивлялся, — сказал я ему. — Привыкайте, приятель.

— Четыре минуты тридцать пять секунд, — объявила Чарити, выходя из спальни. — Неплохо. Запомните, именно такое обслуживание я признаю: пока я буду жить в вашем отеле, действуйте в таком же духе.

— Да, мадам.

Я подумал, что представление Чарити об одежде базировалось на необходимом минимуме. На ногах у нее были домашние тапочки из коричневого бархата, без задников, украшенные вроде бы настоящими платиновыми пряжками. Остальной туалет был предельно прост: белый атласный бюстгальтер и шорты. Физиономия официанта залилась краской, когда она взяла у него из рук карандаш и карточку, чтобы поставить на ней свою подпись. Он продолжал стоять на том же месте и после того, как она сунула ему ее в руки.

Слегка раздраженное выражение появилось на ее лице, когда она взглянула на него.

— В чем дело? Я добавила двадцать процентов. Чего вы еще хотите? Ключ в рай?

— Да, мадам, — заикаясь, пробормотал бедняга. — То есть нет, я хочу сказать, то есть…

— Если вы прежде никогда не видели девушек, вам следует начать приобретать некоторую практику, — холодно заявила она. — Я бы сказала, у вас осталось не так-то много времени.

— Да, мадам, конечно…

С совершенно оторопелым видом он попятился к выходу, налетел на кресло, отскочил в сторону, больно ударившись локтем о стену, затем ощупью все же отыскал дверь. Найти ручку в подобном состоянии оказалось тоже не так-то просто, но все же он ухитрился это сделать и, все так же пятясь, выйти в коридор. Глаза его по-прежнему были прикованы к Чарити Самнер.

— Вы будете обольщать всю прислугу? — вежливо осведомился я после того, как дверь за ним медленно закрылась.

— Такие пустяки меня никогда не беспокоили, — равнодушно ответила она. — Представление, что девушка должна падать в обморок, если мужчине случится увидеть, как она надевает подвязки, безнадежно устарело, вы так не думаете? — Она взяла с подноса ближайший бокал и с видимым удовольствием отпила из него. — Можете сами приготовить себе напитки, лейтенант.

Я с опаской поднялся на ноги и очень осторожно подошел к кофейному столику. Дело обстояло не так уж скверно, еще год-другой, и я смогу ощущать боль, подумал я. Я приготовил себе большую порцию своей излюбленной смеси и вернулся с бокалом назад к креслу. Чарити уселась напротив, скрестила ноги, и тут я понял, что ее пряжки на туфельках будут преследовать меня во сне до конца жизни. Я понизил уровень жидкости в своем бокале на пару дюймов одним продолжительным глотком и почувствовал, что живительное тепло скотча разливается по всему телу.

— Вам лучше, лейтенант? — спросила Чарити. — А что следует за «лейтенантом», кстати сказать?

— Уилер, Эл Уилер.

Она выпятила нижнюю губку.

— Так это вы были в нашем доме?

— Да. Надо думать, это ваш очаровательный братец Криспин решил, что вам не следует со мной разговаривать, да?

— Разумеется. — Она несколько раз кивнула. — Это кричащий заголовок в утренней газете заставил его так нервничать. По неясным мне причинам он вообразил, что я произвожу скверное впечатление, или нечто подобное.

— Могу себе представить его переживания… Итак, Тино был болен и вынужден оставаться в постели?

Она очень старалась, чтобы ее лицо выглядело бесстрастным.

— Кто такой Тино?

— Гостивший в вашем доме человек, который лишился головы, — терпеливо объяснил я. — Тот самый, которого Эмили Карлью видела в спальне, а вы с ним разговаривали и называли его Тино.

— Бедная старенькая Эмили! — Она медленно покачала головой. — По всей вероятности, ее воображение к этому моменту стало неуправляемым…

— Нельзя высосать из пальца предсмертное признание священнику, — возразил я ворчливо. — Да и подписанные признания тоже не придумывают.

Чарити не очень естественно вздохнула.

— Если вы не желаете верить мне, Эл, полагаю, вам придется потолковать с нашими адвокатами.

Я закурил сигарету, с трудом удерживаясь от желания одновременно поджечь Чарити Самнер. Лейверс велел мне действовать предельно осторожно, и вот уже во второй раз с другим представителем семейства Самнер я ничего не мог поделать.

Она насмешливо наблюдала за выражением моего лица.

— Я могу сообщить вам имена и номера телефонов наших адвокатов, Эл, если желаете, — предложила она с самым невинным видом.

— Излишне! — Я махнул рукой. — Ну и как долго вы намереваетесь оставаться здесь под чужим именем?

— Теперь, раз вы отыскали меня, нет никакого смысла задерживаться дольше. — Она задумчиво посмотрела на меня. — Но, поскольку я устроилась, почему бы не побыть здесь несколько дней? Вы, конечно, встречались с моим братцем?

— Встречался.

— В таком случае вы знаете, какое это барахло, — равнодушно пробормотала она. — Да и его жена тоже не подарок. Ей пришлось выйти за него из-за денег, и я бы не имела ничего против нее, если бы она не совала нос в мои дела. По каким-то идиотским соображениям она решила, будто ей необходимо спасти меня от самой себя. Я ей неустанно твержу, что это психоз, вот если бы пару раз она переспала с нашим дворецким, не исключено, она стала бы другой женщиной. Но она не прислушивается к моим советам… Или же мне просто не удалось уличить ее в этом…

— Я сегодня днем видел ее, она мне показалась очень милой особой, — сказал я.

— Вы слишком наивны, Эл, — холодно заявила Чарити. — Конечно, Джессика очень хитрая. Но, возможно, для того чтобы это понять, необходимо пожить с ней под одной крышей.

— За последнее время вы не встречались с Барнаби?

— Мы ни разу не виделись с того времени, когда я была восемнадцатилетней глупышкой, а папа выставил его из дома, — произнесла она весело. — Но иногда мне не хватает старины Барнаби. Конечно, случалось, когда он находился поблизости, жизнь становилась невыносимой, но зато никогда не бывало скучно.

— Почему «невыносимой»?

— Барнаби был весьма импульсивным малым, невыдержанным, как принято говорить… — Она усмехнулась. — У него имелись собственные представления о веселье. Один раз он назначил на полночь свидание одной из самых распущенных девиц в нашей округе в дальнем конце фамильного склепа, раздел ее там догола и запер внутри до утра. Он воображал, что это своеобразный бунт против условностей, а девица, кстати, не помешалась на протяжении первых двух недель после случившегося, как он предполагал.

— В семейном склепе?

— Неужели вы его не видели? — Она явно удивилась. — В сотне футов от дома. Дедушка Самнер соорудил его, поскольку его страшила мысль, что его повезут после смерти на погребальном катафалке через всю долину и превратят похороны в публичное празднество. Бабушка тоже, конечно, покоится там. И мама с папой. Но склеп выстроен слишком большим, так что внутри еще сколько угодно свободного места.

— Что еще делал Барнаби?

— Потребовалось бы недели две, чтобы обо всем рассказать, обо всех его выходках. Хорошо помню, как он привез в дом повара-китайца с судна в Сан-Франциско. Барнаби нарядил его в роскошные одежды, каких я до этого не видела даже на картинках, и представил его семье как свергнутого императора какой-то китайской провинции, его императорское величество Са Ятсен.

Самнеры, никогда не были особенно сильны ни в политике, ни в географии, а старик в его одеянии выглядел весьма внушительно. Барнаби объяснил, что император обязан соблюдать обычаи своего двора, так что вся наша семья тоже должна соблюдать их вместе с ним, в противном случае он будет смертельно оскорблен.

Чарити залилась веселым смехом.

— Целых две недели мы ели суп из импортных консервов из акульей кожи и соленый миндаль на завтрак. Нам приходилось пятясь выходить из комнаты, потому что к императору нельзя поворачиваться спиной, как объяснил Барнаби. Каждый вечер отец и Криспин садились за карточный стол, китайцы славятся своим умением играть в карты, по словам того же Барнаби, и повар заработал целое состояние. Каждый раз, когда они уличали его в плутовстве, Барнаби спешил объяснить, что такова привилегия императора.

Он мог бы остаться в доме навсегда, но однажды вечером он напился до потери сознания и ворвался в спальню отца около четырех часов утра, размахивая кухонным ножом и именуя отца «капитаном». Пока несчастный папочка сидел неподвижно с приставленным к горлу ножом, император повествовал о том, как его состояние вернется к нему через десять поколений. Потом внезапно переменил пластинку и почтительно осведомился, что он должен приготовить «капитану» на завтрак.

— Если ваш отец после этого не вышвырнул Барнаби из дома, значит, он должен был выкинуть что-нибудь еще почище, чтобы в конце концов оказаться лишенным наследства! Что же он такого натворил?

Ее лицо опять стало непроницаемым.

— Знаете, прошло столько лет после того, как это случилось, что я начисто все позабыла.

Скотч мне здорово помог. Я вскочил с места без всякого труда. Чарити с любопытством наблюдала за мной.

— Я не стану говорить, будто все было замечательно, — подмигнул я ей. — Но скотч был хорош, а ваше тело потрясающе.

— Вы уже уходите, Эл? — Она нахмурилась. — Зачем? До ночи еще далеко.

Я взглянул на часы.

— Начало восьмого, а я постарел на двадцать лет после того, как переступил порог этого номера, не забывайте! Так что я намерен вернуться к себе домой, принять горячую ванну и лечь в постель.

Она медленно поднялась на ноги.

— Мне очень жаль, что вы должны идти, Эл, но я понимаю.

Когда мы подошли к двери, она положила мне руки на плечи, так что я был вынужден повернуться к ней.

На несколько секунд ее тело тесно прижалось к моему, бедра у нее призывно шевелились.

— Крайне сожалею, что вам надо уходить, — вкрадчиво повторила она, голос звучал еще глуше и обольстительней. — Мы бы получили огромное удовольствие, детка. Возможно, я бы даже станцевала один… особенный… танец. — Она посмотрела мне в лицо из-под полуприкрытых век. — Одно время я брала уроки в Сан-Франциско у настоящей египтянки, исполнительницы танца живота. Это не тот танец, который разрешают демонстрировать в нашей стране. Даже в самых крутых кабаках.

— У меня останавливается дыхание, когда я слушаю вас, Чарити-беби, — довольно сухо произнес я.

Ритмическое покачивание ее бедер, плотно прижатых к моим ногам, ускорилось.

— Приходи в другой раз, — зашептала она, — и я гарантирую тебе нечто большее, нежели учащенное дыхание.

Она на мгновение впилась в мою нижнюю губу, как будто это была маслина в мартини, затем внезапно отошла.

— Только не проговорись этой кислятине Криспину, что ты меня нашел, — сказала она ровным голосом. — А то он явится сюда со своими дурацкими обвинениями и утащит меня назад на свою проклятую плантацию, а я к этому еще не вполне готова.

— Даже если бы он был привязан к бомбе с часовым механизмом, я бы не уделил ему ни одной минуты! — совершенно искренне воскликнул я, массируя мою основательно распухшую нижнюю губу. — Им бы следовало окрестить вас вовсе не милосердной Чарити, а Агрессором.

Глава 4

Продолжительная горячая ванна и крепкий ночной сон оказали благотворное действие на мой организм, не избалованный таким внимательным отношением. Я проснулся, чувствуя себя бодрым и здоровым, и ужаснулся, увидев, что было только шесть утра. Плотно позавтракав впервые, насколько я мог припомнить, за последние дни, мне настолько осточертело сидеть в кресле и перечитывать по второму разу утреннюю газету, что я появился в офисе в пять минут десятого.

У Аннабел Джексон, секретарши шерифа, от удивления открылся рот, когда она увидела меня в офисе.

— Эл Уилер? Вы не заболели? — Это предположение ее настолько потрясло, что сразу же стал заметен ее южный певучий акцент, которого она стеснялась и поэтому особенно придирчиво следила за своей речью. — Или, может быть, вы-ы разгуливаете по но-о-ча-ам, бедняжка?

— Ерунда! — бодро заговорил я. — Я просто чувствую прилив энергии, только и всего.

— Прилив энергии, вы-ы? — Она горестно покачала головой. — Теперь я знаю, что случилось: вы чокнулись…

— Да я полон энергии и желания трудиться, чувствую необычайный прилив сил! — произнес я сердечно и в доказательство ласково хлопнул ее по тому месту, где сильнее всего была натянута ее узкая юбка.

Она поспешно попятилась за стол, настороженно наблюдая за мной.

— Если вы так настроены в девять утра, — пробормотала она едва слышно, — я позабочусь о том, чтобы находиться подальше от вас в пять вечера.

— У вас нет оснований чего-либо бояться, — заявил я, ободряюще улыбаясь ей, — просто я высоко ценю красивых сексуальных блондинок.

Она торопливо метнулась в угол к своему столу и схватила тяжелую стальную линейку.

— Попробуйте только шагнуть в моем направлении, Эл Уилер, — предупредила она, — и я тут же огрею вас линейкой между глаз.

— Договорились. — Я беспомощно пожал плечами. — Коли меня упорно не желают здесь понять, я пойду потолкую с шерифом.

— Нет, — огорченно заявила она, — он появится лишь после одиннадцати — ему пришлось уехать на встречу с какими-то городскими заправилами.

— Ну что же, тогда я пройду в его кабинет, представлю себе, что я окружной шериф, и стану изучать дело об исчезнувшем трупе, — сказал я.

— Эта папка как раз у него на столе, — сообщила Аннабел, все еще не выпуская из рук линейку, поскольку не слишком-то верила в мои благие намерения. — И не вздумайте снова незаметно проскользнуть сюда, пока я займусь своей работой, Эл Уилер, потому что тогда я вколочу вашу башку вам в туловище! И меня никто за это не осудит!

— И все это за один-единственный поощрительный шлепок? — пробормотал я укоризненно, направляясь в кабинет шерифа. — И кто только выдумал, что женщины любят ласку и внимательное к себе отношение?

Папка и в самом деле лежала на письменном столе Лейверса. Я закурил сигарету и принялся читать. Дело было толстенным. Лейверс славно поработал по всей Вэлли, пытаясь отыскать исчезнувшее тело и хотя бы одного человека, который смог опознать голову. Список опрошенных людей был напечатан через один интервал на пятнадцати листах. Лично меня интересовала лишь одна подборка свидетелей, все они объединялись фамилией Самнер. Напечатаны они были в конце десятой страницы: Илай Самнер, Криспин Самнер, Чарити Самнер. Затем слуги, начиная с Эмили Карлью. Имя Барнаби Самнера не упоминалось. Может быть, это было ошибкой машинистки?

Я было собрался справиться у Аннабел, нет ли у нее другого экземпляра списка, когда услышал непонятный шум в соседнем помещении, тяжелые шаги и громкие голоса. Я решил, что Аннабел сама разберется с нежданным посетителем, а я подожду, когда она освободится.

Но через пару секунд Аннабел вошла в кабинет и тщательно прикрыла за собой дверь.

— Там несколько человек, — сообщила она пронзительным шепотом, приближаясь к моему столу.

— Вы шутите? — Я удивленно посмотрел на нее. — Я-то решил, что там у вас появились марсиане. Почему такой переполох?

— Пожалуйста, Эл!

На ее лице было почти что молящее выражение.

— Там их трое, двое мужчин и одна девица, но переговоры ведет лишь один. Мне страшно! Я никогда прежде не встречала человека, который выглядел бы так зловеще! Сущий дьявол!

— А на кого похожи дьяволы? — поинтересовался я.

— Он высокий и очень темный, смуглая физиономия, а поперек лба жуткий рубец.

Где-то в глубине моего сознания прозвучал предупреждающий звонок, но все, что я сумел извлечь из тайников своей памяти, был сигнал приступать к делу.

— Чего он хочет? — спросил я.

— Видеть шерифа. — Аннабел нервно сжимала и разжимала пальцы. — Я им объяснила, что шериф Лейверс появится не раньше одиннадцати, а то и позже, но он обозвал меня вруньей. Ему была видна ваша тень здесь в кабинете, а мне не удалось их убедить, что вы не шериф. Если шериф не примет его через пару минут, заявил этот человек, он вышибет дверь.

— Из-за чего такая спешка? Пожар или наводнение?

— Не знаю… — Аннабел беспомощно пожала плечами. — Он не пожелал объяснить. Мне было сказано буквально следующее: «Предупреди этого толстого хиксвиллского борова, что Габриель Мартинелли желает его видеть». Что делать, Эл?

— Габриель Мартинелли? — Я с минуту недоуменно смотрел на нее, пока банк моей памяти не выдал требуемую информацию. — Какого черта Габриель Мартинелли делает в Пайн-Сити?

— Вы с ним знакомы? — с надеждой спросила Аннабел.

— Все правоохранительные учреждения отсюда до Аляски знают его, — буркнул я. — Он был протеже Счастливчика Лучиано. И за двадцать лет совершил множество правонарушений, от крупных мошенничеств до убийства. Вроде бы не пропустил ни одного из имеющегося набора.

— Так что же мне-то теперь делать?

Она была на грани истерики.

— Пускай сюда зайдут, золотко! И если через десять минут я не выйду отсюда, тогда вам лучше будет послать за копом.

— А где находится ближайший? — На ее лице появилась гримаса, которая даже отдаленно не напоминала улыбку, потом она отворила дверь. — Входите, пожалуйста, мистер Мартинелли.

Голос у Аннабел слегка дрожал.

— Вы, черт побери, правы, я войду! — воскликнул рассерженный посетитель. — Твой босс уложился аккуратненько, еще десять секунд промедления, и эта дверь оказалась бы на его столе!

Троица ввалилась в кабинет: двое мужчин и девица. Как только они переступили порог, Аннабел выскользнула из кабинета, закрыв за собой дверь.

Высокий, болезненно худой человек с продолговатым костлявым лицом и горизонтальным белым шрамом поперек лба подошел к столу.

— Вы окружной шериф — или как вы там себя именуете? — законник здешних мест, не так ли?

— Я лейтенант Уилер, прикомандированный к службе окружного шерифа из городского криминального отдела, — пояснил я. — Как вам сообщила девушка, шериф появится позднее.

Он швырнул на стол передо мной вчерашнюю утреннюю газету из Детройта. Знакомый снимок неопознанной головы, казалось, вот-вот прыгнет на меня с бумаги.

— Вы имеете какое-то отношение к данному делу? — загрохотал Мартинелли.

— Точно. Я руковожу расследованием.

— Да-а? Замечательно! — В его голосе было неприкрытое презрение. — Ты слышала, Джорджи? Этот гений занимается расследованием целых пять лет и до сих пор не продвинулся вперед ни на шаг!

— Я слышу, Гейб, — прохрипела девица. — И нахожу это ужасным, иначе не скажешь!

— Ты слышишь, коп? — свирепо захрипел Мартинелли. — Джорджи думает, что это отвратительно. А что скажешь ты, Эд?

— Я нахожу это недопустимой халатностью, Гейб, — заговорил второй тип спокойным интеллигентным голосом. — По моему мнению, налицо все основания предъявить обвинения в преступной бездеятельности. Должно быть проведено государственное расследование.

— Ты и это слышал, коп? — гаркнул Мартинелли. — Эд считает, что ты недопустимо ленив на своей работе, они должны упрятать тебя за решетку на девяносто девять лет. Что ты на это скажешь, а?

— Выслушай дружеский совет, Габриель, — прорычал я. — Убирайся отсюда немедленно, пока я не привлек всех троих к судебной ответственности за нарушение покоя в офисе окружного шерифа.

Он вытаращил глаза, очевидно не поверив своим ушам, затем его физиономия побагровела от ярости.

— Послушай!.. — Он едва не задохнулся. — Попробуй еще раз заговорить со мной подобным тоном! Я разорву тебя на части и вышвырну куски из окна! — Он перегнулся через стол с явным намерением схватить меня за горло. — Да ты знаешь, кто я такой?

Имея перед собой письменный стол для прикрытия, мне было совсем несложно выхватить тридцать восьмой из поясной кобуры. Я приподнял над столом правую руку и нацелил револьвер ему в грудь. Его руки моментально замерли в воздухе, а глаза снова широко раскрылись. Во внезапно наступившей тишине особенно громко прозвучал щелчок, когда я взвел курок.

— Мне известно, кто вы такой, Габриель, — заговорил я вкрадчивым голосом. — Принимая во внимание ту поддержку, которую я получу, когда секретарь шерифа сообщит на суде, как обстояли дела, самое худшее, что я получу за ваше убийство, будет медаль. Так что не торопите события, а? Откровенно говоря, мне уже довольно трудно устоять перед искушением…

Он опустил руки по швам и поспешно отошел от стола: на его физиономии застыла нелепая гримаса. Черные глаза поблескивали, пока он с минуту придирчиво вглядывался в мое лицо. По всей вероятности, он старался хорошенько запомнить его на будущее.

— Не горячитесь, лейтенант, — пробормотал он почти миролюбиво. — Я и в самом деле был излишне возбужден. Это федеральное преступление?

— Но оно вполне обосновано, Гейб, — убедительно произнес парень с интеллигентным голосом, — у него имелись на то веские причины. Думаю, ты должен все объяснить лейтенанту.

— Да, Гейб, — затараторила девушка почему-то торжествующим тоном. — Скажи ему!

Мартинелли теперь выглядел окончательно расслабившимся. Я положил револьвер на стол и впервые внимательно посмотрел на двух других незваных гостей. Девица была очень молоденькой брюнеткой, самое большее лет двадцати. У нее было смазливое, но весьма глуповатое личико. Ее приятно округлые формы были подчеркнуты узким черным атласным платьем, которое вместе с ниткой крупного жемчуга вокруг шеи казалось неуместным в половине десятого утра. Может быть, у нее очень поздно заканчивалось ночное время, подумал я, либо, наоборот, с раннего утра она готовилась к важному свиданию. Впрочем, меня это совершенно не интересовало: рядом с таким субъектом, как Мартинелли, она ни для кого не могла представлять загадки.

Человек по имени Эд, обладатель интеллигентного голоса, как-то не вписывался в эту картину. Невысокий толстяк с седеющим венчиком волос, обрамляющим блестящую лысину, облаченный в неприглядный костюм из магазина готового платья братьев Брукс, под стать будничному выражению его физиономии. Но в нем что-то казалось не так, что-то беспокоило меня, потому что лицо выпадало из общей картины. Я еще и еще раз оглядел его, придирчиво всматриваясь решительно во все. И тут до меня дошло. Его глаза! Зрачки были затянуты белыми непрозрачными пленками. Я понял, что Эд был слеп.

— Итак, я скажу вам, лейтенант… — Теперь Мартинелли понизил голос до шепота. Его кулак опустился на фотографию в газете с неожиданной силой. — Этот снимок… Лицо на нем принадлежит моему младшему брату Тино Мартинелли!

— Вы это слышите? — заверещала девица. — Тино!

— Его младший брат, — замогильным шепотом произнес слепец, — умер пять лет назад, и только сейчас Габриель может оплакать свою потерю.

— Это недопустимо! — вновь завопила девица. — Должен существовать закон…

— Мы над этим работаем, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Однако, мадемуазель, существует городское постановление, дающее право надевать намордник на молодых особ, которые все время перебивают взрослых.

Глаза у нее широко раскрылись, она растерянно прижала ладонь к губам. Я посмотрел в темные глаза Мартинелли и подумал, что этот тип мог бы умереть куда раньше своего младшего брата.

— Если я спрошу вас кое о чем, уверены ли вы, — медленно заговорил я, — что мой вопрос не покажется вам глупым?

— Вы думаете, я не знаю своего родного брата? — яростно воскликнул он. — За все эти пять лет ни единого слова! Я потратил кучу денег, пытаясь найти его следы по всей стране! Но, признаться, никогда не терял надежды, что в один прекрасный день он вдруг откуда-то явится, только это было пустой мечтой. Все это время он был мертв.

— Существует способ лишний раз удостовериться, — сказал я. — Мы можем проехать в морг.

— Так почему мы этого не делаем? — спросил он бесцветным голосом.

Я сунул револьвер в кобуру и поднялся с места.

— Машину и водителя мы найдем здесь, — пояснил я, направляясь к двери. — Девушку вы можете оставить с мисс Джексон. Она позаботится о ней в наше отсутствие.

— Я здесь не останусь! — занервничала девица. — Куда едет Гейб, туда и я. Ведь все должно обстоять таким образом, верно, Гейб?

— Ну так надень свою шляпку, — проворчал тот, — и перестань делать из всего проблему!

Я остановился на мгновение и посмотрел на него.

— Вы сошли с ума? Вы понимаете, что предлагаете ей увидеть?

— Так голова все еще находится у вас, лейтенант? — вежливо осведомился слепец. — Прошло столько времени!

— Сохраняется в формалине, — пояснил я, и девушка внезапно ойкнула дрогнувшим от испуга голосом.

— Ну уж Эда это не обеспокоит, — беспечно произнес Мартинелли. — Как раз тот случай, когда слепой человек может посмеяться над остальными, не так ли, Эд?

— Таких случаев бывает немало, Гейб, — вкрадчиво возразил слепец. — Это всего лишь еще один.

Я распахнул дверь. Мартинелли вышел первым, следом за ним, склонив голову к плечу, шагал Эд.

— Гейб! — Джорджи выбежала за ними и вцепилась в руку Мартинелли. — Мне все равно, как это выглядит. Все, что мне надо помнить, это что он твой брат. Как же близкий тебе человек может напугать меня, ведьверно, Гейб?

— Ну ладно, доставь себе удовольствие, Джорджи, если уж так хочется, — рассеянно буркнул он. — Сейчас у меня голова забита другими вещами.

Я попросил Аннабел раздобыть нам машину с водителем, и она послушно подняла телефонную трубку. Мы в полном молчании ожидали несколько минут, потом я увидел, как машина остановилась перед входом.

— Ну так пошли, а? — не терпелось Мартинелли, и он вышел из офиса с Джорджи, упорно цепляющейся за его руку и бежавшей слегка позади, чтобы не отстать.

Эд взял со стула белую трость, где, должно быть, припарковал ее, входя в кабинет шерифа, и довольно уверенно направился к двери. Я догнал его и взял под руку.

— Благодарю вас, лейтенант. — Голос у него был мелодичным, как у благочестивого монаха. — Я мог бы справиться и сам, но ценю вашу помощь.

— И давно это с вами? — невольно вырвалось у меня.

— Я ослеп пятнадцать лет назад. Со временем с этим смиряешься, хотя никогда не можешь привыкнуть.

Мы добрались до машины, где Габриель уже сидел на заднем сиденье с тесно прижавшейся к нему Джорджи. Я помог Эду сесть рядом с ним, сам устроился с водителем. По дороге к моргу никто не проронил ни слова.

Когда мы ввалились в просторный, выбеленный мелом офис, Чарли Кац удивленно заморгал.

— Эй, лейтенант, — зашелестел его своеобразный голос. — Вы становитесь регулярным посетителем. Может быть, мне следует присмотреть здесь для вас постоянное местечко, а?

Он расхохотался от собственной шутки, которая была придумана в тот самый день, когда соорудили первый в мире морг.

— Чарли, — заговорил я любезно, одновременно оскалив в улыбке зубы, дабы предупредить возможные эксцессы, — это мистер Мартинелли. Он полагает, что сможет опознать голову.

— Джона? Моего Джона?

На физиономии Каца появилось тревожное выражение.

— О чем это он, черт побери, бормочет? — нахмурился Габриель.

— Не обращайте внимания, — прошептал я, как мне показалось, успокоительно. — Проработайте в морге столько лет, сколько он, и тоже начнете считать все, что здесь находится, своей собственностью… станете со всеми разговаривать…

Но Чарли не успокаивался. Он быстро-быстро заморгал и покачал головой.

— Должно быть, произошла ошибка, лейтенант… — Голос у него слегка дрожал. — Наверняка ошибка! Кому понадобился Джон спустя столько лет?

— Хватит, Чарли, — произнес я излишне громко, — давайте-ка приступим к делу. — Я свирепо схватил его за локоть и заставил идти вперед к мертвецкой, шагая так быстро, что остальные оказались позади. — Заткнитесь немедленно, Чарли! — пригрозил я. — Этот Мартинелли убежден, что голова принадлежала его младшему брату, так что не распускайте язык!

— Но это безумие! — воскликнул Чарли. — Джон принадлежит мне одному и больше никому!

— Повторите еще раз это дурацкое имя, — зашипел я ему в ухо, — и я велю завтра же уволить вас отсюда!

— Вы не можете так со мной поступить, лейтенант!

Его кадык запрыгал.

— Держите, сказано вам, язык за зубами! Если откроете еще раз рот, именно так я и сделаю!.. А теперь живо несите этот сосуд, чтобы Мартинелли мог на него взглянуть.

Кац скрылся с глаз, как перепуганный кролик. Вообще-то мне его стало вдруг жалко, но в тот момент у меня было полно совершенно других забот. Трое моих спутников подошли ко мне и остановились. Джорджи дрожала с ног до головы, лицо у нее было белее горного тумана.

— Так где же это? — спросил Мартинелли.

— Он отправился за ним, — объяснил я. — Подождите немного.

— Здесь так холодно. — Зубы у Джорджи громко стучали. — Почему тут не могут хотя бы изредка протапливать?

— Потому что от этого оттают покойники, — равнодушно объяснил Габриель. — В мертвецкой их постоянно держат на льду, верно, Эд?

— Правильно, — с легким вздохом ответил слепец, — в мертвецкой лежат замороженными невостребованные трупы всяких бедняков и бездомных.

— Эд! — захныкала Джорджи. — Не надо!

Чарли Кац медленно вошел в помещение, прижимая обеими руками к животу огромный сосуд, почти целиком закрывая его. И к тому моменту, когда он добрался до нас, он задыхался от натуги, с трудом ловя воздух широко раскрытым ртом.

— С вами все в порядке, мистер Мартинелли? — осведомился я.

— Конечно! Покажите его мне!

— Поднесите его к свету, Чарли, — сказал я, — чтобы мистер Мартинелли мог его хорошенько рассмотреть.

Чарли громко застонал, затем приподнял сосуд вровень со своим лицом. Красивая голова слегка качнулась вверх и вниз, ее полные губы чуть насмешливо улыбались нам. Джорджи тихо застонала и неожиданно свалилась без чувств на холодный цементный пол. Мне показалось, что Мартинелли этого даже не заметил. Все его внимание было сконцентрировано на страшном «экспонате» в стеклянном сосуде. Эд неподвижно стоял рядом с ним, его лицо не выражало ничего, кроме вежливой скуки.

Я не спускал глаз с лица Габриеля, стараясь уловить на нем какую-то реакцию, но так ничего и не заметил. Время остановилось, как будто не желая тревожить участников этой противоестественной живой картины, пока я наконец не нарушил молчание.

— Вы его узнаете, мистер Мартинелли?

Он как бы нехотя кивнул.

— Да-а, это Тино, вне всякого сомнения. Я его узнал, как только взглянул на снимок в газете.

— Вы ошибаетесь! — раздался пронзительный вопль Чарли Каца. — Вы не рассмотрели его как следует. Как может быть мой приятель Джон вашим братом?

Габриель с минуту оторопело разглядывал Чарли, потом повернулся ко мне:

— Что это за фрукт? Какой-то псих, как мне кажется?

— Заткнитесь, Чарли! — вкрадчиво посоветовал я. — Вы не забыли, что я вам говорил только что?

Кац с трудом проглотил комок в горле, затем как-то конвульсивно закивал.

Мартинелли обтер рот тыльной стороной руки.

— Это несправедливо! — напряженно выговорил он. — Мне совестно смотреть на него. Ведь это все, что осталось от моего брата, лейтенант! Я хочу получить его голову и позаботиться о том, чтобы брат был похоронен надлежащим образом.

— Разумеется, — ответил я. — Придется выполнить кое-какие формальности, но мы постараемся все это сделать как можно быстрее и…

— Нет!

Я буквально подскочил, увидев яростное выражение Чарли.

— Вы не можете этого сделать! — исступленно вопил он. — Джон, он же мой друг, никто не отнимет его у меня, никто!

Он опустил сосуд до уровня своего живота и снова обхватил его обеими руками, пытаясь прикрыть склоненной головой.

— Вы никогда не посмеете забрать его у меня, слышите?

С Кацем случилась настоящая истерика. И, резко повернувшись, он побежал в дальний конец мертвецкой.

— Он же псих! — недоумевал Габриель. — Помните, я вам сразу об этом сказал. Ну и что мы теперь будем делать?

— Вам лучше увести отсюда девушку, — посоветовал я. — Заберите с собой и Эда, а я попробую утихомирить Чарли. Вероятно, человеку вредно слишком долго работать в таком месте.

Мартинелли подхватил Джорджи под мышки, поднял ее на ноги, покачал головой и словно пушинку перебросил себе через плечо. Она повисла безжизненным кулем, и можно было предположить, что ее сейчас выбросят за ненадобностью в ближайшую помойку.

— Ну как, Эд? — обратился он к слепому. — Если хочешь, цепляйся за меня, я помогу тебе выбраться отсюда.

— Спасибо. — Потянувшись вперед, Эд нашел его руку. — Так это был несчастный маленький Тино? Я оплакиваю его вместе с тобой, мой дорогой друг. Мое сердце рыдает и…

— Прекрати молоть чепуху! — сурово оборвал его Габриель. — Я вовсе не намерен рыдать над Тино, я уже сделал это вчера, увидев его лицо в газете! Его кто-то убил, Эд, как ты думаешь? Вот что меня сейчас интересует. И эти люди все еще разгуливают на свободе и радуются жизни спустя пять лет, как будто ничего и не произошло.

Я отправился следом за Чарли Кацем, который исчез в одном из полутемных углублений в дальнем конце мертвецкой. Прошло не менее пяти минут, прежде чем мне удалось отыскать его. Он сидел на большой холодильной установке, лицо его посинело от холода, а тело дрожало. Сосуд покоился на его коленях, и Чарли по-прежнему осторожно прижимал его к себе.

— Вы не получите его! — пронзительно завопил он, заметив, что я приближаюсь. — Если вы сделаете еще несколько шагов, я разобью его, слышите? Мне легче поступить так, чем разрешить этому лживому негодяю зарыть моего дорогого Джона в землю!

— Успокойтесь, Чарли, — сказал я, но все же остановился и дальше не пошел.

— Отойдите от меня, лейтенант! — упрямо повторил он. — И пусть никто не пытается отнять у меня Джона, я его единственный друг.

— Чарли, — принялся я уговаривать глупца, — не можете же вы здесь сидеть целую вечность, вы замерзнете до смерти.

— Если вы хоть на шаг приблизитесь ко мне, я разобью этот сосуд! — повторил он свою угрозу с мрачным удовольствием. — И это не все. Бедный старина Джон, он не выдержит долго, проторчав целых пять лет в этой банке, он же погибнет от воздуха…

Чарли не так уж и глуп, мелькнуло у меня в голове, а что прикажете делать мне? Я растерялся. С минуту я стоял на месте, надеясь, что на меня снизойдет вдохновение. Потом решил — черт с ним, что, мне больше всех нужно? Я доложу шерифу, пусть он и расхлебывает эту кашу.

Когда я уходил, мне все еще было слышно, как Чарли нежно баюкал своего приятеля в стеклянном сосуде, и, поверите ли, у меня на голове зашевелились волосы!

Когда я вернулся к остальным, то с облегчением увидел, что Джорджи пришла в себя и сидит в машине, уставившись невидящим взглядом во что-то перед собой.

— Ну? — закричал Мартинелли, едва увидев меня.

Устало махнув рукой, я объяснил обстановку, добавив, что единственное, что я могу сделать, — это вызвать от имени шерифа отряд копов, которые пойдут в морг и справятся с задачей.

Если он что-нибудь сделает с Тино, я…

У него на лбу вздулись вены, очевидно он обдумывал всевозможные кары, которые должны были пасть на голову несговорчивого служащего морга.

Эд стоял рядом, сочувственно прислушиваясь к словам приятеля, пока тот в конце концов не замолчал. Потом он негромко покашлял.

— Лейтенант, думаю, что я сумею помочь.

— Замечательно, Эд, но как?

— Свет… Имеется ли центральный выключатель снаружи здания?

— Наверное. Рядом со счетчиком на внешней стене.

— Тогда, если вы подробно опишете дальний конец комнаты, где сидит этот безумец, у нас не будет никаких проблем.

— Видимо, я страшный тупица, до меня не доходит…

— Еще одна из сильных сторон слепого человека, — пояснил он со снисходительной улыбкой. — Ведь я живу в полнейшей темноте, лейтенант, этой мой мир.

— Эй, а ведь это верно! — обрадовался Габриель. — Замечательная идея, Эд! Лейтенант, вы ему растолкуйте, где находится холодильная установка, а я пойду вырублю свет.

Пятью минутами позже Эд исчез в погруженном в кромешную темноту морге, уподобившись бестелесному духу. Я закурил сигарету и обеспокоенно уставился на Габриеля Мартинелли.

— Мне это не нравится, — заявил я. — Этот Кац определенно свихнулся, и кто знает, что он может выкинуть, а мы стоим здесь с безмятежным видом, отправив к нему слепого человека!

Габриель успокаивающе закивал.

— У вас нет причин для тревоги, не волнуйтесь! Для Эда это сущие пустяки. Да что там, я припоминаю времена, когда…

Он вдруг резко оборвал сам себя.

— Когда что?

— Так, пустяки, — раздраженно пробормотал Габриель. — Не переживайте из-за Эда, говорю вам.

Бесконечно долго протянулись еще пять минут, потом дверь медленно отворилась. Я весь напрягся, но тут же расслабился, увидев, что Эд вышел на солнечный свет, слегка сморщив лицо, когда ощутил на нем тепло. Пальцы его правой руки вцепились в воротник Чарли; он тащил за собой обмякшее тело служащего морга.

— Потрясающая работа, Эд! — Довольный Габриель хлопнул слепца по плечу. — Что в отношении…

— Все в порядке, Гейб. — Эд радостно улыбался. — Я поставил сосуд обратно на полку. Решил, что это самое безопасное для него место. Ведь верно, лейтенант?

— Верно, — ответил я. — А что с Чарли?

— С ним все в порядке, — равнодушно бросил он. — Очухается через несколько минут. Я слегка нажал на сонную артерию, очень осторожно, уверяю вас.

— Как же вы ухитрились отобрать у него стеклянный сосуд и одновременно нажать на сонную артерию? — Я высказал вслух удивление.

— Я этого не делал. — Он негромко хохотнул. — Пустите в ход немного психологии, лейтенант. Даже когда я уже стоял рядом с ним, служащий не имел понятия о том, что я нахожусь в здании, понимаете? Так что, когда в темноте тихий голос прошептал: «Поставь меня на пол, мой дорогой друг, я устал находиться так высоко здесь», кто еще мог заговорить с ним, кроме его доброго приятеля Джона? Кац немедленно повиновался и осторожно опустил сосуд на пол.

Он вытянул перед собой руки, и тут я впервые обратил внимание на его толстые, мускулистые пальцы, говорившие о его недюжинной физической силе, коли их использовать в качестве оружия…

— Потом, — почти мечтательно продолжал слепой, — когда он выпрямился снова, мои руки уже поджидали его. — Он напряженно сжал свои страшные пальцы. — Я почувствовал прикосновение его плеча, и, пока он только еще открывал рот, чтобы закричать, я уже нашел его шею и артерию. Это было гораздо проще, чем поймать кролика.

— Вы проделали замечательную работу, Эд! — одобрил я искренне. — Так что еще раз благодарю.

— Когда вам захочется поупражняться в силе, лейтенант, — добродушно пробормотал он, — мы сможем поиграть с вами в прятки в темноте.

Внезапно от этих слов я почувствовал холодок в животе. Нет, такое развлечение меня явно не привлекало!

Глава 5

Я поручил водителю позаботиться о Чарли, пока не прибудет другая машина, сам же повез эту троицу в город. Габриель спросил, не высажу ли я их у отеля, в котором они остановились, и я сказал, что это меня вполне устраивает. Через десять минут я поставил машину перед отелем, в котором некая мисс Селия Шумейкер занимала номер люкс на крыше.

— Вы долго намереваетесь оставаться в городе? — спросил я как бы между прочим.

— Достаточно долго, чтобы позаботиться о Тино, — ответил Габриель. — Надо во всем разобраться. Что я могу сказать вам, лейтенант? Закон имел в своем распоряжении целых пять лет, чтобы что-то предпринять. И что же?..

— Мне кажется, что мы идем в правильном направлении, — ответил я довольно туманно. — Но мне не дает покоя одна вещь. Снимок головы вашего брата был напечатан практически во всех газетах округа сразу же после того, что произошло пять лет назад. Как случилось, что вы его тогда не увидели?

— Я был тогда целых шесть месяцев в Европе, в Италии. Никто из моих приятелей здесь не знал, что у меня есть младший брат. Я рассчитывал держать его подальше от рэкета, сделать из него человека, даже определил его в колледж. Поэтому никто не мог догадаться, что он брат Гейба Мартинелли, и дать мне знать о случившемся.

— Ну что ж, понятно, — сказал я. — Представляю, каково вам было это пережить, Габриель!

— Против Габриеля в ваших устах я не возражаю, — холодно заявил он. — Однако только самые близкие друзья могу называть меня Гейбом, а у меня до сих пор никогда не было приятелей среди копов!

— Понятно, — сказал я, — ваши слова заставляют меня испытывать чувство гордости за всех копов, Габриель.

— Эта старая дама, лейтенант, которая раскрыла рот, прежде чем скончаться, как ее звали, Эмили Карлоуд?

— Карлью.

— Да, полагаю, от ее заявления было мало проку. Ловкий адвокат может поднять ее на смех, заявив, что это слова ненормальной, или нечто в этом роде, верно? Но теперь, когда я опознал Тино в человеке, о котором она рассказала, опознал своего младшего брата, ее заявление сделалось весомым, во всяком случае оно более или менее подтверждено, ведь так?

— Верно.

— В этом городе у меня имеются кое-какие связи, — продолжал Габриель. — Покойница работала в семействе, которому принадлежит почти вся долина, где и был найден мой брат… — Неожиданно его зычный голос превратился в шепот. — Я имел в виду голову моего брата. Их фамилия Самнер, а старуха видела Тино в их доме до того, как с ним разделались… И она слышала, как кто-то упоминал его имя.

— Вы пытаетесь мне что-то подсказать, Габриель? — весело осведомился я.

— Его должен был убить кто-то из живущих в этом доме, — произнес он напряженным голосом. — Все говорит о том, что это должен быть кто-то из семейства Самнер. Сколько же их там, лейтенант?

— Шестьдесят пять по последней переписи, — буркнул я. — Мой совет: не суйтесь в это дело, Габриель, в противном случае вы рискуете навсегда остаться в Пайн-Сити.

— Гейб! — жалобно заскулила Джорджи. — Мне совершенно необходимо немедленно чего-нибудь выпить… Я еще никогда не испытывала такой жажды!

— Заткнись, — рассеянно бросил он. — Ты мне угрожаешь, коп?

— Я никогда никому не угрожаю, Габриель, — с расстановкой произнес я. — Это, скорее, предостережение цыганки. Ваш брат был убит в округе Пайн-Сити, поэтому выяснение подробностей его смерти стало задачей шерифа и моей. Только попробуйте суньте свой нос в это дело, и я его укорочу.

— Тогда разыщите типа, который это сделал, коп! — свирепо воскликнул он. — И разыщите быстро! Иначе здесь будет укорочено много носов, включая ваш собственный.

— Пошли, Гейб! — Джорджи дернула его за рукав пиджака. — Если я не смогу немедленно чего-то выпить, я сойду с ума… Сидеть здесь ничего не делая — это выше моих сил…

Раздался резкий звук, напоминающий выстрел: это он ударил ее по губам тыльной стороной руки. Но она продолжала сидеть с остекленевшими глазами, не издавая ни звука, хотя у нее из разбитой губы побежала на подбородок струйка крови.

— А теперь ты должна кое-что зарубить себе на носу, — злобно прошипел он. — Изволь держать язык за зубами, когда я занят. Если ты посмеешь снова приставать ко мне со своими дурацкими просьбами, тебе попадет куда сильнее.

— Вылезайте к чертовой матери из машины, Габриель! — приказал я. — Меня тошнит от одного взгляда на вашу рожу!

— Что-то ты стал сильно заноситься, коп! — Он презрительно сплюнул в сторону. — Может быть, стоит проверить, из какого теста ты сделан?

Однако он распахнул дверцу машины и вылез на тротуар, затем снова сунул голову внутрь, ухватился пятерней за ворот черного атласного платья Джорджи и вытащил ее рывком наружу, будто пробку из бутылки.

Слепой продвинулся вдоль сиденья, ловко орудуя белой тростью, чтобы нащупать сначала раскрытую дверцу, а потом и тротуар.

— Это было исключительно интересное утро, лейтенант. Исключительно интересное!

Его вкрадчивый интеллигентный голос подействовал на мои барабанные перепонки как успокоительное средство.

— Надеюсь, мы встретимся снова. Я нахожу вас, лейтенант, весьма загадочной личностью.

— Благодарю, Эд, — вежливо ответил я.

Он почти выбрался из машины, но тут, очевидно, внезапно вспомнил о чем-то важном. Его блестящая лысина, обрамленная венчиком седеющих волос, торчащих в стороны наподобие колючек кактуса, снова сунулась в машину. И его лицо оказалось слишком близко от моего, чтобы незрячие глаза не произвели на меня неприятного впечатления.

— Вы должны извинить меня, лейтенант, — заговорил он с безмятежной улыбкой. — Из-за всей этой суматохи я так и не нашел возможности представиться вам. Я — Эдвард Дюпрэ.

— Ну что же, благодарю вас за помощь сегодня утром, мистер Дюпрэ, — ответил я предельно вежливо, удивляясь про себя, чего ради он вздумал формально представиться. Человек якшается с Габриелем Мартинелли и в то же время стремится вести вежливые дружеские беседы с копом…

Его голова снова исчезла из машины, дверца захлопнулась. И стало слышно, как его трость ритмично постукивает по направлению ко входу в отель, я же тотчас отъехал от тротуара.

Прошло не менее пяти минут, прежде чем какая-то плотина в моей голове прорвалась вторично за этот день.

Шериф Лейверс, подумал я, будет сам не свой из-за этой истории.

Я остановился по дороге у закусочной, чтобы пропустить стаканчик и проглотить отбивную до появления в офисе, потому что, подобно Джорджи, я почувствовал в этом острую необходимость. Мне, конечно, повезло гораздо больше, нежели ей: никто не дал зуботычину за разгулявшийся аппетит.

Когда я вошел в офис шерифа, Аннабел Джексон посмотрела на меня широко раскрытыми глазами и вроде бы даже затаила дыхание.

— С вами все в порядке, Эл? — спросила она приглушенным голосом, садясь в кресло.

— Конечно. А что со мной могло случиться?

— Эти жуткие люди, — пробормотала она едва слышно, — и свихнувшийся служащий морга…

Глубокий вдох натянул ее белоснежную блузку, как гордый парус на яхте.

— Я слушала под дверью, пока вы разговаривали с ними в кабинете шерифа, — быстро-быстро затараторила она. — Вы были неподражаемы, Эл. Просто неподражаемы!

— Неужели? — осторожно осведомился я.

— Как вы справились с этим жутким типом Мартинелли! — Она вздохнула еще глубже, и я бы сказал, что ее блузка оказалась в зоне пассатов. — Честное слово, я подумала, что вы намерены его пристрелить, ну и хотела было поприветствовать ваш поступок.

Я подозрительно посмотрел на нее, затем перегнулся через стол и принюхался. Если она и выпила, то только водки, потому что я не почувствовал ни малейшего запаха коньяка. Оставалась единственная возможность проверить правильность моих предположений.

— Аннабел, золотко, — нежно заговорил я. — Поднимитесь на минутку!

— Пожалуйста.

Она встала и одарила меня таким взглядом, который почему-то напомнил мне тающее мороженое.

— Повернитесь!

Она послушно повернулась.

— Вы уронили на пол резинку, — сообщил я.

Она наклонилась, чтобы поднять несуществующую резинку, потом прыснула со смеху, снова повернувшись ко мне. Ее бледные щеки слегка порозовели, она скромно опустила глазки.

— Ох, Эл! Вы неисправимы!

— И это все, что вы хотите сказать?

Она упорно смотрела себе на ноги.

— Ну, вы не можете ждать от воспитанной девушки-южанки, чтобы та сказала, что ей это нравится, не так ли, дорогой?

— И вас не подмывает схватить свою стальную линейку и проломить мне голову? Ничего подобного вы не испытываете?

— Такие девушки, как я, воспитаны в духе почитания настоящих героев, дорогой! — пробормотала она.

— Что вы делаете сегодня вечером, Аннабел? — спросил я нарочито равнодушно.

— Ровным счетом ничего! Я совершенно свободна.

— Так у нас состоится свидание?

— Да, конечно, у нас состоится свидание.

— Я подумал, что мы можем где-то вместе пообедать, потом отправиться ко мне, — заговорил я осторожно. — Я поставлю кое-какие хорошие пластинки на свой проигрыватель, мы посидим на кушетке и — ух! — послушаем замечательную музыку. — Я не удержался и заговорщически ей подмигнул. — Что скажете на это?

— Эл Уилер, — благоговейно произнесла она, — должна признаться, что я не слышала ни от одного мужчины таких заманчивых предложений.

— Так я заеду за вами около восьми! — сообщил я и поспешил в кабинет шерифа, подозревая, что обнаружил любовный камень, являющийся альтернативой философскому, коли у нас нет особой тяги к благородным металлам. Впрочем, у меня внезапно промелькнула неприятная мыслишка, что я все же слегка свихнулся и весь этот диалог — плод моего больного воображения.

Взгляд, которым шериф Лейверс наградил меня, когда я уселся лицом к нему, красноречиво свидетельствовал о том, что по сравнению со мной Бенедикт Арнольд^[94] был человеком чести, непорочной цельной натурой, прославившийся своей бескорыстной преданностью делу. Шериф закурил сигару, бросив горящий ненавистью взгляд на спичку, которая не желала загораться, затем выпустил целое облако дыма. Какое-то время я даже не мог его видеть, но его зычный бас пробил бы даже железобетонную стену.

— Вчера утром, — изрек он тоном, который подошел бы для президентского обращения, — я дал вам весьма деликатное поручение, что неоднократно подчеркнул, сказав: необходимо действовать в лайковых перчатках, с Самнерами надо обходиться так, будто они сделаны из хрупкого стекла. Глупец, я предполагал, что лейтенант, столь тщательно проинструктированный, вернется в этот офис с подобающим отчетом. Наивный человек! Я проторчал здесь вчера до восьми вечера!..

Он шумно вздохнул, и на его физиономии, прежде чем он выдохнул воздух, появилось выражение крайней сосредоточенности. Я решил, что он упражнялся в этом весь последний час, пока меня не было на месте, рассчитывая, что у него получится почти стон несчастного человека, обманутого в своих лучших надеждах. Куда там! Я бы сказал, что его вздох более напоминал рев молодого быка, к которому в загон впервые привели корову.

— Сегодня утром, — продолжал он, — меня вызвали на ковер к окружному прокурору, где я оставался на протяжении двух часов. Поступила жалоба от некоего мистера Самнера на одного лейтенанта, работающего в моем офисе. Желая убедиться, что до меня дошло, кто такой этот мистер Самнер, окружной прокурор настоял на том, чтобы я просмотрел списки спонсоров избирательных кампаний за последние четыре года. На это у меня ушло семьдесят три минуты, причем я пропускал страницу, когда окружной прокурор этого не видел. Нужно ли уточнять, лейтенант, кто был самым щедрым жертвователем во время этих кампаний?

— Послушайте, шериф! — произнес я с восхищением. — Я и не предполагал, что вы купили это место на собственные деньги!

— Заткнитесь! — заорал он во всю силу своей глотки, и, вне всякого сомнения, вся Южная Калифорния приняла этот рев за подземный толчок. С видимым усилием он понизил голос до прежнего уровня и углубился в неформальное обсуждение взаимоотношений службы шерифа и прокуратуры.

— В то время как меня всячески поносили и поучали утром в Сити-Холл^[95], — жаловался он, — в вашу тупую башку внезапно пришло желание появиться на работе, кстати впервые. Что, на мой взгляд, достойно похвалы, учитывая, что вы здесь работаете всего каких-то три с половиной года. Когда я прибыл в половине двенадцатого, меня приветствовала полупомешанная особа, которая вчера уходила с работы вполне компетентной секретаршей. Она выдала мне совершенно безумную, бессвязную, я бы даже сказал маниакальную историю о каком-то зловещем типе, о неряшливой девице, которой необходимо сесть на диету, и о слепце, который выращивает спаржу у себя на макушке…

Смотреть на физиономию шерифа было настолько неприятно, что я уставился в окошко, ругая себя за то, что вошел в кабинет, не заткнув перед этим уши ватой.

— Это трио, которое наверняка явилось плодом ее необузданной фантазии, будто бы открыто угрожало жестоко расправиться с вами. Но поскольку вы у нас прирожденный герой, то скоро положили этому конец, прицелившись из револьвера в голову злодея и пригрозив выпустить все его мозги на мой недавно отполированный стол! После этого вы повезли их всех в морг.

Шериф закрыл лицо руками и отчаянно застонал.

— Но самое лучшее еще впереди! Пока я старался успокоить девушку, чтобы она хоть немного пришла в себя, я получаю срочный звонок из отдела патрульных машин. Оказывается, по указаниям лейтенанта Уилера они забрали служащего морга, который рехнулся, как они изволили выразиться, и они спрашивают, что им теперь с ним делать. Затем, пока я обдумываю, как ответить на вопрос, истеричная секретарша припоминает одну весьма существенную подробность: имя злодея Габриель Мартинелли.

Он слегка улыбнулся.

— Вы, конечно, помните Мартинелли? Я живо представляю себе этого гангстера, его высокий рейтинг в преступном мире, и думаю, зачем его понесло в Пайн-Сити!

— Я могу рассеять ваше недоумение, шериф, — очень вежливо произнес я. — Габриель имел веские основания для приезда: сегодня утром он опознал по снимку в газете голову своего брата Тино Мартинелли.

У Лейверса из открывшегося рта выпала сигара и тут же принялась выжигать аккуратное пятно на полированной поверхности стола.

— Это правда?! — прохрипел он, и на лице у него появилось паническое выражение. — Или я окружен целой сворой истеричных безумцев, которые сбежали из сумасшедшего дома?

— Все это чистейшая правда, шеф!

Тут пришла моя очередь набрать побольше воздуха и подробно описать все, что случилось после моего ухода из офиса накануне утром. Разумеется, я сообщил ему основные факты, опустив подробности моей встречи с Чарити Самнер в номере отеля, главным образом потому, что, если бы я описал шерифу ее нападение на мою персону, это было бы для него равносильно рождественскому подарку в июле.

Когда я замолчал, на его физиономии появилось точно такое же счастливое и беззаботное выражение, как у Маленького Цыпленка, когда тот стал очевидцем падения неба.

— Может быть, сегодня днем разразится третья мировая война? — спросил он с надеждой. — И не надо будет ни о чем беспокоиться?

Для вящей убедительности он ударил ладонью по крышке стола и тут же пронзительно ойкнул, поскольку под рукой у него оказалась горящая сигара.

— Есть еще один любопытный момент, — продолжал я, подбадривая его веселой улыбкой. — Я имею в виду слепого по имени Эд. Когда я высадил их из машины у отеля примерно час назад, он вылезал из нее последним. И я уже хотел отъехать, но неожиданно слепец вернулся и представился мне.

— Это весьма занимательная история, Уилер! — сурово произнес Лейверс. — А теперь поговорим о…

— Я еще не закончил, — холодно заметил я. — Его полное имя Эдвард Дюпрэ, и в первую минуту оно мне ничего не сказало. Лишь по прошествии…

— Дюпрэ? — Лейверс сосредоточенно нахмурился, но через секунду покачал головой. — Это имя мне ничего не говорит.

— Вы помните, когда схватили с поличным «Мирдер инкорпорейшн», это не расстроило синдикат. Это не была особенно ловкая организация, а если таковой была, то стала слишком мощной, что их не устраивало. Поэтому их профессионалы стали действовать на свой страх и риск, чтобы не оказаться при пиковом интересе. Если гангстер способен создать себе известность, осуществив несколько аккуратных ограблений или даже убийств, впоследствии он может получать шестизначный доход, работая наемным убийцей.

— Я бы с удовольствием вместе с вами пустился в воспоминания о самых известных делах ФБР, Уилер, — нахмурился Лейверс. — Но, может быть, мы устроим подобный вечер в другой раз, когда не будем так заняты?

— Это имеет самое непосредственное отношение к нашему делу, — огрызнулся я. — Габриель Мартинелли был одним из протеже Счастливчика Лучиано, а когда «Мирдер инкорпорейшн» вышла из дела, он усмотрел возможность отпочковаться и начать действовать самостоятельно. По-своему он был уникальной личностью. Каждая новая профессия обогащает человека новыми идеями, а Габриель работал в бизнесе «убийства за деньги» и стал его реформировать. «Вы платите монету просто за убийство, — сказал он своим боссам. — И обычно разделываетесь с парнем, который обманывал вас, чтобы это послужило предостережением всем остальным и заставило их стоять по стойке „смирно“. Но помимо того человека, который уже отправился к праотцам, кто еще страшится? Все остальные считают, что ему просто не повезло…»

— Уилер! Говорите менее туманно! — Шериф прижал обе ладони ко лбу. — Я терпеливо слушал и выслушаю вас дальше, но вовсе не требуется разыгрывать дурацкие сцены с этими идиотскими диалогами. Просто изложите суть дела, договорились?

Я был разочарован, мне казалось, что диалогическая форма изложения куда более убедительна.

— Ладно, — мрачно согласился я. — Габриель спросил, почему бы им в следующий раз не действовать по-другому: создать такую атмосферу страха, чтобы все обманщики, которые до сего момента не были пойманы, прекратили этим заниматься из страха. В конечном счете с ним договорились: он может действовать по своему усмотрению, причем с него никаких денег не потребуют. Если дело выгорит, они сделают его своим официальным палачом на постоянном жалованье, если можно так выразиться. У Габриеля имелся козырной туз в рукаве — человек с высшим образованием в одном из восточных университетов. Не слишком щепетильный адвокат, которому в свое время кто-то плеснул щелочью в глаза в отместку за его «труды», после чего тот ослеп и превратился в психопата с человеконенавистническими наклонностями. Он рьяно принялся за изучение азбуки слепых и всего того, что ему могло понадобиться в его новой профессии. Одновременно он тренировал свои руки и пальцы, как это делают борцы-профессионалы. По этому поводу существует немало версий. Одни говорят, что на такую подготовку у него ушло целых два года, другие, что всего несколько месяцев. Так или иначе, но к тому времени, когда он снюхался с Габриелем, он передвигался в любом помещении с ловкостью кота. Рассказывают, что на пари он сажал человека в темной комнате с фонариком в руке. Фонарик можно было включать только на мгновение, и если слепца осветят лучом, этот человек выигрывал. Но если слепец успеет добраться до этого несчастного и прикоснется к его шее, выигрывает он. Так или иначе, но эта пара занялась бизнесом страха. Действовали всегда по одной и той же методике, в помещении выкручивались пробки, слепец проникал в дом или в квартиру и настигал свою жертву в кромешной темноте, где он чувствовал себя как рыба в воде. После первых трех убийств его прозвали Крадущейся Смертью. Один человек умер от страха, когда почувствовал, как до его шеи дотронулись чьи-то руки…

— И ты хочешь сказать, что это тот самый Эдвард Дюпрэ? — мрачно спросил Лейверс.

— Он не растерял прежней сноровки, — поспешил я успокоить его. — Сегодня утром он проник в морг, забрал сосуд с головой Тино Мартинелли у Чарли Каца из рук, а его самого приволок в бесчувственном состоянии ко мне.

— Нам надо по этому поводу вызвать работников из отдела по расследованию убийств, — неожиданно заговорил шериф. — У нас просто не хватит работников, чтобы надежно охранять на протяжении двадцати четырех часов Самнеров от такой бригады, как Мартинелли с Дюпрэ.

— Вы свихнулись, шериф? — завопил я, забыв о субординации. — У нас появилась реальная возможность раскрыть убийство пятилетней давности, а вы хотите подарить такую козырную карту чужому дяде!

Его первой реакцией было выбросить меня из окна. Потом появилось неприятное ощущение, что я могу оказаться прав. Ну а третьей и последней было: «Да пусть все катится к чертям». Если дело не выгорит, он всегда сможет найти себе тепленькое местечко.

— Габриель без всяких колебаний опознал голову, она принадлежала его младшему брату Тино, — заговорил я, тщательно подбирая слова. — Таким образом подтверждается заявление Эмили Карлью. Так что до того, как Тино был убит, некоторое время его скрывали в доме Самнеров, скорее всего больного. Илай Самнер знал, что он был там, очевидно, знала и Чарити. Она разговаривала с ним в комнате и называла его Тино, согласно показаниям этой Карлью. Она слышала, как Чарити произнесла это имя, когда входила в комнату. Чарити тогда было около восемнадцати, так что, если она знала про Тино, невозможно поверить тому, что старший сын Криспин не знал этого.

— Значит, Самнеры лгут. И лгали с самого начала, — сделал вывод шериф, кивнув. — Представляю, как их вчера перепугала статья в газете, вновь оживившая всю эту историю. Криспин поспешил выставить Чарити из дома и спрятать ее в надежном месте, чтобы вы не могли допросить ее, потом отправился в Сити-Холл и нажал там на все рычаги, дабы воспрепятствовать возможному расследованию.

— Точно, — закивал я, — ну а теперь у нас есть рычаг, чтобы заставить их говорить. Это страх. Крадущаяся Смерть снова действует, Мартинелли полон решимости отомстить за смерть своего брата с помощью Дюпрэ. Если вы станете охранять Самнеров с помощью копов и вселите в них чувство полнейшей безопасности, так они и через миллион лет не скажут правды!

— Мне ясна ваша мысль, — хмыкнул шериф. — Теория великолепная, но что, если она не сработает на практике? И один из Самнеров будет убит?

— Сомневаюсь, чтобы такое случилось, — произнес я с преувеличенной уверенностью. — Как только мы закончим наше совещание, я собираюсь снова отправиться в Вэлли и вселить вполне обоснованный страх в моего доброго приятеля Криспина. После этого вечером повидаюсь с Чарити и сделаю то же самое.

— Вот как? — фыркнул Лейверс.

— Подлинные документы по делу, — неожиданно припомнил я, — в папке у вас на столе, я изучил ее сегодня утром. В ней вообще ничего не сказано о допросе Барнаби Самнера.

— Барнаби Самнера? — вытаращил глаза шериф.

— Я имею в виду второго сына, которого выставили из дома и лишили наследства, — нетерпеливо сказал я. — Вчера утром Криспин заявил, что во время расследования Барнаби был дома.

— Он ошибся или солгал, — уверенно заявил Лейверс. — Прежде я ни разу не слышал ни о каком Барнаби Самнере. Но если бы он в то время находился в доме, мне бы стало об этом известно.

— Возможно, отец вышвырнул его из дома за несколько дней до того, как была найдена мертвая голова, так что в Вэлли его практически уже не было, — задумчиво протянул я. — Но мне бы хотелось, чтобы была проведена проверка, хотя бы чтобы подтвердить, что Барнаби существовал на самом деле.

— Я немедленно дам такое задание, — энергично закивал шериф. — Что-нибудь еще?

— В данный момент мне больше ничего не приходит в голову… Я отправляюсь в Вэлли.

— Знаете, Уилер, — медленно заговорил Лейверс, — уже довольно давно меня начало кое-что беспокоить, может быть, вы сумеете помочь?

— Если речь идет о миссис Лейверс, сэр, — осторожно пробормотал я, — я глубоко убежден, что постороннему человеку не следует становиться между мужем и женой.

— Перестаньте нести чепуху! — гаркнул шериф, причем его физиономия моментально приобрела лиловато-бордовую окраску. — Я вовсе не об этом. Почему все наши уголовные дела проходят с вывертами? Потому ли, что такова их особенность? Или потому, что вы не можете проводить расследование иначе? В других местах вроде бы все спокойно и обыденно.

— Не могу знать, сэр, — вежливо ответил я. — Хотя если вы пожелаете полистать протоколы старых дел, то найдете сколько угодно эксцентричных или, как вы изволили выразиться, уголовных дел с вывертом, которые произошли еще до моего появления в здешних местах. Вспомните хотя бы это дельце пятилетней давности: свора ребятишек, игравших в кустарнике в Вэлли, явилась в полицию с аккуратно отрубленной головой, завернутой в мешок, и…

— Вон! — заревел вдруг Лейверс. — Вон отсюда!

Глава 6

Удушливая жара, как саван, снова нависла над Вэлли, когда я ехал вдоль Мейн-стрит. Правда, одна перемена была: пес разлегся поперек тротуара с другой стороны. Он спрятал голову между вытянутыми лапами, как будто был не в состоянии дольше выносить одного вида Вэлли. Хотя мне довелось приехать сюда всего лишь второй раз, я прекрасно понимал эту псину и искренне сочувствовал ей.

Пятью минутами позже, припарковав свой «остин» перед аристократическим жилищем Самнеров, я поднялся на шесть ступеней парадного портика. Возможно, это было плодом моего необузданного воображения, но я мог бы поклясться, что торчащая посреди двери кнопка звонка подмигнула мне, прежде чем я надавил на нее указательным пальцем. На этот раз дверь отворилась гораздо быстрее, чем накануне, и я снова увидел на пороге изящную брюнетку, любезно улыбающуюся мне.

— Как приятно снова видеть вас, лейтенант! — сказала она певучим грудным голосом. Ее серые глаза придирчиво и внимательно осмотрели меня, как будто оценивая. — Боюсь, мы до сих пор не имеем известий от Чарити.

— Не беспокойтесь, миссис Самнер, я пришел повидаться с вашим мужем.

— О Господи! — Она сожалеюще улыбнулась. — У вас сегодня неудачный день, лейтенант. Его нет дома, он поехал в одну из рощ Вэлли. Но не думаю, что будет долго отсутствовать. Вы желаете подождать его?

— Благодарю вас, я обожду здесь, если не возражаете. Поброжу тут немного, возможно, это мне поможет кое-что обдумать.

— Конечно. — Она с минуту поколебалась. — Лейтенант, вы не посчитаете меня слишком навязчивой, если я составлю вам компанию?

— Я буду очень рад! — совершенно искренне ответил я.

Мы обошли сбоку массивное, беспорядочно выстроенное здание и оказались на просторной лужайке позади него. Именно там, как говорила Чарити, стоял приземистый уродливый мавзолей, то есть приблизительно в сотне футов от дома.

— Фамильный склеп, лейтенант, — беспечным тоном сообщила Джессика Самнер. — Я считаю, что иметь рядом с домом такое чудовище отвратительно, но это одна из семейных традиций, а Самнеры их не нарушают.

— Черт побери, какая громадина! — пробормотал я.

— Дедушка Самнер соорудил его в расчете на три-четыре последующих поколения, и это тоже семейная традиция. — Она невольно поморщилась. — Вы не представляете, как у меня «поднимается» настроение, когда хмурым осенним утром я смотрю из окна на эту семейную усыпальницу и думаю, что придет такой день, когда и я присоединюсь к остальным, кто уже покоится там!

— А сколько их там? — спросил я как бы между прочим.

— Четверо. Родители Криспина и дед с бабкой Самнер.

— Вы когда-нибудь заглядывали внутрь?

Она зябко поежилась.

— Нет уж, благодарю! Придет время, когда у меня не будет выбора. Впрочем, даже если бы я и захотела туда заглянуть, это было бы невозможно.

— Почему?

— Еще одна семейная традиция, что же может быть иное? — Она вздохнула. — Самнеры буквально благоговеют перед традициями. В склеп ведет массивная бронзовая дверь, честное слово, это какой-то абсурд! Нечто средневековое. По традиции ее можно открывать только тогда, когда кто-то из членов семьи готов обрести там свое последнее убежище.

— Ну а что случится, если, скажем, кто-то потеряет ключ? Дело здорово усложнится?

Я слегка подмигнул ей. Она тоже мне подмигнула в ответ.

— Дело куда сложнее! Вижу, лейтенант, вы недооцениваете Самнеров. Дверь снабжена цифровым кодом, как сейф! — Она двинулась дальше. — Полагаю, на сегодня нам вполне достаточно этого мавзолея. Давайте-ка обойдем дом с другой стороны, хорошо? Оттуда открывается прекрасный вид на Вэлли, весь городок лежит у ваших ног. Поверите ли, мне никогда не надоест им любоваться.

И уже через пару минут мы стояли ивосхищались прелестным видом. Она права: зрелище было потрясающим. Но я-то приехал вовсе не ради этих красот, да и ее, насколько я понимал, занимало сейчас нечто иное.

— Когда я вчера уходил из дома, миссис Самнер, — заговорил я беспечно, — у меня сложилось впечатление, что вы хотите о чем-то со мною поговорить. Возможно, я ошибался…

Она осторожно разгладила ладонью перед своей нарядной шелковой блузки и хмуро глянула на великолепную панораму внизу.

— Вы правы, лейтенант, хотела. Правда, сейчас не могу сообразить, с чего начать, и еще труднее разобраться во всем происходящем и объяснить вам причину моих волнений.

— А вы не расстраивайтесь по этому поводу, просто расскажите о том, что у вас на душе.

— Хорошо… — Она повернулась ко мне лицом, ее встревоженные серые глаза придирчиво изучали мою физиономию. — Из-за чего все эти волнения, лейтенант? Я ровным счетом ничего не понимаю. Почему Криспин так обозлился, когда вы вчера пришли к нам? Два последних дня он совершенно невозможен! В чем дело?

— Но вы же должны были сами прочитать об этом в газетах, миссис Самнер? — высказал я предположение. — Каким образом полиция получила новые данные в отношении нераскрытого убийства пятилетней давности?

Она на мгновение закрыла глаза.

— Эта отвратительная фотография мужской головы, которая была отсечена от тела, и она улыбается!

— Тем, что заставило вновь открыть данное дело, было предсмертное признание умирающей женщины по имени Эмили Карлью, но ведь вам и об этом тоже известно, не так ли?

— Знаю… Бедняжка Эмили была замечательной кухаркой.

— Если история, рассказанная ею, правдива, значит, перед самой смертью убитый находился в этом доме в качестве гостя и, видимо, был болен. Но это категорически отрицали в свое время и ваш супруг, и его отец, и сестра. Ваш муж не допускает подобного, а мы не уверены, что он говорит правду. Вот что я могу сказать вам в ответ на ваш вопрос, миссис Самнер.

Она прикусила нижнюю губу и довольно долго молчала.

— Не знаю, что и думать, лейтенант. Я люблю своего мужа, но часто не понимаю его. И с самого первого дня приезда в этот дом после нашего медового месяца я почувствовала, что между этими двумя существуют какие-то трения. Я имею в виду Чарити и Криспина.

— Трения? — медленно повторил я.

— Это если мягко выражаться, — вздохнула она. — Правильнее было бы назвать это ненавистью. Они так сильно ненавидят друг друга, что трудно в это поверить, об этом можно прочитать лишь в страшных сказках. Это тем более противоестественно, что они родные брат и сестра. Сначала я надеялась, что это со временем пройдет, и в конце концов они совладают со своими дурными характерами. Но за три года их взаимная антипатия лишь усилилась, порой мне кажется, что они жаждут уничтожить друг друга. Но это еще не все… — Теперь ее лицо выражало полнейшее недоумение. — Между ними существует какая-то тайна. Только им двоим известно что-то такое, о чем не знают и даже не догадываются другие.

Голос у нее дрогнул, она отвернула в сторону лицо.

— Вы не можете себе представить, сколько раз я умоляла довериться мне, чтобы разделить с Криспином все тяготы и помочь ему, но каждый раз он просто отмахивался от меня и уверял, что не понимает, о чем я вообще толкую. Однажды я даже унизилась до того, что спросила у Чарити, за что они готовы перегрызть друг другу горло. Более того, и ей я тоже предложила свою помощь. На что Чарити со свойственной ей неподражаемой развязностью заявила, что, если я на самом деле жажду помочь, мне следует расстаться с Криспином навсегда, что ее мутит от одного вида моей «несчастной рожи» (я цитирую ее), из-за которой ей опротивел родной дом. Или, если меня это не устраивает, мне не мешало бы найти себе сердечного дружка среди прислуги, а ее приглашать в качестве зрительницы на наши любовные забавы. Возможно, это зрелище, — цинично заметила она, — несколько скрасит ее существование и она станет меньше придираться к Криспину.

— Вы считаете, что Чарити на самом деле такая разнузданная, какой старается казаться? — спросил я.

— Конечно! — с чувством воскликнула она. — Даже много хуже. Уж не знаю, что послужило причиной того, что она превратилась в исчадие ада, но я не раз сомневалась, человек она или животное.

Джессика бросила взгляд через плечо на дом, и внезапно вежливая маска хозяйки феодального владения вновь появилась на ее лице.

— А вот и Криспин, лейтенант!

Голос ее стал неестественно оживленным.

Она поспешила мужу навстречу, будто он возвращался после долгой разлуки с поля брани. Кто способен разобраться в женщинах? Я наблюдал за тем, с какой шумной радостью она приветствует его, о чем-то недолго говорит, затем направляется к дому.

Закурив сигарету, я ждал, когда Криспин Самнер подойдет ко мне.

Он все еще был «сельским сквайром» в том же костюме, что и накануне, только рубашка и шейный платок были другие. Нижняя губа была выпячена вперед на сей раз гораздо сильнее. Его мутные глаза на мгновение остановились на мне, затем он отвел их в сторону, чтобы бросить взгляд на расстилающийся под ногами вид, который, очевидно, придал ему уверенности, ибо он вновь посмотрел мне прямо в лицо.

— Вы становитесь невыносимо назойливым, лейтенант! — ядовито заметил он. — Я решил, что мне удалось все отрегулировать с помощью пары телефонных звонков. Теперь ясно, что необходимо принять более действенные меры.

— Если у вас останется на это время, — сказал я.

— Какого черта?! — Мои слова явно его напугали, глаза у сквайра забегали из стороны в сторону, будто он старался увидеть все одновременно. — Что вы имеете в виду?

— Вы можете умереть до того, как вам представится такая возможность, — равнодушно пояснил я.

Его физиономия побагровела.

— Вы угрожаете мне, Уилер?

— Не будьте безмозглым идиотом, когда у вас на то нет оснований! — возмутился я. — Разумеется, я вам не угрожаю, а всего лишь предупреждаю, что отныне вашей жизни грозит постоянная опасность.

У него на щеке задергался мускул, но все же он ухитрился хрипловато хохотнуть:

— По всей вероятности, таково ваше представление об остроумии.

— Если вы немного помолчите и внимательно выслушаете меня, — сказал я ворчливо, — это может спасти вам жизнь.

Он перестал смеяться так же внезапно, как и начал, и тогда я сообщил ему, что отрубленная голова некогда находилась на плечах у Тино Мартинелли, родного брата Габриеля Мартинелли. Далее я весьма доходчиво охарактеризовал личность самого Габриеля и бизнес, которым он занимается. После этого я не посчитал за труд также подробно сообщить анкетные данные Эдварда Дюпрэ.

Когда я закончил, Криспин долго молчал: стоял и глядел на Вэлли, крепко закусив нижнюю губу.

— Вы пытаетесь меня уверить, лейтенант, — наконец промямлил он, — что из-за того, что эти два гангстера и убийцы почему-то поверили бреду умирающей женщины, они готовы убить меня?

— Вас или вашу сестру, а возможно, и вас обоих, — подтвердил я. — У вас есть единственная возможность ничего не опасаться, Самнер, это — сообщить нам правду.

— Я уже сообщил вам правду! — Он буквально выплевывал в меня слова. — А коли вам требуется еще какая-то правда, значит, по моему мнению, вы самый настоящий маньяк, маскирующийся под блюстителя закона. Я ни за что не поверю, что в вашей фантастической истории об этих двух типах, официальном палаче преступного синдиката, партнером которого является слепец с жуткой кличкой Крадущаяся Смерть, есть хоть крупица истины. И, разумеется, у них одна на двоих любовница-блондинка? И ее зовут Златовласка?..

— Вы обо всем можете справиться у шерифа. Они оба остановились в отеле «Пайне». Можете позвонить дежурному клерку. Спросите его: мистер Мартинелли, не тот ли это высокий и худощавый человек с продолговатым лицом и резкими чертами?.. Спросите также, не является ли мистер Дюпрэ невысоким толстяком с удивительно красивым голосом и, к сожалению, незрячими глазами.

— Я слишком стар для детских фантастических игр! — надменно произнес Криспин.

— Опять-таки я должен вам сообщить, что служба шерифа не располагает достаточным штатом людей, чтобы обеспечить вам адекватную охрану от такой многоопытной пары специалистов своего дела, какими являются Габриель и Дюпрэ, — продолжал я, стараясь, чтобы мой голос звучал одновременно и официально, и мрачно.

— Обеспечить мне охрану? — фыркнул он. — Да будет вам известно, я здесь в полнейшей безопасности. И у меня весьма солидная охрана. — Он ткнул пальцем вниз на Вэлли. — Все здешние обитатели — вечные должники Самнеров. Такому тугодуму, как вы, Уилер, возможно, это трудно понять, но жители долины уважают Самнеров и преклоняются перед ними. И если бы я посчитал это необходимым, то в течение получаса здесь оказалось бы с полсотни мужчин с винтовками и дробовиками. Так что не говорите мне о какой-то защите, у меня есть своя собственная.

Тем лучше, подумал я, потому что он на сей раз, вне всякого сомнения, говорил правду.

— Ладно, — произнес я негромко, — поступайте как знаете, Самнер. Но прежде чем я уйду, надо выяснить еще один момент.

— Постарайтесь покороче! Моему терпению приходит конец!

— В тот момент, когда была найдена отрубленная голова, то есть пять лет назад, по вашим словам, единственными обитателями дома, не считая прислуги, были ваш отец, брат, сестра и вы сами?

— Я дважды повторял это вам, — холодно отрезал он. — Сколько еще раз я должен это говорить?

— Я проверил официальные донесения, подробнейшие списки всех допрошенных в Вэлли людей. В доме — Илай, Криспин и Чарити Самнер, но нигде не упоминается Барнаби Самнер.

— Может быть, ваши отчеты не внушают доверия?

— Нет, — покачал я головой, — они абсолютно верны.

Он слегка пожал плечами.

— В таком случае я, должно быть, ошибся. По всей вероятности, спутал дату, когда именно Барнаби выгнали из дома. Сомневаюсь, что меня можно за это винить, лейтенант. Пять лет — слишком большой срок, чтобы помнить в точности день и час каждого события.

— Разумеется, — ровным голосом ответил я. — Но с того дня и вплоть до сегодняшнего вы больше ни разу не видели своего брата?

— Никогда!

— Не получали от него даже открытки?

— Эта тема разговора мне не кажется очень забавной, лейтенант, — нахмурился Криспин.

— И вы не имеете ни малейшего представления, чем он занимался после того, как ушел из дома? Куда отправился, расставшись с Вэлли?

— Не представляю, сколько раз еще мне потребуется повторять вам это «нет», лейтенант. Кажется, следовало бы уже привыкнуть к такому ответу.

— Пожалуй, — согласился я. — Благодарю за потраченное на эту беседу время, мистер Самнер. Да не забудьте позвать людей на подмогу и навести справки в отношении Мартинелли и Дюпрэ!

— Теперь я могу уйти? — спросил он недовольно.

— До свидания, мистер Самнер, — ответил я и опять взглянул на великолепный вид перед собою. — Пожалуйста, не трудитесь меня провожать до выхода из вашей долины, я и сам выберусь отсюда.

Глава 7

В отеле «Пайне» дежурил тот же клерк, и при виде меня очки у него слегка затуманились. Видимо, именно так он реагировал на знакомые ему лица.

— Добрый вечер, лейтенант. Мисс Шумейкер в своем номере.

— Благодарю. А что скажете про мистера Мартинёлли? Он тоже у себя?

— Мартинелли? — Он нахмурился и тревожно посмотрел на меня. — Похоже, в данный момент у нас больше гостей, интересующих полицию, чем обычно бывает на протяжении целого года!

— Возможно, это связано с подборкой цветов при отделке, — равнодушно бросил я. — У вас, случайно, не производился недавно ремонт?

Неожиданно его глаза восхищенно расширились.

— Боже мой! Вы абсолютно правы, лейтенант! Ровно три недели назад закончился ремонт всех номеров люкс на трех последних этажах.

— Вот как? — воскликнул я, непритворно удивившись.

— И там проживает мисс Шумейкер, — продолжал он торжествующим голосом. — В номере люкс на самом верху, а мистер Мартинелли в номере 1901 под нею.

— Благодарю, — сказал я.

Он восхищенно покачал головой.

— Как я понимаю, в наши дни раскрытие преступлений стало серьезнейшей наукой, лейтенант. Могу поспорить, вам не поручают пустяковые дела!

— Вы абсолютно правы, так оно и есть! — согласился я. — Кстати, полагаю, вам не интересны акции «Горден Бридж»? Так вот, они абсолютно надежны.

На этот раз его очки запотели еще сильнее, поэтому я быстренько прошел к лифту и поднялся наверх на девятнадцатый этаж. Дверь номера открыл Мартинелли, и, должен заметить, не было похоже, чтобы он был вне себя от счастья при виде меня.

— Какого черта вам здесь нужно? — проскрипел он.

— Поговорить с вами, Габриель, что же еще? — спокойно произнес я.

— Мы собрались вечером отправиться в город повеселиться!

— Можете вы мне уделить первые десять минут из своей обширной программы?

Я проскользнул мимо него в прихожую.

— Дорогуша! — раздался пронзительный голос из спальни. — Как ты думаешь, что мне лучше надеть к этому платью? Снова жемчуг или изумруды? Сейчас покажу тебе, что я имею в виду, обожди минуточку, мой сладенький!

Через пять секунд Джорджи впорхнула в комнату: в одной руке у нее была нитка жемчуга, в другой — изумруды. Надо сказать, что Джорджи не отличалась ни особой стройностью, ни тем более худобой. Напротив, у нее имелись все основания быть причисленной к категории «пышек». По всей вероятности, она как раз переодевалась и успела натянуть на себя лишь бюстгальтер и трусики из черного атласа. В итоге при виде ее мне на ум сразу же пришли коробки шоколадных конфет, и я подумал, что до конца своей жизни больше не съем ни одной штуки.

Джорджи внезапно сообразила, что она не одна в комнате, и залилась визгливым смехом.

— Ох! Извините меня!

И после этих слов вновь скрылась в спальне.

— Ну уж эти дамочки! — процедил сквозь зубы Мартинелли. — Она уже совершенно задурила мне голову. Не закрывает рта ни на минуту, можно подумать, что ее завели ключом.

— Вижу, что пока у нее все зубы целы, — заметил я. — Это просто замечательно после той выволочки, которую вы устроили ей утром.

— В один прекрасный день я схвачу стул и обломаю его об ее пустую голову, если она не прекратит беспрестанно болтать!.. Кстати, это напоминает мне, что вы уже использовали пять из своих десяти минут, коп.

— Терпеть не могу иметь дело с панками и хулиганами, — сообщил я ему, — но в вашем случае я делаю исключение. Я не зову вас Гейбом, но и вы прекратите называть меня копом, договорились?

Он раздраженно пожал плечами.

— Вы явились сюда только для того, чтобы сказать мне все это?

— Нет, я хотел вас расспросить про Тино.

— Еще что-нибудь? — Он энергично растер лицо ладонями обеих рук. — Так что же вы хотите узнать?

— Что такого он натворил в Южной Калифорнии, что его здесь убили?

— Если бы я это знал, неужели бы я до сих пор торчал в этом паршивом городишке? — Он вскинул голову и бросил на меня из-под бровей злобный взгляд: — Вы уже что-то предприняли в отношении этих Самнеров?

— Мы работаем над этим, — спокойно ответил я. — На подобные дела уходит немало времени.

— Все, чего я хочу от вас, — это чтобы человек, порешивший Тино, получил по заслугам. Если вы этого не сделаете, сделаю я.

— Временами вы меня просто поражаете, Габриель! — совершенно искренне воскликнул я. — Вы изволите в моем присутствии говорить подобные вещи. Допустим на минуту, что сегодня ночью вы отправитесь в Вэлли и убьете Самнера. Ну и как вы рассчитываете потом выйти сухим из воды? Какого рода алиби вы предоставите суду?

— Алиби? — Он насмешливо фыркнул. — Когда бы вы ни явились ко мне, лейтенант, алиби будет вам предоставлено. Хотя бы потому, что стоит мне поднять телефонную трубку, и завтра с самого утра здесь будут четыре десятка парней, которые покажут под присягой, что всю эту неделю я находился неотлучно вместе с ними в Детройте. Есть еще одно — одну минуточку обождите! — Он быстро подошел к двери в спальню и громко закричал: — Я не намерен торчать здесь весь вечер и ночь! Даю тебе еще пять минут, после чего мы уходим, ясно? Если к этому времени ты все еще не будешь одета, ты отправишься в таком виде, как есть. Слышишь?

— Я буду готова, Гейб, честное слово!

Джорджи занервничала, было слышно, как у нее задрожал голос. Габриель вернулся назад и встал посредине комнаты, где стоял я.

— Может быть, мне стоит для острастки сорвать с нее всю одежду, прежде чем мы спустимся? — пробормотал он. — Кто знает, в таком вонючем городишке, как этот, я бы мог получить за нее хорошие деньги; у них хватит глупости посчитать Джорджи особой экстракласса!

— Вам нужна белая рабыня, Габриель, как я понимаю. Впрочем, подобные вопросы интересуют полицию нравов, не меня… Вы должны что-то знать про Тино. Ведь он был вашим младшим братом, так?

— Да-а, точно. — Его лишенные жизни черные глаза довольно долго присматривались к моей голове.

— Послушайте. — Его голос стал мягким, только что не бархатным. — Вы мне оказали огромную услугу, проведя утром без проволочек в морг. Но вы направили на меня пистолет, чего я не прощаю никому. Однако в данном случае понимаю, что на это не стоит обращать внимания. Как я уже говорил, дело происходит в захолустном городишке, а вы — захолустный коп. Мне нечего вам сказать про Тино. Да и к чему все это? Его убили пять лет назад.

— Ладно, Габриель, раз вы не желаете разговаривать со мной, может быть, пожелает Эд? Где мне его поискать?

— Следующая дверь налево. Меня стала здорово утомлять вся эта тягомотина, лейтенант, но раз уж я так решил, значит, в вашем распоряжении двадцать четыре часа, чтобы разобраться во всех деталях. Если за это время вам почему-либо не удастся схватить Самнеров, тогда я сам это сделаю за следующие двенадцать. Ясно?

Я восхищенно закивал.

— Вы — единственный в своем роде, Габриель, и вы меня просто обескураживаете. Иногда мне начинает казаться, что вы и в самом деле намереваетесь сделать то, о чем говорите.

— Мы с Эдом, — произнес он задумчиво, — уже давно работаем вместе. Преодолевать всяческие помехи и трудности — дело нашей профессиональной гордости. Мы должны быть уверены, что все сделано должным образом, даже если задание пустячное. Так сказать, чтобы не посрамить чести нашей торговой марки… Короче, если нам придется самим позаботиться о Самнерах, тогда, будьте любезны, отойдите в сторону, лейтенант, и не мешайте нам. В противном случае вы тоже будете убиты.

— Знаете что, Габриель? — вкрадчивым голосом спросил я. — Думается, вы никто иной, как беспардонный болтун. Используете свою былую славу. У вас обоих, должно быть, одна и та же излюбленная песня: «Когда мы были молоды…» Не так ли?

— Если вам хочется вывести меня из себя, вам надо придумать что-нибудь поинтереснее, — спокойно заметил он. — Гораздо поинтереснее!

— Как я понимаю, я могу вас забрать в любой момент, когда захочу. Здесь ли, в другом месте, даже сейчас… Вы, конечно, будете утверждать, что я ошибаюсь?

— Предъявив мне какое-то пустяковое обвинение, вы действительно сможете «изъять меня из обращения» на пару недель. — Он медленно растянул в улыбке губы. — Я же предупреждал вас, лейтенант, я — тертый калач.

— В этом нет сомнения, Габриель… Ну что ж, повеселитесь сегодня ночью. Напейтесь хорошенько, может, где-нибудь свалитесь и сломаете себе шею?

— Желаю того же и вам, приятель… В вашем распоряжении все еще двадцать четыре часа.

Я вышел в коридор и постучал в соседнюю дверь слева.

— Входите, — раздался певучий голос, — дверь не заперта.

Я сделал, как мне было сказано, и оказался вдруг в полнейшей темноте.

— Выключатель слева, — сказал Дюпрэ.

Пошарив по стене, я отыскал выключатель, и комнату залил мягкий свет.

Дюпрэ сидел в кресле посредине комнаты, аккуратно положив руки на колени.

— Добрый вечер, мистер Дюпрэ, — вежливо поздоровался я.

— Лейтенант Уилер. Как мило с вашей стороны навестить меня! — Он слегка улыбнулся. — Пожалуйста, присаживайтесь.

— Минут через пять после того, как мы с вами расстались, я тотчас вспомнил, кто такой Эдвард Дюпрэ. Кем он был и кем, по всей вероятности, является, — сказал я.

— Весьма польщен. Вы виделись с Гейбом?

— Только что ушел от него. Он собирается отправиться в город повеселиться. А Джорджи никак не может сделать выбор между жемчугом и изумрудами.

— Он всегда отыскивает себе девицу такого типа. — Дюпрэ задумчиво покачал головой. — Как вы считаете, неужели за двадцать пять лет нельзя было найти что-то иное? Они все обязательно пышные безмозглые блондинки, большую часть времени сидят возле Гейба и ноют. Порой мне кажется, уж не ненавидит ли Гейб самого себя… По какому поводу вы хотели меня видеть, лейтенант?

— Тино Мартинелли, — ответил я. — Габриель вообще не желает больше говорить о своем младшем брате. А я считаю это важным. Единственное, что мне было однажды сообщено, — это то, что Габриель мечтал, чтобы его братец закончил колледж.

— Он бы успел состариться, осуществляя свое намерение, — презрительно бросил Дюпрэ. — Я могу охарактеризовать Тино Мартинелли одним словом: лодырь. Он был лентяем, бездельником. Хуже, он был никчемным человеком. Теперь таких называют панками. Нищий хулиган, к тому же трусливый, как заяц. Он разругался с Гейбом как раз перед тем, как тот уехал в Европу. И знаете почему? Потому что Гейб трудился в поте лица, стараясь сделать из этого недоросля образованного человека, настоящего джентльмена, и это напугало маленького Тино до полусмерти. Он намеревался прожить жизнь без тревог и забот, как птичка Божия. Гейб мог сколько угодно убеждать и заставлять его чем-то заняться, но это был напрасный труд. — Слепой громко щелкнул пальцами. — Откровенно говоря, я рад, что парень умер. Я даже не могу подобрать подходящего эпитета, чтобы охарактеризовать его жизнь… бессмысленная трата времени. Но Гейбу я никогда не скажу такого, потому что он мой лучший друг, второго у меня не было в жизни, понимаете?

— Понимаю… Вы имеете хоть малейшее представление, что именно натворил Тино в Южной Калифорнии? За что его убили?

Эд красноречиво пожал плечами.

— Кто знает? Поскольку люди убивают за гроши, возможно, проступок Тино и не был таким уж страшным. Одно несомненно, лейтенант: что бы он ни натворил, это наверняка было и ничтожным, и мерзким.

— Спасибо, Эд… Габриель становится нетерпеливым. Он дал мне срок — двадцать четыре часа, чтобы разобраться с Самнерами, в противном случае, заявил он, вы займетесь ими вдвоем.

Дюпрэ откинул голову на спинку стула и улыбнулся.

— В таком случае, как я понял, в вашем распоряжении одни сутки, лейтенант, — очень вкрадчиво произнес он.

— Я ведь вас не допрашиваю, ребята, — удивленно пробормотал я, — вы сами всюду бегаете, оповещая о предстоящем убийстве, словно это свадьба какая-нибудь или другое радостное событие. В итоге всем трудно поверить в серьезность ваших намерений, особенно копу.

— Мне казалось, вам не нравится это слово, лейтенант?

— Коп? Мне оно нравится, когда я его сам употребляю… Но вы так и не ответили ни на один из моих вопросов.

— Вы правы, не ответил.

Я закурил сигарету, припоминая, как Эд вел себя в морге утром. И невольно у меня в голове промелькнула мысль о том, что полуофициальный список убийств, осуществленных Крадущейся Смертью за восьмилетний период, равняется вроде бы двадцати семи, а Дюпрэ, насколько мне известно, ни разу даже не был арестован.

— Так вы считаете, что двадцати четырех часов недостаточно, чтобы решить стоящую перед вами проблему, лейтенант? — неожиданно спросил он.

— По делу, которое находилось в архиве целых пять лет? Вы шутите! Выяснить один лишь мотив, не говоря уже о конкретных доказательствах, является нелегкой задачей. К тому же, когда они показывали снимок головы Тино пять лет назад почти всем обитателям Санрайз-Вэлли, ни один из них не признался, что видел его раньше.

— Может быть, он тогда только что приехал и был убит в ту же ночь?

— Нет, если предсмертное заявление Эмили Карлью правдиво, Тино был гостем в доме Самнеров за пять или шесть дней до убийства. И это еще одна вещь, которая меня беспокоит. Что общего они могли иметь с таким подонком, как Тино Мартинелли? Как могло случиться, что он гостил в доме Самнеров, а старик бегал взад и вперед с едой на подносе, ублажая его?

— Очень хороший вопрос, лейтенант, — заулыбался слепец. — Может быть, вы в конце концов поймете, что наш прямой метод имеет определенные преимущества?

— По данным полиции, на счету у Крадущейся Смерти уже имеется двадцать семь трупов, Эд, — сказал я ему. — По вашему мнению, это точно?

— Весьма вероятно, мы не занимаемся такими подсчетами.

— И вас никогда это не мучает? Я имею в виду — эти убийства людей.

— Нет, конечно.

Его пальцы невольно сжались.

— Фактически мне это даже доставляло удовольствие. Немногие люди это понимают. Наивысшее удовольствие, я бы так сказал. Акт осуществления наивысшей власти, когда в течение нескольких секунд человек становится Богом, даруя или забирая жизнь. Когда-то я подумывал даже написать книгу на эту тему, но есть досадные препоны: например, как на это может взглянуть суд? — Он довольно хохотнул. — Не хотите ли выпить, лейтенант?

— Нет, благодарю, через пару минут я ухожу.

В Эдварде Дюпрз было что-то такое, что невольно притягивало к нему. Габриель Мартинелли в известной степени казался вполне ясной фигурой, но этот слепой был совсем иным, куда более страшным созданием.

— Вы сами когда-либо испытывали чувство страха, Эд? — спросил я.

Он снял руки с колен, провел кончиками пальцев по своему лицу, слегка надавив на незрячие глаза.

— Один-единственный раз, когда они плеснули мне в лицо щелочью, — едва слышно ответил он. — Прежде чем вы уйдете, лейтенант, я тоже хочу задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста.

— Вы, естественно, сообщили Самнерам про Гейба и меня. Чтобы попытаться припугнуть их и убедить прибегнуть к помощи полиции?

— Правильно.

— Они восприняли ваши слова всерьез?

— Криспин Самнер — нет, — проворчал я. — Он считает, что, если ему понадобится на самом деле защита, к нему на помощь явится полсотни человек из Вэлли, вооруженные охотничьими ружьями и винтовками.

— Уверен, что он мог бы их позвать, — кивнул Эд, — но он этого не сделает.

— Откуда у вас такая уверенность?

— Потому что у него будет дурацкий вид, если мы не появимся, если ничего не произойдет, — заявил он уверенно. — Любой мужчина предпочтет рискнуть своей жизнью, нежели выглядеть болваном, лейтенант.

— Пожалуй, это верно, — согласился я. — Итак, благодарю за информацию о Тино. Спокойной ночи, мистер Дюпрэ.

— Спокойной ночи, лейтенант! Ох, подождите! Еще один вопрос до того, как вы уйдете. Не советовал ли вам Гейб уйти с дороги, если нам придется действовать самостоятельно?

— Он говорил об этом.

— Но вы не желаете?

— Нет, если это будет зависеть от меня.

Эд тихонечко вздохнул.

— Очень жаль. Мне с вами интересно разговаривать, лейтенант… Пожалуйста, уходя отсюда, выключите свет.

Глава 8

Я постучал в дверь номера люкс и в ожидании ответа думал, что в жизни масса случайных совпадений. Кстати, на эту тему здорово думается, когда тебе приходится чего-то ждать. Например, о том, что сейчас на девятнадцатом этаже отеля в кромешной темноте сидит человек, размышляющий о том, каким образом они с партнером сумеют убить двух людей. В то время как этажом выше одна из намеченных ими жертв занималась — черт подери… чем же она занималась?

Я вторично постучал, уже гораздо громче.

И когда я по-настоящему разнервничался, то услышал голос Чарити, интересующейся, кто пришел. Дверь распахнулась через пару секунд после того, как я ответил, и я вошел внутрь.

— Ну? — Чарити посмотрела на меня почти с довольным выражением лица, что я посчитал хорошим знаком. — Вы, надеюсь, вполне отошли, Эд, детка?

— Я вообще человек неунывающий, — ответил я, скрестив на всякий случай пальцы.

— Полагаю, вам все же лучше приготовить себе стаканчик, — сказала она. — Я как раз заказала спиртное.

На этот раз ее туалет был еще более вызывающим: шелковый шарф оранжевого цвета был стянут узлом на груди, помимо него она каким-то чудом ухитрилась натянуть на себя узкие штанишки, начинавшиеся у лодыжек и резко обрывавшиеся на бедрах.

Чарити заинтересованно наблюдала, как я разглядываю ее.

— В чем дело, детка? — наконец спросила она. — Вы впервые видите пупок?

— Бронзовый от загара — впервые, — откровенно признался я. — Примечательное зрелище!

К тому времени, когда я смешал себе бокал, она задрапировала своей особой кушетку, а ее бокал был водружен на диафрагму.

— Что нового во внешнем мире сегодня, лейтенант? — равнодушно спросила она.

— Та голова пятилетней давности была точно опознана братом убитого Габриелем Мартинелли. Имя убитого — Тино, — сообщил я будничным голосом.

Бокал полетел на пол, так как Чарити резко выпрямилась.

— Что? Что вы сказали?

Я еще раз повторил свои слова.

Чарити снова откинулась на кушетку и несколько минут тихо лежала, уставившись в потолок.

— Я когда-то уже слышала это имя — Габриель Мартинелли. Кто он такой?

— Преуспевающий бизнесмен. Насколько мне известно, он до сих пор является официальным палачом гангстерского синдиката. Работает вместе со слепым по имени Эдвард Дюпрэ, который специализируется на убийствах людей в полнейшей темноте.

— Налейте мне еще бокал, — попросила она тоненьким голоском, по-прежнему не отводя глаз от потолка.

Я принес свежий коктейль и остановился возле кушетки, вопросительно глядя на нее.

— Куда мне его поставить?

Чарити спустила ноги с кушетки, забрала у меня бокал и принялась медленно его осушать.

— Какие еще новости? — наконец спросила она.

— Сегодня днем я снова побывал в вашем фамильном особняке. У меня состоялся продолжительный, довольно откровенный разговор с женой вашего брата.

— Эта сука!.. — пробормотала Чарити без особой злобы в голосе. — Могу поспорить, жаловалась на пагубное влияние на ее замужнюю жизнь этой негодницы. То есть меня, конечно.

— Ее тревожит все усиливающаяся вражда между вами и вашим братом, ей кажется, что вы оба готовы уничтожить друг друга.

— Джессика принадлежит к категории прирожденных миротворцев, которые приходят в отчаяние, когда все их добрые намерения ни к чему не приводят, — произнесла она задумчиво. — Мне кажется, я лучше приспособлена к этому миру, чем она. Да, я дрянь, сука, но я это знаю. Она не лучше меня, но не желает в этом признаваться даже самой себе. Я частенько задумывалась, почему мой драгоценный братец женился на ней. — Она покачала головой. — И до сих пор так и не поняла. То есть ради одного «этого», ему жениться на ней не было необходимости. Могу поспорить, она была доступна для любого парня, который бы ей заявил, что физическая близость с нею благотворно влияет на его душевное состояние.

— На мой взгляд, Криспин тоже женился не потому, что увидел в ней единственную женщину, без которой он не сможет жить… — подхватил я. — Если бы я был его женой, я бы в первую очередь с самого утра бил бы его по губам в надежде, что после десяти лет, возможно, он станет немного человечнее.

Чарити расхохоталась:

— Хотелось бы мне на это посмотреть! Но если бы вы предпочли Криспина мне, не кажется ли вам, что это испортило бы наши отношения?

— Я и не догадывался, что между нами существуют отношения, если, конечно, вы не имеете в виду эпизод с нанесением телесных повреждений.

Чарити пожала своими потрясающе красивыми голыми плечами.

— Всему свое время, детка. Надо потерпеть еще каких-нибудь минут пятнадцать…

— После того как я поговорил с Джессикой, у меня состоялся разговор с вашим братцем, — сообщил я.

— Представляю эту картину! — Она пренебрежительно сморщила нос. — Вы все еще пытаетесь доказать, что Тино находился в той комнате, как рассказала старенькая Эмили?

— Я все еще пытаюсь это доказать, потому что я коп и должен действовать настойчиво до самого конца. Вот Габриель с Дюпрэ ничего не станут доказывать, поскольку убеждены в том, что это правда.

— Почему?

— Не спрашивайте меня. И, возможно, вам лучше не спрашивать и у них тоже. Примерно полчаса назад Габриель предъявил мне ультиматум: если я не приму соответствующих мер в отношении Самнеров в течение ближайших двадцати четырех часов, они сами вами займутся.

— Как он истолковывает это «вами»? Кого он имеет в виду?

В ее голосе появились истеричные нотки.

— Он имеет в виду всех, кто жил в доме, когда был убит Тино, — ответил я. — Илай умер, так что, дорогуша, остаетесь только вы с Криспином.

Ее рыжевато-карие глаза вглядывались в мое лицо поверх края хрустального бокала.

— Вы бы не стали шутить по такому поводу, Эл?

— Нет, поскольку Мартинелли и Дюпрэ живут этажом ниже вас.

Бронзовый загар не смог скрыть смертельной бледности ее лица.

— И им известно, кто я такая? — прошептала она.

— Нет, насколько мне известно, но, согласитесь, ситуация достаточно сложная, не так ли?

— Может быть, этот Мартинелли просто любитель поговорить?

Но по ее голосу было слышно, что она сама не верит в подобную возможность.

— Очень хотелось в это поверить, но, к сожалению, мне известно, что это за тип. Он профессионал высшей квалификации, а Дюпрэ я бы даже назвал корифеем своего дела.

Чарити зябко повела плечами.

— В темноте! Убивать людей, как будто это скотина! Ужасно!

— Дюпрэ уверяет, что это высшее удовольствие, акт осуществления верховной власти. Несколько секунд экстаза, когда человек может становиться Богом и может даровать счастье жизни или отнять его.

— Похоже, он безумец.

— Уверен, что так оно и есть, — согласился я. — Только чертовски сложно это доказать.

Неожиданно Чарити порывисто вскочила с кушетки и налила себе еще бокал, поскольку предыдущий был осушен почти мгновенно.

— Я пытался втолковать вашему брату, что он должен выбирать между законом и профессиональными убийцами, но, кажется, он мне не поверил, — продолжил я ровным голосом.

— И мне предстоит сделать такой же выбор, вы это имеете в виду?

— Вы правильно поняли меня.

— Они сумасшедшие! — злобно воскликнула Чарити. — Посходили с ума! И вы тоже, Эл Уилер! Психи!

Круто повернувшись на каблуках, она швырнула бокалом в ни в чем не виноватую картину на противоположной стене. Бокал и картина разлетелись на сотни мелких кусочков.

— Вы слышали, что я сказала? — грозно выкрикнула Чарити, глядя на меня. — Вы тоже ненормальный! Почему вы не верите мне, когда я клянусь, что говорю правду? В нашем доме никогда не гостил ни Тино Мартинелли, ни кто другой!

— Потому что у старой женщины, знавшей, что она умирает, было гораздо меньше оснований лгать, чем ѵ вас, — ответил я. — Но если вы желаете упорно держаться своей версии, меня это вполне устраивает. Я с чистой совестью могу вообще перестать думать об этой истории. Но Дюпрэ, конечно, не успокоится. Он выключит повсюду свет и начнет поиски в темноте.

Голос у нее дрожал, но она все же закричала:

— Вы — садист, вы — негодяй, Эл Уилер! Полагаю, вам все это доставляет удовольствие!

Она схватила последний бокал, и я, опасаясь ее агрессивности, уже приготовился было наклониться пониже, но она выпила его почти залпом, вместо того чтобы запустить им в мою голову, и у меня на душе стало чуть спокойнее.

— Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь еще? — предложил я. — К примеру, о Барнаби?

— А что о нем говорить? — мрачно буркнула она.

— В чем заключались его последняя грубая шутка или розыгрыш, которые заставили вашего отца прогнать его из дома и лишить наследства? Честное слово, мне не терпится услышать про это!

— В этом не было ничего веселого, — напряженным голосом произнесла она, — абсолютно ничего.

— Барни неожиданно утратил присущее ему чувство юмора?

Несколько секунд она молча смотрела на свой пустой бокал.

— Один из фермеров Вэлли поехал в отпуск на Лонг-Бич и вернулся назад с женой, — негромко заговорила она, с явной неохотой произнося слова. — Ему было пятьдесят с небольшим, а ей двадцать, она работала официанткой в каком-то кафе. Год или около того, полагаю, все было нормально, потом она начала поглядывать по сторонам, ну и, как это принято у представительниц слабого пола в подобных ситуациях, смотрела наверх.

Чарити пожала плечами.

— Я видела ее несколько раз и не находила ничего особенного. Так, безвкусная дешевка. Но смазливенькая и, главное, доступная. Думаю, Барни потребовалось не более пяти минут, чтобы отыскать ее. На такого рода особ у него был безошибочный нюх. Вообще-то в этом не было ничего странного: Барни не впервой залезал в супружескую постель, когда муженек находился далеко от дома, только на этот раз его поймали. В один прекрасный день фермер вернулся домой на пару часов раньше, чем обещал, и обнаружил в своей постели Барни с женой. Он выволок его оттуда, выгнал из дома и избил до полусмерти в честном бою. Полагаю, именно это больно ударило по самолюбию мальчишки, и о случившемся моментально узнали в Вэлли. Барни превратился в объект всеобщих насмешек. Представляете, атлетически сложенный двадцатипятилетний парень, которого разделал под орех мужчина вдвое старше его. Барнаби это заело, и он задумал расквитаться с обидчиком. Для этого надо было изобрести какую-нибудь такую шутку, чтобы фермер выглядел полнейшим дураком. Это бы и явилось прекрасным ответом.

Чарити возвратилась к кушетке и снова села, несколько секунд неподвижно глядя на ковер.

— Жена фермера все еще была от брата без памяти. Вообще-то фермер тогда зверски отстегал ее собственным ремнем, закончив разбирательство с Барни, поэтому и она жаждала мести. Конечно, это было чистейшим безумием. И вот Барни соорудил ловушку того типа, какими пользуются туземцы Африки для ловли крупных хищников. Вы пригибаете молодое деревце почти до самой земли, потом привязываете его внизу, маскируете на земле сетку: у вас получается что-то вроде спускового механизма, который автоматически срабатывает, когда жертва наступает на него. Если все пройдет без помех, деревце взмывает вверх, и добыча беспомощно барахтается в сетке ярдах в тридцати над землей.

Так или иначе, но Барнаби тренировался несколько недель, пока все у него не стало великолепно получаться. Тогда он все подготовил для самой операции. Согласно плану, неверная жена придумала какие-то причины отлучиться с фермы днем: в ее задачу входило возбудить у мужа подозрения, чтобы он увязался за нею следом. Когда фермер, крадучись, добрался до того места, где любовники лежали вдвоем на траве, разыгрывая любовную сцену, он поднял палку и бросился вперед, сразу угодив в ловушку.

— И она сработала?

— Все сработало наилучшим образом, — вздохнула Чарити, — кроме одной мелочи. Зная, что фермер довольно упитан, Барни выбрал крепкое деревце. И перестарался. Когда деревце выпрямилось, приняв свое нормальное положение, инерция плюс вес фермера оказались слишком большими, и веревка, которой сеть была привязана к дереву, не выдержала… Несчастный фермер, пролетев ярдов пятьдесят по воздуху, приземлился на спину поперек ствола какого-то дерева. В итоге — перелом позвоночника и полный паралич нижней части тела.

Той же ночью отец выгнал Барнаби из дома, а на следующий день исключил его из завещания. Он выделил около сотни тысяч долларов в виде компенсации фермеру за увечье, но тот, конечно, предпочел бы вернуть себе ноги. Приблизительно через три месяца его жена погибла в автомобильной катастрофе: возвращалась одна с танцев в Пайн-Сити и врезалась в едущий навстречу грузовик. Разумеется, она, как всегда, была пьяна.

— Спасибо, что рассказали мне об этом… После всего происшедшего вы не получали известий от Барнаби, ни единого слова?

— Ничего! — отрезала она.

— Вы были очень близки с ним?

— Нет. — Она пожала плечами. — Ближе, конечно, чем каждый из нас Криспину, этому напыщенному ничтожеству.

Чарити снова поднялась с кушетки и быстро подошла к телефону.

— Можно сойти с ума, сидя здесь и рассуждая о смертях и всяческих несчастьях! — нервно бросила она, поднимая трубку. — Давайте-ка временно поменяем пластинку, Эл Уилер. Любой человек придет в недоумение, узнав, что вы явились сюда сплетничать с девушкой, вместо того чтобы соблазнять ее!

Потом заговорила в трубку:

— Это мисс — да, правильно. Пришлите мне наверх — да, правильно, только приготовьте на этот раз шесть штук. — Опустив трубку на рычаг, она подмигнула мне. — Найдите правильный подход ко мне, детка, и, возможно, я даже буду танцевать для вас до утра.

— Терпеть не могу, когда оргию прерывает обслуживающий персонал, а вы? — заговорил я доверительно. — Почему бы нам не подождать, пока все принесут и уйдут, после чего мы сможем вытащить тетю Джессику из-под кровати и выбросить ее из окошка? Я всегда говорил, что любую оргию надо начинать с доброй шалости, верно?

— Бесспорно! — В ее голосе вновь зазвучали высокие ноты. — Позже мы и в самом деле сможем отколоть какой-нибудь номер в отношении милейшего дядюшки Криспина, верно? Что-то вроде… дайте-ка мне сообразить… Ох, он напыжится и заткнет себе рот своей крахмальной рубашкой, чтобы не дай Бог не улыбнуться, и, пока он будет кашлять и отплевываться, мы обольем его бензином и подожжем. Как вам нравится такое?

— Вроде бы забавно, да и экономия электроэнергии к тому же…

Стук в дверь известил о прибытии дежурного по этажу, который опустил поднос на ближайший столик и поспешно ретировался из номера.

— Теперь мы можем расслабиться! — с излишним энтузиазмом воскликнула Чарити. — Начнем с одной-двух игр для малышей, это великолепная мысль, вы со мной согласны, дядюшка Эл?

— Замечательно! — Я ей улыбнулся. — Вы можете посоветовать что-то определенное, тетушка Чарити? Или вам это не по возрасту?

— Бой быков! — торжественно объявила она. — Вы — бык, а я — матадор.

Она развязала узел на шарфе, стягивающем ее грудь, и небрежно отбросила его в сторону, потом снова схватила его.

— Хотя нет, это мой плащ, в вашу задачу входит отнять его у меня.

— Золотко, вы смеетесь? — простонал я.

— Это избавит меня от необходимости делать утреннюю зарядку, — пояснила она,самодовольно посматривая на свою высокую грудь.

Мы немного побегали по комнате, то и дело прикладываясь к стаканчикам, как пара ребятишек, впервые оставшихся дома без взрослых. Примерно через час Чарити подняла правую руку, требуя тишины, на ее лице было торжественное выражение.

— Мне кажется, — сообщила она трагическим шепотом, — что время пришло!

— Это фраза, говорящая о потрясающих возможностях! — подхватил я в том же духе. — Давайте-ка толком разберемся, какого рода забаву мы выберем, и остановимся на самой заманчивой.

— Выбираю танцы! — заявила она, заговорщически подмигивая мне. — Я же уже объясняла, что меня обучала самая настоящая исполнительница танца живота из Бронкса, и, наверное, вы, Эл, догадываетесь, какое это непристойное зрелище?

Неожиданно она повернулась ко мне спиной.

— Расстегните мне «молнию»!

Я дернул вниз «молнию» на ее штанишках, и она освободилась от них каким-то особым движением, как будто была профессиональной акробаткой, так называемой «женщиной-змеей». Потом задумчиво посмотрела на белые шелковые плавки и покачала головой.

— Они тоже должны соскользнуть. Но для этого потребуется побольше времени.

Подняв руки над головой и как бы изобразив арку, она вся напряглась.

— Внимание! — скомандовала она и замерла, превратившись минуты на три в совершенно неподвижную статую.

— Мне это безумно нравится, — сказал я ей, когда она медленно опустошила очередной бокал. — Что это такое?

— Это танец живота, вы, невежда! — холодно ответила она. — И все же он у меня получится.

Ее руки снова поднялись над головой, ее тело будто застыло. Разумеется, это не был танец живота, если только меня не обманули египтологи. Приблизительно минут через десять после этого, когда я был занят приготовлением себе очередной порции коктейля в противоположном конце комнаты, она завопила в экстазе:

— Эд! У меня получилось!

— Что? — недоумевающе уставился я на нее.

— Да танец! Он двигался! Он действительно двигался!

— Правда? — Я пару раз качнул головой, потом все же не выдержал: — Кто двигался?

— Мой живот, — ответила она, задыхаясь от гордости. — Уверена, он двигался, я это чувствовала. Сместился, возможно, на четверть дюйма.

— И на этом танец закончился?

— А что вам еще надо? Русский балет?

В ее карих глазах разлилось теплое сияние, когда она несколько секунд пристально всматривалась в меня. Потом повернулась и двинулась к спальне. Дойдя до двери, она на мгновение остановилась и глянула на меня через плечо.

— Хотите теперь увидеть величайшее шоу на Земле? — равнодушно бросила она.

— Конечно! — Я энергично закивал. — Ни за что не согласился бы пропустить такое зрелище!

— Вот и прекрасно! — Она призывно шевельнула бедрами. — Но если, Эл, вы будете и дальше продолжать стоять в гостиной как истукан, вы ничего не увидите!

— Это главная приманка сегодняшнего вечера? — нетерпеливо спросил я.

— Только для вас, детка! — долетел до меня ее голос из распахнутой спальни. — Единственная в своем роде!

Глава 9

У нас с шерифом состоялась небольшая дружеская беседа в его кабинете, полном сизого дыма. Должно быть, он все же перестал затягиваться секунд этак на тридцать, потому что я неожиданно получил возможность разглядеть его напротив себя сквозь несколько поредевшее облако. Его взгляд выражал неприкрытое отвращение, видимо, он с трудом удерживался от желания плюнуть.

— Понимаю, что для вас еще слишком рано, Уилер, половина одиннадцатого в вашей жизни — приблизительно время рассвета, но разве обязательно иметь такой вид?

— Какой «такой»? — пробормотал я.

— Вы похожи на выброшенную за ненадобностью и весьма потрепанную вещь! — заявил он.

Я вздрогнул.

— Откуда вы знаете?

— Что я знаю?

— Ничего, сэр. Все дело в том, что живительные солнечные лучи, проникающие сквозь ваше окно, слепят меня.

— Ну так смотрите в другую сторону.

Я извлек из кармана пачку сигарет и с сомнением посмотрел на нее, затем мне пришла в голову успокоительная мысль, что в любом случае я не смогу себя чувствовать хуже, чем сейчас. Поэтому я смело закурил и лишь с трудом подавил тошноту, вызванную табачным дымом.

— Бога ради, Уилер, неужели вы не можете принять более разумный вид? — прорычал Лейверс. — Отвисшая челюсть, бессмысленные глаза, полуидиотская гримаса…

— Если желаете, я готов изобразить даже танец живота, — пробормотал я.

— Что-о? — заревел он словно разъяренный слон, нашпигованный копьями туземцев.

Я поспешно зажал уши ладонями. Шериф довольно долго мне что-то втолковывал, я это понимал, потому что его губы весьма энергично шевелились. Когда наконец он замолчал, чтобы раскурить сигару, я осторожно отнял ладони от ушей.

— Мне кажется, вчера вечером я наконец получил ответ на эту загадку, — заявил он. — Мне не удавалось уснуть, я просто лежал, подсчитывая голоса избирателей, и неожиданно у меня в голове как бы проскочила искра.

— Вы снова уронили сигару? — высказал я свое предположение.

— Выглядит все весьма хитро, — сказал он доверительно, — но я уверен, что они сделали именно это.

— Кто?

— Власти. Начальство… Но нам они пока ничего не сообщили. Так что со дня на день надо ожидать официального уведомления.

— О чем?

— О новой зоне, разумеется, — нетерпеливо бросил он. — Вот что мне так неожиданно пришло в голову.

— О новой зоне?

— Они объявили весь Пайн-Сити, включая территорию округа, одной большой санитарной зоной. — Он снисходительно улыбнулся мне. — Вот почему мы в последнее время сталкиваемся с такими немыслимыми делами. Это имеет смысл, верно? Вполне понятно, с чего это я просто потерял голову, да и вы тоже.

— Вы не возражаете, если я немного приоткрою окно, шериф? — неуверенно спросил я.

— Нет! — загремел он. — Я бы хотел, чтобы вы все же уделили внимание расследованию, которым вам положено заниматься. Если вам невмоготу слушать мои дружеские рассуждения, так извольте выслушать хотя бы мои официальные указания по делу.

— Да, сэр! — смиренно ответил я.

Лейверс немедленно погрузился в мрачное молчание и сидел, испепеляя меня негодующим взглядом. Я ощутил некоторое беспокойство.

— Я ведь сообщил вам про ту идиотскую шутку, из-за которой Барнаби Самнера выставили из отцовского дома и вычеркнули из завещания? — обеспокоенно спросил я.

— Да, но какое отношение Барнаби Самнер имеет к убийству Тино Мартинелли? Этого я не могу понять.

— Убежден, что имеет. Криспин Самнер сообщил мне, что Барнаби определенно находился в доме в момент смерти Тино. А потом, когда я сказал ему, что в официальных протоколах говорится об отсутствии Барнаби, Криспин начал мямлить насчет того, что ничего не помнит, все спутал, поскольку все произошло так давно.

— Значит, он мог там быть? — зарычал Лейверс.

— За те пять с небольшим лет, которые прошли с тех пор, как отец выгнал Барнаби из дома, никто не получал от него ни единого словечка, — продолжал я. — Вроде бы он оставил Вэлли и послал к чертям всю свою родню. Но мне кажется, что альтернатива такой версии не менее интересна: он вообще не покидал Вэлли.

— Отрастил длинную седую бороду и купил себе ферму? — буркнул Лейверс.

— Скорее, был похоронен на одной из них, — произнес я.

— У нас с вами уже есть одно нераскрытое убийство пятилетней давности! Теперь вы пытаетесь отыскать другое?

— Думаю, если нам удастся выяснить, что случилось с Барнаби Самнером, мы узнаем, что произошло и с Тино Мартинелли, — настаивал я.

— Сейчас не время об этом думать! Меня куда больше тревожат угрозы Габриеля Мартинелли. Почему бы нам не сцапать поскорее обоих и не упрятать за решетку на несколько дней?

— Потому что мы не сможем долго держать их там! Не успеют они войти в камеру, как примчатся их адвокаты. Нет, это не выход. За этой угрозой, полагаю, наверняка должно скрываться нечто большее, ибо с их стороны это точно рассчитанный шаг. Команда, подобная Мартинелли с Дюпрэ, не станет действовать экспромтом, без предварительной подготовки. Возможно, вся эта история с кровавой местью призвана отвлечь внимание от их подлинных планов? Как вы считаете?

— Я беседовал с капитаном Паркером из главного управления, — заговорил Лейверс, только что не оправдываясь. — За этими обоими установлена круглосуточная слежка, так что стоит им только ткнуть пальцем в сторону Вэлли, нам это сразу станет известно.

— Не слишком-то полагайтесь на такие меры, — покачал я головой. — За ними неоднократно устанавливали подобную слежку. Да, они позволят наблюдателям ходить за собой, но до тех пор, пока это их устраивает, а когда им понадобится, освободятся от хвостов за пару минут.

— Послушать, как вы отзываетесь об этих дешевых головорезах, можно подумать, что вы ими восхищаетесь, Уилер!

По голосу Лейверса было ясно, что он мной недоволен.

— Меня вовсе не восхищают ни они сами, ни их поступки, шериф! — холодно возразил я. — Но я не могу не отдать должное их профессиональной компетентности. Было бы непростительно недооценивать их, и, думаю, с такой сложной задачей мы до сих пор еще ни разу не сталкивались.

— Сложная задача? — Шериф вытаращил на меня глаза. — О чем вы толкуете?

— Мне бы хотелось, чтобы мы в будущем имели все основания оказать им гостеприимство на более продолжительный срок, годиков на двадцать — тридцать.

— Надо совершить нечто очень серьезное, чтобы заработать такой срок.

— Вроде преднамеренного убийства? — охотно подсказал я.

— У вас опять помутнение рассудка? — Шериф плотно зажмурился и покачал головой. — Как я понимаю, вы подумываете о том, чтобы подстрекнуть их на предумышленное убийство, Уилер? А что, если им все же удастся его осуществить?

— В том-то все и дело, — неохотно согласился я. — Но пока я высказываю лишь предварительное соображение, шериф.

— Выбросите это из головы!

— Дюпрэ уверяет, что Тино Мартинелли был просто бездельником, мелким пакостником, — проговорил я как можно убедительней.

— Меня ни капельки не интересует, что говорит ваш Дюпрэ, — неожиданно обозлился Лейверс. — Уж не намерены ли вы сделать его своим главным советником?

— Это очень важно. Габриель вообще не желает о нем что-либо говорить, поэтому Дюпрэ единственный в своем роде человек, от которого мы можем получить хоть какие-то сведения о младшем брате.

— Итак, с его помощью мы установили, что Тино был бездельником и мелким пакостником. Спасибо за ценные сведения, лейтенант Уилер!

— Как всегда, — заговорил я, отчеканивая каждый слог, что особенно не нравилось шерифу, — вы не дали мне закончить. Дюпрэ также добавил, что чем бы ни занимался Тино в Южной Калифорнии, это было ничтожным и мерзким.

— Ну и?..

— Не случилось ли чего-нибудь «ничтожного и мерзкого» в Вэлли за несколько недель до того, как была найдена отрубленная голова? И второй вопрос: что произошло с телом?

— Откуда, черт побери, мне знать?

— Таков ваш ответ на оба вопроса? — холодно осведомился я.

— Да! Я же сказал вам с самого начала, что тело так и не было обнаружено! — Шериф оперся локтями о стол и прикрыл лицо ладонями. — Уилер, делайте что хотите. Можете организовать соревнование убийц для двух своих новых приятелей. Одним словом, все, что взбредет в голову, только немедленно проваливайте отсюда!

— Слушаю, сэр, — вежливо ответил я. — Я не из тех людей, которые задерживаются там, где они нежелательны.

— Тогда как получилось, что вы болтаетесь в этом офисе почти три года? — ядовито бросил он.

Я вышел из кабинета, не отвечая на вопрос, поскольку считал, что ничего остроумного или хотя бы толкового не придумаю в ответ с ходу. Уголовная картотека, вот с чего надо было начинать, и сейчас я не мог помышлять ни о чем другом.

Минуты через две я почувствовал необъяснимое жжение у себя между лопаток, которое с каждой секундой становилось все нестерпимее. Я повернулся и едва не был сбит с ног порывом жгучего обожания, сиявшего в глазах у секретаря шерифа Аннабел Джексон.

— Привет, Эл, — проворковала она мечтательно со свойственными южанам певучими нотами. — Я просто жду не дождусь, когда эти ленивые стрелки доберутся наконец до восьми.

— Почему? Что случилось? — рассеянно пробормотал я, но, к счастью, вовремя спохватился и поспешил сказать: — Я тоже! Послушайте, здесь не работает никто из жителей Вэлли?

— Вы хотите, чтобы я проверила для вас все папки с личными делами, мой милый?

— Как вы догадливы, спасибо… И пока вы будете этим заниматься, можете мечтать о запахе магнолии, свежескошенного сена и о молодом месяце. Похоже, что сегодня днем я буду занят выше головы.

— Все будет сделано, — пообещала она.

В Вэлли проживали двое из сотрудников полиции. Я выяснил, что один из них свободен, а второй патрулирует улицы. Первый мне показался более подходящим, но я опасался, что он успел удрать на рыбалку.

Через час я снова очутился в удушливой жаре Вэлли и молил Бога ниспослать дождь с таким рвением, с каким никогда еще не просил небеса ни о чем.

Мерцающая дымка раскаленной пыли плясала у меня перед глазами на протяжении всего пути, и я с минуты на минуту ждал, что вот-вот все взорвется к чертовой матери и сгорит в одно мгновение.

Мне нужен был некий Джо Дейли, он оказался дома и полулежал в удобном кресле в тени веранды, облаченный в совершенно немыслимые шорты и с трубкой в зубах. Когда я вошел на веранду, он поднялся на ноги и удивленно воззрился на меня.

— Лейтенант Уилер, что вы здесь делаете?

Я сказал ему, что нуждаюсь в его помощи, вкратце объяснил, в какой именно, после чего задал существенный вопрос: не припомнит ли он преступление, пусть самое пустяковое, совершенное в Вэлли за несколько недель до того, как была найдена отрубленная голова?

Секунд тридцать он молчал, попыхивая трубкой, затем покачал головой.

— Что-то не припоминаю, лейтенант. Вы, конечно, проверили архивы?

— Их проверила по моей просьбе мисс Джексон, поэтому я убежден, что это было сделано тщательно.

Он сочувственно подмигнул.

— Ясно, что вы имеете в виду, лейтенант. Значит, архивы ничего не дали?

— Похоже на то. Вообще-то это было всего лишь предположение, вроде бы вполне обоснованное, но…

— Я вот что подумал… Вэлли весьма замкнутая община, как большинство таких вот уединенных городков. Жители Вэлли — народ со странностями…

— Вы имеете в виду, что они не доверяют незнакомым людям и по большей части сами разбираются в собственных неурядицах и непорядках, предпочитая не обращаться к властям? — Я подмигнул. — И не захотят вызывать копа, если могут обойтись без его помощи?

— Само собой! — кивнул он. — Хэнк Уильямс — вот человек, который вам нужен, у него универсальный магазин на Мейн-стрит. Почему бы вам не проехаться туда, лейтенант, и не поговорить с ним? Я сейчас позвоню ему и сообщу о вашем приезде.

— Буду очень признателен. Еще раз большое спасибо.

Через пятнадцать минут я входил в универсальный магазин, где было градусов на десять холоднее, чем снаружи, и без всякого труда отыскал Хэнка Уильямса, поскольку он был тут в единственном числе.

— Джо Дейли предупредил, что вы заглянете, лейтенант, — сказал он, когда мы обменялись рукопожатиями. — Объяснил, что вы ищете. — Он поколебался ровно на секунду дольше, чем требовалось, прежде чем покачать головой. — Очень сожалею, но ничем не могу вам помочь. За то время, насколько я помню, ничего особенного не произошло. Во всяком случае, я не припоминаю…

— Благодарю, мистер Уильямс, — сказал я. — Но, думаю, что вы лжете.

Он слегка покраснел.

— Можете думать все, что вам угодно, лейтенант!

— Полагаю, вы лжете из благих намерений, по крайней мере вам так кажется. Но для меня эти сведения страшно важны. Они могут оказаться недостающим звеном в цепи доказательств того, что в Вэлли пять лет назад был убит не один человек, а двое. Как я считаю, второй труп так и не был найден потому, что был весьма искусно спрятан. И вы можете помочь установить истину и поймать убийцу. Решайте же…

На этот раз он колебался гораздо дольше.

— Объяснить все это довольно трудно, лейтенант, — наконец заговорил он, отводя глаза. — Дело касается жизни других людей. Не убежден, что имею право говорить об их тайне.

— Я могу дать честное слово или чем угодно поклясться и вам, и тем людям, что они ничего не потеряют. Даже если они нарушили закон, полицию это совершенно не интересует. Меня занимает лишь та информация, которой они располагают.

— Если я сумел бы уговорить одного из этих людей побеседовать с вами, лейтенант, даете ли вы слово не разглашать того, о чем они не хотели в свое время упоминать?

— Разумеется, — ответил я, — даю слово.

Он почесал затылок и подмигнул мне.

— Рядом есть бар. Почему бы вам не подождать там, лейтенант? Дело не так-то просто сделать, и не исключено, что вам придется просидеть довольно долго.

И в самом деле я прождал более часа.

Сидя в баре, я раздумывал, стоит ли мне заказать еще одну кружку пива или перейти на скотч, как вдруг кто-то остановился возле моего столика. Высокий силач с лицом словно высеченным из гранита.

— Вы Уилер? — спросил он.

— Он самый, — ответил я.

Он неторопливо уселся напротив меня, его явно враждебный взгляд был устремлен на мою физиономию: он изучал ее очень внимательно, даже не пытаясь скрыть неприязни.

— Вы хотите что-нибудь выпить, мистер?.. — спросил я, когда проверка закончилась.

— Нет! И мы не станем упоминать никаких имен. Этого я не хочу. Я бы не пришел сюда, если бы Хэнк Уильямс не объяснил мне, почему вы сунули нос в дело, которое вас не касается. Но Хэнк считает, что вам можно доверять. — Он слегка понизил голос. — Надеюсь, что он прав… в ваших же интересах.

— Он прав, — кивнул я.

— Да-а. — Он медленно провел по губам тыльной стороной руки. — Знаете что? Тут довольно жарко. Возможно, я передумаю и выпью пива.

Я сам сходил за двумя кружками пива и принес их в кабинку. Он не спеша опустошил свою, затем еще с полминуты вглядывался в меня, словно изучая.

— Вот как это было, — заговорил он без всякого предупреждения. — За неделю, может быть, дней за восемь до того, как нашли эту отрубленную голову, мы с женой поехали навестить наших друзей, которые тоже живут в Вэлли мили за три от нас. Выехали после обеда, около восьми. Две наши девочки остались дома. Старшей тогда исполнилось шестнадцать, вторая на два года младше. В то время никто не задумывался над тем, можно ли оставлять детей без присмотра в Вэлли, самым серьезным преступлением был один-единственный случай, когда мальчишки взяли без спроса чей-то пикапчик и уехали на нем за две мили покататься.

Его глаза потемнели.

— Ох да, в доме имелись кое-какие деньги, около трехсот долларов. Покупатель заплатил мне днем, было уже поздно идти в банк. Когда мы приехали к друзьям, жена обнаружила, что позабыла дома наши подарки, ну и, конечно, расстроилась. Мы пропустили пару стаканчиков, и я вижу, что жене все не в радость, раз она не может вручить все, что покупала с любовью. Ну я и сказал, что съезжу домой и очень скоро вернусь. Я поехал на своем пикапе, а у меня в нем лежала моя двустволка. За несколько дней до этого мы ездили поохотиться на уток, только нам не повезло.

Неожиданно он глубоко вздохнул и продолжал:

— Я припарковал машину и был уже на полдороге к двери, когда из дома до меня донесся крик младшей дочки. Знаете, до этого мне ни разу не доводилось слышать ничего подобного. Как будто она была чем-то до смерти напугана.

Глаза у него стали холодными как лед, он, как мне показалось, будто всматривался во что-то у меня над головой.

— Я сразу понял, что случилось что-то страшное, схватил двустволку и горсть патронов, на бегу зарядил ее и ворвался в дом как раз в тот момент, когда они удирали через заднюю дверь. Одежда с девочек была сорвана и разбросана по всему полу. Обе девочки находились в нашей спальне, их привязали одну рядом с другой на нашей кровати. Не знаю, что подумали вы, но это было гораздо хуже. Я не стал задерживаться, чтобы их освободить. Понимал, что опоздал и не уберег их от беды. И все это случилось в то время, когда я сидел и выпивал за столом за три мили от дома! Но я решил, что если не терять времени, у меня еще есть возможность догнать этих подонков. Я знал каждый дюйм в наших местах по всей долине и не думал, что эти выродки — жители наших мест. Раньше я очень много охотился, теперь я этим больше не занимаюсь. Вы понимаете, что я умею двигаться очень быстро и совершенно бесшумно. И мне не потребовалось много времени, чтобы догнать мерзавцев. Было слышно, как они разговаривали и смеялись. Мне не терпелось их убить, я просто задыхался от ненависти. Наверное, следовало обождать еще секунд десять, чтобы успокоиться, но я бросился к ним как ненормальный, и это дало им шанс. Мне-то хотелось выстрелить в упор каждому из них в брюхо, а потом оставить подыхать без помощи. Но сделать это мне не удалось.

В его голосе звучало нескрываемое сожаление.

— Они были гораздо моложе меня и умели быстро бегать, поэтому я был вынужден остановиться и посмотреть, чего я смогу добиться с помощью двустволки. Одному из них я угодил в ногу, он заорал и побежал, хромая, прочь от своего напарника.

Незнакомец допил кружку и обтер лоб ладонью.

— Здесь и правда очень жарко… Ну, значит, у второго сдали нервы, он остановился с поднятыми руками и орал без остановки: «Не стреляйте! Не стреляйте!» Я велел ему повернуться и идти назад, ко мне. Когда он был уже футах в шести, я выстрелил. Хотел попасть ему в живот, но от волнения у меня дрогнула рука, и я попал ему в грудь. Он упал на землю и больше не шевелился. К этому времени первый уже исчез, поэтому я повернулся и зашагал домой.

— Вы узнали кого-нибудь из этих двоих?

— Того, кому я попал в ногу… это его голову нашли примерно через восемь дней.

— Ну а второй?

— Он показался мне знакомым, но я решил, что ухлопал его, и мне было совершенно безразлично, кто он такой.

— Вполне вас понимаю.

— За следующие несколько недель никто из жителей Вэлли не обращался за медицинской помощью по поводу огнестрельного ранения. Я это точно знаю, потому что справлялся у врачей.

Он перегнулся через стол, приблизив ко мне лицо.

— Вплоть до нынешнего утра, мистер, эта история была известна всего шестерым: мне, моей жене, двум девочкам, доктору и Хэнку Уильямсу. Вот почему, когда Хэнк пришел и сказал, что доверяет вам, я решился на встречу с вами.

— Вы знаете, кто я такой? — спросил я.

— Конечно, лейтенант полиции… Какая разница?

— Вы не испугались риска. — Я одобрительно кивнул. — Я высоко ценю вашу помощь. Ваши сведения помогли заполнить многие пустые места в том деле, которым я занимаюсь.

— О’кей, — сказал он, — ну, я пошел. Меня ждет работа.

— Разумеется… Как ваши девочки, надеюсь, теперь все хорошо?

— Замечательно. Старшая уже замужем, младшая заканчивает школу, отлично учится.

— Рад это слышать.

— Нам с женой нравится их отношение к своим обязанностям, в этом они следуют нашему примеру. — Он поднялся из-за стола. — Полагаю, мы больше никогда не встретимся?

— Почему же, может, когда-нибудь вы и встретитесь со мной, — сказал я очень серьезно, — но я-то вас не узнаю. У меня отвратительная память на лица, верите ли, через пять минут ваше лицо будет мною забыто… навсегда.

— Именно так я и подумал… — У него в голосе впервые за весь наш разговор прозвучало дружелюбие. Так, самую малость. — Вам следует обзавестись очками, мистер.

После этих слов он ушел.

Глава 10

Я возвратился в город примерно в половине четвертого, поставил машину неподалеку от отеля «Пайне» и немного посидел за рулем, обдумывая план дальнейших действий. Достаточно долго, чтобы прийти к заключению, что заниматься данным делом все же стоит, и недостаточно долго, чтобы передумать заниматься им. Было бы роковой ошибкой начать нервничать и метаться из стороны в сторону. Потому что тогда очень скоро я оказался бы в больнице по соседству с Чарли Кацем, вырезал бы из бумаги кукол и называл бы каждую из них Иоанном Крестителем.

Я не стал останавливаться у стола дежурного клерка, а сразу поднялся на девятнадцатый этаж. Если они не выдержали срока и приступили к военным действиям, что ж, тем хуже для меня, придется найти какое-нибудь тихое местечко и перерезать себе горло.

После того как я трижды постучался очень громко в дверь номера 1901, она наконец отворилась, и Джорджи поглядела на меня затуманенными от сна глазами.

— Габриель на месте? — спросил я.

— Да-а, — протянула она, громко зевнула во весь рот, и я мог бы побожиться, что ее нейлоновая пижама ойкнула от ужаса. — Но он спит, — пояснила она, — мы легли очень поздно, почти под утро…

— Я сейчас зайду к Эду, а вы разбудите-ка Гейба. Объясните ему, что это очень важно, пусть он сразу идет в номер Эда. Понятно?

— Да, конечно. — Она пригладила пальцами взъерошенные волосы. — Ох, могу поспорить, что у меня ужасный вид!

— Вы потрясающе выглядите! — солгал я, не моргнув глазом. — Настоящая куколка, Джорджи. Если бы Габриеля не было дома, я бы сказал — черт с ним и сразу бы прыгнул рядом с вами в кроватку.

Она восторженно захихикала.

— Я передам Гейбу все, что вы говорите!

— Неужели вы способны наябедничать на парня только потому, что он без ума от такой сногсшибательной особы, как вы? — сказал я, сам удивляясь, откуда это я выкопал такие словечки; по всей вероятности, из какого-нибудь стародавнего телешоу, когда показывали фильмы с Уоллесом Бири.

— Хорошо, — произнесла она кокетливо, одной рукой убирая прядь волос, упавшую на глаза. — Ради вас, дамский угодник, я промолчу.

— Спасибо, Джорджи, — расплылся я в идиотской улыбке. — Только не забудьте: вам предстоит незамедлительно вытащить Габриеля из постели.

— Не волнуйтесь, он явится через несколько секунд. Как мне сказать, кто велел его разбудить?

— Я, — коротко ответил я.

— Ах да-а! — Она снова захихикала. — Какая же я глупая, в самом деле!

Она послала мне воздушный поцелуй, обильно сдобренный запахом винного перегара, но я предусмотрительно задержал дыхание, пока за ней не закрылась дверь.

Я поднял было руку, чтобы постучать в дверь Дюпрэ, когда дверь номера Габриеля вновь отворилась и из нее показалась взволнованная физиономия чем-то встревоженной Джорджи. При виде меня она заулыбалась и заговорила пронзительным шепотом:

— Эй, поклонник!

Она часто-часто заморгала ресницами, что было недопустимой ошибкой с ее стороны, потому что с них посыпалась на щеки сухая тушь.

— Да-а? — отозвался я.

— Как вас зовут?

Я прикрыл глаза, чтобы она не прочитала в них лютой злобы, потом сообщил ей.

— Ох, вот это да!

Улыбка медленно сползла с ее физиономии, сменившись выражением крайнего негодования.

— Слушайте, да вы же тот самый коп?.. И еще болтаете, что хотели бы со мной переспать!

— А вы бы не согласились лечь в постель с копом? — поинтересовался я.

— Нет! — Ее голос донесся уже из-за двери.

Я успел стукнуть всего разок, как послышался голос Дюпрэ:

— Входите!

Я отворил дверь и вошел к нему в номер. Он сидел на том же самом месте, что и накануне.

— Лейтенант Уилер? — спросил он, улыбаясь. — Официальный визит?

— Как вы узнали, что это я?

— Я достаточно часто слышал ваши шаги, чтобы запомнить их индивидуальные особенности… Садитесь, если вы пришли не на секунду, лейтенант.

— Джорджи поднимает с постели Габриеля, так что он явится сюда, как только ей удастся это сделать, — объяснил я. — Мне хотелось бы потолковать с вами обоими. Это важно.

— Думаю, у них уйдет на это минут пятнадцать. Гейб просыпается полным страсти, — пояснил он с легким смешком.

Габриель и в самом деле появился примерно через четверть часа, но мне-то казалось, что времени прошло гораздо больше. Глядя на него, нельзя было сказать, что его переполняет радость жизни.

— Что стряслось такого важного, что вам понадобилось вытаскивать меня из постели прямо среди ночи? — недовольно заворчал он.

— Я хочу заключить с вами сделку, — сказал я.

На какое-то мгновение его глаза приобрели удивленное выражение. Потом он пожал плечами и закурил сигарету.

— Какого рода сделку?

— Я могу призвать к ответственности Самнеров хоть сейчас, — заговорил я, — но сначала мне надо побывать в одном-двух местах, а в данный момент я не могу легально туда попасть. Вот почему мне требуется ваша помощь.

— Ну а нам какая от этого польза? — пожал плечами Габриель.

— Тело Тино, — ответил я и увидел, как он замер. — Чувство удовлетворения при виде Самнеров, направляющихся в газовую камеру. И никакого напряжения.

Дюпрэ на секунду повернул голову в мою сторону.

— Говорите, вы предварительно должны нелегально проникнуть в одно-два места? Что же это за места и где они находятся, лейтенант?

— Дом Самнеров в Вэлли и фамильный склеп за ним.

— Именно там находится тело Тино? — быстро спросил Габриель.

— Да, я так думаю, практически уверен в этом. У меня уйдет целая неделя, чтобы получить у начальства официальный ордер на обыск, и все станет известно Криспину Самнеру. Этого нельзя допустить.

— В данный момент в доме находится только он и его жена, — заговорил Дюпрэ. — Девушка, Чарити, уехала несколько дней назад. Мне думается, Гейбу хотелось бы, чтобы и она тоже там была?

— Да-а, — медленно протянул Габриель, — мне она тоже нужна.

— Я привезу ее с собой, — согласился я.

— Раз вы так говорите, я хочу быть джентльменом и поверить вам на слово, — вежливо произнес Габриель, — но если ее там не будет?

— Сделка не состоится, — равнодушно ответил я. — Нет девушки — значит, вы одни поедете в Вэлли. Возможно, вам удастся частично выполнить то, что вы задумали, это ваше дело.

— Мне кажется, это звучит разумно, Гейб, — сказал Дюпрэ. — Когда же?

— Сегодня вечером. Как я понимаю, Криспин Самнер уже нервничает. Я не хочу предоставлять ему возможность отправиться в этот склеп до нас.

— За нами установлена слежка днем и ночью, — сообщил Дюпрэ.

— Идея шерифа, — пожал я плечами. — Я немедленно постараюсь ликвидировать это распоряжение.

Телефонистка на коммутаторе отеля соединила меня с офисом капитана Паркера. Узнав, кто с ним разговаривает, капитан сразу утратил свою любезность, так как он предпочитает более покладистых копов, которые уважительно слушают его дурацкие распоряжения, а именно таковыми они по большей части и бывают. Я сказал ему, что звоню по распоряжению шерифа, который желает, чтобы немедленно была прекращена слежка за Мартинелли и Дюпрэ, как минимум до завтрашнего утра. Я вежливо поблагодарил капитана от имени шерифа, так что под конец он только что не мурлыкал.

— Хорошо, — сказал Габриель, — этот фамильный склеп, вы его сами видели?

— Он оборудован тяжелой бронзовой дверью со сложным замком, какие делают в сейфах. — Я мельком посмотрел на Габриеля. — Я не думаю, что вам будет трудно заставить его отворить склеп для нас?

— Это можно сделать без особых хлопот.

— Каким образом мы войдем в дом, не возбудив у него подозрений? — поинтересовался практичный Дюпрэ. — Короткий телефонный звонок — и все будет кончено.

— Сестра, Чарити, — сказал я. — Лично я рассчитываю на нее, даже если вы не слишком уверены. Я заставлю ее позвонить ему и предупредить, что она возвращается домой. У нее большая машина, в ней мы поместимся все трое и даже можем спрятаться, когда Чарити будет въезжать в ворота.

— А сестра сделает это? — спросил Габриель. — Когда она увидит нас с Эдом, то может заподозрить неладное.

— Думаю, все будет в порядке. Она мне доверяет, — скромно ответил я.

— Может, лейтенант не хочет, чтобы его засекли, а, Эд? — с усмешкой произнес Габриель.

— Вы подъезжаете в Вэлли самостоятельно и останавливаетесь в любом месте на шоссе. Мы наверняка увидим вас, это не такое обширное место, чтобы там можно было затеряться. Мы останавливаемся и сажаем вас к себе в машину. Скажем, в девять?

— Годится, — кивнул Габриель. — Значит, я могу еще немного поспать.

— Сколько еще офицеров будет там, кроме вас, лейтенант? — спросил Дюпрэ.

— Я не люблю ни с кем делиться славой.

— Понимаю ваши чувства. — Он хохотнул. — Итак, мы договорились, есть что-нибудь еще?

— Лично у меня все, — ответил я.

— У меня небольшой вопрос, лейтенант, — с нескрываемым любопытством обратился ко мне Габриель. — Насколько я понимаю, мы намерены проникнуть в склеп и поискать там кое-что, вы же постараетесь нас прикрыть. Для провинциального копа вы берете на себя очень много… Что заставляет вас прибегать к нашей помощи?

— Комбинация, — пояснил я непринужденно, — таким образом значительно уравниваются шансы. Я могу рискнуть играть против любого из вас в отдельности, но сразу против двоих… — Я медленно покачал головой.

Габриель громко расхохотался.

— Знаешь что, Эд? Этот парень мог бы пойти далеко, если бы он занимался стоящим делом.

Я появился в полицейском управлении уже после шести, но нужный мне человек был из тех гениальных безумцев, которые не считаются со временем и убеждены, что часы изобретены только для того, чтобы нарушать унылую монотонность стен. Когда я вошел в его лабораторию, он согнулся над микроскопом, так что мне пришлось практически крикнуть ему в самое ухо.

— Ах это ты, Эл! — Он заулыбался во весь рот. — Твой шериф в конце концов закончил дело и отправил тебя домой?

— Еще нет, Мак. Но, возможно, это случится завтра. Я пришел просить тебя об одной услуге, хотя нет, даже о двух. Причем живенько и, разумеется, неофициально.

— О чем, например?

— О кое-каких хитроумных приспособлениях. Например, авторучке, которая стреляет водой. Знаешь такие?

— Это ты получишь.

— Прекрасно. Вторая просьба посложнее. Мне требуется намагниченный тридцать восьмой, Мак, который липнет снизу к щитку автомашины, заряженный, естественно.

— Ни то, ни другое не является проблемой, — ответил Мак, мрачно улыбаясь, — за исключением того, что ты не хочешь расписываться за оружие?

— Да, не хочу.

— У тебя, конечно, есть на то свои причины, надо думать… — Он пожал плечами. — В таком случае я сам распишусь за пистолет, и, будем надеяться, никто не прочтет мою подпись и не станет ломать себе голову, какого черта я вздумал по ночам таскать к себе домой оружие.

— Мак, ты замечательный парень, и нельзя ли мне все это получить незамедлительно, потому что я безнадежно вышел из графика, а мне еще надо позвонить шерифу, что я иду по горячему следу в Вэлли.

— Эл Уилер, — сказал он печально, — какой бы из тебя получился первоклассный фокусник!

Глава 11

Я скосил глаза на профиль Чарити, который вполне — заслуживал того, но в данный момент меня интересовала только ее реакция.

— Мне кажется, я сошла с ума, — мрачно заявила она. — Подумать только, как я разрешила тебе втянуть меня в эту авантюру! Позвонить моему зануде братцу, как будто я блудная дочь, которая возвращается под родительский кров! Спрятать тебя и еще каких-то двух типов, которых мы подберем по дороге в Вэлли, так, чтобы мы все могли одновременно проникнуть в дом!

И все это я делаю на основании всего какой-то пары оргий!

Я глянул на часы: они показывали немногим больше половины восьмого.

— Сверни с дороги в сторону чуть дальше, беби. У нас еще много времени. Давай потолкуем.

— Знаешь, впервые слышу столь оригинальный предлог для того, чтобы свернуть в сторону в таком пустынном месте!

«Континенталь» что-то проворчал, поднимая колесами траву на обочине, Чарити выключила мотор.

— Ладно.

Ее пальцы по-прежнему крепко держались за руль.

— Я слушаю.

— Теперь, когда мне известна большая часть истории, беби, — начал я, — могу догадаться о недостающих деталях. После того как отец выставил братца Барни из дома, тот где-то повстречался с Тино Мартинелли. Когда и где именно — не суть важно. Важно то, что они объединились и однажды ночью возвратились в Вэлли.

Чарити закрыла глаза.

— Неужели мне необходимо пережить все это сызнова?

— В течение пяти лет ты не могла от этого освободиться, — почти нежно напомнил я ей. — Еще одно, может быть, последнее воспоминание, возможно, станет своего рода избавлением…

— Ладно, — вздохнула она. — Они явились в дом и — ну, давай это опустим… Но отец возвратился, когда они собирались уходить, и всадил в них весь заряд из своей двустволки. Тино был ранен в ногу, Барни в грудь, так что они оба сели на мель в Вэлли. Барнаби вообще не мог передвигаться, тем более что они оба понимали, что если полиция их схватит, с ними все будет кончено. Пришлось Барни идти на поклон к отцу, умолять его предоставить им убежище. Разумеется, Илай Самнер не мог отказать в этой просьбе ни собственному сыну, ни его приятелю. Тино не нужно было скрываться, он был представлен больным гостем, прикованным к постели, но Барни сразу бы узнали слуги, так что его нужно было скрывать… Прятать в погребе, — тусклым голосом пояснила Чарити. — В течение одной ночи во мне проснулась безумная страсть фотографировать и проявлять собственные снимки. Поэтому дверь в погреб была постоянно заперта на ключ, который я держала у себя на тот случай, чтобы кто-то случайно не засветил мои пленки, войдя в погреб в неподходящий момент.

— Вы понимали, что полиция разыскивает по всей округе двух негодяев, подозреваемых в тяжком преступлении, поэтому не осмеливались пригласить к Барни врача, не так ли?

— Это было ужасно! — прошептала она. — Папе удалось раздобыть где-то наркотики, чтобы избавлять брата от болей, но мы понимали, что он умирает. Однажды вечером отец совсем уж было решился послать за доктором, но Тино просто осатанел, узнав об этом.

— После смерти тело Барни было положено в семейный склеп, — подхватил я. — А Тино поправился.

— Он строил планы дальнейшей жизни в качестве члена семейства Самнер, — горько продолжала она. — Выдайте меня, говорил Тино, и я выдам вашего мертвого сына, незаконно похороненного на заднем дворе. Может быть, не точно этими словами, но именно это было сказано. Ведь от благодарности до шантажа всего один шаг.

Она повернула голову к боковому окошечку машины.

— Отец и Криспин его ненавидели не только из-за того, кем он был, но и из-за той угрозы, которую он представлял для всей семьи Самнер. Тогда мне было восемнадцать лет, во мне жил дух противоречия, и потому, что они ненавидели Тино, я заставила себя его полюбить и через некоторое время даже в это поверила. Он меня привлекал своей грубой красотой и полным пренебрежением к моральным устоям, из-за чего, как мне казалось, он был способен добиться решительно всего, чего пожелает. — Она засмеялась. — Как ты понимаешь, Эд, в таком возрасте голова набита бредовыми идеями…

— Из-за чего же произошел взрыв? — спросил я.

— Из-за меня, — прошептала она. — Отец уехал в Сан-Франциско на пару недель к своим друзьям. Всем слугам был дан отпуск на неделю. В доме осталась одна только кухарка Эмили, которая после девяти вечера уходила к себе. На следующий день ночью Тино явился ко мне в комнату и забрался в мою постель. Сначала я была страшно напугана тем, что меня поймают. Но он насмешливо спросил, кого нам бояться, и засмеялся, когда я упомянула Криспина. Его уверенность передалась мне, и вскоре мы уже говорили нормальными голосами, громко смеясь.

Криспин действительно вскоре явился на выручку своей невинной сестрице и обнаружил, что она развлекается. Тино открыто презирал Криспина и получал удовольствие, постоянно изводя его. Он заявил, что Криспину лучше свыкнуться с этой мыслью, поскольку в будущем так будет постоянно. Тино подмигивал и усмехался все время, наблюдая, как мучается брат. Он не мог устоять перед соблазном растравить еще сильнее его рану, поэтому сказал, что ему не следует забывать, что когда он женится и приведет в дом новобрачную, Тино в качестве его нового брата вправе ожидать равных с ним супружеских прав. В то время Криспин как раз вознамерился просить руки Джессики, планируя длительный период помолвки. Как я полагаю, именно неожиданная перспектива кошмарного будущего, когда Тино с каждым днем будет становиться все более самонадеянным и наглым, толкнула Криспина на отчаянный шаг.

Чарити, не выдержав, тихонько заплакала.

— Не успел он выскочить из комнаты, как тут же возвратился назад с топором в руках. О Господи! Я как сейчас вижу: вот он стоит на пороге, глаза у него сверкают, как у безумца, один взмах топора — и голова Тино покатилась по полу!

Несколько секунд Чарити не могла справиться с рыданиями, а я безуспешно пытался ее успокоить. Постепенно она все же взяла себя в руки и даже закурила сигарету.

— Помню, я потеряла сознание, — продолжала девушка напряженным голосом. — А когда очнулась, увидела, что нахожусь в папиной комнате, дверь в которую заперта снаружи. Очевидно, меня перенес туда Криспин. Около девяти утра он явился туда с такими же безумными глазами, как и накануне, и заявил, что только нам двоим известна тайна, как он избавил семью от этого зла. Ну и дальше все в том же духе.

За ночь он проделал огромную работу. Все белье с моей постели было сожжено. Он соскоблил все пятна крови с пола. Не осталось ни малейших признаков того, что Тино вообще когда-либо существовал. Днем Криспин сообщил мне, что ходил куда-то очень далеко, в заросли кустарника, чтобы кое от чего отделаться; потом у него произошел временный провал памяти, потому что когда он пришел в себя уже после полудня, то находился в нескольких милях от того места, которое отлично запомнил. Меня совершенно не интересовало, от чего именно он пожелал избавиться в зарослях кустарника, пока я не увидела голову Тино, глядящую на меня со страниц газет.

— Он никогда не говорил тебе, что он сделал с телом Тино?

— Я его никогда об этом не спрашивала.

— Зарыл в склепе, разумеется, иначе бы его уже давно обнаружили. Он и в самом деле в тот вечер свихнулся, не так ли? Почему было не спрятать там же и голову?

Я живо представил себе, как брат Чарити блуждает среди густых зарослей кустарника с мешком, в котором лежит отрубленная человеческая голова, и эта картина, признаюсь, не доставила мне удовольствия.

— Что сказал ваш отец по возвращении домой, когда увидел, что Тино исчез? — спросил я Чарити.

— Ничего. Сомневаюсь,чтобы он хотел знать что-либо о нем: он опасался того, что может услышать от собственных детей. После смерти Барнаби, как мне кажется, отец совсем утратил интерес к жизни…

Я снова взглянул на часы и убедился, что у нас все еще остается порядочно времени.

— Почему бы нам не проехать дальше по дороге и не выпить по чашечке кофе или чего-нибудь покрепче?

— Нет, спасибо, Эл! — Она зябко повела плечами. — У тебя такой вид, будто ты олицетворяешь Суд Божий!

— Время исповеди кончилось, беби. Теперь внимательно выслушай меня и сама решай, стоит ли тебе идти на такой риск.

Я рассказал ей все: как заключил сделку с Габриелем и Дюпрэ, что именно они были теми людьми, которых мы должны были посадить в машину в Вэлли, как она сама стала участницей этой договоренности и как я превратил ее в подсадную утку, чтобы войти в дом, не поднимая тревоги.

Чарити с ужасом смотрела на меня широко открытыми глазами, но выслушала все до конца.

— А теперь давай прикинем наши шансы. У Криспина нет ни малейшей возможности выйти сухим из воды: если с ним не разделается Габриель, это сделает закон. Джессика в любом случае потеряет мужа, но помимо этого, как я считаю, ей практически ничто не угрожает. Габриель жаждет твоей смерти потому, что ты одна из оставшихся в живых Самнеров, которые находились в доме, когда был убит его драгоценный братец.

Я хочу, чтобы ты осталась жива. Ты мне просто необходима в качестве приманки, без тебя весь мой план лопнет как мыльный пузырь. Ну и я, естественно, хочу, чтобы Габриель и Дюпрэ достаточно скомпрометировали себя, тогда можно будет их упрятать за решетку на длительный срок.

Выбирай сама, беби. Ты можешь высадить меня из машины в любом месте, где тебе заблагорассудится, и без задержки возвратиться в Пайн-Сити. Или ты можешь сыграть роль приманки в Вэлли.

— Я… я не знаю, Эл.

— Ты рискуешь в равной мере и со мной, — рассудительно добавил я, — но я не отказываюсь снять груз с твоих великолепных загорелых плеч.

— Не надо так шутить, Эл!

— Я знаю, ты не имеешь никакого отношения к убийству Тино. Формально ты являешься косвенным соучастником преступления, укрывателем, но это же нелепо, если учесть, что у тебя практически не было выбора. К тому же тебе следует подумать о том, с чем ты можешь столкнуться теперь. До утра Криспин либо погибнет, либо окончательно помешается, таким образом, ты остаешься одна со стоящим за твоей спиной лейтенантом полиции, который будет следить за тем, чтобы все прошло без сучка без задоринки. То есть, если ты, разумеется, уцелеешь.

— Эл, беби! — воскликнула она с истерическим смехом. — Ну и хитрец же ты! Какая девушка может устоять перед такими солидными гарантиями?

— Вот и замечательно! — громко воскликнул я. — Только не забудь, когда Габриель и Дюпрэ сядут в Вэлли в машину, ты понятия не имеешь, кто они такие. Предположительно, это мои друзья.

— Не забуду, — вздрогнув, ответила она.

Я довольно долго шарил рукой под щитком, пока не нашел подходящее место, где намагниченный пистолет крепко пристал к металлу. И пока мы добирались до Мейн-стрит по Вэлли я снова и снова наставлял Чарити насчет этого пистолета и без конца репетировал с ней слова: «Пистолет снял с предохранителя», добиваясь от нее максимальной убедительности. Конечно, где-то в глубине души у меня таилось сомнение, как бы она не разнесла мне выстрелом голову при попытке спасти меня. Но кто не рискует, тот ничего и не добивается.

Но все прошло как по хронометру. Можно было подумать, что целый штаб оперативников работал в течение месяца над планом данной операции. Габриель и Дюпрэ сели сзади в машину, когда мы остановились на Мейн-стрит. А когда мы достигли первого дома поселка, мы все трое уселись на пол и ехали согнувшись до того момента, когда Чарити припарковалась возле парадного крыльца. Ее вышли встретить Джессика и Криспин, ну а ретироваться в дом их заставил пистолет Габриеля. Уже через пять минут мы все сбились тесной группой в гостиной, впрочем, такое единодушие не означало, что мы чувствовали себя уютно.

— Тщательное планирование и скоординированные действия упростили операцию, — довольным голосом изрек Габриель. — Вы все прекрасно провернули, лейтенант. Как вы представляете дальнейшие наши шаги, мои и Эда?

— Лейтенант! — заговорила каким-то придушенным голосом Джессика Самнер. — Что здесь творится? Или все посходили с ума? Вроде бы вы должны отвечать за порядок? Не понимаю, каким образом…

— Почему бы нам не запереть миссис Самнер в одной из комнат? — обратился я к Габриелю.

— Правильно. Я сам займусь этим.

Джессику увели, она продолжала громко возмущаться: либо это чья-то идиотская шутка, либо произошла совершенно немыслимая ошибка.

Через несколько минут Габриель возвратился и подмигнул мне.

— Я отвел ее в ванную комнату. Как я считаю, чего иного она могла бы пожелать? Там даже имеется окно с прекрасным видом на поселок.

Криспин тихонько откашлялся.

— Лейтенант! Вплоть до настоящего момента я считал, что вы здесь отвечаете за порядок. Моя жена тоже так думала. Если это так, я требую сообщить мне…

— Разрешите мне их вам представить, мистер Самнер, — вежливо прервал его я. — Этот джентльмен — Габриель Мартинелли, старший брат покойного Тино Мартинелли. А второй джентльмен — мистер Эдвард Дюпрэ, широко известный под кличкой Крадущаяся Смерть.

Вся кровь отхлынула от лица Криспина, он откинулся на спинку своего стула, было видно, как он дрожит с головы до ног.

— Мы хотим проверить этот склеп, — жестко заявил Габриель, — вам известна комбинация цифр в замке?

— Да, да! — Криспин поспешно закивал. — Я сам пойду и открою двери для вас.

— Гейб, — вежливо вмешался Дюпрэ. — Я бы хотел немного размять ноги, они у меня сильно затекли. Почему бы нам всем не отправиться в склеп?

— Лично я ничего не имею против, — ответил Гейб без колебаний.

Пока мы проходили через заднюю половину дома и затем выходили на лужайку, Чарити на какое-то мгновение удалось подойти ко мне.

— Что мне делать, если нас разлучат? — прошептала она.

— Если ты вдруг останешься наедине с Габриелем, беги со всех ног за пистолетом под щитком! — только и успел я ей сказать.

Как только мы добрались до склепа, Криспин принялся работать над комбинацией, как будто его жизнь зависела от того, насколько быстро он сумеет отворить дверь. Наконец раздался последний щелчок и повернулся последний тумблер. Криспин с торжествующим видом приподнял вспотевшее лицо, словно ждал услышать похвалу. Массивная бронзовая дверь совершенно беззвучно отворилась.

Я почувствовал прикосновение холодной стали к затылку, в то время как опытные пальцы вытащили мой тридцать восьмой из кобуры.

— Вы все прекрасно проделали, лейтенант, — снисходительно произнес Гейб. — Предупреждаю: не вздумайте нервничать и резко реагировать, это кончится пулей между лопаток! Сейчас от вас требуется просто войти в склеп.

— Габриель! — произнес я напряженно. — Какого черта все это значит? Мы же договорились! Вы не можете…

— Теперь у нас новый договор, коп! — захохотал он. — Надо все тут хорошенько проверить. За одну смерть, клянусь, заплатят своей жизнью все! Никаких свидетелей, поскольку вы сами позаботились удалить следивших за нами людей. Кто может теперь сказать, что мы отлучались хоть на минуту из отеля?

Пистолет сильнее прижался к моей спине.

— Двигайся!

У меня не было иного выбора, а вход в этот склеп выглядел примерно таким же гостеприимным, как раскрытый гроб. Почти сразу следом за мной туда втолкнули и Криспина. Затем Дюпрэ не спеша вошел в раскрытую дверь, на мгновение задержавшись на пороге.

— Внутри нет выключателей? Ты уверен? — Он довольно улыбался. — Закрой за мной плотно дверь, Гейб, но далеко не уходи. На всю операцию мне потребуется не более пяти минут.

Он сделал шаг-другой внутрь склепа, и бронзовая дверь захлопнулась. Криспин пронзительно завопил, очевидно наступившая абсолютная темнота подействовала как удар тока на его и без того взвинченную нервную систему.

Дюпрэ довольно рассмеялся: судя по всему, он находился где-то недалеко от входа. Потом его голос зазвучал поразительно громко.

— Добро пожаловать в мое царство, джентльмены! Здесь единолично правит слепец, зрячие — всего лишь жалкие кролики, обреченные на уничтожение.

— Вы, должно быть, неоднократно репетировали эту речь, Эд, — произнес я ровным голосом. — Никто бы не смог сочинить подобную напыщенную белиберду без предварительной подготовки!

Он ничего не ответил, и я впервые почувствовал страх. Раздался едва уловимый шаркающий звук, потом снова наступила тишина.

— С одним жалким кроликом уже покончено, лейтенант, — произнес Дюпрэ значительно, приблизившись ко мне. — Вам осталось еще несколько минут. Как вы знаете, я наслаждаюсь ощущением безграничной власти. Поэтому не спешу, чтобы не утратить ни одной секунды из этого ни с чем не сравнимого наслаждения.

— Эд, беби! — вкрадчиво произнес я. — Припомните, что я сказал, когда мы договаривались? Сочетание вас двоих слишком серьезная штука, мне одному с вами не справиться. Но я вовсе не против схватиться с каждым из вас в отдельности, так сказать поочередно!

— Можете еще немного поболтать, лейтенант, — почти мечтательно пробормотал Эд, — если это доставляет вам удовольствие.

— Как вы считаете, почему я сказал, что мне необходимо попасть в этот склеп, а? — Я негромко рассмеялся. — Я прекрасно понимал, что вы не устоите перед подобным искушением, Эд, беби. Разделяй и побеждай, вы внутри, а Гейб снаружи. Теперь до вас уже кое-что стало доходить?

— Вы воображаете, что у вас имеется шанс победить меня в абсолютной темноте? — удивленно спросил он. — Вы даже не успеете пальцем шевельнуть, как все будет кончено, лейтенант!

— Не забывайте, что все это затеял я сам, Эд, — произнес я с упреком. — Именно я предложил этот план. Зачем бы мне было заманивать вас в склеп, если бы я не был уверен, что сам здесь не останусь?

— О чем это вы толкуете? — В голосе прозвучало беспокойство.

Я вытащил из внутреннего кармана полученную у Мака авторучку с сюрпризом и быстро открутил колпачок.

— Одна из этих авторучек с сюрпризом, Эд, беби, — медленно произнес я. — Ты нажимаешь на кнопку, и из ручки кому-то в лицо бьет струя воды!

— Вы что, рехнулись?! — В его голосе зазвучало неподдельное изумление. — Ну и как, по-твоему, эта игрушка может вас спасти?

— Ты нажимаешь на кнопку, и из ручки кому-то в лицо бьет струя воды, — повторил я нарочито медленно. — Это если зарядить ручку водой, разумеется. Но я поступил иначе. Угадайте, Эд, беби, чем я ее зарядил специально для вас?

Он не ответил, и у меня по спине побежали мурашки, так я испугался этого молчания.

— Щелочью, беби, — вкрадчиво произнес я, — щелочью, дорогой.

Я неслышно опустился на колени, как только замолчал, и мгновение спустя уловил какое-то шуршание, будто над моей головой пролетела стрекоза. Я раскинул в стороны руки, моя левая рука ударила его по колену. Но стоило мне подняться, как я почувствовал звериную силу его пальцев, сомкнувшихся у меня на горле. Я повернул ручку в том направлении, где, как я надеялся, находился он, и нажал на кнопку.

Стальные пальцы моментально отпустили мою шею, раздался ужасающий вопль Дюпрэ, и он перестал сопротивляться, так что мне удалось без особых усилий то ли дотащить, то ли дотолкать его до бронзовой двери, которая медленно отворялась в дальнем конце склепа. Я спрятался за спиной Дюпрэ, когда мы оказались уже у самого входа, моля Бога, чтобы пули Габриеля, коли подымется стрельба, достались слепцу.

Но нас никто не встречал.

Мы пробежали футов двадцать по лужайке перед склепом, и все еще ничего не произошло. Тогда я отпустил плечи Дюпрэ и сильно ударил его ребром ладони поперек шеи, после чего он замолчал и свалился на землю. Я повернулся, выискивая повсюду Габриеля, когда до меня долетел жалобный женский крик, вроде бы звучащий как «Эл!».

А через несколько секунд масса рыжеватых кудрей прижалась к моей груди.

— Эл, беби! Я подумала, что тебя убили!

— А где Габриель? — спросил я, поскольку мои опасения не проходили.

— Вон там!

Она равнодушно кивнула на что-то на траве, отдаленно напоминающее огромный стручок.

— Что случилось?

— Понимаешь, когда мы остались возле склепа вдвоем и он направил на меня свой кошмарный пистолет, я едва не умерла от страха! Но потом, как ты думаешь, что он сделал? — Теперь ее голос звучал возмущенно. — Он убрал пистолет и попытался… стал приставать ко мне, эта мерзкая образина!

— Дальше? — загремел я.

— Я избила его… Какая бы девушка не сделала этого?

— Ты неподражаема, золотко! — рассмеялся я.

Дюпрэ застонал и зашевелился, поэтому я подошел к нему и опустился рядом на колени.

— Эд, — заговорил я буднично-спокойным голосом, — это была не щелочь, а простая вода, понятно? Ты все это вообразил. Вовсе не щелочь, а вода из-под крана. Когда струя ударила тебе в лицо, ты припомнил тот случай, когда с тобой поквитались таким способом. Ты не стал разбираться, что сжигает твое лицо… Впрочем, ты, наверное, испытывал нестерпимую боль, верно?

Он пощупал кругом, отыскивая мои руки, и я помог ему подняться на ноги. Видимо, мои слова так его потрясли, что он не сразу пришел в себя.

— Так это была не щелочь? — прошептал он.

— Просто вода.

— Просто вода?

Он расхохотался и никак не мог успокоиться. Мы с Чарити не могли ничего поделать и беспомощно ожидали, когда истерический смех наконец прекратится.

— Что тут смешного, Эд? — спросил я.

— Я просто подумал о синдикате, когда они прочитают о случившемся.

Новый продолжительный взрыв смеха.

— Крадущаяся Смерть, побежденная водяным пистолетом!

На следующее утро я вошел в офис необычайно рано: часы показывали всего лишь пять минут десятого. Я так и не ложился, но мне казалось, что я способен обойтись без сна до конца дня.

Мартинелли и Дюпрэ уже были надежно упрятаны в окружную тюрьму.

В фамильном склепе Самнеров наступило подобие Нового года, когда все старое заменяется новым. Останки Тино были извлечены из каменного гроба, в который должны были позднее опустить Криспина, причем без всякой помпы, в узком семейном кругу.

Что касается Чарити, та собиралась куда-то отвезти Джессику Самнер сроком на месяц, после чего она сама «вернется, непременно вернется».

Ну а Уилер на это время оставался холостяком, свободным как птица.

Прямо передо мной была потрясающая, несравненная Аннабел Джексон. Она перегнулась почти вдвое, стараясь поднять с пола упавшую резинку. Я подумал, что это можно было посчитать знаком, ниспосланным свыше, истинно добрым предзнаменованием. Как я мог оставить его без внимания?

Я шлепнул Аннабел по мягкому месту, может быть, самую малость перестаравшись, и спокойно ждал соответствующей реакции.

Она моментально выпрямилась и отскочила в сторону, чтобы схватить со стола тяжелую металлическую линейку. В следующее мгновение проклятая линейка с такой силой обрушилась на мою бедную голову, что я отлетел в дальний угол кабинета.

— Эл Уилер! — Обычно приятный голосок Аннабел превратился в яростное рычание. — Только посмейте еще раз сделать что-либо подобное!

— Но я же герой! — попытался я оправдаться.

— Не для меня!

Она стала медленно приближаться, угрожающе помахивая проклятой линейкой.

— Мне казалось, вы боготворите героев, — взмолился я, продолжая отступать.

— Я очень быстро утратила это чувство после восьми часов вечера вчерашнего дня! — прошипела она. — Мы с вами договорились о встрече, припоминаете?

Моя спина наткнулась на стену, отступать дальше было некуда, я оказался в ловушке.

— Но именно поэтому я и не мог явиться на свидание. Я был занят героической борьбой с исчадиями ада!

— Ну что ж, может, это научит вас впредь не геройствовать в то время, которое принадлежит мне!

Девушка в саване

Глава 1

— Это похоронное бюро, не так ли? — решительно начал сержант Полник. — Где же еще можно найти мертвеца?

— Но этот не отсюда!

Маленький человечек с розовыми щечками и глубоко сидящими глазами буквально дрожал от страха и волнения.

— Вы в этом вполне уверены? — скептически изрек Полник.

— Великий Боже! — От волнения владелец похоронного бюро «дал петуха». — Вы воображаете, что я не узнаю ее, если она была одной из моих клиенток?

Яркий сноп раннего утреннего солнца неприятно ударил в глаза. Мои часы подсказали, что было всего лишь пять минут восьмого, а я всегда считал, что единственная возможность заманить Уилера в похоронное бюро в такой час — доставить его туда ногами вперед.

— Лейтенант? — Густые брови Полника сошлись в щетинистый барьер. — Мне думается, этот малый — псих!

— Владелец похоронного бюро. Гробовщик, — поправил я его. — Так что, на мой взгляд, это лишь вопрос времени.

— Лейтенант Уилер! — Маленький человечек с трудом проглотил комок, застрявший у него в горле. — Вы намерены взглянуть на этот неизвестный труп, который кто-то подсунул в мое заведение, или будете стоять все утро истуканом и оскорблять меня?

— Вы требуете от меня трудного решения, мистер Бреннер, — глубокомысленно изрек я в ответ, — но я готов сделать решительно все, чтобы выбраться отсюда.

Мы оказались в густом полумраке, куда солнечные лучи не могли пробиться никогда — так непроницаемы были стекла в окнах Бреннера. Нет сюда доступа и свежему воздуху, сообразил я, когда мои ноздри были атакованы зловонием непроветриваемого помещения, запахом плесени, формальдегида и чего-то еще, что, как я все же надеялся, не было удушающим газом.

— В демонстрационном зале, — пробормотал Бреннер, идущий впереди.

Полник отступил на несколько шагов.

— Лейтенант! — Его шепот приобрел несвойственные ему скрежещущие звуки, напоминавшие визг пилы, застрявшей в сучковатой древесине: — Что они выставляют?

— Не спрашивай! — буркнул я, передергивая плечами. — Во всяком случае до того, как я позавтракаю.

Бреннер распахнул перед нами дверь, и мы ухитрились уже не шаркать ногами по красной ковровой дорожке, которая приглашала нас внутрь. «Демонстрационный зал» представлял собой выставку гробов. В помещении их было около десятка разных стилей и из различных материалов. Примерно половина стояла на подмостках, остальные были прислонены к стене.

— Он находится вон в том! — Бреннер драматическим жестом указал на один из поблескивающих гробов на подмостках, крышка которого была чуть сдвинута вбок. — Я понял, что что-то неладно, как только увидел открытую крышку… Я никогда не оставляю гробы в таком небрежном виде! Когда же я увидел, что находится внутри…

— Вы позвонили в офис окружного шерифа, — угрюмо подхватил я. — Меня восхищают люди, привыкшие рано начинать свой трудовой день, мистер Бреннер. Тогда было ровно семь часов, так что я ухитрился проспать целых три часа до того, как меня разбудил шериф…

— Мне лейтенант позвонил в пять минут восьмого! — подхватил Полник. Он с упреком уставился на тщедушного человечка. — Скажите, что не дает вам покоя, почему вы должны начинать работать на заре? Неужели нельзя повременить со сведениями, кто именно отдал концы за ночь?

— Ну, знаете! — Все полтора метра владельца похоронного бюро задрожали от ярости. — Меня никто за всю мою жизнь так не оскорблял!..

Его голос неожиданно был заглушен скорбными бряцающими звуками, которые вызвали в моем сознании уверенность в приходе дня Страшного Суда. Но прежде чем я сумел взять себя в руки, устрашающий звук повторился снова и снова, и лишь после пятого удара до меня дошло, что это стоящие в углу высокие старинные часы бьют восемь утра. Признаться, когда замер гул последнего удара, я почувствовал, что моя голова начинена какой-то разжиженной массой.

— Что вы пытаетесь сделать? — спросил я ворчливо Бреннера. — Разбудить мертвецов?

— Я буду жаловаться мэру!

Очевидно, он все еще продолжал высказывать свое негодование по поводу последнего замечания Полника, прозвучавшего до боя часов.

— Более того, лейтенант, я буду… — Он резко замолчал и посмотрел на меня с оторопелым видом. — Что это было?

— Что именно? — хмыкнул я.

— Какой-то непонятный шепот…

Его голос звучал напряженно, как будто у него одновременно отказали все нервы. — Я же ясно слышал. Это… — Его глаза вылезли из орбит, трясущейся рукой он снова указал на гроб. — Смотрите!

Я повернулся и увидел, как крышка медленно сдвигается вбок. Полник и гробовщик дружно издали хмыкающие звуки. Я бы тоже присоединился к ним, только мои голосовые связки неожиданно были парализованы. Затем крышка наклонилась и с грохотом свалилась на пол. Наконец я услышал звук чьих-то шагов в коридоре и про себя взмолился, чтобы этот человек сперва приоткрыл дверь, а не входил сразу же в помещение.

Труп сел в гробу, весело улыбнулся всем нам и произнес:

— С добрым утром!

У Бреннера хватило духу только на то, чтобы разочек жалобно пискнуть, потом его колени подогнулись и он растянулся без сознания на полу. Я испытал нечто вроде зависти: во всяком случае, теперь он не станет страдать от повторяющихся приступов безумия, как я.

Улыбка медленно исчезла с лица трупа.

— Хотела бы я знать, что вы, джентльмены, делаете в моей спальне? — холодно спросила девица.

— Посмотрите, — с трудом произнес Полник. — Это же настоящий живой вампир.

— В гробу? — буркнул я. — Ты, наверное, смеешься?

— Значит, женщина — Дракула!

По физиономии Полника было ясно видно, с каким трудом он переваривает собственное предположение.

— Вы знаете, лейтенант? — добавил он шепотом. — Она что-то напутала.

— Напутала? — усмехнулся я. — Черт возьми, за кого ты меня принимаешь?

— Спутала свой распорядок дня! — сообщил он тоном заговорщика. — Лейтенант, скажите ей, что вампирам полагается днем спать, а по ночам заниматься переливанием крови.

Труп неуклюже выбрался из гроба и остановился перед нами, рассеянно разглаживая смявшийся черный шелк савана.

— Я ровным счетом ничего не понимаю… — Голос у нее слегка дрожал. — Будьте добры объяснить мне, в чем дело?

Это была тоненькая брюнетка, даже красавица, если бы не самоуверенное, граничащее с надменностью выражение ее холодных черных глаз и капризный изгиб губ. Черный саван из тонкого шелка прилегал к ее телу так, что ясно обрисовывались ее небольшие груди и стройные длинные ноги. Кем бы она ни была, сообразил я с чувством величайшего облегчения, трупом ее нельзя было назвать ни сейчас, ни, очевидно, в прошлом.

— Я жду объяснений! — нетерпеливо бросила брюнетка.

Полник с надеждой уставился на меня.

— Не считаете ли вы, лейтенант, что дневной свет ее запугал?

— Ах, помолчи! — проворчал я. — Мне…

И тут пришла моя очередь переполошиться, потому что я услышал, что у меня за спиной плотно закрылась дверь, и я вспомнил о шагах в коридоре.

— С добрым утром, Вики!

Громкий баритон заполнил все помещение.

— Папа! — Напряженное выражение сразу же исчезло с лица девушки, в глазах теперь читалось неприкрытое обожание. — Я подумала, что мне снится какой-то кошмар.

Я медленно повернулся и взглянул на вновь прибывшего. Высокий худощавый человек лет пятидесяти с точно таким же властным выражением лица, как у девушки. Лицо его было весьма примечательно, я бы назвал его даже злой, но умной карикатурой на человеческую физиономию. Поросль жестких седых волос окружала высокий лоб, а черные кустистые брови по-сатанински изогнулись над длинным прямым носом. Глаза под тяжелыми веками, казалось, впитали в себя бесконечное понимание зла, которое уже давно переросло терпимость и ныне взирало на окружающий мир с циничным безразличием. Кожа, плотно обтягивающая череп, была покрыта сплошной сеткой морщин, глядя на нее, я почувствовал уверенность, что она на сотню лет старше самого господина.

Неожиданно он пробасил, обращаясь ко мне:

— Очевидно, сэр, вы не владелец этого тошнотворного заведения? Ни одному профессиональному кладбищенскому вору не придет в голову мысль ходить в шляпе в стенах собственной мертвецкой?

Он мельком посмотрел на Полника и презрительно фыркнул.

— Этого типа моментально выдает сочетание наклонного лба, маленьких глазок и огромных ног. Слабоумный страж закона. Но вы, сэр? Сотню лет назад я бы определил вас как похитителя трупов, но сейчас? Охотитесь за талантами для приятеля, который подпольно снимает непристойные кинофильмы?

Его темные глаза несколько секунд насмешливо взирали на меня.

— Нет? Тогда дайте подумать. Почему мужчина ранним утром забирается в частную мертвецкую? Ага, я понял. Вы, сэр, человек, болезненное любопытство которого удовлетворяется созерцанием эротических сцен.

— Эй! — Полник буквально закипел от возмущения. — Лейтенант никогда не ходит по задним дворам и никаких болезней у него нет! Вы не имеете права разговаривать с ним таким тоном, так что заткнитесь. Ясно?

— Лейтенант полиции? — Он закатился сатанинским смехом. — Понимаю, он заблудился в слишком высоких сферах.

Раздавшийся снизу слабый стон заставил его опустить глаза как раз в тот момент, когда ресницы Бреннера драматически затрепетали.

— Это, должно быть, сам кладбищенский вор.

Его зычный баритон отразился от четырех стен, на что болезненно отреагировали мои барабанные перепонки.

— Полагаю, что вид трупа, активно восставшего против его дешевых предметов торговли, был не по силенкам этому маленькому человечку?

— Если желаете, можете продолжать свою болтовню, — холодно произнес я, — но в конце концов вам придется объяснить, что именно здесь делала сия особа, чего ради она устроилась спать в одном из новых гробов мистера Бреннера.

— Я вынужден согласиться с вашей логикой, лейтенант, — вежливо заговорил папаша «трупа». — Я — Макс Ландау. Легкомысленно одетая молодая особа, которую вы столь внимательно изучаете, уверен, чисто профессиональным взглядом, лейтенант, моя дочь Вики.

— Не надо скромничать, папа! — нетерпеливо вмешалась брюнетка. — Доктор Макс Ландау из Научно-исследовательского фонда Ландау и…

— Это не относится к делу! — прервал ее Ландау. — Откровенно признаться, лейтенант, это случилось в результате довольно глупой шутки, которая дала осечку. Видите ли…

— Вы хотите сказать, — донесся с пола голосок Бреннера, — что она вовсе не умирала?

— Дорогой сэр, приношу глубочайшие извинения!

Ландау опустил костлявую руку на шею владельца похоронного бюро и без видимых усилий поднял его с пола и поставил на ноги, словно вытаскивая пробку из бутылки.

— Если бы вы с самого начала не запаниковали, — заговорил я, сердито уставившись на Бреннера, — и соизволили бы проверить, дышит ли труп, я бы до сих пор мог наслаждаться мирным отдыхом.

— Во всем виноват я один! — Ландау расплылся в улыбке, глядя на перепуганное лицо человечка и ласково поглаживая его по голове. — Я должен извиниться за свою опрометчивость, за глупую шутку, которая вызвала у вас этот эмоциональный стресс! Скажем так: сотня долларов и мои искренние извинения?

— Ну… — Алчный огонек зажегся в глубоко запавших глазах Бреннера. — Полагаю, на самом деле никакого серьезного вреда не было нанесено, не так ли?

— «Глупая шутка», которая дала осечку, — повторил я слова Ландау, не пытаясь скрыть недоверие. — Какого же рода сумасброд вы, доктор?

— Послушайте! — нервно закричала Вики Ландау. — Не смейте говорить таким тоном с моим отцом! Я хочу, чтобы вы знали, что он один из величайших…

— Достаточно, моя дорогая! — произнес Ландау, на этот раз в его голосе ясно звучали стальные ноты. — Впечатление лейтенанта вполне оправдано, ты ничего не исправишь, пытаясь говорить ему о моих научных достижениях. В данный момент я показал себя не только полным идиотом, но даже сам себя таковым чувствую!

Он повернулся ко мне с любезной улыбкой на губах, а его темные глаза смотрели горестно и просительно. Неожиданно я почувствовал, что улыбаюсь в ответ, и сообразил, насколько обаятельным он может казаться при желании.

— Мы довольно эксцентричное семейство, лейтенант, — вкрадчиво продолжал он. — Наша слабость — различные розыгрыши и шутки. Моя дочь любит поспать, я часто уверял, что ее и пушкой не разбудишь, ее это обижало. А вчера она заявила, что проснется от малейшего шума в ее комнате. Я настаивал на том, что смогу ей доказать обратное. И она поспорила со мной.

— Папа?.. — Девушка оторопело уставилась на него широко раскрытыми глазами. — Ты уверен, что ты…

— Пожалуйста, Вики! — Он поднял руку, требуя тишины. — Это моя история, мне ее и рассказывать. Я задумался над словами Вики и решил, что грех устоять против подобного искушения. После того, как она легла спать, я обождал часок, пока она не заснула крепко, затем с помощью одной из моих коллег Кэй Аллен перетащил Вики вниз и погрузил в машину. Потом мы зашли в первое попавшееся частное похоронное бюро, где гроб показался нам идеально подходящим для нашей затеи. — Он пожал плечами. — Поэтому мы уложили в него Вики, убедились, что крышка сдвинута с одного края, так что воздуха предостаточно, после чего удалились. Я вернулся около восьми, как вы знаете, намереваясь разбудить Вики, чтобы она могла лично убедиться в моей правоте. К сожалению, мой добрый приятель, — тут он поощрительно хлопнул Бреннера по спине, — решил явиться сюда спозаранку, именно это и вызвало все неприятности.

Я взглянул на девушку.

— Теперь выслушаем вашу версию, мисс Ландау.

— Я ничего не помню, лейтенант, с того момента, как я легла в постель вчера вечером, и до того, как проснулась утром… внутри этой вещи! — Она кивком указала на гроб. — Я слышала голоса и решила, что кто-то находится у меня в спальне, поэтому села, чтобы посмотреть. Полагаю, остальное вам известно.

Она на мгновение наморщила лоб, ее правая рука судорожно вцепилась в шелковый саван.

— Папа, на мне не было этой вещи, когда я вчера ложилась спать.

— Это предложила Кэй, — сказал он, коротко хохотнув. — Она надела его на тебя, пока я подготавливал машину.

— Вам не приходило в голову, доктор Ландау, — спросил я едко, — что ваша дочь могла проснуться среди ночи до вашего появления здесь? Мысль о том, что она внезапно обнаружит себя в покойницкой и в гробу, вас ни капельки не тревожила? Вы убеждены, что у вашей дочери стальные нервы, не так ли?

Ландау снова хохотнул и каким-то образом ухитрился превратиться, несмотря на свою сморщенную физиономию, в сконфуженного мальчугана, которого уличили в очередной шалости.

— Вижу, мне не остается ничего иного, как все рассказать, лейтенант! — Он выразительно пожал плечами. — Никто не любит признаваться в плутовстве, но вы приперли меня к стенке! Вики не могла проснуться среди ночи, лейтенант, потому что я подсыпал снотворное в то странное питье из молока и бренди, которое она всегда приготовляет себе на ночь. Так что я немного сплутовал.

— В этом весь мой отец! — воскликнула Вики. Ее сияющие глаза сводили на нет суровый тон моего заявления. — Когда дело доходит до розыгрышей, он становится хитрющим, как кот.

— Запомни, ни за что не вызывай его, если я заболею, — сказал я ворчливо Полнику.

— Да-а, — протянул тот хриплым от волнения голосом. — Могу поспорить, к нему в кабинет можно войти с распухшей рукой, а выйти в очках!

— Вы и ваш подчиненный все тут закончили, лейтенант? — сухо осведомился Ландау.

— Не совсем, — покачал я головой. — Вы так гладко изложили события этой ночи. Итак, «это было первое попавшееся частное похоронное бюро», — заявили вы, — «а гроб в этой конторе показался нам идеальным для нашей затеи». Каким образом вы ухитрились войти внутрь, дабы найти этот идеальный гроб?

Доктор потер нос костлявым пальцем, на минуту задумавшись, но тут же принял решение. Его левая рука скользнула во внутренний карман и извлекла оттуда бумажник. В следующее мгновение он достал солидную пачку денег и начал неторопливо пересчитывать купюры.

— Внесем ясность, мистер Бреннер… — Он посмотрел на владельца похоронного бюро с подчеркнутым почтением. — Как мне помнится, мы остановились на сумме в две сотни долларов за возмещение всех неприятностей и беспорядка, причиненного моей глупостью?

Жадный огонек в глазах Бреннера превратился в радостное пламя.

— Да, сэр, этим окупится все, можете не сомневаться!

Его короткие толстые пальцы только что не вырвали пачку денег из рук Ландау.

— Незаконное проникновение в помещение! — Я повысил голос. — Это можно расценить как уголовное преступление.

— Тут произошла ошибка, лейтенант. — Маленький гробовщик заулыбался во весь рот, ухватившись за предоставившуюся ему возможность отплатить представителю закона за его неуместное вмешательство. — Моя задняя дверь всегда остается незапертой на случай, если возникнет какая-то непредвиденная необходимость попасть в бюро, как это случилось сегодня с доктором Ландау.

— Теперь вы все закончили? — спросил меня Ландау.

Насмешливая, чтобы не сказать издевательская улыбка на его физиономии возбудила у меня непреодолимое выражение стереть ее отнюдь не самым вежливым образом.

— Полагаю, наступает такое время, когда даже коп вынужден прекратить свои старания, — признал я. — Пошли, сержант.

Полник последний раз глянул сквозь тонкую черную ткань на соблазнительную розово-белую плоть «вампира», затем тихонечко вздохнул, это прозвучало как шлепок влажного бетона, сбрасываемого в бадью, — увы, людей без недостатков не существует.

— Я все же считаю необходимым кое-что объяснить ей, лейтенант! — робко прогудел Полник.

У меня мелькнула шальная мысль, что было бы интересно посмотреть, как сержант справится с такой проблемой, меня так и подмывало предложить ему приступить к делу. Но кто согласится разрешить постороннему человеку на пару дней оккупировать частное похоронное бюро?..

— Полагаю, нам лучше поручить это доктору, — сказал я ему.

— Всего доброго, лейтенант! — чопорно пробормотал Бреннер и отошел в сторону, освобождая проход к дверям.

— Буду вам крайне обязан, — произнес я небрежно, — если в следующий раз у вас возникнут проблемы, настаивайте, чтобы окружной шериф занялся ими лично.

— Я оставлю на этот раз без внимания вашу дерзость, лейтенант, — нахмурился Бреннер. — Считайте, что вам повезло.

Я прошел мимо него к выходу, поскольку не имело ни малейшего смысла обмениваться оскорблениями с этим заморышем, но тут у меня где-то в затылке загорелся предупредительный сигнал и заставил остановиться, чтобы пересмотреть заново ситуацию. Объективно рассуждая, моя жизнь была слишком коротка, чтобы рисковать вторично начать конфликтовать с этим гробовщиком. Он уже обошелся мне в несколько часов крепкого утреннего сна и, возможно, приблизил на полгода язвенную болезнь. Раз так, придирчиво спросил я сам себя, предпринял ли я все шаги, чтобы избежать вторичной встречи?

— Мистер Бреннер, — заговорил я, медленно поворачиваясь к нему. — Вы вошли сюда, заметили, что крышка гроба сдвинута с места, заглянули внутрь, подумали, что видите труп, который не относится к вашему заведению, а что потом?

Он растерянно заморгал.

— Я немедленно позвонил в офис окружного шерифа. Откуда мне было знать, что девушка просто спит?

— Существует много способов проверки, — заявил я и задумчиво глянул на черный шелковый саван, — они могли бы оказаться весьма эффективными.

— Тупой детектив — одно дело, — ядовитым тоном произнесла Вики Ландау, — детектив с грязными мыслями нечто совсем иное.

— Я имею в виду, — продолжал я, по-прежнему не сводя глаз с владельца похоронного бюро, — что вы не соизволили проверить, не лежат ли в других гробах еще два-три невостребованных трупа?

— Нет, конечно! Вы же не думаете…

У него глаза полезли на лоб.

— Прежде чем уйти отсюда, полагаю, нам надо удостовериться, — сказал я устало. — Сержант, загляните-ка в остальные гробы.

— Слушаюсь, лейтенант! — Полник приподнял крышку ближайшего гроба и заглянул внутрь. — Пусто, лейтенант. — Он был явно разочарован.

— Что за фарс! — вздохнул Ландау. — Но, как я понимаю, вы должны изобрести для него там и сям несколько простых заданий, дабы оправдать в глазах налогоплательщиков получаемое им жалованье.

— Черт возьми! — Я восхищенно посмотрел на него. — Как бы я хотел работать на вас, доктор! Могу поспорить, это захватывающе интересно, ведь ваши сотрудники то и дело надрываются от хохота, как эпилептики.

— Лейтенант!

Вопль Полника, казалось, отразился от всех стен.

Я подошел к нему. Он стоял возле последнего гроба, который следовало проверить, все еще приподнимая рукой крышку. На его обычно добродушной физиономии отразилось торжество.

— Я должен отдать вам должное, лейтенант! — произнес он с неприкрытой завистью. — Второе зрение — вот что это такое, а вы ведь даже не носите очки!

Гроб был занят тщедушным юнцом, чем-то напоминающим мышь; лежал он там тихохонько, аккуратно скрестив руки на груди. Такие типы встречаются повсюду, они практически лишены индивидуальности, но у этого имелась характерная деталь: пулевое отверстие посреди лба.

— Великий Боже! — прозвучал удивленный голос у меня над ухом. — Какого черта Марш тут делает?

Рядом со мной стоял Ландау, разглядывая труп в гробу, его кустистые брови превратились в два вопросительных знака. И только! У меня промелькнула мысль: раздайся сейчас трубные звуки Судного дня, доктор наверняка лишь спросил бы: по какому поводу такой шум?

— Марш? — грозно вопросил я.

— Роберт Марш, — пояснил Ландау, — один из моих сотрудников. Какого черта он делает в этом гробу?

— Изображает мертвеца, — хмыкнул я. — Ему здорово помогает пуля в голове, разумеется.

У меня за спиной раздался испуганный вопль брюнетки, сопровождаемый жалобным хныканьем, а затем глухим ударом, когда коротышка-гробовщик снова потерял сознание.

Черт побери, как было бы здорово этим утром остаться мне дома в постели!

Глава 2

Научно-исследовательский фонд Ландау находился в старом двухэтажном здании, которое протянулось вдоль площадки размером в пять акров, по неухоженному виду которой можно было догадаться, что ею никто никогда не интересовался. Я проехал следом за допотопным седаном доктора по заросшей сорняками подъездной дороге, а затем поставил свой «хили» рядом с ним перед входом в здание. Полника я оставил в частной мертвецкой дожидаться доктора Мэрфи — в конце концов, лейтенант может рассчитывать на некоторые привилегии. Например, не торчать в помещении, пропахшем формалином, и не вести переговоры с этим ничтожеством Бреннером.

К тому моменту, когда я догнал их, Ландау и его дочь находились уже в холле и ожидали меня на площадке лестницы. Яркий солнечный свет заливал все помещение сквозь распахнутую входную дверь, и оно, разумеется, казалось куда более привлекательным, чем зал похоронного бюро с его мрачными витражами, а черный шелковый саван внезапно стал совершенно прозрачным и больше не скрывал округлые линии изящного тела Вики Ландау.

— Если не возражаете, лейтенант, — процедила брюнетка сквозь стиснутые зубы, — я бы хотела пройти в мою комнату и одеться. Я немного устала от ваших развратных взглядов, блуждающих по мне.

— Как я могу отказать в столь очаровательно сформулированной просьбе? — галантно ответил я.

Она быстро повернулась и стала подниматься по лестнице. Я наблюдал за элегантным покачиванием ее соблазнительно округлых половинок, пока она не скрылась из глаз.

— Вики права, — изрек Ландау и вдруг рассмеялся. — Вы, должно быть, самый развращенный лейтенант, который когда-либо служил в правоохранительных органах.

— Рад, что вы мне напомнили о себе, доктор. — Я благодарно посмотрел на него. — Давайте-ка пройдем куда-нибудь и поговорим о вашем усопшем сотруднике.

— Мой офис находится как раз напротив. Мы сможем там побеседовать.

Обстановка офиса Ландау замораживала, если можно так выразиться. Там стоял письменный стол, заваленный бумагами так, что с первого взгляда он напоминал свалку. Вокруг стояло несколько простых деревянных стульев с прямыми спинками. Обстановку довершали стальные ящики для документов, кое-где покрытые ржавчиной, и огромный книжный шкаф со стеклянными дверцами, украшенными паутиной трещин, за которыми виднелась масса технических и медицинских справочников, в хаотическом беспорядке распиханных по полкам Все это производило впечатление места, где его владелец работал как одержимый, без остановки, не извлекая из этого никакой материальной выгоды.

Стул у стола жалобно скрипнул, когда доктор опустился на него. Он сдвинул вбок пачку бумаг, чтобы видеть меня, не вставая с места, затем принялся раскуривать сигарету с тошнотворной медлительностью. Я сидел напротив на одном из неудобных деревянных стульев с гнутой спинкой, которая буквально впилась в мою спину, и за компанию тоже закурил.

— Расскажите мне про Роберта Марша, — предложил я.

Он пожал плечами.

— Мне практически нечего сказать, лейтенант. Он проработал в фонде около шести месяцев, явился к нам сразу же после того, как закончил двухгодичную интернатуру в одной из больниц на Востоке. Я опубликовал заявку в газете на молодого врача, заинтересованного в научно-исследовательской работе, и он показался мне самым подходящим из откликнувшихся. — Ландау усмехнулся. — Откровенно говоря, большого конкурса не было, мы предлагаем мизерное жалованье и не слишком роскошные условия работы. Но Марш был энтузиастом, можно даже сказать, фанатиком. Нам его будет сильно недоставать.

— Знаете ли вы кого-нибудь, у кого были основания его убить?

Он решительно покачал головой.

— Никого. Я все еще не могу поверить, что такое произошло. Марш был очень напористым, но в общем симпатичным молодым врачом, полностью погруженным в свою работу. Он был страшно застенчивым и поэтому замкнутым, но все же весьма приятным человеком. Знаете, в данный момент меня пугает то, что я практически ничего не знаю о его личной жизни. Мне даже не известно, живы ли его родители и имелись ли у него вообще родственники на Востоке. Но, полагаю, вы это выясните и сообщите им о случившемся?

— Непременно, — сказал я. — Когда вы видели последний раз его живым?

— Я не могу поручиться за точное время, — медленно произнес Ландау. — Вообще-то вчера вечером после обеда. Мы все, включая Марша, пили кофе в общей комнате, и я знаю, что к половине одиннадцатого там оставались лишь Вики, Кэй Аллен и я. Именно тогда мы начали подтрунивать над тем, что Вики — любительница поспать, и это послужило началом для дурацкого розыгрыша…

Внезапно он внимательно посмотрел на меня из-под полуприкрытых тяжелых век.

— Скажите мне ради всего святого, каким образом труп Марша оказался в том же частном морге, в котором мы оставили Вики, лейтенант?

— Я собирался задать вам тот же самый вопрос.

— У меня буквально стынет кровь, — пробормотал он, — стоит мне подумать, как мы бросили ее одну-одинешеньку в гробу среди ночи, в то время, как тело Марша находилось в том же помещении! — Его губы сжались в твердую линию. — Одно несомненно: эта история полностью излечила меня от пристрастия ко всякого рода розыгрышам.

— Я счастлив, что Роберт Марш умер не напрасно, доктор! — пробормотал я.

Темные циничные глаза яростно всматривались в меня несколько секунд.

— Вы омерзительный сукин сын! — элегантно выразился доктор Ландау. — Мне бы хотелось…

Энергичный стук в дверь не дал ему сформулировать его сокровенное желание относительно моего ближайшего будущего. Дверь отворилась, в комнату вошла блондинка в ослепительно белом халате. В руках у нее был поднос с кофе.

— Я подумала, что вы, доктор, возможно, выпьете кофе, — произнесла она деловито. — Вики только что рассказала мне о ночной трагедии. Я очень жалею доктора Марша. Он был хорошим товарищем, всегда готовым прийти на помощь. Мне его будет очень не хватать.

— Лейтенант, это Кэй Аллен, одна из моих ассистенток.

Девушка поставила поднос на стол, затем повернулась и равнодушно посмотрела на меня:

— Доброе утро, лейтенант.

Ее очень светлые волосы были зачесаны назад и стянуты узлом над шеей. Сквозь стекла очков в тяжелой черной оправе были видны небесно-голубые глаза, такие же «теплые», как полярный ветер. Ее лицо, вероятно, было чисто вымыто каким-то асептическим составом, на нем не было даже намека на косметику. Возможно, под белым медицинским халатом скрывалась превосходная фигура, но ее туго накрахмаленный панцирь был непроницаем, так что все оставалось на уровне предположений.

— Не та ли это Кэй Аллен, — сказал я, подчеркивая каждое слово, — которая отличается сексуальным чувством юмора.

— Прошу прощения? — Голос у нее явно «дал петуха».

— Девушка, которая посчитала, что саван из прозрачного черного шелка внесет ноту экстравагантности в стиль частных похоронных бюро в этом году, — объяснил я. — «Выглядеть элегантно, когда ты проснешься, издавая вопль ужаса» — таков был ваш девиз, мисс Аллен?

— Ах, это! — произнесла она брезгливо и демонстративно отвернулась от меня. — Я принесла вторую чашку для лейтенанта, доктор. Вы хотите, чтобы я налила кофе?

— Благодарю вас, — кивнул Ландау. — И не обижайтесь на довольно ядовитые комментарии лейтенанта. Все более сложное, чем нападение на винный магазин какого-нибудь недоросля, вооруженного игрушечным пистолетом, смущает его. Естественно, его целенаправленный интеллект протестует против всего, что хотя бы отдаленно напоминает сложную проблему, и он старается отыграться на детских оскорблениях и инфантильном остроумии. Такова неизбежная рационализация неполноценного ума.

— Конечно! — злобно подтвердила она.

Повернувшись ко мне спиной, блондинка перегнулась через стол и принялась наливать кофе.

— Без сливок, благодарю вас, — вежливо произнес я. — Разрешите задать вам личный вопрос, мисс Аллен.

Скажите, женщины, облаченные в белые халаты, всегда носят черное белье в качестве тайного уравнителя? Чтобы как-то компенсировать маску холодной, лишенной секса внешности, которую они постоянно демонстрируют бренному миру?

Ее рука слегка дрогнула, на подносе образовалась блестящая лужица кофе.

— Если бы мне потребовалось какое-то доказательство моего предыдущего замечания! — фыркнул Ландау.

— Вы психиатр, доктор, — твердо произнесла Кэй Аллен. — Что вы думаете? Он нуждается в помощи?

— Вы биолог, Кэй, — хохотнул он. — Что вы думаете о генах?

Она придвинула ко мне чашку кофе и холодно уставилась на мое лицо. Прошло секунд пять, затем она кивнула.

— Напряжение совершенно ясно прослеживается. — Говорила она, явно обращаясь к Ландау, хотя не отводила от меня равнодушного взгляда. — Черные волосы, голубые глаза, белая кожа предполагают нордический тип, разумеется. Легкомысленный тон и поведение — маскарад. С его генами все в порядке, так что он относится к вашему департаменту, доктор.

Она повернулась и как будто непреднамеренно подошла к столу.

— Эти разговоры о черном нижнем белье — пристрастие, как я полагаю? Примитивное табу? Или комплекс на цвета, белый символизирует непорочность, как вы считаете?

— Теперь, Кэй, — добродушно загудел доктор, — вы занимайтесь генами, а я уж займусь комплексами. И…

— А мне, по всей вероятности, поручено заняться непорочными девами, — вмешался я, не скрывая раздражения. — Из числа блондинок-биологов, которые воображают, будто саван может доставить больше удовольствия, нежели простыня на кровати. Вам известен тот тип, который я имею в виду… — Тут я посмотрел ей прямо в глаза. — Эти чистюли — или мне следует назвать их стерильными созданиями? — куколки-недотроги, которые прячутся за накрахмаленными одеждами, очками и оскорблениями. Любой мужчина скажет вам, что такого рода особы до смерти боятся, что кто-нибудь станет к ним приставать, а им это даже понравится. Вся беда в том, что никто не захочет, но им-то это неизвестно. Грустно, не так ли?

Два красных пятна появились на щеках Кэй Аллен, она взглянула на меня с откровенной ненавистью и выбежала из офиса. Дверь шумно захлопнулась, я не стал скрывать от Ландау чувства удовлетворения.

— Как я справился с задачей в качестве психолога-любителя? — поинтересовался я.

— Вы очень расстроили бедняжку Кэй, разве можно быть таким злым?

— Верно, я расстроил ее гораздо сильнее, нежели известие об убийстве Роберта Марша, — задумчиво произнес я. Сколько у вас здесь людей, доктор?

— Кроме женщины, которая ежедневно приходит делать уборку, только научно-исследовательская бригада и Вики. Она готовит нам еду и по-матерински печется о нас, понимаете? Нас осталось четверо, когда не стало бедняги Марша. Я сам, психиатр; Кэй, как вам уже известно, биолог; химик Луи Жерар и второй психиатр Теодор Алтман.

— Какого рода исследованиями вы занимаетесь? — полюбопытствовал я.

— В основном психофармакологией.

— Наркотиками?

— Можно сказать и так.

Я слегка приподнял брови.

— Веществами, приводящими к наркомании, может быть, героином?

— Нет, сэр! — Он ядовито улыбнулся. — Этот фонд — сугубо частное предприятие, существующее исключительно на средства, оставленные мне покойной женой. Мы не имеем официальной или хотя бы полуофициальной финансовой или другой поддержки. Поэтому исследование любых морфиновых дериватов было бы сопряжено с серьезными неприятностями. В особенности, уверен, вы должны со мною согласиться, лейтенант, — для бывшего наркомана.

— Вы — бывший наркоман? — поразился я.

— Производственное заболевание среди врачей, — равнодушно бросил он. — Я добровольно обратился в Федеральный наркологический госпиталь в Лексингтоне летом пятьдесят шестого года, а через шесть месяцев меня выписали оттуда после полнейшего излечения. Я не потерял своих профессиональных привилегий, но если бы я возглавил бригаду, занимающуюся изучением неизвестных пока свойств морфина, полагаю, власти могли бы передумать.

— Так что же вы тогда исследуете, доктор?

— Мескалин и ЛСД-25^[96], лизергиновую кислоту, главным образом. Пока очень мало известно об их фармакологических свойствах. Мы упорно трудимся вот уже пять лет, а наши важные открытия? — Он устало пожал плечами. — Ах, у вас предостаточно собственных проблем, стоит ли выслушивать мои сетования?

— Правильно! — обрадовался я. — Мне бы хотелось побеседовать с двумя другими членами вашей исследовательской бригады, с которыми я еще не встречался.

— Разумеется.

Он нажал на кнопку звонка, скрытую под столом, секунд через десять в офис вошла его дочь.

Вики Ландау все еще выглядела привлекательной, хотя теперь она была облачена в стильный костюм из светло-голубого джерси. Меня она одарила откровенно враждебным взглядом, затем вопросительно посмотрела на отца.

— Попроси доктора Алтмана и мистера Жерара зайти сюда на несколько минут, хорошо? — произнес он.

— Они ушли, — объявила она с нескрываемым злорадством. — Луи отправился в город за какими-то порошками в аптечном управлении и предупредил Кэй, что вернется довольно поздно. А доктор Алтман поехал в санаторий Бейстона. Ты же помнишь, сегодня его день консультаций с доктором Шулмейером.

— Я совершенно забыл, — вздохнул отец. — Это значит, что он вернется не ранее пяти. Крайне сожалею, лейтенант.

— Я заеду к ним позднее, — махнул я рукой. — Пока же мне хотелось бы взглянуть на комнату Марша.

— Разумеется. Вики, будь добра, покажи все лейтенанту.

— Коли ты настаиваешь!

Я вышел следом за ней из офиса, поднялся вверх по лестнице, затем мы петляли по довольно длинному коридору с многочисленными поворотами, пока Вики не остановилась, чтобы отворить дверь.

— Вот здесь. Искренне надеюсь, что в паре ящиков туалетного столика он устроил ловушки.

— Почему-то у меня возникло ощущение, что я вам не нравлюсь, — сказал я миролюбиво. — Я ведь прав?

— Еще бы не правы! Никогда не прощу того, что вы сделали с бедной Кэй. Не ее вина, что она непривлекательна и не нравится мужчинам. Вам должно быть стыдно, очень стыдно!

— Кэй и ваш отец забавлялись, унижая меня, — нахмурился я. — Я решил, что это была своеобразная игра, ну и принял в ней участие, когда выпал мой номер.

Я прошел в комнату Марша и на несколько секунд остановился у порога, чтобы осмотреться и закурить сигарету. Представившееся моим глазам зрелище не было вдохновляющим. Обстановка была выдержана в том же «утилитарном» стиле, что и офис Ландау. Вдоль одной стены стояла явно жесткая койка, перед нею на полу лежал потертый небольшой коврик. Видавший виды туалетный столик привалился к противоположной стене, а на ручке стенного шкафа одиноко висел медицинский халат.

— Что он делал тут? Иногда ночевал безо всяких удобств? — воскликнул я.

— Что вы имеете в виду?

От голоса брюнетки веяло арктическим холодом.

— Вы же не скажете, что помещение имеет жилой вид, не так ли? Парень, по вашим словам, работал здесь шесть месяцев, а по внешнему виду помещения логично предположить, что он ночевал, как правило, в какой-нибудь гостинице.

— Доктор Марш был фанатиком науки, — нахмурилась она, — материальные блага, физический комфорт для него ничего не значили. Но этого вам не понять, лейтенант!

— Думаю, вы правы. А что доставляло ему удовольствие, чем он увлекался, помимо того, чтобы ложиться спать в гробы, где люди могут его застрелить?

— Удовольствие? — Голос ее слегка задрожал. — Вечером в субботу он выпивал пару стаканчиков пива перед обедом. Полагаю, в ваших глазах это превращает его в алкоголика?

— Возможно, в его лице мы имеем повторение истории Джекила-Хайда даже после пары стаканов пива. Фанатичный доктор в трезвом состоянии и зомби, набрасывающийся на трупы в подпитии. Может быть, этим объясняется то, что он так спокойно лежит в гробу, как вы считаете?

— Какие ужасные вещи вы говорите!

Я проигнорировал ее слова и прошел к туалетному столику, выдвинул верхний ящик и принялся методично просматривать стопку нижнего белья, носки и носовые платки. Через несколько минут я небрежно бросил через плечо:

— И как могло случиться, что, когда я сообщил вам мою версию того, почему Марш лежит в этом гробу, вы приняли ее?

— Что вы имеете в виду? — прошептала она после паузы, вплотную подойдя ко мне и буквально застыв на месте, причем впервые с лица ее полностью исчезло присущее ей высокомерное выражение собственного превосходства.

— Я имею в виду, что я ждал от вас услышать, откуда, черт возьми, мне известно, что он улегся в гроб до того, как его застрелили, а не был туда уложен уже убитым. Вот что вы должны были бы заявить, если, разумеется, вы не знали, что случилось на самом деле. Лично я впервые слышу, чтобы человек послушно укладывался в гроб в похоронном бюро в ожидании, когда его застрелят. Вы тоже никогда такого не слыхали, не так ли? Или я ошибаюсь?

Ее глаза выражали прежнее высокомерие.

— Слыхала, что копы выходят из себя, когда не отвечают на их вопросы, но я впервые слышу, что они еще и ждут, чтобы вопросы задавали за них. Я, стало быть, должна выполнять вашу работу? Откуда мне было знать, убили его там или где-то в другом месте? Уж не намереваетесь ли вы вообще обвинить меня в том, что это я его убила?

— Такой шанс не исключен, милочка, — заверил я. — Почему нет, если он был убит именно здесь. У вас была прекрасная возможность сделать это, коли вы находились одни в этой мертвецкой.

— Вы глупец! Какие основания имелись у меня убить Боба?

— Этого я не знаю, пока не знаю, но, возможно, сумею выяснить.

— Если бы я убила его, вы воображаете, что я смогла бы забраться в этот гроб и снова заснуть? — Голос у нее прервался от столь чудовищной мысли. — Кем вы меня считаете?

— Весьма соблазнительной особой, — правдиво ответил я, — в особенности в этом черном одеянии. Сексуальной, с дурным характером, что крайне печально, ибо от этого у женщин появляются на лице преждевременные морщины. Следите за собой.

— Вы! Я могла бы…

В ярости она отвернулась от меня.

Я закончил проверять второй ящик и принялся за третий.

— Кто были его друзья? — спросил я.

— Мы все были его друзьями! — прозвучал свирепый шепот, она продолжала стоять спиной ко мне, демонстрируя свое негодование: — Папа, Кэй, доктор Алтман, Луи.

— Я имею в виду за стенами дома… Была ли у него девушка?

— У Боба-то? — Она расхохоталась. — Он был женат на медицине и влюблен в медицинские исследования. За все те шесть месяцев, которые он находился здесь, я сомневаюсь, чтобы он хотя бы раз взглянул на какую-нибудь девушку.

— Даже на вас?

— Даже на меня. Должна сознаться, что мое самолюбие от этого не страдало.

— Что скажете про его друзей-мужчин?

Она медленно покачала головой.

— Он почти никуда не выходил. Чтобы размяться, прохаживался вокруг сада. За те шесть месяцев, что он находился здесь, он побывал в Пайн-Сити не более двух раз. Почему вы мне не верите? Боб Марш был…

— Знаю, — устало произнес я, — одержимый. Говорил он когда-либо о своих друзьях или о семье, оставшейся на Востоке?

— Пару раз он упоминал своих родителей и дядюшку, который помог ему закончить медицинское училище. Больше я ничего не припоминаю.

— Он ладил со всеми остальными обитателями дома?

— Я же вам говорила… — Она повернулась лицом ко мне и в ярости зашипела: — Послушайте, он же умер. Почему вы так стремитесь очернить память о нем еще до того, как его похоронят?

— Я стараюсь найти мотив для его убийства. Послушать вас, такого просто не могло быть.

— Его и нет! — убежденно заявила она. — Если хотите знать, я думаю, что его убили по ошибке, приняв за кого-то другого.

— За кого, например?

— Откуда мне знать? — Она возмущенно фыркнула. — Вы здешний детектив. Вот и выясняйте сами!

Я закончил проверять последний ящик, не обнаружив ничего примечательного. Вики Ландау прошла следом за мной к стенному шкафу и остановилась рядом, скрестив руки на груди и внимательно наблюдая за тем, как я проверяю карманы висевших там вещей.

— Вы, возможно, воображаете, что я намереваюсь что-то стянуть? — ворчливо бросил я через плечо.

— Я просто зачарованно слежу за работой настоящего детектива! — фыркнула она. — Жаль только, что вы еще ни разу не воспользовались увеличительным стеклом.

— Я берегу его для обследования подозреваемых женского пола, — с готовностью ответил я. — Мы сэкономим массу времени, мисс Ландау, если вы прямо сейчас скинете свою одежду, пока я буду полировать лупу. Понимаете, последний раз, когда я пользовался ею, я осматривал крупную хористку, которая выдерживала карантин по случаю свинки.

— Ох, вы… — Впервые Вики затруднилась подобрать нужные слова. — Вы грязный пакостник, я просто не могу оставаться с вами в одном помещении. Мне необходимо глотнуть свежего воздуха!

Она выскочила из комнаты, наконец-то я остался один. Я терпеть не могу, когда мне приходится осматривать вещи убитого в присутствии посторонних людей, в особенности если это подозреваемые. Но через пару минут я понял, что ничего бы не изменилось, если бы Вики осталась, потому что так и не нашел ничего примечательного. Захлопнув в сердцах дверь, я сердито посмотрел на висящий на крючке халат. Скорее по привычке я на всякий случай запустил руку в его нагрудный карман и услышал шорох.

Это была страничка, вырванная из дешевой записной книжки и аккуратно согнутая несколько раз в крохотный квадратик. Расправив его, я прочитал напечатанные на нем имя и адрес: «Хэл Кирби, Кредитный банк Пайн-Сити».

Старательно спрятав листок в бумажник, я вышел из комнаты и двинулся к входной двери, а когда достиг лестничной площадки, услышал негромкое шуршание накрахмаленной ткани: это Кэй Аллен вышла из кабинета Ландау как раз вовремя, чтобы столкнуться со мной лицом к лицу в прихожей.

Ее небесно-голубые глаза посмотрели сквозь меня из-за стекол очков в тяжелой черной оправе, затем она вознамерилась пройти мимо, будто я вообще не существовал. Я позволил ей сделать несколько шагов, но тут же окликнул:

— Мисс Аллен?

Она остановилась и повернулась ко мне с откровенным нежеланием.

— Да.

Голос ее звучал энергично и был начисто лишен эмоций.

— Когда вы в последний раз видели Роберта Марша живым?

— Вчера вечером где-то после обеда. Он сказал, что ложится спать. Думаю, это было около половины одиннадцатого.

— Когда отправилась спать Вики?

— Приблизительно часом позже.

— А в котором часу вы переодели ее в черный саван и помогли доктору Ландау отнести ее вниз в машину?

— В самом начале второго.

— Сколько времени вы ехали до похоронного бюро?

— Приблизительно двадцать минут.

— Сколько времени ушло у доктора Ландау на то, чтобы сломать запор задней двери?

— Я думала, что дверь уже была открыта, — ответила она ровным голосом. — Мы уложили Вики в гроб, проверили, чтобы у нее было достаточно воздуха, затем возвратились прямиком сюда. Я сама легла спать около двух. Я ответила на все ваши вопросы, лейтенант?

— Полагаю, что да. Благодарю вас, мисс Аллен.

Я прошел мимо нее к входной двери и почти достиг ее, когда девица окликнула меня:

— Лейтенант Уилер?

Настала моя очередь остановиться и обернуться. — Да?

— Это не моя область, конечно, — сказала она ровным голосом, — но если лейтенанту полиции разрешается ссылаться на психологию, я не вижу причин, чтобы это запрещалось биологу. Все эти агрессивные комплексы относительно разочарованных девственниц, претендующих на ваше внимание, указывают на одно.

— На что именно?

— На импотенцию, — заявила она. — Я убеждена, лейтенант, что, если бы ход событий дошел до дела, вы бы просто разразились рыданиями и побежали со слезами домой к своей маменьке.

— Это все? — вежливо осведомился я.

— Да! Это все, лейтенант. Отправляйтесь теперь домой и повздыхайте над последним набором непристойных открыток, это максимум того, что вы представляете о реальной жизни.

Я отворил входную дверь, вышел наружу и медленно двинулся к «хили». Эта Кэй Аллен все же задела меня в отношении порнографических открыток. Последний раз я их видел много лет назад, когда учился в последнем классе школы, и это вспомнилось мне даже с каким-то ностальгическим чувством. В реальной жизни я никогда не сталкивался со всем тем, что там изображалось.

Глава 3

Мистер Касл являлся президентом Кредитного банка Пайн-Сити и ухитрился сохранить на своей физиономии дружескую улыбку «рубахи-парня из соседнего банка» даже после того, как выяснил, что я всего лишь коп, а не новый вкладчик.

— Кирби?

Он покачал головой, изображая сожаление.

— Нет, лейтенант, в нашем банке не работает ни один человек с такой фамилией.

— Может быть, у него здесь открыт счет?

— У нас действительно имеет счет некий Хенри Кирби, — признал он. Его губы слегка изогнулись в почтительной улыбке. — Однако я сильно сомневаюсь, чтобы мистер Кирби являлся разыскиваемым вами преступником.

— Я вовсе не разыскиваю преступника! — терпеливо объяснил я. — Я ищу Хэла Кирби, который является приятелем человека, с которым сегодня утром произошла крупная неприятность.

— О?

Его физиономия моментально приобрела скорбное выражение.

— Крайне сожалею, что я неправильно вас понял. Наш Кирби является клиентом банка уже почти три года, мы от него в восторге.

— Вы хотите сказать, что он все время одалживает деньги?

— Наш Кирби?

Такое предположение шокировало Касла.

— Едва ли! Он состоятельный человек, занимается инвестициями, как я понимаю. Я встречался с ним всего лишь один раз, когда он открывал счет. Насколько припоминаю, исключительно приятный человек.

— Может быть, вы сможете сообщить мне его адрес?

— Разумеется.

Касл поднял телефонную трубку, а секунд через двадцать в комнату вошла запыхавшаяся мертвенно-бледная девица лет двадцати от роду. По смиренному выражению ее лица было ясно: она уже поняла, что ей суждено умереть в безбрачии, и считала уготованную ей судьбу страшнее самой смерти.

Она вручила Каслу аккуратно напечатанный на банковском бланке адрес Кирби, украдкой бросила на меня торопливый взгляд и робко спросила, не требуется ли еще что-нибудь от нее.

— Это все, мисс Пайпер, — наклонил голову Касл. — В следующий раз, когда я поручу вам такое же простое задание, я буду весьма признателен, если оно будет выполнено быстро и старательно.

— Да, сэр.

Ее плечи поникли под дополнительным грузом еще одного несправедливого замечания, и она неслышно выскользнула из офиса.

— Никогда не разрешай своим сотрудникам перехитрить себя — вот мое правило! — энергично заговорил Касл. — Пусть они все время ходят на цыпочках, так я считаю.

Он вручил мне адрес с церемонным полупоклоном елизаветинских времен, как если бы он был сэром Фрэнсисом Дрейком, передающим мне ключи от Английского канала, или что-то в этом роде. Судя по тому, как он старательно подражал манерам английского джентльмена, я догадался, что сам он таковым не являлся.

Я вежливо поблагодарил его и уже было двинулся к выходу, когда он, громко откашлявшись, воскликнул:

— Лейтенант!

Я повернулся и увидел, что его теплая улыбка приобрела новое качество, теперь она говорила о тесной дружеской связи, чуть ли не о родстве наших душ и полнейшем совпадении желаний.

— Вы никогда не подумывали о том, чтобы открыть у нас счет? — спросил он с совершенно обезоруживающей улыбкой. — Вы же понимаете, наши услуги не перекрещиваются.

Я довольно невежливо не дал ему договорить до конца.

— Того, что у меня остается от жалованья к концу месяца, едва хватает на оплату за парковку, машины… Возможно, я обращусь к вам, когда перестану быть честным копом.

— Ну, — теперь в его голосе звучали ласковые нотки, — это было бы просто замечательно, так что мы будем ждать с нетерпением…

Рот у него оставался открытым какое-то мгновение, пока он растерянно таращил на меня глаза.

— Повторите, лейтенант, что вы сказали?

— Мне от банка нужны не какие-то неперекрещивающиеся услуги, а деньги.

Он все еще ломал голову над моими словами, когда я осторожно прикрыл дверь и пошел к своей машине, стоявшей у края дороги.

Мистер Кирби жил в роскошном новом многоквартирном доме, который выглядел таким великолепным, что я подумал, не сделаны ли ковровые дорожки из шкур каких-то экзотических животных. Его апартаменты находились на пятом этаже. Мои часы показывали начало третьего, когда я нажал на кнопку дверного звонка.

Выйдя из банка, я потратил порядочно времени на комбинированный первый завтрак-ленч, который приятно заполнил мой желудок и полностью ликвидировал сосущее чувство под ложечкой.

Мысли о банке навели меня на мысли о деньгах, а это автоматически привело к скорбным размышлениям о моей машине. «Остин-хили» исполнилось уже шесть лет, он продолжал мне служить верой и правдой, но было ясно, что пора подумать о замене. «Феррари-берлинетта» был бы превосходен, но сначала мне потребовалось бы ограбить банк. Может быть, другой «хили», только последней модели?..

Дверь распахнулась, я произнес:

— Мистер Кирби? — но мои мысли по-прежнему блуждали в мире колес, дисковых тормозов и максимальной скорости.

— Если я кажусь вам «мистером», значит, вы заболели! — обиженно произнес женский голос.

Я моментально переместился из мира спортивных машин в реальный мир и увидел в точности то, что имела в виду леди: величавую блондинку ростом в шесть футов, и если ее фотография когда-либо украшала страницы моего любимого мужского журнала, то ее умопомрачительные формы могли бы поместиться только на двойном листе. Тоненький свитер канареечного цвета был предельно растянут, дабы вместить, не лопнув, неправдоподобно полные груди, а черные атласные в полоску брюки каким-то чудом обхватывали воистину грандиозные бедра этой особы. Вообще-то, если судить беспристрастно, ее с полным правом можно было поставить в один ряд с такими чудесами, как Маунт-Рашмор и Большие Каньоны по силе воздействия на человека: ты подходишь, смотришь и безмолвно отходишь.

— Я женщина, — нетерпеливо заявила монументальная особа. — Вы никогда прежде не видели женщин?

— Такой, как вы, — никогда! — униженно пробормотал я.

Она на мгновение перестала жевать, передвинула комок резинки из-за одной щеки к другой, пока пыталась сообразить, сказал ли я ей дерзость или сделал комплимент.

— Вы хотите видеть Хэла? — наконец спросила она, возвращаясь на более безопасную почву.

— Правильно.

— Может быть, он не захочет видеть вас?

Я с сожалением подумал, что природа была исключительно щедра, наделив ее таким великолепным телом, и, видимо, посчитала, что ничего другого не требуется. И все же я нашел несправедливым сочетание этого тела с писклявым пронзительным голоском и совершенно круглой физиономией, которая чем-то напоминала морду коровы, и круглыми, ничего не выражающими карими глазами.

— Может, и не захочет, — согласился я и показал ей свой полицейский значок. — Это — неприятная сторона профессии копа, она развивает у тебя комплекс неполноценности.

— Я пойду выясню, у себя ли он, — пробормотала она растерянно, видимо не поняв моих слов. — Как вас зовут?

— Уилер.

— Сержант?

— Лейтенант.

— Да? — Она покачала головой. — Вы не выглядите достаточно ловким для этого, но вообще-то это маленький городок, не так ли?

— Вот почему мы так благодарны, когда нам приходится наносить визиты крупным блондинкам! — галантно произнес я.

Дверь захлопнулась у меня перед носом, предоставив мне возможность пофантазировать о том, как я объезжаю на новехонькой спортивной машине потрясающие округлые телеса блондинки. Я как раз заканчивал четвертый сексуальный экскурс, когда дверь снова отворилась.

— Хэл говорит, что он дома, — без обиняков заявила блондинка.

Я прошел следом за ней в гостиную, оказавшуюся весьма просторной и богато обставленной.

— Вон там сам Хэл, — жестом профессионального гида блондинка указала на типа, растянувшегося на низкой кушетке. Затем добавила, понизив голос: — Он думает.

— Кто бы мог предположить! — восхищенно воскликнул я.

Присмотревшись внимательно, я убедился, что Кирби был невысоким худощавым малым с резкими чертами лица и жирными черными волосами. Его тщедушное тело было обернуто роскошным шелковым халатом черного цвета с золотым огнедышащим драконом, из-под которого выглядывал белоснежный атласный шейный платок. Больше всего этот тип походил на сводника высокого класса на отдыхе. Возможно, он и был таковым, а его пышнотелая блондинка представляла собой его самое дорогое капиталовложение.

Он извлек земляной орех из кулька, лежащего на кушетке подле него, подбросил его в воздух и аккуратно поймал ртом. Затем его узенькие мутные глазки без всякого любопытства взглянули на меня.

— Вы хотите меня видеть?

Голос был страшно хриплым, как если бы Кирби долгое время лаял на каком-то карнавале, изображая собаку.

— Боюсь, что я принес вам дурные новости, мистер Кирби, — вежливо заговорил я. — Сегодня утром произошел несчастный случай с вашим другом.

— С другом? — гавкнул он. — С каким другом?

— У Хэла нет друзей, — с гордостью заявила блондинка. — Он считает, что все люди на поверку отвратительны.

— Заткнись, Сандра-беби! — Кирби злобно уставился на меня. — Какой друг?

— Роберт Марш.

Он снова подбросил орешек в воздух и аккуратно поймал его ртом.

— Впервые слышу о таком.

— Весьма странно…

— Что тут странного? Коп делает ошибку и останавливает выбор на другом Кирби, это странно? — Он издевательски захохотал. — Такое с копами случается сплошь и рядом.

— У него было записано ваше имя и все такое, — продолжал я, как бы рассуждая вслух. — Тут нет никакой ошибки, вы тот самый Кирби.

— Ну а что с ним все же случилось?

— Его убили вчера среди ночи, — холодно ответил я.

— Никого из моих знакомых никогда не убивали! — надменно заявил орехолов. — Кем он был? Бродягой или хулиганом?

— Он был доктором, работал в Научно-исследовательском фонде Ландау, — ответил я. — Судя по всему, весьма порядочный человек.

— Порядочных людей не убивают.

Меня в этом парне раздражало почти все, решил я, но больше всего бесила его привычка делать заявления вместо того, чтобы отвечать на вопросы.

— Эй! — Он был так возбужден новой идеей, пришедшей ему в голову, что даже слегка приподнялся с кушетки. — Вы сказали, что этот тип работал в каком-то исследовательском учреждении, так?

— Так.

— И у него было записано мое имя и все прочее?

— Именно так я и сказал.

— Все такие фонды сидят без денег, верно? Может быть, они искали добряков, которые согласятся их поддержать в финансовом отношении? И он посчитал, что я возглавляю список тех простаков, из которых они надеялись вытянуть денежки? Как вы на это смотрите?

— Вы уже известны своими щедрыми денежными пожертвованиями в благотворительных организациях, научно-исследовательских учреждениях и так далее, мистер Кирби? — сухо осведомился я.

— Ну… — Он попытался принять скромный вид. — Полагаю, всегда бывает первый раз…

Блондинка пронзительно захохотала, он же только устало закрыл глаза.

— Замолчи, Сандра-беби.

— Может быть, он был другом вашего друга? — настаивал я. — Вы знаете хотя бы кого-то из этого исследовательского фонда, мистер Кирби?

— Нет! — Он решительно затряс головой. — Все мои научные исследования я делаю здесь, в этой комнате, если только она не раскрывает свой большой рот каждый раз!

— Для маленького мужчины он слишком строг! — пожаловалась блондинка. — Вы бы не поверили, что только сегодня утром…

— Заткнись! — повторил Кирби.

— У вас такая прекрасная квартира, мистер Кирби, — сказал я, с преувеличенным восхищением оглядывая комнату, — надо думать, вы занимаетесь весьма выгодным бизнесом?

— Я консультант.

И он поймал еще один орех, чтобы доказать свои слова.

— Техника?

— Инвестиции. Я разбогател, помогая другим разбогатеть, как вы на это смотрите?

— Современный Робин Гуд! — произнес я.

— Далеко ли уйдешь с ограблением товаров? — агрессивно заговорила Сандра, неправильно истолковав мое замечание. — Какое право вы имеете…

— Сандра-беби! — Кирби успокоил ее одним свирепым взглядом. — Помолчи! Снова распускаешь язык? Лейтенант говорил об одном историческом герое, который имел обыкновение грабить богатых, чтобы все раздавать беднякам. Он был слегка чокнутым, как я считаю. Верно, лейтенант?

— Если хорошенько подумать, то в его времена тоже имелся офис шерифа, — пробормотал я. — Но им так и не удалось его поймать.

— Ну что же, приятно было с вами познакомиться, лейтенант, — пробормотал Кирби, даже не пытаясь удержаться от зевоты. — В следующий раз, когда раздобудете пару билетиков на бал копов, вспомните о нас.

— Вам понадобятся три, — сказал я, уважительно глянув на огромную блондинку.

— Эту дамочку не проймешь, приятель, — сообщил он со вздохом. — Можете мне поверить, я пытался. Эй, Сандра-беби, проводи-ка лейтенанта, ладно? Ты же не хочешь, чтобы он подумал, будто мы совершенно невоспитанные, лишены хороших манер?

— Пока, мистер Кирби, — сказал я ему. — Знакомство с вами произвело на меня огромное впечатление.

— По большей части такое говорят только девушки… — Он самодовольно улыбнулся. — Пока, лейтенант, а этому исследовательскому фонду можете посоветовать отыскать себе другого простака. Для Хэла Кирби благотворительность начинается дома.

— А с Сандрой-беби вы уже имели основной старт! — произнес я почтительно.

Когда я вышел из квартиры в коридор, огромная блондинка отправилась следом за мной.

— Этот Хэл! — Она неожиданно издала конспиративный смешок, от которого устрашающе затрещал на ее груди желтый свитер. — Он великий притворщик, лейтенант! Обманщик!

— Да? — Я прикинулся простачком.

— Изображает из себя такого крутого парня, а на самом деле он просто большой ребенок, знаете ли.

— Нет, этого я не заметил.

— Не даст и полпенни на благотворительность, он не хочет, чтобы этот исследовательский фонд превратил его в дойную козу! — Она ласково заулыбалась. — Не передавайте ему того, что я вам скажу, лейтенант! Обещаете?

— Если обману вас, то утрачу интерес ко всем дамочкам! — изрек я.

— Это произошло пару дней назад! — заговорила она пронзительным шепотом. — Вечером я вышла из комнаты принять душ, и Хэл не слышал, когда я вернулась в гостиную. Наверное, потому, что на мне ничего не было надето, так что я не могла наделать шума. Хэл разговаривал по телефону, я слышала, как он сказал: «Не беспокойся, приятель. Я проверю, чтобы о твоем исследовательском фонде позаботились». Как вам это нравится, лейтенант?

Коровьи глазищи Сандры-беби блестели от гордости за своего добросердечного маленького мужчинку.

Она выжидательно посмотрела на меня.

— Хэл — сама доброта, верно?

— Полагаю, это доказывает, что у него сердце — из чистого золота, — согласился я. — Тогда он разговаривал с Максом Ландау?

— Этого я не знаю, потому что сразу же после этого повесил трубку и страшно обозлился, увидев, что я сижу на кушетке. Знаете, Хэл становится просто невменяемым, когда сердится…

Надо было слышать, каким голосом это было сказано! Бедняжка преклонялась перед своим тщедушным героем, приписывая ему несвойственные качества.

— Вам следовало бы взглянуть на мои синяки, лейтенант!..

Скромность заставила ее часто-часто заморгать.

— Или, если хорошенько подумать, вам лучше не смотреть?

Глава 4

Я сидел, с интересом наблюдая за тем, как цвет лица окружного шерифа Лейверса менялся от кирпичного до ярко-пунцового, и думая почти с нежностью, что самой привлекательной чертой его характера являлось то, что его поведение всегда легко предсказуемо. В данный момент он намеревался наорать на меня за то, что я обнаружил в восемь часов утра убитого и не соизволил сообщить ему об этом до четырех часов дня. Я мысленно предоставил ему возможность посчитать про себя для успокоения — его возмущенный рев раздался уже на слове «один».

— Уилер, — орал он, — какого черта вы делаете в моем офисе, когда вам следует где-то в другом месте допрашивать подозреваемых в убийстве.

— Да, — негромко произнес я.

— Вы хотите сказать, что не расслышали меня? — загремел он.

— Я просто не поверил собственным ушам, шериф.

— Ваши уши достаточно долго украшают вашу голову, чтобы понять, что им можно доверять не более, чем всем остальным вашим органам, как мне кажется.

— Это забавно, шериф! — проворчал я.

— Забавно? Это безумно весело!

Он откинулся на спинку кресла и закатился хриплым хохотом.

Я с сомнением наблюдал за ним, пока он, наконец, не утихомирился до отдельных взрывов.

— Вы рехнулись? — неодобрительно осведомился я.

— Подозреваю, что по временам вы изволите принимать мою реакцию за чистую монету, — самодовольно изрек он. — Такое случается каждый раз, когда я действую не по раз и навсегда принятой модели поведения.

— Вы получили протокол вскрытия Марша? — спросил я, решив, что необходимо как можно скорее переменить тему разговора.

— Нет еще, — хмыкнул Лейверс. — Доктор Мэрфи обещал прибыть с ним сюда минут через двадцать, а звонил он полчаса назад.

Шериф внезапно снова бросил на меня негодующий взгляд.

— Больше никогда не посылайте с рапортом об убийстве сержанта Полника, Уилер! Во всяком случае, если вы желаете, чтобы временное прикомандирование к этому офису превратилось в постоянное место вашей работы.

— Да, сэр, — заговорил я совершенно серьезно, — это было весьма сложное убийство.

— Вам нет необходимости это говорить! — простонал Лейверс и спрятал лицо в ладонях. — Принимая во внимание этого вампира, который просто не понимает разницу во времени между Западным и Восточным побережьем, из-за чего она спит по ночам в своем гробу вместо того, чтобы спать днем!

— Полник все это определил самостоятельно? — удивился я.

— Под самый конец он раздумывал вслух, как его старуха выглядела бы в черном шелковом саване, — со вздохом сообщил шериф. — Только он сильно опасался, как бы вместе с таким одеянием ей не пришли в голову кое-какие опасные вампирские идеи, а учитывая горячий нрав его супруги, кто может с уверенностью сказать, что ее белые зубки не вопьются в сонную артерию, если это всего лишь проявление страсти или уверенность, что им подали мартини.

— Этот Полник! — Я с трудом удерживался от смеха. — У него определенно имеются свои проблемы!

— И этот окружной шериф. — Лейверс снова нахмурился. — У него, конечно, тоже имеются проблемы. Вроде данного убийства. Так что расскажите-ка мне о нем!

Я описал ему подробно весь свой день с того момента, когда Бреннер сообщил о трупе, сидящем с веселой улыбкой в гробу, кончая конфиденциальным сообщением рослой блондинки про подслушанный ею телефонный разговор, доказывающий бескорыстное желание Хэла Кирби прийти на помощь исследовательскому фонду Ландау в трудную минуту.

После того как я закончил, Лейверс молча сидел еще секунд десять, тараща на меня глаза.

— Вы могли бы свести свой отчет к одному предложению, лейтенант, — заворчал он наконец. — Все, что вам требовалось сделать, — это честно признаться, что вы явились ко мне с пустыми руками.

— На этой фразе, сэр, — я мрачно посмотрел на него, — я хотел бы продолжить свой рапорт словами о том, что только ваша вера и ободрение делают мою работу стоящей.

— У вас имеется какой-нибудь логически обоснованный подозреваемый? — Он презрительно фыркнул. — Вы даже не знаете мотива! Послушать вас, этот доктор Марш был соединением архангела Гавриила в сияющих одеждах и Тома Свифта. Если же существует связь между упомянутым вами Кирби и кем-то из фонда, вам еще предстоит доказать подобное предположение!

— Вы правы, — согласился я, поднимаясь со стула. — Мне следует сейчас допрашивать подозреваемых, а не тратить напрасно время, рассиживаясь здесь и слушая ваши речи, шериф.

— Сидите! — загремел он. — Я…

Не менее оглушительный стук в дверь заглушил конец его фразы, я же с благодарностью вновь опустился на стул. Дверь распахнулась, в кабинет ворвался доктор Мэрфи, уподобляясь торнадо прямо из Небраски.

— Я принес вам мои наилучшие пожелания, — забасил он, затем швырнул аккуратно завязанную папку на стол шерифа, — а также рапорт о произведенном вскрытии, как обещал!

— Каждый раз, когда кто-то выполняет то, за что получает жалованье, — возмущенно изрек Лейверс, — он ждет за это по меньшей мере медаль!

— Это терапевтический прием, да будет вам известно, — на полном серьезе изрек Мэрфи, — своеобразная разминка, которая помогает мне вновь почувствовать себя человеком после всех этих мертвецов.

— И все же не старайтесь играть комические роли, приятель, вас вырезали из другого дерева.

Дьявольские черные глаза Мэрфи внезапно приобрели тоскливое выражение.

— Пожалуйста, — холодно произнес он, — воздерживайтесь от подобных фраз в моем присутствии. После дня работы в морге я становлюсь легко ранимым.

Шериф лениво, перелистал странички рапорта, затем снизошел до просьбы.

— Сообщите нам кратенько об этом, доктор, чтобы сэкономить время.

— Его застрелили, — сказал Мэрфи и поочередно посмотрел на нас обоих. — Это большая тайна?

— Терпеть не могу умничающих докторов, — громоподобным шепотом сообщил мне Лейверс. — Я начинаю беспокоиться, что как-нибудь ухитрюсь заболеть, а Мэрфи окажется единственным доступным в тот момент врачом.

— Как вы думаете, что я испытываю, когда гляжу на вас и начинаю беспокоиться, что мою машину могут завтра украсть? — с возмущением спросил Мэрфи. — Хорошо, я изложу вам все это общедоступным языком, надеюсь, тогда вы сумеете уразуметь суть дела, шериф.

— Благодарю вас, доктор Мэрфи! — снизошел Лейверс.

— Его застрелили, — с удовольствием повторил доктор. — Пуля 38-го калибра. За эти годы я повытаскивал достаточно таких из людей, чтобы узнать ее по внешнему виду еще до баллистической экспертизы. Стреляли с близкого расстояния в пять-шесть футов максимум. Пуля проникла прямо в мозг, так что смерть была мгновенной.

— Когда? — спросил я.

— Не ранее полуночи, скажем так, и не позднее половины второго ночи. Как это звучит?

— Как еще один не связанный с остальными факт, который пока нам ничего недает, — простонал я. — Мы обнаружили его в гробу…

— Мне весьма симпатичны убийцы-чистюли, — усмехнулся Мэрфи. — А вам?

— Вы считаете, что он находился уже в гробу, когда его застрелили, или его положили туда позднее? — Я упрямо продолжал свою мысль.

— Этот вопрос мне не по зубам, — осторожно ответил Мэрфи, — но я попытаюсь частично ответить на него. Он лежал, когда его убили, потому что кровь не вытекла из раны. Но если его тело оставалось несколько часов на месте, пока кровь не загустела, кто-то мог перенести его в этот гроб.

— Спасибо, — сказал я. — Это ни капельки не помогает, но все равно благодарю.

— Он был медиком, не так ли? — Теперь в голосе Мэрфи звучали холодные трезвые ноты. — Уилер, я надеюсь на вас, вы разыщете убийцу и защитите честь моей профессии. Мне бы не хотелось, чтобы кому-то удалось остаться безнаказанным за убийство врача, я считаю это святотатством!

— Он работал в Научно-исследовательском фонде Ландау, вы знаете об этом? — спросил я.

— Знаю. Наркотики и все такое прочее.

— Так мне сказал сегодня Ландау. О нем самом вам что-нибудь известно?

— Все знают историю Макса Ландау, — медленно заговорил Мэрфи. — Фантастическая личность, фантастический врач. Лет десять назад он был одним из четырех ведущих психиатров в нашей стране. Потом его ужалил психофармацевтический жучок…

— Что это значит? — спросил Лейверс.

— Использование наркотиков для терапии умственных заболеваний, — объяснил Мэрфи. — Примерно в это же время Ландау женился на очень богатой особе, поэтому он мог не зависеть больше от своей врачебной практики. Большую часть времени он тратил на эксперименты, ну и продолжал все же работать почетным консультантом в больницах на Востоке. Он должен был сперва все испробовать сам, некоторые его экспериментальные дозы отправили бы на тот свет полдесятка обычных людей! Но у него выработался фантастический метаболизм.

— Он рассказал мне, что прошел курс лечения в Лексингтоне как героиновый наркоман.

— Сообщил ли он вам, что это было добровольно?

— Точно.

— Могу поспорить, что он не упомянул о своем требовании не делать для него никаких поблажек, потому что он хотел знать в точности, что претерпевают наркоманы в лечебницах.

Мэрфи поморщился.

— В пятьдесят восьмом году, если не ошибаюсь, он экспериментировал с новым дериватом ЛСД для лечения двух параноиков, которых в больнице считали безнадежными. Что-то не сработало, может быть, слишком большая доза, скорее всего ошибочно введенная кем-то из среднего медицинского персонала, только оба пациента умерли, а во всем обвинили Ландау.

На этом его работа в больнице прекратилась, он вообще перестал заниматься практическим врачеванием. Через несколько месяцев умерла его жена, оставив большую часть денег своим детям от первого брака, но все же Ландау получил достаточно средств, чтобы основать исследовательский фонд и обеспечить его работоспособность.

— Вы не знаете, девушка, ее зовут Вики, его дочь или же ребенок от первого брака его супруги?

— Она его единственный ребенок, — ответил Мэрфи. — В то время, когда у Ландау начались неприятности в больнице, она стала героиней газетных передовиц по собственной инициативе, что ни капельки не помогло ее отцу.

— Передовицы о чем? — спросил Лейверс.

— Она поссорилась со своей соседкой по комнате в колледже и разрешила спор, пырнув ее ножом, — медленно произнес Мэрфи. — К счастью, нож угодил лишь в мягкие ткани плеча и не нанес серьезного увечья. Родители девушки отказались подавать в суд, так что через неделю все было улажено. Упорно ходили слухи о том, что жена Ландау откупилась от этих людей неслыханно большой суммой. Возможно, так оно и было. Во всяком случае, Вики Ландау вообще не была упомянута в ее завещании.

— Ну что ж, Уилер, — обрадовался Лейверс, — возможно, теперь вы разыщете своего подозреваемого.

— Возможно, — согласился я. — Большое спасибо, доктор, за информацию.

— Не стоит благодарности. — Он учтиво наклонил голову. — Как я уже говорил, я хочу, чтобы вы разыскали убийцу Марша, Эл. Искренне надеюсь, что им не окажется Макс Ландау.

Он взглянул на часы и изобразил смятение.

— Я должен лететь, джентльмены. Я обещал жене, что вернусь рано, потому что вторник — это наш с ней вечер для домашнего пирога со сладким картофелем и секса. Если вы разыщете новых мертвецов сегодня вечером, не тревожьте меня звонками от одиннадцати до двадцати минут двенадцатого, договорились?

После его ухода Лейверс посмотрел на меня, покачал головой и спросил со вздохом:

— Никак не могу разобраться, — признался он, — кто здесь больший сумасброд, он или Полник.

— Существует простой способ это выяснить, — усмехнулся я. — Позвоните супруге Мэрфи между одиннадцатью и двадцатью минутами двенадцатого сегодня вечером и спросите ее, надевает ли она черный шелковый саван, ложась в постель.

— Хотите знать, Уилер? — задумчиво произнес он. — У вас поразительно хитрый и изобретательный ум прирожденного убийцы. Не вздумайте идти следом за мной, если, не дай Бог, нам понадобится куда-то отправиться вместе. — Он принялся деловито перекладывать бумаги на столе. — Ладно, не знаю, как вам, а мне надо приниматься за работу!

— Да, сэр! — произнес я послушно и поднялся со стула. — Вы не знаете, где я сумею разыскать сержанта Полника?

— Скорее всего в магазине, где он покупает саван своей супруге! — услышал я ворчливый ответ. — После того как я наслушался его бредней в течение целого часа утром, я отослал его домой, пока он не свел меня с ума. И велел ему явиться завтра с рапортом в офис. Так что если у вас имеется для него срочное поручение, можете позвонить ему.

— Подожду до утра, — сказал я. — Я был бы вам очень признателен, если бы вы проверили Кирби в ФБР в Вашингтоне. Мне думается, что у них есть на него материалы. Его голос не мог стать таким сиплым только от пения любовных серенад Сандре-беби.

— Ол-райт, — кивнул Лейверс. — Уходя, будьте добры закрыть за собой дверь.

Я вышел в офис и остановился, молча наблюдая, как великолепная платиновая блондинка поправляет свои подвязки, приподняв для этого юбку, так что я получил возможность полюбоваться ее стройными ножками гораздо выше колен. Хорошие манеры вознаграждаются сторицей, подумал я, припомнив, как осторожно прикрыл дверь кабинета Лейверса — дверь даже не скрипнула.

Убедившись, что швы на чулках идеально ровные, платиновая блондинка одернула юбку и выпрямилась, но тут ее глаза встретились с моими, и она замерла как изваяние.

— Так и знала, что вы появитесь, — мрачно произнесла она, — вы с вашим нездоровым любопытством! Хотя бы кашлянули или как-то иначе предупредили!

— Аннабел Джексон, — заговорил я, глядя на нее с мягким упреком, — разве я отношусь к категории людей, которые становятся между девушкой и ее подвязками?

— Получи вы только такую возможность, вы бы встали между девушкой и ее… ладно, не имеет значения!

Она вернулась к своему столу, уселась на стул, нервно натягивая юбку на колени.

— Неужели вам некуда пойти и для разнообразия заняться каким-то делом? — фыркнула она. — Чего ради вы стоите здесь и пялите на меня глаза, как старый козел?

— Какая же вы все-таки девчонка! — миролюбиво заметил я.

Она весьма картинно вздрогнула.

— Мне казалось, что максимум, до чего может опуститься мужчина, — это стать сексуальным маньяком, способным силой взять девушку, но теперь я сомневаюсь. Возможно, развратник-болтун еще хуже.

— Вот я смиренно стою, желаю посоветоваться с вами по весьма важному вопросу, а единственное, что вы способны сделать, — это…

— Мой совет, Эл Уилер, — энергично заговорила она, — предельно прост: даже не пытайтесь. Если только не хотите, чтобы стальная линейка заплясала по вашей голове!

— Я же говорю совершенно серьезно, если бы вам нужно было выбирать между «хили», «эм-джи-би» и одним из этих классических «морганов»…

Несколько минут я продолжал в том же духе, пока Аннабел не замахала руками.

— Эл, на каком языке вы только что пытались со мной изъясниться?

— На английском, на каком же еще? — проворчал я.

— Некоторые слова мне показались знакомыми, — с сомнением произнесла она, — но почему же я ничего не поняла?

— Лично я был уверен, что даже бывшая первая красавица Юга должна кое-что знать о спортивных машинах!

— Спортивные машины?

Я взорвался:

— Вот именно, я планирую приобрести себе новую машину, вы, пахнущая магнолиями кретинка!

— В самом деле?

Ее глаза приобрели заинтересованное выражение.

Глава 5

Вики Ландау открыла дверь Научно-исследовательского фонда Ландау и без всякого энтузиазма посмотрела на меня своими темными глазами.

— Я предупредил вас утром, что вернусь, — на всякий случай напомнил я.

— Знаю. — Она сокрушенно вздохнула. — Я просто надеялась, что в течение дня вы угодите в серьезную аварию. В данный момент отец очень занят в лаборатории. Вам очень необходимо его беспокоить?

— Нет, я хотел повидать доктора Алтмана и мистера Жерара, — сказал я.

— Они оба здесь.

Она приоткрыла дверь чуть шире и отступила в сторону, пропуская меня в холл.

— Может быть, я смогу воспользоваться кабинетом вашего отца? — спросил я.

— Полагаю, что можете, — равнодушно бросила она. — Не поговорите ли вы сначала с Луи Жераром? В данный момент доктор Алтман беседует с отцом, но я знаю, что он освободится через четверть часа.

— Я — самый любезный лейтенант, — сообщил я чуть дрогнувшим голосом, потрясенный собственной покладистостью. — Сначала Жерар, и, если это вас не затруднит, попросите доктора Алтмана прийти в офис, как только он освободится.

— Конечно, — сказал она, кивая. — Как двигается ваше расследование? Пришлось ли вам использовать свое увеличительное стекло при допросе еще одной хористки вчера?

— Я храню его для вас, дорогуша, — очень серьезно произнес я. — Может быть, вы желаете войти в офис прямо сейчас и покончить с осмотром до того, как я побеседую с другими? На это уйдет не более двух часов.

Ее лицо вспыхнуло, она круто повернулась на каблуках и зашагала прочь по коридору, причем даже ее расправленные плечи и спина ясно говорили о с трудом подавленной ярости.

Я вошел в офис Ландау, сел за его стол, сдвинул в сторону какие-то бумаги, чтобы можно было все видеть через стол, и закурил сигарету.

Через несколько минут раздался вежливый стук в дверь, и в помещение вошел весьма серьезный человек лет тридцати.

— Лейтенант Уилер? — У него оказался удивительно приятный голос. — Я — Луи Жерар.

Я предложил ему присесть, и он опустился на стул с прямой спинкой и с вежливым вниманием уставился на меня. Его светлые волосы начали быстро редеть, чем добавили несколько дюймов к его высокому лбу, подчеркивая интеллектуальность его облика, глубину внимательных серых глаз.

— Сколько времени вы работаете в фонде, мистер Жерар? — начал я.

— Немногим более двух лет, лейтенант. Я химик-аналитик. После окончания университета работал в научно-исследовательской бригаде по иммунологии и…

— Черт возьми, что такое иммунология? — спросил я.

— Ох, извините! — Он усмехнулся. — Ну в основном, это изучение причин того, почему некоторые люди восприимчивы к определенным заболеваниям, а другие нет.

Во всяком случае, наши исследования неизбежно вторгаются в психиатрические области, ну и в психотерапию.

Для меня, химика, связь заключалась в употреблении наркотиков, вызывающих галлюцинации, таких как ЛСД. Когда я услышал о той работе, которую в этой области проводит доктор Ландау, я понял, что это именно то, что мне необходимо, и списался с ним. Через полгода у него появилась ставка химика, и я получил работу.

— Что за человек был доктор Марш? — спросил я.

— Фанатично преданный своему делу.

«Вновь это проклятое слово, — недовольно подумал я. — Ну почему кому-то понадобилось убивать человека только за то, что он был фанатично предан своему делу?»

— Вы с ним ладили?

— У нас были прекрасные отношения. Не только со мной одним. Он был симпатичным малым, очень застенчивым и излишне сосредоточенным на своем внутреннем мире, но, возможно, именно это делало его особенно привлекательным. Все старались подружиться с ним и разрушить те барьеры, которые он сам создавал своей стеснительностью.

— И это удавалось сделать?

Он слабо улыбнулся.

— Да не очень-то. Но это никого не обескураживало. Я не могу представить себе такой причины, по которой кому-то вздумалось убить его, лейтенант.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Вчера вечером после обеда, мы все пили кофе в общей комнате. Я отправился спать рано, еще до десяти, тогда он еще был там. Когда я находился в постели уже минут десять, я услышал, как он прошел мимо моей комнаты, направляясь в свою. Но видел я его последний раз в общей комнате.

— Марш не был вовлечен в какой-нибудь спор или ссору с кем-то из остальных сотрудников? Скажем, из-за работы, которой вы занимаетесь, или из-за эмоциональных взаимоотношений с мисс Аллен или Вики Ландау?

Жерар широко улыбнулся.

— Нет, сэр. Думаю, что он видел в докторе Ландау гения, почти святого. Что бы ни изрек доктор Ландау, все это было словом Божьим. Что же касается этих двух особ… — Он медленно покачал головой. — Бедняга Боб прекрасно ладил с ними обеими в смысле работы, но о личных отношениях не могло быть и речи. Знаете, если даже одна из них похвалила бы его галстук, он бы покраснел и так смутился, что не смог бы вымолвить ни слова.

— Ну что же, мистер Жерар, благодарю за отнятое у вас время, — сказал я.

— Какие пустяки, лейтенант! — Он рывком поднял свое стройное мускулистое тело со стула. — Если я смогу хоть чем-то помочь вам поймать убийцу Боба Марша, дайте мне знать!

Он подошел к двери и отступил в сторону, позволяя другому человеку войти внутрь. Я наблюдал, как он подходит к письменному столу, когда Жерар уже закрыл за собой дверь.

Незнакомец оказался крупным мужчиной, высоким и полным, не будучи грузным. Он был абсолютно лыс, и контраст между его розовой блестящей кожей на голове и темным «дубленым» лицом был почти смехотворным. Рот у него был твердым, но одновременно чувственным, ярко-голубые глаза смотрели не мигая из-под тяжелых век, буквально утонувших под жировыми наслоениями сморщенной ткани. Все вместе создавало впечатление настороженного ума и напористости в достижении цели. «Примечательная личность», — невольно подумал я.

Он остановился в нескольких шагах от письменного стола, только что не щелкнул каблуками и наклонил слегка голову заученным жестом.

— Алтман! — произнес он глуховато.

— Почему вы не присядете, доктор? — спросил я. — Я — лейтенант Уилер.

Он уселся напротив меня, скрестил руки на груди, вроде бы я был офицером, его начальником, которому нельзя полностью доверять, а он — лишь сержантом, прекрасно усвоившим: какую бы ерунду ни нес мальчишка-офицер, он все равно должен его почтительно слушать и не возражать.

Я задал ему те же вопросы, на которые только что отвечал Жерар, и выслушал почти такие же ничего не дающие нового ответы. Алтман оставил Марша в общей комнате после обеда вместе с остальными, после этого он его уже больше не видел. Он не имел понятия, почему кому-то понадобилось его убивать, в их исследовательской бригаде совершенно точно не существовало никаких трений между Маршем и кем-то еще.

— Что за человек был Марш, доктор? — наконец спросил я.

Он снисходительно улыбнулся.

— Очень серьезный молодой человек. Вы ведь только что разговаривали с Луи Жераром? По сравнению с Маршем, Луи легкомысленный мотылек, лейтенант!

— Все остальные характеризуют его одним и тем же эпитетом — фанатично преданный своему делу, — мрачно заметил я.

Он иронично улыбнулся.

— Даже Макс, доктор Ландау, предан своему делу, несмотря на свое жизнелюбие и юмор. Наш биолог, блестящий биолог я бы сказал, настолько предана своему делу, что до сих пор не обнаружила, что она еще и женщина. Иногда я испытываю усталость от всего этого.

— Как долго вы работаете с доктором Ландау? — спросил я.

— Около двух лет. Мы работали вместе в государственной больнице на восточной границе. Когда фонд был основан, он пригласил меня к себе, я охотно согласился. Это случилось примерно пять лет назад, лейтенант.

— Это была та больница, где он убил двоих пациентов повышенной дозой наркотиков?

— Вам об этом известно?

Его брови на мгновение приподнялись, затем он улыбнулся.

— Ну, конечно же слышали, я почти забыл, что вы офицер полиции. Это была вина не Макса, кто-то ввел им повышенные дозы вопреки его ясным указаниям, но ему пришлось взять вину на себя! Макс Ландау — великий человек, но, к несчастью, он рано родился.

— Что именно вы имеете в виду?

Алтман пожал плечами.

— Это не имеет значения, а ответ показался бы вам таким сложным и несущественным для вас, что я не стану терять на это время, лейтенант. Разрешите мне просто сказать, что Макс наделен интуитивным нюхом или чутьем, потому что те исследования, которые мы проводим, близки к гениальным. Вряд ли стоит упоминать о том, что гениальности, как правило, обычные люди не доверяют.

— Какого рода исследования вы проводите сейчас, доктор? — спросил я без особой надежды, что таким образом выяснится что-то новое. — Они очень важны? Нечто такое, что должно содержаться в тайне?

В его улыбке проскальзывала снисходительная терпимость ученого к ординарному уму.

— Я надеюсь, что это станет важным, мы все надеемся, но это едва ли нечто секретное. Говоря ненаучным языком, лейтенант, мы исследуем возможности комбинировать вызывающие галлюцинации наркотики, такие, как ЛСД, с гипнотическими успокоительными средствами, чтобы их использовать в психотерапии.

Задумавшись на минуту, я спросил:

— Скополамин, не так ли?

— Разумеется.

— «Правдоопределитель»?

— Правдоопределитель.

Ярко-голубые глаза на мгновение пристально посмотрели на меня. Он рассмеялся.

— Ах да! Мечта законопроводящего^[97] офицера! Я почти позабыл. Да, лейтенант, его много раз так называли, но, к несчастью, это неверно. Гипнотический эффект действительно во многих случаях подавляет силу воли подозреваемого и оставляет его мышление незащищенным. Тогда появляется шанс, что данный субъект ответит на все вопросы совершенно правдиво. Но у других людей ничем не сдерживаемое мышление даст волю фантазии, полученные при этом ответы будут весьма далеки от истины. Скополамин подобен красивой женщине, лейтенант, очаровательной, заманчивой, но доверять которой нельзя.

Он извлек из своего кармана тонкую черную сигару, осторожно снял с нее целлофановую обертку, затем с явным удовольствием закурил.

— Сигара, красивая женщина, хорошее вино — вот что я привык ценить превыше всего.

— А что вы скажете о Марше? — спросил я.

— Я вовсе не насмехался над молодым доктором. У меня просто выработалась подобная реакция, тут уж ничего не поделаешь. Марш был очень искренним юношей, и я страшно хотел, чтобы в один прекрасный день он напоил бы допьяна нашу молодую биологичку и соблазнил ее. Я пытался прописать это ему в качестве терапевтического средства, но тот был настолько шокирован, что едва не потерял дар речи. А вообще-то это им обоим пошло бы на пользу.

— Должен сказать, доктор Алтман, что вы отнюдь не наилучший источник информации, но разговаривать с вами одно удовольствие! — Я подмигнул ему. — В нацистской Германии вы были практикующим психиатром? Надо думать, вы были заняты выше головы!

— Занят?

Я ясно расслышал горькие нотки в его ироническом голосе.

— Какое это неточное слово в английском языке! Да я только успевал поворачиваться.

Несколько секунд он молча следил за струйкой дыма, поднимающейся над его сигарой.

— В тридцать восьмом году я занимался психоанализом в Вене, лейтенант. Получив степень по медицине, я изучал психиатрию целых четыре года под руководством великого Эдельштейна. Мне удалось стать его любимым учеником, так что позднее, когда я начал работать самостоятельно, он дал мне превосходные рекомендации. Это обеспечило мне блестящую карьеру.

Он тихонько вздохнул.

— Я был еще молод, мне только что исполнилось тридцать, а у меня уже была обширная практика стараниями того же профессора Эдельштейна, моя профессиональная репутация тоже имела солидную основу. Таков был тогда Теодор Алтман, но тут нацисты двинулись на Вену.

Эдельштейн был евреем, каждому известно, что Фрейд тоже еврей, а раз так, то вся теория психиатрии и смежных наук стали подозрительными и антиарийскими. Преподавание было жизнью для профессора, так что, когда они попытались ограничить его, он стал выступать против них. И исчез. Я продолжал практиковать, старался не обращать внимания на оказываемое на меня давление, но дела мои с каждым днем шли все хуже и хуже. Через год гестаповцы раскопали, что моя бабушка по материнской линии еврейка, а этого в сочетании с прошлой связью с Эдельштейном для них было достаточно, чтобы «принять меры».

— Вас посадили в тюрьму? — спросил я.

— Отправили в трудовой батальон! В том году началась вторая мировая война, как вы помните, лейтенант. Через три месяца меня заставили чистить отхожие места в бараках эсэсовцев, чем я занимался целых пять лет, сначала в Австрии, затем в Германии и, наконец, в Польше. В сорок четвертом году нас снова направили в Польшу, погрузили как скотину в товарные вагоны. Многие умерли по пути. Молодой майор СС отвечал за поезд, трупы евреев его ни капельки не волновали. Но на пятый день умер один из его собственных людей, майор решил взглянуть на покойника. Поезд остановился, охрана шагала по вагонам, разыскивая кого-нибудь с медицинскими познаниями. Когда они услыхали, что я врач, поспешно потащили меня к страшно перепуганному майору СС, который не хотел сообщать начальству об эпидемии оспы, опасаясь за собственную персону.

Алтман несколько раз затянулся трубочкой, выпустил струю дыма и неторопливо продолжал:

— Я сделал все, что было в моих силах, но в тех обстоятельствах это был мизер. До того как мы прибыли к месту назначения, умерло еще тридцать человек. По прибытии нам сообщили, что мы будем работать на земле, но сперва нас вымоют и продезинфицируют от вшей в специальных бараках в лагере.

Меня вытащили из моего отряда как раз перед тем, как я должен был скинуть с себя всю одежду и войти в сарай, и отвели к коменданту лагеря, который знал от майора СС, что я врач-психиатр. Вроде бы ему хотелось, чтобы я разобрался, почему так много нервных заболеваний и беспорядков среди лагерной охраны.

Доктор Алтман замолчал, несколько минут смотрел на меня не моргая, затем продолжил:

— Мы были в Аусшвице, как я выяснил позднее.

Вытащив изо рта трубку, он несколько минут внимательно разглядывал ее поблескивающий конец.

— Почти на протяжении года после этого я наблюдал, как прибывают поезда, слышал речи о работе на земле и видел нагую очередь обреченных, отряд за отрядом, к «дезинфекционным» сараям, из которых, как вы понимаете, никто не вернулся.

Я вскоре выяснил, что комендант совершенно не интересуется нервными заболеваниями как таковыми. Он хотел, чтобы я выяснил, кто из его людей испытывает отвращение к их работе, чтобы поскорее от них избавиться. Он был уверен, что подобные люди окажутся скверными работниками, у него же была «мания эффективности», если можно так выразиться. Этот комендант был самый преданный своему грязному делу человек, которого я видел в жизни, лейтенант. Наверное, по этой причине я не особенно люблю и доверяю тому человеку, которого называют «фанатично преданным своему делу», независимо от того, каково оно.

— Что случилось, когда закончилась война?

— Однажды ночью мне удалось бежать, как раз перед приходом русских. Я поработал какое-то время у них, затем провел год в лагере беженцев, после чего уехал в Америку в качестве иммигранта. Потребовалось какое-то время, чтобы наверстать упущенное. За годы войны психиатрия далеко шагнула вперед. После этого я работал в ряде больниц. В третьей из них я и познакомился с Максом Ландау, ну а остальное вам известно.

Глава 6

Я вернулся домой лишь в половине девятого, приготовил себе скотч со льдом отнюдь не в крохотной рюмочке, добавил немного содовой, после чего поставил одну из последних пластинок Сэми Девиса-младшего и предоставил ему возможность петь без остановки все потрясающие блюзы, которые разносились из пяти репродукторов, вмонтированных в стены.

Вскоре я отправился на поиски второго бокала и припомнил, что в холодильнике имеется отбивная, а я был голоден. Ее следовало приготовить по моему собственному рецепту, настолько простому, что даже женщина справилась бы с задачей. Ты обжариваешь мясо не более минуты, засыпаешь его жареным луком, сдабриваешь французской горчицей и все. Остальное зависит от твоих зубов и пищеварительной системы.

К половине десятого я полулежал в блаженном состоянии в кресле, переваривая свой бифштекс, в руке у меня был бокал, я же наслаждался возможностью слышать голос Пегги Ли, льющийся из моих стен, голос, меняющийся от влюбленного до ностальгического и соблазнительного. При подобном случае существует одно несомненное преимущество одинокой холостяцкой жизни. Когда исполнение «Лихорадки» мисс Ли поднимает вашу температуру до сорока с хвостиком, ничто не может испортить вам настроение, ибо исключено неожиданное появление жены в бигудях!

Ничто, блаженно думал я, не в состоянии испортить тебе настроение, и тут я подпрыгнул чуть ли не на фут в воздух, поскольку одно исключение дало о себе знать. Я неохотно двинулся к входной двери, раздумывая, кто бы это, черт побери, надумал так безжалостно терзать мой дверной звонок в столь поздний час. В тот момент я был способен приветствовать лишь одного посетителя: полуодетую арабскую танцовщицу, которая блуждает по земле в поисках страстной любви и по непонятной причине лишь сейчас узнала мой адрес.

Но арабская танцовщица была всего лишь плодом моей фантазии, и я уже об этом знал. Не было никакой необходимости прозе жизни подчеркивать это, ударив меня по физиономии мокрой рыбой!

Я отворил дверь и неожиданно оказался лицом к лицу с чем-то, что, возможно, на самом деле и являлось женщиной, но поскольку плащ тускло-коричневого цвета был застегнут на все пуговицы и свободно свисал с плеч, никакой уверенности у меня не возникло. В наши дни вообще очень просто сделать ужасную ошибку. На бледном лице незнакомки не было и намека на косметику, а светлые волосы стягивал тугой пучок. Только толстая черная оправа очков и ничего не выражающие небесно-голубые глаза за стеклами убедили меня, что это все же существо женского пола. А точнее известная мне Кэй Аллен, которая, насколько я помнил, предпочитала психиатрию.

— Какого черта вам нужно? — проворчал я.

Мы, Уилеры, от природы очень суровы, просто не можем быть любезными, коли у нас дурное настроение.

— Вы не закончили одно дело, — холодно сообщила она и прямиком прошла мимо меня в комнату.

Я захлопнул дверь и ухитрился догнать свою гостью только в гостиной.

— Что это вы пьете?

Она указала на бокал, оставленный на ручке моего кресла.

— Скотч со льдом, немного содовой, — автоматически ответил я. — Послушайте, какого…

— Я выпью один бокал!

И она принялась неторопливо расстегивать свой плащ.

— Вы окончательно рехнулись? — завопил я. — Врываетесь в мою квартиру и…

— Я уйду в тот момент, когда вы признаете, что я была права, — пообещала она.

— В чем? — Я заподозрил что-то недоброе.

— В отношении ваших агрессивных комплексов, обусловленных импотенцией.

— Вы все еще не пришли в себя! — проворчал я.

— Прекрасно. — Она пожала плечами. — Раз вы не желаете этого признать, значит, я вынуждена представить доказательства. Или, возможно, вам не хватит храбрости?

Несколько секунд я оторопело смотрел на нее, пока до меня не дошло, что она не шутит. Черт возьми! Может быть, это окажется куда более интересным, чем я предполагаю?

Я подмигнул.

— Валяйте доказывайте. Сцена в вашем распоряжении, мисс Аллен.

— Думаю, вам лучше называть меня Кэй, — деловито заговорила она. — Иначе ситуация внезапно может показаться вам комичной, а я бы этого не хотела. Полагаю, даже у лейтенанта полиции имеется имя?

— Эл.

— Эл? — Ее ноздри слегка задрожали. — Полагаю, мне не следовало удивляться. Оно вам очень подходит — Эл.

— Теперь, когда мы установили дружеские отношения, что будет дальше? — спросил я.

— Мой бокал, — равнодушно бросила она. — Припоминаете? Скотч со льдом и что-то еще, то же самое, что пьете вы.

Она стащила с себя плащ и бросила его кое-как на кушетку. Одета она была по-прежнему в белое платье-халат, которое было на ней в исследовательском фонде. Мне известно много людей в белых халатах, которые ухаживают за психами, невольно подумал я, но впервые слышу, чтобы психопатка в белом халате занималась здравомыслящим человеком. Но поскольку я предложил ей действовать и доказать свою теорию, теперь у меня не было выбора, я должен был подчиняться. Так что я отправился на кухню и приготовил ей скотч со льдом, добавив в него немного содовой.

Когда я вернулся в гостиную, она сидела в моем кресле, ноги у нее были аккуратно скрещены, а подол белого халата полностью закрывал колени.

— Вот ваш напиток, как приказано.

Я сунул бокал ей под нос.

Она взяла мой бокал с ручки кресла и сунула его мне под нос.

— А здесь ваш, Эл.

Мы обменялись бокалами, уставились друг на друга, пока ее голубые глаза не начали меня снова раздражать: неужели они никогда не проявляли признаков жизни?

— Это ваша партия, Кэй, — напомнил я. — Что за этим последует?

— Мы выпьем до самого дна.

— За что? Каков тост?

— Ни за что, чтобы быть с вами совершенно откровенной. Но этот эксперимент очень важен, во всяком случае для меня, поэтому мне необходим известный искусственный стимул, чтобы начать его. Вот почему надо выпить до дна.

— О’кей, — беспечно ответил я. — Вы у нас эскулап, так что до дна!

Я осушил свой бокал одним большим глотком. Кэй Аллен сделала два, но тут я неохотно припомнил, что она-то пила из нетронутого бокала, я же нет.

— Теперь что?

— Не будьте таким нетерпеливым. — Она важно откашлялась. — Это было прекрасное шотландское виски. Теперь мы немного побеседуем, так что садитесь на кушетку и хорошо ведите себя, Эл.

Выходит, она еще продолжала игру, поэтому я послушно уселся на кушетку, повернувшись к ней лицом. Прошло несколько минут, мне стала невмоготу воцарившаяся тишина.

— Вам на самом деле нужны эти очки? — спросил я. — Или же они являются одной из деталей вашего оборонительного механизма? Вы же знаете, мужчины никогда не пристают к девушкам в очках.

— Дороти Паркер всегда корректирует это утверждение, — ровным голосом произнесла она, — нужно говорить «редко», а не «никогда». Очки мне на самом деле нужны, я близорукая. По сравнению со мной у летучей мыши великолепное зрение. Без очков я вижу не далее чем за два шага от себя.

— Почему вы не употребляете косметику? — не унимался я.

— Вы не забываетесь, Эл? — Голос ее звучал терпеливо. — Цель данного эксперимента доказать кое-что в отношении вас, а не меня!

Она глянула на свои самые простые, без «дамских штучек», часы на руке.

— У вас еще одно свидание? — холодно осведомился я.

— В некотором роде, но не то, что вы предполагаете.

Теперь ее глаза уставились прямо на меня, и мне показалось, что они постепенно становятся все больше и больше. Должно быть, это был какой-то световой трюк, нервно подумал я, что-то связанное со стеклами ее очков. Что бы то ни было, но это не прекращалось. Теперь ее глаза были огромными, заслоняющими от меня все остальное.

— Эл?

Голос ее звучал так слабо, что я его едва различал.

— Какого черта вы шепчете? — рассердился я.

— Я вовсе не шепчу. А вот почему вы так таращите на меня глаза?

— Вовсе не я, а вы сами!

Огромные голубые глаза возмущенно отреагировали, они оказывались вне фокуса вновь и вновь появлялись под барабанную дробь, которую я почти не слышал. Внезапно вокруг меня закружился голубой мир, превратившись в крутящуюся радужную спираль, от вида которой я почувствовал головокружение.

— Эл?

Она едва слышно произносила мое имя где-то за сотни миль от меня и хотела, чтобы я ее услышал!

— Я верчусь, как волчок, — признался я вслух самому себе. — Я и есть волчок, самый настоящий крутящийся детский волчок.

— Эл?

Она приблизилась ко мне, но чего ради она шепчет мое имя океану и воображает, что я ее услышу?

— Эл?

«Какого черта стряслось с этой пустоголовой дамочкой? — свирепо подумал я. — Она воображает, что я глухой, чего ради она орет мне в самое ухо?»

— Да! — рявкнул я в ответ.

— С вами все в порядке?

Внезапно все встало на свои места, я увидел, что Кэй Аллен наклонилась в своем кресле, обеспокоенно вглядываясь в меня.

— Разумеется, — ответил я, — а что?

— Вы выглядели — не знаю, как выразиться — только очень странно, — неуверенно пробормотала она, — и разговаривали сами с собой, как ненормальный. Я подумала, что жалко тратить время на подобные монологи, но вы мне практически не давали возможности вмешаться…

— По всей вероятности, я что-то съел, — пробормотал я, смущенно улыбаясь, — ну что же, значит, мне не стоит впредь самому готовить свои блюда.

— Вы уверены, что теперь чувствуете себя нормально?

— Уверен… О чем мы разговаривали?

— Пора продолжить наш эксперимент, Эл.

Она поднялась с места и прошла в конец комнаты.

— Мне потребуется кое-какой реквизит, через минуту все будет готово. Вы не против подождать?

— Я сгораю от любопытства! — откровенно признался я. — С самого детства обожал чародеев и фокусников. Что далее случится? Мне просто не терпится узнать.

Она закрыла дверь на кухню и выключила свет, так что гостиная погрузилась в полумрак. На ковре осталось небольшое пятно света от продолжавшей гореть настольной лампы.

Кэй Аллен повернулась ко мне спиной и принялась колдовать со своим узлом волос на затылке. Неожиданно они заструились светло-золотистым каскадом по ее спине, не достигнув всего нескольких дюймов до талии. Она тряхнула головой, и мне показалось, что эти золотистые струи чувственно затрепетали, издавая подобие шелеста колосьев зрелой пшеницы под дуновением летнего бриза во время жатвы.

Она вновь медленно повернулась ко мне, правой рукой положила на кофейный столик уродливые очки в черной оправе и замерла неподвижно. Освободившись от тяжелого узла на затылке, ее великолепные волосы теперь превратились в элегантную рамку для ее лица, а голубые глаза без очков источали сияющее тепло.

— Эту часть эксперимента я ненавижу, мне это хорошо известно, — сообщила она хрипловатым голосом, сильно отличающимся от его обычного звучания, — но я должна его провести!

— Что? — спросил я, обратив внимание на то, что в моем голосе тоже слышится хрипота.

— Признаюсь, что вы были правы в отношении одной детали, Эл.

— Какой?

Ее пальцы быстро заработали, расстегивая застежку форменного платья до самого низа, потом она передернула плечами, скидывая его с себя, и переступила через него.

— Вот! — воскликнула она с гримасой, подхватила его с пола и небрежно бросила на кушетку поверх плаща.

Последние внешние признаки бесполого биолога исчезли вместе с белой униформой, вместо него передо мной стояла если не распутница, то, во всяком случае, исключительно соблазнительная женщина! Ее белые плечи сверкали в мягком свете настольной лампы. Кружевная оборка, окаймлявшая черный бюстгальтер, скрывала глубину ущелья между высокими крепкими грудями. Она грациозно склонилась, ухватилась обеими руками за подол нижней юбки, затем неторопливо выпрямилась, постепенно стягивая юбку через голову. Ее голова на мгновение исчезла в облаке черного шелка, потом юбка пролетела по воздуху, приземлившись на ковре в каком-то футе от кушетки.

Черный атласный бюстгальтер без бретелей едва вмещал зрелую полноту ее грудей, а пара черных трусиков не столько прикрывала, сколько подчеркивала линию ее крутых бедер.

— Вы видите? — В ее голосе звучали издевательские нотки. — Вы были правы, Эл. Черное белье.

Ее ноги были не просто стройными, решил я, они верх элегантности! Талия являла собой неправдоподобно узкий мостик между округлыми линиями ее верхней и нижней половин тела. Нужно было быть ненормальным, чтобы раньше не заметить даже намека на подлинную Кэй Аллен в накрахмаленном биологе!

— Мы подходим к последней и наиболее волнующей части эксперимента, — сказала она, — теперь все зависит от вас одного, Эл.

— Продолжайте! — потребовал я.

Она завела руки за спину и сцепила пальцы у себя за головой, затем медленно согнула спину.

— Все, что от вас требуется, Эл, — прошептала она, — это немедленно взять меня в страстном порыве.

Действительность превратилась в фантастику, подумал я ошеломленно. Неприметная женщина-биолог неожиданно сделалась полуголой арабской танцовщицей, требующей от меня несдерживаемой страстной любви!

— Кэй, дорогая, — прошептал я, задыхаясь от счастья, — я иду!

Я сорвался с дивана, уподобляясь стреле, выпущенной Купидоном из лука, и устремился через разделяющее нас пространство к ней. Оказавшись всего лишь в двух шагах, я внезапно остановился. То есть остановились мои ноги, все остальное продолжало спешить к ней. Но это было невыполнимо, раз ноги мне не подчинялись.

Кэй все еще стояла неподвижно, ее великолепное тело изогнулось в призывной позе… Я почувствовал, что пот струится по моему лицу, и я сделал титаническое усилие заставить проклятые ноги снова двигаться. Но я прирос к месту, неподвижный и обессилевший. Мне это снится, со слабой надеждой подумал я, ночной кошмар, необходимо проснуться!

— Эл, возлюбленный!

Кэй уперлась руками в бока.

— Если это розыгрыш, я считаю, что тут нет ничего смешного. Я хочу сказать, мне нравятся мужчины с чувством юмора, но надо знать, когда и над чем шутить.

— Что-то случилось с моими ногами, — пробормотал я растерянно. — Я не могу сдвинуться с места.

— Попытайся расслабиться, дорогой. Ты перенапрягся, только и всего.

Я старался расслабиться, Господи, как я старался! Неожиданно у меня появилась уверенность, что ничего не удастся сделать, я обречен до конца своих дней оставаться живым монументом крушения человеческих надежд.

— О’кей, Эл… — Кэй глубоко вздохнула. — Значит, ты просто сейчас не можешь расслабиться. Не переживай из-за этого. Если ты не можешь прийти ко мне, я сама подойду.

Ее небесно-голубые глаза сияли, обещая экзотические наслаждения.

— Очень близко, — пробормотала она, — уверена, что мне удастся перебороть в тебе это застарелое напряженное состояние.

Она шагнула навстречу мне, и в тот же момент мои ноги свело подо мной, я отступил назад. В ее глазах промелькнуло изумленное выражение, затем она слегка повела плечами и сделала еще один шаг. И вновь повторилось то же самое, я по-прежнему оставался в двух шагах от нее.

— Это игра? — холодно осведомилась она.

Я посмотрел вниз на свои ноги, пораженный их коварством, и ничего не смог ответить.

— Ладно, — через какое-то время сказала Кэй, — коли тебе вздумалось вот так поиграть, Эл Уилер, дело твое. Но поскольку я уже зашла далеко, я не отступлю.

Она решительно двинулась ко мне, я с равной решительностью отступал от нее. Она пошла быстрее, мои коварные ноги тоже увеличили скорость. Таким манером мы обошли вокруг комнаты. Наконец мои ноги уперлись в край кушетки, так что совершенно неожиданно я оказался сидящим на ней.

— Ну! — рявкнула она, шумно дыша носом, свернулась у меня на коленях, обвила мою шею руками, едва не задушив меня, и впилась зубами в мою нижнюю губу.

Внезапно на меня напал самый настоящий ужас. Я понял наконец, что это был, несомненно, оживший ночной кошмар, ибо Кэй совершенно исчезла.

— Ты — мерзкий зверюга! — кто-то страстно рыдал неподалеку. — Я убью тебя за это!

Я посмотрел вниз и увидел Кэй, лежащую посреди ковра на спине. И тут до меня медленно дошел весь ужас произошедшего: должно быть, я отбросил ее. Одна длинная шелковистая прядь ее волос закрыла половину ее лица и застенчиво спряталась в ложбинке между двумя снежно-белыми грудями. Эта черная атласная оборочка вокруг ее шеи, сообразил я с острым чувством, в действительности была ее бюстгальтером, который просто не был приспособлен к такому грубому обращению, которое он претерпел по моей милости.

— Я думаю, этого достаточно… — Теперь голос Кэй звучал устало. — Вам не требуется больше никаких доказательств.

— Чего? — простонал я.

— Прежде всего того, что я была права в отношении вас! — бросила она. — Вы не позволили мне приблизиться к себе менее чем на два ярда. Посмотрите теперь на самого себя. Вы в ужасе от одной мысли о возможности физического контакта с женщиной.

Ее божественная грудь бурно заколыхалась, так глубоко она вздохнула.

— Вы почти плачете.

«А кто бы не заплакал», — горько подумал я.

— Эксперимент закончен, — бросила она. — Вам показали, что я была права, так что я оставляю вас в одиночестве, чтобы вы могли вернуться к тем мерзким открыткам, которые гораздо безопаснее живых женщин.

— Я был заколдован, меня измучили дьявольские силы, так что, пожалуйста, немедленно уходите отсюда, — лихорадочно забормотал я. — Мне необходимо одиночество, чтобы я мог спокойно покончить с собой.

К тем мукам, которые я испытывал, добавилась еще одна изощренная пытка: я беспомощно сидел на диване и наблюдал за тем, как Кэй одевалась. Наконец на ней снова оказался неуклюжий дождевик, застегнутый на все пуговицы под самый подбородок, и моя незваная гостья двинулась к выходу.

В прихожей она остановилась, повернулась и посмотрела на меня ничего не выражающими глазами.

— Вы знаете, что такое спусковой крючок, лейтенант?

— Деталь пистолета, — с трудом ответил я.

— Что происходит, когда вы спускаете его?

— Выстрел.

В ее небесно-голубых глазах, возможно, и промелькнуло мстительное выражение, но теперь они были снова скрыты за толстыми стеклами очков, так что, возможно, я ошибся.

— Япосвящу вас в один секрет, лейтенант, — вкрадчиво заговорила она. — В данный момент у вас в мозгу подобие пистолета, и он полностью заряжен…

— Что?

— Полагаю, мне надо нажать на спусковой крючок перед уходом, — пробормотала она едва слышно. — До выстрела пройдет минут пять, Эл, так что наберитесь терпения.

— Что? — повторил я еще раз.

— Сосунок! — отчеканила она.

— Что?

— Я нажала на спусковой крючок для вас, лейтенант. — Она закатилась хохотом. — Мне бы очень хотелось находиться здесь через пять минут, но у меня не хватает храбрости, чтобы рискнуть. Спокойной ночи, лейтенант, приятных сновидений. И запомните: никто не может безнаказанно смеяться над женщиной-биологом, даже коп!

Глава 7

Сосунок!

Это слово внезапно взорвалось у меня в голове, вызвав ощущение непереносимой боли. Я прижал обе руки к вискам, чтобы не дать черепу разорваться на мелкие куски, и закрыл глаза. Непереносимая боль постепенно утихала, вскоре я вновь приобрел возможность вспоминать все случившееся с мельчайшими подробностями.

Я сидел на диване, повернувшись лицом к Кэй, занимавшей кресло. Мы с ней разговаривали, когда ее голубые глаза внезапно увеличились и продолжали увеличиваться до тех пор, пока не заслонили собой все остальное. Потом наступил период странного головокружения, когда я слышал ее голос, зовущий меня откуда-то издалека, но через пару секунд все прекратилось, я снова почувствовал себя нормально.

Сейчас мне удалось припомнить гораздо точнее все, что произошло за это время, и длилось это гораздо дольше, чем несколько секунд, как я вообразил. Минут десять, точно. Именно тогда появилась крутящаяся масса ярких красок, которая ясно запечатлелась у меня в памяти. Теперь надо наложить эту вновь появившуюся память на прежние воспоминания и посмотреть, что получится.

Я послушно закрыл глаза.

— Эл?

Новая память донесла до меня издалека голос Кэй.

— Да?

— Ты меня слышишь?

Голос неожиданно сделался гораздо более громким и близким.

— Прекрасно слышу.

— Тогда слушай внимательно. Все, что я говорила о тебе, абсолютная правда. Ты действительно страшишься всех женщин. Мысль о физической близости с любой женщиной приводит тебя в ужас. — Помолчав минуту, она приказала: — Сообщи мне правду о самом себе, Эл, и о твоих чувствах к противоположному полу.

— Я не выношу женщин, — ответил я без колебания. — Они меня страшат. Мысль о физическом контакте…

Я вздрогнул.

— Все верно.

Далее она подробно объясняла, как она попытается соблазнить меня, что сначала я буду преисполнен желания, но когда я приближусь к ней и окажусь на расстоянии двух шагов, мои подлинные чувства переполнят меня. Мои ноги как бы прирастут к месту. Она подробно обрисовала мне, как я стану реагировать от начала и до конца, затем заставила в точности повторить весь инструктаж.

— Через несколько минут ты проснешься, — сказала она под конец, — ты не вспомнишь этого разговора, но твое подсознание заставит тебя следовать моим инструкциям. Только когда я произнесу слово «сосунок», тебе удастся через пять минут припомнить этот разговор. Ты понял, Эл?

Я с трудом поднялся с кушетки и прошел на кухню — ноги действовали превосходно, никаких неприятностей с мышцами! — но голодная боль о неосуществленном желании оставалась такой же сильной. Первую порцию спиртного я даже не почувствовал, вторую решил отнести в гостиную и выпить ее постепенно, не торопясь.

Сосунок! Это слово не выходило у меня из головы, когда я опустился в кресло и уставился на кубики льда, плавающие на поверхности скотча, дабы выполнить свою задачу — охладить его. Каким-то образом Кэй удалось погрузить меня в гипнотический транс. Не верилось, чтобы ее голубые глаза могли это проделать самостоятельно. Но тогда что же еще?

Я поднес бокал к губам, потом отодвинул его на пару дюймов от себя и внимательно присмотрелся к кубикам льда. Конечно же она это проделала! Подсыпала что-то в мою выпивку, скорее всего гипнотический наркотик. Действовала, надо отдать ей должное, крайне хладнокровно. Потребовав для себя бокал того же, что я приготовил себе, она получила массу времени, чтобы подсыпать наркотик в мой бокал, когда я ушел на кухню. Потом этот тост «до дна», дабы быть уверенной, что я получил полную дозу.

Внезапно совершенно живое воспоминание о том, как она выглядела — ее руки, сцепленные на затылке, и все ее тело, извивающееся в каком-то языческом танце, заставило меня закрыть глаза и мучительно застонать. Затем перед моими глазами возникла другая картина: я торопливо пячусь назад, двигаясь вокруг комнаты, а она бегает за мной.

Пятью минутами позднее я все еще обессиленно смеялся, по моему лицу струились слезы, когда мой дверной звонок издал робкий просительный звук. Каким-то образом мне удалось выбраться из кресла и дойти до двери.

Я столкнулся с бледнолицым видением с длинными белокурыми волосами, разметавшимися по плечам. Оно стояло на пороге, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Вы же не станете бить девушку, когда она в очках? — тоненьким голоском спросила Кэй Аллен.

Она вошла в холл, а я решительно запер за ней дверь. Лязганье цепочки заставило ее в полном смысле слова подпрыгнуть от испуга. Плечи у нее поникли под плащом, когда она прошла на негнущихся ногах в гостиную, затем медленно повернулась, чтобы снова взглянуть мне в лицо.

— Я спустилась вниз и села в свою машину, — печально объяснила она. — Это должен был быть момент моего величайшего триумфа — сидеть там в ожидании, когда пройдут пять минут, и злорадствовать по поводу того, как вы воспримете разоблачение всего того, что произошло в этой комнате…

Она больно закусила нижнюю губу.

— Хотите кое-что узнать, Эл? Я не ликовала ни одной секунды. Меня терзали мысли о том, что вы сейчас испытываете. Не только чувство унижения, когда вы поймете, как я обвела вас вокруг пальца, но и физическое недомогание от того, как я обольщала вас своим телом, прекрасно зная, что у вас нет ни единого шанса даже приблизиться ко мне.

Какое-то время она мрачно смотрела в пол, затем медленно приподняла голову.

— Так или иначе, но я поняла, что это была отвратительная шутка, которая могла прийти в голову только весьма непорядочной особе. В конце концов я решила, что мне не остается ничего иного, как возвратиться сюда и получить то, что я заслужила.

Ее руки слегка дрожали, когда она сняла свои неуклюжие очки.

— Вы хотите надавать мне пощечин, Эл Уилер? — Голубые глаза закрылись. — Начинайте…

— Я вовсе не хочу вас бить, Кэй Аллен, — произнес я, с трудом удерживаясь от распиравшего меня приступа смеха.

Она быстро открыла глаза и долго всматривалась в мою физиономию.

— Ох, Эл! — Ее ресницы задрожали. — Я вижу, что вы плакали.

— Я не мог удержаться, — сказал я приглушенным голосом. — Я все думал после вашего ухода…

— И это я довела вас до этого, дорогой!

Она была вне себя от сознания собственной вины, от тех страданий, которые ее чары причинили бедному беспомощному мужчине.

— Обещаю тебе загладить свою вину, дорогой.

Глаза у нее засияли, она почувствовала возможность заслужить мое прощение, утолив страстное желание, мучившее меня.

— Признайся, дорогой, — прошептала она, — какие именно мысли вызвали слезы у тебя на глазах?

— Я отступал, пятясь, по всему периметру комнаты, а ты бежала за мной, припоминаешь?

— Да?

Легкая тень сомнения притушила блеск ее глаз.

— Мне пришло в голову, что это наверняка было самое немыслимое танго, когда-либо исполненное двумя…

Взрыв смеха помешал мне договорить до конца, я сложился пополам, затем, спотыкаясь, добрался до кушетки и с благодарностью свалился на нее. Мое тело сотрясалось от смеха, слезы струились по лицу, пока я не почувствовал, что у меня вот-вот лопнут легкие. Но, благодарение Богу, приступ дикого веселья прошел, хотя я еще не совсем угомонился. С огромным трудом я принял сидячее положение и затуманенными глазами посмотрел туда, где стояла Кэй, постукивая ногой по полу.

Откровенная ярость в ее глазах отрезвила меня окончательно.

— Ах, значит так? — очень тихо осведомилась она грозным голосом. — Значит, ты нашел это забавным? Мысль о том, чтобы заняться со мною любовью, так веселит тебя?

— Кэй, — осторожно произнес я, — мне…

— Заткнись! — Яростные ноты в ее голосе могли бы привести в смятение любого храбреца. — В конце-то концов я возвратилась сюда, чтобы загладить то… Господи, как я ошибалась! Подумала, что так жестоко посмеялась над тобой. А теперь я вижу, что случившееся тебя лишь позабавило. Поэтому мне кажется необходимым предоставить тебе новую причину для веселья.

— Послушай, Кэй, — занервничал я, — я…

— Заткнись! — Ее пальцы двигались с невероятным проворством. — Разве ты не видишь, что я занята?

Я обеспокоенно замолчал, сразу же после этого она принялась швырять в меня разные предметы. Сначала плащ и белый медицинский халат. Затем в молниеносной последовательности черную шелковую нижнюю юбку, бюстгальтер без бретелей и малюсенькие трусики.

И вот она уже стояла передо мной в центре светового пятна от лампы…

Сначала она медленно подняла руки над головой, и ее белоснежные груди приподнялись вместе с ними. Потом сцепила пальцы на затылке, все ее тело изогнулось в страстном призыве и застыло неподвижно.

Я был уже на полпути к ней, когда сообразил, что иду.

— Кэй, — воскликнул я, — ты самая прекрасная, самая желанная…

— Я просто стараюсь развлечь тебя, Эл Уилер, — пробормотала она голоском маленькой девочки. — Так что смейся! Почему ты не смеешься?

Я положил руки ей на бедра и притянул к себе. Она попыталась воспротивиться, но я был сильнее, так что она почти упала мне на грудь. Я прижал ее к себе и покрыл страстными поцелуями. Через какое-то время длинные пушистые ресницы прикрыли голубые глаза, я почувствовал, как ее сопротивление исчезло, теперь и она прижималась ко мне.

— Эл, дорогой…

Она легонько ущипнула меня за мочку уха.

— Что? — пробормотал я.

— Засмейся сейчас — и я убью тебя!

Она лежала на спине, ее небесно-голубые глаза лениво смотрели в потолок, длинные волосы цвета спелой пшеницы разметались шелковым веером вокруг головы.

— Который час? — пробормотала она.

Я сделал геркулесово усилие и поднял часы с тумбочки.

— Пять минут третьего.

— Ты представляешь, что некоторые женщины тратят по полдня на новую прическу? — со вздохом объяснила она. — В то время как на экстаз почти не уходит времени.

— Я предпочитаю краткий экстаз новой прическе в любой день недели, — твердо заявил я.

— Наш милый сторонник короткого экстаза Эл Уилер!

Она ворковала с довольным смешком, — он не отличается постоянством, но когда он рядом, девушки — наслаждайтесь!

— Ты не считаешь это немного вульгарным, учитывая, что данное глубокомысленное изречение исходит от девушки, которая всегда носит сексуальное черное белье? — холодно осведомился я.

— Не думаю, — заявила она. — Разве я сейчас в нем? Или ты такой же близорукий, как я, и не хочешь в этом сознаться?

— Я не близорукий, просто у меня закружилась голова от твоей безупречной красоты, — нежно произнес я и ласково прижался к ближайшей ямочке, которая была у нее на плече.

Через мгновение я приподнял голову и пригляделся к белому сморщенному шраму, который только что обнаружили мои губы.

— Зверюга! — произнесла Кэй трагическим тоном. — Ты раскрыл мой кошмарный секрет. Иначе говоря, обнаружил единственный недостаток в моей красоте. Возможно, я покончу с собой!

— Что это такое? — полюбопытствовал я.

— Постоянное напоминание о днях моей учебы в колледже, своеобразный сувенир, — беспечно ответила она. — Ах, какие в то время у нас были невинные девичьи забавы! Дуэли на саблях. Однажды ночью мы сожгли студента-второкурсника, в другой раз…

— Это походит на ножевую рану, — сказал я.

— Неужели?

Ее голос был нарочито безразличным.

— Теперь твоя очередь продемонстрировать свои шрамы, так будет справедливо.

— Так это сюда Вики Ландау пырнула тебя ножом?

— Да, будь ты проклят! — Она порывисто отвернулась. — Неужели ты никогда не можешь хоть на какое-то время перестать быть детективом? Сначала ты занимаешься со мной любовью, затем, пока я все еще мурлычу от удовольствия, ты начинаешь применять ко мне третью степень. Ну что ты за чудовище?

— Ты хочешь мне про это рассказать? — нежно спросил я.

— Нет, но, насколько я понимаю, у меня нет выбора.

Она неожиданно села и свесила ноги с кровати.

— Уж коли я должна поведать тебе о своем темном прошлом, Эл Уилер, я этого не сделаю, лежа голой рядом с тобой в постели.

Она поднялась рывком.

— Где твой халат? Тут холодно.

— В стенном шкафу, — ответил я. — Там рядом висят две штуки, один надену я, хорошо?

— Ты держишь два халата в одном шкафу? — Она бросила на меня восхищенный взгляд и покачала головой. — Мне ни разу не доводилось видеть квартиру, так хорошо приспособленную для соблазнения! Это не может быть просто хобби, для тебя это дело жизни.

— Принеси халаты, — взмолился я.

Через пять минут я сидел на кухне, респектабельно облаченный в халат, и наблюдал за Кэй, выглядевшей тоже весьма солидно в другом халате; она варила нам кофе. После того как все было готово, Кэй уселась напротив меня за небольшим столиком и притворилась, что ее нет.

— Не могла же ты полностью позабыть историю своей жизни? — произнес я ворчливо. — Ты не так-то долго живешь на свете!

Она отпила кофе и плотнее завернулась в халат.

— Переход оказался немного неожиданным, дорогой, только и всего, — негромко произнесла она. — Вроде бы я только что лежала рядом с тобой и наслаждалась каждым моментом нашей близости, а вот я уже сижу перед тобой, готовая сделать заявление копу, который лишь отдаленно похож на того парня, с которым я всего пару часов назад нырнула в постель. Все это страшно запутывает.

— Этот преданный своему делу доктор, — холодно заговорил я, — молодой, застенчивый, которого все любили. У меня точно такая же реакция на его убийство. Я смущен, я окончательно запутался, потому что я до сих пор ни капельки не приблизился к решению этой загадки, к обнаружению его убийцы.

— Ладно, — вздохнула Кэй, — только я никак не возьму в толк, какое отношение имеет история моей жизни к смерти Боба Марша.

— Я тоже, пока я ее не выслушаю.

— Обещай: ты никому ничего не расскажешь, если это только не связано с поиском твоего убийцы? — пробормотала она.

— Конечно.

— Я была единственным ребенком, — заговорила Кэй бесцветным голосом. — Моей матери было уже сорок, когда я появилась на свет, но это не сделало меня любимым дитятей, как ты понимаешь. Я не была нужна ни отцу, ни матери, обуза, с которой они мирились, но к которой никогда не были привязаны. Я бы не стала об этом упоминать, но это важно из-за последующего.

— Понятно. Все правдивые истории жизни довольно безрадостные, если можно так выразиться. Спроси любого копа.

— Вики Ландау была моей соседкой по комнате в колледже, — продолжила Кэй, — и с самого начала у нас с ней завязались прекрасные отношения. Она была без ума от своего отца, буквально боготворила его! Постоянно без умолку говорила о нем, какой он умный и добрый, какой блестящий психиатр и как ее любил. Полагаю, что именно последнее доконало меня, ведь я-то не видела настоящей любви ни от отца, ни от матери и, возможно, из-за этого жаждала любви сильнее всего на свете.

Кэй выпила еще немного кофе, поправила на переносице свои тяжелые очки, поскольку других поводов прервать повествование не нашлось. Вздохнув, она продолжила:

— Весь первый год в колледже я слушала нескончаемые рассказы Вики о ее блистательном, умном, красивом отце, который ценил ее больше всего в жизни, и я с наслаждением все это впитывала в себя! Слушая восторженные речи Вики, я воображала, будто это мой собственный отец, а она является дочерью нудного стареющего маленького толстяка, который жил в нашем доме.

Потом Вики как-то спросила меня, не хочу ли я пожить какое-то время в их доме на летних каникулах. Я думала, что умру от восторга! Ты должен не забывать, Эл, что мне было всего лишь восемнадцать лет и я была невероятно наивной. Моя мать, слишком старая и равнодушная ко всему, не находила в себе сил, чтобы проявить ко мне хоть какой-то интерес, и мое появление в доме, пожалуй, всегда было в тягость моим родителям. Я всего пару раз куда-то ездила с моим двоюродным братцем, который моложе меня на год-два, этакий усыпанный веснушками юнец, но и он утрачивал ко мне всякий интерес, как только у меня подходили к концу деньги и я не могла ему больше покупать леденцы. Едва ли стоит упоминать о том, что несколько раз Вики заочно устраивала для меня свидания, но парни никогда на них не являлись. Может, и к лучшему, ведь я всегда носила очки.

Так или иначе, но я поехала погостить у Вики в доме на Лонг-Айленд. Надо ли говорить, что он был гораздо больше и импозантнее нашего. Но самым поразительным оказалось то, что в реальной жизни доктор Ландау был точно таким, как его описала Вики. Воистину поразительный человек с прекрасными седыми волосами и умным сатанинским лицом, от одного взгляда на которое у меня пробегали мурашки по спине.

В то время его жена была тяжело больна, фактически она была настоящим инвалидом. Когда я приехала, меня ей представили, после чего я ее больше ни разу не видела, так что она казалась совершенно нереальным существом. Вики, естественно, сразу же заявила, что мы втроем будем все время находиться вместе, и ее отец, казалось, не возражал против моего присутствия. Мы ходили гулять и купаться, загорали на пляже. Прошла неделя, и Вики спросила, почему бы мне не остаться еще на недельку, я едва не сошла с ума от радости! Это произошло где-то на второй неделе моего пребывания там…

На мгновение голос Кэй дрогнул.

— Вики надо было попасть к дантисту, а это означало поездку в Манхэттен, она настояла на том, чтобы я оставалась дома и позагорала на пляже, потому что день был страшно жарким. Отец отвез ее на вокзал, я же действительно отправилась купаться. Через час я возвратилась назад и встретила его в холле. Он отпустил пару шуток о том, как все молодые парни на пляже посходили с ума при виде таинственной блондинки в великолепном модном купальнике, которая пришла купаться в одиночестве. Все это было забавно, но меня несколько насторожило странное выражение его глаз, которыми он как бы ощупывал меня. Так или иначе, я тут же поднялась к себе в комнату и приняла душ.

Кэй достала сигарету из пачки, я обратил внимание, что рука у нее слегка дрожала, когда она закуривала.

— Он поджидал меня, — продолжила она каким-то удивительно тусклым голосом. — Сидел на моей постели, дверь была уже заперта изнутри, когда я вышла из ванной. Все, что до того момента я знала о сексе, было строго теоретическим, да и вообще это не могло произойти с отцом моей лучшей подруги! Но вот он стоял, глядя на меня какими-то жуткими, как мне показалось, глазами, а я дрожала перед ним совершенно нагая, даже без полотенца на плечах. «У тебя весьма привлекательная фигурка, Кэй!» — пробормотал он, схватил меня за плечи и бросил на кровать.

Кэй неожиданно принялась с большим интересом изучать кончик горящей сигареты.

— Это было грубо, отвратительно и скоро закончилось, — холодно продолжила она. — Перед тем как уйти из комнаты, он заявил, что не сомневается, что я умная девочка, которая не станет никому рассказывать о нашем секрете, потому что кто бы мне поверил?

На следующее утро я под каким-то предлогом возвратилась домой.

Меня мучили ночные кошмары, пока я не убедилась, что не забеременела. Тут и каникулы подошли к концу, так что я возвратилась назад в колледж. То, чего я не предвидела, была реакция, которая у меня теперь возникала каждый раз, когда Вики начинала рассказывать очередную историю про своего потрясающего папеньку. Через несколько недель мои нервы окончательно сдали… Однажды вечером она завела особенно душещипательный рассказ о том, как ее несравненный папенька настолько любит все живые существа на свете, что рыдал как младенец, когда им пришлось усыпить своего старого пса.

Тут я не выдержала! «Он ни разу даже не вздохнул, когда фактически уничтожал меня», — сказала я ей. Она потребовала объяснить, что именно я имела в виду, и тогда я выложила ей всю историю, не пропустив ни одной подробности. Когда я закончила, она осатанела, схватила нож для разрезания бумаги и накинулась на меня. Я закричала во весь голос. К тому времени, как кто-то влетел в комнату, я была вся в крови, думая, что умираю. Но рана, благодарение Богу, оказалась поверхностной.

— Ты не предъявила никаких обвинений Вики? — спросил я как бы между прочим.

— Собиралась, — ответила Кэй. — К этому времени у меня накопилось много обид против семейства Ландау, но ее тяжело больная мать поднялась с постели и приехала ко мне в больницу. Она униженно просила не устраивать скандала ради Вики, но я ответила, что на Вики мне ровным счетом наплевать. «Подумайте о репутации моего мужа», — продолжала она. На что я ей подробно рассказала о том «оригинальном лечении», которое он применил летом ко мне. Она даже не удивилась, да и не возмутилась. Но когда я сообщила о том, что собираюсь рассказать эту же историю в суде, она молча смотрела на меня пару минут, затем вытащила свою чековую книжку.

— Ты хочешь еще кофе? — спросил я у нее.

— Нет. — Она покачала головой. — Теперь я хочу, чтобы ты поскорее услышал конец этой истории, надо покончить со всем этим! Я перешла в другой колледж и закончила его, все еще нося в душе груз тех обид, которые мне причинило семейство Ландау.

Я возненавидела всех мужчин с того дня, когда вышла из-под душа и столкнулась с Максом Ландау, ожидавшим меня с похотливым блеском в глазах! Я трудилась над созданием как бы двойственной личности — бесполый самоотверженный ученый, которого ты видел в фонде, а когда предоставлялся случай, — такая девушка, с которой ты столкнулся сегодня ночью в своей комнате.

Но в действительности это было мне не на пользу. Надо думать, что Макс Ландау уничтожил навсегда мои шансы на нормальные взаимоотношения с любым мужчиной, основанные на доверии и привязанности. Я очень много размышляла над этим. Я оказалась невинной жертвой, на долю которой выпали все страдания в прошлом, да и сейчас я продолжаю страдать, в то время как Ландау, папенька и доченька, не пострадали никак.

Кэй безжалостно закусила нижнюю губу.

— Полагаю ты считаешь меня ненормальной, но я вбила себе в голову, что мне необходимо отомстить. Поскольку они фактически уничтожили меня, значит, я должна уничтожить их.

Год назад я увидела объявление о том, что Научно-исследовательский фонд Ландау нуждается в биологе. Я написала Вики письмо — настоящий шедевр, только что не разрисовала его кровоточащими сердечками и незабудочками: она была для меня лучшим другом, такой второй я больше не встречала, и как только я могла придумать все эти гадости про ее отца? И так далее и тому подобное. Поверите ли, она проглотила эту наживку! Через неделю у нас состоялось премилое собеседование с Максом, пару раз он потрепал меня по коленке, и я получила работу.

О Тебе пока не удалось уничтожить ни одного из них?

— Не из-за того, что я не пыталась! — холодно ответила она. — Доктор Алтман старейший друг Макса, ты знаешь? Я рассказала ему обо всем с самого начала. Краснела, говоря о том, что у меня связаны руки, потому что Вики моя ближайшая подруга, а ее папенька попытался использовать это в своих интересах. По большей части я держу Макса на расстоянии, но когда предоставляется возможность, я прижимаюсь к его мужественной груди и умоляю его держать эту скотину, Алтмана, подальше от меня. Уже три месяца они не разговаривают.

Дорогая малютка Вики была неравнодушна к Луи Жерару и преуспела в этом плане. Однажды ночью я распустила свои волосы и проникла в его комнату. Если Вики Ландау может спать пять ночей из семи в комнате Боба Марша, сказала я ему, я не вижу основания для того, чтобы не наносить ему изредка визиты.

Неожиданно улыбка исчезла с ее лица, а ярко-голубые глаза потускнели.

— Я понимаю, что все это мелочи, но коли подобные небольшие разочарования накапливаются, они постепенно перерастут в нечто солидное! Так или иначе, но ты услышал достаточно для одной ночи.

Она поднялась и прошла в гостиную, я сел и закурил сигарету, потом отправился следом за Кэй. Она уже была полностью одета, застегивала свой плащ.

— Ты уезжаешь? — спросил я.

— Поскольку в тебе взял верх детектив над любовником, дорогой, — засмеялась она, — ночь утратила свою притягательность.

— Ты на самом деле не хочешь здесь остаться до утра, пусть на самой платонической основе, это значит, что я лягу на кушетке?

Она решительно покачала головой.

— Нет, благодарю, Эл. Все это было очень мило, а теперь я снова превратилась в биолога.

Я проводил ее до выхода, и она по-родственному чмокнула меня в щеку.

— Помогла ли моя история тебе в задаче поиска убийцы? — неожиданно спросила она, уже выйдя в коридор.

— Нет, не думаю.

Она благодушно улыбнулась.

— Я сразу тебя предупредила.

— Кто, по-твоему, убил Марша? — спросил я беспечно.

— Либо Макс, либо Вики Ландау, — сразу же ответила она. — Кто еще?

— Ты предубеждена.

— Правильно! — Она согласно кивнула. — А что скажешь ты сам, лейтенант? Неофициально, конечно.

— Я думаю, может быть, это ты проделала.

— Спасибо!

— Или это мог сделать твой приятель.

— Ты только что выслушал историю моей жизни, — произнесла она с явной обидой. — Ты знаешь, что у меня вообще нет друзей.

— Хэл Кирби кому только не друг, дорогая! — Я подмигнул ей. — Верно?

— Хэл Кирби? — медленно повторила она. — Мне кажется, я раньше не слышала этого имени. Во всяком случае, я с ним никогда не встречалась. Чем он занимается?

— Все время сидит в собственной квартире, высчитывая, какую пользу он может извлечь из щедрых пожертвований разным научно-исследовательским институтам, только он их никогда не делает.

— Ты шутишь? — вежливо спросила она.

— Я совершенно серьезно, — заверил я ее. — Я был уверен, что ты его знаешь. Мне известно, что у него в фонде имеется хороший друг.

Она прикусила нижнюю губу и немного задумалась.

— Ты хочешь, чтобы я немного поразнюхала, вернувшись туда?

— Что ты намереваешься сделать? — Я снова усмехнулся. — Лишить честного копа в поте лица заработанных средств существования?

— Я уже лишила его сна. Пока, Эл. Я всегда буду помнить нашу встречу.

Я следил, как она идет по коридору, затем она вошла в лифт. После этого я вернулся к себе и крепко задумался.

Глава 8

Аннабел сделала вид, что не заметила меня, когда я вошел на следующее утро в офис в самом начале десятого.

— Прекрасное утро! — через секунду громко произнесла она.

— Где?

— Знаете, — она уперлась локтями в стол и положила подбородок на ладони, внимательно всматриваясь в мое лицо, — если бы вы не сказали мне вчера вечером, что теперь посвятили свою жизнь иностранным гоночным машинам, я была бы уверена, что вы снова принялись за прежние штучки.

— Ну как вы только можете такое подумать? — простонал я.

— Припухшие веки, налитые кровью глаза, равнодушно взирающие на всех и вся, — энергично заговорила она, — руки слегка дрожат, сухие губы, обложенный язык. Все прежние признаки сегодня налицо, лейтенант. Ну разве не счастье, что я не страдаю нездоровой подозрительностью?

— Будьте благодарны за то, чем природа наделила вас от шеи и далее вниз, золотко, — буркнул я. — Надеяться на здравомыслие было бы слишком, не правда ли?

— Уилер?!

Я невольно вздрогнул, услышав яростный рев, внезапно раздавшийся из кабинета шерифа.

— Вы кому-то потребовались, Эл, — с любезной улыбкой произнесла Аннабел. — Мне кажется, у него истерика.

Я прошмыгнул мимо нее, вошел в кабинет шерифа и плюхнулся в ближайшее кресло.

— Боже мой, — произнес он потрясенно. — Я никогда не осмеливаюсь поинтересоваться, что вы делаете по ночам, Уилер, опасаясь услышать ваш ответ. Вы должны остановиться. Округ не может позволить себе держать постоянного донора на случай, что его вызовут к вам!

— Сегодня утром все такие жизнерадостные, — пробурчал я сквозь стиснутые зубы, — такие остроумные. Это обеспечивает стимулирующую прелюдию напряженного рабочего дня. Я буду весело посмеиваться, спеша на место нового убийства, или стану насвистывать легкомысленные мотивчики, стоя в морге…

— Есть серьезные причины для того, чтобы вы сбросили с себя похоронную маску, которой почему-то вздумали заменить свою физиономию, — хмыкнул Лейверс. — И это Кирби!

— Хэл Кирби?

Я почувствовал себя заинтересованным, несмотря на гудевшую голову.

— Вы были правы в отношении этого типа, что само по себе весьма удивительно, — кислым тоном произнес он. — Мне звонил капитан Сэнджер из криминального архива. На основании сказанного им можно сделать вывод, что этот Кирби — примечательная личность.

— Что же он вам сообщил?

— Он составляет половину бригады, — абсолютно бесстрастным голосом продолжил шериф. — Второй половиной является некий Джонни Кинг. «Кирби и Кинг» звучит как название какой-то старинной оперетты, не правда ли?

— Давайте отложим на время всякие театральные воспоминания, шериф! — взмолился я. — Возможно, мне осталось совсем недолго жить, так что я хотел бы все выслушать до кончины.

— Шантаж, вымогательство, — буркнул он. — Как я понял со слов Сэнджера, они специализируются на самой низкопробной «обработке» своих жертв. Кирби — «хорек», который разнюхивает все, что выглядит многообещающим в этом плане, начиная от газетных отчетов о грязных разводах до разговоров о парне, живущем поблизости от него, который не ночевал дома пару раз на прошлой неделе. Как только Кирби находит «след», он действует лучше любой ищейки, говорит Сэнджер. Хранящиеся у него газетные вырезки и записи всевозможных слухов и сплетен многим людям обходятся в кругленькую сумму.

— С Кирби я встречался, — сказал я, — так что могу себе легко все это представить. Что известно про второго, про Кинга?

— Сильная рука, — хмыкнул Лейверс. — Когда жертва уже намечена, первый шаг делает Кинг. После его посещения человек боится не только разоблачения, но и физической расправы, обещанной ему Кингом. Так что, если хотите послушать моего совета, Уилер…

Резко зазвонил телефон у него на столе. Лейверс взглянул на аппарат так, будто тот нанес ему личное оскорбление.

— Возьмите Полника и…

Телефон зазвонил вторично.

— Проклятая штуковина! — заворчал шериф. — Кому только взбрело в голову изобретать телефоны?

Он схватил трубку и рявкнул громоподобно: «Лейверс», потом добавил тоном ниже: «Соедините его». В ожидании разговора он задумчиво поглаживал свой четвертый подбородок, очевидно это действовало успокоительно, потому что последующий разговор происходил на три тона ниже.

— Да, это окружной шериф! Обождите минуточку… Остыньте немного и начните с самого начала. Я ровным счетом ничего не разобрал… Так лучше, гораздо лучше… Вы… Что?

Я испытывал истинное наслаждение, наблюдая затем, как цвет его физиономии постепенно изменялся от привычного багрового до болезненно-зеленого.

— Конечно, — прохрипел он, — прямо сейчас.

Положив на место трубку, он несколько секунд глазел на меня, очевидно, ничего не видя.

— Хорошие новости, сэр? — радостно осведомился я.

— Сегодня утром, как обычно, открыли денежное хранилище Кредитного банка Пайн-Сити, — наконец заговорил он хриплым голосом. — Часовой механизм был установлен, как обычно, на девять тридцать. Но только когда они вошли внутрь, они обнаружили там нечто совершенно необычное.

— Слушаю вас, затаив дыхание.

— У них из хранилища кое-что исчезло, — медленно продолжал он. — По первым подсчетам что-то около двухсот сорока тысяч долларов, они думают, что может быть и больше, вторичная проверка даст более точную сумму.

— Шериф! — ахнул я. — Я поражен!

— Ну… — Его лицо постепенно стало приобретать нормальную окраску. — Не сидите здесь как истукан, Уилер! Поезжайте немедленно в банк.

— А что прикажете делать с расследованием убийства? Отнести к разряду нераскрытых преступлений? — заворчал я. — Почему вы не вызовете парней из ФБР на это дело? Банк Пайн-Сити застрахован Федеральным страховым агентством, не так ли? Поэтому этим делом должно заниматься ФБР.

— Большое спасибо, лейтенант Уилер, за напоминание о том, что речь идет о нарушении федерального статуса. Случилось так, что я осведомлен об этом факте и уже собрался оповестить местное ФБР. А теперь несколько фактов лично для вас, лейтенант.

Его голос внезапно поднялся до громоподобных высот.

— Этот банк находится в округе Пайн-Сити, он полностью укомплектован работниками, которые голосуют в этом же избирательном округе. По этой причине вы немедленно летите туда и постараетесь произвести огромное впечатление — имею в виду благоприятное! — об офисе шерифа и его незамедлительной реакции на просьбу о помощи!

Его указательный палец, смахивающий на толстую сардельку, рассекал воздух в направлении моего носа.

— Вы с важным видом обойдете весь банк, зададите миллион вопросов и будете с умным видом выслушивать до конца их показания, Уилер! И будете этим заниматься до тех пор, пока туда не приедут агенты ФБР, вам понятно? Мне важно, чтобы на следующих выборах сохранились эти голоса.

— Да, сэр, — уважительно произнес я. — Я уже уехал.

Когда я вернулся в офис, сержант Полник с расплывшимся от удовольствия лицом беседовал с Аннабел Джексон. Мне было гораздо проще схватить его за руку и утащить за собой, нежели сперва пуститься в объяснения. Я сунул его на пассажирское место и погнал свой «хили» на максимальной скорости.

— Мы едем в Кредитный банк Пайн-Сити, — коротко сообщил я.

— Может быть, это хорошо для вас, Аннабел, — изрек Полник, плотоядно улыбаясь, — но моя старуха считает шорты неприличными, видите ли, она спит со мной одним.

— А что ваша старуха думает о том, что из банка похищено около четверти миллиона, сержант? — проворчал я.

— Как это? — Полник затряс головой, потом недоверчиво посмотрел в окно. — Если не ошибаюсь, это первое похищение личности в нашем округе, верно, лейтенант? — проворчал он.

— Похищение личности? — спросил я будничным голосом, давно уже поняв, что логические процессы в мозгу сержанта Полника не поддаются расшифровке.

— Похищение дамы, я имел в виду! — Он злобно ощерился. — Им бы лучше ее не трогать, вот что я скажу!

— Конечно. Какой дамы?

— Не могу представить, как им удалось это проделать, — угрюмо продолжил он. — Ведь я там сидел, когда это произошло. Она со мной беседовала об особом фасоне… — Он смущенно хохотнул пару раз. — Я в точности не знаю, как называются эти свободные штуковины, которые они нынче носят. Конечно, со мной она может рассуждать на подобные темы спокойно, потому что я человек женатый… А в следующее мгновение они подхватили ее со стула и исчезли…

— Аннабел Джексон? — вкрадчиво осведомился я.

— Кого же еще, лейтенант?

Он подозрительно посмотрел на меня, словно на придурка, чтобы не сказать полного болвана.

— Аннабел все еще спокойно сидит на своем месте в офисе. — Я глубоко выдохнул. — Это вас похитили, сержант. Я был вынужден схватить вас, проходя мимо, потому что у меня не было времени на объяснения, пока мы не сели в машину.

Я почувствовал, как он исподтишка буквально ощупал взглядом мою физиономию.

— Лейтенант… — По тону его голоса было ясно, что он старается задобрить меня. — Если, как вы сказали, похитили меня, а не ее, как могло случиться, что я продолжаю сидеть здесь, а она исчезла?

Лишь через пару кварталов я решился вновь раскрыть рот.

— Полагаю, что банк находится вон в том здании.

— Вы не должны этого делать, лейтенант! — страстно заговорил Полник. — Это неправильно. Вы знаете, что ФБР это не понравится.

Но я уже с несвойственной мне осторожностью устанавливал машину приблизительно в трех футах от обочины.

— «ФБР это не понравится». Что вы имеете в виду, сержант?

— При похищениях нельзя платить выкуп, нельзя, лейтенант! — заворчал он.

— Я думаю, вы правы, сержант, — сказал я очень серьезно. — Мы сейчас немного подождем. А пока я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня. Возьмите машину и разнюхайте ситуацию по соседству с похоронным бюро, где мы вчера утром обнаружили мертвеца.

— Они не повезут ее туда, лейтенант, — доверительно сообщил он.

— Я кое-что разузнал о владельце похоронного бюро, — прошептал я. — Я хочу, чтобы вы проверили слухи и выяснили, что он за человек, как у него обстоят дела с работой, когда он обычно начинает по утрам, когда заканчивает. Материал такого рода.

— Да, лейтенант! — Полник втиснулся на мое место. — Я уехал!

Послышался жалобный вопль терзаемого механизма. Я оглянулся и увидел обеспокоенное лицо сержанта, жалобно смотрящего на меня.

— Эй, лейтенант! — Он отчаянно затряс головой. — Передача отказала, не выдержала вашей бешеной езды.

Я наградил его ледяной улыбкой.

— Примите к сведению — машина не имеет автоматической трансмиссии, нужно действовать вручную.

— Так вот оно что!

Он заулыбался во весь рот, затем мой «хили» влился в поток машин, издавая при этом несвойственные ему звуки, словно раненый бык. Когда я вошел в банк, я все еще мог слышать его жалобы, хотя он находился уже за четыре квартала от меня. «Наверное, мне следовало поподробнее проинструктировать Полника», — мрачно подумал я.

Как только я переступил порог кабинета мистера Касла, я почувствовал, что тот не в себе. Где его обычная теплая улыбка, где приветливый блеск глаз?

— Лейтенант Уилер, благодарение Богу, что вы уже здесь! — Он испустил тяжелый вздох. — И подумать только, что такое могло случиться с нами! Четверть миллиона долларов похищено из нашего хранилища!

— Может быть, мы сначала глянем на само хранилище?

— Оно неприступное, — пробормотал он, — неприступное!

Я в точности следовал указаниям шерифа, провел целый час, задавая с умным видом бесконечные вопросы и терпеливо выслушивая длиннющие ответы, пока не прибыли два федеральных агента.

Я провел их в кабинет Касла и тактично посоветовал устроить перерыв для кофе. Высокого толстого, выглядевшего весьма несговорчивым агента, который почти ничего не говорил, звали, как я выяснил, Питерсом, второго же, тоже высокого, но худощавого — Кардосом.

— К хранилищу не прикасались, — сообщил я им. — Часовой механизм был установлен вчера днем, как обычно. Когда они отворили дверь хранилища сегодня, то обнаружили, что исчезло почти четверть миллиона долларов.

— Ни с одним наружным окном или с замком не мудрили? Не пытались открыть? — на всякий случай осведомился Кардос.

— Нет.

— Я всегда считаю, что задача упрощается, когда это внутренняя работа, — благодушно заявил Питерс.

— Ну, — неторопливо заговорил я, — комбинация известна лишь двоим людям. И то, как установить механизм: Каслу, президенту, и Мак-Фейлу, вице-президенту. Касл утверждает, что он находился на вечере встречи в школе далеко за полночь, потом он, его супруга и трое его бывших одноклассников поехали к нему домой. Его жена прямиком отправилась спать. Ну а старые приятели вспоминали о былом и играли в покер до семи часов утра.

— Мак-Фейл? — буркнул Кардос.

— Находится в Сиэтле до послезавтрашнего дня на банковской конференции, — ответил я деревянным голосом.

— Не будем нервничать, пока не проверим алиби Касла, — хмыкнул Питерс, но по тону его голоса было ясно, что он уже нервничает.

— Мне не хочется вам что-либо подсказывать, парни, — сказал я извиняющимся голосом. — Но есть еще кое-что.

— У меня нет ни малейшего желания это слушать, — заявил Кардос, — но, по всей вероятности, нет другого выбора.

— Ночной сторож должен штамповать часовой механизм через каждый час на протяжении всей ночи, — сказал я. — Он в точности все это проделал прошлой ночью и клянется, что не видел и не слышал ничего необычного на протяжении всего дежурства.

Оба агента секунд десять смотрели друг на дружку, потом одновременно заговорили.

— Мне абсолютно не хочется вмешиваться, — заявил Кардос с широкой дружелюбной улыбкой на физиономии. — В конце-то концов это территория округа и…

— Вы проделали уже всю трудоемкую работу, лейтенант, — подхватил Питерс, бросая на меня восхищенный взгляд. — Было бы непорядочно вмешиваться сейчас и похищать ваши лавры…

— Всего вам доброго, джентльмены, — торопливо пробормотал я, — и могу ли я пожелать вам удачи?

Глава 9

— Точно, вам повезло, что я вернулся к этому времени и заметил, что вы стоите на тротуаре перед банком, верно, лейтенант? — радостно вопросил Полник.

— Да, — задумчиво ответил я, — и ждать-то мне пришлось всего лишь полчаса!

— Точно, вы везучий, — весело повторил он, несколько минут поглазел через ветровое стекло на расстилающуюся впереди дорогу, затем пожал массивными плечами. — А у вас эта старая развалюха бегает резвее, чем у меня.

— Может быть, потому, что я частенько вывожу ее на прогулку, то туда, то сюда? — высказал я предположение.

— Наверное, — рассеянно согласился он. — Как я вам говорил, лейтенант, на противоположной стороне улицы есть бензоколонка, почти против похоронного бюро. А знали бы вы, как ее владелец ненавидит гробовщика! Он говорит, что Бреннер в лучшем случае начинает работать в девять часов, а заканчивает сразу после трех.

— Вы проделали хорошую работу, сержант! Давайте-ка поедем посмотрим, не обнаружил ли он недавно еще неизвестных мертвецов.

Очкастый владелец похоронного бюро не выказал радости при виде нас, когда мы вошли в его офис десятью минутами позже.

— Это лейтенант — ух — Уилер!

Ценой огромного усилия ему удалось выжать на физиономии подобие приветливой улыбки.

— И сержант… ух…

— Как поживаете, мистер Бреннер? — весело заговорил я. — Больше не находили неизвестных мертвецов?

— Упаси Боже, нет! — Он утер лоб белоснежным носовым платком. — Надеюсь, никогда больше не найду. Одного подобного случая вполне достаточно доконца моих дней, разве вы не согласны, лейтенант?

— Не знаю, — неуверенно протянул я. — За пару-то сотен долларов за один день, когда я считаю сотню за неделю превосходной платой. Как вы думаете, сержант?

Полник уставился на тщедушного гробовщика «рыбьими глазами», подобный взгляд он, несомненно, позаимствовал у какого-то средневекового истязателя.

— Не думаю, что он мерзавец, — изрек он на полном серьезе.

— Ну, послушайте, — пробормотал Бреннер, часто задышав. — Я не разрешу себя так оскорблять.

— В следующий раз я не стану разглагольствовать! — загудел Полник голосом, напоминающим грохот бетономешалки на низких оборотах.

— Мы ничего не имеем против того, что вы получили две сотни легких денег, мистер Бреннер, — заговорил я беспечно. — Нам только не нравится, что вы нас впутали в это дело. По вашей милости мы остались без сна.

— Честное слово, я не имею понятия, о чем вы толкуете!

— Мистер Бреннер!

Тут я наградил его тем холодным полицейским взглядом, на отработку которого требуется не менее двух лет ежедневных упражнений перед зеркалом.

— Давайте-ка я вам расскажу, как все это было, а вы мне укажете, в чем я ошибся.

— Я все еще ничего не понимаю! — заныл Бреннер.

— Это планировалось как потрясающий розыгрыш над его дочерью, — сказал я. — Не было никаких шансов, что она проснется в вашей мертвецкой, потому что он позаботился о том, что она получит соответствующую дозу снотворного. Все, что от вас требовалось, это оставить заднюю дверь незапертой, прийти сюда рано утром, дабы удостовериться, что все о’кэй, он же сам явится к восьми часам и заберет ее домой. За это вам было обещано сто, да?

— Пятьдесят! — не раздумывая, ответил человечек.

— Пятьдесят? — Я с любопытством посмотрел на него.

— Так было обещано, когда мы в первый раз договаривались с ним. — Он скорбно покачал головой. — Если бы я знал, сколько неприятностей все это доставит!

— Расскажите мне про второй раз, — подсказал я.

— Он позвонил мне накануне поздно вечером. — Теперь Бреннер явно нервничал. — Сказал, что шутка получится еще более удачной, если я сообщу полиции о неизвестном покойнике в одном из моих гробов. Я не соглашался, тогда он пообещал удвоить мне первоначальную сумму, если я выполню его прихоть.

— Ну, и вы согласились, разумеется, — хмыкнул я. — В первый раз он приходил сюда лично!

— Да, да, конечно! — Бреннер энергично закивал. — Я бы, разумеется, не пошел на подобную шутку, но только он ведь был доктором, уважаемым человеком и все такое, так что я подумал…

— В этом месте дурно пахнет, чтобы не сказать воняет! — внезапно вмешался Полник. — Не можем ли мы отсюда выйти?

— Конечно, — ответил я, — теперь мы закончили.

— Что будет со мной? — захныкал толстяк. — Что со мной случится, лейтенант?

— Пока я еще не знаю, — честно ответил я, потом попытался приободрить его улыбкой. — Но не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем.

Когда мы выходили, он принялся грызть ногти, и я понадеялся, что он доберется до ладоней к тому времени, когда сообразит, что ему-то ничто не грозит.

Когда мы сели в машину, Полник поразил меня неожиданным вопросом:

— Лейтенант? Каким образом вы сообразили, что это все было сфабриковано заранее, вроде как бы это был обман, вранье?

— Целая цепочка случайных совпадений, неправдоподобное стечение обстоятельств, — усмехнулся я. — Будь я посообразительней, я бы сразу в этом разобрался. Владелец похоронного бюро, который начинает работать в семь часов утра и моментально обнаруживает неизвестный труп в одном из гробов. Доктор Ландау, потрясающе беспечно говорящий о данной истории. «Это было первое похоронное бюро, в которое мы заглянули», — так он сказал. Задняя дверь случайно оказалась незапертой. Припоминаете, когда труп уселся в гробу и улыбнулся нам?

— Я стараюсь об этом забыть, лейтенант!

В его голосе звучали жалобные ноты.

— Это был действительно черт знает какой шок! — согласился я. — Но ведь мы выжили, справились с ним, только Бреннер потерял сознание. Он перестарался, бедняга, потом до меня дошло. Я не знаю ни одного владельца похоронного бюро, который упал бы в обморок, даже если бы покойница выскочила из гроба и предложила бы ему жениться на ней.

— Да-а, — покачал головой Полник, — ну и куда мы направляемся сейчас?

— На встречу с омерзительным союзом из двух проходимцев, специализирующихся на вымогательстве, шантаже и прочих развлечениях того же плана.

— Да? — каким-то сонным голосом произнес он.

— У вас что-то на уме? — неосторожно спросил я.

— Эй, лейтенант! — Его лохматые брови сошлись на переносице и стали походить на одну из тех непонятных карт погоды, которые неизвестно для кого демонстрируют по телевидению. — Я вот все думаю, не считаете ли вы, что Аннабел могла превратиться в какого-нибудь вампира и улететь из офиса сама по себе?

— Весьма интересная теория, сержант, — произнес я нейтральным тоном. — Кстати, вместе с бригадой вымогателей, которых мы собираемся навестить, находится необычайно высокая и пышная блондинка с такими формами, которых вы не встречали за всю свою жизнь.

— Да-а?..

Полник так энергично выпрямился, что чудом не продырявил головой брезентовый верх моего старенького «хили».

— Вот это здорово! — Он бросил на меня трепетный взгляд и непременно завилял бы хвостом, если бы таковой у него имелся. — Похоже, старые добрые времена возвращаются, лейтенант!

Когда мы подъехали к дому, я сцепил пальцы и не разжимал их до тех пор, пока в ответ на мой звонок дверь не отворилась. Мне не хотелось разочаровывать сержанта, и этого не случилось. Благодарение Богу, подумал я, увидев, как Сандра-беби заполнила собой весь дверной проем.

Она заменила свитер канареечного цвета на темно-розовую шелковую блузку, которую с таким же успехом можно было совсем не надевать, по соображениям скромности. Те же самые блестящие черные брюки плотно обтягивали округлое великолепие ее бедер. Я с ужасом подумал, не тот ли самый комок жевательной резинки находится у нее за щекой.

— Привет! — Она одарила меня мимолетной улыбкой. — Надеюсь, вы не хотите говорить с ним сегодня, у него ужасное настроение!

— У меня тоже. Значит, мы прекрасно поладим.

— Если я пущу вас туда, он спустит меня с лестницы.

— Поэтому я сам себя впущу, а вы оставайтесь здесь и составьте компанию сержанту. — Я картинно поклонился. — Познакомьтесь с сержантом Полником, храбрейшим малым в полиции, а он находит вас самой прекрасной дамой, которую он встречал в своей жизни.

— Да-а? — Она критически оглядела Полника и радостно закивала. — Эй, только посмотрите на все эти великолепные мускулы! Я предполагаю, вы способны задушить в объятиях девушку до смерти, серж!

Она пронзительно ойкнула.

— Спрашиваете?! — с чувством воскликнул Полник. — С такой прекрасной дамой, как вы, я бы почел за счастье даже отправиться в газовую камеру!

— О, серж!

Она игриво толкнула его локтем под ребра, углубив его туда дюйма на три, а Полник и бровью не повел.

— Извините, — торопливо произнес я. — Это Сандра-беби, а это серж. Я имею в виду сержант. Позаботьтесь о ней, хорошо?

— Не сомневайтесь, лейтенант! — проворковал Полник.

Я вошел в квартиру. Кирби по-прежнему занимал горизонтальное положение на кушетке, все так же ловил земляные орехи открытым ртом. Позади кушетки стоял массивного сложения тип, носивший килограммов сто на своем долговязом каркасе, а возможно и больше. Было похоже, что кто-то взял в руки кирку и грубо вырубил из глыбы несколько самых примитивных очертаний того, что должно было служить ему лицом: широкий нос, перебитый как минимум пару раз; горизонтальную щель вместо рта; пару маленьких агатовых голышей, втиснутых по обе стороны носа вместо глаз. Беспорядочная поросль темных косм на макушке завершала работу мастерового.

Кирби поднял глаза и нахмурился.

— Это вы снова вернулись?

— Привет, Робин Гуд! — весело воскликнул я, затем глянул на человека-гору, стоявшего за кушеткой. — А это кто? Маленький Джон?

— Кто этот недотепа? — Гора заговорила таким густым басом, что казалось, будто легкие не имели никакого отношения к этому звуку, он доходил до самых его ботинок.

— К-оп! — Кирби сделал вид, будто сообщает это по секрету, для чего прикрыл рот рукой. — Я полагаю, что он законченный придурок, но у него имеется полицейский значок.

— Прославленный дуэт, Кирби и Кинг, мастера шантажа! — Я сделал небольшую паузу, затем деловито осведомился: — Эй, Кирби, скольких членов бригады Научно-исследовательского фонда Ландау вы числите в своих гроссбухах, а?

Он подбросил в воздух земляной орех, аккуратно поймал его и только после этого покачал головой.

— Откуда вы только берете подобный материал? — почти жалобно произнес он. — Я ничего не слышал об этом притоне до тех пор, пока вы сами не явились вчера сюда и не прожужжали мне все уши про него.

— Где вы были вчера вечером? — спросил я.

— А вам-то что до этого? — заворчал Кинг.

— Я понимаю, что эта мысль не отличается оригинальностью, — холодно заметил я, — но мы можем выяснить все очень просто здесь же, но можем и прогуляться куда следует.

— Ответь ему, Джонни! — прохрипел Кирби. — Подумаешь, какой секрет! Весь вечер мы были тут, ведь так?

— Точно, — пробасил Кинг.

— Все трое, — добавил Кирби, — Сандра-беби тоже, спросите ее. Мы провели прекрасный вечер, пили пиво и смотрели телевизор. Кстати, что такого особого во вчерашнем вечере?

— Кто-то грабанул четверть миллиона из банка Пайн-Сити, — пояснил я.

— Да-а?!

Было похоже, что на Кинга это произвело большое впечатление.

— Эй, лейтенант? — В голосе Кирби звучала нескрываемая насмешка. — Разве мы походим на двоих парней, которые ограбили банк?

— Нет, вы походите на двух парней, которые позволили кому-то другому ограбить банк для вас, после чего вы надуете их и заставите отдать добычу вам.

Земляной орех угодил Кирби по носу, затем отскочил на грудь, чего он даже не заметил.

— Как прикажете понимать такое высказывание? — хмуро спросил он.

— Эти деньги должны где-то прожечь дыру, — произнес я. — Вы не возражаете, если их поищут здесь?

— Валяйте! — разрешил Кирби, пожимая плечами.

— Я, простите, не стану утруждать себя. Ребята из ФБР занимаются банковским делом, так что, возможно, в течение дня у вас будут еще гости.

— Фэбы, копы, какая разница? — поморщился Кинг. — Можно подумать, что им больше нечем заняться, как только искать чего-то в чужих волосах!

— Ну, у вас-то волос не так уж много, зачем в них копаться?

Я критически воззрился на пролысины между кустиками его редких волос.

— Я предложил бы вам выпить, но догадываюсь, что вам уже надо уходить, лейтенант? — рявкнул Кирби.

Физиономия Кинга приобрела пунцовую окраску.

— Вообще-то ненавижу наглых умников! — медленно произнес он. — В особенности таких, которые отпускают оскорбительные персональные замечания!

Он двинулся вокруг кушетки, направляясь ко мне, Кирби это так переполошило, что он даже принял сидячую позу.

— Джонни! — завопил он. — Успокойся!

— Пусть себе идет, — проворчал я. — Я всажу в него пулю за сопротивление при задержании.

Громыхающая гора неожиданно остановилась.

— Что вы сказали? — промямлил он.

— Вы меня отлично слышали! — бросил я. — Мне и окружному шерифу поручено просеять этот город. Когда мальчики закончат обрабатывать тебя надлежащим образом, ты поймешь, что наломал кучу дров, и признаешь себя виновным. Либо так, либо ты вообще не доживешь до суда!

Я всегда считал, что лучшая ложь — это совершенно неправдоподобная ложь, потому что большинство людей полагают: лгать совершенно беспардонно нельзя, значит — им говорят правду.

— Не задерживайтесь больше в Пайн-Сити, ребята, — как можно вежливее посоветовал я. — Иначе мне придется организовать для вас такое, после чего вы вылетите отсюда пробкой.

Я вышел из квартиры, оторвал Полника, прилипшего взглядом к Сандре-беби, и потащил его к лифту. Когда мы добрались до тротуара, его глаза уже приобрели осмысленное выражение.

— Вы должны установить наблюдение за этим многоквартирным домом, — сказал я ему. — Только сперва пойдите и позвоните в офис, чтобы они обеспечили вам смену, хорошо? Сообщите им, что я отправился на разведку, а если Кирби или Кинг выйдут из дома, организуете за ними слежку, я должен знать, куда они отправятся.

— Все понятно, лейтенант, — с радостной улыбкой заявил Полник. — Ну что за куколка! И все это у нее настоящее, лейтенант.

Я хотел было спросить, откуда у него такая уверенность, но все же передумал.

— Непременно предупредите меня, если кто-то из этих бандитов покинет дом, — напомнил я еще раз.

— Ни о чем не беспокойтесь, лейтенант! — услышал я в ответ. — Господи! Этот прозрачный розовый шелк; каждый раз, когда она вздыхала, он…

Я двинулся к машине, оставив сержанта стоящим посреди тротуара, поверяющим бродячей собаке свои секреты, а когда я уже отъезжал от обочины, его слушательницей стала маленькая весьма пожилая леди, носившая слуховой аппарат и по этой причине старавшаяся изо всех сил объяснить бедняге кратчайший путь до здешнего торгового центра.

Глава 10

Девушка в стерильно белоснежной униформе со светлыми волосами, стянутыми в тугой узел на затылке выглядела асептически чистой, и сквозь стекла очков в тяжелой черной оправе с трудом можно было различить выражение ее холодных голубых глаз.

— В данный момент доктор Ландау занят у себя в офисе, — заговорила она, — так что, если вы хотите поговорить со мной конфиденциально, лейтенант, мы можем подняться в мою комнату.

— Это будет замечательно, мисс Аллен, — пробормотал я.

Я шел следом за хрустящей, туго накрахмаленной униформой по лестнице, затем вдоль коридора, пока мы не добрались до ее комнаты. Она имела тот же асептический, идеально чистый вид — обстановка была строго деловой в соответствии со стилем всего дома. Мисс Аллен тщательно закрыла за собой дверь, затем бросила на меня проницательный взгляд.

— О, братец! — воскликнула она. — У вас утомленный вид.

— Трудный день, — вздохнул я и с благодарностью присел на краешек кровати.

Она оперлась спиной о дверь и закурила сигарету.

— А я-то вообразила, что вы проделали весь этот путь сюда, просто чтобы проверить, сумеете ли вы убедить меня не носить черное белье в рабочее время.

— Четверть миллиона долларов похищено из банка, — начал я. — Убийца Марша все еще на свободе. А время ой как быстро бежит, дорогуша. Нам необходимо поговорить о множестве вещей, но при условии полнейшей откровенности: никакой лжи, полуправды, замалчиваний, пропусков и прочих трюков, ясно?

— Продолжайте, лейтенант!

— Фантастика! — произнес я задумчиво. — Ну прямо сюжет из сборника комиксов. Кто бы поверил, если бы услышал это впервые? Я один, Кэй, по той причине, дорогуша, что вчера вечером вы устроили мне практическую демонстрацию своего метода, не так ли?

— Я не стану говорить, что не понимаю, о чем вы говорите, — она слабо улыбнулась, — но и комментировать ваше заявление тоже не буду.

— Алтман сообщил мне, что вы разрабатывали возможности сочетания галлюциногенного и гипнотического успокоительного препарата. То есть, как я понимаю, вчера вечером вы мне подсыпали в мой бокал «микки финна»?^[98]

— Точно, Эл.

— Последний тост был с участием Вики Ландау, вы решили уложить ее спать в гробу в чьем-то частном похоронном бюро и убедиться, что она ровным счетом ничего не помнит, когда проснется, как приказано, в восемь часов утра. Ей сообщили то же самое слово-пароль, что и мне, чтобы потом она смогла все припомнить?

— Ей дали слово-пароль, — кивнула Кэй.

— Но они не сообщили его президенту Кредитного банка Пайн-Сити, как я понимаю? Или ночному сторожу в банке?

Небесно-голубые глаза совершенно ничего не выражали. Кэй уставилась куда-то в стену поверх моей головы.

— Я думал об этом, пока ехал сюда, — продолжил я. — Если вы дали Каслу, президенту банка, этот наркотик, вы проинструктировали его, когда ему следовало привести все команды в исполнение, и специально подчеркнули, что после того, как все будет сделано, он начисто забудет обо всем и больше никогда не вспомнит. Велели ему установить таймер на замке хранилища так, чтобы оно оказалось открытым в нужный вам момент, скажем, ровно в полночь? Узнали у него, как его перевести, чтобы потом оно открылось в обычное время утром. И не забудьте так же имя и адрес ночного сторожа, потому что и он должен был получить дозу наркотика. Ему вы могли приказать открыть заднюю дверь банка для вас перед полуночью и снова запереть ее, когда выйдете оттуда, прихватив четверть миллиона. И он тоже будет утверждать, что ничего подобного не помнит.

— Мне нравится слушать ваши речи, Эл, — вкрадчиво произнесла она, — даже когда они совершенно лишены смысла.

— Я неоднократно задавал себе вопрос, чего ради группа преданных своему делу научных работников могла запланировать ограбление банка, — медленно продолжил я. — Смешно сказать, причина именно в том, что все они такие преданные, такие целеустремленные и руководит ими полугений, абсолютно лишенный моральных устоев. Ваш наркотик, как я полагаю, можно назвать величайшим достижением в своей области?

— Величайшим!

— Но прежде чем вы обнародуете его в медицинских кругах, до того, как он будет воспринят всерьез, вам было необходимо проторить ему дорогу. Описать сотни или тысячи случаев, когда ваш препарат был успешно применен в психотерапии и прочее. Открыв это средство, бригада, в особенности сам Ландау, захотела все это осуществить на практике самостоятельно, а здесь потребовалось бы гораздо больше средств, чем фонд Ландау смог бы раздобыть за сотню лет. Ответ Макса Ландау на это был бы типичен для его своеобразного гения: почему бы нам не воспользоваться нашим же наркотиком, чтобы раздобыть необходимые нам средства для полного признания этого наркотика, чтобы позднее иметь возможность помогать душевнобольным? — Я шумно вздохнул. — Поразительно простое уравнение: «наркотик плюс деньги равняется официальному признанию наркотика».

— Это конец истории? — вежливо осведомилась Кэй.

— Всего лишь начало, — заверил я ее. — Давайте-ка на минутку внимательней присмотримся к научно-исследовательской бригаде Ландау, а? Сам Ландау, мы почти полностью установили, что он собой представляет. Затем — Марш и Жерар, оба молодые, безусловно лояльные и преданные своему делу! Они не стали бы ему противодействовать. Вики, его собственная дочь, тоже не станет чинить препятствий. Алтман, как мне кажется, не относится к категории преданных науке людей, но он старый друг Ландау и многим ему обязан, так что и он не стал бы противиться. Таким образом, остаетесь вы одна, золотко.

— Вы поставили меня в конце, потому что я являю собой что-то особое, Эл? Или просто наименее значительное?

— Вы были преданы делу уничтожения Ландау, отца и дочери, — пожал я плечами. — Но вы с удовольствием приняли участие и в этом деле, потому что здесь появилось больше шансов погубить их при осуществлении столь дикого проекта. Итак, почему же был убит один из наиболее страстно преданных делу членов бригады накануне того дня, на который было запланировано ограбление? И той же ночью был осуществлен опыт с Вики в качестве главного действующего лица?

— Вы спрашиваете меня? — Кэй приподняла брови.

— Просто говорю вам, только и всего. — Я подмигнул ей. — Поскольку бригада осуществляла тайный план, значит, могли существовать лишь две причины, по которым был убит Марш. Либо он был противником тайного заговора, и его в этом уличили. Либо он обнаружил предателя, который расправился с ним до того, как Марш разоблачил его.

— Что вы выбираете? — равнодушно спросила она.

— Марш не был предателем. Когда я осматривал его носильные вещи, я нашел напечатанную на клочке бумаги записку с именем и адресом Хэла Кирби и названием банка, который был ограблен вчера ночью. Вот что могло явиться поводом для убийства. Кирби и его приятель Джонни Кинг — хорошо известное партнерство, специализирующееся на шантаже и вымогательстве. Предателя шантажировал Кирби, и он усмотрел свой шанс освободиться от вымогателя, если удастся привлечь его к ограблению. Каким-то образом Марш узнал о его планах и намеревался предупредить Ландау, поэтому его должны были убить.

— Это начинает походить на один из весьма запутанных шпионских фильмов, — беспечно бросила Кэй. — Какую роль исполняет в ней Грегори Пек?

— Если бы Марш подозревал, что его жизни угрожает опасность, он бы оставил записку с именем предполагаемого убийцы и с описанием всех известных ему подробностей его личности. Нет, эта аккуратно напечатанная записка про Кирби была подсунута в карман халата Марша уже после того, как он был убит.

— Кем?

— Тем же человеком, который с самого начала так ретиво помогал мне осуществлять расследование, как мне кажется. Тем самым, который на мне самом продемонстрировал свойства наркотика, чтобы я смог сообразить, как он подействует на сотрудников банка, а также снабдил меня прошлой ночью детальным обзором жизнеописания членов семейства Ландау. Я имею в виду вас, дорогая.

— Вы воображаете, что я предательница, убившая Марша? — прошептала она.

— Я думаю, что существует не один предатель, который мог бы убить Марша, — хмыкнул я. — И я не сомневаюсь, что Кирби шантажировал не единственного члена научно-исследовательской группы. Мне безумно хочется поймать убийцу Марша, но мне нужен также и Кирби. К сожалению, времени очень мало…

— Что вы имеете в виду? — быстро спросила она.

— Когда Ландау и его соучастники взяли прошлой ночью эти деньги из банка, они должны были их где-то спрятать, — усмехнулся я. — Почти не сомневаюсь, что предатель обещал Кирби сообщить, где тот сможет найти их, а позднее они поделят их между собой.

— Ох! — едва слышно простонала Кэй.

— Не хотите ли для начала сообщить мне, каким компрометирующим материалом на вас располагает Кирби, золотко? — мягко спросил я.

Она молча покачала головой, ее голубые глаза снова уставились в стену над моей головой, но в них появилось испуганное выражение.

— Ладно! — Я пожал плечами и встал. — В таком случае, я спущусь вниз и начну заниматься тем же делом с остальными.

— Я не думаю, что в этом есть необходимость, Эл.

Голос у нее слегка дрожал, когда она, продолжая изучать стену, сказала:

— Я почти не сомневаюсь, что сразу после того, как нашли убитым Боба Марша, Ландау распорядился установить аппаратуру для подслушивания во всех помещениях в доме.

— Вы можете разглядеть микрофон со своего места? — спросил я.

— Возможно, но ведь это теперь не имеет значения, не правда ли? Если это так, он слышал каждое наше слово.

— Почему бы нам не спуститься вниз и не узнать? — предложил я.

Все тесной группой ожидали нас на лестничной площадке. Настороженный Макс Ландау — его физиономия сатира стала еще больше походить на злой шарж; Вики с плотно поджатыми губами, ее прирожденное высокомерие теперь выглядело особенно заметно — холодное и расчетливое, а темные глаза с неприкрытой ненавистью смотрели на Кэй Аллен; толстая физиономия Теодора Алтмана подчеркнуто выражала его нейтральную позицию, ярко-голубые глазки были прикрыты более чем всегда набухшими веками, а мечтательные серые глаза Луи Жерара беспокойно косили, причем над левым глазом подергивался нервный тик.

Ландау вроде бы весело улыбался, но паутина морщинок, сплошь покрывающих его физиономию, неожиданно проступила еще отчетливей, состарив его лет на пятьдесят.

— Приятная компания, лейтенант! — Он по-мальчишески захихикал, но его поблескивающие углем глаза выражали неприкрытую издевку над собеседником. — Вы останетесь на ленч? Вики все уже приготовила и ждет нас к столу. Баранье рагу с овощами — ее коронное блюдо!

— Благодарю вас, — хмуро ответил я. — Вы уверены, что четверть миллиона долларов будут ждать, пока мы пообедаем, доктор? Вы не опасаетесь, что Кирби и Кинг доберутся до них за это время? Если да, то баранье рагу в вашем доме станет самым дорогостоящим блюдом, которое до сих пор где-либо подавалось.

— Я затрудняюсь подобрать точное слово для описания вашего юмора, лейтенант! — Его зычный баритон заполнил весь первый этаж здания. — Дайте-ка подумать? Восхитительный — не совсем подходящее определение. Грубоватый — в нем содержится намек на остроумие, что не совсем правильно, не так ли?

Он взял меня за локоть и отправился со мной в столовую, Кэй шла следом за нами, а все прочие сзади.

— Садитесь, лейтенант. Во главе стола, если желаете. Это ваше место, в конце-то концов сегодня вы почетный гость, — почти дружелюбно пригласил он.

Я сел во главе стола. Ландау занял стул рядом со мною с одной стороны и жестом предложил Кэй сделать то же самое с другой. Вики вопросительно посмотрела на него, и он кивнул.

— Бога ради, дорогая, подавай немедленно. И бутылочку хорошего кларета. Это повод, правда неожиданный, но, несомненно, все же повод.

Алтман оставил место для Вики рядом с отцом, сам сел на свободный стул. Жерар — рядом с Кэй, после чего мы приступили к весьма теплому семейному обеду.

— Кэй была совершенно права, — заговорил Ландау. — Я установил подслушивающие устройства во всех помещениях дома после смерти бедняги Боба. Мы все были в полном смысле слова заворожены вашими изобретательными теориями, лейтенант.

Его гудящий хохот эхом отразился от стен несколько раз, — он звучал, ни дать ни взять, как призывные звуки у входа в павильон смеха в луна-парке, а возможно, как будничный гул в каком-нибудь сумасшедшем доме.

— Ах, лейтенант! — не унимался он. — Вам следовало быть писателем. Какая несправедливость награждать подобным умом обычного полицейского офицера.

Вики подала рагу, налила кларет в рюмки, после чего уселась рядом с отцом, холодно взглянув на меня.

— Полагаю, вы развлекались вовсю этой ночью у себя дома, лейтенант. Сегодня утром Кэй выглядела совершенно измученной, вы же — лишь немного утомленным. Из услышанного нами наверху разговора у нас сложилось впечатление, что это скорее походило на пьяную оргию.

— Ну, и секс-оргию тоже, хочу добавить, — съязвила Вики.

— Вики, дорогая, — добродушно заметил отец, — ты не должна оскорблять нашего почетного гостя.

— Я ничего не имею против, — заверил я его. — А рагу просто отменное. Напоминает мне поговорку моего дядюшки: коли тебе суждено жениться на суке, женись на той, которая умеет готовить.

Я улыбнулся с самым невинным видом, поочередно посмотрев на всех присутствующих и собрав в ответ коллекцию возмущенных взглядов.

— Именно грубость отталкивает в людях сильнее всего другого, — произнесла Вики холодно, не обращаясь ни к кому в частности. — Происхождение и воспитание нельзя подделать.

— Правильно, — согласился я, — посмотрите, что случилось с леммингами.

Ландау откинул назад голову и оглушительно захохотал.

— Туше! Я думаю, вам надлежит согласиться на ничью… Лейтенант, черт возьми, почему бы вам не продолжить вашу забавную игру в фантастические предположения, которую вы начали в комнате Кэй? Мы все с большим удовольствием примем в ней участие, можете не сомневаться.

— Поимка предателя? — сказал я. — Почему бы и нет?

Я взглянул на Кэй и заметил, даже сквозь толстые стекла очков, что она панически напугана.

— Я должен знать, — вкрадчиво заговорил я, — что было известно Кирби такого, чем он мог вас шантажировать?

— Фотографии, — едва слышно произнесла она, не поднимая глаз от стоящей перед ней тарелки.

— Фотографии чего?

— Некоторых интимных сцен, разыгранных в комнате отеля, когда ее обитатели не знали о находящейся на заднем плане видеокамере, — ответила она лишенным всяких эмоций голосом, но явно граничащим с истерикой. — На них запечатлены только двое — я и Макс Ландау.

Раздался резкий свистящий звук, это Вики втянула в себя воздух.

— Ты снова лжешь, — пронзительно закричала она, — ты грязная…

— Вики! — прикрикнул Ландау на дочь, и она замолчала, но ее глаза были красноречивее слов.

— Но стоило ли платить за них вымогателю? — спросил я Кэй. — Единственный человек, которого они задели бы, это Вики. Вас ведь это ни капельки не тронуло бы?

— В больнице, когда я сказала миссис Ландау, что я дам показания на суде об изнасиловании, она вынуждена была откупиться от меня чеком на двадцать пять тысяч долларов.

Она закрыла глаза и довольно долго не открывала их.

— Эти фотографии были засняты позднее — в том же году, на них ясно видно, что мне не более восемнадцати — девятнадцати лет. Я побоялась, что от меня могут потребовать возвратить те деньги, которые она когда-то мне заплатила. Кирби именно этим мне грозил. Конечно же у меня сейчас просто нет такой суммы.

— Ха-ха-ха! — воскликнула Вики с нескрываемым злорадством. — Веселая жизнь стоит дорого, а ты любительница удовольствий!

— Давайте возвратимся к игре! — беспечно предложил Ландау. — Лейтенант?..

— Предателем должен быть один из тех, кого шантажировал Кирби, — заявил я. — Теперь мы знаем, что так обстояли дела с Кэй и что она является первым кандидатом в предатели. Среди сидящих за этим столом есть еще кто-нибудь, кого он тоже шантажировал?

— Сильно сомневаюсь, чтобы кто-нибудь в этом добровольно признался, лейтенант, — заявил Ландау после нескольких минут напряженного молчания. — Знаете, я считаю, что тут вам придется проявить всю свою изобретательность, чтобы вытянуть это из них.

— Почему бы нам не начать исключать неподходящих? — предложил я. — Марша убили, чтобы помешать ему сообщить вам имя предателя. Одного этого, очевидно, достаточно, чтобы вычеркнуть ваше имя из списка.

— Я польщен, — улыбнулся Ландау. — Кого-нибудь еще?

— Луи Жерара. — Я посмотрел в конец стола, где сидел химик. — Он один из преданных вместе с Маршем парней. Считает, что вы — Божий дар науке и человечеству и поэтому не можете никому причинить зла. Полагаю, что это последняя из детских фантазий, которой он позволил себе увлечься. Собственно, это в его же собственных интересах.

Физиономия Жерара покраснела, и он сосредоточил все свое внимание на пустой стене.

— Таким образом, поле нашей деятельности сужается, остаются двое, — весело сообщил я. — По весьма несчастливому совпадению, это ваша дочь, доктор Ландау, и ваш старейший приятель.

— Продолжайте, лейтенант.

— Вики не кажется подходящим кандидатом. Из того, что я слышал, она всегда боготворила землю, по которой ступали ваши ноги, поэтому я считаю, что, если бы она когда-нибудь попала в настоящую беду, она бы с рыданиями бросилась к вам за помощью. Если бы ее шантажировали, вы бы давно уже знали об этом.

— Не надо делать мне никаких скидок, лейтенант! — раздраженно бросила Вики.

— В таком случае остается только мой старейший друг и верный коллега, доктор Алтман? — вкрадчиво спросил Ландау. — Как вы его расцениваете, лейтенант?

— Я могу только обобщать, на какое-то время вам придется с этим смириться, — сказал я. — То, что полицейский узнает про людей, это своего рода указ. Если кто-то рассказывает нам долгую историю, о чем его даже не просили, или затягивает ее гораздо дольше, чем требуется, как, например, вчера вечером это проделала Кэй, исповедуясь мне, то невольно начинаешь задавать себе вопрос, почему и для чего этот человек так себя утруждает. И почти неизменно получаешь тот же самый ответ: потому что пытается выдать за правду ворох лжи. Или же правду вперемешку с враньем — за чистую правду.

Кэй сообщила мне длинную печальную историю о том, как была разбита ее жизнь в тот злосчастный день, когда вы поджидали ее в комнате, куда она вошла после душа.

Я взглянул на Ландау.

— Целая куча слезливого вранья, чтобы скрыть тот факт, что она явно получала удовольствие от вашей близости. Иначе фотографии никогда бы не могли быть засняты, не так ли?

— Да разразит вас гром, лейтенант! — выкрикнула Кэй.

— Возвращайтесь теперь к доктору Алтману, — продолжил я, — должен упомянуть о том, что он по собственной инициативе сообщил мне подробнейшую историю своей жизни. Почему и для чего? Я знаю, что у Кирби имеется колоссальная коллекция газетных вырезок, которые он начал собирать самое позднее с конца войны, а возможно, и раньше. Весьма вероятно, что он узнал в докторе Алтмане кого-то еще, возможно, нацистского врача в Аусшвице, который разыскивался, чтобы предстать перед судом за военные преступления, совершенные им. Я не говорю, что это непременно так, но, согласитесь, это возможно.

Ландау посмотрел через стол на Алтмана, и впервые на его сморщенном лице появилось жесткое выражение. Теперь оно казалось беспощадным и мстительным.

— Ну, Теодор? — рыкнул он.

Алтман медленно обтер пот со своей блестящей головы громадным платком.

— Это неправда, Макс! Клянусь нашей дружбой, всем тем, что ты сделал для меня с первого дня нашей встречи. Я не мог бы предать тебя, старина!

Ландау медленно кивнул, потом снова посмотрел на меня.

— Я знаю Теодора, — вкрадчиво произнес он, — и верю ему. Не возвращает ли это нас назад, лейтенант, к тому, с чего мы начали?

— К Кэй Аллен? — беспечно спросил я. — Да, возвращает. Скажите, Кэй, чья это была идея, чтобы вы получили работу здесь, в фонде Ландау?

— Эл? — Ее испуганные глаза молили меня сжалиться. — Клянусь, это не я!

— Чья идея? — холодно повторил я.

Плечи у нее поникли, голубые глаза уставились вниз.

— Хэла Кирби, — едва слышно ответила она.

— Наконец-то мы приближаемся к подлинной правде, — злобно произнес Ландау. — Почему Кирби послал тебя год назад шпионить за нами?

— Не знаю, — беспомощно пробормотала Кэй. — Он велел мне кое-что сделать, я и сделала это. Пока у него находились эти фотографии, я не могла ничего поделать.

— Что вы на это скажете? — громко спросил я, ни на кого не глядя. — С того времени, как Кирби заполучил эти фотографии, он мог помыкать ею по своему желанию. Но поистине ловким дельцом является тот, кто сделал эти снимки. Кто мог додуматься до того, каким образом спрятаться вместе со своей камерой настолько близко, чтобы сделать серию фотографий?

— Ладно! — заморгал глазами Ландау. — Этого достаточно, лейтенант. Все равно нам теперь не узнать, кто и как это устроил…

— Давайте все же попробуем! — Я пожал плечами. — Чем вы занимались в это время, Вики?

Она выпрямилась, гордо вскинула голову, в глазах у нее появилось мстительное выражение.

— Вам известно что-нибудь о сексе, когда ты не являешься участником, а всего лишь наблюдателем? — Она злобно рассмеялась. — Могу поспорить, что никто из вас не видел ничего более забавного и увлекательного! Я больше всего боялась, что не смогу удержать на месте камеру!

— Вики! — Ландау в ужасе смотрел в лицо собственной дочери, будто видел его впервые. — Ты?

— Да, я!

Она повернулась к нему с проворством готовой ужалить змеи.

— Я боготворила тебя, — заявила она яростным голосом. — Кэй была моей лучшей подругой. И в первый же раз, когда я оставила вас вместе одних, вы забрались в постель под той же крышей, где лежала при смерти моя мать, твоя жена! Тогда я поклялась, что вы оба за это заплатите и будете платить до конца своей жизни!

— Откуда ты знала, что Кирби можно отдать такие фотографии? — спросила Кэй в недоумении.

— В новом колледже, в который я перешла после того, как ты причинила мне эти неприятности, случилось… недоразумение, — хмуро объяснила Вики. — Все вроде бы удалось замять, но Кирби увидел некую статейку в местной газете и связал это происшествие с первым. Поэтому я должна была сделать то, что он мне велел, в противном случае он пригрозил объединить оба сообщения и передать их в мой новый колледж. Сообразительный тип, этот Хэл Кирби, ничего не скажешь!

Она громко расхохоталась.

— У него разработано даже подобие системы очков. Если ты можешь сообщить ему какие-то более веские данные с точки зрения возможности шантажа, чем те, которыми он располагает в отношении тебя, он идет на сделку. Эти фотографии, запечатлевшие моего дорогого старенького папочку, развлекающегося в постели с моей лучшей подругой, моментально сняли меня с крючка.

Она как-то странно посмотрела на Кэй.

— Идея принять Кэй на работу в твоем фонде исходила от меня. Я попросила Кирби настоять на этом. Мне хотелось находиться поблизости от тебя, золотко, чтобы иметь возможность доставлять тебе неприятности. Но самой безумной идеей из всех, разумеется, был разработанный моим дорогим интеллектуальным папочкой план ограбления банка. — Вики повернулась к Ландау и расхохоталась ему в лицо. — Какой же ты напыщенный идиот!

Я на всякий случай схватил его за руку, не зная, как он отреагирует на подобное заявление. Сам же быстро подбросил вопрос:

— Вики, что о Марше?

— Этом слизняке? — Она брезгливо пожала плечами. — Коли ему было угодно постоянно разгуливать по дому в резиновых тапочках и подслушивать, он сам виноват в случившемся. Он слышал мой телефонный разговор с Хэлом Кирби, когда все, как я считала, находятся на работе в лаборатории. Я ничего об этом не знала до самого вечера, когда Марш ввалился в мою комнату и лег рядом со мной в постель, заявив, что нам необходимо обдумать, как наилучшим образом сообщить позднее обо всем моему дорогому папеньке.

Я выпросила у него один день на размышление, а той ночью был осуществлен потрясающий эксперимент, когда малютка Вики приняла наркотик и разыграла представление. Я притворилась маленькой девочкой и уговорила его подождать до следующего дня, чтобы мне не заводить серьезных разговоров с папочкой, пока я ему немножечко не помогу. Наркотик, разумеется, полетел в раковину. Я выслушала терпеливо всю ту ересь, которую нес мой папенька о том, как он повезет меня в частный морг и уложит в гроб, в котором я должна проспать до восьми часов следующего утра. Я молча терпела, пока дорогая Кэй обряжала меня в этот черный балахон. Наконец я смогла уехать. Припарковала машину за несколько кварталов от дома, обождала часок, после чего прямиком отправилась домой.

Она снова раскатисто захохотала.

— Я пробралась в комнату Боба Марша, разбудила его страстными поцелуями и пожаловалась, что мне там так страшно быть одной, не согласится ли он провести со мною ночь? Только и всего! Мы снова выскользнули из дома и поехали в морг, но при виде помещения с гробами бедняга разнервничался. Я сказала ему, что это превосходное местечко, чтобы заняться любовью, но если он трусит, пусть катится на все четыре стороны. Он заявил, что он не цыпленок, я попросила его это доказать, улегшись в гробу. У меня с собой была моя сумочка, в которой лежал надежный пистолет моего дорогого старенького папочки.

От ее громкого хохота у меня зашевелились волосы.

— Вы бы видели его идиотскую физиономию, когда он лежал в гробу, а я направила на него пистолет и спустила курок!

— Где сейчас этот пистолет, Вики? — вкрадчиво спросил я.

— Снова в ящике письменного стола любимого папочки, — опять засмеялась она. — Конечно, я его вытерла самым тщательным образом той же ночью и оставила в своей сумочке в машине. У меня с собой была пара таблеток снотворного, я их проглотила, забралась в гроб рядом с тем, где почивал Боб, и заснула.

— Это какой-то… кошмар! — хриплым голосом произнес Ландау. — Она хладнокровно застрелила его, когда он лежал в гробу в частном похоронном бюро, затем предусмотрительно проглотила пару таблеток снотворного, улеглась в соседний гроб и заснула!.. — Он с ужасом глядел на Вики. — Что ты за чудовище?

— Такое, какое вы вырастили и воспитали, Ландау! — рявкнул я. — Она копировала вас во всем.

— Так или иначе, — заявила Вики, хладнокровно откинувшись на спинку стула, — деньги уже у Хэла, он знает в точности, где их следует искать, мой дорогой старичок!

— Я в этом сильно сомневаюсь! — усмехнулся Ландау.

— Не обманывай себя! — хрипло захохотала Вики. — Я сообщила Хэлу точное место, куда ты спрятал деньги вчера ночью, когда вы все вернулись из банка: под тем старым кедром направо от…

— Поскольку никто из нас не знал, кто и почему убил Марша, — прервал Ландау дочь, — я решил, что нельзя доверять никому. Поэтому поднялся сегодня рано утречком и перенес деньги в другое место, далеко от кедра.

— Ты, тупой идиот… — Краска сбежала с лица Вики, она смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Хэл сойдет с ума, разыскивая…

Взгляд ее внезапно остекленел, словно она впала в транс, затем правая рука схватила со стола нож, размахнулась и метнула его в грудь отца.

Ландау удалось отскочить в сторону, и нож воткнулся в пол.

В то же мгновение дверь с шумом распахнулась, и в комнату ввалился человек-гора Джонни Кинг в сопровождении Хэла Кирби. Я впервые увидел последнего в вертикальном положении, и только теперь мне пришло в голову, что он скорее походил на ворону, нежели на хорька. У обоих в руках были пистолеты, судя по выражению их физиономий было ясно, что они жаждут найти предлог, чтобы пустить их в ход.

— Не двигаться! — рявкнул Кинг. — Ты… коп! — Он бросил на меня сердитый взгляд. — Только дай мне повод, ха?!

Кирби уставился на Вики, его тонкие губы изогнулись в издевательской ухмылке, с трудом сдерживаемая ярость грозила взрывом.

— Вики-беби! — рявкнул он. — Мы не получили денег. Мы перелопатили всю эту вонючую грязь. Как самые настоящие идиоты. Но никакого сокровища не обнаружили. Возможно, вы пошутили?..

— Нет, Хэл! — торопливо заговорила она. — Я только что узнала и даже пыталась его убить! — Она кивком указала на Ландау. — Этот мерзавец поднялся сегодня чуть свет и перепрятал их в другое место!

— Хитро! — Кирби медленно обошел стол, направляясь к Ландау, губы у него зловеще шевелились. — Намерены ли вы сказать, где они?

— Хэл Кирби? — Ландау взглянул на него с выражением полного презрения. — Вы вымогатель, шантажист и пособник бандита! Думаю, я бы узнал вас в любом обличии. Грязный и омерзительный тип, такой же, как и ваши методы зарабатывать себе на жизнь.

— Не задирай нос, старикан, — прошипел Кирби. — У меня был тяжелый день! Так где мы найдем деньги?

— Вы никогда их не найдете. И не воображайте, что я вам подскажу это! — фыркнул брезгливоЛандау. — Не думаете ли вы, что я вас боюсь?..

Раздался отвратительный звук — рукоятка пистолета ударила Ландау по лицу.

— Я вас уже предупредил, — почти завизжал Кирби, — у меня был тяжелый день!

Ландау отдернул руку от щеки, глаза широко раскрылись, когда он увидел стекающую с пальцев кровь.

— Вы избили меня до крови! — Голос осекся от возмущения. — Вы осмелились поднять на меня руку? Я убью вас за…

— Доктор Ландау! — крикнул я в ужасе. — Прекратите и скажите им, куда вы спрятали деньги!

Он с презрением посмотрел в мою сторону.

— Я не трус, лейтенант! Если вы не ручаетесь за свои нервы, то мои меня не подведут!

— Ударь его еще раз, Хэл! — взвизгнула Вики. — Выбей из него признание, почему ты медлишь?

— Последний раз, — устало произнес Кирби, — говори, где деньги?

— Попытайся выбить из меня признание!

Ландау откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, его лицо приобрело гордое выражение победителя.

Я сосредоточил все внимание на Кирби, потому что каждый раз, когда я бросал взгляд в направлении Джонни Кинга, я натыкался на дуло пистолета, что поразительно помогает процессу пищеварения после ленча.

— Полагаю, ничего не выйдет! — пробормотал Кирби.

— Ха! — торжествующе загудел Ландау. — Видите?

Раздался тот же жалобный то ли крик, то ли болезненный стон. Вики Ландау откинулась на спинку стула, ее глаза выражали безумный страх, а на щеке багровел след безжалостного удара.

— Я выколочу это из нее! — зашипел Кирби. — Чтобы ударить дамочку не требуется много энергии, а ведь она твоя дочка, верно? Так что решай сам. Сиди себе спокойно и наблюдай за тем, как я вышибу мозги у нее из башки — или говори, где спрятаны деньги.

— Ладно, — протянул Ландау, — крыша гаража, засунуты наверху под балки, вы не можете не…

Вики с ловкостью пантеры повернулась на стуле и вцепилась ногтями в физиономию Кирби. Тот взвыл, инстинктивно откинув назад голову. Ландау бросился к нему. Дуло пистолета в руке Кинга качнулось в сторону, поскольку его внимание было отвлечено, и я, соскользнув со своего стула на пол, ухитрился выхватить свой тридцать восьмой из-за пояса.

Пуля впилась в стол в каких-то шести дюймах от моей головы, когда я приподнялся на колени. Второй выстрел прозвучал совсем близко, за ним последовал крик и какой-то резкий шаркающий звук. Я чуть приподнял голову над столом и тут же снова нырнул вниз единым слитным движением. После этого еще две пули впились в твердое дерево. С неистребимой верой в везучесть Уилеров я вторично приподнял голову, затем и пистолет над нею.

Какую-то долю секунды я глазел на гороподобную тушу Джонни Кинга, а мой пистолет описывал коротенькую дугу к своей цели, и тут я вдруг сообразил, что верзила повернулся ко мне спиной, уставившись на дверь в холл, проще говоря, он спешил удрать. Я оглянулся, проверяя, что же стряслось с Кирби как раз в то мгновение, когда его пистолет нацелился прямо на меня. И тут дикая фурия с залитым кровью лицом, обезумевшими глазами и черной дырой на месте рта приподнялась с пола и бросилась на него.

Пистолет выстрелил, и обмякшее тело Вики Ландау скользнуло вниз, голова ее повернулась вбок, а умирающие глаза посмотрели на меня с сомнением: неужто умираю? И тут же безжизненное тело распростерлось на полу. Кирби остолбенел. Он не ожидал ни нападения Вики, ни тем более того, что убьет ее. Но его замешательство не могло быть продолжительным, в этом я был уверен, ему достаточно лишь повернуть дуло пистолета, чтобы всадить пулю мне в живот. Я воспользовался его минутной растерянностью и послал сразу три пули ему в грудь, — выстрелы отбросили его к стене. Он умер, не успев удивиться. Пальба отнюдь не была проявлением паники с моей стороны. Просто опыт научил меня действовать наверняка.

Макс Ландау сидел в кресле с видом очень усталого человека, отрешенного и безучастного ко всему. Я видел его чуть раньше, когда он только приподнялся с места навстречу Кирби. Последовавший затем выстрел и был, очевидно, тем выстрелом, который всадил пулю в левый глаз Ландау, пригвоздив его к креслу навеки.

Из коридора в комнату с опаской вошли длинный худощавый тип и толстяк — агенты ФБР, они заметно приободрились, сообразив, что тут все кончено. Я пошел вокруг стола им навстречу. На лицах трех оставшихся в живых участников ужасной сцены, по-прежнему сидевших в дальнем конце помещения, застыло выражение страха и ожидания.

Лицо Кэй Аллен приобрело зеленоватый оттенок, ее небесно-голубые глаза поблекли. Теодор Алтман выглядел глубоко опечаленным. Химик Жерар сидел с ошеломленным видом так ничего и не понявшего человека.

Кардос, тощий агент ФБР, усмехнулся мне, что было почти дружеским сочувствием.

— Тут было жарковато, лейтенант, не так ли?

— Полагаю, вы позаботились о Джонни Кинге? — ответил я вопросом на вопрос.

— Этот верзила практически не оказал сопротивления, настолько был перепуган, — ответил Питерс.

— Как это вы ухитрились так своевременно приехать? — поинтересовался я.

— Ночной сторож в банке, — усмехнулся Кардос. — Он никак не мог успокоиться из-за пережитого кошмара, и его жена попросила нас выслушать его. Мол, после этого он сможет уснуть. Мы приняли его за настоящего психа, когда услышали его рассказ. По его словам выходило, что он шел своим обычным путем вечером в банк, тут его догоняет один из банковских клиентов и предлагает подвезти на машине. Этим клиентом был доктор Ландау, с ним в машине сидела его дочь Вики. Девушка сообщила сторожу, что сегодня — день ее рождения, так что он просто обязан выпить за ее здоровье. В таком случае совсем немного, согласился он.

Через несколько минут после того, как с выпивкой было покончено, у него случилось что-то странное с глазами, их как бы затянуло туманом. Доктор сказал ему, что он должен открыть заднюю дверь банка и впустить туда его самого и дочь. Оказавшись внутри, сторож должен не замечать их, заниматься своими делами до тех пор, пока они не велят ему выпустить их из помещения. После их ухода он должен все запереть и до конца жизни не вспоминать об этом случае.

— Получается, что они добавили в его выпивку «микки финна»? — задумчиво произнес Питерс. — Только какой «микки финн» заставит человека что-то забыть, потом вспомнить на какой-то срок и окончательно забыть до конца своей жизни?

— Самое странное, — медленно заговорил Кардос, — сторожа больше всего волновало то, что он помнит! Почему-то у него сложилось впечатление, что доктор сотворил что-то плохое. Когда мы установили, что этот Ландау является главой исследовательского института, экспериментирующего с наркотиками, мы решили, что нам лучше поехать сюда и все проверить.

Я коротенько изложил им суть дела. То есть то, что Ландау изобрел новый наркотик и применил его к президенту банка и его сторожу. Дочь Ландау шантажировали Кирби и Кинг, она сообщила им, куда ее отец спрятал деньги, но тот без ее ведома рано утром перепрятал их в другое место, вот почему парочка вымогателей и явилась в дом.

— А те трое людей, находящихся в дальнем конце комнаты, — я слегка повысил голос, чтобы они тоже меня услышали, — члены научно-исследовательской группы. По недоумевающему выражению их лиц вы можете понять, что они не имеют ни малейшего понятия о том, что в действительности происходило.

— Ясно, — пробормотал безразличным голосом Кардос, которого все это ни капельки не интересовало. — Нам нужно разыскать эти четверть миллиона.

— Крыша гаража, сверху на балках, — произнес я. — Полагаю, что гараж находится…

Но они уже исчезли.

— С вашей стороны это было в высшей степени благородно, — негромко произнес Алтман. — Мне кажется, что ни один из нас не может претендовать…

— Люди, подобные Максу Ландау, не так уж часто встречаются, — заметил я. — Возможно, все и к лучшему, как вы считаете?

— В одном вы были правы, лейтенант, — дрожащим голосом произнес Жерар, — это было мое последнее увлечение детскими фантазиями.

— Только вот как могло получиться, что наркотик прекрасно подействовал на меня и на президента банка, а на ночного сторожа — нет? — спросил я.

— Так называемый «ай-кью-фактор», — ответил Алтман. — Мы с самого начала знали, что он доставит нам много хлопот. Наркотик по-разному действует на разных людей. В чем тут дело, мы еще не выяснили.

Лицо Кэй вновь приобрело более или менее нормальный цвет, но небесно-голубые глаза смотрели уныло.

— Я должен сказать несколько не очень приятных вещей, — мрачно заговорил я. — Все эти истории, рассказанные Вики о ее поразительном папеньке, помогли вам создать весьма импозантный, притягательный, но абсолютно неверный образ этого человека. Так что вы просто были не в состоянии оказать ему сопротивление.

— Я все понимаю, — прошептала она, — но мне-то казалось, что я была влюблена в него, а после того, как его жена умерла, я — ну, эти фотографии…

— Вы были не против позабавиться со вдовцом, который случайно оказался отцом вашей лучшей подруги! — проворчал я. — Большое дело! Уж не желаете ли вы превратить его в федеральный процесс? На самом деле Вики не была вполне нормальным человеком. Если бы она не занималась тайком фотографированием и не отдала бы этих снимков Кирби, это свидание с Ландау оказалось бы чисто терапевтическим, вы бы постарались как можно скорее выбросить его из головы.

— Вы на самом деле так считаете?

Голос у нее заметно повеселел.

— Разумеется! — нетерпеливо бросил я. — То, что вам необходимо, это перестать жалеть себя. Отправляйтесь в парикмахерскую и сделайте новую прическу и замените оправу на очках. Облачитесь в свое черное белье и поезжайте в такое местечко, где вам будет обеспечено чувственное удовольствие как минимум на сорок восемь часов без остановки.

— Вы самый лучший психоаналитик, которого я когда-либо встречала!

Она уже улыбалась без признаков истерии.

— Мы еще увидимся, дорогая, — сказал я, — а пока мне предстоит вызвать сюда кого-нибудь из представителей закона, чтобы навести порядок. Затем возвратиться в город и отпустить с поста сержанта, который все еще прилежно наблюдает за входной дверью многоквартирного дома в ожидании, когда оттуда выйдут Кинг и Кирби. Полагаю, это моя ошибка, я позабыл напомнить Полнику, что в подобных домах имеется еще и черный ход.

Я вернулся домой около половины восьмого, налил себе стаканчик, включил мексиканскую музыку, сопровождающую бой быков, и опустился в кресло.

Агенты ФБР обнаружили деньги под крышей гаража и были счастливы. Нужно было видеть мистера Касла, когда ему возвратили все сполна, он готов был выдвинуть их обоих на должность окружного шерифа на следующих выборах, но я тактично «забыл» упомянуть об этом Лейверсу.

Полник был настолько счастлив, выяснив, что Аннабел Джексон никто не похищал, когда я привез его обратно в офис, что ушел домой с твердым намерением сводить свою старуху в кино. Конечно, такова уж логика Полника, но лично я не сомневался, что таким образом сержант хотел усыпить свою совесть, которая немножко мучила его за все фривольные мысли о Сандре-беби.

Даже шериф казался довольным, что случается не очень-то часто. Он сказал мне, что я выгляжу изможденным. Это, мол, является следствием моей сомнительной личной жизни, так почему бы мне не взять отпуск на пару деньков и не отдохнуть от офиса? Конечно, он мог бы тут же придумать для меня какое-то «пустяковое дельце», но я не стал задерживаться ни на секунду.

Итак, жизнь моя была подобна приятному бризу: я удобно устроил ноги на стоящем рядом стуле и вознамерился не спеша взвесить все достоинства легковых машин различных марок. Но не успел я добраться даже до ветрового стекла «хили», как раздался звонок.

Отворив дверь, я был тут же ослеплен нестерпимым блеском, ударившим мне в глаза: какое-то совершенно незнакомое создание стояло в моей гостиной, положив свой дорожный чемоданчик на кресло.

— Эй! — занервничал я.

Она повернулась ко мне с восхитительной улыбкой, предоставив возможность полюбоваться ее потрясающей прической, умело наложенным гримом и совершенно необыкновенными сверкающими очками, которые придавали искрящееся, но весьма сексуальное мерцание ее небесно-голубым глазам.

— Вы одобряете, Эл? — осторожно спросила она.

— Кэй, золотко! — совершенно искренно ответил я. — Вы выглядите потрясающе, превосходно!

— Я сделала то, что вы велели…

По непонятной причине ее голос звучал чуточку нервно.

— Вы сногсшибательная красотка!

— Мне не дает покоя одна вещь. — Она прикусила нижнюю губу. — Я позвонила в ваш офис, и там мне сказали, что вы взяли отпуск на пару дней. Это правда?

— Конечно.

— Тогда все замечательно! В противном случае у меня возникла бы проблема. Вы мне посоветовали отправиться в такое место, где мне будет обеспечено чувственное удовольствие как минимум на сорок восемь часов без остановки…

— Точно.

— Ваша квартира — единственное известное мне место для чувственных удовольствий, — промурлыкала она, — но я не была вполне уверена еще минуту назад в отношении сорока восьми часов.

— Без остановки! — твердо добавил я.

Она радостно вздохнула.

— Это поразительно! Вы уже поели?

— Еще нет.

— Я тоже. Вы голодны?

— Не очень.

Она снова вздохнула, чуть глубже на этот раз.

— И я не очень.

— Тогда я пойду и приготовлю вам бокал, дорогая… Через секунду вернусь.

Я задержался на кухне чуть дольше, чем предполагал, потому что хотел приготовить действительно что-то особое, праздничное. Пока я отсутствовал, гостиная изменилась, я это почувствовал сразу же, как только переступил через порог. В ней стало значительно темнее, чем когда я из нее выходил, поэтому я с особой осторожностью пробирался к единственному оазису света возле кушетки.

Мексиканская музыка исходила от стены как призывы приступить к языческому ритуалу, коль скоро я достиг оазиса. Фантастический кружащийся дервиш постепенно замедлил танец и остановился посреди ковра, превратившись в потрясающую блондинку. Ее черное белье было сказочно миниатюрным и состояло из коротеньких трусиков, плотно прилегающих к ее бедрам, как будто они воображали, что это место отведено им навечно.

— Ох, извините меня! — прощебетала блондинка, слегка запыхавшись. — Это то самое место, где занимаются чувственными удовольствиями?

Я осторожно поставил два бокала на кофейный столик, подошел к ней неторопливыми решительными шагами, как того требовала мексиканская музыка.

— Начнем сейчас же, — сказал я ей. — Вы извините меня, мадам, но вы слишком закутаны для ритуала.

— Ну, — ее улыбка была откровенно радостной, — это можно устранить в одно мгновение!

Стерильно чистые убийства

Глава 1

— Сразу парочка! — приподняв мохнатые брови, удивленно констатировал док Мэрфи. — Знаете, Эл? Никогда б не подумал, что вы займетесь оптовым бизнесом.

Блуждающий солнечный луч упал на нож, наполовину торчавший из левой груди женщины, и лезвие окружил световой ореол. Женщина, неуклюже раскинувшаяся на спине поперек постели, была голой и бесповоротно мертвой. Рядом с ней лицом вниз лежал голый мужчина, между лопатками у него тоже торчал наполовину воткнутый нож, и он тоже был мертв. Картина при ярком полуденном свете выглядела чертовски жутко.

Эд Сэнджер, гений из криминалистической лаборатории, поднялся с коленей, тщательно стряхивая руки от пыли.

— Ничего, — уныло доложил он. — Я, впрочем, догадываюсь, что субъект, умудрившийся укокошить двоих в одном номере мотеля, даже не дав им возможности пикнуть, не так глуп, чтоб оставить отпечатки.

— В шкаф заглядывали?

— Разумеется, — ответил он с возмущенным выражением на лице. — Вы меня знаете, лейтенант, я повсюду заглядываю.

— Что нашли в шкафу? — не отступал я.

— Ничего. Пусто.

— И правда, забавное выходит дельце, — горько заметил я. — Двое нудистов снимают в мотеле номер, чтобы на пару совершить харакири, и одновременно втыкают друг в друга ножи. Весьма распространенный случай.

— Одежды не обнаружили! — с удивлением констатировал Сэнджер.

— Даже наручных часов, — подтвердил я. — Вы сфотографировали все, что нужно?

— Конечно. Когда док управится, щелкну парня в лицо для вас, лейтенант.

— Было бы очень мило, — кивнул я. — Если услышите чьи-нибудь вопли, когда приметесь щелкать, не обращайте внимания. Вопить буду я.

Док Мэрфи решительно захлопнул свой маленький черный чемоданчик и повернулся ко мне:

— Оба мертвы уже семь-восемь часов.

Я взглянул на наручные часы.

— Получается где-то между тремя и четырьмя часами нынешнего утра.

— Причина смерти очевидна. Постараюсь сегодня же провести аутопсию. — Он с сомнением на меня покосился. — Скажите мне только одно, Уилер, в какой прогрессии будут в дальнейшем развиваться события — в арифметической или в геометрической?

— Чего?

— Я спрашиваю, если вы теперь перешли на двойные убийства, что будет на следующем этапе? Я, пожалуй, смогу приспособиться к арифметической прогрессии, но, если предложите геометрическую, немедленно подаю в отставку. Может, четыре трупа и обработаю, а за ними получу вдруг шестнадцать? — Он решительно встряхнул головой. — Нет, сэр!

— Вы наверняка знаете, как приятно иметь с вами дело, — выдавил я сквозь стиснутые зубы. — Все равно что с остаточным насморком.

Полыхнула резкая вспышка света, и я крепко зажмурился, пока Сэнджер делал снимки. Потом осторожно открыл веки и посмотрел на постель. Пара лежала теперь бок о бок, и почему-то их нагота стала выглядеть непристойно. Женщина была брюнеткой с хорошей фигурой и с таким типом лица, которое не лишается привлекательности лет до тридцати, после чего превращается в безликую маску. Я прикинул, что ей далеко за двадцать, так что по поводу этой проблемы никогда уже не придется беспокоиться. Мужчине, лежавшему рядом с ней, можно было дать лет на пять больше, атлетически сложенное тело только начало расплываться. Густые каштановые волосы, мясистый нос, надменно — даже после смерти — сложенные губы. Хорошо бы, с тоской подумал я, чтобы поперек груди крупными буквами было вытатуировано его имя.

— Я, пожалуй, закончил, лейтенант, — объявил Эд Сэнджер. — Постараюсь как можно быстрей прислать вам фотографии.

— Отлично, — без всякого энтузиазма ответил я.

— И мне тоже пора в морг, — сказал док Мэрфи. — На улице поджидают жизнерадостные ребята с труповозкой. Передать им, чтоб забирали трупы?

— Жутковатое у них хобби, — заметил я, передернувшись. — Передавайте, черт побери!

— Не уверен, стоит ли предлагать совет такому истинному копу-профессионалу, как вы, Эл, — с притворным смирением проговорил он, — но хотите, я подброшу вам ниточку?

— Премного благодарен, — буркнул я.

— Отыщите ближайшую колонию нудистов, и поймаете своего убийцу, — с удовольствием провозгласил док. — Если хотите подстраховаться, разошлите кругом приказ о немедленном задержании всех, кто шатается голышом по улицам.

— Ходят слухи, что Джек Потрошитель был медиком, — с расстановкой изрек я. — Хочу спросить у вас кое-что, док: случайно, вы сами-то не разгуливали голышом в последнее время?

— Только у своей жены в ванной, — любезно ответил он. — Да и там главным образом не разгуливаю, а бегаю. Чертовски боюсь, прямо до смерти, что натянет она высоченные черные сапоги да подступит ко мне с проволочной плеткой.

Я обождал, пока он уйдет, а ребята в белых халатах увезут на каталках оба трупа, после чего вернулся в контору менеджера. Менеджером был маленький мужичок средних лет, в очках без оправы. Как только он начинал суетиться, жалкая прядь волос, прикрывавшая голову, неизменно сползала на левое ухо.

— Какое ужасное происшествие, лейтенант! — Он горестно качнул головой, и прядь съехала в сторону на полдюйма. — Да еще в нашем мотеле! Просто не знаю, что скажут хозяева!

— Трупы обнаружила горничная? — спросил я.

— Утром, около половины одиннадцатого, она постучала в дверь, не получила ответа, так что воспользовалась служебным ключом и…

— Ну, понятно. А во сколько они зарегистрировались вчера вечером?

— Чуть позже половины двенадцатого.

— Фамилии?

— Они заплатили за номер вперед. — Он тихонько прокашлялся. — Я, наверно, запамятовал… э-э-э… попросить их расписаться в регистрационной книге.

— Ваш мотель представляет собой заведение именно такого сорта?

Взволнованная физиономия менеджера залилась краской.

— Понимаете ли, с тех пор, как три года назад тут построили новое скоростное шоссе, мы оказались вроде как на задворках. Денег за обслуживание проезжающих, которых нам удается заполучить, кот наплакал.

— Впрочем, он в любом случае мог записаться под вымышленным именем. Вы когда-нибудь его прежде видели?

— Кого? — Глаза, увеличенные сильными линзами, медленно заморгали, уставившись на меня.

Я отчетливо ощутил кислое, зародившееся глубоко в желудке, предчувствие, что денек выдался еще тот, однако вежливо пояснил:

— Мужчину.

— Я не видел никакого мужчины, лейтенант.

— Кто же оплачивал номер? Его камердинер?

— А! — Физиономия менеджера быстро просветлела. — Простите, лейтенант. За номер, как всегда, платила миссис О’Хара.

— Как всегда?

— За последние несколько месяцев она раз пять-шесть останавливалась здесь на ночь. Пайн-Сити город маленький, лейтенант, и, должно быть, она считала за лучшее, если я не буду знать, с кем она проводит время. Только мне-то какая разница? Я знаю, где мое дело, а где не мое. Кроме того, вдове наверняка было тоскливо, правда?

— Не тоскливей, чем в данный момент, — заметил я. — Вы никогда не видали ни одного из мужчин, с кем она останавливалась в мотеле?

— Нет, сэр. — Он так решительно встряхнул головой, что прядь соскользнула на левое ухо, словно маленькое, пронырливое и нахальное мохнатое существо. — Она всегда приезжала поздно вечером, платила вперед и уезжала рано утром. После первого раза стала предварительно звонить и заказывать номер, подъезжала в машине к домику, возвращалась пешком к офису и брала ключ. Миссис О’Хара была женщина классная.

— Судя по вашим рассказам, то же самое может сказать примерно половина мужского населения Пайн-Сити, — констатировал я. — Знаете ее адрес?

— Она снимала квартиру на Ридж-стрит вместе с какой-то девушкой. Во всяком случае, так было раньше. Знаю, что муж ее, Эллис О’Хара, погиб два года назад в автомобильной катастрофе. Печально, такой молодой, и вообще… Джен — она то есть, как я слышал, нашла себе по-настоящему неплохое местечко в «Калкон кемиклс» и поселилась в квартире с другой девушкой из «Калкон».

— Вы знаете имя этой девушки?

— Извините, лейтенант, нет. — Он резким движением руки закинул непослушную прядь на место.

— Когда я приехал, никакой машины перед домиком не было, — сказал я.

Он осторожно кивнул.

— И когда я туда подошел посмотреть, почему вопит горничная, машины тоже не было. Миссис О’Хара водила такой маленький черненький автомобильчик «краут-битл» с немножко побитыми крыльями, если вам это пригодится.

— Пригодится, — подтвердил я. — Как она была одета?

— Черный свитер. Старые джинсы. Она не из тех, кто наряжается, словно куколки.

— Похоже, у нее на это просто времени никогда не было, — проворчал я. — Что еще можете мне о ней рассказать?

— Ничего особенного, лейтенант. Если что-нибудь вспомню, обязательно сообщу, будьте уверены.

— Спасибо. — Я вручил ему свою карточку. — Отыщите мне ее адрес в телефонной книге, а я пока позвоню в офис шерифа.

Я рассказал дежурному сержанту про черный «бита», и тот пообещал объявить его в розыск. По правде сказать, я не запрыгал от радости, вспомнив, что в списках разыскиваемых в Пайн-Сити угнанных автомобилей таковые составляют около тридцати двух процентов.

— Вот, лейтенант, — с гордостью объявил менеджер. — Ридж-стрит, 23, квартира 5-А.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Вы ведь видели оба трупа, правда?

— Конечно. — Глаза его, увеличенные стеклами очков, слегка затуманились. — Надеюсь, никогда больше в жизни не придется увидеть подобное, лейтенант.

— И вы уверены, что эта женщина — миссис О’Хара?

— Головой отвечаю!

— Позже вы мне понадобитесь для официального опознания, — предупредил я. — А как насчет мужчины?

— Никогда его раньше не видел.

— Хорошо. Повторите, пожалуйста, свою фамилию.

— Карсон, лейтенант. Юджин Карсон. Работаю здесь менеджером восемь последних лет.

— Ну, остается надеяться, вы найдете замену для миссис О’Хара, — бросил я. — Может быть, стоит дать объявление?

Я пошел к своей машине и поднял откидной верх. Может, проветривание мозгов на обратном пути в город пойдет мне на пользу. Нимфоманка, убитая в номере мотеля вместе с дружком на одну ночь… Воображаю, с какой прытью ее остальные приятели, побывавшие в том же номере, побегут добровольно давать показания!

Времена процветания Ридж-стрит давно канули в прошлое, и теперь оштукатуренные фасады жилых домов выглядели потертыми и одряхлевшими. Я поставил машину перед домом номер 23 и поднялся в лифте на пятый этаж. Дверь квартиры 5-А отворилась буквально через пару секунд после того, как я нажал кнопку звонка, а за ней, подбоченившись, стояла разгневанная с виду женщина.

— Самое время явиться, черт побери, — свирепо рявкнула она. — Я всего лишь четырежды позвонила на этой неделе, а еще только среда!

Она откинула прядь роскошных вьющихся золотых волос, и на меня с негодованием глянула пара синих глаз. Дерзко вздернутый носик не имел ни малейшего шанса произвести когда-либо впечатление скромной сдержанности, равно как весьма решительно выпяченный подбородок и полные, сердито надутые губки, неосознанно источающие соблазн, отчего во мне вскипела кровь. Темно-синяя блузка так обтягивала полную, крепкую грудь, что под тонкой материей явственно обрисовались соски. Тесные вылинявшие джинсы подчеркивали выдающиеся формы округлых бедер и ляжек.

— Ну, чего стоите? — проворчала она. — Заходите и почините этот чертов кондиционер, пока я не разнесла его на куски прямо у вас на глазах!

— Полагаю, вы — миссис О’Хара? — начал я, входя в квартиру.

— Я — Джуди Трент, — отрапортовала она и захлопнула у меня за спиной дверь. — Если это хоть как-то касается починки проклятого кондиционера.

— А я — лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Какой лейтенант… из какой службы? — Она, прищурившись, уставилась на меня. — Это что, шутка?

— Истинная правда. — В подтверждение я предъявил ей значок полицейского.

Ее плечи поникли.

— Вы хотите сказать, что мой чертов кондиционер так и останется непочиненным?

— В любом случае, я помочь не смогу, — подтвердил я. — Когда вы в последний раз видели миссис О’Хара?

— Вчера вечером. — В ее глазах промелькнула тревога. — В чем дело? С Джен что-то случилось?

— Ее убили сегодня рано утром, — объявил я.

— О Боже! — Лицо девушки обрело горестное выражение. — Так я и знала, что все кончится чем-нибудь вроде этого. Еще бы, столько мужчин! Кто ее убил? Могу поспорить, какой-нибудь сексуальный маньяк! Бродяга какой-нибудь, которого она подцепила в баре и поволокла в этот чертов мотель! Я все время твердила, что удача в конце концов от нее отвернется и она подберет не того, кого следует. Ублюдка-садиста, который прикончит ее с наслаждением и…

— Заткнитесь! — гаркнул я.

— Что?!

— Дайте хоть слово вставить, — умиротворяюще попросил я. — Раз я полицейский, стало быть, должен задавать вопросы. А вы без умолку забрасываете меня ответами, нарушаете установленную процедуру.

— Вы хорошо помните, что не покупали значок в магазине игрушек? — с нескрываемым подозрением поинтересовалась она.

— Не желаете ли присесть, чтобы мы могли приступить к делу?

— Садитесь. — Ее голос непроизвольно дрогнул. — Бедная милая дурочка Джен! Мне что-то плохо от такого известия…

Она выскочила из комнаты, через пару секунд за ней хлопнула дверь в ванную. Я закурил и осмотрел гостиную. Обстановка приличная, но не соответствующая квартире, где проживают две женщины. Обе, казалось, ничуть не привязаны к дому, и это для них, может быть, просто место, где есть возможность дать отдых ногам в промежутке между свиданиями. Я успел докурить до конца сигарету, прежде чем в гостиную вернулась Джуди Трент, белая словно мел.

— Извините, — тихонько вымолвила она. — Когда вы сообщили мне об убийстве Джен, я сперва даже не поняла. Мы особенно близки никогда не были, но прожили вместе в этой квартире почти два года.

Джуди тяжело опустилась на диван и откинулась на спинку.

— У вас есть какое-нибудь представление, кто мог убить ее, лейтенант?

— Пока нет, — ответил я. — Ее опознал менеджер из мотеля, и больше на данный момент мне ничего не известно.

— Он, наверно, сказал вам, что она вдова? — продолжала она без всякого выражения, будто попугай, повторяющий заученный набор фраз. — Что ее муж погиб в автомобильной аварии два года назад? Она получила место личной секретарши при крупной шишке в «Калкон кемиклс», а я познакомилась с ней через общих друзей. Я тогда только что переехала на эту квартиру, ежемесячный взнос оказался мне не по карману, а Джен хотелось оставить свое жилье, оно навевало тяжелые воспоминания. Мы решили объединиться, и она перебралась сюда.

— Что она была за человек?

— С ней легко было ладить, но дьявольски трудно узнать, что она за человек. У меня ушел год на то, чтобы выяснить, что она нимфоманка. Она вечно отсутствовала по ночам, никогда не объясняя почему. Я считала, что это не мое дело. Однажды к утру появилась заплаканная, вся в синяках. В какой-то, можно сказать, неосторожный момент рассказала мне правду. Познакомилась в баре с водителем грузовика, поехала с ним в мотель, а его представление о любовных забавах исчерпывалось побоями до полусмерти. Похоже, в то утро Джен потянуло на исповедь. Она призналась, что ненавидит мужчин, но от случая к случаю испытывает жуткую физическую потребность. Надеялась наверняка исцелиться с замужеством, но после гибели мужа все прежние страсти вернулись.

— И это всегда были случайные люди?

— Всегда, — уверенно подтвердила Джуди Трент. — Джен говорила мне, что это обязательное условие. Дело чисто физическое. Ей не хотелось иметь никаких других связей с мужчинами. Подхватит кого-нибудь, переспит ночь, а к утру навсегда распрощается.

— Какой у нее был автомобиль?

— Черный «битл». Побитый и старый.

— Она никогда не водила мужчин домой?

— Никогда. — Джуди подумала пару секунд. — По крайней мере, при мне никогда, лейтенант.

Продолжать расспрашивать смысла не было, только в данный момент я не знал, чём заняться и куда пойти.

— Вы никогда не встречали ее с плотным мужчиной лет тридцати, ростом около шести футов, с густыми каштановыми волосами и усами?

Она подняла на меня синие глаза, омрачившиеся дымкой подозрительности.

— Вы сначала сходили в «Калкон», да?

— Я приехал к вам прямо из мотеля.

— Ладно. — Она раздраженно передернула плечами. — Нечего придавать этому делу федеральный размах. Значит, в мотеле был Джастин Эверард.

— Кто такой Джастин Эверард?

— Один из сотрудников «Калкон», работавших вместе с Джен, вот кто, — отрезала она. — Только какого черта он делал в мотеле?

— Не хотите ли переодеться? — спросил я. — Скажем, накинуть плащ?

— Это еще зачем?

— По-моему, для визита в морг ваш наряд не годится, — объяснил я.

Глава 2

Приятно было выйти из промозглого холода морга на улицу под синее небо и жаркое солнце. Джуди Трент скользнула в машину, устроилась на сиденье позади меня и вдруг задрожала. Я проехал три квартала до бара, после чего мне пришлось почти бегом догонять ее, ринувшуюся к ближайшему свободному табурету. Когда принесли напитки, она отхлебнула огромный глоток ржаной водки со льдом и тяжко вздохнула.

— Чуть-чуть полегчало!

— Окружной морг — поганое место, даже для посетителей, — подтвердил я.

— Джастин Эверард! — Она медленно покачала головой. — До сих пор не могу поверить. Славный парень Джастин Эверард, спокойный, серьезный и преданный своему делу! Зарезан насмерть в номере мотеля вместе с Джен О’Хара! Фантастика!

— Расскажите о нем, — с надеждой попросил я.

— Почти нечего и рассказывать, лейтенант. Один из небольшой группы химиков-экспериментаторов в «Калкон». Всегда мне казался предельно замкнутым. Преданным делу, я бы так сказала. Можно было подумать, его представление о развлечениях сводилось к работе в лаборатории до поздней ночи. Я сроду не замечала, чтоб он положил глаз на кого-то из тамошних девушек или вздумал к кому-то пристать.

— Вы тоже работаете в «Калкон»? — догадался я.

— И тоже секретаршей, — подхватила она. — Господи! Представляю, с какой физиономией мистер Браунинг все это выслушает!

— Мистер Браунинг?

— Крупная шишка в компании. Джен с ним работала. Я работаю с мистером Вейлом, он ведает коммерческой стороной дела. Джен запросто справлялась с любыми техническими терминами, а меня они просто сводят с ума.

— Почему вы не на службе сегодня?

— У меня неделя отпуска. Грохнула все свои денежки на новые колеса, вот и сижу теперь дома.

Я кивнул.

— Ну, в любом случае, Акапулько, по-моему, не лучшее место в это время года.

Она бросила на меня подозрительный взгляд.

— А кто говорит про Акапулько?

— Может, еще стаканчик?

— Нет, лейтенант, спасибо. Этот навел в моем нервном желудке полный порядок. — Кончик дерзкого носика задумчиво сморщился. — Ничего, если я вам задам личный вопрос?

— Разумеется, — разрешил я. — Если он чересчур личный, я не отвечу.

— Вы женаты?

— Нет.

— Ну, так слушайте, раз уж вы нынче утром вторглись без предупреждения в мою жизнь и испортили мне весь отпуск, то, на мой взгляд, должны оказать хоть какую-нибудь любезность. Например, пригласить поужинать сегодня вечером.

— Заскочу около восьми, — с готовностью отвечал я.

— Люблю мужчин, которые быстро принимают решения. — Она медленно провела влажным кончиком языка по нижней губе. — Особенно не убивайтесь. Просто выберите такое место, где было бы тихо и по-настоящему дорого.

— О’кей, — согласился я. — А сейчас не желаете ли расплатиться за выпивку?

Она сказала, что самостоятельно доберется до дому, а по пути, может быть, пробежится по магазинам, я попрощался с ней и пошел к автомобилю. Дела, начинавшие в этот день складываться не лучшим образом, вроде пошли на поправку. Я еще в баре не забыл расспросить у нее, где находится «Калкон кемиклс инкорпорейтед», и оказалось — в двадцати минутах езды, на другом конце Вэлли-Хейтс. По пути я остановился, чтобы съесть сандвич со стейком и выпить кофе, так что прибыл туда чуть позже двух.

Трехэтажное строение в форме буквы «Т», окруженное тщательно выстриженным газоном и симметрично рассаженным кустарником, казалось новеньким. Все выглядело чистенько, поистине стерильно, включая установленную по периметру проволочную ограду высотой в восемь футов. В воротах стоял охранник в форме, который, увидев значок, махнул мне рукой, разрешая проехать. Я оставил машину на стоянке, предназначенной исключительно для руководства, и вошел в здание.

Старшая секретарша в приемной, похоже мечтавшая лишь об одном удовольствии — работать на двух компьютерах, на одном левой рукой, на другом правой, — в ответ на просьбу повидать мистера Браунинга одарила меня снисходительной улыбкой и чопорным уведомлением:

— Боюсь, без предварительной договоренности это абсолютно исключено.

— Я — лейтенант Уилер из службы шерифа. Неужели вам хочется, чтобы я ворвался к нему в кабинет с пистолетом в одной руке и с наручниками в другой?

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, передумала и закрыла. Через пять секунд подняла телефонную трубку, а через шестьдесят секунд я уже был в кабинете Браунинга. Кабинет был стерильным во всех отношениях, как и все прочее в здании, как и сам Браунинг — высокий, тощий субъект лет сорока пяти, с розовой, словно только что чисто выскобленной, физиономией и черными, седеющими на висках волосами. Когда мы обменивались рукопожатиями, он улыбнулся, обнажив идеальные зубы, сверкнувшие белизной, однако в серых глазах оставалась холодная настороженность. Вполне естественно, когда к тебе неожиданно и бесцеремонно вваливается полиция.

— Садитесь, лейтенант, — любезным баритоном пригласил он. — Чем могу служить?

Я уселся в кресло из пластика, которое кто-то, обладающий извращенным воображением, считал удобным, полез за сигаретами и известил его:

— Прошлой ночью в номере мотеля были убиты двое. Ваша секретарша, миссис О’Хара, и один из ваших химиков-экспериментаторов, Джастин Эверард.

С чисто выбритой физиономии исчез розовый цвет, моментально сменившись зеленоватым оттенком.

— Вы уверены? — тихо выдавил Браунинг.

— По моей просьбе мисс Трент около часа назад опознала обоих, — сообщил я.

— Невероятно! — пробормотал он. — Кому понадобилось убивать их? Вы сказали, они были вместе в номере мотеля?

— Абсолютно голые, — бесцеремонно добавил я. — Один нож торчал в левой груди девушки, второй у него между лопатками.

— А я гадал, почему миссис О’Хара не пришла нынче утром на работу. Думал, может быть, простудилась или еще что-нибудь в этом роде. Знаете, за все время, что она тут проработала, болела не больше трех дней. — Он с силой провел по губам тыльной стороной руки. — Черт побери, о чем это я!

— Уверен, вы просто потрясены, — сочувственно заметил я. — Но поймите, передо мной двойное убийство и мне нужна максимально возможная помощь.

— Конечно. — Он вытащил носовой платок из кармана и тщательно вытер лицо. — Мы поможем вам, лейтенант.

— У вас есть какие-то предположения, зачем кому-то понадобилось убивать обоих?

— Нет. — Он решительно качнул головой. — Оба были превосходными работниками в своей сфере. И если подумать, единственное, что их объединяло, — замкнутость. Похоже, они не завязывали никаких личных отношений с сотрудниками организации. Миссис О’Хара была вдовой. Вам, наверно, об этом уже известно.

— Потеряла мужа в автокатастрофе пару лет назад, — подтвердил я.

— Она у нас работала до замужества, и мы радовались ее возвращению после этой трагедии. — Браунинг еще раз вытер лицо. — Я бы назвал ее женщиной образцовой морали.

— Она была нимфоманкой, — холодно возразил я. — На протяжении нескольких последних месяцев затаскивала в тот самый мотель полдюжины разных мужчин и проводила с ними ночи.

— Миссис О’Хара? — Он, казалось, вот-вот разрыдается. — Не могу поверить!

— А как насчет Эверарда? — спросил я. — Какого рода исследованиями он занимался?

Браунинг пожал плечами.

— Мне понадобится навести справки, чтобы дать точный ответ. Скорее всего, чем-то неопределенным и в высшей степени сложным технически. Возможно, мне следует объяснить, над чем мы тут работаем.

— Давайте!

— Собственно «Калкон» выпускает широкий набор фармацевтической продукции при строжайшем контроле за качеством. Чтобы дать вам представление, — скажем, от аспирина до новейших лекарств, помогающих при болезни Паркинсона. Естественно, у нас имеется крупный исследовательский центр в Лос-Анджелесе, где трудятся с полсотни ученых-химиков. Здешний же центр создавался в Пайн-Сити специально для неординарных исследований. Кроме технического и конторского персонала, здесь работаю я в качестве администратора и три химика-экспериментатора, которых тщательно подбирали по признаку творческого подхода к делу. «Калкон» считает, что стоит потратить деньги, позволив им заниматься исследованиями по своим программам. Вы меня понимаете?

— Более или менее, — кивнул я. — «Калкон» надеется, что со временем кто-то из них явится с блестящей и совершенно новой идеей, которая принесет компании лишние пять миллионов долларов.

— Я бы не стал формулировать это так грубо, — улыбнулся он, — но общий смысл именно такой.

— Эверард был одним из трех ваших химиков-фантазеров, — подытожил я. — А двое других?

— Эллен Спек и Чарльз Демарест, — ответил Браунинг.

— Мне хотелось бы с ними поговорить, — сказал я.

— Пожалуйста, лейтенант. Можете воспользоваться моим кабинетом.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Сперва миссис Спек.

— Мисс Спек, — поправил он. — Я буду в кабинете у Тима Вейла, пока вы не закончите.

— Каковы его функции? — поинтересовался я.

— Он занимается коммерческой стороной дела. Когда у исследователей появляется что-нибудь интересное, Тим способен дня за два оценить коммерческую стоимость. Незаменимый человек.

— Пожалуй, я тоже поговорю с ним, но попозже.

— Как пожелаете, лейтенант. Здесь все любили и миссис О’Хара, и Джастина Эверарда. Уверен, что каждый окажет вам полное содействие. — Он поднялся с кресла и направился к двери. — Мисс Спек придет через пару минут.

Дверь за Браунингом затворилась, и я сел в только что оставленное им кресло. Видя перед собой простирающуюся в бесконечность столешницу, легко было представить себя крупным руководителем. Я закурил сигарету — просто чтобы стерильная атмосфера знала свое место — и почувствовал себя гораздо лучше, воспользовавшись девственно чистой пепельницей. Примерно через минуту раздался отрывистый стук в дверь, и в кабинет вошла первая из двух химиков-экспериментаторов.

Я дал бы ей лет двадцать пять. Короткие черные волосы едва прикрывали уши. Из-за очков в массивной черной оправе смотрели бесстрастные темно-карие глаза. Строго поджатые губы. Она была одета в белый комбинезон, деликатно подчеркивавший полную грудь, тонкую талию и стройные линии бедер.

— Мисс Спек? — вежливо проговорил я. — Не желаете ли присесть?

— Благодарю вас, — отвечала она сдержанным контральто.

— Я — лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Мне сказал об этом мистер Браунинг. — Она закинула ногу на ногу, по-женски умело, не дав никакой пищи нескромным взглядам.

— Я расследую двойное убийство, — продолжал я. — Миссис О’Хара и мистер Эверард были убиты в номере мотеля прошлой ночью.

— Я знаю, — спокойно сказала она. — Джуди Трент позвонила мне в перерыве на ленч и обо всемсообщила.

— За каким чертом она это сделала? — не сдержавшись, воскликнул я.

— Откуда мне знать, лейтенант? — В ее тоне послышалась легкая насмешка. — Я химик, а не психиатр. Возможно, фатальная женская неспособность хранить секреты?

— Не морочьте мне голову. Должна же она соображать хоть немножко.

— Не думаю, будто Джуди меня очень любит, — равнодушно заметила мисс Спек. — Джуди пылала страстью к Джастину Эверарду и заподозрила, что у меня с ним интрижка. Между нами ничего не было, но опровергать подозрения ревнивой женщины очень трудно.

— Известна ли вам какая-нибудь причина, по которой кому-то могло понадобиться убить Эверарда?

Она уверенно покачала головой.

— Работать с ним было легко, но он никогда не заводил разговоров о своей личной жизни. Я знала, что он холостяк, помешан на спортивных автомобилях, и больше, боюсь, ничего не могу вам сказать.

— А как насчет миссис О’Хара?

— Особенно близко с ней не общалась. Она казалась приятной женщиной и, конечно, была опытной секретаршей мистера Браунинга.

— Над чем работал Эверард?

— Точно не знаю. Мы, все трое, всегда держались поодиночке, каждый нянчился с собственным драгоценным проектом. При подобной работе беседуешь с кем-то, только попав в безнадежное положение. Когда заберешься в глухие дебри и сам дорогу найти не можешь. Работая над текущим проектом, думаю, Джастин еще не вышел на эту стадию.

— Не припомните ли чего-нибудь, пусть даже самого пустякового, что могло бы помочь расследованию?

— В данный момент нет. — Она одарила меня короткой безликой улыбкой. — Но если попозже что-нибудь вспомню, лейтенант, обязательно сообщу вам.

— Благодарю вас, мисс Спек. Если не трудно, попросите зайти мистера Демареста.

Высокие округлые ягодицы в высшей степени сдержанно колыхались под белым комбинезоном. Дверь закрылась за Эллен Спек, через пять секунд вновь отворилась, и в кабинет вошел Демарест. С густыми волосами песочного цвета и пышными баками, он смахивал на огромного косматого медведя. Надетый на нем свитер грубой вязки как будто был позаимствован у какого-нибудь шотландского горца, а дымящаяся трубка из корня шиповника — в ближайшем предприятии по сжиганию мусора.

— Чарльз Демарест, лейтенант, — громогласно представился он. — Гнусное дело, а? Чертовски гнусное. Оба убиты в расцвете лет, а? Ваше дело — докапываться до сути, а мое — помогать, правильно? — Он плюхнулся в кресло для посетителей и выпустил в мою сторону пухлое плотное облако вонючего дыма. — Судя по рассказам Эллен за ленчем, это преступление, совершенное в состоянии аффекта. Кто-то застукал их вдвоем в поганом номере мотеля, голых, а может, прямо в момент совокупления! Вспышка ревности, припадок безумия, пошли в ход ножи, и… — Он медленно покачал головой. — Обычное, к сожалению, дело. Полагаю, вам это известно как офицеру полиции, и вообще, а?

— Эверард был холостяк, миссис О’Хара — вдова, — указал я. — Кому ж их ревновать?

— Понятия не имею. Оба, знаете, казались такими тихонями. А в тихом омуте, как говорится, черти водятся, и все прочее. Что же тут может быть, кроме аффекта, лейтенант? Подвернулся случайно какой-нибудь праздношатающийся сексуальный маньяк-убийца? — Он снова с глубоким сомнением покачал головой. — Не похоже, а? К чему рисковать, набрасываясь на мужчину с женщиной, когда кругом полным-полно женщин, которые шляются в одиночку?

— Вы знаете, над чем работал Эверард? — спросил я.

— Не интересовался. У меня своих проблем хватает. Спросите Браунинга, это его дело. Только я удивляюсь насчет Джастина. Он и миссис О’Хара в мотеле… Я всегда думал, что он голубой. До чего иногда ошибаешься, а?

— Пожалуй, — буркнул я. — Может, для разнообразия постараетесь вспомнить, мистер Демарест? Постарайтесь вспомнить что-нибудь, любую мелочь, которая помогла бы расследованию.

Он осторожно вытащил из зубов шиповниковую трубку, с неподдельным изумлением вытаращил на меня глаза и горестно произнес:

— Слушайте, лейтенант, о чем же, по-вашему, я, черт возьми, толковал битый час?

— Благодарю вас, мистер Демарест.

Через пару минут после ухода Демареста в кабинет вернулся Браунинг и сморщил нос, учуяв зловонный дым, слоями плывший по направлению к кондиционеру, который своими механическими мозгами решил его проглотить.

— Надеюсь, они вам хоть чем-нибудь помогли, лейтенант?

— Ничем, — кисло проворчал я. — Где мне найти Вейла?

— Вниз по коридору. — Он схватил оскверненную хрустальную пепельницу и осторожно вытряхнул мой окурок в мусорную корзину. — Второй кабинет слева.

— Вы, конечно, уведомили его об убийствах?

— Конечно. — Он медленно заморгал. — А что, не следовало?

— Не имеет значения, — отмахнулся я. — Просто мне начинает надоедать сообщать людям уже известные им факты. Спасибо за разрешение воспользоваться вашим кабинетом, мистер Браунинг.

— Все, что угодно, лейтенант, в любой момент. — Он устроился в собственном кресле и тщательно смахнул со стола крошку пепла от сигареты. — Когда пожелаете.

Следуя указаниям Браунинга, я отыскал кабинет Вейла и вошел. Вейл оказался коротеньким, воинственным с виду типом, как будто выскочившим из витрины роскошного магазина, где демонстрируются костюмы, которые в этом году вам не по карману. Увидев меня, он сверкнул ослепительно белыми зубами и пожал руку, словно давным-давно потерянному корешу, восставшему из могилы.

— Рад познакомиться, лейтенант, но чертовски желал бы, чтоб это свершилось при более благоприятных обстоятельствах! Майлс сообщил мне жуткие новости, и, поверьте, я до сих пор потрясен!

— Майлс? — переспросил я.

— Майлс Браунинг. — Он ткнул пальцем в сторону кресла. — Прошу садиться. С радостью помогу вам, если смогу.

Я уселся в кресло.

— Мне пока удалось побеседовать с Джуди Трент, Эллен Спек, Браунингом и Демарестом. Если вы чем-нибудь сможете помочь, мистер Вейл, то станете приятным исключением.

— Никого не пробьешь, да? — сочувственно кивнул он. — По-моему, этот филиал «Калкон» вообще очень странный. Понимаете, все занимаются исключительно собственным делом.

— Это я уже слышал, — вставил я.

— Эта троица сидит взаперти в собственных лабораториях, все работают над своими фантастическими проектами, — затараторил Вейл. — Майлс пытается их пасти, только чтобы никто его в этом не заподозрил, а в главном офисе хотят побыстрей получить результаты, чтобы оправдать затраты. — Он неожиданно ухмыльнулся. — А я должен выудить из их диких формул и абракадабры, где стоят подряд по пятнадцать согласных, хоть что-нибудь, обладающее коммерческой стоимостью!

— Джен О’Хара была нимфоманкой, — сказал я. — Ее визит в тот мотель прошлой ночью был примерно шестым за последние несколько месяцев. Вас это не удивляет?

— Пожалуй. — Он помрачнел. — Не скажу, будто не догадывался о ее скрытой сексуальности, но всегда считал это тесно связанным с воспоминаниями о покойном муже. В противном случае, может быть, попытался бы приударить за ней. А так не хотелось ввязываться во все эти трагические переживания, понимаете?

— По-вашему, у нее была связь с Эверардом?

Он задумался на пару секунд и в конце концов заключил:

— Если и была, то она никак этого не проявляла. А уж по поведению Эверарда вообще ничего нельзя было заметить. Он всегда казался холодной рыбой. Разговаривать с ним было все равно что со стенкой. Демарест — полная противоположность. Единственный способ заставить его замолчать — опрокинуть ведро воды на треклятую мерзкую трубку, которую он вечно сосет.

— Я слышал, у Эллен Спек что-то было с Эверардом?

— Правда? — Лицо его приняло озадаченное выражение. — Для меня это новость, лейтенант. Я всегда думал, что Джуди Трент, моя секретарша, тайком поглядывает в его сторону, но никогда и нигде ее с ним не встречал. Во всяком случае, мне по этому поводу ничего не известно.

— Поздравляю вас, мистер Вейл, — провозгласил я. — Вот и вы стали членом клуба, где никому ни о чем не известно. Наравне с остальными, вы абсолютно ничего не знаете. Так?

— Не уверен, — возразил он. — Есть одна вещь, которая удивила меня своей странностью, лейтенант. Я хочу сказать, если Эверард договорился с миссис О’Хара провести ночь в мотеле, они ведь должны были сперва вместе поужинать или что-нибудь в этом роде, правда?

— Почему вы считаете, что они этого не сделали?

— Вчера вечером около десяти я заскочил в «Калкон» за отчетом, который должен закончить и представить начальству в главный офис, и увидел, что у Эверарда в лаборатории горит свет, значит, он еще работал.

— Вы его видели?

— Нет, — сказал он. — Но слышал, проходя мимо двери, как он расхаживает по комнате. Можно проверить у охранников на проходной. Они регистрируют всех входящих и уходящих после пяти часов вечера до восьми утра.

— Спасибо, — поблагодарил я его как можно любезней, ибо он напомнил мне об элементарной вещи, которая сразу пришла бы на ум любому мало-мальски сообразительному копу.

— Если вспомню еще что-нибудь полезное, позвоню вам, — посулил Вейл, не скрывал самодовольства.

Я обратился к охраннику, услужливо предъявившему список, составленный прошлой ночью.

Там значилось:

Приход Уход

Мистер Браунинг Мистер Эверард Миссис О’Хара Мистер Вейл Мисс Спек Мистер Демарест

19.29 21.38 20.00 20.57

20.57

22.04 22.14

22.22 23.06

Я выяснил, что охранник, составлявший список, должен заступить на дежурство в восемь вечера. Может быть, Шерлок Холмс и сумел бы по этим данным раскрыть дело и заодно назвать имя убийцы. Мне же удалось лишь установить, что, похоже, Эверард с Джен О’Хара ушли одновременно в 20.57, так что Вейл не мог слышать шагов Эверарда в лаборатории после десяти вечера. Разумеется, если Эверард не умудрился незамеченным прошмыгнуть мимо охранника.

Судя по графику, вся эта компания, работающая допоздна ради будущей славы и процветания «Калкон кемиклс инкорпорейтед», выглядела дьявольски добросовестной. Или, безнадежно размышлял я, они просто случайно назначили на ту ночь групповую оргию!

Глава 3

Дверь приоткрылась всего на три дюйма, передо мной мелькнули роскошно вьющиеся золотые волосы, а на меня уставилась пара недружелюбных синих глаз.

— В такую рань! — с упреком воскликнула Джуди Трент. — На целых двадцать минут раньше, черт побери!

— Мысль о новой встрече с вами ввергла меня в безумную спешку, — объяснил я. — Просто не мог больше довольствоваться предвкушением. Вдобавок у меня оказался шанс осмотреть комнату миссис О’Хара, пока вы заканчиваете одеваться.

— Заканчиваю? — воскликнула она. — Еще даже не начинала!

Открыв дверь, она предъявила доказательства. На ней было намотано пушистое нежно-голубое полотенце, и все. Оно кое-как прикрывало соски молочно-белых, свободно колышущихся грудей и едва не обнажало то, что пряталось между крепкими, красиво очерченными ляжками.

— Просто черт знает что, — бросила она через плечо, когда я двигался следом за нею в гостиную, наслаждаясь волнующим подрагиванием ягодиц, туго обтянутых полотенцем. — Я имею в виду свидание с копом, который всегда на посту.

— Сбросьте полотенце, и я сразу сдам свой значок, — предложил я.

— Распутный сукин сын, — скорчила она гримаску. — Если я чего не выношу, так это распутных копов, которые всегда на посту. — Одной рукой она крепко стиснула полотенце, другой сделала указующий жест. — Вот эта дверь ведет в комнату Джен, там сам справишься. Когда закончишь, можешь пойти на кухню и приготовить нам выпивку. Для меня водку со льдом. А ресторан, куда мы собираемся, милый и тихий?

— И дорогой, — добавил я. — Не забудь захватить побольше денег.

Она презрительно хмыкнула, юркнула к себе в спальню, мелькнув розовым и пушистым нежно-голубым пятном, и плотно закрыла за собой дверь. Я вошел в спальню миссис О’Хара, включил свет. В шкафу висела одежда, лежало белье, носовые платки, то же самое хранилось в ящиках комода. Стояла шкатулка с драгоценностями, которые на мой неопытный взгляд показались поддельными, и все. Ни личного дневника, ни старых писем, перевязанных красненькой ленточкой, ничего. Меня это несколько обеспокоило. Я выключил свет, закрыл дверь, прошел на кухню и приготовил выпивку. Вернувшись в гостиную, сел на диван и стал потягивать из своего стакана, наблюдая, как в стакане Джуди Трент медленно тают кубики льда. Время шло, и к ее возвращению они успели растаять полностью. Она надела длинное огненно-оранжевое платье с дразнящим вырезом глубиной дюйма в четыре. Платье так плотно прильнуло к бедрам, что я усомнился, надето ли под ним еще что-нибудь.

— Ты, надеюсь, не собираешься утверждать, будто эта прокисшая водичка, одиноко стоящая на столе, предназначена для меня? — холодно поинтересовалась она.

— Она скисла от ожидания, вместе со мной, — сказал я. — Если желаешь ее освежить, может, и мне нальешь заново? — Я с надеждой протянул ей пустой стакан.

— Слушай, ты, жалкий сукин сын, — проворковала она. — Кто из нас в отпуске, ты или я?

Я встал.

— Ладно. Может, тем временем ты закончишь одеваться.

Она вытаращила на меня глаза, глубоко вздохнула, отчего под огненно-оранжевой тканью сразу обозначились соски, и проговорила скрипучим голосом:

— Иди в задницу! Я закончила одеваться.

— О’кей, о’кей, — заторопился я и быстренько ретировался на кухню, пока она в меня чем-нибудь не швырнула.

Когда я вернулся со свежей выпивкой, она сидела на диване, слегка барабаня пальцами правой руки по подушкам, и заговорила, беря у меня стакан:

— Ну что, начнем, пожалуй? Меня зовут Джуди Трент, а тебя…

— Эл Уилер, — представился я. — Привет, Джуди.

— Привет, Эл, — подхватила она. — Надеюсь, у тебя уже отпало желание пытаться поставить меня на место?

— Я действовал импульсивно, не смог удержаться. В следующий раз обещаю приложить побольше сил, — пообещал я, усаживаясь рядом.

— Ладно, — смиловалась она. — Открыл что-нибудь интересное в комнате Джен?

— Только пропажу портрета.

— Какого портрета?

— Фотографии любимого мужа, столь трагически погибшего пару лет назад в автомобильной аварии, — пояснил я.

— У Джен никогда не было его фото. Если и было, я никогда его не видела: — Она смерила меня долгим подозрительным взглядом. — Ты мне снова морочишь голову?

— Просто странно. Замужество помогло миссис О’Хара решить ее физиологические проблемы, потом внезапная гибель мужа полностью сломала только что налаженную жизнь, и она опять докатилась до нимфомании. Я считал, что она должна хранить какие-то памятки о дорогом покойнике. Может быть, фотографию. Розу, засушенную между страницами их любимого сборника стихов. Хоть что-нибудь.

— Вот теперь, когда ты говоришь, мне это тоже кажется странным, — задумчиво проговорила она. — Джен никогда о нем особенно не рассказывала. Я всегда объясняла это тем, что она жутко тоскует, но, может быть, у нее просто был комплекс вины за все ночи в мотеле с другими мужчинами.

— Вполне возможно, — согласился я.

Мы покончили с выпивкой и спустились к автомобилю. Ресторан оказался тихим, как хотелось Джуди, и чертовски дорогим, гораздо дороже, чем хотелось бы мне. Крошек моллюсков, должно быть, безжалостно разлучили с родителями, чтобы набить на них цену, а приготовленный «по-деревенски» фазан стоил столько, что я ощутил себя настоящим деревенщиной, пусть даже еще не совсем нализавшимся. Импортный рислинг внушил мне вечную благодарность судьбе за перспективу получить к концу недели чек с месячным жалованьем, и к концу ужина я находился на грани нервного шока.

— Чудненько, — удовлетворенно заметила Джуди Трент, потягивая кофе. — Почему бы нам не подружиться?

— Почему бы тебе не прикончить кофе, чтобы мы могли улизнуть через черный ход и поехать ко мне на квартиру? — с чувством предложил я.

— А что такого особенного в твоей квартире? — холодно поинтересовалась она. — Кроме вполне подходящего для попытки соблазна местечка?

— Там мой дом, — сказал я. — Местечко, где выпивка мне яйца выеденного не стоит, в отличие от ресторана. Вдобавок там есть грандиознейшая стереосистема, какой ты никогда в жизни не слышала. Динамики в стенах, наушники, микшеры, и..

— …и наверняка огромнейшая во всем Пайн-Сити лежанка, будь я проклята, — договорила она.

— И огромнейшая во всем Пайн-Сити лежанка, — подтвердил я. — Ну, и прочие прелести, например, живописный вид на жилой дом через улицу.

— Заметано! — задохнулась она от восторга. — Я просто балдею от живописных видов. Пошли!

Мы приехали ко мне на квартиру около десяти. Я усадил Джуди Трент на безразмерный диван, быстренько налил пару стаканов и включил стерео — приглушенные струнные с навевающей грусть гитарой. Когда из настенных динамиков льется такая музыка, вдоль позвоночника легонько бегут мурашки. Во всяком случае, у меня. Оставалось лишь мысленно суеверно скрестить пальцы, загадав, чтобы моя кудрявая спутница ощутила то же самое.

Добрых три минуты мы просидели в молчании, слушая музыку, после чего она мурлыкнула:

— Знаешь что, Эл?

— Что? — мурлыкнул я в ответ прямо в похожее на раковину ушко.

— По-моему, эта сцена прямо из тех времен, когда носили норковые манто и ботинки на пуговках. Очаровательно старомодно и мило. Великолепная старая сцена соблазна. Какой класс, сколько элегантности! Я тронута.

Я сразу ринулся выключать стерео и поспешил зажечь верхний свет. Никто не посмел бы назвать меня прирожденным неудачником, но я знаю — чтобы все было в полном порядке, надо пошевеливаться.

— Принесу тебе еще выпить, — сказал я. — Или предпочтешь посидеть, поболтать?

— Не торчи там и кончай артподготовку, — проворковала она. — Иди сюда, сядь. Можем же мы потрепаться немножко, правда?

Я вернулся к дивану и снова сел рядом с ней. Она сменила позу, положив ногу на ногу. Подол платья слегка приподнялся, обнажив прелестную округлую щиколотку.

— Как тебе показался «Калкон»? — светским тоном спросила Джуди.

— Абсолютно стерильным, — честно ответил я.

— А люди?

— То же самое.

— Эллен Спек… — Джуди тщательно сохраняла равнодушный тон. — Как я догадываюсь, ты с ней беседовал?

— Разумеется.

— Ну и что она обо мне натрепала? — чуть дрогнувшим голосом спросила Джуди.

— Ничего интересного.

— Эл Уилер, — взорвалась она, — если ты не расскажешь мне правду, я изувечу тебя на всю жизнь с помощью первого подвернувшегося под руку режущего инструмента!

— Сообщила, будто ты воспылала страстью к Эверарду, а к ней особой любви не питаешь, поскольку вообразила, что у нее с ним интрижка, которой на самом деле не было, но опровергать подозрения ревнивой женщины очень трудно. — На мой взгляд, вышло пусть вольное, но вполне точное изложение.

— И правда смахивает на заумный язык, каким изъясняется эта сучка, — напряженно проговорила Джуди. — Я не так уж сходила с ума по Джастину, но не возражала бы, чтоб он немножко приударил за мной. Только этого никогда не было, потому что эта ненасытная сука затащила его к себе в постель.

— У тебя есть доказательства?

— Не будь идиотом! — нетерпеливо воскликнула она. — Какие, к чертям, могут быть доказательства, если я не сидела у них под кроватью? Только женщина о таких вещах всегда знает.

— И поэтому, как я догадываюсь, ты никак не могла дождаться, когда мы выйдем из бара, чтоб немедленно ей позвонить и сообщить приятные новости об убийстве Эверарда?

— Я заботилась лишь о тебе, Эл, — самым невинным тоном заявила Джуди. — Зачем тебе надо, чтобы она изливала на твою грудь потоки слез, выслушав дурные вести?

— Надо, черт побери, — сказал я. — На ученом языке копов это называется «элемент неожиданности». Людей неожиданно ошарашивает сильный шок, и они иногда проговариваются о таких вещах, о которых впоследствии жалеют. Никто даже не удивлялся, когда я рассказывал о двойном убийстве. Браунинг изо всех сил старался отреагировать должным образом, но оказался поганейшим на всем белом свете актером-любителем.

— Жалко, если я тебе все испортила, Эл. — Она положила ладонь на мою руку и нежно пробежала пальцами по бицепсу. — Может, можно поправить дело?

— Ты действительно этого хочешь? — осторожно спросил я.

Пальцы стиснули руку сильней.

— Конечно, Эл. Все, чего пожелаешь.

— Спасибо, Джуди, — поблагодарил я. — Трудно выразить это словами.

Ее зубки тихонько на пару секунд прикусили мне мочку уха, рука скользнула вдоль бедра и замерла в самом опасном месте.

— Спорим, я угадаю.

Рука сдвинулась на дюйм вверх, и мой дружок обеспокоенно заворочался, словно чуя, что ждет впереди. Она издала триумфальный смешок.

— Хочешь, попробую?

— Но только на ту же самую сумму, — озабоченно предупредил я. — Мне не хотелось бы оценить тебя слишком дешево, дорогая.

— На ту же сумму? — с недоумением переспросила она.

— Пятьдесят три доллара, включая чаевые, — уточнил я.

— Эл! — на сей раз в полном ошеломлении воскликнула Джуди. — Ты о чем говоришь?

— О счете из ресторана, — пояснил я. — И мне хочется, чтобы ты знала, что я расцениваю предложение оплатить его по-настоящему щедрым жестом с твоей стороны.

— Что?! — Еще секунду ее синие глаза были полны недоверия, а потом потемнели от неприкрытого гнева. — Ах ты, вшивый, жалкий…

И тут произошел несчастный случай. Она взмахнула стаканом с явным намерением выплеснуть содержимое мне прямо в лицо, и я схватил ее за запястье. Может, кто-то из химиков-экспериментаторов объяснил бы случившееся воздействием, например, двух диаметрально противоположно направленных сил на объект, движущийся по прямой. Как бы то ни было, стакан неожиданно опрокинулся в другую сторону, и спиртное вылилось точнехонько в декольте. В течение долгих пяти секунд она просто смотрела, не веря своим глазам, на мокрый верх платья, потом истерически застонала и заколотила каблучками об пол. Я счел за лучшее принести полотенце и выбежал в ванную. Входная дверь громыхнула так сильно, что потрясла до основания весь жилой дом, и когда я вернулся в гостиную, Джуди там не было. Только влажные пятна на одной из диванных подушек служили безмолвным свидетельством пребывания здесь Джуди Трент. Но у меня хватило ума сообразить, что для погони и объяснения произошедшей ошибки нужен мужчина гораздо храбрее меня. Поэтому я отнес пустой стакан на кухню, потом допил свою порцию. Было только чуть больше половины одиннадцатого — еще не вечер. Вполне подходящий момент для свидания и беседы с ночным охранником из «Калкон», чтобы вновь ощутить себя преданным делу копом, а заодно и убраться из дома на случай, если Джуди Трент, охваченная жаждой мести, вернется, прихватив короткоствольный пистолет. Так что я спустился в подземный гараж и выехал в ночь.

Ночного охранника звали Сэм, и он был отставным полицейским, что существенно облегчало дело. Он заварил кофе, достаточно крепкий, чтобы у меня исчез комок в горле, а потом вытащил график за прошлый вечер.

— Так точно, лейтенант, — отрапортовал Сэм в ответ на мой невысказанный, но очевидный вопрос. — Мистер Эверард и миссис О’Хара уехали вместе, но поодиночке, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Каждый в своей машине?

— Правильно, — кивнул он.

— Похоже, «Калкон» набрал настоящих работников, раз они трудятся допоздна, — заметил я.

— И так почти каждый вечер на всей неделе, — подтвердил он. — Иной раз просто удивляюсь, чего их сюда тянет как будто магнитом?

— А сейчас работает кто-нибудь?

— Только мисс Спек. Хотите еще кофе, лейтенант?

— Нет, спасибо. Пожалуй, зайду поприветствовать мисс Спек, если не возражаете.

— Как пожелаете, лейтенант. — Он равнодушно пожал плечами. — Звякну Энди, предупрежу, что вы идете.

— Кто такой Энди?

— Другой дежурный, в самом здании.

Я поставил автомобиль перед корпусом, и, когда подошел, второй ночной охранник успел открыть дверь. Он объяснил, где найти мисс Спек, и я зашагал бесконечными коридорами, добравшись в конце концов до стеклянной двери. Аккуратно выписанная табличка гласила: «Исследовательская лаборатория (мисс Спек). Служащим, не имеющим допуска, вход воспрещен». Я подумал, что это относится и ко мне, так что вежливо постучал по стеклянной панели.

— Входите, Энди — донеслось изнутри контральто. — Надеюсь, вы принесли с собой кофе.

Шагнув в лабораторию, я услыхал слабый щебет и писк, а потом разглядел огороженные клетки у дальней стены, битком набитые мириадами существ, смахивающих на мышей разных форм, цветов и размеров. Все же прочее в лаборатории напоминало остатки декораций после съемок фильма ужасов, откуда уже вынесли генератор «лучей смерти», ушел Борис Карлофф^[99], но еще стояли обыденные пробирки для анализов и всякий хлам.

Эллен Спек была в том же белом комбинезоне, в котором я видел ее днем, и глаза ее, так старательно скрытые очками в тяжелой черной оправе, выражали сдержанное удивление.

— Лейтенант Уилер? Что привело вас сюда в столь поздний час?

— Невероятная преданность правосудию, а превыше всего — чувство долга, — отрапортовал я. — Кроме того, мне больше нечем заняться.

— Я сразу и не соображу, день сейчас или ночь, — медленно улыбнулась она. — Думала, дежурный несет кофе.

— Я просматривал график за прошлую ночь вместе с охранником на проходной. — Я сразу перешел к делу. — Вы ушли в 22.22.

— Сэм должен был записать точно, — беззаботно сказала она. — Это имеет какое-то серьезное значение, лейтенант?

— Я надеюсь, вы мне поможете прояснить небольшой вопрос. Эверард с миссис О’Хара вышли в 20.57. Вейл вернулся в 22.04 и через десять минут снова ушел. Он сказал, будто слышал, как Эверард расхаживал у себя в лаборатории. Но, согласно графику, в это время тут были лишь два человека, за исключением самого Вейла. Вы и Демарест. Я подумал, не вы ли, случайно, оказались в тот момент в лаборатории Эверарда?

— Нет, меня там не было. — Она на пару секунд слегка прикусила нижнюю губу. — Я не вхожу в другие лаборатории и подняла бы ужасный скандал, если б застала кого-нибудь здесь, у себя. Знаю, Майлсу Браунингу нравится считать нас одной командой, только химики-экспериментаторы так не считают. По крайней мере, до тех пор, пока не получат существенных результатов.

— Если там были не вы, то, наверное, Демарест.

— Или Энди, ночной охранник.

— Я забыл про него, — спохватился я. — Выясню на обратном пути.

— Лейтенант! — Она снова на миг прикусила нижнюю губу. — Можно вас попросить об одолжении?

— Разумеется, — сказал я.

— Думаю, нам с вами надо поговорить, но не здесь. Может, поедем ко мне и чего-нибудь выпьем?

— Отлично. А где вы живете?

— На Морган-стрит. Дом номер 28, квартира 7-А. — Карие глаза бесстрастно взглянули на меня. — Я уйду первой. Дайте мне пять минут форы, чтобы поставить машину и наколоть лед.

Она вежливо выставила меня из лаборатории, заперла за нами дверь и ушла быстрым шагом. Упруго подрагивавшие ягодицы определенно свидетельствовали о спортивной форме, а ноги полностью лишили меня способности здраво мыслить. Я дал ей пару минут, после чего отыскал дорогу на пропускной пункт у центрального входа. Энди стоял там, заложив руки за спину, стараясь обрадовать меня бравым, деловым видом.

— Вы ни разу не заходили вчера вечером в лабораторию Эверарда? — спросил я.

— Нет, сэр. — Казалось, подобное предположение слегка шокировало его. — Это три сверхсекретные лаборатории. Я только проверяю, заперты ли двери.

— А служебные ключи от них у вас имеются?

— Конечно, но они просто лежат у меня в заднем кармане.

— Мистер Вейл вчера вечером около десяти слышал чьи-то шаги в лаборатории Эверарда. Это не мог быть сам Эверард, потому что к тому времени он уже уехал.

— Это точно. — Он пожал плечами. — Может, мистеру Вейлу почудилось?

— Он сообщил мне об этом с полной уверенностью. Миссис Спек уверяет, что не входила туда, так что остается один Демарест.

— Похоже, — с неудовольствием подтвердил он. — Этот тип держится так, будто лично владеет «Калкон», а может, и всей растреклятой вселенной!

Глава 4

Дом на Морган-стрит отличался достаточно высоким классом, чтобы убедить меня в дьявольском преимуществе заработков химика-экспериментатора перед жалованьем лейтенанта полиции. Пора бы мне стать капитаном, но когда я в последний раз намекнул на это шерифу Лейверсу, тот от хохота чуть не свалился с кресла. Я нажал кнопку дверного звонка, мысленно приказав неприятным воспоминаниям испариться, и старательно похоронил их в самых темных подвалах памяти.

Эллен Спек отворила парадную дверь и широко улыбнулась, приглашая войти. На ней до сих пор был все тот же белый комбинезон, и я преисполнился разочарования. Надеялся, что она облачится во что-нибудь попросторнее, болтающееся на фигуре на манер ожерелья. Мы прошли в гостиную, обставленную в ярко выраженном восточном стиле, с бамбуковой мебелью и гигантскими вазами цвета бычьей крови.

— Я приготовила целое море мартини, — объявила она, — с капелькой перно.

Я смотрел, как она наливает два бокала невиданной величины, куда были брошены кубики льда, и пришел к прозорливому подозрению, что в ее жизни есть потаенные глубины. Один она подала мне и опустилась в кресло.

— Полагаю, в таких ситуациях, когда речь идет об убийстве, почти все лгут, лейтенант.

— Включая вас?

Она кивнула.

— Включая меня. Как по-вашему, я привлекательно выгляжу, лейтенант?

— Да, — честно ответил я.

В ее глазах вспыхнуло изумление.

— Думаю, что должна принять это за комплимент. Когда бы я ни взглянула на себя в зеркало, вижу лишь эти чудовищные очки. Как минимум четырежды пробовала перейти на контактные линзы, но у меня от них только слезы текут. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, и меня растил отец. Он был ученым и ко всем вопросам подходил в высшей степени рационально. «Кем бы ты ни был, в первую очередь будь реалистом», — таково было его кредо, и я, наверно, лет с четырнадцати тоже стала считать его своим собственным. И вот пару лет назад, в двадцать пятую годовщину со дня рождения, решила провести нечто вроде инвентаризации. Я — химик-экспериментатор, люблю свое дело, говорила я себе. Замужество, мысль о создании семьи абсолютно не занимают меня. С другой стороны, ясно, что у меня есть определенные физические потребности, которые необходимо удовлетворять. Не так уж я привлекательна для мужчин, чтобы чересчур привередничать. Буду искать родственную душу.

— Вы пытаетесь дать мне понять, что спали с Эверардом?

— Благодарю вас, лейтенант, — медленно улыбнулась она. — Вы весьма облегчили мне дело. Джастин был очень серьезно мыслящим человеком, сосредоточенным исключительно на карьере. Вариант для меня идеальный, оставалось надеяться, что он думает обо мне точно так же. В последний раз мы были вместе в его квартире недели две назад. Я провела там всю ночь. Он был сильно взволнован новым поворотом в своей исследовательской работе. «Открытие Эверарда» — так он его называл и определенно считал, будто стоит на грани прорыва.

— Что за открытие? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Не знаю. Даже то, что мы спали вместе, нисколько не отражалось на основополагающем факте, что мы представляем собой ревностных конкурентов в науке. Джастин скорей отдал бы на отсечение правую руку, чем открылся мне, и я на его месте поступила бы точно так же. Я, разумеется, пробовала что-нибудь из него выкачать, но он только корчил самодовольную мину и держал язык за зубами. Обронил одну вещь, но она прозвучала как плохая шутка. Будто бы его открытие в случае успеха произведет революцию в производстве «микки финна». Я не увидела тут ни малейшего смысла.

— А дальше? — поднажал я.

— Вчера вечером… — Ее лицо залилось нежно-розовой краской. — Тим Вейл слышал в лаборатории Джастина не мои шаги, но я заходила туда вчера вечером.

— Искали записи?

Она кивнула.

— Я, естественно, рационально оценила ситуацию в целом. Я, пожалуй, была ему ближе любого другого в «Калкон» и в определенной степени была посвящена в его исследования. Так что часа через два после окончания рабочего дня пробралась в лабораторию и обнаружила пустой письменный стол. Никаких записей.

— Может быть, он забрал их с собой, уходя прошлым вечером?

— На мой взгляд, это возможно, лейтенант, но весьма маловероятно. Зачем ему рисковать, зная, что бумаги в «Калкон» в полнейшей сохранности под присмотром ночных охранников?

— Может быть, их в какой-то момент в тот день взял Браунинг?

— И об этом я думала, — угрюмо призналась она, — и звонила ему домой. Он сказал, что осматривал лабораторию Джастина во второй половине дня, сразу после встречи с вами, и ничего не нашел. Стало быть, либо он лжет, либо этот болтун Чарльз Демарест подоспел туда первым.

— Вы имеете в виду вчерашний вечер?

— Ну конечно.

Мартини был просто великолепен. Возможно, весь фокус в капельке перно. Я поставил опустошенный бокал, и Эллен моментально наполнила его снова. И свой тоже, отметил я, задавая следующий вопрос:

— По-вашему, Демарест обладает даром ясновидения или чем-нибудь в этом роде?

— Что вы хотите сказать?

— Если он прошлым вечером забрал записи Эверарда, значит, должен был знать, что они Эверарду никогда больше не понадобятся.

Она на секунду уставилась на меня широко вытаращенными глазами.

— Боже мой, в самом деле! Он должен был знать, что Джастина убьют!

— Если это он взял бумаги, — оговорился я. — У нас остается еще несколько логичных альтернатив. Скажем, Эверард по какой-то причине унес их с собой вчера вечером, или Браунинг лжет, будто ничего не нашел в лаборатории нынче днем.

— Или я лгу, тогда как на самом деле успела забрать их первой?

— Правильно, — подтвердил я.

— Меня еще кое-что беспокоит, — продолжала она. — Джастин с миссис О’Хара тайно скрылись в мотеле, чтобы провести ночь в любовных забавах. Тут нет смысла. Джастин не стал бы так рисковать. Наши с ним отношения были совсем другими. Мы оба — высококвалифицированные специалисты одной профессии, и при любом скандале я пострадала бы наравне с ним. Поэтому мы и держали все в страшной тайне. Но чтобы Джастин вдруг на одну ночь поехал в мотель с личной секретаршей директора? — Она решительно затрясла головой. — Не поверю, лейтенант!

Я отхлебнул мартини.

— Возможно, к таким ситуациям логика просто неприменима. Миссис О’Хара была весьма привлекательной женщиной и, как мне говорили, нимфоманкой. Все шансы за то, что она его соблазнила.

— Вы не знали Джастина, — совершенно непоколебимым тоном заявила она. — А я знала. Это просто не тот человек, который сделал бы что-нибудь по сиюминутному побуждению. В нашу первую ночь он целый час излагал свою точку зрения на эту связь! Дело должно оставаться чисто физическим, без каких-либо обязательств с обеих сторон, причем обе заинтересованные стороны должны заниматься им с крайней осторожностью и хранить все в полной тайне. Он говорил так, словно цитировал наизусть юридические бумаги, оформляющие сверхъестественно предусмотрительную страховку от несчастных случаев!

— Есть и другая теория, — медленно проговорил я.

— Да? — Она нетерпеливо подалась в мою сторону с засверкавшими от любопытства глазами. — Продолжайте, лейтенант.

— «Открытие Эверарда» представляет собой какой-нибудь нервный газ, — пояснил я. — Одна капля, попавшая в городской водопровод, способна парализовать все население, начиная миллионов с пятнадцати и выше. Миссис О’Хара на самом деле — русская шпионка. Она силой заставила его принести записи и пол дулом пистолета препроводила в мотель, где намеревалась прикончить его, забрать формулы и бежать к поджидающей ее подводной лодке. Но вы тоже знали про формулы и последовали за ними. Раздобыли где-нибудь по дороге пару ножей, потом прошмыгнули в номер мотеля и зарезали обоих насмерть. Потом где-то припрятали записи и вернулись сюда, в собственную квартиру, нахально решив, будто вышли сухой из воды.

— Вы разочаровали меня, лейтенант, — бесцветным тоном заявила она. — Я, естественно, подозревала, что вы сукин сын, но не догадывалась, что настолько дешевый.

— Копу трудно сберечь даже дешевое чувство юмора, — заметил я. — Предположим, «открытие Эверарда» имеет огромную потенциальную ценность в коммерческом отношений. Оно стало бы собственностью «Калкон», правильно?

— Теоретически, — сказала она.

— Объясните, пожалуйста.

— Приступая к научным исследованиям в «Калкон» или любой другой крупной организации подобного рода, вы подписываете толстенный юридический документ, где указано, что любое ваше открытие автоматически становится собственностью компании. Но, конечно, всегда есть обходные пути. Можно выйти в отставку, выждать разумный период времени, скажем, год, а потом неожиданно заявить о своем открытии. Или, если у вас есть талант организатора, открыть где-нибудь на Багамах или в другом подходящем месте собственную компанию через подставных лиц, замещающих подлинного владельца.

Иными словами, если как следует постараться, особых проблем не возникнет.

— А что, Эверард создал собственную компанию?

— Если и так, никогда не докладывал мне об этом.

— Где он жил?

— Этажом ниже, — равнодушно сообщила она. — Квартира 6-Б.

— Полагаю, ключа у вас не осталось?

— До чего каверзный и типичный для копа вопрос, верно? — Она осушила последние капли второго бокала мартини. — Да, случайно остался. Желаете получить его прямо сейчас?

— Хорошо бы, когда соберусь уходить, — ответил я.

— Я ни в чем не нахожу ни капли смысла, — раздраженно сказала она. — Во-первых, не понимаю, почему Джастин отправился с миссис О’Хара, во-вторых, не могу вообразить никакого разумного основания, по которому кому-то вздумалось убить их обоих.

— Я тоже, — признался я.

Она снова как бы автоматически наполнила оба бокала.

— Я хочу сказать, эта сучка, Джуди Трент, ревновала, догадываясь о существовавших между нами с Джастином отношениях, но не могу представить, как она тащит их с миссис О’Хара в мотель и приканчивает обоих!

— А у нее никогда ничего не было с Эверардом?

— Ничего. — В ее взгляде сквозило самодовольство. — Тут я разбила ее в пух и прах, будьте уверены!

— А с другими сотрудниками «Калкон» у нее были связи?

— Насколько я знаю, нет. — Она опустила плечи и тихо вздохнула. — Вот в этот момент почти всегда начинаешь вдруг чувствовать. Сразу после того, как возьмешься за третий.

— За третий? — осторожно переспросил я.

— Мартини, — терпеливо растолковала она. — Вы не чувствуете, лейтенант? Восхитительное тепло, разгорающееся где-то глубоко в желудке, которое все разливается и разливается, пока не охватит тебя целиком с головы до пят. И мир быстро превращается в дивное место для красивой и чувственной пары, вроде нас с вами.

— И все это у вас получается после пары бокалов мартини? — с неприкрытым восхищением взглянул я на нее.

— Это перно, — с наслаждением проговорила она. — Близкий родственник абсента, а поклонники Афродиты почитают абсент за особые любовные свойства. Вы не знали?

— Вы хотите сказать, что теперь мне пора ловить шанс? — недоверчиво уточнил я.

— Безусловно, надеюсь на это, — подтвердила она. — Перно не проходит даром.

— Если я правильно понял, мы готовы вступить в определенные отношения?

— Ну, — язвительно проговорила она, — я не стала б готовить свои фирменные мартини для первого встречного-поперечного! — Еще раз от души хлебнула из бокала и осторожно установила его на ручке кресла. — Не замечаете, как тут становится жарко?

— Нет, — сказал я, но ничуть не охладил ее пыл.

— Я задыхаюсь! — вскричала она. — Мое тело жаждет освобождения от тяжелых оков повседневной работы. А раз оно жаждет свободы, пускай получает свободу!

Она встала, старательно держась ко мне спиной, расстегнула на белом комбинезоне «молнию», и он упал к ее ногам. Остался один лифчик и черные трусики, низко сидевшие на ягодицах классической формы. Онемев и не веря своим глазам, я следил, как она расстегнула лифчик и он полетел на пол, потом сунула большие пальцы за пояс трусиков и спустила их вниз по ляжкам. Слегка наклонилась, перешагивая через трусики, и гладкие, словно мраморные, ягодицы чуть-чуть разошлись по разделяющей их линии. Она выпрямилась и повернулась ко мне. На ней все еще были очки.

— Не возражаете, если останусь в очках? — мило спросила она. — Я чертовски близорука и без них даже вас не увижу.

— Конечно, валяйте, — охотно согласился я. — Они вносят в ваш облик очаровательный экзотический штрих.

Глазея на нее, я ощутил в животе быстрое щекотание. Тело ее было гладким и безупречным, коралловые соски торчащих полных грудей уже набухли от желания. Темный треугольник лобка между ляжками, застенчиво выглядывающий из розоватых створок клитор казались воротами в рай. Мой дружок мощно отреагировал на картину и открывающуюся перспективу.

— Эллен Спек, — провозгласил я, — в одежде вы привлекательны. В обнаженном виде прекрасны. А уж учитывая очки, вообще не знаю, сумею ли я устоять.

— Благодарю вас, лейтенант, — задумчиво проговорила она, а потом вдруг хихикнула. — Я вот стою перед вами совсем голая и даже не знаю, как вас зовут.

— Эл, — сообщил я, встал и начал расстегивать рубашку.

— По правде сказать, меня это не впечатляет, но все-таки лучше, чем «лейтенант». — Она схватила бокал и проглотила остатки мартини, пока я быстро сбрасывал одежду, оставив на полу громоздкую кучу вещей. Налитой жезл гордо реял передо мной, опровергая все законы тяготения.

— Пошли в спальню, — предложила она, медленно расплываясь в сладострастной улыбке, рассматривая меня с головы до ног и останавливая взгляд на самом существенном. — Всему свое место, а для таких вещей спальня, по-моему, — наилучшее.

— Единственно подходящее, — согласился я, позволяя ей взять меня за руку и препроводить, как послушного маленького мальчика, в спальню.

Все время, пока мы занимались любовью, она оставалась в очках — и на стадии предварительных игр, когда мы ласкались и ощупывали друг друга, обменивались влажными крепкими поцелуями, взаимно исследуя языками рты, и потом, когда она завалила меня на спину, села верхом и, поймав раскаленный, отвердевшийшомпол, направила его меж атласными ляжками в сырое, мягкое, пульсирующее лоно, крепко и жарко объявшее меня.

Она пустилась вскачь со знанием дела, приподнималась, и моя бьющаяся, напряженная плоть чуть не выскакивала изнутри, потом вновь приседала, так что я погружался почти до самого донышка. Ускоряя движения, она целенаправленно и неустанно подводила обоих нас к потрясающему, всепоглощающему моменту. От того, что все время на ней красовались очки, происходящее становилось еще слаще.

Я ушел от нее чуть позже двух, с ключом от квартиры Эверарда в кармане. В тот момент, как за мною закрылась дверь, показалось, будто я из волшебной страны шагнул в неприкрашенную реальность. Спускаясь на другой этаж в лифте, я вновь в полной мере проникся чувством долга и через несколько секунд входил в квартиру Эверарда. Кроме прочего, я надеялся сэкономить днем лишнюю поездку.

Гостиная выглядела по-настоящему аккуратной и чистой, равно как кухня и ванная. Даже в спальне царил полный порядок, за исключением кучи одежды, валявшейся на полу. Я опустился на четвереньки и тщательно ее рассортировал. Мужская спортивная куртка и брюки, рубашка и нижнее белье, носки и ботинки. Потом женский черный свитер, потертые джинсы, белый лифчик и парные к нему трусики, поношенные сандалии. Во внутреннем кармане спортивной куртки оказался бумажник с водительскими правами Эверарда, парой кредитных карточек и примерно шестьюдесятью долларами наличными. В одном из брючных карманов лежала скомканная бумажка. Я осторожно расправил ее и увидел, что она исписана непонятными значками, которые на мой невежественный взгляд показались химическими формулами. Может быть, я держал в своих везучих руках «открытие Эверарда»? Или, скорее, какую-нибудь машинально нацарапанную абракадабру. Я заглянул в шкаф, в ящики комода и не нашел больше ничего интересного.

Весьма любопытный вопрос не давал мне заснуть за рулем по дороге домой. Зачем было убийце трудиться забрасывать одежду своих жертв на квартиру к Эверарду и почему он не позаботился забрать этот клочок бумаги, если он имеет какую-то ценность?

Глава 5

Я бодро вошел в офис пораньше — еще одиннадцати не стукнуло, — и медово-блондинистая сердцеедка, выступающая в роли личной секретарши шерифа, отвесила мне приветственный упрек.

— В девять часов, — изрекла Аннабел Джексон, — день для него начинается светло и радостно. Десять часов — и он принимается бурчать сквозь зубы и пиявить меня всевозможными мелочами, не имеющими никакого значения. Десять тридцать — и он превращается в дикого бешеного быка. Почему вы, Эл Уилер, работая над убийством, не способны хоть раз явиться сюда в разумное время?

— Я остановил машину перед офисом, — невинно пустился я в объяснения, — в пять минут девятого. Вдруг с четвертого этажа дома напротив долетел жуткий вопль. Свихнувшийся буян снова затеял драку. С бедной малюткой старушкой, которой стукнуло шестьдесят семь лет и восемьдесят три зимы. Когда я подоспел на четвертый этаж, она только что кокнула его насмерть старым обухом от топора, который случайно валялся поблизости. Я арестовал ее за убийство первой степени, а потом — неужели вы не слыхали? — свихнувшийся поджигатель поджег дом, швырнув бомбу в подземный гараж! Ну, я…

— Ох! — с нескончаемым омерзением вздохнула она. — Заткнитесь!

Я окинул ее одобрительным взглядом и любезно заметил:

— Я смотрю, слово «лифчик» до сих пор тут считается неприличным.

— Это тут не единственное неприличное слово, — весьма нелюбезно отрезала она, метнув в меня красноречивый взгляд, чтобы я не ошибся в истолковании смысла.

— Шериф хочет видеть меня? — смиренно спросил я.

— С девяти часов нынешнего утра, — зловеще улыбнулась она. — Не забудьте сообщить письмом, когда подыщете другую работу!

Я стукнул в двёрь кабинета шерифа, услыхал изнутри утробный рык доисторического чудовища и вошел. С первого взгляда было отчетливо видно, что шериф Лейверс пребывает в очередном припадке ярости. Массивные брыли тряслись, словно взбесившийся мусс «Джелло», а кончик большой толстой сигары раскалился добела. Я сразу же интуитивно почуял, что сейчас неподходящий момент затевать разговор о перспективах моего продвижения по службе.

— Очень мило, что заглянули, лейтенант, — хрюкнул он. — Полагаю, вам больше нечем заняться?

— Вы же знаете, как обстоит дело с двойными убийствами, шериф, — проговорил я с бледной улыбкой. — День начинается утром часов в одиннадцать, а заканчивается в три следующего утра.

— И как же ее звали? — прорычал он.

Я сел в кресло для посетителей и изобразил для него трижды искреннюю улыбку, понадеявшись, что она ясно и четко демонстрирует полное понимание его проблем с моей стороны и единственное стремление прийти на помощь. Видя перед собой Лейверса в таком настроении, можно выйти из положения лишь одним способом — завести непрерывный монолог, пока он не начнет лихорадочно искать возможность от вас избавиться. Поэтому я преподнес ему подробный отчет обо всем деле в целом с самого что ни на есть начала, на ходу там и сям внося редакторские поправки. Закончив, я даже сам устал от звука собственного голоса.

— Вы, должно быть, шутите, лейтенант! — Шериф вперил в меня остекленевший взгляд. — Для начала у вас двойное убийство, само по себе из ряда вон выходящее. Два абсолютно голых трупа, исчезнувшая одежда и прочее. А теперь вы мне докладываете, будто этот Эверард — химик-экспериментатор, возможно открывший некий способ уничтожения всего живущего на земле, и обоих убили именно из-за этого?

— Ну… — Я окинул его столь же бесстрастным взглядом. — Я не совсем то хотел сказать, шериф, но есть вероятность, что работа Эверарда имеет существенное значение.

— Знаете, да вы просто теряете время, числясь в моем управлении! — взорвался он. — Вам бы надо служить в ЦРУ. Вы, Уилер, истинный «рыцарь плаща и кинжала»!^[100]

— Сэр, — молвил я, не питая реальной надежды, — понимаю, это выглядит…

Но было поздно. Его взгляд затуманился, голос стал смахивать на завывания чревовещателя.

— Контакт со связником на углу Пятой и Мейн-стрит, — глухо и монотонно забубнил Лейверс. — Связник будет стоять спиной к заходящему солнцу, в черной шляпе с полями, пониже натянутой на уши, и в потрепанной куртке. Поравнявшись, остановитесь и наклонитесь поправить шнурок. Узнаете его по паролю: «В Аркадии кругом одни арканы». Отзыв: «Нет ничего хлеще „Фоли-Бержер“»^[101].

Идентифицировав друг друга, проделайте по направлению к перекрестку тур вальса. Если сигнал светофора будет красным…

— …дайте команду отбоя: «Не покончить ли с этим, шериф?» — взмолился я.

Лейверс взглянул на изжеванный кончик сигары, глубоко вздохнул и швырнул ее в пепельницу.

— Почему? — жалобно возопил он. — Неужели хоть раз на моей территории не может произойти симпатичное и простое убийство без каких-либо осложнений? Когда некто, возненавидев жену, приходит домой и облегчает душу, приканчивая ее каким-нибудь пресловутым тупым предметом? Когда преступник оставляет кругом четкие отпечатки всех десяти пальцев и делает на допросе чистосердечное признание?

— Вы уже получили от дока Мэрфи отчет об аутопсии? — с предельной осторожностью поинтересовался я.

— Смерть наступила между тремя и четырьмя утра. Причина смерти в обоих случаях — ножевое ранение. В содержимом желудков ничего необычного, никаких следов алкоголя или каких-либо медикаментов.

— Грандиозно! — продемонстрировал я ловкий фокус, закатив глаза к потолку. — А из лаборатории криминалистики?

— Никаких отпечатков, за исключением тех, что принадлежат жертвам. Такие ножи можно купить в любом хозяйственном магазине, где пожелаете.

— По-моему, Эду надо забрать одежду из квартиры Эверарда, — вставил я. — Может, к левому рукаву спортивной куртки прилипли клочки волос убийцы?

— Предпочитаю предложенный мною шпионский метод, — пробурчал Лейверс. — Больше фантазии.

— Мне бы хотелось, чтобы сержант Стивенс покопался немножечко в прошлом миссис О’Хара, — продолжал я. — Ее муж погиб в автокатастрофе пару лет назад, и…

— Стивенс в отпуске, — отрезал Лейверс. — Если бы вы хоть раз задержались подольше в офисе, то услышали бы, как обычно принято вести расследование…

— …и никогда не раскрыл бы ни одного убийства, — закончил я за него.

— Две жертвы. — Лейверс содрал целлофановую обертку с другой большой толстой сигары и начал старательно ее раскуривать. — Вы подумали, что убийца мог быть не один?

— Бригада киллеров из «Калкон»? — уважительно переспросил я. — А бригадир стоит спиной к заходящему солнцу, в черной шляпе с полями и в потрепанной куртке.

— Как может один человек убить сразу двоих в одном номере мотеля? — Лейверс выпустил к потолку облако ядовитого синего дыма. — Неужели бы вы попросили: «Будьте любезны тихонечко полежать минутку, миссис О’Хара, пока я воткну этот нож в спину мистера Эверарда»?

— Если оба они пребывали в бессознательном состоянии, это чертовски облегчило бы убийце задачу, — заметил я.

— Никаких следов от ударов, никаких ран, кроме смертельных ножевых, — перечислял Лейверс. — Никаких признаков алкоголя или наркотиков.

— Вернемся к очевидному, — предложил я. — К «открытию Эверарда», которому предстояло внести крупный вклад в производство «микки финна».

Лейверс медленно закрыл глаза, и на его физиономии появилось выражение застарелого страдания.

— Убирайтесь отсюда, Уилер, — устало приказал он. — Или заходящее солнце навсегда для вас скроется за горизонтом!

В приемной Аннабел Джексон испытующе оглядела меня из-за пишущей машинки.

— Похоже, вы все еще целы, — с оттенком разочарования констатировала она.

— Бой был жестоким, — провозгласил я. — В начале восьмого раунда Лейверс бросился из своего угла, размахивая кулаками. Я нырнул вправо, уклонившись от крюка правой, принял на плечо внезапный удар левой…

— …и сказал: «Виноват, сэр, больше такое никогда в жизни не повторится». Точно?

— Точно, — с восхищением посмотрел я на нее. — Не знал, что вы ходите смотреть бокс.

— Мы, старые добрые южане, всегда любили хорошую драку!

— И правда! — с энтузиазмом подхватил я. — Хорошо помню ту ночь у меня на диване, когда вы…

Аннабел схватила увесистую стальную линейку, которую по непонятным мне соображениям всегда держала под рукой при моем появлении в офисе.

— Вон! — угрожающе занесла она в воздух орудие. — Или я раскрою вам башку на две ровненькие половинки.

— Раскроите башку? — Я вытаращил на нее глаза. — Что за выражения в устах старой доброй девицы-южанки?

Переговорное устройство на столе издало грубый хрип, на мгновение отвлекший ее. Она отрегулировала звук, и оловянный голос Лейверса произнес:

— Если Уилер еще там, скажите ему, что он отрабатывает три дня бесплатно. Это значит, я жду от него результатов, но денег за эти три дня он не получит.

— Обязательно передам, шериф, — радостно пообещала Аннабел.

— И зайдите ко мне со своей записной книжкой, — приказал металлический голос. — Пора хоть кому-нибудь тут хоть над чем-нибудь поработать.

Таким образом, Аннабел пошла своей дорогой, а я своей — к припаркованной у тротуара машине, а потом через весь город к стерильному зданию «Калкон». На сей раз дежурная секретарша в приемной обошлась со мной как с королевской особой, и я без каких-либо проволочек очутился в кабинете Браунинга.

Браунинг выглядел так, словно провел безумную ночь. Белки глаз покраснели, руки слегка тряслись. Он предложил мне садиться, положил обе ладони перед собой на стол и крепко переплел пальцы.

— Удалось вам немного продвинуться, лейтенант?

— Немного, — сказал я, считая, что можно расценивать это как оптимистическое вранье. — Над чем работал Эверард?

— Хороший вопрос. — Он еще сильней стиснул пальцы, так, что косточки побелели. — Вчера днем после вашего ухода я пошел к нему в лабораторию посмотреть и ничего не нашел.

— У него, безусловно, должны были быть какие-то записи?

Голова его быстро дернулась в знак подтверждения.

— Безусловно. Мне пришлось заключить, что либо он унес их с собой в тот вечер, когда был убит, либо их кто-то украл.

— Кому надо было их красть?

— Полагаю, я должен рассматривать это с практической точки зрения, лейтенант. — Он деланно улыбнулся, на миг обнажив белоснежные зубы. — Записи Эверарда могли представлять интерес лишь для трех человек. Это Чарльз Демарест, Эллен Спек и я. Вряд ли вы мне поверите на слово, если я заявлю, что не крал их.

Я вытащил измятый клочок бумаги, найденный в квартире Эверарда, и протянул ему.

— Есть ли в этом какой-нибудь смысл?

Он изучал листок несколько секунд, потом пожал плечами.

—. Не знаю, лейтенант. Это фрагмент. Вне контекста он не имеет смысла.

— И не дает даже намека на то, над чем он мог работать?

— Нет, прошу прощения. — Он вернул мне бумажку. — Можно спросить, где вы ее нашли?

— В квартире Эверарда, — ответил я. — Убийца оставил там их одежду.

— Зачем он это сделал?

— Еще один хороший вопрос, мистер Браунинг, — заметил я. — Вы можете что-нибудь рассказать мне о покойном муже миссис О’Хара?

— Боюсь, ничего, лейтенант. Она работала здесь до замужества, а когда вышла замуж, ушла. Я узнал о трагедии из чужих уст, потом связался с ней и спросил, не хочет ли она вернуться на старое место. Я, по-моему, и не встречал никогда ее мужа.

— И ничего не знали о ее личной жизни? Я имею в виду мужчин и номер в отеле?

— Абсолютно ничего! — Его лицо залилось густой краской. — А если бы знал, она пяти минут здесь бы больше не проработала! Если уж я чего-то не потерплю, так это аморального поведения служащих «Калкон». Мне плевать на их положение, будь то начальники или кто угодно! — Он насмешливо скривил губы. — О, понимаю, это звучит безнадежно несовременно и старомодно, но, пока я тут директор, моральный кодекс моих сотрудников всегда будет иметь приоритетное значение. Я ненавижу грязь, лейтенант! Единственный способ избавиться от грязи — вымести ее напрочь. Продезинфицировать рану и дать ей затянуться. Прижечь ее, если потребуется! — Он вдруг смолк и покраснел еще гуще. — Извините меня, лейтенант. Я, наверно, немного отвлекся.

— Охотно извиняю. Не возражаете, если я побеседую с другими сотрудниками? Дорогу я сам найду.

— Разумеется, не возражаю, — сказал он. — Полагаю, вы познакомились с помещением во время вчерашнего ночного визита?

— Мисс Спек рассказала вам о моем визите?

Он отрицательно покачал головой.

— Наши ночные охранники всегда начеку, лейтенант. Во вчерашнем ночном графике отмечен ваш приход в 23.02 и уход в 23.25. — Он позволил себе издать легкий смешок. — Не надо так удивляться!

Я из вежливости тоже слегка хмыкнул и вышел из кабинета. По какой-то сумасбродной логике выходило, что стерильное здание должно было заполучить соответствующего стерилизованного директора. Ничего странного, что Эверард хранил в такой тайне свои шашни с Эллен Спек.

Я стукнул в дверь ее лаборатории, как подобало добропорядочному сотруднику, не имеющему допуска, и услышал низкое контральто, разрешающее войти.

На ней был другой белый комбинезон, а может быть, тот же самый, и я заинтересовался, имеется ли в ее гардеробе еще что-нибудь. Впрочем, это значения не имело — теперь я знал, что под целомудренно строгой рабочей одеждой скрывается фантастически сложенное женское тело, самое потрясающее из всех, какие мне посчастливилось видеть в своей жизни.

— А-а, — сдержанно протянула она, — неужели это прославленный детектив, лейтенант Уилер? Чем еще могу служить, если моих трудов прошлой ночью недостаточно, чтобы на какое-то время удержать тебя от визитов?

— Неплохо бы быстренько позабавиться среди пробирок, — намекнул я, не питая особых надежд.

Она вопросительно подняла одну бровь.

— В рабочее время?

— Зарегистрируем как научный эксперимент, — предложил я.

— Не пудри мне мозги, — медленно улыбнулась она и с упреком добавила: — Знаешь, я до сих пор сильно расстроена.

Я вытащил из кармана клочок бумаги и передал ей.

— Тебе это что-нибудь говорит?

— Почерк Джастина, — без промедления отвечала она. — Я узнаю его где угодно.

— Прекрасно, — терпеливо похвалил я. — Есть тут какой-нибудь смысл?

Она сосредоточилась, сморщив лоб.

— Ну, это, конечно, фрагмент. Но он, похоже, возился с лизергиновой кислотой… и еще с чем-то.

— Ты имеешь в виду ЛСД?

Она передернула плечами.

— Если угодно. Только в соединении с чем-то другим, а это другое он обозначил символами, которые вообще не имеют смысла.

— Чтобы сбить с толку любого, кому попадутся на глаза его записи?

— До чего ты догадливый, лейтенант! — усмехнулась она. — Либо так, либо Джастин открыл элемент, до сих пор человечеству, неизвестный.

— Я показывал листок Браунингу, — сказал я. — Он заявил, что в подобном фрагменте нельзя найти смысла.

— Удивительно, как его прямо на месте инфаркт не хватил! — захихикала вдруг она. — Ты даже не представляешь, до чего он высокоморален! Знаешь, какими исследованиями мы тут должны заниматься? Нам полагается разрабатывать более действенный аспирин, микстуру от кашля, безвредные антидепрессанты и прочее в том же роде. Неужели ты думаешь, будто Браунинг мог допустить — даже про себя, — что один из его экспериментаторов балуется с ЛСД?

— Ясно, — заключил я и забрал у нее листок. — Ирония судьбы, если я правильно выражаюсь?

— Ты о чем? — с глубоким подозрением взглянула она на меня сквозь стекла очков в массивной черной оправе.

— О миссис О’Хара, — пояснил я. — Его личная секретарша оказалась нимфоманкой, которая подхватывала мужчин на улице и затаскивала на ночь в мотель.

— Ты правильно выразился — ирония судьбы, — подтвердила она. — Забыл только упомянуть, что вдобавок два химика-экспериментатора вступили в интимные отношения.

— Пожалуй, забыл, — согласился я.

— Еще что-нибудь, лейтенант? — холодным официальным тоном спросила она.

— Пока нет. Благодарю за сотрудничество, мисс Спек.

— Не за что, — колко ответила она. — Любой дурак мог прочесть эти формулы.

— Я имел в виду прошлую ночь, — сказал я. — Где мне найти Демареста?

— Его лаборатория за второй дверью дальше по коридору, но не могу отнести ваше последнее замечание к высказываниям хорошего тона, лейтенант.

— Знаешь что, — добавил я, — я, наверно, успею вернуться и все-таки позабавиться. После работы, конечно.

Через минуту сотрудник, не имеющий допуска, стукнул в дверь лаборатории Демареста, и его гулкий голос велел войти. Лаборатория выглядела почти так же, как у Эллен, только в его распоряжении имелись более сложные приборы, расставленные на полке. Трубка из корня шиповника была крепко зажата в зубах, а вся комната провоняла застоявшимся табаком. На нем был другой свитер из грубой шерсти, и общий вид наводил на мысль, будто он сию минуту выбрался из заросшего тиной озера.

— А! — Он выхватил изо рта трубку и ткнул черенком в мою сторону. — Местный Шерлок Холмс возвращается для дальнейших расспросов?

— Например, что вы делали в лаборатории Эверарда позавчера вечером между десятью и десятью пятнадцатью? — холодно спросил я.

Он непонимающе уставился на меня.

— Я вообще не был в лаборатории Эверарда позавчера вечером, лейтенант. Я торчал тут, работал над собственным специальным проектом. Ушел где-то часов в одиннадцать, направился прямо домой и лег спать.

— Да я так только спрашиваю, — отступился я и протянул ему клочок бумажки. — Вам это что-нибудь говорит?

Трубка вновь очутилась во рту, Демарест взял бумажку и стал внимательно изучать. В ожидании я закурил сигарету, начиная понимать и ценить всю прелесть свободных минут, выпадающих в повседневной жизни служителя закона. Наконец он вернул мне бумажку.

— Это хохма?

— Я у вас хотел выяснить, — сказал я.

— Соединение ЛСД с неким просто-напросто не существующим элементом. Кто до этого додумался? Ваш школьный приятель?

Я стиснул зубы.

— Вы не узнали почерк?

— Нет. А что, должен узнать?

— Это писал Эверард.

— В самом деле? — Он снова вытащил изо рта трубку и изумленно уставился на меня. — Обалдеть можно!

— Вы знали, что миссис О’Хара нимфоманка?

— Вы нынче подлинный кладезь информации, лейтенант. Отвечаю на ваш вопрос — нет, не знал.

— Кроме того, пропали записи Эверарда, — продолжал я. — Мистер Браунинг предполагает, что их кто-то украл.

— Вы меня обвиняете?

— По словам мистера Браунинга, они могли представлять интерес лишь для трех человек — для него самого, для мисс Спек и для вас.

— Я отвергаю ваши треклятые подозрения и инсинуации!

Я выдержал его испепеляющий взгляд, под которым на миг почувствовал себя так, будто меня с зажженной спичкой в руке застукал медвежонок Смоуки^[102].

— Мне просто хочется, чтобы вы постарались хоть чем-то помочь, — прочувствованно сказал я, — а не стояли столбом со своей чертовой трубкой. И не надо разыгрывать передо мной грудного младенца.

Он неожиданно ухмыльнулся.

— Скажу по секрету, это входит в мой имидж, лейтенант. Ненавижу проклятую трубку не меньше, чем вы. Один старый трюизм насчет любой научно-исследовательской работы гласит — если до тридцати о себе не заявишь, ни на что больше не рассчитывай. Мне стукнет сорок в будущем году, а я не опубликовал ни одной статьи, которая заставила бы призадуматься Нобелевский комитет. Фактически вообще ни одной статьи не опубликовал, и точка! Так что теперь решил изображать из себя солидного деятеля. Опытного ученого, за спиной у которого годы, отданные фундаментальным исследованиям.

— Похоже, Браунингу пора почаще оглядываться через плечо.

— Вот именно! И убийство двух штатных сотрудников тоже не украшает руководителя филиала! — Он швырнул трубку на скамью, полез в карман и вытащил пачку сигарет. — Точно, был я в тот вечер в лаборатории Эверарда. Он ушел, и мне подвернулся отличный шанс. По-моему, у воров гораздо сильней кодекс чести, чем у химиков-экспериментаторов! Только этот подонок, должно быть, унес бумаги с собой, и ничего интересного там не осталось. Могу поспорить, милашка Эллен тоже сунулась и поглядела.

— Нечего спорить, — буркнул я. — Что еще?

— Подозреваю, что Эллен путалась с Эверардом, только никто об этом и не подозревал. Джуди Трент перед ним прямо-таки расстилалась, а он не замечал ее. Это само по себе достижение с его стороны!

— Неужели, по-вашему, Джуди Трент прикончила их обоих в припадке ревности?

Он опять ухмыльнулся и покачал головой.

— Вы сказали одну вещь, лейтенант, которая по-настоящему меня удивила. Будто миссис О’Хара нимфоманка. Мне казалось, что нимфоманка у нас в офисе как раз Джуди Трент. Ей надоело пренебрежение со стороны Эверарда, и она повела охоту на Тима Вейла. И несомненно, поймала его.

— Еще что-нибудь? — с надеждой спросил я.

— Пожалуй, нет. — Он прикурил следующую сигарету от окурка предыдущей. — Надеюсь, вы сохраните мои откровения в тайне от Майлса Браунинга, лейтенант. Он полный псих, и руководству главного офиса пора самостоятельно это признать.

— В противном случае вы их уведомите?

— Это не вяжется с имиджем солидного научного деятеля.

— Может быть, Эверард наткнулся на нечто коммерчески очень ценное в перспективе и кто-то убил его, чтобы завладеть открытием?

— Все может быть, лейтенант, — снова медленно ухмыльнулся он. — Позвольте задать вам вопрос. Предположим, ваша теория правильна. Зачем же убийце понадобилось заодно приканчивать миссис О’Хара? Почему не обождать, пока Эверард будет один, тогда уж и убивать?

— Имей я ответы на эти вопросы, нашел бы убийцу, — сказал я.

— Эверард был холостяк, — беспечно заметил он. — Как и я. Как и Браунинг с Вейлом. Вы наверняка думаете, будто один из нас должен был выяснить, что она нимфоманка.

— По-моему, Эверард выяснил, — подтвердил я. — И посмотрите, что с ним стряслось.

Глава 6

Вейла в офисе не оказалось, и сегодня его там не ждали. Я раздобыл у отныне дружески расположенной ко мне секретарши его адрес вкупе с адресами других и поехал назад в город. Перекусил зажаренными «по-южному» цыплятами, что навело меня на воспоминания об Аннабел Джексон, пока в памяти не всплыла лежащая у нее на столе тяжелая металлическая линейка. Около трех пополудни подъехал к мотелю, который под жарким солнцем казался совсем неухоженным и одиноким.

Юджин Карсон сидел откинувшись на стуле, водрузив ноги на стол. Прядь волос свесилась, полностью закрыв левое ухо. Я громко кашлянул и обождал. Один глаз открылся и опасливо поглядел на меня, пока он пристраивал на носу очки без оправы.

— Это вы, лейтенант. — Прядь заученным жестом была возвращена на место, затем он убрал со стола ноги, и стул опустился на передние ножки. — Чем могу служить?

— Заскочил просто дружески поболтать, — сказал я. — Расскажите мне о покойном муже миссис О’Хара.

— Об Эллисе? — вновь уставился он на меня. — Да особенно нечего и рассказывать. Погиб в автокатастрофе. Чересчур быстро гнал по проселочной дороге за городом. Не вписался в крутой поворот, врезался в дерево. Пришлось вырезать его автогеном. Рулевое колесо отлетело начисто, штырь пробил ему грудь. Говорят, из спины торчал на пару дюймов.

— Чем он на жизнь зарабатывал?

— Он был автоэлектрик. И хороший по-настоящему, как я всегда слышал.

— Выпивал?

— Эллис сроду не прикасался к крепким напиткам.

— А брак у них был удачный?

— Да, насколько я знаю, лейтенант. Никогда не слыхал ничего другого.

Я решил, что на этом пора успокоиться, ибо я, безусловно, зашел в полный тупик.

— Ладно. Расскажите про позавчерашний вечер, когда приехала миссис О’Хара.

— Что ж рассказывать, если я уже все рассказал? — обиженно проворчал Карсон.

— Расскажите еще разок, — велел я. — Может, в первый раз что-то забыли. Миссис О’Хара приехала чуть позже одиннадцати тридцати, так?

Он покорно кивнул.

— Я услыхал шум мотора, выглянул вон в то окно, узнал ее машину. Она, как всегда, проехала мимо офиса, поставила автомобиль перед последним домиком, потом пешком пришла сюда.

— Вы не видели, как из машины вылезал мужчина?

— Я никогда не смотрел, лейтенант. Считал, что это не мое дело.

— Что потом?

— Она зашла сюда, заплатила за номер, и все.

— Должна же она была что-то сказать?

— Ну, — пожал он костлявыми плечами, — сказала «привет», спросила, как дела. Вроде все. Мы оба привыкли к этому за последние несколько месяцев, лейтенант. Оба знали, для чего ей нужен номер, и нам нечего было беседовать. Обычная деловая договоренность, и только.

Я закурил сигарету, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не завопить.

— И ни в один из ее приездов вы ни разу не видели мужчин?

— Нет, сэр!

— Даже не полюбопытствовали?

— Нет, сэр!

Что-то было в его уклончивом взгляде и чрезмерно подчеркнутых отрицаниях.

— Вы лжете, — спокойно заключил я.

Он без всякой необходимости лихорадочно пригладил прядь.

— Я говорю правду, лейтенант!

— Вы хоть сколько-нибудь представляете, какие неприятности я способен устроить и вам, и мотелю? — заорал я. — Вы сознательно сдавали номера для использования в аморальных целях? Не трудились просить постояльцев расписываться в регистрационной книге? Мне достаточно заскочить на пять минут в Сити-Холл, приятель, чтобы вы со своим мотелем превратились в историческое воспоминание!

— Полегче, лейтенант! — Он вытащил из кармана носовой платок и принялся вытирать лицо. — Я просто не хотел ни во что впутываться. В любом случае, видел его только мельком. Кажется, когда она тут появилась во второй раз. Я ее провожал до дверей, а мужчина вылезал из машины. Миссис О’Хара что-то выдавила сквозь зубы, и могу вас заверить, не совсем подходящее для леди. Потом повернулась ко мне и велела забыть его навсегда.

— Вы узнали мужчину?.

— Говорю вам, я видел его одну секунду! — В его голосе вновь зазвучали жалобные плаксивые нотки. — Высокий, тощий… Это все, что я мог разглядеть, пока мы не вошли в контору.

— Все это было известно вам вчера утром, — отчеканил я. — Знаете, что с вами будет за сокрытие жизненно важной информации?

— Вы с ума сошли! — заныл он. — Не мог он ее убить, никогда в жизни!

Я выждал три долгие секунды, после чего показалось, будто глаза его вот-вот выскочат через стекла очков без оправы, и спросил:

— Кто он?

— Вот несчастье! — Карсон медленно вытер губы тыльной стороной трясущейся руки. — Просто дьявольская невезуха, и все тут. Ведь он отопрется, вы же знаете. А кто поверит моему слову против его?

— Я поверю, — пообещал я, — если скажете правду. А если соврете, устрою вам больше несчастий, чем мог бы устроить любой из шести ночевавших тут с миссис О’Хара субъектов.

— Ладно, — резко кивнул он, и прядь снова свесилась. — Признаюсь, лейтенант, это меня удивило до чертиков. Потом я припомнил, что он уж лет пять как вдовец. И она тоже вдова. Ну… более-менее ясно. Только я никогда не думал, что такая крупная шишка станет так рисковать.

— Если вы не назовете мне его имя, — с расстановкой проговорил я, — я выдеру эту чертову прядь и вколочу ее вам в глотку!

— Да я пытаюсь, — жалобно выдавил он, — а вы не даете мне слова молвить. Это тип, на которого она работала, большой чин из «Калкон», мистер Браунинг.

— Точно?

— Черт возьми! — Он неудержимо затрясся всем телом. — Пугаете меня до смерти своими угрозами, а когда называю вам этого типа, спрашиваете, точно или не точно! — Он грохнул кулаком по столу. — Точно! Точно! Хотите, чтоб я подтвердил это в суде, пожалуйста! Это точно! — Он скривился, уставившись на меня. — А теперь, лейтенант, попрошу вас убраться отсюда к дьяволу и оставить меня в покое!

— Вы его видели только в тот раз?

— Да.

— А не знаете, она всегда приезжала с Браунингом?

— Я уже десять раз рассказал все, что знаю — завизжал он. — Ничего больше!

— Ну и ладно, — умиротворяюще сказал я. — Я ведь так только спрашиваю.

Браунинг подождет, решил я. У меня был его домашний адрес, и, может быть, дома он станет немножко податливее, чем в стенах своего стерильного офиса. На часах было около четырех, и мне меньше всего хотелось во второй раз за один день сталкиваться с Лейверсом. Тут я вспомнил, что должен принести извинения.

Минут через пятнадцать подкатил к жилому дому на Ридж-стрит, оставил машину у входа, нырнул в темный, грязный подъезд. Лифт долго не подходил, наконец створки дверей отворились, из кабины поспешно выскочил какой-то тип, почти поравнялся со мной и тогда лишь узнал и вытаращил глаза.

— Ох! — тяжело выдохнул он. — Добрый день, лейтенант.

— Добрый день. — Я шагнул в лифт, оглянулся и добродушно спросил: — Должно быть, помогает избавиться от визитов к врачу?

— Что?!

Я нажал кнопку пятого этажа, обождал, пока двери лифта начнут закрываться, после чего пояснил еще более милым тоном:

— Развлечение средь бела дня, — и, прежде чем створки съехались, успел полюбоваться его ошеломленной физиономией.

Выстрел был сделан случайно, вслепую, самодовольно думал я, но если Вейл наносил визит Джуди Трент с иной целью, тогда настоящий ответ будет значительно интересней. Дверь квартиры открылась после второго звонка, и я было решил, что она овладела секретом превращения в невидимку. Потом щель стала шире, и я увидел ее со спины по дороге обратно в гостиную.

— Если что-то забыл, ищи сам, — бросила она, не потрудившись повернуть голову. — Я уже собралась принять душ.

На ней был черный шелковый халат, подчеркивавший контуры прелестных пышных ягодиц.

— Грандиозно! — одобрил я. — Я с тобой.

Ее ноги остановились как бы сами собой. Она на мгновение качнулась всем телом вперед, тут же вновь выпрямилась и умоляюще застонала:

— О, только не это! Неужели опять этот щедрый транжира? Спасайся кто может! Взбесившийся маньяк, обливающий людей спиртными напитками, снова вырвался на свободу!

— Я пришел извиниться, — осторожно проговорил я. — Это произошло совершенно случайно.

Она повернулась ко мне лицом, подбоченилась, встряхнула головой так, что волосы поднялись золотым облаком, и начала раздраженно перечислять:

— Сперва ты меня оскорбил, потом похабно высмеял искреннее предложение и в заключение целенаправленно облил меня своим пойлом! Как я, по-твоему, себя чувствовала, возвращаясь в такси домой в насквозь мокром и провонявшем виски платье?

— Извини, — смиренно попросил я. — Честно! Это вышло нечаянно.

— Не имеет значения, — устало сказала она. — А сейчас тебе чего нужно?

— Я хотел пригласить тебя пообедать, загладить вчерашнее происшествие.

— Ты… — Она недоверчиво вытаращила на меня синие глаза. — Знаешь что, Уилер? Будь мы с тобой двумя последними обитателями Земли, я пожелала б увидеть тебя лишь один раз — прогуливающимся у подножия утеса.

— Какого утеса? — удивился я.

— Того, на вершине которого поджидала бы я, приготовившись перевалить через край огромный булыжник, чтобы он раскроил твою глупую, тупую башку!

— Идея, на мой взгляд, довольно жалкая, — заявил я. — Впрочем, ты все равно слишком вымоталась, чтобы получать удовольствие от остроумной беседы.

— Вымоталась?. — непонимающе посмотрела она на меня. — С какой стати?

— Ну… — пожал я плечами на светский манер. — Я хотел сказать, после того, как весь день развлекала Тима Вейла, и все такое прочее.

— Прочее? — разъярилась она. — На что ты, черт возьми, намекаешь? И прочее…

— Хорошо, — сказал я. — Значит, он забежал починить кондиционер, правильно?

— Ах ты, сволочь! — В глазах ее запылал убийственный гнев. — Вшивый, грязный ублюдок!

Она бросилась на меня, вскинув обе руки, целясь ногтями в лицо. Я перехватил запястья, развернул ее в другую сторону и неожиданно оттолкнул. Джуди закрутило волчком, понесло через комнату, она потеряла равновесие и, если я рассчитал правильно, должна была рухнуть плашмя на диван. Через секунду я понял, что рассчитал неправильно. Она проскочила совсем мимо дивана и налетела на кресло. Сила инерции еще влекла ее вперед, тело на миг согнулось, как складной нож, и мне показалось, что она сейчас окончательно перевалится через спинку кресла. Но инерции не хватило, ноги медленно заскользили по спинке кресла, пока вновь не коснулись пола. Однако шелковый черный халат остался задранным, сбившись на талию, и роскошные ягодицы оказались почти голыми. Я слышал ругань — приглушенную, так как лицом она все еще зарывалась в подушку сиденья, но цветистую. Она осыпала меня всеми бранными кличками, какие могли взбрести в голову, и, наверно, не соображала, что прекрасный, подрагивающий обнаженный зад открыт моему сладострастному взору во всей своей округлой прелести. Это был драгоценный момент, достойный навечного занесения в анналы памяти под рубрикой «Приятные воспоминания».

Злобная брань лилась бесконечным потоком и звучала весьма неприятно. Я подошел к креслу, еще пару секунд полюбовался экзотическим зрелищем — золотым блеском прядей волос из-под перевернутого туловища, соблазнительно мягкой, упругой розовой плотью, — а потом с силой шлепнул ладонью по обеим половинкам по очереди. Раздался дикий вопль, сменившийся мертвым молчанием. Я хлестнул еще раз. Чувствовать под рукой дрожащую плоть было чрезвычайно приятно.

— Нельзя быть такой сквернословкой, — игриво заметил я.

— Пошел ты…

Я ударил еще, начиная получать удовольствие. Пошел на кухню, помешкал там, готовя две порции выпивки, и понес их обратно в гостиную. Джуди Трент стояла за креслом, выпрямившись и крепко вцепившись обеими руками в спинку. Лицо ее было ярко-алого цвета, глаза слегка налились кровью.

— На мой взгляд, спиртное пойдет на пользу, — изрек я, протягивая стакан.

Она выхватила его у меня, окинув таким взглядом, каким змееныш мог бы одарить мангуста, только что придушившего его мать.

— Может, присядешь? — предложил я.

— Не могу! — с трудом выдавила она. — После твоих садистских побоев все прямо огнем горит!

— Пройдет, — пообещал я. — По крайней мере, научит тебя прилично выражаться. Не слишком достойная манера поведения.

— Пошел в задницу!

— Ай-ай-ай! — с сожалением причмокнул я. — Ты уже повторяешься. Так или иначе, приношу извинения за некрасивое предположение. Вейл мог иметь сотню невинных поводов для визита к тебе.

— Он хотел поговорить. — Она одним жадным глотком осушила почти половину стакана. — Почему ты все время считаешь меня одной из самых доступных девушек в Пайн-Сити?

— Я так не считаю, — возразил я. — У меня просто мысли грязные, ничего не поделаешь.

— Ну и мерзость, — пробурчала она. — Время от времени сдавай их в чистку.

— Я подумаю.

— Не пойму, — продолжала она, как бы раздумывая про себя. — Все пытаюсь сообразить, что я такого тебе сделала? Только десять минут назад спокойно намеревалась принять душ. Потом ввалился ты, и смотри, что со мной теперь сталось!

— Неудачное стечение обстоятельств, — вставил я.

— О чем мне придется болезненно вспоминать на протяжении следующих двадцати четырех часов каждый раз, как попробую сесть. Ничего себе отпуск! — Она издала короткий лающий смешок, словно собака, которая только что обнаружила, что подхватила бешенство. — Ладно, как бы там ни было, может, тебе стоит поискать убийцу в другом месте?

— Ты права, — сказал я. — Об этом и хотел поговорить Вейл?

— А о чем же еще, черт возьми?

— У него есть теория?

— Только о нашей с ним невиновности. По-моему, он подозревает всех прочих сотрудников «Калкон».

— Точь-в-точь как я. Кроме того, что причисляю ко всем прочим и вас обоих.

Она допила остатки и сунула мне пустой стакан.

— Отдай мне свой.

Я выполнил просьбу, она забрала у меня почти полный стакан и умоляюще попросила:

— Сделай мне одолжение. Выметайся к чертям из моей квартиры и иди потряси еще кого-нибудь.

— Ладно. — Я поставил пустой стакан на кофейный столик и направился к двери.

— В восемь часов, — крикнула она вслед, когда я уже выходил в коридор.

— Что? — Я оглянулся через плечо и увидел, что она приканчивает вторую порцию.

— Что с тобой? — насмешливо фыркнула Джуди. — Травки обкурился?

— Ты хочешь сказать, что пообедаешь со мной нынче вечером?

— Почему бы и нет? — выразительно передернула она плечами. — Если я откажусь, ты вполне можешь выползти из замочной скважины, когда я в следующий раз соберусь принять душ.

— В восемь, — радостно повторил я. — Я даже найду еще один дорогой ресторан.

— Я не стану трудиться и наряжаться, — равнодушно предупредила она. — Так уж сложилось, что ты обязательно найдешь повод изодрать на мне платье в клочья, не дав из подъезда выйти!

Глава 7

Вейл ждал меня, стоя на тротуаре возле моей машины, и постарался изобразить, будто тепло приветствует старого друга.

— Лейтенант! — На мгновение меня ослепил блеск его белоснежных зубов. — Надеюсь, не возражаете, что я вас дожидаюсь. Тот намек, что вы бросили, заходя в лифт, как-то выбил меня из колеи. Может, выпьем чего-нибудь? Тут через квартал есть один бар.

— Почему бы и нет, — согласился я.

Бар вполне соответствовал кварталу — катился вниз по наклонной плоскости, но прикидывался, будто этого не замечает. Мы отыскали свободную кабинку, уселись за маленьким столиком друг против друга. Вейл закурил сигарету, заказал для меня скотч со льдом, слегка разбавленный содовой, а для себя дайкири.

— Как я уже сказал, лейтенант, — снова послал он мне сияющую улыбку, — вы просто убили меня намеком на развлечение! Я до того расстроился, что решил вас дождаться. Момент действительно был щекотливый, и, по-моему, вы вполне могли говорить серьезно.

— Я серьезно и говорил, — подтвердил я, следя, как он любовно оглаживает правой рукой свой галстук — шелковый самоценный шедевр портняжного искусства.

— У меня с Джуди Трент ничего нет, — поспешно — доложил он. — Мы — друзья по работе, она — моя личная секретарша и все такое… но ничего больше.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда какого черта вас так волнует мое мнение?

Он переждал, пока официант расставлял бокалы, потом снова принялся за свое.

— Дело в том, что вы — лейтенант полиции, который расследует двойное убийство, затрагивающее всех работников «Калкон». Мне не хочется, чтобы у вас возникло ложное представление обо мне. Или о Джуди, — добавил он.

— Ну, теперь вы мне все разъяснили, и у меня не возникнет ложного представления ни о вас, ни о Джуди.

— Я очень рад, лейтенант. — Его голос звучал трижды искренне, но в глазах никакой радости не было.

Я отхлебнул из своего бокала, устремив на него отработанный долгой практикой тяжелый профессиональный взгляд. Он задергался и беспокойно зашаркал ногами.

— Я просмотрел график, как вы посоветовали, — заговорил я наконец. — Вы не могли слышать в лаборатории шаги Эверарда. Он в тот вечер покинул здание в 20.57.

— В самом деле?

— Единственными, кто в момент вашего возвращения оставался в корпусе, были Демарест и Эллен Спек.

— Вы хотите сказать, что я слышал кого-то из них?

— Не обязательно. — Я прервался, делая еще глоток. — Может, вы эту историю выдумали, создавая себе нечто вроде предварительного алиби?

— Алиби? — помрачнел он. — Боюсь, я не понимаю вас, лейтенант.

— Могли же вы забеспокоиться, как бы один из них не услыхал ваших шагов в лаборатории Эверарда?

— Моих? — отрывисто переспросил он. — За каким дьяволом мне понадобилось заходить в его треклятую лабораторию?

— Не знаю, — сказал я. — Ведь все считали, будто он разрабатывает нечто особенное, и вам, может быть, захотелось узнать, что именно.

— Вы с ума сошли!

— Нечто весьма перспективное в коммерческом отношении, как я слышал, — продолжал я импровизировать. — Вы хотите сказать, будто ничем в этом роде не интересуетесь?

— Да, вы правы, черт побери, интересуюсь! — агрессивно заявил он. — В этом и заключается моя специальная функция в научно-исследовательской организации. Но я бы мог проторчать в лаборатории день и ночь, даже прочесть его записи и все равно не понять, чем онзанимается. Эверарду пришлось бы на пальцах мне все растолковывать.

— Допустим, он изобрел нечто такое, способное принести целое состояние, — с расстановкой предположил я. — И допустим, решил не отдавать его «Калкон», а оставить себе?

— Он был связан контрактом с компанией, — хрипло указал Вейл, — как и все химики-экспериментаторы.

— Контракты подписывают для того, чтобы их нарушать, — напомнил я. — Или же, в крайнем случае, обходить. Но, как вы сами сказали, Эверард был химиком-экспериментатором и не знал, как использовать свое открытие наилучшим образом. И вполне мог пойти посоветоваться со специалистом.

— Послушайте! — Вейл чуть не захлебнулся глотком дайкири. — Если это намек, то ко мне он не приходил никогда.

— А если приходил? — нагло настаивал я. — Вдруг даже объяснил все на пальцах так, чтобы и юристу, вроде вас, стало понятно? И вы смекнули, что дело сулит миллионы? А позже прикинули, что сумеете распорядиться ими умней всех, так какой смысл вам делиться с Эверардом?

— Да вы совсем спятили! — Вейл бросил на меня горящий взгляд. — Ладно, давайте обсудим вашу дурацкую теорию. Я решил, что мне Эверард больше не нужен, и задумал его убить. Зачем же мне убивать его ночью, когда он развлекался в мотеле с Джен О’Хара, и совершать двойное убийство?

— Чтобы запутать дело, — услужливо подсказал я. — Представить его как убийство на сексуальной почве, из ревности.

— Позвольте отметить… — Он вдруг тупо уставился на меня. — Да, именно так она и сказала… что собирается что-то отметить!

— Джен О’Хара?

Он быстро кивнул.

— Она еще была занята, когда я уходил из офиса в тот вечер. Я обронил пару слов, мол, надеюсь, Майлс Браунинг не задержит ее допоздна, и вот тут она это сказала…

— Попытайтесь припомнить! — приказал я.

— Сказала… что не возражает против сверхурочной работы, лишь бы не засиживаться слишком поздно… — Он вдруг прищелкнул пальцами. — Вспомнил! Я шутя намекнул, не предстоит ли ей грандиозная встреча, а она заявила, что отправляется отмечать что-то особенное и что будет отмечать по-крупному. С шампанским и различными деликатесами. Я полюбопытствовал насчет события, а она, хихикнув, ответила — мол, это страшный секрет.

— И все?

— Да, по-моему, все, — с вновь вернувшейся ноткой воинственности в голосе ответил Вейл. — Может быть, это вам пригодится в расследовании. Извините за скромный вклад, лейтенант!

— Вы вернулись в тот вечер в «Калкон» забрать то, что забыли, и вышли оттуда в 22.14, — продолжал я. — А потом?

— Поехал домой.

— Вы холостяк?

— Да.

— Живете один?

— Да.

— А потом?

— Кажется, выпил пару рюмок и лег в постель.

— Значит, алиби на момент убийства отсутствует полностью?

— Вот что я вам скажу, лейтенант, — сдавленно вымолвил он. — Вы — упрямейший сукин сын! — Адамово яблоко у него на горле конвульсивно дернулось. — Хорошо! У меня есть алиби, только это сугубо личное. Буду очень признателен, если все останется между нами.

— Постараюсь, — сказал я. — Но обещать не могу.

— Ну… — Он крепко сжал в пальцах бокал. — Я был не один. В квартире меня ждала Джуди, и мы провели ночь вместе.

— Знаете что? — вставил я. — Проблема с грязными подозрениями состоит в том, что они почти всегда интуитивно правильные.

Он уставился на меня.

— Что эта чертовщина должна означать?

— Ничего, — сказал я. — Только подобное алиби едва ли не хуже полного его отсутствия.

— Что?

— Может быть, для двойного убийства нужны два убийцы? — устало предположил я. — И киллеров осеняет блестящая мысль обеспечить друг другу алиби. Если так, вы окончательно разоблачили себя, Вейл. Задергались, стали ждать меня, чтобы опровергнуть возникшее у меня ошибочное представление о вашем свидании с любовницей среди бела дня, а потом — под давлением — раскололись, признавшись, будто провели с этой девушкой ту самую ночь. Чистая работа!

— Я больше не собираюсь сидеть здесь и выслушивать весь этот ваш бред! — глухо выпалил он.

— Правильно. На сегодня, по крайней мере, довольно, — подтвердил я, встал и направился к выходу из кабинки. — Спасибо за выпивку, мистер Вейл. Надеюсь, вы расплатитесь?

Бывают моменты, рассуждал я, выходя из бара, когда не так уж плохо прикинуться негодяем, и мне только что выпал один из них. В ближайшей аптеке я отыскал телефон-автомат и набрал номер «Калкон». Дежурная секретарша в приемной выразила искреннее сожаление — мистер Браунинг нынче неважно себя чувствует и пораньше уехал домой. Согласно домашнему адресу, проживал он в Дэйдрим-Вэлли^[103] (у нас в Южной Калифорнии частенько перебарщивают с названиями), то есть в двадцати минутах езды на машине. Я ничего не имел против поездки, так как ничего лучшего не вырисовывалось до восьми вечера, когда мне предстояло заехать за Джуди Трент и отвезти ее в очередной дорогой ресторан. Меня это не особенно вдохновляло. Если я в скором времени не стану капитаном, жизненный уровень скатится ниже нуля.

Дом, на подъездной дорожке у которого я остановился, представлял собой в высшей степени аккуратненькую типовую постройку, возведенную на разных уровнях с разницей примерно в пол-этажа. Я и не заходя знал, что позади дома есть бассейн с кабинками для переодевания, мощеный внутренний дворик и лужайка для барбекю^[104]. Больше всего мне не нравится в загородных районах то, что они слишком уж загородные. Я вылез из машины, прошел три шага до парадного и позвонил.

Браунинг не появлялся, что было вполне понятно. Бедняга прихворнул, пораньше уехал из офиса и заперся в доме, нянчась со своими психозами. Я еще раз нажал кнопку звонка и не стал отпускать — звонил, звонил и звонил. Из неожиданно распахнувшейся двери стремительно выскочил взвинченный Браунинг. Примерно таким мне и хотелось его застать.

— Что за черт… — Он бросил такой удивленный взгляд, какой редко когда увидишь, даже по телевизору. — Лейтенант Уилер!

— Простите за беспокойство, мистер Браунинг, — извинился я самым любезным тоном, — но выяснилось нечто не терпящее отлагательств.

На нем был голубой купальный халат в горошек, как в старом-престаром фильме, словно полученный свеженьким прямо из рук Таллулы Бэнкхед^[105]. Слегка покрасневшие белки глаз, подмеченные мной еще утром, теперь совсем налились кровью. Нижнее правое веко ритмично подергивалось в тике, и выглядел он подозрительнее любого подозреваемого.

— Не возражаете, если я войду, мистер Браунинг?

— Да нет, — неуверенно пробормотал он. — Пожалуйста.

Мы вошли в гостиную, отделанную по моде 1951 года, когда стены и потолок обивали веселеньким ситцем. Диван жалобно застонал под опустившимся на него Браунингом, тот же звук издало кресло с подлокотниками, в которое уселся я. Меня на миг посетило жуткое подозрение, что он готов предложить мне стакан лимонада домашнего изготовления, но оно не оправдалось.

Браунинг переплел трясущиеся пальцы, потом зажал обе ладони между коленями и вопросительно посмотрел на меня.

— Что же это за срочное и не терпящее отлагательств дело, лейтенант?

— Даже не знаю, как к нему подступить, мистер Браунинг, — опечаленно произнес я, — но это факт.

— А конкретно? — Тик под правым глазом заметно набирал темп.

— Наверно, единственно правильно будет прямо все выложить. — Я мрачно уставился на него. — Вы поразили меня, мистер Браунинг.

— Я., что? — с запинкой выдавил он.

— Из всех мужчин, проживающих в Пайн-Сити, вас последнего я заподозрил бы в посещении того мотеля в компании с миссис О’Хара. — Я медленно покачал головой. — Но у нас есть достоверное свидетельство об опознании, опровергающее все логически обоснованные сомнения. — Я сам не понимал, что за чертовщину несу, но прозвучало все это неплохо.

Физиономия Браунинга утратила все естественные цвета, глаз от тика чуть не выскочил из орбиты, рот пару раз открывался и закрывался, прежде чем ему удалось вымолвить слово.

— Я ждал этого, лейтенант, — прохрипел он. — Грешникам суждено вечно ждать расплаты.

— Почему вы сами мне об этом не рассказали?

— Я лишился своей дорогой жены пять лет назад. Кровоизлияние в мозг. Ужасная трагедия! Потом, после того как миссис О’Хара потеряла погибшего в автомобильной аварии мужа, я пригласил ее вернуться в «Калкон» в качестве своей личной секретарши. Первые примерно полтора года между нами существовали обычные для работодателя и очень способного подчиненного отношения. Но в один прекрасный день я вдруг осознал, что меня неудержимо к ней тянет. Я стал приглашать ее пообедать или поужинать, но она неизменно отказывалась. Потом наконец сопротивление было сломлено, и она согласилась поехать со мной. Только не захотела входить ко мне в дом или показываться со мной в каком-либо публичном месте. Объяснила, что это опасно для моего служебного положения. Имея дело с двумя столь амбициозными типами, как Демарест и Эверард, которые оба жаждут занять мое место, я не должен давать ни малейшего повода для скандала.

— Это она так сказала?

Он кивнул.

— В первый раз мы договорились, что она подсадит меня в свою машину на углу улицы около девяти вечера. И мы поехали прямо в мотель. Она сказала, что хорошо знает менеджера, он честный, шпионить не станет. Фактически никогда не узнает, кто я такой. — Он всплеснул руками. — Я понимаю, вам трудно поверить, лейтенант, но мне меньше всего на свете хотелось вступать в такую связь. Только… — скривил он в жалком подобии усмешки губы, — по-моему, все мужчины падки на соблазн!

— Она вас соблазном заставила ехать в мотель?

— Пожалуй, и так можно выразиться, — сморщился он. — А после первого раза все пошло как бы по ежемесячному расписанию. Джен по-прежнему не хотела показываться со мною на людях, и мы отправлялись прямо в мотель.

— И позавчера вечером? — спросил я.

— Нет! — Он яростно замотал головой. — Я их не убивал. Я никогда не причинил бы Джен никакого вреда. Я любил ее, лейтенант!

— И она вас любила? — усмехнулся я. — И поэтому поехала в мотель с Эверардом?

— Не знаю. — Он закрыл лицо руками. — Клянусь Богом, я просто не знаю!

— У миссис О’Хара имелись частные доходы?

— Нет… почти наверняка могу утверждать.

— За ее мужа была выплачена страховка?

— Нет, он застрахован не был. Она мне об этом сказала сразу после его гибели. Он никогда не верил в страховку. То, что он оставил, не покрыло расходов на похороны.

— Значит, она всецело зависела от своего жалованья в «Калкон»?

— Думаю, да, лейтенант. — Он поднял голову и встревоженно взглянул на меня. — Это имеет существенное значение?

— Она была вашей личной секретаршей, работала на директора организации. Вы могли в любой момент, когда вздумается, уволить ее за некомпетентность или по любой другой причине, которая взбрела бы вам в голову, и она осталась бы без всяких средств к существованию. Пожелай вы по-настоящему на нее разозлиться, наверняка бы навечно лишили ее возможности получить в Пайн-Сити другое приличное место, черт побери!

— Я не понимаю, лейтенант, — прошептал он.

— По-моему, вы доставали ее всеми гнусными способами, имевшимися в вашем распоряжении. Вы хотели заполучить ее и просто-напросто перечислили, что с ней будет в случае отказа уступить вашим желаниям. Это вы не хотели приводить ее в свой дом и появляться с ней на людях. Вы настаивали на поездках в грязный номер мотеля, рассчитывая обезопасить себя от скандала и любопытных глаз. — Я с трудом удержался, чтобы не врезать ему по морде. — На протяжении своей профессиональной карьеры я повидал разных подонков, мистер Браунинг, но рядом с вами все прочие почему-то кажутся добропорядочными гражданами!

Браунинг был ошеломлен. Он сидел, пытаясь собраться с мыслями, и явно едва сдерживался, чтобы не разрыдаться.

— И наконец, — не спеша продолжал я, — она бросила вас ради Эверарда. Почему?

— Блудница Вавилонская! — В его серых глазах полыхнула искра безумия. — Продемонстрировала прямо передо мной свою похоть и развращенность! Высмеяла меня в моем собственном кабинете! Заявила, будто нашла теперь другого мужчину, который сможет защитить ее от меня. Будто теперь она освободилась и никто никогда не заставит ее вновь терпеть мои ласки!

— Когда она все это вам выложила?

— Примерно за неделю до этого… происшествия. — Губы его шевелились почти бессознательно. — А потом, как все блудницы, сгинула в адском пламени.

— Где вы были позавчера, в ночь убийства? — спросил я.

— Работал допоздна, где-то до половины десятого, — бесцветным тоном доложил он. — Поужинал в ресторане, потом, часов в одиннадцать, вернулся сюда.

— А дальше?

— Лег спать.

— Один?

Он яростно прикусил нижнюю губу.

— Один!

— Значит, алиби у вас не имеется, но зато есть чертовски хороший мотив?

— Признаю, что… э-э-э… согрешил с миссис О’Хара, но ничего больше, — лихорадочно замахал он руками. — Я их не убивал, лейтенант. Вы должны мне поверить!

— В «Калкон» идет слух, будто вы психопат. — Я медленно пожал плечами. — По-моему, они вас раскусили!

Глава 8

Джуди Трент была в старых джинсах и рубахе нараспашку. Под рубахой свободно и гордо стояли груди, явственно вырисовывались крупные соски. Из тесных джинсов слегка выпирал треугольный лобок.

— Я рада, что ты на сей раз явился не слишком рано, — объявила она. — По крайней мере, дал мне время одеться.

— Одеться? Ты имеешь в виду это? — окрысился я на нее. — Боже всемогущий, да нас вышвырнут из любого мало-мальски уважающего себя заведения, если ты появишься вот в таком виде.

Она хитро заулыбалась.

— Кто сказал, будто мы собираемся в заведение?

— Пообедаем здесь? — догадался я.

— Не хочу рисковать, — отвечала она.

— Чем?

— Не желаю видеть твое лицо, когда ты оплачиваешь счет. Не могу видеть, как взрослый мужчина дважды на протяжении двадцати четырех часов обливается слезами! — мстительно усмехнулась она. — Может, присядем и посмотрим, не удастся ли мне облить тебя спиртным.

Я сел на диван, закурил сигарету, а она через несколько секунд вернулась и протянула мне выпивку. Скотч со льдом, слегка разбавленный содовой, и бурбон со льдом для себя. Потом уселась ко мне лицом, скрестив ноги так, что треугольничек между ляжками перерезался пополам.

— Что сегодня в вечернем меню? — полюбопытствовал я.

— Ничего особенного. Тут через квартал живет миленькая старушка итальянка, которая делает грандиозную пасту^[106] с креветками, какой ты никогда в жизни не пробовал. Она возится с ней целый день, а потом дешево продает, потому что сама съесть не может.

— Может, в том же квартале живет миленький старичок итальянец, который дешево продал бы мне пару бутылок кьянти?

— Успокойся, — велела она. — Я обо всем позаботилась.

Ужин был потрясающий, и к нему было подано, по странному совпадению, именно кьянти. Мы вернулись в гостиную, и я сел на диван, сытый по горло, попивая любимый всем сердцем напиток, немножко разбавленный содовой. Джуди Трент снова села ко мне лицом, не спеша положив ногу на ногу. Изгиб ее губ почему-то стал выглядеть еще соблазнительней, и я совершенно расслабился, чуя разгорающийся глубоко в животе огонек предвкушения.

— Хочу высказать комплимент содержательнице заведения, — сказал я. — Еда первоклассная, вино выбрано просто блестяще, и — о, радость! — счет не омрачает настроения.

— Не сработало, да? — тихо спросила она.

— Ты не поверишь, — подтвердил я, — с каким искренним сожалением приходится мне признать, что действительно не сработало. Вейл, должно быть, вернулся сюда после нашей короткой приятельской болтовни на, углу в баре или звякнул по телефону?

— Вернулся, — кивнула она. — Он был в страшном расстройстве. Даже в бешенстве, можно сказать.

— Я ему разъяснил всю сомнительность алиби, основанного на том, что ты спала с ним в его квартире в ночь убийства. Он процитировал мои разъяснения?

— Вольно пересказал, — скупо улыбнулась она. — До сих пор это всегда помогало. Я имею в виду пасту с креветками, приготовленную миленькой итальянкой-старушкой.

— Миссис О’Хара, — продолжал я, — твоя старая подружка Джен, жившая с тобой в одной квартире, никакая не нимфоманка.

— Правда?

— Почему ты была так уверена в этом? Напомню, что сразу же после моего сообщения о ее смерти из твоих уст, как из протекшего водопроводного крана, хлынул поток подробностей о ее нимфомании.

— Знаешь, что я тебе скажу, Эл Уилер, — напряженно проговорила она. — Ты, безусловно, упрямейший сукин сын!

— А теперь ты дословно цитируешь Тима Вейла, — заметил я. — Ты спала с ним в ту ночь?

— И в предыдущую, — объявила она, — и еще раньше. Продолжать дальше?

— Ты знала, что после убийства Джен и Эверарда начнется тщательное изучение всех работников «Калкон», которое коснется и тебя в том числе, — продолжал я. — Так что, если уж в офисе должна обнаружиться нимфоманка, лучше, черт побери, чтобы ею оказалась Джен О’Хара. Ведь покойница не заговорит, правда?

— Если она не была нимфоманкой, то где шлялась все ночи, когда не являлась домой? — язвительно спросила Джуди.

— Ездила в мотель, только все время с одним мужчиной.

— С Эверардом?

— С Эверардом в один-единственный и последний раз, — ответил я. — Ты знала, что Эллен Спек наверняка мне расскажет, как ты повела с ним игру по-крупному, но не дошла даже до центра поля. Вдобавок был шанс, что я докопаюсь до твоей связи с Вейлом. Поэтому ты навела меня на Джен О’Хара как на нимфоманку, надеясь, что я не узнаю, кто на самом деле настоящая нимфоманка.

— Ты прав, — глухо признала она. — Я тебе омерзительна?

— Нет, — честно ответил я. — А с другими крупными шишками из «Калкон» тебе везло больше?

— Ты имеешь в виду Браунинга? — недоверчиво вытаращила она глаза. — Этого слизняка? Меня дрожь пробирает при одной мысли о нем. Могу поспорить, у него лапы липкие и холодные круглый год!

— А как насчет Демареста?

— Ф-фу! — скорчила она гримаску. — Сосет без конца свою чертову трубку. Клянусь, и в постель с ней ложится.

— И с Эверардом не обломилось, в итоге единственным утешительным призом остался Тим Вейл?

— У тебя настоящий талант деликатно выражаться! — В глазах ее на миг вспыхнул рассерженный огонек. — Пожалуй, так можно сказать.

— Я хочу одного — найти убийцу, — терпеливо объяснил я. — Мне абсолютно плевать на твою сексуальную жизнь, пока она не вклинивается в ситуацию вокруг убийства. Ты ревновала к Эллен Спек, поскольку она увела Эверарда прямо у тебя из-под носа. Может, ты его возненавидела за то, что он отдал Эллен предпочтение?

— Не возненавидела, — пробормотала она, — просто сочла дурачком, раз он мне предпочел эту суку четырехглазую. Может, весь фокус в каком-нибудь интеллектуальном снобизме. Они могли перебрасываться дурацкими формулами и трахаться одновременно!

Я невольно усмехнулся.

— «Я тебе продемонстрирую свой нестойкий элемент, если ты мне предъявишь свои»?

Она наполовину подавила смешок.

— Или: «Дай-ка я вставлю свою реторту в твою пробирку, поглядим, не получим ли новый раствор»?

— Можешь придумать какую-нибудь причину, по которой Вейл захотел бы убить Эверарда?

— Шутишь? — Она посмотрела на меня как на сумасшедшего. — Неужели ты думаешь, что сказала бы, даже если б придумала?

— Безусловно, — кивнул я. — Если ты по-настоящему сообразительная.

Она задумалась на пару секунд.

— Я всегда подозревала, что в «Калкон» собралась куча подонков. Тим, на мой взгляд, — единственное исключение. Может быть, потому, что не относится к этим чертовым химикам-экспериментаторам. — Она решительно встряхнула головой. — Нет, извини, не такая уж я сообразительная и не могу даже вообразить причину, по которой Тиму понадобилось бы его убивать.

— Ладно. — Я покончил с выпивкой, поставил пустой стакан на подлокотник кресла и поднялся на ноги. — Благодарю за обед и за все остальное.

В больших синих глазах промелькнуло удивление и обида.

— Ты уходишь? Уже?

— Знаешь, как говорят, — небрежно бросил я, — коп всех своих дел никогда не переделает.

— Спокойной ночи, Эл, — бесстрастным тоном проговорила она.

Я прошел уже полкоридора, когда низкий хриплый голос окликнул меня. Я оглянулся. Она стояла абсолютно голая, на полу мягкой кучкой лежала одежда. На высоко вздымающихся округлых и полных грудях торчали большие соски. Она пошла ко мне с легкой таинственной улыбкой на губах, и я вдруг болезненно ощутил все ее тело — тонкую талию, покатые пышные бедра, пушистый треугольничек золотистых волос под изящно очерченным животом. У меня внезапно перехватило горло. Я сглотнул.

Она стояла передо мной.

— Ты и правда уже уходишь, Эл?

— Угу, — промычал я.

— Что за спешка? — Она встала близко, слишком близко, так что вся моя кровь словно хлынула в низ живота. Напрягшиеся соски почти касались моей груди. Она протянула руку, нежно провела ладонью по моей груди сверху вниз, нащупала быстро набирающий силу член.

— Совсем неплохо, Эл, — хрипло шепнула она, легонько разминая его пальцами. — Может быть, даже не хуже, чем…

И я не успел понять, что она делает, не говоря уж о том, чтоб попробовать остановить ее, как Джуди опустилась передо мной на колени, ловко расстегнула «молнию», залезла в ширинку и вытащила мой пенис. Потом с легким вздохом обхватила его губами и заработала языком.

Искушение было чересчур сильным, и мне пришлось сделать колоссальное усилие, чтобы оттолкнуть ее на ковер. Затем, быстро приведя себя в порядок, я еще раз пожелал доброй ночи и удалился. Уже в лифте, на пути вниз, в животе разлилась тупая боль, и я проклял себя, что свалял дурака. Опять оказался в проигрыше. Мне все даром шло в руки, так каким, черт возьми, надо быть идиотом, чтобы отвергнуть подобное предложение? Должно быть, я скатываюсь к старческому слабоумию и маразму. И все-таки в глубине подсознания я чувствовал, что поступил правильно.

Я вернулся к себе домой чуть позже одиннадцати и приготовил выпивку. Но на сей раз был в дурном настроении.

Минут через пять зазвонил телефон, и я снял трубку.

— Лейтенант? — просвистел шепот, лишенный как половых, так и индивидуальных признаков.

— Так точно, — ответил я. — Кто это?

— Браунинг. — Прижатая к моему уху трубка надолго умолкла.

— Вы еще тут? — спросил я.

— Так и сижу здесь с тех пор, как вы ушли, — продолжил все тот же загробный шепот. — Переживаю позор, оплакиваю свои грехи. Все, что вы говорили, правда. Она была беззащитной женщиной, и я этим воспользовался. Силой принудил ее к унизительной плотской связи, ублажая свою греховную похоть! Совершил гнуснейшее прегрешение, на какое способно одно человеческое существо по отношению к другому. Я обращался с ней как с вещью, а не с человеческой личностью. С вещью, необходимой для удовлетворения моих мерзких нужд! В аду обязательно должно быть особое место для проклятых, вроде меня!

— Мистер Браунинг, — резко перебил я, — я…

— Но я ее не убивал, — продолжал он, словно не слыша меня. — Я не убивал ни Джен, ни Эверарда. Я ваш должник, лейтенант. Вы отчетливо продемонстрировали мне мой грех и позор, заставив увидеть, каким я был и каков есть. Я кое-что вспомнил после вашего ухода. В свое время это казалось не слишком важным, но, может быть, как-нибудь пригодится в расследовании. Я все перепроверил как следует и теперь склонен считать это еще более важным.

— А именно? — пробурчал я.

— Я предпочел бы не обсуждать это по телефону, — еле слышно вымолвил он. — Вам лучше приехать ко мне.

— Сейчас? — переспросил я.

— Сейчас! — И он бросил трубку.

Я в два поспешных глотка прикончил стакан, спустился в подземный гараж и вырулил на дорогу. Путь до Дэйдрим-Вэлли занял минут пятнадцать. Когда я остановился на подъездной дорожке, дом казался полностью погруженным во тьму. Я четырежды позвонил в звонок и не дождался ответа. Есть шанс, что Браунинг совсем скуксился, думал я, и, наверно, сидит в темноте, каясь в грехах. Обогнув по дорожке дом, я толкнул заднюю дверь. Она была не заперта.

Я прошел через кухню и, включая по пути свет, добрел до гостиной. Он сидел за аккуратно вписанным в угол комнаты столиком с вертящейся крышкой, наклонившись на стуле вперед, уронив голову на портативную пишущую машинку. В виске зияла кровавая дыра, окруженная темным пороховым кольцом. Пистолет 32-го калибра, выпав из безжизненных пальцев, валялся на полу, прямо под правой рукой. Из раны еще медленно сочилась густая кровь, разливаясь лужицей на столе рядом с машинкой. Я пошел к телефону и набрал номер службы шерифа.

— Еще одно убийство, а, лейтенант? — радостно переспросил дежурный сержант. — Вам, похоже, попался крепкий орешек. — Он вдруг фыркнул. — Может, все они укокошат друг друга, и вам беспокоиться не придется.

— Смешно до колик, — холодно заметил я. — Будьте любезны минуточку обождать, а я тем временем покатаюсь от хохота по полу.

— О, прошу прощения, лейтенант, — встревоженно извинился он. — Просто сегодня вечером кругом совсем глухо, так что это убийство внесло какое-то оживление.

— Ну, если подобные вещи доставляют вам удовольствие, — сказал я, — попрошу криминалистов покрупней сфотографировать пулевое ранение, чтобы вы могли унести снимки домой и показать своим деткам.

Он старательно прокашлялся.

— Помните, вы искали побитый черный «битл»?

— Нашли?

— Так точно, мы его обнаружили!

— В жизни всегда есть место чуду, — пробормотал я.

— То есть сторож его обнаружил, — поправился он.

— Сторож?

— Угу. Он стоял в подземном гараже с самого утра после убийства. Сторож знал, что машина не принадлежит никому из жильцов, но думал, кто-нибудь, может быть, одолжил ее у друзей. Но за ней никто не приходил, и он позвонил нам.

— Откуда? — спросил я. — Из космоса?

— По-моему, вас это заинтересует, лейтенант, — с надеждой предположил он. — Машина стояла в подземном гараже дома, где жил тот тип, Эверард.

— И если бы не звонок сторожа, мы никогда не узнали бы об этом, — едко заметил я.

— Ну… — Он снова прокашлялся. — Пожалуй, я лучше начну запускать в ход шестеренки, а, лейтенант? Вы дождетесь там дока Мэрфи и остальных?

— Дождусь, — сказал я. — Раз уж я тут, погляжу, не найду ли еще чего, способного скрасить вам ночку, скажем, очередной растреклятый труп!

— Гм… Благодарю вас, лейтенант. — Он звучно сглотнул. — Сейчас буду всех обзванивать.

Я положил трубку и вернулся к столику. В машинке торчал лист бумаги, и оказалось, что его можно вытащить, не задев лежавшей на клавишах головы Браунинга. Вверху было напечатано: «Лейтенанту Уилеру». И дальше:

«Не могу после этого жить и не стану пытаться. Я убил шлюху за то, что она обманула меня и поехала в мотель с Эверардом. Я подождал, пока они насытятся и заснут, пробрался в номер, убил обоих, забрал одежду и 4кпкшп4по…»

Я смекнул, что заключительные признания на наречии племени мумбо-юмбо были сделаны в тот момент, когда он вышиб себе мозги и голова рухнула на клавиатуру машинки. Я закурил сигарету и пошел поискать выпивку. В целом доме нашлась одна-единственная бутылка бренди, наполненная на четверть. Я предположил, что Браунинг держал ее исключительно в медицинских целях, и задумался, принял ли он глоток, прежде чем сесть за пишущую машинку. Приготовил себе солидную порцию бренди со льдом, взял с собой и пошел по дому. Похоже, все было в полнейшем порядке, чистенько, аккуратненько, вплоть до сложенной пижамы на застланной покрывалом постели Браунинга.

Я вернулся в гостиную, попытался припомнить, нет ли чего хорошего в вечерней развлекательной телепрограмме, а потом решил, что ни одно зрелище не перешибет впечатления от согнувшегося на стуле Браунинга. Пожалуй, я был с ним чересчур груб. Ну, я обязан был обойтись с ним сурово, решительно вступился я за себя. Жалкий ублюдок сознательно вынудил молодую вдову лечь с ним в постель… «Видишь? — указал я сам себе. — Миссис О’Хара теперь не кто-нибудь, а молодая вдова. А прав ли ты, нахамив ему так, что несчастный мерзавец решился на самоубийство? Предпочел покончить с собой, чем признаваться перед твоей гнусной рожей?» Я опять потащился на кухню к остаткам бренди.

Эд Сэнджер прибыл через пять минут, а еще через несколько — док Мэрфи. Я с нетерпением ждал, гадая, почему они так задерживаются.

— Быстро вы до него добрались, Эл, — заметил Мэрфи. — Он умер меньше часа назад.

— Похоже на то, — подтвердил я. — Он звонил мне, просил приехать. Я потратил пятнадцать минут на дорогу, а когда вошел, он был уже мертв.

— Ну так могли бы и обождать, — проворчал Мэрфи. — Жена просто взбесится, когда я вернусь.

— Почему это, док? — задал Эд Сэнджер дурацкий вопрос.

— Она только успела натянуть сапоги и взять в руки проволочный хлыст, как зазвонил телефон. Ей такие помехи не нравятся. Она простая женщина без особенных интеллектуальных способностей.

Сэнджер застонал и прикинулся, что не расслышал.

— Нашли что-нибудь, Эд? — спросил я.

— Похоже на чистое самоубийство, лейтенант, — бодро объявил тот. — Пороховое кольцо вокруг раны, и все прочее. Я, конечно, проверю пистолет на отпечатки пальцев.

— А как насчет записки в машинке?

Он медленно заморгал, глядя на меня.

— Да вроде бы тоже чисто. Признался в убийстве, потом покончил с собой.

— И чертовски поторопился покончить, не успел даже дописать до конца, — добавил я.

— Думаю, именно так, — вежливо подтвердил он.

— Этим стоит полюбоваться, Эд, мой мальчик, — сардонически усмехнулся Мэрфи. — Уилер снова мыслит. Слышите, как у него в черепушке колеса скрипят?

— А чем выгодно недописанное признание, отпечатанное на машинке? — спросил я.

— Не уверен, что уловил вашу мысль, лейтенант, — обеспокоенно ответил Эд.

— Под ним не надо подписываться, — мягко подсказал док. — Верно?

— Верно, — подтвердил я. — И по-моему, это явный признак, что убил его жалкий дилетант.

Глава 9

Большая толстая сигара быстро описала в воздухе пару кругов и замерла, нацелив пылающий кончик прямехонько на меня.

— Готов признать, вы добились чертовского прогресса, лейтенант, — объявил шериф Лейверс. — Начинали расследование с двойного убийства, а теперь умудрились приплюсовать к ним третье. — Он вдруг фыркнул. — Может, вам обождать, пока все подозреваемые не прикончат друг друга, и тогда будет не о чем беспокоиться?

— Вы никогда не подумывали развестись с миссис Лейверс? — серьезно спросил я.

— Что? — гаркнул он. — За каким чертом мне это нужно?

— Дело в том, что дежуривший в прошлую ночь сержант и вы просто созданы друг для друга, — пояснил я.

— Это еще что за бред?

— Забудем, — предложил я. — Но у меня все равно остаются глубокие подозрения.

— Чего вы добились на данный момент, ведя свое так называемое расследование? — пробурчал он. — Ничего!

— Я бы сказал, что итог подведен точно, — согласился я. — Только одна лишь ничтожная ниточка от менеджера мотеля к Браунингу. Браунинг что-то припомнил, позвонил мне и попросил приехать. Я прибыл через пятнадцать, может быть, максимум через двадцать минут и нашел его мертвым. Он узнал нечто настолько важное, что его понадобилось убить, пока он не рассказал мне. Так у кого же он уточнял информацию? У своего собственного убийцы, вот у кого.

— Лейтенант, — с благоговейным восторгом воскликнул Лейверс, — это просто блестящее дедуктивное рассуждение!

— Знаю, — кивнул я, — но оно все равно ничего нам не даст, правильно?

— Правильно! — рыкнул он. — Единственное, что нам сейчас требуется, — еще одно чертово убийство, чтобы крупнейшие в стране газеты прислали сюда армию репортеров, которые сочинят красочные истории о немыслимой некомпетентности сотрудников местной службы шерифа.

— Не знаю. — Я осторожно пожал плечами. — Нам до сих пор удавалось держать все в тайне. Если мы будем действовать заодно…

— Хватит! — Он обождал, пока прекратят дребезжать оконные стекла. — Вы решили, будто все это дело завязано на работниках «Калкон». Так должны были к этому времени обнаружить мотив?

— Есть у меня нехорошее ощущение, — честно признался я. — Я не думаю, что за убийством миссис О’Хара и Эверарда стоит логичный мотив. Разумеется, убийство Браунинга имеет логичный мотив, ибо убийца его совершил ради спасения собственной шкуры. «Калкон» — нечто вроде стерильного сумасшедшего дома, и большинство его работников можно с полным основанием причислить к типичным обитателям психушки.

Лейверс слабо застонал.

— Не морочьте мне голову, Уилер. Звонить в городской отдел по расследованию убийств слишком поздно. Они даже в резиновых перчатках не возьмутся за это дело после всего, что вы напортачили!

— Я лишь хочу сказать, что мотив убийства той первой парочки должен казаться логичным убийце, и никому больше. — Я глубоко вздохнул. — Мы имеем дело с жалким непрофессионалом, шериф. Смотрите, как он постарался подделать смерть Браунинга под самоубийство.

— Я получил результаты аутопсии от Мэрфи, — буркнул он. — Они подтверждают, что это самоубийство. Эд Сэнджер проверил пистолет. Он принадлежит Браунингу. У него даже была лицензия, а на рукоятке его отпечатки пальцев.

— Единственное, чего не смог сделать убийца, — заставить Браунинга дописать признание, — напомнил я. — А из-за этого все остальные его старания уже не имеют значения.

— Пожалуй, вы правы, — с явным облегчением согласился шериф. — Что собираетесь делать дальше?

— Еще не решил, — сказал я. — Либо пойду в «Калкон» и перестреляю всех, кто остался в живых, либо буду сидеть у вас в офисе и начну вырезать бумажных кукол.

— Катитесь отсюда, — взорвался он. — Прочь с глаз моих ко всем чертям, пока я собственноручно не совершил убийство!

Я выкатился в приемную и наткнулся на горящий любопытством взгляд синих глаз Аннабел.

— Похоже, у вас состоялся очередной раунд? — сладким голосом поинтересовалась она. — И, судя по вашему виду в данный момент, можно предположить чистое поражение?

— Не возражаю, когда он орет на меня, — жалобно молвил я. — А вот когда вытаскивает резиновую дубинку и принимается лупить меня по башке, начинаю тревожиться.

— Это, должно быть, еще и больно?

— Держись под напором изменчивых обстоятельств! — с легким вздохом провозгласил я. — Таков наш семейный девиз. Смотри в лицо судьбе и не пытайся бежать. Именно так говорил мой прадедушка полковнику Кастеру^[107].

— За миг до того, как ваш дедушка пустился наутек? — вежливо уточнила Аннабел.

— Это еще одна фамильная черта, — скромно добавил я. — Мы, Уилеры, всегда были отличными бегунами. У меня есть еще один предок, всю дорогу бежавший на милю впереди Пола Ревира^[108].

— Он при этом кричал: «Пол Ревир скачет!» Правильно?

— Правильно, — подтвердил я. — А знаете, что ему кричали вслед?

— «Кто такой, черт возьми, Пол Ревир»?

— Совершенно верно. — Я подозрительно посмотрел на нее. — Вы уверены, что на протяжении вашей семейной истории ни один Джексон не вступал в брак ни с одним Уилером?

— Не думаю, будто кто-то из них мог пасть так низко, — задумчиво проговорила она. — Была у меня прапрабабушка по боковой линии, Эмма, которая вышла замуж за «саквояжника»^[109], но у нас не принято упоминать ее имени. Я наверняка знала бы, если б кто-то когда-то вступил в брак с каким-нибудь Уилером, потому что его тут же повесили бы на ближайшем трехгранном тополе^[110].

— Раз уж Юг так хорош, — проворчал я, — назовите мне хоть одну вещь, которая есть там и которой нет тут, в Калифорнии.

— Там нет Уилеров, — ответила она, не задумавшись ни на секунду.

— Пожалуй, пойду и покончу с собой, — объявил я.

— Какая прекрасная мысль! — Лицо ее озарилось восторгом. — Можно пойти посмотреть? Умоляю!

Она меня снова умыла. И я вышел в жаркий, суровый мир, где смог не развеивался и не выбирал, чьи губить легкие. Путь к корпусам «Калкон» был скучным и не богатым событиями. Хорошо бы пройти таким путем всю оставшуюся жизнь. Охранник у ворот махнул мне, и я притормозил возле него.

— Никого нет, лейтенант, — доложил он. — Сегодня все позакрывали. Должно быть, после того, что стряслось ночью с мистером Браунингом, просто не знают, что еще можно сделать.

— И в здании вообще никого нет?

— По-моему, мистер Демарест пока там. Если хотите пойти посмотреть, пожалуйста.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Поставив машину перед центральным входом, я вошел в вестибюль. Демареста не оказалось ни в собственной лаборатории, ни в двух других. Наконец я нашел его в кабинете Браунинга, восседающего за огромным столом, словно он давно уже получил на это право. Вонючие клубы дыма из трубки успели отравить некогда чистый воздух. Он взглянул на меня и коротко кивнул.

— Доброе утро, лейтенант. Какое печальное, прискорбное происшествие с бедным стариной Браунингом.

— Безусловно, — подтвердил я.

— На сегодня я отпустил всех по домам. Похоже, единственный разумный выход. Крупные шишки в Лос-Анджелесе все еще шушукаются в своих тесных кругах. Обещали сегодня мне звякнуть и сообщить решение, так что приходится ждать. Ну, думаю, в ожидании можно что-нибудь разобрать. Все лучше, чем сидеть без дела, а?

— Пожалуй, — согласился я. — И какого же рода решение обещают вам сообщить крупные шишки из Лос-Анджелеса?

— Ну, — ухмыльнулся он, — полагаю, либо пришлют сюда кого-то на смену, либо посадят в этот кабинет меня.

— Выходит, нет худа без добра?

— Наверно, мне стоило бы обозлиться на вас. Да только к чему лукавить? Мне искренне жалко, что Браунинг покончил с собой, но ко мне это не имеет ни малейшего отношения. Таким образом, — выразительно пожал он плечами, — если я подхожу на его место, ничего в этом нет плохого.

— Кто вам сказал, будто он покончил с собой?

— А разве нет? — Он со сдержанным удивлением поднял мохнатые брови. — Я слышал по радио нынче утром. Припоминаю сейчас, было сказано что-то вроде «предполагается самоубийство».

Получалось, что Лейверсу пришлось сделать заявление для прессы и прочих средств массовой информации, и процитированное выражение звучало чертовски похоже на Лейверса, который уперся рогом и не доверял россказням своего верного лейтенанта.

— Где вы были вчера вечером? — спросил я.

— Примерно до восьми здесь, — ответил он. — Потом поехал домой и пораньше лег спать. А наутро дело вон как обернулось!

— Вы были один?

— Один. — Он чистосердечно ухмыльнулся. — Терпеть не могу признаваться в этом, но моя сексуальная жизнь оставляет желать много лучшего, лейтенант.

— Вы, случайно, еще не нашли записей Эверарда?

— Нет. По секрету скажу, заподозрил, что их мог прибрать Браунинг, попридержать, а по прошествии времени объявить собственной разработкой. Впрочем, я уже пару раз обшарил его стол и не нашел ничего даже близко похожего.

— Сообщите мне, если найдете?

— Шутите, лейтенант? — вежливо уточнил он.

— Нет, — отрезал я и вышел из кабинета.

Остановился у телефонного коммутатора и решил, что «Калкон» возражать не станет, если я сделаю за его счет телефонный звонок.

— Кто там еще, черт возьми? — ответил после четвертого гудка усталый голос Джуди Трент.

— Эл Уилер, — представился я. — Тим Вейл, случайно, не у тебя?

— Нет, случайно, не у меня, — равнодушно проговорила она.

— Ты не знаешь, он у себя дома?

— Насколько я знаю, он в данный момент улетает куда-то из города на собственном вертолете, — выпалила она. — Можешь выйти на улицу и посмотреть в небеса. Надеюсь, солнце выжжет твои бесстыжие глаза! — После чего она брякнула трубкой.

Вейл проживал в потрясающем, рассчитанном на холостяков доме, где имелся бассейн, площадка для барбекю и даже образцы масляной живописи в вестибюле. Квартира его располагалась на втором этаже, и он отворил после второго звонка. На нем была розовато-лиловая рубаха с синими узорчатыми вертикальными полосками и вельветовые слаксы сливового цвета. В целом он смахивал на беспечного плейбоя, который расслабляется в своей берлоге. Я с надеждой взглянул через его плечо, однако пляшущих обнаженных девиц не увидел.

— Вы! — Приветственная улыбка застыла на физиономии, и даже ослепительный блеск зубов, казалось, слегка померк. — Ах да, конечно, — поспешно пустился он в объяснения. — Как только вы вчера вечером ушли от Джуди, она мне позвонила, и я поехал ее утешать. Только злилась она на меня, не на вас. Я в итоге вернулся сюда не в лучшем расположении духа, напился и спустился в гостиную. Часов в семь меня разбудил телефон, от чего я едва не лишился остатков рассудка. Звонил Демарест — он услышал по радио новость насчет Браунинга и решил, что лучше закрыть лавочку на весь день. Ну а я с тех пор пытаюсь набраться мужества и позавтракать, только меня тошнит при любой мысли об этом! — глубоко вздохнул он. — Я ответил на все ваши вопросы, лейтенант?

— Почти. Может быть, пригласите меня на чашку кофе?

Он болезненно скривил физиономию.

— Приглашу, если сами сварите.

Вся квартира свидетельствовала о попытках хитроумно компенсировать недостаток пространства. Попробовав взять за хвост кошку и повертеть ее по кухне, можно было бы начисто сломать руку в запястье. Я приготовил кофе и понес его в гостиную, где на стуле с жесткой спинкой сидел Вейл, закрыв глаза.

— Это вы наделали столько шуму? — плаксиво спросил он. — Как будто орды бродячих котов плясали на битых стеклах!

— Вам с сахаром? — спросил я.

— Сахар — источник энергии, — еле вымолвил он. — Сыпьте в чашку сколько влезет.

Я пододвинул к нему кофе с сахаром, после чего закурил сигарету.

— Помните, вы мне сказали, будто Джен О’Хара намеревалась отметить что-то?

— Надеетесь, я что-нибудь помню? — Он осторожно качнул головой. — Как меня зовут?

— Может, отправимся в офис к шерифу и поглядим, не удастся ли там освежить вашу память? — проворчал я. — Прямо в глаза вам ударит чудный и яркий свет…

Он лихорадочно содрогнулся.

— Вспомнил! Я вспомнил. Меня зовут Тим Вейл, вы — лейтенант Уилер, и… — Он приоткрыл один глаз, разглядел на моем лицеубийственное выражение и поспешно добавил: — Вспомнил, как Джен говорила мне, будто намеревается что-то отметить.

— Можете точно припомнить ее слова?

— Я сказал нечто вроде того, что надеюсь, Браунинг не продержит ее слишком долго, а она сказала, мол, не возражаю, лишь бы не чересчур допоздна. Я пошутил, не назначена ли у нее грандиозная встреча, а она сообщила, что собирается отметить что-то особенное. И отмечать будет по-крупному, с шампанским и деликатесами. Потом хихикнула и добавила, что это, мол, большой секрет. — Он открыл другой глаз и с надеждой взглянул на меня. — Ну как я справился, лейтенант?

— Весьма погано, — заключил я. — Покуда лишь повторили то, что говорили вчера вечером в баре.

— С сожалением подозреваю, что это все, — заявил он. — Минуточку! Есть еще кое-что. Когда я полюбопытствовал, что за секрет, она сказала, мол, скоро я все узнаю и, может быть, стану участником еще одного торжества. И это действительно все. Больше она не сказала ни слова.

— Вы уверены?

— Уверен. — Он принялся быстро накладывать ложечкой сахар в чашку. — Еще что-нибудь, лейтенант?

— Почему Джуди злилась на вас вчера вечером?

— Потому что идея целиком принадлежала мне. Виноваты, конечно, вы. До чертиков перепугали меня в баре. Я как будто уже услыхал звон наручников! — Он закрыл глаза, внезапно глотнул кофе и яростно передернулся. — Я не говорил вам, что ненавижу сахар?

— В чем состояла ваша идея?

— В том, чтобы она угостила вас у себя дома ужи ном вперемежку с сексом. Во-первых, мне дьявольски долго пришлось ее уговаривать. А в итоге она опять получила по морде! — Он резко сморщился. — Я кое-что повидал на своем веку, лейтенант, но у этой девочки есть фантазия.

— Вот теперь, думаю, все, — подытожил я.

— Вы уходите, лейтенант?

— Сию минуту, — подтвердил я.

— Прекрасно! Не возражаете, если я выпью ваш кофе? Какой-то гад навалил в мою чашку сахару.

— Сахар — источник энергии, — сказал я.

— Без шуток? — Его физиономия просветлела на миг. — Ну тогда, если не возражаете, положите, пожалуйста, в свою чашку немножко и сыпьте столько, сколько…

Я поспешил выйти, пока не опрокинул кофе ему на голову. Время близилось к часу, я остановился перекусить и, не думая о последствиях, отважно съел сандвич со стейком. Полез в бумажник, чтобы оплатить счет, и увидел там скомканный клочок бумаги. Тот самый, о котором начисто позабыл, — химические формулы, не имеющий смысла фрагмент. Тогда я направился в городскую больницу повидаться с доком Мэрфи, и его верная, как робинзонова Пятница, медсестра сообщила, что он чем-то занят в другом месте, но скоро вернется и при желании я могу обождать. Так что я стал с нетерпением ждать у него в кабинете, и всего через каких-нибудь сорок минут он в конце концов возвратился.

— Знаете что? — сказал я, когда он вошел в комнату. — Меня это волнует.

— В сексуальном плане? — язвительно уточнил он.

— Ваш вид в белом халате, — пояснил я. — Вы словно вышли прямо из четвертой серии фильма ужасов.

Он прищелкнул каблуками и коротко поклонился.

— Разрешите представиться, меня зовут доктор Франкенштейн. Искренне сожалею, что преобразил вас не столь успешно, как остальных своих монстров. Уверяю вас, произошло это чисто случайно. Именно в тот момент, когда я собирался запихнуть в черепную коробку мозги, они выскользнули у меня из рук, и я нечаянно наступил на них, ловя скользких маленьких чертенят!

— Вы даром теряете время, служа третьеразрядным врачишкой, — с восторгом заметил я. — А ведь, как следует потрудившись, сумели бы стать артистом десятого разряда.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил он. — Или попросту в каждое полнолуние испытываете необъяснимое желание срочно мчаться ко мне и осыпать оскорблениями?

Я вытащил из кармана бумажку и подал ему.

— Можете найти тут какой-нибудь смысл?

Он изучал ее несколько секунд и протянул обратно.

— Нет. А он есть?

— Не знаю, — сказал я. — Вообще не увидели никакого смысла?

— Возьмите мальчишку, который первый год изучает химию, велите взять с полки справочник, — терпеливо излагал он, — и позвольте развлечься, выписывая оттуда формулы в произвольном порядке. Получится примерно то, что тут нацарапано.

— А ЛСД там не упоминается?

— Просто куча бессмысленных символов, — фыркнул он.

— Взгляните еще раз, — вежливо попросил я. — Пожалуйста!

Он скорбно застонал и выхватил клочок у меня из рук. Я смиренно ждал, а он разглядывал бумажку так, словно где-то средь символов красовалось изображение пышнотелой обнаженной блондинки.

— Ладно, — вздохнул он наконец. — Полагаю, это шутка?

— Что?

— Может, я сам умом тронулся, допуская подобное предположение, — раздраженно пожал он плечами. — Единственное, что можно выделить из абсолютно бессмысленного контекста, — медицинское обозначение смерти.

— И что?

— А то, что, если желаете поиграть в игрушки и посмотреть на подобную чертовщину как на шараду, в конце концов из одной строчки получится символ смерти. Выкиньте из этой строчки каждый второй символ, и выйдет следующее: «Вода, воздух и спирт равняется смерти». — Он сунул мне бумажку.

— Вода, воздух и спирт? — пробормотал я.

— Не спрашивайте меня, что это значит, — рявкнул он.

— Шампанское? — несмело предположил я.

Сатанинские брови взлетели вверх.

— Шампанское равняется смерти? На ваш извращенный взгляд, Эл, тут есть смысл?

— Может быть, — сказал я. — Ведь нельзя же обратно закупорить бутылку шампанского, правда?

— Правда, — подтвердил он. — Пробка сразу же снова вылетит.

— Но ведь можно же через пробку впрыснуть нечто в бутылку с помощью шприца, правда?

— Никогда не пробовал, — ухмыльнулся он. — Предпочитаю старомодные способы обольщения, однако вы наверняка смогли бы.

— Нечто достаточно сильное, чтобы на несколько часов вывести двух человек из строя, и такое, чтобы в организме впоследствии не оставалось никакого следа. Тогда можно убить их часа через четыре после приема этой дьявольской смеси, а аутопсия пройдет часов через восемь-девять после смерти.

— Вы про Эверарда и О’Хара? — нахмурился он. — Обычный «микки финн» действует иначе, но есть и другие препараты. Да, вполне возможно.

— Убийца посылает им бутылку шампанского, — продолжал я, — предлагает повеселиться, с тем чтобы через несколько часов вернуться и прикончить их в свое удовольствие.

— У вас просто дар рисовать впечатляющие картины, — заметил он. — Может, я не так сильно наступил на те скользкие мозги, которые запихнул в ваш пустой череп?

— Всем, что я собой представляю, обязан вам, доктор Франкенштейн, — торжественно произнес я. — Благодарю вас за свою сексуальную маниакальность, за врожденную ловкость, с какой игнорирую любые моральные принципы, за…

— Попрощаемся, Уилер, — ледяным тоном предложил он.

— Попрощаемся, Уилер, — послушно повторил я.

— Скажите: «До свидания, доктор».

— До свидания, доктор.

Мэрфи взял меня за плечи, развернул лицом к двери и толкнул изо всех сил. Я умудрился восстановить равновесие, пролетев полкабинета, после чего вышел, сохраняя оставшиеся ничтожные крохи достоинства.

Глава 10

Он стоял в боксе на задах офиса и тоже еще сохранял крохи достоинства, несмотря на помятые крылья и общий потрепанный вид.

— Вы осмотрели автомобиль? — спросил я дежурного полицейского.

— Так точно, лейтенант. Документы и лицензия миссис О’Хара лежали в отделении на приборной доске, и я передал их сержанту.

— А еще?

— В багажнике целая куча хлама. Мы отправили его в криминалистическую лабораторию сержанту Сэнджеру.

— Что именно?

— Пустые картонные пакеты, пустые мешки из-под бакалейных товаров, пустые бутылки.

— И пустые бутылки из-под шампанского?

Он задумчиво почесал бычий затылок.

— Если честно, не помню, лейтенант. Все, что там было, отправлено сержанту Сэнджеру.

Минут через пятнадцать я был в городском отделе по расследованию убийств и спускался вниз, где и следовало функционировать лаборатории криминалистики.

— Привет, лейтенант, — послал мне Эд Сэнджер отсутствующую улыбку и снова прильнул к микроскопу.

— Что у вас там? — спросил я. — Порнографические картинки?

— Кусочек кожи, — пробормотал он. — Вполне соответствует!

— Рад за вас, — принес я поздравления. — Не соблаговолите ли уделить мне немного времени? Хоть вот столечко! — Я раздвинул большой и указательный пальцы приблизительно на одну восьмую дюйма.

— Разумеется. — Он вздернул голову, как испуганный кролик, высунувшийся из норки. — Прошу прощения, лейтенант.

— Я насчет барахла из багажника автомобиля миссис О’Хара, — начал я. — Меня интересует…

— Вы как раз мне напомнили, — просиял он. — Я уже вам звонить собирался. Позвонил даже, только вас в офисе, как всегда, не было. Отпечатки на пистолете принадлежат Браунингу. Но уж слишком они хорошие. Понимаете, что я имею в виду? Если пистолет выскользнул у него из пальцев сразу после того, как был спущен курок, им бы надо быть слегка смазанными, а они абсолютно четкие. Как я догадываюсь, кто-то прижал к рукоятке пальцы — весьма аккуратненько и осторожненько — уже после его смерти.

— Вы мне очень помогли, Эд. — Я едва сдерживался, чтобы не заорать. — А что с хламом из машины миссис О’Хара?

— Что? — Он с сожалением покачал головой. — Да ничего интересного. Я все прочесал, так сказать, частым гребешком, — добавил он с самодовольной усмешкой. — Там ничего нет, лейтенант. Ни отпечатков, ни пыли, ни металлической стружки…

— Бутылки есть? — спросил я, едва сдерживаясь.

— Да, наверно, с полдюжины, — кивнул он.

— А из-под шампанского?

— Так точно. Из-под импортного, прямо из Франции. Леди наверняка обладала дорогостоящим вкусом.

— Где они сейчас?

Он насупился.

— Повторяю вам, лейтенант, нам ничего там не пригодится. Я их выкинул вместе со всем прочим. — В его голосе нарастала враждебность, и я понял, что он готовится оседлать своего излюбленного конька. — Чем, по-вашему, мы тут должны заниматься? У нас места нет, чтобы работать как следует. Если мы станем скапливать тут всю дрянь и мусор, которым вы нас постоянно заваливаете, ногу некуда будет поставить. Понимаете? Даже вокруг своей оси не повернешься, сразу свалишься!

— А куда отправляется все то, что вы выбросили?

— На городскую свалку, — с оттенком гордости объявил он. — Да, черт возьми, лейтенант! Мы тут все обладаем чувством гражданской ответственности. На что было б похоже, превратись департамент полиции в помойку?

— Меня интересует один вопрос, — слабым голосом проговорил я. — Если я задушу вас сейчас голыми руками, посчитает ли шериф это убийство оправданным?

— Что? — выпучил он глаза.

— Не обращайте внимания! — Я развернулся на каблуках и зашагал к двери.

— Эй, лейтенант! — долетел до меня, словно стон привидения, его встревоженный голос. — Что я такого сделал?

Я вернулся к машине и поехал домой. Близился вечер, и я решил, что на один день достаточно, может быть, даже с избытком. Приняв несколько порций спиртного, погрузился в печальные думы о собственном будущем, если оно у меня есть. Я стремительно двигался по пути, в конце которого меня в лучшем случае ожидало разжалование в сержанты. Зазвонил телефон, и я нехотя поднял трубку.

— Лейтенант Уилер? — послышалось низкое контральто.

— Голос вроде знакомый, — сказал я, — напоминает одну когда-то известную мне четырехглазую красотку.

Она мягко рассмеялась.

— Правильно. Это Эллен Спек. Я звоню извиниться, Эл. Не совсем вежливо обошлась с тобой нынче у себя в лаборатории.

— Забудем, — предложил я. — Насколько помнится, я с тобой тоже не совсем вежливо обошелся.

— Ты очень любезен, — заметила она. — И мне хочется загладить свою грубость. Ты не занят сегодня вечером? Может быть, поужинаем вместе?

— Отлично, — поспешно согласился я, пока она не передумала.

— Ну и прекрасно. Итак, жду тебя часов в восемь.

Я принял душ и второй раз за день побрился. В моем справочнике для соблазнителей-профессионалов сказано, будто девичьи грезы натыкаются на отросшую к середине ночи щетину. Потом энергично почистил зубы и нарядился в костюм, приобретенный в припадке безумия почти за три сотни баксов. В большинстве случаев я смотреть на него не могу без слез. Выпил еще и взглянул на часы. Они показывали четверть восьмого, таким образом у меня оказалась возможность хлебнуть еще скотча и поспеть к дому Эллен Спек вовремя.

Я рассчитал безупречно. Без пяти восемь припарковался перед жилым домом на Морган-стрит. Ровно в восемь нажал кнопку звонка и продолжал осыпать себя поздравлениями, когда Эллен Спек отворила дверь.

— Привет, — мягко улыбнулась она. — Ты весьма пунктуален.

— С четырнадцати лет, — доложил я. — Я тогда опоздал всего на пять минут, но назначившая свидание девочка уже изменила свое мнение.

— Могу поспорить, она до сих пор сожалеет об этом! — Ее нижняя губка провокационно дрогнула. — Я приготовила море мартини.

— С капелькой перно?

— Угадал! Заходи.

На ней был облегающий черный свитер, с поразительной рельефностью обрисовавший грудь, и такие же облегающие темные слаксы, которые любовно подчеркивали все контуры, какие призваны были скрывать. Идя следом за нею в гостиную, я успел досыта налюбоваться ритмичным подрагиванием мускулистых ягодиц, так детально очерченных, что видна была даже разделяющая их ложбинка. Мы вошли в комнату, декорированную в восточном стиле, и я сел на диван из бамбука. Эллен разлила выпивку в огромные бокалы и осторожно передала мне один, словно следуя некоему нерушимому восточному ритуалу. Потом опустилась в кресло лицом ко мне и улыбнулась.

— Я соскучилась по тебе, Эл Уилер, — тихо призналась она.

— Я был занят, — глупо объявил я. — Вся эта история с Браунингом и прочее.

— Чудовищное происшествие! — легонько содрогнулась она. — Самоубийство?

— Убийство, замаскированное под самоубийство, — уточнил я. — Абсолютно любительская работа.

— Ты, может быть, знаешь, что Чарльз Демарест счел за лучшее закрыть на сегодня лавочку на весь день. В результате мне целый день было нечего делать. Кроме как вспоминать о тебе. — Карие глаза спокойно смотрели из массивной черной оправы. — Забавно. Я все время думала, что ты можешь вновь встретиться с Джуди Трент, и эта мысль мне совсем не нравилась.

— С местной нимфоманкой? — переспросил я. — Чего тебе беспокоиться? Ты разбила ее в пух и прах, если вести речь про Эверарда.

Она улыбнулась.

— А потом Джен О’Хара разбила меня в пух и прах, если вести речь про Эверарда, так что вся моя самоуверенность, приобретенная за это время, испарилась.

Я сочувственно улыбнулся в ответ.

— И тогда тебя в полном расстройстве застал Чарльз Демарест? Ты, наверно, терзалась сомнениями из-за измены Эверарда с Джен О’Хара, и все врожденные комплексы снова обрушились на тебя в полную силу, правда?

— Прости, Эл. Я просто не понимаю, о чем ты говоришь.

— О том, как все было, — с готовностью пояснил я. — Джуди нужен был Эверард, ты ее переиграла, и она заполучила Тима Вейла как утешительный приз. Браунинг — предположительно шантажом — заставлял Джен О’Хара спать с ним в мотеле раз в месяц, а потом она вдруг расхрабрилась и увела у тебя Эверарда. По-моему, тут-то на сцену и вышел Демарест.

— Майлс Браунинг шантажом заставлял миссис О’Хара спать с ним в мотеле? — недоверчиво переспросила она. — Не могу поверить!

— Но это правда, — подтвердил я. — Представляешь, в каком он был состоянии, узнав, что ее там убили в компании с Джастином Эверардом?

— Пожалуй, тут можно найти некий смысл, — согласилась она. — Он, наверно, почти всегда был зажат в тисках моральных принципов. И просто должен был время от времени вырываться на свободу.

Я отхлебнул мартини и усмехнулся.

— Знаешь, Эллен? Я так жутко хочу тебя прямо сейчас, что попросту не в силах больше ждать. Черт с ним, с обедом!

— Ну и ну, лейтенант Уилер!

— Прошло сорок восемь часов, — напомнил я. — А как будто пять лет! Может, бросим валять дурака, вести светскую болтовню и займемся любовью?

— Не могу, — поспешно сказала она. — Не сейчас. Честно, Эл, я потратила столько труда на готовку обеда, ты не поверишь! — Она в высшей степени соблазнительно улыбнулась. — Мне это очень приятно слышать, не думай, будто я не ценю, только чуточку обожди. Обед через пять минут дойдет до кондиции, и я страшно расстроюсь, если он погибнет.

— Ладно, — сдался я, — согласен на компромисс. Обожду и съем обед, если ты в это время нырнешь под стол и ублажишь меня хорошенько.

Она заморгала.

— Ты действительно знаешь толк в подобных вещах?

— Уверен, что ты очень мило это проделываешь.

— Ты шутишь? — Улыбка ее на минутку слиняла.

— Я абсолютно серьезен, — холодно объявил я. — Иначе уйду прямо сейчас.

— Ну хорошо. — Она твердо взглянула на меня и глухо добавила: — Разумеется. Под тонким налетом цивилизованности скрывается все то же животное, не правда ли, лейтенант?

Эллен поднялась с кресла и встала, окаменев от негодования.

— Что ж, самое меньшее, что ты можешь сделать, — тихо сказала она, — уйти. Или мне и об этом придется самой позаботиться?

— Нет необходимости. Больше тебе ни о чем не придется заботиться.

— Что это? — холодно поинтересовалась она. — Отступление в последний момент?

— Простая проверка, — пояснил я. — Далеко ли ты собралась зайти.

Она неподвижно смотрела на меня несколько секунд, потом встряхнула головой и призналась:

— Теперь ты меня совершенно сбил с толку. О чем вообще идет речь?

— Давай вернемся к светской беседе, — предложил я. — У меня вдруг возникло неудержимое желание излить тебе душу. Позволь рассказать тебе, как себя чувствует обыкновенный коп, внезапно столкнувшийся с самой жуткой чередой убийств, с какой ему когда-либо приходилось сталкиваться на протяжении всей служебной карьеры.

— Если ты не намерен просто дурачить меня по неким собственным соображениям, — с сомнением проговорила она, — мне бы очень хотелось послушать.

— Отлично, — заключил я, воспользовавшись случаем, чтобы глотнуть мартини. — В любом случае, большинство фактов тебе известно. Для начала мы обнаружили в жалком крошечном номере мотеля два обнаженных трупа. Мужчину и женщину, заколотых ножами насмерть. Они приехали в автомобиле женщины, однако машина исчезла, равно как и вся их одежда. Менеджер мотеля опознал в женщине Джен О’Хара, он сказал, что она снимала квартиру вместе с другой девушкой. Этой девушкой оказалась Джуди Трент, которая опознала мужской труп как Джастина Эверарда, химика-экспериментатора из «Калкон». Джуди тоже служит в «Калкон», миссис О’Хара тоже. Стало быть, я, обладая логическим мышлением, наношу визит в «Калкон».

— Я помню, как мы впервые встретились, Эл. По-моему, я не очень тебе помогла. — Она поджала под себя ногу и, казалось, совсем расслабилась. — Извини, что перебила. Пожалуйста, продолжай.

— Первое, что меня поразило в «Калкон», — стерильная чистота, — продолжал я. — Это относится и к сотрудникам. Браунинг чуть не упал в обморок, когда я осквернил девственно чистую пепельницу, раздавив в ней окурок. Ты в своем целомудренном, но сексуальном белом комбинезоне. Демарест с трубкой, твидовой курткой и прочим выглядел существом из другого мира. Единственным наполовину реальным был Тим Вейл. И еще одно. Когда я проверял графики, получалось, будто вся ваша проклятая компания проводит большую часть жизни запершись в этом стерильном здании. Никто вроде бы даже не выражал желания пойти домой.

— Исследовательская работа бывает весьма увлекательной, — пробормотала она.

— Не спорю! — Я вытащил сигарету и закурил. — Для начала у меня не было ни единой зацепки. Я мог только попробовать отыскать мотив. Они явно провели ночь в мерзком номере, предаваясь прелюбодеянию, и, раз были убиты голыми, преступление выглядело сексуальным или совершенным на почве ревности. Джуди Трент ревновала к тебе, потому что ты увела у нее Эверарда. Она объявила, что Джен О’Хара была нимфоманкой и имела обыкновение подбирать мужчин на улице. Ты, может быть, ревновала к Джен, потому что она сманила у тебя Эверарда. Потом на свет вышло нечто совсем иное. Ходили слухи, по крайней мере догадки, будто Эверард изобрел что-то поистине грандиозное. Возможно, достаточно значимое для того, чтобы кто-то решился его убить и завладеть открытием. Его записи исчезли. Через какое-то время даже Браунинг сознался, что предпринимал поиски, как и вы с Демарестом. Однако никто ничего не нашел.

— А что с тем обрывком бумажки, который тебе подвернулся? — спросила она. — Тем, где были написаны формулы?

— Убийца не поленился забросить одежду в квартиру Эверарда, — продолжал я. — Он был уверен, что полиция там ее обнаружит. Он также загнал автомобиль миссис О’Хара в подземный гараж в том же доме, зная, что его там найдут. Обрывок бумажки был специально засунут в карман штанов Эверарда, чтобы тоже подвернулся нам под руку.

— Что это все означает, Эл? — с вежливым любопытством спросила она.

— Что кто-то затеял со мной нехорошие игры, — пояснил я. — Убийца — или убийцы — поставил передо мной определенную проблему. Ты, по-моему, назвала бы ее интеллектуальной проблемой.

— Извини, — сокрушенно улыбнулась она, — я, кажется, не могу уследить за ходом твоих рассуждений.

— Ну, возьмем тот клочок бумаги с нацарапанными на нем химическими формулами, — предложил я. — Я показал его Браунингу, и он сказал, что они вне контекста лишены смысла. Вы же с Демарестом заявили в один голос, будто речь идет о соединении какого-то неизвестного элемента с ЛСД.

— Верно, — кивнула она. — Должно быть, Браунинг просто не сосредоточился в тот момент.

— Ты права, — подтвердил я. — Но впоследствии сообразил и поэтому умер.

— Ты опять сбил меня с толку, Эл.

— В последний вечер он вдруг вспомнил про этот клочок бумаги и осознал подлинный смысл нацарапанного на нем. Поэтому звякнул кому-то, чтобы проверить, а потом сообщил ему, что собирается рассказать все мне. Чего этот «кто-то» никак не мог допустить. В итоге Браунинга поскорее убили, пока я до него не добрался. Как я уже говорил, дело сделано чисто по-дилетантски, ибо ни один коп не поверит, будто виновный так торопился покончить с собой, что не успел допечатать признание и подписаться под ним.

— Так что же на самом деле значит та строчка на клочке бумаги, Эл? — небрежно спросила она.

— Вода плюс кислород плюс спирт равняется смерти, — ответил я.

Над ободком оправы очков внезапно взлетели брови.

— Я начинаю казаться себе полной дурой, Эл, но все-таки ничего не пойму.

— В вечер перед убийством миссис О’Хара сказала Вейлу, что собирается что-то отметить по-крупному, — продолжал я. — С шампанским и деликатесами. Кто-то влил в шампанское какого-то «микки финна», возможно проткнув пробку шприцем. В мотеле они его выпили, отключились, убийца вернулся и поработал в свое удовольствие.

— Что они отмечали?

— Я тебе сообщу свое мнение, — пообещал я и прервался, допивая мартини. — В «Калкон» мало-помалу воцарялась нехорошая атмосфера, чего никто по-настоящему не замечал. Браунинг, восседавший на самом верху, как директор, переживал за свое кресло, вымещая все неприятности на личной секретарше. Эверард с Демарестом изо всех сил соперничали друг с другом, чтобы пробраться наверх, причем оба страстно жаждали занять место Браунинга. А ты, компетентная в своем деле и дьявольски одинокая, постоянно испытывала сомнения в своей привлекательности. Потом Эверард сделал тебе деликатное предложение. Почему бы вам осторожненько не сойтись в целях удовлетворения своих физических нужд? Вы оба живете в одном доме, так что все это относительно безопасно. Оба интересуетесь одним и тем же делом, так что вполне совместимы и в интеллектуальном смысле. Идея тебе приглянулась, только через какое-то время она полностью осточертела Эверарду!

— Ты совсем спятил! — воскликнула она.

— Впрочем, Эверард крепко сидел на крючке, — продолжал я, словно не слышал ее слов. — Он не осмеливался разорвать связь, боясь, как бы ты не решилась на крайние меры, скажем, пожаловалась бы Браунингу. Так или иначе, все продолжалось, пока он не сделал открытие. Он сообразил, что сможет выкрутиться. Что бы он там ни открыл, изобретение было столь значимым, что он наверняка мог освободиться от зависимости от Браунинга. Возможно, это открытие помогло бы ему подняться на голову выше Браунинга. Поэтому он не раздумывая бросил тебя и ушел к Джен О’Хара. Как она к нему относилась, не знаю, но любой, кто предложил бы оградить ее от Браунинга, должен был показаться ей рыцарем в сверкающих доспехах.

— Хочешь еще мартини? — спросила она.

— Нет, пожалуй, — отказался я. — А ты к своему еще не притронулась.

— Очень уж твой рассказ увлекателен, — колко заметила она. — У меня просто времени нет думать о чем-то еще.

— И именно в этот момент симпатичный старина Чарли Демарест дождался своей очереди и решил выйти на сцену, — продолжал я. — Он аккуратненько отловил тебя в момент переживаний по поводу Эверарда. И ты снова поверила. Ты сумела физически привлечь мужчину, несмотря на свои очки, несмотря на измену Эверарда с Джен О’Хара. В конце концов, Демарест нисколько не хуже его. Тоже химик-экспериментатор, вполне соответствующий в интеллектуальном плане. Но, по-моему, он открыл тебе новый элемент.

— Не пойму, о чем ты, — пролепетала Эллен голосом маленькой девочки.

— Чарли! — закричал я. — Выходи! Выходи, выходи, где ты там? Сейчас твоя реплика, дружище!

Через пару секунд дверь в спальню открылась, и в гостиную вошел Демарест. На нем был очередной комплект потертой одежды и ошеломляющий галстук. В одной руке он держал сигарету, в другой — пистолет, нацеленный прямо на меня.

— Лейтенант, ты достойный противник! — по-приятельски улыбаясь, похвалил он меня. — Я бы сказал, заработал пятерку с минусом. Да, безусловно, пятерку с минусом. Желаешь получить чистую пятерку? Назови тогда элемент!

— ЛСД, — сказал я.

— Блестяще! — еще шире расплылся он. — Определенно достоин влиться в ряды прочих отличников в классе!

— Каких? — спросил я.

— Ты не почувствуешь себя чужаком, оказавшимся не на своем месте, — жизнерадостно пообещал он. — Думаю, ты их всех уже знаешь. Это Джен О’Хара, Джастин Эверард и симпатичный старина Майлс Браунинг.

Глава 11

— Дорогуша, — любовно улыбнулся он Эллен Спек. — Почему бы тебе не взглянуть на обед? В конце концов, ты вложила в него столько труда, что было бы преступлением его испортить!

— Ты абсолютно прав, Чарльз, — сказала она и поспешно вскочила. — Только не задерживайся, иначе придется тебе перемыть всю посуду, так и знай!

Эллен почти убежала на кухню, а Демарест опустился всей тушей в только что освобожденное ею кресло.

— Очаровательная девица, а? — заметил он. — Полагаю, ты понял это в ту ночь, когда спал с ней.

— Разумеется. Мне очень нравится, что она в момент траханья не снимает очки. И с тобой поступает таким же образом, Демарест? Может, предпочитает снимать, чтобы не видеть тебя слишком четко?

— Ты пытаешься спровоцировать меня на какой-нибудь глупый шаг, — понимающе покачал он головой. — Я тебе вот что скажу, лейтенант. На простом, славном, понятном тебе языке. Мы с тобой посидим тут еще пять минут, поболтаем. Если ты вдруг решишь применить силу, мне придется тебя пристрелить. Нет нужды напоминать, что я дважды уже убивал, стало быть, еще одно убийство для меня не имеет значения.

— Только дважды? — спросил я.

— Дважды, — кивнул он. — Эверарда и Браунинга. Видишь ли, мы с Эллен заключили пакт. Если оба убьем по одному из них, будем связаны до конца земной жизни. Правильно? Я, естественно, предоставил Эллен право выбора, и она предпочла расправиться с Джен О’Хара. Вполне понятно, на мой взгляд.

— Ты налил ЛСД в бутылку шампанского?

— Нечто вроде усовершенствованного ЛСД, — поправил он. — Я его разрабатывал какое-то время. Он вызывает гораздо более сильные и устрашающие галлюцинации, после чего наступает глубокий-глубокий сон. Если б я только мог выдумать законный способ сбыта!

— Я был прав насчет Эверарда?

— И его крупного открытия? — Он торжественно кивнул. — О да. Беда в том, что он не мог держать язык за зубами. Указал Эллен на дверь, она пригрозила ему крупными неприятностями, а он лишь рассмеялся и объявил, что в руках у него такой крупный выигрыш, что он с удовольствием посоветует Браунингу пойти и сотворить с собой нечто биологически невозможное. Потом взял и увел миссис О’Хара прямо у Браунинга из-под носа. Он действительно изобрел нечто грандиозное.

— А что они отмечали?

— Признаюсь, тут потребовалась организационная подготовка, — охотно рассказывал Демарест. — Мне пришлось убеждать Эллен в необходимости всего этого. Она прозрела, когда пару раз испытала на себе мой усовершенствованный вариант ЛСД. — Он от души рассмеялся, неожиданно замолчал и уставился на меня. — Замечательный вышел фокус! Я, наверно, уже говорил тебе, Уилер, мне скоро сорок, и я создал имидж мужчины с богатым опытом, сдержанного в оценках и абсолютно надежного. Совершенно недопустимо, чтобы молодой негодяй вроде Эверарда вдруг затмил меня своим изобретением. Это следовало предотвратить любой ценой! Стало быть, первым делом надо было наладить с ним дружбу. К сожалению, Эверард не умел хранить секреты. Болтал о своем открытии чуть не каждому встречному-поперечному, кто слушал его. Ну, мы с Эллен и решили изобразить полное примирение и предложили собраться всем вчетвером, да и отметить все это. Только где-нибудь в укромном месте, поскольку не хочется, чтобы об этом пронюхал Браунинг. Тут Джен сказала, что знает один мотель, где никто из «Калкон» наверняка не бывает, и берется устроить все так, что даже менеджер не узнает про наш приезд вчетвером.

— И вы все вчетвером поехали в ее машине?

— Конечно. Я, кстати, не знал о ее связи с Браунингом. Жалко! Из, этого можно было бы кое-что выжать.

Его физиономия вдруг раздулась, увеличившись в размерах раза в два. Я быстро встряхнул головой, и она постепенно вернулась в нормальные рамки.

— Ну, прихватили мы пару бутылок шампанского. Одну раздавили на всех, а вторую, заправленную, разумеется, новой формулой ЛСД, оставили им. Они охотно позволили нам взять машину Джен, а мы пообещали заехать за ними утром. Вернулись часа в три с парой кухонных ножичков, купленных Эллен в магазине в то утро, и все дела! — Он передернул могучими плечами. — Никаких проблем. Оба спали мертвым сном, храпели, как поросята!

— Но ведь это не все, — не отставал я. — Тебе пришлось поработать мозгами и загадать интеллектуальную загадку с шарадой?

— Просто не мог отказаться от этой идеи, — честно признался он. — Сперва мы подкидываем местной полиции явно сексуальное преступление, а потом скармливаем несколько хитроумных подсказок, от которых помутился бы любой жалкий умишко! Только этот дурак Браунинг вдруг припомнил значение символов и чуть не угробил всю дьявольскую затею!

— И позвонил тебе по этому поводу?

— Он еще не уловил настоящего смысла. Попросил моего совета. Должен признать, меня несколько занесло в тот момент, и я ему посоветовал поразмыслить насчет шампанского. Не знал, к сожалению, что Джен рассказала ему о намеченном на тот вечер праздновании, где она будет пить импортное шампанское. Он поблагодарил меня и сообщил, что его долг позвонить тебе и попросить немедленно к нему приехать, чтобы передать эту явно важную информацию. Понятно, лейтенант?

Вместо лица Демареста передо мной вдруг возникла волчья морда. Мясистый нос вытянулся, губы оттянулись назад, обнажив длинные, подпорченные, угрожающие клыки. В желтых глазах сверкал безумный голод, и я бессознательно вжался спиной в диванные подушки, слабо пробормотав:

— Не надо!

— Чего?

Я заморгал, и лицо его медленно стало прежним.

— Что ты там только что сделал со своим лицом. Больше не надо!

— Как прикажешь, лейтенант, — не спеша улыбнулся он. — Еще что-нибудь хочешь узнать?

— Ты сказал, посидим пять минут, — напомнил я. — По-моему, пять минут мы уже просидели. Что дальше?

— Спешить особенно некуда, — заметил он. — Дальше ты поведешь собственную машину прямо к краю большого утеса где-нибудь на повороте дороги на Вэлли-Хейтс.

— Как ты заставишь меня это сделать?

— Какие проблемы? — опять ухмыльнулся он. — Помнишь, я упоминал про особую формулу ЛСД моего собственного изобретения?

— Помню, — пробормотал я.

— Я, по-моему, говорил, что это усовершенствованный ЛСД? Что он вызывает самые сильные и устрашающие галлюцинации, за которыми следует глубокий-глубокий сон?

— Говорил!

— Вдобавок ты, помню, заметил, что Эллен даже не прикоснулась к мартини? — Оскал его снова стал волчьим. — Все море спиртного специально заправлено усовершенствованным ЛСД Демареста, лейтенант. Ты, как мне помнится, принял целый бокал?

Мне пришлось напрячься, чтобы не потерять ощущение реальности. Я осознал это и внезапно почувствовал в глубине души всепоглощающий ужас.

— А открытие Эверарда? — еле выдавил я. — Оно в самом деле крупное? Стоило ради него убивать?

— Этого мы никогда не узнаем, — с сожалением провозгласил Демарест. — Записей никто не нашел по той простой причине, что их не существует. Этот хитрый подонок Эверард все держал в голове.

Комната вдруг завертелась, перевернулась, на миг замерла вверх ногами, и я отчаянно вцепился ногтями в потолок, но комната опять бешено закрутилась. Я полетел во вращающуюся воронку, визжа от беспомощности и страха, видя, что на дне меня поджидает волк. Стенки воронки были мягкими, как диванные подушки, и я, яростно вонзив в них ногти, попытался карабкаться вверх. Волк завыл, и это был самый жуткий звук, какой я когда-либо в жизни слышал. Я лез вверх, от подушки к подушке, пока наконец вновь не выбрался на край воронки. А там меня поджидал волк, длинная морда подрагивала от нетерпения, из пасти текла слюна. Я испустил вопль и нырнул обратно в воронку. Все, что угодно, только бы не попасть волку в зубы. Я себя чувствовал совершенно бессильным, нарастающая сила инерции вертела меня и наконец швырнула на дно.

Я приземлился легонько, как перышко. Ноги коснулись мягкой зеленой травки, до слуха донесся тихий ласковый плеск водопада. Я инстинктивно понял — здесь мир и убежище. И пошел вперед, прислушиваясь к нежному пению птиц в благодатных деревьях, чувствуя на спине тепло солнышка. Потом солнце внезапно исчезло, птицы смолкли. Яркая вспышка света ударила в гигантское дерево прямо передо мной, и оно рухнуло под ноги, сотрясая землю сильнейшим ударом. Грянул зловещий раскат грома, я обхватил руками голову и помчался к спасительному водопаду. Там был скалистый навес, и я знал, что под ним окажусь в безопасности, если только сумею добежать. Вновь сверкнул яркий луч, срезав другое дерево. Оно стало падать, бросив тень на дорожку передо мной. Я делал неимоверное усилие — легкие горели огнем, ноги налились свинцом, — и я бежал в убежище к водопаду. А как только забрался под нависающую скалу, увидел его. Волка. Он притаился с пылающими огнем предвкушения злобными желтыми глазами, роняя из пасти слюну в ожидании своей добычи — меня!

Пути назад не было. Я снова вцепился ногтями в подушки воронки и полез вверх. Я знал, что до края миллион миль, только выбора не оставалось. Меня неумолчно сопровождали хриплые завывания, но я не обращал на них внимания. Главное — выбраться наверх, где я избавлюсь от волка. Были моменты, когда я слабел и едва не сдавался, но неистовый страх в душе придавал силы, подгонял меня. Порой до меня долетал жуткий вой волка откуда-то снизу, возможно по-прежнему от водопада. Я знал — он надеется, что у меня ослабеет хватка и я полечу назад в истекающую слюной пасть, но мне это лишь придавало решимости. Потом наконец, через миллион лет карабканья, я добрался до верха. Удалось перевалиться через мягкий край, и я рухнул всем телом на подушки. Казалось, полностью обессилев, я лежал очень долго. Потом все мое существо постепенно преисполнилось победным чувством. За мной охотился чудовищный волк, а я спасся. Сколько еще мужчин смогли выжить и рассказывать о себе такую легенду? Я не спеша оторвался от подушек и собрался домой, просто радуясь, что остался жив.

Но тут произошло нечто жуткое. Где-то совсем близко я услыхал жуткий смех. Обернулся, инстинктивно нашаривая рукой оружие, отвратительный смех быстро приближался. А потом прямо передо мной неожиданно вырос волк, торжествующе насмехаясь над моей глупой уверенностью в избавлении от него. Выбора не было. Либо я должен его убить, либо он меня разорвет. Я услышал низкий утробный голос:

— Ты почему не сдаешься, Уилер? Кому нужны такие кошмары, коп? Почему не ложишься поспать, а?

Тогда мы отправили бы тебя в замечательную прогулку в твоем собственном автомобиле!

Я помнил, что пистолет лежит в кобуре на поясе. Нащупывая его, я старался не смотреть волку прямо в глаза, чтобы его взгляд меня не гипнотизировал. Пальцы сомкнулись на рукоятке, и я, резко вытащив из кобуры пистолет, наставил его на волка. Он воззвал к своим богам. Я слышал вопль: «Эллен!» Я дважды нажал на спусковой крючок, и волка не стало…

Только я кое-что позабыл. Рядом с каждым волком есть волчица. И теперь она мчалась ко мне, скалясь от ненависти, ибо я убил ее господина. Остановить ее можно было единственным способом. Так я и сделал. Вновь нажал на спусковой крючок, и ее просто не стало. Наконец, все было кончено. Я каждой косточкой ощущал усталость. Я инстинктивно понимал — из всего этого сложится сага. Эпическое повествование, которое будут вечно рассказывать и пересказывать, где бы ни собрались члены племени копов. Я стану героем. Отныне мои соплеменники с восторженным придыханием начнут произносить мое имя. Но в данный момент это, кажется, не имело значения. Я слишком устал, чтобы раздумывать дальше. Мне хотелось лишь одного — спать. В итоге я повалился на диван, доверившись мягким объятиям Пуха — святого патрона племени копов.

Никому это особенно не понравится.

Кто-то из обитателей квартиры, расположенной прямо под апартаментами Эллен Спек, услыхал стрельбу и позвонил в службу шерифа. Патрульная машина подкатила минут через пятнадцать. Двое копов, одетых в форму, вломились в дверь и обнаружили меня мертво спящим на диване. В моей правой руке был по-прежнему крепко зажат пистолет 38-го калибра. Демарест лежал на полу со снесенным наполовину черепом, а рядом с ним до потери сознания визжала от боли раненная в живот Эллен Спек.

Другое обстоятельство, вызвавшее, в частности, возражения Лейверса, заключалось в том, что никто не сумел меня разбудить. Ему казалось немыслимым, будто я смог не только пристрелить насмерть мужчину, но и, кроме того, серьезно ранить женщину, после чего сразу же с наслаждением завалился спать. Любого, не проснувшегося при появлении окружного шерифа, ожидали бы серьезные неприятности.

Меня спас док Мэрфи. На месте еще оставалось море мартини, и он отослал его на анализ. А на следующий день, когда я пытался убедить группу субъектов с каменными физиономиями, что действовал под влиянием усовершенствованного ЛСД Демареста, док Мэрфи вколол себе в вену дозу и попросил пару коллег понаблюдать за реакцией. Таким образом, мне удалось сорваться с крючка Лейверса, но лишь в самый последний момент. Он был вынужден доверять заключению дока Мэрфи, поскольку оно оказалось научным и подтверждалось фактами, удостоверенными двумя независимыми свидетелями-медиками. Таким образом, Лейверс милостиво разрешил снять с меня обвинение в человекоубийстве, и до него дошло, что произошло на самом деле. Именно в этот момент на сцену вышел прокурор федерального судебного округа и сообщил ему, что коллегия присяжных при коронере вынесла решение наградить меня какой-то медалью за раскрытие тройного убийства, ибо, если бы дело осталось нераскрытым, чуть ли не все чины в Пайн-Сити, а главное окружной шериф, — попали бы в идиотское положение, так как коллегия присяжных при коронере состоит из шести человек и решает вопрос о наличии преступления в случае смерти по результатам расследования коронера, обязанного засвидетельствовать смерть человека, предположительно погибшего насильственной смертью. Пробовать объяснить Лейверсу мотивы поведения таких двух свихнувшихся психопатов, как Демарест и Эллен Спек, все равно что растолковывать папуасскому охотнику за скальпами теорию относительности. Он просто клацал зубами от недоверия и в конце концов предположил, что мне нужен отпуск.

Из живота у Эллен Спек извлекли пулю, и выяснилось, что особенного вреда она не причинила. Было действительно больно, но явно не смертельно. Эллен вдруг взялась за ум, может быть, потому, что избавилась от влияния усовершенствованного ЛСД Демареста, и сделала полное признание. Изложила она дело так, что стала невинной жертвой дьявольского замысла, от начала и до конца разработанного Демарестом. На мой взгляд, учитывая ее внешность и все прочее, только самый жестокосердный судья дал бы ей больше, чем от трех до пяти.

Итак, дня через три после всего я вернулся домой, не испытывая удовольствия при мысли о вынужденном отпуске и с таким ощущением, будто мир, предварительно не посоветовавшись со мной, перестал существовать. Даже стерео утратило волшебный эффект, и огромный диван ни о чем не напоминал. В одном я был уверен — последнее приключение не превратит меня в капитана. С другой стороны, с внезапным приливом благодарности вспомнил, что дня два назад на счет в банке должен был поступить чек с ежемесячным жалованьем. Пора браться за дело. Пора встряхнуться. Пора Уилеру вернуться в мир.

Я выкатил свой «ягуар» из подземного гаража и отправился по магазинам. Мне был известен один тип на набережной, торгующий лучшими в мире омарами, а если как следует полюбезничать, то и готовившим их au gratin^[111] — мечта гурмана! Оставалось лишь сунуть блюдо в горячую духовку минут за пять до еды. Я побеседовал с ним в высшей степени обходительно и уехал, заполучив пару тщательно упакованных омаров au gratin. Потом остановился у винного магазинчика и прикупил пару бутылок импортного белого вина изГермании. На то, что еще оставалось в бумажнике, приобрел колоссальный букет цветов, вполне подходящий для возложения на гроб какого-нибудь гангстера, и решил, что вполне готов.

Около семи вечера я поставил машину перед фасадом обшарпанного жилого дома, собрал все свои приобретения в обе руки и ввалился в фойе. Неким чудом мне удалось втиснуться в лифт и подняться на пятый этаж. Там я звякнул в дверь квартиры 5-А и даже как бы затаил дыхание. Казалось, прошло чертовски много времени, прежде чем дверь открылась. За ней оказалась Джуди Трент, с полнейшим равнодушием глядевшая на меня.

— Я пришел извиниться, — сказал я.

— Что стряслось? — мельком взглянула она на цветы. — Умер кто-нибудь?

— Это тебе, — сообщил я. — У меня также потрясающие омары au gratin и две бутылки немыслимо дорогого импортного вина.

— Почему бы тебе где-нибудь не поесть и не выпить? — спросила она и захлопнула дверь у меня перед носом.

В конце концов Джуди вновь отворила, главным образом потому, что я нажал пальцем кнопку звонка и не стал ее отпускать.

— Если ты не уйдешь, — холодно предупредила она, — я вызову, извини за выражение, копа.

— Я полностью ошибался насчет тебя! — воскликнул я. — Никакая ты не нимфоманка! Я оскорбил тебя и признаю это!

— Ты совершил кое-что и получше, приятель, — холодно сообщила она. — Преподнес мне поистине щедрый подарок, прикончив Демареста и послав Эллен Спек на электрический стул. Хочешь знать, как отреагировали на все это крупные шишки из «Калкон»?

— Нет, — отказался я с внезапным интуитивным предчувствием. — Но, наверно, ты мне все равно скажешь.

— Решили, что это уж чересчур, — бесцветным тоном продолжала она. — И прикрывают лавочку. Грубо говоря, это значит, что я потеряла работу, равно как и прочие служащие.

— У такой блестящей девушки, как ты, не должно быть никаких проблем с поисками другой работы. С твоим-то воображением!

— Я нашла другую работу, — сухо уведомила она. — Но благодарить тебя не намерена.

— Не хочу быть назойливым, — сдержанно вымолвил я, — но, если ты будешь и дальше держать меня на пороге, треклятые цветы перепачкают весь костюм. Начать с того, что я вообще не должен был позволять себе его покупать. Как только вспомню об этом костюме, всегда прихожу к мысли, что переживал в тот момент припадок безумия, и…

— Может, заткнешь фонтан и зайдешь? — неожиданно фыркнула она. — Знаешь что? В данный момент ты смахиваешь на прирожденного неудачника!

И я, проглотив жалкие остатки гордости, зашел. Свалив цветочное подношение на ближайший стул, направился на кухню. Сунул омаров в духовку, вино в холодильник, а освободив руки, ощутил некоторое облегчение. Джуди Трент стояла прислонясь к дверному косяку, сложив руки, с более или менее удовлетворенным выражением на лице.

— Ты в последнее время виделась с Тимом Вейлом? — спросил я как можно небрежней.

— Он решил, что зря тратил в «Калкон» время, — сказала она. — Особенно после того, как его уволили. Так что он двинул в Чикаго. Говорит, нашел дело по-настоящему крупное, коммерческое, с неограниченными возможностями!

— Хватит одной его смертоносной улыбки, — заметил я, — и Чикаго-Луп^[112] никогда уж не будет прежним.

— Зачем ты пришел, Эл Уилер? — тихо спросила она.

— Понял, что потерял, — сказал я.

Она долгую минуту непонимающе смотрела на меня, потом сообразила.

— Ты ведь не захотел меня в тот момент, помнишь? Посчитал меня нимфоманкой, дешевкой…

— Это неправда, — искренне возразил я. — Я считал, что ты хочешь заставить меня пойти на уступки, и мне это не понравилось. Потом, к сожалению слишком поздно, узнал, что идея принадлежала не тебе, а Вейлу. И пришел извиниться.

— Может быть, приготовишь нам выпивку? — предложила она. — А я пока пойду причешусь.

— Ладно, — согласился я. — Что выпьешь?

— Бурбон со льдом сойдет.

На приготовление напитков ушло время, но и с учетом этого мне пришлось дожидаться. Наконец я услышал, как она позвала меня из гостиной, взял в обе руки по бокалу и пошел. Она стояла посреди комнаты, обнаженная, с неземной улыбкой на губах.

— В прошлый раз ты была на коленях.

— Правильно. Ну так что? Может, начнем прямо с того, на чем остановились?

— Почему бы и нет?

На высоко вздымающихся округлых и полных грудях торчали большие соски. Она пошла ко мне с легкой таинственной улыбкой на губах, и я вдруг болезненно ощутил все ее тело — тонкую талию, покатые пышные бедра, пушистый треугольничек золотистых волос под изящно очерченным животом. Через какое-то время, лежа обнаженным на диване, пока она, устраиваясь сверху, нащупывала воспламенившийся триумфальный жезл и подносила к прохладным губам, я подумал, что все могло быть хуже — гораздо хуже.

— Ты об этом жалел, Эл? — спросила она низким гортанным голосом.

— Угадала! — радостно отвечал я.

Омары au gratin — чертовски великолепная закуска для полуночников!

Прирожденная неудачница

Глава 1

Входная дверь распахнулась прежде, чем я отпустил кнопку звонка. Появившаяся на пороге женщина выглядела на первый взгляд как затупленный боевой топор периода европейских войн XV века. Должно быть, время и тяжелые испытания довели ее до ручки. На вид ей было где-то около пятидесяти лет. Лицо цвета заношенной коричневой кожи с глубокими морщинами напоминало старинную карту, по которой пираты ищут золото. Голубые глаза, глубоко посаженные по обе стороны длинного заостренного носа, были удивительно живыми, а волосы до плеч — пегими, с Прядями седины. Свитер и брюки в обтяжку не скрывали хорошо сохранившейся фигуры, не столько сексуальной, сколько стройной и спортивной.

— Миссис Сидделл? — спросил я и представился: — Лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Кто-то позвонил на рассвете, — произнесла она сухим ломким голосом. — Естественно, себя не назвал. Сказал, если я поищу вокруг бассейна, то найду что-то лично для меня очень интересное.

— И что же вы нашли?

— Почему бы вам не пойти и не посмотреть самому?

Я прошел следом за ней через весь дом на выложенную кафелем террасу у бассейна.

Яркое солнце раннего утра придавало увиденному жуткий оттенок. Даже стерильно чистая вода показалась отталкивающей. Скрюченное тело лежало на боку у самой кромки бассейна, обнаженное и беззащитное. Я опустился на колени и осторожно отодвинул длинные черные волосы, скрывающие лицо. Отраженный солнечный луч ярко сверкнул на плетеной медной проволоке, глубоко врезавшейся в шею. Широко раскрытые глаза были все еще полны немого ужаса, изо рта вывалился распухший язык. Мне показалось вполне естественным вновь прикрыть все это волосами, после чего поднялся на ноги.

— Знаю ли я ее? — спросила миссис Сидделл тем же сухим ломким голосом. — Да, знаю. Знаю ли, почему ее убили? Нет, не знаю. Не виделась с ней последние полтора года. Почему убийца оставил ее труп около моего бассейна? Чтобы предупредить меня или причинить боль, а возможно, и то, и другое. — Она надолго замолчала. — У вас больше нет вопросов, лейтенант?

— Кто это?

— Кэрол, моя дочь. — Миссис Сидделл слегка шевельнула правой рукой. — Почему бы нам не вернуться в дом?

Гостиная выглядела так, будто кто-то дал полную свободу энтузиасту-декоратору. Обставлена с таким тщательным вниманием к мельчайшим деталям, что было страшновато даже садиться на стул, дабы не испортить совершенство меблировки. Миссис Сидделл направилась прямо к бару и занялась приготовлением коктейля.

— Я не так уж часто пью, — сочла она необходимым пояснить. — Во всяком случае, до завтрака, но сегодня для этого есть серьезная причина.

— Можно позвонить?

Дозвонившись до управления, я попросил дежурного офицера выслать окружного следователя из отдела убийств и ребят из следственной лаборатории. Много времени это не заняло, но, когда вернулся к бару, миссис Сидделл уже допивала второй бокал.

— Меня зовут Элизабет Сидделл, — сказала она. — Вы что-нибудь слышали обо мне?

— Нет, — честно признался я.

— Не буду надоедать вам подробностями из моего нелегкого детства, — продолжила она. — В пятнадцать лет убежала из дома в Денвере, оказалась в Лос-Анджелесе. Упорно совершенствовалась в выбранной профессии и к двадцати трем годам достигла высокого положения. — Элизабет сделала глоток из бокала. — Стала хозяйкой классного борделя.

— Хочу расспросить вас о дочери, — вмешался я.

— Сначала дослушайте, — холодно настояла она на своем. — Борделем владел синдикат, его боссы скоро поняли, что я не только способная мадам, но и не лишена мозгов, мне можно доверять. Кроме того, мои хозяева предпочитали сами не засвечиваться. Так я начала подниматься все выше и выше. Пока не стала кем-то вроде члена правления. Вышла замуж, родила Кэрол. Крах произошел в 1958 году. — Это было сказано тем же ровным голосом, без смены интонации. — К тому времени я оказалась замешанной практически во всех делах синдиката, знала людей, секретные счета, систему выплат — короче, все. Окружной прокурор выставил против нас целую команду, которая копала почти два года, прежде чем начались аресты. Мне стоило тогда только подыграть, получила бы совсем небольшой срок. Но я послала окружного прокурора с его предложением далеко-далеко и приготовилась к худшему. — Миссис Сидделл пожала плечами. — Что ему оставалось делать? Мой отказ не дал ему других имен, он полностью сосредоточился на мне. В итоге осенью 1958 года я была осуждена и вышла на свободу лишь летом 1971-го. Первые восемь лет парень от окружного прокурора как часы приходил ко мне каждую весну и осень, интересовался, не изменила ли я решение, обещал немедленное освобождение, если выдам фамилии боссов и другие нужные им сведения. Каждый раз я посылала его к черту. Он возвращался в свой кабинет, я оставалась в тюрьме. Все это время синдикат платил мне по десять тысяч долларов в месяц за мое молчание. — Она посмотрела на пустой бокал, однако не сдвинулась с места и продолжила рассказ. — Жалкий подонок — муж бросил меня, как только я попала за решетку. Перед самым арестом мне удалось отослать дочку к моей сестре в Денвер. Ей тогда только исполнилось пять лет, и все-таки было лучше уехать во избежание всевозможных неприятностей. Сестра воспитывала ее, а я не жалела денег на образование. Кэрол считала, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она была совсем маленькой. Так все и оставалось до моего выхода на волю. А какому восемнадцатилетнему человеку понравится встретиться с матерью, отсидевшей последние тринадцать лет в тюрьме? — Миссис Сидделл тяжело вздохнула и немного помолчала, прежде чем заговорила вновь. — В жизнь я вернулась богатой. Мне всегда нравилась Калифорния, но в Лос-Анджелесе оставаться было нельзя. Переехала в Пайн-Сити, купила этот дом — в общем, устроилась. Чуть позже поехала в Денвер. Мы договорились с сестрой, что она представит меня Кэрол как дальнюю родственницу. Все прошло гладко. Я пригласила Кэрол — тогда она училась в колледже — провести у меня летние каникулы. Дочь приехала, первые три недели мы жили замечательно, но тут какой-то негодяй прислал ей бандероль — пачку газетных вырезок времен моего судебного процесса…

— И как это подействовало на Кэрол? — спросил я.

— В отчетах прессы было слишком много всякого рода подробностей. Кэрол узнала все, рыдала, визжала, пыталась меня исцарапать, наконец заявила, что я исковеркала ей всю жизнь, лишила чувства собственного достоинства и что она покончит с собой. Мне казалось, прежде чем начать ее переубеждать, ей надо дать время успокоиться. Но Кэрол не стала ждать. В одно прекрасное утро постель оказалась пустой — моя дочь исчезла. С тех пор я ни разу ее не видела, пока сегодня утром не вышла к бассейну.

— И не пытались разыскать?

— Пыталась, — вяло ответила миссис Сидделл. — Наняла детективов, которые безуспешно искали повсюду шесть месяцев. В конце концов посоветовали мне не тратить попусту денег.

— Вы сказали, что убийца оставил тело вашей дочери у бассейна, чтобы предупредить вас или причинить вам боль, а возможно, и то, и другое…

— Многие из больших боссов синдиката живы и здоровы, — пояснила она. — Даже стали влиятельнее. Может, кто-то сказал им — или одному из них, — что я могу передумать и нарушить молчание.

— В таком случае было бы проще убить вас.

— А может, они убили Кэрол совсем по другой причине, но потом решили использовать ее тело, чтобы запугать меня. Так сказать, прикончить двух зайцев одним выстрелом.

— Они? — не упустил я возможности уточнить. — Кто это они?

— Мой рот был на замке пятнадцать лет, — решительно произнесла Элизабет. — Не собираюсь менять свою позицию. И у меня есть собственные каналы, чтобы все выяснить. Сначала узнаю, кто убил Кэрол и почему, а уж потом решу, что делать. Возможно, даже назову вам кого-то.

— Послушайте, — настаивал я, — вашу дочь убили, и вы позвонили в службу шерифа. Вы должны нам помочь.

Она приготовила себе свежий коктейль, глотнула его и только тогда ответила:

— Пайн-Сити симпатичный городок, а вы симпатичный лейтенантик, успешно справляющийся с игрушечными преступлениями, которые здесь случаются. Но тело Кэрол, брошенное у бассейна, означает, что ее убийца из гораздо более высокой лиги, чем вы могли бы себе вообразить. Так что оставайтесь на своем уровне и не беспокойте меня, пока я буду искать убийцу!

— А не слишком ли много вы на себя берете?

Элизабет одним глотком опорожнила полбокала и осторожно поставила его на стойку бара.

— Пока еще ничего не беру, — пояснила спокойно. — Пока всего лишь пью, чтобы не думать и притупить боль. И это все на сегодня. А вот завтра все начнется. Сейчас вам, пожалуй, лучше уйти, лейтенант. Займитесь своими бросил меня, как только я попала за решетку. Перед самым арестом мне удалось отослать дочку к моей сестре в Денвер. Ей тогда только исполнилось пять лет, и все-таки было лучше уехать во избежание всевозможных неприятностей. Сестра воспитывала ее, а я не жалела денег на образование. Кэрол считала, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе, когда она была совсем маленькой. Так все и оставалось до моего выхода на волю. А какому восемнадцатилетнему человеку понравится встретиться с матерью, отсидевшей последние тринадцать лет в тюрьме? — Миссис Сидделл тяжело вздохнула и немного помолчала, прежде чем заговорила вновь. — В жизнь я вернулась богатой. Мне всегда нравилась Калифорния, но в Лос-Анджелесе оставаться было нельзя. Переехала в Пайн-Сити, купила этот дом — в общем, устроилась. Чуть позже поехала в Денвер. Мы договорились с сестрой, что она представит меня Кэрол как дальнюю родственницу. Все прошло гладко. Я пригласила Кэрол — тогда она училась в колледже — провести у меня летние каникулы. Дочь приехала, первые три недели мы жили замечательно, но тут какой-то негодяй прислал ей бандероль — пачку газетных вырезок времен моего судебного процесса…

— И как это подействовало на Кэрол? — спросил я.

— В отчетах прессы было слишком много всякого рода подробностей. Кэрол узнала все, рыдала, визжала, пыталась меня исцарапать, наконец заявила, что я исковеркала ей всю жизнь, лишила чувства собственного достоинства и что она покончит с собой. Мне казалось, прежде чем начать ее переубеждать, ей надо дать время успокоиться’. Но Кэрол не стала ждать. В одно прекрасное утро постель оказалась пустой — моя дочь исчезла. С тех пор я ни разу ее не видела, пока сегодня утром не вышла к бассейну.

— И не пытались разыскать?

— Пыталась, — вяло ответила миссис Сидделл. — Наняла детективов, которые безуспешно искали повсюду шесть месяцев. В конце концов посоветовали мне не тратить попусту денег.

— Вы сказали, что убийца оставил тело вашей дочери у бассейна, чтобы предупредить вас или причинить вам боль, а возможно, и то, и другое…

— Многие из больших боссов синдиката живы и здоровы, — пояснила она. — Даже стали влиятельнее. Может, кто-то сказал им — или одному из них, — что я могу передумать и нарушить молчание.

— В таком случае было бы проще убить вас.

— А может, они убили Кэрол совсем по другой причине, но потом решили использовать ее тело, чтобы запугать меня. Так сказать, прикончить двух зайцев одним выстрелом.

— Они? — не упустил я возможности уточнить. — Кто это они?

— Мой рот был на замке пятнадцать лет, — решительно произнесла Элизабет. — Не собираюсь менять свою позицию. И у меня есть собственные каналы, чтобы все выяснить. Сначала узнаю, кто убил Кэрол и почему, а уж потом решу, что делать. Возможно, даже назову вам кого-то.

— Послушайте, — настаивал я, — вашу дочь убили, и вы позвонили в службу шерифа. Вы должны нам помочь.

Она приготовила себе свежий коктейль, глотнула его и только тогда ответила:

— Пайн-Сити симпатичный городок, а вы симпатичный лейтенантик, успешно справляющийся с игрушечными преступлениями, которые здесь случаются. Но тело Кэрол, брошенное у бассейна, означает, что ее убийца из гораздо более высокой лиги, чем вы могли бы себе вообразить. Так что оставайтесь на своем уровне и не беспокойте меня, пока я буду искать убийцу!

— А не слишком ли много вы на себя берете?

Элизабет одним глотком опорожнила полбокала и осторожно поставила его на стойку бара.

— Пока еще ничего не беру, — пояснила спокойно. — Пока всего лишь пью, чтобы не думать и притупить боль. И это все на сегодня. А вот завтра все начнется. Сейчас вам, пожалуй, лучше уйти, лейтенант. Займитесь своими делами и дайте мне, пожалуйста, знать, когда можно будет забрать тело.

Я оставил ее в одиночестве в излишне нарядной гостиной. Что еще можно было поделать, черт побери?! Вернулся к бассейну, к жалкому юному телу рядом с ним. Утреннее солнце не согрело его.

Док Мэрфи и Эд Сэнджер прибыли вместе через пятнадцать минут. Мэрфи раскрыл свой маленький черный саквояж и принялся за работу, а Эд смотрел на меня остекленевшими глазами.

— Знаю, у нас общество вседозволенности, каждый делает что хочет, включая старушек, — начал он потрясенным тоном. — Но выражения, которыми она нас приветствовала, открыв дверь! Никогда бы не поверил, если бы сам не слышал. Значение нескольких слов так и не понял.

— Она мать убитой, очень расстроена, — объяснил я.

— Мать? — удивленно протянул он. — Не может быть!

— Пожалуй, вам здесь нечего делать, Эд, — сказал я. — Ее, очевидно, убили в другом месте, а сюда тело просто подбросили. Но позднее мне понадобятся ее фотоснимки для опознания.

— Ох уж эти портреты из морга! — возмутился он. — Знаете, лейтенант, иногда я кажусь сам себе каким-то вампиром.

— Держу пари, вы каждый раз делаете лишний экземпляр портрета из морга для собственной коллекции, — проворчал Мэрфи, поднимаясь на ноги.

— Я теперь почти никогда не болею, — холодно заметил Сэнджер. — Стоит мне почувствовать себя неважно, тут же вспоминаю, что могу попасть в лапы доктора Мэрфи, и моментально выздоравливаю.

— Смерть от удушения, — объявил Мэрфи. — Даже такой тупой коп, как вы, Уилер, мог бы догадаться. Она мертва уже шесть часов, — он взглянул на свои часы, — значит, смерть наступила около двух часов ночи, плюс-минус полчаса.

— Что еще? — спросил я.

— Вскрытие покажет. Да! Она была наркоманкой. Масса следов от инъекций на внутренних сторонах бедер.

— Когда закончите со вскрытием, снимите с нее медную удавку и приведите в порядок черты лица, чтобы Эд мог сделать снимки, — велел я нейтральным тоном.

— Вы что, некрофил? — окрысился Мэрфи.

— Нет, симпатичный лейтенантик, успешно справляющийся с игрушечными преступлениями, которые здесь случаются. Но убийца девушки из гораздо более высокой лиги, чем я могу вообразить, поэтому не стоит беспокоить ее мамашу, пока она будет заниматься этим делом и не найдет убийцу своей дочери.

Эд с видимым усилием захлопнул отвалившуюся челюсть.

— Прямо так и сказала?

— И была права, — хмыкнул Мэрфи. — За исключением того, что вы способны справляться с игрушечными преступлениями, которые здесь бывают. У моей жены пару недель назад украли поддельное жемчужное ожерелье. До сих пор не нашли!

— Верните ожерелье, Эд, — наказал я. — Жемчуга не в вашем стиле.

Но Сэнджер был настолько погружен в свои мысли, что не заметил моей ремарки.

— Прямо так и сказала?! — восхищался он вслух. — Вот это мамаша!

— Да, хороша, — буркнул Мэрфи. — Труповозка вот-вот подъедет. Хотите, чтобы я занялся телом, Эл?

— Спасибо. А когда Эд сможет сделать снимки?

— Около полудня. Пусть позвонит мне в окружную больницу.

— Может, сфотографировать здесь, Эд? — спросил Сэнджер. — Прежде, чем эти зомби увезут ее?

— Пожалуй, — согласился я. — И мать снимите тоже.

— Черт возьми, но как же мне подобраться к ней? — забеспокоился он. — Она наверняка схватит кухонный нож и лишит меня потомства!

— А вы с ней не разговаривайте, — устало посоветовал Мэрфи. — Наставьте на нее камеру, щелкните — и бегом прочь. Правильно, Эл?

— Правильно, — отреагировал я.

— Тоже хочу быть лейтенантом из отдела убийств, а не сержантом из криминалистической лаборатории, — заныл Эд. — Мог бы слоняться, ничего не делая, посылать своих подчиненных на верную смерть!

— Как вы думаете, у Эда действительно комплекс неполноценности? — спросил я у Мэрфи.

Но эту тему нам не пришлось развить, ибо раздался громогласный окрик:

— Лейтенант!

Мы все трое замерли, пригвожденные к месту мощью децибел ее голоса. Когда я смог наконец повернуть голову, то увидел на краю выложенной кафелем террасы миссис Сидделл.

— Не пора ли вам убраться отсюда, а то вы уже превратили мой дом в свой мерзкий кабинет! — завопила она. — Тут какой-то идиот хочет поговорить с вами по телефону.

— Спасибо, миссис Сидделл, — робко поблагодарил я.

—. Дошло до того, что уже не можешь напиться в собственном доме, без конца отрывают от дела! — Слегка покачнувшись, она повернулась к нам спиной и исчезла.

Когда я вошел в гостиную, Элизабет уже была у бара, готовя очередной коктейль.

— Это Вилсон, лейтенант, — ответил мне голос на другом конце провода, — дежурный. — Он нервно засмеялся. — Кажется, у вас сегодня хлопотливое утро.

— В чем дело? — рявкнул я.

— Только что сообщили еще об одном убийстве, — доложил он. — Или самоубийстве. Позвонившая дамочка все время путалась. Это за городом, на озере. Последний дом по приозерной дороге. Ее зовут Зана Уитни.

— Кого, труп?

— Да нет, дамочку, сообщившую об убийстве. — Он надолго замолчал. — Может, это все-таки самоубийство?

— Судя по фактам, которые вы собрали, это очередное висячее дело, — проворчал я, вешая трубку.

Глава 2

Мирная глубокая синева озера манила к себе, чего нельзя было сказать о бассейне у дома миссис Сидделл. Я поставил мой «остин» перед каркасным домом, изображавшим из себя бревенчатую хижину, и вышел из машины. Парадная дверь хлопнула, и через пару секунд на меня обрушился ураган женских рук и ног.

— Как приятно видеть человеческое существо, — пищал голосок в левое ухо в то время, как руки все крепче обвивали мою шею. — Думала, сойду с ума, одна в доме с этим ужасным трупом на полу, да кругом еще столько кровищи! Сущий кошмар! — Девушка конвульсивно содрогнулась, и ее полные груди, явно не стесненные бюстгальтером, плотно прилипли к моему телу. — Кажется, моя подруга Диана права: ничто во всем мире не сравнится с телесным контактом! — Она слегка отклонила голову назад, и я смутно разглядел большие синие глаза. — А вы кто?

— Лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Прекрасно, — тепло сказала она. — Я ожидала целый автобус копов в мерзкой синей форме, с воющими сиренами. Вы — намного приятнее!

Наконец я ухитрился отцепить ее руки от моей шеи и сделал быстрый шаг назад. Девушка оказалась высокого роста, с роскошной фигурой, от пропорций которой просто перехватывало дух. Волосы цвета белого итальянского вина, очень коротко подстриженные, повторяли контуры головы. Широко расставленные темно-синие глаза были под стать озерной глади; короткий нос служил одной цели — подчеркнуть щедрость широкого рта. И верхняя и нижняя губы — одинаковой чувственной полноты.

Тончайшая белая шелковая блузка выгодно оттеняла спелость груди, и сквозь ткань отчетливо вырисовывались темные круги крупных сосков, так что не оставалось ни малейших сомнений, что под блузкой — обнаженное тело. Коротенькие белые шорты из эластичной ткани облегали бедра так, что казалось, ткань может лопнуть в любой момент. В результате все укромные уголки тела получились бесстыдно выставленными на обозрение. Добавьте сюда голые, загорелые ноги безупречной формы — и вы поймете мое состояние.

— Так вы Зана Уитни? — каркнул я.

— Вы наверняка слышали о моем отце — Стюарте Уитни, — самоуверенно заявила она. — Представляете, как это происшествие взбесит его? Какой-то убитый в нашем коттедже! Побыстрее разберитесь с этим делом, пока он не вернулся из Лос-Анджелеса, а то как бы вам не оказаться рядовым копом в синей униформе!

Я порылся в кармане пиджака, нашел пачку сигарет, достал одну и закурил.

— Они же вредны для здоровья, — сказала Зана прокурорским тоном. — Разве вы не знаете? Травка намного лучше.

— Ну вот теперь знаю — вы не плод моего воображения, — сказал я. — Никакой плод моего самого воспаленного воображения не мог бы брякнуть такого.

— Уверена, плод вашего воспаленного воображения уже давно сорвал бы с себя все одежды и брякнулся на спину с улыбкой, дающей зеленый свет, — небрежно парировала она. — Я уже давно убедилась: любое мужское воображение автоматом работает только в этом направлении, его совсем не нужно воспалять. Вероятно, у вас слабовато с воображением, поэтому вам так трудно.

— Труп в доме? — промямлил я.

— Где же ему еще быть, черт побери!

— Надо пойти взглянуть на него, надеюсь, он не из болтунов.

— Я подожду здесь, пока вы закончите. Боже, вот будет переполох, когда отец услышит об этом! — Зана некрасиво содрогнулась. — Наверняка натравит на вас всех собак Пайн-Сити.

— А что он делает в Лос-Анджелесе? — разозлился я. — Торгует травкой, которую вы не успели докурить?

— Будьте уверены, я повторю ему то, что вы сейчас сказали, — язвительно бросила она.

— Сейчас подъедет еще пара удальцов, — предупредил я. — Вы с ними поосторожнее! Тот, что с камерой, промышляет грязными снимками для порножурналов, а второй — специалист по абортам.

«Ну вот, теперь дока Мэрфи и Эда Сэнджера ждет теплый прием», — с надеждой подумал я, направляясь в дом.

В элегантной, дорого обставленной гостиной труп выглядел совершенно неуместным. Человеку, раскинувшемуся на розовом шерстяном ковре, теперь загубленном навсегда из-за лужи крови, вытекшей из раны за его правым ухом, было где-то около тридцати. Правой рукой он сжимал пистолет, в левой держал фотографию. Тщательно выбрав место розового цвета, я опустился на колени, чтобы лучше все разглядеть. На снимке оказалась Кэрол Сидделл, смотревшая в объектив с лучистой, беззаботной улыбкой. Любой полицейский вам скажет, что совпадения имеют место в большинстве преступлений, но у меня не было сомнений — здесь совпадением и не пахло.

Я поднялся, осмотрел комнату. На одном из бархатных кресел лежал лист бумаги, и только тупой идиот вроде меня не обратил бы на него внимания в первый же момент. Записка была написана торопливым еле различимым почерком, с трудом удалось ее разобрать. В ней говорилось:

«Мне безразлично, кем была она или ее мать. А ей — нет. В результате она стала наркоманкой. Я не мог больше находиться рядом с ней, наблюдать, как она губит себя. Я убил Кэрол потому, что так было лучше, и вернул ее матери — этой стерве, убившей ее раньше, чем мы встретились. Хотел бежать, но нет сил. Зачем мне жить дальше? Сожалею о беспорядке в гостиной, но, похоже, владелец дома достаточно богат, уборка не будет для него проблемой. Не указываю моего имени, так как я уже давно никто и мой последний поступок — не лучшее, что я совершил в жизни».

Записка скорее напоминала вступление к роману под названием «Жизнь мистера Икс и его время», чем предсмертное послание.

Осмотрев другие комнаты и не найдя в них ничего интересного, я вернулся в гостиную как раз к прибытию отряда вампиров.

— Ну это уж слишком! — воскликнул с изумлением Эд Сэнджер. — Сначала старуха, которая употребляет слова, об истинном значении которых я по молодости лет даже не догадываюсь! Теперь эта сумасшедшая блондинка…

— Явно без бюстгальтера, — подсказал Мэрфи со счастливым видом.

— Которая сразу начала орать, что если я попытаюсь ее сфотографировать, то она все расскажет своему папочке, а тот прикажет прогнать меня сквозь строй по главной улице или что-то в этом роде! — Эд задумчиво покачал головой. — Скажите мне только одно, лейтенант, как случилось, что сегодня утром мир полон сумасшедших?

— Кстати, Эл, — приторным тоном промолвил Мэрфи, — кто это ей рассказал о любителе порнографии и специалисте по абортам?

— Передача мыслей на расстоянии. Каким-то образом электромагнитные волны, сдерживавшие ваши тайные мысли в черепах, внезапно отказали. — Я сочувственно улыбнулся. — И теперь ваши сокровенные мечты передаются напрямую любому, стоящему рядом с вами. Вот так блондинка и узнала, что вы, Эд, тайно мечтаете о порнографических снимках, а док просто жаждет стать специалистом по абортам.

— Вся проблема в том, — ласково заметил Мэрфи, — что Уилеру совершенно безразлично, откажет его электромагнитная защита или нет. Он уже ухитрился осуществить все свои мечты. Ему уже удалось стать и сердцеедом, и алкоголиком, и завзятым лжецом.

— Ну ладно, хватит болтать! — сказал Сэнджер. — Кто этот парень на полу? Ваш друг, лейтенант?

— Вполне возможно. Рассмотрите его хорошенько, а потом почитайте записку на кресле. — Улыбаясь, я повернулся к Мэрфи. — И вы тоже, док. Будьте моими гостями.

Мэрфи поднялся с колен, затем они оба последовали моему совету — занялись чтением.

— Счастливчик, — проворчал док. — Ваше дело с убийством можно считать закрытым.

Я взглянул на часы.

— Сейчас только четверть девятого утра. Прямо не знаю, что делать весь оставшийся день.

— Только ради Бога, не надо больше трупов! — взмолился Мэрфи. — Парни в белых халатах, которые ездят на труповозке, уже начали косо на меня посматривать.

— Снимки нужны? — деловым тоном спросил Эд.

— Да, конечно! Сделайте хороший портрет для опознания. Также нужен баллистический отчет о пистолете, и о пулях тоже. — Я бросил взгляд на Мэрфи. — Необходим детальный анализ следов пороха на голове парня. И не нужно гримировать лицо девушки для фото. Эд сделает несколько копий с карточки, которую этот парень держит в своей холодной лапке. Эд, поторопитесь со снимками обоих трупов, а вы, док, давайте пошустрей со вскрытиями.

— У меня уже налажен серийный выпуск, — проворчал он. — В морге только нажимают кнопку — и труп по конвейеру через десять секунд поступает на операционный стол в окружную больницу. А там ваш покорный слуга с четырьмя скальпелями в каждой руке…

— Вы считаете, это не самоубийство? — спросил Эд. Запоздалый вопрос объяснял, почему он до сих пор ходит в сержантах.

— Странная записка. Будто он собирался участвовать в литературном конкурсе. — Я кивнул на труп, лежавший на полу. — Вам не кажется, что улик многовато? В левой руке фото жертвы, правой нажимает на спуск пистолета, прижатого к собственному виску. И потом, с каких это пор самоубийцы ложатся на розовый шерстяной ковер, прежде чем застрелиться?

— Все когда-нибудь случается впервые, — мудро заметил Эд.

— Может, он стоял, а потом упал навзничь на ковер? — предположил Мэрфи.

— И рана не кровоточила, пока он не упал? — рявкнул я. — И еще, вы когда-нибудь слышали о самоубийце-инкогнито?

— Принимайся за снимки, Эд! — посоветовал Мэрфи. — А то Уилер в таком настроении, что как бы не вырвал у вас камеру и не врезал вам ею пару раз по голове. — Док тяжело вздохнул. — По-видимому, смерть наступила около четырех утра. Если моя оценка смерти девушки около двух часов утра верна, то все очень хорошо стыкуется.

Переждав, пока Эд Сэнджер ослеплял нас фотовспышкой, я забрал фотографию Кэрол Сидделл из руки трупа. На обороте стоял штамп фотоателье «Пите Супер-Пикс» с адресом в центре Пайн-Сити.

— У вас сегодня счастливый день, Эл, — заключил Мэрфи, заглядывая через мое плечо. — Утро еще толком не наступило, а в руках уже такая улика!

— Не лезьте не в свое дело, — огрызнулся я. — Может, вам нужны очки?

— Да, он стал носить очки, — радостно вмешался Эд. — С тех пор, как, делая операцию аппендицита, сослепу отрезал бедному пациенту правую ногу.

— Мне надо поговорить с блондинкой, — сказал я. — После вас, двоих идиотов, приятно будет иметь дело со здравомыслящим человеком.

Блондинка с выражением нетерпения на лице стояла прислонившись к моей машине, скрестив руки под полной грудью.

— Кажется, я недостойна вашего внимания, — пожаловалась она. — Видимо, живые люди не интересуют копов. Можно просто умереть от шока, а вы и эти два кретина бросили меня на произвол судьбы, пялите глаза только на труп!

— Все заняты делом, — заверил я ее. — У фотографа специальный рентгеновский объектив, делающий одежду невидимой. Он как раз снимал вас через окно для своего порножурнала. А второй склонял меня к изнасилованию, чтобы позднее предложить свои услуги.

— Верю! — согласилась она. — Но все-таки следовало уделять мне побольше внимания. В конце концов, я ваш главный свидетель, не так ли?

— Не уверен насчет свидетеля, но, несомненно, в этом деле вы играете важную роль. — Оглянувшись вокруг, я насчитал всего три автомобиля: мой собственный, Сэнджера и побитый фургон дока Мэрфи. — Коттедж принадлежит вашему отцу?

— Да, — кивнула Зана Уитни. — Нас здесь не было несколько недель. А сейчас я хотела отдохнуть денек, искупаться, немного позагорать…

— Вы пришли сюда пешком?

Она возмущенно посмотрела на меня.

— Терпеть не могу копов! Моя подруга Диана подвезла меня сюда около восьми утра.

— Диана? — заинтересовался я. — Та самая, которая считает, что в целом мире нет ничего важнее телесного контакта?

— Она самая. Моя старая подруга по колледжу.

— У вас не было с собой никакого багажа?

— А что мне нужно? Здесь полно выпивки и консервов.

— Может, купальный костюм?

— За домом лужайка на берегу озера. Место очень укромное. Обожаю загорать голышом.

— Надо бы почаще приезжать на озеро, прихватив с собой бинокль, — мечтательно произнес я.

— Вы сейчас поедете в город?

— Да.

— Подвезите меня. Все равно весь день пропал.

— Где вы живете?

— Санрайз-Драйв, Вэлли-Хейтс.

— Наверняка в огромном доме?

— Всего пять ванных комнат, — ответила она холодно. — Но папа любит называть его домом.

— Высажу вас в центре.

— Если не довезете меня до дому, а папа узнает об этом, горько пожалеете!

— Стюарт Уитни? — спросил я. — Кажется, что-то слышал о нем. Он мэр города и владелец Сити-Холл?

— Мой отец, возможно, богатейший человек в Пайн-Сити, — отрезала она.

— Ворочает колоссальными делами в Лос-Анджелесе. Но живет в этом захолустном городишке, потому что здешняя мирная жизнь контрастирует с суетой Лос-Анджелеса. Однако может купить и продать всю эту деревню на мелочь из заднего кармана брюк. И, несмотря на все свое богатство, ухитрился правильно вас воспитать, — заключил я с восхищением. — Достаточно одного взгляда. Простая неиспорченная девушка, из которой так и прет природный шарм.

Она села рядом со мной в «остин», возмущенно хлопнув дверцей. Раздался звук, как при переходе самолета через звуковой барьер, и я испугался, как бы не развалился мой драндулет.

— Когда папа разделается с вами, Сквилер, или как там вас зовут, вы окажетесь на месте постового автоинспектора по ту сторону Лысой горы!

Глава 3

Фотоателье «Пите Супер-Пикс» находилось в маленьком переулке между Четвертой и Пятой улицами и выглядело так, будто последние двадцать лет туда никто не заглядывал. Небольшая витрина была переполнена фотографиями, обессмертившими основные моменты жизни местных жителей: венчание, получение аттестатов зрелости и остальное в том же роде. Когда я открыл дверь, звякнул колокольчик, и уже через двадцать секунд фотограф стоял за прилавком. Он выглядел на все семьдесят — лысый, морщинистый. А благодаря очкам в стальной оправе напоминал типичного героя старых фильмов, которые показывают по телевизору каждую ночь.

— Пит? — произнес я вопросительно.

— Меня зовут Арчи, — хрипло ответил он. — Пит умер десять лет назад.

Я показал ему мой полицейский значок, представился и предъявил снимок Кэрол Сидделл. Он, хмыкая, долго смотрел на него, потом пожал плечами.

— На обратной стороне наш штамп, значит, снимок наш. Но я ее не помню, а ведь хорошенькая, не так ли?

— Так.

— Могу проверить по книгам, лейтенант. Но придется подождать.

— Подожду, — согласился я.

Через пять минут Арчи вернулся с победоносным выражением лица.

— Вот здесь все записано. — Он бросил потрепанную амбарную книгу на прилавок. — Снимок сделан около пяти месяцев назад. Точнее, десятого марта. Она заказала всего пару копий, видимо, портрет ей не понравился. А мне кажется, удался.

— Адрес записан?

— Вот он. — Указательным пальцем правой руки старый фотограф повел по странице книги. — Зана Уитни. Санрайз-Драйв, Вэлли-Хейтс.

— Так и записано? — с трудом вымолвил я.

— Конечно! — Он холодно посмотрел на меня поверх очков в стальной оправе. — Вы что думаете, я не умею читать?

— Но вы уверены, что это ее адрес? Там не могли быть перепутаны номера заказов или что-то еще? Нет ли имени Кэрол Сидделл на той же странице?

Его указательный палец старательно прошелся по всем строчкам. Потом Арчи уверенно потряс головой.

— Нет, сэр. Я всегда тщательно слежу на номерами. Клиенты просто сходят с ума, если дать им не их фотографии. Воспринимают это как личное оскорбление.

— Вы сами делаете снимки?

— А кто же еще? — На его лице появилось неподдельное удивление. — Кроме меня, здесь никого нет, да и я с трудом зарабатываю на пропитание.

— Вы совсем не помните девушку?

— Никогда их не запоминаю, — ответил фотограф решительно. — С какой стати? Они же не помнят меня?

Я протянул ему свою визитную карточку и попросил позвонить, если он что-нибудь вспомнит об этой клиентке. Арчи согласился, но без всякого энтузиазма — видно, наши с ним настроения совпадали.

Аннабел Джексон, личный секретарь шерифа, гордость южных штатов, потрясающая красотка, одарила меня лучистой улыбкой, когда я вошел в офис. Она была одета в веселенькое цветастое платьице, которое, казалось, приклеилось к ее незабываемым формам. Я сообразил, что это будет мини-платье, если она встанет на ноги, но сейчас, когда Аннабел сидела, скрестив ноги, оно выглядело микро-мини.

— Боже! — воскликнула личный секретарь шерифа. — Какая ранняя пташка! Что случилось, лейтенант? У вас бессонница или кутили всю ночь, как всегда?

— Вчера вечером сразу сказал ей, что между нами все кончено, — ответил я. — Но она не хотела верить. И последующие восемь часов провела передо мной на коленях, умоляя ее не бросать.

— Как ее зовут? — подозрительно спросила Аннабел.

— Рашель, а дальше не помню, — пожал я плечами. — Разве это важно?

— Вера в собственные фантазии — первый признак старческого слабоумия, — заметила она самодовольным тоном.

— А что случилось с вами сегодня утром? — Я разглядывал ее с откровенным интересом. — Вы, видимо, проспали?

— С чего вы это взяли?

— Вам не кажется, что вы кое-что забыли?

— Что же, например?

— Кофточка на вас просто великолепная, — продолжил я невинным тоном. — Но к ней не помешало бы что-нибудь еще, юбка например.

Аннабел сделала попытку опустить платье пониже, но безрезультатно. Блеск ее глаз принимал все более гневный оттенок, она сделала вид, что пытается схватить тяжелую стальную линейку, лежащую на столе. Мне стало ясно, что пора убираться, пока не получил этой линейкой по шее.

Шериф Лейверс сидел в кабинете, окруженный плотными клубами темно-синего дыма. Кто еще в десять часов утра будет курить огромную толстую сигару, как не огромный толстый окружной шериф? Когда он взглянул на меня, количество его подбородков еще увеличилось, а заплывшие жиром глаза совсем исчезли из виду. Видно, Лейверс был не в лучшем настроении, чем я.

— Что с ним? — гавкнул он.

— Что с кем? — осторожно спросил я.

— Со вторым.

— Может, мне выйти, потом еще раз зайти и мы начнем все сначала? — предложил я, чувствуя, как мои глаза вылезают из орбит.

— Не прикидывайтесь идиотом! — огрызнулся шериф. — Что с ним? Убийство или самоубийство?

— Думаю, убийство, но замаскированное под самоубийство.

— Почему?

— Я всего лишь простой полицейский, а вовсе не ясновидец, — произнес я скромнейшим тоном.

— Вы льстите самому себе! — Он пошевелился в кресле, которое издало протестующий треск. — Хотите сказать, что у нас с утра уже два убийства?

Пришлось все подробно рассказать, но при этом меня преследовало неприятное чувство, будто я перестал верить сам себе. Несколько минут Лейверс сидел с ошеломленным видом, затем медленно мигнул.

— Хотел бы уточнить пару моментов, — наконец сказал он сдавленным тоном. — Эта миссис Сидделл не нуждается в защите закона, хочет использовать свои связи среди лос-анджелесской мафии, чтобы найти убийцу дочери, а потом, если сочтет нужным, то от щедрот своих назовет нам его имя?

— Правильно.

— А второй труп признается в убийстве ее дочери, потом кончает жизнь самоубийством, но предпочитает сохранить инкогнито?

— Правильно.

— И по вашему мнению, его убили, но потом, попытались представить это как самоубийство?

— Что-то в этом роде.

— Но вы не знаете почему?

Я осторожно присел на краешек стула для посетителей.

— Полагаю, нам нужно поднять материалы по делу миссис Сидделл в Лос-Анджелесе.

— Пожалуй, — согласился Лейверс. — В конце концов, мы должны закончить расследование по обоим этим убийствам к сегодняшнему вечеру.

— К сегодняшнему вечеру?

— Ну, к возвращению Стюарта Уитни из Лос-Анджелеса. — Он вынул изо рта наполовину выкуренную сигару, уставился на нее как на личного врага и бросил в пепельницу. — Сколько у нас девушек в Пайн-Сити? — с вызовом посмотрел он на меня. — Что-то около тридцати тысяч? Так нет же, вам нужно было обязательно связаться с дочерью Стюарта Уитни!

— Да я о нем впервые узнал сегодня…

— Вот потому-то вы никогда не станете капитаном, — отметил он. — Полное равнодушие к политике. Неужели вас ничто в жизни не интересует, кроме женщин, Уилер?

— Нет, — искренне признался я, — но я готов учиться.

— Уитни — это сбывшаяся мечта каждого мелкого бизнесмена в Пайн-Сити, — пояснил шериф. — Большая шишка в Лос-Анджелесе. С тех пор как он поселился здесь, вся местная мелочь, начиная с мэра, просто преклоняется перед ним. Стюарт Уитни может делать в Пайн-Сити все, что ему захочется. Когда Стюарт Уитни говорит, земля сотрясается, а люди внимают ему с молчаливым благоговением. Если Стюарт Уитни желает чего-то, он просто поднимает мизинец, и целая толпа прилипал, высунув язык, бросается выполняет его желания. А если случайно узнает, что дело об убийстве расследуется каким-то некомпетентным дураком, который к тому же был груб с его дочерью, — кем-то вроде вас, Уилер! — дело завтра же утром будет передано в городской отдел по расследованию убийств. Теперь можете легко догадаться, кого в следующий раз ни за что не выберут окружным шерифом.

— Вы говорите как настоящий поэт! — заметил я с восхищением в голосе.

— Этот анонимный убийца-самоубийца — жертва, — проворчал он. — Его не удалось опознать?

— Еще не знаю. Не проверял.

— Не проверял?! — Его многочисленные подбородки мгновенно приобрели ярко-красный цвет.

— А все из-за моих товарищеских чувств к сержанту Сэнджеру, — сказал я быстро. — Если не давать ему поручений, он начинает ощущать свою ненужность и расстраивается.

— Убирайтесь! — рявкнул Лейверс.

— Вы меня не поняли, шериф, — серьезно продолжил я. — Как бы вы себя чувствовали, если…

— Убирайтесь! — снова крикнул он.

Разозлить Лейверса — самый простой способ прекратить бессмысленный диалог. Я поскорее выскочил из кабинета, пока он не остыл и не начал придумывать новые дурацкие вопросы. Аннабел разгневанно посмотрела на меня поверх пишущей машинки.

— Если вы закончили вашу беседу с шерифом, пожалуй, можно вынуть затычки из ушей, — холодно произнесла она.

— Вы что-нибудь слышали о Стюарде Уитни? — небрежно поинтересовался я.

— Стюарт Уитни? — Ее лицо осветилось улыбкой. — Кто же о нем не слышал? Ведь это тот самый ужасно важный джентльмен с невероятными связями в Лос-Анджелесе, который живет в Пайн-Сити только потому…

— Да, это он, — процедил я сквозь зубы. — Вы знаете его дочь?

Она отрицательно покачала головкой цвета меда.

— Кто станет думать о дочери, если джентльмен богат, красив и к тому же вдовец?

— Да он годится вам в отцы!

— А что плохого в элегантном, утонченном пожилом джентльмене?

— Да ничего, если он — это я.

— Вам не следовало так говорить, — скривилась Аннабел. — Меня сейчас стошнит!

В кафе на ближайшем углу я выпил три чашки кофе и направился в криминалистическую лабораторию.

В белом халате Эд Сэнджер выглядел великим ученым, а я почувствовал себя невинной жертвой из фильма о сумасшедшем докторе.

— Сделал его снимок в морге, — деловито сообщил он. — Один из моих помощников как раз готовит для вас пакет фотографий.

— Спасибо, Эд, — поблагодарил я. — А как насчет девушки?

— Вы забрали с собой ее портрет, как я мог сделать копии?

— Понятно.

— Но решил, что вам срочно нужны снимки из морга, — самодовольно заявил он, — поэтому занялся ими в первую очередь. Снимки с места преступления получите к вечеру. С мест преступлений, думаю, будет точнее.

— Опознать труп не удалось?

— Никаких шансов, — услужливо сказал Сэнджер. — Даже этикетки с одежды срезаны.

— А отпечатки пальцев?

— Отправлены в ФБР. — Он обиженно взглянул на меня. — Знаете, лейтенант? Иногда не могу избавиться от впечатления, что вы мне не доверяете.

— Просто проверяю, — заверил я его. — Что еще?

— Еще пока не получил отчета по баллистике, они как раз проводят испытания. Между прочим, это кольт 32-го калибра, автомат.

— На нем были отпечатки?

— Только его, больше ничьих нет. На мой взгляд, пистолет очень уж чист.

— Что еще? — повторил я вопрос, потому что Эд Сэнджер не из тех, кто с готовностью расстается с имеющейся у него информацией.

— Когда док Мэрфи закончит вскрытие, надо будет хорошенько заняться медной проволокой, которой задушили девушку, — радостно заявил он. — Тут есть над чем подумать.

— А именно?

— Ну, например, если душат кого-нибудь до смерти в состоянии аффекта, обычно это делают голыми руками, не так ли?

— Пожалуй, да, — осторожно согласился я.

— Поэтому, если мужчина душит девушку, закрутив медную проволоку вокруг шеи, а затем медленно затягивает ее, он должен быть, скорее всего, садистом.

— А если одна девушка задумает удушить другую, то вряд ли сможет это сделать голыми руками, поэтому, скорее всего, воспользуется чем-то вроде медной проволоки, не так ли?

— Ну, вы настоящий телепат, лейтенант! — Эд посмотрел на меня с нескрываемым восхищением. — Просто озвучиваете мои мысли!

Глава 4

Я забрал снимки у помощника Сэнджера, покинул криминалистическую лабораторию, съел сандвич вместо позднего завтрака и раннего ленча, затем отправился в Вэлли-Хейтс. Без труда нашел нужный дом на Санрайз-Драйв, поскольку уже подвозил туда Зану Уитни раньше, возвращаясь в город.

Вилла была очень импозантная. Огромное двухэтажное здание стояло почти на самом обрыве, так что оттуда, по-видимому, открывался совершенно фантастический вид на Тихий океан. Лужайка перед домом выглядела так, будто она только что вернулась из парикмахерской, а все кустарники услужливо цвели одновременно. Я припарковал «остин» у подъезда и направился к крыльцу. Дверь мне открыли только на четвертый звонок.

Брюнетка долго мерила меня взглядом, прежде чем придала лицу недовольное выражение.

— Кого это черти принесли? — спросила она холодно.

Она была примерно того же возраста, что и Зана Уитни, — около двадцати пяти, но на этом их сходство и кончалось. Блестящие черные волосы опускались на плечи этой девушки волнистой глиссадой, а темно-карие глаза светились высокомерием. Гордый орлиный нос и маленький рот с припухшей нижней губой делали ее похожей на карманное издание Венеры, ростом примерно в пять футов и два дюйма, а черное бикини было настолько мало, что почти незаметно. Ее небольшая, но округлая грудь агрессивно топорщилась, так же как и лобок. Брюнетка напоминала тигрицу, которая станет по-настоящему опасной, как только подрастет.

— Я из бюро переписи населения. Мы готовим обзор сексуальной жизни людей, живущих на Санрайз-Драйв. Сколько сексуальных оргий вы посещаете в неделю? Играете ли вы в них основную роль или участвуете пассивно?

— Что? — Она, казалось, задохнулась.

— Это не ответ, — строго сказал я. — Из ста тридцати семи основных поз половых сношений назовите пять самых ваших любимых. Причем в порядке, обратном их значению для вас, и объясните причины.

— Вы что, сумасшедший? — Брюнетка еще не справилась со своим голосом.

— Это не относится к делу, — отрезал я. — Прошу вас сосредоточиться. Есть ли у вас друзья среди сексуальных меньшинств и не принадлежите ли вы к ним сами? Если так, назовите их фамилии, адреса и сексуальные отклонения в том порядке, как я сказал.

Из-за спины ошеломленной брюнетки показались Зана Уитни и какой-то незнакомец. Блондинка была в вишнево-красном бикини еще меньшего размера, чем черное бикини на брюнетке, потому что блондинки было намного больше. Незнакомец рядом с ней мне сразу не понравился. Высокий брюнет, около тридцати, с длинными волосами и пышными висячими усами. Мышцы бугрились под каждым сантиметром его бронзовой кожи, а шорты из фальшивой леопардовой шкуры могли бы обеспечить ему приз за дурной вкус в любом месте на земном шаре, даже на Майами-Бич.

— У тебя проблема, Диана? — спросил он глубоким басом.

— Здесь какой-то придурок, — ответила она. — Видимо, сексуальный маньяк!

— Он просто коп, — объяснила Зана Уитни. — Даже хуже — лейтенант.

— Лейтенант полиции? — Лицо брюнетки стало еще более ошеломленным. — Он?

— Его зовут Филер, — пояснила блондинка. — Или что-то в этом роде.

— Уилер, — проскрипел я. — Из службы шерифа.

— У вас есть удостоверение? — спросил незнакомец угрожающим тоном.

— Конечно. — Я показал ему свой значок. — А вы кто такой?

— Эрл Джемисон. Полицейский значок не дает вам права говорить сальности Диане!

Пожалуй, пора было приступать к делу. Я достал снимки мертвых девушки и парня, показал их ему.

— Узнаете кого-нибудь?

— Мы еще не закончили! — отрезал он. — Повторяю, ваш значок не дает вам права…

— Прекрати, Эрл, — вмешалась Зана Уитни раздраженным тоном. — Одно слово папе, и у него нет значка! — Она щелкнула пальцами. — Мне не терпится посмотреть снимки.

Пока все трое с интересом изучали фотографии, я закурил сигарету.

— Послушайте! — воскликнула блондинка. — Да это же труп, который нашли сегодня утром около нашего озера!

— А сейчас уже дело к вечеру, — ответил я. — У вас потрясающая память, мисс Уитни.

— Не знаю никого из них, — сказала брюнетка.

— Я тоже, — произнес Джемисон, возвращая мне снимки.

— Я узнала мужчину, конечно. — Зана Уитни вздрогнула, что выглядело довольно непристойно в крошечном бикини, при этом ее левая грудь внезапно выскочила из бюстгальтера.

— Будь поосторожнее, Зана, с тобою рядом сексуальный маньяк из полиции, — упрекнула ее брюнетка и аккуратно вернула левую грудь блондинки на место.

— Странно, — сказала блондинка, будто ничего не произошло. — Почему-то уверена, что где-то видела эту девушку.

— Может, в фотоателье? — намекнул я.

— Где? — Она смотрела на меня, ничего не понимая.

Я показал ей оборотную сторону снимка. Зана прочла название ателье и удивленно подняла брови.

— «Пите Супер-Пикс»? — повторила она, сбитая с толку. — Что у меня может быть общего с этим захудалым заведением?

— Я переговорил с владельцем. Снимок был сделан в марте. У него даже записано имя и адрес клиента.

— Так вы знаете, кто она? — полюбопытствовал Джемисон.

— Имя и адрес, которые мне дал фотограф: Зана Уитни, Санрайз-Драйв, Вэлли-Хейтс.

— Вы с ума сошли! — воскликнула блондинка.

— Это какая-то глупая шутка! — поддержала ее брюнетка.

— Послушайте! — воинственно заявил Джемисон. — Не знаю, в чем ваша игра, Уилер, но если вы попытаетесь втянуть Занѵ…

— Думал, вы только выглядите идиотом, — холодно перебил я. — А вы еще и несете всякую чушь!

— Послушайте, я не потерплю… — Его лицо потемнело.

— Заткнись! — рявкнул я.

Он так и остался с открытым ртом, не сказав больше ни слова, что определенно пошло ему на пользу.

— Не связывайся с ним, Эрл, — посоветовала брюнетка, схватив его за локоть и повернув к себе. — Это просто обычный коп, который прячется за свой значок и чувствует себя храбрецом, оскорбляя невинных людей. Отец Заны покажет ему, где раки зимуют.

Она увела Джемисона, так и не закрывшего рот, в глубь дома, а блондинка осталась стоять, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Вы не шутите? — спросила она наконец.

— Разве такими вещами шутят?

— Может, здесь какая-то ошибка?

— Вы никогда не снимались в этом ателье?

— Конечно нет! — Ее голос звучал оскорбленно. — Когда я фотографировалась последний раз, папа пригласил Менни Кирша из Лос-Анджелеса, чтобы он лично сделал снимки.

— Ваши имена трудно перепутать, — сказал я. — Эта девушка, видимо, намеренно назвалась вами.

— Кто она такая?

— Вы имеете в виду, кто она была такая? — спросил я мягко.

— Она мертва?

— Убита. Вы же прочли записку в вашем коттедже сегодня утром?

Зана кивнула.

— Вы хотите сказать, что он убил эту девушку, а потом покончил с собой?

— Ее звали Кэрол Сидделл. Слышали это имя?

Она покачала головой.

— Нет, но мне по-прежнему кажется, что я ее встречала когда-то раньше.

— Не можете вспомнить, когда и где?

— Может, вспомню позднее. — Зана скрестила руки под пышной грудью и крепко обхватила себя. — Не нравится мне все это. Просто бросает в дрожь. Девушку убили, а она пользовалась моим именем?!

— Вам не приходит в голову, почему она могла так поступить?

— Понятия не имею! — решительно ответила блондинка. — Но мне это все равно не нравится. Хорошо, что папа скоро вернется.

— Сегодня вечером?

— Должен появиться с минуты на минуту. Я позвонила ему в Лос-Анджелес, рассказала, что случилось. Он обещал выехать немедленно. Вы уж последите за своими манерами, когда он появится здесь, Уилер!

— Ваша подружка Диана, — мне не хотелось реагировать на ее замечание, — чем она занимается?

— Поиском развлечений, так же как и я. А в чем дело?

— Все копы любопытны от природы. А Эрл Джемисон?

— Мы недавно познакомились, всего несколько недель назад, — пояснила она. — Вначале он был забавен, а теперь с ним скучно, пожалуй, мы его скоро бросим. Он постоянно возникает по всяким пустякам.

— Например?

— Ну, например, обмен партнерами в сексе, — заявила она небрежно. — Он с самого начала предпочитал Диану и чуть не дал дуба, когда она передала его мне на вторую ночь. Но мы всегда все делим поровну. С тех пор, как учились вместе в колледже. За всем своим внешним лоском старина Эрл — затрапезный провинциал.

— Чем он занимается?

— Один из папиных партнеров. Папа привез его сюда на каникулы, чтобы он отдохнул от напряженной жизни Лос-Анджелеса. Если бы не это, мы бы уже давно отправили его отсюда.

— Когда вспомните, где видели эту девушку раньше, свяжитесь со мной, — попросил я и передал ей мою визитную карточку. — В любое время дня и ночи.

Зана осторожно взяла визитку большим и указательным пальцами, как что-то очень неприятное или заразное.

— Свяжусь. Если только вспомню. Думаю, папа потребует от вас полного отчета о достигнутых результатах, когда вернется домой. Он не потерпит, чтобы наше имя ассоциировалось с чем-то ужасным, так что вам пора прибавлять обороты, Уилер, а то как бы вам не оказаться регулировщиком по ту сторону Лысой горы еще до конца этой недели!

— Какой ужас! — усмехнулся я.

— Что вы сказали? — вежливо переспросила она.

— Как такая симпатичная блондинка с такой потрясающей фигурой может быть такой стервой?!

Зана захлопнула дверь перед моим лицом, но мне показалось, что несколько очков все-таки можно засчитать в мою пользу. Я направился к машине, размышляя, что же делать дальше. И тут вспомнил о теории, которую разработал по поводу миссис Сидделл еще утром. Поэтому решил, что ничего не потеряю, если ее проверю.

Десять минут спустя я уже звонил в дверь, которую она открыла на второй звонок. Элизабет была все в том же свитере и узких брюках. В глазах ее ничего не отразилось, когда она увидела меня.

— Неужели можно выпить пару бутылок спирта и остаться трезвой как стеклышко?

— Это для меня комплимент, — отреагировала она. — Что вам нужно, лейтенант?

— У меня для вас новости. Не так уж много. Можно войти и поговорить с вами?

— Я не одна, — ответила она. — Но, думаю, он не будет возражать.

Мы прошли в гостиную; ее гость поднялся нам навстречу из кресла. Он напоминал приземистую компактную модель автомобиля, которую конструктор создал скорее в расчете на проходимость, чем на скорость. Около сорока, жесткие черные волосы, темные неподвижные глаза. У него было лицо человека, проводящего много времени на воздухе, — солнце придало его оливковой коже темный желтовато-коричневый цвет. В глаза бросался прекрасно сшитый костюм, а о такой рубашке и о таком хорошо подобранном галстуке можно было только мечтать. Кольцо с огромным бриллиантом на среднем пальце правой руки, по моей, явно заниженной мерке, оценивалось в сумму, равную моей зарплате за четыре года.

— Лейтенант Уилер, — представила меня миссис Сидделл официальным тоном. — А это Дэн Конелли, мой старый и верный друг.

— Привет, лейтенант! — У Конелли оказался хрипловатый голос, такой, будто ему было трудно издать любой звук. — Какой кошмар с дочерью Элизабет…

— При нем можно говорить обо всем, лейтенант, — сказала миссис Сидделл.

Я рассказал о втором трупе и предсмертной анонимной записке. О фотографии Кэрол, зажатой в одной руке, о пистолете — в другой. Потом передал миссис Сидделл снимок мертвеца. Примерно секунд десять она рассматривала его, затем протянула Конелли.

— Я передумала, лейтенант, — сказала спокойно. — Мы согласны сотрудничать с вами.

— Мы?

— Мы с Дэном. Позвонила ему, как только вы ушли от меня, а в полдень он уже приехал сюда.

— У меня есть вопрос, — вмешался Конелли, — только не принимайте мои слова близко к сердцу, лейтенант. — И посмотрел на женщину своим мертвым взглядом. — Он местный коп?

— Нам не помешает, — ответила она. — Кроме того, Уилер мне почему-то нравится.

— Тебе?

Ее губы изобразили отдаленное подобие улыбки.

— Я понимаю, в это трудно поверить, Дэн, но он очень сообразителен и, кажется, даже честен.

— Сотрудничать? — Конелли сказал это слово так, будто произносил его впервые. — На полную катушку?

— А почему бы нет? — пожала она плечами. — Он будет работать на своей стороне улицы, а мы — на своей.

Конелли нетерпеливо постучал пальцем по фотокарточке.

— Ты знаешь этого парня?

— Нет. Рассчитывала, что ты его знаешь.

— Луис Фредо. Мелкий бандит из Лос-Анджелеса, имеет несколько судимостей. — Он взглянул на меня. — Вам это известно?

— Нет еще, — ответил я. — ФБР в Вашингтоне отвечает не сразу.

— Ох уж эти замухрышки в белых халатах, бегающие от одного шкафа к другому за деньги правительства, — усмехнулся он. — И куда только смотрят налогоплательщики?

— Доводы Дэна переубедили меня, — произнесла миссис Сидделл. — Может, он и не хотел этого, но я изменила мнение. Один из них убил мою дочь…

— Не верьте, что это самоубийство, лейтенант, — хрипловато сказал Конелли. — Если предложить такому парню, как Фредо, выбор между собственной смертью и смертью его матери, можно не сомневаться, кто получит пулю в лоб.

— Дэн прав, — твердо продолжала миссис Сидделл. — Любая преданность имеет свои пределы. Мой предел наступил, когда они бросили мне тело Кэрол.

— Ты собираешься назвать ему имена? — спросил Конелли.

— Почему бы нет?

Под ее спокойным взглядом он опустил глаза.

— Ладно! — пожал он плечами. — Но мы продолжим работу на своей стороне улицы.

Фраза прозвучала как констатация факта, а не как вопрос. У меня поползли мурашки по спине. Только этого нам не хватало в Пайн-Сити — полномасштабной войны между двумя бандами.

— Их осталось пятеро со старых времен, — сказала миссис Сидделл, — и все перешли на более высокий уровень. Один переехал на Гавайи, другой — в Мэриленд. Так что здесь только трое. Гарри Брайант, Фред Магнусон и Стюарт Уитни.

— Уитни? — переспросил я.

— Чем выше они поднимаются, тем респектабельнее становятся, — объяснила она. — Брайант и Магнусон в Лос-Анджелесе, но они прибудут сюда сегодня вечером.

— Вы абсолютно в этом уверены? — удивился я.

— Позвонила им сегодня и рассказала, что случилось. Они будут здесь.

— Что же вы сказали им, дословно?

— То же, что скажу и Уитни. Они все вместе должны узнать, кто убил мою дочь, потому что в противном случае их ожидают большие проблемы.

— Похоже, вы подписали свой смертный приговор, — заметил я.

— Пока Дэн со мной, мне нечего бояться, — ответила она.

— Фредо, — вмешался Конелли. — Как я уже говорил, он мелкий бандит. Пару лет ничего не слышал о нем, а до этого Фредо был на вольных хлебах, старался найти работу по контракту, но это ему не часто удавалось.

— Вы что-нибудь слышали об Эрле Джемисоне? — поинтересовался я.

— Работает чистильщиком у Уитни. Не очень умен, но старателен. А в чем дело?

— Просто к слову пришлось, — невинно промолвил я. — А что, это случайное совпадение, миссис Сидделл? То, что вы и Уитни живете в Пайн-Сити?

— Он переехал сюда через полгода после меня. Пытался возобновить контакт со мной, но я не хотела и слышать о нем.

Тут у меня мелькнула догадка.

— Это он ваш бывший муж?

Немного помолчав, она кивнула.

— Правда, мы не оформляли официально наш союз. Уитни говорил, что в этом нет нужды.

— Он еще раз женился?

— Я узнала об этом в тюрьме. Ровно через три месяца после того, как меня посадили в кутузку. У них тоже родилась дочь, потом его жена умерла. Кэрол узнала из газетных вырезок, что она незаконнорожденная, это еще подлило масла в огонь.

— Поговорю с Уитни, когда он вернется из Лос-Анджелеса, — заявил я.

— Хорошо, — согласилась Элизабет. — Дам вам знать, когда появятся Магнусон и Брайант, скажу, где они остановятся.

— Спасибо.

— Но мы работаем каждый на своей стороне улицы, — напомнил Конелли. — Это будет своеобразной гонкой, лейтенант. Посмотрим, кто первый поймает убийцу.

— Если вы поймаете, скажите мне, а я позабочусь об остальном.

Он покачал головой.

— Я должник Элизабет. Я был еще несмышленым подростком, — здесь он коротко усмехнулся, — когда сделал пару непростительных ошибок, а она вмешалась. Обязан ей жизнью. — Конелли поднял два пальца. — Дважды. Это очень приличный должок, лейтенант. Обязательно найду убийц ее дочери и покончу с ними.

— Только попробуйте, будете иметь дело со мной! — заверил я его.

— Это я вам по дружбе говорю, лейтенант. — Тут он впервые холодно посмотрел мне в глаза, и я почувствовал себя трупом. — Держитесь от меня подальше. Я редко бываю дружелюбен.

Глава 5

Было около пяти, когда мне удалось вернуться в офис. Аннабел с очень занятым видом накрывала пишущую машинку футляром.

— Шериф на месте? — спросил я без всякого энтузиазма.

— Ушел домой около часа назад. У него на ужине будет мэр.

— С брусничным соусом?

Она вздрогнула.

— Час назад заходил доктор Мэрфи. Оставил на вашем столе отчет о вскрытиях. По его словам, вы с трудом разбираете слова, в которых больше двух слогов, поэтому он предложил, чтобы в случае затруднения звонили ему домой. — Аннабел с усилием потянула платье вниз, опустив подол чуть ли не на полдюйма, поправила волосы цвета меда, задумчиво посмотрела на меня и спросила с неуверенной улыбкой:

— Эл, как я выгляжу?

— Как всегда, роскошно.

— А если серьезно?

— Если серьезно, вы выглядите как всегда — очаровательно и соблазнительно, а в чем дело?

— Да так. — Она пожала плечами. — Просто у меня сегодня свидание, и нет времени зайти домой переодеться.

— Со Стюартом Утни? — спросил я.

— Не болтайте глупостей! — воскликнула она. — Его зовут Грег Баллантайн, мы познакомились на вечеринке на прошлой неделе.

— А чем он занимается?

— Странно, что вы не слышали о нем, — важно ответила Аннабел. — Прекрасная сторона жизни далека от вас, не так ли? Единственное ваше занятие — гоняться за хорошенькими девушками вокруг вашего мерзкого дивана, где уж тут думать об умственном развитии.

— Он что, врач-психиатр?

— Ведущий телевизионного ток-шоу, — холодно и гордо произнесла личный секретарь шерифа. — Все говорят, что это самая стимулирующая программа.

— Похоже, вам предстоит вечер умственной стимуляции, — не без сарказма заметил я. — Подумали, о чем будете с ним беседовать?

— Беседовать?

— Видите ли, ведь вы же не хотите опростоволоситься перед этим умником? А вдруг он, например, пожелает поговорить об Атлантиде?

— Атлантида? — Ее брови изумленно поднялись. — Атлантида в штате Джорджия?

— Нет, другая. Кажется, в штате Мэн.

— Спасибо, Эл, — поблагодарила она. — Я и не догадывалась, что у нас две Атлантиды.

Аннабел резко одернула платье, а я, бросив взгляд на восхитительные контуры ее роскошной груди, четко очерченные тончайшим орлоном, почувствовал острую боль в жизненно важных органах.

— Кажется, мне пора, — заявила она. — Свидание назначено на пять тридцать, а телевизионные звезды не любят, когда опаздывают.

— Почему бы вам не отказаться от этого свидания? — предложил я с надеждой в голосе. — Пару дней назад мне выдали зарплату за прошлый месяц. Мы могли бы зайти куда-нибудь выпить, потом поехать в новый ресторан на побережье и…

— …В конце концов оказаться в вашей квартире, — договорила Аннабел усталым тоном. — Нет, спасибо, Эл. Сегодня я не захватила с собой кроссовки, и, потом, для разнообразия мне хочется заняться умственным развитием.

— Жаль, — констатировал я кислым тоном. — Уверен, он и не слышал об Атлантиде в штате Мэн!

— Спокойной ночи, лейтенант, — церемонно попрощалась она, — надеюсь, вы проведете прекрасный вечер в одиночестве. Если вдруг станет скучно, всегда можете погоняться за самим собой вокруг дивана!

Я снял телефонную трубку и набрал номер дока Мэрфи. Меня ждала удача — он ответил после второго гудка.

— Это Уилер.

— Вы получили отчеты о вскрытиях?

— Да, но еще не читал. Вы же знаете, у меня проблемы с двусложными словами.

— Значит, Аннабел Джексон точно передала мое замечание? — обрадовался он. — Мне так хочется, чтобы она пожертвовала свое тело науке. У нее самые потрясающие грудные мускулы изо всех, что мне приходилось видеть.

— А жена дома?

— Вы что, шутите? — глупо усмехнулся Мэрфи. — У меня здесь как раз пара обнаженных медсестер, которые разогревают друг друга плетками, ожидая, когда я закончу этот дурацкий телефонный разговор.

— Готов поспорить, что я их знаю! — возбужденно крикнул я. — Одна из них косая, с кривыми ногами, а у другой каждый раз, когда она рассмеется, выскакивают вставные челюсти…

— Вскрытие показало, — прервал меня док, — что девушка умерла от удушения медной проволокой, время смерти примерно такое, как я вам говорил. Конечно, это ничего не меняет, но, если судить по количеству героина в ее организме, она все равно не протянула бы больше трех месяцев. Ну конечно, типичные побочные явления, недоедание и тому подобное…

— А мужчина? — спросил я.

— Вам удалось его опознать? — в свою очередь поинтересовался Мэрфи.

— Луис Фредо. Мелкий бандит из Лос-Анджелеса, так, по крайней мере, мне сказали. Ответ из ФБР все еще не пришел.

— Он намного интереснее, — сообщил док. — Редкий случай самоубийства, для которого понадобились две пули.

— Что вы сказали?

— В его черепе оказалось две пули. Послал их в отдел Эда Сэнджера в качестве внерождественского подарка.

— А как насчет следов пороха на голове?

— Образцы тоже послал Сэнджеру. Время смерти остается прежним. Алкоголя в его желудке хватило бы на целую вечеринку.

— Он был пьян?

— До изумления, — ответил Мэрфи. — Больше ничего серьезного, Эл.

— Сейчас свяжусь с нашим всевидящим Сэнджером, — сказал я. — Спасибо, док. Боюсь, что ваши медсестры уже исхлестали друг друга до полного изнеможения.

— Вряд ли, — благодушно поддержал он шутку. — На них надеты пояса целомудрия.

— И они не знают, что у вас есть консервный нож? — Я быстренько повесил трубку, чтобы остановить поток его буйной фантазии.

Позвонив в криминалистическую лабораторию, я связался с Эдом Сэнджером. Он просто бурлил от энтузиазма. Поразительно, что полицейский может получать такое удовольствие от своей работы.

— Потрясающе, лейтенант! — прокричал Эд. — Две пули в голове, но только одна из них выпущена из пистолета, который был у него в руке.

— А как выглядит вторая?

— Тридцать восьмой калибр. Пороховые следы тоже интересны. Док Мэрфи прислал нам образцы, из них получается, что один выстрел был сделан в упор, причем второй, а первый — с расстояния четырех футов.

— То есть выходит, кто-то сначала застрелил его, а потом из второго пистолета выстрелил в то же самое отверстие в черепе, чтобы создать иллюзию самоубийства?

— Да, разделяю твое мнение, лейтенант, — сказал Эд сочувствующим голосом. — И какой идиот такое вытворил?

— Кто знает? — угрюмо проворчал я. — Что еще?

— Пока все. Разве этого не достаточно?

Попрощавшись с Эдом, я поехал в Вэлли-Хейтс. Косые лучи солнца освещали виллу на Санрайз-Драйв под другим углом, а в остальном она выглядела точно такой же, какой показалась мне в прошлый раз, — богатой, солидной и респектабельной. Как репутация Стюарта Уитни до настоящего момента.

Блондинка, открывшая дверь, увидев меня, закатила глаза.

— Ну вот опять! Если надумали переехать к нам насовсем, так бы и сказали!

— Ваш отец вернулся?

— Вернулся, — ответила она с огромным удовлетворением. — Я рассказала ему, какой вы грубиян, у него просто пар идет из ушей! Наслаждайтесь, Уилер, каждой минутой вашего пребывания в должности лейтенанта, уже завтра вас уволят!

— Мне хотелось бы с ним побеседовать, — вежливо сказал я.

— Ну вы даете! — хихикнула она. — Он просто умирает от нетерпения вас увидеть. Следуйте за мной и сразу начинайте вилять хвостиком!

Мы вошли в большую, богато обставленную гостиную. Мужчина, готовивший у бара коктейль, медленно повернулся и безучастно взглянул на меня.

— Папа, — произнесла Зана Уитни голосом, полным злобного триумфа. — Это тот самый коп, о котором я тебе говорила. Лейтенант Хилер.

— Уилер, — автоматически поправил я.

Стюарту Уитни было около пятидесяти. Крупный, начинающий полнеть мужчина, излучающий полнейшую уверенность в себе. Его густые каштановые волосы были чуть тронуты сединой на висках, а внимательные серые глаза глубоко посажены.

— Тебе пора расстаться с детским жаргоном, Зана, — сказал он ровным тенором. — Ты его уже переросла.

— Как? — Она капризно выпятила губки. — Разве ты не собираешься смешать его с грязью за его обращение со мной?

— Думаю, тебе лучше оставить нас одних, — резко ответил отец.

— Ты что, струсил? — Ее глаза недоверчиво расширились. — Его боишься? Вот этого надутого, ничтожного, провинциального…

— Убирайся отсюда! — прошипел Уитни, и блондинка замерла, словно ей дали пощечину. С минуту она стояла, уставившись на него, затем внезапно повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.

Стюарт Уитни еще некоторое время занимался коктейлем, потом улыбнулся мне.

— Ох уж эти дочери! — При этом он изящно пожал плечами. — Ты им отдаешь всего себя, а потом приходится об этом горько сожалеть.

— С этой все ясно, — решил я брать быка за рога. — А как насчет другой дочери?

— Что вы имеете в виду, черт возьми?!

— Вашу другую дочь, Кэрол Сидделл. Убитую сегодня утром.

Он надолго закрыл глаза, лицо его исказила гримаса, похожая на искреннюю скорбь.

— Она и есть та девушка, которую убили? — тихо спросил он наконец. — А потом ее убийца покончил с собой в нашем коттедже?

— Он тоже был убит, — резко объяснил я. — Убийца сделал неуклюжую попытку инсценировать самоубийство.

— Что-то я запутался, лейтенант. Простите меня. — Уитни отпил из бокала и аккуратно вытер губы носовым платком. — Вы, очевидно, беседовали с Элизабет Сидделл?

— Да, и с ее другом Дэном Конелли.

— Конелли? Он здесь?

— Миссис Сидделл считает, что все изменилось в тот момент, как кто-то подбросил тело ее дочери к бассейну, — ответил я. — Она проверила всех больших боссов бывшего синдиката и считает, что трое из них могут иметь отношение к делу — Фред Магнусон, Гарри Брайант и Стюарт Уитни. Первые двое появятся здесь сегодня вечером. Миссис Сидделл им позвонила и сказала то же, что собирается сказать вам. Вам троим предстоит найти убийцу ее дочери, и как можно быстрее. В противном случае у вас будут большие неприятности.

— Она решила заговорить после всего, что произошло? — Уитни задумался, потом кивнул. Да, пожалуй, она может так поступить после случившегося. Ну просто напрашивается, чтобы ее убрали!

— Полагаю, миссис Сидделл знает об этом, — заметил я. — Но уверена, что этого не случится, пока Дэн Конелли рядом с ней.

— Для нас троих это означает полный крах, — медленно проговорил он. — Мы не можем этого допустить. Элизабет слишком высоко замахнулась! — Одним конвульсивным глотком Уитни опорожнил бокал. — Как произошло убийство Кэрол?

— Пытаюсь выяснить, — ответил я. — Она стала наркоманкой. Ее бедра покрыты следами от уколов шприца, вскрытие показало, что ей оставалось жить не больше трех месяцев.

— Наркоманка? — Он быстро заморгал. — Как же это случилось?

— Не знаю.

— Что же, ее мать совсем ею не интересовалась?

— Выйдя из тюрьмы, миссис Сидделл пригласила ее жить к себе. Но кто-то прислал Кэрол целую связку газетных вырезок периода судебного процесса. Девушку это потрясло, она убежала из дома. Тогда мать видела свою дочь живой последний раз. Это было полтора года назад.

Медленно и аккуратно Уитни приготовил себе новый коктейль.

— А человек, который якобы ее убил и сам был убит? Вы знаете, кто он?

— Луис Фредо.

— Вы в этом уверены?

Я показал ему фотографию, и он медленно кивнул.

— Да, это Фредо.

— Вы знали его?

Уитни снова кивнул.

— Подонок, — охарактеризовал он кратко. — Хотел выйти в большие бандиты. Если кто-то предложил ему контракт на убийство Кэрол, Фредо мог согласиться, был достаточно глуп.

— Пока нельзя исключать, что он ее убил, — пояснил я. — Но совершенно ясно, что сам Фредо не покончил самоубийством.

— Для меня это будет конец, — произнес он тихо, как бы про себя. — Лишь только поползут слухи, все, начиная с мэра, будут стыдиться знакомства со мной. Но если Элизабет заговорит, мне придет конец и в Лос-Анджелесе. — Его серые глаза помрачнели. — Сейчас у вас на руках двойное убийство, лейтенант. А когда Магнусон и Брайант появятся здесь, все может вообще закончиться кровавой бойней. Они ведь не одни приедут. — Он сжал губы. — Я почти забыл о Дэне Конелли. Непростительная глупость — забыть о Конелли.

— Вы можете предположить, почему была убита ваша дочь?

— Не моя дочь, — немедленно отмежевался Уитни. — Она всегда была с Элизабет. Я не видел ее с начала судебного процесса до сегодняшнего дня. А причины могут быть разными, лейтенант. Или кто-то ненавидит Элизабет и взялся таким образом по-настоящему ей навредить. Или, — он сделал небольшую паузу, — они решили, что это отличный способ заставить ее заговорить.

— Кто бы это мог быть?

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Во всяком случае, не я!

— Если вам что-нибудь придет в голову…

— Естественно, сразу же вам позвоню. — Его тон стал деловым и официальным. — Полагаю, мне бесполезно говорить с Элизабет, уже пытался пару раз раньше. Кажется, я перестал для нее существовать со времени судебного процесса. Но обязательно поговорю с Брайантом и Магнусоном, когда они появятся в городе. Возможно, им известно что-то, о чем я не догадываюсь.

— А у меня такое впечатление, что все знают что-то, о чем я пока не догадываюсь. Исключая вас…

— Не пытайтесь выкручивать мне руки, лейтенант, — небрежно бросил он. — Таких, как вы, я съедаю дюжину на завтрак.

— Только не в Пайн-Сити, — возразил я.

— Пока не в Пайн-Сити, — парировал он.

Глава 6

Я долго и невкусно поужинал в новом ресторане, который назывался «Аппетитная утка». Волей-неволей подумал, что у владельца ресторана совершенно отсутствует чувство юмора. Было бы гораздо лучше, если бы он заменил второе слово в названии ресторана и открыл вместо него публичный дом со скидкой для группового секса.

Вернувшись домой в десятом часу, включил пластинку Лайзы Минелли с песнями из знаменитого «Кабаре», поскольку чувствовал себя тоскливо и одиноко. Делая коктейль, старался не думать о том, как проходит свидание Аннабел Джексон с интеллектуальным гением из местной телекомпании, но это оказалось невозможным. Разница между прирожденным сексуальным маньяком, каким был я, и интеллектуальным сексуальным маньяком, каким был он, заключалась, по моему мнению, в том, что он всю свою тактику обольщения строил на старой уловке — его интересе только к ее духовной жизни. Я чувствовал, что Аннабел поверит ему, и это нисколько не улучшало моего настроения.

Около половины десятого раздался звонок в дверь. Я попытался подавить глупую надежду на то, что свидание Аннабел оказалось колоссальной неудачей и она пришла ко мне в поисках утешения, но эта хрупкая мечта, едва успев родиться в моем сердце, тут же умерла, когда открылась дверь.

Они могли быть воплощением мечты одинокого сексуального маньяка. Они стояли вдвоем на моем пороге — блондинка и брюнетка. На блондинке был черный кардиган, сшитый из легчайшего материала. Казалось, достаточно просто подуть, и материал тут же послушно обтянет тело, внезапно представив его перед вами как бы совершенно голым. На брюнетке была шелковая блузка канареечного цвета, застегнутая на одну нижнюю пуговицу, и брюки в обтяжку из черного бархата. На какой-то момент я почувствовал себя знаменитым белым охотником, который неожиданно повстречался с тигрицей и львицей, да только тут вспомнил, что забыл в палатке ружье.

— Никак не могу понять, — сказала Зана Уитни.

— Чего? — спросил я с умным видом.

— Вы так испугали моего папу, он чуть не наложил в штаны, — элегантно выразилась Зана. — И не подозревала, что такое может случиться.

— Очень интересно, — сказал я, закрывая дверь. — Спокойной ночи.

— Минутку! — Блондинка положила руку на дверь и толкнула ее. — Мы не для этого проделали такой длинный путь.

— Так вы прибыли с целью благотворительности? — Я вновь широко открыл дверь.

— Вспомнила, где видела эту девушку, — сказала Зана.

— Входите, — предложил я.

Они вдвоем прошли мимо меня в гостиную и тут же принялись обсуждать мою обстановку.

— Примитивно, — сказала Диана.

— Но идея правильная, — возразила Зана.

— Все преследует одну цель, — согласилась ее подруга. — И огромный диван, и стерео, и спикеры, спрятанные в стенах, даже не забыто приглушенное освещение.

— Половой гигант? — Блондинка явно оживилась. — Или только считает себя таковым?

— Алкоголик, — объяснила Диана. — К тому же одинокий алкоголик. Это самый низкий сорт.

— Пожалуй, нужно ему помочь, — решила Зана после двухсекундного размышления. — Сделайте мне кампари с содовой.

— А мне виски с мятным ликером, — заказала Диана. — Без льда, пожалуйста, просто охладите как следует стакан.

— Только скотч, — сказал я. — А еще у вас есть выбор между водопроводной водой и содовой.

— Мне со льдом, — тут же попросила Зана. — Боже, какая бедность!

— Могло быть хуже. — Диана некрасиво содрогнулась. — Могло быть канадское виски или даже бурбон!

— У вас все же есть выбор, — возразил я. — Содовая или непревзойденный напиток из водопровода Пайн-Сити.

— Со льдом, — отрезала Диана.

Я быстро приготовил напитки на кухне и принес их в гостиную. Обе девушки сидели рядом на диване. Диван был такой огромный, что оставалось еще много места, но, вспомнив, что благоразумие — оружие храбрых, я сел в кресло напротив них и тут же попытался выяснить:

— Так где же вы видели Кэрол Сидделл?

Зана глотнула из бокала и изобразила гримаску на лице.

— Этому виски нет даже двенадцати лет!

— Скажи ему, — посоветовала Диана. — Видишь, он весь дергается от любопытства, ни о чем другом не может думать, пока мы не расскажем ему.

Широко расставленные синие глаза Заны с внезапным интересом посмотрели на подругу.

— Ты так думаешь?

— Конечно! — воскликнула брюнетка. — Первый раз меня всегда возбуждает. — Она застенчиво улыбнулась. — А это как раз то, что мне нужно. После отвратительного подонка Джемисона.

— Я тебя прекрасно понимаю, — задумчиво сказала Зана. — Но все-таки с полицейским?

— Все равно, расскажи ему, — приказала Диана. — А уж потом будем решать.

— Ну хорошо. — Зана сделала еще глоток и снова поморщилась. — У вас точно нет кампари?

— У меня все очень быстро кончается, — огрызнулся я. — В особенности терпение.

— Это конфиденциальная информация, — сообщила она. — Не вздумайте заставить меня повторить ее, особенно в суде. Для начала вбейте в свою тупую деревянную башку, что у Дианы в Лос-Анджелесе есть постоянный поставщик травки, но мы слишком задержались в Пайн-Сити, и травка у нас кончилась. Поэтому попросили Эрла Джемисона попытаться достать ее, используя его местные контакты. Это было в самом начале, когда он был еще полон энтузиазма и буквально пожирал Диану похотливыми взглядами. Вот она и сказала ему, что если не будет травки, то не будет…

— Понятно, — быстро прервал я ее.

— Во всяком случае, через пару дней он сказал, что нашел контакт, но тот очень нервничает, и лучше будет, если мы пойдем вместе с ним, чтобы его не заподозрили в связях с полицией или в чем-нибудь подобном.

— Только когда этот день настал, я не смогла пойти, — весело вмешалась Диана. — Я так напилась накануне вечером, что меня непрерывно тошнило.

— Мы собирались ехать на моей новой машине, которую папа подарил мне на день рождения всего пару месяцев назад, — пояснила Зана. — В ней обивка из натуральной кожи. В общем, я одна поехала с Эрлом.

— Куда? — спросил я.

— Куда-то в горы. Их там было трое. Двое парней и девушка. Девушка и один из парней — с бородой и большими мертвыми глазами — оказались хиппи. А второй парень какой-то очень странный. Он меня ужасно напугал. От него исходила такая злоба! Кажется, Эрл тоже струсил. В конце концов после долгих споров сделка состоялась. Хотя травка получилась довольно дорогой. Шестьдесят долларов за унцию. К тому же он все-таки нас обманул.

— Кто это? — поинтересовался я.

— Это была китайская травка, — объяснила Диана.

— А в чем разница? — спросил я, будучи невеждой в этих делах.

— Один из грязных трюков в наркобизнесе, — объяснила мне Зана как малому ребенку. — Травку вымачивают в опиуме, с тем чтобы приучить вас к тяжелым наркотикам.

— Мы выкурили всего по одной самокрутке, — поторопилась добавить Диана, и все ее тело снова некрасиво содрогнулось. — Результат был кошмарным!

— Значит, эта девушка былатам? — Меня интересовала другая тема.

— Абсолютно уверена, — убежденным тоном сказала Зана. — Было только ощущение, что видела ее где-то, когда вы показали снимок. Но точно вспомнила час назад.

— Она знала, кто вы такая?

— Нет. — Зана пожала плечами. — Может, Эрл упомянул мое имя. А тех двух парней звали Эдди и Макс.

— А как они называли девушку?

— В основном самыми похабными словами. Почему-то они с ней очень плохо обращались. Называли как угодно, только не Кэрол. Особенно издевался Макс, он был намного старше других. — В ее глазах отразилось сочувствие, как это часто бывает у молодых, когда они говорят об очень старых людях. — Ему, наверное, было уже тридцать!

— В каком месте Лысой горы они находились точно?

— Там есть проселочная дорога, которая отходит от шоссе примерно на полпути, — пояснила Зана. — Они жили в маленькой грязной хижине, наверное в миле от шоссе. У меня сразу вся кожа стала чесаться, когда мы вошли внутрь.

— Еще какие-нибудь подробности?

Она отрицательно покачала головой.

— Больше ничего не помню. Может, вспомню попозже.

— Мы что, так и будем сидеть и болтать всю ночь? — спросила Диана скучающим тоном. — Или наконец займемся делом?

— Втроем на диване? — задумчиво произнесла Зана.

— Вполне уместимся, — ответила брюнетка.

— А может быть, он из тех копов, которые могут только с одной?

— Кого это волнует! — отрезала Диана. — Сделает все, что мы пожелаем.

Она встала и начала неторопливо расстегивать канареечно-желтую шелковую блузку, под которой не оказалось ничего. Агрессивный задор ее маленьких округлых грудей усиливался торчащими сосками. Сбросила босоножки на толстой подошве, и внезапно ее рост уменьшился на четыре дюйма. Расстегнула «молнию» бархатных брюк, выскользнула из них привычным экономным движением и осталась стоять передо мной всего лишь в ярко-зеленых купальных трусиках с желтой бабочкой на самом интересном месте.

— Ну, давай, коп! — пренебрежительно бросила Диана. — Не может быть, чтобы ты настолько устал! Что, не можешь даже раздеться?

— Ты смеешься? — с издевкой спросил я. — Если мне придет в голову заняться любовью с пигмейкой, тут же обращусь в психушку.

— Что? — Ее темно-карие глаза удивленно раскрылись.

— Одевайся поскорей, пока не простудилась! — посоветовал я спокойно. — Такие замухрышки как раз и подхватывают первый попавшийся вирус.

Где-то в глубине ее горла раздался тихий, сдавленный звук, а в следующий момент она бросилась на меня, скрючив пальцы, как когти. Зана Уитни с удивительным проворством вскочила с дивана и схватила ее за руку.

— Спокойно, дорогая. Он всего-навсего коп, да к тому же, возможно, импотент.

— Я выцарапаю ему глаза! — завопила Диана.

— Да плюнь ты на него! — порекомендовала Зана. — Налей себе еще и забудь.

Брюнетка подчинилась с явной неохотой.

— Ну ладно, тогда пошли отсюда. Он еще пожалеет, скажу Эрлу, что он меня изнасиловал.

Схватила свою одежду с пола и направилась на кухню. Зана снова опустилась на диван и задумчиво посмотрела на меня.

— Кажется, ко мне это тоже относится?

— Возможно.

— Возможно? — возмутилась она. — Что это значит, черт возьми?

— Это значит, что выбор делаю я, — был мой ответ.

Неясный шорох заставил меня резко обернуться, как раз вовремя, чтобы увидеть, как полностью одетая Диана выскочила из кухни. Я должен был помнить, что любая кухня — это целый склад боевого снаряжения. Правой рукой она твердо сжимала огромный нож для разделки мяса, а выражение ее лица не оставляло никакого сомнения в том, как она собирается его использовать.

— Я убью его! — завопила она. — Отрежу ему яйца и запихну их в его вонючую глотку! — И бросилась на меня, взмахнув ножом над головой.

Я мгновенно вскочил с кресла, но Зана Уитни оказалась проворнее. Ребром ладони — одним из приемов каратэ — она нанесла удар по шее Дианы. При этом раздался громкий глухой звук. Брюнетка внезапно остановилась, попятилась назад, закатила глаза и рухнула на пол. Нож выпал из ее руки, отскочил от пола со звонким стуком и улегся в трех футах от нее.

Зана отнесла нож на кухню. Я поднял бездыханную брюнетку на руки, удивившись, что она весит намного больше, чем мне казалось, и с облегчением бросил ее на диван.

— Сожалею о случившемся, — небрежно произнесла блондинка, вернувшись в гостиную. — Такое происходит не часто, но, когда случается, это единственный способ отключить ее. — Она выпятила нижнюю губку. — Как вы думаете, может, у нее неправильный обмен веществ?

— Или, может, ее место в сумасшедшем доме? — проворчал я.

— С ней все будет в порядке, когда она придет в себя, — заверила блондинка. — Даже не вспомнит, что случилось.

Как по заказу, карманная Венера тихо простонала и через несколько секунд открыла глаза.

— Что случилось? — услышали мы стандартное клише.

— Ничего особенного, дорогая, — успокоила ее Зана. — Нам пора уходить.

Диана медленно села, осторожно провела рукой по шее.

— Я опять что-то натворила? — Она боязливо взглянула темно-карими глазами на подружку.

— Иди приведи себя в порядок, — велела Зана. — Через минуту мы уходим.

Брюнетка встала, направилась в ванную, волоча ноги по полу, продолжая массировать шею. Дойдя до двери, оглянулась через плечо — в глазах ее стоял ужас.

— Что-нибудь серьезное?

— Ничего страшного, — успокоила Зана, — все живы.

Брюнетка исчезла в ванной, а я потянулся за сигаретами.

— Сейчас заберу ее домой и уложу в постель, — сказала Зана. — Завтра утром она будет как огурчик.

— Ей нужно обратиться к врачу, — посоветовал я.

— Ничего, я вполне справляюсь с ней, — ответила Зана. — Жаль, что это произошло сейчас. Теперь не знаю, чем занять оставшийся вечер!

— Поупражняйтесь в каратэ, — предложил я.

— А не вернуться ли мне к вам? — спросила она. — Или вы думаете, это будет потеря времени?

— Почему бы вам не вернуться и не узнать?

Ее полные губы раскрылись в неуверенной улыбке.

— Вот самоуверенный сукин сын! Но вызов принят, Уилер. Постараюсь найти к вам новый подход, когда вернусь.

Диана вышла из ванной; даже если учесть, что она только что умылась, брюнетка была слишком бледной. Но ногу больше не волочила.

— Это все из-за него, — указала она на меня пальцем. — Он что-то сказал.

— Расскажу тебе в машине, — пообещала Зана.

— Странно. — Диана покачала головой. — Мне все еще хочется убить его, хотя не знаю почему. — Она пару раз мигнула. — Это плохо?

— Конечно нет, — ответила Зана и, взяв подругу за руку, повела к выходу. — Тебе просто нужно немного больше времени, чтобы во всем разобраться.

Глава 7

Она вернулась через сорок пять минут. Когда я открыл дверь, стояла на пороге с неуверенной улыбкой на лице.

— Кажется, для вас настал ответственный момент, Уилер, — произнесла Зана негромко. — Можете закрыть дверь перед моим носом, но тогда вам придется провести ночь в одиночестве, сожалея об этом.

— Входите, — предложил я. — Как там Диана?

— Засыпала, когда я уезжала. К утру, как я уже говорила, все будет нормально.

Мы прошли в гостиную, Зана села на диван.

— Налейте мне выпить, Уилер.

Я приготовил для нас напитки, принес их с кухни. Она сделала глоток виски и сморщилась.

— Надеялась, вы спуститесь в магазин и купите кампари!

— А я надеялся, что вы принесете кампари с собой, — ответил я. — Посчитал, коли вы дочь такой большой шишки, как Стюарт Уитни, то импортируете кампари из Италии бочонками.

— Мерзавец! — уныло произнесла она. — Но не такой большой, как мой отец.

— По вашим разговорам мне казалось, вы готовы целовать землю, на которую он плюет.

— Так было, — поделилась она тихо. — Пока я точно не узнала, кто он такой. Тогда все мои девичьи иллюзии рухнули. Долгие годы отец был для меня примером успеха, пока не выяснилось, что за великолепным фасадом скрывается крысиный король.

— Когда же вы узнали об этом?

— Мне рассказали несколько месяцев назад. — Она беспокойно пожала плечами. — Кто — не так уж важно.

— Вполне может оказаться важным, — возразил я.

— По-настоящему, наверное, никогда не узнаю. Просто мне прислали по почте пачку газетных вырезок. Все — о судебном процессе над некоей миссис Элизабет Сидделл, состоявшемся в давние времена, когда меня еще не было. Там довольно часто упоминалось имя отца. Очевидно, Элизабет Сидделл была его любовницей, а когда дела обернулись скверно, он сбежал от нее. Вероятно, эта женщина так и не заговорила, иначе бы его давно посадили в тюрьму.

— А Кэрол Сидделл? — напомнил я.

— Ее он тоже бросил. — Зана хрипло рассмеялась. — Все эти годы даже не предполагала, что у меня есть сводная сестра. Когда единственный раз встретила ее на Лысой горе, мы обе не знали о нашем родстве. А теперь Кэрол мертва. Я боюсь, Уилер. — Она повернулась ко мне, и я действительно увидел страх в ее широко расставленных синих глазах. — И сказать по правде, — добавила она тихо, — просто ужасно боюсь!

— Почему?

— Потому, что меня могут убить по той же причине, что и ее.

— Что за причина?

— Не знаю. Не могу найти логического объяснения, просто интуитивное чувство, вот и все. Но я чем-то прочно связана с Кэрол. Почему она указала мое имя и адрес в фотоателье?

— Понятия не имею. Не вижу в этом никакого смысла.

— Странно! — Зана содрогнулась. — Кто мог прислать мне эти вырезки, рассказывающие правду об отце? Похоже, кто-то хочет отомстить ему и миссис Сидделл. И есть прекрасный способ отомстить — через их дочерей.

Когда зазвонил телефон, она вздрогнула. Я поднял трубку, назвал свое имя.

— Это Элизабет Сидделл. — Ее голос был спокоен и лишен всяких эмоций. — Брайант и Магнусон остановились в отеле «Старлайт». Я поговорила с ними и с Уитни. Дала им сорок восемь часов, начиная с сегодняшней полуночи, чтобы найти убийцу Кэрол. Если не найдут, начну говорить. — Она немного помолчала. — Знаю, о чем вы думаете, лейтенант. Закон о сроке давности им не поможет. Старые связи приведут к новым связям, в общем, улик достаточно, чтобы засадить всех троих в тюрьму до конца их дней. Думаю, у них теперь хлопот полон рот..

— Кажется, вы сошли с ума, — искренне сказал я. — Но могу вам организовать круглосуточную полицейскую охрану.

— Спасибо, лейтенант. — Мне было приятно слышать, что она засмеялась. — Но пока Дэн рядом, мне не нужна защита полиции.

— Надеюсь, вы правы. Двух убийств для меня вполне достаточно.

— Спокойной ночи, лейтенант! — В ее голосе послышалась насмешка. — Приятных сновидений!

Повесив трубку, я вернулся на диван. Зана Уитни с молчаливой просьбой протянула мне свой бокал. Приготовление коктейля не заняло много времени, но, вернувшись с кухни, я обнаружил, что с моей гостьей произошла полная метаморфоза. Она сидела выпрямившись на диване, на губах играла кокетливая улыбка, глаза оживленно сверкали.

— У меня на вас жалоба, — заявила Зана весело, забирая бокал. — Что случилось с музыкой? Вы по старой традиции накачиваете меня алкоголем, свет приглушен, но где же музыка, черт побери?

— Какую музыку предпочитаете?

Зана пожала плечами.

— Насколько понимаю, вы собираетесь меня соблазнить, поэтому любая старомодная музыка, способная ввести в соблазн, вполне подойдет.

Я подошел к проигрывателю и стал перебирать долгоиграющие пластинки. Наконец попалась много раз проверенная мелодия, полная испанских гитар и рыдающих струн. Решил, сойдет. Иногда довольно трудно перестроиться из копа-следователя в копа-соблазнителя. В таких случаях даже музыка не помогает. Тем более, если ты должен задать по крайней мере еще три важных вопроса. Вернувшись к дивану, я предложил Зане сигарету.

— Спасибо, курю только травку, — отказалась она слегка высокомерным тоном. — Разве вы не знаете, что сигареты вредны?

Мне не терпелось вернуть разговор в нужное русло.

— Очевидно, вы сразу узнали в Кэрол Сидделл на снимке ту девушку, которую видели на Лысой горе? Что же заставило вас теперь признаться в этом?

— То, как вы расправились с моим дорогим стареньким папочкой. Точнее, то, что он не смог расправиться с вами. Видимо, я все еще надеялась, что газетные вырезки лгут. Но по тому, как он сразу капитулировал, узнав, что вы коп, поняла — в них сущая правда. — Она слегка прищелкнула пальцами. — И это означает: катись ты ко всем чертям, дорогой старенький папочка!

— А где была Диана прошлой ночью?

— Диана? — Зана широко раскрыла глаза. — О чем это вы? Да черт с ней! Спала у нас дома. Или в комнате для гостей, или с Эрлом Джемисоном.

— Вы так думаете?

— Мы расстались около полуночи, она пошла в свою комнату, я — в свою.

— Диана ваша подружка со времен колледжа. Вы стали дружить, когда были невинными девочками, не так ли?

Она усмехнулась.

— Уже и не припомню, когда была невинной, Уилер! Но мы действительно близкие друзья последние четыре-пять лет.

— Откуда она родом? Ведь я даже не знаю ее фамилии.

— Наверное, мне нужно было уйти, а ее оставить здесь. — Глаза Заны потемнели. — Это бы вас больше устроило, Уилер?

— Чтобы она еще раз пырнула меня ножом? За кого вы меня принимаете? За кусок говядины?

— Ну ладно! — Зана снова ухмыльнулась. — Ее полное имя Диана Конелли, родом она из Лос-Анджелеса. Ее родители давно умерли, у нее остался только один живой родственник — брат, который на несколько световых лет старше ее. Он регулярно выдает ей деньги, так что ей не нужно работать. Вот мы вместе и развлекаемся или обмениваемся опытом, когда нет подходящих партнеров.

— Вы знаете, как зовут ее старшего брата? — спросил я сдавленным голосом. — Не Дан?

Она покачала головой.

— Нет, не так.

— Может, Дани?

— Вот это ближе…

— Дэн?

— Точно, Дэн! — На ее лице отразилось легкое удивление. — Вы так выглядите, будто вас кто-то прижег сигаретой!

— Может, так оно и есть, — пришлось мне согласиться. — Диана никогда не упоминала, чем ее брат зарабатывает на жизнь?

— Пожалуй, нет. Он работает в Лос-Анджелесе — это все, что я знаю. Не могу сказать, что они дружны. Она даже редко вспоминает о нем.

— Последние несколько лет вы все время проводите вместе?

— Не все время. Недавно я ездила с отцом в Европу, осталась там на четыре месяца после того, как он вернулся назад. А в начале этого года Диана ездила в Южную Америку на три месяца. Но это не помешало нашей дружбе. На следующий день после возвращения мы снова были вместе, будто никто никуда и не уезжал.

— Когда она вернулась из Южной Америки?

— Около месяца назад. Почему вы все время расспрашиваете о Диане, Уилер? Может, из нас двоих вы все-таки предпочитаете ее?

— Нет, — отрезал я. — Как часто с ней случаются припадки вроде сегодняшнего с кухонным ножом и когда это началось?

— Это ее единственная серьезная проблема, — ответила Зана. — Совершенно неконтролируемый темперамент. Но я всегда рядом и вмешиваюсь, прежде чем что-либо происходит.

— Когда вы рядом…

— Что вы имеете в виду?

— Вам же не известно, что с ней происходило, пока вы были в Европе или когда она путешествовала по Южной Америке?

— Ничего не было! Если бы что-то случилось, Диана рассказала бы мне об этом.

Звонок в дверь прервал мои попытки спорить с типичным образцом женской логики. Я искренне понадеялся, что это не Аннабел, выбравшая классически неподходящий момент для поиска утешения из-за сорвавшегося свидания. Но, открыв дверь, понял, что мне нечего беспокоиться об Аннабел. На пороге стояли двое. У меня как раз хватило времени, чтобы удивиться, почему это вдруг Диана Конелли пришла в эту жаркую летнюю ночь в пальто, когда Эрл Джемисон вдруг достал пистолет из кармана пиджака и резко ткнул стволом в мое солнечное сплетение.

— Подонок! — рявкнул он. — Вонючий коп! Сейчас продырявлю твое грязное брюхо!

— Зайдем в квартиру, — предложила Диана. — Только соседей нам не хватало!

Ствол пистолета вошел в мой живот еще на один дюйм, я послушно начал пятиться, пока мы не оказались в центре гостиной.

— Диана? — удивленно воскликнула Зана Уитни, вскакивая с дивана. — Как ты здесь оказалась?

— Ты предательница, сука! — С выражением смертельной ярости на лице Диана направилась к подруге. — Так ты вернулась сюда? Даже зная, что он вытворил со мной?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — возразила Зана.

Диана издала сдавленный гортанный звук и нанесла подруге мощный удар, начавшийся где-то с района ее колен. Он пришелся девушке в челюсть, отбросил на диван.

— В чем дело, черт возьми? — спросил я Джемисона.

— Будто не знаешь! — с издевкой ответил он.

— Ты, кажется, уже все забыл, Уилер? — Диана повернулась ко мне с выражением триумфа на лице. — Может, вот это освежит твою память?

Она сорвала с себя пальто, бросила его на пол и осталась почти голой, если не считать жалких остатков ярко-зеленых купальных трусиков, едва прикрывавших бедра. Под грудью у нее были длинные царапины, а ниже пупка — огромный безобразный синяк.

— Я пыталась сопротивляться, — заговорила она неожиданно тихим голосом. — Но он продолжал меня из бивать и царапать, сказал, что убьет, если не перестану сопротивляться. — Рыдания ненадолго прервали ее рассказ. — Я не хотела, Эрл. Честно! Но я всего лишь девушка, и притом не очень высокого роста; если бы я продолжала сопротивляться, он наверняка бы меня убил. — Ее голос оборвался. — Мне пришлось сдаться…

— Надо бы прикончить тебя, Уилер! — сдавленным голосом заявил Джемисон. — Но ты не стоишь того. Поступлю с тобой так же, как ты с Дианой, только отделаю тебя стволом!

Он поднял пистолет высоко над головой, готовясь врезать мне по физиономии. И по-видимому, считал меня полным идиотом, который будет стоять да покорно ждать, когда его начнут колотить. Это было настоящее оскорбление. А может, он настолько разозлился, что потерял способность думать? В любом случае, мне было не до размышлений.

Я дождался момента, когда пистолет оказался направленным в дальнюю стену, и, чтобы отвлечь Джемисона, изо всех сил наступил каблуком на его левую ногу. И тут же врезал ему ребром ладони по кадыку. Он оказался перед неразрешимой проблемой: с одной стороны, ему ужасно хотелось кричать от боли, с другой — совершенно не мог дышать. Я схватил его за кисть и так ее вывернул, что он выронил пистолет. А вдобавок нанес еще удар кулаком между глаз, да так, что на минуту показалось, будто я переломал себе все пальцы. Джемисон медленно опустился на колени и, немного покачавшись, вытянулся во всю длину у моих ног.

Мне, разумеется, хотелось бы услышать тысячеголосое: «Ура, Уилер!», но вместо этого раздался уже знакомый сдавленный гортанный звук. Я развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть карманную Венеру, бросившуюся на меня без всякого оружия. Но и ее длинные ногти были опасны. Поэтому я крепко схватил ее за кисть и так развернулся на ногах, что, описав вокруг меня круг, она, почти не касаясь пола ногами, с размаху врезалась в ближайшую стену. От столкновения стена слегка содрогнулась, а Диана медленно сползла вниз и замерла на коленях, уткнувшись головой в угол. Я поднял с пола пистолет Джемисона, запихнул его в задний карман. В комнате наступила полная тишина, которая внезапно наполнилась печальными звуками испанских гитар. Нужно отметить, что мой проигрыватель не так-то легко остановить.

Зана Уитни пришла в себя первой. Долго стонала, но в конце концов села на диване, осторожно потирая челюсть. Мне ничего не хотелось говорить, поскольку по выражению ее глаз было понятно, что она все равно не станет слушать. Джемисон стонал очень похоже, но только на глубоких басовых нотах. Прежде чем что-то сказать, ему пришлось подождать, когда он встанет на ноги. Но тут меня опередили.

— Почему вы не убили этого идиота, Уилер? — спросила Зана злобным шепотом. — Он же хотел убить вас!

Я указал Джемисону на дверь ванной.

— Принеси мокрое полотенце!

— Зачем? — хрипло спросил Джемисон.

— Если не принесешь — убью! — рявкнул я.

Он медленно, превозмогая боль, захромал в сторону ванной, и прошло немало времени, прежде чем, наконец, вернулся с мокрым полотенцем. Я подошел к Диане, глубоко запустил пальцы в ее волосы, затем оттащил на середину комнаты и положил на спину. Ошеломленное лицо Джемисона красноречиво свидетельствовало, что, по его мнению, против его возлюбленной совершен еще один кощунственный поступок. Но мне не хотелось тратить время на разъяснения. Выхватив мокрое полотенце из его рук, я принялся энергично вытирать пораженные места голого тела Дианы. Когда закончил, длинные красные царапины под грудью и страшный синяк под пупком полностью исчезли.

— Что это? — Рот Джемисона несколько раз медленно открылся и закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег.

— Грим, — пояснил я. — Очень искусно сделанный, работа настоящего художника.

— Но зачем? — прохрипел он.

— Расскажи ему, — предложил я Зане.

К концу рассказа Заны о том, что произошло ранее в квартире, плечи Джемисона обвисли так же, как его усы.

— Извините, лейтенант, — пробормотал он. — Кажется, я повел себя как последний идиот! Представьте, поверил каждому ее слову!

— Накиньте на нее пальто и заберите ее отсюда, — приказал я. — Пока я не выкинул ее в окно.

— Сейчас вам помогу, — внезапно вмешалась Зана. — Больше не совершу ошибки и теперь уж не оставлю ее одну.

— Ей нужна серьезная врачебная помощь, — заметил я. — Кажется, мы уже говорили об этом.

— Видимо, наши отношения обречены на неудачу, Уилер. — Зана печально улыбнулась. — Пожалуй, сделаю еще одну попытку завтра вечером, но поверьте, если вы закроете дверь перед моим носом, все пойму. Окончательно!

— Только не берите с собой вашу милую подружку. Кто знает? Возможно, она прошлась по Южной Америке как черная чума!

Они вдвоем завернули Диану в пальто и вынесли из квартиры. Как только компания вышла на лестничную клетку, я тут же закрыл дверь и поспешил на кухню, чтобы чего-нибудь выпить. Но на полдороге меня остановил звонок в дверь. Пистолет Джемисона каким-то образом оказался в моей руке. Подумал: если эта карманная Венера намерена повторить свой трюк, то я просто прострелю ей голову и оставлю в коридоре, чтобы утром ее вымели вместе с мусором. Но за дверью стояла еще одна красотка с волосами цвета меда и счастливой улыбкой на лице. Она даже не заметила, как я неуклюже сунул пистолет в задний карман брюк.

— Только на минутку, Эл. Хочу рассказать вам, какой провела волшебный вечер. Грег совершенно неотразим. Красивый, обходительный, а как интеллигентен и сексуален! Не передать словами! — Аннабел тяжело вздохнула. — Чувствую, это начало фантастического романа. Готова просто петь от счастья!

— Дешевый пижон! — огрызнулся я.

— Эл! — Ее сказочные голубые глаза смотрели с упреком. — Я зашла к вам только из чувства сострадания, не могла не думать, как вам скучно и одиноко одному в пустой квартире, захотелось чуть-чуть украсить ваш вечер.

— Да-да, конечно! Проходите в гостиную и раздевайтесь.

— Все тот же мальчишка, Эл Уилер! — Аннабел взяла мою руку и слегка сжала ее. — Все-таки Грег прав, — сказала она прочувствованным голосом. — Человек — это не остров. Он никогда не бывает абсолютно одиноким. Слова относятся к вам, Эл.

— Иногда хочется побыть одному, — возразил я убежденно. — Сейчас как раз такой момент.

— Сегодня вечером Грег открыл мне совершенно новый мир, — продолжала верещать Аннабел. — Мир интеллекта!

Неужели даже не попытался залезть вам под юбку?

— Его интересует только моя душа!

— Ну а как вел себя Ровер?

— Ровер? Кто это?

— Его собака.

Она печально покачала головой.

— Вы ничего не понимаете в утонченных чувствах!

Я понимаю, что сейчас мне необходимо полное одиночество, — заявил я. — Спокойной ночи, Аннабел! — И осторожно закрыл дверь.

Глава 8

Я продрог от свежего утреннего холодка. Было не так уж рано, шел десятый час, но на этой стороне Лысой горы солнце появлялось только к вечеру. Начал уже прикидывать, не оказался ли простаком, поверив россказням Заны Уитни, но тут увидел хижину.

Она была в двадцати ярдах от меня и, судя по внешнему виду, находилась где-то в переходном периоде между упадком и полным коллапсом. Приоткрытая дверь держалась всего на одной ржавой петле. По-видимому, ближайшие признаки жизни находились лишь в долине, откуда я приехал. Больше всего не люблю, когда мои предположения не оправдываются. Буквально через минуту в дверном проеме показался мужчина и в непристойных выражениях предложил мне убираться.

Он был высок, худощав, с волчьим выражением лица, где-то около тридцати лет от роду. Голубые глаза смотрели остекленело, а в уголке рта скопилась слюна.

— Ты Макс? — спросил я.

— А кто спрашивает, черт возьми?

— Лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Коп? — Он сделал шаг вперед, споткнулся и чуть не упал лицом вниз. — Да! Видать, плохи твои дела, коли ты залез на эту проклятую гору, чтобы произвести облаву! Неужели в вашем городишке стало настолько чисто, что уже никто не курит травку?

— Мне нужна информация, — сказал я. — Вас тут было трое. Что случилось с Эдди и девушкой?

Он попытался вытереть губы рукой, но его так колотило, что с трудом нащупал собственный рот, и вдруг пожаловался:

— Срочно нужна доза. У нас было полно дури, но этот подонок Эдди, кажется, все вколол себе, пока я спал.

— Что случилось с девушкой?

— Исчезла несколько недель назад. Не помню точно когда. Слушай, у меня под кожей полно червей, они в любой момент выползут наружу. Срочно нужна доза!

На его лбу выступили крупные капли пота и покатились вниз по лицу. Он резко развернулся, нырнул в хижину. Я последовал за ним. В ноздри ударил кислый, прогорклый запах, переполнявший комнату. Обстановка была поистине спартанской: поломанный стол, пара стульев с прямыми спинками да две продавленные парусиновые койки. На одной из них лицом вниз лежал мужчина, его руки, свешиваясь, касались пола. Пустой рюкзак лежал на одном из стульев, а его содержимое было разбросано на столе.

— Мерзавец, никак не просыпается. — Голос Макса срывался на визг. — Куда же он его спрятал?

— Героин?

— Да, да! — ответил он нетерпеливо. — Я колюсь уже полгода, он мне теперь дороже матери. Если не уколюсь прямо сейчас, сойду с ума. — Склонившись над мужчиной, лежавшим лицом вниз, Макс схватил его за плечи и начал отчаянно трясти. — Просыпайся, несчастный сукин сын! Меня не проведешь, вшивый мерзавец! Думаешь, если ты припрятал героин, я его не найду?

Молчание, кажется, полностью вывело его из себя. Он попытался стащить приятеля с койки, но потерял равновесие, и оба рухнули на пол. Макс медленно поднялся на ноги, вполголоса бормоча ругательства, но второй мужчина остался лежать на спине. Его глаза не мигая смотрели в потолок, зрачки сузились до размера булавочных головок. Опустившись на колени, я взял его за кисть, но тут же понял, что пытаться нащупать пульс бесполезно. Мужчина был холоден как камень.

— Он мертв, — сказал я, поднимаясь с колен.

— Мертв? — с отчаянием в голосе переспросил Макс. — Не пытайся меня провести! Старина Эдди просто притворяется, чтобы не делиться со мной героином.

— Мертв, — огрызнулся я. — Вероятно, принял слишком большую дозу.

— Он не мог умереть! — Все тело Макса колотила дрожь. — Если он умер, то где же я достану наркоту? — Зажав во рту палец, Макс так сильно прикусил его, что на губах показалась кровь.

— Девушка, — отчаянно пытался выяснить я. — Откуда она тут появилась? Как долго пробыла с вами?

— Да иди ты к дьяволу со своей девушкой! — завопил он. — Старина Эдди загнулся, теперь просто не представляю, где достану наркоту. Ведь я не знаю ни одного торговца в этом проклятом городишке! — Макс снова укусил палец, застонал. — Ну, прямо чувствовал, что этим все кончится! Когда она исчезла, они престали нас снабжать. Этот идиот Эдди твердил все время, что наших запасов хватит на всю жизнь, девица нам больше не нужна. А мне она нужна. Она мне нужна сейчас! Прямо сейчас! Пока мы накачивали ее наркотиками и держали взаперти, они с лихвой снабжали нас, но в один прекрасный день приехали и увезли ее, а Эдди принял их за посланцев Бога только потому, что они нам оставили целую унцию неразведенного героина. Тоже мне, сделка века! Где теперь этот героин? — Он не сводил с меня умоляющих глаз. — Достань хотя бы одну дозу! Нервы на пределе, могу взорваться в любую секунду. Только одну дозу, коп! Я все тебе расскажу об этой девушке. Все, что хочешь! Все, все!

— Давай отвезу тебя в город, — предложил я. — Пойдешь в больницу. Они тебе…

— Пошел ты к черту со своей больницей, — завопил Макс. — Что они пропишут мне? Аспирин?

— Другого выхода нет.

— Вот здесь ты не прав! — заявил Макс внезапно совершенно нормальным голосом. — Просто в корне не прав!

И вдруг бросился бежать. Да так быстро и так неожиданно, что я совершенно растерялся. Когда выбрался из хижины, он уже был впереди меня на десять ярдов и мчался, как испуганный олень. Примерно в семидесяти ярдах отсюда проходило глубокое ущелье. Макс направился прямо туда, выкрикивая что-то нечленораздельное. Я тоже отчаянно закричал, но он или не слышал, или просто не хотел слышать. Во всяком случае, он совершенно отчетливо видел то, что ждет его впереди. Но так ни на секунду и не сбавил темпа, а просто прыгнул в пустое холодное пространство. Сверху мне не удалось его разглядеть.

Я медленно вернулся в хижину, обыскал ее. Труп Эдди лежал на полу, повсюду была разбросана заношенная одежда, больше я ничего не нашел. Пожалуй, это был не самый удачный день в моей жизни.

Спустившись в долину, я остановился у первого же магазина и позвонил в офис. Дежурный сержант совсем не обрадовался, выслушав мой рассказ о двух трупах, особенно когда узнал, что для извлечения Макса потребуется настоящая поисковая партия. Но мне было не до сочувствия ему, потому что я сам был расстроен еще больше.

К десяти тридцати я приехал в отель «Старлайт» и увидел за конторкой знакомого портье.

— О Боже! — воскликнул он, закатив глаза. — Как поживаете, лейтенант?

— Где Магнусон и Брайант?

— Кажется, вы поднимаетесь все выше, Уилер? Они снимают апартаменты на последнем этаже. — Портье улыбнулся, восхищенный собственным остроумием. — Придется о вас сообщить. Мы теперь обо всех сообщаем. Это новое правило. Мистер Магнусон и мистер Брайант, а также их сотрудники просто настаивают на этом!

— Ну, тогда сообщите обо мне, Чарли.

— Теперь меня зовут Руперт!

— А что же случилось с Чарли? — невинно спросил я.

— Такое имя принизило бы статус отеля, вы же понимаете! — Портье осторожно пригладил серебристые завитки прически. — Хотите, ваш статус тоже немного повышу? Скажем, объявлю, что вы не полицейский, а мусорщик или что-то в этом роде?

— По-моему, все ясно, — заявил я. — Вы и есть тот самый сумасшедший насильник, которого мы ловим всю неделю.

— Я?! — Он содрогнулся от одной мысли. — С женщинами? Да вы просто извращенец, лейтенант!

Терпеливо подождав, пока он доложит обо мне, я с удовольствием увидел выражение шока на его лице.

— Вас просят пройти, — хрипло сообщил он. — А я-то считал их людьми привилегированного класса!

Люди «привилегированного класса» выглядели как вполне достойные трудолюбивые президенты компании. Магнусон — высокий, худощавый, с густой седой шевелюрой. Брайант — толстый коротышка с лысым загорелым черепом. Оба приветствовали меня, усадили в роскошной гостиной апартаментов и поинтересовались, не хочу ли я выпить кофе или что-нибудь еще. Поблагодарив, я отказался, и какое-то время мы сидели молча, рассматривая друг друга.

— Вероятно, вы догадываетесь, зачем мы здесь, лейтенант? — наконец спросил Магнусон.

— Миссис Сидделл сказала мне.

Он поморщился.

— Мы оказались в трудном положении.

— Она не дает нам выбора, — добавил Брайант. — Конечно, ужасно, что ее дочь убили, но мы здесь ни при чем. — Он неторопливо раскурил большую толстую сигару, осторожно помахал в воздухе спичкой, чтобы погасить ее. — А как продвигается ваше расследование, лейтенант?

— Медленно, — ответил я.

— У нас не так уж много времени, — неопределенно улыбнулся Магнусон. — Видимо, миссис Сидделл сказала вам об этом?

— Слышал, она дала вам сорок восемь часов, начиная с прошлой полуночи, — ответил я. — Если к тому времени вы не найдете убийцу ее дочери, она начнет говорить.

— Мы согласны помочь, — вмешался Брайант. — Но Элизабет или очень храбра, или по-настоящему глупа, предъявляя нам ультиматум.

— Потому что вы не можете позволить, чтобы она заговорила? — спросил я рассудительным тоном.

— У вас приятный городок, лейтенант, — нервно сказал он. — Очень приятный, такой мирный. Теперь понятно, почему Стю Уитни проводит здесь так много времени, — снимает напряжение, накопленное в Лос-Анджелесе. Насколько я понимаю, у вас сейчас на руках два убийства, и, видимо, вы не хотите, чтобы кровь лилась дальше…

— Давайте прекратим ходить вокруг да около, — негромко предложил Магнусон. — У нас с вами частная беседа, лейтенант. Здесь нас трое, без всяких свидетелей. Никто из нас, включая Стю Уитни, не может позволить миссис Сидделл заговорить. Но если она случайно окажется убитой, мы здесь, конечно, будем ни при чем.

— Миссис Сидделл совершенно уверена, что останется в живых, — возразил я. — Пока с нею рядом Дэн Конелли.

— Ну, теперь вам понятно, о чем я говорю? — Магнусон широко развел руками. — Речь идет не просто об одном убийстве. Это будет самая настоящая кровавая бойня!

— Как жаль, — добавил Брайант печально. — Видимо, это будет означать ваш конец и конец вашего шерифа, как там его зовут?

— Лейверс, — подсказал Магнусон.

— Лейверс, — повторил Брайант. — Стю говорит, что он очень симпатичный парень.

— Расскажите мне о Луисе Фредо, — попросил я.

— Мелкий хулиган, — решительно отрезал Брайант.

— Согласен, — подтвердил Магнусон. — Видимо, какой-то сообразительный парень нанял его, втянул в это дело. Сам Фредо не мог бы до этого додуматься.

— И это все?

Брайант пожал плечами.

— Если мы узнаем больше, то сообщим вам, лейтенант. Мы очень хотим, чтобы вы нашли убийцу дочери миссис Сидделл, и как можно скорее. Кажется, ясно дали это понять.

— Предположим, убийцу не удастся найти и вы не сможете закрыть ей рот. Что тогда?

Они посмотрели друг на друга, потом на меня. На какой-то момент под внешним лоском проступили их истинные лица.

— Тогда нам конец, — спокойно констатировал Магнусон. — И мне, и моему другу Гарри, и Стю Уитни.

— Кому выгодно уничтожить всех троих?

— Никому. — Он жестко посмотрел на меня. — Никто из нас не мог убить ее дочь. Но если она заговорит, мы все трое пропали.

— Так ли? — Мне хотелось их как-то расшевелить. — Все трое в одной упряжке?

— Значит, вот как вы смотрите на это дело, лейтенант? — тихо пробормотал Брайант.

— Вполне возможно. Окружной прокурор не смог заставить ее заговорить в то время. Все годы в тюрьме она твердо держалась. Ее единственным слабым местом была дочь. Правильно?

Брайант глубоко затянулся сигарой, сделал выдох, наблюдая, как синее облако дыма поднималось к потолку. Длинные пальцы правой руки Магнусона выбивали бесшумную дробь по колену.

— Все это было так давно! — произнес Брайант.

— Годы катятся, ты успокаиваешься, начинаешь забывать, — прошептал Магнусон.

— Но надо помнить — он был ее отцом, — подсказал Брайант.

— Какой же отец убьет свою дочь?! — Магнусон покачал головой, словно отбрасывая эту мысль.

— Стю знает, что именно так она и подумает. — Брайант почти застенчиво улыбнулся. — Это некрасиво, но, признайся, чертовски умно!

— Поэтому если она заговорит, то не станет упоминать Уитни, — заключил Магнусон. — Только нас.

— Здесь нужен наемник, — заявил Брайант с внезапной решимостью. — Кто-то, кто взял на себя убийство за деньги.

— И это должен быть тупой, самоуверенный исполнитель, — согласился Магнусон.

— Вроде Луиса Фредо.

— Может быть, Стю всегда искал в Пайн-Сити нечто большее, чем просто отдых? — Брайант снова пыхнул сигарой. — Пожалуй, надо подумать над этим, Фред.

— Я скажу ребятам, чтобы они приступили к делу немедленно, — ответил Магнусон. — Спасибо, лейтенант.

— Да, конечно, спасибо, — великодушно поддержал его Брайант. — Приятно было познакомиться с вами, лейтенант.

— Это всего лишь идея, — напомнил я. — Могу оказаться полностью не прав.

— Пусть это вас не волнует, — попытался успокоить меня Брайант, широко улыбаясь. — Если честно, то такая мысль уже приходила нам в голову. Просто было очень интересно получить подтверждение с вашей стороны. Но если вы ошиблись, мы вам сообщим.

— Это уж точно, — подтвердил Магнусон. — Счастливо, лейтенант!

Глава 9

Свитер и узкие брюки были другого цвета, а больше ничего не изменилось, разве только кожа на лице слегка натянулась.

— Вы видели Брайанта и Магнусона, лейтенант? — спросила миссис Сидделл, как только мы вошли в гостиную.

— Я был у них всего полчаса назад. Реагировали так же, как и Уитни.

— Они убьют меня скорее, чем позволят заговорить. — Она нервно улыбнулась. — Но пока Дэн со мной, им это не удастся!

— А где он сейчас?

— Спит еще, он «сова» — вечером не уложишь в постель, а утром не поднимешь. Обычно я не мешаю ему спать до полудня.

— Вы по-прежнему отказываетесь от полицейской охраны?

— Не сочтите за грубость, лейтенант, но Дэн стоит пары дюжин плоскостопных полицейских, болтающихся вокруг дома. — Элизабет пожала плечами. — Надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы задать мне этот вопрос еще раз?

— Нет, — подтвердил я. — Ваша дочь жила с парой наркоманов в хижине на Лысой горе еще две недели назад.

— Вы говорили с ними?

— С одним из них. Второй умер до того, как я там появился.

— Но вы поговорили с тем, живым?

— Увы, недолго. Он ничего не соображал от желания уколоться, поэтому беседа была невразумительной. А вскоре дошел до такого состояния, что счел за лучшее броситься со скалы в пропасть. Сейчас как раз разыскивают его тело.

— Вы сказали, что Кэрол тоже была наркоманкой?

— Возможно, не по собственной воле. Тот, которого я застал в живых, — Макс, сказал, что их щедро снабжали героином с условием, чтобы они непрерывно кололи девушку.

— Кто давал им героин?

— Он не успел о них рассказать.

— Сколько сейчас времени?

Я посмотрел на часы.

— Одиннадцать тридцать.

— Мне нужно выпить. — Она развернулась и направилась к бару. — Хотите присоединиться, лейтенант?

— Не сейчас, — ответил я.

Сделав себе коктейль, миссис Сидделл снова повернулась ко мне.

— Так вы говорите, кто-то превратил Кэрол в наркоманку против ее воли?

— Если только Макс не врал. Но вряд ли он мог врать в том состоянии.

— Кому понадобилось так поступать с ней?

— Не знаю. Есть предположение, но не хотелось бы о нем говорить.

Ее рот исказила ироническая гримаса.

— Уж не боитесь ли вы шокировать меня, лейтенант? После всего, что случилось.

— Предположим, для них это был вопрос времени, — изрек я туманно. — Предположим, вы хотите спрятать кого-то на время, пока не наступит момент использовать его для определенной цели…

— Тогда вы сажаете человека на иглу и держите его в таком состоянии, — договорила женщина за меня сухим и ломким голосом. — Даже если жертва захочет уйти, уже не сможет. Где еще она достанет героин?

— Я сказал, мне это не нравится…

— Потом приходит время использовать жертву для определенной цели. — Она сделала быстрый глоток. — Тогда наматывают медную проволоку вокруг ее шеи и душат.

— Кто бы эти люди ни были, они забрали вашу дочь около двух недель назад, — сообщил я. — Оставили наркоманам унцию неразведенного героина — таким образом рассчитались. Приятель Макса умер от передозировки, а сам Макс не выдержал выхода из наркотического дурмана.

— И покончил с собой. Как чертовски ловко все получилось!

— В хижине ничего нет, кроме одежды, — добавил я. — Мы проверим отпечатки пальцев, но, даже если повезет и найдем что-то, вряд ли это серьезно поможет.

— У вас есть предположение, кто это мог сделать, лейтенант?

— Сначала нужно понять, почему это было сделано. А вы не очень-то мне помогаете, миссис Сидделл.

— Думаете, не хочу вам помочь? — резко спросила она. — Да я не сплю ночами, размышляя, кто же меня так ненавидит, что убил мою дочь и подбросил ее труп.

В холле раздались шаги, через пару секунд в комнату вошел Дэн Конелли. Он был одет в спортивную форму, все детали которой были подобраны с отменным вкусом. С вежливой улыбкой посмотрел на меня, потом на миссис Сидделл.

— Услышал голоса, — пояснил он. — Лейтенант пришел с визитом вежливости или у вас конфиденциальная беседа?

— Не скромничайте, — отреагировала миссис Сидделл. — У лейтенанта новая информация о Кэрол. Пожалуйста, расскажите ему подробности, лейтенант.

Я быстро пересказал основные моменты о Максе, Эдди и хижине на Лысой горе. Конелли внимательно выслушал до конца, и в глубине его мертвых глаз вспыхнул какой-то непонятный огонек.

— Откуда такие садистские наклонности, лейтенант? — прошипел он неожиданно. — Вам не достаточно тех мук, через которые Элизабет пришлось пройти? Нет, вам нужно прийти и разбередить рану!

— Вчера познакомился с вашей сестрой, — прервал я его. — У нее просто ужасный темперамент. Вы знаете об этом?

— Сестра? — удивилась миссис Сидделл. — Не знала, что у тебя есть сестра, Дэн.

— Диана, — подтвердил он. — Она на двадцать лет моложе меня. Смешно, не правда ли?

— Где же вы познакомились с сестрой Дэна, лейтенант? — поинтересовалась миссис Сидделл.

— В доме Уитни. Диана и дочь Уитни еще с колледжа вот такие друзья. — Я скрестил пальцы, чтобы показать их близость.

— Как странно! — заметила Элизабет ледяным тоном. — Ты стеснялся рассказать мне о своей сестре, Дэн?

Он небрежно пожал плечами.

— По правде говоря, редко с ней вижусь. Последний раз встречался год назад. Я снабжаю ее деньгами, а в остальном каждый идет своим путем.

— Ты не знал, что она остановилась в доме Уитни? — задала вопрос миссис Сидделл.

— Нет, — решительно ответил он.

— Но тынаверняка знал, что твоя сестра и его дочь дружат еще со времен колледжа?

— Да. — Конелли кивнул. — Видишь ли, с Дианой всегда масса проблем. Я ее единственный родственник, и мне не хотелось посвящать ее в свои дела. Знал, что у Уитни есть дочь примерно того же возраста, что и она, поэтому спросил его совета, куда послать мою сестру на учебу. Он предложил отправить ее в тот же колледж, где учится его дочь. Я так и поступил. Вот и весь рассказ.

— Понятно. — Однако выражение лица миссис Сидделл говорило совершенно обратное.

— Вы слишком много болтаете, лейтенант, — тихо произнес Конелли. — Слишком много!

— А все потому, что у меня слишком много вопросов, — пояснил я. — Вот, например, предположим, Уитни, Брайант, Магнусон и их сообщники внезапно исчезнут со сцены. Где тогда окажетесь вы?

— Что?! — У него отвисла челюсть.

— По-моему, действительно интересный вопрос, — поддержала меня миссис Сидделл. — Правда, я отошла от дел, но всегда считала, что теперь, когда они все стали респектабельными джентльменами, им нужен кто-то, кто бы приглядывал за бизнесом, обеспечивал, чтобы все шло гладко. Полагала, этим занимаешься ты, Дэн.

— Да. — Он медленно провел тыльной стороной ладони по губам. — Кажется, так оно и есть.

— Теперь, когда мы установили этот факт, — продолжила она язвительным тоном, — может быть, ты ответишь на вопрос лейтенанта?

— Короче говоря, ты думаешь так же, как лейтенант, Элизабет? — спросил в свою очередь Конелли.

— Не пытайся сбить меня с толку, Дэн, — строго сказала она. — Ну хорошо! Объясните нам ход ваших мыслей, лейтенант, чтобы Дэн мог дать прямой ответ.

— Они хотели, чтобы вы молчали, — пояснил я. — И вы молчали. Они были очень благодарны вам за это и заплатили за годы, проведенные вами в тюрьме. Потом все закончилось. Но если кто-то решил, что времена переменились и теперь нужно, чтобы вы заговорили, как он поступит в таком случае? У вас только одна уязвимая точка — ваша дочь. Не говорите мне, что ее можно было бы похитить, потому что это слишком сложно и рискованно. Поэтому ее убили, а труп бросили в вашем дворе. Точно знали, какова будет ваша реакция. Были уверены, что только такой чудовищный акт может принудить вас забыть о преданности, встать на путь мщения. Очевидно, кто-то получит колоссальную выгоду, заставив вас заговорить. Кто же это? Может быть, Конелли?

— Спасибо, лейтенант, — поблагодарила она. — Тебе понятен вопрос, Дэн?

— Да. — Он снова провел тыльной стороной кисти по губам. — Если вы и все остальные исчезнут, я окажусь в труднейшем положении. Поднимется дикая газетная шумиха! Окружной прокурор объявит очередную охоту на ведьм, и все начнут разбегаться, как крысы с тонущего корабля. Никто даже не захочет признаться, что был знаком со мной. Если все это произойдет, я должен буду исчезнуть из Лос-Анджелеса. — Он посмотрел прямо в глаза миссис Сидделл. — Не хотел говорить об этом, Элизабет, потому что не желаю оказывать на тебя никакого давления. Я в слишком большом долгу перед тобой, но, если ты заговоришь, мне останется только бежать. Буду бежать, пока не достигну Мексико-Сити, а может, побегу еще дальше на юг!

— Думаю, ты ответил на вопрос лейтенанта, — решила миссис Сидделл после долгой паузы. — Хочу извиниться перед тобой, Дэн.

— Тебе не за что извиняться, — ответил он тихо.

— Ну а остальные? — спросил я. — Уитни, Брайант и так далее. Что вы можете сказать о них?

— Не вижу смысла, — ответил Конелли. — У них есть все, чего только можно желать. И даже больше. Если начать раскачивать лодку, все окажутся в воде.

— Дэн прав. — Миссис Сидделл допила бокал и поставила его на стойку бара. — Боюсь, лейтенант, вам придется начать разрабатывать другую версию.

— Преступление было спланировано, — возразил я. — Вашу дочь убили не в приступе какого-то эмоционального шока. Это было жестокое, хладнокровное убийство, и если его совершили не для того, чтобы заставить вас говорить, то тогда зачем?

— Вы же лучший полицейский в этом дрянном городишке! — усмехнулся Конелли. — Вот и разбирайтесь!

— Осталось всего тридцать шесть часов до истечения срока ультиматума миссис Сидделл, — огрызнулся я в ответ. — Уитни, Брайант, Магнусон и их подручные сделают все, чтобы убить миссис Сидделл до его окончания.

— И пальцем не пошевельнут до завтрашнего вечера! — уверенно заявил он. — Пока надеются, что кто-то все же найдет убийцу, может быть, даже вы.

— Ну, спасибо! — усмехнулся я.

— Держите нас в курсе, лейтенант. — По тону миссис Сидделл стало понятно, что мне пора уходить.

— Если никого не найду, то пришлю вам цветы, — сказал я на прощанье.

Конелли догнал меня на крыльце и остановил, схватив за руку.

— Не уходите таким рассерженным, лейтенант, — произнес он добродушно. — Вы должны понять чувства Элизабет. Мне тоже пришлось нелегко, когда вы вдруг заявили, что, возможно, я убил ее дочь.

— Не сержусь, просто расстроен. А с чего это вас вдруг стало беспокоить мое самочувствие? — поинтересовался я, осторожно высвобождая руку.

— Я хотел спросить о Диане, — ответил он. — Как я уже говорил вам, очень давно ее не видел.

— У нее все в порядке.

— Но вы почему-то упомянули ее скверный темперамент…

— Просто ей не понравилась одна моя фраза. Вот она и кинулась на меня с кухонным ножом. По словам Заны Уитни, такое с ней случается уже не первый раз. Но они очень близки, Зана знает, как с ней обращаться в подобных случаях.

— И что же она с ней сделала на этот раз?

— Вырубила приемом каратэ.

Конелли стиснул зубы.

— И вы говорите, она знает, как с ней обращаться?! Приемами каратэ?!

— Это тоже выход.

— Что же такое происходит с Дианой, черт возьми? Думаете, она не в своем уме?

— Мне кажется, ей нужна медицинская помощь. Но сама она и не подумает обратиться к врачу. Кому-то необходимо на этом серьезно настоять.

— Мне, например?

— Кому же еще?

— Займусь ею, как только покончу с этим делом, — пообещал он. — А сейчас не могу оставить Элизабет даже на пять минут.

Я подколол его.

— Совсем недавно вы уверяли, что ничего не случится до завтрашнего вечера.

— Это было сказано для Элизабет, — пояснил Конелли, — чтобы успокоить ее. Сейчас они все трое выжидают в надежде, что кто-то другой начнет первым.

Но вскоре сообразят, что ни один из них не пойдет на это дело в одиночку. Тогда поймут, что надо объединяться. Хочу попытаться им помешать.

— Я им уже помешал.

— Да? — В его мертвых глазах ничего не отразилось. — Каким образом?

— Не важно. Вы им мешайте по-своему, я — по-своему.

— Не суйтесь в это дело, лейтенант! Сделать вы ничего не можете, будете только мешаться под ногами. — В его голосе звучала угроза.

— Вы же сами предлагали, чтобы каждый работал на своей стороне улицы.

— Однако недавно вы вдруг полезли на мою сторону. Грязный сукин сын! Из-за тебя Элизабет чуть было не поверила, что я убил ее дочь.

— Хотите сказать, что не убивали?

— Не лезь, куда тебя не просят! — рявкнул он. — Один мой звонок в Лос-Анджелес, и ты — труп.

— Вполне возможно, — согласился я. — У вас задачка потруднее — уберечь миссис Сидделл. Не так ли?

Глава 10

Я пообедал, не заметив вкуса пищи. Когда покончил со второй чашкой кофе, было уже далеко за полдень. По идее, надо было бы вернуться в офис, но интуиция подсказывала послать это намерение ко всем чертям. В результате еще одной ссоры с Лейверсом я мог снова оказаться в городском отделе по расследованию убийств, а Лейверс — в ближайшей психушке. Поэтому позвонил Эду Сэнджеру из уличного телефона-автомата. Его голос, как мне показалось, звучал странно.

— Вы еще не виделись с шерифом, лейтенант?

— Нет.

— И не вздумайте! — произнес он твердо. — И держитесь подальше от дока Мэрфи. Они оба жаждут вашей крови после того, как вы выдали на-гора еще пару трупов.

— Но один из них умер от чрезмерной дозы наркотиков. Второй покончил с собой.

— Да, да! Верю! — произнес Сэнджер успокоительным тоном. — Но, по мнению шерифа, дела уже дошли до того, что люди, просто взглянув на вас, отбрасывают коньки.

— Старый дурак выжил из ума.

— У доктора Мэрфи другая теория. — Эд осторожно откашлялся. — Считает, что вас толкает на убийства ненависть к нему. Хотите сделать так, чтобы он не успевал вскрывать трупы.

— Достали тело парня, который бросился в пропасть с Лысой горы?

— Это совсем другая история! — жизнерадостно воскликнул Сэнджер. — Все участники поисковой группы просто возненавидели вас. Почти три часа искали труп. Его заклинило между ветвями высокой сосны в сорока футах от земли. Голова была почти оторвана от туловища. Вы не пробовали подыскать себе другую работу, лейтенант? Ну, например, могильщика?

— Хватит! — огрызнулся я. — У меня и так настроение не из лучших. Из ФБР прислали отпечатки?

— Конечно! Уже думал, вы никогда о них не спросите. Это мелкий хулиган Луис Фредо, из Лос-Анджелеса. У него три небольшие отсидки и пара крупных обвинений, которые не удалось доказать.

— Что-нибудь еще?

— Пока нет. Может, мне больше повезет с вашим следующим трупом?

Повесив трубку, я вернулся к машине и через полчаса уже был около дома на Санрайз-Драйв. Особняк имел настолько мирную внешность, что ему хотелось позавидовать. Надо же, вот так целый день ничего не делать, просто стоять на солнцепеке и смотреть, как цветет кустарник.

Зана Уитни открыла дверь, взглянула на меня и тихо застонала.

— Знаю, — сказал я. — Если вам это поможет, то признаюсь, что чувствую себя не лучше.

— Если вы к старому доброму папочке, то вам не повезло, — сообщила она. — Он отправился поболтать с парой старых друзей в отель «Старлайт». Так, по крайней мере, мне сказал. Но выглядел очень обеспокоенным, может, они вовсе и не друзья?

— Мне нужен героический защитник изнасилованных женщин.

— Эрл Джемисон? Он около бассейна вместе с Дианой, во всяком случае, был там. Конечно, они уже могли уединиться в одной из комнат, но я бы на вашем месте сначала посмотрела у бассейна. Кажется, пыл Эрла значительно охладел с прошлой ночи.

— А как себя чувствует прелестная Диана?

— Притихла. — Зана покусала нижнюю губку. — Должна признаться, она здорово удивила меня вчера вечером в вашей квартире. Тут есть над чем подумать. Может, Диана согласится на визит к доктору, если я найду правильный подход.

— Стоит попробовать. Вам нечего терять, кроме собственной жизни.

— Вы не просто коп, Уилер! — воскликнула она. — Вы циничный коп, а это самый худший сорт!

Зана пропустила меня в дом, сделав изысканный приглашающий жест. Я прошел мимо нее в поисках выхода к бассейну. Он представлял собой сверкающее голубое чудовище в форме гигантской цифры восемь. Рядом растянулась парочка. Подойдя ближе, я не отказал себе в удовольствии полюбоваться Дианой. Она лежала на животе абсолютно голая, а на ее круглой попке выделялись две очень симпатичные ямочки. Рядом с ней Эрл Джемисон с озабоченной физиономией и в безвкусных плавках выглядел совершенно неуместно.

— Опять лейтенант, дорогая, — сказал он хриплым от смущения голосом.

— Я все еще готова убить его, — заявила она глухо, не поднимая головы, лежащей на скрещенных руках. — Просто размышляю над самым надежным способом.

— Могли бы помолчать! — остановил я ее. — Ваша попка сама говорит со мной на своем очаровательном языке.

— Теперь убедился? — все тем же глухим голосом Диана обратилась к Джемисону. — Под внешностью легавого скрывается сексуальный маньяк!

— Да заткнись ты, наконец! — сердито бросил он. — Из-за твоих идиотских штучек меня вчера чуть не убили!

— Забудем о прошлой ночи, — вмешался я. — Поговорим о вашем канале поставки наркотиков.

— Поставки наркотиков? — Его глаза приобрели удивленное выражение.

— На Лысой горе, — терпеливо подсказал я. — Вы ведь не забыли ваших троих друзей — Макса, Эдди и девушку?

— Черт возьми, не понимаю, о чем идет речь!

— Хватит упираться! — возмутился я. — Диана хотела травки, велела вам найти поставщика. Через пару дней вы его нашли, но тут она заболела, вы туда ездили вдвоем с Заной.

Джемисон погладил дрожащим указательным пальцем висячие усы.

— Хотите пришить мне дело, лейтенант?

— Если бы хотел пришить дело, то арестовал бы за попытку убийства вчера ночью!

— Да расскажи ты ему! — Диана перекатилась на спину и села. — Расскажи ему все, Эрл. Тогда он наконец уберется отсюда и оставит нас в покое.

— Сначала я искал в барах, в центре города, — объяснил Джемисон. — Вы понимаете в каких? В конце концов один парень подсказал, что травку можно купить на Лысой горе. Мы поехали туда с Заной и купили травку. — Он неловко пожал плечами. — Вот и все, лейтенант.

— Какой парень? В каком баре?

— Не помню. — Джемисон натянуто улыбнулся. — Знаете, как это бывает, когда часами ищешь и не находишь? Это просто был еще один парень.

— Девушку звали Кэрол Сидделл, — сказал я. — Это была та девушка, которую потом убили.

Диана глубоко вздохнула, ее маленькая грудь поднялась почти на полдюйма.

— Вы точно знаете?

— Точно.

— Ну надо же! — Она растянуто зевнула. — Возможно, они же ее и убили. Почему вы их не расспросили?

Я с трудом подавил желание схватить ее за горло и задушить.

— Вы только однажды встречались с ними? — задал я вопрос Джемисону.

— Конечно, — кивнул он.

— По-моему, я уже говорила вам, наркотик был ужасный, — вмешалась Диана. — Явно китайский.

— Помню, — подтвердил я. — Кстати, ваш брат интересовался вами.

Ее темно-карие глаза широко-широко раскрылись.

— Кто?

— Ваш брат. Вы что, его не помните?

— Дэн? — Она сжала зубы, и ее рот превратился в тонкую линию. — Где вы видели Дэна, черт побери?

— Он остановился в доме своей старой подруги, миссис Сидделл.

— Сообщили ему, что я здесь?

— Почему бы нет? Он хочет встретиться с вами через пару дней.

— Что он делает здесь, в Пайн-Сити?

— Пытается сохранить жизнь миссис Сидделл. Это ее дочь убили.

— Я не хочу встречаться с Дэном! — Диана вскочила на ноги и свирепо уставилась на Джемисона. — Ты понял, Эрл? Не хочу его видеть! Если он появится, попытайся его спровадить.

— Хорошо, — сказал он. — Только успокойся.

— Я серьезно, Эрл. Не хочу его видеть! — В ее глазах засверкали искорки ярости. — Больше не хочу видеть! Никогда!

— Ну хорошо, — устало произнес Джемисон. — Прекрасно тебя понял, поэтому можешь заткнуться.

Он произнес не те слова и выбрал для них не то время. Из глубины ее горла послышался сдавленный гортанный звук, в следующий миг Диана внезапно и резко ударила его правым коленом в пах. Джемисон вскрикнул, присел от боли, а она тут же вцепилась ногтями в его лицо, оставляя на нем красные полосы. Нужно было что-то предпринимать, так как парень явно не мог обороняться. Я схватил ее двумя руками сзади поперек талии, оторвал от земли и бросил как можно дальше от себя. Диана успела издать отчаянный вопль, прежде чем коснулась воды и исчезла под ее поверхностью.

— Она умеет плавать? — спросил я Джемисона.

— Какая, к черту, разница! — простонал он.

Ответ меня вполне устроил. Я вошел в дом и столкнулся с Заной Уитни, выходившей из гостиной. Она неопределенно улыбнулась, продолжая идти на несколько шагов впереди, чем приятно меня удивила, поскольку получилось так, будто горничная сопровождает гостя, но тут прозвенел дверной звонок, очевидно во второй раз.

— Что ты раззвонился, как на пожаре? — заворчала она, открывая дверь.

В холл быстро вошел Стюарт Уитни, с треском захлопнув за собою дверь. Сквозь загар на его лице проступил болезненно-серый оттенок. Он прислонился спиной к стене, достал носовой платок и осторожно вытер лицо.

— Мой милый папочка! — Зана рассматривала его с ленивым любопытством. — Что случилось? Ты заболел?

— Налей мне выпить, — хрипло попросил отец. — Бренди, и не разбавляй.

— Не знала, что ты алкоголик. — Она не торопясь удалилась, демонстративно покачивая бедрами под тонкой хлопчатобумажной юбкой. — А вы, лейтенант? — спросила через плечо. — Составите компанию алкоголику?

— Нет, спасибо, — ответил я.

Уитни повернул голову и взглянул на меня так, будто только теперь обнаружил мое присутствие.

— Что вы здесь делаете, лейтенант?

— Просто зашел. Как раз собираюсь уходить.

— Нашли убийцу?

— Нет еще.

Зана вернулась с выпивкой удивительно быстро, так что стало понятно: наш разговор интересовал ее гораздо больше, чем она хотела показать. Уитни почти вырвал из ее рук бокал и тут же выпил половину.

— Мерзавец! — завопил он неожиданно. — Вы меня подставили!

— Я вас подставил, мистер Уитни?

— Черт побери, вы прекрасно знаете, о чем у меня шел разговор с Брайантом и Магнусоном! — Он бросил на меня убийственный взгляд. — Вы сказали им, что это я убил девушку!

— Свою собственную дочь? — Лицо Заны было совершенно спокойно. — Как можно было до такого додуматься, лейтенант?

— И не думал, — честно ответил я. — Только предположил, что у миссис Сидделл всего лишь одно уязвимое место — ее дочь. Остальное они сами домыслили.

— Они решили, что ты убил свою собственную дочь, чтобы избавиться от партнеров? — Зана внезапно хихикнула. — Но это же просто смешно!

— Тебе смешно? — огрызнулся Уитни. — А они чуть не разорвали меня на куски в своем роскошном номерке. И знаешь, какое приняли решение? Если за двадцать четыре часа не найдется убийца Кэрол, то они будут считать, что это я ее прикончил!

— И что тогда? — спросила она.

— Хочешь знать во всех подробностях? — Он допил бокал и помотал головой. — Что же мне делать, черт побери?!

— Пожалуй, самое время еще раз съездить в Европу, — подсказал я.

— Еще раз в Европу? Да я там отродясь не бывал!

— А мне довелось слышать совсем другую историю.

— Я вам солгала, — спокойно произнесла Зана, выдержав мой выразительный взгляд. — Ужасно люблю приврать, лейтенант. Пора бы вам знать об этом!

— Так что мы теперь прикованы к одной галере, лейтенант. — Уитни изо всех сил попытался изобразить товарищескую улыбку, но из этого ничего не получилось. — Если вы не найдете убийцу, причем очень быстро, значит, меня убьют вместе с Элизабет Сидделл!

— Прежде чем убить миссис Сидделл, им придется пройти мимо Конелли, — возразил я. — И по-видимому, мимо Джемисона, прежде чем убить вас.

— Поверьте, лейтенант, так и сделают, и без особого труда! — Он снова вытер лицо носовым платком. — Вы уверены, что Фредо не убивал Кэрол?

— Уверен. Но даже если и он убил, это ничего не меняет. Фредо кто-то нанял.

— Пожалуй, вы правы. — Уитни снова помотал головой. — Знаете, какое-то время мне просто не верилось, что можно выйти живым из их номера. Вот послал Господь партнеров! Мы столько лет проработали вместе, а теперь они готовы убить меня!

— Тебе надо принять еще стаканчик, дорогой папочка, — попыталась утешить его Зана. — Выпей и постарайся не переживать!

— Да, ты права! — решительно поддержал он ее. — Где Джемисон?

— Около бассейна.

— Мне нужно поговорить с ним. Пора ему начать отрабатывать красивую жизнь в нашем доме!

Сделав вид, что меня больше не существует, Уитни направился в гостиную.

— Бедный старый папочка! — тихо произнесла Зана. — Но будет ли его дочь горевать, когда его не станет, — вот в чем вопрос.

— Неужели вы его настолько ненавидите? — удивился я.

Она быстро утвердительно кивнула.

— Конечно! За то, что он скрывал от меня, кем был на самом деле, за то, что заставил жить во лжи и верить в нее все эти годы! За то, что предал миссис Сидделл, которая так и не сдалась, отсидев очень долго в тюрьме, но самое главное, за то, что он бросил свою дочь Кэрол. Если бросил ее, то может бросить и меня в любое время. Чудесная перспектива!

— Я почти вам поверил, но тут же вспомнил, что вы любительница приврать.

Она улыбнулась.

— Как там Диана?

— Все так же.

Улыбка застыла на ее лице.

— Неужели опять?

— На этот раз жертвой стал Джемисон. В нужный момент не сумел проявить сочувствие.

— И что случилось?

— Она задала ему взбучку.

— Я спрашиваю про Диану!

— Пришлось швырнуть ее в бассейн. В создавшейся ситуации это был наилучший выход.

— Не знала, что Диана умеет плавать. — Зана закусила нижнюю губку.

— Тоже не знал, — произнес я, наблюдая, как она в ураганном темпе бросилась к бассейну.

Глава 11

Дэн Конелли открыл мне дверь с выражением на лице, которое никак нельзя было назвать приветливым, и рыкнул:

— Какого черта вам здесь нужно?

— Поговорить с миссис Сидделл. — И я прошел мимо него через холл в богато обставленную гостиную.

Миссис Сидделл стояла у бара с бокалом в руке. На ее лице никак не отразилось мое появление — оно, как обычно, осталось непроницаемой маской. Впервые мне пришла в голову мысль, что ведь никому не известно, что на самом деле скрывается за ней. Какие думы, планы, намерения?

— Уже вернулись, лейтенант? — Ее голос был сух. — Есть какие-нибудь потрясающие новости?

— Пара дополнительных вопросов, миссис Сидделл.

— Если хочешь, могу вышвырнуть отсюда этого подонка, — предложил Конелли из-за моей спины.

— Лейтенант просто делает свою работу, — сказала она. — Или, по крайней мере, пытается.

— Один вопрос о газетных вырезках, которые прислали вашей дочери. Вы сами их видели?

— О да! Кэрол долго размахивала ими перед моим носом, потом бросила их мне в лицо.

— Это были оригинальные газетные вырезки?

— Что вы имеете в виду?

— Газетным вырезкам того времени должно быть около четырнадцати лет, плюс-минус один год, — пояснил я. — Газетная бумага быстро стареет: становится желтой, хрупкой.

— Вы что, совсем свихнулись? — возмутился Конелли.

— Заткнитесь! — бросил я. — Это очень важно, миссис Сидделл, попытайтесь вспомнить.

— Они определенно не были желтыми, — медленно ответила она. — Это я помню точно. Надо же, теперь даже вспоминаю, что на ощупь вырезки не были похожи на газеты. Скорее, как фотобумага, если в этом есть какой-то смысл.

— Конечно, есть смысл, — подтвердил я. — Это были фотокопии.

— Что вы пытаетесь доказать, черт возьми? — вмешался опять Конелли.

— Тот, кто прислал их, должен был иметь оригиналы, чтобы сделать с них копии, — терпеливо разъяснил я. — Конечно, вырезки можно было достать через справочные отделы различных газет, но это маловероятно. Скорее всего, копии сняли с чьей-то частной коллекции. Миссис Сидделл, у вас есть оригинальные вырезки?

— Нет. — Холодная улыбка на мгновение осветила ее лицо. — В то время мне было не до коллекционирования.

Я повернулся и посмотрел на Конелли.

— А у вас?

Его мертвые глаза засветились.

— Хотите сказать, что я послал эти вырезки дочери Элизабет?

— Нет, только спрашиваю, сохранились ли у вас вырезки со времен процесса над миссис Сидделл?

— Да, — ответил он явно без желания. — Сохранились. Ну и что?

— Ясно одно: кто-то нашел старые вырезки, сделал с них копии и послал Кэрол. Наверняка вырезки сохранились не только у вас. Они могут быть также у Магнусона, Брайанта и Уитни. А почему вы храните их до сих пор?

Он пожал плечами.

— Простая сентиментальность.

Тут у меня мелькнула догадка.

— В них упоминается ваше имя?

Он слегка покраснел.

— Не часто, но встречается. Репортеры вели себя как настоящие стервятники.

— Не пойму, почему это так важно, лейтенант? — поинтересовалась миссис Сидделл.

— Может, и не очень важно, — задумчиво ответил я.

— Есть еще вопросы? — прошипел Конелли.

— Разумеется. Как вы считаете, миссис Сидделл, мог Стюарт Уитни убить Кэрол?

— Свою собственную дочь? — шепотом спросила она.

— Извините, но это не ответ…

— Черт бы вас побрал! — заревел Конелли. — Ну, вы настоящий садист, Уилер! Как такой вопрос мог прийти вам в голову?

— И все-таки нужно ответить, — тихо промолвила миссис Сидделл. — Нет, я так не считаю.

— Ну а теперь катитесь отсюда ко всем чертям! — обрадовался Конелли.

— Благодарю вас, миссис Сидделл, — сказал я. — Извините за беспокойство.

Конелли проводил меня до двери, почти закрыл ее за мной, но потом передумал и вышел на крыльцо.

— Ну хорошо, — начал он. — Может, вы и не садист, прячущийся за полицейским значком. Но к чему все эти вопросы?

— Брайант и Магнусон допускают, что Кэрол мог убить Уитни и при этом остаться вне всяких подозрений. Ведь миссис Сидделл никогда не заподозрит его в таком преступлении, она считает, что отец не может убить собственную дочь. Но гибель Кэрол заставит ее заговорить. И вот тогда Уитни избавится от двух своих партнеров, все захапает себе.

— Вот как? — Конелли на минуту задумался. — Вы считаете, они правы?

— Я полицейский. Мне нужны доказательства.

— Магнусону и Брайанту не нужны никакие доказательства, — произнес он твердо, — если они приняли решение.

— Только что видел вашу сестру, передал ей от вас привет. Она и не догадывалась, что вы находитесь в Пайн-Сити, не очень-то обрадовалась, когда узнала. Заявила, что не хочет видеть вас, и повторила это несколько раз.

— Сказала это вам? — В его голосе зазвучало подозрение. — Почему именно вам?

— Не мне — Джемисону. Считает, что он может расправиться с вами, если вы надумаете появиться.

— Джемисон? — изумленно переспросил Конелли. — Этот недоносок? Да он не справится и с пятилетним ребенком, даже если тому связать руки за спиной!

— Вы получили открытку? — небрежно поинтересовался я.

— Открытку? — Он с трудом проглотил слюну. — Какую открытку, откуда?

— Из Южной Америки. Диана ведь пробыла там около трех месяцев. Могла бы найти пару минут, чтобы послать брату какую-нибудь занюханную открытку.

— Мы не настолько близки. Я уже говорил вам.

— У меня дырявая память. У Фредо были связи среди наркоманов?

— Ну знаете, за вами не угонишься, Уилер! Сначала мы говорили о Стюарте Уитни, не убил ли он свою дочь. Потом внезапно перешли на Диану и ее предполагаемую южноамериканскую поездку. Теперь вы переключились на Фредо!

— Так были у него связи? — продолжал я настаивать на своем.

— Что вы собираетесь делать, когда уедете отсюда? — спросил он вызывающе. — Передать всю полученную информацию в Лос-Анджелес, чтобы там вас погладили по головке за ваши труды?

— Лос-Анджелес меня не касается. Я должен найти убийцу Кэрол здесь, в Пайн-Сити, до того, как начнется кровавая бойня, в которой могут погибнуть многие. Ответил на ваш вопрос?

— Чушь какая-то! — Конелли вновь покачал головой. — Почему я должен верить какому-то полицейскому? Фредо был бандитом, и при этом довольно самонадеянным бандитом. Вам это уже известно. Мы брали его несколько раз на дело — каждый раз неудачно. Понятно?

— Он был слишком самонадеян? — вежливо уточнил я, стараясь подавить внезапное желание задушить моего собеседника.

— Да! Но у него могли быть связи в наркобизнесе. Где-то повыше уличных торговцев, ближе к поставщикам, но в таком случае нужны деньги, чтобы платить.

— А теперь о синдикате. Уитни, Брайант и Магнусон, их можно считать членами управляющего совета?

— Можно, — ответил Конелли неопределенно.

— А вы в таком случае кто? Старший вице-президент, ответственный за текущую работу?

— Что вы все вынюхиваете? — рявкнул он.

— Они все знали Фредо. Возможно, у одного из них был личный контакт с ним.

— Возможно, — согласился Конелли. — Скорее всего, у Уитни. Как раз Джемисон познакомил нас со своим приятелем Фредо. А Джемисон — человек номер один для Уитни.

— К тому же наглый лжец. Когда я показал ему фото Фредо, он сказал, что видит его впервые в жизни.

— Занервничал, отвечая на вопросы полиции! Он не отличается особым умом.

— Эдди и Макс — эти мертвецы с Лысой горы. Кто-то снабжал их неограниченным количеством наркотиков при условии, что они будут держать Кэрол на героине. Возможно, это был Фредо.

— А когда они решили убить девушку, Фредо стал больше не нужен. — Конелли осторожно выдохнул. — Может, Джемисон знает больше, чем говорит?

— Может быть, — подтвердил я. — Но вы правы, он ужасно нервничает, когда вопросы задает полицейский. Пожалуй, с ним должен поговорить кто-то другой. Кто-то с прирожденным талантом убеждать, вы например.

— И оставить здесь Элизабет одну? Это будет выглядеть как открытое предложение зайти в дом и убить ее.

— А почему бы не пригласить его сюда?

— Вы шутите? — усмехнулся Конелли. — Если он что-то скрывает, мое приглашение будет для него сигналом к бегству.

— Может, ваша сестра приведет его с собой?

— Диана?

— А почему бы нет? В конце концов, она у вас в долгу за все эти годы, которые вы ее содержали.

— Может, она так не считает, — возразил он.

— Стоит попробовать.

— Подумаю, — пробормотал он. — Может, вы подарите мне свой оловянный значок, чтобы он помог мне думать?

Я направился к машине, мысленно скрестив все пальцы. Должен быть какой-то прорыв, и очень скоро, иначе все может закончиться смертью миссис Сидделл и кровавой бойней, которую мне все предрекали. Когда я подъехал к дому и открыл дверь квартиры, телефон звонил как сумасшедший. Войдя в гостиную, сразу же снял трубку.

— Уилер! — Голос был такой силы, что моя барабанная перепонка чуть не лопнула. — Вы что, думаете, я буду сидеть в кабинете всю ночь в ожидании вашего доклада о достигнутых результатах? Представляю себе эти результаты! А теперь слушайте…

— Хэлло! — произнес я с акцентом англичанина. — С кем вы разговариваете, старина?

— Что за глупости? — Мне было слышно, как Лейверс чуть не задохнулся насмерть на другом конце провода. — И не надейтесь, что ваш идиотский фальшивый акцент…

— Сэр! — продолжил я вдобавок обиженным голосом. — Это мой прирожденный акцент, и я не вижу в нем ничего противоестественного. Не хочу вас оскорбить, но вам не помешали бы несколько уроков дикции, с тем чтобы избавиться от некультурных гортанных звуков, с помощью которых вы так отчаянно пытаетесь выразить свои мысли. Желаю вам хорошо провести остаток дня, сэр!

Я быстро нажал рычаг, но трубку положил рядом с телефоном, чтобы Лейверс больше не мог дозвониться. Через какое-то время он все равно или покончит с собой, или постепенно успокоится, хотя трудно было определить, какой из этих вариантов в данном случае возьмет верх. Пройдя на кухню, я приготовил себе коктейль. В холодильнике лежал обычный набор деликатесов: бифштекс, края которого загнулись от старости, и готовый ужин, запаянный в фольгу. При виде такого выбора мне внезапно захотелось оказаться в ресторане. Однако я с коктейлем в руке вернулся в гостиную, поставил на проигрыватель пластинку и плюхнулся на диван. Передышка длилась недолго, поскольку уже через пять минут кто-то позвонил в дверь. За это время Лейверс не мог бы успеть добраться до меня, если только не отрастил крылья, поэтому я спокойно открыл дверь.

Густая шапка светлых волос сияла отраженным светом, а в широко расставленных темно-синих глазах сквозила неуверенность. На ней было что-то черное и фантастически короткое — только с трудом можно назвать это платьем. Без рукавов, с глубочайшим вырезом, который гордо демонстрировал пышную грудь, платье внезапно обрывалось пеной кружев где-то посреди бедер. Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого как-то жалобно заскулил.

— Понимаю, что сейчас еще рано, — пропела Зана Уитни извиняющимся тоном. — Но не знаю, какой прием вы мне окажете. Так что, если решите закрыть дверь перед моим носом, у меня еще будет время, чтобы изменить планы на вечер.

— Входите! — прокашлялся я, пытаясь опустить голос на октаву ниже.

Мы прошли в гостиную, Зана уселась на диван, скрестив ноги. Черные кружева на подоле платья издали слабый шепчущий звук и живописно расположились где-то в районе талии.

— Пожалуйста, налейте что-нибудь, — попросила она жалобным тоном.

— Скотч?

— Да, благодарю вас.

Я заковылял на кухню и вскоре вернулся с коктейлем. Благодарно улыбнувшись, Зана приняла бокал из моих рук и глубоко вздохнула. Глубокий вырез на ее груди приподнялся, туго натянув черные кружева, и тут же стало ясно, что она по-прежнему без бюстгальтера. Мне вновь захотелось заскулить.

— После вчерашнего вечера не удивилась бы, если бы вы не пустили меня на порог, — сказала она.

— Всякое случается! Здесь вина не ваша, скорее, Дианы и Джемисона.

— Спасибо, — поблагодарила Зана. — Сразу как-то почувствовала себя лучше. Мне кажется, когда я вас называю лейтенантом, это уж слишком формально?

— Зовите просто Элом.

— Спасибо, Эл. — Она тепло улыбнулась. — По-моему, вы очаровали меня с первого взгляда, вот почему я все время с вами вредничала.

— Забудем об этом. Лучше скажите, какова вероятность, что Джемисон и Диана припрутся сюда снова?

— Никакой! Джемисон пригласил Диану в ресторан как раз перед моим уходом, я специально дождалась, когда они исчезнут, только тогда направилась сюда.

— Ресторан где-то в городе? — небрежно поинтересовался я.

— Не знаю. Диане кто-то позвонил, после чего она не находила себе места. Принялась обрабатывать Эрла, ему ничего другого не оставалось, как пригласить ее вечером в ресторан.

— Еще один бокал? — спросил я.

— Спасибо, еще этот не допила. — Зана сердито выпятила нижнюю губку. — Значит, вот чем мы будем заниматься сегодня вечером, Эл! Выпивкой?

— Просто стараюсь быть гостеприимным, — возразил я. — Как там дорогой старенький папочка?

— Очень мрачен. Боится, что партнеры прикончат его. И знаете что? Честно говоря, мне на это абсолютно наплевать.

— Вы всегда можете еще раз съездить в Европу, чтобы развеять свою печаль.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась она.

— А как вам понравилась Южная Америка? — спросил я как бы невзначай, ободряюще улыбаясь.

— Что?

— По-видимому, вы там неплохо развлеклись, — дружелюбно добавил я. — Вместе с Дианой?

— У вас дырявая память, Эл. — Ее голос стал резким. — Разве вы не помните, что Диана одна ездила в Южную Америку? А я была в Европе!

— Ошибаетесь, — терпеливо поправил я. — Вы и Диана вместе отправились в Южную Америку, а по Европе путешествовала Кэрол Сидделл под вашим именем.

Зана от удивления широко раскрыла рот, и это выглядело совсем не сексуально. Затем, опомнившись, залпом выпила остатки коктейля, осторожно поставила бокал на столик.

— Как вы догадались? — спросила она тихо.

— Фотографии были заказаны на ваше имя. И доставлены по вашему адресу. Вам пришлось подменить фотографию в вашем паспорте.

— Да вы с ума сошли!

— Где ваш паспорт?

— Срок его действия закончился три месяца назад, — быстро ответила она.

— Но он все еще у вас?

— Он был больше не нужен, я его выбросила.

— Вы все еще считаете меня сумасшедшим?

В наступившей тишине, казалось, было слышно, как крутятся шарики в ее голове. Вдруг Зана резко встала с дивана, одарив меня ослепительной улыбкой.

— Не понимаю, что вы пытаетесь доказать, Эл! Я пришла к вам не для того, чтобы сидеть сложа руки! — Она немного повозилась с застежкой на спине, и черное кружевное платье мягким комочком легло на пол к ее ногам. Под ним оказались только черные кружевные трусики. Обеими руками Зана сжала свои полные груди, соски вспухли и отвердели от холодного воздуха. — Не люблю действовать прямолинейно, Эл! Вот зачем я пришла сюда, и, пожалуйста, не стой как истукан!

Мне стало смешно, девчонку следовало проучить, потому сказал:

— Попытка вовсе недурна. С таким роскошным телом это верный ход, но он не сработает.

Судя по выражению ее лица, сначала Зана просто не поверила в происходящее, но затем густая краска, залившая ее щеки, и полный ярости взгляд красноречиво сказали, что она все правильно поняла.

— Оденься, а то замерзнешь! — посоветовал я.

— Ах ты, мерзавец! Дешевый грязный сукин сын! Ты…

Тут мне пришлось прервать ее новым вопросом:

— Почему было так важно послать Кэрол Сидделл в Европу? Только для того, чтобы вы с Дианой могли свободно порезвиться в Южной Америке?

Зана быстро и деловито, без всяких женских ужимок натянула на себя платье и огрызнулась:

— Если ты такой умный, сам догадайся!

— Я полицейский. Со мной все просто. Мне все нужно доказывать. Сейчас у меня на руках пара убийств, одно самоубийство и кучка ничем между собой не связанных идиотских фактов. Мне ничего не остается, как только строить догадки. Например, одна из них, что Кэрол Сидделл поехала в Европу вместо вас. И дальше придется продолжать строить догадки, потому что это единственный способ получить ответы. Скажем, на такой вопрос — зачем кто-то послал газетные вырезки Кэрол Сидделл?

— Ну, ты настоящий мыслитель! — усмехнулась она. — А поскольку ты к тому же импотент, у тебя остается масса времени, чтобы строить догадки!

— Вы — Зана Уитни, — продолжил я. — Так вы мне сказали. Ваш отец и ваши друзья не отрицают этот факт. Правильно?

— Да, я Зана Уитни. Вам удалось это доказать? — И она умоляюще закатила глаза к потолку.

— Кэрол Сидделл была Кэрол Сидделл, потому что так сказала ее мать, — продолжал я. — Но ее мать провела в тюрьме тринадцать лет. Все это время ни разу не видела свою дочь. А та превратилась из пятилетнего ребенка во взрослую восемнадцатилетнюю девушку. Понимаете, куда я клоню? У меня нет никаких реальных доказательств, что убитая девушка — на самом деле Кэрол Сидделл. Миссис Сидделл ничего не стоило обмануть, подменив ее дочь.

Зана нервно спросила:

— Вы думаете, что мы с Дианой убили ее?

— Да, сейчас так думаю. Но если вы честно раскроете карты, могу изменить свое мнение.

— Почему вы подозреваете нас?

— Фредо. Кто-то выстрелил в него с расстояния четырех футов и убил его. Потом убийцы взяли другой пистолет, приложили его к голове и нажали на спусковой крючок, пытаясь изобразить самоубийство. В одну руку ему вложили пистолет, а в другую — фотографию Кэрол Сидделл. А тут еще объяснительная записка без подписи, подробно разъясняющая, почему он покончил с собой после убийства девушки. Инсценировку готовил явный любитель. Вскрытие обнаружило обе пули в его черепе, а криминалистическая лаборатория установила все остальные факты. Настоящий профессионал никогда бы не опустился до подобных глупостей.

— Вот поэтому ты считаешь, что это сделали мы? — Зана сердито уставилась на меня. — Только потому, что все было сделано на примитивном любительском уровне?

— Не нужно забывать о Диане. Наверное, на всю жизнь запомню, как она бросилась на меня с ножом.

Кажется, как только ей становится скучно, — а это происходит примерно дважды в день, — она тут же пытается кого-нибудь убить.

— Не вижу ничего смешного!

— Да, тут уж не до смеха, — согласился я. — Особенно когда нож нацелен на тебя.

— Диана никого не убивала. Конечно, у нее ужасный темперамент, но ее нельзя винить за это.

— Кто же в этом виноват?

— Жизнь, которую ей навязывает брат. Он все время втягивает ее в грязные истории и постоянно твердит, что, если бы не он, ей пришлось бы стоять за прилавком какого-нибудь захудалого магазина!

— Все это напоминает старомодный фильм, — улыбнулся я.

— Но это правда! — Она сверкнула на меня глазами. — Может быть, ничего бы и не случилось, если бы Кэрол Сидделл…

— Не умерла? — подсказал я.

— Какой же вы подонок! — возмутилась Зана. — Жаль, что Диана не достала вас ножом!

— Уйдя из дома, Кэрол Сидделл не оставила никаких следов. Ее мать обратилась в лучшие детективные агентства, но поиски были безуспешными. А между прочим, в наше время очень трудно вот так исчезнуть. Другое дело, если девушку, которую миссис Сидделл принимала за свою дочь, звали не Кэрол, а как-то иначе. Убежав, она стала тем, чем была, — и концы в воду. Поездка в Европу кого-то под вашим именем еще больше все запутывает…

— Ну хорошо. — Зана снова села на диван. — Налейте мне еще, и я все расскажу.

Я наполнил оба бокала, потому что сам испытывал жажду, принес их в гостиную. Блондинка сделала гигантский глоток и скорчила гримаску.

— Знаете, если я что-то ненавижу, так это шотландское виски!

— И меня…

— Ну, и вас, — согласилась она. — Настоящая Кэрол Сидделл погибла в автокатастрофе вместе со своим дружком, когда ей было семнадцать лет. Конечно, мафия постоянно следила за ней и за теткой, с которой она жила. Они знали, что из-за смерти дочери миссис Сидделл по выходе из тюрьмы станет для них фактором риска. Поэтому решили подменить ее дочь. Переселили тетку в новый дом на противоположном конце города, занялись поисками девушки, похожей на Кэрол. Брат Дианы обратился к ней за помощью в своем обычном стиле — выкручивая ей руки, чтобы у нее не было выбора. В нашем колледже и нашлась подходящая кандидатура. Ее выгнали еще на первом курсе, она связалась с хиппи, потом превратилась в наркоманку. Эта девушка была того же возраста, с тем же цветом волос и не сильно отличалась внешне. И главное, оказалась готовой на все, только бы иметь доступ к наркотикам.

— Как ее звали?

— Маша Хеннеси. Все сработало отлично. Тетку до смерти запугали, так что с ней не было проблем, переселили к ней эту девушку. Выйдя из тюрьмы, миссис Сидделл встретилась с ними и нисколько не усомнилась, что Маша ее собственная дочь. Но тут возникла другая проблема. Конечно, Маша не могла играть роль Кэрол до конца жизни, поэтому нужно было найти соответствующий предлог, чтобы прервать ее отношения с миссис Сидделл.

— Вырезки из газет? — проявил я находчивость.

— Да. — Она кивнула. — Но что было делать с Машей? Диане удалось выпросить у брата денег на поездку в Южную Америку. Она хотела, чтобы я поехала вместе с ней. Добрый старый папочка наотрез отказался отпустить меня — боялся, что я что-нибудь вытворю в таком диком месте, как Южная Америка, предложил мне попутешествовать по Европе.

— И вам пришла в голову великолепная идея послать в Европу Машу?

— Правильно! Никто не знал об этом, кроме нас троих. — Зана неожиданно хихикнула. — Уверена, брата Дианы чуть не хватил удар, когда Маша внезапно исчезла!

— Все хорошее быстро кончается, — заметил я. — Что же произошло, когда вы вернулись из Южной Америки, а Маша из Европы?

— Она не должна была возвращаться! — возразила Зана. — В этом был весь фокус. Должна была остаться тамнавсегда. Но у нее кончились деньги и, что еще хуже, иссяк источник героина. Маша вернулась и заявила, что хочет не только денег, но и поставщика героина, иначе все расскажет миссис Сидделл. Мы оказались в безвыходном положении! В конце концов Диана решила все рассказать брату и переложить все заботы на него.

— И он взял дело в свои руки?

— Пожалуй, да. Приказал Диане прислать Машу к нему, и больше мы ее никогда не видели.

— Так она оказалась в хижине на Лысой горе вместе с Эдди и Максом. — Мне не терпелось подвести рассказ к финалу. — Помните их? Вы мне о них и рассказали.

— Это было ужасно! — Зану передернуло. — Они обращались с ней как с животным! Но что я могла поделать? В конце концов решила — Маша сама во всем виновата. Если бы осталась в Европе, все было бы нормально. Разве не так?

— А потом ее убили. И миссис Сидделл поверила, что убили ее дочь. Вас это не беспокоило?

Она заерзала по дивану, прикусила нижнюю губу. Судя по выражению лица, вкус собственной губы ей не понравился.

— Конечно, я переживала, — ответила Зана наконец. — Но уже ничего нельзя было изменить.

— Это Диана достала вам копии газетных вырезок?

Зана кивнула.

— Повергла меня в настоящий шок. Я ведь всегда считала моего папочку настоящим королем бизнеса.

— Значит, вы не знаете, кто убил Машу и Фредо?

— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Знаю только, что это не я и не Диана.

— Может, есть какие-нибудь догадки?

— Добрый старый папочка! — безо всяких колебаний заявила Зана. — Ведь брат Дианы работает на него, не так ли? Папочка и два других больших босса контролируют синдикат. А настоящая Кэрол была дочерью моего папочки. Поэтому, вероятно, другие большие боссы сказали ему, что это его проблема, пусть он ее и решает. — Она выразительно пожала плечами. — Вот он и решил!

— Мне нужно нанести несколько визитов, — сказал я. — Не хотите ко мне присоединиться?

— Нет, спасибо, — промолвила блондинка жалобным тоном. — Если не возражаете, я лучше останусь здесь и надерусь твоим мерзким виски.

— Можете делать что хотите! Хоть прыгайте в окно, если есть такое желание!

— Вы просто само великодушие, Уилер, — отреагировала Зана.

Глава 12

Миссис Сидделл сама открыла мне дверь. Я вспомнил, как в нашу первую встречу подумал, что ее лицо испещрено ударами судьбы. Кажется, ошибся. Скорее всего, она была прирожденной неудачницей, которая, однако, никогда не сдавалась. Это было не в ее стиле.

— У вас гости? — спросил я.

— Любимец Стюарта Джемисон и сестра Дэна, — ответила Элизабет.

— Можно войти?

Она отрицательно покачала головой.

— Думаю, сейчас не время, лейтенант. Дэн навалился на Джемисона и, кажется, вот-вот добьется результатов. Почему бы вам не заглянуть позже?

— У меня есть кое-что для вас. Может, прогуляемся? Просто пройдемся вдоль дома, чтобы не тревожить Конелли.

Ее запавшие голубые глаза бросили на меня пронзительный взгляд.

— Все-таки вам лучше уйти, лейтенант. Хочу послушать их беседу и сделать собственные выводы.

— Миссис Сидделл! — осторожно произнес я. — Вы живете в мире грез, и то, что происходит в вашем доме, — часть этих грез. Очень хочу вернуть вас к реальности.

— Вам не откажешь в умении убеждать, лейтенант. — Короткая улыбка раздвинула ее губы, но тут же исчезла. — Никто не приносит мне хороших новостей. Но кажется, у вас что-то особенно зловещее.

— Так прогуляемся?

Она закрыла входную дверь, и мы прошли вдоль дома на террасу у бассейна. Здесь миссис Сидделл остановилась и повернулась ко мне, сложив руки на груди.

— Хорошо, — произнесла она решительно. — Рассказывайте!

— Девушка, чье тело вы нашли здесь прошлым утром, не была вашей дочерью…

— Это что? — прошептала она. — Какая-то дурацкая шутка?

— Ваша дочь погибла в автомобильной катастрофе вместе со своим приятелем, когда ей было семнадцать лет.

— Вы с ума сошли! Вы что, думаете, я не узнала свою собственную дочь?

— Сколько ей было, когда вы попали в тюрьму?

— Пять.

— Видели ее, пока сидели в тюрьме?

— Нет, я уже рассказывала вам об этом. За Кэрол присматривала моя сестра, мне не хотелось, чтобы дочка знала, кем была ее мать, поэтому по моей просьбе ей сказали, что ее родители погибли.

— Ваша сестра присылала вам письма?

— Естественно!

— А фотографии Кэрол?

— Нет. Но подробно писала о ней. Я не хотела видеть фотографии дочери, просто не выдержала бы этого. Невыносимо было смотреть, как она растет, и знать, что встретимся мы только тогда, когда она станет совсем взрослой.

— Сколько же ей было лет, когда вы наконец встретились?

— Восемнадцать, может быть, девятнадцать. — Миссис Сидделл сделала конвульсивный глоток. — Какой же вы мерзавец! Ну хорошо, допускаю такую возможность!

— Вы отказались говорить, и вас посадили в тюрьму. На вас продолжали оказывать давление?

— Много раз предлагали немедленное освобождение, мы уже говорили об этом.

— Синдикат вам верил, — продолжил я. — Но его боссы также знали ваше уязвимое место — это была Кэрол.

— Пожалуй, вы правы…

— Они ничего не оставляли на волю случая. Стали обрабатывать вашу сестру; сказали ей, что это они, а вовсе не вы оплачивали все расходы. Потом Кэрол погибла в автокатастрофе, и рычаг давления на молчащую миссис Сидделл исчез. Все было просто, пока она сидела в тюрьме. Нужно было только присматривать, чтобы ей регулярно посылали письма о дочери, но, когда подошло время ее освобождения, пришлось что-то предпринимать.

Миссис Сидделл закрыла глаза. Повисла тягостная тишина. После долгого молчания она наконец заговорила.

— Кто она? — спросила женщина полушепотом. — Та девушка, которой заменили мою дочь?

Я пересказал ей все, что услышал от Заны Уитни, — о Маше Хеннеси и о том, как копии газетных вырезок послужили предлогом для ухода из дома ее предполагаемой дочери. И о поездке Маши в Европу под именем Заны Уитни, и про то, что с ней случилось по возвращении.

Миссис Сидделл проглотила все даже не моргнув.

— Бедное дитя! — сказала она, дослушав до конца. — По-своему моей Кэрол даже повезло. Ее смерть была чистой и, надеюсь, мгновенной. Ей не пришлось пройти через все муки, ожидавшие эту девушку.

— Думаю, — сказал я осторожно, — вам нужно посмотреть на синдикат ретроспективно.

— Вы не просто мерзавец, — равнодушно заметила она. — Вы еще и изобретательный мерзавец, лейтенант. Продолжайте!

— Его боссы с самого начала не верили в вашу преданность, — пояснил я. — Они знали, что вы не заговорите, только пока ваша дочь в их власти. Были уверены также, что вы об этом по крайней мере догадываетесь. Но после смерти Кэрол окончательно перестали вам доверять.

— Хотите сказать, что я верила в собственную преданность, а они нет?

— Вот именно!

— И кто-то убил бедняжку, зная, что я считаю ее своей дочерью. Зачем? Чтобы заставить меня заговорить?

— Конечно! Я высказал предположение Брайанту и Магнусону, что таким человеком может быть Уитни. Ведь он мог рассчитывать, что вы никогда не поверите, будто отец способен убить собственную дочь, поэтому не станете упоминать его в своих разоблачениях. Они согласились с моими доводами, но это еще больше меня встревожило. Я ведь просто хотел немного на них надавить, но Брайант и Магнусон признались, что им уже приходила в голову такая идея.

— Вы что-то пытаетесь мне объяснить, — холодно произнесла миссис Сидделл. — Возможно, я даже уже знаю, что именно, поэтому давайте покороче, лейтенант! На меня и так уже столько обрушилось, с трудом выдерживаю.

— Вы несгибаемы, — сказал я с искренним уважением. — Но постараюсь быть кратким. Девушку убили, ее труп бросили рядом с вашим домом. Труп Фредо нашли на вилле Уитни около озера. На него явно хотели навлечь подозрение в первом убийстве. Ему дважды прострелили голову, в одну руку вложили снимок вашей предполагаемой дочери, в другую — пистолет. Записку без подписи оставили так, что она сразу бросалась в глаза. В ней четко сообщалось, что девушку убил Фредо. Я уже говорил Зане Уитни: только сумасшедший мог надеяться, что таким образом спрятал все улики. Вскрытие сразу же обнаружило две пули. Но я ошибался. Ведь вполне вероятно, кто-то намеренно старался представить все это как непрофессиональное убийство.

— Дэн, — сказала она. В ее голосе не было вопросительной интонации.

— Дэн, — подтвердил я. — От девушки нужно было избавиться, а Фредо, вероятно, был ненадежен. Поэтому, убив девушку, Дэн напоил Фредо, прикончил и его. Он предугадал вашу реакцию. Вы пригрозили, что начнете говорить, если другие члены синдиката не найдут убийцу вашей дочери. Знал и другое, что позовете его на помощь. Он же ваш старый друг и подельник, который к тому же перед вами в неоплатном долгу. И действительно, стоило лишь позвать, срочно приехал, остановился в вашем доме. Вы считали себя в полной безопасности, пока он рядом, и в то же время сами открывали мне дверь. Да будь я наемным убийцей, достаточно было сделать один выстрел и убежать. Оказалось, надежный защитник — большой любитель поспать по утрам. А знаете, почему он ни о чем не беспокоился? Да потому, что сказал всем остальным — Уитни, Магнусону и Брайанту, — что берет это дело на себя, гарантировал, что вы не заговорите. В этом-то и заключается его предательство. Потому что на самом деле ему надо, чтобы вы заговорили. В результате всем троим придет конец, а Конелли станет главой синдиката.

— Но ведь он объяснял, что сам тоже запачкан, что ему придется бежать.

— А что еще он мог сказать, черт побери?

— Как же будет теперь? — Ее лицо оставалось совершенно непроницаемым. — Вы его арестуете за двойное убийство?

— Увы, у меня для этого нет ни малейшего основания, — возмущенно признался я. — Окружной прокурор меня самого посадит за решетку, стоит только заикнуться об этом!

— Хотите, чтобы я вам помогла?

— Как вы только догадались, миссис Сидделл?!

— Что надо сделать?

В ночной тишине два выстрела, почти слившиеся в один, раздались в доме с оглушительной силой.

— Черт побери! — воскликнул я.

— Только Богу дано исполнять роль Бога, — тихо произнесла миссис Сидделл.

Через пятнадцать секунд я уже был в гостиной. Все участники сцены застыли на местах, у меня создалось впечатление, что они не шелохнутся, пока не появится хозяйка дома, сколько бы для этого ни понадобилось времени. Диана стояла перед креслом, крепко прижав кисть руки ко рту. Конелли — в нескольких футах от нее с пистолетом в руке. Джемисон лежал на полу на спине, стиснув в руке пистолет. Пулевые отверстия в голове и горле со всей очевидностью свидетельствовали — он мертв.

— Джемисон раскололся, — сказал Конелли. — Никогда не отличался особым умом, все оказалось проще, чем отнять конфетку у ребенка. Оказывается, идея принадлежала Уитни, но, как всегда, всю грязную работу он переложил на него. Надо сказать об этом Элизабет. Фредо был поставщиком героина, которым накачивали Кэрол. Но Уитни не был уверен в его молчании, парня подставили…

— Ты лжешь, Дэн! — произнесла твердым голосом появившаяся в дверях миссис Сидделл.

Что ты сказала?

— Лейтенант только что мне все растолковал, — продолжила она спокойно. — Лейтенант обманул нас, когда сказал, что двое подонков, которые накачивали Кэрол наркотиками на Лысой горе, умерли. Один из них пытался покончить с собой, но неудачно. От него удалось получить полное признание. Мне, конечно, жаль бедняжку, но я рада, что она не моя дочь.

— Не знаю, что за чушь сказал тебе этот коп, — завопил Конелли, — но я говорю тебе правду! Во всем виноват Джемисон, который выполнял указания Уитни.

— Дэн говорит правду, — неожиданно вмешалась Диана. — Я была здесь и все слышала.

— Хватит прикидываться, Дэн! — посоветовала миссис Сидделл все тем же спокойным тоном. — Лейтенант пришел, чтобы арестовать тебя за двойное убийство. Но был настолько любезен, что сначала все рассказал мне. Мы как раз хотели вернуться в дом, когда ты убил Джемисона. Видели через окно, как это произошло.

Тут раздался уже хорошо знакомый предупредительный сигнал — сдавленный звук в глубине горла Дианы.

И все же она опередила меня. Выхватив пистолет из безжизненной руки Джемисона, направила его в мою сторону и стала медленно приближаться со словами:

— Теперь у нас только один выход, Дэн. Я убью их обоих. Всем будет ясно, что это он убил их. А потом уж появился ты и как герой прикончил его.

— Не торопись! — крикнул Конелли. — Надо все как следует продумать.

— Можешь убить ее, если хочешь, — предложила Диана ребячливым тоном. — Но его я прикончу сама. Разве ты не знаешь, что он оскорбил меня прошлой ночью? И не пытайся меня остановить!

— Она в самом деле твоя младшая сестра, Дэн? — спросила миссис Сидделл. — Не хочется верить, что ты опустился до кровосмешения. Скорее всего, это просто дешевка из борделя, а чтобы избежать лишних объяснений, ты объявил ее своей сестрой!

Снова раздался сдавленный гортанный звук, и Диана бросилась на миссис Сидделл. Я нисколько не сомневался, что она может выстрелить, поэтому сделал все, что мог успеть за оставшуюся секунду, — нанес удар по ее затылку, каким обычно убивают кроликов.

Затем, не обращая больше внимания на Диану, резко повернулся к Конелли, отчаянно пытаясь достать правой рукой пистолет из кобуры на поясе. Но было поздно. Что-то смертельно омерзительное сверкнуло в глубине его мертвых глаз, и я понял, что обречен.

— Знаешь что? Для меня это будет настоя… — И вдруг Конелли замолчал на полуслове. Потому что был уже мертв.

Звук выстрела эхом отразился от стен комнаты, а я завороженно смотрел, как две пули пронзили его грудь и отбросили тело в стоящее рядом кресло. Казалось, прошло ужасно много времени, прежде чем я обернулся и увидел миссис Сидделл все еще с пистолетом в руке. Диана растянулась на полу. Она была без сознания, но дышала, что, должен заметить, меня порадовало.

— Никого не убила за всю свою жизнь, — промолвила миссис Сидделл, — тем не менее сейчас прекрасно себя чувствую.

— Вы никого не убили за всю свою жизнь, и точка. Это я убил Конелли. Я герой, понятно?

— Откуда такая галантность? — Она удивленно подняла брови. — Совсем на вас не похоже, лейтенант!

— Диана понятия не имеет, что случилось, она в отключке, — пояснил я. — Поэтому будем считать, что Конелли пристрелен мною. Так будет намного проще.

— Проще?

— Да, для вас, когда вы поедете в Лос-Анджелес, в офис окружного прокурора. На вашем месте я не стал бы даже собирать чемоданы. Садитесь в машину и отправляйтесь немедленно в аэропорт.

— Все годы в тюрьме я держала рот на замке, — задумчиво произнесла миссис Сидделл. — А теперь вы хотите, чтобы я все забыла?

— Считаете себя в долгу перед этими троими, Уитни, Брайантом и Магнусоном?

— Нет, пожалуй, сделаю так, как вы говорите. Теперь мне это даже нравится.

— Прощайте, миссис Сидделл, — сказал я. — Счастливого пути!

— Кажется, нужно поблагодарить вас, — ответила она. — Но боюсь подавиться слезами.

Я вернулся домой почти в полночь. Шериф Лейверс не хотел верить ни единому моему слову, но тут Диана начала выкладывать все подряд, и он неохотно согласился с моей версией.

Гостиная встретила меня приглушенным светом и легкой музыкой. Ох уж эти надоевшие рыдающие струны испанских гитар! Кажется, пора купить несколько новых долгоиграющих пластинок. Может, со звуками паровозных гудков для разнообразия?

Зана Уитни грустно улыбнулась мне и поднялась с дивана.

— Я уже начала волноваться. Вам удалось закрыть дело?

— Кажется, да.

— Так это был добрый старый папочка?

— Нет. Но вы знали с самого начала, что это не он.

Она кивнула.

— Диана?

— Диана сейчас выкладывает все начистоту в офисе шерифа. Посадят ее в тюрьму или нет, ей в любом случае понадобится врачебная помощь.

— Знала, что этим кончится, — произнесла Зана, — но надеялась, что все обойдется.

— А я сейчас в отличном настроении. Дэн Конелли мертв. Джемисон тоже мертв. И если это вам улучшит настроение, могу сообщить — ваш добрый старый папочка, по-видимому, получит срок.

— Это никак не изменит моего настроения, — призналась она. — Только буду чувствовать себя еще более одинокой.

— Ну, против этого у меня есть лекарство!

— Скотч? — угрюмо спросила Зана.

— Кое-что пооригинальнее. И гораздо более стимулирующее.

Я подошел к ней сзади и расстегнул «молнию». Платье крошечным комочком легло у красивых ног. Потом повернул ее к себе лицом. Вот сейчас, когда меня ничто не отвлекало, я понял, насколько эротичны черные кружевные трусики. Взял прекрасные груди обеими руками и слегка их сжал. Крепко обхватив мою шею, она повисла на мне, тихо постанывая.

— Хватит тянуть время, — серьезно сказал я. — Диван рядом. Контакт?

— Есть контакт! — хрипло шепнула Зана в мое левое ухо.

Диванные пружины протестующе заскрипели, когда два тела заняли стартовую позицию, но уже через несколько секунд мы взвились в небесную высь. Тут наконец я понял, почему так много желающих стать космонавтами, — все дело в летных тренировках!

Меня прислал Чарли

Глава 1

Кэйт Данн, свернувшись клубочком, полулежала в своем кресле; растрепанные волосы, походившие на слегка разворошенную копну спелой пшеницы, закрывали один глаз и часть лица. Ее равномерно вздымающаяся грудь отчетливо вырисовывалась под переливающейся тонкой муаровой тканью голубой пижамы. С точки зрения праздного наблюдателя, единственным, что нарушало эту продуманную мизансцену, было излишнее количество тугой плоти, представляющей восхитительную панораму величественных холмов и уютных долин.

Мисс Данн принадлежала к тому редкому типу женщин, которые излучают одновременно невинность и сексуальность. С моей точки зрения, это вопиющее противоречие, но как подобное ни называй, стоило ей состроить мне глазки, как всякий раз это приводило меня в состояние, близкое к безумию.

— Привет, Ларри! — Она тепло улыбнулась и осторожно отвела прядь белокурых волос, попавшую в уголок рта. — Ты все еще одет… Неужто и все остальные, кроме меня, тоже страдают бессонницей?

В дальнем конце комнаты появилась Фрайда Ансель, которая, на секунду замедлив шаг, окинула нас равнодушным взглядом.

— Остальным ничего другого и не остается! — кисло заметила она. — Что этот паралитик недоросль о себе воображает? Собрать совещание в два часа ночи — да еще по поводу какого-то сценария!

Она поправила свою безупречную прическу — два блестящих воронова крыла, расходящиеся строго от прямого ряда и обрамляющие овалом тонкие черты ее холодного красивого лица, — довольно громко шмыгнув носом. Простое белое платье без пояса плотно облегало ее тонкую фигуру, делая Фрайду больше, чем обычно, похожей на Снежную королеву из сказки.

— Может быть, Эдди Сэквилл, — предположил я, — воображает себя величайшим комиком телевидения — тем самым парнем, который неизменно занимает одну из верхних строчек всех рейтингов? А может быть, по его мнению, тот факт, что на наших костях еще осталось кое-какое количество мяса, доказывает, что мы недостаточно усердно отрабатываем свои деньги?

Постепенно я входил в раж, не обращая внимания на отчаянные сигналы, которые посылали мне большие синие глаза Кэйт, — я не хотел верить слухам о том, что Фрайда Ансель делит с Эдди его королевское ложе, даже если Кэйт в это и верила.

— Может быть, — продолжал я ироническим тоном, — Эдди созывает совещание в два часа ночи потому, что он — человек-вампир и надеется, что в наших жилах еще осталось несколько капель теплой крови, даже после того, как мы отработали восемь долгих месяцев в его шоу?

— Неплохо сказано, Ларри, ей-богу, — раздался вдруг до ужаса знакомый гнусавый голос за моей спиной. — Я ценю подобную лояльность, особенно со стороны такого писаки, как ты, который уже сто лет дурачит меня, притворяясь лучшим автором в нашем шоу.

Мне следовало бы давно запомнить, с досадой думал я, что Эдди никогда не входит в комнату, как все нормальные люди, а всегда подкрадывается незаметно — черт бы побрал его неслышную походку! Я обернулся с неохотой и посмотрел на него — в это до ненависти знакомое лицо, при виде которого больше тридцати миллионов зрителей около телевизоров — от одного побережья до другого — по вечерам корчатся от смеха каждую среду.

Это было исключительно невыразительное лицо, узкое и меланхоличное, с обвислыми, как у бассет-хаунда, щеками. Казалось, что переносица его маленького носа не в силах была удержать тяжелой оправы огромных очков, которые подчеркивали близорукую беспомощность его младенчески-голубых глаз. И только перестав смеяться над Эдди Сэквиллом — полагаю, что никто из тридцати миллионов зрителей этого никогда не делал, — вы замечали натруженные мышцы вокруг его рта и то, как его тонкие губы поджимаются и вытягиваются в прямую линию.

Будучи комиком, он в чем-то походил на Чарли Чаплина — маленький человечек в вечной борьбе против непреодолимых препятствий, но в нем не было той изюминки, которая делала из Чаплина гениального комика. Эд привносил в свой имидж нечто свое, что было сродни нахальству фокстерьера. Его маленький человечек мог расположиться подремать прямо под носом полицейского, после того, как дубинка стража порядка уже раз десять отскочила от его черепушки. В моих глазах Сэквилл вовсе не походил на тип «маленького человечка» Чаплина — нет, только на босса, который платил мне четыре тысячи в неделю и, кажется, собирался уплатить наконец за прошлую.

— У меня нет проблем с тем, чтобы нанять писателя, Бейкер, — бесшумно появившись, насмешливо произнес он, глядя на меня. — Или тебе уже не терпится приступить к созданию диалогов-сценариев для дневного шоу-викторины, а?

И в эту минуту захлопнувшаяся за ним дверь со стуком отворилась и в комнату ворвался Хэлл Уайт, который, на мой взгляд, олицетворял собой типичного второсортного актеришку, выдающего себя за бизнес-менеджера. Со всей ответственностью могу утверждать: чтобы быть бизнес-менеджером Эдди Сэквилла, неминуемо приходится пускать в ход массу всяких трюков.

— Итак, — бодро заявил Хэлл, — все в сборе?

— Если ты на минуточку раскроешь глаза, ты, тупой сукин сын, — одернул его Эдди тихим, лишенным всякого выражения голосом, — тебе не придется задавать этих идиотских вопросов.

Цвет лица Уайта мгновенно пришел в явное противоречие с его фамилией^[113].

— Я носился за этой сворой до посинения, клянусь! — взмолился он. — Я стучал в двери, обзванивал по телефону…

— Избавь меня от этих поганых деталей! — заорал Эдди. — Ты еще пойди и скажи, что тебе нужна собака-поводырь и белая палочка! Полагаю, ты их получишь — как раз когда я заведу себе нового бизнес-менеджера. Даже идиот от рождения мог бы справиться подобным заданием — отыскать…

Продолжая мило беседовать в том же духе, эти двое прошли в комнату. Они были готовы и дальше обмениваться подобными репликами, но тут Эдди увидел остальных, и в ту же секунду рот его захлопнулся, превратившись в узкую щель.

Борис Сливка, продюсер шоу, бросил меланхолический взгляд через плечо. Его темные глаза ни на секунду не изменили своего обычного скорбно-отрешенного выражения.

За все время моей работы в шоу Борис оставался единственным человеком, которого Эдди ни разу, сколько ни пытался, не сумел вывести из себя. Как объяснял это сам Борис, ему было около трех лет от роду, когда его родители бежали от ужасов большевистской революции, и за месяц, понадобившийся им, чтобы добраться до безопасной гавани, мальчик повзрослел сразу лет на семь. С того самого дня он дал себе слово, что никогда больше не будет выходить из себя ни по какому поводу, и, судя по тому, как он общался с Эдди, — голову даю на отсечение — он свое слово держал.

Нейл Лe Фуе — актер милостью Божьей — аккуратно отвел волосы со лба, чтобы не растрепать темно-русый локон в виде вопросительного знака как раз над правым глазом.

— Мы опоздали или как? — поинтересовался он томным голосом.

— Заткнись и сядь на место! — огрызнулся Эдди. — У нас важное совещание, но тебя это, похоже, не волнует, не так ли? Ты способен явиться вовремя только на какую-нибудь бездарную вечеринку, где хозяева с утра нажрались наркотиков!

Де Фуе вздрогнул, щеки его заметно порозовели, и он молча направился к кушетке в дальнем конце комнаты. Через пару секунд к нему присоединился Хэлл Уайт, лицо которого выражало заметное облегчение, поскольку Сэквилл нашел себе нового агнца для заклания. Фрайда Ансель, невозмутимо мерившая шагами комнату до тех пор, пока в нее не ворвался Эдди, опустилась в кресло, скрестив ноги медленным, неторопливым движением, словно исполняла некий тайный ритуал, поклоняясь невидимому божеству. Борис выбрал один из трех стульев с прямыми спинками, которые были составлены вместе у дальнего конца стола, и, таким образом, лишил меня выбора: мне оставалось только занять другой стул и сесть к нему лицом.

Тишина в комнате становилась все тягостней, в то время как Эдди дожидался, когда утихнут последние шарканья ног и покашливания. Наконец убедившись, что он завладел всеобщим вниманием, Сэквилл осторожно опустился на краешек стула, выбрав место во главе стола, и по очереди обвел всех взглядом.

— У меня родилась потрясающая идея нового скетча, — провозгласил он скучным голосом, — даже новой серии скетчей, если уж быть совсем точным.

— Великолепно! — с энтузиазмом отозвался Хэлл.

Эдди уперся локтями в край столешницы, с силой сжал ладони и принялся медленно сплетать пальцы. Это была его, так сказать, личная форма молитвы в особо трудных ситуациях, когда он просил сдержаться своего гения, не позволяя ему окончательно выйти из себя. Едва приметив знакомый жест, Хэлл тяжело откинулся на спинку кушетки, и на лбу его выступили мелкие капельки пота.

— В работе телевидения наблюдается определенная цикличность, — спокойно начал Эдди, видимо убежденный в том, что его тихой молитвы оказалось на этот раз вполне достаточно, чтобы Хэлл держал рот на замке — по крайней мере, следующие десять минут. — Шоу определенного типа сменяют друг друга по кругу. Когда-то это был век великих комиков — Берля, Глеасона, Скелтона; через некоторый промежуток времени им на смену пришли вестерны, затем появились шоу про частных сыщиков, потом их героями стали доктора и медсестры, за ними — адвокаты, а потом — снова комики. Почему?

В нашей компании не нашлось такого дурака, который стал бы отыскивать ответ на заведомо риторический вопрос.

— Итак, почему же? — повторил Эдди. — А потому, что каждый такой цикл начинается с хорошего шоу — к примеру, вестерна, который занимает верхние строчки рейтинга; и тогда все, кто занят в данном бизнесе, тоже начинают делать вестерны. В конце концов зрители, объевшись этих вестернов, жаждут нового, и, естественно, какие-то гениальные люди создают такое хорошее шоу про частных сыщиков. Оно побивает рекорд популярности, и все кому не лень начинают делать шоу про сыщиков… Но в какой-то момент и они становятся зрителю до задницы… Понимаете, господа, о чем я?

— Нет, — вежливо отозвался Борис.

Эдди пристальным взглядом осмотрел столешницу, и на лице его застыло выражение мученика.

— Временами я чувствую себя таким одиноким, — театрально прошептал он. — И в такие минуты я осмеливаюсь надеяться, что в один прекрасный день у одного из вас — хотя бы у одного! — прорежется какой-то слабый отблеск интеллекта, первая робкая попытка подняться над мышлением среднего уровня… — Он медленно покачал головой. — И в такие вот минуты я начинаю понимать, что в глубине души я — всего лишь мечтатель.

— Ты хочешь сказать, Эдди, что зрителей либо перекармливают качественной пищей, либо держат в черном теле? — небрежным тоном предположил Борис, игнорируя предыдущую исповедь комика. — То есть, предположим, ты делаешь серию комических скетчей, основанную на том типе шоу, которого зрители последние пару лет не видели по телевизору; в таком случае ты не только получаешь подходящий материал, но можешь пробудить в них ностальгические воспоминания, которые окажутся тебе весьма на руку?

— Полагаю, это весьма грубая и приблизительная трактовка того, что я пытаюсь вам втолковать, — холодно отозвался Эдди.

— И что же все-таки ты задумал? — продолжал Борис. — Вестерн? «Сэквилл Шесть Ружей снова на коне» или какую-нибудь иную подобную безвкусицу?

— Вестерн? — Эдди невесело улыбнулся продюсеру. — Держу пари, и ты тоже уже подумываешь об этом! Нет, я хочу сделать серию про сыщиков, и как можно быстрее. Я даже уже придумал ей название — «Кровавый Глаз». Нравится?

— Блеск! — Хэлл наконец обрел право на реплику. — Просто потрясающе, Эдди!

— Каждый скетч будет идти минут десять, — продолжал Эдди. — Я, естественно, играю Кровавого Глаза. Возродим крепкое детективное шоу! Я сыграю его так, как Бен Турпин играл бы Гамлета.

— Такое уже делали прежде! — твердо заявил я.

— Но только не Эдди Сэквилл!

Боже, как унизительно! Своим коротким ответом он сразил меня наповал и оставил, пошатываясь, умирать на коленях — одного, в звенящей тишине.

— Это меня беспокоит, — нарушил молчание Борис. — Я начинаю нервничать. Может, подобное вовсе не в стиле Эдди Сэквилла? — Его усталые глаза сенбернара обратились ко мне. — А, Ларри?

— Возможно, нам следует вернуться к истокам? — предположил я. — Эдди Сэквилл в классическом амплуа? Добрый сосед, который приходит, чтобы помочь вам разжечь печку и раздувает огонь до тех пор, пока ваш дом не сгорит дотла. Нетерпеливый командир, который приказывает своим скаутам ставить палатки на берегу реки, а затем причитает, что все они утонули. Маленький человечек в супермаркете, который хочет вытащить именно ту банку консервированных бобов, которая стоит в самом нижнем ряду десятифутовой пирамиды… Это — Эдди Сэквилл, телевизионные шоу которого имели самый высокий рейтинг на телевидении и теперь ты хочешь все это бросить?

— Черт тебя побери! — Эдди наградил меня кислой улыбкой. — Ты, Бейкер, только зря растрачиваешь здесь свой талант. Тебе следовало бы сидеть дома и писать роман-эпопею.

— Спасибо, уже пробовал, — хрюкнул я. — Удалось продать восемьсот экземпляров, а пара сотен до сих пор пылится у меня в квартире.

— Думаю, Ларри прав, — сдержанно заметил Борис. — Ты меняешь направление, устраиваешь балаган, — а может быть, людям это не очень-то и понравится.

Локти Эдди снова уперлись в поверхность стола, и мы в почтительной тишине ждали, пока он молил своего гения-покровителя сниспослать ему понимание.

— Я не собираюсь менять направление, — неожиданно нервно произнес он. Обычный надтреснутый голосок моего босса зазвучал на целую октаву выше, срываясь чуть ли не на визг. — В том-то все и дело, вы, банда тупоголовых кретинов! Кровавый Глаз останется тем же Эдди Сэквиллом, поменяются только обстоятельства! У него будет свой офис — там у него сексуальная секретарша, и все как надо, — только это она гоняется за ним вокруг стола, в нижнем ящике которого у него припрятана бутылка лимонада, и он постоянно прикладывается к ней. Он носит свою пушку 38-го калибра в кобуре под мышкой, только она всегда сбивается на одну сторону. Когда у него остается ровно три минуты для того, чтобы спасти свою клиентку, которую злодей уже потащил в гостиную, чтобы там придушить, он не может найти рядом с ее домом места для парковки и ему приходится до изнеможения колесить по всему кварталу…

— Ну… это может быть, — осторожно согласился Борис.

— Да здесь миллион всяких ситуаций! — заорал Эдди.

— Ларри? — пробормотал меланхолический продюсер, взглянув на меня.

— Полагаю, что да, — неохотно признал я.

— Хочу, чтобы сценарий был готов завтра же, после обеда! — воззрился на меня Эдди. — Мы начнем репетировать в среду, и в тот же вечер это пойдет в шоу.

— Ты почти не даешь мне времени, Эдди! — возопил я.

— На тебя работают три автора, — парировал Эдди ледяным тоном. — Ваша банда стоит мне десять тысяч в неделю! Сценарий нужен мне завтра, к трем часам пополудни, или к половине четвертого сегодня я найду других четырех писак для своего шоу.

— Говоря о секретарше, ты имел в виду меня, дорогой? — неожиданно вступила Фрайда.

— Еще чего? — зарычал Эдди.

— А как насчет меня? — поинтересовался Ле Фуе с безнадежным видом. — Какую роль во всем этом ты отводишь мне?

— Скажу, когда истечет срок твоего контракта, — ответил Эдди с ухмылкой. — А пока тебе не о чем беспокоиться. Можешь мне поверить, я не позволю тебе рассиживаться в домашнем халате за такую зарплату!

Он посмотрел на Кэйт Данн, которая все еще нежилась в кресле, свернувшись клубочком. Глаза ее были закрыты.

— Ты, белобрысая! — неожиданно завопил он. — Твоя пижама расстегнулась прямо на груди!

Кэйт мгновенно открыла глаза, глянула прямо Эдди в лицо с нескрываемым отвращением. Молчаливый поединок взглядов длился несколько секунд.

— Расстегнулась прямо на груди, — вдруг переменившимся счастливым голосом повторил Эдди. — Если ты мне не веришь, детка, посмотри сама.

— Я бы почувствовала, — невозмутимо зевнула Кэйт. — Если это твое «спокойной ночи», не могла бы я вернуться в постель?

— Нет! — опять взревел Эдди. — Тебе и так платят слишком большие деньги за то, что ты поешь в моем шоу, белобрысая. Но я хочу, чтобы ты еще и играла — я сказал играла! — в этом новом скетче. Понятно?

— За дополнительную плату? — Кэйт сладко улыбнулась ему.

— Пусть твой агент обсудит это с Хэллом! — ухмыльнулся Эдди. — При том, как ты ведешь дела, тебе, может быть, и удастся выторговать свои пять центов.

И тут в дверь изо всей силы забарабанили. Эдди открыл ее, и в комнату вошел новый — высокий и тощий — персонаж. Его физиономия выглядела болезненно изможденной, и, осененная полями темной шляпы, его фигура более всего, с моей точки зрения, походила на длинное весло. Пришелец был одет в какого-то скучного цвета пальто, которое болталось на его плечах, как на вешалке, а обе руки глубоко засунуты в карманы пальто.

— Какого черта вам нужно, что вы врываетесь сюда прямо посреди совещания? — заскрипел Эдди гнусавым голом.

— Вы — Эдди Сэквилл? — поинтересовался вновь прибывший глухим полушепотом.

— А кто еще, по-вашему? — саркастически отозвался Эдди. — Может быть, я больше похож на Хрущева?

— Меня прислал Чарли, — прошептал мертвенно-бледный тип.

— Чарли? — Эдди на секунду задержал на пришельце взгляд, затем адамово яблоко на его шее задергалось в конвульсии. — Кто такой Чарли, черт побери?

— Чарли сказал, что он действительно устал ждать, — сказал высоченный парень.

Он чуть придвинулся к Эдди, вытащил руки из карманов и осторожно снял с носа того очки в тяжелой оправе.

— Чарли говорит, что у него кончилось терпение, — жестким шепотом повторил он. — У вас осталось на все про все двадцать четыре часа — после этого, говорит он, может случиться все, что угодно.

Он уронил очки в тяжелой оправе на пол и неторопливо растоптал оба стекла.

— Вот что говорит Чарли, — повторил он на случай, если Эдди еще не понял, о чем идет речь, а затем повернулся к двери.

Хэлл Уайт наконец поднял с кушетки свои двести фунтов тухлого жира и неуклюже двинулся через комнату.

— Эй! — негодующе заорал он вдогонку незнакомцу. — Вы не имеете права!

— Да что вы говорите? — Парень оглянулся, посмотрев на Хэлла со слабым проблеском интереса. — И почему же?

— Потому что он — Эдди Сэквилл, вот почему! — Угрожающие ноты в голосе Хэлла, стоило ему взглянуть пришельцу в лицо, неожиданно сменились растерянными. — Я хочу сказать… ну!., не имеете права, и все. Может, вы просто не понимаете, какой Эдди большой человек! Только попробуйте…

— Кое-кто оказал бы миру серьезную услугу, пустив тебя на кошачьи консервы! — отозвался тощий, как весло, парень. — Таким образом ты мог бы принести пользу, вместо того чтобы занимать в этом мире место своей жирной тушей и понапрасну сотрясать воздух.

Неожиданно всем стало ясно, что пришелец утомился от разговоров: он поднес к лицу Хэлла открытую ладонь и дал ему пощечину. С виду в этой руке и мускулов-то никаких не должно было быть, однако от этого «легкого» удара Хэлл всей своей массой отлетел в другой конец комнаты, хватая руками воздух в безуспешной попытке сохранить равновесие. Он врезался в противоположную стену и осел там, словно лопнувший воздушный шар. Парень, которого прислал Чарли, сунул руки обратно в карманы и неторопливо вышел из комнаты — так, словно для него это был обычный способ оканчивать беседу.

Дверь за ним закрылась, оставив комнату погруженной в оглушительное молчание, нарушаемое лишь монотонным потоком грязной ругани, которая сочилась изо рта Эдди, ползавшего по полу и сослепу шарившего по нему руками в поисках своих разбитых очков. Наконец он врезался головой в край стола, набив себе шишку, и проклятия загремели с новой силой.

— Во имя всего святого: кто это был? — беспомощно вопрошал Ле Фуе.

— А кто его знает! — меланхолически ответил Борис. — Может быть, Кровавый Глаз?

Глава 2

За шесть месяцев до вышеописанных событий Эдди ужасно устал от людей, которые не собирались вокруг него по первому свисту посреди ночи, и потому арендовал целиком два этажа отеля, расположенного в центре города, и разместил свой основной персонал в комнатах на верхнем этаже. Он окружил себя обременительной свитой, а нижний этаж использовал под офис и репетиционный зал. Поначалу я был убежден, что он спятил, но потом Хэлл Уайт напомнил мне, что это сэкономит нам уйму времени и денег, потому что теперь я могу воплотить в жизнь заветную мечту спать там же, где работаю.

На сей раз мне, однако, не удалось хорошенько выспаться за тот жалкий остаток ночи после того, как посланник Чарли непрошенно вломился к нам на совещание. На следующее утро в девять утра на моей постели уже сидели три остальных автора нашего шоу, а я тем времени пил кофе и делал отчаянные попытки окончательно проснуться. Одного лишь взгляда в зеркало было достаточно, чтобы оно сообщило мне, что начинать придумывать сценарий придется теперь, имея целых два «кровавых глаза».

В тот же день, в три часа две минуты пополудни я вручил Эдди готовый сценарий, и к пяти тридцати он его уже окончательно переделал. Должен признать, что в нашем скетче действительно была допущена парочка грубых ошибок — например, мы обозначили для Фрайды паузу длиною в пять секунд, в течение которых Эдди вообще не показывался на сцене; хуже того, мы собирались отдать Нейлу роль, которая, может, и не являлась сама по себе такой уж смешной, но все же могла бы принести ему пару смешков публики. Как выразился Эдди, я достаточно давно работаю на него, чтобы наконец понять, что это — шоу Эдди Сэквилла, а не кого-то там еще.

Далее я быстренько помылся-побрился-переоделся, покончив со всем этим, спустился лифтом на первый этаж отеля и рванул в бар с такой скоростью, словно у меня земля под ногами горела. Утро, пока мы писали сценарий, растянулось на многие часы; еще более Долгой и утомительной оказалась вторая половина дня, когда мне пришлось быть свидетелем того, как Эдди переделывает его снова и снова, и я отчаянно нуждался в каком-нибудь чудодейственном средстве, снимающем нервное напряжение, — в чем-нибудь вроде бочонка мартини.

Бармен метнул мне через стойку первую порцию. Собираясь поднести стакан ко рту, я прикрыл глаза, ибо мои вкусовые бугорки уже приготовились оценить качество благословенной влаги, как вдруг чей-то нежный голосок прошептал мне прямо в ухо:

— Ну, Ларри Бейкер, теперь я знаю о тебе целых две вещи. Во-первых, ты — писатель, а во-вторых — алкоголик!

Я открыл глаза и увидел Кэйт Данн, примостившуюся на высоком стуле рядом со мной; пухлые губы раздвинуты в издевательской ухмылке, крашеные, цвета пшеницы, волосы собраны на макушке в затейливую высокую прическу. На ней было надето элегантное платье для коктейля из бежевых кружев, кокетливо драпированных на подкладке из шелкового джерси. Платье держалось на плечах благодаря двум тоненьким бретелькам, а декольте было достаточно глубоким, чтобы открывать взгляду ровно два сантиметра глубокой ложбинки между ее зрелыми грудями. Как и всегда, одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы наполовину лишиться рассудка.

— Нельзя подкрадываться к людям таким образом! — заявил я. — И вы не должны надевать подобные обтягивающие наряды. Предупреждаю: они пробуждают во мне животное!

— О Боже! Так напугать бедную девушку, мистер Бейкер! — неожиданно Кэйт хихикнула. — Может, вы перетрудились?

И вот так всегда — с горечью подумал я. Точно такой же диалог с любой другой дамой мог бы окончиться завуалированным приглашением проверить, насколько силен в парне этот животный инстинкт, едва двое достигли бы порога ее номера. Но Кэйт произносила все эти слова только потому, что они пришлись к месту, и потому еще, что она не хотела выглядеть невежливой. И если бы осмелиться положить хотя бы руку ей на колено, клянусь, она своим криком подняла бы на ноги весь бар — опять все та же чертова бессовестная двойственность ее поведения!

— Это все Кровавый Глаз, — заявил я с горечью. — Эдди наконец получил свой скетч, переписанный им для собственного удовольствия, и завтра с утра он его репетирует.

— А Чарли об этом знает? — снова хихикнула Кэйт.

— Вы о вчерашнем сумасшедшем доме? А вы не думаете, что это был просто розыгрыш, который кто-то устроил на радость Эдди?

— Не знаю и знать не хочу, — ответила она, блаженно улыбаясь. — Все, что я помню, — это выражение лица нашего босса, когда он, ползая на коленях, искал свои очки. Ей-богу, это стоит всего!

— Похоже на розыгрыш, — хрюкнул я. — Обычная банальность — «Меня послал Чарли». Сюжет заимствован из ранних фильмов Богарта.

— Ларри! — Кэйт крутила в пальцах стакан, лицо ее выглядело задумчивым. — Не думаете ли вы, что в жизни все происходит точно так же?

— Имеете в виду ранние фильмы Богарта? — взвился я. — Да вы просто ребенок!

— Я хотела сказать — все так же банально, — возразила она. — Все эти умные слова, над которыми вы, писатели, потеете, в реальной жизни редко ктопроизносит.

— Кэйт, я вас нежно люблю, особенно за ваш ум, — вполне трезво признался я. — Но не позволяйте нам прямо сейчас пускаться в интеллектуальную дискуссию о жизни. Отложите это лет на десять, пока вы не станете достаточно взрослой, чтобы знать, о чем говоришь.

— Поверьте, это все очень смешно, — отозвалась она, доказав тем самым, что не слышала ни единого слова моего мудрого совета, — но вчера вечером, после того, как все закончилось, Эдди прямиком отправился в постель.

— И? — терпеливо спросил я.

— И… — Она еще немного повертела в руках стакан. — Возможно, он был чрезмерно напуган, чтобы что-то предпринимать.

— Что означает, что давешняя сцена была реальностью?

— А почему бы и нет? — Кэйт с готовностью обратила на меня сияющий взгляд. — То, как выглядел этот мужчина, и то, как он разбил очки Эдди и врезал Хэллу Уайту… Не думаю, что он в тот момент просто дурачился. Готова поклясться, что Чарли — это человек из прошлого Эдди!

— Старая лошадка по имени Чарли возвращается, чтобы навестить его? Так, что ли? — ухмыльнулся я.

— Я серьезно. — И она по-детски шмыгнула носом. — Этому Чарли известен какой-то мрачный секрет из прошлого Эдди, и он его шантажирует. — Ее голос снова журчал, как ручеек. — Готова поклясться! А теперь Эдди больше не хочет платить, поэтому Чарли прислал этого ужасного человека, чтобы припугнуть его — плати в течение двадцати четырех часов, или будь что будет!

Я жестом заказал бармену свежий мартини. Выпивка Кэйт все еще стояла на стойке прямо перед ней, совершенно нетронутая. Тому была очевидная причина: для того чтобы выпить, она должна была хотя бы на несколько секунд перестать говорить, а она была чересчур взвинчена перспективой сыграть роль в шоу про сыщика, так что едва успевала делать глубокий вдох между фразами.

— Ну вот… — Ее пальчики еще какое-то время нетерпеливо барабанили по стеклу. — Что мы знаем о прошлом Эдди? Что?..

— Да ничего! — безнадежно отозвался я.

— Голливуд! — торжественно воскликнула вдруг Кэйт, будто ее осенило. — Он делал этот фильм приблизительно года три назад.

— И получилась провальная картина, — признался я. — Но нельзя же шантажировать кого бы то ни было только потому, что был сделан поганый фильм? А даже если так, они просто возьмут и перестанут делать свои фильмы.

— Он провел в Голливуде целый год, — мрачно-задумчиво размышляла вслух Кэйт. — Картина была закончена приблизительно в четыре месяца. Чем же он занимался потом все остальное время?

— Может быть, он женился?

— Ларри! — Она одарила меня нежным взглядом. — Я и забыла! Ну конечно, он женился, но где тогда сейчас его жена?

— Может быть, она с Чарли… — ответил я. — Откуда, черт возьми, Кэйт, мне это знать?

— Мы должны это выяснить, — твердо решила девушка. — Я тут порасспрашиваю кое-кого…

— А почему бы вам не задать этот вопрос самому Эдди?

Она пожала плечами:

— Вы что, издеваетесь?

— Думаю, что да, — признался я. — И покрываюсь «гусиной кожей» от одной только мысли об этом. — Я взглянул искоса и прищелкнул пальцами. — У меня появилась великолепная идея для нового скетча, — хрипло сказал я. — Это насчет красивой певички и блестящего писателя, и оба разодеты так, словно собираются провести вечер в городе, а вместо этого сидят в отеле, в грязном баре — это вступление — и болтают, чтобы как-то повысить себе настроение. А затем писатель говорит прекрасной певичке: «Да черт с ним со всем! Давай будем жить полной жизнью в эту ночь, ты и я, детка, и давай рванем куда-нибудь в город». Что вы об этом думаете?

— Ларри! — В ее голосе неожиданно прозвучало нетерпение, и, схватив мою руку, она потянула ее к своему лицу.

Я испытал краткий миг экстаза, когда осознал, что ее переполняет чувство благодарности за мое приглашение — разве мог я хоть на миг представить себе, что она откажется? — так что уже готова поцеловать мою руку. Даже если она с ума по мне сходит, тут же подумалось мне, полагаю, что девушке все-таки не следует до такой степени забывать о чувстве собственного достоинства.

— Кэйт, дорогая, — растроганно произнес я, — вам вовсе не нужно…

И тут я неожиданно понял, что моя рука застыла примерно в двенадцати сантиметрах от ее лица, а она тем временем изучает циферблат моих ручных часов с выражением крайнего ужаса на лице.

— Ну вы, животное! — Голосом ее неожиданно овладела свирепость. — Почему вы мне не сказали, что уже перевалило за семь? Мой кавалер, должно быть, уже полчаса торчит в вестибюле!

Две порции я выпил в одиночку — до того, как рядом со мной опустился на стул плешивоголовый сенбернар. Он занял как раз тот стул, который всего пятнадцать минут назад Кэйт использовала в качестве стартовой площадки до того, как выйти на орбиту, ведущую свое начало из вестибюля, и заказал водку со льдом.

— Как дела, товарищ? — спросил я Бориса без особого интереса.

— Могу покончить жизнь самоубийством. — Сливка привалился к стойке, изображая из себя саван. — Я стал как Сэквилл, все время задаю себе вопросы. На что я ему сдался, спрашиваю я себя, когда он прекрасно знает, что всегда сам оплачивает постановку своего шоу?

— А на кой, по-твоему, ему сдались авторы, товарищ? — проворчал я. — Или актеры, музыканты, певцы? Это «Шоу Эдди Сэквилла», может, ты забыл об этом?

Борис подхватил выпивку из рук бармена раньше, чем тот успел поставить ее перед ним. Он пил большими глотками, словно в стакане у него была обычная содовая, и опустил пустой стакан на стойку.

— Великолепно! — Борис одобрительно кинул. — Думаю, следует повторить.

Он повернул ко мне голову, не обращая внимания на ошеломленное выражение лица бармена.

— Что меня действительно держит, Ларри, так это то, что я знаю: даже если и ненавижу Эдди больше, чем свою вторую жену, он все равно — великий талант. Ему, правда, понадобилось немало времени, чтобы обнаружить в себе этот талант, но теперь о’кей! Иначе какого черта все эти тридцать миллионов зрителей каждую среду по вечерам утыкаются в свои телевизоры и глядят шоу, сделанные то ли на деньги Сливки, то ли Сэлэми? По сценарию Бейкера или Витчера? Какая разница! Их интересует только этот маленький смешной человечек, Эдди Сэквилл!

— Ты прав, — признал я.

— И я это знаю, — печально сказал Борис. — Но почему я не могу улыбаться, когда Эдди дает мне в зубы?

— Теперь уже можешь, товарищ! — Я понимающе усмехнулся. — Это становится просто потрясающе, говорю тебе! В настоящий момент все поголовно чувствуют себя хорошо лишь в том случае, когда Эдди чувствует себя плохо, и все знают, что он в любой момент может подыскать себе новую команду подхалимов.

Несколько секунд Борис смотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

— Я слышал, как он говорил об этом, — осторожно сказал он, — но не придал значения этим словам.

— Не уклоняйся от ответа, товарищ, — хихикнул я. — Ты здесь среди друзей — я ни слова не скажу! Ну как, признаешься?

— В чем?

— Что ты и есть тот Чарли, который прислал того парня, который разбил очки Эдди и довел до сумасшедшего состояния, и все это — чистый розыгрыш, который придумал Борис! — нетерпеливо выложил я.

— Ошибаетесь, мой друг! — На какое-то мгновение его мрачный взгляд выразил что-то вроде изумления. — Но — не скрою — мне хотелось бы быть тем, кто все это подстроил.

— Но если это не ты, тогда кто же? — уныло поинтересовался я. — Если вся эта история с посланником Чарли — не вымысел, а чистая правда, мне впору пойти и застрелиться!

— Может быть, это Хэлл Уайт? — мрачно предположил Борис. — И будь уверен, что тот парень двинул его по роже только для того, чтобы Эдди лишь в самую последнюю минуту мог предположить, что автором розыгрыша оказался его собственный бизнес-менеджер.

— Звучит неплохо, — признал я. — Но, думаю, что у Хэлла для этого кишка тонка.

— А как насчет Ле Фуе? — настаивал Борис. — В последнее время он слишком устал от всех этих намеков Эдди на его ничтожество.

— А разве это не так? — спросил я без особого интереса.

— К твоему сведению, Ле Фуе, — Борис незаметно хихикнул, — имел на Западном побережье самый высокий рейтинг — к северу от Тихуаны! А в Вальдорфе, скажем, все стены — и снаружи и внутри — оклеены его фотографиями, там их — полный набор.

— Розыгрыш в любом случае получился смешной! — хрюкнул я и тут вдруг вспомнил предположения Кэйт. — А что ты, друг, знаешь о жене Эдди?

Борис опустошил свой стакан, и не успел он опустить его на стойку бара, как стакан был выхвачен из его рук и заменен новым — со свежей выпивкой.

— Премного благодарен! — вежливо поблагодарил Сливка бармена.

— Нет, это я вас благодарю. — Глаза бармена блестели, он явно предвкушал грядущее развлечение. — Мой последний клиент, который пил такими же темпами, закончил тем, что станцевал на стойке амазонский танец плодородия. В голом виде.

— Бедняга! — сочувственно заметил Борис.

— Это была дама, — добавил бармен с улыбкой неземного блаженства.

— Продолжайте работать так же эффективно, и, может быть, я попозже исполню для вас казачий танец с саблями, — пообещал Борис. — В нижнем белье.

Продюсер снова повернулся ко мне.

— Жена Эдди? Я видел ее разок, вскоре после того, как они поженились. Она тогда была очень красива! Полагаю, они все еще состоят в браке.

— Но как могло случиться, что я ни разу с ней не встретился — за все восемь месяцев, что работаю в шоу? — задался я вполне логичным вопросом.

— Никто никогда ее не видел, более того, Эдди никогда и нигде о ней даже не упоминает. — Борис пожал плечами. — Может быть, он держит ее взаперти в какой-нибудь заколдованной башне из слоновой кости, словно принцессу в сказке?

— Он просто псих! — бросил я в раздражении.

— Но талантливый псих, — мягко поправил Борис. — Не исключено, что я покончу с собой завтра вечером — прямо перед камерой, посредине его монолога. Как ты думаешь, Ларри, это его расстроит?

— Только если ты вызовешь смех у зрителей, друг, — откровенно ответил я.

По средам неизменно возникал бедлам — с репетицией в костюмах, которая начиналась в студии в час дня и продолжалась до того, как шоу вживую транслировалось в эфир. Шоу Эдди было чуть ли не одним из последних, которое все еще шло по телевизору в прямом эфире — сам он был смертельным врагом записи, — и к моменту, когда должна была начаться трансляция, все до единого уже находились в состоянии полного нервного истощения.

Предстоящая среда обещала быть еще более долгой, поскольку Эдди назначил репетицию скетча «Кровавый Глаз» на десять утра. Установка камер, меловые отметки на полу, которые указывали, кому где стоять и как передвигаться, могли подождать, пока мы не переберемся в студию, заявил Эдди. Но он хотел начать репетицию прямо с утра, со всем положенным реквизитом, так, чтобы можно было прогнать скетч несколько раз и дать актерам окончательные установки насчет того, как им следует играть ту или иную мизансцену.

Я заявился в репетиционный зал на пятнадцать минут раньше назначенного срока и обнаружил там исключительно публику, расположившуюся в нижнем этаже, который занимали только Эдди Сэквилл и Борис. Оба уже были тут и стояли, обмениваясь сумасшедшими взглядами.

— Итак, — бодро вырвалось у меня, — вот и я! Ни к чему не готовый и не могущий сделать ровным счетом ничего.

Судя по тому, что ни один, ни другой не отреагировали на мое ироничное приветствие, я заключил, что мне следовало быстренько переменить тон.

— Это ошибка, — настаивал Борис с упорством фаталиста. — Даже если это и комедия, даже если в шутку — ты не можешь убить полицейского.

— Чепуха! — гнусаво возразил Эдди. — Это — главная сюжетная линия, которая объединяет начало и конец, и копы умрут со смеху, когда это увидят! С чего это ты вдруг решил, Ларри, что можешь разыгрывать из себя спонсора?

Борис, похоже, только тут заметил мое присутствие.

— Это ты придумал такую концовку для скетча, Ларри? — спросил он. — Где убивают лейтенанта полиции?

— Нет, — признался я, — это была задумка Эдди для грандиозного финала.

— Мне не нравится. — Продюсер грустно пожал плечами.

— Зато это смешно! — сказал я, и меня чуть не стошнило оттого, что приходилось признать это перед лицом Эдди.

— Что и остается, — решительно огрызнулся Эдди. — Но где, черт побери, наконец все остальные?

Стоило ему это только сказать, как дверь распахнулась и в репетиционную вошел кто-то еще. Знакомая фигура — стоит раз увидеть, никогда впредь не забудешь, — облаченная в темную шляпу и пальто неопределенного цвета. Перед нами вновь красовалось тощее старое весло.

— Сэквилл, — начало весло зловещим шепотом, — Чарли хочет немедленно получить ответ.

— Но он его уже получил, не так ли? — Лицо Эдди сильно покраснело.

— Чарли сказал, что ты теряешь зря время.

Из глотки Эдди вырвался странный, кудахтающий звук, перешедший в мычание.

— Для начала скажи Чарли, что я его в гробу видал — так же, впрочем, как и тебя!

— Это твое последнее слово?

— Последнее! — завопил Эдди. — А теперь убирайся отсюда к чертовой матери, пока я не позвал полицию!

При этих словах истощенный персонаж легонько пожал плечами и направился к двери. Добравшись до нее, он на секунду остановился и бросил на Сэквилла взгляд через плечо: на лице его было написано живейшее любопытство.

— Еще Чарли просил сказать тебе последнее прости, — прошептал он. — Цветы за ним.

Дверь осторожно закрылась, не издав ни единого звука. Эдди вытащил из кармана носовой платок и принялся нервно, но аккуратно вытирать им лицо.

— Какой-то чокнутый подонок! — Гнусавые нотки в голосе Эдди прорезались, как никогда, сильно. — Кому, по его мнению, он морочит голову? — Руки Эдди тряслись, когда он засовывал носовой платок обратно в карман.

Вскоре в комнату ввалилась толпа народу, и к Эдди немедленно вернулись его обычные отвратительные ухватки: он принялся вопить на вновь прибывших, что они уже опоздали на полминуты, и что, может быть, они забыли, что среда — это день выхода шоу в эфир, и как им всем понравится, если он к концу месяца также позабудет о дне зарплаты.

Часом позже Эдди благополучно довел до слез Кэйт Данн и Фрайду Ансель, привел Хэлла Уайта в состояние нервного срыва и оставил Нейла Ле Фуе беззвучно бормотать себе что-то под нос с убийственной яростью.

— Ну ладно, идиоты! — заключил он. — Теперь мы еще разок прогоним весь скетч с самого начала, на этот раз с реквизитом!

Борис обратил ко мне свой по обыкновению печальный взгляд.

— Последние сорок пять лет я всей душой чтил память государя императора. — Его голос дрогнул от избытка чувств. — А ныне, всего за каких-то восемь коротких месяцев, этот человек превратил меня в большевика!

— Не стоит беспокоиться, товарищ, — весело отозвался я. — Теперь революция может разразиться в любой момент — и все благодаря Чарли!

Между тем скетч полным ходом шел к развязке. Фрайда, исполнявшая роль хищной секретарши, сделала очередной заход, и Кровавый Глаз неумело отразил его. Нейл Ле Фуе в качестве лейтенанта полиции признал, что это убийство поставило его в тупик — после чего Кровавый Глаз в своей провальной неуклюжей манере разоблачил убийцу. Угадайте, кто им оказался? Не кто иной, как обаятельнейшая певичка из ночного клуба Кэйт Данн.

Оказавшись один на один с детективом в собственной квартире, она сдается и все ему рассказывает, а затем слезно просит дать ей сигарету (сигареты этой марки были альтернативным спонсором шоу), и Кровавый Глаз выворачивает свои карманы в поисках ее. Пытаясь обнаружить сигарету, он, одну вещь за другой, выкладывает на стол целую кучу барахла, включая и свою пушку. Кэйт с злодейским победным криком хватает оружие, берет детектива на мушку и стреляет.

Револьвер срабатывает без проблем, но Кровавый Глаз остается стоять где стоял, целый и невредимый.

— Но ты же мертв! Я убила тебя! — кричит обескураженная Кэйт.

— Я опасаюсь заряжать в револьвер боевые патроны, — признается Кровавый Глаз, стыдливо усмехаясь. — Поэтому всегда заряжаю оружие холостыми.

Кэйт разражается истерикой, и тут в квартиру врывается лейтенант полиции.

— Я слышал выстрел, — задыхаясь, говорит Ле Фуе. — Так почему ты все еще жив?

— Револьвер заряжен холостыми. — Кровавый Глаз поднимает оружие, осененный счастливой улыбкой, наводит его на лейтенанта и спускает курок. — Видишь?

По телу лейтенанта проходит конвульсия. Он неожиданно широко раскрывает глаза, его колени подкашиваются, и он медленно бесчувственно оседает на пол, сделав перед тем несколько неверных шагов. Кровавый Глаз на секунду опускается рядом на колени, и тут — по сценарию — должна следовать убойная реплика: «Какой же я рассеянный: опять перепутал патроны!»

Но Эдди этого не сказал.

Стоявший рядом со мной Борис нетерпеливо пожал плечами.

— Пауза хороша, — громко сказал он, — но это всего лишь убойная реплика, Эдди, а не сообщение о начале третьей мировой войны!

Эдди медленно поднял голову и посмотрел на Бориса так, словно тот был инопланетянином.

— Он мертв!

— Это не по сценарию, — огрызнулся Борис.

— На самом деле! — В голосе Эдди послышались плаксивые нотки. — Посмотри на него!

И тут Борис сказал по-русски что-то такое, что на любом языке могло означать только ругательство, затем резко оборвал себя и уставился на тело Нейла Ле Фуе, недвижимо распростертое на полу. Кэйт тонко завизжала, и этот резкий, высокий звук больно ударил мне в уши. Со все возрастающим ужасом я смотрел на расплывающееся пятно на пиджаке Ле Фуе, которое на глазах становилось все больше и больше.

— Он мертв, — жалобно повторил Эдди, а затем посмотрел на стол, где в беспорядке был разбросан разнообразный реквизит, используемый в скетче.

— Кто-то поменял холостые патроны в револьвере на настоящие! — Эдди трясло так, словно его охватил жесточайший приступ малярии. — Что сказал этот скелет в человеческом обличье — Чарли просил передать тебе последнее прости? Он все заранее подготовил, еще до того, как вошел сюда и спросил меня насчет ответа: так что раз уж я сказал «нет», ему оставалось только предоставить событиям развиваться своим чередом. Но Кэйт, стреляя в меня первый раз, умудрилась промахнуться, и тогда…

В жалкой растерянности Сэквилл взглянул на тело Ле Фуе, откровенно всхлипнул, и в его голосе послышалось неподдельное страдание, словно у ребенка, который только что наступил на одну из своих любимых игрушек и не заметил этого, пока не стало слишком поздно.

— О Господи! — диким голосом взревел Эдди. — Это я убил его!

Глава 3

Вечером, около одиннадцати, мы снова вместе сидели в комнате для совещаний. Все выглядело так, будто мы ждали одного Ле Фуе, который, как всегда, запаздывал, разве что никто не сообразил принести выпивку. Несмотря ни на что, мы отыграли шоу точно по графику, заменив зловещий «Кровавый Глаз» одним из старых скетчей, — теперь мы сидели перед лицом «закона и возмездия», воплощенных в образе лейтенанта Каблина.

Лейтенант оказался плотным седовласым человеком, которого отличала скорее неторопливость, нежели быстрота движений. Похоже, он в свое время набил руку на шайке Капоне, поэтому толпа дилетантов вроде нас, собравшихся в этой комнате, способна была заинтересовать его разве что на пару минут. Не открывая рта, он внимательно по очереди осмотрел нас, отчего у меня родилось паническое чувство: если хоть кто-то из нас не встанет и не сознается во всем в ближайшие пару минут, этим «кем-то» стану я сам — поскольку просто не могу позволить, чтобы лейтенанта постигло горькое разочарование. На секунду я нарисовал в своем воображении картину того, как может поступить лейтенант с человеком, разочаровавшим его, — и это было весьма кровавое зрелище.

Хэлл Уайт уловил наконец ядовитый взгляд Эдди Сэквилла и с огромной неохотой откашлялся, дабы прочистить глотку.

— Лейтенант, — занервничал он, — мы все очень устали, испытав минувшим утром шок, связанный со смертью Ле Фуе. А потом еще все эти вопросы, которые вы задавали, и все заявления, которые нам пришлось сделать, — и после всего этого мы тем не менее отыграли сегодняшнее шоу. Не могли бы вы…

— Нет, — грубо перебил его Каблин с подкупающей простотой.

Фрайда Ансель поправила свою безупречную прическу, уложенную в две волны цвета воронова крыла, улыбнулась, подбадривая себя, и разгладила платье на своих изящных бедрах. Прежде чем она решилась заговорить, холодные темные глаза женщины оценивающе осмотрели грубо высеченные черты лейтенантского лица.

— Похоже, у вас тоже был нелегкий день, лейтенант. — В ее голосе сквозила симпатия. — Неужели невозможно отложить все до утра, когда мы будем в состоянии взяться за дело с новыми силами?

Каблин взглянул на нее с отеческим выражением на лице.

— Вы не похожи на безмозглую дуру, мисс Ансель, — тепло сказал он. — Но не открывайте более рта, чтобы не испортить сложившегося у меня впечатления.

Фрайда поджала губы, ее глаза насквозь пронзили лейтенанта молнией, которая явно была тщательно отрепетирована заранее.

— Кто-нибудь еще хочет высказать свои замечания до того, как начну я? — угрожающе поинтересовался лейтенант.

— Я бы предпочел пригласить штук шесть адвокатов, прежде чем этот тип начнет меня допрашивать, — пробормотал Борис мне в ухо, — но не осмеливаюсь просить об этом!

— Отлично! — рявкнул лейтенант. — Всем вам известно, что произошло сегодня утром. Кто-то заранее взял револьвер, который используется в скетче, вынул оттуда холостые заряды и заменил их настоящими металлическими пулями. Вы, — кивнул он в сторону Кэйт Данн, — промахнулись, когда стреляли первый раз в Сэквилла. Мы вытащили пулю из стены как раз позади того места, где он стоял. Затем вы, — лейтенант взглянул на Эдди, — сделали второй выстрел, которым и был убит Ле Фуе. Не так ли?

— Не напоминайте мне об этом, лейтенант, — прошептал Эдди.

— Итак, кто-то желал вашей смерти, — продолжал Каблин, оглядывая комнату. — Кто же? И почему?..

Я, конечно, мог бы сообщить ему, что на этот вопрос никто из присутствующих не даст ответа — во всяком случае, до тех пор, пока Эдди Сэквилл платит им жалованье, но передумал.

— Отлично! — Каблин пожал плечами. — Тогда придется потрудиться, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Как насчет того парня, которого прислал Чарли и который помнит все, исключая вас, Эдди?

Эдди с очевидным усилием поднял голову и тупо уставился на лейтенанта. Это продолжалось несколько секунд. Его лицо цветом напоминало перепачканный пергамент, испещренный глубоко въевшимися грязными царапинами, а прикрытые тяжелыми веками глаза за огромными очками в тяжелой оправе налились кровью. В первый раз с тех пор, как я его знал, он выглядел на все свои сорок пять.

— А, этот? — устало спросил он. — Это была просто скверная шутка. Я заплатил этому парню — он актер — и попросил разыграть их; просто ради удовольствия посмотреть на их физиономии. Мы как раз обсуждали новую серию «детективных» скетчей, и я полагал, что это будет по-настоящему смешной розыгрыш, и…

— Рассказывайте это кому-нибудь другому! — проворчал Каблин. — Кто бы ни заменил патроны в том револьвере, он должен был знать все о вашем скетче, знать его сценарий. Он знал, в кого будут стрелять первым — и, если вы помните, это были вы. Единственная причина, по которой вы еще живы, заключается в том, что мисс Данн настолько плохо целилась, что ухитрилась промазать. Однако истина в том, что сейчас в морге должны были бы лежать вы, а не Ле Фуе! Вы думаете, это остановит преступника и он не сделает попытки достать вас снова — теперь, когда он знает, что в первый раз промахнулся?

— Полагаю, вы правы, — пробормотал Эдди. — Я просто не хотел вмешивать ее в это дело. Это не ее вина и…

— Вмешивать кого? — взревел Каблин.

— Мою жену, — уныло объяснил Эдди.

— Вы хотите сказать, что это ваша жена пыталась вас убить? — Лейтенант разинул рот от изумления.

— Нет! — Эдди бросил на него свирепый взгляд. — Я имел в виду то, что они пытались сделать с ней.

Каблин внезапно расслабился.

— Продолжайте, — ободрил он Эдди. — У меня масса свободного времени.

— Я встретил мою жену в Голливуде, когда снимал свой фильм, — начал Эдди голосом, лишенным всякого выражения. — Только тогда она еще, разумеется, не была моей женой, а была старлеткой. Ее звали Сандра Мэйс. И она была подружкой того парня… по имени Чарли Ренц.

— Ренц? — Глаза Каблина моментально утратили сонливость. — Вы хотите сказать — тот самый Чарли Ренц, рэкетир с Западного побережья? Тот парень, на которого последние двадцать лет ищут компромат восемь независимых отделений министерства внутренних дел?

— Ну а кого же еще? — На лице Эдди появилась гримаса.

— Ваше счастье, что вы еще живы! — с интересом поглядывая на Эдди, сказал лейтенант. — А еще большее — что жива ваша жена.

— Мы принимали все меры предосторожности, — чопорно ответил Эдди. — Мы сбежали из Голливуда раньше, чем он узнал о том, что мы поженились, и вернулись сюда, в Нью-Йорк. Я купил дом в округе Вестчестер и превратил его в настоящую крепость! С первой минуты, как мы поженились, я знал, что Ренц будет искать способа отомстить, поэтому счел своим долгом к этому подготовиться: день и ночь у дома дежурят два охранника. К ограде подключен электрический ток, а система безопасности — это просто что-то выдающееся! Легче пробраться в тюрьму Тиффани.

На секунду его рот закрылся и безвольно расслабился.

— Ну а потом — недели две назад — в первый раз появился этот скелет. Его послал Чарли, чтобы передать, будто последние пару лет он был так занят, что чуть было не позабыл о Сандре. Но теперь освободился и полагает, что было бы здорово, если бы Сандра смогла отправиться вместе с ним в месячный отпуск на Западное побережье.

— Что? — Каблин был явно шокирован.

— Что слышали, — подтвердил Эдди. — Ренц предоставил мне выбирать — или я на месяц отдаю ему свою жену, или же мне придется расплачиваться, а последствия не заставят себя ждать. Я сказал этому тощему подонку, чтобы он убирался вон — но он взял за моду возвращаться снова и снова. Остальное вам уже известно!

Лейтенант ненадолго задумался, устало пожав своими широченными плечами.

— Ренц, естественно, от всего станет отпираться. Кроме того, у него всегда найдется пара десятков свидетелей, которые подтвердят под присягой, что Чарли и в помине не было на Западном побережье, когда началась эта сегодняшняя стрельба. Стало быть, все, чем я располагаю, — это ваши слова, Сэквилл, касающиеся заявлений того тощего парня, так?

— Полагаю, так оно и есть, — безнадежно кивнул Эдди, — разве что вы найдете где-нибудь этого тощего подонка.

— Согласно тем заявлениям, которые я слышал сегодня утром, — сказал Каблин, — человек, отвечающий за реквизит и используемый в репетиции скетча — включая револьвер, заряженный холостыми патронами, — принес его в зал в девять часов утра — а затем снова ушел. Первым, кто вошел в эту комнату, — примерно в девять тридцать, — были вы?

— Это так, — согласился Эдди. — Примерно через полчаса пришел Сливка; чуть позже — Ларри Бейкер, и…

— Таким образом, любой человек мог беспрепятственно войти сюда в промежутке между девятью и девятью тридцатью и поменять холостые патроны на настоящие? — прервал его Каблин.

— У этого костлявого подонка времени было сколько угодно! — взвизгнул Эдди.

— И у любого другого человека тоже, — мягко уточнил лейтенант. — Откуда было человеку Ренца узнать об этом новом скетче и о том, что вы собирались ставить его этим утром? Откуда, черт побери, он мог узнать, что в сценарии фигурирует револьвер, и про то, что мисс Данн будет стрелять в вас из него?

— В самом деле? — Эдди, будто приходя в себя, наконец одарил мир рассеянным взглядом, медленно выпрямляясь на стуле. — Полагаю, ему неоткуда было узнать, разве что… — Он медленно обвел глазами комнату, поочередно задерживая взгляд на каждом из сидевших здесь.

— Начинаете понемногу соображать, — удовлетворенно рявкнул Каблин. — Он никак не мог этого знать — разве что у него есть свой человек в шоу.

— Но это просто смешно, лейтенант! — заблеял Хэлл Уайт. — С какой стати?.. Мы все здесь — друзья Эдди, и…

— Все, как один, меня ненавидят и продадут в случае чего с потрохами! — закончил за него Эдди.

— Создается любопытная ситуация. — Голос Каблина помягчел. — Чарли Ренц способен в течение недели раскопать какую-нибудь историю из личной жизни любого человека в этой стране, стоит ему только по-настоящему захотеть. Таким образом, он мог шантажировать одного из вас ради того, чтобы получить этот необходимый компромат и держать тощего парня в курсе всего, что здесь происходит?

— Это ужасный человек! — Кэйт всю так и передернуло. — Я имею в виду этого человека, которого «послал Чарли». Где-то я его раньше видела. Но где…

— Где же? — с готовностью посмотрел на нее Каблин.

— В этом-то и беда. — Кэйт с несчастным видом помотала головой. — Просто не могу вспомнить! И все же уверена, что видела его раньше.

— Может быть, посмотрев кое-какие снимки из нашей картотеки на Сентрал-стрит, вы освежите свою память? — спросил лейтенант. — Давайте поедем и посмотрим прямо сейчас, пока впечатления еще не остыли.

— В такое время, посреди ночи? — взмолилась Кэйт.

— Точно. — Лейтенант подтвердил свои слова жестким кивком. — И чем быстрее сработает ваша память, тем быстрее вы сюда вернетесь!

Кэйт неохотно поднялась, и лейтенант, взяв ее за локоть, повел девушку к выходу. Достигнув двери, он на миг остановился и посмотрел на оставшихся.

— Полагаю, нам придется работать всю ночь, — прохрипел он. — Вы же можете немного поспать, поскольку я вернусь только к утру, но очень рано.

После того как они скрылись за дверью, Эдди громко зевнул.

— Вы слышали, что сказал этот человек? — проскрипел он. — Всем следует отправиться спать, коли уж появилась такая возможность, а?

— Конечно, Эдди! — согласился Хэлл Уайт своим обычным голосом, в котором ощущалась особая сердечность. — Начинаешь задумываться, куда смотрят лучшие люди Нью-Йорка, не правда ли? Я имею в виду, когда дают лейтенантский чин таким вот придуркам, как этот Каблин.

— Почему ты думаешь, что он придурок? — холодно спросила Фрайда.

— Разумеется, из-за его диких предположений о том, что один из нас работает на Ренца. — Голос Хэлла дрожал от негодования. — Это при том, что у Эдди — самая преданная команда в шоу-бизнесе, та самая, что собралась сейчас в этой комнате. Разве не так, Борис?

Сливка ответил сочувственной улыбкой.

— Преданность? — повторил он, словно пробуя слово на вкус. — Мой друг, я работаю в шоу-бизнесе вот уже тридцать пять лет и до сих пор не знаю значения этого слова.

— Вот видишь, дорогой? — заметила Фрайда, улыбаясь Хэллу со знающим видом. — Может быть, Борис и никудышный продюсер, но во всяком случае он честен. И я предпочту такого человека никудышному менеджеру, который к тому же всегда врет, дорогой, поскольку вранье оставляет у меня во рту оскомину.

— Ну уж этому мне стоило поучиться у тебя, — со значением сказал Хэлл. — Ни одна маленькая фригидная сучка еще не…

— Хэлл! — шикнул я на него. — Тебе не кажется, что на сегодняшний день у нас было достаточно развлечений?

Он повернул ко мне лицо, искаженное яростью.

— Знаешь что, Бейкер? — Голос Хэлла звучал издевательски. — Припоминаю, что этот сценарий написал ты, и если бы ты всего этого не придумал, то ничего бы и не случилось.

— Хэлл? — Эдди повысил голос.

— Извини, Эдди. — Хэлл нервно сглотнул. — Я не хотел сказать, что…

Его голос становился все тише и, наконец, смолк. В полном молчании он уставился на Эдди, который водрузил локти на стол, сильно сжал ладони и стал медленно сплетать пальцы. В комнате повисло тяжелое молчание, а Эдди тем временем держал совет со своим собственным гением, и казалось, что прошла чертова уйма времени, пока он снова не поднял голову.

— Я думал о Нейле Ле Фуе, — откровенно признался комик. — Нам следует позаботиться о нем — Эдди Сэквилл никогда не бросает своих людей на произвол судьбы. Я хочу, чтобы у него были лучшие похороны, которые только можно устроить за деньги, и хочу, чтобы он был похоронен в лучшем склепе на лучшем кладбище, какое только можно найти. Я хочу, чтобы весь мир узнал, как мы все относились к несчастному Нейлу Ле Фуе. Он был великим актером и великим человеком.

— Это замечательная мысль, Эдди, — с чувством поддержал босса Хэлл. — Только такой гений, как ты, мог проявить такое смирение и щедрость в отношении своего покойного актера и…

— С мелочами сам управишься, — перебил его Эдди. В голосе комика снова зазвучали знакомые гнусавые, хныкающие нотки. — Только попробуй завалить это дело, тогда можешь сразу же начинать чистить обувь постояльцам прямо у входа в этот отель!

Он поднялся и медленно вышел из комнаты, ссутулив плечи и шаркая ногами, смахивая на карманного Атланта, одновременно смешного и героического.

— Не думаю, что было бы разумно с твоей стороны давать Эдди повод убивать тебя — особенно после всего того, что он передумал за этот день, Хэлл, — сказала Фрайда счастливым голосом. — Если ты по-настоящему хотел сделать ему приятное, то мог бы пойти в туалет и тихо, без лишней суеты, застрелиться.

Хэлл вылетел из комнаты, пот ручьями тек по его дряблым розовым щекам. Судя по звукам, которые доносились из глотки бизнес-менеджера, он едва сдерживал рыдания. Дверь за ним со стуком захлопнулась, и Фрайда злобно рассмеялась.

— Немного пережала, дорогая, — грустно констатировал Борис. — Он и так умирает по нескольку раз в день и всякий раз бывает в агонии. Человек вроде Хэлла, с таким упорством разрушающий свой организм, не нуждается в твоей моральной поддержке.

— Не люблю трусов! — спокойно сказала Фрайда.

И словно машинально она охватила руками свои маленькие груди и нежно сжала их. В секундном экстазе Фрайда прикрыла глаза, прежде чем продолжить:

— А больше всего на свете я не люблю огромных, толстых, перепуганных мужчин, таких, как Хэлл Уайт, — сказал она. — Трусость сама по себе плоха, но трусость, исходящая потом, просто отвратительна.

— Если это философия, то я ее не понимаю, — ровным голосом заметил Борис. — Будь добр, Ларри, объясни.

— С большим удовольствием, товарищ. — Я уныло усмехнулся, взглянув на Фрайду. — Ты слышал голос ледяной девы — этакой Снежной королевы, одно прикосновение которой способно заморозить мужчину до смерти. Она не приемлет страх, потому что страх — это эмоция; и она отрицает любые эмоции, поскольку они просто выше ее разумения.

Кожа на лице Фрайды туго натянулась, очерчивая изящные линии ее головы. Несколько секунд она смотрела на меня без всякого выражения.

— Если вы и вправду так считаете, Ларри, — пробормотала она, — мне следует серьезно позаботиться о том, чтобы вы переменили свое мнение. — Она встала и грациозно проследовала через комнату к двери. — Как очаровательно складываются обстоятельства — есть о чем подумать перед сном, — лениво произнесла она. — Может быть, убийца уже покинул эту комнату? Или же я оставляю убийцу среди вас? Или же убийца в данный момент только собирается покинуть нас…

Она шагнула за дверь и аккуратно прикрыла ее за собой, оставив обескураженных Бориса и меня уставившимися друг на друга и словно превратившихся в пару вопросительных знаков.

— Актеры! — пробормотал наконец Сливка. — Всегда умеют эффектно уйти со сцены. Почему бы им просто не выйти из комнаты, как это делают простые смертные?

— Это ее лучшая сцена, — выдавил я с трудом. — А контрапункт к словам Хэлла о том, что Эдди Сэквилл работает с самой преданной командой в шоу-бизнесе, разве нет?

— Ну да, и один из них изо всех сил пытается уничтожить звезду, — подхватил Борис с мрачной улыбкой. — Следовательно, это оказалась, полагаю, самая обыкновенная команда!

— Самое главное, — я сглотнул, — это вовремя промочить глотку.

— Кто бы возражал! — отозвался Борис с явным одобрением.

— Так почему бы нам не пойти и не выпить немного до того, как мы начнем обвинять друг друга в совершении убийства? — предложил я.

Таким образом, мы сделали по паре глотков в баре отеля, затем на лифте поднялись на верхний этаж из тех двух, которые Эдди постоянно снимал в этом отеле. Я пожелал Борису спокойной ночи и, когда уже добрался было до своей комнаты, неожиданно заметил свет, пробивавшийся из-под соседней двери. Это означало, что Кэйт Данн уже вернулась после своего визита в полицейское управление и что впервые за восемь месяцев у меня появился законный повод, — а именно: любопытство, — чтобы постучать в ее дверь.

— Кто там? — прокричал из-за двери приглушенный голос в тот же миг, как я постучал.

— Ларри Бейкер, — сообщил я. — Как прошла вылазка в город с этим свирепым лейтенантом?

— Минуточку!

В течение десяти секунд я нетерпеливо ждал, после чего дверь отворилась и Кэйт пригласила меня войти. Она снова была в той самой ярко-голубой пижаме, и одного взгляда на эти выступающие из-под тонкого шелка округлости было достаточно, чтобы наполовину лишиться рассудка.

— Это было ужасно скучно, Ларри! — Кэйт нетерпеливо отбросила прядку волос пшеничного цвета, касавшуюся уголка ее рта. — Я просто сидела там и просматривала тысячи фотографий мужчин, и, поверь, сроду не видела более отвратительной публики!

— И среди них вы обнаружили человека-скелета? — с интересом спросил я.

— Нет! — Она грустно покачала головой. — Лейтенант Каблин пришел в ярость, когда я закончила просматривать фотографии, потому что я все еще так и не могу отчетливо вспомнить, где я его раньше видела. Но я ему сказала, что — рано или поздно — вспомню, я всегда вспоминаю. — Она самодовольно улыбнулась. — У меня фотографическая память, никуда не денешься.

— Только вы позабыли зарядить в нее пленку, — проворчал я.

— О чем вы? — Кэйт неуверенно заморгала.

— Вы должны были запомнить, что говорил лейтенант в комнате для заседаний. Он утверждал, что человек-скелет мог узнать подробности сценария только в том случае, если у него есть свой человек в шоу.

Голубой муаровый шелк головокружительным образом натянулся на ее груди, поскольку Кэйт глубоко вздохнула.

— На что вы намекаете? — холодно спросила она. — Я помню каждое слово, которое говорил лейтенант!

— И тем не менее вы полезли прямо в пасть льву? — проскрипел я.

— Нет, на что вы намекаете? Вы не могли бы выражаться яснее?

— Как раз после того, как Каблин установил, что человек-скелет должен иметь своего человека в шоу, — заговорил я жутко нудным голосом, — вы тут же заявили во всеуслышание, что видели этого скелета раньше и уверены в том, что вот-вот вспомните. Ведь так?

— Разумеется, — нетерпеливо подтвердила Кэйт. — Я могу вспомнить это в любой момент.

— А между тем «своему человеку» достаточно только встретиться с этим скелетом или позвонить ему по телефону, — с горечью продолжал я, — чтобы сообщить ему о том, что вы сказали. Вы что же, думаете, что скелет собирается просто сидеть и ждать, пока сработает ваша так называемая фотографическая память?

Кэйт одарила меня взглядом, исполненным враждебности.

— Я все еще не вижу поводов для беспокойства, Ларри. Даже если я и вспомню, где видела этого ужасного человека раньше, и это поможет связать его со «своим человеком» в шоу, это еще не… Ой!

— Ой! — и в самом деле! — жестоко сказал я. — Если бы вы только держали ваш сладкий ротик на замке до тех пор, пока не сумели бы отозвать лейтенанта в сторонку и тихонько не поговорили бы с ним с глазу на глаз.

— Вы просто животное, Ларри Бейкер! — Она вся дрожала, и голубой муаровый шелк в экстазе затрещал по швам. — Вы добились того, что по ночам меня теперь будут мучить кошмары.

— Не позволю им этого. — Я демонстративно пожал плечами. — Просто больше не рискуйте без нужды. Загляните под кровать, прежде чем ложиться спать вечером. А если кто-то постучит в вашу дверь, просто зовите на помощь, прежде чем соберетесь открыть, понятно?

— Это не смешно. — Кэйт явно нервничала. — Это глупо, но вы меня напугали. Что мне делать?

Скрестив руки на груди, она принялась яростно шагать взад-вперед по комнате. Я стоял, искоса поглядывая на нее взглядом счастливого сатира, созерцая подрагивание ее тугой груди, когда она поворачивалась ко мне лицом, и подрагивание ее округлых ягодиц, когда она поворачивалась ко мне спиной и удалялась.

— Хватит тут стоять и потихоньку раздевать меня своим бесстыжим взглядом! — неожиданно заорала она. — Лучше придумайте, как меня защитить.

— Можете не волноваться, — великодушно промолвил я. — Уже придумано верное средство!

— Правда? — Она остановилась и выжидающе посмотрела на меня. — И какое же?

— Все, что вам нужно, милочка, — заявил я, уверенно улыбаясь, — это все время иметь при себе мужчину, так что если что-нибудь случится, он будет рядом, чтобы защитить вас.

— Все время, — медленно повторила она. — Вы полагаете, не только днем, но и ночью?

— Ночь — самое опасное время, — серьезно заверил ее я.

Кэйт подошла ко мне совсем близко, по-настоящему близко, так что мы почти касались друг друга, и я уловил пьянящий аромат ее духов. А ее светло-голубые глаза были огромными и доверчивыми, как у ребенка.

— Вы готовы взяться за эту работу, Ларри? — прошептала она.

— Я готов умереть за вас, Кэйт. — Внезапно мой голос охрип. — И вы это знаете.

Ее нижняя губа соблазнительно дрогнула.

— Будет гораздо веселее, если вы останетесь в живых и будете охранять меня все время, не отходя ни на шаг. — Она многозначительно посмотрела на меня. — И днем и ночью.

— Кэйт, дорогая! — Я заключил ее в объятия, но она ловко увернулась, и мне осталось только обнимать воздух, все еще пахнувший ее духами.

— Если вы приступаете к работе прямо сейчас, Ларри, — сказала она мечтательно, — тогда выгляните за дверь и убедитесь, не подглядывает ли кто-то в замочную скважину.

— Если это так, я размажу его мозги по полу! — мужественно взревел я.

Я полагал, что это — первая возможность продемонстрировать на практике мои способности к новой работе по защите Кэйт, и потому мне следовало развернуться в полную силу, чтобы произвести на нее сразу должное впечатление.Поэтому я широко распахнул дверь и бесстрашно шагнул в коридор, чтобы бросить долгий угрожающий взгляд влево и вправо.

— Никого! — наконец провозгласил я. — Никто не шастает вокруг, поджидая своего часа, чтобы проникнуть в вашу комнату, дорогая!

— Кроме одного хитрого старого козла по имени Ларри Бейкер! — жестко заключила она, и в следующую секунду дверь захлопнулась перед моим носом.

Похоже, угрюмо думал я, направляясь в свой одинокий номер, за детским взглядом этих голубых глаз притаилась целая тысяча чертей. В следующий раз, когда мне удастся попасть в ее номер, следует применить более тонкую стратегию. Может быть, стоит врезать ей бейсбольной битой…

Глава 4

Мой собственный номер в первый момент показался мне беспредельно одиноким. Я вошел, медленно переоделся в одинокую пижамную пару, соорудил себе на ночь одинокую чашечку чая — из одинокой бутылки бурбона, припрятанной в одиноком ящике письменного стола, а затем уселся на свою одинокую постель, чтобы спокойно выпить. Я чувствовал себя глубоко несчастным и бесконечно одиноким. Стоило мне закрыть глаза, как перед моим мысленным взором в полный рост вставало мерцающее видение Кэйт в голубой муаровой пижаме, и я мог бы натворить немало глупостей, если бы только знал как.

Наконец я допил свой «вечерний чай», стащил с кровати покрывало и уже собрался было ложиться, когда услышал осторожный стук в дверь. Я прыгнул с кровати и рванул через комнату. Мой организм возликовал, ободренный полубредовой мыслью о том, что это, должно быть, смягчилась и пришла Кэйт, чтобы принести свои извинения и опять обратиться ко мне с очаровательным предложением охранять ее день и ночь, начиная с этой минуты. Я с готовностью открыл дверь и неожиданно обнаружил, что попал в какую-то идиотскую сказку. Вместо Спящей красавицы, которую пробудили мои неотразимые чары, я наткнулся на взгляд ледяной Снежной королевы, явившейся к моей двери собственной персоной.

Фрайда Ансель уверенно прошла в мой номер, тогда как я буквально застыл, глядя на нее с каменным лицом. Единственное, что мне оставалось сделать, — это закрыть дверь. Красавица проследовала прямиком к окну, затем медленно обернулась и посмотрела на меня. В ее темных глазах горел огонь. Она была одета в свободный халат из какого-то тяжелого блестящего материала цвета устрицы; его высокий воротник плотно облегал шею, подобно кителю прусского офицера; странное одеяние складками ниспадало с плеч и доходило до пола, вызывая в памяти сооружение, напоминающее собой палатку. Однако в целом ее наряд был настолько целомудренным, что это становилось даже смешно: под этими широкими юбками можно было бы упрятать целый кавалерийский полк!

— Вот так сюрприз! — Я идиотски улыбнулся девушке. — Это довольно неожиданно, Фрайда, что вы нанесли мне визит посреди ночи, да еще в таком сексуальном халатике!

— Похоже, вы чего-то испугались, Ларри. — Слова прозвучали как медицинский диагноз, и я немедленно почувствовал себя букашкой, которую по ошибке сунули под микроскоп. — Пожалуйста, не трусьте, иначе все будет испорчено.

— Я даже не нервничаю, — ответил я вполне искренне. — Просто мне любопытно, почему это вы пришли ко мне в такое позднее время. Поскольку этот визит не вызван какими-то примитивными причинами типа роковой страсти или каких-либо других эмоций, осмелюсь предположить, что вам от меня что-то нужно?

Она выключила лампу, стоявшую позади нее, и комната погрузилась в полутьму. Теперь номер освещала лишь лампа затененного ночника, стоявшего у кровати, и тени причудливо ложились на ледяной красоты лицо девушки, осененное двумя вороновыми крылами ее прически. На какое-то мгновение сказка стала реальностью, и я услышал торопливые звуки, которые издавали ножки этого прелестного гоблина, приближаясь ко мне.

— Снежная королева, — нежно сказал я.

Ее губы медленно сложились в улыбку.

— И вы умрете от холода, если я прикоснусь к вам, Ларри?

— А что мне еще остается? — пожал я плечами.

Пару секунд она что-то делала, держа руки за спиной, а затем на затылке. Воротник расстегнулся, и сползающий халат обнажил ее сияющие белые плечи. Она изогнулась всем телом, и одеяние с протестующим ханжеским шепотом глубокими складками упало к ее ногам.

Ночник у кровати беспристрастно бросал свой свет и тени на ее обнаженное тело, подчеркивая коралловые пики ее маленьких округлых грудей и укрывая в тени гладкие округлости ягодиц и бедра, изящно суживающиеся к коленям.

— Я же сказала, что просто обязана серьезно заняться тем, чтобы изменить ваше мнение о замороженной деве, предмете ваших вечных шуток, Ларри, — неожиданно сказала она. — Меня это не на шутку обеспокоило, и я решила, что вас нужно переубедить.

Девушка неторопливо двинулась ко мне через комнату с гибкой, изысканной грацией, от которой у меня перехватило дыхание. Секундой позже она уже стояла рядом, обвивая руками мою шею и сильно прижимаясь ко мне всем телом.

— Остерегайтесь Снежной королевы, когда наступает оттепель, — сказала Фрайда и сухо улыбнулась. — В это время сходят лавины!

Желание шевельнулось где-то внутри меня, словно нечто живое и самостоятельное, когда ее прохладные губы легко коснулись моих, и из груди моей вырвался стон, когда ее острые зубы безжалостно впились в мою нижнюю губу.

Но тут из соседней комнаты раздался пронзительный крик, и мы отпрянули друг от друга, словно марионетки, которых мастер-кукольник дернул за веревочки.

— Черт побери, что это? — дрожащим голосом спросила Фрайда.

— Кэйт Данн! — выдавил я. — Это скрипучее весло снова здесь!

В мгновение ока я очутился у двери Кэйт, колотя в нее кулаками и выкрикивая ее имя. Я слышал, как повернулся ключ в замочной скважине, и навалился плечом на дверь — та с силой распахнулась. Раздался негромкий глухой удар, затем звук падения, и все те несколько секунд, которые понадобились мне, чтобы ворваться внутрь, я в отчаянии думал лишь о том, что мне, быть может, уже не удастся спасти Кэйт.

Я увидел на ковре груду голубого муара с разметавшимися по шелку волосами цвета спелой пшеницы — горькое свидетельство моей опрометчивости. Если я непременно желал убить ее после того, как кому-то другому это не удалось, вовсе не обязательно было использовать в качестве оружия тривиальную дверь. Полагаю, мое резкое вторжение и было причиной того негромкого глухого удара и звука падения, которые я слышал. Но как я мог предположить, что дверь мне откроет сама Кэйт?

Я помог ей подняться на ноги, причем она обхватила меня руками за шею, а потом с видом глубочайшего облегчения прислонилась ко мне всем телом.

Через короткий промежуток времени — пока я был занят тем, что успокаивал Кэйт, крепко ее обняв, — за моей спиной кто-то громко откашлялся. Я обернулся и увидел Бориса Сливку, стоявшего в дверях в бледно-зеленом халате, накинутом поверх черной шелковой пижамы. В таком виде он походил на тяжеловеса из немых старых фильмов, которые в огромном количестве снимали в Германии в середине двадцатых годов.

— Я услышал, как кто-то кричал, — словно извиняясь, сказал он. — И мне показалось, что это был настоящий крик, не имеющий никакого отношения к чьим-то шалостям. Прошу меня извинить.

— Все в порядке, товарищ! — Я неловко улыбнулся ему. — Кэйт испугалась мышки, только и всего.

— Разумеется. — Продюсер понимающе кивнул. — Сожалею, что побеспокоил вас. Спокойной ночи.

После того как Борис удалился, я разжал свои объятия, закрыл дверь и запер ее на ключ.

— Что же все-таки случилось? — требовательно поинтересовался я, глядя на Кэйт.

— Это было ужасно! — Девушка сильно дрожала. — Я просто причесывалась перед зеркалом, когда услышала, как у меня за спиной открылось окно. А когда обернулась, он стоял прямо там, наставив на меня пушку.

— Кто он? — резко спросил я.

— Человек-скелет — этот подонок, «которого послал Чарли», кто же еще? — жалобно протянула она.

Я подошел к открытому окну и выглянул на улицу. Ее и моя комнаты выходили на освещенную сторону, всего в каких-нибудь трех футах ниже подоконника шла пожарная лестница.

— И что произошло дальше? — спросил я, закрывая окно, прежде чем вернуться к ней.

— Выражение его лица было просто ужасным, а затем раздался щелкающий звук — вроде как из бутылки с шампанским вылетела пробка, — и я закричала. — Кэйт снова содрогнулась. — Я все еще продолжала кричать, когда он неожиданно исчез, а затем услышала, как вы колотите в мою дверь, выкрикивая мое имя…

— Вы уверены, что этот щелкающий звук вам не почудился? — с сомнением спросил я. — Я ничего не слышал — до тех пор, пока вы не закричали.

В ответ она поднесла дрожащий палец к аккуратной дырке, красовавшейся в стене в паре сантиметрах над зеркалом.

— А это что, по-вашему? Термиты? — возмутилась она.

— Беру свои слова назад! — искренне раскаялся я. — Должно быть, его пушка была снабжена глушителем.

— О, Ларри! — Кэйт опять рухнула в мои объятия, плотно прижимаясь ко мне всем своим восхитительно-упругим телом. — Вы с самого начала были правы, а ведь я-то думала, что вы просто используете хитрый способ забраться ко мне в постель!

— Не стоит так горячиться, Кэйт, — меланхолически отвечал я. — Уверен, что скелет не осмелится вернуться сюда этой ночью.

— Ларри? — Ее голос стал хриплым. Кэйт подняла голову еще выше, так что я смог уловить невероятную теплоту, светившуюся в ее голубых глазах. — Мне просто необходимо, чтобы рядом со мной все время был мужчина, день и ночь — как вы говорили!

Она пролепетала что-то, выражавшее искреннюю радость, опустила голову мне на плечо и прижалась еще теснее.

— Кэйт! — с трудом сглотнул я. — Я… ну, я…

— Знаю, дорогой! — пропела она голосом, исполненным терпения, хорошо понимая, что я прочно сижу у нее на крючке. — Вы мне уже говорили, помните?

— Что я уже говорил? — прохрипел я.

Он ответила мне счастливой улыбкой.

— Я и не предполагала, что на вас это так сильно повлияет, Ларри… Всего лишь братское объятие маленькой старушки Кэйт Данн, и вы уже теряете память! — На секунду ее зубы коснулись моей шеи. — В прошлый раз вы изъявляли желание добровольно взвалить на себя эту службу, помните? Итак, вы приняты, сэр!

В ее голосе прозвучало такое самодовольство собственницы, что у меня по коже пошли мурашки, и я подумал, почему же она, находясь так близко от меня и все такое прочее, — не слышит, как из глубины моего сердца рвется отчаянный крик. Первый раз в жизни я до конца осознал значение расхожей фразы «совершенно невозможная ситуация».

Мое собственное положение было не только совершенно невозможным, оно сверх того отяжелялось мыслями о леденящих кровь последствиях, которые не замедлят заявить о себе, если только я не сумею быстро разрешить возникшую проблему. Я стоял в комнате Кэйт, и восхитительная Спящая красавица прижималась ко мне все теснее — ближе просто не бывает, — и, как она справедливо заметила, мне больше нечего было желать на этом свете, кроме как провести с ней остаток ночи. В то же время совсем рядом терпеливо ждала моего возвращения прекрасная обнаженная Снежная королева, Фрайда, уже почти оттаявшая. И если этим сестричкам-близнецам суждено встретиться, я окажусь как раз между ними, поэтому мое воображение уже рисовало возможный страшный финал. Ведь всем хорошо известно, что нет фурии страшнее отвергнутой женщины, и я с ужасом подумал о том, что же от меня останется после того, как на меня с двух сторон навалятся целых две отвергнутых женщины — в таком случае меня смог бы защитить разве что батальон пехоты.

— Ларри? — Кэйт снова подняла голову и одарила меня сияющим взглядом. — У меня появилась блестящая мысль!

— В самом деле? — печально промямлил я.

— Предположим, этот ужасный человек снова попытается пробраться в отель с целью убить меня. Ну, тогда он наверняка придет сюда, не так ли?

— Куда же еще? — глухо подтвердил я.

— В том-то все и дело! — девушка весело хихикнула. — Но если мы проведем остаток ночи у вас в номере, нам не придется ни о чем беспокоиться, ведь правда? — Глядя мне в лицо, она нахмурилась. — Ларри! Что случилось? Вы не заболели случайно?

Заболел? Нет! Но я был готов умереть сию же минуту, чувствуя себя так, словно меня только что переехал грузовик. Словно он уперся колесом прямо в мое солнечное сплетение, и шофер жмет на газ, чтобы свободными колесами раздавить мне горло.

— Я в порядке, — пробормотал я. — Это просто старая рана, которая дает о себе знать с тех самых времен, когда я писал сценарии для всяких там комедий. Если бы я еще в те времена попал в подобную переделку, я бы озолотился!

— Да? — В голубых глазах Кэйт мелькнуло сомнение. — Не понимаю, о чем это вы, Ларри?

— Да не важно! — быстро ответил я. — Не хотите ли выпить чашечку кофе? Просто с ума схожу, верите ли, пока не выпью кофе в это время суток. Я позвоню вниз и попрошу испечь горячих булочек и…

— Ларри! — Кэйт выскользнула из моих объятий и уставилась на меня с неподдельным изумлением. — В жизни бы не поверила, если бы не увидела этого своими собственными глазами! Да вы просто извращенец какой-то.

— Вы какой кофе предпочитаете? Средней крепости? — беспомощно между тем лепетал я. — Или, может быть, вы хотите немножко французской горчицы и…

— Да вы нервничаете! — неожиданно рассмеялась девушка. — Клянусь жизнью, Ларри Бейкер, вы боитесь заняться со мной любовью! Ну же, даю слово, дорогой, вам нечего опасаться! — И она первой быстро вернулась к двери. — Просто следуйте за мной, любовничек!

Я продолжал стоять там, где стоял, словно ноги мои приросли к полу, тогда как глаза мои сами собой повернулись, глядя, как она широко открывает дверь и призывно смотрит на меня через плечо.

— Ларри? — В голосе ее все еще звучала нежность, хотя при желании можно было расслышать и нетерпеливые нотки.

Это было похоже на оживший ночной кошмар, когда вы целиком и полностью утрачиваете контроль над событиями, и неизбежно происходит самое страшное. Кэйт приняла вызывающую позу, повернув ко мне голову. За ее спиной я видел только пустой коридор. Затем в поле моего зрения попало нечто, напоминающее передвижную палатку. Видение внезапно остановилось, заметив фигуру Кэйт, застывшую в дверном проеме.

— Если вы не поторопитесь, дорогой, — радостно сказала Кэйт, — мы сегодня вообще не ляжем!

Черные вороновы крылья, распростершиеся над передвижной палаткой, повернули к двери, и меня пронзил жестокий взгляд Снежной королевы: так смотрят только на предателей. В ее темных глазах блеснула холодная злоба, и те секунды, пока я смотрел ей в глаза, показались мне несколькими долгими годами; наконец в ее взгляде появилось нечто вроде дьявольского предвкушения — словно у самки черного паука, предчувствующей гибель своего дорогого супруга.

— Ларри! — раздраженно бросила Кэйт. — Может быть, вы импотент?

За ее спиной в эти минуты разворачивалась немая сцена. Руки Фрайды Ансель что-то торопливо делали там, и я опять увидел, как ее одеяние легко соскальзывает с плеч и падает к ее ногам величественными складками. Она изящно переступила их, и изящное тело девушки засияло в ярком свете коридора. Фрайда улыбнулась мне.

Эта улыбка была самой ужасной из всех, какие я только видел в жизни, — леденящая душу своей непоколебимой уверенностью в скором и кровавом возмездии, которое должно было свершиться с минуты на минуту.

— Ларри! — Кэйт почти рычала. — Это уже не смешно! Глядя на то, как вы стоите здесь, остолбенев и вытаращив глаза, можно предположить, что у вас в номере уже сидит девушка, или еще какую-нибудь ерунду!

Улыбка Фрайды при этих словах стала шире; она подняла руки и запустила пальцы в свою прическу, растрепав ее так немилосердно, словно внезапно лишилась рассудка. К тому времени, как она завершила свою ужасную работу, два вороновых крыла были окончательно погублены, и прическа девушки теперь более всего походила на разоренное воронье гнездо, сброшенное на землю. А вид у нее стал оскорбительно распутным.

Все еще улыбаясь своей ужасной улыбкой, она тыльной стороной ладони аккуратно вывернула тюбик своей губной помады, а затем, опустив голову, свирепо размазала ее по своему нежному плечу. Представив себе дальнейшее развитие событий, я почувствовал себя так, словно мне только что хорошенько врезали под дых. Я понимал, что намерена сделать Фрайда, но был бессилен ее остановить. И тут она начала действовать.

Каким-то невероятным и дьявольским образом на ее лице появилось чертовски развратное выражение, которое сразу сделало нас партнерами в недавнем прошлом. Она прошла мимо Кэйт в комнату так, словно той вообще не существовало, и остановилась передо мной — с дико растрепанными волосами, закрывая руками грудь.

— Послушай, любовничек, — заявила она вульгарным голосом. — Ты сказал, что тебе не потребуется много времени, чтобы выяснить, с чего это она так орала, но прошел уже целый час! Я замерзла до смерти, сидя в одиночестве в твоем номере — посмотри, вся покрылась «гусиной кожей»!

Она подняла правую ногу и медленно провела рукою по бедру.

— Видишь? — Ее хихиканье становилось совершенно непристойным. — Она у меня везде — даже в самых неожиданных местах. Хочешь взглянуть?

На лице Кэйт появилось ошеломленное выражение человека, не верящего своим глазам, тогда как Фрайда теперь больше походила на тлеющий вулкан злобы, который со всей очевидностью грозил неминуемым извержением. Кэйт уставилась на обнаженную Фрайду, с ее растрепанной прической, губной помадой, размазанной по лицу и подбородку, с яростно-красными отметинами зубов, которые красовались на ее нежном белом плече, — и сделала неопровержимый вывод, который напрашивался сам собой.

Фрайда посмотрела на соперницу с мрачным удовлетворением и, выдержав паузу, повернулась к ней с жестом сестринского сочувствия.

— Какой же подонок этот парень! — И она с отвращением кивнула в мою сторону. — Смылся, бросив меня в чем мать родила, явился сюда и начал снова ухлестывать за тобой! Между прочим, за кого он нас принимает? За парочку…

— Я знаю, за кого он принимает себя! — зарычала Кэйт. У меня кровь остановилась в жилах, когда я стал понимать, что за этим рыком скрывается ярость дикой кошки. — Но после того, как я с ним разделаюсь, он будет выглядеть несколько иначе, смею тебя заверить!

Фрайда ответила счастливой улыбкой. Она протянула девушке руку и сжала ее пальцы. Я тупо смотрел на ее ногти, длиной в целый дюйм, и неожиданно они показались мне похожими на звериные когти.

— Полагаю, что это отличная идея, Кэйт, — осторожно сказала она. — И я тебе помогу!

Обе двинулись прямо на меня, и выражение их прекрасных глаз заставило меня почувствовать себя бледнолицым узником, оказавшимся лицом к лицу с разгневанными фуриями, собирающимися разрезать его на части по приказу вождя. Адреналин заструился по моим венам, словно дешевое шерри на литературном вечере с коктейлями. По телу, оживив его, пробежал разряд электрического тока, и я, рванувшись к окну, широко распахнул его и спрыгнул на пожарную лестницу.

На дикой скорости я скатился на дно освещенного колодца, размышляя о том, что если там внизу меня поджидает человек-скелет с пушкой в руках, то это может стать большим облегчением моей участи по сравнению с той, которой я только что избежал в комнате Кэйт. Где-то надо мной раздался мелодичный женский смех, а парой секунд позже о мою голову стукнулась и отлетела от нее щетка для волос. Я добрался до низа пожарной лестницы, погрузился в трехдюймовой глубины снег, неловко поскользнулся и закончил свое путешествие на заднице. Если бы только Мак Сеннет мог меня сейчас видеть, тоскливо подумал я, у меня были бы все шансы стать вторым Чаплином.

Глава 5

В половине одиннадцатого утра на следующий день я все еще был не в силах управиться даже с завтраком, не говоря уже о лейтенанте Каблине. В конце концов я сумел проскользнуть в свой номер не раньше половины пятого, для чего пришлось потратить немалую сумму, чтобы подкупить швейцара, разведавшего для меня обстановку, после чего поднялся на свой этаж служебным лифтом. К тому времени, как я, наконец, добрался до своей комнаты, моя пижама была насквозь промокшей — на улице шел снег — и я дрожал так, словно со мной случился приступ бубонной чумы. Даже и сейчас, в пол-одиннадцатого утра, я все еще не был уверен, что не подхватил ее ненароком.

Каблин мрачно взирал на меня, пока я усаживался в постели и пил очередную чашку кофе, а во взгляде его отчетливо читалось, что я — отвратительный лежебока и грязная дешевка.

— Вы слышали крик мисс Данн, — жестко заявил он, — и сразу же отправились к ней в комнату. Она сказала вам, что тот же парень, которого каждый раз присылает Чарли, стоял на пожарной лестнице и глядел прямо на нее с пушкой в руках. Затем она закричала, и парень выстрелил в нее, и она показала вам отверстие от пули рядом с зеркалом, так?

— Именно так, лейтенант, — пробормотал я.

— В котором часу это было?

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Может быть, около двух — половины третьего, немного раньше или немного позже, — полагаю, что все зависит от вашей точки зрения.

— Мисс Данн говорит, что это было ближе к трем часам ночи, — фыркнул он. — В любом случае, это чертово происшествие случилось задолго до девяти утра, когда она наконец догадалась сообщить об этом в отделение!

— О! — выдавил я с трудом.

— Парень стрелял в нее, пытался убить, и она даже не побеспокоилась сообщить об этом в полицию раньше, чем через шесть часов после происшествия, — небрежно сказал лейтенант. — По-моему, она ненормальная.

— Определенно! — гаркнул я.

— Вы тоже будете на это валить? — взревел он.

— Валить? Но почему?

— Потому что и вы не побеспокоились сообщить нам о покушении!

— А, вы об этом? — Я ответил ему слабой улыбкой. — Ну, по правде говоря, лейтенант, я был слишком занят, чтобы заниматься этим.

— Мисс Ансель сказала мне то же самое, — язвительно заметил он. Веки полицейского на мгновение сомкнулись, затем он открыл глаза: взгляд его был на редкость задумчивым. — Играете в салочки с одной девушкой в ее комнате, тогда как другая поджидает вас в вашей, — хрипло подытожил он. — Как вам это удается, Бейкер? Владеете каким-то секретом или тут что-то другое?

— Полагаю, просто природное обаяние, — скромно предположил я.

— Да вы надо мной издеваетесь! — фыркнул лейтенант. — Чем больше я узнаю о вашей неприглядной роли в этом деле, тем больше склоняюсь к мысли, что вы все просто смеетесь надо мной! В жизни не встречал такой коллекции чертовых ведьм и отъявленных идиотов в одном месте!

— А вам никогда не приходило в голову, лейтенант, — храбро начал я, — что вместо того, чтобы возиться здесь с утра до ночи с бандой чертовых ведьм и отъявленных идиотов, вы могли бы заняться чем-то более полезным? Вроде того, чтобы сесть на самолет до Западного побережья и выяснить, где находился Чарли Ренц, — ведь только что убит актер Ле Фуе? Попробовать выяснить, к примеру, не является ли человек-скелет одним из головорезов, которого он недавно уволил?

— Я уже выяснил это вчера вечером, — ответил Каблин.

— Как же вам удалось так быстро слетать туда и вернуться? — издевательски ввернул я. — Использовали помело?

— Чарли Ренц находится в городе, в своей квартире на Ист-Ривер, — усмехнулся лейтенант. — В одном из этих скромных пентхаусов на Саттон-Плейс!

— И что же? — не без интереса спросил я.

— Ничего, разумеется. — Лейтенант нетерпеливо пожал своими широкими плечами. — Чарли Ренц вчера утром был у себя дома; есть три свидетеля, готовые присягнуть, что они тоже в тот час находились с ним дома. Описание внешности парня, который третировал Сэквилла, ничего ему не говорило, а что касается заявлений о том, что его якобы «прислал Чарли», он просто-напросто предполагает, что это все придумал какой-то выдумщик, не лишенный чувства юмора! Чарли пришлось хорошенько подумать, прежде чем он вспомнил Сандру Мэйс, жену Сэквилла. Он заявил, что комика следовало бы отправить полечиться, если тот воображает, будто он, Чарли, все еще пылает страстью к этой тупой бабе, — это его собственные слова.

— И вы позволили ему так запросто от всего откреститься? — слегка шокированный, спросил я.

— Если бы у меня были хоть какие-то вещественные доказательства того, что он лжет, я бы вернулся и еще раз поговорил с Чарли, да подольше, — проворчал Каблин. — Но у них тут, в штате Нью-Йорк, понимаете ли, есть одна такая штука, которая называется закон. И этот закон гласит, что прежде, чем арестовать человека, я должен доказать его вину.

— А между тем Ренц и его головорезы разгуливают себе на свободе, обдумывая, как при следующей попытке попробовать покончить раз и навсегда с Эдди Сэквиллом и Кэйт Данн! — завопил я. — И еще говорят, будто вы охраняете своих граждан, лейтенант!

— Да, представьте, и у меня для этого масса возможностей, особенно если встречаются такие парни, как вы, Бейкер, которые не дают себе труда даже побеспокоиться о том, чтобы сообщить о попытке убийства, — кисло отозвался он.

— Если бы я допрашивал Чарли Ренца, я бы не ушел от него, как ушли вы, пока не попытался выжать из него всю правду, — возразил я.

Лейтенант широко улыбнулся.

— Вы утверждаете, Бейкер, что сделали бы это лучше? И, полагаю, вас ничто не остановит на этом пути?

— Нет! — нерешительно заявил я. — Думаю, что нет!

— Вот адрес, пожалуйста! — Полицейский черканул несколько строк на листке блокнота, лежавшего у телефона, и поднялся из кресла. — Передайте мое почтение Лютеру, когда будете выбивать правду из Чарли Ренца, — съязвил он и направился к выходу.

— Кто такой Лютер? — спросил я.

— Лютер? — донеслось уже от двери. — Профессиональный убийца, личный охранник Чарли, здоровенный парень, впрочем, полагаю, что вы и сами вскоре в этом убедитесь. Не так ли?

Дверь за ним закрылась, оставив меня тупо глазеть в окно. Потом зазвонил телефон, звук которого заставил меня подпрыгнуть чуть не до потолка.

— Ларри? — хихикнул женский голос. — Я рада, что вы наконец-то пришли в чувство настолько, чтобы укрыться от этого ужасного снегопада.

— Кэйт Данн, — сказал я без всякого выражения, — я вас ненавижу.

— Несколько часов назад я ненавидела вас еще больше. — Она снова хихикнула. — Но после того, как вы так внезапно удалились, мы по душам поговорили с Фрайдой. Ну знаете, состоялся один из таких женских разговоров начистоту…

— Ничего не знаю, — проворчал я, — и знать не хочу.

— …Она рассказала мне, что произошло перед тем, как я закричала, — продолжала Кэйт, словно не слыша меня. — И тогда я начала склоняться к мысли, что вы не так уж и виноваты, Ларри. Если бы я в самый первый раз не захлопнула дверь у вас перед носом, вы бы уже не вернулись в свою комнату; и когда Фрайда явилась бы к вам во всеоружии, готовая обрушить на вас все свои чары, вас просто не оказалось бы на месте, и тогда она бы не смогла…

— Кэйт! — захныкал я. — Я сегодня неважно себя чувствую. У меня, похоже, приступ бубонной чумы, которую я подхватил прошлой ночью, гуляя по снегу, и, мне кажется, меня ждет медленная смерть. Так что, если вы желаете что-то мне сказать — скажите так, чтобы я хоть что-то понял. Пожалуйста!

— Я говорю, что прощаю вас, — сладким голоском произнесла она. — Но не дай вам Бог, если такое повторится снова!

— О, вы прощаете меня! — застонал я.

— Мы с Фрайдой заключили нечто вроде соглашения двух леди относительно вас, — легкомысленно заявила она. — И если эта дама хоть когда-нибудь посмеет приблизиться к вам снова, я выцарапаю ей глаза!

— Да я бы гроша ломаного не дал за соглашение, которое заключают подобные леди! Это просто смешно!.. — неожиданно я осекся на полуслове, так как до меня вдруг начал доходить смысл сказанного. — Что вы грозились сделать?

— Выцарапать ей глаза, — любезно повторила Кэйт. — И полагаю, что вы также можете узнать, что, согласно моему решению, вы принадлежите мне, и только мне, Ларри Бейкер, — никакой конкуренции я не потерплю!

— Вы что, снова хлебнули из той фляги? — осторожно спросил я.

— Я знаю, что в данный момент это может вас удивить, дорогой мой. — Она рассмеялась, и в ее голосе звучало неподдельное веселье, к которому добавлялись пугающие нотки наивысшего доверия. — Но не волнуйтесь, вам все равно от меня никуда не деться.

— Вы надо мной смеетесь! — прохрипел я. — Наверняка придумали какую-нибудь дружескую месть за то, что произошло прошлой ночью, и это — ваш первый шаг?

— Ларри? — В ее голосе неожиданно послышались хриплые, чувственные нотки, каких я никогда не слышал раньше. — Если вы мне не верите, зачем тогда вломились в мою дверь прошлой ночью? — И Кэйт положила трубку.

Я вылез из кровати и, пошатываясь, обреченно поплелся в ванную. Теперь у меня просто не было иного выбора, как только отправиться с визитом к Чарли Ренцу. Может быть, Кэйт Данн надо мной издевается, а может быть, и нет, но я был обречен сделать это. Если она намеревается остаться в живых до наступления ночи, я должен найти способ сделать, чтобы так оно и было!

Прошло не более часа, и я уже звонил в дверь пентхауса на Саттон-Плейс, изо всех сил пытаясь убедить себя, что неприятное ощущение в животе является следствием недосыпания. Дверь отворила заспанная блондинка, которая посмотрела на меня так, словно я смутно напомнил ей дядю Джо — того самого, которого она порезала тупым ножом пару лет назад.

Ее волосы тугими локончиками плотно облегали голову, глаза были прозрачно-голубыми и чистыми, а губы — пухлыми и очень влажными. Ее невероятный бюст поддерживал ярко-голубой топ, связанный из хлопковых ниток, а от талии до лодыжек алели туго натянутые эластичные брючки; она выглядела как воплощение юношеских греховных снов.

— Вам что-то нужно? — спросила она тонким голоском. — Или же вы нажали кнопку звонка и позабыли убежать?

— Я хочу видеть Чарли Ренца, — сообщил я ей.

— Вопрос в том, захочет ли он видеть вас? — фыркнула она.

— Почему бы вам не спросить его об этом? — предложил я. — Я — Ларри Бейкер, сценарист из шоу Эдди Сэквилла, и мне очень нужно с ним повидаться.

— Большое дело! — Блондинка лениво зевнула. — О’кей, пойду спрошу, хотя я бы вам не советовала. Стойте здесь.

Она вернулась не более чем через полминуты.

— Считайте, что это ваш великий день, юноша! Полагаю, сегодня Чарли настроен на редкость благодушно по отношению ко всяким тупым животным. — Она повернулась и засеменила обратно через прихожую, бросив через плечо: — Идите за мной!

Одно мгновение я наблюдал за ритмичным подрагиванием ее обтянутых алой материей ягодиц, а потом поддался искушению припомнить старую шутку.

— Лапочка, — торжественно заявил я, — если я двинусь с места, то буду арестован еще до того, как успею сделать пару шагов!

Она остановилась и истерически расхохоталась.

— Эй! — наконец выдавила она с трудом. — Неплохо сказано! Нужно не забыть рассказать об этом Чарли. Он умрет со смеху.

Она снова двинулась вперед, и я последовал за блондинкой через громадную прихожую, размышляя о том, не дурачит ли она меня, столь бурно реагируя на затасканную шутку, или же я каким-то образом вступил в мир, целиком перенесенный в реальность из старых фильмов о временах сухого закона. Тогда Чарли Ренц вполне может оказаться точной копией Эдварда Дж. Робинсона — с сигарой, зажатой в углу рта.

Мы вошли в гостиную, и блондинка, внезапно остановившись, стала что-то знаками показывать парню, сидящему в кресле в дальнем ее конце.

— Это — мистер Ренц, — сухо представила она. — Чарли, это — тот самый парень.

— Спасибо, Элла, — с готовностью ответил Ренц. — Разыщи Лютера и скажи, чтобы пришел сюда, ладно?

— Как скажешь, Чарли.

Через пару секунд каблучки блондинки уже легонько постукивали по паркету в прихожей, тогда как я во все глаза разглядывал Ренца. Он вовсе не походил на тот портрет, который я себе уже мысленно нарисовал. Я думал, что Чарли — это массивная туша и неумолимое выражение порока на лице, тогда как настоящий Чарли оказался намного смешнее.

Передо мной был хорошо одетый человек, лет пятидесяти, среднего роста и чуть полнее, чем следовало, вследствие чего его пухлые щеки заливал здоровый розовый румянец. Седеющие черные волосы уже начинали редеть, и он стриг их длиннее, чем того требовала современная мода, тем самым стараясь произвести впечатление человека артистичного либо интеллектуального. Серьезные серые глаза оглядели меня со спокойной уверенностью и, быть может, с легким изумлением.

— Почему вы не садитесь, мистер Бейкер? — спросил Чарли вежливым баритоном.

— Благодарю вас. — Я неловко присел на краешек ближайшего ко мне стула.

Раздались размеренные шаги по паркету, и в комнату вошел высокий, атлетически сложенный молодой человек. По виду ему можно было дать не больше тридцати — короткая стрижка, безупречная униформа цвета зеленого плюща, насмешливая уверенность движений, — добавьте ко всему этому внешность выпускника колледжа («Благодарю вас, дела идут прекрасно»), устроившегося где-нибудь на Уолл-стрит или Мэдисон-авеню. Но стоило повнимательней вглядеться в лицо молодого человека, как первое впечатление тут же улетучивалось. Этот парень играл совсем в другой команде — он в гробу всех видал, он бы вас пожевал и выплюнул, даже и глазом не моргнув.

— Это Лютер, — добродушно пояснил Ренц. — Не обращайте на него внимания, мистер Бейкер. Я просто держу его под рукой на всякий случай. Он не интересуется праздными разговорами, как и любыми другими условностями, принятыми между людьми. Не так ли, Лютер?

— Так, — безразлично ответил тот.

— С этим все ясно, — заметил Ренц, откидываясь в кресле. — Должен признаться, мне весьма любопытно было бы узнать причину вашего визита, мистер Бейкер.

Я проследил глазами за тем, как Лютер пересек комнату, остановившись наконец прямо за креслом Чарли. Парень двигался с легкостью, невероятной для такого крупного человека. Наконец с видом полного безразличия он уставился в стену.

— Это не займет много времени, — официально сообщил я. — Я пришел сюда лишь по одной причине, мистер Ренц. Хотелось бы сообщить, что, если что-либо случится с Кэйт Данн, — я убью вас.

Лютер мгновенно напрягся, а затем медленно расслабился.

— Простите мое невежество, мистер Бейкер, — вежливо отозвался Ренц. — Но, может быть, вы скажете, кто такая Кэйт Данн?

— Вы прекрасно знаете, кто она такая, черт побери! — взорвался я. — Она — та самая девушка, которую один из ваших головорезов пытался убить прошедшей ночью. Я предупреждаю вас, Ренц: если с ней что-нибудь случится, я разорву вас на части голыми руками!

Чарли тряхнул головой и неожиданно рассмеялся.

— Ничего подобного я не слышал вот уже лет двадцать! Но я все еще не вижу связи между Ларри Бейкером и Кэйт Данн.

— Шоу Эдди Сэквилла, — скучным голосом пояснил Лютер.

— Ну конечно! — Ренц резко щелкнул пальцами. — Этот визит, который нам пришлось стерпеть вчера вечером от того невыносимого лейтенанта! Он настаивал на том, что именно я стою за попыткой убийства великого комика, и представил мне самый поразительный мотив, какой только существует на свете. — Ренц благодушно улыбнулся. — Скажите, мистер Бейкер, есть ли у вас версия достаточно веского мотива, согласно которому я сделал попытку убить Кэйт Данн?

— Вам угодно строить из себя душку, — менее уверенно пробормотал я. — Но уж поверьте, мотив у меня есть! Она видела этого вашего головореза — того самого, что походит на ходячего мертвеца, — видела где-то раньше, до того, как он в первый раз явился, чтобы угрожать Эдди Сэквиллу. И вы перепугались, что, когда она вспомнит, это поможет ей связать вас в одно целое, и потому — совершенно ясно — вы решили укокошить ее до того…

— Я понял, — важно кивнул Ренц. — Не знаю только, с чего лучше начать, мистер Бейкер. — Ренц незаметно бросил взгляд через плечо. — Изложишь самое главное, Лютер?

— О’кей! — Охранник подавил зевок. — Убийство дамы может явиться целесообразным для того, кто пытался пришить Эдди Сэквилла. У того, кто за всем этим стоит, — явный паралич мозга: он два раза использовал одного и того же головореза.

— Благодарю тебя, — вежливо кивнул Ренц. — Что касается мотива, вы с ним согласны, мистер Бейкер?

— У вас имеется самый веский мотив на свете, — сказал я. — Сандра Мэйс.

— Позвольте мне привести несколько фактов, — мягко предложил Чарли. — Мне пятьдесят, мистер Бейкер, я человек богатый, а по современным меркам — даже очень богатый. И немного староват для такой великой страсти, которая могла бы длиться годами, но не слишком стар, чтобы не ценить общество окружающих меня привлекательных молодых женщин. Конечно, богатство дает преимущество: временами за деньги я доставляю себе маленькое удовольствие — возьмите, скажем, Эллу. Между Сандрой Мэйс и Эллой у меня было три привлекательных молодых женщины — или… четыре? — Он посмотрел на Лютера.

— Пять, — хрюкнул тот.

— Благодарю, — улыбнулся Ренц. — Откровенно говоря, мистер Бейкер, вы меня просто обижаете подозрением, что я чокнутый старый осел, все еще одержимый Сандрой Мэйс, — через два года после того, как она вышла замуж за телевизионного комика!

— В ваших устах это звучит весьма убедительно, — признал я. — Но припомним факты. Актер Ле Фуе нашел смерть от пули, которая предназначалась Эдди Сэквиллу, и пуля оставила дыру над зеркалом в комнате Кэйт Данн, когда кто-то стрелял в нее прошлой ночью!

— Я ненавижу хвастовство, мистер Бейкер, — будто извиняясь, произнес Чарли, — но вам известна моя репутация?

— Как рэкетира Западного побережья? — Я цитировал лейтенанта Каблина. — Как человека, на которого собирают материалы восемь разных юридических управлений, пытаясь найти компромат за прошедшие двадцать лет?

— Точно, — кивнув, подтвердил Ренц. — А теперь сообразите: кто я и что я такое. Если бы я действительно хотел смерти Сэквилла, неужели вы полагаете, что я стал бы действовать таким идиотским способом, черт меня побери?

— «Меня прислал Чарли!» — с презрением повторил Лютер. — Болван!

— Может быть, вы намеренно прикидываетесь тупицей, — обреченно вздохнул я. — В том, как было организовано настоящее убийство, ничего тупого не было, и, с вашей точки зрения, вам просто не повезло, что был убит Ле Фуе, а не Сэквилл. Но тот человек-скелет и его сообщения о том, что его прислал Чарли, могли быть просто тщательно спланированы — чтобы бросить на вас очевидное подозрение. А дальше вы можете спокойно отвертеться от всего, ссылаясь на то, что это просто смехотворно — так же, как сделали это пару минут назад!

Неожиданно Ренц расхохотался.

— Черт побери! Что мне на это ответить, Лютер?

— Он — писатель, — равнодушно заметил телохранитель. — У него богатое воображение.

— Это верно, — успокоился Ренц. — Мистер Бейкер, вас трудно убедить. Но вижу, что вы по-настоящему беспокоитесь о безопасности этой девушки, и мне хотелось бы вам помочь. Почему бы вам прямо сейчас не взять с собой Лютера, чтобы он присмотрел за мисс Данн? Можете мне поверить, в подобной ситуации Лютер стоит целого оцепления, сплошь состоящего из офицеров полиции.

— Тысяча благодарностей, — с горечью кивнул я. — Взять с собой одного из ваших головорезов и отвести его прямиком к Кэйт Данн, чтобы он смог закончить ту работу, с которой другой парень вчера не справился! Неужели вы думаете, что я настолько наивен, Ренц?

— Полагаю, вы, Бейкер, поразительно наивны, раз уж спрашиваете обо всем этом. — В голосе Чарли проскользнула нотка сожаления. — Проводи мистера Бейкера к выходу, Лютер. Я думаю, нам больше не о чем с ним говорить.

— Я сам найду дорогу, — проворчал я. — И не забудьте о том, что я вам сказал: если с Кэйт Данн что-нибудь случится, я убью вас, Ренц!

— Мистер Ренц уже попрощался с вами, — мягко вмешался Лютер. — Вам пора идти, Бейкер.

Когда я открывал входную дверь, в холл вышла блондинка.

— Уже уходите? — Она счастливо улыбнулась мне. — Но скоро вернетесь, да?

— Это целиком зависит от Чарли Ренца, — отрезал я.

— Когда я передам ему эту вашу шутку, он, наверное, сразу же пригласит вас к ужину! — Она радостно захихикала. — Это уж чересчур!

— Полагаю, что вы достаточно долго пробыли с Чарли, чтобы в полной мере оценить его чувство юмора? — легкомысленно спросил я.

— Целых три месяца, — ответила она, самодовольно кивая. — У него просто жуткое чувство юмора! Вам следует попросить его рассказать про одну дамочку, которая сбежала от него и вышла замуж за одного дешевого комика из Голливуда. Вы умрете со смеху!

— Должно быть, это Сандра Мэйс — та дамочка, что от него сбежала? — уточнил я.

— Кажется, да — в любом случае имя какое-то похожее. — Она наморщила лобик в попытке на секунду собраться с мыслями, а затем снова захихикала. — Чарли нарядил парочку своих ребят в форму полицейских и отправил к ним в ночь свадьбы! — На секунду она беспомощно пожала плечами. — Они арестовали даму — сказали, что за двоемужество! — и увели… Говорю вам, что, когда доходит до шуток, Чарли — величайший выдумщик, таких редко увидишь! Он обдумывает все и всегда до последней мелочи. Через час после того, как его парни увезли дамочку от мужа и тот сидел один в мотеле и грыз ногти, Чарли прислал к нему уличную девку. Девка была шести футов ростом и весила примерно сто пятнадцать фунтов — так что маленькому комику оставалось только подчиниться.

Я мрачно ждал, пока Элла справится с очередной тихой истерикой.

— А потом, — выдавила она наконец из себя, — как раз в нужный момент мальчики Чарли притащили жену обратно в мотель и сообщили, что произошла ужасная ошибка и что на самом деле они разыскивают публичную девку. Они вытащили ее из комнаты и оставили новобрачных вдвоем. Можете себе представить, какая битва разразилась, как только за ними закрылась-дверь! — Она посмотрела на меня сияющим взглядом. — Ну разве это не высший класс?

— Это действительно весело, — уныло подтвердил я. — А как насчет Лютера? Как у него с чувством юмора?

— Лютер? — Улыбка неожиданно сползла с ее лица, и она невольно вздрогнула. — Я никогда не видела, чтобы он хоть раз улыбнулся. И начинаю нервничать, стоит мне оказаться с ним в одной комнате. Не понимаю, зачем Чарли все время держит его при себе!

— Просточтобы он помогал устраивать ему всякие шутки. Ведь может быть и такое? — предположил я.

— Это точно! — произнес вдруг холодный голос у меня за спиной. — Такой шумный тип, как вы, Бейкер, может просто помереть со смеху от шуток!

«Мне следовало бы помнить о том, как легко он ступает», — свирепо подумал я, поворачивая голову. Он стоял всего в каких-нибудь шести футах позади нас.

— Я просто прощалась с мистером Бейкером, — нервно оправдывалась Элла.

— Ты чесала языком с мистером Бейкером, — поправил ее Лютер. — Это — дурная привычка, Элла. Только попробуй сделать это снова, и в доказательство я выбью тебе парочку зубов!

Блондинка мгновение смотрела на него; в ее глазах был откровенный страх, и вот уже ее каблучки застучали по паркету, унося девушку в сторону гостиной.

Лютер бесстрастно взглянул на меня:

— Сколько раз вам можно говорить «до свидания», тупица?

Пока лифт спускался вниз, я все твердил себе, что ему ни чуточки не удалось меня напугать, я уже и сам собирался покинуть пентхаус. Самая большая беда врунов вроде меня заключается в том, что вы никак не можете поверить в свою собственную ложь.

Глава 6

Я вернулся в отель около половины первого. У стойки бара сгорбилась знакомая фигура. Оседлав высокий стул по соседству с Борисом, я заказал мартини.

— Как дела, товарищ? — начал было я.

— «Возвращение блудного сына», — прокомментировал Сливка, мрачно глядя мне в лицо. — Пока ты отсутствовал, на тебя тут был большой спрос. Кэйт Данн тебя искала, Хэлл Уайт тебя искал, а заодно с ними и тот бледнолицый полицейский лейтенант.

— Согласно совету последнего, я наносил визит Чарли Ренцу, — сообщил я.

— Да ну? — Брови продюсера слегка дрогнули. — И ты специально остался жив, чтобы рассказать об этом?

— Я не стал заходить слишком далеко, — признался я. — Но услышал интересную историю о том, как Эдди проводил свой медовый месяц, и теперь желаю услышать ее подтверждение. И чем скорее, тем лучше.

— Ты что, собираешься выспросить у Эдди интимные подробности его медового месяца? — осторожно спросил Борис.

— Нет, не у Эдди. — Я пожал плечами. — Собираюсь порасспросить его жену.

— И как ты предполагаешь это сделать?

— Съездить в этот хваленый дом в Вестчестере, где Эдди, говорят, держит ее за семью замками, — уверенно сказал я. — Думаю, что сумею пробраться к ней через охранников и добиться ее согласия на свидание.

— Скажу тебе только одну вещь, Ларри, — протянул Борис. — Ты индивидуалист. В нашем деле, где неуверенность в завтрашнем дне является ключевой проблемой, я приобретаю уникальный опыт, беседуя с человеком, который не боится, что его вышвырнут с работы!

— Большое спасибо, товарищ! — поблагодарил я. — Но в данный момент меня беспокоит нечто более серьезное, чем просто возможность сохранить свой заработок.

— Кэйт Данн, — задумчиво сказал он. — Я слышал, кто-то пытался застрелить ее минувшей ночью. Она поэтому кричала?

— Точно, — ответил я.

— Но ты хотел, чтобы это осталось вашей маленькой тайной? — Он повертел в руках стакан. — Насколько я помню, ты что-то говорил о мышке?

— Это не потому, что мы не доверяем тебе, товарищ, — сказал я. — Ты появился как раз в самый деликатный момент. Я и сам не знал, что происходит.

Тяжелая рука опустилась на мое плечо, и я беспокойно оглянулся. У меня за спиной стоял Хэлл Уайт.

— Где, черт побери, тебя носило все утро, Ларри? — Его сердечный голос загудел у меня над ухом достаточно громко, чтобы все сидевшие в баре услышали его слова. — Я тут тебя обыскался! Готовил списки к вечеру, согласно указаниям Эдди.

— Какие списки? О чем, черт побери, ты толкуешь? — разозлился я.

— О похоронах. — Он понизил голос до замогильного шепота. — Эдди хочет, чтобы все присутствовали.

— Уже хороним? — глухо поинтересовался я.

— Не совсем, — мрачно отозвался он. — Сегодня вечером — репетиция.

— Меня можешь вычеркнуть, приятель. Сегодня вечером я займусь кое-чем поинтереснее.

— Но Эдди сказал, что там должны быть все! — встревоженно заблеял он. — Все до единого!

— Ты меня слышал! — рявкнул я.

— Ну хорошо, Ларри, хорошо. — Хэлл покорно пожал плечами. — Но знай, Эдди это не понравится. Он хочет, чтобы все было как надо.

— Хэлл, старый друг, — выдавил я через силу сквозь зубы. — Я могу с ходу перечислить миллион вещей, которые не стану делать ради Эдди, и присутствие на репетиции похорон — одна из них.

— Ну хорошо. — Он окончательно смирился, тяжело тряхнув головой. — Но я не знаю, как воспримет это Эдди, — вот в чем дело. Он сейчас не в себе.

— Скоро ему станет лучше, — съязвил я. — И, Хэлл, не хотелось бы показаться невежливым, но если ты не уберешь…

— …эту пышнотелую девицу из вестибюля… — быстро подхватил Борис. — Думаю, она машет Хэллу, не так ли, Ларри? Посмотри!

— Ты имеешь в виду ту, с бюстом в сорок три сантиметра? — отозвался я, быстро сообразив, в чем дело. — Я в этом уверен!

— Увидимся позже, ребята! — И Хэлл устремился в вестибюль с выражением надежды на лице.

— Ты никогда не избавишься от человека вроде Хэлла Уайта, оскорбляя его, — терпеливо пояснил Борис. — Учитывая его толстокожесть, это займет слишком много времени.

— Я хотел бы выразить вам свою благодарность, сэр, за ту хитрую уловку, благодаря которой вы избавили нас от этого перекормленного гуся, — официально заявил я. — Кроме того, я хотел бы задать вам пару простеньких вопросиков.

— Так ты ставишь выпивку? — весело спросил он.

— Вот это другое дело, — хмыкнул я. — Скажи, человек-скелет не может каким-то образом оказаться твоим племянником из Эндсвилла, штат Небраска?

— Все мои племянники были умерщвлены во младенчестве, — самодовольно ответил Борис.

— Так, может быть, это ты придумал убить Эдди, только из этого ничего не вышло? — продолжал я свой допрос.

— Что заставляет тебя так думать?

— Просто дикое предположение. — Я пожал плечами. — По-моему, все было организовано вполне по-русски. Очень хитро — понимаешь?

— Эта смерть была бы слишком легкой и чистой для Эдди, — грустно ответил Борис. — Нет, мой друг, если бы я строил планы на этот счет, Сэквилл умирал бы медленно, от какого-нибудь хитрого яда — так, чтобы до последней минуты мог слышать мой гомерический хохот!

— Это — ответ на два моих вопроса, — покладисто кивнул я. — Но есть еще кое-что, товарищ. Сделай мне одно одолжение.

— Вот почему я так высоко ценю твою дружбу, Ларри, — ответил Сливка голосом, полным искренней печали. — Ты всегда требователен и никогда не предлагаешь ничего взамен. Дружба с тобой удовлетворяет мазохистским потребностям, которые таятся в глубине души каждого русского человека! — Он нежно улыбнулся мне. — Знаешь ли, что ты — чистой воды ублюдок, друг мой, и — что самое главное — тебе на это наплевать?

— Мне нужен адрес Эдди в Вестчестере, — беззаботно заявил я. — Ты можешь раздобыть его у Хэлла Уайта? Он ничего не заподозрит, если ты его спросишь, а вот ко мне отнесется с большим неодобрением.

— Конечно, Ларри, — ответил Борис, бодро кивая. — Для чего же еще существуют друзья?

— Не знаю, как тебя и отблагодарить, товарищ! — честно признался я.

— Сейчас я тебе объясню! — И продюсер величественным жестом, достойным Великого князя, подозвал к себе бармена. При этом он вытянул указательный палец чуть не на четверть дюйма. — Я хотел бы познакомить вас с моим другом, мистером Бейкером, — торжественно провозгласил Борис, обратившись к нему. — Если в конце недели вы представите ему все мои расходы — вместо того, чтобы приплюсовать их к счету, он заплатит вам наличными и, вне всякого сомнения, присоединит к сумме щедрые чаевые. — Борис ободряюще улыбнулся мне. — Не так ли, мистер Бейкер, мой добрый друг?

— Чертов шантаж, и ты это знаешь! — Я был почти в шоке, но делать было нечего. — Да, мистер Сливка, вы совершенно правы!

— Считая с этой минуты и до самого конца недели, — обстоятельно наставлял Борис бармена. — Наливайте мою выпивку в стакан большего размера, ну а количество ее можете увеличить раза в три.

— Да сэр! — бодро отвечал бармен.

— В твоей русской душе садистские потребности как-то органично сочетаются с мазохистскими! — взвыл я.

— Тебя это раздражает, Ларри? — Его глаза усталого сенбернара заглянули мне прямо в душу, медленно наполняясь кровавыми слезами. — А я-то надеялся, что ты станешь гордиться, узнав, как многому я научился здесь, в Америке. Ведь у вас это называется дружбой, разве не так?

— Только меня сюда не приплетай, ты, осколок забытого режима! — заявил я убийственным тоном. — Позволить тебе купаться в выпивке целую неделю — более чем солидная плата за один только никому не нужный маленький адресочек!

— Я даже не смел и мечтать о такой прекрасной дружбе, как наша, — с повлажневшими глазами растроганно прошептал он. — Моя русская меланхолия вынуждает меня заливаться слезами всякий раз, как только я об этом подумаю. Но я не должен плакать в таком месте, а то другие этого не поймут. Что мне делать, чтобы сдерживать себя, мой самый дорогой Друг?

— Ты мог бы…

— Уже знаю! — перебил меня продюсер. — Бармен! Тройной мартини!

Добраться до заветного дома удалось примерно к четырем часам пополудни — Борис притащил адрес сразу после обеда. Выведя свой автомобиль из гаража на Второй авеню, я через некоторое время углубился в самое сердце округа Вестчестер. Деревенский пейзаж лежал под слоем снега примерно сантиметра в три и потому казался поистине прекрасным; кроме всего прочего, снег только подчеркивал уединение, в котором стоял дом. Мне пришлось проехать примерно три мили от ближайшего маленького городка по настоящей грунтовой дороге. Снег покрывал ее сплошь, как и все остальное, потому большую часть пути я не был уверен, что не сбился с заветной колеи и что машина моя не несется через деревенские поля прямиком к чьей-нибудь прочной изгороди.

Настоящая крепость, как сказал Эдди лейтенанту, и это оказалось весьма точным описанием. Вдали темнела электрифицированная ограда, являющая собой резкий контраст окружающим белым полям, и поэтому на расстоянии дом более смахивал на тюрьму, нежели на человеческое жилище.

Я остановил машину в паре футов от запертых ворот и нетерпеливо нажал на клаксон. Через некоторое время на сцене появился персонаж довольно грубого вида, обряженный в синюю униформу, и хмуро уставился на меня.

— Откройте! — Мой голос звучал требовательно. — Я тороплюсь!

— Неужели? — Человек в синей униформе в свою очередь внимательно оглядел меня. — А кто вы, собственно, такой?

— Ларри Бейкер, главный сценарист в Сэквилл-шоу, — убийственно-бодрым тоном отрекомендовался я. — Эдди сегодня вечером занят на репетиции похорон Ле Фуе, поэтому не смог явиться сюда лично и, соответственно, послал меня. Я привез сообщение для его жены, и Эдди торопил, говоря, что это по-настоящему срочно!

— Неужели? — пробормотал человек нерешительно. — Полагаю, вы можете проехать, мистер Бейкер. Я позвоню в дом и сообщу о вашем прибытии.

Пару секунд спустя ворота отворились и я въехал во владения Эдди. Вблизи дом выглядел просто огромным и более всего походил на современный лабиринт, с многочисленными фасадами из зеркального стекла и бетона, расположенными на четырех или даже пяти разных уровнях. Стоило мне ступить на застекленное парадное крыльцо, как меня обдало волной теплого воздуха. Затем отворилась входная дверь и исполненный чувства собственного достоинства дворецкий важно склонил передо мной голову.

— Добрый вечер, сэр. — Его акцент был настолько британским, что это казалось просто невероятным. На мгновение я даже подумал, что он меня разыгрывает. — Могу ли я взять ваше пальто?

— Благодарю. — Я вступил в просторную прихожую, и дверь с тихим свистом затворилась за мной. — Как это делается? — весьма нервно поинтересовался я.

— Фотоэлемент, сэр, — тактично объяснил дворецкий. — Когда кто-то поднимается на парадное крыльцо, он обязательно пересекает луч света, благодаря чему в доме раздается сигнал предупреждения и автоматически начинается подача теплого воздуха. Таким образом, когда парадная дверь открыта, мы избавлены от холодных сквозняков. Когда посетитель входит в дом, он пересекает другой световой луч, вызывая к жизни систему, которая несколькими секундами позже автоматически закрывает дверь.

— Явно производит впечатление! — сдержанно заметил я.

— Да, сэр, — слегка кивнул дворецкий. — В самом деле.

Ожидая, пока он пристроит мое пальто, я неожиданно понял, что уже несколько минут слушаю струнный квартет, исполняющий «Шорохи весны». Неужели Эдди еще и музыкантов нанял?

— Итак, сэр, — заметил в этот момент дворецкий. — Не угодно ли следовать за мной?

— Откуда эта музыка? — спросил я, вертя головой. — Звучит так, словно вы замуровали музыкантов где-нибудь в стене.

— Весь дом оснащен стереоустановками, сэр, — церемонно объяснил дворецкий. — В каждой комнате имеется контрольная панель, таким образом, каждый может установить в комнате полную тишину или же включить какую-то конкретную магнитофонную запись или пластинку — это уж у кого какой вкус. С другой стороны, в доме имеется достаточное количество записей, чтобы обеспечивать разнообразную музыку в течение ста семидесяти двух часов и без повторений. — На его лице заиграла легкая, по-зимнему прохладная улыбка. — Можно сказать, сэр, что этот дом непрерывно дает концерт самому себе — и каждому, кто по той или иной причине оказался в числе слушателей.

— Неплохой фокус, — с уважением отметил я.

— Вы совершенно правы, сэр. — И он жестом указал мне на наклонный коридор, который вел наверх из главного холла. — Позволите показать вам дорогу, сэр?

— Безусловно, — согласился я. — Никаких лестниц?

— Совершенно верно, сэр. Мистер Сэквилл их не любит.

И я в полной тишине последовал за дворецким по коридору, стараясь приспособиться к его величавому шагу. Мы дошли до верху, где коридор перешел в нечто вроде дорожной развязки футов в двадцать шириной. Отсюда можно было двинуться по одному из следующих четырех коридоров — два из них вели наверх, в противоположных направлениях, два других точно таким же образом направлялись вниз.

— В таком доме человек может заблудиться без всякого труда, — пробормотал я. — И куда ведут все эти коридоры?

— Этот, — отвечал дворецкий, указывая на тот, который направлен вниз, — ведет в закрытый бассейн, сэр. Противоположный — в комнату оргий.

— В какую-какую комнату? — Я не смог сдержать смешок.

Дворецкий демонстративно вздрогнул.

— Комнату для оргий, сэр. Мистер Сэквилл планировал этот дом сам, и, хотя у нас имеется классическая столовая в другом уровне, каждая из остальных комнат обставлена для совершенно определенных целей. Мистер Сэквилл придал им индивидуальность и, что в своем роде уникально, дал конкретные имена.

— Действительно уникально! — пробормотал я. — Надо же, комната оргий!

— Как вам, без сомнения, известно, — уныло отозвался мой сопровождающий, — мистер Сэквилл — профессиональный юморист, и у него могут быть свои капризы, как это могли бы назвать некоторые. Названия для разных комнат — один из таких капризов. Этот коридор, — он указал на первый из тех, которые вели наверх, — ведет в кинозал и телевизионную комнату, за ними есть и театр.

Он повел меня по второму коридору.

— Миссис Сэквилл находится в комнате для размышлений, в конце этого коридора.

— А где расположены спальни? — громко поинтересовался я.

— У нас их нет, — с готовностью ответил дворецкий. — Уровнем ниже расположена комната хозяев, и еще пять комнат для гостей на следующем уровне. — Он кротко вздохнул. — У нас также имеется комната для жратвы, две кухни и… — Его голос на мгновение дрогнул. — Комната для мастурбации…

— Должно быть, приходится изрядно попотеть, чтобы содержать все это в порядке, — с сочувствием сказал я.

— Не совсем так, сэр. Поскольку все контролируется электроникой с главной панели на первом уровне. В помещения дома поступает исключительно воздух, очищенный от пыли, и, таким образом, две горничные и кухарка, не считая меня самого, могут с легкостью справиться с обслуживанием.

Мы добрались до верхней точки второго коридора, и неожиданно нашим глазам открылась просторная комната с тремя зеркальными стенами, роскошно обставленная: пол покрывал богатый белый ковер с тонким ворсом, на котором стояли безо всякого соблюдения какой-либо симметрии семь или восемь кушеток различной формы и конструкции.

— Комната для размышлений, сэр, — с благоговением объявил дворецкий.

— Благодарю вас, — ответил я в тон ему.

— Полагаю, вы найдете миссис Сэквилл на одной из кушеток в дальнем конце комнаты, сэр, — добавил он.

— Прекрасно! — Неожиданно меня пронзила тревожная мысль. — Только как я найду дорогу обратно, когда соберусь уходить?

— Вы можете вызвать меня в любую минуту, сэр, — успокоил мой провожатый. — Убежден, что миссис Сэквилл позаботится об этом.

Он склонил предо мной голову на целых два сантиметра, а затем повернулся на сто восемьдесят градусов и величаво двинулся обратно по коридору. Я медленно вошел в обитель для размышлений, думая о том, что Эдди, должно быть, вложил в этот дом целое состояние, и тем не менее, насколько я знал, за последние восемь месяцев он провел здесь не более двух-трех уикэндов.

Проходя мимо кушетки в ближайшем ряду, я от нечего делать поднял глаза и в тот же миг застыл на месте, понимая, почему Эдди назвал это помещение «комнатой для размышлений» и почему единственными предметами обстановки здесь были разнообразные кушетки, которые в общем и целом составляли некий ансамбль. Все они были сделаны для того, чтобы люди лежали на них — именно лежали, а не сидели — таким образом, если вы проводили время в этой комнате, вам приходилось опрокинуться на спину, глазея в потолок.

Этот потолок воспроизводил ночное небо в миниатюре, но, полагаю, в точном соответствии с настоящим. Звезды и созвездия мерцали и струили свой радужный свет с темно-синих «небес». Пока я рассматривал потолок, из одного угла комнаты в другой прочертила диагональ направляемая все той же электроникой комета.

— Эдди собирался включить сюда еще и все искусственные спутники, — произнес томный женский голос, — но когда русские обошли нас в космосе, он потерял к этому всякий интерес.

Я повернулся на голос и увидел голову, поднявшуюся над краем кушетки с высокой спинкой. Ее глаза разглядывали меня без особого интереса.

— Миссис Сэквилл? — нервно спросил я. — Я — Ларри Бейкер…

— Сценарист в шоу Эдди, — продолжила она, устало кивая. — Знаю, знаю, слышала, он раза два упоминал о вас и полагает, что вы — лентяй, который, правда, умеет писать.

Я медленно двинулся к краю кушетки — и двигался до тех пор, пока не увидел всю женщину целиком: эта говорящая голова лишала меня всякого мужества. Хозяйка дома оказалась брюнеткой, волосы ее достигали плеч и были расчесаны на прямой пробор, обрамляя лицо длинными прядями. Оно показалось мне чересчур исхудавшим, и на нем так и застыло голодное выражение, отчего бирюзовые глаза, похожие на глаза эльфа, выглядели неимоверно большими. Ее кожа была такой бледной, что рот казался мазком алой краски на чистом полотне, твердо очерченным в капризном изгибе.

Она была одета в шелковую блузку розового цвета и светло-желтую прямую юбку с вытканным на ней абстрактным рисунком. Это, без всякого сомнения, была очень дорогая одежда, которая по идее должна была и смотреться весьма элегантно, но все было совсем не так. Не исключено, что миссис Сэквилл совсем недавно потеряла в весе, предположил я; острые кончики сосков под шелковой блузкой свидетельствовали о том, что дама не была совершенно лишена плоти, но ее юбка висела как раз в том месте, где по идее должен был начинаться округлый изгиб ее бедер. Ноги были красивой формы, но болезненно тонки, словно ее плоть давно уже улетучилась и опала.

— Знаю, — спокойно ответила она на мой, очевидно, недоумевающий взгляд. — Я слишком тощая. Кому нужна женщина, у которой все кости торчат наружу?

Я не нашелся что на это ответить, потому энергично принялся зажигать и раскуривать сигарету.

— Вы, мистер Бейкер, главный сценарист Сэквилл-шоу, который должен сообщить мне нечто очень срочное, — так мне доложили. — Она презрительно выпятила нижнюю губу. — И вы, разумеется, — лжец, мистер Бейкер?

— Мне нужно было сочинить что-нибудь для того, чтобы пробиться за ворота вашего дома, — признался я. — Мне было жизненно необходимо повидаться с вами, миссис Сэквилл, — по личным причинам.

— Личные причины? — Она нетерпеливо пожала плечами. — Мне следовало бы вывести вас отсюда за ухо или, еще лучше, позвонить Эдди и все ему рассказать. Он поджарит вас на медленном огне, вы это знаете?

— Да, знаю, — снова признался я.

— И такой исход вас не волнует? — В ее улыбке не было и тени юмора. — Должно быть, дело очень важное?

— Вы не могли бы просто помолчать и послушать меня пару минут? — взорвался я.

— Как ваше имя? — проворчала она.

— Ларри.

— Ну хорошо, Ларри! — Она откинулась на кушетку. — Садитесь и ради Бога называйте меня Сандра, а не «миссис Сэквилл», болван вы этакий! В этом музее современной науки я только и слышу, что «миссис» да «миссис» — от дворецкого, от кухарки, от горничных и охранников! Мне просто плохо от этого делается, понятно?

— Разумеется, Сандра, понятно. — Я присел рядом с ней и подождал, не скажет ли она чего-нибудь еще.

— Вы уже потратили половину из своих «пары минут», — заметила она после продолжительного молчания. — Что бы это могло быть? Телепатический сеанс?

— Я и не знал, что вы дали мне всего две минуты, — честно ответил я. — Возможно, если я буду говорить достаточно быстро, то наверстаю время, которое потерял.

— Говорите, ну говорите же! — Она будто зарычала в нетерпении. — Я не выношу людей, которые ходят вокруг да около.

Я уже выяснил, что Эдди рассказал ей о том, что Ле Фуе в результате несчастного случая сразила пуля, предназначенная для Сэквилла; поэтому я начал прямо с этого места и рассказал о том, как Кэйт неосторожно открыла рот и ляпнула глупость перед лицом всей компании, конфиденциально заявив, что видела этого скелета еще до того, как он заявился первый раз к нам в отель. О том, как он попытался убить ее прошлой ночью, и о том, что сегодня утром я виделся с Чарли Ренцем.

При упоминании последнего имени она проявила первые признаки интереса к моей истории.

— Как поживает дорогой старина Чарли? — осторожно спросила Сандра.

— Выглядит неплохо, — хрюкнул я. — Так же, как и этот его подонок — Лютер.

— Вы пошли прямо к нему и потребовали оставить в покое вашу девушку, иначе грозились убить его голыми руками? — Она в умилении покачала головой. — Должно быть, за последние пару лет Чарли заметно смягчился. Раньше, решись вы на такое, вас бы вынесли оттуда на носилках!

— Он привел мне несколько по-настоящему убедительных доводов, почему, дескать, он не мог — и не стал бы — покушаться на Эдди, — объяснил я. — Ему даже удалось почти убедить меня, но в довершение ко всему, выходя из его дома, я встретил девушку, которая поведала мне совсем иную историю.

— Девушку? — Сандра принялась намеренно скрупулезно разглядывать белый ковер. — Что за девушка?

— Ее зовут Элла, — уточнил я. — Не слишком светлая блондинка и…

— Подружка Чарли?

— Ну а кто же еще? — Я проявлял явное терпение. — Она рассказала мне…

— У нее хорошая фигура?

— Полагаю, что да! — взорвался я. — Но…

— Значит, он завел себе дешевую, пухленькую, маленькую безмозглую блондиночку! — зашипела она. — Полагаю, что, потеряв меня, он утратил и хороший вкус в отношении женщин!

— Убежден, что это так и есть, — не мог не согласиться я. — А теперь, Сандра, не могли бы вы немного помолчать и выслушать продолжение?

Она быстро повернула ко мне голову и пару секунд растерянно мигала.

— Эй! — В ее голосе послышалось нечто вроде сдержанного восхищения. — Из вас еще не все кишки выпустили. Я всегда говорила, что любой человек, стоит ему только провести с Эдди больше шести месяцев, должен отправляться к хирургу, чтобы он починил ему хребет. Ну хорошо, Ларри, я заткнусь и выслушаю продолжение.

— Элла поведала мне о том, что Чарли обладает удивительным чувством юмора, — продолжал я. — И что я должен уговорить его рассказать мне историю об одной дамочке, которая сбежала от него и вышла замуж за некоего комика из Голливуда, поскольку эта история — ну просто умора!

Сандра зажмурилась, а затем глубоко вздохнула.

— Она так и сказала, да? Ну просто умора?

— Она чуть не впала в истерику, рассказывая мне об этом, — честно признался я. — О том, как Чарли нарядил парочку своих головорезов полицейскими и как они вытащили новоиспеченную супругу из ее комнаты в мотеле часов в десять вечера, в ее первую брачную ночь. Потом они послали в комнату, где комик ждал свою супругу, одну гиперсексуальную амазонку, которая могла уложить его одной левой. Затем дождались подходящего момента, притащили новобрачную обратно в комнату, заявив, что на самом деле им нужна была именно эта амазонка, и увели ее с собой.

— Так вы только за этим сюда и приехали? — жестко спросила Сандра. — Для того, чтобы рассказать мне всю эту мерзкую историю?

— В общих чертах, да.

— Ну и чего же вы теперь от меня ждете? Что я буду кататься от смеха и скажу, что все это — просто умора, скажу, как эта ваша блондиночка?

— Все, чего я хочу от вас, Сандра, — перебил я, — это чтобы вы ответили мне на один вопрос. Все в действительности так и было?

— Какое это теперь имеет значение?

— Если все это — правда, то рассказанная мной история характеризует Чарли Ренца как парня, не забывающего никого из тех, кто перебегает ему дорогу, и жестоко мстящего каждому, — объяснил я. — Тогда, насколько я понимаю, он вполне мог сделать Эдди то сомнительное предложение: либо вы проводите месяц с Чарли на Западном побережье, либо однажды утром он просыпается мертвецом. Но если все это — выдумки, просто ложь, которую Чарли сочинил, чтобы потешить свое эго, тогда я склонен верить, что он не имеет отношения к убийству Ле Фуе.

— Все это — правда, — произнесла Сандра глухим, лишенным всякого выражения голосом. — Все так и было. Я с самого начала должна была бы знать, что это проделки Чарли, еще когда эти фальшивые копы вытащили меня из мотеля. Но в тот момент я была слишком зла на них, чтобы рассуждать здраво. Я так и не поняла, в чем дело, — что все это, от начала до конца, была работа Ренца, — пока часом позже они не привезли меня обратно в мотель и не втолкнули в комнату, где Эдди и эта дамочка…

На мгновение она остановилась и конвульсивно сглотнула.

— Эдди почти обезумел от всего этого, но, как вы верно заметили, эта женщина была настоящей амазонкой! Она пригвоздила его к стене, словно лучший экземпляр в какой-нибудь идиотской коллекции бабочек и жучков, — и он был совершенно беспомощен. Те два головореза, которых Чарли переодел копами, полагали, что это очень забавно. И они смеялись!

Голос Сандры снова обрел недавнюю твердость. Она прижала ко рту тыльную сторону ладони, а затем яростно затрясла головой.

— Я видела выражение лица Эдди, когда они смеялись, — понизив голос, продолжала она. — И чувствовала, что происходит у него в душе. После того как они убрались, прихватив с собой амазонку, с ним случилось что-то вроде истерики. К тому времени, как он успокоился, у меня наконец совсем открылись глаза, и я поняла, что вся эта шутка была организована Чарли Ренцем. Я так и сказала Эдди. Это было худшее из всего, что я могла сделать, — он окончательно перетрусил. До того самого момента Эдди еще мог с какой-то долей уверенности утверждать, что все случившееся — нечто вроде ночного кошмара, который никогда не повторяется дважды, но когда он узнал, что все это задумано Чарли, то решил, что все это может повториться снова и в любую минуту и что такая угроза будет висеть над нами до конца нашей жизни!

— Мне очень жаль. — Мои слова прозвучали как бесполезное сочувствие.

— У вас есть сигарета? — Сандра дождалась, пока я вытащу ей одну и зажгу. — Благодарю. Кроме того, было еще кое-что. Эдди был убежден, что та парочка переодетых полицейских обошлась со мной так же, как амазонка обошлась с ним, и он не желал ничему другому верить, хотя я и клялась, что это не так. Мы провели почти всю ночь на ногах: Эдди стоял передо мной на коленях, рыдая, потому что, по его признанию, оказался никуда не годным мужем, потому что не сумел защитить меня в тот миг, когда я больше всего в этом нуждалась. Затем он впал в пьяную истерику, которая продолжалась до следующего вечера.

Дошло до того, что я больше не могла оставаться с ним в мотеле. Я взяла машину и поехала на пару часов проветриться. Когда я вернулась, Эдди уже упаковал наши чемоданы и заказал билет на ночной авиарейс до Нью-Йорка. Он был очень спокоен и решителен, сказал, что хоть и не справился со своей задачей, но собирается предпринять все от него зависящее, чтобы подобное больше никогда не повторилось.

Ее губы растянулись в кривой улыбке.

— Поэтому он и сделал этот дом похожим на крепость, окружив его электрифицированной оградой, и поставил двух охранников патрулировать окрестности денно и нощно. А потом запер меня внутри!

— И стал проводить почти все свое время в Манхэттене, — добавил я.

— Вы совершенно правы, — отозвалась она, кивнув. — Когда он остается рядом со мной, он все время чувствует себя виноватым и не в силах этого вынести. Я думаю, что он глубоко любит меня несмотря на то, что не может переносить моего присутствия! Он даже не пытался добиться развода или же каким-то иным способом избавиться от меня, потому что чувствует, что никогда не сможет исправить того, что приключилось со мной в брачную ночь.

— Узница любви? — Я брякнул первое, что пришло мне в голову, внутренне содрогнувшись от банальности этой фразы.

— Я много думала об этом. — Она одарила меня болезненной улыбкой. — Теперь я расскажу вам еще одну, но веселую историю, Ларри, и готова поклясться, что вы умрете со смеху! Все, что случилось дурного той ночью, случилось только с Эдди, но не со мной, и в этом — вся моя вина. Вся тяжесть преступления лежит на мне. Если бы я не была с самого начала девушкой Чарли Ренца, ничего бы не произошло.

Так что, если кто из нас и должен был падать на колени, так это я. Я — тот человек, которому никогда не искупить того несчастья, что приключилось с нами в брачную ночь, — приключилось с Эдди! — поэтому я не могу уйти от него.

— Наверняка ему мог бы помочь какой-нибудь психиатр, — пробормотал я.

— Я с вами согласна, Ларри, но попытайтесь убедить в этом Эдди. Если в разговоре я хотя бы одним словом коснусь болезненного предмета, этого бывает достаточно, чтобы он тут же сбежал из дома, и проходят долгие недели, прежде чем он возвращается.

— Вы — необыкновенная девушка, Сандра! — искренне восхитился я. — Все эти долгие месяцы производить на Эдди такое впечатление, только потому, что, по его мнению, он однажды не сумел вас защитить!.. Да и Чарли Ренц до сих пор тоскует по вам — прожив без вас два года и сменив за это время пять девушек! — тоскует так, что даже прислал Эдди ультиматум. Как вы думаете, получит ли он свой «месяц» или же Эдди должен будет погибнуть?

— Не говорите так! — Она вздрогнула, затем крепко обхватила себя руками. — Вы заставляете меня чувствовать себя типичной вампиршей!

— Прошу меня простить, — извинился я. — Я вовсе не это имел в виду, Сандра.

Она угрюмо смотрела в пол, все еще зябко обнимая себя. Выражение ее лица сейчас походило на муки сказочной принцессы — одинокой, заблудившейся в дремучем лесу.

— Полагаю, теперь мне уже следует уйти, — наконец вымолвил я.

— Позади кушетки расположена панель управления, — холодно промолвила она. — Нажмите кнопку с пометкой «слуги», а когда дворецкий отзовется, скажите ему, чтобы пришел за вами.

Я обошел кушетку и обнаружил панель.

— Все, что я вижу, — это несколько кнопок, — сказал я ей. — Как я буду говорить с дворецким через кнопку?

— Когда вы ее нажмете, автоматически включатся микрофоны, спрятанные в потолке, — с досадой объяснила она. — Вы можете говорить, находясь в любом месте этой комнаты, и он услышит каждое ваше слово!

Через пару секунд загудел вызывающе громкий голос:

— Вы звонили, мадам?

— Это Бейкер, — с чувством собственного достоинства ответил я. — Я ухожу.

— Очень хорошо, сэр. Я сейчас поднимусь.

Раздался громкий щелчок, и музыка постепенно стала наполнять комнату.

— Только помните одну вещь, Ларри, — жестко сказала Сандра. — Все, что я вам рассказала, должно остаться между нами — вы никому об этом не расскажете!

— Разумеется, — ответил я.

— Если вы позволите себе выболтать хоть слово из того, что узнали, я тоже скажу свое — мне стоит лишь шепнуть на ухо Эдди! — Она истерически расхохоталась. — Понимаете, что произойдет дальше, не так ли?

— Вам нет нужды меня запугивать! — раздражение овладевало мной все больше.

— И все же я это делаю — на всякий случай. — Сандра почти рычала. — Так что не забывайте об этом!

— Пойду навстречу дворецкому, — в холодной ярости заявил я. — Благодарю вас за все, Сандра, особенно за оказанное доверие. Я его по-настоящему ценю!

Я встретил дворецкого на полдороге, спускаясь вниз по первому коридору, и он без приключений довел меня до парадной двери. К охраннику у ворот присоединился его напарник, и оба они с очевидным интересом смотрели, как я выезжаю. Наконец один из них догадался нажать кнопку, которая управляла механизмом ворот. Я легкомысленно опустил ногу на педаль газа, все еще пылая от возмущения при мысли о том, как Сандра пыталась заткнуть мне рот при помощи шантажа, и добился того, что задние колеса потеряли контакт с мокрым снегом и закрутились со страшной скоростью. Не дожидаясь, пока ревущий мотор немного сбавит обороты, я дал задний ход. Машина яростно дернулась назад и пролетела несколько футов, пока одно из задних колес не уткнулось в припорошенную снегом кучу, после чего мотор заглох.

Наступившая вдруг тишина была неожиданной — как для меня самого, так и для двух охранников, которые еще несколько секунд продолжали болтать, пока не поняли, что случилось, и не захлопнули ртов. Но я все-таки сумел кое-что услышать.

— Она здесь настоящая хозяйка, — говорил один, когда мотор уже заглох. — Попробуй сказать ему, что здесь происходит на самом деле, и на следующий день она тебя испепелит!

— Точно! — лениво отвечал другой. — Так ты говоришь, что этот придурок — наш новый коммивояжер, или все-таки имеются шансы, что Сэквилл действительно прислал его сюда…

Я снова завел мотор и осторожно выехал за ворота, от всей души пожелав себе, чтобы никогда в них больше вообще не заезжать. Проехав примерно с милю, я окончательно сбился с пути и в конце концов угодил передними колесами на дно какой-то припорошенной снегом грязной лужи. Разумеется, мне пришлось на своих двоих тащиться к ближайшему жилью, а потом долго ждать, пока парень на тракторе подъедет, чтобы вытащить мой автомобиль.

К тому времени, как я снова выбрался на дорогу, мною уже была потеряна пара драгоценных часов. Так что когда стрелки часов подобрались к восьми вечера, я, наконец, вернулся в свой отель в самом центре Манхэттена.

Глава 7

Самым верным способом выяснить, что же произошло за время моего отсутствия, было пойти и поговорить с Борисом. И я точно знал, где его искать. Он сидел в баре, опрокидывая свои чертовы тройные порции дорогостоящего алкоголя, и разражался маниакальным смехом всякий раз, как только вспоминал о счете, который мне предстоит оплатить в конце недели.

Я вскарабкался на высокий стул рядом с одиноким русским алкоголиком, и бармен приветствовал меня яростным шепотом.

— Не дышите! — просвистел он. — А то он может упасть со стула.

— Это, — провозгласил Борис с большим достоинством, — грязная брошь!.. Я хочу сказать — подлая вошь! — то есть — вонючая ложь!

— Брат мой! — беспомощно произнес я. — И сколько тебе для этого понадобилось?

— Если быть точным, шесть порций, — доверительно сообщил Борис.

— И это все? — зная его выдающиеся способности, я ожидал услышать несколько более внушительную цифру.

— Это для него — шесть порций, — доверительно сообщил бармен сквозь зубы. — А для любого другого было бы все восемнадцать! Он снова пьет свои тройные, причем из стакана для коктейля. Пару доз назад он хотел использовать в качестве стакана шейкер, мотивируя тем, что он в барменском деле — настоящий эксперт, да и меня таким образом избавит от лишней работы!

— Дайте мне двойной бурбон со льдом, — простонал я.

Неожиданно я заметил, как на лице Бориса появилось выражение невероятной сосредоточенности, тогда как тело его, напротив, застыло, словно в параличе. Затем медленным, осторожным, неторопливым и точным движением он умудрился сантиметра на три повернуть ко мне голову, так что уже почти мог видеть мое лицо.

— Мой дорогой друг — мой бескорыстный филантроп и коллега! — счастливым голосом произнес он. — Видишь, как я ликую при твоем возвращении. Давай же выпьем за это!

Я схватил его руку и не дал дотянуться до наполовину опустошенного бокала, стоявшего на стойке прямо перед ним.

— Спокойно, товарищ! — заявил я ему. — Тебе уже хватит.

— Кто осмелится запретить Сливке? — упорствовал он. — Сошлю его в Сибирь — или хотя бы на Кони-Айленд!

— Я вижу, ты изрядно нагрузился! — прошипел я.

— Ну уж нет! — Он помахал у меня перед носом указательным пальцем и лукаво улыбнулся. — Уж если кто из нас набрался, так это ты, мой лучший и самый дорогой друг! Ты был не в себе уже тогда, когда согласился оплатить мой счет в конце недели. — И он с выражением мудрости на лице кивнул — восемь или девять раз подряд. — Да, сэр, вам не удастся одурачить старого Бориса Сливку! Ты здесь единственный, кто нагрузился, — а я просто немного выпил!

Я сдался и сосредоточился на своем двойном бурбоне, тогда как Борис, вцепившись обеими руками в край барной стойки, остекленевшим взглядом уперся в собственное отражение в зеркале напротив. Следующие десять минут он оставался в этой позиции, не дрогнув ни единым мускулом, тогда как я лениво прикончил свой напиток и попросил бармена повторить.

Слабый вздох напомнил мне о том, что продюсер все еще здесь. Борис вздохнул снова, затем в течение нескольких секунд яростно тряс готовой, после чего одарил меня сияющей улыбкой.

— Ты вернулся, Ларри? — спросил он совершенно нормальным голосом. — Как насчет того, чтобы немножко выпить?

— Я вернулся четверть часа назад, — уточнил я.

— Тогда ты должен был пойти прямо сюда, ко мне! — назидательно сказал Сливка. — Ты же знаешь: я ненавижу пить в одиночку.

— Сожалею; — ответил я, поскольку мне показалось, что это — самый простой способ покончить с недоразумением. — Меня задержали какие-то алкоголики.

— Если они не умеют пить, пусть и не берутся! — твердо заявил Борис. — Скажи мне… как там жена Эдди?

— Полагаю, чересчур худа, — ответил я, — немного чересчур язвительна и немного чересчур недоверчива.

Борис в немом отчаянии созерцал потолок.

— О, эти писатели! — заявил наконец он голосом сладким, как сахарин. — И эти их умные либеральные диалоги для адвертисмента! Просто восторг — вот так сидеть здесь и слушать, в особенности если ты не понимаешь ни единого слова.

— Ну хорошо, — проворчал я. — Короче, она тощая, и она сука, и она не доверит родной матери подержать во рту жевательную резинку даже за пять центов.

— А, — широко улыбнулся продюсер, — теперь я понял каждое твое слово.

— Как прошла репетиция похорон? — спросил я.

— Ужасно! — Борис даже вздрогнул при воспоминании об этом. — Все пошло не так. Мы кончили тем, что вместо кладбища отправились в китайский ресторан. Эдди до того разозлился, что я даже понадеялся на инфаркт, но удача отвернулась снова. — На мгновение в его глазах показалось мечтательное выражение. — Я думаю, если бы все получилось, это был бы первый случай, когда телевизионный комик выходит с кладбища живым, чтобы тут же дать дуба в китайском ресторане.

— Таким образом, стало быть, я потерял немного, — счастливо заявил я.

— Но по тебе отчаянно скучал наш руководитель. — Голос Бориса зазвучал неожиданно трезво. — Эдди на тебя зол, и полагаю, озверел по-настоящему! Он заставил Хэлла Уайта бегать кругами в попытке тебя отыскать — с тех самых пор, как мы вернулись сюда часа два назад.

— К черту Эдди Сэквилла! — рявкнул я.

— Не говори таких вещей вслух, — предостерег меня продюсер. — Они подрывают самые основы, тот фундамент, на котором держится наша великая телеиндустрия. Кто ты, в конце концов? Может быть, какой-нибудь анархист?

Я не успел ответить, как за моей спиной воскликнули:

— Вот ты где!

Узнав этот сердечный голос, я обернулся, чтобы увидеть Хэлла Уайта, приближающегося ко мне шаркающим шагом, смутно напоминающим мамбу, который он искренне принимал за легкий атлетический галоп.

— Где, черт побери, ты был? — Хэлл внезапно остановился, чтобы перевести дух.

— Далеко, — объяснил я.

— Я искал тебя в течение нескольких часов! — задохнулся Уайт. — Ты попал в серьезную переделку, Бейкер! Эдди выглядит злее, чем когда-либо! Он ждет тебя в конференц-зале — говорит, что, если нужно, просидит там всю ночь, поэтому тебе следует поторопиться!

— Обязательно! — пообещал я. — Пойду повидаться с Эдди прямо сейчас. Если подумать, в жизни просто нет ничего лучше!

— Хорошо сказано! — зашипел Хэлл. — Но здесь, в баре, твои слова ничего не значат. Посмотрим, что ты запоешь там, в конференц-зале!

— Я только что вспомнил, что должен обсудить с Эдди костюмы для шоу на следующую неделю, — неожиданно заявил Борис. — Полагаю, что могу пойти с тобой, Ларри, и больше уж не беспокоиться об этом.

— Как тебе будет угодно, товарищ, — холодно сказал я.

Через пару минут Хэлл Уайт уже вводил нас в конференц-зал, на его лице был сплошной триумф.

— Итак, — громогласно заблеял он, — в конце концов я нашел его для тебя, Эдди!

Маленькая фигурка, примостившаяся во главе стола, медленно подняла голову,и отблески света мелькнули в стеклах очков в тяжелой оправе. На столе стояла наполовину пустая бутылка его любимого дешевого виски и почти пустой стакан. В стеклянной пепельнице тлела сигарета.

— Очень мило с твоей стороны побеспокоиться о том, чтобы показаться нам на глаза, Бейкер, — заявил Эдди, понизив голос. Странным образом его гнусавые модуляции в этом регистре звучали еще ужаснее. — Давай посмотрим. — Одним движением руки он осторожно освободил свои наручные часы. — Ты опоздал на репетицию похорон всего лишь на семь часов! Может быть, ты о ней не слышал?

— Я ему говорил, Эдди! — быстро вставил Хэлл. — Я ему много раз говорил. По буквам произносил прямо у него перед носом: «Эдди хочет, чтобы на репетиции были все и каждый». Я ему говорил! — Уайт безо всякой надежды взглянул в сторону Сливки. — Ты тоже меня хорошо слышал! Ты был там, стоял рядом с Бейкером, когда я говорил ему это! Разве не так, Борис?

— Я слышал твой голос, Хэлл, — грустно подтвердил Борис. — Это был громкий голос, и порой мне казалось, что он все еще стоит у меня в ушах, даже когда ты уже был далеко. Может быть, в моих ушах поселилось эхо?

— Кончай ломать комедию, а? — завопил Хэлл. — Ты слышал, как я говорил Бейкеру о репетиции, или нет?

— Говорю же, я слышал твой голос, Хэлл, как слышу его всегда, — осторожно произнес Борис. — Но я не разбираю слов. Уже много месяцев, как я перестал вникать в смысл услышанного.

— Тогда почему ты… — Лицо Хэлла стало ярко-малиновым.

— Хватит! — резко прервал их Эдди. — И козе понятно, что тебе были известны мои инструкции, Бейкер, но ты предпочел их проигнорировать. Почему?

— Нашлись дела поважнее, — холодно ответил я.

— Отлично! — Сэквилл откинулся на спинку стула и в молчании уставился на меня. Взгляд его выражал потрясение и смущение одновременно (что и говорить, я всегда признавал, что мимика — одна из сильных сторон Эдди). — Ты слышал, что он сказал, Хэлл? — провозгласил он секунд через пятнадцать. — Наш гениальный мальчик нашел себе дело поважнее?!

— Я это слышал, — подтвердил Хэлл голосом, полным злорадства. — Но не поверил своим ушам!

— Они слишком хороши, чтобы им можно было поверить, Хэлл! — благожелательно сказал я. — В первый раз, как я их увидел, я подумал, что ты украл их у какого-нибудь слона в зоопарке и напялил, чтобы выиграть пари.

— Помогите! — выдавил из себя Хэлл дрожащим голосом. — Я сверну тебе шею, Бейкер, если ты…

— Заткнись! — слабо попытался урезонить его Эдди. — Я хочу услышать побольше о том, чем был занят Бейкер, что оказалось важнее, чем мои ясные инструкции, и что заставило его плюнуть мне прямо в лицо.

— Ты не находишь, что дело заходит слишком далеко, Эдди? — спросил Борис. Голос его так и обдавал арктическим холодом. — Тут тебе не детский сад и…

— Не лезь в это дело, — ядовито прошептал Эдди. — Это касается только меня и Бейкера. — Он поднялся на ноги и свирепо отодвинул свой стул. — Я все еще ожидаю ответа, Ларри.

— У меня были кое-какие личные встречи, — медленно произнес я. — Но это — не твое собачье дело, Эдди!

— Личные встречи? — Правая сторона лица комика болезненно задергалась. — Личные встречи, до которых мне нет дела, — в округе Вестчестер?

Борис в ярости воззрился на Хэлла Уайта, но я видел, что он чувствует себя предателем. Полагаю, это был мой промах. Ведь именно Борису я по секрету сообщил, что Хэлл даже и не заметит, если он возьмет у Эдди адрес миссис Сэквилл.

— В округе Вестчестер, — веско повторил Эдди. — Наносил невинный визит моей жене, который продлился Бог знает сколько времени! Тебя не было в отеле пять или шесть часов! И у тебя хватает вонючей выдержки, чтобы стоять здесь и заявлять, что это — не мое собачье дело?

К концу этой тирады голос Эдди возвысился до пронзительного визга. На мгновение он застыл в оглушительной тишине, затем с очевидным усилием овладел собой.

— Ну хорошо, Бейкер, — сказал он теперь дрожащим голосом. — Когда мы установили, где ты был и с кем, полагаю, что могу рассчитывать на более подробные объяснения.

— Думаю, ты прав, — равнодушно сказал я. — Позволь мне обрисовать все в перспективе. Если кто-то пытается убить Эдди Сэквилла, это вряд ли нарушит мой ночной сон, но когда кто-то пытается убить Кэйт Данн, я начинаю испытывать тревогу!

— Понимаю твои сентиментальные чувства, — с трудом произнес Эдди. — Но какое это имеет отношение к моей жене?

— Сегодня утром я навестил Чарли Ренца, — объяснил я. — Ренц почти убедил меня в том, что он — последний, кто может желать твоей смерти; но у его приятельницы оказался слишком длинный язык… Провожая меня до двери, она поведала мне одну историю. Я встревожился. И подумал: если эта история правдива, то Ренц вполне может оказаться тем парнем, который и в самом деле жаждет убить тебя. На всем белом свете было лишь два человека, которые могли подтвердить правдивость этой истории, — либо ты, либо твоя жена.

— И потому ты отправился к моей жене, — медленно констатировал Эдди. — И что же она сказала тебе, Бейкер?

На мгновение я замялся, ощущая кислый привкус во рту. Но мне ничего не оставалось, как сказать ему всю правду.

— Она подтвердила, что вся эта история — чистая правда, Эдди, — пробормотал я.

Комик издал жалкий, хныкающий звук, похожий на стон пойманного в ловушку зверя, а затем повернулся ко мне спиной и уперся руками в столешницу.

В это мгновение я ненавидел себя в чертову тысячу раз больше, чем когда-либо ненавидел Эдди Сэквилла. В первый раз с тех пор, как я услышал выражение Сандры «бремя вины», я начал догадываться о том, что оно по-настоящему означает, и почувствовал настоятельное желание, чтобы кто-то искупил эту вину.

— Эдди! — Я быстро обошел вокруг стола. — Ты смотришь на вещи под другим углом. Ради Бога, давай присядем и обсудим все это как разумные человеческие существа!

Я осторожно положил ладонь ему на плечо и почувствовал, как его тощая плоть сжалась от этого прикосновения. Может быть, это подействовало на него, как детонатор — мгновением позже он взорвался в жажде насилия и дернулся так резко, что сбил меня с ног.

Он схватил за горлышко бутылку с виски, занес ее высоко над головой и, описав порочный круг, ударил ею о край стола. Стекло рвануло, как бомба, разлетевшись на мелкие осколки, и Эдди остался стоять примерно с третью бутылки в руках, держа свое оружие за горлышко. А затем зазубренный ободок, обрамленный осколками, с ужасающей скоростью в смертельном полете понесся к моему лицу, и я понял, что у меня уже не будет времени увернуться. Но не более чем в шести сантиметрах от моей физиономии, осколок неожиданно застыл намертво, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы в это поверить.

Затем я начал медленно осознавать, что Борис обеими руками крепко держит запястье Эдди и постепенно сжимает его — до тех пор, пока комик не закричал от боли и его пальцы не разжались.

Кусок разбитой бутылки упал на пол и с шумом закатился под ближайший стул. Борис, наконец, отпустил запястье Эдди и неуверенно улыбнулся.

— Ты не можешь сделать этого с ним, Сэквилл. — Бас продюсера был густым и звучал глухо, словно ему было трудно выговаривать слова. — Этого нет в его контракте!

Эдди резко откинулся на спинку стула, затем наклонился вперед, поставил локти на столешницу и опустил голову на руки.

— Ты уволен, Бейкер! — застонал он, и в голосе его послышалась агонизирующая тоска ничем не сдерживаемого эмоционального конфликта, где страх и унижение, сталкиваясь, влекли за собой слепую ярость и отчаяние. — Убирайтесь! — Его кулак бессильно опустился на столешницу. — Все вы — убирайтесь!

Я посмотрел на Бориса, тот беспомощно пожал плечами. Затем чей-то незнакомый голос произнес:

— Вы, двое, делайте, как он сказал. Я присмотрю за ним и прослежу, чтобы все было в порядке!

Краткость и сила этого голоса были так убедительны, что я не мог поверить, что это говорит Хэлл Уайт. Я последовал за Борисом к двери и на мгновение обернулся — до того, как шагнуть в коридор. Руки Хэлла осторожно гладили плечи Эдди, тогда как сам он говорил ему что-то мягким, успокаивающим голосом. Но больше всего меня поразило выражение лица Хэлла, какого я никогда не видел раньше. Убежденная уверенность в себе и спокойствие сделали его совсем другим парнем, более симпатичным — во всех отношениях.

Эту перемену нетрудно было объяснить: в первый раз за все время их взаимоотношений Хэлл не боялся Эдди Сэквилла, потому что знал: сейчас Эдди нуждается в нем в тысячу раз больше, чем он когда-либо будет нуждаться в Эдди.

Я ступил в лифт вместе с Борисом и робко усмехнулся, глядя на него.

— Ты только что спас мою сонную артерию от антисанитарного вскрытия, которое могло привести к фатальному исходу, товарищ, — сказал я. — Спасибо тебе.

— Прошу тебя, не считай себя обязанным, Ларри, — счастливо отозвался он. — Я сделал это ради друга!

— Но я не понимаю, как, черт побери, тебе это удалось, — честно признался я. — Когда Эдди двинулся на меня, он сделал это настолько быстро, черт его побери, что мне оставалось только стоять с постной миной. — Я задрожал при этом воспоминании. — Слава Богу, хоть обошлось без крови!

— Я мог бы сказать тебе, что моя особая ловкость является результатом пятнадцати лет интенсивных занятий каратэ, — печально объяснил Борис, — но это только утвердит тебя в мысли, что я — завзятый лжец. Истина состоит в том, что я ожидал этого.

— Ты знал, что Эдди разобьет ту бутылку, а потом ткнет мне ею в лицо? — недоверчиво спросил я.

— Разумеется, не в подробностях, — признал он. — Но я знал, что он что-нибудь выкинет. Крыса, загнанная в угол, вцепляется человеку в горло, мой невинный друг, а Эдди Сэквилл — это самая настоящая крыса!

— Мне было жаль его, — пробормотал я.

— Законом это не запрещается. Ты можешь испытывать жалость и к загнанной в угол крысе, если тебе этого хочется. Но все же береги свою глотку!

— Я должен поставить тебе выпивку, товарищ, — сказал я, в одно мгновение позабыв о том, что я уже поставил ему выпивку в количестве, равном приблизительно половине ликеро-водочного магазина. — Но…

— Ты целый день не видел Кэйт Данн, а теперь потратил зря и добрую половину ночи! — Борис искоса бросил на меня вожделенный взгляд. Но в его исполнении он выглядел просто смешно. Физиономия старого сенбернара едва ли была способна принять сатанинское выражение.

— Завтра мы выпьем за твой профессионализм, мужество и глубокое понимание психологии морских свинок, товарищ! — торжественно пообещал я. — А также за мое неожиданное прощание с шоу Эдди Сэквилла.

— Полагаю, что тебя восстановят в должности уже к утру, Ларри, — задумчиво произнес Борис. — Если, конечно, шоу еще будет существовать.

— Что может случиться за одну ночь с самым рейтинговым комическим шоу на телевидении? — глухо спросил я.

— Ну, к примеру, Эдди Сэквилла могут сегодня же ночью упаковать в смирительную рубашку, — пробормотал он. — Тогда нам крышка!

Глава 8

В коридоре, напротив двери Кэйт Данн, слонялся полицейский в форме, который потребовал заверений в том, что я и в самом деле являюсь Ларри Бейкером, что дверь моей комнаты находится рядом с дверью мисс Данн и что она не станет вопить от ужаса, если я тихонько постучу в ее дверь. Пришлось подождать пару минут после того, как я это сделал, и меня уже охватывал приступ слабости, но вот голосок ее наконец-то отозвался: «Кто там»?

— Это ваш раб, Ларри Бейкер, моя дорогая! — завопил я в восторге.

— Вот болван! — Полицейский, повернув голову, одарил меня взглядом, исполненным отвращения.

— Входите, дверь не заперта! — прокричала в ответ девушка моей мечты.

Я вошел в комнату Кэйт и осторожно закрыл за собой дверь, чтобы тот парень в коридоре не испытывал соблазна за нами подглядывать, а продолжал заниматься исполнением своих прямых обязанностей. Моя душа содрогнулась, когда я понял, что комната пуста, но звук падающей воды, донесшийся из ванной, вернул мне надежду.

Минутой позже вода в душе перестала шуметь и голос Кэйт прозвенел из-за двери:

— Где вы пропадали целый день?

— Это целая эпопея, дорогая, — ответил я. — Не угодно ли вам показаться, чтобы выслушать рассказ от первого лица?

— Рассказывайте прямо сейчас, — прокричала она. — Я еще не выхожу, нужно привести в порядок волосы.

И я пустился в художественное повествование о событиях минувшего дня. В ярких красках описал и пентхаус Чарли Ренца, которой посетил с утра, и музыкальный дом Эдди в округе Вестчестер, и травмировавшие меня события в конференц-зале. Рассказ занял довольно много времени, но даже когда я уже добрался до конца, она все еще не вышла из ванной.

— Не хотелось бы переходить на личности, — проворчал я, уже начиная злиться, — но что вы там делаете, позвольте спросить? Может быть, впали в спячку?

— Сию минуту! — прокричала она в ответ.

— Да уж, как только в Центральном парке расцветут первые весенние цветы, — хрюкнул я.

Но прошло не больше пятнадцати минут, и вот дверь ванной отворилась и в комнату вплыла Кэйт.

— Привет! — Она нервно улыбалась. — Простите, что заставила вас ждать, дорогой!

Я открыл было рот, чтобы что-нибудь ответить, но слова застряли у меня в горле. Я просто стоял и смотрел на нее. Золотистые волосы сияющими прядями обрамляли лицо и шею Кэйт. Ее младенчески-голубые глаза сияли каким-то особенным светом, когда она смотрела на меня, а ее кожа поистине излучала жизненную энергию. Она была невероятно торжествующе живой — благодаря мне, неожиданно сообразил я, но, видит Бог, я почти не мог в это поверить.

Тем не менее это было правдой. Наградой мне было каждое ее движение, каждый жест, то, как тепло звучал ее голос и как мерцали ее глаза.

— Так хорошо видеть вас снова, Ларри, — в смущении пробормотала она. — Никогда не думала, что день может тянуться так долго!

— До сегодняшнего вечера я даже и не знал, как вы прекрасны, — сладко пропел я. — Я с ума по вас схожу, Кэйт!

— Итак, — и она сделала очаровательный пируэт в самом центре ковра, отчего полы ее халатика на мгновение распахнулись, — я рада, что вы сказали это, Ларри Бейкер, потому что начала уже думать, что вы никогда не решитесь!

Она бросилась ко мне в объятия, и наши губы соединились, слившись в раскаленном добела пламени страсти, которое вздымалось все выше и выше. Поцелуй и объятия были только прелюдией; и мы оба знали это и томились в предвкушении экстаза. Но тут в дело вмешался этот враг человеческого достоинства, разрушитель всякого душевного равновесия, кошмар личной жизни и ужас интимных отношений — несомненный монстр, который, я чувствую, доведет до гибели цивилизацию, которая его породила. Он затушил танцующее белыми языками пламя, выставив нам неожиданное, ледяное требование, которое невозможно было проигнорировать…

Зазвонил телефон, вот что случилось.

Услышав звонок, Кэйт неохотно подняла голову и мягко высвободилась из моих объятий.

— Не стоит рисковать, дорогой мой. — Она беспомощно пожала плечами. — Если я не отвечу на этот проклятый звонок, через пять минут сюда ворвется толпа полицейских!

Она уселась на кровати и сняла телефонную трубку с аппарата, расположенного на стоящем рядом столике. Я ощупью вытащил сигарету, неуклюже прикурил ее и мысленно дал себе зарок, что если у меня когда-либо появится шанс прокатиться на машине времени, я отправлюсь прямиком в первый год жизни Александра Грэхема Белла, чтобы придушить его в колыбели.

Затем — о, непостижимое непостоянство человеческого рассудка! — я вдруг обнаружил, что размышляю, арестовали ли уже Эдди, или же наоборот — отпустили обратно к свите? И почему тот, кто звонил по телефону, предпочитает общаться в форме длиннейших монологов, поскольку Кэйт ограничивалась лишь издаваемыми время от времени междометиями. И кто бы мог оказаться тем путешествующим коммивояжером, о котором болтали охранники, когда я заглушил мотор, тем, кто регулярно навещал Сандру Мэйс? И почему я, человек, который просто с ума сходит по Кэйт, все еще испытываю мучительное сожаление при мысли о том, что мне не суждено узнать, какой может стать Снежная королева, когда окончательно оттает? Мне хотелось бы разобраться в Чарли Ренце, что он за парень: «хороший плохой человек» или же — такой плохой, что хуже некуда? Мне хотелось бы раскусить его так же просто, как того парня, Лютера. Вот этот — настоящий гангстер, если только я в этом что-нибудь понимаю! Я отбрасывал в сторону сомнения другой части моего рассудка, которые навязчиво твердили, что у меня просто недостаточно опыта, чтобы разобраться, кто гангстер, а кто нет. И почему Сандра выглядела так, словно она страдает от недоедания? Ответ, конечно, был наготове: потому что нечто так сильно ее тревожит, что ее нервная система принялась пожирать собственную плоть! Кроме того, почему она так жестко обошлась со мной — ведь сначала вела себя как нормальный человек… Рассказывая о своей первой брачной ночи, она вовсе не казалась мне бесчувственной. А потом, уже под конец, вдруг повела себя как стопроцентная сука… Ответ и тут не замедлил явиться: потому что испугалась. Кого? Меня? Не то чтобы меня, но, возможно, она вдруг заподозрила, что я часть какого-то плана. Черт побери, это ответ более подходящий! Но, мальчик мой, за этим ответом стоит еще чертова куча вопросов!

Слабый звякающий звук вернул меня к действительности, и я понял, что Кэйт только что положила трубку. Лицо ее стало удрученным. Девушка поднялась с кровати и направилась ко мне.

— Ларри, дорогой. — На секунду она прикусила свою очаровательную нижнюю губку жемчужно-белыми зубками. — Я знаю, что это звучит как самая невероятная вещь на свете и вы мне не поверите.

— Попытайтесь, — доверительно сказал я.

— У меня есть кузен, который живет в Ривердейле, — медленно произнесла она. — Я его не видела целых три года, но — можете себе представить, кто сейчас звонил?

— И чего хочет этот ваш кузен?

— Он внизу, у стойки администратора, и ждет, что я спущусь, — скорбно сказала Кэйт. — Он хочет поговорить со мной, обещает, что это займет не более получаса и что это ужасно срочно и не может подождать.

— У меня есть кузина, которая живет в Хобокене, и я не видел ее целых пять лет, — нашелся я. — В один прекрасный вечер она позвонила мне по телефону, сказала, что должна немедленно со мной повидаться, что это вопрос жизни и смерти, и, дескать, не могу ли я подъехать к ней в аптеку в верхней части города. Я рванул туда и обнаружил ее с бутербродом — ветчина на ржаном хлебе — и с протянутой рукой. Оказывается, ей понадобилось тридцать баксов на новое платье, поскольку в субботу намечалось решающее свидание: «Если парень на этот раз не сделает предложения, он не сделает его никогда!» Полчаса мы мило беседовали об этой заднице, за которую она надеялась выйти замуж, а тем временем кузина сгребла мои тридцать баксов и сунула их себе в сумочку. А потом начала зудеть насчет других десяти долларов — на новую пару туфель!

— Ларри! — Кэйт с облегчением улыбнулась. — Так вы не обиделись? Обещаю, я недолго!

— Я обиделся! — сообщил я. — И знаю, что собой представляют эти кузены и кузины!

— О черт! — Она одарила меня трагическим взглядом. — Мне нужно одеться!

— Как только ваш кузен начнет показывать зубы — отвечайте ему тем же, — посоветовал я. — Стоит один раз с хрустом укусить его за палец, и этого будет вполне достаточно, чтобы он испугался по гроб жизни.

— Не морочьте мне голову, — пробормотала девушка. — Полагаю, чем скорее я туда отправлюсь, тем скорее вернусь.

Она расстегнула «молнию» на своем халатике и, очаровательно изогнувшись, высвободилась из него, швырнув ненужную вещь на кровать. Я безмолвно созерцал шикарное зрелище, явившееся моим очам, суеверно опасаясь поверить в свое счастье, чтобы оно неожиданно не покинуло меня. Не считая бюстгальтера без бретелек, который даже и не пытался по-настоящему удерживать чудесные вздымающиеся выпуклости ее пышной груди, и черных кружевных трусиков, что так ненадежно облегали округлости ее бедер и нервно топорщились на вершине ее округлых ягодиц, Кэйт была совершенно обнажена.

Я прислонился спиной к стене и наслаждался этим своеобразным стриптизом, гадая, как много одежды она посчитает нужным на себя надеть, пока не решит, что готова к встрече со своим кузеном из Ривердейла.

— Кэйт, дорогая, — заметил я, когда она уже направлялась к двери. — Убежден, что ваш кузен ожидает вас у стойки в вестибюле, но коп в коридоре специально поставлен следить, чтобы с вами ничего не случилось, пока не пойман тот человек-скелет. Почему бы вам не позаботиться о своей безопасности и не взять его с собой в вестибюль?

— Полагаю, вы совершенно правы, дорогой! — Кэйт нежно поцеловала кончик моего носа. — И не вздумайте уйти! Вы будете сидеть здесь и ждать — пока я не вернусь!

— Что же мне еще остается, — сердито усмехнулся я. — Вы думаете, я спятил? Теперь меня из вашей комнаты силой не выгонишь!

— Узнаю своего Ларри! — гордо произнесла она уже на пороге и рванула в коридор.

И в тот же самый миг комната словно стала ниже, она потускнела, показавшись мне совсем лишенной жизни и красок. Я отправился в ванную и минут пять яростно мыл руки, затем поплелся обратно и принялся слоняться туда-сюда по номеру, от стены к стене. Повторив этот маршрут сто девяносто три раза, пока не устали ноги, я растянулся на постели и тупо уставился в потолок.

Насчитав тридцать девять тонких трещин на штукатурке — или их было тридцать восемь? — я вдруг почувствовал, что мою шею обдало потоком морозного воздуха. Это, должно быть, разыгралось воображение! Я знал, что Кэйт открывала окно не больше, чем на полсантиметра. «Черт! — выругался я про себя. — Того и гляди, я еще начну слышать голоса».

— Где дамочка? — требовательно спросил сухой, шепчущий голос. Точно по сценарию.

— В моем воображении, — чуть слышно ответил я. — Так же как и ты, дешевый придурок!

Дальше я помню лишь, что и со зрением у меня тоже произошло что-то неладное. Правый глаз еще был в порядке и продолжал отыскивать новые тонкие трещинки на потолке; но левый неожиданно заглянул в какой-то мрачный стальной тоннель, который другим своим концом терялся в кромешной тьме.

— Еще одно слово, ублюдок, и я заткну его тебе в глотку! — злобно произнес шепчущий голос.

Я мог еще согласиться с тем, что мое воображение довело меня до слуховых галлюцинаций, справедливо рассудил я. Голоса не так трудно вообразить, но вот стальной тоннель? Может быть, это можно выяснить путем эксперимента? Я очень медленно повернул голову, всего на каких-то пару сантиметров, затем осторожно скосил глаза… Одного беглого взгляда было достаточно. Стальной тоннель существовал в реальности — это было дуло пистолета. Теперь следовало определиться насчет владельца голоса!

И тут мое сердце сделало героическую попытку выскочить из грудной клетки, после чего забилось в болезненном ритме: ствол пистолета торчал в сантиметре от моего левого глаза! Значит, его должна держать чья-то рука, а рука должна кому-то принадлежать, и кому же, как не владельцу голоса? А он каким-то образом должен был попасть в комнату, именно поэтому я уловил поток холодного воздуха в тот миг, когда он открыл окно и залез в него…

Очень медленно я приподнялся и сел, причем дуло пистолета все еще упиралось в мой левый глаз. Но для меня уже не явилось большим сюрпризом, что парень, державший оружие, — тот самый высокий, тощий персонаж с истощенным лицом, осененным полями той самой темной шляпы, который более всего на свете походил на говорящий скелет или тощее весло.

— Я спросил, где дамочка? — Его темные глаза нетерпеливо поблескивали. — Уже второй раз мне приходится задавать тебе один и тот же вопрос, ублюдок! Третьего раза не будет!

— Вы имеете в виду Кэйт Данн? — булькнул я.

— А кого же еще? Это ведь ее номер, не так ли?

— Она внизу, в вестибюле, — сказал я. — А за спиной у нее торчит коп.

— Тогда что здесь делаешь ты?

— Жду, когда она вернется, — ответил я. — И это будет очень скоро, однако вместе с ней вернется и полицейский!

— Хорошо. — В его усмешке не улавливалось и тени веселья. — Ты — тот самый ублюдок, который заявил Чарли, что разорвет его на части голыми руками, если что-либо приключится с этой дамочкой, так?

— Так! — сглотнул я.

— Тебе здорово повезло, что у Чарли есть чувство юмора, — хладнокровно заявил он. — У меня его нет, так что не забывай об этом.

— Не забуду, — смиренно ответил я.

В молчании скелет уставился на меня и смотрел чертовски долго, тогда как мои нервные окончания, ощущал я, бешено вибрировали и завивались колечками.

— Эта дамочка даже не знает, как ей повезло, — заявил он наконец. — У меня сегодня неудачный день, впрочем, еще не вечер. А ты пойдешь со мной, ублюдок!

— Куда? — хрипло поинтересовался я.

— Если коп с дамой в вестибюле, это означает, что коридор свободен, — размышлял он вслух. — Мы сделаем все красиво, ублюдок. Доедем лифтом до второго этажа, затем спустимся по черной лестнице и выйдем через служебный вход. Ты пойдешь впереди, а я следом, понял? — Он подержал на весу свою пушку. — Если мы на кого-нибудь наткнемся, улыбнись и поздоровайся — или что там еще, — но продолжай шагать вперед. Понял?

— Понял, — булькнул я.

— Тогда пошли!

Похоже, что люди, находящиеся в отеле в этот вечер, целиком сконцентрировались где-то в одном месте, чтобы облегчить ему задачу. В коридоре было пусто, так же как и в лифте. Никого не оказалось и на черной лестнице, так что оттуда через служебный вход мы прошествовали, встретив по дороге всего двух человек — парочку посыльных, погруженных в изучение журналов с фотографиями девчонок. Улица была тоже практически пуста, и ледяной ветер уносил снежинки в небеса дегтярно-черного цвета. Мы прошли три квартала, а затем человек-скелет втолкнул меня в автомобиль, припаркованный у тротуара. Я плюхнулся на водительское место.

— Ты поведешь машину, ублюдок! — Он сунул мне ключи и ткнул дуло пистолета под ребра.

— Куда прикажете? — спросил я.

— Поезжай вперед, — прошипел он. — Я скажу, где сворачивать.

Примерно через полчаса я припарковал машину на одной из дальних улочек где-то в Куинсе и отдал скелету ключи. Мы вышли. Одного беглого взгляда на пустынные, наполовину обжитые дома по обе стороны улицы было достаточно, чтобы окончательно лишить меня какой-либо надежды на спасение.

— На другую сторону, — едва слышно прошептал скелет.

— Похоже на последствия ядерной бомбежки, — нервно заметил я. — Что это за место?

— Район, который подлежит сносу, — нехотя прошипел он. — Через пару месяцев они начнут крушить дома. Между прочим, у тебя будут прекрасные соседи. Тебе здесь понравится, ублюдок! Разве что крысы…

Перед нами замаячил полуразрушенный остов давно опустевшего гастронома, где оконные рамы были худо-бедно заделаны досками. Входная дверь с пьяной удалью навалилась прямо на тротуар.

— Сюда, ублюдок!

Удивительно, но я, не споткнувшись, перешагнул груду какой-то дряни, наваленной на полу, а затем луч фонарика осветил путь в заднюю комнату — в то, что от нее осталось. Снежинки свободно падали сквозь зияющую в крыше дыру, в полу же этих дыр было значительно больше, чем прикрывающих их досок. Фонарик осветил громадную кучу мусора, сваленного в одном углу, в которой преобладали кирпичи и булыжники.

— Можешь считать это своим домом, ублюдок, во всяком случае на ближайшие двадцать четыре часа, — просипел скелет.

— Что?

— Это будет немножко жестоко, но — переживешь, — сказал он, ехидно улыбнувшись. — Мне пришлось действовать по обстоятельствам, поскольку я не знал, что ты имеешь отношение к делу, — пока не влез в то окно!

— Но какое я имею отношение к делу? — с деланным равнодушием поинтересовался я.

— Чарли сказал, что Сэквилл получит свое в ближайшие дни, — прошептал он. — Но дамочка сейчас для нас важнее. Я влез в окно в надежде чисто выполнить свою работу — и, вместо дамочки, нашел тебя! Уверен, ты совсем спятил из-за нее: отправился угрожать Чарли — дескать, убьешь его, если он только посмеет к ней прикоснуться… — При мысли об этом он коротко хихикнул. — И, наверное, дамочка тоже к тебе неравнодушна, так что сделает все, что мы ей прикажем, если будет думать, что это может спасти твою жизнь.

— Таким образом, вы меня похитили, как младенца?

— Думаю, это подходящее выражение. А теперь, — луч фонарика заиграл на куче кирпичей и булыжников, сваленных в углу, — я намереваюсь связать тебя да покрепче, ублюдок, словно мы играем спектакль в День благодарения, а затем уложить на эту кучу мусора. Завтра вечером я помогу тебе встать.

— К тому времени я превращусь в сосульку! — взмолился я.

— Ну, немножко окоченеешь, — равнодушно успокоил он.

— А что, если куча вдруг обрушится? — Ярость моя не знала предела. — Я буду похоронен заживо!

— Она не сдвинется с места до тех пор, пока кто-нибудь не начнет долбить в наружную стену. — Он пожал плечами. — У тебя не больше шансов погибнуть под этой грудой мусора, чем попасть в автокатастрофу!

— Благодарю, — с горечью отозвался я.

На вершине мусорной кучи раздался негромкий шаркающий звук, и луч фонарика направился ему навстречу. На какую-то долю секунды прямо в центре светового луча показалась серая тень, и на нас глянули два пронзительных желтых глаза, и тут же тень исчезла.

— Да, не исключено, что у тебя возникнут проблемы, ублюдок, — признался мой похититель. — Но крысам понадобится довольно много времени, пока они не осмелеют и не подойдут поближе. Ты все время немножко ерзай, тогда они будут держаться на расстоянии.

— Да они меня сожрут заживо! — содрогнулся я.

— В любую минуту я могу всадить тебе пулю в кишки, — холодно сообщил он, — если ты наконец не заткнешься! — Он направил луч фонаря прямо мне в глаза, одновременно копаясь в карманах своего пальто. — У меня появилась идея, — прошамкал он. — Для начала я заклею тебе рот, чтобы больше не слышать твоих причитаний!

Раздался сильный грохот — словно кто-то споткнулся о кучу строительного мусора, наваленного у фасадной стены.

— Что это? — Луч фонарика метнулся в сторону, на мгновение ослепив меня.

— Откуда мне знать?

— Заткнись!

Постепенно луч фонаря сполз с моего лица, и я снова обрел способность видеть. Не так много, правда, можно было разглядеть в унылой тьме, окутывавшей нас, словно саван. Я мог лишь смутно уловить очертания возвышающейся, подобно жертвенному столбу, тени прямо перед собой, которая была несколько плотней, чем все остальное.

— Думаю, это какой-нибудь проклятый кот, они вечно здесь рыщут, — прошептал скелет. — Забудем об этом…

И тут примерно в двадцати футах от нас вспыхнул фонарь, и ярким светом обдал моего похитителя с головы до ног. Я услыхал сдавленное восклицание, вырвавшееся из глотки скелета, а затем жесткий голос приказал:

— У тебя только один шанс — брось оружие!

Из глотки человека-скелета вырвался звериный вой, и одним прыжком он обернулся к владельцу фонарика: пистолет в его руке тускло блеснул, когда его дуло попало в луч света. Два выстрела молотом ударили по моим ушам и, подобно грому, отразились от изъеденных временем стен. Луч света оставался ровным и неподвижным, словно ничего и не произошло, а мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что кое-что все-таки изменилось: человек-скелет уже не стоял рядом — он исчез.

Недалеко от себя я услышал сдавленный булькающий звук, похоже, что кто-то никак не мог отдышаться. Луч фонарика опустился под небольшим углом, и я снова увидел его. Он стоял на коленях, упираясь руками в пол, согнувшись над какой-то темной лужей, а булькающие звуки исходили из его глотки. Правда, постепенно они становились все слабее, а паузы между бульканьем длились все дольше.

Луч света заколебался, двигаясь прямо ко мне, и я почувствовал, как лицо заливает холодный пот. Неожиданно булькающие звуки совсем прекратились, скелет окончательно затих и медленно распластался на полу, превратившись в темную груду лохмотьев. По нему скользнул луч света, потом направился прямиком мне в лицо, так что я снова ослеп.

— Кто здесь? — тупо спросил я, поскольку нервы мои больше не выдерживали этой пытки.

— Меня прислал Чарли! — дружески произнес чей-то голос.

Наконец луч света перестал слепить мне глаза, и как только я снова смог видеть, то понял, что теперь он освещает лицо своего владельца.

— Лютер! — счастливо вырвалось у меня.

В жизни так не радовался при виде настоящего гангстера!

Глава 9

Я сидел напротив Лютера в шикарном черном седане, наслаждаясь теплом, идущим от печки, пока он безо всяких усилий вел автомобиль обратно к Саттон-Плейс. Было так замечательно ощущать себя живым, что я с трудом сдерживался от того, чтобы не завопить какую-нибудь песню или же не изобразить на заднем сиденье что-то вроде незатейливого танца.

— Вы уверены, что вытащили все из карманов этой оглобли? — холодно спросил Лютер.

— Уверен, — быстро сказал я. — Неужели люди так сильно истекают кровью всякий раз, как их застрелят?

— Зависит от того, куда стрелять, — ответил Лютер и зевнул. — Должен признаться, что вогнать пулю 38-го калибра прямо в глотку нетрудно, но результат не слишком-то эстетичный. Слишком много грязи.

— Грязи? — Я вздрогнул при воспоминании о том, как обыскивал карманы скелета, а мой разум и тело протестовали при каждом новом прикосновении к его мокрой от крови одежде.

— Одно можно сказать точно, — доверительно сообщил Лютер. — Чарли этого подонка не посылал.

— Полагаю, я должен благодарить вас — возможно, вы спасли мне жизнь…

— О, вы опять за свое! — процедил он недовольно сквозь зубы. — Это становится уже утомительным.

— Забыл вас спросить, — шмыгнул я носом, — каким это образом вы оказались посреди ночи в заброшенном районе, в Куинсе, — и как раз в нужное время?

— Сегодня утром Чарли предлагал вам мои услуги, причем безвозмездно, — невозмутимо ответил он, — и вы отказались, припоминаете?

— Припоминаю, — смиренно отозвался я.

— Чарли решил, что вы настоящий… — Он медлил.

— Да? — Я выпрямился на сиденье. — Настоящий — кто?

— Настоящий недотепа, если хотите, или болван, на которого все шишки валятся. — Это, полагаю, он мог бы объяснить и покороче. — Но то, как вы вломились к Чарли и начали угрожать, что разорвете его на части голыми руками, если с вашей девушкой что-нибудь приключится, — это доказывает, что вы — смелый человек, Бейкер. Только герой мог позволить себе так вести себя с Чарли Ренцем.

— Ну, — скромно засмущался я. — Мне…

— Герой — или полный идиот! — И Лютер пустился в пространные объяснения, вдаваясь в никому не нужные детали. Я, все более свирепея, слушал его. — Поэтому Чарли справедливо рассудил, что вы вляпались в дерьмовую историю, причем по самые уши. Но поскольку вы из породы людей, которые сами создают себе проблемы, бы могли вывести нас прямиком к тому человеку, который использовал в этом деле имя Чарли, — а нам только этого и надо было.

— Тем не менее это не объясняет, как вы попали в тот заброшенный гастроном, — возразил я.

— Мы приставили к вам «хвоста», который следил за вами с того самого момента, как вы покинули пентхаус Чарли сегодня утром. — Лютер даже не пытался скрыть скуку, звучавшую в его голосе. — Два парня дежурили в отеле, потому что Чарли не хотел, чтобы кто-нибудь пришил вашу девушку, прикрываясь его именем, но не спросив у него разрешения. Дежуривший у служебного входа парень видел, как вы с этим подонком вышли из отеля. Он проводил вас до машины и запомнил ее номер, сел в свой автомобиль и поехал за вами.

— Но тогда как же вы попали в Куинс раньше, чем он? — разозлился я на собственную непонятливость.

— Да нет, я явился следом. У нас всегда наготове три, в случае необходимости и четыре машины с телефонами, — коротко пояснил головорез. — Я все время был на связи с парнем, который сидел у вас на хвосте, и когда приехал в Куинс, его автомобиль уже был припаркован прямо за машиной твоего дружка. Наш человек направил меня в гастроном, а сам остался снаружи. Так что у того подонка с самого начала были неплохие шансы.

Лютер громко зевнул.

— Как прошла сегодняшняя встреча с Сандрой?

— Я расспросил ее насчет той истории, что приключилась в их первую брачную ночь, — лаконично объяснил я. — Она считает, что после этого у Эдди что-то в голове перевернулось, и с тех пор он уже не был прежним.

— Эдди стоило поразмыслить о комичной стороне этого дела, — легкомысленно заявил Лютер. — Он ведь, кажется, комик — или я ошибаюсь?

— Возмутительное и нелогичное замечание! — рассвирепел я. — Впрочем, чего еще от вас и ждать!

— Вы злитесь, потому что не хотите взглянуть правде в глаза, Бейкер. — Он легонько усмехнулся. — Все началось с того, что вы позволили одному парню начать с ложной посылки — а затем сделать из нее удобные ему выводы. Ну а поскольку вы позволили ему зайти столь далеко, теперь слишком поздно менять ход рассуждений.

— И это говорит гангстер? — поперхнулся я.

— Я — представитель нового поколения, — сухо сообщил он. — Изучал в университете философию, психологию и английский, а в свободное от учебы время учился метко стрелять. Да, я гангстер, и более того, знаю почему.

— Это, конечно, ваше дело, — осторожно заметил я, — но я все же хочу спросить. Почему вы пошли в головорезы?

— За это больше платят, — откровенно ответил он.

Через несколько минут я мельком взглянул на часы — мы как раз поднимались в лифте в пентхаус Чарли Ренца — было уже начало двенадцатого. Когда я подумал о том, что все нормальные люди давно спят, я не испытал особой печали, но при одной только мысли о Кэйт, которая сейчас сидит одна в своей комнате и беспомощно ожидает моего возвращения, мне захотелось выть. Я мог бы по этому поводу прорыдать несколько часов подряд — словно актер в древнегреческой трагедии.

Дверь пентхауса нам отворила Элла — та самая блондинка с завидным чувством юмора. Она притворилась, что не замечает присутствия Лютера, но меня одарила сияющей гостеприимной улыбкой.

— Привет, вот вы и снова здесь! — Она выжидающе хихикнула. — Что, услышали парочку новых смешных историй?

— Если даже это и так, они все на один манер, — быстро вставил Лютер.

— Да? — Элла с сомнением прикусила нижнюю губку. — И что из этого?

— Пошла отсюда! — рявкнул он.

В глазах блондинки сверкнул дерзкий вызов, и, смерив гангстера взглядом, полным глубочайшего презрения, она вздрогнула от грубости, однако тотчас убралась.

Чарли Ренц ждал нас в гостиной. С нетерпением отмахнувшись от моих благодарностей, он больше интересовался лаконичным описанием безвременной кончины скелета. Сообщение сделал человек, который эту кончину и организовал.

— Бейкер вытащил у него из карманов все, что там было, — сказал в завершение Лютер. — Почему бы нам не взглянуть?

Я бросил на стол ночные трофеи и осторожно развязал узелок носового платка, куда все это сложил. Жалкая коллекция разрозненных предметов составляла ничтожную эпитафию погибшему, подумал я, но затем должен был признаться, что человек-скелет и в самом деле не являлся для мира сего такой уж непоправимой утратой.

Пока я был занят этими философскими рассуждениями, — глубокими, словно у девицы, которая обрела первый сексуальный опыт после баскетбольного матча в прошлую среду, Ренц и Лютер с головокружительной быстротой разбирали коллекцию.

— Хватит стоять здесь и пялиться, тупица! — неожиданно заорал на меня Чарли. — Мне дорого стоило, что вы сегодня остались в живых, так не хотите ли и в самом деле сделать что-нибудь в знак благодарности?

— Еще сегодня утром ваши манеры были столь безупречны, мистер Ренц! — холодно отозвался я. — Откуда такая внезапная перемена?

— Сегодня утром вы еще не стоили мне ни цента! — завопил он. — А сейчас, всякий раз, как взгляну на вас, начинаю сомневаться в том, что вы вообще хоть сколько-нибудь стоите.

— Расскажите мистеру Ренцу о Сандре, Бейкер, — невозмутимо подсказал личный телохранитель, покуда его пальцы профессионально ощупывали бумажник скелета. — Возможно, когда он обо всем услышит, то станет меньше жалеть о потраченной на вас сумме.

— Лютер! — Ренц бросил на телохранителя предостерегающий взгляд. — Запомни, Бейкер никогда не будет «нашим»!

— Вам виднее, Чарли, — сказал головорез. В этот миг его пальцы вытряхивали мелочь из бумажника.

Я подробно, в деталях, описал свой визит к Сандре — вплоть до подслушанной беседы между двумя охранниками у ворот. И с изумлением понял, что меня слушают с пристальным вниманием. И, можно сказать, «на бис» поведал им еще и о своей «беседе» с Эдди Сэквиллом.

— Где вы были, когда вас сцапал тот ублюдок, которого «прислал Чарли»? — спросил Ренц по окончании моего рассказа.

— В номере Кэйт Данн, — сказал я.

— Надеюсь, что подонок выбрал не самый волнующий момент для того, чтобы вломиться в окно?

— Об этом можно было только мечтать, — печально сказал я. — Все это время я был один.

— Что ты на это скажешь, Лютер? — Ренц снова посмотрел на меня с интересом.

— Вы о чем? — Лютер вновь сосредоточил все свое внимание на бумажнике.

— Парень является в комнату к девушке исключительно тогда, когда ее там нет, — серьезно заметил Ренц.

— На это я скажу… — отрывая подкладку бумажника, Лютер неожиданно фыркнул, — скажу… что ему не везет!

— Кэйт сначала была в номере, — тоскливо вспомнил я. — Но потом ей позвонил кузен из Ривердейла!

— Кузен? — удивленно хрюкнул Чарли.

— Очевидно, она ему срочно понадобилась! — И я изложил подробности.

— И коп, который дежурил за дверью ее комнаты, спустился вместе с нею в вестибюль?

— Точно! — подтвердил я. — Я сам ей это предложил.

— Интересное дело, — опять хрюкнул Ренц. — А, Лютер?

— Очень интересное! — весело отозвался тот. — Взгляните сами!

Он бросил на стол аккуратно разорванный бумажник, затем просунул палец за подкладку, так что мы увидели слой старого замасленного шелка, который образовывал под подкладкой потайной кармашек. Лютер извлек из кармашка какие-то бумаги, осторожно развернул их и разгладил складки.

— Имя этого головореза — Тимоти Голанд — звучит просто невероятно! Он любил играть на скачках, а еще —женщин, — заявил Лютер. — Он носил с собой шестнадцать долларов наличными. И никаких кредитных карточек! Но, похоже, меня никто не слушает?

— Слушают, — резко ответил Чарли. — Что там у нас еще?

— Согласно вашему желанию, перечисляю по порядку, — самодовольно провозгласил гангстер. — Фотография Сандры Мэйс, поскольку это действительно она, только выглядит немного моложе и — то, о чем говорил нам Бейкер — немножко полнее, с надписью: «Моему дорогому и потрясающему любовнику Нейлу! Твоя навечно — Сандра!» Датировано июнем 1960-го. Кроме того, имеется письмо почти двухмесячной давности, которое начинается словами: «Моя обожаемая Сандра…» и прочая чепуха в том же духе, в конце письма говорится, что отправитель увидится с получательницей в среду вечером, с ее позволения. Подписано — «Нейл». И наконец, мы имеем кусок грязной почтовой бумаги с двумя, колонками надписей. В первой колонке проставлены даты, вторая озаглавлена «Миссис С.» — это список различных сумм, которые относятся к датам, так?

— Обманщики! — негодующе заявил Чарли. — Так вот почему Бейкер принялся рассказывать мне о Сандре — только чтобы отвлечь мое внимание!

— Если бы мы были слишком честными, наш фокус не сработал бы. Не так ли, Чарли? — пробормотал Лютер. — Итак, что же мы имеем?

— Этот Нейл, должно быть, Нейл Ле Фуе, — сказал я.

— Точно, — кивнул Чарли.

— И это письмо доказывает, что он был тем путешествующим коммивояжером, о котором говорили охранники, — добавил я. — Человеком, который регулярно звонил миссис Сэквилл.

— Они познакомились в Голливуде еще до того, как она попала на глаза многоопытному Чарли, — любезно пояснил Лютер. — И когда наш лицедей отправился на Восток, чтобы поработать с Сэквиллом, то вспомнил, что жена комика — его давнишняя партнерша, и возобновил знакомство с нею.

— Очевидно, Голанд шантажировал Сандру с помощью этого письма и фотографии, — заключил Чарли. — Но как они могли попасть к нему в руки?

— Может быть, он одно время работал на Сэквилла? — без особой надежды предположил я. — Одним из охранников? Он — не из тех ребят, которые упустят возможность пробраться в дом и при малейшей возможности прочесать его мелким гребнем, не так ли?

— Точно! — нетерпеливо заявил Чарли.

— Нет, тут что-то большее. И это намного серьезней, — задумался Лютер.

Я ждал продолжения, но личный телохранитель замолчал. Тишина в комнате становилась невыносимой, и тут я понял, что они оба демонстративно меня разглядывают.

— Что я такого сделал? — промямлил я.

— Ларри, — неопределенно улыбнулся Лютер. — Мы хотим, чтобы вы сами догадались. Какие выводы вы мог ли бы сделать из этого убийства, вернее, из нескольких попыток убийства — ведь вы все время находились в гуще событий и намного лучше знаете людей, которые втянуты в это дело.

— О’кей! — Я принужденно откашлялся. — Начнем с самого начала. Кто желал смерти Эдди Сэквиллу?

— Ларри? — В голосе Лютера проскользнули колючие нотки. — Если вы собираетесь начинать сначала, начинайте с головореза, которого «прислал Чарли». С Голанда, которого Чарли, кстати, не посылал! Произошло убийство, и имя убитого — Нейл Ле Фуе!

— Но это был несчастный случай! — запротестовал я. — Все получилось только потому, что Кэйт промахнулась, стреляя в первый раз в Эдди, только потому и прозвучал второй выстрел, которым был убит Ле Фуе.

— Вам придется доказать мне это, — холодно сказал Чарли.

— И мне тоже! — эхом отозвался Лютер.

— Ну хорошо, — упрямо настаивал я. — Кто-то заменил в револьвере два холостых патрона на настоящие…

— Но почему же он заменил два, если для Сэквилла предназначался всего один? — возразил Лютер. — Одного было бы вполне достаточно. Первой должна была стрелять ваша подружка. И, с точки зрения убийцы, было бы очень печально, если бы она промахнулась! Потому что по сценарию вторым должен был стрелять Сэквилл — в Ле Фуе.

— Черт побери, это и в самом деле так! — медленно признался я. — Но как вы это объясните?

— Как мы уже говорили вам, Ларри, — серьезно сказал Лютер, — мы хотим, чтобы вы привели доказательства в подтверждение своей точки зрения, потому что вы — более квалифицированный человек. Все, что можем сделать мы, — это немножко подсказать вам — что-то там, что-то тут, — чтобы вы не сбились в своих рассуждениях. Разве не так, Чарли?

— Совершенно верно, — подтвердил Ренц.

— Почему бы нам не вернуться к пункту о двух настоящих патронах — и не взглянуть на него несколько под другим углом? — предложил Лютер. — Сценарий писали вы, Ларри?

— Точно.

— И репетиция шла в соответствии с тем, что вы написали?

— Не совсем, — признался я. — Эдди добавил в сценарий новый поворот и концовку — там, где Кровавый Глаз неожиданно убивает лейтенанта. Он хочет показать, что всегда заряжает свое оружие холостыми. Борис требовал, чтобы это место выбросили, потому что такая сцена может спровоцировать негативную реакцию публики, но Эдди настаивал… — И тут я неожиданно смолк и дикими глазами уставился на них.

— Эдди, говорите, настаивал? — веско переспросил Чарли. — Кто был любовником его жены? Парень, который лишился жизни! Кто убил его? Эдди Сэквилл!

— Нет. — Я покачал головой. — Как-то не складывается. Мы знаем, что в оружие были вложены два настоящих патрона, поскольку лейтенант Каблин обнаружил пулю в стене. Кэйт стреляла в Эдди — и промахнулась. Даже Сэквилл не настолько сумасшедший, чтобы так рисковать своей жизнью: ведь не было гарантии, что, стреляя в него, девушка вовсе не попадет!

— Существуют два варианта, — отрезал Лютер. — Первый: Сэквилл мог всадить пулю в стену, пока он был еще один — до начала репетиции, а затем зарядить оружие одним холостым и одним боевым патроном. Таким образом, когда ваша девушка стреляла в него, он знал, что патрон холостой, так же, как и то, что пуля, которую он выпустил в Ле Фуе, — была настоящая.

— Звучит правдоподобно, — признал я. — А второй вариант?

— Он вам не понравится, Ларри, — предостерегающе сказал Чарли.

— Второй вариант намного проще, — спокойно заявил Лютер. — Эдди знал, что ваша подружка, стреляя в него, промахнется на целую милю, потому что она — его сообщница!

— Кэйт? — возопил я. — Вы сошли с ума!

— Мне очень жаль, Ларри. — Его лицо неожиданно передернулось от неприязни. Неприязни — к кому? Ответить на этот вопрос даже самому себе я не решился. — Ларри! — Лютер положил руки на стол и наклонился ко мне, усилием воли вернув своему лицу нормальное выражение. — Мы вложили в это дело массу времени и денег и ломаем над ним голову потому, что кто-то своевольно втравил нас в него, используя имя Чарли. А в нашем бизнесе мы просто не можем себе позволить, чтобы кому-то это сошло с рук. Поэтому я намерен разобраться с этим делом — не только ради вас, но и ради нас самих. Все, о чем я прошу, — это не прерывать меня, пока я не закончу.

— Ну хорошо, — согласился я, скрипя зубами. — Продолжайте.

— Все началось с Сандры Мэйс, — сказал Лютер. Он говорил намеренно неторопливо, словно рассказывал какую-то увлекательную историю. — Это действительно симпатичная куколка, к тому же от рождения — настоящая потаскуха, хитрая, как банда диких кошек. Сандра и Нейл Ле Фуе; затем — Сандра и Чарли Ренц; затем — неожиданно для всех — Сандра и Эдди Сэквилл.

Она сбежала от Чарли, чтобы выйти замуж за Эдди, и постаралась прихватить с собой все, до чего только смогли дотянуться ее ручонки. Чарли был опечален — она выставила его дураком и одновременно выкачала из него все, что только было можно. В отместку он организовал обычную шутку. Все было так, как Сандра вам рассказала.

Чарли был совершенно уверен, что Сандра никоим образом не пострадает, и она действительно — не пострадала. Задета была только ее гордость — и это все, чего Чарли желал. Затем с Эдди приключилась ужасная вещь. Его против воли — грубо — изнасиловала некая амазонка! — Лютер дико расхохотался. — Посудите сами, Ларри, — если бы подобная история произошла с любым другим парнем, он бы с гордостью рассказывал ее до конца своих дней! Но только не. Эдди! Сандра говорит, что это нанесло ему глубокую душевную рану. Думаю, можно сказать, что Эдди уже был «со сдвигом» и до того, как все это приключилось, а после он «сдвинулся» еще больше.

Они вернулись в Нью-Йорк. Эдди, преследуемый своими воображаемыми страхами, выстроил эту крепость в округе Вестчестер и заточил там Сандру. За один только первый год они довели друг друга до безумия! На следующий год Сандра завела интрижку с былым «предметом страсти» — Нейлом Ле Фуе. Эдди являлся домой только на выходные — да и то раз в два с половиной месяца, потому что он тоже, хотя и очень осторожно, завел любовную интрижку… С певичкой из своего шоу.

— О чем вы болтаете, черт побери! — взорвался я.

— Позвольте же мне закончить, Ларри, — вежливо перебил Лютер. — Эдди не хотел разводиться с Сандрой — или же позволить ей развестись с ним, поскольку опасался, что она оставит его без штанов. Сандра никогда бы не ушла от Эдди — до тех пор, пока не прибрала бы к рукам кое-что из его имущества. Дело зашло в тупик.

Затем маленькой певичке, подружке Эдди, осточертело осторожничать — шастать среди ночи по коридорам отеля, и она дала это понять Сэквиллу. В любую минуту она была готова предъявить ему ультиматум — или он легализует их отношения, избавившись от жены, чтобы жениться на Кэйт, или их отношениям конец.

Примерно в это же самое время на сцене появился Голанд. Полагаю, что Эдди приставил его к дому и приказал разнюхать все, что может скомпрометировать его жену. Наконец Голанд нащупал золотую жилу — доказательства лежат перед нами на столе, — и Эдди позволил ему в свою очередь шантажировать Сандру!

Поскольку певичка все больше нажимала на Эдди, он наконец решился осуществить на практике идею избавления — решил отделаться от Сандры, причем навсегда. Затем его безумный гений подсказал ему красивый план убийства, который, кроме всего прочего, позволил бы ему насолить кое-каким старым своим врагам.

В первой сцене спектакля Голанд должен был сыграть роль парня, которого «прислал Чарли»: дескать, он «постоянно угрожал Эдди». Первый удар по Чарли Ренцу! Таким образом, Эдди организовал этот скетч, и с помощью маленькой певички задумка сработала безупречно. Он хладнокровно убил любовника своей жены на глазах восьми — или больше — свидетелей, и более того, снискал их симпатии. Все вокруг были убеждены, что Эдди являлся потенциальной жертвой предумышленного убийства, и только стечение обстоятельств спасло ему жизнь.

Во второй сцене была задействована певичка — в роли невинной жертвы. Сцена должна была накалить страсти и послужить подтверждением задуманного убийства Эдди. Певичка притворилась, что где-то видела Голанда раньше, но в тот момент не могла вспомнить, где именно. В ту же ночь она впустила человека-скелета в свою комнату, где он всадил в стену пулю, затем выждала примерно час и принялась кричать. Она объяснила, что Голанд стрелял в нее через окно, когда она сидела перед зеркалом. Доказательством опять послужила пуля в стене.

Затем Эдди принялся готовиться к третьей и заключительной сцене. Сандра испытала после насильственной смерти Ле Фуе сильный эмоциональный шок, усугубившийся благодаря обстоятельствам, при которых муж ее убил актера, даже не подозревая об измене. Эдди отправляется к ней, чтобы успокоить и утешить, и в то же время намекает, что ему кое-что известно. Не исключено, дескать, что убийство не было настолько случайным, как это может показаться на первый взгляд. Может быть, он даже дает ей понять, что у него были все основания нажать на спусковой крючок.

Помните, как вы описали нам Сандру — после того, как повидались с ней сегодня вечером, Ларри? Она выглядит болезненно худой, словно страдает от недоедания; ее нервы расстроены, а настроение непредсказуемо меняется. Сандра — потенциальная самоубийца, и если Эдди удастся подтолкнуть ее в нужном направлении, это будет финалом третьей сцены.

— Вы закончили? — проворчал я.

— Нет! — огрызнулся Лютер. — Слушайте дальше. В деле появился непредвиденный фактор, который несколько нарушает необходимое равновесие. Этим фактором оказался парень по имени Ларри Бейкер, который внезапно своим благородством уподобился сэру Галахаду и принялся оберегать маленькую певичку. Эдди не беспокоился, пока рыцарь стоял смирно в сторонке, глядя на нее с обожанием, но этот придурок в одиночку отправился в крестовый поход. И прежде чем Эдди сообразил, что происходит, Бейкер рванул в пентхаус Чарли Ренца, принявшись рассыпать угрозы. Затем он проник в собственный дом Эдди и имел там долгую интимную беседу с Сандрой!

Неведение заставило Эдди грызть ногти: какие подробности могли вытянуть из Бейкера Чарли Ренц и Лютер — насчет сценария, например? Насколько важные сведения доверила ему Сандра во время долгой беседы наедине?

И Эдди принял незамедлительное решение: Бейкер должен исчезнуть во что бы то ни стало. От него следует избавиться. Поэтому он и разыграл ту душераздирающую драму сегодня вечером — исключительно для вашего удовольствия, Ларри. Но когда он понял, что не достиг желаемого результата, то изобразил сцену с разбитой бутылью. Все было сделано для того, чтобы отправить вас прямиком в номер певички, вместо того, чтобы уволить к чертовой матери, как было задумано вначале.

Таким образом, отчаявшийся Эдди связался с Голандом и приказал ему сегодня же ночью убрать вас с дороги. Подержать где-нибудь в укромном местечке пару дней — пока он не разберется в обстановке и не решит: позволить ли вам уйти или же сделать какие-то другие, более серьезные приготовления. Затем он дал своей маленькой певичке знать, какая заваривается каша, и…

— Ну, хватит! — В эту минуту я готов был убить Лютера. — Понимаю, что вы хотели мне сказать. Вы полагаете, что Кэйт Данн была подружкой Эдди, его сообщницей в убийстве! Но это полная ерунда! Вы все верно рассудили, Лютер, только выбрали не ту девушку. Фрайда Ансель — вот кто согревает постель Эдди Сэквилла!

— Откуда вам это знать, Ларри? — осторожно спросил Чарли.

— Не так давно Кэйт рассказала мне об этом и… и… — Я так и застыл с открытым ртом на полуслове.

— В это и сейчас трудно поверить, Ларри, — мягко сказал Лютер. — А поразмыслив, и вообще невозможно.

— Это еще ничего не доказывает, — пробормотал я. — Кэйт могла не по своей воле сыграть роковую роль.

— Вспомните, Ларри, зазвонил телефон, — спокойно заявил Лютер. — Что вы знаете об этом звонке? Вы действительно верите, что это был ее кузен из Ривердейла — тот самый, которого она не видела три года, — и что он ждал ее в вестибюле с каким-то неотложным делом? Что она сказала вам, покидая комнату, Ларри? Что-нибудь вроде: оставайтесь и ждите моего возвращения?

— Похоже, вы стояли за дверью в этот момент! — горько рассмеялся я.

— Мне очень жаль, Ларри, — совершенно искренне посочувствовал Чарли. — В самом деле.

— Благодарю, — отозвался я. — Но у меня все еще нет стопроцентной уверенности. Все это — одни предположения, насчет Кэйт. У вас есть еще какие-нибудь доказательства?

Лютер окинул меня оценивающим взглядом. Через несколько секунд он заговорил:

— Вы действительно хотите знать все, Ларри? Так или иначе?

— Разумеется! — раздраженно бросил я. — Идиотский вопрос!

Он подтолкнул ко мне телефон.

— Позвоните в отель прямо сейчас. — Его голос звучал сдержанно. — Когда она ответит, просто пошепчите в трубку. Скажите, что вы — Голанд и что у вас неприятности: Бейкер сбежал, а вы не можете связаться с Эдди. Не в состоянии ли она помочь?.. Ну, хотите попробовать?

— Да, — сказал я, подтверждая свои слова медленным кивком. — Хочу попробовать, Лютер.

Голос Кэйт не был заспанным, более того, она отвечала вполне бодро, она просто бурлила энергией. Трубку она подняла сразу после второго гудка.

— Кэйт? — зловеще просипел я.

— Кэйт Данн, — весело отозвалась она. — Кто говорит?

— Это Голанд, — прошептал я.

— Кто? — Ее голос на мгновение дрогнул.

— Голанд! — зашипел я. — У меня большие неприятности, нужна помощь!

— Голанд? — неуверенно повторила она. — Не думаю, что я знаю кого-либо с таким именем.

— Кончай придуриваться! — сипел я голосом убийцы. — У меня нет времени — я потерял Бейкера! Он от меня сбежал, ты поняла?

— О Боже! — Ее голос неожиданно стал ровным и безжизненным. — Ты — тупой ублюдок! Да как ты посмел его проворонить?

— Теперь уже не имеет значения. Мне нужно поговорить с Эдди. Я совершенно уверен, что всадил пулю Бейкеру в плечо, а может, и в спину…

— Жаль, что ты не прикончил этого придурка, — холодно сказала она. — Эдди здесь нет.

— Но он в отеле? — прошептал я.

— Он уехал примерно полчаса назад, — ответила девушка. — Поехал домой.

Я мысленно скрестил пальцы, выждал пару секунд, затем постарался придать своему голосу как можно больше удивления и восторга.

— Значит, сегодня?

— Да, — резко отозвалась она. — Но что бы ты ни делал, Тимми, не звони в дом раньше, чем он туда заявится. Он хочет, чтобы его визит стал для Сандры сюрпризом, ты меня понимаешь?

— Понимаю, — тупо прошептал я. — И подожду.

— Отлично. — Я чувствовал, что она колеблется. — Тимми? — Ее голос стал на несколько градусов теплее.

— Что?

— Просто я сижу здесь одна, и мне так грустно… — Она запнулась. — Может быть, тебе захотелось бы попозже постучать мне в окошко?

— Не знаю, — прошептал я. — Сначала я должен узнать у Эдди, что делать с Бейкером.

— Но это ужасно! — заявила она, и голос ее прозвучал весьма многозначительно. — Похоже, это затянется надолго, Тимми. Но все равно, позвони мне. Слышишь? Позвони, я не буду спать. — Неожиданно она хихикнула, и трубный звук ее смеха болью отозвался у меня в ушах. — Я просто буду лежать в своей маленькой постельке и думать о том, как ты стучишь в мое окно!

— Ладно, — прошептал я. — А теперь мне надо идти.

И я положил трубку.

Чарли и Лютер старались изо всех сил показать, что не слышали ни слова из нашей беседы и даже вообще не обратили на нее никакого внимания.

— Я наплел ей, что, возможно, ранил Бейкера, и она сказала: «Жаль, что ты не прикончил этого придурка!» — трагически заявил я.

И тут я увидел, как наливались кровью их глаза и краснели лица, пока они безуспешно пытались овладеть собой, и неожиданно с удивлением почувствовал, что и во мне поднимается волна гомерического смеха.

— Да смейтесь же вы, чертовы шпионы! — заявил я. — Смейтесь! Я тоже нахожу все это необыкновенно смешным!

Глава 10

На небе не было ни луны, ни звезд — только черная ночь врывалась в лобовое стекло нашего автомобиля, да мертвенно-бледно мерцали заснеженные поля. Лютер умело вел машину, заставляя огромный седан идти по мерзлым ненадежным дорогам на пределе своих возможностей. Думаю, что Эдди выехал примерно часом раньше: таким образом, у нас не было шансов настигнуть его в дороге.

— Если Эдди собирается убить Сандру и выдать это за самоубийство, — любопытствуя, заявил я, — то как же он намерен поступить с четверкой слуг, которые всегда находятся в доме, и парочкой охранников, что все время дежурят снаружи?

— Таков Эдди! — мягко объяснил Лютер. — Он слишком хитер. Толкая Сандру к краю пропасти, он не станет делать это собственными руками — он сделает это с помощью своей фантазии!

— Меня еще кое-что беспокоит, — добавил я. — Нужно ли привлекать к этому делу полицию?

— Не беспокойтесь об этом, Ларри, — терпеливо отозвался Чарли. — Я уже позвонил лейтенанту Каблину, пока вы с Лютером выводили машину. — Он покосился на Лютера, который даже не повернул головы. — Я сообщил, что вы зайдете к нему с утра.

— Почему это я должен добровольно идти на свидание к копу? — искренне поразился Лютер.

— Это не совсем добровольно, — терпеливо объяснял Чарли. — Это — в целях самозащиты, а кроме того, у вас есть хороший свидетель.

— Вы рассказали Каблину, что я пришил Голанда? — разозлился головорез.

— Я рассказал ему, что вы одновременно спасли жизнь Ларри, — твердо заявил Чарли. — Разве не так, Бейкер?

— Это точно, — подтвердил я. — Кроме того, Лютер дал ему шанс бросить оружие, но вместо этого скелет обернулся и пустил его в ход.

— Такие свидетели мне нравятся, — признал личный телохранитель.

— Конечно, вы рассказали ему о Кэйт Данн? — поинтересовался я.

— Пытался, — признался Чарли, — но он и сам уже все знает. Они, кстати, вычислили и Эдди. Но, похоже, лейтенанту понравился рассказ о бумажнике Голанда и о предметах шантажа. Полиция будет рада заполучить солидные улики, которые можно сунуть под нос присяжным.

— Полагаете, полиция доберется до дома Эдди раньше нас? А, Чарли? — задал я праздный вопрос, так как не в силах был усидеть на месте.

— Нет, не думаю, — терпеливо ответил он. — Кстати, ведь я кое-что забыл сообщить лейтенанту!

— Вы забыли сказать о том, куда направился Эдди и почему! — предположил я.

— Ну, — он сделал многозначительный вздох, — я думаю, никто из нас не является совершенством.

— Если бы у меня был шанс на исполнение двух желаний, — мечтательно произнес я, — я бы хотел, во-первых, чтобы лейтенант Каблин отправился прямиком в отель и арестовал Кэйт Данн.

— А как насчет второго желания? — спросил Лютер.

— Я хотел бы, чтобы лейтенант взобрался по пожарной лестнице и постучал ей в окошко! — признался я.

Примерно через десять минут мы миновали последний заснеженный городок, а затем двинулись по грунтовой дороге, которая временами совершенно терялась под снегом. Эта поездка была похожа на страшный сон, и нам понадобилось не менее получаса, чтобы преодолеть какие-то жалкие три мили. Я вздохнул с облегчением, когда свет наших фар выхватил из тьмы ровную линию мрачной электрифицированной ограды.

— Ворота открываются изнутри нажатием кнопки, — сообщил я. — Приходится стоять, пока охранник откроет их. Если Эдди не ждет гостей, боюсь, что страж порядка вообще не станет себя утруждать.

— Есть вещи и похуже, чем терять время, сидя в автомобиле, — с готовностью отозвался Чарли.

— Точно! — кивнул Лютер. — К примеру, умереть молодым!

В свете передних фар показались ворота, и Лютер аккуратно притормозил в нескольких сантиметрах от них. Он с удобством откинулся на спинку сиденья и зажег сигарету.

— Полагаю, во время пути никто не дал себе труда подумать, что нам делать дальше? — спросил он.

— Лично я намерен просто сидеть здесь и достойно ожидать старости, — сообщил Чарли. — Какого черта ты не дашь свой проклятый гудок?

— Полагаю, это первый шаг в вашей славной кампании? — с энтузиазмом подхватил Лютер и нажал сигнальную сирену.

— Это настоящий кошмар, а не дом! — заметил я через пару секунд. — Он сам себе играет музыку, он не пропускает пыль с улицы. У него даже есть свое собственное небо, и комната для мастурбации, и…

— Что такое, черт побери, «комната для мастурбации»? — переспросил Чарли.

— Я ее не видел, — признался я. — Но там есть и другие потрясающие…

— Заткнитесь! — рявкнул Лютер.

Некоторое время мы сидели в тишине, затем Лютер добавил уже мягче:

— Вы слышите?

— Что? — проворчал Чарли.

— Дом, как Ларри и говорил… мне кажется, я слышу, как он сам себе что-то играет!

— Отсюда? — удивился я. — От ворот до крыльца ехать еще примерно четверть мили!

— Я заглушу мотор, — сказал Лютер.

После того как мотор заглох, внезапно наступившую тишину прорезал новый звук. Да, это и в самом деле была музыка! Она зазвучала в неподвижности ночи, и первые ее звуки, донесшиеся до нас, заставили меня вздрогнуть от неожиданности.

— С ума сойти! — негромко рассмеялся Лютер.

Чарли на какое-то время расплющил свой нос о лобовое стекло, а затем торжествующе хрюкнул.

— Итак, вы слышите, как дом играет сам себе, — сказал он счастливым голосом. — Я еще раз посмотрел на эти ворота и обнаружил, что они закрыты неплотно. Ну-ка подтолкни их, Лютер!

Мгновением позже автомобиль осторожно двинулся к воротам, которые легонько звякнули, соприкоснувшись с капотом машины, после чего послушно отворились.

— И что вы об этом думаете? — поинтересовался Чарли.

— Здесь что-то не так, — заявил я. — Если мы слышали музыку за четверть мили от дома, значит, внутри него она играет как сумасшедшая! А где охранники? Почему, как полагается, не закрыты ворота?

— У нас было достаточно поводов для беспокойства еще до того, как мы сюда добрались, Ларри. — Лютер усмехнулся, одновременно нажав на газ.

Звуки музыки постепенно становились все громче — по мере того, как мы приближались к дому. Окна на всех уровнях пылали электрическим светом, и если не обращать внимания на какой-то одинокий автомобиль, припаркованный у подъездной дороги, можно было подумать, что в доме проходит грандиозная вечеринка.

В громоздком спортивном автомобиле я узнал машину Эдди. Лютер припарковал седан прямо рядом с ней. Примерно секунд десять мы неподвижно сидели в машине, а над нами величественно катились волны фантастической музыки, обрушиваясь где то вдалеке на дороге. Временами пронзительные звуки струнных словно кинжалами пронзали наши тела.

— Что это за музыка? — неожиданно заорал Чарли, пытаясь перекричать ее.

— Вагнер! — заорал я в ответ. — Жизнь и смерть, гром и молния, и валькирии проносятся по небу!

— Давайте посмотрим, не сможем ли мы войти в дом! — опять завопил он.

Мы вышли и двинулись к крыльцу. С каждым нашим шагом музыка становилась все громче. Я чувствовал, как земля вибрирует под ногами, и готов был поклясться, что дом содрогается на своем фундаменте. Мы были уже меньше чем в шести футах от крыльца, когда Лютер неожиданно зажал уши руками и бросился обратно к машине.

Чарли на секунду взглянул мне в лицо, затем яростно потряс головой и пальцем показал назад. Я кивнул и проследил взглядом, как он бежит к автомобилю, а потом решительно шагнул к дому. Еще каких-то два шага, и я был бы на крыльце, но чувствовал, что через эти два шага я окончательно лишусь рассудка.

Музыка окатывала меня волнами, от силы звука раскалывалась голова, а тело было близко к апоплексическому удару. Мои барабанные перепонки воспалились — так нещадно терзали их жестокие звуки. Было и еще кое-что, беспокоившее меня. Это началось с той минуты, как мы впервые услышали музыку еще у ворот. Медленно и почти незаметно гармония Вагнера разрушалась, мелодия становилась все более и более резкой, все громче звучали диссонансы. «Никто, — твердо сказал я себе, — никто в целом свете и представить не мог, чтобы дом сошел с ума».

Возвращаясь к машине, я случайно взглянул на водительское сиденье автомобиля Эдди и заметил там какую-то бесформенную массу. Посмотрев туда еще раз, я краем глаза уловил какое-то едва заметное движение. Да уж, если дома не лишаются рассудка, то груда тряпья тем более не может двигаться по собственному желанию! Я открыл дверцу автомобиля и заглянул в него.

Пара раскосых бирюзовых глаз торжествующе встретила мой взгляд, однако в них не зажглось и искорки интереса.

— Привет, Сандра, — вежливо поклонился я.

— Сожалею. — Она робко улыбнулась. — Но, я боюсь, сейчас вы не сможете войти в дом.

— Что-то не так? — поинтересовался я.

— Никто не сможет сейчас войти в дом — и никогда больше не сможет. — Она повернула голову и долгим взглядом уставилась через лобовое стекло на брызжущие электрическим светом окна. — Понимаете, — она перевела дыхание, — это было бы несправедливо по отношению к Эдди.

— Почему бы вам не перейти в нашу машину и не посидеть немного там? — предложил я. — Она больше вашей, а благодаря печке вы согреетесь.

Сандра одарила меня долгим изучающим взглядом, очевидно обдумывая предложение.

— Смогу ли я сесть на переднем сиденье, чтобы смотреть через лобовое стекло?

— Безусловно!

— И вы не тронетесь с места без предупреждения или что-то в этом роде?

— Я обещаю.

Неожиданно она вздрогнула и плотнее укутала плечи в тонкий плед.

— Печка — это прекрасно! — наконец решилась она. — Ну хорошо, я пересяду в вашу машину!

Я помог ей выйти из автомобиля Эдди. Теперь она казалась мне и вовсе лишенной веса, словно изящная подвижная конструкция из елочных шариков, и настолько хрупкой, что я почти со страхом взял ее под руку. На лицах моих спутников я видел вопросительное выражение, пока они вылезали из машины и вежливо помогали Сандре устроиться на переднем сиденье. Чарли был занят тем, чтобы усадить ее поудобнее, а Лютер прошептал мне прямо в ухо:

— Это не музыка. Похоже, композитор сходит с ума!

Я согласно кивнул.

— Сандра — она или в шоке, или чокнулась, но уезжать не хочет. Говорит, что должна следить за домом.

— Давайте тогда в машину и закроем окна! — прокричал он. — В любом случае это хоть немного приглушит звук.

Чарли сел впереди рядом с Сандрой, а мы с Лютером устроились на заднем сиденье. Мы плотно закрыли все окна, и музыка стала менее слышна.

Сандра тонкими, как спички, пальчиками откинула с лица длинные черные волосы, затем быстрым движением смышленой птички повернула ко мне голову.

— Замечательная печка, мистер Бейкер! Спасибо за то, что меня пригласили.

— Приятно видеть вас с нами, — глупо сказал я первое пришедшее в голову.

— Мне ужасно жаль, что я не могу пригласить вас в дом, — сообщила она тоном образцовой хозяйки. — Но это невозможно, вы понимаете? Теперь дом превратился из жилища в гробницу, и не уверена, что вид его доставит вам удовольствие.

Она посмотрела на Лютера и неожиданно улыбнулась ему.

— Привет, Лютер! Ты виделся на днях с Чарли?

— Пару раз, — осторожно сказал телохранитель.

— Он убил Нейла, ты знаешь? — Сандра все еще лучезарно улыбалась.

— Чарли?

— Да нет же, не сбивай меня с толку, Лютер! — Ее лицо озарилось счастливой улыбкой. — Я имею в виду Эдди, и ты это знаешь! Он все время твердил мне об этом! Он даже подбил одного шантажиста стащить у меня кое-какие вещи, и мне приходилось каждый месяц платить тому, чтобы он не проболтался Эдди. А Эдди все это время знал об этом! — Ей пришлось сделать паузу, чтобы перевести дух.

— Он собирался и меня убить, — доверительно сообщила она. — Но я догадывалась об этом, конечно же давно догадывалась. С того самого дня, как увидела первый раз этот дом.

Она отвернулась и через лобовое стекло вновь неподвижно уставилась на него. Так продолжалось несколько минут. Наконец она как-то по-птичьи дернула головой, повернулась к Чарли и лучезарно ему улыбнулась.

— Привет, Чарли!

— Привет, Сандра. — Он тоже улыбнулся в ответ.

— Не видел ли ты на днях Лютера? — с интересом спросила она.

— Я все время его вижу, — сказал Чарли.

— Знаешь ли ты, что первое, что построил здесь Эдди, была эта ужасная ограда!

Она снова сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Теперь она сидела спиной к Чарли и смотрела на меня.

— А потом он начал строить этот свой шедевр — дом! — Ее глаза на мгновение затуманились. — Дом, в котором было все — кроме любви, смеха и надежды. Эдди выстроил самую шикарную тюрьму в этом чертовом мире; однажды я сказала ему об этом, и он забился в рыданиях.

Она некрасиво сморщила носик.

— Он был маленьким сопливым придурком, вот кем он был! «Что с тобой? — кричал он на меня. — Чего ты еще хочешь? У тебя музыка в каждом углу, повсюду кондиционеры, где угодно ковры!» А я улыбнулась и сказала: «И муж, который бывает где угодно, кроме своего дома!» Итак, он выстроил тюрьму и заточил меня в ней — а через некоторое время даже стал забывать наведываться сюда с визитами.

— Где Эдди? — между делом спросил Лютер.

Она не услышала вопроса или не захотела ответить, замахав руками, словно принялась дирижировать лавиной звуков за стеклами автомобиля.

— Однажды он привел в дом какого-то немца. Его звали Виктор, он был просто огромным, с идиотской светлой бородой… Должно быть, стояло лето, потому что он все время потел. Ему было тридцать шесть, он был женат, имел четверых детишек и был гением в электронике. Я должна хорошенько припомнить все то, что говорил мне о нем Эдди, потому что это очень важно.

Она погрузилась вдруг в молчание и несколько минут смотрела на дом. Затем опять заговорила, но уже без прежней оживленности: ее голос стал глухим, с прорывавшимися временами хриплыми нотками горечи и страха.

— Помню, в ту ночь все напились. Это была вечеринка в честь дня рождения Виктора; мужчины угрожали отстричь ему бороду, а он сказал, что избавит их всех от надоевших жен. После этого уже все женщины захотели отрезать ему бороду. Я не знаю, с чего это началось, но неожиданно все заговорили о погребении мертвецов, как в разных частях света хоронят тела умерших.

А Эдди уже понесло по-настоящему, — он еще до начала вечеринки прикончил в ванной бутылку виски — и продолжал что-то твердить о викингах и о том, как они, готовясь умереть, отправлялись в море, а потом поджигали свои лодки. Он продолжал рассказывать об этом каждому, кто был еще в состоянии слушать. Какая, дескать, это была потрясающая идея и как величественны были викинги! Не с этого ли все началось? Я только помню, как Виктор шумел и доказывал, что все это можно сделать с помощью электроники и что он это еще докажет всем. Виктору следовало сегодня быть здесь — ему бы понравилось.

Лютер наклонился к ней и улыбнулся.

— Так что вы говорили об Эдди несколько минут назад? Вы поняли, что он намеревался убить вас с первого же дня, как вы увидели этот дом?

— На свете вряд ли отыщется много мужчин, способных выстроить дом для женщины — я хочу сказать, для одной женщины, не для двух, — медленно произнесла Сандра. — Но мужчина почти всегда строит святилище — ради того, чтобы защитить, скрыть в нем сияющую красоту своей любимой — понимаете? А через некоторое время святилище превращается в замок; чуть позже замок превращается в тюрьму, а тюрьма становится могилой.

Ее истонченные пальцы каким-то равнодушным жестом отбросили с лица длинные черные волосы.

— Эдди же начал с того, что построил для меня тюрьму, — продолжала она. — Вы ведь знаете Эдди! Единственный способ по-настоящему узнать его — это не обращать внимания на все, что он говорит, но все время пристально следить за тем, что он делает! В деле Эдди выражает себя по-настоящему, и это — одна из причин его успеха. Он чертовски мастерски владеет мимикой и ведет эти тошнотворные комические диалоги.

Некоторое время в машине стояла тишина. Я сидел и слушал яростные звуки музыки, доносившиеся снаружи. Это все еще было что-то из Вагнера — но я мог определить только приблизительно. Прорывавшиеся местами диссонансные ноты стали чуть более пронзительными и длились все дольше и дольше. Эта музыка могла бы прозвучать и во Вселенной при рождении очередного тысячелетия, когда маленькая, неизвестная звезда падала с неба и вонзалась в золотое надкрылье жука. Это была музыка, которая должна была бы известить о конце Вечности и звучать до тех пор, пока Вселенная не обратилась бы во прах, из которого она возникла.

— Как только подумаешь об Эдди и о викингах, — Сандра с живостью повернулась к Чарли и теперь всецело сосредоточилась на нем, — я хочу сказать… — Она хихикнула. Это был не смех, но то, что при определенном желании можно было назвать весельем, и звук этот был приятен для ушей. — Ну! — Она сделала отважную попытку продолжить рассказ. — Эдди немного смахивал на карлика — с этими очками, которые были чересчур большими для него, и с носиком, который был слишком мал, и с челюстью кретина. Кто-то ему однажды все это и выложил. Он потом долгие годы помнил эту фразу, пока не обнаружил, что она взята из Библии! В любом случае я рассказываю вам об Эдди и о викингах! И, полагаю, это имеет определенное значение — наверное, каждый маленький человечек мечтает стать большим. Эдди не был исключением и все время бредил викингами. Но среди этого бреда возобладали лишь две фантазии, которые для него были важны по-настоящему.

Первая касалась налета викингов. В этой фантазии Эдди и Ледер во главе с войском брали город с помощью пылающих мечей и благодаря силе своих рук, державших оружие. После взятия они начинали насиловать, грабить и мародерствовать — это была обязательная часть процедуры. Насколько я помню, я никогда не слышала, чтобы Эдди по-настоящему когда-то мечтал о грабежах или мародерстве. Думаю, он был слишком занят, выбирая себе внешние достоинства, исполненные англосаксонской красоты!

Но самой лучшей из всех его выдумок была картина, что разворачивалась под низким небом, у темных вод северного моря. Волны плескались у его ног, и жители прибрежной деревни говорили ему «прощай!», а он бросал последний взгляд на их залитые слезами грязные лица и улыбался. Затем они осторожно переносили его на корабль и складывали рядом с ним его доспехи и верный меч. Корабль мягко уходил навстречу малиново-золотому закату — и когда берег скрывался в дымке, он брал в руки горящий факел!

Оживление опять покинуло ее, однако она нашла в себе силы, чтобы продолжить.

— Вот почему Виктор мог подбить его на что угодно — с этой его неотразимой белокурой бородой и скотской широкой улыбкой. Он был одним из любимых викингов Эдди, возрожденным к жизни в качестве гения электроники. Это было, поверьте, такое жуткое сочетание, ей-богу! И они начали разрабатывать какие-то планы, покупали где-то детали, где-то — целые блоки, и я все еще думала, что они просто дурачатся… Но они никогда и ни к чему не относились так серьезно!

Они могли спорить — часами орать друг на друга! — из-за каких-то там последовательностей и таймеров, и спорить о том, что будет, если отключат электричество — и так далее. Затем в один прекрасный день я вдруг заметила, что они вообще перестали даже упоминать о своем проекте. Я спросила, что случилось с той их сумасшедшей идеей. Они оба уставились на меня и некоторое время смотрели таким, знаете, гадким взглядом, а затем сообразили, что я задала вопрос безо всякой задней мысли. Таким образом они схватили меня под руки и потащили по всем этим коридорам в подвал — и там стояла она, уже оконченная!

— Звучит потрясающе, — разочарованно сказал я. — Что, то есть объясните, что же это там стояло? Я хочу сказать, что они сделали? Построили корабль или что-то в этом роде?

Сандра ответила мне вежливой улыбкой, а затем опять продолжала:

— У нее был один главный выключатель, потому что если уж вы включили ее, вы уже не могли бы ее остановить — у нее ведь автономный генератор, спрятанный на двенадцать футов под землей!

Неожиданно она снова переключила внимание с Чарли на Лютера.

— Именно тогда я поняла, что это случится довольно скоро, — сказала она, ободряюще кивая.

— Довольно скоро? — Голос Лютера прозвучал обеспокоенно.

— Ну… что Эдди убьет меня, — нетерпеливо объяснила она. — Теперь он переоборудовал тюрьму в легендарную, гениальную могилу, подобную могилам викингов, и у него руки чесались ее поскорее опробовать. Все, что ему было нужно, — это последний повод, толчок, что ли, и он не заставил себя долго ждать. Он явился в виде маленькой певички из его телевизионного шоу. Сначала Эдди пытался отравить меня, но я быстро поняла, что он затеял.

— И как же вам удалось его остановить? — спросил Лютер.

— Я просто перестала есть, — легкомысленно заявила Сандра. — Было трудно только первые несколько дней, а дальше вы просто вообще перестаете думать о еде.

Несколько секунд, пока женщина переводила дыхание, я слушал музыку: теперь в ней с большим трудом можно было узнать отголоски вагнеровской темы. Мелодия растворилась в режущих ухо разрозненных звуках, которые скорее были похожи на ночной кошмар, бушевавший вокруг нашей машины.

— Потом он убил Нейла Ле Фуе — моего любовника, единственно близкого мне человека, который был со мной с того времени, как я вышла замуж, — сказала Сандра. — Значит, дальше следовала моя очередь. И он всячески старался разбить мое сердце, снова и снова рассказывая о том, как он смеялся в глубине души в тот миг, когда застрелил Нейла и встретил его ошеломленный, все понимающий взгляд. За мгновение до того, как Нейл скончался!

Я думала, что это произойдет прошлой ночью. — Ее голос упал до чуть слышного бормотания. — И отправила всех слуг в оплачиваемый отпуск — охранников тоже — и принялась ждать. Я ждала его в доме, который когда-то был моей тюрьмой, а теперь превратился в могилу викингов. Ждала, когда мой муж явится, чтобы убить меня.

Но вместо этого он приехал только сегодня вечером, — прошептала она. — Добрый старина Эдди, его жертвы вынуждены оставаться в живых достаточно долго, чтобы по достоинству оценить гений своего палача! Это будет его триумф, обещал он, его шедевр! Я должна чувствовать себя счастливой до потери рассудка при мысли о том, что избрана главным действующим лицом этого триумфа.

Он объяснил, что я собираюсь покончить с собой, но это будет самая эффектная смерть нашего века. «Ты хочешь сказать, что я собираюсь повернуть выключатель?» — спросила я, и он кивнул. «Ты собираешься уничтожить меня вместе с домом, который для меня построил, — догадалась я, — и одним махом избавиться от всех досадных помех». После этих слов я пришла в ярость, — сказала Сандра с едва заметным сомнением. — И по-настоящему разъярилась! Я была человеком, которого принуждали все время жить в этом чертовом доме, а теперь он намеревается отплатить мне еще и за страдания, прикончив с помощью электроники! Отлично, думала я, мы сыграем в прятки — только ты не будешь знать об этом, Эдди-бой! Когда играешь, выигрывает тот, кто умеет лучше спрятаться. Я понимала, что так мне будет намного легче: победит тот, кто лучше знает хитроумные приспособления этого дома.

Эдди благородно предложил мне выбрать комнату, в которой я предпочитаю умереть. Которую из комнат моего святилища, могилы или чего там еще я предпочту в свой последний миг? «Что ты собираешься делать, когда оставишь меня внутри? — спросила я его. — Опустишь стальные ставни на окнах и дверях?» — «Совершенно верно», — ответил он. Не то чтобы он сомневался в том, что я умру с достоинством, но ставни, безусловно, могут сыграть свою роль, если я вдруг потеряю голову.

«Я сделала выбор, — сказала я ему наконец. — В такие мгновения человек должен быть как можно ближе к природе, к простым человеческим радостям. Я умру во второй по счету кухне, которая меньше, чем первая». —«Как пожелаешь, любовь моя!» — пообещал он. Он помог мне спуститься по коридорам и даже не забыл отпустить по дороге пару забавных шуточек, чтобы поддержать во мне бодрость духа.

Прежде чем оставить меня в могиле, он заявил, что задержится в доме ненадолго, чтобы послушать музыку, так что пока я не останусь в полном одиночестве. И буду слышать ее в своей маленькой кухоньке, а он пойдет в комнату для мастурбации, всего одним уровнем выше. Затем он послал мне воздушный поцелуй, вышел из кухоньки и повернул выключатель. Стальные шторы, опустившись, закрыли дверь и окна, навеки отделяя меня от мира.

До меня неожиданно дошло, что я больше не рискую быть отравленной, что я могу есть и наслаждаться едой. Я сварила себе яйцо, заварила чай и как раз приступила к ужину, когда зазвучала музыка. Яйцо было просто восхитительным! Я продолжала есть — то есть начала снова!

Я слушала чудесную музыку Вагнера, налетавшую, словно порывы бури, которая незаметно становилась все громче, и думала о том, что Эдди сейчас сидит в своей комнате для мастурбации и тоже слушает ее. Только его двери и окна не закрыты стальными ставнями, поскольку никто не повернул выключатель, тот самый, что расположен как раз за дверью, никто не замуровал его в стальном гробу.

Затем я подумала о том, как правильно я сделала свой выбор и как мудро я поступила, избрав вторую кухню. Год назад мы с нею изрядно намучились. Дело в том, что кухарка впадала в истерику всякий раз, как стальные ставни неожиданно падали и закрывали ей выход. Я никогда не говорила Эдди о том, что заказала второй выключатель, установленный внутри кухни так, чтобы кухарка могла всякий раз сама освобождать себя из плена безо всех этих непрестанных истерик.

Это сработало блестяще! — И Сандра лучезарно улыбнулась нам. — Я снова выбралась в коридор, затем потихоньку подошла к двери комнаты для мастурбации, поскольку не хотела беспокоить Эдди. Я осторожно заглянула в дверной проем — он сидел там, развалившись в одном из этих кресел с вибратором, которые массируют вас, когда вы в них сидите, норовя прижаться к нему своим маленьким животиком. Он даже не слушал эту чудесную музыку Вагнера, которая звучала по всему дому!

Я немного подождала, пока он наконец не выключит кресло, и только когда он встал с него, прокричала: «Пока, Эдди! Ты насладился в последний раз, грязная ты свинья!» — и с этими словами повернула выключатель. Я прекрасно видела его лицо в этот последний момент, пока медленно опускавшаяся стальная штора не скрыла его от моего взора!

Я посмотрел на Лютера, потом на Чарли и подумал, неужто и у меня такое же выражение лица?..

— Сандра! — заорал Лютер почти в агонии. — Этот чертов выключатель завел музыку! Но что еще он должен был сделать?

— Мистер Бейкер, — сказала она, ласково улыбнувшись мне. — Вы не могли бы высунуться наружу и немного послушать музыку? — Она терпеливо ждала, пока я пару секунд наслаждался дьявольской какофонией. — Скажите, в этом есть хоть что-то от Вагнера?

— Нет, мадам. — Я недоуменно пожал плечами. — Это похоже, скорее, на жуткую вечеринку в аду после того, как закончилась выпивка.

— Прекрасно! Тогда это может произойти в любую минуту.

— Сандра — пожалуйста! — Лютер едва не рыдал от злости. — Выключатель…

— Ну, — она наконец сжалилась над ним, — он, грубо говоря, превращает дом в погребальный костер — но вы можете прибавить к этому еще какие-нибудь дополнительные мелкие детали. Но все тщательно спланировано, и, таким образом, ничто не может остановить процесс. Специальная музыка, которая звучит все более и более нестройно, символизирует конец света. Как только музыка становится совсем уж невнятной, в дело идет огонь — насколько я знаю, здесь должна быть дюжина ракет и парочка печей, включающихся от сети…

— Слушайте! — перебил я ее.

— Я ничего не слышу! — прокричал Чарли.

— Началось! — возвестил я. — Музыка — или шум — она прекратилась!

Раздался шипящий звук, и от крыши дома отделилась ракета, распустившая в небесах свой огненный хвост.

— Я так люблю ракеты! — счастливым голосом восхитилась Сандра.

— Мой Бог! — отозвался я. — Мы не можем просто сидеть здесь и наблюдать! — И я уже положил руку на ручку дверцы.

— У вас нет другого выхода, — пожала плечами Сандра. — Уже никто и ничего, увы, не может с этим поделать.

Я снова сел в машину, размышляя о том, кто же из нас больше спятил: Эдди с его фантазиями больного монстра, Сандра, сияющая, словно пятилетний ребенок в праздник Четвертого июля, или же мы с Лютером и Чарли, которые преспокойно сидели в машине, тогда как некий парень вот-вот сгорит заживо, и процедура эта будет такой же эффектной, как казнь на электрическом стуле в тюрьме Синг-Синг.

В воздухе распространился запах пороха, и тотчас тонкий язычок желтого пламени лизнул крышу третьего этажа.

— Я знала, что это будет величественное зрелище! — в восторге закричала Сандра.

Лютер посмотрел на меня и одарил кривой ухмылкой.

— Потребуется немало времени, пока кто-нибудь превзойдет финал самого последнего шоу Эдди Сэквилла!

Летящий по воздуху дым неожиданно повалил еще гуще, теперь уже вовсю горели второй и четвертый этажи, тогда как третий превратился в сплошную бушующую массу пламени.

— Полагаю, это справедливо, — пробормотала Сандра, все еще не в силах оторвать взгляда от дома. — Последний кайф Эдди Сэквилла был самым сильным, и теперь он навеки застынет в пепле его любимой комнаты!

Близорукая русалка

Глава 1

Можно было завязать с ней какой-нибудь легкий, бодрый разговорчик. Что-то вроде: «Ну, миссис Бакстер, если из воды и в самом деле вытащат вашего мужа, то он наверняка побьет все рекорды по подводному плаванию!»

Поразмыслив, я отверг эту идею. Если она теперь и в самом деле станет свежеиспеченной вдовой, то по крайней мере некоторое время будет относиться серьезно к своему новому положению. И потом, она наверняка любит своего мужа, иначе не стала бы платить за его поиски такой дорогой конторе, как Детективное агентство Крамера.

Мои зубы невольно выбивали дробь, словно в ожидании, что я вот-вот придумаю какие-нибудь слова и оправдаю их поведение. Ноги вообще можно было уже считать свежезамороженными, а ступни — даже более того: глубоко замороженными. Работа у Пола Крамера отличалась одной особенностью — он всегда давал мне самые трудновыполнимые поручения. Единственное задание, которого я от него еще не получал, — это ограбить чью-нибудь могилу. Хотя не стал бы ручаться, что этого никогда не случится.

Луна на небе не появлялась, и река лежала передо мной темная и тихая. Единственный звук, нарушавший тишину, исходил от скрипучей уключины на полицейской лодке, плывущей где-то там, в темноте. Рядом с собой я слышал лишь тяжелое, учащенное дыхание блондинки. С тех пор как мы приехали сюда, она не произнесла еще ни слова.

Скрип уключины делался все громче — лодка приближалась к берегу, и я уже слышал приглушенные голоса.

Она судорожно стиснула мою руку.

— Не принимайте все это так близко к сердцу, миссис Бакстер! — сказал я. — Очень мало вероятности, что это окажется ваш муж. Из реки вылавливают в среднем три тела в неделю.

— Если это Джо, — сдавленно произнесла она, — я хочу умереть вместе с ним!

— Давайте пока что подождем, а там будет видно.

Темноту прорезал луч карманного фонарика, а вдоль берега по направлению к воде двинулись темные тени.

— Пожалуйста! — прошептала она. — Пусть это будет не Джо!

Лодка с шуршанием ткнулась носом в берег, и вокруг нее тотчас столпились полицейские.

— Я должна посмотреть! Должна!..

— Возвращайтесь к машине, — посоветовал я. — Если это не ваш муж, совершенно ни к чему туда спускаться. Я скоро все выясню.

— Хорошо, — довольно равнодушно произнесла она, повернулась и пошла к машине.

Я спустился к воде. Стоявшие в кружок фигуры склонились над чем-то, что лежало на земле. Когда я подошел поближе, один из людей выпрямился и обернулся ко мне.

— Кто это? — спросил он.

— Это я, Макс Ройял, — ответил я. — А это ты, Сэм?

— Да, — сказал лейтенант Дин. — Почему бы тебе не окунуться, Макс? Водичка отличная!

— Фараон изволит шутить? — невесело отозвался я. — Это что-то новенькое!

— А почему бы мне не пошутить? — возразил он. — Я только что подхватил двустороннее воспаление легких, выуживая труп из реки. Особенность нашей работенки в том и заключается — смейся каждую минуту сколько влезет!

— Вы установили, кто это?

— Нет еще, — ответил он. — Лучше взгляни-ка сам, Макс. Если это тот парень, которого вы ищете, мы избавимся от массы хлопот.

Мы протолкались к лодке, и Сэм направил луч фонарика на лицо мертвеца.

Я внимательно рассмотрел его и, отвернувшись, закурил сигарету.

— Это он? — спросил Сэм.

— Похоже, нет, — ответил я. — Тот, кого мы ищем, — крупный малый… шести с чем-то футов, со светлыми вьющимися волосами.

— Плохо, — сказал он. — Значит, с этим придется еще повозиться. А что случилось с Крамером? Я думал, ваша контора слишком дорогая, чтобы заниматься пропавшими людьми! А тут вдруг Пол звонит и просит сообщить тебе, если мы найдем труп мужчины в возрасте около тридцати пяти лет… Что, и для вашего бизнеса наступают трудные времена, а, Макс?

— Понятия не имею, Сэм, — пожал я плечами. — Мое место там скромное: простой служащий.

— Ну ладно, — махнул он рукой. — Значит, это дело твое и Крамера. В следующий раз можешь поставить мне выпивку.

— Попрошу Крамера напомнить мне об этом в письменном виде, — пошутил я. — Все равно спасибо, Сэм! До встречи!

— Пока, Макс.

Я пошел к машине, сел за руль и включил боковые огни. Лицо миссис Бакстер расплывалось рядом со мной белым пятном.

— Это был Джо? — спросила она прерывающимся от волнения голосом.

— Нет! — сказал я. — Расслабьтесь, даже ничего похожего!

Она обмякла, как тряпичная кукла, а я медленно тронул машину по неровной земле по направлению к шоссе. Но минут через пять она выпрямилась, пришла в себя.

— Ваш муж пропал три дня назад? — спросил я. — Вы говорили, просто вышел утром из дома и не вернулся?

— Да.

— Он был чем-то обеспокоен? Чем-то особенным, вы понимаете, что я хочу сказать?

— Да нет! Джо никогда ни о чем не беспокоился.

— Значит, вряд ли он свел счеты с жизнью… Просто исчез, испарился, как колечко табачного дыма в вентиляторе.

— Вы находите это забавным, мистер Ройял?

— Нет, — откровенно признался я. — Просто пытаюсь найти какую-нибудь зацепку, чтобы раскрутить все это… вот так… Наше агентство проверило все подозрительные места, где иногда появляются пропавшие люди.

Я не стал добавлять, что сначала мы проверили морг, потом больницы. У нее этот день и так уже получился достаточно веселым.

На ветровое стекло брызнул дождь, который очень скоро перешел в ливень.

— Ночка выдалась хуже некуда, — посетовал я. — Сейчас отвезу вас домой.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала она. — Просто высадите меня где-нибудь в центре.

— Мне это не трудно. Ведь вы наш клиент, миссис Бакстер.

— Так, пожалуйста, в центре, — повторила она.

— Давайте чего-нибудь выпьем по дороге, — предложил я. — У вас такой вид, словно вам не помешает слегка взбодриться.

— Нет, спасибо, — твердо отказалась она.

Этого я не мог понять — первая женщина, которая отказалась составить мне компанию! Я подумал, что, наверное, она заболела.

Больше мы не разговаривали, пока не доехали до центральной части города.

— Пожалуйста, высадите меня здесь, мистер Ройял, — попросила она. — Не хочу затруднять вас, но…

Дождь продолжал танцевать по крыше седана, будто игрушечный кордебалет.

— В такую ночь, — сказал я, — только собственный муж может позволить женщине идти домой пешком.

— Пожалуйста! — с отчаянием в голосе попросила миссис Бакстер.

Светофор сменил цвет, и я резко затормозил. Несколько футов машина еще скользила по мокрому асфальту, потом почти у самого красного света стала вести себя как следует — и остановилась. Этот красный свет зажегся так не вовремя! Женщина быстро открыла дверцу и выскочила, с треском захлопнув ее за собой. Я видел, как она бежала через улицу.

— Эй! — попытался позвать я, но мой голос утонул в шуме дождя, и она уже исчезла из виду, а свет снова сменился, так что пришлось трогаться вперед.

Я проехал через перекресток и нашел свободное место ярдах в ста дальше по улице. Поставив машину, я вышел.

Дождь забарабанил по моей голове. Надо идти домой, твердил я себе, надо идти домой!.. Устроиться в уютном кресле, приготовить выпивку и слушать, как за окном бушует непогода.

Но чувство беспокойства за миссис Бакстер не оставляло меня. Я, наверное, вообще перестану спать по ночам, если завтра и ее выловят из реки.

Придется пойти взглянуть, как она там. Ее квартира находилась кварталах в шести от моего дома. Я спустился к машине, завел мотор.

Не нужно было Крамеру поручать мне это дело, с горечью думал я. Только не миссис Бакстер! Я не умею сочувствовать. И предпочел бы иметь дело с блондинкой, которая успела отравить трех своих мужей и все время добавляет тебе в бокал пару капель цианистого калия — просто чтобы не терять навык. С подобными дамочками я чувствую себя как-то более уверенно и на своем месте — даже если этим местом окажется… морг.

Через десять минут я отыскал нужный адрес. Это оказался многоквартирный дом на одной из самых грязных улиц. И мне подумалось, что если бы здесь хоть раз побывали сборщики мусора, на улице не осталось бы ничего, кроме тротуаров. Выйдя из машины, я тут же споткнулся о какой-то неровный камень мостовой и пересмотрел свое мнение о тротуарах: они отправились бы на помойку вместе с остальной улицей. Вестибюль освещался только лампой на стене над списком жильцов, где значилось, что квартиру номер 10 на пятом этаже занимают мистер и миссис Дж. Бакстер.

Лифт поднимался медленно, будто с мучительной одышкой, и я боялся, как бы его не прихватила на полпути стенокардия — у меня не было настроения висеть между этажами.

Наконец лифт добрался-таки до пятого этажа. Я прошел по коридору к двери под номером 10 и нажал кнопку звонка. Никакого ответа не последовало. Я подумал, что вполне мог бы обогнать ее, не зажгись там, на перекрестке, зеленый свет, — если она вообще собиралась домой. Если бы моим домом была такая же трущоба, я не спешил бы сюда и вообще не появлялся бы здесь слишком часто.

Снова надавив кнопку звонка, я услышал наконец в квартире шаги. Мгновение спустя послышался звук открываемого окна. Я нажал на ручку, и дверь подалась внутрь. Распахнув ее, я бросился в квартиру.

Тут же споткнулся о стул и полетел на пол головой вперед. От окна полыхнула вспышка крупнокалиберного револьвера, и за моей спиной о деревянную панель щелкнула пуля. Приземлившись на пол, я почувствовал благодарность к стулу.

Снаружи по железным ступеням пожарной лестницы торопливо загрохотали шаги. Я медленно поднялся на ноги, жалея, что при мне нет пушки. Потом подошел к открытому окну и выглянул.

Мельком я увидел мужчину в пальто и мягкой шляпе. Он уже спустился на вторую лестничную площадку, и его лицо расплылось в белое пятно, когда он посмотрел наверх. Вдруг его белеющая рука словно взорвалась оранжевым пламенем. Два выстрела прогремели один за другим с таким маленьким интервалом, что почти слились в один.

Послышалось сердитое пчелиное жужжание, и тут же пули вышибли кусочки оконной рамы рядом с моим лицом, а я почувствовал уколы крошечных осколков.

И тут до меня дошло: этот тип на пожарной лестнице желал непременно остаться инкогнито. Я поспешно отдернул голову в тот самый момент, когда с лестницы прогремели еще два выстрела — а может быть, и больше — и в раме появилось еще несколько дырок.

Я ощупью вернулся в комнату и, спотыкаясь, пробрался туда, где, по моим соображениям, должен был находиться выключатель. Пошарив рукой по стене слева от двери, я быстро включил свет.

Даже если бы эту комнату хорошо почистили и убрали, все равно она являла бы собой жалкое зрелище. А в тот момент она находилась далеко не в самом лучшем виде. Все ящики письменных столов были выдвинуты, их содержимое кучей вывалено на пол. Диванные подушки вспороты, стенные шкафы опустошены, стулья перевернуты.

Еще одна дверь вела в спальню. Я подошел и заглянул туда. Там тоже все свидетельствовало о чьих-то упорных поисках. И там содержимое ящиков было вывалено на пол, подушки исполосованы, а незаправленная постель разорвана в клочья.

Я вернулся в гостиную и осмотрелся. Штукатурка на когда-то белом потолке отслаивалась и в свете потолочной лампы без абажура казалась желтой. Мебель и с самого-то начала была дешевой, а теперь к тому же носила следы длительного использования и явно нуждалась в реставрации. Увидев все это, я удивился, где миссис Бакстер могла раздобыть аванс в пятьсот долларов — тот минимум, который запрашивает с клиента Пол Крамер, прежде чем агентство начинает заниматься его делом.

Миссис Бакстер была дамочкой что надо, но Пол Крамер не разделял моей страсти к сладкому. По прошлому опыту я знал, что с клиентов он брал только такую плату, которую можно положить на счет в местном банке. Даже с такой штучки, как миссис Бакстер.

Конечно, всегда оставалась вероятность того, что у нее есть покровительница, фея-крестная — или добрый крестный. Может быть, это жалкое жилище в полночь превращается в сверкающий дворец, а так уныло выглядит только днем, чтобы дурачить парней из налоговой инспекции?

Я прошел в крошечную кухоньку. То немногое, что там находилось, несколько смахивало на поле боя. Муку и сахар высыпали из жестянок прямо на пол; ящики кухонного стола были вытащены и валялись в стороне.

Я разыскал в этом беспорядке нож и выковырял из деревянной панели пулю, которую выпустили в меня. Она имела не слишком обнадеживающий вид, так как сильно сплющилась от удара. Но никогда нельзя угадать, что эти толковые ребятки из отдела баллистики могут обнаружить в самых безнадежных экземплярах при экспертизе.

И тут я услышал снаружи шаги.

Я бросился к выключателю и погасил свет. Комната погрузилась в кромешную тьму, а я прижался к стене около двери. Не было слышно ни единого звука, кроме тяжелого дыхания — моего собственного. Я попытался сдержать его, чтобы не спугнуть этого человека, кто бы он ни был.

Дверь медленно открылась, и из коридора просочился желтый свет, прочертив через комнату желтую полоску. Дверь распахнулась настежь, и в квартиру вошел человек.

Я сделал шаг за его спиной и обхватил шею удушающим ударом. Ощупав его правой рукой чуть ниже спины, я понял, что это не человек с балкона. Фигура была иная. Восхитительно иная!

Я ослабил хватку и потянулся к выключателю.

На меня, потирая горло, широко раскрытыми глазами смотрела миссис Бакстер. Когда она узнала меня, удивлению ее не было границ.

— Вы! — ахнула она. — Что вы здесь делаете?

Не успел я ответить, как ее взгляд уже порхнул по комнате, отметив царивший там хаос.

— Что здесь происходит?

— Я наткнулся на кого-то, когда вошел, а этот кто-то что-то искал здесь.

Она решительно покачала головой.

— Что он надеялся здесь найти?

— Может быть, вы это мне подскажете?

Она опять покачала головой, глядя на меня.

— И все-таки, что вы здесь делаете?

— Я беспокоился за вас, миссис Бакстер, — ответил я. — Хотел убедиться, что вы благополучно добрались домой. — И кивнул в сторону входной двери. — Я постучал. Но, оказывается, дверь была открыта. И я вошел.

— А откуда вы знаете, что вы не…

Я усмехнулся, доставая из кармана сплющенную пулю.

— Парень, который пытался заглянуть в ваш дневник или… что он там еще мог искать, выразил недовольство моим вторжением, выпустив в меня эту штучку, а потом ушел через окно по пожарной лестнице.

Я показал раму, испещренную следами пуль.

— И это тоже, кстати, сделали не термиты.

— Зачем кому-то понадобилось в вас стрелять? — тупо спросила миссис Бакстер.

— Ума не приложу, — откликнулся я. — Во всем городе найдется едва ли более полудюжины мужей, которые за мной охотятся. Да и откуда им было знать, что они найдут меня именно здесь, если каких-нибудь двадцать минут назад я еще и сам не знал, где окажусь?

Она медленно покачала головой, сняла пальто и повесила его на спинку единственного стула, который не был перевернут.

— Теперь вы видите, почему я не хотела, чтобы вы провожали меня домой, — сказала она. — В эту квартиру!

— Вы думали, я начну вас расспрашивать, где вы взяли пятьсот долларов на предварительный гонорар нашему агентству?

— Вас это совершенно не касается, — ответила она. — Будьте спокойны, это нормальные деньги — не краденые!

— Ладно, — сказал я. — Полагаю, у меня действительно нет права спрашивать вас об этом. Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось вламываться сюда?

— Понятия не имею.

— Тут что-то искали… И искали очень старательно! Вы знаете — что?

— Нет. Здесь нет ничего ценного, ничего такого, что могло бы кому-то понадобиться.

— Принимаю этот ответ, — сказал я. — Видите, как хорошо все складывается. Одни люди, чтобы расслабиться, смотрят бейсбол, другие ходят на борьбу, третьи предпочитают телевизор, кино, долгие прогулки. А этому типу нравится врываться в чужие квартиры, ломать мебель, стрелять по невинным людям, а потом удирать через окно! Звучит весьма логично, верно?

Она закусила губу.

— Я полагала, что вы работаете на меня, мистер Ройял. Думала, что заплатила агентству деньги именно за это.

— Вы мешаете мне работать на вас, миссис Бакстер, — сказал я. — Вы не желаете сотрудничать со мной. Должны же вы иметь хоть малейшее представление о том, почему сегодня такое произошло. Почему вы так долго добирались сюда после того, как выскочили из моей машины там, у светофора?

— Я забежала всего на несколько минут к подруге, — объяснила она. — Разве это преступление, мистер Ройял?

— К какой подруге?

— Ну просто к своей подруге!

— Ее имя?

— Это вас не касается и не имеет никакого отношения к исчезновению моего мужа!

— Допустим, — сказал я. — Что ж, будем и дальше продолжать попытки, миссис Бакстер. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мистер Ройял, — дрожащим голосом сказала она. — И спасибо, что вы вернулись посмотреть, все ли со мной в порядке.

— Это входит в услуги агентства, — пожал я плечами. — Подумайте об этом, миссис Бакстер. Мы могли бы здорово помочь вам, если бы вы тоже хоть в чем-то помогали нам.

— Что вы имеете в виду?

— Объясните мне, чего вы хотите на самом деле, — попросил я. — Вы хотите, чтобы отыскали вашего мужа, или же нам достаточно делать вид, что сотрудники бюро пытаются его найти?

— Что вы имеете в виду? — рассердилась она.

— Подумайте как следует, — посоветовал я. — По утрам вы всегда можете застать меня в конторе. Спокойной ночи.

И я аккуратно прикрыл за собой дверь.

Глава 2

Я был в конторе уже в половине десятого. И первое, что увидел, — это сдержанное движение матово-черного атласа — секретарша Пола Крамера глубоко вздохнула.

— Тебе не следует сидеть в конторе, как в клетке, Пэт. — Я подошел к ее столу. — На самом деле тебя должна окружать обстановка пентхауса: на полу — норковый ковер, на стенах — усыпанные алмазами обои!

Она восхищенно смотрела на меня.

— Вот это да, Макс! Как вы, однако, изысканно изъясняетесь! Неужели конкуренция становится все жестче?

— Для Макса Ройяла? Конкуренция? — Я самодовольно рассмеялся. — Конец очереди справа. Если поторопишься, можешь успеть на сто сорок девятое место!

— Прошу прощения, — сказала она, — но я тороплюсь в другом направлении.

Она заправила в пишущую машинку новый лист бумаги.

— Мистер Крамер у себя в кабинете, — сказала она. — И мистер Крамер хочет видеть вас. Должно быть, мистер Крамер сошел с ума!

— Ты занята сегодня вечером? — с надеждой спросил я.

— Разумеется, — сказала она. — Я заново занимаюсь убранством квартиры. Думаю, для разнообразия алмазы будут на полу, а норка — на стенах.

— Очень мило по отношению к твоим друзьям! — холодно сказал я. — Теперь они смогут снять обувь, а потом залезть на стены и устроить настоящий бал!

Я прошел мимо нее в кабинет Крамера.

Он сидел за столом, уставившись прямо перед собой отсутствующим взглядом. Я убрал со стула портфель с клюшками для гольфа и сел.

— Ройял?

Он медленно перевел на меня взгляд.

— Съездив вчера ночью к реке, вы, очевидно, попусту потеряли время?

— Да, — согласился я.

— Полчаса назад мне позвонил Дин, — сказал он. — Личность утопленника установлена. Зовут его Фишер. Генри Фишер, известный всем как Хэнк. Тридцать восемь лет, холост, бывший солдат. Работал телевизионным техником на студии «Юнайтед уорлд».

— Любопытно, — сказал я. — То есть там же, где Джо Бакстер.

— Да, я тоже об этом подумал. Здесь может быть какая-то связь.

— Один парень пропадает, другой погибает. А что, если у них на «Юнайтед уорлд» не предусмотрены перерывы для кофе?

— Лучше бы тебе это проверить.

— Проверю, — согласился я.

— И еще кое-что. О нашей клиентке, миссис Бакстер. Какое впечатление она на тебя произвела?

— Трудно сказать, — задумался я. — Она в самом деле боится… за мужа — или мужа. Пока не могу сказать наверняка, чего именно.

— Сообщи мне, когда выяснишь. Только не торчи в конторе и не разбазаривай лишние деньги!

— Вы играете сегодня в гольф?

— Может быть… А что?

— Надеюсь, что когда-нибудь сумею открыть собственное агентство, — скромно заметил я. — И по-видимому, мне придется научиться играть в гольф.

— Даю тебе пять секунд, чтобы убраться отсюда, — приказал он. — Скорее всего, твоя платежная ведомость в конце месяца все еще будет находиться здесь!

Я все понял.

И вернулся к столу Пэт. Черный атлас, который она всегда носила на работе, был истинной причиной моих визитов сюда — разумеется, не считая тех, что случались в конце каждого месяца.

— Я это чувствую, — сказала она, не поднимая головы от машинки.

— Что?

— Ваш взгляд… — Она все еще не поднимала головы. — Он уже прожег меня до костей. Сделайте одолжение, оставьте в покое хоть мою печень, хорошо?

— Если бы ты не была столь привлекательна, я бы так не волновался, — сказал я.

— Если я буду есть много шоколада, — задумчиво сказала она, — то растолстею. Я могу выдернуть все зубы, а пластический хирург сломает мне нос и не потрудится привести его в порядок. Может быть, дело будет того стоить!

— Ты не возражаешь, если я позвоню!

— Не возражаю, раз вы звоните не мне, — ответила она. — Какой номер вам нужен?

Я назвал ей номер миссис Бакстер, и она набрала его.

— Миссис Бакстер? — деловым тоном произнесла она. — Вам звонит мистер Ройял из Детективного агентства Крамера. Одну минуту, пожалуйста.

Она передала мне трубку.

— Доброе утро, миссис Бакстер, — сказал я.

— Вы узнали что-нибудь о Джо? — с тревогой спросила она.

— Нет, — ответил я. — Зато установлена личность человека, труп которого нашли вчера ночью в реке. Ваш муж был знаком с человеком по имени Фишер — Хэнком Фишером?

— Не уверена, — после небольшой паузы ответила она. — Кто это?

— Он работал в «Юнайтед уорлд», как и ваш муж. Он тоже был техником.

— Фишер? Я… Я думаю, он мог мельком упомянуть это имя, но наверняка сказать не могу.

— Вы не припомните, в связи с чем он упоминал имя Хэнка Фишера?

— Извините, мистер Ройял, нет.

— Ладно, — сказал я. — Спасибо и на том.

Я отдал трубку Пэт.

— Вы куда-нибудь пойдете сегодня, мистер Ройял? — с надеждой спросила Пэт. — Я хотела бы сделать кое-какую работу, а ваши глаза, как рентген, выбивают меня из колеи. И еще я все время жду, что вы скажете, будто у меня в плохом состоянии аппендикс.

— Милая моя, — искренне ответил я, — у тебя ничего не может быть в плохом состоянии. Это просто невозможно!

— Вы уходите, мистер Ройял?

— Ухожу, — сказал я, сдаваясь. — Наверное, пора подыскать себе какую-нибудь новую работу — на телевидении, что ли…

— Думаю, у вас там должно получиться, мистер Ройял, — с воодушевлением одобрила она. — Помните, какой громадный успех имел мистер Маггс^[114] — у него был потрясающий рейтинг!

— Маггс?

— Вы должны его помнить, — горячо сказала она. — Говорящий шимпанзе!

Я поджал губы и задумался.

— Может быть, мы смогли бы выступать дуэтом? — предположил я. — Что-то вроде квартета парикмахеров, только нас будет двое. Но что мы будем петь?

— У меня есть обезьянка в… зоопарке Калама, — предложила она.

— А у меня, к большому счастью, есть мисс Пэт в атласном платье, — продекламировал я. — А у Пэт — в алмазах шторки и половичок из норки!

— Вы уйдете наконец, мистер Ройял? — взмолилась она. — Или вы намерены дождаться, пока у меня прямо за машинкой случится истерика?

— У тебя точно сегодня свидание?

— Абсолютно точно, — сказала она. — У него три нефтяные скважины и ранчо в Техасе площадью в пятьдесят тысяч акров.

— Вот этот самый парень и обведет тебя вокруг пальца, — кисло сказал я. — Увидимся, Пэт!

— Похоже на то, мистер Ройял, — с тяжелым вздохом откликнулась она.

Я вышел из конторы. Увы, некоторые девушки не в состоянии распознать идеального мужчину, даже когда встречаются с ним нос к носу.

Спустя пятнадцать минут я вышел из машины у тридцативосьмиэтажного сооружения из алюминия, стали и мрамора, в котором размещалась телевизионная корпорация «Юнайтед уорлд».

Я промаршировал к лифтам через вестибюль, посреди которого находился фонтан, увенчанный обнаженной мраморной Венерой. Богиня меланхолично извергала изо рта воду непрерывным потоком. Судя по всему, она символизировала телевизионного сценариста.

Поднимаясь на лифте и изо всех сил стараясь удержать желудок на том месте, где ему предопределено находиться природой, я вспомнил, что «Юнайтед» управляет человек по имени Сайрус К. Миллхаунд. Судя по разговорам, дошедшим до меня, вторая половина его фамилии вполне соответствовала истине^[115].

Анфилада служебных помещений Большого Человека находилась на тридцатом этаже. Я вошел в приемную, которая хотя и не была устлана норковыми ковриками, но относилась примерно к такому же разряду. Толстая, широкая ковровая дорожка пшеничного цвета тянулась от лифта к двойным, от пола до потолка, стеклянным дверям. На них была надпись золотыми буквами, гласившая: «Сайрус К. Миллхаунд. Посторонним вход воспрещен». Ну, если нынче стали раздавать в личное пользование такие помещения, то просто до слез обидно, что я попусту терял время, пока носил нашивки капрала.

Оставляя позади себя глубокий след, я с трудом проложил дорогу по ковру к хромированному стеклянному столу, который находился между мной и запрещенным входом. За столом сидела невозмутимого вида брюнетка в черном шерстяном платье, которое любовно облегало все изгибы ее тела. Но это дошло до меня не сразу.

Моему взгляду понадобилось некоторое время, чтобы добраться до этой части картинки, потому что под стеклянной поверхностью стола, как на витрине, можно было видеть пару замечательных ножек, причем юбка над ними была с беспечной развязностью поддернута вверх. Достигнув наконец уровня ее глаз, я почувствовал, что все остановки, которые я сделал по пути к ним, не пропали зря.

— Я хотел бы повидать мистера Сайруса К. Миллхаунда, — сообщил я.

Секунд десять она задумчиво смотрела на меня, потом спросила:

— Почему бы вам не подождать дня приема посетителей?

— Меня зовут Ройял, — сказал я, как будто это могло для нее что-то значить.

— Я должна преклонить колени? — равнодушно произнесла она. — Мистер Ройял, я вообще сомневаюсь, что вы когда-либо увидите мистера Миллхаунда. Если вы не записаны на прием…

— У меня срочное дело, — сказал я. — Это касается убийства.

Ее губы тронула улыбка и, воспользовавшись случаем, так и застыла на них.

— Почему же вы раньше не сказали? Вам нужен мистер Стэндиш… Это этажом ниже.

— Спасибо!

Я одарил ее восхищенной улыбкой, которая становилась все шире по мере того, как я обводил ее взглядом от макушки до носочков туфель. Такая обработка артогнем — самый первый ход, и он дает поразительные результаты… Иногда.

— А нужно ли записываться на прием, чтобы снова увидеть вас? — ласково спросил я.

— Нет. Нужен всего лишь шестизначный счет в банке — текущий! — ответила она. — Позвоните мне, когда купите третий «кадиллак»… новой модели, разумеется.

— Тогда я напишу вам, — сказал я. — Вы можете мне позвонить.

Я спустился в лифте на один этаж. Там стоял еще один стол и сидела еще одна брюнетка, юбка у которой не была поддернута вовсе. Я был разочарован.

— Меня зовут Ройял, — сообщил я ей. — Мне необходимо попасть к мистеру Стэндишу.

— Вы записаны на прием? — спросила она придушенным голосом.

— Только к зубному врачу, — сказал я. — Я увиливаю от этого свидания уже полгода. Но на улице такой чудесный ясный день, и обзор простирается на много миль.

— Прошу прощения? — тупо уставилась она на меня.

— В такой день мне вполне может выпасть удача повидаться даже с самим мистером Стэндишем. Я готов к этому. И даже прихватил с собой темные очки, чтобы не ослепнуть от его блеска.

Она откинулась на спинку стула, очевидно, стараясь оказаться как можно дальше от меня. Я не мог понять почему.

— Вы найдете мистера Стэндиша в конце коридора, — нервно сказала она. — Последняя дверь направо. Сделайте мне одолжение, хорошо? Не говорите ему, что это я вас пустила.

— У вас, случайно, нет сестры-близняшки этажом выше? — спросил я.

Она покачала головой.

— Я только иногда там завтракаю, когда мистера Миллхаунда нет на месте. Последняя дверь направо, мистер Ройял.

— Спасибо, — сказал я.

Я прошел до конца коридора и обнаружил, что справа от последней двери горит красная лампочка. Я подумал, что уж «Юнайтед» мог бы оснастить свои служебные помещения и обычными лампочками. Впрочем, может быть, мир телевидения переживал трудные времена.

Я открыл дверь и шагнул в полумрак.

— Бога ради, закройте дверь! — прогремел чей-то голос. — Вы что, не знаете, что, если горит красная лампочка, входить нельзя?

— Простите, нет, — сказал я извиняющимся тоном. — Я не знал. Я…

— Заткнитесь! И закройте эту чертову дверь!

Я поспешно закрыл дверь и огляделся. Я попал прямо в одну из студий, и, судя по тому, что все камеры были включены, здесь явно снимали фильм.

В центре находилась съемочная площадка с декорациями. На старомодной веранде стоял старомодный диван. Зато рыжеволосая дама, раскинувшаяся на диване, была определенно не старомодной. Лицо ее выражало тоску, как будто она положила соломенную шляпку не на то место и не могла вспомнить, куда именно. К ней начала приближаться камера на тележке, и тут на веранду медленно вышел высокий красивый герой. Он не стал тратить время на пустую болтовню, а просто облапил рыжеволосую и слился с ней в страстном объятии.

Глядя на все это, я начал всерьез подумывать о карьере на телевидении.

— Стоп! — страдальчески завопил голос.

Из-за камеры выскочил лысый режиссер в тяжелых роговых очках, с беспрерывно подергивающимися руками и бросил на героя свирепый взгляд.

— Коул! — с нажимом сказал он. — В сценарии говорится, что ты входишь на веранду и обнимаешь ее. Может быть, ты и думаешь, что это объятие, но десять тысяч Лиг благопристойности по всей стране подберут для этого другое слово!

Герой сердито посмотрел на режиссера.

— Вы лишаете эту сцену всякой сексуальной привлекательности, — мрачно заметил он.

— Не произноси в этих стенах слово «секс», Коул! — простонал режиссер. — Если это услышит спонсор, у него случится сердечный приступ! Повторяем съемку кадра!

Он устало потащился к своему креслу за камерой.

Я подумал, что мне пора. Должно быть, секретарша указала мне не на ту дверь.

Вдруг кто-то крепко сжал мою руку.

— Что вам нужно? — спросил чей-то голос.

— Наверное, я ошибся дверью, — сказал я. — Я искал мистера Стэндиша.

— Знаю. Вы хотели поговорить с мистером Стэндишем об убийстве? Ведь так?

— Слухом земля полнится, — сказал я. — Если вам не трудно, подскажите, где я могу найти мистера Стэндиша…

— Вы его нашли. Меня зовут Стэндиш, и я заведую всеми убийствами в этой организации… Вы хотите, чтобы убийство сделали для вас или вы делаете его сами?

На пару секунд я закрыл глаза, потом открыл их, но человек никуда не исчез.

— Вы хотите сказать, что у меня есть выбор?

— Разумеется! Имейте в виду, вообще-то я предпочел бы добрые полчаса утробного смеха любому убийству.

— А кто не предпочел бы? — слабо проговорил я.

— Или даже что-нибудь эксцентричное, — продолжал он. — В вашем письменном столе, случайно, не припрятан человек, умеющий проходить сквозь стены?

— Когда я заглядывал туда в последний раз, ничего такого не было. Но я загляну снова, когда вернусь. Только бы не забыть…

— Жаль! — Он медленно покачал головой. — Но не обращайте внимания. Полагаю, убийство все же лучше, чем ничего.

— Это спорный вопрос, — рискнул заметить я. — А теперь, если вы немного отодвинетесь от двери, я выскочу через нее и…

— Отлично! — холодно сказал он. — Но если вы не хотите писать для нас, зачем было вообще приходить сюда?

— Писать? — тупо переспросил я. — Вы хотите сказать, что говорили о…

— О чем же еще я могу говорить! — раздраженно воскликнул он. — Да кто вы вообще такой?

— Ройял, — представился я. — Из Детективного агентства Крамера.

— И что вам здесь нужно?

— Мне хотелось бы узнать кое-что об одном из ваших техников, — сказал я. — О Бакстере… Джо Бакстере.

Он пожал плечами.

— Я бы не стал спрашивать здесь о Джо Бакстере, — сказал он. — Он не пользуется известностью!

Он открыл дверь и вышел в коридор, аккуратно закрыв ее перед моим носом.

Я оглянулся на декорации как раз в тот момент, когда режиссер объявил пятиминутный перерыв.

— Это ты спрашиваешь о Джо Бакстере? — произнес за моей спиной хриплый голос.

Я обернулся и никого не увидел. Тогда я опустил глаза примерно на фут и обнаружил его. Он был похож на жокея. Но стоило только увидеть его лицо — и становилось ясно, что никакая лошадь не позволит управлять собой человеку с такой внешностью. Лицо его словно было создано специально для ночных кошмаров.

— Ну ладно, — сказал я. — Кто вы такой? Или это слишком дерзкий вопрос?

— Не имеет значения. Я получил инструкции от руководства. Выметайся из помещения. И немедленно!

— Я только хотел задать несколько вопросов о Бакстере, — сказал я.

— Выметайся! — повторил он. — Или мне позвать парочку охранников, чтобы тебя вышвырнули за дверь?

— Почему никто не хочет говорить о Бакстере? — спросил я. — Может быть, его кто-то убил? Это так?

— А кто говорит, что он мертв? В последний раз повторяю — убирайся!

— Кто же это, интересно, распорядился вытолкать меня взашей? — спросил я. — Сайрус К. Миллхаунд?

— Не твое дело, парень! — огрызнулся он.

Он попытался схватить меня, но я быстро отступил назад, и он промахнулся. Зато я ловко наступил кому-то на ногу.

— А, чтоб тебя! — с чувством сказал этот кто-то.

Я обернулся и увидел рыжеволосую с дивана, которая балансировала на одной ноге, потирая ступню другой. Ее белая шелковая блузка была заправлена за пояс черной юбки, настолько узкой, что ей пришлось поддернуть ее до середины бедер, чтобы схватиться за ногу.

— Придурок неуклюжий! — проревел кто-то.

В следующее мгновение подлетел высокий красивый герой и отпихнул меня в сторону.

— Не утруждай себя сверх меры, Коул, — ледяным тоном произнесла она. — Это получилось случайно.

Он с яростью посмотрел на меня.

— Кто вы такой, черт возьми? — рявкнул он.

— Меня зовут Ройял, — сказал я. — Полагаю, вы статист?

Он вытянулся в полный рост, свирепо глядя на меня.

— Статист? По случайному стечению обстоятельств, я — Коул Джордан, ведущий актер этого шоу.

— Минуточку, Джордан, — запротестовала рыжеволосая.

— То есть в паре с ведущей, — пробормотал он. — Как бы то ни было, вы не имеете права врываться сюда и…

Рыжеволосая оттолкнула его и окинула меня оценивающим взглядом.

— Так как ваше имя?

— Ройял.

На ее мягких губах появилась улыбка.

— Случайно, не Макс Ройял?

Я перевел взгляд с нее на рассвирепевшего Коула Джордана, потом обратно и тряхнул головой.

— Вам сегодня здорово повезло. Макс Ройял собственной персоной, — с притворной скромностью сказал я. — Я вижу, вы обо мне слышали?

— А вы не так уж плохо выглядите, — одобрительно промолвила она. — Я рада, что не позволила себя запугать. Мне говорили, будто вы похожи на гориллу.

Я снова посмотрел на нее.

— А у вас есть имя? — спросил я. — Или только номер?

— Елена Картрайт, — сказала она.

— Рад познакомиться. При повторном взгляде на вас должен заметить, что я лишился бы рассудка с горя, если бы этого не случилось.

— Что вы здесь делаете? — спросила она.

— Пытаюсь повидать Большого Белого Вождя Сайруса, — объяснил я, — но быстро прихожу к заключению, что легче увидеться с президентом. Я имею в виду президента Соединенных Штатов.

— Может быть, я сумею помочь вам, мистер Ройял, — сказала она.

— Спасибо. — Я склонил голову. — Но тут возникла еще одна проблема — этот лилипут хочет выгнать меня взашей.

Она взглянула на человечка, который едва доставал мне до локтя. Он прямо-таки задыхался от бешенства.

— Это мистер Пэйн^[116], — сказала она. — Вероятно, он не знал, зачем вы здесь. Он отвечает за безопасность компании.

— Ну… — Я с надеждой посмотрел на него. — Знаете, как говорится, — если терпеть боль достаточно долго, то она просто исчезает сама собой.

Елена взяла меня за руку и повела прочь.

— Я слышала о вас, мистер Ройял, — сказала она. — Вы работаете в Детективном агентстве Крамера, ведь так?

— Точно.

— И вы расследуете что-то здесь, в «Юнайтед»? Это так интересно!

— А вы знаете Джо Бакстера?

Она застыла на полушаге.

— Да, я знаю Джо… Мы с нимхорошие друзья.

— Понимаете. Он исчез. Четыре дня назад. У вас есть какие-нибудь предположения? Может быть, он вдруг улизнул от жены? Может быть, у него были какие-то неприятности?

— Боюсь, что нет, мистер Ройял. Я так полагаю, вас наняли, чтобы разыскать его?

— В наше агентство обратилась его жена, — подтвердил я. — Вы ее знаете?

— Норин? Мы встречались. Я бы хотела помочь вам, мистер Ройял, если только смогу. Я, правда, начала сниматься в новом шоу — шоу Елены Картрайт. Мое шоу… Может быть, вы слышали об этом?

— Да, слышал, — уклончиво ответил я.

— Я специализируюсь на житейских историях. Оригинальный материал о человеческих проблемах. Если я помогу вам, из этой истории тоже может получиться неплохой сюжет для моего шоу, как вы думаете?

Мы уже вышли в коридор, как вдруг я услышал позади себя быстрые шаги и увидел, что вслед за нами торопится лилипут. Мы продолжали идти к лестнице, которая вела на следующий этаж.

— Может быть, и получится, — неопределенно ответил я. — В любом случае, вы, конечно, можете мне помочь. Можете держать ушки на макушке и рассказывать мне обо всем, что здесь происходит. Об этом типе Пэйне, например.

— Отлично, — сказала она и дружески улыбнулась мне. — Я буду с вами сотрудничать, мистер Ройял.

— Макс, — подсказал я.

— Макс, — повторила она, по-прежнему улыбаясь мне. Затем покачала головой с удивлением, в котором сквозило восхищение: — Да, меня определенно ввели в заблуждение. На самом деле вы — тип красивого злодея.

— Я знал, что рано или поздно вы увидите это так же четко, как мое зеркало, — самодовольно усмехнулся я.

— Что меня в вас привлекает, Макс, — задумчиво произнесла она, — так это ваша непритязательная скромность!

Глава 3

Мы уже подходили к входу в приемную Сайруса К. Миллхаунда, а Пэйн все еще тащился за нами по пятам. Я на мгновение задержался возле дверей лифта.

— Они автоматические? — спросил я.

— Да, — кивнула Елена. — В интересах рентабельности. «Юнайтед» свято верит в рентабельность.

— Я тоже, — сказал я.

И тут я обернулся и поманил указательным пальцем Пэйна. Он приблизился с грозным видом.

— Слушай, ты, сыщик, — начал он, — пока ты в компании такой актрисы, как мисс Картрайт, я не могу тебя тронуть. Но как только ты останешься один…

Может быть, это было нечестно со стороны такого здоровенного грубияна, как я, но ему не следовало вести себя так агрессивно. Я схватил его за руки и крепко сжал их.

— Какого… — закричал он.

Правой рукой я молниеносно расстегнул и вытащил ремень из его брюк, затем ослабил хватку на запястьях, освободив их ровно настолько, чтобы завести руки ему за спину и связать их ремнем. Он неожиданно лягнул меня, но я успел увернуться и затянул ремень на одну дырочку потуже, так что он вскрикнул. Потом я нажал кнопку вызова ближайшего лифта, и через пять секунд его двери открылись. Я перенес Пэйна внутрь и нажал кнопку подвала, вовремя убрав руку, пока двери не закрылись.

— А мораль всего этого такова, — сказал я, довольно потирая руки, — что, если боль никак не хочет исчезать сама по себе, нужно принимать меры. — Я посмотрел на Елену Картрайт. — Простите, что я обращаю на это внимание, — вежливо сказал я, — но у вас открыт рот.

Она с шумом захлопнула рот.

— Вот так намного лучше, — с восторгом отметил я.

— Вам не следовало этого делать, — обеспокоилась она.

— Почему?

— Потому что Пэйн работает у Хэкета.

— Да хоть у Хобокена! Подождите-ка… Хэкет? Вы имеете в виду Амоса Хэкета?

— Его самого, — кивнула она. — Он большая шишка в мире телевидения.

— Как и в некоторых других местах, — сказал я. — Мне приходилось слышать это имя.

Мы подошли к столику секретарши Миллхаунда. Ей все-таки удалось вновь обрести самообладание, и она посмотрела на Елену взглядом, который пронзил ее насквозь, выступив из спины на четыре дюйма.

— Я знаю, что Сайрус у себя, — певуче произнесла Елена. — Так что вы совершенно напрасно смотрите на меня с таким отсутствующим видом.

— Для вас, мисс Картрайт, — ледяным тоном сказала брюнетка, — мистер Миллхаунд всегда у себя!

Елена торжествующе улыбнулась и пошла впереди меня по светлому ковру. Я двинулся за ней, весело улыбнувшись секретарше.

— А кто сказал, что он у себя для вас? — холодно спросила она.

Елена обернулась к ней и снова приятно улыбнулась.

— Вы ведь не знакомы с Дорой официально, правда, мистер Ройял? Дора начала работать на компанию, как только ей исполнилось тридцать, и с тех пор всегда была глазами и ушами «Юнайтед уорлд». Конечно, от этого ее не стали больше любить… и вообще любить, по правде говоря. — Она еще раз улыбнулась взбешенной брюнетке. — Итак, милая Дора, я думаю, вам стоит познакомиться с мистером Ройялом. Знаете, рано или поздно кто-нибудь наверняка попытается придушить вас, и тогда вам понадобится защита. А лучшего защитника, чем мистер Ройял, вы вряд ли найдете. Он — детектив из агентства Крамера, и вы наверняка слышали о нем.

Брюнетка явно была потрясена.

— Пойдемте, мистер Ройял, — решительно сказала Елена. — Нужно дать Доре время на размышления.

И мы вошли в святилище. Сайрус К. Миллхаунд сидел за письменным столом. Вероятно, ему было лет шестьдесят; во всяком случае, на вид он оказался не старше семидесяти. Его аккуратно уложенные седые волосы были зачесаны со лба назад, а на лицо умело наложен грим под солнечный загар. Если бы не красные прожилки в его глазах, я бы сказал, что вид у него вполне здоровый.

Он поднял голову и увидел Елену. Лицо его просветлело. Пока он не увидел меня.

— Что вы хотите, Елена? — Голос его стал сух.

— Я хотела представить вам мистера Ройяла, Сайрус, — с притворной сдержанностью сказала она. — Мистер Ройял — детектив.

— Вот как? — проворчал он. — А кто умер?

— Может быть, водевиль? — предположил я.

— Я управляю телевизионной корпорацией, — сказал он. — Если мне понадобится детектив-комик, я…

— Вы позвоните в Центральное бюро подбора актеров, — подсказал я.

Он в бешенстве посмотрел на меня.

— Вот именно! Но раз уж вы здесь… — Он бросил свирепый взгляд на Елену. — То вполне можете сказать, что вам нужно. Только побыстрее. Я занятой человек!

— Это насчет Джо Бакстера, — подсказала Елена.

Вид у него стал скучающим.

— Кто такой Джо Бакстер?

— Он был… То есть, — поправилась она, — я хочу сказать, что он один из лучших техников компании. И один из ваших техников.

— И наверняка состоит в профсоюзе?

Он смотрел на меня, поэтому я подумал, что вопрос задан мне.

— Наверняка, — помог я ему.

Он снова заворчал.

— Ну хорошо! Что вы хотите узнать о Джо Бакстере, мистер… Дойл?

— Все, что можно, — ответил я. — Он исчез… Это случилось четыре дня назад. Его жена обратилась в наше агентство, чтобы найти его. Я подумал, что у него, может быть, были какие-то проблемы на работе.

— Поговорите с начальником его отдела! — сухо посоветовал он. — Вы приходите сюда без приглашения, не записавшись на прием, и тратите мое время на пустые разговоры о каком-то…

— Это важно для его жены, — мягко перебил я. — Вы подумали об этом, мистер… Бладхаунд?^[117]

— Миллхаунд! — проревел он. — Вы намеренно оскорбляете меня, молодой человек?

— Не более, чем вы меня, — ответил я. — И еще кое-что. Человек по имени Фишер — Хэнк Фишер, еще один ваш техник. Вы его знаете? Прошлой ночью полиция выловила его из реки, и он был стопроцентно мертвый. — Я с интересом смотрел на него. — Вы что, намеренно топите своих служащих, если они состоят в профсоюзе, мистер Миллхаунд?

Он пронзил меня уничтожающим взглядом.

— Я знаю, кто вы такой! — хрипло заскрипел он. — Вы коммунист! Грязный коммуняка! — И поднялся на ноги. — Убирайтесь! — завопил он. — Убирайтесь из моего кабинета! Убирайтесь из этого здания. И больше не приходите никогда!

Я взглянул на Елену. Она пожала плечами и кивнула в сторону двери.

— Ну что ж, спасибо, — холодно сказал я. — Спасибо, что подарили мне несколько минут своего времени, мистер Миллхаунд. Я сделаю из него чучело и буду хранить как сокровище!

Я вышел из кабинета, Елена — за мной. Мы проследовали мимо брюнетки, стараясь не замечать ее торжествующего взгляда. Елена нажала кнопку лифта, и мы принялись ждать.

— Может быть, нам лучше спуститься ко мне в кабинет, на семнадцатый этаж? — предложила она. — Там воздух прохладнее.

Двери лифта открылись, и мы шагнули в него.

— У меня очень скверное чувство, что покровительство, которое вы мне оказали, не слишком-то будет способствовать вашей карьере в «Юнайтед уорлд», — сказал я, пока лифт вез нас вниз.

— Не беспокойтесь об этом, — беспечно отозвалась Елена. — У меня контракт на три года. Если мое шоу получит хороший рейтинг, я могу делать все, что угодно. И мне все будут только мило улыбаться. Если же оно получит рейтинг паршивый, моя карьера в любом случае закончится.

Мы вышли из лифта и проследовали по коридору к ее кабинету. Она уселась на письменный стол и улыбнулась мне.

— Садитесь, Макс, — пригласила она.

Я осторожно присел на перевернутую вверх дном тростниковую корзину, которая, надо думать, была пародией на стул.

— Эта история, что вы рассказали Сайрусу… О человеке, которого прошлой ночью выловили из реки, — сказала она. — Это было ради красного словца?

Я покачал головой и серьезно сказал:

— Это правда. Я был там и все видел сам.

— Как, вы сказали, его зовут? Хэнк Фишер?

Я кивнул.

— Вы уверены, что он работал здесь и что теперь он мертв?

— Если нет, то с ним сыграли скверную шутку. Он всю ночь пролежал в морге на льду.

Она встала, подошла к окну и стала смотреть на улицу. Я наслаждался ее походкой, движением бедер под плотной облегающей тканью юбки. Отвернувшись от окна, она направилась обратно, произведя еще одно, не менее грациозное и завораживающее движение. Я глубоко вздохнул, когда она опустилась в кресло и механизм отключился.

— Хэнк Фишер работал здесь — и теперь мертв. Джо Бакстер тоже работал здесь — и пропал. — Ее взгляд омрачился тревогой, в то время как она изучающе разглядывала мое лицо. — Вы не думаете, что Джо Бакстер тоже мертв? — спросила она.

— Пока нет.

Она покусала свою нижнюю пухлую губку и опустила искусно подкрашенные веки, полуприкрыв глаза.

— А о чем же вы тогда думаете?

— Я еще не пришел ни к какому выводу, — уклончиво ответил я.

— Вы не думаете, что Джо Бакстер мог убить Хэнка Фишера?

— Нет, — признался я. — Разве у него могла быть какая-то причина?

— Не знаю.

— А как думаете вы?

Она покачала головой.

— Не знаю, что и думать. Я просто в замешательстве. Честно, не знаю. Но все-таки меня это беспокоит. Мы с Джо были хорошими друзьями.

— А Фишер? Он тоже был вашим другом?

Рыжеволосая слегка покраснела.

— Нет. Я даже не знала Фишера, — сказала, как отрубила, она.

— Хорошо, хорошо. Я просто спросил.

Она немного смягчилась.

— Простите, что набросилась на вас, Макс. Просто мне не хочется, чтобы вы подумали, будто я такая гулена, с которой всякий может провести время, когда вздумается.

Я кивнул.

— Разумеется. Ну что ж, человек не может заработать себе на жизнь, просиживая штаны, как любит повторять мой шеф Пол Крамер. — Я поднялся. — Может быть, позвоните мне, если вдруг узнаете что-нибудь интересное?

Она пожала плечами.

— Хорошо. Но я думала…

— А если не узнаете ничего интересного, я сам вам позвоню.

Ее лицо прояснилось, и она снова улыбнулась.

— Отлично. Мне бы этого хотелось.

Я направился к двери.

— Спасибо за все.

Я взялся за ручку, и тут она обронила фразу, которая заставила меня остановиться.

— Вы пока не знаете ничего, хотя бы отдаленно напоминающее это «все», Макс, — сказала она. — Вот когда это случится, вы скажете мне «спасибо».

Я обернулся. Она сидела в кресле, полуприкрыв глаза. Ее губы, полные и влажные, были слегка раздвинуты. Я прикинул, необходимо ли уходить в данный момент, и попытался припомнить, сколько дней отпуска мне остались должны в конторе. Потом я вспомнил, где работаю. И, вздохнув, кивнул, потом вышел.

На обратном пути в контору я заскочил в бюро по расследованию убийств, чтобы повидать Сэма Дина, но его не оказалось на месте. Я положил в конверт пулю, которую вытащил прошлой ночью из стены в квартире миссис Бакстер, и оставил сержанту, чтобы тот передал ему.

— Пусть на это взглянут в лаборатории, идет? — попросил я.

Я сказал сержанту, что работаю с Сэмом Дином по делу об убийстве Фишера.

— Как мило с вашей стороны, — сказал сержант. — С помощью такого специалиста Сэм наверняка справится с этим делом.

Я подумал, что сержант просто стремится быть любезным. Да и вообще, если человеку так нравится язвить, зачем портить ему удовольствие?

— Ну конечно, — сказал я. — Ведь у Сэма такой груз на плечах… Я не имею в виду голову.

Он не врубился. Я спросил, не знает ли он, где жил Хэнк Фишер. Он послал меня к черту и в жилые кварталы. Я решил, что этот сержант никогда не дослужится до лейтенанта, если будет выдавать столь существенную информацию всякому, кто об этом спросит.

Спустя десять минут я забрался в свой «порше» с откидным верхом, завел мотор и осторожно вписался в поток транспорта, направлявшийся к жилым кварталам. Прошло еще полчаса, прежде чем я разыскал сначала адрес, а потом и дом Фишера. Это оказалось захудалое узкое кирпичное здание года, может быть, на два моложе, чем какая-нибудь трущоба.

Я вышел из машины, направился в вестибюль и просмотрел список жильцов. Мистер и миссис Фишер жили в квартире номер 8 на третьем этаже.

Я поднялся на лифте на третий этаж, подождал, пока прекратятся его содрогания, и с трудом открыл скрипучие двери. Как только я ступил во тьму коридора, в мои ноздри хлынул запах, состоявший из равных частей допотопной кухни, старости и чересчур большого количества человеческих существ, втиснутых на чересчур маленькое пространство. Я подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и огляделся.

В дальнем конце коридора виднелась дверь. Я осторожно, на ощупь добрался до нее и постучал.

Через мгновение дверь открыли, и на меня повеяло ароматом женских духов. По-видимому, «Старая ворона» нравилась хозяйке больше, чем «Шанель № 5». Кроме того, что миссис Фишер недавно стала вдовой, она к тому же не так давно изрядно нагрузилась. И я мог бы без проблем принять дозу, просто сделав глубокий вдох.

Она разглядывала меня. Нагрузившаяся или не нагрузившаяся, но она была женщиной в полном смысле этого слова. Я невольно подумал, что Хэнку Фишеру не повезло вдвойне. Плохо было уже одно то, что он пытался перейти пешком через реку с дыркой в голове. Но когда вдобавок ко всему приходится терять и такое — это уже совсем тяжело.

Она стояла в дверях, высокая и стройная. Глаза ее были подведены, заканчиваясь острыми уголками. Даже под толстым слоем косметики можно было разглядеть приятное лицо. Лицо, вполне соответствующее телу. Черное шерстяное платье могло бы означать траур, но сильно выдававшиеся вперед груди, чувственный изгиб губ и узость талии говорили о том, что, хотя Хэнк и погиб, его забудут очень скоро. Такому хозяйству вряд ли было суждено пылиться на витрине.

— Что вам нужно?

Она выговаривала слова не совсем внятно.

Я одарил ее одной из своих обаятельнейших улыбок, рассчитанных на то, чтобы осветить каждый закоулок вокруг. Хотя в мои обязанности и не входит утешать свежеиспеченных вдов, я всегда готов сделать исключение, если дело того стоит.

— Лейтенант Хансен из отдела по расследованию убийств.

— Очень мило. Особенно если вашего отца тоже звали Хансен. В чем я глубоко сомневаюсь.

Я понял, что свет в прихожей слишком слаб, чтобы можно было должным образом оценить мои достоинства.

— Понимаю, вы расстроены. Но я не отниму у вас много времени…

— Ты прав, черт возьми, естественно, не отнимешь, — согласилась она.

Я сделал вид, что не расслышал этого.

— Хочу задать вам всего лишь несколько вопросов о вашем дорогом супруге.

— Он был ублюдком, — отрезала она. — И вообще о чем тут спрашивать? Я уже десятку фараонов рассказала все, что знала. Хэнк мертв. Больше говорить не о чем.

Она хотела закрыть дверь. Я сунул ногу в щель, распахнул ее и вошел в квартиру.

Она попыталась возражать, но потом пожала плечами. Это произвело великолепный эффект, потому что ее груди обозначились еще рельефнее под вязаной тканью.

— Милости просим.

Она закрыла дверь, подошла к столу, стоявшему перед диваном, и взяла полупустой стакан.

— Славненькая у вас квартирка, — сказал я.

— Вы лжец. Это помойная яма, и вы это прекрасно понимаете.

Я оглядел квартиру. В ней не прибирались по меньшей мере неделю.

На кресле и на полу около дивана лежали кучи газет. По всей комнате на различных предметах мебели стояло с полдюжины пустых стаканов. Штора была опущена, и единственное освещение исходило от лампы в углу. Мне пришлось согласиться с миссис Фишер. Это была именно помойная яма. Но, в конце концов, я пришел сюда не для того, чтобы разрекламировать это жилище в журнале «Идеальный дом».

— Не возражаете, если я присяду? — спросил я.

Она снова равнодушно пожала плечами: я мог бы смотреть на это целый день, однако она все же пригласила:

— Ну, садитесь.

Я опустился на диван, и пружины жалобно застонали. По звяканью стекла я понял, что если и неправда, будто слоны идут умирать в одно и то же место, то пустые бутылки уж точно заканчивают свой путь под диваном. Те самые бутылки, из которых наполнялись уставившие комнату стаканы, обретя место последнего успокоения именно здесь. Я закурил сигарету.

Она глотнула из своего стакана.

— С чего бы это после всех вопросов, на которые я отвечаю с прошлого вечера, прислали еще и тебя? Неужели вам, фараонам, нечем больше заняться?

— Я в некотором роде особенный фараон, — скромно сказал я. — Не простой.

Она фыркнула, подошла к стоявшему напротив креслу и опустилась в него.

— Особенный?!

Она снова фыркнула и положила одну ногу на другую, отчего юбка задралась выше колен. Без особого энтузиазма она попыталась одернуть ее и наконец оставила эти попытки.

— Так начинайте задавать вопросы, — поторопила она меня. — Вы получите ровно столько же информации, сколько все остальные.

Я медленно выпустил дым.

— Кому понадобилось убить Хэнка? — спокойно спросил я.

— Про это я уже рассказывала, — кивнула она. — Попробуйте какую-нибудь другую категорию вопросов для большей отдачи.

— Хэнк был техником в «Юнайтед уорлд», правильно?

— Об этом меня тоже уже спрашивали.

— Он знал парня по имени Бакстер? Джо Бакстер?

— Откуда мне знать? Хэнк знал многих парней… И девочек.

Вид у нее был слегка тоскующий, и она залила тоску еще одним глотком бурбона. Я заметил, что она пила спиртное неразбавленным и не вздрагивала, когда оно проходило по ее горлу.

— Вам это не нравилось? — спросил я. — Я имею в виду девочек?

— Ошибаетесь, фараон! — огрызнулась она. — Хэнк шел своей дорогой, а я — своей. Он не лез ко мне в душу, а я не лезла к нему в постель!

— Как удобно, — пробормотал я. — Могло ли случиться так, что Хэнка убрали за то, что он спал с кем попало?

— Об этом тоже уже спрашивали другие фараоны. Слушай, приятель! Что все-таки в тебе такое особенное? Кроме того, что ты уже опоздал на сутки?

Я как раз подумал, что и я в ней тоже нахожу мало особенного. Пока что она не вручила мне никаких дополнительных ключей.

Я сделал еще одну попытку.

— В последнее время Хэнка что-нибудь беспокоило? — спросил я. — Кто-нибудь угрожал ему?

— Хэнка ничто никогда не беспокоило, — сказала она, снова впадая в тоску. — Даже я. Ни детей, ни денег. И никаких обязанностей. В этом был весь Хэнк!

— Вы когда-нибудь видели его с другой женщиной?

Она резко встала.

— Может, ты уберешься отсюда со своими вопросами? — громко сказала она.

Я поднялся. Одно ужасное мгновение мне казалось, что она собирается огреть меня туфлей.

— Ладно, — согласился я. — Все равно с вопросами покончено!

Она пронзительно рассмеялась.

— Если хочешь знать мое мнение, фараонишка, тебе следует завязывать со службой в полиции! — Она метнулась к двери и открыла ее. — У налогоплательщиков тоже есть права, — холодно добавила она. — И им не следует платить за содержание фараонов вроде тебя, которые шляются повсюду и задают дурацкие вопросы о таких типах, как Хэнк. И то, и другое — пустая трата времени и наличных!

Я натянуто улыбнулся.

— Неплохо сказано, — пробормотал я, выходя из комнаты и удаляясь по коридору.

Когда я вернулся в контору, близилось время ленча. Я подумал, что Пэт, может быть, ничем не занята. Эта мысль заставила меня ускорить шаги.

К ее столу я подлетел галопом.

— Нет, — быстро сказала она, — на время ленча у меня назначено свидание. Да, кстати, мистер Крамер очень хочет видеть вас и говорит, что это срочно. Судя по тому, как он это сказал, я бы на вашем месте не строила планов на будущее.

Она глубоко вздохнула, а я отчеканил:

— Слава Богу, я никогда не буду на вашем месте!

И вытянулся по стойке «смирно», щелкнув каблуками и молодцевато вскинув правую руку ко лбу.

— Идущие на смерть приветствуют тебя! — сказал я, затем сделал поворот кругом и неторопливо промаршировал по направлению к кабинету шефа.

Когда я вошел туда, то обнаружил, что он метит пистолетом в пустую чернильницу.

Он повернулся в мою сторону как раз в тот момент, когда размахнулся. Я поспешно отступил, чтобы оказаться вне пределов досягаемости.

— Вы хотели меня видеть? — тихо спросил я.

— Ну, ну, ну! — Он медленно опустил пистолет. — Подумать только, да ведь это же Дон-Кихот Ройял! Победитель великанов и истребитель драконов! Тот самый парень, который бросается на ветряные мельницы с авторучкой наперевес!

— Я что-нибудь сделал не так? — встревоженно спросил я. — Или, может, чего-то не сделал?

Крамер подошел к окну, остановился, ссутулившись и в раздумье глядя на улицу.

— Макс, — медленно заговорил он, — это большой город. Город, кишащий людьми. Люди, Макс, — это кровь нашей жизни. Вон те высокие здания, небоскребы, олицетворяют собой мультимиллионные корпорации, Макс! Это нечто большее, чем кровь нашей жизни, — это люди, которые вовремя оплачивают свои счета!

— Мистер Крамер, — осторожно сказал я, — вы опять читали какую-то книгу?

— Вон то здание, — продолжал он, неопределенно качнув головой, — олицетворяет наиболее преуспевающего колосса зрелищного бизнеса всех времен. Я говорю о телевидении, Ройял, а конкретно о «Юнайтед уорлд»!

Я сразу понял, в чем дело, и осторожно раскурил сигарету.

— Он начал первым! — осмелился заметить я.

— Сайрус К. Миллхаунд мог вытереть о тебя ноги, а ты при этом должен был улыбаться! — прорычал Крамер, оборачиваясь и устремляя на меня свирепый взгляд. — Я говорил с ним по телефону десять минут! Сначала он сказал о тебе — что он собирается сделать с тобой. Потом обо мне — что он собирается сделать со мной. А потом он добрался до моего агентства — что он собирается сделать с ним!

— Надеюсь, он не упомянул имени Пэт? — обеспокоенно спросил я.

Он обошел стол и тяжело опустился в кресло.

— Это очень серьезно, Макс! Миллхаунд имеет огромный вес в обществе! Он водит дружбу со всей законодательной властью штата… Он приятель губернатора и комиссара полиции!

— Я не стрелял в него, — сказал я. — Просто разговаривал с ним в том же тоне, что и он со мной.

— Такое оскорбление никому не может сойти с рук, — сказал Крамер. — Так он говорит. И зачем только тебе нужно было это делать?

— Если бы вы когда-нибудь встретились с ним, — сказал я, — мне не понадобилось бы отвечать на этот ваш вопрос.

Он кивнул.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Макс. Но у него огромная власть — и за пределами его индустрии тоже. Тебе придется быть очень осторожным, действительно очень осторожным!

— Ладно, — сказал я. — Что-нибудь еще?

— Ты продвинулся с делом Бакстера?

— Нет, — честно признался я.

— Если только мне удастся снизить свою среднюю норму еще на двадцать ударов, может быть, я смогу стать профессионалом к тому времени, когда случится крах! — лихорадочно пробормотал Крамер.

— Может быть, мне лучше убраться отсюда, чтобы сэкономить накладные? — с надеждой спросил я.

— Лучше бы тебе убраться и… — Он глубоко вздохнул. — Пожалуйста, Макс! — умоляюще произнес он.

Я вернулся в приемную.

— Звонила миссис Бакстер, — сообщила мне Пэт. — Она хочет, чтобы вы перезвонили ей — и немедленно!

Она уже набирала номер и через несколько секунд передала мне трубку.

— Это Ройял, миссис Бакстер, — сказал я.

— Вы не могли бы прямо сейчас приехать ко мне, мистер Ройял? — взволнованно спросила она.

— Конечно. А что случилось?

— Я не могу говорить по телефону, но мне непременно нужно вас увидеть. Пожалуйста, приезжайте прямо сейчас!

— Хорошо, — сказал я. — Уже еду!

Я вернул трубку Пэт. Она положила ее на место и задумчиво посмотрела на меня.

— По выражению вашего лица я бы сказала, что это был призыв к оружию!

— Почему ты все время расстраиваешь меня? — спросил я. — Это вредно для моей нервной системы, и у меня развивается язва! Я не могу спать, я не могу есть, я не могу…

— Разве вы не торопитесь, мистер Ройял? — быстро спросила она.

— Почему ты не хочешь открыться мне? — уговаривал я ее. — Почему ты не хочешь быть честной перед самой собой и признать, что с ума сходишь по моему сильному мужскому началу? Скажи, ты считаешь меня самым красивым мужчиной, который тебе когда-либо встречался!

— Макс, — ласково сказала она, — окажите мне услугу.

Я наклонился к ней поближе.

— Все, что угодно! — взволнованно сказал я.

— Когда вы будете петь дуэтом с мистером Маггсом, — сладко промурлыкала она, — надевайте шляпу, чтобы я могла вас узнать!

Глава 4

Миссис Бакстер ждала меня в дверях квартиры. Проходя по коридору, я улыбнулся ей.

— Спасибо, что так быстро приехали, мистер Ройял, — сказала она. — Я так боюсь… до смерти боюсь!

Я прошел вслед за ней в гостиную. Со вчерашнего вечера квартиру прибрали, и в комнате было чисто. Я сел на плетеную кушетку. Она устроилась напротив в кресле с твердой спинкой и стиснула руки на коленях.

— Кто-то угрожает мне, — тихо произнесла она. — Все время звонит… и рассказывает, что со мной случится, если я… не отдам ее, если не скажу… где она находится.

— Где находится — что? — спросил я.

— Какая-то лента. Я сказала, что не понимаю, о чем он, а он только рассмеялся. Он смеется каждый раз, когда я говорю ему, что ничего не знаю. А потом рассказывает, что он со мной сделает… — Тембр ее голоса начал истерически повышаться. — Ужасные вещи, мистер Ройял! Кошмарные вещи! Он говорит, что они убьют меня… но сначала…

Она уронила голову на руки и безудержно зарыдала.

— Успокойтесь! — сказал я. — Истерика — плохой помощник в делах.

Она медленно подняла заплаканное лицо.

— Наверное, вы правы, мистер Ройял. — Голос ее дрожал. — Сначала Джо… Вот так вот взял и исчез. Потом это…

— Лента? — спросил я. — Какая лента?

— Не знаю! Я никогда не слышала ни о какой ленте! Я повторяла ему это снова и снова, но…

— Ну хорошо, — сказал я. — Значит, вы не имеете понятия ни о какой ленте!

— Это все из-за Джо, — прерывисто произнесла она. — Я чувствую! С ним случилось что-то ужасное!

— Ничего такого вам не известно, — возразил я. — И если вы будете думать об этом, то никоим образом не поможете Джо. Вы должны постараться мыслить конструктивно, миссис Бакстер!

— Вы правы, конечно, — согласилась она. — Но я до сих пор ни разу не слышала ни о какой ленте.

— Джо — техник на телевидении, — сказал я. — Единственная разновидность ленты, с которой он мог иметь дело, — это магнитная лента.

— Магнитная лента? — медленно произнесла она. — Почему я не подумала об этом раньше?! У него действительно была здесь какая-то бобина.

— А вы не знаете, она все еще тут, у вас?

Она встала с кресла и подошла к комоду в дальнем углу комнаты. Просмотрев содержимое всех ящиков, она направилась в спальню. Я закурил сигарету и стал ждать. Когда она вернулась в гостиную, лицо у нее было озадаченное.

— Я нигде не могу ее найти, — сказала она. — Должно быть, Джо взял ее с собой.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Точно не могу сказать… Думаю, она была здесь за день до того, как он…

Она снова залилась слезами.

— Может быть, присядете? — предложил я.

Она села и оцепенело посмотрела на меня.

— Кто бы ни вломился к вам в квартиру прошлой ночью, он наверняка искал именно эту ленту, — сказал я.

— Видимо, так оно и есть.

— Если это магнитная лента — а я уверен, что так и есть, — то что на ней могло быть такого важного для такого типа, который вам названивает?

— Ума не приложу, мистер Ройял! — в раздумье сказала она.

Я сочувствовал ей и тем не менее всей душой желал, чтобы на свете было поменьше вещей, о которых она ничего не знает.

— Я кое о чем хотел спросить вас, — наконец сказал я. — Был ли Джо в дружеских отношениях с женщиной по имени Елена Картрайт?

Если бы я дал ей хорошего пинка, реакция была бы, наверное, точно такой же. Она вскочила со стула словно ужаленная.

— Что вы хотите этим сказать? — строго спросила она.

— Только то, что сказал. Я встретился с мисс Картрайт, и она сообщила мне, что очень хорошо знает вашего мужа… что они хорошие друзья.

— О! — только и произнесла миссис Бакстер. И тут же немного расслабилась. — Извините. Я подумала, что вы имеете в виду…

— Просто друзья, — уточнил я.

Она снова села.

— Так вы знакомы с мисс Картрайт? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Мы тоже очень хорошие подруги.

— Понятно, — кивнул я. — Предварительный гонорар в пятьсот долларов… его, конечно, заплатила мисс Картрайт?

— Это она вам сказала?

— Сегодня утром, — сказал я, не задумываясь.

— Но она не могла этого сделать! Она взяла с меня обещание, что я никому не скажу!

— А почему она попросила вас об этом?

— Не знаю.

— Не понимаю, в чем тут дело, — сказал я, — но, должно быть, у нее была на то причина. Может быть, та же самая причина, по которой она сказала мне, что не очень хорошо вас знает?

Я поднялся.

— Кажется, вы в это не верите, миссис Бакстер, но я все еще пытаюсь помочь найти вашего мужа. Тем не менее вы ничего не желаете мне рассказывать. Вы усложняете жизнь нам обоим!

— Извините, мистер Ройял, — произнесла она. — Наверное, мне следовало рассказать вам о Елене. Но она в самом деле недвусмысленно попросила меня не… Ведь вы хитростью вытянули у меня, что это она дала деньги, правда? Пожалуйста, не говорите об этом Елене. Она была так добра ко мне, а я…

Я направился к двери, но тут вспомнил о пуле, которую прошлой ночью вытащил из стены.

— Джо служил в армии? — спросил я.

— Да, — кивнула она.

— Мне просто интересно, — сказал я.

— Это имеет отношение к его исчезновению?

— Пока не знаю, — сказал я. — Я просто подумал, что это могло иметь отношение к тому, что я сам едва не исчез.

Я вышел и тихонько прикрыл за собой дверь, прежде чем она успела прийти в себя от удивления и задать мне еще какие-нибудь вопросы, на которые у меня не было ответов.

Я не потрудился вернуться в контору, потому что только потратился бы и усугубил бы язву Крамера. К тому же для битвы с Пэт день был не слишком благоприятным — это я чувствовал совершенно определенно.

Итак, я поехал в мой любимый бар по соседству — единственный известный мне бар, где до сих пор подают бесплатный ленч — и закрылся в телефонной кабине со стаканом пива, салями, сыром и полным карманом мелочи. Я прикинул, что пора рассмотреть армейский аспект; не будучи точно уверенным в причине, побудившей меня сделать это, но раз уж такое всплыло на поверхность, то наверняка заслуживало более внимательного рассмотрения. По обычным каналам для выяснения деталей мне понадобилось бы недели три, но в Вашингтоне у меня жил приятель — настоящий специалист по успешному проторению путей сквозь канцелярскую волокиту. Опустив монеты в телефонный аппарат, я из суеверия скрестил пальцы: пусть только он окажется на месте!.. Он оказался. Я сообщил ему необходимые статистические данные о Бакстере плюс оплаченный номер телефона, и он пообещал, что позвонит сразу же, как только раздобудет нужную мне информацию.

После трех кружек пива, когда я уже приступил к десерту (салями и сыр), телефон зазвонил — приятель побил все прежние рекорды по борьбе с бюрократией.

Джо Бакстер служил на Тихом океане. Он был дважды награжден знаками отличия за отвагу, отмечен как превосходный снайпер, освобожден от службы по состоянию здоровья, а потом стал инструктором по стрелковому оружию в Форт-Беннинге. Из армии он уволится с сохранением знаков отличия.

Так что же? Значит…

Итак, я поблагодарил этого гениального человека, повесил трубку, проверил возврат монет и здесь тоже остался, по своему обыкновению, ни с чем. Просто день был неудачный.

Я вернулся домой и провел остаток дня, стремясь улучшить себе настроение. Я спал. Нет ничего лучше сна, чтобы поднять упавший тонус, особенно если вам снятся такие сны, как мне.

Это трехцветные сны, в которых являются белокурые, рыжие и брюнетки.

Было около семи вечера, когда я принял решение снова побеседовать с Еленой Картрайт. Я позвонил в «Юнайтед уорлд». Там ответили, что ее нет, но, вероятно, я найду ее дома. Мне назвали адрес, и я старательно записал его в своей маленькой черной книжке. Хотя, может быть, это и отдавало чрезмерным оптимизмом.

Она жила за городом, на другом берегу реки, и было уже почти половина девятого, когда я туда добрался. Дом — большое белое оштукатуренное здание — стоял в стороне от широкой улицы, посредине обсаженного деревьями и цветами участка размером примерно в акр.

Я оставил машину на вымощенной плитами подъездной аллее. Если Елена зарабатывает такие деньги на телевидении, то мне, вероятно, тоже стоит попытаться урвать себе кусочек этого пирога, и к черту мистера Магсса!

Я нажал кнопку около двери и услышал где-то внутри дома перезвон колокольчиков.

— Кто там? — произнес ее голос неожиданно близко от меня.

Я понял, что голос раздается из динамика, встроенного в панель рядом с дверью. Там был еще и микрофон… может быть, сделанный искусным техником Джо Бакстером — или Хэнком Фишером?

— Макс Ройял, — представился я. — Сюрприз-сюрприз!

— Заходите, Макс. Дверь не заперта.

— Разве это не опасно?

— Это и делает жизнь такой интересной, — сказала она. — Никогда не знаешь, кто позвонит. По вечерам я сижу и надеюсь…

Я открыл дверь и вошел в дом. Прихожая, очевидно, была обставлена художником по интерьеру, который пользовался популярностью в этом году и полагал, что старый добрый колониальный стиль никогда не выйдет из моды. Если бы мне когда-нибудь пришлось обставлять дом, я подождал бы до следующего года, когда станет популярным другой художник по интерьеру.

Мгновение я стоял, раздумывая, куда же идти. Все двери, выходившие в прихожую, были закрыты. На верхний этаж вела белая лестница с перилами.

— Поднимайтесь сюда, Макс, — нахлынул на меня ее голос. — Комната на верху лестницы.

Я сделал, как мне было сказано. Дверь оказалась открыта, и я вошел.

— Сюда, — позвал голос. По-видимому, он раздавался из-за двери в дальнем конце огромной гостиной. Я пересек комнату, толкнул дверь и вошел в следующее помещение.

Пол здесь был выложен черной мраморной плиткой. Стены отделаны черным и белым кафелем. В углу была встроена в пол ванна; напротив нее на мозаичном столике стоял экраном к ванне изящный портативный телевизор последней модели.

А в ванне лежала Елена. Над пузырьками пены выступали ее голова и плечи. На ней были очки, на дужках которых было выгравировано ее имя — прелестное имя, но не до такой степени, как сама Елена в ванне.

— Как уютно, — не смог сдержать я восхищения. — Просто не терпится отказаться от соблюдения всяческих условностей!

— Выключите телевизор и садитесь, Макс. Мне нравится расслабляться в ванне. К тому же это дает возможность одновременно следить за конкурентами.

Вблизи стояло кресло в строгом колониальном стиле, обитое простеганным атласом. Вырубив телевизор, я сел и сразу понял, почему Джордж Вашингтон никогда не стал бы сюда садиться — он был не дурак, чтобы сидеть на кресле без пружин.

— Вы не против, если я закурю? — спросил я ее.

— Валяйте, — разрешила она.

Я зажег сигарету.

— Мне нравятся очки с монограммой… Это очень мило!

Она рассмеялась.

— Это ужасная тайна… Я имею в виду то, что я ношу очки. Вы, Макс, один из немногих избранных, которые узнали о ней. Я близорука, а ванна слишком далеко от экрана, чтобы я могла четко видеть его без очков.

— Я буду надежно хранить вашу тайну, — пришлось пообещать мне. — За соответствующую плату, разумеется!

Она повела плечами, и пузырьки стали с шелестом лопаться.

— Может быть, приготовите мне выпить, Макс? Можно сделать мартини… Все необходимое вы найдете в баре, в гостиной.

— Разумеется, — сказал я. — Вы говорите понятным мне языком!

Я вышел в гостиную и обнаружил, что в баре имеются все необходимые ингредиенты, за исключением льда. Я вернулся в ванную, но не успел сделать и шага от двери.

На какое-то мгновение я увидел нимфу, пугливо исчезающую в волнах. Секунду спустя ее голова с плеском появилась на поверхности. Стекла очков покрылись пузырьками пены, и у меня возникла восхитительная мысль — если она видит меня через них, то я наверняка похож на игрушку «Снежное Рождество».

— Лед, — произнес я.

— Вы что, не имеете привычки стучаться? — сердито спросила Елена. — Я как раз выходила из воды!

— Нет льда, — сказал я, игнорируя ее вопрос.

— Дверь в кухню с другой стороны гостиной. И пожалуйста, закройте дверь, когда будете выходить!

— Да, мэм, — смиренно склонил я голову. — Знаете что? Жаль, что вы любите смотреть в ванне телевизор.

— Почему?

— Если бы вы не смотрели, вам не пришлось бы надевать очки. Без очков вы бы плохо видели. Если бы вы плохо видели, вы не заметили бы и меня в дверях, ведь так?

— Вы прямо как любопытный Том!¹ — засмеялась она.

— А какая Годива получилась бы из вас! — с восторгом поддержал я разговор. — Без всяких этих ханжеских длинных волос, которыми она укрывалась, как — занавеской!

— Убирайтесь отсюда! — Она недовольно брызнула в меня пеной. — Какие же у вас непристойные мысли!

— Мой разум развращают глаза, — объяснил я.

К тому времени, когда к мартини добавился лед, она вышла в гостиную. На ней был черный пеньюар, оставлявший такое ощущение, что его не случайно сделали черным, потому что иначе бы он был просто невидимым. Она подошла к дивану и села. Я подал ей бокал и сел рядом с ней.

— Спасибо. — Она взяла у меня из рук мартини. — Есть какие-нибудь новости о Джо Бакстере?

— Кому нужен этот Джо Бакстер? Кто хочет сидеть рядом с ним в черном пеньюаре? Давайте лучше поговорим о том, чем вас можно очаровать!

— Я поняла, что вы опасный тип, как только вас увидела, — улыбнулась Елена. — Моя жизнь — открытая книга со множеством пустых страниц. Настраивайтесь на канал WXBS в восемь часов вечера каждую среду, и вы увидите историю успеха Елены Картрайт — конечно, если рейтинг останется на прежнем уровне.

— Вы говорите так, словно жалеете себя, — сказал я. — Это все та же старая песенка о бедненькой богатенькой девочке… или конечно-я-имею-грандиозный-успех-но-так-одинока?

— Наверное, это слишком заметно! — Она состроила гримаску. — Но иногда возникает такое чувство, что у меня есть простые составляющие жизни, одна из них деньги. Но зато ни одной из важных составляющих… Почему вы так на меня смотрите?

— Просто проверял. Ведь вы сами сказали, что это должно быть слишком заметно.

Любопытный Том и леди Годива — персонажи английской легенды.

— Вы настоящий хам! — Это прозвучало скорее как комплимент.

— Вы говорили что-то о важных составляющих жизни?

— Всего три недели назад я думала, что у меня есть все, чего только может пожелать женщина…

— Не рассказывайте, — попросил я. — Вы увидели другую женщину, одетую в точности как вы… Или, может быть, позвонила его жена? Понял! Новое сочетание цветов в гостиной оказалось совершенно неудачным!

— Ну хорошо, — сказала она. — Тогда давайте не будем отклоняться от простых составляющих. Принесите сюда мартини и налейте мне еще стаканчик.

Я выполнил ее просьбу. Я сделал даже больше — наполнил и свой стакан тоже. Даже если это прозвучит как бахвальство, я готовлю превосходный мартини. Три бокала моего мартини — и девушка, которая все лето говорила мне «нет», начинает думать, что она была не в своем уме. Шесть бокалов мартини — и она в самом деле сходит с ума!

— Вы меня заинтриговали, — прикинулся я непонимающим. — Кто же это такой?

— Вы умеете читать мысли?

— У меня лучше получается гадать по руке, — сострил я.

Она протянула мне руку. Я взял ее и начал чертить кончиками пальцев узоры на ее ладони.

— Я вижу высокого красивого мужчину, — заговорил я нараспев загробным голосом. — Но, на мой взгляд, он — слюнтяй, другие же считают его красавцем. Темноволосый мужчина, настолько темноволосый, что зовут его наверняка Коул^[118].

Она вырвала у меня руку.

— Ладно, — сказала она. — Достаточно!

— Достаточно Коула? — спросил я. — Вообще-то даже больше чем достаточно, если хотите знать мое мнение.

— Я все еще очень уязвима, когда речь заходит о нем, — сказала она. — Больное место не сразу заживает.

— Так и мне говорили, — согласился я.

— Вам никогда не бывает больно?

— Только физически, — сказал я. — Какому только риску я не подвергался! Однажды я встречался с девушкой, которая носила с собой для защиты девятидюймовую шляпную булавку.

— И что же случилось?

— Она весьма ловко напала на меня, — с притворной застенчивостью соврал я. — Расскажите мне еще что-нибудь о Коуле.

Она глубоко вздохнула, в нерешительности помедлила, затем заговорила:

— Когда тебе стукнет тридцать, начинаешь шире смотреть на жизнь —особенно в том бизнесе, которым занимаюсь я. Перестаешь задавать себе вопрос, имеет ли джентльмен в виду священника и утопающий в розах загородный дом. Когда-то я думала, что мы с Коулом одна команда… Мы вместе росли в этом бизнесе. Когда его нет поблизости, я чувствую себя одиноко.

— Мужчины очень необязательны, — заметил я. — Как и женщины.

— Я не обладаю таким определенным взглядом на предмет разговора, — сказала она. — Но прилагаю все усилия, чтобы развить его.

— Так что же все-таки случилось? — спросил я. — Неужели кто-то еще сумел оценить Коула? Вряд ли у него их больше одной, хотя я даже в существовании этой единственной сомневаюсь.

— Да, кое-кто в самом деле его оценил, — медленно произнесла она. — Некто по имени Сильвия Кэйн…

— А он — взаимно — оценил ее?

— У нее есть два важных качества, которым я ничего не могу противопоставить.

Мгновение я изумленно смотрел на Елену, затем покачал головой:

— Не могу поверить!

Она усмехнулась.

— Прекратите валять дурака! Я имею в виду то, что, во-первых, она владеет полудюжиной нефтяных скважин, записанных на ее собственное имя, а во-вторых, ее отцу принадлежит половина Техаса.

Поразмыслив над этим, я медленно кивнул.

— Это определенно может заставить мужчину пересмотреть свои взгляды.

— Поэтому я не виню Коула за то, что он клюнул на такую наживку.

— Наживка и в самом деле заманчивая, — согласился я.

Резко зазвонил телефон, вдребезги разбив царившее в комнате спокойствие и расшвыряв его зазубренные куски по полу. Елена поднялась и взяла трубку.

Она произнесла несколько слов, затем повернулась и с удивлением посмотрела на меня.

— Это вас!

— Не может быть! — удивился я. — Ни один человек не знает, что я здесь.

— Но просят вас.

— Скажите, что они ошиблись!

Она убрала руку с микрофона.

— Нет, — сказала она. — Его здесь нет. Да, я знаю, что сегодня утром он был на студии. Конечно нет! Хорошо, я сделаю это.

Она осторожно положила трубку и вернулась к дивану.

— Что-нибудь не так? — спросил я.

— Нет, — резко сказала она. — Это был Амос Хэкет.

— И что же?

— Он хотел разузнать о вас, — сказала она. — Должно быть, Пэйн рассказал ему, что произошло сегодня утром.

— И чего это он так беспокоится обо мне?

— Не знаю, — с едва заметным раздражением удивилась она.

— Вот и вторглась презренная действительность, — с сожалением констатировал я. — Ну что ж, начнем… Вы дали миссис Бакстер деньги, чтобы она обратилась в сыскное агентство. Почему?

— Что?!

— Держу пари, что вам точно известно, почему Джо Бакстеру пришлось исчезнуть, и вы даже знаете, где он находится в эту самую минуту!

— О чем вы говорите?

— Пожалуйста! — поморщился я. — Не заводите снова эту старую пластинку — миссис Бакстер уже заиграла ее до предела! Сегодня утром на студии вы узнали меня потому, что уже слышали раньше мое имя… Потом вы осторожно сказали мне, что знаете миссис Бакстер не очень хорошо, и это было неправдой. Потом вы добровольно вызвались помогать мне без всякой видимой причины и помогли, перейдя все мыслимые границы всякого долга — даже взяли Сайруса штурмом в его логове. Воспользуйтесь шансом — расскажите мне об этом. Ведь меня наняли на ваши деньги!

Она долго смотрела на меня.

— Ну хорошо, — наконец произнесла она. — Мне терять нечего… Видите ли, я хотела каким-то образом вернуть Коула — как угодно, лишь бы вернуть. Поэтому и сделала эту глупость.

— Какая очаровательная идея! — восхитился я.

— Однажды вечером мы с Коулом репетировали на студии. Было уже довольно поздно. Репетировали любовную сцену — очень страстную.

— Ну разумеется, — понимающе кивнул я. — Я видел его в действии в тот первый раз, когда встретился с вами — помните? Из-за него у камер едва объективы не расплавились.

Елена вежливо улыбнулась.

— Коул в самом деле целиком отдается работе, — сказала она. — Для моих целей это было как нельзя более кстати. Я попросила Джо Бакстера тайком записать на пленку некоторые звуковые эффекты.

— Чтобы использовать ее потом как материал для шантажа?

— Я была в отчаянии! И думала, что если послать эту пленку Сильвии, она не захочет больше иметь никаких дел с Коулом — и тогда я смогу вернуть его.

— Но это не сработало?

— Я так и не отправила ее, — призналась она. — И даже не позаботилась забрать ее со студии. Обдумав все еще раз, я поняла, какая это была идиотская затея.

Я снова наполнил оба бокала.

— Больше я об этом не размышляла, — продолжала она. — И просто забыла обо всем, стараясь привыкнуть к тому, что Коула нет рядом. Потом, несколько дней назад, здесь появился Джо Бакстер. Он сказал, что лента попала в чужие руки и, похоже, кто-то пытается его убить. Сначала мне показалось, что он шутит, но потом я увидела, что человек и в самом деле напуган: когда он разговаривал со мной, у него дрожали руки.

— Бакстер объяснил, что имел в виду, говоря про чужие руки?

Она покачала головой.

— От него было трудно добиться чего-то вразумительного. Он все время твердил, что не может обратиться в полицию, что слишком перепугался, потом сказал, что собирается исчезнуть на несколько дней, пока все не успокоится.

— И все из-за этой ленты?

— Наверняка! — сказала она. — Должно быть, по какой-то причине она много значит для кого-то. Но почему же все-таки Джо был так напуган?

— Если вы знали, что он собирается исчезнуть, зачем было давать его жене пятьсот долларов, чтобы она обратилась в детективное агентство и начала его розыски?

— Джо пообещал связаться со мной, как только где-нибудь устроится. Я не получала от него известий в течение трех дней и начала беспокоиться. Испугалась, что он оказался прав и кто-то действительно собирался убить его из-за этой ленты.

— И все-таки не понимаю, почему вы…

— Неужели вы не видите? — нетерпеливо перебила она. — Если кто-то убил Джо из-за того, что было записано на той ленте, почему не предположить, что этот кто-то догадался, что мне тоже обо всем известно? Допустим, они решили обрубить все концы и удостовериться, что я ничего не расскажу?

Это казалось вполне логичным.

— А как насчет того парня, Амоса Хэкета? Он мог знать о существовании ленты?

— Не думаю.

— А Джордан? Его любят на студии?

— Я бы не сказала. Коул слишком эгоцентричен. К тому же не в его привычках молчать, когда он считает, что кто-то не прав или некомпетентен.

— Значит, у него могут быть враги в «Юнайтед уорлд»?

— Думаю, что да.

— Может ли Джо Бакстер быть одним из этих людей?

Она ошарашенно посмотрела на меня.

— Джо?

— Есть какие-нибудь причины, по которым он мог бы стать его врагом?

— Мне кажется, нет.

Я закурил сигарету.

— А может, Джо использует ленту в каких-то своих личных целях? — предположил я. — Ну хотя бы для того, чтобы шантажировать Джордана… А исчезновение служит ему прикрытием.

— Только не Джо, — сказала она упавшим голосом, но в нем не было ни тени уверенности.

Я предпринял еще одну попытку.

— Дора, эта невоздержанная на язык брюнеточка… Вы сказали, что она — глаза и уши «Юнайтед уорлд». Может быть, ей тоже известно о ленте?

Во взгляде Елены появилась неподдельная тревога.

— Она и в самом деле много подслушивает. И уж наверняка в курсе каждого телефонного разговора Сайруса. Но я сомневаюсь, что она знает о ленте. Нет, не думаю.

— Она может, кстати, много чего знать и о врагах Джордана, — сказал я. — Реальных или потенциальных. Я мог бы поговорить с ней.

— Вы не скажете ей о ленте… если она не знает?

— Я проверну все это крайне осторожно, — пообещал я. — Может быть, она еще на студии?

— Я сейчас узнаю.

Елена направилась к телефону, а я допил свой мартини. Позвонив, она вернулась и села на диван.

— Ее там нет. Но у меня есть ее домашний адрес.

Она протянула мне листок бумаги с подробно записанным адресом.

— Отлично! — одобрил я. — Может быть, заскочу к ней поздороваться.

— Прямо сейчас? — спросила она.

Я взглянул на Елену. Глаза ее были влажными и слегка блестели. Она вытянула губы в ожидании, а черный пеньюар показался мне даже еще более иллюзорным, чем раньше.

— Ну… — сказал я.

Она придвинулась ближе.

— Я сама немного напугана, Макс, — тихо сказала она, проведя пальцами по моим губам. — И мне будет ужасно одиноко, если ты покинешь меня прямо сейчас.

— Я тоже так думаю, нет никакой необходимости торопиться к Доре, — сказал я. — В конце концов…

Ее губы прижались к моим, и конец фразы повис в воздухе. Обычно я люблю поговорить, но сейчас не возражал против того, что меня прервали. Ее рот касался моего. Она прильнула ко мне, и из глубины ее горла вырывались приглушенные звериные звуки. Я почувствовал, как она впилась ногтями мне в спину.

Через мгновение она ослабила хватку, уперлась ладонями мне в грудь и оттолкнула меня. Ее рот был слегка приоткрыт, взгляд — мечтательный. Она тяжело дышала.

— Макс…

Я поднялся, оттянул книзу узел галстука и расстегнул воротник.

— Да?

— У меня такое чувство, что я начинаю видеть новый смысл своей жизни — с тобой в качестве центральной фигуры.

— Как славно, — пробормотал я. — Я отлично смотрюсь в любом ракурсе — знаешь, как в театре, где сцена находится посреди зрительного зала.

Ее рука скользнула под мою распахнутую рубашку, и она провела пальцами по моей груди.

— Откуда мне знать, если огни рампы потушены?

Чувства начали наигрывать на ксилофоне вдоль позвоночника.

— Но ведь горит свет.

— Я так и знала. Что-нибудь обязательно неладно.

Она встала с дивана и прошла через комнату к выключателю около двери.

— Почему ты не снимешь рубашку? Здесь так жарко!

Я понял, что, прежде чем полегчает, станет еще жарче. Я тоже встал и скинул рубашку.

— Мог бы предложить то же самое тебе, — сказал я.

Она озорно улыбнулась. Выключатель щелкнул, и комната погрузилась в темноту. Я снова опустился на диван и стал ждать. Послышались шаги, и она остановилась передо мной.

Зашуршал шелк. Она сбросила пеньюар и выпрямилась. Ее тело мерцало белизной в отраженном свете, падающем из окна. Ноги у нее были длинные, чувственной формы. Округлые бедра переходили в высоко расположенный таз, а тот — в узкую талию, которой я восхищался при первой встрече. Ее груди были полными и высокими, розовые соски — твердыми и заостренными.

Она подняла руки и взъерошила свои волосы, медно блестевшие в слабом свете.

— Я… Мне надо идти, — слабо проскрипел я. — В конце концов, нам предстоит сражение, и…

— И?.. — мягко спросила она.

Я мужественно боролся, стараясь придумать хотя бы одну уважительную причину, из-за которой мне следует уйти, но, к счастью, потерпел поражение. Разумеется, нужно было сделать очень многое, и нам действительно предстояла самая настоящая битва. Но в конце концов, существует ведь исторический прецедент, когда боец по пути к месту сражения задерживается, чтобы восстановить силы. Ведь отправился же Дрейк играть в шары, в то время как по проливу Ла-Манш шла испанская Армада!

Армада потерпела крушение на скалах около десяти часов: Ройял выбрался на поверхность, сделал глубокий вдох, занес этот случай в список своих приключений и решил удалиться.

Это была единственная вещь, которую я непоколебимо делал весь год. В дверях Елена поцеловала меня на прощанье и погладила по лицу теплой, влажной рукой.

Я спустился к машине; мне пришлось посидеть там некоторое время, прежде чем я сумел собраться с силами и завести мотор.

Когда силы слегка восстановились, я закурил сигарету и подумал о Доре.

Поздновато для визитов без предварительной договоренности: но, с другой стороны, всего десять минут одиннадцатого, надо как-то скоротать время до сна.

Я тронул машину и направился обратно в город. Транспорта на улицах стало меньше, и я довольно быстро добрался до многоквартирного дома, в котором жила Дора. Он стоял на многолюдной улице неподалеку от «Юнайтед уорлд» — дорогой и уютный. Наверное, она поняла, что я к ней иду: «порше» въехал на стоянку прямо рядом с домом.

Ночной лифтер был занят кроссвордом, и мне страшно не хотелось беспокоить его — все равно я не слишком-то силен в кроссвордах. До квартиры Доры оставался всего один пролет, поэтому я поднялся по лестнице.

Белая кнопка была встроена в деревянную панель около двери с отметкой 2-Б. Я нажал на нее пару раз и подождал.

Дверь открылась. На пороге стояла Дора. Может быть, она и вправду была тупой и не слишком образованной в некоторых вещах — но при таком внешнем облике кому пришло бы в голову проводить тестирование на интеллектуальные способности? Ее простой пеньюар — без плеч и с разрезом чуть не до талии — уже сам по себе вполне мог заменить классическое образование. Может быть, ее волосы были плохо уложены, но кого это волновало, если они спадали на такие глаза, как глаза Доры?

— Вы! — громко сказала она и попыталась захлопнуть дверь.

И захлопнула бы, если бы я не успел сунуть ногу в щель. Она нажимала, и я тоже нажимал. Тяжело дыша, она сдалась, что вовсе не противоречило правилам образования… особенно когда изучаешь математическую статистику в моем лице.

— Что вам нужно? — прошипела она, когда я вопреки ее желанию вошел в квартиру.

— Вы удивитесь, лапочка, — сказал я, — но я зашел поговорить.

— О чем?

Я оглядел ее жилище. Дора жила так, что это могло в конце концов перерасти в привычку. Помещение было просторное, искусно обставленное в модернистском стиле.

— Какая у вас славная квартирка, — заметил я. — Должно быть, вы платите большие деньги за аренду… или вы не хотели бы углубляться в эту проблему?

— Убирайтесь отсюда! — огрызнулась она.

Я ухмыльнулся.

— Не могу, дверь закрыта. И кроме того, стоило ли тратить силы, чтобы приехать сюда и тут же уйти, не задав вам ни одного вопроса?

— Что вам нужно? — снова нетерпеливо спросила она.

Я вздохнул. Этот день — за одним исключением — был для Ройял а не самым удачным.

— Давайте упростим допрос, — предложил я. — Под этими словами я имею в виду следующее: я сяду. Вы тоже сядете. Я задам вопросы. Вы на них ответите. Хорошо?

— Вы просто невозможны! — резко сказала она. — Я позабочусь, чтобы все стало известно мистеру Миллхаунду. Вы уже и так внушили ему любовь к себе!

Мне следовало ответить на это что-нибудь очень умное, но я не мог, ибо был слишком занят, наблюдая за тем, как Дора устраивается на тахте — она положила одну ногу на другую, и разрез пеньюара оказался совсем не там, где следует находиться разрезу на пеньюаре.

Я с трудом отвел глаза, приведя в порядок мысли, и вспомнил, что пришел сюда задавать вопросы. Удержавшись от искушения сесть рядом с ней, я выбрал кресло.

— Вы знаете, почему я здесь, — начал я.

— Вы частный детектив, — самодовольно улыбнулась Дора. — Вам платят за то, чтобы вы заглядывали в чужие окна, под чужие кровати…

— Отчасти это и в самом деле так, — кивнул я. — Но есть и несколько иная интерпретация моей деятельности.

— Избавьте меня от ваших грязных подробностей! — поморщилась она.

— Разумеется. Расскажите мне о Джо Бакстере. Что вы знаете о нем?

Она широко раскрыла глаза:

— Что вы имеете в виду?

— Что у вас с ушами? Вы не расслышали? Повторяю: о Джо Бакстере. Вы ведь знали его, верно?

— Я слышала о нем. Это из-за него вы вызвали у мистера Миллхаунда обострение язвы. Это вам до него есть дело, а мне-то что?

— Елена Картрайт рассказала мне кое-что о вас, лапочка. Она сказала, что вы — глаза и уши «Юнайтед уорлд». Вы могли что-нибудь слышать и о Бакстере.

— Например?

— Например, какой-нибудь разговор о ленте. Только не говорите, будто вы не знаете, что такое лента!

— Сегодня утром я одну порвала! — с притворной застенчивостью призналась она. — Пришлось воспользоваться английской булавкой.

— Очень смешно! — холодно скользнул мой взгляд по ее лицу. — Но та лента, о которой я говорю, содержит нечто гораздо большее! Хэнк Фишер знал об этой ленте и закончил свою жизнь на дне реки, — продолжал я — Джо Бакстер тоже знал о ней и пропал. Я прошу вас для вашей же пользы, Дора: если вы что-нибудь знаете, расскажите это сейчас!

— Вам? — Она рассмеялась. — Наверное, если бы я что-то знала и рассказала вам, вы бы меня защитили?

— Разумеется.

— Почему бы вам все-таки не уйти? — ледяным тоном предложила она. — Идите пугайте детей — вам даже не понадобится маска!

Я резко поднялся.

— Ну ладно! — холодно сказал я. — Значит, защита вам не нужна. А ведь я пришел к вам только по доброте душевной.

Я решительно направился к двери и распахнул ее.

— Не уходите, — вдруг сказала она. — Разве вы ничего не хотите услышать об этой ленте? Знаете, у меня есть «Адрес в Геттисбурге» — записан на подлинном месте действия.

— Весьма забавно! — проворчал я. — Но помните, что завтра может оказаться слишком поздно!

Когда я закрывал за собой дверь, мне показалось, что по ее лицу пробежала легкая тень сомнения. Но разве можно что-нибудь утверждать наверняка, если вы смотрите на лицо Доры?

Я спустился на лифте вниз, вышел через сад и сел в машину. Потом завел мотор и осторожно отъехал от обочины.

Глава 5

Судя по всему, ночь обещала быть напряженной. Мои часы показывали пять минут двенадцатого, когда я вошел в фойе еще одного многоквартирного дома и прочитал в списке жильцов, что Коул Джордан занимает пентхаус. Вот уж кто поистине был человеком из пентхауса!

Я поднялся на лифте под самую крышу и вышел. Нажав кнопку звонка у входа в пентхаус, я стал ждать.

Без грима, в котором он мне запомнился при нашей последней встрече, Джордан выглядел лет на пять старше и почему-то больше своих обычных размеров, если такое вообще возможно. И еще он казался раздраженным.

— Какого черта вам надо? — прорычал он.

Все задавали мне один и тот же вопрос. Кстати, уже дважды за последний час. Мне это начинало надоедать.

— Я пришел не для того, чтобы полюбоваться на вашу коллекцию французских марок, — огрызнулся я. — Мне нужно поговорить с вами.

Я двинулся вперед, а он машинально отступил, так что в квартиру я попал без труда и закрыл за собой дверь.

— Почему бы нам не присесть? — тут же предложил я.

Он посмотрел на меня, и его губы медленно растянулись в ухмылке.

— Сегодня утром вы уже нажили себе достаточно неприятностей в «Юнайтед уорлд», — отрезал он. — Но когда Сайрус узнает о вашем визите ко мне, уверяю, у вас начнутся настоящие проблемы!

— Кого испугает большая черная охотничья собака? — сказал я. — Вы могли бы проявить большее дружелюбие и предложить мне выпить.

— Я также мог бы свернуть вам шею! — с готовностью откликнулся он.

— Не думаю, что вы такой крутой, — сказал я. — Вы просто стареющая звезда шоу-бизнеса, а все ваши мускулы давно превратились в жир!

Он нанес мне яростный удар сбоку, от которого я успел каким-то чудом увернуться и применил в свою очередь прием дзюдо, рубанув его ребром ладони по шее; Джордан с глухим стуком осел на ковер, тихонько застонав и растирая место удара.

— Вы поняли? — спросил я. — У меня, представьте, тоже отвратительное настроение, и я испытываю большое желание пересчитать вам зубы. Вообще-то, наверное, я так и поступлю!

Я занес было ногу, но в этот момент он вскрикнул от страха.

— Не делайте этого! — умоляюще попросил он. — Если хотите, чтобы я ответил на ваши вопросы, я отвечу. Сейчас же!

— Вот и отлично! — обрадовался я. — Давайте начнем с того вечера, когда Джо Бакстер сделал запись одной репетиции, которую вы проводили с мисс Еленой Картрайт.

Он тупо уставился на меня.

— О чем вы, черт возьми, толкуете?

— Ковер жалко! — сказал я. — Он наверняка стоит кучу денег.

— Ковер? Какой ковер?

— Представьте только на нем кровь и выбитые зубы. Может быть, его даже не удастся очистить.

— Но я говорю правду, Ройял! Я никогда не слышал ни о какой записи!

— Значит, Джо Бакстер никогда не записывал вас с Еленой на магнитофонную ленту, — терпеливо сказал я. — И никто не использует эту самую ленту, чтобы вас шантажировать. И вы ничего не платите, чтобы ваша нефтяная невеста не узнала об этом… И луна сделана из зеленого сыра, а Гручо Маркс — ближайший кандидат в президенты от республиканцев!

Джордан выпрямился, и на мгновение я удивился, почему он не воспользовался своим преимуществом в весе и не вышвырнул меня из квартиры.

— Послушайте, Ройял, — терпеливо заговорил он, — вы ничего не поняли. Может быть, кто-то намеренно рассказал вам эту идиотскую историю, чтобы сбить с толку? Я никогда в жизни не встречался ни с каким Джо Бакстером!

Я решил сделать перерыв и закурил сигарету. Рассчитывать на сколько-нибудь более связный разговор я не мог, а если попробовать потрясти его посильнее, ему, пожалуй, взбредет в голову сопротивляться еще сильнее. Тогда он, вероятно, может и убить меня, а подобная перспектива мне вовсе не улыбалась.

— Хотите выпить? — неожиданно предложил он. — Не бывало еще такой проблемы, которую невозможно было бы уладить с помощью хорошего шотландского виски.

— Почему бы нет? — с готовностью согласился я.

Он подошел к встроенному бару и достал бутылку и два стакана.

— Знаете, Ройял, — продолжал он болтать, — даже если бы эта ваша история с записью была правдой, мне-то какая разница?

Он протянул наполненный стакан, а я протянул руку, чтобы взять его. В следующее мгновение Джордан резко выплеснул содержимое стакана мне в лицо. От виски защипало глаза, так что на несколько секунд я потерял способность видеть.

Этих секунд для него оказалось более чем достаточно. На меня обрушился потолок, а в голове взорвалась красивая голубая вспышка. Потом все погрузилось в холодную, непроглядную тьму.

Когда я снова открыл глаза, то неожиданно обрел утешение в награду за пульсирующую боль, которая, казалось, стягивала мне голову, словно обруч.

Утешение имело поразительно синие глаза, гладкий, без морщин, лоб и остренький вздернутый носик. Я с трудом принял сидячее положение и увидел, что плечи утешения сделаны из белого атласа и венчают то, что по запоздалому моему уразумению оказалось платьем из розового атласа.

— Привет, — прощебетало утешение.

— У вас великолепные способности, мисс Кэйн, — сразу догадался я. — Только вы нанесли удар не по нефтяной вышке, а по слабому человеческому существу. Вам следовало бы быть более осмотрительной. Разве я так похож на жителя Техаса?

— Вы споткнулись о коврик и упали, — объяснила она. — Но, к счастью, у вас оказался необыкновенно прочный череп.

Я спустил ноги с кушетки и встал, но в тот же момент моя голова едва не оторвалась от шеи, поэтому мне пришлось быстро сесть обратно.

— Не принимайте близко к сердцу случившееся, мистер Ройял, — мягко сказала она. — Вам нужно время, чтобы оправиться, прийти в себя.

Появился ухмыляющийся Коул Джордан.

— Не надо было так торопиться хватать стакан, — вразумительно поучал он. — Тогда бы и падать не пришлось.

— Вы наверняка почувствовали себя отчаянным храбрецом, ударив меня в тот момент, когда я ничего не видел?

— Я всего лишь позвонил по телефону, — самодовольно сказал он. — Сайрусу К. Миллхаунду. Он считает, что насильственное вторжение в мою квартиру и применение грубой силы с целью запугать меня равносильно преследованию. И сказал, что займется этим делом лично вместе с комиссаром полиции.

— Ну вот и замечательно, — одобрил я. — Вам ведь нечего скрывать от полиции) правда?

— Абсолютно нечего, — холодно ответил он.

— Совсем-совсем ничего?

Я взглянул на Сильвию Кэйн, потом снова на него.

— Если вы думаете об этой мифической ленте, — ухмыльнулся Коул, — не трудитесь сообщать Сильвии. Это я могу сделать и сам. — Он повернулся к девушке. — Ройял рассказывает какую-то фантастическую историю о ленте, на которую человек по имени Джо Бакстер якобы записал страстную любовную сцену, разыгравшуюся между мной и Еленой Картрайт.

— Как мило! — сипло рассмеялась она. — Мне бы хотелось послушать ее, дорогой! Посмотрим, со всеми ли девочками ты пользуешься одинаковыми приемами обольщения?

— Видите, как обстоят дела, Ройял? — широко ухмыльнулся Джордан. — И насколько мысль об этой ленте — если она вообще существует в природе — волнует Сильвию? Так что вряд ли я стал бы платить шантажисту, да еще держать это в тайне от нее, верно? А что касается миллионов моих поклонников-телезрителей, из этого, уверен, получилась бы замечательная рекламная история, как вы думаете?

— Полагаю, что так, — кисло согласился я.

Мне удалось подняться на ноги и на этот раз удержаться на них.

— Жаль, что вы так быстро уходите, — радостно проговорил Джордан. — Но, наверное, вам придется побеспокоиться о своей лицензии после того, как вами займется Миллхаунд.

— Я мог бы посидеть здесь и поразмыслить об этом, — сказал я. — Из нас получилось бы такое пикантное трио, вы не находите?

Говоря эти слова, я посмотрел на девушку.

— Если вы не уберетесь отсюда в течение тридцати секунд, я вызову полицию! — рявкнул Джордан, приближаясь ко мне. И это было ошибкой с его стороны. Он оказался достаточно близко, чтобы я смог ткнуть его прямыми пальцами прямо в солнечное сплетение. На мой взгляд, это послужило отмщением за выплеснутое в глаза виски и удар по голове, которыми он угостил меня.

На этот раз на ковер без сознания рухнул Коул, и это было настолько в его стиле, что мне даже понравилось.

— Если вы вызовете полицию, — сказал я Сильвии Кэйн, — или если он вздумает вызвать ее, я немедленно расскажу эту историю газетчикам. О том, как у знаменитого телегероя оказалось слабое место прямо посередине его необъятной сорочки.

— Я стану вызывать полицию?! — Она подняла бровь. — Почему я должна беспокоиться об этом?

Девушка равнодушно толкнула Джордана носком правой ноги.

— Думаю, он выживет. Может быть, это даже пойдет ему на пользу!

Она дружески улыбнулась мне.

— Почему бы вам не позвонить мне — в любое время, когда вы почувствуете, что я одинока? Моя фамилия есть в справочнике и, вероятно, никуда оттуда не денется.

— Значит, бывают минуты, когда вы чувствуете себя одинокой?

— Да, — призналась она. — Никакая нефтяная скважина не составит девушке компанию в предрассветные часы.

— Даже если она бьет фонтаном?

— Даже если она бьет рафинированной нефтью!

Я направился к входной двери и почти уже вышел, но в этот момент ее голос догнал меня:

— Если вы будете искать работу после того, как вас уничтожит Миллхаунд, можете мне позвонить. Я найду применение человеку с вашими талантами!

— И это будет постоянная работа? На целый день?

— Пожалуй, это скорее будут краткие, но напряженные трудовые порывы. Поразмыслите над этим! Это наверняка принесет вам больше денег, чем вы зарабатываете сейчас… Намного больше!

— И мне придется носить воротничок, делать стойку и прыгать на задних лапках, когда у вас будут посетители?

— Когда вы будете со мной, других посетителей не будет, — ответила она. — Об этом я позабочусь. Обещаю!

— Я поговорю со своим менеджером и извещу вас.

— Даже если вы отклоните столь выгодное деловое предложение, — невозмутимо продолжила она, — это не помешает нашей близкой дружбе.

— Насколько близкой?

— Почему бы вам не позвонить мне как-нибудь в ближайшем будущем и не выяснить это?

Она тихонько прикрыла за мной дверь. Я спустился к машине, размышляя о том, что такие вот девочки, как Сильвия Кэйн, и нагнетают в мои жилы адреналин. Почему же я не оказываю на Пэт такого ошеломляющего воздействия, какое оказал на Сильвию?

По пути к дому я подумал, что у Сильвии появился неплохой шанс сыграть главную роль в ближайшем восхитительном цветном киноэпизоде «Сны Ройяла».

Чем больше я думал об этом, тем сильнее мне не терпелось добраться до дому, лечь в постель — и увидеть их. На этот раз я, в самом деле, намеревался лечь спать!

Я добрался домой, когда уже было несколько минут первого, принял холодный душ, надел пижаму и только направился к проекционной кабине — я имею в виду спальню, — как зазвонил телефон.

Я поднял трубку, и чей-то голос произнес:

— Ройял?

— Разумеется, — сказал я. — Кто это?

— Хочешь узнать, приятель, что случается с людьми, которые задают глупые вопросы? И с людьми, которые слишком много знают?

— Вы могли бы высказаться более определенно? — холодно заметил я.

— Ты еще помнишь Дору, приятель? Так вот, вернись к ней и посмотри, захочет ли она теперь говорить с тобой!

Около моего уха щелкнула положенная трубка.

Я долго простоял, уставившись на телефон. Может быть, кто-то из моих знакомых и обладает таким странным чувством юмора, но я не был в этом уверен.

Поэтому, устало одевшись, я снова вышел из квартиры, спустился вниз и залез в машину. В конце концов, кому нужны эти сны?

Вернувшись к знакомому дому, я поставил машину на то же место, что и в прошлый раз, и подумал, что уже вроде бы поздно наносить даме визит без приглашения. Но ведь именно неожиданности делают жизнь такой интересной, как сказал один малый, узнав, что его горячо любимая девушка только что вышла замуж за его отца.

Я был на полпути наверх, когда снаружи завизжала тормозами еще какая-то машина. Пройдя две трети лестницы, я услышал, как позади забухали тяжелые шаги. И уже почти на самом верху со мной поравнялся лейтенант Сэм Дин.

— Только ничего не говори! — Он метнул на меня свирепый взгляд. — Ты оказался здесь совершенно случайно, да? А ты, случайно, не собираешься позвонить в дверь под номером «Б»?

— Так уж случайно вышло, что собираюсь. А что?

Сэм Дин посмотрел на меня без тени признательности.

— Когда наконец ты перестанешь находить трупы еще до того, как они остынут? — поинтересовался он.

— Трупы? — ослабевшим голосом переспросил я. — Это кто-то, кого я знаю?

Лейтенант фыркнул.

— Нам только что позвонил швейцар. Тело обнаружил он.

— Дора?

— Я не знаю ее настолько хорошо, чтобы называть по имени. Но если даму из номера «Б» звали Дора — то это она.

Он протиснулся мимо меня и направился к двери 2-Б. Я последовал за ним. Он не возражал.

Дверь 2-Б была незаперта. Он толкнул ее и вошел внутрь. Я последовал за ним, глядя через его плечо.

Дора уже не была столь привлекательной, как совсем недавно. Она раскинулась в большом кресле, вытянув ноги. На ее искаженном лице застыла гримаса ужаса, а широко раскрытые глаза смотрели прямо на нас, и у меня возникло такое чувство, словно она вот-вот что-то скажет.

Но большое красное пятно спереди на ее блузке и такая же красная струйка, тянувшаяся из уголка рта, не оставляли ни малейшей надежды, что она когда-нибудь договорит то, что не успела сказать.

Сэм Дин подошел ближе и посмотрел на искаженное ужасом лицо.

— Ее наверняка напугали до потери пульса, прежде чем убить. — Он наклонился и приложил ребро ладони к ее щеке. — Однако это произошло совсем недавно. — Он поднял голову. — Так где ты был в течение последних двух часов?

— В постели.

Он покачал головой.

— Ясно. Я ее знаю?

— Совершенно случайно я оказался в постели один и спал, — раздраженно ответил я. — Так что свидетелей у меня нет. Но можешь поверить мне на слово.

— Вот это новость!

Я не понял, имеет ли он в виду под новостью то, что я оказался в постели один, или то, что нужно поверить мне на слово. Но вряд ли об этом стоило переспрашивать.

Лейтенант расхаживал по комнате, брал в руки какие-то безделушки, рассматривал их и снова ставил на место.

— Эта крошка умела жить. — Он окинул взглядом лежащее в кресле тело. — Такие, как правило, даже из собственной смерти делают спектакль.

Он закончил обход гостиной и наконец снова подошел ко мне.

— Почему бы нам в ожидании технарей не поговорить по душам, Макс?

— Разве у меня есть выбор?

Он отрицательно покачал головой, мрачно глядя на меня.

— Абсолютно никакого.

— В таком случае почему бы нет?

Он взял меня под руку и повел в угол гостиной, подальше от тела, чтобы избавиться от ощущения, что Дора смотрит нам в глаза и слышит каждое слово.

— Ну что ж, Макс… — Сэм Дин удобно устроился в кресле и подложил под затылок свою мягкую шляпу. — Начнем.

Я тщательно раскурил сигарету и всячески тянул время, туша спичку.

— Начнем что? — вежливо осведомился я.

Лейтенант хотел было сказать что-то резкое, но, очевидно, раздумал и нашел иной, более мягкий подход.

— Ты, конечно, знал ее. В противном случае не стал бы наносить ей дружеского визита в столь позднее время. Что тебе о ней известно?

— Ее зовут Дора. Работала на студии «Юнайтед уорлд». Имела там репутацию соглядатая.

Дин кивнул.

— Значит, ты решил забежать к ней среди ночи, чтобы она с тобой посекретничала?

Я выпустил дым в потолок, умудрившись попасть себе в глаза, и покачал головой.

— Не угадал. Мне только что позвонили по телефону и пригласили приехать, сообщив, что Дора уже не имеет ничего общего с осведомительными делами.

— Ты узнал голос?

Я покачал головой.

Лейтенант кивнул двум вошедшим мужчинам в белых куртках. Они кивнули в ответ, подошли к телу и профессионально осмотрели его. За ними появились другие техники; один из них был с фотоаппаратом.

Сэм Дин снова повернулся ко мне:

— Итак? Зачем этому человеку понадобилось тебе звонить?

— Может быть, и на сей раз Дора что-то подслушала? А они подумали, что она вот-вот расколется, — предположил я.

Лейтенант поджал губы.

— Насчет чего? Насчет этого малого, Бакстера?

— Может быть, и насчет него.

Сэм Дин задумался и устремил взгляд на сотрудников отдела медицинской экспертизы. Они переложили тело с кресла на каталку, накрыли его одеялом и привязали. Один из них подошел к нам и протянул лейтенанту отпечатанную по всей форме бумагу.

— Какое расточительство такого прекрасного материала! — простонал врач, ожидая, пока Сэм Дин поставит под бумагой свою подпись и вернет ее.

— Попросите медэксперта сообщить мне причину смерти сразу, как только она будет установлена.

Человек в белой куртке фыркнул.

— Такая пуля вместо галстука-бабочки! Она уж точно умерла не от старости, лейтенант.

Дин хмуро взглянул на него.

— Мне нужен подробный отчет плюс фотографии пули.

Врач ухмыльнулся и направился к каталке: едва заметная выпуклость под одеялом невольно наводила на грустные размышления. Врач с напарником повезли ее к двери и исчезли в коридоре.

Лейтенант опять повернулся ко мне.

— А что там с этим Бакстером? Что тебе удалось разнюхать?

— Ничего, что имело бы хоть какой-то смысл.

— И все-таки расскажи мне. Я сам буду об этом судить.

Я вздохнул. Знаменитая популярность Макса Ройяла на этот раз не обеспечила ему обычного теплого приема. Я выдал Сэму все, что мне было известно о Джо Бакстере, и ответил на все его вопросы. Дин встал, подошел к телефону и набрал номер отдела по расследованию убийств. Я слышал, как он дает на Джо Бакстера сигнал всем постам.

— Что за странная идея, Сэм? — спросил я, когда он наконец положил трубку. — Если тебе нужна нефть, то ты копаешь не в том месте.

— Она не обязательно должна бить фонтаном, — решительно возразил он. — С меня будет довольно, если она потечет хотя бы тонкой струйкой.

— Фараон задает загадки, — язвительно сказал я. — Мне и без того хватает проблем!

Он снова сел и стал наблюдать, как эксперты снимают отпечатки пальцев. Когда они фотографировали их в опасной близости от того места, где я сидел во время первого визита, Сэм вытащил из кармана потертую вересковую трубку.

— Та пуля, что ты оставил мне в бюро, Макс… Где ты ее взял?

— Вчера ночью кто-то вломился в квартиру Джо Бакстера. Я отвозил миссис Бакстер домой. Он выпустил в меня пулю. Я выковырял ее из деревянной панели. Она вам что-нибудь дала?

Он погрузил трубку в кожаный кисет и начал наполнять ее.

— Это точно такая же пуля, как и та, что мы вынули из тела Хэнка Фишера.

— На мой взгляд, это несомненно связывает исчезновение Бакстера со смертью Фишера, — согласился я.

Дин зажал трубку зубами.

— Кажется, твое дело стало теперь и моим, — проворчал он.

Я согласно кивнул:

— Вероятно, Сэм. В противном случае это было бы просто совпадение.

— Я не верю в совпадения. Только в факты. Расскажи мне, что ты раскопал. Может быть, у меня и для тебя найдется что-нибудь взамен.

Я рассказал ему все. Клиенту нашего агентства этот рассказ не нанесет никакого вреда, а, принимая во внимание скандал, который Миллхаунд наверняка закатил комиссару, сотрудничество с Сэмом нисколько не повредило бы и мне самому.

Пока я рассказывал, лейтенант молча курил. Когда я наконец закончил, воздух вокруг был сизым от дыма.

— Очень интересно. — Он обдумывал услышанное.

— Ладно. Я рассказал свою часть. Может быть, ты расколешься и тоже выложишь мне несколько лакомых кусочков информации?

— Например?

— Например, то, что у тебя есть на Хэнка Фишера. — Я вытащил из пачки сигарету и сунул ее в рот. — Все, что я смог накопать, — это, пожалуй, то, что он подыскал себе жену с телом ангела и языком гадюки. После того как я поговорил с ней, я бы не удивился, если бы он сам бросился в реку в порядке самозащиты.

— И не надейся, Макс! Не забывай, что Хэнк Фишер заработал себе дырку в голове, прежде чем решил окунуться. В воду он попал уже мертвым.

— Ну хорошо, убедил. Значит, его убили?

Глаза Сэма несколько оживились. Он стал похож на только что проснувшегося рабочего-трезвенника.

— Надеюсь, ты откровенен со мной, Макс. Для нашей же общей пользы.

— Я рассказал тебе все, что знаю.

— А о Бакстере? — Его глаза изучали мое лицо. — Ты думаешь, это он убил Фишера? И именно поэтому ударился в бега?

— Насколько мне известно, его нет, Сэм, — осторожно сказал я. — Нам заплатили за то, чтобы мы его нашли. Это пока все.

Он издал звук, похожий на хрюканье, и поднялся на ноги.

— Пойдем! — позвал он. — Эти декорации меня угнетают!

Он был прав. Я последовал за ним. Мы спустились вниз и вышли в переулок.

— Мы и раньше сотрудничали с тобой, Сэм, — сказал я. — Не вижу причины, почему бы нам не возобновить это сотрудничество.

— Может быть! — неопределенно прореагировал он. По-видимому, эта идея не произвела на Сэма особого впечатления. Что-то ему мешало.

— Но пойми, Сэм! Я рассчитываю именно на это!

Я постарался принять оскорбленный вид.

— Надеюсь, — сказал он. — Потому что если ты не будешь этого делать, я расскажу все комиссару, а ему это не понравится — и особенно ему не понравишься ты сам вместе со своим агентством!

— Это «Жалобы на королевской неделе», — сказал я. — И ты вполне бы мог присоединиться к данному спектаклю — в нем участвуют все.

— Хватит шуток! — отрезал он не совсем корректно.

Сэм сел на заднее сиденье патрульной машины, а я направился к своей. Это был очень долгий день. Я собирался наконец добраться до дому и провести долгую ночь — отсыпаясь в собственной постели.

Глава 6

Но когда я добрался до квартиры, желание лечь спать у меня пропало. Покрутив приемник, я нашел тихий, спокойный джаз, налил себе большой бокал шотландского виски, влез в пижаму и растянулся на кушетке.

Это был тот самый образ жизни, который мне хотелось бы ввести в привычку. При условии, что меня никто не будет беспокоить.

Но меня побеспокоили. Почти тотчас же зазвонил телефон. Я с усилием встал и поднял трубку.

— Кто это? — недовольно спросил я.

Ответа не последовало. Я повторил вопрос — по-прежнему никакого ответа. Потом послышался тихий щелчок: на том конце линии положили трубку.

Я вернулся на кушетку и снова расслабился с бокалом в руке. «Джерри Муллиган» уступил место «Шерингу», и под легкое, сухое, ледяное шотландское музыка пошла очень хорошо.

Я задремал, потом вдруг проснулся, чтобы налить себе еще виски. Какой-то тип из приемника бормотал всякую чушь о прогрессивном джазе и новых направлениях, и я выключил его. Потом подумал, что в конце концов пора немного поспать.

Я лежал в постели минут пять, думая о Елене Картрайт, а потом меня подхватили волны одного из моих цветных снов. Это был исправленный вариант старого сценария.

Ройял восседал на украшенной кисточками подушке, а повсюду, насколько хватало взгляда, его окружали красавицы — золотоволосые, брюнетки, блондинки, рыжие — одна красивее другой.

Ройял хлопнул в ладоши. Они встали как по команде и начали исполнять танец «Семи покрывал», хотя пользовались всего шестью.

Я отхлебнул ликера из высокого ледяного бокала, затянулся из кальяна и вытянул ноги. Подошел негритенок с опахалом и начал обмахивать меня.

Танец закончился, и я вызвал фаворитку. Это была не та фаворитка, что в предыдущем сне, но такая же красивая, так что жаловаться было не на что.

Она села у моих ног и стала играть с их пальцами. Однако занималась этим недолго, начала плавно двигаться вверх, все выше и выше, и наконец добралась до лица, бормоча милые пустяки о ямочке на подбородке. Ее пальцы затрепетали возле моего уха и начали гладить меня по волосам. В какое-то мгновение красавица подняла ко мне лицо — и я увидел, что это Елена Картрайт!

— Зачем вы здесь? — ахнул я.

— Чтобы доставить вам все возможное наслаждение, о, Великий! — промурлыкала она.

— Тогда начинайте! — приказал я.

— Чего вашему величеству угодно более всего?

Я лукаво улыбнулся:

— Изволите шутить?

— О, сегодня утром Великий пребывает в игривом настроении, — прошептала она. — Тогда я тоже должна быть шаловливой!

— Это меня вполне устроит, крошка, — ухмыльнулся я. — Прояви все свое обаяние, и Великий впитает его!

Она придвинулась ко мне ближе, ее алые губы коснулись моего подбородка и двинулись вниз, мягкие и теплые. Только я начал поворачиваться, чтобы заключить ее в объятия, как…

Я неожиданно проснулся. В мое подсознание вторгся какой-то шум, хотя и очень-очень слабый. Я лежал неподвижно, только открыл глаза и огляделся.

У меня возникло ощущение, что я не один в комнате, хотя в поле моего зрения не оказалось ничего, что могло бы это подтвердить. Вся спальня тонула в пятнах лунного света, и я видел только привычные очертания мебели на привычных местах. Я уже решил, что просто съел что-нибудь не то.

И вдруг я увидел его.

На дальней стенезастыла какая-то необычная тень. Она была едва заметна — просто темное пятно, определенно не имевшее отношения к обычным предметам.

Мой внезапно обострившийся слух уловил приглушенный щелчок — звук взводимого курка.

Я метнулся вправо и кубарем скатился с кровати.

Звук выстрела в ограниченном пространстве походил на пушечный. Для меня не было неожиданностью, что пуля из револьвера такого калибра прорвала в подушке дыру размером с бейсбольный мяч на том самом месте, где за несколько секунд перед тем покоилась моя голова. Но какого черта! Гораздо проще вновь набить подушку, чем попытаться запихнуть мозги обратно в дыру, которую эта пуля проделала бы в моей голове.

Послышался шорох шагов человека с револьвером. Он подошел к кровати, чтобы убедиться, что дело сделано.

Тихо, как только мог, я протиснулся под кровать. Он шепотом выругался, обнаружив, что постель пуста. Оставалось всего несколько секунд до того, как он начнет искать под кроватью.

Он стоял в ногах кровати. Его ботинки находились меньше чем в футе от моей головы. В отчаянии я протянул руки, схватил его за лодыжки и дернул. Он рухнул с грохотом, от которого содрогнулась мебель. При ударе об пол из его легких со свистом вырвался воздух, и хриплое ругательство оборвалось на полуслове.

Я вылез из-под кровати и вскочил на ноги. Человек тоже поднялся. Я попытался добраться до письменного стола, где хранился револьвер, но он набросился на меня, как разъяренная фурия. Его пальцы впились мне в горло, в то время как другой рукой он вцепился мне в волосы и оттянул голову назад. Я почувствовал, как из глаз у меня потекли слезы.

Но, по крайней мере, это были всего лишь слезы! Замешкайся я в постёли еще на несколько секунд — и это была бы кровь. Моя кровь.

Я как мог распрямил ноги, ловко вывернулся из его рук и снова ухватил человека за лодыжки. На этот раз, когда я дернул его, он грохнулся не один: мы катались по полу, борясь и извиваясь в темноте. Он был маленький, но сильный и жилистый. В комнате не слышалось никаких звуков, кроме редких ударов о мебель, ворчания и рычания. Его пальцы опять нашли мое горло, и я почувствовал, как воздух в моих легких вот-вот кончится.

Я схватил его за руки и попытался оторвать их от себя, но ладони мои были влажными и скользкими. В отчаянии я выпустил его запястья и рубанул ребрами ладоней по бокам — под грудной клеткой.

Раздалось приглушенное рычание, и хватка на моем горле ослабла. Я сознавал, что он с трудом поднимается на ноги и, шатаясь, направляется к окну, но не мог заставить слушаться свои ноги. На этот раз я даже не мог подняться.

К тому времени, когда мне удалось встать, он уже смывался через окно. Спотыкаясь, я карабкался за ним. Моя нога ударилась о какой-то предмет. Я наклонился и поднял его. И понял, почему этот тип не закончил свое дело с помощью револьвера: падая, он выпустил его из рук. Теперь он был у меня, и если только я не ошибался, я держал в руках оружие убийцы — оружие, из которого в меня выпускали пули в квартире Джо Бакстера.

Когда я добрался до окна, его шаги эхом отзывались на стальных ступеньках пожарной лестницы. Я высунулся наружу как раз в тот момент, когда он достиг нижней площадки.

При таком слабом свете нельзя было быть уверенным до конца, но он сильно напоминал того парня, который пытался пристрелить меня в квартире Норин Бакстер.

Я пошел в гостиную и сделал себе крепкий напиток. Потом вернулся в спальню и рассмотрел то, что осталось от моей подушки. Отбросив ее в сторону, я нашел дыру, которую пуля проделала в матрасе, а через несколько минут обнаружил и саму пулю.

Она была безупречной формы, почти без отметин.

Я подбросил ее на ладони, испытывая странное возбуждение при мысли о том, что она предназначалась для того, чтобы снабдить меня третьим глазом — между моими двумя. Эта мысль вовсе не располагала к тому, чтобы вернуться в постель. К тому же несостоявшийся убийца загубил мои приключения в гареме на всю оставшуюся ночь.

Поэтому, утешаясь спиртным, я просидел до тех пор, пока дневной свет не окрасил пейзаж за окном сначала в мутно-серый, а затем в чрезвычайно непривлекательный розоватый цвет. За что я всегда терпеть не мог утро, так это за то, что все вокруг выглядит так, словно простояло всю ночь на улице.

Глава 7

Было не очень-то вежливо появляться в главном полицейском управлении в такое неподобающее время, как восемь тридцать, поэтому я подождал до восьми сорока, прежде чем поставить свой «порше» под табличкой «Стоянка запрещена».

Думаю, это только справедливо — платить городу в той или иной форме после того, как бесплатно воспользуешься его услугами. Эта сторона моей натуры отнюдь не вызывает у босса теплых чувств. Особенно когда она отражается на счетах за служебные расходы.

В открытом лифте с декоративной металлической решеткой я поднялся на четвертый этаж, где находилась полицейская лаборатория. Когда я вошел, лейтенант Эл Дэвис, дежурный химик, близоруко таращился на раствор, пузырящийся на донышке пробирки. Он поднял голову и кивнул мне.

— Макс Ройял! Давненько не виделись!

Вытерев руки о рабочий халат, он протянул одну мне.

Я взял ее и как можно быстрее выпустил. Руки лейтенанта Дэвиса на ощупь всегда напоминали сырое рыбное филе.

— Чем можем помочь, Макс? — поинтересовался он.

Кивком я указал на дальнюю часть лаборатории, где находилась дверь с надписью «Баллистика».

— Кто сегодня дежурит в тире?

Лейтенант Дэвис сморщил нос и сосредоточился.

— Майк Коннорс. — Он еще немного подумал и покачал головой. — Нет, прости, сегодня у Майка выходной. Наверное, Ленни Винтерс. — Он тоскливо посмотрел на меня. — Так тебе очень нужна баллистическая экспертиза? А здесь мы ничего не можем для тебя сделать?

— Может быть, если достану пятна крови. Но, по правде говоря, гарантирую это, если только доберусь до того типа, который нанес мне визит сегодня ночью.

Он кивнул с несчастным видом и вернулся к своей бурлящей пробирке. Я прошел через длинную комнату, сплошь забитую столами из стеатита, горелками Бунзена и бюретками, в лабораторию баллистики.

Ленни Винтерс был высоким человеком с копной светлых волос. Когда я вошел, он что-то проворчал и отодвинул отчет, над которым трудился.

— Только не говори, что у тебя еще одна, — сказал он, мрачно усмехнувшись. — Такой малый, как ты, может озадачить человека и без дополнительной помощи.

Я полез в карман, достал пулю, которую вынул из матраса, и бросил ему на стол. Винтерс взял ее и, осмотрев, нахмурился.

— Где ты ее взял? — поинтересовался он. — Она выглядит так, словно была выпущена в испытательный щиток.

Он повертел ее между пальцами.

— Никаких отметин. Она практически не деформирована.

— Такой она и должна быть, — сказал я. — Я вытащил ее из своего матраса.

Винтерс фыркнул.

— Кому что больше нравится. Одни любят ложиться в постель с девочками, другие предпочитают 45-й калибр. И то и другое может привести к летальному исходу.

— И вот так весь день. Всякие там шуточки и прочая чепуха. — Я опустился в кресло напротив письменного стола. — Послушай, Ленни, сегодня рано утром какой-то тип проникает ко мне в квартиру и выпускает в меня пулю. Мне удается вовремя убраться с ее пути. Такие приключения здорово выматывают. А эти твои шуточки выматывают еще больше. Окажи мне одну услугу!..

— Выясни, вылетела ли она из той же самой пушки, что и все остальные, — продолжил он как попугай и мгновение пристально смотрел на меня. — Полагаю, ты получил у лейтенанта Дина «добро» на эту проверку?

Я принял оскорбленный вид.

— Разве я был бы здесь, если бы не получил?

Подумав, он кивнул.

— Да, конечно!

— Ну ладно, Ленни, я не получал никакого «добро». И подумал, что это пока могло бы остаться между нами.

Винтерс покачал головой и бросил пулю на стол.

— Не надо меня подмазывать, Макс. Если Дин пронюхает, что мы пользуемся лабораторией для твоих личных дел…

— Каким образом? Разве твоя жена пронюхала о той маленькой рыжеволосой курочке, с которой я тебя познакомил?

Ленни Винтерс бросил на меня злой взгляд.

— Эй, погоди-ка!..

Я прервал его.

— Не беспокойся! Я ничего не собираюсь ей сообщать. И упомянул об этом только затем, чтобы напомнить тебе, какой я на самом деле молчаливый парень. Конечно, если ты не испытываешь желания помочь мне…

Ленни Винтерс по-прежнему хмурился. Он отпустил какое-то замечание, которое я не совсем расслышал, и снова взял в руки пулю. Потом подошел к металлической картотеке, протянувшейся вдоль задней стены комнаты, выдвинул один из ящиков и, порывшись в нем, достал конверт.

— Вот… Это пуля из тела Хэнка Фишера.

Он вытряхнул на стол слегка деформированную пулю. Потом из другого конверта — сплющенный кусочек свинца, который я выковырял из деревянной панели в квартире Джо Бакстера.

— Это та, которую выпустили в тебя, но промахнулись.

По тому, как он это произнес, у меня создалось впечатление, будто он жалеет, что этот тип так плохо целился.

Он взял все три пули, подошел к стоявшему у стены прибору и вставил туда две из них. Потом навел окуляры и приложился к ним. Повозившись с дисками, поднял голову и нахмурился.

— Они вылетели из одного и того же револьвера.

— Ты уверен?

Винтерс кивнул и взял в руки пулю, ту, что из квартиры Бакстера.

— Она один к одному с той, убившей Фишера! Сейчас я еще раз сличу ее с пулей из квартиры Бакстера.

Он повозился с пулями, заменил одну на другую и снова прильнул к окулярам. Потом поднял голову.

— Взгляни сам!

Я подошел и посмотрел в линзы. Изображение было раздельное. Вверху была видна пуля из моего матраса, внизу — из стены Джо Бакстера. Стало очевидным, что борозды и царапины, возникшие после прохождения по стволу револьвера, были идентичны на обеих. Я выпрямился и кивнул.

— Если бы мы теперь могли раздобыть еще и револьвер! — пробормотал Винтерс.

Я расстегнул куртку и вытащил пушку 45-го калибра, которую коротышка оставил на полу моей квартиры.

— Милости просим!

Он протянул руку, но я отвел револьвер в сторону.

— При одном условии. Я сам расскажу об этом Дину.

Он нахмурился.

— А ты ничего не выкинешь?

— Ты ведь хорошо меня знаешь, Ленни. Разве я могу что-нибудь выкинуть?

— Разумеется, я тебя знаю. Потому и спрашиваю.

— Послушай, Ленни, — сказал я ему. — Парень, который стрелял из этой пушки, пытался размазать меня по всей спальне. Ты считаешь, что я способен покрывать такого типа?

Переварив сказанное, он пожал плечами.

— Вероятно, я сошел с ума. Но я сделаю это. Только у меня тоже есть условие. Если ты в течение двадцати четырех часов не поставишь лейтенанта в известность, я это сделаю сам.

Я согласно кивнул:

— Заметано!

В десять часов в Детективном агентстве Крамера царила такая же радостная атмосфера, как в похоронном бюро на исходе зимы, во время которой была зафиксирована самая низкая смертность.

Двустворчатые вращающиеся двери захлопнулись за моей спиной, и я направился к столу Пэт. При виде меня она старательно натянула на колени юбку. Это был единственный признак того, что она меня узнала.

— Кто умер? — спросил я.

— Мне не хотелось бы этого говорить, — бесстрастно произнесла она. — Но на вашем месте я не стала бы покупать сейчас новый костюм. Не думаю, что вы успеете его надеть… Мистер Крамер разговаривал с комиссаром полиции. Точнее — комиссар полиции разговаривал с мистером Крамером.

— И все в один день, — сказал я. — Пожалуй, сегодня мне не стоит встречаться с мистером Крамером. Я просто выскользну на улицу и помчусь отсюда без оглядки!

— Слишком поздно, — предостерегла она. — Пять минут назад я получила строгое указание: проводить вас к шефу, как только вы появитесь, а затем игнорировать любые крики, раздающиеся из кабинета мистера Крамера, — они могут исходить только от вас… Как идут дела с номером Маггса?

— Эта затея провалилась. Мне сказали, что, если бы у меня было достаточно ума, чтобы петь дуэтом с шимпанзе, я не стал бы работать в таком месте.

— Вы заходите, заходите, Макс Ройял! — кивнула Пэт в сторону святилища. — Труба, труба зовет!.. Вам нужно идти, а мне придется остаться, чтобы потом вымести осколки.

Я вошел в кабинет Крамера задом наперед, подумав, что если войду нормально, то увижу его лицо, а это зрелище вконец лишит меня мужества.

Я закрыл за собой дверь и остановился, разглядывая ее.

— Ты! — Голос Крамера был глух от волнения. — Почему ты стремишься погубить меня, Макс? Скажи?!

— Я всего лишь туповатый служащий… — Я замялся. — Который пытается делать свою работу и…

— Что туповатый — это верно. Слабоумный — это определение тоже годится. Ты задираешь Миллхаунда, и он уже пожаловался комиссару. Не довольствуясь этим, ты силой врываешься в квартиру одного из его ведущих актеров и терроризируешь его. Что ты собираешься делать дальше? Поджечь здание «Юнайтед уорлд»?

— Оно не загорится, — грустно вздохнул я. — Оно почти целиком из алюминия.

— Какое счастье! — прохрипел шеф. — Ты губишь мою жизнь, Ройял! Понимаешь ли ты это? Вчера я разыграл девять лунок и сделал восемнадцать ударов сверх нормы. У меня не хватило духу разыграть остальные девять!

Я набрался мужества и повернулся наконец к нему.

— Расскажите мне что-нибудь об Амосе Хэкете, — попросил я.

— Ну уж нет! — завопил он. — Только не говори мне, что следующим будет Хэкет! Сначала Миллхаунд, потом Джордан, а теперь еще и Хэкет! Поначалу я думал, что ты стремишься просто разорить меня! Но теперь вижу, что этого тебе будет недостаточно — тебе нужно, чтобы я еще и в тюрьму загремел!

— Вы хотели рассказать мне что-то о Хэкете? — с надеждой переспросил я.

— Ну ладно! — безнадежно произнес он. — И вообще, зачем мне свобода? К чему мне платежеспособность? И кому нужен этот гольф?

— Что за человек этот Хэкет? — не обращая внимания на его стенания, терпеливо и настойчиво задавал я свой вопрос.

— Когда Амос Хэкет идет по улице, на улице становится темно, — наконец внял он моим мольбам. — Когда Амос Хэкет участвует в сделке, эта сделка автоматически начинает вонять! У него есть кое-какие политические связи и множество друзей в самых неподобающих местах — включая джентльмена по имени Сайрус К. Миллхаунд. Ты это хотел узнать от меня? Да?

— Спасибо, Пол, — искренне поблагодарил я.

— Если позволишь, я побеспокою тебя, Макс, еще немного, — подчеркнуто вежливо сказал он. — Как продвигаются дела с розыском Джо Бакстера?

— Продвигаются, — неопределенно ответил я.

— Это мне известно! — проворчал он. — Но в каком направлении? Назад, как я понимаю?

Я сделал вид, что обиделся.

— Я рискую за вас своей головой, и вот какую благодарность за это получаю!

— Ты никогда в своей жизни не рисковал головой, Макс Ройял!

— Ну… вы правы, может быть и нет. Но кто-то решил, что вчера ночью мне как раз пришло время это сделать!

Он нахмурился.

— Что же случилось вчера ночью?

— Кто-то забрался ко мне в квартиру и попытался меня убить! — весьма театрально объявил я.

Он поморщился.

— Никогда не нужно есть перед сном. Из-за этого тебя и мучают кошмары!

— Вот как? У этого кошмара оказался с собой револьвер! — сообщил я. — И из этого револьвера вылетела пуля, которая едва не погрузила меня в мой последний и самый долгий сон!

— Ты это серьезно, Макс?

— Я пытаюсь вам объяснить, а вы… не желаете слушать! — вздохнул я.

— Кто это был? — резко спросил он: — Ты видел его лицо?

— Нет, — помотал я головой. — Он не позволил мне увидеть себя крупным планом. Но тем не менее я постараюсь его найти!

— Я думаю, это тебе поможет!

Он оскалил зубы и бросил через стол утреннюю газету.

Я взял ее и просмотрел. На первой странице была фотография Джо Бакстера в армейской форме, а внизу — заголовок: «Видели ли вы этого человека? Он разыскивается полицией для допроса».

Быстро же Сэм Дин нашел фотографию! В этом деле все действовали быстро — кроме, естественно, меня. Видимо, из-за того, что все остальные знали, в каком направлении необходимо двигаться.

— Сегодня утром со мной беседовал лейтенант Дин, — сообщил Крамер. — И комиссар тоже. Они уже проработали все версии. Джо Бакстер убил Фишера. Очень просто — так-то вот!

— Но какие у них есть доказательства?

— Эта девушка, которую убили прошлой ночью, Дора… Ее застрелили из револьвера 45-го калибра. Ты знал об этом?

— Догадывался. И что же из этого следует?

Крамер сердито посмотрел на меня.

— Что значит «и что же»? Фишер был убит из такого же оружия. Кто-то стрелял и в тебя из такого же оружия. — Он наклонился вперед и понизил голос: — Неужели ты не можешь сложить два и два? Бакстер служил в армии и был инструктором по стрелковому оружию в Форт-Беннинге. Ты знаешь, какими револьверами пользуются в армии, Ройял?

— Итак, револьвер был 45-го калибра. Итак, Бакстер служил в армии. Как, кстати, и несколько миллионов других парней и, между прочим, девушек, — сказал я. — Просто к сведению — у того типа, который хотел меня убить сегодня утром, тоже был такой револьвер. В этом деле кишмя кишат пули 45-го калибра. И все они идентичны.

— Но… — с жаром начал было Крамер.

— Но — ничего! У Сэма Дина нет оснований заявлять, что стрелял Джо Бакстер. И он это понимает. А поскольку жена Бакстера — наш клиент, вам, полагаю, тоже следовало бы это понять.

— Я не суд присяжных! — взорвался Крамер. — Я просто говорю тебе, как рассуждает полиция!

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но вот еще кое-что об этом Хэкете… Как вы думаете, может существовать какая-то связь между ним и Миллхаундом?

— Никогда ни о чем подобном не слышал.

— А вы слышали когда-нибудь о маленьком типчике по имени Пэйн?

— Известном еще и под именем Ройял? — неудачно сострил он. — Разумеется, я слышал о Пэйне — это бывший громила, наемный убийца, который работает на Хэкета. И я не вполне уверен в том, что он бывший!

— У вас неточные сведения, — сказал я. — Он работает в «Юнайтед уорлд» начальником отдела внутренней безопасности.

— Может быть, это и есть та самая связь между Хэкетом и Миллхаундом? — предположил Крамер.

— Может быть, — не стал опровергать я эту версию. — Мне кажется, все это очень интересно, и я определенно должен повидаться с мистером Хэкетом.

— А почему бы нет? — явно обрадовался Крамер. — Может быть, он тебя убьет!

Я вышел в приемную, и Пэт посмотрела на меня с живым интересом.

— Синяков не видно, — наконец сказала она.

— Тебе надо взглянуть на другого парня, — объяснил я. — Мясной фарш!

Я набрал номер миссис Бакстер, но там никто не брал трубку. Я уже выходил из конторы, когда Пэт ответила на телефонный звонок и крикнула вслед, что звонят мне. Я вернулся и сразу взял у нее трубку.

— Это Елена Картрайт, Макс, — произнес мне в ухо ее взволнованный голос. — Я только что прочитала сообщение о Доре. Это ужасно! Как все это случилось?

— Мне ничего не известно, кроме того, что она мертва, — с готовностью ответил я.

На другом конце линии наступило короткое молчание. За ним последовал тяжкий вздох.

— Я боюсь, Макс, — едва слышно произнесла Елена. — Я в самом деле боюсь!

— Чего тебе-то бояться?

— Я осталась единственной, кто знает о ленте.

— Не понимаю, какое отношение ты имеешь к этой ленте, если она все еще у Джо Бакстера, а ты не знаешь, где он находится?

— Сегодня утром мне позвонил Коул Джордан, — сообщила она. — Он был в бешенстве!

— По какому поводу?

— Не знаю… Он не сказал ничего вразумительного, но посоветовал мне соблюдать осторожность!

— Ты думаешь, он может что-то сделать?.. Причинить тебе вред или что-нибудь такое? Ты этого боишься?

— Да, — тихо сказала она. — Именно этого я и боюсь!

— Что ты сегодня делаешь?

— Утром мне придется поехать на студию, и, вероятно, я пробуду там большую часть дня.

— Я мог бы заехать на студию и повидаться с тобой чуть позже, — предложил я. — И не беспокойся о Джордане, пока ты в студии. Он ничего не сделает в присутствии множества других людей.

Я положил трубку, посмотрел на Пэт и добавил, ни к кому не обращаясь:

— Надеюсь!..

Я сел и с полминуты размышлял над всем этим, а затем вернулся в кабинет Крамера.

— Ничего не говори! — взмолился он, однако не перестал ерничать и закрыл глаза: — Ты только что пристрелил Хэкета! Не так ли?

— Мне только что позвонила Елена Картрайт, — ответил я, не замечая его выпада. — Это та девушка, которая одолжила миссис Бакстер пятьсот долларов на аванс, чтобы та могла нанять нас для розыска своего мужа. Елена напугана… Говорит, что Коул Джордан сегодня утром угрожал ей по телефону.

— Настройся на завтра, — устало посоветовал Крамер. — А то я могу заплакать!

— Есть ли у вас на примете кто-нибудь, не занятый чем-нибудь крайне важным, вроде гольфа, — вежливо игнорировал я и этот выпад, — то было бы неплохо отправить за мисс Картрайт «хвост» и проследить, чтобы она не обрела безвременный конец. Поскольку у этой девчушки водятся деньжата, нам вряд ли захочется, чтобы с ней случилось что-то непредвиденное. Не так ли?

— Деньжата? — несколько оживился Пол Крамер. — Ты прав, Ройял! Том Фарлей ни черта не делает, только накручивает накладные расходы! Я немедленно поручу ему это!

— Можете распорядиться, чтобы он звонил вам через определенные промежутки времени, — предложил я. — Тогда я тоже смогу звонить и следить за тем, что делает он. Это позволило бы нам не занимать телефон.

— Я в любом случае прикажу ему это делать, — сказал он. — Иначе он направится в ближайший бар и просидит там дня два!

Покинув кабинет, я отправился повидать человека по имени Амос Хэкет, дом которого находился в нескольких милях от города… Место, вполне подходящее для банкира с Уолл-стрит или мелкого рэкетира. Амос Хэкет не был ни тем, ни другим, поэтому в его доме было введено несколько новшеств, которые в доме банкира вряд ли найдешь.

Первым новшеством оказалась каменная стена, окружавшая участок земли размером в два или три акра и покрытая сверху битым стеклом. Вторым новшеством были высокие, прочные стальные ворота, перекрывавшие подъездную аллею. Третьим было караульное помещение.

Я остановил машину у ворот и высунул голову из окна. Караульное помещение казалось безлюдным, пока я не посигналил.

На солнечный свет вышел стройный парень. Он наморщил лоб, прищурившись от слепящего блеска белой бетонной аллеи, и медленно, боком приблизился ко мне.

— В чем проблема, мистер? — тихо осведомился он.

— Меня зовут Ройял, — сообщил я.

— В этом сезоне мы таких не покупаем, — с ухмылкой сказал он.

— Очень плохо, — нашелся я. — Я бы посоветовал вам приобрести новый галстук-бабочку — на ваше жирное пятно.

Увидеть галстук-бабочку трудно, если он на вас. Стройный парень, задетый моим замечанием, тотчас попытался это сделать, а поскольку он стоял достаточно близко к дверце машины, я в один миг смог дотянуться до него, рванул его к себе и наотмашь ударил по губам. Потом плотнее прижал к дверце автомобиля — на случай, если он попытается сделать какую-нибудь глупость, например, потянется к выступу под левой подмышкой.

— Сопляк! — ласково прожурчал я. — Когда мне захочется посмотреть комедию, я включу телевизор!

С исказившимся лицом он пытался разорвать захват на отворотах куртки. Я пару раз дернул его взад-вперед, стукая о дверцу, потом заговорил снова:

— Уши у тебя, дружок, находятся в непосредственной близости от головы, поэтому позволь усомниться в том, что ты меня не расслышал. Я повторяю погромче — мне это нужно! Слышишь?

— Отпустите меня, мистер, — зло сказал он, продолжая выворачиваться. — Я вас слышу!

— Ладно, — сказал я. — Я тебя отпущу, но ты пойдешь прямо в караулку и откроешь мне ворота. Договорились?

— У меня приказ никого не впускать, если встреча не назначена.

— Стало быть, у меня встреча назначена, — сказал я тоном, не терпящим возражений. — А теперь шевелись!

Я отпихнул его от машины, и он упал на колени. На всякий случай я выхватил револьвер, приподняв его чуть-чуть над краем дверцы, чтобы обладатель галстука-бабочки мог его видеть.

Парень продолжал стоять на коленях, прокручивая, очевидно, все это у себя в мозгу. Казалось, еще немного — и можно будет услышать, как протекает этот процесс. Наконец он поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел к караулке.

Стальные ворота, вероятно, приводились в движение с помощью электронной аппаратуры, потому что они отошли назад с тихим приятным звуком.

Я включил сцепление и осторожно провел через них машину.

Бетонная дорожка проходила сквозь аллею из бука и сосен с Аляски. У дома она заканчивалась и переходила в выложенную красным гравием круглую площадку с фонтаном посередине. К фонтану спускалась широкая, с низкими ступенями лестница внушительного старого особняка в колониальном стиле.

Глядя на этот великолепный двухэтажный дом с белым фасадом и двумя идеально цилиндрическими колоннами по обеим сторонам дубовой двери, я размышлял, зачем учреждения по борьбе с детской преступностью так стараются убедить детишек, что совершать преступления не выгодно. Я ведь и сам старался в это поверить!

Остановив машину, я вышел. И успел сделать шагов десять по хрустящему гравию, когда наружная дверь открылась и по лестнице стал неторопливо спускаться высокий стройный негр, двигающийся с грациозностью пантеры.

— Сэ-ар, — спросил он. — Вы будете миста Ройял?

Оказывается, новости распространялись тут так быстро, что это восхитило бы самого Александра Белла.

— Тэ-а безусловно прав, парень! — сказал я и ухмыльнулся ему в ответ. Его рот был полон самых белых зубов, какие мне когда-либо довелось видеть.

— Миста Хэкет ждет вас, сэ-ар. Идемте сюда!

Я последовал за ним вверх по лестнице. Очевидно, видимость респектабельности Хэкета распространялась даже на чернокожего дворецкого, который был явно под стать старому дому в колониальном стиле. Но я уж никак не ожидал старомодного гостеприимства от самого мистера Амоса Хэкета.

Вестибюль был похож скорее на площадку для игры в поло. Ритмичные шаги верзилы дворецкого по паркету эхом отдавались в просторах отделанной мрамором лестницы, которая вела к широкой изогнутой площадке верхнего этажа.

— Миста Хэкет в кабинете, сэ-ар, — торжественно провозгласил дядя Том, направляясь через сводчатый проход по короткому коридору к двустворчатым раздвижным дверям.

Он постучал и отодвинул одну из дверей. Я вошел следом за ним.

Хэкет сидел за бильярдным столом, который использовался как письменный. Когда мы вошли, он встал. На его квадратном, красивом лице застыла восковая улыбка. Под тонкими, словно нарисованными карандашом черными усиками я заметил хорошие зубы. Выглядел Хэкет сильным, энергичным человеком лет пятидесяти.

Он подошел ко мне с протянутой рукой.

— Вы, наверное, Ройял? — мягко спросил он.

— Именно так, — согласился я.

— Вы свободны, Джозеф, — сказал он дворецкому. — Не присядете ли, Ройял?

Я бросил шляпу на ручку ближайшего кожаного кресла и опустился на сиденье.

— Сигару? — предложил Хэкет. Подняв голову, я увидел в нескольких дюймах от своего лица серебряную гравированную коробку для сигар.

— Нет, спасибо, — сказал я. — Предпочитаю сигареты.

Он любезно кивнул, положил коробку обратно на стол, а сам осторожно присел на его край, покачивая ногой.

— Статистика свидетельствует, что без них можно прожить дольше, — ровным голосом произнес он. — Или вас это не интересует?

— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, мистер Хэкет.

— Я к вашим услугам, — вежливо склонил он голову.

— Отлично!

— Но, — быстро перебил он, — сначала спрошу я. Позволите? Это деловой визит?

— Мне, в самом деле, нужно отвечать на этот вопрос? — спросил я. — Вы узнали, что я направляюсь сюда еще до того, как я выехал из города. Объясните мне, каким образом?

Хэкет пожевал сигару, разглядывая меня невыразительными глазами.

— Я так понимаю, вы наводите справки о человеке по имени Джо Бакстер, — задумчиво, как констатацию, произнес он. — Ваши расспросы сосредоточились в основном вокруг телевизионной студии «Юнайтед уорлд».

— Именно так, — подтвердил я.

— Как вам, вероятно, известно, мистер Ройял, я, как театральный агент, имею определенные интересы в «Юнайтед уорлд». Поэтому, когда кто бы то ни было начинает допрашивать моих ведущих актеров, меня это конечно же не может не интересовать. — Он кротко улыбнулся. — Скажем так: хороший театральный агент является для своих актеров и актрис одновременно и другом, и юрисконсультом, и духовником. Поэтому, когда об одном из них что-то… ну, скажем так, пытаются узнать, хороший агент начинает естественным образом тревожиться.

— Насколько я понимаю, — медленно произнес я, — Коул Джордан пожаловался вам — как своему агенту, конечно! — что я задавал ему вопросы?

Хэкет тоненько хихикнул.

— Ваше предположение верно только по сути, Ройял. Но вы ошиблись относительно лица: это был не Коул Джордан.

— Тогда кто же?

— Елена Картрайт. Она поведала мне довольно-таки странную историю. Но предполагаю, что вам все известно, Ройял. Может быть, это главная причина того, что вы сейчас находитесь здесь.

Я протянул руку и затушил сигарету в серебряной пепельнице, которая стояла на столе. Глаза Хэкета бегали по моему лицу. Это было очень похоже на то, как змея примеривается к сидящей на ветке птице.

— Почему бы нам не поговорить откровенно, мистер Хэкет? — предложил я. — Вы слышали обо мне. Вам известна вся эта история. Позвольте заметить, я не верю ничему, что вы мне сейчас сказали.

Он не сводил глаз с моего лица.

— Вероятно, я могу решить некоторые ваши проблемы? — мягко спросил он.

— Вероятно, можете. Прежде всего… Я не верю, что о Джо Бакстере вам рассказала Елена.

— Уверяю вас, именно она. Все это пустяки! Спросите ее сами. И вот еще что — вы попусту теряете время, мой друг, пытаясь приплести меня к этому делу.

— Вот тут вы не правы, — не согласился я.

— Тогда зачем же вы приехали? — резко спросил он.

— Вы вправе это знать. И я думаю, что вы уже это знаете. Вы ответили на вопросы, на которые я хотел найти ответ, мистер Хэкет.

— Вполне естественно, — кивнул он. — Если я могу чем-нибудь помочь, обращайтесь ко мне не раздумывая. Но в следующий раз — если будет следующий раз — договоритесь о встрече в моей городской конторе.

— Отлично, — сказал я, улыбаясь. — Представляю, как это понравится вашему привратнику!

Его взгляд стал напряженным.

— Разумеется, — холодно сказал он.

Я поднялся и взял шляпу. Тут же появился верзила негр — проследить, чтобы я не прихватил с собой серебро.

Глава 8

В город я вернулся в половине четвертого. Остановившись у первой же телефонной будки, я набрал номер «Юнайтед уорлд». Голос служащей на коммутаторе приводил в замешательство, да и тон был ему под стать.

Я заговорил так ласково, как только умел.

— Не могли бы вы сказать мне, на месте ли еще мисс Елена Картрайт?

— Мисс кто? — резко спросила она.

— Не мисс Кто, — терпеливо сказал я, — а мисс Картрайт.

— Картрайт, — громко повторила она. — Пожалуйста, произнесите по буквам. Я здесь новенькая…

— И надолго не задержитесь, — добавил я. — Фамилия Картрайт… «Карт» — как в карт-бланш, и «райт». — Я постарался произнести это как можно отчетливее.

— О Боже мой, — вздохнула она. — Теперь вы меня совсем запутали!

— Вы хотите сказать, что в самом начале нашего разговора вы еще не запутались?

На другом конце линии придушенно ахнули, и у меня над ухом стукнула трубка. Я подумал, что дама либо бросила ее, либо упала в обморок. А вообще говоря, какая разница?

Я снова набрал номер.

— «Юнайтед уорлд»^[119], — произнес голос.

— С русскими или без русских? — спросил я. — А теперь послушай, милочка. Если ты там новенькая — это твои проблемы. Но я все же хочу поговорить с мисс Еленой Картрайт! Ясно?

— Конечно! — резко сказала она. — Минуточку!

Я услышал, как она набирает добавочный номер. Я ждал, но, кажется, ничего не происходило. У меня даже заболели колени.

Наконец снова зазвучал тот же голос.

— Мисс Картрайт ушла, и сегодня ее больше не будет, — холодно произнесла дама.

— Не знаете, случайно, куда она ушла?

— Частная жизнь мисс Картрайт касается только ее, сэр, — сказала она. — Спасибо!

Не за что, подумал я, когда она с шумом положила трубку.

Я набрал номер отдела убийств и спросил лейтенанта Дина. Он угрюмо отозвался.

— Не собираешься угостить меня стаканчиком? — спросил я.

— Только не сейчас, — проворчал он. — Я по уши в делах.

— Что-нибудь новенькое о Бакстере?

— Либо у этого парня приделан реактивный двигатель, либо люди, как я всегда и предполагал, — психи! — сказал он. — Его видели в пяти разных местах в течение двадцати минут, если принять во внимание последний звонок. Нашел его друг по имени Эддисон, который полагает, что Джо Бакстер может позвонить ему. Они вместе служили в армии. Он — водитель грузовика, живет здесь, в городе.

— А если я очень вежливо поинтересуюсь, Сэм, — мне ведь не следует думать, что это имеет какое-то значение, правда?

— Что правда? Я хочу сказать, если ты… Черт, на что ты намекаешь?

Я хихикнул.

— На адрес водителя грузовика! Он мог бы мне пригодиться.

— Почему бы и нет? — громко сказал Сэм. — Делу это не повредит, а ты до сих пор вроде сотрудничал с нами.

Я услышал, как он роется в бумагах на своем столе. Затем он продиктовал адрес.

— Спасибо, Сэм. На стаканчик забегу как-нибудь в другой раз, — сказал я, быстро записывая адрес на спичечном коробке.

Не знаю, как это получилось, но все, кто имел отношение к этому делу, принадлежали к категории либо наиболее обеспеченных, либо потерпевших крушение в жизни. Посередине никого не было. Берлога Эддисона находилась на одной из Вестсайдских улиц с грудами отбросов в сточных канавах и многоквартирными домами по обеим сторонам под стать им. Здание было узкое, грязное, со сквозным подъездом, который с обратной стороны выходил в переулок.

Я проверил почтовые ящики и обнаружил, что Эддисон действительно зарегистрирован там и что у него есть жена. Я поднялся по лестнице. Из выходивших на нее квартир доносились вопли играющих детей, ссорящихся взрослых, орущего радио. Такое милое, самодовольное, мирное кипение жизни.

Дверь в квартиру номер 8 была покрыта облупившейся зеленой краской, а рядом висел дверной молоток, какой можно увидеть в некоторых старомодных загородных домах. Я постучал молотком, и дверь конечно же открылась.

Я оглядел ее с ног до головы, и она оглядела меня с ног до головы, так что мы были квиты.

Волосы у нее были золотистые, немного неприбранные, но зато фигурка хорошая. Да и кому нужны модельные прически в дневное время?

— Меня зовут Ройял, — сказал я. — Вы миссис Эддисон?

— Верно, — сипло отозвалась она. — Вы новый сборщик квартплаты? А что случилось с Гарри? Гарри мне нравился. Он понимал… ну, знаете, когда у меня нет денег.

Взгляд у нее был совершенно недвусмысленный, и я удивился, почему Гарри нет рядом.

— Гарри? — ухмыльнулся я. — Нет, вы не так поняли. Я н…

— Мы бы могли славно поладить — я уверена, не хуже, чем с Гарри. Как ваше имя? Пожалуйста, заходите. Видите ли, мой муж работает по ночам и большую часть дня спит.

Я прошел внутрь и окинул взглядом пустую, теплую комнату.

— Присаживайтесь, — сказала она. — Я только пойду посмотрю, как там муж.

Она хихикнула и тихонько подошла к двери в правом углу комнаты. Осторожно приоткрыв ее, она вгляделась в полумрак. Потом вернулась на цыпочках и улыбнулась мне.

— Все в порядке, он спит. Так как, вы сказали, вас зовут?

— Я не говорил… Но меня зовут Макс, Макс Ройял.

— О, мне это нравится. Гарри — скучное имя, правда? Так что же случилось с Гарри?

— Разве я говорил, что с Гарри что-то случилось?

— Конечно, сказал, глупый! Но мне на самом деле наплевать. Раз вы ходите за квартплатой каждую неделю, мы можем, как я и говорила, отлично поладить. Ведь вы будете приходить каждую неделю, да, Макс?

Я подумал, что пора развеять ее иллюзии, как ни неприятно мне было разрушать ее девичьи мечты и какими бы соблазнительными они ни казались.

— Все не совсем так, лапочка, — уточнил я. — Я пришел не за квартплатой — и не пойми это превратно! Это не имеет ничего общего с квартплатой. Я пришел повидаться с твоим мужем.

— Луи? Вы пришли повидаться с ним? Зачем?

— Луи знает одного малого по имени Джо Бакстер — они вместе служили в армии.

— Мистер, — холодно сказала она, — вы заставляете меня так волноваться из-за того, что мне нечем платить за квартиру, а теперь заявляете, будто Луи служил в армии. Мистер, я не знаю и не хочу знать, служил Луи в армии с Джо Бакстером или с Микки Маусом! Меня это не интересует — и можете передать Гарри, чтобы он в будущем держался отсюда подальше, если собирается присылать вместо себя таких типов, как вы. А теперь убирайтесь, мистер!

— Полегче, миссис Эддисон! — прикрикнул я. — Я хочу знать, был ли здесь Джо Бакстер. Ваш муж сказал полицейским, что Бакстер может появиться у него…

— Луи никогда ничего не стал бы говорить фараонам! И вообще, кто сказал, что вы полицейский? Так вот оно что — вы полицейский! Да?

Я направился к двери спальни. Она шла за мной, не переставая трещать.

— Не смейте туда ходить! Луи страшно бесится, если ему не удается поспать как следует — раз он работает по ночам, ему нужно спать весь день. Конечно, мне бывает одиноко, да и фараоны иногда достают девушку. Вас точно не подослал Гарри? Я не позволю ему рассказывать об этом всем своим приятелям. Есть такие парни — стоит им заполучить что-нибудь стоящее, они накидываются, как блохи на собаку — не понимают хорошего обращения…

Я пожал плечами, открыл дверь и всмотрелся в полумрак. Разглядеть мне удалось немного, и, судя по всему, я попусту терял тут время.

Потом я заглянул в ванную. Миссис Эддисон по-прежнему тащилась следом и тараторила не умолкая.

— Если увидите Гарри, передайте, чтобы он пришел сюда в следующие выходные. Скажите, что Луи все выходные не будет дома. Передайте ему это, мистер. Хотя… Может быть, не нужно говорить это Гарри… Может быть, вы забудете это сделать. Понимаете, что я имею в виду, а?

— Мадам, — устало сказал я. — За последние пятнадцать минут вы уже давно могли бы записать для меня все это.

— Вот как? Все-таки вы какой-то псих. Не похожи на сборщика квартплаты. Ну… Так как вас зовут?

— Ройял, — мягко повторил я. — Как его светлость герцога Монако!

— Ну, так слушайте, мистер Светлость, — выметайтесь отсюда, и в следующий раз не торопитесь заглядывать ко мне под кровать. Вам не нужно ничего такого делать, чтобы получить деньги!

Она направилась к лежавшей на диване сумочке, открыла ее и достала несколько банкнотов. Потом чопорно подошла ко мне.

— Ну вот — вот все, что мы вам должны. А теперь выметайтесь!

— Хотя бы на секундочку разуйте уши, — терпеливо урезонивал я ее. — Я не сборщик квартплаты. Я частный детектив. И пришел сюда, чтобы узнать, не приходил ли сюда Джо Бакстер.

— Бакстер? — переспросила она, прищурив глаза. — Бакстер, говорите? Я не знаю никого по имени Бакстер — должно быть, это друг Луи. Или, может быть, его прислал Гарри. Я уже говорила, что парни вроде Гарри рассказывают всем своим приятелям…

Она все еще болтала, когда я открыл дверь, вышел и осторожно закрыл ее за собой.

Спускаясь по лестнице, я взвешивал, стоило ли все это затраченных усилий.

Я сел в машину и медленно поехал обратно в контору. Пэт уже готовилась уходить.

— Я надеялась, что разминусь с вами, — сказала она. — Поэтому хотела уйти пораньше.

Я усмехнулся и бросил шляпу на ее стол.

— Никто никогда не упрекнет Макса Ройяла в том, что он препятствует процессу спаривания.

— Вы остроумны, Ройял, — сказала она. — Как питон!

— Фарлей уже звонил, не знаешь? — спросил я.

— Он звонил сразу после ленча и сказал, что работает. С тех пор больше не звонил.

Пэт схватила шляпку и вышла из конторы. Я сел за ее стол и подумал о Фарлее. Ему уже давно следовало выйти на связь.

Зазвонил телефон, и я поднял трубку. Это была Норин Бакстер.

— Как у вас дела? — спросил я.

— Я не могла больше оставаться в той квартире, — сказала она. — Я съехала.

— Где вы?

— Я заказала номер в отеле «Барадин», — сообщила она. — Вы что-нибудь узнали?

— А вы читали газеты?

— Нет! — В ее голосе зазвучало волнение. — Что случилось?

— Полиция, — мягко сказал я. — Они заинтересовались исчезновением вашего мужа.

Я услышал, как она ахнула и тотчас замолчала. Я рассказал ей о том, что застрелили Дору.

— Вы когда-нибудь видели у Джо револьвер? — спросил я.

— Он… У него был револьвер, — сказала она. — Но я заставила продать его.

— Как давно это было?

— Недавно… Всего пару недель назад.

— Вы знаете, где он его продал?

Некоторое время она не отвечала.

— Вы считаете, что Джо убил этих людей? — спокойно спросила она.

— А вы?

— Нет! — быстро сказала она. — Он не мог этого сделать. Он мягкий, добрый и…

— Конечно, — сказал я. — Не беспокойтесь об этом. Я так думаю, кто-то пытается его подставить. С полицией могут возникнуть некоторые неприятности, но в конце концов все будет хорошо.

Хотел бы я быть настолько же уверенным в этом сам, насколько уверенно убеждал ее.

Она снова замолчала и, как мне показалось, вздохнула.

— Так вы не знаете, кому Джо продал револьвер? И был ли это его армейский револьвер?

— Я спрашивала его об этом, — сказала она. — Видите ли, мне не нравилось, что эта штука находится в квартире — ну, всякое может случиться. Джо сказал, что продал его кому-то на студии.

— Но не сказал кому?

— Нет.

— Это был точно армейский револьвер? Вы уверены?

— Не уверена, но очень может быть. Джо принес его домой после войны.

— Ладно, — сказал я. — Я вскоре позвоню вам, миссис Бакстер. До свидания. И не беспокойтесь!

Я дал отбой и уселся, положив ноги на стол. Когда часы на столе показали половину шестого, я поднялся и стал расхаживать взад и вперед. Где-то в глубине моего сознания начинала рыть ходы крохотная тревога, и мне никак неудавалось ее подавить.

Я набрал домашний номер Елены. Телефон звонил минут пять, но никто не подходил.

Я сидел за столом, прислушиваясь к тишине. Наконец мне это надоело, и я решил, что так можно просидеть здесь всю ночь и ничего не дождаться.

Я вышел и уже собирался было запереть входную дверь, когда телефон зазвонил снова. Я вернулся и поднял трубку.

— Макс?

Это была Елена.

— Да, — обрадовался я. — Я искал тебя.

— Извини. Меня не было дома. Я увижу тебя сегодня?

— Почему бы нет? Я приеду.

— Отлично, — сказала она. — Скажем, в половине восьмого — в восемь.

— Договорились, — сказал я.

Я запер контору и спустился к машине. Потом поехал к себе домой, переоделся и принял душ.

Я прикинул, что Фарлей уже должен быть дома, и позвонил ему. Никакого ответа. Это не слишком меня обеспокоило. Вероятно, он проводил Елену до дома и либо коротает вечер с какой-нибудь блондиночкой, либо напивается, чтобы достойно завершить день.

Когда я уже одевался, опять зазвонил телефон. Я пошел в гостиную, решив, что это, должно быть, Фарлей или Крамер.

— Макс, это Елена! — Голос у нее был взволнованный. — Мне только что позвонил Джо Бакстер! Он заедет ко мне домой в семь!

— Бакстер? Лапочка, я еду!

Я дал отбой, проверил свой тридцать второй и вырулил с обочины, прежде чем Елена успела положить трубку.

Было как раз около семи, когда я поставил машину на стоянке перед домом Елены. Я вышел и направился по украшенной флажками аллее к входной двери. В груди у меня нарастало какое-то странно напряженное чувство… Такое чувство, какого я не испытывал со времени своего первого свидания. Это вполне могло быть и несварение.

Дверь ее квартиры была чуть приоткрыта. Я вспомнил правила хорошего тона и нажал кнопку звонка. Внутри зазвенели колокольчики, но никто не отозвался.

Хотя, если Елена наверху, она могла не услышать их. Поэтому я толкнул дверь и вошел в прихожую.

Дом был погружен в темноту. Глубокую, полную темноту — если не считать бледного лунного света, который просачивался в левое окно большого зала.

Я замер и осторожно достал револьвер. Я уже собирался позвать ее и даже почти обдумал фразу, но тут же осекся.

Что-то было не так! Я слишком долго занимался подобными делами, чтобы не понять этого.

От волнения у меня свело желудок — настолько, что это стало хуже несварения.

Я отступил и прислонился к стене, нащупывая свободной рукой выключатели, которые, насколько я помнил, должны были быть где-то здесь. Я нашел их и щелкнул одним. Никакого эффекта. Я попробовал другой и третий — приглушенное щелканье выключателей только нарушало тишину, и больше ничего.

Я застыл у стены, прислушиваясь. Ничего!

Я попытался вспомнить, как расположены комнаты. Там была большая прихожая, тщательно обставленная какими-то бесполезными вещами, и большая лестница с правой стороны.

Я подождал, пока мои глаза немного привыкнут к темноте, а затем тихонько, на цыпочках двинулся к лестнице. Я поднялся по ней, шагая через две ступеньки и осторожно рассчитывая каждый шаг.

Лестничная площадка тоже была погружена во мрак. Я остановился на ней и снова прислушался. На этот раз у меня возникло ощущение, от которого волосы на затылке стали колоть шею.

Дверь в гостиную была открыта, и я вошел туда. Ее заливал мягкий, полупрозрачный свет, падающий из четырех окон во всю стену.

Я остановился в дверях, внимательно оглядывая все углы. Казалось, все было на своих местах. Но тут я услышал слабый плеск — и снова наступила тишина.

Когда я начал осторожно продвигаться через гостиную, звук стал громче, и меня вдруг осенило — это капала вода в ванной комнате.

Дверь в нее была наполовину прикрыта. Я поднял револьвер и толкнул ее стволом. Потом скользнул внутрь и прижался к стене: не было смысла рисковать, если за дверью кто-то прятался.

У меня невольно отвисла челюсть. Сгусток страха, образовавшийся в животе, растаял, перейдя в потрясение и слабость. Теперь было ясно, почему вырубился весь свет.

Елена лежала наполовину в ванне и наполовину вне ее, ухватившись одной рукой за край и перевесившись через него. В воздухе стоял сильный запах дыма, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом.

Я нашарил коробок спичек и зажег одну. И тут же пожалел, что сделал это. Глаза Елены были широко открыты; ее обожженный бок пылал ярко-красным цветом. Переносной телевизор лежал в воде поперек нижней части ее тела.

Картинка произошедшего была отличной! Все так славненько и аккуратно! Предполагалось, что полиция воспримет ее с первого взгляда: лежа в ванне, она потянулась к телевизору. Это случается постоянно, ведь так? Людей убивает током в ванне, потому что они забывают о высокой электропроводимости воды. Первичный шок парализовал ее, и телевизор упал в воду, вызвав смертельный шок, от которого вырубило весь свет. В том числе и саму Елену.

Но в эту схему кое-что не укладывалось. Елена никогда не попыталась бы настроить телевизор лежа в ванне — она просто не смогла бы разглядеть его с такого расстояния своими близорукими глазами. И нигде не было никаких признаков ее очков — а ведь всего несколько человек знали, что без них она не смогла бы настроить даже радио, не говоря уже о телевизоре. Очевидно, убийца не относился к числу тех немногих, кому был известен этот факт.

Я держал спичку, пока она не обожгла мне пальцы, затем со стоном задул ее. Было ясно, что произошло. Должно быть, Елена приняла убийцу за меня, приехавшего на ее зов. Она пригласила его наверх, а когда поняла, что это не я, попыталась вылезти из воды. Вероятно, убийца ударил ее по голове, а потом включил телевизор и опрокинул его в ванну.

Я постоял еще с минуту, борясь с подступившей дурнотой. А потом почувствовал ярость, пообещав себе, что совершивший это человек — пусть даже им окажется женщина — умрет такой же смертью. Жестокой и беспощадной!

Я вернулся в гостиную, закурил сигарету и попытался решить, что же делать дальше.

Потом я вспомнил о Бакстере — основной причине моего сюда приезда. Бакстер был техником — он должен был знать, что произойдет, если включенный телевизор упадет в воду. Он обладал такими познаниями в электричестве, благодаря которым его можно было квалифицировать как первоклассного подозреваемого.

Может быть, я совершил ошибку, которую обычно редко совершаю. Только потому, что у него такая привлекательная миниатюрная жена, и только потому, что она казалась такой беззащитной, я размяк и дал волю своей сентиментальной натуре.

Если это Бакстер, значит, Сэм Дин был прав. А если так, то ему следует знать о том, что случилось с Еленой.

Я взял телефон и начал набирать номер Дина. И успел набрать лишь наполовину, когда услышал, что внизу открывается дверь. Я тихонько положил трубку на место и отодвинулся с залитого лунным светом места подальше в тень за дверью.

Я слышал неуверенное шарканье шагов вверх по лестнице — человек в темноте нащупывал путь.

Потом голос позвал:

— Елена?

Глава 9

Я достал револьвер и замер, плотно прижавшись к стене. Голос позвал снова, затем шаги двинулись дальше.

Я держал револьвер на уровне дверной ручки, чувствуя, как нервы играют с моим позвоночником в прятки.

Шаги зазвучали в комнате, и в этот же момент появился высокий, широкоплечий человек.

— Ни с места! — приказал я.

Он быстро пригнулся и метнулся обратно. Я бросился за ним. В первые же пять секунд я понял, что парень сражается за свою жизнь. Я хотел размахнуться, чтобы шарахнуть его по голове револьвером, но Он пригвоздил мою руку к полу, а своей свободной вдавливал в ковер мою голову. Тогда я двинул его коленом. Он опрокинулся назад, выпустив мою руку.

Я сел.

— Ну ладно, Бакстер, — пригрозил я, — Шевельнись еще разок — и ты труп!

Шатаясь, он поднялся на ноги — большое темное пятно в тускло освещенной комнате. Он вытянул шею, словно стараясь разглядеть меня. Было слышно только его прерывистое дыхание.

Я поднялся на ноги и слегка подтолкнул его стволом револьвера на середину комнаты. Он все еще тяжело дышал, и я подумал, что он набросился бы на меня, если бы мог.

— Не волнуйся так, Бакстер, — успокаивал я. — Еще совсем недавно я был на твоей стороне. А теперь мне нужно только одно — услышать твой рассказ.

— Кто вы? — безжизненным голосом спросил человек.

— Ройял… Макс Ройял. Ваша жена наняла меня, чтобы разыскать вас.

— Вы полицейский?

— Частный детектив, — сказал я. — И начинаю терять терпение. Рассказывайте, Бакстер!

— Вы работаете с полицейскими, — тихо сказал он. — Идите к черту! Ни один полицейский мне не поверит!

— Может быть, и нет, — сказал я. — Но есть шанс — весьма незначительный, — что поверю я.

Он проворчал что-то, но я не расслышал.

— Похоже на то, — пробормотал он. — Я так думаю, здесь вообще никому нельзя доверять. Не играйте со мной в игрушки, Ройял. Это Елена Картрайт доложила вам, что я приду, верно?

— Разумеется, — сказал я. — Но вы еще ничего не поняли, Бакстер. Елена мертва!

Я полагал, что эта новость повергнет его в столбняк. Но ничего подобного не произошло. Он рванулся вперед, как сжатая стальная пружина, и ударил меня кулаком по запястью. Я выронил револьвер, и он помчался к лестнице.

Я бросился за ним. Добежав до коридора, я услышал, как его тяжелые шаги бухают в темноте по ступенькам.

Я добрался до верхней ступеньки, на которой и закончился мой путь. Нога соскользнула, и я полетел вниз, переворачиваясь и ударяясь головой о каждую из этих проклятых ступенек. В голове у меня взорвались исполосованные молниями черные тучи. Я почувствовал, что долетел до нижней ступеньки, а затем меня поглотила тьма.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем где-то в глубине моей головы слегка забрезжило сознание. Я попытался открыть глаза, но ослепительная вспышка света, исходившего как будто от внутренней стороны глазных яблок, заставила меня застонать и погрузиться обратно во тьму.

Мгновение я лежал, ожидая, пока перестанет кружиться голова. Наконец мне удалось открыть глаза — без слепящей вспышки. На щеке я почувствовал что-то теплое и липкое, а от боли в затылке было почти невозможно думать. Я машинально проверил, нет ли переломов, и не обнаружил ничего.

Я подождал секунду, затем как-то умудрился подняться. Мгновение я стоял, покачиваясь, и проверял свои ноги на прочность. По-видимому, они вполне могли меня держать, поэтому я устало поплелся обратно по лестнице.

На этот раз мне удалось-таки набрать номер Сэма Дина. Я рассказал ему, что обнаружил тело Елены. У него возникло много вопросов, отвечать на которые у меня не было настроения. Я сказал ему, что с того места, где я сижу, это выглядит как обыкновенный удар током, но я сомневаюсь, что это так и есть. И посоветовал ему попросить медэксперта проверить, нет ли каких-нибудь следов удара по голове или подбородку, нанесенного перед смертью. Он обрушил на меня новый град вопросов, но я бросил трубку.

Сидя на кушетке и опустив голову на руки, я пытался унять боль. Резкий звук телефона ничуть этому не способствовал. Сэма Дина было не так-то легко обескуражить. Он продолжал названивать, и скоро мне показалось, что у меня вот-вот отвалится макушка.

Я встал, неверной походкой добрел до лестницы и спустился к машине. Я уже понял, что выкинул идиотский номер, забыв сказать Дину о том, что здесь был Бакстер. Я не мог понять самого себя, неужели все это из-за его маленькой большеглазой жены? Или я в самом деле считаю, что парня пытаются подставить? Поскольку в голове у меня продолжала невыносимо пульсировать боль, я уже ни в чем не мог быть уверен. Но от всей этой кровавой неразберихи очень дурно пахло. Подозрение о подставке напрашивалось само собой. И слишком уж красивое тут получалось кино. К тому же у меня было такое чувство, что Джо Бакстер сидит в первом ряду где-то посередине.

Я поехал в контору, плюнув на правила ограничения скорости. Пронесся мимо лифта и взлетел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. И вовсе не потому, что прекрасно себя чувствовал.

Том Фарлей, один из «хвостов» Детективного агентства Крамера, тоже чувствовал себя не слишком-то хорошо. Он сидел в приемной, держась за голову, которая была перевязана, и совсем не потому, что масло для волос попало на ленту шляпы.

— Отлично работаешь! — сказал я ему.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Взгляд у него был слегка мутным.

— Извини, Макс. Просто не могу понять, каким образом она заметила, что я за ней слежу.

— Почему ты думаешь, что она заметила?

— А как ты думаешь, почему у меня такая голова?

— Это действительно несколько интригует, — проворчал я.

Он пронзил меня убийственным взглядом.

— Вот как раз острого словца мне сейчас только и не хватает, — сердито огрызнулся он. — Ты и сам плоховато выглядишь.

Я подошел к аптечке, которая висела над раковиной в туалете, и посмотрелся в зеркало. На щеке запеклась кровь. Я смочил полотенце и вытер ее.

— Да вот решил прыгнуть с лестницы. — Я вдруг почувствовал жалость к себе. — Ну ладно, а теперь, Том, может быть, ты мне все расскажешь?

— Как велел Крамер, я отправился в «Юнайтед уорлд». Ждал минут двадцать и вдруг увидел, как подъезжает Елена Картрайт с высоким темноволосым типом, как я понимаю, Джорданом.

— Продолжай, — сказал я.

— Я жду в баре напротив час или около того, пока они не выходят. Потом ловлю такси и следую за ними в центр города. Полагаю, они не знают, что я за ними слежу. Поэтому, когда они останавливают свой «кадиллак» рядом с заведением под названием «Камилла», я тоже вхожу туда следом за ними. Сажусь в кабину и наблюдаю. Не могу подобраться слишком близко, поэтому почти ничего не слышу. Но вижу, что они спорят о чем-то — и в конце концов Джордан встает и уходит. Елена бросается за ним.

— А ты?

— А я опять иду за ними — что же еще мне остается? Тот парень, что заведует этим кабаком, наверное, подумал, что у него паршиво готовят — так мы оттуда рванули!

Фарлей мрачно усмехнулся, я тоже.

— Это приблизительно часа два, — сказал я. — Что потом?

— Когда я выхожу из «Камиллы», они стоят на тротуаре и продолжают спорить. Елена втолковывает Джордану, что она ничего об этом не знает!

— Не знает — о чем?

— Я не расслышал, о чем, — махнул он рукой. — И быстро прохожу мимо, — ты же знаешь, как это делается.

— Разумеется, — кивнул я.

— Джордан здорово разозлен чем-то, и когда она кладет руку ему на плечо, он сбрасывает ее и садится в «кадиллак». Она некоторое время стоит на обочине, потом подзывает такси.

— И ты берешь такси и следуешь за ней, — предположил я. — Куда она направилась?

— Ну да — я беру такси и следую за ней. И может быть, она догадывается, что я слежу за ней, потому что в течение получаса просто катается по городу. Потом выходит из такси около Центрального парка, и там…

— Отправляется погулять, — подсказываю я. — Что она делала?

— Ну, немного прогулялась по парку, похоже, еще и поплакала. Потом останавливается у бара и входит туда. Я тоже вхожу. Она сидит у стойки, перед ней — бокал розового джина.

— Кто-нибудь разговаривал с ней в то время, что ты за ней следил?

Фарлей уныло покачал головой.

— Нет, Макс. Но в баре кое-что случилось. Я как раз к этому подхожу.

— Ты уже подошел! — резко сказал я.

— Да.

Он глуповато ухмыльнулся.

— Наверное, я хожу вокруг да около, Макс. Но я не хочу ничего упустить!

— Тебе следовало родиться ищейкой! — сказал я.

Он снова ухмыльнулся.

— Ну так что там в баре? — напомнил я.

— Это был парень — маленький, привлекательный на вид. Думаю, он очень сильно интересуется Еленой. Потом вдруг дамочка увидела его. Наверное, заметила его в зеркалах за стойкой. И тут она делает странную вещь! Она бросает на стойке джин и еще бакса четыре мелочью и выбегает из кабака!

— Когда ты сказал «выбегает», ты имел в виду, что она именно выбежала?

— Именно! Мне едва удалось ее догнать.

— А этот маленький тип — что сделал он?

— Я его больше не видел — был слишком занят слежкой за дамочкой. К тому времени, как я оказался на тротуаре, она уже вихрем неслась по улице. Я иду за ней, затем хватаю такси и следую за ней таким образом квартала два. Ну, наконец она достаточно устает и тоже берет такси. Надо полагать, это чертовски утомительно для женских ножек — так носиться на высоких каблуках.

— Да уж, — сказал я. — И наверное, только черт знает какой страх может заставить женщину вроде нее столько времени бежать сломя голову — как ты думаешь?

— Конечно! Она мчалась словно вихрь!

— И потом ты поехал за ней?

— Да, и тут опять случилась странная вещь. Она направляется на запад, в ту часть города, которая, на мой взгляд, слишком грязна для таких дамочек!

— Верно заметил, — тихо сказал я. — Это странно — очень странно! Но продолжай же!

— Ну, машина останавливается возле узкого здания, которое очень смахивает на трущобу. Она выходит из машины и заходит внутрь. Я решаю тоже заглянуть туда. И вот тут-то…

— Что?

— Я вхожу в дверь — бах! Наверное, на меня рухнули стены! Когда я прихожу в себя, никто ничего не знает! Кто-то говорит, что я, наверное, оступился на лестнице. Но я даже близко не подошел к лестнице.

Я попытался принять сочувствующий вид, но думал совсем о другом. О водителе грузовика, Эддисоне, армейском приятеле Джо Бакстера.

— Ты запомнил адрес? — спросил я Фарлея.

Фарлей выругался, сказав, что он не настолько ленив, и дал мне адрес.

— Вот этого-то, — торжествующе сказал я, — мы и ждали!

— Слушай, я вернулся сюда единственно потому, что девчонка босса дала мне инструкции держать с тобой связь. Я подумал, что ты еще придешь сюда и что она больше никуда не поедет…

— Кто?

Фарлей нахмурился.

— Картрайт. Я думаю, можно поехать к ней домой и попытаться получить кое-какие ответы…

— Только в том случае, старина, если ты умеешь пользоваться планшеткой для спиритических сеансов, — сказал я. — Елена Картрайт мертва.

У него от удивления открылся рот.

— Мертва? Как это?

— Выглядит это как несчастный случай. Но ее убили. Кто-то оглушил ее в ванне и засунул туда же включенный телевизор.

Он недоумевающе покачал головой.

— Это произошло так быстро! Если бы только я поосторожнее вел себя в этой развалюхе в Вест-Сайде… — Он запнулся. — Ты сказал, что чего-то ожидал? Ты знаешь это место?

Я кивнул.

— Я получил сведения, что там живет приятель Бакстера, малый по имени Эддисон. Они были корешами во время войны. И подумал, что, может быть, Бакстер прячется в квартире Эддисона.

— И?

Я пожал плечами.

— У Эддисона есть жена. Болтала она, когда я пришел, прямо как нимфа, но вполне вероятно, что просто разыгрывала спектакль. — Я нахмурился, вспомнив об этом. — По правде сказать, она заговаривала мне зубы, чтобы не дать взглянуть на того, кто находился в то время в спальне, — все трепалась о том, как ей не терпится поваляться со мной на сене.

— Со мной никогда не случается ничего подобного, — с досадой проворчал Фарлей.

— Со мной такого тоже не случалось, — с сожалением сказал я. — Может быть, мозги у этой крошки находятся не там, где я думал. Я-то решил, что они у нее между коленями. Оказалось — нет. Может быть, она и в самом деле заговаривала мне зубы, чтобы я не сцапал Бакстера.

— Ты полагаешь, что мы уже опоздали с этим?

Я задумался. Может быть, Бакстер решил, что это самое безопасное укрытие, и снова отправился в эту трущобу?

— Поезжай туда и прочеши квартиру Эддисонов частым гребнем. А если его там нет, подожди. Если Бакстер объявится, в случае необходимости используй оружие. Но только привези его сюда.

— Это дело и правда захватило тебя, Макс.

— Разумеется, — сказал я. — Я весь на нервах. Но сначала посмотри на того, другого парня!

Фарлей поднялся и направился к двери.

— Что ты собираешься делать, Макс?

— Спрошу у характерного актера по имени Джордан, о чем он спорил с некоей актрисой, — сообщил я о своих ближайших планах. — Поезжай!

Он вышел из конторы. Я оглядел себя в стенном зеркале и решил, что хорошо бы немного привести себя в порядок, прежде чем начать разыскивать Коула Джордана. Поэтому я спустился вниз и отправился сначала домой.

Шел десятый час, когда я подъехал к многоквартирному дому Джордана. Я поставил машину на стоянку и вошел в вестибюль. В этот момент самый дальний от меня лифт спустился вниз, и его двери с мягким жужжанием открылись.

Едва я успел нырнуть в нишу, как из лифта вышли Сильвия Кэйн и Джордан. Смеясь, они прошествовали мимо меня.

Я сел в машину, когда «кадиллак» Джордана уже выруливал с обочины, и держался в ста ярдах позади, пока его машина не затормозила у ночного клуба «Камилла». Тогда я проехал мимо, сделал ближайший поворот налево, объехал квартал кругом и остановил машину на стоянке, примыкающей к клубу.

Я подождал минут пять, затем вышел и направился в фойе. Поболтал с гардеробщицей и выяснил, что она — поклонница Джордана.

— Конечно, — сказала она, — он здесь с великолепной брюнеткой и с кем-то еще. Вся увешана алмазами и мехами, — добавила блондинка. — Ну скажите, ведь только холодные девушки носят норку! Правда?

Я вошел в тускло освещенное помещение.

Джордан сидел спиной ко мне и лицом к компании красавиц. Не считая Сильвии, там были блондинка, брюнетка и рыжеволосая — сгрудились, как пчелы вокруг горшка с медом. Я видел, что они не так уж и скучают в компании Джордана, что свидетельствовало об их весьма дурном вкусе.

Сильвия Кэйн, однако, заметил я, сидела в какой-то напряженной позе. Серебряная норка упала с ее плеча, обнажив нежный загар. Ей явно было чертовски скучно! Ее лицо походило на застывшую маску.

— Смотрите, — сказала за моей спиной гардеробщица, — великолепная наследница прямо брызжет слюной!

— У нее даже это смотрится красиво, — сказал я.

В этот момент Сильвия встала, подобрала свою норку и, насколько я понял, сказала ледяным тоном несколько слов Джордану и тут же ринулась через зал к фойе.

Я быстро повернулся и нырнул под прилавок гардероба.

Высоко поднимая ноги и продолжая шепотом ругаться, Сильвия прошла через устланное коврами фойе на улицу. Я поспешил за ней.

Видимо, у Джордана была склонность доводить девушек: Сильвия стояла на тротуаре, и по ее лицу катились слезы.

— Ну и черт с ним! — бормотала она.

— Согласен! — весело сказал я.

Она резко обернулась.

— Вы все-таки добрались сюда! — резко бросила она. — Этот ваш «порше» — черт знает что за машина для слежки!

— В самом деле?

— Коул догадался, что это вы, через двести ярдов после того, как мы отъехали от его дома.

— А вы, очевидно, догадались, что такое Коул, после пятого бокала розового джина? — холодно спросил я.

Она вдруг перестала рыдать и промокнула глаза крохотной квадратной салфеткой.

— Однако какой вы догадливый!

— Скажем так — я привык не ввязываться в конкуренцию.

— Не вижу никакой конкуренции! — язвительно улыбнулась Сильвия.

— Кроме разве что брюнетки, блондинки и рыжей?

Я кивнул в сторону ночного клуба.

— Вы не очень-то быстро соображаете, — пробормотала Сильвия. — Я говорила о теперешней компании.

Я усмехнулся.

— Я знаю место, где конкуренция будет еще меньше, — сообщил я.

— Тогда пойдемте туда, — неожиданно сказала она. — Здесь такая атмосфера…

— И не говорите! — в тон ей серьезно согласился я.

— Вы, по крайней мере, понимаете меня, — улыбнулась Сильвия и прижалась ко мне. И тут я в полной мере ощутил аромат алкогольных паров: Сильвия была пьяна.

— Только иногда, лапочка, — не возразил я.

Я взял ее под руку и повел к «порше». Она слегка пошатывалась. Открыв дверцу, я помог ей усесться, сел за руль и завел мотор. Когда я вывел машину со стоянки, Сильвия откинулась в углу на спинку сиденья.

Около ста ярдов мы проехали в молчании. Потом она спросила:

— Как тебя зовут?

— Ройял, — усмехнулся я. — Если помнишь, конечно!

— Это я помню! А имя?

— Макс.

— Макс, — пробормотала она, сморщив носик, — Это звучит как пощечина или удар в челюсть. Макс… Похоже на тонну кирпичей!

Я опять усмехнулся.

— Моя мать не знала, что я стану настоящим джентльменом — изысканным и все в этом роде… — засмеялся я.

Сильвия пьяно захихикала.

— Держу пари!

Она задумалась, слегка покачиваясь на сиденье. С ее губ не сходила улыбка.

— Держу пари, она не знала и того, что ты станешь сыщиком!

— Да? — Мне это никогда не приходило в голову.

Она снова захихикала.

— В противном случае она придушила бы тебя сразу, как ты родился! — с удовольствием произнесла она.

— Скажи, что ты имеешь против частных сыщиков?

— Не то чтобы я имела что-то против них, — фыркнула Сильвия. — Это они могут иметь что-то против меня!

— Не могу даже и вообразить, чтобы кто-нибудь мог иметь что-нибудь против тебя, лапочка!

— А это значит, — тихо произнесла Сильвия, — что ты еще плохо меня знаешь.

Тут она была права. Я не стал развивать эту тему, и всю дорогу до моего дома мы молчали. Там я остановил машину и открыл дверцу.

— Что это? — спросила она.

— Место, где нет конкуренции, — объяснил я. — Нравится?

— Я склонна предположить, Макс, — пробормотала она, — что ты единственный старомодный сыщик, который мне встречался. Только подумать, частный детектив — и совращает девушку с пути истинного!

— Пожалуйся своему конгрессмену!

— А кто жалуется? — пробормотала она невнятно. — Помоги мне выйти!

Я помог ей выйти и взял под руку. Мы пересекли тротуар и поднялись на лифте к моей квартире. Я включил свет, и она окинула взглядом гостиную.

— Ну и трущоба! — недовольно сказала она. — Ты хочешь сказать, что в самом деле здесь живешь?

— По крайней мере, тут, — холодно ответил я, — нам не помешают ни дворецкий, ни лакей, ни горничная, ни…

Она бросила норку на кресло, повернулась ко мне и обвила руками мою шею. На мгновение я удивился, обнаружив, что она гибкая, как пантера. Потом ее губы встретились с моими — и где-то в джунглях заскулил какой-то зверь.

Когда мы оторвались друг от друга, она улыбнулась мне.

— Это очень помогает, — пробормотала она. — Еще несколько таких поцелуев — и, я думаю, Коул Джордан умрет!

— Еще несколько таких поцелуев, — сказал я, — и я тоже к нему присоединюсь!

— И все-таки я не могу понять, — все еще не очень четко выговаривая слова, призналась она, — зачем ты следил за нами?

— Ты хочешь сказать, что раньше тебя никогда не преследовали мужчины?

— Такой большой и красивый сыщик — никогда, — захихикала она. — А вообще какая разница? Ведь ты же догнал!

Она отвернулась и проплыла через комнату к кушетке. У ее черного вечернего платья не оказалось спины, да и переда тоже почти что не было, зато был длинный разрез на одном бедре, который позволял ей садиться — но и только.

Я подошел к торшеру и включил его. Свет придал ее волосам голубой оттенок, а гладкой загорелой коже — мягкий блеск.

Подойдя к двери, я выключил верхний свет.

— Знаешь, Макс, — весело прощебетала она, — никто еще и никогда не устраивал мне вечер по полной программе.

— Ты всю жизнь жила как за каменной стеной, — глубокомысленно заявил я. — Что может надежнее защитить от забот, чем миллион долларов!

— Можешь мне не верить, но миллион долларов — это такая мелочь, просто курам на смех.

— Это общеизвестно, — сказал я. — Любая курица подтвердит!

— А ты и в самом деле шут гороховый, — вздохнула она. — Иди сюда и сядь рядом со мной. Я знаю, ты не веришь тому, что я говорю о миллионе долларов. Но хочется, чтобы ты верил тому, что я сказала о себе. Повторяю — еще никто никогда не устраивал мне такого вечера. Понятно?

— Ты еще и не жила толком, — уверил я ее. — И не обманывай себя — это еще далеко не полная программа. Пока нет!

Я подошел к проигрывателю, поставил какую-то старую пластинку. Потом запустил его и вернулся к ней.

— Музыка, — пробормотала довольная Сильвия. — И приглушенный свет… А как насчет выпить?

— Как я и говорил, — усмехнулся я, — программа может быть гораздо более полной, чем то, что мы имеем.

— Мое горло, — спохватилась она. — У меня пересохло в горле!

Я подошел к бару и достал маленькую толстую зеленую бутылку, которую естественным образом можно было превратить в лампу — как-то раз она вышибла из одной головы много искр.

— Что? — насмешливо произнесла Сильвия. — У тебя нет шампанского?!

— Сегодня не праздник! — холодно заметил я.

— Может быть, ты меня обманываешь? — откликнулась она. — Тогда что же это такое? Приготовления к победе?

— Можно сказать и так.

— Кажется, мне это нравится, — тихо произнесла она. — Я имею в виду победу.

Комментариев не требовалось, поэтому я ничего не ответил. Вместо этого я наполнил два бокала и один подал ей.

— А это смешно? — спросила она. — Шампанское и виски?

— Кто знает? — ответил я вопросом на вопрос. — Попробуй!

Она так и сделала. Я наблюдал за ее лицом. Ничего не произошло. Она взяла виски и в истинно техасской манере опрокинула его одним залпом.

— Я лихо пью! — пробормотала она, похвалив себя.

Из проигрывателя по гостиной разливалось приглушенное звучание струнных инструментов.

— Как все это кстати, — сказала Сильвия. — Сейчас самое начало утра.

— И завтра целый день впереди, — продолжил я ее мысль.

Я сел рядом с ней и достал две сигареты. Раскурив, дал одну ей.

— Макс!.. — мечтательно произнесла она.

— М-м-м?

— Ты хочешь сказать… что мы останемся вместе на всю ночь?

— Кто-то же должен преподать тебе жизненный урок, — ответил я. — А кто может научить чему-то лучше частного учителя?

— Никто! — прошептала она. — Наверное, мне придется еще многому учиться.

— Несомненно, — согласился я. — И прежде всего тому, что маленьким девочкам с миллионами долларов не следует тратить свое время и таланты на таких типов, как Коул Джордан.

Она отстранилась и оправила платье. Каким-то образом все происходящее сразу вдруг потеряло перспективу.

— Что ты хочешь этим сказать? — невнятно спросила она. Глаза ее слегка сузились, и она с шумом втянула в себя воздух.

— Только то, что сказал, — ответил я. — Джордан — тупица и посредственность, и мы оба прекрасно это знаем!

— Черт тебя возьми, Ройял! — заплетающимся языком произнесла Сильвия. — Ты не имеешь права так говорить о моем женихе!

— Он твой жених? — В моем голосе прозвучало сомнение. — Но ведь ты, лапочка, — мешок с деньгами!

— И что из этого? — Ее тон стал ледяным. — Ты возражаешь против того, чтобы я тратила свои деньги на кого-то, кроме тебя?

— Разумеется!

— Если ты еще не в курсе, то знай, что у Коула есть собственные деньги. У него много денег!

— Очевидно, вполне достаточно, чтобы платить солидную сумму шантажисту?

Сильвия встала. Ее ноздри слегка подрагивали, а губы плотно сжались. Она смотрела на меня сверху вниз, как будто я был презренным червяком, а она собиралась наступить на меня и раздавить.

— О чем ты говоришь? Не понимаю! — резко бросила она.

— Мы говорили с тобой об этом вчера вечером, лапочка, — о магнитофонной ленте. Ты что, не помнишь?

Она не засмеялась, как в тот раз, и вдруг почему-то успокоилась.

— Может быть, расскажешь мне об этом? — другим, почти смиренным голосом попросила она. — До сих пор мы с тобой, кажется, валяли дурака. Давай теперь поговорим в открытую. Я люблю этого человека!

— Так же, как себя? — предположил я.

— Он сукин сын — но он мой, и всегда будет моим, потому что никто не посмеет обмануть Сильвию Кэйн!

Я засмеялся.

— Тебе надо было бы исполнять рекламные песенки! Неплохо получается!

— Макс Ройял! — В ее голосе проскальзывал неподдельный гнев. — Пожалуйста, заткнись! И расскажи мне, что тебе известно об этом шантаже.

— Ты что, серьезно?

— Более чем! Я знаю, что последние несколько дней Коула что-то очень тревожило — и вовсе не лента, на которую кто-то записал его и Елену!

— Почему ты так уверенно это утверждаешь?

— Потому что я его знаю — хорошо знаю! Конечно, человек он паршивый, что и говорить, но у него, представь, тоже есть сердце. И он из тех людей, которые могут запугать кого угодно!

— И такой человек, утверждаешь ты, чего-то сам боится?

Она кивнула.

— Да, он боится!

— И поэтому хочет узнать то, что знаю я… о некоторых людях? — осторожно спросил я.

— То есть? Что ты имеешь в виду? — Ледяной тон снова вернулся к ней.

— Именно то, о чем ты думаешь, лапочка, — сказал я. — Пьяная сцена, бегство из ночного клуба и то, что тебе было известно, что я веду вас с Джорданом, и то, что тебя интересует только секс!

Черное платье вздымалось и опускалось в определенных местах, а ее глаза метали молнии.

— Ты лжец, Ройял! — хрипло сказала она. — И ты сошел с ума, если думаешь, что Коул интересуется тобой! Что ты такое, интересно, можешь знать, что могло бы заинтересовать и его?

— Кто его шантажирует и почему! — вполне определенно высказался я. — И кто убил Елену Картрайт!

Я увидел, что Сильвия ничего не понимает. Ведь она еще не знала, что Елена мертва, и не могла взять в толк, о чем я толкую.

— Она мертва? — наконец дошло до нее, — Елена?..

— А ты не знала? Джордан разве не сказал тебе ничего?

Она молча покачала головой.

— Нет, нет! — пробормотала она. — Он ведь не знал… Правда? Скажи!

— Спроси у него сама.

Она отвернулась и опустилась на кушетку, пристально рассматривая ковер у моих ног. На проигрыватель упала новая пластинка, и это был единственный звук, нарушивший тишину гостиной.

— Зачем кому-то понадобилось ее убивать? — собравшись с мыслями, спросила она наконец.

— На этот вопрос ты можешь получить ответ тоже у Джордана, — объяснил я.

Она подняла голову и пристально взглянула на меня.

— Дай мне еще выпить, — попросила она. — И… к черту все это!

Я усмехнулся.

— К черту выпивку? Или…

— Джордана, — пробормотала она. — И Елену Картрайт… и тебя тоже!

— Насколько я понимаю, мы смирились с действительностью?

— Давай напьемся, — предложила она. — По-настоящему, до чертиков!

— И что, это решит все проблемы? Ты так полагаешь?

— Кому нужно решать эти проблемы?

— Мне! — твердо ответил я.

— Ну хорошо… Я помогу тебе найти его. Только давай сначала выпьем. И помни, — тихо добавила она, — ты сам только что сказал, что завтра у нас весь день впереди!

Она встала и обхватила меня за плечи. Ее глаза были влажны от слез, но когда она подняла ко мне лицо, они сияли. Я почувствовал, как ее рука гладит меня по затылку. Она поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до меня.

И тут зазвонил телефон: он, как всегда, звонил не вовремя. Поэтому я не стал подходить.

— Послушай, — прошептала Сильвия. — Это может быть важный звонок.

— Более важный, чем… решение проблемы?

— Это подождет, Макс, — тихо сказала она.

Сильвия отпустила меня и налила себе еще выпить.

Когда я подошел к телефону и взял трубку, она подняла бокал, как будто желая мне успеха, и подмигнула.

— Да? — безжизненным голосом ответил я.

— Это Фарлей, Макс. Ты собираешься приезжать?

— Тут кое-что возникло, — сказал я. — Понимаешь, непредвиденные обстоятельства!

Я взглянул на Сильвию. Она вперила мне в грудь бесстрастный взгляд.

— Я взял Бакстера, — сообщил Фарлей.

— Что?! — удивлению моему не было границ.

— Повторяю тебе, что я взял Бакстера! Я уже битый час пытаюсь связаться с тобой!

— Где он?

— Рядом со мной, в конторе! Я так понял, ты не хочешь, чтобы полицейские взяли его первыми, поэтому…

— Я сейчас приеду! Слушай, позвони в отель «Барадин» и попроси миссис Бакстер тоже приехать.

— Конечно, — сказал он. — У тебя хорошая интуиция, Макс. Я поехал к Эддисонам, и, как видишь, Бакстер и вправду оказался там. Пришлось обойтись с ним немножко грубовато, но он с самого начала был в плохой форме.

— Отлично! — одобрил я. — Только не отпускай его! Смотри же!

Я положил трубку и обернулся. Сильвия стояла рядом со мной.

— Значит, непредвиденное обстоятельство — это я? — тихо спросила она.

— Не бери в голову, — успокоил я. — Я вернусь, лапочка. Пару часов ты можешь слушать пластинки и пить.

Сильвия свирепо посмотрела на меня.

Я пожал плечами и направился к двери. Открыв ее и посмотрев на холодные голые стены коридора, я подумал, что если бы не Джо Бакстер, мне наверняка следовало бы обратиться к психиатру!

Глава 10

Фарлей восседал верхом на стуле с пушкой в левой руке, а напротив него сидел Бакстер. Когда я вошел, он поднял голову. Это был Бакстер собственной персоной, такой, каким я представлял его себе по рассказам тех, кто его знал: здоровенный парень с коротко подстриженными светлыми, вьющимися волосами. У него было симпатичное, ничем не примечательное лицо — широко посаженные глаза, правильной формы нос и рот.

Он был мрачен, но в то же время казался напуганным.

— А ведь вы могли гораздо раньше облегчить жизнь всем нам, — укоризненно сказал я.

Он понимающе кивнул.

— Кажется, я все испортил.

Кажется, так оно и есть! — не мог не согласиться я.

— Я уже объяснил ему вкратце, что происходит, — сказал Фарлей.

К чему бы все это ни шло, — спокойно заметил Бакстер, — понимаю, теперь у меня действительно начнутся неприятности.

— Что и к чему идет? — спросил я. — Давайте-ка начнем с самого начала, Бакстер. Может быть, мы сможем помочь… Пока не знаю, но несомненно одно — полиция намерена вас арестовать. Косвенных улик у них вполне достаточно, чтобы сжечь вас на костре!

Мгновение он пристально вглядывался в меня, потом опустил глаза и уставился в пол.

Зазвенел дверной звонок. Фарлей поднялся и открыл дверь.

Вошла Норин Бакстер. На ней было все то же серое пальто, что и при первой нашей встрече. Она сразу увидела Бакстера и бросилась к нему.

— Джо! — радостно закричала она.

Он неловко поднялся и молча обнял ее.

— Ох, Джо! — зарыдала она, и радость уступила место слезам. — Ты жив! Ты в самом деле жив!

— Прости, малышка, — только и пробормотал он.

Норин тоже больше ничего не говорила от подступившего волнения, только обхватила мужа руками и уткнула голову ему под подбородок.

Фарлей кашлянул и тактично отошел в другой коней комнаты. Норин разжала руки и повернулась ко мне. Ее чуть влажные глаза сияли.

— Спасибо, мистер Ройял, — прошептала она.

— Все в порядке, — кивнул я. — Но нужно сделать кое-что еще, миссис Бакстер. Джо грозят серьезные неприятности, и если он не станет сотрудничать с нами, неприятностей у него будет еще больше.

— Джо! — сказала Норин. — Ты ведь поможешь, правда?

Он довольно долго ничего не отвечал, будто что-то обдумывая.

— Конечно, — произнес он наконец, — помогу.

— Тогда расскажите нам все о сделанной вами записи, Джо, — попросил я. — Хотя лучше я сам расскажу о том, что нам уже известно.

Я кратко пересказал ему все, что сообщила мне Елена. Он молча кивал в подтверждение моих слов, а когда я закончил, пристально посмотрел на меня.

— Да, — наконец произнес он. — Так все и было. Но есть и еще кое-что, чего вы, очевидно, пока не знаете.

— Рассказывайте, — сказал я, приготовившись слушать.

— Елена была права, — тихо сказал он. — Все это начиналось как попытка расстроить роман Коула Джордана с Сильвией Кэйн.

— А потом?

— Ну, Елена не воспользовалась оригинальной пленкой. Она так и не забрала ее из студии. Только через какое-то время я заметил, что пленка исчезла.

— Продолжайте. — Я весь превратился во внимание.

— А потом я обнаружил ее у Хэнка Фишера. Мне нужно было зайти в одну из студий звукозаписи, которой мы редко пользуемся, — и надо же, такое совпадение! — он там прослушивал. Я-то сразу узнал запись, только вот она была несколько иная: там, где раньше был голос одной Елены, кто-то вместо него вмонтировал мужской голос!

Я в изумлении уставился на него.

— Не понял?

Он кивнул с несчастным видом.

— Именно это я и хотел сказать; туда, где был голос Елены, записали мужской голос.

— Значит, на пленке Коул Джордан разыгрывал страстную любовную сцену не с Еленой, а с каким-то мужчиной?

Он кивнул. Я тихонько присвистнул в изумлении.

— Такое и в самом деле могло встревожить парня!

— Да, — кивнул Бакстер. — Это самая подлая шутка, какую только можно сыграть с человеком. И подозреваю, что из-за этого могла погибнуть его карьера.

— Кто же вмонтировал туда мужской голос? Фишер?

— Вот именно! И Хэнк велел мне держать рот на замке. Он сказал, что за это ему заплатят десять тысяч долларов, и тут же пообещал мне тысячу, если я буду хранить молчание.

— А при чем тут Хэкет?

— Хэнк сделал эту запись для него, и Амос Хэкет решил, что может получать легкие деньги, прижав Джордана.

— И все же это никак не объясняет, почему исчезли вы сами!

— Я к этому подхожу, — ровным голосом продолжал Джо. — Меня не очень-то волновало, что случится с Джорданом, а тысяча долларов мне бы очень пригодилась. Но все складывалось совсем по-другому.

Хэнк хотел получить свои десять тысяч, когда доставил эту сфабрикованную пленку, но Хэкет отказался платить.

— И Хэнку Фишеру пришлось поплатиться за это жизнью?

— Да, — мрачно кивнул Бакстер. — Я увяз во всем этом по уши, когда однажды вечером Хэнк пришел повидать меня. Он был перепуган до смерти и отдал пленку после того, как один из парней Хэкета избил его. Но у него еще оставался оригинал.

— И что же?

— Он предчувствовал, что Хэкет в любом случае доберется до него. Видите ли, ведь Хэкет думал, что Хэнк — единственный, кто мог рассказать о поддельной пленке, если бы что-то пошло не так.

— И отдал вам оригинал?

— Конечно! — кивнул Бакстер.

— И что с ним стало, с оригиналом?

— Я его уничтожил.

— Очень плохо! — тихо сказал я. — Может быть, если бы у нас была эта запись… Вообще-то не обращайте внимания, это я размышляю вслух… Но вот еще что! Каким образом Хэкету стало известно, что пленка у вас? Насколько я понимаю, он узнал об этом?

— Конечно, узнал! Не знаю, правда, откуда… Может быть, секретарша Миллхаунда, Дора, каким-то образом пронюхала, что она у меня. Хэнк звонил мне оттуда однажды, и я понял, что он здорово перепуган.

— А Елена знала, что на подлинной пленке был записан ее голос?

— Да, — сказалБакстер, — видимо, потому ее и убрали. Хэкет очень аккуратен в деталях! Он не оставил в живых никого, кто просто даже знал о такой вещи, как эта, сделанная тайком запись.

— Никого, кроме вас?

Он вскинул голову.

— Именно поэтому мне и пришлось скрываться, Ройял. — Бакстер в волнении отер рот тыльной стороной ладони. — Мне позвонил один из ребят Хэкета, сказал, что боссу все известно обо мне и пленке. И пригрозил, что, мол, я закончу жизнь в реке вместе с Фишером, если не передам им оригинал.

— И?..

— Я выложил ему всю правду. Сказал, что уничтожил оригинал. Может быть, конечно, я сделал ошибку…

— Почему?

Он пожал плечами.

— Человек Хэкета сказал, что в таком случае все в порядке. Но, может быть, посоветовал он, лучше заехать повидаться с самим Хэкетом? Может быть, он захочет поговорить?..

— Значит, вы его не убедили?

— Думаю все-таки, что убедил.

Я покачал головой.

— Все было именно так, как вы рассказали. Хэкет очень аккуратен в таких делах и не хотел оставлять никаких концов.

— Но я поклялся, что буду молчать.

— Для него этого было недостаточно. Ему нужна была абсолютная уверенность. Он же не сумасшедший, чтобы шантажировать Джордана, если оставалась хоть малейшая вероятность того, что может всплыть оригинальная запись. Именно поэтому после вашего исчезновения они перевернули вверх дном всю вашу квартиру.

Бакстер быстро взглянул на Норин. Та вымученно улыбнулась.

— Меня в тот момент не было дома, милый.

— Зато был я. И, думаю, Бакстер, вам крупно повезло на этот раз! Я мельком видел того типа, который побывал у вас в квартире, — после того, как он в меня стрелял. Это — теперь я знаю точно — были не вы.

— Кажется, я вел себя по-дурацки, Ройял, — признался Бакстер. — Может быть, если бы я обратился в полицию, когда все это только началось…

— Забудьте об этом, — сказал я. — Они могли и не поверить вам тогда. Ведь Амос Хэкет имеет огромное влияние в городе. И вообще, что сейчас говорить, это уже дело прошлое. Теперь вам необходимо очиститься от подозрений — я имею в виду, полностью очиститься.

— Сделаю все, что нужно, — угрюмо кивнул Бакстер.

Я улыбнулся ему.

— Первое, что вам нужно предпринять сейчас, — это отвезти Норин домой. Нет, домой лучше не надо! Только не в свою квартиру! Возвращайтесь с ней в «Барадин». И будьте здесь как можно раньше завтра утром. Фарлей поедет с вами.

— Спасибо, Ройял, — поблагодарил Бакстер.

Норин взяла его за руку и улыбнулась мне.

— Ладно… — усмехнулся я. — А теперь выметайтесь отсюда! Да поскорее!

Когда они ушли, я набрал номер своей квартиры и стал слушать телефонные звонки. И уже решил было, что Сильвия устала ждать, когда трубку наконец подняли.

Голос ответил сонный, и это был голос не Сильвии — никакая девушка не могла так охрипнуть, даже после виски и шампанского. Я почувствовал, как мой подбородок невольно отвис почти до груди, когда этот хриплый тип сказал:

— Что за дурацкая идея звонить в такую рань?

— Дурацкая идея? — проскрипел я. — Что за дурацкая идея сидеть в моей квартире и отвечать по моему телефону?! Дурацкая идея, видите ли!..

— Ты либо пьян, либо псих, а может быть, и то и другое! — резко сказал хриплый; откуда-то издалека я услышал сонный голос Сильвии.

— Какой-то кретин говорит, что он здесь живет, — сказал тип. — А я говорю ему, что он может убираться обратно в сумасшедший дом.

— Это, наверное, Ройял, — предположила догадливая Сильвия. — У него хватит наглости!

— У меня хватит наглости?! — завопил я. — Послушайте…

На другом конце линии раздался тихий шуршащий звук, и со мной заговорила Сильвия.

— Ведь не надеялся же ты в самом деле, что я буду ждать тебя всю ночь? — спросила она. — Особенно если завтра весь день впереди, — как ты сам говорил. Оставь наконец меня в покое, Макс Ройял, и сделай одолжение — сделай себе одолжение! — сдохни!

Трубка мягко щелкнула у меня над ухом.

Оставшуюся часть ночи я провел в отеле. А на следующее утро спозаранку устроил небольшое собрание. Мы ждали Крамера в его собственном кабинете. Там были Фарлей, Джо Бакстер, миссис Бакстер и я. Мы просто сидели и ждали, пока придет Пол.

Он ввалился в кабинет, весело насвистывая, с полным портфелем клюшек. Потом увидел нас, свист мгновенно оборвался.

— По какому поводу собрание? — осторожно спросил он.

— Мистер Крамер, — официальным тоном произнес я. — Я хотел бы представить вам мистера Джо Бакстера.

— Как вы… — Он вдруг замолчал. — Бакстер? Уберите его отсюда… сбросьте его в шахту лифта, куда хотите, только немедленно избавьтесь от него! Если комиссар когда-нибудь узнает, что Бакстер был у меня в офисе, он…

— Это захватывающая история, Пол! — успокоил его я. — Может быть, присядете и послушаете?

Я тихонько подтолкнул его к креслу.

— Ну хорошо, — вздохнул он. — Но учтите, вы удерживаете меня здесь с помощью грубой физической силы, понятно? — Он сорвал трубку с рычагов. — Пэт? Меня нет — ни для кого! Никаких звонков, никаких посетителей! Если кто-то захочет узнать, где я, то последнее, что тебе известно, — я неожиданно улетел в Европу… Я вдруг вспомнил, что забыл там одну вещь во время своего последнего визита… Нет, это не жар! Будь умницей и делай что тебе велено. Что значит — ты не можешь делать и то, и другое? Просто никого сюда не впускай, вот и все! — Он бросил трубку и свирепо посмотрел на меня. — Если ты ожидаешь в подарок по случаю твоего ухода золотые часы, Ройял, то можешь на это не рассчитывать!

Я рассказал ему всю историю с начала до самого конца. А когда я закончил, вид у него был очень заинтересованный. Даже более того — восхищенный.

— Сегодня утром по пути сюда я совершил объезд территории, — сказал я. — Взглянул на контору Хэкета — во всяком случае, на то здание, где она находится. Она на тринадцатом этаже.

— У меня просто дух захватывает! — рявкнул Крамер. — И что из этого?

— У меня появилась мысль, — скромно сказал я. — Ведь Фарлей когда-то работал в телефонной компании. Верно, Том?

— Можешь проверить, — кивнул Фарлей.

— А я вот что подумал. Хэкет использовал липовую запись, чтобы шантажировать Коула Джордана. Может быть, нам сделать то же самое с ним?

— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда мой сотрудник предложит намеренно воспользоваться преступными методами, чтобы завершить дело, — сказал Крамер. — Я…

— Ты мог бы прослушать телефон? — спросил я Фарлея.

— Нет ничего проще! — сказал он.

— А вы смогли бы это записать и с учетом необходимости перемонтировать? — спросил я Джо Бакстера.

Его губы медленно растянулись в улыбке.

— Давайте попробуем!

— Том, — сказал я, — как думаешь, ты мог бы одолжить у телефонной компании парочку форменных костюмов? Не обязательно по официальным каналам. Может быть, ты там кого-нибудь знаешь?

— Сделаю, — кивнул Фарлей.

— Тогда вы с Бакстером станете инженерами связи, — сказал я. — Вы прослушаете телефоны Хэкета у него в конторе и дома.

— Считай, что это уже сделано! — ухмыльнулся Фарлей.

— Тогда бери Бакстера и начинайте прямо сейчас, — , сказал я. — Чем быстрее все это заработает, тем лучше.

Они вдвоем вышли из конторы. Крамер открыл было рот, чтобы что-то произнести, но тут зазвонил телефон. Он подскочил с каким-то придушенным воплем.

Я поднял трубку, и четкий голос произнес:

— Звонит лейтенант Дин мистеру Ройялу, мистер Крамер.

— Я поговорю с ним, Пэт, — сказал я. — Мистер Крамер в данный момент ведет персональную войну с законами гравитации.

Раздался жуткий удар — Крамер приземлился обратно в кресло.

— Что это? — ошарашенно спросила Пэт.

— Он только что проиграл! — объяснил я.

Послышался щелчок, и зазвучал голос Сэма Дина:

— Это ты, Макс?

— Это я, — признался я.

— Я подумал, тебя заинтересует отчет медэксперта о смерти этой девчонки Картрайт.

— Может быть, — осторожно согласился я.

— Я последовал твоему совету и попросил его проверить, нет ли на теле ссадин и ушибов, которые могли быть нанесены перед смертью. — Он секунду помолчал. — У нее обнаружили шишку на затылке. Совершенно скрытую волосами. Мы могли бы не заметить ее, если бы не искали. Так что мы у тебя в долгу.

— О, отлично, я как раз собирался спросить…

Он холодно перебил меня:

— Поэтому не буду вспоминать о том, что ты забыл сообщить мне о револьвере, из которого убили Хэнка Фишера. — Ледяная нотка в его голосе стала еще более явной: — Где ты его взял?

Я вздохнул. Дело идет к тому, что больше никому нельзя доверять. Ведь Ленни Винтерс дал мне слово…

— Я забрал его у парня, который пытался сделать на моей голове татуировку свинцом.

— Какого парня?

— Хотел бы я и сам знать. Он вломился ко мне в квартиру и начал стрелять. Я схватился с ним, но он сумел удрать прежде, чем я успел его разглядеть.

— Честно? — подозрительно спросил Сэм Дин.

— Провалиться мне на месте, лейтенант!

— Хорошо бы, — проворчал он. — Ты больше ничего не скрываешь от меня?

Я покачал головой и скрестил пальцы.

— Никогда и не думал!

— Ты точно не знаешь, почему была убита Картрайт?

— Нет, Сэм. Полагаю, только потому, что работала в «Юнайтед уорлд».

— Какое это имеет отношение к делу? — поинтересовался он.

— Похоже на то, что работа в этой конторе вообще очень опасна и может привести к летальному исходу. Сначала Хэнк Фишер, потом Дора, теперь вот Елена Картрайт…

— Ты не забыл о Бакстере?

— Как я мог забыть о Бакстере? Если помнишь, мне заплатили за то, чтобы я его нашел.

— Есть что-нибудь новенькое в этом плане?

Я снова скрестил пальцы.

— Ничего!

— Не забудь поставить меня в известность, если что-нибудь обнаружишь, — попросил он фальшиво-ласковым голосом. — Забывчивость может и в самом деле плохо для тебя обернуться — ты лишишься права работать в этом штате.

Он с грохотом бросил трубку, я же аккуратно положил свою на рычаг.

Крамер метнул на меня взгляд и умоляюще закатил глаза к потолку. Я начал рассказывать ему о лейтенанте Дине, но он прервал меня с выражением ужаса на лице, воздев руки к небу:

— Лучше ничего не говори мне, не хочу слушать!

Он поднял с пола свои клюшки.

— Но, Пол…

Он взмахнул рукой, приказывая мне замолчать.

— Я не знаю, что ты делаешь, и не хочу знать. Ты совершенно самостоятелен, — сказал он. — Я знаю только то, что собираюсь играть в гольф. И я буду играть в гольф до тех пор, пока либо ты не закончишь это дело, либо тебя не отправят в места не столь отдаленные. Не имеет значения, что именно произойдет, хотя лично я предпочитаю для тебя последнее.

— Вы хотите послать мне открытку? — поинтересовался я.

— Только с уведомлением об отставке! — рявкнул он, выходя из кабинета.

Несколько секунд спустя в дверь постучали и появилась голова Пэт. Она сделала несколько шагов и остановилась перед столом, не сводя с меня глаз.

— В твоей походке, лапочка, есть что-то такое… — с восхищением сказал я. — Ты покачиваешься!

— Если это не прозвучит бестактно, — холодно прореагировала она, — я хотела бы знать, что вообще здесь происходит? Мистер Крамер только что вылетел из конторы, будто за ним гнался по пятам налоговый инспектор.

— Вероятно, так оно и было, — предположил я. — Судя по тому, что мистер Крамер вот уже много лет недоплачивает мне, он наверняка скопил приличное состояние и, вероятно, не включил его сумму в налоговую декларацию. Как иначе он мог бы позволить себе все эти клюшки для гольфа, которыми набит его портфель? Кому нужны шестьдесят разных клюшек, чтобы побегать между восемнадцатью лунками?

— Извините за любопытство, — холодно произнесла Пэт. — Я бросилась за шефом, чтобы узнать, когда он вернется. Он сказал, что никогда и что надо говорить всем, кто позвонит, будто он уехал на Аляску, чтобы скрыться от зимы. Он что, сошел с ума?

— Ничего подобного! — заверил я ее. — Он просто слегка сдвинулся, но это пройдет… Или станет еще хуже.

Она задумалась, и это было ошибкой с ее стороны, потому что если попытаешься найти во всем какой-то смысл, то можно сойти с ума. А когда это случается — очень трудно вернуться в нормальное состояние. Впрочем… стоит спросить у Крамера.

— Кажется, я сдаюсь, — сказала Пэт. — Я просто сяду за стол и каждый раз, как зазвонит телефон, буду начинать печатать — как вы думаете, это будет нормально?

— Это не только будет нормально, но в целом соответствует общей ситуации, — вынес я свой вердикт. — Если тебе нужно напечатать какие-то письма, можешь просто передать их по телефону стенографистке.

— Очень хорошо, — сказала она. — А если зайдет какой-нибудь посетитель, я просто нагавкаю на него. Так?

— Постарайся это делать как можно естественнее! Может быть, тебе бросят печенье! — с энтузиазмом поддержал я ее идею.

— Гав-гав! — сказала Пэт и вышла.

Оставшись в конторе, я пробездельничал все утро. Было около половины второго, когда зазвонил телефон, и мне пришлось поднять трубку. Пэт пошла перехватить пару сухариков и соединила телефон напрямую с кабинетом Крамера.

— С каких это пор ты заболел ларингитом? — поинтересовался я. — Говори погромче, приятель. Будет лучше, если я услышу то, что ты говоришь.

— Я не могу громко говорить, Макс. Мы в офисе Хэкета. Джо собирается подключить свой телефон к остальным. Не клади трубку некоторое время. Пока.

На линии наступила тишина, но связь не прервалась. Я слышал какие-то слабые щелчки, наконец голос Тома появился снова.

— Ну как? — спросил он. — Да… просто проверка. Теперь телефон в порядке.

Я услышал, как вдалеке кто-то громко сказал:

— Почему бы вам, ребята, не налаживать телефоны после того, как закончится рабочий день?

Я тихонько положил трубку, сел и стал дожидаться Джо и Тома.

Они появились где-то через час, широко улыбаясь.

— Мы сделали оба, — сказал Фарлей. — Все! Теперь Джо нужно только подсоединиться к нашему коммутатору — и полный порядок.

— Отлично, — одобрил я.

— И нам нужен магнитофон, — сказал Бакстер. — Но я это уладил, подумав, что вы не будете против. Он появится совсем скоро.

Он сказал правду: через каких-нибудь пять минут пришел парень с магнитофоном.

— Кто здесь босс? — спросил он.

— Я, — неуверенно сказал я. — По крайней мере…

— Решай скорее, приятель! — нетерпеливо сказал он.

В руке он держал полоску розовой бумаги. Я оторвал ее и написал свое имя.

В половине седьмого Бакстер уже подсоединил микрофон к коммутатору, из которого тянулся шнур к магнитофону.

— Мы можем держать его включенным двадцать четыре часа в сутки, — сказал он. — Что бы Хэкет ни сказал — дома или в конторе, — все будет записано на пленку.

— Знаешь, — развеселился я, — это просто замечательная идея!

Рано утром следующего дня — во всяком случае, достаточно рано — мы с Бакстером подъехали к зданию, где находилась контора Хэкета.

— Контора на тринадцатом этаже, — вспомнил я тотчас. — В связи с чем могут возникнуть кое-какие проблемы.

— Например? — поинтересовался Бакстер.

— Давай посмотрим, — сказал я. — Вон то здание расположено прямо напротив, и оно достаточно высокое, чтобы можно было оказаться на одном уровне с кабинетом Хэкета. Я хочу еще кое-что увидеть!

Я вышел из машины и направился ко входу в здание. Джо последовал за мной. Мы поднялись на лифте на тринадцатый этаж и, пройдя несколько ярдов по коридору, остановились перед дверью, на которой золотыми буквами было написано: «ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЖОУНСА. ДЕШЕВЫЕ РОМАНЫ». Надпись маленькими буквами под ней гласила: «Входите, пожалуйста». Поскольку мы в любом случае собирались это сделать, то с готовностью приняли приглашение.

За письменным столом сидела блондинка, со скучающим видом нажимая на клавиши пишущей машинки. На ней была так называемая крестьянская блуза свободного покроя, хотя содержимое ее явно не предназначалось для низших классов.

Она радостно улыбнулась и вежливо спросила, что нам нужно.

Нахмурив брови, я посмотрел на нее.

— Полиция, — пришлось представиться мне.

Это произвело должное впечатление: она немедленно отодвинула стул;

— Да, сэр. Я тотчас же доложу мистеру Джоунсу.

Она встала и помчалась к внутренней двери с надписью: «Посторонним вход воспрещен». Нельзя было сказать наверняка, в какую сторону она покачивалась более восхитительно и эффектно — то ли вперед, то ли назад. Она просунула голову в дверь и что-то тихо там сказала. Потом повернулась к нам и жестом пригласила войти.

Маленький лысеющий человек в кабинете выглядел так, словно унаследовал язву желудка от своего отца и деда как часть бизнеса. Он определенно не относился к тем людям, у которых она развивается по собственной инициативе.

— Лейтенант Дин из департамента полиции! — представился я, не моргнув глазом.

— Садитесь, садитесь, — нервно пригласил человечек. — Чем могу помочь, джентльмены?

— Мне хотелось бы посмотреть из вашего окна, — ровным голосом произнес я.

Он вылупил от удивления глаза и начал судорожно перебирать бумаги на столе.

— Вы… вы хотите сказать, — запинаясь, проговорил он, — что вы хотите выглянуть из окна?

— У вас запрещено выглядывать из окон? — в свою очередь удивился я.

— Н-н-нет! — будто подавился он. — Пожалуйста, лейтенант! Это… достаточно большое окно — подходите и смотрите!

— Спасибо — Я подошел к нему.

Вид из комнаты Хэкета оказался весьма эффектный. Мне удалось запомнить из внешнего вида здания ровно столько, сколько было необходимо, — то есть все, что касалось окон. У Хэкета они были алюминиевые, с поднимающимися вверх рамами, и большие смежные комнаты его личного кабинета были открыты навстречу утреннему солнцу. А для того, что мною было задумано, открытые окна имели весьма существенное значение.

Чтобы дать понять редактору, что я не такой уж сумасшедший, каким могу показаться, я начал тщательно осматривать рамы.

Наконец я обернулся.

— Я так и думал, — мрачно произнес я. — В здании термиты.

Было бы трудно определить, кто из них удивился больше — Бакстер или редактор. Бакстер нахмурился, а редактор открыл рот так, что стало видно основание его языка.

— Термиты! — горестно повторил я. — Об этом нужно непременно сообщить в департамент здравоохранения. Но, полагаю, вы знаете, мистер!..

— Джоунс, — с трудом выдавил он. — Эммануэль Джоунс!

— Мистер Джоунс, — продолжал я. — Конечно, это всего лишь обычная проверка. Иногда мы делаем это сами, а иногда докладываем в департамент здравоохранения. Спасибо, мистер Джоунс. До свидания!

Я чопорно, не спеша направился к двери и открыл ее. Потом обернулся к Эммануэлю Джоунсу, приподнял шляпу и подумал, что его язва после нашего визита моментально спровоцировала еще несколько маленьких язвочек.

Он так и остался стоять, ошарашенно глядя нам вслед. Я пропустил Бакстера вперед и закрыл дверь.

— Термиты! — сказал я блондинке, проходя через приемную.

И только когда мы снова оказались в машине, Бакстер заговорил.

— Ничего не понимаю! — Он обрел наконец дар речи.

Я ухмыльнулся.

— Термиты! — сказал я ему.

— Что?

Бакстер тупо уставился на меня. Я завел мотор и вырулил в поток движения.

— Посмотри на это вот с какой точки зрения, Джо, — сказал я. — Когда у нас будет продублированная пленка на Хэкета, как мы с ней поступим?

— Ну, мы…

— Вот именно! — сказал я. — Мы возьмем его за горло. Напугаем его так, что он сломается. Особенно когда узнает, что у меня есть пленка, которая была предназначена для того, чтобы шантажировать выдающегося члена общества. Как ты думаешь, что он сделает?

— Назовет пленку фальшивкой и выбросит тебя с тринадцатого этажа, — жизнерадостно изрек он. — Из окна!

— Вот именно! Но когда мы заявимся к Хэкету с фальшивой пленкой, нам придется записать еще и этот разговор — точнее, его ответ. Ты согласен?

— Согласен ли я?

— Фальшивая пленка никогда не пройдет в суде как улика, — продолжал я. — Только не по делу о шантаже. Но если я сумею пришить Хэкету убийство Елены Картрайт, когда его бдительность будет усыплена делом о пленке… — Я замолчал, потом с усмешкой заметил: — Но у меня есть предложение. Мы могли бы снять трубку его телефона и записать все на пленку у нас в конторе. Но ты знаешь о звуках высокой частоты больше меня — подскажи мне другой способ!

Бакстер вдруг улыбнулся и хлопнул себя по коленям.

— Понял!

— Так объясни и мне! — попросил я.

— В конторе напротив завелись термиты, — сказал он. — Теперь я понимаю, что к чему. Так вот зачем ты так внимательно осматривал окна конторы Хэкета!

— Смышленый, однако, парень! — без тени удивления отметил я.

— Если одно из окон открыто, — продолжал Бакстер, — это можно сделать. Черт возьми, это можно сделать очень просто! Если в конторе через улицу окажется электретный микрофон, голос Амоса Хэкета будет звучать так, словно он кричит в мегафон!

— Я уже говорил тебе, Джо, что ты смышленый парень?

Мы вернулись в контору. Фарлей сидел около магнитофона, а Пэт — около него. На столе лежали пять катушек. Том сказал, что там записаны разговоры Хэкета.

Я подумал, что, наверное, такому молчаливому человеку, как Хэкет, нелегко говорить в течение целого дня.

— Прокрути-ка немножко, а? — попросил я.

— Конечно, — с готовностью ответил Бакстер.

Он взял пленки и вставил одну из них в аппарат. Потом запустил бобины. Я уселся рядом и закурил сигарету.

На первой пленке была куча заказов на цветы для какой-то дамы из Ист-Сайда, плюс длинный разговор о скаковой лошади с типом по имени Пол из Миннесоты, плюс назначение визита к зубному врачу на пятницу — словом, ничего, что могло бы нам пригодиться.

На второй и третьей пленках оказались одно-два места, которые Джо отметил, чтобы вернуться к ним в дальнейшем.

Четвертая была поинтереснее. Какой-то тип изыскивал все возможные юридические лазейки, чтобы не платить Хэкету за большой кусок недвижимости. Хэкет собирался предпринять строго законные действия и заявить свои права на невыплаченную сумму, которая составляла что-то около ста пятидесяти тысяч долларов.

Интересен был следующий отрывок разговора: «Он может заплатить, говорю тебе! У него долгое время было место в ложе. И теперь либо он заплатит, либо к чертовой… (Молчание). Меня устроит сто пятьдесят тысяч долларов. Сообщите ему, что у нас есть чем его прищучить! Хорошо, он ловкач, у него есть связи — ну и что же? Он не первый, кто выплачивает недоимки! Не тяните с этим!»

Мы прослушали пятую пленку, и Бакстер отметил еще один или два отрывка.

— Думаю, вполне достаточно, Макс, — сказал он. — Если эту штуку перезаписать вместе с другим голосом, никто не поверит, что это был не настоящий Маккой!

— Остановись на этом, Джо, — сказал я. — Когда у тебя будет готова пленка, дай нам знать.

Я поднялся и направился к двери во внутренний кабинет. Бакстер пошел за мной и положил руку мне на плечо.

— Макс, — сказал он, — ты позволишь мне озвучить эту пленку, ладно? Мне бы очень хотелось это сделать — в память о Елене!

— Разумеется, Джо, — понимающе сказал я.

Я подошел к коммутатору и набрал номер. Меня соединили на удивление легко.

— Мистер Хэкет? — любезно спросил я.

— Кто это? — проворчал он.

— Мне ужасно неприятно отнимать у вас время, мистер Хэкет, — извинился я. — Знаю, что вы деловой человек. Это Макс Ройял.

— Что вам нужно?

— Я хочу кое-что обсудить с вами, если позволите. Вы сказали, что если мне понадобится повидать вас, то нужно договориться о встрече. Сейчас я и звоню, чтобы попытаться это сделать.

— Дело не может подождать?

— Боюсь, что нет.

— Ну, так говорите — в чем оно заключается.

Я доверительно кашлянул.

— Это, знаете ли, очень деликатное дело, мистер Хэкет. Не могли бы вы все-таки уделить мне… скажем, десять минут завтра утром?

— Ну хорошо, Ройял, — вздохнул он. — Жду вас в одиннадцать.

— Надеюсь, у вас не возникнет из-за этого дополнительных проблем? — корректно поинтересовался я.

— И что из того, если даже они и возникнут? Надеюсь, я в состоянии позаботиться о таких пустяках!

— Спасибо, мистер Хэкет, — поблагодарил я и положил трубку.

Набрав добавочный номер конторы, я услышал голос Фарлея.

— Записал этот кусок — «и что из того, если возникнут проблемы»?

— Конечно, Макс! — сказал он. — Любая мелочь пригодится!

— Отлично, — сказал я и снова положил трубку.

Дав телефону остыть, я позвонил затем шефу департамента здравоохранения.

Я пробился к нему, даже не объясняя, кто я такой. Бен Уорвик был такой парень, что все звонки, предназначавшиеся ему, проходили именно к нему, а не к какой-нибудь мелкой сошке, которая в девяти случаях из десяти пошлет вас куда подальше.

— Это Макс Ройял, Бен, — сказал я, когда нас соединили.

— Я слышу, Макс. Что случилось?

— Я хочу, чтобы твой департамент оказал мне одну небольшую услугу.

— Какую?

Я вкратце рассказал ему о происходящем. Когда я закончил, он тихо присвистнул.

— Братишка! — сказал он. — Не думаешь ли ты, что рискуешь свернуть себе шею?

— У меня крепкая шея, Бен. Контора, которая нам нужна, находится на тринадцатом этаже здания страховой компании «Акме». Название на двери — «Издательство Джоунса. Дешевые романы». Хорошо?

— Что ж, самое время продезинфицировать некоторых издателей! — засмеялся Бен. — Я все устрою, Макс, не беспокойся!

— Спасибо, Бен. Обязательно сделай так, чтобы контора освободилась к вечеру и оставалась свободной до конца завтрашнего дня, хорошо?

— Будет сделано, Макс.

— И еще, Бен, позвони мне, если что-нибудь не заладится, ладно?

— Разумеется, — сказал ой.

Я положил трубку и снова вернулся в кабинет. Непонятно почему, все это ожидание начинало меня раздражать.

— Как дела? — спросил я.

Бакстер встал из-за магнитофона и обернулся.

— Думаю, что уже достаточно набрал, Макс. Немного погодя начну монтировать запись.

— Отлично, — одобрил я.

— А ты крепко взялся за дело, Макс! — усмехнулся Фарлей.

Я вышел из конторы, спустился вниз и прошел квартал до ближайшего бара. Там я выпил четыре бурбона и выкурил три сигареты, обдумывая нашу затею. Вернувшись в контору, я почувствовал себя лучше. Наверное, благодаря бурбону.

Было чуть больше четырех, когда вошел Бакстер с магнитофоном и смонтированной пленкой. Он прокрутил ее. Поработал он над ней просто здорово.

— Джо, — восхитился я, — получилось сногсшибательно!

Он заулыбался во весь рот, и я дал ему сигарету.

— Не думаю, что кто-то сможет к этому придраться, — сказал он. — Я наговорил там достаточно и о Миллхаунде, чтобы убедить даже подкомиссию!

— А это не так уж просто, поверь мне, — сказал я. — Следующее, что мы должны сделать, — это установить электретный микрофон в конторе напротив. Я так полагаю, что ребята из департамента здравоохранения очистят помещение часам к шести. После этого мы пойдем туда и подготовим аппаратуру.

— Микрофон и все оборудование у меня внизу, — сказал Джо. — Я готов ехать, как только скажешь, Макс.

— Отлично. Оставь пленку у меня, Джо. Отправляйся домой и перекуси. Встретимся здесь ближе к шести.

Он пошел к двери. Там он потоптался в нерешительности и наконец повернулся ко мне.

— Я хотел бы кое-что сказать, Макс, — тихо произнес он.

— Валяй!

— Это касается… Ну, того, как ты отнесся ко мне и Норин.

— Забудь об этом!

— Я бы хотел поблагодарить тебя.

— Ладно, уже поблагодарил! А теперь давай отсюда, Джо, а то я сейчас превращусь в ангела!

Бакстер улыбнулся и вышел из конторы.

Когда время подползло к шести часам, я почти кипел от досады. Бурбон начал выдыхаться, и у меня кончились сигареты.

Джо Бакстер пришел ровно в шесть. Мы спустились в подвал и взяли оборудование. Уложив его в багажник машины, мы подъехали к зданию напротив конторы Хэкета.

Ребята из департамента здравоохранения отлично справились со своим делом, и в комнатах издательства Джоунса к этому часу не осталось ни души. Они даже оставили для нас дверь незапертой.

Бакстер установил штуковину, которая была похожа на пучок связанных проволокой стержней с микрофоном на конце. Это и был тот самый электретный микрофон, который нужно было подключить к магнитофону.

— Он будет улавливать каждое слово, — усмехнулся Бакстер. — В том случае, конечно, если между ним и Хэкетом не будет никакой преграды.

Я подошел к окну и выглянул. В комнатах конторы Хэкета было темно, но я увидел, как в окнах отражается свет с улицы.

— Отлично, — сказал я. — Окна должны быть открыты…

И тут я замолчал.

Вернувшись в контору, я снова прослушал сфабрикованную пленку, чтобы запомнить, о чем в ней говорится. Ведь Амос Хэкет мог и не попасться на эту удочку.

Эта мысль преследовала меня и тогда, когда я около девяти вернулся к себе домой. Принял душ и лег в постель, но так и не отвязался от нее.

Мне даже приснился сон на эту тему. Хэкет встает из-за стола, берет магнитофон, обматывает пленку вокруг моей шеи и выкидывает магнитофон в окно… Я проснулся с криком, пролетая мимо четвертого этажа.

Встав, я пошел в гостиную, налил себе хорошую порцию хлебной водки и сидел, потихоньку потягивая ее, пока день и я одновременно не начали сереть.

Я не обманывал себя, убеждая, что все пройдет как по маслу. Многое могло и не сработать!

Глава 11

Я приехал в контору в десять часов утра. Там взял магнитофон и ленту и еще раз обговорил все с Фарлеем.

— Ты понял, что тебе нужно делать, Том?

— Все схвачено, Макс. Когда ты появишься в окне кабинета Хэкета, я звоню в полицию и объясняю, где они могут найти Бакстера. Правильно?

— Отлично! — одобрил я. — Расчет времени должен быть верен. И постарайся устроить так, чтобы приехал именно Сэм Дин.

— Разумеется, Макс.

— Джо уже в конторе?

— Да. Я только что оттуда. У него все готово для записи.

— Ладно, — сказал я. — Ну что ж, отправляюсь! Приятно было познакомиться с тобой, Том!

Я подхватил магнитофон с лентой и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Было без нескольких минут одиннадцать, когда я поднялся на тринадцатый этаж, в контору Хэкета.

Темноволосая секретарша мимоходом оглядела меня, переводя взгляд с магнитофона на визитную карточку и потом снова на магнитофон.

— Это мой завтрак, — объяснил я.

— В самом деле? — недоверчиво произнесла она.

Ее голубые глаза при обычных обстоятельствах были бы теплыми и манящими. Но сейчас взгляд говорил мне, что данные обстоятельства не совсем обычны.

— Извините за любопытство, но могу я узнать, кто хочет повидать мистера Хэкета? — спросила она.

Я размышлял, благоразумно ли будет сообщать ей, что вскоре после моего визита мистера Хэкета, вероятно, захочет повидать окружной прокурор. Вместо этого сказал:

— Меня зовут Макс Ройял. Я частный детектив. Между прочим, если вы захотите записать мое имя, вдруг в будущем…

— Не могу представить себе ничего менее вероятного, — сообщила она. — Я не обладаю таким нездоровым чувством юмора, как мистер Хэкет. И таким надежным желудком.

Вне всяких сомнений, она безуспешно пыталась сопротивляться моему обаянию.

— Я скажу мистеру Хэкету, что вы пришли, — уступила она. — И ради вашего же блага надеюсь, что вас ожидают. В этом здании частных детективов обычно принято провожать к грузовому лифту. Там, однако, забыли установить кабину, и первый же шаг приводит, как правило, к головокружительным результатам!

Она воткнула шнур в интерком и замурлыкала:

— Здесь посетитель, какой-то детектив. Говорит, что вы его ждете.

Голос Хэкета ответил:

— Пусть войдет.

Выражение лица у брюнетки нисколько не изменилось. Ее взгляд был по-прежнему холоден, как вчерашняя рыба. Она протянула руку и нажала кнопку на столе.

— Ну? — нетерпеливо спросил я. — Вы слышали, что вам сказали?

— Минуточку, — ледяным тоном произнесла она. — Вас будут сопровождать в кабинет мистера Хэкета!

— Послушай, крошка! — сказал я. — Я уже достаточно взрослый мальчик. И сам могу найти дорогу через комнату!

— В самом деле? — промурлыкала она. — Вы меня удивляете!

— Ты меня тоже удивляешь, Ройял! — сказал голос за моей спиной.

Я мгновенно обернулся. Он был такой коротенький, что ему пришлось бы на что-нибудь забраться, чтобы опустить письмо в почтовый ящик. Лицо у него было темное, смуглое, с глубоко посаженными рыбьими глазками.

— Полагаю, сопровождать меня будешь ты, Пэйн? — спросил я.

— Верно, — тихо сказал он. — Вот теперь ты можешь увидеть мистера Хэкета. Сюда!

Времени спорить у меня не было. Я последовал за коротышкой к двери, на которой значилось: «Амос Хэкет, директор». Пэйн открыл дверь, и я вошел.

На Хэкете был легкий серый костюм, который, вероятно, стоил целой недели его непосильного труда. Свежая красная гвоздика в петлице была покрыта бисерными бусинками воды. Скромный галстук-бабочка ходил вверх и вниз, когда он говорил.

— Заходите, Ройял, — приветливо пригласил он. — Вы можете остаться, Пэйн. Итак, Ройял, что же это за деликатное дело, о котором вы хотели бы поговорить со мной?

Я сел в ближайшее ко мне кресло и поставил магнитофон рядом с собой.

Этот момент ничуть не хуже любого другого, подумал я.

— Шантаж! — мягко ответил я.

— Вот как? — улыбнулся Хэкет. — Вы торгуете им вразнос? Или собираетесь сворачивать рынок?

Он вышел из-за стола и присел на его край.

И тогда я увидел это. Единственное окно кабинета было оборудовано кондиционером. Вероятно, Бакстер видел его через улицу, но было уже слишком поздно сообщать мне.

Мне пришлось думать на ходу.

— Вы деловой человек, мистер Хэкет, — сказал я. — Как и я. Поэтому пусть это говорит за меня.

Я похлопал по магнитофону.

— О? — произнес Хэкет. — Ну конечно, Пэйн, пожалуйста, поставьте магнитофон на стол.

Вид у Пэйна был встревоженный, но он сделал, как ему было сказано.

У меня возникло то же самое ощущение падения, какое я испытал во сне, и когда я во второй раз пролетал мимо четвертого этажа, голос Бакстера крикнул мне: «Между Хэкетом и микрофоном не должно быть никакой преграды! Между Хэкетом и микрофоном не должно быть никакой преграды!»

Через две минуты магнитофон стоял на столе включенный в розетку, а лента была приготовлена к прослушиванию.

— Полагаю, что это не займет много времени? — спросил Хэкет.

— Минут пять, — сказал я, хотя не был в этом уверен.

Я включил аппарат, и бобина начала крутиться.

Раздался голос Хэкета. Я наблюдал за его лицом в ожидании реакции. На щеке у него едва заметно подергивался нерв, но лицо только раз или два дрогнуло, а затем приняло безразличное выражение. Он отвел взгляд от магнитофона и стал смотреть на меня.

«Он заплатит сто пятьдесят тысяч долларов, — произнес голос Хэкета, — или к чертовой… Сообщите ему, что у нас есть чем его прищучить! Ладно, пусть будут неприятности. Я знаю, что он большая шишка — но чем они больше, тем меньше шанс, что они захотят предавать дело огласке!»

Послышался другой голос — голос Бакстера:

«Но Сайрус Миллхаунд — большой человек, Амос. Он может и не заплатить, как это приходится делать другим».

«Мы сумеем позаботиться о нем!» — отрезал Хэкет.

Лента крутилась. Через две минуты Хэкет отлично понял, что к чему. Он соскочил со стола и выключил аппарат. Потом быстро обошел стол и сел.

— Ладно, Ройял, — тихо сказал он. — Выкладывайте!

— Вы все слышали, Хэкет, — ровным голосом произнес я. — Вы хотите, чтобы я изложил это в картинках?

— Чего вы хотите добиться этой чепухой, Ройял? — спросил он. — На пленке, кажется, записан мой голос. И я повторяю — кажется, — я собираюсь кого-то шантажировать?

— Если быть точным, Сайруса К. Миллхаунда, — подсказал я.

— О да… Сайруса. Моего очень хорошего друга. А эта пленка… Как быть с ней? Мы ведь можем уничтожить ее, прежде чем вы покинете этот кабинет!

— Это только одна из многих, — усмехнулся я. — Есть копии.

— И что же? — спокойно спросил Хэкет. — Не понимаю вашего странного поведения, Ройял, хотя осведомлен, что у вас весьма сомнительная репутация.

— Иногда это окупается, — сказал я.

— Значит, вы полагаете, эта пленка может послужить весомой уликой в суде, не так ли? Уверяю вас, что ни один суд никогда не признает ее таковой.

— Даже если это просто попадет в газеты, и то с вас будет достаточно, Хэкет. Вероятно, многие начнут задавать вопросы!

— Действительно начнут, друг мой. И прежде всего они спросят, каким образом департамент полиции этого города позволил человеку вроде вас иметь лицензию частного детектива!

Я усмехнулся.

— Но дело не в этом, Хэкет. Насколько эта лента ценна для вас?

Глаза Хэкета сузились. Он медленно откинулся назад в своем вращающемся кресле и начал лениво покачиваться взад и вперед.

— Вы хотите сказать, что вам нужны деньги? — спокойно спросил он.

Я снова усмехнулся.

— Покажите мне человека, которому они не нужны!

— Очень забавно, — холодно констатировал он. — В самом деле, очень забавно!

— Ужасно рад, что вы так думаете, — улыбнулся я. — Но я — единственный, кто знает об этой пленке, Хэкет. И я мог бы — за вознаграждение, разумеется…

Он засмеялся. Его смех прозвучал так, словно в ржавом замке поворачивался ключ.

— Вы, конечно, шутите! — Он вопросительно взглянул на меня.

Я пожал плечами, встал и начал расхаживать взад и вперед по кабинету, как будто в глубокой задумчивости. Когда я проходил мимо Пэйна, он бросил на меня дружелюбный взгляд, которым с пятидесяти шагов можно было убить ребенка.

Я подошел к окну и встал рядом с кондиционером, надеясь, что ребята наблюдают за мной из здания напротив.

— Что вам здесь действительно необходимо, так это глоток свежего воздуха, — небрежно бросил я.

Я поднял стул, размахнулся — и стекло раскололось на куски.

Уже в следующее мгновение Пэйн стоял передо мной с короткоствольным автоматическим пистолетом в руке.

— Брось, Ройял! — напряженно произнес он. — Или я уложу тебя тут же!

Я выпустил стул, и тот упал на пол.

— Клаустрофобия, — объяснил я. — Знаете, боязнь замкнутого пространства. У меня это со времен войны, когда меня по ошибке заперли в танке вместе с тридцатью бойцами женского батальона.

— Полагаю, в этом все же должен быть какой-то смысл? — холодно спросил Хэкет.

— Смысл есть, — согласился я. — Между прочим, когда Пэйн ушел из «Юнайтед уорлд»?

— А тебе-то что? — сквозь зубы бросил Пэйн.

— Просто любопытствую, — объяснил я. — Сдается мне, что ты получил ту работу по рекомендации мистера Хэкета. Раз он в таких хороших отношениях с Сайрусом Миллхаундом, это не составило ему никакого труда. А когда ты выполнил там задание Хэкета, он взял тебя обратно.

— Вы считаете, это может иметь какое-то значение, Ройял? — В голосе Хэкета звучала одна скука.

— Да, это может иметь значение, — ответил я. — Я люблю размышлять, мистер Хэкет. Не смотрите на мое лицо и поверьте мне на слово. Может быть, вы хотите узнать, что я думаю?

— Я лично думаю, что вам необходима квалифицированная помощь психиатра, — цинично заулыбался он. — Несколько лет в обитой войлоком палате…

— Спасибо за заботу, — серьезно поблагодарил я. — Но мне известно все о записи, которую Бакстер сделал для Елены Картрайт. Я знаю, что Фишер раздобыл ее для вас и вмонтировал мужской голос вместо голоса Елены. Знаю также, что вы начали шантажировать Коула Джордана, угрожая воспользоваться этой записью. Вы знали, что после истории с «Конфиденшиал» он просто боялся стать центральной фигурой подобного скандала. У него очень много денег, и, что еще интереснее, — он собирается жениться на девушке, у которой в приданом числится едва ли не десяток нефтяных скважин.

— Ну что ж, Ройял, — тихо произнес он. — Я нахожу весьма интересным то, что вы имеете мне сообщить.

— Дела приняли непредвиденный оборот, — продолжал я. — Фишер не уничтожил оригинал — он отдал его Бакстеру. А Бакстер исчез. Поэтому вам пришлось действовать быстро. Вам нужно было заткнуть рот Фишеру, что вы и сделали. Вам нужно было заткнуть рот Елене Картрайт, потому что она знала о пленке, — и вы это тоже сделали.

— Елена сваляла дурака, — уточнил он. — В том же смысле, что и вы, Ройял.

— А как насчет Доры? — спросил я. — Она была глазами и ушами «Юнайтед уорлд». Может быть, она услышала чуть больше, чем нужно? Может быть, от Фишера?

— Может быть, — ответил он, ничтоже сумняшеся. — Что вы собираетесь теперь делать, Ройял? Почему вы пришли сюда, чтобы рассказать мне все это?

— Мной руководил дух приключений, — объяснил я. — Он унаследован мною от матери, а она обладала неискоренимой тягой к приключениям — и даже вышла замуж за моего отца! — Я улыбнулся. — И, знаете, я еще никогда не встречал человека, которого бы назвали при рождении более удачно, чем Пэйна. Ведь это Пэйн совершал для вас все убийства. Беда в том, Хэкет, что вы просто не можете убить достаточное количество людей, чтобы выпутаться из всего этого!

— Вы ошибаетесь, Ройял, — покачал головой Хэкет. — Вы абсолютно неверно оцениваете ситуацию. Мне нужно убить всего лишь одного человека, и этот человек — вы! Эта пленка никогда не предстанет перед судом в качестве улики, и вас не будет поблизости, чтобы дать показания! А Бакстер ответит за все убийства — если полиция найдет его, никто не поверит ни одному его слову. Может быть, вы помните, что Пэйн был настолько осторожен, что воспользовался револьвером Бакстера? Теперь ничто не предотвратит ареста Бакстера как убийцы — и ничто не помешает Коулу Джордану платить, платить и платить!

— А вот в этом вы ошибаетесь, мистер Хэкет, — поправил я его. — Есть один человек, который может всему этому помешать. Этот человек — я!

— Вы в самом деле думаете, что выйдете из этого кабинета живым и невредимым? — ласково спросил он.

— Вы уже пытались убить меня дважды. Один раз в квартире Бакстера, другой — в моей собственной. Почему вы думаете, что третий раз будет более удачным?

— Оба раза тебе просто повезло, Ройял, — прорычал Пэйн. — В тот первый раз ты застал меня врасплох. Второй раз, у тебя дома, я выронил пушку. — Он помахал револьвером. — На этот раз я не буду таким растяпой!

Хэкет печально покачал головой.

— Вы слышали его, Ройял? Вы задели его гордость. Пэйн в самомделе заслуживает шанса исправить две свои ошибки.

— Клянусь, я сделаю это с удовольствием, босс! Позаботиться о других стало для меня делом обычным. Но пришить этого парня — для меня составит просто удовольствие.

— Удовольствие от боли, — задумчиво сказал я. — Отлично звучит, правда? Вы могли бы сделать это лозунгом своей организации.

— Ты разве не видишь, что он просто тянет время, — резко перебил излияния Пэйна Хэкет. — Ты можешь позаботиться о нем прямо сейчас!

— С удовольствием! — тихо осклабился Пэйн.

Я глянул в дуло пистолета и очень пожалел, что, собираясь на эту встречу, не запланировал для себя запасного выхода.

И тут раздался громкий стук в дверь. Хэкет и Пэйн машинально посмотрели в ту сторону.

Я схватил валявшийся на полу стул и тут же разбил его о голову Пэйна. В тот же момент я услышал голос Сэма Дина, который кричал снаружи, что это полиция, и приказывал открыть дверь.

Пэйн, скорчившись, лежал на полу. Вероятно, я пробил ему череп; хотелось надеяться, что так оно и есть. Хэкет в отчаянии посмотрел на дверь, затем направился ко мне. Я поднял кулак, но потом понял, что на самом деле он смотрит не на меня, а куда-то мимо.

Я подумал, что буду последним, кто станет его отговаривать, поэтому осторожно отступил в сторону и снял шляпу в знак уважения. Он вскочил на подоконник и вышел через разбитое окно.

Я, кажется, уже упоминал, что его контора находилась на тринадцатом этаже?

Как говорила брюнетка в приемной, этот первый шаг привел его к головокружительным результатам!

Глава 12

Джо и Норин Бакстеры со счастливым видом сидели рядышком на скамейке. Пол Крамер со счастливым видом сидел за своим столом, а Том Фарлей со счастливым видом стоял у окна. Одним словом, у всех был счастливый вид.

— Признаю, — говорил Крамер, — что это был гениальный ход — записывать все, что происходило в кабинете Хэкета. Полиция была очень довольна этой штукой. И поскольку Хэкет в конце концов… э-э, скажем так, взял всю ответственность на себя, они закрыли дело. Комиссар написал мне личное письмо, в котором высоко оценил деятельность агентства в данной ситуации. Он также упомянул о теплой похвале в наш адрес Сайруса К. Миллхаунда. Нужно ли говорить больше?

— Он даже повысил Джо в должности, — добавила миссис Бакстер. — Это как ночной кошмар: ты просыпаешься — и все вдруг заканчивается.

— Если еще кто-нибудь когда-нибудь попросит меня сделать такую запись, — сказал Джо Бакстер, — я закричу: «Полиция»! — так, что будет слышно в штате Мэн!

— Неплохая идея! — одобрил я.

— Мы просто хотели еще раз поблагодарить вас, мистер Ройял, — застенчиво произнесла миссис Бакстер. — Вы такой замечательный!

— Я всегда такой, — скромно потупился я. — Девиз Детективного агентства Крамера — оказывать услуги и проводить любой матч по гольфу в радиусе ста миль от Нью-Йорка!

— Очень смешно! — проворчал Крамер. — Ну, мистер и миссис Бакстер, что касается меня, я только могу сказать, как я рад…

Он распространялся минут пять, и, если бы его не прервал телефонный звонок, он, по всей видимости, продолжал бы в том же духе еще полчаса.

Пока он разговаривал по телефону, Бакстеры спаслись бегством. Я поудобнее устроился в кресле и закурил сигарету. Том Фарлей подошел и сел на стул рядом со мной.

— Единственный минус, который я вижу в этом деле, — это то, что выручку агентства составили только те самые пятьсот долларов, которые миссис Бакстер заплатила авансом, — задумчиво сказал Том.

— Я думаю, результаты все же окажутся намного лучше, — сказал я. — Если нет, я буду удивлен. Если не сказать — поражен!

Крамер закончил разговор и положил трубку.

— Как я говорил, мистер и миссис Бакстер… — Он разочарованно оглядел кабинет. — Куда же они подевались?

— Туда, — радостно сказал я. — В глубь индейских владений!

— А, хорошо. — Шеф покачал головой. — Все хорошо, что хорошо кончается. А это дело закончилось хорошо. Но самая поразительная вещь случилась сегодня. Я получил с утренней почтой весьма лестное письмо от Миллхаунда с вложенным чеком на две тысячи долларов за оказанные услуги. С какой стати, черт возьми, он это сделал? Как вы думаете?

Я самодовольно посмотрел на него.

— Вы помните запись, которую мы сварганили, прослушивая телефон Хэкета?

— Конечно, помню! — недовольно проворчал он. — Но какое отношение это имеет к Миллхаунду?

— Вы также помните, что мы говорили о нем как о потенциальной жертве, которую Хэкет намеревался шантажировать?

— Да, но…

— Я навестил Сайруса и прокрутил ему эту запись, — сказал я. — Она произвела на него довольно сильное впечатление. Я не сказал ему, что мы ее подделали. Думаю, поэтому у него сложилось впечатление, будто запись настоящая и что мы нашли ее после того, как Хэкет выпрыгнул из окна и все закончилось.

Секунд десять Крамер не сводил с меня глаз.

— Временами, Макс, — с чувством проговорил он, — у меня возникает ощущение, что ты — гордость нашего агентства!

— И, насколько я понимаю, в большинстве случаев агентство остается у меня в долгу, — подчеркивая интонацией каждое слово, сказал я. — Но, полагаю, уж за дело-то Бакстера нас с Томом ждет премия?

На лице Крамера изобразилось неописуемое страдание.

— Я больше всего на свете хотел бы дать вам обоим премию, — поспешно сказал он. — Но вы же знаете, как обстоят дела — накладные расходы съедают всю выручку!

После этих слов он быстро нагнулся, подхватил портфель с клюшками и направился к двери.

— Да, только что вспомнил! У меня срочная встреча! — бросил он через плечо. — Но не думайте, ребята, что я не ценю работу, которую вы провернули. — Он глубоко вздохнул. — И, чтобы доказать, как сильно я вас ценю… Почему бы вам не отдохнуть остаток дня? Весь день!

Дверь закрылась за ним так быстро, что никто из нас не успел ответить. И вероятно, это было к лучшему.

— Мне дурно! — с чувством сказал Фарлей. — Такая щедрость! Она меня просто убивает, эта его щедрость!

— Разносит на кусочки! — согласился я. — Не проматывай такой прекрасный подарок в ближайшем баре, ладно?

— И не подумаю! — живо откликнулся Том, — Я проведу остаток дня прямо здесь, в кабинете Крамера, пиная мебель!

Я поднялся с кресла и вышел в приемную. Еще оставался шанс, думал я, один маленький шанс, что выходной, может быть, все же не пройдет впустую.

Тугой черный атлас нежно шелестел над пишущей машинкой.

— Совершенно случайно, — осторожно начал я, — мистер Крамер — да будут благословенны его щедрое сердце и душа — дал мне выходной на остаток дня и…

— Нет! — твердо сказала она.

— Но я…

— Нет!

— Но я думал…

— Нет!

— Ты хочешь сказать… ты не хочешь?

— Временами, мистер Ройял, — мягко произнесла Пэт, — вы довольно-таки быстро соображаете!

Я подошел к телефону и набрал номер.

— Я хотел бы поговорить с менеджером мистера Маггса, — сказал я. — О дуэте… Нет, я не шимпанзе…

Пираты из Гонконга

Глава 1

Она была словно из другого мира, красивая и совершенно идеальная, как сон Востока. Изумительно сложенная брюнетка в плотно облегающем платье национального покроя из блестящего ярко-оранжевого шелка, с глубокими разрезами по бокам, которые позволяли видеть восхитительно длинные ноги и округлые бедра. И как бы в завершение этой фантазии тысячи и одной гонконгской ночи, Натали Дав, как я сразу же заметил, обидчиво оттопыривала пухлую нижнюю губку каждый раз, когда, по ее мнению, события развивались не совсем так, как она хотела.

— Вы только посмотрите на эту волшебную гонконгскую ночь, — проникновенно говорил я, — на эту лимонно-желтую луну, словно искусно вырезанную из картона и прикрепленную на темно-синем полуночном небе, как на театральном заднике. Вот мы с вами сидим здесь, в саду на крыше, и смотрим через гавань на загадочный Коулун, на котором возвышаются горные пики Новой территории…

— Энди Кэйн, — с досадой перебила она меня, — если мне потребуется экскурсия за пятьдесят центов, то я пойду в агентство.

— И самый высокий из них Тай-ма-шан, — продолжал я, не обращая внимания на то, что она меня перебила. — А с другой стороны простирается континентальный Красный Китай, суровый и загадочный. Гонконг — самый странный город Востока, последний остаток западного влияния, плавильный котел Запада и Востока, в котором появились самые красивые женщины в мире — евроазийки. За наличные здесь можно получить мечту всей своей жизни. Стоит только сказать, и тебе немедленно ее доставят. Здесь — как в магазине по сниженным ценам, и самый дешевый товар — это человеческая жизнь. Например, ты берешь девушку для танцев…

— Вы что, не можете думать ни о чем, кроме секса? — оборвала меня мисс Дав.

— Не могу, пока не приду в себя от вашего вида, — честно признался я.

— Я знала, что вам не стоило пить этот последний бокал «Стингера», — заявила она. — Вы просто пьяны!

— Не пьян, а скорее возбужден, — объявил я. — Такие чары, как ваши, не так уж часто посещают меня в этой серой жизни. Что я могу поделать, если вы так вдохновляете меня?

Она топнула ногой.

— Вы будете наконец серьезным, Энди?

— О’кей, моя сердитая Натали Дав! — Я глубоко вздохнул. — Но мне это совсем не нравится.

— Миллион долларов… — Она понизила голос до шепота. — Он лежит на глубине двенадцати футов на дне залива.

— А залив — в три мили шириной, — холодно добавил я. — И принадлежит он Красному Китаю, а они очень ревниво относятся к своим заливам, особенно к тем, где на глубине двенадцати футов валяется миллион баксов.

— Здесь совсем другое дело, — возразила она. — У меня есть карта.

— У многих есть такие карты, — печально улыбнулся я. — Это первое, что необходимо, чтобы найти упрятанное сокровище. Но это все равно что неоткрытая золотая шахта: чтобы ее запустить, нужен слиток золота.

— Вы мне не верите? — В ее голосе послышались ледяные нотки.

— Я живу в Гонконге уже девять лет, моя дорогая, — ответил я. — Если бы я собрал вместе все карты, на которых указаны места, где спрятаны сокровища, то составил бы целую библиотеку.

Натали прикусила пухлую нижнюю губку.

— Я не собираюсь продавать вам эту карту, — резко возразила она. — Я хочу одного — чтобы вы помогли мне достать этот миллион. Чтобы я получила свою долю.

— Когда вам предлагают долю от того, что принадлежит Красному Китаю, это все равно что получить золото компартии, — сказал я задумчиво. — Вам придется отправиться на поиски сокровища одной. Это однозначно.

Она глубоко вздохнула, и блестящий шелк платья еще туже обтянул волнующие очертания ее груди.

— Энди Кэйн, — сказала она вибрирующим голосом. — Как долго вы знаете меня?

— Восемь дней, семнадцать часов и какое-то число минут, — ответил я. — За то хорошее, что вы сделали для меня, я готов на все, даже ловить рыбу.

— Восемь потерянных дней! — с горечью воскликнула она. — Я искала храброго мужчину, если хотите, солдата удачи, парня, который хорошо знает китайский берег. Я-то думала, что нашла его, когда встретила вас, а оказалось, что вы годитесь только на то, чтобы торчать здесь, пока не изжаритесь.

— Поосторожнее, дорогая, — ответил я. — Я выслушал вашу историю, но не делал никаких предложений.

Она закурила сигарету.

— Вы помните войну?

— Конечно. Тогда было трудно достать виски.

— Мой брат был летчиком. Служил у Стилуэлла^[120] в Китае.

— Это что, урок истории?

— Едва ли не последней акцией до того, как все рухнуло, — в сорок первом — был вывоз одного из лидеров националистов в США. У него при себе имелся чемодан, а в нем — миллион долларов.

— В рассказах об утерянных сокровищах именно это мне нравится больше всего… То есть всегда только круглая цифра. Вот и сейчас. Миллион долларов!

— Вы будете слушать? — Она нахмурилась.

— Конечно, — кивнул я. — Тем более что с того места, где я сижу, открывается изумительный вид.

Она продолжила свой рассказ:

— У самолета что-то случилось с мотором, и мой брат решился на вынужденную посадку. Он хотел приземлиться на рисовое поле, но упал в залив у самого берега. Самолет разбился, и китаец погиб. Брат был ранен, но не тяжело. Он бросил чемодан в воды залива. А потом японцы взяли его в плен.

Я щелкнул пальцами, и китаец-бой забрал со стола наши пустые бокалы, чтобы снова наполнить их.

— А что было с ним потом? — спросил я.

— Он умер, — ответила Натали.

— В лагере для военнопленных?

— В сорок четвертом.

— А откуда вы узнали эту историю?

— От его товарища по плену по имени Картер. Он стал предателем. Чтобы спасти свою жизнь, вещал по радио из Токио на той же волне, что и «Токийская роза». Когда наши ребята вошли в Токио в конце войны, Картера схватили и дали шестнадцать лет тюрьмы. Его отпустили несколько месяцев назад.

— И он сразу же кинулся к вам, чтобы рассказать эту историю? Почему же он не отправился за миллионом сам?

Она снова пожала своими восхитительными плечами.

— Потому что никто не дал бы ему ни цента. Люди не забывают предателей, Энди, они все еще помнят его. Он пришел ко мне в отчаянии. Рэй, мой брат, рассказывал ему обо мне — о своей маленькой сестренке. У меня были кое-какие деньги, и я смогла заключить с ним сделку. Я дала ему немного на жизнь и обещала какую-то часть денег, если найду их. А он дал мне карту.

Китаец-бой появился снова и поставил перед нами наполненные бокалы.

— Даже если все это правда, — сказал я. — Ведь деньги бросили в залив шестнадцать лет назад. Даже чемодан проржавеет.

— Деньги были в водонепроницаемой упаковке, — возразила она. — Я знаю, что они все еще там!

— Красные могли вытащить их. Да и любой крестьянин тоже мог их найти.

Она снова покачала головой.

— Невозможно. Потому что они не знали, где искать.

— А этот Картер? — спросил я. — Он у вас выглядит хорошим откровенным парнем. А откуда вы знаете, что он не придумал все это для того, чтобы выпросить у вас подаяние?

— Потому что он дословно процитировал мне несколько наших… выражений. Знаете, как это водится между детьми в семье? Они пользуются словечками, которые ничего не значат для постороннего человека. Эти слова употребляли только Рэй и я. И Картер мог узнать их только от Рэя. Ему не пришлось сочинять сказки о сокровище, чтобы разжалобить меня. Я и так дала бы ему немного только потому, что он знал Рэя.

— О’кей, — кивнул я, сообразив, что нет смысла спорить. — Так что же вы хотите от меня?

— Помогите мне найти деньги. Когда мы их достанем со дна — треть ваша.

— Почему же именно я такой счастливчик?

— Потому что вы, пожалуй, единственный человек, который может найти эти деньги, — медленно проговорила она. — Такая уж у вас тут репутация.

— Но вы не дали мне возможности подтвердить ее, — с сожалением заметил я.

— Репутация контрабандиста, который занимался ввозом оружия, вот что я имею в виду. Вы знаете, как проникнуть в Красный Китай и как выбраться оттуда.

— Может быть, — согласился я. — Но организационная работа требует денег. Кто ее оплатит?

— Я, — ответила она. — Сколько?

— Пока даже не представляю, — сказал я. — Как минимум — две тысячи долларов.

— Я смогу найти такую сумму.

— Но допустим, что там вовсе нет денег. Никакого чемодана, никакого миллиона долларов. Что я тогда получу?

— Я буду платить вам сотню в день, — быстро ответила она. — Сверх организационных расходов.

— Я обдумаю ваше предложение, — пообещал я.

Натали допила свой коктейль.

— Вы уже долго дурачили меня, Энди Кэйн, — фыркнула она. — Целых восемь дней! Почему бы вам не дать мне прямой ответ сейчас же?

— Дорогая, — сказал я с надеждой в голосе, — если бы вы позволили проводить вас в ваш номер отеля «Ориентал», то я уверен: это помогло бы мне быстрее во всем разобраться.

— Перебьетесь, — отрезала она. — Даю вам еще один день. Завтра в девять вечера жду ответа. Доброй ночи, Энди!

— Доброй ночи, мисс Дав, — ответил я. — Что вы делаете для того, чтобы расслабиться? Играете в шахматы?

— Раскладываю пасьянсы. — Она едва заметно улыбнулась и удалилась, шурша шелком платья, в прорези которого сверкнуло бело-розовое бедро.

Я осушил свой бокал и просигналил бою, чтобы он снова наполнил его. Только я успел закурить сигарету в ожидании нового бокала «Стингера», как услышал у себя над ухом вкрадчивый голос. Голос напоминал довольное ворчание кота, который убедился в том, что ветеринар хочет только проверить его зрение — и ничего более.

— Мистер Кэйн, что за приятный сюрприз встретить вас здесь!

— Хэлло, Вонг, — ответил я без особого энтузиазма. — Могу я заказать вам выпить?

Он уселся на место, которое только что освободила Натали.

— И вы не пошли вместе с такой красивой леди? — Его улыбка стала еще шире. — Не похоже на вас, мистер Кэйн.

— Иногда и мне надо отдохнуть, — ответил я.

— Говорят, что леди приехала в Гонконг не только ради удовольствия. Может быть, вы с ней говорили о делах?

Я рассмеялся:

— А вы что, не знаете, о каких делах я могу говорить с дамой, которая выглядит так, как она?

— Конечно, знаю. Всем известна ваша репутация, Энди, но я слышал, что в данный момент вы не у дел?

— Я решил бросить все на время и отдохнуть. Вы знаете, как это необходимо при моем бизнесе.

— Конечно. Но я с сожалением услышал, что вы сейчас заняты.

— Звучит так, будто у вас есть для меня что-то интересное.

Вонг со значением пожал плечами.

— У моего друга, — вкрадчиво проговорил он, — есть одно очень деликатное дело, и ему нужен человек, который мог бы справиться с ним.

— Имеете в виду меня?

— Моему другу нужны японские иены. Это не такого рода операция, которую можно осуществить через банк, вы же понимаете. Он знает, что может купить иены в Джакарте дешевле, чем здесь, в Гонконге. — Вонг хохотнул. — Между нами, Энди, у меня есть столько иен, сколько надо моему другу, но если я предложу ему их, он усомнится в их подлинности. Мой друг — недоверчивый человек. Но если вы поедете в Джакарту покупать для него иены, тогда он поверит, что они настоящие.

— Это не для меня, — ответил я.

Он широко раскинул руки.

— Дело очень простое, Энди. Я познакомлю вас с моим другом. И мы заключим сделку — это слово подходит? Да, сделку с ним. Вы согласитесь поехать в Джакарту за иенами. Но вместо этого на пароме переправляетесь в Макао и проводите несколько приятных дней в маленьком отеле, который принадлежит мне. Дней через десять я передаю вам иены, вы отвозите их моему другу — и все довольны.

— Только один вопрос, — сказал я.

— Сколько вы заработаете, Энди? Две тысячи долларов, и еще у меня в отеле в Макао танцует хорошенькая евразийская девочка. Я могу представить вас.

— Это как раз то, что мне нужно. Когда я должен отправиться туда?

Вонг размышлял всего одно мгновение.

— Немедленно, — ответил он. — Моему другу не терпится заполучить иены. Мне кажется, лучше всего вам встретиться с ним завтра утром. Ему не терпится провернуть эту операцию.

— Так скоро? — Я поднял брови. — Завтра утром — слишком неожиданно. Надо все обдумать. Мне нужно время, Вонг.

— Ну конечно. — Он улыбнулся. — Обдумайте все ночью, Энди, и утром дайте мне ответ. Помните — легкие деньги и чудесный отдых в Макао. — Он поднялся и сказал: — Надеюсь услышать ваш ответ до полудня.

Я смотрел ему вслед, прикидывая, сколько он заплатил за свой шикарный шелковый костюм. Потом, допив бокал, решил отправиться домой. Проехав половину извилистой дороги, которая вела к пику Виктории, я свернул к своему гаражу. Первый этаж дома был мой, а второй принадлежал английскому чиновнику, который вместе с женой вернулся из шестимесячного отпуска — они зарабатывали себе бронхит в лондонском тумане. Я вошел в дом и зажег свет в гостиной. И тут же увидел самого Санта-Клауса.

Он сидел, с удобствами устроившись в моем любимом кресле, положив руки на колени. У него было длинное и бледное как мел лицо. Огромный лысый череп сверкал при свете ламп.

— Прошу извинения за то, что вломился сюда, мистер Кэйн, — проговорил он тонким, пронзительным голосом. — Это только потому, что у меня к вам важное и секретное дело.

— Не беспокойтесь, — ответил я. — Приготовить вам выпить?

— Не откажусь, — ответил он. — Шотландское виски? Вы живете в соответствии со своей репутацией, мистер Кэйн. Говорят, что вас ничто не может вывести из равновесия, даже трупы.

— Что-нибудь женское, выпуклое легко выводит меня из себя. Жизнь полна знаков препинания, вы когда-нибудь думали об этом? Красивая женщина — это всегда вопросительный, а труп — восклицательный знак…

Он перебил меня.

— Я здесь по делу, мистер Кэйн, и знаю, что вы тоже деловой человек. Я хотел поговорить с вами о спрятанном сокровище. Точнее — о миллионе долларов.

— Спрятанном где?

— В заливе, — ответил он. — Есть только одно неожиданное препятствие — этот залив находится в Красном Китае.

Мне показалось, что все они слушали одну и ту же испорченную пластинку. Я сел в кресло и закурил сигарету.

— Расскажите мне поподробнее.

— Деньги лежат там давно, очень давно. Я точно знаю, как найти их, но для этого мне надо сначала добраться до залива, а потом выбраться обратно.

— Трудное дело, — заметил я.

Он улыбнулся.

— Я думаю, что единственный человек, который может доставить меня туда, а потом обратно, — это вы, мистер Кэйн!

— Почему я?

— Я понимаю, что вы — человек дела и у вас здесь вполне определенная репутация. Мне не хочется ходить вокруг да около. Сокровище находится под водой в заливе Куан-по.

У меня вытянулось лицо.

— Его легче было бы достать, если бы оно находилось в мавзолее Ленина на Красной площади!

— Я знаю о трудностях, но думаю, что вы именно тот человек, который способен их преодолеть, мистер Кэйн. Ставки очень высоки!

— А вы могли бы сообщить цифры? Тогда я вам скажу, насколько они высоки на самом деле.

— Сто тысяч долларов, — медленно произнес он.

— Сотня тысяч! А когда я их получу?

— Когда мы вернемся в Гонконг.

— С сокровищем?

— Естественно.

— А если мы его не найдем?

— Я оплачиваю все ваши расходы плюс три тысячи долларов за беспокойство. Вы ничего не потеряете.

— Это как посмотреть, — усмехнулся я. — А сколько человек в вашей команде, мистер…

— Картер, — ответил он. — Джонатан Картер.

Это не было для меня неожиданностью. Я сомневался в том, что он знает о Натали Дав, вернее о том, что она уже сделала мне аналогичное предложение. А может быть, он знал моего осторожного китайского друга Вонга?

— В моей команде еще двое. И одна из них — девушка.

— Но это совсем не прогулка на лодке по реке. Она это понимает?

— Понимает, — ответил он. — Тесс в очень хорошей форме.

— Мне надо подумать, — сказал я.

— Разумеется.

— Как вас найти?

— Мне будет проще найти вас, — предположил он. — Может, позвонить вам?

— Конечно. Завтра во второй половине дня.

— Отлично. Кто-то из моих партнеров может позвонить вместо меня. Девушка, Тесс Донаван. Или мужчина по имени Корво.

— О’кей, — ответил я.

Когда Картер поднялся, то оказалось, что росту в нем шесть футов и несколько дюймов.

— Надеюсь, вы примете мое предложение, мистер Кэйн. Я уверен, что оно окажется выгодным для вас.

Он направился к двери, но ему было не суждено добраться до нее.

Я услышал звон. Обернулся к окну и увидел, что сквозь дыру в стекле просунуто дуло автоматического пистолета. Я тут же бросился на пол и предостерегающе закричал. Картер попытался повернуться, но прогремели три выстрела, один за другим. Картер схватился за грудь, потом согнулся пополам и рухнул на пол.

Оружие исчезло. Потом за окном послышались звуки быстро удалявшихся шагов, которые замерли в темноте. Я полежал еще двадцать секунд. Затем осторожно поднялся на ноги.

Склонившись над Картером, я понял, что уже ничего не смогу для него сделать.

Глава 2

Субинспектор Кросс из полиции Гонконга хотел узнать очень многое.

Действительно ли я уверен в том, что не знал Картера до того, как он пришел ко мне ночью? Зачем он приходил ко мне? Почему он явился ко мне в столь поздний час?

Я сказал, что ничего не знаю. Сказал, что Картер пробыл у меня всего пять минут, прежде чем его застрелили. И я упорно придерживался этой версии. Наконец он убрался восвояси, прихватив своих людей и труп Картера.

После их ухода в доме стало совсем тихо. На моих часах было три тридцать. Я переоделся в пижаму и закурил последнюю перед сном сигарету. И тут кто-то нажал на кнопку дверного звонка.

Я накинул халат и вынул из ящика стола маузер 32-го калибра. Потом осторожно приоткрыл дверь дюймов на шесть и выставил пистолет так, что его дуло уперлось в чей-то живот.

— Ну вот, — послышался хрипловатый женский голос. — Разве так встречают дам?

— Что такое?

— Говорят, вы очень дружелюбны, мистер Кэйн. Думаю, это большое преувеличение.

Я отвел в сторону ствол пистолета.

— Извините меня, я думал, что это кредитор.

— Мне говорили, что Энди Кэйн вполне мог бы назвать самого дьявола своим братом. И это похоже на правду.

— Сейчас около четырех утра, — заметил я. — Вы чем торгуете? Бессонницей?

— Я хотела вас видеть, но мне пришлось дождаться, когда уедет полиция. Мое имя Тесс Донаван, если вам это о чем-то говорит.

— Не уверен, но все-таки входите. Мало ли что может случиться ночью.

Я сунул пистолет в карман и посторонился. Тесс прошла в гостиную, и я спросил, не хочется ли ей выпить. Она ответила, что нет, и я налил себе две порции. Затем я предложил гостье сигареты, и она не отказалась. Я тоже закурил и принялся рассматривать ночную посетительницу.

Высокая, как Натали Дав, Тесс в отличие от нее была блондинкой с голубыми кукольными глазами. Она обладала кошачьей грацией, а фигура у нее была как у Венеры Милосской, если бы та занималась бодибилдингом. На ней было открытое платье, красиво переливавшееся при электрическом свете.

— Я пришла сюда одна, мистер Кэйн. Не угодно ли вам отметить это обстоятельство?

— Прошу прощения за кровь на ковре, она принадлежит не мне.

— Когда-то она принадлежала Джонатану Картеру, я полагаю? — спросила Тесс. — Как это случилось?

Я в нескольких словах рассказал об убийстве.

— А что сказала полиция? — поинтересовалась моя гостья.

— Немного. Я думаю, что субинспектор поверил мне, когда я сказал ему, что ничего не знаю.

— А что еще вы сказали полицейским?

— Только это. Что Картер пробыл здесь всего пять минут и мы не успели поговорить о делах. Я сказал, что даже не понял, зачем он ко мне приходил.

— Это очень разумно, — похвалила меня Тесс.

— Вы очень любезны. Простите, вы не будете возражать, если я снова лягу в постель?

Она медленно покачала головой.

— Боюсь, что буду. Дело, по которому приходил Джонатан, становится еще более важным. Он действительно не успел вам ничего рассказать?

— Он сделал мне предложение, — ответил я. — Сокровище в заливе Куан-по…

— И вы приняли его?

— Я сказал, что мне надо подумать. Он собирался связаться со мной завтра во второй половине дня. Предложил мне сто тысяч, если мы найдем деньги. Или покрыть все мои расходы плюс три тысячи за беспокойство, если ничего не найдем.

— Он говорил что-нибудь о своих компаньонах, которые собираются поехать вместе с ним?

— Конечно. Это вы и человек по имени Корво.

Я услышал какой-то шорох у себя за спиной.

— Здесь упомянули мое имя? — раздался голос.

Передо мной возник мужчина среднего возраста, в безукоризненном белом тропическом костюме. У него были черные, блестящие, гладко зачесанные назад волосы, а над верхней губой — тонкая ниточка черных усов. Скорее всего, он филиппинец, подумалось мне.

— Если хотите выпить, угощайтесь, — предложил я.

— Вы все слышали, Филипп? — спросила блондинка.

— Все до последнего слова, — ответил тот. — Мне кажется, мистер Кэйн говорит правду.

— Я тоже так думаю, — согласилась она. Она снова посмотрела на меня. — Если бы Джонатана не убили, что бы вы ответили ему завтра во второй половине дня?

— Скорее всего, отказался бы. Есть много способов умереть менее болезненным способом — прямо здесь, в Гонконге.

— Но вы уже бывали в Красном Китае, — сказала она. — Нам это известно, вот почему мы обратились к вам.

— Хотите начистоту?

Корво сверкнул белозубой улыбкой.

— А почему бы и нет? Откровенность — такое редкое сейчас качество.

— Картер сказал, что готов заплатить мне сотню тысяч в случае удачи.

— Хорошая сумма! — воскликнул Корво.

— Это пока вы не добыли деньги. А потом вы станете отыскивать способы уменьшения расходов. И можете снизить их на сотню тысяч, перерезав мне горло на обратном пути, отдав меня на корм рыбам. Поэтому я и не спешу принять ваше предложение. Вы понимаете меня?

Корво весело рассмеялся.

— А вы реалист, мистер Кэйн! И мы тоже. Мы с Тесс хотим продолжить это дело. Уже без Картера, к сожалению. Если мы достанем эти деньги, вполне хватит на всех. Я не поскуплюсь, когда буду выделять вам долю, мистер Кэйн. Без вас мы ничего не найдем. А если нам повезет, все мы разбогатеем.

— Я тоже так думаю, — согласилась Тесс. — Кому нужна чужая доля? Ведь каждый получит свою…

Я улыбнулся.

— Как хорошо вы говорите! Будь я шестилетним ребенком, обязательно бы вам поверил. Но в семь лет меня жестоко обманули, и я так разочаровался в людях!

— Что вы хотите этим сказать, мистер Кэйн? — спросил Корво.

— Когда я работаю, то работаю один. В моем деле двое — уже толпа, а трое — чернь, сбежавшаяся на суд Линча.

Корво облизал верхнюю губу, будто пробуя ее на вкус.

— Мне очень неприятно слышать это, мистер Кэйн. Вы же понимаете: очень важно, чтобы вы доставили нас в залив Куан-по.

— Кто убил Картера? — спросил я.

Корво нахмурился.

— Не знаю. Думаю, его убили потому, что кто-то еще знает об этих деньгах. Это еще одна причина, по которой вы должны доставить нас туда как можно быстрее.

Я покачал головой.

— Помните, я видел, как убили Картера. Кто бы ни сделал это, они настроены очень серьезно. Я не хочу рисковать.

— Есть и другие способы вас убедить. — Пистолет, казалось, сам прыгнул в руку Корво.

— Подойдите ко мне поближе, — проговорил я, — и я сверну вам шею!

Блондинка сказала скучающим тоном:

— Филипп, Кэйн не из тех, кого можно напугать детскими угрозами. Если бы он испугался, он перестал бы быть тем человеком, который нам нужен. Уберите пистолет!

Корво пожал плечами.

— Может быть, вы и правы. Но что же теперь делать?

— Дайте мне поговорить с ним, — сказала Тесс. — Возможно, я смогу его уговорить.

— Очень хорошо. — Корво слегка поклонился в мою сторону. — Очень надеюсь, что вы измените свое решение, мистер Кэйн. Доброй ночи!

Дверь за ним закрылась, и в комнате воцарилась тишина. Я взглянул на блондинку.

— Я не из тех, кого легко переубедить.

Тесс направилась ко мне через всю комнату походкой Саломеи, но мне никак не улыбалась перспектива увидеть свою голову отсеченной и водруженной на блюдо. Она остановилась только тогда, когда ее округлый бюст уткнулся в мою грудь. И поцеловала меня в губы.

Ее острые белые зубы покусывали мою нижнюю губу, а пальцы перебирали волосы на затылке. Потом она чуть отстранилась и с улыбкой посмотрела на меня.

— Вы мне нравитесь, Энди Кэйн, — проворковала блондинка. — Мне вообще нравятся крупные мужчины, а вы в особенности. Мы могли бы провести какое-то время вместе еще до того, как отправимся за сокровищем. А потом, когда найдем его, в нашем распоряжении будет вся оставшаяся жизнь.

— Что вы имеете в виду? — спросил я внезапно охрипшим голосом.

— Я вам предлагаю… — Она секунду помолчала, чтобы усилить эффект от своего предложения. — Все, что у меня есть! — И провела ладонями по платью, подчеркивая богатство своих форм.

— Послушайте, дорогая моя, — ответил я, — вы хорошенькая блондиночка-куколка, и я с вами с удовольствием провел бы хоть несколько лет. Но если это как-то связано с поисками сокровищ, то мой ответ — нет!

Ее взгляд затуманился.

— Я очень сожалею, Энди, — проговорила она. — Мне вас жаль!

Я молча смотрел на нее, когда она, забрав свою сумочку, выходила из комнаты. Тесс скорее плыла, чем шла.

Открыв дверь, она обернулась. Взглянула на меня.

— Если вы передумаете, то я остановилась в отеле «Ориентал». Можете найти меня там.

И дверь за ней тихо закрылась.

На следующее утро, в десять тридцать, меня разбудил мой китаец-бой Чарли. Я сел в кровати и взял чашку кофе с подноса.

— Где тебя черти носили ночью? — спросил я.

— У меня был выходной, — смущенно улыбнулся Чарли. — Вы помните, босс?

— Забыл, — признался я. — А здесь произошло убийство.

Он усердно закивал:

— Я слышал!

— Забери ковер из гостиной и постарайся сделать так, чтобы на нем не осталось пятен крови.

— Да, босс.

— Но сначала сделай вот что. Сходи в Абердин и найди Леунга Квана. Скажи ему, что я хочу видеть его как можно скорее.

— Привезти его сюда на машине, босс?

— А почему ты решил, что можешь взять машину?

— Босс!

Я платил жалованье Чарли каждый месяц, но настоящая жизнь для него заключалась в вождении машины — причем в самоубийственном стиле, как это принято у гонконгских китайцев.

— Я пошутил, — сказал я, и его лицо сразу же прояснилось. — Конечно, возьми машину и вези Леунга.

— Хорошо, босс! — Чарли кинулся к двери.

— Да, вот еще… Попробуй связаться по телефону с мисс Дав.

Я успел допить кофе, встать с кровати и закурить, прежде чем появился Чарли.

— Ее там нет, босс. Никто не отвечает.

— Так. Поезжай в Абердин.

Когда он ушел, я побрился, принял душ и оделся. Только я собрался выпить еще чашечку кофе, как появился посетитель, но совсем не тот, которого я ожидал. Это был снова субинспектор Кросс.

— Доброе утро, — приветствовал я гостя. — Вы забыли что-нибудь, инспектор? Вы ведь забрали труп. Если хотите забрать и пятна крови, то вам придется заплатить за ковер.

Кросс улыбнулся.

— Доброе утро, мистер Кэйн. Мне хотелось бы задать вам еще несколько вопросов, если вы не возражаете.

Я провел его в гостиную и уселся напротив. Инспектор был совсем еще молодым человеком с мальчишеским лицом и открытым взглядом. Его акцент свидетельствовал о том, что он учился в английской средней школе. И пять лет, проведенных в Гонконге, научили его тому, что под солнцем не может быть ничего нового, включая Энди Кэйна.

— Мы проверили этого Картера, — начал Кросс. — Он только два дня как приехал из Манилы. Судя по документам, он из Чикаго, поэтому мы запросили тамошнюю полицию, надеясь, что они нам что-нибудь сообщат.

— Ваша логика внушает трепет, инспектор!

Он вежливо улыбнулся в ответ.

— Так как Картер пробыл здесь всего два дня, — продолжал Кросс, — то кажется очень странным, что у кого-то появилась причина убить его. Вы вполне уверены, что не встречали его раньше, мистер Кэйн?

— Совершенно уверен, — ответил я.

— Зачем бы он к вам ни приходил, это обстоятельство представляется очень важным, — задумчиво проговорил инспектор. — И не только для него, но и для убийцы.

— Возможно, вы правы, — согласился я.

— У вас здесь, в колонии, сложилась определенная репутация, мистер Кэйн, — продолжал Кросс. — И вот я думаю: может, Картер приходил к вам с каким-нибудь предложением?

— Вполне возможно, — пожал я плечами. — Откуда мне знать?

Он закурил сигарету.

— Я предполагаю, Картер хотел, чтобы вы с ним куда-то поехали.

— На этом острове далеко не уедешь, а доехать на пароме до Макао он и сам бы смог.

— А я имею в виду не Макао. Я имею в виду материк, мистер Кэйн. Вы побывали там не раз.

— Это я-то?

— Да будет вам! В прошлом году вы ездили туда по крайней мере три раза. Кантон и Вейхайвей. А насчет третьего места, где вы были, мы пока не очень уверены. Мы присматриваем за людьми, мистер Кэйн, особенно за такими, как вы.

— Может быть, вы и правы. Только Картера убили прежде, чем он успел мне что-то сказать, — улыбнулся я. — Чего бы он ни хотел, одно теперь ясно окончательно: он никогда этого не получит.

— Конечно, — согласился Кросс. — Но мы кое-что узнали. По слухам, Картер задумал что-то… очень серьезное, за что и был убит.

— Гонконг — отличное место для слухов.

— Судя по слухам, вы знаете, чего хотел Картер. Поэтому ситуация становится очень опасной для вас. Особенно опасной, потому что «Братья Золотой Лилии» заинтересованы в этом деле, а они не терпят соперничества.

— «Братья Золотой Лилии»? — Я слышал о них, но хотел прикинуться дурачком перед инспектором. — А где у них сборный пункт, в Шантри-Ла?

— Вы меня удивляете, мистер Кэйн, — ответил Кросс. — Но вы должны отнестись к ним серьезно.

Ваша же полиция в Сан-Франциско серьезно относилась в свое время к событиям в Тонге, как я понимаю.

— Но это было так давно… Тогда все думали, что каждый китаец такой же злодей, как сам Фа Манчу!

— Вам следовало бы принимать этих «Братьев» всерьез. И так как наш разговор сейчас неофициальный, мистер Кэйн, то думаю, что должен сообщить вам то немногое, что мы о них знаем.

— Так начинайте же.

Он откинулся на спинку кресла.

— Это тайное общество. Разумеется, ничего нового в этом нет. Гонконг кишит такими тайными организациями — и политическими, и мистическими, и криминальными. Но добрая половина влиятельных китайцев в Гонконге принадлежит к «Братьям Золотой Лилии». Кто там руководит, мы не смогли узнать. Зато знаем, что многие члены были вовлечены туда силой и у них вымогали значительные взносы. Мы подозреваем, что они держат под контролем значительную часть организованной преступности и контрабанды.

— Но если вы так много знаете о них, то почему бы вам не разгромить их?

— Восемнадцать месяцев назад, — ответил Кросс, — возникло движение противодействия под руководством одного решительного китайского торговца. Он получил образование в вашей стране и вознамерился остановить это безобразие. К нему присоединились еще четверо или пятеро. В течение трех недель всех их убили.

— И вы так и не поймали убийц?

Инспектор покачал головой.

— В каждом случае у трупа лежал клочок пергамента, на котором была нарисована лилия. И всегда это — отличная работа, вы же знаете сами, какой красоты линий и красок могут добиться китайские художники.

— Вы хотите запугать меня? — спросил я.

— Поверьте, вовсе нет! Но если в этих слухах есть хоть доля правды, то я советую вам хорошенько побеспокоиться о своей безопасности.

— Я подумаю об этом. Благодарю за предупреждение.

— Вы вполне уверены, что не хотите ничего добавить к тем заявлениям, которые уже сделали?

— Совершенно уверен.

— Ну хорошо. — Он пожал плечами. — Если вы измените свое мнение, то, разумеется, знаете, где меня найти. И я все-таки надеюсь, что вы передумаете, мистер Кэйн.

Через полчаса Чарли привез Леунг Квана. Леунг был рыбаком и родился в колонии, но его предки пришли с севера, поэтому он был высокого роста, более шести футов, и крепкого сложения. Леунг не отличался сообразительностью, но зато считался отличным моряком, хотя и никудышным рыбаком.

А был он никудышным рыбаком потому, что не имел времени заниматься рыбной ловлей. Его джонка, по указаниям владельца, использовалась главным образом для целей, далеких от рыбной ловли. А владельца звали Энди Кэйн.

— Еще одно путешествие, хозяин? — спросил Леунг.

— Еще одно путешествие. И я хочу, чтобы ты был готов.

— Куда на этот раз, хозяин?

— Залив Куан-по.

— Я буду готов.

— Только это секрет, Леунг.

— Да у вас, хозяин, все секрет.

— Но этот — особенный, — сказал я. — Если нет… — И я выразительно провел пальцем по горлу. — Будь готов к отплытию завтра. Возьми на борт провизии на четверых. На несколько недель. Чарли поможет тебе собраться.

— Да, хозяин. — Леунг наклонил голову. — Все будет сделано, как вы сказали.

— Чарли отвезет тебя обратно.

— Я сейчас собираюсь в Ванчау. Проведать двоюродную сестру.

Чарли широко улыбнулся, но я притворился, что ничего не заметил. Ванчау — такое место, где действительно можно найти девушку, но не родственницу, а за деньги.

— Отлично, Леунг, — произнес я. — Передай ей привет от меня.

— Благодарю вас, хозяин.

Когда он ушел, Чарли вернулся в гостиную.

— Проверь снаряжение для подводного плавания, — приказал я. — Оба комплекта должны быть в отличном состоянии, с шестью баллонами сжатого воздуха. И все надо погрузить на джонку в полной готовности.

— Да, босс, — ответил Чарли, кивнув. — Чарли идет с вами?

— Думаю, что нет. Для тебя найдутся другие дела.

— Да, босс. — Он смущенно улыбнулся.

— Ты мне очень дорог, Чарли. Я хочу, чтобы ты остался здесь, при автомобиле.

— Да, босс! — На сей раз его улыбка была вполне искренней.

Я принял от него бокал с новой порцией выпивки.

— Вот выпью это и, думаю, снова лягу в постель. Звони мисс Дав, пока не застанешь. Скажи ей, что я хочу встретиться с ней сегодня в девять тридцать в саду на крыше. Если не дозвонишься ей до семи, скажи мне. Если дозвонишься, разбуди меня в восемь.

— Слушаю, босс.

— Да, вот еще что…

— Слушаю, босс?

— Почисти «бреду».

Улыбка исчезла с лица Чарли.

— Вы берете эту штуку с собой, босс?

— Думаю, что да, — ответил я.

— Босс, этот пулемет может убить массу народа!

— Для этого он и создан, — согласился я.

Глава 3

Я занял столик у парапета сада на крыше и заказал первую порцию выпивки ровно в девять тридцать. На небе снова была словно вырезанная из картона луна, а снизу, с улицы, доносился гомон голосов и шлепанье сандалий по тротуару.

Вот уже десять вечера — и все еще никаких признаков Натали Дав. Чарли совершенно определенно сказал, что дозвонился ей и она обещала явиться ровно в девять тридцать. Но я не успел как следует подумать об этом, потому что рядом возник Вонг с сияющей улыбкой на лице.

— Добрый вечер, Энди, — вкрадчиво сказал он. — Вы не позвонили мне утром?

— Сожалею, но я общался с полицией. Вы же слышали, что случилось у меня в домеэтой ночью?

— Ужасная история, — сказал он. — Что бы это могло значить?

— Я сам хотел бы знать, — ответил я, пожимая плечами. — Его убили прежде, чем он успел что-либо сказать.

— Еще загадочнее. Надеюсь, полиция разберется, кто виноват.

— Думаю, им придется туго. Нет свидетелей, никто ничего не видел, и этот тип, Картер, приехал сюда всего два дня назад.

Он уселся за стол напротив меня, хотя я его не просил об этом. Когда человек богат, как Вонг, он может делать многое без согласия окружающих.

— Ну что, вы подумали насчет моего предложения, Энди?

— Да. — Я закурил сигарету. — Полагаю, что эта работа не для меня. Но все равно — спасибо за предложение.

— Очень сожалею, Энди, — сказал Вонг. — Вы бы понравились моему другу. А теперь мне придется искать другого человека.

— Может, я когда-нибудь еще смогу оказаться вам полезным?

— Ну конечно, — согласился он, поднимаясь из-за стола.

Вонг вразвалку пошел прочь. Я пристально смотрел ему вслед. Когда он подошел к двери, ведущей в зал для танцев, ему пришлось посторониться, чтобы пропустить пару, которая как раз выходила в сад. Девушка была высокой эффектной брюнеткой, и звали ее Натали Дав. Я не знал молодого человека, который ее сопровождал, но сразу же понял: мы никогда не будем с ним добрыми друзьями.

Пара прошла к моему столику. Когда они приблизились, я поднялся.

— Извините, что я опоздала, Энди, — сказала Натали. — Я немного задержалась.

На ней было черное платье с глубоким вырезом спереди, плотно обтягивающее ее талию и бедра и широко расходящееся ниже колен.

— Немного — что? — спросил я.

Молодой человек откашлялся, привлекая мое внимание. Он был высоким и крепко сложенным, хотя и немного полноватым в талии. Лицо — словно вырубленное топором мясника, спадающие на лоб светлые, почти белые волосы и такое выражение на лице, будто он знал ответы на все вопросы. И мне захотелось задать ему несколько вопросов, как только состоится наше знакомство.

— Это Джой Кан, — представила его Натали. — Джой, а это — Энди Кэйн.

— Очень приятно, — промямлил Джой.

Мы уселись, и я заказал выпивку. Себе — то же самое, мартини для Натали и пиво для Джоя.

— Вы хотели поговорить о моем предложении? — спросила Натали, когда нам принесли напитки и официант удалился.

— Да, я подумал и решил принять его.

— О, Энди! — На ее лице появилось озабоченное выражение. — Мне так жаль. Мне действительно очень жаль. Но сегодня утром я встретила Джоя, и мы пришли к соглашению.

— Как удачно для вас обоих. Кроме того, это сэкономит расходы на отель.

Лицо Джоя потемнело:

— Эй, послушайте, Кэйн!

— Наверное, у Джоя есть что-то, чего нет у меня, — сказал я, обращаясь к Натали, игнорируя Кана. — Вы встретили его утром — и к вечеру вы уже партнеры.

— Джой собирается взять меня с собой, Энди. Я сожалею, но все решено.

— Я слышал, что вы немного испугались этого дела, — сказал Джой. — Теперь можете расслабиться и ни о чем не думать.

— Вы что, выиграли его в карты? — спросил я, повернувшись к Натали.

Она покачала головой:

— Пожалуйста, Энди! Будьте любезны с ним, хорошо?

— Попытаюсь. Быть любезным — это для меня нечто новое. Но вот чего я не могу понять… Вы крутились вокруг меня неделю, даже дольше, пытаясь уговорить на это дело. А теперь делаете такой резкий поворот и появляетесь с парнем, которого встретили только сегодня утром…

— Джой — мой старый друг, еще по Штатам, — ответила Натали. — Просто невероятная удача, что я его встретила сегодня утром.

Я посмотрел на Джоя.

— И вы думаете, что сможете добраться туда, в залив Куан-по, и вернуться обратно?

— Конечно! — Тонкие губы Кана сложились в насмешливую улыбку. — Можно сделать все, если у тебя есть контакты и верные люди. А у меня есть контакты!

— Ну что же, попробуйте!

Я допил свой бокал и дал знак бою, чтобы он принес еще одну порцию. Затем посмотрел на Натали.

— А вы знаете, что с вами будет, если они схватят вас? Они объявят вас вражеским агентом — и правительство ничего не сможет сделать, чтобы выручить вас.

Кан рассмеялся.

— Ничтожный вы человек, Кэйн! Из-за того, что вы не получили работу, пытаетесь запугать молодую леди! Ну, ее не так-то просто напугать, не правда ли, дорогая?

— Да, — отозвалась Натали. — Меня не так-то просто напугать.

— Тогда все ясно, — сказал я. — Пришлете мне открытку.

Они поднялись из-за стола. Я внимательно смотрел им вслед, вернее смотрел, как шла Натали. Смотрел, как переливается шелк ее платья, и думал о том, что не скоро забуду ее кокетливую нижнюю губку.

Бой, который принес мне добавку, доставил также и записку. Я развернул листок и прочитал:

Вместо подписи была изображена красивая лилия. Я снова подозвал боя.

— Да, сэр? — вежливо осведомился он.

— Поблагодари мистера Вонга за записку.

— Мистера Вонга? — Бой покачал головой. — Извините, пожалуйста, сэр. Записка лежала на стойке бара, на ней стояло ваше имя. Я не знаю, кто оставил ее там.

— Если увидишь мистера Вонга, все равно поблагодари его.

Бой ушел. Я пригубил коктейль, но уже не почувствовал его пикантного вкуса. Вкус вернется, так всегда бывало, но теперь он исчез.

Человек часто делает глупости. Вот и сейчас я совершил ошибку — оставил записку перед собой на столе.

— Хотите вступить в члены «Братства», мистер Кэйн? — раздался у меня за спиной мужской голос.

Я схватил записку и скомкал ее в кулаке. Потом обернулся и увидел субинспектора Кросса, который выглядел безупречно в белом смокинге и черном галстуке.

Он радостно улыбнулся мне:

— Мое жалованье позволяет раз в месяц вообразить себя джентльменом и посетить такое дорогое место, как это, мистер Кэйн. Не возражаете, если я подсяду к вам?

— Пожалуйста, садитесь, — ответил я.

Кросс сел напротив меня и подал знак, чтобы ему принесли выпить.

— Я не смог удержаться, чтобы не прочитать вашу записку, мистер Кэйн, — признался он.

— Не смогли удержаться? Что вы имеете в виду?

— Я немного наклонился вперед и смог различить слова и рисунок. Это очень умелый художник, скажу я вам, мистер Кэйн.

— А вот насколько хороший художник вы сами, инспектор?

— Вы что, думаете, я член «Братства Золотой Лилии»?

— Я думаю, что вы хорошо это придумали. Чтобы попугать меня. И заказали записку своему человеку.

— Очень интригующая записка, мистер Кэйн. Жизнь действительно гораздо ценнее, чем красивая женщина или богатство.

— И что, наш разговор может иметь отношение к этому, инспектор?

— Возможно. Очень может быть.

Он слегка наклонился ко мне, и улыбка исчезла с его лица.

— Я провел кое-какие расследования, мистер Кэйн. И предполагаю, что красивая леди сделала вам предложение — поехать куда-то на север, добыть для нее какой-то груз и доставить его сюда, в Гонконг. Верно?

— Это ваша версия. Вот вы и расскажите мне о ней.

Он кивнул. Внимательно взглянул на меня.

— Отлично, расскажу. Картер, которого убили прежде, чем он успел что-то сказать вам, — он, бесспорно, хотел сделать вам аналогичное предложение. Я бы очень разочаровался в вас, мистер Кэйн, если бы вы приняли хотя бы одно из них.

— Почему?

— Гонконг — огромный перевалочный пункт для Китая. Через этот город проходит почти весь товар из Китая на Запад. Кое-что легально, но по большей части — нелегально. Да вы и сами принимаете в этом участие. Контрабанда — прибыльный в этой колонии бизнес, мистер Кэйн.

— Если вы так много знаете обо мне, то почему же не вышлете меня с острова?

Кросс пожал плечами.

— Вы ведете свои дела очень аккуратно, мистер Кэйн. И крайне трудно поймать вас с доказательствами, которые нам нужны. Я сказал: «трудно», но не невозможно. А между этими словами есть разница.

— Все это по-прежнему только ваши догадки, инспектор.

— Вы в свое время провернули много разных дел, — продолжал Кросс. — От драгоценных камней до золота и от нефрита до антиквариата для богатых людей. Но вот контрабандой наркотиков вы еще не занимались! Мне не хотелось бы видеть, как вы испортите свое досье, сколько бы денег за это ни заплатили.

— Наркотики? — спросил я.

Он откинулся на спинку стула.

— Хватит нам разыгрывать эту сцену, словно по телевизионному сценарию, мистер Кэйн. Вы прекрасно понимаете, что это предложение связано с наркотиками, причем с огромной партией! Китай — самый крупный экспортер героина в мире, и я готов держать пари: это предложение связано с героином. Мы подозреваем, что «Братья Золотой Лилии» и есть главные агенты в Гонконге по перевозке героина через город. У них имеются люди и на материке. Они заманивают их сюда, а потом избавляются от них.

— А при чем здесь я, инспектор? Я не понимаю, о чем вы говорите!

Кросс тихо вздохнул.

— Очень хорошо. Тогда позвольте сделать предположение. Будем считать верной мою версию о том, что «Братья Золотой Лилии» держат монополию на контрабанду наркотиков… И вдруг появляется некто, имеющий, очевидно, контакты внутри Красного Китая, и он хочет самостоятельно наладить контрабанду наркотиков в обход «Братьев». Как они будут реагировать?

— Думаю, «Братья» обидятся.

— И что же они тогда сделают? Может быть, убьют того, кто имеет контакты? Убийство Картера и та записка, которую вы получили, только подтверждают такую возможность, разве не так, мистер Кэйн?

Я молча смотрел на Кросса.

— Возможно, вы правы, — сказал я наконец. — Но кое в чем вы ошибаетесь, инспектор. Я не дотронусь до наркотиков ни за какие деньги, и в тех предложениях, которые мне делали, никогда не шла речь о наркотиках.

— Так значит, вам все-таки делали предложения, мистер Кэйн? — спросил он чересчур поспешно.

— Они хотели поехать в Амой, — ответил я. — Чтобы достать одну из амойских кошек. Вы знаете их, инспектор? Те самые, сделанные из папье-маше, с головой-маятником и хвостом, который от легкого ветерка крутится туда и сюда. У них всегда немного зловещий взгляд, словно у субинспектора полиции.

Кросс встал из-за стола и улыбнулся:

— Надо ли куда-то ехать? В Гонконге очень здоровый климат, мистер Кэйн. Думаю, что если вы останетесь здесь на какое-то время, то сами убедитесь в этом. А если, напротив, поедете, то сможете убедиться в этом еще быстрее.

Я уделил ему еще пять минут. Потом встал из-за стола. Было около одиннадцати, ночь только начиналась, и люди еще не ложились спать. Пятнадцать минут спустя я стоял у стойки регистрации отеля «Ориентал». Клерк расплылся в улыбке, когда я назвал имя Донаван.

— Да, конечно, — сказал он. — Она занимает апартаменты на крыше.

Я поднялся на лифте и постучал в дверь. Через несколько секунд дверь распахнулась, и передо мной предстала Тесс Донаван. Она была в неглиже, с вопросительной улыбкой на лице; и то и другое выглядело так, будто их мог унести самый легкий порыв ветра. Я пожалел, что сейчас не сезон тайфунов.

— Энди Кэйн? — сказала она. — Какой приятный сюрприз!

Тесс открыла дверь пошире, и я вошел. Она пригласила меня в гостиную, где одна стена была почти сплошь из стекла и картонная луна на темно-голубом фоне висела прямо в двух футах от нее.

— Хотите выпить? — спросила она.

— Совершенно лишний вопрос. — ответил я.

У нее на столе стояли джин «Гордон», с полдюжины бутылок тоника и ведерко со льдом. Тесс приготовила мне напиток, взяла со стола свой бокал и уселась на софу. Потом похлопала рукой рядом с собой и сказала:

— Присядьте и расскажите, что там у вас.

Я подошел к ней, сел и отхлебнул джина с тоником, ощутив его вяжущий вкус.

— Ну, рассказывайте, — сказала она.

— Где Корво?

— Филипп? Он пошел повидаться с человеком, который, может быть, сможет помочь нам добраться до залива Куан-по. Это китаец по имени Вонг, хотя их всех зовут Вонг, правда?

— Если он тот самый Вонг, о котором я думаю, то Корво попал не в ту компанию!

— Я так не считаю, — возразила Тесс. — Теперь, когда мы вдвоем, почему бы вам не рассказать, о чем вы думаете?

— О заливе Куан-по. Я изменил свое решение и могу доставить вас туда.

Тесс придвинулась ко мне.

— Вот как? — сказала она и улыбнулась. — Очень интересно…

— Я могу доставить вас туда. На джонке.

— На джонке? — Она сморщила носик.

— Если вы предпочитаете военный корабль, то я закажу его в Перл-Харборе.

— Но джонки все грязные, вонючие и к тому же ужасно тихоходные!

— А вот эта — очень чистая и вовсе не тихоходная, — возразил я. — У меня машина в пять сотен лошадиных сил, и лодка делает пятнадцать узлов, даже чуть больше.

Она успокоилась.

— Я знала: вы как раз тот человек, который нам нужен.

— Скажем так: вы только наполовину правы. Мы с Корво — разные люди и не нравимся друг другу. Этот ваш миллион, — продолжал я, — лежит на глубине двенадцати футов. Вы придумали, как достать его оттуда?

— Думаю, что мы могли бы нанять ныряльщиков, — с неуверенностью в голосе ответила Тесс.

— Чемодан лежит в заливе уже много лет. Даже если он все еще там, его могло занести двухфутовым слоем ила. Или снести на четверть мили от того места, где его бросили. Может потребоваться целый месяц, чтобы найти его.

Она пожала плечами:

— Нам придется оставаться там, пока мы его не найдем.

— Вы знаете побережье Китая так же, как я знаю Мерилин Монро, — сказал я. — Вы не сможете спокойно оставаться там целый месяц. Кто-то обязательно начнет задавать вам неудобные вопросы. Даже если ваше имя — Хрущев! Все надо сделать быстро. У меня есть снаряжение для подводного плавания, которое мы можем взять с собой, но это обойдется вам дороже.

— Разве сотни тысяч долларов недостаточно?

— Это если мы найдем ваш миллион. Но я хочу получить пять тысяч долларов прежде, чем мы начнем.

— Это значит… — Она внезапно замолчала, потому что раздался стук в дверь.

Она поднялась.

— Наверное, вернулся Филипп. Извините меня. Я недолго.

— Конечно.

Я поднялся.

Тесс открыла дверь и тут же отскочила. В комнату ворвались два китайца. Один из них тут же захлопнул за собой дверь. Оба были вооружены ножами, и казалось, они собирались ими воспользоваться.

Было очевидно: здесь требовался герой.

Глава 4

Я «поднырнул» под ближнего из противников, отбил в сторону руку с ножом и ударил его по переносице ребром ладони. Китаец рухнул на пол.

Второй из нападавших схватил Тесс за ворот халата и занес над ней нож. Однако, увидев, что я приближаюсь к нему, сразу же отступил от Тесс и переключил внимание на меня. Я опустился на одно колено, схватил его за ногу и быстро поднялся, продемонстрировав свой знаменитый прием. Китаец ракетой взвился в воздух, и лишь в самый последний момент я сообразил, что надо отпустить его ногу. Он пролетел через всю комнату и врезался в стену. Медленно сполз по ней на пол и остался лежать без движения.

Первый по-прежнему валялся на полу, он прижимал ладони к лицу и тихо стонал. Я ударил его носком ботинка в голову, и стоны прекратились.

Тесс посмотрела на меня расширившимися глазами.

— Кто они? — в испуге спросила она.

— Я бы не признался, что они мне знакомы, даже если бы знал их.

— Но зачем?..

— Давайте попробуем выяснить это, — внес я разумное предложение.

Опустившись на колени около ближайшего ко мне китайца, я начал обшаривать его карманы. Нашел лишь немного денег. И тут меня осенило. Я отвернул рукав его куртки и увидел над запястьем татуировку — лилию. Точно такая же татуировка имелась и у второго китайца.

— Что означают эти татуировки? — спросила Тесс.

— Они принадлежат к «Братьям Золотой Лилии».

— К кому? — Глаза блондинки расширились.

— К «Братьям Золотой Лилии», — повторил я.

— Но это мне ничего не говорит.

— А вы видели их глаза?

— Я буду помнить их всю жизнь. — Тесс передернула плечами. — Они похожи на сумасшедших.

— Они в состоянии наркотического опьянения. У них была только одна цель — убить вас или нас обоих. Хотелось бы мне выяснить, кого из нас их подослали зарезать. Но не думаю, что это мне теперь когда-нибудь удастся.

— Что же вы собираетесь с ними делать? — спросила Тесс. — Вызвать полицию?

Я отрицательно покачал головой.

— Если мы это сделаем, то поставим вас под подозрение. Кроме того, полиция уж очень интересуется моими делами.

Я пнул ногой лежащее на полу тело и протянул руку. Тесс передала мне бокал с джином, и я с жадностью выпил. Достаточно было одного хорошего глотка, чтобы ощутить прилив энергии. Я принялся пинками выталкивать китайцев из комнаты. Несколько точных ударов — и ошалевшие от наркотиков бандиты выползли в коридор.

Я обернулся и увидел, что Тесс смотрит на меня, приоткрыв рот.

— Энди… — Ее голос дрогнул. — Вы…

— Дорогая, — предостерег я, — эти парни — профессиональные киллеры, нанятые, чтобы сделать свою работу. Они еще вернутся! — Я нагнулся, чтобы обтереть пыль с ботинок. — Впрочем, я справлюсь с любым, кто захочет выгравировать свои инициалы на моем хребте.

Тесс приготовила себе еще одну порцию джина с тоником, и я успел подставить ей и свой стакан.

Она выпила. Потом посмотрела на меня.

— Думаю, что я должна поблагодарить вас. Вы спасли мне жизнь.

— Не беспокойтесь, я это учту.

— Вы всегда так поступаете, да?

— В большинстве случаев, — признался я. — Итак, мы остановились на том, что я хочу получить пять тысяч прежде, чем мы возьмемся за это дело.

Тесс снова уселась на софу.

— Я согласна, — сказала она. — Но это нужно согласовать с Филиппом.

— О’кей, — кивнул я.

Она все еще тяжело дышала. Даже возвышение и падение Римской империи не волновало меня так, как вздымание и опускание ее груди под легким халатиком.

— Я начинаю думать, что вы лишены всего человеческого. Энди, вы можете думать о чем-либо кроме бизнеса?

— Конечно, могу. Но всему свое время и место, как сказал один мудрец, когда его жена умерла, не успев приготовить ему обед.

Тут снова раздался стук в дверь.

Я посмотрел на Тесс.

— Хотите, чтобы я подошел?

— Думаю, на этот раз Филипп, — сказала она. — Но я все-таки удостоверюсь, прежде чем открою.

Тесс подошла к двери и громко спросила:

— Кто там?

Ответил голос Корво. Она открыла дверь, и он прошел в апартаменты. Увидев меня, остановился.

— Добрый вечер, мистер Кэйн.

— Хэлло, — ответил я.

Тесс, опуская подробности, рассказала ему о том, что произошло.

Корво облизал губу и кивнул в мою сторону:

— Благодарю вас, Кэйн.

— Все в порядке, — сказал я. — Как поговорили с Вонгом?

— Сплошные отговорки. Он был любезен и дружелюбен, но сказал, что не может этого сделать. Мне рекомендовал его мой друг из Манилы. Кто он такой, этот Вонг, в конце концов?

— Вы считаете, что он принадлежит к этому тайному сообществу, к «Братству Золотой Лилии»? — спросила меня Тесс.

— Может, и принадлежит, — ответил я. — Может быть, это он подослал двух подонков убить нас. Возможно, он организовал и убийство Картера.

Корво налил себе бокал.

— Вы принимаете наше предложение, мистер Кэйн?

— При определенных условиях. У меня есть мощная джонка, на которой мы можем добраться туда, а также снаряжение для подводного плавания, которое потребуется при поисках чемодана. Но я хочу получить пять тысяч еще до отправления — на расходы.

— Я с этим согласна, — тихо сказала Тесс.

Корво взглянул на нее, потом посмотрел на меня.

— Что ж, разумно. Ваша доля — сто тысяч, когда мы вернемся с деньгами.

— Я принимаю эти условия, — кивнул я.

Он допил джин и закурил тонкую сигару.

— Тогда остается только один вопрос — когда мы отправимся?

— Скоро, — ответил я. — И чем скорее, тем лучше. «Братья» знают о наших планах. Они, наверное, предпримут еще одну попытку остановить нас. Полиция тоже кое о чем догадалась, и они будут пристально следить за нами.

— Тогда нам надо уйти тайно, — сказал Корво.

Я усмехнулся в ответ:

— Из Гонконга? Невозможно! Многие китайские рыбаки знают мою джонку. Держу пари, что среди них найдется хотя бы один член «Золотой Лилии». У нас нет шансов ускользнуть, надо попробовать скрыться неожиданно. Я подумаю, как лучше сделать это, а вы тем временем должны подготовиться к отплытию.

— Очень хорошо, — кивнул Корво. — Мы будем готовы.

— Я не люблю повторять одно и то же. Пять тысяч?

— Я передам вам их утром, — сухо ответил Корво. Он повернулся к Тесс. — Так значит, мы договорились? Встретим Кэйна утром, отдадим ему деньги и будем ждать его инструкций?

— Да, — ответила Тесс.

— И вы не станете открывать дверь, не проверив, кто стоит за ней?

— Будьте уверены, Филипп, — усмехнулась она.

— Тогда спокойной ночи! — Он направился к двери.

Тесс закрыла и заперла за ним дверь. Воспользовавшись его уходом, я снова налил себе бокал.

— А знаете, Энди, — сказала Тесс, — после того как мы заплатим вам, вы можете сидеть и ничего не делать.

— Вполне возможно.

— Я так понимаю: мы берем на себя весь риск, выплачивая пять тысяч долларов без всякой гарантии.

— Но вы мне еще ничего не заплатили.

— Заплатим утром, — напомнила она.

— Вы можете передумать к тому времени, дорогая моя.

— Мне кажется, вы сошли с ума! — воскликнула Тесс.

— Может быть. Расскажите мне о Корво.

— Что вам рассказать о нем?

— Я не спрашиваю о его личных делах, например, о том, употребляет ли он наркотики…

— Это просто смешно!

— А может, он торгует ими?

— Только не Филипп.

— Вы уверены?

— Конечно! А почему вы подумали о Наркотиках?

— Я подумал: а что, если тот миллион, о котором вы все время говорите, заключен не в хрустящих банкнотах?

Она взглянула на меня, и ее глаза сузились.

— Да вы пьяны, Энди Кэйн! Мы выложили все начистоту. Это миллион в обычных купюрах!

— Ну, если так, то хорошо.

Я взглянул на часы. Было половина второго.

— Уже поздно, — сказал я. — Мне пора идти.

— Вы оставите меня одну? — На ее губах появилась насмешливая улыбка. — А если снова придут китайцы с ножами? Я боюсь, Энди.

— Так не открывайте дверь, — посоветовал я. — Позвоните в службу сервиса отеля, и пусть они зовут полицию.

— А вы не хотите остаться?

— Нет, — коротко ответил я.

— Ну, — она прикрыла глаза, — вы обижаете меня.

— Увидимся завтра утром, — сказал я.

— Завтра нас будет трое. Я могу составить целый список мужчин, которые отдали бы на отсечение правую руку только за то, чтобы услышать такие слова, какие я только что сказала вам.

— И что бы вы делали с целой связкой правых рук? Готов держать пари, что все они были левшами.

— Доброй ночи, мистер Кэйн, — холодно проговорила Тесс. — Я пожелала бы вам свернуть себе шею, когда будете спускаться на лифте. Но вы можете оказаться полезным для нас, поэтому я откладываю свое пожелание до того момента, когда закончится наша поездка!

— Спокойной ночи, мисс Донаван.

Я вышел из апартаментов на крыше, спустился на лифте на первый этаж, не свернув себе шею, и поехал домой. Чарли ждал меня. Я вошел в гостиную и увидел, что он уже готовит для меня выпивку.

— Все в порядке, босс, — доложил он. — Припасы заказаны и будут доставлены утром. Пулемет с патронами и эти штуки для ныряния тоже готовы. Все в большом мешке, а сверху я насыпал картошки.

Я взял у него бокал.

— Хорошо. Ты помнишь мисс Дав?

— Да, босс.

— Она тоже собирается поехать туда, но не со мной. Она едет с парнем по имени Кан. Но у них нет лодки. А она им нужна, и они, возможно, достанут ее. Я хочу знать, кто и когда даст им лодку. О’кей?

Он кивнул.

— Я разузнаю, босс. Это совсем не трудно.

— Хорошо. Но только я хочу точно знать, когда они получат ее.

— Да, босс. Я понял.

— Конечно, Чарли. А ты когда-нибудь слышал о «Братьях Золотой Лилии»?

— Да, босс. Все их знают.

— И что же ты скажешь о них?

— Очень сильные, босс. Очень влиятельны здесь, в Гонконге. Ни один человек не может поспорить с «Братьями»! — Он провел пальцем по шее.

— Инспектор думает, что, возможно, это они убили Картера, — сказал я.

— Если он прав, босс, то дело плохо.

Когда мы собрались на следующее утро, Корво был в отличном тропическом костюме, а Тесс — в вызывающем платье цвета красной меди.

— Вот ваши деньги, мистер Кэйн. — Корво передал мне конверт.

— Благодарю вас. — Я сунул конверт в карман.

— Вы не хотите пересчитать их? — спросила Тесс.

— Посчитаю дома, не хочу вас стеснять.

— Бог мой! — воскликнула она. — Как вы переменились с прошлой ночи!

Корво потирал руки.

— Ну а теперь, — сказал он с улыбкой, — мы должны выпить за наш успех!

— Подходящий повод, ничего не скажешь.

— Когда мы отправляемся? — спросил он, звеня бутылками и бокалами.

— Пока не знаю, — ответил я. — Мне еще нужно кое-что разузнать, прежде чем назначить время отправления.

— «Братья Золотой Лилии»… — с озабоченным видом пробормотал Корво. — Они хотели прошлой ночью устранить Тесс. Возможно, попробуют снова. Чем дольше мы будем торчать в Гонконге, тем больше риск…

— Верно, — согласился я. — Мы отправимся, как только появится возможность, это я вам гарантирую. А теперь я хочу спросить кое-что о заливе Куан-по.

— А что именно? — спросила Тесс.

Корво протянул нам бокалы. Я закурил сигарету.

— У вас есть карта, на которой точно указано, где находится этот миллион?

— Да, — кивнул Корво. — У нас есть такая карта.

— Откуда она у вас?

Они быстро переглянулись.

— Не вижу причины, почему бы не объяснить, — сказала Тесс. — Думаю, Энди должен знать кое-что из этой истории. Это нам не повредит.

— Думаю, что нет, — согласился Корво.

Он раскурил тонкую сигару. Потом заговорил:

— Это история Картера. Он был в плену у японцев и встретил там другого военнопленного, летчика по имени Дав. Тот служил у одного из крупных деятелей националистического Китая, и они как-то летели с большой суммой наличных. Возникли неполадки в моторе, и Даву пришлось идти на вынужденную посадку у залива Куан-по. При аварии китаец погиб.

Дав понимал, что рано или поздно его все равно ограбят, поэтому утопил деньги в заливе. Потом он попал в лагерь для военнопленных. Когда же японцы предложили ему сравнительно сносное существование за то, что он будет вещать по радио для них, он согласился.

Все было хорошо, пока японцы не проиграли войну. Военный суд Соединенных Штатов приговорил его к шестнадцати годам тюрьмы, и его отвезли на родину для отбытия наказания. Он сидел все эти годы в тюрьме, снедаемый мыслью о том, что когда он будет свободным, то поедет в Китай и обретет свое счастье.

Корво откинулся на спинку стула.

— Подумайте об этом, Кэйн. Целых шестнадцать лет человек живет одной мечтой. И вот в один прекрасный день ворота тюрьмы раскрываются — и он снова свободный человек. Свободный, чтобы превратить свою мечту в реальность. Но за эти годы мир изменился, и Китай стал красным. Человек, подобный Даву, не имел никаких шансов легально попасть в страну. А попасть туда нелегально стоило больших денег. Но через три месяца он столкнулся с куда худшим препятствием — заболел неизлечимым недугом. Доктора сказали, что он не проживет и года.

Я загасил сигарету в пепельнице и ожидал продолжения рассказа.

— Единственная родственница Дава — сестра Натали, у которой был ненадежный заработок певицы в ночных клубах. Он разыскал ее в Лос-Анджелесе, в клубе, который принадлежал человеку по имени Кан. Она приютила Дава на некоторое время — он не мог больше работать, его болезнь вступила в последнюю фазу. И наконец Дав вынужден был признать тот факт, что ему не прожить так долго, чтобы добыть эти деньги и воспользоваться ими.

Тогда он стал перебирать своих знакомых — не может ли кто-нибудь из них помочь? И вспомнил своего давнего друга по японскому лагерю для военнопленных. Он отыскал Картера в Чикаго, тот сделал карьеру и стал владельцем завода. Дав рассказал ему свою историю. Потом нарисовал карту и заставил поклясться, что если тот найдет деньги, то третью часть передаст его сестре.

— Так значит, Картер первым получил ту карту? — спросил я.

Корво кивнул.

— К несчастью, Дав, вернувшись к сестре, все рассказал ей. Она заставила его нарисовать карту, прежде чем он скончался. Потом договорилась с Каном, который дал денег, и они решили попытать счастья сами.

— А как же вы с Тесс появились на сцене?

Тесс улыбнулась.

— Мы с Картером были друзьями. Он спросил меня, не хочу ли я поехать с ним, и я согласилась.

— А я служил с ним на Филиппинах в начале войны, — добавил Корво. — Мы выполняли кое-какие разведывательные задания. Он взял с собой в Манилу мисс Донаван. А я возглавлял там бюро расследований. Картер предложил мне присоединиться к экспедиции на долевых условиях с полностью оплаченными расходами. Официально мы считались туристами. Картер считал, что присутствие мисс Донаван придаст поездке больше достоверности.

— Спасибо за информацию, — сказал я. — А вы знаете, что Натали Дав сейчас в Гонконге?

— Да, — ответил Корво, — знаем.

— И это вас не тревожит?

Он пожал плечами.

— Мы провели в Гонконге уже неделю до того, как решили обратиться к вам, и все это время наблюдали за Натали. Мы знаем, когда она обратилась к вам, и хотели посмотреть, что из этого получится. И мы ждали появления Кана. Он приехал вчера.

Я закурил вторую сигарету.

— Но почему Натали обратилась в первую очередь ко мне? Ведь она знала, что будет работать вместе с Каном.

— Скорее всего, она вела хитрую игру. Она понимала, что вы — единственный белый человек, который мог бы помочь им в этой экспедиции. Кроме того, она могла знать, что в любой момент здесь может появиться Картер. Возможно, она опасалась, что он приедет раньше Кана и опередит их. Поэтому и сделала вам это предложение. Решила: если вы откажетесь, то откажете и Картеру, когда он приедет.

— А она привлекательная женщина, верно? Может, она из рода Лукреции Борджиа?

— Да, мистер Кэйн, я тоже так думаю, — отозвалась Тесс.

— Кто, по-вашему, убил Картера? — спросил я Корво.

Он пожал плечами.

— Не могу сказать. Еще вчера я мог бы предположить, что это Натали или Кан. Или они вместе. Но после того ночного нападения можно допустить, что это сделали люди из тайного китайского общества.

— Очень может быть, — согласился я.

— Я не хотел, чтобы Картер шел к вам один, но он настоял на своем. Я полагал, что вы могли уже принять предложение Натали, и тогда его визит был бы напрасен, но я не видел больше никого, кто бы мог нам помочь.

— Ну, это уже академический вопрос, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Я свяжусь с вами, когда все будет готово.

— Не откладывайте надолго, Кэйн. Иначе я начну подозревать, что вы не хотите выполнять вашу часть работы. Я опасный человек, когда меня стараются провести!

— Ну, партнер, что за подозрения?

За двадцать минут я добрался от апартаментов Тесс в отеле «Ориентал» до офиса Вонга в Тайшан-Билдинг. Я назвал хорошенькой девушке-секретарше свое имя, и уже через несколько минут меня пригласили в его кабинет.

— Энди! — воскликнул он. — Какой приятный сюрприз!

— Благодарю вас.

— Не угодно ли присесть?

Я подсел к письменному столу напротив него. Вонг уютно сложил руки на своем пухлом животе и вопросительно посмотрел на меня.

— Может быть, вы изменили свое решение по поводу того дельца, Энди?

— Нет, — ответил я. — Я случайно проезжал мимо и решил заглянуть к вам. Надо поговорить.

— Я в восторге от того, что вы зашли. — Он улыбнулся. — Разговор будет серьезный?

— Да как сказать… Со мной говорила полиция по поводу смерти Картера. Они склонны обвинить некое тайное общество, которое называется «Братья Золотой Лилии». Я подумал, что вы можете что-то знать о них, Вонг. Вы очень влиятельный человек в Гонконге.

— Конечно, я слышал о них, — ответил он. — Они действительно держат в руках всю колонию. Но я коммерсант, Энди, и не интересуюсь делами, которые меня не касаются.

Я сохранял «каменное» выражение лица.

— Рад слышать это. Потому что, насколько я могу судить, у «Братьев» сложилось ложное представление о предложении, с которым приходил ко мне Картер. Оно их совершенно не задевает.

— Очень интересно. Но если бы я хоть немного понимал, о чем вы говорите!

— Я понимаю, что «Братья» — единственные импортеры и экспортеры некоего очень ценного товара. Интересы Картера не были связаны с этим товаром. Он вообще не имел в виду какое-нибудь дело, связанное с регулярным импортом — экспортом. Это была разовая акция.

Вонг зацокал языком и покачал головой:

— Энди, к чему столь странные разговоры?

— Мне показалось, что вам это было бы интересно узнать, — ответил я.

— Почему мне должно быть интересно узнать об этом? — спросил он. — Какое мне дело до Картера и его проблем? Или до «Братьев Золотой Лилии», о которых вы мне рассказали? — Он сокрушенно покачал головой и изрек: — Лучше оставаться в тени, чем оказаться без головы.

Я поднялся со стула и кивнул.

— Спасибо, что уделили мне время, Вонг.

Выйдя на улицу, я решил, что морская прогулка освежит меня, поэтому на ближайшем же пароме отправился в Коулун. После десятиминутного путешествия я почувствовал себя лучше, достаточно хорошо, чтобы навестить своего старого приятеля, который продавал туристам антиквариат и произведения искусства. Дела у него шли настолько хорошо, что в задних комнатах он мог держать целую команду мальчиков и девочек, которые и изготовляли для него этот антиквариат и произведения искусства. Моего приятеля звали Ченг Цеток. Когда я вошел в его магазин, меня обдало холодом от кондиционера, словно я наткнулся на ледяную глыбу. Ченг сам вышел поприветствовать меня.

— У вас есть что-нибудь для меня, мистер Кэйн? — расплылся он в улыбке. — Что-нибудь особенное, импортное?

— В другой раз, Ченг.

— Тогда, может быть, вы хотите что-нибудь купить? У меня есть прекрасный нефрит.

— А вы уверены, что это не кость? — усмехнулся я.

— Для вас, мистер Кэйн? — Он укоризненно улыбнулся. — Разве вы турист, у которого денег больше, чем здравого смысла?

— Нет, — ответил я. — Я пришел с предложением, Ченг. И я готов платить.

— Да? — Он взглянул на меня с интересом. — Может, пройдем в заднюю комнату, мистер Кэйн?

Миновав прошуршавший занавес из бусинок, я проследовал за ним по грязноватому коридору, где были расставлены столы, за которыми его люди прилежно трудились, создавая антикварные вещи. Наконец мы добрались до задней комнаты.

— Не желаете ли выпить, мистер Кэйн? Вон там, в лакированном шкафчике, ваше любимое шотландское виски. Извините, что не присоединюсь к вам, но вчера моя молодая племянница выходила замуж, и было слишком много рисового вина. Я крепко выпил. Теперь раскаиваюсь.

Я налил себе виски. Уселся на стул.

— Вы сказали, что есть какое-то дело, в котором я могу быть полезен?

— Отчасти, — ответил я. — Мне кажется, что вы можете установить контакт с нужным мне человеком, Ченг. Сюда прибыли двое американцев, мужчина и женщина. Их зовут Джой Кан и Натали Дав. Они собираются проехать к побережью — далекий путь — и ищут проводника.

— Опасное путешествие!

— Так и есть, Ченг, — подтвердил я. — Они мои хорошие друзья, и я не хотел бы, чтобы им причинили какой-нибудь вред. Поэтому и задумал сыграть с ними шутку, которая избавит их от опасности.

— Шутку? — Он вопросительно поднял брови.

Я отпил немного виски.

— Разумеется, шутку. Если мои друзья будут нанимать лодку, чтобы попасть… в определенное место, можно доставить их совсем не туда…

— И они не должны подвергаться опасности?

— Верно.

Ченг положил локти на стол и постучал по нему пальцами.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Кэйн. Вы хотите доставить их… Скажем, на один из маленьких островков к северу от Гонконга, откуда их в любой момент можно забрать. Может, в один из заливов Байес-Бей?

Я покачал головой.

— Не надо Байес-Бей. Там им мигом перережут глотку. Нет, Ченг. Я действительно не хочу, чтобы им причинили вред.

— Понимаю, — сказал он, кивая. — Тогда можно найти другой, более безопасный остров.

— Послушайте, Ченг, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Знаю, что обижаю вас, но у меня нет выбора. Я хочу убрать их из Гонконга и оставить на каком-нибудь острове, где они будут в полной безопасности. Может быть, на несколько недель, может, чуть дольше, но не надолго.

— Хотите убрать их с дороги, но так, чтобы они были в безопасности, — кивнул Ченг. — Но прежде всего вы, мистер Кэйн, не хотите, чтобы они попали в Китай?

— Вы же знаете, какой это риск. Для них же — просто самоубийство.

— Учитывая тот факт, что именно вы не хотите, чтобы они добрались до Китая, я согласен, что это было бы для них самоубийством, — сухо проговорил он. — Это можно устроить, мистер Кэйн, но дело очень деликатное.

— Я понимаю. Понимаю и то, что это стоит недешево.

— Очень дорого, — согласился Ченг. — И только наличными.

— Пятьсот долларов, — предложил я.

Он улыбнулся.

— Хорошая шутка, мистер Кэйн. За две тысячи долларов я мог бы это для вас устроить.

— Ваша шутка столь же хороша, — ответил я. — У меня нет таких друзей, за которых я готов заплатить две тысячи долларов.

— Я мог бы попытаться, даже себе в убыток, за пятнадцать сотен.

— Они мои очень хорошие друзья, возможно, эта дружба и стоит тысячи долларов. Но никак не больше!

— Четырнадцать сотен?

— Двенадцать — и это мое последнее слово.

— Давайте поделим пополам разницу, мистер Кэйн. Тринадцать.

— Двенадцать с половиной!

— С вами трудно торговаться, мистер Кэйн, — вздохнул он. — Я готов на все ради нашей дружбы. Но в этом случае я ничего не заработаю.

— Двенадцать с половиной, — повторил я. — Они остаются на острове с запасом провизии на месяц. Они не пробудут там так долго, но пусть будет месячный запас продуктов — на всякий случай. И им не должны причинить никакого вреда, вы за это отвечаете передо мной, Ченг.

Он наклонил голову.

— Я все понял, мистер Кэйн. Я серьезно отношусь к вашим словам, мистер Кэйн. Деньги с вами?

Я вытащил конверт, который дал мне Корво. Отсчитал двенадцать с половиной сотен и передал Ченгу.

— Все будет сделано, — сказал он.

Глава 5

Было около пяти вечера. Дождевые облака опустились и скрыли вершину горы. Влажность увеличилась еще на четыре пункта и достигла отметки «семьдесят пять», поэтому я и решил: надо увлажниться также изнутри, и тотчас же начал готовить себе очередную порцию выпивки. Несколько минут спустя на подъездной дорожке затормозил автомобиль. Вскоре в комнату вошел Чарли.

— Я не знал, что вы дома, босс! — Он выглядел встревоженным. — Вам что-нибудь нужно?

— Ничего, — ответил я. — Впрочем, хорошо бы немного снега. Что тебе удалось узнать?

— Они спрашивали лодку в Абердине, босс. Даже говорили с Леунгом. Но никто не согласился дать им лодку. Они предлагали уйму денег, но все было напрасно.

— Что еще?

— Джонка готова, босс. Все, что нужно, уже там.

— Хорошо.

— Леунг ждет ваших распоряжений. Он говорит, что плохо уходить из Абердина, там вас могут заметить. А все этот Картер, босс. Все очень напуганы. Полиция задавала много вопросов, и, — он понизил голос до шепота, — говорят, что «Братья» сказали, чтобы никто не отправлялся на север!

— О’кей, — сказал я. — Очень хорошо.

— А когда вы думаете отправляться, босс?

— Пока не знаю. Скажу в свое время.

— Мне все это не нравится, — сказал Чарли. — Лучше бы вы передумали.

— Если ты будешь думать вместо меня, Чарли, то вскоре попросишь прибавки жалованья.

— О’кей, босс, — ухмыльнулся он. — Я прекращаю думать.

— Достань мне смокинг. Я еще раз приму душ и переоденусь. А потом отправлюсь праздновать на всю ночь.

— А что праздновать, босс?

— Да все, что придет в голову.

Чарли вышел из комнаты, качая головой. Я подошел к телефону и позвонил Ченгу.

— У вас что-нибудь продвинулось, Ченг?

— Они остановились в отеле «Рипалс-Бей», — сообщил он. — У меня пока не было с ними контакта. Сделаю это утром.

— Не надо.

— Вы что, передумали?

— Нет, — ответил я. — Но лучше будет, если они сами к вам обратятся. Постараюсь это устроить.

— Как хотите, мистер Кэйн.

Час спустя я уже ехал в отель «Рипалс-Бей». Дождь прекратился, и вершина горы снова очистилась, но влажность так и не уменьшилась. Я был в вечернем костюме, но с пистолетом 32-го калибра в кобуре, удобно пристроенной под левой рукой.

Отель «Рипалс-Бей» находится на другой стороне острова и служит игровой площадкой для всей колонии. Это первоклассный отель с хорошим пляжем, хотя австралийцы рассмеялись бы, увидев здешний прибой.

Я припарковал машину и зашел в бар отеля. Наскоро выпил. Потом пошел к регистратору и спросил номер комнаты мисс Дав.

Клерк, назвав мое имя, положил телефонную трубку и улыбнулся:

— Мисс Дав будет рада видеть вас, мистер Кэйн, если вы подниметесь в ее комнату. Номер 302, сэр.

— Спасибо, — сказал я и дал ему пять гонконгских долларов, что составляло около одного доллара США.

Через несколько минут я уже стучал в дверь. Открыла Натали. На ней было нефритово-зеленое платье китайского покроя с высоким воротником. Она казалась мечтой китайского мандарина. Ее пухлая нижняя губа чуть подрагивала.

— Энди! А я уже не надеялась вас увидеть!

— А это сюрприз, — сказал я, входя в комнату. — Вы любите сюрпризы?

— Я еще не знаю, чем обернется ваш визит. — Она тщательно заперла дверь.

Я осмотрелся. Это была просторная комната с балконом, который выходил на пляж. И в этой комнате никого не было, кроме меня и Натали.

— А где же сегодня ваш блуждающий мальчик? — спросил я.

— Джой? Зачем-то пошел в город, придет поздно вечером.

— А он мне и не нужен, — честно признался я.

— Зачем вы пришли, Энди?

Я предложил ей сигарету. Она отказалась. Я же закурил.

— Просто схожу с ума по вас, дорогая, — сказал я. — По вашей походке, манере есть, пить…

— И вы не позаботились о том, чтобы, придя сюда, выглядеть более привлекательным?

— Привлекательным? — Ееслова задели меня. — Вы что, не понимаете, что из-за вас я не могу спать ночами?

— Если вы хотите показаться влюбленным, то знайте: сейчас мне не до этого, — сказала она ледяным тоном.

— Когда вы отправляетесь в Куан-по? — спросил я.

— Скоро, очень скоро.

— Какая жалость!

— В самом деле?

— Конечно. Это значит, что я напрасно потерял время, придя сюда.

— Довольно валять дурака, Энди! Вы, скорее всего, отлично знаете: мы никак не можем найти кого-нибудь, кто отвез бы нас туда!

— А у меня как раз на сей счет идея.

— Да?

Я прошел на балкон и посмотрел вниз, на пляж, залитый лунным светом, и на море за ним. Через несколько минут Натали присоединилась ко мне.

— Красиво, не правда ли? — сказал я. — Это чарующий Восток, и, признаться, я просто околдован им.

— Я тоже. Но если у вас ко мне предложение, я готова его выслушать.

— Мне пришлось подумать. Вы же отделались от меня с этим типом, с Каном. — Я пожал плечами. — Так или иначе, но это дело не нравилось мне с самого начала. Ловить рыбу в заливе Куан-по — не самый здоровый отдых. А потом я подумал: может быть, Энди Кэйн заработает немного деньжат на этом деле?

— Переходите к делу!

— Я приучился вести дела на китайский манер, — объяснил я. — Они никогда сразу не переходят к сути. Я попробую свести вас с человеком, который может доставить вас туда, если я вас ему порекомендую.

— И вы, конечно, порекомендуете? — усмехнулась она.

— Конечно, — кивнул я. — Если цена меня устроит.

— Как так?

— Да вот так, дорогая!

— Вы меня за дуру принимаете?

— Но за очень красивую, — пояснил я.

— Вы порекомендуете нас своему человеку, а он, возможно, перережет нам глотку?

— Это неизбежный риск. Если Джой Кан что-нибудь понимает в таких делах, пусть сведет его к минимуму.

— Каким образом?

— Есть миллион способов убедиться, что на борт с вами поднимается только один человек, что он не вооружен, что на борту не припрятано оружие, и еще многое в таком же роде.

Она снова взглянула на меня.

— Допустим, что я вам поверила. Какая же цена?

— Пятьсот — ему сейчас, пятьсот — когда вернетесь.

— Да это просто смешно!

— Это еще дешево, — возразил я. — Скажу вам по секрету: сейчас он согласен на тысячу, но если вы начнете торговаться, то он взвинтит цену вдвое.

Она вернулась в комнату и приготовила себе выпить. Отставив стакан, сделала еще одну порцию, для меня.

— А откуда мне знать, что это не ловушка? Я читала газеты, Энди. Картер был убит в вашем доме.

— А раз так, то я вообще могу потерять интерес к вашей поездке. Мне тоже не нравятся внезапные смерти. Не забывайте: на моих глазах застрелили человека.

— Но его друзья здесь. Мы это точно знаем. А если вы с ними договорились и все это — часть какой-то игры, которую вы ведете, чтобы одурачить нас?

— Да нет же! — возразил я. — Вам просто необходимо использовать этот шанс. Сейчас только я могу свести вас с человеком, который рискнет выйти с вами из гавани. Вы что, думаете, я буду за пять сотен баксов затевать такую игру, чтобы вас провести?

— Не знаю, — пробормотала она. — Но я вам сейчас не заплачу.

— О’кей, — сказал я. — Забудьте об этом.

— Я не хочу сказать, что отвергаю ваше предложение, — поспешно добавила она. — Просто я не хочу платить вперед.

— А когда вы заплатите?

— Перед отправлением. Тому человеку, о котором вы говорите.

— Как хотите, — кивнул я. — Тогда — все о’кей. Так договорились?

— Договорились, — ответила она. — Чтобы ничего не случилось, мы оставим пятьсот вашему другу, а он передаст вам. Как его имя?

— Ченг-Цеток. У него антикварный магазин на коулунской стороне острова, вы его не пропустите. Поезжайте к нему утром, скажите, что вы от меня, он все устроит.

Я приехал домой примерно в девять тридцать и снова позвонил Ченгу.

— Да, мистер Кэйн? — отозвался торговец.

— Завтра утром они к вам придут и скажут, что они мои друзья. И попросят вас организовать им эту поездку. Вы согласитесь за две тысячи долларов. Позвольте им сбить цену до тысячи, но никак не меньше.

— Да, мистер Кэйн.

— Перед самым выходом в море они передадут вам еще пятьсот для меня, я, Ченг, их заработал. А тысячу я буду рад разделить с вами пополам.

— Я очень благодарен вам, мистер Кэйн, — вежливо ответил он. — Я сделаю все очень быстро.

— Я хочу знать точно: когда и как они отправятся? Позвоните мне, когда все будет готово.

— Разумеется, — ответил он.

— Если не застанете меня, то передайте все моему бою, Чарли. Вы знаете его?

— Встречал, — ответил Ченг. — Он смышленый мальчик, но вы уж слишком… переделали его на западный манер, мистер Кэйн.

— А что, это плохо?

— Может быть, и плохо, для него. Но это сейчас не главное, не так ли? Доброй ночи, мистер Кэйн.

— Доброй ночи, Ченг. — Я положил трубку.

На следующий день, после того как я хорошо выспался и не спеша позавтракал, мне позвонил Ченг.

— Все получилось точно так, как вы сказали, мистер Кэйн. Мы договорились за тысячу долларов, они мне отдадут их при отправлении. Они также согласны заплатить вам пятьсот.

— И о чем вы с ними договорились?

— Они хотят отправиться как можно быстрее. Я с ними согласен. Чем скорее они отправятся, тем скорее заплатят. Разве не так, мистер Кэйн?

Я глубоко вздохнул.

— Все правильно, Ченг.

— Они отправятся сегодня в полночь. Я сказал, чтобы они переправились на пароме. А я буду ждать их у верфи Коулун. Один из моих ни на что не годных племянников приготовил свою джонку. Он будет ждать на сампане, чтобы доставить их на борт.

— Отлично, Ченг. Я буду у вас завтра утром, чтобы забрать деньги.

— Жду вас, мистер Кэйн.

Я положил трубку и позвал Чарли. Он прибежал и спросил:

— Да, босс?

— Мне надо, чтобы ты поторопился. Сейчас же поезжай к Леунгу. Скажи ему, что мы выходим б шесть утра. Пусть он выводит джонку сегодня к вечеру, станет на якорь в полумиле от берега и ждет нас. Пусть поднимет синие огни на мачте и не гасит холодные огни, чтобы нам легче было его найти. Понял?

Чарли энергично закивал:

— Конечно, босс!

— О’кей. И еще… К четырем часам приготовь мне три комплекта одежды кули, только чистые. Куртки и штаны должны быть в порядке. Сможешь?

— Смогу, босс.

— Собери мне сумку, бритву, обычные вещи, полдюжины шотландского виски и плюс дюжину запасных обойм к пистолету.

— Слушаюсь, босс.

— Тогда поехали. Сначала подкинешь меня к отелю «Ориентал», а потом поедешь в Абердин. Ты знаешь кого-нибудь, у кого есть сампан?

— Конечно, босс, — ухмыльнулся Чарли. — У меня есть племянник…

— Найми сампан на ночь. Только не бери племянника, скажи, что справишься сам. О’кей?

— О’кей, босс.

Мы вышли к машине. Я закрыл глаза, как только Чарли начал спускаться со склона, все время прибавляя газу. Я всегда спускаюсь медленно, держа ногу на педали тормоза.

Наконец мы в клубах пыли подъехали к отелю «Ориентал». Я вылез из машины.

— Я вернусь к четырем с гостями. Если успеешь, приготовь нам поесть.

— Слушаюсь, босс. — Он ухмыльнулся. — Я доберусь до Абердина в один момент!

— Только смотри, останься в живых.

— О’кей, босс!

Чарли тут же скрылся в облаках пыли.

Я вошел в отель и поднялся в апартаменты на крыше. Из-за двери меня окликнул голос Корво. Я ответил ему, и он открыл дверь.

Войдя, я прошел в гостиную и увидел Тесс, стоявшую у окна. На ней была шелковая рубашка и плотно обтягивающие бедра шорты.

— Очень рада, что вы к нам зашли, — сказала она. — Мы ужасно встревожены!

— Все в порядке? — спросил я.

— В полном. Но я предпочла бы, чтобы ко мне снова заявились китайские убийцы с ножами!

— У вас какие-то определенные планы? — спросил меня Корво.

— Конечно. Дайте мне выпить, и я вам все расскажу.

Он приготовил коктейли, и я рассказал им о Ченге, о том, как я встречался с Натали. И о том, как она и Кан договорились с Ченгом.

— Отличная работа, Кэйн, — сказал Корво. — Убрав их с дороги, мы можем без помех сделать свое дело!

— Мы отправимся в шесть утра. Вот почему я здесь.

Они уставились на меня в недоумении.

— Не понимаю, — сказал Корво. — Зачем нужна такая спешка, когда мы убрали с дороги наших соперников?

— Уж не хотите ли вы завтра утром забрать у Ченга вашу тысячу долларов? — недоверчиво спросила Тесс.

— Давайте рассмотрим некоторые факты, — предложил я. — Полиция совсем не шутит насчет «Братьев Золотой Лилии». У нас есть тому доказательства. Субинспектор Кросс сам говорил мне об этом. Они — самое влиятельное тайное общество в Гонконге. Полиция считает, что они контролируют всю контрабанду наркотиков из Красного Китая, а также распределение этого товара через Гонконг по всему миру.

— Я не вижу никакой связи между наркотиками и нашим путешествием, — заявил Корво.

— Картер убит, — пояснил я. — Два китайца заявились сюда, чтобы прирезать Тесс, а может быть, и нас обоих. Похоже на то, что «Братья» хотят нам помешать, верно?

— Верно.

— А что произошло потом? — продолжал я. — Кто-нибудь нападал на вас? Нападали они на меня? Нападали на Натали Дав и Кана?

Тесс медленно кивнула.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. По какой-то причине они все это отложили. Может быть, они передумали?

— Я думаю так: Вонг — один из главарей этой организации. Я дал ему ясно понять, что предложение Картера не имеет ничего общего с торговлей наркотиками и что он был заинтересован всего лишь в одной-единственной поездке в Красный Китай. И мне кажется, Вонг поверил мне.

— Значит, «Братья» оставят нас в покое? — спросила Тесс. — А вы хитрец, Энди Кэйн!

— Я совсем в этом не уверен, — ответил я. — Не знаю точно, убедил ли я Вонга. Может быть, он отложил активные действия только потому, что хочет узнать истинную цель нашего путешествия. Вот почему я заключил соглашение с Ченгом.

Корво покачал головой.

— Я по-прежнему ничего не понимаю.

— Ченг — это человек, с которым я веду дела долгое время, — терпеливо объяснял я. — Возможно, он самый крупный скупщик краденого во всей колонии. И что вы скажете: может ли такой человек не быть членом «Братства Золотой Лилии»?

Оба молчали. Я продолжал:

— Ченг будет держать «Братьев» в курсе всего — до мельчайших деталей. И они станут покатываться со смеху над глупыми американцами, которые сорят деньгами. Ченг ожидает, что завтра утром я приду к нему за той тысячей. А если мы уйдем в шесть, то выиграем двенадцать, а может быть, и все восемнадцать часов, прежде чем они догадаются, что мы уже отправились в путь.

Корво потрогал пальцем свои усики.

— Почему так важно торопиться с отправкой, Кэйн? Теперь они знают, куда мы направляемся — в залив Куан-по. Они легко смогут нас найти.

— Посмотрите еще раз на карту, приятель, — ответил я. — Залив Куан-по имеет двенадцать миль в ширину, и там хорошие места для рыбной ловли. В том заливе могут находиться одновременно до тысячи джонок. Если они сразу же не последуют за нами, у них не будет шансов отыскать нас.

Тесс закурила сигарету.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, Энди. Но ведь они могут подстеречь нас на обратном пути.

— Конечно, — согласился я. — Но если мы выудим тот миллион, то я знаю, как поступить дальше. У меня есть знакомый парень в Макао, у него частный самолет, и он за деньги переправит что угодно и куда угодно. Я совсем не беспокоюсь о возвращении. Но надо отправиться туда так, чтобы никто не сел нам на «хвост».

— А если у них имеется что-то более быстрое, чем ваша джонка? — предположил Корво. — Они сумеют догнать нас.

— Вы не знаете китайского берега, — сказал я. — Рыбная ловля — один из основных промыслов в Китае. Залив всегда забит джонками. Джонка Леунга выглядит совершенно так же, как и другие сотни тысяч. Мы об этом позаботились.

Они переглянулись, Корво кивнул.

— Отлично, — сказала Тесс. — Вы убедили нас, Энди. Что мы должны делать?

— Приехать ко мне не позже чем в пять вечера. Если вы согласны, то все пройдет гладко. Но только убедитесь, что за вами нет «хвоста», когда будете отправляться ко мне на гору.

— Ну, это не трудно, — усмехнувшись, сказал Корво. — Я гарантирую, что могу отделаться от слежки через две минуты после того, как выйду из отеля.

— А как насчет одежды? — спросила Тесс.

— Я достал одежду, которую носят китайские кули, — ответил я. — Если китайцы на других джонках поймут, что мы европейцы, то нам не миновать неприятностей.

— Но я не могу носить это все время! — завопила Тесс.

— Вы можете положить в свою сумку все, что хотите.

— У меня есть портфель, — сказал Корво. — Подойдет?

— Конечно, — ответил я. — На какое время вы сняли этот номер?

— До следующей недели, — сказала Тесс.

— Не отказывайтесь от него. Намекните менеджеру, что вы собираетесь поехать в Макао на несколько дней, а потом вернетесь и пробудете здесь еще какое-то время. У вас с собой много наличных?

— Достаточно, — холодно ответил Корво.

— Мне они не нужны, — сказал я. — Поместите их в сейф отеля вместе с драгоценностями Тесс. Это укрепит их во мнении, что вы вернетесь.

— Что еще? — спросил Корво.

— И еще одно, — сказал я с усмешкой. — Не забудьте вашу карту!

— Думаю, что мне надо собрать свою сумку, — заявила Тесс.

— А мне свой портфель, — отозвался Корво. — Буду у вас в пять часов, Кэйн.

— Отлично, — ответил я. — Увидимся.

Тесс скрылась в ванной комнате, а Корво вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Через десять минут появилась Тесс с огромной сумкой в руке.

Глава 6

Мы взяли такси и поехали ко мне. Я провел Тесс в гостиную и приготовил два коктейля.

— Отдохните, — сказал я. — Чарли, мой бой, еще не вернулся, а Корво сказал, что будет к пяти. Так что расслабьтесь…

Тесс села в кресло и закинула ногу на ногу. Подол ее платья чуть приподнялся, и это привлекло мое внимание.

— Вам нравятся мои колени? — спросила она несколько секунд спустя.

— Они такие красивые и кругленькие, — ответил я уклончиво.

— И вовсе не худые и не угловатые?

Мне показалось, что самое время сменить тему.

— Картер… Мне кажется, что вы совсем не сожалеете о том, что его уже нет. А ведь он привез вас сюда и обещал третью часть от того, что вы добудете.

— Да, — ответила она.

Я задумался над ее ответом.

— Что — «да»? «Да» — совсем не жалеете о нем? «Да» — он не думал о вас? «Да» — он не обещал вам третью часть?

— Да. — Она мило улыбнулась.

— Я только хотел поддержать разговор. — Я пожал плечами.

— И вам это не удалось, не так ли?

— Хотите еще выпить?

— Да.

Я встал и наполнил ее бокал. Свой тоже. Мне показалось, что подол ее платья задрался еще выше.

— Вы можете предложить какую-нибудь тему для разговора? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Мои колени.

— Может быть, мы их прикроем?

Она улыбнулась:

— Кого вы боитесь, Энди? Меня или себя?

— Я не боюсь никого. В том числе и самого себя, — заверил я.

— Да нет же, вы боитесь меня. Вы сказали себе, что не хотите иметь… эмоциональных затруднений со мной. Потому что в конце концов вам придется перерезать мне глотку, а эти эмоции могут помешать вам.

— Я никогда не перерезаю глотку своим клиенткам, — ответил я. — Это противоречит моим принципам. Задушить — может быть, но перерезать глотку — никогда!

— Вот и хорошо, — сказала Тесс. — Я бы приняла душ. Вы не возражаете?

— Нет, разумеется.

Она вышла из комнаты. Я осушил свой бокал и подумал: она не из тех, кому неожиданно может потребоваться освежиться. Не успел я встать, чтобы снова наполнить бокал, как кто-то позвонил в дверь.

Я пошел открыть, полагая, что это Корво приехал пораньше или явился мой друг субинспектор Кросс. Однако я ошибся. У порога стояла улыбающаяся Натали Дав.

— Я приехала поблагодарить вас, Энди, — сказала она.

Прежде чем я успел ответить, она прошла мимо меня в гостиную. Я закрыл дверь и последовал за ней. Натали мило улыбнулась, и ее нижняя губка затрепетала.

— Я действительно пришла — попрощаться с вами. Мне жаль, что не могу поехать вместе с вами, но так уж получилось. Я не хочу, чтобы вы меня забыли, Энди!

Она приблизилась ко мне.

— Джой не знает, что я здесь. Я не тороплюсь обратно в отель, мы отправимся только в полночь.

— Вот и хорошо, — ответил я внезапно охрипшим голосом.

— У меня куча времени, чтобы попрощаться как следует. Вы же позволите?..

— Да, — ответил я.

— Что — да?

— Я хотел сказать, — конечно нет!

Натали снова улыбнулась.

— Я так рада, что вы чувствуете то же, что и я.

Она обвила руками мою шею. Ее губы приблизились к моим.

Здесь было о чем подумать. Если уж Натали поцелует вас, то вам придется целиком ей отдаться. Я попытался сосредоточиться на Натали, но тут меня что-то остановило. Я случайно поднял глаза и увидел, что в комнате что-то изменилось.

Дверь, которая вела в спальню и ванную, несколько минут назад была закрыта. А теперь — открыта. В дверях стояла Тесс, с интересом наблюдавшая за происходящим. На ней было что-то воздушное, что-то типа неглиже. Маловероятно, чтобы это одеяние выполняло какую-то практическую роль. Открыв рот, я уставился на Тесс.

Натали поежилась в моих объятиях.

— Полагаю, это можно принять за комплимент? — сказала она с сомнением в голосе.

— Я… я… — Мне наконец удалось закрыть рот. Воздушные кружева на груди Тесс то поднимались, то опускались.

— А теперь, — промурлыкала Натали, — давайте проявим практичность.

И ее губы снова отыскали мои. Я поцеловал ее. Потом взглянул на Тесс. Это был очень трудный момент, даже для меня, хотя я считал себя знатоком женщин.

А Натали вдруг полностью расслабилась, повисла на мне. Мисс Дав была довольно плотной девушкой, поэтому я не стал ее поддерживать. Выскользнув из моих рук, она растянулась на полу. И тут на меня налетел вихрь из кружев, которые кипели, как Ниагарский водопад.

— У нее обморок, — сказал я слабым голосом.

— Никакой не обморок! — в гневе воскликнула Тесс. — Это я ударила ее по затылку!

— О… Ударили по затылку?

— Вы, мерзкий предатель, гонконгский Дон Жуан! — кипела Тесс.

— Так получилось, только и всего, — объяснил я. — Она зашла поблагодарить меня за то, что я сказал им о Ченге, и попрощаться. Это была ее идея — вот так попрощаться, а не моя.

— Красивая история! В тот самый момент, когда я встала под душ, вы бросаетесь в объятия другой женщины!

— Отложим пререкания, — сказал я. — Если Натали придет в себя и увидит вас здесь, то она поймет, что задумка с Ченгом — ловушка.

— Она пожалеет, если очнется! Я быстро покончу с ней! — прорычала Тесс.

— Вам надо уходить отсюда. Спрячьтесь в ванной комнате, пока я не отделаюсь от нее.

— Вы постараетесь отделаться от нее тем же способом? — усмехнулась Тесс. — Нет уж, благодарю вас, мистер Кэйн! Я позабочусь о ней на свой манер, как девушка о девушке, безо всякой ерунды вроде рыцарства.

Натали тихо застонала. Я понял, что у меня не осталось времени на споры. И широко раскрытыми глазами посмотрел через плечо Тесс.

— Это «Братья»! Посмотрите!

Тесс обернулась, и я, последовав ее примеру, ударил ее ребром ладони по затылку. На этот раз я был лучше подготовлен — успел подхватить даму, прежде чем она упала. Я отнес ее в спальню и бросил на кровать. Завел руки за спину и связал их в запястьях чистым полотенцем; другим полотенцем — ноги в щиколотках. Третьим полотенцем я соединил оба узла, подтянув ноги к рукам. Четвертое полотенце использовал в качестве кляпа.

Затем вернулся в гостиную и снова услышал тихий стон Натали. Я быстро поднял ее и положил на софу. Потом приготовил питье.

Она открыла глаза и в изумлении уставилась на меня.

— Что-то ударило меня, — прошептала она.

— Выпейте вот это! — Я приподнял ее голову и поднес стакан к губам. Она поперхнулась несколько раз. Потом села.

— Кто ударил меня?

— Может быть, выпьете виски? — предложил я. — Не знаю. Вы внезапно потеряли сознание.

— Но я не понимаю… Со мной такого никогда не бывало.

— Здесь всякое бывает. Такой дрянной климат. Теперь все в порядке?

— Я чувствую себя лучше. Только болят шея и голова. Думаю, мне надо вернуться в отель и немного отдохнуть. Мне не хотелось бы заболеть перед путешествием.

— Конечно, вам нельзя болеть. Я вызову такси.

— Спасибо, Энди, — сказала она вполголоса.

Такси прибыло через десять минут. Я осторожно взял Натали за руку и проводил к машине.

Она улыбнулась.

— Представление получилось не совсем таким, как я задумала. Но так или иначе, вы же будете здесь, когда мы вернемся. Пожелайте мне удачи, Энди!

— Желаю удачи! — сказал я.

Она села в такси. Машина поползла в гору, в направлении залива Рипалс. Я вернулся в гостиную и налил себе еще стакан. Ритмичные глухие удары, доносящиеся из спальни, напомнили мне о Тесс. Я выпил. Потом пошел в спальню. Глаза Тесс смотрели на меня поверх кляпа. Я повернул ее на бок. Развязал руки и ноги. Потом вытащил кляп.

— Убийца! — завопила Тесс. — Бьете женщин! Животное, садист, варвар…

— Мне кажется, лучше вставить кляп обратно.

— Только посмейте!

— Тогда заткнитесь.

Тесс открыла рот, собираясь что-то сказать. Однако передумала. Поднявшись с кровати, она прошла в гостиную и налила себе стакан виски.

Я сунул помятые полотенца в ящик стола и прошел за ней.

Тесс в одной руке держала зажженную сигарету, а в другой — стакан виски. Она сидела на диване; край кружевного неглиже был поднят на три с половиной дюйма выше колен.

— Вам лучше? — спросил я.

— Я в полном порядке, — холодно ответила она. — Вы всегда так обращаетесь с леди? Избиваете до бесчувствия, связываете по рукам и ногам и затыкаете рот кляпом…

— Вы были первой. Возможно, не последней.

Меня оглушил резкий звук, подобный тому, что издает паровой молот. Я узнал этот звук — Чарли мчался под гору со скоростью шестьдесят миль в час, а в последний момент, перед самым поворотом, переключил скорость.

Я в ужасе закрыл глаза, ожидая услышать грохот разбиваемой машины. Но ничего не произошло. Мотор затих, а через несколько секунд в комнату ворвался Чарли. Заметив Тесс, он вытаращил глаза. Потом широко улыбнулся.

— Это мисс Донаван, Чарли, — сказал я.

— Хэлло, Чарли, — поздоровалась она.

— Хэлло, мисс, — отозвался Чарли. Повернувшись ко мне, он доложил: — Все сделано, босс.

— Отлично. Ты достал одежду кули?

— Конечно, босс. В машине, сейчас принесу.

— Похоже, мне придется примерить эту одежду, — проворчала Тесс. — А что, мне надо будет носить широкополую шляпу?

— Придется. Возможно, вы удивитесь, дорогая, но мне еще не приходилось видеть китаянку-блондинку.

Чарли вернулся со связкой одежды и тремя шляпами.

— Отнеси это в спальню, — сказал я.

Он вернулся через несколько минут.

— Я начинаю готовить обед, босс?

— Конечно. А сампан нанял?

— Да, босс.

Чарли прошел на кухню.

— Я попробую примерить один из этих… костюмов, — сказала Тесс. Она проплыла мимо меня в облаке кружев.

Я приготовил себе еще порцию виски и подумал: если она сменит свое неглиже на одежду кули, то это, возможно, понизит мое кровяное давление. Я едва успел осушить стакан до половины, как услышал за спиной голос:

— Ну, как я выгляжу?

Я повернулся — и мое кровяное давление снова подскочило. На ней была обычная одежда китайского кули: длинные холщовые штаны и блуза до бедер; все это было тесновато для Тесс. Я подозреваю, что это ее врожденное свойство — любая одежда, которую бы она ни надела, будет ей тесновата.

— Леди, — сказал я. — Гонконг такого никогда не видел!

— Это была ваша идея, — холодно ответила она.

— Хорошо, только если никто не вознамерится рассмотреть вас поближе.

Она наполнила свой бокал и спросила:

— Который час?

Я взглянул на часы.

— Около пяти. Корво должен явиться с минуты на минуту.

— А как велика будет моя каюта на джонке? — спросила она.

— Вы меня смешите!

— А я не спрашиваю, смешно это или нет. Меня интересует, насколько просторна каюта?

— Тогда я вам сообщу кое-что новенькое. Вы будете делить каюту со мной и Корво.

— Что?

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Два человека — уже толпа, а три — тем более. Впрочем, «каюта» звучит слишком громко для такого судна, как джонка. Это скорее щель между палубой и корпусом.

— Если вы думаете…

Прозвучал звонок в дверь. Чарли пошел открывать. Несколько секунд спустя на пороге появился Корво. Как всегда, он выглядел безупречно в одном из своих белых костюмов.

— Возникали какие-нибудь трудности? — спросил я.

— Никаких, — ответил он. — Я уверен, что за мной не следили.

— Отлично, — сказал я. — Выпейте.

— Благодарю вас, Кэйн! — Он взглянул на Тесс. — Теперь я понимаю, что значит загадочный Восток!

— Прекратите ваши шуточки, — холодно ответила она. — У нас уже есть один комедиант.

Я передал ему бокал.

— Там, в спальне, еще один комплект одежды. Переоденьтесь, если хотите.

Я указал ему на спальню, а сам подошел к Тесс. Через пять минут в гостиную вошел Корво в наряде кули. Он больше походил на китайца, чем Тесс, но все-таки не выглядел настоящим китайцем. Настала моя очередь наряжаться. Я переоделся в оставшийся комплект и, подойдя к зеркалу, вынужден был признать, что похож на китайца не более, чем остальные. С Тесс чуть не случилась истерика, когда она увидела меня.

К этому времени Чарли приготовил обед. Мы подкрепились и выпили по последнему бокалу. Потом сели в машину и добрались до Абердина. Еще десять минут ходьбы, и мы достигли места, где нас ждал сампан. Через четверть часа мы увидели два синих огня на мачте, и Леунг помог нам подняться на борт джонки. Я обернулся к Чарли.

— Удачи вам, босс, — сказал он.

— Спасибо, — ответил я. — Отгони машину домой — и свободен на весь вечер. Сегодня не поднимай трубку телефона. Если кто-нибудь позвонит завтра утром, скажи, что я, вероятно, поехал в Макао на несколько дней.

— Понял, босс.

— И не разбей машину, пока я не вернусь!

— Конечно, босс!

Вскоре сампан растворился во тьме. Леунг терпеливо дожидался меня у руля.

— Мы отправляемся сейчас, хозяин?

— Тотчас же, Леунг. Будешь у руля первые четыре часа, а потом я сменю тебя на ночь. Ты у руля днем, а я ночью. Если при дневном свете кто-нибудь подойдет к нам слишком близко, нам лучше находиться внизу.

— Да, хозяин.

Он сошел вниз и запустил мотор. Через несколько минут мы, соблюдая все предосторожности, вышли из гавани. Я подошел к Тесс и Корво.

— Чем дольше мы будем оставаться внизу днем, тем лучше. Я держу ночную вахту у руля, а Леунгу придется спать на палубе. Мне кажется, внизу вам хватит места для сна.

— Благодарю вас, — сказал Корво. — Сколько времени мы будем добираться до залива Куан-по?

— Во многом зависит от погоды. Если все будет в порядке, то, думаю, часов шестьдесят.

— Понятно. — Он зажег сигарету. — Жаль, забыл взять с собой книгу.

Глава 7

Мы вышли из гавани, не вызвав ни у кого ни малейшего интереса. Наша джонка начала прокладывать себе путь через лабиринт мелких островков. Когда же пришло время сменить Леунга у руля, мы шли уже в открытом море; машина работала почти на полных оборотах.

В шесть утра я растолкал Леунга, и он снова занял место у руля. Я растянулся на палубе и спал, пока Тесс не разбудила меня и не спросила, не хочу ли я перекусить. Солнце уже вовсю сверкало на ясном голубом небе.

Мы плыли весь остаток дня и ночью. И еще сутки. Мне уже стало казаться, что так будет всегда, что я буду всю оставшуюся жизнь управлять джонкой ночью и спать днем. Наконец, перед самым рассветом, на третьи сутки, наше судно достигло залива Куан-по.

Мы с Леунгом подняли малый парус и вошли в залив под легким бризом, который позволял держать скорость в четыре узла. Оставив Леунга, я прошел на нос джонки, где сидели Корво и Тесс.

— Вот и добрались. — Я взглянул на Корво. — Пора бы вам раскопать свою карту, чтобы мы знали, куда направляться.

Он достал из внутреннего кармана блузы сложенный листок бумаги и осторожно развернул его.

— Северо-восточный угол залива. Храм на вершине холма и большой навигационный знак над ним.

— О’кей, — ответил я. — Посмотрим, сможем ли мы отыскать все это. Вы оба — ложитесь на палубу. Придется подойти довольно близко к другим джонкам. Если рыбаки окликнут нас, то пусть думают, что вы спите.

— Ну и логика, — поморщилась Тесс.

Я вернулся к Леунгу, который стоял у руля. Сел рядом и рассказал ему о храме на вершине холма. И мы проложили курс с помощью карты и видимых ориентиров.

Двадцать минут спустя мы увидели силуэт храма на вершине холма. А еще через пятнадцать минут подошли к берегу. Я снова прошел на нос.

— Вот он, все правильно, — сказал Корво, дыша немного чаще, чем обычно. — Дав сказал еще, что там было окаменевшее дерево на берегу. Деньги где-то здесь!

— Если нам повезет. А в чем он их бросил?

— В чемодане, — ответил Корво. — Завернутыми в непромокаемую клеенку. Наш старый друг-националист не хотел полагаться на волю случая.

— Теперь чемодан покрыт двумя футами ила.

— Да вот оно! — воскликнул Корво.

Я проследил за его пальцем и действительно увидел дерево примерно в двух сотнях ярдов по правому борту. Окаменевшие ветви четко вырисовывались на фоне неба. Я пошел к Леунгу и сказал, чтобы он вышел на линию, которую образуют храм и это дерево, и стал на якорь как можно ближе к берегу.

Через пятнадцать минут мы вышли на линию, и Леунг бросил якорь. Якорь протащился по дну ярдов десять, а потом зацепился за обломок скалы. До берега было довольно близко. Я посмотрел за борт джонки и увидел, что в этом месте глубина футов двадцать пять, вода кристально-чистая и дно поднимется к береговой линии, до которой оставалось футов пятьдесят. Джонок в заливе было множество, но поблизости не оказалось ни одной. Я обернулся к Леунгу, который терпеливо ждал распоряжений.

— Я сейчас буду нырять, а ты смотри вокруг. Если какая-нибудь джонка приблизится и у нас спросят, что мы тут делаем, скажи: у нас на борту больной. Это отвадит их.

— Хорошо, хозяин. Я приготовлю снаряжение для ныряния?

— Конечно, — ответил я.

Ко мне подошла Тесс:

— Когда вы хотите начать погружение, Энди?

— Сейчас.

— У вас два комплекта снаряжения, не так ли?

— Совершенно верно.

— Отлично. Тогда я с вами.

— Да вы с ума сошли!

Она покачала головой:

— Я вполне здорова. Так же, как и Корво. Вы собираетесь нырять один — а вдруг найдете чемодан и оставите его там? Отличная шутка, верно?

— А вам скажу, что я его не нашел, и вернусь в Гонконг. Потом снова заявлюсь сюда и заберу его, так?

— Совершенно верно!

— Тесс, дорогая, я, конечно, не думал, что вы доверяете мне, но все же…

— Я доверяю вам, — холодно ответила она. — Как гремучей змее!

Тут появился Леунг со снаряжением и положил его на палубу. Я спустился вниз, надел плавки и снова поднялся наверх.

— Подождите, пока я переоденусь, — сказала Тесс. Она исчезла внизу.

Подошел Корво. Он курил тонкую сигару.

— Желаю удачи, Кэйн!

— Благодарю, — ответил я. — Нам она очень нужна. Попробуй-ка найди вещь, которая лежит на дне столько лет.

— Тесс сказала, что хочет спуститься вместе с вами?

— Конечно, дорогой компаньон. Хорошо было бы, если бы мы доверяли друг другу.

Он пожал плечами и ухмыльнулся.

— Какое это имеет значение? Ведь если мы найдем чемодан…

— Вам тоже придется поработать. Не думайте, что будете слоняться по палубе и курить сигары, пока мы будем внизу. Если кто-нибудь подойдет близко и увидит, что двое белых людей ныряют в воду, нам крышка, приятель. Я уже сказал Леунгу, как отпугивать любопытных. Мол, у нас на борту болезнь, чума, тиф — и все такое! Но джонки — еще не самое страшное, — продолжал я. — Красные очень тщательно патрулируют эти воды. Если патрульный корабль к нам подойдет, быстро спускайтесь вниз и пусть Леунг сам разбирается с ними.

— Понял, — кивнул Корво.

— Если же мы в это время будем под водой — нам лучше оставаться там.

— А как вы узнаете, что вам лучше не подниматься на поверхность?

— Как только какой-нибудь сторожевик подойдет близко, обрубите якорный канат, — мы будем следить за ним.

Я услышал шлепанье босых ног на палубе. Повернув голову, увидел, что ко мне направляется Тесс. На ней был черный купальный костюм-бикини, выгодно оттенявший ее золотистое загорелое тело. У меня перехватило дыхание.

— Где вы прятали… все это? — прохрипел я. — В вашей зажигалке?

Я уселся на палубе и надел ласты. Укрепил на спине акваланг на лямках, отрегулировал на маску и дыхательную трубку. Через минуту Тесс сделала то же самое.

— О’кей, — сказал я. — Пошли!

Я перелез через борт и соскользнул в воду.

Под поверхностью воды, даже на глубине в три фута, вы сталкиваетесь совсем с другим миром, с миром, где царит молчание. Я медленно и осторожно добрался до обломка скалы, местами покрытого песком. Когда вы спускаетесь на две или на три морские сажени, вы совсем не ощущаете волнения на море и чувствуете себя так, словно в одиночестве стоите в соборе.

Тут я увидел пару хорошеньких ножек. Несколько секунд спустя Тесс присоединилась ко мне. Дюжина ярких тропических рыбок проплыла мимо, не потрудившись даже взглянуть на нас.

Дно поднималось к берегу, и я увидел то, чего не мог увидеть сверху, — оно все было усеяно глубокими норами. Я не большой знаток подводного мира, но мне не нравятся эти дыры на дне моря. В таких норах живут разные твари вроде спрутов, такие огромные, что по сравнению с ними акула-молот — просто сардинка. И эти осьминоги защищают свои норы, с ними не справится сам морской леопард.

Я почувствовал, как Тесс сжала мне руку. Она указывала на шельф, ей не терпелось начать поиски. Я кивнул, и мы двинулись вперед.

Плыть под поверхностью моря — чудесное ощущение. Одно движение ластами — и вы скользите вперед, вверх или вниз, куда пожелаете. Я мысленно представлял себе карту морского дна. Мы много раз пересекли площадь поисков. В это утро мы провели под водой четыре часа. Еще три — во второй половине дня. Однако не увидели ничего, хотя бы отдаленно напоминающего кожаный чемодан.

Я спал мертвым сном с семи вечера до самого рассвета. А в семь утра мы спустились под воду снова. Когда пошла наша вторая ночь в заливе Куан-по, я открыл вторую бутылку шотландского виски.

— Вы уверены, что тщательно проверили всю площадь? — спросил Корво.

— Конечно уверены, — отозвалась Тесс. — Мы просмотрели каждый дюйм.

— Может быть, его отнесло течением? — предположил Корво.

— Этого не может быть, — ответил я. — Там, внизу, нет ни волнения, ни течения. С чемоданом могло случиться только одно…

— Что именно?

— Скалистый шельф, когда он крутой, всегда усеян дырами. Чемодан мог угодить в одну из них.

— Тогда почему же вы не посмотрите в этих дырах?

— Посмотрим. Завтра.

— Эти норы… — задумчиво проговорила Тесс. — Они бывают очень большими?

— Посмотрим.

— А там внутри живут всякие твари?

— Конечно. Спруты, акулы, морские леопарды, осьминоги и прочие…

— Вы хотите напугать ее? — вмешался Корво.

— А этого не требуется. Одного вида этих нор достаточно!

Я снова наполнил стаканы.

— А что сегодня было здесь, наверху?

— Да все то же самое, — ответил Корво. — Ни одна из джонок, которые крутятся здесь, не приближалась.

— И никаких признаков красного флота?

— Никаких.

— Это уже что-то! — Я встал. — Пойду проверю баллоны.

Тесс тяжело вздохнула.

— Завтра в семь утра, как всегда?

— В семь, — подтвердил я.

— Вы уверены, что не хотите понырять, Филипп? — с надеждой спросила Тесс.

— Совершенно уверен, — поспешно ответил Корво.

Я прошел на корму, где у руля неподвижно сидел Леунг. Сидел глядя вдаль, на воды залива.

— Хозяин? — спросил он, когда я сел рядом.

— Что происходило днем, Леунг?

— Никто не подходил близко, хозяин. Этот, с крысиной мордой, целый день курил сигары. А больше ничего не происходило.

— Мне это не нравится, — сказал я. — Уж очень все гладко…

Я прошел к носовому ящику, отпер его и извлек оттуда детали пулемета, смазанные и завернутые в водонепроницаемую ткань. Развернув их, я собрал пулемет. Вставив магазин, положил пулемет обратно в ящик. Запер его и вернулся к Леунгу. Передал ему ключ.

— Если что случится, в носовом ящике пулемет, готовый к стрельбе. Можешь воспользоваться им, если понадобится.

— Да, хозяин.

— Но не давай его в руки этому, с крысиной мордой. Ему черт знает что может прийти в голову.

— Я понял, хозяин. — Он внезапно улыбнулся. — А в самом деле — как приятно было бы перерезать ему глотку!

— Будем надеяться, что обойдется без этого, — ответил я. — Мы снова начнем в семь утра.

Я вернулся к Корво и Тесс.

— Что за приватные разговоры? — спросила Тесс.

— Я сказал Леунгу, что сегодня нашел чемодан и спрятал его под осьминогом. А сейчас я дал ему инструкции — перерезать вам обоим глотки, как только вы уснете.

— Что за шутки, Кэйн? — нахмурился Корво.

— Хорошие шутки, — ответил я. — Они добьют вас.

Тесс моргнула:

— Ну, с меня хватит. Пойду спать. Дам отдохнуть своим натруженным костям.

— Вы хотите сказать, что под всеми этими волнующими выпуклостями у вас есть кости? — спросил я. — Вы меня разочаровываете.

— Я так рада, что вам здесь приходится нести большую физическую нагрузку, — задумчиво произнесла она. — Я чувствую себя в большей безопасности.

— Со мной вы в полной безопасности, — хмыкнул Корво.

Я вздохнул:

— И я что-то устал, пойду-ка спать.

— Может быть, его отнесло течением? — предположил Корво.

— Этого не может быть, — ответил я. — Там, внизу, нет ни волнения, ни течения. С чемоданом могло случиться только одно…

— Что именно?

— Скалистый шельф, когда он крутой, всегда усеян дырами. Чемодан мог угодить в одну из них.

— Тогда почему же вы не посмотрите в этих дырах?

— Посмотрим. Завтра.

— Эти норы… — задумчиво проговорила Тесс. — Они бывают очень большими?

— Посмотрим.

— А там внутри живут всякие твари?

— Конечно. Спруты, акулы, морские леопарды, осьминоги и прочие…

— Вы хотите напугать ее? — вмешался Корво.

— А этого не требуется. Одного вида этих нор достаточно!

Я снова наполнил стаканы.

— А что сегодня было здесь, наверху?

— Да все то же самое, — ответил Корво. — Ни одна из джонок, которые крутятся здесь, не приближалась.

— И никаких признаков красного флота?

— Никаких.

— Это уже что-то! — Я встал. — Пойду проверю баллоны.

Тесс тяжело вздохнула.

— Завтра в семь утра, как всегда?

— В семь, — подтвердил я.

— Вы уверены, что не хотите понырять, Филипп? — с надеждой спросила Тесс.

— Совершенно уверен, — поспешно ответил Корво.

Я прошел на корму, где у руля неподвижно сидел Леунг. Сидел глядя вдаль, на воды залива.

— Хозяин? — спросил он, когда я сел рядом.

— Что происходило днем, Леунг?

— Никто не подходил близко, хозяин. Этот, с крысиной мордой, целый день курил сигары. А больше ничего не происходило.

— Мне это не нравится, — сказал я. — Уж очень все гладко…

Я прошел к носовому ящику, отпер его и извлек оттуда детали пулемета, смазанные и завернутые в водонепроницаемую ткань. Развернув их, я собрал пулемет. Вставив магазин, положил пулемет обратно в ящик. Запер его и вернулся к Леунгу. Передал ему ключ.

— Если что случится, в носовом ящике пулемет, готовый к стрельбе. Можешь воспользоваться им, если понадобится.

— Да, хозяин.

— Но не давай его в руки этому, с крысиной мордой. Ему черт знает что может прийти в голову.

— Я понял, хозяин. — Он внезапно улыбнулся. — А в самом деле — как приятно было бы перерезать ему глотку!

— Будем надеяться, что обойдется без этого, — ответил я. — Мы снова начнем в семь утра.

Я вернулся к Корво и Тесс.

— Что за приватные разговоры? — спросила Тесс.

— Я сказал Леунгу, что сегодня нашел чемодан и спрятал его под осьминогом. А сейчас я дал ему инструкции — перерезать вам обоим глотки, как только вы уснете.

— Что за шутки, Кэйн? — нахмурился Корво.

— Хорошие шутки, — ответил я. — Они добьют вас.

Тесс моргнула:

— Ну, с меня хватит. Пойду спать. Дам отдохнуть своим натруженным костям.

— Вы хотите сказать, что под всеми этими волнующими выпуклостями у вас есть кости? — спросил я. — Вы меня разочаровываете.

— Я так рада, что вам здесь приходится нести большую физическую нагрузку, — задумчиво произнесла она. — Я чувствую себя в большей безопасности.

— Со мной вы в полной безопасности, — хмыкнул Корво.

Я вздохнул:

— И я что-то устал, пойду-ка спать.

На следующее утро я захватил с собой водонепроницаемый фонарь, и мы начали обследовать норы в скалистом шельфе. Мы обнаружили несколько существ, похожих, на осьминогов, чьи желтые глаза сверкали в расщелинах; а потом они, в целях защиты, выпускали в нашу сторону жидкость, похожую на чернила, и скрывались из виду. Мы видели также липкие длинные водоросли, которые хватали нас за лодыжки. Водоросли были холодные — прикосновения смерти. Но чемодан мы так и не нашли.

После легкого ленча и нескольких сигарет мы снова спустились вниз и нашли самое глубокое отверстие. Оно скорее походило на подводную пещеру. Я завис у входа и включил фонарь. Рассеянный луч света выхватил из тьмы часть пещеры. В следующий момент на меня двинулось что-то черное. Я запаниковал, отчаянно заработал ластами. Спрут проплыл так близко от меня, что я мог бы дотронуться до него рукой. Я смотрел, как он, пульсируя всем телом, проплыл мимо меня и исчез. А потом увидел Тесс, глаза которой блестели под маской. Она указала рукой вверх, как бы давая понять, что пора подниматься. Но я покачал головой и указал на пещеру. По крайней мере, мы знали, что спрута там уже нет. А если мы отложим поиски, то он может вернуться.

Я развернулся и поплыл в пещеру, держась в футе над дном, покрытым толстым слоем песка и моллюсками. В нескольких футах от меня пещеру переползал огромный омар, и я пустил слюнки, представив его приготовленным по-ньюбургски. Я продвигался вперед и слева от себя увидел на «полу» пещеры бугорок, весь покрытый ракушками.

Приблизив фонарик как можно ближе к бугорку,чтобы получше осветить его, я в первый момент не поверил своим глазам. Потому что увидел ручку чемодана. Я потянул за нее, но она не поддавалась. Тогда я вынул нож из ножен, прикрепленных к моему бедру, и начал отбивать ракушки, которые посыпались на «пол» пещеры. Почувствовав руку Тесс на своем плече, я поднял глаза. Она знаками показала мне, что подержит фонарь, чтобы я мог орудовать ножом, используя обе руки.

Не знаю, сколько времени я возился, — может, пять минут, а может быть, и все двадцать. Но наконец вытащил чемодан.

Мы выбрались из пещеры, и я понял: нет никаких признаков того, что спрут возвращается к себе. Мы двинулись по направлению к якорному канату. Я не сразу нашел его, потом увидел и подплыл ближе. Но тут заметил кое-что еще. Якорный канат, тянувшийся кверху, не был туго натянут, как раньше. Было очевидно: его обрубили.

Тесс тоже все поняла. Она взглянула на меня, и в ее глазах читался вопрос. Я передал ей чемодан. Объяснил жестами, что поднимусь и посмотрю, что происходит наверху. Я испытывал неприятное чувство; по спине моей пробежали мурашки. Ведь меня, возможно, уже поджидали с пулеметом, чтобы прошить очередью.

Я осторожно выглянул на поверхность, но в первый момент ничего не заметил, потому что меня с головой накрыла волна. Потом волна спала, и я все ясно рассмотрел. Джонка находилась в двадцати футах от меня и медленно дрейфовала; Леунг стоял у руля, а Корво не было видно. Я покрутил головой и осмотрел залив. Рыбацкие джонки по-прежнему находились на значительном удалении, и ни одна из них не пыталась к нам приблизиться. Наконец я глянул через плечо и увидел серый моторный катер, который шел через залив, направляясь прямо к нашей джонке. Он был еще далеко, но шел на хорошей скорости. Я снова нырнул и энергично закивал Тесс, чтобы она следовала за мной. Потом поплыл под водой к тому месту, где дрейфовала наша джонка. Оказавшись прямо под ней, я указал большим пальцем вверх. Тесс кивнула, и я вынырнул на поверхность. Я немного просчитался, но, к счастью, мы вынырнули футах в тридцати за джонкой, так, что она двигалась к нам, а ее корпус скрывал нас от тех, кто находился на моторном катере.

Леунг заметил нас, пробежал на нос джонки и бросил нам канат.

Когда нос джонки надвинулся на нас, я взял Тесс за руку. Другой рукой схватился за канат. Леунг опустился на колени возле борта, готовый нам помочь. Тесс передала ему чемодан и фонарь и поднялась по канату. Леунг схватил ее за плечи и вытащил на палубу. Я тоже стал подниматься по канату, и сильные руки Леунга помогли и мне взобраться на палубу. Тесс схватила чемодан и кинулась под навес. Я сбросил маску, акваланг и ласты и последовал за ней.

Корво смотрел на меня сияющими глазами.

— Вы нашли его! — задыхаясь, проговорил он.

— Да, нашли, — проворчал я. — И если патрульщикам на этой лодке не понравится вид Леунга, мы будем владеть им не более десяти минут.

— Вы нашли его, — повторил он. — Давайте быстрее откроем!

— Не сейчас! — прорычал я.

Леунг сверху закричал:

— Хозяин!

— Да, Леунг?

— Они подходят ближе. Что мне делать?

— Скажи им, что твой брат болен и лежит внизу. Скажи им, что думаешь, тиф…

— Да, хозяин.

— И брось сюда тот самый ключ.

Ключ, звякнув, упал на пол. Я схватил его, отпер шкафчик и вынул оттуда пулемет «бреда». Тесс смотрела на меня расширенными глазами.

— Пулемет! — задохнувшись, сказала она.

— А вы догадливы, — проворчал я. — У вас есть оружие?

— Нет, — ответила она. — Но у Филиппа есть.

Корво, сделав над собой усилие, отвел глаза от портфеля. Потом сунул руку в карман и вытащил оттуда автоматический пистолет.

— Вот он, — сказал он.

— Возможно, вам придется им воспользоваться. Тесс, вон в том шкафчике мой «люгер». Вы владеете оружием?

— Конечно. — Она прошла к шкафчику.

— А вы знаете какие-нибудь молитвы? Они тоже помогают, — добавил я.

Глава 8

Частый перестук машин на катере становился все громче, затем перешел в крещендо и вдруг оборвался. Мы напряженно прислушивались. Грубый голос окликал нас. Потом послышался ответ Леунга.

— Что он говорит? — прошептала Тесс.

— Спрашивает Леунга, что он делает так близко от берега. А Леунг отвечает, что у него заболел брат и он думает — тиф.

— А они поверят?

— Мы это скоро узнаем.

Я слышал голос офицера на катере. Он не был удовлетворен ответом. И собирался перебраться на джонку, чтобы лично посмотреть, что к чему. Я сказал об этом Корво и Тесс.

— Так нам придется драться?

— Возможно, — сказал я. — Будем надеяться, что он сойдет на джонку один, как и обещал.

Минуту спустя борт катера ударился о джонку. Прямо над нами послышались тяжелые шаги.

— Твой брат там, внизу?

— Да, начальник, — ответил Леунг.

— Я хочу на него взглянуть!

Я знаком показал Тесс и Корво, чтобы они отошли подальше. Сам же прижался к переборке. Ноги офицера в белых форменных брюках возникли прямо передо мной. Потом появилось туловище и наконец — лицо. Он держал в руках автоматический пистолет, но тут же бросил его, когда я ткнул его в живот стволом пулемета. Офицер уставился на меня, выпучив глаза.

— Ну ты, отродье, — проговорил я вполголоса. — Будешь делать, что я скажу, или этот пулемет распилит тебя надвое!

— Да, — ответил он, и его кадык спазматически дернулся.

— Прикажи своим людям перейти на джонку. Всем до одного. Если они не перейдут, тебе конец, ты понимаешь?

— Да, понял, — прохрипел он.

— Тогда командуй!

Офицер высунул голову над поверхностью палубы и прокричал приказ. Я ценю в китайских моряках одно качество: между собой они могут быть товарищами, но это никак не влияет на воинскую дисциплину. Уже через полминуты семеро моряков выстроились на палубе нашей джонки.

— Очень хорошо, — похвалил я офицера. — Теперь мы выйдем на палубу. Прикажи своим матросам не сопротивляться. Я нервный человек, сын тысячи дьяволов, и мне достаточно только один раз надавить пальцем на спусковой крючок. — Кантонский диалект прекрасно подходит для подобных заявлений.

Я кивнул Корво и Тесс, чтобы они следовали за мной. Мы выбрались на палубу, и я остановился позади офицера, ткнув ему в спину ствол пулемета. Офицер же уговаривал своих людей не оказывать сопротивления. Катер, привязанный к джонке канатами, медленно дрейфовал вместе с нею. Я подозвал Корво и передал ему пулемет.

— Держите их под прицелом, — сказал я. — Я собираюсь выбросить их катер на берег. А Леунгу скажу, чтобы он подвел джонку и забрал меня. О’кей?

— Конечно, — сказал он. — Вы действуете отлично, Кэйн.

— Благодарю вас, — проворчал я.

Я взял пистолеты — его и Тесс — и перешел на борт катера. Поднялся на мостик. Затем сказал Леунгу, что собираюсь делать, и он отпустил канаты. Я перевел рукоятку машинного «телеграфа» на «полный вперед», и катер быстро набрал скорость. Я направил его к скале, которая возвышалась над песчаным пляжем примерно в четверти мили от джонки. Катер развил скорость не менее двадцати узлов. В самый последний момент я отпустил штурвал и повис на краю мостика.

Когда нос катера врезался в скалу, раздался ужасный треск разваливающегося на части корпуса. Я еле устоял на ногах. Потом слез с мостика и по наклоненной палубе направился к люку машинного отделения. Я подошел как раз в тот момент, когда китаец в синей робе и со ссадиной на лбу вылезал из люка с выражением крайнего изумления на лице. Он медленно поднял голову и увидел меня. Я сунул ему в лицо «люгер» и сказал на кантонском диалекте несколько слов, которые могли бы быть переведены на приличный язык как «убирайся вон»!

Он не стал спорить и мигом перебрался на скалу. Потом устремился в глубь континентального Китая со всей скоростью, на которую был способен. Вскоре он скрылся за грядой песчаных дюн. Я еще подождал немного, ожидая одного-двух хлопков от преодоления звукового барьера, но так ничего и не услышал.

Джонка медленно приближалась к катеру. Я спустился по трапу в узкий проход и нашел то, что искал — радиорубку. Взяв стул со стальными ножками, я начал крушить им аппаратуру. Крушил до тех пор, пока не уверился в том, что она не сможет издать ни единого писка. Потом я снова поднялся на палубу.

Леунг осторожно подогнал к катеру джонку, и я спрыгнул на нее. Когда офицер увидел разгром, учиненный на его судне, в глазах его появилось дикое выражение. Он перевел взгляд на меня.

— Вам просто повезло, лейтенант, — ободрил я его. — Вы можете вернуться на свой корабль и взять с собой ваших людей. — Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но я вежливо продолжал: — Не вынуждайте меня изменить свое решение и расстрелять всех ваших людей вместе с вами.

Он быстро закрыл рот, так ничего и не сказав.

Как только последний матрос перешел на катер, Леунг дал задний ход. Джонка, описав дугу, развернулась и направилась к выходу из залива.

— Мы должны идти на предельной скорости, — сказал я Леунгу. — Обратно в Гонконг. Ты держи руль, а я буду с пулеметом отпугивать любопытных.

— Да, хозяин. — Лицо Леунга прояснилось. — Хорошая работа, хозяин.

— Я поверю в это, когда мы снова увидим Гонконг, — ответил я.

Тесс и Корво подошли ко мне.

— Герой — победитель, — воскликнула Тесс. — Энди, вы были просто ужасны!

— У них есть рация? — спросил Корво.

— Я разбил радиостанцию.

— Энди подумал обо всем, — сказала Тесс. — Следующая остановка Гонконг, и миллион баксов с нами!

— Не спешите считать своих цыплят, они еще могут пойти под топор, — огрызнулся я.

Она задумалась, нахмурилась.

— Что вы хотите этим сказать?

— Рано или поздно, но они свяжутся с властями. Скорее всего — рано. Самое большее, на что мы можем надеяться, — всего несколько часов выигрыша. А потом весь китайский военный флот бросится разыскивать нас.

— Вы серьезно? — спросил Корво с тревогой в голосе. — Сколько времени нам нужно, чтобы вернуться обратно?

— Машина работает на полной мощности. Мы делаем пятнадцать узлов, а возможно, чуть больше. Если нам удастся выдержать этот режим и ничего не случится, мы потратим на обратный путь чуть меньше времени, чем добирались сюда.

— То есть у них появится реальный шанс догнать нас? У них скорость больше?

— Конечно, — согласился я. — Единственная надежда на то, что наша джонка выглядит так же, как и любая другая. Ее не отличишь от миллиона подобных здесь, у побережья Гонконга. Им придется осматривать каждую, а на это потребуется время. Если вы верите в свою удачу, то это как раз тот случай, когда надо надеяться на нее.

Мы вышли из залива и направились в открытое море.

— Пойду сниму бикини и переоденусь, — сказала Тесс. — Мне холодно.

Она спустилась вниз и через пять минут появилась в одежде кули. Я забрал пулемет у Леунга и тоже спустился вниз — чтобы спрятать его в шкафчик. Потом стянул плавки и надел свой костюм кули. Проверив запасы виски, обнаружил, что осталось еще три бутылки. Поднялся на палубу и налил всем.

— Выпьем за Нью-Йорк, — провозгласила тост Тесс. — За Лондон, за Париж, за Рим! За все прекрасные места, где я побываю, и за то чудное время, которое проведу там на долю от наших денег!

Я посмотрел на небо — до наступления темноты оставался целый час — и подумал о том, что был бы рад ночи, благодарен ей за анонимность, которую она дарила всем без разбора, в том числе и джонке с мотором, которая сейчас стремилась к берегу.

— Хозяин, — прозвучал встревоженный голос Леунга.

Я оглянулся. Леунг указывал за корму. Я посмотрел в направлении его вытянутой руки, и все мои надежды рухнули. На большой скорости к нам приближался катер.

— Что за невезение, — воскликнула Тесс. — Как они могли узнать так быстро?

— Они не могли, — ответил я. — Просто нас покинула удача, вот и все. Наверное, у них было два катера: один из них зашел в залив, а другой оставался в море и вел патрулирование. Они, наверное, хотят проверить нас.

— Что будем делать? — спросил Корво.

— Вам с Тесс лучше снова сойти вниз, — ответил я. — Уже не так светло, я не думаю, что они поймут, что я не китаец. Если только не подойдут совсем близко. Я знаю их язык, понимаю во всяком случае. И могу подсказать Леунгу, что он должен им отвечать.

Они сошли вниз. А я прошел на корму и присел на корточки возле Леунга. Когда катер приблизился и его очертания прояснились, я понял, что он совсем не такой, как был тот, в заливе. И в самом деле, это был не катер, а скорее канонерская лодка.

— Хозяин! — Леунг заметил еще одну странность. — У них нет флага!

Я присмотрелся повнимательнее и понял, что он прав.

— Так значит, это не военное судно?

— Может быть, пираты, хозяин?

— Возможно, ты прав, Леунг. Я беру руль. А ты иди вниз и снова принеси мне пулемет. Скажи остальным, чтобы держали оружие наготове.

Леунг быстро спустился вниз. Я взял руль. Канонерская лодка подходила все ближе и ближе. Леунг появился с пулеметом, подошел ко мне.

— Садись, — сказал я. — Приготовься передать мне пулемет, как только скажу. Я подскажу тебе, что отвечать, если они спросят.

— Да, хозяин.

Канонерка поравнялась с нами, и я увидел двух мужчин. Они стояли, опершись на бортовое ограждение, с автоматами в руках, направленными в нашу сторону. И тут я узнал улыбающееся лицо человека, который стоял на мостике рядом с капитаном канонерки. Узнал — и понял, что раздумывать нечего.

— Пулемет! — приказал я Леунгу. — Быстро!

Он вскочил на ноги с пулеметом в руках. И вдруг бросил его за борт. Я тупо смотрел, как пулемет ударился о воду и исчез в пучине.

— Леунг! — заорал я. — Ты что, спятил?

И тут мне в уши ударил голос Вонга, усиленный мегафоном:

— Мы сейчас высадимся к вам, мистер Кэйн. Пожалуйста, не пытайтесь валять дурака. Мне будет очень жаль, если придется убить вас, мистера Корво, очаровательную мисс Донаван!

Канонерка подошла ближе. Четверо или пятеро мужчин сгрудились у ее поручней, готовые прыгнуть к нам на борт, как только судно подойдет достаточно близко. Корво и Тесс появились на палубе, они должны были слышать голос Вонга, усиленный мегафоном.

— Что нам делать? — спросил Корво.

— То, что он скажет. Видите те два автомата, направленные на нас?

— А пулемет? — спросил он, побледнев от злости. — Я не собираюсь отдавать им без борьбы миллион долларов!

— Пулемета больше нет, приятель, — сказал я с сожалением в голосе. — Нам остается лишь улыбаться.

Канонерка глухо ударилась о наш борт, и к нам прыгнула группа мужчин. Двое из них охраняли причальные канаты, а остальные направлялись к нам с оружием в руках.

— Бросьте пистолеты, — сказал я Корво и Тесс. — Это не наша игра.

Они бросили пистолеты на палубу.

— Я буду счастлив предложить вам свое гостеприимство, — закричал Вонг с мостика. — Вы трое — будьте добры перейти к нам на борт.

Мне в спину уткнулось дуло пистолета, как бы понуждая принять приглашение Вонга. Я перекинул ногу через ограждение и ступил на борт канонерки. Тесс и Корво последовали за мной. Я обернулся, посмотрел на джонку и увидел Леунга, стоявшего на палубе с отрешенным взглядом.

— Леунг! — прорычал я.

— Хозяин? — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Зачем?

Он, ухмыляясь, закатал рукав куртки. Я тупо уставился на татуировку — изображение лилии на его руке. И тут мне в спину снова уткнулся ствол. Я прошел по палубе канонерки. Снова оглянувшись на джонку, я увидел типа, шагавшего по палубе с чемоданом, облепленным ракушками.

Десять минут спустя канонерка начала набирать скорость. Палуба джонки отдалялась от нас. Леунг же в это время шел к рулю, и тут я выдал ему на отборном кантонском диалекте все, что думаю о его предках и особенно о его матери. Потом повернулся и сосредоточил свое внимание на том, что происходило на борту канонерки. Нас окружала толпа размахивающих оружием китайцев. Все это походило на очередное собрание какой-то корпорации убийц.

Вонг сошел с мостика и забрал чемодан у того, кто принес его.

— Я так рад, что вы нашли это, Энди, вы избавили меня от стольких неприятностей!

— А я-то думал, что вы были моим другом, — ответил я.

Он, казалось, обиделся:

— А я и был им. Если бы вы приняли мое предложение побывать в Макао, все для вас сложилось бы иначе.

— Ну а что будет теперь?

— У меня для всех вас приятный сюрприз, — заявил Вонг.

— Он хочет сказать, что вместо того, чтобы перерезать нам глотку, прикажет нас расстрелять, — пояснил я.

Вонг укоризненно покачал головой:

— Вы плохо обо мне думаете, Энди. Пожалуйста, идите за мной.

Несмотря на вежливые интонации, слова его прозвучали как приказ. Мы спустились по трапу и подошли к помещению, которое, скорее всего, служило когда-то кают-компанией. Вонг открыл дверь и отошел в сторону.

— Входите, пожалуйста. Я навещу вас чуть позже. Уверен, вам будет о чем поговорить.

Мы вошли в каюту, он закрыл дверь, и я услышал, как в замке повернули ключ. Нас действительно ждал сюрприз.

— Кэйн! — прохрипел Кан. — А мне так хотелось свернуть вам челюсть!

Натали враждебно посмотрела на меня:

— Вы грязная тварь, предатель!

— Ну, это вы напрасно, — возразил я.

— Вас надо разрезать на куски и скормить акулам, — не унималась она.

— Может, так и будет. Но почему бы вам немного не расслабиться? Вы можете смеяться, но меня предал человек, за которого я мог бы поручиться своей жизнью.

— Леунг? — спросила Тесс.

— Конечно. Очень странное вознаграждение за все, что я для него сделал. Он тоже принадлежит к «Братьям».

— Почему мы не прекратим эту детскую болтовню? — спросил Корво. — Такую роскошь мы не можем себе позволить. Миллион долларов у Вонга, и у него на руках все козыри. А мы его пленники, поэтому должны подумать, как отсюда выбраться.

— Лучше расслабимся и отдохнем, — ответил я. — Пока мы на борту канонерки, мы ничего не сможем поделать.

— Достаточно только взглянуть на вас, и мне делается плохо! — дико закричала Натали.

— И это говорит сама мисс Дав, — вздохнул я.

— Подумать только: вы желали мне доброго пути! — бушевала Натали. — И в то же самое время сбивали нас с пути!

— А как насчет лживой истории, которую вы мне рассказали? — оборонялся я. — Насчет истории про вашего брата, а?.. А он — самый настоящий предатель.

— Это было так давно, — пробормотала Тесс. — Давайте сменим пластинку.

Я заметил, что у Натали задрожала нижняя губа.

— Нас всех убьют, — запричитала она. — Я знаю!

— Заткнись! — бесстрастно произнесла Тесс и ударила ее по лицу.

Натали тут же прекратила ныть и схватилась за щеку, будто никак не могла поверить, что ее ударили.

Я посмотрел на Кана.

— Что произошло после того, как вы поднялись на борт джонки?

— Мы заплатили вашему другу, — усмехнулся он. — Ченгу. Потом джонка вышла из гавани. Мы были уверены, что она доставит нас в залив Куан-по. Мы провели на джонке целых пять часов, а потом подошла эта проклятая канонерка. На ее борту был Вонг. Он допытывался, зачем мы хотим попасть в Куан-по, и я послал его ко всем чертям!

— Стоп, дайте мне догадаться! — воскликнул я. — Послали к чертям… на целых три минуты?

Кан покраснел.

— Я держался, сколько мог. Китай — родина пыток, разве не так? Конечно, я не выдержал и все выложил. А кто бы поступил иначе?

— Согласен, — сказал я. — Вам пришлось бы сломаться рано или поздно. Каждый сдался бы, угодив в лапы Вонга.

— Я все рассказал ему, — продолжал Как. — И дал ему карту. А потом они заперли нас здесь, кажется, прошел уже целый месяц!

В замке снова загремел ключ, и дверь отворилась. На пороге стоял Вонг, а за ним — двое с автоматами.

— Будьте любезны выйти, мистер Кэйн, — сказал он. — Остальные остаются на месте.

Я вышел из каюты. Он закрыл за мной дверь и запер ее.

— Мне кажется, нам лучше поговорить наверху.

Я пошел за ним на палубу. Потом на мостик. Пол под моими ногами громыхал и вибрировал. Оглянувшись, я увидел белую кипящую струю, которую мы оставляли за кормой.

— Леунг мне все рассказал. Мы сейчас делаем до сорока узлов и будем поддерживать эту скорость. Нам придется плохо, если они поймают нас.

— Где, черт побери, вы добыли эту канонерку? — поинтересовался я.

— Помните, во время войны Гонконг находился в руках японцев, — улыбнулся он. — После войны, когда вернулись англичане, был короткий период хаоса и неразберихи, прежде чем англичане восстановили законность и порядок. Я устроил так, что канонерская лодка… чудом оказалась в заливе Байес. Она и до сих пор там стоит, исключая время, когда нужна мне. Правда, пришлось потратиться на ее содержание и реконструкцию. И она в отличном состоянии, сами видите.

Я кивнул:

— Конечно, прекрасно вижу.

— И что за очаровательная история, — улыбнулся Вонг. — Сокровище на дне залива! Кто поверит этому в двадцатом веке?

— Не растравляйте рану, — взмолился я. — Мне становится плохо, когда я думаю об этом. Я все ловко устроил — предоставил вам на блюдечке Кана и эту девушку, Дав. Я все верно рассчитал. Вам оставалось лишь одно: выбить из Кана признания и сидеть тихо, дожидаясь, когда я найду для вас деньги. А когда я нашел деньги, вы отбираете их у меня с такой же легкостью, с какой крадут монетку с прилавка слепого торговца.

Он усмехнулся.

— А не вы ли, европейцы, говорите, что не следует вешать нос при проигрыше?

— Я этого не говорил, — заверил я его. — Что вы собираетесь с нами делать, Вонг? Выбросить глубокой ночью за борт, привязав к ногам груз?

— Вы все еще недооцениваете меня, Энди. Я не мстительный и не кровожадный человек. Мне нужно немного времени, только и всего. Время, чтобы пристроить эти деньги куда следует. Время, чтобы снова спрятать канонерку и с комфортом вернуться в Гонконг.

— И вы не боитесь оставить нас в живых? Если хоть один из нас вернется, он тут же отправится в полицию.

Вонг улыбнулся.

— В последние несколько дней, Энди, я был в Макао. Если мне потребуется подтвердить этот факт, я найду несколько дюжин свидетелей. Что же вы скажете в полиции? Что я присвоил миллион долларов, которые вы выудили из залива Куан-по? Что у меня есть какая-то мифическая канонерка, на которой я хожу по морям? И вы действительно думаете, что вам поверят?

Я мысленно представил себе субинспектора Кросса, который слушает меня с деланным вниманием, а на самом деле ощущает все нарастающую досаду. Представил, как я бормочу что-то насчет спрятанных под водой сокровищ и Вонга, который командует настоящей канонерской лодкой.

— Так что же все-таки вы собираетесь делать? — пробормотал я.

— Собираюсь высадить вас на берег. Но только не в Гонконге, а на одном из островков в заливе Байес. Вас заберут оттуда через несколько дней, Энди. По моим расчетам, мы будем там послезавтра перед рассветом. Я подумал, что если сообщу вам все это сейчас, то вы сумеете успокоить остальных.

— Разумеется, — согласился я.

— А сейчас я провожу вас обратно в каюту. Скоро подадут обед. Думаю, что вы голодны, — сказал он тоном гостеприимного хозяина.

Толчок ствола в спину принудил меня ускорить шаг. Через несколько минут я снова оказался в каюте.

Глава 9

Следующие двадцать четыре часа прошли в замкнутом пространстве каюты, и монотонность нашего существования нарушалась только подачей пищи. Вторая ночь была куда менее приятной, чем первая. Парни с автоматами вывели нас на палубу.

— Видите, мои расчеты оказались верными, Энди, — обратился ко мне Вонг. — Наступил рассвет, и мы на месте!

Канонерка медленно продвигалась вперед, пока не уткнулась в песчаную отмель. Я было подумал, что Вонг рискует своей канонеркой, но вспомнил, что здесь мощные приливы, так что Вонг мог дождаться подъема воды.

Вонг указал на нос канонерки.

— Будьте любезны немедленно покинуть судно. Я надеюсь, что ожидание не будет для вас слишком неприятным. Не думаю, что оно продлится более нескольких дней.

Спрыгнув с носа канонерки на песок, мы стояли плотной группой и смотрели на судно. Вонг появился на носу и улыбнулся нам.

— Я уже сказал Энди, что не держу на вас зла. Я совсем не такой жестокий человек, как вы могли подумать. И надеюсь, что вот это докажет мою правоту.

Он бросил к нашим ногам пять пакетов, завернутых в коричневую бумагу.

— Каждому по пакету, — сказал Вонг покровительственным тоном. — До свидания. Желаю удачи!

Машины канонерки заработали, и она, медленно снявшись с песчаной отмели, направилась кормой вперед к выходу из залива.

— Ладно, — вздохнул Кан. — Давайте посмотрим, что принес нам Санта-Клаус!

Он нагнулся и подобрал один из пакетов. Надорвал — и тупо уставился на его содержимое.

— Или я сошел с ума, — медленно проговорил Кан, — или это деньги!

Он помахал пачкой банкнотов. Потом начал лихорадочно их пересчитывать.

— Тысяча долларов, — изрек он. — Я схожу с ума!

— У меня тоже самое! — воскликнула Натали.

— Эти пакеты, наверное, все одинаковы, — сказал Корво. — Тысяча вместо миллиона? Я понимаю, что это лучше, чем ничего, но все же жаль.

— Тогда верните деньги Вонгу, — сказала Тесс. — Тут гораздо больше, чем мы дали бы ему при других обстоятельствах.

Она наклонилась, подобрала два пакета и протянула мне один из них.

— Вы что, не хотите взять свою тысячу долларов, Энди?

— Нет, — ответил я.

— Почему же?

— Потому что сегодня будет две зари.

Все внимательно на меня посмотрели.

— Может, жара повлияла на его умственные способности? — предположил Кан.

— Умственные способности? — Натали засмеялась. — Да вы шутите!

Я глубоко затянулся сигаретой.

— Это же залив Байес, верно? Залив Байес — известное укрытие пиратов еще со времен королевы Виктории. Да не только пиратов. Убийц, бандитов, беглых политиканов и всех, кто хочет укрыться от закона. Армия может обыскивать эти островки хоть шесть месяцев, и все равно они не найдут тех, кого ищут. Тут целый лабиринт проток и островков — прекрасное укрытие!

— И что из того? — спросила Натали.

— А то, что Вонг высадил нас здесь и дал каждому по тысяче долларов, — ответил я. — К чему бы это?

— Так скажите же нам, — прищурился Корво.

Я сделал последнюю затяжку и бросил окурок в воду.

— Потому что он хочет быть уверенным, что мы никогда больше не увидим Гонконг. То, что он может сказать о нас, не выглядит слишком убедительно. Вспомните еще раз факты. Конечно, полиция знает многое о «Братьях Золотой Лилии» и, возможно, о самом Вонге, но они ничего не смогут доказать. Если мы вернемся в Гонконг и расскажем нашу историю, полиция выслушает ее, сколь бы фантастической она ни казалась. Поэтому Вонг не допустит этого.

— Тогда почему же он не убил нас на борту канонерки? — спросила Тесс.

— Потому что из-за смерти Картера мы все находимся под бдительным оком полиции, — терпеливо объяснял я. — Если мы все пятеро бесследно исчезнем, они постараются понять, что же с нами произошло. Вонг не может быть полностью уверен, что кто-нибудь из экипажа канонерки не расскажет обо всем, что знает.

И вот он высадил нас здесь, дав каждому по тысяче долларов. А вы знаете, что значит тысяча долларов для здешнего среднего китайца? Это — фортуна, богатство, мечты! Вонгу осталось только намекнуть, что мы здесь, безоружные, с пятью тысячами долларов — и любой китаец в заливе Байес бросится сюда и перережет нам глотки за эти деньги!

— Но как Вонг избежит расследования полиции? — спросил Корво.

Я в ответ пожал плечами.

— Я не могу читать его мысли, Корво. Но будь я Вонгом, я бы устроил так, чтобы наша джонка была объявлена пропавшей. И чтобы брат владельца джонки пошел в полицию и заявил: его брат сказал, что пятеро европейцев наняли его, чтобы доставить их на побережье. А теперь он беспокоится, не случилась ли с братом беда. А потом, если бы я был Вонгом, то устроил бы так, чтобы кто-то обнаружил наши трупы здесь и сообщил об этом полиции. Я бы даже оставил поблизости брошенную джонку, чтобы они ее нашли.

И полиция подумает, что владелец джонки специально привез нас туда, где его ожидали соучастники, чтобы убить и ограбить нас. Есть масса вариаций, которые Вонг мог бы разыграть на эту тему, но у меня грустное предчувствие, что в данном случае я не ошибаюсь.

Они переглянулись. Потом посмотрели на меня.

— И что же нам теперь делать? — спросил Кан.

— Если бы у нас было оружие, то я бы чувствовал себя лучше. Хотя бы один пистолет или просто дубинка, но и этого у нас нет. Поэтому нам придется просто ждать.

— Ждать, когда нас убьют! — воскликнула Натали. — Да вы с ума сошли!

— Другой вариант — бежать и все равно быть убитыми.

— А у меня есть оружие, — неожиданно заявила Тесс.

Я посмотрел на нее.

— Детка, только не говорите мне, что у вас автомат под курткой.

Она покачала головой:

— У меня нож!

Она задрала одну штанину, и я увидел нож в ножнах, прикрепленных к голени. Мне показалось, что и нож, и ножны я где-то видел.

— Когда мы сидели внизу, в джонке, перед тем, как нас забрали на канонерку, — сказала она, — я увидела, что этот нож лежит вместе с другим подводным снаряжением, и подвязала его к ноге. Я полагала, что нас схватят красные, и готова была лучше умереть, чем позволить им сделать со мной что-нибудь. — Она отвязала ножны и передала их мне. — Но я не думаю, что нож нас спасет.

— Может, и спасет, — сказал я.

Я отошел в густые заросли примерно в двадцати ярдах от них и нашел то, что искал — бамбуковую поросль. Я начал вырезать палки, и все с удивлением смотрели на меня.

— Что вы собираетесь делать с этим? — спросил Кан.

— Заострю концы. И вы сможете убить человека таким бамбуковым копьем.

— Что-то не верится. Палки против настоящего оружия? — усмехнулся Кан.

— Тогда можете драться голыми руками, мне все равно.

Я заточил концы палок. Дал по паре Корво и Кану, а две оставил себе.

— Ну и что теперь? — спросил Корво.

— Будем ждать. Если я не ошибаюсь в своих догадках, Вонг не станет терять понапрасну время и поспешит предать огласке наше местоположение. Поэтому они будут разыскивать нас и наверняка придут на лодке, скорее всего на сампане. Мы подождем, когда эти типы появятся, разгромим их и захватим лодку.

— Как легко вы об этом говорите, — сказал Кан.

— Всегда есть альтернатива, — сказал я. — Мы ждем, когда эти люди появятся. Они перерезают нам глотки, забирают наши деньги, садятся в лодку и отправляются туда, откуда прибыли.

Корво коснулся пальцем усов.

— А что с женщинами?

— Используем, как приманку.

— Повторите! — насторожилась Тесс.

— Как приманку, — повторил я. — Когда они появятся, мы спрячемся в зарослях. Вы, девушки, выбежите вперед, радостно крича и размахивая руками, как потерпевшие крушение и считающие, что это моряки прибыли вас спасать. Когда они подойдут поближе, вы их… как бы рассмотрите и с криком броситесь обратно в заросли.

Мы засели в густых зарослях кустарника примерно в десяти ярдах от песчаной отмели и стали ждать. Солнце поднялось выше, и стало по-настоящему жарко.

Немного погодя Тесс сказала внезапно дрогнувшим голосом:

— Там кто-то идет!

Я осторожно выглянул наружу и увидел квадратный нос джонки, которая входила в залив.

— О’кей, — сказал я. — Вы знаете, что делать.

— Хотела бы я быть уверена, что вы знаете, что делать, — с горячностью ответила Тесс.

Я взял одно из бамбуковых копий и взвесил его в руке.

— Послушайте, — сказал Кан, который сидел слева от меня. — Может быть, мы поговорим с этими ребятами? Вы же знаете язык, Кэйн! Мы отдадим им то, что нам дал Вонг, и пообещаем еще, если они доставят нас в Гонконг.

Корво, сидящий справа от меня, хмыкнул:

— Вы что, верите в Санта-Клауса, Кан?

— Но это самоубийство — нападать с бамбуковым копьем на человека, вооруженного автоматом, — заявил Кан. — Я ценю свою жизнь.

— Если вы ее цените, тогда воспользуйтесь бамбуковым копьем, — рявкнул я. — Вы думаете, они останутся жить здесь, в заливе Байес, имея возможность перебраться в Гонконг? Восток — такое место, где жизнь ценится дешево, здесь убивают за пять гонконгских долларов.

Кан промолчал.

— Запомните одно, — продолжал я, — девушки пробегут мимо нас в заросли, а за ними будут мчаться визжащие китайские джентльмены. Это будет волнующее зрелище, но не спешите — пусть они пробегут мимо, и только потом бросайте копья. Неожиданность и нападение с тыла — единственные наши козыри!

— Так уж и козыри? — проворчал Кан.

— А знаете что, Кан? — сказал Корво, посмеиваясь. — Вы единственный человек, с которым бы я разделил тюремную камеру, — все время смеялся бы.

Со стороны отмели раздались радостные крики женщин, которые быстро сменились воплями ужаса, как и было задумано. Я выглянул снова и увидел, что джонка близко, совсем близко. Девушки повернулись, побежали в заросли и промчались мимо нас, по-прежнему дико крича. Это была хорошая игра, если только это была игра.

Я видел, как нос джонки уткнулся в песчаную отмель и на берег высыпали китайцы. Я посчитал, их было десять, некоторые размахивали ножами, но, как мне показалось, лишь у четверых имелось огнестрельное оружие. Все они бросились в заросли, преследуя девушек, которые по-прежнему дико вопили.

Китайцы промчались мимо нас, и я поднялся на ноги, держа в руке копье. Корво и Кан встали одновременно со мной. Я находился всего лишь в ярде от одного из китайцев, когда он услышал меня. Он начал поворачиваться, но я сделал выпад и с силой вогнал в него копье. Оно угодило под левую лопатку и вышло спереди. Китаец даже вскрикнуть не успел. Я увидел, что Корво так же бесшумно убрал еще одного, а вот удар Кана оказался не столь удачен. Он поразил копьем третьего китайца, но, видимо, не попал в жизненно важную точку. Китаец дико заорал, и это заставило остальных остановиться. Они сгрудились вокруг нас, и вот уже прозвучал первый выстрел. Я метнул нож в ближайшего от меня. Он рухнул на песок, судорожно хватаясь за рану на груди. Я схватил его пистолет и отскочил в сторону. Корво тоже удалось завладеть оружием.

Среди китайцев возникла паника. Двое бросились наутек, продираясь вслепую сквозь густые заросли; остальные четверо двинулись на нас. Я прицелился в одного и выстрелил, повернул ствол в сторону второго, но тот сумел увернуться. И тут послышался дикий вопль Кана, и это на несколько мгновений отвлекло мое внимание. В следующую секунду я получил удар коленкой в пах и покатился по земле. Китаец бросился на меня; его рука взметнулась вверх, и я увидел сверкающий нож над своей грудью. И тут я, изловчившись, ударил его в зад сведенными вместе коленями, перекинув противника через себя. Затем вскочил на ноги и, подлетев к китайцу, придавил его коленом к земле. Потом сунул одну руку ему под шею, вторую под живот — и всем весом навалился на колено, которым упирался в его спину. Китаец вскрикнул, и тотчас же раздался хруст.

Я медленно поднялся, осмотрелся. И увидел только одного китайца, — того, что лежал у моих ног. Корво стоял неподалеку, все еще с пистолетом в руке, а в нескольких ярдах от него корчился на земле Кан, прижимая руки к животу, тихо постанывая.

— Что с ним? — спросил я.

— Пырнули ножом, — отмахнулся Корво.

Он подошел к Кану и шевельнул его носком ботинка.

— Ну что, это серьезно?

— Я умираю, — простонал Кан.

Корво взглянул на меня и пожал плечами. И стал медленно поднимать руку с пистолетом.

— Нет! — остановил я его.

Он посмотрел на меня с удивлением. Снова пожал плечами и опустил оружие. Я обыскал мертвого китайца, нашел у него пистолет и сунул к себе в карман.

— Найдите женщин, — приказал я Корво, — и ведите сюда. А я доставлю Кана на джонку.

— Как скажете, — ответил он и быстро удалился.

Я нагнулся и посмотрел на Кана.

— Можете идти?

— Нет, — ответил тот. — Какой подонок! Он хотел хладнокровно пристрелить меня!

— Но он же не сделал этого. Вы уверены, что не сможете идти?

— Я умираю, — застонал он.

Я обхватил его за плечи и как можно осторожнее поднял на ноги. Потом повел, вернее поволок к джонке. Оставив Кана на песчаной отмели, я поднялся на джонку, чтобы удостовериться, что на борту не осталось ни одного китайца. Убедившись, что их там нет, втащил Кана на палубу и снова усадил его. Для умирающего человека он производил слишком много шума.

Взглянув на его рану, я понял, что она выглядит неважно: много порезов — все ярко-красного цвета… Я снял с себя куртку кули, свернул ее и дал Кану, чтобы он прижал ее к животу. Я не знал, поможет ему куртка или нет, но это было единственное, что я мог для него сделать.

Через пять минут подошел Корво с девушками. У них были испуганные, замученные лица. Корво, напротив, выглядел молодцом.

— А хорошая была драка, — улыбнулся он. — Жаль, что двоим все-таки удалось уйти.

— Не будьте таким кровожадным, — сказал я.

— Это самое изысканное удовольствие в жизни мужчины, — заявил он с серьезнейшим видом. — Убить другого мужчину!

— Что ж, это ваша точка зрения. Только не говорите так психиатру.

— Вы считаете меня сумасшедшим?

— Разумеется. Но это не имеет значения, я не собираюсь вас освидетельствовать.

Я прошел на корму джонки и начал запускать мотор. Чихнув несколько раз, он заработал. Я направился к рулю. Мы медленно, кормой вперед, прошли устье залива. Потом я дал передний ход, и мы медленно развернулись в сторону открытого моря.

Ко мне подошла Натали с озабоченным лицом.

— Джой умирает, — тихо прошептала она. — Надо найти доктора.

— Как только придем в Гонконг.

— А сколько времени это займет?

— Мы делаем Не больше трех узлов. Думаю, часов шесть.

— Но он умрет к этому времени! — воскликнула она с истерическими нотками в голосе.

— Мне очень жаль, — ответил я, — но мы ничего не сможем сделать.

Во второй половине дня, когда Гонконг засверкал перед нами под лучами солнца и до него оставалось не более часа хода, Кан скончался.

Мы завернули его в старый кусок брезента, который валялся на палубе, привязали груз и вдвоем с Корво осторожно опустили за борт. Я с прежних времен корабельной службы вспомнил несколько соответствующих случаю слов и произнес их. Настала тишина, нарушаемая только рыданиями Натали.

Мы были в Абердине в пять вечера.

Глава 10

Я бросил якорь и приказал всем оставаться внизу. Вскоре и сам к ним присоединился. Корво спросил меня, зачем все это. Я ответил ему, что белые люди, сходящие с борта джонки в одежде кули, немедленно привлекут к себе внимание, и слухи наверняка достигнут ушей Вонга. Наш единственный шанс сохранить все в тайне — дождаться темноты.

Мы ждали всего час или два, но ожидание показалось нам бесконечно долгим. Наконец стемнело, и я поднялся на палубу. Берег находился лишь в сотне ярдов от нас. Я перевалился через борт джонки. Вода оказалась до отвращения теплой. Я тихо поплыл к набережной, прихватив с собой один из пакетов Вонга.

Выйдя на берег, я присел в тени и стал ждать. Минут через десять заметил парня лет семнадцати с живым лицом, перепачканным лигроином^[121], как это обычно бывает у рыбаков, работающих на джонках, что стоят у причала. Я окликнул его, и он осторожно приблизился. Я дал парню двадцать долларов и сказал, что если он сделает то, что я ему скажу, то получит еще пятьдесят. У парня был такой вид, будто на него обрушилось небо. Я объяснил ему, как найти мой дом, и попросил сказать Чарли, чтобы тот пригнал машину в Абердин. А сам парень должен приехать вместе с ним и забрать свои пятьдесят долларов. Парень кивнул и бросился бежать. Я снова съежился, стараясь слиться с темнотой.

Мне показалось, что я ждал часа четыре, хотя на самом деле прошло всего два. Наконец появился тот парень, а с ним Чарли. Я расплатился с парнем, послал Чарли нанять сампан в гавани, чтобы забрать с джонки остальных, а сам остался ждать в машине.

Чарли — с Корво и обеими дамами — вернулся через четверть часа. Они сели в машину, и я завел мотор. Как только мы приехали, Чарли скрылся на кухне, а я приготовил выпить. Потом распечатал пачку сигарет и с удовольствием закурил. И тотчас же почувствовал себя почти счастливым. Я с наслаждением втягивал в легкие дымок сигареты.

Корво приготовил себе еще порцию выпивки. Затем посмотрел на меня:

— Куда теперь?

— Я-то знаю, куда пойду, — сказала Тесс. — В горячую ванну — и в постель!

— А Вонг будет посиживать с миллионом в руках? — сказал Корво. — Не думаю, что я смогу заснуть с такой мыслью!

— А что вы хотите предпринять? — спросила Натали.

Корво искоса взглянул на меня.

— А почему бы вам, девушкам, не лечь спать и не дать нам с Кэйном возможность обсудить это дело?

Натали рассмеялась:

— И, проснувшись поутру, обнаружить, что вы оба скрылись с миллионом долларов? Вы что, думаете, я настолько глупа?

Я выпил еще немного виски.

— Давайте не портить друг другу настроение, хорошо? — проговорил я примирительным тоном. — Если мы хотим кого-то ненавидеть, давайте все вместе ненавидеть Вонга!

— Согласна, — поддержала меня Тесс.

— Он считает, что мы еще в заливе Байес, с перерезанными глотками, — сказал я. — Если Вонг узнает, что мы здесь и глотки у нас не перерезаны, он тотчас же сообщит «Братьям Золотой Лилии» — чтобы они что-нибудь предприняли. Единственное, чего он никогда не сделает, — он не придет к нам и не подарит тот самый чемодан!

— Да? — сказал Корво.

Я прикурил вторую сигарету от окурка первой.

— Если у них все идет по плану, Леунг должен появиться в Абердине в ближайшие часы. А если он позвонит Вонгу и скажет ему, что, как только канонерка отошла, он нашел на палубе джонки пачку денег, завернутую в клеенку? Я не думаю, что Вонг пропустит это дело, — он должен сказать Леунгу, куда доставить деньги.

— Продолжайте, — сказал Корво.

— А вместо Леунга пойдем мы. Если я не смогу убедить Вонга отдать нам наш миллион, то я уверен: вы сумеете.

— Вот это — с огромным удовольствием! — просиял Корво.

— А Чарли сможет доставить сюда Леунга.

Я пошел на кухню и все рассказал Чарли.

— Это будет здорово, босс, — ухмыльнулся он. — Только подумать — как мы ему доверяли!

— Я сам приготовлю ужин. А ты бери машину и привези Леунга.

— Хорошо, босс. Вот будет сюрприз для этого подонка!

Я приготовил ужин, и мы поели.

— Как скоро он может вернуться? — спросила Тесс.

— Думаю, через полчаса.

— В таком случае мы успеем привести себя в порядок, —сказала Тесс.

Обе девушки исчезли в ванной комнате, и я услышал, как там включили душ.

Корво посмотрел на меня:

— Эта девушка, Дав, как мы с ней поступим?

— А что вы предлагаете?

— Я согласен разделить все на три части. Мне, Тесс и вам. А этой даме — ничего.

— Меня это устроит. Но когда она узнает, что остается без денег, то начнет громко и долго визжать!

— Я могу устроить так, что она не будет поднимать шум, — вкрадчиво проговорил он.

— Вам надо бы пойти в похоронный бизнес. Представьте: все время рядом с трупами!

— У вас есть другие предложения? — осведомился Корво.

— Пусть все устроится само собой — со временем. Если потребуется, Чарли организует ей поездку в Макао, и она останется там надолго. Есть много способов уладить дело. Сейчас проблема не в этом.

Тесс выглянула из-за двери ванной.

— Мы в порядке, но нечего надеть.

— И я должен волноваться по этому поводу?

— Найдите нам что-нибудь!

Я пошел в спальню, взял две пары брюк и чистые рубашки и передал Тесс.

Когда девушки вышли из ванной, мы с Корво тоже приняли душ. Я дал ему кое-что из своего гардероба, так как и его вещи остались на джонке Леунга. Мы успели выпить еще по одной, когда к дому подъехал автомобиль. Через несколько секунд в гостиную вошел Леунг, а за ним — Чарли, прижимавший к его спине ствол пистолета.

— Хозяин! — Леунг упал передо мной на колени. — Это все «Братья»! Если бы я не сделал, как мне сказали, то они убили бы меня.

— Именно это я и собираюсь сделать, — сказал я.

Его лицо исказилось от страха.

— Пожалуйста! — завыл он. — Пожалуйста, хозяин! Сохраните мою ничтожную жизнь. Я буду вашим рабом — сделаю все, что вы скажете!

Я сделал вид, что размышляю над его словами. Потом сказал, что у него есть только один способ сохранить свою жизнь. Но для этого надо знать, где Вонг. Он ответил, что знает. Вонг сообщил, что Леунг, как только вернется в Гонконг, должен явиться к нему с докладом в антикварный магазин Ченга. Я велел Чарли связать Леунга и не отпускать, пока мы не убедимся, что он не лгал.

— А как насчет того, чтобы заставить его позвонить по телефону, как мы хотели? — спросил Корво.

— Теперь в этом нет необходимости. Если Леунг лжет и Вонга нет в магазине, то он может соврать и по телефону. А если он говорит правду, у нас будет преимущество полной неожиданности, когда мы нагрянем в магазин.

— В этом есть резон, — согласился Корво. — Так чего же мы ждем?

Я сходил к Чарли и увидел, что Леунг сидит, привязанный к кухонному столу, словно кающийся турок. Я взял у Чарли пистолет и сказал ему: если мы не вернемся через два часа, он должен позвонить субинспектору Кроссу и рассказать ему всю историю. Потом вернулся в гостиную, собрал своих компаньонов, и мы вышли к машине.

Я остановил машину на набережной, около пристани Королевы Виктории. Мы сели на паром, идущий в Коулун, а потом прошли пешком до магазина Ченга.

— Только один вопрос, — сказал я, остановившись у двери. — Как мы зайдем?

— Если Вонг там с нашим миллионом, — медленно проговорил Корво, — и кто-то постучит в дверь…

— Он откроет, — сказал я. — Или уйдет с миллионом через черный ход. Или пошлет пятьдесят «Братьев Золотой Лилии» посмотреть, кто это там стучит.

— Я вообще-то терпеливый человек, — пробормотал Корво. — Но после того, что произошло…

— А знаете, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете, — сказал я.

Я вытащил из кармана пистолет и всадил две пули в дверной замок. Потом навалился на дверь плечом, и она распахнулась. Я ворвался в магазин. Корво — следом за мной. Обе девушки — за нами. Мы прорвались сквозь занавес из бусинок и увидели освещенные пустые рабочие столы, за которыми рабы Ченга проводили целые дни, изготавливая для него поддельный антиквариат и такие же произведения искусства.

В дальнем конце магазина я увидел двоих мужчин. Грянул выстрел, и пуля вонзилась в потолок где-то над моей головой. Рядом со мной прозвучали еще два выстрела. Ченг выронил пистолет и схватился за плечо. Вонг поднял руки. На столе перед ними лежал раскрытый чемодан.

— Отлично! Я рад, что вы не успели все истратить, Вонг!

— Я вас не понимаю, — проговорил он бесстрастным тоном.

— То есть вы думали, что мы кормим рыб в заливе Байес? — сказал я. — Если мы объясним вам, что произошло, вы просто не поверите.

Корво подошел к Ченгу.

— Ну ты! — прохрипел он. — Я так ждал этой встречи!

Ченг все еще держался за плечо, морщась от боли.

— Я допустил ошибку, — признался он. — Когда я в первый раз увидел вас, я знал, чего вы хотите. Вас надо было пристрелить, как бешеную собаку.

— Ну конечно, — ответил Корво. — Что, болит плечо? Сейчас тебе станет еще больнее, черт возьми!

Он приставил пистолет к груди Ченга и нажал на спусковой крючок. Ченг покачнулся и рухнул на пол. При падении его голова глухо ударилась о пол.

Корво повернулся к Вонгу:

— Ну а теперь твоя очередь.

— Поостыньте, Корво, — остановил я его. — У меня в связи с ним другие планы.

— О чем это вы, черт возьми?

— Он по уши увяз в контрабанде наркотиками. Если мы постараемся, то найдем массу тому доказательств. Полиции останется только приехать и взять его.

Какое-то время Корво стоял, словно изваянный из камня. Потом сказал:

— Может быть, вы правы. Но вот этот тип — мое личное дело. — И он указал на тело Ченга.

— О’кей, — согласился я. — А теперь забудьте о Вонге.

— А чего теперь о нем беспокоиться? Деньги здесь, все полностью. — Он посмотрел на Вонга. — Верно?

Вонг вежливо улыбнулся и наклонил голову:

— О да… Деньги там. Полностью.

— Они в порядке? — насторожился Корво. — Вода не проникла туда, не испортила их?

— Они в прекрасном состоянии, — ответил Вонг. — У вас не должно быть опасений на этот счет.

— Вы с Ченгом… — вмешался я. — Вы главари «Братства Золотой Лилии»?

— Мы были, — в голосе Вонга послышались нотки иронии, — теми, кого называют мозгом организации.

— У вас канонерская лодка, контакты в Китае. У Ченга — магазин и тоже контакты. Он распределял наркотики?

— Да, Энди, — ответил Вонг. — Вы везучий человек. Мне следовало понять раньше и убить вас. Везучий человек куда опаснее умного или. — он посмотрел на Корво, — сумасшедшего.

— О’кей, вы узнали все, что хотели? — взглянул на меня Корво.

— Думаю, что да.

— Отлично! — Он усмехнулся и в тот же миг нажал на спусковой крючок.

Вонг охнул, осел, ударился о стол и рухнул на колени.

— Вот он и получил свое, — заявил Корво. — А следующая в списке — эта Дав! Она…

Я дважды выстрелил ему в голову. Дважды, чтобы наверняка убить его. Потому что он все равно был опасен, даже если бы остался жив всего на одну четверть. Я сожалел только об одном — что не сделал этого раньше. В комнате стоял едкий запах порохового дыма. Я сунул пистолет в карман и опустился на колени возле Вонга. Он был жив, но в груди его зияла страшная рана.

— Мы сейчас найдем вам врача, — пообещал я.

— Не стоит об этом беспокоиться, Энди. Со мной кончено.

И тут позади меня раздался грубый голос. Настолько грубый, что мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он принадлежит женщине.

— Когда будете подниматься на ноги, Кэйн, делайте это осторожно и очень медленно. И не пытайтесь достать из кармана пистолет.

Я выполнил приказание. И обернулся. Передо мной стояла Натали с пистолетом в руке. Она держала под прицелом сразу двоих — Тесс и меня.

— Кан изъял пистолет у одного из китайцев, — пояснила она. — Теперь он ему ни к чему, и я взяла его себе.

— О’кей, — сказал я. — И что же вы думаете теперь делать?

— Я забираю этот чемодан, — объявила она. — И выхожу с ним отсюда. И ни вы, ни эта девушка — даже не пытайтесь остановить меня. Если кто-нибудь из вас шевельнется — стреляю!

Потом она начала медленно отступать по проходу между стеной и рабочими столами. Добравшись до занавеса из бусинок, вдруг улыбнулась:

— Сосунки! Все вы — сосунки! Я разыграла комедию в связи со смертью Кана — и вы поверили? Вы что, действительно думали, что мне нужен такой болван, как Кан?

Она продолжала пятиться по проходу. Наткнувшись на упаковочный ящик, стоящий у стены, начала осторожно его обходить.

— Сосунки, — повторила она. — Я поймала вас на крючок, Энди Кэйн. Я и Кана держала на крючке, пока он был мне полезен!

Меня вдруг осенило.

— А как насчет Картера? Он-то не был на вашем крючке?

— Нет, — ответила она. — Но я позаботилась о Картере другим способом.

Натали увидела выражение ужаса на лице Тесс и рассмеялась:

— Да, конечно, это я убила его. Я получила свободу действий.

Она обошла ящик. И угодила ногой в лужицу клея, пролитого со стола во время работы. Натали поскользнулась. Чтобы сохранить равновесие, она вынуждена была бросить чемодан и опереться о стену. И всем своим весом навалилась на пучок проводов, повредив при этом старую изоляцию.

Сверкнула голубая вспышка. Натали дико вскрикнула. Ее рука задергалась, в мастерской запахло горелым мясом. Тело Натали забилось в конвульсиях; ее палец надавил на курок пистолета, который она все еще держала в руке. Раздался выстрел; пуля, угодив в потолок, отбила слой штукатурки. Это были последние мгновения ее жизни.

Я толкнул ящик по полу с таким расчетом, чтобы он ударил ее под колени. Натали отпустила провода и рухнула на пол. Я схватил чемодан и снова положил его на стол.

— Там, внизу… машины… — прошептал Вонг. — Высокое напряжение… Я давно собирался заменить эти кабели…

Я открыл чемодан и увидел фантастическое количество денег. Целые связки банкнотов!

— Здесь и в самом деле миллион долларов, Вонг? — спросил я.

— Да, миллион долларов, но китайских!..

Какое-то время до меня не доходил смысл его слов.

Наконец я с трудом оторвал взгляд от пачек и посмотрел на Вонга.

— Китайских?! — воскликнул я. У меня перехватило горло. — Так вот что значит — «деньги националистов?»

— Совершенно верно, Энди, — отозвался Вонг.

— Но они не стоят ни цента! Даже бумага, на которой они напечатаны!

— У вас, у американцев, есть выражение: умереть со смеху! Как раз про меня — в моем положении.

Тесс подошла к столу и заглянула в чемодан. Взяла в руки несколько пачек и внимательно рассмотрела их. Потом бросила обратно в чемодан.

— Он прав, — сказала она упавшим голосом, — это китайская валюта, националистов, как вы их называете. Не хотите ли сунуть туда спичку? Или поручите это мне?

Я отошел от стола в проход между стеной и рабочими столами. И поймал себя на том, что смотрю на труп Натали. Первым был Картер, подумал я, потом Кан. Потом Ченг, Корво, Вонг — и все из-за пустых бумажек! Я тупо уставился на оголенные провода. И вдруг понял, что они тянутся вдоль стены — ко входной двери. А вот наверху провода были новые, в надежной резиновой изоляции. Но было и еще кое-что. У двери я увидел распределительную коробку, от которой провода шли вверх, через потолок во второй этаж. Но с другой стороны коробки оставались свободными еще фута два изолированного провода. Зачем он был нужен, черт возьми? Я подвинул ящик так, чтобы он оказался под этой коробкой. Влез на него, вытащил из кармана нож и вскрыл изоляцию вдоль, начиная снизу.

— Энди Кэйн! — заорала Тесс. — Вы что, совсем спятили?

— Нет, — ответил я. И позвал: — Вонг!

Тот не ответил.

— Вонг! — повторил я уже громче.

— Он мертв, Энди, — отозвалась Тесс. — Уже несколько минут, как не дышит.

Я воткнул нож в изоляцию и потянул рукоятку на себя. На пол упали пять небольших сверточков в промасленном шелке. Я слез с ящика и подобрал их. Тут вдруг в магазине раздался шум и топот ног. Полицейские ворвались в мастерскую. Субинспектор Кросс посмотрел на тело Натали, потом увидел тела Вонга и Корво. Наконец поднял глаза на меня.

— Что, в конце концов…

— Друзья вот этой девушки, — я кивнул в направлении Тесс, — были связаны с Вонгом — рэкет, контрабанда героина… Она случайно узнала об этом и попросила меня помочь избавиться от них. Вот какое предложение мне было сделано, инспектор. Помните, вы очень хотели узнать об этом. И вот сегодня ночью все выяснилось.

Они похитили мисс Донаван и хотели использовать ее как угрозу для остальных — если они не будут продолжать работу с «Братьями». Вонг и Ченг стояли во главе организации, и они собирались убить девушку. Кто-то начал стрелять. Я вошел сюда вовремя, чтобы прекратить все это.

Кросс смерил меня взглядом с головы до пят.

— Что ж, веселая история, Кэйн, — согласился он. — А у вас имеются какие-нибудь доказательства?

— О, разумеется, — ответил я. — Сколько хотите!

И я передал ему пять маленьких сверточков.

Он раскрыл один, посмотрел, что в нем, и слабо улыбнулся:

— Чистый героин! Мы давно ищем людей, которые ввозят это зелье в Гонконг.

— И вот теперь все ясно, инспектор, — сказал я. — Вы не станете возражать, если я отвезу мисс Донаван домой? Она чертовски устала…

Последовало долгое молчание. Потом Кросс спросил напрямую:

— Вы желаете официального расследования, мистер Кэйн?

— Нет, — поспешно ответил я.

— Это было бы огромной моральной поддержкой для нашего департамента — если бы мы приписали себе это дело, — пробормотал он.

— Я всегда рад поддержать моральный дух вашего департамента, инспектор, — заверил я Кросса. — Будьте моим гостем.

— В таком случае вам лучше забрать мисс Донаван прямо сейчас. Да и в конце концов: если вы никогда не бывали здесь, было бы глупо с моей стороны задавать вам вопросы, не так ли?

Я схватил Тесс за руку и вывел ее из магазина на улицу. Мы сели на паром, который шел к пристани Виктории. Потом мы пересели на мою машину и приехали ко мне. Чарли сгорал от любопытства, но я обещал все рассказать позже. А пока что попросил не спускать глаз с Леунга, этот двойной предатель еще мог оказаться очень полезным.

После разговора с Чарли я вошел в гостиную и увидел Тесс, раскинувшуюся на софе. Рядом, на полу, бесформенной кучкой лежали мои брюки. Насколько я мог судить, на ней не было ничего, кроме моей же рубашки. Ее длинные стройные ноги оказались слишком привлекательным зрелищем — мои глаза давно не видели подобного.

— Они все время сползали, — с ленцой в голосе проговорила Тесс. — Поэтому я решила послать их ко всем чертям!

— Прекрасная мысль! — согласился я.

Я приготовил два бокала выпивки и подсел к Тесс. Она тут же немного подвинулась.

— Дорогая, я хотел бы предложить вам стать моим компаньоном.

— Вы симпатичный парень, Энди. — Она отодвинулась еще немного. — Но я не из тех, кто согласен готовить и заниматься прочими дамскими делами.

— Вы что, не в своем уме? Я говорю о деловом партнерстве.

— А что это за бизнес?

— Вот если бы у меня был вооруженный катер, способный делать сорок узлов. — мечтательно проговорил я. — Я бы в двенадцать месяцев сколотил состояние.

— Но как?..

— Ченг и Вонг мертвы, — напомнил я. — Но я уверен: Леунг знает место, где они прятали канонерку. Чарли упросит его рассказать нам, как ее найти. Чарли сделает это с огромным удовольствием.

Ее глаза вдруг заблестели, и она одним неуловимым движением своих округлых бедер чуть сократила расстояние между нами.

— Энди Кэйн, — проворковала она. — Это прекрасное предложение.

— Только вот еще что, — сказал я вполголоса. — Не думаю, что между компаньонами могут быть секреты, верно?

— Верно! — Она положила голову мне на плечо и вопросительно заглянула в глаза.

— Я хочу сказать — может ли один компаньон что-то скрывать от другого? — продолжал я.

Тесс перехватила мой взгляд, направленный на ее ноги. На ее пухлых губах заиграла улыбка. Она намеренно положила ногу на ногу — так, чтобы подол рубашки задрался еще на несколько дюймов.

— Никаких секретов, компаньон! — сказала Тесс.

— Босс! — В дверях появился Чарли. — Не хотите ли перекусить?

— Ты что, спятил? — с досадой спросил я.

Тут Чарли наконец заметил Тесс.

— Думаю, что да, босс, спятил, — пробормотал он, вытаращив глаза.

Убийственный кайф

Глава 1

Старый дощатый дом выглядел так, словно был готов завалиться при первом же сильном порыве ветра вместе с полудюжиной других хибар, борющихся за выживание в этих трущобах Форествилла. А если бы он уцелел, то его все равно поглотили бы джунгли, и так уже захватившие весь передний двор.

Как можно осторожней, чтобы окончательно не расшатать дом, я постучал в дверь, наблюдая, как на голые доски крыльца посыпались хлопья выгоревшей зеленой краски. Внутри него так громко грохотала музыка, что она наверняка бы заглушила рев низко летящего реактивного лайнера. Я содрогнулся при мысли, что могло случиться с фундаментом от подобной звуковой вибрации.

Естественно, моего стука никто не услышал. Даже если бы я вышиб дверь, меня все равно бы не услышали из-за громовых раскатов рока, сотрясавшего стены ветхого строения. Поразмыслив, я решил, что если проторчу здесь еще немного, то дверь просто-напросто рухнет сама. Однако мне не хотелось дожидаться этого, поэтому, распахнув ее, я вошел в дом.

Волны электронной какофонии с головой накрыли меня, и, чтобы не потерять равновесия, я оперся рукой о стену. Она тряслась не меньше моего, но все же как-то мне удалось приноровиться к неистовым хриплым воплям какой-то сумасшедшей рок-группы, испускающей поистине звуки оргазма с громкостью, которая, несомненно, являлась самым последним достижением техники.

— Что тебе здесь нужно, папашка? — проревел хриплый голос, прозвучавший так, словно глотку его обладателя продрали крупным наждаком.

— Меня зовут Рэндол Робертс, — бодро ответил я, уставившись на выплывавшую из темноты огромную фигуру. В комнате не было освещения, но я все же рассмотрел этого парня в свете, пробивавшемся с улицы через распахнутую дверь. И больше не смог выдавить из себя ни слова, поскольку это зрелище окончательно лишило меня дара речи.

Начать с того, что он был совершенно голым. Это шокировало уже само по себе: вы только представьте подобное зрелище — парень около шести футов ростом, с ног до головы покрытый густыми вьющимися волосами! Длинные руки и короткие, как у слона, ноги; туловище заканчивалось головой с широким лицом, на котором красовался приплюснутый нос, маленькие глазки навыкате и покатый лоб с нависающими густыми бровями. Он остановился, уставившись на меня.

Наконец мне удалось оправиться от потрясения.

— Я ищу девушку, но ты на нее явно не похож, — спокойно сообщил я, решив наконец, что парень мне вовсе не померещился и что он, скорее всего, потенциально не опасен.

— Тут хватает девочек, — ухмыльнулся волосатый, причмокнув толстыми губами. — Но если хочешь одну из них, тебе придется доказать, что ты не слабак.

— Раздевайся, милашка! — раздался из темноты призывный женский голос.

— И закрой наконец эту чертову дверь! — громко добавил другой, раздраженный, мужской, в котором улавливались остатки надтреснутого сопрано.

Что мне было терять, кроме добродетели? Захлопнув дверь ногой, я тут же, словно в теплую воду, погрузился в темноту; гремящие волны музыки перекатывались через меня, подобно прибою.

— Что это за девочка — у нее есть имя? — проорал волосатый, продолжая разглядывать меня с расстояния двух футов. Я по-прежнему видел его, но теперь уже не так отчетливо.

— Сандра Стилвелл, — ответил я. Оттого, что мне приходилось кричать, мой голос уже начал садиться.

— Я такой не знаю, — равнодушно ответил волосатый. — Да и что значит имя? Нам здесь плевать на ваши обывательские имена. Что она собой представляет?

— Примерно пяти футов шести дюймов росту, рыжие волосы, бледное худощавое лицо. Очень симпатичная, можно даже сказать, красивая. По крайней мере, такой выглядит на фотографии.

— Ты что, даже не знаком с ней? — В голосе парня сквозило легкое недоверие.

— Нет, — признался я. — Я адвокат, а она — моя клиентка.

— Как она может быть твоей клиенткой, если ты никогда ее не видел?

— А с какой стати я стану отвечать на твои вопросы, если я даже не знаю, кто ты такой?

— Меня зовут Гарри. Гарри-обезьяна. Как ты уже мог заметить, меня так прозвали за внешнее сходство с этим животным. К тому же тебе уже сказано, нам здесь чихать на такие обывательские предрассудки, как имена.

— Да уж вижу, вы здесь не слишком беспокоитесь о соблюдении формальностей, — согласился я. — И все же, если бы ты помог найти мне эту девушку, я был бы тебе безмерно благодарен.

— Да что ты! А вдруг ты, адвокат, не из тех парней, которых стоит знакомить с девушками? Что, если она убежала от родителей, а ты пытаешься разыскать ее и вернуть обратно? А может быть, ты нарк^[122], который только и ждет повода арестовать нас? Или вдруг — стукач! — Теперь парень стоял так близко, что я видел его густой волосяной покров и чувствовал жаркое, тяжелое дыхание.

— Может, обыщем его и посмотрим — не фараон ли он?

— Да ладно, брось. Давай лучше пригласим его на нашу вечеринку!

— Он так потрясающе крепко сложен. Дайте мне раздеть его!

Это последнее ласковое замечание прозвучало еле слышно на фоне музыки. Я расслышал его лишь потому, что губы говорившей находились всего в паре дюймов от моего уха.

А развернувшись, обнаружил, что смотрю прямо в чувственные глаза, сияющие каким-то внутренним светом. Обладательница прекрасных глаз оказалась высокой, почти с меня ростом — футов шести. Как и на Гарри, на ней ничего не было надето — я находился достаточно близко, чтобы разглядеть это. Стройная фигура, тонкие, длинные ноги, плоский живот, широкие бедра и округлые груди, на вид такие твердые, что, кажется, дотронься до них пальцем — и на них появится синяк.

— Я адвокат, — неуверенно повторил я. — И ищу девушку, которая, согласно завещанию, является наследницей состояния. Она убежала из дома, но я пришел не для того, чтобы вернуть ее обратно — она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки. Я только хочу, чтобы она получила свои деньги. Так, может, лучше скажете мне, где она, и оставите мою одежду в покое?

— Никто не собирается отнимать ее у тебя, солнышко, — нежно прошелестели мне в ухо. — Ты сможешь получить свои вещи обратно.

— Спасибо, — пробормотал я. — Но меня просто бесит, когда мои брюки помяты.

— Бедный мальчик! Он совершенно замучен этими кошмарными обывательскими предрассудками. — Ее пальцы скользнули по моей груди и принялись расстегивать пуговицы на воротнике. — Не волнуйся. Мы постараемся быть поаккуратней. Обещаю, на твоих жутких синих брюках не появится ни одной лишней складочки. Твоя мамочка и не заметит, что их с тебя снимали.

— Ты очень заботлива, — слабым голосом поблагодарил я, наблюдая, как ее пальцы, одну за другой, расстегивают пуговицы моей рубашки. Когда девица добралась до пояса, я попытался схватить ее руку, но почему-то промахнулся и задел пальцами ее грудь, которая на ощупь оказалась точно такой, какой казалась с виду. Инстинктивно я отдернул руку, надеясь, что не успел оставить на ней синяк.

— Ладно, приятель, — проревел рядом Гарри, — я верю, что ты не хитришь. — А теперь не мешай нам сделать тебе приятное, потом мы обсудим, стоит ли спешить с поиском людей, которые, быть может, вовсе не хотят, чтобы их искали. И ни о чем не беспокойся. Эта Сандра Стилвелл рано или поздно сама объявится. А пока ее нет, будь паинькой.

— Гарри прав, — проговорила мне прямо в ухо девушка. — Вам, правильным ребятам, нужно научиться не гнать лошадей. Кому станет хуже от того, что произойдет здесь прямо сейчас?

Мои брюки соскользнули на пол, и девица нагнулась поднять их. Она отбросила брюки куда-то вместе с рубашкой, и я понял, что обещание насчет сохранности стрелок оказалось всего лишь шуткой. Черт с ними, несколько морщинок не имеют существенного значения. Важнее отыскать Сандру Стилвелл. И если для этого придется раздеться, то что тут такого страшного? Она и в самом деле могла оказаться здесь, в этой самой комнате, а если нет, то кто-нибудь мог знать, где она. В конце концов, именно этот адрес дала мне ее мать — а эта женщина внушала доверие. Не вызывало сомнения также и то, что она наивно полагала, будто ее дочь поселилась здесь с парочкой благовоспитанных подруг.

— А теперь познакомься с остальными девушками, — потянув меня за руку, прошептала низким голосом высокая брюнетка.

— Но я даже не представлен тебе, — попытался возразить я, пока она тащила меня в глубь темной комнаты.

— Какая разница, как кого зовут! — прокричала брюнетка. — Важно, на что ты сам годишься.

— Готов поспорить, что ты годишься на многое, — согласно поддакнул я, решив, что у меня не остается другого выбора, кроме как подчиниться своему природному инстинкту.

Как только девица повалила меня на пол, я почувствовал, как все остальные сгрудились вокруг.

— Тот, кто сказал, что трое — уже толпа, явно был не в своем уме! — пылко воскликнул я, пытаясь подавить предчувствие того, что сейчас я паду обнаженной жертвой ненасытных дочерей бога Солнца.

— А как ты думаешь, сколько нас здесь? — спросил новый приятный голос из-за моего плеча.

— Какое это имеет значение, раз все вы женского пола?

Где-то возле моих ног хихикнула еще одна девушка.

— По-моему, это единственное, в чем ты можешь быть уверен, несмотря на темноту.

— Не помню, чтобы когда-то испытывал затруднения при распознании отличительных признаков пола.

И тут у меня пропала возможность продолжать эту пустую болтовню, потому что четыре пары рук принялись массировать и пощипывать мое тело, а девица, которая затеяла всю эту возню, припала своими губами к моим и принялась выделывать своим языком такое!..

Несколько часов спустя я обнаружил, что лежу плашмя в луже пота, окутанный все той же проклятой темнотой.

— Хватит! — взмолился я. — Я всего лишь скромный адвокат, привыкший к размеренному образу жизни, а не сексуальный гигант.

— О, Гарри, какое же ты потрясающее животное! — перекрывая грохот музыки, воскликнул женский голос совсем близко.

— Не останавливайся на достигнутом, приятель! — крикнул мне Гарри где-то рядом. — В другой комнате еще есть девушки.

— А где же парни, которые должны быть с ними? — простонал я, пытаясь приподняться на локтях. Но попытка закончилась безуспешно, и снова моя голова бессильно упала на пол. Я лежал, не в силах шевельнуть рукой — даже если бы мне вдруг пришлось защищаться от нападения орды амазонок — пожирательниц мужчин.

Вдруг до меня дошло, что музыка смолкла, — раньше я не замечал этого из-за звона в ушах.

— Здесь только я один, — хмыкнул Гарри, — да еще один тип по прозвищу Вялая Земляника. Однако он куда-то забился, наверное, чтобы очухаться; я что-то давно его не слышу!

— Ты хочешь сказать, что все эти девочки… я хочу сказать, ты живешь здесь с… что они и ты… — И я обессиленно застонал.

— Все дело в животном магнетизме, — довольно пояснил Гарри. — Я похож на обезьяну, но это вовсе не означает, что девочкам это не нравится. Как раз наоборот.

— Во всяком случае, ты не жадный, — выдохнул я. — И сколько их?

— На данный момент со мной живет восемь девочек. Буду рад видеть тебя здесь в любое время, приятель. Это внесет некоторое разнообразие, и я, может быть, не так быстро надоем им — понял?

— Я изо всех сил пытаюсь переварить это, — честно признался я, — однако никак не могу.

— Все очень просто, — продолжал объяснять Гарри низким хриплым голосом, время от времени прерываясь, чтобы судорожно глотнуть воздух. — На одну четверть я черной масти, а на три четверти — белый. Если верить одному антропологу, которого я когда-то читал, то чернокожие являются наиболее легко приспосабливающимися человеческими существами, а европейцы в физиологическом отношении ближе всех к обезьяне. И, как я понял, этой добавки к моей крови оказалось достаточно, чтобы у меня появились атавизмы далеких предков, а вместе с ними — гипертрофированная сексуальность. Это, скажу я тебе, совершенно беспроигрышная комбинация!

Как бы в подтверждение истинности признания, чей-то голос произнес:

— О, Гарри, я умираю… О Господи, я и вправду умираю… О, Гарри-и-и-и…

— Только скажи мне, где можно найти Сандру Стилвелл, и я поползу зализывать свои раны, — слабым голосом взмолился я.

С полминуты Гарри не отвечал, потом спокойно произнес:

— Ну ладно, парень. Я верю, что ты тот, за кого себя выдаешь. Какое-то время она жила здесь. Сюда ее привела одна из моих девочек. Только она оказалась воплощенной невинностью, да и слишком вдобавок образованной — и вдруг попала к нам. Я для нее животное, поэтому она не запала на меня, а предпочла этого клоуна, корчащего из себя духовного отца, и сейчас живет в коммуне, в нескольких милях от города. Я нарисую тебе карту и объясню, как найти это место.

— Спасибо, — поблагодарил я, снова приподнимая голову и сжимая пальцы. Кажется, силы возвращались — по крайней мере, я мог свободно пошевелить руками и ногами.

— Принесу тебе карандаш, Гарри, — пробормотал приглушенный голос. Потом стало слышно, как девушка, сказавшая это, поползла на четвереньках по ковру.

Несколько секунд спустя этот звук прекратился и раздалось какое-то невнятное восклицание.

— На что ты наткнулась, детка? — окликнул ее Гарри. — Мебели здесь нет, а остальные девочки отправились в ванную или на кухню.

— А может быть, одна из них не выдержала? — зловеще предположил я. — Может, мы заездили ее насмерть?

— Ну уж нет, приятель. Эти девочки из тех, кого я называю двужильными — сечешь, о чем я? — И Гарри хихикнул.

Я прекрасно все понимал. Но сама мысль об этом бросала меня в дрожь.

— Гарри-и-и-и! — неожиданно завопила девушка. Ее крик на высоких нотах походил на истерический визг.

Откуда-то ни с того ни с сего у меня взялись силы, и за долю секунды я вскочил на ноги. Гарри проделал это еще быстрее.

— Спокойно, детка! Сейчас я зажгу свет, — встревоженно сказал он.

Мгновение спустя комнату залил тусклый свет лампы под красным абажуром. Освещение было никудышным, однако его вполне хватало, чтобы рассмотреть, что в комнате было четыре человека: трое из них раздеты — Гарри, я и невысокая, крепко сбитая блондинка с коротко стриженными вьющимися волосами. На полу неподвижно лежал рыжеволосый парень в джинсах и рубашке цвета хаки. Он скрючился на ковре, а рядом с его раскрытой ладонью валялся шприц.

— Вялая Земляника? — спросил я, вопросительно посмотрев на Гарри.

— Да, — печально подтвердил тот. — Я не сказал тебе, что он наркоман.

— Был наркоманом, — уточнил я. — Он как тот акробат, который сорвался с трапеции.

— Точно. Когда он появился сегодня, я еще подумал, что он неважно выглядит. Но что тут можно поделать? Невозможно остановить человека, которого это засосало.

— Тебе придется вызвать фараонов, — заметил я. — Здесь есть что-нибудь такое, о чем стоит позаботиться до их приезда?

Гарри с благодарностью посмотрел на меня.

— Спасибо, что напомнил. Некоторые девочки слишком молоды, чтобы связываться со всем этим. Им лучше смыться.

— Действуй, — ободрил его я. — И не забудь одеться, раз уж ты влип.

— Ты не останешься?

— Я ничем не смогу помочь копам, а мне не хочется засвечиваться в этом деле. Ты справишься сам.

— Ладно, еще увидимся.

Шаркая ногами, Гарри побрел из комнаты. Я посмотрел на блондинку, которая скрестив ноги сидела на полу и не сводила глаз с трупа. Она кусала ногти и все еще пребывала на грани истерики. Почувствовав мой взгляд, девушка подняла глаза.

— Он был никчемным парнем, — с тоской заметила она. — Но все равно, это слишком дерьмовый способ расправиться с жизнью. Ты расскажешь его друзьям?

— Друзьям?

— Ну да. Ты же собираешься наведаться к Сандре и ее племени, а он был одним из них. — И девушка начертила мне предстоящий маршрут.

Глава 2

Я мирно брел по тихому тенистому лесу, когда с внезапностью звуковой волны, ударившей по моим ушам, неподвижный воздух рассек воинственный индейский клич. Инстинктивно нырнув за ближайшее дерево, я, словно ополоумевший от страха медведь, обеими руками вцепился в шершавую красную кору.

Между сосен, прямо на меня, размахивая ржавым томагавком, несся босой парень с развевающимися черными волосами, схваченными индейской повязкой и выглядевшими так, будто их регулярно мазали куриным жиром. Одет он был в грязные потрепанные штаны и не менее грязную замшевую рубаху.

Испустив вопль, я присел и приготовился к схватке. Конечно, я не стал бы причислять себя к знатокам индейских единоборств, однако рассудил, что вполне смогу справиться с этим бледнолицым краснокожим. Во-первых, он был дюймов на восемь ниже меня и на сотню фунтов легче, а во-вторых, явно страдал от прогрессирующего недоедания.

Вдруг парень резко остановился и опустил руку с томагавком. На его лице появилась несколько настороженная, но приветливая улыбка.

— Эй, приятель, в чем дело? Не усек, что это приветствие краснокожего?

— Вообще-то я всегда считал, что индейское приветствие обычно состоит из дружественного «хау» и предложения выкурить трубку мира. При чем здесь топор? — Слегка успокоившись, я выпрямился.

Парень улыбнулся до ушей.

— Я собирал дрова. Понимаешь, приятель, у нас сегодня рагу из кролика.

— Похоже, оно тебе не помешает, — хмыкнул я. — Как часто ты ешь? Раз в неделю?

Отряхивая бахрому от налипшей грязи, он пожал плечами.

— У краснокожего нелегкая жизнь. Постоянно. Приходится отвыкать от всех этих изнеживающих привычек — детских бутылочек и мягких сисек с молоком, которыми повязало нас общество. Но тогда не остается ничего, кроме того, что всегда было у индейца.

— Рагу из кролика?

Словно одобряя мою понятливость, парень кивнул.

— Если удастся его поймать.

— А почему бы не попросить настоящих индейцев научить вас, как жить на подножном корму? Так, по крайней мере, не будет грозить вымереть с голоду.

— Нет-нет, приятель, — быстро возразил он. — Все не так уж и плохо. Мы питаемся вполне нормально; да и «травки» для кроликов всем хватает. Хуг! — От этой шутки его глаза оживились; он ждал моей реакции на ее двусмысленность.

— Я адвокат, — сообщил я, — а не коп. — Темнить совершенно бесполезно. До сих пор мне не приходилось бывать в коммунах хиппи, однако я кое-что понимал в них и знал: пока эти ребята не убедятся, что ты прибыл вовсе не для того, чтобы арестовать их, ничего не добьешься.

Парень подозрительно посмотрел на меня.

— Тогда чего тебе здесь надо?

— Я ищу одного человека. Девушку по имени Сандра Стилвелл.

Продолжая пристально рассматривать меня, он покачал головой.

— Не знаю такой. Поищи ниже по реке. Милях в десяти отсюда обитает еще одно племя. Может, там ее знают.

— Она рыжеволосая и очень хорошенькая. Немного выше тебя — примерно пяти футов шести дюймов. Темно-зеленые глаза, светлая кожа. Она из Гари, штат Индиана.

Парень снова покачал головой.

— Нет, не знаю.

— У меня есть ее фотография.

Он бездумно ковырял томагавком кору дерева, будто вовсе не обратил внимания на мои слова. Его глаза то и дело перебегали с деревьев на небо и снова на землю, словно опасаясь, что если не держать все это в поле зрения, то они могут исчезнуть. Помолчав еще с минуту, он спросил:

— А зачем она тебе?

Конечно, не его это дело, но я все же решил, что если расскажу ему правду, то это, может быть, избавит меня от бесполезной траты времени. Меня не очень-то прельщала перспектива торчать целый день в лесу, разглагольствуй с чокнутым бледнолицым индейцем:

— Она получила наследство. И я должен сообщить ей об этом.

Губы парня расплылись в широкой улыбке, обнажив неровные верхние зубы. Двух передних не хватало.

— Эй! Вот это здорово! И большое?

— Она сама тебе скажет, если захочет.

— Конечно, приятель, конечно. Ты прав. Ты говоришь ей, она кому-то еще и — гопля! Не успеешь и глазом моргнуть, как уже все племя будет знать об этом. Такова наша мгновенная сверхзвуковая связь. А все потому, что мы используем космические волны, а они дадут сто очков вперед старой системе Белла. Понятно?

— Если бы я это понял, то был бы таким же полоумным, как и ты! — ответил я, а про себя подумал: «И зачем это Теренс Моллингворт надумал помирать, оставив мне паршивую работенку по розыску своих многочисленных потомков? Почему не завещал все свои денежки любимому пуделю?»

— Хорошо сказано, парень. А ты не промах. Пошли со мной.

Неторопливой трусцой он припустил вниз по склону между сосен и мамонтовых деревьев, которые, по мере приближения ко дну лощины, росли все гуще. Я последовал за ним скорым шагом, стараясь не отставать. На самом деле это оказалось не так уж и сложно — парень был не из выносливых и после первой же сотни ярдов заметно сбавил темп, что являлось наглядным доказательством того, насколько нелегким может оказаться путь возвращения в лоно матери-природы.

В одном я, по крайней мере, был совершенно уверен — в мои планы не входило возвращаться назад к природе. Последние две мили проселочной дороги от шоссе, где, я оставил свою машину, еще раз убедили меня в этом. Довольно скоро мои икры заныли и я почувствовал, что вспотел, хотя мы и спускались в тени деревьев. Если честно, то в колледже вся моя физическая подготовка сводилась лишь к лазанию на второй этаж женского общежития, и с тех самых пор меня никогда не посещало желание заняться спортом ради спорта.

Ближе к небольшой речушке раскинулась поляна, а на самой опушке леса примостились две палатки, зеленая и коричневая, обе перепачканные дурацким камуфляжем из белых и черных пятен птичьего помета. Чуть поодаль от них, ближе к центру поляны, располагался навес, слепленный из бревен, кусков коры, пропитанной смолой бумаги и стенок от ящиков из-под апельсинов. Все это напоминало лагерь беженцев, лишившихся родного крова и вынужденных ютиться черт знает в каких условиях. В стенах палаток виднелись дыры с палец величиной, а навес защищал от осадков не лучше дырявого ведра, но он явно служил кухней, а что страшного случится с кроличьим рагу, если в него попадет немного дождевой воды?

Худосочный индейский воин подвел меня ко входу в зеленую палатку, просунул внутрь голову и зашептал:

— Эй вы! Тоже мне, нашли время. Я хочу вас кое с кем познакомить.

В ответ послышалось невнятное бормотание, как будто говорили с набитым ртом.

— Черт бы вас побрал, ведь уже полдень. Кто-то обещал форель. И что там с кроличьим рагу? — возмутился отважный воин.

Опять бормотание.

— Да нет у меня этих чертовых дров! Зато у меня есть чертов адвокат. И если вы немедленно не вылезете сюда, он призовет ваши чертовы задницы к судебной ответственности! — По мере раздражения индеец говорил все громче; он еще не кричал, но уже и не шептал.

И это называется сверхзвуковой моментальной связью, подумал я. Ну и новшество.

Через несколько минут из-под полога выглянули две головы. Каждая была по-своему красива, но та, что оказалась с бородкой, поразила меня не до такой степени, как вторая. У ее обладательницы были короткие черные волосы и потрясающе чистые глаза с изумрудно-зелеными искорками. Прекрасные глаза, влажные и мечтательные. Вздернутый пуговкой носик придавал личику девушки и ее безмятежной мягкой улыбке игривое выражение.

Бородатый парень выскользнул из палатки и медленно обошел вокруг, разглядывая меня бледно-голубыми глазами. Он сделал пять или шесть кругов, будто и в самом деле не видел меня, но точно знал, что в этом месте находится какой-то предмет, который он намеревался найти.

Не обращай внимания на Джей Си, — сказал индеец, снисходительно улыбаясь парню, с серьезным видом кружившему около меня. — Он всего лишь впитывает вибрации, чтобы выяснить, подходишь ли ты здешней карме. Сечешь?

Я заглянул в эти поразительно голубые глаза на красивом, идеально гладком лице Джей Си, обрамленном аккуратной рыжевато-каштановой бородкой и развевающимися до плеч светло-русыми волосами, и… ничего в них не увидел. Должно быть, разум этого парня находился в каком-то ином месте. В совершенно ином мире… Господи, помилуй нас грешных!

Отведя глаза от него, я снова взглянул на девушку. Она уже выбралась из палатки… и я чуть не рехнулся. Потертые джинсы плотно обтягивали лишь нижнюю часть бедер, а застегнутая только до половины «молния» оставляла открытым курчавый черный треугольник внизу плоского упругого живота с маленьким пупком. Крепкие, изящно очерченные груди с бледными сосками торчали немного вверх. Она была босой — никто из этого племени не носил обуви, — а тело ее покрывал ровный, темный загар. Девушка приветливо улыбалась мне своим милым ротиком, напоминавшим сердечко.

— Я ищу Сандру Стилвелл, — произнес я. — Но пока подойдешь и ты. — Я улыбнулся, стараясь изобразить на своем лице порочную — как мне хотелось надеяться — улыбку.

Продолжая улыбаться, девушка окинула меня с ног до головы критическим взглядом.

— Вообще-то ты ничего, но у тебя слишком короткие волосы. — И она снова изучающе посмотрела на меня, потом добавила: — Это во-первых.

— А есть что-то еще, что тебя не устраивает? — удивленно спросил я.

Девушка кивнула.

— Ты слишком хорошо одет — чересчур аккуратно. Могу поспорить, свои наглаженные синие брюки ты забрал из химчистки только вчера.

— Позавчера, — как бы защищаясь, возразил я.

— А сегодня утром ты сначала побрился, почистил зубы, принял душ и съел подобающий мужчине завтрак.

— Ну, съел, — почувствовав неожиданное воодушевление, подтвердил я. — А тебя, видно, в детстве поколачивал какой-нибудь соседский Джек, и с тех пор ты избегаешь нормальных американских парней.

— Могу поспорить, что на завтрак ты ел хлопья из пророщенной пшеницы, — с триумфом прохрипела девица.

Да, она меня раскусила, но я не собирался в этом признаваться.

— По крайней мере, я-то точно завтракал, — сказал я.

— А я что — похожа на недокормыша? — изогнув дугой бровь, спросила девица.

Тут мне волей-неволей пришлось уступить.

— Ну ладно, — вздохнул я. — Значит, я не твой тип. Мне самому всегда больше нравились рыженькие. Да, кстати, где Сандра?

— Я не сказала, что ты не в моем вкусе, — хрипловато промурлыкала она. — Просто ты все делаешь, как тупоголовый чистюля.

— Важна не обертка, а то, какой подарок в нее завернут. —Скромно улыбнувшись, я повернулся к индейцу. — Где Сандра? — в который раз повторил я свой вопрос.

Тот пожал плечами.

— Где-то поблизости. А это — Заднее Сиденье. Я хотел вас познакомить. Всем интересно познакомиться с тобой, мистер Адвокат.

— Меня зовут Рэндол Робертс, и я до глубины души тронут вашим желанием познакомиться со мной. Конечно, мне и самому этого очень хочется. Только в данный момент мне необходимо встретиться с… — Я запнулся и переспросил: — Как ты сказал — Заднее Сиденье?

— Совершенно верно, это я. — Рот сердечком изогнулся в улыбке.

— Понимаешь, мистер Адвокат, мы распростились с обществом тупоголовых и с дурацкими именами, под которыми нас там знали, — объяснил индеец. — Теперь мы больше не Том, Джо или Гарриет, а члены племени под названием — «Мы».

— А как вы называете Сандру Стилвелл?

— Кальвин.

— Кальвин?

— Ну да.

— Какой Кальвин?

— Просто Кальвин.

Бред да и только! Вся их компашка чокнутая. И я — тоже, потому что не удосужился написать письмо мисс Сандре Стилвелл и вручить его заботам службы доставки в Форествилле, штат Калифорния. Будет очень жаль, если она не отыщется. «Робертс, Робертс и Гримстед» сделали бы все возможное для розыска пропавшей наследницы, а я бы избежал эмоций, связанных с обнаружением трупа наркомана, не говоря уже о самой фантастической оргии, которую… Ну да ладно. Неужели и правда так трудно разобраться с несколькими шизанутыми ребятишками? Я вздохнул. Может, это просто усталость? Или все же справлюсь? Может, пятое измерение существует на самом деле и я как раз на него наткнулся? И может, меня снова несет прямиком на очередную оргию?

— Кто видел Кальвин? — завопил во всю глотку индеец.

— Кальвин! Кальви-н-н! — заголосили они на пару с Задним Сиденьем.

Джей Си по-прежнему не проронил ни слова. Он уставился в небо, словно ожидал, что Кальвин материализуется прямо оттуда. А может, просто думал о чем-то другом.

— Наверное, пошла ловить рыбу. Мы ведь живем на подножном корму, так что все здесь ищут что-нибудь съестное, — дружелюбно сообщила Заднее Сиденье. — Лучше объясни, зачем адвокату мог понадобиться кто-то из нас? Ведь ты не водишься с копами?

Я покачал головой.

— Мне нужно кое-что передать Санд… Кальвин, вот и все.

— Кальвин унаследовала от своего родственничка какие-то бабки, — возбужденно сообщил индеец. — Как тебе это нравится?!

— Мне не нравятся твои вибрации, приятель. И мы не хотим, чтобы ты оставался здесь, — прозвучал новый голос, и я обернулся, чтобы посмотреть на еще одного полоумного, по ходу действия вступившего в представление.

Он был высок — шести футов — и худ. Они все здесь были худыми. Черные, откинутые назад, но не длинные волосы, узкое лицо, острый подбородок с небольшой бородкой, резко очерченный нос и впалые щеки. На нем был длинный черный балахон с рукавами «летучая мышь», отчего выглядел он довольно странно, напоминая черного колдуна из детской пьесы. Однако, взглянув ему в глаза, вы получали совсем иное впечатление. Да, эти глаза были более чем примечательными. У Заднего Сиденья глаза были страстными, у Джей Си — отсутствующими, а у индейца — сверхзвуковыми. Но эти черные жесткие глаза прожигали насквозь; они буквально врезались в ваш мозг и ни на секунду не отклонялись в сторону. Это были необыкновенно властные глаза.

Выдержав взгляд и осмотрев новоприбывшего с головы до ног, я спросил:

— Что за треп насчет вибрации? Вы что, ансамбль арфистов, который, побрякивая струнами, странствует по свету?

Его глаза вспыхнули, а тем временем на заднем плане стали появляться все новые и новые участники этого не совсем обычного шоу. Они внимательно прислушивались к происходящему.

— Ты считаешь нас шайкой эксцентричных недоумков, хиппи или отбившихся от рук сосунков, не так ли? Ты просто не понимаешь — точнее, не чувствуешь нас. А раз ты не с нами — то против нас. Согласен?

— Я считаю вас довольно странной компанией, — согласился я. — Но я, как не с вами, так и не против вас. Просто я ищу одного человека.

— У тебя нет ничего, что ты мог бы предложить кому-либо из нас, — равнодушно сказал он. Его глубокий голос звучал спокойно и уверенно.

— Он разыскивает Кальвин, — немного нервозно, как мне показалось, пискнула Заднее Сиденье.

— Зачем? — Глаза парня все еще впивались в меня.

— Чтобы передать ей кое-какие деньги. И довольно большие, — небрежно отозвался я. — Обещаю не осквернять духовную чистоту вашего места. Только сначала хочу удостовериться, не войдет ли в диссонанс со здешней кармой свалившееся на голову богатство. Сечешь, о чем я?

Парень не отвел глаз, но мне показалось, что в его взгляде промелькнула легкая усмешка — настолько легкая, что для того, чтобы уловить ее, потребовался бы особый детектор.

— Кстати, а как тебя здесь называют? — спросил я.

— Сорон, — быстро ответил парень будничным голосом, словно уже позабыл о моих вредных вибрациях. — Давай, я познакомлю тебя с остальными.

Ближе всех к нему оказалась девушка по имени Бац-Бац, настоящий экземпляр стопроцентной американки, мисс Средний Запад — кристально чистая, непорочная протестантская дева. У нее были золотистые волосы цвета спелой кукурузы, опаленной жарким солнцем Запада, и по-детски невинные голубые глаза — столь невинные, что вам сразу же хотелось предложить ей руку и сердце, чтобы защитить ото всех, за исключением самого себя. Представив ее, Сорон добавил:

— Если ты, адвокат, не придержишь свои половые инстинкты — а заодно и сами гениталии, — то эта юная леди вытянет из тебя все соки. У нее не было зрелого, трепещущего от желания добропорядочного парня с тех самых пор, как мы последний раз были в городе. Так что я тебя предупредил, потом пеняй на себя, если придется уползать отсюда на карачках.

Все громко рассмеялись — за исключением Джей Си, который, по обыкновению, пялился в небо, а Бац-Бац сказала:

— Это тебе не гребаная брехня, адвокат. — При этом в глубине ее голубых глаз сверкнул порочный огонек. Вот вам и Бац-Бац — стопроцентная американская нимфоманка! Бац-Бац с округлым детским личиком, нежными губками и полными грудками. Бац-Бац!

Индейца соплеменники звали Бегущим Оленем. Кроме него, здесь была еще женщина с огромными, как у самой матери-земли, грудями по прозвищу Белая Скво, которая выглядела намного плотнее и тяжелее всех остальных. Только эти двое старались подражать краснокожим. Похоже, каждый здесь варился в собственном соку, не обращая внимания на остальных — кроме Сорона. Все они заглядывали ему в рот; нетрудно было заметить, что он пользовался среди них большим влиянием.

Широкоплечего парня с длинными спутанными волосами и мохнатой грудью звали Крот. Он не носил очков, а не мешало бы — даже на расстоянии было заметно, что ему давно пора помыться: может, он так и не заметил, что здесь по соседству протекает река?

Я выразил удовольствие нашим знакомством, но заметил, что когда обитатели племени отвечали: «Приятно познакомиться» и тому подобное, в их глазах мелькала издевка, они как бы говорили: «К нам прибыл важный тип с большими деньгами, так почему бы не доставить ему удовольствие и не послушать, что он имеет сказать». Все, кроме Бац-Бац. Судя по ее глазам, она думала совсем о другом.

— Найдите Кальвин, — небрежно, словно это и не было приказанием, велел Сорон.

На поиски тут же отправился Крот, но не прошло и двух минут, как Белая Скво грубо обронила:

— Вот она, явилась, возлюбленная Господня.

Сорон ожег Скво взглядом, и та поспешила отвести глаза.

Через поляну к нам приближалась девушка в прозрачном платье, разрисованном какими-то мистическими узорами, коричневыми и зелеными. Просвечивающаяся на солнце ткань не скрывала совершенную форму ее стройных ног, ритмичное покачивание подвижных, округлых бедер, плавно переходящих в такую тонкую талию, что дух захватывало. Я так погрузился в созерцание грациозного движения ее тела и почти не колыхавшихся при ходьбе маленьких грудей с темными сосками, натянувшими тонкую ткань, что даже не обратил внимания на то, что под платьем больше ничего не было надето.

Это была Сандра Стилвелл по прозвищу Кальвин, которая оказалась еще красивей, чем на фотографии. Густые золотисто-рыжие волосы девушки ниспадали до пояса, развеваясь при каждом движении, а необычайно белая кожа была покрыта россыпью мелких веснушек.

— Кальвин, этот человек утверждает, что должен передать тебе какие-то деньги, — нараспев произнес Сорон.

Кальвин ничего не ответила, продолжая приближаться. Только теперь я обратил внимание на тощего прыщавого юношу с жидкой бородкой, тащившегося позади нее; он выглядел смущенным и явно обескураженным.

Сорон насмешливо посмотрел на него.

— А это Окифиноки. Скорее гость, чем член племени, но, возможно, он останется с нами. Мы еще окончательно не решили, поскольку иногда он совсем не вписывается в общую картину. Как, например, теперь, когда пытается добиться благосклонности Кальвин, хотя ему хорошо известно, что ее не интересуют любовные утехи.

— Знаешь, а ты прав насчет дурных вибраций, — сказал я. — Я их тоже почувствовал — они исходят от одного неприятного типа, который постоянно тычет людям в больные места. Прямо как те фараоны, которые ловят кайф, допрашивая умников, разряженных вроде тебя.

Сорон перевел на меня свой властный взгляд, и я почувствовал, как все вокруг словно затрепетало. В воздухе повисло напряжение, и я забеспокоился, не вздумает ли Сорон — а значит, и все остальные — наброситься на меня.

— Итак, адвокат, ты считаешь, что мы всего лишь играем в какую-то игру? — спросил он уверенным, сдержанным тоном.

— Тот, кто устанавливает правила, может называть это как ему заблагорассудится.

— Ты сам точно такой же игрок. — Ткнув пальцем в мою сторону, Сорон обвел глазами собравшихся. Многие одобрительно закивали. — Вот ты явился сюда — сильный, умный, уверенный в себе. Но все, что тебе известно на самом деле, — так это правила твоей собственной — и весьма ограниченной — игры.

— Ну, это уже казуистика, — холодно возразил я. — Ты актер, но мне доводилось и раньше видеть похожие представления. К тому же меня всегда утомляли любительские спектакли.

— Каждая твоя сентенция — не более чем игра слов, призванная доказать, что я не знаю того, что знаешь ты. Но тебе доступен лишь твой ограниченный мирок, приятель. И он очень узок. К тому же у тебя нет монополии на знания.

— Монополия — это самая грандиозная игра, изобретенная системой тупоголовых, — хихикнул Крот.

— Точно! — тут же поддакнули остальные.

Сорон едва заметно улыбнулся и неожиданно перевел глаза на Кальвин, которая начала говорить.

— Я не знаю, откуда у тебя взялись деньги для меня, — произнесла она высокомерно. — Но тебе лучше поскорее убраться отсюда. Они мне не нужны.

Глаза Сорона стали жесткими, но улыбка по-прежнему не сходила с лица — и это сбивало с толку. Однако за этими глазами я почувствовал холодную расчетливость.

— Я бы хотел поговорить с тобой наедине, — как можно терпеливее произнес я. — Я все тебе объясню. И если у тебя возникнут сомнения насчет того, что делать с деньгами, я могу помочь.

— Ты можешь объяснить мне все прямо здесь, мистер Адвокат, — холодно ответила девушка. — Мы все — одно целое, одно племя, один разум. Поэтому все, что ты собирался сказать мне, должны услышать и они.

Я посмотрел на Сорона. Он больше не улыбался и пристально смотрел на Кальвин. Я подумал — быть может, он пытался внушить ей какую-то мысль и, кажется, не очень-то обрадовался ее ответу.

Но Кальвин, видимо, не замечала его взгляда. Она смотрела на меня надменно и презрительно, как могут смотреть только девятнадцатилетние бунтари.

Мне ничего не оставалось, кроме как попытаться поговорить с ней наедине попозже. А сейчас я мог сообщить лишь общее положение дел, а также выяснить, что она намерена делать.

— Деньги завещал тебе брат твоего деда. Ты никогда не встречалась с ним, да и ему было знакомо лишь твое имя. И тем не менее он распорядился поделить свое состояние между самыми молодыми из его дальних родственников. Как он выразился, чтобы «обеспечить им счастливое будущее». Твоя часть — это где-то около двадцати тысяч долларов — будет находиться под опекой два года, пока тебе не исполнится двадцать один, однако оговорено, что ты можешь ежемесячно получать проценты в виде некоторой суммы денег. Что ты на это скажешь?

— Я уже сказала. — Она посмотрела на меня без малейшей заинтересованности. — Мне не нужны деньги. Я больше не нуждаюсь в обществе, в котором все основано на деньгах. Я живу здесь совершенно другим, более возвышенным, и порвала все связи с коррумпированной системой, лишенной каких-либо духовных ценностей. Деньги только испортят то, чего я достигла.

Глаза Кальвин были холодными и отрешенными, но я чувствовал, что смог бы заставить ее передумать — только бы мне удалось вырвать ее из компании шизанутых дружков. Меня больше всего беспокоил Сорон, который, руководствуясь собственными соображениями, мог повлиять на решение Кальвин. А этот парень отлично осознавал, как недешево стоит прокормить душу. Итак, первое, что мне предстояло сделать, — это переубедить ее насчет Сорона.

Пока я стоял, раздумывая, как тяжело заставить человека изменить свое Мнение и, черт меня подери, браться за труд профессионального переоценщика ценностей, как внезапно все остальные повернулись и уставились на окружающий лес. Именно оттуда выскочил совершенно ополоумевший бородатый хиппи с длинными патлами и вытаращенными глазами, похожий одновременно на снежного дикаря и тронувшегося умом индусского гуру, который истошно орал:

— Копы! Копы! Копы!..

Глава 3

Это всех привело в смятение. Несколько полуобнаженных дикарей рвануло к палаткам, остальные бросились под прикрытие деревьев.

— Бегущий Олень! Крот! — спокойно, но властно и отрывисто окликнул парней Сорон. — Заберите это барахло. Обе упаковки. И все в реку.

— Вот черт! Да чтобы я своими руками… — простонал Бегущий Олень.

— Надо парень, надо, — пробормотал Крот. — Если мы этого не сделаем, то на нас навесят дело о хранении наркотиков.

Нырнув в палатки, они выбрались оттуда с блоками из-под сигарет и потащили их к реке. На берегу они вытряхнули содержимое коробок в воду. Крот громко заулюлюкал и засмеялся. Бегущий Олень мрачно посмотрел на него.

— Да будет тебе! — толкнул его локтем Крот. — Это своего рода жертвоприношение. Так сказать, символический ритуал. Возвращение того, что просвещает дух, великому коловращению жизни, во имя вечного движения вперед…

— Мать твою так, парень! Да ведь мы только что выбросили «травки» не меньше чем на пятьдесят баксов, — простонал Бегущий Олень. — Перестань юродствовать.

Истерически заходясь от смеха, Крот принялся разрывать сигаретные блоки на мелкие кусочки и благоговейно, словно лепестки розы, ронять их в воду.

Сорон отошел на середину поляны и стоял там, всматриваясь в лес и прислушиваясь.

Белая Скво высунула из палатки свою непомерно большую голову и крикнула:

— У нас тут все чисто, Сорон. Пускай приходят! — Потом она выбралась из палатки и встала рядом с Сороном, вызывающе, на индейский манер, скрестив на груди руки.

Выскочившая из другой палатки Бац-Бац тоже подошла к Сорону. Она взяла его за руку, но он даже не повернул головы, продолжая всматриваться в деревья, словно был антенной, принимающей какие-то сигналы. А сигналов хватало: было слышно, как остальные члены племени гикали и выкрикивали:

— Мы здесь, мистер Боров! Эй, свиньи, свинушки… мы здесь! — Они вопили и скакали, как свора сорвавшихся с цепи недоумков с вытравленными кислотой мозгами… И тут меня словно озарило. Кислота! А эти глаза! По меньшей мере половина из них — а может, и все — сидели на кислоте!^[123] Значит, они дурманили свои тыквы ЛСД!

— Ну и ну! Черт знает что тут устроили! Совсем с ума посходили? — проревел появившийся из леса полицейский сержант.

Он подталкивал хихикающего Крота к центру поляны, где сгрудились остальные хиппи. Половина из них буквально валилась с ног от хохота, и шестерым копам, возглавляемым сержантом, приходилось поддерживать их, чтобы те попросту не попадали на землю.

— Эй! Послушайте! Мы все должны возлюбить фараонов! — насмешливо выкрикнул Голем. Это имя, как я понял из криков остальных, принадлежало тому первобытному дикарю, который предупредил об облаве. — Сконцентрируемся на этом. На чистой, единой и всеобъемлющей волне любви к фараонам!

Все, кроме Сорона, с энтузиазмом загалдели и заржали. Лишь он один стоял посредине этого бедлама, всем своим видом выражая спокойствие и превосходство, и глядя куда-то мимо полицейских.

— Давайте! Все вместе! — подбадривал остальных Голем, и все, даже Крот, угомонились и теперь смотрели на полицейских с блаженным и умиротворенным выражением лиц! Их глаза сияли каким-то неземным восторгом, на губах играла улыбка Мадонны, а чувства так и перехлестывали через край и плыли, плыли…

— Шайка грязных дегенератов и наркоманов! — в отвращении скривив губы, сплюнул сержант. — Вы все арестованы за хранение.

— Господи помилуй, за хранение чего?! — выкрикнул Бегущий Олень.

Сержант подал знак одному из полицейских, и тот подошел к нему.

— Майк, что ты нашел в палатке? — спросил сержант.

Тот протянул ему белый конверт.

— По-моему, это марихуана, сержант, — сказал он. Потом, взглянув на хиппи, ухмыльнулся.

— Вы не могли найти это в палатке, — вмешался я.

— Кто это сказал? — полицейский Майк посмотрел на меня так, будто я дал ему пинка под зад.

— Рэндол Робертс, — с профессиональным спокойствием произнес я. — Я адвокат из Сан-Франциско и поверенный вот этой девушки, мисс Стилвелл.

Полицейский и сержант с людоедским интересом принялись изучать меня, лишь теперь обратив внимание на мои габардиновые брюки от костюма и белую, мокрую от пота рубашку с засунутым в карман красным галстуком.

— Ну и где, по-вашему, офицер нашел это? — постукивая пальцами по конверту, глухо спросил сержант.

— У себя в кармане, — идя напролом, заявил я.

— Возлюбим копов, — нараспев тянул Голем.

— Воистину возлюбим! — вторил ему Бегущий Олень. — Убьем любовью чертовых фараонов. Потрясным зарядом любви!

Но на их слова никто не обращал внимания. Полицейские наблюдали за мной.

Сержант — крупный мужчина, громоздкий и тяжелый, — ухмылялся. Все в его лице было свыше меры — и нос, и рот, и подбородок, и брови; его словно вырубили из цельного куска песчаника, выветренного временем, но по-прежнему твердого, как скала.

— Пожалуй, я забуду, что слышал ваши слова, — спокойно произнес он. — Будем считать, что вы ошиблись.

— Как вам будет угодно, но я повторю их. На суде.

— Наверное, мне стоит присоединить вас к этому небольшому стаду, мистер Робертс, — растягивая слова, доброжелательно, но уже не улыбаясь, произнес сержант. — Ведь вы находились здесь, когда мы обнаружили «травку»? Откуда мне знать, может, вы заодно с этими ребятишками? А вдруг именно вы поставляете им это дерьмо?

— А вдруг ты тот самый жирный коп, который настолько хитер, что сумеет доказать это? — спокойно сказал я.

Сержанту явно не понравились мои слова, но он промолчал, вперившись в меня тяжелым взглядом, и я понял, что толстяк далеко не дурак; всего за десять секунд он сумел оценить меня, взвесить свои шансы и найти наилучший выход из сложившейся ситуации. Приняв решение, он легко проглотил обиду и улыбнулся.

— Тогда мы заберем этих мерзавцев за бродяжничество, Майк, — обратился он к полицейскому. — Забираем их.

Значит, мой блеф удался. Неплохо. Он не стал возражать. Он делает свое дело и, когда я вернусь в Сан-Франциско, будет продолжать его делать. Я понимал ход его мыслей — как в логическом, так и в практическом плане. Судя по всему, сержант принадлежал к числу тех, кого принято называть самоотверженными полицейскими.

Майк, похоже, не слишком обрадовался такому решению, однако полицейские взяли хиппи в кольцо и, подталкивая дубинками, погнали вверх по склону, в сторону шоссе.

Сорон оглянулся на меня, и я подумал, что стал для него немного опасен. Ему не хотелось, чтобы в глазах его паствы я выглядел героем, принизившим его собственный авторитет. Но больше всего ему не хотелось, чтобы я оказывал влияние на жизнь мисс Сандры Стилвелл, то бишь Кальвин. Ну да и черт с ним.

— Меня зовут Браун, сержант Джим Браун, — раздался из-за моего плеча голос здоровенного копа.

— Мое имя вам уже известно, — сухо произнес я.

— Мне очень жаль, что произошло недоразумение, мистер Робертс, — растягивая слова, произнес сержант, приближаясь ко мне. Теперь мы шли рядом, позади группы, полицейских и хиппи, пробиравшейся между высоченными деревьями. — Мне и вправду жаль, что так получилось, однако вы не понимаете всей сложности проблемы. Конечно, мы не обнаружили здесь никаких наркотиков. Но не кажется ли вам, что они все-таки припрятаны где-нибудь? Они видели наше приближение, и у них оставалось достаточно времени, чтобы избавиться от любого дерьма, которое могло быть спрятано в лагере. И, вполне возможно, они припрятали свои запасы где-нибудь в горах, может быть, в полумиле отсюда. Эту дрянь ни за что не найти, хотя нам доподлинно известно, что она у них есть. Так чем же мы тогда занимаемся, если не поддерживаем законность и порядок, скажите на милость?

— Вы не нашли марихуаны, а закон требует, чтобы вы нашли ее. Кроме того, в законе говорится, что полицейский, который подбрасывает улики, подлежит отстранению от должности. — Я не мигая уставился на сержанта, стараясь при этом, чтобы мой ответ не звучал слишком враждебно. Приобретение врагов в лице копов всегда здорово осложняет работу адвоката.

— Мне очень жаль, мистер Робертс, что вы смотрите на это дело таким образом. — Сержант покачал головой, и несколько минут мы шли молча. Потом он нарушил это молчание: — Я хочу вам рассказать нечто такое, чего вы не знаете об этих недоносках. Сейчас их здесь десять, а вчера было одиннадцать. Знаете, что случилось с последним?

— Вы поймали его с полными карманами порнографии и оторвали ему яйца?

— Не стоит так часто оскорблять меня, мистер Робертс, — все так же растягивая слова, беззлобно заметил сержант. — Вы слишком далеко зашли, но коп всегда может найти способ защитить себя — даже от таких хитрожопых адвокатов.

— Да ладно вам, — сказал я, — только не шейте дело моей клиентке, и у нас с вами будет полное взаимопонимание.

Сержант кивнул.

— Для начала я уточню, является ли она вашей клиенткой. — В его замечании сквозила еле заметная резкость. — Ну так вот, я хотел рассказать вам, что вчера вечером один из этих бродяг отдал концы. Передозировка героина. Его нашли в аллее. Возможно, наширялся до смерти на какой-нибудь вечеринке, остальные испугались и выбросили тело.

— Плохо дело, — быстро обдумывая ситуацию, сказал я. — А что собой представлял этот парень?

Сержант пожал плечами.

— Рыжий такой, крайне истощенный… а что? Вы его знали?

Я покачал головой. Это мог быть только парень по прозвищу Вялая Земляника. Значит, Гарри-обезьяна, вместо того чтобы вызвать полицию, просто выбросил труп!

— Так вы считаете, что он был с этими ребятами?

— Нет, вчера вечером в городе их не было. Тот, который преставился, был сам по себе — или ширялся с какими-то другими наркоманами, или, возможно, нащупывал связи.

— Тогда к чему устраивать облаву? — спросил я. — Ведь здесь, в лесу, они никому не причинили никакого вреда, покуривая свою «травку».

— Дело не только в марихуане, — терпеливо продолжал сержант. — Теперь они ловят кайф от ЛСД. — Он посмотрел на меня. — Не такой уж я тупой фараон, чтобы не видеть разницы. И как знать, не припрятали ли они где-нибудь под камешком что-нибудь покрепче?

Что ж, это мне неизвестно, однако я продолжал считать, что нельзя наседать на ребят только потому, что они подозреваются в употреблении наркотиков.

— Наркомания не преступление, а болезнь, — произнес я.

Сержант с негодованием повернулся ко мне.

— Согласно моим инструкциям, это преступление, приятель. И моя работа заключается в том, чтобы засадить их за решетку. Защитить общество и их же самих, удерживая подальше от этой дряни. Другого способа нет. А изображать из себя доброго дядюшку и играть в понимание и всепрощение — это только потворствовать другим следовать их примеру.

— Ну хорошо, допустим, кое-кого вы напугаете. А как быть с теми, кто не испугается?

Сержант оскалился в вымученной улыбке:

— От таких, полагаю, следует избавляться. Вы только подумайте — уже половина всех этих чертовых ребятишек глотает «колеса» и курит марихуану. Наркомания пожирает страну подобно раковой опухоли.

Я посмотрел в его светло-серые, похожие на мутные оконные стекла глаза, горевшие фанатичным блеском.

— Ну ладно, а как насчет того, чтобы отпустить мою клиентку? У вас на нее ничего нет, а у нее есть деньги, и я смогу в течение двух часов добиться ее освобождения.

— Похоже, мистер Робертс, вы не услышали того, что я вам говорил. Я собираюсь посадить этих ребят под замок и буду держать там до тех пор, пока они навсегда не откажутся от своего пристрастия. В противном случае им придется покинуть эти места. И плевать, если сейчас я смогу упечь их только на два часа. Поэтому держите свою клиентку подальше от этих придурков и наркоманов, а то ей, как пить дать, не миновать следующего раза.

— Хорошо, постараемся больше не попадаться, но я бы не советовал вам так усердствовать. Даже на крутых копов можно найти управу.

— Это кого же? — ухмыльнулся сержант Браун. — Исполненных благостных идей либерально настроенных адвокатов? Не смешите меня! Эта страна верит в закон и порядок, и все идет к тому, что надежды на спасение Америки будут обращены именно к полицейским.

Вот так-то. Герои нашего времени — именно полицейские. Ну и черт с ним. Совершенно очевидно, мне не поколебать его одержимости.

— Могу я, по крайней мере, проследовать до участка наедине со своей клиенткой? — спросил я. — Мне необходимо поговорить с ней, и вы обязаны предоставить мне это право.

Ему ужасно не хотелось делать мне одолжение, но он все же согласился.

— Только не отставайте от нас. Я хочу, чтобы, когда мы прибыли на место, она была вместе со всеми.

Когда мы вышли к шоссе, копы и хиппи разместились в трех полицейских фургонах, а мы с несговорчивой наследницей забрались в мой «остин-хили». Я достал из-за сиденья свой пиджак.

— Вот, накинь.

— Ты что, с ума сошел? — Она одним легким движением сбросила пиджак, отчего ее маленькие, крепкие груди плавно колыхнулись. — Сейчас самое пекло.

— Ну ладно, — сказал я, — но когда мы прибудем в город, накинь его, а то тебя, вдобавок ко всему прочему, обвинят в оскорблении общественной нравственности.

Сандра вздернула брови, словно не могла представить себе такого зануду, которому есть дело до чьего-либо нижнего белья. Потом отвернулась и принялась разглядывать поросший травой склон — там, где он обрывался прямо в усыпанную камнями полосу прибоя.

Я запустил двигатель и несколько секунд прислушивался к ровному, встревоженному гулу всех запрятанных под капот лошадиных сил, нетерпеливо дожидающихся команды рвануть вперед. Включив передачу, я вывел машину и пошел впереди копов. Так мы и ехали до самого участка.

— Сандра, нам необходимо поговорить о твоем наследстве, — начал я, когда мы понеслись по прибрежному шоссе, тянувшемуся над грядой утесов. — Ты не можешь просто заявить, что не желаешь принимать его. Ты имеешь право передать его кому-либо другому, но отказаться не можешь.

— Тогда я отдам его.

— Кому?

Она пожала плечами.

— Все равно кому. — Оторвав взгляд от окна, Сандра посмотрела на мои руки на рулевом колесе, ведущие машину на скорости восемьдесят миль в час. Позади нас завывали полицейские сирены. — И потом, меня зовут Кальвин. Такое имя мне дало племя, и теперь оно мое. Пожалуйста, не зови меня больше Сандрой.

— Хорошо… хотя не так-то просто называть рыжеволосую красавицу Кальвином. И вообще, что означают эти дурацкие прозвища? Скажи мне, Бога ради, почему именно Кальвин?

— Ты пользуешься словами, не слишком вникая в их смысл, а ведь сам только что выразил идею, — загадочно ответила Сандра.

— Вряд ли до меня дошло, — признался я. — Так почему все-таки Кальвин?

— Ты сказал: «Бога ради», а ведь я всегда была глубоко религиозна. — Ее зеленые глаза одарили меня таким безмятежным спокойствием, что я почувствовал тревогу. Неужели она настолько тронулась на этой почве, что сама не подозревает об этом?

— Ты имеешь в виду, как Кальвин Кулидж?

Сандра чуть не рассмеялась, но удержалась. Ее губы слегка раздвинулись в улыбке, и я успел заметить ровные зубы и розовый язычок, что само по себе уже могло разбудить по крайней мере одно религиозное чувство.

— Это в честь того Кальвина, протестантского лидера, от которого получил свое название кальвинизм, — объяснила она.

— Ты хочешь сказать, что придерживаешься ортодоксальной религии? — каким-то самому себе незнакомым скрипучим голосом произнес я.

— Нет. Я просто христианка, но всегда относилась к этому очень серьезно. И сейчас продолжаю относиться так же. Однако теперь понимаю, что христианство — это всего лишь субъективное отражение духовности Вселенной. Религия же должна быть духовным опытом, а не навязыванием идей. А мне их навязывали — родители, священники, книги, которые я читала. Но сейчас я освободилась от всяческих догм и наконец-то погрузилась в истинную религию, в Дух Космоса. Каждая из формальных религий является всего лишь рационализированным отражением существования Вселенского Разума. Тебе понятно, о чем я толкую?

— Разве что чуть-чуть, — ответил я, слегка успокаиваясь.

— Ну вот, в этом теперь и заключается моя вера.

Мне вовсе не хотелось продолжать расспрашивать ее о религии. Так нас могло занести в самые глубины Космоса, откуда можно и вовсе не выбраться. Кроме того, я решил пока не препираться с ней по поводу доставшихся ей денег. Может, мне вообще стоило сперва связаться с ее родителями и попросить их содействия, хотя до сих пор от них не было ни малейшего проку. Они лишь сказали, где находится Сандра, но при этом подчеркнули, что им нет до нее дела и, следовательно, искать ее должен я сам. А все потому, что девочка — по их словам — погрязла в грехах.

— А как насчет остальных? — спросил я, переключаясь на более безопасную тему.

— Ты имеешь в виду прозвища?

— Да.

— Ну, Крот получил свое за то, что всегда ходит грязный. Тебе приходилось наблюдать, как кроты роются в земле?

— Не доводилось, но я понимаю, о чем ты.

— Бегущий Олень и Белая Скво — за то, что они помешаны на индейцах. А Бац-Бац…

— Ну, с этой-то мне все ясно, — поспешил я избавить ее от щекотливых объяснений.

Сандра кивнула.

— Бедная Бац-Бац! Она просто не понимает, насколько губительна для души физическая близость без духовного единения.

— Ты хочешь сказать, что не должно быть секса ради секса? — пробормотал я.

— Мистер Робертс, а у тебя не возникали подобные мысли в отношении меня? — широко раскрыв свои недоверчивые зеленые глаза, спросила Сандра.

— Ты что, шутишь?! Я ведь принадлежу к тем, кто свято верит, что до свадьбы все должны оставаться девственниками!

Но Сандру мое заявление, похоже, не убедило.

— Брак не имеет к этому никакого отношения, — возразила она. — Просто нужно духовно соответствовать друг другу, хотя, полагаю, во всем мире существует всего лишь один-единственный человек, с которым возможно достичь такого духовного единения. И его можно вообще никогда не встретить.

Мне не хотелось развивать эту тему, прибавляя новую ложь к своим старым грехам, поэтому я быстро задал следующий вопрос:

— А Окифиноки?

— Он прибыл из Оклахомы и к тому времени, когда наткнулся на нас, бродяжничал уже целых два года, не задерживаясь нигде более одной-двух недель. Поэтому мы и прозвали его Оки-виз-ноу-ки^[124], затем оно само собой как-то превратилось в Окифиноки.

— А Заднее Сиденье?

— Она любит все организовывать. На ней вся готовка и уборка лагеря. Поэтому мы и прозвали ее Заднее Сиденье^[125], то есть интендант.

— Что-то не похожа она на домашнюю хозяйку, — заметил я.

— О, она и в самом деле не такая. Просто ей нравится, когда кругом порядок. Но что касается ее интересов, то тут она недалеко ушла от Бац-Бац.

— Помешана на сексе?

— Вот именно.

— А Вялая Земляника?

— Ты и его знаешь? — удивилась Сандра. — Вчера вечером он не вернулся в лагерь. В последнее время он не очень-то вписывался в нашу коммуну — в духовном смысле. — Она нахмурилась и неуверенно посмотрела на меня.

— Однако только в этом смысле он теперь и сможет общаться с вами, — мрачно пошутил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Он мертв. Вчера вечером его нашли где-то в городской аллее.

— О Господи! Как это случилось?

— Очевидно, передозировка героина.

В прекрасных зеленых глазах девушки отразились охватившие ее чувства — смятение, испуг. Опустив глаза, она несколько минут не поднимала их, словно пыталась установить контакт с духом умершего, наконец посмотрела на меня.

— Может, оно и к лучшему, — тихо сказала она. — Все равно у него не было будущего.

Эти ребятишки, наверное, считают, что в подобном философствовании заключен какой-то глубокий смысл. На самом деле ничего в нем нет — просто девчонка не знала, как выразить свое потрясение.

— А почему его прозвали Вялая Земляника? — спросил я.

Она вздохнула, словно переход на столь прозаическую тему требовал от нее неимоверных усилий, потом ответила своим обычным голосом.

— Потому что он был рыжим — рыжее меня — и сидел на героине, от которого становился вялым. Чаще его звали просто Земляникой.

— Расскажи мне теперь о Сороне, — попросил я. — Похоже, он заправляет в вашем племени. Почему?

— Ну… просто он подходит для этого. В духовном плане он достиг очень высокого уровня. Он и имя себе выбрал соответствующее — из «Властелина Колец»^[126]. Сорон — злой герой. Однако он утверждает, что это имя вполне ему подходит, потому что добро и зло взаимно дополняют и как бы замещают друг друга. Ведь мы делим свои поступки на две категории в зависимости от свойственных нам нравственных убеждений, однако на самом деле каждый поступок является как бы составной частью потока Вселенского Разума. Поэтому добра и зла попросту не существует. Понятно? — Сандра возбужденно посмотрела на меня.

Все я прекрасно понял, но кто я такой, чтобы разрушать ее иллюзии?

— А Голем? Это что — персонаж той же книги?

— Да, Сорон выбрал ему это имя, потому что Голем близок ему самому по сути своей, только не достиг еще столь же высокого духовного уровня.

— В общем, Сорон командует парадом, а Голем у него за лейтенанта. Я правильно все понял?

— Может быть, и так, грубо говоря, но…

— Это именно так, как ни говори, — отрезал я. — Однако спасибо, что ввела меня в курс вашей пестрой компании. Можешь не рассказывать, откуда взялось Джей Си^[127].

— Знаешь, как это ни забавно, но Джей Си Кристофер — это его настоящее имя.

— Настоящее? — удивился я.

— Да, но оно ему подходит, поэтому мы и не стали придумывать новое. Он всегда молчит. Иногда пишет нам записки, но я никогда не слышала от него ни единого слова. Даже не знаю, может ли он вообще говорить.

Что за дикий кавардак царит в этих окурившихся марихуаной головах! И как мне вырвать эту юную, духовно, по всей видимости, утонченную, рыжеволосую девственницу из этакой трясины?.. Человек в здравом рассудке должен бежать от подобных проблем как от чумы, однако я определенно не собирался оставлять Сорону деньги, унаследованные Сандрой, и ни капли не сомневался, что этому парню отлично известна разница между добром и злом. А он, несомненно, держал сторону зла.

Глава 4

Когда я сказал Кальвин, что могу в течение двух часов получить постановление об освобождении из-под ареста и вытащить ее из участка, она посмотрела на меня своими одухотворенными глазищами и заявила:

— Я не хочу, чтобы меня освобождали.

— Что?! — воскликнул я. — Ты что, мазохистка? Не хочешь получать двадцать тысяч долларов и выходить из тюрьмы? А может быть, для полноты ощущений, мне следует навесить на тебя обвинение в убийстве?

— Я имела в виду, что не хочу выходить на волю, пока не освободят остальных, — терпеливо пояснила она.

Мне оставалось лишь беспомощно кивнуть.

— Ну ладно. Посмотрим, что можно сделать.

Пришел караульный и вывел Сандру из пустой комнатенки, в которой мы с ней беседовали, а я пошел узнать у дежурного сержанта, не могу ли я переговорить с капитаном. Здесь, в полицейском участке Форествилла, было не так уж много дел, но даже копу следовало поддерживать свой имидж. Полтора часа спустя капитан соизволил принять меня, а еще через час наконец согласился, что я абсолютно прав, утверждая о невиновности ребят, и что, если я могу доказать их платежеспособность, — а это не составляло мне большого труда, — то он, конечно, пойдет навстречу и выпустит их через несколько часов.

— Через несколько часов? — перебил его я. — А почему не сейчас?

— Нужно время, чтобы они поостыли, почувствовали уважение к закону и, быть может, задумались, стоит ли употреблять наркотики, — резко ответил мне капитан. Еще он сказал, что сильно обеспокоен притоком наркотиков в его район, и тем, что все эти ребятишки, ошивающиеся в округе, дурманят себя разным дерьмом. Через несколько часов он сделает им серьезное предупреждение и выпустит. И не буду ли я столь любезен проследить, чтобы они восприняли его именно со всею серьезностью?

— Конечно же я так и поступлю!

Мы скрепили уговор рукопожатиями, и я, выйдя на ступеньки крыльца участка, принялся с любопытством разглядывать старомодные магазинчики в английском стиле, выстроившиеся вдоль главной улицы. При этом я пожалел, что бросил курить, но потом вспомнил, что пить-то не бросил, и подумал об уютном английском пабе, который мог оказаться где-то поблизости — хотя мне вполне сгодился бы и старый, добрый, грубоватый американский бар.

Пока я так стоял и обозревал в оба конца — улицу, пытаясь высмотреть где-нибудь за густыми ветвями дубов, росших вдоль тротуара, признаки питейного заведения, к участку подкатил «линкольн-Континенталь», который, взвизгнув тормозами, остановился в запрещенной для парковки зоне.

Выскочивший из машины тип бросился вверх по ступенькам прямо ко мне. За ним следовала высокая, стройная женщина лет сорока с небольшим, со вкусом одетая и явно чем-то обеспокоенная. Мужчина был в темном костюме, из нагрудного кармана которого торчал треугольник носового платка, а накрахмаленную до режущей глаз белизны сорочку у воротника стягивал дорогой шелковый галстук ручной работы, явно свидетельствовавший о консервативности вкуса владельца.

— Это здесь держат ребят? Вы что — тоже отец? — Он стоял, отдуваясь, рядом со мной, готовый в любую минуту ринуться внутрь здания.

— Все в порядке, — произнес я, — их не станут арестовывать.

— Почему? Что случилось? — Он вытаращил на меня большие, как мячики для гольфа, глаза.

Подошедшая тем временем женщина стала рядом с ним. У нее было худощавое, но очень красивое, без единой морщинки лицо. Наброшенное на плечи меховое боа доходило до талии, а темно-синее вечернее платье едва прикрывало колени. Очевидно, гладкой коже лица, красивой шее и упругой груди она была обязана тщательной диете, гимнастике и постоянному уходу за своей внешностью. Ее муж был грубоват и нетерпелив, тогда как она выглядела лишь слегка встревоженной.

— Полицейские согласились выпустить их всех через пару часов, — сообщил я. — Нам остается лишь ждать.

— А кто вы? — неожиданно спросила женщина.

— Рэндол Робертс, адвокат. Здесь моя клиентка.

Мужчина кивнул.

— Меня зовут Сесил Холлоуэй. А это моя жена, Рода. Из полиции сообщили, что нашего сына задержали за бродяжничество. Вы только подумайте! Ну, я им заявил, что этот фокус у них не пройдет. Понимаете, у нашего мальчика просто переходный возраст — юношеское бунтарство и все такое, — и им не удастся засадить его за решетку, будто какого-то несчастного недоумка, у которого нет семьи!

— Вы уверены, что все обойдется? — с беспокойством спросила Рода Холлоуэй. — Что мы еще в состоянии сделать?

Я пожал плечами.

— Вы, конечно, можете сами зайти в полицейский участок, стукнуть кулаком по столу, припугнуть их своим положением и связями, но если у вас с капитаном не слишком дружеские отношения, то не думаю, что этим вы ускорите освобождение вашего сына.

— Капитан — просто толстозадый боров, который считает, что после половины одиннадцатого всегда все должны находиться в постели, — фыркнул Холлоуэй. — Мы с ним принадлежим к различным социальным кругам.

Миссис Холлоуэй улыбнулась.

— У них испортились отношения три месяца назад, когда Сесил попытался оспорить штраф за превышение скорости.

Сесил нахмурился.

— Ну ладно, если вы, адвокат, так уверены, то пусть все идет своим чередом. Скажите, на моего мальчика не заведут дело?

— Нет, против них не выдвинуто никаких обвинений, — снова успокоил я его. — Кстати, а как зовут вашего сына?

— Чарльз.

— Ну, это мало о чем говорит. Эти ребята не называют себя настоящими именами. Видимо, это тоже отчасти происходит от их юношеского бунтарства.

Сесил фыркнул и искоса посмотрел на меня.

— Да, я знаю. Он говорит, что терпеть не может своего имени. Вот и выдумал себе какую-то дурацкую кличку из детской сказки — такую идиотскую, что я даже не смог запомнить.

— Голем, — подсказала мать.

Я внимательно посмотрел на нее. Ничто в облике женщины не выдавало праведного материнского гнева. Но оба они, подумал я, слегка переигрывали, изображая все понимающих родителей. Во время переполоха в лагере я не слишком приглядывался к Голему, но мне было совершенно ясно, что ему уже больше двадцати одного года. Они с Сороном были самыми старшими в группе, и я бы дал им примерно по двадцать четыре… Но в таком случае его отказ от образа жизни родителей — нечто гораздо большее, нежели обычное юношескоебунтарство.

— Послушайте, мистер Робертс, раз уж мы с вами тут ничем не можем им помочь, то почему бы нам всем вместе не поехать к нам домой и не выпить? — воодушевляясь, загорелся вдруг Холлоуэй, неожиданно легко меняя образ заботливого родителя на более подходящую ему роль — милейшего старины Сесила.

— Почему бы и нет? — машинально отозвался я. В конце концов, именно это я и собирался сделать в ближайший час. — Подождите меня, я только передам своей клиентке записку и сразу же вернусь.

Миссис Холлоуэй, как бы раздумывая, посмотрела на меня и ткнула мужа локтем.

— Сесил, по-моему нам тоже следует передать весточку Чарльзу. Пусть позвонит нам сразу после освобождения. — Она вздохнула и, как бы извиняясь, посмотрела на меня. — Я бы лучше осталась здесь и подождала, но знаю, сын бы этого не одобрил.

Вдвоем с Сесилом мы зашли в участок, и я оставил у дежурного сержанта записку Сандре Стилвелл, чтобы она, когда освободится, позвонила мне в номер. И приписал в конце номер телефона и адрес отеля.

Холлоуэй тоже передал свою записку, и мы с ним присоединились к его жене. Плюхнувшись на заднее сиденье «линкольна», я вытянул ноги. Почему бы и не расслабиться немного? Завтра или послезавтра я уже вернусь к своей крысиной возне на юридическом поприще у «Робертса, Робертса и Гримстеда». Почему бы не позволить себе немного выпить и поболтать о пустяках, скрасив тем самым однообразие раннего вечера?

Это выглядело заманчиво, и я на время забыл обо всех дурных вибрациях, пронизывающих атмосферу.

Особняк Холлоуэев оказался длинным, невысоким одноэтажным зданием, построенным на двух уровнях. Нижняя часть находилась в саду, в окружении сосен и эвкалиптов, а основная располагалась на вершине пологого холма. От переднего входа между деревьями можно было разглядеть поблескивающую темно-синюю гладь Тихого океана. Пройдя через двери, мы попали прямо в гостиную. Там в плетеном кресле сидел молодой человек и читал книгу. Когда мы вошли, он сразу вскочил.

— Это мой младший, Ричард, — похлопывая парня по плечу, с гордостью произнес Сесил.

Пожав руку парню, которому на вид можно было дать лет восемнадцать, я последовал приглашению хозяина и уселся в кресло. Вся мебель в гостиной была из оранжевой и белой пластмассы — с виду очень красиво и стильно, но жестковато для задницы. Да и вся гостиная производила впечатление именно такой — вызывающей восхищение, но отнюдь не привлекающей жить среди всего этого великолепия.

Холлоуэй смешал напитки — не забыв при этом и Ричарда — и передал их нам. Поднеся джин с тоником сыну, он подмигнул ему.

Сын, сделав каменное лицо, отвернулся и уселся в кресло, застыв в неподвижной позе. У него были темные волосы — почти такого же оттенка, что и окружавший лысину отца венчик. Ростом он был пониже Холлоуэя-старшего, но значительно худее, при галстуке и в безупречно отглаженном костюме; но что-то мне в нем не понравилось сразу. Может быть, от него исходили неблагоприятные вибрации?..

Сесил просиял и, подойдя ко мне, уселся в соседнее кресло. Ему было скорее всего около пятидесяти, и он представлял собой отличный образец того, как возраст и деньги способны испортить крепкое и здоровое тело. Что не поддалось разрушительному воздействию времени, то обрюзгло вследствие не менее губительных излишеств. Его жена уселась на оранжевую, окантованную пластмассовой рамой кушетку, между мужем и сыном.

— Ну вот… — притворно тяжко вздохнул Холлоуэй, — такова жизнь… — Он снова расплылся в улыбке. — Но мне хотелось бы, мистер Робертс, чтобы вы знали, что не все наши дети огорчают нас своими заблуждениями. Нет, сэр. Ричард, например, — гордость нашей семьи. Только что закончил первый курс колледжа. В Беркли. И с неплохими результатами. Я всегда говорю ему — хочешь чего-то достичь в жизни, учись как следует.

Не особенно вникая в разговор, я кивнул.

— Положение имеет важное значение, — машинально произнес я.

— Совершенно верно! — воскликнул Холлоуэй. — Именно этого и не понимают эти отщепенцы, пристрастившиеся к наркотикам, включая — как мне ни прискорбно признавать это — и моего собственного сына, Чарльза. Они ведь считают, что все общественные блага разложены для них на блюдечке в виде бесплатного угощения, словно на чужом дне рождения.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты перестал все время разглагольствовать о наркотиках, — раздраженно взмолилась миссис Холлоуэй. — Это так расстраивает меня.

— Но это же факт, от которого никуда не деться, Рода, — нетерпеливо возразил муж. — Слава Богу, что этим безумием поражен лишь наш старший сын. Должен вам заметить, Робертс, теперь это самое обычное дело — я об употреблении наркотиков. Почти все старшеклассники большую часть времени находятся в одурманенном состоянии. Но наш Ричард — хочу с гордостью отметить — далек от всего этого. Да и Ронда, наша дочь.

— На самом деле, отец, не все так уж и скверно, — вмешался Ричард.

— Да? И что же тогда считать скверным, хотелось бы мне знать?! — взорвался Холлоуэй. — Поверь, сынок, ты не знаешь истинного положения вещей — и должен благодарить за это судьбу.

Ричард, словно собираясь с силами, чтобы возразить отцу, глубоко вздохнул, но тут щелкнул замок и открылась входная дверь.

— Ронда, дорогая! — обрадовалась ей мать. — Ты нашла платье, которое хотела?

— Да, мама. — Девушка вошла в комнату, бросила сумку на кресло и, заметив меня, резко остановилась. Склонив голову набок, она улыбнулась. — А вы кто такой? — кокетливо спросила она.

— Ронда! — оборвал ее отец. — Девушкам полагается ждать, пока их не представят.

Она посмотрела на него невинным взглядом.

— Разве?

— Это мистер Рэндол Робертс, дорогая, — быстро вмешалась мать, пока Холлоуэй, сердито нахмурившись, смотрел на дочь.

— Приветик, мистер Робертс! — весело воскликнула Ронда. — Откуда вы взялись? Уж конечно не из форествиллского сельского клуба.

Еще сильней нахмурившись, Холлоуэй перевел взгляд в мою сторону, чтобы посмотреть, как я реагирую на поведение дочери.

Я отреагировал как надо — моя улыбка до ушей вызвала у Холлоуэя чувство благодарности за избавление от стыда за бестактное поведение дочери.

Ронда была такой же высокой, как и ее мать, но не столь худой. Ее округлые бедра обтягивала размалеванная флуоресцентным узором мини-юбка, оставлявшая на виду стройные, крепкие ножки в туфельках на платформе. Милое, истинно американское личико — нос пуговкой, маленький дразнящий ротик и озорные глазки, похожие на блестящие оливки. Небольшая, но упругая грудь, туго обтянутая светло-зеленой блузкой, напомнила о свежем фрукте, еще твердом, но уже созревшем. Ронде, наверное, было около двадцати, и она обладала той вызывающей независимостью, которая так нравилась мне в девушках.

— Мы познакомились с вашими родителями в полицейском участке, — небрежно заметил я.

— Неужели? Значит, они выпустили тебя под залог, папа?

— Ронда! — зашипел на дочь Холлоуэй. — Мы ездили туда забирать Чарльза.

— Успокойся, папа, я пошутила. — Она задорно улыбнулась. — Не стоит так уж носиться со своей буржуазной респектабельностью.

— Чарльз должен скоро позвонить, — снова поспешно вмешалась миссис Холлоуэй. — Я попрошу его поужинать дома, так что теперь пойду займусь готовкой.

— Ну конечно. А мне пора возвращаться в отель, — уловив намек, произнес я.

— Я подброшу вас, — тут же предложила Ронда. — Поскольку я не заметила возле дома чужих машин, то вы, мистер Робертс, очевидно, без колес, верно?

— Принимаю предложение, — с готовностью кивнул я.

— Пожалуйста, не задерживайся, дорогая, — попросила миссис Холлоуэй. — Было бы неплохо, если бы ты помогла мне с ужином.

— Конечно, мамочка, только не готовь на меня. Я перекусила в городе и теперь не голодна.

— Но, Ронда…

— Все нормально, мама. Это полезно для фигуры.

— До свидания, мистер Холлоуэй, — произнес я, протягивая руку. — Уверен, что все обойдется наилучшим образом, но если возникнут какие-то проблемы, звоните. Я остановился в отеле «Амбассадор».

— Благодарю вас, мистер Робертс, — рассеянно ответил он, с трудом отводя взгляд от дочери.

Вежливо попрощавшись с Ричардом и его матерью, я вместе с Рондой направился к двери. Когда мы выходили, я обратил внимание на то, что Холлоуэй все еще пристально наблюдает за дочерью.

— Вы сказали — отель «Амбассадор», мистер Робертс? Хорошо, я запомню. — Он изобразил обаятельную улыбку в стиле милейшего старины Сесила. Она предназначалась мне, но я не сомневался, что в ней также таилось предупреждение дочери.

— Папочка печется о моей девственности, — хихикнула Ронда, когда мы выехали с подъездной дорожки на ярко-зеленом «эм-джи». — Он даже не догадывается, что я лишилась ее еще в старших классах. И если узнает об этом, будет шокирован даже больше, чем если бы Ричард оказался наркоманом или мою мать уличили в шашнях с соседом — что, как мне кажется, и в самом деле правда.

Я посмотрел на нее, пытаясь определить, насколько серьезно она говорит все это, и решил, что — вполне. Но тут мне пришлось уцепиться за дверную ручку, потому что мы, визжа покрышками, сворачивали за угол.

— Похоже, твои родители здорово обеспокоены наркоманией, — пробормотал я, испытывая слабую надежду, что разговор отвлечет меня от скорости, с которой Ронда вела машину.

— Это все из-за Чарли. Он уже пять лет как пристрастился к наркотикам и совершенно не желает слушать чьих-либо уговоров. Не то чтобы я осуждала его, но у него теперь выработалась стойкая зависимость от них. А что в этом хорошего? Хотя уверена, что он не пользуется сильнодействующими наркотиками. К тому же, как мне кажется, Чарли хорошо в его мире грез — тогда почему бы и нет? Его мечты куда радужней, чем у мамы или папы.

— Я никогда не ловил кайфа от кислоты, но готов поспорить, что ты права, — согласился я. — А как насчет Ричарда? Он такой же хороший мальчик, каким выглядит?

— Бедный Ричард! — вздохнула Ронда. — Просто он побаивается папы. Ему вовсе не хочется учиться в колледже, но ему отвели роль паиньки, и, боюсь, он смирился с ней.

— А ты сама разве не паинька?

Ронда рассмеялась.

— Шутить изволите? К примеру, я не собираюсь сегодня вечером возвращаться домой до тех пор, пока не познакомлюсь с вами поближе.

Кажется, вид у меня был довольно обескураженный, потому что она прыснула со смеху и по-свойски толкнула меня локтем.

— Давненько мне не попадался такой зрелый и сексуально притягательный красавчик, как вы, — с воодушевлением заявила она. — Старые хрычи из нашего круга не идут ни в какое сравнение с интересным холостяком, который отлично подходит мне во всех отношениях.

— С чего ты взяла, что я подходящий партнер? Кроме того, я почти гожусь тебе в отцы — так что забудь об этом.

— Вы намекаете, что будете сопротивляться? — Ронда глубоко вздохнула. — Как только я увидела вас, сразу почувствовала, что вы — то что надо. И с темпераментом у вас должно быть все в порядке.

— Послушай! Если ты опоздаешь домой хотя бы на десять минут, твой папаша в ярости бросится следом за нами. Кроме того, ты слишком молода и, как мне показалось, не в меру впечатлительна. Если бы ты знала меня немного подольше, то сама бы поразилась, что такого ты во мне нашла.

— Ну ладно, мистер Робертс. На этот раз я вас отпущу, — с неохотой согласилась Ронда. — И то только потому, что папочка может все испортить. Но не надейтесь — не насовсем.

— Спасибо, что хоть под залог.

— Эй, а ведь это идея!

— По-моему, у тебя их и так хватает.

— Я насчет освобождения под залог. Если я сейчас отпущу вас, то вам придется заплатить. Понятно?

— И чем же? — с подозрением спросил я.

— Поцелуем. — Ронда улыбнулась с видом такого превосходства, словно заполучила на меня все права, и я ничего не мог с этим поделать. — Неужели вы против?

— Ну ладно, — согласился я. — Это я могу себе позволить.

Мы проскочили еще пару кварталов, на скорости пятьдесят миль в час промчались мимо полицейского участка и затормозили возле моего «остин-хили». Несколько секунд я сидел неподвижно, стараясь перевести дух.

Ронда нетерпеливо барабанила ногтями по рулевому колесу.

— Я жду, — насмешливо произнесла она.

Я заглянул ей в глаза — в них отражалось нечто большее, чем обыкновенное озорство. Они были полны страсти и ожидания. Я подумал, что это должен быть черт знает какой обалденный поцелуй.

Так оно и оказалось.

До отеля я добрался без приключений, однако обнаружил, что не в состоянии сконцентрироваться на мыслях об ужине; моя голова все еще шла кругом от воспоминания о соблазнительной Ронде с ее мягкими губами и энергичным язычком. Я налил себе чистого бурбона и попробовал расслабиться, раздумывая, не лечь ли мне спать без ужина.

И тут зазвонил телефон. Это звонила Кальвин, известная в миру как Сандра Стилвелл.

— Мистер Робертс, мы на воле. Нас отпустили час назад.

— Отлично, — ответил я. — Жаль, что меня там не было. Я тут немного расслабился.

— Да все нормально. Послушай, у нас намечается клевая вечеринка у наших приятелей в Форествилле. Ты придешь?

— Хотелось бы, но, боюсь, не получится. Такие немолодые люди, как я, быстро утомляются. Однако я хочу встретиться с тобой утром. Дай мне адрес, и я найду тебя. — Сандра продиктовала, и я записал.

— Мистер Робертс? — В ее вопросе звучала мольба. — Пожалуйста, может, все-таки придешь?

— Я и правда устал, — неохотно ответил я, начиная подозревать по ее тону, что что-то неладно.

— Понимаешь… эти деньги… Я хотела бы поговорить о них… — Сандра осеклась и несколько секунд молчала. — Я подумала и решила, что возьму их. Ведь я могу это сделать?

— Конечно, — ответил я. — Они твои.

— Может, нам все-таки удастся поговорить об этом сегодня вечером? — В ее голосе слышалось облегчение. — Мне хотелось бы поскорей уладить это дело.

— Конечно, мы все обговорим. Но мне кажется, что ваша вечеринка — не самое подходящее место для подобных дел. Почему бы тебе самой не прийти сюда?

— Нет, я не могу. Приходи ты… пожалуйста.

— Ну ладно, — согласился я.

— Спасибо. У тебя ведь есть адрес? — В ее голосе звучала только тревога и — ни малейшей озабоченности о духовной чистоте. Скорее даже испуг.

— Есть. Увидимся через пару часов.

Такие вот дела. Значит, Сорон нажал на Кальвин. Ему скорее всего не составляло большого труда убедить девушку, что деньги куда важнее духовных идеалов. И как мне теперь убедить Сандру, что Сорон — самый настоящий психопат? Да, придется немало попотеть над решением этой проблемы!

Я плюхнулся на кровать и вытянулся, лежа наполовину освещенный тусклым кругом света от лампы на прикроватной тумбочке, и думал, почему так иногда оказывается сложно вручить двадцать тысяч долларов?

И вдруг, словно в ответ на мой вопрос, у кого-то возникло желание ответить на него: зазвонил телефон.

— Я слушаю.

— Тут кое-кому требуется адвокат, — произнес грубый, скрипучий голос, который я сразу узнал.

— Что ты еще натворил, Гарри? — рявкнул я. — Или все, на что ты способен, это подбрасывание трупов в аллею?

Немного помолчав, Гарри-обезьяна прохрипел:

— Послушай, я должен кое-что объяснить.

— Объясняться ты должен не со мной, хотя мне тоже было бы интересно.

— Я так и подумал. Поэтому и позвонил. И еще девочки интересуются, не собираешься ли ты как-нибудь опять заглянуть к нам? А больше всех волнуется Джем-Джем. Может, ты тогда и не расслышал ее имени, но она была самой первой, припоминаешь?

Я выпустил воздух — словно лопнувший футбольный мяч.

— Ну так вот, она просила узнать, не намерен ли ты, случайно, бросить дело после первого же разбирательства в суде?

— Передай ей, что пока я лишь сделал короткую пробежку, — так, для разминки — но постараюсь заглянуть еще, чтобы заняться твоим предложением всерьез. А сейчас меня волнуют дела поважней всяких оргий.

— Послушай, о чем это ты? Что за дела?

— Ну, например, почему ты подбросил труп в аллею, вместо того чтобы, как мы договорились, сообщить в полицию?

— Не хочу показаться бестактным, но, как мне кажется, адвокаты обязаны хранить в тайне признания своих клиентов, верно? Как доктора и священники.

— Не беспокойся, я на тебя не настучу.

— Я не об этом. Просто нахожусь в некотором замешательстве. Я — здоровенный крутой мужик, эдакий волосатый примат и…

— Гарри, по-моему, девочки устали тебя ждать; почему бы тебе не перейти к делу и…

— Понимаешь, я боюсь, — выпалил он.

— Боишься чего, Гарри? Ты, кажется, собирался избавиться от несовершеннолетних девочек, от «травки» и…

— Да, но дело вовсе не в этом. У меня все чисто. Однако перед тем, как вызвать копов, я обшарил карманы Земляники. Сам я не употребляю наркотиков, но опыта по этой части у меня предостаточно.

— Как если бы ты сам был когда-то наркоманом?

— Как если бы якшался с ребятами, которые были ими. Я в курсе, как это делается, знаю всю процедуру.

— В общем, тебе известно, как колоть героин? — подвел я итог за него.

— Ну да. Послушай, дорогой мой Рэндол Робертс, по моему разумению, старину Землянику кто-то угробил.

Ход моих мыслей неожиданно сменил скорость. Тщательно подбирая слова, я спросил:

— Каким образом?

— Похоже, заправили его шприц чистым героином. Понимаешь — неразбавленным. Мне известно, какую дозу колол себе этот парень, а в его запасном шприце оказалось совсем не то. Этой дозы хватило бы на то, чтобы угробить и лошадь. А это тебе не шуточки.

— Да, ты прав, — согласился я. — Значит, ты решил, что это убийство, испугался, что тебя могут обвинить в нем, и поэтому уничтожил все улики и выбросил труп?

— Что-то вроде этого, — сознался Гарри, и мне показалось, что его голос прозвучал немного виновато.

— Ну ладно, — проворчал я. — А зачем ты позвонил мне?

— Я подумал, что негоже оставлять безнаказанным того, кто прикончил Землянику. Он был неплохим парнем и…

— У тебя доброе сердце, Гарри, — сказал я. — Если только ты не прикидываешься.

— Да кончай ты! Нельзя быть таким недоверчивым.

— Хорошо, возвращайся к своим девочкам, Гарри. На сегодня ты уже проявил достаточно добросердечия.

— Но послушай, я думал, что ты мог бы…

— Что бы ты там ни думал, Землянике никто теперь не поможет. И даже если у тебя вдруг возникнет охота поведать свою историю местным копам, им она вряд ли покажется интересной. Так что забудь об этом — если только не сумеешь аргументированно указать на того, кто мог оказаться убийцей. Ты кого-то подозреваешь?

— Нет. Земляника был вроде как малость не в себе и большую часть времени находился в отключке — так зачем его понадобилось убивать?

— Ну ладно, Гарри. Пока.

— Ладно. Если у меня появятся соображения…

— То ты дашь мне знать. И знаешь что еще, Гарри? — Да?

— Передай Джем-Джем, что я ее никогда не забуду.

— Хорошо. Но, по-моему, она и сама это знает.

— Спасибо, Гарри, — проворчал я. — Как я уже говорил тебе, ты просто…

— Сама доброта?

— Нет, шило в заднице. — И я повесил трубку.

Час спустя я встряхнулся, заставил себя встать с кровати и налил еще бурбона. Не успел я осушить стакан, как в дверь постучали.

Стучали настойчиво, почти отчаянно. Поставив недопитый стакан на ночной столик, я подошел к двери и повернул ручку.

В комнату, шатаясь, ввалился парень в грязной замшевой рубахе и таких же штанах. Рухнув на колени, он двинулся в глубь комнаты. Потом споткнулся и, упершись руками в пол, пополз уже на четвереньках — пока не уперся головой в противоположную стену. Это был Бегущий Олень, первый из племени тронутых, с кем я познакомился.

— Они достали меня! Достали! — прокричал он. От страха его голос сорвался на визг. — Эти ублюдки собираются прикончить нас. Господи, помоги мне! Они… о Матерь Божья… я хочу домой…

Не поднимаясь с колен, Бегущий Олень шарахался в разные стороны, причем делал это неожиданно быстро. Налетев на кровать, развернулся, прополз еще несколько футов и вдруг тяжело нырнул вперед, рухнув лицом на красно-коричневый ковер номера одной из самых фешенебельных гостиниц Форествилла.

Глава 5

Сержант Джеймс Браун прибыл раньше «скорой помощи». Оставив одного патрульного снаружи, он вместе с другим вошел в номер и сразу же опустился на колени рядом с парнем. Пощупав пульс и приподняв веко Бегущего Оленя толстым пальцем, полицейский криво усмехнулся.

— Готов. Однако смерть наступила всего несколько минут назад. Мне уже доводилось видеть такое. По всем симптомам — передозировка героина. Он поймал настоящий кайф. Такой обалденный, что у него не оставалось ни малейшей надежды выйти из него.

— Судя по руке, он не сидел на игле. Никаких старых следов, — заметил я.

— Это еще ни о чем не говорит. Он вообще мог ширнуться в первый раз; не знал нужной дозы, хватанул через край, а до этого, может, только вдыхал пары. Или умел обращаться со шприцем. Если правильно подобрать иглу, колоть осторожно и попадать куда надо, то никаких шрамов не останется.

— И все же я не думаю, что он кололся.

— Думайте, что хотите, — неприязненно произнес сержант, — но, если честно, то мне совершенно наплевать на ваши соображения. Знаю я ваш принцип — «оставьте в покое этих ребят», но я с ним не согласен. Этот парень — просто еще один наркоман, который избавил общество от забот о себе. Я даже не прочь выпить по этому поводу.

— Ну ладно, — скрипнул я зубами. — Мне все ясно. Он хиппи и наркоман, и вы просто счастливы, что один укол исцелил сразу две болезни. Только в моем понимании, копу не пристало радоваться, если кто-то облегчил ему работу.

— Вы намекаете, что кто-то ширнул ему эту дозу? — Сержант посмотрел на патрульного и ухмыльнулся, но потом поспешно прикрыл свое ехидство здоровенной лапой.

— Я только хочу сказать, что это вполне возможно.

Браун медленно поднялся на ноги. Теперь он стоял, упершись одной рукой в тяжелую кожаную портупею, охватывающую бедра и подпиравшую снизу его толстое брюхо.

— Я не собираюсь отрицать этого, Робертс. Но мне нужно лишь одно — докажите это.

— Как будто это так просто, — сердито огрызнулся я. — Может, я и ошибаюсь, но мне почему-то всегда казалось, что работа копов — это нечто большее, чем просто сбор трупов. Вроде бы предполагается проверять все версии — особенно когда факты противоречат очевидному.

— Я не учился в колледже, Робертс, поэтому не так силен по части теории, как вы. А что, если вы сами займетесь этим и переберете за меня все версии, а я потом проверю вашу самодеятельность, а?

Оба полицейских расхохотались, но тут появились двое санитаров в белой форме с носилками; выглядели они такими сердитыми, словно их оторвали от партии в покер. Кивнув полицейским, санитары перекатили труп на носилки.

Один из них снова кивнул, и они, сохраняя прежнее недовольное выражение и не проронив ни слова, прошествовали вместе с трупом из номера.

Сержант посмотрел на меня.

— Сейчас я возвращаюсь в участок, а вечером свободен. Собираюсь пропустить пару стаканчиков с ребятами. Не хотите составить нам компанию? Может быть, узнаете еще что-нибудь новенькое о работе копов.

— Спасибо, — буркнул я, — но моя осведомленность достаточно обширна, чтобы знать обо всяких там мерзких трюках!

Сержант никак не прокомментировал мой ответ: он лишь усмехнулся и с этим вышел.

С минуту я смотрел ему вслед, потом налил себе еще. Как же идти на вечеринку в таком состоянии? Мне казалось, что у меня две головы и обе раскалываются от адской боли. Однако имелись по крайней мере две веские причины, чтобы пойти: сказать Кальвин, чего ей не следует делать с ее деньгами, и сообщить друзьям Бегущего Оленя, что он уже на пути в счастливые охотничьи угодья. А раз уж я буду там, то попробую последовать совету сержанта и проведу небольшое расследование. Ведь если мне удастся доказать, что парнишка не был наркоманом, то тем самым я заинтересую капитана в проведении следствия.

Пока я так стоял, тупо воображая, каким великим сыщиком могу заделаться, — почище самого Майка Хаммера, — зазвонил телефон.

— Привет, Рэндол, — встревоженно произнес мягкий женский голос. — Это Ронда Холлоэуй. Я беспокоюсь из-за матери и Чарльза — по-моему, они здорово поцапались.

Сначала я удивился, с какой стати и каким образом я стану улаживать чужие семейные ссоры, но потом мне пришло в голову, что, возможно, на данный момент я оказался для Ронды единственным бескорыстным по отношению к ней мужчиной. Поэтому вежливо спросил:

— Чарльз приходил ужинать?

— Нет, не приходил. Да и никогда не пришел бы. Мама куда-то ездила, чтобы встретиться с ним, она не говорит куда, но, когда вернулась, была страшно взвинченна. Притворилась, будто ничего не случилось, и ни словом не обмолвилась о том, что произошло между ними.

Голос Ронды слышался в трубке все громче, и мне показалось, что и сама она на грани срыва. Поэтому сказал как можно спокойнее:

— На твоем месте я не стал бы волноваться. Такое нередко случается между родителями и их строптивыми отпрысками. Послушай, сегодня вечером я собираюсь навестить ребят из племени. Они устраивают вечеринку, и твой брат наверняка будет там. Не знаю, удастся ли мне уговорить его вернуться домой, но я попытаюсь и дам тебе знать.

— Спасибо, Рэндол. Я так тебе благодарна. — Голос Ронды неожиданно задрожал и перешел почти в шепот. Это произошло настолько внезапно, что мне стало любопытно — в самом деле она тревожится так из-за матери или просто желает привлечь к себе мое внимание. Ну и что с того, урезонивал я себя. Она стоила того, чтобы обратить на нее внимание.

— С твоей матерью сейчас все в порядке? — спросил я с напускным спокойствием.

— По-моему, да. Она приняла аспирин и легла в спальне.

— Вот и хорошо. Позаботься, чтобы у нее был аспирин; ты же поплачься в жилетку, а я тем временем дам Чарльзу пинка по его недоразвитой заднице. И завтра же позвоню тебе.

— Еще раз спасибо, Рэндол. И не очень наседай на него.

— Ну разумеется, не буду. Я применю психологический прием — расскажу, что познакомился с его семьей, и поинтересуюсь, как такой крутой парень, как он, может жить в такой затхлой обстановке. Он решит, что я свой в доску, а я воспользуюсь его доверчивостью и передам все его благовоспитанной сестренке. Ну как?

— Мне не нравится выражение «благовоспитанная сестренка». До завтра.

Вечеринка хиппи должна была стать еще одним испытанием для моей психики, и я не мог не беспокоиться, выдержит ли она такое потрясение. Чего мне ждать? Дикой оргии? Компания настолько одуреет от наркотиков, что все посрывают с себя одежду до последней нитки? В моем воображении быстро предстала живая картина, и я мысленно развлекал себя ею, пока шел по растрескавшейся цементной дорожке, местами поросшей пучками травы.

Дом оказался старой, осевшей деревянной хибарой, которой давным-давно пора было развалиться. Любопытный факт — она находилась всего через два дома от борделя Гарри-обезьяны. Не вызывало сомнений, почему эта развалюха стала прибежищем хиппи. Владельцу попросту не удалось бы сдать ее кому-то еще — по крайней мере, в таком зажиточном городе, как Форествилл, где селились одни лишь богачи, бездельники и вышедшие в отставку дельцы. И если вы не относились ни к одной из этих категорий, то у вас не оставалось ни малейшего шанса попасть в достойные члены форествиллского общества.

Было не похоже, чтобы кто-то попытался запереть входную тамбурную дверь, болтавшуюся на ржавых петлях. Внутренняя дверь вообще стояла нараспашку, поэтому я вошел без помех. Меня беспокоила единственная мысль — как бы поскорее ухитриться отыскать Кальвин незаметно для Сорона. Если мне это удастся, то сегодняшний день мог бы стать для меня куда более удачным, чем предыдущий.

Забавно, но, видимо, мои счастливые звезды выстроились в нужном порядке, потому что едва я вошел в тускло освещенную гостиную, как сразу же увидел ее. Она сидела в старом замызганном кресле, обивка которого была изодрана до такой степени, словно о нее точила когти пума.

Комната освещалась лишь огнями уличных фонарей, но я отлично разглядел девушку. Кальвин замерла в напряженной позе, ее застывшие глаза смотрели прямо на меня, а рыжие, спутавшиеся прядями волосы ниспадали на грудь.

— С тобой ничего не случилось? — неслышным шагом приблизившись к ней, прошептал я.

— Нет, — ответила она низким бесцветным голосом. — Я рада, что ты пришел. Я уже давно сижу и жду тебя.

— Ты и в самом деле передумала насчет денег?

— Да.

— И хочешь их получить?

— Да.

— Тебя уговорил Сорон?

Кальвин машинально открыла рот, чтобы ответить «да», но осеклась.

— И ты отдашь их ему?

— Не ему! — сердито блеснув глазами, твердо ответила она. — Всем. Племени. Сорон — источник существования нашей коммуны и того духа, который объединяет нас. Он заставил меня проникнуться идеей, насколько важно для нас быть независимыми от общества.

— Ты хочешь сказать, что с твоими деньгами вы перестанете зависеть… — Я оборвал фразу на полуслове, потому что меня вдруг осенило, от чего они зависели. — А где вы обычно берете деньги? — спросил я.

— Мы стараемся обходиться минимумом, — очень серьезно ответила она. — Но то, в чем мы действительно нуждаемся, обеспечивает Сорон. И он убедил меня, что будет вполне справедливо, если он возьмет те деньги, о которых ты говорил. Тогда у племени всегда будет заначка на черный день и деньги на еду, одежду и…

— На «травку»?

Кальвин покачала головой.

— «Травку» дает нам Сорон. Мы ничего за нее не платим.

— Он не похож на богача, — саркастически заметил я, — но у него, должно быть, не бедные родители.

Кальвин нахмурилась, неодобрительно посмотрев на меня.

— Его родители умерли, — печально произнесла она.

— Где же тогда он берет деньги?

— Не скажу, — не слишком уверенно ответила она. — А то еще донесешь копам.

— Я адвокат, — с видом оскорбленной невинности сердито возразил я. — И никому не рассказываю о том, что доверили мне мои клиенты.

— Ладно. Я думаю — тебе можно… — Она все еще колебалась. — Он продает «травку» и ЛСД ребятам с побережья. И, по-моему, у него есть связи в Сан-Франциско.

— А как насчет отравы посильней? — спросил я. — Откуда берется она?

— Сорон к ней даже не притрагивается! — пылко воскликнула Кальвин. — Ни под каким видом. Наркотики, которые способны расширить пределы разума, — вроде «травки» или ЛСД — это для нас все равно, что святое причастие. Они позволяют нам постичь более высокий уровень духовного познания. А когда высоты вселенского знания будут достигнуты, то потребность в них и вовсе отпадает. Но героин, Морфин и тому подобные наркотики разрушают мозг. Сорон распространяет марихуану и ЛСД потому, что это часть его плана — обратить с их помощью всех к духовной свободе и единению. В этом он видит свой долг, который исполняет вовсе не ради денег. И он ни за что не дотронется до сильнодействующих наркотиков.

— Он сам тебе это говорил? — недоверчиво спросил я.

— Я знаю, что это так, — гневно ответила Кальвин. — А ты не веришь потому, что не хочешь верить, и потому, что тебе не нравится Сорон. Но он никогда не имел дела с героином. В племени существует табу — никто не употребляет сильнодействующих наркотиков. Поэтому Сорон и хотел прогнать Землянику.

Я кивнул. Лично я не считал Сорона этаким ангелом-хранителем соплеменников, хотя, возможно, у меня просто было предубеждение против него. А может быть, такая линия поведения диктовалась лишь соображениями безопасности. Ведь для парня, торгующего наркотой, сидящий на героине наркоман в собственном лагере — риск чистейшей воды. Ясно одно — Кальвин рассказала мне все, о чем знала и что считала правдой.

Она едва заметно улыбнулась.

— Земляника был по-своему неплохим парнем, и мне очень жаль его, хотя он и не был духовной личностью.

— Ну, теперь-то он ею стал, — напомнил я. — И Бегущий Олень тоже.

Кальвин непонимающе посмотрела на меня, решив, что ослышалась.

— Бегущий Олень, он…

— Он мертв. И, судя по всему, смерть наступила от чрезмерной дозы героина.

— Нет! — Кальвин прикрыла рукой рот, ее глаза расширились от ужаса. — Это неправда! — выдохнула она. — Этого не может быть! Он никогда не кололся. Он даже не притрагивался к героину. Он просто не мог…

— Ты уверена? — с нажимом спросил я. — Он точно не кололся героином?

— Нет! Никогда! У него его никогда не было.

— Да он бы и не смог скрывать свое пристрастие в тайне, не так ли?

— У нас нет секретов друг от друга, мистер Робертс, — широко, по-детски открыв свои ясные глаза, убежденно сказала она. — И, кроме того, здесь, в лесу, мы большую часть времени проводим вместе. Как может кто-нибудь из нас ширяться так, чтобы другие ничего не заметили? О Землянике мы узнали только тогда, когда он повадился бывать в городе. Но Бегущий Олень бывал там очень редко. Он почти все время проводил в лесу.

Такие вот дела. Передозировка героина, введенная кем-то неизвестным — или неизвестными, — такой вердикт предварительного следствия вынес суд, состоящий из судьи и присяжных в лице одного-единственного Рэндола Робертса. Теперь оставалось лишь выяснить — как это сделано, почему и кем.

— Ну хорошо, давай теперь поговорим о твоем наследстве.

— Как ты можешь! Бедный Бегущий Олень! Невероятно, что его не стало! Это просто невозможно!

— Он пришел ко мне в гостиничный номер и там умер, — сказал я. Что ж, придется вернуться к денежному вопросу попозже: все равно дело, похоже, шло к тому, что на наследство наложит лапу Сорон.

— Кто-то его убил, — с сомнением в голосе хрипло прошептала Кальвин. — По-другому не может быть. Я очень хорошо его знала; он никогда не кололся героином.

Я кивнул.

— Согласен. Весь вопрос теперь в том, кто это сделал. Тут ты мне должна помочь.

— Конечно, если только смогу, — ответила она каким-то отстраненным голосом. — Бедный, бедный Бегущий Олень!

— Кстати, почему он пришел именно ко мне в номер? Только ты знала, где я. Это ты сообщила ему?

Кальвин покачала головой. В ее глазах отразилось смущение, смешанное с удивлением, а застывший взгляд свидетельствовал о том, что перед моим приходом она накурилась марихуаны.

— Я говорила об этом только Сорону, — сказала она. — И больше никому.

— Ну ладно. Сейчас ты все равно ничего не сможешь поделать, кроме как постараться обо всем забыть. Тебе есть где лечь и отоспаться?

— Мне и здесь хорошо, — пробормотала она. — Какая разница, где находятся наши тела; главное, наш дух свободен для странствий. — Кальвин загадочно улыбнулась.

Я оставил ее сидеть в кресле — таком старом, что любой уважающий себя курильщик марихуаны давно бы бросил его в огонь, — и парить в эмпиреях, где она, возможно, отыщет контакт с бессмертной душой Бегущего Оленя.

Гостиная заканчивалась коридором, в который выходило несколько комнат с распахнутыми настежь дверями. Только сейчас до меня дошло, что эта вечеринка была самой спокойной из всех, на которых мне когда-либо доводилось бывать. В гостиной — всего лишь одна оцепеневшая от наркотика девушка, а во всем остальном доме — тишина. Даже как-то страшновато!

Я прошел мимо двух пустых спален и наконец в третьей комнате заметил слабый огонек.

Заглянув туда, я увидел нескольких членов племени, рассевшихся на диванных подушках и грязном, ободранном двуспальном матрасе. Они сидели, сосредоточенно попыхивая сигаретами, и молчали. Комнату тускло освещали три свечи, вставленные в пустые винные бутылки. И никакой мебели.

Их было пятеро — Сорон, Голем, Белая Скво, Джей Си Кристофер и Бац-Бац. Когда я вошел, никто даже не оглянулся и не подал виду, что заметил меня. Мне незачем было быть нарком, чтобы понять, что их дух уже воспарил до небес — а они все продолжали смолить!

— Эй, Сорон! — Я пнул его ногу. — Спустись-ка на землю. Случилось нечто ужасное, и мне необходим духовный совет.

Он поднял голову, и его темные глаза словно прожгли меня насквозь.

— Я рад, что вы пришли, мистер Робертс, — произнес он слегка невнятным голосом, в котором, однако, улавливалась ирония. — Эй, смотрите, мистер Робертс пожаловал! Он принес нам манну небесную и послание из мира тупоголовых! Их послание гласит: «Мы не станем содержать вас, никчемное отродье, презирающее честный труд, но мы шлем вам манну небесную…»

— Манну небесную, — нараспев подхватили остальные.

— Когда ты в последний раз видел Бегущего Оленя? — надеясь застать Сорона врасплох, спросил я без предисловий.

Сорон моргнул и улыбнулся своей едва уловимой улыбкой.

— Когда посылал за тобой, чтобы ты не забыл прийти на вечеринку, Робертс. Разве он не с тобой?

— Он не смог прийти, — резко ответил я. — Потому что отправился в мир иной.

Это печальное известие не сотрясло стен хибары. Белая Скво сдавленно вскрикнула, испустив тонкий, завывающий звук, затем, уткнувшись лицом в ладони, беззвучно зарыдала. Бездонные глаза американской девушки-мечты источали печаль, а Джей Си тупо уставился в потолок, словно высматривал там воспаривший к небесам дух. Сорон и Голем впились в меня злыми глазами.

— Как это случилось? — натянуто поинтересовался Голем.

— Кто-то всадил ему лошадиную дозу героина.

— Но это же невоз… — Глаза Сорона сверкали.

— Почему? Ведь он был одним из твоих толкачей, верно? Что тут удивительного, если кому-то из клиентов надоело платить за свое пристрастие и он решил угоститься на халяву, а Бегущему Оленю вручил бесплатный билет на небеса?

— Я не торгую сильнодействующими наркотиками, адвокат, — твердо возразил Сорон. — И Бегущий Олень никогда не был моим толкачом. Племя не занимается бизнесом. Мы — единомышленники, стремящиеся к единению с Высшим Разумом. Но тебе не понять такой метафизики.

— Ну хорошо! Бегущий Олень пришел за мной, — с нажимом сказал я. — Но зачем?

— Потому что ты теперь у нас вроде источника финансирования, — усмехнулся Голем. — Сечешь?

Сорон посмотрел на него, и тот, плотно сжав губы, отвел глаза.

— Кальвин передала тебе то, что собиралась? — спросил Сорон. — Насчет денег?

— Да она сказала, что ты позаботишься о них. Только я предупредил ее, что деньги лучше держать в банке, а не прятать под камнями.

Судя по лицу Сорона, мои слова ничуть его не обрадовали, но черт его разберет — ведь он всегда выглядел унылым и мрачным, и, чтобы заставить его рассмеяться, оставался лишь единственный фокус — оторвать себе яйца и вручить ему.

— Твои слова, адвокат, не имеют значения, — .спокойно и глухо произнес Сорон. — Кальвин хочет, чтобы деньги принадлежали племени и чтобы ты составил документ, по которому она будет получать ежемесячное содержание. Только она хочет, чтобы оно было переадресовано на мое имя.

— Документы уже оформлены, но деньги по ним будет получать лично Кальвин, — не без ехидства сообщил я. — Ей осталось их только подписать. К сожалению, тебе придется согласиться брать у нее наличные, поскольку она не имеет права переадресовывать свое содержание.

Не спуская с меня глаз, Сорон кивнул.

— Хорошо, адвокат. Это не так уж важно. Племя едино. Кальвин подпишет бумаги, деньги попадут к нам, и это послужит лишний раз насмешкой над миром тупоголовых. Неслабый плевок в сторону тех, кто делает деньги, а?

Если это такая отменная шутка, то почему он не смеется, а продолжает пялиться на меня своими мрачными глазищами? Однако он прав. Я не мог помешать Кальвин отдавать ему деньги — скорее всего, не мог!

— Точно, адвокат, — хохотнул Голем. — Отличный повод посмеяться над тобой. Эй, вы! Кто еще хочет посмеяться над адвокатом?

Но никто его не поддержал. Тогда Голем вдруг встал, приблизив ко мне свое потное лицо с ввалившимися глазами. До сих пор мне не удавалось хорошенько рассмотреть его, но теперь, несмотря на грязную физиономию и косматые патлы немытых волос до плеч, стало видно, что он довольно привлекателен. Как и у всех Холлоуэев, у него было смуглое, с правильными чертами лицо. Обыкновенный, симпатичный и очень неглупый американский парнишка из среднего класса, который где-то научился ненавидеть. Может, он почерпнул эту науку из исторических книг или телевизионных программ, подсмотрел у собственных родителей или просто родился таким, но этот парень умел ненавидеть — холодно и расчетливо. Об этом свидетельствовали его глаза и жесткая улыбка.

— Почему ты не пошел домой, когда твоя мать звала тебя? — спокойно спросил я.

— Потому что я не ем с ними за одним столом — вот почему! — огрызнулся он. — А тебе-то какое дело?

— Твоя сестра очень беспокоится. Похоже, ты сильно расстроил свою мать.

— Черт возьми, какое несчастье! — чертыхнулся Голем.

Затянувшись самокруткой, он уставился на меня. Потом выдохнул, и меня внезапно окутало облаком едкого дыма. Часть этой терпкой отравы попала мне в легкие, совершенно не приспособленные для подобной дряни, и ее оказалось вполне достаточно, чтобы я зашелся кашлем. Горло драло, я старался прокашляться, одновременно вытирая слезящиеся и щиплющие глаза.

— Подожди, адвокат, — ехидно сказал Голем. — Я принесу тебе водички.

Вскоре я услышал, как где-то зажурчал кран, потом в мою руку сунули стакан. Я поднес его к губам и сделал маленький глоток. Вода. Вкус вполне обычный. Я сделал еще несколько глотков, и мне стало немного полегче. Першить в горле не перестало, но кашель прошел.

Проморгавшись, я наконец ясно увидел перед собою Голема и схватил его за грудки.

— Ты уже слишком взрослый, чтобы выпороть твою грязную задницу. Судя по твоему дурному воспитанию, этого никогда не делали, — прорычал я. — Поэтому я сейчас исправлю ошибку твоих родителей и тресну тебя…

Голем улыбнулся, и его улыбка расползлась до ушей… и продолжала расползаться дальше и дальше — на всю комнату! Несколько секунд я пытался понять, как это получилось, что улыбка вдруг отделилась от его лица, но тут же забыл об этом; теперь все лицо Голема начало увеличиваться — становилось все больше и больше, пока передо мной не осталась лишь одна огромная влажная от пота пора, находившаяся, как я решил, на самом кончике его носа.

А потом на меня обрушился раскатистый смех, который, как мне показалось, сыпался на меня со всех сторон, словно отскакивавший от стен горох. И сквозь этот смех, будто из самых дальних глубин космоса, до меня доплыл голос:

— Счастливо, адвокат! Приятного путешествия!

Глава6

Поначалу меня охватила паника, похожая на тот животный страх, который испытывает пациент перед операцией, от исхода которой зависит его жизнь. Ему остается лишь слепо верить в искусство врачей — только на этот раз мне казалось, будто я нахожусь одновременно в сотне клиник, ожидая не менее сотни операций сразу, и доподлинно знаю, что все врачи — шарлатаны.

Я не понял, каким наркотиком меня угостили, но предполагал, что ЛСД. В таком случае, первый опыт ничем особенным мне не грозил, разве что временной потерей способности трезво мыслить. Но разве можно, черт побери, быть уверенным, что мне подсунули именно ЛСД?

Мой мозг словно вскрыли пневматической дрелью, и я заглянул в него, будто в освещенный тоннель, ведущий к центру земли, и на самом его дне разглядел лишь одно… Страх! Я ринулся вниз, слегка обеспокоенный, чем все это закончится, и начал падать. К тому времени, как я достиг дна, я уже знал, что вызывало мое беспокойство.

Но еще до того, как я очутился на дне, я принялся блуждать по комнате в поисках выхода, то и дело проходя мимо распахнутой двери. Я знал, что дверь где-то здесь и я могу запросто выйти в нее, но у меня это никак не получалось — потому что на самом деле я не шел… а падал, падал к центру земли и снова ощущал одно: страх!

Я бросился к двери, — к тому, что считал дверью, — но она оказалась лишь видением, потому что я со всего маху врезался в стену. Кажется, я даже вскрикнул, но потом совершенно неожиданно успокоился. Паря в некой другом измерении, мой собственный мозг с любопытством наблюдал за парнем, который бился головой об стену. Осторожно, слой за слоем, я отделил боль, и она отступила, становясь все слабее и слабее, хотя и не пропала совсем, напоминая о себе легким покалыванием в каждом нервном окончании моего тела. Сосредоточившись, я почувствовал головную боль на кончике большого пальца ноги — только там ее вовсе не было. Это было всего лишь ощущением боли. Проследив источник болевых волн, я обнаружил его в том месте, где мой лоб тесно соприкасался со стеной, после чего голова перестала разламываться и боль, подобно случайной волне на зеркальной глади озера, исчезла, растворилась вдали. И затем: Покой! Я больше не был в комнате. Я был нигде! Я был везде! И сразу же пол, стены, потолок — растворились, и небеса разверзлись. Я видел — и более того, понимал — природу всего сущего. Но самое главное — я знал все! Высший Судия Робертс, небожитель и верховный правитель, парящий в Космосе и наблюдающий за проносящимися мимо со свистом атомами!

Я так высоко взлетел за пределы этого мира, что, быть может, уже никогда не вернусь обратно. Но меня это ни капли не беспокоило. Здесь было прекрасно, и я не желал возвращаться. То место, где я парил сейчас, казалось совершенно реальным, то самое место, где скромный земной адвокатишко носился взад и вперед, развлекаясь игрой под названием «Сотворение Жизни Через Достижения Разума», — место это было таким настоящим.

Теперь, воспарив над иллюзорностью, я купался в стопроцентной реальности, и она в самом деле окружала меня. Это было столь прекрасно! Столь умиротворяюще! Паряще…

На какое-то время я исчез в окрестностях Черной Дыры. Обернувшись плотной оболочкой чувств и ощущений, я плыл сквозь пространство, где единственный цвет, единственное движение существовали лишь в крохотных электрических разрядах, ярко вспыхивающих глубоко внутри моих глазных яблок.

Немного погодя я осознал, что лежу с закрытыми глазами на кровати и кто-то тянет меня за ногу. Только я будто бы и не лежал, а лишь наблюдал со стороны, как я лежу. И поскольку я находился вне своего тела, то решил, что смогу не открывая глаз определить, что происходит с моей ногой. Но почему-то не смог. А когда мою левую ногу оставили в покое и принялись за правую, я, с трудом преодолевая полную расслабленность, открыл один глаз. И сразу же увидел тонкую белую руку, держащую какой-то непонятный предмет, в котором я с трудом распознал брюки. И лишь когда две нежные ручки с изящными короткими пальчиками принялись расстегивать мою рубашку, я догадался, что брюки — мои.

Открыв второй глаз, я постарался сконцентрироваться на упорядочивании атомов в своих глазных яблоках, пытаясь разглядеть, что же находится за расплывчатыми очертаниями рук. Такая реорганизация атомов потребовала немало ухищрений, поскольку в моих прежних глазах все так перемешалось, что они больше походили на яичницу-болтунью; однако мне удалось и это. Неожиданно я ощутил, как я могуществен. Ведь теперь я управлял всем — даже атомами в собственных глазах! И я не просто в это верил — я это мог!

И что же я увидел, как только мое зрение поймало фокус? Склонившуюся надо мной Мисс Кукурузные Поля Айовы!

Ее бездонные, небесно-голубые глаза смотрели прямо в мои, и вдруг, совершенно неожиданно, видение само по себе начало меняться, и я увидел, что кукурузные поля охвачены огнем. Они пылают! Извиваются и корчатся от жара!

Это была не та прекрасная златовласая американка, будущая мать троих умненьких и послушных ребятишек — гордости своих родителей, которые всеми правдами и неправдами будут защищать родную страну и при любых обстоятельствах не отрекутся от Бога. Эта женщина пылала похотью! Раздев меня донага, она нависла надо мной; ее крепкие, округлые груди с розовыми сосками нежно покачивались и надвигались на меня, как два алебастровых шара, становясь все больше и больше, пока я не смог видеть лишь восхитительную белую кожу, так туго натянутую, что, казалось, она вот-вот лопнет мне прямо в лицо. Сквозь нее просвечивали тоненькие голубые прожилки, а вокруг сосков от возбуждения собрались морщинки и пупырышки гусиной кожи. Втянув в рот сосок, я принялся ласкать его губами, чувствуя, как напрягается грудь, становясь все более твердой и упругой, как мячик, и упираясь мне прямо в лицо. Затем я приступил ко второму соску, уже затвердевшему от возбуждения, хотя я еще только взялся за него. Я упивался блаженством, пока откуда-то издалека не раздался звук, похожий на стон ветра в кукурузных полях Айовы.

Я дотронулся до ее спины и почувствовал, как между кончиками моих пальцев и ее кожей пробежал электрический разряд. Мои пальцы скользнули к ягодицам и обратно, двигаясь по наэлектризованной поверхности, словно водомерка по глади озера. Ток пробежал от них к ладони и далее — к позвоночнику, где замкнул контур и снизу доверху пронзил спину, рассыпавшись тысячами искрящихся и шипящих вспышек.

Мой рот, насытившись грудью, жадно рванул вверх, покусывая шею, мочки ушей, щеки, и, наконец, наткнулся на ее рот. Словно маленький зверек с остренькой мордочкой, бьющийся о прутья клетки и пытающийся вырваться наружу, мой язык яростно набросился на крепко сжатые зубы, быстро пробежался по своду десен и снова нежно заскользил по зубам — и тут, наткнувшись на ее обжигающий язычок, принялся извиваться вокруг него.

Мои пальцы скользнули ниже и наткнулись на грубую ткань, нащупали брючины джинсов и жесткий шов, где они соединялись между собой, потом просунулись между нашими, тесно прижатыми друг к другу животами, и, пробравшись к кнопке, расстегнули ее. Бедра изогнулись, я дернул вниз «молнию» и осторожно стянул джинсы вниз. Она снова прижалась ко мне и, действуя лишь одними ногами, сбросила их с себя. Затем мои пальцы нащупали мягкую ткань трусиков, почувствовали под ними нагую плоть и принялись стягивать их с бедер и ниже, к ногам…

Мы оба лежали совершенно голые, тесно прижавшись друг к другу; наши рты слились в единое целое, ноги и руки переплелись; мы ласкали друг друга, сжимали в объятиях и двигались, двигались, двигались…

Наши тела покрылись потом, мы все чаще и судорожней вдыхали воздух, из наших глоток вырывались стонущие вскрики, похожие на верещание перегруженного микрофона.

Казалось, внутри нас — вечный двигатель.

Время перестало существовать.

Вся вселенная сжалась в одну непрерывную, бесконечную волну движения.

А потом последовал мощный — словно при рождении сверхновой звезды — взрыв.

Я потерял ощущение реальности; на мое сознание лавиной надвинулось черное облако газа без вкуса и запаха, которое полностью поглотило меня.

Когда я снова открыл глаза, она лежала рядом со мной на спине и сквозь полуприкрытые ресницы разглядывала меня сонными голубыми глазами. Сейчас в них не было огня; от него остался лишь влажный блеск.

— Как же мы восхитительно трахнулись, адвокат, — прошептала Бац-Бац, и ее губы слегка шевельнулись в таинственной улыбке. — Восхитительно!

Я кивнул. Потом закрыл глаза и долго-долго лежал неподвижно, пока ко мне не начали возвращаться силы и я снова не почувствовал свои ноги, руки и — весьма отдаленно напоминающую нормальную — способность мыслить.

Кажется, я и не умер, — хотя, возможно, все еще впереди, — и, по крайней мере, точно не лишился рассудка.

С усилием собрав остатки воли, я сконцентрировался на ногах. Съехав с кровати, они шмякнулись на пол.

Потом я подтянул к краю кровати все тело, пытаясь придать ему вертикальное положение, чтобы обрести равновесие и подняться на ноги. С кровати я встал вполне удачно, но это было все, на что я оказался способен. Ноги подломились, как ватные, и я грохнулся на пол.

Я лежал, прижавшись щекой к грязному, сроду не чищенному ковру. Мой нос улавливал такие запахи, какие, насколько помню, никогда раньше не вдыхал — и вряд ли захочу вдыхать снова. Я лежал неподвижно, собираясь с силами для следующей попытки подняться, а мои глаза тупо разглядывали темноту под кроватью. И тут перед моим взором медленно начал проявляться какой-то образ.

На этот раз он был далек от прекрасного. Ни полных грудей, ни округлых бедер — на самом деле, насколько я мог разглядеть, тела не было вовсе. Только лицо. Искаженная гримасой боли и ужаса маска с закушенными в агонии губами и бессмысленно уставившимися на меня глазами. Внутри этих глаз, как начинка в прозрачной карамели, просвечивалось выражение неописуемого ужаса.

И маска эта была лицом несомненно мертвого хиппи по прозвищу Крот.

Глава 7

— Судя по этой кровати, парень должен был умереть именно здесь, — кивнув на сбитые одеяла, заявил сержант Браун. — Все свидетельствует о том, что на ней дрались.

— Не думаю, — поспешно возразил я. — Может, тому, кто здесь спал, приснился дурной, а может, наоборот — хороший, сон. Он скорее всего умер под кроватью, — храбро продолжал я гнуть свою линию. — Смотрите, как он подогнул колени и вцепился руками в ковер.

Сержант кивнул и с подозрением уставился на меня.

— Везет же вам. То и дело натыкаетесь на трупы наркоманов. Не станет же такой блестящий адвокат, как вы, толкать героин, верно?

— Ваш вопрос настолько глуп, что я даже не стану утруждать себя ответом, — раздраженно отрезал я. Даже дураку понятно, что этот парень не сидел на героине. Марихуана и ЛСД — это да, но ничем посильнее он не кололся. Посмотрите на его руку — и только не надо говорить, что и он попробовал это в первый раз. Может, молния и бьет в одно и то же место дважды, но на этот раз, черт побери, совпадение совершенно исключено.

Сержант медленно согнул свою бычью шею и кивнул, не шевельнув при этом ни одной частью тела. Он просто стоял, словно решая, что ему делать с таким бедоносцем, как я.

— Может, тут и нет совпадения, — произнес он. — Но попробуйте-ка это доказать. Конечно, ему могли сделать укол, пока он спал. А проснувшись, парень обнаружил себя аж на Луне, с которой потом шмякнулся о землю. Вполне возможно, что все именно так и было.

— Кто-то угостил Крота, Бегущего Оленя и Вялую Землянику лошадиной дозой героина, — заявил я. — Я в этом абсолютно уверен. А вы, сержант, этого не видите, потому что просто не желаете видеть.

— Все может быть, — проговорил тот в ответ. — Ладно, пошли. Пускай ребята уберут труп.

Он повел меня за руку к выходу. Когда мы дошли до гостиной, я вырвал руку и повернулся к нему лицом.

— Послушайте, вы что, собираетесь закрыть дело? Ну нет, сержант, вам не удастся свалить все на несчастный случай.

Он пожал плечами, изобразив на липе такую зловещую ухмылку, что мне стало не по себе.

— Вы хотите убедить меня в том, что в этом доме никто не балуется наркотиками? Но я могу доказать обратное. Мы нашли здесь достаточное количество марихуаны, и на этот раз вы не сможете доказать, что это не так.

— Значит, всех снова арестуют?

— Естественно. Тех, кого полиция сможет найти. Похоже, парочка из них смылась, не так ли?

— Они ушли, пока я звонил вам, — пришлось признать мне.

— Ну да. Чарльз Холлоуэй и кто еще?

— Ребята зовут его Сорон. Он их вожак. Настоящего имени я не знаю.

— Ну, с этим все ясно. Его зовут Эдвард Лэнделл. Мы проверяли — у него есть привод. Как и сейчас — за наркотики.

— Ну хорошо, сержант, — буркнул я. — Мне все ясно, вы собираетесь арестовать этих ребят за хранение марихуаны и при этом начисто забыть о моем предположении насчет убийства. По вашему разумению, все они — шайка наркоманов, и вам же лучше, если их всех угробят, не так ли?

Сержант пожал плечами.

— Если не считать, что меня беспокоит сам героин, мистер Робертс. Как я уже сказал, мы его здесь не нашли. Но ведь где-то он все-таки есть, и меня очень волнует где.

— Надеюсь, это имеет самое непосредственное отношение к убийству троих ребят. В противном случае я намерен найти тот или иной способ оказывать на вас давление до тех пор, пока убийца не будет пойман.

— Ну хорошо-хорошо, Робертс. Говорите, что хотите, используйте любые ваши связи — я все равно поступлю по-своему. Этих ребятишек прикончил героин. Он и есть настоящий убийца, именно его я и разыскиваю. Я не нуждаюсь в вашей помощи и советую как можно дальше держаться от этого дела. — Переступив с ноги на ногу, он посмотрел на меня колючими серыми глазами.

— Ну конечно, сержант. Как скажете, — согласно кивнул я. — Только пока будете искать героин, позаботьтесь, чтобы кто-нибудь не всадил вам шприц в задницу.

Он даже не улыбнулся. Бесполезно в чем-то убеждать человека, у которого есть собственное представление о правосудии и начисто отсутствует чувство юмора. И я решил перейти к делу.

— До того, как вы опять заберете ребят, я хотел бы побеседовать с ними наедине. Конечно, если вы не боитесь, что я всажу каждому из них по смертельной дозе героина.

— Ну, об этом-то я беспокоюсь меньше всего, — равнодушно отозвался он. — Перед тем как вы выйдете отсюда, вас всех как следует обыщут. Так что, если вам или кому-нибудь из ребятишек есть о чем волноваться, стоит подумать об этом прямо сейчас.

Джей Си Кристофер находился в своем обычном состоянии — он уставился в потолок, терпеливо ожидая, что этот безумный мир опомнится и наконец заметит Его Явление. Этот парень был таким не только под влиянием наркотиков — его разум настолько далеко был устремлен в космос, что вряд ли когда-либо вернется на землю.

Все остальные выглядели не на шутку встревоженными. Теперь это уже не была та сплоченная группа, единым фронтом выступавшая против общества тупоголовых обывателей. Убийство Крота и дезертирство Сорона раскололи их воображаемое единство; передо мной было пятеро обыкновенных перепуганных ребятишек, этаких пришибленных иисусиков, озабоченных лишь тем, чтобы поскорее отсюда смыться.

Даже Бац-Бац теперь смотрела на меня как на Доброго Папочку, который мог бы спасти — если не их рассудок, то хотя бы жизнь. Длинные, золотистые волосы Бац-Бац спутались; ее невинные голубые глаза заглядывали в мои, словно умоляли защитить ее от ужасов бездомной жизни. Я ободряюще улыбнулся ей, постаравшись, чтобы моя улыбка распространилась и на других.

Кальвин, скрестив ноги, сидела на полу. Кроме голых матрасов, сидеть было больше не на чем, но один взгляд на их замызганную обивку удерживал даже от желания хотя бы прикоснуться к их поверхности. Однако рыжеволосую девственницу с метафизическим складом ума это вовсе не беспокоило. Духовный лидер бросил ее, и теперь она была занята лишь решением одной проблемы — на какой уровень духа ее занесло.

— Эй, что они собираются с нами делать? — нервно спросил высокий прыщавый юнец по прозвищу Окифиноки.

— Для начала вас арестуют за хранение марихуаны, — ответил я. — А потом — кто знает?

— Значит, на этот раз они исполнят свою угрозу — я имею в виду, что теперь нас просто так не отпустят, да?

— Не стоит слишком беспокоиться, — улыбнулся я. — У вас есть хороший адвокат.

— Ты собираешься защищать нас? — встрепенулась Заднее Сиденье и при этом дразняще надула губки. — Но послушай, нам ведь не по карману такой дорогой адвокат, как ты.

— Ну да. У нас совсем пусто, — жалобно протянула Белая Скво. — Все у Сорона.

— Счета оплачивает Кальвин, — признался я. — Она мне сказала, что я могу помочь ей лишь в том случае, если помогу всем вам. Так что о вашей защите уже позаботились.

— Вот это здорово, — прошептал Окифиноки.

— Ты собираешься вытащить нас отсюда? — спросила Бац-Бац. — Прямо сейчас?

Я покачал головой.

— Видимо, дня через два я смогу добиться вашего освобождения под залог. А пока, полагаю, вам лучше посидеть в камере — с трехразовым питанием и надлежащим обхождением.

— Отличная идея, адвокат, — присвистнула Заднее Сиденье. — Подержать нас в кутузке, чтобы преподать нам урок, да? — Прислонившись к стене, она насмешливо смотрела на меня зелеными с изумрудными искорками глазами. Изодранные тесные джинсы изящно обрисовывали ее бедра, топ на шнуровке почти не прикрывал гладкий, загорелый торс, оставляя открытыми руки и шею и лишь каким-то чудом сдерживая рвущуюся наружу упругую грудь — ей и в голову не пришло бы одеть под него бюстгальтер.

Вообще-то, если честно, то Заднее Сиденье значительно сильнее волновала мое воображение, чем Бац^: Бац, — так, по крайней мере, я считал сейчас, когда спустился с небес на землю — к тому же она была хоть немного, но поразборчивей. И, должен признаться, на данный момент меня больше интересовал не ее выпад, а тело.

— Просто я подумал, что тюрьма для вас — самое безопасное место, — невозмутимо произнес я. — Кто знает, кого следующим отправят на тот свет.

Кальвин подняла на меня глаза, полные тревоги и боли.

— Ты думаешь, один из нас… — Она не договорила.

— Все зависит от того, из-за чего были убиты Крот, Бегущий Олень и Вялая Земляника, — как можно спокойнее ответил я. — Мне это пока, увы, неизвестно. Но не думаю, что из-за твоих денег, и поэтому не могу в точности предсказать события. Если вы будете в тюрьме, то я за вас буду спокоен. А тем временем вы можете свободно поразмышлять на досуге, чем бы вам заняться, когда закончится вся эта история.

— Мы с тобой, адвокат, — одобрительно усмехнулась Заднее Сиденье. — Веди нас.

Я решил, что теперь самое время передать их сержанту Брауну, а потом посмотреть, что можно сделать, чтобы доказать убийство. Поэтому я направил их к дверям холла. Заднее Сиденье шла последней. Остановившись, она подняла на меня зеленющие глаза, которые теперь нельзя было назвать беззаботными.

— Знаешь, мне кажется, все это имеет отношение к наркотикам, которые толкали Сорон и Голем, — серьезным тоном начала она. — По крайней мере, я так считаю. Крот и Бегущий Олень постоянно были у них на посылках — продавали «травку», передавали указания и вещи.

— Ты никогда не слышала, чтобы Крот или Бегущий Олень употребляли героин или что-нибудь в этом роде?

Заднее Сиденье покачала головой.

— Нет. Я видела у них только «травку» и ЛСД. Но, возможно… понимаешь, мы ведь считали себя по-настоящему единым целым, а теперь выходит, что большинство из нас было не так уж предано друг другу, если судить по тому, что произошло. Возможно, мы просто не знали, чем они торговали на самом деле.

— Но как им удавалось держать все в секрете? — с сомнением спросил я.

Грустно улыбнувшись, она пожала плечами.

— А может, мы просто верили в то, во что хотели верить. К тому же они ничего такого не приносили в лагерь. Откуда нам знать, что на самом деле происходило за его пределами?

— Ну, спасибо за версию, — поблагодарил я.

— Да не за что, адвокат. Увидимся в тюрьме. — Заднее Сиденье вышла следом за остальными, и все мы направились к полицейским фургонам.

Когда они тронулись, Заднее Сиденье весело помахала мне рукой из окна. Сержант Браун даже не потрудился включить сирену — движение в Форествилле нельзя было назвать таким уж оживленным.

Я знал только одно-единственное место, откуда мог начать поиски двоих исчезнувших хиппи. Это могло быть гнездо Холлоуэев, потому и направился туда. Я припарковал свой «остин-хили» позади темно-синего «бьюика», настолько перегруженного хромированными деталями и до такой степени безвкусного, что он мог принадлежать лишь какому-то богатому выскочке или тому, кто хотел, чтобы его считали богачом.

Дверь открыла Ронда. Ее хорошенькое округлое личико выглядело встревоженным и нахмуренным. В темных глазах угадывалась озабоченность, поэтому, не тратя времени на разглядывание ее стройной фигурки, плотно обтянутой желтым мини-платьицем, я спросил:

— Что случилось? Какие-нибудь известия от твоего брата — я имею в виду Чарльза?

— Не понимаю, что происходит, — прошептала она, хмурясь и оглядываясь через плечо. — Но только мама с отцом страшно поругались. И все из-за Чарльза и… и наркотиков! Я не понимаю, в чем тут дело. Мне удалось расслышать лишь несколько слов, а под конец оба просто начали орать друг на друга!

— А где они сейчас?

— Мама заперлась в спальне. А отец в кабинете с одним типом. Его зовут Мэттьюс.

— Кто он?

— Не знаю. Какой-то бизнесмен из Сан-Франциско. У папы с ним дела. Обычно папа ездит к нему, а теперь он сам заявился к нам. До этого он только раз был здесь.

— А если я им немного помешаю? — заговорщически спросил я.

— Не знаю, — серьезно ответила она приглушенным голосом. — Папа вообще-то не любит, когда…

— Все же рискну, — быстро перебил я ее. — Необходимо как можно скорее отыскать твоего брата.

— Да? А в чем дело? Какие-нибудь неприятности?

— Потом расскажу. Где кабинет?

Ронда с неохотой показала мне дверь. Секунду спустя я постучался и, тут же распахнув ее, обнаружил красную физиономию Сесила Холлоуэя, с раскрытым ртом уставившегося на меня. Рядом с ним стоял мужчина в темном костюме чуть старше пятидесяти.

— Что вам нужно? — взорвался Холлоуэй. — У нас приватная беседа, и если вы не…

— Я разыскиваю вашего сына, Чарльза, мистер Холлоуэй, — перебил я его. — Это очень важно и не терпит отлагательств. Я подумал — вдруг у вас были от него какие-нибудь известия.

— Нет, я ничего о нем не знаю. А зачем он вам так срочно понадобился?

Прикрыв локтем дверь, я подошел к ним.

— Лучше мне все вам объяснить, — непринужденно начал я. — Прошу прощения, что помешал вам и… мистеру Мэттьюсу? — вопросительно произнес я.

Смуглолицый мужчина в темном костюме широко улыбнулся. Радостная улыбка, озарившая его лицо, выглядела почти мальчишечьей и бесспорно обаятельной. Легкая, доверительная манера вести беседу и расслабленная поза лишь усиливали обаяние его наигранного дружелюбия.

— Как поживаете, мистер Робертс? — вежливо осведомился он. — Мы не виделись с вами… постойте-ка… да, уже четыре года. Тогда, насколько я помню, вы как раз заканчивали юридический факультет.

— Совершенно верно, а вы проходили по обвинению в сводничестве, — холодно ответил я. — Мы с вами встречались на суде. И я даже знаком с истцом.

— Какая великолепная память! — признал он. — Только, боюсь, повод для знакомства тогда был не слишком подходящим. Да и кто знал, когда может пригодиться дружба с молодым, талантливым и перспективным адвокатом?

— Вы еще столько не нахапали, чтобы оплатить мои услуги, Карлотти.

— Неужели, мистер Робертс? — добродушно воскликнул он, поцокивая языком, словно я был непослушным ребенком, который только что сморозил совершенно невинную глупость. — Вы ведь не считаете меня виновным? Жюри присяжных оправдало меня. Вам ведь это известно? Неудачное стечение обстоятельств — при совершенно непорочном образе жизни. Все дело в том, что некто, затаивший на меня обиду, пытался любым способом нанести моей репутации непоправимый ущерб. Просто из чистой злобы. Но, к счастью, справедливые и достойные граждане из состава присяжных сразу поняли, что истец лжет, обвиняя меня во всех смертных грехах. И конечно же никто из них — ни до, ни после суда — не обвинял меня в нарушении закона.

— В глаза — может быть. Поскольку не считали, что истина дороже их собственной жизни. К тому же они получили наглядное предупреждение на примере парня, который свидетельствовал против вас. Если мне не изменяет память, год спустя его выловили из залива — с тремя пулями в паху и без левой руки.

Карлотти, ныне мистер Мэттьюс, пожал плечами и улыбнулся, сделав жест, означавший, что я веду себя как мальчишка и он просто бессилен доказать мне мою глупость, поэтому и не мешает придерживаться своих дурацких идей, которые его нисколько не волнуют.

— Он водил дружбу с плохими ребятами из уголовной среды, которые запросто могли убить человека по сотне самых различных причин. Зачем мне было это делать? Поскольку моя невиновность была доказана, он не имел для меня никакого значения.

Карлотти радостно улыбнулся и достал из внутреннего кармана сигару, которую предложил мне. Я отрицательно покачал головой. Тогда он развернул ее и закурил, не сводя с меня лукаво поблескивающих глаз.

— А что касается левой руки, мистер Робертс, то тут уж вы вовсе не вправе винить меня. Ее отъела акула.

Все это время Холлоуэй, заметно нервничая, наблюдал за мной. Пока мы говорили, он достал сигарету и, когда прикуривал, я заметил, как у него дрожат руки. А когда я неожиданно повернулся к нему, он чуть не откусил фильтр.

— Что у вас общего с этим грязным рэкетиром? — рявкнул я. — Может быть, вы инвестируете сеть его публичных домов? Или просто по-дружески ведете торг о назначении цены за свою дочь?

— Какое право вы имеете говорить мне такие мерзости? — взвизгнул Холлоуэй. — Моя дочь останется девственницей до самой свадьбы! Я лично прослежу за этим. А вы… со своими грязными предположениями — немедленно убирайтесь из моего дома!

— Ну конечно, ваша дочь — девственница, а вы — честный бизнесмен, — насмешливо произнес я. — А потом вы захотите, чтобы я поверил, что Чарльз — тайный агент по борьбе с наркотиками.

— Я понимаю ваше недоверие, мистер Робертс, — встрял Карлотти, стараясь говорить как можно доброжелательней. Он даже перестал пыхтеть сигарой. — Из нашего знакомства с мистером Холлоуэем вы немедленно делаете вывод, что он замешан в каких-то преступных действиях. С этими так называемыми честными гражданами всегда так. Они судят слишком опрометчиво. Однако даже такой человек, как я, — заметьте, вопреки вашему суждению, честный человек — должен иметь друзей. Мистер Холлоуэй является именно таким моим другом, одним из немногих, кто не осуждает меня из-за прежних наветов. Знакомство с ним — истинное удовольствие, и я, уважая и ценя нашу дружбу, оказал ему помощь в ряде деловых предприятий. Совершенно законных, позвольте заверить вас. Так что, прошу вас, не обвиняйте его в нарушении закона лишь по причине знакомства со мной.

— Вполне возможно, что я — будучи полным идиотом — поверил бы вашим словам о невинных отношениях между известным гангстером и сочувствующим бизнесменом, который живет на неявные доходы. — Я изобразил на лице усмешку Хэмфри Богарда, которая, на мой взгляд, как нельзя лучше подходила к моменту. На что Карлотти ответил своей лисьей ухмылкой а-ля Эдвард Робинсон^[128]. — Но что уж совсем не позволяет мне смотреть на вещи вашими глазами, — продолжал иронизировать я, — так это то, что вы такой великолепный образчик дешевого отродья, что даже самые лучшие ваши пятидолларовые сигары не смогут убедить меня в обратном. А ваш друг, самонадеянный Холлоуэй, — он настолько помешан на поддержании внешних проявлений респектабельности, что при нормальных обстоятельствах ни за что бы не стал заводить друзей среди мошенников.

В ответ на мою тираду Карлотти лишь беспомощно взмахнул сигарой, а Холлоуэй гневно раздавил свою сигарету в хрустальной пепельнице.

— Значит, на ваш взгляд, мы подозреваемся… в чем же, мистер Робертс? — спросил Карлотти.

— Когда я отыщу сына Холлоуэя, то, возможно, узнаю, — ответил я, одновременно раздумывая, достаточно ли взбешен краснорожий Сесил, чтобы броситься следом за мной. — Тем более, Карлотти, что состав жюри присяжных сейчас отсутствует.

Я направился к двери, решив, что пора уходить. Если вы имеете дело с таким типом, как Карлотти, то нужно либо как можно быстрей вести свою партию, либо совсем выходить из игры. Удаляясь из кабинета, я бросил взгляд на Холлоуэя. Сжав кулаки и сверкая глазами, он стоял рядом с улыбающимся гангстером.

— Есть и еще кое-что, о чем вам стоит побеспокоиться, Холлоуэй, — выходя, бросил я. — Почему вы так уверены, что ваша дочь сохранила девственность? Готов поспорить, вы не проверяли это с тех пор, как ей исполнилось три года!

— Убирайся отсюда, поганый ублюдок! — взорвался Холлоуэй.

Я сунул голову в дверь.

— Знаете что — я сам проверю и непременно дам вам знать.

Вся гамма обуревавших Холлоуэя чувств разом, словно обрушившаяся снежная лавина, нахлынула на его лицо. Он двинулся на меня. Захлопнув дверь перед его носом, я неторопливо направился через холл к двери. Как я и предполагал, он за мной не погнался — его пыл охладил Карлотти.

Ронды нигде не было видно, и я, рассудив, что сейчас не самое подходящее время искать ее, зашагал к своему «остин-хили», превосходно отполированный красный кузов которого призывно поблескивал на освещенной солнцем подъездной дорожке.

На противоположной стороне улицы стоял пыльный «шевроле», выпущенный лет десять назад. Мне сразу же показалось, что он как-то не вписывается в общую картину улицы. К тому же он был припаркован в сотне футов от подъездной дорожки ближайшего дома — но зато прямо напротив Холлоуэев. Я задумчиво разглядывал машину, когда услыхал приглушенные голоса. Возможно, я и вовсе не обратил бы на них внимания, если бы не остановился возле гаража, чтобы рассмотреть «шевроле».

За запертыми воротами гаража совещались двое мужчин, но к тому времени, когда я прижал ухо к обшивке, разговор прекратился. Я подождал несколько минут, но не услышал больше ни слова, и пока раздумывал, бросить это занятие или поискать позади гаража окошко, на противоположной стороне улицы взревел мотор «шевроле».

Я развернулся как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как машина рванула с места с такой скоростью, которая заставила бы визжать от восторга любого любителя автогонок. И хотя водитель низко склонился над рулем, мне не нужно было видеть его лицо. Эти длинные сальные космы невозможно было спутать ни с чьими другими.

Чарльз Холлоуэй все-таки вернулся домой.

Глава 8

Я ни секунды не сомневался, что «остин-хили» в таком превосходном состоянии, как мой, да еще с таким опытным водителем за рулем запросто обгонит даже «шевроле» с форсированным двигателем.

Я не выпускал его из виду, но потом все-таки потерял в оживленном утреннем движении — и все из-за дамы, которая перегородила мне дорогу, стараясь втиснуть свой здоровенный «бьюик» под углом на стоянку, на которой хватило бы места разве что на «фольксваген». Я уже был готов вылезти и помочь ей, когда, наконец, где-то с десятой попытки она ухитрилась это проделать сама.

Время приближалось к ленчу, поэтому я решил утешить себя за потерю возможности встретиться с Чарльзом Холлоуэем и перекусить — впервые с прошлого ленча.

А полтора часа спустя, направляясь в ресторан отеля «Амбассадор», я увидел пересекающего холл Гарри-обезьяну.

На этот раз он был одет в длинное — почти до пят — индийское одеяние с черно-красно-коричневым узором в виде темных комет, пронизывающих космическое пространство. На солнце ткань просвечивала насквозь, и было видно, что под ней на Гарри только темно-красные плавки. Плотный волосяной покров на его теле проглядывал сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань, словно притаившийся леопард.

— Эй, Гарри! — окликнул я, и здоровенная обезьяна, послушно обернувшись, расплылась в улыбке.

— Рэндол Робертс, — произнес он. — Адвокат.

— Тебя снова замучила совесть? — поинтересовался я. — Или ты выполняешь какую-то благородную миссию?

Гарри подвалил ко мне, на ходу так загребая ручищами, будто им не терпелось прихватить все вино со столиков, мимо которых он проходил. Приблизив вплотную свою большую, широкоскулую физиономию, покрытую пушистой растительностью, Гарри прошептал мне в ухо:

— Я напал на след.

— Это ты о Землянике?

— И его, и других — если то, что я слышал, в самом деле правда. Ведь пара сосунков по прозвищу Крот и Бегущий Олень тоже выпали в осадок?

— Да. И что ты разузнал? — спросил я, внезапно начиная серьезно относиться к разговору.

— Возьмем твою тачку — она быстрее моей. Куда ехать, расскажу по дороге.

Я кивнул, и мы вместе прошли через холл. Здесь торчало с десяток праздно шатающихся постояльцев отеля, но мало кто из них обратил на нас внимание. Большинство было занято чтением газет.

Я не превышал пределов дозволенной скорости до тех пор, пока мы не миновали полицейский участок; на данный момент мне вовсе не хотелось расстраивать сержанта Брауна по пустякам или даже просто вызывать его любопытство.

— Знаешь очумевшего от наркоты хипаря по прозвищу Джей Си? — спросил Гарри, ерзая на соседнем глубоком сиденье.

— Знаю. Он гостит в этой полицейской лавочке, мимо которой мы только что проскочили. Так куда же мы едем? — Я слегка нажал на педаль акселератора.

— Прямо по шоссе. Я скажу, когда сворачивать. — Гарри снова заерзал на своей плоской заднице, потом посмотрел на меня. — Нет, сейчас его там нет. Он ждет нас в лесу, на север отсюда.

— Но его же арестовали вместе с остальными за хранение «травки»! — настаивал я.

— Да, знаю. Он-то мне все рассказал — точнее, написал на бумажке, а потом, когда я прочитал, сжег ее. Джей Си ухитрился выскочить из полицейского фургона на повороте и добрался до меня. По-моему, они решили, что не стоит за ним гнаться. Но вот что странно, обычно Джей Си покорно мирится со всем происходящим, словно считает это Божьим испытанием.

— А на сей раз? У него появилась какая-нибудь бредовая идея?

— Не надо насмехаться, адвокат. Все очень серьезно. Джей Си во всем разобрался и рассказал мне. О героине, о том, кто пришил ребят, и где скрывается убийца.

— Но почему именно тебе?

— Он хочет, чтобы я пошел по его стопам.

— По его стоп?.. Ты, наверное, хочешь сказать, чтобы ты прикрывал его?

— Не совсем так. Ты ни черта не сечешь в заблудших душах. Джей Си собрался пойти к этим двоим, Сорону и Голему, — я как-то мельком видел их, — и хотел, чтобы я тоже пошел с ним. Вроде как его последователь, понимаешь? Джей Си намерен спасти их души, а я должен стать свидетелем этого деяния. Как он себе представляет, они перед ним исповедуются, а он отпустит им грехи. Усек наконец?

Я печально кивнул.

— У Джей Си смешались фантазии с реальностью, и он решил действовать в соответствии с этой мешаниной.

— Он поступает, как считает правильным, — возразил Гарри.

Я подумал, что вряд ли этим должен заниматься именно он, а не кое-кто другой.

— А почему он пришел к тебе? — спросил я.

— Он знаком со мной. Не знаю, может, Джей Си и считает, что я одухотворенная натура, а может, что-то еще заставило его сделать это.

— Или, может быть, он слышал эти дикие вопли, которые доносились из твоего логова, и решил, что ты одержим Святым Духом?

Гарри нахмурился, и мне пришло в голову, что уж слишком серьезно он относится к своей роли апостола.

— А может, он просто решил, что раз я такой здоровый, то ему будет со мной безопасней?

— Кстати, где Джей Си сейчас?

— Там, куда мы едем.

— Там же, где Сорон и Голем?

— Он так утверждает. Я сказал, для того чтобы быть свидетелем чуда, одного меня маловато и нам нужен хотя бы еще один последователь. Сначала ему это не понравилось, но я сказал, что знаю одного рыбака^[129], который хорошо разбирается в таких делах, и Джей Си отпустил меня. Я оставил его в лесу; он взобрался на большой валун и показал знаками, что до моего возвращения не тронется с места, а я двинул прямо за тобой.

— Сколько еще туда ехать?

— Минут десять.

— Значит, в оба конца около получаса. Довольно долго, чтобы стоять на одном месте, — даже для Иисуса Христа. Надеюсь, ему не надоест.

Гарри снова заерзал. Только теперь я сообразил, до какой степени он нервничает. Я сосредоточился на крутых зигзагах дороги.

— Вот этот самый валун. Господи, да его здесь нет! Наверное, тут неподалеку жилье. — Он указал на следы машины, терявшиеся между сосен.

— Ладно! — сказал я. — Пошли по ним. И побыстрей.

Я сбегал к машине и достал из-под переднего сиденья свой пистолет 38-го калибра. И мы с Гарри углубились в кустарник на опушке леса.

Это был двухэтажный деревянный дом, укрывшийся в самой гуще леса. Когда-то — лет тридцать — сорок назад — он был довольно дорогой загородной дачей. Теперь же дом осел и покосился, крыша зияла прорехами, а основание стен подгнило. Однако при необходимости он еще мог послужить отличным убежищем.

И все свидетельствовало о том, что домом совсем недавно пользовались именно с этой целью. Дорожка, ведущая к входным дверям, была сильно заляпана масляными пятнами, оставленными подтекающим картером машины.

Входная дверь оказалась незапертой. Петли на тамбурной двери даже не скрипнули, и мы совершенно бесшумно проникли в дом.

Внутри было темно; все окна закрывали ставни, отчего внутренняя обстановка дома была погружена в плотный, настораживающий полумрак.

Совершенно пустой холл; голые доски пола и никакой мебели, а пересохшие деревянные стены, казалось, страдали от перхоти — так много ошметков белой краски осыпалось по периметру комнаты.

Откуда-то издалека доносились рыдания.

Мы с Гарри одновременно посмотрели друг на друга, затем оба двинулись по темному коридору мимо пустых, безмолвных комнат.

Рыдания стали громче.

Мы подошли к закрытой двери. Я тихонько нажал — она оказалась незапертой, и тогда я медленно и осторожно открыл ее. У меня возникло ощущение, будто я открываю крышку гроба с подглядывающим за нами покойником.

Рыдания стали еще громче. В комнате была девушка; она скорее не плакала, а завывала тем безысходным, надрывным голосом, каким оплакивают покойника.

Здесь было еще темней, чем во всем доме, поэтому мы с Гарри остановились в более освещенном дверном проеме. И если внутри затаился кто-нибудь с пистолетом, то оставалось лишь надеяться на то, что он либо плохо стреляет, либо имеет хоть какое-то уважение к адвокатам. Я прижал свой пистолет к правому бедру — так, чтобы его не было видно.

Оставив двери распахнутыми, мы с Гарри бок о бок прошли немного в глубь комнаты. Было темно, но все же можно было различить очертания предметов — особенно когда наши глаза привыкли к сумраку. Застоявшийся воздух пах источенным жучками деревом.

Рыдания доносились с противоположного конца комнаты, где на полу скорчилась на коленях женская фигурка — об этом только можно было догадываться. Наклонившись вперед и закрыв ладонями лицо, она раскачивалась из стороны в сторону.

Я внимательно осмотрелся. Больше, кажется, никого.

— Настоящий притон для шабаша ведьм, — шепнул Гарри, кивнув на стены, завешанные от пола до потолка черными гардинами, не пропускавшими сюда даже проблеска света. Он чуть отдернул одну из них.

— Кто здесь? — взвизгнула женщина, и я узнал в ней Ронду Холлоуэй. Она повернулась в нашу сторону. Несколько секунд она смотрела на нас широко раскрытыми от страха глазами. Потом узнала меня. — Рэнди! — воскликнула она и разрыдалась еще сильнее.

Я подошел ближе и, опустившись на колени, обнял ее за плечи. Ронду всю трясло.

— Эй, детка! — приблизившись к ней, бодро произнес Гарри. — Что за сцена из фильма ужасов? Я не вижу здесь даже Дракулы.

Ронда подняла на него заплаканные глаза, и на секунду я всерьез испугался, что вид нависшего над ней участливого гориллы доведет девушку до истерики. Однако, как ни странно, его сиплый голос и небольшие, поблескивающие темные глаза успокоили Ронду. Она перестала рыдать и наконец обрела способность говорить.

— Тут… тут кто-то есть… за шторами.

Развернувшись, я принялся осматривать черную ткань на стене в том месте, куда смотрела Ронда. Но не заметил, чтобы она хоть в одном месте шевельнулась.

— Где?

— Ой, только не смотри! — испуганно вскрикнула она. — Нужно вызвать полицию.

Я протянул руку и теперь как следует дернул гардину. Она сдвинулась по карнизу, прикрепленному к потолку в двух футах от стены. Я дернул ее еще раз, и нашему взору открылось то, из-за чего так рыдала Ронда.

На стене висел Джей Си Кристофер. Раскинутые в стороны руки были прибиты большими гвоздями. Тот, кто это сделал, пренебрег библейским описанием. Каждая лодыжка была пробита отдельным гвоздем, а в боку не было раны. Зато вместо этого ему проломили череп.

Ронда отвернулась, но больше не плакала.

— Что тут произошло? — снова опускаясь рядом с ней, спросил я твердым, решительным голосом.

— Я… я… — Голос Ронды сорвался, и она снова чуть не ударилась в слезы. Я сжал ее руку, и она совладала с собой. — Я ждала здесь Чарльза. Мама сказала, что он может быть здесь. Но дом оказался пуст. Я звала… звала… а потом услышала стон. Я подумала, что это какое-нибудь раненое животное забрело сюда, вышла наружу. Обошла вокруг дома… затем вернулась сюда, снова услышала стон и нашла… его… — Она сделала попытку повернуться, чтобы посмотреть на распятого, но остановилась.

Я оглянулся и посмотрел на застывшие черты красивого лица, обрамленного бородкой. В открытых глазах застыла боль, но уголки губ остались приподнятыми вверх, словно Джей Си улыбался. И никаких признаков удивления или гнева. И тем не менее это было уже лицо мертвеца.

— Он больше не будет стонать, — спокойно произнес я.

Гарри стоял рядом и смотрел на Джей Си; его лицо перекосилось от душевной муки.

— Они распяли его, — прохрипел он, — а он только хотел спасти их души.

— Если ему это и не удалось, то, надо полагать, он даже был рад такому исходу, —сказал я.

— Да. — Гарри поморщился. — Но теперь мы непременно должны поймать их.

— Рэнди, ты же не думаешь, что мой брат… не думаешь, что Чарльз…

— Чарльз толкал героин, — сухо сказал я.

Ронда съежилась и слегка отстранилась от меня.

— Откуда твоей матери стало известно об этом месте?

— Я… я не знаю. Утром я нашла ее в спальне; она плакала. И была так расстроена, что сначала не хотела мне ничего говорить. Но я не отставала, пока она не сказала, что очень беспокоится о Чарли, который замешан в чем-то очень плохом, и что он может оказаться в этом старом доме. Она не сказала, где он находится, но довольно точно описала его, и я вспомнила, что Чарльз, когда он учился в старших классах, имел обыкновение приезжать сюда с компанией ребят.

— А зачем ты пришла сюда?

— Хотела отыскать его и выяснить, что происходит. Я хотела рассказать ему, как мама… Рэнди, это правда? Он в самом деле торгует героином?

— Хуже, — отрезал я. — Он еще и убийца. Не сам же Джей Си прибил себя к стене.

— Но ведь его мог убить и кто-то другой, — в отчаянии всхлипнула Ронда.

— Возможно. Но Чарльз все равно должен был в этом участвовать.

— Как это ты догадался? — раздался вдруг полный сарказма голос Чарльза Холлоуэя. Оглянувшись, я увидел его у стены напротив, с пистолетом в руке. Он явно только что вышел из-за гардины.

— А по-другому и не получается, — спокойно ответил я, в то время как Ронда и Гарри, онемев от удивления, уставились на него. — И ты же убрал Крота, Бегущего Оленя и Вялую Землянику. Мне кажется, ты пытался обезопасить себя. Они были твоими разносчиками, а сам ты получал отраву от какого-то крупного дельца, — он, скорее всего, и поставляет в страну героин, который ты передаешь дальше, по цепочке, толкачам в этой части штата. Но никто из наркоманов не знал тебя лично, и лишь трое убитых парней могли показать на тебя как на поставщика.

— А почему не Сорон? Именно он был заводилой в племени.

— Знаю, — сказал я. — Я думал, мы здесь застанем вас обоих. Однако теперь я думаю иначе. Готов поспорить, что Сорон тоже мертв.

Голем, точнее Чарльз Холлоуэй, хохотнул.

— Ошибаешься, адвокат. Сей верховод смылся.

— Но ведь он им и не был, не так ли? — заранее зная ответ, спросил я.

— Угадал, адвокат! Главный — это я. Я организатор, и именно по этой причине мне придется тебя убрать. Убрать всех вас троих.

— Чарльз! Ты мой брат!

— Ты ведь не можешь поднять руку на собственную сестру! — возмутился я.

Голем пожал плечами.

— Ты обещаешь молчать, Ронда? — спросил он.

— Как ты можешь просить об этом, Чарльз! Я не могла бы… ты должен…

Он зло улыбнулся: было видно, что решение принято.

— Должен признать, ты здорово все придумал, — неохотно признал я. — Кто мог принять эксцентричного голодранца-хиппи за расчетливого бизнесмена, толкающего сильнодействующие наркотики по всему побережью?

— Никто, адвокат. Это и в голову никому не пришло бы.

— Но зачем было убивать Джей Си? — печально спросил Гарри. — Что он-то знал?

— Ничего. Но он поплелся за мной в этот дом. Я даже не знал, что это Джей Си, пока не ударил его. Я треснул его немного сильнее, чем следовало, — вот и все.

— Но зачем было прибивать его сюда? — показывая на стену, спросил Гарри.

— Я подумал, что будет здорово разыграть небольшую мистификацию, будто какие-то психи устроили здесь ритуальное жертвоприношение. И тогда уж точно никто не заподозрил бы меня. — Голем громко хохотнул, будто и в самом деле находил это смешным.

— Ты уехал из дома родителей около двух часов назад, — заметил я. — И если появился здесь всего полчаса назад, то чем же ты занимался все остальное время?

— Кое о чем договаривался, адвокат. — Не спуская с нас пистолета, он пошарил за гардинами и извлек оттуда большую черную сумку. — Надо же мне спихнуть все это, как ты считаешь?

— Чарльз, неужели эта сумка полна наркотиков? — Внезапно поднявшись с колен, Ронда шагнула к брату. — Я до сих пор не могу поверить, что ты… — Голос подвел ее: перед ее глазами был прибитый к стене Джей Си.

Я прикинул, что у меня есть пара секунд, чтобы успеть выхватить из заднего кармана пистолет и выстрелить — до того, как Ронда успеет заметить мое движение. Она сделала еще шаг, и я увидел, как ее брат прищурился.

Он следил за мной, но она отвлекла его внимание. Я выхватил пистолет и в тот момент, как я навел его, Гарри закричал. Он следил за моими действиями и, наверное, решил мне немного помочь. Голем подскочил от неожиданности и нажал на курок. Очевидно, пуля прошла где-то между Гарри и Рондой — по крайней мере, она никого не задела, а мой выстрел угодил ему в плечо, отбросив прямо на черные гардины.

— Чарльз! — Ронда бросилась к брату, но он не выпустил пистолета. Я оттолкнул ее в сторону и выстрелил еще раз. На этот раз пуля вошла ему под ребра, чуть ниже легких.

— Не надо! Не убивай его! — взмолилась Ронда.

Голем выронил пистолет и, скользя головой по стене, сполз на пол; гардины за его спиной сбились в кучу и рухнули вместе с ним, накрыв его.

— Ронда! — Я дернул ее за руку. — Ты ничем не поможешь ему. Дай я сам. Поезжай домой и помоги матери. — Я повернулся к Гарри: — Быстро двигай на шоссе, бери машину и вези ее домой. А я позвоню в полицию.

— Но здесь нет телефона… — попытался протестовать он.

— Я найду, — прорычал я. — Давай, немедленно уводи ее отсюда.

Взяв Ронду за руку, Гарри потянул девушку к себе, потом подхватил на руки. Да, тут было на что посмотреть. Человекообразная обезьяна в индийском одеянии до пят держала на руках белокожую девственницу, которая безутешно рыдала на его волосатой груди. По этому поводу стоило сказать что-нибудь подходящее, но ничего остроумного в эту минуту так и не пришло мне в голову.

Они вышли, а я склонился над Чарльзом Холлоуэем. Глаза его были открыты, он тяжело дышал.

— Ну как? — спросил я.

— Не могу шевельнуться. Ноги как ватные.

— Тогда не двигайся, — велел я. — Если будешь рыпаться, то истечешь кровью и умрешь. До дороги тебе все равно одному не добраться. — Опустившись на колени, я разорвал на нем рубашку и как мог перевязал плечо. Потом обернул гардиной раненый бок.

— Если начнешь шевелиться, повязки спадут, — предупредил я. — Так что и не пытайся.

— Хочешь вызвать копов? — спросил Голем.

— Неплохая идея, — произнес я. — И как она не пришла мне в голову раньше?

— Да брось, ты и сам не дурак, — усмехнулся Голем. — Будешь моим адвокатом?

— Я не защищаю преступников, — ответил я. — Хотя был бы счастлив лично убедиться, что тебя ждет газовая камера.

— Если собрался звонить, чего медлишь? Может, заодно вызовешь и «скорую» — на тот случай, если я не истеку кровью до твоего возвращения.

— Ладно, если найду пару монет, — согласился я.

Прикрыв за собою дверь, я направился по коридору мимо нескольких закрытых комнат, и тут вдруг мощный удар по голове совершенно ослепил меня.

Мне не хотелось приходить в себя, и я постарался снова нырнуть в уютное бессознательное состояние, однако парень с молотком вовсе не собирался отключать меня насовсем. Поэтому, придя в себя, я тихонько застонал и с усилием приоткрыл глаза. Я все еще лежал в коридоре, прижавшись щекой к перепачканному сажей ковру, дверь дальней комнаты теперь была открыта настежь.

— Ну хорошо, я согласен! Только прикончи его сейчас, — расслышал я голос Чарльза Холлоуэя. — Шприц в сумке. Когда закончишь, спрячь наркотики и отвези меня к врачу.

До меня слабо, словно шелест листвы, донесся другой голос. Но говорили шепотом, и я не смог разобрать, кому принадлежит этот голос.

— Придумаем что-нибудь. — Голос Чарльза, по мере того, как он начинал злиться, становился громче. — Потом, когда Робертс отдаст концы, ты припрячешь героин.

Я медленно пополз на четвереньках к входной двери. Вывалившись наружу, я встал. Моя голова протестовала против такого усилия, в ней гудело, как при пожарной тревоге, но иного выбора у нее не было: ей придется смириться со всеми муками, пока мое тело будет улепетывать отсюда, иначе им обоим никогда и ниоткуда больше не выбраться.

Чтобы дотащиться до телефонной будки, которая, как я заметил по дороге, находилась на шоссе на Форествилл, в четверти мили отсюда, мне потребовалось двадцать минут.

Я передал снявшему трубку дежурному наиболее важные детали, включая и то, как отыскать дом. Он, не перебивая, все записал.

— А кто звонит? — спросил он, когда я закончил.

— Просто передайте сержанту Брауну, что когда он прибудет сюда, то найдет то, о чем всегда мечтал, — парочку хиппи, толкачей героина, и убийц. А в качестве поощрительного приза — целую сумку героина. Но только если он очень поспешит.

— О чем, черт побери, вы бормочете? — рявкнул хриплый голос. — Кто, спрашиваю, говорит? Отвечайте!

— Сержант догадается сам, — съехидничал я. — Не так уж много людей заботятся о том, чтобы вручить ему такой красиво упакованный, перевязанный ленточкой подарочек. Кстати, не забудьте прислать «скорую».

И я повесил трубку, мрачно размышляя, как отреагирует сержант Браун, когда я суну ему под нос двоих убийц; хотя, возможно, он так и не признает, что был не прав, когда тешил себя героиновой теорией. Но мне было все равно, как сержант повернет это дело, лишь бы Голем и его компаньон навсегда исчезли с лица земли.

На обратном пути я побил собственный рекорд скорости. Голова болела уже меньше, а гордость самим собой все возрастала. Нужно было до приезда сержанта повязать тех двоих. Пистолет оставался при мне, и я ни на секунду не стал бы задумываться, если бы им пришлось воспользоваться. Но когда я добрался до дома, оказалось, что в нем остался только Голем, который больше не сидел, прислонившись к стене. Он все-таки меня не послушался: свежий кровавый след тянулся через комнату и заканчивался там, где, распластавшись на спине, он лежал. Его широко раскрытые глаза неподвижно уставились в потолок. Они казались еще более дикими, чем при жизни. А из груди, в том самом месте, где находилось сердце, торчал новенький шприц.

Я внимательно осмотрелся вокруг. Сумка с героином исчезла.

Глава 9

У меня не оставалось ни малейших сомнений в том, что сержант Браун догадался, кто звонил, и когда он найдет тело — и никаких наркотиков, — то у него возникнет несколько конкретных вопросов к шустрому столичному адвокату, которые он и ткнет ему в морду. Конечно, я всегда мог сослаться на пятую поправку к конституции, но почему-то подозревал, что копы вроде Брауна не слишком-то считаются с такими тонкостями закона, как презумпция невиновности. Меня вовсе не устраивала перспектива убеждать сержанта в своей правоте, не имея при этом веских доказательств — если не считать трупа и шприца.

Но если я собрался представить на радость сержанту Брауну убийцу и наркотики, чтобы он позволил мне беспрепятственно покинуть пределы его района, то с чего мне тогда начать?

У меня не хватило ума припрятать сумку — откуда же мне теперь знать, где ее искать? Может, под ближайшим валуном?

И тут в мои расстроенные мысли вторглась отчаянная надежда. А почему бы и нет? Все равно придется искать эту чертову сумку. Так почему бы и не под камнями?

— Место здесь что надо, — с серьезным видом объяснил Сорон, который сидел привалившись спиной к блестящей, словно антрацит, поверхности валуна. На нем уже не было черного балахона — только джинсы и темно-красная рубашка. — Отсюда можно заметить приближение копов по шоссе, — а это уже целых две мили форы — так что времени, чтобы разбежаться, вполне достаточно.

— Я так и предполагал, что ты вернешься сюда за марихуаной. Кальвин говорила, что ты прячешь ее в лесу.

— И за деньгами, — добавил он. — Если такой человек, как я, ходит в банк и делает вклады, это привлекает излишнее внимание. Поэтому я хранил здесь и наличность.

— Ты скопил, должно быть, немало бабок. На торговле героином легко разбогатеть.

Сорон бросил на меня все тот же жесткий, пронизывающий взгляд, только на этот раз в нем не было угрозы. Сейчас он расслабился, наслаждаясь «травкой», и перестал изображать властную личность — по крайней мере, в данный момент. Когда я, тяжело дыша, добрался от дороги до холма, Сорон окликнул меня с горбатого гребня, на котором валун в форме полумесяца образовывал нечто вроде природного ложа. В этой впадине спокойно могло укрыться от посторонних глаз несколько человек, к тому же оттуда открывался обзор всего побережья не менее чем на десять миль в каждую сторону. Я пришел один, и Сорон решил, что на сей раз он в безопасности. Я не привел с собой копов, и он был готов говорить со мной, поскольку я был в состоянии помочь ему избежать обвинения в хранении наркотиков. А может, и от кое-чего посерьезней.

— Знаю, — непринужденно произнес я. — Ты хочешь сказать, что за всю свою жизнь в глаза не видел героина. Что ты невинный торговец «травкой», продавец того, что радует дух.

Сорон пожал плечами и улыбнулся — на этот раз это была не просто тень улыбки, как раньше, а быстрое движение губ, которое тут же исчезло.

— Совершенно верно. До сегодняшнего утра я и не знал, что Голем торговал героином. Это правда, и мне наплевать, веришь ты мне или нет.

— Ты хочешь сказать, пока не сбежал вместе с Големом? Это тогда он показал тебе наркотики? — Я прислонился спиной к валуну, с интересом наблюдая за реакцией Сорона.

Он покачал головой.

— Нет, он ничего мне не показывал. Если не считать того, что было в шприце, которым он пытался ширнуть меня!

— Он и тебе пытался всадить чистый героин?

Сорон кивнул.

— Если бы я не был к этому готов, он увеличил бы счет покойников.

— Как это — готов? — вызывая его на дальнейшие откровения, спросил я. Но этого вовсе не требовалось. Сорон и так уже созрел. Все его племя сидело под арестом, до денег Кальвин ему не добраться — так к чему же беспокоиться на мой счет? Теперь мы стали с ним корешами, повязанными происшедшим.

— Понимаешь, кроме него больше некому было прикончить Крота. Я понял это в ту же минуту, как ты обнаружил труп. Только я не мог понять — зачем? Я знал, что Голем очень жесток. И тверд, как кремень, — настоящий делец. Именно он поставил нашу торговлю «травкой» и ЛСД на широкую ногу; мы впятером снабжали наркоманов по всему побережью. Я не знал, зачем ему понадобилось убивать Крота, Бегущего Оленя и Землянику, но понимал, что в конце концов он доберется и до меня. Но не мог понять, что происходит. Между нами никогда не возникало никаких трений, мы никогда не ссорились. Однако троих кто-то убрал. Почему?

Я ждал ответа, хотя и так знал, что все это могло случиться по одной-единственной причине.

— И тогда я подумал: а может, им было известно что-то такое, чего не знал я, и Голем убил их, чтобы они никому ничего не рассказали? Но что они могли знать? Они, как и Голем, были посыльными. Я играл что-то вроде роли администратора и занимался только местными операциями. Тогда они торговали чем-то таким, о чем я не знал! И до меня дошло: героин! Ребята толкали сильнодействующий наркотик и ничего мне об этом не говорили. Пока я разбрасывал, так сказать, цыплячий корм, Голем прибирал к рукам самих цыплят. А затем, похоже, дела у них пошли не так, как надо, и Голем с ребятами ударились в панику.

— Но почему он хотел расправиться с тобой?

Сорон задумчиво посмотрел на меня; его слегка остекленевшие, блестящие, как полированные, глаза казались мягче обычного.

— Он знал, что мне ничего не известно о его торговле героином. Но я был уверен, что все операции по сбыту организовывал он. И если бы нас арестовали, то я, пронюхав о героине, мог выдать его — в доме было достаточно «травки», чтобы упрятать нас за решетку. И даже если бы мы успели избавиться от нее до появления копов, то во второй раз они нас все равно так просто не выпустили бы. И я решил сделать ноги. Голем думал точно так же. Но, раз он прикончил ребят, то должен был избавиться и от меня — для большей безопасности.

— Когда я пришел и сообщил об убийстве Бегущего Оленя, почему ты не прижал Голема?

— Я должен был сохранять спокойствие, — коротко ответил он. — Я всегда старался сохранять спокойствие на виду у племени. Но когда ты рассказал об убийстве, до меня начало доходить. А когда Голем подмешал тебе ЛСД — чтобы заткнуть рот, — все еще больше прояснилось. И когда ты нашел труп Крота, мне стало совсем все понятно. Но что я мог предпринять? Остаться и сдаться копам? Или скрыться?

— Тебе стоило посоветоваться со мной, — ехидно заметил я. — Для чего тогда существуют адвокаты, как не для этого?

— Еще чего не хватало! Ты бы посоветовал, положившись на судьбу, сдаться властям и помочь торжеству истины и правосудия, а потом чистеньким выйти на свободу. Но какое будущее ожидало бы меня? Предпочитаю быть на свободе и при деньгах, чтобы жить там, где мне вздумается. Меня ждут новые места, и сегодня же вечером я отправлюсь на их поиски.

— Если бы ты спросил меня, то я бы ответил, что тебя ждет там то же самое. Такие ребята, как ты, чувствуют себя не в своей тарелке, если вокруг них нет людей, которыми они могли бы верховодить. Но ты настолько не уверен в себе, что тебе придется еще побегать и поискать таких. И это всегда одни и те же ребята, у которых головы забиты одними и теми же бредовыми идеями по поводу грядущего конца света. Это те же самые тронутые ребятишки, которые никак не могут повзрослеть.

— Для чего? — насмешливо спросил Сорон. — Чтобы обзавестись женой, тремя сопливыми детишками и домом в рассрочку?

— Что ж, возможно, некоторые и попадут в наезженную колею, — согласился я. — Но она, по крайней мере, более спокойна, чем та, в которой увяз ты.

Докурив самокрутку, Сорон бросил окурок на камень и раздавил каблуком.

— Какая безрассудная расточительность, — подколол я его. — Штук двадцать таких чинариков, и можно свернуть еще одну самокрутку.

Сорон только пожал плечами. Он не рассердился — в этом не было необходимости. Ведь я был для него обыкновенным законопослушным типом, ничего не смыслившим в подобных делах, так к чему реагировать на мои выпады?

Что до меня, то пускай убирается, куда ему заблагорассудится, и оставит в покое этих ребят — им без него будет только лучше. Однако оставалось кое-что еще, в чем я должен был разобраться.

— Но если ты обо всем догадался, когда нашли труп Крота, то почему удрал вместе с Големом?

— Он схватил меня и сказал: «Давай, уматываем». Поэтому мне пришлось бежать. Если бы я этого не сделал, то он бы потребовал ответа — почему? А я не смог бы ему объяснить. Оставалось одно — бежать вместе и постараться как можно скорее отделаться от него.

— Но ведь Голем пытался убить тебя еще до того, как ты отвязался от него?

— Да, и у него это чуть не получилось. Мы добрались до старого дома — туда, где ты нашел его, — на машине, которую держали в гараже, в городе. Никто в племени — кроме, конечно, Крота, Бегущего Оленя и Земляники — не знал о ней. Мы пользовались машиной, только когда разъезжали по побережью. В общем, добрались мы до дома, но подходящей возможности улизнуть мне так и не представилось. И тут мы заговорили о происшедшем и всяком таком, а Голем все приставал да приставал с расспросами, кто, по моему мнению, прикончил ребят. Он знал, что рано или поздно я все равно обо всем догадаюсь, поэтому и старался выведать, что у меня на уме. В конце концов я сказал, что считаю убийцей его.

— И тогда он набросился на тебя?

— Примерно так. — Сорон щелкнул пальцами, в неподвижном воздухе этот звук прозвучал неожиданно громко. Ветра не было, а солнце уже скрылось за холмами. — Голем усмехнулся и достал из сумки уже заряженный шприц. Ну и мне не оставалось ничего другого, как дать деру. Но он догнал меня за домом, сбил с ног и нацелился иглой в мою руку. Все было кончено. Ему оставалось лишь всадить шприц. Но, наклоняясь, он оступился и промахнулся, а мне этого было достаточно, чтобы схватить подвернувшийся под руку камень и врезать ему по башке. А потом я убежал.

— А ты не боялся, что Голем погонится за тобой?

— Да нет. Он знал, что я замечу его издалека, — я забрался на этот холм. Из Голема хреновый индейский следопыт, и в лесу ему меня не найти.

— И тогда он поехал домой к родителям, чтобы с кем-то посоветоваться, — размышляя вслух, пробормотал я. — Там-то я и наткнулся на него.

— Слушай, уже темнеет, и мне надо двигать отсюда. Ты не против, если мы закруглимся?

— Почему бы и нет? Что еще нужно разузнать, кроме того, кто убил Голема?

— Ну, это уже не мои проблемы. С меня довольно, что он не гоняется за мной со шприцем.

— Он-то тебе не опасен, — согласился я. — Но почему ты так уверен, что убийца Голема ничего не знает о тебе? — Я пристально посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой в голосе спросил он.

— Именно то, о чем ты думаешь. Голем собирался убрать тебя, но у него это не получилось. Если ты ударишься в бега, то не слишком встревожишь того, кто всадил Голему героин. Вряд ли ты побежишь в полицию, поэтому у них будет время разыскать тебя. Но его должен беспокоить я. Первым делом я сообщу обо всем копам, и когда он об этом узнает, то у него останется только один способ обезопасить себя. Голем уже не заговорит. Но мы с тобой можем…

— И что с того? — нетерпеливо нахмурился Сорон. — Мы знаем только Голема — но не его босса.

— Может, и нет. Но он-то в этом не уверен. Ты участвовал в деле, выполнял часть операции. Откуда ему знать, что ты наговоришь, когда очутишься в лапах полиции?

В задумчивых глазах Сорона мелькнуло беспокойство: переваривая мои слова, он холодно смотрел на меня.

— Может, ты и прав, но что я могу сделать?

— Кое-что можешь, — быстро возразил я. — Сделай это, и я обещаю, что сегодня же вечером найду убийцу, а ты избавишься от беспокойства и с полными карманами «травки» можешь прожить столько, что тебе наверняка захочется завести тот самый дом в рассрочку.

— Ну, столько я не проживу, — ответил он. — Но объясни, чего ты хочешь? Если после этого я избавлюсь от страха за свою жизнь, то я согласен.

— Тебе нужно всего лишь позвонить. Согласен?

Сорон удивленно посмотрел на меня.

— Конечно. Но кому?

— Сесилу Холлоуэю.

— Отцу Голема? — Он с удивлением посмотрел на меня. — И что я скажу?

— Что тебе известно все о сети распространения наркотиков и что ты знаешь, кто убил Голема. Больше ничего не говори, а потребуй у него пять тысяч долларов за молчание.

— Все ясно; ты будешь рядом и понаблюдаешь за его реакцией. Господи, неужели ты считаешь, что Голема пришил его собственный отец?

— Ты только позвони, а выводы предоставь делать мне. Если Холлоуэй клюнет, назначь ему встречу в старом доме. И больше ни слова — просто повесь трубку.

— Ну ладно, адвокат. Может, от этого и будет какая-то польза. Только мне нужно время, чтобы добраться до телефона — на деревьях они не растут.

— Я подброшу тебя до ближайшего бара на шоссе. Поторчи там до девяти часов. И только потом позвони — но не раньше.

— Из бара? Но я ведь не пью.

— Ты прав, если у тебя появится такая дурная привычка, то меня потом совесть замучит, — насмешливо сказал я. — Тогда я подброшу тебя до закусочной. А пока ты будешь ждать, можешь запереться в туалете и накуриться до одури.

До моей машины мы добрались за полчаса, и через две мили в сторону Форествилла я высадил Сорона у заправочной станции с заведением, где кормили гамбургерами. Он сказал, что пока поваляется под открытым небом и настроится на Вселенную, но при этом не забудет следить за временем.

Мы не стали обмениваться рукопожатиями, но когда Сорон легким шагом отошел от машины со своим черным балахоном, свисающим с дорожной сумки, в которой уместились все его пожитки, мне показалось, что он не такой уж плохой человек, как я решил вначале. На самом деле он был довольно симпатичным малым, одержимым бредовой идеей и не слишком-то вписывавшимся в обычную жизнь. Но если бы он был чуть менее замкнутым и чуть более самоуверенным, из него вышел бы неплохой политик.

Добравшись до Форествилла, я остановился, чтобы позвонить самому.

— Могу я поговорить с сержантом Брауном? — вежливо поинтересовался я у ответившего мне дежурного.

— А кто говорит?

— Скажите, что это тот хитрожопый адвокат, который желает поговорить с ним по поводу убийства.

— Подождите.

Что ж, можно и подождать. К тому времени, как они засекут, откуда звонили, меня здесь уже не будет.

Через пару минут раздался голос Брауна:

— Кончайте, Робертс. Где вы находитесь и зачем вы это сделали?

— Что именно вы имеете в виду, сержант? — прикидываясь невинным младенцем, спросил я. — Не принимаете же вы меня за главу мощного наркосиндиката, прибывшего сюда, чтобы сотрудничать с вами в деле по ликвидации всех местных наркоманов?

— Очень смешно, — враждебно отозвался он. — Может, зайдете поговорить? Вдруг вам и удастся исправить то нелестное впечатление, которое сложилось у меня о вашей персоне?

— Непременно, — пообещал я. — Но не сейчас.

— Послушайте, Робертс, мы до вас доберемся, — прорычал Браун. — Приходите сами, а не то…

— Вообще-то вам следовало сообщить мне, что вы сели на хвост крупной наркосети и теперь ведете расследование совместно с федеральными агентами. Ведь из-за этого вы не хотели, чтобы я так настырно лез в расследование этих убийств, якобы вовсе не относящееся к делу, не так ли?

Он промолчал.

— По крайней мере, могли бы предупредить, что, по вашим сведениям, все трое убитых ребят замешаны в наркобизнесе, — продолжал я, — и что поиски поставщиков героина означают поиски их убийц.

— Робертс, именно это я и имел в виду. Лучше приходите по-хорошему, и мы обо всем с вами поговорим.

— Я же сказал — не сейчас. Только после того, как я доберусь до обещанного вам убийцы. И последний вопрос: почему вы не остановили Чарльза Холлоуэя, когда у вас имелась такая возможность?

— Потому что мне нужен был тот, кто стоит за ним, — честно признался Браун.

— И вам было наплевать, скольких ребят при этом угробят? Главное было — взять его, ведь так?

Я слышал, как сержант, пытаясь совладать с собой, тяжело запыхтел в трубку, но не стал дожидаться повторного приглашения, а просто повесил трубку.

Глава 10

Ронда Холлоуэй обрадовалась мне. Ей даже удалось изобразить довольно убедительное подобие улыбки.

— Привет, Рэнди. Все закончено?

— Да, все, — ответил я.

— С ним все в порядке?

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. — Она мне нравилась, и мне не хотелось ее расстраивать, но в конце концов я рассудил, что лучше ей узнать, что Чарльз умер такой смертью, как сейчас, а не какой ему предстояло умереть потом.

— Рэнди, я имею в виду, он… — Девушка запнулась. — Ты сам знаешь, что я хочу сказать.

— Он не предстанет перед судом и не будет казнен. Кажется, это не самый худший вариант.

— Значит, он умер. — Ронда произнесла эти слова точно и уверенно, словно школьница, излагающая правильное решение задачи. Казалось, она почти испытывает чувство удовлетворения от самостоятельно найденного ответа.

— Кто-то убил его, — потирая до сих пор нывший затылок, уточнил я.

В ее широко распахнутых глазах появилось смятение.

— Но ведь ты…

Я покачал головой и рассказал о случившемся.

— Но почему? — Она сцепила руки. Ее застывшие глаза говорили о том, что она никак не может поверить в полный крах своего безопасного, уютного и благополучного мирка.

— По той же самой причине, по какой Чарльз расправился с остальными. Инстинкт самосохранения.

— Но я не понимаю…

— Потом поймешь. Только, пожалуйста, не пытайся сделать это прямо сейчас. Твой отец дома?

— Они с мамой поехали в участок. И Ричард с ними. Им позвонили часа три назад. Я решила, что и так все знаю, и не стала расспрашивать, а они ничего мне не сказали.

— Ты не рассказала о том, что произошло?

— Нет.

— Ну ладно, почему бы нам не присесть? — Мы все еще стояли в дверях, и я кивнул на оранжевую кушетку.

Ронда улыбнулась. На этот раз ее улыбка не слишком убедила меня.

— Конечно, Рэнди. Садись, я принесу чего-нибудь выпить.

— Мне бурбон со льдом.

— А как насчет двойного?

— Тебе или мне?

— Нам обоим. Хотя твои нервы, конечно, покрепче моих.

— Это же не мой брат.

Я уселся на кушетку, и через пару минут Ронда вошла в комнату с двумя толстыми хрустальными бокалами, стоившими, должно быть, по нескольку долларов за штуку.

Белое ажурное платье обтягивало ее налитую фигурку и заканчивалось как раз там, откуда начинались стройные округлые бедра. Крепкие грудки напоминали две покрытые снегом вершины, только было непонятно, почему снег на них не таял!

— А твой отец в курсе, что ты носишь такое платье? — вздохнув, спросил я. — Или он передумал блюсти твою невинность и ждет не дождется, когда тебя изнасилуют?

— Но не в моем же собственном доме? — засмеялась Ронда. Она уже заметно оправилась после потрясения. Мужское внимание явно шло ей на пользу.

— Не имею в виду себя, — чистосердечно признался я. — Я достаточно стар, чтобы годиться тебе в отцы, — если предположить, что в девять лет я уже достиг половой зрелости.

— Так, посмотрим. — Ронда задумчиво уставилась в потолок. — Выходит, тебе двадцать восемь. — Она тряхнула головой, весь ее вид говорил о том, что она осталась довольна полученной информацией. — А может, ты и вправду созрел в девять лет?

— Вполне, — сознался я. — Но, к счастью, мои мысли опережали темпы моего развития, а то у меня уже могла быть такая хорошенькая дочь, как ты.

Ронда застенчиво улыбнулась.

— Мне бы хотелось, чтобы так и оказалось.

— Ты хочешь сказать, что хотела бы другого отца?

— Не совсем так… ой, даже не знаю. — Ронда помолчала. — Рэнди?

Я заметил неожиданную сумасбродную искорку в ее глазах и отхлебнул из своего бокала. Ронда не стала дожидаться моего ответа.

— Рэнди, я приняла решение, — срывающимся от волнения голосом начала она. — Я уже не маленькая, и тот период, когда я хотела другого отца, у меня прошел. Мне нужен любовник.

Я согласно кивнул.

— По-моему, ты и вправду достаточно взрослая. Ну и что же случилось с твоими бывшими дружками?

Сжав в обеих руках бокал, Ронда уставилась в пол.

— Я просто… просто трепалась. Не слишком-то лестно признаваться в собственной девственности…

Неожиданно внутри меня все опустилось — будто бы в плескавшийся там бурбон бросили камешек. Я чувствовал, как он медленно опускается на дно.

— Ты хочешь сказать, что твой отец прав? И ему удалось все эти годы оберегать твою девственность?

— Вот именно! Хуже того, своими разговорами он почти убедил меня, что хранить целомудрие — это так прекрасно и возвышенно. Но теперь я понимаю, что все это сказки для маленьких девочек. Женщине необходимо любить и быть любимой. Единственная проблема — найти настоящего мужчину.

— Ну да, — пробормотал я, глотая бурбон. — Это действительно очень важно — надо найти настоящего мужчину. И кто же у тебя на примете?

— Ты.

— Можно еще? — спросил я и сунул ей в руки свой бокал. — Теперь тройной.

— Рэнди, тебе хватит бурбона. — Ронда осторожно поставила оба бокала на пол и, склонив голову ко мне на плечо, смотрела на меня невинными, поблескивающими глазами.

— Ты права, детка, — как можно непринужденней ответил я. — Для женщины существует лишь одна проблема — когда начать? И для меня тоже. Это для всех проблема.

— Я решила свою.

— Брось. Я не тот парень.

Напряженно выпрямив спину, словно она проглотила аршин, Ронда спросила:

— Но, Рэнди, — почему нет?

— Хотя бы потому, что от девственниц у меня по всему телу начинают бегать мурашки. И потом я чешусь после этого по нескольку недель.

Ронда рассмеялась, будто я удачно пошутил.

— О чем ты говоришь? Тебе не о чем беспокоиться. Я же не говорила, что хочу за тебя замуж. Я только хочу заниматься с тобой любовью, вот и все.

— Занятия любовью с девственницами никогда не доводят до добра, — заявил я, наливая себе еще виски. — Они потом или ненавидят тебя, или безумно влюбляются. Давай лучше оставим все, как есть, — я тебе нравлюсь и все, хорошо?

— Какая же ты скотина! — расстроенно воскликнула Ронда. — Я просто хочу стать женщиной, а ты только и делаешь, что разглагольствуешь о моей девственности, будто это… это… предмет купли-продажи или что-то в этом роде.

— Ты не сможешь стать женщиной за одну ночь, — заметил я, глотая неразбавленный бурбон. — В том-то вся сложность с девственницами — они почему-то считают, что могут.

Я посмотрел на часы. Было восемь часов пятьдесят минут.

Глава 11

Только я решил попросить Ронду позвонить в полицию и узнать, не ушли ли ее родители, как входная дверь распахнулась и все трое вошли в дом.

— Мама! — воскликнула Ронда. Она бросилась к матери через всю комнату и, замерев в ее объятиях, разрыдалась, давая выход сдерживаемым до сих пор эмоциям.

В комнату следом вошли Сесил Холлоуэй и его младший сын, Ричард.

— Что вам тут нужно, Робертс? — рявкнул Холлоуэй. — Вас никто не звал. Насколько я понимаю, вы успели изложить Ронде свою версию смерти Чарльза. А поскольку свое черное дело вы уже сделали, то убирайтесь из моего дома и дайте нам самим во всем разобраться.

Я уже собрался возразить ему, когда вмешательство Ричарда избавило меня от этой необходимости.

— Почему бы нам не выслушать мистера Робертса, папа? — спокойно спросил он. Теперь в нем не чувствовалось и тени той нервозности, которая ощущалась при нашей первой встрече, и он даже не счел нужным смотреть на отца.

Нахмурившись, Холлоуэй взглянул на сына, потом на меня.

— Ну хорошо, Робертс, давайте послушаем, что там у вас на уме. И если это снова окажется такой же гадостью, как в прошлый раз, то, клянусь, мы с Ричардом заставим вас дорого заплатить за ваши слова.

— Двое на одного? Хотя, насколько мне известно, именно этот прием и предпочитают теневые бизнесмены вроде вас. Никакого риска и отличная прибыль.

— Я не намерен выслушивать ваши оскорбления. Если у вас есть что сказать, то говорите скорее и убирайтесь.

— Вообще-то я надеялся, что Карлотти, ныне величающий себя Мэттьюсом, все еще где-то здесь, — сказал я. — Но, по-моему, он решил, что самое время убраться восвояси; теперь он наверняка предпринимает все необходимые меры.

— О чем ты говоришь, Рэнди? Какие меры предпринимает мистер Мэттьюс? — Ронда, бледная как мел, смотрела на меня. Потом она перевела взгляд на мать, но та с отсутствующим видом уставилась куда-то в пространство между мной и Ричардом, словно и не слышала, о чем идет речь.

— Меры по приостановке операции, — ответил я. — Этим самым он занимался и здесь — обрывал все нити, ведущие к нему, как к поставщику наркотиков. Он уже знал, что федеральные агенты собирают против него улики. Карлотти решил, что пришло время пожить на доходы от борделей и на какое-то время оставить наркобизнес. При этом он ничуть не обеднеет — даже если учесть то обстоятельство, что ему придется исправно отстегивать проценты от прибыли твоему отцу.

— Ну все, Робертс, достаточно! — заорал Холлоуэй. Его мясистое лицо потемнело от гнева. — Я сам вышвырну вас из этого дома! — Он стоял между мною и дверью и теперь двинулся ко мне.

Ричард находился справа от отца, но даже не сделал попытки шевельнуться. Его стройная фигура, в строгом темно-синем костюме и начищенных до блеска ботинках, олицетворяла абсолютное спокойствие и безмятежность. Он стоял и смотрел, как тот надвигается на меня.

— Ты не хочешь выслушать мистера Робертса до конца, папа? — спросил Ричард. — Какой смысл вышвыривать его отсюда, если он тут же пойдет в полицию с этими бреднями.

С трудом совладав с собой, Холлоуэй остановился.

— Ладно, Робертс, — процедил он сквозь зубы. — Вы уже обвинили меня в содержании борделя. Какой еще поклеп вы собираетесь возвести на меня?

— Если быть точным, то вы не содержите бордель, — сказал я. — Вы всего лишь инвестируете сеть публичных домов Карлотти в Сан-Франциско. Не знаю, каким образом вы оказались замешаны в это дело, но не сомневаюсь, что полиция все выяснит.

— Не слишком ли вы наивны, ожидая, что полиция начнет расследование? — приподняв брови, спросил Ричард. И только тут я заметил, что за те несколько секунд, что я отвлекся на его отца, он вытащил пистолет, который нацелил мне прямо в живот.

— В чем дело, Ричард? — бодро спросил я. — Закончились шприцы?

Не успел он ответить, как зазвонил телефон. Я посмотрел на часы. Десять минут десятого.

Холлоуэй бросил взгляд на сына, потом подошел к стеклянному столику, стоявшему возле дверей холла, и снял трубку.

Взглянув на Ронду, я увидел, что она в полном оцепенении наблюдает за отцом. Было заметно, как она, по-прежнему прижимаясь к матери, дрожала. Миссис Холлоуэй слегка повернула ко мне голову, и мы обменялись взглядами. В ее темных печальных глазах читалась такая безысходность, что я буквально физически ощутил в них мольбу спасти ее дочь. Но вряд ли я был на что-то способен, когда в мой живот целились из пистолета.

— Алло! — буркнул в трубку Холлоуэй. — Да, это я. — Несколько секунд он слушал, при этом его лицо все сильней наливалось кровью. — Послушай, ублюдок! — рявкнул он наконец. — Не знаю, кто ты и зачем звонишь сюда, но если тебе известно, кто убил моего сына, сообщи об этом в полицию, а не мне!

Холлоуэй так шмякнул трубкой по телефону, что я испугался, заработает ли он после этого, а ведь мне понадобится вызвать полицию. Все-таки какой же я иногда неисправимый оптимист — особенно если учесть, что я могу вообще никому и никогда не позвонить.

Холлоуэй снова повернулся ко мне лицом и прошел в глубь комнаты. Глядя на выражение его физиономии, я подумал, не собирается ли он случайно придушить меня, но Сесил даже не смотрел в мою сторону.

— Вы не знаете, кто убил вашего сына? — полюбопытствовал я. Холлоуэй перевел взгляд с Ричарда на меня. — Или вам вдруг стало интересно, почему ваш сын взял меня на мушку?

— Как бы мне этого ни хотелось, я не могу прикончить вас, Робертс, — выдавил он. — И Ричарду это хорошо известно. Вы все равно не сможете ничего доказать, а он решил только припугнуть вас.

Я покачал головой.

— Может, вам и хочется в это верить, но все дело в том, что он просто вынужден меня убить. Он знает, что мне известен убийца вашего сына. — В моем бокале оставалось еще немного бурбона, и я допил его, отчаянно надеясь, что это не последняя выпивка в моей жизни. Бокал был достаточно тяжелым, и я как бы невзначай взвесил его в руке.

— Нет! Неправда! Этого просто не может быть! — воскликнула Ронда. Высвободившись из объятий матери, она повернулась к Ричарду.

Пистолет в его руке даже не дрогнул.

— Он не собирался убивать Чарльза, — ровным голосом произнес я, кляня все на свете за то, что вынужден говорить Ронде такие слова. — Однако обстоятельства не оставили ему другого выбора. Кто знает, может, он по-своему и любил брата. Но только себя он любил сильнее.

— Робертс, вы сошли с ума! — воскликнул Холлоуэй. — Ричард не мог убить своего брата! Как вы можете говорить такое?

— Ричард, Ричард! — простонала Ронда. — Скажи, что это неправда! Пожалуйста. Я не могу потерять вас обоих, я этого не вынесу. — Ронда не спускала с брата умоляющих глаз. И впервые за все это время Ричард напрягся, бросив на сестру обеспокоенный взгляд.

— Не становись между нами, Ронда, — натянуто произнес он. — Оставайся на месте.

— Ричард! — с болью в голосе воскликнула она и беззвучно рухнула на пол.

Миссис Холлоуэй бросилась ей на помощь, и ствол пистолета на мгновение качнулся. Как глубоко верующий католик, которому перед смертью дали не более тридцати секунд, я воззвал ко Всевышнему и метнул бокал Ричарду в голову.

В свою бытность в бейсбольной команде колледжа я никогда не был даже первым стрингером^[130], но бывает, что в случае экстренной необходимости даже второй стрингер может выбить хоумера^[131]. Бокал попал Ричарду точно между глаз, и он рухнул на пол как подкошенный.

Пребывавший в состоянии шока Холлоуэй словно замер. Но я не стал испытывать судьбу: он мог прийти в себя и решить, что его сын прав и им куда лучше избавиться от не в меру пронырливого адвоката, от которого одни только неприятности. Поэтому я подобрал пистолет и, не целясь, направил его в сторону Холлоуэя-старшего. Теперь я чувствовал себя значительно спокойнее и решил, что, наверное, теперь пора звонить.

Торопливо смешав два бокала виски, я передал один миссис Холлоуэй для Ронды, а другой залпом выпил сам.

— Откуда вам известно, что он… что он убил собственного o брата? — еле слышно прохрипел Холлоуэй.

— Это мог быть только или он, или вы. Ричард осуществлял связь между Карлотти и Чарльзом — так сказать, был жизненно важным звеном в цепи поставок героина из Сан-Франциско к местным толкачам.

— Но как вы узнали об этом?! Я ничего не знал о причастности Карлотти к наркобизнесу — точнее, я узнал об этом лишь сейчас — от вас. Я и представить себе не мог, что Ричард…

— Но ведь он знал, какой бизнес Карлотти вы инвестировали и был лично знаком с Карлотти, верно?

Кивнув, Холлоуэй провел дрожащими пальцами по сильно поредевшим волосам, и мне неожиданно показалось, что если он сейчас не сядет, то тоже грохнется в обморок. Я подтолкнул ему ногой одно из оранжевых кресел, и он, благодарно посмотрев на меня, тяжело опустился в него.

— Я надеялся… я хотел, чтобы Ричард стал солидным, уверенным в себе бизнесменом, умеющим позаботиться о собственных интересах, — пробормотал Холлоуэй. — Я научил его, как обращаться с деньгами и как заставить их работать на себя.

— А публичные дома дают значительно большую прибыль, чем бензозаправочные станции, верно? Поэтому вы учили его, что не имеет значения, на чем делать деньги, — главное, чтобы комар носа не подточил, не так ли?

Холлоуэй лишь молча смотрел на меня, и, судя по его глазам, он вряд ли когда-либо сможет понять, в чем был не прав и чем испортил своих сыновей, вырастив из них расчетливых и неразборчивых в средствах людей. Что я ему мог еще сказать?

— Мне так хотелось, чтобы Ричард не стал таким, как Чарльз — безнравственным хиппи, лишенным элементарного чувства собственного достоинства, — жалобно произнес Холлоуэй. — И я был уверен, что Ричард оправдает мои надежды. Но как вы, Робертс, узнали о его связи с Карлотти?

— Вчера, оставиввас и Карлотти в кабинете, я услышал, как в гараже разговаривали двое. Одним из них был Чарльз — я видел, как он уезжал. Другой голос тоже принадлежал мужчине, но я не сразу разобрал, кому именно. Однако у вас с Карлотти не хватило бы времени, чтобы выйти через черный ход и, обойдя дом, добраться до гаража. Оставался последний мужчина из этого дома — Ричард. Но это доказывало лишь одно: в гараже разговаривали братья. Поэтому я последовал за Чарльзом. Выходивший из гаража Ричард, по-видимому, заметил меня. Во всяком случае, когда я наконец выследил Чарльза с сумкой героина и уже направился вызывать полицию, Ричард ударил меня чем-то по голове. Я пришел в себя как раз вовремя, чтобы услышать, что он собирается убить меня.

Судя по виду Холлоуэя, он мне не верил, но меня это не слишком теперь волновало. Единственное, что беспокоило, — как убедить сержанта Брауна.

На полу, позади Холлоуэя, в объятиях матери снова зарыдала Ронда. Слева слабо застонал Ричард. Он поднял руку, осторожно трогая вздувшуюся на лбу здоровенную шишку.

— На мысль о героине меня навела Ронда, — не уверенный, что Холлоуэй слушает меня, продолжал я. — Она рассказала, что ее мать после встречи с Чарльзом, вернулась ужасно расстроенная. А встречалась она с ним как раз незадолго до того, как один накачанный смертельной дозой героина парнишка ввалился ко мне в номер. Он знал, где я нахожусь, потому что я оставил адрес одному из его друзей. Но зачем я был ему нужен? Если мыслить логически, то ответ напрашивался только один — он хотел что-то сообщить мне или попросить о помощи. А может быть, и то, и другое. Если он окончательно запутался и решил покончить с наркотиками, то наверняка обратился бы к ближайшему адвокату. И таким адвокатом оказался я. Он хотел рассказать о том, что толкал героин для вашего Чарльза и что они попались. Миссис Холлоуэй каким-то образом удалось найти Чарльза — в тот день, когда его выпустили из участка, и как раз в момент передачи героина своему посыльному.

— Я направлялась в участок, когда заметила, как мимо проехал Чарльз в какой-то машине, и последовала за ним, — не отрывая глаз от пола, произнесла миссис Холлоуэй хриплым от волнения, еле слышным голосом.

— Видимо, вы грозились сообщить в полицию, — мягко сказал я. — А парень, который был с ним, запаниковал. Он убежал от Чарльза, но тот догнал его и убил. Теперь ему не оставалось ничего другого, как убрать и второго посыльного, а заодно и всех тех, кто мог как-то связать его с первым убийством. Поэтому он позвонил Ричарду, а тот — Карлотти. И Карлотти примчался сюда, чтобы самому убедиться, что все под контролем, — к тому времени, кстати, так оно и было. Ричард успокоил мать, убедив ее, что если она будет молчать, то он заставит Чарльза бросить наркобизнес. Ронда слышала их спор, но решила, что это ругаются отец с матерью, поскольку давно привыкла к их ссорам.

Ронда с несчастным видом смотрела на меня. Она уже не плакала.

— Так ты знал, что это был Ричард? Но… но ведь даже я не поняла… — Ее голос осекся.

— Это вполне мог быть и твой отец, — согласился я, — что означало бы, что они оба причастны к торговле героином — он и Ричард. Поэтому я и подстроил этот телефонный звонок — чтобы посмотреть, как отреагирует твой отец. — Я повернулся к Холлоуэю. — То, как вы ответили, убедило меня в вашей непричастности к торговле героином, а также к убийству вашего сына.

— Но почему… почему Ричард убил Чарльза? — хрипло спросила Ронда.

— Ричард должен был выбирать — или оставить брата в живых, что было бы довольно рискованно, поскольку в полиции Чарльз мог расколоться и рассказать обо всей операции, или убить его. Видимо, он решил, что последнее будет надежней.

— Этот идиот наверняка раскололся бы, — проворчал Ричард, с трудом, как пьяный, поднимаясь на ноги. Я перевел пистолет на него. — У него никогда не было ни мозгов, ни твердости духа. И никогда ничего не вышло бы, если бы я не руководил им. Он позвонил мне еще до того, как прикончил того первого парня. Он так перетрусил, что не мог придумать ничего лучшего, как предложить нам вместе забрать все деньги и дать деру.

— Но ты ведь убедил его, что куда проще убить парочку-другую людей, а потом просто на время выйти из бизнеса? — резко сказал я. — И тогда никто — даже твоя мать — не смог бы ничего доказать и, следовательно, тебе не пришлось бы ничем жертвовать.

— Ричард, ты же обещал… — простонала его мать. Ее лицо неожиданно покрылось морщинами, и мне показалось, что оно, как мозаика, вдруг вот-вот распадется на части. Хлынувшие из глаз слезы размазали толстый слой макияжа вокруг. Слишком долго она сдерживала себя. — Ты обещал прекратить это. Говорил, что все будет хорошо. Ты же обещал, Ричард… — Спрятав лицо в ладонях, она с надрывом повторяла и повторяла его имя. Ронда, сложив руки на коленях и словно оцепенев, замерла рядом.

Я не спускал пистолета с Ричарда, который теперь напряженно следил за мной; его худощавое лицо выражало такие коварство и безжалостность, что, выбери он законную форму бизнеса, наверняка далеко бы пошел.

Холлоуэй, не обращая внимания на жену, поднялся и налил себе виски, а я тем временем подошел к телефону и вызвал полицию.

Я знал, что сержант Браун теперь и в самом деле обрадуется моему звонку.

Глава 12

— Будь моя воля, Робертс, я бы обвинил вас во введении правосудия в заблуждение, что на самом деле чистейшая правда, — сжав перед собой на столе огромные кулачищи, проревел сержант Браун. И я ничуть не усомнился в искренности его желания.

— Вы должны быть благодарны мне, сержант, — с видом оскорбленной добродетели возразил я. — Я раскрыл за вас пять убийств, сдал вам на руки главу сети толкачей вашего района, вывел на след поставщика героина, которого федералы теперь могут повязать без особых усилий. Чего же вы еще хотите?

— Чтобы вы не совались в это дело и дали нам раскрутить его по-своему. Без вас было бы по крайней мере одним убийством меньше. — Крупное, грубо высеченное словно из камня лицо сержанта походило на гранитную маску, на которой недобро поблескивали с лунным отливом глаза.

— Конечно, вы вправе смотреть на дело и с такой точки зрения, — обиделся я. — Однако каким образом вам, без моей помощи, удалось бы повесить на братьев Холлоуэй торговлю героином?

— Элементарно. Мы взяли бы их с поличным, так как готовили совместный рейд с федералами. А вы только спутали нам все карты — сначала заставили Чарльза Холлоуэя паниковать, а потом и убили его.

— Как бы не так! — взорвался я. — Еще несколько часов, и братья успели бы припрятать весь героин до последней крошки, и вы черта с два приперли бы их к стенке — если только с самого начала не собирались просто выбить из них признание. К тому же вы не знали, что связь с поставщиком осуществлялась через Ричарда Холлоуэя.

— Да ладно вам, ишь ловкач какой выискался! Мы все равно очень скоро об этом узнали бы. Дом Холлоуэев все время под наблюдением.

— Тогда почему же ваш человек не поехал за Чарльзом Холлоуэем, когда тот уехал оттуда, а потом едва не убил меня? — разозлившись, фыркнул я.

— Да поехал он, поехал! — взревел сержант. — Он поехал за вами, а вы взяли и упустили Холлоуэя. Разве я в этом виноват?

— Нет, сержант, — насмешливо сказал я. — Конечно, не виноваты.

В дверь постучали, и в кабинет просунулась голова копа.

— Эти придурочные хиппи готовы на выход. Этот, что ли, парень внес залог?

— Он, кто ж еще, — буркнул сержант. — Сделайте одолжение, Робертс. Забирайте ваших дружков-наркоманов и проваливайте отсюда.

Я встал и направился к двери.

— Ладно, сержант. Но мне кажется, вы слишком уж переживаете, что не наложили лапу на сумку с героином. Если вы примените к Ричарду свои изящные методы работы с допрашиваемыми, то, полагаю, к середине следующего месяца заставите его расколоться и сказать, где она спрятана. Однако к тому времени ее содержимое наверняка уже будет распродано на территории примерно от Форествилла до Афганистана.

Я проскользнул в дверь мимо копа, оставив сержанта сидеть и мечтать о том, как хорошо было бы жить не в демократическом, а полицейским государстве, где он запросто мог бы упрятать меня на ближайшие десять лет за решетку — просто так, ради собственного удовольствия.

Ведь он принадлежал к так называемой касте самоотверженных полицейских.

Когда я вышел из участка, столпившиеся на тротуаре ребята окружили меня и принялись радостно похлопывать по плечу и обнимать.

Кальвин растроганно поцеловала меня в щеку, Окифиноки заявил, что дал бы мне курнуть «травки», если бы она у него была. Белая Скво чуть не переломала мне все ребра своими медвежьими объятиями, а Заднее Сиденье наградила таким поцелуем взасос, что на несколько минут вся компания буквально зашлась от истерического хохота.

Наконец, когда мне позволили снова дышать, я просипел:

— Вам всем известно, что до суда вы не должны покидать город. Когда придет время, я приеду из Сан-Франциско и буду представлять ваши интересы; об этом можете не беспокоиться. И если вы за это время не натворите новых глупостей, например, не попадетесь опять за хранение наркотиков, то отделаетесь всего лишь условным сроком. Да и вообще я не считаю, что судья слишком серьезно отнесется к рекомендациям сержанта Брауна по поводу вынесения вам смертного приговора.

— Послушай, мы вернемся в лагерь и будем ждать, пока ты за нами не приедешь, — улыбнулся Окифиноки. — И я гарантирую, что ни один коп не сможет к нам придраться.

— Ну хорошо, хорошо, — с сомнением в голосе согласился я. — И все же, Бога ради, будьте поосторожней.

— Эй, а почему бы нам до отъезда адвоката не устроить вечеринку? — с энтузиазмом воскликнула Бац-Бац, всем телом прижимаясь ко мне.

— Послушайте, я…

— Заметано! — чуть ли не разом завопили остальные, и я вдруг почувствовал, что меня тащат к моей машине — Бац-Бац под одну руку, Заднее Сиденье, горячо дыша мне в ухо, под другую, а остальные подталкивают сзади.

Я не поверил бы — да и сейчас не верю, — что в «остин-хили» можно запихнуть шесть человек, но каким-то образом мы умудрились доехать до лагеря.

Веселье началось в ту самую минуту, как мы прибыли на место и, насколько мне известно, не закончилось до сих пор. Часов шесть спустя я решил незаметно ускользнуть из лагеря, но сначала нужно было поговорить с Кальвин о делах.

К моему удивлению, она моментально настроилась на серьезный лад и, когда я спросил о ее планах, с готовностью начала рассказывать.

— Я никому не говорила, — грустно улыбнулась Кальвин, и взгляд ее мечтательных зеленых глаз стал немного более земным, — но хочу убраться отсюда. Сейчас я поняла, что мой уход в племя был просто бунтом против родителей. Я пряталась за свои религиозные убеждения, стараясь не думать о прозе жизни, и пыталась уверить себя, что нахожусь на более высоком уровне бытия. На самом же деле я просто трусила браться за что-нибудь всерьез.

— Кто беседовал с тобой в тюрьме? — недоверчиво посмотрев на нее, спросил я. — Надеюсь, не сержант Браун? Или на тебя неожиданно снизошло откровение?

— Наверное, что-то вроде этого. Духовное откровение наоборот. В общем, я собираюсь взять деньги и вернуться в колледж изучать искусство и философию, чтобы стать учителем, писателем или кем-то еще.

— Здорово, — испытывая огромное облегчение, одобрил я. Мне показалось, что это чувство отразилось и на моем лице.

— Спасибо за твою заботу обо мне, — поблагодарила Кальвин.

Легонько чмокнув ее в щеку, я пообещал увидеться с ней на суде. Потом дал ей сотню баксов и убрался из лагеря.

Только я выбрался из леса и поднялся на гребень холма, возвышающегося над лагерем, как обнаружил, что за мной кто-то крадется. Теперь я уже не боялся убийцы со шприцем, но любой бы на моем месте занервничал, если бы темной ночью, да еще в такой глуши, как эта, услышал позади себя шаги.

— Кто здесь? — хрипло крикнул я. — Выходи, мать твою так, а то пристрелю на месте, а копам скажу, что принял тебя за пуму.

— Эй, ты что! — воскликнул женский голос. — Что я тебе сделала?

Из темноты появилась фигурка. Когда она приблизилась, то оказалось, что это Заднее Сиденье.

— Не знаю почему, но у меня возникло странное ощущение, что именно ты крадешься за мной, — сказал я.

— А я не кралась, — промурлыкала она, — я тебя преследовала.

— Ну и что тебе от меня нужно? — прикидываясь невинным младенцем, спросил я.

— Если до тебя еще не дошло, то как я могу объяснить?

Она медленно двинулась ко мне и, остановившись в двух футах, замерла и устремила на меня глаза, словно зачарованная недоступной человеческому слуху музыкой кобра.

Сейчас я заметил, что Заднее Сиденье переоделась: на ней больше не сверкали драниной ветхие джинсы. Она надела красное платье, которое, должно быть, хранилось у нее в сумке, в лагере. Оно плотно обтягивало бедра и подчеркивало восхитительную выпуклость упругих грудей. Неожиданно из-под подола мелькнули розовые трусики с белым кружевом вокруг бедер — это Заднее Сиденье, закинув руки за голову, нарочито медленно повернулась вокруг.

— Я надела его специально для тебя, еще на вечеринке, — надула она губки. — А когда отправилась на поиски, ты уже смылся. И даже не поцеловал меня на прощанье.

— Я вспомнил твой поцелуй и испугался, что ты меня никогда не отпустишь, — честно признался я.

— Ну а теперь, когда я тебя поймала, ты ведь не сбежишь?

— Мне неплохо бы поспать, — с сомнением в голосе отозвался я.

— А тебе не кажется, что спать под открытым небом куда приятней и полезней, чем в паршивом душном номере? — с притворной серьезностью спросила она. При этих словах ее платье соскользнуло на землю.

Теперь я догадался, зачем она поднимала руки — чтобы расстегнуть крючок на спине. А я-то думал, что у нее просто зачесалась спина.

— Тебе не холодно? — хрипло выдавил я, зачарованный видом ее идеально очерченных алебастровых грудей с неправдоподобно розовыми сосками. Мне нечего было удивляться этому — ни одна уважающая себя леди хиппи не станет носить бюстгальтер — особенно когда она в нем совсем не нуждается.

— Чуть-чуть, — поддразнила она. — Но надеюсь, ты согреешь меня, адвокат?

— Зови меня Рэнди.

— Может быть… потом.

Я сбросил с себя всю одежду, а она, все с тем же притворно серьезным видом, шагнула из трусиков, затем игриво повесила их на сосновую ветку.

Мы стояли очень близко друг к другу, совершенно нагие, и наши тела отсвечивали в темноте каким-то призрачным сиянием. Я крепко прижал девушку к себе. Ее тело затрепетало с головы до ног, и мягкие судороги еле сдерживаемой страсти пробежали по ее коже.

— Кальвин сказала, что они называют тебя Задним Сиденьем за твои потрясающие организаторские способности, — между поцелуями прошептал я. — Теперь я понимаю, что она имела в виду.

— Между прочим, я и сама люблю, когда для меня что-нибудь организовывают, — улыбнулась она. — Скажем, удобное местечко…

— Я знаю одно, просто великолепное! С него открывается потрясающий вид на все побережье.

— О каком виде ты рассуждаешь в такую безлунную ночь?

— Да к черту этот вид, пошли!

Глава 13

Мои сумки уже лежали в машине, счет был оплачен, когда я решил напоследок навестить Гарри-обезьяну.

Ступив на подгнившее деревянное крыльцо, я постучал в дверь и сразу обнаружил, что здесь как-то непривычно тихо. Из-за двери доносилась негромкая музыка — одна из симфоний Бетховена.

Совсем не в стиле Гарри. Разве годится устраивать оргию под Бетховена?

— А, Рэндол Робертс, адвокат! — широко улыбнувшись из полумрака комнаты, приветствовал меня Гарри. Он был голый. Отрадно видеть, что все не так уж кардинально изменилось за это время.

— Вот, уезжаю в Сан-Франциско и пришел поблагодарить тебя за помощь.

— Да ладно, чего уж там! — радостно отозвался он. — То, что произошло с Джей Си и другими ребятами, просто облом. Я не стукач, но эти события перевернули все внутри меня.

— Все нормально, Гарри, — улыбнулся я. — Ты не против, если я попрощаюсь с Джем-Джем? Учитывая ее отношение ко мне и все остальное…

— Жаль, но ее здесь нет. — Гарри снова улыбнулся и почесал бородатую челюсть. Только теперь я обратил внимание, что он так и не пригласил меня войти.

— Надеюсь, она ушла не насовсем. Я тебе, случайно, не помешал?

— Да что ты, — смутился он. — Ты так круто все устроил.

Я стоял, пытаясь понять, что он имеет в виду, говоря это, когда из темноты появилась еще одна обнаженная фигура — стройная, с округлыми формами и белой кожей. Девушку, которой она принадлежала, звали Рондой.

— Привет, Рэнди, — радостно поздоровалась она.

— Ронда, что ты тут делаешь? — задал я дурацкий вопрос, надеясь, что не слишком похож на потрясенного старшего брата.

— Следую твоему совету, — кокетливо улыбнувшись, она прижалась к Гарри. При этом ее правая грудь, твердая и упругая, как спелый гранат, уткнулась в его бицепс.

— Моему совету?

— Ну да, насчет того, чтобы найти подходящего мужчину.

— Ну и ну!..

— И знаешь что, Рэнди?

— Да?

— Ты был прав.

— Я во многом бываю прав. Но сейчас не уверен, что понимаю, о чем ты.

— О том, что девственница или полюбит, или возненавидит своего первого мужчину.

Я задохнулся от изумления, не в силах произнести ни слова, а Ронда слегка улыбнулась.

— Ронда классная девочка. — Рот Гарри расплылся в улыбке до самых ушей. — Рад, что не ты был у нее первым, приятель!

— Видимо, я был слегка не в себе, — заикаясь, признался я. — Но, Гарри, а как же… ну, сам понимаешь… остальные? — Последнее слово я почти прошептал.

— Да не волнуйся ты! Можешь говорить прямо. Ронда знает о всех моих девочках, но они ушли.

— Ушли? Тебе пришлось попросить их — из-за Ронды?

— Ничего подобного. — Волосатая физиономия Гарри снова расплылась в улыбке от уха до уха, которой мог позавидовать любой шимпанзе.

Они ушли, потому что Гарри стал уделять им недостаточно внимания, — с лукавой невинностью пояснила Ронда.

— Жаль, тебя здесь не было, — все еще улыбаясь, сказал Гарри.

— Смотри поосторожней, Гарри, — пристально глядя на Ронду, серьезно предостерег я. — Тебе известно, какими скучными могут оказаться моногамные отношения?

— Я и сам всегда так считал, — встрепенулся Гарри. — Но знаешь, оргии тоже надоедают. Сечешь, о чем я? Может, тогда, в первый раз, это и стало для тебя настоящим потрясением, а для меня все это стало просто рутиной. Но теперь, с Рондой, все иначе. Словно новая форма существования — и только с одной-единственной девочкой! Я сам в это верю с трудом.

— И я! — счастливо улыбнулась Ронда.

Гарри сияющими глазами посмотрел на нее и потрепал ее правый сосок своей мохнатой лапой.

— Да и я тоже. — Даже мне самому показалось, что мой голос прозвучал несколько уныло. Поэтому я решил, что пора прощаться, пока не испортил им медовый месяц. — Ну ладно, ребята. Счастливо провести время, — с легкой иронией пожелал я. — Смотрите, не переусердствуйте. У вас впереди еще целая жизнь.

Гарри слегка нахмурился, словно мои слова напомнили ему что-то, о чем он на время забыл. Ронда лишь удивленно посмотрела на меня.

— До свидания, Рэндол Робертс, — радушно попрощался Гарри. — Если встречу Джем-Джем, непременно передам твой привет.

— Спасибо, — поблагодарил я, направляясь к машине. Они так и стояли, обнявшись, в пустом коридоре. Белая Богиня и Голая Обезьяна — да, скажу я вам, на это стоило взглянуть.

Внезапная насильственная смерть

Глава 1

Она одной ногой ступила на пол из ванны и наклонилась за полотенцем, когда я, прикрыв за собой дверь и подперев ее плечом, восхищенно уставился на девушку. Маленькая темноглазая брюнетка медленно выпрямилась, она выглядела скорее удивленной, чем испуганной. Тело у нее было очень красивое: маленькие крепкие груди — ну прямо яблочки наливные, хоть и банально звучит, — кожа на упругих бедрах гладкая как шелк, стройные ноги с узкими лодыжками и маленькими изящными ступнями.

— Вы кто? — спросила она строго.

— Моя фамилия Бойд. Можете называть меня Дэнни. А вы Сюзи Лейкман, верно?

— И что вам надо?

— Вас!

Одним быстрым движением она выскочила из ванны, подхватила со стола большое полотенце и мгновенно в него закуталась.

Поздновато я сообразил: надо было первым делом переложить эту штуковину подальше, чтобы она не сумела сразу дотянуться, но ведь человек не может проявлять предприимчивость все время, непрерывно, даже если его фирма называется «Бойд энтерпрайзес», то есть «Сыскное бюро Бойда»…

Темные глаза Сюзи на минуту блеснули.

— На кого вы работаете?

— На вашего отца. А на кого же еще?

— Зачем он прислал вас?

— Хочет вернуть вас в родительские объятия, — усмехнулся я. — Так он говорит, во всяком случае.

— Как вы нашли меня?

— Ну, это дело обычное, хотя и долгое. Вы, вероятно, захотите одеться до того, как мы уйдем отсюда, или просто набросите на себя другое полотенце?

Мгновение ее глаза внимательно изучали меня, потом она улыбнулась и сделала смелый ход.

— Вас интересуют деньги, мистер Бойд? — Голос ее прозвучал, пожалуй, слишком равнодушно.

— Конечно, а что же еще? — честно ответил я.

— Я заплачу вдвое больше того, что вам предложил мой отец. Все, что от вас требуется, — это выйти отсюда и сразу забыть, что вы меня когда-нибудь видели!

— Разве это возможно? Образ девы, выходящей из ванны, всегда будет являться в моих снах!

— Я говорю серьезно!

— Я тоже. Кроме того, если я не доставлю вас к отцу, он разозлится, станет обзывать меня бездельником, и люди ему поверят. Это плохо отразится на моем бизнесе.

Дочка Лейкмана все так же внимательно смотрела на меня, явно что-то вычисляя, и наконец решилась. Большое полотенце медленно соскользнуло с ее плеча, а она и не пыталась его остановить, пока оно не опустилось до талии.

— Мистер Бойд, вы твердо уверены, что мы не сможем договориться? — мягко спросила она.

— О, дорогая, вы меня соблазняете, но договориться нам не удастся.

— Ладно! — нахмурилась она. — Тогда я одеваюсь.

Я открыл перед ней дверь ванной и прошел вслед за ней через гостиную в спальню.

— Как вам удалось незаметно проникнуть в мою квартиру? — спросила она, медленно и любовно вытираясь.

— Ну, это детские игрушки, простой номер, — ответил я, вытаскивая из кармана пальто пластиковую карточку. — Прекрасная штучка. Ни один замок не устоит.

Губы Сюзи презрительно скривились.

— А чем вы занимаетесь, когда не гоняетесь за мной? Торчите у лотка с сосисками на углу, а вместо них продаете наркотики?

— Не вместо них, а вместе с ними! Послушай, ты уже совсем обсохла — пора бы и одеваться.

— Оденусь, когда вы выйдете из комнаты!

— Не дождешься, дорогуша, — покачал я головой. — Я не собираюсь ждать в гостиной, пока ты вылезешь отсюда через окно и смоешься по пожарной лестнице. Давай быстро одевайся при мне, а то так и попадешь домой в махровом полотенце.

Она пожала плечами, повернулась ко мне спиной, и полотенце упало на пол. Я продолжал наблюдать с более чем академическим интересом, как она одевается.

Наконец она затянула «молнию» чесучовой юбки с броским черно-белым рисунком, застегнула пуговицы черной блузки, — но не до конца, оставив открытой шею.

Широкий кожаный пояс прекрасно подчеркнул ее тонкую талию. Она провела расческой по волосам, напудрилась, подкрасила губы и потом повернулась ко мне.

— Ну как, получили удовольствие, мистер Бойд? — холодно спросила она. — Или мне начать все сначала, прямо с выхода из ванны?

— Ты прекрасна, дорогая, но не настолько. Давай лучше вернемся с тобой к любящему одинокому папаше. Может быть, он даже устроит семейное торжество по такому случаю.

— Сначала мне надо собрать свои вещи.

— Хочешь сказать, что ты уже успела их распаковать? Ты пробыла здесь всего часа три, не больше!

— А вы все знаете, да? — От злости она стиснула зубы. — Да, я разложила свои вещи, мне, черт возьми, больше нечего было делать!

Она открыла стенной шкаф, вытащила потрепанный чемодан и швырнула его на кровать. В дальнем углу комнаты виднелся еще гардероб. А я как раз настроился на добрые деяния — вроде того, чтобы пристрелить никому не нужную старушку, — вот и поперся к нему, желая помочь ей побыстрее собраться.

— Можете не беспокоиться! — быстро произнесла она, прежде чем я успел к нему подойти. — У меня не так уж много вещей с собой. Все они поместились в одном шкафу.

Повернув назад, я закурил и сел на кровать, наблюдая, как она свирепо запихивает в чемодан тончайшее нижнее белье, почти приводя в негодность тонкий нейлон и дорогие кружева.

— Что же заставило тебя сбежать из дома? — спросил я. — Хотела собственными глазами взглянуть на этот огромный мир?

— Вам не понять! — ответила она невыразительным голосом.

— А ты попробуй объяснить. В душе я такой чувствительный, ты просто удивишься! Я когда-то вел в газете колонку о пропавших без вести, но главный редактор меня уволил, узнав, что я советовал пропавшим девушкам поскорее скрыться, а не возвращаться.

Сюзи зевнула.

— Дайте мне сигарету.

Я протянул ей ту, что только что закурил, а себе достал новую.

— Спасибо! — коротко поблагодарила она.

— Насколько я могу судить, это был мужчина — дело житейское, — сказал я, как бы продолжая разговор, — но ты здесь одна!

— Я ведь говорила, что вы этого не поймете!

— Попытайся объяснить. У меня коэффициент интеллекта как у высокоразвитого идиота.

— Могу в это поверить!

Она глубоко затянулась сигаретой, потом посмотрела на меня с сомнением:

— Вы знаете, кто мой отец?

— Да надо бы знать, все-таки он меня нанял. Конрад Лейкман, крупный воротила, который, похоже, сейчас отошел от дел.

— Так вы знаете, кто он такой?

— Миллионер или близок к этому. Какая разница, — вздохнул я. — В нем воплотились мои мечты.

— Да. Он стал миллионером. А вы знаете, как он заработал свои деньги?

— Я знаю только, что об этом говорят. Распространение наркотиков в широких масштабах?

— Именно поэтому я и убежала, — горько сказала она.

Я усмехнулся ей в лицо.

— Ну, Сюзи! Вы хотите сказать, что не желаете больше прикасаться к этим грязным деньгам? Вы хотите самостоятельно выйти в этот большой и холодный мир и заработать деньги честным трудом, пробиться, так сказать?

— Я знала, что вы ничего не поймете!

— Да, тут я не врубаюсь, — согласился я.

Она захлопнула крышку чемодана и несколько секунд сражалась с замками, пока они наконец не защелкнулись, а я оглядывал небольшую неуютную комнату с потертым ковром и старой мебелью, которую надо было выбросить на свалку сразу после отмены сухого закона.

— На третий этаж без лифта в Гринвич-Виллидж! И с удобствами — собственная холодная вода! Что ты, собственно, хотела этим доказать?

— Вы все еще так ничего и не поняли! — резко огрызнулась она.

— Может быть, ты собиралась стать художницей? Или хотела побродяжничать? Или то и другое?

— Я хотела убраться оттуда, вот и все. А вам какое дело до этого? Знаю я таких, как вы, за деньги на все пойдете, не важно, кто от этого пострадает, какую грязь вы разгребете, верно?

— Сюзи, ты неотразима — как проказа!

— Я знаю, что теперь невозможно убежать. Куда бы я ни пошла, он всегда пошлет за мной своих бандитов, таких, как вы, чтобы меня вернуть. Я ничего не могу с этим поделать, так же, как и он сам!

— Кто?

— Мой обожаемый отец! — с горечью сказала она. — Не думаете же вы, что он хочет, чтобы я вернулась, потому что соскучился по моему девичьему смеху? Потому что дом пуст и мрачен без веселой болтовни его любимой дочурки?

— Мне трудно судить, почему он хочет, чтобы ты вернулась. Все, что мне известно, — я получу свои пятнадцать сотен, если верну тебя назад.

— И больше вас ничего не волнует?

— Точно!

Она швырнула окурок на то, что еще оставалось от ковра, и устремилась к выходу.

— Если вы хотите вернуть меня отцу, то нам следует поспешить. Уже десятый час, и мы не попадем в Саутгемптон до полуночи, если вы не ездите на «феррари».

— Пожалуй, я немного разочарован, — произнес я, вставая. — Все оказалось слишком просто. Я ожидал сопротивления.

— У нас в колледже не обучали кулачному бою, — сказала она зло.

— Да нет, я ждал сопротивления от Джона Бинарда!

— Бинарда? — лениво произнесла она.

— Бывшего шофера вашего отца, — напомнил я. — Парня, с которым ты бежала четыре дня назад. Или ты хочешь мне сказать, что одновременное исчезновение вас обоих было просто случайным совпадением?

— О Джоне вы можете не беспокоиться. Прошлой ночью он ушел от меня.

— Значит, он не захотел стать художником? Или внезапно осознал, что у тебя нет собственных денег?

— Вы, как всегда, правы! Вам известны ответы на все вопросы, да? Бойд, вы сказали? Я должна запомнить это имя! Потом буду рассказывать знакомым, что знала вас на пике вашей карьеры, когда вы были на побегушках у бывшего босса наркосиндиката!

— Вам не следует говорить в таком тоне о вашем отце, Сюзи! — печально покачал я головой. — Даже если это и правда.

— Пошли! — сказала она устало. — Пожалуй, я предпочту еще раз увидеть своего отца, чем оставаться здесь и разговаривать с вами. Меня просто тошнит от вас, мистер Бойд!

— Что ж, пошли, — согласился я. — А вдруг Бинард вернется и станет вас искать, что тогда?

— Я уверена, что этого не будет.

— Тогда идем. Хотя мне бы очень хотелось повстречаться с этим парнем, Бинардом. Наверняка в нем что-то есть — может, и не вполне человеческое, но что-то такое… Ты уверена, что ничего здесь не забыла? — спросил я, беря чемодан с кровати. — Мы уже сюда не вернемся, даже если окажется, что в стенном шкафу осталась твоя голова!

— Я все забрала, — ответила она безразлично.

— Тебе надо бы набрать дюйма два в окружности груди, прежде чем это говорить, — поправил я.

Я окинул последним взглядом комнату, в которой через секунду останется только легкий запах духов Сюзи Лейкман, и двинулся за ней к выходу. Я спрашивал себя, сколько же людей здесь побывало, что ковер так износился? Сколько страстных ночей провели они на этой кровати, чтобы так ее расшатать? Потом я сообразил, что если так пойдет дальше и я продолжу эту оригинальную мысль, то кончу тем, что примусь писать стишки для бульварных журнальчиков, которые всегда продаются рядом с винными магазинами.

Ковер был грязно-серого цвета, но вдруг я заметил на нем круглое пятно дюймов шесть в диаметре совсем другого цвета: оно было ярко-малиновое. Я заморгал и всмотрелся внимательнее.

— Подожди-ка! — сказал я Сюзи и уронил чемодан на пол.

— Что еще? — нетерпеливо спросила она.

— Ты совершенно уверена, что ничего не забыла в этом втором шкафу?

— Я ведь уже сказала, что не пользовалась им.

Я пересек комнату, направляясь к красной лужице, которая образовалась возле дверцы шкафа. Остановился, наклонился: да, это была кровь — свежая, алая артериальная кровь. Резким толчком я открыл раздвижную дверь и на долю секунды уставился в застывшие, наполненные ужасом, широко распахнутые и неподвижные глаза. Затем прямо на меня из шкафа вывалилось тело.

Глава 2

Отшатнувшись от рухнувшего на меня тела, я инстинктивно оттолкнул его.

Оно повалилось на пол, перевернулось несколько раз и застыло лицом вверх, снова устремив на меня жуткий неподвижный взгляд. Сюзи Лейкман у меня за спиной тонко и жалобно вскрикнула. Затем послышался глухой стук падающего тела. Обернувшись, я увидел, что она без сознания и лежит на полу бесформенной грудой.

Вопрос ценой в шестьдесят четыре тысячи долларов был таков: потеряла ли она сознание от неожиданности при виде трупа или от неожиданности, что его нашли? Тело принадлежало крепкому парню, лет тридцати на вид. Недурен собой, хотя немного грубоват — мозгов не густо, зато мускулы отличные!

Кто-то с близкого расстояния выпустил две пули прямо ему в грудь, так что сердце у него не просто застопорилось — оно, очевидно, было разорвано в клочья.

Сюзи лежала с закрытыми глазами, но дышала нормально. Определив, что она будет жить и даже придет в себя без моей помощи, я опустился на колени перед трупом и методично проверил его карманы, так осторожно, что сумел извлечь из внутреннего кармана пиджака бумажник, не испачкав рук кровью.

Поднявшись на ноги, я быстро спрятал бумажник и закурил сигарету, которая оставила во рту отвратительный вкус.

Сюзи издала слабый звук и медленно села, оглядываясь.

— Это… это мне не показалось?.. — прошептала она, показывая на труп.

— Хочешь сказать, что для тебя это сюрприз? — мягко спросил я.

— Просто шок! — Она неуверенно встала на ноги. — Вы же не думаете, что я знала… о нем?

— Логичное предположение.

— Вы полагаете, я могла бы хладнокровно принимать ванну, зная, что он в это время здесь, в шкафу, мертвый? — Она на мгновение зажмурилась. — За кого вы меня принимаете?

— Ну, я пока еще не решил. Если ты не знала, что он здесь, то прими мои соболезнования. Ведь это бывший шофер твоего отца, Джон Бинард?

— Да, это Джон, — выговорила она через силу. — Не представляю, кто его убил, если не…

— Кто?

— Вы же все равно не поверите… — Она зло усмехнулась. — Ведь вы работаете на моего отца!

— Зачем ему было меня нанимать, если он уже знал, где найти тебя… и Бинарда?

— Возможно, это был ловкий ход — нанять вас и тем самым использовать как своего рода алиби?

И тут через ее плечо я увидел, что входная дверь медленно открывается. Да, в этот момент мне очень хотелось бы иметь при себе оружие, но, увы, у меня его не было. Дверь открылась шире, и в номер вошли двое, мужчина и женщина. Роскошная блондинка и высокий бородач, который держал в руке «магнум-44».

Блондинка спокойно остановилась, сохраняя на красивом лице вежливое выражение, которое ничуть не изменилось при виде трупа на ковре, а бородатый тип, осторожно прикрыв дверь, направил на нас пистолет.

— Вы опоздали. Вечеринка уже закончилась, — сказал я, показывая на труп.

Сюзи быстро повернула голову и, увидев вошедших, медленно попятилась ко мне. Удивленно подняв брови, блондинка спросила нежным голоском:

— Кто вы такой?

— Обслуживание в номерах. Вот зашел кое-что прибрать здесь.

Вдруг я почувствовал, что мой голос охрип — при одном взгляде на нее у меня перехватило горло. Волосы у нее были какого-то необычайного цвета, собранные в высокую прическу, они сияли, как восходящее солнце в тропиках. Прозрачное белое платье из марлевки с отделкой из венецианских кружев по подолу и на высоком воротнике придавало ей детский невинный вид. Потом я уловил металлический отблеск и тут понял, что сквозь белую прозрачную ткань проглядывает золотой чехол без бретелек, туго облегающий ее округлые формы, так и рвущиеся наружу. Низкий вырез открывал пышную белую грудь, в ложбинке которой сверкал бриллиантовый кулон.

Когда я наконец перевел дух, то заметил, что ее нейлоновые чулки тоже таинственно поблескивали, а высокие каблуки белых шелковых туфель отливали металлом. Словом, такая блондинка встречается в жизни мужчины один лишь раз, и то если ему очень повезет. Похоже, мне везло.

— Привет, Сюзи, — лениво проговорила она, улыбаясь и показывая ровные жемчужные зубки. — Кто этот смешной человек, с которым ты проводишь время? Я имею в виду того, который еще способен говорить.

— Его прислал за мной отец. Зовут Дэнни Бойд.

— Он не похож на тех людей, которые обычно работают на Лейкмана. Может быть, он частный детектив? — спросил бородач глубоким, хорошо поставленным голосом.

— «Сыскное бюро Бойда» — мы выполним все, что вы пожелаете, пока вы будете платить по счетам, — отрапортовал я.

— Как-нибудь в другой раз, мистер Бойд, — небрежно ответила блондинка. — А сейчас, Сюзи, ты пойдешь с нами.

— Нет! Я не хочу! — пискнула та.

— Дорогая, не усложняй ситуацию. Ты же знаешь, что у тебя нет выбора.

В голосе блондинки прорезался тембр тигрицы, которая собралась приступить к своему ленчу.

— Я не намерена идти с вами! — повторила Сюзи упрямо.

— Ты же не хочешь, чтобы я попросила Дугласа убедить тебя? — вкрадчиво проговорила блондинка.

Медленно и неохотно Сюзи подобрала свой чемодан там, где я его бросил, и направилась к блондинке, ожидавшей ее у двери.

— Ну вот, так лучше. Гораздо разумнее не поднимать шума, дорогая.

Живые голубые глаза блондинки на секунду задержались на мне.

— До свидания, мистер Бойд. Я искренне надеюсь, что Дуглас обойдется с вами помягче — у вас такой профиль!

С этими словами она твердо взяла Сюзи за руку и вывела ее из квартиры. Дверь за ними захлопнулась, в комнате повисло холодное молчание.

— Если бы мы были двойняшками, то могли бы сыграть партию в бридж, — сострил я не слишком удачно. — Или у вас другие планы?

Он подошел ко мне ближе.

— Извините, Бойд, тут нет ничего личного, вы понимаете, — мягко сказал он. — Вы ведь знаете, какой порядок существует.

— Порядок, от которого череп лопается! — буркнул я.

— Будьте любезны, повернитесь ко мне спиной, — вежливо попросил он.

Несколько секунд я раздумывал, потом глянул на ствол «магнума», и мне вдруг расхотелось сопротивляться. Я медленно повернулся в ожидании неизбежного. Долго ждать мне не пришлось.

Когда я пришел в себя, голова разламывалась в том месте, куда пришелся удар «магнума». Итак, при мне были труп и пустая квартира в Виллидже: я прошелся по нулям, едва начав работать! Наконец я встал. Голова не переставала болеть, она гудела как пивной котел, но, похоже, кожа не была рассечена, что уже само по себе было неплохо. Впервые в жизни я попал в разряд яйцеголовых — с такой шишкой… Мозги у меня еле ворочались. Ванная оказалась где-то на другом конце света, но я все-таки сумел туда добраться, наполнил раковину холодной водой и погрузил в нее лицо. Вытираясь полотенцем сомнительной чистоты, я думал, что надо будет непременно снова встретиться с бородатым, но тогда уж поджигать костер буду я.

Затем я покинул квартиру, автоматический замок захлопнулся за мной. Не Бог знает какая предосторожность, но все-таки, кто знает… Когда я выходил из подъезда, мне никто не встретился. Моя машина стояла на своем месте.

Я направил машину по Третьей авеню, выехал из Гринвич-Виллидж, затем на углу Пятьдесят девятой улицы сделал правый поворот, который вывел меня через мост Куинсборо к началу Лонг-Айленда, а затем в Саутгемптон.

К нужному дому я добрался за полночь. Три дня назад я уже был здесь, когда Конрад Лейкман нанимал меня, чтобы разыскать дочь. Дом был пышной реликвией двадцатых годов, построенной по заказу явного шизофреника, который никак не мог выбрать, что он предпочитает: жить как испанский гранд или как средневековый барон. Крах на Уолл-стрит решил за него эту проблему.

Я поставил свою машину позади темно-синего «линкольна», поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Через двадцать секунд дверь распахнулась и передо мной появилась горилла, которая, видимо, сбежала из зоопарка в Бронксе и облачилась в костюм из магазина «Брукс бразерс».

— Чего надо? — прорычала горилла.

— Мне нужно видеть Конрада Лейкмана. Меня зовут Бойд.

— Он занят!

— Приятель, все мы заняты!

С этими словами я ударил его ребром ладони по переносице, потому что эта долгая ночь вывела меня из себя. Глаза его, что называется, окосели, сообщив их хозяину новый взгляд на мир. В качестве добавки я отпустил ему боковой удар по шее — из набора дзюдо. Он медленно опустился на колени, как будто вдруг понял, что я его хозяин и господин. Оставив его на месте, я перешагнул через него и прошел в дом.

Лейкман сидел еще с одним парнем в баре, занимавшем большую часть застекленной террасы на задней половине дома. Она выходила прямо на пляж, и можно было смотреть на океан, если вам нравится такое количество воды. Я-то ее никогда не любил.

Лейкман был низкорослым человеком, он походил на растолстевшего жокея, с гладкой лысиной и лицом, изрезанным морщинами, словно схема метро. Нельзя сказать, что он обрадовался моему появлению.

— Что вы, черт возьми, тут делаете, Бойд? — проскрипел он злобно.

— Я хотел вам доложить, как продвигается дело. Мне пришлось приложить разок вашу гориллу, чтобы пройти в дом. Он сказал, что вы заняты. Я счел его занудой: как вы можете быть заняты, если уже отошли от дел и теперь единственное ваше занятие — выпивать на этой террасе.

— Вы что, сбили с ног Чарли? — удивился второй парень.

— Нам так и не пришлось познакомиться, — коротко ответил я, потом посмотрел на Лейкмана: — Конрад, я нашел вашу дочь.

— Сюзи! Так где же она, ждет снаружи?

— Да нет, я опять ее потерял. Но я подумал, что вам следует об этом знать!

— Вы глупый болтун! — холодно объявил он. — Как, черт возьми, это произошло?

— Я говорил тебе, Конрад, что было ошибкой посылать за ней любителя, большой ошибкой! — проворчал второй парень.

Я внимательно его осмотрел. Высокий, широкоплечий, черные волосы слишком длинные, уложены парикмахерскими волнами. Правда, достаточно было заглянуть ему в глаза, и становилось ясно, что эта прическа свидетельствовала о тщеславии, а отнюдь не о женственности. Его глаза напоминали цветом замерзшее виски.

Одет он был в синий блейзер с металлическими пуговицами, серые фланелевые брюки и белую шелковую рубашку, застегнутую на все пуговицы, но без галстука, то есть являл собой воплощение абстрактной идеи о том, как должен выглядеть деловой человек на отдыхе (то есть полностью отошедший от дел).

— Кому принадлежит этот голос судьбы? — спросил я Лейкмана. — У него есть имя или вы приобрели его вместе с мебелью, когда покупали дом?

— Это мой помощник Джерри Торстон. А теперь объясните мне, Бойд, что, черт побери, у вас не заладилось?

Я кратко описал ему, что произошло. Мне понадобилась пара дней, чтобы напасть на след беглянки. Она покинула дом на своей машине, которую я нашел запаркованной на Сорок девятой улице Ист-Сайда. Сюзи зарегистрировалась в этом отеле, но два часа назад выписалась оттуда, а машину нарочно оставила на гостиничной стоянке, чтобы сбить всех с толку. Но, как всегда, там нашелся служащий, который помнил, как она уезжала, и за небольшое вознаграждение он вспомнил водителя такси, в которое она села. Я немалопотрудился, разыскивая водителя, и тот дал мне ее адрес в Гринвич-Виллидж.

Я рассказал Лейкману, как вошел в квартиру, использовав пластиковую карточку, как мы с Сюзи уже собрались уходить, когда я увидел пятно на ковре и обнаружил тело во втором шкафу, и как мы внезапно оказались в приятной компании.

Морщины на лице Лейкмана то собирались, то разглаживались.

— Все это звучит как бред безумца! — пробормотал он. — Труп в шкафу, потом этот парень и красотка, наехавшие на вас: она уводит Сюзи, а он лупит вас по затылку, прежде чем уйти. Вы не пьяны, Бойд?

— Напротив, я совершенно трезв и с удовольствием выпил бы, если мне предложат.

— Джерри, налей ему! — нетерпеливо махнул он Торстону.

— Чего именно? — спросил меня Торстон.

— Например, джин-тоник. Кстати, труп звался Джон Бинард.

— Что?! — Лейкман несколько раз тяжело сглотнул. — Бинард? Черт возьми, кому понадобилось убивать такого парня, как Джон, он даже не был хорошим шофером!

Торстон протянул мне стакан с джином.

— Вы сказали, что ему дважды выстрелили в грудь? — спросил он меня без особого интереса.

— Да, с близкого расстояния. И незадолго до того, как я его обнаружил: он был еще тепленький.

— Кто его убил? — хрипло спросил Лейкман.

— Если бы я был полицейским, — ровным голосом проговорил я, — я бы сказал, что это сделала Сюзи.

— Почему?!

— Она вселилась туда всего за три часа до этого. Она всячески уговаривала меня не открывать второй стенной шкаф, может быть, потому, что знала — там находится тело. Она мне рассказала, что накануне Бинард от нее ушел.

— Если вы предполагаете, что Сюзи может кого-то убить, то вы просто сошли с ума! — холодно проговорил Лейкман. — Должно быть, его убили и тело положили в шкаф до того, как она попала в эту квартиру.

— Может быть, — неуверенно произнес я и с благодарностью отпил джина с тоником. — Но теперь ее будет разыскивать полиция, как только они найдут тело.

— Вы их вызвали?

— Нет, — покачал я головой. — В первую очередь я выполняю обязанности по отношению к моему клиенту. Я вообще не люблю общаться с полицией, а тем более вступать с ними во взаимодействие.

— Джерри, займись-ка этим, и побыстрее. Пошли пару парней, нет, лучше поезжай сам и убедись, что все сделано правильно! Вытащите оттуда этот труп и утопите его в Ист-Ривер, в любом месте, которое нельзя было бы связать с моей дочерью и этой квартирой.

— Как скажешь, Конрад. Что делать с Бойдом?

— А с ним надо что-то делать?

— Он может начать болтать, — легко произнес Торстон. Он улыбнулся мне дружеской улыбкой русского секретного агента своему китайскому коллеге.

— Я сам об этом позабочусь. Ты давай поспеши.

— О’кей, — кивнул Торстон, все еще скаля зубы. — Но как только тебе надоест возиться с Бойдом, Конрад, дай мне знать. Я буду рад разобраться с ним.

— Ты не похож на озабоченного человека, Торстон, — вмешался я. — У тебя фактура другая. Ты только что сошел с витрины магазина «Мейси», и на лацкане твоего пиджака еще болтается ярлык с ценой — 39 долларов 50 центов.

Он хотел мне возразить, но увидел убийственное выражение лица своего босса, поэтому быстро передумал, повернулся на каблуках и шагнул к двери. Тут я дотронулся до его обтянутого синей фланелью плеча острым краем своей пластиковой карточки, и он подскочил, как будто бы его пырнули ножом.

— Хочешь, одолжу? — великодушно предложил я и опустил пластинку в карман его блейзера. Собрав все свое достоинство, он вышел легкой походкой.

Лейкман снова налил себе выпить.

— Бойд, как мы с вами договорились? Пятьсот долларов вперед и еще пятнадцать сотен, когда вы доставите домой мою дочь?

— Правильно.

— Но вы не вернули ее домой?

— Правильно.

— Вы ее нашли, это уже что-то, но потом вы опять ее потеряли, так что теперь я не должен вам ни цента!

— Хорошо. Вы хотите, чтобы я продолжал ее искать?

— Я хочу, чтобы вы немедленно убрались отсюда! — прорычал он. — И держите рот на замке, Бойд! Вы слышали, что сказал Джерри. Таких, как вы, он употребляет на завтрак. Так что лучше забудьте даже имя Сюзи Лейкман, вы поняли?

— Как приятно вас слушать, мистер Лейкман, — пропел я. — Очень вдохновляет, честно! Как счастливый конец в радиосериале.

— Немедленно прекратите!

— Скажите мне одну вещь. Правда ли, что вы хотели вернуть Сюзи, так как вам недоставало ее веселого девичьего смеха в доме? Или у вас были на то другие причины? Она совсем не хотела к вам возвращаться. Вы для нее как слишком тесный пояс, знаете?

Лейкман на секунду закрыл глаза.

— Бойд, я нанял вас, чтобы вы нашли мою дочь, по нескольким причинам. Во-первых, у вас хорошая репутация умного детектива, который сторонится официального закона и всегда держит язык за зубами — и к тому же прекрасно знает Нью-Йорк! Во-вторых, совсем не потому, что я волновался о Сюзи, она и раньше уходила из дому. Может быть, я виноват, что дал ей слишком свободное воспитание в том женском колледже, куда я ее отослал. На этот раз я волновался, потому что она сбежала с Бинардом, этим смазливым ничтожеством. Я ведь уже говорил, он не умел даже хорошо водить автомобиль! Я боялся, что Сюзи совершит глупость и выйдет за него замуж. Этого хотел Джон, и мне было нужно, чтобы вы добрались до них раньше, чем это случится! — Он набрал полную грудь воздуха, и его голос опять загремел, переходя в рев. — Но вы не сумели вовремя до них добраться, и теперь у меня еще больше оснований для беспокойства, чем раньше: Бинард мертв, и Сюзи опять в бегах, но на этот раз она очень напугана и может натворить черт знает чего! И в этом виноваты только вы, проклятый, высокообразованный тупица!

— Не будем переходить на личности и опускаться до оскорблений, — примирительно сказал я. — Для такого недомерка, как вы, эта привычка может оказаться очень опасной!

— Вон отсюда! — взорвался он. — Убирайтесь к чертовой матери, пока вам еще ноги не оторвали!

Я допил свой стакан и удалился, почти уверенный, что горилла Чарли ждет меня за дверью, но там никого не было.

Выйдя из дома, я обнаружил, что темно-синий «линкольн» тоже исчез — возможно, это Торстон забрал Чарли с собой, чтобы тот помог вытащить труп Бинарда из квартиры в Гринвич-Виллидж.

Мне предстоял долгий путь на Манхэттен — к моему мирному гнездышку в Сентрал-парк-Вест. Я вел машину и размышлял, что только зря потратил время на поездку в Саутгемптон, — было бы куда приятнее провести вечерок дома, за игрой в безик.

Если Конрад Лейкман полагал, что пять сотен долларов слишком большая цена за шишку на моей голове и потраченный на дорогу бензин, ему придется еще раз подумать. А лучше — дважды.

Глава 3

На следующее утро я прибыл в свой офис после одиннадцати — невыспавшийся, с опухшими глазами. Надпись на двери, гласившая «Сыскное бюро Бойда», все еще выглядела новой — так же как белые кожаные кресла и стол из светлого дерева.

Еще шесть недель назад я работал на Детективное агентство Крюгера и уволился оттуда по двум серьезным причинам: Крюгер мало платил мне, и его агентство придерживалось этики. Мне нужны были деньги и не нужна этика.

Я бросил беглый взгляд в стенное зеркало, и мой профиль одобрительно глянул на меня оттуда.

— Дэнни, не будем превращать эту ночную работу в постоянную привычку, — предостерег он меня. — Мы же не хотим проблем с двойным подбородком, а?

— Да уж, сегодня у меня на уме совсем другие проблемы, — ответил ему я. — Например, хотелось бы разобраться, кто и зачем подставил Сюзи, а разобравшись, извлечь из этого пользу для себя. Или мне надо пересмотреть порядок дел по степени важности?

Я уселся за письменный стол, закурил, потом вытащил из кармана бумажник покойного Джона Бинарда и высыпал его содержимое перед собой. Собственно говоря, я уже второй раз проделывал это, но первый раз — в четыре часа утра, когда я вернулся домой от Лейкмана. Тогда ничего из увиденного меня не заинтересовало. Сейчас я смотрел внимательнее.

Там была сотня долларов пятерками и десятками и еще три бумажки по одному доллару, водительские права и что-то вроде вырезки из газеты, похоже некролог. Я перечитал его:

«Гаролд Мастерс, 54, промышленник, владелец фирмы по производству медикаментов „Мастерс драг компани“. Скончался ночью в своей квартире на Парк-авеню. Внезапная насильственная смерть».

Было сразу видно, что это подделка: напечатано колонкой, как в газете, но шрифт не совпадал ни с одной нью-йоркской газетой. Выражение «внезапная насильственная смерть» не употребляют в газетных некрологах — словом, все это отдавало халтурой. Но кто-то все-таки потрудился, чтобы отпечатать это в типографии, и я задумался, не был ли это сам Бинард.

Тут я прекратил свои размышления и быстрым движением сбросил бумажник и все прочее в открытый ящик стола: кто-то коротко постучал в дверь офиса, распахнул ее и вошел в комнату. Я взглянул на посетителя и на мгновение прикрыл глаза, вслушиваясь в монотонный шум прибоя, приглушенные вздохи гитар и мягкий звук кокосовых орехов, шлепавшихся на головы туристов.

Вернулся тропический восход!

На этот раз она была в угольно-черном шелковом платье с белым льняным воротником, который подчеркивал линию низкого и узкого выреза на груди. Роскошные светлые волосы уложены в высокую прическу, на губах — вежливая улыбка, все как в ту ночь, когда она вошла в квартиру Сюзи Лейкман. Я смотрел во все глаза, но чернобородый так и не появился вслед за ней.

— Доброе утро, мистер Бойд, — проговорила она, и ленивая нотка в ее голосе вновь прозвучала хрустальным звоном.

— Если вы ищете здесь Сюзи, то просто сошли с ума. Помните, ведь это вы увели ее?

— Вы совершенно правы, мистер Бойд. Я пришла поговорить о другом. Не возражаете, если я буду звать вас Дэнни? «Мистер Бойд» звучит слишком официально теперь, когда вы раздели меня глазами догола. Я чувствую себя с вами как со старым другом.

Она легко опустилась в белое кожаное кресло лицом ко мне и положила ногу на ногу, что сопровождалось слабым манящим скрипом туго натянутого нейлона.

— Не возражаю, зовите меня Дэнни. А вот против вашего волосатого друга, заехавшего мне «магнумом» по затылку, я очень даже возражаю.

— Я так об этом сожалею, — сладким голосом произнесла она. — И Дуглас жалеет, честно! Но он был вынужден так поступить. Я знаю, вы это понимаете, Дэнни. Я хочу сказать, что в противном случае вы бы проследили за нами или сделали что-то ужасное, верно?

Я закурил сигарету и немного наклонил голову, чтобы лучше видеть ее колени, — а она могла бы тем временем любоваться моим профилем, правым конечно, а не левым. Они оба хороши, но правая сторона все-таки немного красивее.

— Бедняжка Дэнни! — посочувствовала мне блондинка. — Вы, наверно, так устали от этой долгой ночной дороги в Саутгемптон и обратно.

— Я сегодня утром собирался выкроить время и заглянуть в салон красоты, но моя любимая секретарша отлучилась попить кофейку, ничего не поделаешь. Или предполагалось, что я начну выяснять, откуда вам известно о моей поездке к Лейкману прошлой ночью?

— Я догадалась. Это было вполне логично. Ну и как Конрад отреагировал на ваш рассказ?

— Прекрасно. Он меня выслушал, угостил выпивкой и уволил.

— Какая жалость, — мягко протянула она. — Это означает, что он уже больше не ваш клиент?

— Я никогда не работаю с клиентами двух видов: теми, что не платят аванс, и теми, что меня увольняют.

Она спокойно поменяла местами ноги: теперь левая лежала на правой, чуть покачиваясь.

— Вот именно за этим я и пришла к вам, Дэнни. Я хочу стать вашим клиентом, дать вам задание — я правильно употребила это слово? Мне все так ужасно интересно: подумать только, я сижу в офисе настоящего частного детектива! Могу поклясться, что у вас потрясающая секретарша и туповатый, но верный помощник где-то тут поблизости.

— Великолепно! Могу поклясться, что вы держите своего бородатого друга в ежовых рукавицах! Если это не так, то придется мне кое-что предпринять, когда я его снова увижу.

Она взмахнула ресницами, потом тяжело уронила веки.

— Дэнни, — выдохнула она, — вы так притягательны!

— О, вам надо было бы проверить это в темной комнате! Кажется, это называется «контакт»?

— Так вас заинтересовало мое предложение, Дэнни? — спросила она. — Вы будете работать на меня? — Ее нижняя губка слегка оттопырилась. — Это значит, что мы будем работать в тесном контакте.

— Это и есть ваше задание? — с надеждой спросил ее я.

— Не торопите меня, Дэнни. Так вы заинтересованы? — И она интригующе улыбнулась.

— Это будет оплачено?

Она открыла свою черную замшевую сумочку, вытащила пачку банкнотов и протянула их мне. Я отсчитал десять бумажек по пятьдесят долларов и положил в свой бумажник.

— Конечно, меня это интересует, — сказал я. — Расскажите мне подробнее о задании.

— Дуглас объяснит тебе все гораздо лучше, чем я. Если ты не возражаешь, мы могли бы зайти к нему и поговорить.

— Хотите сказать, он боится выходить днем на улицу? Я так и предполагал!

— Ты должен обещать мне одну вещь, Дэнни, — предупредила она. — Никакого насилия, когда мы с ним встретимся.

— Да я совсем не тот тип, чтобы… «внезапно, насильственной смертью», — осторожно произнес я.

В ее глазах вдруг мелькнула тревога.

— Я-то полагала, что вожу тебя за нос! — холодно произнесла она, резко встала и быстро пошла к выходу, с силой захлопнув за собой дверь.

Вот тут самое время было моему тупому, но верному помощнику последовать за ней, пока я беседовал бы со своей потрясающей секретаршей. Вместо этого я чуть-чуть приоткрыл дверь и прислушался: лифт прибыл на этаж, снова двинулся и остановился внизу, в холле. Выбежав из офиса, я быстро проскочил четыре пролета лестницы и оказался в вестибюле как раз в тот момент, когда моя блондинка выходила на улицу. Она тут же схватила такси, а я впрыгнул в следующее и устремился за ней. Я ехал за ней до Гринвич-Виллидж, где она вышла около облицованного коричневым камнем дома в трех кварталах от похожего здания, в котором прошлой ночью я нашел Сюзи Лейкман. Я попросил водителя проехать мимо, записал адрес, а потом мы с ним вернулись в Манхэттен.

Когда такси вновь остановилось перед подъездом, где располагался мой офис, счетчик показывал уже 3 доллара 85 центов. Я дал шоферу пять долларов и пожелал на славу устроить себе каникулы в Майами. Итак, у меня оставалось четыреста девяносто пять баксов и все утро впереди.

Большую часть дня я пытался разузнать что-нибудь о Гаролде Мастерсе, владельце «Мастерс драг», но ничего существенного не раскопал. Он действительно был промышленным магнатом, как и сообщалось в фальшивом некрологе, ему было пятьдесят четыре года, и он обитал в квартире на Парк-авеню, самой шикарной и дорогой улице Нью-Йорка.

Мастерс был вдовцом, обожал играть в гольф, и его коллекция современного искусства считалась весьма значительной в тех кругах, которые любят возиться со всей этой дребеденью. И он был еще жив.

Тогда зачем надо было печатать этот некролог?

Завод «Мастерс драг» был расположен в Нью-Джерси.

Я позвонил и поговорил с его секретаршей. Она вежливо сообщила мне, что мистера Мастерса в настоящий момент нет в городе и, видимо, сегодня он уже не вернется в офис. Я спросил, могу ли я застать его дома, но она ответила, что едва ли, и поинтересовалась, не угодно ли мне назначить встречу на завтра. Вежливо отклонив это предложение, я повесил трубку.

Около семи вечера я вернулся к себе домой, чтобы прихватить «магнум-357». Я пообедал в городе и теперь решил еще раз взглянуть на тот коричневый дом в Виллидже, в который вошла блондинка. На тот случай, если бородач там, что было вполне вероятно, я не хотел давать ему большого преимущества в силе. Конечно, у него был «магнум-44», но какого черта, такая разница в калибре видна только экспертам по баллистике, когда они уже извлекут пулю из трупа.

Я не спеша направился в сторону Семьдесят третьей улицы и припарковался за квартал от нужного мне дома. В подъезде на стене висел список жильцов. Там значилось, что некто Дуглас Читэм живет в цокольном этаже. Я припомнил, что блондинка называла бородатого Дугласом, так что скорее всего это и был нужный мне человек.

Спустившись вниз по лестнице, я ткнул кнопку звонка, крепко зажав в руке «магнум». Дверь открылась, и на пороге появился бородач, буквально онемевший при виде меня. Если не считать бороды, он выглядел совсем по-другому — отдыхающий джентльмен, да и только! На нем была черная шерстяная рубашка с короткими рукавами и зеленые вельветовые брюки, стянутые плетеным поясом, испачканным краской.

Прижав дуло «магнума» к его груди, я тепло улыбнулся.

— Ничего личного, вы ведь понимаете, Дуглас? — проговорил я. — Ну, вы же знаете, как это бывает?

Он с трудом сглотнул.

— Что вам здесь нужно, Бойд?

— Хотелось бы размозжить вам череп при помощи моего друга, — произнес я, все сильнее прижимая дуло к его груди. — Но, может быть, вам удастся повлиять на мое решение — если вы быстренько все мне выложите. Учтите, я человек жесткий. Так что торопитесь, Дуглас, а не то я потеряю терпение.

Всем своим весом я налег на дуло «магнума», упиравшегося ему в грудь, так что перед ним встал выбор: либо приобрести дырку в груди, либо отступить в глубь квартиры. И он отступил! Я пошел вслед за ним, захлопнув ногой дверь.

Оказалось, что это была не квартира, а студия — одна огромная комната, стены которой были завешаны картинами всевозможных размеров и форм. В комнате царил такой беспорядок, который просто немыслимо организовать специально, он образуется сам, постепенно, в течение долгого времени. В одном конце комнаты стоял огромный деревянный ящик, на крышке которого лежала куча холстов. На них кто-то водрузил пустую бутылку из-под коньяка. Вдоль стен разместились две кушетки под покрывалами в горошек, хотя изначально ткань была просто гладкая, кремовая.

В центре комнаты несколько ярких студийных ламп были составлены вместе так, чтобы сосредоточить свет на одном участке. Посреди этого светового круга на табурете с мягким кожаным сиденьем спокойно восседала блондинка.

При виде ее дуло «магнума» мелко задрожало в моей руке: она была абсолютно голой!

— Дуглас, — с трудом выговорил я, — я и не подозревал, что вы художник! Борода должна была навести меня на эту мысль, но я принял вас за неряху-бездельника, а разницу между бездельником и бородатым бездельником составляют только усы.

Я похлопал его по карманам, проверяя, нет ли у него оружия.

Его не было. У блондинки его тоже не было, я это определил чисто визуально. Пользуясь своим пистолетом, я заставил Дугласа отступить дальше в глубь комнаты, пока мы не вышли на середину, в круг яркого света.

— Привет, Дэнни, — как ни в чем не бывало сказала блондинка. — Ты принес назад мои пять сотен или зашел поговорить о новом задании?

Справа на мольберте я увидел картину, которую Дуглас, видимо, заканчивал, когда я нажал кнопку звонка. Я внимательно ее рассмотрел, и ухмылка стала медленно сползать с моего лица, пока совсем не исчезла.

Бородач принадлежал к реалистической школе, будьте уверены! Он сумел совершенно точно передать дивный оттенок волос, теплый тон ее великолепного тела, презрительно-вызывающее выражение ее пухлого рта.

На картине она была изображена сидящей на земном шаре, на самой его вершине. Она смеялась, откинув голову и показывая свои белые, острые, хищные зубки. Земной шар состоял из двух полусфер, по которым бежали две крошечные голые фигурки — мужчина и женщина, чьи лица были искажены ужасом. Рядом с блондинкой стоял черный ящик, крышку которого она чуть приподняла пальчиками правой руки. Из ящика на бегущих по шару людишек нескончаемым потоком извергались какие-то непристойные чудовища.

Она сидела на крыше мира и смеялась, а в ясной голубизне ее живых глаз отражались два танцующих скелета.

Я с некоторым усилием оторвался от картины и взглянул на Читэма. Он тоже смотрел на меня не мигая, без всякого выражения.

— Ты понял, Дэнни? — сказала блондинка, и ее голос зазвенел в тяжелой тишине студии. — Мое имя Пандора!

Глава 4

Я смотрел, как она поднялась с табурета и направилась к массивному бюро, заваленному карандашными набросками. Ее полные груди слегка подрагивали на ходу, придавая ей немного неустойчивый вид, но это только увеличивало ее очарование. Она полностью игнорировала свою наготу.

— Мне нужно выпить, — сказала она. — Наверняка здесь где-нибудь найдется бутылка виски.

Она шарила в двух верхних ящиках и наконец выпрямилась, радостно размахивая бутылкой:

— Ну, что я говорила!

— Вы уверены, что эта жидкость пригодна для питья, а не только для живописи? — спросил я.

— Конечно, ее можно пить, горлышко еще запечатано, — весело улыбнулась она. — Стаканы на кухне, сейчас я их принесу. — Тут она скользнула взглядом по «магнуму», который я все еще держал в руке. — Дэнни, вы можете опустить свой пистолет, он вам больше не понадобится.

С этими словами, лениво покачивая бедрами, она прошествовала в дальний угол комнаты и исчезла в кухне, притворив за собой дверь.

— Как сказала Пандора, можете опустить свой пистолет, Бойд, — произнес Читэм наигранно легким тоном. — Он вам больше не нужен.

Я дружески улыбнулся ему.

Не возражаете, если я вас попрошу повернуться ко мне спиной?

— Нет, подождите! Не глупите, Бойд! — хрипло пробормотал он.

— Не будем затягивать, Дуглас, — сказал я. — Конечно, если ты предпочитаешь, чтобы я пустил в ход пушку — пожалуйста! Или давай поворачивайся, так будет проще.

Глаза его горели, когда он долгим взглядом смерил меня, потом тяжело повернулся, опустив плечи.

— Бойд, в следующий раз я убью тебя! — Его голос слегка дрожал.

Я перевернул револьвер и рукояткой ударил его по затылку. Колени его подогнулись, и он кучей повалился на пол. Мне понадобилось всего пять секунд, чтобы оказаться у двери на кухню. Осторожно повернув ручку, я бесшумно вошел внутрь. Пандора резко повернулась ко мне, прижимаясь спиной к двери чулана, в котором обычно хранят хозяйственные принадлежности, щетки и ведра.

— Черт бы тебя побрал, Дэнни! — задыхаясь, произнесла она. — Ты меня так напугал! Я как раз искала там стаканы.

— А что, Читэм держит их вместе с половыми тряпками и шваброй? — насмешливо спросил я.

— Он их держит везде, где ему вздумается, но сейчас их там не оказалось — я только что смотрела.

— Дорогая, надо поискать хорошенько, давай посмотрим еще разок.

— Единственное место, где я еще не искала, — это под раковиной, — сказала она, медленно двигаясь ко мне. — А где Дуглас?

— Он немного устал. Это все творческая работа, она так выматывает!

Пандора наклонилась и открыла шкафчик под раковиной.

— Ну вот, я же говорила! — весело воскликнула она и протянула мне три дешевых стеклянных стакана, с трудом удерживая их в руке. — Я знала, что они должны быть где-то здесь. Сложности жизни художника совсем не оставляют Дугласу времени на домашнее хозяйство.

— До чего же я это люблю! — восхищенно сказал я. — Женская рука в доме — мечта каждого холостяка, когда он думает о женитьбе: идеальная подруга, которая для каждой вещи найдет свое место, наведет в доме полный порядок. Разумеется, она к тому же роскошная блондинка и любит разгуливать по кухне нагишом.

— А разве другим способом можно заставить мужа мыть посуду? — улыбнулась она. — Дэнни, убери ты этот пистолет, он действует мне на нервы. Видишь, я вся покрылась «гусиной кожей». Даже в самых интимных местах!

— Ну, я не тот человек, который может игнорировать «гусиную кожу», — галантно ответил я и засунул «магнум» в наплечную кобуру.

— Это уже лучше, — с облегчением вздохнула она. — Теперь можно расслабиться.

— Дуглас спит, дорогая, почему бы нам тем временем не позабавиться?

— Прекрасно, — промурлыкала она, — но только не здесь, не на кухне!

— Почему бы и нет? Давай откроем чулан, вот где здорово будет!

— Ты что, шутишь? — холодно произнесла она.

— Нет, не шучу, — столь же холодно ответил я. — Открывай!

Она несколько мгновений колебалась, оценивая ситуацию, потом ровным голосом спросила:

— Что ты сделал с Дугласом?

— Долбанул его по затылку. Так же, как он меня прошлой ночью. Надо будет, и тебе вмажу — нет проблем.

— Это ты можешь! — мрачно буркнула она, подходя к чулану, и резко дернула дверь. Оттуда вывалилась связанная Сюзи Лейкман. Пандора посмотрела на меня. — Как ты узнал, что она там? У тебя что — рентген?

— Ты сказала, что пойдешь на кухню за стаканами, но зачем было так тщательно закрывать за собой дверь? Что, стаканы иначе не найти?

Сюзи отчаянно дергалась на полу. Она лежала лицом вниз, руки и ноги ее были стянуты за спиной, во рту торчал кляп. На ней были юбка и блузка, те же, что и прошлой ночью, но теперь и у них, и у нее был здорово помятый вид. Я их не винил — им крепко досталось.

— Развяжи ее, — приказал я блондинке.

Она неохотно опустилась на колени и принялась развязывать узлы сначала на запястьях, потом на лодыжках Сюзи. Покончив с этим, Пандора поднялась на ноги и уставилась невидящим взглядом в стену, упрямо сжав губы. А Сюзи тотчас вскочила и выдернула кляп изо рта. Ее слегка покачивало, но как только ей удалось наконец восстановить равновесие, она бросилась к блондинке и изо всех сил ударила ее по щеке.

— Ах ты, сука! — закричала она, злобно сверкая темными глазами.

Блондинка отпрянула. На ее щеке проявились ярко-красные отпечатки пальцев Сюзи. Потом плечи ее задрожали и она заплакала тихо и горестно, как ребенок.

— Ну что ж, — весело проговорил я, — это была прекрасная вечеринка, хотя мне так и не удалось выпить. А теперь, Сюзи, нам пора уходить.

— Пошли, — хрипло согласилась она. — Только сначала я выцарапаю ей глаза!

— Почему бы тебе не оставить это до следующего раза? — С этими словами я подхватил ее под локоть на тот случай, если она не послушается моего совета, и потащил по направлению к двери.

— Ты идиот! — резко бросила Пандора. — Ты просто не понимаешь, что делаешь!

— Не беспокойся обо мне, солнышко! Лучше займись этим кухонным чуланом — там надо как следует разгрести. Может, там обнаружится еще парочка упаковок от предыдущей вечеринки.

Толкая перед собой Сюзи, я прошел через студию прямо к наружной двери. Дуглас в этот момент застонал и попытался приподнять голову. Его черная борода угрожающе нацелилась на меня, так что мне ничего не оставалось, как снова двинуть его по башке носком ботинка. Голова дернулась и вновь приникла к ковру.

— Вы везете меня к отцу? — хмуро спросила Сюзи.

— Насчет этого еще надо подумать. Я на него больше не работаю. Прошлой ночью он уволил меня за то, что я выпустил тебя из рук, да и до Саутгемптона чертовски далеко. Можно поехать ко мне, немного выпить и обсудить твое будущее, — как ты на это смотришь?

Я открыл входную дверь, и тут передо мной предстало мое будущее с пистолетом в руке. Чарли-горилла, обезьяна, сбежавшая из зоопарка в Бронксе, — словом, тот самый парень, которого я вырубил в холле Конрада Лейкмана. За ним стоял широкоплечий, крепко сколоченный мужик в безукоризненном клетчатом костюме и мягкой зеленой шляпе с узкими полями. Он не обратил никакого внимания на уволенного работника, но приветливо улыбнулся девушке.

— Приятно снова видеть тебя, Сюзи. Конрад ужасно по тебе соскучился, мы все — тоже.

— Джерри? Как ты сюда попал? — Сюзи не выглядела особо обрадованной.

— Прошлой ночью Бойд описал Конраду блондинку и бородача, которые тебя захватили. Меня там в этот момент не было, но Конрад мне все рассказал, и тут уж не составило труда сообразить, кто это был. Машина нас ждет, — заключил Торстон. — Чем быстрее ты отсюда выберешься, тем лучше.

— Не хочу я возвращаться! — жалобно ответила она. — Не хочу опять домой! Почему вы не оставите меня в покое?

— Ты сейчас просто расстроена. Вполне понятно, после того, что с тобой произошло. Чем скорее ты вернешься домой, хорошенько выспишься, отдохнешь, тем скорее снова станешь сама собой. Пошли, Сюзи!

Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице. На четвертой ступеньке Торстон на минуту задержался и оглянулся.

— Чарли, нас провожать не нужно, — мягко сказал он. — Ты позаботишься о мистере Бойде?

— С удовольствием, — прорычал гориллообразный телохранитель, повернувшись ко мне.

Я застыл в ожидании, стараясь не смотреть в дуло его пистолета, — достаточно насмотрелся за последнее время, чтобы получить комплекс. Сюзи и Торстон скрылись наверху, звук их шагов замер, наступила тишина.

Чарли уставился на меня с самодовольной усмешкой:

— Слышал, что сказал босс? «Нам не нужны свидетели. Позаботься о мистере Бойде». Вот я и подумал, что следует поступить с мистером Бойдом так же, как он поступил со мной прошлой ночью!

Он резким движением ткнул дулом прямо мне в лицо, и я инстинктивно отшатнулся. Я услышал его басовитое кряканье за секунду до того, как его кулак обрушился на мой живот с грубой силой парового молота. Горло мое сжалось, не пропуская отчаянного вопля, рвавшегося из груди, пока боль охватывала все мое тело. Я сложился пополам, голова моя склонилась вперед. Два коротких толстых пальца больно ухватили меня за нос, потянули вверх и с силой стукнули головой об стенку.

— Не шутите со мной, мистер Бойд, — говорил Чарли мягким голосом. — Ну кто вы есть? Слабак, шпана недоделанная…

И его гранитный кулак второй раз с той же силой ударил в то же место. Я опустился на четвереньки, и боль вспыхнула у меня в голове синим пламенем. Откуда-то издалека я слышал его голос, глухой, сопровождаемый какими-то скрипучими нестройными звуками. Он хрипло говорил:

— Если вам так уж приспичит идти с нами, мистер Бойд, просто поднимитесь по лестнице!

Я вяло рассуждал про себя, что если не пошевелю ни единым мускулом, то быстрей умру и избавлюсь от этой боли. Сквозь густой туман, клубившийся у меня в голове, я различил удаляющиеся шаги. Еще подумал, не открылся ли для меня ящик Пандоры в тот момент, когда Конрад Лейкман поручил мне найти его дочь.

Не знаю, сколько времени прошло, когда сжигавший мои внутренности огонь немного поутих. Дюйм за дюймом я выше поднимал голову, пока мне удалось оторвать руки от пола, медленно встать с коленей на ноги. Совсем выпрямиться я все-таки не смог: наклонившись и обнимая обеими руками живот, я еще минут пятнадцать стоял, не в силах двинуться.

— Теперь я поняла! Наверное, ты просто мазохист, Дэнни! — проговорил ясный певучий голос где-то за моей спиной.

Я осторожно повернул голову и посмотрел. Дверь в студию была распахнута, и в проеме стояла Пандора, сложив руки под грудью; она спокойно рассматривала меня.

— Я думала, он убьет тебя, — сказала она с явным разочарованием.

— Я тоже так думал, — прошептал я.

— Этого никогда бы не случилось, если бы ты послушался меня в тот раз, когда впервые явился, но тебе понадобилось строить из себя крутого парня — колотить по голове Дугласа, махать своим пистолетом передо мной на кухне. Это целиком твоя вина — во всем!

— Ты совершенно права, — выдавил я. — Хотелось бы мне знать, если ты не возражаешь, что, черт возьми, происходит между тобой, бородачом и Сюзи Лейкман?

— Неужели тебе еще недостаточно неприятностей из-за того, что ты суешь нос в чужие дела? — холодно спросила она.

— О’кей, — пробормотал я, — пожалуй, я согласен на порцию виски!

— Ты думаешь, у меня здесь благотворительная миссия?! — презрительно бросила она и захлопнула дверь перед моим носом.

Медленно повернувшись, я уставился на лестницу из подвала.

В тот момент Эверест по сравнению с нею казался мне пустяковым пригорком. Целую вечность я взбирался по ступенькам и брел к своей машине. Я чувствовал себя таким старым — глубоким стариком, у которого вырвали все внутренности и заменили их раскаленной металлической болванкой.

Путь домой продолжался бесконечно долго, но, когда я наконец добрался, боль немного отпустила меня. Горячая ванна помогла немного, стакан хорошего коньяка — еще больше. На животе красовался синяк величиной с серебряный доллар, но, похоже, я остался жив. Я выпил еще коньяку, чтобы отпраздновать это событие, и снова выехал из дому.

Итак, пока за все свои раны и ужасные мучения я приобрел только чертову уйму вопросов и ни одного ответа. Зачем кому-то понадобилось убивать Джона Бинарда и кто спустил курок? Почему Пандора и Дуглас Читэм взяли в заложницы Сюзи и держали ее в студии Дугласа? Почему Сюзи не хотела возвращаться домой к отцу?

Я ехал через Центральный парк, напрягая мозги и пытаясь представить себе общую картину, а тупая боль над пряжкой брючного ремня придавала моим размышлениям глубину. Вся эта дурацкая затея, которая началась с охоты за Сюзи Лейкман, не принесла мне ничего, кроме боли под ложечкой да еще жалкой тысячи долларов. И все-таки я все еще занимаюсь этим делом, даже не имея клиента, который заплатит мне за мое потерянное время и за ноющий живот. Я подумал, что гораздо умнее было бы развернуться и отправиться прямиком к дому.

И все-таки в глубине души у меня шевелилось предчувствие — шестое чувство, которое подсказывало, что тут пахнет большими деньгами. Когда я смогу рассортировать по полочкам все, что произошло, это будет каким-то образом оплачено. Я был в этом уверен!

Я припарковал машину перед весьма респектабельным домом на Парк-авеню, вошел в вестибюль и стал искать в списке жильцов Гаролда Мастерса. Его квартира оказалась на третьем этаже, и лифт тут же поднял меня в маленький, узкий холл — он напоминал банку для сардин. Прямо передо мной оказалась входная дверь со строгим молоточком из кованого железа.

На второй стук дверь приоткрылась дюймов на шесть, и два ярко-голубых глаза нервно уставились на меня.

— В чем дело? — резко спросил их обладатель.

— Мистер Мастерс? Гаролд Мастерс?

— Да. Что вам надо?

— Хочу поговорить о вашем некрологе. Вы помните, о том самом, который так и не попал в газеты, но был полностью готов, чтобы показать вам, как это будет выглядеть, когда придет его черед. — Я ободряюще улыбнулся. — В пятьдесят четыре года, я полагаю, вам рано умирать, да еще внезапной насильственной смертью, верно?

— Вам лучше войти, — сказал он слабым голосом.

Дверь приоткрылась немного шире, он отступил в квартиру, я последовал за ним, вежливо закрыв за собой дверь. После этого я увидел в его руке пистолет. Похоже, я опять возвращался на круги своя!

— Мистер Мастерс, вам это не понадобится. Честное слово!

Он оказался высоким, худым человеком, заострившиеся черты лица отражали глубокое беспокойство, терзавшее его. Если дела и дальше пойдут так же, я буду выглядеть подобным образом в течение ближайших двадцати четырех часов.

— Вот мой ответ! — хрипло проговорил он, дико размахивая своим пистолетом. — Вы пришли меня убить, но вы совершили большую ошибку! Меня так легко не запугать! Я сейчас с вами расправлюсь!

Внезапно глаза его расширились, и он нажал на спусковой крючок. Раздался грохот, и пуля впилась в дверь рядом со мной. Изо всех сил я ударил его ребром ладони по запястью, пистолет вывалился из его руки и бесшумно приземлился на толстый ковер, устилавший пол.

Мастерс мгновение пялил на меня глаза, потом глухо сказал:

— Ладно, теперь вы можете меня убить и покончить с этим!

Потом он закрыл лицо руками и громко зарыдал.

Как я уже говорил, ночь выдалась распроклятая — от начала и до конца!

Глава 5

Подняв с пола пистолет, я спрятал его в карман. Мастерс все еще был занят своей истерикой, поэтому я улучил момент, чтобы закурить сигарету и оглядеться кругом, а мои нервные окончания тем временем сигнализировали друг другу, что мы все еще живы.

Коллекция картин в стиле модерн покрывала стены квартиры, как будто это были просто обои. Нескольких художников, таких, как Эндрю Уайет и Фаусто Пиранделло, я узнал, но большинство были мне незнакомы. Но ведь для меня самый близкий образец модернового искусства — отражение в ближайшем зеркале профиля Дэниеля Бойда, такого современного и вместе с тем — классического.

Еще одного художника я все-таки опознал — Дугласа Читэма и его модель, хотя на этот раз она была одета или, скорее, полуодета. Даже в черных очках невозможно было бы пропустить этот ореол тропического рассвета, обрамляющий лицо с ярко-синими глазами, эту напористую грудь, готовую прорваться сквозь задуманный живописцем шифон. Словом, это был поясной портрет Пандоры с ящиком ее известных штучек или без него — в зависимости от точки зрения.

— Ну, чего же вы ждете? — проговорил надтреснутым голосом Мастерс. — Вы ведь пришли сюда, чтобы меня убить, так?

— Я пришел поговорить с вами. А вы попытались отстрелить мне голову. Вы что, коллекционируете еще и засушенные головы? Для чего?

— Вы пришли сюда, чтобы поговорить со мной? — Он медленно приоткрыл глаза. — Кто вы такой?

— Меня зовут Бойд. «Сыскное бюро Бойда». Все, что вы пожелаете, мы выполним — за плату.

— Но вам известно об этом некрологе? — подозрительно спросил он.

— Я выудил его из бумажника убитого человека, — сказал я. — Увлекательное чтение! Я подумал, что стоит зайти и поговорить с вами об этом. Может быть, вам понадобятся наши услуги — я могу организовать похороны, подобрать вам действительно достойный и дорогой гроб, украсить его цветами. Какую музыку вы предпочитаете?

Мастерс медленно подошел к ближайшему креслу и тяжело в него плюхнулся.

— Я просто схожу с ума. Я уже ни в чем не уверен.

— Показатели статуса человека, его положения так быстро меняются, — сказал я с сочувствием. — Вчера это был «кадиллак», сегодня — некролог, завтра это может оказаться какой-нибудь желтый атласный костюм с пуговицами из настоящей человеческой кости. Беда в том, как вы правильно заметили, что больше ни в чем нельзя быть уверенным.

— Если вы пришли не убивать меня, а поговорить, то давайте говорить более осмысленно, по делу, — резко сказал он.

— Хорошо. Эта фальшивая заметка о вашей смерти не просто розыгрыш, судя по вашей реакции. Раз вы тут сидите и ждете, когда вас убьют, может быть, я смогу быть вам полезен?

— Вы сказали, что нашли этот некролог в бумажнике убитого человека? Кто это был?

— Парень по имени Бинард, Джон Бинард.

— Никогда о нем не слыхал. Как он умер?

— Его убили. Я нашел — его тело прошлой ночью в одной из квартир в Гринвич-Виллидж.

— Вы сказали что-то о «Сыскном бюро Бойда». Это детективное агентство?

— Вроде того, — признался я неохотно. — Раньше я работал на агентство Крюгера, но потом уволился. Это довольно приличное агентство, но там слишком ограничивали мои таланты.

Мастерс резко встал; он уже пришел в себя и снова был настороже.

— Может быть, вы действительно сможете мне помочь. Хотите выпить чего-нибудь?

— Коньяку. Сейчас мне надо поберечь желудок.

Он аккуратно разлил коньяк по бокалам, протянул один мне:

— Садитесь, пожалуйста, мистер Бойд. Мой рассказ займет некоторое время…

Мы расположились в удобных креслах друг напротив друга. Некоторое время он молчал, внимательно рассматривая меня.

— Мистер Бойд, у вас есть какие-нибудь рекомендации?

— Одна из лучших рекомендаций сейчас при мне, если я правильно вас понял! — С этими словами я достал из наплечной кобуры свой «магнум» и положил его на ручку кресла. — А те клиенты, которых я предпочитаю, избегают писанины.

Мастерс секунду молча смотрел на пистолет, потом согласно кивнул:

— Именно такой тип рекомендации я и имел в виду. Мистер Бойд, меня шантажируют, причем самым простым способом — плати или умрешь!

— Это объясняет появление некролога. Так кто вас шантажирует?

— Этого я не знаю.

— Но у вас должны быть какие-то идеи на этот счет?

— Нет. — Он потряс головой. — Это какой-то ад! Я борюсь с фантомами.

— Или с сочинителями дешевых комиксов. Наверное, это именно так и началось?

— Началось все с девушки. Мистер Бойд, что вам известно обо мне?

— Только то, что написано в этом некрологе. Вы промышленник, владелец компании «Мастерс драг» — медикаменты, вам пятьдесят четыре года, вы вдовец, вы хорошо играете в гольф и коллекционируете современное искусство.

— Еще у меня есть дочь, которую я давно не видел, — продолжил он. — Моя жена умерла во время родов, и я больше не женился. Я одинокий человек, мистер Бойд, и я уже не молод. Давайте взглянем на это с другой стороны. Я большой любитель хорошеньких женщин, особенно тех, кто готов притвориться, что любит меня, а не мои деньги.

— И что же произошло?

— Это продолжалось около двух месяцев. Я достаточно стар, чтобы разыгрывать старого дурака. Казалось, она так увлечена мной и всем, что меня интересовало: моим гольфом, коллекцией картин, моими доходами, моей фирмой, принадлежащей мне недвижимостью…

К концу второго месяца между нами уже не существовало секретов, она знала обо мне все — и затем исчезла. Однажды утром она вышла из этой комнаты и больше сюда не возвращалась. Я пытался ее разыскать, конечно, но безуспешно. И только тогда я понял, как мало я о ней знаю — о ее прошлом, откуда она, чем занималась до встречи со мной; мне ничего не известно ни о ее семье, ни о ее друзьях. Она ушла — и конец всему. Но, как оказалось, это было только начало.

Я сделал глоток из своего стакана. Коньяк был великолепен, много лучше моего, но тут я подумал, что быть магнатом-промышленником нелегко, должно же у него быть какое-то утешение.

— Через три недели мне позвонили, — продолжал Мастерс. — Голос был незнакомый, или его изменили. Он потребовал, чтобы я выплатил ему сто тысяч долларов — своего рода страхование жизни. Я только посмеялся — а что же еще? Тогда-то он и сказал, что, если я не заплачу, он убьет меня. Я опять рассмеялся и повесил трубку.

На следующий вечер я вернулся домой около семи вечера. Открыл дверь, вошел в квартиру и включил свет, но ничего не случилось. И тут я почувствовал у себя на горле чьи-то руки. Я боролся, но противник оказался слишком силен, и я потерял сознание. — Мастерс содрогнулся, вспомнив это. — Когда я пришел в себя, свет в квартире горел, но я был один. Минут через десять зазвонил телефон, и тот же мужской голос сказал, что теперь-то я понял, как легко ему будет убить меня. Именно это и случится, если я не заплачу.

— А почему вы после этого не обратились в полицию?

Мастерс саркастическиусмехнулся:

— Звонивший подумал и об этом. Он сказал, что если я заявлю в полицию, то не смогу предъявить им никаких доказательств; а зато он, если я все-таки свяжусь с копами, исполнит свой долг и сообщит в налоговую полицию об упущениях в моих налоговых декларациях за последние три года. Он перечислил их с большой точностью!

— И сообщить ему все эти подробности могла только ваша бывшая дама?

— Совершенно верно. И вот тогда я понял, что меня заманили в ловушку.

— Значит, вы все-таки не пошли в полицию?

— Я и не пытался — по причинам, которые перечислил вымогатель. Мне нечем было подтвердить свой рассказ, а если бы налоговая служба пронюхала о неверных данных в моих декларациях, скандал был бы, мягко говоря, впечатляющим.

— И тогда вы купили себе пистолет и засели в ожидании: кто кого?

— Вымогатель дал мне несколько дней. Срок истекает завтра вечером, — печально проговорил Мастерс. — Я так и не сумел толком разобраться в этом. Я понимал, что если заплачу первые сто тысяч долларов, то это будет только начало. За ним последуют новые требования, и каждый раз они будут увеличиваться.

— Когда вы получили этот некролог?

— Три дня назад. В качестве напоминания.

— Вам опять позвонил этот человек?

— Нет. Только прислали некролог.

— Ну, кажется, вы все рассказали.

— Да. Хотите еще выпить?

— Неплохая идея. Что вы хотите мне поручить?

Он поднялся, взял свой пустой стакан и налил новую порцию коньяку.

— Давайте говорить прямо, мистер Бойд. Вы сказали, что за деньги сделаете все? Правильно?

— Конечно, — кивнул я.

— Даже если понадобится нарушить закон?

— Это зависит от суммы, которая будет задействована.

С непроницаемым лицом он протянул мне стакан.

— Могу вас заверить, что сумма будет значительной. Я хочу остаться живым, мистер Бойд, хочу, чтобы вы обеспечили это. Вы думаете, это возможно?

— Вполне возможно.

— Как это сделать?

— Есть только один путь. Надо найти парня, который вам угрожает, и остановить его.

— Согласен.

Он снова опустился в кресло напротив меня, массируя правой рукой подбородок.

— И есть только один путь убедиться, что он прекратит преследование, не так ли, мистер Бойд?

— То есть вы хотите, чтобы я его убил?

— Совершенно точно! Но даже если это вам удастся, это будет лишь полдела. Ведь та женщина легко сможет найти другого, нового партнера, и я снова окажусь в той же ситуации.

— Я понял. Вы хотите, чтобы я также разыскал вашу девушку?

— Да. Мне бы очень хотелось, чтобы вы позаботились о ней так же, как о ее партнере.

— У вас высокие запросы, мистер Мастерс. — Я сделал глоток коньяку.

— Я готов очень хорошо заплатить за ваши услуги, мистер Бойд, — вежливо ответил он. — Ведь именно этот момент определяет все для вас? Не так ли? За деньги вы сделаете что угодно, лишь бы сумма была такой, чтобы стоило браться за дело?

— Полагаю, что так, — ответил я.

— Пятьдесят тысяч за мужчину и пятьдесят за женщину! — решительно проговорил он. — Это для вас достаточно, мистер Бойд?

Я чуть не подавился коньяком. Сто тысяч долларов! Да если я захочу, то смогу прикрыть свою лавочку, это самое «Сыскное бюро Бойда», и жить припеваючи еще два или три года!

— Всегда любил круглые цифры, — отрывисто бросил я. — Да, этого достаточно.

— Прекрасно! — Он потер руки. — У вас очень мало времени, надо работать быстро. С чего вы начнете?

— Единственная ниточка, которая у нас пока есть, — это девушка. Расскажите мне о ней.

— Она называла себя Диэдри Купер, я не сомневаюсь, что это не настоящее ее имя.

— У вас есть ее фотография?

— Нет, к сожалению. Очень привлекательная девушка, чуть старше двадцати, по-моему. Прекрасная фигура, хорошо одевается, училась в дорогом колледже.

— Как она выглядит?

— Она брюнетка, почти не употребляет косметики, голубые глаза, ростом примерно пять футов три дюйма.

— Она естественная брюнетка? Я хочу спросить, не красит ли она волосы?

— Может быть, я не уверен. — Он пожал плечами. — Я плохо разбираюсь в таких вещах, мистер Бойд.

— Да уж, это вы доказали, — согласился я.

— Знаю, это совсем не простая задача для вас, но, с другой стороны, никто не зарабатывает просто так сто тысяч долларов, верно?

— Ну, я мог бы назвать пару парней с телевидения… Может быть, вы припомните еще что-нибудь об этой девушке?

Он секунду подумал:

— Извините, но ничего не приходит на ум.

— О’кей, — сказал я. — Полагаю, что, если я подольше постою на Таймс-сквер, мне удастся на нее наскочить.

Я встал, опять засунул свой «магнум» в кобуру, потом извлек из кармана другой пистолет и осторожно протянул его Мастерсу.

— В следующий раз, когда пойдете открывать входную дверь, будьте осторожнее с этой штукой! — сказал я.

— Прошу прощения за то, что произошло, мистер Бойд. Я очень рад, что промазал.

— А уж как я рад! — подхватил я, вручая ему свою визитную карточку. — Сообщите мне сразу же, если раздастся звонок от душителя.

— А вы держите меня в курсе событий. Информируйте, намечается ли прогресс.

— Конечно. Я сразу это сделаю.

— А как насчет ваших расходов? Не хотите получить сейчас небольшую сумму?

— За сто тысяч долларов я могу и сам оплатить свои расходы, — великодушно ответил я.

Мастерс проводил меня до входной двери. На минуту я задержался, прежде чем выйти в крошечный холл.

— Скажите, это портрет художника Читэма?

— Вы заметили? — Он казался довольным. — Правда, великолепная вещь?

— Вы знаете девушку, которая для него позировала?

— Нет, — как-то слишком небрежно ответил он. — А что, я должен ее знать?

— Каждый мужчина хоть раз в жизни должен повидать такую женщину, как она, — хмуро ответил я.

— Значит, вы с ней знакомы?

— Так, мельком. А как насчет художника? Вы с ним знакомы?

— Нет, мы никогда не встречались, — ответил Мастерс и недовольно покачал головой, как будто я допустил грубость. — У меня никогда не было желания знакомиться с художниками — это приводит только к разочарованиям. По сравнению с их работами личности авторов всегда кажутся мне незначительными. Поэтому я стараюсь избегать личных встреч.

— Должно быть, вы сами неординарная личность, мистер Мастерс, — вежливо произнес я и нажал кнопку лифта.

Глава 6

Похоже, поездки в Гринвич-Виллидж уже вошли у меня в привычку. Поразившее меня совпадение — портрет работы Читэма в гостиной Мастерса — было слишком сильным, а отрицание знакомства с Пандорой слишком нарочитым. Ну что ж, если он не желает об этом рассказать, может быть, расскажет она.

Мне удалось поставить машину на том же месте, что и в прошлый раз, — если дело продвинется, можно будет застолбить участок! — и я вошел в вестибюль и спустился по лестнице в студию. Точнее, наполовину спустился, а потом остановился. Спиной ко мне на ступеньках сидела девушка. Она повернула голову и посмотрела на меня, отчего моя уверенность испарилась. Я говорю об уверенности в том, что это девушка: с таким же успехом она могла оказаться ведьминым отродьем.

На голове у нее красовалось что-то похожее на птичье гнездо, но это вполне могли быть и ее собственные волосы, взбитые собственными грязными пальчиками. Лицо у нее было худое и длинное, а темные глаза — слишком большие. Из косметики она воспользовалась только жемчужно-белыми тенями для век и белой обводкой для глаз. Бесформенный серый свитер болтался, почти закрывая короткую черную юбку, черные чулки завершали наряд. Ей было не больше восемнадцати.

— Извините, — вежливо произнес я и переступил через нее.

Добравшись до двери, я нажал на звонок, а секунд через тридцать понял, что в доме никого нет. Призрак все еще сидел на ступеньках, спрятав подбородок в ладони, опершись локтями о колени, бессмысленно глядя в пятое измерение.

Я поднялся на пару ступенек, пока ее лицо не оказалось на уровне моего.

— Вы не знаете, где я могу найти Пандору?

Бледные губы скривились в слабой гримасе.

— Продажная тварь, — произнесла она безразлично.

— А Дуглас где?

— Подонок! — ответила она уже более выразительно.

— Я хочу выяснить, где он, а что Дуглас подонок — я и сам знаю.

— Не он, а ты!

— Ты назвала меня подонком?! — переспросил я со знаменитой бойдовской сообразительностью.

— Это ты говоришь, папуля! — захихикала она. — Болтаешься здесь в этом наборе от «Брукс бразерс», как будто ты на Мэдисон-авеню!

— В моем деле нужно выглядеть прилично и строго, — сообщил я ей. — А то люди отволокут своих жмуриков в другое место, чтобы другие подонки их зарывали.

На секунду в ее глазах мелькнул интерес.

А ты чем занимаешься, папаша? — спросила она.

— Я похоронщик, гробовщик, но работаю только ради кайфа. Как возьмусь за дело, сначала потихоньку разминаюсь, темп набираю, а потом как бабахну — бам! бум! — со всей оттяжкой, и пошел вгрызаться вовсю. Только дайте мне хорошенький трупик распотрошить — и оп! Мои собственные внутренности так и взыграют в унисон, каждая жилка отзывается, как гитарная струна. Сечешь?

— Да, усекла, папаша! — медленно проговорила она, засияв. — Это совершенно новый вид кайфа, я о таком еще не слыхивала. Это как жизнь и смерть, и все такое прочее, и все катится, катится в один здоровенный горшок! Забойно!

— Ничего особенного, — скромно возразил я. — Наш главный спец из дурдома считает, что я весь прогнил — и спереди, и сзади, и от середины вниз! Это вроде как язва, он говорит. Но я в это не врубаюсь. По-моему, сам он психованный, на Фрейде шизанутый!

Она встала и доверчиво просунула свою ладошку в мою.

— Друг и блондинка отправились к Фредди, у него с собой новая картина, — жуть, он говорит, как Объединенные Нации. Хочешь отправиться туда и блевануть, а, папашка?

— А почему нет? — ответил я. — У нас впереди целая жизнь, и делать в ней, куколка, совершенно нечего. Так что разок мы можем себе позволить хоть что-то сотворить. Пошли к Фредди, отметимся на новой картине.

Как оказалось, Фредди обитал всего в двух кварталах отсюда. Еще одна студия в цокольном этаже, еще один подвал, который не так давно был уважаемым хранилищем угля, а теперь докатился до приюта Фредди.

Помещение оказалось плохо освещенным, все в облаках дыма. Войдешь туда и чувствуешь себя как в аду, перед рекой Стикс с перевозчиком. Кругом было полно людей, по крайней мере, я предпочитал считать, что это все-таки люди, ведь нельзя же всегда верить собственным глазам, как невозможно всегда сохранять трезвый рассудок.

Как только мы вошли, какой-то рано полысевший тощий тип в очках сунул нам в руки два стакана с темной жидкостью.

— Дети, вы должны выпить за новую картину Фредди! — пропел он высоким голосом. — Клянусь, он — номер один среди секс-художников!

Я подозрительно глянул на грязноватую влагу.

— Что это? — спросил я.

— Это херес, мужик! Настоящая южноафриканская смесь — ты, в натуре, знаешь, как эти молодцы-зулусы делают вино? Мужики! Я прямо разлагаюсь при мысли об этом. Целое племя танцует на виноградных гроздьях, выжимая ногами натуральный сок! И все они двухметрового роста, и женщины тоже, медленно идут по кругу, как в хороводе! А ты теперь это пьешь, мужик!

— Только не я! — Я с содроганием вручил стакан ему обратно. Он тут же осушил его одним глотком и обратил взор к кошмарику, который привел меня к Фредди.

— Где ты подобрала этого подонка?! — воинственно воскликнул он. — На Уолл-стрит ошивался, отброс?

— Он не подонок! — Ее голос зазвучал оскорбленно. — Он изобрел новый вид кайфа! Когда он бальзамирует мертвецов, ему кажется, что кто-то натягивает его кишки на виолончель, — деликатно объяснила она.

— Да? — В голосе парня прорезалось уважение. — Приятель, извини, я ошибался насчет тебя. Извини.

— Здесь не найдется выпить чего-нибудь еще, кроме этого хереса? — с надеждой спросил я.

— Да нет, — покачал он головой. — Фредди закупил по дешевке целую бочку. Прежний владелец собирался все это вылить, вот подонок! Ты можешь это представить?!

— Да уж. А что, Пандора сейчас здесь?

— Мужик! — Он закатил глаза. — Если бы она была здесь, ты бы не спрашивал. Ты бы это сразу почувствовал.

— Ну а Читэм хотя бы здесь?

— Конечно, где-то там, — махнул он в сторону толпы. — Рано или поздно вы его найдете.

— Папашка! Посмотри, — неожиданно взвизгнула моя кошмарная подружка, вцепившись в мою руку. — Кто-то собирается поиграть на твоих внутренностях!

Инстинктивно я схватился за живот, но потом с облегчением вздохнул, поняв, что она имела в виду: какой-то толстяк вытащил двойную бас-гитару и приготовился играть. Рядом с ним стоял еще какой-то тип, видимо, собирался запеть. Конечно, я опять ошибся: через двадцать секунд он начал читать свою поэму, завывая под резкие звуки струн. Я понял, что это поэма, только лишь потому, что мне это объяснила моя спутница. Услышал я только несколько строчек, которые пробились ко мне сквозь сумасшедший шум, но и этого было достаточно. «Мусорные баки, гнилые отбросы, сточные трубы и слизь, — декламировал поэт пронзительно и страстно. — Все это уходит, уходит, а мне уже все равно, словно это розовые бутоны, бутоны, бутоны…»

Очкарик, который угощал нас хересом, не мог дольше терпеть.

— Мужик! — завопил он. — Я поймал ритм!

Он схватил мою спутницу и вытащил ее на середину комнаты, где было небольшое свободное пространство, и они начали медленно покачиваться с отрешенным видом под звуки гитары и завывание поэта. Со стороны моя девушка-битница выглядела так, словно ей за ворот насыпали чесоточный порошок, и она пыталась, не прибегая к помощи рук, высвободиться из своей одежки.

Я закурил и нырнул в толпу в надежде найти Дугласа. Несколько минут поработав локтями, я едва пробился лишь через шестую часть комнаты и уже подумывал, насколько продуктивны мои усилия, когда неожиданно оказался лицом к лицу с толстой блондинкой, которая уже наверняка повидала сорок летних сезонов и не менее сорока пяти зимних. Она была в черных доспехах платья для коктейля, и вы могли пролить коктейль практически на любой участок ее фасада, не промочив при этом самого платья. Бриллианты нескромно сияли почти на каждом ее пальце, и она никак не вписывалась в это сборище битников.

— Привет, — широко улыбнулась она мне, подтверждая своим примером, что протезирование зубов скорее искусство, чем наука, — вы друг Фредди?

— Никогда в жизни не встречался с ним и, если приложу определенные усилия, полагаю, что никогда и не встречусь.

— Я тоже с ним незнакома, но Гарри привез меня сюда, и я думаю, что это очень забавно, не правда ли?

— Полный дурдом! — ответил я, стараясь увернуться от наплывавших паров южноафриканского хереса, но потерпел неудачу.

— Я всегда любила атмосферу Гринвич-Виллидж, — продолжала уверенно говорить блондинка. — Я хочу сказать, здесь все так бодрит после затхлости Манхэттена, вы согласны со мной?

— Это, должно быть, одно из немногих мест, где вы можете пропитать свои легкие дымом, даже не начиная курить, — согласился я с ней.

— Вы не соответствуете артистическому типу — ну, вы не так одеты и вообще… Я попробую угадать — реклама?

— Мой бизнес не нуждается в рекламе, — заверил я ее.

— О?! Дайте подумать… Издательское дело?

— Опять ошиблись!

— Тогда вы даже не соприкасаетесь ни с одной из творческих профессий? — печально сказала она.

— Мадам, я погребальных дел мастер, — с достоинством произнес я. — И позвольте вам сказать, что ничего не может быть более творческим, чем‘умелое бальзамирование, оно требует подлинного артистизма. Только вручите нам ваших любимых — и, когда мы закончим свой труд, вы их просто не узнаете — мертвыми они будут выглядеть лучше, чем когда-либо раньше при своей жизни!

— Погребальных дел?.. — слабеющим голосом произнесла она. — Бальзамировщик?

— Повторяю, — с энтузиазмом произнес я, — это подлинное искусство! Позвольте мне объяснить вам все с самого начала: сперва нам привозят труп…

— Нет! — пронзительно вскрикнула она. — Не трудитесь, я вам верю на слово, мистер…

— Стоун. Хедли Стоун, большинство друзей называют меня просто Хедом.

— Юджиния Кэлтон. Вы пришли с кем-то или вы один… Хед?

— Я пришел с чем-то, но оно куда-то исчезло, Джинни, — дружелюбно проговорил я. — Вы уверены, что не хотели бы послушать о лицевом массаже и обо всем остальном?

— Уверена! — выдохнула она и затравленно огляделась. — Представить не могу, куда это делся Гарри?!

— Может быть, он с Дугласом Читэмом? — предположил я.

Юджиния закрыла глаза, и по ее телу пробежала дрожь.

— Пожалуйста, не произносите при мне имя этого ужасного человека!

— А чем плох Дуглас? — спросил я. — Если не считать его бороды и того, как он рисует…

— Не хочу этого обсуждать!

В этот момент кто-то сунул ей в руку новый стакан хереса, и она рассеянно выпила его до дна.

— Мне вы можете все рассказать, — с симпатией в голосе произнес я. — Я его сам хорошо знаю, и все его недостатки тоже.

— Вы его действительно знаете? — Голос ее снова потеплел от скорой помощи хереса.

— Конечно. Он заморочил голову моей девушке.

— О, в этом Дуглас настоящий мастер. Сначала идет интерлюдия, насколько я помню, она длится месяцев шесть. После этого мне не хотелось его видеть никогда!

— Так было тяжело? — мягко спросил я.

— Хед, вы даже представить себе не можете, насколько! — драматически произнесла она. — Все, что ему было нужно, — это мои деньги! Вы бы просто не поверили!

— Нет, никогда! — Я даже задохнулся. — И что же было дальше? Тогда появилась Пандора?

— Она и эта сучка Лейкман, — сорвалась на вульгарность блондинка. — Все трое работали похлеще профессиональных грабителей, потом Сюзи исчезла с горизонта, во всяком случае, я ее больше не видела.

— Необычное трио, даже по меркам Виллиджа, правда?

— Сюзи и Пандора были давними приятельницами еще по колледжу. Не могу понять, что каждой из них было нужно от Дугласа, время от времени он их поколачивал!

— И вам доставалось, Джинни?

— Этот человек изначально порочен! — сказала она тихо. — Он одержим насилием — однажды он кого-нибудь убьет. Теперь я хоть уверена, что не меня: я просто не бываю поблизости, когда его охватывает одна из маниакальных идей!

Неожиданно к нам приблизился высокий, стройный тип с довольно длинными белокурыми волосами и срезанным подбородком. Сразу можно было сказать, что это мужчина: под носом у него росли тоненькие усики.

— Мой ангел, не сердись, что я покинул тебя, но поэма Ронни была превосходна. Она так подействовала на меня, так расслабила!

— Все в порядке, дорогой. — Юджиния наградила его не вполне материнской улыбкой. — У меня был тут такой захватывающий разговор о Дугласе с мистером Стоуном.

— Пожалуйста! — простонал Гарри. — Не упоминай имени Дугласа — я этого не переношу! — Он посмотрел на меня и слегка поднял брови. — Я не думаю, что ваши попытки навязать свое общество Юджинии, дадут вам шанс, мистер Стоун. Она моя, вы меня поняли? Только моя!

— О, Гарри! — взвизгнула блондинка. — Вы пещерный человек!

— Ну, мне, кажется, пора, — произнес я и бросил последний взгляд на Гарри, потом похлопал по руке Юджинию: — Дорогая, когда выйдете наружу, держите его хорошенько. Ночным ветерком его может унести прочь.

С этими словами я стал решительно пробиваться к выходу, усиленно работая локтями. Наконец мне удалось добраться до лестницы, я поднялся по ступенькам и вышел в вестибюль дома, с наслаждением вдыхая свежий воздух.

— Вы не меня ищете? — произнес за моей спиной чей-то голос.

Повернув голову, я увидел Дугласа Читэма.

— Вообще-то я ищу Пандору. Не знаете, где она?

— Представления не имею. В последний раз я видел ее в тот вечер, когда вы вырубили меня, Бойд. Хотите продолжить?

— Нет, если вы не будете настаивать, Дуглас. Я получил «добавку» от Чарли, когда выходил из вашей студии. Если вы снова затеете что-нибудь, то я просто прострелю вам башку.

— Ну, за мной не пропадет, Бойд, можете быть уверены! — натянуто сказал он.

— Может быть, Пандора сейчас с тем парнем, который покупает ваши картины? — предположил я. — Ну, с тем, у которого мусор в голове.

— О чем это вы, черт возьми, болтаете?

— Я говорю о парне по фамилии Мастерс. Гаролд Мастерс, прошлой ночью я прочел некролог о его смерти, и это очень похоже на вас, Дуглас.

— Я все еще не понимаю, о чем вы говорите.

— «Внезапная, насильственная смерть…» — звучит совсем в вашем стиле. Но вы, конечно, знать не знаете Мастерса?

— Никогда о таком не слышал! — огрызнулся он. — Это у вас в голове черт знает что, Бойд. В последний раз говорю вам: держитесь подальше от всего этого, если хотите остаться живым!

Несколько мгновений мы стояли друг против друга, как пара бентамских петухов, пока я не почувствовал себя персонажем дешевого журнальчика.

— Ах! — светским тоном воскликнул я. — Пошел ты к черту, борода! — И зашагал к своей машине.

Глава 7

Домой я попал уже далеко за полночь. Поиски брюнетки, закончившей колледж, можно отложить до утра, решил я. Даже за сто тысяч это может подождать, и, кроме того, утром, возможно, меня осенит хорошая идея, с чего начать. А на этом идиотском битниковском толковище я даже не увидел новой картины Фредди…

Опустившись в мягкое кресло, я закурил, размышляя, что все приходит к тому, кто умеет ждать, даже если он гробовщик. Боль в желудке отпустила меня, пока я не двигался, поэтому я просидел минуты две, не шевелясь. Потом раздался звонок в дверь. Я медленно выбрался из кресла и направился к двери с «магнумом» в руке. Если горилла Чарли решил навестить меня, чтобы опять позабавиться, то на этот раз я предпочел заручиться преимуществом в виде запаса патронов и солидного калибра.

Открыв дверь, я обнаружил, что это совсем не Чарли. Это была Пандора. На лице ее опять играла любезная улыбка, она была полностью одета. Осторожно глянув через ее плечо, я не обнаружил там бородача. Она посмотрела на мой пистолет и с упреком покачала головой:

— Ты никому не доверяешь, Дэнни?

Я отступил на шаг, и она вошла в квартиру, оглядываясь без особого интереса.

— Ты пришла проверить, жив ли я еще? Когда мы виделись в последний раз, мне показалось, что тебе на это наплевать.

— Нам с тобой так и не удалось обсудить мое предложение, а ведь ты уже получил от меня аванс, надеюсь, ты это помнишь? — спокойно сказала она.

Когда она повернула голову и посмотрела на меня, то свет от лампы, как солнечный луч, заиграл в ее прекрасных волосах. На ней был замшевый золотистый пуловер, который ей очень шел, и черные бархатные брюки, резко сужавшиеся к коленям и нежно обнимавшие ее икры. Несомненно, Пандора обладала редким даром Венеры — способностью выглядеть нагой, сколько бы одежды на ней ни было. Заверните ее хоть в пять толстенных одеял, все равно при взгляде на нее у вас будет сжиматься от восхищения горло.

Приметив бутылку моего любимого коньяка, она тут же налила себе выпить щедрой рукой, потом прошла к дивану и устроилась со всеми удобствами.

— Думаю, нам надо все обсудить, Дэнни. Тебя ведь интересуют деньги, не так ли?

Я тоже плеснул себе коньяку — в целях самозащиты, потом положил «магнум» рядом с бутылкой и присоединился к ней на диване.

— Как поживает Дуглас? Я его видел недавно.

— У него сильная мигрень, — улыбнулась Пандора. — Он не захотел, чтобы я сегодня ему позировала. Думаю, он просто утратил творческий настрой — или еще что-то. Он даже сказал, чтобы я оделась, можешь себе представить?

— Да, должно быть, это действительно мигрень, — посочувствовал я. — О’кей, расскажи мне о своем предложении.

— Все очень просто и принесет тебе еще пятнадцать сотен долларов. Тебе просто нужно будет отправиться на рыбалку.

— На рыбалку?..

— Или на охоту, или кататься на лошадях, или что там еще делают на отдыхе. Всего на неделю, Дэнни, начиная с сегодняшнего дня. Просто ничего не делать и в конце недели получить свои деньги.

— Расскажи мне поподробнее, — попросил я.

Она изящно пожала плечами:

— А это все, больше не о чем рассказывать. Говорю тебе, все очень просто.

— Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Например, зачем и кем был убит Джон Бинард? Почему ты и Дуглас увезли Сюзи Лейкман из ее квартиры и держали ее в студии Дугласа? Почему было так важно, чтобы я не нашел ее сегодня вечером?

Она легко коснулась пальчиком моих губ. Указательный палец ее правой руки нежно коснулся ее собственных губ, и Пандора укоризненно покачала головой:

— Вопросы не входят в наше соглашение, Дэнни, детка. Все, что тебе следует предпринять, — это в конце недели получить причитающиеся тебе деньги. Если тебе не приходит в голову, как приятно провести эту неделю, я могла бы помочь.

— Давай все-таки вернемся к вопросам. Мои отбитые внутренности требуют ответов.

— Тебе следовало бы поумнеть после того, что случилось сегодня вечером. Ты не считаешь? Дэнни, посмотри правде в глаза: Лейкман и другие — настоящие профессионалы, а ты не входишь в эту лигу!

— Ты хочешь сказать, что я — любитель?

— Талантливый, но все же любитель. Вчера вечером тебе здорово досталось, но ты выживешь. Может быть, тебе даже и повезло — ты ведь мог не выбраться.

— Ну напугала — прямо мурашки по коже!

Она поднялась с дивана, лениво направилась к стоящей на столе бутылке и налила себе еще коньяку.

— Подумай об этом, Дэнни, — спокойно произнесла она. — Ты получишь много денег, не приложив для этого никаких усилий, или не приобретешь ни гроша, но схлопочешь множество неприятностей.

— Я уже подумал об этом.

— И что же? — улыбнулась она ободряюще.

— Вонючее дело! — кратко ответил я.

Ее улыбка медленно завяла.

— Может быть, ты изменишь свое решение?

— Мои решения неизменны! Резолюция водостойкая и огнеупорная, обжалованию не подлежит!

— А как насчет поцелуеустойчивости?

Я смотрел, как она допила свой коньяк и поставила пустой стакан на стол. Потом она медленно начала стягивать свой замшевый пуловер, дюйм за дюймом показывая обнаженную кожу.

— Это тот самый случай, когда Пандора открывает свой ящик с разными фокусами? — спросил я.

— Мне хотелось выяснить, действительно ли твой твердый приговор не поддается женским чарам, — ответила она легко. — Даже если это так, мне показалось забавным пройти этим сложным путем.

Под пуловером на ней был белый шелковый лифчик с широко расставленными бретельками, который она тут же расстегнула и не глядя бросила на ближайший стул. Черные бархатные брюки она спустила к лодыжкам и переступила через них. Теперь она осталась только в розовых трусиках, вышитых по краю розочками: хорошая порция динамита, аккуратно запакованная в цветной целлофан.

Она медленно двигалась ко мне, дав полную волю своим щедрым выпуклостям и изгибам, которые так и плясали на ходу. Подойдя вплотную, она замерла, прижавшись ко мне всем телом. Всей грудной клеткой я чувствовал напор ее полных грудей, и если внутри меня еще оставалась боль, то тут она полностью исчезла. Ее пальцы потеребили пуговицы на моей рубашке, прежде чем рывком распахнуть ее, и вот она уже тесно прильнула к моей голой груди. Медленно я провел ладонями вниз по шелковистой коже ее спины, оттянул пальцами резинку трусиков, и ее рот с жадностью впился в мой, потом ее теплые губы чуть расслабились и острые белые зубки больно впились в мою нижнюю губу. Мои пальцы тоже заработали с большей агрессивностью. Затем послышался звук рвущегося нейлона, и ее ногти впились мне в плечи.

Пандора тихо засмеялась — глухой победный рокот вырвался из глубины ее горла.

Бренди — хороший стимулятор. Возбуждение улеглось, и вновь вернулась боль. Я разлил коньяк по бокалам и понес их к партнерше. Пандора лежала, раскинувшись во всю длину дивана, в глазах ее светилось удовлетворение. Она взяла у меня бокал и лениво улыбнулась:

— Спасибо, любовничек!

Я сел на край дивана и с восхищением посмотрел на нее.

— Ты лучший инструмент для восстановления сил, который я видел! Если бы Дуглас нарисовал плакат с тебя, какая ты сейчас есть, и написал бы сверху большими буквами «Солнечная Флорида», люди бы толпами кинулись в Майами, давя друг друга насмерть, чтобы только по улицам там пройтись.

— Ты очень мил, Дэнни, — замурлыкала она, — даже если это чистая правда — «ничего, кроме правды». Я рада, что у нас одинаковые взгляды на восстановление сил, на следующей неделе я загляну сюда, когда у тебя только и дела будет, что расслабляться.

— Звучит прекрасно.

Она налила еще коньяку.

— Надеюсь, мне удалось изменить твое непреклонное решение?

— Нет, — небрежно ответил я.

— Что? — Она резко села и уставилась на меня. — Было бы лучше, если бы ты признался, что пошутил!

Я подождал, пока она не перестала колыхаться — а у девушки с телосложением Пандоры это занимает некоторое время — каждое действие вызывает противодействие, как нам внушали на научной конференции.

— А что же ты сделаешь, если я не шутил? — с любопытством спросил я. — Опять начнешь меня соблазнять?

Она свирепо посмотрела на меня, потом размахнулась и врезала мне по щеке, вложив в этот удар немалую силу. Я подумал, да черт с ней! Мне многовато досталось за одну ночь, а я, кроме того, убежденный сторонник равенства полов, поэтому я тоже размахнулся и отвесил ей ответную оплеуху.

Ее голова резко откинулась назад, она свалилась с дивана на пол и осталась сидеть там, дрожа. Слезы полились у нее из глаз, но я не сразу это заметил. В любом случае, она плакала не от боли, а оттого, что ужасно злилась на меня и у нее под рукой не было ножа, чтобы вырезать мне внутренности. Исходя из того, как мои внутренности себя чувствовали, это могло бы принести и мне облегчение.

— Дорогая, возможно, роль Далилы лучше получается у тебя с бородатым. Хотя твоя сделка не прошла, но нам было так хорошо вместе! Не порть впечатления! Этот прекрасный старомодный чувственный секс теперь так трудно найти!

Она вскочила на ноги с откровенной ненавистью в глазах, потом рванулась к столу. Я успел на полсекунды раньше, чем она подхватила бы «магнум». Но Пандора не могла так легко уступить. Она все еще боролась за пистолет, царапалась, лягалась. В целях чистой самозащиты я припечатал ее подбородок костяшками пальцев своего левого кулака. Ее глаза закатились, она попятилась назад и пятилась до тех пор, пока край дивана не подсек ее под коленки, и она внезапно села.

Я сунул пистолет обратно в кобуру, внимательно наблюдая за ней. Ее глаза медленно сфокусировались на мне, потом она осторожно села и начала одеваться.

— Пандора, — спросил я, пока она натягивала через голову замшевый пуловер, — кто-нибудь называл тебя Диэдри?

— Нет, — тусклым голосом ответила она. — Чего ради меня так называть?

— Я просто поинтересовался. Так же, как меня интересует цвет твоих волос — он натуральный?

— Конечно, еще бы!

— А тебе он никогда не надоедал? Тебе не хотелось стать брюнеткой?

— Нет, — равнодушно ответила она. — Еще будут глупые вопросы, прежде чем я уйду отсюда?

— Только один. Кто кого надувает в этой игре?

Она презрительно пожала плечами и направилась к двери. Я молча с ней попрощался, как принято у частных детективов: мигнул глазами, крепко сжав рот и выставив вперед подбородок, но она даже не заметила этого. Дойдя до двери, она оглянулась через плечо:

— Ты очень четко дал понять, Дэнни, что не хочешь делать того, о чем тебя просят по-хорошему, теперь придется пойти другим путем, похуже.

— Что это значит?

— Скоро узнаешь! — Она шагнула в коридор и громко захлопнула дверь.

«Жизнь для живых!» — как сказал один умный человек, и я не собираюсь с этим спорить, поэтому сразу же отправился спать. За двухминутный промежуток от того момента, как моя голова коснулась подушки, и до того, когда я заснул, я опять спросил себя: так кто же кого надувает? У меня возникла твердая уверенность, что все надували меня, а во главе всей компании стоял сам Гаролд Мастерс!

Мне приснилась сотня тысяч долларов в пяти- и десятицентовых монетках, и как я пересчитывал их все по одной.

Глава 8

На следующее утро я явился в свой офис поздно, просто не придумав лучшего занятия. День был хмурый, холодный, ветер завывал по ущельям Манхэттена — словом, в такой денек мне вовсе не улыбалось торчать на Таймс-сквер, поджидая искомую брюнетку.

Телефон зазвонил где-то около одиннадцати тридцати. На линии был Мастерс, и голос его звучал нервно.

— Случилось кое-что еще, Бойд! Мне нужно немедленно с вами увидеться!

— Где вы сейчас?

— На заводе. Но вам лучше сюда не приезжать. Как насчет ленча, скажем, в ресторане «Ле Мармитон»?

— Прекрасно! — ответил я, и он тут же повесил трубку.

За минуту до сумрачного полудня ко мне в офис вошел мужчина, и, едва взглянув на него, я понял, что это посетитель, а не очередной клиент. С той самой ночи, когда мы впервые встретились в доме Конрада Лейкмана, Джерри Торстон не испытывал ко мне доверия.

В английском твидовом костюме, сшитом на заказ, он выглядел вполне элегантно, вот только ботинки экзотически-кровавого цвета выделяли его как личность среди единого мира организованной преступности, к которому принадлежал этот человек. Его длинные черные волосы по-прежнему лежали красивой волной, и он взирал на меня сверху вниз — с высоты своего почти двухметрового роста.

— Вижу, вы пришли в себя, Бойд? Видимо, Чарли прошлой ночью обошелся с вами мягко?

— Туалет дальше по коридору и вниз, но у вас должен быть собственный ключ — таковы здесь порядки.

Не отвечая, он придвинул к себе белое кожаное кресло и развалился в нем, глядя на меня, как будто меня не допустили к участию в рыбьих брачных играх на Больших Озерах.

— Я здесь в качестве клиента, Бойд, — мягко сказал он. — Вы всегда так разговариваете с клиентами?

— Всегда. Я вежлив лишь с теми, кто платит мне деньги.

Он вытащил бумажник из внутреннего кармана своего твидового пиджака, отделил тонкую пачку банкнотов и бросил их мне на стол.

— Здесь тысяча долларов. Этого для вас достаточно?

Я взглянул на деньги, потом на него:

— И сколько же человек я должен за это убить? У вас есть свой маленький черный список или, может быть, мне начать прямо с первой страницы телефонной книги — и вперед?

Торстон неторопливо прикурил от позолоченной зажигалки «Данхил» и лишь потом ответил.

— Все у тебя есть, Бойд, — добродушно сказал он, белые кожаные кресла, резкая манера разговора, циничное недоверие к моим деньгам. Осталось только убедить меня, что ты занимаешься этим бизнесом из горячей веры в справедливость и что твой гонорар составляет всего двадцать пять долларов плюс деньги на производственные расходы.

— У тебя тоже все есть, Торстон. Ты прямо модель с обложки журнала «Эсквайр»! Так и вижу заголовок типа «Современный мужчина» и подзаголовок: «Этот хорошо одетый человек наверняка обосновался на Мэдисон-авеню»! Правда, кое-какие детальки выпадают из образа — например, вишневые башмаки. Ты не мог бы их перекрасить?

— Бойд, не зарывайся, — произнес он с явным раздражением.

— О’кей, что там насчет этой тысячи баксов?

— Легкие деньги. Они лучший аргумент, чем кулаки Чарли. Просто не суй нос, куда тебя не просят, вот и все. Запомни, тебя все это не касается!

— Сдается, я уже слышал этот мотивчик — прошлой ночью от Пандоры. Похоже, это становится моей темой в опере. Увидев меня на улице, люди будут мне совать в руку деньги и просить: «Бойд, не лезь не в свое дело. Будь нормальным парнем, лучше пойди купи себе „магнум“ с золотой облицовкой и серебряными пулями!»

Стряхнув пепел на мой ковер, Джерри Торстон поднялся на ноги.

— Итак, тебе выпал большой приз, Бойд. Тысяча долларов за просто так — здорово повезло!

— И это все?

— Да, все. — Он вежливо кивнул и направился к двери.

— Точно — ничего не забыл? — настаивал я.

— Чего? — Он нетерпеливо повернул ко мне голову.

— Ты не предупредил о том, что со мной случится, если я буду по-прежнему совать свой нос куда не надо.

Его ухмылка так и источала сарказм.

— Полагаю, что даже тебе ясен ответ на этот вопрос!

Дверь за собой он закрыть не потрудился.

Я вошел в зал «Ле Мармитона» за три минуты до назначенного срока; Мастерс уже был там. Меня тут же проводили к его столику. Я сел, поздоровался, попросил принести мне джин с тоником, закурил сигарету. Мастерс терпеливо ждал, пока официант подавал нам выпивку, а я изучал меню, остановившись наконец на рубленом бифштексе.

Затем он наклонился ко мне через стол, голос его упал до шепота, словно у школьника, рассказывающего неприличный анекдот.

Он опять позвонил сегодня утром, — прошелестел Мастерс. — Рано утром, еще до восьми.

— И что же?

— Все опять изменилось. Теперь он не хочет брать эти сто тысяч долларов.

— Он снял вас с крючка? Передумал?

Мастерс замотал головой:

— Вовсе нет. Он поставил другие условия.

— Чего же он теперь хочет?

— Лекарства, — хрипло произнес Мастерс.

Я уже хотел улыбнуться, но вспомнил, кто передо мной — Гаролд, промышленник и хозяин «Мастерс драг компани».

— Вы же не станете снабжать его наркотиками?

— Он и не просит наркотиков, — резко ответил Мастерс. — Ему нужны антибиотики!

Я уставился на него, потом покачал головой:

— Может быть, я тупой или чего-то не знаю?

— Вы прекрасно знаете, как и всякий человек, что опиум произрастает на Дальнем Востоке. Вы знаете, что с нелегальной доставкой наркотиков, таких, как героин, морфий и прочие, и всех их производных, ведут борьбу специальные подразделения полиции, ФБР и ООН. Вы также знаете, что эти наркотики продолжают проникать в страну тайно. Но вам, возможно, неизвестно, что существует и обратный путь при торговле наркотиками. Дело в том, что на Востоке, в азиатских странах, дефицит антибиотиков, на поставке их можно заработать целое состояние! Вот на это он и замахнулся — поставка антибиотиков без всяких таможенных сборов, а получать товар он намеревается у меня.

— Но тогда это принесет ему много больше, чем сто тысяч долларов?

— Он все просчитал, — устало сказал Мастерс, — объем выпускаемой моими заводами продукции, долю антибиотиков в ней — все. Он хочет, чтобы я поставлял ему такое количество медикаментов, что это неминуемо меня разорит!

— Когда вы должны поставить ему первую партию?

— Через сорок восемь часов, отсчет уже начался. Он так и сказал: «Или ты это сделаешь, или ты труп!» Вот какой у меня выбор!

— У вас еще есть время обратиться в полицию или в отдел по борьбе с наркотиками. Они его схватят, а вас возьмут под охрану, — сказал я.

— Этого я не могу!

— И все из-за каких-то фальшивых деклараций о ваших доходах? Да это ни в какое сравнение не идет с той проблемой, которая возникла у вас. Вам просто придется покрыть долги, заплатить все, что причитается по закону, а потом повиниться, что вы были «плохим мальчиком», а теперь очень сожалеете об этом — но тогда вам не придется выбирать между смертью и банкротством!

Официант расставлял на нашем столе заказ с озадаченным видом зоолога, принесшего бананы в обезьянник. Мастерс молча ждал, когда тот наконец уйдет, потом снова перегнулся через стол.

— В последний раз повторяю вам, Бойд, — медленно произнес он, выделяя каждое слово, — я не могу и не хочу обращаться в полицию или в отдел по борьбе с наркотиками, вообще к властям. Это просто невозможно. Вы понимаете?

— Полагаю, вы прояснили этот вопрос. Что же дальше?

— Самое главное теперь, чтобы вы за сорок восемь часов нашли этих двоих — мужчину и женщину. А когда найдете — поступили бы с ними так, как мы договорились.

— Это вы уже говорили.

Он порылся в кармане, потом выложил передо мной на стол чек.

— Смотрите! — настойчиво проговорил он. — Вот чек на десять тысяч долларов. Воспользуйтесь этими деньгами, как вы считаете нужным — наймите десять человек, если они вам понадобятся, наймите хоть сотню! Но отыщите тех двоих за сорок восемь часов!

Взяв во стола чек, я внимательно осмотрел его. Он был настоящим, и я постарался сохранять равнодушный вид, пока убирал его в свой бумажник.

— О’кей, мистер Мастерс, я буду над этим работать.

— Лучше бы вам побыстрее получить хоть какие-то результаты. Звоните мне, как только что-то проглянет, любая мелочь!

— Непременно.

— А сейчас мне нужно вернуться на завод. Прощу меня извинить.

Он тяжело поднялся на ноги.

— Вы не съели свой стейк, — напомнил ему я. — Это самый лучший стейк с кровью, который я видел за последнее время.

— Похоже, что я совсем потерял вкус к мясу с кровью, — пробормотал он и вышел из зала.

Он не заплатил по счету, видимо полагая, что я вполне могу вычесть эту сумму из данного мне чека, поэтому я не окликнул его, а продолжал поглощать свое рубленое мясо, которое было прекрасно приготовлено, потом выпил кофе и покинул ресторан.

На обратном пути в офис я зашел в банк к одному старому приятелю, и он устроил мне быстрый переучет чека. Я не хотел оставлять ни малейшего шанса для отказа от оплаты его в дальнейшем, на том основании, что мой клиент внезапно скончался.

Именно ливень, разразившийся, когда я возвращался в офис, а вовсе не деньги, заставил меня вспомнить о солнечной Флориде и о том воображаемом плакате, на котором я прошлой ночью представлял себе Пандору.

Прежде всего я позвонил Конраду Лейкману в его загородный дом в Саутгемптоне. Мне ответил незнакомый голос, но секунд через десять в трубке послышался резковатый напористый голос Лейкмана.

— Говорит Дэнни Бойд, — сказал я.

— Что вам надо? — раздраженно спросил он.

— Звоню, чтобы поблагодарить вас за тысячу долларов, — ответил я. — Это был очень милый жест с вашей стороны, мистер Лейкман. И часто вы платите людям такие деньги за то, чтобы они ничего не делали?

— О чем, черт возьми, вы толкуете? Вы пьяны?

— Нет. Похоже, я совершил ошибку, мистер Лейкман — эта тысяча не имеет к вам никакого отношения. Забудьте об этом!

Закрыв глаза, я подождал, но ждать пришлось недолго.

— Постойте! — прохрипел он мне в ухо. — Тысяча долларов, вы сказали? За то, чтобы ничего не делать? От меня?

— Если уж быть точным, мне их вручил Джерри Торстон сегодня утром, но я, естественно, предположил, что деньги исходят от вас. Я был не прав,простите!

— Торстон заплатил вам деньги? — Его голос звучал озадаченно. — Что вы имеете в виду — «ничего не делать»?

— Так сказал Торстон: ничего не делать и не совать нос, куда меня не просят. Полагаю, это касается дел вашей дочери и тех, кто похитил ее позапрошлой ночью из квартиры в Гринвич-Виллидж.

— Торстон говорил вам что-нибудь еще?

— Не припомню. Так, поболтали о разном!

Он произвел какой-то резкий звук, вероятно означавший, что он-то знает, какая это болтовня.

— Мистер Лейкман, — произнес я вежливо, — можно мне задать вам вопрос?

— Что там еще?

— Я знаю, что вы теперь ушли на покой, но, предположим, вы снова вернетесь к бизнесу, к вашему старому бизнесу?

— Я не вернусь, но продолжайте.

— Как вы полагаете, с чего вам нужно было бы начинать, захоти вы вернуться к вашему старому делу?

— Не понимаю, Бойд, что это — двадцать вопросов?

— Только один вопрос — и очень важный.

— Мне бы понадобился поставщик и товар, что совершенно очевидно для такого тупого детектива, как вы, Бойд.

— Так я и думал, Лейкман. Просто хотел это услышать от вас.

— Подумываешь сам заняться рэкетом? — Он фыркнул. — Это крутая игра, тебе не продержаться и пяти минут.

— Представьте, что мы изменили направление работы, и я располагаю неограниченным количеством антибиотиков для экспорта. Как бы мне следовало поступить в этом случае?

В течение нескольких секунд я слышал только его тяжелое дыхание.

— Что, Бойд, вы действительно настолько продвинулись?

За все то время, что я его знал, в его голосе впервые прозвучало некое подобие уважения.

— Не я, мне тут рассказали об одном парне, у которого в ближайшие шесть недель в руках будет примерно такое количество.

И опять трубка молчала, доносилось только его тяжелое дыхание.

Наконец он проворчал:

— Возможно, я ошибался в вас, Бойд, видимо, вы намного хитрее, чем мне показалось. Нам надо встретиться и обо всем поговорить. Вы согласны?

— Задаром? — спросил я шокированно.

— Почему бы вам не заглянуть ко мне домой сегодня вечерком? — Его голос охрип от радушия. — Заберете пятнадцать сотен баксов, которые я вам должен, и мы сможем спокойно поговорить. Что вы на это скажете?

— Звучит неплохо. В котором часу мне приехать?

— В любое время после семи. Приезжайте к обеду, хорошо?

— Прекрасно. Джерри Торстон там тоже будет?

— Нет, на нашей беседе он присутствовать не будет! Я и раньше задумывался над поведением этого парня — еще с тех пор, как он стал указывать мне, где покупать костюмы!

Глава 9

В такой вечер лучше всего сидеть дома и слушать свои любимые пластинки, смотреть по телевизору любимые передачи, соблазнять любимую блондинку: центральное отопление включено, бутылка шотландского открыта, и благодарение Богу, что ты не моряк! Дождь лил потоком, и казалось, этому никогда не будет конца.

Темные улицы, по которым я пробирался на машине, были пустынными, и монотонный стук дождевых капель складывался в хмурую мелодию, под которую ветер плясал по бесконечным мокрым площадям. Словом, в такой ужасный вечер никто не ездит с визитами, и тем более в такую даль, как конец Лонг-Айленда.

Приехал я в четверть восьмого. Когда я выключил мотор, стал слышен унылый гул моря, доносившийся из-за дома, еще более укрепивший мою веру в то, что вид на Центральный парк не разонравится мне до конца моих дней. Даже в такой вечер, как этот, трава растет совершенно бесшумно.

Выскочив из машины, я бросился к порталу, а дождевые струи хлестали меня по лицу. Переведя дыхание, я нажал кнопку звонка и держал палец на ней секунд пять. Если звонок работает, то они должны меня услышать.

Никто, однако, не спешил открывать дверь, хотя во всех окнах горел свет. Кто-то же должен быть дома! Я решил попробовать звонок еще раз и, если это ни к чему не приведет, просто вышибить дверь. Дождь теперь бил по крыльцу косыми струями, и мои ноги быстро промокли. Ноги я мог промочить и на Манхэттене, для этого не стоило тащиться в Саутгемптон.

Потом дверь медленно открылась и на пороге показалась брюнетка в тонком белом свитере и черных шерстяных брюках, обтягивающих ее так туго, что воображению просто нечего было дорисовывать. Это была дочь хозяина, Сюзи Лейкман: девушка из ванной комнаты, девушка в махровом полотенце, девушка из чулана для щеток. Может быть, девушка чьей-то мечты, но не моей.

— Бойд! — воскликнула она таким тоном, словно хотела сказать «таракан».

— Я самый, единственный и неповторимый, — скромно признал я. — Классический профиль, оживший греческий бог, недремлющее око. Ты права, Сюзи, это я, Дэниел Бойд, собственной персоной.

— Что вам нужно? — холодно поинтересовалась она.

— Довольно грубо, так гостей не встречают, — упрекнул я ее. — Твой отец пригласил меня с ним пообедать, и я легко могу схватить воспаление легких или что-нибудь похуже, потому что я промок до нитки.

— Отца сейчас нет дома, — объявила она. — Ничего не слышала о вашем приглашении к обеду — звучит неправдоподобно. Придется вам подождать здесь, пока он не вернется и не подтвердит свое приглашение!

Она хотела закрыть дверь прямо перед моим носом, но я толчком распахнул ее и вошел в холл. Краска бросилась Сюзи в лицо.

— Я вам сказала, что вы не можете сюда войти!

— Я уже вошел, — отметил я сей очевидный факт, — и я здесь останусь. В такую ночь, как эта, никто и собаку не выгонит.

— Может быть, собаку я бы и пожалела! Уходите, мистер Бойд, или мне придется позвать кого-нибудь, чтобы вас выбросили вон.

Я с силой захлопнул за собой входную дверь, преградив дорогу ледяному ветру, который дул прямо мне в спину.

— Дорогуша, в ту ночь в ванной ты была совсем другой девочкой. Может быть, на тебя подействовала психическая травма, нанесенная тебе пребыванием в подсобке со швабрами? Но в любом случае я не обижаюсь. Почему бы тебе не пустить в ход мозги и не расцвести улыбкой — и мы все начнем сначала.

— Ну ладно! — сказала она с холодной яростью. — Вы сами напросились. Чарли!

— Стыдись, Сюзи, звать эту обезьяну! Ты же знаешь, что он в прошлый раз со мной сделал!

— Посмотрю, как он поработает над вами на этот раз!

Пожав плечами, я снова открыл входную дверь. Сюзи презрительно засмеялась:

— Давай беги, Бойд, пока не поздно!

Тут я протянул руки, схватил ее за плечи, резко развернул лицом к двери и, быстро протащив через холл, вытолкнул на крыльцо, а там внезапно выпустил. Сюзи по инерции продолжала бежать вперед — полагаю, у нее просто не было другого выхода. Она резво пересекла крыльцо и скрылась за завесой дождя. Я услышал тонкий слабеюший крик, прежде чем опять захлопнул дверь.

Через пять секунд в дальнем конце холла появилась горилла и затрусила ко мне.

— Бойд, какого черта ты здесь делаешь?

Похоже, диалог превращался в стереотип, но с этим я уж ничего не мог поделать, во всяком случае, когда собеседником был Чарли.

— Я гость, приглашенный на обед твоим боссом, Конрадом Лейкманом. Если ты мне не веришь, то спроси его об этом сам.

— Мне послышалось, что меня звала Сюзи, — подозрительно сказал он. — Где она?

— Куда-то вышла. Сказала, что это срочно и она не может ждать, просила, чтобы ты быстро следовал за ней.

— О’кей. А ты оставайся там, где стоишь, пока я не вернусь, понял? — Его обезьяний лобик вспотел от напряжения.

— Конечно, Чарли, я никуда не собираюсь уходить, я ведь только приехал.

Пройдя мимо меня, он открыл дверь и вышел на крыльцо. Потом стал звать Сюзи, но она не отзывалась. Вытащив «магнум» из кобуры, я взял его за дуло и изо всей силы вмазал рукояткой по бычьей шее Чарли. Застонав, он медленно опустился на колени, вяло мотая головой. Пришлось признать, что его череп сделан из особо прочного бетона. Я снова ударил его в то же место, и на этот раз он свалился с крыльца на проезжую часть и остался лежать в луже лицом вниз. Я полагал, что, если повезет, он может захлебнуться.

Захлопнув опять входную дверь, я вложил «магнум» в кобуру и направился через холл в бар, рассудив, что если кто-нибудь дома, то его скорее всего можно найти именно там. Однако бар был пуст. Тем не менее выглядел он уютно и казался подходящим местом, чтобы подождать, пока кто-нибудь не появится.

На стойке красовалась непочатая бутылка виски «Чивас Регал».

Любовно открыв ее, я налил себе щедрую порцию, разумеется не оскорбляя драгоценную влагу никакими плебейскими добавками.

Я уже допивал благородный напиток, когда послышались быстрые шаги, кто-то вошел в бар и резко остановился.

— Бойд? — В голосе звучало искреннее удивление. — Что, черт возьми, ты тут делаешь?

Начало диалога повторялось. Подавив желание ответить «пью на халяву», я повернулся к нему. Джерри Торстон был, как всегда, безукоризнен — в том же твидовом костюме, что и накануне, но, как я с удовлетворением заметил, не в кричащих вишневых башмаках, а в дорогих светлых туфлях «Оксфорд».

— Я здесь гость без хозяина. Я приглашен к обеду, который, сильно подозреваю, никто еще не готовил.

— Ты — гость? Это что — шутка?

— Да никакая не шутка! Лейкман пригласил меня сегодня к обеду на семь часов. Уже восьмой час, но это единственное, что я могу записать на свой счет.

Он пошел к стойке бара, налил себе виски, тот же «Чивас Регал», что свидетельствовало о том, что у него все же есть вкус (если не говорить об обуви).

— Конрада здесь нет. Полчаса назад его вызвали телефонным звонком, и ему пришлось уехать. Думаю, скоро вернется. А куда все подевались?

— Вышли на улицу.

— Тогда кто же тебе открыл дверь?

— Сюзи.

— А сейчас она где?

— Она ушла сразу после того, как открыла мне.

Он нахмурился.

— Но Чарли-то должен быть здесь.

— Его я тоже видел. Думаю, он пошел искать Сюзи. Если они там ищут друг друга, возможно, их не будет некоторое время — уж очень ночка для этого неподходящая.

— Послушай, Бойд, эта твоя манера шутить…

— Это чистая правда, да поможет мне Бог!

Несколько секунд он внимательно смотрел на меня, потом одним глотком прикончил виски.

— Так зачем Конрад пригласил тебя на обед?

Я пожал плечами:

— Сегодня днем я позвонил ему, чтобы поблагодарить за тысячу долларов, которую ты принес мне сегодня в офис. Мистер Лейкман несколько удивился, когда я ему об этом рассказал, и сразу после этого пригласил на обед.

— Эти деньги тебе заплатили, чтобы ты не совал нос в чужие дела! — рассвирепел Торстон. — И первое, что ты сделал, — влез туда, куда не следует, с этим дурацким звонком Лейкману. Разве я сказал тебе, что деньги от него?

— Нет, не говорил, но ведь я знаю, что ты был его правой рукой. Или ты — правая рука Чарли?

Золотая поверхность зажигалки поблескивала у него в руке, когда он прикуривал.

— Кажется, придется преподать тебе урок, Бойд, — зло сказал он. — Похоже, ты легко пришел сюда сегодня, но тебе будет чертовски трудно уйти!

— О, бабушка, почему у тебя такие большие глаза?

Вдруг Торстон отвернулся от меня и прислушался.

Я последовал его примеру и услыхал шаги, приближавшиеся к бару. Шли несколько человек.

Затем они появились в баре, следуя за Сюзи, хотя я и не узнал ее в первый момент: она была похожа на беженку из прачечной-автомата. Мокрые пряди волос облепили череп, с лица все еще лилась вода в три ручья. Свитер заметно сел, он туго облегал ее небольшие острые груди, выставляя на обозрение полоску белой кожи над поясом брюк. Шерстяные брюки тоже съежились настолько, что не поддавались пристойному описанию.

Прямо за ее спиной я увидел еще двоих — старые друзья: с одной я переспал, другой меня избил. Вперед выдвинулся бородач, сжимая в руке «магнум». Дуглас Читэм был одет по погоде — в габардиновый плащ, шляпу-панаму от дождя, высокие дождевые боты и прекрасные кожаные перчатки с крагами.

Я все еще слышал отдаленные ритмы гитар, хотя тропический рассвет несколько отсырел. Но все же Пандоре повезло больше, чем Сюзи, дождь был ей к лицу. Он придал ей блеск и свежесть, голубые глаза засверкали еще ярче. Она тоже была одета в непромокаемую куртку, доходившую ей до бедер, габардиновые слаксы и сапоги, выглядевшие очень мило, с хрустальными пряжками в виде буквы «П» на подъеме.

Несколько мгновений все молча смотрели друг на друга, как при игре в «живые картины». Сюзи сосредоточилась на мне, и под ее взглядом я ощутил то, что чувствовали первые переселенцы за миг до того, как индейские скво принимались обрабатывать их своими маленькими острыми ножами.

Торстон выглядел удивленным, он быстро потянулся к внутреннему карману и так же быстро отдернул руку назад, когда на него нацелилось дуло «магнума» Дугласа.

— А я и не знал, что тут собирается вечеринка, — бросил я. — А не пора ли появиться самому хозяину?

— Пандора, забери у них пистолеты, — жестко распорядился Дуглас.

Улыбаясь, Пандора двинулась к Торстону, стараясь не попасть на линию между ним и «магнумом» Читэма, вытащила его пистолет из наплечной кобуры и положила его в карман своей куртки. Потом она подошла ко мне.

— Я предупреждала, Дэнни, — сказала она, продолжая улыбаться. — Теперь ты ступил на трудный путь!

— Знаете, что я вам скажу? Мы втроем все еще можем законно заработать на моей идее этого плаката, призывающего в Майами.

— С законом мы уже порвали, Дэнни. Сейчас нам нужны только деньги, и на этот раз никому не удастся нам помешать.

С этими словами она выдернула пистолет у меня из-под мышки, из кобуры, и взяла его в обе руки.

— А с этим что делать? — обратилась она к Дугласу. — Он слишком тяжелый, чтобы тащить его в кармане — меня всю перекосит.

— Для такого парня, как я, повидавшего тебя без этого дождевика, это не имеет значения, — заверил я ее.

— Давай сюда, — нетерпеливо приказал Читэм.

Она подошла к нему, и он, отложив в сторону свой собственный пистолет, направил на нас мой «магнум», что было еще оскорбительнее.

— Где Лейкман? — спросил он.

— Ему позвонили, и он уехал, — ответил Торстон. — Я не знаю, когда он вернется.

— Не имеет значения, хотя ему по возвращении, пожалуй, будет здесь одиноко, — сказал Дуглас.

— Что это означает? — сердито спросил Торстон.

— А то, что мы все возвращаемся в Виллидж, — весело ответила Пандора, — там и обговорим все дела.

— Зачем терять время? — ехидно произнесла Сюзи. — Вы здорово лопухнулись и сами это понимаете. Если бы у тебя были мозги, ты бы по-прежнему позировала, выставляя свой перезрелый бюст, для этих забавных портретиков, которые так удаются Дугласу. Они, как я слышала, пользуются неизменным успехом на порноприлавках в аптеках.

— Ну подожди, скоро я опять приволоку тебя в студию, Сюзи, золотко! Там в кладовке для швабр есть сточное отверстие, оно тебе подойдет, тютелька в тютельку! — отвечала Пандора срывающимся голосом.

Сюзи открыла было рот, чтобы продолжить перепалку, но тут же его закрыла. Она, как и все мы, услышала тяжелые шаги, громом отзывающиеся по всему холлу. Я ждал, что сейчас раздастся бой барабанов и звуки труб, но не дождался. Вместо этого из дождя вышло чудовище, монстр, и вступило в бар. Оно постояло несколько мгновений, кровожадно сверкая глазами, огромные отвратительные лапы болтались у колен. Это был доисторический первобытный экземпляр, атавизм древних времен, вылезший из вонючего болота. Черт, это был Чарли, вернувшийся после длительного пребывания под дождем.

Несколько мгновений он смотрел прямо на меня, и я читал в его взгляде желание немедленно меня уничтожить. Потом перевел взор на Читэма и на его пистолет, направленный прямо на Чарли.

— Брось его, — прорычал Чарли.

— Стой где стоишь, или схлопочешь пулю, — чуть дрогнувшим голосом ответил Дуглас.

Чарли оскалил зубы, а потом сплюнул презрительно — прямо под аккуратные клетчатые боты Читэма.

— Брось его, — низким голосом приказала обезьяна, — или я разорву тебя на кусочки.

Он медленно поднял руки, сжал огромные кулаки, похожие на дубовые коряги, и, волоча ноги, шагнул к Дугласу.

— Я сумасшедший, настоящий сумасшедший, — произнес он, и в глазах у него загорелся огонек. — Если ты думаешь, что меня можно остановить, то ты сам сошел с ума!

Читэм побелел, но пистолет в его руке не дрогнул.

— В последний раз говорю, — резко бросил он. — Оставайся на месте!

Чарли продолжал медленно приближаться к нему. Он опять прочистил горло и плюнул в Дугласа. Дуглас взглянул на свои оскверненные боты, лицо его застыло как замороженное.

— О’кей, — сказал он сипло, — ты сам этого хотел, обезьяна!

«Магнум» сработал, издав звук, похожий на оружейный салют. Чарли на мгновение остановился, глянул на кровь, хлынувшую из его груди, и недоверчиво хмыкнул. Он сделал еще один скользящий шаг, вытянув вперед руки и пытаясь схватить художника. Читэм спустил курок еще раз, потом опять, так что неистовый грохот, отраженный еще и стенами, оглушил всех.

На этот раз ему удалось остановить Чарли. Человек-обезьяна упал медленно, как падают большие срубленные деревья. Когда он рухнул, содрогнулся пол, стакан Торстона свалился со стойки и разлетелся вдребезги. Горилла лежала на полу лицом вниз, не двигаясь, ее вытянутые руки едва касались пальцами нарядных бот Дугласа.

— Он сам напросился, — проговорил Дуглас хмуро. — Я ничего не мог поделать.

— Конечно, — быстро подхватила Пандора, — пусть тебя это не беспокоит. И вообще — пора бы вернуться в машину и уехать. Больше здесь незачем оставаться.

— Ты права, пошли! — выдавил Дуглас.

— Вы заберете Бойда с собой? — тихо спросил Торстон.

— Бойда? — Дуглас взглянул на меня. — Думаю, да. Теперь у меня нет выбора.

— Он очень раздражает, это всем известно. Ему не стоит присутствовать при наших разговорах. Он же вечно во все вмешивается, почему бы не избавиться от него?

— Что? — не понял Дуглас.

Торстон ядовито усмехнулся.

— Насколько я понимаю, Чарли для нас не потеря. Но труп есть труп. А теперь вспомни: ты убил его из пистолета Бойда. И на тебе перчатки.

В глазах Дугласа мелькнуло понимание.

— Да, — медленно произнес он. — Ты прав. Я об этом не подумал.

— Будет намного проще оставить Бойда здесь с Чарли, — мягко продолжал Торстон. — Они составят друг другу компанию. Тебе нужно только удостовериться, что Бойд не поспешит сразу следом за нами. Потом, перед уходом, позвони в местное отделение полиции и скажи, что ты сосед, что слышал выстрелы из этого дома и очень обеспокоен: ты пытался дозвониться в дом, но никто не взял трубку.

— Да, — решительно кивнул Дуглас. — Прекрасная мысль!

Пандора с сожалением поглядела на меня.

— Бедный Дэнни! — произнесла она голосом девицы из варьете. — Бедный мальчик! Зря не слушал меня, когда я предупреждала, что они профессионалы. Я все это время знала, что ты всего лишь любитель, но ты не соглашался со мной!

— Ничего личного, Бойд, ты понимаешь, — отрывисто сказал Дуглас, подходя ко мне, — но совершенно необходимо. Так уж получилось!

— История повторяется и все такое прочее, — мрачно сказал я.

— Не возражаешь повернуться ко мне спиной? — вежливо спросил он.

Я очень даже возражал, но кто стал бы с этим считаться? Медленно поворачиваясь, я размышлял, как мой череп перенесет этот второй удар всего за сорок восемь часов. А тут еще эта последняя шпилька Пандоры насчет того, что я просто любитель среди профессионалов — прямо кровоточащая рана в душе! И у меня было неприятное чувство, что она оказалась права.

Глава 10

Я неохотно приоткрыл глаза, посмотрел на груду одеял на полу рядом со мной и вяло подумал, откуда они здесь взялись. Потом я заметил пару гигантских ног, торчащих оттуда, и только тут сообразил, что это всего лишь одно одеяло, прикрывающее тело Чарли. Ни Дуглас Читэм, ни Торстон никогда бы до этого не додумались, единственные, кто проявлял искреннее уважение к мертвым, кем бы они ни были, — это полицейские; значит, у меня появилась компания.

Когда мне наконец с большим трудом удалось подняться и сесть, перед глазами сразу замелькали знакомые белые вспышки, и тут я обнаружил, что прямо на меня смотрят бесстрастные голубые глаза, сидящие по обе стороны крючковатого носа, торчащего над аккуратно подстриженными усами.

— Как вы себя чувствуете? — Слова вылетали откуда-то из-под усов, вызывая у меня неприятное ощущение, пока я не разглядел, что у того типа были также и губы.

— Если мы выиграли, — хрипло прошептал я, — надо организовать похороны проигравшей команды.

— Именно этим мы и собираемся заняться! — холодно произнес чей-то голос у меня над головой.

Я был слишком умен, чтобы пытаться посмотреть вверх. Мой череп этого не перенес бы, поэтому я лишь чуть-чуть повернул голову, дюйм за дюймом, и тут же увидел пару ног в серых фланелевых брюках, которые следовало бы погладить.

— Как он там, доктор? — произнесли усы. — Поднимите его и посадите в кресло, но поосторожнее!

Сильные руки подхватили меня под мышки и мягко поместили в кресло. Комната совершила несколько оборотов, затем медленно остановилась.

— Не хотите ли выпить? — спросил доктор.

— «Чивас Регал» — если там еще осталось.

Он налил виски в стакан и подал мне.

— Вы счастливчик — перенести такой удар по черепу! Как со зрением?

— Кажется, нормально. В глазах не двоится, спасибо.

— Думаю, с вами все будет в порядке. — Профессиональная уверенность снова вернулась к нему. — Придется наложить несколько швов вот здесь, залатать немножко. Несколько недель соблюдайте осторожность, потом зайдите к своему врачу, и он снимет вам швы.

— Еще раз спасибо.

Я допил виски и почувствовал себя немного лучше. Настолько, что смог смотреть в лицо парню, которому принадлежали фланелевые брюки. Ему было лет сорок пять, рост средний, лицо малоподвижное, с резкими чертами, светлые волосы коротко острижены.

— Лейтенант Шилдз, — холодно представился он. — Как все это произошло?

— Я точно не знаю, — ответил я.

Он нетерпеливо передернул плечами.

— Возможно, мы сбережем время, установив, какие факты нам уже известны. Тогда у нас останется больше времени, чтобы поговорить о том, чего мы пока не знаем.

— Как скажете, лейтенант, — вежливо согласился я.

— Этот дом принадлежит Конраду Лейкману. Имя убитого Чарли Ангорио.

— Я знал его как Чарли.

— Похоже, что он и сам забыл свою фамилию. Ваше имя Дэниел Бойд; у вас частное детективное агентство, зарегистрированное в штате Нью-Йорк, здесь на стойке — ваш пистолет.

Посмотрев через плечо, я действительно увидел на стойке свой «магнум» и кивнул:

— Да, это мое оружие.

— У вас есть лицензия на ношение оружия. Разумеется, мы осмотрели ваш бумажник. Из этого пистолета убили Чарли. Как вы это объясните?

Я не хотел этого объяснять по нескольким причинам. Прежде всего потому, что он бы мне все равно не поверил, и на его месте я бы поступил так же. Но должен же я был ему что-то объяснить — что-нибудь достаточно логичное, чтобы снять себя с крючка, не пересолив при этом, чтобы сказанное не выглядело фальшивым. Шилдз это сразу раскусил бы, у него было чутье.

— Неделю назад дочь Лейкмана сбежала из дома, и он нанял меня, чтобы я ее разыскал. Через четыре дня напряженных поисков мне это удалось: я нашел ее в Гринвич-Виллидж и привел домой. Лейтенант, вы ведь знаете, как это бывает? Или вам везет, или нет. Большого ума здесь не надо, но ногам работы чертовски много.

— И что же?

— Ну, полагаю, Лейкман знал свою дочь, и он предположил, что мне пришлось немало поломать голову над ее возвращением. Сегодня днем я разговаривал с ним из своего офиса, и он пригласил меня к себе пообедать.

— Но его здесь нет, — прервал меня лейтенант. — Совершенно очевидно, что дочери нет тоже. Единственные, кого мы нашли, прибыв сюда, были вы и этот труп.

— Лейтенант, я ничего не понимаю, совершенно не понимаю. Я приехал сюда в четверть восьмого и позвонил в переднюю дверь. Пять минут никто не появлялся, потом дверь открыл Чарли. На секунду мне показалось, что сейчас он на меня набросится, но потом он меня узнал и провел в дом. Сказал, что Лейкману полчаса назад кто-то позвонил, и он совершенно неожиданно уехал, но обещал вернуться еще через полчаса.

По его словам, Лейкман просил меня чувствовать себя как дома, выпить чего-нибудь и подождать его возвращения. Я так и сделал. Чарли ушел в глубь дома, а я остался у стойки бара и смаковал отличное виски. Примерно минут через десять я услышал позади себя легкие шаги. Я только хотел повернуться и посмотреть, кто это, когда на меня словно крыша обрушилась. Вот и все, лейтенант, больше я ничего не помню. Извините, что ничем не могу помочь.

— Вы так и не видели Лейкмана и его дочь?

— Я видел только Чарли.

— Один из соседей услышал выстрелы и сначала позвонил сюда, но когда ему никто не ответил, он позвонил нам.

— Как давно вы прибыли?

— Минут тридцать, может быть больше.

— Черт! — Я был искренно поражен. — Я был без памяти так долго?

Лейтенант впервые усмехнулся:

— Как уже сказал доктор, вам очень повезло, что вы сейчас не лежите рядом с Чарли под другим одеялом.

Похлопав себя по карманам, я нашел пачку сигарет, предложил Шилдзу закурить, и тот взял сигарету. Его усмешка была хорошим знаком, сигарета, которую он принял, еще одним. Я начал чувствовать себя много лучше. Он чиркнул спичкой и дал мне прикурить.

— Никто не может нанести себе по затылку такой удар, который получили вы, — сказал он. — Если вас ударил Чарли, то затем ему надо было взять ваш пистолет и отойти на шесть футов от себя самого, чтобы застрелиться. Ясно, что здесь находился кто-то третий. Тот, чьи шаги вы слышали. Может быть, он пришел убить Чарли и не ожидал вас здесь увидеть. Вот он и ударил вас, чтобы убрать со своего пути ненужное препятствие. Возможно также, что, когда он увидел у вас пистолет, у него появилась мысль использовать его при убийстве Чарли, чтобы потом свалить это убийство на вас. Вот как мне это представляется.

— Звучит логично, лейтенант.

— На пистолете не найдено никаких отпечатков, он был совершенно чист, — добавил тот. — При желании он мог бы вложить рукоятку вам в руку, если бы соображал лучше — ему бы это все равно не помогло, но ведь он этого не знал. Могла быть и другая причина — конечно, безопаснее было использовать ваш пистолет, а не свой собственный, так как теперь невозможно будет установить, кто использовал этот «магнум».

— Кто же это мог быть? Случайный грабитель или тот, кто действительно хотел убить Чарли?

— Пока я не знаю, — коротко ответил лейтенант. — Что меня действительно беспокоит, так это отсутствие Лейкмана и его дочери. Я уже объявил розыск, но пока никаких результатов, хотя, конечно, еще рано их ждать. Просто мне бы не хотелось найти еще два трупа.

— Конечно. А что будет со мной, лейтенант?

— Вы свободны, можете идти. Но ваш пистолет, конечно, останется у нас. У меня есть ваш нью-йоркский адрес, мы свяжемся с вами позже, еще до суда коронера. Ваша машина у дома, вы в состоянии самостоятельно добраться домой?

— Думаю, что да, лейтенант.

— Я могу послать одного из моих людей довезти вас до железной дороги, если хотите. А за машиной мы присмотрим.

— Очень вам благодарен, но я вполне способен управлять машиной, постараюсь ехать осторожно.

— Тогда отправляйтесь!

Допив свое виски, я поставил стакан на стойку бара, попрощался с доктором и лейтенантом и осторожно зашагал через холл, потом вышел на крыльцо и добрался до машины. Бережно опустившись на сиденье, я полез за ключами. Шилдз был отличным парнем, он отнесся ко мне просто замечательно, и впервые я почувствовал себя подлецом. Правда, есть разница между человеком, который чувствует себя подлецом, и тем, кто подлец на самом деле!

Внезапно за окном появилась фигура и грубый голос произнес:

— Эй, приятель, выйди на минутку!

Уже по голосу можно было понять, что он принадлежит полицейскому, еще до того, как я увидел при свете фонаря, что парень в форме.

— Обойди машину сзади, — сказал коп, и я послушно последовал за ним к багажнику своей машины, как и подобает честному гражданину, хотя я совсем не чувствовал себя честным гражданином. — Ну, видишь, что тут?

Крышка багажника громко лязгнула, когда он покачал ею вверх и вниз несколько раз.

— Если у тебя в багажнике есть что-то ценное, то ты это потеряешь, а потом ищи-свищи! — проворчал коп. — Ты что, не можешь поставить приличный замок?

Он опять покачал крышку, потом с такой силой прихлопнул ее, что машина подпрыгнула, как при землетрясении.

— Я заметил это, как только мы сюда прибыли, — самодовольно объявил полицейский. — Хотел убедиться, что ты в курсе, до того, как ты отсюда уедешь. Лучше всего — поставь новый замок.

— Спасибо, офицер. Большое спасибо.

— Не стоит благодарности. Что там происходит в доме?

— Они уже заканчивают. Сейчас выйдут.

— Не слишком они торопятся, а дождь так и льет не переставая, скоро на Лонг-Айленде останутся одни утки!

Я все еще вежливо посмеивался, когда включал мотор и медленно трогал с места. Даже выехав на автостраду, я не торопился, выдерживая скорость в сорок миль, не больше. Добравшись до Квогэ, я свернул с шоссе к пляжу. Через пять минут я остановился у кромки песка, свет фар моей машины с трудом пробивался сквозь стену дождя, вдали едва различалась темная движущаяся масса океана. Бушующие волны производили непрерывный грохот, оглушительный даже там, где я стоял.

Погасив фары, я выключил мотор и в темноте нашарил под приборной доской фонарик. Эта крышка багажника меня очень насторожила: ее замок всегда был в полном порядке — вплоть до сегодняшней ночи. Может быть, это было просто совпадением, но такие совпадения почему-то пугают.

Когда я вылез из машины с фонариком в руке, сильный порыв ветра бросил горсть песка прямо мне в лицо, ослепив на мгновение. Я повернулся спиной к ветру и заковылял вдоль машины к багажнику, отпер его, и крышка легко поднялась. Я направил внутрь свой фонарик, и его свет слабо отразил два незрячих глаза, которые не мигая смотрели на меня. В следующее мгновение я ощутил, как холодный пот проступил по всему моему телу: если бы тот коп открыл багажник — или его открыл бы кто-нибудь еще из них, — я все еще был бы в Саутгемптоне, но за решеткой местной тюрьмы.

Но в данный момент я был на пляже в Квогэ, Лонг-Айленд. Обычно летом, в конце недели, на пляже приходилось с боем отвоевывать каждый фут — столько здесь собиралось народу. Сейчас же я здесь чувствовал себя единственным живым человеком в целом мире — с трупом для компании.

Я поежился от порывов холодного ветра и понял, что уже промок до самых костей. Снова включив фонарь, я более внимательно осмотрел тело Конрада Лейкмана. Ему выстрелили в затылок один раз, с очень близкого расстояния: следы пороха вокруг ранки были ясно видны. Кровь практически отсутствовала.

Единственное, с чем мне повезло, — это то обстоятельство, что Лейкман был человеком невысоким, с телосложением жокея. Правда, он растолстел с годами, но все же весил не больше 135 фунтов. С трудом вытащив из багажника его тело, я, шатаясь, понес его по пляжу по направлению к дюнам. Футах в двадцати от океана я прислонил Конрада Лейкмана к влажному песку дюны, перед ним расстилался океан. Я понятия не имел, когда начнется прилив и достигнет ли он дюн. Потом я тяжело заковылял к машине и залез внутрь. К тому времени, как его найдут, дождь и ветер сотрут с песка следы протекторов. Я надеялся, что пройдет некоторое время, пока полиция догадается связать меня и найденное на пляже в Квогэ тело.

Через десять минут я уже снова ехал по автостраде, делая тридцать пять миль в час. В голове у меня все звенело, словно в рождественское утро.

Было уже около часу ночи, когда я наконец оказался дома, освободился от промокшей насквозь одежды и забрался в горячую ванну. Прежде чем лечь в постель, я допил остатки коньяка.

Конечно, Конрад Лейкман не относится к тем людям, по которым проливают слезы. Он был крупной шишкой среди рэкетиров и сделал себе состояние самым грязным видом рэкета — на наркотиках. Я вовсе не считал себя обязанным мстить за него и ради этого подставляться Дугласу, который где-то там поджидал меня вместе с «магнумом», чтобы уж на этот раз окончательно разделаться со мной. Но меня так и жгло желание схватиться с ними снова — может быть, из-за выпада Пандоры насчет моего непрофессионализма, — эта рана еще болела. Да, она здорово меня задела. Можно было причислить сюда и мой пострадавший череп — личное дело между мной и Дугласом. Я ничего не имел против того, что он убил Чарли, я и сам мог бы сделать это, но он меня опередил. Все-таки больше всего меня зацепило то, что они держали меня за неопытного щенка, за любителя.

Дэнни Бойд — предприимчивый кретин, которому не хватило здравого смысла держаться подальше от всего этого дела!

Должно же найтись хоть что-то утешительное в этом мраке, размышлял я отчаянно, маленькая деталь, мелочь, которая могла бы обернуться еще хуже — но не обернулась…

И тут я вспомнил! Этот разбитый череп, внутри которого стучала боль, как стучит сердце невесты через две секунды после того, как ее новоиспеченный муж выключил прикроватную лампу. Ведь все могло быть гораздо хуже. Предположим, что он ударил меня не по затылку, а по лицу. Тогда мой профиль был бы безнадежно испорчен, а теперь он невредим!

С этой мыслью, счастливый, я мирно заснул.

Глава 11

Проснулся я около одиннадцати, за окном все еще лил дождь. Было не совсем ясно, принадлежит ли мне голова наравне с остальным телом, но многое из прошлой ночи веско подтверждало это.

За входной дверью я подобрал свежие газеты и бутылку молока и прошел на кухню. Мой желудок подавал резкие сигналы, что он пуст со времени вчерашнего ленча, и требовал принятия неотложных мер. В холодильнике я нашел шесть яиц вместе с куском сыра, который хоть и знал лучшие времена, но все еще годился. Я использовал большую его часть для приготовления омлета с сыром, который здорово смахивал по консистенции на сильно разведенную подметку, — ну и черт с ним! Господи! Поглотить столько протеина.

Налив себе вторую чашку кофе, я развернул газету, а к середине третьей чашки наткнулся на четырнадцатой странице на короткую колонку, озаглавленную: «На Ист-Ривер найдено тело».

Я внимательно прочел заметку. Копы еще не определили, кто это, но было совершенно ясно, что это Джон Бинард, бывший шофер Лейкмана. Когда мы с ним встретились в первый раз, он упал из шкафа прямо на меня, даже не представившись. В статье говорилось, что он был застрелен; отдел баллистики департамента полиции определил, что орудием убийства был итальянский пистолет «беретта» 25-го калибра. Расследование продолжается. «Все, что уходит вниз, должно подняться наверх» — как говорили в добрые старые времена в Чикаго, и потому-то там и возникла мода прикреплять к ногам парней бетонные блоки по пятьсот фунтов. Может быть, у Джерри Торстона не хватило сил или бетона?

Я принял душ, стараясь не намочить голову, побрился, оделся. Когда-нибудь, чтобы прервать эту монотонность, я сделаю все наоборот: сначала оденусь, а потом завершу все душем. Потом я снова вышел под дождь.

Мне был нужен пистолет. Частный детектив без оружия рисковал превратиться просто в экспонат с простреленным глазом на столе в морге. Конечно, и с оружием он подвергался такому же риску, но все-таки оставалось право выбора.

Я знал, что лейтенант Шилдз вернет мне мой «магнум-357» как только сможет — если, конечно, мне не будет предъявлено обвинение в убийстве. Но сколько времени займут все их процедуры, можно было только догадываться. И все же мне представлялось бессмысленным покупать еще один «магнум» того же калибра, а потом держать в верхнем ящике стола два одинаковых пистолета. Следующий калибр после 357-го — 44-й, он прекрасно подходит для большой игры, но не для Сорок второй улицы Нью-Йорка. Итак, я остановился на шедевре фирмы «Смит-и-Вессон» — 38-й «специальный» калибр.

К тому времени, когда я закончил оформлять свою покупку, дождь прекратился, и влажное солнце кое-как подсушило тротуары.

Наверное, на меня повлияла резкая смена погоды, потому что я вдруг ощутил острое желание, которое может поразить любого обитателя Нью-Йорка в любое время и которому невозможно противостоять. Это дух приключений, открытий, тяга к путешествию, неудержимое стремление убраться прочь из этого сработанного человеком мира, называемого Манхэттеном, и самому посмотреть, что же происходит там, за последним небоскребом. Господи! Мне нужны были новые горизонты и новые миры, чтобы их завоевать.

Я сел в свою машину и, не задумываясь, двинул через мост Джорджа Вашингтона прямо в Нью-Джерси.

Завод «Мастерс драг компани» раскинулся на значительной территории и производил внушительное впечатление. А новый административный корпус выглядел еще лучше — такой компактный и чистый. Двадцать пять минут у меня ушло, чтобы добраться от привратника, охранявшего вход на завод, до секретарши Мастерса.

Но дело того стоило. Личная секретарша Мастерса оказалась рыжеволосой девицей с серо-зелеными глазами, которые когда-то, возможно, взирали на все с выражением скрытого изумления, однако теперь, когда она дозрела до двадцати — двадцати двух лет, они втайне забавлялись. Несколько строгое выражение ее лица опровергалось чувственной полнотой губ.

Она была одета в черную блузку, стилизованную под строгую простоту, и узкую оливковую юбку. Это был именно тот наряд, который модный журнал рекомендовал топ-моделям носить в офисе по пятницам, но на ней он смотрелся как туалет для гарема, предназначенный для долгих страстных ночей с турецким кофе в перерывах между раундами. Что бы она ни надела, подумал я, все будет выглядеть на ней именно так. Округлости и изгибы ее тела презирали одежду (вроде того, как я презираю ограничения почтового ведомства на порнооткрытки). Я стоял и глазел на нее в полном восхищении секунд десять, потом выговорил:

— Ух! Это у вас от специальных таблеток?

— О чем вы, собственно, говорите?

— Ну, ваша «животная энергия» — так, кажется, это называется? Не может быть, чтобы вся она исходила от вас! Наверное, это какой-то новый шедевр Мастерса, таинственная формула жизни, как GL-70, или Стронций-90, или что-то в этом духе. Мне бы хотелось тоже получить немного этого эликсира. Ее брови взлетели вверх, и я тотчас добавил: — Понимаю. Это часть ваших служебных обязанностей, не более того.

Я поморгал своими невинными голубыми глазами, затем быстро показал свой профиль, конечно, тот, который считал лучшим.

Она критически оглядела меня, даже не дрогнув.

— Могу поклясться, что этот великолепный профиль занесен в анналы пластической хирургии, — сказала она, стараясь сохранить холодность, но с ее пленительным гаремным голосом от этого холода было столько же проку, как от комочка снега в адском пекле.

— Итак, мы с вами оба — подделка, — улыбнулся ей я, — мой профиль и ваши… — Я снова провел быструю инвентаризацию моим лучшим постельным методом. — Ваши витамины. У нас обоих есть медицинское прошлое. Я сразу понял: у нас найдется что-то общее, верно? Я вам поведаю все свои секреты, если вы расскажете мне о своих.

К этому моменту я уже склонился над ее письменным столом, вдыхая запах ее духов. Она отодвинулась на несколько дюймов, взяла позолоченный карандашик и стала постукивать им о край стола совсем рядом с моими пальцами.

— Ваше имя входит в число тех самых секретов?

— Дэнни Бойд.

— А, мистер Бойд, — безразлично произнесла она. — Мистер Мастерс примет вас через пять минут. Не угодно ли присесть там? — И она золоченым карандашиком показала на диван, стоявший в другом углу офиса. Стенка у дивана была прямая, а обивка выдержана в строгих тонах.

— Нет, спасибо, — ответил я. — Лучше я постою здесь, погляжу на вас. Можете передать мистеру Мастерсу, что я согласен ждать его хоть целый час, я не возражаю.

Она глубоко вздохнула, и я увидел, как перед ее блузы мягко вздулся, словно парус, поймавший первый порыв ветра.

— Если я скажу вам, что я замужем и у меня трое детей, вы измените свою точку зрения?

— Нисколько, возможно, я просто убью вашего мужа, но это незначительная деталь, которую не стоит даже обсуждать.

— Меня зовут Фрэн Джордан, — ровным голосом произнесла она, — мне двадцать три года, не замужем, я знаю все ответы, но все еще время от времени задаю некоторые вопросы. Было бы забавно как-нибудь вечерком сопоставить наш с вами эгоцентризм, мистер Бойд. На ближайшие три недели у меня только один свободный вечер, завтрашний. Нет! Извините, послезавтра. Я люблю роскошные обеды с изысканным вином, можно также после обеда заглянуть в ночной клуб. Я — очень дорогое удовольствие, мистер Бойд, и никаких гарантий, что ваши инвестиции будут возвращены, не существует. Вы все еще испытываете интерес?

— Время и место? — спросил я.

— Семь часов. Я запишу вам свой адрес.

Она написала несколько строк в дорогом блокноте, оторвала листок и дала мне. Ее квартира находилась в хорошем доме на Пятьдесят третьей улице Ист-Сайда.

— И пожалуйста, не берите с собой пистолет, мистер Бойд, — твердо сказала она. — Он слишком выпирает.

— Я сниму все, что вы пожелаете, только скажите, — галантно ответил я.

Раздался какой-то деликатный звук, слишком вежливый, чтобы быть человеческим голосом. Я все еще оглядывался в поисках источника этого звука, когда она сняла трубку телефона.

— Да, он здесь, мистер Мастерс, — любезно сказала она. — Конечно. Я пошлю его к вам. Мистер Мастерс хочет немедленно вас видеть, Бойд. Серебристо-серая дверь прямо перед вами. Вы собираетесь его застрелить?

— Нет, об этом я не подумал. А зачем?

— Мне казалось, что это может немного разрядить монотонность нашей жизни, — сказала она задумчиво. — Здесь все так хорошо налажено и отрегулировано.

— Вылезайте из-за вашего стола и отправляйтесь на тот диван. Гарантирую вам, что вся отрегулированность изменится за пять минут.

— Мистер Бойд, надеюсь, вы не считаете, что в сексе есть что-то оригинальное? — проговорила она приятным голоском.

— Вы сказали, серебристо-серая дверь? — переспросил’я и, не ожидая ответа, направился туда.

Постучав один раз, я открыл дверь и вступил в кабинет. Это было самое гигантское помещение такого рода, которое я видел в жизни. Мастерс сидел за чем-то — то ли за письменным столом, то ли за миниатюрным деревянным полем для гольфа, я так и нерешил, на что это больше похоже. Как только я подошел достаточно близко, он зашипел на меня:

— Я же не велел вам сюда приходить! Я не хочу, чтобы вас видели в моем офисе или на заводе. Люди начнут задавать вопросы, кто вы такой и какая может быть связь между нами. И где, черт возьми, вас носило все утро? Я звонил к вам в офис по крайней мере раз шесть — и никто не побеспокоился взять трубку!

— Если меня там нет, то и трубку некому брать, — пояснил я. — Сегодня утром вам опять позвонили?

— Конечно звонили! Садитесь. Нет, не туда, а сюда! Не хочу говорить громко!

Я послушно сел в одно из ближайших к столу кресел, хотя между нами все еще оставалось футов двенадцать.

— Сегодня утром он продиктовал мне свои условия, четко и в деталях.

— Так что же он от вас хочет?

— Создать подставную компанию по выпуску антибиотиков, — с горькой усмешкой произнес он. — У меня есть обычная накладная на отгрузку лекарств. И они уже отправлены, тоже, как обычно. Единственное, что здесь необычно, — мне за них не заплатили. Однако я отвечаю за то, чтобы в финансовых документах была отражена оплата. Он указал точное количество каждого лекарства, которое он желает получить. Он требует от меня медикаментов на сумму двадцать пять тысяч долларов — это ежемесячно!

— И если вы не согласитесь?..

— Он убьет меня, — мрачно сказал Мастерс. — Я не могу позволить себе такие огромные траты, Бойд, во всяком случае не каждый месяц. За год это меня разорит. Я ему это объяснил, но он только рассмеялся в ответ и посоветовал начать волноваться через двенадцать месяцев. По крайней мере, я еще буду жив и смогу волноваться.

— Из того, что вы рассказали насчет стоимости антибиотиков в странах Азии, следует, что он получит огромное состояние за эти двенадцать месяцев.

— Больше миллиона долларов!

— Он преспокойно исчезнет с этим миллионом, и ваше разорение не будет преследовать его в ночных кошмарах.

— Думаете, я сам этого не понимаю?! — взорвался он. — Принимаете меня за дурака? Лучше расскажите, как продвинулось ваше расследование со вчерашнего дня?

— Потихоньку-полегоньку, — произнес я скромно.

Его лицо побагровело.

— Слышать этого не желаю! Вчера я выписал вам чек на десять тысяч долларов, и вы очень ловко устроили, чтобы банк быстро учел его! Я ведь сказал вам — наймите людей, сколько надо, но поймайте эту парочку, которая все затеяла. Как вы отработали мои деньги? Я требую подробного отчета о вашей работе со вчерашнего дня, с того момента, как я ушел из ресторана!

Я повернулся к нему той стороной лица, где ко лбу у меня был приклеен пластырь.

— Плюс к этому еще мне наложили швы. Я получил эти травмы прошлой ночью, исполняя свой долг.

— И каков результат?

— Головная боль, — проворчал я. — Перестаньте придираться.

Он ударил по столу с такой силой, что тот подпрыгнул.

— Бойд, я требую детального отчета, — прорычал он. — Или вы уволены — с этой минуты!

— Итак, я уволен! Прощайте, мистер Мастерс. Не скажете ли, где я могу недорого купить немного антибиотиков?

Я молча наблюдал, как по его лицу прошла волна судорожных гримас, похожих на те спазмы, что испытывает жертва сердечного приступа. Прошло секунд двадцать, прежде чем он сумел обуздать гнев и взять себя в руки.

— Послушайте, — терпеливо втолковывал я, — мой детальный отчет вам не поможет. Вы наняли меня, чтобы я разыскал тех двоих и потом их убил, а не для развлекательного чтения. Я над этим работаю, полагаю, что скоро я получу результаты, не позже, чем к завтрашнему вечеру.

Его лицо сразу просветлело.

— Вы действительно так считаете, Бойд?

— Может быть, это произойдет даже быстрее, если вы будете откровенны со мной.

Его лицо снова стало багроветь.

— О чем это вы говорите?

— В вашей квартире висит поясной портрет девушки работы Дугласа Читэма. Вы мне сказали, что не знаете, кто для него позировал.

— Совершенно правильно!

— Не думаю, что это правда. Ее зовут Пандора, и она во всем этом замешана по самую шею — красивую шейку.

— Вы лжете! — громко произнес он. — Я вам не верю!

— О’кей, значит, я лжец! — пожал я плечами.

Мастерс некоторое время неуверенно смотрел на меня, прикусив нижнюю губу.

— Прошу прощения, — произнес он наконец. — Но то, что вы говорите, совершенно невозможно. Эта девушка определенно не может быть той, что называла себя Диэдри Купер!

— Может быть, она работает вместе с Диэдри Купер? — предположил я.

— Не верю! — твердо сказал он.

— Вы знаете Сюзи Лейкман?

— Нет, никогда не слышал этого имени.

— Она посещала один колледж с Пандорой. Я слышал, что они были близкими подругами. Совсем недавно Пандора и Дуглас Читэм были очень нежной парочкой в Виллидже, потом появилась эта Сюзи Лейкман, и дуэт превратился в трио.

— Ну и в чем тут суть?

— Сюзи Лейкман брюнетка.

— Если Диэдри Купер и есть эта Лейкман, я в это поверю только тогда, когда сам увижу.

— Ну что ж, я постараюсь вас познакомить.

— Это уже будет положительный шаг. Делайте то, что считаете нужным, Бойд, — но торопитесь! Не желаю снабжать этого типа антибиотиками. Он собирается контрабандой вывозить их из страны. Если его поймают, если проследят, откуда лекарства, а потом проверят мои финансовые книги, то обнаружится, что я намеренно фальсифицировал отчетность, отсюда последует вывод, что я сам принимал участие в сделке — и я стану преступником!

— Я все понял! Завтра вечером последний срок!

— Бойд, все мои надежды на вас! Счастливо, и на этот раз обещайте поддерживать со мной связь!

— Конечно. Я позвоню вам около восьми тридцати завтра утром — проверить, получили ли вы еще один звонок от них.

— Хорошо!

— Тот пистолет, из которого вы позавчера пытались меня убить, все еще при вас? — спросил его я.

Он на мгновение улыбнулся, вспомнив об этом:

— Да, а почему вы спрашиваете?

— Прошлой ночью я потерял свой, поэтому сегодня утром мне пришлось пойти купить новый. Я совсем забыл о вашем пистолете — а ведь мог одолжить его у вас и сэкономить деньги.

— Скверно! Какой пистолет вы купили?

— «Смит-и-вессон», 38-й калибр.

— Тогда вы не зря потратили деньги, — улыбнулся он. — Мой пистолет вас бы все равно не устроил.

— А какой у вас? — спросил я с внезапно проснувшимся интересом.

— 25-й калибр. Итальянского производства, «беретта». Вы, наверное, все их знаете?

Глава 12

Когда я вернулся к своей машине, я был очень взволнован. Никогда прежде этого не случалось, быть может, это означало, что я старею? Вероятно, мне пора принимать те таблетки, которые рекламируют в журналах для мужчин — в уголке страницы, прямо под пальчиками изображенной на плакате красотки. Я вышел из офиса Мастерса и прошел мимо стола Фрэн Джордан, даже не заметив ее!

Вернулся я к себе примерно в три тридцать. Голова просто раскалывалась от боли, казалось, ее заключили в железный обруч и каждую секунду затягивают его отверткой еще на полдюйма. Я решил, что пара таблеток аспирина с чашкой черного кофе мне поможет.

Минут через десять раздался звонок в дверь. Только начавшая стихать головная боль немедленно вернулась и завертелась внутри черепа в поисках нового невроза, вызванного шумом.

Безусловно, это уже не мог быть Чарли, поэтому, направляясь к двери, я не потрудился прихватить свой пистолет.

Но, когда я увидел, кто меня посетил, это оказалось еще большей неожиданностью, чем явление Чарли или его призрака.

На ней был легкий твидовый костюм и орлоновый свитер. Ее голубые глаза смотрели на меня без всякого выражения.

— Мне надо с вами поговорить, — произнесла она резко. — Можно войти?

— Конечно, Сюзи. Входи, вот так сюрприз! Я-то думал, что ты еще убиваешься по погибшему отцу.

Этот выпад не произвел на Сюзи Лейкман никакого впечатления, из чего я сделал вывод, что ей было известно об убийстве ее старика и что ее это ничуть не трогало. Я прошел за ней в гостиную.

Она сняла перчатки, аккуратно положила их на стол, потом села на диван и столь же аккуратно скрестила ноги.

— Мне бы не помешало выпить, мистер Бойд. У вас есть скотч?

— С водой?

— Спасибо.

Налив виски в два стакана, я протянул один ей.

— Не уверен, как тебя теперь называть: Сюзи или Диэдри? Лейкман или Купер?

— Вы не так уж умны, — ровным голосом произнесла она. — Вы потратили столько времени, чтобы наконец догадаться, мистер Бойд.

— Каждый раз, когда я начинал размышлять, меня прерывали или били. Это никак не способствовало концентрации мысли.

— Ладно. Теперь мы можем прекратить притворяться, да?

— Полагаю, что так. Ну, прекратили — а дальше что?

— Вот об этом я и пришла вам сказать. Вы бы лучше сели и слегка расслабились. Нам потребуется время, Дэнни.

— О, дивный миг! — прочувствованно вымолвил я. — Впервые ты назвала меня по имени!

— Пожалуйста, не пытайся любезничать. У нас на это нет времени. Я назвала тебя по имени, потому что чувствую: с этого момента мы с тобой станем друзьями. И ты тоже называй меня Сюзи.

— Ты, я, Торстон, Читэм и Пандора? Мы сможем организовать клуб или что-нибудь в этом роде.

— Можешь забыть о Пандоре и Дугласе. Это просто двое любителей, которых не стоит принимать всерьез.

— Итак, они забыты, — легко согласился я. — И что же теперь?

— Сначала ответь мне на один вопрос. Как тебе удалось так быстро найти Мастерса?

— Мне попался этот фальшивый некролог. Тот самый, который ты так старалась выдать за настоящий, опубликованный в газете. Я нашел его в бумажнике Джона Бинарда.

Сюзи облизала губы.

— Ну конечно, мы забыли, что он его туда положил. Как неосмотрительно с нашей стороны!

— Теперь ты ответь мне на один вопрос. Как вообще Бинард попал в эту историю?

— Извини, Дэнни, спроси о чем-нибудь еще, — холодно сказала она.

— О’кей. Когда я нашел тебя в этой квартирке в Гринвич-Виллидж, ты знала, что тело Бинарда спрятано в стенном шкафу, но ты сыграла, и довольно убедительно, что не хочешь возвращаться домой к своему папаше. Почему?

— Потому что я действительно этого не хотела. Во-первых, он начал бы интересоваться, почему это я сбежала с Бинардом. А во-вторых, спрашивать, куда тот подевался.

Я закурил и стал ждать продолжения рассказа, но это не входило в ее планы.

— В любом случае это уже история, — коротко сказала она. — Теперь мы уже получили Мастерса, и именно в том виде, в каком хотели, только одно нам мешает. И эта помеха — ты!

— Говоря «мы», ты имеешь в виду Торстона и себя?

— Естественно. Джерри легко восстановит все былые контакты отца — теперь ведь отец уже его не остановит. Те люди, которые все еще ввозят в страну наркотики, так же легко смогут вывозить антибиотики. У нас есть прекрасный, хорошо поставленный рэкет, Дэнни. И все так организовано, что в случае чего под удар попадет болван Мастерс.

— Это все я уже понял. Когда ты наконец скажешь что-нибудь новенькое?

— Сейчас. Нам теперь кажется, что с тобой надо говорить по-другому. Мы тебя недооценили. Прошлой ночью мы считали, что ты надолго выбыл из игры, но каким-то образом тебе удалось выкрутиться — ты оказался умнее, чем мы предполагали.

— Спасибо, надо думать!

— Но мы и сами не идиоты. И мы не такие уж жадные. И вообще — хватит уже насилия, если, конечно, ты нам подыграешь, Дэнни. Мы все трое сделаем на этом целое состояние!

Некоторое время я смотрел на нее в недоумении:

— Ты хочешь сказать, вы меня берете, то есть предлагаете мне присоединиться к вам?

— Называй это как хочешь, Дэнни. Дело за тобой!

— Очень интересное предложение. Не возражаешь, если я немного подумаю?

— Думай, сколько хочешь.

Сюзи расслабилась, свободно откинувшись на спинку дивана и потягивая виски. Я докурил сигарету и тут же взял новую.

— Куда ты делась прошлой ночью? После того, как покинула дом в Саутгемптоне?

— Мы все вчетвером вернулись в студию Читэма. Джерри и сейчас там. Мы заключили сделку с Пандорой и Дугласом — они думают, что мы их взяли в дело, но это не так. Пока они считают, что им достанется кусок пирога, они будут помалкивать, а потом это уже не будет иметь значения.

— Срок двенадцать месяцев? — произнес я, все еще не веря в происходящее. — Целый год, пока вы будете доить из Мастерса антибиотики, месяц за месяцем?

Она смущенно улыбнулась, как девушка, впервые открывающая свои юные секреты.

— Этот помесячный договор так, для виду, Дэнни, — мягко произнесла она. — И для Мастерса! Сейчас у него на заводе такой запас продукции, что можно за один раз огрести целый миллион — вынести подчистую, и кормушка останется совершенно пустой!

— Мастерс поднимет вой, — сказал я.

— Об этом мы тоже подумали. Если сразу выпотрошить всю его кассу, Гаролд нам больше не нужен. Ведь не пропадать же зря этой заметке с его некрологом, как ты думаешь?

— Один удар по финансам, потом позаботиться о Мастерсе, а потом все будут искать его убийц и пропавшие лекарства.

— Пусть ищут. К тому времени, как они примутся за поиски, мы уже продадим все лекарства, сделаем хорошие деньги и покинем страну. Мы не промахнемся, Дэнни!

— Звучит неплохо, но нет.

— Что значит «нет»? — Лицо ее потемнело.

— Стань я партнером Торстона, мне бы не пришлось спать спокойно. Потому что если бы я заснул, то уже никогда бы не проснулся. И Сюзи, дорогая, именно таково мое отношение к тебе как к партнеру! Скажу тебе больше: обладай я подозрительным складом ума, я подумал бы, что такого рода предложение для того и делается, чтобы утихомирить меня на время, убрать с дороги, пока вы будете осуществлять свой большой бросок. Когда дело будет сделано, вы расправитесь и со мной. Правильно?

Она вскочила с дивана, схватила перчатки со стола и быстро пошла к двери. Я догнал ее и открыл перед ней дверь.

— Ты просто дурак, Дэнни! Ты же понимаешь, что теперь у нас просто нет альтернативы!

— Сюзи, ты девушка, способная быстро принимать решение, — восхищенно сказал я. — Прибавь немного в весе, может быть, тогда я и сам за тобой приударю!

И я чувствительно ущипнул ее, показывая, что не шучу.

Она взвизгнула и выскочила в коридор, вся красная от злости.

— Ну подожди, Бойд, Джерри до тебя доберется, и на этот раз тебе не уйти!

С этими словами она рванула рысью к лифту.

Закрыв дверь, я вернулся в гостиную и налил себе еще виски. Через пять минут, когда я направился в кухню поискать что-нибудь съедобное, неожиданно зазвонил телефон. Пришлось вернуться в гостиную и взять трубку.

— Бойд слушает!

— Это Шилдз.

— Привет, лейтенант. — Я старался, чтобы мой голос звучал приветливо и просто. — Что нового?

— Мы нашли Конрада Лейкмана. Сидел на пляже в Квогэ. Дети наткнулись на него, когда вышли прогуляться после дождя.

— Сидел на пляже? — переспросил я с недоумением. — Он что, потерял память?

— Похоже, что так, — спокойно подтвердил Шилдз, — но потерял ее вместе с жизнью. Его убили, Бойд! Выстрелом в затылок.

Я произвел подходящие к случаю звуки.

— Лейтенант, у вас есть предположения, кто мог бы это сделать?

— Пока нет, но мы над этим работаем. Установить точное время смерти оказалось довольно трудным делом для доктора после того, как тело провело на берегу ночь или, точнее, полночи.

— Полночи?

— Так утверждает наш доктор. Насколько он может судить, Лейкман был убит около семи часов вечера, но при этом он клянется, что тело провело на пляже не больше четырнадцати часов, это максимум. Мы забрали его с пляжа около часа дня. Это означает, что попал он на пляж где-то около одиннадцати прошлой ночью.

— Понятно, — произнес я.

— Никаких следов его дочери. На нее объявлен розыск.

— Будем надеяться, что вы ее скоро разыщете.

— Согласен с вами, и мы надеемся, что найдем ее живой.

— Конечно!

Он долго молчал, давая мне возможность подумать, — обычный прием, который, я надеялся, был всего лишь привычкой. Потом внезапно он произнес:

— Знаете, почему я вам позвонил? Я тут подумал, вы прошлой ночью проезжали через Квогэ?

— Конечно, по автостраде.

— Примерно в котором часу, думаете, вы там были?

— Трудно сказать. Может быть, около десяти тридцати.

— Да. А в котором часу вы покинули дом Лейкмана?

— В семь пятнадцать.

— Правильно. Забыл на минуту.

— Черта с два вы забыли!

Приятно рассмеявшись, он продолжал:

— Вы знаете, как это бывает у копов; никогда не перестаешь прикидывать. Вы не поверите, но, возможно, это кое о чем свидетельствует, хотя я еще не знаю, о чем именно. Когда прошлой ночью мы подъехали к дому Лейкмана, первое, что мы увидели, была ваша машина. Я оставил около нее полицейского, мы вошли в дом и обнаружили вас и Чарли. Пока доктор приводил вас в себя, я вынул ваш бумажник и изучил его содержимое. Потом я вернулся на улицу и проверил номера вашей машины, чтобы быть уверенным, что она принадлежит именно вам.

— Ну и что же? — осторожно произнес я.

— Она действительно принадлежала вам. Потом я вернулся в дом и оставался там, пока вы не уехали. Когда мы садились в нашу полицейскую машину, патрульный рассказал мне о неисправном замке вашего багажника — он на этих замках зациклился, я полагаю.

— Я был рад, что он обнаружил неисправность в моем замке, — честно признался я.

— Да, — рассеянно подтвердил Шилдз. — Но когда я у него спросил, было ли в багажнике что-нибудь ценное, он как-то глупо посмотрел на меня и признался, что ему не пришло в голову туда заглянуть. Тогда я припомнил, что, сверяя ваши права с номером машины, я тоже об этом не подумал.

— Такое случается в лучших семьях!

— Конечно. Но когда мы нашли на пляже тело Лейкмана, мне внезапно кое-что пришло в голову — я думаю, вы оцените это, хотя бы как юмор. Представим, что вы приехали к Лейкману на полчаса раньше, чем рассказали нам: вы убили Лейкмана, затолкали его тело в свой багажник и так спешили, что забыли как следует защелкнуть замок. Затем вы вернулись в дом и столкнулись там с Чарли, чего, конечно, не ожидали. И он поинтересовался, что случилось с его боссом. Вы и о нем позаботились. Затем через пару часов вы спокойно покинули дом, попрощавшись со мной и еще с дюжиной полицейских, шаривших по дому, сели в машину и направились к пляжу в Квогэ. Там вы избавились от тела Лейкмана и спокойно вернулись домой. Ну чем не версия?

— Вы забыли только одну маленькую деталь, лейтенант, — сказал я. — Тот удар по затылку, который я получил. Вы же сами сказали, что я не мог нанести его сам себе!

— Бойд, вы правы! — В его голосе прозвучало тепло. — И тут мне пришла в голову еще одна мысль. Там, в доме, был кто-то третий. Давайте посмеемся вместе над моими выдумками! Вы приготовились уезжать с телом Лейкмана в багажнике, когда столкнулись с Чарли, и прежде, чем вы поняли, что произошло, на полу лежало еще одно тело.

Ну, Лейкман-то был легковесом, а вот чтобы вытащить из комнаты Чарли, понадобилась бы парочка таких парней, как я или вы. Вам пришлось быстро соображать и, будучи умным нью-йоркским детективом, вы тут же избавились от отпечатков пальцев на своем пистолете и бросили его на пол рядом с телом. Потом вы попросили третьего присутствующего ударить вас рукояткой по затылку и сделать это на совесть.

После этого ей пришлось позвонить в полицию, выдав себя за соседку, и рассказать про выстрелы в доме Лейкмана. Потом она смывается оттуда, оставив в доме все так, как мы и обнаружили.

— Она? Кто же это «она»?

— Недостающее звено во всей цепочке — исчезнувшая дама. Уверен, что это была Сюзи Лейкман. Может быть, вы стали за ней ухаживать, и Лейкману это не понравилось, Бойд? — Он опять рассмеялся. — Кстати, она сейчас не у вас? Может, она слушает наш разговор с вами по параллельной трубке?

— Нет, ее здесь нет, лейтенант! — твердо ответил я. — И вы глубоко не правы!

— Ну, с этим мы еще разберемся. Если мы найдем ее живой, она у нас заговорит, — она, конечно, присутствует только в моем воображении, — но если я прав, то вас обвинят в двойном убийстве!

— Откуда вы сейчас звоните, лейтенант? Из Саутгемптона?

— Из Саутгемптона? Откуда вы это взяли, Бойд? Я вам звоню из полицейского участка в двух кварталах от вашего дома.

— Тогда почему бы вам не зайти — обыскать мою квартиру и самому убедиться, что здесь нет Сюзи Лейкман?

— Мы уже это сделали, примерно за час до того, как вы вернулись домой. Полагаю, к этой минуте мои ребята уже закончили осматривать и вашу машину, так что можете спокойно опять ею пользоваться, но, пожалуйста, не уезжайте из города!

Он так мягко положил трубку, что мне понадобилось не меньше пяти секунд, чтобы понять это. Я просто надеялся, что Сюзи Лейкман вышла из моего дома через боковую дверь.

Глава 13

Я вскрыл коробку с новым пистолетом и патронами. Потом разобрал его и тщательно почистил — необходимости в этом не было, он и так был чистым, но я не должен был упускать ни малейшего шанса. После этого я его зарядил и проверил, подходит ли он к кобуре от «магнума». Длина ствола у обеих пистолетов была шесть дюймов, а разница в диаметре — столь незначительна, что тридцать восьмой совсем не ерзал.

Головная боль незаметно исчезла. Я смутно помнил, что расстался с ней в тот самый момент, когда понял, что Шилдз обвел меня вокруг пальца, как простачка, с этим «двойным убийством». Он сделал это красиво, ничего не скажешь. Я понял, что у меня есть только один шанс разбить прочную цепь косвенных доказательств, которую он выковал, — найти Сюзи Лейкман раньше, чем ее найдет Шилдз. И это в тот момент, когда все копы Нью-Йорка были брошены на ее розыск. Когда я перед уходом из дому бросил беглый взгляд в окно на Центральный парк, трава в нем казалась совсем размокшей. Там было на редкость пусто: ни бездомных бродяг, ни любовников в кустах, ни мелких грабителей, ни насильников. Наверное, после такого дождя все черви заползли обратно под землю, и за два цента я бы охотно заполз туда вместе с ними. Но поскольку в дело были вовлечены более впечатляющие суммы, я счел за лучшее остаться на поверхности и взяться за работу.

Когда я спустился к машине, меня так и подмывало открыть багажник и убедиться, что они не смогли найти ничего такого, что бы я сам просмотрел, например, парочку пятен засохшей крови. Но я быстренько сел за руль, помня, что за мной в этот момент наблюдают по меньшей мере двое полицейских, которые только и дожидаются, чтобы я сделал именно это.

Я поехал через Центральный парк, так усердно соблюдая предписанную законом скорость, что меня даже один раз обогнала запряженная лошадьми прогулочная коляска. Минут через десять я убедился, что никто не сидит у меня на хвосте. Я перебрался с Парк-авеню на Пятую авеню и последовал по ней до Вашингтон-сквер. Отсюда пять минут до студии Дугласа Читэма.

Теперь мне показалось, что ступенек в подвал стало вдвое меньше — прошлый раз, когда я, раненный, карабкался по ним вверх, это походило на восхождение на пирамиду Хеопса с шестидесятифунтовым грузом на спине.

Нажав кнопку звонка, я вытащил из кобуры пистолет 38-го калибра и стал ждать, обеспечив себе безопасность. Мой череп не перенес бы третьего удара рукояткой «магнума», и я рассудил, что если кому-то предстояло умереть, то лучше пусть это буду не я.

Дверь медленно приоткрылась, всего дюйма на три, как раз настолько, чтобы одним глазом разглядеть, кто пришел. Я почувствовал, что визитерам здесь не слишком рады, поэтому решил слегка помочь, расширить образовавшуюся щель, и двинул по двери ногой со всей силой своего 185-фунтового веса.

Результат оказался просто потрясающим. Сначала из-за двери послышался вскрик, а вслед за ним, почти немедленно, всплеск воды и длинная серия ругательств времен войны на старом Западе, которые я не слышал с тех пор, как в последний раз смотрел по телевизору вестерны. Дверь широко распахнулась, сорвав ограничитель и ударив о стену с такой силой, что задрожало все здание.

Я вошел в студию и увидел только непрерывное мелькание голых рук и ног и доносившиеся из этого клубка сигналы бедствия на разных языках. Читэм стоял, разинув от удивления рот, рядом с мольбертом, на котором был новый холст, изображавший обнаженную Пандору, выходящую из старомодной, «сидячей» ванны, застенчиво прикрывая краем полотенца то место, которое следовало прикрыть полностью.

Видимо, я распахнул дверь с такой силой, что она отшвырнула Пандору через всю комнату, так что она наткнулась на край ванны-чана и так и села в нее. Теперь видны были только ноги Пандоры, неистово дрыгавшиеся на манер ножниц. Сидячая ванна, широкая по краям, резко сужалась внизу, переходя в тяжелую медную подставку. Пандора, попав в нее, сложилась как перочинный нож, так что голова у нее оказалась между коленей.

— Что там с ней, истерика? — прокричал я Дугласу сквозь пронзительные звуки, исходившие из ванны.

— Она застряла и не может оттуда выбраться, — прокричал он в ответ.

— Да? Круто.

Дуглас подошел ближе и, опустившись на четвереньки, сумел посмотреть Пандоре в глаза. Выглядел он довольно примитивно, как гиена, собирающаяся прыгнуть на свою жертву. Тут вдруг до меня дошло, что я смотрю прямо ему в затылок, и пистолет в моей руке сам по себе дернулся.

— Пандора, — вопил встревоженный Дуглас, — перестань крутиться! Если ты не прекратишь дергаться, мы никогда не сможем тебя вытащить!

Секунду она смотрела на него с холодной злостью, потом произнесла дрожащим голосом:

— Я застряла в этой штуке, мой копчик прямо завяз в ней, эта медная урна как приросла ко мне!

— Да остановись ты, не двигайся хоть секунду, и тогда мы тебя высвободим, — уговаривал ее Дуглас.

— Не двигайся! Кретин! — дико закричала она, и ее руки и ноги завертелись с новой силой. Дуглас с беспокойством наблюдал за ней, потом сумел снова пробиться сквозь ее вопли:

— В чем дело? Почему ты не можешь остановиться?

Она выпучила глаза на него.

— Вода, идиот! Она совсем ледяная. Я замерзаю с каждой минутой. Вот почему мне все время надо двигаться — чтобы кровь продолжала циркулировать. Я даже не чувствую больше «этого»!

— Чего?

— Моей… о, не важно!

Дуглас все еще пребывал в прежнем положении, затылком ко мне, и пистолет в моей руке в ожидании вздрогнул во второй раз. Я перевернул его, взялся за дуло, потом спокойно двинулся к Читэму, размахнулся и нанес ему сокрушительный удар рукояткой. Он упал на пол и лежал там не двигаясь. Теперь я внимательно посмотрел на него с профессиональным интересом и отметил, что я все-таки ударил его недостаточно сильно. Во всяком случае, не так сильно, как он меня в доме Лейкмана. И тут словно невидимые холодные пальцы прошлись по моему позвоночнику: я понял наконец простую истину — он тогда не собирался просто вывести меня из строя, он хотел меня убить. Может быть, он запаниковал после убийства Чарли и хотел подставить копам совершенного дурачка — мертвеца. Я обсудил сам с собой, стоит ли ударить его еще раз, но решил, что не стоит.

Когда я выпрямился, что-то вокруг изменилось. Потом я понял, что это было — тишина, ясная, прекрасная тишина, нарушаемая лишь треском кастаньет. Я оглянулся вокруг, ища исполнительницу фламенко, и почувствовал разочарование, когда понял, что это стучат зубы Пандоры. Она смотрела на меня расширившимися глазами.

— Ты его убил! — прошептала она.

— Надо бы убить, — ответил я. — Ведь именно это он прошлой ночью пытался сделать со мной. Но не волнуйся, он дышит, у него даже череп цел.

— Ты уверен? — с сомнением спросила она.

— О’кей, посмотри сама.

Я сгреб Дугласа за бороду и поднял его голову на уровень ее глаз: он дышал, даже всхрапывал.

— Удовлетворена? — спросил я.

— Да, — еле выдавила она.

— Прекрасно. — С этими словами я разжал пальцы, и голова Дугласа стукнулась об пол.

— Дэнни! — принялась умолять Пандора. — Вытащи меня отсюда, пока я не схватила воспаление легких или моя кровь не замерзла в жилах. Дуглас наполнил ванну прямо ледяной водой.

— Не спеши! Вначале я хочу поговорить с тобой.

— Говори! — взвизгнула она. — Еще пять минут в этой штуке, и тебе придется выковыривать меня альпенштоком.

— Расскажи мне, что произошло той ночью, когда вы вернулись сюда вместе с Торстоном и Сюзи?

— Ничего! — Она почти выплюнула это мне в лицо.

— Пандора, дорогуша, ты что-то знаешь. По тому, как складываются наши отношения, получается, что любительницей оказалась ты. Я собираюсь добавить к ситуации профессиональный штрих.

С этими словами я вышел на кухню и открыл морозилку. Дуглас оказался запасливой домохозяйкой: у него были готовы три подноса со льдом. Обмыв один поднос под краном, я вернулся с ним в студию. Пандора просто задрожала при виде ледяных кубиков.

— Нет! — закричала она.

Я, взяв двумя пальцами один кубик, уронил его прямо ей на шею. Он медленно сполз по ложбинке позвоночника в воду, пока Пандора продолжала верещать.

— Учти, я только начал, — сообщил я. — Там три подносика, и в каждом по двадцать четыре штуки, то есть семьдесят один кубик, если не считать этого.

Через две минуты она сдалась без всяких условий.

— Так что же случилось прошлой ночью? — повторил я.

— Мы все обсудили и договорились, что просто глупо продолжать подставлять друг друга — мы тем самым загубим все дело.

— Все дело — это Гаролд Мастерс?

— Да.

— Это Сюзи Лейкман назвалась Диэдри Купер и вскружила голову Мастерсу?

— Конечно! — прошептала она. — Дэнни, вытащи меня отсюда, пожалуйста!

— Всему свое время. Кто был в этом деле с самого начала? Сюзи и Дуглас?

— И я! — обиженно произнесла она. — С самого начала это была моя идея!

— Это Дуглас звонил Мастерсу и требовал сто тысяч долларов?

— Да.

— Кто убил шофера, Джона Бинарда?

— Этого я не знаю. Как раз тогда мы впервые поняли, что Сюзи ведет с нами двойную игру, и стали за ней следить. Когда ты нашел ее машину на стоянке у гостиницы, мы отставали от тебя всего на несколько минут. Портье нам сказал, что те же самые вопросы задавал ему человек, нанятый отцом Сюзи, который разыскивает ее. После этого мы шли за тобой по пятам. Когда мы увели Сюзи из квартиры и доставили сюда, мы только хотели ее припугнуть, чтобы она снова вела игру на нашей стороне.

— Но вам это не удалось?

— Нет, потому что вмешался ты! — с горечью сказала Пандора. — А вслед за тобой явился Джерри Торстон!

— Где сейчас Сюзи и Торстон?

— Они ушли отсюда минут пятнадцать назад. Сюзи появилась и почти сразу снова ушла. Они отправились вместе на квартиру к Мастерсу: хотят убедиться, что он не попытается увильнуть в последний момент.

— Спасибо, Пандора, милочка! Мы еще увидимся.

Ее вопль остановил меня, едва я успел сделать два шага к двери:

— Ты не можешь уйти и оставить меня здесь! Я рассказала тебе правду и ответила на все твои вопросы, Дэнни! Сначала вытащи меня отсюда.

— Проблема в том, что, если я тебя вытащу из этой ванны, это позволит тебе выйти из студии, и, возможно, ты сбежишь из Нью-Йорка. Это невозможно, любимая, — извини!

— Ах ты!.. — Ее зубы опять начали выбивать дробь, а губы скривились в беспомощную гримасу, когда я прошел в ванную комнату.

Я нашел длинный пластиковый шланг, который лежал аккуратно сложенным под ванной, — видимо, Дуглас использовал его, чтобы наполнить сидячую ванну водой. Один конец шланга я засунул в ванну за спиной Пандоры, которая тут же завопила. Второй соединил с краном горячей воды в ванной комнате и открыл его.

Вернувшись в студию, я тут же позвонил в полицейский участок и попросил к телефону лейтенанта Шилдза. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока он взял трубку, но на самом деле прошло не более пяти секунд.

— Говорит Дэнни Бойд. Записывайте адрес, — сказал я ему. — Поезжайте туда как можно быстрее. Там вы найдете художника Дугласа Читэма, а это тот самый парень, который прошлой ночью убил Чарли. И еще там сейчас находится блондинка по имени Пандора, принимающая ванну. Возьмите ее тоже, потому что она свидетель этого убийства — я, кстати, тоже.

Я выслушал пять вопросов, заданных лейтенантом скороговоркой, и счел, что один из них стоит ответа.

— Читэм никуда не денется. С ним произошел небольшой несчастный случай — он споткнулся и ударился головой о рукоятку пистолета.

С этими словами я повесил трубку — пока он обдумывал следующую серию вопросов.

Пар медленным облаком поднимался над сидячей ванной. Когда поток воздуха из открытой кухонной двери на минуту разогнал облако, я увидел лицо Пандоры, улыбающееся в экстазе:

— Аааа! Дэнни! Я опять все чувствую!

Я направился к двери, потом опять оглянулся на нее.

— Еще один вопрос, Пандора, детка! У Мастерса в квартире висит твой поясной портрет, выполненный Дугласом. Когда я его спросил о нем, то он ответил, что знал тебя много лет назад. Уж не из-за этого ли вы выбрали именно его для фокуса с «внезапной насильственной смертью»?

— Совершенно верно, — ответила она мечтательно. — Мы действительно знали друг друга очень давно, Дэнни. Долгие, долгие годы, пока он не выставил меня из дома, так как я не соответствовала его представлениям о том, какой следует быть молодой леди. Так вот, два года назад он меня выбросил вон с княжеским пособием в триста долларов в месяц, чтобы я ни в чем себе не отказывала и жила в роскоши…

— Долгие годы? — повторил я. — Ты хочешь сказать, что жила с ним в то время, когда еще ходила в школу?

— И даже до этого, — ответила она беззаботно. — Еще когда я ходила в детский сад, если тебе это интересно.

— Когда же ты стала его любовницей? — тупо спросил я.

— Все-таки ты во многом остаешься любителем, мальчик Дэнни! Мне казалось, ты мог бы уже сообразить. Мое полное имя Пандора Эмили и отвратительная фамилия — Мастерс.

— Мастерс? — каркнул я.

— Я его дочь, — просто сказала она.

Глава 14

Я попал в ужасную пробку, когда снова ехал по Пятой авеню в верхнюю часть Манхэттена, и никак не мог выбраться. Шилдз воспользовался бы сиреной, чтобы расчистить себе дорогу, и сейчас он, наверно, в Гринвич-Виллидж. Я суеверно скрестил пальцы в надежде, что Пандора не выдаст ему, куда я направился. Я не хотел, чтобы он добрался к Мастерсу раньше меня.

Лейтенант в этом деле только сливки снимал, зато мне достались все шишки: это подтверждали непроходящая головная боль и швы на затылке. Вот я и думал, что неплохо бы Шилдзу явиться попозже, когда останутся крошки от пирога.

За два квартала от дома Мастерса я заприметил место у тротуара, где можно было припарковаться, и быстро нырнул туда, пока какой-то похожий на сыча тип позади меня делал мне знаки, что он нашел это место первым. Оставив его размышлять над этим, я прошел через нижний вестибюль и направился к лифтам.

За те несколько секунд, что я провел в тесном холле перед дверью квартиры Мастерса, я почувствовал себя подвешенным в каком-то временном вакууме. Прошлое, которое олицетворял лифт, ушло и не вернется; будущее, то есть входная дверь в квартиру, никогда не откроется, так что дороги мне нет. Я подумал, что это был бы неплохой сюжет для фантастического рассказа. Потом я сообразил, что персонаж такого рассказа должен был бы стоять в этом крошечном холле до начала самой истории, потом на протяжении всего повествования, и даже когда все закончилось бы, никаких изменений так бы и не произошло. Ничего себе сюжетик!

Интересно, это так громко пульсирует моя собственная голова или мне придется выложить тридцать баксов за беседу с психоаналитиком, проведя час у него на кушетке?

Наконец входная дверь приоткрылась и на меня уставилась красная злая физиономия Мастерса.

— Черт возьми, Бойд! Вы должны позвонить мне только завтра рано утром!

— Я передумал. Вам может понадобиться телохранитель, возможно, даже весьма скоро, вот я и явился.

— До завтрашнего вечера ничего не может произойти! — произнес он категорически. — Вам это прекрасно известно, так же как и мне. Не ждите, что я позволю вам слоняться по моей квартире, когда я заплатил за поимку парочки, которая все это устроила.

Я вытащил из наплечной кобуры свой тридцать восьмой и переложил его в правую руку.

— Именно это я и пришел вам сказать. — Я щелкнул пальцами. — Рад, что вы мне об этом напомнили. Я нашел их обоих, мужчину и женщину!

— Вы их нашли? — скептически произнес Мастерс.

— Я знаю, где они находятся в эту минуту, — доверительно сказал я.

— О? Где же? — Его голос вдруг дрогнул.

— Как мне представляется, Джерри Торстон сейчас стоит прямо у вас за спиной с пистолетом наготове, а Сюзи Лейкман где-то в глубине вашей квартиры отдыхает, вероятно, исписывает ругательствами картины вашей коллекции.

Мастерс ничего не ответил, но лицо его посерело.

— Не знаю, пишет ли Сюзи грязные ругательства, но что касается меня, то вы абсолютно правы, Бойд, — сказал из-за спины Мастерса Торстон. — Поэтому вы сейчас бросите на пол ваш пистолет и ногой подтолкнете его ко мне — иначе я нажму на спуск!

В полном ужасе Мастерс заскулил, а Торстон одобрительно хмыкнул:

— Бойд, дуло упирается прямо в его левую почку. Вы же знаете, какой это болезненный выстрел. Считаю до пяти, и, если вы не бросите пистолет до конца счета, Мастерс получит свою пулю. Вам понятно?

— Зачем же ждать до пяти? — сказал я. — Это все ваши старые штучки, так называемый отсчет в обратном порядке. Джерри, возможно, тебя это удивит, но еще братья Райт…

— Один, — произнес он громко. — Два… три…

— Думаю, ты чертовски неглупый парень, Торстон, — одобрительно сказал я. — Могу поклясться, что, убив Мастерса, ты облачишься в один из его костюмов, приклеишь себе белую бороду и отправишься в его «Мастерс драг компани». Там ты сообщишь им, что босс заболел, а ты его папаша и приехал за антибиотиками. Верно я говорю?

Торстон мне не ответил. Я подмигнул Мастерсу, лицо которого было мокрым от пота.

— Итак, вы в тупике, мистер Мастерс, или вроде того. На доске остались только два короля и пешка между ними — и ваших нет! Какой-то момент вы еще в безопасности, но сейчас ваш ход, и оба короля ждут!

— Бойд! — зашептал он сломленно. — Я вас нанял, целиком на вас положился и верил в вашу лояльность. Я заплатил вам десять тысяч долларов! — Он всхлипнул при воспоминании об этой сумме. — И вот вы стоите здесь и насмехаетесь надо мной, стараетесь спровоцировать Торстона на убийство!

— Вы меня наняли, надеясь, что я вас сниму с крючка. Вы наняли мой пистолет — в мои обязанности входило найти мужчину и женщину, которые вам угрожали насилием, убийством и вымогательством. «Найдите их и убейте», — сказали вы мне, вот и все. Вы изображали из себя напуганного честного гражданина, который неожиданно столкнулся с организованной преступностью и злобой, который просто не в состоянии бороться с этим в одиночку. А как насчет того, во что вы не посвятили меня, мистер Мастерс?

— Не имею представления, о чем вы говорите, — слабо пискнул он.

— Вы скрыли от меня, что Пандора — ваша дочь, — укоризненно сказал я. — Но еще важнее другое: вы скрыли, что это вы убили Джона Бинарда в Гринвич-Виллидж.

— Она меня обманула! — В его голосе все сильнее звучала жалостливая нота. — Она позвонила мне, стала рассказывать, что этот Бинард был отвратительной громилой, которого она знала давным-давно, а теперь он ее случайно встретил и начал преследовать.

— Вы сейчас говорите о Диэдри Купер или о Сюзи Лейкман, что одно и то же?

Он медленно кивнул:

— Я не знал ее настоящего имени, пока вы мне не сказали. Она позвонила мне в офис и объявила, что возвращается, что все теперь будет по-прежнему. Спросила, не приду ли я поскорей домой, чтобы отпраздновать ее возвращение. И я пришел, а здесь меня уже ждал за дверью этот человек — Торстон.

— Да, получилось сложно. А что вы скажете насчет Бинарда?

— Она рассказала, что он силой затащил ее в ту квартиру. Когда он пошел за сигаретами, то оставил ее там, в квартире, совершенно раздетой, так что она не могла от него убежать. Тогда она сорвала с кровати простыню, завернулась в нее, а потом выбежала в холл к телефону — позвонить мне.

Она так ужасно напугана, говорила она, и плакала, как ребенок, в телефон. Я должен был немедленно выручить ее, иначе было бы поздно. Она считала, что Бинард может убить ее в любую минуту, если напьется, «и ради Бога, возьми с собой пистолет», — сказала она по телефону.

— И вы взяли свой пистолет, «беретту-25», которая упомянута в сегодняшних утренних газетах. Неужели вы их не просматривали?

Он рассказал, что происходило дальше, с того момента, как он стоял за дверью этого жалкого номера, держа в руках «беретту» и дрожа от страха, такого страха, которого он не испытывал за всю свою жизнь. Он простоял там не менее часа, слишком испуганный, чтобы постучать, и слишком ослабевший от ужаса, чтобы повернуться и уйти.

Наконец его обострившийся слух уловил в комнате крик, и он тут же представил себе Диэдри, его Диэдри, которая из последних сил молилась, чтобы он пришел к ней на помощь, пока еще не поздно!

Когда он все это выкладывал истерической скороговоркой, было очевидно, что в голове у него беспорядочно мелькают кошмары из фильмов ужасов. Он заколотил в дверь кулаком, требуя, чтобы его немедленно впустили. Бинард с удивленным видом отпер дверь, откуда-то сзади раздался крик Диэдри: «У него пистолет! Стреляй скорей!»

И вдруг кино кончилось. Все происходило на самом деле. Он убил человека!

А потом начался новый кошмар, когда из спальни вышел совершенно незнакомый ему тип и заявил, что он свидетель, как Мастерс только что хладнокровно убил человека. После этого он медленно стал осознавать факты, и каждый новый факт был ужаснее предыдущего.

У человека, которого он убил, в руках не было пистолета, не было его и под одеждой. А Торстон, мужчина, который вышел из спальни, элегантный джентльмен с вежливой речью, оказался на самом деле любовником Диэдри. Они устроили заговор против него, сплели всю эту интригу.

Как презрительно сказал этот человек, некролог и требование ста тысяч долларов были работой непрофессионалов. Больше они его не побеспокоят. Теперь он должен подчиняться только им двоим, Диэдри и Торстону. Они хотели не денег — им нужны были антибиотики… Этот человек работал на босса, который теперь удалился от дел, но раньше был заправилой в мире наркотиков. Ни Торстон, ни девица не хотели, чтобы он оставлял дело. Теперь, когда Мастерс будет бесплатно поставлять им антибиотики, они начнут новый бизнес.

— Я лгал вам, Бойд, — промямлил Мастерс,превратившийся в трясущегося старика, этакого законченного маразматика. — Хотел, чтобы вы сами нашли их обоих и прикончили, но если бы вам это не удалось, я собирался в конце концов вам все рассказать. Придумал даже историю, как я случайно натолкнулся на их имена — все годилось, лишь бы вы их убили!

— Да уж, вам следовало бы придумать что-нибудь получше этой сказочки о сокрытии доходов, из-за которого вы будто бы боялись обратиться в полицию или в отдел по борьбе с наркотиками, — ответил ему я.

Ноги Мастерса совсем подгибались, он застонал:

— Я не могу больше стоять! Ноги меня не держат, судорогой сводит!..

— Чтоб вам язык свело, — злобно проговорил Торстон.

Я готов был согласиться с ним. Никому не хочется выслушивать длинную, долгую историю, которая самому тебе давно известна. Но он натолкнулся на серьезное противодействие и десять минут простоял, держа палец на спусковом крючке и не зная, как повернется дело; он явно не хотел делать первого шага. Теперь, когда Мастерс наконец выложил все, что у него накопилось, я решил, что пришла пора действовать.

— Торстон, как вы считаете, что нам дальше делать? Стрелять сквозь него? Или подождать, пока он свалится на пол, и уже потом убивать друг друга, не обращая на него внимания?

— Все-таки вы смешной парень, Бойд! — прошипел Торстон.

— Пожалуйста, я не могу больше стоять! — хныкал Мастерс.

— Слушайте, Мастерс! — строго сказал я. — Соберитесь с духом!

— Что? Что еще?

— Торстон может толкнуть вас в спину на меня, так что вы грохнетесь прямо на дуло моего пистолета и падете жертвой моей рефлекторной реакции, зато у него будет масса времени, чтобы…

Где-то на середине этой драматической фразы я ловко отступил в сторону и прижался спиной к стене. Мастерс вдруг завопил и, упав на четвереньки, рванулся в холл. Прогремели три выстрела, две пули прошли над его головой и отскочили от стенки лифта, словно рассерженные осы в бутылке. Третий выстрел либо был направлен на два дюйма ниже, либо Мастерс приподнял в этот момент голову, но только на этот раз пуля не срикошетила, а вошла прямо ему в мозг, да там и осталась.

Я выставил руку за дверной проем, так что дуло тридцать восьмого было нацелено в глубь квартиры и слегка вниз, и спустил курок. Потом слегка изменил направление — взял немного выше — и снова нажал на спуск. Всего я произвел четыре выстрела, но теперь уже поздно об этом сожалеть.

Выждав пять секунд, я заглянул в квартиру. Я стоял в дверях и смотрел, потом плотно зажмурился, потряс головой. У меня возникло нелепое чувство, что я каким-то образом оказался внутри того фильма ужасов, который мерещился Мастерсу. Но когда я вновь открыл глаза, ничего не изменилось. Картина вокруг меня была реальной, и я не знал, сожалеть мне или радоваться. В тот момент, когда Торстон выпихнул Мастерса в холл, он сам опустился на колени, чтобы сделать три выстрела по тому месту, где, как он предполагал, я должен был стоять перед входной дверью. Он, должно быть, все еще стоял на коленях, когда я выставил руку за дверь и выстрелил из тридцать восьмого. Первая же пуля попала ему в лоб, как раз туда, откуда росли волосы, и мгновенно его убила.

Торстон мертвый, на коленях, уткнувшийся головой в дверь — этого я мог ожидать, на это я надеялся. Но полной неожиданностью оказалась мертвая Сюзи, сидевшая в гостиной, в кресле с высокой спинкой, прямо напротив входа. Одетая в тот же костюм, в котором она последний раз была в доме своего отца в Саутгемптоне, — свитер и шерстяные брюки, туго обтягивавшие ее фигуру. Она все еще сжимала в руке пистолет Мастерса — маленькую «беретту». Да, Сюзи Лейкман не была простушкой, она все прекрасно просчитала: если бы мне удалось убить Торстона, она из этой позиции тотчас меня застрелила бы. Кроме того, если вы собираетесь пристрелить кого-нибудь, это еще не повод, чтобы отказываться от удобств!

У меня по спине пробежала дрожь при мысли, что могло произойти, если бы угол первого выстрела был выше, а не ниже, и если бы Торстон не бросился в последний момент на колени. Он бы получил все четыре пули, а она бы хладнокровно прикончила меня из «беретты».

Мой первый выстрел убил Торстона, а второй попал в Сюзи Лейкман на дюйм выше пояса. Третий поразил ее в грудь, а четвертый пробил безобразную дыру прямо над переносицей.

В квартире не раздавалось ни звука. Сюзи мирно сидела в своем кресле. Торстон, казалось, полностью расслабился, опершись головой на дверной косяк. В маленькой прихожей лежал Мастерс, все еще на коленях, опустив голову на вытянутые руки, как будто клетка лифта была буддийским символом, которому он поклонялся.

Внезапно до меня дошло, что я выполнил ту работу, для которой меня нанял Мастерс: нашел мужчину и женщину и позаботился о них. Это означало, что он был мне должен девяносто тысяч долларов.

Глава 15

Я чувствовал тот нервный зуд, который всегда возникает у меня, когда я оказываюсь в полицейском участке, — он появляется от опасения, что я могу не выйти оттуда.

Лейтенант Шилдз закурил сигарету и взялся за мой отчет. Я тоже закурил и приготовился ждать, испытывая неловкость и нетерпение.

Наконец он бросил листки на стол и посмотрел на меня:

— Ну что же, все сходится. Мастерс был случайно убит Торстоном, который хотел убить вас. Вы застрелили его, защищаясь, и убили дочь Лейкмана тоже совершенно случайно. Это ваша версия, и вы оказались единственным свидетелем — никого не осталось в живых, чтобы с вами поспорить!

— Мне не по душе, как вы все это говорите, — сказал я.

— Это у меня такое чувство юмора, Дэнни, — ухмыльнулся Шилдз. — Тридцатилетний стаж полицейской службы, и ты становишься таким: доверчивым, убежденным, что доброе начало в человеческой натуре преобладает!

— Да, я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

— Мастерс был обманным путем вовлечен в убийство Джона Бинарда; Торстон убил Конрада Лейкмана, — продолжал он. — Итак, мы получили ответы на все наши вопросы. Да, чуть не забыл про мальчика Чарли — о нем позаботился Читэм.

— Самозащита? — спросил я.

— Это именно то, на чем он будет настаивать. А уж присяжные решат, получится это у него или нет. Есть несколько вопросов, которые я хотел бы прояснить для собственного удовлетворения, может быть, у вас найдутся на них ответы.

— Попробуйте задать их. Если я сам не знаю ответов, может быть, я сумею добыть их для вас — за плату.

— Не могу себе позволить нанять частного детектива, такого, как ты, Дэнни. Подумай, что станет с моей репутацией! Если меня будут связывать с «Сыскным бюро Бойда», я хочу сказать.

— Понял вас, лейтенант. Так что же это за вопросы?

— Во-первых, почему Сюзи ушла с Бинардом? И, во-вторых, если Бинард не был замешан в этом вымогательстве, почему у него в бумажнике оказался этот фальшивый некролог?

— Вы помните, это была идея Пандоры о вымогательстве денег у Гаролда Мастерса, ее отца, путем угроз, насилия и убийства. Она вовлекла в это свою старую подругу по колледжу, Сюзи, а Дуглас, ее любовник, должен был представлять «сильную руку», чтобы в случае необходимости привести в действие угрозы. Дугласу нравилась Пандора, он любил деньги, а больше всего ему нравилось насилие.

Но Сюзи влюбилась в Торстона, который был профессионалом, а Торстон хотел быть уверенным, что у них есть что-то на Мастерса, чтобы осуществлять давление на него. Вот он и вовлек Мастерса в убийство. Я догадываюсь, что Сюзи сказала Бинарду, будто мысль о вымогательстве принадлежит ей, а его она возьмет в дело, потому что очарована его мускулами. Они должны будут вместе покинуть дом ее отца и отправиться в Нью-Йорк, заберут деньги у Мастерса, а потом исчезнут.

Мне кажется, она дала ему этот некролог как залог разработанного ею плана убийства Мастерса, которое должен был осуществить Бинард. Вот только Бинард не знал, что убить собирались его. Торстон все подготовил в квартире, Сюзи позвонила Мастерсу, и, когда тот приехал, она послала Бинарда открыть дверь — и того застрелили.

— Ну а как насчет Конрада Лейкмана, почему Торстону понадобилось его убить?

— Может быть, тут виноват мой телефонный звонок, — ответил я. — Я позвонил Лейкману и рассказал ему, как Торстон предложил мне тысячу долларов, чтобы я не совал нос в чужие дела. Я притворился, будто подумал, что его ко мне подослал Лейкман. Потом я упомянул антибиотики, рассказал старику достаточно, чтобы он стал задавать Торстону вопросы и перестал ему верить. Помните, в тот вечер он пригласил меня с ним пообедать. Торстон понял, что если босс встретится со мной и я выболтаю ему все, что знаю, то самому Торстону неприятностей не миновать.

— Ты полагаешь, что это была достаточная причина для Торстона, чтобы убить его?

— Вспомните, кто такой Лейкман. До того, как отойти от дел, Лейкман был одним из заправил наркобизнеса и продолжал оставаться весьма крутым типом. Если бы он выяснил, что Торстон не только без его ведома занялся вымогательством и рассчитывал использовать прежние связи Лейкмана, но и вовлек в это его собственную дочь, он бы сразу бросился на Джерри с пистолетом. Джерри это понимал, вот он и убил его первым.

Шилдз поднял руки ладонями вверх, признавая себя побежденным.

— Ты убедил меня, мой мальчик. Я куплю этот пылесос! Ты так убедительно говорил.

— Ну конечно. А теперь, когда мы все прояснили, я, пожалуй, пойду. Пока, лейтенант!

Я уже был на полпути к двери, когда меня остановил голос лейтенанта:

— Подожди! Мы еще не поговорили о тебе, мальчик Дэнни!

Повернувшись к нему, я улыбнулся:

— Что, я получу медаль? Конечно, я одобряю эту мысль, лейтенант, но я скромный человек, ушедший на заслуженный отдых, и…

Он медленно провел карандашом по листу бумаги, лежавшему перед ним на письменном столе.

— Девять, — сказал он.

— Девять медалей? — с придыханием произнес я.

— Даже если копать не слишком глубоко, — он посмотрел на меня сурово, — я могу насчитать девять пунктов, по которым мы можем тебя задержать: сокрытие фактов, дача заведомо ложной информации, нежелание вовремя сообщить об уйме мелких преступлений, не говоря уж об убийствах!

— А, вы об этом!

— И не думай, что тебе все сойдет с рук! — пролаял он. — Если бы я был городским полицейским, я бы все повесил на тебя, Дэнни. Но я хочу вернуться в Саутгемптон, теперь, когда мы уже знаем, кто убил Лейкмана и Чарли. А парень, который здесь раньше работал, хочет опять вернуться на свое место, так что считай, тебе повезло.

— Так я и считаю, лейтенант, именно так!

— Да. Так и запомни. Если в следующий раз ты решишь завернуть в Саутгемптон, сначала позвони мне и получи на это мое разрешение. Я проверю, чтобы тебя сопровождал полицейский эскорт все время твоего пребывания там!

Я вышел из полицейского участка и глотнул прекрасного свежего воздуха улицы — хорошо дышится! Потом я легко прошел два квартала до своего дома. Все-таки Шилдз славный парень, и я буду держаться подальше от Саутгемптона, даже если клиент предложит мне десять тысяч долларов просто за то, чтобы сыграть с ним в «джин-рамми». Одно могу сказать о полицейских: когда кажется, что они шутят, на самом деле они серьезны!

Дома я приготовил себе выпивку и подошел к окну, чтобы полюбоваться на Центральный парк. Он все еще был на месте, и если бы я любил рассуждать, то спросил бы себя: что, черт возьми, там делает вся эта трава, спокойно растущая посреди тридцати миллионов тонн всяких уродств? Ну и что, в конце концов?

Я взглянул на часы. Было пять тридцать — вполне достаточно времени, чтобы насладиться виски и спокойно переодеться для предстоящего вечера.

Прошло уже сорок восемь часов после той душераздирающей сцены перед квартирой Мастерса. У меня все еще были два шва на голове и синяк на животе, но ничего уже не болело. В сущности, я чувствовал себя прекрасно. Сегодня надо было жить!

К шести тридцати я был готов. Новый костюм обошелся мне в несколько сотен долларов, и я был рад, осматривая себя в зеркале, что каждый из них виден. Хорошо промытый, хорошо выбритый профиль подмигивал мне в ответ со стены. Я произвел окончательную проверку боевой готовности и вышел из квартиры.

Вернулся я в два часа ночи и не один. Рыжеволосая спутница подошла к окну и посмотрела на Центральный парк.

— Дэнни, у вас прекрасный вид из окна. Достаточно зарабатываете, чтобы позволить себе жить на Вест-Сайд.

— Фрэн Джордан, — с упреком произнес я, — вы ужасная снобка.

— Конечно. Я поддерживаю знакомство только с теми людьми к западу от Пятой авеню, у кого из окна виден Центральный парк.

Я закончил приготовление коктейля «Бойд спешиал» — для особых ситуаций. Она повернулась от окна ко мне, и я подошел к ней, неся стаканы. На ней было прекрасное шифоновое черное платье без бретелек, которое стоило много больше моего нового костюма. Но сколько бы она за него ни заплатила, оно заслуживало этого. Верх платья, сделанный из шантильских кружев, гораздо меньше скрывал линии ее тела, чем черная блузка, которую она носила в офисе.

— Спасибо, Дэнни. — Она взяла из моих рук стакан и с любопытством посмотрела на его содержимое. — Что ты мне налил?

— Сделано по моему секретному рецепту. Называется «Смеющаяся вдова». Один глоток заставляет вдову рассмеяться! После двух у нее начинается истерика. После третьего…

— Наверное, мне надо быть осторожней и не делать третьего глотка.

Она села на диван, я тут же устроился рядом.

— Должен признать, что вы девушка с отменным вкусом. Сегодняшний ужин мне стоил ровно сотню и ни цента больше.

— Рада, что ты одобряешь меня, Дэнни. Я ведь тебя предупреждала, что я — дорогое удовольствие и без всякой гарантии, что ты вернешь свои инвестиции, помнишь?

— Конечно. Я ведь не жалуюсь.

Эти серо-зеленые глаза, в глубине которых таилась усмешка, несколько секунд смотрели на меня.

— Я много чего о тебе слышала, Дэнни Бойд. Теперь я знаю о тебе много такого, чего раньше не знала.

— Что же, например?

— Например, репутация, которой ты пользуешься среди людей: если у кого-то есть проблема, слишком грязная, чтобы пачкаться самому, то обратись к Бойду. Он все уладит за деньги.

— Ты этого не одобряешь?

— Наоборот. Очень даже одобряю. Моя собственная философия очень проста — я хочу получать удовольствие от жизни так, как считаю нужным, а также удовлетворять свои весьма дорогие вкусы. Что было бы делать такой девочке, как я, если бы в этом большом городе не нашлось таких мужчин, как Дэнни Бойд?

— Прекрасно. Как тебе понравился фирменный напиток?

Она осторожно отхлебнула.

— Мне он понравился. Вопрос в том, понравилась ли я ему?

— К тому времени, как ты его допьешь, тебе уже станет все равно, — уверил ее я.

— Сколько ты заработал на деле Мастерса? — небрежно спросила она.

— Около одиннадцати тысяч долларов.

Она сморщила носик.

— Знаешь, я ведь из-за тебя потеряла работу. Теперь, когда нет босса, отпала необходимость и в секретаре по пятницам.

— Сурово. Но та пища, которую ты съела за сегодняшний вечер, поможет тебе продержаться еще месяцев шесть по крайней мере!

— Мне пришла в голову великолепная мысль, Дэнни. Тебе в офисе тоже нужна секретарша по пятницам. Должен же кто-то отвечать на звонки, когда тебя там нет. Я знаю это по собственному опыту: Мастерс пытался тебя найти, и я не могла дозвониться. А самая лучшая девушка на Манхэттене, свободная сейчас — это я!

— Сколько это будет мне стоить? — осторожно поинтересовался я.

— Для тебя, Дэнни, я пойду на уступки: сойдемся на ста двадцати пяти долларах?

— Что?! — завопил я. — За четверть этой суммы я могу нанять автоматическую телефонную службу.

Она медленно, глубоко вздохнула, и шантильские кружева величаво поднялись.

— Автоматическая служба так безлика и бездушна, не правда ли? — мягко проговорила она. — Я подумала, что могла бы украсить твой офис. Представляешь, однажды утром ты отсутствуешь, и тут появляется клиент, мужчина, естественно. Я могу удерживать его внимание, пока ты не придешь.

Кто мог бы оспорить логику шантильских кружев?

— О’кей, договорились, — сказал я. — Когда ты сможешь начать?

— Дай мне сначала допить, — промурлыкала она. — О, ты имеешь в виду офис?

— Именно это я имел в виду, — признался я.

— На следующей неделе. Думаю, мы с тобой прекрасно поладим, Дэнни. Только я буду вести свою жизнь, а ты — свою, и хотя они время от времени будут пересекаться, не стоит, пожалуй, вводить это в привычку, правда?

— Знаешь, я подумал: ты именно то, что мне нужно, а я зачем-то принимал витамины…

— Рада, что мы договорились, — ответила она.

Она медленно допила свой коктейль, затем поднялась с дивана и поставила пустой стакан на стол. Потом медленно направилась ко мне чарующей волнообразной походкой и остановилась рядом, глядя сверху вниз своими серо-зелеными глазами, в которых искрились огоньки.

По непонятной причине черный шифон соскользнул на пол. За ним последовали черные кружевные трусики. Она не снимала с себя одежду, вещи сами соскальзывали на пол, пока на ней не осталось ничего. Я поднялся на ноги, она скользнула ко мне в объятия, и чертики заплясали у нее в глазах.

— Только пойми меня правильно, Дэнни, — прошептала она. — Ты можешь назвать это жестом благодарности, но он не имеет ничего общего с наймом на работу в качестве секретарши по пятницам — в том случае я сделала тебе одолжение.

— Разве я жалуюсь? — хрипло произнес я.

— Это благодарность за то, что ты неожиданно избавил меня от Мастерса. Я не уверена в том, что ты имеешь отношение к его смерти, но подозреваю, что самое непосредственное. Поэтому это лишь частица моей благодарности за то, что навсегда убрал его из моей жизни.

Ее полные губы прижались к моим, слегка их коснувшись, потом опять отодвинулись, но не слишком далеко.

— Что ты имеешь против Мастерса? — с любопытством спросил я.

Она пожала плечами, и я почувствовал это движение всем телом до кончиков пальцев на ногах.

— Он уже стал обузой в офисе! — небрежно пробормотала она.

И тут же ее губы с силой прижались к моим, как раз в тот момент, когда я стал быстро подсчитывать в уме, во что мне все это обойдется: сто двадцать пять в неделю плюс сотня за ночь — одиннадцати тысяч хватит примерно на три месяца, если я сокращу свои расходы…

Здесь я перестал заниматься финансовыми подсчетами и сконцентрировался на том, что было у меня в руках.

Я никогда не любил абстрактных цифр — дайте мне то, что действительно реально.

Могилы, которые я раскапываю

Глава 1

Возможно, большинство мужчин и привыкают к своим секретаршам, ежедневно сталкиваясь с ними нос к носу в своих офисах, но я не из их числа. Со мной все обстоит иначе. Каждый раз, когда я вижу Фрэн Джордан, со мной происходит одна и та же история. На меня нападает столбняк.

У Фрэн огненно-рыжие волосы и прозрачные зеленые глаза, в которых время от времени мелькает холодная расчетливость, призванная компенсировать излишнюю чувственность очаровательных губ. Фигурка у Фрэн такая, что журналы мод наверняка передрались бы, вздумай она ступить на стезю модели. Так вот, фигура моей секретарши напоминает песочные часы — высокая полная грудь, осиная талия и округлые бедра, от которых моя бедная голова так и идет кругом.

Этим утром Фрэн заявилась в обтягивающем пуловере и черной узкой юбке; взглянув на нее, я, разумеется, тут же впал в свое обычное состояние.

— Дэнни Бойд! — с упреком воскликнула Фрэн. — Может, вы все же прекратите пялиться на меня и соизволите выслушать?

— Слушаю, — пробормотал я, с трудом совладав с онемевшим вдруг языком. — Но если я перестану на вас пялиться, то придется вызвать доктора — это верный признак тяжелейшего недуга.

— Вечерами, — мрачно отозвалась Фрэн, — мне приходится раздеваться в кромешной тьме. Стоит мне включить лампу, как я начинаю чувствовать на себе ваш взгляд. Вам никогда не говорили, что ваши глаза способны заменить рентгеновскую установку?

— Мне пришлось потратить лучшие годы жизни, чтобы обзавестись этим качеством, — скромно ответил я. — Кстати, я научился не замечать разных пустяков, к примеру, когда я смотрю на хорошенькую девушку, то обычно забываю, что она одета.

— Представляю, каким вы станете через десяток лет, — холодно ответила Фрэн. — Облысеете, отрастите брюхо и будете щипать девушек в лифтах.

— А вы знаете для этого занятия место получше? — полюбопытствовал я.

— Вы бы могли хоть изредка проявлять деликатность, — отсутствующе заметила она вместо ответа.

— Деликатность я проявляю только между этажами, — с готовностью сообщил я. — Может, нам прокатиться в лифте? Вы убедитесь, сколь деликатным я могу быть. Насколько я понимаю, сегодня вы забыли надеть пояс целомудрия?

— Как и во все остальные дни, — колко ответила Фрэн. — Не поговорить ли нам ради разнообразия о деле?

— Хорошо, — сдался я. — Только не понимаю, почему вы всегда прерываете меня на самом интересном месте?

Фрэн испустила тяжкий вздох, так что ее тоненький свитерок натянулся самым соблазнительным образом.

— У нас появился клиент! — торжественно объявила она. — Надеюсь, вы не забыли, как мы нуждаемся в клиентах? Вы уже три недели как вернулись из Гонолулу и бьете баклуши.

— На Гавайях я трудился как последний каторжник, — запротестовал я. — И отдых мне просто необходим.

— Да уж, потрудились вы на славу, Дэнни, — сахарным голоском протянула Фрэн. — Правда, вы не заработали ни цента, да и чудовищные расходы вам пришлось оплачивать из собственного кармана. Ваше усердие обошлось нам в две тысячи долларов.

— Ну хорошо! — отмахнулся я. — Так что это за клиент?

— Фирма «Меермайд», та самая, что производит купальные костюмы. — Фрэн произнесла это с таким благоговением, словно речь шла не о производителях какой-то ерунды, а о самом Папе Римском.

— Никогда не слышал о такой, — легкомысленно сказал я.

— Никогда не слышали?! — Лицо Фрэн вытянулось от изумления, смешанного с недоверием. — Неужели вы не знаете, что пятьдесят процентов девушек этим летом на пляжах от Флориды до Лонг-Айленда будут щеголять в купальниках «Меермайд»?

— Давайте проясним ситуацию, — заинтересованно попросил я. — Как вас понимать: в купальниках от этой самой «Меермайд» будет пятьдесят процентов от числа девушек или же на девушках будет пятьдесят процентов от купальников «Меермайд»? Это очень существенное различие. И если верно второе предположение, то какой именно половиной пренебрегут любительницы солнечных ванн?

Фрэн содрогнулась.

— Дорогой Дэнни, почему бы вам не пойти перекусить? Потом мы могли бы продолжить нашу беседу. Терпеть не могу, когда вы пытаетесь острить. В такие минуты вы действуете мне на нервы не хуже налогового инспектора.

— С этой минуты я буду вести себя как молодой супруг во время свадебного путешествия, — пообещал я.

— Они организуют последний тур во Флориде. Я имею в виду конкурс красоты фирмы «Меермайд». Заключительный тур состоится в начале следующей недели, и вы приглашены в качестве одного из судей.

— На улице все еще идет снег? — осторожно спросил я.

Фрэн бросила быстрый взгляд в окно и кивнула.

— Да. Но для Нью-Йорка снег в январе — дело обычное. Или у вас другое мнение на этот счет?

— Так; значит, сегодня не первое апреля? А я-то было подумал, что это первоапрельская шутка.

— Это отнюдь не шутка, — холодно отозвалась Фрэн. — Фирма «Меермайд» не хочет допустить грязной игры, поэтому-то они и обратились в «Сыскное бюро Бойда».

— И все же это розыгрыш, — упрямо сказал я. — С каких это пор мое бюро пользуется репутацией самого порядочного детективного агентства Америки?

— Прекратите! — взвилась Фрэн. — Они уже перечислили на наш счет тысячу долларов в качестве аванса, а также деньги на расходы.

— А почему эти купальные магнаты так уверены, что я соглашусь?

— Но ведь от вас не требуется ничего особенного, Дэнни! — с горячностью воскликнула Фрэн. — В понедельник утром вы садитесь в самолет. Во Флориде вас встретит представитель «Меермайд», его зовут Майер. Вам отводится роль третейского судьи. Вы проведете в Майами неделю, причем в самый разгар сезона. Заметьте также, что вам не придется ничего делать — лишь любоваться девушками в купальниках. И вам будут еще платить за это!

— Вы меня почти убедили, дорогуша, — вздохнул я. — Что вам еще известно об этих красотках в купальниках?

— Я уже заказала для вас номер в «Стиксе» и купила билет на самолет. Да, чуть не забыла: вы ни в коем случае не должны распространяться о своей роли.

— Но кто-то же все равно будет знать правду, — раздраженно ответил я. — Если уж на то пошло — чтобы выяснить, не подложили ли девицы чего-нибудь в известные места, я, как минимум, должен буду ущипнуть их.

— Можете щипать их сколько угодно! — разъярилась Фрэн. — Но они не должны знать, что вас наняли, чтобы следить за ними!

Я проявил такую прыть, что она успела лишь довольно пискнуть.

— В одном вам следует отдать должное, Фрэн Джордан! — с восхищением воскликнул я. — Вы-то уж точно ничего не подкладываете себе под юбку!

Согласно последним статистическим данным, которые попались мне на глаза, в Майами имеется триста восемьдесят один отель. И все они, включая и «Стикс», самые что ни на есть шикарные. Я вошел в отель ровно в полдень, портье вручил мне записку от Майера. Представитель «Меермайд» извинялся за то, что не смог встретить меня, и предлагал увидеться в баре в 14.31. Подобная точность меня несколько озадачила.

Переодевшись и перекусив, я спустился в бар. Майер в точности соответствовал описанию Фрэн — круглый, лысый человечек в донельзя измятом костюме. Я собирался спросить, сколько девушек ему уже удалось ущипнуть, но, взглянув на его наряд, решил воздержаться.

— Мистер Бойд? — Он неуверенно улыбнулся. — Меня зовут Морис Майер. Я из фирмы «Меермайд».

— Дэнни Бойд, — представился я. — Что будете пить?

— Во время работы я не притрагиваюсь к алкоголю, мистер Бойд. — Он вытер толстое лицо скомканным платком. — Понимаете, работа и выпивка для меня несовместимы.

— Джин с тоником — прекрасный напиток, — поучающе заметил я и знаком велел бармену снова наполнить мой стакан.

— Мне сообщили, что вы прибыли в качестве третейского судьи, — пробормотал Майер. — У вас есть какие-нибудь… э-э… какой-нибудь опыт в этой области, мистер Бойд?

— Как и у всякого нормального американского парня, — отозвался я. — Правда, с тех пор, как у меня сломался голос, а в мою жизнь вошли прыщи, я смотрю на девушек довольно скептически.

Майер робко хихикнул.

— Два других судьи — крупные специалисты в этой области. Хотелось бы знать, почему правление…

— В таком случае у нас получится замечательное трио — два прожженных профессионала и энтузиаст-любитель. И кто же эти двое?

— Элейн Керзон, главный редактор журнала мод «Экскузит». Вы наверняка слышали об этом журнале.

— Разумеется, — холодно подтвердил я. — Целыми днями я просиживаю на бархатных подушках, курю сигары и листаю этот чудесный журнальчик.

Он снова промокнул лицо платком.

— Простите… Я вовсе не хотел вас обидеть. Я всего лишь…

— А кто второй судья?

— Фотограф Дюваль.

— Его я тоже не знаю.

— Очень милый человек! — с воодушевлением воскликнул Майер. — Мы с ним отлично ладим. Настоящий джентльмен. — Он взглянул на меня и тут же спрятался за своим платком. — Пожалуйста, поймите меня правильно, мистер Бойд, я…

— Хорошо. — Я благосклонно махнул рукой. — Когда начинается конкурс?

— Завтра утром. — Он судорожно сглотнул. — В нем участвуют тридцать девушек со всех концов Соединенных Штатов. Завтра предстоит забраковать две трети: в полуфинал должны пройти лишь десять. Ну а в финале будут участвовать только пять девушек.

— Пожалуй, подобное занятие могло бы стать делом всей моей жизни, — мечтательно протянул я.

— Завтра, в десять утра, я пришлю за вами машину, мистер Бойд, — пробормотал Майер. — Надеюсь, вы не откажетесь от моих скромных услуг.

— Буду ждать, — величественно взмахнул я рукой.

— Конкурс состоится в загородном клубе «Ципресс». Там каждый год проходит коронация Королевы Грейпфрута.

— Ее корона и в самом деле из этого фрукта?

Он откинулся на стуле, попытавшись отодвинуться от меня, по всей видимости опасаясь, что я могу испортить его мятый костюм.

— Ну хорошо. — Майер деликатно кашлянул. — Я думаю, что мы обсудили все вопросы. Но если у вас имеются какие-нибудь пожелания, мистер Бойд…

— Имеются, — добил я его, — но мы оставим это на завтра. Я хочу познакомиться с участницами конкурса.

На лице Майера появился ужас.

— Уж не хотите ли вы лично встретиться с одной из участниц конкурса?

— Ну почему же с одной? Именно женского общества мне и не хватает.

— Но это невозможно! — пролепетал толстяк. — Это противоречит всем правилам и может сорвать конкурс. Первое правило гласит: ни один из судей не должен быть лично заинтересован…

— Было очень приятно познакомиться с вами, мистер Майер. — Я доброжелательно улыбнулся. — Могу вас заверить, что если кому-нибудь вздумается избрать короля кислого винограда, то у вас хорошие шансы.

— Пообещайте мне, что не станете заговаривать с участницами, мистер Бойд. — Майер затравленно смотрел на меня.

— Вам бы следовало позаботиться о куда более важных вещах, мистер Майер, — сочувственно ответил я. — К примеру, о вашем костюме: не мешало бы его погладить.

Глава 2

На следующее утро за мной заехал вишневый «линкольн», который и доставил меня в загородный клуб «Ципресс». Судя по всему, конкурс собирались провести рядом с плавательным бассейном абсолютно нелепой формы. Шофер распахнул дверцу, я выбрался из машины и заметил, что в моем направлении вприпрыжку несется Майер.

— Доброе утро, мистер Бойд! — Неуверенная улыбочка быстро сбежала с его лица. — Утро действительно чудесное. Надеюсь, вы успели оценить наш климат?

— Я домосед, — коротко ответил я. — А что стряслось с вашим бассейном?

Майер испуганно обернулся и вытаращился на бассейн, словно тот отплясывал ча-ча-ча. Спустя секунду он испустил вздох облегчения.

— Я не понимаю вас, мистер Бойд?..

— У него такая странная форма… Вы не находите?

— Ах вот вы о чем! — Майер напыжился. — Форма бассейна повторяет очертания Флориды. А парк! Правда, у нас чудесный парк, мистер Бойд? Вам непременно надо задержаться на пару деньков после завершения конкурса. В нашем парке есть редчайшие растения! Например, плотоядный цветок или дерево стыда…

— Дерево стыда? — изумленно переспросил я. — Оно что, имеет привычку оказываться в чужих постелях?

— Ха! — выдавил Майер. — Нет, оно просто закрывает свои лепестки, стоит только притронуться к нему. Кроме того, у нас есть совершенно особенная роза. Вам непременно нужно взглянуть на нее.

— Где она? — жадно спросил я.

— Это чудесный цветок, — холодно продолжал Майер. — Утром лепестки белые, а к закату они становятся алыми.

— То есть эта штука ведет себя так же, как исполнительный комитет сената, — обронил я, тут же потеряв интерес. — А где же девушки?

— Они готовятся к выходу вон в том полосатом павильоне. Мистер Бойд, я хотел бы познакомить вас с остальными судьями.

Я последовал за ним по асфальтовой дорожке к столику, который примостился на самом краешке бассейна. За столиком сидели два человека, между ними красовался пустой стул.

— Ну вот и мы! — жизнерадостно провозгласил Майер. — Хочу представить вам третьего судью, мистера Бойда. — Он умоляюще взглянул на парочку, сидевшую за столиком. — Мистер Бойд, познакомьтесь с мисс Элейн Керзон.

— Доброе утро, — кивнул я темноволосой особе в элегантном белом костюме.

Она слегка повернула голову в мою сторону, и кровь в моих жилах застыла под ее ледяным взглядом. Симпатичная особа не издала ни звука.

Майер смущенно кашлянул.

— А это мистер Дюваль. Клод Дюваль — знаменитый фотограф.

Я перевел взгляд на Дюваля. Это был высокий, тощий тип с длинным носом и меланхоличным взглядом придурковатой овчарки.

— Очень приятно, — отозвался он гнусавым голосом.

— А это ваше место, мистер Бойд. — Майер суетливо обежал столик. — Вот карандаш и блокнот. Сама процедура очень проста. Девушки поочередно будут проходить перед вами, у каждой на купальнике имеется номер. Потом вы сравните свои записи и вычеркнете тех, кто не прошел в следующий тур.

— Чудесно. — Я уселся на свободный стул.

— В таком случае не будем терять время. — Майер улыбнулся и умчался прочь.

После того как он исчез, я закурил и спросил себя, почему этот несчастный не послушался моего совета и не привел в божеский вид свой наряд.

— Как я ненавижу эти конкурсы, — процедила Элейн Керзон. — Если бы «Меермайд» не помещала в моем журнале свою рекламу…

— Целиком с вами согласен! — чопорно подхватил Дюваль. — Если бы не их заказы…

— А я нахожу эту затею просто великолепной! — объявил я и довольно потер руки. — Сама идея конкурсов красоты всегда казалась мне гениальной, а возможность полюбоваться восхитительными пташками…

— Пташками? — Дюваль содрогнулся.

— Если у вас в запасе имеются еще столь же вульгарные выражения, — ледяным тоном заметила Элейн Керзон, — то воспользуйтесь ими сейчас, пока не начался конкурс. Так будет лучше.

Из динамиков, которые были расставлены вокруг бассейна, хлынули звуки фанфар. Откуда ни возьмись перед нами снова появился Майер и объявил о начале конкурса. Звуки торжественного марша незаметно перешли в начальные такты веселой песенки. Через минуту мимо нас неторопливо прошествовала первая участница.

Никогда еще я не был столь внимателен. А когда мимо проходила участница под номером двадцать шесть, я ощутил азарт, который захлестывает любителя рулетки при крупном выигрыше после недели хронического невезения.

Пока мимо меня проплывали первые двадцать пять соблазнительных округлостей, я просто смущенно ерзал на своем стуле. Но когда появился номер двадцать шесть, я тотчас осознал, что это мое счастливое число. Девушка с неприступным видом приблизилась к нашему столику и вдруг подмигнула мне.

Ее светлые, почти белые волосы ниспадали длинными волнами до середины спины. На ней было бикини леопардовой расцветки. Она томно покрутилась перед нами, потом снова подмигнула мне.

— Как вас зовут, мое сокровище? — ласково спросил я.

— Элиш… — Она чуть округлила очаровательные губки. — Элиш Хоуп.

— С такими формами, как у вас, моя лапочка, — с трудом выговорил я, — вам можно не волноваться за исход конкурса.

— Мистер Бойд! — проскрипела Элейн Керзон. — Прошу вас, не забывайте, что вы судья!

— И надо заметить, самый неподкупный, — отозвался я, пожирая девушку глазами. — Вы, случайно, сегодня вечером не свободны, мое сокровище?

— Совершенно свободна! — проворковало сокровище.

— Когда и где?

— Вы задерживаете нас, мистер Бойд, — гнусаво проныл Дюваль. — Ради Бога…

— В восемь, — быстро сказала блондинка. — В «Сирокко».

— Договорились!

Я быстро записал в своем блокноте ее имя.

Элиш Хоуп еще раз одарила меня чарующей улыбкой и упорхнула. Ее место заняла высокая брюнетка в закрытом светлом купальнике с глубоким вырезом на спине, выгодно оттенявшем ровный загар. Если бы я уже не договорился с Элиш, то непременно закинул бы удочку насчет номера двадцать семь. Тем более, что брюнетка, как и Элиш Хоуп, смотрела только на меня, начисто игнорируя моих коллег-профессионалов. Но, увы, для того чтобы поспеть сразу на два свидания, следует быть сверхчеловеком. Наконец мимо нас проследовали три последние девушки, и теперь дело было за судьями.

— Начнем с первого номера, — деловито сказала Элейн Керзон. — Блондинка с прической пуделя. Мое мнение — отрицательное.

— Согласен, — со скучающим видом протянул Дюваль.

— А вы, мистер Бойд?

— Мое мнение положительное.

Лицо Элейн окаменело.

— Что ж, чуть позже мы вернемся к этому вопросу. Номер второй. Я говорю «да».

— Согласен, — кивнул Дюваль.

— Не согласен, — решительно заявил я.

Они какое-то время молчали, уставившись друг на друга, потом вперили в меня негодующие взгляды.

Элейн бросила свой карандаш на стол.

— Это же смешно! — фыркнула она. — Судя по всему, вы выступаете в роли судьи впервые, мистер Бойд.

— Просто у меня есть вкус, — надменно ответил я.

— Если дело пойдет так и дальше, то мы рискуем проторчать здесь до вечера, — прогнусавил Дюваль. — А у меня еще полно дел. Я должен успеть на съемки для одной табачной компании. Меня ждут двенадцать моделей!

— Может, не будем спорить и сразу придем к соглашению? — небрежно спросил я.

— Что вы подразумеваете под соглашением? — хмыкнул Дюваль.

— Номера двадцать шесть и двадцать семь проходят в следующий тур.

— Не пойдет! — отрезала Элейн Керзон.

— Не спешите, дорогая! — вмешался Дюваль. — А что будет, если мы согласимся?

— Можете выбрать остальных на свое усмотрение. Мне абсолютно безразлично, кто это будет.

Дюваль принялся энергично малевать в своем блокноте.

— Судя по всему, мы выберемся из этой ситуации гораздо быстрее, чем я предполагал!

— Шантаж! — прошипела Элейн. — Неприкрытый, наглый шантаж! — Несколько секунд она боролась с клокочущей в ее душе яростью, потом выдавила: — Я не желаю сидеть целый день и препираться, поэтому согласна.

Пока объявляли результаты и прошедшие в следующий тур девицы позировали перед фотографами, перевалило за полдень. Мы перекусили за счет фирмы, после чего Майер настоял на прогулке по парку.

«Линкольн» вишневого цвета подвез меня к отелю около половины шестого. Я зашел в бар и заказал джин с тоником. Когда я снова глянул на часы, то подскочил как ужаленный. Было почти восемь, а перед свиданием следовало еще принять душ и переодеться.

Я поднялся к себе в номер и обнаружил там гостей. Ко мне заглянули два угрюмых типа в дорогих костюмах. Мрачные физиономии незнакомцев лучше всяких слов свидетельствовали о серьезности их намерений.

Человеку, сидевшему у окна, было лет сорок пять. Гладкое, почти без морщин лицо; черные волосы и небольшие ухоженные усики, делавшие его похожим на миллионера, удалившегося на покой. Человек с интересом смотрел на меня. На нем была спортивная куртка и брюки из добротной ткани. Синяя шелковая рубашка с тонкими серебристыми нитями была застегнута на все пуговицы. Словом, наружность этого типа впечатляла не меньше, чем реклама старого доброго виски.

Его напарник торчал в центре комнаты с таким угрюмым видом, что я невольно поежился. Опасный паренек. Тщательно уложенные волосы оставляли открытым левое ухо, мочки я не обнаружил, сколько ни вглядывался.

— Если я ошибся номером и забрел в чужие апартаменты, — задумчиво протянул я, — то что же здесь делает мой чемодан?

Элегантный громила выбрался из кресла.

— «Меермайд» прислала вас сюда аж из Нью-Йорка, — скучающим тоном заговорил он. — Болван Майер носится с вами как с бриллиантовым колье. Похоже, у себя в Нью-Йорке вы высоко котируетесь?

— И что же вам от меня понадобилось? Автограф?

— Очень остроумно, Бойд, — вступил в беседу громила без левой мочки. Голосок его был слишком пискляв для столь могучего тела. В другой ситуации я наверняка не удержался бы от смеха, но сейчас мне было не до веселья.

— Давайте перейдем прямо к делу, Бойд, — спокойно сказал элегантный тип. — Фирме «Меермайд» неоднократно предлагали отказаться от этого конкурса, но они не пожелали и слышать об этом. Так вот, мы надеемся, что вы будете тем самым человеком, который передаст им, что мы не любим шутить.

— На редкость приятные слова, — заметил я. — Фирма «Меермайд» всегда готова к сотрудничеству. Сколько купальников вы хотите заказать на предстоящий сезон?

— Судя по всему, он научился острить еще в утробе матери, Хэл, — пропищал громила с дефектным ухом. — Почему ты не смеешься?

— Мне кажется, мистер Бойд еще не осознал всю серьезность своего положения, Чарли, — отозвался обладатель холеных усиков. В голосе его прозвучал легкий упрек. — Видимо, придется объяснить ему на более доступном языке.

Он с недоброй улыбочкой приблизился ко мне.

— Вы должны передать своим хозяевам, мистер Бойд, что это последний шанс. Иначе… иначе их ждут большие неприятности. Я убежден, что, несмотря на ваше пристрастие к нелепой стрижке, вы человек сообразительный и сумеете понять важность нашего сообщения. А значит, сумеете убедить своих боссов в том, что мы не склонны шутить. Я правильно говорю, Чарли?

— В самую точку, Хэл, — пропищал тоненький голосок. — Изложим ему наши соображения, а он передаст их куда следует.

— Может, вы все-таки соблаговолите сказать, о чем идет речь? — вздохнул я. — Хотя бы намекните.

Все это время я таращился на Хэла, и это было моей ошибкой. Гориллоподобный Чарли двигался куда быстрее, чем я ожидал от человека его комплекции. Он обхватил меня своими лапищами и прижал мои руки к туловищу.

— Почему бы вам не посоветовать своему приятелю вести себя как подобает джентльмену? — предложил я Хэлу, который с безразличным видом наблюдал за происходящим. — Кем он себя воображает? Медведем из детской сказочки?

— Чарли наделен необыкновенной силой, — ласково сообщил Хэл, с сочувствием наблюдая за моими тщетными попытками вырваться из лап чудовища. — Поэтому мой вам совет — не тратьте силы попусту. Мы уйдем, как только вы согласитесь выполнить нашу маленькую просьбу. — Он закурил сигарету и с минуту с интересом наблюдал за кольцами дыма. — Лично к вам у нас пока нет никаких претензий. — В его голосе звучало неподдельное участие; таким тоном командир спрашивает своего солдата, которому оторвало руку, все ли с ним в порядке.

Отступив на шаг, Хэл качнулся на носках и внезапно вонзил кулак мне под дых. Железные объятия его напарника не позволили мне уклониться или хотя бы смягчить удар. От боли у меня потемнело в глазах. Со скучающим видом Хэл нанес еще один удар, потом отступил и с интересом взглянул на меня.

— Я думаю, теперь ты можешь отпустить мистера Бойда, — сказал он с отеческим благодушием.

Колени у меня подогнулись. Я жадно ловил ртом воздух. Боль волнами распространяласьпо всему телу. Я почувствовал, что Чарльз ослабил хватку, но в следующую секунду взмыл в воздух, на мгновение увидел перед собой потолок и тут же грохнулся на пол. Я отлетел в сторону и затих, раздумывая, можно ли меня считать живым.

— Надеюсь, вы не забудете о нашей встрече, мистер Бойд, — с ласковой улыбкой сказал Хэл. — И будьте так любезны передать наше сообщение дальше. Мы действительно не шутим.

Он осторожно перешагнул через меня, словно опасаясь испачкать свои элегантные башмаки, и направился к двери. Его приятель последовал за ним.

Минут десять я лежал неподвижно, пытаясь восстановить дыхание. Потом осторожно шевельнул нижними конечностями — сначала одной, потом другой. Так, вроде бы целы. Через несколько минут я окончательно убедился, что опасных травм у меня нет, да и мой классический профиль не пострадал. На мгновение я даже испытал к этой парочке нечто вроде благодарности. Но, несмотря на столь благоприятное заключение, чувствовал я себя отвратно.

С трудом встав на ноги, я поплелся в душ. Несколько минут под горячими струями оказали на меня благотворное воздействие, хотя боль в области солнечного сплетения все еще давала о себе знать.

Я опаздывал на свидание уже на полчаса, тем не менее спустился вниз и попросил портье вызвать для меня такси. В «Сирокко» мне сказали, что Элиш Хоуп живет на пятнадцатом этаже. Поднимаясь в лифте, я надеялся, что она не успела уйти с другим. Обнаружив, что дверь ее номера открыта, я облегченно вздохнул и решительно шагнул внутрь.

— Мое сокровище, — на одном дыхании выпалил я, — трудно поверить в то, что я вам скажу, но я опоздал только потому, что меня избили.

Не успел я и глазом моргнуть, как меня избили второй раз за этот вечер. Правда, на этот раз все было сделано куда профессиональнее — меня просто шмякнули чем-то тяжелым по затылку, и я отключился.

Мне чудилось нечто невообразимое: передо мной бесконечной вереницей тянулись медведи гризли в элегантных купальниках от фирмы «Меермайд». Но вот кошмар отступил, и я постепенно выбрался в мир, где царила боль. Попривыкнув к этому приятному ощущению, я отважился приоткрыть один глаз, дабы выяснить, не ждет ли меня очередной сюрприз, а если да, то какой именно.

Спустя пару минут я медленно приподнялся и сел. Кроме избитого и достойного всяческого сожаления Дэнни Бойда, в комнате не было ни души.

Самое же интересное заключалось в том, что я находился в собственном номере отеля «Стикс». Как это произошло, я, разумеется, не знал, и, если верить моим часам, через пять минут должна была наступить полночь. А в номер Элиш Хоуп я вошел около девяти часов.

Где же я провел последние три часа и каким образом очутился в собственном отеле, оставалось загадкой. Поразмыслив, я решил снова отправиться в отель «Сирокко», чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы.

От моего костюма несло, как от подпольной самогонной фабрики, поэтому мне пришлось снова переодеться. До «Сирокко» я добрался без происшествий и спустя полчаса снова стоял перед дверью номера Элиш Хоуп. Я трижды безуспешно постучал, а потом установил, что дверь, как и в прошлый раз, не заперта. Распахнув ее пошире и выждав несколько секунд, я стремительно влетел в комнату, словно хотел в час пик попасть в нью-йоркское метро.

На этот раз никто не огрел меня по затылку. В ванной комнате горел свет, дверь в нее была приоткрыта. Я убедился, что в номере никого нет. Это открытие несколько разочаровало меня. Я включил свет, и интерьер комнаты тотчас потерял свои причудливые очертания. Два кресла, маленькая кушетка, письменный стол со стулом, туалетный столик, заставленный косметикой. Над креслом, стоявшим рядом с туалетным столиком, висело вечернее платье и какая-то прозрачно-эфемерная тряпица, явно из разряда дамского белья. Тут же красовались вечерние туфли на высоких каблуках, украшенные блестящими камешками.

Еще в школе я узнал, что кратчайшим расстоянием между двумя точками является прямая, поэтому мой взгляд проследовал от кресла прямиком к кровати. И тут я установил, что этим вечером Элиш Хоуп ни с кем другим из своего номера не уходила. Она все еще находилась тут.

Совершенно обнаженная, она лежала на кровати лицом вниз. С недобрым предчувствием я приблизился к кровати.

Для Элиш Хоуп не существовало больше ни будущего, ни настоящего. Она была мертва. Кто-то задушил ее. И человек, сделавший это, судя по всему, обладал своеобразным чувством юмора. Вокруг шеи был плотно затянут купальник.

Я просто не мог не посмотреть на ярлык фирмы. Откровенно говоря, для меня не явилось неожиданностью слово «Меермайд», красовавшееся на этикетке.

Я закурил, задумчиво глядя на задушенную красавицу. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались два типа. Они проделали это с такой скоростью, словно спешили на вечеринку, где заканчивалась выпивка.

Глава 3

Один из них, худощавый, с угловатым лицом и взглядом человеконенавистника, видимо, был по горло сыт общением с представителями рода человеческого.

— Ну, приятель! — прорычал он, наставив на меня пистолет. — Скажите, какого дьявола вы это сделали?

— Что именно? — поинтересовался я.

— Что именно?! — Он выпучил глаза. — Меня интересует, какого черта вы задушили эту дамочку?

— А вам не кажется, что вы чересчур уж много хотите сразу узнать? — спросил я вежливо. — Вы приходитесь родственником умершей?

— Я лейтенант Райд, — ответил он холодно. — Из отдела по расследованию убийств. А это сержант Келсо. — Он повел пистолетом в сторону своего спутника. — Итак, почему вы ее убили?

— Я появился здесь за пять минут до вашего прихода, дружище, и нашел ее в таком же состоянии, что и вы, — ответил я в полном соответствии с действительностью. — Но вот как вы здесь очутились?

Он не посчитал нужным отвечать на мой вопрос.

— Пять минут назад? — Лейтенант Райд оглянулся на сержанта, словно ожидая поддержки. — Келсо, вы меня знаете. Скажите, со мной можно иметь дело?

— Разумеется, лейтенант! — ухмыльнулся тот.

— Тем не менее иногда мне приходится прилагать очень большие усилия, чтобы понять своих собеседников. Вы можете утверждать, Келсо, что я имею обыкновение не доверять людям?

— Никак нет, лейтенант.

— Мне не хотелось бы изображать из себя чересчур ретивого служаку, — доверительно сказал мне Райд. — Но… — Голос его внезапно поднялся до неистового крещендо. — Но не стоит рассказывать мне сказок, будто вы заявились сюда лишь пять минут назад и нашли девушку уже задушенной, иначе… — Он замолчал, а когда заговорил снова, в его голосе послышалась прежняя мягкость: — Хоть бы один раз… — Он растянул губы, слегка обнажив зубы, что в африканских джунглях вполне могло бы сойти за улыбку. — Хоть бы один разок мне ответили действительно оригинально. Так нет же, всю свою жизнь я выслушиваю одно и то же: «Приятель попросил меня передать этот пакетик, а я и не знал, что в нем героин» или «честное слово, лейтенант, револьвер валялся на улице, и только я подобрал его, как на меня набросился коп»… Так что, может, начнем с самого начала?

— Благодарю, лейтенант, за предоставленный шанс, — сказал я с оскорбленным видом. — Вы, наверно, заметили, что девушку задушили купальником?

— Не понимаю, какая тут связь? — спросил он заинтересованно.

— Дело в том, что это самый обычный несчастный случай. Я поставляю купальные костюмы, а эта девушка была одной из моих манекенщиц. Этот купальник — наша новейшая модель, вот мы и поспорили о прочности нейлона. Она утверждала, что ткань не сможет сдержать столь пышные формы, как у нее; я же в ответ заявил: ткань настолько прочна, что способна сдержать не только формы, но и дыхание. Глупышка решила, что мои слова нуждаются в подтверждении, и прежде чем я сообразил, что случилось…

— Хватит, хватит! — раздраженно оборвал меня Райд. — Значит, вы утверждаете, что, когда вошли сюда, девушка уже была мертва? — Он взглянул на часы. — Почти час ночи, а вы так запросто решили заглянуть в гости? Выходит, она была вашей любовницей?

— Нет, — чопорно ответил я. — Я только сегодня с ней познакомился.

— О Боже! — простонал он. — Что ж, продолжайте. Судя по всему, вы отъявленный лгун.

— Вы же не хуже меня знаете, лейтенант, — миролюбиво возразил я, — что правда подчас выглядит совершенно невероятной.

— А кто здесь говорит правду? — поинтересовался он. — Я лично ничего правдивого еще не слышал. Начнем сначала — так будет проще. Кто вы?

— Меня зовут Дэнни Бойд, — представился я и лучезарно улыбнулся.

— А, кто эта девушка? — Лейтенант ткнул пистолетом в труп.

— Ее зовут Элиш Хоуп.

— Значит, вы познакомились с ней только сегодня и она пригласила вас к себе в номер после полуночи?

— Возможно, вы уже слышали, что фирма «Меермайд» проводит конкурс красоты? — с надеждой спросил я.

— Да, видел парочку фотографий в вечерних газетах, — буркнул лейтенант.

— Я один из судей этого конкурса, официальный представитель фирмы «Меермайд». Эта девушка была одной из участниц, ну и, проходя мимо судейского стола, она мне подмигнула… Вы знаете, как это бывает, лейтенант. — Правда, в последнем я отнюдь не был уверен, тем не менее храбро продолжал: — И когда наступил вечер, я подумал, а не заглянуть ли мне к ней на минутку? Дверь была не заперта, и я вошел в номер… Но бедняжка лежала на кровати. Мертвая… А буквально через пять секунд в комнату ворвались вы.

— Но имеется и другая версия, — едко возразил лейтенант. — Девушка была из порядочных. Чистая и невинная. А в вас, после того как вы увидели ее в купальнике, проснулся зверь. Вы ворвались в номер, а когда бедняжка попыталась вас выгнать, потеряли контроль над собой и задушили ее. Ну же, сознайтесь, все произошло именно так?

— Лучше придумайте что-нибудь поинтереснее, — буркнул я. — Во всяком случае, для меня. Почему бы вам для начала не вызвать врача и не установить, когда эта девушка была убита?

— Большое спасибо за совет, мистер Бойд, — прорычал Райд. — Может быть, вы посоветуете мне также поискать в номере отпечатки пальцев?

Я понял, что лучше придержать язык за зубами, — не следовало забывать, что беседуешь с полицейским.

— У вас есть документы? — инквизиторским тоном спросил лейтенант.

Я вынул бумажник и протянул Райду водительское удостоверение. Мне казалось, что пускать в ход свою лицензию частного детектива еще рановато. Райд быстро просмотрел водительские права и вернул обратно.

— Вы давно в Майами?

— Со вчерашнего дня.

— И вы приехали сюда в связи с конкурсом по приглашению фирмы «Меермайд»?

— Совершенно верно.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Управляющий фирмой Майер. Правда, я не знаю, где его можно сейчас найти.

Райд оглянулся на сержанта.

— У них в офисе есть ночной дежурный, — сказал он. — Позвоните туда и узнайте домашний телефон Майера. — Лейтенант снова повернулся ко мне. — Где вы остановились?

— В «Стиксе».

— Проверьте и этот факт, Келсо, — распорядился Райд, — а также позвоните в отдел, чтобы прислали сюда врача. Пока вы будете отсутствовать, я побеседую с мистером Бойдом.

— Хорошо, лейтенант! — Келсо кивнул и быстро вышел из комнаты.

Райд закурил и, сдвинув сигарету в уголок рта, выпустил большое облачко дыма, которое потянулось по комнате, словно грозовая туча, высматривающая, на что бы обрушить запасы влаги. Райд подошел к изголовью кровати и с минуту внимательно разглядывал девушку.

— Никакой борьбы не было, — наконец сказал он.

— Считаете, что это сделал человек, которого она знала? — рискнул я высказать свое мнение.

— Возможно, у нее просто не было сил сопротивляться. Скорее всего, ее чем-то одурманили, — безразлично ответил он. — Или вы считаете невежливым оказывать сопротивление знакомому человеку?

— Я потерял всякую надежду найти с вами общий язык с того момента, как упомянул о враче, — отозвался я. — Мне следует быть поосторожнее и не злить полицию.

— Итак, мы друзья? — Райд вздернул брови.

— Ну, об этом еще рано говорить.

— Если судить по вашей наружности и манере изъясняться, то вас следовало бы искать где угодно, но только не там, где промышляют женскими купальниками.

— Я никогда не отказывался честным путем заработать несколько сотен, — ответил я.

— Именно в этом и зарыта собака, — мрачно заметил Райд. — Я не могу поверить, что такой парень, как вы, зарабатывал бы на жизнь честным трудом. Ведь это все равно что уверять телевизионного ковбоя, будто он хороший наездник.

Он осторожно коснулся плеча девушки.

— Холодная, — задумчиво пробормотал он.

— Выходит, что ее задушили довольно давно.

— Возможно, вы задушили ее раньше, а потом вернулись назад, — устало сказал Райд. — Преступники почти всегда возвращаются на место преступления. Наверное, хотят убедиться, что дело сделано. Понимаете, убийцам почему-то через несколько часов после операции начинает казаться, что труп может снять трубку и позвонить в полицию.

— Откровенно говоря, первый раз слышу об этом, — ответил я.

— Если взглянуть с точки зрения статистики, вы тоже труп, мистер Бойд. — Райд весело ухмыльнулся. — В девяноста девяти случаях из ста подозреваемый и является убийцей.

— Есть в вас что-то такое, лейтенант, что очень импонирует мне, — отозвался я. — К сожалению, никак не могу понять, что именно.

В эту минуту вернулся сержант Келсо, и я счел, что благоприятный момент наступил.

— Врач и бригада сейчас прибудут, лейтенант, — объявил сержант.

— А что вы узнали насчет Бойда?

— Я связался с Майером, он подтвердил слова Бойда. Его очень удивил мой звонок, но я, разумеется, не стал объяснять причины. В «Стиксе» также подтвердили, что Бойд остановился у них.

Лейтенант хмыкнул.

— И долго вы собираетесь пробыть в нашем городе? — спросил он, в упор глядя на меня.

— До конца недели, пока не закончится конкурс.

— Только не вздумайте смыться раньше, — холодно бросил он. — Позднее я оформлю протокол.

— Приму к сведению, лейтенант, — ответил я. — Я могу идти?

— Я вас не задерживаю. — Он снова скривил губы в подобии улыбки. — Понимаете, приятель, лично я ничего не имею против советов, но доктор Дженнингс у нас очень чувствительный, и, наверное, будет лучше, если вы исчезнете до его появления.

— Благодарю вас, — выдавил я и шагнул к двери.

Он позволил мне добраться до порога, потом снова подал голос:

— Бойд, после того как будет установлено точное время наступления смерти, мы займемся вашим алиби. Так что позаботьтесь о том, чтобы оно было у вас безупречное — я человек дотошный и проверю все досконально.

— Может, мне лучше покончить с собой и тем самым доказать свою невиновность? — предложил я.

Райд одарил меня каким-то странным взглядом.

— Неплохая мысль, — буркнул он.

Когда я проснулся на следующее утро, сквозь жалюзи пробивались лучи яркого флоридского солнца — видимо, молитвы участниц конкурса были услышаны небом. Неторопливо выбравшись из постели, я с удовлетворением отметил, что сильных болей не наблюдается, хотя кое-где еще побаливало. На животе красовался огромный синяк. Я снова юркнул в постель, снял телефонную трубку и заказал завтрак в номер.

Я допивал уже третью чашку кофе, когда зазвонил телефон.

— Мистер Бойд? — Приятный женский голос звучал очень взволнованно.

— Это я. Кто вы?

— Белла Люкас. Вы меня еще не забыли?

— А мы с вами уже встречались?

— Вчера. — В ее голосе послышались обиженные нотки. — Я одна из участниц вчерашнего конкурса. Брюнетка…

— Дорогая, — пожурил я, — на конкурсе было много брюнеток.

— Я выступала после Элиш Хоуп.

— Номер двадцать семь! — вспомнил я, чувствуя, как губы расползаются в улыбке. — Разве вас можно забыть!

— Я хотела бы поговорить с вами, мистер Бойд. Срочно. Только не по телефону. Вы понимаете?

— Давайте встретимся как-нибудь вечерком в конце недели, — предложил я. — Вчера мне пришлось столько пережить, что я должен прийти в себя…

— Но как раз об этом я и хотела бы поговорить с вами, — быстро сказала она. — Я живу напротив номера, где жила Элиш Хоуп.

— Жила? — повторил я. Меня заинтересовало, почему она употребила форму прошедшего времени.

— Ну как же! — оживленно прощебетала она. — Ведь Элиш умерла. Во всяком случае, так мне сказали в полиции, когда допрашивали сегодня утром.

— Никуда не уходите, — быстро сказал я, — дождитесь меня.

За каких-то десять минут я успел принять душ, побриться и одеться, — Когда я вышел из лифта, то чуть было не попал в объятия Элейн Керзон, шествовавшей почему-то в купальнике. Только тогда я вспомнил, что в отеле имеется бассейн. Мокрый купальник Элейн явился неопровержимым вещественным доказательством. Он был выдержан в пестрых тонах и не скрывал прелестных округлостей, которые накануне я, признаться, вообще не заметил.

— Вы неважно выглядите, мистер Бойд, — ехидно заметила Элейн. — Наверное, еще не пришли в себя после вчерашнего свидания?

— Свидание с мисс Хоуп не состоялось, — сообщил я. — Кто-то вчера приложил дьявольские усилия, чтобы помешать моей встрече с Элиш. Это, случайно, были не вы?

Элейн удивленно вздернула брови.

— Не воображайте, пожалуйста, будто меня могут заинтересовать ваши грязные похождения, мистер Бойд!

— Об этом свидании кроме меня знали только два человека — вы и Дюваль.

— В таком случае поговорите лучше с Дювалем, — ледяным тоном объявила Элейн и скользнула мимо меня в кабину лифта.

Не успел я постучать, как Белла Люкас распахнула дверь и быстро втащила меня в комнату. Это была высокая, темноволосая девушка в крошечной блузке, завязанной в узел на талии, и узких шортах. Я с огромным трудом заставил себя отвести глаза от ее точеных ножек медового оттенка. Огромные темные глаза взирали на меня с ангельской невинностью.

— Как хорошо, что вы приехали, мистер Бойд. — Белла улыбнулась. — Похоже, вам пришлись по душе мои ноги. Понимаете, почти у всех девушек высокого роста длинные ноги. Но мне повезло — у меня на коленках имеются ямочки. Правда, они очаровательные? И фигура у меня в порядке. Не то что у большинства долговязых девиц. Я вовсе не такая плоская, как они. — Она томно провела пальцами по довольно симпатичным округлостям. — Объем моей груди — тридцать пять дюймов, даже на выдохе.

— Охотно верю, но все же не мешало бы измерить, — деловито подхватил я, повернувшись к ней боком, дабы красотка смогла полюбоваться моим классическим профилем.

К слову сказать, этот профиль вкупе с прочими достоинствами Дэнни Бойда — открытым твердым взглядом и небрежно-обаятельной улыбкой — гарантировал мне успех у представительниц слабого пола.

— Вы больны? — испуганно вскрикнула Белла Люкас. — Или у вас галлюцинации? Может, дать вам стакан воды? У вас какой-то стеклянный взгляд.

— Нет, нет, спасибо. — Меня передернуло от одной мысли о воде. — Расскажите-ка лучше о вчерашнем конкурсе.

— Дело в том, — заговорила девушка, — что я видела, как вас вчера вынесли из комнаты Элиш Хоуп.

— И кто это был?

— Двое мужчин, — небрежно ответила она. — Я не смогла как следует рассмотреть их. Стоило мне приоткрыть свою дверь, как один из них повернулся в мою сторону, и я поспешила захлопнуть дверь. Мне ни к чему лишние неприятности.

— Но хоть что-то вы же должны были запомнить. Эти парни были великанами или лилипутами, тощими или толстыми?

— Один был высоким, — радостно подхватила Белла, но тут же ее лицо выразило сомнение. — Правда, возможно, второй был маленьким, поэтому первый мне показался высоким только по сравнению с ним.

— Вы уверены, что эти двое тащили меня, а не кого-то другого?

— Абсолютно! Это были вы, мистер Бойд. Элиш рассказала мне о вашем свидании, вот я и решила, что оно оказалось для вас слишком возбуждающим.

Она продолжала таращиться на меня своим взглядом невинного агнца. Одно из двух: либо она глупа, как стручок фасоли, либо зря теряет время в этой обители купальников вместо того, чтобы отправиться покорять театральные подмостки.

— Благодарю вас, Белла, — чопорно сказал я. — Все, что вы мне рассказали, действительно важно.

Я поднялся, собираясь покинуть черноглазую красотку, но она решительно покачала головой.

— Не торопитесь, мистер Бойд. Самое интересное я вам еще не рассказала.

— Это касается объема вашей груди? По-моему, вы хотите сообщить мне, что способны посредством глубокого вздоха довести его до сорока дюймов.

— Минут через пять после того, как вас вынесли из номера Элиш, — быстро сказала она, — я решила все-таки взглянуть, все ли в порядке с Элиш. Мне вдруг подумалось, что и с ней что-то могло произойти. Может, ей нужен врач.

— И что же? — устало спросил я. — Она была в порядке?

— Мне не удалось это выяснить. Не успела я выйти из своего номера, как дверь ее номера снова открылась и вышел еще один человек…

— И вы, разумеется, опять поспешили спрятаться, не так ли?

— Как вы узнали? — Глаза ее расширились самым натуральным образом.

— И этого парня вы тоже увидели лишь мельком. Это был высокий коротышка с худощавым брюшком, так? Или… или на этот раз вам пришло в голову сравнить его с собственной персоной? — недовольно пробурчал я.

Она энергично затрясла головой.

— Вы ошибаетесь. На этот раз я его сразу узнала.

— И кто же это был?

— Мне так и не удалось заглянуть к Элиш, — с сожалением вздохнула Белла. — В течение пяти минут из ее комнаты вышло четыре человека, вот я и решила, что она, возможно, не одна. Я не знаю, как вы поступаете в подобных случаях, мистер Бойд, но я обычно не люблю смущать своих подруг, появляясь в самый неподходящий момент.

— Может, вы наконец сообщите мне имя человека, который вышел последним? — сухо осведомился я. — Или у него имеется лишь номер, как у участниц конкурса красоты?

— Я довольно неохотно вспоминаю о конкурсах, — холодно ответила она, — но судей забыть трудно. От этих людей зависит судьба привлекательной девушки.

— Так, значит, Дюваль?

— Да, это действительно был мистер Дюваль.

— Вы рассказали об этом в полиции?

В ее блестящих темных глазах мелькнул непритворный ужас.

— Разумеется, нет, мистер Бойд!

— Почему же?

Белла пожала плечами.

— Я зарабатываю деньги в качестве фотомодели. И большую часть заказов я получаю от Дюваля. Если он узнает, что я рассказала о нем полиции, то на моей карьере можно поставить крест.

— И в самом деле, зачем подводить человека, с которым находишься в хороших отношениях, — подхватил я, скрипнув зубами.

— С вами действительно все в порядке, мистер Бойд? — встревожилась девушка. — Давайте я все-таки принесу вам воды.

— Называйте меня Дэнни, — приветливо сказал я. — Я с удовольствием выпью. Что у вас имеется, кроме воды?

— Ничего, — ответила она таким тоном, словно это подразумевалось само собой. — Я не употребляю алкоголь, но если вы хотите выпить, то я могу заказать.

— Джин с тоником и лимоном, — быстро проговорил я.

— Чудесно! — воскликнула Белла. — А себе я закажу молочный коктейль. Вы это отлично придумали. — Она так и лучилась от радости.

— Хотите закурить? — предложил я, извлекая портсигар.

— Спасибо, я не курю. — Белла водворила телефонную трубку на место. — Девушка должна держать себя в форме.

— Вы, наверное, немало времени посвящаете физическим упражнениям?

— О да! — ответила Белла и серьезно добавила: — Я занимаюсь физкультурой регулярно.

— А я предпочитаю спорт в закрытых помещениях, — сообщил я.

— Замечательно! — Она с одобрением взглянула на меня. — Тогда вы должны как-нибудь взять меня с собой в кегельбан.

В этот момент на пороге возник официант. Он поставил напитки на столик и тут же исчез. Ухватив стакан с джином, я почувствовал себя гораздо увереннее. Надо отдать должное достижениям цивилизации. Видит Бог, официанты куда важнее машин, радио и телевидения! Черт возьми, чему бы вы отдали предпочтение, попав на необитаемый остров: автомобилю новейшей марки, трансляции эстрадного концерта по радио, телефильму из жизни Дикого Запада или, наконец, официанту, готовому выполнить любое ваше желание?

Белла потягивала свое молочное пойло с таким же удовольствием, с каким я прихлебывал джин.

— Мне понятно, почему вы не рассказали полицейским о Дювале. Но до меня не доходит, с какой стати вы посвятили в это меня.

— Лейтенант Райд сказал, что это вы обнаружили труп, Дэнни. — Она отставила пустой стакан, на ее пухлых губах остался след от молока. — Поэтому я и решила, что вы должны знать об этом. Лейтенант сказал мне, что сначала они подозревали вас, но после того, как установили, что Элиш умерла несколько часов назад, с вас сняли подозрения. И тут меня осенило, что это могло случиться как раз в тот момент, когда вас выносили из ее номера, и…

— В таком случае я и есть убийца.

Она с улыбкой покачала головой.

— Ну разумеется, нет! Я предположила, что вы захотите найти настоящего убийцу и снять с себя все подозрения. Мне показалось, что вы оправдаете мое доверие и… — Она перевела дыхание. — И позволите помочь вам в этом запутанном деле!

— Помочь? — изумленно переспросил я. — В чем?

— Как в чем?! Помочь вам найти убийцу! — нетерпеливо воскликнуло черноглазое сокровище. — И не беспокойтесь, Дэнни, у меня есть опыт.

— Видимо, молочный коктейль не лучшим образом сказывается на работе мозга, — пробурчал я. — Я тоже хорош, чуть было не принял все за чистую монету.

— Поверьте, Дэнни, я много знаю об убийцах, детективах и отпечатках пальцев! — самоуверенно провозгласила Белла. — Вот уже несколько лет я запоем читаю детективные романы! — Она пронзила меня стальным взглядом. — И даже являюсь членом «Американского общества любителей детективов»!

— Браво! — отозвался я. — Этим все сказано. И кто же, по-вашему, является убийцей?

— Те двое, что выволокли вас из номера Элиш! — убежденно объявила девушка. — И Дюваль, который появился следом. Но если я ошибаюсь, то полиция меня попросту высмеет, а Дюваль выгонит из модельного бизнеса. Поэтому нам и нужно доказать, что убийцей является именно Дюваль.

— Каким образом? — спросил я без всякого интереса.

— Во всяком случае, мы знаем, что он имел возможность это сделать! — с заговорщицким видом прошипела она. — Осталось найти лишь мотив.

— Ну что ж, придется спросить его об этом, — сказал я решительно и поднялся.

— Самое главное — это действовать с умом, Дэнни, и задать правильные вопросы. И тогда дело в шляпе! — Она с глубокомысленным видом кивнула. — Подставьте ему подножку, загоните его в ловушку своими вопросами.

— Ну, думаю, это будет сущим пустяком по сравнению с тем, что мне уже удалось сделать. Беседовать с вами, мое сокровище, дело не из легких. — Я встал и направился к двери. — Надеюсь, расколоть его не составит особого труда.

— Так вы хотите, чтобы я вам помогла? — обеспокоенно спросила девушка.

— Если мы с вами допустим ошибку, дорогуша, то вам уже никогда больше не придется позировать, не забывайте об этом.

— Это верно. — Она закусила губу. — Об этом я как-то не подумала. Ну хорошо. Только держите меня в курсе дела. Обещаете?

— Разумеется, милая. — Я открыл дверь, потом обернулся и посмотрел на Беллу. — А что вы будете делать, пока я буду отсутствовать? Играть на скрипке?

— Что-что?

— Ну хорошо… — Я безнадежно пожал плечами. — Тогда можете ввести себе добрую дозу героина.

— Вы смеетесь надо мной, Дэнни, — обиженно протянула девушка. — Совсем как Ниро Вулф.

Глава 4

Я велел таксисту отвезти меня к офису «Меермайд» и отправился на поиски Майера.

Трудно было сказать, рад он мне или нет, ибо каждый раз, когда я оказывался вблизи, Майер каким-то непостижимым образом ускользал от меня. Наконец мы все-таки остались наедине, разделял нас только письменный стол.

— Какая ужасная трагедия, мистер Бойд. — Он испустил тяжкий вздох. — Полиция проинформировала меня сегодня утром об убийстве. Бедная Элиш. — Майер скорчил печальную мину. — Вы ведь назначили ей свидание вчера вечером, не так ли?

— Кто сказал вам об этом? — резко спросил я.

— Элейн Керзон за ленчем, после того как мы подвели результаты первого дня. И она… очень неодобрительно отозвалась о вашем поступке. Судья не имеет права так себя вести. Такое поведение аморально. Это ее слова.

— А полиции известно ее мнение обо мне? — равнодушно поинтересовался я.

— Конечно… — Он печально посмотрел на меня. — Надеюсь, вы ничего не имеете против, мистер Бойд? Я счел своим долгом не утаивать ничего… ну, чтобы помочь расследованию.

— Если мне когда-нибудь понадобится верный друг, я обязательно вспомню о вас, мой дорогой мистер Майер, — мрачно буркнул я. — Что теперь будет с конкурсом?

— С конкурсом?

— Ну да! Его не отменят в связи с убийством?

— Какая ужасная трагедия! — снова простонал он. — Но, как говорят люди искусства, мистер Бойд, представление продолжается. Второй тур на звание королевы красоты, в котором будут девять претенденток, должен состояться в любом случае. Мое мнение наверняка не расходится с вашим. Поэтому каждый из нас должен выполнить свой долг. — Он выпрямился во весь свой крошечный рост. — И я позабочусь об этом!

— Я очень вам сочувствую, мистер Майер, — лениво отозвался я. — Дело, несомненно, получит широкую огласку. Каждый раз при упоминании имени убитой девушки наверняка станут вспоминать о купальниках «Меермайд». Это действительно большая неудача.

— Неудача? — Он испуганно уставился на меня, но тут же облегченно улыбнулся. — Мысль о том, что смерть Элиш Хоуп принесет фирме убытки, мне, разумеется, крайне неприятна, но ведь это случилось не по нашей вине. Что мы можем предпринять в сложившейся ситуации?

— Абсолютно ничего, — согласился я. — Где обитает мой коллега Дюваль?

— Клод? В «Элите». Он живет там всегда, когда останавливается в Майами-Бич. Его собственный дом находится далеко. Вы об этом не знали?

— Я каждый день узнаю что-нибудь новое, — поучающе заметил я. — И подчас это бывает несколько утомительно. Большое вам спасибо за то, что уделили мне пару минут своего драгоценного времени, дражайший мистер Майер. Если из-за вас я угожу на электрический стул, то большим утешением для меня будет мысль о том, что моя смерть послужит интересам фирмы.

— Вы — большой шутник, мистер Бойд. — Он энергично сглотнул. — Но не забудьте, что сегодня вечером второй тур. В восемь часов. Я жду вас в половине восьмого.

— Хорошо.

Майер довольно потер пухлые ручки.

— На этот раз мы арендовали здание театра. Конкурс проходит на очень высоком уровне, мистер Бойд.

— На высоком уровне? — переспросил я.

— Да. Не исключено, что нас будут показывать по телевидению. — Его круглые глазки едва не выскочили из орбит. — Что вы на это скажете?

— Великолепно! Я буду вовремя.

Я направился к ожидающему меня такси и назвал шоферу адрес отеля «Элита». Портье сообщил мне, что Дюваль живет неподалеку от плавательного бассейна. Пришлось пройти через весь отель, пробираясь между лежащими у бассейна телами, пока я не отыскал номер Дюваля. Точнее, это был не номер, а отдельный домик.

Я постучал, и через пару секунд на пороге возник Дюваль. Увидев меня, он не обнаружил никаких эмоций.

— Это вы? — Он сморщил нос. — Что вам угодно?

— Поговорить, — ответил я довольно лаконично.

— Через двадцать минут у меня встреча. — Он посмотрел на часы и нахмурился. — Хорошо, я уделю вам пять минут, Бойд, если это так срочно. Входите.

Я прошел в домик и сразу же понял, что ошибся в Дювале. Он действительно стремился к простым формам. Это следовало из обстановки домика. Бар из орехового дерева был отполирован вручную, на нем красовались превосходные хрустальные бокалы. И даже незатейливой формы шведские кресла соответствовали классическому пониманию простоты. Есть немало людей, подобных Дювалю, которые отказываются подчиниться сложным требованиям и символам современной жизни, и большинство из них обитает в «Вальдорфе». Поведение Дюваля в полной мере соответствовало обстановке. Он не предложил мне ни сесть, ни выпить, хотя в баре у него стояла целая шеренга бутылок.

— Ну? — вместо этого спросил он раздраженным тоном. — Что скажете?

— У меня была назначена встреча с участницей конкурса, выступавшей под номером двадцать шесть. Если вы сделаете усилие, то припомните, что ее звали Элиш Хоуп.

— Разумеется, я помню эту девушку! Разве можно забыть столь непозволительное поведение судьи Бойда?! — Дюваль фыркнул. — Я непременно поставлю об этом в известность руководство фирмы!

— Так вот, эту девушку вчера убили, — невозмутимо продолжал я. — К несчастью, ее труп обнаружил я; к этому времени она уже несколько часов была мертва.

— Убили? Мертва? — Он подозрительно уставился на меня. — Это что, очередная дурацкая шутка?

Я вздохнул и рассказал ему все: как пришел к Элиш в первый раз и получил удар, не успев даже войти в комнату, как через три часа я пришел в себя в собственном номере.

— Вам следует обратиться к психиатру, — холодно заметил Дюваль. — Если ваши бредовые фантазии вызваны не злоупотреблением алкоголя, то вы действительно больны, Бойд.

— Вы еще не все знаете, — продолжал я, не обращая внимания на его слова. — Сегодня утром я нашел свидетеля, который видел, как двое мужчин выносили мое тело из номера Элиш Хоуг.

— Но почему вы решили рассказать обо всем этом именно мне? — Дюваль снова взглянул на часы. — Почему бы вам не отправиться в полицию?

— Разумеется, я последую вашему совету, — пообещал я. — Но мне показалось, что лучше сначала побеседовать с вами. Я хочу услышать логическое объяснение произошедшему со мной.

— Значит, вас вынесли из чужого номера два каких-то типа. — Дюваль коротко хохотнул. — С ума можно сойти! И я должен дать этим фактам логическое объяснение?!

— Нет, не этим… Вы должны объяснить, каким образом случилось так, что спустя пять минут номер Элиш Хоуп покинули вы, — безмятежно сказал я. — Ведь это означает, что вы последний человек, видевший Элиш живой. Если, конечно, она была жива, когда вы вышли из ее номера.

Длинный нос Дюваля дернулся, а сам он напрягся как струна.

— Наглая ложь! — взвизгнул он. — А теперь убирайтесь, пока я не вышвырнул вас силой!

Это было уже слишком. Моему терпению пришел конец. Я должен был проследить за тем, чтобы на конкурсе красоты в Майами не было жульничества и подтасовок. Поэтому я и прибыл сюда. По этой же причине меня избили двое громил. Кто-то отправил на тот свет именно ту девушку, которой я назначил свидание. Кроме всего прочего, мне еще попытались «пришить» убийство, и это почти удалось. А этот болван Дюваль, скорее всего замешанный в этой грязной истории, указывает мне на дверь, вместо того чтобы ответить на мой, вполне корректный, вопрос. Я прибыл сюда ровно двое суток назад, и с тех пор непрерывно получаю тычки и затрещины. Пришло время исправить эту ошибку.

— Клод, — сказал я самым любезным тоном, — возможно, что как фотограф вы настоящий кудесник, но в лжецы вы явно не годитесь. Да и роль супермена вам тоже не к лицу…

Я быстро поднял руку и ухватил его длинный нос указательным и большим пальцами. Потом другой рукой ударил сверху по тыльной стороне ладони, державшей нос, вследствие чего этот примечательный орган удлинился еще на несколько сантиметров. Этот трюк в большом ходу у циркачей.

Дюваль отшатнулся, из его глаз брызнули слезы. Он осторожно ощупал кончик носа, чтобы убедиться, что тот находится на месте, а не болтается в области груди.

— Не трогайте меня! — истерично взвизгнул он. — Иначе я позову администрацию отеля, полицию и привлеку вас к ответственности за нанесение увечий. Я засажу вас в тюрьму! Я…

— Меня криком не возьмешь, приятель, — вздохнул я и в качестве доказательства своих слов наступил ему на ногу. — Я прошу-то самую малость: рассказать, что вы делали вчера вечером в номере Элиш Хоуп.

— Это ложь! — всхлипнул он. — Меня там не было!

— Клод, — сказал я печально, — почему бы вам ради разнообразия не сказать правду? — И снова наступил ему на ногу.

Он резво отпрыгнул и с жалобным воем заскакал на одной ноге. Это упражнение он проделывал, пока не наткнулся на бар, в котором мелодично звякнули бокалы.

— Вы животное, варвар! — прохрипел Дюваль. — Меня там не было! И я могу доказать это. Вчера я весь вечер провел у себя дома! Вот здесь!

— И как вы это докажете?

— Спросите у Элейн Керзон! Она была у меня.

— Что ж, хорошо, — буркнул я. — Но если ответ Элейн не удовлетворит меня, я вернусь.

Дюваль нагнулся и выдвинул один из ящиков бара. Когда он выпрямился, в руке его был пистолет. Дюваль направил оружие на меня, но его рука так дрожала, что опасность в равной мере грозила мне, креслу, двери, жалюзи и даже ни в чем не повинной бутылке перно. В конце концов он все-таки взял себя в руки.

— Если вы вздумаете вернуться сюда, Бойд, я вас пристрелю, — выдавил Дюваль.

Я спокойно шагнул к нему.

Он непроизвольно отступил и навалился на полку бара. Бутылка, стоявшая на самом верху, покачнулась и со страшным грохотом рухнула на пол.

Дюваль потерял сознание.

Бессмысленная гибель превосходного сухого испанского вина настолько меня потрясла, что мне пришлось проглотить три порции виски, дабы вновь обрести душевное равновесие. Прежде чем уйти, я поставил перед носом Дюваля откупоренную бутылку и решил, что ему чертовски повезло. Большинство людей, находясь в его состоянии, могут только мечтать о том, что вместо искусственного дыхания им позволят вдохнуть божественный аромат виски.

По пути в свой отель я пообедал, поэтому был на месте около трех часов. Более всего на свете я сейчас нуждался в покое. Я мечтал о том, как заберусь в постель и не буду двигаться несколько часов кряду. Но претворить столь радужные мечты в жизнь мне не удалось. Открыв дверь своего номера, я понял, что ни о каком покое не может быть и речи. Меня поджидал лейтенант Райд. Он напоминал кобру, истосковавшуюся по сладостным звукам дудки заклинателя змей.

Виски и обед немного погасили бушевавшее внутри меня пламя, но маленькие язычки еще давали о себе знать.

— Если вы собираетесь поселиться в моем номере, — буркнул я, — то вам придется платить за него половину. Тогда у меня не будет возражений.

— У вас плохая память, Бойд, — холодно ответил лейтенант. — Вам следует обдумать свое поведение, иначе у вас могут быть действительно большие неприятности. Советую также освежить память.

Я захлопнул за собой дверь, опустился в ближайшее кресло и закурил.

— Такое приветствие мне нравится, — ответил я. — Сразу выбивает у человека почву из-под ног. Именно на этой почве у людей и появляется язва желудка. Ну хорошо, что произойдет, когда я освежу свою память?

— Вы сообщите мне все то, о чем умолчали вчера.

— Но ведь это все бабьи сплетни, лейтенант. — Я ухмыльнулся. — За этим ничего не кроется.

— Бравада вам не поможет, Бойд, — сухо сказал Райд. — Вы забыли рассказать мне о свидании, которое назначили вчера Элиш Хоуп.

— Ах вот вы о чем?! — протянул я с самым невинным видом.

— Да! Именно об этом. Недаром вы так настаивали, чтобы я вызвал врача и установил время смерти. У меня есть для вас новость, Бойд. Девушка умерла вчера вечером, между половиной восьмого и половиной девятого. На какой час у вас было назначено свидание?

— Какое совпадение! Припоминаю… Какое счастье, что я не сдержал своего слова и не пришел на свидание.

— И чем вы занялись вместо этого? — мягко спросил Райд.

— Сидел у себя в номере, вот здесь, — нагло солгал я, пытаясь придать своему лицу смущенное выражение. — День выдался очень утомительный — вы сами понимаете, конкурс, распределение мест и все такое прочее, поэтому, заявившись в отель около половины шестого, я пропустил в баре парочку рюмок, а потом прилег и заснул как убитый. Когда я проснулся, был уже двенадцатый час. Я сразу же позвонил Элиш, но никто не ответил. Тогда я отправился туда, чтобы извиниться перед ней. Понимаете?

 Райд весело хихикнул.

— Чертовски складно у вас получается.

— Очень рад, лейтенант, что вы так думаете, — вежливо ответил я. — Хотя, признаюсь, порой…

— Имеется одна деталь, — грубо перебил он меня. — Как же вы тогда объясните показания швейцара и портье?

— Ну, для этого я должен их знать, — заявил я.

— Они видели, как вас мертвецки пьяного вносили в отель в начале десятого.

— Меня?

— Они готовы подтвердить свои показания под присягой. — Райд злорадно улыбнулся.

— Они могли и ошибиться, — осторожно заметил я. — С какой стати им приглядываться к пьянице?

— И тем не менее портье заявляет, что хорошо вас разглядел. Ваши друзья протащили вас непосредственно перед ним, и один из них даже дал ему пять долларов, когда потребовал ключ от номера… Выкладывайте, Бойд, почему вы ее убили?

— Я этого не делал, — кротко ответил я.

Райд пожал плечами.

— Не хотите говорить, не надо — дело ваше. Но в таком случае вы отправитесь вместе со мной в полицию.

Внезапно в дверь резко и повелительно постучали. Райд с раздражением оглянулся.

— Черт возьми! Кто это может быть?

— Сейчас взгляну, — сказал я.

— Нет, я сам, — сухо заявил он.

Райд открыл дверь, и в номер быстро впорхнула какая-то женщина, едва не сбив лейтенанта с ног. Подлетев ко мне, она вперила в меня холодный оценивающий взгляд.

— Вы мистер Бойд? — коротко спросила незнакомка. — Дэнни Бойд?

— Да. — Я удивленно смотрел на нее.

Если она воплощала собой новый тип руководителя, я бы с самого утра занял очередь, чтобы получить у нее работу. Я был согласен работать у нее качестве секретаря, имея в своем распоряжении только половину письменного стола и никакого коврика под ногами.

Эта дамочка была в моем вкусе: высокая, с роскошными золотистыми волосами, в белом костюме из джерси — простом и в то же время элегантном, который подчеркивал безупречную фигуру. Синие глаза, прямой нос и энергичный подбородок. Особенно мне понравились пухлые, чувственные губы. Словом, незнакомка была чертовски привлекательна и могла ввести в искушение куда более стойкого бойца, чем Дэнни Бойд.

Райд пару секунд отсутствующе глазел на нее, потом с недоумением поинтересовался:

— А вы кто такая?

— Вас это совершенно некасается, — холодно ответила она. — Я пришла, чтобы поговорить с мистером Бойдом.

— Райд, лейтенант полиции, — представился он.

— Лейтенант полиции? — Незнакомка одарила его очаровательной улыбкой. — О, прошу меня простить! Я должна была понять… Догадаться. От вас исходят такие властные импульсы.

— Я как раз собирался доставить Бойда в полицию, — сказал Райд более мягким тоном. — И в этот момент появились вы…

— Значит, я появилась вовремя! — Платиновая блондинка облегченно вздохнула. — Понимаете, во всем виновата я…

— В чем вы виноваты? — удивился Райд. — В том, что я забираю Бойда на допрос?

— Совершенно верно! — Она кивнула и холодно посмотрела на меня. — Меня зовут Ричмонд, Элен Ричмонд. И это я наняла мистера Бойда для выполнения особого задания на конкурсе красоты, с условием, что он никому не откроет свою подлинную роль. Дело в том, что в действительности мистер Бойд — частный детектив.

— И вы его наняли? — Райд непонимающе смотрел на нее. — С какой целью?

— Я возглавляю фирму «Меермайд», мы производим женские купальники. Я хотела, чтобы во время конкурса не было никаких подтасовок и махинаций. Вот так-то, лейтенант! Именно с этой целью и прибыл в Майами мистер Бойд.

Райд задумчиво посмотрел на меня.

— Это верно?

— Разумеется, лейтенант. — Я достал из кармана свою лицензию и протянул ему. Он долго вертел ее в руках, словно пытался понять, как выдали подобный документ такому парню, как я.

А Элен Ричмонд продолжала серьезным тоном:

— Как только я услышала об убийстве, тотчас села в самолет и прилетела в Майами. Ужасно, что в наши дни все еще случаются такие вещи. Майер, это мой здешний управляющий, рассказал мне все, что было ему известно, и я поняла, что мистер Бойд может очутиться в очень неприятном положении. Поэтому я решила поскорее расставить все по своим местам. Ситуация прояснилась, не так ли, лейтенант?

— Ну… — неуверенно пробормотал Райд, возвращая мне лицензию. — В таком случае, Бойд, вы можете считать себя свободным. Тем не менее я настаиваю, чтобы вы не покидали пределов города.

— Благодарю вас, лейтенант, — сдержанно отозвался я.

— Проводите меня до лифта, Бойд. — Райд глянул на Элен Ричмонд. — Я не задержу его надолго. Мне хотелось бы перекинуться с мистером Бойдом парой слов.

— Ради Бога, лейтенант. — Она послала ему очередную обворожительную улыбку.

Райд выдавил из себя ответную улыбку.

Мы вышли из номера и направились к лифту.

— С удовольствием бы поработал под началом этой дамочки, — мечтательно протянул Райд.

— Только сейчас я понял, как мне повезло! — подхватил я с энтузиазмом.

— Вы должны быть ей благодарны, Бойд, — буркнул лейтенант. — А теперь расскажите-ка мне, что на самом деле произошло прошлой ночью.

Я рассказал ему всю правду: как меня избили, когда я появился в номере Элиш Хоуп, как пришел в себя три часа спустя в своем номере.

— Как ни дико это звучит, тем не менее я склонен вам поверить, — вздохнул Райд, когда я закончил. — Надеюсь, вы ничего не утаили?

— Теперь вы знаете все, — заверил я и, попрощавшись, вернулся в свой номер.

— Хорошо, если так, — сказал он, входя в лифт.

Я вернулся в свой номер.

— Вы появились вовремя, — с чувством сказал я, входя, и низко поклонился мисс Ричмонд.

Она не улыбнулась, теперь от нее веяло арктическим холодом. Она сидела в одном из кресел, закинув ногу на ногу, пальцы нервно постукивали по колену.

— Я вас наняла для того, чтобы вы оберегали меня от неприятностей! — объявила она ледяным тоном. — А не для того, чтобы я вытягивала вас из лап полиции.

— Давайте все спокойно обсудим, — примиряюще предложил я. — Каким образом это убийство может доставить вам неприятности? Меня просили проследить за тем, чтобы во время конкурса не было подлогов и подтасовок. Именно этим я и занимался!

— При том гонораре, который я обязалась выплатить вам, мистер Бойд, мне хотелось бы иметь результаты, а не извинения! — Она поднялась и легкой походкой направилась к двери. — Сегодня я сама буду присутствовать на следующем туре, встретимся в театре в половине седьмого. И не опаздывайте, мистер Бойд.

Она вышла из номера, с грохотом захлопнув дверь.

Глава 5

Издалека этого человека можно было принять за диктатора крошечного латиноамериканского государства. Но, подойдя поближе, я понял, что передо мной отнюдь не бравый вояка, а всего-навсего театральный швейцар.

Несмотря на маскарадную форму, в этом человеке чувствовалось нечто особенное. Этот великан с большим крючковатым носом, изогнутым, как турецкая сабля, с мрачными голубыми глазами определенно имел отношение к миру искусства.

— Ну разумеется, милейший, — объявил он зычным голосом. — Вас ожидают. Прекрасная Элен ждет не дождется. Вон по тому коридору, третья дверь по правую руку с табличкой: «Управляющий».

— Интересно, все в театре так болтливы? Или вы приятное исключение? — поинтересовался я.

— Угадали, милейший, — удовлетворенно отозвался живописный швейцар. — Временное падение с высот… Да что там, фортуна, вместо того чтобы улыбнуться мне, решила подвергнуть испытанию. И вот приходится щеголять в этом нелепом наряде. По правде говоря, я должен был бы торчать не у входа, а демонстрировать свое искусство на подмостках.

— Так вы актер, — продемонстрировал я эрудицию.

— И неплохой, — заверил гигант, — но одержимый непреодолимой слабостью к внешним эффектам. Судя по всему, директора театров придерживаются мнения, что я… Словом, я одержим дьяволом.

— И кто же этот дьявол? Вы можете выразить свою мысль одним словом?

— Алкоголь, — понурился бывший актер. — Никто не верит, что я могу выдержать в трезвом состоянии дольше одного представления. Поэтому и получаю иногда вот такой ангажемент. Двадцать долларов и форму, которую я должен вернуть.

Да, плохи ваши дела, — посочувствовал я и хотел было проследовать в театр.

— Суровые настали времена, — поддакнул он, водрузив свою гигантскую ладонь мне на грудь. — Но щедрые чаевые помогают не пасть духом.

— Разумеется, — вежливо отозвался я. — Только освободите мою грудную клетку, иначе я задушу вас вашими же позолоченными побрякушками.

Он со вздохом убрал свою лапу, порылся в одном из многочисленных карманов и вытащил визитную карточку.

— Вы пришлись мне по душе, приятель, — объявил он довольным голосом. — Я всегда считал, что нет смысла копить деньги себе на гроб. И если вам когда-нибудь понадобится верный человек, то вы всегда можете рассчитывать на меня. Разумеется, если речь идет не о пропаганде воздержания от спиртного.

На визитной карточке красивой вязью было выведено:

ДОМИНИК ЛЮДД

актер гастрольных театров

В правом нижнем углу имелся телефонный номер.

В кабинете управляющего я обнаружил Элен Ричмонд и Майера. Они встретили меня холодным молчанием.

— Вы опоздали на три минуты, — резко сказала Элен, выдержав паузу, — вам следует быть пунктуальнее, мистер Бойд.

— Это что, новая мода? — заинтересованно спросил я. — Как на дзэн-буддизм? В последнее время все вокруг только и талдычат о пунктуальности.

Возможно, что восточно-азиатские ассоциации вызвало у меня платье мисс Ричмонд — великолепное сооружение из блестящего черного шелка. Тонкая золотая нить непринужденно подчеркивала восхитительные округлости. Сквозь длинные разрезы проглядывали стройные ноги. Появись она передо мной с номером на груди, я, не колеблясь, провозгласил бы ее королевой красоты.

— Может быть, перейдем к делу? — осторожно спросил Майер.

— Зачем? — с сожалением отозвался я. — Только законченные психи, глядя на мисс Ричмонд, способны думать о чем-то другом.

— Конкурс должен начаться в восемь, — нервно пробормотал Майер. — И я хотел бы, мистер Бойд, чтобы вы… э-э… чтобы вы воздержались от фривольных замечаний в адрес мисс Ричмонд. Она возглавляет фирму, на которую вы работаете.

— Вы должны признать, Майер, что мисс Ричмонд лишь напрасно тратит время на всякие счета, проценты и прочий бумажный вздор. Ей достаточно появиться в купальнике своей фирмы, и она тут же получит первый приз.

— Бойд! — Лицо Майера стало багровым. — Я запрещаю вам говорить о мисс Ричмонд в таком тоне.

— Я говорю не с ней, а с вами, Майер, — нравоучительно заметил я. — И не забывайте, что я являюсь одним из судей конкурса «Королева красоты». Кому, как не мне, судить о женской красоте. — Я критически оглядел Элен. — Фигурка и вообще внешний вид — на все сто процентов!

— Да замолчите же, наконец! — взвилась она.

— Но как личность — абсолютный нуль, — закончил я. — Но у каждой женщины есть свои недостатки. Что ж, так устроен наш несовершенный мир. Вы согласны со мной, Майер?

— Я… вы… я…

— Идите, Майер, — нетерпеливо приказала Элен. — Позаботьтесь об участницах конкурса. Я задержусь, чтобы проинструктировать мистера Бойда.

— Хорошо, мисс Ричмонд, — подобострастно промямлил Майер и затрусил к двери.

— Он каждый день приносит вам по яблоку, когда вы в Майами? — спросил я, когда толстяк исчез.

— Оставьте свои плоские шуточки, — отрезала она. — Наша задача — предотвратить сегодня вечером нежелательные инциденты.

— Вы подвергаете себя большому риску, оставаясь со мной наедине, — сообщил я.

— Будьте же серьезны! — сухо сказала она. — Мы должны позаботиться о том, чтобы сегодня вечером ничего не случилось.

— Зачем же в таком случае вы надели это платье? — укоризненно спросил я.

— Мне остается только одно — прямо сейчас выставить вас за дверь, — процедила Элен.

Я шагнул к ней и заключил в объятия. Она оборонялась как дикая кошка, благодаря чему ситуация стала интересней вдвойне. За считанные секунды мне предстояло выбрать стратегию, а затем воспламенить этот обворожительный айсберг. Я ухватил ее за запястья и завернул руки за спину; она замерла, выгнувшись назад и не падая только потому, что я ее поддерживал. На этом со стратегической частью было покончено. Оставалась вторая часть. Этим я и занялся в следующее мгновение. И надо отметить, что долго оставаться безучастной она не смогла. Губы ее раскрылись и прижались к моим. И поцелуи ее оказались страстными, как я и предполагал.

Ее руки обвились вокруг моей шеи, и пальцы принялись нежно ворошить мои волосы. Я легонько провел рукой по обтянутой шелком спине, Элен задрожала и теснее прижалась ко мне. Вот такой вид соревнований был мне по душе. Только одна участница и один судья, выигравший всегда проигрывает. По моему мнению, любовь демократична, в ней все равны.

Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда страсть достигла точки кипения. Элен стремительно отпрыгнула в сторону. В следующий миг дверь открылась, и в кабинет вошла Элейн Керзон.

— Привет, Элен! — спокойно сказала она и оценивающим взглядом окинула нас. — Я рада, что застала тебя. — Она повернулась ко мне и холодно покачала головой. — Вы все еще продолжаете назначать свидания?

— Свидания? — переспросила Элен.

— Моя дорогая, — Элейн лучезарно улыбнулась, — неужели ты еще не слышала о новом и весьма своеобразном типе судей? Мистер Бойд как раз относится к этому новому типу. Он назначает свидание девушке прямо в разгар конкурса, не вылезая из-за судейского столика. Именно так он условился о свидании с Элиш Хоуп. Но бедняжку в тот же вечер нашли убитой. Это, конечно, чистая случайность. Но я все-таки попросила бы мистера Бойда оставить участниц конкурса в покое.

— Это очень интересно, Элейн, — порывисто сказала мисс Ричмонд, — действительно очень интересно.

— Ну а теперь… — Улыбка Элейн стала просто ослепительной. — Теперь, я думаю, мне пора попудрить свой нос — скоро начнется конкурс. Вы уже решили, кто будет победителем, мистер Бойд, или опять приметесь за свои штучки?

— Вы или бесчувственны, как бревно, — вежливо отозвался я, — или же, наоборот, настолько страстны, что боитесь находиться рядом с мужчиной.

Ее лицо побелело от ярости, в следующее мгновение она выскочила из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Я достал сигарету и неторопливо закурил, сделав вид, будто меня очень заинтересовал рисунок на обоях.

— Мистер Бойд? — сладким голоском протянула Элен.

— К вашим услугам, — отозвался я.

— Вы свободны и можете отправляться в Нью-Йорк…

— Минутку, — запротестовал я. — Ведь, назначая свидание Элиш Хоуп, я еще не был знаком с вами.

— Вы считаете, это что-нибудь изменило бы?

— Я только что доказал вам это.

На какое-то мгновение ее глаза заблестели, но потом она снова превратилась в начальницу, привыкшую отдавать приказы.

— Было бы лучше, если бы вы проверили, все ли в порядке у участниц конкурса, — распорядилась она. — Сегодня я сама займу место судьи. Вы же присматривайте за девушками. И проследите, чтобы в гардеробных царил порядок.

— Я не спущу с них глаз ни на секунду, — торжественно пообещал я.

— Не сомневаюсь, — язвительно отозвалась она. — И тем не менее я считаю, что пора бы вам начать отрабатывать свой гонорар. Ну а теперь убирайтесь, мне нужно привести себя в порядок.

Я стойко отнесся к столь недвусмысленному пожеланию, вышел из кабинета и направился в сторону гардеробных. Майер разговаривал с Элейн, но, заметив меня, нервно улыбнулся и потрусил мимо меня к кабинету управляющего. Видимо, решил полюбопытствовать, не разрезал ли я его работодательницу на мелкие кусочки.

Элейн бросила на меня негодующий взгляд — еще никогда Дэнни Бойд не видел столько презрения во взгляде женщины.

— Этот маленький человечек раскрыл ваше инкогнито, — с сарказмом сообщила она. — Итак, вы частный детектив. Я не сталкивалась с вашей братией и, честно говоря, полагала, что частные сыщики существуют только в кино. Но если судить по вашей персоне, то это вымирающая профессия.

— Частные детективы — завзятые шутники, дорогая, вот только некоторые воспринимают их всерьез, так же как и свои идиотские журналы.

— Почему бы вам не приберечь свои шуточки для наших малюток, мистер Бойд? Я имею в виду малюток в купальниках. Уверена, что они им придутся по вкусу.

— Разве купальные костюмы еще не отменены, как нечто постыдное и ненужное? — ужаснулся я. — Да, совсем забыл, вы же издаете журнал мод. Но скажите, каковы прогнозы в отношении женской груди? Носят дамы ее все еще спереди или перевесили на спину?

— У меня нет времени выслушивать ваши пошлости! — фыркнула Элейн. — Я буду…

— Я хотел вас спросить еще кое о чем, — перебил я. — Вопрос самый невинный. Где вы были вчера вечером?

— Вы считаете, что имеете право задавать мне подобные вопросы?

— Я могу поручить это лейтенанту Райду, — предложил я, лучезарно улыбнувшись.

Она пожала плечами.

— Я не делаю из этого тайны. Ужинала с Клодом Дювалем.

— Где?

— В его домике, — холодно ответила она. — Мой ответ вас устраивает?

— В котором часу вы там появились?

— Около половины седьмого.

— И сколько времени вы там оставались?

— Я и в самом деле считаю, что вас это не касается, но тем не менее отвечу. Я ушла где-то около одиннадцати. Может, даже в начале двенадцатого. У нас был деловой разговор. Я рекламирую в своем журнале всю продукцию фирмы «Меермайд», и Дюваль обеспечивает меня снимками.

— Спасибо за исчерпывающий ответ, — поблагодарил я.

— Вы что, не верите мне?

— Все будет зависеть от доказательств, которые я соберу. Но я обещаю вам проверить все факты.

— Вы действительно неотразимый мужчина. — Элейн скрипнула зубами. — Роетесь в грязном белье и всюду суете свой нос.

Тут двери гардеробных разом распахнулись, и меня оглушил гвалт женских голосов. В коридор выпорхнули девицы в купальниках. Они проследовали мимо меня, Элейн Керзон прошествовала следом. Я остался наедине со своими мыслями и с внезапно вспыхнувшим желанием написать элегию — прямо здесь, в театре Майами.

Но я еще не рассказал Элен Ричмонд о тех двух парнях и их намерении прикрыть конкурс… Я решил, что сделаю это сегодня в конце дня, после завершения второго тура. Элен, разумеется, примет соответствующие меры. Она особа решительная, так что пусть действует.

Внезапно чьи-то пальцы нежно коснулись моего локтя. От неожиданности я вздрогнул.

— Оставьте! — раздраженно буркнул я.

— Простите, — извиняющимся голосом отозвалась Белла Люкас. — Я напугала вас?

— Угу, едва до инфаркта не довели. Что вам нужно?

— Хотела узнать, как прошел допрос, — нетерпеливо ответила она. — Удалось вам заставить его признаться? Почему он убил ее, Дэнни? Он вам сказал?

— Вы имеете в виду Дюваля?

— Кого же еще? — Она с упреком взглянула на меня. — Вы были у него или нет?

— Разумеется, — ответил я, — но мне не удалось заставить его признаться в убийстве. У Дюваля алиби.

— Наверняка липовое! — убежденно объявила Белла. — Вот увидите, Дэнни, мы выведем его на чистую воду!

— А что, если алиби у Дюваля настоящее? — поинтересовался я. — Тогда вся ваша история высосана из пальца. А если вы лжете, то хотелось бы узнать почему. Ваш номер расположен напротив номера Элиш Хоуп. Ничто не мешало вам зайти к Элиш сразу после того, как меня вынесли из ее номера, и задушить ее. Как вам нравится такой вариант?

— Вы глубоко заблуждаетесь, Дэнни, — снисходительно улыбнулась она и покачала головой. — Вы должны придерживаться фактов. Я подсказала вам, как следует действовать. Я сообщила вам имя убийцы. Клод Дюваль! Он выстроил тройную систему защиты? Нет! Он лишь попытался внушить вам, будто у него имеется алиби.

— И это алиби подтвердил свидетель. В то время как вы, моя милая крошка, сделали заявление, которое некому засвидетельствовать.

— Вы мыслите как дилетант, Дэнни! Мне пора переодеваться. Поговорим позже, хорошо? — Она снова коснулась моего локтя и исчезла в гримерке.

Я двинулся к сцене, там несколько дюжих парней возились с помостом для участниц.

— Мистер? — неожиданно раздался рядом со мной тоненький голосок с отчетливым южным акцентом.

Я обернулся и увидел хрупкую блондинку, которая с боязливой улыбкой таращилась на меня.

— Вы не поможете мне? — неуверенно спросила она.

— Могу попробовать, — снисходительно ответил я.

— Я Ивонна Клири, участница сегодняшнего конкурса, — прощебетала девица. — Где я могу переодеться? Я хочу сказать, облачиться в купальник.

— Можно прямо здесь, — великодушно ответил я.

— Но… — Она восхищенно захлопала длинными ресницами. — От ваших слов у меня даже дыхание перехватило.

Я уже хотел было от слов перейти к делу и помочь ей раздеться, но тут заметил, что мы не одни.

— Гардеробные находятся вон в той стороне, милая крошка. — Я махнул рукой. — Но если вам действительно понадобится помощь, когда будете переодеваться, то не стесняйтесь — зовите Дэнни Бойда.

— Непременно так и поступлю! — Она кокетливо улыбнулась. — Именно в таком мужчине нуждается девушка, когда уезжает из дома и живет совершенно одна.

Она неспешно удалилась, оставив после себя пряный аромат магнолий.

Я не заметил, как возле меня остановился Дюваль. К его лицу приклеилась неприятная улыбочка.

— Я только что беседовал с Элен Ричмонд, — сообщил он. — Она уведомила меня, что вы частный детектив, она наняла вас для защиты участниц конкурса. Это, разумеется, меняет дело, я хотел бы извиниться перед вами. Надеюсь, вы не злопамятны?

— Все в порядке, старина, — успокоил я его. — Я уже проверил ваше алиби.

— Очень рад.

— Но не удивлены?

— А почему я должен быть удивлен?

— Ваше алиби подтверждено, — объявил я.

Он непонимающе уставился на меня.

— Но ведь это само собой разумеется. Я рассказал вам полную правду, и у Элейн не было никаких оснований опровергать мое алиби.

— Тем не менее мне бы очень хотелось знать, что вы делали вчера вечером в номере Элиш Хоуп, — безразлично заметил я.

— Но ведь я там не был, — хмуро ответил он. — И я вам уже говорил об этом. Если вы мне не верите, почему вы решили проверить мое алиби?

— Задайте мне этот вопрос через недельку, — сказал я. — Возможно, я смогу на него ответить.

Начался конкурс; я неотступно следил за девушками — вот они выходят из гардеробной, появляются на сцене и, повертевшись там положенное время, вновь исчезают в гардеробной.

Потом были названы имена победительниц. В их число вошли и Белла Люкас, и Ивонна Клири, та самая малютка с золотистыми волосами. Каждый из судей счел своим долгом произнести речь, в том числе и Элен Ричмонд. Второй тур закончился. Впереди был финал.

Я торчал, как сторожевой пес, перед гардеробными и ждал, пока девушки не покинут здание театра. Шум и суета постепенно сменились тишиной и покоем. Девушки неспешно приводили себя в порядок, в коридоре было пусто. Видимо, все собрались где-то, чтобы выпить в честь очередного тура. «Могли бы вспомнить и обо мне», — подумал я с раздражением. Неужели никто не догадался пригласить меня?

А потом — словно кошмарное видение из фильмов ужасов — передо мной возник Майер. Он явно направлялся в мою сторону.

— Кто-то просит вас к телефону, мистер Бойд, — торопливо прокричал он. — Телефон в кабинете управляющего.

— Передайте, что не нашли меня.

— Но он просил отыскать вас, — округлил глаза Майер. — Этот человек был очень настойчив, сказал, что не оставит нас в покое, пока не переговорит с вами. Его зовут Хэл.

— Хэл?

— Наверное, это ваш приятель? — Майер пугливо глянул на меня.

У меня имелся только один знакомый по имени Хэл. Тот парень, что молотил по моему многострадальному животу, пока его напарник сжимал меня в медвежьих объятиях. Вспомнив вежливый интеллигентный голос и стальные кулаки, я решил, что мне все же лучше подойти к телефону.

— Ах, так это старый добряк Хэл! — радостно вскричал я. — В таком случае я подойду к телефону.

— Ваш старый друг? — переспросил Майер.

— Я видел его всего один раз, но он произвел на меня неизгладимое впечатление, — пояснил я.

В кабинете никого не было, телефонная трубка лежала на столе. Я осторожно поднес ее к уху и кашлянул.

— Это Хэл, — послышался в трубке мужской голос. — Думаю, вы не забыли нашу встречу?

— Разумеется, не забыл, — любезно ответил я, и это была истинная правда. — Помнится, тогда присутствовал еще какой-то психопат по имени Чарли.

— Очень рад, что вы еще не забыли ни меня, ни Чарльза, — холодно отозвался мой собеседник. — Тогда вы, наверно, помните и то, что мы потребовали отменить этот чертов конкурс, Бойд. Но вы предпочли пустить все на самотек. Мы в последний раз предупреждаем вас. Одна из девушек умерла, потому что отказалась выполнить нашу просьбу. Сегодня из-за вашей глупости умрет еще одна. А если состоится финальный конкурс, то умрут еще две красотки. Вы меня поняли?

— Эй, приятель, похоже, с вашей головой творится что-то неладное. Судя по всему, могильные черви пробрались в ваш бедный череп и теперь опускаются все ниже и ниже. Если так будет продолжаться, то на следующей неделе вы лишитесь голоса. Но если мне удастся поймать вас и этого недоумка Чарли, то я…

— У меня нет времени выслушивать вашу детскую болтовню, Бойд, — сухо перебил он меня. — Насколько я знаю, в Майами прибыла мисс Ричмонд. Передайте ей, что произойдет, если она не откажется от этого конкурса. И повторяю: это последнее предупреждение!

В трубке раздались короткие гудки. Какое-то время я задумчиво смотрел на трубку, потом пришел к выводу, что она не имеет никакого отношения к Хэлу, и водворил ее на место. По пути к гардеробным я столкнулся с Майером; он резво выкатился из-за угла.

— Ну как, поговорили, мистер Бойд? — поинтересовался он.

— Разумеется, — ответил я. — А где остальные?

— Девушки, я думаю, еще переодеваются. — В его глазах на мгновение зажегся огонек. — Разумеется, я не подглядывал… э-э… в замочные скважины.

— Я имел в виду Дюваля, эту дамочку Керзон и мисс Ричмонд.

Он беспомощно покачал головой.

— Не знаю, мистер Бойд. Я сам ищу их. Такое впечатление, словно они растворились в воздухе. Сознаюсь, я очень обеспокоен. Ведь не исключено, что у мисс Ричмонд есть еще какие-нибудь задания для меня, а я никак не могу найти ее.

— Если вам станет совсем плохо, можете поплакать, — дружески посоветовал я.

— Не нужно смеяться надо мной, мистер Бойд, — обиженно промямлил Майер. — Вы должны понять, я только исполняю свои обязанности.

С этими словами он помчался дальше, что-то бормоча себе под нос.

Минуты через две из ближайшей гардеробной выскользнула первая девушка, за ней почти сразу последовала вторая. В помещении театра имелось шесть гардеробных, и первые восемь девушек расположились в них по двое, в то время как двум последним достались отдельные. Судя по всему, счастливицами оказались Белла Люкас и та хрупкая блондиночка по имени Ивонна Клири. Я закурил сигарету и терпеливо стал ждать, пока девушки разойдутся. Минут через пятнадцать появилась Ивонна. Она одарила меня кокетливой улыбкой и засеменила к выходу, оставив после себя шлейф густого аромата магнолий. Осталась лишь одна девушка. Белла Люкас. Прошло еще пять минут, но она по-прежнему не давала о себе знать. Я подумал, что непозволительно так долго возиться с подвязками, и решительно постучал в дверь ее гардеробной.

— Что-нибудь случилось?

Я узнал голос Элен Ричмонд и обернулся. Она вместе с Элейн Керзон стояла за моей спиной.

— Белла Люкас что-то возится слишком долго. Сколько можно переодеваться? Мне кажется, она могла бы несколько ускорить этот процесс. Если уж она не может справиться сама, могла бы позвать на помощь меня.

Я снова постучал в дверь, но никто не отозвался.

— А вы уверены, что девушка еще там? — спросила Элен. — Возможно, она уже ушла.

— Она не выходила, — процедил я сквозь зубы.

Элен Ричмонд приблизилась к двери и постучала своими наманикюренными пальчиками.

— Эй! Есть там кто-нибудь? — громко спросила она и взглянула на меня. — Почему мисс Люкас не отвечает, если она все еще, как вы утверждаете, в гардеробной?

— Сейчас выясним, — сказал я и нажал ручку двери. Но дверь не поддалась — она была заперта изнутри.

— Взломайте дверь! — взволнованно распорядилась Элен.

Для человека с такими мышцами, как у меня, это детская забава. Именно так я и сказал дамам, после чего отступил на несколько шагов, выставил вперед плечо и с разбегу обрушился на дверь.

Возможно, под деревянной обшивкой скрывалась закаленная сталь. После моей четвертой попытки проломить дверь Элен презрительно посмотрела на меня и потребовала, чтобы кто-нибудь принес топор.

— На этот раз все будет в порядке, — пообещал я, удалился от двери на добрый десяток метров и, словно бык, помчался на проклятую деревяшку.

Не успел я коснуться двери, как раздался щелчок, дверь предупредительно распахнулась, я потерял равновесие и, описав дугу в полном соответствии с законом земного тяготения, пропахал носом пол. Мое падение, наверное, было слышно и в девяти кварталах от театра. Я решил, что очередной ураган, который обрушится на Американский континент, следует назвать «Дэнни». Повинуясь рефлексу, я вскочил на ноги, вместо того чтобы остаться лежать без сознания. Прямо перед мной находилось неподвижное тело.

Округлости, прежде надежно скрытые за купальником «Меермайд», теперь были выставлены на всеобщее обозрение. И надо сказать, посмотреть там было на что. Я перевел взгляд чуть выше и понял, что у участниц конкурса красоты появилась новая и довольно зловещая традиция. Вокруг шеи Беллы Люкас был туго затянут купальник.

Глава 6

Вскрикнув, Элен Ричмонд опустилась на колени подле Беллы. В отчаянии она пыталась развязать узел, который был завязан у девушки на шее.

— Она мертва? — хриплым голосом выдавил я из себя, едва не упав на Элен.

В тот момент я был далек от своей лучшей формы, но мой вопрос не показался мне таким уж диким.

— Нет. — Элен содрогнулась. — Она еще дышит. Должно быть, она услышала стук и каким-то образом добралась до двери.

Она подняла на меня взор, в глазах ее сверкали молнии.

— К счастью, она жива. Но каким образом сюда кто-то мог проникнуть? Вы ведь должны были все это время находиться в коридоре и следить, чтобы с девушками ничего не случилось!

Белла внезапно села и обвела всех безумным взглядом.

— Только не волнуйтесь, милая, — прошептала Элен, — теперь все в порядке.

— Я… я пыталась открыть дверь, — прохрипела девушка. — Я слышала, как вы ломали дверь, но ничего не могла поделать с этим проклятым купальником.

— Все понятно, дорогая, — мягко сказала Элен. — Но сейчас вам нельзя разговаривать. Тише! Элейн сейчас принесет вам воды.

— Сию минуту, — быстро проговорила Элейн Керзон, — но тебе не кажется, что следует что-то накинуть на бедняжку?

Белла опустила глаза и вскрикнула.

— Боже, да я ведь совершенно голая! — Она залилась краской с головы до пяток и беспомощно посмотрела на нас.

— Не принимайте близко к сердцу, — ободрил я. — Вы в любом виде выглядите намного симпатичнее большинства дам, так что вам нечего стыдиться.

— Убирайтесь, Бойд! — Элен едва не задохнулась от ярости.

— Ведь ее кто-то пытался убить! Вы что, уже забыли об этом? — оскорбленно спросил я. — Может быть, нам лучше попытаться выяснить, кто именно пытался это сделать?

— Вот, возьмите! — Элейн Керзон набросила на Беллу халат. — Это усмирит мистера Бойда на какое-то время.

— Спасибо, — пробормотала Белла. — Какой ужас! Какой…

— Понятно, — кивнул я, — вам пришлось нелегко. Но что именно случилось?

— Все произошло так быстро, — сказала она, судорожно втягивая воздух, — я даже не успела заметить, кто это был. В дверь постучали, я открыла, а дальше ничего не помню. Кто бы это ни был, он, должно быть, ударил меня по голове револьвером или еще чем-то тяжелым.

— Вы открыли дверь в таком виде? — Элейн вздернула брови.

— Разумеется, нет. — Белла снова покраснела, но на этот раз халат не позволил мне насладиться зрелищем в полной мере. — Я уже начала одеваться. Вероятно, он… он снова раздел меня…

— Выходит, это был сексуальный маньяк! — холодно сказала Элен и взглянула на меня.

— И что означает ваш взгляд? — надменно спросил я. — Я абсолютно равнодушен к женским купальникам, если, разумеется, они не облегают прекрасную женскую плоть!

— Это был настоящий кошмар! — Беллу передернуло от воспоминания. — Моя голова гудела как котел, и я не могла дышать. Я слышала, как стучат в дверь. Каким-то образом мне удалось доползти до двери, но что случилось потом, я не могу вспомнить…

— Слава Богу, что мы появились вовремя, — вздохнула Элен. — Вот только заслуги мистера Бойда в этом нет.

— Вы уже говорили об этом, — возмутился я. — К чему повторяться?! Или этот факт непременно должен навеки врезаться в память?

— Мне уже лучше, — сообщила Белла. — Только немного болит шея.

— Вы способны проводить мисс Люкас до отеля и не заблудиться? — сухо спросила меня Элен.

— Думаю, что да, — ответил я.

— В таком случае подождите в коридоре, пока она оденется.

Я бросил беглый взгляд на свой профиль, маячивший в зеркале, и вышел. Опасения, что мое лицо при атаке на дверь пострадало, подтвердились. Левая сторона немного вспухла, а под глазом наливался нешуточный синяк. Мне захотелось побеседовать с агентом страховой компании, который рассмеялся, когда я изъявил желание застраховать на сто тысяч свой профиль, — этот болван объявил, будто не может выписать страховку на то, что вообще никакой цены не имеет.

Я успел выкурить пару сигарет, прежде чем дверь гардеробной открылась и в коридор выплыли мои дамы. Белла была полностью экипирована и выглядела посвежевшей. Казалось, она вот-вот спросит: «Представление закончилось, где мы будем ужинать?»

— Отвезите мисс Люкас в отель! — коротко бросила Элен Ричмонд. — И возвращайтесь, нам нужно поговорить, Бойд. Я тоже живу в «Стиксе», номер 1407. — Она взглянула на часы. — Жду вас в половине одиннадцатого.

— Буду точен, как секундная стрелка, — ответил я.

— Если не придете к соглашению с Беллой по дороге в отель, — нежно проворковала Элейн Керзон.

— Дорогая Элейн, вам следует следить, чтобы ваше добросердечие не отразилось на грудном молоке, иначе оно может прожечь дыру в вашем резиновом бюстгальтере, — отозвался я ласково.

После чего подхватил Беллу под локоток и удалился.

Великий актер, исполнявший роль швейцара, подозвал для нас такси и, многозначительно глянув на меня, протянул руку. Я крепко пожал ее, прежде чем показать ему фигу. Последнее, что я могу сказать о Доминике Людде, — это то, что он стоял на краю тротуара и осыпал меня затейливыми выраженьицами, правда, особой рифмы я в них не заметил.

Мы добрались до отеля, я расплатился с шофером и проводил Беллу до двери ее номера.

— Зайдите на минутку, Дэнни, — пригласила она. — Я должна рассказать вам кое-что важное.

— Что-нибудь новенькое о размерах вашего бюста? — с надеждой поинтересовался я.

Я проследовал за ней в комнату; Белла закрыла дверь и тщательно повернула ключ в замке. Потом она посмотрела таким взглядом, словно мы с ней собирались взорвать Белый дом, как только получим приказ от таинственного мистера Икс.

— Можете не беспокоиться, — нетерпеливо сказал я. — Им вряд ли придет в голову, что мы заглянули сюда только для того, чтобы всласть пошептаться.

— Вы уверены, что нас не подслушивают?

— Да. Только не тяните.

Она глубоко вздохнула.

— Я солгала.

— Когда?

— Солгала, когда сказала, что не узнала убийцу.

— Почему? — Я непонимающе уставился на нее.

— Потому что была уверена, что мне никто не поверит. Я подумала, что если назову его имя, то меня убьют до того, как я успею связаться с полицией.

— Все это чепуха, крошка, — устало вздохнул я. — Может быть, вы все-таки перестанете говорить намеками и назовете имя человека, которого вы видели?

— Разумеется, Дюваль! Кто же еще?!

— Дверь гардеробной была заперта изнутри. Каким образом ему удалось выйти?

— Через окно! — нетерпеливо воскликнула Белла. — Окно выходит в тупик позади театра. Неужели вы не заметили, что оно было открыто?

— Как я мог это сделать, если вы пребывали в таком соблазнительном виде, моя дорогая? — возмутился я — Вы недооцениваете свои прелести!

— И что вы намерены предпринять против Дюваля?

— Об этом следует спрашивать вас, а не меня. Вы собираетесь поставить в известность полицию?

— Дэнни, вы с ума сошли!

— А почему бы вам и не обратиться в полицию? — Я пожал плечами. — Если Дюваль предпринял попытку убить вас, то вы вряд ли можете рассчитывать получить работу в его агентстве. Так что вы теряете, обратившись в полицию?

— Вы самый глупый человек, с которым я когда-либо встречалась! — гневно вскричала Белла. — Неужели вы начисто лишены честолюбия и не хотите, чтобы слава в поимке опасного преступника целиком принадлежала вам?

— Нет, — ответил я чистосердечно.

Белла резко отвернулась, ее плечи вздрагивали.

— Видимо, я ошиблась в вас, мистер Бойд, — наконец сказала она каким-то погасшим голосом, — приняв за честного человека и хорошего детектива. Что ж, нам больше не о чем говорить. Можете идти, я не буду вас задерживать.

После этих слов мне не оставалось ничего другого, как покинуть ее номер, что я и сделал.

Ровно в половине одиннадцатого — с точностью до секунды — я постучал в дверь номера мисс Ричмонд в отеле «Стикс». Я подумал, не возвестить ли о своем появлении какой-нибудь высокопарной фразой, но не решился.

Элен открыла дверь и одарила меня неприязненным взглядом.

— Во всяком случае, без опоздания, — холодно констатировала она. — Это уже кое-что. Входите!

Я проследовал за ней в номер, точнее, в гостиную роскошных апартаментов. Первым, что бросилось мне в глаза, был симпатичный столик с бутылками, но, откровенно говоря, я не надеялся, что она предложит мне выпить. С тоской глянув на бутылки, я перевел взгляд на Элен. На ней было что-то вроде халатика из синего нейлона, издалека ткань казалась довольно прозрачной, но, когда я подошел поближе, она не оправдала моих надежд. Тем не менее у этой ткани имелось-таки одно преимущество — она так плотно прилегала к телу, что великолепные формы Элен были подчеркнуты наилучшим образом.

— Садитесь, — неожиданно сказала она.

Я присел на кушетку, а моя работодательница устроилась в кресле напротив меня. Мы уставились друг на друга и пару минут сидели в полном молчании.

— Просто ради интереса, — заговорила Элен наконец, — мне бы хотелось узнать, до того как я вас выкину, что вы сделали, чтобы отработать хотя бы часть той тысячи долларов, которую я вам заплатила в Нью-Йорке.

— Спиртное придает моим высказываниям логическую завершенность, — безразличным голосом заметил я. — Одной рюмки вполне достаточно, чтобы преодолеть косноязычие.

— За сумму, которую я вам заплатила, вы сами можете обеспечивать себя спиртным, — резко ответила она. — Я жду ответа. Значит, ничего?

Я неторопливо встал, снял куртку, развязал галстук и начал расстегивать пуговицы рубашки. Элен с беспокойством посмотрела на меня.

— Если вы не прекратите, я вызову полицию, — нервно сказала она.

Расстегнув последнюю пуговицу, я продемонстрировал багровый синяк, украшавший мой живот в области солнечного сплетения.

— Вот что я заработал, связавшись с вами, — мрачно сказал я. — И произошло это сразу после первого тура вашего конкурса. Вернувшись в отель, я обнаружил в своем номере двух типов. Один из них назвался Хэлом, другой откликался на имя Чарли. Они потребовали, чтобы я передал вам ультиматум. Вы должны отказаться от конкурса или же… И для вящей убедительности эти милые ребятки как следует обработали меня.

Я аккуратно застегнул рубашку.

— Сегодня вечером, когда я торчал в коридоре, глазея на двери гардеробных, прискакал Майер и сказал, что меня просит к телефону человек по имени Хэл. Этот парень повторил свой ультиматум и добавил, что если вы не подчинитесь, то они убьют еще одну девушку. А если же вы проведете заключительный тур, то умрут еще две красотки. Не правда ли, этот Хэл — на редкость щедрый малый?

— И это все, на что способна ваша фантазия? — презрительно спросила Элен.

— Если постараться, то можно высосать из пальца еще многое, — доброжелательно ответил я. — Вы наняли меня, чтобы я выступил в качестве судьи на конкурсе красоты и проследил за тем, чтобы состязание проходило честно. Если вам требовался человек только для этого, то вы могли бы нанять любого частного детектива прямо здесь, в Майами, их тут не меньше сотни. Не имело никакого смысла тащить сюда детектива из Нью-Йорка. Эти парни — я имею в виду Хэла и его приятеля Чарли — не бросают слов на ветер. Элиш Хоуп уже убили, а сегодня вечером кто-то пытался разделаться с Беллой Люкас. Я убежден, что вы знаете об этом деле больше, чем хотите показать…

— Вы хотите, чтобы я поверила в существование этих мифических громил? — саркастически поинтересовалась Элен.

— Они действительно существуют, как и огромный синяк у меня на животе! — резко ответил я. — Хотите пощупать и убедиться, что я не нарисовал его?

— Нет, нет, я вам верю, — ответила она быстро.

— Что ж, это удовольствие я предоставлю вашему Майеру — на него это произведет большое впечатление… Так вы, значит, желаете узнать, что я успел сделать за вашу вшивую тысячу? Что ж, слушайте. Меня избили, потом ударили по голове, так что я потерял сознание, а в результате мне чуть было не пришили убийство. Вы должны были предупредить меня о возможности таких сюрпризов, я бы тогда не был так доверчив.

— Может, выпьем по рюмочке? — медленно спросила Элен.

— Могу вас обслужить, — широко улыбнулся я. — Что будете пить?

— Виски со льдом, — ответила она. — Именно в такой последовательности, а то вы любите делать все наоборот. Набьете стакан льдом и не оставите места для виски.

Я шагнул к столику с напитками и налил две большие порции. Элен взяла стакан и, закрыв глаза, небольшими глотками выпила содержимое.

— Рад, что у вас нет тяги к спиртному, — восхитился я. — Вы даже не облизали кубики льда.

— Мне необходимо было выпить, Бойд, — смущенно сказала она. — Прошу вас, садитесь.

— Меня зовут Дэнни, и мне нечем поручиться, что я сказал вам правду, но тем не менее я бы хотел, чтобы вы не обращались ко мне как к директору банка.

— Хорошо, Дэнни. Но и вам придется поверить мне на слово: я не знаю этих двух парней и не имею понятия, на кого они работают…

— Почему же они так заинтересованы в том, чтобы сорвать ваш конкурс? Они не останавливаются даже перед убийством.

Элен пожала плечами.

— Не знаю.

— Вы чертовски неопытная лгунья…

— Не говорите со мной в подобном тоне, иначе я… — В ее глазах вспыхнул гнев.

— …Иначе вы уволите меня? Но вы уже это сделали.

— Вы совершенно невыносимы, — сказала она устало. — И с какой стати мне пришло в голову, что мы сумеем все разумно обсудить?

— Пока вы тут разыгрываете из себя крупную промышленницу, вокруг вас гибнут девушки, — резко ответил я. — Для этого должна иметься очень веская причина, и эту причину вы должны знать.

Несколько секунд она внимательно смотрела на меня, потом снова пожала плечами.

— Что ж, пусть будет по-вашему. Предположим, я знаю причину. Мне нужна помощь, Дэнни, но я не хочу обращаться в полицию.

— Помощь, в котором нуждаешься, но за которой нельзя обратиться в полицию, дорого стоит, — заметил я.

— Именно такой реакции я от вас и ожидала.

— Значит, мои слова не стали для вас неожиданностью. Тысяча, которую вы мне заплатили, кончилась десять минут тому назад.

— Если вы согласитесь мне помочь, я заплачу вам еще тысячу, — хмуро буркнула она.

— Не одну, а пять, — ответил я, — если работа будет такой же опасной.

— Пусть пять. — Она обеспокоенно заерзала в кресле. — Хорошо, вы получите пять тысяч.

— Вот и чудесно! А теперь расскажите мне, где здесь зарыта собака.

— Мой отец умер около восьми месяцев назад, — заговорила Элен. — Он оставил мне основной пакет акций фирмы, но связал определенным условием.

— Это так же, как и с нейлоном, — где-нибудь непременно потянется петля. — Я вздрогнул, поймав яростный взгляд. — Прошу вас, рассказывайте дальше.

— Я должна зарекомендовать себя как бизнесмен. И на это мне дается всего один год. Я никогда небыла с отцом в хороших отношениях. Мне кажется, он так и не смог простить мне, что у него родилась девочка, а не мальчик.

— Психологические моменты вы можете опустить, — заметил я. — Душа человека меня мало интересует.

— Вы будете меня слушать или нет?!

— Да, да, продолжайте!

— Отец жил своей жизнью, а я до самой его смерти вела свою. Виделись мы довольно редко. Он давал мне достаточно денег, чтобы я ни в чем не нуждалась. Но отец считал, что я ограниченная и испорченная женщина, и его завещание — яркое подтверждение тому. Он оставил мне контрольный пакет акций своей компании, но с одним условием: чистая прибыль в первый год моего правления не должна быть ниже прибыли, которую фирма получила в прошлом году.

— А если это вам не удастся?

— В этом случае весь пакет акций, которыми я владею в настоящее время, переходит к бывшей служащей фирмы, к женщине, которая многие годы была его правой рукой. Я предполагаю, что она являлась для него не только помощницей. Этот год с деловой точки зрения сложился не лучшим образом. Чтобы продавать купальники в достаточном количестве, я должна их рекламировать и устраивать конкурсы. В том числе и этот конкурс. Если он пройдет успешно, я наверняка смогу устоять, но если я его отменю, то со мной будет все кончено.

— Как, например, с Элиш Хоуп, — подхватил я. — А эта бывшая служащая, кто она?

Элен горько улыбнулась.

— Она тоже здесь, в Майами, судья на нашем конкурсе.

— Элейн Керзон?!

— У меня были основания назначить ее судьей. Если бы она оказалась между двумя другими судьями, ей было бы труднее саботировать конкурс. Кроме того, Элейн издает журнал, который пользуется популярностью, поэтому она должна быть осторожна в своих высказываниях и поступках. — Элен закусила нижнюю губу. — Во всяком случае, я именно так представляла себе все это, до тех пор пока не убили Элиш Хоуп.

— Почему вы ничего не сказали лейтенанту Райду о завещании своего отца? — с любопытством спросил я.

— У меня нет никаких доказательств, что Элейн каким-то образом связана с убийством, — нетерпеливо ответила она. — Мое голословное обвинение выглядело бы довольно странно. Все подумали бы, что я пытаюсь отделаться от конкурентки.

— Возможно, вы и правы, — согласился я. — А где она была сегодня вечером, когда пытались задушить Беллу Люкас?

— Понятия не имею. После окончания конкурса какое-то время я находилась за сценой и беседовала с управляющим театра. Элейн и Клод в это время куда-то исчезли.

— Но ведь они не обязательно были вместе?

— Нет. Но я не видела их какое-то время. С Элейн я встретилась перед гардеробными в ту минуту, когда вы стучали в дверь.

— Что вы можете сказать о Дювале?

— Он владелец фотоателье. Элейн сотрудничает с ним. Он пользуется известностью в кругах, связанных с рекламой, поэтому я и решила пригласить его в качестве судьи.

— А Майер?

— Майер? — Элен неожиданно хихикнула. — Ну, этого человечка невозможно представить в роли организатора убийств. Или вы придерживаетесь другого мнения?

— Кто знает, какие мысли копошатся под его лысым черепом. Это ведь именно он позвал меня к телефону. Я отставил его перед гардеробными, а сам отправился в кабинет управляющего. Белла Люкас могла открыть дверь на его стук, он оглушил ее и…

— Майер никогда бы не осмелился постучать в дверь, за которой переодевается девушка. — Элен насмешливо улыбнулась. — А вдруг по ту сторону двери оказалась бы его жена. Вы еще не видели его жену, но я…

— Хорошо, я верю вам на слово. Выходит, у нас не так-то много фактов и мы не в состоянии продвинуться хотя бы на шаг.

— Я убеждена, что теперь, когда речь идет о пяти тысячах, вы начнете делать быстрые успехи, — заметила она холодно.

— Постараюсь, — согласился я. — И поскольку я теперь отношусь к категории высокооплачиваемых работников, могу называть вас Элен?

Она снисходительно улыбнулась и пожала плечами.

— Ну что ж, я ничего не имею против.

— Спасибо, Элен, — тепло поблагодарил я. — Дело в том, что я считаю противоестественным соблазнять существо женского пола, которое вынужден называть мисс Ричмонд. Вы не согласны со мной?

Глаза ее расширились от удивления, она быстро поднялась.

— Я думаю, будет лучше, если вы сейчас уйдете.

— Зачем противиться неизбежному? — сказал я сердечно, шагнув к ней. — Страсть сильнее нас, но если вы вздумаете защищаться, то хочу напомнить, что я все-таки сильнее. И к какому же результату мы придем, как вы думаете?

Она метнулась в сторону, но я оказался проворнее и, схватив ее за плечи, притянул к себе. Все произошло по тому же сценарию, что и несколькими часами раньше. Она защищалась как дикая кошка, а когда силы иссякли, открыла рот, собираясь позвать на помощь. Но я не позволил этого сделать надежным и проверенным способом — прижал к ее губам свои прежде, чем она успела издать хоть звук.

Далее все пошло как по нотам. Пару секунд она еще сопротивлялась, потом ее руки обвили мою шею, а горячие губы отозвались на поцелуй.

Я взмолился, чтобы фортуна на этот раз не отвернулась от многострадального представителя семейства Бойдов. Мои молитвы были услышаны небесами, и никто не отважился нам помешать.

Глава 7

Как и обычно, на следующее утро ярко сияло флоридское солнце. Я заказал себе завтрак в номер; его принесли как раз в тот момент, когда я вышел из ванной. Яйца должны были подкрепить мои физические силы, а черный кофе — помочь пораскинуть мозгами — дело, которым я ужасно не люблю заниматься по утрам.

После третьей чашки кофе я пришел к выводу: кто-то должен помочь мне разобраться в деле Элен Ричмонд. И неплохо, чтобы этот кто-то хорошо знал город. Секунд через десять я сообразил, кому следует позвонить. Визитная карточка все еще находилась в кармане пиджака.

Я набрал номер и, назвавшись, попросил передать мистеру Людду, чтобы он позвонил в отель «Стикс». Девушка скучающим тоном ответила, что передаст мою просьбу, если Людд объявится и будет трезв, — судя по всему, она сомневалась и в том, и в другом. Я сказал, что если он не объявится до двух часов, то потом можно уже не беспокоиться, и повесил трубку.

Минут через пять телефон зазвонил, я было подумал, что служба связи работает лучше, чем я, но, услышав голос на другом конце провода, понял, что ошибся — голос был женский и какой-то плаксивый.

— Вы даже не позвонили мне и не поинтересовались, как я чувствую себя после вчерашнего вечера, — сказала Элен.

Я открыл было рот, но, к счастью, вовремя сообразил, что к чему. Как хорошо, что я не начал распинаться в чувствах. Это была вовсе не Элен, а Белла Люкас.

— У меня было много дел, — ответил я коротко. — Так как вы себя чувствуете, Белла?

— Едва могу говорить, так болит горло, — ответила она. — Но это меня все равно не остановит.

— Вы все еще думаете о сексе? — с любопытством спросил я.

— Дэнни! — Судя по голосу, милая Белла была шокирована. — Если бы я вас не знала, то могла бы подумать, что вы говорите серьезно.

— С чего вы взяли, мое сокровище, что знаете меня хорошо? — отозвался я. — Но что сейчас беспокоит вас?

— Я все равно не упущу его, даже если он и проскользнет у вас между пальцами! — решительно объявила она. — Я не слезу с его пяток!

— С чьих пяток?

— Убийцы, идиот вы этакий! Я имею в виду Клода Дюваля.

— Что ж, в таком случае желаю вам счастья, милая моя Белла. Похоже, мне следует запастись порцией слез, чтобы было чем воспользоваться при вашем погребении.

— Вы можете сделать гораздо больше! Вы должны помочь мне вывести его на чистую воду!

— Я бы с удовольствием помог вам, если бы не был занят. Но сегодня, к сожалению, ничем не могу помочь, — самым сердечным тоном сказал я.

— Ваши дела подождут! Я сейчас отправлюсь к Дювалю и заявлю ему прямо в лицо, что видела, как он выходил из номера Элиш в тот промежуток времени, когда она была убита. Кроме того, я скажу, что узнала его, прежде чем он ударил меня и я потеряла сознание.

— И что вы этим добьетесь?

— Я скажу, что даю ему шесть часов, в течение которых он может пойти в полицию и чистосердечно во всем сознаться. Если же он этого не сделает, то я сама все расскажу полиции!

Внезапная боль пронзила мою голову, через секунду она перешла в какое-то глухое и болезненное постукивание.

— Вы считаете, Дюваль такой ягненок, что помчится в полицию? — спросил я хрипло.

— Разумеется, нет, вы просто глупец! — с презрением ответила Белла. — Но он поймет, что в его распоряжении только шесть часов. Поэтому ему придется сделать все, чтобы помешать мне пойти в полицию.

— Если Дюваль действительно убийца, — возразил я, — то вы понимаете, каким способом он постарается вам помешать пойти в полицию?

— Разумеется, он вновь попытается убить меня, — спокойно заявила она. — Неужели вы все еще ничего не поняли, Дэнни? Ведь я предлагаю себя в качестве приманки. И если бы вы прочли столько же детективных романов, сколько я, вы бы знали, что это самое испытанное средство. Неужели вы даже не смотрите детективные телесериалы?

— Я и в самом деле не очень хорошо разбираюсь в подобных вещах, — с сожалением сказал я. — Итак, вы, мое сокровище, предлагаете себя в качестве приманки. Это я понял, а что потом?

— А потом наступит момент, когда мне потребуется ваша помощь. Я звоню ему из своего номера в отеле и невзначай упоминаю, что никуда не собираюсь выходить. И когда он заявится ко мне, чтобы отправить на тот свет, вы выпрыгнете из шкафа и в последнюю минуту предотвратите преступление.

— А если предположить, что я могу и запоздать? — мягко спросил я.

В трубке молчали.

— Об этом… об этом я как-то не подумала, — дрожащим голосом ответила Белла после продолжительной паузы. — Да, это было бы ужасно.

— И болезненно, — согласился я. — Послушайте, сокровище мое, повремените несколько часов, и я займусь Дювалем. Обещаю. Давайте встретимся сегодня вечером, и я сообщу вам о результатах. А вы зададите мне вопросы.

— Ну хорошо, — с сомнением в голосе ответила она. — Но разве будет не лучше, если я пойду вместе с вами к Дювалю? Вы можете один и не заметить, как он проговорится или допустит какую-нибудь оплошность.

— Хотя я и не профессионал, но постараюсь не упустить ничего, — ответил я. — А вечером вы мне объясните все мои ошибки, договорились?

— Что ж, пусть будет так. — Голос ее прозвучал уже веселее. — Но ведь чем-то я вам все-таки должна помочь?

Боль в голове усилилась, пока я в отчаянии искал ответ на ее вопрос.

— Администратор фирмы! — объявил я бодро. — Майер. Подозреваю, что он замешан в этом деле. Возможно, Майер — сексуальный маньяк, имеющий привычку набрасываться на девушек.

— Так же, как и вы?

— У него это проявляется в болезненной форме, — буркнул я. — Почему бы вам не навестить его под каким-нибудь благовидным предлогом? Разыграйте перед ним сцену, будто он заинтересовал вас как мужчина. Постарайтесь сделать так, чтобы он пригласил вас в ресторан. Попытайтесь выведать у Майера, не тянуло ли его к Элиш и не было ли у него тайного свидания с Дювалем.

— Вы действительно считаете, что это так важно, Дэнни?

— Белла, — сказал я с ударением, — это гораздо важнее, чем вы думаете. Это настолько важно, что я даже не могу сказать об этом по телефону.

— Ну хорошо, — согласилась она, — я сделаю так, как вы советуете.

— Я знал, что могу рассчитывать на вас, мое сокровище, — солгал я, — а вечером мы встретимся и обсудим наши результаты.

— Я буду вас ждать, — пообещала она.

Приблизительно через час в дверь постучали, к этому времени я уже был в приличной форме и чувствовал себя способным противостоять ударам судьбы. Тем не менее я изумленно воззрился на человека, переступившего порог моего номера.

Доминик Людд расстался со своей чудесной формой, в которой красовался вчера, и выглядел совсем иначе. Я впервые видел его с непокрытой головой, и меня поразил совершенно голый череп. Вместо галстука он завязал голубой шелковый платок, как у пирата, и умудрился надеть ярко-желтую рубашку с черными точечками. О брюках вообще лучше не упоминать, так они были измяты. Большой крючковатый нос и сардоническая улыбка остались, но для десяти утра вид у моего гостя был что надо.

— Приветствую вас, малыш! — прогрохотал он, его оглушительный рев потряс не только стены, но и мою бедную нервную систему. — Вам понадобилась моя помощь?

— Зачем бы я еще стал вас звать, — буркнул я. — Вы не могли бы немного отрегулировать громкость вашего голоса? В противном случае вы можете просверлить дыру в моей голове.

— Когда Людд говорил шепотом в Голливуде, каждое его слово было слышно в центре Лос-Анджелеса. — Он улыбнулся счастливой улыбкой. — Все дело в профессиональном образовании, малыш, я ничего не могу поделать со своим голосом, так же как и вы со своим профилем, которому здорово не повезло.

— Не повезло? — пробормотал я. — Да приглядитесь повнимательнее. Он само совершенство!

— Вот именно. — Он кивнул в знак согласия. — О вашем профиле ровным счетом нечего сказать. Так, ноль без палочки!

— Если вы не перестанете шутить подобным образом, мне придется оторвать у вас руку и избить этой самой рукой, — пригрозил я.

— Это все игра слов, — ответил Людд безмятежно. — Но если вы хотите, чтобы я придерживался современных выражений, то я ничего не имею против.

— Ну хорошо, — вздохнул я. — Вы знаете Майами? Хорошо ориентируетесь в городе?

— Как в этикетках на бутылках с виски, — быстро ответил он. — А поскольку речь у нас зашла о виски…

— В этот утренний час?

Он пожал своими мощными плечами.

— Совершенно верно. Уже четверть одиннадцатого, а я еще ничего не пил.

Я разрешил это недоразумение самым простым способом, заказав бутылку виски со льдом, которые и были принесены через пять минут. Не успел официант выйти из комнаты, как актер уже наливал себе вторую порцию.

— Прекрасно! — Он прищелкнул языком от избытка чувств. — Такие вещи всегда заполняют пустоты.

— Продолжайте в том же духе, и вы очутитесь на улице, — предупредил я его. — Прямо через окно.

— Кажется, прозвучал сигнал: «К оружию!» — весело отозвался Людд, снова наполнил свою рюмку и удобно расположился в кресле. — Я весь внимание.

— Вы слышали, что вчера вечером в театре чуть не задушили одну девушку?

— Краем уха, — ответил он. — Вы хотите, чтобы я довел дело до конца?

Именно в этот момент я понял, что тоже нуждаюсь в хорошей порции виски. Залпом выпив первую рюмку, я почувствовал, как теплая волна разливается по моим жилам, и поспешил налить вторую.

— А вы читали о другой девушке, участнице этого же конкурса, которая была убита в своем номере?

— Я знаю все, что происходит в Майами, — скромно заметил Доминик.

Я закрыл глаза и начал рассказывать о конкурсе фирмы «Меермайд», об Элиш Хоуп и всех прочих персонажах этой истории. Говорил я быстро, так как боялся, что Людд меня прервет.

— И я хотел бы, — сказал я в заключение, — чтобы вы собрали для меня информацию. В первую очередь о мисс Хоуп, затем о Дювале и Элейн Керзон и, наконец, о Морисе Майере. Вы можете это сделать?

— Безусловно, друг мой, — заверил Людд, поглядывая в сторону бутылки. — Все дело в одной малости…

— Я понимаю, — хмуро буркнул я. — Речь идет о деньгах.

— Вы имеете в виду задаток? — Он застенчиво улыбнулся. — Разумеется, речь может идти только об издержках. Я не попрошу у вас гонорара до тех пор, пока не докажу, на что способен.

— Для начала возьмите пятьдесят долларов. — Я протянул ему банкнот.

— Когда я должен доставить вам информацию?

— Заходите сегодня около шести, — ответил я. — И запомните, пожалуйста, меня зовут Дэнни. Если вы будете продолжать называть меня малышом, я куплю себе ящик игрушек и стану передвигаться исключительно на четвереньках.

— Я приму это к сведению, Дэнни, — отозвался Людд серьезно.

— Вот и отлично! А теперь сгиньте с моих глаз, пока я не разнервничался и не пришел к выводу, что вас следует отвести к психиатру!

— Меня уже нет, Дэнни. — Он встал и направился к двери. Потом его голова, словно притягиваемая магнитом, повернулась в сторону бутылки с виски. — Если она вам не нужна, Дэнни, то могу я…

— Забирайте. — Я устало махнул рукой. — И если вы будете обращаться с ней экономно, то вам хватит до самого выхода из отеля.

— Вы настоящий друг! — сказал он с серьезной миной. Потом аккуратно закрыл бутылку и сунул ее под мышку. — Немецкая пословица гласит: «Дружба — это всего лишь рассудочная любовь». Всего хорошего.

Дверь за ним закрылась, и на меня тотчас навалились сомнения в правильности выбора: не сошел ли я с ума, обзаведясь таким помощником. Но, вспомнив о пяти тысячах, обещанных Элен Ричмонд в случае успеха, я воспрял духом. Мне показалось, что я получил от Людда заряд энергии. Я снял телефонную трубку и попросил соединить меня с Элейн Керзон. Телефонистка с минуту шуршала, потом ответила, что мисс Керзон не отвечает.

Тогда я спустился вниз и выяснил у портье, что ключа от номера Элейн нет на месте, значит, она где-то в отеле. Не исключено, что плещется в бассейне.

Вокруг бассейна загорало несколько десятков люде! Прошло какое-то время, прежде чем я смог найти Элейн. Она лежала на спине, и на ней был уже знакомый мне купальный костюм. Как и в первый раз, при виде Элейн в купальнике у меня перехватило дыхание. Я присел рядом с ней и закурил сигарету.

— Какое чудесное утро для загара, мисс Керзон, — начал я веселым тоном. — Вы не будете возражать, если я спрошу вас кое о чем?

Она медленно открыла глаза и посмотрела на меня.

— Буду, — ответила она холодно и снова закрыла глаза.

— Мне лишь хотелось узнать о ваших планах, если вы получите контрольный пакет акций фирмы «Меермайд», — как ни в чем не бывало продолжал я. — Продадите ли вы акции или встанете во главе предприятия?

Она открыла глаза и настороженно взглянула на меня.

— Вот уж никак не ожидала, что вы станете тратить время на мою особу, вместо того чтобы попытаться назначить свидание еще одной из девиц.

— Нервы шалят, — признался я. — Первая девушка, которой я назначил свидание, была убита. Вы, надеюсь, не забыли еще об этом? После этого меня охватило неприятное чувство — мне показалось, что тем самым я создал прецедент. Поэтому теперь назначаю свидания лишь издателям модных журналов. Разумеется, женского пола. Говорят, у представительниц этой профессии имеется все, что требуется мужчине моего возраста.

— По-прежнему пытаетесь острить? — ледяным тоном поинтересовалась она. — А как я должна понимать ваше идиотское замечание относительно акций фирмы «Меермайд»?

— Вы ведь уже знаете, что я частный детектив и выполняю поручение Элен Ричмонд.

— Я слышала об этом. — Элейн сладко улыбнулась. — Для слабоумного человека трудно подыскать более неподходящее занятие.

— Так вот, меня наняли для того, чтобы конкурс прошел без всяких происшествий, — мужественно продолжал я. — А теперь у нас на шее висит убийство. Элен считает, что я должен позаботиться о том, чтобы подобное не повторилось. Кроме того, она поручила мне отыскать убийцу.

— Поговорите на эту тему с тем, кому это будет интересно. — Она зевнула и снова закрыла глаза.

— У меня есть помощник, — запустил я пробный шар, — истинный знаток в детективном деле. Он утверждает, что в первую очередь нужно искать мотив для убийства. А теперь отгадайте, у кого есть мотив? Настолько веский, что мне нет нужды искать дальше?

Она сразу перестала зевать.

— В то время, когда девушка была убита, я ужинала вместе с Дювалем. Вы это уже знаете.

— Это следует лишь из ваших с Дювалем слов, — возразил я. — Но я совсем не уверен, что они соответствуют истине.

— Меня совершенно это не интересует, мистер Бойд.

— У меня есть свидетель, который видел, как Дюваль выскользнул из номера Элиш Хоуп приблизительно в то время, когда произошло убийство, — пропел я. — А это означает, что ваш друг Дюваль лжет, утверждая, будто он в это время находился в своем домике. Я могу понять, почему Дюваль лжет, если он действительно убил девушку, но вас понять не могу — ведь вы подтверждаете его алиби, пытаетесь выгородить убийцу.

— Оставьте меня в покое! — резко сказала Элейн.

— Но все становится на свои места, если вы пообещали Дювалю поделиться с ним деньгами, при условии, что он будет саботировать конкурс.

— Да вы просто псих! — фыркнула она. — У вас с мозгами все в порядке, мистер Бойд?!

— А где вы были вчера вечером, когда кто-то пытался убить Беллу Люкас?

— Вместе с Клодом, если вас это так интересует, — отрезала мисс Керзон. — После конкурса мы прошли за сцену. Потом Клод ушел. А я бесцельно бродила по театру. Я хотела переговорить с Элен, но решила, что лучше это сделать после того, как разойдутся участницы конкурса. Мне казалось, Элен не станет со мной разговаривать, пока они не уйдут.

— Мисс Ричмонд, так же как и вы, присоединилась ко мне, когда я решил постучать в дверь одной из гардеробных.

— Я видела, как ушли девушки, поэтому прошла к кабинету управляющего и встретила там Элен, — нетерпеливо объяснила она. — Она хотела удостовериться, что все девушки покинули театр, прежде чем начать разговор со мной. Поэтому я направилась вместе с ней к гардеробным. Теперь вы удовлетворены?

— Нет, — ответил я.

— Ну хорошо. С меня достаточно. И если вы, мистер Бойд, не освободите меня от своего общества в течение десяти секунд, то я позову на помощь, и вас уведут силой.

— Тогда у меня появится возможность отправиться в полицию, — я обезоруживающе улыбнулся, — и рассказать лейтенанту Райду о странном завещании старика Ричмонда и сообщить о свидетеле, который видел, как Дюваль выскользнул из номера Элиш Хоуп.

— Вы что, пытаетесь меня шантажировать? — тихо спросила она.

— Разумеется! — Я кивнул. — Чего не сделаешь ради истины. У вас есть выбор: рассказать все мне или полиции. Выбирайте.

Элейн спокойно приподнялась в шезлонге, подобрала полотенце и темные очки.

— Солнечных ванн на сегодня достаточно, — сказала она. — Думаю, теперь самое время выпить рюмочку. Вы не составите мне компанию, мистер Бойд?

— С удовольствием!

— Вы не возражаете, если мы это сделаем в моем номере? — проговорила Элейн безразличным тоном.

— Шантаж имеет одно преимущество, — отозвался я с улыбкой. — Он влечет за собой весьма приятное времяпрепровождение.

Глава 8

Мы поднялись в ее номер, который был очень похож на номер Элен Ричмонд — шикарные апартаменты с отдельной гостиной и спальней. С таким же столиком-баром, правда, бутылок в номере Элейн Керзон было побольше.

— Называть шантажиста «мистером Бойдом» язык не поворачивается, — спокойно сказала Элейн. — Вас зовут Дэнни, не так ли?

— Совершенно верно, — согласился я. — Я тоже предпочитаю называть свои жертвы по именам. В Манхэттене меня иначе и не называют, как «милым шантажистом».

— Почему бы вам не заняться коктейлями, пока я переоденусь? — спросила она.

— И наденете что-нибудь другое?

— Конечно, — непонимающе ответила Элейн.

— В этом и состоит весь трагизм моего существования, — мрачно пояснил я.

Она исчезла в спальне, а я подошел к бару и начал сбивать коктейли. Услышав шум душа, я не стал ждать и выпил порцию джина с тоником. Элейн вернулась в гостиную, когда я наливал себе вторую. На ней был белый бархатный халат, туго перетянутый в талии. На кармане была выткана русалка с внушительным бюстом. Три нижние пуговицы Элейн забыла застегнуть, поэтому при ходьбе халат то и дело распахивался, обнажая бедра великолепной формы.

— Спасибо. — Она забрала у меня стакан и села на кушетку. — Что это?

— Джин с тоником, — ответил я задумчиво, глядя, как она беззаботно закидывает ногу на ногу, давая мне возможность как следует изучить ее округлые бедра.

— А я думала, что вы пьете только виски с джином без льда и тоника. Но видимо, я плохо разбираюсь в мужчинах вашего типа.

Я приблизился к кушетке и сел рядом с Элейн; бедра оказались соблазнительнее, чем я предполагал.

Ее темные глаза внимательно изучали мое лицо, словно пытались найти в нем щель, куда можно было бы бросить монетку.

— И вы не так глупы, как я полагала, — медленно протянула она. — Прошу прощения.

— Прощаю, — великодушно обронил я, — но в данный момент это ничего вам не даст. Так как насчет Дюваля и акций «Меермайд»?

— Мне в голову пришла отличная мысль, — медленно проговорила она. — Если бы я была поумнее, Дэнни, то наняла бы частного детектива, как это сделала Элен. И хорошего детектива.

— Зачем?

— Но думаю, вы не захотите работать одновременно на двух клиенток. — Она едва слышно вздохнула. — Это, наверное, несовместимо с вашими моральными принципами.

— С моими принципами? — несколько изумленно повторил я. — Моя мораль совмещается с чем угодно. Ради денег я привык жертвовать всем… то есть почти всем.

Наманикюренный пальчик нетерпеливо забарабанил по округлому колену, в то время как темные глаза подсчитывали, какую выгоду принесут ей следующие три монетки, после того как я с готовностью проглотил первую.

— То, что я сейчас скажу, Дэнни, должно остаться строго между нами, — тихо заговорила она. — В случае чего я просто откажусь от своих слов.

— Согласен.

— Меня шантажируют.

— И какую требуют сумму?

— Речь идет о большом проценте, в случае если я когда-либо получу акции. — Голос Элейн дрогнул. — Кроме денег есть и кое-что еще, к примеру алиби.

— Значит, Дюваль?

— Кто же еще?

— Выходит, его алиби действительно подстроено?

— Он позвонил мне после вашего разговора с ним и сказал, что вы наверняка станете расспрашивать меня. Поэтому было бы лучше, если бы я дала нужные ответы…

— И вы дали такие ответы.

Элейн провела рукой по густым черным волосам.

— Вы должны понять меня, Дэнни. Я не могу не подтвердить его алиби, иначе он опозорит меня.

— Понятно. Но чем он смог так запугать вас?

— Фотографиями, — ответила она глухо.

— Фотографиями? Как банально!

— Дюваль — профессиональный фотограф. — В ее голосе звучала горечь. — Он настоящий фокусник в своем деле.

— Значит, вы боитесь за свою репутацию? — спросил я с сомнением.

— Дэнни, — Элейн попыталась улыбнуться, — неужели вы так наивны? Ведь Элен рассказала вам, почему ее отец оставил такое завещание?

— Несколько лет вы проработали в качестве помощницы мистера Ричмонда. Элен предполагает, что вас связывали не только деловые отношения.

— И она не ошибается в своем предположении, — безжизненно ответила Элейн. — У него был летний домик в Роклен-Каунти, мы туда уезжали вдвоем по уикэндам. Мы были уверены, что об этом никто не знает, но Дюваль пронюхал об этом в один из своих визитов в Нью-Йорк. Он вмонтировал в нашем домике камеру и снимал на инфракрасную пленку.

— И с какой целью этот достойный джентльмен шантажирует вас? — поинтересовался я. — Ведь старик Ричмонд умер восемь месяцев назад.

— Вы знаете условия его завещания, — вздохнула Элейн. — Элен наймет целую армию адвокатов, если в конце года выяснится, что она должна передать акции компании мне. Можно представить, что произойдет, если она предъявит эти фотографии в суде. Мои снимки будут красоваться во всех газетах.

— Таким образом, дело, если я правильно понял, сводится к следующему: мне предстоит достать компрометирующие вас негативы, а вы в этом случае отказываетесь подтвердить алиби Дюваля, так?

— Приблизительно, — ответила она. — Но лучше соблюсти все формальности: заключить договор, чтобы я могла выплатить вам гонорар. Я знаю, как надо поступать в подобных случаях.

— Чтобы репутация Элейн Керзон осталась незапятнанной… — Я с улыбкой посмотрел на нее. — Что ж, хорошо, за деньги я всегда в вашем распоряжении. Тысяча долларов — задаток, и еще четыре, когда принесу вам фотографии.

— А вы не находите, что вы слишком дорогой детектив, Дэнни?

— С гением никогда не следует торговаться, дорогая, — скромно сказал я. — Как вы думаете, где Дюваль может хранить снимки? Здесь, в Майами?

— Да. — Она кивнула. — Главная студия у него здесь. В Нью-Йорке у Дюваля лишь небольшой офис, он проводит там два-три месяца в году, главным образом для того, чтобы продать свою продукцию. Я думаю, что фотографии находятся здесь. Он прекрасно знает, что, если со мной дело не выгорит, он всегда сможет продать снимки Элен Ричмонд. Он действует наверняка, Дэнни. Его позиция беспроигрышна.

— Понятно, — протянул я. — Еще один вопрос. Вы не встречали Дюваля в обществе неких Хэла и Чарли? Хэл — элегантный малый, с хорошими манерами; Чарли — гориллоподобный детина, у него отсутствует мочка на левом ухе.

— Да, конечно, — спокойно ответила Элейн. — Это Хэл Стоун и Чарли Блер. Они деловые партнеры Клода. Во всяком случае, он так их представляет.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Вам осталось лишь выписать чек на тысячу долларов, и я могу собираться в дорогу.

— Вы очень спешите? — небрежно поинтересовалась она.

— А вы можете предложить мне что то интересное?

Она лениво улыбнулась.

— Я же сказала, что ошиблась в вас. Поэтому будет справедливым, если я докажу вам, что и вы недооценили меня.

— В чем именно?

— В том, что касается секса. Ведь вы считаете меня бесполым существом. К тому же вам почему-то не понравилась форма и величина моего бюста.

— Ну что ж, я люблю все проверять на деле. Я всегда придерживался этой точки зрения, так что не буду от нее отрекаться и сейчас.

Элейн неторопливо поднялась с кушетки, подошла к окну и опустила жалюзи. Гостиная погрузилась в полумрак. Она так же неторопливо вернулась к кушетке и склонилась надо мной.

День клонился к вечеру, когда я вернулся в свой номер. Я чувствовал себя как боксер-тяжеловес после пятнадцатираундового боя с чемпионом мира. Я принял душ и заказал бутылку виски.

Устроившись в кресле, я потягивал виски, хмуро уставившись в стену.

Примерно через час стук в дверь заставил меня прервать это увлекательное занятие. Я открыл дверь, и в комнате сразу стало тесно: всю ее заполнил любезный Доминик Людд.

— Какая удача! — вскричал он, прямиком устремившись к бутылке. — Вы такой гостеприимный, Дэнни У меня не было и капли во рту с тех пор, как…

— …с тех пор, как вы покинули бар, который находится внизу? — саркастически осведомился я.

— Выпивка — это моя страсть, приятель, — весело сообщил Доминик. — Когда-нибудь я изобрету походный самогонный аппарат и наживу на этом гигантское состояние.

— Ну а что вы принесли мне взамен моих пятидесяти долларов? — спросил я, не питая на этот счет никаких надежд.

— Я попытался проследить прошлое этой бедной крошки. Я имею в виду Элиш Хоуп. Вы знали, что она жила здесь, в Майами?

— Ну и что еще?

— Боюсь, совсем немного, Дэнни. — Он поудобнее устроился в кресле напротив меня. — В пансионате, где она жила, о ней почти ничего не знают. Элиш вела уединенный образ жизни. Говорят, она была манекенщицей. Поправьте меня, если я ошибаюсь.

— Да, об этом я уже слышал, — подтвердил я.

— Но почему ее имени нет ни в одном из здешних агентств? Я исколесил весь город, малыш, несмотря на жару. — На его лице появилось мученическое выражение.

— Возможно, она работала манекенщицей по ночам на частных сборищах? Или что-нибудь в этом роде? — высказал я предположение.

— Сомневаюсь. — Доминик решительно покачал головой. — У меня есть друзья, которые… э… которые хорошо знакомы с такого рода делами. И ни один из них ничего не слышал о ней.

— Ну а что в отношении других персонажей?

— Элейн Керзон издает журнал мод. — Он дал мне краткий отчет, но не сказал ничего нового.

— Дюваль?

— Когда дошла очередь до него, у меня уже не оставалось времени. — Доминик нежно провел указательным пальцем по своему крючковатому носу. — Ведь в моем распоряжении было лишь несколько несчастных часов.

— Вот именно! Тем более, что на каждой улице имеется по бару, — буркнул я. — Ну ладно. Вы знаете, где находится студия Дюваля?

— В одном квартале от Артур-Годфри-роуд, — быстро ответил. Людд. — Я же говорил вам, Дэнни, что знаю Майами как свои пять пальцев.

— Хотелось бы мне осмотреть его студию, — задумчиво сказал я. — Когда там никого не будет. И было бы неплохо сделать это сегодня ночью. Вы не хотите мне помочь?

— С превеликим удовольствием! — воскликнул Людд. — Ночная работа, разумеется, оплачивается по двойному тарифу?

— Хорошо, — прорычал я в ответ. — Сто долларов.

— Очень великодушно с вашей стороны, Дэнни. — Он поднялся и заботливо налил себе еще рюмку. — Могу я поинтересоваться, с какой целью мы затеваем эту экспедицию?

— У Дюваля есть кое-что, по праву принадлежащее моему клиенту, — объяснял я. — Добровольно он присвоенную вещь возвращать отказывается, поэтому мы должны изъять это другим путем. Вся загвоздка заключается в том, что все наверняка спрятано в каком-нибудь надежном местечке.

— Вы имеете в виду сейф?

— Что-то в этом роде.

Мгновение Доминик изучал жидкость в рюмке.

— Во время войны я в результате недоразумения, допущенного идиотом писарем, был зачислен в саперную роту, вместо того чтобы участвовать в боевых действиях. И большую часть времени мы тратили на то, чтобы следовать за другой саперной ротой и взрывать все то, что она построила. Поэтому я вправе называть себя подрывником-профессионалом.

 — Вскрыть сейф — это совсем не то, что взорвать мост, — ответил я. — Разница все-таки имеется.

— Только в силе заряда, малыш, — спокойно заметил Людд. — И за какие-то вшивые сто долларов я могу сегодня ночью продемонстрировать свое умение.

— Послушайте, Доминик, я постепенно прихожу к выводу, что обличье громилы подходит вам больше, чем амплуа актера. Вы уверены, что это не вы убили Элиш Хоуп, чтобы иметь предлог качать из меня денежки?

Кустистые брови Доминика сошлись над крючковатым носом в одну прямую линию, на лице появилось сатанинское выражение.

— Что вы можете знать об этом, малыш, — сказал он с достоинством. — Было время, когда я получал гонорар в размере двух сотен за одно лишь дневное представление, причем по будням.

— Ну хорошо, хорошо, — проворчал я. — Сколько вам понадобится времени, чтобы все подготовить?

— Час, — ответил Людд.

Я глянул на часы. Половина седьмого.

— Приходите сюда около девяти. Отправимся в студию Дюваля.

— А не рановато, Дэнни? — Он немного выпятил вперед губы. — В это время в доме наверняка кто-нибудь будет.

— Не надо вторгаться в чужую область, Доминик. — разозлился я. — По части выпивки вы, безусловно, специалист высочайшего класса, но процесс мышления предоставьте мне.

— Как вам будет угодно, — миролюбиво ответил он. — И большое спасибо. К девяти буду.

Я внимательно взглянул на него, но лицо Доминика не выражало ничего, кроме дружелюбия и благодарности. Через несколько секунд после его ухода я понял причину этого благодушия — бутылка виски, стоявшая на столике, исчезла. Вероятно, мои слова о выпивке он понял буквально.

Все говорило о том, что ночь не обойдется без приключений, а за моей спиной был насыщенный событиями день. Неплохо бы перекусить. Но не успел я добраться до двери, как зазвонил телефон. «Ну и черт с ним, пусть себе звонит!» — подумал я, но все-таки взял трубку. И зря.

— Дэнни, ну что там с Дювалем? — раздался взволнованный голос Беллы Люкас.

— Пока не знаю. У меня еще не было времени нанести ему визит.

— Что же вы делали целый день?

— Не задавайте сейчас никаких вопросов, — отрезал я. — а как у вас с Майером? Вы смогли уговорить его поужинать?

— Я пыталась это сделать, — ответила Белла без всякого воодушевления. — Но он меня не пригласил, хотя я просто навязывалась. Думаю, что на этот раз вы ошиблись, Дэнни. Он не обращает внимания на девушек, скорее боится их.

— Ну, в таком случае мы можем вычеркнуть его из нашего списка. Это уже кое-что.

— Я хотела спросить вас: вы не будете против, если я нарушу нашу договоренность?

— Нашу договоренность? — Я попытался вспомнить, о чем идет речь. — Ах, какая досада! Мы же договорились сегодня вечером проанализировать все вопросы, которые я должен задать Дювалю.

— Тут появились новые обстоятельства, — пробормотала Белла виноватым голосом. — Это очень важно для меня… Понимаете, это очень личное. Сегодня вечером я должна встретиться с одним человеком. Вы не очень сердитесь?

— Разумеется, нет, — ответил я, испытывая несказанное облегчение. — Наверное, встречаетесь с каким-нибудь молодым человеком из вашего родного Арканзаса?

— Канзаса, — поправила она меня и недоверчиво добавила: — Дэнни, вы смеетесь надо мной?

— Что вы, мое сокровище! Просто я хочу быть в курсе всех ваших дел, — объяснил я. — Я полагал, что секс для вас не существует.

— Существует разница между… между этим мерзким словом и настоящей любовью, — холодно ответила девушка. — Но я вовсе не требую, чтобы вы поняли меня, Дэнни.

— Звякните мне завтра утром и расскажите все подробности вашей встречи. И желаю вам как следует повеселиться.

— Я повеселюсь, но совсем не так, как вы думаете! — отрезала она и повесила трубку.

Я спустился в ресторан и заказал бифштекс с салатом. Чтобы я не скучал в ожидании бифштекса, официант принес мне мартини.

Глава 9

Доминик появился ровно в девять часов, в руках он держал потрепанный портфель. Мой подручный насквозь пропитался запахом виски, но тем не менее крепко стоял на ногах. Внимательно осмотрев комнату, Людд с испугом уставился на меня.

— Вы ничего не забыли, малыш? — спросил он.

— На этот раз все будет по-другому, — ответил я. — Вы получите виски только после того, как мы закончим работу в студии Дюваля.

— Суровый вы человек, Дэнни, — мрачно заявил он.

— А чем это вы набили свой портфель?

— Вы имеете дело с очень предусмотрительным человеком. Я одолжил на вечер парочку приборов, которые могут нам понадобиться, — самодовольно изрек Доминик. — И это будет стоить вам самую малость — каких-то пятьдесят долларов.

— Пятьдесят долларов? — буркнул я. — Как вы смеете распоряжаться чужими деньгами?

— Не стоит экономить, Дэнни, — с упреком сказал Людд. — Эти инструменты принадлежат настоящему специалисту своего дела. В этом портфеле есть все, что нам может потребоваться.

— Что ж, придется поверить вам на слово, — проворчал я.

— Мне неприятно задавать вам этот вопрос, дружище… — Он неуверенно посмотрел на меня. — Поскольку вы наложили запрет на спиртное, у меня в голове внезапно прояснилось. Вы уже обдумали, как мы проникнем в студию Дюваля?

Я позвонил и попросил соединить меня с номером Элейн Керзон. Она сняла трубку почти сразу.

— Дэнни Бойд, — представился я. — Ты одна?

— Дэнни! — Она гортанно рассмеялась. — Неужели ты думаешь, что после бурных событий сегодняшнего дня я захотела выступить на бис?

— Ну, это меня ничуть не удивило бы, — рассмеялся я в ответ. — Сегодня вечером я хочу навестить нашего приятеля Дюваля… Вернее, его студию. Нужна твоя помощь.

— Ты получил от меня чек на тысячу долларов. — В ее голосе чувствовался холодок. — Все остальное ты должен сделать сам.

— Речь идет всего лишь о телефонном звонке, — сказал я. — Позвони ночному сторожу, управляющему или тому, кто следит за порядком в доме. Скажи, что тебе срочно понадобились кое-какие фотографии, сделанные Клодом Дювалем на конкурсе. Причем они нужны сегодня вечером. Поэтому ты послала за ними своего помощника. Будет лучше, если ты предварительно позвонишь в студию, чтобы выяснить, не задержался ли там Дюваль.

— Выходит, звонить придется два раза, — нервно сказала Элейн. — Я представлюсь как Элен Ричмонд, и если потом возникнут неприятности, то пускай она и расхлебывает кашу. Тебе потом позвонить?

— Разумеется.

Через пять минут раздался телефонный звонок.

— В студии никто не берет трубку. Похоже, там никого нет. Я позвонила управляющему. Он был счастлив побеседовать с самой Элен Ричмонд. Он знает все относительно конкурса. Одна из девушек, работающая в студии, показывала ему фотографии. Словом, он с нетерпением ждет моего помощника мистера Джонса, который появится с минуты на минуту.

— Чудесно! Огромное спасибо от меня и вашего помощника Джонса, мисс Ричмонд.

— Кажется, все идет даже слишком гладко, — пробурчал Доминик, когда я повесил трубку. — Тем не менее мы должны быть осторожны. Я не настолько честолюбив, чтобы оказаться за решеткой.

— Все еще испытываете страх перед рампой, малыш? — насмешливо спросил я. — Несмотря на весь свой профессиональный опыт? Но если вы так нервничаете, то можете заглянуть в бар.

— Прекрасная мысль! — Он счастливо улыбнулся. — Каких-то три порции и я все увижу в другом свете!

Мне удалось вытащить его из бара после двух порций. Мы вышли из отеля и миновали пять кварталов по Артур-Годфри-роуд, потом свернули, прошли еще квартал и оказались перед пятнадцатиэтажным современным зданием, в котором находилась студия Дюваля.

Я нажал кнопку звонка. Через несколько секунд дверь осторожно приоткрылась и показалось обветренное лицо, над которым нависала синяя форменная фуражка.

— Добрый вечер, — сказал я вежливо, — меня зовут Джонс. Я из фирмы «Меермайд». А это наш сотрудник мистер Лаш. Если не ошибаюсь, мисс Ричмонд звонила вам?

— Да, да, все в порядке; — Дверь распахнулась, и человек отступил в сторону.

Судя по кобуре, это был охранник. Я предпочел бы иметь дело с управляющим, который мог бы пустить в ход разве что веник, если бы наш план сорвался.

Я прошел внутрь. Доминик последовал за мной. Охранник провел нас к лифтам. Одна из кабинок была открыта.

— Студия находится на тринадцатом этаже, — буркнул малый в форме и нажал кнопку. — Я вас провожу. Вы там долго пробудете?

— Нам надо просмотреть фотографии, чтобы выбрать лучшие, — ответил я. — Дело в том, что внезапно перенесли день выпуска журнала, поэтому мы должны сегодня отправить фотографии самолетом в Нью-Йорк. Нам понадобится какое-то время, чтобы отобрать лучшие.

Лифт остановился, и мы двинулись следом за охранником по коридору. У стеклянной двери, на которой золотыми буквами было написано: «Клод Дюваль, фотограф», мы остановились. Охранник нашел нужный ключ в связке и открыл дверь.

— Я буду внизу, —ворчливо сказал он. — Дайте мне знать, когда закончите. Мне нужно снова все запереть.

— Да, да, конечно, — отозвался я. — И простите за хлопоты.

— Не стоит благодарности, мистер Джонс, — буркнул охранник, но остался стоять на месте.

— Лаш, — строго сказал я.

— Я и вправду горазд выпить, — прогрохотал за моей спиной голос Доминика, — но не желаю, чтобы меня называли - «лаш»…^[132]

— Мистер Лаш, — резко перебил я, — дайте, пожалуйста, нашему приятелю пять долларов за труды.

Доминик, злобно зыркнув на меня, вытащил из кармана купюру и протянул охраннику.

— Не стоит, — бормотнул охранник и быстро выхватил банкнот из рук Доминика. — Если я вам еще понадоблюсь, вы сможете найти меня на первом этаже.

С этими словами он направился в сторону лифта.

Мы вошли в студию, миновали роскошно обставленную приемную, прошли несколько кабинетов и добрались наконец до комнаты, в которой громоздились лампы и штативы. Бесчисленные провода цеплялись за ноги, пока я прокладывал путь к облицованной деревянными панелями двери, на которой красовалась надпись: «Клод Дюваль».

— Было бы неплохо, если бы вы все-таки сказали мне, что мы будем искать, — холодно обронил Доминик.

— Фотографии, — буркнул я. — Непристойные фотографии. Они вряд ли развешаны по стенам или лежат на полочке в приемной. Их можно найти только в кабинете Дюваля.

Я толкнул дверь и включил свет. Мебель в кабинете была выдержана в светлых тонах. На стенах висели образцы фотографического искусства Дюваля. В комнате имелось два шкафа, и мы с Домиником усердно взялись за их содержимое. Через четверть часа я просмотрел последнюю пачку фотографий и выпрямился. К тому времени и Доминик успел управиться со своим шкафом.

— Ничего? — спросил я.

— Ничего, — ответил он. — Что будем делать дальше?

— Судя по всему, здесь где-то должен быть замаскированный сейф. И скорее всего, он находится под одной из этих дурацких фотографий.

Вскоре Доминик действительно нашел сейф за гигантским фотоплакатом. На фотографии обнаженную девушку, запутавшуюся в сетях, сжимал в объятиях голый мужчина. Дюваль даже дал этому снимку оригинальное название: «Секс в сети», и наверняка моделью была одна из манекенщиц.

Я снял фотографию со стены, и Доминик принялся исследовать сейфовый замок с таким серьезным видом, что можно было подумать, будто он действительно большой специалист в делах такого рода. Наконец он открыл свой портфель и вынул оттуда небольшую дрель.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих действиях? — поинтересовался я.

— Можете на меня положиться, малыш, — ответил он самоуверенно. — Парочка дырок, набитых кое-чем, — и сейф открыт. Все очень просто.

Я закурил, а Людд тем временем энергично ковырял сверлом сейф. Наконец он достал из портфеля тюбик с какой-то массой. С этой штукой он обращался так же нежно, как любящая мамаша баюкает свое чадо.

— Что это такое? — забеспокоился я.

— Нитроглицерин, — спокойно ответил Людд. — С ним, конечно, нужно повозиться, зато можно без проблем раздобыть.

Еще до того, как он успел договорить, я оказался в самом дальнем углу кабинета и спрятался за одним из шкафов. Осторожно высунув голову, я увидел, как он наполнил обе дырочки массой из тюбика, потом принялся возиться с проводками. Спустя минуту мой бравый помощник попятился назад, разматывая тоненькую проволоку. Вскоре он оказался рядом со мной.

— Будет очень громко? — спросил я.

— Громко? — Людд с оскорбленным видом оглянулся на меня. — Не громче, если бы кто-то кашлянул.

— Вы уверены?

— У вас на редкость однообразные вопросы, Дэнни. — Он хмуро смотрел на меня. — Неужели у вас нет ни капли доверия?

— Нет, — ответил я. — Но в настоящее время это уже не имеет значения.

Он выключил одну из ламп, отковырял декоративную пластинку, отвинтил патрон и подсоединил к нему проволочку. Пока Доминик возился со вторым контактом, я размышлял, не обидится ли он, если я подожду его внизу. Но удовлетворить свое любопытство на этот счет я не успел.

— Сейчас мы устроим небольшой взрыв, — жизнерадостно объявил Людд и протянул руку к выключателю.

Я стремительно юркнул за шкаф и заткнул уши.

Послышался звук, похожий на чье-то смущенное покашливание. Я продолжал терпеливо ждать взрыва. Но ничего не происходило. Наконец я высунул голову и обнаружил, что Доминик со скучающим видом прислонился к шкафу.

— Беру свои слова назад, малыш, — искренне сказал я.

Но мое воодушевление улетучилось, как только я заметил, что дверца сейфа так и осталась нетронутой.

— Халтурщик! — прошипел я. — Почему не сработало? На сейфе нет и царапины.

Он ничего не ответил, тогда я как следует тряхнул его за плечо.

— Черт бы вас побрал, Доминик…

Внезапно его плечо выскользнуло из-под моей руки, и Людд осел на пол. На его лице застыло недоумение, меж бровей красовалась аккуратная дырочка. На крючковатом носу алели капельки крови.

Какое-то мгновение я оторопело смотрел на него, отказываясь поверить, что он мертв. Потом чей-то голос довольно холодно произнес:

— Если вы дотронетесь до выключателя, вас ожидает то же самое, Бойд.

Я медленно повернул голову и увидел замерших у двери Хэла Стоуна и Чарли Блера. У последнего в руках был пистолет 38-го калибра, ствол которого из-за накрученного глушителя казался необычайно длинным.

— Я с самого начала считал вас глупцом, Бойд, — сказал Хэл, — но не в такой же степени! Выходите из-за своего шкафа с поднятыми руками.

Я повиновался — мне вовсе не улыбалось составить компанию бедному Доминику. Хэл профессионально обыскал меня и, убедившись, что оружия при мне нет, отступил в сторону. Он несколько раз ткнул Доминика носком ботинка, потом с недовольным выражением пожал плечами.

— Он мертв, Чарли, — заметил Хэл с легким упреком. — Нам придется каким-то образом избавиться от трупа.

— Черт возьми! — воскликнул я. — Как вы здесь оказались в самый неподходящий момент? Только не рассказывайте сказки, будто забрели сюда случайно.

— Двери этого кабинета снабжены сигнальным устройством. — Хэл злорадно усмехнулся. — Это элементарно, каждый здравомыслящий человек подумал бы об этом в первую очередь, Бойд. Фирма, установившая сигнализацию, получила указание оповещать в таких случаях нас, а не полицию. Так что мы появились вовремя.

— И вам обязательно нужно было убивать его? — Я взглянул на Доминика.

— Откровенно говоря, нет, — проворчал Чарли, в его голосе я уловил неприятные интонации. — Просто трудно было отказать себе в этом удовольствии.

— Теперь нам придется обставить это соответствующим образом, — сказал Хэл. — Я спущусь вниз и скажу охраннику, что в студию проникла кошка или что-нибудь в этом роде, словом, отвлеку его. А ты, Чарли, тем временем погрузишь нашего друга Бойда и второго типа в грузовой лифт и спустишься вниз, в подвал. Я подгоню машину к задней стороне здания. На все должно уйти не более пяти минут. Позволь Бойду пролить пару слезинок.

Он быстро вышел, Чарли уставился на меня с голодным блеском в глазах.

— Потащите своего приятеля, Бойд, — приказал он. — Можете отказаться, если вам это не нравится, но тогда я прикончу вас и потащу оба трупа. Выбирайте.

— Что ж, поволоку его сам, — малодушно ответил я.

Я не имел представления, насколько тяжел Доминик, пока не попытался поднять его тело. Пролив не один литр пота, мне все-таки удалось взвалить Людда на плечи. Согнувшись под тяжестью, я поплелся к двери.

Чарли топал за моей спиной. Так мы добрались до грузового лифта. Мы спустились вниз, дверцы лифта автоматически открылись. Чарли опустил рубильник и взглянул на часы.

— Еще минуты три, — сказал он.

Эти три минуты показались мне вечностью. Колени отчаянно дрожали, я понимал, что, если опущу Доминика на пол, мне его уже не поднять. У меня появилось недоброе предчувствие — возможно, Чарли действительно было проще прикончить меня и тащить сразу два трупа, вместо того чтобы приглядывать за мной. Послышался металлический звук, открылась дверь, которая выходила в тупик позади здания. Зеленый, почти новый «бьюик» задом въехал в подвал и остановился футах в двадцати от лифта.

— Бойд, в машину! — скомандовал Чарли. — Своего приятеля можете бросить на пол сзади. Ему теперь все равно. Сами садитесь вперед.

Я погрузил Доминика в машину и забрался на переднее сиденье. Чарли открыл заднюю дверцу и сел в машину, бесцеремонно пододвинув Людда. Хэл осторожно вывел автомобиль на улицу. Было совершенно ясно, что Чарли держит меня на мушке. От осознания этого факта волосы на моем многострадальном затылке встали дыбом.

— Как с ним поступим? — спросил Чарльз минут через пять.

— Сбросим в Атлантику, — безразлично ответил Хэл. — Самый надежный способ.

— Правильно! — Чарли внезапно хихикнул. — И Бойд будет нам благодарен.

— Благодарен? — непонимающе повторил я. — Не понимаю за что!

— Это в который раз подтверждает вашу потрясающую тупость, — с довольным видом отозвался Хэл. — Вам не придется рыть яму. Вернее, могилу.

— Что?

— Могилу, — коротко повторил он.

Вскоре мы добрались до небольшой частной пристани, рядом с которой покачивался катер с подвесным мотором.

Мы перебрались в катер, затащив туда и Доминика. Оставив тело на палубе, мы прошли в крошечную каюту.

— Для начала несколько вопросов, Бойд, — как обычно вежливо заговорил Хэл. — Что вы хотели найти в сейфе и кто вам рассказал о нем?

— Когда я в последний раз был у Дюваля, то забыл пачку сигарет, — ответил я. — Ему пришла в голову гениальная идея — сунуть сигареты в сейф, дабы они сохранились до следующего моего прихода.

Чарльз лениво ударил меня тыльной стороной ладони — для того, чтобы я в полной мере ощутил тяжесть его руки. Голова у меня загудела как колокол, а сам я задрожал мелкой дрожью. Я пошатнулся и потерял равновесие, но предупредительный Чарли не дал мне упасть, нанеся удар с другой стороны.

— Что вы искали в сейфе? — терпеливо повторил он.

— Снимки, — вяло сказал я. — Порнографические картинки.

— Вы что, коллекционируете подобные штучки? — полюбопытствовал Хэл. — Или речь идет о каких-то конкретных снимках?

— Если бы я нашел эти фотографии, то смог бы доказать, что Элиш Хоуп убил именно Дюваль.

— Очень интересно! — Судя по всему, мои слова и в самом деле заинтересовали Хэла. — Почему вы пришли такому выводу?

— На фотографиях Элейн Керзон в обществе старика Ричмонда. — Я все еще не мог говорить внятно. — Дюваль шантажировал Элейн. И ко всему прочему, он потребовал, чтобы она подтвердила его алиби на то время, когда была убита Хоуп.

— И если бы вы достали эти снимки для Элейн, то она отказалась бы засвидетельствовать алиби Дюваля? Так, что ли? — спросил Хэл с довольным видом.

— Так, — подтвердил я.

— Он действительно не в своем уме, — сказал Чарльз и хихикнул.

— Ведите себя поосторожнее — у меня есть друзья.

— Ладно, надо довести дело до конца, — бросил Хэл. — Не будем же мы тратить всю ночь на эту комедию. — Он со скучающим видом осмотрел каюту. Я уныло подумал, что неплохо бы выпить перед отплытием. Внезапно в его глазах появился блеск. — Черт возьми, что это?

Он шагнул к скамье, которая тянулась вдоль всей каюты, и приподнял одну из подушек. Я увидел какой-то пестрый клочок. Хэл поднял находку, я понял, что это купальник.

— Ничего не скажешь! — хихикнул Чарльз. — Кто-то здесь здорово повеселился.

— Никогда бы не подумал, что Клод способен на подобные развлечения, — сказал Хэл, вертя купальник в поисках ярлыка. — Разумеется, «Меермайд»!

— Может, он просто захватил купальник, чтобы с его помощью задушить свою очередную жертву? — высказал я предположение.

— Может быть, ты все-таки придержишь свой язык? — прошипел Чарльз.

— Не перебивай его! — распорядился Хэл. — Бойда порой посещают дельные мысли.

— Насчет чего? — презрительно спросил Чарльз.

Хэл уставился на меня внимательным взглядом каннибала, решающего, какая часть миссионера наиболее сочная.

— Раздевайтесь, Бойд! — наконец сказал он любезным тоном.

— Что? — Я непонимающе уставился на него.

— Вы меня правильно поняли. Раздевайтесь догола.

— Идите-ка вы ко всем чер… — Оставшуюся часть фразы заглушила очередная пощечина.

— Охраннику он сказал, что его зовут Джонс, — задумчиво протянул Чарли. — А на свете много Джонсов, чтобы хватились исчезновения одного из них.

— Раздевайтесь или вам поможет Чарли! — резко сказал Хэл. — Меня не интересует, каким образом это будет сделано.

Мне пришлось подчиниться. Я начал раздеваться как завзятая стриптезерша из ночного клуба. Хэл бросил Чарльзу купальник.

— Возьми. Позднее эта штука тебе пригодится. А теперь за работу. Бойд останется в каюте, пока мы не выйдем в море.

Они выбрались на палубу и заперли за собой дверь. Через несколько секунд я почувствовал, как под ногами завибрировал пол, раздался шум мотора. Потом послышался шорох втягиваемого каната. И вот суденышко весело заскакало по волнам, а я в костюме Адама сидел на скамье, словно объект порнографического искусства.

Мне показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем мотор снова затих. Покачивание усилилось. На палубе происходила какая-то возня, послышался всплеск. Не составило особого труда догадаться, что на свете одним актером стало меньше. В следующий миг щеколда отодвинулась, и дверь открылась.

— Выходите, Бойд! — Голос Чарли прозвучал более грозно, чем раньше.

Сжимая в руке пистолет, он внимательно смотрел на меня. Я выбрался на палубу.

— На корму! — приказал Чарли и противно ухмыльнулся.

Хэл уже стоял там, широко расставив ноги, чтобы не потерять равновесия. В зубах он сжимал здоровенную сигару. Он был похож на пирата, собирающегося ринуться на абордаж.

— Судя по всему, вы не принадлежите к породе романтиков, Бойд, — он улыбнулся, — и вряд ли вам доставит удовольствие лежать на морском дне под толстым слоем воды.

— Не портите себе настроение из-за меня, Хэл, — ответил я. — Ведь я тут всего лишь ненужный балласт.

— Я просто подумал, что вы найдете какой-нибудь другой, более интересный выход, — ответил он. — В конце концов, мы в этом не виноваты. Мы вас предупреждали, чтобы вы воспрепятствовали проведению конкурса.

Хэл бросил взгляд на своего компаньона.

— Дай мне револьвер, Чарли. — Он ловко поймал брошенный пистолет и направил его на меня. — Вы умрете за свою фирму, как и подобает преданному служащему, Бойд. — Его улыбка стала еще шире. — С купальником на шее.

— Я сам натолкнул вас на эту идею. Впредь буду держать язык за зубами.

— В будущем у вас для этого будут неограниченные возможности, — дружелюбно ответил Хэл. — Я был уверен, что такой вариант придется вам по душе. Когда вас выловят из моря, газетчики сделают из этого настоящую сенсацию. Вы сразу станете знаменитым, Бойд. Возможно, это будет самым нашумевшим преступлением в последующие пятьдесят лет, поскольку его так и не смогут раскрыть.

— Знаете, кого вы мне напоминаете? — спросил я. — Самого грязного преступника Манхэттена, который шарит по темным закоулкам.

Лицо Хэла неожиданно превратилось в маску.

— Ну ладно, мы и так с ним довольно долго провозились, Чарли! — прошипел он. — Кончай с ним!

Омерзительно хихикнув, симпатяга Чарли шагнул ко мне. Не раздумывая, я ударил его. Он хрюкнул, сграбастал мое запястье и завернул руку так, что я был вынужден либо повернуться к нему спиной, либо вывихнуть себе плечо.

Внезапно он отпустил меня и набросил мне на шею купальник. Я открыл было рот, чтобы вдохнуть воздух, но почувствовал, что не могу этого сделать. А купальник все туже и туже стягивал мою шею.

Вместо того чтобы попытаться вывернуться, я безвольно опустил руки. Но потом собрался с силами и заехал затылком в лицо своего мучителя. Он снова хрюкнул, и купальник на моей шее на мгновение ослаб. Я рухнул на колени и нанес удар в живот.

Чарли вскрикнул и выпустил купальник из рук. Я попытался сорвать эластичную ткань. Мне удалось ослабить узел настолько, что я мог снова дышать. В следующее мгновение я был уже на ногах, готовый начать схватку с гориллой.

Мне удалось даже бросить взгляд на Хэла. Он небрежно поигрывал пистолетом, с удовольствием наблюдая за представлением. Похоже, этот тип не сомневался, что Чарли быстро со мной расправится.

Человек всегда знает свои достоинства и недостатки. Например, у меня совершенный профиль и ум гения, но я отнюдь не герой. Поэтому я быстро начал отступать.

Чарли надвигался на меня, и вскоре я очутился у поручней. Продолжая пятиться, я поскользнулся и упал на колени. Времени на то, чтобы подняться, у меня не было. Неожиданно моя рука нащупала что-то холодное. Это оказался наконечник от гарпуна.

Все еще продолжая стоять на коленях, я повернулся и увидел огромную тушу Чарли, возвышавшуюся надо мной. Его лапы тянулись к моему горлу, я сжал стальное острие и бросился навстречу врагу.

Раздался душераздирающий вопль, и Чарли грохнулся на палубу — гарпун пронзил его тушу.

Я вскочил на ноги, и в тот же миг Хэл выстрелил. Пуля впилась в палубу в опасной близости от меня. Следующий выстрел должен стать роковым. Времени на раздумья не оставалось, и в отчаянном прыжке я перемахнул через борт.

Глава 10

Больно ударившись о воду, я погрузился на несколько футов. Спустя минуту я вынырнул, жадно хватая ртом воздух. Грохнул выстрел, пуля вонзилась в воду футах в трех от моей головы. Пришлось снова нырнуть и несколько ярдов проплыть под водой.

Когда я в очередной раз оказался на поверхности, судно было уже далеко. Видимо, Хэл занялся Чарли, хотя я был почти уверен, что тот не выживет. Но в любую минуту Хэл мог включить мотор и начать поиски. Найти меня особого труда не составляло. Следовало как можно скорее убраться подальше от этого места.

Судя по всему, побережье находилось недалеко, так как с одной стороны мерцали обнадеживающие огоньки. По моим расчетам, до них было приблизительно полмили.

Я поплыл в их сторону, скорее даже не плыл, а позволил нести себя приливу, экономя силы. Тем не менее я постепенно слабел, ноги и руки казались налитыми свинцом, при каждом вдохе вместо воздуха в рот попадала вода.

Собрав последние силы, я держался на воде. Внезапно моя голова натолкнулась на какой-то твердый предмет. Тотчас чей-то голос зло проорал:

— Черт бы вас побрал, вы что, не видите, куда лезете?

«Конец! — подумал я. — У меня начались галлюцинации». Я открыл глаза и прямо перед собой обнаружил какую-то фигуру.

— Вы всего лишь плод моего воображения, — прохрипел я. — Но все равно с вашей стороны непозволительная наглость глазеть, как тонет человек. Ну-ка, приятель, посторонитесь, я встану рядом с вами.

Я распрямил ноги в полной уверенности, что сейчас пойду ко дну, но неожиданно наткнулся на твердую поверхность. Глубина не превышала трех футов.

— У вас, видимо, в голове помутилось, — буркнул тип, существовавший не лишь в моем воображении. — Иначе ваш удар я не оставил бы без ответа.

— Что ж, тем лучше. Приберегите свои силы для более достойного противника, — отозвался я, подивившись бодрости, прозвучавшей в моем голосе.

Передо мной простирался залитый огнями Майами-Бич. На берегу было полно людей. Я обрадованно рванулся в сторону суши, но внезапно остановился, ощутив прикосновение к коже холодного воздуха. Я шмякнулся в воду, вспомнив, что на мне лишь дамский купальник, да и тот прикрывает шею, а вовсе не то, что должен оберегать от бесстыдных взглядов. Погрузившись в воду, я попытался натянуть купальник на себя. И тут меня ждали настоящие мучения. Купальник был женский, рассчитанный на стройную маленькую курочку. А я был не курочкой, а петушком, весом приблизительно в 185 фунтов и соответствующего роста. К тому же купальник был сшит из нейлона, который не желал растягиваться. Минут пять я ожесточенно боролся с купальником, пока мне наконец не удалось натянуть его до талии. Сзади вид у меня был еще тот, но, во всяком случае, купальник теперь больше соответствовал своему назначению, чем когда болтался на шее.

Совершенно обессиленный, я выбрался на берег. Никто не обращал на меня внимания — люди разгуливали в плавках или купальниках и не слишком приглядывались к окружающим.

Ткань обтягивала мой стан настолько туго, что я наконец понял, почему женщины виляют бедрами.

Но как только я покинул территорию пляжа, на меня начали подозрительно коситься. Коллинз-авеню — это настоящие неоновые джунгли, и в сиянии неоновых реклам и фонарей она казалась еще светлее, чем днем. И тут я ничего не мог поделать. Мой отель находился в трех кварталах, и я был вынужден идти пешком. Не успел я пройти и десяти ярдов, как два молодых парня внезапно остановились и, разинув рты, уставились на меня.

— Послушай! — наконец пробормотал один из них. — Что это? Он, она или оно?

— Кто бы это ни был, — глубокомысленно ответил другой, — но это живое существо. — Он с восхищением посмотрел на меня и добавил: — Ты когда-нибудь видел куколку с волосатой грудью?

— Нет, не доводилось, — вздохнул его приятель.

Я хотел остановиться и проучить их, но вокруг нас уже начала собираться толпа, и я предпочел не связываться. Пройдя квартал, я обернулся и увидел, что вся группа в полном молчании следует за мной. Толпа все разрасталась, я слышал смешки и обидные реплики. Давно замечено, что в подобных ситуациях человек, чувствуя поддержку своих собратьев, наглеет. Через несколько минут толпа разрослась настолько, что перекрыла движение на улице. Шоферы выглядывали из окон машин, чтобы получше разглядеть феномен в женском купальнике, разгуливающий в ночной час.

Полицейский появился тогда, когда я находился в каких-то двадцати ярдах от отеля.

— Эй, вы! — набросился он на меня. — Что это означает?

— Всего лишь реклама, уважаемый, — ответил я, повинуясь внезапному приливу вдохновения. — Рекламирую купальники фирмы «Меермайд». Надеюсь, вы слышали о конкурсе красоты?

— Ах вот оно что, — неуверенно пробормотал он, — да, я слышал об этом конкурсе…

— Вот я и стараюсь вызвать интерес к нему! — объявил я.

— Хорошо, только не мешайте движению транспорта. — Он с сомнением смотрел на меня. — Надеюсь, у вас все в порядке с головой?

— Разумеется! — Я заскрежетал зубами. — Мне осталось пройти всего несколько ярдов до отеля «Стикс».

— Ну что ж, можете идти, — буркнул он недовольно. — Только побыстрее, иначе вы рискуете собрать вокруг себя весь город.

Я сделал глубокий вздох и помчался к отелю, как джинн, выпущенный из бутылки. Сопровождающему меня почетному экспорту, видимо, понравилась такая забава. Издав ликующий вопль, толпа бросилась в погоню.

Я ворвался в отель, портье изумленно вытаращился на меня. Не обращая на него внимания, я рванулся к лифтам, провожаемый восхищенными взглядами мальчишек-газетчиков. Все, кто находился в холле, словно окаменели.

Через секунду в отель ворвалась толпа и с ликующими криками окружила меня.

— Мадам! — послышался истеричный голос позади меня. — Так не пойдет! В отеле нельзя расхаживать в купальном костюме, да еще надетом задом наперед!

Я повернулся и со зверским видом уставился в рыбьи глаза второго администратора. Он поперхнулся.

— Простите, сэр… Я хотел… А что… Что это такое?

— Вас это не касается, черт бы вас побрал! — рявкнул я и напролом двинулся к лифту. Одна из кабинок остановилась, двери раскрылись, и я впрыгнул внутрь. — Так всегда ведут себя представители фирмы «Меермайд»! — обратился я хриплым голосом к своему эскорту. — Если хочешь покорить народ, надо уметь жертвовать собой.

Прежде чем выйти из лифта, я сказал мальчику-лифтеру, чтобы он передал портье: если тот в течение двух минут не появится с ключами от моего номера, то я снова спущусь в холл — на этот раз без купальника, и меня уже нельзя будет упрекнуть, что я надел его задом наперед. Дверь лифта закрылась, и я остался один.

Я принялся вслух отсчитывать секунды. На шестьдесят второй дверь лифта снова открылась, и портье едва не упал в мои объятия. На его лице застыла вымученная улыбка, в руке он держал ключ от моего номера.

— Вот, пожалуйста, ваш ключик, мистер Бойд, — промямлил он. — Как вы думаете, может быть, мне лучше самому открыть дверь, чтобы вы могли…

Я вырвал ключ и затолкал портье обратно в кабину. Мальчик-лифтер со страхом посмотрел на меня, но я лишь прорычал: «Вниз! Быстро!»

— Разумеется, сэр! — В следующую секунду дверь закрылась, а я направился к своему номеру.

Мне понадобилось целых три минуты, чтобы вылезти из купальника. Избавившись наконец от него, я рухнул на кровать. После пережитого за последние двенадцать часов я нуждался в покое, хотя, откровенно говоря, после морского марафона мог с полным правом претендовать на зачисление в олимпийскую команду страны. Полежав минут пять с закрытыми глазами, я уже начал подумывать о том, что горячий душ, коньяк и закуска — совсем неплохие вещи…

Когда я открыл глаза, комнату заливали лучи яркого флоридского солнца. Я с трудом поднялся, судя по всему, мои мышцы решили объявить забастовку. Даже телефонная трубка показалась мне налитой свинцом, когда я поднес ее к уху.

— Центральная, — ответил нежный женский голос.

— Который час? — прохрипел я.

— Десять минут двенадцатого, сэр.

— Дня?

— Конечно, сэр. — Я уловил в голосе телефонистки странные нотки, но ведь мои часы размокли от воды вместе с мозгами.

— А какое сегодня число? — На этот раз я решил проявить упорство.

— Девятнадцатое, — сухо ответила она.

— День недели?

— Пятница. — Голос начал вибрировать. — Могу также сказать вам и месяц, сэр. Сейчас у нас январь…

— Большое спасибо, — от всего сердца поблагодарил я. — Еще один вопрос, прежде чем вы соедините меня с официантом по этажу. Я действительно нахожусь в Майамисбурге, штат Огайо?

К тому времени, когда принесли завтрак, я уже оделся и выглядел вполне прилично.

Позавтракав, я позвонил в театр и попросил соединить меня с управляющим. Голос управляющего слегла дрожал, словно я позвонил ему в самый неподходящий момент, когда он наконец после долгих усилий остался наедине с танцовщицей. Я представился одним из руководителей фирмы «Меермайд». Его голос продолжал дрожать, но на этот раз уже, наверное, от уважения к моей высокой должности.

— Мне нужно навести у вас справки относительно швейцара в театре. Я имею в виду человека со странным именем Доминик Людд.

— Мне очень жаль, мистер Бойд, — пролепетал управляющий, — но в театре нет такой должности. Понимаете, мы сдаем наше здание в аренду для разовых представлений, как, например, сдали его вашей фирме для проведения конкурса красоты. Так что мы не нуждаемся в собственном швейцаре.

— Но тем не менее в тот вечер у входа в театр он стоял, — сказал я. — Человек с большим крючковатым носом и громовым голосом. Вы наверняка его видели.

— Да, да, теперь я припоминаю… — неуверенно ответил управляющий. — Но, насколько я помню, он работал у нас впервые.

— Где вы его нашли? — нетерпеливо спросил я. — Мне нужен адрес. Какое агентство вам его рекомендовало?

— А разве вы не знаете, мистер Бойд? — спросил он дрожащим голосом.

— А откуда, черт возьми, мне это должно быть известно?!

— Но ведь его наняла ваша фирма. Точнее, один из ваших работников. Ваша фирма ангажировала весь персонал для конкурса, включая и швейцара.

— Почему же мне никто об этом не сказал? — промямлил я и повесил трубку.

После чего, не мешкая, позвонил Майеру и заявил, что мне срочно нужно побеседовать с Домиником Люддом, а потому я хочу знать, через какое агентство его наняли.

— Вы имеете в виду швейцара, который стоял у входа, когда проходил второй тур конкурса, мистер Бойд? — осторожно спросил Майер. — Мне очень жаль, но я об этом ничего не знаю.

— То есть как это не знаете? Кто же в таком случае занимался этим?

— Мисс Ричмонд все организовала сама, мистер Бойд. Поэтому я думаю, что по этому вопросу вам лучше всего обратиться к ней. А вы… э… вы так не думаете?

— Ну что ж, тогда соедините меня с ней, — проворчал я.

— Ее здесь нет, — ответил он злорадно. — Мы не видели мисс Ричмонд все утро.

Я позвонил в отель, но, поскольку там никто не отвечал, пришлось отложить свои попытки. Как только я положил трубку, телефон зазвонил.

— Дэнни? — Звучный голос, раздавшийся в трубке, принадлежал Элейн Керзон.

— Элейн? — спросил я на всякий случай.

— Что случилось вчера вечером?

— В студии Дюваля сработало сигнальное устройство. И заявились два типа из его окружения.

— Тебе пришлось трудно?

— Во всяком случае, нелегко, — признался я.

— Тебя не ранили?

— Ранили лишь мою гордость. А твои фотографии Дюваль, должно быть, хранит в сейфе. Это единственное место, куда нам не удалось заглянуть.

— Как бы то ни было, ты сделал все возможное, — ответила Элейн, — и я благодарна тебе за это.

— Может быть, в следующий раз мне повезет больше.

— Думаю, нам не придется больше этим заниматься, Дэнни. Сегодня утром Дюваль нанес мне визит. Он показал мне несколько фотографий, негативы все еще находятся у него. Он сказал, что, если я попытаюсь еще раз предпринять нечто подобное вчерашнему, все доказательства будут переданы Элен в течение часа.

— Запугивает.

— Не думаю, Дэнни, — вздохнула Элейн. — Во всяком случае, я не стану рисковать. Ты заслужил свой гонорар, но боюсь, мне придется отказаться от твоих услуг.

И она повесила трубку, не дождавшись моего ответа.

Глава 11

Позавтракав, я взял такси и отправился в отель «Элита». Пройдя через холл, я прошел во внутренний двор и направился к домику Дюваля. Фотограф открыл дверь и холодно уставился на меня.

— У вас отличные нервы, Бойд, — сухо сказал он вместо приветствия. — Особенно если учесть, что произошло вчера вечером. Подумать только! Проникнуть в мою студию и чуть не взорвать сейф. Вам повезло, что вас накрыли Стоун и Блер, а не полиция.

— Дело вкуса, Клод, — ответил я. — Для меня было бы намного приятнее иметь дело с полицией, после того как я привел в действие сигнализацию.

Он удивленно вытаращился на меня.

— Сигнализацию?

— Ну да, ту штуку, что вы распорядились поставить на дверь своей студии.

— Вы что, совсем спятили? — удивленно спросил он. — Неужели вы полагаете, что такая чепуха мне бы помогла?

— Значит, ваша студия не оборудована сигнализацией?

— Конечно нет.

— Выходит, что ваши люди — ясновидящие.

— Они заглянули в студию совершенно случайно, чтобы проверить кое-какие цифры. На мое счастье.

— Ну хорошо, Клод, — вздохнул я. — Поверю вам на слово. Но беседовать через порог не слишком удобно, так не лучше ли мне зайти? Вы нальете мне стаканчик, и мы с вами мирно поговорим.

— Мне нечего вам сказать. — Дюваль хотел было захлопнуть дверь, но я оттолкнул его и прошел внутрь.

Закрыв дверь, я прислонился к ней спиной.

Дюваль, тяжело дыша, злобно смотрел на меня.

— Предупреждаю вас последний раз…

— Приберегите свои угрозы для кого-нибудь другого! — отрезал я. — Вчера вечером ваш горилла Чарли убил моего напарника. Потом…

— Убил? — повторил Дюваль в полной растерянности. — Это что, одна из ваших шуток?

— Шутками такие дела не назовешь, вы знаете об этом не хуже меня! — хмуро оборвал я его.

Он покачал головой.

— Я не видел Чарли целый день, но Хэл мне сообщил, что они застали вас в студии, когда вы пытались взорвать сейф. Он также сказал, что они предпочли сами проучить вас, вместо того чтобы вызвать полицию.

— И он вам не доложил, что Чарли тоже погиб?

— Погиб? — взвизгнул Дюваль. — Надеюсь, вы, как всегда, делаете из мухи слона.

— Перемените пластинку, Дюваль, — предложил я. — Мне нужны фотографии Элейн Керзон.

Какое-то время Дюваль молча смотрел на меня, потом на его лице появилось презрительное выражение.

— Вы никогда не сможете это сделать, Бойд, — спокойно ответил он. — Я предупредил Элейн сегодня утром, что, если она снова попытается завладеть фотографиями, я позабочусь, чтобы Элен Ричмонд получила негативы в течение часа. Поэтому свой юмор приберегите для другого случая. Как вы изволили выразиться — пластинка слишком заезжена.

— Я вас еще согну в бараний рог! — пообещал я. — Вы убили Элиш Хоуп, а в театре покушались на жизнь Беллы Люкас. Вы виноваты и в том, что вчера вечером был убит мой напарник. Я уже не говорю о том, что сам лишь чудом избежал смерти.

— Мне надоело повторять, что я не убивал Элиш Хоуп, — сухо ответил Дюваль. — Интересно, какую цель я, по-вашему, преследовал?

— Мотивы у вас были самые веские. Если Элейн Керзон получит контрольный пакет акций фирмы «Меермайд», то вы с помощью шантажа выманите у нее весь капитал.

— Вы отлично знаете, что у меня есть алиби на то время, когда была убита девушка.

— И свое алиби вы получили тоже благодаря Элейн. А что вы скажете относительно покушения на Беллу Люкас в театре? В ту минуту вы были один. Я уже это проверил.

На какое-то мгновение в глазах Дюваля появилось озабоченное выражение.

— Я так и не понял, что за всем этим кроется, — неторопливо заговорил он. — После конкурса я прошел на сцену вместе с Элейн. А потом швейцар сообщил, что в кабинете управляющего меня кто-то ждет. Но когда я пришел туда, там никого не оказалось. Я подождал минут десять, а потом решил, что человек, который хотел поговорить со мной, видимо, очень спешил и ушел. Или же кто-то ловко подстроил…

— Клод, — с упреком сказал я, — вы могли бы придумать и что-нибудь более правдоподобное.

— Может, звучит и странно, но это правда, — холодно ответил он. — Ну как, Бойд, у вас больше нет ко мне вопросов?

— Кажется, нет. Разве что передать пару слов Стоуну.

— Пожалуйста.

— Скажите ему, что он относится к той категории людей, которые не умирают в своей постели. А уж я постараюсь, чтобы смерть не заставила его долго ждать.

Я прошел в холл и с помощью чаевых уговорил портье найти для меня такси. В дороге у меня было о чем поразмыслить.

Видимо, воздух Флориды так действовал на людей, что даже совершенно незнакомый человек спустя десять минут после знакомства начинал вызывать у них такое доверие, что они вываливали на него подробности своей жизни. Почему, например, Белла Люкас сообщила мне, что видела Дюваля, выходящего из комнаты мисс Хоуп приблизительно в то время, когда бедняжку убили? Она также сказала, что именно Дюваль попытался задушить ее в театральной гардеробной. Но при этом наотрез отказалась сообщить об этом в полицию. Похоже, малютка доверяет только мне.

Не отставала от нее и Элен Ричмонд, которая рассказала мне о завещании своего папочки и о его связи с Элейн Керзон. Да и сама Элейн… Я задал ей всего три вопроса и тут же узнал, что Дюваль шантажирует ее. Она сразу выразила желание нанять меня, точнее, заключить со мной сделку: если я достану фотографии, то она откажется подтвердить алиби Дюваля.

И наконец — сам Дюваль. Сначала он все отрицал, но потом признался, что шантажировал Элейн, он даже не отрицал, что завладеет акциями мисс Керзон, если та уведет их у Элен Ричмонд.

Если же говорить о чистосердечных признаниях, то даже мои добрые друзья Хэл и Чарли буквально горели желанием посвятить меня в собственные планы, касающиеся проведения конкурса красоты.

Такси высадило меня у офиса «Меермайд». В приемной я попросил премиленькую блондинку с роскошным бюстом доложить обо мне Майеру. Тот принял меня не сразу, но и не слишком долго томил ожиданием, во всяком случае, я не успел впасть в ярость. Секретарша проводила меня в кабинет; глядя на ее грудь, мне захотелось спросить, уж не миссис ли Майер порекомендовала ее на эту должность.

Майер сидел за письменным столом огромных размеров.

— Добрый день, Бойд, — поприветствовал он меня. — Чем могу быть полезен?

— Вы знаете, что мисс Ричмонд поручила мне проследить, чтобы конкурс прошел без осложнений. И поскольку последний тур не за горами, мы должны принять все меры, чтобы ничего не случилось.

— Разумеется, мистер Бойд, — подтвердил Майер с самым серьезным видом. — Я в вашем распоряжении.

— Отлично! — сказал я. — Мне необходимо получить кое-какую информацию. Вы давно руководите здешним отделением фирмы?

— Только полтора года, — ответил он. — Раньше я служил в центральном офисе фирмы, в Нью-Йорке.

— В то время Элейн Керзон еще работала в фирме?

— Да, конечно.

— Она была правой рукой мистера Ричмонда, и даже более чем правой рукой?

— Мистер Бойд! — Он покраснел. — Прошу вас! Ведь нас может услышать кто-нибудь из персонала.

— Этот пункт представляется мне довольно важным, — сказал я. — Вам было известно об их связи?

— Да, — неохотно признался он. — Разумеется, я сожалел, что это так, но, с другой стороны, ведь это было личное дело патрона.

— А вы знакомы с условием, содержащимся в завещании мистера Ричмонда?

— Да.

— А как это выражается в денежном отношении? Я имею в виду контрольный пакет акций фирмы.

— По курсу сегодняшнего дня, — сказал Майер с благоговейным придыханием, — что-то около миллиона долларов.

Точную сумму он назвать не смог, поэтому я сменил тему разговора, спросив, как обстоит дело с подготовкой к заключительному туру конкурса. Круглое лицо Майера сразу прояснилось.

— Это будет чудесный вечер, мистер Бойд. Не сомневаюсь в этом! Заключительный тур пройдет в клубе «Ципресс», но на этот раз за процедурой будут наблюдать зрители и пресса. Должен сказать, что мисс Ричмонд проявила недюжинные организаторские способности. Еще неделю назад, сидя в этом самом кресле, она сказала мне, что ей безразлично, сколько денег уйдет на заключительный тур, самое главное — сделать так, чтобы все прошло на высшем уровне.

— Неделю назад она сидела в этом кресле? — удивленно повторил я. — А я слышал, что неделю назад мисс Ричмонд находилась в Нью-Йорке.

— Мы не хотели вам об этом говорить, мистер Бойд. — На лице Майера появилось самодовольное выражение. — Это было сделано преднамеренно. Маленький обман, на который пошла мисс Ричмонд в интересах фирмы. Она хотела сама заняться организацией конкурса. Поэтому арендовала небольшую виллу, где могла работать совершенно спокойно. Она блестящий руководитель, мистер Бойд. Я бы сказал… э-э… старой закваски, что ли.

— Очень яркая характеристика, — признал я. — Нужно будет запомнить ее, мистер Майер.

— Большое спасибо. — Он взглянул на меня со счастливой улыбкой. — Вы хотите, чтобы я ответил еще на какие-нибудь вопросы?

— Только на один. Эта девушка, Элиш Хоуп, она родом из этого города и жила здесь, в Майами. Может, вы слышали о ней или даже встречались?

— Как же, как же, было такое, — пробормотал он задумчиво. — Погодите, дайте вспомнить… Кажется, это было месяца четыре назад. Она работала в качестве фотомодели в одном из журналов и пришла к нам, чтобы отобрать купальники.

 — Не помните, для какого журнала она работала?

— Разумеется! Для «Экскузит». Я даже помню, что она пришла вместе с мисс Керзон.

— Мисс Керзон, должно быть, очень повезло — сразу же после ухода из вашей фирмы ей удалось занять место главного редактора журнала мод.

Маленькие глазки Майера заблестели, он перегнулся через стол.

— Это больше, чем везение, мистер Бойд, во всяком случае, мне так кажется, — доверительно прошептал он.

— Вы наверняка из тех людей, мистер Майер, что идут в ногу со временем. Мне думается, на свете существует очень мало вещей, о которых вы ничего не знаете.

— Во всяком случае, я знаю о прошлом этого журнала и обо всем, что за этим кроется. — Он снова доверительно улыбнулся. — Шесть месяцев назад этот журнал был куплен, как говорится, с потрохами. Его приобрели четыре человека. Клод Дюваль, его сотрудники Блер и Стоун, а также мисс Керзон. Я слышал, что она не внесла ни цента, но тем не менее имеет двадцать пять процентов акций, как и все остальные.

— А как сейчас обстоят дела у журнала?

— До того перехода к новым владельцам он приносил весьма скромный доход. Но, как я слышал, мисс Керзон не скупится на расходы, и теперь «Экскузит» встал на ноги.

— Еще раз большое спасибо, мистер Майер. — Я поднялся. — Вы очень мне помогли.

— Если вам и в будущем понадобится моя помощь, мистер Бойд, — отозвался он слегка покровительственным тоном, — не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне, я всегда к вашим услугам.

Наступил уже час коктейлей, когда я вернулся в свой отель и поднялся в апартаменты Элейн Керзон. Она открыла дверь и удивленно взглянула на меня.

— Я ведь сообщила тебе, что вынуждена отказаться от твоих услуг, Дэнни, — сказала она спокойно. — Я не буду нарушать слово, которое сегодня утром дала Клоду.

— Я пришел немного поболтать, — ответил я. — Не беспокойся, я тебя не задержу.

— В твоем распоряжении только десять минут. Я привожу себя в порядок, поэтому нам придется разговаривать в спальне.

— Ну что ж, я не против общения в подобном месте, — усмехнулся я. — Возможно, мы сможем даже совместить приятное с полезным.

Мы прошли через гостиную в спальню. На Элейн была только какая-то воздушная тряпица — невесомая оболочка из голубого шелка.

Она уселась перед туалетным столиком, провела по плечам пуховкой и посмотрела на меня в зеркало.

Я с интересом разглядывал тонкие тесемки, сбегавшие с ее плеч.

— Ты никогда не носишь бюстгальтер?

— Ты пришел только для того, чтобы спросить меня об этом, Дэнни? — Элейн с насмешливым вызовом уставилась на меня. — Вчера у тебя получалось гораздо лучше — ты не тратил лишних слов.

— Женщина в бюстгальтере и корсаже все равно что рыцарь в доспехах, — пробормотал я. — Под ними могут скрываться чудесные вещицы, но пока трудишься, пытаясь совладать с доспехами, твой интерес может и улетучиться.

— Я не ношу ни бюстгальтера, ни корсажа, — терпеливо ответила она. — И француженки тоже этого не делают. Но они одеваются, чтобы радовать мужчин, в то время как типичная американка одевается так, чтобы выглядеть лучше своей соседки.

— Я как раз подумал, что в тебе сочетаются последовательность и нечто ей противоположное, — вздохнул я. — Ты последовательна только в том, что касается шантажа и известных фотографий. Во всем остальном твои поступки начисто лишены логики.Возможно, психиатры и сумеют объяснить этот феномен.

— Ты уже использовал пять минут из десяти. — Она вытянула губы и принялась аккуратно подкрашивать их.

— Эти снимки, на которых ты вместе со стариком Ричмондом, — продолжал я. — Ты знаешь, что они сделаны в инфракрасном свете. Странно, что Дюваль не сообщил тебе также выдержку и диафрагму. Для вящей убедительности.

— Что все это значит? — холодно спросила она.

— Ты очень ловко обвела меня вокруг пальца, Элейн, — признался я. — Ты охотно отвечала на мои вопросы. Выложила все о Дювале, который якобы шантажировал тебя фотоснимками. И тут же попросила меня достать эти фотографии, пообещав опровергнуть алиби Дюваля. Ты не останавливалась ни перед финансовыми, ни перед физическими издержками, зная, что и то, и другое весьма интересует меня.

— Какая чепуха!

— После этого я, как полный идиот, позвонил тебе и попросил помочь, предупредив о моем приходе охранника. Ты отлично это сделала. Я смог проникнуть в студию, а сотрудникам Дюваля не составило труда застать меня врасплох. Они хотели избавиться от меня и были очень близки к этому…

— Дэнни. — Она недовольно покачала головой. — Зачем бы я стала это делать?

— Зачем? Ты прекрасно знаешь, что будущее Элен Ричмонд зависит от удачного исхода конкурса. Если все пройдет благополучно, фирма перейдет к Элен. Ты организовала саботаж конкурса по всем правилам, еще бы — ведь на кон поставлена судьба фирмы. И ты, и Дюваль занимали два из трех судейских места на конкурсе. А на третье Элен внезапно назначила незнакомого вам Дэнни Бойда. Вы должны были во что бы то ни стало узнать, что я из себя представляю и почему Элен назначила меня. И сделали это очень быстро. Один козырь у вас появился почти сразу. Симпатичная блондинка, одна из участниц конкурса, девушка по имени Элиш Хоуп. По твоей просьбе она расставила сети, в которые я и угодил, договорившись с ней о встрече в первый же день. Дальше все пошло по разработанному вами сценарию: Хэл и малютка Чарли поджидали меня в номере отеля, они должны были припугнуть меня и…

— Ты просто спятил! — прошипела она. — Убирайся!

— Мое свидание с Элиш было хорошо продумано. Пока она расточала мне любезности, Хэл и Чарли, притаившиеся где-то поблизости, выжидали бы нужный момент, чтобы напугать меня до смерти. Старый и проверенный метод. А потом кому-то из вас — возможно, тебе — пришла в голову мысль, что девчонка вообще лишнее звено. Ее убили еще до моего появления, задушили, цинично использовав для этой цели купальник. Чарли и Хэл решили убийство приписать мне. Меня облили виски и отправили обратно в отель. Я пришел в себя уже в качестве подозреваемого номер один. Я пребывал в полной растерянности. История, которую я рассказывал, звучала совершенно неправдоподобно, к тому же у меня не было алиби. Вот таким образом был сделан первый шаг, чтобы помешать проведению конкурса.

— У тебя богатая фантазия, Дэнни, но слушать тебя просто смешно.

— А как было в «Экскузите»? — продолжал я дружеским тоном. — Ты заключила с Дювалем и его компаньонами сделку. Они назначили тебя издателем и выделили двадцать пять процентов акций. А ты должна была расплачиваться акциями фирмы «Меермайд». А уж получение самих акций «Меермайд» было делом техники.

— Твои десять минут истекли, — резко сказала Элейн. — Убирайся ко всем чертям и оставь меня в покое!

— А ты не считаешь, что мы можем расстаться как-то иначе? — ласково спросил я.

— Вон! — истерично взвизгнула она и швырнула в меня флакон с духами.

Я поспешно ретировался, провожаемый щеткой для волос и тюбиками с кремом. «Не беда, — подумал я, — в других апартаментах я найду более любезный прием».

Глава 12

Элен Ричмонд открыла дверь и расцвела в улыбке. Ее любезное приглашение после длинного и утомительного рабочего дня я воспринял с искренней благодарностью.

— Дэнни, где ты пропадаешь? — спросила Элен. — Я уже два часа названиваю тебе. Нам надо поговорить. Дело в том, что я назначила заключительный тур на завтрашний вечер. Он состоится в клубе «Ципресс». Я проработала все детали.

На ней был странноватый наряд из непрозрачной синей ткани, казалось, что его либо слишком много, либо слишком мало. Все зависело от точки зрения.

— Эта штука тебе к лицу. Как она называется?

— Пеньюар, — ответила Элен с легкой улыбкой, — точнее, его современный аналог.

— Дело вкуса… — Я пощупал мягкую ткань. — Он, наверное, сшит из звездной пыли?

— Эту тряпку я купила на распродаже за какие-то несчастные девяносто девять долларов пятьдесят центов. Я рада, что тебе нравится.

— Ты достаточно бесстыжа для девушки, которая сторонится мужчин.

— Я знаю. — Она улыбнулась. — Может, мы присядем и обсудим это. Как говорит химик нашей фирмы, нет ничего важнее анализа.

Приготовив коктейли, я приблизился к дивану. Синее одеяние великолепно гармонировало со светлыми волосами, смуглыми бархатистыми плечами и округлыми коленями.

— Я нервничаю, Дэнни, — призналась Элен, потягивая виски со льдом. — У меня предчувствие, что завтра вечером что-то произойдет.

— Что может произойти? — ответил я. — Ты сделала все, что могла. Отлично поработала в последнюю неделю. Как ты смотришь на то, чтобы уединиться на твоей маленькой вилле, когда все будет позади?

Она посмотрела на меня поверх стакана.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть вилла?

— Я же частный детектив. Ты уже забыла?

— Мне требовалось тихое местечко, чтобы как следует подготовиться к конкурсу.

— Разумеется, — согласился я. — Кстати, твоя уловка удалась. Ведь я был уверен, что ты сама наняла меня в Нью-Йорке.

— Это сделал мой управляющий. Я намеренно не дала ему точных указаний, чтобы ты не заподозрил неладное.

— Как бы то ни было, но ты действовала правильно, — согласился я. — Кстати, можно тебя спросить кое о чем? Меня интересует судьба одного полусумасшедшего по имени Доминик Людд.

— Ах этот! — Элен кивнула. — Он действительно немного не в своем уме. Тебе тоже так показалось?

— Где ты его нашла?

— Не знаю. Спроси об этом у Майера.

— Спрашивал. Он сказал мне, что всех людей нанимала ты, во всяком случае, всех людей, причастных к конкурсу.

— Ах да! Я уже и забыла… — Она небрежно повела плечами. — Наверное, нашла в каком-то агентстве. Если для тебя это так важно, я посмотрю в своих записях.

— Отлично! Я только хотел узнать, может, у него есть жена или какие-нибудь родственники, которым небезразлична его судьба…

— А что с ним произошло?

— Он умер.

— Умер? — Ее глаза испуганно округлились. — Надеюсь, это не связано с конкурсом?

Я рассказал ей, как нанял Доминика, попросив его помочь мне проникнуть в студию Дюваля, как там нас обнаружили Стоун и Блер и как Блер убил Доминика. После чего поведал о том, что произошло на катере.

— Как это все ужасно, Дэнни! — Элен содрогнулась. — Ты ведь тоже был на волосок от смерти и только чудом остался жив. Да, они, похоже, не остановятся ни перед чем. Ты сообщил об этом лейтенанту Райду?

— Нет.

— Но почему?

— Я проник в кабинет Дюваля незаконно, к тому же мне за это заплатили, — ответил я. — А потом… Мне пришлось убить малютку Чарли. Правда, я сделал это не по своей воле, но там не было свидетелей, кроме симпатяги Хэла. Так что лейтенанту придется выбирать, кому поверить — мне или Стоуну. Мне почему-то кажется, что он, скорее, поверит Хэлу.

— Они не остановятся ни перед чем, только бы сорвать завтрашний конкурс, — прошептала Элен. — Что мне делать, Дэнни?

— Ты уже сделала все, что в твоих силах. К тому же не забывай, что я частный детектив.

— Послушай, Дэнни. — Она придвинулась ко мне поближе. — Я должна тебе сознаться кое в чем…

— Ты страдаешь раздвоением личности и твое второе «я» зовется Хэлом Стоуном? Так?

— Я наняла не только тебя, но и Людда.

— В каком-то агентстве, но в каком именно, ты уже не помнишь.

— Разумеется, помню, — тихо сказала Элейн. — Но после вторника я уже не была так уверена в тебе. Элиш Хоуп была убита, и полиция подозревала в убийстве тебя. Людд в этом городе имел репутацию человека, знающего всех и вся. Поэтому я и наняла его, чтобы получить сведения обо всех, кто появится в театре, а также для защиты девушек.

— И именно по твоей рекомендации он предложил мне свои услуги?

— Э… да…

— Чтобы следить за каждым моим шагом?

— Ты сердишься на меня?

Я провел указательным пальцем по ее плечу., как бы нечаянно коснувшись груди. Элен вздрогнула.

— Как я могу на тебя сердиться, если сижу так близко? — поинтересовался я.

— Кое-что я сделаю немедленно, — решительно сказала Элен. — Я попрошу лейтенанта Райда, чтобы он завтра организовал охрану конкурса.

— Превосходно.

— Элейн и Дюваль пойдут на все, чтобы сорвать мою затею, — продолжала она.

— Не беспокойся об этом, — сказал я небрежно. — Позвонишь Райду завтра утром, у него будет достаточно времени, чтобы все устроить. А сейчас и думать об этом не стоит.

Я погладил ее по спине, и она снова непроизвольно вздрогнула.

— Ты умеешь разговаривать с женщинами, Дэнни.

Она повернулась ко мне и очутилась в моих объятиях. Я распахнул пеньюар и обнаружил, что никаких других препятствий для Дэнни Бойда нет…

Где-то около полуночи Элен прошептала, что хочет отдохнуть, так как завтра предстоит напряженный день. Мои попытки переубедить ее не увенчались успехом, и через несколько минут я оказался в своем номере с бокалом коньяку.

Над Майами снова засияло утреннее солнце, у меня было полно дел, и я не стал нежиться в постели.

Элен высказала пожелание, чтобы я пришел в клуб «Ципресс» около семи. А сам конкурс должен начаться в восемь.

Был один человек, которого я давно не видел. У меня имелось несколько свободных часов, и я решил нанести визит Белле Люкас.

Увидев меня, она очень обрадовалась.

— Дэнни! — взволнованно вскрикнула темноглазая красавица. — Я вам звонила весь вечер, но вас не было в отеле.

— Я решил полюбоваться очаровательным пеньюаром.

— А я думала, что мужчины носят пижамы, — удивилась она.

Я прошел мимо нее в комнату. Закрыв дверь, она последовала за мной и указала на кресло. Белла Люкас никогда не предлагала мне сесть на диван, как уже не раз отмечал Зигмунд Фрейд Бойд.

— Ну, рассказывайте, как далеко вы продвинулись в своем расследовании. Побывали у Дюваля?

Я уселся в кресло и закурил.

— Давайте лучше поговорим о вас, — предложил я.

— Обо мне? — Она с улыбкой покачала головой. — Я всего лишь девушка в купальном костюме, которая питает слабую надежду получить сегодня вечером титул «Мисс Меермайд».

— Вы гораздо больше, чем просто девушка в купальнике, дитя мое, — отозвался я. — Мы не должны принижать свое достоинство и свое значение. Во-первых, вы свидетельница, которая видела, как меня выносили из комнаты Элиш Хоуп и как оттуда минут пять спустя выскользнул Клод Дюваль. Кроме того, вас чуть было не задушили в театре вашим же купальником.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — вздохнула девушка. — Я что, должна проанализировать ответы Дюваля?

— Не стоит, займемся лучше сложным характером одной прелестной девушки, которую зовут Белла Люкас. В бесчувственном теле, которое выносили из соседнего номера, эта девушка узнала вашего покорного слугу. — Я наклонил голову. — Но при этом она даже приблизительно не сумела описать внешность людей, которые волокли беднягу Дэнни Бойда. Эта же девушка каким-то непостижимым образом сумела открыть дверь своей гардеробной, несмотря на купальник, так туго стягивавший ее шею, что бедняжка едва дышала.

Белла удивленно покачала головой.

— Не понимаю, Дэнни, за что вы рассердились на меня?

— Прошло много времени, прежде чем я наконец сообразил, что за всем этим скрывается, — продолжал я. — Интересно, каким образом эта милая девчушка зарабатывает деньги, спросил я себя. И нашел ответ, он состоит из одного-единственного слова: ШАНТАЖ. Вы считали, что, если нагоните достаточно страху на Дюваля, он раскошелится, опасаясь полиции. Поэтому я должен был сказать ему, что обо всем знаю, и держать его в напряжении, то есть играть роль пугала, пока бедняга не начнет выплевывать денежки, чтобы купить ваше молчание.

Слезы градом покатились по ее щекам.

— Вы страшный человек, Дэнни. — Она уже рыдала вовсю. — Все это время я только тем и занималась, чтобы помочь вам в расследовании убийства, а теперь вы заявляете, будто я пыталась кого-то шантажировать! Вы чудовище, Дэнни Бойд, настоящий монстр!

— А вы маленькая лгунья и шантажистка, — спокойно ответил я. — Хотите, чтобы я ушел?

— Убирайтесь вон! — внезапно выкрикнула она. — Я не желаю вас видеть! Никогда! Убирайтесь!

— Хочу напоследок дать совет. — Я с улыбкой поднялся. — Если Дюваль не успеет отправить вас на тот свет, то вы можете продолжить свою деятельность на избранном поприще, например, писать письма с угрозами и шантажировать ими людей. Думаю, вам придется по душе это миленькое занятие.

Пообедал я в своем отеле, а всю вторую половину дня проспал в своем номере. Около шести часов я начал готовиться к походу в клуб «Ципресс». Я тщательно побрился и причесался. Надел новый костюм, который стоил мне двести пятьдесят долларов, впрочем, он на столько и выглядел!

Экипировку завершил револьвер 38-го калибра, который я сунул под пиджак. Я подумал, что если Хэлу Стоуну взбредет в голову забрести на конкурс, то для него будет приятно иметь дело с вооруженным противником.

Ровно без пяти минут семь я прибыл в клуб. Усилия Элен Ричмонд не пропали даром. На краю бассейна, в тени пальмы, как и в прошлый раз, красовался павильон, который участницы конкурса могли использовать в качестве гардеробной. Покинув свое убежище, они должны пройтись вдоль бассейна и взгромоздиться на помост, на котором находился судейский столик, а потом тем же путем вернуться в павильон.

Зрители уже теснились на противоположной стороне бассейна, а оркестр наигрывал веселую мелодию, которую усиливал мощный репродуктор. Помост освещали прожекторы. Было установлено несколько телекамер, вокруг которых суетились репортеры.

За столом для судей были поставлены шесть рядов скамеек, чтобы наиболее уважаемые зрители не утомились, наблюдая за перипетиями конкурса.

Я закурил и увидел, как в мою сторону в сопровождении двух мужчин направляется Элен Ричмонд.

В переливающемся черном платье с открытыми плечами и глубоким декольте она выглядела просто сногсшибательно. Рядом с ней вышагивал лейтенант Райд. В своем потрепанном костюме, являвшемся гвоздем сезона пару лет назад, он выглядел так, как и должен выглядеть полицейский, — глядя на лейтенанта, трудно было заподозрить, что он принадлежит к сливкам общества. Чуть позади плелся Клод Дюваль, являвший Райду резкий контраст. Казалось, Дюваль только что прибыл с чаепития в «Рице» или, на худой конец, из загородного замка. На нем был безупречный синий смокинг с красной гвоздикой в петлице.

— Дэнни, — сердечным тоном поприветствовала меня Элен, когда вся троица подошла ближе, — я рада, что ты не опоздал. Лейтенант Райд везде расставил своих людей, чтобы предотвратить нежелательные эксцессы.

— Отлично! — сказал я. — Как поживаете, лейтенант?

— Все еще занимаюсь делом мисс Хоуп, — ответил он. — В последнее время вам больше никого не удалось убить?

— Об этом вам лучше спросить Клода Дюваля, — усмехнулся я. — Он посвящен во все мои тайны.

На лице Дюваля появилось злобное выражение, какое бывает у собаки после того, как она с месяц посидит на цепи.

— Вы должны извинить меня, — буркнул он, — но шутки мистера Бойда не лучшим образом сказываются на состоянии моего желудка, который и в благоприятных условиях частенько пошаливает.

С этими словами он направился к судейскому столику. Элен взглянула на часы.

— Девушки должны прибыть к половине восьмого. Лейтенант выделил для их сопровождения мотоциклистов. Ты уже видел Элейн?

— Нет.

— Дэнни, если ты не против, то, чем сидеть за судейским столиком, лучше понаблюдай за происходящим.

— Это излишне, — сухо заметил лейтенант Райд. — Я разместил своих людей вокруг павильона, несколько человек охраняют вход в клуб. Выкинуть сегодня вечером какой-нибудь фокус, мисс Ричмонд, просто невозможно.

— Я очень благодарна вам за помощь, лейтенант, — сказала Элен дружеским тоном. — Тем не менее я хотела бы, чтобы Дэнни был начеку, если…

Я обратил внимание, что скамейки за судейским столиком довольно быстро заполняются так называемой избранной публикой. В первом ряду я заметил Хэла Стоуна. Рядом с ним важно восседал Морис Майер, облаченный в мятый фрак, под подбородком у него примостилась белая бабочка невероятных размеров. Фигуру Майера почти полностью закрывала гигантская глыба женского пола — видимо, законная супруга управляющего «Меермайд», —  завернутая в несколько ярдов цветастой ткани.

— Сколько времени продлится церемония? — спросил я у Элен.

— Думаю, не более часа. Вначале небольшая реклама фирмы, потом представление, оно займет минут двадцать, и наконец — распределение мест и награждение.

На противоположной стороне бассейна появилась темноволосая женщина. На ней было платье из белого сатина такого простого покроя, на который могла решиться только обладательница безупречной фигуры. Это была Элейн Керзон. Она улыбнулась Элен и Райду, по моей же персоне скользнула отсутствующим взглядом. В следующее мгновение Элейн присоединилась к Дювалю, сидевшему за столом.

Оркестр грянул «Хорошая девушка подобна мелодии», и к клубу подкатили два мотоцикла. Из машины, следовавшей за мотоциклистами, выпорхнули четыре участницы финала.

— Надо позаботиться, чтобы девушки были в хорошем настроении, — сказала Элен. — Извините меня, пожалуйста.

Райд закурил, как только Элен отошла от нас.

— Сегодня днем мне нанесла визит мисс Люкас, Дэнни. Она рассказала о том, как два человека вынесли вас из номера Элиш Хоуп, а минут через пять оттуда же вышел Клод Дюваль. Одно лишь упоминание вашего имени привело ее в неописуемую ярость.

— Я упрекнул ее за то, что она не сообщила вам об этом сразу. Белла вознамерилась шантажировать Дюваля. Ей пришлось выслушать от меня немало обидных вещей, но я хотел, чтобы у нее создалось определенное представление об этом.

— Это имеет какое-нибудь значение? — вежливо спросил Райд.

— Я подозреваю, что она как-то связана с преступником, но сама об этом не догадывается.

— Вы имеете в виду Дюваля?

— Давайте оставим этот вопрос открытым. Дело в том, что я еще ни в чем не уверен. Надеюсь, благодаря показаниям Беллы, с меня сняты все подозрения?

— Стоун все отрицает. Он говорит, что в момент совершения убийства находился со своим напарником Блером, но я нигде не могу найти этого малого. Он словно сквозь землю провалился. А у Дюваля железное алиби.

— И это алиби основывается на показаниях Элейн Керзон!

— Пока доказано лишь одно: я имею дело с целой бандой лжецов, — с кислой миной заметил лейтенант. — Вполне возможно, вы тоже из их числа.

Глава 13

Оркестр заиграл туш. Джерри Уинсор, профессиональный конферансье, подошел к микрофону, и вечер начался. Ведущий произнес вступительную речь с ловкостью профессионала, зарабатывающего себе на пропитание ни к чему не обязывающей болтовней. Отпустил несколько шутливых замечаний, ненавязчиво похвалил купальники фирмы «Меермайд», потратив на все не более пяти минут. А потом под бурные аплодисменты ведущий возвестил о начале водного балета. На другом конце бассейна появились танцовщицы. Их пестрые юбки замелькали в сумасшедшем темпе.

Через минуту, словно по мановению волшебной палочки, юбки оказались на полу, и девушки остались только в купальниках, плотно облегающих их прелестные фигурки. Одна за другой они попрыгали в воду и принялись резвиться, выделывая сложнейшие па и образуя замысловатые фигуры.

Но вот двадцать минут, отведенные под пляски в воде, истекли. Девушек наградили бурными аплодисментами. На сцене снова возник Уинсор и сообщил о начале главной части вечера: сейчас судьи назовут «Мисс Меермайд», победительницу конкурса.

Элен сошла со сцены и затерялась среди зрителей. Я попытался найти ее, но лица на противоположной стороне бассейна маячили туманными пятнами.

— Дамы и господа, первой из четырех участниц финала, — возвестил Уинсор, — будет выступать мисс Ивонна Клири из Атланты!

Огни вокруг бассейна внезапно погасли, через мгновение вспыхнул мощный прожектор, выхвативший из темноты павильон. Рядом с ним замерла девушка. Это была платиновая блондинка в черном купальном костюме, который поблескивал в свете прожектора. Девушка медленно начала свое шествие вдоль бассейна по направлению к сцене. Вот она приблизилась к судейскому столику. Мне показалось, что легкий бриз донес запах магнолий. Девушка неторопливо пересекла сцену, обошла бассейн и скрылась в павильоне.

 — Мисс Белла Люкас! — объявил ведущий. — Из Нью-Йорк-Сити!

Луч прожектора поймал Беллу Люкас, которая уже стояла у павильона в миниатюрном бикини голубых тонов. Она медленно начала свой путь вдоль бассейна в сторону судейского столика. Белла прошла приблизительно полпути, когда тишину разорвал пронзительный вопль.

Какое-то мгновение луч прожектора колебался, словно не зная, что делать, потом метнулся к судейскому столику.

Элейн Керзон сидела откинувшись на спинку стула. Голова ее безвольно поникла, в левой груди торчала рукоятка ножа, белое платье медленно окрашивалось в красный цвет.

Я одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее меня от Беллы, и схватил ее за руку. Она вздрогнула и уставилась на меня расширенными от ужаса глазами.

— Слушайте! — быстро выпалил я. — Вы по самую шею увязли в этой истории! У вас есть только один шанс выбраться из нее. Хотите его использовать?

— Дэнни! — Зубы ее стучали от страха. — Я никогда не думала, что все так кончится… Я не хочу впутываться в это дело. Я…

— В таком случае бегите к судейскому столику, — приказал я. — Ткните пальцем в Дюваля и крикните как можно громче, что вы видели, как он убил Элейн. И не теряйте драгоценные секунды! Через десять секунд будет поздно.

Белла вырвалась из моих рук и как сумасшедшая помчалась к судейскому столику. Через секунду она ворвалась в круг света. Указательный палец был направлен прямо на Дюваля.

— Убийца! — страшным голосом прокричала она. — Я все видела! Я видела, как вы вонзили нож ей в сердце. Убийца!

В последних рядах с какой-то дамой случился истерический припадок. В следующее мгновение началась совершеннейшая неразбериха. У Дюваля не выдержали нервы. Он вскочил, отшвырнул свой стул и уставился на Беллу как кролик на удава.

— Это не я… — Он попытался перекричать толпу, но тщетно.

Со всех сторон неслось:

— Убийца! Вздернуть его! Линчевать!

У меня едва не лопнули барабанные перепонки.

Белла в каком-то исступлении барабанила по груди Дюваля. Он грубо оттолкнул ее, его рука скользнула в карман, в следующее мгновение в свете прожектора зловеще блеснул пистолет. Внезапно яркий свет залил все вокруг.

— Осторожно! — крикнул я. — У него оружие!

Я выхватил свой револьвер, прицелился и выстрелил. Пуля попала именно туда, куда я и рассчитывал попасть, — в правое предплечье Дюваля. Фотограф пошатнулся, пистолет выпал из его руки.

На этот раз интуиция меня не подвела — я стремительно обернулся и увидел, как на меня мчится Хэл Стоун. В ярком свете его искаженное ненавистью лицо казалось застывшей маской.

На этот раз я не стал тратить время, чтобы получше прицелиться, а быстро нажал на спуск. На лбу Хэла внезапно появилась аккуратная маленькая дырочка, но он успел сделать еще пару шагов, прежде чем рухнул на землю.

В следующий миг я услышал топот. Судя по всему, это был лейтенант Райд. С ним мне придется потяжелее, чем с симпатягой Хэлом. В историю, которую я ему расскажу, поверить можно лишь с большим трудом. И именно в этот момент у меня вдруг появилось неприятное чувство, что Райд не пожелает тратить время, чтобы вникнуть в нее.

Около одиннадцати часов мы вернулись в отель. По дороге я сказал Элен, что нам просто необходимо выпить. Ее апартаменты были для этого самым подходящим местом, и она, несмотря на страшную усталость, согласилась.

Как только мы вошли в номер, Элен без сил опустилась на кушетку, а я стал сбивать коктейли.

— Я думала, что лейтенант Райд продержит нас целую ночь, задавая все новые и новые вопросы, — прошептала она. — Нам чертовски повезло, что его вдруг куда-то вызвали. Хотела бы я знать, что еще случилось. Видимо, что-то серьезное, иначе бы он не убежал, не закончив допрос по делу об убийстве.

— Возможно, Райд опаздывал на полицейский бал. Да и кого это может интересовать в такое время.

Я протянул ей стакан.

— Спасибо, Дэнни. — Она с благодарностью посмотрела на меня, потом выпила. — Во всяком случае, теперь все позади. Я не понимаю только одного: как Белла могла увидеть, что Элейн убил именно Дюваль. Ведь в тот момент горел только прожектор, который бил ей прямо в глаза.

— А она этого и не видела, — спокойно сказал я.

Элен удивленно посмотрела на меня.

— Почему же она в таком случае закричала, что это сделал он?

— Потому что я приказал ей это сделать. Дюваль никак не мог убить Элейн.

— Ты сведешь меня с ума, — глухо пробормотала она, не сводя с меня глаз. — Выходит, Белла заявила, что видела, как Дюваль убил Элейн, только потому, что ты приказал ей это сделать! А на самом деле это не так?

— У меня свои счеты к Дювалю. За те неприятности, которые он мне причинил. Всадив ему пулю в руку, я счел,^-что теперь мы с ним квиты. Но больше всего мне хотелось расплатиться с Хэлом Стоуном. У Дюваля не выдержали нервы, а глядя на него, сорвался и Стоун. Он схватился за оружие, а я только этого и ждал. Послав ему пулю в лоб, я отомстил за Доминика, за купание в океане и за попытку отправить меня на тот свет.

Элен медленно кивнула.

— Дьявольский метод — расплачиваться таким образом со своими врагами, но я это еще могу понять. Но если Дюваль не убивал Элейн, то кто же это сделал?

— Видимо, в какой-то степени ты должна винить в этом своего папашу…

— Послушай, Дэнни, я еще не настолько сошла с ума, чтобы слушать подобную чушь. Мой отец умер восемь месяцев назад.

— В таком случае виновато его завещание, — предложил я более точный вариант. — Контрольный пакет акций фирмы оценивается, по словам Майера, в один миллион долларов. Твой отец оставил тебе свое имущество, но с одним условием: если ты не получишь в первый год такой же прибыли, какая была в предыдущий год, то фирма переходит к Элейн Керзон.

— Все верно, — сказала Элен без всякого выражения.

— Следствием этого явилось то, что вы с Элейн стали яростными соперницами. Предполагалось, что конкурс красоты увеличит товарооборот, и тогда ты преодолеешь финансовый кризис и сможешь оставить фирму за собой Провал конкурса стал бы для тебя полным крахом. Ты сама мне об этом рассказала.

— И это все верно, — спокойно подтвердила она.

— Но существовал и более легкий способ сохранить состояние. В завещании твоего отца черным по белому записано, что если ты окажешься не в состоянии руководить фирмой, то она переходит к Элейн Керзон. Но в завещании ничего не сказано о наследниках Элейн и о том, к кому перейдет фирма в том случае, если Элейн умрет. Случись такое, она как соперница автоматически отпадает. И ты становишься единственной наследницей.

— Дэнни! — холодно сказала Элен. — Неужели ты осмелишься утверждать, будто я желала смерти Элейн только потому, что она могла отнять у меня фирму?

— Ты все отлично продумала, — сказал я с искренним восхищением. — Ты даже Элейн сумела убедить, что этот конкурс очень важен для тебя. Ты знала о ее сделке с Дювалем и его партнерами. Поэтому и позаботилась о том, чтобы все были у тебя перед глазами, пригласив Элейн и Дюваля в качестве судей. А потом втянула в игру и меня, частного детектива из Нью-Йорка. Как приманку, чтобы отвлечь их внимание. Ты знала, что Дюваль и Элейн послали на конкурс своего человека — Элиш Хоуп. Ты же, в свою очередь, включила в число участниц Беллу Люкас. Ее поселили в отеле рядом с Элиш, чтобы она следила за ней. Все знали, что ты находишься в Нью-Йорке, хотя на самом деле ты жила в Майами на вилле.

— Не желаю больше слушать! — Она хотела встать.

Я снова усадил ее.

— Нет, тебе придется выслушать меня. Когда я договаривался с Элиш о свидании, Белла была где-то рядом. Она все рассказала тебе. Такую возможность ты не могла упустить. Ты отправилась в отель приблизительно за полчаса до того, как должен был появиться я, и задушила Элиш. Сделать это было легко, так как она ни о чем не подозревала. После этого ты ретировалась, а в номер Элиш пожаловали Дюваль и его верные мушкетеры. Они намеревались преподать мне урок, но неожиданно для себя обнаружили труп. Это случилось как раз перед моим приходом. Им ничего не оставалось, как избить меня до полусмерти и испариться. Ты же, в свою очередь, нуждалась в свидетеле. Поэтому по твоей просьбе Белла внимательно следила за дверью номера Элиш. Она видела, как меня выволокли оттуда. А минут через пять из номера вышел Дюваль. Потом кто-то из вас оповестил об этом полицию.

— Предположим, я хотела избавиться от Элейн, — прошипела она, — но зачем мне понадобилось убивать Элиш?

— Если бы ты сразу убила Элейн, то мотив был бы слишком очевиден. Элейн не пожелала добровольно отказаться от притязаний на наследство, а устранив ее шпионку, ты дала понять, что вовсе не шутишь. К тому времени Элейн настолько глубоко завязла в этой истории, что ей все равно никто бы не поверил, если бы она даже сообщила полиции.

— Всего хорошего, мистер Бойд, — сказала Элен. — Надеюсь, что ваш самолет потерпит аварию по дороге в Нью-Йорк.

— Я был уверен, что именно так ты и отнесешься к моим словам, — отозвался я. — Но мы можем все это доказать, мое сердечко. Белла была сегодня вечером вне себя от страха, она все выложила в полиции, тебе не удастся заткнуть ей рот. Майер тоже знает, что все это время ты была не в Нью-Йорке, а здесь. Думаю, он не откажется дать показания. А поскольку мотив стоит миллион долларов, мое сокровище…

— Я должна подумать, — глухо сказала она. — Но сначала я выкурю сигарету.

Элен потянулась к сумочке, которая лежала рядом с ней на кушетке, и вынула оттуда… револьвер.

— Есть люди, Дэнни, — негромко сказала она, — которые хотят быть умнее, чем это необходимо для их же блага. Я убила Элейн не только потому, что она собиралась отнять у меня фирму, но и потому, что я ее ненавидела. Я ненавидела ее всем сердцем. Она обирала моего отца. Я ненавидела ее за ту бессовестную ложь, которой Элейн окружила отца, представляя меня черт знает в каком свете. Встречаясь с ней в офисе по понедельникам, я знала, что уик-энд она провела с моим отцом. И в эти минуты, Дэнни, мне хотелось убить ее. Ты способен это понять? Когда я всадила ей в грудь нож и услышала ее крик, я испытала невероятное наслаждение.

Ее глаза затуманились.

— Но нести ответственность за это преступление, Дэнни, я не собираюсь. Она заслужила смерть за все то зло, которое причинила мне. Очень жаль… Действительно очень жаль, но ты единственный человек, Дэнни, который представляет теперь для меня опасность…

— Ты уже забыла о том, что я беседовал с Райдом? — перебил я ее. — Сразу после того, как застрелил красавчика Хэла. Как ты думаешь, о чем мы говорили с лейтенантом?

— Не выкручивайся, Дэнни, — скорбно проговорила Элен. — Ты не сможешь ничего изменить.

— Мы говорили с Райдом как раз о том, о чем пару минут назад толковали и мы с тобой. Я посоветовал ему уйти. Именно поэтому он и исчез так внезапно. Он успел добраться до твоих апартаментов и спрятаться в спальне. Я же занялся твоим признанием.

Элен неприятно рассмеялась.

— Это все, что ты смог придумать? А я-то полагала, ты способен на большее. Неужто ты станешь утверждать, будто лейтенант Райд подслушивал нас?

— Совершенно верно, — отозвался Райд, выныривая из спальни. — Я настоятельно советую, мисс Ричмонд, бросить пистолет на пол.

Элен медленно повернула голову. За спиной лейтенанта маячили два типа в штатском. Пальцы ее разжались, и револьвер с негромким стуком упал на ковер. Элен закрыла лицо руками и заплакала.

— Подобный финал для меня не менее неприятен, чем для тебя, — печально проговорил я. — Кто теперь заплатит мне гонорар?

Райд подал знак своим спутникам, они помогли Элен подняться. Троица удалилась.

Райд сунул руку в карман, вытащил пачку сигарет и закурил. Он хмуро взглянул на меня.

— Вероятно, вы ждете, что я стану благодарить вас, Бойд, — прорычал он. — Ведь в какой-то степени вы помогли разоблачить преступника…

Я отрицательно покачал головой.

— Не стоит, лейтенант. Разрешите откланяться. Завтра утром я вылетаю в Нью-Йорк.

— Вот и отлично! И если надумаете отправиться в отпуск, не советую проводить его в Майами. Вы поняли меня?

— Как нельзя лучше.

Я повернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

Не раздумывая, я спустился в бар и заказал двойную порцию виски. Залпом проглотив ее, я тут же потребовал повторить. Рядом раздалось несмелое покашливание. Я повернул голову, чтобы посмотреть, кого это нелегкая принесла.

В воздухе повис легкий аромат магнолии. Я встретился с выжидательным взглядом платиновой блондинки. На ней был золотистый свитер и обтягивающие брючки из блестящей ткани, белокурые волосы сверкающим ореолом окружали хорошенькое личико.

— Мистер, — произнесла она, чуть растягивая слова, — я рассчитывала поговорить с мисс Ричмонд, но мне не позволили. Вы не знаете, как обстоят дела с конкурсом?

— Думаю, победила мисс Ричмонд, детка, — грустно ответил я. — Вам не повезло.

— Меня это не очень волнует, — улыбнулась она. — Кого интересуют эти старомодные глупые конкурсы? Я просто немного расстроена тем, что, видите ли, я рассчитывала развлечься в Майами, встретить знающего человека, который покажет мне город… — Она подняла и сразу же опустила ресницы. — Словом, вы понимаете…

— Вас зовут Ивонна Клири, и мы с вами уже встречались, — сказал я.

— Я вас помню, — подтвердила девушка, — В том старом театре я спросила у вас, где находятся гардеробные…

— Меня зовут Дэнни Бойд, — сообщил я, — и мне только что пришла в голову отличная мысль. Как вы смотрите на то, чтобы я прямо сейчас показал вам город?

— Звучит привлекательно, мистер Бойд. — Она ослепительно улыбнулась, я никак не мог понять, как ей удается выглядеть одновременно и хищной и хрупкой. — Можно мне звать вас просто Дэнни?

— Отличная мысль, крошка. Вперед?

— Только вот что, Дэнни. — На мгновение в ее глазах появилось беспокойство. — Я с радостью осмотрю город, но любой девушке требуется уверенность в определенных вещах. Прежде чем я вернусь в старую добрую Атланту, где все знают меня и мою родню, я хочу получить то, что вы, наверное, назвали бы настоящим опытом. — Она едва заметно вздохнула. — Любой девушке хочется сохранить воспоминания о приятно проведенном времени, когда ей не приходится… ну, самой лезть вон из кожи, вы понимаете?

— Ивонна, детка! — обрадованно воскликнул я. — Ты попала в самую точку, обратившись за помощью ко мне. Тебе не придется лезть из кожи, чтобы познакомиться с жизнью. Я отличный учитель, могу тебе это гарантировать!

— Итак, — проворковала она. — Что нам предстоит?

Страстная язычница

Глава 1

— Я хочу, чтобы вы разыскали для меня Джонатана Кука, мистер Бойд, — сказала она с ангельской улыбкой. — А потом убили его.

— Разрешите задать глупый вопрос, — поправил я с кислым видом. — Допустим, вы просто хотите, чтобы я нашел его, а почему — можете мне не объяснять, вы это хотели сказать?

— Пожалуйста, — она нахмурилась, — не превращайте все в шутку, мистер Бойд. Я отношусь к этому очень серьезно.

Итак, на улице — девяносто два градуса по Фаренгейту, а летом по Манхэттену слоняются только дураки; вот только девушка, сидящая напротив меня, несколько от них отличалась. Она выглядела сообразительной, а кроме того, сексапильной, манящей и экзотичной. Ее фамилия была Тонг, что позволяло счесть ее китаянкой, имя — Лака, что говорило о примеси гавайской крови и придавало ей еще большую экзотичность. Моя кровь свернулась в жилах при одном взгляде на нее, а ощущение прохлады от кондиционера исчезло, словно тот вырубился от короткого замыкания.

Ее иссиня-черные волосы отливали особым богатым блеском и эффектно оттеняли светлую кожу, более впечатляющую, чем глазурь вазы династии Минь. Шелковый лиф сапфирового цвета подходил к ее удивительно синим глазам и облегал ее тело, придавая этой язычнице откровенную чувственность; глубокий разрез на юбке дерзко обнажал округлое, покрытое золотым загаром бедро. Вот только убийство никак не укладывалось у меня в голове, не сочеталось с теми радужными картинами, которые возникали в моем воображении при виде Лаки Тонг и в течение тех пяти минут, которые она провела в моей конторе.

— Почему вы хотите, чтобы этого типа, Кука, убили? — спросил я.

— Потому что он убил моего отца, — ответила Лака просто. — Это вопрос семейной чести, мистер Бойд.

— Вам это доподлинно известно?

В ее сапфировых глазах на мгновение возникло сдерживаемое нетерпение.

— Какая разница? Хороший приятель на Гавайях посоветовал мне связаться с вами, мистер Бойд, когда я попаду на материк. Он сказал, что вы толковый, изобретательный и падки на деньги. Я заплачу, если вы возьметесь за эту работу. Называйте свою цену — зачем вам беспокоиться о прочем?

— Потому что если Кук убил вашего отца и вы можете это доказать, то во мне нет необходимости, — ответил я. — Все, что вам нужно, — это гавайские полицейские; насколько я помню, они достаточно шустрые ребята.

— Это личное дело, — огрызнулась она. — Семья Тонгов сама заботится о себе. Так было всегда, мистер Бойд, и я не собираюсь менять традиции.

— Так, значит, вы на полном серьезе? — ляпнул я, но, взглянув на лицо посетительницы, понял, что попусту теряю время. — Послушайте, — сказал я безнадежно, — если вы располагаете доказательствами убийства, я буду только рад найти этого Джонатана Кука и передать копам. И если на то пошло, хоть в каноэ отвезти его назад на Гавайи. Но я не пойду на убийство даже ради такой куколки, как вы. Законы штата Нью-Йорк допускают насчет этого однозначное толкование, и я не хочу, чтобы из меня сделали фрикасе!^[133]

— Тогда мне придется найти кого-нибудь другого, — сказала Лака холодно.

Я положил локти на стол, упер подбородок в ладони и мрачно уставился на нее. Она была молода, красива и чрезвычайно желанна.

— Расскажите мне поподробнее о Джонатане Куке, — предложил я.

— Он был компаньоном моего отца, — сказала девушка безучастным тоном. — Этот негодяй и вор разорил его, а потом сбежал, бросив отца одного на позор. Возможно, если бы речь шла только о нем, мой отец не беспокоился бы, но бесчестье также коснулось имени всей нашей семьи. И вот однажды поздней ночью, взяв охотничье ружье, отец ушел в спальню. Сунул ствол себе в рот и спустил курок. Ружье было 20-го калибра, мистер Бойд, а я оказалась тем самым человеком, кто нашел его час спустя после выстрела.

— Мне очень жаль, — сказал я.

Губы ее скривились в слабом подобии улыбки.

— Мне тоже.

— Если Кук дал деру, то, когда добрался до материка, он мог скрыться в любом месте, — заметил я. — Скорее всего, он сменил фамилию, даже изменил свою внешность. Мне кажется, что шансы найти его ничтожны.

— Кук не сбежал, мистер Бойд, — возразила Лака ледяным тоном. — Он все предусмотрел и все сделал для того, чтобы наверняка подставить моего отца. Для всех остальных Джонатан Кук остался невинной овечкой. Он сейчас в Нью-Йорке под своим именем и остановился в «Палм-отеле».

— Может, нам удастся доказать, что виновен он, а ваш отец стал жертвой его обмана? — спросил я с надеждой.

— Этого недостаточно, — ответила Лака Тонг бесстрастно. — Представьте, что это мозги вашего отца разбрызганы по потолку, мистер Бойд. Вряд ли вы бы удовольствовались тем, что предлагаете сейчас мне.

Крыть мне было нечем, и я не стал даже пытаться.

— Вы наймете кого-нибудь, чтобы убрать Джонатана Кука, и куда это вас приведет? — попробовал подъехать я с другого бока. — Прямо на электрический стул!

Девушка закинула ногу на ногу, и ее глаза с явной насмешкой встретили мои, когда я с неохотой оторвал взгляд от ее бедра, покрытого золотым загаром.

— Мне нужен спец, — терпеливо пояснила она. — Вот почему я пришла к вам, мистер Бойд. Я сочла, что у вас хватит ума убить его и при этом не попасться.

— Лапочка, — сказал я рассудительно, — если я убью Кука, то мне больше не придется спать по ночам.

— Из-за того, что убили змею?

— Нет. Просто из-за того, что меня могут сцапать, — честно признался я.

— Я уже говорила вам, — многозначительно напомнила Лака, — вы можете назвать свою цену. Десять тысяч? Пятнадцать?

— Нет.

Она, как кошка, легким движением вскочила на ноги, и ее шелка зашуршали, как бы сожалея о моей неуступчивости.

— Тогда я обращусь к кому-нибудь другому, мистер Бойд!

Не вызывало сомнений, что разговор окончен. Я следил за тем, как, плавно покачивая бедрами, она направляется к двери, и размышлял, какого черта ее занесло в Нью-Йорк в таком наряде и туфлях на шпильках, да плюс к тому — на поиски наемного убийцы. По моему разумению, ей следовало бы шествовать босиком по какому-нибудь залитому лунным светом тропическому пляжу в юбочке из травы и демонстрировать эротические телодвижения единственному зрителю — Дэнни Бойду.

Двумя секундами позже Лака ушла из моей жизни, а две минуты спустя грохнулся кондиционер, издав глухой металлический стон. Надо же — и техника туда же!

Денек выдался еще тот, и я был рад, когда он наконец подошел к концу. В полшестого возникла моя секретарша, Фрэн Джордан, с парой писем мне на подпись. Фрэн — очаровательная зеленоглазая рыжеволосая девушка, и иногда наши отношения на краткое время становились пылкими и совершенно не деловыми. Я испытал острую ностальгию по последнему разу, который былчертовски давно.

— Вы самая красивая девушка Ист-Сайда, — сказал я ей, пытаясь быть искренним, — а также Вест-Сайда, если только вам случалось там бывать. То же самое можно сказать о Бронксе, Бруклине и Куинсе, не говоря уже о Стейтен-Айленде.

Она бросила на меня холодный оценивающий взгляд, швырнула письма на письменный стол и резко шарахнулась в сторону за пределы моей досягаемости.

— У вас отвратный вид в расстегнутой рубашке, — бросила она. — А эта ухмылка на лице — венец всему, она делает вас просто невообразимым!

— Так когда же починят кондиционер? — спросил я, пытаясь изобразить босса.

— Мне ответили, чтобы я им снова позвонила ближе к осени. — Фрэн зловредно улыбнулась. — Тогда, возможно, им удастся вставить ваше имя в конец своего списка.

Зазвонил телефон, и я без всякого энтузиазма потянулся к трубке.

— Мистер Бойд? — спросил приятный баритон.

— Он самый, — подтвердил я. — Кто это?

— Мистер Бойд, который завернул контракт с малышкой Тонг сегодня утром?

— Да, но кто вы, черт возьми? — требовательно спросил я.

— Не важно, — небрежно бросил баритон. — Я просто хочу, чтобы вы знали: она подписала его в другом месте. Так что забудьте, что вы когда-либо слышали ее имя или имя Джонатана Кука. Усекли, мистер Бойд?

— Эй! — завопил я. — Подождите минуту! Вы не можете…

— Еще как могу! — заверил он. — Никаких проблем. Так что, если хотите пребывать в добром здравии, зарубите это у себя на носу. Понятно?

У меня в ухе раздался резкий щелчок.

Когда я медленно дрожащей рукой клал телефонную трубку, на лице Фрэн появился сдержанный интерес.

— Разинутый рот не вписывается в ваш профиль, дружок, — заметила она с ехидцей. — Впрочем, как и вытаращенные глаза и отвисшая челюсть.

— Она сделала это! — сказал я тупо.

— Ну, не вините в этом бедную девушку, кто бы она ни была, — сказала моя секретарша, как отрезала. — Манхэттен битком набит волками вроде вас, готовыми воспользоваться затруднениями любой девушки, не считаясь даже…

— Может быть, она оставила адрес? — с мольбой спросил я. — Или, возможно, номер телефона?

— Никак, вы запели ту же самую песенку на другой мотив? — осведомилась Фрэн, разыгрывая удивление. — Скажу вам откровенно, Дэнни, кроме мелодии не мешало бы поменять слова.

— Ее зовут Лака Тонг! — рявкнул я. — Мне необходимо связаться с ней как можно скорее!

Фрэн покачала головой.

— Неудавшийся соблазнитель! Она ничего не оставила, если не считать запаха своих контрабандных духов.

— Она же должна остановиться где-то в Нью-Йорке, — предположил я в отчаянии. — Постарайтесь навести справки в отелях.

— Только из наших окон их просматривается не меньше пятидесяти, — ласково возразила Фрэн. — Вы что, растеряли остатки своего и так далеко не блестящего ума?

— О’кей, — фыркнул я, как только собрался с мыслями. — Тогда найдите мне Джонатана Кука в «Палм-отеле».

— Хорошо. — Фрэн пожала плечами. — Судя по тому, как была экипирована эта гавайская пышка, я решила, что у вас уже все схвачено — включая родинки и родимые пятна — и занесено в вашу маленькую черную записную книжку.

— Я не стал бы торопить вас и сам дергаться, — заверил я. — Просто так получилось, что этот звонок — дело жизни и смерти.

— Надеюсь, не моей! — Она презрительно изогнула брови. — Думаете, у этого Джонатана Кука есть ее телефон?

Лицо Фрэн мгновенно побледнело, когда она прочитала жажду убийства в моем взгляде — сразу же, едва я начал приподниматься со своего стула.

— Уже бегу! — проворковала она и выбежала в чулан, который я с помпой именовал приемной. Через тридцать секунд мой телефон зазвонил, и Фрэн заявила, что Кук на проводе.

— Да? — услышал я холодный, можно сказать замороженный, голос через несколько секунд.

— Мистер Кук, — начал я напористо, — я — Дэнни Бойд из «Сыскного бюро Бойда», и мне необходимо сейчас же встретиться с вами.

— Зачем? — спросил голос все так же равнодушно.

— Это очень важно! — сообщил я ему. — Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону, но речь идет о вашей жизни и смерти.

— Вы пьяны, мистер Бойд?

— Нет, и я не шучу. Это…

— Возможно, вы спятили?

— Послушайте! Я…

— Если вы в здравом уме и не пьяны, мистер Бойд, то, мне кажется, у вас нет законной причины беспокоить меня. Не делайте этого больше!

Во второй раз в течение десяти минут со мной не хотят говорить и вешают трубку! Я оставил телефон в покое, закурил сигарету, встал из-за стола и, подойдя к зеркалу, висящему на стене, стал тщательно изучать свой профиль. Он почти не изменился — подлинное воплощение мужского совершенства — правда, с правой стороны это не так бросалось в глаза, как с левой, да и короткую стрижку я сделал совсем недавно. «Итак, что же произошло?» — недоумевал я.

Меня оторвал от размышлений быстрый стук высоких каблучков — Фрэн вернулась в кабинет.

— Дэнни, — сказала она укоризненно мгновение спустя, — вы еще не подмахнули эти письма?

— Ответьте честно, пусть даже это причинит мне боль. — Я повернулся к ней и достаточно долго демонстрировал свой профиль слева. — Вы в последнее время замечаете какие-нибудь изменения в моем облике?

— Никаких, — ответила она язвительно. — Тот же невыносимый эгоизм, питающийся иллюзиями насчет собственного неотразимого шарма. Тот же мозг с одной извилиной и взгляд-рентген. Если бы тот, кто изобрел непроницаемый нейлон, знал о вашем существовании, он свихнулся бы при мысли, что природа его опередила!

— Тогда почему, внезапно и без причин, люди начинают ненавидеть меня настолько сильно, что бросают трубку прежде, чем я успеваю вымолвить хоть слово? — спросил я с горечью.

Фрэн слегка пожала плечами.

— Полагаю, виной всему ваша репутация, Дэнни. Слишком многие о вас наслышаны, чтобы рисковать своим добрым именем, разговаривая, пусть даже по телефону.

— Я звоню этому типу, потому что хочу спасти ему жизнь, а он бросает трубку, — грустно размышлял я вслух. — Вряд ли можно сильнее возлюбить ближнего, а он плюнул мне в душу.

— Это Джонатан Кук? — осведомилась она.

— Кто же еще?

— И вы хотели спасти ему жизнь?

— Разумеется!

— Тогда почему бы вам не отправиться и не повидать его? — предложила Фрэн с убийственной логикой. — В этом случае повесить трубку ему уже не удастся, не так ли?

— Придется так и сделать, — сказал я решительно. — Весь день напролет я вел себя благородно, зачем же портить концовку? Лака Тонг хотела нанять меня для убийства, но я отказался. А сейчас узнал, что она наняла другого фрукта для выполнения этой работенки. Так что последнее, что я могу сделать для своего ближнего, то бишь Кука, — это защитить его в трудный час.

— Надеюсь, не задаром? — Фрэн скептически уставилась на меня.

— Вы что, шутите? — огрызнулся я.

Глава 2

«Палм-отель» находился в двух кварталах от Таймс-сквер, и если он и знавал лучшие дни, то это было еще до моего рождения. Меня осенило: свое название он получил из-за двух покрытых пылью и заброшенных пальм в горшках, которые стояли в холле по обе стороны от входной двери. Там же находился и портье, явно не смотрящийся на фоне даже этих пальм, и моей первой мыслью было, что кто-то просто оставил здесь восковую фигуру во время капитального ремонта отеля, который производился в период третьего срока правления президента Рузвельта, — и так и не вернулся за ней. Но тут на его желтоватой щеке дрогнул мускул, и я слегка приободрился.

— Вы хотите снять номер? — прокаркал он.

— Здесь? — Я пожал плечами. — У вас черный юмор, приятель!

— Да, здесь, в Уолдорфе. — Он изящно поковырял в зубах пилкой для ногтей. — Вы продаете что-нибудь?

— У вас остановился мой друг, — сказал я ему. — Джонатан Кук.

— Да ну?

Разве кто-то однажды не сказал: тише едешь — дальше будешь? Я закурил сигарету и скрепя сердце принудил себя снова взглянуть на портье. К тому времени он усердно ковырял пилкой для ногтей в другом углу рта и, казалось, на полном серьезе намеревался продырявить себе челюсть, невзирая на возможный летальный исход.

— Это что, игра в «угадайку»? — живо спросил я. — Давайте так: я называю номера комнат по одному, а вы мне отвечаете — «горячо», «холодно», «угадал»?

— Кук, — произнес он медленно. — Он в двадцать первом номере. Вы хотите, чтобы я позвонил и сообщил ему, что вы здесь?

— Мы старые друзья, Джонни-бой и я, — сказал я заискивающе. — Мне хочется сделать ему сюрприз.

— Вы — судебный исполнитель?

— Он задолжал мне полсотни долларов — проиграл в карты. Вы скажете ему, что я здесь, а он выпрыгнет прямо из окна, и мне придется снова разыскивать его повсюду.

— Сурово.

Я вынул из бумажника пятидолларовый банкнот и положил на стол перед ним.

— Это десять процентов, а я ведь еще не получил свои денежки, — кисло сказал я. — Если я не застану его, то сразу же вернусь сюда, дружище, заберу деньги обратно и расквашу тебе нос за плохие шутки.

Высохшая клешня моментально зависла над столом, и бумажка исчезла. Острие пилки для ногтей обвиняюще нацелилось на меня.

— Он здесь, — пробурчал портье. — Я не настолько глуп. Тот, кто поднимается наверх, должен непременно спуститься вниз, если уходит, правильно?

Бросив взгляд на лифт, я решил, что, пожалуй, на второй этаж лучше подняться по лестнице. Номер Кука был в конце длинного унылого коридора, и, когда я по нему проходил, мне в нос ударил запах пищи — несмотря на запрещение сорокалетней давности, здесь явно готовили в номерах. Затем я постучал в дверь двадцать первого номера и стал терпеливо ждать, изобразив на лице приличествующее случаю выражение. Примерно через десять секунд дверь приоткрылась на пару дюймов и сквозь щель на меня уставился холодный синий глаз.

— В чем дело? — послышался резкий голос.

— Мистер Кук. — Я одарил его чинным взглядом, повернувшись левым профилем. — Я — Дэнни Бойд, и мне нужно переговорить с вами прямо сейчас. Это вопрос жизни и смерти. Я не шучу.

— Шли бы вы лучше куда подальше! — В холодном синем глазу возникло подозрительное и недоброжелательное выражение.

— Лака Тонг в городе, — выпалил я. — Жаждет вашей крови.

— Лака Тонг? — Он поколебался пару секунд, затем дверь открылась шире. — Может, вам лучше войти, мистер Бойд?

Номер оказался больше, чем я предполагал. У стены стояли огромная кровать, пара кресел и столик для кофе. Одна полуоткрытая дверь ясно показывала, что за ней — туалет, другая обозначала, вероятно, кухоньку размером с кулак, рядом с ванной.

— Присаживайтесь, мистер Бойд, — тихо предложил Кук. — Я хочу узнать поподробнее о Лаке Тонг.

Сев напротив него в одно из кресел, я удивился, какого черта отец Лаки доверял типу с таким лицом. Куку было около сорока лет, решил я. Он был почти лыс, если не считать двух густых пучков черных волос, росших над его растопыренными, как у летучей мыши, ушами. Его лицо осунулось, словно у покойника; острый нос и такие тонкие губы, что они почти исчезали, стоило ему закрыть рог. Холодные синие глаза были лживыми и поневоле вызывали у собеседника настороженность.

— Она утром пришла ко мне в офис и сообщила, что хочет отомстить за смерть своего отца, — заявил я. — Думаю, это вполне можно назвать деловым, хотя и несколько упрощенным подходом. Она пыталась нанять меня, чтобы убить вас, мистер Кук!

Слабый ироничный блеск появился в его глазах.

— И вы приняли это предложение, мистер Бойд?

— Она ушла после того, как я отказался, — ответил я, стираясь по возможности непрерывно демонстрировать ему свой благородный профиль. — Час назад мне позвонили по телефону. Некто сообщил, что «дело в шляпе» — контракт подписан, а я, если не дурак, должен напрочь забыть, что слышал о Лаке Тонг и Джонатане Куке.

— Очень интересно, мистер Бойд.

— Я сразу позвонил вам, но вы не захотели меня слушать. Повесили трубку, прежде чем мне удалось что-либо объяснить, — сказал я слегка укоризненным тоном. — Поэтому я и пришел сюда.

— Теперь я вижу, что поступил глупо, повесив трубку, мистер Бойд, — все так же прошептал он. — Благодарю вас, что не сочли за труд и потратили время, чтобы явиться сюда лично и предупредить меня об опасности.

Этот парень, которого наняла Лака, — кто бы он ни был — профессиональный убийца, — бросил я. — Не дам и ломаного гроша за то, что вы доживете до утра.

— Вот как? — На его лице появилось выражение вежливой заинтересованности. — У вас есть какие-то предложения, мистер Бойд?

— Вы нуждаетесь в защите, в телохранителе, — ответил я резко. — Вам нужен профессионал для охраны собственной жизни, лучший специалист в этой области, парень, который не оставит вас ни на секунду, кто-то вроде…

— …вас?

— Как вы догадались? — полюбопытствовал я.

— Я не слишком высокого мнения о своей персоне, мистер Бойд. — Тонкие губы скривились в слабом подобии гнусной ухмылки. — Не сомневаюсь, что специалист по этой части, такой как вы, стоит дорого?

— Во что вы оцениваете свою жизнь? — огрызнулся я.

— Думаю, что смогу позаботиться о себе сам, — прошептал он. — Но я ценю то, что вы побеспокоились и предупредили меня об опасности. Я весьма вам благодарен, мистер Бойд. — Он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник. — Буду настаивать на том, чтобы вы позволили мне возместить ваши расходы, мистер Бойд. Это то немногое, что я могу сделать для вас. Сколько вы заплатили за такси? В оба конца, разумеется.

Пока я сожалел о том, что не согласился на предложение Лаки Тонг, внезапно раздался резкий стук в дверь.

— Извините, — сказал Кук вежливо; он встал и пошел к двери. — Кто там? — спросил он, и его громкий голос, по контрасту с прежним шепотом, подействовал мне на нервы.

— Мистер Кук? — гулко пророкотал за дверью вежливый баритон. — Я должен вас немедленно увидеть. Это очень срочно. Вопрос жизни и смерти!

Кук посмотрел на меня и выразительно пожал плечами.

— Что вы имеете в виду, говоря «вопрос жизни и смерти»? — окликнул он в свою очередь.

— Лака Тонг здесь, в Нью-Йорке, — громко донеслось из-за двери. — Я частный детектив, мистер Кук, и располагаю информацией, которая необходима вам, чтобы остаться в живых.

— Как вас зовут? — резко спросил Кук.

— Бойд, — тотчас же ответил баритон. — Дэнни Бойд.

Мне не приходилось еще встречать такой прыти. В руке Кука невесть откуда появилась пушка 38-го калибра. Он широко распахнул дверь и приставил дуло пистолета к животу визитера.

— Заходите, мистер Бойд, — прошептал он. — У меня для вас большой сюрприз!

Баритон, у которого дуло пистолета как бы срослось с пупком, шагнул в номер с выражением недоумения на круглом и невинном, как у херувима, лице. Он был высокий, но с брюшком, которое делало его похожим на пляжный мячик — не круглый, а продолговатый — но при повторном взгляде нетрудно было заметить, что его тело отнюдь не желе — сильные мускулы скрывались под слоем жира, как у тюленя.

— Закройте дверь, — снова перешел на шепот Кук, и баритон послушно захлопнул дверь ногой. — Теперь позвольте мне преподнести вам сюрприз, мистер Бойд. — Кук кивнул в мою сторону. — Познакомьтесь с мистером Бойдом!

Дружелюбная ухмылка на лице баритона не успела дойти до ушей только из-за того, что он на мгновение уставился на меня и затем выразительно пожал плечами.

— Ситуация становится интересной, не правда ли? — спросил он с издевкой. — Хотите, чтобы настоящий Дэнни Бойд встал, или что-то в этом роде?

Лже-Бойд тут же болезненно поморщился, когда Кук злобно ткнул дулом пистолета ему под дых, и улыбка его исчезла.

— Не делайте этого больше, — заявил самозванец ровным голосом, — или пожалеете.

— Один из вас липовый, — прошипел Кук, — и я собираюсь выяснить, кто именно, — пусть даже это будет болезненно. Прямо сейчас могу поспорить, что туфта — это вы.

— Как я уже сказал, — баритон снова улыбнулся, — ситуация складывается — лучше не придумаешь. Мы оба тут заявляем, что каждый из нас — Дэнни Бойд, значит, кто-то один лжет. Скорее всего, врешь ты, тощий шкет, утверждая…

Кук вновь продемонстрировал свою удивительную быстроту, и движение его руки показалось как бы смазанным. Послышался глухой звук, когда ствол пистолета врезался в висок баритона; тот сделал заплетающийся шаг в сторону, затем грохнулся, как мешок, на пол.

Кук повернулся ко мне, непринужденно заправляя пистолетным дулом прядь волос за правое ухо.

— Ненавижу слишком умных, — прошептал он конфиденциально. — Почему он так настаивает на том, что он — это вы, как по-вашему, мистер Бойд?

— Не знаю, — искренне ответил я. — Наверное, у него есть веская причина, и не менее серьезная, чем у вас. Неспроста же вы притворились Джонатаном Куком?

Ствол пистолета прекратил чесать за ухом и описал дугу в моем направлении, застыв, когда оказался прямо у меня перед глазами.

— Откуда подобное заключение? — спросил он тихо.

— Ваш голос отличается от того, который я слышал по телефону, — не замедлил я с ответом. — Да и колобок уже был готов заявить, что вы вовсе не Джонатан Кук. Вот почему вы и вырубили его.

— Это нетрудно проверить, — пробормотал тот. — Мой бумажник в верхнем ящике бюро, вон там, мистер Бойд. Удостоверьтесь сами. Думаю, вы сможете найти убедительные доказательства того, что я — Джонатан Кук.

Я встал с кресла и подошел к бюро. Оно стояло у стены позади рухнувшего баритона, и мне пришлось осторожно переступить через него. Когда я открыл верхний ящик, он оказался пуст, но я даже не успел сделать из этого вывод. Никакого звука я не услышал, но мне-то следовало знать, как проворен Кук — я ощутил только внезапную страшную боль, когда он дулом пистолета хватил меня по макушке, и сноп ярких брызг, хлынувший из глаз, был последним, что я запомнил.

Когда пульсирующая боль внутри моей головы стала настолько сильной, что заставила меня открыть глаза, я обнаружил, что валяюсь на бюро, как тюк с бельем из прачечной. Я вцепился в крышку обеими руками и, поднимая голову со скоростью одного дюйма в минуту, потихоньку выпрямился.

Шепчущий старина Кук, разумеется, смылся, но баритон все еще валялся в отрубе на ковре. Возможно, мне следует считать себя счастливым по сравнению с ним. Его, очевидно, хватили гораздо сильнее, чем меня.

Я милостиво опустился на колени, перевернул бедолагу на спину, расстегнул пиджак, вытащил короткоствольный «смит-и-вессон» из кобуры на ремне и высыпал пять патронов из барабана себе на ладонь. С пулями в кармане пиджака я был, пожалуй, не против вернуть пушку ему в кобуру. В его бумажнике было около девяноста долларов, а также стопка кредитных карточек, все на имя Эдварда Слоуна, с адресом в районе западных семидесятых улиц.

Пихнув бумажник ему обратно во внутренний карман, я с трудом поднялся на ноги и поплелся в ванную. В мыслях было только выпить стакан воды и, возможно, подержать голову несколько секунд под холодной струей. Однако, черт побери, насчет трупа в ванной мы не договаривались!

Да, представьте себе, труп загорелого человека, облаченного в белый шелковый костюм, какие носят в тропиках, валялся в ванне: ноги были скрещены, причем правая ступня покоилась на кране с горячей водой. Покойник, возможно, был даже привлекателен при жизни, но об этом можно было только догадываться, потому что теперь на его лице застыло выражение ужаса: широко раскрытые глаза взирали на меня в застывшей агонии. Кто-то перерезал ему горло от уха до уха, и его рубашка и пиджак спереди пропитались кровью.

Я прислонился к стене и дрожащими руками стал доставать сигарету, когда услышал болезненный стон из другой комнаты, за которым последовали звуки, похожие на шарканье подошв, сопровождаемые звучными эпитетами, свидетельствующими о том, что баритон очухался. Дверь ванной широко распахнулась, и через несколько секунд он предстал передо мной во всей красе, осторожно ощупывая след от удара на виске неловкими пальцами.

— Что здесь произошло? — увидев меня, прорычал он.

— Я совершил ошибку, попытавшись закончить вашу фразу, — сообщил я ему. — Взял и сдуру полюбопытствовал, почему он изображает из себя Кука, вот и схлопотал пистолетом по кумполу.

— А потом он исчез в розовой дымке, — вяло сказал баритон. — Хотел бы я знать, что произошло с настоящим Джонатаном Куком, Бойд.

— Зайдите сюда на минутку и полюбуйтесь, — предложил я.

Он протиснулся мимо меня в клетушку и тут же застыл, увидев труп в ванне и уставившись на него непонимающим взглядом.

— Да, — выдавил он наконец. — Это Джонатан Кук. Точно.

— Почему вы в этом уверены? — спросил я.

— Мадам Тонг дала мне подробное описание.

Его пальцы снова ощупали висок, и он резко поморщился, когда коснулся ими болезненного места. Баритон указал на тело в ванной, и в его голосе зазвучало невольное уважение, когда он снова заговорил.

— Ни капли крови на полу, — заметил он. — Видите, она вся в ванне.

— Это означает, что Кук попал в нее живым. Наверняка никого бы не удивило, что он хотел принять ванну — только не в этом же костюме?

— Как я сказал, этот шептала — профессионал, — повторил баритон. Приятные, глубокие нотки вновь зазвучали в его голосе. — Как долго вы пробыли здесь до моего прихода?

— Должно быть, минут пять, не больше.

— Нужны крепкие нервы, Бойд! — Он восхищенно хохотнул. — Могу поспорить, только пару минут прошло, как он разделался с Куком, когда вы постучали в дверь. При таком раскладе даже тертый калач может запаниковать и выпрыгнуть в окно или отмочить еще какую-нибудь глупость. Но этот тип открыл дверь и впустил вас, изображая Джонатана Кука так, словно был его старшим братом. А когда пришел я, он уложил нас обоих, словно пару глупых щенков!

— Прекрасно, увенчайте его грудь медалью, — свирепо огрызнулся я. — Что до меня, я сейчас больше обеспокоен трупом. Это не шутка, Эдди.

Тот задумчиво посмотрел на меня.

— Могу только ответить, что теперь в связи с этим у меня масса проблем, Бойд. Час назад я заключил неплохую сделку с мадам Тонг — я убираю Кука, а она выкладывает десять тысяч баксов на бочку. До этого, по ее словам, предложение было сделано вам, но вы заартачились, а вот когда я пришел сюда, вы оказались тут как тут. Затем выясняется, что этот шептала оставил нас обоих с носом. Я не в восторге от того, что мадам подряжает сразу троих на одну работу, Бойд. Я считаю это неэтичным!

— Вы хотите мне еще что-нибудь сказать, Эдди? — вежливо осведомился я.

— Я хочу проучить эту Тонг, — ответил он тихо. — Если я пущу это дело на самотек, то еще неизвестно, чем все кончится. Считаю, что с точки зрения этики, эти десять тысяч мои по праву, и я их из нее выколочу. И если этот фрукт не согласен, пусть найдет меня — и мы поговорим!

— А если он уже нагрянул к Лаке Тонг, и она с ним рассчиталась? — пробормотал я.

— Тогда ей придется платить дважды, — сказал он бесстрастно. — Откуда ей знать, кто на самом деле выполнил ее заказ, — а мне нужно думать о своей репутации.

— Что заставило вас назвать мое имя, когда этот ловкач спросил, кто стучит? — полюбопытствовал я.

— Зачем городить огород, когда есть готовая легенда, — сказал Эдди Слоун, пожав плечами. — Все, что я хотел, — это войти. Думал, что, если выдам себя за Бойда, отказавшегося заключить договор, и предупрежу его, что Лака Тонг жаждет его крови, он испугается, но не меня. Тогда я смогу увезти его в укромный уголок и без помех и спешки пришить.

— О’кей, Эдди, — прорычал я. — У вас свои проблемы, а у меня — свои. Но одна проблема у нас общая. — Я кивнул на труп в ванне. — Что нам с ним делать?

— Я как раз об этом думаю, — любезно ответил Слоун. — Если я скажу мадам Тонг, что это моя работа, а вы не подтвердите мои слова, — что ж, вы с этим прохвостом будете оба против меня. Но я не могу уйти из этой дыры из-за клерка, с которым перекинулся парой слов, и тот меня запомнил. Это означает, что мне придется позвонить в полицию и выдать им убедительную версию.

Его правая рука небрежно опустилась, скользнула под пиджак и снова взметнулась привычным плавным движением. Короткоствольная пушка 38-го калибра мягко уперлась мне в грудь.

— Если в это дело ввяжется полиция, мадам Тонг придется подтвердить любую лапшу, которую я им повешу на уши, — сказал он весело. — Итак, я ее друг и она обратилась ко мне за помощью. Бывший компаньон ее отца сказал ей, что его жизнь в опасности, и она наняла для него телохранителя. Она позвонила мне час назад и сказала, что знает: Кук и его охранник находятся здесь, но никто не ответил, когда портье по ее просьбе позвонил в номер. Поэтому мне пришлось пойти и проверить, все ли в ажуре. — Он издал неприятный смешок. — Все для друга — вот мой девиз. Когда я пришел, говорящий шепотом тип впустил меня в номер, а затем оглушил. Доказательство налицо, вернее на виске! — Пальцами свободной руки он вновь коснулся больного места. — Когда я очнулся, то нашел вас застреленным прямо здесь, на полу, а тело бедняги Джонатана — в ванне.

— Вы, никак, шутите? — поинтересовался я.

— Я сегодня уже советовал вам забыть о Лаке Тонг и Куке. — Он медленно покачал головой. — Тебя следует пустить в расход, Бойд, смотри правде в лицо.

— Какое совпадение, Эдди, — ответил я искренне. — Я только что подумал про вас то же самое.

— Только оружие-то у меня в руках! — огрызнулся он.

— Где я могу найти Лаку Тонг? — спросил я внезапно.

— На ваших похоронах, если вам повезет, Бойд!

Эдди спустил курок, но раздался сухой щелчок. Он не поверил своим ушам и нажал на спуск еще пару раз с тем же результатом. Я врезал ему промеж изумленных глаз, и его затылок шмякнулся о стену. Глаза его остекленели, а колени подогнулись. Я успел ударить его второй раз, туда же, пока он падал.

Затем вышел из ванной, в темпе обыскал комнату и нашел бумажник Кука вместе с паспортом во втором ящике бюро. Там меня заинтересовала лишь одна вещь — карточка члена Китайско-американского общества изящных искусств. На обороте карандашом было написано имя: «Юдит Монтгомери» и номер телефона. Я втиснул карточку в свой бумажник, затем положил паспорт Кука обратно в ящик бюро.

После чего вернулся в ванную. Эдди Слоун был все еще без сознания, спина его упиралась в кафельную стену, а ноги широко раскинулись на полу. Я поднял его револьвер, снова загнал пять пуль в барабан и вложил пушку в кобуру на его ремне.

Выйдя из номера и спустившись в холл, я направился прямиком к столу администратора, и в тусклых глазах портье, наблюдавшего за мной, мелькнуло любопытство.

— Получили свои пятьдесят долларов? — спросил он.

— А то как же! — ответил я радостно.

— Толстяк еще там?

— Можно подумать, что у них там выездная сессия, — был мой ответ. — Да, Джонни велел добыть бутылку виски и доставить ее наверх, как насчет этого?. — Я бросил перед ним на стол десять долларов.

— Может, он думает, что тут как в Уолдорфе? — кисло осведомился портье.

— Джонни сказал, что, если он получит ее в ближайшие десять минут, сдача достанется вам, — добавил я.

Его лицо слегка просветлело.

— Почти как в Уолдорфе!

Клешня опустилась на деньги с невероятной быстротой и смахнула их со стола.

— Он получит свою бутылку через пять минут, — пообещал портье.

Я взял такси и вернулся в свою квартиру, потому что именно там находился мой пистолет, а учитывая, что любитель пошептаться все еще разгуливал на свободе, я почувствовал себя намного увереннее с новехоньким «магнумом» в специально подогнанной кобуре под мышкой.

Портье должен был найти дверь в номер Кука открытой, так как именно в таком положении я ее оставил; обнаружив труп Кука по соседству с еще не очухавшимся Эдди, он догадается, как я надеялся, сразу позвонить в полицию. Дело даже не в том, что, по моему мнению, трупы в ванных выглядят не слишком презентабельно, а в том, что я рассчитывал: копы не упустят шанс задушевно побеседовать с Эдди Слоуном в участке и продержат его там достаточно долго, чтобы он не мог добраться до меня, пока я буду разыскивать Лаку Тонг. Судя по тому, как он вел себя со мной, я сомневался, что Эдди сойдет за того, кто нужен полицейским. Если мне повезет, то копы провозятся с ним несколько часов, но уж никак не дней, а если он упомянет мое имя — что тогда? Выходит, времени у меня в обрез — и надо жать на всю катушку.

Когда такси остановилось у моего дома в районе Центрального парка, счетчик показывал шестьдесят шесть центов. Я протянул водителю два четвертака с двумя десятипенсовиками и вышел из машины.

— Эй! — закричал тот, когда опомнился три минуты спустя. — Возьмите сдачу, мистер Рокфеллер!

— Это вам, — сказал я, сделав небрежный жест. — Деньги не имеют для меня никакого значения.

— Лихо! — сказал он горько. — Благодарю за кучу мелочи, теперь мне, пожалуй, по карману отправить своего мальчугана в колледж!

Глава 3

Было чуть больше восьми, когда я подъехал к зданию Китайско-американского общества изящных искусств в центре элегантного, обсаженного деревьями квартала в районе шестидесятых улиц Ист-Сайда. Проскочить мимо него было сложно — единственное здание из коричневого камня во всем квартале, с кафельной мозаикой на новом фасаде. Стеклянная дверь была открыта, поэтому я сразу же вошел.

Сидящая за столом миловидная девушка-китаянка приветливо мне улыбнулась, когда я к ней приблизился.

— Добрый вечер, сэр! — сказала она мягко.

— Добрый вечер, я…

— На второй этаж, сэр.

— Что? — не понял я.

— Что? — В ее глазах появилось недоуменное выражение. — О чем вы, сэр?

— Что на втором этаже? — Я на мгновение зажмурился. — Как вас зовут, радость моя?

— Ли Сонг.

— Сонг и Бойд? — Я решительно покачал головой. — Не те имена — не рифмуются, из нас никогда не получится опереточный дуэт, поэтому давайте не будем «чтокать» и «чевокать», договорились?

— Да, сэр. — Девушка поперхнулась. — Прием на втором этаже, сэр. Вам нужно подняться по лестнице.

— Там что, раздают подарки? — быстро поинтересовался я.

Уголки ее губ мгновенно изогнулись.

— Бойд и Сонг? — лелейным голосом подковырнула она.

Я поднялся по лестнице. Весь второй этаж был сплошная приемная с прекрасным белым ковром на полу. На стенах висели китайские картины, и около сорока человек делали все возможное, чтобы огромное помещение не выглядело пустым.

Маленький старикашка в вечернем костюме, который он купил, вероятно, еще до того как отощал, подошел ко мне и почти неощутимо пожал руку.

— Очень приятно, что вы пришли, — сказал он дискантом, писклявым, как звуки флейты. — Конечно, вы знакомы со всеми. — И вновь исчез в толпе.

— Бокал шампанского, сэр? — Официант дотронулся до моего локтя, балансируя здоровенным подносом с двадцатью бокалами шампанского. Я схватил ближайший ко мне бокал до того, как он успел отвалить в сторону, и замер, потягивая шампанское, определенно домашнего изготовления, и разглядывая собравшихся. Возможно, треть из них были китайцы, остальные — европейцы. Ни одного знакомого!

Величественная мадам с огромным, украшенным фальшивым бриллиантом бюстом подплыла ко мне, как под парусами, с таким видом, как будто этим летом уже расчистила двенадцатиметровый надел в Ньюпорте.

— Правда замечательно, что Виат пробудет в городе эти несколько дней, — сказала она, благосклонно мне улыбаясь. — Говорят, он — величайший из ныне здравствующих авторитетов по нефриту! Думаю, нам ужасно повезло! У меня есть небольшая фигурка, которая все эти годы не дает мне покоя — я уверена, что она относится к периоду раннего Чжоу, но несколько несносных упрямцев настаивают, что к династии Тан. Они конечно же ошибаются, и теперь я смогу обратиться за подтверждением к душке Виату, ведь они не осмелятся спорить с ним, не так ли?

— О каком таком Виате Чжоу вы говорите? — с дрожью спросил я.

Огромные груди колыхнулись, как горы при сильном землетрясении.

— Вы такой душка! — пронзительно взвизгнула она в экстазе. — Какое чувство юмора! — Дама игриво заехала мне локтем глубоко под ребра, и я решил, что три из них уж точно сломаны. — О! — вновь оглушительно взвизгнула она. — А вот и он!

Груди вздымались как паруса, когда она легла на другой галс и поплыла через зал.

Я одним глотком опорожнил бокал и обменял его на полный с проносимого мимо подноса. Еще полдюжины людей вошло в помещение, и постепенно начали возникать разговоры. Пара парней, стоявших рядом со мной, оказались втянуты в оживленную дискуссию о точном назначении ритуального диска и о том, действительно ли он является символом Неба. Разговор явно был предназначен для того, чтобы к нему прислушивались, затаив дыхание.

Затем, подобно миражу в бесплодной пустыне, появился единственный вид нефрита, в котором я разбирался — если весьма вольно трактовать Шекспира. Нефрит в образе блондинки, высокой, с плавными изгибами тела, которые вряд ли могли хоть одного скульптора оставить равнодушным. Ее белокурые с земляничным оттенком волосы, были гладко зачесаны и собраны в высокий пучок, который касался основания ее шеи. У блондинки было на удивление высокомерное лицо с очень пухленькой нижней губкой, которая презрительно кривилась, а в темно-серых глазах светился неприкрытый цинизм. Она была в коротком черном платье из шелкового крепа с глубоким вырезом, отделанным черным кружевом, которым более замысловато был обшит подол. Над линией выреза открывался впечатляющий вид глубокой ложбинки между выступающих грудей, и я подумал, что если и она начнет нести чушь насчет Чжоу и династии Тан, то я выкину нечто дикое, например, вылью содержимое своего бокала в вырез ее платья.

— Привет, — произнесла она звучным и одновременно скучающим голосом. — Я Юдит Монтгомери, а заодно и секретарь Общества. Вы, очевидно, новичок?

— Дэнни Бойд, — представился я, слегка поворачивая голову, чтобы она получила возможность полюбоваться моим профилем слева. — Мой друг просил встретиться с ним здесь, но где-то задержался. Я его не вижу.

— Может быть, я смогу помочь вам найти его?

— Джонатан Кук.

— Нет, его здесь нет, — заявила она уверенно.

— Кроме того, я ожидал, что встречу здесь еще одну свою знакомую, но и ее не вижу, — добавил я мрачно. — Лаку Тонг.

Блондинка нахмурилась.

— Лака Тонг? Не думаю, что я ее знаю.

— Ну, — сказал я, уныло улыбаясь, — похоже, мне не повезло с обоими.

— Уверена, что один из ваших друзей скоро будет здесь, мистер Бойд, — объявила она привычно вежливым голосом, поскольку находилась при исполнении служебных обязанностей. — Не хотели бы встретиться с нашим почетным гостем, Виатом Торпом?

— Я всегда считал, что ритуальный диск — это то, что подросток берет на свидание, — ответил я. — Ненавижу разочаровываться. В моем-то возрасте!

— Вы не являетесь поклонником китайского искусства, мистер Бойд?

Я бегло осмотрел восхитительные изгибы ее тела, выгодно подчеркнутые черным шелковым крепом, потом с сожалением покачал головой.

— Только не того, о котором вы говорите, мисс Монтгомери.

Ее нижняя губка изогнулась еще на четверть дюйма.

— Что за блеск в ваших глазах, мистер Бойд, да еще в вашем-то возрасте!

— Вам никогда не приходило в голову, мисс Монтгомери, что ваша жизнь течет по неверному руслу? — вежливо спросил я. — Глупо слоняться среди этих статуэток из нефрита, когда вы могли бы удирать от меня босиком в Центральном парке.

Она чувственно облизнула кончиком языка верхнюю губу.

— Давно я не встречала такого искреннего примитива, — заметила она скорее в свой, чем в мой адрес. — Сочетание грубой мужской силы с в общем-то не таким уж плохим профилем. У вас есть на полу тигровая шкура, мистер Бойд?

— Для вас я возьму ее напрокат, — пообещал я.

— По крайней мере, вы не подкатываетесь к девушкам втихую, — с издевкой сказала она. — Действуете безо всяких этих обманчивых интеллектуальных подходов вроде того, что «вы должны прийти и полюбоваться на мои средневековые гобелены!» — Ее серые глаза какое-то мгновение изучали мое лицо.

— Однако ожидать от вас интеллектуального подхода, мистер Бойд, конечно же столь же смешно, как поверить, что кролик может говорить на двух языках.

— Я хотел бы знать, — спросил я ее с энтузиазмом, — что появилось раньше: вы или этот вырез на платье? Вдруг вы родились в этом одеянии, как другие в рубашке.

— Вы находите подобный предмет разговора занимательным? — осведомилась она ледяным тоном.

— Полагаю, во мне говорит все та же грубая мужская сила, — признался я, — в сочетании с не столь уж плохим телом. У вас есть вращающаяся круглая кровать, мисс Монтгомери?

Медленная, оценивающая улыбка скривила ее губы.

— А такое бывает? — пробормотала она как бы в раздумье. — Зачатки остроумия в сочетании с такими-то мускулами?

Она изогнула плечи и сделала глубокий вдох. На какой-то головокружительный момент я подумал, что глубокий вырез не выдержит такого напряжения и расползется по швам.

— Могу предложить вам следующее, мистер Бойд, — сказала мисс Монтгомери тихо. — Признаюсь, я стала немного уставать от антиквариата. Небольшое исследование по части методов, практикуемых в современной физиологии, может оказаться освежающим.

— Тогда снимайте туфли и рвем отсюда! — посоветовал я в ответ.

— Мне придется еще немного побыть секретарем, — возразила она. — Но вы не уходите, мистер Бойд. Я скоро освобожусь.

— Спросите у присутствующих, может, кто-то знает, что случилось с Джонатаном Куком, — предложил я небрежно. — Мне не хочется думать, что с ним произошел несчастный случай или кое-что похуже. Знаете ли, с людьми случается всякое: например, поскользнулся, вылезая из ванной, и напоролся на кран так, что располосовал себе горло.

— У вас живое воображение, мистер Бойд, — непринужденно сказала девушка. — Но я поспрашиваю.

Следя за возбуждающим колыханием ее бедер под обтягивающим шелком, пока она удалялась, я тупо признался себе в том, что много потерял из-за своего слабого интеллекта.

Зал быстро заполнялся все новыми и новыми людьми. Я прижался спиной к стене неподалеку от дверей и прихватил еще один бокал шампанского с проплывающего мимо подноса. Возможно, прошло около десяти безотрадных минут, показавшихся мне вечностью, прежде чем я ожил, завидев парочку, которая явилась в сопровождении кучки приверженцев изделий из нефрита.

Мужчина был высок и крепок, с впечатляющей, похожей на львиную гриву шапкой густых, преждевременно поседевших волос. Он излучал пренебрежительную самоуверенность, которая заставляет метрдотелей отвешивать поклон уже на расстоянии пятидесяти шагов. Его спутница сменила синее одеяние на такое же, только из парчи цвета слоновой кости с золотой вышивкой, которая слепила глаза буйством красок на груди. Все же остальное — от черных блестящих волос на голове до золотых шпилек на ногах — осталось неизменным, словом, это была та самая Лака Тонг, которая этим утром предложила мне заключить сделку.

Когда они достигли центра зала, я протиснулся через толпу и схватил девушку за локоть. Она вздрогнула, потом медленно, с явной неохотой повернула голову в мою сторону.

— Мисс Тонг, — произнес я. — Я бы хотел поговорить с вами.

— Извините, — ответила она поспешно. — Здесь, должно быть, какая-то ошибка!

— Не валяйте дурака, — сказал я хрипло. — Я Дэнни Бойд, помните?

— Вы, наверное, путаете меня с кем-то, — возразила она. — Я никогда вас не видела!

— Что за бред! — вырвалось у меня сквозь скрежет зубов. — Мы должны поговорить. Дело не терпит отлагательств и…

Вокруг моего запястья словно сомкнулись тиски и сжали его до боли. Я слегка повернул голову и встретился с ледяным взглядом ее спутника.

— Вы слышали, что сказала леди? — пробасил он тоном образованного человека. — Вы ошиблись.

— Я слышал, что сказала леди, но я не ошибаюсь, — огрызнулся я. — А кто вас просит вмешиваться?

Он еще сильнее сжал мое запястье, и я стал ждать, когда хрустнет кость.

— Здесь не место устраивать сцены, — сказал он холодно. — Но если вы настаиваете, буду только рад поучить вас хорошим манерам.

Тут я увидел отчаянную мольбу в сапфировых глазах Лаки Тонг, а за ней неприкрытый страх. Я мгновение усиленно ломал над этим голову, и в конце концов мне удалось изобразить на лице виноватое выражение.

— Какое поразительное сходство, — промямлил я. — Я не видел ее вот уже два года, и когда вы вошли… Извините.

— Все в порядке, — прошептала Лака. — Каждый может ошибиться.

— Согласен, — огрызнулся ее спутник. — Но только немногие ведут при этом себя так по-свински!

Я улыбнулся ему, стиснув зубы.

— Отпустите мою руку! Или я расквашу вам нос!

Его хватка мгновенно усилилась, и я чуть не взвыл от боли, потом неожиданно тиски ослабли, и его рука опустилась.

— Пойдем, моя дорогая. — Он улыбнулся Лаке, беря ее под руку. — Уверен, что большинство здесь — цивилизованные люди.

Я снова протолкался к стене, прижался к ней спиной и закурил. Потом стал размышлять, действительно ли Лака Тонг притворялась, или, может, у меня крыша поехала, и все это плод моего больного воображения. Пока я терзался сомнениями, передо мной вновь возникло черное шелковое платье.

— Я расспрашивала всех, как вы просили, — нехотя сказала Юдит Монтгомери. — Есть тут двое людей, которые хотят встретиться с вами; можете оказать им такую любезность, если хотите, чтобы я ускользнула отсюда с вами через некоторое время, чтобы поиграть в салочки в парке.

— Разве найдется человек, который откажется от такого предложения? — спросил я поспешно.

— Тогда идемте со мной, — сказала она. — И прекратите корчить из себя совратителя. Кто вы такой? Бойскаут или зрелый мужчина? Протрите глаза и оглядитесь по сторонам!

Я послушно последовал за ней из приемной, затем по лестнице на третий этаж, где, очевидно, находился главный офис Общества. Юдит, покачивая бедрами, миновала ряд пустых столов, остановилась у двери, отделанной панелями из тика, и тихонько постучала.

— Войдите! — скомандовал хриплый голос изнутри.

За этой дверью моим глазам предстал самый элегантный кабинет из виденных мною до сих пор. Я по щиколотку погрузился в дорогой белый ковер, по сравнению с которым тот, что был внизу, смотрелся как конская попона. Вдоль стены стояли застекленные полки, скрывая от посягательств поистине императорскую сокровищницу поблескивающего нефрита. Дополняли обстановку низкий диван иполдюжины обычных стульев современного датского производства, тоже из тикового дерева.

За большим тиковым столом сидела женщина, а позади нее в состоянии почтительного внимания замер невысокий мужчина, словно покорный слуга.

— Мадам Чой, — произнесла Юдит с уважением, — это мистер Бойд.

Судя по ее царственному виду, мадам Чой вполне могла бы быть китайской императрицей времен династии Чжоу или Тан. Ее волосы были слегка подернуты сединой, а сетка тонких морщин под пронзительными темно-оливковыми глазами говорила, что она уже немолода, — я дал бы ей лет пятьдесят, плюс-минус десять. Высокий ворот ее черного атласного платья-туники был застегнут бронзовой брошью с нефритом в тонкой золотой оправе.

— Всегда рада встретить одного из друзей Джонатана Кука, мистер Бойд. — Голос был хриплый и походил на мужской.

— Благодарю вас, — ответил я как можно вежливее.

Мадам чуть-чуть приподняла правую руку, и в этом жесте сквозило какое-то легкое, как у птицы, изящество. Человек позади нее весь обратился во внимание, затем, мгновенно уяснив значение жеста, сделал два шага вперед, поравнявшись с ее стулом.

— Это мой ассистент, — пояснила мадам Чой. — Брюс Треман.

Физически Треман почти идеально дополнял своего босса. Мелкокостный, в лучшем случае на пару дюймов выше пяти футов, с острым личиком и несколькими прядями слишком длинных, цвета серебра, волос, спадающих ему на лоб. Его глаза были выцветшего голубого цвета и, казалось, беспрестанно прыгали, словно пара мячиков на резиночке.

— Весьма рад, мистер Бойд, — произнес он тонким голосом.

— Юдит сказала мне, что вы беспокоитесь о Джонатане, — резко спросила мадам Чой. — Он должен был встретиться с вами здесь?

— Мы условились, — подтвердил я. — Может быть, он просто забыл?

— Если это так, то я должна извиниться за него, — сказала мадам хрипло. — Но на него не похоже — вот так вот просто забыть. Это что-то из ряда вон выходящее.

— Думаю, случилось что-то непредвиденное, — сказал я, пожав плечами. — Сожалею, что побеспокоил вас, мадам Чой.

— Надеюсь, с беднягой Джонатаном не произошло ничего плохого, — нервно сказал Треман, и его глаза дико закатились при одной этой мысли.

Мадам Чой сделала едва заметный жест, и он поспешно отступил на два шага.

— Вы считаете, мистер Бойд, нам следует и дальше наводить справки о причине неявки Джонатана на назначенную встречу? — хрипло спросила она.

— Это было очень ненавязчивое приглашение, — сказал я, одаривая ее слегка смущенной улыбкой. — Чем больше я об этом думаю, тем более убеждаюсь, что он просто об этом забыл.

Ее темные глаза уставились на меня не мигая, и несколько секунд она меня разглядывала.

— Очень хорошо, — наконец вымолвила она, — надеюсь, вы получили удовольствие от первого посещения нашего Общества, мистер Бойд. Возможно, вы даже начнете подумывать, не вступить ли вам в него позднее? Вас интересует нефрит?

Я оглянулся на молчащую блондинку, стоящую позади меня.

— Думаю, что да.

— Тогда вам следует спуститься вниз и поговорить с Виатом Торпом. — Ее тон не оставлял сомнений, что это приказ, а не предложение. — Он суетливый старый болван, — продолжала она бесстрастно, — но разбирается в нефрите. Доброй ночи, мистер Бойд.

— Доброй ночи, мадам Чой, — сказал я, — и вам также, мистер Треман.

Он было чуть приоткрыл рот, чтобы ответить мне, но неожиданно замер и пристально уставился на ее правую руку. Она не шевельнулась, поэтому Треман так и закрыл рот мгновение спустя, не выдавив из него ни звука.

Я последовал за Юдит к двери, которую та уже открыла. Неожиданно мадам Чой снова заговорила:

— Джонатан не упоминал вашего имени раньше, мистер Бойд, но конечно же вы познакомились с ним на Таити?

— На Гавайях, — сказал я небрежно. — Я никогда не был на Таити.

— Простите за любопытство, мистер Бойд.

Юдит уже вышла, и я тоже был почти у порога, когда мадам Чой вновь обратилась ко мне:

— Вы случайно не знаете человека по имени Лукас Блер, мистер Бойд?

Я повернул голову, и взгляд ее спрятанных под тяжелыми веками черных глаз впился в мое лицо, пытаясь проследить за моей реакцией.

— Лукас Блер? — Я немного подумал, затем медленно покачал головой. — Едва ли. А что, должен был бы знать?

Мадам Чой коснулась пальцами броши у горла, не давая мне отвести глаза, пока обдумывала ответ.

— Пожалуй, нет, мистер Бойд. Просто так, вопрос на всякий случай.

— Этот Лукас Блер тоже интересуется нефритом? — спросил я.

— Думается, у него обширные интересы, — бесстрастно ответила она. — Полагаю, это следствие его ненасытного любопытства. Стоит ему чем-то заинтересоваться — и Блер действует как скорпион: хватает и не отпускает, пока не насытится.

— Образное сравнение, мадам Чой. — Я улыбнулся ей. — Такое только в страшном сне может присниться.

— Возможно. — Черный атлас зашелестел чуть слышно, когда она пожала своими тощими плечами. — Но каждый создает свои ночные кошмары сам, мистер Бойд!

Ее правая рука шевельнулась почти невидимо для глаза, и Треман отреагировал незамедлительно.

— Доброй ночи, мистер Бойд! — сказал он поспешно. — Мадам Чой была рада с вами познакомиться.

Глава 4

Как только мы вышли на улицу, душный, влажный воздух окутал нас, словно плотным одеялом.

— О’кей, — сказал я весело, — теперь снимайте свои туфли.

— Я не глупая курица! — взмолилась Юдит. — Ведь в такую жару это было бы сумасшествием, мистер любитель побегать, настоящим сумасшествием.

— Договор дороже денег, — возразил я.

— А как насчет того, чтобы погоняться за мной босиком в моей квартире, где есть кондиционер? — предложила она.

— Если вы обещаете выкрасить свой ковер на полу в зеленый цвет, то я смогу, пожалуй, вообразить, что это трава щекочет мне пальцы.

— О, ну и фрукт! — Она закатила глаза. — Боже, что за остолопа мне удалось подцепить?

— Бывают и хуже, — сказал я успокаивающим тоном. — Давайте возьмем такси.

— Зачем? — непринужденно спросила Юдит. — Моя квартира в соседнем квартале. Или, возможно, вы хотите поберечь энергию, мистер Бойд? Вы все-таки пожилой мужчина, и все такое.

— Я не пожилой, — возразил я холодно. — Энергии у меня достаточно, а зовут меня Дэнни.

— В первом я сомневаюсь, — сказала она, противно хихикнув. — Второе — вскоре увидим, но третье принимается без сомнений. Тогда можешь звать меня Юдит, но не вздумай называть Джуди!

Она просунула свою руку в мою, и мы в прогулочном темпе отправились в соседний квартал. Ее квартира оказалась на первом этаже реставрированного кирпичного дома. Обставлена она была в том небрежном современном стиле, который стоил уйму денег, точно так же как и рента в столь престижном районе Ист-Сайда.

— Приготовь-ка выпить, Дэнни! — сказала Юдит, когда мы вошли в гостиную. — Здесь в баре целый набор «сделай сам». Мне виски, пшеничное со льдом.

— Хорошо, — послушно сказал я.

Она, непринужденно покачивая бедрами, направилась к двери спальни и с порога улыбнулась мне через плечо.

— Я, так сказать, собираюсь накинуть что-нибудь посвободнее.

— Не торопись, — великодушно разрешил я. — Мне еще нужно перекрасить ковер.

Бар действительно оказался весь из себя, чуть ли не по последнему слову техники, со всякими выкрутасами и хитроумными приспособлениями, бутылок было припасено в достаточном количестве, чтобы затопить монастырь. Я приготовил напитки с опаской — вдруг сработает еще какое-то хитроумное устройство, поглощающее напитки по мере их приготовления.

Под окном в комнате стоял низкий диван. Я передвинул к нему столик для кофе, нашел серебряный поднос для напитков, укомплектовал его и поставил на стол, затем задернул шторы так, чтобы парень, живущий напротив, отложил свой бинокль на эту ночь за ненадобностью. Кондиционера не было видно, должно быть, существовал общий дистанционный пульт управления. Его мягкий шум создавал довольно приятный фон. Я уселся на диван и закурил, открыл было рот на полдюйма, но тут же закрыл, когда представил на миг мешанину проблем и вопросов, требующих разрешения и ответа. На сегодняшнюю ночь пусть все катится к чертовой матери. Бойд берет выходной от необходимости думать!

Дверь спальни внезапно широко распахнулась, и мгновение спустя в дверном проеме предстала Юдит. Голубая шелковая рубашка, усыпанная целым роем разноцветных бабочек, едва доходила до ее бедер, а дальше не было ничего. Ее красивые, безупречные ноги были почти полностью на виду и совершенно голыми, и будь юбка на дюйм короче, то желать большего было бы просто невозможно.

Она внимательно осмотрела комнату, отметив задернутые шторы, напитки на столе и меня на диване.

— Мило! — Юдит пошла к дивану, пальцы ее босых ног выжидательно напряглись, когда ступили на ковер.

— Ты еще не успел его перекрасить?

— Счел, что в этом отпала необходимость, — заверил я ее. — Зачем пыхтеть над кистью — проще дать волю своему воображению.

— Держу пари, что на это тебя хватит! — рассмеялась она гортанным смехом, опускаясь подле меня на диван и протягивая руку за выпивкой. — Тебе понравились мои ноги? — Она глянула на них с явным одобрением. — Я всегда говорю, что здоровое тело — лучшая обитель для грязных мыслей. За что будем пить, Дэнни? — Ее темно-серые глаза смеялись, глядя на меня поверх кромки бокала. — За экскурс в область физиологии в пику изучению изящного искусства Китая, чтобы урвать немного времени для удовольствий?

— Давай выпьем за Джонатана Кука, — предложил я. — За того, которому хватило ума не прийти сегодня вечером на встречу и дать таким образом нам возможность провести время вместе.

— Я не против! — Юдит отпила немного виски, а ее серые глаза внимательно изучали мое лицо. — Чем ты зарабатываешь себе на жизнь, Дэнни Бойд? Твоя физиономия и профиль, которым ты все время поворачиваешься ко мне… Знаешь, я просто не могу оторваться от них — они разжигают мое любопытство. Позволь мне угадать, ладно? Если хочешь — готова держать пари.

— Валяй, — разрешил я. — Терять мне нечего — в крайнем случае, могу и приврать.

— Что бы это ни было, тут пахнет пиратством, — пробормотала Юдит. — Ты — в прошлом флибустьер, а у «джентльменов удачи» всегда в запасе куча способов заработать себе на жизнь, не утруждая себя честным трудом, как в прежние, так и в наши дни. Я не видела тебя на Уолл-стрит и Мэдисон-авеню. Нет, — она решительно покачала головой, — чем бы ты ни занимался, ты работаешь только на себя. Ни один босс не выдержит такого, как Бойд, больше пяти минут.

— Для начала неплохо, — ободряюще заметил я.

Юдит на пару мгновений закрыла глаза и сосредоточилась, затем снова широко открыла.

— Сутенер? — осенила ее блестящая догадка.

— У меня нет организаторской жилки, — возразил я. — Предупреждаю, еще одно столь же лестное предположение, и ты об этом пожалеешь!

— Ну, не знаю, — сдалась она и тяжело вздохнула. — Это трудно. Сдаюсь.

— Я подрядчик, — с помпой заявил я.

— Строительный подрядчик? — спросила Юдит, сбитая с толку окончательно.

— Подрядчик широкого профиля. Стоит кому-то что-то захотеть, и я тут как тут. Заключаю контракт и тяну резину до тех пор, пока у них не кончатся деньги.

Юдит задумчиво сморщила носик.

— Хочешь сказать, если мне понадобится что-то особенное и это нельзя достать обычным способом, ты заключишь контракт, чтобы добыть для меня желаемое?

— Ты действительно схватываешь все на лету, радость моя.

— К примеру, бриллиантовое ожерелье моей соседки из квартиры сверху, которым она постоянно доводит меня до бешенства.

— Верно! И если ты настолько терпеть ее не можешь, что хотела бы, чтобы соседка лишилась своего ожерелья, упав с лестницы и сломав себе шею, это я тоже могу устроить, — скромно сказал я.

Юдит раскрыла глаз чуть шире, и в серых зрачках обозначились вопросительные знаки.

— Ты шутишь?

— Конечно. — Я зверски ухмыльнулся. — Я работаю в банке, проверяю чеки после тех, кто их уже проверил.

— Нет, серьезно, Дэнни, ответь мне? — попросила она.

— Я отвечу, шучу ли я, если ты объяснишь мне, как секретарь некоего малоизвестного общества любителей восточной культуры может позволить себе жить в квартире, которая стоит бешеных денег? — предложил я.

— Это просто, — бросила Юдит небрежно. — Мадам Чой требует две вещи — эффективности и, если потребуется, работы в течение двадцати четырех часов в сутки. Я это делаю, и она платит мне огромную зарплату.

— Тогда спрашивается, как она может себе это позволить? — спросил я. — Подобные хоромы стоят целого состояния, не важно, сколько она тебе платит. И не говори мне, что у вас в Обществе миллион членов, и вы берете с каждого взносы по двадцать долларов в год.

— Ты помнишь, мадам Чой говорила, что Виат Торп хорошо разбирается в нефрите? — напомнила мне Юдит. — Так вот, она знает нефрит даже лучше, чем он. Общество использует ее имя и престиж у знатоков восточного искусства. И все коллекционеры верят ее слову безоговорочно. Мадам Чой действует как посредник при купле-продаже и сама осуществляет много сделок за свой счет. Она — яркая и выдающаяся деловая женщина, Дэнни. Взносов от членов Общества не хватит, даже чтобы оплатить счета за уборку. А вот деятельность Общества дает ей возможность заниматься бизнесом.

— Хорошо, — сказал я, сделав вид, что сдаюсь. — Ты, похоже, меня убедила.

— Теперь твоя очередь быть откровенным, — напомнила Юдит.

— Ладно, я вовсе не шутил.

— И ты такого рода подрядчик, как говорил? — Она недоверчиво посмотрела на меня. — Давай, ответь начистоту, Дэнни! Это настолько плохо, что не может быть правдой.

— Ты хочешь доказательств? — Я расстегнул пиджак и отдернул полу так, чтобы она смогла увидеть «магнум» в кобуре под мышкой.

— Дэнни? — Ее глаза стали огромными. — Ты ведь не убиваешь людей за деньги?

— Нет, только бесплатно! — огрызнулся я.

Зазвонил телефон, и она, тихонько вздохнув, поднялась с дивана и подошла к элегантному комоду орехового дерева, где стоял аппарат. Я допил свое виски и отнес пустой бокал к бару, прислушиваясь к односложным ответам Юдит, пока готовил себе следующую дозу виски со льдом. Наконец она произнесла:

— Я все поняла, мадам Чой. Да, разумеется, — и повесила трубку. Затем, повернувшись ко мне, улыбнулась, словно извиняясь. — Я говорила тебе, что работаю круглые сутки. Это были предварительные распоряжения на завтра.

— Поражаюсь, ты не использовала шанс при разговоре по телефону, чтобы позвать на помощь, — процедил я сквозь зубы. — Сидеть на диване с профессиональным убийцей!.. Ну ты даешь!

Ее нижняя губка скривилась от еще большего презрения, пока она шла через комнату ко мне. Юдит остановилась в футе от меня и прежде, чем я успел сообразить, что она собирается делать, откинула полу моего пиджака и вытащила пистолет из моей сбруи.

— Он тяжелый, — хрипло пробормотала она. — Наверное, у тебя сильная рука, если ты стреляешь из него, да?

— Ну, только поаккуратней! И не направляй его на меня!

— Шум может стоить мне моей работы. — Юдит неловко держала пистолет, пока пыталась просунуть свой указательный палец в скобу. Секунд через двадцать ей это наконец удалось — внезапно, пока я все еще стоял, затаив дыхание, она приставила дуло к моей груди, закрыла глаза и театральным шепотом произнесла: «Пу!»

— Хочешь быть шерифом на эту неделю? — спросил я ее, когда перевел дух. — Так и быть, согласен выступить в роли великого вождя — Говорящего Буйвола.

— Мне всегда хотелось знать, какое это ощущение. — Юдит снова открыла глаза и посмотрела мне в лицо. — Как они выглядят после того, как ты их убиваешь, Дэнни?

— Мертвыми. А теперь будь хорошей девочкой и положи пистолет.

Она надула губки.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Сразу после момента смерти, как они выглядят?

— Почти одинаково, — сообщил я ей, не вдаваясь в подробности. — Отличия возникают потом. Остывший труп отличается от свежака. А теперь дай мне…

— Что же ты при этом чувствуешь? — шепотом спросила Юдит. — Что чувствуешь, когда убиваешь кого-то?

— Ничего, — процедил я сквозь зубы. — Это работа, как и любая другая, вот и все. Если она сделана аккуратно, ты удовлетворен. Если пара деталей оказались неучтенными — это выбивает из колеи. А теперь, Бога ради, пожалуйста…

— Ты поразительный парень. — Юдит несколько раз моргнула. — Знаешь, что ты для меня значишь? Новое впечатление, которое может и не повториться в моей жизни.

— Да ну? Для меня это тоже будет ярким впечатлением, если ты пулей высадишь мне легкое и прямиком через стену отправишь в соседнюю квартиру, — прошипел я, решив, что мне придется через три секунды заняться ею всерьез.

Юдит понимающе засмеялась.

— Чего ты опасаешься, Дэнни? Разве он не стоит на этом… ну, как это там у вас называется?.. Штука для безопасности?..

— Снова угадала, — угрюмо буркнул я.

— Ты хочешь сказать?..

Она на мгновение уставилась на «магнум» в ужасе, затем взяла его за ствол левой рукой и разжала дрожащие пальцы правой на рукоятке. Держа его на расстоянии от себя, словно дохлую рыбу, она направилась обратно к ореховому комоду, и, даже глядя на нее со спины, я мог понять, что она быстро приходит в себя. Обе ее ягодицы вновь стали покачиваться в прежней манере к тому времени, как она дошла до места. Юдит осторожно положила пистолет на комод рядом с телефоном, потом развернулась и снова предстала предо мной, взволнованная не более, чем если бы только что держала в руках детскую игрушку.

— Как это прикажете понимать? — полюбопытствовал я.

— Какое-то время он будет тебе не нужен, не так ли, Дэнни? — сказала Юдит со странной уверенностью в голосе.

— Как знать!

Ее руки поднялись к горлу, и пальцы плавным, неторопливым движением ловко расстегнули шелковую рубашку до конца. Потом перед глазами замельтешили разноцветные бабочки — целый рой, — которые украшали ее рубашку, когда она сорвала ее и бросила на пол. Под рубашкой оказались только белые шелковые трусики, туго облегающие и поблескивающие на ее бедрах. Я уставился как зачарованный на гордо выступающие белые груди с розовыми сосками, которые неожиданно предстали моим глазам.

— Ну? — требовательно спросила она довольным тоном.

— Какое они могут иметь отношение к Чжоу и Тан? — спросил я с благоговейным страхом. — Могу поклясться, что династия у них совсем другая!

— Ну что, нужно тебе оружие или нет?

— Оружие? — переспросил я охрипшим голосом. — Какое оружие?

Юдит подняла руки над головой и вызывающе потянулась, женственно и соблазнительно.

— Полагаю, мне следует отдать тебе определенные указания, в такой же манере, как я получаю их от мадам Чой, — сказала она как бы нехотя. — Думаю, что это вульгарно с твоей стороны стоять одетым, Дэнни Бойд, в то время, когда я… — Она посмотрела вниз, на выступающие округлости своих грудей, и с гордостью улыбнулась. — Почти разделась. Ты сейчас же пойдешь прямиком в спальню и исправишь положение!

— Да, мадам! — Я резко отдал ей честь и ринулся было выполнять ее указания.

— Я займусь всякими скучными вечерними делами, пока ты будешь приводить себя в форму, — произнесла она решительно. — Закрою дверь на цепочку, чтобы никто не сунулся в самый важный момент, выключу свет и приготовлю освежающие напитки, чтобы ночью мы не умерли от жажды.

— Ты такая домашняя, радость моя, — заявил я восхищенно, потом прошел мимо Юдит почти вплотную и легонько погладил ее по пути в спальню.

Через пять минут я уже лежал в кровати, стыдливо завернувшись в покрывало, и прислушивался к тихому позвякиванию кубиков льда, пока Юдит несла выпивку в комнату. Она поставила бокалы на прикроватный столик, сорвала покрывало одним ловким движением руки и бросилась на постель, весело хихикая.

Спустя мгновение я почувствовал легкую тяжесть ее грудей, крепко прижатых к моей груди, и взглянул ей в лицо, находящееся в шести дюймах от моего.

— Чего ты ждешь? — сказала она гортанным шепотом. — Коврик из тигровой шкуры?

Я пробежался пальцами по шелковой глади ее плеча к шее, схватил прядь белокурых волос с земляничным отливом и резко потянул ее голову вниз так, что ее губы крепко прижались к моим. Юдит издала сдавленный звук, похожий на всхлип, за мгновение до того, как все ее тело расслабилось в ожидании экстаза.

Юдит лежала ко мне спиной, и у меня еще достало энергии погладить ее вдоль позвоночника, начиная от шеи, нежным, изучающим пальцем. Когда я достиг конечного пункта, она задрожала и перевернулась на спину.

— Хватит! — взмолилась она. — Такое чувство, будто меня вытащили из водоворота!

— Разве не я должен был произнести эту фразу? — спросил я с недовольством.

— Это просто было образное выражение, — снизошла она до объяснений.

— Ненавижу, когда любовницы болтливы, — пробормотал я.

— Я этого не знала! — Юдит самодовольно хихикнула. — О, мой Чжоу и Тан!

— Как насчет того, чтобы передать мне освежающий напиток, который ты приготовила на мою долю? — обратился я к ней с надеждой. — Если кубики льда еще не растаяли!

— Вряд ли от них что-нибудь осталось, если учесть, каким жаром ты пышешь.

Раздался щелчок выключателя — прикроватная лампа облила мягким светом плавные изгибы ее тела, и Юдит потянулась за бокалом. Неожиданный пульсирующий звук дверного звонка раздался словно удар грома, и она одним конвульсивным прыжком выскочила из кровати и оказалась на ногах.

— О Боже! — Юдит трагически взглянула на меня. — Уверена — это мадам Чой с дополнительными важными инструкциями на завтра, о которых только что вспомнила!

Она отчаянно рылась в шкафу, пока не нашла черный шелковый халат, который второпях накинула на себя. Звонок нетерпеливо прозвучал второй раз, и пальцы Юдит дрожали, пока она завязывала поясок.

— Тебе лучше одеться, Дэнни! — сказала она прерывающимся голосом. — Я постараюсь задержать ее в гостиной, но, кто знает, что у нее на уме. Мадам может ни с того ни с сего захотеть убедиться, в каком состоянии моя спальня, так как порядок в спальне свидетельствует, по ее мнению, о зрелом уме, а зрелый ум — верный признак здравых мыслей, надеюсь, ты меня понимаешь?

— Еще как! — оторопело ляпнул я. — Почему бы мне не открыть дверь и не задушить ее?

— Дэнни, пожалуйста! — Юдит, запинаясь, выбежала из комнаты, плотно затворив за собой дверь.

Я пополз поперек кровати и увидел, что она была права: кубики льда растаяли. Ну и черт с ними! Главное, что виски не испарилось.

Хлебнув теплой выпивки, я устало встал и потянулся за одеждой. Сама мысль о спешке казалась не только смехотворной, но и нелепой, поэтому я и не пытался торопиться. Мадам Чой так и не ворвалась в спальню к тому времени, когда я уже оделся. Решив, что тот факт, что я не ошибся в своих рассуждениях, следует как-то отметить, я выпил теплое виски с водой из бокала Юдит. Разговор в гостиной велся либо шепотом, либо дверь была сделана действительно из толстой древесины. Даже приложившись к филенке ухом, я не расслышал ни звука.

Какое-то время я уныло сидел на краю кровати, куря вторую сигарету. Затем решил, что у мадам Чой было достаточно времени, чтобы дать Юдит подробные инструкции на ближайшую декаду, не говоря уже о завтрашнем дне, и если она вскоре не уйдет, то я выйду и задушу ее собственными руками. Но тут дверь неожиданно открылась и появилась голова Юдит.

— Можно тебя на секундочку в гостиную, Дэнни? — Она ободряюще улыбнулась мне, подмигнув. — Здесь кое-кто хочет встретиться с тобой.

— Конечно, — кисло проворчал я, вновь с трудом поднимаясь на ноги.

После мягкого полумрака спальни яркий свет в гостиной ударил в мои глаза так, что я вынужден был их зажмурить. Затем вновь осторожно открыл их и несколько раз моргнул, пока две смутные фигуры передо мной не приобрели четкие очертания.

Распухшая нижняя губа Юдит скривилась в презрении, смешанном с сожалением, а ее серые глаза со злорадством, явно светившимся в них, следили за моим лицом. Рядом с ней стоял тощий тип лет сорока, почти лысый, если не считать пары густых венчиков черных волос, росших прямо над ушами, растопыренными, как крылья летучей мыши. Это лицо как у мертвеца было чертовски знакомым — шептала вновь объявился.

— Дэнни? — Голос Юдит был сладким, словно патока. — Позволь мне представить тебе Лукаса Блера!

— Приятно видеть вас снова, мистер Бойд, — прошептал негодяй. — Знаю, мы отлично поладим, раз уж нам довелось встретиться, — пушка шевельнулась, как бы подтверждая его слова, — непременно.

Я просто стоял и глазел на него, потому что ничего другого не оставалось. Фразы из моего разговора с мадам Чой о Лукасе Блере звучали в моей голове, словно застопорившаяся пластинка:

«— Вы случайно не знаете человека по имени Лукас Блер, мистер Бойд?

— Едва ли. Я что, должен был бы его знать?

— Пожалуй, нет, мистер Бойд. Просто так, вопрос на всякий случай… он действует как скорпион…

— Образное сравнение, мадам Чой. Такое только в страшном сне может присниться.

— Возможно».

Я снова вспомнил шелест черного шелка, когда мадам передернула своими тощими плечами.

«Но каждый создает свои ночные кошмары сам, мистер Бойд!»

В ту первую встречу с Юдит Монтгомери в приемной Общества я невпопад задал вопросы о Джонатане Куке и осведомился о Лаке Тонг. Юдит доложила об этом своему боссу, и мадам Чой приказала привести меня к ней для того, чтобы лицезреть лично, а потом отправить в такое место, где при желании до меня легко было бы добраться. А что лучше подходило для этой цели, чем квартира Юдит? Верно, телефонный звонок был от мадам Чой, и она давала указания, но не на завтра. Лукас Блер должен был нагрянуть сюда через час, а задача Юдит состояла в том, чтобы я был не в состоянии спорить, когда он появится.

Я посмотрел в смеющееся лицо Юдит, которую вполне можно было бы назвать теперь Иудой.

— Вся эта туфта с моим пистолетом — кому это было нужно? — спросил я с горечью. — Столько уловок, чтобы забрать его — а ведь мне так и так пришлось раздеться.

— Да ну, Дэнни! — Ее брови взмыли вверх в насмешливом отчаянии. — Ты говоришь так, словно и впрямь на меня обижен.

— Мы уходим сейчас, мистер Бойд, — прошептал Лукас Блер. — Нас ждет автомобиль.

— Совсем не обязательно было доводить дело до постели, — сказал я медленно, обращаясь к Юдит и игнорируя его. — Достаточно было потянуть время за разговорами и не скупиться на выпивку — этого вполне хватило бы до прихода Блера.

— Мне не хотелось упустить возможность приобрести новый опыт, почти уникальный, — ответила она игриво. — По твоим словам, ты профессиональный убийца, и теперь я знаю, что значит заниматься любовью с человеком, который связан со смертью.

— Вероятно, ты испытывала особенно острое наслаждение от сознания того, — огрызнулся я, — что сразу после того, как ты приобретешь новый опыт, ситуация в корне изменится. Он сам станет жертвой другого профессионала, занятого в том же бизнесе.

— Думаю, ты слегка преувеличиваешь, — возразила Юдит, застенчиво надув губки. — Однако согласна, что мысль о том, чтобы дать тебе ощутить незабываемые, восхитительные моменты, прежде чем топор падет, — извини за цинизм, — имела для меня особую прелесть. Разве не говорится, что «за удовольствие надо платить»?

— Ах ты, сладенькая сучка! — вырвалось у меня от души.

— Я же сказал, сейчас мы уходим, — хрипло прошипел Блер. — Шевелись, Бойд!

Я направился к двери, а он последовал за мной на расстоянии нескольких шагов, вне пределов моей досягаемости, но достаточно близко, чтобы отреагировать на любое изменение ситуации. Неприятные воспоминания о том, как выглядел Джонатан Кук в ванне, всплыли в моем мозгу с кристальной ясностью, и тут я вдруг вспомнил, что на оборотной стороне членской карточки, взятой мною из бумажника Кука, было написано карандашом имя Юдит и номер ее телефона. Я остановился сразу за входной дверью и оглянулся. Юдит выглядывала из-за плеча Блера.

— Джонатан Кук — это твой хороший друг, радость моя? — осведомился я.

— Да. — Она улыбнулась счастливой улыбкой. — Так что не беспокойся, мне не будет одиноко после твоего ухода! Как бы то ни было, благодарю тебя за вечер.

— Я вот беспокоюсь, что ты останешься в одиночестве, — сообщил я ей.

— Шевелись, Бойд, — прошипел как змея Блер. — Или ты хочешь, чтобы я спустил тебя с лестницы?

— Что ты хотел сказать своим таинственным замечанием? — спросила Юдит, явно заинтересованная.

Я взглянул на злобный оскал Блера.

— Скажешь ей сам, или мне это сделать?

— Думаешь, она поверит хоть во что-то из твоей грязной лжи? — процедил он сквозь зубы.

— Это легко проверить, — заявил я Юдит. — Кук там, в «Палм-отеле», я полагаю, ты в курсе? Позвони ему в отель и, когда он не ответит, перезвони портье и скажи, что это срочно, потому что он страдает от припадков. Попроси кого-нибудь подняться и заглянуть в его ванную.

— Почему в ванную? — спросила Юдит настороженным тоном.

— Потому что именно там Блер оставил его сегодня вечером, — ответил я с грубой откровенностью, намеренно игнорируя тот факт, что я уже послал туда портье сам, и тело находится, по всей вероятности, в настоящий момент уже в морге. — Распростертого в ванне с перерезанным от уха до уха горлом!

В третий раз за вечер мне пришлось убедиться на практике, как быстро шептала может действовать, если сочтет это необходимым. Ствол пистолета врезался мне в горло, и пока я судорожно пытался глотнуть воздуха, он коленом ударил меня в пах. Боль, как от раскаленного железа, пронзила мои внутренности, когда я рухнул на колени, все еще отчаянно пытаясь вдохнуть воздух в легкие через горло, горевшее как в огне. Дуло больно ткнулось в голову справа за ухом.

— Я говорил тебе, Бойд. — прошептал свирепо Блер, — что сейчас спущу с лестницы.

— Лукас! — Голос Юдит зазвучал так, словно доносился издалека и на две октавы выше. — Это правда?

— Запомни: это не твое дело! — зашипел он на нее.

— Тогда это правда! — Низкий, воющий звук вырвался из глубины ее горла и быстро стал набирать силу.

Блер грязно выругался, когда этот звук перерос в нестерпимый вой, наверняка перебудивший всех в доме. Мгновение спустя нажим пистолетного дула на мою голову внезапно перестал ощущаться. Почти тут же вой резко оборвался, и в мучительном молчании, наступившем вслед за этим, я услыхал, как щелкнул замок захлопнувшейся двери.

— Если можешь идти, то иди, — произнес Блер равнодушно. — Если нет — покатишься!

К тому времени я уже снова мог дышать, хотя это было довольно болезненно, и я не был уверен, что мои потроха не оборвутся, если я когда-либо попытаюсь подняться на ноги. Все же мне этот риск казался предпочтительнее того, чтобы пересчитывать боками ступени по вине подобного негодяя, поэтому я поднялся и, держась обеими руками за живот, согнулся вдвое, как дряхлый старик.

— Позднее, — пообещал мне Блер, когда я нетвердыми шагами спускался с лестницы, словно раненая лягушка, — ты еще позавидуешь Джонатану Куку и сочтешь, что ему повезло умереть так легко — от одного быстрого удара ножа!

Когда мы вышли на улицу, он крепко схватил меня за плечо и резким рывком заставил распрямиться. Черные очертания седана, стоящего прямо передо мной, расплылись в моих глазах, а затем превратились в чехарду черно-белых клеток. Блер то волочил, то толкал меня через тротуар, затем открыл заднюю дверцу и швырнул внутрь. Дверца резко захлопнулась, и я повис на спинке переднего сиденья, пока в голове у меня не прояснилось и зрение не вернулось.

Шептала обогнул автомобиль, подошел к окошку водителя и вопросительно произнес:

— Хуонг?

Я бы мог сказать ему, что внутри кроме меня никого нет, но мне показалось, что овчинка не стоит выделки.

— Хуонг?

Блер нагнул голову, чтобы заглянуть в автомобиль, поэтому никак не мог заметить две фигуры, возникшие непонятно откуда прямо позади него.

Первая фигура подняла руку, затем резко опустила на затылок Блера. Последовал звук осевшего тела, и я с восхищением наблюдал, как негодяй исчезает у меня из виду. Мгновение спустя дверца автомобиля широко распахнулась, и они вдвоем бесцеремонно задвинули Блера на переднее сиденье; захлопнув дверцу, они даже не обратили внимания, что двинули ею ему по макушке, так как его голова свесилась набок. Однако раз Блер не возмутился по этому поводу, то я тем более, к тому же мне, кроме всего прочего, достался еще пинок, когда его запихивали в машину.

Потом настала моя очередь. Они вытащили меня из седана и почти что волоком отнесли в серый «кадиллак», стоящий поодаль, метрах в двадцати вниз по улице. Один из них уселся за баранку, в то время как другой затолкал меня на заднее сиденье и устроился рядом.

Кто бы он ни был, этот парень спас меня от медленной и не очень приятной смерти, обещанной мне Лукасом, — решил я и счел, что должен выказать ему свою благодарность.

Когда автомобиль медленно стал отъезжать от тротуара, я повернул голову к тому, кто сидел рядом.

— Этот фрукт собирался разрезать меня на мелкие кусочки и использовать их для наживки на рыбной ловле, — сообщил я ему. — Если бы вы знали, как я благодарен вам за то, что вытащили меня из-под него.

Мое чувство радости за избавление было настолько искренним, что почти заставило забыть про пересохшую глотку и жгучую боль в животе.

— Спасибо, приятель, — добавил я с чувством.

— Не спеши благодарить меня, чертов вьюн. — Отвращение так и вибрировало в сочном баритоне. — Если бы не босс, я бы…

— Ох, — остолбенело вымолвил я. Голос показался знакомым, но чей он, в тот момент до меня не дошло.

— За мной должок, Бойд! — Голос дрожал от сдавленной ярости. — Ты подставил меня, когда я был в отрубе, отдуваться за убийство Кука, и это у тебя чертовски здорово получилось — едва не выгорело. Я собираюсь с лихвой с тобой рассчитаться, пусть это будет даже последним делом в моей жизни.

Я сполз ниже на сиденье, закрыл глаза и вопреки остаткам здравого смысла, убеждающим, что этого быть не может, понял, что так оно и есть.

— Эдди Слоун? — скорее простонал я беспомощно, чем спросил.

— А кто же еще? — рявкнул он. — Думал, Санта-Клаус?

Глава 5

Я знал, что мы находились где-то в округе Вестчестер. Автомобиль вырулил со стоянки минут пятнадцать назад и с тех пор, казалось, выписывал сужающиеся круги по все более узким дорогам. У меня возникло ощущение, что мы, в конце концов, въедем в свой собственный багажник и исчезнем.

Боль в желудке ослабла до терпимой, а в горле — до такой степени, что казалось вполне вероятным: спустя некоторое время — года эдак через два — она пройдет. Разговоров с тех пор, как мы выехали из Манхэттена, не было, и мне стало одиноко от того, что я не слышу человеческой речи.

— Кто был Хуонг, которого звал эта скотина Блер? И что с ним стряслось? — неожиданно вякнул я, пожалуй, слишком громко.

— Заткнись, гнида! — не замедлил с любезным ответом Эдди Слоун.

Плечи водителя передернулись при упоминании имени Хуонга, и он занимался этим физическим упражнением всерьез на протяжении следующей полумили; он не выдержал и решил облегчить себе душу.

— Эдди? — Его голос прерывался, как звук от работы неисправного динамо. — Я беспокоюсь за этого парня!

— Какого еще парня? — прорычал Эдди.

— Шофера-китайца, о котором этот тип только что спрашивал. Мне показалось, что ты двинул ему… чуток того…

— Ну и что?

Шофер как бы извиняясь пожал плечами.

— Может, у него хлипкая черепушка, кто знает? Уверен, что слышал, как что-то хрустнуло, когда ты ударил его.

— Так это моя печаль! — гулко, как в бочку, пробасил Эдди.

— Между прочим, когда я потом запихивал его в багажник, — продолжал неуверенно водитель, — ну, не хотелось бы об этом упоминать, но мне показалось, что он больше не дышит.

— Вилли! — заявил Слоун, используя всю мощь своего сочного баритона. — Я считаю, что за все то, что в багажнике Блера, пусть отвечает Блер — это его проблема, а не наша. Поэтому почему бы тебе не заткнуть свою широкую пасть.

— Ладно, ладно, — поспешно согласился водитель. — Это так, к слову пришлось.

Я закурил сигарету, и из-за состояния моей глотки вкус у нее был словно от горящей ваты.

— Ты толковый исполнитель, Эдди, — заявил я с одобрением. — Как, черт побери, ты узнал, где я нахожусь?

— Босс сказал мне, — нехотя ответил он.

— Босс?

— Это не столь большой секрет, ты его скоро сам увидишь, — ответил он и вяло хохотнул. — Его имя Август Фолк, и когда он покончит с тобой, мне достанутся твои останки, чертов хрен!

— Тогда ответь, откуда Фолк узнал про меня? — не унимался я.

— Ты чуть было не избил его при всем честном народе! — ответил он, слегка поперхнувшись. — Парень! Ты ему просто не приглянулся.

Внезапно все стало на свои места. Я вспомнил неприкрытый страх в глазах Лаки Тонг, когда она отчаянно утверждала, что никогда прежде не встречала меня.

— Этот Фолк, — сказал я, — крупный мужик с проседью, ведущий себя так, словно сам черт ему не брат?

— Это и есть Авги! — подтвердил водитель с гордостью. — Босс может показать класс, причем настоящий.

— Он приказал пока только пасти тебя, — объяснил Эдди. — Но если кто-то попытается спутать нам карты, то мы должны будем сцапать тебя первыми. Ночка была не из веселых — сидеть в тачке, пока ты наверху трахал эту блондиночку. Но когда этот черный седан вклинился перед нами и оттуда вылез Блер, стало слегка повеселей.

— Да! — взволнованно воскликнул водитель. — Когда Блер вошел в дом, мы позаботились о его шофере — знаешь, тот самый, с…

— С проломленной черепушкой? — пришел я ему на помощь.

— Вилли! — взвыл Слоун. — Можешь ли ты не вякать об этом?

— Разве я что-нибудь сказал? — Водитель, явно обиженный, замолчал, и шины взвизгнули, когда он резко вывернул на дорогу, которая, как и следовало ожидать, оказалась уже прежней.

— Что случилось в отеле? — спросил я небрежно.

Я почувствовал, как Слоун рядом со мной напрягся всей своей тушей.

— А ты не дурак, — ответил Слоун. — Оставить дверь открытой и отправить портье прямиком в номер с бутылкой виски! Если бы я еще не оклемался, а он впер бы в ванную, сидеть бы мне и до сих пор в участке, отбрехиваясь от кучи чертовых копов, как ты и хотел! А может быть, ты и не знаешь, какую любовь ко мне питают копы? Они готовы вывернуть меня с потрохами, дай только повод!

— Не хочу, чтобы это прозвучало как оправдание, — заметил я осторожно. — Но ведь это ты первым пытался застрелить меня, помнишь?

— Хотя бы и так, — возмущенно ответил он. — Но ведь это ты вынул патроны из моего пистолета.

— Но ты-то не знал, что их там нет, когда приставил пушку к моей груди и спускал курок, не так ли? — напомнил я ему как бы вскользь.

— Как бы то ни было, — он счел за лучшее вернуться к своему рассказу, — портье опоздал на пару минут. Я был еще в ванной и только успел подняться, когда услышал, как он орет Куку, что принес выпивку. Меня от страха чуть кондрашка не хватила, когда я узнал его голос. Пришлось рявкнуть, чтобы он оставил бутылку на столе и убирался к черту. Этот прохвост предложил мне не волноваться и унес ноги.

— Ты говорил с ним, когда выходил из отеля?

— Черта лысого! Я воспользовался служебным лифтом и смотался через черный ход!

— Так что тело Кука, возможно, еще не нашли?

— Возможно, — ответил Эдди резонно, — но даже в такой паршивой дыре, как эта, работают какие-нибудь бабы — горничные, например. Так что нынешним утром наверняка кто-то хлопнется в обморок.

Неожиданно автомобиль замедлил ход и, чуть не угробив нас, рванулся направо, вывернув на частную дорогу. Вытянув шею, я сумел разглядеть впереди дом, выглядевший весьма внушительно.

— Босс выложил сотню штук за это место, — произнес водитель не без гордости. — У него десять акров земли позади дома и треть озера!

— Вилли считает, что любой жлоб может заиметь дом, — заметил Эдди, неожиданно издав смешок. — Но владеть третью озера — вот это да!

Машина резко остановилась перед домом, когда Вилли изо всех сил дал по тормозам и возмущенно глянул на Слоуна через плечо.

— А что, не так? — фыркнул он. — Много ли мужиков ты знал, у которых была хотя бы десятая часть озера?

— Когда я был киндером, — ответил ему Эдди, — мой папаша владел целым озером в Центральном парке.

— Да ну?! — На Вилли это произвело впечатление. — И как же так вышло, что теперь оно ему не принадлежит?

— Папаша продул его в карты, когда купался, — огрызнулся Эдди. — Если не хочешь, чтобы тебе выбили мозги, Вилли, не стоит об этом больше волноваться.

— Теперь в карты озера не выиграешь, — с сожалением сказал Вилли. — А как было бы неплохо — выиграть озерцо на время купального сезона!

— Вилли, отгони машину в гараж! — взмолился Слоун. — А не то от тебя у меня крыша поедет!

Я пошел впереди Эдди к главному входу; его кургузая пушка упиралась мне в ребра. Тип, который открыл нам дверь, выглядел так, словно его только что выловили из сточной канавы и он до сих пор не мог привыкнуть к дневному свету.

— Где босс? — спросил Эдди у него.

— В задней комнате, — ответил тот. — Он сейчас не в настроении. Битый час обрабатывал эту китайскую мадам и, похоже, забыл про время.

— Может быть, увидев нас, взбодрится, — буркнул Эдди. — Ладно, пошевеливайся, Бойд.

Комната изначально была предназначена для солярия, догадался я, но Фолк переделал ее в подобие игральной, на манер той, которая была описана в мужском журнале. Громадный бар полностью занимал один ее конец, другой — не уступавший ему по размерам массивный диван, вполне приспособленный для того, чтобы на нем устраивала оргии многочисленная компания. На полированном деревянном полу там, где оставалось место от мягких кресел, были разбросаны коврики из белых овечьих шкур. Над высоким камином висела огромная, писанная маслом, картина больше чем в натуральную величину — обнаженная женщина, которая стыдливо прикрывала лицо руками, дабы художник смог без помехи с ее стороны выписать до мельчайших подробностей самые пикантные детали ее тела.

Лака Тонг сидела свернувшись калачиком в мягком кресле, тупо уставившись на белую штукатурку стены перед собой. Когда мы оказались в комнате, Фолк отошел от ее кресла, и взгляд, который он мне подарил, заставил меня всерьез засомневаться — а так лиуже плох по сравнению с ним Лукас Блер. Он, не моргнув глазом, выслушал с начала до конца рассказ Эдди о том, как я попал сюда.

— Ты действовал правильно, Эдди, — сказал Фолк своим хорошо поставленным баском, выдававшим в нем образованного человека. — С девушкой пока не все ладно. Может быть, то, что Бойд теперь здесь, окажется полезным.

Он изучал меня несколько секунд с тем отрешенным видом, с каким ученый смотрит на новый подопытный экземпляр.

— Черт побери, я никак не возьму в толк, как вас угораздило влезть во все это, Бойд? — сказал он наконец. — Ведь вы сначала наотрез отказались от ее предложения по поводу Кука.

— Да, это так, — подтвердил я, — но когда обнаружил Кука мертвым, то встревожился не на шутку, что она окажется замешанной, если убийца другой человек, не нанятый ею.

Фолк провел по своим густым белым волосам медленным, нарочито спокойным жестом.

— Вы, конечно, лжете, — сказал он устало. — Точно так же, как и она мне все это время. Я не сторонник насилия, Бойд, но мое терпение уже на исходе. Кук был важен для меня — он был способен на многое и обладал большим потенциалом, — теперь он мертв. Я должен узнать, почему, но никто мне не желает говорить.

— Вас смущает не только это, — заметил я. — Лака Тонг заключила договор с Эдди — он должен был убить Кука, но ведь Эдди, очевидно, работает на вас. Тогда почему вы сейчас сказали, что Кук представлял для вас ценность только живым?

— Эдди согласился на сделку с моего согласия, — возразил Фолк, — но и речи быть не могло, чтобы ее осуществить.

— Для меня в этом чертовски мало смысла, — ответил я мрачно. — Дело за малым — где взять такого Эйнштейна, чтобы тот вдолбил мне, что к чему.

— А вам и не стоит ломать голову, — холодно произнес Фолк. — Просто запомните, Бойд, у меня здесь есть озеро, полное водорослей, которые оплетут тело так, что рыбам хватит времени обглодать его до костей.

Он долго прикуривал сигарету, пытаясь не дать мне заметить, как дрожат его пальцы, держащие спичку.

— Эдди!

— Что, босс?

— Когда Блер вывел Бойда из дома, ты что-то говорил о том, что он пихал и толкал его, почти тащил по тротуару к автомобилю?

— Верно, — кивнул Эдди.

Фолк посмотрел на меня.

— Вы были избиты?

— Самую малость, — храбро ответил я.

— У него было оружие, а у вас — нет. Зачем же ему понадобилось бить вас?

— Я думаю, Юдит Монтгомери была подругой Кука, — ответил я начистоту. — Видно, Блеру пришлось не по вкусу, что я сообщил ей о том, что именно он перерезал глотку ее дружку. До этого она даже не знала, что тот мертв.

— Это интересно. — На мгновение Фолк показался почти довольным. — И как она реагировала?

— Она истерически вопила до тех пор, пока Блер не вырубил ее. — Завидев ярость, мелькнувшую у него в глазах, я поспешно продолжил: — Я только слышал это, так как он сначала вырубил меня, и я, по сути дела, не имел ни малейшего шанса видеть, что произошло.

— Интересно! — заметил Фолк снова. — Однако как вам удалось выйти на Юдит Монтгомери?

— У Кука в бумажнике была карточка члена Китайско-американского общества изящных искусств, — сказал я, — а она подвернулась мне уже там. А что из всего этого следует?

— Хотя бы то, что не я один оказался сбитым с толку после сегодняшнего вечера, — ответил Фолк почти весело. — Вот это ночка! Пожалуй, будет лучше, если мы займемся этой парочкой завтра утром, со свежими силами.

— Конечно, босс, — вежливо согласился Эдди. — Что мне делать с Бойдом?

— Оставь его на ночь с девушкой, — небрежно ответил Фолк. — Пусть помогут друг другу согласовать свои завтрашние действия.

Эдди подошел к креслу, в котором, свернувшись, сидела Лака Тонг, и велел ей подняться. Она даже не подала виду, что услышала его. Тогда он нетерпеливо схватил ее за руку и силой поднял на ноги.

— Шевелись! — рявкнул Эдди, отвешивая ей тычок.

Лака сделала несколько неверных шагов, словно была пьяна, потом тело ее обмякло, и она рухнула на пол лицом вниз.

Я уставился на нее, не веря собственным глазам, когда заметил, что ее одеяние цвета слоновой кости разорвано до талии, открывая безобразные черные пятна, которые выделялись на ее золотистой коже. Я медленно поднял голову и взглянул на Фолка.

— Сколько сигарет вы использовали? — спросил я хрипло.

— Такая упрямая девка! — пробормотал он. — Я весь вымотался!

Эта часть подвала когда-то была превращена в квартиру садовника, пришел я к выводу, и именно туда Эдди и поместил нас на ночь. Она представляла собой обшарпанную комнатенку с двумя кроватями и древним бюро. Примыкающая ванная была размером с кладовку, раковина и унитаз занимали в ней почти все свободное место.

Пока я осторожно укладывал китаянку на кровать, Эдди наблюдал за мной с ехидной улыбочкой.

— Эх ты, Казанова! — сказал он с гнусным смешком. — Приятной вам ночки. Если попытаетесь выбраться, напрасно потратите время. Стены из прочного бетона, а окно было заделано наглухо еще пару лет назад!

— О’кей, — ответил я. — Можешь дать что-нибудь для девушки? Чистую ткань для перевязки или какую-нибудь обезболивающую мазь?

— Зачем? — Эдди выразительно пожал плотными плечами. — Утром начнется все по новой, и для вас обоих! Ты еще увидишь, Бойд. Я говорил тебе в машине, что попрошу у босса передать мне то, что от тебя останется, когда он с тобой закончит. Ладно, спокойной ночи! — Он снова хохотнул, потом вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Я услыхал, как пару секунд спустя снаружи лязгнул тяжелый засов, и звук шагов Эдди быстро исчез в тишине.

Я сел на другую кровать и закурил. Голая лампочка свисала на проводе с потолка, наполняя крошечную каморку резким светом. Посмотрев на Лаку, я увидел, что ее сапфировые глаза внимательно следят за мной.

— Это моя вина, мистер Бойд, — сказала она прерывающимся голосом. — Я очень сожалею!

— Не стоит, — ответил я, — и называй меня просто Дэнни. Хотя не думаю, что мы настолько знакомы, и меня смущает то, что ночь мы проводим в одной комнате.

Девушка слабо улыбнулась.

— Думаю, что в некотором роде это даже забавно. Сначала я говорила Фолку правду, но он не верил. Все спрашивал меня о том, чего я никогда не делала. И страшно злился, когда я не могла ответить.

— Злился, боюсь, не то слово, — процедил я сквозь зубы. — Как твоя спина? Могу я чем-нибудь помочь?

— Болит, — ответила Лака, — но не так уж сильно. Спасибо, Дэнни, со мной все будет в порядке.

Она осторожно повернулась на живот, положила подбородок на сложенные руки и стала рассматривать меня безо всякого интереса.

— Я здорово поумнела за столь короткое время, — сказала она безучастно. — Сначала ты кричишь и сопротивляешься — но это все без пользы. Затем кричишь и теряешь сознание — и так лучше, потому что ему приходится ждать, пока ты опомнишься, прежде чем вновь причинить тебе боль. Тут до тебя доходит — пожалуй, стоит орать и делать вид, что падаешь в обморок, когда доходит до худшего. Поневоле становишься хитрой. — Она слегка улыбнулась. — Ты сидишь и пристально смотришь на стену, закатывая глаза и напрягаясь, чтобы не подпрыгнуть, когда горящая сигарета прикоснется к коже. Это надолго сбивает его с толку, так как он начинает всерьез беспокоиться, не утратила ли я рассудок — а это то, что ему вовсе не нужно. Когда его подручный пытается поставить тебя на ноги, падаешь снова, поэтому он приходит к мысли, что ты полностью обессилена, и до следующего дня с тобой заниматься бесполезно.

— Да, далеко не лучший способ набраться ума, малышка, — сказал я ласково.

— Поэтому я слышала все, что было сказано с того момента, как тебя привезли, — продолжила Лака. — Кстати, Фолк спросил: раз ты наотрез отказался от моего предложения, то почему оказался замешанным в это дело? По-моему, это очень уместный вопрос, Дэнни.

— Эдди позвонил позже и сказал мне, что договорился с тобой насчет убийства Кука; он посоветовал не совать нос в это дело, — объяснил я. — Я решил, для тебя будет лучше, если Кук останется жив, а мне пойдет на пользу предложить ему услуги в качестве телохранителя.

Она слушала внимательно, пока я рассказывал ей о своих приключениях с того момента, как Блер выдал себя за Джонатана Кука, и вплоть до того, как Эдди выволок меня из автомобиля Блера и доставил сюда.

— Это звучит как ужасный ночной кошмар, — произнесла Лака, недоверчиво покачав головой, когда я закончил. — Ты что-нибудь понимаешь, Дэнни?

— Нет, — пробурчал я. — Меньше всего понимаю, почему тебе взбрело в голову выбрать меня в качестве самой подходящей кандидатуры для убийства Кука, когда ты заявилась в Нью-Йорк?

— У меня был один хороший друг, который тоже считал, что мой отец невиновен, — ответила она глубокомысленно. — Когда я собиралась в Нью-Йорк, то не могла открыть ему истинной причины, поэтому объяснила, что все еще надеюсь получить некоторые доказательства того, что Кук подставил моего отца. Я сказала ему, что мне понадобится помощь, так как отдаю себе отчет, что полиция ничего не сможет сделать, пока я не раздобуду каких-либо доказательств. Единственный выход — нанять частного детектива, но он должен быть достаточно крутым и толковым, чтобы противостоять Куку.

— Как зовут твоего друга?

— Гарольд Ли, лейтенант Гарольд Ли из полиции Гонолулу.

— Ну точно! — вяло отозвался я. — Я помню его. Последний раз мы виделись в аэропорту Гонолулу, когда я возвращался на материк. «Буду рад новой встрече с вами, — сказал он, — вот только не на Гавайях». Могу поспорить, он дал мне отличные рекомендации!

Лака хихикнула.

— Он сказал, что знает нужного человека, который сможет помочь мне. Это толковый и крутой мужик, — были его слова, — напрочь лишенный морали. Даже может убить человека не раздумывая, если тот встанет у него на пути. Поэтому я ни секунды не сомневалась, что ты с удовольствием избавишь меня от Джонатана Кука. Я была так уверена в этом, что не хотела ждать. Приехав вчера в отель, сразу же позвонила Куку и сказала, что уже заключила контракт с профессиональным убийцей и дни его сочтены. Я не могла поверить, когда ты наотрез отказался сегодня утром.

— Как ты умудрилась так быстро найти Эдди Слоуна? — спросил я.

— Я его не искала. — Лака посмотрела на меня озадаченно. — Он сам меня нашел. Через час после того, как я ушла из твоего офиса. Заявил, что слышал, будто я предлагаю контракт, и он с радостью пойдет мне навстречу. Я ответила, что он пришел в самый раз, так как ты отказался. Мы сговорились о цене в десять тысяч долларов — вот, пожалуй, и все!

— Каким образом ты попала вечером на прием с Фолком?

— Слоун позвонил мне около восьми и сказал, что нужно увидеться, но он не хочет, чтобы кто-нибудь заметил его входящим и выходящим из отеля. Поэтому я должна спуститься по улице, где он будет ждать в автомобиле. Когда я пришла, Эдди втащил меня на заднее сиденье, а там был Фолк. Тот набросился на меня как маньяк, напугал до полусмерти, потому что я поняла: он способен убить меня в любой момент тут же, в машине. Фолк все время твердил, что я работаю на «них», и «они» используют меня, как приманку. Я не переставала отвечать, что не знаю, о чем он говорит. Это был настоящий кошмар! Наконец он немного остыл и сказал: «Хорошо, все это нетрудно выяснить». Мне ничего не оставалось, как пойти с ним на тот прием. Вот почему я притворилась, что незнакома с тобой — боялась того, что он может сделать с нами обоими.

— Что произошло после того, как я ушел?

— Ничего. Правда. — Лака безнадежно покачала головой. — Фолк разговаривал с множеством людей, представлял им меня, а затем мы уехали, и он привез меня сюда.

— Тебя представили мадам Чой на приеме?

— Да, я помню ее, — ответила она. — И того смешного маленького человечка, который все время таскался за ней как хвост, — Тремана, кажется.

— Очевидно, Фолк все еще не уверен в том, что ты ему не лжешь, иначе бы он не привез тебя сюда, — предположил я. — Какие еще вопросы он тебе задавал? Ну те самые, на которые ты не могла ответить иначе, кроме как сказав ему чистую правду, что не знаешь, о чем идет речь.

— Он утверждал, что если бы я не служила для них подсадной уткой, то не подрядила бы троих на убийство Кука. И один из них — ты, и я наврала Слоуну, сказав ему о твоем отказе…

— Он решил так, поскольку Слоун встретил меня в номере Кука, когда пришел в отель, — прервал я, кивнув.

— Затем я якобы договорилась со Слоуном и, наконец, с человеком по имени Блер, — закончила она перечислять. — Зачем мне это, если я не работаю на «них»? Что «они» знают о Куке? Почему он убит? Эти вопросы он задавал снова и снова.

Я закурил одну из трех оставшихся у меня сигарет и немного пораскинул мозгами.

— Что конкретно такого сделал Кук и за что потом опорочил твоего отца? — спросил я ее.

— Не знаю, что он сделал, — ответила она с горечью. — Как бы то ни было, мой отец обнаружил это, и Джонатану ничего не оставалось, кроме как можно скорее дискредитировать и опозорить моего отца, да так, что если бы он даже сообщил в полицию, что это дело рук Кука, ему все равно никто бы не поверил.

— Как Кук этого добился?

— Должно быть, выложив деньги, и немалые, — зло сказала Лака. — Кто-то донес в полицию, что мой отец занимается рэкетом, связанным с девушками, работающими по вызову. Некоторые из них хотели бы отказаться от этой работы, но боятся, что отец с ними расправится. Доносчик назвал имена двух таких девушек. Поскольку в полиции им пообещали защиту, они под присягой показали, что мой отец — именно тот человек, который заключил с ними контракты и собирает теперь деньги. Они заявили, что он терроризирует их, что уже избил одну буквально до полусмерти за то, что та хотела выйти из игры. В свою очередь, они назвали полиции еще несколько имен, и было взято еще несколько показаний. Две женщины даже поклялись, что мой отец предлагал купить их пятнадцатилетних дочерей для того, чтобы подготовить их для этой работы.

Джонатан, должно быть, использовал подонков, чтобы отыскать людей, способных за деньги опорочить любого честного человека. Честное имя много значит в китайской общине, Дэнни, а мой отец был уважаемым человеком. Опозоренный в глазах своей семьи и друзей, он решился кровью смыть с себя позор.

— В чем бы ни заключался секрет Кука, для него он, очевидно, оказался настолько важным, что Кук пошел на все, не считаясь с затратами, лишь бы только уберечь тайну от разглашения и заткнуть рот твоему отцу, — предположил я.

— Мой отец так ничего и не открыл мне, — ответила Лака в отчаянии. — После того, что причинила ему эта мерзкая свинья, он был так страшно напуган тем, что могло бы произойти со мной!

Я бросил окурок на пол и затоптал его каблуком.

— Ясно одно — разгадки секрета Кука мы, сидя здесь, не найдем! — заявил я.

— У нас нет особого выбора, — прошептала она. — Ты думаешь, есть хоть малейший шанс, что Фолк поверит нам завтра утром?

— Нет, — ответил я честно, — что бы ни беспокоило Фолка, это настолько важно, что он перепуган до смерти. Думаю, что к тому времени, когда он начнет склоняться к тому, что мы не врем, нам это будет уже без разницы.

— Дэнни, ты нарисовал отнюдь не радужную картину! — испуганно сказала Лака.

— Да, если мы останемся здесь, — согласился я. — Поэтому нам необходимо выбраться, верно?!

— Это уж точно! — вяло улыбнулась она. — Дело за малым — вырежем дырку в бетоне и смоемся. Да?

— Должен быть какой-то выход наружу, — огрызнулся я.

— Почему?

— Потому что, если его нет, то мы — трупы.

Лака провела по рту тыльной стороной руки, чтобы скрыть, как у нее дрожат губы.

— Но каким образом? — пролепетала она.

— Я что-нибудь придумаю, радость моя, — доверительно сообщил я. — Принято считать, что там, где есть вход, должен быть и выход, верно?

— О да! — уныло согласилась она. — А то, что вышло, должно и войти! Ты принимаешь меня за ребенка, подбадривая подобной чепухой?

— Что ты сказала?

— Ты думаешь, я…

— Нет, до того?

Лака взглянула на меня пустым взглядом.

— Что-то типа твоего глупого детского лепета! «А то, что вышло, должно и войти», доволен?

— Думаю, ты — умница, — обрадовал я ее. — Вот только как мы убедимся, что вошло именно то, что вышло?

— Пожалуйста, — попросила она вымученно. — Нам только еще не хватало, ко всему прочему, чтобы ты свихнулся.

— Сколько в доме людей? Ты имеешь представление? — нетерпеливо спросил я.

— Здесь, конечно, Фолк, — Лака нахмурилась, мгновенно сосредоточившись, — Эдди Слоун, затем человек, который вечером открывал дверь…

— Вид у него как у утопленника?

— Он самый.

— Еще Вилли, тип, который вел машину вечером, — продолжил я. — А кто привез вас с Фолком назад?

— Злобного вида мужчина по имени Эйп. — Она пожала плечами. — У него вид как у человекообразной обезьяны — длинные руки и покрытые густой шерстью запястья…

— Итого — пятеро, — заключил я. — Но думаю, что Вилли и этот утопленник не доставят нам особых хлопот.

— О нет! — подхватила Лака с глубоким сарказмом. — Я голыми руками могу вышибить у них мозги!

Я вернулся к изначальной теме разговора.

— Мы должны сделать так, чтобы сюда непременно вошли.

— Если ты начнешь лезть на стену, Дэнни Бойд, — произнесла она еле сдерживаясь, — я закричу!

— Есть! — Я радостно скрестил пальцы. — Лака, радость моя, ты не могла бы снять с себя одежду?

— Так я и знала! — процедила она сквозь зубы. — Теперь я просто уверена, что ты ненормальный! Мы заперты в этом грязном свинарнике, а утром нас будут пытать или даже убьют! У меня такое ощущение, словно из моей спины уже сделали окорок, и это только цветочки! А ты не нашел другого времени, чтобы ощутить себя в ударе как мужчина, Дэнни Бойд! Отодвинься подальше от меня, или я выцарапаю тебе глаза, слышишь?

— Может быть, утром ты запоешь иначе? — предположил я с надеждой.

Лака приподнялась на локте, ее глаза горели адским огнем и искрились от ярости. Она набрала полные легкие воздуха, и поток жутких ругательств хлынул из ее уст, словно раскаленная лава. Язык был преимущественно китайский, с небольшими добавлениями гавайского. Я слушал, разинув от восхищения рот, пока наконец она не выдохлась.

— Ну! — Я беззаботно вытянулся на постели и закрыл глаза. — Думаю, нам не помешает немного соснуть. Доброй ночи, радость моя!

В ответ раздалось сочное ругательство, оказавшееся весьма кстати. Оно было произнесено по-английски, поэтому до меня дошло, что это отнюдь не вариация на тему «доброй ночи». Я даже усомнился, знает ли Лака точно, что оно означает. Мне показалось, что для этого она слишком молода; впрочем, говорят, что в южных странах девушки развиваются быстрее.

Глава 6

Около девяти утра я услышал ленивые шаги по подвалу и с горечью подумал, что кто бы это ни был, он наверняка неплохо позавтракал. Послышался скрежещущий звук, когда отодвигали наружный засов, затем тяжелая дверь широко распахнулась.

— Ну, все на выход! — радостно прокричал звучный баритон. — Боссу не терпится заняться вами, так что не заставляйте его ждать!

Я вышел из крошечной комнатенки и устрашающе уставился на Эдди Слоуна, представшего передо мной с пушкой в руке и с дьявольской решимостью в глазах.

— Как провел ночь, Бойд? — спросил он, с насмешкой разглядывая меня. — Надеюсь, что обслуга оказалась на высоте? Если что-то не так, вали — выкладывай, чем недоволен!

— Искренне надеюсь в скором времени так и сделать, — задумчиво ответил я, — причем в руке у меня будет булыжник!

— О да, мечтай, мечтай! — громко заржал он. — Могу поспорить, что сегодня к вечеру то, что от тебя останется, Бойд, будет покоиться под щебенкой. — Эдди внезапно перестал смеяться и взглянул на меня с подозрением. — Ладно, — буркнул он. — Где китаянка?

— Ты пришел в самый трудный для нее момент, Эдди, — ответил я ему вкрадчиво.

— Да? Может, объяснишь, черт побери?!

— Она занята тем, что с помощью моего носового платка пытается освежиться в раковине в так называемой ванной, — заявил я с самодовольной ухмылкой.

— Да ну? — спросил он в раздумье.

— Если не веришь, взгляни сам, — огрызнулся я. — Увидишь ее одежду на кровати.

Слоун подошел поближе, так, чтобы можно было заглянуть в комнату. Одеяние Лаки цвета слоновой кости аккуратно лежало поперек кровати, создавая впечатляющий фон для черного шелкового лифчика и таких же трусиков, небрежно брошенных сверху. Эдди достаточно долго смотрел на одежду, и его воображение понемногу заработало. Он пару раз хмыкнул, затем похотливо облизнул губы.

— О’кей, Бойд, давай-ка, пожалуй, войдем! Мне стыдно за тебя. Нельзя оставлять эту маленькую леди одну! Она может поскользнуться, наступив на мыло, или мало ли что еще!

Он затолкал меня обратно в комнату, пузо его тряслось от смеха, в восторге от столь нехарактерной для него сообразительности. Раскаты гогота смолкали по мере того, как он прислушивался к журчанию воды из-под крана. Этот звук производил на него, казалось, гипнотическое действие, а его воображение так разыгралось, что билось о стены комнатенки.

— Никогда прежде не видел ничего подобного, Эдди! — признался я тихо. — Наверное, это результат смешения китайской и гавайской крови?

— Чего?! — недоуменно переспросил он.

— Из-за этого у нее такое тело, — вздохнул я с вожделением. — Оно любого может свести с ума.

— Да ну? — Голос Эдди стал хриплым. — Тогда давай глянем на него, а?

— Пожалуй, лучше мне ее позвать, она не будет так нервничать, — прошептал я, и он нетерпеливо кивнул. — Лака! — окликнул я громко. — Эй, Лака, радость моя, выйди на минуточку!

Через секунду, отливая золотистым блеском кожи, в дверном проеме возникло в обнаженном виде видение безупречной красоты, и я услышал, как Эдди рядом со мной с шумом втянул в себя воздух. Лака медленно положила руки на затылок, затем сделала грациозный пируэт.

— Никогда не видел ничего подобного! — сказал Эдди возбужденно. — Даже в ночных клубах!

Лака улыбнулась прямо ему в лицо, ее глаза хищно блеснули.

— Эй, мистер Слоун! — Она подняла руки перед собой, слегка колыхая бедрами. — Вы когда-нибудь видели хулу, без юбки из травы?

С этого момента Эдди забыл о моем существовании, я добросовестно выждал пять секунд, потом подумал, что пора прийти к нему на помощь, потому что его определенно хватит кондрашка еще до того, как Лака закончит свой языческий танец.

Я почтительно относился к Эдди, так как — я уже упоминал об этом раньше — под обманчивым слоем жира скрывались мышцы, не уступающие по силе лошадиным. Поэтому я начал бить его изо всех сил чем попало и куда попало. Он далеко не сразу сумел оторваться от созерцания золотых бедер Лаки, описывающих все убыстряющиеся круги, вернуться к суровой прозе жизни и уяснить, что кто-то разбил все ребро ладони, пока молотил в уязвимое место у него за ухом.

Он на мгновение пошатнулся, затем стал ко мне поворачиваться, но слишком медленно, и тем самым только облегчил мне задачу — выбить пистолет из его руки и преподать урок вежливого обхождения — двинуть коленом в живот, так что он согнулся пополам. Затем, ухватив за пышные пряди, я пригнул его голову вниз и снова ударил коленом, уже в лицо.

Эдди опрокинулся назад и рухнул на бетонный пол. Кровь ручьем лила из его расквашенного носа. Я прыгнул на беднягу и напоследок врезал ему промеж глаз правой — он взвыл от боли, поскольку я бил наотмашь, плотно сжав пальцы в кулак, чтобы уж наверняка.

Последовало легкое шлепанье босых ног, затем рядом со мной оказалась Лака, которая крепко вцепилась мне в плечо, уставившись во все глаза на распростертую на полу тушу Эдди.

— Нам удалось, Дэнни! — сказала она возбужденно. — Быстрее! Бежим отсюда, пока есть шанс!

Я наклонился, поднял короткоствольный пистолет и быстро проверил барабан. Порядок, там были все пять патронов, и от облегчения у меня на пару секунд подогнулись колени.

— Дэнни! — Лака яростно тянула меня за руку. — Бежим!

— Если ты побежишь в таком виде, радость моя, через пять минут вся мужская половина населения Вестчестера ринется следом за тобой.

— Одежда! — Лака неожиданно смутилась и, быстро повернувшись ко мне спиной, стала одеваться.

Я поднял бумажник Эдди и взял деньги на случай, если нам придется платить за проезд, затем нашел почти полную пачку сигарет в одном из карманов его пиджака, что несказанно меня обрадовало.

— Я готова, Дэнни! — произнесла Лака. — Только вот платье свалится, если я побегу, ведь оно разорвано сзади почти до конца.

— Тогда двинем шагом, — ответил я хмуро.

Я закрыл тяжелую дверь и задвинул засов, оставив Эдди внутри. У меня на мгновение появилась надежда, что если никто не явится сюда в ближайшие тридцать лет, то Вестчестер сможет похвастаться собственным графом Монте-Кристо.

Мы пересекли весь подвал и осторожно поднялись по ступенькам.

Темный холл оказался пуст, поэтому бесшумно, словно кошка, я прокрался в сторону кухни. Лака шла сзади, вцепившись в мой пиджак, словно боялась, что я могу удрать. Внезапно из кухни донесся громкий голос, напугавший меня и заставивший застыть на месте.

— Вилли! Босс приказал тебе пойти и посмотреть, куда запропастился Эдди! — проорал он.

Я отчаянно замахал свободной рукой, чтобы Лака попятилась назад в холл, а она, поняв все наоборот, послушно еще крепче вцепилась в мой пиджак сзади. Однако беспокоиться было слишком поздно, потому что Вилли уже поспешно вышел из кухни в холл.

Когда между нами оставалось всего три фута, он увидел меня и замер с выражением ужаса на лице. Я приставил пушку к его груди, приложив палец к губам. Ему пришлось чертовски постараться, чтобы кивнуть головой, так сильно она тряслась. Нам ничего не оставалось, как перегруппироваться — теперь впереди шествовал Вилли, сразу за ним шел я, наставив дуло пистолета ему в шею, а в арьергарде — Лака, изо всех сил старающаяся стянуть с моей спины пиджак.

Идти больше было некуда, кроме как назад, в подвал, что обещало крушение всех планов, не говоря уж про истерику.

— О’кей, Вилли, — заявил я агрессивно, когда мы достигли последней ступеньки. — Я всадил пулю в левый глаз Эдди пять минут назад и то же самое вскоре сделаю с тобой!

— Нет, только не это! — Его лицо обрело свинцовый цвет грозового неба, а глаза цвета навозной жижи умоляюще уставились на меня. — Я сделаю все, что вы прикажете, Бойд, — заскулил он. — Можете испытать меня.

— Есть отсюда выход в гараж, кроме как через кухню?

— Нет, — ответил Вилли заупокойным тоном.

— Кто сейчас на кухне?

— Эйп.

— Мы будем подниматься по лестнице, — сказал я внушительно, — и когда дойдем до верха, ты заорешь, чтобы Эйп в темпе спускался, потому что в подвале чепе. Понял?

— Конечно. — Он отчаянно закивал. — Каждое слово!

— Сразу после того, как проорешь свой монолог, дуй снова вниз и топай при этом ногами, понял?

— Как прикажете, Бойд.

— Дэнни, — произнес сдавленный голос откуда-то позади меня. — Мне это не нравится.

— Оставайся здесь, — велел я Лаке. — Тут не о чем беспокоиться, радость моя.

Лака, помедлив, неохотно отпустила мой пиджак и отошла от лестницы, чтобы сверху ее не было видно. Мы с Вилли поднялись обратно, и, отворив дверь, я свирепо ткнул его в ребра дулом пистолета. Именно такого напутствия ему и не хватало для того, чтобы виртуозно исполнить свою роль. Когда его выход закончился, он, топоча, ринулся по ступенькам вниз, а я распластался в углу между дверной рамой и стеной.

Оглушительный шум, начавшийся на кухне, быстро нарастал, затем гигантский силуэт показался в дверном проеме, и я понял, что они были правы, называя его Эйпом. За мгновение до того, как эта обезьяна стала спускаться с лестницы, я выставил правую ногу, вытянув ее на фут над самой верхней ступенькой; его колено ощутимо врезалось в мою голень, и он взвыл от боли, когда его тело выгнулось дугой в грациозном нырке вниз головой в направлении подножия лестницы. Сначала он шмякнулся головой, и я решил, что даже для такого громилы, как Эйп, это было, пожалуй, чересчур. С того места, где я стоял, угол наклона его головы к шее казался не совсем естественным.

Я приказал Лаке и Вилли снова подняться по ступеням, и в который раз мы оказались на исходной позиции.

— Сколько машин в гараже? — спросил я Вилли.

— Три, — почти не дыша, ответил он.

— У кого ключи?

— Я вешаю их на доске, прямо в гараже, — сказал он почти с гордостью. — Для того, чтобы они не потерялись.

— Тогда веди нас в гараж, Вилли, — любезно улыбнулся я. — Если мы кого-нибудь встретим по пути, не рыпайся.

— Спасибо, мистер Бойд, — сказал он искренне.

— А не то простишься с жизнью! — уточнил я.

Он бы дал сто очков вперед любому индейцу-разведчику. Мы добрались до гаража без приключений, и я снял три связки ключей с доски, пока Вилли смотрел на меня, разинув рот.

— Какую машину возьмете? — поинтересовался он.

— «Кадиллак», — ответил я, — и, в знак особого доверия, ты отвезешь нас в Манхэттен, Вилли.

Я устроился на заднем сиденье, держа пушку прижатой к его шее, Лака села рядом. Вилли подал машину задом из гаража, вырулил на подъездную дорожку; он снял ногу с педали газа, когда увидел Августа Фолка, бегущего к машине и отчаянно жестикулирующего.

— У тебя будет глупый вид с дыркой в затылке! — рявкнул я, и автомобиль рванулся вперед, стремительно набирая скорость, да так, что меня вдавило в сиденье.

Мне удалось не без усилий снова принять сидячее положение как раз вовремя, чтобы увидеть застывшее выражение ужаса на лице Авги, когда тот отчаянно отпрыгнул в сторону от летевшего, как снаряд из катапульты, автомобиля. Фолка успело задеть бампером уже во время прыжка; конечно, при этом его развернуло, и он на манер ястреба приземлился посреди зарослей ядовитого плюща.

— Не горюй, Вилли, — сказал я сочувственно. — Ты его почти достал.

«Кадиллак» с ревом выкатился с подъездной дорожки на шоссе перед самым носом встречного грузовика, затем взлетел на покрытую щебнем обочину и подпрыгивал по ней пару сотен ярдов, пока Вилли снова не удалось обуздать своего «коня» и вырулить на основную дорогу.

— Дэнни! — простонала Лаки. — Стоило ли столько всего претерпеть для того, чтобы вот так себя сейчас угробить?! Не проще ли было предоставить это Фолку?

— Ты права, — согласился я и велел Вилли сбавить скорость.

— Не беспокойтесь, мистер Бойд! — уверенно проорал он. — Я могу управлять этой развалиной на любой скорости.

И чтобы не оставалось никаких сомнений на этот счет, он сбавил скорость до восьмидесяти миль в час и вывернул машину обратно на правую сторону дороги, предоставив водителю миниатюрного спортивного автомобиля иностранной марки выбор — либо быть смятым в лепешку грузовиком фирмы «Дженерал моторе», либо выскочить на крутую обочину.

— В молодости я участвовал в гонках за лидером, — ликующе сообщил Вилли. — Думаю, еще не отвык.

Я посмотрел в заднее стекло и увидел, как крошка спортивный автомобильчик без шума и паники исчезает в амбаре, находящемся в сотне ярдов от дороги.

— Считай, что я понял! — крикнул я ему. — Поэтому, если увижу на спидометре скорость свыше пятидесяти миль в час, начиная с этого места и до Пятьдесят второй улицы, я отстрелю тебе уши, ясно?

С этого момента наша езда стала напоминать нормальную, и около одиннадцати тридцати мы остановились у отеля Лаки. Вилли решился, вытянув шею, с опаской оглянуться на меня.

— Вы не собираетесь убивать меня прямо здесь, посреди Лексингтон-авеню, мистер Бойд?

— Нет, Вилли, — ответил я. — С этого момента ты сам себе хозяин. Только на твоем месте я не стал бы рисковать своей шкурой и не вернулся бы в округ Вестчестер, старина.

— Почему?

— А ты что, так уверен, что у Авги нет аллергии на ядовитый плющ?

— Это такая дрянь! Иногда из-за этого плюща мужик не может ни сесть ни встать, — загробным голосом изложил он свои знания по этому предмету, затем отъехал от края тротуара.

Не прошло и двух секунд, как раздался ужасный скрежет тормозов, и три полосы движения вниз по Лексингтон-авеню превратились в сущий хаос.

Я повернулся к Лаке и сказал:

— Мне все еще кажется, что тебе сначала надо посетить меня.

— Ты душка, Дэнни, но вся моя одежда осталась здесь. Я хочу принять ванну и…

— Тебе нужен кто-то, чтобы перебинтовать твои ожоги, — настаивал я. — Доктор при отеле будет задавать нескромные вопросы.

— Дэнни, пожалуйста! Я сама справлюсь. — Взгляд ее стал настороженным. — Я позвоню тебе через пару часов, но сейчас, пожалуйста, иди, мне руку свело.

— Ладно, — ответил я, ничего не понимая.

Она повернулась и бегом ринулась в отель; ее правая рука почти вывернулась за спиной в болезненной попытке удержать вместе два края ее разорванного одеяния.

Я взял такси и двинул через весь город к своей квартире, припоминая по дороге со все увеличивающимся страхом подробности своего знакомства с Лакой Тонг, которое всего-то насчитывало двадцать четыре часа. Если дела так пойдут и дальше, то у меня не будет шанса продлить его дольше недели.

Автомобиль остановился на красный сигнал светофора рядом с газетной витриной, и в глаза мне бросились крупные черные заголовки: «УБИЙСТВО В ОТЕЛЕ В ЦЕНТРЕ ГОРОДА», «ТЕЛО НАЙДЕНО В ВАННЕ С ПЕРЕРЕЗАННЫМ ГОРЛОМ», «ЖЕРТВА ПОНОЖОВЩИНЫ ОБНАРУЖЕНА В ВАННЕ ИЗ СОБСТВЕННОЙ КРОВИ».

Я готов был поспорить сам с собой, что парень, выдумавший последний заголовок, женат на ведьме, которая и рта не может открыть, чтобы не начать пичкать беднягу очередным ужасом в своем изложении.

Глава 7

Прежде чем Лака позвонила мне, а это произошло около трех часов дня, — я успел принять ванну, побриться и хорошо поесть.

— Все в порядке, Дэнни, — произнесла она быстро. — Доктор при отеле забинтовал мои ожоги и только один определил как ожог второй степени.

— Отлично, — ответил я, — но разве он не поинтересовался первым делом, откуда они у тебя?

Лака внезапно хихикнула.

— А я повесила ему лапшу на уши, что являюсь последовательницей одного из восточных культов, и ожоги — часть нашего священного ритуала!

— А вдруг ему придет в голову мысль, что полицейским следует об этом знать? — спросил я осторожно.

— Об этом не может быть и речи, — заявила она уверенно, затем продолжила: — Я должна пару дней поваляться в постели и отдохнуть. Этот несносный тип настаивал, чтобы не было никаких посетителей, по крайней мере в течение первых суток.

— Сурово, — посочувствовал я — Однако строго следуй его предписаниям. Пока, думаю, там тебе ничего не угрожает. Может быть, имеет смысл нанять ночную сиделку для большей безопасности?

— Звучит неплохо! — согласилась она. — Пожалуй, я так и сделаю. Приходи повидать меня завтра после полудня.

— Это что, свидание? Я даже принесу цветы.

— Я видела газеты, Дэнни. — Секунду Лака колебалась. — Ты собираешься обратиться в полицию?

— Ни за что, по крайней мере в ближайший миллион лет! — сорвался я на крик. — Они бросят меня за решетку, а ключ запрячут подальше. Я бы еще подумал об этом, будь у меня Блер в одной руке, а его подписанное признание — в другой. Но даже при таком раскладе меня одолевали бы сомнения.

— Я места себе не нахожу из-за всех этих дел, Дэнни, — призналась Лака тихо. — Из-за меня ты влип в эту историю. Что ты теперь будешь делать?

— Ровным счетом ничего, — ответил я весело. — Поэтому давай-ка забудем про тот чертов контракт, что ты мне предложила, договорились?

— Ты говоришь так, как будто и в самом деле так думаешь.

— А то как же, — бесстыдно соврал я, подумав, что на пару дней хватит с нее и ожогов; сейчас, пока она в постели, незачем терзаться понапрасну из-за того, что уже не исправишь.

— Это для меня такая радость, — сказала Лака уже мягче. — Теперь я не дождусь завтрашнего полудня. Только не зазнайся, Дэнни! Пока!

— Пока! — эхом отозвался я.

Я позвонил Фрэн в контору, чтобы узнать, не случилось ли там чего-нибудь приятного, например, не прислал ли нам кто чек. Все было спокойно, только человек по имени Виллис утром полчаса прождал меня и сказал, что вернется, но перед этим договорится о встрече заранее, месяцев этак за двенадцать.

— Корабли приходят и уходят, радость моя, — философски заметил я. — Есть еще новости?

— Газетные заголовки, — ответила она спокойно. — Но вы их уже видели, Дэнни.

— Конечно, — сказал я. — Там сам черт ногу сломит, согласны?

— Вам так и не удалось уговорить его нанять вас телохранителем?

— Когда я сделал такое предложение, оказалось, что оно малость запоздало. Этот тип уже не нуждался в подобного рода услугах, — сообщил я.

— О! — Фрэн учащенно задышала в трубку. — Вы нашли свою маленькую китаянку?

— Большую часть прошлой ночи я провел с ней, радость моя, — ответил я весело, — но вы не поверите, при каких обстоятельствах!

Последовали короткие гудки — Фрэн повесила трубку.

Прежде чем выйти из квартиры, я внимательно осмотрел в зеркале свой профиль. Он нисколько не изменился по сравнению с тем шедевром, каким выглядел вчера. На горле была красная полоса в том месте, куда Блер приложил меня дулом пистолета, но она скоро исчезнет; я содрогнулся при одной мысли о том, что было бы, врежь он мне шестью дюймами выше — у меня был бы сломан нос!

Членская карточка Джонатана Кука избавила меня от необходимости искать номер телефона Юдит Монтгомери в телефонной книге. Я набрал его, и она ответила на четвертый гудок бесстрастным голосом.

— Мисс Мейбл Монтгомери? — Я повысил голос на октаву выше нормы. — Говорит Фергюс Бейкери, мы…

— Вы ошиблись номером, — огрызнулась Юдит и повесила трубку.

— Это вы ошиблись, мисс Юдит Монтгомери, — сказал я в замолчавший микрофон. — Теперь-то я уж точно знаю ваш номер!

Трава в Центральном парке радостно нежилась на солнышке, укрытая, как покрывалом, маревом знойной дымки.

— Отличный денек, — заметил я водителю такси.

— Четыре человека уже окочурились от солнечного удара, — ответил он мрачно.

— На этот счет у меня есть своя теория, — поведал я ему. — В жару все пьют чересчур много воды. Если вы ничего не пьете, кроме крепких спиртных напитков…

— Вы знаете, сколько уже алкоголиков в стране? — огрызнулся водитель.

— У меня никогда не было времени для подобных расчетов, — сознался я. — Во всяком случае, мне всегда казалось, что летом…

— Количество преступлений растет с повышением температуры, — нетерпеливо прервал меня шофер. — На каждый градус свыше восьмидесяти по Фаренгейту — взгляните на секунду на это под таким углом — приходится одно убийство, два изнасилования, десять ограблений…

— Я не хочу смотреть под вашим углом, — огрызнулся я. — Будь это так, я, по всей вероятности, спрыгнул бы с Бруклинского моста самое позднее послезавтра. Почему вы так ненавидите весь мир? Должно быть, женаты?

— Нет, — презрительно рассмеялся он. — При таком-то темпе роста разводов? Знаете ли вы, что из каждого десятка свадеб только три семьи сохраняются?

— Я не знаю точного количества водителей такси, которым раскроили череп этим летом, — угрожающе произнес я, — но определенно оно увеличится еще на одного, если ты не заткнешься!

Остановив такси перед реставрированным зданием из коричневого кирпича минут через пять, я заплатил вдвое, чтобы посмотреть, как это скажется на его настроении. Он хмыкнул с недовольным видом.

— Так что же с вами такое? — взмолился я. — Должна же быть этому какая-то причина?

— Ботинки жмут! — ответил он, набычившись, и выехал на полосу движения.

— А может, ты надел их не на ту ногу, жлоб? — завопил я ему вслед.

Юдит Монтгомери открыла дверь через пару минут с видом единственного человека, выжившего после ядерной войны и теперь внезапно осознавшего, какую он допустил ошибку. Стоило ей взглянуть на меня — и ее глаза расширились от изумления, а я наблюдал за происходящей с ней метаморфозой. За какие-то секунды тусклая особь женского пола превратилась в молоденькую белокурую женщину с волосами земляничного оттенка.

— Дэнни! — Ее серые глаза ярко заблестели. — С тобой все в порядке!

Она обвила меня руками за шею и поцеловала с такой страстью, что я чуть было не пошатнулся. Я почувствовал, что вот-вот задохнусь, поэтому обхватил Юдит за талию и приподнял ее на пару дюймов от пола, затем понес в гостиную, захлопнув ногой входную дверь позади себя. Она этого даже не заметила.

Я снова поставил ее на пол, успев подумать, что, притиснув свой рот так плотно к моему, Юдит вполне могла бы прекратить дышать через нос, и тогда мне пришлось бы приводить ее в чувство, используя прием искусственного дыхания «изо рта в рот». Кончилось тем, что я прихватил две пригоршни ее волос и тянул за них до тех пор, пока ее голова не отогнулась достаточно далеко, чтобы мой рот оказался распечатанным.

— Дэнни! — Глаза ее увлажнились от чувств. — Ты вернулся?

— Конечно, — ответил я холодно. — Забрать свой пистолет!

— Что? — Юдит отступила на шаг с обиженным выражением. — Но я думала…

— …что я его тебе подарил, сладкая моя, — закончил я за нее. — У тебя же прекрасное чувство юмора, милая. Разве мысль, что я приду снова после того, что случилось прошлой ночью, не вызывает у тебя смех?

— Но я не понимала… — запинаясь от волнения, залепетала она. — До того момента, пока ты не сказал мне о Джонатане Куке и о том, что это Блер, кто… Ты должен мне верить, Дэнни!

— Во что именно верить? — спросил я. — В то, что тебе неплохо платили за добросовестное выполнение приказов? Или в то, что твой босс велела отвезти меня домой, затащить к себе в постель и ублажать до тех пор, пока они не придут и не заберут меня, чтобы убить, а ты исполнила наказ как хорошо оплачиваемый, добросовестный работник, да? Конечно, в это я верю!

Юдит отвернулась, обеими руками закрыв лицо, бросилась на диван и разрыдалась. Я закурил сигарету и подождал секунд десять, но, похоже, этому конца не предвиделось.

— Пистолет! — рявкнул я.

— В ящике комода, — все еще рыдая, ответила она. — Я ненавижу тебя, Дэнни Бойд! О Боже мой! Как я ненавижу тебя! Ты жестокий, бесчестный, несправедливый…

— И для вампиров вроде тебя не хочу быть донором, — прервал я резко.

«Магнум» оказался во втором снизу ящике комода. Я проверил его, затем снова положил в подплечную кобуру и направился к выходу.

— Они сказали, что кто-то шантажировал Джонатана! — Юдит подняла заплаканное лицои уставилась на меня диким взглядом. — Они были почти уверены, что это ты, и если я смогла бы задержать здесь тебя на некоторое время, то надеялись выяснить наверняка. Затем позвонила мадам Чой и заявила, что теперь у них есть несомненное доказательство твоей вины и что через час придет Лукас Блер, чтобы увезти тебя в тихое место и хорошенько проучить. Я думала, она имела в виду, что они просто изобьют тебя или что-то в этом роде. И решила, что шантажист заслуживает того.

— Насколько близкие отношения у тебя были с Джонатаном Куком? — спросил я, сам того не желая.

— Мы были хорошими друзьями. Я… Я его очень любила. — Юдит воспользовалась моментом, чтобы вытащить носовой платок из кармана юбки, и слегка вытерла глаза.

— Приятно сознавать, что ты с самого начала была обо мне прекрасного мнения, — буркнул я. — Тебе сказали, что я шантажист, а ты и бровью не повела — даже обрадовалась тому, какой я негодяй.

— А ты сам разве не способствовал этому?! — внезапно набросилась на меня Юдит. — Заморочил мне мозги, что ты наемный убийца, показал пистолет… Я решила, что именно так дешевый шантажист и пытается произвести впечатление на девушку, делая вид, что он далеко не шестерка!

Я шагнул к дивану и присел, готовый ко всему, держась как можно дальше от нее.

— Согласен тебя выслушать, — заявил я, — но это не означает, что я тебе поверю!

Глаза ее сузились, и несколько мгновений Юдит сжатыми кулачками яростно молотила себя по коленям.

— Похоже, придется проглотить и это, — процедила она сквозь сжатые зубы, — но как же трудно справиться со своей гордостью!

— Что произошло после нашего первого разговора на приеме прошлым вечером? — спросил я.

— Мадам Чой заявила в категорической форме, что Кук не появится на приеме; я была заинтригована, когда ты сообщил о том, что договорился с ним там встретиться, и не утерпела — сказала мадам, что она на этот раз ошиблась.

— Нет, не ошиблась, — буркнул я. — Она знала: Блер уже позаботился о том, чтобы Кук не появился.

Юдит пожала плечами.

— Когда я передала ей твои слова, мадам стала расспрашивать о тебе, затем рассказала про шантаж, наконец поделилась мыслями о том, что было бы здорово, если бы нам удалось задержать тебя на время, пока она займется поисками доказательств. Я ответила, что, пожалуй, это будет нетрудно, поэтому она заявила, что сначала хотела бы встретиться с тобой, а затем я должна буду отвести тебя к себе домой, и что она позвонит мне позже.

— Когда я уходил с Блером, — вспомнил я, — ты начала кричать, а потом внезапно замолчала. Тогда я не мог поднять голову и увидеть, что же произошло.

— Лукас ударил меня, — объяснила она просто, — а очнулась я уже потом, на ковре, и теперь у меня на подбородке проступает синяк!

— Это и помогло тебе окончательно прозреть?

— Я не слишком хорошо спала, — пробормотала Юдит, — все думала о Джонатане Куке и инстинктивно чувствовала, что ты сказал правду. Газеты подтвердили это — и тогда мне стало ясно: ты никакой не шантажист, а я ужасно обошлась с тобой, Дэнни. Я была уверена, что ты уже мертв! Утром позвонила мадам Чой и сказала, что плохо себя чувствую и не приду на работу.

Ее кулаки отбили еще раз короткую, но яростную дробь по коленям.

— Мадам ответила, что понимает: минувшей ночью мне пришлось нелегко, и самое лучшее для меня — это забыть, что подобное вообще имело место. Во мне она нисколько не сомневается — это было сказано так, что у меня кровь застыла в жилах. В дальнейшем, по ее словам, исключается малейшая возможность подобных неприятностей, так как она поручила Блеру не спускать с меня глаз. Короче говоря, помалкивай, не то…

— Если Блер и сейчас находится при исполнении, то он живуч как дьявол, — заявил я с сомнением. — О’кей, Юдит. Я тебе верю и великодушно прощаю…

— Дэнни! Ты не представляешь, насколько мне теперь легче!

— …все, кроме одного, — резко закончил я. — Я-то думал, что ты прыгнула ко мне в кровать, не устояв передо мной как мужчиной, а вот теперь выясняется, что ты считала меня мелким шантажистом и развлекала только затем, чтобы я не сбежал до прихода этого шепталы.

Свойственное Юдит высокомерие уже вернулось к ней, и пухлая нижняя губа презрительно скривилась.

— Тут ты ошибаешься, любитель газонов, — произнесла девушка хрипло. — Отвратным шантажистом ты был для меня, пока не оказался со мной в постели. Остальное время… ну позволь мне назвать это триумфом одного из династии Бойдов?

— Ничего не имею против, — быстро ответил я. — Тебе виднее.

Юдит встала и прошла к бару, снова с гордостью демонстрируя гибкие формы своего тела, от которых я не мог глаз оторвать предыдущим вечером.

— Мне так хочется выпить, пока я не тронулась после всего этого кошмара, — заявила она. — А ты составишь мне компанию, Дэнни?

— Почему бы и нет? — ответил я. — Кажется, с тех пор прошел целый год.

Юдит принесла высокие стаканы с выпивкой, дала мне один и снова села на диван, на этот раз почти рядом со мной.

— Я так рада, что все закончилось! — заметила она, вздохнув с облегчением.

— А что закончилось?

— Ужас прошлой ночи и все прочее, — пробормотала Юдит.

— Выяснилось только то, что касается нас с тобой, радость моя, — поправил я Юдит. — Все прочие кошмары все еще на стадии раскрутки и превесело воплощаются в страшные дела. Джонатан Кук уже перекочевал из отеля в морг. Лукас Блер, тип, хлопнувший его, все еще разгуливает на воле. Мадам Чой не сводит с тебя ни на миг свои глазки-бусинки. Авги Фолк, хоть и обчесался — готов поклясться, что справится быстро. Ты хочешь, чтобы я продолжил?

— Нет, спасибо! — ответила она уныло. — Ты и так вконец испортил мне остаток вечера.

— Каким рэкетом занимается мадам Чой? — спросил я как бы вскользь.

Юдит вся напряглась.

— Не знаю!

— Или не хочешь знать?

— Клянусь, Дэнни!

— Никакое порядочное общество изящных искусств, занимающееся нефритом и китайским антиквариатом, не будет терпеть таких клиентов, как Август Фолк, — возразил я. — Следовательно, антиквариат и нефрит предназначены для отвода глаз от подлинного бизнеса, который нуждается в таком палаче, как Лукас Блер. Ты секретарь Общества — ты должна что-нибудь знать!

Пальцы Юдит нервно теребили юбку.

— Думаю, мне давно казалось, что здесь что-то не так, — призналась она тихо. — Но я любила эту работу, да и платили на удивление хорошо, Дэнни, поэтому я решила на все закрывать глаза. Что бы там ни было, мадам Чой с этим управлялась сама. Она обслуживала всех постоянных клиентов собственноручно и…

— Фолк — постоянный клиент?

— Во всяком случае, последние два года.

— Кто еще? Ну, из тех, кто производил хотя бы впечатление, что мог бы подвизаться в том же бизнесе, что и Фолк?

На секунду Юдит задумалась.

— Человек по имени Клиффорд Раддон, приезжающий из Чикаго раз в месяц. Он никогда не снимает шляпу!

— Да, это сразу делает его подозрительным, — сказал я, усмехнувшись. — Кто еще?

— Если подумать, можно набрать еще с полдюжины, — ответила она медленно. — Я сразу не могу всех вспомнить по именам.

— А что ты скажешь о Джонатане Куке с Гавайев?

— Никогда бы не подумала, что он… ну конечно же! — Юдит зло прищурилась и кивнула. — Почему же его тогда убили?

— Действительно, почему же? — эхом повторил я. — Так, а Блер? Задумывалась ли ты о нем до последней ночи?

— Я знала, что он с причудами. Мир полон странных людей; чтобы в этом убедиться, далеко ходить не надо — достаточно выглянуть в окно, согласен?

— Здание принадлежит Обществу, не так ли? — спросил я небрежно.

— Одна реставрация стоила свыше ста пятидесяти тысяч долларов, — ответила Юдит, кивнув.

— Этот год — поистине год нефрита! — ухмыльнулся я. — Положим, мне известно, что находится на первых трех этажах. А что на двух других?

— Верхний этаж — апартаменты мадам Чой, — сказала Юдит. — Думаю, что комната Брюса Тремана тоже там же.

— Четвертый этаж?

— В основном, подсобки и архив. Сейчас, когда ты спросил, мне это показалось странным, но, по-моему, никто особенно этим этажом не пользуется.

— В котором часу здание Общества закрывают?

— Чаще всего в десять. Только по особым случаям, например, как тот прием в честь Виата Торпа вчера, здание закрывают позже.

— У тебя есть ключи?

Юдит кивнула с отсутствующим видом.

— О да! Мадам дала мне их, когда… — Ее глаза внезапно расширились. — Дэнни! Ты не посмеешь…

— Как раз подумываю о сегодняшней ночи, — прервал я. — Я заскочу за тобой около десяти, устроит?

— Ты имеешь в виду — забрать меня вместе с ключами? — Юдит издала резкий смешок. — Могу представить, как я прокрадываюсь в здание посреди ночи и… — Она беспомощно пожала плечами. — Хорошо, жду тебя в десять.

— Юдит — Львиное Сердце, — восхитился я, усмехнувшись.

— Не надо! У меня уже мурашки бегут по коже, — простонала она в ответ.

— Прибереги их до того момента, как мы вернемся сюда ночью, — посоветовал я. — У меня есть испытанное средство от мурашек.

— Какое еще?

— Сложно объяснить, — ответил я. — Вот почему тебе придется с ним повременить, пока у нас не найдется для этого время. — Допив свой бокал, я поднялся с дивана. — Мне надо идти…

— Ах ты, кочевник, — тоскливо заметила Юдит. — Не успел разбить палатку и сразу же ускользаешь опять, не дав бедной девушке даже как следует с тобой попрощаться!

— Кстати, хотелось бы еще кое-что уточнить, — сказал я, остановившись на полпути к двери. — Кто такой Брюс Треман, тот маленький пройдоха, который все время ошивается около мадам Чой?

— Конечно же он друг мадам, — ответила Юдит с ходу. Потом у нее на лбу появилась маленькая морщинка. — По крайней мере, я так думаю.

— И все, чем он постоянно занимается, — стоит позади нее и ждет мановения ее руки?

— Не будь смешным, Дэнни! — не могла она не засмеяться. — Хорошо, может быть, ты и прав. И твой вопрос по существу. Видимо, привыкаешь, что он все время мозолит глаза, и никогда о нем не думаешь.

— Просто мне любопытно, — сказал я.

Мы дошли до входной двери, и Юдит взглянула мне в лицо. Ее серые глаза сверкали от сжигающего ее любопытства.

— Дэнни! Я знаю, кем ты не являешься. Ты не гангстер, не шантажист, не наемный убийца, и уж точно никакого отношения не имеешь к банку. Поэтому позволь спросить — кто же ты на самом деле?

— Частный детектив.

— Это похоже, — заявила она. — Если судить по тому, как ты трудишься в поте лица над этим делом, то, видимо, у тебя клиент, который стоит этого.

— Какой смысл упираться рогом и лезть на рожон, если у тебя нет…

Вдруг ее лицо изменилось — на нем появилось выражение тревоги.

— Дэнни, что с тобой? Мне показалось на какой-то момент, что ты сейчас упадешь в обморок!

— Верно, — простонал я. — Удар и мучительная боль в самом сердце моей житейской философии. Думаю, как бы не сойти с ума! Я болен! Сейчас же двину домой и слягу на пару недель в постель.

— Непонятно, в чем причина. — Голос Юдит все еще был тревожным. — Я бы сказала, что тебя хватил удар ни с того ни с сего.

— Ты права, — я до боли стиснул зубы, — он хватил меня в тот самый момент, когда ты напомнила мне один очень важный аспект во всем этом деле, который я совершенно упустил из виду.

— Что же это? — нетерпеливо спросила она.

— У меня нет клиента! — взвыл я в отчаянии.

Глава 8

Дневные газеты не поместили никаких подробностей об убийстве Джонатана Кука, и я не был уверен, хорошо это или плохо. Оказавшись в своей квартире около шести, я установил звонок будильника на два часа вперед и забрался в постель. Последние тридцать шесть часов оказались малость напряженными, и кто знает, что там еще впереди, — успел подумать я за секунду перед тем, как заснуть.

В семь тридцать меня разбудил телефонный звонок, хорошо хоть не раньше. Я ответил на него, все еще позевывая, и услышал хорошо поставленный бас образованного человека, вежливо спрашивавший в мое ухо, не может ли он поговорить с мистером Бойдом. Мой рот ответил, что Дэнни Бойд у телефона, и предложил перейти к делу.

— Это Авги Фолк, — осторожно назвался бас.

— Извини, Авги, — ответил я с искренним сожалением в голосе, — но у меня нет лекарства от ядовитого плюща.

Мне пришлось довольно долго слушать, как он яростно пыхтит в трубку, прежде чем вновь раздался его голос.

— Думаю, нам следует достичь взаимопонимания насчет того, что произошло прошлой ночью и сегодня утром, — сказал он. — Никаких обид, как, Бойд?

Обойдя это молчанием, я спросил:

— Как Эдди?

— С ним смех, да и только, — весело ответил Фолк. — Он зол на эту девушку, Тонг, а не на тебя. Убежден, что все произошло по ее вине.

— Мне плевать на то, о чем он думает, Авги, — холодно произнес я. — Во всяком случае, пока он держится от нее подальше и не пытается достать ее.

— Я прослежу за этим, — заявил тот уверенным тоном.

— А как Эйп?

— Эйп? — Фолк казался искренне озадаченным. — Бойд, я никого не знаю с таким именем.

— Хорошая вещь — озеро, не так ли? — .понимающе осведомился я. — Неудивительно, что Вилли считает: даже треть озера — завидная собственность. Ты можешь сколотить состояние только за счет экономии на надгробиях, верно?

— У тебя сильно развито чувство юмора, Бойд, которое, к несчастью, по большей части ускользает от меня. Мы можем сейчас поговорить серьезно?

— Почему бы нет?

— Итак, обе стороны не испытывают по отношению друг к другу враждебных чувств — к этому мы пришли, — произнес Фолк, чеканя по слогам. — Меня больше не интересует эта девица Лака Тонг, даю слово. А посему забудем все, что было, согласен?

— Виделся ли ты за последнее время, хотя бы мельком, с Клиффом Раддоном? — спросил я как мог вежливее.

Последовало продолжительное молчание, затем Фолк настороженным голосом переспросил:

— С кем?

— С Клиффом Раддоном, — повторил я небрежно. — Ну, с тем самым, из Чикаго. Он еще никогда не снимает шляпы, даже когда спит.

— Нет, не знаю никого с таким именем, — мрачно ответил Фолк.

— Хочешь получить от меня совет, Авги, причем бесплатно? — кротко осведомился я.

— Почему бы и нет?

— Подумай о Клиффе Раддоне, о себе, о том, который с Западного побережья, и еще об одном типе — из Детройта, словом, обо всей вашей шайке. Вы все прижаты к ногтю, Авги.

— Прости, не понял, — еле сдерживаясь, произнес он.

— Вы все повязаны с центром, приятель, а эта организация из тех, что заводят досье. — Я выдержал паузу, чтобы дать ему увязнуть. — Если эти записи попадут в другие руки, на всех вас можно поставить крест.

— Ну, если только теоретически, — ответил он, явно чувствуя себя как на иголках. — Но на практике, Бойд, вероятность этого слишком невелика!

— Речь не идет о прошлой неделе, Авги! — грозно произнес я. — Она прошла, наступила новая, и многое изменилось.

— Хорошо! — Фолк раздраженно откашлялся. — Что бы ты сделал на моем месте, например?

— Я бы отправился на поиски этих досье, чтобы поднести к ним горящую спичку. — Был мой ответ. — Проще не придумаешь.

— Тебе хватило времени обдумать, как провернуть эту безделицу?

— Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, потому что завтра могут взять за шкирку, — бодрым тоном объявил я. — Думаю, что сегодня, около одиннадцати ночи, будет самый раз.

— Что за мерзкую паутину ты плетешь вокруг меня, Бойд? — окрысился Фолк.

— Тебя я не ловлю, Авги, — Ответил я искренне. — Это вовсе не означает, что я питаю к тебе симпатию, просто я занят по горло более важными с точки зрения моей и моего клиента вещами… То, что ты достанешь эти досье и сожжешь их, приведет в движение нечто такое, что пойдет мне на пользу. Ведь я уже оказываю тебе огромную услугу тем, что предостерегаю. В ближайшие двадцать четыре часа все это дельце с треском взлетит на воздух. Ты что, хочешь оказаться в самом центре взрыва?

— Нет, — с ходу ответил Фолк, — не хочу. Если все, что ты говоришь — правда, ты действительно оказываешь мне большую услугу. И я этого не забуду.

— Пусть чувство признательности не лишит тебя сна, Авги, — сказал я ему и повесил трубку.

Я еще раз принял душ, потому что гигиена играет существенную роль в жизни частного детектива, в основном из-за того, что большую часть своего рабочего времени он весь в холодном поту от постоянно испытываемого страха. Я оделся, приладил упряжь с кобурой «магнума» под плечом, затем вспомнил, что пушка Эдди Слоуна все еще при мне. В нижнем ящике бюро была старая кобура для ремня. Верная спутница Эдди — его кургузая пушка — оказалась для нее в самый раз, поэтому я пристегнул и эту кобуру. Стоит кому-нибудь отдернуть полу моего пиджака — и я предстану в облике находящегося всегда на взводе личного телохранителя; впрочем, необходимость быть всегда начеку — одна из издержек моей опасной профессии, — так несколькими минутами позже заявил я отражению своего профиля в стенном зеркале.

«Самое опасное в твоей профессии, старина, — с издевкой ответил мне профиль, — с учетом того, как ты проворачиваешь дела, — это копы. И не забывай об этом!»

«Ты прав, — коротко согласился я. — Только на этот раз, если я сунусь к ним, всплывает то, что я не обратился в полицию, обнаружив тело Кука в ванной, — это во-первых, а тогда зачем было городить весь этот сыр-бор: чтобы спасти прекрасную полукитаянку-полугавайку от электрического стула? Это во-вторых. Верно?»

«Допрыгаешься!» — зевнул профиль мне в лицо.

«Не смей никогда этого говорить! — свирепо приказал я профилю. — Особенно человеку столь рискованной профессии».

Я в темпе проглотил стейк в Вест-Сайде, потом поймал такси на Ист-Сайд и оказался в квартире у Юдит Монтгомери около четверти десятого. После того как я три раза нажал на звонок, она наконец решилась приоткрыть дверь на фут. Через секунду лицо Юдит осторожно выглянуло в образовавшуюся щель.

— Слишком рано! — услышал я.

— Ты что, всегда так встречаешь гостей?

— Только тех, кто приходит загодя, — подковырнула Юдит. — Но раз уж ты здесь, то делать нечего, входи.

Ее лицо вновь исчезло; пришлось мне самому толкать дверь, чтобы открыть ее пошире и получить возможность войти в квартиру. Когда я вошел в гостиную, Юдит была на полпути к спальне, и я успел заметить, что она еще не успела одеться, — видимо, только что вышла из ванной. Это в том случае, если она не считала трусики вызывающе розового цвета подходящим нарядом для летнего сезона.

— Никак, ты уже оделась для выхода, радость моя? — изумился я.

Юдит как ни в чем не бывало повернулась ко мне, и я пожалел, что на мне нет темных очков, настолько ослепил мои глаза блеск ее грудей, похожих на снежно-белые вершины гор.

— Ну! — произнес я с благоговейным трепетом. — Чем это не Чжоу и Тан! Какие воспоминания с ними связаны! Вот оно, влияние древнего Востока!

— Оставь это на потом, — ответствовала Юдит тоном, напрочь лишенным романтики, — если это «потом» все-таки настанет, в чем я сильно сомневаюсь!

— Ты слишком возбуждена! — догадался я благодаря интуиции. — Скажи спасибо, что я захватил с собой успокаивающее средство. — Я отстегнул кобуру с ремня и протянул ей. — В самый раз для тебя. Бери в личное пользование.

Юдит дико вскрикнула и попятилась в противоположный конец комнаты, словно я только что сделал ей донельзя неприличное предложение.

— Я не желаю ни в кого стрелять, даже ради спасения собственной жизни! — отчаянно завизжала она. — Убери эту ужасную вещь!

— Давай без шуток, радость моя, — посоветовал я. — Мне и не нужно, чтобы ты в кого-нибудь стреляла. Просто нацепи на себя.

— Зачем? — спросила Юдит подозрительно.

— Мера предосторожности, — ответил я, задумчиво посмотрев на нее, и добавил: — Просто у нас будет оружие в таком месте, где никто не вздумает его искать.

— Где же именно? — поинтересовалась она холодно.

— Через секунду мы и перейдем к этому, — терпеливо объяснял я. — Пока просто хочу добавить: если нам понадобится оружие, ты сможешь передать его мне. Это все, что от тебя требуется.

— Ну, если ты так говоришь, — согласилась Юдит с заметным отсутствием энтузиазма в голосе.

— Пойди, надень лифчик, радость моя, и мы посмотрим, куда приспособить кобуру, — предложил я.

Ее нижняя губа в сомнении скривилась, когда она в упор посмотрела на меня.

— Я не уверена, — сказала она наконец, — искренен ты или же это просто твоя идея — выставить меня на смех, разыгрывая передо мной человека, который выдает туфту за чистую монету?

— Как мужчина может быть искренним, когда рядом крошка с твоей фигурой? — с сарказмом рассмеялся я. — Ты, никак, шутишь?

Через пару минут я водрузил на нее ремень вместо шарфика, закрепив его так, что кобура уютно уткнулась ей под мышку.

— И что мне надеть поверх этой сбруи? Шинель? — уныло спросила Юдит.

— Давай решать наши проблемы по мере возникновения, — взмолился я, затем недрогнувшей рукой запихал пистолет Эдди в кобуру.

Юдит тотчас же разразилась взрывом истерического хохота, и мне с трудом удалось справиться с сильным соблазном — разок врезать ей по носу.

— Это бунт?! — прорычал я. — Ни одна девушка не носила ничего подобного прежде! Даже крошка Анни Окли!

— Спасибо! — Постепенно ее смех ослабевал. — Ты не понимаешь, это… — Приступ хохота на несколько секунд прервал ее слова, затем ей удалось сделать строгое лицо. — Он… Он холодный.

Наконец Юдит напялила обтягивающие брючки и плотную чесучовую блузу с цельнокроеными рукавами, которые прекрасно скрывали оружие.

— Ну, я готова, — несмело сказала Юдит. — У нас есть время, чтобы выпить до ухода?

Я взглянул на часы.

— На это время у меня всегда найдется. Я приготовлю. Чем мы располагаем из спиртного?

— Бутылкой виски, — ответила Юдит мрачно. — Что ты собираешься делать, когда мы попадем в здание?

Я подошел к бару и занялся выпивкой.

— Хочу заглянуть на четвертый этаж, в архив, которым, похоже, никто не пользуется.

— С мадам Чой прямо у нас над головой! — отчаянно простонала она. — Если бы только Лукас Блер убил тебя вчера ночью, сегодня у меня не было бы всех этих тревог, разве не так?

— Вот тогда пусть Блер и заботится о тебе! — ответил я язвительно. — Дэнни Бойд больше не будет твоим защитником!

— От чего? — Юдит дико расхохоталась. — До того как ты стал путаться у меня под ногами, я и не нуждалась ни в какой защите — ты, бесплатное приложение к рекламе валидола!

Юдит выхватила из моих рук бокал и сделала большой глоток.

— Если ты ошибаешься и мадам Чой накроет нас, я вылечу с работы, это хоть тебе ясно? — Она глотнула еще виски, затем ее лицо неожиданно побледнело. — Но с другой стороны, если ты окажешься прав, тогда больше не будет никакой мадам Чой, и я опять же теряю работу!

— Есть же люди, которым везет — и выбирать не надо, — позавидовал я.

— Я ненавижу тебя, Дэнни Бойд! — заявила Юдит, готовая меня убить…

— Это все из-за профиля, — скромно объяснил я. — Перед ним совершенно невозможно устоять. Группа специалистов по маркетингу провела опрос по всему округу, тщательно отбирая наиболее типичные образцы из всех возрастных групп и социальных категорий женщин. Процент тех, кто на него не отреагировал, ничтожно мал — всего две группы из категории женского меньшинства — старые леди ниже среднего роста из Пасадины и маоистки сверхвысокого роста, ученицы младших классов из Бронкса. Иногда это смущает меня, но что я могу поделать?

Юдит сочувствующе кивнула.

— Я тебя хорошо понимаю, Дэнни. Большую часть времени это и меня смущает. В кромешной тьме твой профиль неотразим, но вот при свете действительно действует на нервы… Прости, конечно, но ему уже столько лет… словом, как антиквариату, ему цены нет, но…

— Поговорим об архиве на четвертом этаже! — прервал я. — Первым делом я хотел бы проверить досье на тех, кого ты упомянула сегодня днем.

На ее лице отразилось вежливое недоумение.

— Сегодня днем я не упоминала ни о каких досье.

— А то как же! Август Фолк, Джонатан Кук и Клифф Раддон из Чикаго.

— Это были имена, а не досье, — сказала Юдит сладко.

— Но я был уверен, что ты…

— Тогда не знаю, чем ты слушал, дружок, — холодно прервала она. — Ты спросил меня, знаю ли я кого-нибудь, кто хотя бы внешне походит на человека, промышляющего тем же, что и Фолк, причем из числа постоянных клиентов. Их я и назвала тебе.

— Правильно, — кротко согласился я, — так ты и сделала. Но досье на них должно быть в любом случае — вот этим мы и займемся.

— У нас есть время, чтобы выпить еще по маленькой? — спросила Юдит с надеждой.

На моих часах уже было больше десяти.

— Нет, — ответил я твердо, — считай, что мы уже в пути!

— С этим дурацким пистолетом, который натирает мне подмышку, я чувствую себя полной идиоткой, — заметила она угрюмо. — И ты так туго затянул этот чертов ремень спереди, что с таким бюстгальтером я могу и задохнуться — правда, если верить тебе, то благодаря этому у меня есть шанс попасть на страницы истории!

Глава 9

Я с шумом захлопнул папку и свирепо уставился на нее. Пальцы были грязными, но я перестал отряхивать их от пыли еще пятнадцать минут назад — стоило дотронуться до следующей, и все начиналось по новой — чего другого, а пыли здесь хватало. Копаться в архиве Китайско-американского общества изящных искусств оказалось самой неблагодарной авантюрой из всех, которые мне до сих пор доводилось предпринимать. По моим часам, мы уже торчали здесь около тридцати минут, а, судя по тому, что я нашел, овчинка не стоила выделки.

Мы работали в паре. Юдит таскала папки на допотопный письменный стол — единственное место, где можно было их просматривать, — затем волокла их обратно и ставила на место в шкафах, после того как я их пролистывал. Благодаря этому мы могли обойтись одной настольной лампой, свет от которой желтым пятном падал на столешницу. «Хлопот хватает, пыли тоже, — с отвращением подумал я, — вот только результатов — кот наплакал».

Я посмотрел на Юдит, терпеливо ожидавшую около стола. Она была в глубокой тени от талии и выше, поэтому я не мог видеть ее лица как следует и не представлял, о чем она думает.

— Черт подери! — тихо вырвалось у меня. — Где-то они должны быть! Может, в кабинете мадам Чой?

— Нет, — заявила Юдит уверенно. — Я знаю каждый ящик у нее в офисе как свои пять пальцев! Если записи и существуют, Дэнни, то они здесь!

— Мы просмотрели отчеты по всем сделкам с нефритом и антиквариатом за последние полгода, — огрызнулся я. — И все без сучка без задоринки — вот только суммарной прибыли, если посчитать, не хватило бы даже на то, чтобы оплатить ренту одного этажа в этом здании!

— Вот я и стою здесь, — ответила Юдит как ни в чем не бывало, — чтобы оказать посильную помощь эксперту высшего класса!

— Ну, раз нас уж сюда занесло, будем продолжать, — уныло заявил я.

Внезапно в дальнем углу этажа вспыхнул яркий свет, и Юдит подпрыгнула, как от выстрела. Через пару секунд осветился и противоположный угол. Юдит начала бить мелкая дрожь. Я схватил ее за запястье, когда встал из-за стола, и притянул ближе к себе, пока остальные лампы вспыхивали поочередно с двухминутными интервалами; наконец весь этаж оказался залитым ярким светом.

— Нет худа без добра, — утешил я Юдит. — Зато нам теперь не нужно бояться, что попадемся, потому что нас уже поймали.

— И что ты предлагаешь? — прошипела Юдит в ответ.

— Беспроигрышный вариант — стоять и не рыпаться, — ответил я.

— Хочешь сказать, ничего не будем делать?

— Ты чертовски права — именно это я и хотел сказать, — подтвердил я со всем пылом. — Зачем усложнять им жизнь — вдруг опыта у ребят маловато, еще дров наломают.

Я не спеша полез в карман пиджака за сигаретой и еще медленнее достал пачку. Когда же чиркнул спичкой, то увидел, как из-за канцелярских шкафов прямо перед нами возник китаец с непроницаемым лицом. Быстро глянув через плечо, я увидел и второго, медленно приближающегося к нам. Они оба держали в руках пушки, и все смахивало на то, что нажать на спуск для них раз плюнуть.

— Пехота уже пожаловала, — сообщил я Юдит. — Скоро нагрянет и командный состав.

Едва я это проговорил, как показался Лукас Блер и направился к нам неспешной, шаркающей походкой.

Бинт, как чалма, обвивал его голову, а уши, оттопыренные, как крылья летучей мыши, торчащие по обеим сторонам из-за повязки, дополняли впечатление, делая его похожим на уродливый гриб-поганку.

Мрачный синевато-серый оттенок кожи делал черты его лица еще более похожими на те, что бывают у покойника. Тусклая пленка заволакивала его бледно-голубые глаза, и, вспомнив, как он волочил ноги секунду назад, я поневоле задумался над тем, насколько сильно ему двинули по голове. Блер не дал себе труда даже заговорить с нами, а лишь презрительно указал своим пистолетом, чтобы мы вышли из-за стола. Потом подошел вплотную, распахнул мой пиджак и вытащил «магнум» у меня из кобуры.

— Не пойму, зачем ты таскаешь с собой оружие, Бойд? — саркастически прошептал он. — Ведь у тебя его постоянно забирают!

Рука Юдит отчаянно сжала мою, и я посмотрел мимо Лукаса Блера как раз вовремя, чтобы увидеть поистине величественное шествие. Мадам Чой продефилировала мимо нас так, словно мы были пустым местом, а маленький человечек с остреньким личиком лез из кожи вон, чтобы успеть первым к столу и приготовить ей стул. Мадам уселась минуту спустя, приняв это как должное, а Треман благоразумно отступил на пару шагов и замер, словно придворный лизоблюд, поджидавший случая, чтобы угодить своей императрице.

Мадам Чой поигрывала великолепным кольцом из зеленого нефрита, которое было немного великовато для ее указательного пальца. Затем ее пронзительно-черные, как оливки, глаза взглянули в упор на меня.

— Вы нашли то, что искали, мистер Бойд? — спросила она хриплым, похожим на мужской, голосом, в котором явственно слышались повелительные нотки.

— Нет, мадам Чой, — ответил я вежливо. — Нам помешали.

Она чуть приподняла правую руку, и Треман сделал два шага, чтобы оказаться рядом с ее стулом.

— Мистер Бойд изволил пошутить, — произнесла мадам ледяным тоном.

Треман мгновение пристально таращился на меня, затем печально покачал головой, и несколько чудом уцелевших прядей некогда светлых, а теперь седых волос, спадавших ему на лоб, задрожали в знак жалости ко мне.

— Очень глупый молодой человек, — пискнул он пронзительным дискантом.

— Согласна. — Мадам Чой соизволила кивнуть. — Что же вы искали с квалифицированной помощью моего личного секретаря, мистер Бойд?

Вся кровь внезапно отхлынула от лица Юдит, и ее бросило в дрожь.

— Досье, мадам Чой, — не замедлил я с ответом. — Записи по регулярным сделкам с вашими самыми крупными клиентами, вроде Фолка, Раддона и Джонатана Кука.

— Не иначе как собираетесь заняться нефритом, мистер Бойд?

— Меня больше интересует ваш подлинный бизнес, мадам Чой, — бросил я небрежно. — Сдается мне, что прибыль от него гораздо выше.

— Мой подлинный бизнес, мистер Бойд?

— Который привлекает тех, кого вы могли бы с полным правом считать своими постоянными клиентами. — Я пожал плечами. — Они же, в свою очередь, содержат сеть торговцев, чтобы сбыть ваш товар. Правда, уже не оптом, а в розницу.

— Если угодно, вы можете обыскать все здание сейчас же, а мы тем временем посидим тут и подождем, пока вы закончите, за исключением мистера Блера, который будет вас сопровождать, — сказала мадам. — Если вы обнаружите здесь что-нибудь, кроме нефрита и антиквариата, мистер Бойд, я заплачу вам пятьдесят тысяч долларов.

— Нет, спасибо, — отказался я. — Ведь это дохлый номер. Здесь у вас пульт управления — штаб-квартира, откуда вы осуществляете контроль за всеми операциями. Зачем вам риск — потерять здание, храня в нем товар, ведь общество изящных искусств — такое отличное прикрытие для вашего подлинного бизнеса.

— Не пойму, о чем вы, мистер Бойд?

— О героине, мадам Чой.

Ее правая рука шевельнулась, и Треман снова печально покачал головой:

— Может, он страдает галлюцинациями?

— Скорее, ненасытным любопытством, — огрызнулась мадам. — Исходя из чего вы пришли к такому выводу, мистер Бойд?

— Из того, что ваш бизнес нуждается в таком профессиональном убийце, как Лукас Блер, ведь он у вас в штате, а раз вы заставили его убить вашего сообщника Джонатана Кука, допустившего ошибку, нетрудно догадаться, что ваш бизнес высокодоходный и нелегальный, — кротко объяснил я. — А наличие таких клиентов, как Авги Фолк — еще одно доказательство. Значит, что же еще, как не героин?

Мадам Чой несколько секунд поиграла своим нефритовым кольцом; лицо ее выглядело усталым.

— Все началось с Джонатана Кука? Вернее, с его убийства, да?

— Нет, с Лаки Тонг, — ответил я. — Она жаждала отомстить человеку, опозорившему и разорившему ее отца, который, по ее убеждению, стал причиной его самоубийства. Джонатан Кук был не только партнером ее отца, но и одним из ваших агентов. Отец Лаки случайно проник в тайну Кука, и надо было либо заставить его замолчать, либо так дискредитировать, чтобы никто не поверил ни одному его слову. С этой задачей Кук справился просто блестяще. Затем вы отозвали его сюда и убрали, так как он совершил ошибку — ведь вы, как я слышал, мадам Чой, твердый поборник эффективных мер.

— Продолжайте, — бесстрастно сказала она.

— Чем больше я узнавал о ваших клиентах и вашей деятельности, мадам Чой, тем яснее становилась картина. Покупатели героина со всей страны приезжали сюда, чтобы оговорить условия продажи, но никогда не расплачивались здесь и не забирали товар. Очевидно, у вас есть сеть операторов по всей стране — но Кук был не оператором, а одним из ваших агентов, причем на Гавайях, а не на континенте.

Интересно, сколько у вас операторов по всему Тихоокеанскому побережью, помогающих снабжать Соединенные Штаты — самого большого нелегального потребителя — героином? На другой стороне Тихого океана расположен крупнейший легальный производитель героина в мире — «красный» Китай. Китайцы хладнокровно поставляют героин за наличные, а некоторые из самых хладнокровных коммунистических деятелей в открытую утверждают, что рост количества наркоманов в любой капстране только ускорит там победу революции — словом, оказывают всяческую поддержку.

Мадам Чой продолжала играть своим нефритовым кольцом на пальце, но в ее позе ощущалось напряжение.

— Наводнить весь рынок Соединенных Штатов нелегальным героином, очевидно, очень привлекательная перспектива для «красного» Китая, — продолжал я. — Если для этого потребуется несколько лет, это будут с пользой проведенные годы, с точки зрения «товарищей». Нужен только кто-то с особой квалификацией, чтобы возглавить и проводить операции здесь, внутри страны. Причем этот «кто-то» должен был быть еще и знатоком специфичного, но вполне легального ремесла, связанного с Востоком, так как под такой вывеской легче организовать прикрытие для операции с товаром, который поступает из Китая.

Не играло роли, мужчина это будет или женщина. Главное, чтобы род его занятий был связан с Востоком — это было непременное условие, чтобы ни у кого не вызывали подозрений агенты из Китая и с Тихоокеанского побережья. Кто-то с хорошей репутацией, способный даже создать общество по изучению восточного искусства в качестве дополнительной ширмы для нелегальных операций. Словом, кто-то вроде вас, мадам Чой.

Ее правая рука бессмысленно задержалась, и Треман почтительно наклонил голову.

— Убить! — прошипел он. — Что же еще?

— Вы — проницательный молодой человек, мистер Бойд, — произнесла мадам Чой вяло. — Но, увы, слишком эмоциональный. Отсюда и неумение рассчитывать наперед. Почему вы не задумались о Юдит, прежде чем сунуться сюда? Сейчас, когда вы закончили демонстрировать перед ней свою гениальность, ей известно столько же, сколько и вам. — Черные глаза мадам Чой презрительно скользнули по моему лицу. — Вы подписали ей смертный приговор, мистер Бойд, вы это понимаете?

— Не думаю, что вы кого-нибудь из нас убьете, мадам Чой, — честно сказал я. — Боюсь, просто не успеете, даже если поторопитесь.

— Почему бы вам не спросить Лукаса Блера, сколько ему понадобится времени, чтобы избавиться от вас обоих? — сухо спросила она. — Как вы любезно мне напомнили, я сторонница эффективных мер.

Мне удалось незаметно для остальных взглянуть на свои часы. Было уже десять минут двенадцатого. «Куда, черт возьми, запропастился Авги Фолк?» — в отчаянии ломал я голову.

— Вы позаботитесь обо всех деталях, Лукас? — Тон мадам Чой говорил о том, что вопрос был задан только для проформы.

— С удовольствием, мадам, — радостно прошептал Блер, — в особенности, о Бойде — у меня к нему особый интерес.

— Лукас, вчера ночью вас отоварил Эдди Слоун. Вам это известно? — спросил я для поддержания разговора. — Он вообразил, что вернул вам должок за удар в номере Кука. Вдобавок, когда они швырнули вас на заднее сиденье вашего же автомобиля, Эдди нарочно оставил вашу макушку торчать из машины и хлопнул по ней дверцей изо всех сил. — Я ухмыльнулся. — Считаю, это было неплохо придумано.

Лукас двинул было ко мне с кровожадным оскалом, но резко остановился, когда мадам Чой вновь заговорила.

— Мне жаль вас, Юдит, — сказала она голосом, лишенным всяких эмоций. — Вы могли бы далеко пойти в организации, но вы забыли основное правило. — Ее тон изменился, стал менторским, так произносит нараспев слова человек, привыкший по сто раз повторять одно и то же. — Хороший мозг бесполезен без полного контроля над эмоциями и плотскими желаниями.

Юдит закрыла лицо руками и разразилась сдавленными рыданиями.

— Вы вступили с этим человеком в физическую связь, — продолжала мадам Чой уже нормальным тоном, — поэтому и случилось неизбежное. Животное влечение взяло верх над вашим разумом, и вы допустили фатальную ошибку в своих расчетах!

— Мадам, — громко прошептал Блер. — Думаю, будет лучше, если я сейчас же приступлю к выполнению задания и…

Его шепот потонул в звуках тяжелых шагов, послышавшихся откуда-то сверху. Он быстро повернулся и напряженно уставился на верх лестницы, как и остальные. Я обвил рукой талию Юдит и поставил ее перед собой. Времени на церемонии не оставалось, так как не исключалась возможность, что кто-то случайно глянет на нас, вместо того чтобы сконцентрировать внимание на топочущих ногах. Я расстегнул две верхние пуговицы на ее блузе, просунув правую руку под ее грудь и вытащил пистолет из кобуры у нее под мышкой. Через мгновение он уже был засунут за мой брючный ремень, а пиджак тщательно застегнут на все пуговицы.

Четыре человека появились на лестнице, а затем решительно двинулись по направлению к архиву. Во главе шли Август Фолк и Эдди Слоун. Других двоих я никогда до этого не видел, но выглядели они внушительно. Каждый из них держал пушку, и у них было численное превосходство перед Блером с его двумя китайцами. Я скромно отметил про себя фактор неожиданности, который мог тоже сыграть свою роль.

Фолк и Слоун направились к столу, а оставшиеся двое остановились в пяти ярдах позади китайцев, так что четверым из этой толпы уже было не до нас.

— Мистер Фолк! — Голос мадам Чой прозвучал как удар хлыста. — Что означает это вторжение? Как вы посмели явиться сюда без приглашения, с оружием в руках и…

— Можете не продолжать! — прервал ее Август холодно. — Нам нужны записи — дела. Мы не уйдем, пока ни в одном вашем деле не останется даже упоминания обо мне. Вам понятно?

Треман сделал два неуверенных шажка по направлению к Авги; лицо его пылало от ярости.

— Как вы смеете говорить с мадам Чой так неуважительно! — побулькал он. — Убирайтесь отсюда сейчас же!

— Ты старик, Треман, — окрысился на него Фолк, — и к тому же коротышка. Не лезь, иначе станешь раньше времени недомерком-трупом, тебя и в гробу-то никто не разглядит!

— Мистер Бойд? — Я повернул голову и увидел, что мадам Чой смотрит на меня со слабой улыбкой на лице. — Поздравляю вас, — сказала она бесстрастно, — но не думаю, что вам это пойдет на пользу.

— Записи! — кратко повторил Фолк.

— Мистер Бойд тоже искал их, — произнесла мадам спокойно. — Он был здесь еще до нашего прихода, и ему по мере сил помогала мисс Монтгомери, которая, как вам известно, была моей секретаршей. Почему бы вам не спросить его, каковы были их успехи, мистер Фолк?

Авги в сомнении посмотрел на меня.

— Ну, Бойд?

— Не повезло, — ответил я. — Но они должны быть где-то здесь.

— Моя квартира этажом выше, — сказала мадам Чой скрипучим голосом. — Вы вольны обыскать ее сами, мистер Фолк, или можете послать одного из своих людей.

— Хорошо, — Фолк еще больше стушевался, — думаю, нам это еще предстоит.

— Мисс Монтгомери знает каждый дюйм в моем кабинете, — продолжала мадам Чой, развивая эту тему. — Спросите ее, видела ли она там какие-нибудь дела.

— Видела? — гаркнул на Юдит Авги.

— Нет, — тихо ответила та, — ни разу.

— Мистер Фолк, — голос мадам Чой стал слегка обиженным, — в нашем бизнесе было бы глупо делать записи с именами, ценами и количеством. Это постоянно грозило бы всем нам гибелью, и мне в первую очередь!

На этот раз взгляд Фолка в мою сторону был полон злобы.

— Что ты скажешь на это, Бойд?

— Она лжет, — ответил я. — Должны быть записи — пусть даже только по таким крупным клиентам — все равно вас немало, — как ты или Раддон.

— Беда мистера Бойда в отсутствии логики, — вставила мадам Чой презрительно. — Давайте начнем с самых простых фактов, мистер Фолк. Я продавала вам героин. Как вы расплачивались со мной?

— Наличными, — буркнул Фолк. — Мы всегда платили наличными.

— Когда сделка завершалась, вы получали героин, а мы — наличные. — Она выразительно пожала своими худыми плечами. — Что тогда записывать? А ведь у нас все сделки такие?

Треман в экстазе раскачивался на носках; его глазные яблоки — непонятный феномен природы — вращались в глазницах, словно мраморные шарики, а он тем временем радостно повизгивал, что должно было обозначать хихиканье.

— Вы видите, вы видите? — Его тоненький голосок вибрировал. — Мадам Чой режет как алмаз, мои дорогие сэры! Простой обмен, — а раз обмены в основном простые, как верно сказала мадам, дорогие сэры, то кому нужны записи?

Лицо Августа Фолка медленноприобретало цвет красного кирпича, пока он стоял, снедаемый смущением, которое вот-вот обратится в ненависть к Дэнни Бойду, решил я.

— Босс, — раздался сочный баритон Эдди Слоуна. Я с мрачным удовлетворением заметил здоровый синяк у него промеж глаз, когда тот начал подходить ко мне. — Я предупреждал, что Бойд пытается подставить нас; он играет тобой, как пешкой! Позволь мне им заняться! За мной остался должок, я не расплатился с ним сегодня утром, вот и рассчитаюсь.

— Я предупреждал вас, Бойд, по телефону, — сказал Авги неожиданно ласковым голосом, — что если вы плетете паутину, то…

— С ним и с этой стервой Тонг, — прервал его Эдди. — Мне бы еще до нее добраться, вот бы…

— О Бойде уже позаботились, — злобно прошептал Блер Слоуну. — Поэтому почему бы тебе не захлопнуть свою мерзкую жирную пасть?

Элли нахально глянул на него сверху вниз, затем широко осклабился.

— Эй! — проревел он в восторге. — Где тебе снесли полмакушки, шплинт?

— Лукас! — повысила голос мадам Чой, и тот застыл в футе от Эдди, затем медленно опустил руки по швам.

— Смотри, Эдди, — рыкнул Авги на Слоуна, — хочешь, чтоб тебя убили, тогда займись этим в свободное от работы время!

Лицо Эдди растянулось в угрюмую ухмылку.

— Этот Бойд! — неожиданно взорвался он. — Два последних дня никуда от него не денешься. Это он чуть не подставил меня отдуваться за покойника Кука! Из-за него мы чуть не снесли кумпол Блеру. А утром, в твоей резиденции, босс? Как быть с этим? Бедный старина Эйп…

— Заткнись! — Август свирепо глянул на него.

Я отчаянно старался думать о папках с делами, а не об этой своре, которая в любую минуту может скооперироваться и линчевать меня на глазах у Юдит. Мадам Чой лгала, что записи не ведутся. Я был уверен в этом. Но это была тонкая ложь, и крыть мне было нечем. Я должен был срочно откопать доказательство.

— Мистер Фолк, — голос мадам Чой был полон очарования, — если у вас остались сомнения, можете обыскать все здание. Делайте, что хотите.

— Нет, — огрызнулся Фолк, — вы меня уже убедили.

Треман обнял себя и снова начал раскачиваться на носках, его удивительные зрачки вращались одновременно в разные стороны. Я размышлял, какого черта мадам Чой держит его все время стоя, в двух шагах позади себя, позволяя наблюдать за всем, что она делает. Ей даже не удается побыть одной. Весь день напролет в ее кабинете он торчит за ее плечом — у него даже комната в ее квартире этажом выше. При каждой важной сделке, которую она заключает, присутствует психопат, коротышка Брюс Треман. Нет, это абсурд! Или нет? — лихорадочно спорил я сам с собой. Что сказала Юдит, когда я спросил ее, чем занимается Треман в Обществе? «Никогда об этом не задумывалась». Есть, и все — словно неизменный атрибут заднего плана.

— Я… О!., извиняюсь, мадам Чой, — сказал Авги, и на этот раз его надменную самоуверенность как корова языком слизнула. — Я был дураком, послушав Бойда. Мне следовало бы знать лучше…

— Не всегда легко разобраться в таких делах, мистер Фолк, — ответила она голосом, мягким как шелк. — Некоторые вещи мы делаем лучше, чем другие. Однако я не питаю ни малейшей надежды, что если бы приняла вашу организацию, то смогла бы управляться с нею успешнее, чем это получалось бы у вас, возьми вы мою.

Я увидел, как Авги при этом моргнул — легкое напоминание, что дважды он попытался влезть в ее дела — первый раз был с Джонатаном Куком, а второй — сейчас, — и вот его забросали тухлыми яйцами.

— Конечно! — с усилием выговорил Фолк. — Порядок, Эдди, пойдем!

— А Бойда оставим здесь? — умоляюще спросил Слоун.

— Блер уже взял на него подряд, — бросил Авги.

— Эй, босс? — спросил Эдди, не отрывая от меня плотоядного взгляда, — У вас больше нет никаких дел с Бойдом, верно?

— Единственное дело, которое я хотел ему поручить, сорвалось.

— Да! — Эдди говорил с Фолком, но по-прежнему следил глазами за мной. — Тогда нет смысла держать меня подальше от Лаки Тонг?

— Конечно, — согласился Авги. — Ей это может даже понравиться — когда Бойда не будет рядом, она скоро почувствует себя одиноко!

Мне удалось тихонько подкрасться поближе, и теперь я стоял в двух шагах от Тремана, который все еще хихикал про себя, забыв обо всем остальном.

— Авги! — произнес я натянуто.

— Я надеюсь, он перережет вам горло от уха до уха, Бойд! — Фолк почти выплюнул эти слова. — Мне бы… А, да черт с ним!

Он развернулся на каблуках и быстро направился к лестнице.

— Авги, подожди! — завопил я. — Еще тридцать секунд, и я выложу тебе все как на блюдечке!

Возможно, в моем голосе прозвучало нечто, вселившее в него последнюю отчаянную надежду, что кто-то может уравнять ставки в его игре с мадам Чой, которая до сих пор одерживала над ним верх.

— Тридцать секунд! — как эхо повторил Фолк.

— Брюс! — сказал я резко.

— Что? — отозвался тот испуганно, и его глаза начали возвращаться в исходное состояние.

Я сделал неуловимый жест, подняв правую руку, точно так же, как, по моим наблюдениям, делала время от времени мадам Чой.

— Выдайте нам даты и записи о всех сделках мистера Фолка с января этого года! — сказал я уверенно.

— Мистера Фолка? — сказал Треман отсутствующим голосом и на мгновение закрыл глаза.

— Что это, Бойд? — с издевкой спросил Эдди. — Одна из твоих кладовых?..

— Мистер Фолк, — отчеканил Треман. — Девятнадцатое января — покупка в Бруклине, двенадцатое февраля — в Филадельфии, восьмое марта — покупка в Атлантик-Сити, двадцать девятое мая — в Бостоне, седьмое июня — покупка в Кливленде, пятнадцатое июня — в Трентоне.

Я снова сделал жест, и Треман радостно замолчал, как будто ничего и не произошло. Фолк подошел ко мне с изумленным выражением на лице.

— Что за черт?

— Вот где они, Авги! — ответил я Фолку. — Здесь полный отчет о всех твоих покупках у мадам Чой, во всех подробностях. И то, что они детально записаны в человеческом мозгу, делает их уникальными.

Говоря, я потихоньку пятился, пока не вернулся к своей прежней позиции рядом с Юдит.

— Я бы никогда этому не поверил, если бы не видел собственными глазами, — пробормотал Фолк.

— Он говорил это для меня, — сказал я медленно и с ударением. — В датах и названиях есть какие-нибудь ошибки?

— Тютелька в тютельку!

— Треман может выболтать сведения любому, кто ударит его, похитит, возьмет лаской или даже купит его, Авги, — сказал я с прискорбием. — Можешь ли ты в связи с этим спать спокойно?

— Нет, — произнес он ледяным голосом, видимо приняв решение.

— Эдди!

Я протянул руку и слегка сжал плечо Юдит, наблюдая за лицом Авги.

— Да, босс! — Вид у Слоуна был вопрошающий.

— Эта маленькая гадина, — Август показал на Тремана, — пусть получит по заслугам! Сейчас же!

Мои пальцы жестоко впились в плечо Юдит, затем я изо всех сил оттолкнул ее и прикрыл своим телом. Она пронзительно взвизгнула, когда пыталась восстановить равновесие, влетев в узкий проход между рядами канцелярских шкафов и, не устояв, рухнула на колени.

Я выхватил пистолет из-за ремня и нырнул под прикрытие ближайшего ко мне шкафа.

Эдди инстинктивно отреагировал на команду Авги, быстрым движением подняв свой пистолет и направив его на Тремана. Мадам Чой выкрикнула: «Нет!» — и успела за мгновение перед выстрелом Эдди прикрыть собой коротышку. Пуля попала ей в грудь, и она завалилась спиной на Тремана, повалив его на пол. Эдди громко выругался и, опустив свой пистолет, прицелился для второго выстрела в Тремана — но тут же потерял интерес к стрельбе, как только Блер всадил ему пулю промеж глаз, умудрившись попасть прямо в центр безобразного синяка, который украшал его после моего удара.

Авги выругался во всю мощь своего баса в бессильной ярости при виде того, как Эдди угодил в женщину вместо Тремана, и сразу же за этим оказавшись свидетелем того, как пуля Блера сняла с него дальнейшие заботы о Слоуне. Как раз в этот момент Лукас Блер находился спиной к Авги, изображая собой отличную мишень. Следя за тем, как Авги не спеша нацеливает пушку, чтобы наверняка продырявить спину Блера, я успел подумать: «Какого черта он лезет не в свое дело — ведь Блер по праву принадлежит мне».

— Осторожно, Лукас! — вскрикнул я. — Фолк сзади.

Я-то уже знал, с какой быстротой при необходимости мог двигаться этот шептала, но Авги только предстояло убедиться в этом, причем раз и навсегда.

Блер метнулся в сторону по прямой, стремительно преодолев пару ярдов, и первый выстрел Авги угодил туда, где тот стоял за долю секунды до этого. Лукас тут же развернулся на каблуках и, описав дугу в прыжке в направлении Авги, бросился на пол.

Я пришел к выводу, что, когда самоуверенность становится нормой поведения, это не только раздражает окружающих, но и опасно для жизни. Надо же, чуть ли не целых полсекунды Авги мог не терять из виду Блера — и не воспользовался этим; кто знает, может, он хотел попасть ему в какое-то особое место, например, в желудок, — все может быть. Только Блер придерживался на этот счет иного мнения и, убедившись, что Авги в зоне огня, начал стрелять еще в прыжке и успел нажать на спуск трижды, пока падал на пол. Первая пуля отрикошетила от стального канцелярского шкафа, никого не задев, вторая — угодила Авги в живот, пока тот хранил высокомерное выражение на лине, а третья прошла чуть выше и прострелила легкое. Фолк все еще продолжал улыбаться, когда кровь начала сочиться из его рта.

Пока Лукас Блер был занят Фолком, я бросился к столу и согнулся под ним, чтобы лучше видеть. Авги слегка пошатнулся, открыл рот, чтобы вскрикнуть, и в тот же момент умер. Пока его тело падало на пол, Лукас снова начал перемещаться, чередуя прыжки и перебежки в весьма любопытной комбинации, причем движения его были исключительно быстрыми и непредсказуемыми.

Он потратил чертовски много времени, чтобы определить мое местонахождение, и чем дольше занимался этим, тем больше нервничал. Около десяти секунд меня его потуги занимали, а потом наскучили.

— Эй, Лукас! — окликнул я. — Посмотри за столом, ты, жлоб!

В ту же секунду пуля аккуратненько отколола щепку от крышки стола в дюйме от моей головы. Лучший стимул начать действовать — это понять, что тебя чуть было не убили. Лукас снова занялся гимнастикой — пробежки, развороты и — гвоздь программы — пируэты в воздухе с отскоком в сторону. Я выписал узор в воздухе из четырех пуль — две в него и две туда, где он, по моему мнению, должен был приземлиться. Как знать, какая попадет? Впервые в жизни я увидел, как убил человека на лету. В какой-то момент он оторвался от пола в прыжке, в следующий миг, казалось, завис в воздухе на некоторое время и наконец шмякнулся всем телом на пол. Этот тип был не из тех, кому верят на слово, поэтому я вылез из-за стола, чтобы лично убедиться, жив он или мертв.

Когда я подошел к нему, Блер был еще живым, вернее, чуть живым. Моя пуля угодила ему в грудь, и по кривой улыбке на его лице, с которой он взглянул на меня, трудно было понять, насколько сильно он мучается.

— Эй, Бойд! — прошептал Блер с усилием. — Хочешь услышать нечто забавное? И к тому же правду?

— Конечно, — ответил я вежливо.

— За всю свою жизнь я никогда не воспользовался ножом, — сказал он, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы я мог расслышать и не пропустить ни одного. — Клянусь, — прошептал Блер и затих.

Я услышал быстро приближающийся вой полицейской сирены и тут только заметил, что два бандита Авги и два китайца все еще стоят как вкопанные, наблюдая друг за другом, как манекены в магазине готового платья.

— Ребята, почему бы вам не смыться до прихода полиции? — заорал я, и все четверо исчезли еще до того, как я успел закончить фразу.

Треман уже успел встать на ноги и, похоже, улыбнулся, когда я пошел к нему.

— С вами все в порядке? — поинтересовался я.

Он снова улыбнулся, кивнул и приложил палец к губам.

— Пожалуйста, тише! — Треман благосклонно взглянул на меня и показал на безжизненное тело мадам Чой. — Она спит.

В узком проходе между двумя рядами канцелярских шкафов шевелился какой-то дрожащий живой комочек, в котором я узнал Юдит, едва подошел поближе. Она стояла на коленях, руки ее лежали на полу, и лицо было прижато к ним.

— Теперь можешь вылезать, — разрешил я, — все кончено.

Юдит покрутила головой и осторожно покосилась на меня.

— Никогда так не развлекалась! За одну ночь больше, чем за предшествующие десять лет! — произнесла она с горечью. — Что ты собираешься сделать под занавес? Произнести прощальный монолог с горящими динамитными шашками?

— Монолог придется читать перед копами, которые появятся здесь в любую минуту, — ответил я. — Но как только мы попадем к тебе домой, то сможем сосредоточиться на более приятных вещах, согласна?

— Сколько еще ждать этого? — спросила она.

— Самое большее, часа два, — уверенно ответил я.

Они отпустили Юдит в два часа ночи, а я попал домой намного позже, утром, около одиннадцати. Теперь убийство Джонатана Кука больше не было для меня камнем преткновения. Мадам Чой приказала, а Лукас Блер убил, и оба они найдены мертвыми. И этого было достаточно для полицейских. Я умышленно упустил эпизод, как обнаружил тело и не сообщил об этом полиции, но раз никто не спросил меня об этом, то я решил, что об этом еще не прознали. Во всяком случае, их гораздо больше интересовали операции мадам Чой и то, как Авги Фолк снюхался с нею. К тому времени, когда я закончил отвечать, как мог, на этот и другие вопросы, было около четырех утра, и я почти обессилел.

— Отлично, Бойд! — восторженно заявил лейтенант. — Мы только что пригласили ребят из отдела по борьбе с наркотиками, им тоже послушать не помешает.

— Снова? — Я уставился на него мутным взглядом. — И с самого начала?

Сидеть бы мне там до посинения, если бы я наконец не поумнел и сразу после того, как закончил пересказывать все по второму разу, не настоял на том, чтобы пригласили пару стенографисток; затем я натравил на копов Тремана и велел ему начать с первой сделки, которую он сможет вспомнить, и, начиная с нее, выкладывать все подряд в деталях и без передышки. Надо ли говорить, на каком небе он был от счастья, что наконец получил возможность выложить все сразу и за один присест. Я незаметно «сделал ноги», пока все слушали, затаив дыхание, как Треман без запинки говорил: «Второго июня тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Покупатель Тони Дельмар, в присутствии Джека Картера, Луи…»

Когда я попал домой, то проспал целых четыре часа.

Глава 10

Я явился в отель около четырех, и когда вошел, Лака Тонг, удобно устроившаяся в большом кресле, одарила меня чарующей улыбкой. На ней была белая шелковая пижама, делавшая ее похожей на китайского кули. Красивая, винного цвета роза с длинным стеблем была изящно вышита на одной стороне-пижамной куртки.

— Как ты теперь себя чувствуешь, Лака? — спросил я, садясь напротив.

— О, замечательно, Дэнни! Спина почти уже зажила. А как ты? — Ее глаза с беспокойством изучали мое лицо. — Вид у тебя ужасный! Тебе не следовало приходить сюда, ведь ты не спал несколько дней!

— Со мной все в порядке, — заверил я искренне. — Вот только забыл обещанные цветы.

— Забудь о цветах! Расскажи о том, что случилось в Обществе. — Ее сапфировые глаза смотрели на меня выжидающе. — Я слышала кое-что по радио, но мне хотелось бы узнать все подробности.

— Ты спрашиваешь как полицейский, — жалобно заметил я.

Когда я последовательно выложил все как было, Лака позвонила в службу обслуживания отеля и заказала напитки. После того как их доставили, я, испытав чувство благодарности, выпил немного виски со льдом, думая про себя, что даже проверять тех, кто сам проверяет предъявляемые банку чеки, — и то лучше, чем находиться напротив красивой полукитаянки-полугавайки, которая вынуждена сидеть сиднем в номере.

— Они все мертвы! — сказала Лака внезапно. — Я все еще не могу в это поверить, Дэнни! Авги Фолк, Блер и Эдди Слоун меня мало волнуют, но почему-то мне так жаль мадам Чой…

— Я не стал бы слишком печалиться о мадам Чой, — возразил я и добавил: — Не было бы фолков, блеров и слоунов, если бы не мадам Чой.

— Наверное, ты прав, Дэнни! — не замедлила согласиться Лака.

— Хотя я догадываюсь, у вас с ней есть нечто общее, — подумал я вслух. — Ты очень красивая девушка, Лака, и когда я впервые увидел тебя в своей конторе, то решил, что ты сама экзотика — страстная язычница!

— Сначала все так думают, — сказала она и тихонько рассмеялась. — А стоит только мне где-нибудь провести три месяца, и это неверное представление у всех в корне меняется! Порой мне хочется быть плоскогрудой, с испорченными зубами и лошадиным смехом. Каждый мужчина, с кем мне приходилось сталкиваться, не задумываясь, начинал считать меня доступной и злился или обижался, убедившись в обратном.

— Большинство девушек были бы счастливы, будь у них подобные проблемы, — предположил я. — Тот твой стриптиз для отвода глаз Эдди, когда я на него набросился, стал для тебя подлинным шоком, и я это понял. Мне кажется, пусть это и выглядит нелепым, что ты скорее согласилась бы дать Авги вновь использовать свою спину под пепельницу, чем снять одежду на глазах мужчины.

— Это верно, — согласилась она. — Ты знаешь, что говорят по этому поводу?

Лака запрокинула назад голову, самодовольно рассмеялась и продекламировала:

— «Хороший мозг бесполезен без полного контроля над эмоциями и плотскими желаниями!» Знаешь, Дэнни, если серьезно, я думаю, что это абсолютно верно.

— А почему бы нет? — вяло отреагировал я. — И, конечно, совершенно случайно — простое совпадение, но эту тираду привела мадам Чой, чтобы преподать Юдит урок морали.

— О! — Лака поднесла руку к горлу. — Разве это не забавно?

— Полагаю, у всех свои заскоки, — вместо ответа сказал я. — Но самые дикие у тех, кто предан душой и телом так называемому делу! Вот почему так опасны большинство «товарищей». Слушай внимательно, радость моя, потому что я думаю, это своего рода истерия. Мадам Чой торжественно объявила мне смертный приговор, исполнитель — Лукас Блер, потому что я слишком вник в подоплеку ее операций с героином. Потом она приговорила к смерти и Юдит Монтгомери, потому что та оказалась там и узнала столько же, сколько и я.

Затем мадам Чой хватило наглости прочесть Юдит лекцию, продекламировав ту миленькую цитату, которую я только что слышал из твоих уст, и заявить Юдит, что если бы та не позволила возобладать животному влечению ко мне, то никогда не совершила бы фатальной ошибки, отдав мне предпочтение перед мадам. Понимаешь, что я хочу сказать, Лака? — Я без пощады подбирал самые хлесткие слова. — Мадам Чой все-таки женщина и осмелилась прочитать нотацию Юдит о ее низменных плотских желаниях после того, как объявила, что та будет убита.

Лака закусила мизинец и несколько секунд чуть ли не грызла его.

— Хорошо, — произнесла она наконец, — худо-бедно, считай, что я уяснила, что ты имеешь в виду, но… О, почему бы нам не поговорить о чем-нибудь еще, Дэнни?

— Нет, — возразил я бесстрастно. — Я сначала не хотел вдаваться в подробности, но сейчас, когда я в полной мере оценил, какую ты прошла специальную подготовку, не вижу альтернативы.

— Ты сегодня какой-то не такой! — Лака обеспокоенно отвела свои глаза от моих, когда на краткий миг наши взгляды встретились. — В подвале той ночью и на следующее утро, когда мы сбежали, мне казалось, что ты самый добрый и самый смелый человек из тех, кого мне доводилось встречать! Но сейчас… ты… — Она разразилась слезами и закрыла лицо руками.

— Сейчас я поумнел, радость моя, — закончил я за Лаку и почти почувствовал к ней жалость. — Вот и вся разница.

Она быстро вытерла лицо носовым платком и посмотрела на меня снова.

— Ты говорил что-то насчет подробностей…

— Если ты к ним готова.

— Почему бы и нет? — Голос ее был холодным и отрешенным. — Я хочу их услышать!

— Судя по тому, что ты рассказала мне о смерти своего отца, можно сделать вывод, что он случайно проник в тайну своего партнера и Кук намеренно подставил его так, чтобы никто не поверил ему, даже если он откроет правду. Для твоего отца это оказалось таким ударом, что он покончил с собой. Твой рассказ весьма смахивал на правду, если — и теперь мы в этом убедились, — Кук был одним из агентов мадам Чой, а твой отец, очевидно, обнаружил, что его партнер использует их совместный бизнес как ширму для прикрытия делишек с героином.

— Насчет отца я сама тебе рассказала, тут нет ничего нового, — осторожно вставила Лака.

— Но теперь нам также известно, что у Кука была напарница по торговле героином, — продолжил я. — Девушка, явно преданная своему делу, не пылкая и не язычница, зато из тех, кто величает себя «товарищами», которая оказалась способной выдержать, не дрогнув, ожоги от сигарет как первой, так и второй степени.

— Это звучит как восхитительный домысел, Дэнни, — заметила Лака натянуто. — Мне не терпится услышать остальное.

— Когда ты узнала, что папаше стало известно о Куке и о героине, возникла чертовски сложная проблема — как быть с твоим отцом. Простейшим решением была его смерть — и Кук был за! Но ты любила своего отца — естественно, дело, которому предана, ты любила больше — и тебе не хотелось видеть папу мертвым. Поэтому Кук получил твое «добро» и подставил твоего папашу, «оформив» на него синдикат по «прокату девочек». Возможно, худшее, что ему светило, — несколько лет тюрьмы. Зато можно было успокоить свою совесть тем, что отец, по крайней мере, жив.

Могу поспорить, Кук слишком рьяно взялся за выполнение задачи, то есть справился с работой настолько хорошо, что довел твоего отца до ручки. И когда ты нашла его мертвым, «с мозгами, разбрызганными по потолку», как ты выразилась, то встала перед дилеммой: признаться ли в том, что целиком виновна в смерти отца — это было бы для тебя невыносимым — или сделать Кука «козлом отпущения», обвинив во всем его. Сильнейшая ненависть возникает к тому, на кого хочешь взвалить и свою долю вины.

— Кажется, до конца уже недалеко, — заметила Лака, холодно пожав плечами. — Почему-то мне это уже не кажется забавным.

— Мне тоже, радость моя! — буркнул я. — Мадам Чой отозвала Кука назад, в Нью-Йорк, чтобы определить его дальнейшую судьбу. Он вроде бы засветился и теперь находился под подозрением.

А ты, как и рассказывала мне раньше, поговорила с другом-лейтенантом, и он дал тебе мои координаты. Прибыв в Нью-Йорк, ты не смогла справиться с искушением — позвонить Куку и обрадовать его, сообщив, что специально для него нанят профессиональный убийца. На следующее утро ты явилась ко мне в офис, но я отказался наотрез. Между тем ты повергла Кука в полную панику, и он обратился к Авги Фолку за помощью.

Фолк решил, что сможет использовать ситуацию с выгодой для себя — прислать к тебе своего человека, чтобы ты не наняла кого-нибудь другого, затем тот же человек должен был похитить Кука и увезти его в дом Фолка. И они бы обрабатывали его до тех пор, пока он не согласился бы работать на них у мадам Чой.

— И тут нет ничего нового.

— Когда Эдди, свалившись как снег на голову, пришел к тебе в отель и предложил свои услуги, ты не удивилась, откуда ему стало обо всем известно?

— Нет. — Лака заморгала. — Я слишком обрадовалась, что нашелся желающий взяться за это дело.

— Кто в Нью-Йорке знал о твоих планах в отношении Кука? — огрызнулся я. — Ты, я, поскольку ты ко мне обратилась, — и Кук, потому что ты позвонила ему предыдущей ночью. Не ты нашла Слоуна, а он нашел тебя! Я не мог его натравить хотя бы потому, что ты не оставила в моем офисе ни адреса, ни номера телефона. Поэтому остается только сам Кук, а раз так, то нетрудно было догадаться, что Слоун — подставка.

— Продолжай, — бросила она.

— Я думаю, ты пошла в отель после полудня и говорила с Куком в его номере. Может быть, повесила ему лапшу на уши, заявив, что больше не питаешь к нему ненависти, сообщила, что я наотрез отказался иметь с тобой дело, и поинтересовалась, с чего это ему взбрело в голову послать Слоуна к тебе? Это оказалось еще одной встряской для Кука. Он проболтался тебе, что просил Фолка о помощи и что Слоун — наверняка один из его парней, и спросил, зачем, как он думает, это могло понадобиться Авги? — Я прервался, чтобы закурить сигарету.

— Что произошло после, я точно не знаю, кроме того, что ты его убила. Затем ты двинула прямиком к мадам Чой и заявила, что пошла на сделку только для того, чтобы нагнать страху на Кука, но что на это подрядился Эдди, работающий на Фолка. Далее убедила ее, что Фолк рассчитывает в лице Кука заполучить своего информатора в организации мадам Чой и что той необходимо срочно принять меры. Так мадам Чой и сделала — дала Лукасу Блеру задание ликвидировать Кука.

— Что случилось потом? — дерзко спросила Лака.

— Чего-чего, а уж чувства юмора у Лукаса, уверен, кот наплакал. Но когда он явился к Куку и нашел его уже тепленьким, думаю, даже он не мог удержаться от смеха. Что за отличное алиби для подлинного убийцы!

Кто поверит профессиональному киллеру, которому поручили убить, что труп не его рук дело?

Мадам Чой приказала тебе поддерживать контакт со Слоуном на случай, если вдруг обломится шанс — узнать точно, что на уме у Авги Фолка. Таким образом, ты работала во имя своего «великого дела» и на мадам Чой, поэтому, когда Фолк стал тебя пытать, за это стоило и пострадать. Кук был мертв, и убила его ты, чтобы отомстить за смерть твоего отца и одним преступлением отплатить за другое — и «идея» торжествовала.

— Можешь ты это доказать, Дэнни?

— Это будет довольно трудно, — честно признался я.

— Ты сообщил об этом полиции?

— Вообще никому.

— Тогда ты и не станешь, не так ли? — Лака подалась вперед в своем кресле и тепло улыбнулась мне. — Признаюсь, что предана своему делу, Дэнни, но не настолько, чтобы отказывать себе в удовольствиях. Даже в том, чтобы побыть немного страстной язычницей…

— Перестань! — окрысился я. — Меня от тебя просто тошнит!

Лака вытянула нижнюю губу и с недоверием посмотрела на меня.

— Ты не хочешь заняться со мной любовью? Я думала, это единственное, чего ты добиваешься. Прости. Мне казалось, что для тебя это часть сделки, вот и все.

— Быстро же ты усвоила уроки этой ведьмы Чой! — Я обдал ее пылающим взглядом. — Впрочем, уже без разницы — донесу я или нет, так как копы заполучили в свое распоряжение самого мистера Память, который сейчас вовсю на них работает.

— «Мистер Память»? — Она сморщила носик.

— Брюс Треман. Прямо сейчас прочесывает насквозь весь ваш героиновый бизнес со всеми подробностями, включая объемы продаж и имена агентов. Рано или поздно он должен будет назвать тебя и выдать всю информацию о твоей персоне, которая хранится в анналах его памяти. Когда твой друг лейтенант полиции получит на тебя досье, то поневоле начнет чесать в затылке. Ведь Треман наверняка вспомнит все твои встречи с мадам Чой и то, как ты добивалась от нее в тот день, чтобы Блер убил Кука.

Лака в раздумье улыбнулась, потом закусила нижнюю губу до крови.

— Дэнни, как ты думаешь, что мне делать? — спросила она наконец.

— Хочешь — жди особого приглашения, хочешь — сама иди в полицию, — ответил я.

— Жалкий выбор!

Я встал с кресла.

— Мне нужно идти, Лака. Прощай.

— Прощай, Дэнни!

Настал мой черед стушеваться.

— Еще одна вещь. Как тебе удалось затащить его в ванну одетым?

— Джонатан здорово пил, — ответила Лака монотонно. — В ванной оказалась почти полная бутылка виски. В номере я выпила с ним пару доз, притворилась пьяной, начала снимать одежду и побежала в ванную. Кук, конечно, последовал за мной — и там я ударила его бутылкой.

— Затем, пока он был в отрубе, прикончила его?

— Именно так.

— Я видел тело, — возразил я с сомнением. — На его лице застыло выражение ужаса!

Лака странно улыбнулась.

— Ладно, раз ты об этом упомянул… Действительно, на несколько секунд он смог прийти в сознание. — Она аккуратно облизнула губы. — Как раз вовремя, чтобы успеть понять, что я собираюсь сделать.

Я уже открывал дверь, когда Лака спросила, не поворачивая головы в мою сторону:

— Ты еще не получил моего письма, Дэнни?

— Нет.

— Значит, получишь. Оно уже отправлено. — Затем откинула голову назад и устало закрыла глаза. — Ты найдешь его забавным.

Я вернулся домой и проспал без задних ног до следующего утра. Затем меня ожидал сюрприз. На первых страницах всех газет была статья о самоубийстве красивой молодой девушки, полукитаянки-полугавайки в номере отеля. Она зарезала себя, и газеты отмечали, что орудием самоубийства послужил прекрасной работы китайский кинжал и что подобный способ покончить с собой — один из самых болезненных. Очевидно, кинжал принадлежал ей и, возможно, был семейной реликвией.

Примерно через час я отправился к себе в офис, где меня уже ожидало ее письмо. Лака писала, что была ко мне несправедлива. Она предлагала мне десять тысяч долларов за убийство Кука, но я отказался. Далее я прочитал: «Этим утром вы вызволили меня из подвала Фолка и, возможно, спасли жизнь, но я не уверена, что даже сказала вам „спасибо“, Дэнни. Поэтому благодарю вас — и прошу, пожалуйста, примите вложенный в письмо чек от благодарного клиента… Лака». К письму был приложен чек на три тысячи долларов.

Я вновь выскочил из офиса, и Фрэн Джордан вопросительно изогнула брови.

— Пойду нажрусь, — огрызнулся я.

Она красноречиво пожала плечами.

— Вот удивили!

На мой четвертый звонок дверь приоткрылась, возможно на фут, и знакомая блондинка осторожно выглянула из образовавшегося отверстия.

— О! — произнесла Юдит ледяным тоном. — Всего лишь ты, и опять так рано.

— Всякий раз я успеваю вовремя, именно тогда, когда ты одеваешься и все прочее, Юдит, радость моя, — объяснил я, быстро влетая за ней в квартиру. — Сама посуди, стоит ли являться в назначенный час, чтобы застать тебя одетой, когда я изнываю от желания видеть тебя такой, как сейчас! Разве ты с этим не согласна?

— Увидал что-то новое? — спросила она резко.

— Скорее, непривычное, — честно признался я. — Лифчики из кружева нравятся мне гораздо больше, чем из непросвечивающей ткани.

— Что ты мелешь? — огрызнулась она. — Какой еще лифчик? — Юдит оглядела себя и с выражением ужаса на лице тихонько простонала: — Я-то думала, что впопыхах надела трусики, когда помчалась открывать дверь на твои настырные беспрестанные звонки.

— Это такая мелочь, радость моя, — утешил я. — Кстати, я пришел не с пустыми руками.

— Надеюсь, не ящик с набором фокусов? — пожала плечами Юдит. — Впрочем, нетрудно догадаться — наверняка комбинированные наручники с кандалами, чтобы сразу надеть на запястья и щиколотки.

— Ну, — заявил я, оправдываясь, — откуда мне было знать, что ты впадешь в истерику, когда я…

— Не лучше ли показать, что ты принес на этот раз? — быстро прервала меня Юдит.

Я положил сверток на стол.

— Взгляни сама, — предложил я и направился к бару, чтобы приготовить выпить.

— Дэнни! — воскликнула она в недоумении. — Здесь что-то вроде старинной щетки для волос.

— Именно она и есть, — радостно объявил я. — Для того, чтобы держать ее под мышкой и привыкать к щекотке.

— О? — заметила Юдит более веселым тоном. — Вот уж не думала, что женщины в прошлом использовали ее для подмышек, но звучит обнадеживающе.

— Слышала новую пластинку?

— О, конечно, — ответила она с сомнением. — Называется «Музыка сфер», это отрывок из «Симфонии планеты». Тебе-то она зачем, Дэнни?

— Для танцев, — буркнул я. — Но, естественно, только девушки с округлостями сферической формы могут танцевать под «Музыку сфер».

— Само собой, — согласилась она. — Правда, не уверена, что мои сферические формы могут парить в воздухе. Думаешь, это важно?

— Нет, пока я на земле, не важно, — заверил ее я.

— Дэнни, я не помню, приглашала ли тебя на обед?

— А то как же!

— Проклятье! Я забыла купить что-нибудь из еды!

— А разве мы ели хоть раз, когда ты приглашала меня на обед? — с возмущением осведомился я.

— Что верно, то верно! — Юдит приняла бокал из моей руки, сделала основательный глоток виски, потом уселась на диван и расслабилась.

— Я все не могу забыть то, чем мы больше не занимаемся, разве это не странно?

— Зависит от того, что ты имеешь в виду под «чем мы больше не занимаемся», — заверил я. — Не могла бы ты привести пример?

— Прогулки по вечерам — причем одетыми, да мало ли что еще…

— За чем же дело стало? — с энтузиазмом отозвался я. — Давай прямо сейчас и двинем.

— Замечательно! — Юдит спрыгнула с дивана и застыла неподвижно, пытаясь повернуть голову так, чтобы видеть себя сзади ниже талии.

— Знаешь что, может, мои сферы все-таки воспарят? Почему бы тебе не включить музыку, а я попробую.

— Великолепно! — не замедлил я с ответом. — Тем более на улице вот-вот пойдет дождь.

— Мы подумаем о том, чтобы сходить куда-нибудь, дорогой, — предложила она, — как-нибудь другой ночью.

Надо убрать труп

Глава 1

— Бойд, — представился я, — Дэнни Бойд.

Чей-то темно-голубой глаз с недоверием разглядывал меня через глазок в двери.

— Я из «Сыскного бюро Бойда», — уточнил я. Звук собственного голоса, раздавшегося в тишине, заставил меня почему-то почувствовать себя странно одиноким. А это было просто невозможно в таком гигантском городе. — Конечно, я понимаю, что мы с вами находимся в Нью-Йорке, где люди всегда настороже. Но в данном случае это просто смешно!

Темно-голубой глаз продолжал изучать меня все с тем же недоверием.

— Если ваше имя Шанни О’Тул, — пояснил я, — тогда, значит, именно вы звонили ко мне в офис полчаса назад и сказали, что срочно нуждаетесь в моих услугах. Вы заявили, что для вас это вопрос жизни и смерти и если я немедленно не приеду, то ваша смерть будет на моей совести.

Темно-голубой глаз моргнул, и я почувствовал себя увереннее. По крайней мере, теперь я уже не опасался, что кто-то прислонил труп к той стороне двери. Вытащив из кармана пиджака удостоверение частного детектива, я поднял его на уровень глазка.

— Вот, взгляните и убедитесь, — со слабой надеждой произнес я. — Здесь даже написано мое имя, видите?

Последний аргумент возымел свое действие: темно-голубой глаз исчез, и раздалось громкое металлическое лязганье замков. Я совершенно справедливо предположил, что хозяйка дома пользовалась доброй дюжиной добротных запоров. В конце концов, к немалому моему облегчению, входная дверь распахнулась и на меня уставилась теперь уже пара темно-голубых глаз.

— Мне необходимо было убедиться, что это в самом деле вы, — все с тем же подозрением заявила она. — Неделю назад одна моя приятельница сваляла настоящего дурака. Она открыла дверь парню, не проверив предварительно, кто же он на самом деле. Парень представился ее отцом, и, надо же быть такому совпадению, именно в это время подруга как раз и ждала отца. Одним словом, дело кончилось тем, что этот парень тут же изнасиловал ее не меньше трех раз прямо на коврике перед входной дверью…

Шанни О’Тул оказалась высокой, хорошо сложенной девицей далеко не хрупкого телосложения. Волосы цвета спелой пшеницы непокорными кудрями спадали ей на плечи, окутывая их подобно плащу, а темно-голубые глаза без стеснения во всех деталях разглядывали меня. Выражение этих глаз показалось мне довольно забавным: несколько неожиданная смесь полнейшей невинности и бесстыдной похотливости. Нос у девушки был самый обычный, но вот изящный изгиб широкого, чувственного рта и особенно пухлая нижняя губа меня просто заворожили. Весьма благоприятное впечатление производила и восхитительно полная грудь, под натиском которой, казалось, вот-вот лопнет черная шелковая блузка. Скромно опустив глаза ниже, я понял, что то же самое в любой момент может произойти и с белыми брюками, облегавшими ее пышные бедра. Длинные ноги девушки были безупречны: от изящно округленных бедер вплоть до хрупких лодыжек. Конечно, назвать ее миниатюрной было нельзя, но сложена Шанни была на редкость пропорционально. Отвлек меня от столь приятного созерцания достоинств фигуры девушки ее на этот раз приветливый голос.

— В чем дело? — вдруг поинтересовалась она. — Что с вашими волосами?

— А что? — тупо переспросил я.

— Что за дикая идея — постричься почти наголо?!

— Обычная мужская стрижка «под ежик», — пожал плечами я. — В конце концов, немного терпения — и они снова отрастут.

Я автоматически повернул голову в профиль. Я всегда считал наиболее выигрышным для моего лица именно вид справа. Обычно хватало и одного взгляда с этой стороны, чтобы привести любую представительницу слабого пола в состояние восторженного оцепенения.

— Не мешало бы вам полечиться от косоглазия, — все так же дружелюбно продолжала хозяйка дома. — Если, чтобы взглянуть кому-то прямо в глаза, вам всякий раз приходится так ужасно выворачивать голову, мне вас искренне жаль. Разве можно так мучиться?!

— Так вы сказали, это вопрос жизни и смерти? — пропустив мимо ушей ее слова, неопределенно хмыкнул я.

— Будет лучше, если вы войдете, — оглянувшись, быстро проговорила она. — Не будем рисковать, оставаясь на пороге дома. Нас могут изнасиловать, причем обоих сразу!

Вряд ли стоило придумывать какой-либо остроумный ответ на такое умопомрачительное заявление, и я предпочел войти вслед за хозяйкой в дом. Дверь за моей спиной быстро захлопнулась, и весь сложный ритуал запирания бесчисленных замков был повторен. Шанни провела меня в гостиную. По пути я не мог отвести глаз от двух округлых половинок, которые, подрагивая при каждом шаге, словно зрелый плод, так и просились в руки. Было бы забавно снять с нее все, подумал я игриво, и заставить пробежаться по дюнам.

Гостиная, куда она меня привела, была обставлена в стиле позднего скандинавского модерна, и я едва не столкнулся с мобилем^[134]. Однако мне все же удалось не получить удар по физиономии от этой скульптуры, отдаленно напоминавшей гроздь серебряных бананов. За окном простиралось безоблачное небо, а взглянув вниз, можно было увидеть Ист-Ривер.

— Присаживайтесь, мистер Бойд, — радушно пригласила блондинка.

Я уселся на неопределенной формы диван. Хозяйка же предпочла устроиться напротив меня в кресле, на первый взгляд напоминавшем детскую колыбель. В воздухе повисла неловкая пауза. Нахальная блондинка использовала ее, чтобы продолжить бесцеремонное разглядывание моей персоны, причем длилось это довольно долго. Наконец я не выдержал.

— Неужели все так плохо? — спросил я с наигранным сочувствием.

— Как вы сказали? — Блондинка вздрогнула и оторвала от меня взгляд.

— Мое лицо, — ухмыльнулся я. — Наверное, с ним что-то произошло, причем совершенно ужасное, и вы ломаете голову, как мне об этом сообщить поделикатнее.

— А, понятно. — Женщина облегченно вздохнула. — Прошу прощения, просто я пыталась уловить исходящие от вас потоки биочастиц. Ведь биополе каждого человека может рассказать о многом, вы согласны?

— И что же вам удалось уловить? — поинтересовался я.

— Ничего, кроме обычной похоти. — Она изменила позу, и черный шелк на груди туго натянулся. — Еще чувствуются, пожалуй, жалкие остатки чего-то вроде рудиментарного разума. Но они почти полностью сублимированы первобытным сексуальным инстинктом. — Хозяйка дома взглянула на меня с видимым интересом. — Кстати, а вы, ну чисто случайно, не тот ли самый тип, что гнусно обманул мою приятельницу, выдав себя за ее отца?

— Хотите пригласить меня перебраться на коврик у входной двери? — с усмешкой предположил я. — Лично для меня изнасилование теряет всю свою прелесть, если я занимаюсь этим где-нибудь в другом месте.

— По-моему, в первобытном сексуальном инстинкте нет ничего плохого, — нисколько не смутившись, пробормотала она. — Надо только следить, чтобы он не превратился в некую секс-манию. Для этого необходимо время от времени думать и о других вещах. Кстати, вот вы, к примеру, с того самого момента, как вошли в мой дом, не можете уже думать ни о чем, кроме моего тела, ведь правда?

— Вы забыли о коврике у входа, — деликатно кашлянул я.

— Ну вот, я и говорю. А почему бы вам, скажем, для разнообразия не подумать о моем образе мыслей?

— Рад бы, да только не знаю, с чего начать! — ухмыльнулся я.

— Вообще-то я ничего не имею против мужчин с сильным половым влечением, — призналась Шанни. — Но вот как раз сейчас мне очень пригодился бы человек, который умеет еще и думать.

— У меня возникла идея, — объявил я. — Почему бы вам не остаться здесь и не заняться медитацией, а я вернусь к себе в офис. Мы просто сделаем вид, что нашей с вами встречи не было.

— Кажется, я не совсем верно истолковала ваши стремления, — произнесла хозяйка дома голосом кающейся грешницы. — Вернемся к делу.

— К тому самому, которое вы назвали вопросом жизни и смерти? — с интересом пробормотал я.

— Давайте для начала я расскажу вам о себе, — сказала она. — Меня зовут Шанни О’Тул, и я осталась сиротой, когда мне не было и восьми лет. Моим законным опекуном стал мой родной дядя, и с тех пор я жила в его доме. Вообще он был очень добр ко мне. Но к тому времени он уже был слишком стар и, возможно, поэтому имел, скажем так, довольно своеобразный взгляд на жизнь. Дядя сделал все от него зависящее, чтобы полностью изолировать меня от мира. Так продолжалось до тех пор, пока не пришло время отправить меня в колледж. Впрочем, он и там пытался организовать мне такую же жизнь отшельницы. Шесть месяцев назад мой дядя умер. В наследство он оставил мне чертову прорву денег, несколько нефтяных скважин и машиностроительный завод. Сейчас на меня работает целая армия адвокатов, которые денно и нощно следят за тем, чтобы мое состояние все время увеличивалось. Так что волноваться мне, казалось бы, не о чем. Но, к сожалению, я не слишком хорошо разбираюсь в людях. И поэтому приходится разбираться в том, что же на самом деле ими движет.

— А от меня-то вам что нужно? — поинтересовался я.

— Было бы хорошо, если бы вы позаботились о том, чтобы я осталась в живых, — просто ответила она. — Мне всего двадцать четыре года, и очень хочется прожить как можно дольше.

— Кто же хочет убить вас? — удивился я.

— Разве я пригласила бы вас, если бы знала это сама? — недовольнопробурчала она. — А если вы способны хоть пару минут подумать о чем-то, кроме моего тела, то не станете задавать дурацких вопросов.

— Хорошо. Тогда скажите, с чего вы взяли, что кто-то задумал убить вас? — рявкнул я.

— Да ведь уже было две попытки избавиться от меня, — пояснила Шанни. — Уж такое, видно, мое счастье, что я осталась в живых.

— А для чего вообще убивать вас?

Женщина нетерпеливо передернула плечами.

— Похоже, вы все-таки не намерены оторвать взгляд от моих ног и груди?!

— Ваша грудь просто восхитительна, да и ноги хоть куда, — недовольно процедил я. — Правда, в эту минуту меня куда больше волнуют ваши уши.

— Мои уши? — Она в изумлении вытаращила глаза.

— Мне почему-то кажется, что они украшают пустую голову, — ухмыльнулся я. — Просто один сплошной вакуум!

— Как вы смеете оскорблять меня! — возмутилась блондинка.

— Из сказанного вами я понял, что кто-то уже сделал две попытки прикончить вас, — подытожил я. — А вы до сих пор так и не поняли, кто это был и зачем ему это надо.

— Совершенно верно, — оживилась моя собеседница. — Вот мне и нужно, чтобы вы докопались до этого. Выяснили, кто он, и остановили его.

— Но куда же вы намереваетесь для этого меня послать? — совсем не обрадовавшись, поинтересовался я.

— В Санта-Байю, — не моргнув глазом объявила она.

— Вы имеете в виду курортный городок на Западном побережье?! — От удивления в горле у меня что-то булькнуло.

— Да, конечно. А вы небось подумали, что речь идет о том старикане, приятеле Дон-Кихота, который вместе с ним крушил ветряные мельницы! — съехидничала Шанни О’Тул.

— Если мне не изменяет разум, вы сейчас находитесь в Манхэттене, — осторожно напомнил я. — И хотите тем не менее отправить меня к черту на кулички, за три тысячи миль отсюда на поиски этого предполагаемого убийцы?!

— Да заткнитесь же вы хотя бы ненадолго и послушайте пару минут меня! — проговорила блондинка елейным голосом. — У меня там загородный дом, и я собираюсь провести в нем недельку, начиная с завтрашнего дня. Мне пришлось как следует поломать голову, прежде чем решить, кого туда пригласить. Но сейчас я совершенно уверена, что будущий убийца — в числе этих гостей. И одним из тех, кто приедет навестить меня, будете вы, мистер Бойд.

— Да что вы?! — Всем своим видом я постарался показать, что приятно удивлен.

— Таким образом, вы окажетесь под одной крышей со всеми гостями, будете неустанно наблюдать за каждым и сможете сделать свои собственные выводы. Выясните, кто же покушается на мою жизнь, — безапелляционно заявила она. — Думаю, недели вам будет вполне достаточно.

— А может, и меньше, — с серьезным видом бросил я. — В конце концов, я могу и сам вас прикончить, закопать где-нибудь в дюнах и потом терпеливо ждать. Предполагаемый убийца обязательно начнет метаться взад-вперед, сходя с ума от беспокойства.

— Мистер Бойд, — заявила она тоном, способным заморозить даже вулкан. — Насколько я понимаю, мое предложение вас ничуть не заинтересовало?

— Совершенно верно, — любезно отозвался я.

Хозяйка дома чуть заметно вздохнула и, поднявшись с кресла, медленно направилась к весьма элегантному, обтянутому кожей бюро. Я с интересом наблюдал, как она, взяв в руки какие-то бумаги, небрежно их просмотрела.

— Думаю, билет на самолет я еще успею сдать, — задумчиво пробормотала она. — А вот чек, вероятно, придется просто порвать.

— Ну так порвите, — не задумываясь, буркнул я.

— Я поняла, что такому преуспевающему частному детективу, как вы, — сказала она, — деньги просто не нужны. Они для вас, наверное, ничего не значат?

— Верно, — кивнул я.

— Ну что ж. — Шанни О’Тул пожала плечами. — Бог с ней, с этой тысячей!

— Стоп! — Я взвился в воздух, как ракета. — Вы сказали — тысяча долларов?!

— В качестве аванса, — лукаво усмехнулась она. — Я собиралась заплатить вам пять тысяч в случае, если вы отыщете мерзавца, который собирается меня прикончить. Кто бы это ни был! Впрочем, вижу, что для этого задания мне придется подыскать кого-нибудь более подходящего.

— Я передумал, — поспешно объявил я. — Когда нужно вылететь?

— Я буду на месте завтра утром, — спокойно ответила она. — Чтобы все организовать как следует, мне понадобится целый день. Гости приглашены на послезавтра, на это же число заказала билет и для вас. Считаю, что в аэропорту вам нужно нанять машину и на ней прибыть в мой дом. — Приблизившись ко мне, она вложила мне в руки стопку бумаг. — Все подробности вы найдете здесь.

Я поблагодарил.

— А теперь расскажите мне подробнее обо всех остальных приглашенных, — попросил я.

К моему удивлению, блондинка решительно покачала головой.

— Нет, мистер Бойд. Вам лучше ничего не знать заранее. Только в этом случае вы сможете непредвзято судить о каждом из них. Я познакомлю вас со всеми. А уж дальше вы сами сможете разобраться, кто убийца.

— Хорошо, — согласился я. — Тогда расскажите мне о прежних попытках убить вас.

— Не сейчас, — отмахнулась блондинка. — Может быть, потом. Мне бы хотелось, чтобы вы приехали в Санта-Байю без всяких предубеждений.

— И сыграл роль одного из гостей? — предположил я.

— Вот именно. — Немного подумав, она решительно повела плечами. — К сожалению, это значит, что мне придется называть вас по имени…

— Дэнни, — подсказал я.

— Когда-то у меня был знакомый бармен, которого тоже звали Дэнни, — задумчиво сказала Шанни О’Тул. — Только он совершенно не умел готовить хороший мартини.

— В отличие от вас, я не знаю никого по имени Шанни, — объявил я. — Впрочем, кроме вас, а я не уверен, что это так уж ужасно…

— Не стоит особенно сокрушаться, что мы не очень-то по вкусу друг другу, — просто сказала блондинка. — Что-нибудь еще, Дэнни?

— Надеюсь, мы неплохо поладим, — предположил я. — В конце концов, вы богаты, а я умею готовить отличный мартини.

— Что-нибудь еще? — повторила она сквозь зубы.

— По-моему, все. — Я с довольным видом покосился на часы. — Сейчас самое время перейти к изнасилованию вашей подруги, и лучше всего именно на коврике в прихожей.

— Думаете, очень смешно? — огрызнулась девушка. — Надеюсь, провожать вас не обязательно?

— Конечно, — с готовностью кивнул я. — У меня на редкость хорошая зрительная память.

Хозяйка дома молча проводила меня почти до самых дверей гостиной. И тут снова заговорила.

— Должна предупредить вас еще кое о чем, — сказала она небрежно.

— А именно? — поинтересовался я.

— Не спускайте глаз с Мартина Шумейкера.

— Мартин Шумейкер? — переспросил я, перебирая в голове все знакомые мне фамилии.

— Это один из приглашенных, — пояснила Шанни. — Совершенный дикарь. Может запросто убить человека и сам не сможет потом объяснить, почему и зачем.

— Я с этим типом не знаком, — твердо заявил я.

— Ну что ж, — она пожала плечами, — значит, познакомитесь. Он не то чтобы сумасшедший, просто не умеет рассчитывать свои силы.

— Что, здоровый парень? — поинтересовался я.

— Самый настоящий великан, — кивнула девушка. — И силен, как бык. Однажды я видела, как он свернул в бараний рог стальной прут, почти что завязал его узлом. Причем в эту минуту он явно думал о чем-то другом. По-моему, он даже не понимал, что делает.

— Да, придется за ним присмотреть, — согласился я. — Клянусь, что немедленно исчезну, как только этот малый войдет в комнату.

— Но в то же время он чудесный парень, — заявила она.

— Просто он не отдает себе отчет в опасности своей силы, — с готовностью подхватил я.

— Вот именно, — кивнула она, озарив меня сияющей улыбкой. — Уверена, вы с ним отлично поладите. А кроме того, думаю, это не он мечтает со мной разделаться.

— Ну конечно, — поддакнул я. — До свидания, мисс О’Тул.

— Шанни, — поправила она.

— Шанни, — послушно повторил я.

— Пока, Дэнни, — весело закивала она. — Мне кажется, разумно заранее всех предупредить, что ты, мол, недавно подцепил какую-то тропическую болезнь. Но сейчас уже почти поправился, и скоро они будут как у всех нормальных людей.

— Что вы имеете в виду? — оторопел я.

— Твои волосы, конечно, — безмятежно заявила она. — Ведь, увидев тебя с такой прической, мои приятели тут же решат, что ты псих, удравший из ближайшей лечебницы!

Глава 2

Я захлопнул за собой дверь и, стоя на ступеньках, немного помедлил, прислушиваясь к лязганью многочисленных засовов за спиной. И вдруг входная дверь квартиры напротив чуть приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянула брюнетка. На ее лице отражалось сильнейшее любопытство.

— Наверное, вы и есть тот самый частный детектив, — промурлыкала она низким гортанным голоском.

— А вы, вероятно, та самая доверчивая подружка, которая не удосужилась проверить, действительно ли за дверью стоит ее отец, — в тон ей ответил я. — В результате была изнасилована на коврике перед входом не менее трех раз.

— Так, значит, Шанни вам рассказала обо мне? — Она коротко хмыкнула. — Конечно же я просто пошутила. Но Шанни готова поверить всему, чему угодно, если история пришлась ей по вкусу.

— Представьте, я и сам поверил, — признался я.

— Уже почти пять часов, — улыбнулась брюнетка. — В это время, должно быть, над Эмпайр-Стейт-Билдинг уже развевается флаг с этикеткой мартини. И раз уж мы познакомились, так не лучше ли пройти в дом и приготовить что-нибудь выпить?

— Почему бы и нет? — с энтузиазмом откликнулся я.

Вслед за брюнеткой я вошел в комнату. Ее обстановка отличалась от той, в которой я побывал часом раньше, как если бы я перенесся в другое полушарие. Комната напоминала крошечный уголок Японии. Брюнетка не спеша направилась к решетчатому бару и удобно устроилась перед ним.

— Что будете пить? — спросила она.

— Мартини и немного льда, — сказал я. — Кстати, позвольте представиться, меня зовут Дэнни Бойд.

— А я Ширли Симпсон, — весело объявила она. — Буду рада называть вас Дэнни, но Боже вас упаси когда-нибудь назвать меня Ширл!

Ее прическа отдаленно напоминала мой «ежик». Конечно, в той степени, в какой это вообще возможно для женщины, решил я. На душе у меня немного потеплело. Девушка зачесывала их вперед так, что они волнистой челкой прикрывали лоб до самых бровей. Остальная масса волос мелкими кудряшками завивалась на затылке. Игривые локоны пушились над ушами, но были так коротки, что не доходили до шеи. Даже мне было понятно, что над такой прической потрудился настоящий мастер. Одним словом, смотреть на эту головку было приятно. Мне понравились и глаза девушки, умные и выразительные. А вот рот по контрасту с ними выглядел уж слишком невинно, чтобы соответствовать всему облику. Ширли Симпсон была одета в подобие черного шелкового японского кимоно, туго перетянутого поясом на тоненькой талии. Это роскошное одеяние при желании могло доходить ей даже до середины бедер. При ближайшем рассмотрении становилось понятно, что под черным шелком на хозяйке квартиры абсолютно ничего нет. Ее высокая грудь соблазнительно колыхалась, а разглядев, как маленькие соски натягивают тонкую ткань, я почувствовал странную сухость во рту. Если весь дом заселен девушками, подобными Шанни О’Тул и Ширли Симпсон, так ведь это мечта любого насильника!

— Предлагаю вам присесть, Дэнни, — ласково промурлыкала она.

Я осторожно пристроился на кушетке, слишком низкой, чтобы мужчина моего роста мог чувствовать себя достаточно удобно. Она приготовила нам спиртное и, передав мне стакан, устроилась подле меня. Сиденье кушетки, казалось, просто лежало на полу, поэтому коленки моей новой приятельницы, когда она села, приподнялись, полы черного кимоно сползли вниз и приоткрыли ее бедра почти полностью. Покрытые бронзовым загаром ноги Ширли оказались прелестной формы. Я почти автоматически повернулся к ней левым профилем.

— Шанни упоминала, что собирается нанять частного детектива, — заметила девушка. — Так это вы и есть?

— Это я и есть, — скромно потупился я.

— Оказывается, вкус у нее намного лучше, чем я думала, — сладко пропела очаровательная брюнетка. — Так, значит, вы вместе со всеми отправляетесь в Санта-Байю, чтобы выяснить на месте, кто собирается прикончить Шанни?

— Почему бы вам просто не задать мне вопрос? А потом, ради разнообразия, так же просто не подождать, пока я сам отвечу на него? — поинтересовался я. — Вы не обратили внимания, что до сих пор на все свои вопросы отвечаете сами?

— Прошу прощения, — рассмеялась она, продемонстрировав ровные белые зубы. — Просто мне кажется, что вам следует знать еще кое-что о Шанни. Скажем, ради пользы общего дела.

— Вы намекаете, что она немного не в своем уме?

— Скорее, просто притворяется, так сказать, играет под дурочку, — быстро пробормотала соседка. — Шанни славная девушка, а под этой маской скрывается на редкость ранимая и чуткая душа.

— И тем не менее кто-то хочет избавиться от нее? — спросил я.

— Она сама мне это говорила. — В голосе Ширли прозвучало сомнение. — Уже были две попытки покушения на ее жизнь — так сказала Шанни.

— А она, случайно, не рассказывала, как именно ее хотели убить?

Брюнетка покачала головой.

— Я сто раз пыталась уговорить ее это сделать. Но всякий раз она тут же, как устрица створки раковины, захлопывала рот, и я не смогла ничего из нее вытянуть.

— Как мило с вашей стороны было пригласить меня к себе, да еще и угостить. — Я с благодарностью взглянул на девушку. — Объясните, для чего вам это понадобилось?

— Через минуту, — с готовностью откликнулась брюнетка. — Только вначале ответьте, Шанни что-нибудь рассказывала вам о своем детстве?

— Это о том, как она осталась сиротой и попала в дом к богатому дядюшке, а тот недавно умер и оставил ей все деньги? — поинтересовался я.

— И это все, что вам известно?

— Да, конечно, — кивнул я.

— Мы с ней вместе учились в колледже, — объяснила Ширли. — Наверное, я самая старая и самая близкая подруга Шанни. И мне совсем не хочется, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Итак? — напирал я, надеясь, что она продолжит свои откровения.

— Поэтому я считаю, что если вся эта история — не плод ее воображения и Шанни действительно нуждается в защите, так пусть это будет самая лучшая защита.

— Поэтому-то она и выбрала меня, — гордо заявил я.

— Но нужно еще убедиться в том, что вы лучший, — замявшись, промолвила девушка. — Не возражаете против такой проверки?

— Ничуть, — отозвался я, — тем более, что будь я проклят, если понимаю, о чем это вы.

— Что-то вроде небольших испытаний, — объяснила она. — Просто чтобы знать наверняка, что вы лучше других сможете защитить Шанни.

— Будете упражняться в разгадывании кроссвордов? — ухмыльнулся я.

— Да нет, это что-то вроде обычного теста, — приятно улыбнулась брюнетка. — Просто проверка ваших способностей к быстрой концентрации и логическому мышлению.

— Знаете, что я вам скажу? — не выдержал я. — У меня такое чувство, что доктор вам сейчас еще нужнее, чем вашей подруге.

Она слегка коснулась моей руки.

— Это не отнимет много времени, мистер Бойд, я обещаю. Пару минут, не больше. Сидите как сидели, а все остальное я сделаю сама.

И прежде чем я успел открыть рот, чтобы отказаться, она вскочила на ноги и встала прямо передо мной.

— Постарайтесь сосредоточиться. — Брюнетка опять послала мне ослепительную улыбку. — А потом я задам вам несколько вопросов.

Не успел я и глазом моргнуть, как ее проворные пальчики распустили туго завязанный пояс, и полы кимоно распахнулись, полностью обнажив ее тело. Я с удовлетворением отметил, что угадал: под плотным шелком действительно ничего не было. Девушка чуть повела плечами — и вот она уже совершенно нагая стоит передо мной, а кимоно комочком черного шелка съежилось у ее ног. Пленительное тело было, пожалуй, немного худощавым, но не худым, а скорее хрупким, с прелестными женственными округлостями во всех нужных местах, и покрыто ровным бронзовым загаром. Соски упругой груди упрямо торчали кверху, мягкая линия тела тянулась к животу, и я вдруг почувствовал, что весь напрягся.

— А теперь перейдем к вопросам, мистер Бойд, — все тем же низким, воркующим голосом произнесла брюнетка. — Какую часть моего тела вы находите наиболее привлекательной?

— А если я назову сразу несколько? — прохрипел я не своим голосом.

— Можете даже перечислить письменно и в алфавитном порядке, если хотите, — промурлыкала она, мягко проводя ладонью вдоль изящной выпуклости бедра. — Не торопитесь, времени у нас сколько угодно.

Честно говоря, я в этом сильно сомневался. Это было что-то вроде дурного предчувствия, интуиции, если хотите. В тот момент я не мог дать этому названия. Метнувшись к противоположному краю кушетки, я кубарем скатился на пол и вскочил на ноги. И, как оказалось, вовремя. Массивный кулак со свистом врезался в кушетку как раз в том месте, где я только что сидел. Кушетка с печальным треском развалилась пополам. У меня потемнело в глазах. Кулак, похоже, должен был впечататься как раз мне в шею. И если бы я не успел увернуться, то так и остался бы на кушетке, но развалившись на две половины.

— Похоже, ему неплохо удалось сосредоточиться, — восхищенно присвистнула Ширли Симпсон. — Я сразу об этом догадалась, как только заметила, что у него остекленели глаза. Да и вообще он быстро сообразил, что я не просто так устроила стриптиз. Думаю, этот парень достоин высшей похвалы и способность концентрироваться и умение мыслить логически у него на высоте.

Обладатель чудовищного кулака медленно разогнулся, и я заметил на его лице гримасу разочарования.

— А я-то готов был поклясться, что он просто отключился и глазеет на тебя как кролик на удава, — пробурчал он. — Черт подери, теперь еще и за кушетку придется платить.

Я сам не маленького роста, но этот парень намного меня перерос и был гораздо тяжелее. Сложен он был как греческий бог — не тело, а одни сплошные мускулы. И ни грамма лишнего жира, с невольной завистью вынужден был признать я. Жизнерадостный гигант с гривой непокорных рыжих волос и пиратской шваброй вместо бороды того же цвета. Мне показалось, что парню около тридцати. Ясные светло-голубые глаза смотрели на мир с младенчески-невинным выражением. А глядя на его нос немыслимой формы, я готов был дать голову на отсечение, что в свое время он был сломан в нескольких местах. Его уродовал белый шрам, который тянулся от левой скулы почти вертикально вниз, затем круто изгибался у уголка рта. Вообще мне показалось, что парень смотрелся бы куда уместнее в грязной пиратской одежде, нежели в элегантном современном пиджаке.

— Дэнни Бойд, познакомьтесь с Мартином Шумейкером, — пробормотала брюнетка, представляя нас друг другу.

— Вы чуть не сломали мне шею, — в ярости прорычал я.

Наглый парень добродушно покачал головой.

— Не волнуйтесь, мы все тщательно рассчитали, — заявил он. — Вы пролежали бы без сознания минут десять, не больше. Правда, потом с трудом ворочали бы шеей недельки две. И все. Как видите, ничего страшного.

— С меня довольно! — воскликнул я. — Вы оба — просто парочка буйно помешанных.

Ширли Симпсон подхватила с пола кимоно и изящно завернулась в него. Обмотав вокруг тонкой талии полоску черного шелка, которая служила ей поясом, девушка кокетливо поправила волосы.

— Не стоит так волноваться. Мы ведь просто хотели убедиться, что Шанни находится под надежной защитой, — сказала она. — Вам осталось пройти еще одно, последнее испытание. Мы можем закончить через пару минут, Мартин?

— Ну конечно, — приветливо улыбнулся гигант. — На этот раз я постараюсь ничего не сломать.

— Последнее испытание? — Мне показалось, что я ослышался.

— Если хотите, чтобы мы поверили в вашу способность защитить жизнь Шанни, — решительно произнесла брюнетка с таким видом, будто ничего разумнее и быть не могло, — вы сначала должны доказать, что способны защитить самого себя.

— Шумейкер? — догадался я.

— Шумейкер, — кивнула она.

— Мне хотелось бы внести полную ясность, — вмешался жизнерадостный рыжеволосый великан. — Как вижу, вы из тех, кто ничем не брезгует ради победы, так что сразу предлагаю — к черту любые правила!

— А почему мы не можем решить эту проблему на интеллектуальном уровне? — взмолился я, впрочем без малейшей надежды, что меня хотя бы услышат. — Давайте просто сыграем в шахматы!

— Люблю крутых парней с чувством юмора! — учтиво откликнулся мой противник. — Даже если шутки такие же тупые, как ваша.

Я было прикинул, что ему потребуется время, чтобы обойти сломанную кушетку, но тут же был вынужден изменить свой план: парень просто пинком отшвырнул ее в сторону. Ширли Симпсон стояла за моей спиной, но в сложившейся ситуации мне было не до галантности. Впрочем, сейчас все средства хороши, посчитал я. И, обернувшись, схватил девушку за шею, согнул почти пополам и что было сил шлепнул ее по мягкому месту. От возмущенного крика брюнетки я чуть было сам не оглох. Даже моего рыжеволосого противника, похоже, оглушил этот вопль.

— Что это значит, Бойд? — прорычал он. — Вы, часом, не сексуальный маньяк? Оставьте девочку в покое и сражайтесь как подобает мужчине!

Без слов я дернул Ширли вперед, прикинул на глаз расстояние и дал ей такого пинка, что она полетела вперед не хуже ракеты «воздух — воздух». Размахивая руками, словно ветряная мельница, девушка со всего маху ткнулась головой Шумейкеру прямо в солнечное сплетение. Впрочем, это скорее было предупреждение Мартину, ведь на самом деле такой толчок вряд ли мог серьезно ему повредить. К сожалению, я не подумал о самой девушке. У нее же было впечатление, что она врезалась в каменную стену. Брюнетка распростерлась на полу почти без сознания, и я услышал жалобный стон.

— Больно, лапочка? — всполошился Шумейкер, опускаясь на колени подле обмякшего тела.

Воспользовавшись минутным замешательством, я подскочил к нему и, опустившись на колено, что было сил обрушил свой кулак на бычью шею.

— Вря ты это затеял, Бойд, — раздраженно отмахнулся Шумейкер. — Неужели не видишь, что сделал больно бедной, маленькой Ширли?

Я снова стукнул его.

— Будь ты проклят! — рявкнул рыжий гигант. — Не видишь, что ли, мне не до тебя!

Я уже было занес кулак, чтобы треснуть его в третий раз, но потом передумал. Что толку? В этом монстре явно не было ничего человеческого. Я понял, что даже если попытаться переехать его грузовиком, то еще неизвестно, что станет с машиной. С большой неохотой я опустил руку и тут с огорчением заметил, что разбил в кровь костяшки. Затем, протянув руку вперед, я ткнул указательным пальцем ему в висок.

— Пиф-паф! — слабым голосом сказал я. — Ты убит!

— Ах, да заткнись ты, Бога ради! — огрызнулся Шумейкер и, осторожно приподняв брюнетку, кое-как посадил ее. — Как ты, милая?

— В порядке, — слабо простонала девушка. — Только голова ужасно болит, вот-вот разлетится на кусочки!

— Потерпи немного, сейчас я ему задам! — пообещал парень. — Как только удостоверюсь, что с тобой ничего не случилось, — добавил он ласково.

— Не волнуйся, через минуту я приду в себя. — Она подняла голову, и, встретившись с ней взглядом, я решил, что у меня непорядок со зрением, — темные глаза смотрели на меня вполне дружелюбно. — Как бы то ни было, — продолжала Ширли, — Бойд с честью выдержал испытание.

— Пока я осматривал твою голову, он пару раз стукнул меня. Это было похоже на укус комара, — недовольно проворчал ее приятель. — Не понимаю, о чем ты говоришь?!

— Пиф-паф! Ты убит! — расхохоталась девушка. — И ты действительно был бы мертв, будь у него пистолет! Ловко придумано! Толкнул меня к тебе, ты на минуту отвлекся, и у Бойда оказалось довольно времени, чтобы вытащить оружие. Если бы, конечно, оно у него было!

— Может, подождем появления малыша в белом одеянии и с сачком для ловли бабочек? — ехидно проговорил я. — Или обитатели этого сумасшедшего дома способны сами приготовить себе выпить?

— Валяйте, готовьте, — бессильно махнула рукой Ширли. — Да не забудьте про меня.

— А вы что скажете? — повернулся я к Шумейкеру.

— Баккарди с ромом, — буркнул он. — Смешайте полный бокал и добавьте листик мяты.

— Льда не надо? — вежливо осведомился я.

— Никакого льда, — поморщился Мартин. — И в высокий бокал.

Я смешивал коктейли, стараясь не прислушиваться к внутреннему голосу, который настойчиво твердил, что весь этот тарарам не к добру. Взяв у меня из рук бокалы, Шумейкер вернулся к дивану, на котором лежала брюнетка. Я остался стоять где стоял, спиной к бару. Так спокойнее, решил я. Не то чтобы совсем безопасно, но все же лучше, чем рядом с этой парочкой.

Первый же глоток вернул Ширли Симпсон к жизни. Она спустила ноги с дивана, поправила растрепавшиеся волосы и, казалось, была готова повторить очаровательный номер со стриптизом.

— Ну а теперь, Дэнни, когда вы с честью выдержали испытание, — объявила она, — самое время рассказать, для чего мы все это затеяли.

— Хорошая мысль, — кивнул я.

— Мы самые близкие и самые старые друзья Шанни. И поэтому решили принять меры, чтобы с ней не случилось ничего плохого, — заявила она как ни в чем не бывало. — Ведь так, Мартин?

— Угу! — равнодушно пробубнил рыжеволосый великан. — Совершенно верно.

— По-моему, минут десять назад вы намекали, что все покушения на жизнь вашей подруги — просто плод ее воображения. — Я возмущенно уставился на брюнетку.

— Я сказала, что надеюсь на это. Но ведь никто же точно ничего не знает, — холодно процедила она. — Дело в том, что ни одна живая душа не знает, что с ней случилось за те три месяца.

— Наверное, вы правы, — сказал я. — Но о каких это трех месяцах вы говорите?

— Я имею в виду три месяца, когда она отсутствовала, — терпеливо пояснила моя темноволосая приятельница. — В один прекрасный день Шанни просто исчезла. Мы с ума сходили от беспокойства. А потом она прислала открытку из Санта-Байи. Написала, что решила устроить себе каникулы, что прекрасно отдыхает и все в порядке.

— Так почему же вы тогда волнуетесь, почему решили, что это не так?

— А потому, что с тех пор она об этом не сказала ни слова! — с торжеством воскликнула Ширли. — Почему она прячется, как рак-отшельник в свою раковину, при любом напоминании об этом? И почему мысль о том, что кто-то преследует ее и хочет убить, появилась у нее как раз после возвращения оттуда?

— Какого черта, мне-то откуда знать, — проворчал я. — А кстати, давно она вернулась из Санта-Байи?

— Уже почти три недели, — откликнулся Шумейкер. — И теперь у нее появилась безумная идея собрать всех своих знакомых в Санта-Байе, потом нанять частного детектива и привезти его туда. Он должен докопаться, кто же это собирается свести с ней счеты.

— Шанни О’Тул сама сказала вам, что наняла меня для этого? — спросил я брюнетку.

— Ну, не совсем так. — Девушка заметно смутилась. — Как-то раз она попросила меня ненадолго уйти, ей, мол, надо сделать один очень важный звонок. Я ушла.

— Но недалеко? — подсказал я.

— Вот именно. — Брюнетка деликатно кашлянула, прочищая горло. — Я вышла, громко хлопнув дверью, а потом прокралась в гостиную и услышала все до последнего слова.

— И тогда вы с вашим приятелем Шумейкером разработали план, как проверить мои профессиональные качества. Хотели убедиться, что я вполне соответствую вашим требованиям?

— Совершенно верно! — подтвердила девушка.

— А если бы я вас не устроил?

— Тогда бы мы заставили вас позвонить Шанни, вежливо извиниться и сказать, что вы, дескать, передумали браться за эту работу, — вмешался в разговор Шумейкер. — И просто подыскали бы другого человека.

— Лучше меня вы все равно никого бы не нашли, — скромно заметил я.

Мартин равнодушно повел плечом, больше похожим на каменную глыбу, чем на часть человеческого тела.

— Мне кажется, выбор все же есть.

— Вы кого-нибудь подозреваете? Кто может пытаться прикончить Шанни? — потеряв всякую надежду, спросил я.

— Ну конечно, — спокойно проговорила брюнетка. — Каждый, кто знаком с ней больше пяти минут, вполне способен на это. Она обладает удивительной способностью мгновенно вывести из себя любого.

— По-моему, мне уже пора, — осторожно сказал я. — Думаю, еще не все закрыто и я успею найти место, где проверят, все ли у меня в порядке с головой?

— Я рада, что вы отлично сдали наш маленький экзамен, Дэнни. — Ширли Симпсон послала мне сияющую улыбку. — Так, значит, увидимся в Санта-Байе?

— Конечно, если до того я не попаду в Бельвью, — сокрушенно пробормотал я.

— Один совет, если позволите, прежде чем вы уйдете, — добавила она. — Не спускайте глаз с Чака Вилана.

— Чак Вилан? — тупо произнес я. — Это что, еще одно чудовище вроде Шумейкера, только побольше?

— Нет, просто один крошечный человечек, — отмахнулся Шумейкер. — Только очень опасный. Как гремучая змея — сами увидите.

— Как гремучая змея? — задумчиво пробормотал я. — К кому еще я должен присмотреться?

— Джоанна Вейч, — тут же подсказала брюнетка. — Только за ней, правда, вам следить не придется. Она сама вас выследит, и тут уж вам ничто не поможет. Она вцепится в вас мертвой хваткой, как только повернетесь к ней вашим левым профилем. — Мне очень не понравились сладкие нотки, которые вдруг появились в ее голосе. — Мне говорили, что Джоанна очень забавна. То есть если вам, конечно, нравятся сладострастные нимфоманки с садистскими наклонностями.

— Я что, похож на мазохиста?! — огрызнулся я.

— Ничуть не сомневаюсь, Джоанна будет счастлива об этом позаботиться, — промурлыкала Ширли. — Да, кстати, если на улице встретите парочку инвалидов, можете не сомневаться, что это кто-то из бывших дружков Джоанны!

Глава 3

Небольшой курортный городок Санта-Байя не сильно изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз месяцев восемь назад. Расположенный на берегу океана, он ничем не выделялся среди сотен таких же, где жизнь бьет ключом только во время летнего сезона. Тогда в маленьких, стилизованных под старину магазинчиках из несчастных туристов вытряхивают последний доллар. Я медленно ехал во взятой напрокат машине по главной улице городка, затем свернул на ту, что тянулась вдоль берега, в точности следуя полученным от Шанни О’Тул письменным инструкциям. Мили через три эта дорога резко сворачивала вправо, делала крюк, и машина выезжала на проселок, который, казалось, вел прямехонько в глубь океана.

Через несколько минут я обнаружил нужный мне дом. К главному входу вела аллея высоких сосен умопомрачительной красоты. Сам же дом показался мне вполне современным, в его архитектуре удачно сочетались дерево и стекло. Расположен он был прямо посреди песчаных дюн. За домом начинался берег, и об него с тихим шорохом бился Тихий океан. Вокруг было неправдоподобно чисто и спокойно; я вышел из машины и сразу почувствовал пьянящую смесь раскаленного хвойного воздуха и свежего морского бриза, мягко коснувшегося моего разгоряченного лица.

Я нажал кнопку звонка. Где-то в глубине дома раздалась мелодичная трель, и дверь тотчас распахнулась. На пороге стояла Шанни О’Тул. Ее кожу уже успело позолотить солнце, но на лице я что-то не заметил приветливой улыбки. На ней не было ничего, кроме крохотного белого бикини, выглядевшего на этой девушке на редкость забавно. Казалось, самому купальнику было неловко от того, что он надет со смехотворной целью хоть как-то прикрыть эту великолепную плоть. Поэтому он нашел простейший выход: затерялся, слившись с роскошными формами хозяйки, дожидаясь, пока бронзовый загар скроет его от нескромных глаз.

— Вы слишком рано, — хмуро заявила она. — Я же вам заказала билет на вечерний рейс.

— Я страдаю странной болезнью под названием агорафобия, — заметил я. — Это боязнь открытого пространства.

— Спасибо, я умею читать, — недовольно пробурчала она.

— Поэтому я ненавижу летать, — продолжал я. — А особенно мне ненавистны вечерние рейсы, потому что на них не добудешь выпивки. Мне удалось заполучить билет на утренний рейс, и я отменил ваш заказ.

— Ну, тогда входите, раз уж вы все равно здесь, — сказала она. — Чемодан несите сами.

Бросив быстрый взгляд по сторонам, я понял, что на первом этаже, кроме прихожей, расположены еще столовая и огромных размеров гостиная. Из нее можно было пройти на широкую веранду. Второй этаж больше всего напоминал обычный средний отель: восемь однотипных спален и шесть ванных комнат. Предназначенная для меня комната была последней по коридору. Я внес туда свои вещи и вслед за блондинкой спустился в гостиную.

— Моя комната как раз возле вашей, — проинформировала она. — Я решила, что на всякий случай мне лучше быть поближе к вам.

— Самая разумная мысль, которую мне повезло услышать за последнее время, — совершенно искренне произнес я.

Хозяйка круто повернулась на каблуках, в ее темно-голубых глазах сверкнул ледяной огонек.

— Ну конечно, и как же я могла забыть о ваших извращенных сексуальных фантазиях? — Она закатила глаза. — Послушайте, вы, помнится, я наняла вас, чтобы предотвратить покушение на меня? Разве не логично в такой ситуации находиться поближе к человеку, который, по идее, должен тебя защитить? Ведь убийцы порой работают по ночам, или вы об этом не слышали?!

— Да, вы правы, — миролюбиво согласился я. — А кстати, я вам еще не говорил? Меня чуть было не прикончили, как только я покинул вашу квартиру.

— Это что, еще одна глупая шутка? — холодно осведомилась она.

— Можете называть это так, если хотите, — пожал я плечами. — Наверное, вы с вашими преданными друзьями хохотали до колик после моего ухода?

— Не понимаю, о чем это вы? — невинным тоном спросила она.

— Шанни О’Тул, — как можно мягче сказал я. — Вы — мерзкая лгунья. Это ведь вы все подстроили, правда?

— Ну… — Она в смущении прикусила нижнюю губу. — Постарайтесь понять меня правильно. Я просто хотела убедиться, что наняла именно того, кого надо!

— Вы позаботились о том, чтобы я хорошо запомнил ваши слова относительно Шумейкера, — продолжал я. — Парочку подобных предостережений я выслушал перед уходом от ваших приятелей. Это ведь тоже была ваша идея?

— Если, черт побери, вы объясните, о чем толкуете, может статься, я и смогу ответить на ваш вопрос! — взорвалась Шанни.

— Ваши дружки посоветовали мне не выпускать из виду Чака Вилана и Джоанну Вейч, — сообщил я.

— Неужели? — В ее глазах вспыхнул и тотчас же погас злой огонек. — Нет, мне об этом ничего не известно.

— По дороге сюда у меня было время все хорошенько обдумать, — сурово заявил я. — Я всегда размышляю, когда лечу в самолете, чтобы не смотреть в окно. Иначе может кончиться тем, что я буду бегать по проходу, пугая пассажиров истошными воплями. Похоже, вы действительно соблазнительница, мешок с золотом. И, судя по всему, ваши очаровательные приятели — того же поля ягоды. Почем мне знать, может, вы просто-напросто решили, что будет уморительно нанять частного детектива, провести с ним в компании недельку на берегу океана, поразвлечься от души, дурача его выдумками о том, будто кто-то хочет свернуть вам шею?

— Нет! — Вздрогнув, она покачала головой. — Ничего подобного, Дэнни, клянусь вам. Я действительно уверена в том, что за мной охотятся.

— Почему? — спросил я.

— Лучше я расскажу об этом немного позже, — быстро ответила она. — Когда приедут остальные и вы всех увидите. Я же еще в Нью-Йорке предупредила, что не хочу, чтобы у вас заранее сложилось какое-либо мнение.

— Я уже успел познакомиться кое с кем из них, — хмыкнул я. — Это тоже была ваша идея.

— Я доверяю Ширли и Мартину, — твердо сказала она. — Они мои лучшие друзья, к ним это не имеет ни малейшего отношения.

— Но остальным-то, надеюсь, обо мне ничего не известно? — поинтересовался я.

— Именно так, — ответила девушка. — Они знают только, что вы один из приглашенных.

— А что произошло в те три месяца, что вас не было в городе? — резко спросил я.

Ее глаза расширились и потемнели.

— Кто сказал вам, что я уезжала?!

— Ваши лучшие друзья, — констатировал я.

— Ну ладно, это не важно. — Из груди Шанни вырвался глубокий вздох, и я с интересом уставился на узенькую ленточку купальника, гадая, выдержит ли она. — Послушайте, Дэнни, у меня тысяча дел. И надо их переделать до того, как сюда ввалится эта компания. Они приедут часам к шести. Поэтому будьте любезны, не путайтесь у меня под ногами до их появления.

— Хорошо, — недовольно буркнул я. — Подскажите только, не могу ли я чем-нибудь помочь?

— Просто исчезните часа на четыре! — нетерпеливо бросила она.

Я сел в свою машину и снова покатил в город. Еще в прошлый свой приезд я присмотрел неплохой бар под названием «Луана» и сейчас направился прямиком к нему. Такие заведения были мне хорошо знакомы: пока вы избегаете их фирменных коктейлей, где ром смешан черт знает с чем и подается в бокалах, имитирующих половинки кокосовых орехов, все идет отлично и вы чувствуете себя в раю после обжигающего зноя, который подстерегает вас на улице. Я заказал джин с тоником, прикинув, что хорошая порция хинина поможет мне избежать малярии. Облокотившись на стойку бара, я спокойно потягивал ледяной напиток. Было странное ощущение, будто время остановилось и я нахожусь в самом центре временной дыры, ожидая чего-то, что должно непременно произойти. Нужно было придумать, как убить последующие три часа, чтобы не умереть со скуки. Но вся беда была в том, что как раз сейчас мне меньше всего хотелось размышлять об этом. В результате я одним глотком допил свой джин и попросил повторить, а затем, забрав бокал, пересел за ближайший столик. Я всегда ненавидел такое состояние неопределенности — сразу возникает отвратительное ощущение собственной никчемности.

Прошло минут тридцать, и вдруг возле моего столика возникли две знакомые фигуры. Шумейкер красовался в яркой гавайской рубашке с веселеньким рисунком из огненно-красных пальм, дополненной белыми слаксами. Этот попугайский наряд делал его похожим на слона, участвующего в политическом митинге демократов. Ширли Симпсон щеголяла в маленьком черном платьице, которое выгодно подчеркивало хрупкость ее прелестной фигуры и стройность длинных, бронзовых от загара ног.

— Мы позвонили Шанни из аэропорта, — пророкотал Шумейкер. — По-моему, настроение у нее не очень. Сказала, чтобы мы катились к черту и не показывались в доме как минимум до шести.

— Она еще сказала, что вы уже прилетели, но она вышвырнула вас из дому и велела не показываться ей на глаза. Поэтому мы решили, что вы где-нибудь в городе, — добавила брюнетка.

— С первого взгляда мне было ясно, что вы не дурак выпить. Тогда, на квартире у Ширли, вы то и дело смешивали себе стакан за стаканом, — подхватил Шумейкер и радостно захохотал.

— Кстати, мы знали, что здесь, в Санта-Байе, есть только одно место, где приличный человек может получить приличную выпивку, — заявила Ширли, — и это как раз бар «Луана».

— Прекрасно, — одобрил я. — С удовольствием купил бы вам выпить, ребята, если бы мы были приятелями.

— Ну, ну, не будьте таким злопамятным, Бойд, — промурлыкала брюнетка, скользнув за мой столик с таким видом, будто мы старые друзья или любовники. — Пойди, Мартин, закажи что-нибудь. Мне лучше всего какой-нибудь обалденный коктейль с ромом, знаешь, из их фирменных!

— А вам что-нибудь принести, Бойд? — осведомился рыжеволосый великан.

— Джин с тоником, — отозвался я. — В таких местах и не заметишь, как подхватишь малярию.

— Ух ты! — На его лице заиграла льстивая улыбка. — А я-то думал, что малярия — такая штука, от которой тебя просто трясет с утра до вечера. В жизни бы не догадался, что она бывает в каких-то особенных местах! Может, тогда мне лучше тоже взять себе джин с тоником?

— Юморист! — проворчал я, наблюдая, как парень прокладывает себе дорогу к бару.

— Зря вы придираетесь к нему, — заметила брюнетка. — Чувство юмора у Мартина есть, только довольно своеобразное. Когда он отпускает очередную остроту, кажется, что тебе без анестезии выдирают зуб.

— Этот домик на берегу, — поинтересовался я, — он тоже часть наследства Шанни?

— Наверное, да, — откликнулась девушка. — Шанни богата до безобразия. Да, впрочем, вам это прекрасно известно.

— А вы? — полюбопытствовал я.

— О, — усмехнулась она, — я — человек со средним доходом. Когда-то мой муж так хотел получить развод, чтобы поскорее кинуться в объятия своей европейской шлюхи, что совсем потерял голову. На этом деле я получила квартиру, ну и еще очень неплохие алименты. Впрочем, с такими деньгами у Картье делать нечего.

— Времена порой бывают тяжелые, — кивнул я. — А что ваш рыжеволосый друг?

Девушка весело засмеялась.

— Мартин? Много лет назад его папаша копал-копал да и выкопал в Техасе большую дырку, откуда до сих пор хлещет нефть. Поэтому милому мальчику и делать-то ничего не надо, просто держаться подальше от родителей. А уж папочка позаботится, чтобы у сыночка все время звенело в кармане до тех пор, пока он не попадается ему на глаза.

Шумейкер наконец вернулся и устроился напротив нас.

— Вы, надеюсь, сообразили прихватить с собой пистолет, Бойд? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.

— Нет! — небрежно бросил я. — Не думаю, что руководству авиакомпании это понравилось бы. Ведь в аэропорту установлены эти дурацкие датчики с пищалками и все такое.

— Черт вас возьми, но ведь без оружия вы просто бесполезны, — недовольно проворчал он. — Вы уже успели в этом убедиться. Помните, тогда, на квартире у Ширли?

— Что-нибудь придумаю, — огрызнулся я. — Может, куплю где-нибудь в городе подержанную рогатку!

— А мы приехали на машине, — похвастался вдруг Мартин.

— Сколько дней добирались?

— А какая разница? — пожал он массивными плечами. — Машину-то мы вели по очереди. Неплохая, знаете, модель — спортивный автомобиль, заграничный и летит как на крыльях. — Парень расплылся в счастливой мальчишеской улыбке. — Послушайте, Бойд, уж так получилось, что я захватил пистолет. Я почему-то так и думал, что вы, скорее всего, приедете без оружия. Так что, если хотите, одолжу вам свой.

— Огромное спасибо, — кисло улыбнулся я. — И что у вас за пистолет? Небольшая базука, которую вы держите в заднем кармане?

— Да нет, что вы, — не понял моей шутки Мартин, — просто мой старый, верный тридцать восьмой. Вам, верно, он хорошо знаком.Когда решаете кого-то пристрелить, достаточно направить в его сторону конец пистолета, где есть дырка.

— Если бы я умел посылать плевок футов на шесть, — мечтательно произнес я, — то мог бы попасть как раз вам в глаз.

— Ладно, хватит, продолжим в машине, — перебила брюнетка, — и без этих ваших шуточек. Поговорим абсолютно серьезно. Если Шанни окончательно не сошла с ума и кто-то действительно хочет убрать ее с дороги, тогда нам лучше быть заодно.

— Три мушкетера? — Я ухмыльнулся. — Жду не дождусь, когда смогу увидеть Шумейкера в плаще и при шпаге. И не забудьте шляпу со страусовым пером, изящно спадающим на плечо.

— Мне не очень нравится ваш тон, — запальчиво произнес Шумейкер. — Уверен, вам не понравится, если я дам вам по носу, да так, что он окажется на затылке?!

— Джентльмены, прошу вас, — вмешалась брюнетка. — Смех смехом, но, если вы покалечите друг друга, подумайте, кто от этого выиграет?

— Бойд, конечно! — нагло ухмыльнулся рыжий гигант. — Ни тебе забот, ни хлопот — лежи-полеживай в ближайшем морге!

— Закрой рот, Мартин! — прикрикнула на него брюнетка, и я почувствовал, как к моей ноге прижалось ее горячее бедро. — Если вы оба будете и дальше искать случай, чтобы вцепиться друг другу в глотку, наша затея полетит ко всем чертям!

— Да ладно тебе! — фыркнул Шумейкер. — Предупреди его, чтобы впредь не вздумал отпускать свои плоские остроты в мой адрес!

— Послушайте, — вернулся я к главной теме, — кто-нибудь из вас имеет представление, кому может быть выгодно избавиться от Шанни?

— Нет, — ответили они в один голос.

— Но вы по-прежнему считаете, что все это связано с ее трехмесячным отсутствием?

На этот раз оба ответили положительно.

Из этих друзей мог бы получиться отличный дуэт. А если бы водевиль не остался в прошлом, оба они имели бы грандиозный успех. Однако, к сожалению, я имел веские основания подозревать, что они, как и Шанни О’Тул, попросту морочат мне голову.

— А кто такой Чак Вилан? — прищурившись, спросил я.

— Я же вам говорил! — ухмыльнулся Мартин Шумейкер. — Это грязный маленький подонок, который…

— Я слышал, что вы мне говорили! — рявкнул я. — Чем он занимается? Вот что мне нужно знать! Где и как познакомился с Шанни?

— Чак Вилан — распорядитель наследства, которое досталось ей от дяди, — быстро вставила Ширли. — Он сейчас вроде ее опекуна, понимаете?

— А что, разве ей еще нет двадцати одного года? — Я уставился на них в немом изумлении.

— Я имела в виду, что Вилан один из администраторов наследства ее дяди, — терпеливо пояснила Ширли. — Не забудьте, ведь Шанни исполнится двадцать пять только через полгода!

— Хорошо, не забуду, — кивнул я.

— Вы понимаете теперь, в чем тут все дело? — спокойно спросила Ширли. — У Шанни просто не было выбора. Она не могла не пригласить Чака погостить, иначе у него возникли бы всякие подозрения!

— А почему я не должен забывать, что Шанни исполнится двадцать пять только через полгода? — не выдержал я.

— Дело здесь в условиях завещания ее дядюшки, — вздохнула Ширли. — Шанни вам уже, конечно, рассказывала?

— Нет, — честно ответил я.

— Ох! — воскликнула брюнетка и беспомощно оглянулась на рыжеволосого великана.

— Ее покойный дядюшка был не только ханжой, но при этом еще и полным подонком, — возмущенно заявил Шумейкер. — В конце концов он совсем спятил и стал поклоняться своим деньгам, точно какому-то божеству. При этом он без конца ныл, считал, что мир катится в тартарары, раз уж все бесстыжие девки носят юбки выше колен. А все остальные, куда ни глянь, курят сигареты и пьют пиво. Можете себе представить? Ну вот, он и объявил, что скорее сгорит в аду, чем позволит своей крошке Шанни пойти тем же путем. Поэтому он хоть и завещал ей все состояние, но как бы пока не в полное владение. Шанни получила квартиру на Манхэттене и домик на берегу океана. Плюс конечно же неплохое содержание. Все остальное имущество достанется ей только по достижении двадцати пяти лет.

— И скорее всего, не просто так, — догадался я.

— Совершенно верно, — кивнул Мартин. — Есть одно маленькое условие. Если будет доказано, что до своего двадцатипятилетия Шанни вела аморальный образ жизни или совершала аморальные поступки, она не получит ни гроша!

— И кто же тогда получит все? — поинтересовался я.

— Точно не знаю. — Парень вопросительно взглянул на Ширли.

— Я уверена, что благотворительные организации, — сказала брюнетка, но по голосу девушки было понятно, что точно она не знает. — Во всяком случае, Чак Вилан именно тот человек, который держит Шанни, если можно так выразиться, в ежовых рукавицах.

— И именно он распоряжается ее наследством, — кивнул я. — То есть, выходит, он уже успел хорошенько нагреть руки. Значит, будет выгодно доказать, что Шанни глубоко аморальна, и вообще оставить ее с носом. Может, по этой самой причине ему еще выгоднее прикончить ее?

— Господи, до чего же вы глупы, Бойд! — все таким же сладким голосом пропел Шумейкер. — Ну, пошевелите мозгами хоть немного. Ну не будет Вилан отчитываться перед Шанни, так что с того? Все равно ему придется это сделать — только перед благотворительным комитетом, к которому перейдут дядюшкины деньги!. — Он громко хохотнул. — А лично мне кажется, что ребята из этого комитета гораздо круче парнишек из налоговой службы, хотите — верьте, хотите — нет!

— Может, благотворительному комитету он доверяет больше, чем Шанни, — предположил я.

— Не переживайте, не пройдет и нескольких часов, как вы с ним встретитесь и сможете сделать свои собственные выводы, — равнодушно произнесла Ширли.

— А что представляет собой Джоанна Вейч? — полюбопытствовал я.

— Я же вам уже о ней рассказывала, — удивилась Ширли, — кажется, она приятельница Шанни, но, видит Бог, я совсем не понимаю, что Шанни могла найти в этой бесстыжей нимфоманке?!

— Кто еще там будет? — спросил я.

— Не могу сказать, пока сама всех не увижу, — пожала плечами Ширли. — У Шанни всегда был особый талант к непредсказуемым действиям. Понимаете, что я имею в виду?

— Вы хотите сказать, что левая рука Шанни О’Тул не знает, что делает правая?

— Что-то вроде этого. — Брюнетка возмущенно округлила глаза. — Вообще-то мне всегда казалось: она хочет быть уверенной, что некоторые ее друзья никогда не столкнутся в ее доме.

— Похоже, вечеринка, которую она затеяла, станет исключением?

— Думаю, вы правы. — Странное выражение, которое я уже приметил немного раньше, снова появилось в ее глазах. — Только вот на этот раз у нее соберется забавная компания: все — друзья и все — потенциальные убийцы!

Глава 4

В мою дверь вдруг неистово замолотили кулаками, и я поспешно выглянул, желая убедиться, что тяжелое дерево пока не разлетелось в щепки. Затем дверь с шумом распахнулась, и в комнату ворвался жизнерадостный рыжеволосый гигант, пол под его ногами задрожал, и с потолка немедленно посыпалась штукатурка.

— Вот, — радостно объявил он, наставив на меня дуло пистолета.

Я подскочил как ужаленный. «Смит-и-вессон» 38-го калибра с коротким стволом. Ничего себе!

— В нем полная обойма, — продолжал он. — Вам он, конечно, пригодится, Бойд, не беда, если сначала придется подстрелить парочку ни в чем не повинных людей просто так, по ошибке.

— Спасибо, — тупо пробормотал я.

— Гости понемногу съезжаются, — сообщил Мартин. — Появилась и гремучая змея, разгуливает на веранде с бокалом своего любимого лимонада в руке. Джоанна Вейч засела в гостиной в ожидании лип мужского пола, чтобы сразу выбрать подходящую жертву.

— Вы словно на балу, — усмехнулся я.

— Будьте осторожны, Бойд, — сказал гигант. — Ширли, похоже, положила на вас глаз.

— Это что — предупреждение? — поинтересовался я.

— Я — и Ширли?! — Он оглушительно расхохотался. — Нет, отношения у нас чисто платонические. Во всяком случае, сейчас. Женщины существуют для того, чтобы ими пользоваться. А если одна не согласна, то под рукой еще миллион других, которые только того и ждут, чтобы их поманили.

— На редкость глубокие наблюдения для босоногого парнишки из Техаса, — саркастически хмыкнул я.

— Да, кстати, знаете, что еще характерно для Техаса? — радостно объявил он. — Все мы привыкли мыслить масштабно! Миллион женщин, Бойд, и никак не меньше: высоких и маленьких, толстых и тонких. И все эти милые крошки выстроились в очередь и ждут не дождутся, пока старина Мартин Шумейкер выберет одну из них, чтобы провести веселую ночку!

— Удачи, Казанова, — буркнул я. — Только не забудь сначала хорошенько присмотреться, а то можешь нарваться на парочку гомиков!

Шумейкер покинул мою комнату все с той же торжествующей злобной ухмылкой, которая, казалось, намертво прилипла к его уродливой физиономии. Первым делом я вытащил обойму из пистолета и убедился, что Мартин не соврал. Затем на всякий случай сунул ее в один из ящиков письменного стола. После этого я решил, что пришло время спуститься в гостиную. Она казалась пуста, если не считать тигрицы, застывшей в центре с высоким бокалом в руке.

Женщина была довольно высокого роста, с целой копной рыжевато-каштановых кудрей. Пышными волнами они обрамляли лицо и ниспадали на плечи. В ее глазах, как у дикого зверя, горели хищные зеленые огоньки. И почему-то казалось, что где-то глубоко внутри нее полыхает ярким пламенем неутоленное желание. Полные, чувственные губы кривились в усмешке, словно отдавая должное скабрезной шутке. Пышная грудь смотрелась совсем неплохо, особенно в сочетании с тонкой талией и узкими бедрами. Словом, эта женщина была на редкость привлекательна. Черное вечернее платье с глубоким квадратным вырезом красиво обрисовывало фигуру, а вокруг шеи сверкала изящная серебряная цепочка.

— Привет, — произнесла она глубоким контральто, — кто вы такой?

— Дэнни Бойд, — весело откликнулся я.

— А я — Джоанна Вейч, — представилась она. — И ваш профиль нравится мне так же, как и вам.

— Неужели та самая Джоанна Вейч? — охнул я. — Нимфоманка с садистскими наклонностями?! Только не это!

— Кто-то, похоже, уже поспешил рассказать вам обо мне? — Ее брови взлетели вверх. — Не сомневаюсь, что это кто-нибудь из моих ближайших подруг! Шанни? Или, может быть, милочка Ширли Симпсон?

— Ни та ни другая, — бодро соврал я, не моргнув глазом. — Просто как-то я встретил парнишку лет двадцати двух, но выглядел он, скажу я вам, на все девяносто. Он был на костылях, с забинтованной головой и загипсованную руку держал на перевязи. Парень рассказывал, что несчастье случилось, когда он случайно налетел на вас на платформе подземки, как раз между железнодорожными путями.

— Проголодались, Дэнни? — проигнорировав мою тираду, медленно протянула она.

— Да, как всегда, — кивнул я.

— Какой ужас! — Джоанна завертела головой, изображая отчаяние. — А я-то рассчитывала, что мы с вами пропустим ужин, а вместо него, захватив мой хлыст и сапоги для верховой езды, прямиком отправимся в вашу комнату.

— Легкая пробежка верхом на мне по ковру — и вы вонзаете мне шпоры в разгоряченные и вспотевшие бока? — Я притворился, что размышляю. — Признаться, звучит интригующе. А кто же потом, после нашей безумной скачки, сотрет пятна крови с пола?

Джоанна Вейч в задумчивости поглядела на меня. И вероятно, пришла к мысли, что рассчитывать на меня не приходится. Повернувшись ко мне спиной, девушка медленно направилась к дивану. А я поспешил к бару, смешал себе напиток и, захватив стакан, вышел на веранду.

Солнце садилось. Оно словно тонуло в океанских волнах, и к горизонту тянулась огненно-красная дорожка, напоминавшая свежую кровь. Или меня потянуло на подобные сравнения после знакомства с Джоанной Вейч? К вечеру Шанни О’Тул переоделась в голубую шелковую блузу с высоким воротничком и сильно расклешенные белые брюки. Увидев ее в таком одеянии, любой матрос протер бы от изумления глаза, решив, что его безумная мечта наконец стала явью. Шанни стояла неподалеку от меня, непринужденно болтая о чем-то с низеньким человечком, одетым в щегольской синий морской мундир с серебряными пуговицами и такие же брюки. Я обратил внимание на шикарный шелковый шарф ослепительной белизны, завязанный на его шее изящным узлом.

— А, это ты, Дэнни! — улыбнулась она мне. — Познакомься, это Чак Вилан.

Как только Шанни представила меня, Вилан протянул мне руку и ответил энергичным пожатием. На мой взгляд, росту в этом человеке было не больше пяти футов при довольно хилом телосложении. Так что я бы на его месте при сильном ветре старался уцепиться за что-нибудь, чтобы не унесло. Гладкую как колено лысину в некоторой степени уравновешивали пышные, черные как смоль усы. Упомяну еще его глаза, похожие на косточки оливок, и рот, напоминавший щель в почтовом ящике. Конечно, раньше мне не приходилось слышать о гремучих змеях с такими, как у него, усами. Но все остальное вполне соответствовало.

— Приятно познакомиться, Бойд, — отозвался Вилан неожиданно низким басом. — А вы давно знаете Шанни?

— Мы с ней соседи в Манхэттене, — лаконично сообщил я, особенно не распространяясь, что между нами лежит еще такая малость, как Центральный парк.

Слабо звякнул дверной звонок, и Шанни О’Тул ринулась через весь дом к входной двери. Вилан немного подождал и, убедившись, что она не услышит ни единого слова, обернулся ко мне с заговорщическим видом.

— Со мной вам не стоит притворяться, — заявил он, понизив голос. — Шанни все мне рассказала: и кто вы на самом деле, и для чего вы здесь.

— Да что вы? — рассеянно пробурчал я.

— Она сказала, что кто-то собирается прикончить ее, — недоверчиво продолжал он. — С моей точки зрения, все это не имеет ни малейшего смысла, просто чушь какая-то! Какого дьявола кому-то нужно ее убивать?

— Понятия не имею, — ответил я. — Но ведь, насколько я слышал, она довольно богата?

— Так уж получилось, что меня сделали распорядителем наследства, которое ей оставил дядя, — решительно пояснил Вилан. — По условиям завещания, Шанни не может унаследовать основную его часть до своего двадцатипятилетия. А до этого еще полгода. Но пока она пользуется частью недвижимости, да еще получает весьма приличное содержание. Правда, в случае, если с ней что-нибудь случится, все наследство переходит к благотворительным учреждениям.

— Но я слышал, что было еще что-то вроде условия морального характера. Это правда? — вкрадчиво спросил я.

— Да, ее дядя был большим моралистом. Немного старомодным, если, конечно, судить по сегодняшним меркам. — Чак недовольно передернул плечами. — Старик всегда считал Шанни милой и неискушенной девочкой, и ему хотелось, чтобы она и дальше оставалась такой же.

— Ну и как же это будет выглядеть? — с интересом спросил я. — Я имею в виду, если вам покажется, что она чересчур много пьет или еще что-нибудь в этом духе. Неужели она автоматически потеряет все?

— Вы что, шутите, Бойд? — возмутился Вилан. — У вас, у частных детективов, просто страсть подозревать всех и каждого. Неужели вы думаете, что я буду следить за Шанни или, чего доброго, найму кого-нибудь для этой цели?! Единственное, что может помешать Шанни унаследовать все, — это если появятся документы, свидетельствующие о ее аморальном поведении.

— Аморальность, — задумчиво протянул я. — Серьезное обвинение.

— Сексуальные извращения, наркомания, преступная деятельность, — холодно перечислил он. — Дядюшка позаботился перечислить все это в завещании. Хотел исключить любую возможность неправильного толкования его воли.

— И в этом случае принимать решение придется вам? — спросил я.

— Дядя Шанни назначил меня распорядителем именно для того, чтобы его воля была неукоснительно исполнена, — гордо заявил Вилан. — Надеюсь, вы удовлетворены? К сожалению, у меня нет привычки носить с собой копию завещания!

— Насколько я понимаю, для любого преднамеренного убийства необходим мотив, — сказал я задумчиво. — Самый распространенный — это деньги.

— Надеюсь, этот мотив нам с вами удалось исключить? — Уголок его рта чуть дрогнул, и мне показалось, что это должно означать улыбку. — А вы, Бойд, совсем не так глупы, как кажется на первый взгляд.

— Послушайте, хотите, поделюсь с вами простым правилом, которое я усвоил еще в молодые годы? — предложил я, нависая над ним. — Не стоит оскорблять незнакомого человека, а то ведь так и в зубы недолго схлопотать!

Кадык Вилана испуганно дернулся, из горла вырвался какой-то булькающий звук. Он повернулся ко мне спиной и чуть ли не бегом кинулся к дому. Да уж, если судить по знакомству с рыжеволосой тигрицей или с этой засушенной креветкой Виланом, то нельзя сказать, что я успел обзавестись новыми друзьями.

— Дэнни? — раздался у меня за спиной голос моей клиентки.

Резко повернувшись, я убедился, что она не одна. Ее сопровождал высокий черноволосый молодой человек с сильно обветренным лицом. По-моему, такое лицо больше подошло бы какому-нибудь морскому капитану.

— Это Хол Дрисколл, — сообщила Шанни. — А это — Дэнни Бойд.

— Никогда в жизни не видел ни одного частного детектива, — объявил Дрисколл с издевкой. — А я-то был уверен, что у них всегда вороватый вид и они предпочитают прятаться по углам. На вас все это не похоже, Бойд.

— А как ваша мелочная торговля, идет помаленьку? — любезно осведомился я.

Глаза Дрисколла потемнели от бешенства, и он яростно стиснул кулаки. Заметив это, Шанни крепко схватила его за руки и что было сил потащила прочь.

— Не глупи, Хол, — дрожащим голосом бормотала она. — Разве не видишь, Дэнни просто пошутил?!

— Терпеть не могу дурацких шуток, — сквозь зубы процедил он. — Предупреди его. Скажи, что у меня на редкость мерзкий характер и если он сию же минуту не извинится, то будет щеголять с фонарем под глазом всю следующую неделю!

— Нет смысла передавать мне всю эту чушь, — ухмыльнулся я. — Я отлично читаю по губам.

— Ну все, с меня хватит, — мрачно объявил Хол Дрисколл.

— Нет, — испуганно взвизгнула Шанни, вцепившись в его руку, словно терьер. — Это же мой вечер, ты что, забыл?!

— Ладно, так и быть, — нетерпеливо кивнул он. — На сей раз пусть остается все, как есть.

— Пойдем поздороваемся с Чаком Виланом. — Шанни силой потащила его прочь.

Так, ну вот и третий, с кем я успел попортить отношения, уныло подумал я. Вернувшись в гостиную, я обнаружил жизнерадостного рыжего гиганта сидящим на диване. Он оживленно беседовал с рыжеволосой тигрицей. Пожав плечами, я направился к бару, чтобы приготовить себе выпить, и в этот момент в комнату вошла Ширли Симпсон. На ней было вечернее платье желтовато-зеленого цвета, облегавшее ее фигуру как перчатка. Увидеть эту девушку, идущую по комнате, да еще с таким вызывающим видом, было вполне достаточно, чтобы глаза мои полезли на лоб. Брюнетка прямехонько направилась к бару, где каким-то образом умудрилась вскарабкаться на высокий стул возле стойки.

— Вы самый лучший бармен, которого я когда-либо встречала, Дэнни, — гортанным голоском проворковала она. — Сделайте мне мартини, только без всяких дурацких добавок.

— Со льдом? — осведомился я.

— Со льдом будет просто замечательно, — кивнула она. — А вы уже успели познакомиться с нашей озабоченной садисткой?

— По-моему, я даже успел ее чем-то обидеть, — отвечал я. — А еще меня представили Чаку Вилану и Холу Дрисколлу. И, сам не знаю как, их я тоже успел чем-то обидеть. Просто кошмар какой-то! Так что будьте осторожны, разговаривая с таким человеком, как я.

Ширли с любопытством покосилась на оживленно болтавшую парочку на диване и вновь взглянула на меня.

— Да, такое мне даже и во сне не могло присниться! — воскликнула она. — Хотелось бы знать, кто из вас первым попадет в больницу!

— Ну что вы! Это же просто босоногий паренек из Техаса, вокруг которого влюбленные красотки вьются роем! — хмыкнул я.

— Пиф-паф, благодарю вас, сэр! — холодно процедила она сквозь зубы. — Послушайте, Дэнни! Знаете, как Мартин представляет себе любовную игру, — послушать его, так достаточно содрать с девушки одежду и она уже дрожит от страсти!

— И тем не менее он уверяет, что между вами ничего нет, — не преминул заметить я.

— Можно сказать и так, — согласилась она. — Он привык всем пользоваться по прямому назначению, в том числе и своими деньгами.

— А как насчет Дрисколла? Что он за человек? — не удержался я.

— Хол? — Девушка пожала плечами. — Хороший вопрос. — Она взяла со стойки высокий бокал с мартини, который я только что приготовил, и сделала маленький глоток. — Хол — одно из калифорнийских завоеваний Шанни. И это все, что я до сих пор о нем слышала. Уж можете мне поверить на слово, Шанни не из болтливых!

— Кто-нибудь еще должен приехать? — переменил я тему разговора.

— Думаю, да. — Брюнетка опять сделала крошечный глоток. — Мартини вам удался, Дэнни.

— Кто еще? — настаивал я.

— Понятия не имею. Почему бы вам не спросить Шанни? — недовольно сказала она.

— Сейчас я спрашиваю вас, — повторил я.

— Мне бы хотелось, чтобы я заинтересовала вас сама по себе, Дэнни, — многозначительно заявила она. — Ведь, в конце концов, мало радости служить лишь источником информации. Поэтому прекратите терзать меня вопросами, Бойд. Поверьте, я не так уж много знаю.

— Ладно. — Я демонстративно поднял руки вверх. — Прошу меня простить.

— Больше всего на свете ненавижу, когда мужчина извиняется, чувствуя, что загнан в ловушку, — ухмыльнулась она. — Валяете дурака, Бойд? Вам никогда не приходило в голову, что это очень заметно?

— Попробую начать сначала, — пообещал я. — Я нахожу вас дьявольски привлекательной, только вас одну в целом свете, Ширл! И я просто схожу с ума при виде вас, особенно в этом ошеломляющем туалете, да еще такого ослепительно-зеленого цвета!

Хорошо, что я вовремя успел увернуться и содержимое ее бокала не попало мне на рубашку. Пробормотав несколько слов, которые я предпочел не расслышать, хотя и догадался, что она обвинила моих родителей в каких-то чудовищных сексуальных извращениях, Ширли сползла с высокого табурета и прошествовала на веранду. Я прикончил свой бокал. Прикинув в уме, что, похоже, оскорбил уже всех, кто находится в этом доме, я решил, что пришло время немного проветриться.

Когда я выбрался на берег, солнце уже село и быстро сгущались сумерки. Я прошел около полумили, остановился, чтобы закурить, и лениво подумал, что могу с таким же успехом повернуть назад, чтобы закончить начатое. Вдалеке, подобно маяку, радующему глаз усталого моряка, приветливо сиял огнями домик Шанни. Но едва я ступил на дорогу между двумя последними дюнами, отделявшими меня от вечеринки, огоньки исчезли из виду и я оказался в непроглядной тьме.

Темнота есть темнота; здесь, в песках, она казалась еще гуще, чем на берегу, и я с удвоенной осторожностью принялся карабкаться по песчаному склону. Вдруг я нечаянно наступил на нечто упругое, оно мгновенно выскользнуло из-под моей ноги, и я услышал сдавленный всхлип. Человеческая тень выступила из темноты, и что-то твердое стукнуло меня в переносицу, как раз между глаз. Ночь, казалось, озарилась искрами, посыпавшимися у меня из глаз, и я рухнул навзничь на теплый песок, успев, однако, заметить, что призрачная фигура готовится нанести еще один удар. Моя реакция была мгновенной — я успел откатиться в сторону, и какой-то тяжелый предмет врезался в песок как раз в том месте, где только что была моя голова.

— Ах ты, грязный шпион! — прошипел чей-то голос. — Я убью тебя!

Выбросив вперед руку, я пошарил по песку и наконец вцепился в чью-то ногу. Резким рывком мне удалось швырнуть неизвестного противника через голову. Раздался звук сильного удара, тяжелое тело грохнулось на землю. Затем я услышал всхлипывающий от сдавленной ярости голос.

— Подонок! — хрипел он. — Ты разрушил мою жизнь!

Я быстро вскочил на ноги и с радостью обнаружил, что зрение мое уже полностью восстановилось после удара. Передо мной на песке распростерлась неподвижная фигура опасного злодея. Подойдя поближе, я наклонился, чтобы нащупать его руки и заставить мерзавца встать. Каково же было мое удивление, когда я наткнулся на упругую, словно резиновую, женскую грудь! Совершенно сбитый с толку, я помог ей встать и тут же отступил.

— Надо было треснуть тебя изо всех сил, — с чувством произнесла девушка. — Убить тебя мало!

— Да какого черта! Что я вам сделал, что вы рветесь прикончить меня? — возопил я. — Вы ведь даже меня не знаете!

— Ты ведь наверняка из его дружков! Могу поклясться! — сдавленным от ярости голосом произнесла она. — Небось он догадался, что я уже здесь и глаз с него не спускаю. Вот и послал тебя, разве не так?!

— Какая-то дьявольщина! Абсолютно не понимаю, о чем речь! — искренне возмутился я.

— Теперь уж наверняка стеклышки заляпаны песком и мой бинокль ни к черту не годится! — Она жалобно застонала. — И все из-за тебя, проклятый дурак!

— Бинокль? — поразился я. — Так это биноклем вы меня ударили по голове?

— Да. Только жалко, что мало! — в сердцах воскликнула она.

— Господи, вот ведь как бывает: выйдешь прогуляться по берегу, чтобы немного освежиться, а тут на тебе! — возмущенно сказал я. — Я шел к дому, темно, ни черта не видно, а уж вас и подавно невозможно разглядеть. Можете поверить мне на слово, я ничего не заметил, пока не наступил вам на спину.

— На спину? — Девушка фыркнула. — Судя по тому, что я сейчас чувствую, вряд ли я смогу сидеть раньше, чем через неделю!

— А потом меня ни с того ни с сего бьют биноклем между глаз, да еще грозятся прикончить на месте! — продолжал я. — Надеюсь, вы не сочтете меня назойливым, если я осмелюсь спросить, что все это значит?

— Я уже сказала, — прошипела девушка. — Ты — один из его проклятых дружков.

— Меня зовут Дэнни Бойд, — едва сдерживая ярость, сказал я. — На этой вечеринке я не знаю ни одного человека!

— Тогда почему вы только что чуть было не убили меня?

— Да потому, что вы сами пытались расправиться со мной, — терпеливо объяснил я. — К тому же откуда мне было знать, что вы женщина?

— По тому, как ловко вы подняли меня на ноги, можно было поклясться, что вы знаете! — Она медленно повернула ко мне лицо. — Ладно, если не врете, прошу меня простить. Похоже, я ошиблась. Поэтому давайте просто все забудем. Хорошо?

— Хорошо, — согласился я. — А кто этот парень, за кем вы следите?

— Ни за кем я не слежу, — насупилась она. — Просто наблюдаю за домом. Вы что, разве не заметили, что это бинокль, а не рентгеновский аппарат?

— Так кто же он? — повторил я свой вопрос.

— Я сказала, забудьте о нем! — рассердилась девушка.

— Он не может вас не узнать, если увидит, — заявил я. — Может, хотите, чтобы я проводил вас в дом и вы смогли бы сказать ему «добрый вечер»?

— Я сразу догадалась, что вы просто грязный подонок. Еще когда вы наступили на меня! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Послушайте, Бойд, ведь там, в доме, что-то вроде вечеринки?

— Совершенно верно, — кивнул я.

— Встретить его в компании незнакомых людей для меня не такое уж большое удовольствие, — заявила девушка. — Пожалуйста, сделайте мне одолжение и просто забудьте, что мы с вами встретились?

— А вам знакома Шанни О’Тул? — поинтересовался я.

— Нет. — Девушка покачала головой.

— Этот дом принадлежит ей, и вечеринку тоже устраивает она, — сообщил я. — Обычная дружеская вечеринка. Пойдемте, а то можете прождать здесь, на берегу, пока не состаритесь.

— Мне сказали, что он обязательно будет здесь, — с сомнением в голосе прошептала девушка. — Я просто хотела в этом убедиться.

— Мартин Шумейкер, Хол Дрисколл и Чак Вилан — все они сейчас в доме, — перечислил я. — Надеюсь, я ответил на ваш вопрос?

— Может быть, — уклончиво ответила она.

— Я частный детектив, — с мужественным видом представился я. — Шанни О’Тул — моя клиентка. Она подозревает, что кто-то намеревается убить ее.

— Неужели это правда? — По голосу мне показалось, что она встревожена.

— Может быть, это как раз ваш приятель, — предположил я. — И именно поэтому он сейчас слишком занят, чтобы бегать по берегу, разыскивая вас.

— Не будьте идиотом! — возмутилась девушка.

— Не пойти ли нам туда вместе? — с надеждой спросил я. — Объединим наши усилия? Вы расскажете мне на ушко о ваших тревогах, а я потом поделюсь с вами своими. Затем мы уединимся в каком-нибудь уютном уголке, чтобы выпить по стаканчику.

— Идет, — немного подумав, согласилась она.

— Как вас зовут, прелестная незнакомка?

— Керри, — ответила она. — Подождите, нужно сначала отыскать мой бинокль.

— Давайте, я вам помогу, — благородно предложил я.

— Нет уж, лучше стойте где стоите, — скомандовала она. — Мне совсем не улыбается, чтобы вы своими ножищами опять наступили мне на какое-нибудь мягкое место!

Встав на четвереньки, девушка принялась ползать по песку. Я зажег спичку и в неверном свете успел разглядеть короткие каштановые волосы и аккуратный, задранный кверху задик, туго обтянутый плотными синими джинсами. А когда спичка погасла, я с неудовольствием обнаружил, что только что весьма эффективно ослепил сам себя.

— Представьте, я его отыскала, — радостно сообщила она. — Вот он.

— Зря я закурил, — раздраженно буркнул я. — Теперь ни черта не вижу.

— Что, совсем ничего? — поднимаясь с колен, спросила она.

— Абсолютно, — кивнул я. — Но ничего страшного, сейчас пройдет.

— Думаю, мне не стоит дожидаться этого, — довольно хмыкнула она.

Что-то тяжелое снова врезалось мне точно между глаз. И я опрокинулся на песок, получив удовольствие повторно увидеть сноп разноцветных огней. Пока я судорожно хватал ртом воздух, моего слуха коснулось злорадное хихиканье. Затем я услышал звук удаляющихся шагов.

Глава 5

Отряхнув прилипший к одежде песок, я придирчиво осмотрел в зеркале свою многострадальную физиономию. На лбу уже вскочила довольно приличная шишка, но если мне повезет и синяка не будет, то есть шанс, что никто ничего не заметит. Выйдя из комнаты, я прикрыл за собой дверь, спустился вниз и присоединился ко всей остальной компании.

— Дэнни! — с упреком воскликнула Шанни, когда я вошел в гостиную. — Какого черта, где ты ходишь? Мы успели пообедать, а Роджер просто потерял всякую надежду познакомиться с тобой.

— Роджер? — переспросил я.

— Роджер Фром, — ответила она. — Это один из моих ближайших друзей. Он говорит, что никогда раньше не встречал ни одного частного детектива.

— Вот как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, — рявкнул я. — Какого лешего ты…

— Не сейчас, — нетерпеливо отмахнулась она. — Роджеру не терпится познакомиться с тобой.

Она схватила меня за руку и потянула за собой на веранду. Над спокойной гладью океана бледным шаром повисла почти полная луна. Все вокруг дышало миром и покоем, словно погрузившись в сон. Только я хорошо знал, как все это иллюзорно, — где-то в темных дюнах затаилось сумасшедшее существо женского пола, готовое броситься на любого, кто осмелится приблизиться, и огреть его биноклем по лбу.

На веранде оживленно беседовала троица. Среди них я признал Ширли Симпсон и Чака Вилана, третий был мне неизвестен. На вид ему, по-моему, было лет тридцать. Длинные каштановые волосы были тщательно уложены, ясные карие глаза смотрели внимательно. Костюм этого гостя выглядел так, словно он только что вышел от «Брукс бразерс».

— Роджер, — громко окликнула его Шанни, ничуть не смущаясь, что прервала их беседу, — познакомься, это Дэнни Бойд.

— Привет, Бойд. — Мужчина энергично тряхнул мою руку, при этом крепко стиснув ее. Он сообщил, что с нетерпением ждал случая познакомиться. — Шанни много о вас рассказывала.

— Бьюсь об заклад, все эти рассказы заняли не более трех секунд, — ослепительно улыбнулась Ширли.

— Для разнообразия сделайте что-нибудь полезное, например принесите мне выпить, — сказал я ей.

— Все, что угодно, лишь бы не видеть, как вы в мгновение ока разгоните всю нашу компанию, — огрызнулась она.

— Я тоже не отказался бы промочить горло, — поспешно заявил Вилан.

Они вдвоем быстро ретировались в гостиную, и Фром с усмешкой взглянул на меня.

— Похоже, вы не пользуетесь особой популярностью, — предположил он.

— Только здесь, в Калифорнии, — невозмутимо отозвался я. — Кстати, я совсем недавно видел одну вашу приятельницу, Керри.

— Керри? Какую Керри? — переспросил он.

— Она не представилась, — пожал я плечами.

— Шанни рассказала мне, почему вы здесь. — Ясные карие глаза смотрели серьезно. — Я просто не могу себе представить, зачем кому-то понадобилось убивать ее.

— Если Шанни говорит, что кто-то вознамерился прикончить ее, будем надеяться, эта женщина понимает, о чем идет речь, — вздохнул я. — Кстати, она почему-то уверена, что потенциальный убийца — один из гостей. Таким образом, Фром, вы тоже в числе подозреваемых.

— Это какая-то дьявольщина. Ну мне-то зачем убивать Шанни? — Его голос звучал по-прежнему вежливо, но я чувствовал, что Роджер вот-вот сорвется.

— Не знаю, — развел я руками.

— Она отказалась стать моей женой, — с грустью сказал он. — По-вашему, это причина?

— Может быть, — неохотно согласился я. — Вдруг вы бедны и вам попросту нужны деньги.

— Как я глупо разоткровенничался с вами, — резко сказал он. — Я же слышал буквально от каждого в этом доме, что вы отвратительный мерзавец. Мне следовало бы поверить им на слово!

— Вам, как я вижу, легко оскорбить человека! — усмехнулся я.

— Я даже не имею ни малейшего представления, насколько велико наследство Шанни, — задыхаясь от обиды, еле выговорил он. — Но если вы думаете, что у меня за душой нет ни гроша, Бойд, советую вам справиться у Вилана.

Фром демонстративно повернулся ко мне спиной и неторопливо направился в гостиную. А я, вздохнув, подумал, уж не подхватил ли я в дюнах какой-нибудь ужасной болячки? Что, если мое лицо сплошь покрывают жуткие багрово-красные пятна? И тут на веранде появилась Ширли Симпсон, держа по бокалу в каждой руке.

— Неужели вы опять взялись за свое?! — охнула она.

— Такие все стали обидчивые, просто жуть берет, — проворчал я.

— Вы и обед пропустили, — заметила она.

— Отправился прогуляться по берегу, подышать свежим воздухом, — ответил я. — А кстати, кто он такой, этот Фром?

— По-моему, неплохой парень, — улыбнулась брюнетка. — Правда, я вижу его сегодня первый раз в жизни. Еще одна из калифорнийских находок Шанни. Похоже, в те три месяца она не теряла времени.

— Шанни отказалась выйти за него, — пробурчал я.

— Что? — Ее глаза округлились, превратившись в две большие плошки. — Хотите сказать, что Фром не знал, что она не может выйти замуж, пока ей не стукнет двадцать пять?!

— Лично я не знаю, о чем он не знает, — осторожно заметил я. — Но вот что я знаю: мне абсолютно непонятно, о чем это вы толкуете.

— Это одно из бесчисленных условий завещания ее милейшего дядюшки, — терпеливо объяснила Ширли. — Мне очень странно, что Шанни ему ничего не сказала.

— Действительно, странно, — согласился я. — А как мисс О’Тул познакомилась с Шумейкером?

— Опять вы за свое, Дэнни. — Ее темные глаза стали холодными. — Как вам не надоело? Если хотите, их познакомила я. И Мартин обратил на нее внимание, потому что она никак не вписывалась в его знаменитую теорию.

— То есть отказалась встать в длинную очередь нетерпеливых красоток, ждущих своего часа?

— Что-то вроде этого. — Ширли слабо улыбнулась. — Только не пытайтесь убедить меня, будто он поклялся ее прикончить за то, что она отказалась прыгнуть к нему в постель!

— Я бы до этого не додумался, так что спасибо за подсказку, — проговорил я.

На веранду вышел Чак Вилан. На его лице отражалось какое-то внутреннее напряжение.

— Прошу меня простить, — заявил он голосом, который вполне соответствовал выражению лица. — Мне очень неловко, но нам с Бойдом нужно кое-что обсудить наедине.

— Конечно. — Нижняя губка Ширли капризно изогнулась. — Тем более, что наш с ним разговор зашел в тупик.

— Шанни просила рассказать вам кое-что, — начал Вилан, убедившись, что брюнетка ничего не услышит. — Не знаю, почему, но она уверена, что вы гораздо охотнее поверите мне, чем ей.

— А я тут только что встретил одну вашу приятельницу, — брякнул я. — Керри.

— Керри? — Чак недоверчиво покачал головой. — У меня нет знакомых девушек с таким именем. Ну да ладно. Дело в том, что Шанни просила рассказать вам все, что мне известно о каждом из мужчин, находящихся сейчас в доме. Постараюсь это сделать как можно короче. Потому что вы, Бойд, относитесь к типу людей, который я органически не перевариваю! С Роджером Фромом я знаком не больше двух лет. Это очень одаренный и весьма привлекательный молодой человек. Если честно, это я познакомил его с Шанни еще при жизни ее дяди. Мне хотелось, вернее, я надеялся, что они понравятся друг другу. А поскольку мне было известно, что она — наследница весьма приличного состояния, я считал этот возможный брак весьма выгодным для обеих сторон.

— А каково состояние самого Фрома? — поинтересовался я.

— По самым скромным подсчетам… — Он немного подумал. — Три, может, четыре, точно не скажу.

— Простите, вы имеете в виду миллионы? — уточнил я.

— Да. К тому же только слепой не заметит, что Роджер по уши влюблен в Шанни. Кстати, его чувство намного сильнее тех, что испытывает к нему она, — добавил Вилан. — Так что я уверен, вы можете смело исключить его из списка подозреваемых, Бойд.

— Премного благодарен, — хмыкнул я.

— С Холом Дрисколлом я знаком совсем немного. — Чуть заметное отвращение промелькнуло на его лице. — Но дело в том, что Шанни мне не безразлична. Даже если отвлечься от моих обязанностей в качестве распорядителя ее наследства. Поэтому в свое время я навел об этом человеке справки. Довольно ловкий воротила.

Здесь, на Западном побережье, у Дрисколла неважная репутация. Кроме того, известно, что он привык швыряться деньгами. Насколько мне известно, он проживает все, что зарабатывает. Скорее всего, даже намного больше.

— А что вам известно об остальных? — поинтересовался я.

— Эта дамочка Симпсон и Мартин Шумейкер — оба из Нью-Йорка, тамошние приятели Шанни, — холодно пояснил он. — Мне о них ничего не известно.

— А Джоанна Вейч? Тоже подруга Шанни? — спросил я.

— Одному Богу известно, где Шанни удалось ее откопать, — раздраженно буркнул он. — Не иначе как на помойке! — Он пожал плечами. — Ну а теперь, кажется, я выполнил свой долг перед Шанни. Рассказал вам все, что знал.

— Вы забыли только одного, — вежливо напомнил я.

— Кого же? — удивился он.

— Чака Вилана.

Лицо Вилана побагровело.

— Замечательно! Ну, так слушайте. Я член коллегии адвокатов. У меня весьма обширная практика и три младших партнера. Много лет подряд я официально занимался юридической стороной всех дел, которые вел дядя Шанни. Конечно, мое личное состояние гораздо меньше того, что имеет Фром. Но и оно исчисляется шестизначной цифрой. Надеюсь, вы удовлетворены, Бойд?!

— А чем занимался дядюшка Шанни? Как его звали?

— Джошуа Вайатт.

— Тот самый Джошуа Вайатт?! — опешил я. — Тот выживший из ума чопорный сухарь, который в собственном офисе запрещал мужчинам находиться в одном помещении с женщинами, даже во время работы?!

— Этот самый, — кивнул Вилан.

— И как велико его состояние? — осевшим голосом пробормотал я.

— После уплаты налогов? — Вилан подумал. — Полагаю, что-то около двадцати миллионов долларов. — На его лице я заметил некоторое замешательство. — По крайней мере, так было до последней проверки.

Я молча поплелся вслед за Виланом в гостиную. Он подошел к Ширли, оживленно болтавшей с Роджером Фромом. Мартин Шумейкер готовил себе спиртное, поэтому я решил присоединиться к нему.

— Привет, Бойд. — Шумейкер хитро покосился на меня. — С кем это вы прожигали жизнь, в то время как мы ждали вас к обеду?

— С Керри, — равнодушно промолвил я.

Он огляделся.

— Что-то я ее не вижу.

— Ей пришлось уйти, — ответил я. — Не той породы девочка, верно?

— Да я и видел-то ее всего один раз, — отмахнулся он. — Чак Вилан привез эту красотку с собой в Манхэттен. Сначала я решил, что она так себе, девчонка на уик-энд. Но потом понял, что ошибся. Это был высший класс! — Рыжий силач с сожалением вздохнул. — Если хотите знать, эта дамочка из тех, кто скажет парню «да!», только когда на пальчике засверкает колечко. И не исключено, что в последнюю минуту она передумает, дескать, колечко разонравилось!

— Своевольная, — с понимающим видом кивнул я.

— Даже Чака ставила на место, — подчеркнул Мартин. — А это не так-то просто, скажу я вам!

— Она живет в Санта-Байе? — поинтересовался я.

— Почему бы вам не спросить у Вилана? — предложил он.

— Дело в том, что мы виделись только раз и я не знаю ее полного имени, — закинул я удочку.

— Керри Хартфорд, — безмятежно ответил Мартин. — Черт возьми, не могу передать, как мне ее не хватает!

К стойке бара подошел Дрисколл. Взглянув на меня, он сморщился и отвел глаза в сторону.

— Слушай, ты не видел Керри? — окликнул его Шумейкер.

— Керри? — На изборожденном морщинами грубоватом лице Хода залегли новые складки. — Нет, не видел.

— Бойд сказал, что она где-то здесь, — продолжал рыжий громила. — Я по ней дьявольски соскучился!

— Ну уж если здесь Вилан, то и Керри где-то поблизости, — заметил Дрисколл. — Она что, тоже в числе подозреваемых, Бойд? — Он со звоном бросил кубик льда в свой бокал. — Об этой девочке, если вам нужно, говорите с Виланом. Это его собственность.

Он забрал свой бокал и направился в уголок, где ждала его Джоанна Вейч с выражением скуки на красивом лице. Шумейкер сделал большой глоток и злобно посмотрел на меня.

— Невидимка она, что ли? — наконец не выдержал он.

— Кто? — с самым невинным видом откликнулся я.

— Сами знаете кто! — рявкнул Мартин. — Как случилось, что она не попалась на глаза ни мне, ни Дрисколлу? И вы оказались единственным, кто ее видел, а, Бойд?

— Просто я с детства такой везунчик, — скромно потупился я.

— Опять вы что-то крутите, приятель, — огрызнулся он. — Ответьте мне на один только вопрос, Бойд. Если даже Чак ничего не выгадает в случае смерти Шанни, что тогда говорить о его личной секретарше?!

— Может быть, она просто ревнует Чака к Шанни? — снепроницаемым лицом предположил я.

— Похоже, вы окончательно спятили! — неприязненно фыркнул Мартин.

В эту минуту в гостиную вошла Шанни, в ее глазах я прочел неприкрытую враждебность.

— Вам звонят, — сообщила она, и от ее голоса на меня повеяло арктическим холодом. — Телефон в столовой.

— Спасибо, — кивнул я.

— Наверное, не мое это дело, — она глубоко вздохнула, — но поскольку уж так вышло и я оплачиваю ваше время, то, надеюсь, вы не будете тратить его на праздную болтовню! — Резко повернувшись ко мне спиной, хозяйка дома зашагала на веранду. Я застыл, зачарованный эхом ее удаляющихся шагов.

— Праздная болтовня, вот это здорово! — хмыкнул Шумейкер. — А как называется, когда кто-то тратит время на даму?

Я отправился в столовую, и остатки обеда, все еще громоздившиеся на столе, заставили мой голодный желудок болезненно сжаться.

— Бойд, — произнес я, сняв трубку.

— Это было не очень разумно с моей стороны, — услышал я в трубке знакомый женский голос. — Я имею в виду, назвать вам свое имя.

— Не берите в голову! Я вспоминаю об этом, только когда смеюсь, — сказал я. — Да и то потому, что в это время у меня зверски болит шишка на лбу.

— Я не хотела сделать вам больно, — промолвила она. — Но вам не следовало настаивать, чтобы я пошла с вами в дом, я тогда безумно испугалась. Впрочем, теперь это не важно. Нисколько не сомневаюсь, что вы уже успели рассказать всем и каждому, что встретили меня на берегу с биноклем, и теперь вам известно, кто я.

— Керри Хартфорд, — сказал я. — Воскресная забава Чака Вилана. Правда, я не говорил, что видел вас на берегу с биноклем. Сказал только, что мы встретились случайно.

— По-моему, этого вполне достаточно, — промолвила она уныло. — Никто не стал уточнять, где именно?

— Кое-кто предположил, что вы приходили в дом и уже ушли, а они даже и не заметили, — ответил я. — Ваш босс, кстати, даже не поинтересовался, о какой Керри идет речь.

— Скажите, а вы правда частный детектив, которого наняла Шанни О’Тул?

— Правда, — подтвердил я.

— Наверное, у меня нет выбора, — вздохнула девушка. — Нам нужно поговорить, Бойд, и чем скорее, тем лучше!

— Отлично, — согласился я. — Где и когда?

— Не хотелось бы рисковать, нельзя, чтобы нас видели вместе, — задумчиво произнесла Керри. — Может быть, нам встретиться на берегу? Клянусь, на этот раз я буду без бинокля!

— Идет, — одобрил я. — Прямо сейчас?

— А вам не кажется, что ваше отсутствие может показаться странным? — холодно заявила она. — Вы ведь уже объявили, что видели меня, и вдруг снова исчезнете? Не лучше ли встретиться попозже, когда все уже будут спать?

— Хорошо, когда вам угодно.

— В час?

— Отлично, — согласился я. — И не забудьте захватить аспирин на случай, если у меня опять разболится голова!

Девушка рассмеялась и повесила трубку. Я чуть было не последовал ее примеру, но почему-то передумал и прислушался. Прошло несколько секунд, и вдруг в трубке раздался слабый щелчок. Сколько же в этом доме параллельных аппаратов, уныло подумал я. При моем обычном везении, не менее дюжины.

Глава 6

Гости начали расходиться около полуночи. Первым на покой отправился Вилан, потом его примеру один за другим последовали остальные. Я умышленно тянул время, смешивая себе напитки, пока наконец Дрисколл, не выдержав, не убрался в спальню. Покидая гостиную, он вежливо кивнул мне на прощанье, а я столь же вежливо проигнорировал его. На моих часах было уже половина первого. Я прикинул, что оставшихся тридцать минут мне вполне хватит, чтобы спокойно допить свой бокал. И тут внезапно в дверях, ведущих на веранду, возникла моя клиентка.

— Вы бы могли и мне предложить выпить, — заявила она.

— Конечно, — слегка растерявшись, пробормотал я.

— Скотч со льдом. — Шанни обхватила себя руками и с мрачным видом уставилась на меня. Она глядела на меня, словно я был крысой или тараканом, которого следовало бы уничтожить.

Я налил хозяйке дома виски и подтолкнул стакан в ее сторону. Взяв его в руки, она глубоко вздохнула, отчего ее роскошное тело буквально заходило ходуном.

— Я вот все думаю, удалось ли вам добиться чего-либо существенного за это время, — проворчала она. — Пока что единственное, чего вы добились, — это оскорбили всех моих гостей без исключения, после чего исчезли почти на весь вечер. А ведь совсем не просто устроить вечеринку для такого количества людей. Да и прислугу я нашла только на один день.

— Кое-что прояснилось, — заявил я.

— Странно, я что-то не заметила, — огрызнулась она. — А если подсчитать, что я оплачиваю ваше время из расчета шестьдесят центов за минуту, то не кажется ли вам, Бойд, что пора бы чего-то добиться?

— Если бы с самого начала вы были откровенны со мной, — уныло сказал я, — у меня бы не было нужны оскорблять людей, пытаясь докопаться до истины.

— О чем это вы? — не поняла Шанни.

— Об условии в завещании дядюшки, касающемся вашего морального облика. И о значении этого пункта, — пояснил я. — Это я так, к примеру. Или другой пример: вы на три месяца уезжаете из Манхэттена, и никто не знает, где вы. Вы даже не потрудились дать о себе знать. Если, конечно, не считать этой несчастной открытки из Санта-Байи. И наконец, я понимаю, почему вы отказались выйти замуж за Фрома, поскольку знаю, что вы не можете сделать этого до двадцати пяти лет. Но вот какого черта вы не объяснили этого Фрому, я понять никак не могу.

Она уже было открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала и молча захлопнула его.

— Да и эта вечеринка, — продолжал я. — Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы иногда пошуметь. Но мне невдомек, что вам за дело до всех этих людей?

Послышалось какое-то невнятное бульканье.

— Вы о ком?

— Ну, хотя бы о Джоанне Вейч, — привел я пример. — А еще эти ваши Дрисколл и Фром. О Шумейкере мне даже вспоминать не хочется, сразу начинает болеть живот.

— Послушайте! — Шанни буквально взвилась от ярости. — Какого черта я должна оправдываться перед вами?! Тем более, когда речь идет о моих друзьях!

— А было бы неплохо, — мечтательно вздохнул я. — Особенно если учесть, что один из них задумал вас прикончить.

По ее лицу было видно, чего ей стоило сдержаться и не разнести все вдребезги.

— Я хотела, чтобы вы составили свое мнение о каждом из них, и, похоже, вы так и сделали!

— Да. Кстати, вы говорили, что здесь я буду просто одним из ваших приятелей. Так какого же дьявола вы растрезвонили всем и каждому, кто я такой и почему вы меня наняли?!

— Я передумала, — с вызовом ответила она. — Мне показалось, что я буду в большей безопасности, если все узнают, кто вы и почему здесь. И если кто-то действительно задумал убийство, может быть, это его остановит.

— Помнится, вы говорили, что дважды уже покушались на вашу жизнь? Где это было?

— Здесь, — тоненьким голосом пролепетала она.

— То есть когда вы на три месяца исчезли из Манхэттена?

Шанни утвердительно кивнула.

— Все это время вы были здесь? — уточнил я.

Она кашлянула.

— Наверное, я должна была сразу рассказать вам обо всем, Дэнни. Но тогда я еще не знала, пройдете ли вы наше небольшое испытание. И кроме того, с тех пор, как я приехала, у меня не было ни секунды свободного времени. Нужно было подготовиться, все устроить, сами понимаете. — Она слабо улыбнулась. — Отложим наш разговор до завтра?

— Попробуем, — с сомнением откликнулся я.

— Спасибо, Дэнни. — Странно, но в эту минуту девушка показалась мне хрупкой, хотя при ее телосложении это было физически невозможно. — Спокойной ночи.

 — Спокойной ночи, Шанни, — откланялся я.

Я проводил ее взглядом. Девушка плелась к двери, ссутулившись и волоча ноги, словно на них висели чугунные гири. Я смотрел ей вслед и мог бы поклясться, что последние пять лет она провела в соляных копях.

Я медленно потягивал виски, пока не пришло время отправляться на встречу с Керри. И тогда, выключив в гостиной лампу, я осторожно выскользнул на веранду. Высоко в небе висела огромная луна, заливая берег мерцающим, призрачным светом. Перегнувшись через перила, я обнаружил, что песчаный пляж лежит прямо подо мной и до него не более пяти футов. Поэтому я просто спрыгнул вниз.

Я не спеша побрел вдоль берега под мягкий шорох набегающих волн. На душе у меня было неспокойно. Я чувствовал себя почему-то особенно одиноким и беззащитным. К тому же пистолет, который одолжил мне Шумейкер, остался в моей комнате. Какого черта, подумал я, она ведь всего лишь миниатюрная девушка. К тому же пообещала прийти без бинокля, а это значит, что на этот раз я смогу защитить себя. Я вскарабкался по склону песчаной дюны, потом спустился с противоположной стороны и в промежутке между двумя дюнами стал ждать. Здесь, в низине, было гораздо темнее, чем на берегу, но мне все равно было видно, что, кроме меня, здесь никого нет.

Похоже, Керри просто опаздывает, решил я. Через некоторое время я подумал, что в последнюю минуту могло произойти что-то неожиданное и задержать ее. Еще через пару минут я уже был уверен, что все было подстроено заранее. Похоже, кто-то решил избавиться от тебя, Бойд, сказал я себе, и выбрал для этого тихое место вдали от дома, где никто не сможет ему помешать. Вытащив сигарету, я зажал ее губами и уже было нагнулся, чтобы прикурить, как вдруг сообразил, какую прекрасную мишень я буду представлять. Эта мысль заставила меня похолодеть. Я сунул сигарету обратно и попытался подумать о чем-нибудь приятном.

Прождав на берегу, как мне показалось, целую вечность, на самом же деле не больше получаса, я наконец сдался и послал все к черту. Очевидно, Керри Хартфорд просто передумала и решила не приходить. Следовательно, и мне не было нужды торчать до рассвета на берегу, проклиная все на свете и чувствуя, как по спине то и дело пробегает ледяная дрожь. Медленно преодолев крутой склон песчаного холма, я добрался до вершины. Здесь я едва не поддался искушению встать на четвереньки и проделать таким образом остальной путь на случай, если какой нибудь затаившийся в песках снайпер только и ждет появления моей головы на фоне неба, дабы разнести ее вдребезги. Подгоняемый этими мыслями, я галопом домчался до веранды, подпрыгнув, схватился за перила и вскарабкался наверх. И, как выяснилось, вовремя. Как только мои ноги коснулись пола, в гостиной ярко вспыхнул свет.

Медленно сосчитав до десяти, я перевел дыхание и направился через веранду к дому. Осторожно приоткрыв дверь, я увидел моего рыжеволосого приятеля в чем-то вроде римской тоги из махрового полотенца. Он стоял возле бара и торопливо наливал себе что-то в стакан. Меня поразило его явно измученное лицо. Окинув меня равнодушным взглядом, Шумейкер продолжал готовить себе спиртное. Похоже, Мартин был озабочен своими проблемами, так что до меня ему не было никакого дела.

— Если хотите выпить, Бойд, — мрачно пробурчал он, — наливайте себе сами. У меня на это нет сил.

— Что, тяжелая ночка? — сочувственно хмыкнул я.

Приблизившись к нему, я с удивлением заметил, что глаза его опухли и налились кровью.

— Это не женщина, — потрясенно бормотал он, — это какой-то робот или вечный двигатель. Мне казалось, этому просто не будет конца! — И он медленно потряс головой. — Знаете, если бы устраивались олимпиады среди любителей сексуальных игр, эта женщина выиграла бы золото в каждом виде соревнований, будь я проклят! Не успеешь кончить, как она заявляет, что все было так здорово, что нужно повторить! И я еще дух не успеваю перевести, как она уже берется за свое!

— А скрыться в своей комнате вам не приходило в голову? — поинтересовался я.

— О Господи, а где же, по-вашему, мы были?! — простонал он. — Единственное, что пришло мне в голову, — это заявить, что мне нужно срочно принять душ. И то потом пришлось отбиваться, потому что она намеревалась отправиться вместе со мной!

Я сделал себе бурбон со льдом и с бокалом в руке удобно устроился напротив него.

— Вижу, у вас серьезная проблема, — дружелюбно заметил я.

— Кажется, мне лучше потихоньку исчезнуть из дома и провести остаток ночи в гостинице, — угрюмо проворчал Мартин. — Но не могу же я выйти из дома в таком виде?! — Он ткнул пальцем в свое одеяние. — А если вернусь за одеждой, мне конец. Живым я оттуда не выйду, это точно!

— Ну, так скажите ей, что вы устали, — вежливо посоветовал я.

— Я уже пытался. — На его лице появилось затравленное выражение. — Она посоветовала мне расслабиться и ни о чем не волноваться, пока она не поднимет мой боевой дух! И у этой суки все получилось, можете себе представить! Но ведь так не может продолжаться до бесконечности! В конце концов, я же человек, Бойд!

— Да что вы?! — Я сделал удивленный вид.

— Прекратите издеваться! Пользуетесь тем, что у меня не осталось сил даже на то, чтобы встать, — прохрипел Шумейкер. — А кстати, сами-то вы что здесь делаете?

— Так, не спится что-то, — уклончиво ответил я. — Решил выйти на веранду, чтобы слиться с окружающим миром, пообщаться, так сказать, со звездами и все такое.

— Пообщаться со звездами?! — слабым голосом прошептал он. — А что, у вас тоже проблемы?

— Да, до сих пор не могу понять, кому же это надо расправиться с Шанни, — покачал я головой.

— Вам просто нужно об этом спросить у нее! — Он раздраженно передернул мускулистыми плечами.

— Я спрашивал, — пробурчал я. — Но пока она так занята, черт возьми, что не нашла и пары минут, чтобы ответить на такой пустяковый вопрос!

— Да уж, Шанни крепкий орешек, — протяжно вздохнул он. — Джоанна Вейч будет еще покрепче, хотя и несколько в ином роде. Мне казалось, что Ширли другая, но сейчас я уже в этом сомневаюсь. Беда с этими женщинами, иногда кажется, что они сплошь помешались на чем-то!

— Ценное наблюдение! Вы мне очень помогли! — воскликнул я.

— Впрочем, это ваша проблема, Бойд, а не моя, — равнодушно пробормотал он. — Ведь если мне память не изменяет, вам платят именно за то, чтобы вы все это выяснили. Ведь правда?

— Вот именно. А теперь почему бы вам не вернуться к себе и не принять свою судьбу как подобает настоящему мужчине? — ехидно огрызнулся я.

— Не сейчас, — хрипло пробормотал он. — Кстати, а Керри Хартфорд не вернулась?

— Не вернулась? — Мой голос стал таким же хриплым.

— Ну, видите ли, — пояснил Мартин, — в начале вечера, говорят, она была здесь, но так быстро ушла, что я даже не успел повидать ее. Вот я и подумал, может быть, она пришла, а я ее опять упустил.

— Нет, — коротко сказал я. — Она не вернулась.

— Вот хитрюга, — заметил Шумейкер. — Она у меня в списке, Бойд. Крохотная, но как великолепно сложена, вы согласны? Фигурка что надо! Беда в том, что оторвать ее от Вилана не легче, чем очистить виноградину.

— Вы уверены, что между ними что-то есть? — спросил я.

— Нет, — уверенно сказал Мартин. — Она ведь была личной секретаршей старика. А уж потом, после его смерти, Вилан оставил ее за собой. Мне всегда казалось, он это сделал потому, что уверен — Керри известно гораздо больше, чем ему самому.

— Вы хотите сказать, что она работала на Джошуа Вайатта?

— А кто же еще? — ухмыльнулся он. — Я-то видел старика всего один раз. Грязный ублюдок в инвалидном кресле на колесиках имел такой вид, будто, прожив на этом свете не один десяток лет, не насладился ни одной минутой!

— А как они между собой ладили, я имею в виду Шанни и Керри?

— Когда старик был жив? — Мартин покрутил головой. — Ей-богу, не знаю. А с чего бы им не ладить? — Он одним махом осушил то, что еще оставалось в его стакане, и затравленное выражение вновь появилось на его лице. — Ну что ж, пора мне возвращаться. Или еще немного, и она сама явится сюда. — Его просто передернуло от одной этой мысли. — Послушайте, Бойд! — с деланным дружелюбием воскликнул он. — У меня возникла великолепная идея! Чертовски эгоистично с моей стороны приберегать все радости жизни для себя одного! Я хочу сказать, сейчас она в моей комнате и сгорает от нетерпения — а в постели она хоть куда! — а я вот сижу здесь и ни на что больше уже не гожусь. Так почему бы вам…

— Ни за что, — перебил его я.

— Вы сказали — нет? — удивился рыжий Мартин.

— Нет! — твердо повторил я.

— Ах вот как! — Его плечи уныло поникли. — Ну ладно, я ведь только предложил.

— Это ваши проблемы, — отрезал я. — В такие игры не играю. Спокойной ночи, Шумейкер.

— Трусливый ублюдок! — процедил он сквозь зубы. — Нисколько не удивлюсь, если выяснится, что вы просто-напросто паршивый гомик!

— А вот я ничуть не удивлюсь, если к утру вы превратитесь в полного импотента, — с радостной улыбкой предрек я.

Оставив его размышлять над моим последним предположением, я вышел из гостиной и направился к себе. Ступеньки лестницы скрипели на разные голоса. Однако мне все же удалось без особого шума преодолеть больше половины коридора, как вдруг сзади у меня распахнулась какая-то дверь. Кто-то схватил меня за руку и втащил внутрь. Я все еще не мог понять, кому я мог понадобиться, как дверь за моей спиной захлопнулась и к ней, тяжело дыша, привалилась Джоанна Вейч.

— Я было уже потеряла всякую надежду, — как ни в чем не бывало заявила она. — Кто вы, сова или какая-нибудь другая ночная пташка?

Густые волны пышных, рыжевато-каштановых волос блестящим плащом окутывали ее плечи. Джоанна казалась совсем обнаженной. Что-то вроде ночной сорочки из прозрачного белого шелка словно тончайшая паутинка едва прикрывало ее тело почти до стройных лодыжек. Даже если не считать весьма откровенного декольте, это одеяние не скрывало от моих глаз ни единого укромного уголка или соблазнительной выпуклости. Огромные зеленые глаза уже не просто искрились — нет, сейчас в них полыхал настоящий огонь.

— Да? — вкрадчиво промурлыкал я.

— А я все жду и жду, — проворковала она, и мягкие нотки ее глубокого, чувственного голоса едва не лишили меня остатков самообладания. — Мне было так одиноко, что я чуть было не отправилась спать!

— А что же Шумейкер? — надтреснутым голосом просипел я.

— Шумейкер? — Ее лицо сделалось непроницаемым. — Этот идиот?! Какое мне до него дело?

— Он внизу, — пояснил я, — накачивается виски, чтобы выдержать второй раунд. Вернется с минуты на минуту.

— Вы уверены, что мы с вами говорим не о разных вещах? — осведомилась она.

— Шумейкер, — терпеливо повторил я, — знаете, такой здоровенный, рыжий парень?

— Я с ним знакома, — нетерпеливо перебила девушка. — Если он вздумает появиться на пороге моей спальни, я сломаю стул о его наглую рожу!

— Похоже, он вам разонравился! — с невинным видом заметил я.

— Ничего подобного! — вспыхнула Джоанна. — Мне он сразу, с первой встречи показался полным придурком!

— Вы хотите сказать, — я глубоко вздохнул, — то есть вы с ним не… Короче говоря, он имел в виду другую женщину?

— Понятия не имею, что имел в виду этот слабоумный, — холодно процедила она. — И будь я проклята, если имею хоть малейшее представление о том, что вы несете!

— Похоже, я ошибся, — скромно промямлил я.

— Да и я, вероятно, тоже. — Джоанна окинула меня оценивающим взглядом. — Нет, не могла же я до такой степени ошибаться. Вы ведь не гомик, правда?

— Нет, — свирепо огрызнулся я, — так уж получилось, что я полоумная трансвеститка. Вот и бегаю по всему дому, переодевшись мужчиной.

— Это уже лучше. — Она неуверенно улыбнулась. — Ответьте мне еще на один вопрос, Бойд. Где вы пропадали последнее время? Мне бы не хотелось оказаться второй в вашем списке побед за нынешнюю ночь.

— Мне не спалось, поэтому я отправился на веранду, просто подышать свежим воздухом, — ответил я.

— Лжец! — Она кивнула в сторону бутылки с шампанским, стоящей на бюро в ведерке со льдом. — Полчаса назад я спустилась вниз, чтобы отыскать вас. С собой я прихватила это шампанское. Вас не было на веранде, я специально заглянула туда.

— Я немного прогулялся по берегу, — сознался я.

— Частный сыск? Понятно! — Джоанна непристойно осклабилась. — Превосходное объяснение на случай, если вас застукают подглядывающим в окно за полуголой девушкой!

— Если мне не изменяет память, окна всех спален расположены на высоте по крайней мере двенадцати футов над землей, — отрезал я. — Наверное, поэтому-то я так и вымотался: ведь это страшно утомительно — все время подпрыгивать, чтобы заглянуть в окошко!

Она снова хмыкнула.

— Ладно, Бойд, верю вам на слово! Так не хотите ли выпить?

Возле ведерка со льдом я заметил два пустых бокала. И, осторожно открыв бутылку, чтобы обойтись без лишнего шума, наполнил их шампанским.

— Благодарю. — Джоанна взяла протянутый ей бокал, и я чуть поежился, чувствуя, как под немигающим взглядом ее изумрудных глаз у меня поползли мурашки по спине. — А вам, Бойд, похоже, не в новинку любовные утехи! Впрочем, я караулила вас у дверей не только поэтому.

— А стойка на ушах мне тоже не в новинку, как по-вашему? — поинтересовался я.

— Думаю, в таком положении ваш знаменитый профиль многое потеряет, — задумчиво проговорила она. — Скажите, ведь Шанни наняла вас, потому что боится покушения на свою жизнь?

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— И у вас есть какие-нибудь подозрения?

Я отрицательно покачал головой.

— Ничего, кроме ее слов? — уточнила она.

— Похоже, пока да, — подтвердил я.

Девушка медленно поднесла к губам бокал и отпила глоток!

— Шанни весь вечер трещала, как сорока, о том, что ее хотят прикончить. И о том, что наняла вас и вы должны найти и остановить убийцу. Да, и о том, кстати, что подозревает одного из нас. — Джоанна сделала еще глоток. — А я терпеть не могу, когда меня дурачат, Бойд. Даже если это Шанни О’Тул.

— Кажется, у вас есть всему этому объяснение, — усмехнулся я.

— Я просто подумала, может, вам будет интересно, — равнодушно процедила Джоанна Вейч. — Вы ведь уже все знаете о наследстве Шанни и об условии, при котором она получит все.

— Да, помню. Высокоморальный образ жизни.

— Никому не выгодно убивать ее из-за этих денег, ведь тогда все достанется благотворительным организациям, — продолжала она. — Но вполне возможны два других варианта. Первый — доказать аморальность Шанни и представить доказательства Вилану, лишив ее таким образом наследства, или…

— Или можно использовать эти сведения, чтобы шантажировать Шанни? — догадался я.

— Правильно. — Джоанна радостно кивнула. — И у Шанни просто не будет выбора. Даже часть наследства ее дядюшки гораздо лучше, чем ничего! — Она сделала длинную паузу. — Кроме того, она сама могла подумать о том, как избавиться от шантажиста раз и навсегда!

— Прикончить его, кто бы он ни был? — предположил я.

— А если Шанни обладает изобретательным умом, то можно представить дело так, словно она сама опасается за свою жизнь, и нанять частного детектива. А потом заманить шантажиста в такое место, где никто не сможет помешать, например ночью на берег океана возле собственного дома в Санта-Байе. Пригласить в дом компанию друзей, кое-кто из них, вероятно, не откажется свидетельствовать в ее пользу. Завести в нужное время подходящий разговор, а потом избавиться от шантажиста, и все они будут готовы поклясться на Библии, что он или она пытались прикончить Шанни, а она, бедняжка, попросту защищала свою жизнь. — Джоанна с досадой передернула плечами. — Или, если она достаточно умна, то можно повернуть все так, что именно частный детектив сам прикончит шантажиста, искренне полагая, что оберегает жизнь своей клиентки!

— Да, в этом явно что-то есть, — задумчиво протянул я.

— Мне тоже так показалось, — облегченно вздохнув, проговорила она.

— А доказательства у вас есть?

— Ни малейших, — откровенно призналась Джоанна. — Только мои домыслы. Но даже под этой непроницаемой маской, Бойд, вы мне кажетесь неплохим парнем. И мне очень бы не хотелось, чтобы вас попросту использовали. Да и, сказать по правде, ваш знаменитый профиль тоже не оставил меня равнодушной.

— Благодарю, — рассеянно пробормотал я. Где-то в глубине моей души закопошилось неясное подозрение, что все это может быть правдой. — Ваша теория довольно увлекательна.

— Ну и замечательно, — просияла Джоанна. — А теперь, когда вы обо всем позаботитесь, мы можем неплохо позабавиться в постели!

— Поверьте, я весьма польщен, — пробормотал я, — но лучше как-нибудь в другой раз.

— Смотрите не прогадайте, — промурлыкала она.

Ее пальчики легко скользнули к плечам и распустили ленты белой шелковой сорочки; еще миг — и девушка предстала предо мной обнаженной до талии. Дюйм за дюймом, мне казалось мучительно долго, воздушное одеяние сползало вниз, и наконец сорочка с легким шорохом упала на пол. Вытаращив глаза, я следил, как она медленно завела руки за голову и застыла передо мной в классической позе античной статуи. Мягкий свет стоявшей на столе лампы обрисовал ее прелестное тело, все его волнующие выпуклости и затененные ложбинки, подчеркнув молочную белизну полной груди и бросив таинственную тень на треугольник рыжевато-каштановых волос внизу живота.

— Я даю вам последний шанс, Дэнни, — прошептала она. — Вы еще можете передумать.

Однако я не мог. Слишком хорошо я помнил неясный щелчок в телефонной трубке, когда кто-то подслушивал мой разговор с Керри Хартфорд.

— Предлагаю все же оставить это до другого раза, Джоанна, — промямлил я, — но не думайте, что мне это так легко!

Я поспешно направился к двери, успев заметить, как разочарование в ее глазах быстро сменила бешеная злоба. Ударившись плечом о косяк, я выскочил наружу, порадовавшись в душе, что успел захлопнуть за собой дверь прежде, чем эта фурия нашла подходящий нож. Беспрепятственно добравшись до своей спальни, я отыскал пистолет, который накануне одолжил мне Шумейкер. Все это время я задавался мыслью, уж не рехнулся ли я в самом деле на старости лет. Проверить это можно было только одним способом. Но, к сожалению, перспектива снова оказаться ночью на пустынном пляже отнюдь не вдохновила меня. К тому же за дверью комнаты меня могла подстерегать пылающая жаждой мести Джоанна с обнаженным кинжалом в руке. Шумейкер, весьма возможно, по-прежнему пьет в гостиной, в тщетной надежде обрести мужество, чтобы вернуться к себе. Обдумав все хорошенько, я тихо открыл окно и выглянул наружу. Похоже, я не ошибся и до земли действительно было не меньше двенадцати футов. Перебравшись через подоконник, я сполз по карнизу, повис на руках, затем разжал пальцы. К сожалению, песок под окном оказался чертовски жестким, и я с грохотом обрушился вниз, успев только подумать, что моя многострадальная спина уж теперь-то наверняка сломана.

К этому времени огромная луна, словно яркий фонарь, висела уже прямо над головой. Было очень светло, еще светлее, чем во время моего недавнего путешествия на берег. Пока крался по узкой кромке берега, я чувствовал себя будто голый на виду у неизвестных зрителей. Вскарабкавшись по склону первой дюны, я инстинктивно опустил руку в карман и почувствовал в ладони успокаивающую тяжесть пистолета. Добравшись до развилки, я остановился, чтобы перевести дух, и вдруг оцепенел от удивления: в расщелине между дюнами темнела на песке распростертая неподвижная фигура.

— Керри? — тихо позвал я. — Керри Хартфорд?

Никто не ответил, и я поймал себя на мысли, что почему-то совсем не удивлен. Скатившись по песчаному склону вниз и на бегу сунув в карман бесполезный пистолет, я опустился на колени возле тела. Мне бросилась в глаза странная поза лежавшей передо мной девушки, особенно неестественный поворот ее головы. Я осторожно отодвинул короткую каштановую прядь, и прямо на меня глянул широко раскрытый карий глаз. На шее и горле девушки были явственно видны темные пятна — свидетельство того, что ее задушили. Я прикоснулся к ней — она все еще была теплой. По-видимому, трагедия разыгралась сравнительно недавно. Все говорило за то, что убита она была здесь же, на берегу, а не доставлена сюда и брошена на песок уже мертвой. Скорее всего, Керри все-таки пришла в первый раз на свидание со мной, но позже, когда мне уже надоело ждать и я решил, что ее задержали непредвиденные обстоятельства.

Взобравшись на вершину, я внимательно огляделся по сторонам. Вокруг был только песок, искрившийся в мертвенном свете луны. Со своего наблюдательного пункта я отчетливо видел три цепочки следов, ведущих к дому. Все мои, мрачно подумал я. И вдруг обнаружил еще следы, поменьше. Они тянулись к другой дюне и, скорее всего, начинались у дороги. Должно быть, их оставила сама Керри Хартфорд. Значит, если в ее смерти повинен не Бэтмен, низвергнувшийся с полуночного неба, чтобы бросить на прибрежный песок ее бесчувственное тело, следовательно, это был кто-то другой. Он принес ее сюда и затем тщательно уничтожил свои следы. Идея с Бэтменом показалась мне на редкость заманчивой. Но все же, хоть и неохотно, я был вынужден признать, что вторая версия гораздо более вероятна.

Таким образом, выходило, что меня просто подставили.

Перед моим мысленным взором мгновенно возникло лицо лейтенанта Шелла, моего старого знакомого из полицейского участка в Санта-Байе. В прежние времена нам уже приходилось время от времени сталкиваться, и я с огорчением припомнил: лейтенант придерживается твердого убеждения, что трупы начинают сыпаться ему на голову как из рога изобилия, лишь только я появляюсь в Санта-Байе. Из чего он сделал неожиданный вывод, будто это целиком и полностью моя вина. В данном же случае, с горечью подумал я, все яснее ясного — труп на песке и две цепочки отчетливых следов. Одна принадлежит задушенной девушке, другая — вашему покорному слуге. Любой из находящихся в доме не преминет вспомнить, как я громогласно упоминал о том, что накануне вечером видел Керри Хартфорд. Шумейкер, несомненно, расскажет, что я появился с балкона как раз в момент, когда он зашел в гостиную приготовить себе выпить. Да и Джоанна не забыла мой рассказ о том, как я отправился на берег подышать воздухом где-то после полуночи. Я даже видел недоверчивый взгляд лейтенанта в ответ на мои уверения, что я не встретил на берегу Керри, а потом, вернувшись, обнаружил в дюнах ее бездыханное тело. Итак, нужно убрать труп.

Обдумав все детально, я вернулся назад, поднял тело девушки на руки и осторожно перекинул через плечо. Оно показалось мне на удивление легким. — Мысленно извинившись перед мертвой за то, в чем не был виноват, я начал взбираться вверх по песчаному склону. Конечно, лучше всего было бы навсегда избавиться от этого тела, просто бросив его в воду, отправив девушку в бесконечное плавание. Но я не смог решиться на это. Когда-то давно я уже видел утопленницу, которую носило по волнам не менее шести недель. И почему-то мне показалось, что Керри Хартфорд, будь она жива, поняла бы необходимость моих действий — убрать ее тело куда-нибудь подальше. Но она никогда бы не простила мне, если бы я просто сбросил ее в океан.

Минут через пять я осторожно опустил ее на песок и внимательно оглядел дом. Со стороны океана не светилось ни одно окно, все было тихо. Такое же спокойствие царило и с другой стороны. Я обошел вокруг. Перед подъездом стояло несколько машин, в том числе и моя собственная. Я осторожно подергал дверцы и с облегчением обнаружил, что третья по счету машина, большой черный «линкольн», не заперта. Совсем немного времени мне потребовалось, чтобы втащить тело Керри внутрь и аккуратно уложить его на пол вдоль заднего сиденья. Затем я осторожно закрыл дверцу машины и сразу почувствовал себя значительно лучше. Скоро наступит рассвет, и тот, кто вознамерится обвинить меня в убийстве, только попусту — потратит время.

Разумно рассудив, что попасть в свою спальню, подпрыгнув вверх на двенадцать футов, я, конечно, не смогу, я вновь вскарабкался на веранду. Тем более, что соответствующий опыт проникновения в дом у меня уже имелся. Затем я на цыпочках прокрался в свою комнату.

Глава 7

Жизнь в доме уже вовсю кипела, когда на следующее утро около десяти я спустился в столовую. Проглотив завтрак, достойный Гаргантюа, чтобы компенсировать потерю вчерашнего обеда, я принялся за третью чашку кофе. И тут в комнату неверной походкой вошел Шумейкер. С видом мученика он отказался от еды и дрожащей рукой плеснул себе в чашку кофе.

— Вижу, вам все-таки это удалось, — с пониманием пробормотал я.

— Угу, — кивнул Мартин, — а теперь я собираюсь спуститься на пляж и до обеда поваляться на песке. Только бы нашелся кто-нибудь, чтобы отнести меня туда!

В комнату с сияющей улыбкой вошла Ширли Симпсон в черном бикини. Усевшись подле меня, она тоже налила себе кофе.

— Что-то вы оба припозднились сегодня, — проворковала она. — Я уже успела позавтракать.

— С чем тебя и поздравляю, — буркнул Шумейкер.

— Никак головка болит? Говорила я тебе, милый мой Мартин, ты слишком много пьешь на ночь, — участливо попеняла она ему.

Шумейкер залпом допил кофе, с трудом оторвал тяжелое тело от стула и, шаркая ногами, поплелся к двери.

— Я что-нибудь не так сказала? — пожала плечами Ширли. — А как вы себя чувствуете, Дэнни, в такое прекрасное утро?

— Прелестно, — беззаботно ответил я.

— Ну как, удалось что-либо разузнать о подонке, что охотится за Шанни?

— А как же, — отозвался я. — Кое-что выяснил. Этот «кто-то» щеголяет огромным шрамом на левой ягодице и татуировкой в виде сердца со стрелой на правой. Хотите сейчас же доказать, что это не вы, или предпочитаете сделать это попозже?

— Фи, у вас вульгарное чувство юмора, Бойд! — Темные глаза брюнетки сверкнули негодованием. — Просто все это мне кажется чертовски увлекательным!

— А где остальные? — осведомился я.

— Шанни загорает на берегу в обществе Роджера Фрома, — охотно пояснила она. — Хол Дрисколл собирается прогуляться по берегу, а Чак Вилан отправился в город. Джоанну я пока еще не видела, впрочем, это небольшая потеря для общества.

— А вы чем собираетесь заняться? — полюбопытствовал я.

— Ну… — Она попыталась сосредоточиться. — Можно, например, дать вам шанс проверить мою невиновность — я имею в виду, убедиться в отсутствии всяких шрамов и татуировок. Но по-моему, еще рановато для таких занятий. А как по-вашему? Стоит, наверное, присоединиться к остальной компании на берегу. Плавание — чрезвычайно полезное занятие, вы согласны? Наверняка слышали об этом? — Ширли вдруг хитро захихикала, совсем как озорная девчонка. — Бедный Мартин! Он выглядит замученным до смерти! А мне казалось, что именно вы попали в ее охотничьи силки. Но, видно, я ошиблась.

— Кого это ее? — переспросил я.

— Красотки Джоанны, разумеется, — промурлыкала брюнетка, словно кошка, выпускающая свои коготки. — Стоит взглянуть на Мартина, и все становится ясно. Считайте, что вам крупно повезло, Дэнни. Если бы вместо него она выбрала вас, сейчас вы не могли бы оторвать голову от подушки!

— Может, он считает, что дело того стоило, — лениво предположил я.

— Так я и поверила! — фыркнула Ширли. — Ну да ладно. А вы-то сами чем собираетесь заняться?

— Терпеть не могу валяться на песке, — заметил я. — Вечно умудряюсь свалиться на что-то, чего не было здесь накануне.

— Например, споткнуться о собственные ноги, — предположила она, вставая из-за стола. — Ну а я хочу как следует позагорать. Увидимся позже.

И с этими словами брюнетка выплыла из комнаты. Я спокойно допил кофе и неторопливо направился к выходу. На стоянке перед домом я не обнаружил черного «линкольна», стоявшего там накануне. Чак Вилан, как сказала только что Ширли, отправился в город. Следовательно, черный «линкольн» принадлежал именно ему. Заметил ли он тело Керри на коврике за спиной, подумал вдруг я.

Обогнув дом, я по тропинке спустился к пляжу. Невдалеке от берега в волнах мелькала чья-то черноволосая голова — Ширли сдержала свое слово поупражняться в плавании. Рядышком на берегу спиной ко мне сидели Шанни и Фром. Я подошел поближе, и тут мной опять стало овладевать нехорошее чувство, которое я испытывал, когда ночью уносил с берега мертвое тело Керри.

— Скройтесь с глаз моих, Фром, — пробурчал я. — Мне надо побеседовать с моей клиенткой.

Оба разом обернулись, и я заметил, что обоих душит одинаковая ярость.

— Черт возьми, Бойд, думайте, с кем говорите! — возмутился Фром.

— Я бы сказал с кем, но не хочу вдаваться в детали, — отмахнулся я. — А теперь исчезните!

Он нехотя поднялся на ноги. В глазах Роджера я прочел, что он бы с радостью разорвал меня на куски, если бы мог. Может, он вообразил, что я один из прямых потомков маркиза Куинсберри? Поэтому я просто ждал, пока он, сжав кулаки и приняв боксерскую стойку, двинется ко мне. Прямым и сильным ударом правой руки мне удалось остановить его на полпути. Мой кулак погрузился в его солнечное сплетение как раз в момент, когда он еще не успел распрямиться. Фром не удержался на ногах. Со сдавленным криком он сделал несколько неуверенных шагов назад и рухнул на песок.

— Вы убили его! — взвизгнула Шанни.

— Просто выпустил из него лишний воздух, — небрежно бросил я.

— Вы уволены, слышите! — нервно выкрикнула она. — И если через пять минут не уберетесь вон из моего дома, Бойд, я вызову полицию!

— Ах, да замолчите, Бога ради! — сморщился я. — Пришло время серьезно поговорить.

Я заметил, что Ширли плыла уже близко от берега, и притом довольно быстро.

— Не убивайте его без меня, — закричала она. — Я хочу видеть это зрелище!

— Нам с вами необходимо срочно уединиться, — настойчиво предложил я Шанни.

Схватив ее за руку, я потянул девушку к дому, не обращая внимания на ее сопротивление. Упираясь изо всех сил, она выкрикивала в мой адрес такие ругательства, что покойный Джошуа Вайатт, услышав ее, не раз перевернулся бы в гробу. Нисколько не обижаясь, я доволок ее до дома, затем до ее спальни, открыл дверь и втолкнул ее внутрь. Убедившись, что Шанни плюхнулась на постель, я закрыл за собой дверь.

— Вот теперь мы спокойно поговорим, — облегченно вздохнул я. — Обычная деловая беседа между сыщиком и его клиентом без свидетелей.

— Бывшим клиентом! Вы проклятый, грязный бабуин! — крикнула она. Шанни сидела на краю постели и буквально прожигала меня пылавшими от гнева глазами. Пышные пшеничные волосы, как хвост кометы, рассыпались по плечам. Глаза потемнели от звериного бешенства. Шанни показалась мне прекрасной. Рот кривила та же презрительная гримаска, что и всегда, однако пухлая нижняя губка вытянулась еще сильнее вперед и дрожала от ярости. На ней было то же белоснежное бикини, что и накануне, но при виде высоко вздымавшейся от бурного дыхания полной груди я с тоской подумал, что долго этой полоске ткани не продержаться.

— Ах ты маленькая богачка! — взяв себя в руки, фыркнул я. — Не пройдет и шести месяцев, как ты будешь купаться в золоте. Если, конечно, доживешь до этого времени и успеешь получить свое наследство. Но уже сегодня ты ведешь себя так, словно это богатство у тебя в кармане. Думаешь, за деньги можно купить все на свете, даже человека? А ведь с виду и не скажешь, что ты такая тупица. Хотя, будь я проклят, ведешь ты себя совсем глупо!

Она слетела с постели, будто разъяренная фурия, и набросилась на меня; ее кулаки мелькали с быстротой цепов на молотьбе. Для споров времени уже не оставалось. Я прикинул на глаз расстояние и применил свой коронный прием: ловко отпрыгнул в сторону, увернулся, а потом с силой ударил противника прямо в солнечное сплетение. Однако я постарался смягчить свой удар, насколько это было возможно. И все равно Шанни словно с размаху налетела на стену, из ее груди вырвалось сдавленное шипение, а руки бессильно повисли вдоль тела. На лице застыло мученическое выражение, и ясно было, что главным для нее в эту минуту было просто сделать обычный вдох. Все же остальное было на время забыто. Я видел, как она старалась это сделать, но я постарался еще лучше, и ей никак не удавалось глотнуть воздуха. Тогда я взял Шанни за плечи, повернул ее к кровати и легко подтолкнул вперед. Крупное тело девушки беспомощно распростерлось на постели, и я видел, как она по-прежнему ловит ртом воздух.

Мизансцена немного напоминала больницу в сериалах на медицинскую тему, которые в последнее время снимаются в таком количестве. Здесь был бы очень уместен хирург, громко требующий подать одновременно три разных скальпеля. Что же касается меня, то мой рецепт прост — небольшой шок, чтобы заставить крошку Шанни прийти в себя. К тому же мне чем-то нравилась ее нынешняя поза на постели: лицом вниз, при этом белые трусики-бикини на пышных ягодицах натянуты так, что страшно смотреть. Я заметил также, что съехавшая ткань обнажила таинственную ложбинку, и две восхитительные сферы предстали моему взору во всей своей первозданной красе; вдоволь налюбовавшись очаровательной картинкой, я звонко шлепнул по каждой из ягодиц по очереди. Лечение доктора Бойда оказалось единственно верным, так как уже в следующую секунду Шанни издала яростный вопль.

— Вот видите? — назидательно произнес я. — Теперь вы снова нормально дышите!

Девушка полежала еще немного, глубоко втягивая в себя воздух и время от времени слабо постанывая. Наконец собравшись с силами, Шанни с трудом села, и я видел, как сильная дрожь пробежала по всему ее телу. Яркие багровые пятна медленно исчезли с ее щек, и я с радостью обнаружил, что девушка уже может смотреть мне в глаза.

— Я убью вас, Бойд, — устало пробормотала она. — Только не сейчас. В другой раз, когда вы будете смотреть в сторону. А потом вырву вашу печень и скормлю ее собакам!

— А у вас нет собак! — поддразнил я.

— Одолжу парочку! — рявкнула она. — Дьявол вас побери, что за балаган вы устроили?!

— Я безумно устал от всех ваших выкрутасов и выдумок, — вздохнув, сказал я. — Вы не удосужились ввести меня в курс дела. Там, в Нью-Йорке, были слишком утомлены; вчера вечером тоже не нашли в себе сил сделать это. А сегодня утром вы валяетесь на берегу и, видите ли, принимаете солнечные ванны! Для человека, который боится за свою жизнь, вы что-то слишком уж беспечны!

— Признаюсь, вы правы, — печально согласилась она. — И я готова простить вас за то, что вы набросились на меня. Так что вы хотите узнать?

— Расскажите о предыдущих покушениях на вашу жизнь.

— Я все выдумала. — Глубокие темно-голубые глаза расширились и виновато глядели на меня. — Этого никогда не было.

Некоторое время я боролся с собой, пытаясь подавить острое желание схватить девчонку обеими руками за горло и задушить прямо сейчас.

— Зачем вам все это? — выдавил янаконец.

— Если бы я просто рассказала о своих подозрениях, будто меня хотят убить, мне бы никто не поверил. — Она беспомощно пожала плечами. — Вы бы подумали, что перед вами очередная вздорная бабенка с большими деньгами и слабыми нервами.

— А с чего вы взяли, что я сейчас так не думаю?

— Хотите, чтобы я объяснила? — холодно спросила она. — Или предпочитаете сразу взять билет на самолет до Нью-Йорка?

— В конце концов, какая разница? — пожал я плечами. — Чем я рискую, кроме того, что могу окончательно рехнуться?

— Все началось примерно полгода назад, после смерти дяди Джоша, — произнесла она почему-то тоненьким голоском. — У меня появилось какое-то странное и очень неприятное чувство, усиливавшееся с каждым днем. Понимаете, вначале это очень забавно: видеть вокруг улыбающиеся лица и думать, как это здорово, что у тебя столько друзей. А когда вспоминаешь, что через несколько месяцев получишь в подарок миллионов двадцать, так поневоле начинаешь подозревать то того, то другого.

— Конечно, — кивнул я. — Понимаю. В общем, это нормально. Но отчего-то мне кажется, что это не все.

— Мне всегда нравился этот дом, — задумчиво продолжала Шанни. — С самого раннего детства дядя Джош обычно привозил меня сюда на все лето. Как же здесь было здорово, особенно после нашего огромного дома в Нью-Хэмпшире, где целые толпы слуг путались под ногами. Потому-то я и сбежала тогда сюда и прожила три месяца на берегу океана.

— Одна? — уточнил я.

Девушка неохотно качнула головой.

— Вначале. А потом приехал Чак Вилан и привез свою секретаршу.

— Керри Хартфорд?

— Да. Пока был жив дядя Джош, она была его секретаршей. А потом Чак предложил ей работать у себя. Надеюсь, он знал, что делает. Мне всегда казалось, что этой девице известно о делишках дядюшки Джоша гораздо больше, чем самому Чаку.

— И думаете, что на вашу жизнь покушается кто-то из этих двоих?

— Но должна же быть какая-то причина! — вздохнула она. — Ведь если меня хотят убить, значит, не просто так! В случае моей смерти все пойдет на нужды благотворительности. Значит, деньги не достанутся ни Чаку, ни Керри. Они же не полные идиоты, чтобы убивать в благотворительных целях!

— Кто еще приезжал сюда во время вашего пребывания в этом доме?

— Роджер Фром. Он страшно нравится Чаку, поэтому он сам привез его сюда и познакомил нас. Пару раз мы встречались.

— И он так быстро предложил вам выйти за него замуж? — прямо спросил я.

— Беда в том, что я не поняла, что ему нужно: я или мои двадцать миллионов. Так до сих пор и не знаю.

— А Хол Дрисколл?

— А, это приятель Керри Хартфорд, секретарши Билана. У Хола скверная привычка приезжать сюда всякий раз, когда сама Керри вместе с Чаком возвращалась в Нью-Йорк.

— А где она сейчас? — осторожно поинтересовался я.

— Керри? Где-нибудь отдыхает. Наверное, в Майами.

— А что вы знаете о Джоанне Вейч? — последовал мой новый вопрос.

— Это моя старая приятельница. Когда-то мы вместе учились в колледже, — просто ответила Шанни.

— И Ширли?

Шанни утвердительно кивнула.

— Все трое закончили колледж? — полюбопытствовал я.

— Нет, Джоанна ушла в первый же год. Мужчины ее всегда интересовали гораздо больше всего остального. Она сама говорила, что гораздо полезнее оттачивать свое мастерство в постели, а мозги могут и подождать.

— Но потом она снова отыскала вас? — уточнил я.

— Да, когда я еще жила в Манхэттене, — кивнула Шанни,— но уже собиралась переезжать в этот дом. Она позвонила, и я пригласила ее приехать.

— И она была не против? — подсказал я.

— Да. Джоанна прогостила здесь пару недель.

— Хорошо, теперь вернемся к Ширли. Это ваша давнишняя подруга, живет в соседней квартире, и именно она познакомила вас с Мартином Шумейкером?

— Так и есть, — ответила хозяйка дома. — С интеллектом у него не так чтобы очень, но иногда он может быть довольно забавным.

— Итак, шесть человек, вернее, семь, если считать и Керри Хартфорд. И вы уверены, что среди них ваш потенциальный убийца. Но кто он, вы по-прежнему не знаете?

— Один из них, — настаивала Шанни. — Кроме этих людей, я почти никого не знаю. Ведь я жила с дядей Джошем, а это было равносильно пребыванию на необитаемом острове без всякой надежды уплыть оттуда.

— Вы видели завещание вашего дяди?

— Да, конечно. Чак сам мне его показал.

— Как я понимаю, в финансовом отношении от вашей смерти никто не выигрывает?

— Вы правы, — подтвердила Шанни.

— А вы, случайно, не увели Роджера Фрома у какой-нибудь девушки? — улыбнувшись, спросил я.

— Вы что, смеетесь?! — рассердилась она.

— Ну тогда, может быть, у кого-нибудь из этой компании есть причины вас ненавидеть? Может, когда-то вы сыграли с одним из них злую шутку?

Она безнадежно покачала головой.

— Ничего подобного не припоминаю.

— Так какого же дьявола кому-то надо вас убить?!

— Понятия не имею. — Шанни, прикрыв ладонью рот, застыла в немом отчаянии. — Я знаю, что все это смахивает на безумие! Я всегда это понимала. Поэтому и старалась увильнуть от этого разговора! Но теперь вы все знаете, Дэнни. Поймите, я кожей чувствую опасность. Может быть, меня пугает что-то в их интонациях или в глазах, когда они думают, что я на них не обращаю внимания. Все они ждут, когда это случится! Меня просто кидает в дрожь от их взглядов: мне кажется, им даже известно, когда это случится!

— Дорогая моя, — деликатно прервал я. — А может, вам нужен психоаналитик, а вовсе не частный детектив?

— Я знала, что вы это скажете! — с горечью воскликнула девушка. — А впрочем, может, именно этого они и добиваются? Проще всего объявить меня невменяемой?!

— Когда Керри работала у вашего дядюшки, в каких вы были с ней отношениях?

— Странно, что вам не пришло в голову прежде всего спросить, что, помимо секретарства, связывало эту девицу с моим дядей? — сказала она с горечью.

— С Джошуа Вайаттом? — поразился я. — Простите, вы имеете в виду того самого человека, который вошел в историю благодаря своему категорическому утверждению, что секс греховен даже в браке, если от него получаешь удовольствие?!

— Так он и сказал, старый подонок, — процедила она сквозь зубы. — Но ведь свои похождения он не потрудился даже держать в тайне! Я как-то наткнулась на них обоих, случайно конечно. Как раз в этом самом доме. В то время мне было лет восемнадцать и я была невинна в полном смысле этого слова. Тогда соседи устроили пикник и в доме меня раньше вечера никто не ждал. Но так случилось, что я здорово поругалась с одной девчонкой и пораньше ушла домой. Войдя в дом, я подумала, что дядя Джош, как обычно, отдыхает после обеда. Поэтому отправилась разыскивать Керри. Мне хотелось немного поболтать, я вошла в ее комнату и там застала их обоих. — Шанни возбужденно округлила глаза. — Не то чтобы посреди комнаты, но в такой позиции, какую и представить себе трудно!

— И что же дальше? — полюбопытствовал я.

— Я опрометью выбежала из комнаты и помчалась на берег. Керри вышла вслед, догнала меня и долго беседовала со мной. Она говорила, что мой дядя — бесконечно одинокий человек и я должна понять его. А он сам никогда не упоминал об этом случае, будто ничего и не было. Только перестал разговаривать со мной. Так продолжалось до самой его смерти.

— Старик что-нибудь оставил Керри? — спросил я.

— Нет. Может, раньше он и хотел, но с того дня, как я их застукала, он жил в вечном страхе. Боялся, что я проболтаюсь и тогда камня на камне не останется от его репутации святого! — Шанни с досадой пожала плечами. — Мне всегда казалось, что он должен был завещать ей что-нибудь.

— Как вы чувствовали, после того случая он вас возненавидел?.

— Вполне возможно. Дядя Джош это очень хорошо умел. Он ненавидел почти все, что доставляет нормальному человеку хоть маленькую радость!

— Поэтому старик и сделал оговорку в своем завещании относительно пресловутого «морального облика»? — предположил я.

— Не знаю, — пробормотала она, — возможно.

Я задумался.

— Посмотрю, пожалуй, что можно сделать, — пообещал я. — Однако ждать помощи от вас пока не приходится.

— Спасибо, Дэнни. — Шанни с трудом поднялась на ноги и украдкой взглянула в зеркало. — Ну и пугало! Надо привести себя в порядок! Господи, я совсем забыла! — вдруг воскликнула она. — Ведь бедный Роджер, может, до сих пор лежит на берегу!

— Надеюсь, Ширли догадалась окружить его вниманием и заботой, — беспечно проговорил я и перехватил ее сердитый взгляд.

Шанни отправилась в свою комнату, а я решил вернуться на пляж. Там на песке я увидел одинокую женскую фигурку, обладательница которой, облаченная в черное бикини, явно стремилась приобрести еще один слой загара.

— Если это труп, — нарочито громко проворчал я, — то что он делает на солнышке?

Ширли лениво приоткрыла глаза.

— Так куда вы подевали тело, Бойд? — хрипло спросила она.

— Чье? — тупо спросил я.

— Разумеется, я имею в виду Шанни. Я же видела все, неужели не помните? И ваше дикарское нападение на бедняжку Роджера, и как потом вы уволокли ее в дом. Так что если это и не убийство, то наверняка изнасилование. Ну и как вы нашли Шанни в роли невинной девственницы?

— Я оставил ее, когда она в слезах умоляла меня о продолжении. — Я уселся на песок рядом с Ширли. — А куда испарился Фром?

— Вернулся в дом. Сказал, что хотел бы ненадолго прилечь, — улыбнулась брюнетка. — Мне кажется, Роджер не привык к грубому насилию. Перед тем как уйти, он все волновался. Не мог решить, вызвать ли ему полицию или обратиться к своим адвокатам и подать на вас в суд за оскорбление действием. Потом махнул рукой и пообещал остановиться на одном из этих вариантов после того, как немного отдохнет.

— Мне известно, что вы все знаете друг друга еще со времен колледжа, — начал я. — Я имею в виду вас, Ширли, Джоанну и Шанни.

— Джоанна мало проучилась, — хмыкнула она.

— Но вы не теряли друг друга из виду?

— Только мы с Шанни, — поправила брюнетка. — Джоанна исчезла, чтобы появиться, как чертик из табакерки, только пару месяцев назад. Это, очевидно, и есть то недостающее звено, которое вы искали, Бойд? — Ее темные глаза откровенно смеялись. — Вот на кого никогда бы не подумала. Ведь у Джоанны просто нет времени думать о чем-нибудь, кроме секса!

Я лениво огляделся по сторонам и тут заметил темную фигуру, направлявшуюся в нашу сторону.

— Так, так, к нам гости, — присвистнул я.

— Как жаль! — Она нехотя перевернулась на бок и, опершись о локоть, попыталась разглядеть незнакомца. — Теперь я так и не узнаю, почему вы заподозрили нашу крошку Джоанну. — Ширли ладонью прикрыла глаза от солнца. — Разрази меня гром, если это не таинственный Хол Дрисколл. К тому же он бежит сломя голову! Никогда бы не подумала, что он способен на такое!

Между тем Дрисколл приближался. Он совсем задохнулся, и пот ручейками струился по его лицу. В глазах Хода застыл леденящий кровь ужас. Когда он поравнялся с нами, я вскочил на ноги как ужаленный.

— Что это с тобой? — удивленно спросила его Ширли.

Хол резко остановился, но никак не мог перевести дыхание.

— Я прогуливался по берегу, — пропыхтел он наконец. — А когда возвращался, решил пройти между дюн. Господи, это какой-то ужас!

— В чем дело? — резко спросил я, чувствуя, как мучительная судорога сводит мне желудок.

— Она лежала там, мертвая, — еле слышно пробормотал он. — Задушена. Вся шея в синяках и ссадинах. Может быть, шея даже сломана, я не знаю. Под каким углом повернута ее голова, уму непостижимо!

— Какого дьявола, о ком ты говоришь? — испуганно воскликнула Ширли, и голос ее сорвался.

— Керри Хартфорд, — устало пробормотал Дрисколл. — Разве я не сказал?

Глава 8

Было уже часа три пополудни, когда лейтенант Шелл добрался наконец до меня. Я появился на пороге гостиной в момент, когда оттуда выходила Джоанна Вейч. Поравнявшись со мной, красотка скорчила презрительную гримаску. Я не обратил на это внимания и только поплотнее закрыл за собой дверь.

Лейтенант нисколько не изменился. Те же глубоко посаженные серые глаза, коротко стриженные седые волосы, тот же неприязненный взгляд.

— А я-то надеялся, — хитро хмыкнул он, — что мне хоть немного повезет и вас кто-нибудь прикончит. Уверен, с вашим приездом количество преступников сильно сократилось. Особенно в Манхэттене. С другой стороны, не успели вы появиться, как не меньше сотни людей готовы уже разорвать вас на куски. Возьмите хотя бы меня. Я вас недолюбливаю, а мы виделись всего-то пару раз в Санта-Байе. А сколько таких в Манхэттене?!

Я уселся за обеденный стол напротив него и попытался обезоружить лейтенанта сияющей доброжелательной улыбкой.

— Благодарю за комплименты, лейтенант, надеюсь, у вас тоже все хорошо?

— Мерзавец, — проворчал он. — Один взгляд на твою физиономию —  и я чувствую, как у меня разливается желчь. Эта Шанни, о Господи, Шанни О’Тул, она что, не в своем уме? Похоже, так оно и есть! Иначе не наняла бы тебя. Плетет несусветное, сделала, мол, это потому, что кто-то хочет ее убить. Слышали вы что-нибудь подобное?!

— И считает, что это один из присутствующих здесь шестерых. Кроме них, она не знает никого в нашем огромном мире, — подхватил я. — Седьмого подозреваемого можно уже не считать. Она сама сейчас стала жертвой.

— Не сейчас, — буркнул лейтенант. — Коронер говорит, ее задушили между полуночью и тремя ночи. И случилось это не здесь, не в дюнах перед домом. Ее тело просто откуда-то принесли и оставили здесь.

— А следы? — с самым невинным видом спросил я.

— И что такого чертовски привлекательного в этом проклятом пляже, что прошлой ночью здесь шлялись все кому не лень?! — рявкнул полицейский. — На песке масса отпечатков, можно подумать, здесь прошла целая армия! — Свирепо закусив тонкую черную сигару, он закурил и выпустил облачко дыма. — Ладно, Бойд, давайте начнем с самого начала. Вы взялись за дело потому, что сочли хозяйку дома слишком доверчивой, правда?

— Не совсем так, лейтенант. — Я покачал головой. — В Манхэттене она клялась и божилась, что попытки покончить с ней были и раньше. Только вчера вечером мне удалось заставить ее признаться, что все это — плод ее богатого воображения.

— А дама, которую убили, — продолжал лейтенант, — Керри Хартфорд, кажется? Личная секретарша преуспевающего юриста с сомнительной репутацией. Я в жизни не видел, чтобы так убивались, как он. Он говорит о ней так, словно эта девушка просто святая. И убить ее мог лишь сексуальный маньяк. Никто в здравом уме, тем более если хорошо знал Керри Хартфорд, не мог относиться к ней иначе, как с любовью и уважением. Вот так!

— Вы тоже думаете, что это убийство на сексуальной почве? — поинтересовался я.

Он вынул изо рта изжеванную сигару и посмотрел на нее с таким отвращением, словно считал персонально ответственной за всю ту мерзость, что творится в нашем мире.

— Нет, не похоже. Конечно, она могла нарваться на какого-нибудь ненормального, получающего сексуальное удовлетворение, удушая свою жертву. Обычного кровожадного маньяка, рыскавшего среди дюн в поисках новой жертвы. Но нет, я что-то в это не верю. Что же касается ее босса, Вилана, так он клянется, что даже не подозревал, что она здесь, в Санта-Байе. Юрист думал, что она мотается по магазинам где-нибудь в Нью-Хэмпшире. Так какого черта ей здесь понадобилось, а, Бойд?

— Хороший вопрос, — заметил я.

Он бросил на меня проницательный взгляд, и мне показалось, что его глаза еще больше ушли в глазницы, если только это вообще возможно.

— А я-то надеялся, что вы мне поможете, — разочарованно сказал он. — Хотя бы потому, что последним видели ее живой.

— Никогда не встречал эту девушку, — отрезал я.

— Но ведь накануне вечером вы видели ее в этом доме, — настаивал лейтенант. — А потом еще расспрашивали всех, куда она подевалась. Говорили, что она появилась и сразу же ушла, но она, значит, была здесь, иначе какого черта вы допытывались, куда она подевалась?!

— Это была просто уловка, — махнул я рукой. — Я слышал, как упомянули это имя. Вот мне и захотелось узнать, кто же она такая. Поэтому я притворился, что только что видел эту девушку, и поинтересовался, куда она исчезла. Понимаете, я добывал информацию.

— Уловка? — недоверчиво протянул лейтенант. — Это грязная попытка выкрутиться, Бойд. Но со мной такие вещи не проходят!

— Вы ошибаетесь, — сухо сказал я, пожимая плечами.

— Вчера вечером вы не пришли обедать, — продолжал лейтенант Шелл все тем же равнодушным тоном. — Где вы были?

— Отправился прогуляться по берегу.

— Чтобы с кем-то встретиться? — прищурился он.

— Просто подышать воздухом, — заявил я. — Мне надо было проветриться.

— Все разошлись по своим спальням около полуночи, — заметил он. — Шумейкеру не спалось, и он отправился в гостиную чего-нибудь выпить. И там увидел, как вы вошли в комнату с балкона.

— Дышал свежим воздухом, прежде чем отправиться в постель, — невозмутимо повторил я.

— Или пытались незаметно вернуться в дом, убрав тело девушки, которую задушили вечером, — холодно процедил он сквозь зубы. — Вы влезли на балкон и тут нарвались на Шумейкера, который был в гостиной.

— Ну хорошо, — ответил я. — Допустим, все было так. Тогда почему, по-вашему, я не переждал на балконе, пока он уйдет?

— Похоже, именно вы и убили Керри Хартфорд, — задумчиво заключил он. — Хотите узнать мои соображения? Уж слишком быстро, черт вас возьми, вы согласились с моим предположением, что эта девица О’Тул не в своем уме. Думается, дело вовсе не в том, что она боится за свою жизнь. Просто наняла вас для того, чтобы вы прикончили эту девушку. И вы так и сделали. Осталось только выяснить, зачем понадобилось ее убивать. По-моему, это как-то связано с наследством. От Вилана я знаю об условиях завещания. Двадцать миллионов зеленых, неплохо, правда? Да с такой кучей деньжищ можно заказывать убийства оптом и в розницу! И как только я выясню, кому помешала эта Хартфорд, вам обоим придет конец. Слышите, Бойд? Девица О’Тул с ее фантазиями просто прикрытие. А всю грязную работу вы взяли на себя. — Он мрачно ухмыльнулся. — И не пытайтесь смотаться из города. Вам не добраться даже до проселочной дороги, не то что до аэропорта.

— Вы совершенно спятили, лейтенант, — устало пробормотал я. — Впрочем, ничего другого я и не предполагал. Только теперь все точки над «і» поставлены.

— Главное теперь — выяснить, зачем Шанни О’Тул понадобилась смерть Керри Хартфорд, — рассуждал лейтенант Шелл. — И я буду копать, пока не докопаюсь до истины.

— Вы закончили? — прервал его я.

— Пока да, — огрызнулся он.

Я встал со стула и, не говоря ни слова, направился к двери. Не успел я взяться за ручку, как он окликнул меня.

— Я кое-что забыл, Бойд, — твердо сказал он. — На вашем месте я бы позаботился, чтобы с девицей О’Тул, не дай Бог, не приключилось беды. Вы же понимаете, если с ней что-то случится, у меня не будет сомнений в том, кто ее убрал!

Мне страшно хотелось выпить и немного подумать. И я решил, что лучше сначала выпить, а потом и думать будет легче. Отправившись в гостиную, я обнаружил там целую компанию гостей, которые еще до меня пришли к такому же выводу. Роль бармена играл Шумейкер, а Ширли, сидя на высоком табурете, не сводила с него глаз. Я вскарабкался на другой табурет, и тут Шумейкер почему-то взглянул на меня с неожиданной симпатией.

— Этот лейтенант, — сказал он, — упрям просто как осел! Не иначе, папаша его приехал сюда из Техаса! Что вам налить, Бойд?

— Водки со льдом, — буркнул я.

— До сих пор не могу поверить, — сдавленно пробормотала Ширли, — кому понадобилось убивать Керри Хартфорд?

Шумейкер пододвинул мне бокал.

— Это все какой-то абсурд! Подумать только, Шанни наняла вас, чтобы обезопасить свою жизнь, а убили Керри Хартфорд!

— Чак очень переживает, — сочувственно заметила Ширли. — Только лейтенант оставил его в покое, он сразу же отправился к себе и до сих пор не появлялся.

— Пришлось рассказать лейтенанту, как вчера ночью вы вошли через балкон, — виновато произнес Мартин. — Мне показалось, что все это ерунда. Ведь ни один нормальный человек не поверит, что частный детектив, нанятый в качестве телохранителя, может сам совершить убийство?! Вы согласны?

— А с чего вы взяли, что лейтенант нормальный человек? — с горечью пробормотал я.

— Ну, тогда, — тихо добавил он, — простите меня. Я просто вспомнил об этом, ну и сказал.

— У меня есть предложение, — выпалил я вдруг.

Мартин вышел из-за стойки бара и чуть ли не бегом устремился к двери. Если бы мне хоть немного везло, он бы споткнулся о коврик и сломал себе ногу. Но с моим нынешним везением надеяться на это не приходилось…

— Я вот о чем думаю, — продолжала Ширли Симпсон, — а какого дьявола Керри делала в Санта-Байе?

— Вот и Шелл меня об этом же спросил, — подхватил я.

— Как вы думаете, может, ей удалось что-то узнать? Ну, например, вдруг секретарша Вилана догадалась, кто планирует убийство Шанни, и приехала, чтобы помешать этому?! Но кто бы это ни был, он успел убить ее раньше.

— Может быть, вы и правы, — вздохнул я. — Расскажите-ка мне немного о личной жизни Шанни.

— Черт вас побери, зачем это вам?! — воскликнула брюнетка.

— Ответьте мне прямо на один вопрос, — настаивал я. — Она девственница, нимфоманка или…

— Не имею ни малейшего понятия, — сказала Ширли равнодушно. — Насколько мне известно, во время учебы в колледже она была девственницей. А чего же вы ожидали при ее-то жизни с таким дядюшкой?! Может, она и сейчас еще девственница. Впрочем, не знаю. — Темные глаза Ширли с неприязнью глядели на меня. — Это действительно важно, Бойд, или вам просто любопытно?

— А что вам известно о Керри Хартфорд?

— Для чего вам все это? Собираетесь написать что-нибудь новенькое о сексе?

— Пожалуйста, ответьте мне, Ширли, — попросил я.

Она поджала губы.

— Не знаю, что и сказать вам. Ведь мы не были близко знакомы, — после некоторой паузы нерешительно пробормотала она. — Керри была на редкость привлекательна. Эта девушка могла бы заполучить кого угодно. С этим не было бы проблем. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Ну а Джоанна Вейч? Она действительно нимфоманка? — не унимался я.

— Ну разве этого не видно с первого взгляда?! — воскликнула она. — Достаточно было только посмотреть, что она сделала прошлой ночью с Мартином!

— Вы хотите сказать, что он был с ней? — переспросил я.

— Ах, да бросьте вы! Я не первый день знаю Мартина. Так что сразу же догадалась. Да и все признаки налицо! Вспомните! Полное изнеможение, налитые кровью глаза, нервный тик. А ведь для него секс — это что-то вроде физзарядки.

— Так вы уверены, что с ним была именно Джоанна? — повторил я.

— А кто же еще, Господи ты Боже мой?! Уж не думаете ли вы, что это была я? — Девушка прищурилась. — Или вы думаете, что он был с Шанни? Тогда вы точно спятили, Бойд.

— Это могла быть любая из вас, — дружелюбно подытожил я.

— Я же только что сказала, что это была не я! — рассердилась брюнетка.

— Но вы ведь врете так же легко, как дышите, Ширли, — вздохнул я. — Я все помню.

— Знаете, — резко сказала она, — я искренне надеюсь, что следующей жертвой станете вы, Бойд!

Соскользнув с табурета, девушка быстро направилась к дверям. Бойд, как всегда, неотразим, кисло подумал я. Бывают времена, когда от моего замечательного профиля просто нет никакого толку. Допив все, что оставалось в моем бокале, я вышел из гостиной и поднялся по лестнице на второй этаж. Там находились спальни. Я коротко постучал в дверь комнаты Джоанны Вейч.

Услышав ее голос, разрешавший мне войти, я немедленно так и сделал. Девушка стояла ко мне спиной и пристально вглядывалась во что-то за окном. Каштаново-рыжие волосы пышной гривой окутывали ее плечи, и, кроме коротеньких ослепительно-белых штанишек, на ней не было больше ничего.

— И что теперь? — не поворачиваясь, равнодушно спросила она.

— Должно быть, вчера ночью я был не в себе, — сказал, извиняясь, я. — Не начать ли нам снова?

Она резко повернулась ко мне и застыла, скрестив руки под упругой грудью. По-видимому, ее совершенно не волновала собственная нагота.

— Это вы? — В ее голосе я не уловил даже намека на радость. — Что вам здесь надо, черт возьми?!

— Меня очень заинтриговала ваша теория, — заявил я. — Вы высказали предположение, что кто-то может шантажировать Шанни с целью получения части ее наследства. Задумав убить его или их, она для начала наняла меня охранять собственную жизнь. Помните?

— Нет, — коротко буркнула Джоанна.

— Этой ночью Керри Хартфорд была найдена задушенной, — невозмутимо продолжал я. — Пока как будто ваша теория подтверждается.

— Убирайтесь вон, Бойд, — сказала она, — меня тошнит от вас.

— Вы все трое учились в колледже, — излагал я свои мысли. — Потом вы почему-то бросили все и ушли. Я хочу знать, почему.

— Мой отец скоропостижно умер от сердечного приступа, — прошептала она. — Прямо за столом, во время обеда. Страховки у него не было. И денег ни гроша.

— И что же вы делали дальше?

— Я отправилась в Манхэттен искать счастья, — горько улыбнулась девушка. — По-моему, я была одной из немногих, кто еще верил в американскую мечту. Впрочем, какое это имеет значение?

— Вам удалось чего-то добиться? — не унимался я.

— Я пыталась… — Она махнула рукой. — Нашла способ зарабатывать на жизнь не слишком изнурительным трудом. Работа была не всегда, но меня это вполне устраивало.

— Девочкой по вызову? — уточнил я.

Она пожала плечами.

— Называйте, как хотите.

— А потом, пару месяцев назад, вы отыскали Шанни? — подсказал я.

— Шанни сама нашла меня. Мой телефон есть в справочнике. При моей профессии это необходимо. — Уголки ее губ поползли вниз. — Как все просто, не правда ли?

— И что же ей было нужно?

— Просто повидаться со старой приятельницей, сообщить, что она в Манхэттене, и предложить зайти к ней выпить и поболтать о прежних временах.

— И пригласить вас провести пару недель в этом доме, верно? — вновь подсказал я.

— Это было позже, — возразила она.

— Сколько Шанни вам заплатила? — спросил я прямо в лоб.

— За что? — не поняла она.

— За то, что вы жили здесь в полном одиночестве. Что прикрывали ее, отвечали на телефонные звонки, вынимали почту, отделывались от неожиданных посетителей. Сколько, Джоанна? — настаивал я.

— Это она вам рассказала?

— Нет, — отрезал я. — Сам догадался. Слишком уж уверенно вы излагали вчера эту вашу теорию. Следовательно, что-то вам было известно, что-то навело вас на мысль о шантаже. Что-то, что знали только вы.

Она подошла к шкафу, вытащила короткий черный халатик и не спеша накинула его.

— Хотите выпить, Бойд? Шампанское все еще здесь. Может быть, немного теплое, но это лучше, чем ничего.

— Нет уж, спасибо, — решительно отказался я.

— Шанни попросила меня приехать прямо сюда, — медленно начала она рассказывать. — Сама позвонила мне в Манхэттен. Мне показалось, что она чем-то взволнована. Я попыталась объяснить, что не могу бросить работу на целых две недели. И тогда она пообещала заплатить мне столько, что я ничего не потеряю. Подумав, я решила, что это неплохая мысль. Провести две недели нежась на солнышке, просто отдохнуть. У вас не найдется сигареты, Бойд?

— Конечно. — Я протянул ей сигареты и поднес зажигалку. — Таким образом, вы появились в этом доме, а она тут же уехала?

— Именно так. — Джоанна присела на краешек кровати и сделала глубокую затяжку. — Шанни вернулась только через десять дней.

— Вы знаете, с кем она была?

— Нет. — Джоанна задумчиво покачала головой. — Она уехала в собственной машине одна. Так же и вернулась. Сама Шанни ни словом не обмолвилась, с кем провела все это время, а я и не спрашивала. Это не мое дело.

— А что случилось в то время, пока ее не было?

— Мы договорились, что каждое утро около десяти Шанни будет звонить мне, чтобы узнать, все ли в порядке. Прошло после ее отъезда, по-моему, дней десять, и вдруг ни с того ни с сего на пороге появляется эта дама. Как с неба свалилась! Ни письма, ни открытки, вообще никакого предупреждения, что собирается приехать. Я открыла дверь, а она тут как тут!

— Кто, Керри Хартфорд? — уточнил я.

— Она самая! По-моему, увидев меня, она страшно удивилась. Пришлось объяснить, что я — приятельница Шанни и сейчас живу у нее. Она, в свою очередь, сказала, что работает у Чака Вилана и привезла кое-какие бумаги Шанни на подпись. Вот идиотизм! Я была просто в панике, не знала, что делать! Что-то плела, Шанни, дескать, уехала на весь день и вернется только поздно вечером, да и то не точно. Незваная гостья мило улыбнулась и пообещала прийти завтра. Хорошо, что Шанни оставила номер телефона, по которому я могла позвонить, если стрясется что-то неожиданное. Это был как раз тот случай. Поэтому я набрала номер и услышала мужской голос. Я попросила позвать Шанни, и она почти сразу взяла трубку. Пришлось объяснить, в чем дело, и Шанни сказала, что немедленно выезжает.

— Мужской голос был вам знаком?

— Нет, голос как голос. Шанни примчалась домой после обеда. Представьте, и Керри Хартфорд не утерпела и вернулась тем же вечером, вскоре после Шанни. Вот сука! Не знаю, о чем они говорили, — взволнованно продолжала Джоанна, — но, когда Керри наконец уехала, Шанни чуть не плакала. Она тряслась как в лихорадке, и мне пришлось влить в нее почти полбутылки бренди, прежде чем она немного пришла в себя.

— А потом Шанни опять уехала к тому парню? — спросил я.

— Нет, она осталась здесь. Шанни сказала, что не доверяет Керри и боится, что та снова вернется. Поэтому мы провели вдвоем два довольно-таки тоскливых дня, а потом я вернулась к себе.

— Вскоре она позвонила еще раз и снова попросила вас приехать на несколько дней, — подсказал я.

— На тех же условиях, — кивнула Джоанна. — Шанни обещала возместить мне все материальные потери. Но будьте уверены, она ни словечка не сказала, для чего я ей опять понадобилась!

— Поэтому вы и решили, что Керри Хартфорд ее шантажирует? — подытожил я.

— И тот парень, — добавила девушка. — Должно быть, они сговорились. Шанни конечно же рассказывала мне о завещании. Если кто-нибудь сможет представить Чаку Вилану документы, порочащие Шанни, она не получит ни гроша.

— Да, — подтвердил я. — Только никак не возьму в толк, что это за сексуальные извращения, о которых вы говорите. И какими документами можно это доказать?

— Вам же хорошо известно, в какой строгости воспитывал Шанни этот старый ублюдок, ее дядюшка! — воскликнула Джоанна. — Сплошное издевательство, другого слова и не подберешь! В результате, если хотите знать, достаточно было свести ее с парнем, в которого она бы по-настоящему влюбилась, и тогда можно втянуть ее во что угодно. В том числе заставить делать то, что любой законник назовет сексуальным извращением. Можно ведь и сфотографировать все это!

— Предположим, вы правы, — задумчиво сказал я. — Мужчины, которых она в то время хорошо знала, — это Дрисколл и Фром. Как думаете, который из них?

— Дрисколл, — не задумываясь, выпалила Джоанна. — На Фрома все это как-то не похоже. Да и потом, он ведь и сам богат.

— Слышал такие разговоры, — протянул я. — В таком случае остается предположить, что секретаршу Вилана, Керри, тоже убрал Дрисколл. Но почему?

— Или Шанни, — вдруг подсказала Джоанна. — Только не спрашивайте почему. — И она хитро улыбнулась. — Детектив-то ведь вы!

Глава 9

«Проводить расследование, порхая от спальни к спальне, — занятие довольно забавное», — мрачно подумал я, собираясь постучать в дверь комнаты Чака Вилана. Юрист отозвался на стук очень тихо, но мне показалось, что меня пригласили войти. Плотные шторы на окнах были задернуты, и в комнате царил прохладный полумрак. Когда мои глаза понемногу привыкли к темноте, я разглядел щупленькую фигурку, скорчившуюся в кресле возле окна.

— Что вам нужно? — едва слышно спросил он.

— Мне очень жаль, что так вышло с Керри Хартфорд, — с искренним сочувствием проговорил я. — Должно быть, это огромная потеря для вас.

— Это была на редкость славная девочка, — пробормотал он. — И умница к тому же. Я до сих пор не могу поверить, что ее больше нет.

— Скверное для вас время, тем более что приходится отвечать на вопросы, — понимающе заметил я. — Но что делать. Постарайтесь меня понять. Я должен узнать кое-что, и как можно скорее.

— Если это может помочь вам найти ее убийцу, тогда задавайте любые вопросы, Бойд, — с готовностью откликнулся Вилан, — я буду только рад вам помочь!

— До перехода к вам она работала на Джошуа Вайатта?

— Именно так, — кивнул он. — Керри была с ним три года. После того как старика не стало, я предложил ей работать у меня. Ну, во-первых, она превосходно разбиралась во всех его делах, а это могло мне очень помочь в работе. Но главное — ей не было равных в качестве личного секретаря. Для нее не существовало таких понятий, как пустяк или мелочь. Работать Керри могла сколько угодно и никогда не ворчала, если приходилось задержаться. — Чак тяжело вздохнул. — Она была на редкость трудолюбива.

— Насколько я слышал, — осторожно промолвил я, — для Джошуа Вайатта Керри была гораздо больше чем обычная секретарша.

— Какого дьявола?! Что вы имеете в виду? — недовольно спросил он.

— Кое-кто утверждает, что она была его любовницей, — прямо заявил я.

— Грязная ложь! — рявкнул Вилан. — Какой мерзавец распускает про девушку такие пакости?!

— Это не так важно, — отмахнулся я.

— Послушайте, Керри работала с ним три года, вплоть до его смерти. Он умер в семьдесят два года! А ей не было и двадцати восьми, когда она погибла! Это же смешно, в конце концов!

— Ну, так забудьте об этом, — миролюбиво предложил я. — А вам известно, что Керри делала в Санта-Байе?

— Бог свидетель, я сам ломал над этим голову! — раздраженно буркнул он. — Я-то думал, что она присматривает за моими делами в Нью-Хэмпшире!

— Давайте пофантазируем. Предположим, кто-то принес вам документы, порочащие Шанни. В них говорится, что она увлекается наркотиками, или сексуальная извращенка, или замешана в каких-нибудь темных махинациях, а вы вдруг решили закрыть на это глаза?

— Вы хотите знать последствия? — Он рассмеялся коротким, лающим смехом. — Не забывайте, Бойд, я всего лишь распорядитель наследства. Моя прямая обязанность — следить, чтобы выполнялись все условия завещания покойного Вайатта. И если я этого не буду делать, на меня можно в официальном порядке подать жалобу, обвинив в пренебрежении служебным долгом. И я вас уверяю, если это будет доказано, мне грозит не только потеря должности, но и позорное исключение из адвокатской коллегии. Вам понятно?

— Давайте тогда рассмотрим другую версию, — предложил я. — Предположим, документы, порочащие Шанни, находятся у кого-то на руках и, вместо того чтобы принести их вам, он начинает ее шантажировать. Что тогда?

— Вы имеете в виду, что этим могла заниматься Керри? — спросил он ледяным тоном.

— Совсем не обязательно, — уклончиво ответил я. — Предположим, Шанни согласилась уплатить шантажисту после того, как обретет наследство? А потом, получив деньги, вдруг передумала. Может ли шантажист в этом случае навредить ей?

— Это вопрос времени, — задумался преуспевающий юрист. — Если шантажист обладает доказательствами, что она нарушила условия завещания до достижения двадцати пяти лет, то есть до получения наследства, она дело проиграет и суд оставит ее без гроша.

— Таким образом, шантажист может держать ее за горло чуть ли не до самой смерти?

— Да, — твердо ответил юрист. — Послушайте, Бойд, я не совсем понимаю, чего вы хотите, но если думаете, что Керри могла…

— Послушайте, не стоит торопиться с выводами, — перебил я его. — Если все было так, как я предполагаю, то шантажист кровно заинтересован, чтобы Шанни прожила чертовски длинную жизнь!

— При таких обстоятельствах — несомненно! — поддержал он.

— Тогда кто же пытается избавиться от Шанни?

В полутемной комнате воцарилось долгое молчание.

— Неужели вы хотите сказать, что все эти россказни о том, что от нее хотят избавиться, не более чем прикрытие для чего-то другого? — наконец не выдержал он.

— Не знаю, — честно признался я. — Хотя это вполне возможно. Предположим, Керри Хартфорд догадалась обо всем и тайно приехала сюда, чтобы помешать. Такое возможно?

— И девушку задушили, в благодарность за все ее хлопоты, — горько усмехнулся он. — Нет, мне трудно в это поверить. Со своими подозрениями она, вне всякого сомнения, прежде всего пришла бы ко мне.

— И тем самым оставила бы Шанни без денег? — недоверчиво спросил я.

— Вы правы, — кивнул он. — Керри была очень привязана к Шанни и всегда старалась защищать ее. Она вечно твердила, что девочка при дяде жила в совершенно ненормальной обстановке. Поэтому, если бы речь шла только о шантаже, Керри сообразила бы, что посвящать во все это меня не надо.

— А вы-то сами что думаете о Шанни? — поинтересовался я.

— Я тоже очень привязан к ней, — натянуто сказал Вилан. — Впрочем, вы поставили меня в весьма неудобное положение, Бойд. Как официальное лицо, которому доверено распоряжаться наследством ее дяди, я должен считать Шанни вне подозрений. Сейчас, во всяком случае, этот разговор можно считать законченным. Вам понятно, Бойд?

— Всего один вопрос, — не унимался я. — Вы говорили мне о финансовом положении Роджера Фрома — все это правда? Я имею в виду, вы знаете это точно?

— Я хороший юрист, Бойд, — холодно процедил он, — и не привык пользоваться сплетнями. То, что я сказал о его состоянии, абсолютно точно. Я мог ошибиться на пятьдесят тысяч долларов в ту или другую сторону. Не больше.

— Спасибо, мистер Вилан, — поблагодарил я.

— А теперь убирайтесь отсюда, Бойд, — потребовал распорядитель наследства Шанни.

Я вышел в коридор и, следуя избранной тактике, постучал в дверь комнаты Дрисколла. Ответа не последовало, поэтому я решил спуститься вниз. Гостиная была пуста, и я отправился на веранду. Там я обнаружил Шанни. Невидящим взором девушка смотрела в синюю даль океана. На этот раз на ней была просторная бесформенная хламида, отливавшая всеми спектрами коричневых оттенков. Каким-то образом Шанни умудрилась выглядеть в подобном одеянии достаточно хрупкой. Заслышав мои шаги, она медленно обернулась, и я увидел, что вокруг ее глаз залегли широкие темные круги.

— Привет, Дэнни, — безжизненным голосом произнесла она. — Поганый сегодня денек, ничего не скажешь. Но, как ни странно, я рада, что ты пришел.

— Тебе она нравилась? — сразу же спросил я.

— Кто, Керри? — Девушка поспешно кивнула. — Только теперь поздно уже жалеть. Слишком поздно я поняла, что она всегда была мне настоящим другом.

— Наверное, вы подолгу бывали вместе во время твоих каникул?

— В этом огромном доме мы всегда были только втроем, — сказала она. — И если бы не Керри, я просто сошла бы с ума.

— Особенно когда твой дядюшка перестал с тобой разговаривать? — многозначительно улыбнулся я. — После того, как ты застала их вдвоем в самой немыслимой позе?

— Ты просто хладнокровный ублюдок, понимаешь, Бойд! — процедила она. — Я же сказала, что Керри потом мне все объяснила, убедила, что этого старого и очень одинокого человека я должна постараться понять. Все это даже как-то сблизило нас, мы стали почти подругами.

— А от чего умер дядя Джош? — поинтересовался я.

— Сердечный приступ, — ответила Шанни. — Однажды вечером, как обычно, он гулял здесь, на веранде. Дядя любил наблюдать, как солнце медленно опускается за горизонт. Это было чем-то вроде ежевечернего ритуала. Впрочем, я никогда не понимала, почему это ему так нравится. — Ее голос вдруг сорвался. — Все, что произошло дальше, было ужасно! Я находилась в гостиной, когда вдруг услышала какой-то странный хрип, как будто он пытался закричать, но не смог и стал задыхаться. Я выбежала на веранду, но было уже слишком поздно! Дядя склонился над перилами и уже сползал вниз. Я бросилась к нему, попыталась схватить за ногу, но не успела. — При этом воспоминании лицо девушки исказило страдание. — В то время у нас была маленькая прогулочная яхта, — овладев собой, продолжала она. — Скорее даже шлюпка. Она всегда была пришвартована на берегу, прямо под балконом. Дядя упал как раз на нее и разбил себе голову о сиденье. — Шанни передернула плечами. — Это было ужасно!

— Но ведь он умер раньше, до падения, от сердечного приступа? — напомнил я.

— Да, конечно. — Она поспешно кивнула. — Но мне от этого не легче.

— А с кем ты провела три месяца, когда все были уверены, что ты пребываешь здесь в полном одиночестве? — небрежно спросил я, словно мы просто дружески болтаем. — В то самое время, когда ты уговорила Джоанну Вейч прикрыть тебя на время отъезда?

Она испуганно глянула на меня.

— Не понимаю, о чем это ты?

— Все считали, что ты уехала из города на две недели, — объяснил я. — Но через десять дней на пороге этого дома, словно чертик из коробочки, появилась Керри Хартфорд. Она якобы привезла документы, которые тебе нужно было подписать. Поэтому Джоанна была вынуждена позвонить по тому номеру, который ты ей оставила на крайний случай. И ты немедленно вернулась.

— Это Джоанна тебе рассказала? — дрогнувшим голосом спросила Шанни.

— Ну а кто же еще? — отозвался я.

— Вот сука! — Шанни вся дрожала. — Проклятая ревнивая дрянь!

— Ревнивая? — переспросил я.

Девушка зажала ладонью рот и резко повернулась ко мне спиной. Мне показалось, что ее плечи вздрагивали от рыданий.

— Видно, пора рассказать тебе обо всем, — превозмогая себя, с трудом произнесла она. — Но не пытайся использовать эти сведения против меня, Бойд. Можешь не сомневаться, я буду все отрицать. Скажу, что все это плод твоего собственного похотливого воображения, понял?

— Конечно, — кивнул я.

— Дядюшка Джошуа свято верил, что под его опекой я вырасту самой чистой и целомудренной девушкой на всем белом свете! Когда он отправил меня в колледж, я была чертовски непорочна. Девчонки просто не могли в это поверить! В конце концов они все-таки поверили, но это не слишком-то им понравилось. Слухи о моей невинности доползли и до парней. Так что если бы у меня и возникло желание с кем-то встречаться, то никому из них это и в голову бы не пришло! Поэтому можешь себепредставить, в каком я была шоке, когда наткнулась на дядю с секретаршей. И только потом, после разговора с Керри, я понемногу начала понимать, что произошло. Но ведь это было так чертовски несправедливо! Дядя Джош Считал, что радости жизни существуют только для него, а мне не позволял даже просто дружить с моими сверстниками, не то что пойти на свидание! А потом Керри рассказала мне о его завещании — она сама печатала его пару месяцев назад. И о том, как мне надлежит вести себя до двадцати пяти лет. — Она умолкла, и воцарилось напряженное молчание. — Но потом Керри намекнула, что у меня есть выход, — осевшим голосом продолжала она. — И вполне безопасный. Я смогу дать волю своим чувствам и удовлетворить чувственный голод, и никто — в том числе и дядя Джош — ничего не узнает.

— Керри была бисексуалкой, — закончил я за нее. — И предложила вступить с ней в связь?

Шанни коротко кивнула.

— Как это случается? Как можно узнать, что у человека на уме? Когда однажды Джоанна вдруг позвонила мне, я подумала: вот было бы забавно встретиться после такого перерыва, и пригласила ее приехать. И однажды вечером она действительно появилась. Джоанна выглядела просто потрясающе, ну, ты понимаешь? Я чуть не умерла от изумления, когда она призналась, что работает вроде как девушкой по вызову. Она оживленно болтала о всех тех мужчинах, с которыми спала. И я спросила, не вызывает ли у нее отвращение сам секс. Она рассмеялась и, покачав головой, сообщила, что получает удовольствие с девушками, а мужчины — это так, ради денег. И потом вдруг коснулась меня, и я… — Она закусила губу. — Впрочем, ты можешь догадаться и сам, что было дальше!

— И ты пригласила ее пожить здесь, в этом доме, — подвел я итог.

— Совершенно верно, — просто сказала она. — И все было замечательно, пока нам на голову неожиданно не свалилась Керри. Если ты никогда не видел, как два бульдога вцепляются друг другу в горло, Бойд, советую посмотреть! Они чуть было не повыдирали друг другу волосы, орали как сумасшедшие, осыпая оскорблениями одна другую! Керри уехала на следующий день, ей нужно было вернуться в контору к Вилану. Джоанна осталась еще ровно на столько, чтобы избить меня до полусмерти, и в конце концов тоже умчалась. — Шанни снова повернулась ко мне лицом, слезы ручейками стекали по ее бледному лицу. — Не знаю, понимаешь ли ты, чего мне стоит рассказывать тебе все это!

— А почему же ты снова пригласила Джоанну приехать? — осторожно спросил я.

— Потому, что к этому времени я окончательно убедилась, что кто-то хочет избавиться от меня. И подумала, что это вполне может быть Джоанна. И единственное, чем я могла удержать ее, — это попросить приехать и поклясться, что Керри здесь никогда не будет. Я торжественно пообещала, что не скажу Керри ни слова и это будет как бы наше примирение после той ссоры.

— Все так и было? — с безразличным видом спросил я.

— Я так и знала, что ты не удержишься от этого вопроса, — горько вздохнула она. — Нет, этого не произошло. И никогда не будет!

— Ты думаешь, Джоанна выдумала эту историю о мужчине, с которым ты проводила время, лишь бы насолить тебе?

— Для чего же еще? — Она равнодушно повела плечом. — Ты просто не представляешь, на что способна эта подлая сука!

— А где была Керри, когда с дядюшкой Джошем случился сердечный приступ?

— Что? — Шанни растерянно заморгала. — Не знаю. Где-то на кухне, наверное. Мы обычно по очереди готовили обед. У меня в этот момент произошел провал в памяти. Наверное, из-за шока, когда я увидела, как он перевалился через перила. Думаю, я закричала, потому что Керри тут же выскочила на балксн.

— Как думаешь, зачем было Керри приезжать сюда тайно?

— Честное слово, не знаю. — Глаза девушки потемнели. — Может быть, заподозрила, что Джоанна здесь, и решила убедиться в этом.

— Должно быть, кто-то все-таки знал, что она приехала, — уверенно сказал я.

— Потому что ее убили, — кивнула Шанни, и лицо ее помертвело.

— Что с тобой? — испуганно воскликнул я.

— Я просто вдруг вспомнила — нет! Это просто глупо! — Она затрясла головой. — Никакая женщина не смогла бы так поступить с Керри! Наверняка ее убил мужчина.

— Не обязательно, — тяжело вздохнул я. — Любая женщина в критический момент может обладать сверхчеловеческой силой. Особенно в состоянии эмоционального потрясения.

Ее глаза изумленно расширились.

— Вчера, во время обеда, зазвонил телефон. Когда раздался звонок, я была занята, поэтому крикнула, чтобы кто-нибудь взял трубку. Просили Джоанну. Она подошла в гостиную и говорила там.

— И кто же по твоей просьбе взял трубку? — спросил я.

— По-моему, Хол. — Шанни на минуту задумалась. — Нет, я ошиблась. Это был Мартин.

— Шумейкер? — угрюмо переспросил я. — Да ведь сейчас он даже и не вспомнит, мужской был голос или женский.

— Что рассуждать без толку? — свистящим шепотом произнесла она. — Обе девушки в ту ночь были на берегу в дюнах. Обе невероятно привлекательны. И одна из них задушила другую!

Глава 10

Снова поднявшись к себе в комнату, я растянулся на кровати, пытаясь переварить услышанное. Проснулся, когда перевалило за семь. Чертыхнувшись, я наскоро принял душ и уже собирался спуститься в гостиную, когда дверь моя настежь распахнулась и в комнату ворвался Фром.

— Подите вы к дьяволу, Бойд! — заорал он. — Я весь вечер думал об этом. — Его карие глаза горели яростью. — Вы же чуть не прикончили меня сегодня на берегу утром. И только одному Богу известно за что!

— Вы абсолютно правы, — миролюбиво сказал я, — и поэтому примите мои глубочайшие извинения!

— В этот раз все будет по-другому, — осклабился он. — Теперь вам не удастся застать меня врасплох! И я… — Он вдруг осекся и испуганно заморгал. — Что вы сказали?!

— Я сказал, что вы абсолютно правы и я прошу прощения, — терпеливо повторил я. — Но если вам полегчает, когда вы меня стукнете, то вперед!

— Может, и полегчало бы. — Роджер растерянно потер правый кулак.

— Беда в том, — я обезоруживающе улыбнулся, — что при моем отвратительном характере я просто не смогу удержаться и дам вам сдачи.

— Вы что, серьезно, Бойд? — Он разжал кулак и осторожно погладил себя по животу. — В таком случае лучше я приму ваши извинения.

Я снова улыбнулся, и он, немного поколебавшись, криво усмехнулся в ответ.

— Ладно, — махнув рукой, сказал Фром. — Я пришел не за тем, чтобы доставить вам удовольствие выбить из меня душу. Просто мне казалось, что я не должен оставлять обиду без ответа.

— Я вас вполне понимаю, — кивнул я. — Думаю, во всем виноват проклятый мистраль, или это просто время года такое?

— Да и место неподходящее, — проворчал он. — В любом случае после всего, что здесь случилось, наша ссора выглядит сущим пустяком.

— Вы ее знали? — прямо спросил я.

— Пару раз видел, когда она приезжала сюда вместе с Виланом. Мне она показалась славной девушкой. Очень хладнокровная и компетентная, но в то же время очень женственная.

— Ей бы понравилось ваше особое внимание, как вы думаете? Скажем, если бы вы стали ухаживать за ней?

— Я? — Он испуганно заморгал. — Но эта девушка меня совершенно не интересовала! Поверьте мне, Бойд.

— А если бы за ней приударил другой мужчина?

— Трудно сказать. — Роджер на минуту задумался. — Полагаю, она просто не обратила бы внимания, понимаете? Обычно все девушки реагируют на присутствие мужчин, каждая по-своему. Керри была совсем другая: похоже, ей было на них наплевать.

— Вот странно, — присвистнул я.

— Ну… — Он был слегка ошарашен моей реакцией. — Надеюсь, это все?

— Вы не будете возражать, если я задам вам еще пару вопросов? — спросил я и тут же открыл рот, чтобы не дать ему возможность улизнуть. — Вы действительно делали предложение Шанни?

— Да.

— И она вам отказала?

Он утвердительно кивнул.

— Почему? — напирал я.

— Бог его знает. Обычный довод: мол, не чувствует ко мне ничего похожего на любовь.

— А она не упоминала об условиях завещания ее дядюшки?

— Насколько я помню, нет. А при чем тут проклятое завещание? Как оно может повлиять на наши взаимоотношения?! — недоумевал Роджер.

— Шанни просто не имеет права выходить замуж до двадцати пяти лет, — пояснил я. — А если нарушит это условие завещания и выйдет, потеряет все деньги.

— О Господи! — Он передернул плечами. — Даже представить себе не мог. Но ее деньги для меня ничего не значат! Кроме шуток, Бойд. Я ведь сам достаточно богат. И если бы она в самом деле хотела выйти за меня, то наняла бы адвокатов, чтобы оспорить завещание!

Я бросил на него испытующий взгляд. Глаза Фрома гневно сверкали, лицо побагровело от бешенства.

— А вы знаете, что наследство ее дядюшки составляет больше двадцати миллионов долларов? — спросил я.

— Дьявольщина! — Челюсть его отвисла. — Так много? Теперь понятно, почему она просто рассмеялась мне в лицо. Очевидно, решила, что я охочусь за наследством ее дядюшки!

Лицо его потемнело, он резко повернулся и почти бегом кинулся из комнаты. На игру не похоже, решил я. Фром отреагировал так, как на его месте сделал бы любой нормальный человек, будь я проклят! Итак, допустим, Шанни солгала мне и, как утверждает Джоанна, действительно провела десять дней с неизвестным мужчиной. Тогда это мог быть кто угодно, но только не Роджер Фром. Я подождал подольше, дал Роджеру время спуститься, куда он там собирался, потом вытащил пистолет из ящика письменного стола. Затем тихо вышел из комнаты и направился прямиком к Джоанне. На этот раз я не стал стучать. Просто распахнул дверь и вошел.

Первое, что мне пришло в голову при виде этой девушки, — это что она просто сильно экономит на одежде. Видимо, она только что вышла из душа. Потому была совершенно голая и, стоя перед огромным зеркалом, большой пуховкой покрывала все тело тонким слоем пудры. При этом она то поворачивалась, то замирала в чувственном самолюбовании. Я отметил, что, когда за мной с громким стуком захлопнулась дверь, рука ее даже не дрогнула.

— Меня обычно не волнуют любители подглядывать, — небрежно бросила она через плечо. — Но боюсь, для вас придется сделать исключение, дорогой Бойд!

— Я говорил с Шанни, — перебил я.

— Ну, уж в этом можно было не сомневаться! — Она послала восхищенную улыбку своему отражению в зеркале. — Догадываюсь: она в слезах бросилась перед вами на колени и поведала чудовищную правду о нас?

— О ваших интимных отношениях? — усмехнулся я. — Конечно.

— И о дорогой душечке Керри тоже? — добавила она.

— И о Керри, — кивнул я.

Джоанна медленно обернулась и небрежно протянула мне пуховку.

— Будьте столь любезны, попудрите мне спину, — попросила она. — Кстати, я безумно боюсь щекотки, так что не удивляйтесь, если начну хихикать. Да и вообще, мало ли что!

— Нет уж, увольте, — решительно отказался я.

Красотка саркастически хмыкнула.

— Ничто так не отпугивает мужчину, как сознание того, что девушка предпочла бы ему любую женщину, — сказала она. — Достаточно даже намека на нечто подобное, чтобы вы мгновенно обмякли, словно проколотый воздушный шарик. Вот забавно!

— Кто вам звонил вчера вечером? — строго спросил я.

— Никто, — коротко ответила она.

— А Шанни утверждает совсем другое, — жестко сказал я.

— Шанни патологическая лгунья! — поспешно воскликнула она.

— И вы тоже, милочка! — кивнул я. — Шанни утверждает, что никогда не была в связи ни с одним мужчиной. Говорит, что вы прекрасно проводили время вдвоем, когда неожиданно появилась Керри. Как изящно выразилась Шанни в разговоре со мной: если вы не видели, как два бульдога вцепились друг другу в глотку, советую посмотреть! Керри убралась из дому на следующее же утро, а вы уехали только через пару дней, предварительно разукрасив Шанни синяками с головы до ног!

— Ну хорошо. — Джоанна небрежно швырнула пуховку в верхний ящик бюро. Затем, продолжая любоваться собой в зеркале, обхватила ладонями роскошную грудь и чуть приподняла ее. — Я солгала вам, Бойд, но только немножко. Мне просто не хотелось вспоминать, что эта сучка предпочла мне какого-то мужчину! Керри, конечно, свалилась нам как снег на голову. Но мне показалось, что Шанни восприняла это довольно спокойно. А на следующее утро, сообщив, что собирается походить по магазинам, Керри пригласила Шанни с собой. Меня она не звала, так что я осталась дома. Часов около шести вечера вдруг зазвонил телефон. Говорил мужчина. Он сказал, что я могу немедленно отправляться в Нью-Йорк или куда мне будет угодно. Шанни же сейчас с ним и решила остаться там на неопределенное время. Дальше потоком полились оскорбления. Он кричал мне, кто я такая и что если у меня осталась хоть крупица совести, то я должна руки на себя наложить за то, что сделала с Шанни. Вы не поверите, Бойд, но, когда он бросил трубку, я едва держалась на ногах, так была потрясена. Конечно, я сразу же вернулась в Нью-Йорк, и все вошло в свою обычную колею. И вдруг снова позвонила Шанни и попросила меня приехать, для того чтобы — как она сказала? — помириться.

— А Шанни платила вам, чтобы компенсировать материальные потери, которые вы несете, уезжая из Манхэттена? — поинтересовался я.

Она весело расхохоталась, и ее смех был совершенно искренним.

— Вы шутите? Мне бы и в голову не пришло согласиться, если бы я не захотела. Но теперь вы знаете правду, а все остальное не имеет значения.

— Если это и есть правда, — осторожно заметил я.

— Вы все и так уже поняли, — просто сказала Джоанна. — Вы ведь только с виду тупой!

Вытащив из шкафа пару коротких черных трусиков, она перебросила их мне. Я машинально подхватил их. Губы девушки изогнулись в хищной, чувственной улыбке.

— Вот умница! — презрительно пробормотала она. — Вы уж подержите их, Бойд, а я просто суну в них ноги!

Резким движением я отбросил трусики, словно они обожгли мне руки, и быстренько ретировался из комнаты. Даже захлопнув за собой дверь, я все еще слышал ее презрительный смех.

Спустившись вниз, я застал Ширли на ее обычном месте — высоком табурете перед баром. Она снова была в черном мини, а ее стройные ноги, на мой взгляд, со вчерашнего вечера стали еще длиннее.

— У меня проблема, — сообщила она, наблюдая, как я готовлю себе спиртное. — Впрочем, каждому свое.

Думаю, никому из нас не придет в голову облачиться в траур. Но и надевать что-то уж слишком фривольное лично я не могу. Как вы считаете?

— Это не последняя наша проблема, — успокоил я ее.

— Девушка не должна зарывать в землю свои сокровища, — капризно заявила брюнетка. — Кстати, я получила послание от высокочтимой хозяйки этого дома. Она страдает от сильной головной боли и к обеду не спустится. Как бы то ни было, холодные закуски в гостиной, и она смеет надеяться, что мы как-нибудь управимся своими силами.

— Отлично, — кивнул я.

— Не могу не думать о Керри, — пожаловалась Ширли. — Мне страшно, кажется, чьи-то холодные пальцы притрагиваются к моей спине. Поэтому я и решила сегодня допиться до чертиков. Составите мне компанию, Бойд?

— Не уверен, — пробормотал я. — А где остальная компания?

— А! Брюнетка ткнула пальцем чуть ли не мне в лицо. — Продолжаете играть в частного сыщика, верно? Все должны быть у вас на глазах, так спокойнее.

— Я задал вопрос, — повторил я терпеливо. — Будьте паинькой, Ширл, скажите мне.

— Господи, как я ненавижу, когда меня называют «Ширл»! Знаете что, Бойд? Я просто схожу с ума от бешенства, когда слышу это дурацкое имя! Но так и быть. Я отвечу вам. Сегодня я чувствую себя особенно одинокой, и даже с вами мне не так тоскливо. Так слушайте. Чака вы не увидите. Он в своей комнате оплакивает Керри. Фром был здесь минут десять назад. Потом, чертыхнувшись, сказал, что этот проклятый дом действует ему на нервы, так что, пожалуй, он пойдет прогуляться по берегу. Где Шанни, я вам уже сказала. Паучиху я еще не видела, но считаю, что это небольшая потеря. Что касается Мартина, он все еще без сил. Сказал только, что послал к дьяволу проклятый обед и лучше поднимется к себе и хорошенько выспится. — Ширли лениво улыбнулась. — Ну как? Удовлетворены?

— Вы забыли Дрисколла, — напомнил я.

— Вот уж о ком легко забыть, — хмыкнула брюнетка. — Сказал, что голоден как волк. По-моему, он в столовой и уже приступил к обеду.

— Да неужто? — удивился я, отставив в сторону свой стакан.

— Разве я неточно выразилась? — пожала плечами она.

— Сейчас вернусь, — выходя из комнаты, бросил я.

Когда я переступил порог столовой, Дрисколл вяло ковырялся вилкой в тарелке, содержимое которой сильно напоминало салат из морских водорослей. Я осторожно прикрыл за собой дверь и двинулся вперед, пока не оказался прямо перед ним. Дрисколл неважно выглядел. Его изборожденное морщинами лицо было мертвенно-бледным, а в серых Глазах затаился страх.

— Должно быть, это было ужасно, — сочувственно пробормотал я, — обнаружить ее тело. Вы сказали, ее задушили?

— Угу. — По его глазам было видно, насколько ему неприятен весь этот разговор.

— И еще этот лейтенант Шелл, который не позволил нам покинуть этот дом, — весело продолжал я. — У меня такое чувство, что все мы здесь попали в ловушку.

— В ловушку? — пискнул Дрисколл. — О чем вы, дьявол вас забери, говорите? Что это еще за ловушка?!

— Я хочу сказать, что никто из нас не сможет уехать, пока лейтенант не найдет убийцу Керри Хартфорд. — Я пожал плечами.

— Наверное, вы правы. — Он отодвинул тарелку в сторону. — Мне казалось, что я проголодался, а сейчас просто кусок не лезет в горло. Пойду приму пару таблеток нембутала, может, хоть поспать удастся.

— Вы уверены, что это разумно? — очень тихо спросил я.

— Разумно? — Хол задохнулся. — Разрази вас гром, Бойд, о чем это вы?

— Я имею в виду ваше намерение ложиться спать, — пояснил я. — Ведь во сне мы совершенно беззащитны.

Вы можете заснуть, чтобы никогда не проснуться, Дрисколл!

— Да вы что, окончательно спятили? — Я увидел, как в его холодных глазах разгорается огонек бешеной злобы.

— Ваше дело решать, — приветливо улыбнулся я. — Но мне почему-то кажется, что после гибели вашей партнерши вы следующий на очереди.

— Партнерши?! — процедил он едва слышно сквозь стиснутые зубы.

— Вы с Керри были партнерами, — повторил я. — Она уговорила Шанни поехать с ней, и так они появились в вашем доме. Шанни осталась у вас на несколько дней. Думаю, вы не оставили ей иного выбора и позволили уехать только после того, как в ваших руках оказались документы, свидетельствующие о ее, скажем так, аморальном поведении. Я угадал?

— Черт возьми, я не понимаю вас! — еле ворочая языком, пробормотал он.

— Вы запугали ее или чем-то опоили. После этого она ничего не соображала, — продолжал я. — Думаю, из Керри получился неплохой фотограф, ведь когда-то она занималась этим профессионально. И вот у вас в руках достаточно компрометирующих ее материалов. Достаточно, чтобы смешать Шанни с грязью!

— Вы с ума сошли, Бойд! — Его глаза метали громы и молнии. — Это заговор! Она наняла вас, чтобы избавиться от нас обоих!

— А может, вы сами решили, что больше не нуждаетесь в помощнике, — предположил я. — Поэтому позвонили Керри и рассказали о вечеринке, на которую ее не пригласили. А потом предложили ей приехать. Вам удалось убедить ее, что разумнее вам встретиться втайне от всех остальных. Скажем, поздно ночью где-нибудь на берегу. А потом подкрались и просто убили ее. — Я усмехнулся ему прямо в лицо. — А утром случайно обнаружили ее тело!

— Я не убивал секретаршу Вилана, — прохрипел он. — Клянусь вам, Бойд! Ах ты, подонок! Ты просто поймал меня на удочку!

— Если девушку задушил кто-то другой, то скоро, Дрисколл, вы станете следующей жертвой, — заявил я. — Где хранились фотографии, компрометирующие Шанни? Если они были у Керри, тогда перед вами стоит еще одна серьезная проблема.

В воцарившейся тишине мне казалось, будто я слышу, как колокол тревоги гудит у него в голове. Хол пристально глядел мне прямо в глаза, потом медленно покачал головой.

— Вы просто сумасшедший, — потрясенно пробормотал он. — Я больше ни минуты не собираюсь слушать этот бред!

Повернувшись ко мне спиной, Дрисколл двинулся к двери. Ноги его не слушались, и он двигался автоматически, словно робот.

— Вы должны все хорошенько обдумать и многое решить для себя, Дрисколл, — бросил я ему вслед. — Повторяю, вашу партнершу убили и следующим на очереди будете именно вы.

Он вышел из столовой и с грохотом захлопнул за собой дверь. Я немного помедлил, разглядывая холодные закуски на столе, и наконец решил, что не очень хочу есть. К тому же мне пришла мысль, что провоцировать не всегда безопасно. Ведь никогда не знаешь заранее, куда прыгнет кошка.

Внизу, в гостиной, Ширли Симпсон колдовала у стойки бара. Она встретила меня очаровательной улыбкой.

— А я уже было начала чувствовать себя неуютно. Сижу тут одна-одинешенька, — проворковала она. — Вы заметили, как действует на нервы этот проклятый дом? Атмосфера здесь, что ли, такая?

— Заметил, — кивнул я, пробираясь к бару. — Есть одна вещь, которая меня раздражает.

— Догадываюсь. Вероятно, это ваш знаменитый профиль, — подсказала брюнетка. — Вы в него влюблены, а он не отвечает взаимностью. Угадала?

— Хотите, открою страшную тайну? — пообещал я, смешивая себе налиток. — Джоанна Вейч — лесбиянка.

— Вы шутите! — Ее темные глаза расширились. — Это невозможно!

— Причем убежденная, — невозмутимо продолжал я. — Мы с ней только что долго беседовали по душам. Она работает вроде девочкой по вызову. Но мужчины у нее — это ради денег, а женщины — для души.

— Вы меня разыгрываете, Бойд?!

— Клянусь! — Я усмехнулся. — Это наводит на интересные размышления о том, кто же довел вчера вечером Шумейкера до такого плачевного состояния?

— Но он же был с… — Ее глаза буквально полезли на лоб. — Понятно. Если он был не с Джоанной, тогда кто же, черт возьми, вчера высосал из него всю кровь? — Она энергично помотала головой. — Только не я, честное слово!

— Шанни? — предположил я.

Ширли задумчиво покачала головой.

— Что-то не верится. Помнится, когда Мартин увидел ее в первый раз, так просто чуть с ума не сошел. Всеми силами пытался затащить ее в постель. Но по всему было видно, что Шанни на него плевать.

— Но почему-то же вчера он был похож на покойника, которого только что откопали из могилы? — напомнил я.

— Снова занимаетесь любимым делом? — подозрительно спросила она.

— Рыжий парнишка из Техаса, сын богатого папочки. В один прекрасный день, натолкнувшись на нефтяную скважину, папаша разбогател, — размышлял я. — Он засыпает сыночка деньгами, лишь бы тот держался подальше от дома и не совал нос в дела родителя. Все это вы мне рассказали. А вам-то это откуда известно?

— Мартин сам рассказывал. — Брюнетка не отвела взгляда. — Вы что, хотите сказать, что по-настоящему нам о нем ничего не известно?

— Ничего, кроме того, что этот рыжий парень довольно упорно увивался вокруг Шанни, — согласился я. — Вы же сами только что это подтвердили. Сказали, что он только что на ушах не стоял, чтобы заполучить Шанни и в придачу двадцать миллионов долларов.

— Вы полагаете, что Мартин замешан во всю эту чертовщину, причастен к событиям в доме?!

Я тут же пересказал Ширли — правда, не все, а с небольшими купюрами — услышанное от Джоанны Вейч. А на десерт угостил версией Шанни. Брюнетка слушала затаив дыхание. Когда я закончил свою речь, ее била нервная дрожь.

— Бедная Шанни! — прошептала она.

— Я встретил Керри Хартфорд на берегу еще до того, как ее убили, — сообщил я. Затем, сделав большой глоток, рассказал Ширли все до конца.

— А что она там делала с этим биноклем? — нетерпеливо спросила девушка, когда я остановился.

— Очевидно, хотела убедиться, что Дрисколл действительно в доме, — сказал я. — По-моему, Шанни никогда не была настоящей лесбиянкой, это произошло совершенно случайно. Она отчаянно нуждалась в близком человеке, просто для душевного равновесия. И случилось так, что именно тогда вы и познакомили ее с Шумейкером. Наверное, Шанни поведала ему свою грустную историю, рассказала о дядюшкином завещании. Мартин стал строить планы, как одним махом разделаться с шантажистами и разом заполучить и Шанни, и ее миллионы. Но ему была нужна ее помощь.

— А зачем тогда она выдумала, что ее хотят убрать, если этого не было?

— Ей нужен был предлог, чтобы собрать всех вас вместе. Следующим пунктом плана было нанять меня, а логическим завершением — устроить вечеринку и собрать всех, кого она подозревала, под одной крышей. Керри не пригласили намеренно. Думаю, Шумейкер позвонил ей, назвавшись Дрисколлом, и приказал все бросить и мчаться сюда. Но сначала ей нужно было убедиться, что он действительно в доме.

Я рассказал брюнетке, как Керри Хартфорд решилась позвонить мне, после того как мы с ней встретились в дюнах. Сказала, что ей необходимо кое-что объяснить мне. Мы договорились увидеться в час ночи на берегу. Сообщил я и о том, что услышал в трубке щелчок, подтверждавший, что кто-то позаботился подслушать наш разговор.

— И вы пошли на встречу с ней, Дэнни? — воскликнула Ширли.

— Конечно. Но ее там не было, — пробормотал я. — Я все ждал и ждал, потом побрел по берегу и натолкнулся на ее тело. Я сразу понял, что тот, кто избавился от нее, позаботился, чтобы подозрение пало именно на меня. Для чего это было ему нужно? Может, чтобы я был повязан по рукам и ногам объяснениями с полицией и уже не думал ни о чем, кроме того как вытащить собственную шею из петли. Поэтому я сделал все, чтобы отвести от себя подозрения: принес тело сюда и запихнул его в машину Вилана. Но за мной, скорее всего, следили, поэтому тело снова вытащили и подбросили в дюны.

— Вы собираетесь связаться с полицией? — поинтересовалась Ширли.

Я покачал головой.

— У меня нет ни единого доказательства, одни догадки. Лейтенант Шелл будет просто рад, что я наконец влип. А кроме этого, ведь дело еще не закончено. Им непременно нужно позаботиться о Дрисколле.

— Вы думаете, что он — следующая жертва? — спросила брюнетка.

— Таков был их план, — предположил я. — Все должно было выглядеть так, словно Дрисколл задушил Керри Хартфорд и намеревался разделаться с Шанни. На месте рыжего гиганта я поступил бы именно так. Шанни расскажет душераздирающую историю, как убийца-маньяк ворвался к ней в комнату, заявил, что он убил Керри и теперь пришла ее очередь. Затем Мартин Шумейкер, как настоящий рыцарь, примчится на выручку, и никому и в голову не придет упрекать его в том, что он прикончил маньяка, спасая жизнь Шанни.

— Ну а полиция? Вы уверены, что она поверит в то, что Дрисколл вдруг превратился в маньяка?

— Это все-таки лучше, чем ничего, — пожал я плечами. — Не исключено, что Шанни даже устроит истерику и поведает, как Дрисколл когда-то похитил ее из этого дома, напоил и заставил позировать для своих ужасных фотографий. А потом объявил, что с их помощью будет держать ее на крючке до конца жизни, заставляя платить вновь и вновь, чтобы не потерять наследство.

— Но ведь трудно кого-либо убедить, что Дрисколл так глуп, чтобы желать прирезать курицу, которая еще даже не успела снести пресловутое золотое яйцо? — с сомнением заявила Ширли.

— Возможно, главная роль тут отводилась Керри, — предположил я. — Она узнала всю правду от Шанни и решила во что бы то ни стало помочь ей. Каким-то образом перехитрила Дрисколла и завладела фотографиями, а потом уничтожила их. Поэтому в отместку он задушил ее, а затем пришел, чтобы покончить с Шанни.

— И вы думаете, полиция в это поверит? — с не меньшим сомнением спросила Ширли.

— Конечно, это не слишком им понравится, — заявил я, — но в конце концов они будут вынуждены поверить.

— А что вы теперь собираетесь делать? — поинтересовалась она.

— Хороший вопрос, — кивнул я. — Думаю не спускать глаз с Дрисколла.

— Не уверена, что это так уж необходимо, — вкрадчиво промурлыкала она. — Теперь, думаю, мы и сами справимся.

— Мы? — переспросил я.

— Вы действительно хорошо поработали, Дэнни, — продолжала Ширли, глядя на меня сияющими от возбуждения глазами. — Высший класс! Я восхищена! Но вы совершили одну маленькую ошибку. Шанни и Мартин никогда не были сообщниками. Шанни допустила оплошность, когда однажды вечером разоткровенничалась со мной. А потом я уже места себе не находила, думая о том, как бы управиться с этим делом и прибрать к рукам все ее славненькое наследство.

— Шумейкер и вы? — Я выпучил глаза от изумления.

— Мы не доверяли вам, — продолжала брюнетка. — Поэтому Мартин остался в доме следить, чтобы все было в порядке, а я вышла на берег. Я видела, как вы принесли тело Керри и положили его в машину Билана. Мартин тут же отнес его на прежнее место. Поэтому-то он и выглядел таким усталым, когда вернулся в дом. Но именно я довела его до состояния полного изнеможения. Да, это со мной Мартин провел прошлую ночь.

— Так где же он сейчас? — воскликнул я.

— А я уж было думала, вы никогда не спросите. — Брюнетка театрально вздохнула. — Мартин!

С веранды в гостиную вошел рыжеволосый жизнерадостный великан, на лице его играла веселая улыбка.

— Держи. — И он поставил перед ней на стойку бара пустой стакан. — Последние десять минут, пока ждал, думал, умру от жажды!

С быстротой молнии моя рука скользнула в карман и вытащила тридцать восьмой.

— Отлично, Шумейкер, — спокойно сказал я. — Оставайтесь на месте!

— Вы ничего не упустили, Бойд? — Его ухмылка стала еще шире. — Неужели не помните, от кого получили этот пистолет?

— Я проверил, — кивнул я, — тут полная обойма.

— Так стреляй же! — хмыкнул он и шагнул ко мне.

Направив дуло пистолета ему в грудь, я спустил курок.

Раздался негромкий щелчок, и легкое облачко дыма поднялось вверх. Гигант был невредим.

— Люблю таких, — радостно прокудахтал Шумейкер. — Крепкие ребята. Обыгрывать их — одно удовольствие!

Глава 11

Я положил пистолет на стойку бара и поднес к губам стакан. Ширли была занята по горло — готовила Шумейкеру выпить. Он же с удовольствием наблюдал, как она суетится. Это была такая мирная картина, что я подумал, уж не приснилось ли мне все это.

— Мы запугали Шанни до смерти. Убедили ее, что кому-то выгодно разделаться с ней, — хвастал Шумейкер. — Тревожные звонки по телефону среди ночи, неизвестные голоса, сообщающие об угрожающей ей опасности. Вскоре она уже ничего не соображала от страха и решила довериться Ширли. Тогда, угадайте, что мы придумали?

— В голову Ширли пришла замечательная идея. Она посоветовала Шанни нанять частного детектива и устроить здесь вечеринку, — мрачно предположил я.

— Вот именно, — кивнул он.

— Еще одна ваша идея — устроить мне это дурацкое испытание. Оно должно было убедить Шанни в том, что вы настоящие ее друзья и заботитесь только о ее безопасности, — добавил я.

— Снова угадали, — радостно подтвердил Мартин. — Правда, нам пришлось здорово потрудиться. Нужно было убедить вас, что вы самостоятельно выдержали это проклятое испытание. Без нашей помощи. Но в конце концов это сработало.

— Премного благодарен, — зло буркнул я.

— Вы были нужны нам, Бойд, — заявил Шумейкер. — И сейчас еще нужны.

— Чтобы сыграть роль благородного героя? — задумчиво спросил я.

— А вы сообразительны. Надо же, догадался обо всем сам. Лишь с небольшой помощью Шанни! Вам удалось вывести из игры Дрисколла, обвинив его в попытке шантажа. А что, неплохая идея! Героическая Керри Хартфорд — ах, как мне это нравится, просто гениально! — выкрала у него фотографии, чтобы уничтожить улики. И он в порыве мести задушил ее, а потом схватился за пистолет и выстрелил в вас. Но вы, отважный герой под стать Керри, тоже схватились за пистолет и убили его на месте. Когда мы обнаружили ваше тело, вы истекали кровью, но еще дышали. И мы внимательно выслушали каждое слово, которое срывалось с ваших холодеющих уст!

— Шелл никогда не поверит этому, даже если проживет миллион лет, — уверенно сказал я.

— Думаю, поверит, — рассеянно произнесла Ширли. — Мы столько потратили сил, чтобы отыскать подходящего частного сыщика. Поначалу мы решили пригласить кого-то из местных и навели справки в Санта-Байе. Потом кто-то упомянул об одном парне из Нью-Йорка, который расследовал несколько преступлений в этом городке и бывал тут прежде. И мы услышали волнующую историю об одиноком волке, который не боится шагать среди трупов. Узнали мы и о том, что местная полиция, и в особенности лейтенант Шелл, готова сожрать его с потрохами! Поэтому-то наш выбор и пал на вас, крошка Дэнни!

— Почему-то мне кажется, будто лейтенант совершенно уверен, что с таким парнем, как вы, подобное должно было случиться, — сказал Шумейкер, — так что он, безусловно, будет рад такому исходу событий!

— А что же остальная компания, собравшаяся в доме? — поинтересовался я. — Неужели они так и будут сидеть и палец о палец не ударят, услышав выстрелы?

— Я дала кое-что Шанни, чтобы избавить ее от мигрени, — промурлыкала Ширли. — Она теперь будет спать аж до второго пришествия и не проснется, даже если ангелы затрубят!

— Но остаются еще Вилан и Джоанна Вейч, — напомнил я.

— Ширли сумеет их задержать, пока я буду ловить каждое слово, слетающее с ваших холодеющих уст, — усмехнулся Шумейкер. — Выскочив с криками в коридор, она будет ловить их за руки, умоляя не входить, иначе их тоже убьют. В конце концов, мне и нужно-то всего пару минут.

— А что же Дрисколл? — спросил я. — Думаете, он встанет к стенке, сложит ручки, как пай-мальчик, и будет ждать, пока его пристрелят?

— Ширли догадалась, что вы будете запугивать его, когда увидела, что вы направляетесь в гостиную, — ответил Мартин. — Поэтому она помчалась наверх и предупредила меня. Я стал поджидать его в спальне. Он поднялся в свою комнату за пистолетом, который лежал в ящике письменного стола. Я оглушил его, связал и засунул в рот кляп. Поэтому можно сказать, что он уже готовенький ждет нас, когда бы мы ни пришли.

— К чему заставлять всех так долго ждать, Мартин? — проворковала Ширли, и я заметил, как сверкают ее глаза.

— Может, он уже очнулся, — задумчиво сказал рыжий гигант. — Нужно вначале выяснить, куда он дел эти чертовы фотографии.

— Так давай поднимемся к нему, — предложила брюнетка.

— Напрасно тратите время, — зевнул я. — Нет у Хола никаких фотографий.

— Что вы болтаете, черт вас возьми? — огрызнулась Ширли.

— Они были у Керри, — пожал я плечами. — Я высказал это в виде предположения и по тому, как блеснули его глаза, догадался, что не ошибся.

— Это все ваши домыслы, Бойд, — рявкнул Шумейкер.

— Паршиво вы все устроили, — ухмыльнулся я. — Дрисколл скажет, что они у нее, а у вас нет ни малейшей возможности убедиться, что он не врет. Чем больше вы будете на него давить, тем яростнее он будет клясться и божиться, что их у него никогда и не было.

— Он должен знать, куда она их спрятала, — быстро сказала Ширли.

— Не обязательно, — возразил я. — Бьюсь об заклад, что Керри припрятала их где-нибудь в офисе Билана. Может, сунула в старую папку с документами, которая вряд ли понадобится в ближайшие десять лет. Да и потом, Керри была абсолютно уверена, что уж если кому-то и придется копаться в старых папках, то, скорее всего, именно ей.

Лицо Шумейкера побагровело. И вдруг он развернулся и огромной ладонью что было силы хлестнул Ширли по лицу.

— Дура набитая, — прорычал он. — Почему не подумала об этом?

Брюнетка схватилась рукой за щеку, из груди девушки вырвалось слабое рыдание.

— Я была уверена, что фотографии у него. Ведь он мужчина, я была совершенно уверена, что он забрал их!

— Мужчина-то он, конечно, мужчина, — хмыкнул я. — Но мозговым центром была Керри Хартфорд — наша милая девочка.

— К дьяволу все это! — яростно взревел Шумейкер. — Пойду хорошенько потрясу Дрисколла. В конце концов, Бойд может и ошибаться.

— А что делать с Бойдом, пока ты будешь наверху? — спросила Ширли.

— Он пойдет со мной, — заявил Шумейкер. — А ты пока побудь здесь. Если появится эта дамочка Вейч, постарайся чем-нибудь отвлечь ее.

— Отвлечь? — Ширли бросила на него изумленный взгляд. — О чем это ты, Бога ради?

— Ты слышала, что я сказал, — грубо рявкнул он. — Потом, если услышишь выстрелы, поймешь, что все идет как надо. Не забудь, ты должна непременно успеть подняться по лестнице и задержать их хоть ненадолго.

— А если не получится? — засомневалась она.

— Ты должна, — оборвал он. — Если Бойд прав и фотографии действительно были у этой суки Хартфорд, мы и позже сможем порыться в конторе у Вилана. Но сейчас уже поздно менять планы. — Он вытащил из кармана пистолет и направил его на меня. — А вот в этом полная обойма, — предупредил он. — Вы понимаете, что сейчас мне очень не хочется стрелять в вас, Бойд. Но если вы заставите меня это сделать, я выстрелю. И поверьте мне, вам будет очень больно.

— Охотно верю, — искренне отозвался я.

— Вставайте!

Я направился к двери. Шумейкер шел за мной по пятам. Лестница показалась мне до ужаса короткой, мы быстро миновали коридор и подошли к двери комнаты, за которой находился Дрисколл.

— Вы первый, — подтолкнул меня рыжий верзила.

Я открыл дверь и вошел. Стоявшая у постели лампа с затемненным абажуром отбрасывала немного света. Но его оказалось достаточно, чтобы я смог разглядеть на кровати контуры тела. Быстрыми шагами я пересек комнату и остановился у изголовья. Бедняге затолкали в рот огромный кляп, и сейчас он глядел на меня вытаращенными от ужаса глазами. Поскольку Шумейкер держался позади меня, я сумел незаметно для него приложить два пальца к глазам Дрисколла. Тот машинально тут же прикрыл их, и я готов был поклясться, что пройдет еще немало времени, прежде чем он решится их открыть.

— Дилетанты, — пренебрежительно бросил я. — Проклятые неумехи!

— Что еще? — не выдержал Шумейкер.

— Похоже, у вас появилась еще одна проблема. — Я равнодушно пожал плечами. — Ведь вам не пришло в голову проверить, может ли он дышать носом.

— Какого черта, о чем это вы? — рявкнул Шумейкер.

— Есть категория людей, — с бесконечным терпением объяснил я, — которые могут дышать только ртом. И когда им, например, заталкивают в рот огромный кляп, они просто перестают дышать вообще!

— Вы спятили! — заорал Мартин.

— Ладно. — Я с досадой передернул плечами. — Пусть я спятил. Тогда почему он мертв?!

Как раненый слон, Шумейкер рванулся вперед. Он отшвырнул меня в сторону с такой силой, что я кубарем откатился к стене и с грохотом врезался в письменный стол. Дрисколл не мог не слышать нашего разговора. И я очень надеялся, что у него хватит сообразительности и дальше притворяться мертвым. Конечно, я понимал, что наш рыжий приятель в конце концов догадается, в чем дело, и тогда наступит развязка. Я с содроганием вспомнил, как в квартире у Ширли швырял в него всем, что попадалось под руку, а он даже и не поморщился. Пошарив за спиной, я нащупал на письменном столе тяжелый стеклянный графин и, быстро схватив его за горлышко, ринулся к постели. Шумейкер стоял спиной ко мне, вглядываясь в лицо Дрисколла и прислушиваясь к его дыханию. Собрав все силы, я ударил его графином по голове и с удовлетворением услышал, как треснула какая-то кость. Шумейкер, шатаясь, сделал несколько неуверенных шагов и выронил пистолет. Схватив оружие, я еще раз ударил парня рукояткой прямо над левым ухом. Но пистолет отскочил как мячик, ударившись о толстую кость черепа. Физическая сила этого рыжего гиганта всегда приводила меня в изумление. Я не мог рисковать и поэтому ударил его рукояткой пистолета еще раз. Шумейкер рухнул на колени, но у него еще хватило сил, чтобы взглянуть на меня. Но тут его глаза закатились, и он с грохотом распростерся на полу во весь свой гигантский рост.

В комнате воцарилась мертвая тишина, от которой у меня зазвенело в ушах. И вдруг со стороны постели послышалось утробное мычание. Я оглянулся — Дрисколл пытался привлечь мое внимание, его глаза горели сумасшедшим огнем.

— Не волнуйтесь, старина, — прохрипел я. — Полежите еще немного и успокойтесь. Самое страшное позади. А я уже было опасался, что они вот-вот упрячут нас в один аккуратный деревянный ящичек!

Его глаза почти вылезли из орбит, и я даже пожалел, что времени в обрез и не смогу понаблюдать, как они выпадут окончательно и покатятся на пол. Зрелище обещало быть весьма интересным. Только вдруг где-то в подсознании у меня забрезжила на редкость гениальная мысль, которая заставила меня забыть о Дрисколле. Следовало позаботиться о самом Бойде, и сделать это надо было незамедлительно. Достаточно того, что с самого начала я сделал непростительную ошибку, решив, что весь план задуман Шумейкером и Шанни, тогда как все это время сообщницей Мартина была Ширли. А ведь я настолько забылся, что выложил ей весь ход своих гениальных умозаключений от начала и до конца. А она слушала меня с непроницаемым лицом, отлично зная, что на веранде притаился Шумейкер и прислушивается к каждому слову. Так что я решил, что кое-что должен очаровательной Ширли, хотя бы из уважения к самому себе. А также и к моему знаменитому профилю.

Осторожно подкравшись к двери, я тихонько приоткрыл ее и, выпустив в потолок две пули, так же бесшумно прикрыл ее за собой. Затем как можно медленнее сосчитал до тридцати и вышел в коридор.

Наша прекрасная троица была уже там. Джоанна Вейч и Вилан стояли бок о бок с бледными, перекошенными лицами, а Ширли, спиной ко мне, что-то горячо им доказывала. Я прислонился к стене и постарался не упустить ни единого слова.

— Мартин обо всем позаботится, — взволнованно твердила Ширли. — Не надо входить, пока мы не узнаем, что случилось, нас ведь всех могут перебить! Я слышала, как Дэнни Бойд сказал, что теперь знает, кто прикончил Керри Хартфорд и почему, и добавил, что будь он проклят, если не разделается с ним. Бойд не сказал ни слова Мартину, который хотел ему помочь!

— Убирайтесь с дороги! — приказал Вилан. — Мы должны узнать, что произошло!

— Умоляю вас! — завопила Ширли. — Подождите еще немного! Мы узнаем, что там случилось, как только они выйдут из комнаты. Если мы сейчас войдем…

— Привет, Ширл! — окликнул я ее. — Раз уж здесь Чак, почему бы вам заодно не поинтересоваться у него, в какую из папок в его офисе Керри спрятала фотографии?

Воцарилось мертвое молчание. Плечи брюнетки дрогнули, и онамедленно обернулась. На помертвевшем, без единой кровинки лице оставались огромные, как черные дыры, глаза, кожа лица стала похожа на старый, высушенный временем пергамент. Губы Ширли слабо шевелились, но она не смогла выдавить из себя ни звука.

— В чем дело, Ширли? — сочувственно поинтересовался я. — Язык проглотила?

И вдруг она широко раскрыла рот и пронзительно завопила. Я поморщился — высокий, резкий звук ее голоса, казалось, вот-вот разорвет мои барабанные перепонки. Но Джоанна Вейч позаботилась обо всем: подняв руку, она отвесила Ширли звонкую пощечину, и та, отлетев к стене, моментально замолчала. Наступила тишина. И вдруг на меня посыпался град вопросов.

А я-то думал, что лейтенант Шелл должен быть счастлив. Я не добавил ему ни одного трупа. Все остались живы. Ширли Симпсон и Хол Дрисколл чувствовали себя прекрасно. Рыжему Шумейкеру было несладко, но, когда пройдет шок, он станет как новенький или почти как новенький. В конце концов, за копов я не отвечаю. Странно, но мне показалось, что лейтенант Шелл чем-то недоволен. Поэтому я провел два самых отвратительных в моей жизни дня в его участке в Санта-Байе, переругиваясь с ним. А в это время наш общий приятель Мартин Шумейкер отдыхал в больнице, делая вид, что пытается оправиться от шока. С Дрисколлом и Ширли все оказалось гораздо проще — они говорили не умолкая.

Я — одинокий страж на башне. Выглянув из окна своей квартиры на пятнадцатом этаже небоскреба возле самого Центрального парка, я лениво подумал: а не привиделось ли мне все это? Вот уже пара недель, как я вернулся домой из Санта-Байи, и все это время бездельничаю. Нигде ничего не происходит. Не было ни новых клиентов, ни забавных происшествий. Ничего, что хоть немного могло бы скрасить мое унылое существование. Это несправедливо, обиженно подумал я. Похоже, меня зачислили в ряды монахов-отшельников, причем даже не спросив моего мнения.

Мои размышления прервали пронзительные трели звонка. Я мрачно решил, что это кто-нибудь просто ошибся дверью. Открывать не торопился, подумав, что, кто бы это ни был, он догадается о своей ошибке раньше, чем я доберусь до дверей. Звонок зазвонил снова. На этот раз гораздо настойчивее: последовала целая серия коротких, требовательных трелей. Наверное, человек за дверью настолько непроходимо туп, что даже не в состоянии сообразить, что попал не туда, угрюмо подумал я и нехотя поплелся к двери.

Я широко распахнул ее, и в мою холостяцкую квартиру впорхнула очаровательная блондинка. Она, как видение, проскользнула мимо меня, пока я глупо таращился ей вслед. Не иначе как решила, что я живу в лифте, подумал я, закрывая дверь и устремляясь за ней в погоню. Нагнал девицу уже в гостиной. Она была одета так же, как в тот самый первый день, когда я увидел ее. Черная шелковая блузка туго обтягивала пышную, упругую грудь, которая сейчас опять привела меня в трепет, а брюки из белой шерстяной ткани красиво облегали изящные бедра и подчеркивали длину стройных ножек.

— Шанни О’Тул! — присвистнул я. — Глазам своих не верю! Неужели двадцать миллионов «зеленых» не побрезговали навестить меня, убогого?!

— К тому времени, как закончился этот кошмар в Санта-Байе, — прошептала она, — и этот безмозглый лейтенант прекратил читать мне нотации, а Чак Вилан перестал наконец бубнить, что мое безрассудное поведение вынудило его чистую, наивную Керри позволить втянуть себя в эту авантюру… — Шанни с трудом перевела дыхание. — Знаете, что тогда случилось, Бойд? Я решила, что пора мне покончить с этой мерзкой шайкой!

— Неужели? — недоверчиво спросил я.

Очаровательная нижняя губка строптиво надулась.

— Вот я и вернулась в Манхэттен и заперлась в квартире, чтобы спокойно все обдумать. Этот грязный лицемер, мерзкий подонок, пародия на любящего родственника, я имею в виду своего дядюшку, — холодно процедила она. — В первую очередь он виноват, что все так случилось. Во вторую очередь — вина Керри, Джоанны Вейч — в-третьих, потом — Дрисколла и этой мерзкой парочки — Ширли и Шумейкера. Моей вины тут нет!

— Ну и слава Богу! — кивнул я.

— Ну… — Она еще больше надула губки. — Может быть, и есть, но совсем чуть-чуть! Не столько вина, сколько просто-напросто глупость! Что бы там ни было, теперь я скоро унаследую эти двадцать миллионов и будь я проклята, если не заслужила их! — Она с вызовом взглянула мне в лицо. — У меня до сих пор была собачья жизнь. И я заслужила каждый проклятый цент этого проклятого наследства!

— Все правильно, — согласился я. — Двадцать миллионов «зеленых» — прекрасное успокоительное!

— Я избавилась от Чака, — с довольным видом сообщила Шанни. — Похоже, он собирался и в будущем распоряжаться моим состоянием. Поэтому я и отправила его в Европу разобраться на месте, как обстоят дела с инвестициями в промышленные предприятия. Вернется же он не раньше того дня, как все перейдет в мои руки. Это либо избавит его от больших неприятностей, либо, наоборот, причинит новые. Во всяком случае, от меня он больше ничего не дождется!

— Не прикажете ли приготовить выпить? — раболепно промямлил я. — Я принесу кубки из чистого золота!

— Я кое-что должна вам, — продолжала девушка, не обратив внимания на мое кривляние. — Только представьте, мне казалось, что вокруг меня настоящие друзья, а все они оказались бандой воров и убийц! А вы были мне неприятны, раздражали меня, и что же?! Вы были единственным, кто смог уберечь меня от участи худшей, чем смерть!

— Можете прислать мне чек по почте, — сухо сказал я. — Меня это вполне устроит.

— Скоро пришлю, — перебила она. — Чек на десять тысяч долларов. Конечно, это просто малая толика той огромной благодарности, что я испытываю к вам. Но мне показалось, что это вполне приличная сумма. — Она фыркнула. — Весьма приличная, как я думаю.

— А вы не думайте об этом, — посоветовал я. — Будет ужасно, если вы вдруг передумаете.

— Да, вот еще что, — спохватилась она. — Я вовсе не лесбиянка!

— Охотно верю, — сразу согласился я.

— Не притворяйтесь, Бойд. — Блондинка бросила на меня подозрительный взгляд. — Вы просто боитесь, что я порву чек. Думаю, вам нужно убедиться, что я не лгу!

— Вот это верно, — с энтузиазмом подхватил я.

— Для этого я и пришла сюда, — просто сказала она. — Чтобы доказать вам это. Завтра вы можете мчаться в свой мужской клуб, но сегодня вы мой!

— Мужской что? — переспросил я, не веря своим ушам. — Это что, изящное название какой-нибудь тусовки исключительно для «голубых»?

Шанни знакомым волнующим жестом обхватила себя под грудью, и я разинул рот от удивления, увидев, как блузка черным шелковым лепестком пролетела по воздуху и упала на ковер.

— Вы пуговицы не расстегиваете принципиально? — в растерянности просипел я.

— Просто мне казалось, что этот прием любого мужчину валит с ног, — пропела она.

И я потерял голос окончательно, когда заметил, что под блузкой ничего нет.

Она с сомнением взглянула на окно.

— Нас никто не увидит?

— Бэтмен, — каркнул я. — Вампиры. В любом случае из-за них не стоит волноваться. Они славные ребята.

— Отлично. — Шанни сделала незаметное, движение, и белые брюки соскользнули до щиколоток; мне срочно пришлось прикрыть глаза, чтобы они не выскочили на ковер. — Предлагаю вам отправиться в спальню, Бойд, и раздеться. Ждите меня в постели. Я мигом.

— Шанни О’Тул, — из последних сил прохрипел я. — Позвольте дать вам совет. Не стоит бросаться из одной крайности в другую.

Белые брюки птицей пролетели над моей головой; девушка, выпрямившись, глядела мне прямо в лицо.

На ней не осталось ничего, кроме узеньких голубых трусиков.

— Быстро в спальню, Бойд! — крикнула она.

Ну что ж, срабатывало раньше, надо надеяться, получится и теперь. Обхватив ее одной рукой, я бросил девушку лицом на диван. Глядя на великолепное тело, распростертое перед моими глазами, я невольно подавил ностальгический вздох. Запустив два пальца под голубенькие трусики, я дернул их вниз и спустил до щиколоток. И вот наконец передо мной эти восхитительные, похожие на две аппетитные булочки, округлости. Бело-розовые, пышные и обольстительные! Полюбовавшись ими, я с силой хлопнул ладонью сначала одну из них, потом — другую. И повторял эту операцию до тех пор, пока у меня не заболела ладонь.

Вначале ее молчание я мог бы объяснить шоком от неожиданного нападения. Потом — яростью и негодованием, которые душили ее, и она даже не могла выдавить из себя ни звука. Но девушка по-прежнему молчала. К тому времени, как я устал, ее попка стала ярко-розовой, даже красной, а меня начало глодать чувство вины. Вдруг Шанни повернула голову и посмотрела на меня. Я чуть не упал от удивления: на ее лице не было и тени гнева, темно-голубые глаза сияли мягким добрым светом.

— Дэнни, — прошептала она, — ты ведь хотел мне что-то сказать. Верно?

— Верно, — кивнул я.

— Оставить все на твое усмотрение?

— Вот именно!

Она прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

— Поверь мне, — продолжала она шептать, — я с радостью сделаю, как ты хочешь!

Тело

Глава 1

— Эй! — пронзительно вскрикнула блондинка.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего, но… у вас слишком необычные манеры!

— С чего вы взяли?

Она решительно оттолкнула меня.

— Мне пора.

— Почему так вдруг? Назовите хоть одну причину!

— Мой муж… — сказала она почти смущенно. — Он профессиональный борец и…

Я протянул ей пальто и шляпку:

— Достаточно! Вы назвали даже две причины! И такие сокрушительные!

Я вызвал ей по телефону такси, и через десять минут она ушла из моей жизни.

Меня прошиб озноб, когда я остался один перед стаканчиком с выпивкой. Такие девушки могут преждевременно состарить парня вроде меня. Профессиональный борец! А я о нем и не подозревал!

Я устроился в кресле и, время от времени прикладываясь к стакану, погрузился в музыку, льющуюся из пяти динамиков моего проигрывателя. Пегги Ли и «Черный кофе».

Зазвонил телефон. Я подозрительно посмотрел на аппарат. Вдруг это муж, желающий продемонстрировать свои спортивные достижения? Любопытство победило, я снял трубку и сказал фальцетом:

— Китайская прачечная… Я слушаю.

— А я, глупец, надеялся застать вас трезвым, — ответил раздраженный голос.

— Ах, это вы, шериф Лейверс, рад вас слышать.

— Вы, конечно, пьяны!

— Ошибка! — обиделся я. — Или, по крайней мере, преувеличение. Если я и выпил за вечер четыре стаканчика, так что, это уже конец света?

— Иначе говоря, вы с подружкой?

— Уже нет. Скажите, шериф, вы не знаете борца по имени Кичинский?

— Смеетесь?

— Никаких шуток. Кичинский. Знаете?

— Нет, а вы?

— Конечно нет. И не хотел бы узнать.

Он заворчал:

— Я звоню вам не для того, чтобы разговаривать о борьбе! Садитесь в свою колымагу и приезжайте в морг. Я вас там встречу.

— Вы собираетесь меня заморозить?

Он повесил трубку.

Вот как прекрасно заканчивался вечер, и так уже слегка подпорченный. Я даже не смогу остаться дома и насладиться замечательными пластинками. Я отнюдь не сибарит, но только три вещи дороги моему сердцу: проигрыватель, «остин-хили» и женщины. Отличным звуком и гармоничными линиями моя классная «вертушка» успокаивает меня, когда я устал. «Остин-хили» с безупречным шасси помогает мне своей скоростью и маневренностью. Что касается женщин, они обладают лучшими характеристиками обоих вышеуказанных аппаратов. Любовь к музыке и к автомобилю появилась у меня три года назад, когда я работал на армейскую разведку в Лондоне.

Любовь к женщинам возникла раньше.

Можно подумать, что меня вызывают на пожар! Я не успел еще хорошенько взвесить, зачем мне нужно ехать, но уже выезжал из подземного гаража и направлялся к городскому моргу.

Когда шериф забрал меня из местного отдела по расследованию убийств, чтобы сделать своим первым помощником, я не подозревал, что его рабочий день длится двадцать четыре часа.

Мне понадобилось не много времени, чтобы убедиться в этом на собственном опыте.

Шериф уже ждал меня в обществе двух типов. Один из них — с белым как мел лицом и вылезающими из орбит глазами, одетый в комбинезон, — был Чарли Кац, служащий морга.

— Привет, Чарли! — сказал я. — Как дела?

— У меня все время один ящик свободен, — ответил он. — Коли что-нибудь случится, вам всегда найдется у нас местечко.

— Весьма признателен! Но надеюсь, этот ящичек вам понадобится раньше, чем мне.

Шериф испепелил меня взглядом.

— Уилер! Нельзя ли…

— Доброе утро, сэр, — сказал я, демонстративно поглядев на часы, показывающие час сорок пять. — Утро сегодня начинается рановато, не так ли, сэр?

— Познакомься с лейтенантом Хаммондом из отдела убийств, — сухо оборвал он.

Хаммонд был новичком, я не встречал его раньше. Хрупкий, желчный парень. Нос как вороний клюв и простодушный взгляд торговца подержанными машинами.

Он коротко кивнул мне.

— Я слышал, Уилер, вас называют эксцентричным сыщиком. Что вы делаете такого особенного? Обедаете вниз головой?

— Только когда бываю в Австралии, — ответил я. — Лично я о вас ничего не знаю, но это и понятно, не так ли?

— Войдем, — раздраженно перебил меня шериф. — Покажу вам кое-что.

— Труп? — уточнил я. — Перед завтраком? Хорошо ли это?

Тем не менее я последовал за ними. Чарли вытянул один из ящиков, уходящих в стену. Зажглась лампа. Это была женщина. Молодая и красивая, с длинными черными волосами, обрамляющими лицо.

Шериф деликатно оттянул простыню, открывая правую руку. На ней была татуировка — высоко, чуть ниже плеча. Что-то напоминающее знак доллара, только вертикальная черта была не сдвоенной, а волнистой, и заканчивалась головкой змеи.

— Это вторая за неделю, — сказал шериф.

Он накинул простыню и сделал Чарли знак закрыть ящик. Мы вернулись в контору, и я закурил. Кровь стыла от холода в этом хранилище мертвых.

— От чего она умерла? — спросил я.

— Зарезана, — коротко ответил шериф, — как и первая. Хаммонд работал над тем делом и ни на шаг не продвинулся. Собственно, там не за что было зацепиться — ни одной ниточки.

Не надо быть психологом, чтобы точно знать, что за этим последует.

— Я хотел бы, чтобы вы подключились к делу, — продолжал шериф. — Хаммонд познакомит вас с деталями. Естественно, он будет продолжать расследование от лица своего отдела. А вы, с вашими непредсказуемыми методами, посмотрите на все это с новой точки зрения.

— Да, сэр, — вынужден был согласиться я.

— Общее у этих девушек — только татуировка. Мы почти ничего не знаем о первой, а что касается этой, то ее нашли только три часа тому назад. Хаммонд, расскажите все, что вы узнали о первой.

Лейтенант пожал плечами:

— Ее звали Анжела Маркой, она приехала сюда около трех недель тому назад. Жила в меблирашках. Старуха хозяйка сказала, что девушка не посвящала ее в свои дела. Она выходила три или четыре раза в неделю, по вечерам. К ней никто не приходил, никто не провожал. Говорила, что ищет работу, но, по-видимому, особых усилий к этому не прилагала. Вскоре после своего появления в городе она положила в банк двести долларов и столько же — за сорок восемь часов до смерти.

— Наличными? — спросил я.

— Да. Добавлю, что пока не удалось узнать, откуда она приехала; и мы не нашли никого, кто бы ее знал. Разосланы ее приметы и отпечатки пальцев, но пока это ничего не дало.

— А та, в ящике?

Хаммонд снова пожал плечами.

— Ее имя — Лейла Кросс. Рядом с телом, на тротуаре, нашли ее сумочку. В ней было двадцать долларов, пачка сигарет, спички, губная помада, платок, карточка социального страхования и еще одна карточка.

— Что за карточка?

— Карточка с адресом похоронного бюро. — Он усмехнулся. — Может быть, предчувствие?

— Что вам удалось выяснить за такой короткий срок?

— Адрес — опять меблирашки! Она жила там месяц и работала как будто в вышеуказанном похоронном бюро.

— Чье бюро?

— Алекса Родинова. Я его допросил. Девушка действительно работала у него в качестве косметички.

— Как вы сказали?

Он чуть улыбнулся:

— Именно так, косметичкой. Иначе говоря, она наводила красоту на покойников. По словам хозяина, очень хорошо справлялась, хотя поступила к нему только три недели назад. Он мало что смог сказать, кроме того, что она была опытна в своем ремесле и не брезговала работой. Больше ничего я из него не вытянул. Хозяйка комнат тоже ничего о ней не знала.

— Где они были убиты?

— И та, и другая — в переулке. Не в одном и том же, но в похожих. Девушки убиты ножом в спину; убийца явно опытный. В обоих случаях моментальная смерть. Я еще никогда не вел дела с таким малым количеством фактов, — сказал Хаммонд раздраженно.

Шериф проворчал:

— Единственная связь между этими убийствами в том, что обе жертвы зарезаны в переулке и что у них одинаковые татуировки. Вам что-нибудь говорит этот странный рисунок, Уилер?

— Ей-богу, нет. Может быть, обе презирали деньги… или змей!

— Не блеск! — сыронизировал Хаммонд. — А если они принадлежали к какой-нибудь секте? Что вы на это скажете?

— Возможно, — ответил шериф. — Вы должны разобраться в этой истории, и побыстрее. Два уголовных дела в моем секторе — это излишество.

Я решил, что неплохо бы уточнить некоторые пункты.

— Как будет распределяться работа между мной и Хаммондом?

— Хаммонд продолжит регулярное следствие, — ответил шериф, — а вам разрешаю действовать по своему усмотрению. Конечно, держите друг друга в курсе ваших достижений.

— Не возражаете, если я перекопаю почву, уже обработанную Хаммондом?

— Нисколько, если вы находите это необходимым, — ответил Лейверс.

— Счастлив буду узнать то, что, по мнению лейтенанта, я мог прозевать. — Тон Хаммонда был ледяным.

— Вы получите мой рапорт, — сказал я сладко. — Я постараюсь написать его простенько, чтобы избавить вас от лишнего умственного напряжения.

На этом сеанс иронической разминки закончился. Шериф и Хаммонд сели в патрульную машину, а я поехал домой на «остине». Вернувшись, я выпил пару стаканчиков, чтобы отогреть кости после морга, и лег спать.

Ночь была долгим кошмаром. Меня затолкали в один из этих проклятых морозильных ящиков, и каждый раз, когда я пытался выбраться, красивая девушка с татуировкой на плече и лицом Чарли Каца старалась запереть ящик. В конце концов с великим облегчением я проснулся.

Глава 2

Надпись «Тихая гавань» красовалась на фасаде здания. Я открыл стеклянную дверь и вошел внутрь. Приемщица, невыразительная блондинка в черном платье, приветствовала меня тусклой улыбкой:

— Что желаете, сэр?

— Я желаю поговорить с мистером Родиновым.

Она скептически подняла брови.

— Мистер Родинов очень занят.

— Дела идут неплохо?

— Я вам сказала, что он очень занят, — настаивала она.

— Я из полиции и тоже очень занят. Мне нужно его увидеть. Немедленно.

Я вытащил свой значок как решающий довод. Это не произвело на нее впечатления. Тем не менее она молча потянулась к телефону, набрала номер, шепнула что-то, выслушала ответ и повесила трубку.

— Мистер Родинов сию минуту спустится.

— У вас неплохое заведение, — сказал я из вежливости.

— Мы стараемся достойно почтить прах тех, кого уже нет… Никто не жалуется.

— Конечно, — согласился я. — Умерший уже не пожалуется.

На этом наша беседа замерла.

Через две минуты появился Родинов. Маленький и толстенький, с густыми черными волосами и завитыми на бигуди усами, он, казалось, был одарен агрессивной живостью, не вполне уместной в подобном заведении.

 — Копы! — взорвался он. — Весь город наводнен ими. У меня скоро не останется места для покойников!

— Разрешите представиться, — спокойно, словно не заметив выпада, сказал я, — лейтенант Уилер. Я хотел повидаться с вами по поводу Лейлы Кросс.

— Конечно! Нет чтобы насчет похорон! Ни один полицейский за этим ко мне не приходит! Я выделяю вам десять минут, лейтенант. Через улицу напротив есть бар. Здесь же я не в состоянии беседовать на посторонние темы.

— Вполне понимаю вас.

Он кинул взгляд на бледнолицую блондинку.

— Я уйду на десять минут, — сказал он. — Пока меня не будет, милочка, полакомись: достань себе пинту хорошей крови!

Блондинка скорбно опустила веки.

Родинов недоуменно пожал широкими плечами.

— Не знаю, что у этой сосульки внутри, — сказал он мне, когда мы выходили.

— Есть только одно средство проверить это, — ответил я, принимая его тон.

Мы оба с заметным удовольствием окунулись в более веселую атмосферу бара.

— Скотч? — предложил Родинов.

— Давайте, — согласился я. — И чуточку содовой.

Себе он заказал сухой мартини, потом повернулся ко мне.

— Как я говорил уже другому лейтенанту, который прошлой ночью вытащил меня из постели, я ничего не знаю об этой девчонке. Она была хорошая гримерша, профессиональная…

— Я плохо представляю себе грим в вашем ремесле.

Он глотнул скотча.

— Совершенно необходимая вещь! И недешево мне обходится! Лейла пришла насчет работы три недели тому назад. Видимо, она уже имела опыт, но у нее не было рекомендаций. Я предложил ей продемонстрировать свое умение и сразу убедился, что дело она знает. В тот же день она приступила к работе — в нашей отрасли хорошие гримеры редки, непонятно почему… У нас ведь клиент никогда не скандалит!

— Вы имели случай поговорить с ней, пока она у вас работала?

— Здоровались, — ответил Родинов. — Я очень занятой человек, лейтенант, мне некогда болтать, у меня нет на это времени. Я видел, что она знает свою работу, а больше мне ничего не надо.

— Вы, видимо, из тех, кого в прессе называют прогрессивными хозяевами, которые стараются установить человеческие контакты.

Он посмотрел на меня, не понимая.

— Вы шутите? — догадался он наконец.

— А ее коллеги? — продолжал я. — Она дружила с кем-нибудь?

— Чаще всего работала с Друзиллой Пайс. Я думаю, Лейла была не слишком болтлива, но вам ничто не мешает допросить Друзиллу.

— Спасибо за совет.

Он допил свой стакан.

— Вы можете заказать еще, а мне пора возвращаться, — сказал он. — Надо пользоваться прекрасной погодой.

— Дождь и холод, — возразил я. — Со всех сторон дует ветер. Люди дохнут как мухи!

— Да, — удовлетворенно согласился Родинов. — Отличный сезон!

Я повторил заказ, чувствуя, как холодный и влажный воздух пронизывает меня до костей.

— Очень может быть, что у нее было прошлое, — внезапно сказал Родинов. — Вы должны проверить это, лейтенант.

— Постараюсь, — сказал я. — Не будь погода в последние три недели столь благоприятна для дела, такой человек, как вы, наверное, нашел бы минутку, чтобы поговорить с девушкой и узнать тайны ее жизни.

— Я совершенно не могу отвлекаться на пустяки, когда дела идут так хорошо! — жалобно запротестовал он.

Десять минут спустя мы вернулись в «Тихую гавань». Блондинка, видимо, не последовала совету Родинова. Ей явно не хватало гемоглобина.

Не задерживаясь в бюро, мы поднялись по лестнице на второй этаж, прошли по коридору и остановились перед закрытой дверью.

— Извините, одну минутку, — сказал он, открыл дверь и заглянул в комнату. — Все в порядке, вы можете войти, не занято.

Я без особой охоты последовал за ним. Мои ноздри наполнил тяжелый, сладковатый запах гвоздичных духов. В комнате стояли две урны для праха и несколько пустых цветочных ваз. В глубине комнаты раскинулась широченная софа.

— Это «Комната покоя», — объяснил Родинов.

— Если бы я не знал о вашей работе, я сказал бы, что это самый шикарный сексодром, который я когда-либо видел!

Он соединил подушечки пальцев обеих рук, и голос его стал елейным.

— Неподходящее место для шуток, лейтенант. Мы в экспозиционном зале. — Он показал на софу. — Здесь располагаются покойники, прежде чем их положат в гроб. Многие родственники хотят проверить сделанную для них работу. В бизнесе со всякими людьми встречаешься, лейтенант.

— Кому вы это говорите! — сказал я и вытер холодный пот со лба, спрашивая себя, видна ли «гусиная кожа» на расстоянии. Если да, то моему престижу явно нанесен урон.

Он подошел к софе, сел и снял трубку с телефона, стоящего на маленьком столике у изголовья.

— Присядьте, — предложил Родионов.

— Спасибо, — поблагодарил я, взглянув на монументальное ложе, — лучше постою, если вы не возражаете.

— Как угодно, — любезно согласился он. Телефон наконец ответил, и он распорядился: — Скажите Друзилле, чтобы она сейчас же зашла в «Комнату покоя». — Родинов повесил трубку и повернулся ко мне. — Она сейчас придет, лейтенант. Ничего, что я пока вас оставлю? Если я понадоблюсь, приемщица знает, где меня найти.

— Договорились, спасибо.

— Пожалуйста.

У двери он секунду поколебался и повернулся ко мне:

— Когда вы с Лейлой закончите, мне бы хотелось, чтобы ее тело вернули сюда. Мой долг хоть что-то сделать для нее: гроб, обитый голубым шелком, и все такое…

— Очень великодушно с вашей стороны, мистер Родинов, — сказал я прочувствованно.

— Пустяки, — скромно ответил он. — Мне тяжело думать, что такая профессионалка попадет в руки любителя!

У меня было впечатление, что он хотел бы лично приложить руку к этому делу.

Родинов вышел, закрыв за собой дверь. Я провел пальцами по лбу — он был слегка влажным. Потом закурил, и это немного успокоило меня. Я без труда представил себе, на кого может быть похожа Друзилла: что-то вроде женщины-вамп. Одно из тех созданий, которые днем и ночью касаются нас, нашептывая всякие немыслимые слова, чтобы вызвать такие же немыслимые, мучительные, сжигающие нас желания.

В дверь тихо постучали, толкнули створку, и появилась женщина-вамп. Она с улыбкой посмотрела на меня.

— Лейтенант Уилер? Я встретила в коридоре мистера Родинова, и он сказал мне о сути вашего визита.

Если это девушка-вамп, пусть меня повесят вниз головой. Ее пышная рыжая грива каскадом падала на плечи. Полные, красные губы, казалось, жили своей особой жизнью, сами по себе, вне связи со словами, которые она произносила. Миндалевидные глаза с зеленым отблеском обещали больше, чем специальный фармацевтический проспект, заманивающий доверчивого потребителя.

На ней была белая униформа, отнюдь не скрывающая потрясающих изгибов фигуры, а наоборот, плотно прилегающая именно там, где нужно, чтобы верно обрисовать все сокровища, предназначенные для возбуждения мужской плоти. Слово «Гавань» по левой стороне блузки кружило голову.

Она стояла передо мной, терпеливо наблюдая, как я прихожу в себя. Вероятно, так случалось всякий раз, когда она первый раз встречалась с мужчиной. Она сначала покорно ждала, пока парень выйдет из шокового состояния, а потом, надо думать, размахивалась, как в бейсболе, чтобы удержать его на расстоянии.

Я чувствовал, как кровь пульсирует в венах, и спрашивал себя, удавалось ли мертвецам оставаться бесчувственными в ее обществе.

— Вы хотели поговорить со мной о Лейле? — напомнила она.

— Э… да, — заблеял я, с трудом обретая голос. — От мистера Родинова я узнал, что вы работали вместе?

— Да.

Ее голос был горячим дыханием пассатов. Такие модуляции, наверное, соблазнили нашего прародителя Адама, когда наша прародительница Ева шепнула: «Откуси!» — протягивая яблоко.

Мне было трудно сосредоточиться. Я бросил окурок в вазу и зажег новую сигарету.

— Вы, конечно, знаете, что случилось? — промямлил я.

Она кивнула.

— Мистер Родинов ввел меня в курс дела. Конечно, я ее мало знала, но такие вещи всегда сильно действуют, с кем бы это ни случилось… Правда?

— Да, конечно.

Форма ее рабочей блузы заметно менялась, когда она вдыхала или выдыхала. Прямо сказать, зрелище не для слабонервных.

— Она болтала с вами? — продолжал я.

Друзилла тихо покачала головой.

— Почти никогда. Она была приветлива, но замкнута.

— И не говорила вам, где жила до того, как устроилась в Пайн-Сити? Не рассказывала о своей прежней работе или о чем-нибудь в таком роде?

— Боюсь, что нет.

— О своей семье? О родителях? Может быть, о муже, о братьях или сестрах?

— Нет.

Я глубоко затянулся.

— Ну, в конце концов, за три недели должна же она была говорить о чем-нибудь?

— Наша работа требует постоянного внимания, — объяснила Друзилла с сострадательной улыбкой. — Мы почти не разговариваем за работой. Поверьте, мне очень жаль, что я не могу вам помочь.

— Все-таки она должна была обмолвиться хотя бы о погоде? Вы не можете вспомнить хоть самую дурацкую фразу, которую она могла произнести?

Девушка долго думала.

— Я вспомнила… Она однажды сказала, что страшно боится холода и что ей гораздо больше нравится калифорнийский климат.

— Это уже что-то. Больше ничего не помните?

— Еще одну вещь, — задумчиво произнесла она. — Дня три-четыре назад Лейла сказала, что у нее неприятное свидание, но ей вряд ли удастся избежать его, потому что тот тип будет ждать ее у выхода после работы.

— Она не называла имени этого типа?

— Называла. Дуглас. Она даже сказала, что это имя совершенно ему не подходит. Мы вышли с работы одновременно, и я присутствовала при этой встрече. — Она слегка улыбнулась. — Признаюсь, лейтенант, мне просто любопытно было взглянуть на этого Дугласа.

— Какой он из себя?

— Среднего роста. Где-то за тридцать. Худощавый, светлые волосы, большие очки в роговой оправе.

— Как одет?

— Не обратила внимания. В общем, обычно. С виду служащий. Одним словом, не блеск.

— На следующий день она говорила о нем?

— Нет, ни слова. Она весь день вообще не раскрывала рта, только «здравствуй» и «прощай».

— Это все?

— Это все, что я могла вспомнить, лейтенант.

— Спасибо и на этом, — кивнул я. — Если вы еще что-нибудь вспомните, дайте мне знать. — Я протянул ей свою карточку. — Вы всегда можете меня найти по этому номеру.

— Договорились, лейтенант.

Меня вдруг осенило.

— Вас сегодня не допрашивал некий лейтенант Хаммонд?

— Ну да, — улыбнулась она. — И ваш подход мне больше по душе, лейтенант. Он более… человеческий, если можно так сказать.

— Можно. И, если вы вспомните что-нибудь, окажите мне предпочтение, ладно?

— С удовольствием, лейтенант, — засмеялась она.

Я подумал, что не возражал бы быть внесенным в «Тихую гавань» ногами вперед, при условии, что Друзилла занялась бы мной.

Когда она повернулась к двери, ее униформа была настоящей поэмой в движении. Задний фасад стоил переднего.

Я подумал, что пора сменить декорации. Вышел в коридор, спустился вниз, прошел мимо приемной, где бескровная блондинка послала мне синеватую улыбку, и вышел на улицу, к живым.

Глава 3

Шериф улучшил внешний вид своего офиса. Улучшение имело конкретное имя — Аннабел Джексон. Она была с Юга, и это что-то значило.

Она сидела и нежно стучала по клавишам машинки, когда я вошел. Я взглянул на нее. Всякий раз, когда ее вижу, ощущаю во рту вкус мятного пунша, а в теле — блаженную истому, которую вызывают мягкие виражи тележки с сеном, где ты дремлешь при лунном свете… Особенно остро я ощущаю себя в тележке с сеном…

Она подняла глаза и рассеянно улыбнулась.

— Знаете, лейтенант, — произнесла она со своим тягучим южным акцентом, — вы меня беспокоите.

— Каким образом? Вы даже еще не назначили мне свидания. Вы ни разу не позволили мне повезти вас полюбоваться звездами, вы ни разу не пришли ко мне послушать диски из моей коллекции. А говорите о беспокойстве.

— Я не об этом… Я имела в виду… Что вы делаете в офисе? Почему вы всегда слоняетесь по углам? Разве у вас нет постоянной работы?

— Что вы такое говорите, моя сладкая! — вскричал я с негодованием. — Разве шериф не просветил вас на мой счет? Разве он не сказал вам, что лейтенант Уилер его правая рука? А также и левая?

Она покачала головой.

— Он мне сказал: «Если этот шут гороховый Уилер переломает ноги, я буду счастлив!»

— Он так сказал?

— Вот вам святой крест, мой дорогой! — засмеялась она и забарабанила двумя пальцами по клавишам.

Пронзительно заверещал интерком. Аннабел нажал кнопку. Металлический голос шерифа произнес:

— Это не Уилер с вами болтает?

— Да, сэр, — ответила Аннабел.

— Пошлите его ко мне!

Она выключила интерком и улыбнулась.

— Вы слышали, что сказал шериф, лейтенант? Я подозреваю, что он там тихонько закипает, потому что вы опоздали на два часа.

— Сегодня, — уточнил я, — в остальные дни я буду приходить рано.

Она заморгала своими кукольными глазами, а я прошел в кабинет шерифа, предварительно постучав.

— Садитесь, Уилер, — предложил Лейверс.

Я повиновался. Он набивал свою трубку так методично и неторопливо, что я начал думать, не хочет ли он и меня заодно растереть в табак.

— Ну, что вы думаете об этих преступлениях? — спросил он наконец.

— Ничего не думаю, сэр. По крайней мере, сейчас.

— Никаких гениальных озарений?

— Я был сегодня утром в «Тихой гавани». Если вы еще не сделали распоряжений насчет вашего самого отдаленного будущего, сэр, то я рад буду заказать вам гроб в любое время и…

— Что вы разузнали?

— Мало что, — должен был я признаться и рассказал то немногое, что знал.

Он молча пососал трубку, потом сказал:

— Надо приналечь, Уилер. Нас одолевает пресса, наши дружки из муниципалитета тоже начинают шипеть… Везде политика! — Он скорчил гримасу. — Я взял вас к себе, потому что мне нужен смышленый человек, способный меня выручить, если понадобится. Вы полицейский… скажем так, неортодоксальный, и, по правилам, вас давно следовало бы выгнать. Но вы выплываете с результатом — я не хочу знать, как и почему — там, где другие тонут. Я рассчитываю, что и в этом деле вы покажете скорость и эффективность, иначе…

— Шериф, ваши слова столь же лестны, сколь и жестоки.

Он не удостоил меня вниманием.

— Пресса готова сорваться с цепи, — продолжал он. — Две девушки! Молодые, красивые! С одинаковой татуировкой! Надо действовать быстро! Давайте посмотрим, что взять за основу… Тип, имевший свидание с Лейлой Кросс, — это уже кое-что. Вы сказали, что его зовут Дуглас?

— Да, среднего роста, средне одет, очки в роговой оправе. Этому описанию будет соответствовать едва ли не миллион граждан.

— Все-таки отправная точка!

— Хаммонд открыл что-нибудь?

— Спросите его.

Я улыбнулся.

— Не думаю, что я очень нравлюсь ему, шериф.

— Понятно, — сказал он. — Законное расследование продолжается. Разосланы фото, снятые в морге. Ни одна из девушек в полиции не значится, и их отпечатков пальцев там нет. Хаммонд ходил в банк, куда первая девушка — Анжела Маркой — вкладывала деньги. Вы помните?

— Дважды по двести долларов, — уточнил я.

— Один из кассиров хорошо ее помнит. Но она ничего особенного ему не говорила.

— Великолепно! Я чувствую, что мы сделали гигантский шаг вперед! Ай да Хаммонд!

— В данном случае его ни в чем нельзя упрекнуть.

— Нет, конечно, — согласился я. — Сколько времени они пролежали в переулке, прежде чем их нашли?

— Маркой — четыре часа, а Кросс — около пяти. А что?

— Интересно… Рисунки на руках — это настоящая татуировка?

— Да, если верить медэксперту. Ее можно снять только вместе с кожей. По его мнению, другого средства нет.

— У меня впечатление, сэр, что мы ходим по кругу, — приуныл я.

— Это вы ходите! — грубо поправил он.

После этой нежной реплики мне оставалось только откланяться.

Я направился в отдел убийств и нашел Хаммонда в его кабинете. Он явно не испытывал восторга от моего появления.

— Смотрите-ка! — сказал он. — Самый блестящий полицейский шерифа пожаловал! Значит, дело закрыто и арест неминуем.

Пододвинув ногой стул, я сел и закурил. Потом спросил:

— Насколько вы продвинулись?

— Ищу хоть какую-нибудь зацепку для начала, — ответил он, — но почти не продвинулся.

— Мы в одной упряжке! Дайте мне знать, если какой-нибудь парень явится с признанием!

Зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Вас. — Он передал трубку мне.

— Лейтенант? — Я услышал волнующий голос Аннабел. — Я так и подумала, что вы здесь… Минут десять назад звонила мисс Пайс, по важному делу, кажется. Она хочет видеть вас как можно скорее.

— Спасибо, Аннабел.

Я повесил трубку, вскочил и схватил шляпу.

— Что-нибудь интересное? — спросил Хаммонд.

— Один хлыщ, которому я должен десять долларов, — объяснил я небрежно. — Отвратительный день сегодня… До скорого.

— Ладно, — сказал он, подозрительно прищурясь, — до скорого.

Я вышел, сел за руль «остина» и поехал в «Тихую гавань». Невыразительная блондинка посмотрела на меня взглядом утопленницы.

Я сказал, что хотел бы поговорить с мисс Друзиллой Пайс. Она позвонила в отдел бальзамирования и сообщила мне, что мисс Пайс через пять минут спустится. Я хотел было закурить, но, посмотрев на лицо блондинки, положил пачку обратно.

Через несколько минут появилась Друзилла и, улыбаясь, подошла ко мне:

— Как мило, что вы пришли сами, лейтенант!

Я разразился словесным потоком:

— Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать. Ну, например, о прекрасной картине. Или о прекрасной женщине… Зачем висеть на телефоне, когда можно одновременно слушать вас и лицезреть.

— Я побеспокоила вас, потому что звонил Дуглас, — сказала она с придыханием. — Час тому назад.

— Тот Дуглас, у которого было свидание с Лейлой Кросс?

— Да. Он спрашивал гримерный отдел, и его соединили со мной. У меня мороз по коже пошел, когда он спросил Лейлу! Потом я вспомнила, что в газетах еще ничего не сообщалось. Я подумала, что вам интересно узнать, кто он такой, и сказала, что Лейла вышла и перезвонит ему позднее. Он попросил передать Лейле, что звонил Дуглас Бонд и что он встретит ее у выхода после работы.

Я восхищенно покачал головой.

— Друзилла, вы — гений!

— Я хоть правильно сделала?

— На все сто!

— Я рада.

— Когда вы кончаете работу?

— В пять.

— Я приду без четверти пять. Хотелось бы, чтобы вы тоже были здесь. Мы вместе посмотрим в окно, и вы покажете мне этого парня.

— Хорошо, лейтенант, — сказала она. — Вы думаете, он тот, кто…

— Не имею понятия, но, быть может, мы узнаем это сегодня в пять.

Я перекусил, заправил машину и точно без четверти пять припарковался у «Тихой гавани».

Друзилла встретила меня в приемной. На ней был светло-серый костюм и белая нейлоновая блузка. Неотразимая девушка!

Мы встали рядом у стеклянной двери, наблюдая за улицей.

— Пока что я его не вижу, — вздохнула она.

— Еще есть время. Если он вообще придет. Шериф дал сообщение в прессу, и оно появится в вечерних газетах. Я об этом слишком поздно узнал, чтобы помешать. Всю версию опубликуют на первой странице. Если Дуглас по дороге купит газету, держу пари, мы его не дождемся.

Друзилла смотрела на улицу и, казалось, ничего не слышала. Вдруг она схватила меня за руку:

— Вот он!

Напротив входа в здание стоял молодой человек. Среднего роста, худощавый, светловолосый, очки в роговой оправе. Самый обыкновенный парень. Он держал под мышкой свернутую газету.

— Вы уверены, что это он? — спросил я.

— Совершенно уверена.

— Спасибо, Друзилла, тысячу раз спасибо!

— Я вам больше не нужна? — Она была почти разочарована.

— Сейчас нет. Еще раз спасибо.

Я вышел, пересек тротуар и направился к парню, который терпеливо ждал девушку, убитую тридцать часов назад!

— Мистер Бонд? — спросил я. — Мистер Дуглас Бонд?

— Да, — сказал он, хлопая глазами. — Кто вы?

— Полиция. Лейтенант Уилер.

— Полиция? — Он заморгал еще сильнее. — Что вы от меня хотите?

— Поговорить о Лейле Кросс.

— О Лейле? Она в порядке? С ней ничего не случилось?

Я взял его под руку и осторожно подтолкнул к машине.

— Залезайте, мистер Бонд, — сказал я ему.

Он послушно забрался в «остин», я сел за руль и влился в поток машин.

— Мы должны встретиться, — сказал он жалобно. — Она удивится, куда я запропастился.

— Лейла не придет на свидание, мистер Бонд. Как только мы приедем, я вам все объясню.

— Приедем? Куда приедем? — пропищал он. — Вы не можете меня арестовать, я ничего не сделал…

— Да я и не собираюсь вас арестовывать. Мы поедем ко мне домой, мистер Бонд. Там мы сможем свободно поговорить. Я должен вас кое о чем спросить, вот и все. На это уйдет не больше десяти минут.

— Но… Лейла? Что с ней? Я требую…

— Объяснений? Вы их получите. Немного потерпите.

Он откинулся на сиденье. Глаза его растерянно блуждали. Я сосредоточился на дороге. Нам понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться от «Гавани» до моего дома. Я усадил Бонда в кресло и пошел на кухню. Там взял бутылку скотча, налил два полных стакана, вернулся в гостиную и протянул ему стакан.

Он поднял на меня умоляющие глаза.

— Я не понимаю, лейтенант…

— Пейте, — настойчиво сказал я.

Он повиновался.

— Вы читали вашу газету? — спросил я.

— Мою газету?

— Да, ту, которая у вас…

Он машинально взглянул на газету, торчавшую под мышкой.

— Нет.

— Я думаю, что вам будет интересно…

Он поставил стакан на маленький столик и медленно развернул газету. На первой странице было напечатано большое фото Лейлы Кросс, снятое в морге. Всех, кто мог дать какие-нибудь сведения о покойной, просили обращаться к лейтенанту Хаммонду в отдел убийств.

Лицо Бонда, пока он читал статью, побелело как мел. Потом у него задрожали руки, и газета выскользнула.

— Допейте ваш стакан, мистер Бонд. К сожалению, весть о смерти близкого человека всегда тяжела. Ведь Лейла была вашей подружкой?

— Мы должны были пожениться, — сказал он почти беззвучно и прибавил: — По крайней мере, я на это надеялся.

Он допил стакан. Я взял его у него из рук и пошел в кухню, чтобы наполнить снова. Он выпил залпом. Я не счет нужным еще раз повторять операцию. В конце концов, это мой скотч, а не администрации…

— Не могу в это поверить, — простонал он. — Я с самого начала чувствовал: происходит что-то неладное. Я пытался ее образумить, но она не хотела слушать.

— Может быть, вы объясните?

Он угрюмо посмотрел на меня.

— Она жила в Вэйл-Хейтс. Я тоже…

— Это на побережье, километрах в шестидесяти отсюда, не так ли?

— Да. Лейла работала там в салоне красоты.Косметичкой. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Да. Продолжайте.

— Все шло хорошо, а три месяца назад она подружилась с новенькой. Мне эта девушка не понравилась, она дурно влияла на Лейлу. Они стали вместе уходить по вечерам, даже когда у нас было назначено свидание. Если я просил объяснений, Лейла отвечала, что это не мое дело. Естественно, я стал беспокоиться. Я чувствовал: происходит что-то странное, подозрительное! Вы понимаете меня, лейтенант?

Я пил маленькими глотками свой скотч, кивая, чтобы показать ему, что я всем сердцем с ним.

— Если тут не было ничего особенного, почему Лейла скрытничала? Это еще не все. У нее появились деньги. Она стала так одеваться, как раньше не смогла бы себе позволить, даже если бы тратила на это всю зарплату…

Я дал ему закурить и спросил:

— А дальше?

— Она исчезла, — тихо сказать он. — Внезапно, не оставив никаких следов. Ее родители умерли четыре года тому назад, но у нее была маленькая квартирка в Вэйл-Хейтс. Хозяйка дома не могла мне сказать, куда Лейла уехала. Лейла просто прислала ей записку, что должна срочно уехать и квартира может быть сдана на месяц. Я думал, что сойду с ума. Ее подруга по-прежнему работала, но, как я ее ни расспрашивал, уверяла, что ничего не знает о Лейле и не представляет, куда та могла деться. Я был уверен, что она врет, но узнать правду так и не смог.

— Как вы разыскали ее в Пайн-Сити?

— Я подумал: куда бы Лейла ни отправилась, она должна будет работать, и наверняка гримершей. Ближайшими городами были Лос-Анджелес и Пайн-Сити, и больше всего шансов было найти ее там. Я провел восемь дней в Лос-Анджелесе, обошел все салоны красоты, но бесполезно. Вернувшись домой, я вдруг вспомнил, что Лейла раз или два гримировала покойников. Знаете, как это бывает? Скажем, умерла женщина, старая клиентка салона красоты. Вот хозяин похоронного бюро и приглашает девушку, которая обычно ею занималась в салоне, чтобы сделать грим уже на смертном ложе. Я вспомнил, что Лейла уже делала это раза два, и подумал, что она могла бы устроиться на работу в похоронное бюро именно для того, чтобы ее не нашли…

Не думаю, что она уехала, чтобы отделаться от меня. У нее точно были какие-то серьезные неприятности. Мне так хотелось помочь ей!..

Я снова наполнил его стакан, считая, что он того заслуживает.

— Великолепная идея, мистер Бонд, — сказал я. — Интуиция вас не обманула?

— Нет. В конце концов я ее нашел. Приехав в Пайн-Сити, я снял комнату в отеле и немедленно позвонил Лейле. Она сказала, что встретится со мной после работы. Когда я пришел на свидание, то понял, что мне не рады. Она сказала, что окончательно порвала с Вэйл-Хейтс и, стало быть, со мной. Я ответил, что не верю, тут другое, она от меня что-то скрывает. Лейла страшно разозлилась и ушла. Сегодня я ей звонил в надежде уговорить изменить решение, но она, оказывается, умерла еще до того, как я снял трубку…

Подождав немного, чтобы дать ему время отхлебнуть скотча, я сказал:

— У нее была татуировка на правой руке. Вы знаете, что это означает?

— Татуировка?! — вскричал он, вытаращив глаза. — У Лейлы никогда не было на руке татуировки!

— Между тем она была, когда Лейлу нашли. Она представляет собой букву «S», перечеркнутую, как знак доллара, но только одной вертикальной чертой. Черта волнистая и оканчивается головой змеи. Вам это ничего не напоминает?

Бонд категорически затряс головой.

— Значит, татуировка была сделана недавно. Не представляю зачем. Подумать только!

— А другая девушка? Ее подруга в салоне красоты? Ее звали Анжела Маркой?

— Нет, сэр, — твердо ответил он. — Ее звали Ольга Кельнер.

— Вам ни о чем не говорит имя Анжела Маркой?

— Нет, сэр.

Нельзя получить сразу все, подумал я.

— Как называется салон красоты, в котором работали Ольга Кельнер и Лейла?

— «Салон красоты Вэйл-Хейтс».

— Очень оригинально! Вы, случайно, не знаете домашний адрес Ольги Кельнер?

— Нет, очень сожалею, лейтенант.

— Вы считаете, у Лейлы были неприятности и поэтому она уехала?

— Думаю, да. Даже уверен. Во всяком случае, не я тому причиной. Если она и боялась, то не меня.

— Вы думаете, что она боялась? Чего-нибудь или кого-нибудь?

— Иначе зачем бы ей исчезать так неожиданно?

— У вас нет никаких предположений?

— Нет, — удрученно ответил он. — В последние месяцы она выкинула меня из своей жизни. Теперь я жалею, что не добился от нее правды, не постарался узнать, что с ней происходило. Сейчас уже поздно строить гипотезы… Ее не вернешь.

— Боюсь, что так, мистер Бонд. Вы больше ничего не вспомните? Какую-нибудь мелочь? Дорога любая деталь.

— Боюсь, что нет, лейтенант, ничего.

— Вы дадите мне ваш здешний адрес?

— Я остановился в отеле «Вагнер». Знаете?

— Да.

— Боюсь, что это не слишком хороший отель. — Он печально улыбнулся. — Но я не могу себе позволить лучший.

Он достал бумажник и протянул мне.

— Вы, наверное, захотите проверить мои документы.

— Спасибо.

Я осмотрел содержимое бумажника. Там были водительские права, два письма, квитанция отеля и около тридцати долларов. Я все ему вернул.

— Понимаю, как все это ужасно для вас, мистер Бонд. Я провожу вас в отель. Но завтра утром зайдите в отдел убийств и повторите все, что вы мне рассказали, лейтенанту Хаммонду. Он застенографирует ваши показания, и вы их подпишете.

— Хорошо.

Я налил ему еще выпить, а потом отвез в отель. По дороге я расспросил его о самых интересных, в смысле развлечений, местах Вэйл-Хейтс.

— Там есть новый отель на пляже, — сказал он. — «Пират». Роскошный и, наверное, очень дорогой. С полдюжины достаточно шикарных баров и несколько ночных клубов. Все это построено в течение года. Лезут из кожи, чтобы привлечь туристов.

— Это интересно.

— Не уверен, что это хорошо, — сказал он нерешительно. — Город теряет свою индивидуальность. Он уже наводнен кучей подозрительных типов. Видимо, их привлекают деньги туристов. Говорят, что на берегу моря построят казино.

— Это фатальная неизбежность. Бороться бесполезно.

Я остановился перед отелем.

— Спасибо, лейтенант, — сказал Бонд. — С вашей стороны было очень любезно проводить меня.

— Пустяки! Не забудьте повидаться с лейтенантом Хаммондом завтра утром. И еще окажите мне маленькую услугу.

— Какую же?

— Дело поручено лейтенанту Хаммонду. Я же принадлежу к службе шерифа и провожу расследование не совсем официально. Мне не хотелось бы задевать чувствительность лейтенанта Хаммонда…

— Я понимаю…

— Вам не будет трудно обойти молчанием нашу беседу? Скажите, что прочитали об убийстве в утренних газетах и пришли прямо в отдел к Хаммонду. Он будет доволен, и его самолюбие не пострадает.

— Договорились, лейтенант! — с жаром вскричал Бонд. — Рассчитывайте на меня!

— Большое спасибо, — сказал я.

Я вернулся домой, позвонил в «Пират» и заказал на ночь комнату. Бросил кое-какие шмотки в чемодан и вышел.

Было семь тридцать вечера, когда я выехал на шоссе, ведущее в Вэйл-Хейтс. Я рассчитывал, что выиграл у Хаммонда пятнадцать часов. Теперь я его переиграю.

Глава 4

Я одолел шестьдесят километров, отделявших меня от Вэйл-Хейтс, за сорок минут и, не останавливаясь, проехал мимо «Пирата», во всем соответствующего описанию Бонда. Через три квартала, напротив салона красоты, я остановил машину и вышел.

Заведение было закрыто, но на первом этаже была квартира с отдельным входом. Я позвонил. Открыла женщина лет пятидесяти с неправдоподобно розовыми волосами. На ней был обтягивающий шелковый халат.

— Что вы желаете? — спросила она холодно.

— Мне надо увидеть Ольгу Кельнер. Это очень важно. Надеюсь, вы мне поможете и дадите ее адрес.

— Нет, — сухо ответила она. — И никто в Вэйл-Хейтс вам его не даст.

— Не понимаю, — сказал я. — Она ведь работает в салоне красоты?

— Работала, вы хотите сказать! — торжествующе воскликнула она. — Еще неделю тому назад… А потом просто-напросто испарилась. Даже не получила свои деньги. Как видно, она попала в какую-то грязную историю.

— А вы не знаете, куда она могла уехать?

— Абсолютно не представляю.

Я хотел улыбнуться, но смог только кисло скривиться.

— Не можете ли вы описать ее?

— Раз вы ее ищете, вы должны знать, какая она из себя! Не правда ли? — Ее глазки-пуговки воинственно заблестели.

— Сейчас объясню, — сказал я. — Она удрала, не заплатив по обязательствам. Я из кредитного общества и пытаюсь ее найти.

— Ах вот как? — Она, казалось, была в восторге от такой новости. — Ну, это меня не удивляет! Ладно: она блондинка, пепельная, почти белая. Довольно хорошо сложена… Аппетитная, скажем так. — Она фыркнула. — Во всяком случае, мужчины чувствительны к такого рода красоте… На мой взгляд, она слишком непристойна…

— У вас, случайно, нет ее фото?

— Фото? Ее? — Она презрительно засмеялась. — Зачем мне?

— О, это я так просто спросил. Вы еще что-нибудь о ней можете сказать? Высокая она, маленькая?

— Средняя, по-моему. — Она громко засопела. Видимо, у нее были аденоиды или гайморит. — Сексуальная девица. Вы понимаете, что я хочу сказать? Это проявлялось в ее походке, в манере одеваться… Платья всегда чересчур облегающие… Точно не определишь, но, когда это есть, чувствуешь безошибочно.

— В самом деле, тут уж не ошибешься, — поддержал я.

— Больше я ничего не знаю. Так вы говорите, она удрала, не заплатив по обязательствам? Это меня не удивляет! Такое в ее стиле! Не удивлюсь, если она задолжала всем магазинам города!

— Меня тоже не удивит, — сказал я. — Спасибо за вашу любезность.

— Не за что. Надеюсь, вы ее найдете. Она сыграла со мной грязную шутку, удрав таким образом. Уже вторая работница, которую я потеряла за последний месяц. Эти современные девицы не чувствуют никакой ответственности перед работой и хозяином. А у меня все часы расписаны на две недели вперед, и клиентки, едва переступив порог, требуют, чтобы о них заботились! До чего же эти девушки…

— Да, конечно, — пробормотал я и стал отступать, провожаемый ее несмолкающей болтовней.

Сев за руль «остина», я закурил. В сущности, мои пятнадцать часов преимущества мало что дали. Ольга Кельнер удрала, как и Лейла Кросс. Чуть позднее. На две недели. Что могло заставить ее убежать?

Может быть, висевшая над ней угроза, — если таковая была, — внезапно конкретизировалась, обрела зримый образ, как в случае с Лейлой? В таком случае, возможно, ее труп лежит в каком-нибудь переулке Вэйл-Хейтс и ждет, чтобы его обнаружили. Неприятная перспектива. Службе шерифа и так хватает трупов.

Развернувшись, я поехал к «Пирату». Служащий отеля отогнал мою машину в гараж. Посыльный выхватил у меня чемоданчик, и мы вместе вошли в отель. Я расписался в регистрационной книге, взял ключ и последовал за посыльным в свою комнату. За доллар выкупил чемодан, что не слишком огорчило посыльного, и решил выпить стаканчик.

Когда я спустился в лифте на нижний этаж, то был приятно удивлен предоставленным мне выбором: столовая в европейском стиле, гриль-бар, кафе, открытое до четырех часов утра, три эстрады и, сверх того, еще два обычных бара. Выбрав меньший из двух, главным образом потому, что он был почти пуст, я сел на хромированный табурет и заказал скотч со льдом. Бармен был молод, хотя глаза его выглядели на двадцать лет старше. Он подал мне скотч и спросил, остановился ли я в отеле. На мой утвердительный ответ он сообщил, что я могу получить счет за выпивку, который будет приписан к общему счету. Я вдруг почувствовал, что близок к разгадке.

— Давно не был здесь, Вэйл-Хейтс здорово изменился.

— Да, сэр, — радостно ответил он, — местность немного оживилась.

— Вы живете здесь?

— С рождения. Когда я был мальчишкой, это была настоящая дыра. Но теперь хоть на что-то похоже.

— Кажется, на берегу моря собираются построить казино?

Он с энтузиазмом согласился:

— Точно, сэр, и я думаю, что работы начнутся скоро, потому что Эли Кауфман уже три месяца здесь, а он приехал не для того, чтобы дышать морским воздухом!

— Кауфман?

Он посмотрел на меня, как будто я с луны свалился.

— Кауфман — самый влиятельный человек в Лос-Анджелесе, — снисходительно объяснил он. — У него прекрасный дом на холме. И три машины. Да какие! Белый «кадиллак», «тандерберд» последней модели и «линкольн-континенталь». Посмотреть только, как они выстраиваются на аллее. Чудо!

— Как я понимаю, у этого парня не один доллар в кармане!

— У Кауфмана? — Он захохотал. — Скажите — не один миллион!

— Когда имеешь столько, можно себе ни в чем не отказывать.

— Я думаю!

Он бросился на другой конец стойки обслужить еще одного клиента, а я потягивал свой скотч и думал о том, что дома выпивка обошлась бы дешевле и можно было бы послушать любимую пластинку. Но что делать? Я был в Вэйл-Хейтс, и, следовательно, надо устроиться поудобнее здесь.

Прошел час. Бар заполнился. Я выпил уже четыре стакана. Когда прикончил последний, то протянул руку за чеком и карандашом. Бармен на другом конце стойки обслуживал новых клиентов.

Я подписал счет, добавил чаевые и стал ждать. Бармен задерживался. Я машинально стал черкать по бумаге. Через пять минут он подошел.

— Извините, сэр. Повторить?

— Да, спасибо.

Он бросил в стакан несколько кубиков льда, налил скотч и пододвинул ко мне. Его рука протянулась, чтобы взять счет, но вдруг остановилась.

Я поднял на него глаза. Он выглядел озадаченным.

— Не обращайте внимания на мои каракули. Это я по привычке.

— Хорошо, сэр.

На счете я нарисовал машину, как это сделал бы пятилетний ребенок, и каллиграфически выписал рядом номер моей комнаты. Еще я изобразил бородатый профиль, с круглым глазом и дурацким выражением, и знак доллара, пересеченный извилистой линией со змеиной головой на конце.

На все это бармен и смотрел.

Пальцы его сомкнулись на счете и стянули под стойку.

— Комната двести пять, сэр, — почтительно сказал он. — Когда вам будет угодно?

— Когда? — повторил я глупо.

— В любой час, когда захотите, сэр, — пробормотал он.

Мы играли в игру, правила которой мне были неизвестны. Я машинально взглянул на часы: пятнадцать минут одиннадцатого.

— Одиннадцать часов? — предложил я.

— Да, сэр, одиннадцать часов, хорошо, сэр, спасибо.

Он отошел обслуживать клиента, оставив меня наедине с дурацким изображением, которое мне показывало зеркало напротив.

Решительно, тут пахло жареным.

Не была ли верной туманная мысль Хаммонда, что татуировка является эмблемой секты? Может быть, когда пробьет одиннадцать, бармен натянет маску «вуду» и предложит мне заняться колдовством, втыкая иголки в восковые куклы… Может быть… Но зачем все эти предположения? Скоро я и так все узнаю. Не спеша допив скотч, я вышел из бара и поднялся в свою комнату. Оттуда позвонил, чтобы принесли бутылку скотча и лед. Через пять минут спиртное принесли. Я распаковал чемодан и убрал его в шкаф. Среди прочих вещей лежал мой пистолет. Я прицепил кобуру под мышку и сунул в нее мой тридцать восьмой, а сверху надел куртку. Благоразумная предосторожность не помешает.

Я наполнил стакан и сел в кресло. Долго ждать не пришлось. Точно в одиннадцать постучали. Я встал и открыл. Развязного вида блондинка улыбнулась мне и уверенно вошла.

Я закрыл дверь и быстро повернулся, чтобы осмотреть посетительницу. Она была высока и прекрасно сложена. Одета в шелковое платье с головокружительным декольте. Блестящая ткань тесно облегала ее до колен. А сбоку — откровенный разрез, дававший ей возможность беспрепятственно ходить. В левой руке она держала черную сумочку, а на правой звенели браслеты.

— Привет, — сказала она весело.

— Ку-ку, — ответил я осторожно.

Она посмотрела на скотч и удовлетворенно кивнула.

— Вы можете мне налить, мистер Уилер.

— С удовольствием.

Я подошел к столу и стал наливать спиртное в стакан. Наконец она сделала мне знак остановиться.

— Меня зовут Френки, — представилась она. — И пожалуйста, не говорите, что вас зовут Джонни^[135], это уже старо.

Я протянул ей стакан.

— Не бойтесь, — сказал я, — меня зовут Эл.

— За ваше здоровье, Эл! — Она подняла стакан и одобрительно посмотрела на меня. — Вы симпатичный.

— Спасибо.

Она обежала комнату настороженным взглядом.

— Вы первый раз здесь?

— Совершенно верно.

— В следующий раз берите комнату этажом выше. На два доллара дороже, а вдвое лучше… И раз уж заговорили о деньгах, лучше рассчитаться сейчас же, не правда ли, Эл? Чтобы потом больше об этом не думать.

— Деньги?

— Сто баксов, — сказала она. — Люблю круглые цифры.

— За что?

— Эл! — вскричала она, подняв брови. — Вы что, мошенник?

— Вы, часом, не ошиблись комнатой? — спросил я.

Она раздраженно топнула.

— Ну да! Это номер двести пять, и ты Уилер, верно?

— Да, как будто так.

— Тогда не разыгрывай хитреца, красавчик! Давай сотню, и не будем об этом больше говорить.

Она бросила сумочку на стол и небрежно начала расстегивать платье.

— Стоп! — крикнул я.

— Что еще?

— Меня действительно зовут Уилер, и это действительно двести пятый номер, но из этого ничего не следует. Я просил только бутылку скотча, и вот она здесь.

— Слушай, — гневно сказала она. — Ты нарисовал знак змеи на счете, который ты только что подписал в баре? Да или нет? Ты ответил «одиннадцать часов», когда бармен спросил, какое время тебе подходит? Да или нет?

— Возможно. Мы, вероятно, говорили о разных вещах.

Она стояла передо мной, держа руку на «молнии».

— Ну, ты решаешься? Я остаюсь или ухожу?

Я опустился в кресло.

— Не смею тебя задерживать.

Она вскинула глаза и широко улыбнулась:

— Зачем так много света, милый?

Она хотела повернуть выключатель, но я ее остановил. Она нахмурила брови, потом пожала плечами:

— Понятно… Ты из тех…

Она дернула блестящую застежку. Платье с радостным шумом взвилось у нее над головой. Она не носила бюстгальтера. Только маленькие просвечивающие трусики. У нее были длинные, чувственно выгнутые ноги и твердые ляжки, расширяющиеся до безупречной округлости бедер. Талия заставила бы позеленеть от зависти горло амфоры, а круглые, высокие груди нацелились в меня розовыми сосками.

Но меня интересовала только ее рука. Конечно, есть более простые способы посмотреть руку, но этот имел свои преимущества. Она, конечно, была — татуировка в виде доллара, украшенного головой змеи.

— Ты можешь смотреть, мальчик, но трогать запрещено. Ты еще не выложил монету.

Она ждала, сунув пальцы за резинку трусиков.

— Не утомляйся, крошка. — Сожаление прозвучало в моем голосе. — Я не покупатель.

Она покраснела от гнева:

— Смотри, какой подлец! Ты что же думаешь, можно заставить меня прийти сюда, а потом глазеть за так…

— Одевайся, — сказал я.

— Ты играешь с огнем! Нельзя насмехаться над девушками Снэка^[136] Леннигана. Если он не получит причитающиеся ему деньги, может быть всякое.

— Снэк Ленниган, говоришь?

— Давай не прикидывайся! Ты знал правила, если тебе известен пароль. Будь я на твоем месте, быстро бы выложила сотню монет, иначе можешь ждать визита, не похожего на мой, разумеется. Они крепкие, эти ребята Снэка! Они не любят, когда их девушек обводят вокруг пальца. Ты же не хочешь неприятностей? За несчастные сто баксов!

Сунув руку в карман, я достал свой значок и показал ей.

Она побледнела как смерть.

— Коп! Проклятый коп! Я чувствовала, что мне сегодня не повезет!

— Оденься, — сказал я. — Потом поговорим.

Она взяла платье, надела через голову, застегнула «молнию» и разгладила ткань на теле.

— Сержант, — начала она. — Я…

— Лейтенант!

— Лейтенант! Тем хуже! Послушайте, лейтенант, давайте договоримся. Если я не в вашем вкусе, то, может, сто долларов вас заинтересуют? Сто долларов за то, чтобы забыть, что я была у вас. — У нее на лице блеснул свет надежды. — И, если вы не знаете города, я могла бы поводить вас по шикарным местам… за так!

— Незачем.

— Хорошо, — сказала она покорно. — Вы меня заберете? Кто вы, собственно? Из полиции нравов? У вас что, в Пайн-Сити недостаточно порока, что вы приехали за этим сюда?

— Я не из полиции нравов. Я из службы шерифа. И Вэйл-Хейтс наш сектор. — Взяв бутылку, предложил: — Выпьешь еще стаканчик?

— Ну да, — сказала она, разинув рот.

— Садись. Может, и есть средство все устроить.

Я наполнил стаканы и подошел к блондинке, сжавшейся в углу. Когда я протянул ей полный стакан, она упала в кресло с совершенно ошалелым видом.

— Закурим?

— Спасибо.

Она взяла сигарету дрожащей рукой. Я поднес огня.

— Что будет? — спросила она. — Вы арестуете меня или нет?

— Зависит от тебя, крошка Френки.

— Что это значит? — Она посмотрела мне в лицо, и губы ее скривились в понимающей улыбке. — Понятно! Вы меня отпускаете, но не просто так. Ладно, могу предложить сто пятьдесят, но больше у меня нет, правда, лейтенант!

В Вэйл-Хейтс, видимо, существует твердая такса подкупа. За сто пятьдесят — лейтенанта, за сто — сержанта. В таких условиях шериф должен стоить все триста пятьдесят.

— Слушай, Френки, последний раз говорю: мне не нужны твои деньги. И я не собираюсь делать турне по злачным местам. Я даже тебя не хочу. Меня интересуют только сведения. Понятно, нет? Ты скажешь все, что я хочу знать, и расстанемся по-хорошему.

Я подошел к столу и взял ее сумочку.

— Эй! — вскричала она встревоженно. — Это мое.

— Ясно, что не мое. Не люблю черного.

Я открыл сумочку и вытряхнул содержимое на стол. Там была всякая ерунда, как у всех женщин, и пачка купюр. На вид немного больше, чем сто пятьдесят долларов. Мое внимание привлекла записная книжка. Пока я перелистывал ее, Френки внимательно наблюдала за мной. Имена, адреса, различные даты. Я насчитал в среднем по три записи в неделю, но иногда встречалось и семь, и восемь. Наиболее часто повторялось: «Пират», «Джо». Джо, конечно, бармен. Была также отметка на завтра: «Прием у Кауфмана. Платье вечернее».

Я сунул книжку в карман, а все остальное в сумочку. Френки все еще наблюдала за мной скорбным взглядом.

— Так как насчет сделки? — спросила она.

— Сведения. Ты ответишь на несколько вопросов и будешь свободна.

— Что за вопросы?

— Например, твоя татуировка. Что это, в сущности, значит?

— Вам это должно быть известно, — сказала она. — По знаку каждый поймет, что я — одна из девушек Снэка Леннигана.

— Кто это Снэк Ленниган?

— Этого я не знаю.

— Наша сделка зависит от того, насколько искренне ты отвечаешь на вопросы, Френки. Это еще только первый!

— Нет, без дураков, лейтенант, не знаю!

— Короче, ты из конюшни Снэка Леннигана, но никогда его не видела?

— Чистая правда. Я даже не уверена, что он на самом деле существует.

— Ну, Френки, старайся по крайней мере, чтобы все было правдоподобно! Ведь я должен поверить твоей истории.

Она одним глотком опустошила свой стакан.

— Послушайте, я работаю на него только три месяца, — боязливо объяснила она. — Раньше я служила в придорожном ресторане, где клиенты обслуживаются в машине, как раз на выезде из Вэйл-Хейтс. Это была не жизнь — целый день подавать сосиски и мороженое и бегать от одной машины к другой с тяжелыми подносами. Тем более в открытой блузке и обтягивающих брюках, так что каждый клиент, сделавший заказ на пятьдесят центов, считал, что за свои гроши он может еще и девушку лапать для аппетита.

— Я посочувствую тебе завтра. А сейчас вернемся к Снэку Леннигану.

— Так я подхожу к этому. Однажды я была в салоне красоты, собиралась сделать массаж, прическу, ну и все остальное… Я болтала с массажисткой и, слово за слово, пожаловалась, как тяжело работать в ресторане…

— Как звали ту девушку? Лейла Кросс?

— Нет.

— Тогда Ольга Кельнер?

— Раз вы и так все знаете, зачем меня спрашиваете?

— Мне нравится твой голос, крошка.

Она пожала плечами.

— Короче, я ей рассказала, какая это собачья работа и как бы мне хотелось найти парня с деньгами, пусть женатого. Она ответила, что такое возможно, надо только быть поумнее. Я сначала подумала, что она шутит, но по ее глазам поняла, что это всерьез. В тот же вечер мы встретились. Сначала приняли несколько стаканчиков в баре, потом зашли к ней, и там она меня просветила.

Френки скрестила ноги, не заботясь о том, что ее юбка поднялась до бедер. Красивые ноги, черт возьми! Ремесло копа имеет свои неудобства!

— Она мне призналась, что работает на Снэка Леннигана, — продолжала Френки, — который управляет самым крупным делом с девочками по всему Западному побережью. Система несложная, как она объяснила. Предприятие ищет клиентов и передает девушкам их имена и адреса. Ночь стоит сто долларов. Снэк Ленниган берет сорок, остальные — девушке. За два вечера в неделю можно заработать больше, чем за шесть в моей забегаловке… Я сказала, что это мне подходит, но Ольга предостерегла: «Подожди, надо еще кое-что объяснить. Этот Ленниган шутить не любит. Пока с ним честны, он честен тоже, но если его надуть, можно здорово поплатиться». Потом она объяснила про татуировку. Ее имеют все девушки Снэка. Это его марка. Девушку с таким знаком лучше не обижать — слишком опасно.

— Понятно, — отрезал я.

— Кроме того, это удобно для клиентов, — продолжала Френки. — Когда они приезжают в город, где никого не знают, стоит только показать знак, и тут же пришлют девушку, как сегодня вечером меня к вам. Большинство барменов, рассыльных — в деле, и шоферы тоже. И так по всему Западному побережью. Все это объяснила мне Ольга.

— Девушки связаны с барменами и рассыльными?

— Чаще всего с ними. Иногда информацию передает Ольга. Но она уехала несколько дней назад и оставила мне номер телефона. Я звоню каждое утро в одиннадцать часов, если у меня нет работы на несколько дней вперед.

— Кто тебе отвечает?

— Не знаю, лейтенант. Клянусь! Мужской голос, вот и все! Когда он берет трубку, я называю свое имя, и он дает мне список клиентов. Если у него ничего нет, я, как сегодня, обращаюсь к бармену или звоню в другие заведения. Бывает так, что клиентов нет. Тогда я возвращаюсь домой и снова звоню по телефону. Меня оставляют в запасе на случай запоздалого выхода, например на вечеринку.

Я допил свой стакан, подумал минутку и налил другой, но решил, что это может подождать.

— Ты знала Лейлу Кросс?

— Она вроде работала в салоне красоты?

— Да.

— Пару раз я причесывалась у нее, но не могу сказать, что хорошо знакома с ней.

— Тебе известно, что она тоже работала на Снэка?

— Нет, — ответила она.

— А Анжелу Маркой ты знала?

— Нет. Я имела дело только с Ольгой Кельнер, лейтенант.

— А сорок долларов, как их передают Снэку?

— Я посылаю их каждую неделю на абонентский ящик на главной почте Пайн-Сити.

Она назвала мне номер ящика, я его записал.

— Вы никому не скажете, что я дала вам этот номер, лейтенант? Они меня убьют, если узнают.

— Я ничего не скажу, обещаю, если ты будешь честна со мной. А номер телефона?

Она назвала и этот номер.

— Что означает запись «Прием у Кауфмана. Платье вечернее»?

— Эли Кауфман, — сказала она. — Вы, конечно, слышали о нем?

— Слышал.

— У него большой дом на холме. Он часто устраивает вечеринки. Я должна быть в вечернем платье…

— Тебя уже приглашали туда?

Френки покачала головой:

— Нет, это в первый раз.

— Что-нибудь еще можешь рассказать мне?

— Нет, я больше ничего не знаю, лейтенант, клянусь!

— Хорошо, Френки. Наш уговор в силе. Теперь можешь идти и помалкивай, если дорожишь своей шкурой.

— Я еще хочу пожить! — убежденно вскричала она.

В эту минуту в дверь постучали. Не успел я ответить, как она распахнулась, ворвались Хаммонд и еще двое.

— Что такое? — начал я.

— Ну, ловкач! — бросил он. — Прикидываешься другом, а сам ведешь свою игру? — Он взглянул на Френки. — Кто эта дама?

Френки бросила на меня ядовитый взгляд.

— Грязный обманщик! Надеюсь, что Снэк продырявит твою шкуру!

— Заткнись, Фрэнки! Что вы делаете здесь, Хаммонд? Вэйл-Хейтс к вам не относится. Это дело касается округа…

Хаммонд не сводил взгляда с Френки.

— Ошибаетесь, красавчик, ошибаетесь! Эти господа из полиции Вэйл-Хейтс, и их патрон ведет расследование вместе с нашей бригадой. Это вы здесь без приглашения.

Он пересек комнату и остановился перед Френки:

— А тебя, красотка, я арестую. И с удовольствием посажу за решетку.

Глава 5

Голос шерифа на другом конце провода звучал раздраженно.

— Я с самого начала вам говорил, Уилер, что это дело в ведении отдела убийств. Все официальные полномочия у Хаммонда, и полиция Вэйл-Хейтс признает его авторитет.

— Но, шериф, послушайте…

— Никаких «но»! Вам надо было работать вместе, а не конкурировать. Если газеты узнают, что существует конфликт между муниципальной полицией и нами, нам не поздоровится!

— Но эта девушка, шериф, я с ней договорился!

— Вас на это не уполномочивали, — холодно заявил он. — Нужно было просто передать ее в руки вэйл-хейтской полиции, а не договариваться самому.

— Я думаю, вы все-таки хотите раскрыть это дело об убийствах?

— Сведения, которые вы выдрали у этой девки, мы могли бы получить во время допроса, после ее ареста. Хаммонд так и сделал. Говорю вам, Уилер, он еще посмеется над вами. Вы сейчас в неважном положении.

— Я? В неважном положении? Это мы еще посмотрим. Ведь девушка ведет нас прямиком к Снэку Леннигану, а он — к тем двум убийствам! Ладно, так и надо! Случайно взяли шлюху и упустили настоящую дичь. Посмотрим, в каком положении они потом окажутся.

— Я не собираюсь спорить с вами всю ночь, Уилер. У вас есть формальные инструкции. Вы должны кооперироваться с Хаммондом, а не ставить ему палки в колеса. Официальное расследование ведет он, а не вы. Завтра в девять часов утра будьте в моем кабинете. И пока что больше не суйтесь в это дело.

— Но…

— Это мое последнее слово, Уилер.

И он повесил трубку.

Я сделал то же самое и закурил. Дежурный сержант сочувственно смотрел на меня.

— Не так идет, как хочется, лейтенант?

— Не совсем так.

— Вот что значит действовать не по уставу, — сказал он весело. — Посмотрите на меня: я честный служака. Тридцать лет беспорочной службы — и вот, меня сделали сержантом. Могу теперь класть ноги на стол… Сколько времени вы в полиции, лейтенант?

— Восемь.

— Только восемь лет — и уже лейтенант?

Я глубоко затянулся и медленно выпустил дым.

— Хаммонд все еще возится с девушкой?

— Да! И два сержанта, которых он привел. Давно здесь не видели столько копов из Пайн-Сити. Настоящий раут!

— И только одна девушка! — сказал я. — Надеюсь, они хорошо проводят время! Здесь есть почтовый ящик?

— Перед дверью.

— Нет ли у вас конверта?

— Есть, лейтенант.

Он открыл стол, достал конверт и подал мне.

— И марка есть?

— Конечно, лейтенант. У меня есть все, что нужно.

— Спасибо.

Я наклеил марку на конверт и вышел из главного комиссариата Вэйл-Хейтс. Очутившись на улице, я положил записную книжку Френки в конверт, написал свое имя и адрес и бросил в ящик.

Потом я вернулся в комиссариат.

— Нашли? — спросил сержант.

— Да, спасибо. — Я посмотрел на часы. Они показывали час тридцать ночи. — Сколько времени Хаммонд допрашивает девушку?

— Сорок пять минут, лейтенант. — Он подмигнул мне: — Такого сорта девочек всегда долго допрашивают!

Я услышал, как в коридоре, за поворотом, открылась и закрылась дверь. Потом появилась Френки в сопровождении сотрудницы комиссариата.

— Я припомню вам ваши обещания!

Она бросила на меня яростный взгляд и осыпала руганью, в которой не последнее место занимали оскорбления по адресу моей бедной матери.

— Хватит, — твердо сказала женщина-полицейский и, ухватив Френки за руку, решительно поволокла ее прочь.

Послышались тяжелые шаги, и вошел Хаммонд с двумя сержантами. Их прикомандировала к нему местная полиция.

— Вы еще тут, феномен? — Как видно, он был очень доволен собой. — Я думал, вы уже по дороге в Пайн-Сити.

— Вы ее арестовали? — спросил я.

— Конечно.

— Когда вы вторглись ко мне в номер, мы как раз договорились, что в обмен на сведения, которые она сообщит, я ее отпущу.

— Это вы договорились, Уилер, — насмешливо сказал он, — а не я.

— Надеюсь, что в ближайшие дни я вам тоже окажу услугу, — бросил я.

— Шериф меня одобрил, — сообщил он. — И, как я слышал, он удалил вас от дела!

— Точно. Отныне им занимаетесь только вы.

— Это мне подходит, — удовлетворенно ответил он. — Осталось только проверить номера связного телефона и абонентского ящика в Пайн-Сити. Уверен, что уже завтра, в это время, мы схватим этого Снэка Леннигана, и следствие будет закончено.

— Вы думаете, это он убил двух девушек?

— А кто же, по-вашему?

— Я этого еще не знаю. И какие у вас есть доказательства его причастности к убийствам?

— Девочки по вызову — его бизнес. А эти двое на него работали. Что вам сказал тот парнишка, Бонд? Его подружка, видимо, испугалась и убежала. Она хотела выйти из игры, и другая, Анжела Маркой, тоже. Ленниган их и уложил в назидание остальным. Без разрешения бросать дело запрещено. Во всяком случае, до тех пор, пока они не состарятся.

Я воздержался от возражений.

— Как вы нашли Бонда? — спросил я.

Хаммонд хрипло рассмеялся.

— Это он меня нашел! После вашей встречи у него вдруг появились подозрения. Ему показалось, что история слишком невероятна. Он даже спросил меня, действительно ли вы полицейский. — Он захохотал. — Я уверил его, что вы действительно коп, но что ваши домыслы смехотворны. Я сказал, что вы просиживаете штаны на службе у шерифа и ничего не делаете.

Оба сержанта широко ухмыльнулись. Пожалуй, даже трое, считая и дежурного.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я у Хаммонда.

— По правде говоря, лейтенант, вас это больше не касается. — Он принялся разглядывать свои ногти. — Но я не злопамятен. Итак, мы уже нашли адрес, соответствующий номеру телефона. Теперь мы сможем сцапать типа, отвечающего на звонки. Может быть, вы хотите нас сопровождать, лейтенант, чтобы посмотреть, как работают полицейские, уважающие традиции?

Сержанты наслаждались: что и говорить, занимательное зрелище — видеть, как утирают нос помощнику шерифа.

— Нет, спасибо, — ответил я. — Не хочу попусту тратить время.

— Что это значит? — спросил Хаммонд подозрительно.

— Вы думаете, тот тип до сих пор сидит на телефоне?

— А почему бы и нет?

— В этом бизнесе, — веско начал я, как будто объясняя прописные истины умственно отсталому ребенку, — важны не только девушки. Нужны еще клиенты. А кроме того, те, кто клиентов находит, — бармены, шоферы такси, посыльные отелей…

— Ну?

Я улыбнулся.

— Вы хорошо изобразили копа, уважающего традиции: промаршировали через весь отель «Пират» с двумя местными сыщиками на хвосте, словно свора гончих. Все поняли: это полицейский десант в трех измерениях в стереокино! А когда вы вышли с девушкой, все сообразили, что она попалась. Уверен, хоть один из людей Снэка Леннигана был свидетелем этой сцены. Что он сделал, по-вашему? Пошел спокойно выпить стаканчик или кинулся к телефону известить своих о том, что одну из девушек только что сцапали?

Хаммонд бросил на меня убийственный взгляд и повернулся к своим сержантам.

— Вперед! — рявкнул он. — Чего вы ждете? Пошевеливайтесь, черт побери!

Они покинули комиссариат, топая, как стадо слонов. Я посмотрел им вслед и закурил.

Потом отправился в ближайший бар, который был еще открыт. Заказал скотч и стал обдумывать события, в которых не было ничего ободряющего.

Хаммонд спутал все карты. Никого не окажется у телефона, и никто не придет завтра брать почту из ящика в Пайн-Сити. Что касается Снэка Леннигана, то он не много потерял: ему придется только сообщить новый номер телефона и новый номер почтового ящика. И все это потому, что Хаммонд захотел выпендриться.

Я допил стакан и пешком вернулся в «Пират».

Там я зашел в бар, где выпивал вечером. За стойкой стоял другой бармен.

— Что желаете, сэр? — вежливо спросил он.

— Скотч со льдом и немного содовой, — ответил я. — А где Джо?

— Он немного приболел, и его отпустили домой.

— Вы знаете, где он живет?

— К сожалению, нет. Он ваш друг?

— Он друг моего приятеля, — сказал я рассеянно. — Ну что ж, несите выпить.

Джо, скорее всего, уже нет в городе. Но, думаю, он не сказал бы мне больше, чем поведала Френки. Черт с ним, с Джо, подумал я. И пропади пропадом Хаммонд со своими сержантами. Да и шерифа туда же!

Бармен поставил передо мной стакан.

— Вы проживаете в отеле, сэр?

— Да.

Он дал мне счет и карандаш. Я подписал его, отметил номер комнаты и нарисовал змею. Потом вернул бумажку бармену.

Он презрительно поджал губы.

— Вам что-нибудь говорит этот знак? — спросил я.

— Нет, сэр. А что это?

— Почему бы вам не называть меня лейтенантом, — предложил я.

Быстро допил скотч и поднялся в свою комнату.

Вопреки моим ожиданиям я немедленно уснул и проснулся только в девять часов утра.

В десять я вышел из отеля и в одиннадцать тридцать был в офисе шерифа.

Аннабел посмотрела на меня так, как словно я уже был упакован в папку с надписью: «В архив». И осталось только засунуть меня на полку за ненадобностью.

— Шериф спрашивает вас с девяти часов, лейтенант, — сказала она. — Он просто вне себя.

— Это кстати. Я тоже.

— Думаю, мы скоро избавимся от вас, дорогой. Как избавляются от старого пятна на потолке, закрашивая его.

— Не будьте сентиментальной, сладкая вы моя. А то потечет тушь с ресниц. — Я прошел мимо ее стола к комнате шерифа. — Кроме того, слишком рано для низкопробных шуток.

— Это не шутка, дорогѵша. Это пророчество.

Я постучал и вошел в кабинет Лейверса. Он поднял глаза от бумаг, которые подписывал, и смерил меня взглядом, в котором я не уловил большого энтузиазма.

— Очень мило, что вы зашли повидать нас. — Он демонстративно посмотрел на свои часы. — Я, видимо, стал забывчив. Мне казалось, что вас приглашали к девяти часам!

— Да, сэр.

Лицо его покраснело.

— Что, «да, сэр»? Что я стал забывчив?

— Нет, что вы меня вызывали на девять.

Я подошел к кожаному креслу, стоящему против стола, и сел. Его всегда раздражало мое нахальство, но на этот раз он особенно разозлился.

— Вы имеете представление о том, сколько сейчас времени, Уилер? — спросил он угрожающе-сладким голосом.

— Одиннадцать сорок три.

— Иначе говоря, вы опоздали на два часа, сорок три минуты и двадцать секунд.

— Плюс-минус пять минут, — согласился я.

Он откинулся в кресле, сплел пальцы на животе и свирепо посмотрел на меня.

— Уилер, вы слишком злоупотребляете своим положением. Чересчур. Хватит, я должен положить этому конец.

Я почувствовал, как кровь бросилась мне в голову. Жара здесь была ни при чем. Я достал сигареты.

— Послушайте, шериф, прежде чем отправиться на гильотину, скажу вам пару слов. Если я ошибусь, поправьте меня. Когда вы брали меня на службу, вас устраивало, что мои поступки и мое мышление не всегда соответствуют общепринятым стандартам. Я сказал, что армейская разведка ничем не хуже работы у вас. Вот тогда вы и пообещали мне полную свободу действий и просто настояли, чтобы я принял это место. Все так?

Красное лицо Лейверса медленно синело. Он прошипел:

— Да, так. Но я надеялся, что вы будете работать на меня, а не против меня. Или это слишком большое требование?

Я закурил.

— Вместо того чтобы склонять меня вдоль и поперек за опоздание, шериф, вы могли бы спросить о причинах. Конечно, если это вас интересует.

Он наклонился вперед, положив локти на стол.

— Какой же вздор вы собираетесь мне рассказать, Уилер? — Он сузил глаза. — Почему вы опоздали?

— Мне надо было позвонить по важному делу, шериф. В Вашингтон, в управление контрразведки. — Я встал и продолжал, понизив голос, чтобы придать больше веса своим словам. — Мы не в состоянии найти общий язык, поэтому я решил уйти.

— Вы не сделаете этого, — рыкнул он.

— Это уже сделано, — холодно усмехнулся я. — Уже завтра в Вашингтоне будет подписан контракт. Я приехал сюда только потому, что та девчонка за дверью как будто умеет стучать на машинке. Я ей сейчас продиктую свое заявление об отставке.

Лейверс некоторое время пристально смотрел на меня, затем встал и выпил стакан холодной воды. Раздавил картонный стаканчик в своей огромной лапе и бросил в корзину.

— Я не принимаю вашей отставки!

— Будто у вас есть выбор! К тому же чем я здесь могу быть полезен? Тем, что развлекаю вас? Вы с Хаммондом и двумя его приспешниками заставили меня разыгрывать клоуна!

Он вернулся к столу и буквально упал в кресло. Когда же снова заговорил, его голос потерял значительную часть агрессивности.

— Прошу вас подумать, Уилер. Я не хочу, чтобы вы уходили.

Со стороны старика это была настоящая капитуляция.

— Вы не думаете, что вам трудно будет оправдать свое решение перед Хаммондом и другими ослами?

— Плевать мне на Хаммонда! — оборвал он. — Вы остаетесь. Но я требую, чтобы вы были на месте, когда вы мне нужны! Если я говорю…

— Так, хорошо. Больше я на вас не работаю. Объясняю. Вчера я надрывался ради этого дела с шести утра до полуночи. Вы меня просили быть здесь в девять часов. Значит, я должен был уехать из Вэйл-Хейтс в семь тридцать, а встать в шесть тридцать. И для чего? Вы все-таки не хотите, чтобы я с вами работал. Вам нужна марионетка. Вот и обращайтесь к Хаммонду.

— Я вам только что сказал, что мне плевать на Хаммонда! — Он поднялся, подошел к окну и стал смотреть на улицу. — Один из сержантов, сопровождавших Хаммонда, прошлой ночью рассказал мне о вашей перепалке в комиссариате.

— Опять порицание, шериф? За то, что я имел нахальство возразить этому маньяку регламента?

Старик повернулся:

— Ладно, Уилер. Вы были правы. Типа у телефона конечно же предупредили, птичка улетела. Мы установили наблюдение за абонентским ящиком, и никто не явился. Служащий говорит, что с тех пор, как этот ящик арендовали, впервые не пришли за его содержимым. Надо было послушаться вас.

Я пристально смотрел на кончик своей сигареты.

— Вы все-таки решили перейти в контрразведку?

— Я не хотел бы оставаться при таких обстоятельствах.

— При каких обстоятельствах?

Я поднял глаза и посмотрел на него.

— Послушайте, шериф, я не считаю себя непогрешимым. Но не могу работать под началом человека, которого не уважаю…

Его лицо снова побагровело.

— Я не про вас. Вы знаете мое отношение к вам. Я имею в виду Хаммонда. Я не могу работать ни в сотрудничестве с ним, ни под его руководством. Поручить дело Хаммонду — значит полностью погубить ваши надежды на успех.

Лейверс кивнул.

— Я был не прав, что поддержал его вчера. Мне следовало бы сперва узнать, что собираетесь предпринять вы. — Он вернулся к столу и нажал кнопку внутреннего телефона. — Зайдите, Аннабел, — сказал он.

Дверь открылась, и влетела Аннабел. Она торжествующе улыбнулась мне и благопристойно поклонилась старику.

— Да, сэр?

— Напечатайте служебную записку насчет дела Лейлы Кросс. Это нужно сделать немедленно.

Аннабел, тщательно стараясь подавить усмешку, быстро открыла блокнот и уставилась на Лейверса.

— Копии пошлите в отдел убийств главному инспектору Мартину и лейтенанту Хаммонду, а одну подошьете в дело. С сегодняшнего дня расследование дела Лейлы Кросс — Анжелы Маркой будет проводиться службой округа и под личной ответственностью лейтенанта Уилера…

У Аннабел захватило дух. Карандаш перестал бегать по блокноту, а взгляд переходил от шерифа ко мне и снова к шерифу.

— Лейтенанта Уилера? — переспросила она шепотом.

— Все инспектора подчиняются ему. И если у вас будет случай поговорить с вашим другом Хаммондом, Аннабел, можете ему сказать, что у нас есть вакансия регулировщика уличного движения… В чине сержанта.

Девушка неопределенно кивнула, испуганно взглянула на меня и бросилась к двери.

— Это вам подходит? — спросил шериф.

Качнув головой, я нажал кнопку интеркома.

— Подождите печатать, Аннабел, — сказал я.

— Что вас не устраивает? Все еще хотите нас бросить?

— Нет, шериф, я очень хочу закончить это дело, но я думаю, что будет больше шансов на успех, если вы оставите все как есть. Официально я не у дел, но ведь может случиться, что я захочу кое-что разнюхать просто из любопытства, не так ли? Я думаю, что таким образом смогу действовать более эффективно.

Лейверс пожал плечами:

— Как хотите. Что вы намерены предпринять прежде всего?

— Для начала отправлюсь на светский вечер. Может быть, это наведет меня на мысль…

— Светский вечер! — заворчал он. — Мне кажется, что это не слишком подходящий источник служебного вдохновения! — Он посмотрел на меня и снова пожал плечами. — Но… Как видно, ваше поведение непредсказуемо. И я сам этого хотел.

Лицо Аннабел вытянулось, когда я проходил мимо ее стола к двери. Бывают же в жизни приятные моменты!

Глава 6

В тот же вечер, в пять часов, я вернулся в Вэйл-Хейтс. Я нашел более скромный отель — «Стерлинг» — в шести кварталах от «Пирата» и заказал там комнату. Пообедал, пропустил в баре два-три стаканчика и, взглянув на часы, обнаружил, что уже восемь.

После того как два самых важных типа на земном шаре — Уилер и Уилер — серьезно обсудили положение и слегка поспорили, я принял решение: ни пушки, ни значка — ничего с собой не брать. Все это осталось в отеле, так же как и записная книжка Френки, которую я получил днем, перед самым отъездом из Пайн-Сити.

Я сел в «остин» и поехал вдоль берега моря к выезду из города. Оттуда дорога пошла вверх. Двести пятьдесят метров над уровнем моря. Вид открывался изумительный для тех, кто мог его оценить. Мне было не до наслаждения прелестями пейзажа — я искал владения Кауфмана.

Через четверть часа я их нашел. Как и говорила Френки, такое нельзя было не заметить. На краю скалистого обрыва, под которым разбивались волны Тихого океана, расположился огромный двухэтажный дом. К нему вела извилистая аллея.

Ажурные ворота из кованого железа были распахнуты. Я медленно въехал в аллею, и через двести или триста метров, завернув, увидел полдюжины машин на стоянке. Припарковал свою позади других и вышел.

Я подошел к главному входу, поднялся по мраморным ступенькам и тотчас услышал звуки музыки. Дверь была открыта, и весь фасад иллюминирован. По-видимому, Кауфман любил жить на широкую ногу.

Переступив порог, я остановился и огляделся вокруг. Холл был пуст. Я повесил свою шляпу на бронзового льва, стоящего у входа, и проследовал дальше.

Двустворчатая дверь вела в бальный зал. Там болтали и выпивали человек двадцать гостей. Я направился к огромному бару, занимавшему одну треть комнаты. Никто никого не обслуживал, но выстроившиеся в ряд бутылки сами напрашивались, чтобы их выпили. Я от души палил себе спиртного и крепко ухватился за стакан. Потом повернулся, чтобы посмотреть на присутствующих, но мое внимание отвлекли самым приятным образом.

— Похоже на зоопарк, не так ли? — сказал голос рядом.

Она была высокая и стройная. Густые светлые волосы золотистыми волнами падали на плечи. Тело цветущее, роскошное, пленительные округлости грудей угадывались под корсажем с удлиненным декольте. Тонкая талия давала возможность оценить пышные бедра и длинные ноги. Сверкающие голубые глаза ввергли меня в шоковое состояние, стоило заглянуть в них.

Я сказала: — Похоже на зоопарк, не так ли? — повторила она.

— Извините меня… Я был слишком занят — смотрел на вас.

— Удовлетворены?

— Я увидел все, что могут увидеть глаза, — ответил я со светской любезностью. — Что касается того, удовлетворен ли я… Слово «восхищен» больше подходит.

— Вы явно не друг Эли, — сказала она. — Его друзья никогда не употребляют слов длиннее, чем в два слога.

— Я знаком с ним, — сказал я осторожно, — но не очень близко.

Она пристально оглядела меня.

— Я собиралась уйти пораньше, но могу изменить решение.

— А вы — приятельница Кауфмана?

Она энергично потрясла головой:

— Нет, нет, я подруга его жены, Марлен. Если бы я знала, что она еще не вернулась, я бы не пришла.

— А-а!

— Меня зовут Джо Декстер.

— А меня Эл Уилер.

— Надо будет познакомиться поближе, — сказала она убежденно.

— Я подумал об этом, как только вас увидел, — галантно ответил я, — но платье мешает.

— Похоже, вам легче управляться с дубинкой, чем с рапирой.

— Девушки, говорящие столь прямо, всегда озадачивают: никогда не знаешь, шутят они или говорят всерьез. Чтобы проверить безошибочно, стоит иногда воспользоваться и дубинкой.

— Я вижу, вы хорошо разбираетесь в таких вещах, — сказала она задумчиво.

К нам подошел мужчина, высокий, крепкий, но подвижный. Черные волосы углом падали на лоб, челюсть тяжело выпирала вперед. А глаза, казалось, смотрели одновременно во все стороны.

— Добрый вечер, Эли! — сказала Джо Декстер. — Я не знала, что Марлен отсутствует.

— Да, ее нет уже несколько дней, — безразлично ответил он. — Марлен поехала в Лос-Анджелес прошвырнуться по магазинам или еще куда-то.

Он смотрел на меня с любопытством, пока говорил.

— Вы знакомы с Элом Уилером? — спросила Джо.

— Да, конечно! — ответил он неуверенно и протянул мне руку. — Как дела, Эл?

— Идут. А как с казино, что-нибудь получается?

— Сейчас у меня маленькие затруднения с муниципальным советом. Но я думаю, что все будет в порядке. — Он отступил на шаг. — Забавляйтесь, детки!

И ушел.

Джо Декстер, неодобрительно сморщив нос, смотрела ему вслед.

— Не понимаю, как Марлен могла выйти за него замуж!

— Может быть, причина в деньгах?

— Не будьте таким циником.

— Тогда биологическое влечение?

— Зоологическое, вы хотите сказать? Я бы выпила стаканчик, Эл Уилер…

— Конечно! Что?

— Скотч.

— С чем?

— Ни с чем.

Я налил виски и протянул ей.

— Вы живете поблизости?

— Мой дом ниже по склону, в трех километрах отсюда. Но это только на месяц. Я недавно отделалась от мужа в Рино и решила основательно проветриться на морском воздухе.

— Мужа?

— Третьего, — уточнила она развязно. — Я очень люблю мужчин… но, становясь мужьями, они быстро делаются скучными.

— Я должен это запомнить.

— Для того дня, когда вы решитесь жениться?

— Нет, для того дня, когда какая-нибудь дама сделает мне предложение…

— Дама! — Она опять сморщила нос. — Право, мистер Уилер, что за вульгарное слово!

— Если бы речь шла о вас, то я бы употребил прилагательное «головокружительная».

Она снисходительно улыбнулась:

— Льстец… Вы кого-нибудь знаете здесь, мистер Уилер?

— Никого.

— Так я и подумала! И Эли вы тоже не знаете, спорю!

— Почему вы так решили?

— Потому что вы друг друга не узнали. Эли подумал, что вы меня сопровождаете, и решил, что, наверное, уже с вами встречался, хотя бы у меня дома. И, конечно, ошибся! Вы совершенно загадочный человек, мистер Уилер!

Я занялся наполнением стаканов. Джо Декстер оказалась просто неожиданным подарком в авантюре, на которую я пустился. Джо оправдала мое присутствие у Кауфмана, но она становилась чересчур любопытной.

Со стаканом в руке я повернулся к ней.

— Почему вы пренебрегали своими мужьями?

— Не переводите разговор, — настойчиво сказала она. — Я хочу знать, что вы здесь делаете?

— Дают вечер, — стал я выкручиваться, — и я не мог противиться влечению к хорошей еде, алкоголю и красивым женщинам. — Я наклонился к ней. — Я не могу сопротивляться головокружительным дамам, особенно столь прекрасным.

Она задумчиво посмотрела на меня.

— У меня впечатление, что вы — продукт новой школы: полуобразованный жулик, старающийся не лезть на глаза. А Эли — настоящий гангстер… Вы, случайно, не конкурент ему?

Я открыл рот, но не успел сформулировать мысль.

— Нет, — сказала она, решительно покачав головой. — Если бы вы были его конкурентом, он бы вас знал… Ага! — Она торжествующе щелкнула пальцами. — Вы — посланник конкурентов. Вы из Нью-Йорка, из Чикаго или еще откуда-нибудь с Востока. Вы стрелок, киллер! И вы собираетесь укокошить Эли!

Я сделал огорченное лицо.

— Ваш жаргон больше подходит для Аль Капоне! — сказал я. — Те люди, к которым вы пытаетесь меня приписать, не «укокошивают» себе подобных. Они слишком воспитанны, у них хорошие манеры. Конкурентов просто убирают.

— Вот видите! — сказала она. — Вы в курсе!

— Ну конечно, это мое любимое времяпрепровождение, — сказал я. — Разумеется, после женщин!

В ее руках появился бумажник, и она демонстративно открыла его.

— Сейчас мы узнаем, лжете вы или нет, — объявила она.

— Эй! — Я вырвал у нее из рук бумажник. — Ведь это мой!

— Естественно, ваш! — нетерпеливо сказала она. — Поэтому я и хочу посмотреть, что в нем, и узнать, кто вы!

Я положил бумажник во внутренний карман.

— Где вы его взяли?

— Он лежал там, на полу, — неопределенно махнула она изящной рукой. — Видимо, вы его уронили.

— Я никогда не разбрасываю свои вещи!

— Знаете, — сказала она с теплой улыбкой. — Вы меня страшно заинтриговали. Этот вечер будет, конечно, скучным, как всегда у Эли… Что, если мы продолжим его у меня… только вдвоем?

— Это будет чудесно, — сказал я. — Но я не могу уйти прямо сейчас.

— Да? — сказала она чуть более холодно.

— Сначала я должен поговорить с Кауфманом.

— Вы хотите его убрать? — спросила она, очень заинтересованная.

— Нет, только поговорить. Затем я поступаю в ваше распоряжение, и мы поедем, куда вы захотите.

— Только не разговаривайте слишком долго. Я способна сменить идею.

— Верю, что вы способны сменить идею еще быстрее, чем мужа! Я потороплюсь!

Кауфман беседовал в уголке с маленьким коренастым человеком. Я не спеша продвигался к ним, держа свой стакан в руке. Кауфман, увидев меня, нахмурился, а коренастый кинул злобный взгляд. Я сделал вид, что не заметил этого.

— Мне надо сказать вам пару слов, — начал я.

— В чем дело? — не скрывая раздражения, спросил Кауфман.

— Конфиденциально, — уточнил я, посмотрев на коренастого.

— Это… Порки Смит, моя правая рука. У меня нет от него секретов.

Я пожал плечами.

— Как хотите… Так вот: у меня поручение от Снэка Леннигана.

— От Снэка Лен… — Кауфман схватил меня за локоть и толкнул к двери. — Обождите, сейчас найдем укромное место…

Мы все трое вошли в библиотеку. Предусмотрительно закрыв дверь, Кауфман приблизился ко мне.

— Ну? — спросил он нетерпеливо. — В чем дело?

— Сегодня у вас не хватает одной девушки.

— Вот как? — сказал он безо всякого волнения. — Я не считал. Даже если их только три, всегда есть кому позвонить. Невелика проблема.

— А если ваша жена неожиданно явится?

Он с любопытством посмотрел на меня.

— Я бы удивился. Она еще порядочно времени пробудет в Лос-Анджелесе. Тамошние магазины она не скоро опустошит, хотя так спешит тратить деньги, будто боится, что доллары обесценятся!

— Девушка, которая не явилась, была арестована вчера ночью.

— Вот как! — сказал он скучным голосом.

— Да, и Снэк был слегка озабочен этим. Девчонку взял человек шерифа и инспектор отдела убийств из Пайн-Сити. Шеф полиции Вэйл-Хейтс тоже в деле.

— Снэк способен вылезти, нет? — холодно спросил он.

— Конечно, но досадно будет, если девушка расскажет копам о вашем вечере. Предположим, что она пометила это в своей записной книжке и они сунули туда нос.

Кауфман и его помощник обменялись взглядами.

— Все может быть, — проворчал Порки. — Не исключено, что легавые явятся сюда. Лучше выставить девиц сейчас же.

— Это не так легко, — возразил Кауфман. — Но ты прав. Каким образом от них избавиться?

— Совсем просто, — сказал Порки. — Наш друг их соберет и увезет с собой. — Он повернулся ко мне: — Идет?

— Идет, — согласился я угасшим голосом.

— Я пойду с ним, — добавил Порки. — Когда он их найдет, я прослежу, чтобы они смотались отсюда, и вернусь к вам.

— Ладно, — сказал Кауфман. — Идите.

Он улыбнулся мне.

— Спасибо, э-э-э… Эл. И скажите Снэку, чтобы он не унывал.

— Будет сделано.

— Идем, — проворчал Порки.

Мы вернулись в зал. Среди двадцати с лишним приглашенных было десять — одиннадцать женщин, и из них я знал только одну — Джо Декстер. Я стоял столбом, безнадежно оглядываясь вокруг и думая, как убедить их всех показать мне свои руки пониже плеча.

— Пошевеливайтесь, Уилер! — буркнул Порки.

— Да, да, пора их собрать.

— Где они?

— Вот одна! — вскричал я, бросаясь к Джо Декстер.

— Ну? — заинтересованно спросила она, когда я приблизился. — Уже закончили?

— Я только сейчас понял, насколько замечательна ваша идея, — сказал я, схватив ее за руку и подталкивая к двери. — Никак нельзя упустить ее!

— Эй! — Она почти бежала. — Помедленнее!

— Промедление смерти подобно! В моих венах течет буйная цыганская кровь!

Мы поравнялись с Порки, который ошалело глядел на меня.

— Минуточку! — Он схватил меня за рукав.

— Промедление смерти подобно! — повторил я, стряхивая его руку. — Я сейчас вернусь и все объясню.

Вытолкнув Джо в холл, я бегом потащил ее к входной двери. Через двадцать секунд она уже сидела рядом со мной в «остине» и мы мчались по аллее.

Я вылетел на шоссе, как пробка из шампанского. Указатель скорости перевалил за сто.

Я сделал такой вираж, что Джо стукнулась о ветровое стекло и упала обратно на сиденье.

— Вы — чокнутый! — сказала она. — Я оставила там полный стакан с виски и свою машину! Помедленнее, ради Бога!

— Еще далеко?

— С такой скоростью — две секунды, если не разобьемся раньше.

Я сбавил скорость и бросил взгляд в зеркало заднего обзора. Вроде никого.

— На следующем повороте — направо. Там проселочная дорога, — сказала Джо. — Осторожнее, ради всего святого! Здесь очень круто, мы перевернемся в океан!

— Смотрю во все глаза!

Я сделал вираж, и тотчас же нос «остина» так вильнул, что можно было подумать, он собирается удрать. Я выровнял машину, и мы поехали по дороге, ведущей на пляж.

— Приехали, — сказала Джо и показала пальцем: — Вот этот дом, внизу.

Я поставил «остин» под навес гаража, выключил мотор и погасил фары.

— Вы действительно тронутый! — заявила Джо, выходя из машины. — Я должна выпить, чтобы прийти в себя!

— И я. Уж и не думал выйти живым из того дома.

— Как? Вы хотите сказать, что вас собирались убить? — Она вцепилась мне в руку. — О, это потрясающе!

— Спасибо!

— Я хотела сказать — удивительно! Но почему?

— Долго рассказывать. К тому же я не все знаю. Так как насчет стаканчика?

Мы вошли в дом, который можно было бы назвать скромным только в сравнении с домом Кауфмана. Джо зажгла свет, ввела меня в гостиную и направилась к бару в углу.

— Приготовьте нам обоим и начинайте, а я приведу себя в порядок и вернусь, — сказала она.

Когда Джо вышла, я выпил и закурил, думая, что Уилер все-таки ловкий малый. Откровенно блефуя, я сумел вытянуть из Кауфмана кое-что с Снэке Леннигане, но все сорвалось. Я запаниковал, потому что не знал, как отыскать среди гостей девушек Снэка. Если бы я сохранил хладнокровие, то мог бы сказать, что вовсе не обязан знать всех девушек в лицо. Но, удрав сломя голову, я, конечно, возбудил подозрение у Порки.

Я допил стакан и налил новый. В это время вошла Джо. На ней был голубой пеньюар, такой воздушный, что он, казалось, улетит при малейшем прикосновении. К счастью, сама Джо не производила такого впечатления.

Я оглядел ее, не скрывая восхищения.

— Это мой стакан? — бросила она небрежно.

— Да. Чистый скотч.

Джо с довольным видом села на диван.

— Дайте сюда, мистер Уилер.

— Зовите меня Эл. Сейчас самое время познакомиться поближе.

Я принес оба стакана и устроился рядом с ней на диване. Она отпила большой глоток и слегка вздрогнула.

— Теперь лучше, — сказала она. — Много лучше!

— Ваш среднегодовой расход на мужей превышает расход на виски? — спросил я с интересом.

— Это зависит от времени года и от моего настроения. А вы бы хотели стать моим следующим мужем?

— На время уик-энда, вы хотите сказать? Если у меня не будет ничего лучшего?

— С вами можно провести целую неделю, вы энергичный.

— Это комплимент?

Она откинулась на спинку дивана и посмотрела на меня, прищурив глаза.

— Вы — страшно загадочный персонаж, мистер Уилер, как я уже имела честь вам заметить. Объясните мне кое-что.

— Разумеется! Но сначала…

Я засучил рукав ее халата на правой руке и осмотрел плечо. Татуировки не было.

— Вы что-нибудь потеряли?

— Ничего особенного, — сказал я и снова взялся за стакан. — У меня промелькнула мысль, что вас зовут Ольга Кельнер, но вижу, что это не так.

— С какой стати? Если вы не перестанете ходить вокруг да около, Эл Уилер, я прикончу вас чем-нибудь тяжелым.

Я допил стакан и поставил его на пол.

— Вы давно знакомы с Кауфманом?

— С тех пор, как Марлен вышла за него замуж, то есть два с небольшим года. Марлен и я дружили многие годы… — Она поколебалась. — Ну… с давних пор, — быстро закончила она, чтобы я не начал подсчитывать возраст.

— Понятно.

— Почему вы спрашиваете?

— Сегодня на вечере у Кауфмана были три девушки-проститутки. Их должно было быть четверо, но одной помешали.

— Это меня не удивляет, Кауфман — настоящая свинья.

— Марлен будет неприятно услышать об этом?

— Не знаю, — задумчиво сказала Джо. — Она, вероятно, не в курсе новых похождений своего мужа.

— Мне кажется, он очень неосторожен. Марлен могла вернуться в самый разгар праздника.

— Я вообще не могу понять, зачем она снова поехала в Лос-Анджелес, — сказала Джо. — Мы уже прошвырнулись по магазинам тотчас же после моего приезда из Рино, всего несколько недель назад.

— Лучший бальзам для истерзанного сердца — тратить деньги, — заметил я. — Это супружество кажется мне немного странным. — Я заметил, что ее стакан пуст. — Налить еще?

— Нет, спасибо, — решительно отказалась она. — Если вы немедленно не займетесь со мной любовью, Эл Уилер, я верну этот пеньюар в магазин, как не соответствующий их рекламе.

Она закинула ноги на диван и положила голову мне на колени. Я едва успел поставить стакан, как она уже вцепилась в мои волосы и прижала свой рот к моему. Ее губы были нежными и требовательными.

Через минуту я отодвинулся.

— До этого дня вся моя жизнь была ошибкой, — заявил я.

Она схватила мой галстук, развязала его, расстегнула ворот рубашки и притянула меня к себе. Когда наши губы встретились, она затрепетала. Ее ногти царапали мои плечи, маленькие острые зубки кусали мою губу. Я поцеловал ее в шею, в ушко…

— Зачем так много света? — бормотала она. — Выключатель у двери.

Я поднялся, скинул пиджак и пошел выключать свет. Я прошел уже половину пути, когда вдруг почувствовал, что мы не одни… В проеме двери с пистолетом 38-го калибра в руке стоял Порки Смит. Странно, но дуло тридцать восьмого действует очень впечатляюще, когда оно направлено на вас! И напоминает вход в туннель, который заканчивается тупиком!

Я сделал героическую вещь, как и любой коп в подобной ситуации, хоть сколько-нибудь заботящийся о своей шкуре: поднял руки.

Глава 7

Джо Декстер вскочила одним прыжком.

— Ну, — выкрикнула она с каким-то странным свистом, — это что такое? — Она бросила возбужденный взгляд на Порки. — Вы собираетесь его прикончить, да?

— Прошу вас, — обезумев, закричал я. — Не подавайте ему таких идей!

— Заткнись! — приказал Порки.

Он подошел ко мне и обыскал достаточно опытно.

— Хорошо. Можешь опустить руки.

— Премного благодарен. Что это значит?

— Так ты, значит, от Снэка Леннигана? К чему этот розыгрыш?

— Ладно, признаюсь как на исповеди: я хотел знать, связан ли твой патрон со Снэком.

— Тебе-то какое до этого дело?

— Я понимаю, вы мне не доверяете.

Джо разглаживала складки своего пеньюара.

— Вы не поддадите ему, Эл? — спросила она разочарованно.

— Разве вы не заметили, что он вооружен?

— Нападите на него неожиданно, — посоветовала она.

— Пусть попытается, — снисходительно произнес Порки, — и он получит самый большой сюрприз в своей жизни!

— Охотно верю, — быстро согласился я. — Мне и здесь хорошо.

— Тебе не долго будет хорошо, — сообщил Порки. — Сейчас вернемся к Кауфману. Он хочет поговорить с тобой.

Я вспомнил свой гротескный отъезд из дома Кауфмана. Вернуться обратно с пушкой под ребрами — вот уж идиотская ситуация. Я сунул руку в карман, надеясь найти ключ от своей комнаты в отеле. Его там не было. Я поспешно обыскал все карманы, но безуспешно.

— Вы что-нибудь ищете, Эл? — невинно поинтересовалась Джо.

— Ключ.

— Вот он!

Она бросила мне ключ. Я поймал его на лету и уставился на Джо.

— Как он к вам попал?

— Вероятно, выпал из вашего кармана, — ответила она. — Только что нашла его на диване.

Я бросил ключ Порки, который чисто автоматически поймал его.

— Что это? — проворчал он.

— Это ключ от моего номера в «Стерлинге». Поезжайте туда.

— Зачем?

— В ящике стола вы найдете значок со словом «лейтенант» и служебным номером, а в кобуре увидите «смит-и-вессон» 38-го калибра, полицейского образца. Рядом с ним бумаги, в которых говорится, что лейтенант Эл Уилер откомандирован из полицейского департамента Пайн-Сити на службу шерифа.

Он пристально посмотрел на меня.

— Блеф! — сердито сказал он. — Ты хочешь избавиться от меня, чтобы удрать.

Я вынул из кармана ключи от «остина» и бросил ему.

— Теперь я вынужден сидеть в добровольном плену, — сказал я, — можешь мне поверить, Порки, я хочу поговорить с Кауфманом, но не под дулом пистолета.

Рука, державшая револьвер, чуть заметно опустилась.

— Удивительно, — проворчал он. — Вот еще типчик! Дает ключ от своей халупы, чтобы я проверил, не коп ли он!

— Попытайтесь все-таки! — настаивал я.

— Я не сказал, что не поеду, — медленно произнес он. — Твоя история достаточно глупа, чтобы оказаться правдой. Но я должен быть уверен, что найду тебя на том же месте, когда вернусь. — Он повернулся к Джо: — У вас есть в доме веревка, дамочка?

— Вы хотите его вздернуть? — спросила она, очень заинтересованная. — Вы его подвесите к люстре и потом ногой выбьете стул?

Порки, моргая, посмотрел на нее, потом взглянул на меня.

— Она что, серьезно? — спросил он тихо.

— Думаю, придуривается, — ответил я.

— Гм! — сказал Порки. — Ну, так есть веревка?

— Конечно, есть! — восторженно вскричала Джо. — Она в прачечной.

— Сходите за ней, — приказал Порки. — Но если вы не вернетесь, этому парню придется несладко!

— Вернусь! — радостно пообещала она. — Я ни за что на свете не пропущу этого зрелища!

Она вскочила с дивана и поспешно выбежала. Через минуту Джо вернулась с маленьким рулоном веревки и протянула его Порки.

— Годится, — одобрил он. — Где спальня?

— Их три. Которую вы предпочитаете? Комнату для гостей, может быть?

— Она меня достала! Вам отдыхать на пару, вот и выбирайте комнату.

— В таком случае, — произнесла решительно Джо, — моя спальня подойдет лучше всего.

— Ведите, — сказал Порки. — Пошли, Уилер.

Следом за Джо мы прошли в комнату, поражавшую своей роскошью. Мои ноги погрузились в ковер, но не почувствовали пола. Кровать — огромная, вероятно метра два с половиной в длину и столько же в ширину. Огромные зеркала целиком закрывали три стены и потолок.

Я обернулся к Джо:

— Чей это дом?

— В агентстве сказали, что он принадлежит главному редактору одного журнала. Уютный, правда?

— Ты усек, чего я хочу, Уилер? — сказал Порки. — Я вас обоих свяжу, чтобы вы не смотались, пока меня не будет. — Он вынул из кармана перочинный ножик, отрезал от веревки четыре длинных куска и протянул мне два. — Привяжи-ка эту дамочку к кровати и постарайся сделать это на совесть!

Джо послушно улеглась, и под внимательным взглядом Порки я связал ей щиколотки и привязал концы веревки к раме кровати. То же я сделал и с кистями ее рук.

Порки проверил узлы и удовлетворенно сказал:

— Профессионально! Теперь ты!

Я лег рядом с Джо, и Порки связал меня тем же манером. Проверив узлы, он отступил на шаг и насмешливо сказал:

— Неплохо я за тобой поухаживал, Уилер!

Он вышел из комнаты, не забыв погасить свет, закрыл дверь, и через несколько секунд я услышал мурлыканье мотора «остина».

Джо задыхалась от смеха.

— Вы изумительны, Эл. Он заглотил вашу сказку, как рыба наживку! Вы его просто околдовали!

— Сказку? Какую сказку?

— Это было гениально! Когда вы ему сказали, что вы коп, я чуть не лопнула от смеха! Коп! Какая находка!

— Что в этом смешного? — раздраженно спросил я.

— Да еще лейтенант! — Она корчилась от смеха. — Я никогда еще так не смеялась!

— Но я действительно лейтенант полиции, — проскрипел я.

Она продолжала заливаться детским смехом.

— Передо мной-то вы не выделывайтесь, дорогой. Я же на вашей стороне.

— Почему бы мне не быть копом?

— Ну, Эл! Я встречала во плоти лейтенантов полиции. Вы не представляете, насколько они не похожи на вас.

— Забавная история, — сказал я кисло.

— Кто вы на самом деле? — спросила она. — Щипач?

— Щипач?

— Ну, карманник!

— Именно! Как раз из-за этого я на вас сердит… У вашего пеньюара нет карманов!

— Мне жаль, что вы сердитесь, Эл, — сказала она. — Я просто хотела вас подразнить. Я догадываюсь, что ваш ранг выше, по крайней мере, наводчик.

— Спасибо, я рад, что поднимаюсь по социальной лестнице.

Она заворочалась.

— У меня щекочет в носу. Хочется его почесать. Когда ты собираешься развязать нас, Эл?

— Когда добрая крестная принесет мне нож, — ответил я сквозь зубы.

— Давай быстрее! Время уходит! Надо быстрее уносить ноги, пока путь свободен. Тот бродяга не замедлит прискакать…

Я поморщился.

— Держу пари, что последние дни ты не вылезала из кино.

— Десять лет не была. А что? Был настоящий фильм?

— Твои выражения устарели.

— Не придирайся. Лучше подумай о себе. Ты здорово влип. Особенно если у тебя нет припрятанного ствола.

— Ствола?

— Ну, пушки.

— Ты хочешь сказать — пистолета? Нет, пистолета у меня нет.

— На кухне есть нож для мяса.

— А на Луне — человек. И он так же далек для нас, как и нож.

Она завертелась, стараясь придвинуться ко мне, и в конце концов положила мне голову на плечо. Ее волосы щекотали мне ноздри, и я громко чихнул.

— Ты знаешь, — разочарованно сказала она, — мне кажется, что я вышла замуж за парня, лишенного честолюбия.

— Тебе, должно быть, кажется эффектным лежать в объятиях мрачного негодяя!

— Меня это возбуждает, по крайней мере, что-то новое, — сказала она. — Страстью моего последнего мужа, эксперта-бухгалтера, было извлечение квадратных корней. Представляешь?

Я глубоко вздохнул:

— Порки скоро приедет.

— Все-таки глупо, что ты дал себя связать. Вообрази, что он приведет с собой настоящего лейтенанта полиции, и тот тебя арестует…

— Джо, — сказал я, — у тебя что, в голове совсем пусто? Успокойся, пожалуйста!

— Ты считаешь меня дурой? Однако именно я сейчас же почуяла неладное, когда ты появился у Эли.

— Для этого не требуется ума, довольно интуиции.

— Он оставил нас одних в темноте и зачем-то связал. Мы даже не можем заняться делом.

— Да, никакого шанса.

— Все, что мы можем, — это болтать. Но я еще не слышала ни одного слова, которое заставило бы меня затаить дыхание.

— Можно просто отдохнуть, — сказал я. — Закрой глаза и всхрапни.

— Именно поэтому я так часто меняла мужей. Рано или поздно все они начинают говорить одинаково.

— Я не муж!

Мы еще какое-то время продолжали эту бессвязную болтовню, но тут услышали рокот «остина».

— Это он, — вскричала взволнованно Джо. — Вернулся!

— Я и не сомневался!

— Что ты собираешься делать? Так и будешь лежать?

— Могу посвистеть, — огрызнулся я.

Раздались тяжелые шаги, потом дверь открылась и вспыхнул свет. Порки подошел к кровати и положил на нее предметы, которые он принес. Потом достал из кармана нож и разрезал веревки.

Я сел на край кровати и закурил. Порки протянул мне ключи от машины и от комнаты в отеле.

— Прошу извинить, лейтенант. Я здорово виноват, — сказал он смущенно.

Джо уже принялась за мои вещи. Она удивленно посмотрела на тридцать восьмой в кобуре, долго изучала значок, потом стала читать полицейскую карточку с таким увлечением, как будто это было бесцензурное издание «Тысячи и одной ночи». Затем уставилась на меня.

Я встал, прицепил кобуру и надел пиджак.

— Поехали к Кауфману, — предложил я Порки.

Он закивал:

— Конечно, лейтенант. Как скажете!

— «Лейтенант»! — выдохнула Джо. — Это самая чудесная история, которая со мной когда-либо случалась!

— С тобой ничего не случилось, — живо возразил я. — Со мной тоже. Со связанными руками и ногами это было невозможно!

— Настоящий лейтенант полиции! — восхищалась Джо. — В моей постели! Не знаю, каким расследованием ты занят, но оно должно быть серьезным, если командует лейтенант! — Тут она вскочила. — Поеду с вами.

Я посмотрел на ее неглиже.

— В этом одеянии?

— Ох! — Она опустила глаза и оглядела себя. — Понятно! Я действительно лучше переоденусь. Подождите минуту…

— Ты останешься здесь, — заявил я. — И кроме того…

— Я поеду с вами! — сказала она безапелляционно. — И не спорь, только потеряешь время!

Она выскочила из комнаты и захлопнула дверь.

— Бежим! — шепнул я на ухо Порки. — Иначе эта головокружительная дама никогда не отцепится. Я последую за вами в своей машине.

— Отлично, лейтенант.

Через несколько минут я остановился позади «кадиллака» на стоянке Кауфмана. Других машин не было видно. Я подумал, что прием, видимо, был внезапно прерван.

Мы вошли в дом. Кауфман ждал нас в библиотеке.

— Я должен извиниться, лейтенант, — сказал он подчеркнуто светским тоном. — Если бы я мог предполагать…

— Я понял. Не беспокойтесь… Рад, что Порки догадался позвонить вам и все рассказать.

Они взглянули друг на друга, потом повернулись ко мне, натужно улыбаясь.

— Меня интересует Снэк Ленниган, — сказал я. — Хочу его найти. Узнав, что его девушки приглашены на ваш вечер, я решил выяснить, насколько хорошо вы с ним знакомы. Но я плохо взялся за дело и погорел. Это моя вина. Поэтому я предпочел бы вычеркнуть из памяти все события этого вечера. Я даже не спрошу Порки, есть ли у него разрешение на ношение оружия.

— Поверьте, мы оценим это, лейтенант, — сказал Кауфман. — И если, в свою очередь, мы сможем быть полезными…

— Расскажите-ка мне о Снэке Леннигане. Кто он? Где его можно найти?

Долгое молчание.

— Сожалею, лейтенант, — произнес наконец Кауфман. — Мы хотели бы помочь вам, но это невозможно.

— Давайте не портить дружескую атмосферу, — сказал я. — Я не хотел бы напоминать вам отдельные малосимпатичные детали. Например, тот факт, что вы пригласили на свой вечер женщин сомнительного поведения или что Порки угрожал мне огнестрельным оружием. Одно это может стоить ему нескольких лет.

Кауфман закурил.

— Вы плохо меня поняли, лейтенант, — сказал он спокойно. — Был бы очень рад дать вам сведения, но я не знаю, кто такой Снэк Ленниган. И где он. Я с ним никогда не встречался.

— Когда я сказал, что у меня поручение от Снэка, у вас был такой вид, словно вы знали, в чем дело. Вы даже поспешили увести меня сюда, если помните.

Он пожал плечами.

— Конечно, помню, лейтенант. Но я знаю только имя, понимаете? А его самого я просто никогда не видел и даже не вполне уверен, что он действительно существует.

— Как это?

— Я считал, что это имя служит паролем для заинтересованных.

Я тоже закурил.

— Продолжайте, мне интересно. А вы, Порки, тем временем принесите нам по стаканчику.

— Сейчас. — Порки услужливо заспешил к маленькому бару в углу.

Кауфман взял другую сигарету и прикурил от своего окурка.

— Я думаю, вам обо мне известно! Я, возможно, крупнейший собственник игорных домов на Западном побережье. Буду с вами откровенен, но, если вы заставите меня повторять это правосудию, от всего открещусь.

— Продолжайте!

— В моем бизнесе нет ничего предосудительного, — сказал он. — Заведения работают безупречно. Можно иметь десять процентов с оборота казино, если ты не круглый идиот. Но на игорные дома всегда смотрят косо, и каждый раз, когда лиги морали начинают кампанию, расплачиваюсь я. И политики, желающие показать себя поборниками общественного здоровья, обстреливают меня со всех сторон. Обычно все это быстро затихает, но любой промах в одном из моих заведений дорого обойдется. Разобьют, разграбят все —.настоящий вандализм. И самое главное — распугают клиентуру. Вот я и стараюсь нейтрализовать врагов и для этого замазываю все лапы, которые тянутся ко мне. Я должен быть любезным со всей этой шушерой, я должен принимать всех вместе с их прихлебателями.

Порки принес стаканы, и я с удовольствием отведал скотч.

— Все это мне известно! — не выдержал я. — Все, что происходит в этом мире! Переходите к Снэку Леннигану.

— Я подхожу к этому, — сказал Кауфман. — Предположим, что вы приглашаете этих ребят на вечер. А они хотят девушек. Значит, нужны такие, которых легко найти, которые безотказно придут в назначенный день и час. И чтобы все было прилично… Так вот, где-то полтора года назад мне позвонили. Женщина. Она извещала, что некий Снэк Ленниган создал большую организацию девушек по вызову по всему Западному побережью. Она сообщила тарифы и описала знак змеи, по которому можно узнать девушек. Она болтала добрых четверть часа. Я сказал, что все это очень мило, но зачем это мне? Она ответила, что, если я помогу им, они всегда помогут мне. Я сначала решил, что это шутка, но она убеждала вполне серьезно, и главный аргумент — что я ничем не рискую, если попробую, — возымел наконец действие. От меня требовалось немного: только дать знать о моем будущем приеме. Она назвала четыре телефонных номера и сообщила, что можно звонить по любому и в любое время дня и ночи. Круглосуточный сервис.

Я отпил глоток скотча:

— А дальше?

— Все было просто. Система функционировала отлично, стоило только позвонить по одному из названных номеров. Когда я купил этот дом, через три дня мне уже позвонили и известили, что организация действует теперь и в Вэйл-Хейтс, и указали номер телефона.

— Какой это номер?

Он назвал тот же, что дала мне Френки.

— Это все, что я знаю, лейтенант, — сказал он.

— Он действует и в Пайн-Сити, это Снэк Ленниган?

Кауфман покачал головой.

— Не знаю, я редко бываю в Пайн-Сити. — Он попытался улыбнуться. — С вашими муниципальными правилами типу вроде меня там нечего делать.

— Значит, вам больше нечего сказать?

— Точно, лейтенант. Тот, кто управляет этим бизнесом, знает свое дело. До настоящего времени мы никогда не имели неприятностей с полицией. Насколько я знаю, Снэк Ленниган промахнулся впервые.

— Возможно, — сказал я.

В холле послышались быстрые шаги, и через секунду распахнулась дверь. На пороге стояла запыхавшаяся Джо Декстер.

Она с разочарованным видом поочередно оглядела нас.

— Вы их еще не арестовали? — спросила она меня.

— Нет еще, — раздраженно ответил я.

— Но вы это сделаете?

— Маловероятно. Я думал, вы дома. Зачем приехали?

— Не ваше дело! — презрительно сказала она. — Что хочу, то и делаю!

Я повернулся к Кауфману:

— Возможно, что вы были откровенны со мной. Я этого не знаю, но в настоящий момент расположен доверять вам. Если я ошибся, ситуация может измениться, и быстро!

— Можете мне верить, лейтенант. — Он казался искренним. — Это правда.

— Если кто-нибудь из организации Снэка свяжется с вами, известите меня немедленно.

— Непременно.

— Мне остается только откланяться. Спасибо за скотч.

Я вышел в холл и направился к двери. На крыльце меня догнала Джо.

— Не спешите! — сказала она, задыхаясь. — Вы заставляете меня бежать!

— Это был паршивый вечер. Не благодарю за него.

— Не думаете ли вы, что я позволю вам удрать?

— Не понимаю…

— Куда вы едете на этот раз?

— Возвращаюсь в Пайн-Сити. А что?

— Я поеду с вами!

— Вы что — сумасшедшая?

— Я никогда в жизни так не развлекалась, — с веселым азартом сказала она. — И если вы думаете, что я упущу счастливый случай, то это вы сумасшедший! Я не отстану от вас ни на шаг, лейтенант Эл Уилер! А если попытаетесь от меня избавиться, я позвоню шерифу. Я пожалуюсь на вас!

— На меня? За что?

— За похищение! — ответила она с веселой яростью. — Или вы забыли, как схватили меня за руку, вытащили из дома и бросили в свою машину! Я слабая, беззащитная женщина, у меня нет даже мужа, который мог бы заступиться за меня! Я все это выложу шерифу! Я расскажу, что вы гнали машину как сумасшедший, что вы силой втащили меня в дом, бросили на диван и…

— Минутку! — крикнул я. — Да кто вам поверит! Это нагромождение лжи, и вы это отлично знаете сами!

— Я-то знаю, и вы знаете, — сказала она сладко, — а шериф не знает! Я приведу кучу свидетелей, которые видели, как вы меня тащили из дома Кауфмана.

Я был побежден.

— Ладно, — сказал я. — Удачная ночь! Ко всему прочему, мне еще не хватало нарваться на вас!

— Поезжайте ко мне, — предложила она. — Я последую за вами на своей машине. Я соберу вещи, и мы двинем в Пайн-Сити.

— Хорошо.

— И не думайте замышлять что-нибудь против меня. Мы многое сможем вдвоем. Так что пусть между нами не будет недоразумений, Эл Уилер!

— Ладно, ладно, согласен, — сказал я. — В моей квартире хватит места и вам, не беспокойтесь.

— И чего еще между нами не будет, так это дурацких платонических отношений. Лично мне в этом расследовании больше всего нравится следователь!

Глава 8

Нет лучшего украшения для кухни, чем блондинка. Джо стояла перед плитой и готовила яичницу. Кофейник закипал. На ней были свитер цвета слоновой кости и черные брюки «маки», названные так, я думаю, в честь французского Сопротивления — наверное, потому, что они скрывают непокорные области…

В окна врывалось солнце, и мои часы показывали десять тридцать утра.

Джо проворно выложила яичницу на тарелку, налила кофе. Я сел завтракать. Она и готовить тоже умела!

Покончив с едой, мы налили по второй чашке кофе и закурили по первой сигарете. Джо посмотрела на меня.

— У тебя озабоченный вид. О чем ты думаешь?

— Я думаю, где можно спрятать труп?

Она слегка побледнела.

— Как ты можешь с утра думать о подобных вещах! Да еще сразу после завтрака!

— Ты сама спросила, — напомнил я. — Ты вообще выразила желание принять участие в следствии.

— Это правда, — согласилась она. — Раз я не хочу расставаться со следователем, я должна участвовать в расследовании.

— Ну так вот, тогда постарайся вникнуть в ход моих мыслей: только труп поможет продвинуться дальше! — сказал я. — Если бы только я мог его найти!

— Что тебе дался этот труп? Ты его потерял или как? Чей это труп?

— Девушки. Пепельной блондинки, которую звали Ольга Кельнер. Она уехала из Вэйл-Хейтс несколько дней тому назад. Я почти уверен, что она убита, но, в таком случае, где ее труп?

— Есть масса мест, куда можно спрятать труп так, чтобы его никто никогда не нашел.

— Назови хоть одно.

— Море.

— Не подходит. Тело обычно всплывает, или море его выносит, или рыбаки его находят.

Джо подумала:

— Можно захоронить.

— Да, но для этого нужно рыть землю, и кто-нибудь, прогуливаясь, может заметить, что земля здесь не такая, как везде. Это вызовет кое-какие ассоциации и не забудется. Никто не пытается отделаться от трупа, захоронив его. Это все равно, что тащить его на спине в целлофановом мешке.

— Ладно, тогда его можно спрятать в погребе, стенном шкафу или еще в каком-то убежище!..

Я покачал головой.

— Я не хотел бы заострять внимание на этом вопросе сразу после завтрака, но хранить у себя покойника не первой свежести…

Джо позеленела.

— Дай закурить!

— Пожалуйста. — Я протянул ей сигарету, щелкнул зажигалкой. — Этот Снэк Ленниган — мифический персонаж — ключ к разгадке. А мы даже не уверены, что он существует!

— Все очень сложно, — задумчиво сказала Джо.

В гостиной зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Привет, мальчик! — сказал, сюсюкая, сладкий голосок Аннабел. — Наш старый добрыйшериф собирается сказать вам пару слов, так что отодвиньтесь на десять шагов, пока я соединяю!

Через две секунды голос Лейверса затрубил мне в ухо:

— Уилер! Хаммонд имеет сведения об Анжеле Маркон. Она родом из Палмерстоуна. Знаете? Это в пятидесяти километрах отсюда.

— Знаю.

— Она работала там около двух лет официанткой в ресторане. Внезапно три месяца тому назад бросила работу, но с квартиры не съехала. Хотя она ни с кем не общалась, говорят, и без работы у нее денег хватает. Последний раз ее видели месяц тому назад.

— Знакомая история. Это все, шериф?

— Все. Хаммонд пока в Палмерстоуне, но я буду удивлен, если он откроет еще что-нибудь. За почтовым отделением следят по-прежнему, но убежден, к ящику никто не придет. А как вы? Что нового? Нашли след?

— В настоящее время ничего сенсационного. Сейчас я собираюсь искать труп.

Несколько секунд трубка молчала. Наконец Лейверс шутливо высказался:

— Зачем? Вы что — потеряли его? А если серьезно, о ком речь?

— Кельнер. Я убежден, что ее прихлопнули. Она исчезла из Вэйл-Хейтс с неделю тому назад так же таинственно, как и Лейла Кросс. С тех пор ее не видно и не слышно.

— Интересно. И где вы думаете найти ее труп?

— Не знаю, сэр. Полагаю, что он должен быть недалеко от Вэйл-Хейтс. Она оставалась там некоторое время после исчезновения Лейлы, что позволяет предположить, что Кельнер не боялась убийцы Лейлы. Но, в силу каких-то обстоятельств, ее все же пришили — либо в самом Вэйл-Хейтс, либо в его окрестностях.

Лейверс недоверчиво заворчал:

— Все это только гипотезы и, может быть, немного интуиции. Во всяком случае, мы в тупике и выйдем из него, только если нам здорово повезет. Делайте все, что считаете нужным.

— Да, сэр.

— Держите меня в курсе.

Он повесил трубку.

Вернувшись на кухню, я налил третью чашку кофе.

— Ты снова в раздумьях! — бросила с упреком Джо.

— Ты знакома с Кауфманом два года. Скажи мне, что ты о нем думаешь?

— Я думаю, что это грязный тип! Дерьмо!

— А Порки Смит? Ты его знаешь?

— Не слишком хорошо. Пожалуй, одно: он правая рука Эли. Мне об этом говорила Марлен, и у меня было впечатление, что она его боится. Она сказала однажды, что по сравнению с Порки Эли просто любитель. Когда Эли нужно было свести счеты, работу делал Порки.

— Похоже.

Джо вопросительно посмотрела на меня.

— Зачем ты задаешь мне все эти вопросы насчет Кауфмана?

— Из-за последней ночи, — ответил я. — Как подумаю… Явился на вечер, наплел им историю, будто бы послан Ленниганом, и, когда они заметили, что это брехня, я удрал. Тогда Порки пустился по моим следам и поймал меня у тебя. Он достал свою пушку, а он умеет ею пользоваться, и на большой скорости обыскал меня… Короче, это профессионал! Тот еще бандюга! Но как только я открылся, он внезапно увял, как осенняя роза под снегом. Потрудился съездить в отель и проверить точность моих заявлений. Вернувшись, был готов сделать все, лишь бы я остался доволен.

— К чему ты ведешь?

— Когда мы вернулись к Кауфману, я допрашивал его довольно бесцеремонно, даже угрожал… И он ползал на брюхе: «Да, лейтенант», «Нет, лейтенант». В это время Порки играл роль лакея и подавал мне выпивку.

— Я все-таки не понимаю…

— Есть одна-две вещи, которых не следует забывать… Мы знаем, что Кауфман — настоящий главарь Лoc-Анджелеса. Он участвует во всех незаконных махинациях Западного побережья. У него шикарные знакомства. Я вторгся к нему и наболтал сказок. Когда он узнал, кто я в действительности, он увял. Что касается Смита, он мог бы уверить, что он ворвался к тебе с пистолетом для того, чтобы защитить тебя, потому что наш отъезд из дома Кауфмана весьма смахивал на похищение. Они могли бы даже повредить моей работе у шерифа, ведь они люди с весом. Но что сделал Кауфман? Он не грозил подать жалобу, он не кричал, не возмущался, не вызвал десяток адвокатов, которые у него на жалованье, он не сказал мне: «Убирайся отсюда, я тебе обещаю испортить твой послужной список». Ничего подобного. Как только я сказал, что я фараон, они принялись меня всячески обхаживать, даже забыли выпить свои собственные виски.

Джо быстро закивала:

— Понятно… Такое поведение ненормально для людей их положения…

— Точно. А почему? Потому что им есть что скрывать. Что-то действительно серьезное. Когда они узнали, что я полицейский, то испугались: вдруг интересуюсь именно тем, что они так тщательно скрывают. И как облегченно они вздохнули, решив, что я веду дело, либо их вовсе не касающееся, либо мало касающееся! Вот они и бросились обнимать меня!

— Черт побери! — с энтузиазмом вскричала Джо. — Ты начинаешь рассуждать, как настоящий детектив!

— Но я и есть детектив!

— Все время забываю, — сказала она. — Надо сказать, ты здорово ориентируешься, даже в кромешной тьме.

— Выпьем по стаканчику? — предложил я.

Мы прошли в гостиную. Я поставил пластинку на проигрыватель, и нежная мелодия заполнила комнату. Я плеснул в стаканы, протянул один Джо и устроился в кресле. Она тотчас же очутилась на моих коленях, свернувшись клубком.

— Ну, так куда нас ведут эти выводы? — заинтересованно спросила она.

— Они струсили! — сказал я. — Но почему? Как ты думаешь?

— Скажи мне.

— Такое впечатление, что их смущало мое присутствие в доме.

— Считаешь, они там что-нибудь спрятали?

— Я в этом уверен.

— С каждой секундой становится все интересней… Что, по-твоему, они спрятали?

— Труп Ольги Кельнер, — сказал я просто.

Великолепный скотч пролился мне на колени.

— Не надо говорить такие вещи даже в шутку! — выдохнула она.

— Я не шучу.

Она прижалась ко мне, закрыв глаза.

— Что ты собираешься делать?

— Вернуться в Вэйл-Хейтс. Сегодня же ночью. Я попытаюсь пробраться к Кауфману и посмотреть.

— Это опасно?

— Зависит от обстоятельств. Они вчера сдрейфили и теперь попытаются перепрятать труп в другое место, если он вообще существует. Вот почему мне нужно попасть в дом. Даже если они его перетащили, я должен найти следы.

Джо вздрогнула:

— Лучше бы я не знала!

— Ты можешь сегодня вечером пойти в кино. Или останешься дома и будешь слушать диски.

— Это заманчиво, — сказала она, — но невозможно!

— Почему?

— Потому что я поеду с тобой!

Я скинул ее с колен, вскочил и схватил за плечи.

— Послушай! Это…

Она приложила палец к моим губам:

— Ты будешь меня слушаться. Я знаю дом. Я там часто бывала. Я знаю его весь, все уголки. Это еще не все… Марлен — моя лучшая подруга, и если ее муж преступник, я должна сделать все, чтобы вывести его на чистую воду, пока она в Лос-Анджелесе.

Подумав, я счел логичными ее аргументы. С Джо в качестве гида я пройду по дому вдвое быстрее и с меньшим риском.

— Сдаюсь! — сказал я.

— Шик! Когда мы поедем?

— Поздно вечером. Если бы только можно было найти средство удалить их из дома!

Джо возбужденно щелкнула пальцами.

— Знаю, как! Сейчас позвоню ему.

— Ты спятила?

— Позвоню и спрошу, приехала ли Марлен. Это будет вполне естественно. Заодно узнаю, что он собирается делать вечером.

— Ну что же, неплохо… Ты ему скажешь, что я уехал в Палмерстоун насчет одной девицы, недавно убитой, и раньше чем через несколько дней не вернусь. Намекни, что я тебя бросил и ты возвращаешься домой. Это его успокоит на мой счет.

В глазах Джо вспыхнул огонек.

— Я могу сказать ему, что чувствую себя одинокой, — предложила она. — Он никогда не волочился за мной, но поглядывал. Думаю, он не ухаживал только потому, что я — лучшая подруга Марлен и она могла бы застукать нас.

— Было бы хорошо избавиться и от Порки, — сказал я. — Звони Кауфману. Спроси сначала о Марлен, потом вверни насчет меня. Говори немного раздраженно, ведь задето твое самолюбие. А потом добавь, что у тебя настроение повеселиться. Скажи, пусть возьмет с собой Порки, а ты привезешь из Пайн-Сити подружку для него. Этого, вероятно, будет достаточно.

— Что значит, «вероятно»? — спросила она сухо. — Я одна могу приманить целую дивизию!

Я ухмыльнулся.

— Не спорю. Если он клюнет, скажи, что приедешь в половине девятого, пусть подъезжают к этому времени. Когда они увидят, что твой дом еще пуст, подумают: ты задерживаешься в дороге — и немного подождут. Этого нам хватит для осмотра его жилища.

— О’кей!

Я еще раз наполнил стаканы и кивнул на телефон.

— Твоя игра, дорогая!

Она набрала номер, и через полминуты Эли Кауфман взял трубку.

— Эли, — сказала она волнующим голосом, — у телефона Джо Декстер. Марлен приехала? Как? Нет еще? Да ничего, просто хотела с ней поговорить. Я в Пайн-Сити, но скоро уеду, мне тут нечего делать… Ах, этот? Он меня бросил! Помчался в Палмерстоун насчет какой-то девицы, которую недавно убили. Она из тех краев, вот он и поехал собирать о ней сведения… По крайней мере, на два дня, и меня с собой не взял. Так что идиллия окончена!

Ее голос понизился на октаву.

— Эли! Мне так скучно! Что, если устроить у меня дома небольшую вечеринку? Вы сейчас один, я тоже. И у меня настроение повеселиться. — Она засмеялась. — Только вот что, Эли, ни слова вашей жене! Вы не проговоритесь? Я тем более. Идет? О, восхитительно! Да, Эли, привозите Порки. Со мной приятельница… Нет… Не то чтобы я особенно мечтала его видеть, но если его не будет, это все осложнит… Представьте, я сегодня случайно встретила подругу и пригласила ее к себе на несколько дней. Если Порки не будет, как быть с ней? Не могу же я отменить свое приглашение! Скажите ему, что это красивая пухленькая брюнетка и что она ему несомненно понравится. Ну, Эли, мой мальчик, вы же знаете, что мой дом достаточно велик! Разве обязательно сидеть вместе с ними после того, как мы выпьем по несколько стаканчиков… Ну, какой же вы милый! Мы будем на месте в половине девятого. Приезжайте к этому времени. Итак, до вечера!

Она повесила трубку и повернулась ко мне с удовлетворенной улыбкой.

— Все в порядке? — спросил я.

— Спрашиваешь! Какой мужчина будет мне сопротивляться?

— А какому мужчине ты можешь противиться?

Звонок у входной двери прервал наши яростные объятия.

— Кто это? — сухо спросила Джо. — Подружка?

— Не волнуйся. Я скажу, что у меня уже есть одна. Пойди на кухню, мое сокровище, а я открою.

— Ну что же, приготовлю еще что-нибудь поесть, — сказала она.

— Но мы же только что из-за стола!

— Да, но я хочу, чтобы ты был в форме, дорогой, потому что я переполнена жизненными силами.

Звонок прозвенел еще раз, более настойчиво.

— Ну что ж. Я люблю исключительно мясное.

— Я знаю. Так же, как и блондинок.

Она направилась на кухню.

Я распахнул дверь. Передо мной стоял молодой человек серьезного вида, светловолосый, в больших очках в роговой оправе.

— Лейтенант Уилер, — сказал он сдавленным голосом, — мне нужно с вами поговорить.

— Смотри-ка! Да это мистер Дуглас Бонд!

Глава 9

Мы вошли в гостиную, и я предложил ему стаканчик. Он сел напротив меня, скорчившись на краю стула. Выглядел Дуглас еще хуже, чем при первой нашей встрече, когда я сообщил ему печальную весть о его невесте.

— Что я могу сделать для вас, мистер Бонд? — спросил я.

— Должен извиниться, лейтенант, — сказал он с болезненной улыбкой. — В тот вечер… когда вы мне сказали о Лейле… Я просто потерял голову. У меня появилось сомнение, что вы действительно офицер полиции… И я пошел прямо в отдел убийств, увидел там лейтенанта Хаммонда и передал ему все, что вы мне сказали, даже то, о чем вы просили умолчать. Мне очень жаль…

— Не будем вспоминать об этом.

Он опустошил свой стакан с таким видом, словно проглотил яд.

— Вы обнаружили что-нибудь в Вэйл-Хейтс? — спросил он.

— Ничего интересного, — ответил я.

— Эта женщина — Ольга Кельнер, вы не разговаривали с ней? Я хочу сказать… — Его улыбка стала еще более скорбной. — Ну… Вы ее нашли?

— Нет, — сказал я. — Она пропала. Мы не можем найти ее.

— Ах! — сказал он и стал рассматривать свои руки.

Из кухни донесся легкий шорох, и я подумал, что мясо, которое жарит Джо, превратится в уголь…

— Очень мило, что вы пришли, — сказал я Бонду. — Я всегда рад вас видеть. А теперь вы меня извините, но я…

Он не слышал. Резко поднял голову, сжав челюсти.

— Это не все, лейтенант, — сказал он. — Я вам лгал.

— Насчет чего?

— Насчет Лейлы. — Он смотрел в какую-то точку над моей головой. — Я лгал.

— То есть?

— Вы меня спрашивали о татуировке на ее руке. Я сказал, что никогда ее не видел. Это неправда, я ее видел и знал, что она означает.

— А что она означает?

— Я думаю, что теперь вы тоже знаете, что к чему, — сказал он, пытаясь улыбнуться, но безуспешно. — Это означает, что она работала на некоего Снэка Леннигана. Она была девушкой по вызову.

— Вы это знали и все-таки хотели на ней жениться?

— Я ее любил, лейтенант!

Нельзя не отметить, что у Дугласа Бонда были широкие взгляды и пылкое сердце.

— Мы действительно в курсе этой татуировки, — сказал я, — но нас главным образом интересует Снэк Ленниган.

— У меня есть… теория насчет Снэка Леннигана, лейтенант.

— Выкладывайте!

— Он человек богатый и влиятельный, отлично знающий Западное побережье.

— Все это очень логично, — сказал я. — Вы имеете в виду кого-то персонально?

— Да, лейтенант.

— Как его зовут?

— Но вы не будете ссылаться на меня, лейтенант? В настоящее время у меня нет никаких доказательств, и я не хотел…

— Я не буду на вас ссылаться. Это частная беседа, а не допрос. Так кого вы имеете в виду?

— Вы слышали о некоем Эли Кауфмане? — подозрительно спросил он.

— Да, конечно! Но не больше, чем другие. Что вы знаете о нем?

— Вы, быть может, помните, я вам в тот раз говорил о внезапном расширении Вэйл-Хейтс? Это Кауфман построил новый отель «Пират». И Кауфман же планирует строительство казино на пляже. По-моему, бизнес с такими девушками вполне гармонирует с игорными домами и прочей незаконной деятельностью.

— Но у вас нет никаких доказательств.

Он заколебался.

— Вы легко себе представите, — сказал он, — какие страшные споры были у нас с Лейлой, когда я узнал значение татуировки. Завербовала ее Ольга Кельнер. Для Лейлы ее взгляды на жизнь были откровением. Обычная история, лейтенант, — добавил он горько. — Привлекательность легкого заработка. Лейла была ослеплена Ольгой Кельнер. Она мне говорила, что я всего только трудяга и, выйдя за меня, она будет обречена на прозябание. А если она примет предложение Ольги, к ней поплывут деньги, она познакомится с интересными людьми, с шикарными местами. Ольгу время от времени приглашали к Кауфману, и Лейла умирала от зависти.

— Это все?

— Все, лейтенант. Я знаю, что это не Бог весть что. Но вы можете не сомневаться, я только об этом и думал с тех пор, как вы сказали мне о трагической смерти Лейлы. И чем больше я об этом думал, тем ясней становилось, что это именно Кауфман.

— Значит, по вашему мнению, Кауфман и Снэк Ленниган — одно и то же лицо и Лейлу убил Кауфман?

— Даю руку на отсечение! — бросил он.

— Почему?

— Не знаю. — Он растерянно пожал плечами. — Интуиция, вот и все.

— Но зачем было убивать ее, раз она на него работала?

— Ну, вы слишком много от меня хотите, лейтенант. Разве что…

— Разве что?..

— Разве что Лейла узнала что-то, чего ей не полагалось знать. С тех пор, как она сменила амплуа, у нее совершенно испортился характер. Она стала более резкой, жесткой… Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Деньги меняют людей. Особенно легкие. Продолжайте.

— Так вот… Я подумал, не открыла ли она какой-нибудь секрет Кауфмана. И, может быть, пыталась его шантажировать… Как вы думаете?

— И он ее убрал?

— Почему нет?

Я наполнил наши стаканы. Мясу оставалось только терпеливо ждать.

— Это не объясняет ее внезапный отъезд из Вэйл-Хейтс и то, что она устроилась гримершей в похоронное бюро, — сказал я. — У вас нет никакой теории насчет этого?

— Допустим, она стала его шантажировать, а потом испугалась, что кусок не по зубам. И убежала. Кауфман ее нашел и убил или, что более вероятно, велел убить.

— Интересная теория. Я подумаю над этим, мистер Бонд. Вам больше нечего добавить?

— Нет. Если что-нибудь вспомню, дам вам знать.

— Вы по-прежнему в отеле «Вагнер»?

— Да. Для меня непереносима даже мысль о возвращении в Вэйл-Хейтс. Вы понимаете? Все эти воспоминания…

— Я понимаю.

Он допил свой стакан и встал.

— Спасибо, что выслушали меня, лейтенант, — растроганно сказал он. — Извините еще раз за…

— Прошу вас, оставьте, мистер Бонд.

Я проводил его до двери. Он сделал шаг в коридор, но тотчас же повернулся с бледной улыбкой.

— Вы, наверное, думаете, что я слегка спятил? Но если бы вы знали Лейлу…

— Я понимаю, мистер Бонд. Итак, до свидания. Если вспомните что-нибудь, пожалуйста, известите меня.

— Вот еще что. — Он помедлил. — Но вы, наверное, и так это знаете?

— Скажите все-таки.

— Лейла говорила, что еще одна девушка Снэка Леннигана работала в «Тихой гавани».

— Друзилла Пайс?

— Вы в курсе?

— Догадался: Друзилла слишком красива, чтобы посвятить всю жизнь покойникам.

Бонд кивнул в знак согласия, неопределенно улыбнулся и вошел в лифт. Я вернулся, стараясь сосредоточиться на фактах, услышанных от Бонда, и не отвлекаться на аппетитные кухонные запахи. Умственная дисциплина всегда давалась мне с трудом.

Джо вышла из кухни, чтобы меня встретить.

— Мясо подгорело, — известила она. — Я подам тебе его с соусом барбекю.

— Мне надо уйти, — сказал я, — вернусь скоро.

— Очаровательно. — Тон ее был ледяной. — А на меня тебе наплевать!

— Так я по делу!

— Ладно, убирайся!

Я проверил свои карманы, чтобы удостовериться, что ничего не забыл, например сигареты… Мой значок, который должен был лежать в револьверном кармане, исчез.

— Ты что-нибудь потерял? — спросила Джо.

— Мой значок! Он был тут…

Она протянула руку. Значок лежал на ладони.

— Черт побери! Как он к тебе попал?

— Ты его уронил.

— Спасибо. — Я взял значок и вернул его на место. — Странно. С тех пор как я с тобой познакомился, я беспрерывно теряю свои вещи! Уж не ты ли так действуешь на меня?

— Конечно, я тебя вывожу из равновесия, — ответила она с некоторым удовлетворением. — Я произвожу такой же эффект на всех мужчин. Знаешь почему?

— Наверное, из-за твоей стряпни, — сказал я и быстро закрыл дверь, опасаясь получить кастрюлей по физиономии.

Сев в «остин», я поехал к центру под моросящим дождем. Идеальная погода для визита в похоронное бюро.

Я поставил машину напротив «Тихой гавани», позади катафалка, надеясь, что никто по ошибке не положит в нее покойника.

По-видимому, линялая блондинка, восседавшая в своей конторе, так и не воспользовалась советом Родинова. Она посмотрела на меня, как жаждущий крови вампир взирает на больного анемией.

— Да, лейтенант.

— Я хотел бы поговорить с мистером Родиновым.

— Я ему сообщу.

Она сняла трубку, прошептала несколько слов и повернулась ко мне.

— Мистер Родинов в «Комнате покоя», — сказала она.

— Он что, умер?

— Нет, он там работает. Можете подняться.

Я вошел в лифт и поднялся до второго этажа. Родинов находился в комнате вместе с лучезарным видением в белой униформе, с короной пышных волос, которые приятно контрастировали с белизной одежды. Я был рад увидеть их вместе.

— Здравствуйте, мистер Родинов, — сказал я. — Здравствуйте, Друзилла.

— Убегаю, убегаю, — сообщила она кокетливо.

— Не надо, — запротестовал я. — Хотелось бы поговорить одновременно с вами и с мистером Родиновым.

— А, хорошо.

Родинов оживленно потер руки.

— У нас очень тяжелая неделя, лейтенант, настолько тяжелая, что я даже хотел бы перемены погоды, хотя бы на время.

— У вас нашлось время лично заняться Лейлой Кросс, как вы хотели?

— Конечно. Ее привезли три дня тому назад. И мы о ней позаботились. Не так ли, Друзилла?

Друзилла согласилась:

— Да, обслуживание было на высшем уровне, мистер Родинов. Она выглядела очаровательной в гробу!

— Вы ничего не заметили, когда… э-э… обслуживали ее? Татуировку на правой руке возле плеча?

— Конечно, заметили! — вскричали оба и виновато улыбнулись.

— Эта штука — наполовину змея, наполовину знак доллара, — сказал Родинов.

— Именно! Это вам ничего не напомнило?

— Нет! — ответил он, небрежно мотнув головой. — А что?

— А вам? — спросил я Друзиллу.

— Ничего, лейтенант.

— Некий Снэк Ленниган, возглавляющий сеть организованной проституции, — объяснил я, — сделал такую татуировку всем своим девушкам. Лейла работала у него в Вэйл-Хейтс до того, как стала работать у вас.

Родинов захлопал глазами.

— Проститутка! Если бы я знал, то никогда бы не нанял ее на работу.

— Насколько помню, вас не особенно беспокоили рекомендации, — сказал я. — Вас интересовала только профессиональная компетенция.

— Это правда, — смутился он. — В нашем деле трудно найти квалифицированную работницу, лейтенант, так что…

— Я понимаю. Так вы слышали о Снэке Леннигане?

— Нет. Никогда.

— А вы? — спросил я Друзиллу.

— Нет, — ответила она быстро. — Никогда не слышала этого имени.

Я закурил.

— Все, лейтенант? — забеспокоился Родинов. — У нас так много работы…

— Вы думаете, ее присутствие здесь было случайностью?

— Как это? — спросил он резко.

Я затянулся и выпустил великолепное кольцо дыма.

— Она уехала из Вэйл-Хейтс, спасаясь от Леннигана, и в Пайн-Сити явилась прямо к вам…

— Куда же ей было идти? Она, вероятно, хотела немедленно устроиться на работу и должна была знать, что в нашей отрасли всегда нехватка персонала. Ничего удивительного, что она пришла сюда… Вполне естественно.

— Может быть.

Он приблизился на шаг.

— Послушайте, лейтенант, — сухо сказал он. — Мне не нравятся ваши манеры и тем более ваши намеки. Я рассказал все, что знал о Лейле Кросс, и ничего не могу добавить. Прошу вас уйти из моего заведения.

— Уйду, когда закончу, не раньше.

— Уходите немедленно! Или я вас выкину.

— Если вы это сделаете, я встану перед вашей дверью и полчаса буду орать во всю глотку: «Он сказал, чтобы я вернулся к нему ногами вперед!»

И я ему улыбнулся. Но он не успокоился.

— Я все выясню, — заявил он. — Я позвоню шерифу и спрошу, давал ли он разрешение всяким там шпикам мешать порядочным людям!

Он выбежал в коридор.

Друзилла улыбнулась:

— Не обращайте внимания, лейтенант. Он вскипает как молоко! Когда он дойдет до телефона, то уже забудет, кому хотел позвонить.

— Я тоже отходчив, — произнес я.

Пора было возвращаться к делу.

— Готов держать пари, если вы поднимете правый рукав вашей блузки, я найду знак змеи на вашей прекрасной руке.

Она закусила губу:

— Откуда вы знаете, лейтенант?

— Слухом земля полнится… Может быть, объяснимся?

Она покраснела и отвела глаза.

— Легкий заработок, — сказала она, понизив голос. — Конечно, я знала Лейлу до того, как она приехала сюда. Она мне рассказала, что работает на Леннигана, и предложила включиться в дело… Тогда…

— Трогательные детали оставьте для исповеди, — перебил я. — Как организовывались свидания?

— По телефону, — ответила она. — Всегда по телефону. Лейла сказала обо мне своей связной в Вэйл-Хейтс, некой Ольге Кельнер. Через неделю мне позвонили. Мужчина. Он упомянул имя Лейлы и спросил, решилась ли я работать на них. Я согласилась, но только на два вечера в неделю, не больше. Я должна была посылать деньги на адрес почтового ящика.

Я был слегка разочарован.

— Вы никогда не видели этого человека?

— Нет, никогда.

Все та же история!

— Вы никогда не встречали Снэка Леннигана?

— Никогда, лейтенант.

— Вы не догадываетесь, кто он?

— Не имею никакого представления. И жалею об этом. После того, что случилось с Лейлой, мне страшно!

— Понятно! Вам нечего бояться. Если бы вы знали что-нибудь компрометирующее о Снэке Леннигане, вы были бы уже мертвы!

Она покраснела еще сильнее.

— Мне стыдно, что я наврала вам в прошлый раз, лейтенант. Но вы должны понять, как тяжело для женщины…

— Ладно, ладно, не думайте больше об этом! Я тоже был смущен в тот день, когда пришлось объяснять папе, что детей не находят в капусте!

Я подошел к двери и хотел открыть ее, когда Друзилла меня окликнула:

— Лейтенант!

— Да?

— Спасибо, — сказала она ласково. — Спасибо за то, что были так тактичны!

Глава 10

Мы решили пообедать перед отъездом. Джо подала мне прекрасный бифштекс, нежный и подрумяненный. А еще пяток таких же я взял с собой, положив в бардачок. Все-таки я очень предусмотрителен.

Мы приехали в Вэйл-Хейтс без четверти восемь. Я пересек город, и мой «остин» проворно взобрался на холм.

Я проехал дом Кауфмана на скорости пятьдесят километров в час, так что шум мотора был незначительным, но слышался, пока мы не добрались до вершины холма. Потом я развернул «остин», выключил зажигание и дал машине съехать вниз своим ходом.

Метров за сто от ворот я свернул с дороги и поставил машину за деревьями. Мы вышли. «Остин» стоял в стороне от дороги и не мог никому помешать. У Кауфмана практически не было шансов увидеть его, даже если бы он проехал рядом… Но этого не произойдет, если он направится к дому Джо.

Мы прошли пешком метров пятьдесят и остановились под деревом. Я взглянул на часы: было восемь часов десять минут.

— Кто-нибудь останется в доме, когда они уедут? — спросил я Джо.

— Не уверена. Слуг там точно нет. Обычно персонал приходящий. На вечер приглашаются официанты из ресторана. Но у меня впечатление, что какие-то типы всегда шляются по дому. Вчера они были среди гостей, и каждый раз, когда я встречала Эли в Лoc-Анджелесе, его Сопровождали те же типы. Видимо, это телохранители или что-то в этом роде.

— В одном можно не сомневаться: он не повезет их к тебе. Если только он не спятил! Значит, кто-то будет в доме.

— Вне всякого сомнения. И они наверняка будут выпивать на кухне, — сказала Джо уверенным тоном.

— Или где-нибудь на первом этаже. Значит, надо проникнуть в дом, не потревожив их. И чтобы они не потревожили нас!

Прошло десять минут томительного ожидания. Внезапно у ворот вспыхнул свет. Через несколько секунд с нежным жужжанием выскочил роскошный «линкольн-континенталь» и величественно заскользил по направлению к дому Джо.

— Уехали!

Я схватил Джо за руку и помчался трусцой. Когда мы добежали до ворот, я совсем задохнулся. Надо сказать, что в обычное время единственный вид спорта, которым я занимаюсь, — это перевертывание дисков на проигрывателе.

— Теперь шагом, — приказал я.

— Что я тебе говорила, — торжествовала Джо, когда мы добрались до дома. — Они лакают на кухне!

— Отлично! — сказал я. — Раз ты такая умная, реши задачу: как войти?

— Где-нибудь должно быть открытое окно, — предположила она.

Я скрипнул зубами.

— Ну что же, обойдем дом. Это не долго, каких-нибудь полчаса. А если открытого окна нет, сделаешь хороший прыжок и взглянешь, нет ли открытых окон наверху!

— Я думала, для тебя не проблема проникнуть в дом, — оборонялась она. — Чему-нибудь вас учат в полиции?.

— Ты путаешь полицейского с верхолазом. Но, во всяком случае, у меня идея получше. Надо позвонить в дверь.

— Что? — ошалело спросила она.

Я схватил ее за руку и потащил к двери.

— Как ты думаешь, эти телохранители узнают тебя?

— Нет. Когда разглядят, то, может, и вспомнят, но вряд ли… А что?

— Как только кто-нибудь откроет, ты с улыбкой представься девушкой Снэка. Скажи, что патрон позвонил и велел прислать двух девушек развлечь его друзей на время его отсутствия.

— А дальше? — обеспокоенно спросила она.

— Объясни, что твоя машина сломалась прямо у входа и что твоя подружка все еще там. Один из них выйдет помочь, и я займусь им.

— А как же я? Останусь одна с другим?

— Ты поболтаешь с ним пока. Это недолго.

— А как ты войдешь?

— Позвоню, глупая.

— Эл, — сказала она дрожащим голосом, — другого средства нет?

— Я не собираюсь всю ночь ощупывать шпингалеты в надежде найти открытое окно, — сказал я твердо и энергично нажал кнопку звонка.

В вестибюле послышались шаги. Я поспешно укрылся за выступом стены.

Дверь открыл маленький коренастый тип. На нем были гавайские штаны и рубашка с разводами. Он окинул Джо откровенно оценивающим взглядом.

— В чем дело? — спросил он.

— Я от Снэка, — заявила Джо.

Она положила руку на бедро и выпятила грудь. Это явно убедило его.

— Ты опоздала, красотка! Патрон уехал.

— Правильно! — сказала Джо. — Он позвонил Снэку и попросил прислать двух девушек развлечь охранников…

— Без шуток? — Парень расцвел. — Порядочно с его стороны!

— Но там моя подруга. Наша машина заупрямилась возле самых ворот, — сказала Джо, жуя воображаемую резинку. — Будьте джентльменом, помогите ей завести машину.

— Договорились!

Он повернулся и заорал:

— Эй, Мак! Посмотри, что прислал нам Санта-Клаус Кауфман!

Загрохотали тяжелые шаги, и появился Мак. Он тоже был широк в плечах, но высокого роста и только этим отличался от первого. Тот ввел его в курс дела.

— Понятно! — сказал Мак. — Пойду помогу девчонке, а ты займись выпивкой. Вот где настоящая жизнь! Платит за то, чтобы мы развлекались с девочками Снэка!

Первый из шутников схватил Джо за талию хозяйским жестом и повел внутрь. Мак пустился бежать, и, когда он поравнялся со мной, я его двинул по голове рукояткой пистолета.

Тут же встал вопрос: что с ним делать? Времени решать эту задачу не было, я оставил его лежать, поднялся на крыльцо и вошел в открытую дверь. Пересек холл и услышал в гостиной топот. Я заглянул туда. Джо, слегка испуганная, бегала вокруг стола. Коренастый с решительным видом преследовал ее. Я оказался за его спиной, и Джо меня пока не видела.

— Что с тобой, моя милочка? — жалобно спрашивал коренастый. — Боишься, что растаешь? Девочка приглашена по телефону и убегает, когда ее зовут! Чего только не увидишь на свете!

— Я новенькая! — сказала Джо сдавленным голосом и отскочила за стол. — Мне надо время, чтобы привыкнуть.

Скользнув за коренастым, я крепко приложил к его затылку рукоятку револьвера. Он тут же перестал интересоваться любовными делами.

— Ну, вот! — Джо перевела дух и окинула меня возмущенным взглядом. — Ты не мог пораньше? Еще бы немного…

— Еще немного, и ты бы заработала сто долларов!

— Тебе смешно, Уилер, — с горечью сказала она. — У меня большое желание…

— Отличное заявление. Я высоко ценю его.

Схватив коренастого за ноги, я потащил его на крыльцо. Джо шла следом, глаза ее загорелись.

— Что ты с ними сделаешь? Перережешь глотки от уха до уха?

— Со стороны блюстителя порядка это все-таки излишне. Ладно, помолчи, я подумаю.

«Кадиллак» стоял на открытой стоянке, рядом с «тандербердом», ключи были тут. Надо сказать, конструкторы «кадиллаков» — люди с размахом. Свидетельством тому багажник. Я сложил туда обоих парней, высокого и коренастого, запер на ключ, а ключ положил в карман.

— Они там не задохнутся? — с беспокойством спросила Джо.

— Не сразу, — сказал я. — Перед уходом я открою багажник.

Мы вернулись в дом.

— Гостиная — не слишком подходящее место, чтобы спрятать труп. Скорее всего, надо искать в кладовой или погребе.

— Насчет кладовой сомневаюсь, — сказала Джо. — Но погреб действительно есть. Я часто слышала, как Эли хвалился своими винами.

— Где же он?

Она закусила губу и твердо сказала:

— Рядом с кухонной дверью лестница, ведущая в погреб.

Мы один за другим спустились по лестнице. Тяжелая дверь, закрытая на висячий замок, перехваченный толстой цепью, преградила нам путь. Я мысленно пересчитал все обвинения, которые Кауфман может выставить против меня… Обвинение во взломе — пустяк по сравнению с остальными.

Я достал свой тридцать восьмой и выстрелил в замок. Раздался адский грохот.

— Нет ли у тебя, случайно, затычек для ушей, чтобы заткнуть дыры, которые появились у меня в голове вместо барабанных перепонок? — прошептала Джо.

— Дорогая, ты что, забыла, что у тебя в голове пусто?

Дверь теперь висела на петлях. Ударом ноги я открыл ее, и мы вошли в погреб. Я нашел выключатель. Флюоресцирующий свет залил погреб. Джо вцепилась в мой рукав, и мы отправились в глубь подземелья.

Это был действительно винный погреб. Ряды ящиков с бутылками стояли вдоль стен.

Джо с облегчением вздохнула.

— По крайней мере, трупа здесь нет!

— Мы еще не начали искать, — заметил я. — Ты можешь подождать меня наверху.

— Нет! — категорически заявила она. — Я боюсь своего воображения больше, чем реальности, какой бы она ни была. Поэтому останусь с тобой.

Я осмотрел ящики. Они стоили Кауфману целого состояния. Неудивительно, что он запирал погреб от стражей, бродивших по дому. Если бы они и добрались сюда, то вряд ли смогли бы опустошить все запасы за три года непрерывной пьянки.

В дальнем углу погреба мы наткнулись на черный металлический ящик, закрытый на ключ. Попросив Джо заткнуть уши, я выстрелом перебил замок. Это начинало казаться забавным. Не хотел бы, чтобы даже эхо коснулось когда-нибудь ушей шерифа. Я убрал свой пистолет и осмотрел ящик.

— Ты думаешь, это должно быть здесь? — спросила Джо дрожащим голосом.

— Сейчас проверим, — сказал я и поднял обеими руками крышку.

В ящике лежала женщина.

Руки скрещены на груди. На ней было парчовое, цвета голубой стали платье, стоившее неимоверно дорого.

Молочной белизны кожа казалась еще белее под короной черных волос, красивыми локонами обрамлявших ее лицо. Она была очень хороша собой даже сейчас. Я провел пальцами по ее щеке: твердая и заледеневшая.

— Вот он, мой труп, — сказал я. — Но я искал пепельную блондинку!

Джо не ответила.

Я повернулся, чтобы узнать причину ее молчания, и увидел, что она лежит на полу без сознания. Я посмотрел на девушку в ящике и поднял до плеча ее правый рукав. Татуировки не было.

Я услышал позади себя какое-то бормотание и обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Джо, еще не пришедшую в себя, но пытавшуюся встать. Она прижалась ко мне, бросила взгляд в ящик и зажмурилась.

— Как она красива, — сказала она, задыхаясь. — Ангел!

— Запрета на ангелов в уголовном кодексе нет, — проворчал я, — но закон запрещает прятать в погребах трупы!

— Бедняжка! — бормотала Джо. — Подумать только, я считала, что она в Лос-Анджелесе!

— Ты ее знала?

— Конечно! Это Марлен!

— Жена Кауфмана?!

— Моя лучшая подруга!

Я наклонился над телом, осторожно развел скрещенные руки, но следа пули не нашел. Затем внимательно осмотрел лицо и шею. На горле были кровоподтеки, заставляющие думать, что девушку задушили, но ясное выражение лица опровергало эту гипотезу. Судебный врач найдет причину. Сложив руки мертвой, я опустил крышку.

Зажег две сигареты и одну из них сунул в рот Джо.

— Спасибо, — заикалась она. — Это… Это меня так потрясло… Ах, Марлен! Какое же чудовище этот человек!

— Вполне возможно, — сказал я. — И это проклятое чудовище еще перевернет жизнь бедного, но честного дурака полицейского.

— Ей-богу, у тебя нет сердца! — взорвалась Джо. — Ты плачешься из-за своих личных неприятностей, в то время как…

— Извини, — сказал я машинально. — Меня выбило из колеи только одно: ведь ничего не клеится!

— Хватит разглагольствовать! — оборвала меня Джо. — Что ты собираешься сделать с Кауфманом?

— Подожду, пока он придет, и арестую.

Позади нас раздался слабый шум.

— Надеюсь, вам не придется долго ждать, лейтенант, — сказал Эли Кауфман. — Прекрасная блондинка разыграла меня, но я вернулся. Можно сказать, кстати!

Они стояли там оба: Кауфман — руки в карманах и Порки — с пистолетом в руке.

— Зачем вы ее убили, Кауфман? — спросил я.

Он улыбнулся.

— Скажем, у меня не было выбора…

— Я мог бы понять необходимость убийства Лейлы Кросс, даже Анжелы Маркой, если она вела ту же игру, что и Лейла. Но зачем вы убили свою собственную жену?

— Вы преступный безумец! — бросила Джо вне себя. — Марлен была так красива, так добра, так мила… Вы ее убили! Вы демон!

Кауфман достал сигарету и стал зажигать ее с преувеличенным вниманием.

— Демон? Я? — сказал он наконец. — А Марлен так красива, так добра, так мила? Ведь я женился на ней по любви! А она стала моей женой только в надежде на быстрый развод и приличные алименты! Я слишком поздно понял это!

— Вы лжете! — закричала Джо. — Вы лжете, пытаясь оправдать…

— Заткнись! — бросил я.

— Что? — Она, разинув рот, повернулась ко мне.

— Я сказал тебе — заткнись! Мне интересно, что скажет он.

Кауфман кивнул.

— Сейчас услышите, лейтенант. Когда я узнал, чего она от меня добивается, то решил, что никогда не дам ей повода для развода и сам никогда развода не попрошу.

— Вы находите, что нужно оправдываться перед шпиком? — спросил Порки.

— Я хочу, чтобы он узнал правду. Он это заслужил. И еще я отвечу Джо: возможно, ее подруга Марлен покажется ей не таким ангелом, когда я закончу! — Он взглянул на нее сардонически. — Когда Марлен поняла, что я ее раскусил, это не доставило ей удовольствия, — продолжал он. — Да это и понятно. Я позволил себе напомнить, что ее судьба связана с моей до тех пор, «пока смерть не разлучит нас», как сказал пастор во время трогательной церемонии. С досады она бросилась в любовные авантюры с целой вереницей мужчин. Она этим хвасталась, чтобы вынудить меня просить развода, но я не поддался на провокацию. Тогда она перестала об этом говорить, а я и не интересовался. Это была моя ошибка.

Ее последним любовником был местный парень, очень сообразительный тип. Он познакомился с некоторыми девушками Леннигана и сумел подкупить двоих: они согласились подписаться, будто бы я и есть Снэк Ленниган. Эти бумаги он передал Марлен, и она показала их мне, заявив, что я у нее в руках! Или я дам ей развод и полмиллиона долларов, или она передаст документы в полицию и прессу.

К счастью, подлинного ума и даже сообразительности у Марлен не было. Она доказала это еще раз, вертя бумагами перед моим носом и приговаривая, что, если я их разорву, ей нетрудно достать другие. Я их, конечно, разорвал, что не помешало ей продолжать насмешки. Она даже не сообразила, что если ее не будет, то сами по себе эти девушки опасности не представляют. В крайнем случае я ведь могу сделать так, что они вообще никогда и ничего не подпишут… — Он задумчиво посмотрел на свои руки. — Хотите верьте, хотите нет, но она продолжала насмехаться надо мной, даже когда я схватил ее за горло… И издевалась до тех пор, пока не перестала дышать!

— Вы с ума сошли! — хрипло сказала Джо. — Вы бредите!

— Я вас арестую за убийство, Кауфман! — сказал я бескомпромиссно. — И…

— Ты теперь больше никого не арестуешь, легавый! — проворчал Порки. — Ты сунул свой нос куда не следует, и теперь мы его отрежем вместе с черепом.

Глава 11

Кауфман протянул мне полный стакан, который я с признательностью принял. Я в этом нуждался и, по правде говоря, заслужил это.

— Что вы сделали с моими двумя парнями, лейтенант? — небрежно спросил Кауфман. — Я что-то их не вижу.

— Муниципальная полиция увезла их в комиссариат Вэйл-Хейтс, — ответил я тоже очень развязно. — В настоящее время они, надо полагать, рассказывают историю своей жизни!

— Конечно, это ложь? — спросил он любезно.

Неожиданно Эли протянул руку и, схватив Джо за блузку, притянул к себе. Потом дважды хлестнул ее по лицу со всей силы.

— Продолжать, лейтенант? Могу очень долго, — сказал он. — Пока не скажете правды.

Я пожал плечами:

— Они заперты в багажнике «кадиллака».

Он выпустил Джо и оттолкнул ее так, что она отлетела назад и едва удержалась на ногах.

— Рад видеть, что вы становитесь рассудительным, лейтенант, — сказал Кауфман. — Ключи?

— В моем кармане.

Я вынул их и бросил ему. От револьвера Порки освободил меня еще в погребе, так что в смысле оружия у меня не было ничего более убийственного, чем коробок спичек.

— Они, вероятно, начинают испытывать кислородное голодание, — сказал Кауфман. — Лучше их выпустить. Последи за этими двумя, Порки, в мое отсутствие.

— Будет сделано, — услужливо вытянулся Порки. — С большим удовольствием!

Когда Кауфман вышел, я рискнул взглянуть на Джо. Два ярко-красных пятна изуродовали ее щеку.

— Ну как? — спросил я.

— Я чувствую себя хорошо, немного запятнана, вот и все.

— Смелая, — сказал Порки. — Откуда хочешь вылезет. Люблю таких девок, которые ничего не боятся!

Я закурил и предложил Джо.

Она бросила на меня злобный взгляд.

— Неужели ты ничего не можешь сделать, сукин ты сын?

Появился Кауфман, за ним оба громилы со спутанными волосами, в брюках гармошкой и в измятых рубашках.

— Дайте его мне! — исходил пеной коренастый. — Дайте его мне только на одну минуту! Я выколочу из него мозги!

— А когда ты закончишь, — умолял другой, — я…

— Спокойно! — приказал Кауфман. — Что-то вы не были столь резвы час тому назад!

— Они нас обвели вокруг пальца, — объяснил маленький. — Шлюшка пришла от имени Снэка, она сказала, что вы их вызвали, ее и другую, чтобы составить нам компанию.

— Вы меня спутали с автором книги «Как заводить друзей», — сказал Кауфман. — Не вижу смысла приглашать девчонок для своего персонала.

— Дерьмо! — сказал высокий. — Извините нас, патрон, не подумали. Решили, что вы, может быть, слегка потеряли голову и…

— Заткни пасть, Мак! — сказал коренастый. — И так достаточно вывалялись в дерьме!

Кауфман повернулся ко мне:

— Где ваша машина?

— На краю дороги, недалеко от ворот. — Если бы я заартачился, то не поздоровилось бы Джо, а она и так достаточно получила по моей вине. — Хотите ключи?

Я вытащил из кармана ключи и отдал ему.

Он протянул их Маку:

— Найди машину и приведи ее в аллею. Возьми с собой напарника, — сказал он, указывая на коренастого, — а то ты там один заблудишься.

— Что мы будем делать с этими? — спросил Порки, указывая на нас, в то время как телохранители выходили из комнаты.

Кауфман опустил свой стакан.

— Самая настоящая головоломка! — заявил он. — Освободиться от трупа становится почтиневозможно. Вот уж истинно мертвые хватают живых. Один труп тянет следующий…

— Если бы вы меня послушались, не было бы проблемы, — заворчал Порки. — Чем вас не устроило море?

— Лейтенант тебе скажет: тело всплывет или его выбросит на берег… — Он взглянул на меня. — Как бы вы избавились от трупа, лейтенант?

— Я бы отправил его в морг, — ответил я.

Он засмеялся.

— Великолепная идея. Слышал, Порки? Лейтенант знает дело!

Но я его не слушал.

— Последнее лицо на свете, которое вы можете позволить себе убить, — это полицейский, — сказал я. — На этом кончается и ваша жизнь. Вы должны это знать, Кауфман. Причина очень простая: все полицейские солидаризируются, когда одного из них убивают. Они обязательно сцапают убийцу. Вы всерьез решили меня убить?

— Боюсь, что обстоятельства вынуждают меня именно к этому, другого выхода я не вижу, — сказал он, — хотя лично на вас, лейтенант, я не в обиде. Вы понимаете?

— Да, конечно.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Может быть, вы и правы. Уверен, убийство копа не пройдет безнаказанно. Но попробовать стоит. Если я вас сейчас отпущу, газовая камера распахнет объятия. Но, если я вас устраню, мне останется маленький шанс не попасть в нее.

— Кончите вы любезничать? — раздраженно вмешался Порки. — Когда мы их уложим?

Послышалось рычание «остина». Он остановился перед домом. Я взвесил свои шансы: четверо против двух, и эти четверо вооружены. Вот сейчас я пожалел, что не действовал как все нормальные полицейские.

Появились телохранители, очень довольные собой, поскольку на этот раз они хорошо выполнили задание.

— Можно, патрон, — возбужденно спросил Мак, — я вырву уши этой ищейке?

— Берите девчонку и поезжайте на его машине к ней домой, — приказал Кауфман. — Мы поедем следом. Не спускайте с нее глаз.

— Есть, патрон! — с готовностью ответил Мак. — Рассчитывайте на нас!

— Еще один промах, и он будет последним! — сладким голосом предупредил Кауфман.

Они схватили Джо и бесцеремонно потащили к двери. Через минуту рокот «остина» затих в ночи.

— Налей еще по стаканчику, — сказал Кауфман Смиту. — Мы все в этом нуждаемся, особенно лейтенант.

— Хорошо, — проворчал Порки. — Вы придумали комбинацию?

— Да. Думаю, даже отличную. Но сначала принеси выпить.

Смит наполнил стаканы и один из них протянул мне. Я с наслаждением глотнул и сосредоточил все свое внимание на Кауфмане. Я предчувствовал, что его комбинация едва ли придется мне по вкусу, но тем не менее не терпелось узнать ее.

— Порки, — сказал он, — этот парень, хотя и полицейский, но волокита…

— Ну и что?

— Вчера у нас был вечер, — продолжал Кауфман. — Вспомни, как лейтенант ухватил эту девчонку Декстер, выволок из нашего дома, бросил в свою машину и увез без всяких церемоний.

— Да, я видел, — сказал Порки.

— Предположим, что в тот вечер она почувствовала, что сыта им по горло, и прогнала его, — продолжал Кауфман. — Лейтенант, который, как всем известно, увлекается дамами, возмутился и пришел в ярость. Он, возможно, и не собирался ее убивать, но его охватило слепое бешенство, и он нанес удар…

— А потом? — недоверчиво спросил Порки.

— Попытайся представить себе, — сказал сладким голосом Кауфман. — Не забывай, что он полицейский, да еще лейтенант. И что он в припадке ярости убил женщину. Он уже видит заголовки газет, в которых его расписывают как убийцу-садиста… Что бы ты сделал на его месте?

— Думаю, что пустил бы пулю себе в лоб! — захохотав, ответил Порки.

— Иногда ты бываешь почти умен, — заметил Кауфман. — Представь себе, что он именно это и сделает.

— Без шуток?

— Это должно случиться, — продолжал Кауфман. — Их наверняка видели вместе в Пайн-Сити. Мы также можем привести свидетелей, которые дадут показания о том, как лейтенант увез девушку, когда прием был в полном разгаре. К тому же полиция не станет раздувать дело. Она сделает все, чтобы его замять…

Он улыбаясь посмотрел на меня.

— Что вы думаете об этом плане, лейтенант? Видите ли вы в нем погрешности?

— Я размышлял… — сказал я. — Вы убили свою жену. Вы убили двух девушек, чтобы заткнуть им рот. Но где Ольга Кельнер? Где вы спрятали ее труп? И так, шаг за шагом, — продолжал я, — дошел вот до чего: может быть, Анжела Маркой сформулировала свое заявление, ничего не требуя взамен…

— Да?

— Ну да! Эти девушки честно сказали правду: Снэк Ленниган — это вы!

Его улыбка исчезла.

— Неплохо, — согласился он, — совсем неплохо… По правде сказать, жаль, что полиция потеряет одного из своих самых бравых сотрудников, а, лейтенант? — Его лицо стало бесстрастным. — Но это не причина удаляться от интересующей нас темы: видите ли вы погрешности в моем плане, который я составил, чтобы сразу освободиться от вас и Джо?

— Ваша история о преступлении, совершенном в припадке страсти полицейским, несостоятельна, — ответил я. — Кто угодно разобьет ее за пять минут.

— А почему?

— Потому!

— Ты слышишь, Порки, что он говорит? — сказал Кауфман. — Он не знает! У него нет аргументов!

— Это хорошо, — сказал Порки. — Значит, так и сделаем?

— Поехали, — сказал Кауфман. — Отвезем его в «кадиллаке». Ты сядешь с ним сзади, а я поведу машину.

Мы влезли в «кадиллак», сначала я, потом пушка Порки и наконец сам Порки. У меня заболели все мышцы, я почти впал в паралич, так яростно придавил меня мой сосед. Совершенно напрасно я искал тему для светской беседы: вскоре не только беседовать, но и дышать я уже не мог.

Наконец мы приехали к дому Джо. Кауфман остановил «кадиллак» рядом с «остином». Мы вышли в том же порядке: сначала я, потом пушка, потом Порки.

— Дай мне пистолет Уилера, — сказал Кауфман.

— Вот. — Порки протянул ему оружие.

— Ладно. — Кауфман сунул пистолет в карман пиджака. — Пошли.

Джо сидела в гостиной на диване под наблюдением обоих телохранителей.

— Мы ни на минуту не спускали с нее глаз, патрон! — заявил Мак. — Ни на четверть секунды!

Кауфман обежал комнату взглядом.

— Я думаю, что спальня больше подходит, — заявил он, — создайте соответствующий интерьер.

— Сейчас опрокинем все вверх дном, — обрадовался Порки. — Но сначала надо кончить с ними.

— С кем? — спросила Джо.

— Они хотят тебя убить, моя милочка, — объяснил я. — Сначала тебя, потом меня. Они надеются, что люди поверят, что я убил тебя, а затем сам совершил над собой правосудие. Во всяком случае, Эли думает так!

— Он спятил! — задушенным голосом произнесла она.

— Я уже сказал ему об этом.

Кауфман нетерпеливо бросил:

— Давайте покончим с этим делом!

— Скажите, патрон, — с беспокойством вмешался Мак. — Вы серьезно? Кокнем сначала девчонку, потом копа?

— Не ломай себе голову, — оборвал его Кауфман. — Это касается только меня и Порки.

— Нет, Мак! — вмешался я. — Ты и твой друг так же несете ответственность, как Кауфман и Порки… Вместо двоих пошлют в газовую камеру четверых, вот и все.

Оба телохранителя обменялись тревожными взглядами. У меня внезапно появилась безумная идея.

— Кто-нибудь из вас спускался в погреб на этих днях? — спросил я.

— А? — не понял Мак.

— В погреб Кауфмана, понятно?

— Да разве патрон позволит приближаться к его водке, — вздохнул Мак.

— В этом погребе не только водка, — сказал я.

— Замолчите! — приказал Кауфман.

Охранники переглянулись и повернулись ко мне.

— Ладно, — глухо сказал Мак. — Послушаем, что ты скажешь. Так что в этом погребе?

— Тело женщины. Он убил ее две недели тому назад. Я думал, вы в курсе.

— Ну-ка, возвращайтесь домой, ребята, — сказал Кауфман. — Вам тут нечего делать!

Высокий глубоко вздохнул:

— Хотелось бы узнать, в чем дело, патрон. Он сказал правду?

— Убирайтесь! — нетерпеливо крикнул Кауфман.

— Еще бы не правда! — подогрел я. — Такая же правда, как и то, что, если вы позволите ему избавиться от этой женщины и от меня и не воспротивитесь, вы станете соучастниками убийства. — Я им улыбнулся. — Вы никогда не были в газовой камере, ребята? — продолжал я жизнерадостным тоном. — Вас привяжут ремнями к креслу, бросят в кислоту таблетки, и газ начнет выделяться. И вот что забавно: любой тип, сидящий в кресле, начинает сдерживать дыхание, увидев, как падают таблетки! Каждый прекрасно знает, что это ничего ему не даст, но не может удержаться… Представляете себе? Хмырь изо всех сил старается не дышать, так что его легкие чуть не вырываются… и отлично знает, что следующий вздох будет последним…

Лица их ничего не выражали.

— Это легавый, — сказал Мак. — Никогда не доверяй легавому, что бы он ни болтал.

— Пошли, Мак, — поддержал высокий. — Патрон велел вернуться…

Они одновременно повернулись и вышли.

— Я не обижаюсь на вашу попытку, — сказал Кауфман. — Но этих рецидивистов не проймешь: у каждого три судимости, у вас не было ни малейшей надежды их убедить… — Он взглянул на Порки. — Не будем терять времени!

— Встать! — сказал Порки, обращаясь к Джо.

Она медленно поднялась. Лицо ее было искажено страхом. Сделала несколько неуверенных шагов и бросилась на шею Кауфмана.

— Эли, Эли! Умоляю вас! — рыдала она. — Не дайте ему убить меня! Я сделаю для вас все, что вы захотите! Я…

Он грубо оттолкнул ее.

— Избавь меня от этого! — приказал он Порки.

Джо покачивалась, прижав руки к груди. Вдруг она шагнула назад, припала ко мне и повернулась лицом, словно только что обо мне вспомнила.

— Помешай им, Эл, помешай им меня убить, я не хочу умирать! — кричала она как безумная.

Я почувствовал в своей ладони холод металла, и мои пальцы сжались на рукоятке пистолета. Ах, Джо! Я повернулся спиной к обоим мерзавцам, чтобы они не могли увидеть оружия.

Порки шагнул вперед со своей пушкой в руке, схватил Джо за плечо и оторвал от меня. Жестко встряхнув, он оттащил её назад, и, как только она оказалась вне моей прицельной линии, я почти в упор выпустил две пули в брюхо Порки.

Он выронил свое оружие и как-то по-детски завизжал, колени его подогнулись, и он упал на пол.

Я увидел дикое лицо Кауфмана, когда он сунул руку в карман и обнаружил, что оружия там нет. Сжав кулаки, он слепо кинулся на меня, и я выстрелил в третий раз.

Я хотел только остановить его, но, видимо, подвели нервы. День был тяжелым, и это отразилось на моих рефлексах. Я целился в плечо, но попал в грудь. Кауфман был мертв.

Я смотрел на два тела у своих ног и думал, как я объясню все это Лейверсу.

— Лейтенант, — сказала прерывающимся голосом Джо, — убийство миллиардера впечатляет, да?

Я даже не пытался ответить. Я налил два стакана и один протянул ей. После второго стакана я решил спросить:

— Как произошло это чудо?

— Ты говоришь о пистолете?

— Именно.

Она покраснела и отвела глаза.

— Я думала, что ты угадал, Эл. Этот талант в моей семье проявлялся по крайней мере через поколение, и, надо думать, я из того самого поколения… Это сильнее меня, Эл, клянусь! Я не могу удержаться!

Внезапно у меня в голове все прояснилось… Мой бумажник… Мой значок… Все, что она якобы находила на полу…

— Из-за этого я трижды меняла мужей, — объяснила она. — Через некоторое время им надоедало…

— Значит, ты выполняла свой номер, когда бросилась Кауфману на шею…

— Я клептоманка, — с пристыженным выражением сказала она.

— Ты гениальная женщина!

Я ее обнял и с жаром поцеловал. Джо ответила на мой поцелуй, и пальцы ее на момент крепко сжали мои. Потом она высвободилась.

— Думаешь, мне мешает, что ты клептоманка? — спросил я. — Это же спасло мне жизнь!

— Эл, — сказала она дрожащим голосом, — я никогда не встречала такого хорошего человека, как ты!

— Спасибо, малыш. На днях ты мне объяснишь это в подробностях. Но сейчас возьми ключи от «остина», если ты еще этого не сделала, и отправляйся в Пайн-Сити. Я очень скоро вернусь.

Ее глаза расширились.

— Но я останусь с тобой, правда?

— Тебе обязательно нужно провести ночь в компании трех трупов и кучи полицейских?

— Нет, — сказала она быстро, — ни в коем случае!

— Тогда делай, как говорю. Я постараюсь быстрее вернуться.

— Договорились, — сказала она. — Не спорю. Сейчас поеду.

Она поцеловала меня на прощанье и вышла. Вскоре я услышал рычание «остина». Тогда я позвонил Лейверсу. Через минуту трубку взяла его жена.

— Сожалею, что потревожил, миссис Лейверс. Вас не затруднит передать мужу, что я выяснил, кто такой этот неуловимый Снэк Ленниган, и что я нахожусь в Вэйл-Хейтс с тремя трупами на руках и не знаю, что с ними делать.

— Это, должно быть, лейтенант Уилер, — снисходительным тоном произнесла она. — Я сейчас все ему передам. Где именно вы находитесь?

— Скажите, пусть едет к Кауфману. Я его там встречу.

— Хорошо, лейтенант. Но сомневаюсь, чтобы это понизило его давление.

Я повесил трубку, вышел из дома и открыл «кадиллак». Порки оставил ключи на щитке. Я сел за руль и отправился в резиденцию Кауфмана.

В пятистах метрах от ворот фары осветили два силуэта, медленно идущих по дороге, — высокий и коренастый. Я остановился в десяти метрах от моих друзей, оставив фары включенными.

Узнав «кадиллак», они бросились к нему, ослепленные фарами, медленно двигались вдоль кузова, стараясь привыкнуть к темноте. Я не дал им этой возможности. Рукоятка пистолета взлетела раз, другой — и я отправил обоих дружков на их место, в багажник.

Оставив «кадиллак» на аллее, я вошел в дом, добрался до библиотеки, налил себе спиртного, чтобы скрасить одиночество, и стал ждать.

Через полчаса подъехали две полицейские машины. Первым переступил порог Лейверс, за ним по пятам шел Хаммонд.

Шериф грозно на меня посмотрел. Я понял, что сейчас самое время для объяснений, и бросился в атаку, не дожидаясь его высказываний. Рассказ не занял много времени. Когда я закончил, Лейверс раздраженно заворчал:

— Хаммонд!

— Да, шериф! — удрученно произнес Хаммонд.

— Вы можете быть полезны, наконец. Возьмите одну из патрульных машин и отправьте голубчиков из «кадиллака» в участок. Потом займетесь двумя трупами в доме мисс Декстер. Когда все закончите, вернетесь в мой офис и будете ждать.

— Хорошо, сэр. — Хаммонд мрачно посмотрел на меня. — Если бы мне везло наполовину так, как вам, Уилер, я стал бы президентом Соединенных Штатов!

— Слава Богу, что удача только в руках Уилера! — сказал Лейверс. — Что-нибудь еще, лейтенант?

Хаммонд поспешно вышел, Лейверс закурил сигару и косо посмотрел на меня.

— Пойдем все-таки взглянем на труп в погребе, — сказал он.

Заметив сломанный замок, он нахмурился, но не сказал ни слова. Он вторично нахмурился, когда увидел, что замок ящика тоже сломан, но и тут воздержался от комментариев.

Несколько минут он стоял неподвижно, глядя на труп Марлен Кауфман, потом посмотрел на меня.

— Я должен был бы… — Он с выражением бессилия пожал плечами. — Но к чему!

— Я знаю, что следовало иметь ордер на обыск, — сказал я примирительным тоном. — Но это требовало времени, и я боялся, что Кауфмана с его связями кто-нибудь об этом проинформирует — секретарь суда, например, или другой подкупленный человек.

Лейверс проворчал:

— Признаюсь, что смерть преступника в ходе расследования очень упрощает дело. Можно не опасаться, что изворотливый защитник на процессе сделает из вас осла…

— Это правда, сэр.

— Здесь больше нечего делать, — заключил Лейверс. — Вернемся в мой кабинет и рассмотрим события более тщательно. Прежде всего нужно допросить обоих телохранителей.

— Да, сэр. Вы позволите мне немного выпить, прежде чем мы уедем? Мне надо подкрепиться, а этот погреб буквально переполнен…

— Пошевеливайтесь! — нетерпеливо бросил он.

Глава 12

В пять часов утра я вернулся в родные пенаты. Вспомнив, что отдал ключ Джо, нажал кнопку звонка, надеясь, что она не слишком крепко спит.

Через пять секунд дверь открылась.

— Эл! — закричала Джо, бросаясь мне на шею. — Как я счастлива тебя видеть!

Я поднял ее на руки и внес в гостиную.

— Ты простудишься, гуляя в таком виде!

— Я не могла сомкнуть глаз. Расскажи мне все! Нет, подожди минуточку, я накину халат и поставлю кофе.

Через десять минут кофе был готов, и мы уселись на диван.

— Все в порядке, — сказал я. — Шериф, конечно, никогда не признается, но уверен, он доволен. Мак и его друг спасают свои головы. Им сказали, если они все добровольно расскажут, можно будет забыть, как они удрали в тот момент, когда Кауфман собирался нас ухлопать.

— Значит, все закончено?

— Не совсем. Осталось два-три штриха, которые шериф просил меня прояснить утром. Так что мне нужно поспать. В девять я снова влезу в упряжку. Судебный следователь так спешит увидеть свое фото в газете на первой странице, что дело должно появиться в специальном утреннем выпуске.

— Ну почему бы тебе не поспать до полудня. Я принесу тебе завтрак в постель, шикарный завтрак.

— Невозможно! Раз следователь сообщил в прессу, мне необходимо быть на работе до девяти!

Я поставил пустую чашку на стол.

— Разбуди меня, — сказал я Джо. Потом вытянулся и закрыл глаза.

Когда я проснулся, солнце рисовало яркие узоры на ковре. Я поглядел на часы. Десять с четвертью. Сияющая Джо вышла из кухни, неся поднос.

— Я дала тебе поспать, дорогой, — сказала она, — и…

Не слушая, я бросился в ванную, принял душ, побрился в пять минут и столь же молниеносно оделся.

— У меня нет времени! — сказал я. — Дай ключи от машины.

Она протянула мне их.

— Я постараюсь сделать все как можно быстрее, дорогая… Тут недалеко магазинчик. Можешь пойти туда и хорошо провести время…

На глазах у нее появились слезы. Что за хам этот Уилер!

— Я пошутил! — сказал я. — Понимаю, что тебе неприятно об этом говорить, но я нахожу клептоманию очаровательной!

— В таком случае, — нерешительно сказала она, — я лучше верну тебе твой револьвер!

Я молча взял его и положил в кобуру. Потом осторожно, пятясь, вышел. Казалось, если на секунду выпущу ее из поля зрения, могу оказаться на улице в трусах!

Я сел в машину и поехал в отель «Вагнер». Администратор сказал, что мистер Бонд живет в 312-м номере и еще не выходил из комнаты.

С бьющимся сердцем я сел в лифт и доехал до третьего этажа. Прошел по коридору до 312-го, даже не дал себе труда постучать, а сразу повернул ручку. Дверь открылась. Я вошел.

Мистер Бонд подскочил, увидев меня. На его кровати стоял открытый чемодан, рядом лежал конверт. Утренняя газета валялась на полу. Я увидел крупный заголовок: «Убийца-миллионер убит лейтенантом полиции».

Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной и улыбнулся Дугласу Бонду.

— Вы уезжаете, мистер Бонд? — вежливо спросил я.

— Я прочитал в газетах, что вы закончили дело, лейтенант, — сказал он. — Великолепная работа, позвольте вас поздравить!.. Что касается меня, то мне больше нечего делать в Пайн-Сити. Возвращаюсь домой, в Вэйл-Хейтс.

Я подошел к кровати и взял конверт. На нем был штамп авиакомпании. Внутри я нашел билет до Чикаго.

— Вы делаете чертовский крюк, — заметил я.

Он слабо улыбнулся и не нашел, что ответить.

— Ну вы и тип, мистер Бонд, — сказал я. — Подумать только, я считал себя хамом, что осмелился говорить с вами о Лейле Кросс… А ваше любовное отчаяние — это что-то. Сыграно отменно.

— Я не понимаю, лейтенант.

— А я уверен, что прекрасно понимаете.

Он подобрал билет на самолет, который я бросил на кровать, и положил во внутренний карман пиджака.

— Вы извините меня, лейтенант, — сказал он, — но я спешу. Мне пора на самолет.

— Вы не знали точно, что сталось с Марлен? И бросились искать следы Лейлы?

— Не понимаю вас, лейтенант…

Он закрыл чемодан, взял его в руку и двинулся на меня.

— Извините, но мне нужно ехать, если я не хочу опоздать на самолет.

Я отстранил его ладонью. Он отступил, натолкнулся на кровать и упал, выронив чемодан.

Вдруг закрыл лицо руками и залился слезами.

— Вам следовало бы взять пример с другого бухгалтера, о котором я недавно узнал, — сказал я. — У него было невинное хобби — извлечение квадратных корней. Это куда менее опасно, чем шантаж.

— Я не знал, — рыдал он, — что он ее убьет!

— Кто скомбинировал это дело? Вы или Марлен?

— Я. Я знал о существовании татуировки и об организованной поставке девушек. Также имел случай познакомиться с Лейлой Кросс. Я однажды пользовался услугами этой организации, и пришла Лейла…

— Даже бухгалтеры способны оценить качественный живой товар, не так ли?.. Расскажите мне о Марлен Кауфман.

— Мы встретились совершенно случайно и с первого взгляда потянулись друг к другу. Страсть захлестнула нас. Но у нас не было будущего. Я не богат. У Марлен свои проблемы. Кауфман поклялся, что никогда не потребует развода и не даст развода сам, и денег не даст ни цента.

Безвыходная ситуация. Поразмыслив, я пришел к выводу, что клиентура Леннигана подбиралась, главным образом, в заведениях Кауфмана, в его отелях и барах. Вполне возможно, что Кауфман и Снэк Ленниган — одно и то же лицо. В сущности, последнее не так уж и важно: достаточно найти кого-то, кто согласится клятвенно подтвердить, что Кауфман и есть Ленниган. Я поговорил с Марлен, и она нашла идею потрясающей. Но посчитала, что нужно найти по крайней мере двух свидетелей, чтобы шантажировать Кауфмана. Она продала часть своих драгоценностей и нарядов и дала мне десять тысяч долларов. Я знал, что Лейла Кросс падка на деньги и сделает ради них все, что угодно. Я стал ее зондировать. Сначала она и слышать не хотела, но, когда я пообещал ей пять тысяч долларов за подписанное заявление, она согласилась. Я дал ей еще тысячу за то, что она уговорила Анжелу Маркой подписать такое же заявление, и Анжеле заплатил четыре тысячи долларов. Оба документа я отдал Марлен. Она обещала через три дня сообщить о результатах. Но мы уже не встретились.

Я закурил.

— Эти девушки знали, что Кауфман и Ленниган — одно и то же лицо?

— Они ничего не знали, — ответил Бонд. — Инструкции ведь им давала Ольга Кельнер.

— Так что же вы сделали после того, как Марлен не появилась?

— Я не знал, что делать, — с несчастным видом сказал он. — Я ждал четыре дня, потом позвонил Кауфману под видом лавочника и попросил разрешения поговорить с миссис Кауфман. Мне ответили, что она в Лос-Анджелесе, делает покупки. Я понял, что это неправда. Я подумал, что она могла встретиться с одной из этих девушек, и поехал к Лейле, но она уже исчезла. Бросился к Анжеле Маркой, там тоже никого. Тогда я все понял. Кауфман мог и убрать Марлен. Я тоже решил исчезнуть на тот случай, если Кауфман начнет доискиваться до сути и выйдет на меня. Сначала я поехал в Лос-Анджелес и обежал все отели в надежде все же найти Марлен, но, конечно, не нашел.

Потом приехал сюда. Искал Лейлу и Анжелу. Наконец обнаружил Лейлу в похоронном бюро. Я надеялся, она что-нибудь знает. Я позвонил ей, и мы встретились.

Лейла рассказала, что уехать ей посоветовала Ольга Кельнер, потому что Кауфман ее ищет. Но у меня было впечатление, что она кое о чем умалчивает. Поэтому я решил встретиться с ней еще раз, не зная, конечно, что она уже убита.

— Когда вы меня увидели, то сказали первое, что пришло в голову, — что вы жених Лейлы?

— Да, — согласился он.

— И вчера утром вы пришли ко мне, потому что были убеждены: Кауфман убил свою жену. Вы хотели пустить меня по его следу, чтобы я узнал, что сталось с Марлен?

— Точно.

Я подошел к кровати, схватил Бонда за лацкан пиджака и приподнял.

— Что вы делаете? — спросил он испуганно.

— Я доставлю вас в отдел убийств!

— Вы не можете этого сделать! У вас нет ничего против меня! Вы не можете меня арестовать!

— Вот как, милый? А убийство и соучастие — знаешь, что это такое? Там тебя призовут к порядку и покажут, как врать!

Он плакал и жаловался. Я толкнул его к двери.

В отделе я сдал его инспектору и оформил предварительное заключение, а затем направился в офис шерифа.

Аннабел приветствовала меня теплой улыбкой.

— Возвращение победителя! — вскричала она. — Вы всегда меня дурачили!

— Это было не трудно, — скромно сказал я.

Ее улыбка пропала.

— Прежде я находила вас отталкивающим, а теперь вижу, что вы совершенно невыносимы!

— Не разбивайте мне сердце, прекрасная магнолия, — возвышенно сказал я. — Пойду пожинать свои лавры. Шериф у себя?

— Нет. Утром, в семь часов, он был еще тут, но потом пошел спать и вернется только завтра.

— Тем хуже. Ладно, можно подождать… Хотя я хотел бы сначала поговорить с ним…

— О чем? — спросила она заинтересованно.

— Об одной вещи, которая меня тревожит: о былых красотках Юга… Теперь их больше не увидишь: они исчезли, словно по волшебству, и уступили свое место разным… Аннабел Джексон!

Я поспешно выскочил за дверь, сел в «остин» и поехал перекусить что-нибудь. Зашел в ближайшую лавочку и взял сандвич и кофе.

В два тридцать я остановил машину перед «Тихой гаванью» и толкнул застекленную дверь.

Блондинка выглядела не лучше прежнего.

— Мистер Родинов ушел, — известила она меня.

— А мисс Пайс?

— Мисс Пайс занята, — ответила она. — И мистер Родинов дал указания: его служащие не должны принимать визитеров в рабочее время!

— Я не визитер. — Моему терпению не было предела. — Я официальный представитель порядка. И если вы станете мешать моему расследованию, я вас арестую. Может, тогда в вас мелькнет что-то человеческое.

— Мисс Пайс в «Комнате покоя», — сообщила она наконец. — И она не обрадуется, если ей помешают…

— Ошибаетесь. Нет ничего приятнее для девушек! — сказал я и направился к лифту.

Дверь в комнату была закрыта. Я постучал. Через несколько секунд она открылась, и Друзилла встретила меня на пороге с удивленным видом.

— Лейтенант Уилер!

— Сюрприз! Я хотел с вами поговорить.

— С удовольствием, — сказала она с заминкой. — Но не здесь, лейтенант. Видите, место занято.

— Я вижу, — сказал я, закрывая глаза как раз для того, чтобы не видеть.

— Мы можем пойти в кабинет мистера Родинова, — предложила она. — Его сейчас нет, и нам никто не помешает.

— Я на минутку, — пояснил я. — Дело закончено. И раз уж вы участвовали в нем с самого начала… Вы навели меня на след Бонда, помните? А также в связи с… гм…

— В связи с моей татуировкой? — уточнила она, улыбаясь.

— Именно… Я подумал, что вы захотите узнать разгадку всей истории. Я подумал также, что вы никогда не слышали моего проигрывателя, совершенно потрясающего… Может быть, мы соединим оба этих дела?

Она медленно захлопала ресницами.

— Я не уверена, стоит ли.

— Давайте уточним, — сказал я. — Сегодня вечером встречаемся у меня. Вы услышите полный рассказ о Лейле Кросс и мой проигрыватель. Конечно, будет выпивка.

— Выглядит заманчиво. Пожалуй, я приду. Во сколько?

— В восемь.

Я дал ей адрес.

— Вы знаете, — сказала она, улыбаясь и демонстрируя ямочки на щеках, — с первого раза я поняла, что вы более человечны, чем стараетесь казаться. Сегодня вечером я составлю окончательное мнение.

Вздохнув, я направился к лифту.

Когда я проходил мимо блондинки, она так осторожно подняла голову, словно боялась ее потерять.

— Вы видели мисс Пайс, лейтенант?

— Не упустил ни одного квадратного сантиметра ее пленительной особы.

— Мистера Родинова вы не видели?

— Я встретил гроб, который спускался вниз, — сказал я. — Мистер Родинов не стал, случайно, жертвой внезапной болезни?

Я вышел на улицу и с наслаждением вдохнул воздух, пахнущий копотью и дождем, но, по крайней мере, лишенный аромата цветов.

Я сел в машину и поехал в аптеку. Провизор в пенсне показался мне таким же напыщенным, как Дуглас Бонд.

— Мне нужен восстановитель цвета волос, — сказал я.

— Для какой цели?

— Я покрасил свои волосы в зеленый цвет, но жена не в восторге от этого, и я хотел бы вернуть волосам их натуральный цвет.

Он подозрительно на меня посмотрел, но ничего не увидел, потому что я был в шляпе. Он протянул мне коробку с пестрой этикеткой.

— Вы уверены, что волосы примут свой естественный цвет? — спросил я.

— Даже если это зеленые волосы! — ехидно сказал он. — Восемьдесят пять процентов!

Затем я поехал к Марко, в заведение, не слишком подходящее даже для представителя порядка. Я спустился на несколько ступенек, ведущих в бар, и тяжелая, дымная атмосфера ударила мне в лицо.

Увидев меня, Джо Марко не выразил большой радости.

— Хотите выпить? — спросил он угрюмо.

— Здесь? — сказал я. — Вы шутите?

— Тогда что вам нужно, лейтенант?

— Мне нужен «микки финн».

— Я всегда это предполагал! — заявил он, внезапно заинтересовавшись.

— Не для меня, — быстро уточнил я. — Хочу взять «микки» с собой, хорошо закупоренным…

— Это шутка или как?

— Вовсе нет. Мне нужен «микки», и я за него плачу.

И я положил десять долларов на стойку, чтобы доказать свои намерения.

Через тридцать секунд я вышел из бара с драгоценным препаратом в револьверном кармане.

Джо встретила меня с энтузиазмом. Она бросилась мне на шею и подарила один из тех долгих поцелуев, которые можно увидеть в кино.

Наконец я высвободился и внимательно поглядел на Джо. На ней была совершенно авангардистская домашняя одежда — банное полотенце! Я беспокойно оглядел комнату.

— Ты что-нибудь потерял? — встревожилась она.

— Где море? Где золотой песок? — спросил я. — Где волны, разбивающиеся о берег? Ничего не вижу!

— О! Ты намекаешь на это? — спросила она, небрежно стаскивая стесняющую одежду. — Мне жарко. Тело горит.

— Оно у тебя всегда горит, мое сокровище! — с нежностью заметил я.

Она улыбнулась… тоже пылко.

— Слава победителю! — сказала она. — Который идет требовать шкуры побежденных!

— Да?

— Ну да, а как же! Ты прославленный герой, — объяснила она. — Ты уложил Кауфмана, разгадал загадку и закрыл дело — и все к выгоде этого старого хрыча шерифа! А тебе — добыча!

— То есть? — спросил я, как будто не понимая.

— Я, — сказала она просто.

— К несчастью, малыш, у меня сегодня вечером свидание.

— У тебя свидание со мной!

— Не совсем так. Но прежде чем ломать мебель, позволь мне кое-что уточнить. Это всего лишь работа, ясно? Я потрачу на нее не более получаса.

— Ты, может быть, хочешь, чтобы я пошла в кино в это время? — спросила она холодно.

— Вовсе нет, — запротестовал я, — даже наоборот, хотел бы, чтобы ты мне помогла.

— Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я была здесь, когда ты будешь принимать свою подружку.

— Да, но спрятавшись… в спальне или в кухне. Это ненадолго. Обещаешь?

— Эл Уилер, — сказала она сладко, — я тебе гарантирую, что долго спрятанной не останусь. Можешь мне поверить!

Глава 13

Без пяти восемь раздался звонок. Я открыл дверь. Это была она: рыжая чаровница, в черном шелковом платье и с пелериной из серебристой лисицы на плечах.

— Войдите скорей, волшебное создание, — сказал я, — пока я не успел проснуться, а вы вернуться на небеса.

Мы прошли в гостиную. Играла тихая, приятная музыка. Она сняла пелерину и повесила ее на спинку стула. Ее платье, казалось, лопнет от малейшего движения. Было от чего разыграться воображению…

Я подвел великолепное создание к дивану, действуя очень осторожно, словно она была хрустальным фужером и могла разбиться в моих пальцах. Она села, я подал ей закурить.

— А сейчас мы чего-нибудь выпьем, — сказал я. — Что вы предпочитаете?

— Я выпила бы чего-нибудь со льдом, лейтенант. Скотч, может быть?

— Конечно, скотч. Извините меня, я выйду на минутку.

Я вышел на кухню и предусмотрительно закрыл дверь.

Ка своем затылке я почувствовал горячее дыхание.

— Я ее видела! — яростно зашептала Джо. — Только пять минут, не больше!

— Ты мне не доверяешь, — шепнул я. — Я разочарован.

Я налил скотч в два стакана, добавил лед, вытащил из кармана пакетик и очень осторожно высыпал его содержимое в один из стаканов.

— Это «микки финн»? — спросила Джо.

— Точно.

— Умопомрачительно!

По каким-то непонятным причинам она была в восхищении.

Размешав смесь, я понес стаканы в гостиную. Один протянул Друзилле и поднял свой:

— За нас! До дна!

— За нас!

Я выпил свой стакан, не спуская с нее глаз. Она опустошила свой.

— Хорошо, — сказала она, — но слишком быстро. Если вы позволите, следующий я буду пить медленно и со вкусом.

— Сейчас принесу, и вы будете пить, как вам нравится. — Я понес стаканы на кухню.

— Все? — тревожно спросила Джо.

— Все. Подождем пару минут, потом посмотрим.

Как всегда великодушный, я дал Друзилле две минуты и тридцать секунд, потом вернулся в гостиную. Она была полностью расслаблена, голова мягко откинута на спинку дивана. Слышалось тихое похрапывание.

Джо шла за мной по пятам.

— Забавно! — сказала она. Глаза ее заблестели. — Что теперь делать?

— Я отнесу ее в ванную, — сказал я. — На умывальнике ты найдешь восстановитель цвета волос.

При своей хрупкости Друзилла весила порядочно, и когда я втащил ее в ванную, то вздохнул с облегчением. Я усадил ее на табурет перед умывальником. Джо уже разводила краску.

— А теперь? — спросила она.

— Надо вымыть ей этим голову, — сказал я. — Если все пойдет хорошо, рыжая станет пепельной блондинкой. Но если это промах, у меня только-только хватит времени купить билет в Южную Америку, пока она не придет в себя!

Джо принялась обрабатывать голову Друзиллы, через пять минут я увидел, как исчезают последние следы рыжего со светлых пепельных волос, и свободно вздохнул.

— Теперь высуши ей голову, — сказал я. — Все о’кей.

— Да? — спросила Джо. — Почему?

— Потому что все прошло успешно! Две ложки восстановителя — и Друзилла Пайс стала Ольгой Кельнер!

— О! Хорошо, а теперь?

— Мне нужно отвезти ее в одно место.

— Хочешь сказать, нам надо ее отвезти?

Я энергично затряс головой.

— Нет. Конечно, если ты не хочешь провести ночь в морге.

Она вздрогнула.

— Меня и так мучают кошмары, когда я вспоминаю о погребе Кауфмана. Ты говоришь серьезно?

Я открыл сумочку Друзиллы и высыпал ее содержимое на стол. Там была связка ключей, которые я положил в карман в надежде открыть ими дверь «Тихой гавани».

— Я никогда не был более серьезным, — сказал я. — Поедем со мной, и ты сможешь выбрать себе гроб по росту.

Она задрожала.

— Я решила остаться здесь. Ты надолго?

— Трудно сказать… Надеюсь, нет.

Я подвесил кобуру и сунул в нее свой «специальный полицейский». Достал из ящика стола карандаш-фонарик и спрятал в карман, после чего вошел в гостиную и поднял Друзиллу.

— Ее нужно спустить вниз и посадить в «остин», — объяснил я Джо. — Я бы хотел, чтобы ты мне помогла. Если мы встретим кого-то, ты скажешь что-нибудь вроде: «Как глупо, что эта бедная девочка совсем не умеет пить!»

— Всегда и до самой смерти с Элом Уилером! — покорно сказала Джо.

На лестнице мы, к счастью, никого не встретили. «Остин» стоял у тротуара, прямо перед дверью. Я положил Друзиллу на заднее сиденье и сел за руль.

— До свидания, Эл, — сказала Джо. — Если ты встретишь кого-нибудь в упомянутом заведении, сейчас же заговори!

— Зачем? — удивленно спросил я.

— Чтобы они знали, что ты живой.

Через двадцать минут я был возле «Тихой гавани». Я вышел из машины и стал подбирать ключи из связки Друзиллы. Четвертый подошёл. Я быстро огляделся и, увидев, что улица пуста, вытащил Друзиллу из машины и внес ее внутрь помещения.

С ней на руках я поднялся в «Комнату покоя». К счастью, она была пуста. Я осторожно уложил красавицу на софу, скрестил ей руки на груди и вытянул ноги.

Она больше не храпела, дыхание стало спокойным. Нужно было очень внимательно приглядеться, чтобы не счесть ее клиенткой заведения.

Для полной картины я взял из вазы букет тубероз и вложил ей в руки. Потом закурил и снял телефонную трубку. Набрал номер и закрыл микрофон носовым платком — широко известный способ изменить голос.

Через полминуты на конце провода сняли трубку.

— Да? — сказал голос.

— Снэк? — спросил я.

— Кто?

— Вы Снэк Ленниган?

Секунд десять линия слабо жужжала, доказывая этим, что трубку не повесили.

— Вы ошиблись номером, — наконец сказал голос.

— Нет, я не ошибся. Послушайте, Снэк… Это вас заинтересует. Кто-то сегодня вечером рассчитался с Ольгой Кельнер. И этот кто-то не без юмора: он принес тело к вам в… «Комнату покоя». Кажется, она так называется?

— Кто говорит?

— Санта-Клаус… Я принесу вам к празднику новую куклу вместо Ольги!

Я повесил трубку и положил платок в карман.

Стояла тишина. Во всем доме было тихо, как в могиле. Так и полагалось, ведь «Гавань» — перевалочный пункт по дороге на кладбище.

Я взглянул на Ольгу, по-прежнему спавшую глубоким сном, погасил свет, вышел в коридор и повернул ручку соседней комнаты. Она открылась без труда, и я вошел. Когда я переступил порог, то услышал, как хлопнула входная дверь.

Я стоял в темноте, напряженно прислушиваясь, и ждал. Через некоторое время услышал шаги по коридору. Ночной посетитель прошел мимо моей двери и остановился перед «Комнатой покоя». Я насторожился, ловя каждый звук.

Наконец соседняя дверь открылась, я услышал щелканье выключателя и шаги, пересекающие комнату. Я достал свой тридцать восьмой, зажал его в правой руке, а левую положил на ручку двери.

Я не мог предвидеть того, что случилось. Двойной выстрел загрохотал в моих ушах. Оружие большого калибра.

Ругаясь, я толкнул дверь и выскочил в коридор. Как я мог не подумать об этом! Пинком открыл дверь в «Комнату покоя».

Ольга Кельнер все так же лежала на софе со скрещенными руками и букетом тубероз. Она была точно такой, какой я ее оставил, только уже не дышала и на лбу зияли две ровные дырки, обожженные по краям. Друзилла была убита выстрелом в упор.

Меня поразила другая деталь. Кроме трупа Ольги, в комнате никого не было. Непостижимо. Убийца должен быть здесь. Я отказывался верить, что Снэк Ленниган имел способность становиться невидимым, даже если, насколько я знал, никто его никогда не встречал.

В эту роковую секунду я почувствовал упершееся в ребро дуло пистолета, и голос произнес:

— Бросайте оружие, лейтенант!

Труп Ольги доказывал, что голос не шутит. Я бросил револьвер.

— А теперь, лейтенант, оттолкните его ногой.

Я повиновался. Пистолет пересек комнату и исчез под софой.

— Это вопрос элементарной психологии, — сказал он. — Я знал, что вы где-то прячетесь. Знал, что вы не убили Ольгу. Полицейский, тем более лейтенант, не станет просто так убивать, даже для продвижения по службе. Вот я и исправил ваше упущение, зная, что вы обязательно прибежите на выстрел.

— Вы прижались за дверью, — сказал я. — Когда я ее толкнул, она вас скрыла. А я кинулся, как бык на арену.

— Нельзя сказать лучше, — согласился он.

Это был антракт между двумя действиями. В первом потеряла жизнь Ольга Кельнер, она же Друзилла Пайс. У меня были все основания бояться второго действия.

— Вы были очень любезны, что привезли Ольгу сюда. Это все упрощает, не так ли?

— В самом деле, Снэк.

— Вы хитро дознались до всего, — продолжал он спокойно. — Это, бесспорно, дало бы вам повышение по службе. Какая удача для меня, что вы работаете в одиночку. Иначе вы пригнали бы сюда целую вереницу полицейских машин. А так как вы обычно храните ваши проекты про себя, моя задача упрощается.

Я пожал плечами. Или, по крайней мере, попытался, потому что с холодным дулом под ребрами я мог сделать только жалкое движение… такое же жалкое, каким был сам.

— Я намереваюсь быстро закончить, лейтенант, — сказал Снэк. — Будьте любезны лечь на софу рядом с Ольгой. Тут хватит места.

— Это диктует ваша любовь к мизансценам, Снэк?

— Нет, здравый смысл. Таким образом вы не потеряете много крови и легче будет убирать. Конечно, как хотите, но пуля в голову значительно менее болезненна, чем в позвоночник… И результат наступает быстрее.

— Аргумент весомый, — согласился я, — и достоин торговца гробами.

— Значит, выбираете софу, лейтенант?

Я подошел к софе и остановился взглянуть на Ольгу. У нее было спокойное и светлое лицо, как у живой.

— Сожалею, что не могу украсить вас цветами, — сказал Снэк, — как вы галантно сделали это для Ольги. Очень красивый жест! Я вполне оценил его!

— Ни цветов, ни венков! — заявил я. — Но скажите моей маме, что я умер с улыбкой…

— Ложитесь на софу, лейтенант!

— Ну… раз вы считаете…

Это была поистине дурацкая смерть. Вас кладут рядом с трупом, дуло пистолета прикладывают к вашему виску, и остается только ждать выстрела… Отнюдь не в героических традициях, и, несмотря на мой нонконформизм, мне совсем не улыбалось стать зачинателем какой-либо новой традиции в этой области. Я откровенно не хотел умирать. Я откровенно хотел жить.

— Возможно, вы посчитаете меня придирчивым, Снэк, но, если позволите, я бы немного подвинул Ольгу, прежде чем лечь. Тут явно не хватает жизненного пространства.

— Ладно, — сказал он, — но поторопитесь!

Я наклонился, подсунул одну руку под плечи мертвой, другую под ее колени, и поднял. Одна ее рука упала, болтаясь в воздухе, и цветы рассыпались по софе.

Я выпрямился и одновременно повернулся вокруг себя, понимая, что у него будет время спустить курок, прежде чем я сделаю полный оборот, но я рассчитывал на другое.

Другое — это была Ольга.

Когда я повернулся, голова и плечо трупа толкнули руку Снэка, и он покачнулся. Раздался выстрел, и острая боль обожгла мне бок. Продолжая поворот, я заставил Снэка отступить еще больше, не давая ему опомниться, и наконец встал лицом к нему. Он еще покачивался, стараясь установить равновесие и направить на меня пистолет.

Изо всех сил я бросил Ольгу на него. Под грузом мертвого тела он упал, уронив оружие. Он распластался под телом Ольги, которое как будто обнимало его, лежа с ним лицом к лицу. С криком Снэк оттолкнул труп и перевернул его на спину.

Я мог бы наклониться и взять его оружие. Но не сделал этого. Есть границы человеческих злодеяний. Снэк Ленниган их переступил.

Я ударил его каблуком в живот, и Снэк согнулся вдвое. Я сделал так еще два раза, а на третий он уже не реагировал. Он лежал неподвижно и издавал неопределенное бульканье.

Только тогда я подобрал пистолет и сунул его в карман. Потом осторожно поднял Ольгу иположил на софу, скрестив ей руки. После этого ухватил Снэка и положил рядом с ней.

Когда я вынул пистолет, его глаза встретились с моими, и он понял. Собрав все силы, он прошептал хрипло и жалобно:

— Нет! Вы этого не сделаете!

— Почему нет, Снэк? — спросил я. — Вы убили кучу людей: Анжелу Маркой, Лейлу Кросс, Ольгу Кельнер. Всего минуту назад предполагали быстренько отправить меня в мир иной…

— Вы этого не сделаете!

Его глаза были готовы вылезти из орбит от страха.

— Прощайте, Родинов!

Я приложил дуло к его виску и спустил курок. Потом, достав платок, вытер оружие и вложил его в руку Родинова, прижав его пальцы к рукоятке. Но рука упала в пустоту, и пистолет покатился на пол.

Я достал из-под софы свой пистолет и вложил его в кобуру. Только тогда я осознал две вещи: жгучую боль в боку и страшную жажду.

Глава 14

Открылась дверь, и показалась миссис Лейверс в шерстяном халате и с ощетинившейся бигуди головой.

— Я так и знала… — мирно сказала она. — В такой час может прийти только один человек — лейтенант Уилер.

— Вас не затруднит разбудить шерифа и сообщить ему, что я здесь?

— Попробую, — сказала она скептически, — но я не уверена, что смогу это сделать, даже если архангел Гавриил одолжит мне свою трубу!

— Можно сделать другое, — сказал я, — вы снимете ваши бигуди, и я вас украду.

Она коснулась своих седых волос и сказала с состраданием:

— Вы требуете от меня слишком многого, лейтенант. Это разобьет сердце поставщика льда!

— Как могло случиться, что я так же люблю вас, как ненавижу вашего мужа? — спросил я.

— Очень просто. Я женщина, а он всего лишь ваш патрон. — Она повернулась ко мне спиной. — Идите в гостиную, а я постараюсь разбудить его величество, а потом поставлю кофе. Но, если меня спросят, зачем я утруждаю себя, готовя вам кофе среди ночи, мне будет трудно ответить.

— Потому что вы меня любите, — сказал я. — Признайтесь!

Через пять минут в комнату вошел Лейверс.

— У вас такой вид, будто вы видели призрак! — заворчал он.

— А я и видел — Снэка Леннигана.

— Вы говорите о Кауфмане?

— Я говорю о хозяине «Тихой гавани», некоем Алексе Родинове, который в настоящее время мирно покоится в собственном заведении.

— Не надо загадок, Уилер!

Я ему все описал: мое свидание с Друзиллой, действие восстановителя цвета волос. Рассказал, как, против ожидания, Родинов убил Друзиллу. Лишь в конце своего рассказа я слегка исказил истину.

Я сказал ему, что обыграл Родинова. И, поддавшись его мольбам, позволил ему самому совершить над собой суд. Глядя на поджатые губы Лейверса, я подумал, что он не поверил ни одному моему слову. Но это было не так уж и важно.

— Я располагал кое-какими фактами. Бонд мне говорил, что, по словам Лейлы Кросс, Друзилла тоже работала на Снэка Леннигана. Когда я допросил Друзиллу, она призналась, но клялась, что не знала Снэка. Я ей поверил, потому что ни одна из этих тайных шлюх, видимо, не знала, кто он. Я делал обыск у Кауфмана в надежде найти труп Ольги Кельнер, а нашел только труп Марлен Кауфман. Ольга Кельнер как будто испарилась. Но так не бывает! И у меня мелькнуло: если Ольги нет среди мертвых, так, может быть, ее надо искать среди живых? Внезапно мне пришла мысль: Друзилла полностью соответствовала приметам Ольги, только одна рыжая, а другая — блондинка. Похоже, она не носит парика, значит, краска?

Лейверс, похоже; не был очарован моими блестящими психологическими изысканиями.

— Ладно, это по поводу Ольги! — сказал он угрюмо. — Но как вы оправдаете тот фокус с Родиновым в помещении похоронного бюро?

— Я к этому и подхожу! Друзилла мне сказала, что она помогла Лейле устроиться в «Тихую гавань». Странно, что Родинов, имея под началом двух проституток, не знал ничего об их деятельности. Не надо забывать о трупе Марлен Кауфман.

— Я очень хорошо помню, — тяжело сказал Лейверс.

— В таком случае, шериф, вы помните, что тело было набальзамировано. Работа профессиональная. Лицо так хорошо обработано, что, не будь нескольких голубоватых пятен на шее, никто бы не догадался, что Марлен была задушена. Такую отличную работу любитель вроде Кауфмана никогда бы не смог сделать.

— Хорошо. Два факта уже установлены. Дальше!

— Оставалась чистая дедукция, — продолжал я. — Я попытался представить Родинова в роли Снэка Леннигана. Предприятие похоронных услуг может служить отличной ширмой для агентства меченых девушек по вызову. Ольга вербовала девушек. Она поступала в различные салоны красоты на работу и, даже когда погорела, имела надежное убежище — свою работу в «Тихой гавани».

С другой стороны, Родинов мог договориться с Кауфманом. Кауфман разрешал бы ему вербовать «загонщиков» среди служащих его баров, отелей, казино, а Родинов платил бы ему проценты. У Родинова тоже великолепное прикрытие.

Я читал на лице Лейверса, что он еще далеко не убежден. Но не отчаивался.

— Все зашаталось, — продолжал я, — когда Бонд и Марлен Кауфман решились на шантаж. Кауфман был вынужден ликвидировать свою супругу. Совершив преступление, он ударился в панику и обратился к Родинову. Родинов его успокоил: он займется своими девушками, подписавшими компрометирующее заявление, и набальзамирует тело Марлен, чтобы Кауфман мог его сохранить до тех пор, пока не появится возможность от него избавиться.

Родинов велел Ольге удалить обеих девиц из Вэйл-Хейтс. Лейлу Кросс поместили в «Тихую гавань», другую тоже послали в Пайн-Сити. Какое-то время все шло хорошо, но появился Бонд и встретился с Лейлой. Бонд становился опасным. Но он не сможет ничего доказать, если две девушки не подтвердят его слова, и Родинов разумно рассудил, что Бонд не сообщит в полицию о своих попытках шантажа. Значит, надо было одновременно заткнуть рот Анжеле и Лейле. Родинов сделал это, а Ольге посоветовал покинуть Вэйл-Хейтс во избежание излишнего любопытства какого-нибудь шпика вроде меня, который станет задавать нескромные вопросы.

Родинов был вынужден выполнить эту грязную работу, спасая Кауфмана. Если бы Кауфмана арестовали, он, не колеблясь, выложил бы карты на стол в надежде спасти свою шкуру. И тогда конец не только предприятию Снэка, но и самому Снэку.

Я улыбнулся шерифу:

— Таким образом, я имел стройную теорию, но у меня не было достаточно фактов для ее подтверждения. Отсюда моя загадочная экспедиция в «Гавань». Если бы Родинов не был Снэком, он кинулся бы в полицию, как только повесил трубку. Но он был Снэком и не мог не пойти в «Гавань» посмотреть, что там происходит. Единственным человеком, знающим его как Снэка Леннигана, была Ольга Кельнер, поэтому он должен был удостовериться, что она мертва: если она заговорит, катастрофа неминуема.

Вошла миссис Лейверс и принесла нам кофе.

— Вы еще не назвали ни одного правдоподобного факта, который можно было бы представить суду, — проговорил Лейверс.

— Я вам сказал, что действовал главным образом «методом тыка». Ткнул вроде бы пальцем в небо, а попал в «яблочко». Отсюда экстравагантная сцена прошедшей ночи. Для меня это был единственный способ проверить правильность моих гипотез.

— Неужели вы не можете отказаться от роли гения-одиночки? — рассердился он. — Неужели не можете время от времени довериться товарищу? А ведь я закрыл дело Кауфмана в такой сенсационной манере по двум причинам: во-первых, это отвечало желанию следователя, а во-вторых, потому, что это усыпило бы бдительность настоящего Снэка Леннигана.

Настала моя очередь округлить глаза.

— Значит, вы думали?..

— Я знаю, что вы плохого мнения о кропотливой, трудоемкой работе, — проскрипел он, — но мы установили, что тело Марлен Кауфман было набальзамировано профессионально. По моему приказу за Родиновым круглосуточно следили с той ночи, когда был убит Кауфман. Сегодня вечером он в первый раз смог ускользнуть от нашего человека. — И он безжалостно продолжал: — Теперь насчет Ольги Кельнер… Вы вымыли ей голову восстановителем, и из рыжей она превратилась в блондинку. Но ведь это еще не доказательство! Законом не запрещено красить волосы! Вы не подумали, что, если бы вы задержали эту девушку под каким-нибудь предлогом, ее можно было отвезти в Вэйл-Хейтс? А там нашлось бы с десяток свидетелей, знавших ее под именем Ольги Кельнер?

Я вдруг почувствовал себя очень уставшим.

— Да, — сказал я подавленно, — я промахнулся…

— Ты собираешься мучить его таким образом всю ночь? — вмешалась миссис Лейверс, встав перед мужем. — Ты несешь всякий вздор, в то время как бедняга истекает кровью!

— Как это? — озадаченно спросил он.

— А это что такое? — взорвалась она, показывая пальцем на мою грудь. — Томатный соус?

Лейверс быстро пересек комнату, расстегнул мой пиджак и рубашку.

— Пулевое ранение! — воскликнул он.

— О, это вряд ли что-то серьезное! — стоически произнес я.

— В самом деле… ну, вам повезло! Пуля оцарапала ребро и сняла кусок кожи. На два-три сантиметра ближе — была бы другая история. — Он повернулся к жене: — Принеси горячей воды и бинты!

— Ясно! Будто я не знаю!

Дверь закрылась за ней, и Лейверс выпрямился.

— Итак, вы схватили Родинова за глотку и до конца были в выигрышном положении? И он вас умолил разрешить ему прострелить себе голову? И вы ему позволили? Но, в таком случае, кто же стрелял в вас? Святой дух?

Я проглотил остаток кофе.

— Ладно. Я застрелил Родинова. Он только что хладнокровно убил Ольгу, и это моя вина. Я привез эту девушку и уложил ее на софу, как искупительную жертву! А потом он приказал мне лечь рядом с ней, чтобы ему было легко послать пулю в мою голову. Он зарезал одну из татуированных девушек, а может быть, и обеих. И только что укокошил Ольгу. Вот я его и убил.

Лейверс прошелся по комнате и вернулся ко мне.

— У меня впечатление, что вам нужен отпуск, Эл, — сказал он спокойно. — Вам нужно отдохнуть, разрядиться…

— А затем?

— Вы вернетесь к работе, когда обретете равновесие. И не забывайте, что, по всей вероятности, именно Ольга Кельнер заколола одну из своих подруг. Даже если допустить, что она не сама воткнула нож в тело, ясно, что она знала о намерениях Родинова и помогала ему, как могла. В глазах закона она так же виновата, как и ее патрон.

— Вполне возможно, — сказал я, — но мне нужно некоторое время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

— У вас оно будет.

Я закурил.

— А как насчет Родинова?

— А именно?

— Вы не арестуете меня за убийство?

— Я часто спрашиваю себя, что я буду делать, когда выйду в отставку, — сказал он устало. — Разводить кур? В тот знаменитый вечер я послал Хаммонда к Кауфману, чтобы он сделал мне обстоятельный доклад. Он доложил, что тело было набальзамировано. Я это уже знал. И я сказал Хаммонду, что, по всей вероятности, эту работу сделал сам Кауфман, предполагая сохранить тело до подходящего случая, когда можно будет без риска его где-нибудь упрятать.

Я снова округлил глаза.

— Ну… А с каких пор вы стали подозревать Родинова?

— Я никогда не подозревал Родинова, — ледяным тоном сказал он.

— Тогда зачем же вы следили за ним день и ночь?

— Черт побери! — рявкнул он. — Да я и не думал устанавливать слежку. Мне просто надоело слушать вас! У меня тоже есть гордость, хотя мне от нее никакого проку! Вы думаете, приятно было слушать ваши разглагольствования? Слушать, как вы доказываете мою некомпетентность? Я должен был сказать что-нибудь!

Внезапно он улыбнулся.

— Может быть, подать в отставку и уступить вам свое место, Уилер… Но я, конечно, этого не сделаю. Вы имели моральное право, если не юридическое, убить Родинова. Значит, будем держаться версии самоубийства. Скажем людям из отдела убийств, что мы с самого начала подозревали Родинова, что он был загнан в угол и в панике убил эту девчонку Кельнер как раз перед нашим приходом туда. Как только он услышал наши шаги, он застрелился.

— Спасибо, шериф.

— Не благодарите, — проворчал он. — Я украл половину вашей славы, а вы должны стерпеть это и ничем не выдать правды.

Дверь открылась, и вошла миссис Лейверс, нагруженная тазом с горячей водой, губкой и бинтами.

— Что вы будете делать во время отпуска? — спросил меня Лейверс.

— Как нарочно, — сказал я, — дома меня дожидается одна красивая блондинка. Перед моим отъездом она пылко высказалась по вопросу «добычи для победителя», или что-то вроде того. Я намереваюсь во время отпуска разобраться в смысле этой фразы.

Лейверс принялся ворчать:

— Я не вполне вас понял, но, во всяком случае, убежден, что речь идет о совершенно аморальном времяпрепровождении!

— Скажите, мистер Лейверс! — с чувством вмешалась его жена. — Он не может даже слышать такого. А ты забыл наши каникулы в Мэне? Это было за год до нашей свадьбы. Ты мне объяснял, что нужно ниспровергнуть все старые принципы, и, прежде чем я смогла понять, что происходит, ты…

— Так, шериф! — вскричал я. — А я-то думал, что я единственный распутник в нашей конторе!

Жертва

Глава 1

— А это, с позволения сказать, лейтенант Уилер, — с усмешкой представил меня шериф Лейверс.

Напротив него сидел толстый, лысый коротышка. Он напоминал керамическую фигурку Будды, купленную на распродаже. Вот только дымящаяся сигара, зажатая меж толстых пальцев, никак не вязалась с обликом Будды.

— Уилер, — снова заговорил шериф, — это Ли Мосс из Объединенной страховой компании. Мы старинные друзья. Не помню только, при каких обстоятельствах началась наша дружба…

Я пожал руку Моссу и подумал: «Что же у них там могло стрястись?» В неведении мне пришлось пребывать недолго.

— Ли Мосс руководит отделом выплат страховок, — продолжал Лейверс. — Сегодня компании предъявили одно требование, так вот, мой приятель считает, что дело дурно пахнет.

— Ну, что же, как говорится, ему виднее.

— Ну-ка, Ли, изложи Уилеру все поподробнее, — пробурчал шериф.

Мосс стряхнул пепел с сигары и взглянул на меня.

— Парень по имени Фарнхем, Генри Фарнхем. Вчера его сбили. Насмерть. Никаких свидетелей. Вообще никаких следов, за исключением трупа посреди улицы. Когда это случилось, было темно. Фарнхем вышел из бара, переходил через дорогу, тут его и сбили.

— Он был пьян? — поинтересовался я.

Мосс скорчил гримасу.

— По словам бармена, не более чем обычно. В этот бар он наведывался ежедневно.

— И почему вы решили, что дело дурно пахнет?

— Фарнхем застраховал свою жизнь на пятьдесят тысяч долларов. — Мосс тяжело вздохнул. — Этот тип был законченным бездельником и повесой, с легкостью транжирил деньги, когда они у него имелись, и еще с большей легкостью, когда их у него не стало. Месяцев шесть тому назад он промотал остатки своего наследства. Если Фарнхем и не попрошайничал, то был близок к этому. Взносы по страховке вносила его жена.

— Деньги должна получить она?

— Все до цента. Она работает в крупном рекламном агентстве. Денег у нее хватает. Но от страховки, разумеется, не откажется.

— Вы думаете, она сшибла своего благоверного только потому, что наличные в виде страховки ей нравились больше, чем он сам?

Мосс покачал головой:

— Не так все просто. Дело в том, что миссис Фарнхем весь день находилась в своем агентстве. Дюжина человек может подтвердить, что в момент убийства она была в офисе.

— Так откуда же дурной запашок?

— У меня такое чувство, что тут что-то нечисто. Я работаю по этой части уже двадцать лет, Уилер. У меня большой опыт, и поэтому, когда со страховкой не все ладно, я чувствую это нутром. В конце концов, вовсе не обязательно она сама должна была его сбить, это мог сделать за нее кто-нибудь другой.

— Подозреваете кого-нибудь?

— Нет, — вздохнул Мосс. — И все-таки я чувствую, что дело скверно пахнет.

— Может быть, у вас диспепсия? — спросил я с надеждой.

Он оставил мой вопрос без внимания.

— Я бы хотел, чтобы вы занялись этим делом.

— И что я должен найти?

— Ну, может, всплывет что-то такое, чего я не заметил. Одно дело — агент страховой компании, и совсем другое — коп. Когда допрашивает коп, у людей частенько сдают нервы.

— Ну, когда допрашивает Уилер, нервы сдают только у представительниц слабого пола, — сухо заметил Лейверс.

— Что ж, я побеседую с вдовушкой, у меня имеется пара идей. У нее наверняка появились сейчас проблемы: как, например, потратить пятьдесят тысяч. Я охотно помогу разрешить их.

— Только не забывайте: ваша задача — обнаружить мошенничество, а не совершать новое, — вставил Лейверс.

— Шериф, — вздохнул я, — вам отлично известно, как я уважаю законы.

— Вот именно это я и имею в виду, — проворчал он.

Офис фирмы «Монтелло и К⁰» поражал воображение так же, как и секретарша в приемной. Ослепительная блондинка. Судя по тому, как туго обтягивал ее бюст тоненький свитерок, она свято верила в силу рекламы.

— Могу я видеть миссис Фарнхем? — поинтересовался я.

— Конечно. — Блондинка кивнула. — Но сейчас она беседует с мистером Корнишем, нашим клиентом. Вы можете подождать?

— Почему бы и нет? — отозвался я. — Я никуда не тороплюсь. Так что могу торчать здесь хоть до вечера, особенно если вы позволите любоваться вами.

— Нахал! — Она пару раз хлопнула огромными ресницами. — Вы женаты?

— Нет.

— А банковский счет у вас есть?

— Нет.

— Это хорошо. Хотя с другой стороны — очень плохо.

— Я коп, — объяснил я.

Она глубоко вздохнула и перегнулась через стол. Я заметил, как пальчики судорожно стиснули деревянную столешницу — судя по всему, красотка из суеверных.

— Коп, — повторила она и задержала дыхание. — Вы ведь пришли по поводу ее мужа? Так?

— Скажем, с официальным визитом.

— Уверена, что я смогу вам помочь. — Она неожиданно понизила голос до шепота. — Я сразу поняла, что вся эта история с ее мужем какая-то странная. Она и этот мистер Калвин… у них… Кстати, вы знаете мистера Калвина?

— А у него имеется банковский счет?

Блондинка взглянула на меня с неподдельным изумлением.

— Неужто вы не слышали о Калвине Корнише? Он владелец фирмы «Корсеты Стеррайт».

— Наверно, бедняга не может обходиться без этих штук, — ухмыльнулся я. — Такое случается, если не следить за количеством проглоченных калорий…

— А вот и он! — прошептала секретарша.

Из кабинета вышел высокий седой мужчина с узенькой полоской холеных усиков. Когда за ним закрылась дверь, я снова взглянул на блондинку:

— Насколько я понимаю, миссис Фарнхем освободилась?

Блондинка разочарованно вздохнула:

— Я довожу ей о вас. Как, кстати, ваше имя?

— Уилер, лейтенант Уилер из окружного управления полиции.

Через минуту я открыл дверь кабинета миссис Фарнхем.

Она сидела за огромным письменным столом, на лице ее застыла деловая гримаса. Я закрыл за собой дверь и неторопливо приблизился к столу.

— Миссис Фарнхем? Я лейтенант Уилер.

— В чем я провинилась? — холодно спросила она.

Я внимательно рассмотрел ее. Миссис Фарнхем была брюнеткой с черными как уголь глазами и большим ртом. Черный костюм и белая блузка были ей очень к лицу. В то же время строгая элегантность костюма подчеркивала симпатичные округлости, скрывавшиеся под ним.

— Я веду следствие в связи со смертью вашего мужа, миссис Фарнхем, — заговорил я, выдержав паузу. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста. Может быть, вы присядете, лейтенант?

— Благодарю. — Я опустился на ближайший стул и в упор взглянул на нее.

— Боюсь, что вряд ли смогу вам чем-то помочь, — сказала она, — Меня не было рядом, когда…

— Я знаю. Вы находились здесь. Он был…

— Да. Генри был пьян. — Ее чувственные губы слегка искривились. — Как обычно.

— Ваш муж был алкоголиком?

— Думаю, его вполне можно было бы так назвать, — согласилась она. — Если Генри и не был настоящим алкоголиком, то довольно удачно играл эту роль. Словом, он был обычный пьяница.

— Вы, должно быть, его очень любили?

Она слегка пожала плечами:

— Наверное, это прозвучит несколько необычно в устах новоиспеченной вдовы, но… Во всяком случае, последние шесть месяцев я его поддерживала как могла. Я терпела его пьянство, его ругань, его слезы. Я…

— Понятно, — сказал я, — помимо всего прочего, вы аккуратно вносили страховые взносы.

— Я оплачивала все его расходы, — холодно ответила миссис Фарнхем.

Я достал сигареты и предложил ей. Прикуривая, она коснулась моей руки. Пальцы у нее были холодные и какие-то безжизненные.

— Вероятно, вам частенько приходится выслушивать печальные истории, лейтенант. Прошу простить, если…

— Ничего. Во всяком случае, на свете не так уж много проблем, которые нельзя было бы решить с помощью денег. Так? К примеру, сумма в пятьдесят тысяч долларов.

— Что вы хотите этим сказать? — Она слегка повысила голос.

— Вы мне только что рассказали, каким был муж и какие чувства вы испытывали к нему. А теперь он умер, и вы получите страховку. Пятьдесят тысяч долларов. Большая сумма, миссис Фарнхем. Я знаю случаи, когда людей убивали и за сотню долларов.

— Значит, вы считаете, что я его убила? — Она вздернула брови. — Очень жаль, но мне придется разочаровать вас, лейтенант. В тот момент, когда произошел несчастный случай, я находилась в офисе. По крайней мере, дюжина человек сможет подтвердить, что…

— Я знаю.

Я закурил и уставился в точку на стене, расположенную в двух футах над головой моей собеседницы.

— Мне придется задать вам несколько вопросов, обычных в таких случаях, миссис Фарнхем. Вы ведь понимаете, что полиция обязана провести расследование.

— Да.

— У вашего мужа были враги? Может, кто-нибудь хотел убить его?

— Думаю, что таких более чем достаточно, — усмехнулась она. — В том числе я сама. Генри был на редкость неприятным человеком, лейтенант. Но я не представляю, кто мог решиться на убийство. Одно дело — желать смерти, и совсем другое — осуществить убийство.

— Я понимаю. Значит, вы не в силах мне помочь, миссис Фарнхем?

— Я могу сказать вам только одно: в тот вечер Генри был пьян. — Мне очень жаль водителя той машины. Готова держать пари: в этом несчастном случае повинен исключительно сам Генри.

— Ну что ж, благодарю вас, — сказал я, — Извините за беспокойство. — Я встал и направился к двери.

— Никакого беспокойства, лейтенант, — отозвалась она. — Мне частенько приходится сталкиваться с такими нахалами, как вы.

Секретарша поджидала меня, изнемогая от любопытства.

— Ну? — требовательно спросила она, перегнувшись через стол.

— Ничего особенного, — ответил я.

— Но все-таки что-то в этой истории не так, правда? — разочарованно протянула она. — Иначе вы бы не пришли сюда. Может, тут замешана та девушка?

— Девушка?

— Ну да, девушка, которая приходила сюда с неделю назад, — ответила блондинка. — Я поболтала с ней, пока она ждала приема. Ужасно умная особа. Она работает в агентстве, которое вытягивает долги из неаккуратных должников.

— Ну что ж, — усмехнулся я. — На свете есть занятия и похуже… Или получше. Все зависит от точки зрения. Ну, так что же сказала эта ужасно умная особа?

— Она разыскивала Генри Фарнхема, — многозначительно прошептала секретарша. — Она сказала, что он задолжал кому-то в Сан-Франциско целую кучу денег. Она разузнала, где работает миссис Фарнхем, и решила с ней побеседовать.

— Вы помните ее имя?

— Разумеется, я никогда не забываю имен. Эдна Брайт. Работает в фирме «Лоуренс Куль и К⁰». Она просидела у миссис Фарнхем минут двадцать. Выйдя из кабинета, она прямиком направилась к выходу, даже не удосужившись рассказать, чем у них там все закончилось. Похоже, она очень торопилась. — В голосе секретарши чувствовалось сомнение.

— Печальная история, — вздохнул я.

Глаза секретарши внезапно вспыхнули.

— Она блондинка! — объявила моя собеседница и энергично захлопала ресницами. — Я считаю, что блондинки — самые очаровательные девушки на свете. А вы как думаете?

— Да, конечно, если только меня об этом спрашивают не рыжие и не брюнетки, — согласился я. — Во всяком случае, благодарю вас за информацию.

— Всегда рада вам служить, лейтенант. — Она еще больше перегнулась через стол. — Вероятно, вам часто приходится сталкиваться с интересными людьми и волнующими событиями?

— Никогда в жизни не встречал ничего более волнующего, чем вы, — улыбнулся я. — Вы меня покорили, детка. — Я взглянул на часы. — Что ж, мне пора идти!

— Лучше бы я вам не рассказывала об этой Эдне Брайт, — надула губки секретарша. — Во всяком случае, фигура у меня лучше, чем у нее.

— Я скоро вернусь и проверю это.

Глава 2

Офис Лоуренса Куля отнюдь не поражал воображение, как и его секретарша. Может, эта дамочка и знавала лучшие времена, но это было задолго до моего рождения.

— Я бы хотел видеть мисс Брайт, — сообщил я старой перечнице.

— Ее нет. — Секретарша шмыгнула носом.

— Тогда мистера Куля, — терпеливо сказал я.

— Он занят. — Она снова шмыгнула носом.

— Он может сейчас хоть жениться, мне все равно. Я желаю видеть его немедленно.

Я показал секретарше значок, и она шмыгнула носом в третий раз. Моя бляха, очевидно, произвела впечатление не только на ее свищи в носу, так как не прошло и тридцати секунд, как я уже стоял в кабинете Куля.

Лоуренс Куль оказался высоким и тощим типом. Его глаза были посажены почти на полдюйма ближе друг к другу, чем полагается. Он сунул мне ладонь, на ощупь она показалась мне куском дряблой влажной замши.

— Садитесь, лейтенант, — пронзительным голосом проверещал Куль. — Чем могу быть полезен?

— Я веду расследование по делу человека по имени Генри Фарнхем. Позавчера его сбила машина. Несчастный случай. Одна из ваших сотрудниц за неделю до этого нанесла визит жене погибшего.

Он кивнул:

— Совершенно верно. Мисс Брайт беседовала с миссис Фарнхем. Ее муж задолжал тысячу пятьсот долларов одному нашему клиенту из Сан-Франциско. Похоже, теперь у нашего клиента появились шансы получить этот долг. Я слышал, покойник был застрахован на значительную сумму?

— Что ж, — сказал я, — рад слышать, что несчастный случай с мистером Фарнхемом произошел, на ваш взгляд, вовремя.

Лоуренс Куль слегка побледнел.

— Я вовсе не это имел в виду, лейтенант. Очень печальная история. Я просто хотел…

— Понимаю, — вздохнул я. — Так вот, я хотел бы побеседовать с мисс Брайт.

— В настоящую минуту мисс Брайт нет в офисе. Но я уверен, что она будет счастлива помочь вам, лейтенант. Это наша лучшая сотрудница. Если бы остальные служащие обладали хотя бы половиной ее рвения, я был бы счастлив.

— Когда она должна появиться?

— Не раньше пяти. Она всегда заглядывает в офис, перед тем как уйти домой.

— Вы можете попросить ее позвонить мне, когда она объявится?

— Конечно, лейтенант.

Я дал ему свой домашний телефон, благоразумно решив, что лучше сидеть дома, чем торчать в приемной шерифа, ожидая звонка.

Я открыл дверь своей квартиры около четырех часов, ощущая небольшую усталость. Пластинка Эллы Фицджеральд несколько умиротворила меня. А пара глотков виски окончательно взбодрила. Телефон зазвонил ровно в половине шестого.

— Лейтенант Уилер? — осведомился мелодичный голос.

— Угадали.

— Говорит Эдна Брайт.

На этот волнующий голос мой организм отозвался дрожью: словно невидимая ладонь ласково провела вдоль позвоночника.

— Мистер Куль сказал, чтобы я позвонила вам.

— Я хотел задать вам несколько вопросов, — заговорил я слегка охрипшим голосом. — Вы можете сейчас приехать ко мне?

— Думаю, что да, — ответила она с некоторым сомнением. — А это очень важно, лейтенант?

— Это очень важно, — уверил я и дал свой адрес.

— Я буду у вас через пятнадцать минут, — сообщила она и повесила трубку.

Я засуетился. Водрузил на журнальный столик бутылку виски, графин с содовой и ведерко со льдом. Отобрал несколько пластинок и сунул их в проигрыватель. Последним я поставил диск Фрэнка Синатры «В эти ранние утренние часы». Если Эдна Брайт досидит у меня до той поры, когда заиграет эта пластинка, я возражать не буду. Какой-то умник подметил, что дамы очень сентиментальны. Позвольте женщине пролить пару слезинок над рюмочкой ликера, и тогда вам останется лишь проследить за тем, чтобы она не переусердствовала, разбавляя свой напиток соленой влагой.

В дверь позвонили через двадцать минут после телефонного разговора. Я быстро открыл. Лицо и фигура гостьи вполне соответствовали ее голосу. Говорливая секретарша сказала правду: мисс Брайт и в самом деле оказалась блондинкой. На ней было шелковое облегающее платье. Я глубоко вздохнул, и мир для меня стал прекрасен.

— Лейтенант Уилер? — произнесла она своим волнующим голосом. — Я Эдна Брайт.

— Я мог бы догадаться об этом по ослепительному сиянию, — пробормотал я. — В следующий раз надо будет надеть темные очки.

Я провел ее в гостиную. Она остановилась на пороге и, нахмурившись, осмотрела комнату.

— Разрешите предложить вам выпить, — церемонно сказал я.

— Благодарю вас. Я думала, что вы пригласили меня в свое учреждение, лейтенант…

— Вам там не понравилось бы, — заверил я, энергично смешивая коктейли. — Там слишком уныло. Опять же шериф. Он не способен оценить такую девушку, как вы.

— Благодарю вас. — Она села на диван и закинула нога на ногу.

У нее были не просто красивые, а восхитительные ножки! Я включил проигрыватель. Первым номером по моему расписанию шел Алек Уайлдер. Покончив с приготовлениями, я устроился в кресле напротив.

Она сделала глоток виски, и по ее телу пробежала легкая дрожь. Я ничего не имел против такой реакции. Обычно ко второму глотку дамочки приходят в себя.

Комнату заполнили звуки, льющиеся из пяти динамиков. Моя гостья подпрыгнула, словно я проделал с ней то, к чему собирался приступить через пару часов.

— У вас в стене динамики? — испуганно спросила она.

— Целых пять, — гордо ответил я, — а когда наскребу достаточно денег, то установлю еще три на противоположной стене.

— Зачем?

— Исключительно ради чистоты звучания.

Она пожала плечами:

— По-моему, и сейчас достаточно громко.

Я сидел и думал, как бы направить разговор в нужное русло.

— Лейтенант, — оживилась она, — вы хотели о чем-то спросить меня?

— Что вы делаете сегодня вечером? — просипел я.

Она удивленно взглянула на меня.

— Мне нужно кое с кем встретиться в городе в четверть седьмого, а этот человек не любит, когда его заставляют ждать.

— Это ваш отец? — уныло спросил я, не надеясь на положительный ответ.

— Не совсем, — улыбнулась она. — Если бы речь шла о моем отце, я, пожалуй, не стала бы так торопиться.

— Так вот, позвольте мне задать вам несколько вопросов, — с сожалением пробормотал я.

— Вот теперь вы говорите как офицер полиции, — снова улыбнулась Эдна. — Простите, но меня подобный тон устраивает больше, лейтенант. — Она на мгновение нахмурилась, прислушиваясь к голосу Алека Уайлдера, и спросила: — Как называется эта пластинка?

— «Мама никогда не забудет эту минуту». Я тоже.

— Итак, вопросы, лейтенант.

— Вы искали Генри Фарнхема, но вместо этого нашли миссис Фарнхем. Правильно?

— Нет. Не совсем. Я нашла их квартиру, но хозяев не оказалось дома. Швейцар дал мне служебный адрес, и я отправилась к миссис Фарнхем. Между прочим, это оказалось одно из самых легких дел, с которым мне приходилось сталкиваться в последние дни. Почему Джо Уильямс не сумел отыскать Фарнхема, я до сих пор не могу понять.

— Джо Уильямс?

— Это мой коллега. Мы, — серьезно пояснила она, — работаем ногами. Всю беготню мы с Джо делим пополам. Мистер Куль поручил это задание Джо примерно за неделю до меня, но тому почему-то не удалось найти Фарнхема. Мистер Куль разозлился и передал это задание мне.

— Что вам сказала миссис Фарнхем, когда узнала, кто вы такая?

Губы Эдны Брайт скривились в неодобрительной усмешке.

— Она просто-напросто рассмеялась мне в лицо. Миссис Фарнхем объявила, что жена не отвечает за долги мужа. Если нам удастся выжать из ее благоверного хотя бы пятьдесят центов, то она готова поздравить нас с победой, так как ей и этого не удается. По-моему, жена не должна говорить так о муже. Правда?

— Может, у нее были причины? — спросил я, — Что она еще сказала?

— Выслушав ее речь, я спросила, где можно найти мистера Фарнхема. Она ответила: «В ближайшем баре». Но, собственно, это уже не имело значения, поскольку я знала домашний адрес Фарнхема. Дальнейшее — дело адвокатов.

— Миссис Фарнхем удивилась, когда вы сказали ей, что ее муж задолжал человеку из Сан-Франциско?

— Не думаю. Она сказала, что он, наверное, должен всем от побережья до побережья. И добавила, что у его кредиторов столько же шансов получить деньги, как… — Эдна слегка покраснела. — Она сказала ужасную грубость.

— Какую же? — заинтересовался я.

— Ну… как мне сохранить невинность. Только она выразилась гораздо грубее. По-моему, миссис Фарнхем трудно назвать истинной леди.

Я предложил ей сигарету, но Эдна покачала головой. Тогда я предложил ей еще выпить, но она снова отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо. Мне действительно пора. — Она встала. — Мне нужно в город.

— Отлично, — с воодушевлением воскликнул я. — Могу вас подвезти.

— Это было бы очень любезно с вашей стороны, лейтенант.

Через пять минут она сидела рядом со мной в машине.

— А знаете, — заговорил я, — вы совсем не похожи на сборщицу долгов.

— В этом и состоит секрет моего успеха. Я думаю, что именно по этой причине мне удается гораздо больше, чем Джо Уильямсу. Он с его шляпой, сдвинутой на затылок, выглядит как заправский вымогатель. Вы понимаете, что я имею в виду, лейтенант? Джо — ужасный циник, он вечно отпускает дурацкие замечания. Люди стараются обходить его за полмили.

Мы пересекли городскую черту.

— Куда прикажете вас доставить? — спросил я.

— К «Камиллу», если не возражаете. Это ресторан.

Через две минуты я остановил машину у ресторана.

Поблагодарив меня, Эдна поколебалась и добавила:

— Может, зайдете на минуту, лейтенант, я познакомлю вас с моим другом. Мы можем немного выпить.

— Великолепная идея, — сказал я мрачно.

Мы прошли в бар и оседлали на редкость неудобные табуреты.

— Его еще нет, — сказала Эдна, оглядываясь. — Вы слишком быстро мчались, лейтенант.

— Хорошо, я выпишу себе штраф за превышение скорости, — пообещал я. — Что будете пить?

— Кока-колу. Я уже выпила сегодняшнюю порцию алкоголя.

Я глазел на девушку до тех пор, пока не ощутил на собственной персоне не менее пристальный взгляд бармена.

— Виски с содовой, — небрежно бросил я ему, а затем, понизив голос, добавил: — И кока-колу.

— Хорошо, сэр. — Бармен все еще рассматривал меня, — Виски для леди, сэр?

— Да ты шутник, приятель, — буркнул я.

Он поставил стаканы перед нами, я поднял свой.

— За ваши чудесные голубые глаза, Эдна. Искренне надеюсь, что ваш дружок сломает ногу по дороге сюда.

Но девушка меня не слушала. Ее взгляд был устремлен поверх моего плеча.

— Вот и Винс! — Она соскочила с табурета и порхнула навстречу какому-то типу.

Я терпеливо ждал, пока она объяснит своему приятелю, кто я такой. Потом парочка приблизилась ко мне.

— Лейтенант, — сказала Эдна гордо. — Позвольте вам представить Винса Мэлоуна. Винс, это лейтенант Уилер.

Я перевел взгляд на Винса. Это был высокий, хорошо сложенный парень с блестящими черными волосами. Чересчур смазливый, но, вероятно, именно этот недостаток Эдна ценила больше всего.

— Давно не виделись, Винс, — протянул я.

— Действительно давно, лейтенант, — ответил он бесстрастно.

Эдна недоуменно перевела взгляд с меня на своего приятеля.

— Вы знакомы?

— Когда-то встречались, — ответил я.

— Да, — согласился Мэлоун. — Мы действительно когда-то встречались.

Я допил виски.

— Прошу извинить, мне пора.

— Разумеется, лейтенант, — сказал Мэлоун. — Увидимся.

— Надеюсь, нет, Винс, — ответил я.

— До свидания, лейтенант.

Эдна, похоже, начала беспокоиться.

— Спасибо за то, что подбросили меня.

— Я получил большое удовольствие от поездки, — ответил я и вышел из ресторана.

Мне не терпелось добраться до дому и поставить пластинку Уайлдера «Давай вместе поплачем». Это как раз то, что мне сейчас требовалось.

Глава 3

На следующее утро я заявился в управление если и не в отличном настроении, то, во всяком случае, рано. Секретарша шерифа была уже на месте.

— Доброе утро, — поздоровалась она, продолжая аккуратно покрывать ногти лаком.

— Доброе утро, — рассеянно отозвался я и закурил.

Мой взгляд после блуждания по комнате снова наткнулся на девушку.

В последнее время я не уделял Аннабел Джексон достаточного внимания. Это большая ошибка. Аннабел была пепельной блондинкой, говорила она с протяжным южным акцентом и обладала такой фигурой, которая вполне могла сломать все языковые барьеры. Лакомый кусочек!

— Кажется, мы давно не назначали свидания, — подал я голос.

— Правда? — равнодушно отозвалась она.

— Да, очень давно, — предпринял я новую попытку.

— Все зависит от точки зрения, лейтенант, — улыбнулась Аннабел, взглянув на меня. — И кроме того, я ненавижу толпу.

— Кого вы называете толпой? Меня? — возмутился я.

— Вы всегда начинаете в единственном числе, но в конце концов я каждый раз остаюсь наедине с толпой незнакомых людей. Или происходит еще одно убийство, или же вы вдруг замечаете одну из подозреваемых. Но я обратила внимание, что ваши подозреваемые — дамочки, испытывающие слабость к одежде на три номера меньше их истинного размера.

— Ну-ну, дорогая, зачем же сочинять, — с упреком сказал я.

— Мне все это не по душе, — как ни в чем не бывало продолжала Аннабел. — Порядочная девушка должна постоять за свою честь, но с вами до этого никогда не доходит.

— Назовите час, и я приготовлю все для решительной схватки за вашу честь, дорогая, за исключением, разумеется, рефери, — предложил я.

— Я подумаю об этом, — пообещала Аннабел. — Если вы жаждете увидеть шерифа, то он у себя.

— А почему это вы с ним заявились сегодня так рано?

— Это вы пришли ни свет ни заря, все остальные прибыли в обычное время.

Я прошел в кабинет, шериф старательно раскуривал сигару.

— Ну, Уилер, что вы выяснили по поводу дела «сбил и удрал»? — наконец спросил он, выпуская гигантский клуб дыма.

— Я повстречал умнейшую девушку.

Лейверс взглянул на меня и покачал головой.

— Уилер, — вздохнул он, — этого я ожидал от вас меньше всего.

— Эта девушка занимается взысканием долгов с клиентов, — быстро добавил я.

— Какое отношение она имеет к Фарнхему?

— Я тоже не прочь выяснить это.

Я пересказал шерифу события вчерашнего дня, начиная с конфиденциального сообщения, сделанного секретаршей в рекламном агентстве, и заканчивая встречей с Винсом Мэлоуном.

— Мэлоуном? — Лейверс определенно заинтересовался. — Я думал, что он еще в Сан-Квентине, отбывает не то три, не то пять лет…

— Надеюсь, он не сбежал, ибо в противном случае выходит, что я пренебрег своим долгом. Вы ведь не станете наказывать меня за эту оплошность?

— Пренебрежение служебным долгом — обычное для вас дело, — пробормотал Лейверс.

— За что его взяли? Ограбление банка?

— Мэлоун собирался как следует почистить банк, а вместо этого один из его дружков решил его самого отдать нам в чистку. У Винса было оружие, но ему так и не довелось воспользоваться им. Что еще интересного, кроме Винса Мэлоуна? — спросил шериф.

— Мне кажется, что другой член команды охотников за должниками — некий Джо Уильямс — представляет интерес. Я хочу с ним побеседовать.

— По словам этой девчонки, он, похоже, глуп как пробка, — проворчал Лейверс. — Она без особых трудов разыскала Фарнхема, тогда как Уильямс ничего не мог сделать.

— Вы помните диалог знаменитого Шерлока Холмса, шериф? — спросил я. — Он звучит примерно так. Холмс: «Затем мы столкнулись с очень интересным случаем сторожевой собаки». Ватсон: «Но собака не залаяла». Холмс: «Вот именно это-то и интересно!» Или что-то в этом роде.

— Не понимаю, — нетерпеливо перебил меня Лейверс.

— Уильямс не смог справиться с таким легким делом Я хочу знать — почему?

— Есть очень простой способ узнать это: спросить у него самого, — едко заметил Лейверс.

— Вы, как всегда, правы, шериф, — согласился я. — Сколько времени вы даете мне на это задание?

— Не больше, чем потребуется. Разберитесь с этим делом во что бы то ни стало, я верю в предчувствие Ли Мосса.

— Я бы хотел посмотреть официальный рапорт о смерти Фарнхема. Может, снабдите меня копией?

Лейверс ехидно улыбнулся:

— Я все ждал, когда же вы, наконец, попросите то, что с самого начала должны были попросить. — Он протянул мне папку, лежавшую перед ним на столе. — Капитан Граут прислал мне эти бумаги еще вчера днем. Постарайтесь не потерять их. Он просил вернуть.

— Хорошо, сэр. Может, вы будете держать их в руках, пока я буду читать?

— Я бы, пожалуй… — Он запнулся. — Но нет, думаю, этого не случится даже с таким, как вы. Сгиньте с моих глаз, Уилер, не портите мне такое приятное утро.

Я вышел в приемную и углубился в чтение официального доклада о смерти Фарнхема. Генри Фарнхем был убит в 5.00 вечера. В 6.50 патрульная машина обнаружила похищенный незадолго до этого автомобиль. Этот автомобиль и сбил Фарнхема. Были проведены исследования крови и обрывков одежды, найденных на переднем бампере машины. Кровь принадлежала к той же группе, что у Фарнхема, а лохмотья были вырваны из его серого костюма.

Владелец автомобиля — некий коммивояжер — оставил его у тротуара и зашел к клиенту около 4.30. В 5.30 он вернулся, обнаружил, что машина исчезла, и сообщил о краже в полицию.

Полиция поначалу не поверила, но факт кражи был вскоре установлен. Бармен заведения, в котором торчал Фарнхем, заявил, что тот выпил бутылку виски и, когда выходил из бара, был совершенно пьян. Вот примерно и все.

Я швырнул папку на стол Аннабел.

— Можешь вернуть это шерифу, — сообщил я. — Он считает эти бумажонки огромной ценностью.

— Хорошо, — сказала она, не отрывая глаз от пишущей машинки.

— Дорогая, вы пользуетесь услугами корсета? — спросил я.

На этот раз она подняла на меня глаза, ее лицо залил прелестный румянец.

— Это вас не касается, лейтенант Уилер, — фыркнула она.

— Это деловой интерес, — успокоил я Аннабел. — Не скромничайте. На днях я прочел в одном объявлении следующий пассаж: «Чтоб быть стройным до ста лет, затянитесь в наш корсет». Может, вы все-таки щеголяете в изделии фирмы «Стеррайт»?

— Если бы мне понадобился корсет, — сухо ответила Аннабел, — который мне, кстати, совсем не нужен, — я бы позволила надеть корсет от «Стеррайт» только на свой труп.

— О, подобная опасность вам не угрожает, — поспешил я успокоить ее, — вряд ли похоронное бюро включает этот предмет туалета в комплект одежды для покойников. А кстати, почему вы испытываете такое предубеждение против творений фирмы «Стеррайт»?

— Вы ничего не смыслите в дамских нарядах, лейтенант Уилер. Корсеты «Стеррайт» вышли из моды не меньше сотни лет назад. Современные пояса гораздо лучшего качества. Я думала, что эти уродцы уже сняты с продажи.

— Нужно почаще общаться со мной, милая девушка, — нравоучительно заметил я. — Вы бы тогда были в курсе самых последних сплетен. Сейчас, кстати, производят бюстгальтеры, которые сами умеют дышать. В них очень удобно отплясывать. Так что владелица такого бюстгальтера может преспокойно испустить дух, никто и не заметит.

— Лейтенант Уилер, вам необходимо приобрести такой бюстгальтер, — медовым голоском проговорила Аннабел. — Я была бы на седьмом небе от счастья, если бы вы испустили дух.

— Боже, до чего ж черствые люди вы с шерифом, — вздохнул я и печально покачал головой.

Она схватила со стола стальную линейку и запустила ею в меня. Я увернулся, втянул голову в плечи и быстро ретировался.

Я снова отправился к мистеру Лоуренсу Кулю. Судя по всему, он искренне был рад видеть меня.

— Ну, как продвигается ваше расследование? — жизнерадостно спросил он.

— Медленно, — ответил я. — Вчера вечером я побеседовал с мисс Брайт.

— Эдна очень милая девушка. И большая умница.

— Она давно у вас работает?

— Около шести месяцев. До этого она служила в такой же фирме в Лос-Анджелесе.

— Хорошие рекомендации?

— Отличные.

Я закурил.

— У вас работает парень по имени Джо Уильямс?

— Джо? А как же! А почему вы спрашиваете, лейтенант?

— Он хороший работник?

— Джо неплохой малый. Правда, он считает себя умнее, чем есть на самом деле. Так почему он вас заинтересовал, лейтенант?

— Эдна сказала мне, что Уильямс не смог найти Фарнхема. Она говорит, что сначала вы поручили это дело ему.

— Совершенно верно, — кивнул Куль. — Но Джо не сумел разыскать Фарнхема. Поэтому я и передал дело Эдне. Такое случается, лейтенант. Даже у Эдны иногда бывают неудачи.

— Понимаю, — сказал я. — Я бы хотел поговорить с Джо Уильямсом.

— Его сейчас нет, вернется он не раньше пяти часов.

— Печально. А не знаете, где я мог бы его найти?

Куль немного подумал:

— Вы знаете бар «Камилла»?

— Отлично, — с горечью отозвался я.

— Вы можете поймать его там около часу дня. Это любимая забегаловка наших сотрудников. Я могу пойти с вами, если хотите, и показать Уильямса.

— Я сам найду его. Во всяком случае, благодарю вас.

— Знаете, лейтенант, — на лице Куля возникла какая-то гримаса, означавшая, вероятно, улыбку, — я впервые имею дело с полицейским расследованием. Очень увлекательно!

— Хотел бы и я сказать то же самое!

Без четверти час я был у «Камилла». Я узнал вчерашнего бармена, а он узнал меня.

— Шотландского и немного содовой? — поинтересовался он. — И кроме того, кока-колу, так?

— Нет, приятель, ты ошибся. Виски с содовой и немного информации. Я ищу парня по имени Джо Уильямс. Знаешь его?

— Конечно, — кивнул он. — Заглядывает сюда каждый день. Вы слишком рано пришли.

— Дай знать, когда он появится.

— Для такого щедрого джентльмена все, что угодно, — ухмыльнулся бармен. — Я все еще храню вчерашний пятицентовик.

— Получишь еще один, если укажешь парня, который меня интересует, — пообещал я.

Я выдул примерно полпорции, когда почувствовал, что кто-то сел рядом со мной.

— Хочу вас поблагодарить, лейтенант.

Я повернул голову.

— За что, Винс?

— Вы не сказали Эдне, что я бывший каторжник. Я вам очень благодарен.

— Значит, она ничего не знает?

— Ничего, лейтенант. Я вышел из Сан-Квентина шесть месяцев назад. Я пробыл там больше трех лет и дал себе слово, что в последний раз оказался за решеткой. Сейчас у меня есть работа, и все идет неплохо. Мы скоро поженимся.

— Поздравляю, — сказал я.

Его губы скривились в улыбке.

— Я знаю, что вы думаете сейчас, лейтенант. Я разговариваю так же, как все бывшие каторжники разговаривают с копами. Но я говорю сущую правду. Вы вчера оказали мне большую услугу, лейтенант, а я умею ценить хорошее отношение.

— Давай не будем портить наше виски слезами, — буркнул я. — А на тебе отличный костюм, Винс. Значит, твоя работа хорошо оплачивается?

— Да, я коммивояжер. Если бы я знал, что можно так легко заработать деньги честным путем, то никогда не стал бы грабить этот банк.

— И что же ты продаешь?

— Страховки.

— Я все понял, — сказал я быстро.

Винс улыбнулся:

— Я еще не успел объехать всех знакомых копов и застраховать их.

Он встал.

— Еще раз благодарю, лейтенант.

— На кого ты работаешь?

— На Объединенную страховую компанию. Отличная фирма.

С этими словами Винс вышел из бара.

— Да, я слышал, — медленно проговорил я, глядя ему вслед.

Я допил виски и заказал еще одну порцию. Через пять минут ко мне наклонился бармен и заговорщически прошептал:

— Пришел Джо Уильямс. Вон тот парень, за тем концом стойки.

— Благодарю, — сказал я. — Можешь присоединить сдачу к тому пятицентовику, глядишь, не пройдет и года, как ты справишь с моих чаевых белый «кадиллак».

— Постараюсь дожить до этого дня, — сказал он, натренированным жестом смахивая сдачу себе в карман.

Я перебрался поближе к Уильямсу. Видно было, что этот парень способен постоять за себя. Рост более шести футов, широченные плечи, костюм слегка помят, шляпа сдвинута на затылок, открывая копну соломенных волос.

Я представился. Он пожал плечами и улыбнулся:

— И что она от меня хочет? Чтобы я женился на ней?

— Я собираюсь поговорить с вами о мужчине, а не о женщине.

— Ни за что на свете не женюсь на мужчине, лейтенант! — сказал он серьезно. — Знаете, могут пойти всякие разговоры.

— Я бы громко рассмеялся, — вздохнул я, — но боюсь, от хохота у меня выпадут все зубы.

Он допил виски и посмотрел на меня:

— Что же, мне следует пригласить адвоката для нашей беседы?

— Не думаю, чтобы в этом была необходимость. Я просто задам вам несколько вопросов. Пару дней тому назад один парень, по имени Генри Фарнхем, был сбит машиной…

— Я помню это имя, — кивнул Уильямс. — «Сбил и удрал», так?

— Правильно.

— Безобразие, — вздохнул он. — Выпьете, лейтенант?

Я не стал отказываться, и он кивнул бармену.

— Что, по-вашему, я должен знать о Генри Фарнхеме?

— Вы разыскивали его для фирмы «Лоуренс Куль и К⁰». И не нашли. А вот Эдна Брайт нашла. Мисс Брайт утверждает, что это оказалось совсем не трудно, и она удивлена, почему вы потерпели неудачу. Я очень любопытный коп, так что не стоит делать из моих вопросов далеко идущих выводов. Мне всего лишь захотелось узнать, почему вы его не нашли.

Бармен поставил перед нами стаканы. Уильямс задумчиво повертел стакан.

— Наверное, я действительно выгляжу довольно глупо. Можете назвать это несчастливым стечением обстоятельств, лейтенант, но в тот день я оставил свой автомобиль в мастерской. Так что пришлось бродить по городу пешком. День выдался чертовски жарким. У меня имелось шесть адресов разных Фарнхемов. Я заглянул по трем первым адресам, но впустую. К тому времени город стал похож на огромную пустыню, а я на измученного верблюда. Словом, я плюнул на это дело, и по оставшимся трем адресам не пошел.

— А что же вы сделали вместо этого?

— Я послал их к черту и нырнул в ближайший бар, — улыбнулся Уильямс. — И весь вечер плескался в волнах виски. Тот вечер я помню довольно смутно.

— Понимаю. — Я отхлебнул виски.

— Если вы расскажете Кулю, я, разумеется, буду все отрицать, — добавил он. — На следующее утро я объявил ему, что нужного Фарнхема в Пайн-Сити нет. Но миляга Куль не поверил мне и отправил на розыски Эдну. Конец этой истории вы знаете.

— Плохо дело.

— Да, Лоуренсу все это не очень понравится. По правде говоря, у нас с ним произошла небольшая перепалка.

— Судя по всему, вы не очень высокого мнения о своем патроне, — заметил я.

Уильямс опорожнил свой стакан, и бармен тут же наполнил его снова.

— Лоуренс Куль — ублюдок, — равнодушно отозвался Уильямс. — Лишь один раз в жизни я наблюдал, что он ведет себя как настоящий мужчина. Как-то вечером он гонялся по конторе за Эдной. Он никчемный работник и поэтому таковыми считает всех остальных. — В его голосе я уловил горечь. — Поработайте с ним столько, сколько я, и вы будете испытывать к нему такие же чувства.

— Трудно устроиться в вашу фирму? — поинтересовался я.

— Не могу вам ничего сказать на этот счет. До того, как я поступил к Кулю, у меня было собственное дело. Своя контора и все такое. Беда только, что в один прекрасный день я прогорел.

— Чем же вы занимались?

— Частным сыском. Дело в том, что я забыл золотое правило: никогда не мешать работу с удовольствием. У меня была одна клиентка, блондинка. Она хотела получить развод и наняла меня следить за своим мужем. Но она была так хороша, что я предпочел сначала заняться ею, а уж потом ее благоверным. — Он вздохнул. — И это стало роковой ошибкой. Оказывается, муж нанял другого сыщика следить за мной.

— Да, причина для краха довольно интересная, хотя и не особенно похвальная.

— У меня отобрали лицензию, — продолжал Уильямс. — К тому времени я задолжал пару тысяч. Следовало где-то раздобыть деньги. В газете я прочел объявление Куля о том, что ему требуется агент. Вот я и подрядился на эту работенку.

— И вы до сих пор путаетесь со своей бывшей клиенткой блондинкой?

— К сожалению, нет. Сразу после развода она вышла замуж за детектива, который работал на ее мужа. Он слишком долго следил за ней, чтобы остаться равнодушным к ее чарам… Но, собственно, что вас интересует, лейтенант? Почему вы считаете таким важным обстоятельством то, что я не нашел Фарнхема?

— Может, это ничего и не значит, — отозвался я. — Видите ли, нам неизвестно, кто был за рулем машины, сбившей Фарнхема. Но нам отлично известно, что его жена должна получить страховку в размере пятидесяти тысяч долларов.

Уильямс присвистнул.

— Круглая сумма. Вы думаете, что за рулем находилась его жена?

— Нет. — Я качнул головой. — У нее железное алиби. Сейчас мы пытаемся выяснить, кто еще мог сыграть эту роль.

— Не стоит сверлить меня взглядом, — улыбнулся Уильямс. — После той истории с разводом я никогда не доверился бы даме, пусть даже речь шла бы о пятидесяти центах, не говоря уж о пятидесяти тысячах долларов.

— Понимаю, — кивнул я.

Я допил виски, Уильямс также опорожнил свой стакан. За последующие две порции я заплатил сам, чтобы меня не занесли в списки должников.

— Что вас еще интересует? — спросил он.

— Мисс Брайт, — хмыкнул я.

— Отличная девушка! — В его голосе я снова уловил горечь.

— Хорошая работница?

— Превосходная. Настоящая разведчица. Иногда мне кажется, что под слоем косметики скрывается представительница краснокожих. К сожалению, и у нее иногда случаются неудачи.

— По-моему, нет такого человека, который бы всегда выигрывал, — возразил я.

— Разумеется, — кивнул он. — Среди людей, которых мы разыскиваем, иногда попадаются дьявольские ловкачи. Они без конца меняют имена, профессии. Всячески заметают следы. Особенно трудно отыскать человека, когда речь идет о крупной сумме. Вот почему я думаю, что Эдна не такой уж хороший работник, как считает Куль.

— То есть?

— Когда речь идет о каком-нибудь крупном должнике, у которого имеются денежки, то эта симпатичная скаутша обычно шлепается в лужу своей очаровательной попкой. Ей никогда не удается поймать крупную рыбу. Но если речь идет о жалком создании, сбежавшем с пятьюдесятью долларами, Эдна достанет его даже из могилы. Мне, конечно, не чуждо некоторое предубеждение… Как вы думаете, лейтенант?

— Возможно, — сказал я. — Во всяком случае, благодарю вас за информацию, Уильямс.

— Просто — Джо.

— Хорошо, Джо.

— Выпьем еще, лейтенант?

— Не сейчас. Мне нужно проконсультироваться с одним парнем по поводу корсета.

— Лично я предпочитаю саронг, лейтенант. Он не натирает.

Глава 4

Послеполуденное солнце разлеглось на полу причудливыми узорами, не обращая внимания на преграду в виде спущенных венецианских штор.

Калвин Корниш, «король корсетов», слегка постукивая аккуратно наманикюренными пальцами по письменному столу, выжидательно смотрел на меня.

— Конечно, я знаю Еву Фарнхем, — сказал он. — Она ведет мои дела в рекламном агентстве.

— А вы знали ее мужа?

— Я встречался с ним лишь однажды. Это было ужасно.

— В каком смысле?

— Он был пьян. Не навеселе, а именно пьян. Он был отвратителен.

— Отвратителен?

Правая рука Корниша начала резче отбивать такт на письменном столе.

— Это имеет какое-нибудь значение, лейтенант?

— Может быть.

— Хорошо, — сказал он с раздражением. — Он бросил мне фантастическое обвинение, будто у меня с его женой существует некая связь.

— А она имела место?

Корниш слегка побледнел.

— Я не потерплю подобных вопросов даже от офицера полиции.

— Дело ваше.

— Я не вижу никакого смысла в нашей дальнейшей беседе, — процедил он. — Фарнхем погиб в результате несчастного случая. Не так ли?

— Именно это я сейчас и пытаюсь выяснить. Был ли это действительно несчастный случай?

Он тупо уставился на меня:

— Во всех газетах писали, что это несчастный случай.

— А ведь это вполне может оказаться убийством, — нравоучительно заметил я. — Красивая жена и страховка в пятьдесят тысяч долларов. Вот вам два великолепных мотива для убийства.

— Бог мой. — Корниш все еще не мог отвести от меня взгляда. — Не может быть. Вы же не думаете, что Ева могла сделать что-либо подобное? Это… это невероятно!

Я сделал пятисекундную паузу и оглядел кабинет.

— Где вы были в тот вечер, когда был убит Фарнхем? — спросил я безразлично.

— Дайте подумать, — пробормотал он. — Это было три дня назад. Утром я отправился на фабрику… Вернулся в контору около трех часов. Ушел оттуда без чего-то четыре. У меня выдался тяжелый день, и я очень устал. По дороге домой я пропустил пару стаканов.

— В котором часу вы пришли домой?

— Около шести, может быть, чуть раньше.

— С кем вы пили?

— Я был один.

— Значит, у вас нет алиби, — вздохнул я.

Корниш рассвирепел:

— Алиби! Ну, знаете ли, этот бред переходит все границы! У нас с миссис Фарнхем просто деловое знакомство, и больше ничего. Я отказываюсь слушать ваши грязные инсинуации. Если вы хотите выяснить еще что-нибудь, прошу вас обратиться к моим адвокатам.

Я поднял брови.

— Вы хотите сказать, что они являются адвокатами и миссис Фарнхем?

— Убирайтесь вон! — Корниш едва не задохнулся от злости.

Открыв дверь, я оглянулся и вежливо поинтересовался:

— Как ваш бизнес?

Корниш в изумлении взглянул на меня.

— Бизнес? — механически повторил он.

— Поговаривают, будто корсеты Стеррайт вышли из моды. Это правда?

— Это лишь временное падение спроса, — быстро ответил он. — Поскольку новые модели заполнили рынок, мы… — Он вдруг осекся и побагровел. — Очень умно, лейтенант. Видимо, это дает вам мотив или что-то в этом роде?

— Может быть, — доброжелательно согласился я. — Я все выясню и своевременно сообщу вам о результатах. До свидания, мистер Корниш. Как там говорится в вашей рекламе?

«БУДЕТ ВСЕ ОЛ-РАЙТ,

КОЛЬ НАДЕЛ КОРСЕТ СТЕРРАЙТ!»

Так, кажется?..

Полдень я целиком посвятил посещению различных учреждений. Следующим в моем списке значилась Объединенная страховая компания. У Ли Мосса был очень уютный кабинет, правда, до апартаментов Корниша ему было все же далеко. С порога чувствовалось, что ты в кабинете босса.

— Садитесь, — пробурчал он. — Я как раз спрашивал себя, когда же, наконец, услышу что-нибудь о вас.

— Я все время в бегах, — вздохнул я. — А скакуну некогда пощипать травку.

Он недовольно пожал плечами:

— Подобные остроты я ежедневно слышу по телевизору. Лучше расскажите, что вам удалось выяснить.

— Пока немного, — признался я. — Хочу попросить вас уточнить некоторые сведения.

— Какие именно?

— У вас работает страховой агент по имени Винс Мэлоун. Мне хотелось бы узнать, сколько сделок он заключил и сколько при этом заработал, скажем, за последние шесть месяцев.

— Вы это узнаете через две минуты, — ответил Мосс и снял телефонную трубку.

Я закурил. Через пару минут Мосс положил трубку и взглянул на меня с некоторым интересом:

— Он получает пятьдесят долларов в неделю — это минимум заработной платы, остальной доход должен пополняться за счет комиссионных. Но Мэлоун не заключил еще ни одной сделки.

— Сколько времени он работает у вас?

— Семь недель. Правда, в первые недели у агентов сделок не бывает. Это, так сказать, вступительный период. У Мэлоуна он несколько затянулся. Вероятно, к настоящему времени он начал уже голодать.

— Не думаю, — возразил я.

— По словам старшего агента, дела у парня идут неважно. Беда в том, что Мэлоун не уверен в себе.

— Думаю, он был вполне уверен в себе, когда четыре года назад собирался обчистить банк.

Наступило молчание, я терпеливо ждал.

— Что вы сказали? — прохрипел наконец Мосс.

— Разве вы не знали, что Мэлоун — бывший преступник? — небрежно спросил я.

— Ни черта я не знал! — прорычал он. — И старший агент тоже ничего не знает. Вероятно, Мэлоун наврал ему с три короба, а этот раззява не удосужился проверить. Одно я могу сказать совершенно точно, — добавил Мосс мрачно, — завтра же этот малый начнет искать другую работу.

— Я бы на вашем месте не спешил его увольнять, — сказал я. — По крайней мере, некоторое время.

— Почему?

— Преступники, недавно освободившиеся из заключения, обычно предпочитают укрыться за какой-нибудь официальной вывеской. Им нужно иметь какой-то честный заработок на случай, если вдруг копы заинтересуются, из каких источников они расплачиваются со своими бакалейщиками. Я полагаю, Мэлоун использует вашу компанию в качестве такой вывески. Поэтому он ни в коем случае не причинит вашей компании вреда, как материального, так и морального.

— Вы думаете, что парень связан с делом Фарнхема? — В обычно флегматичном тоне Мосса послышались нотки возбуждения.

— Может быть. Но пока ничего определенного сказать не могу.

Мосс похлопал по своему объемистому брюху.

— Я говорил вам, что у меня было какое-то предчувствие! Вот как раз именно здесь. — Он еще раз хлопнул себя по животу. — Мой живот меня никогда не обманывает.

Даже со своего места я видел, что брюхо слишком велико для непогрешимого создания. О чем не преминул сообщить Моссу.

Он сердито посмотрел на меня:

— Повторяю, остроты я предпочитаю выслушивать вечерами, сидя перед телевизором.

Не желая нарушать его привычки, я попрощался и двинулся в следующее учреждение, где хозяйничал шериф Лейверс.

— Что случилось, лейтенант? — спросила Аннабел, когда я остановился около ее стола и задумчиво уставился на пепельные волосы секретарши. — Землетрясение?

— А?

Она посмотрела на часы:

— Сейчас 4.30. Должно быть, что-то стряслось, раз вы так задержались на работе.

— Я вот все думаю, — протянул я, — девушка, подобная вам, непременно должна завершить свое образование в моем обществе. Я согласен стать вашим ментором.

— У меня нет никакого желания стать чемпионкой ринга. Вы, вероятно, полагаете, что такой девушке, как я, необходимо заниматься кетчем? Воображаю, как вы станете язвить, когда какая-нибудь шлюха шмякнет меня об пол.

— Радость моя, иногда мне кажется, что у вас создалось совершенно превратное мнение обо мне, — вздохнул я. — Я имел в виду свой проигрыватель. Вы ведь еще не слышали его звучания?

— Эта штука установлена в вашей квартире?

— Конечно.

— Тогда я никогда ее не услышу. Мне прекрасно известно, зачем вам понадобился проигрыватель — когда девушки начинают кричать, вы просто прибавляете громкость. — Аннабел качнула головой. — Нет, благодарю, лейтенант. Я ничего не имею против риска, но только если располагаю с противником равными шансами. А в данном случае перевес в вашу пользу. Тем более я страшно не люблю шума.

— Так как насчет сегодняшнего вечера?

— Пожалуй, мне следует уравнять шансы. Я оставлю открытой входную дверь и запасусь парой гусеничных тракторов для защиты. К тому же у меня назначено на сегодня свидание. Он офицер, джентльмен и не любит шума. Благодарю вас. — Аннабел одарила меня обольстительной улыбкой.

— О, терпеть не могу быть третьим. Между прочим, у меня замечательная коллекция…

— Коллекция дамских трофеев? Могу вас уверить, что не имею желания пополнять вашу коллекцию.

Признав себя побежденным, я поплелся в кабинет шефа…

Я долго ждал, что он поздравит меня с тем, что я так поздно задержался сегодня на работе. Но, увы, поздравлений не последовало. Шериф лишь мельком взглянул на меня. Я решил, что его надо немного подтолкнуть к изъявлению чувств.

— У меня сегодня большой день, сэр, — небрежно сообщил я, — И я все еще занят, все еще на работе.

— Заняты оскорблением людей?

— И кого именно я оскорбил?

— К примеру, джентльмена по фамилии Корниш, — отозвался Лейверс. — Он звонил мне сегодня. Мне пришлось выслушать, что собираются сделать его адвокаты с вами, а заодно и со мной. Уилер, почему бы вам для разнообразия не вести себя повежливее?

— Я ведь коп, шериф, — возмутился я, — а не девица на выданье!

— Ну, ладно, — безнадежно махнул рукой Лейверс. — Что нового по делу Фарнхема? Убит он или нет?

— Я не знаю.

— Что значит — «не знаю»?

— Я начинаю думать, что он был убит. Но у меня нет никаких доказательств.

— Ну так найдите их!

— Хорошо, сэр, — послушно ответил я. — Этим я как раз сейчас и занимаюсь. Между прочим, вы заметили, который час?

— Какое это имеет отношение к делу Фарнхема? — фыркнул он.

— Неопровержимое доказательство моего усердия. Мне бы хотелось получить от вас на несколько дней Полника и еще кого-нибудь.

— Зачем?

— Установить слежку за Эдной Брайт и Мэлоуном.

— Хорошо. — буркнул шериф. — На этот раз поверю, что вы и впрямь заняты делом. Что еще?

— Ничего, сэр. Могу я дать задание Полнику уже завтра утром?

— Валяйте. Вы что, хотите установить за этой парочкой круглосуточную слежку?

— Скорее только днем. Мне интересно, каким образом Эдна выбивает деньги из должников, а Винс продает свои страховки.

— А вы, оказывается, хитрый малый, Уилер, — усмехнулся шериф. — На всякий случай подыскиваете себе другую работенку, если вылетите вдруг из полиции? Так?

— Видите ли, сэр, я считаю, что мы с вами связаны самыми крепкими узами, и я буду работать на вас до тех пор, пока кто-нибудь из нас не развалится на части. Правда, этого осталось недолго ждать, ибо вы трещите по всем швам.

Я выскочил из его кабинета, не дожидаясь, пока шериф позаботится о том, чтобы придать ускорение моей персоне.

— Куда вы торопитесь, лейтенант? — сладко улыбнулась Аннабел. — Завести одну из ваших замечательных пластинок?

— Значит, офицер? — спросил я. — И кто же он? Полицейский? Вояка? Моряк? Капитан буксирной баржи?

— Он офицер военно-воздушных сил. Летчик. Видели бы вы его медали!

— Но помните, милая моя: в случае чего вы не сможете выскочить на всем ходу из самолета и убежать.

Я вышел на улицу. Уже стемнело, и я поспешил в ближайший бар, где можно было бы укрыться от промозглой сырости, опустившейся вместе с темнотой. После пары стаканчиков я решил, что, поскольку ничего лучшего не намечается, можно продолжить расследование.

Через полчаса я нажал кнопку звонка в квартире миссис Фарнхем. Ждать пришлось недолго. При виде меня приветливая улыбка тотчас исчезла с лица хозяйки.

— Что мне нравится в работе полицейского, — сообщил я, — так это то, что ты всегда и всюду желанный гость. Помните песенку:

Да, жизнь лейтенанта полиции не сахар. Одиночество и уныние окружают стража порядка. Этим вечером я ощутил это особенно остро.

— Почему бы вам не войти, лейтенант? — сухо осведомилась миссис Фарнхем. — Пока я не разрыдалась от жалости?

Я проследовал за ней в гостиную. Хозяйка была в костюме из ярко-красного шелка, состоявшего из длинного жакета и обтягивающих коротких брючек. В наибольшей степени брючки обтягивали именно те части, которые большая часть женского населения стыдливо драпирует замысловатыми складками.

— Я вижу, траур уже кончился? — спросил я.

— Вы имеете в виду вдовью вуаль, лейтенант? — Она слегка приподняла брови. — Траур по Генри?

— А разве вашего мужа звали Хэнк?

— Зачем вы пришли, лейтенант? Задать мне еще несколько вопросов? Или наговорить кучу дерзостей? Или то и другое вместе?

— Вы можете рассказать мне об Эдне Брайт? — спросил я. — Например, о ее визите к вам. Как она представилась? Как агент по сбору долгов?

— Нет, об этом она сказала не сразу. Очевидно, у людей ее профессии не принято с ходу выкладывать цель своего визита. Сначала мисс Брайт попыталась выспросить, где можно найти Генри. Я рекомендовала ей обратиться в ближайший бар. Когда она поняла, как я отношусь к Генри, то выложила всю правду.

— И вас это нисколько не встревожило?

— А почему это должно было меня встревожить? — Она пожала плечами. — Генри, наверное, задолжал половине населения Соединенных Штатов. Но, признаться, эта особа немного вывела меня из себя. Я никогда не любила блондинок, вероятно потому, что Генри часто пользовался их услугами.

— А она не предлагала вам сбить его автомобилем, а потом поделить страховку?

— Нет. Но если бы она предложила что-то в этом духе, то я наверняка согласилась бы. Генри мне порядком надоел, думаю, вы уже смогли в этом убедиться.

— Похоже, я кое-что начинаю понимать, — протянул я. — Так вы по-прежнему считаете, что это был самый обычный несчастный случай?

— Насколько мне известно, так считают все, за исключением вас, лейтенант. Ради Генри не стоило себя утруждать. Слишком ничтожная личность.

— Но он был застрахован на крупную сумму.

Она устало вздохнула:

— Вы опять о том же. Я вижу, мы вернулись на круги своя, лейтенант. Это что, новая техника допроса, применяемая нашей полицией? Вы начинаете со лжи и повторяете ее до тех пор, пока человек, наконец, не уступит и не согласится принять ложь за правду. Я должна и дальше слушать ваши разглагольствования?

— Похоже, работа в рекламном бюро не пропала для вас даром, — сказал я с восхищением. — Вы с блеском обрисовали нашу популярнейшую телепередачу.

— Если вы уже исчерпали свой запас оскорблений, то позволю напомнить — дверь за вашей спиной.

— А я думал, вы предложите мне выпить.

— Чтобы вы остались и придумали еще десяток оскорблений? Вы потеряли рассудок, лейтенант?

— Да, и, похоже, свою квалификацию тоже, — с готовностью согласился я и направился к двери.

— Лейтенант!

— Да?

— Страховая компания задерживает выплату премии. Вы, случайно, не имеете к этому отношения?

— Может быть, у них есть какие-то идеи на этот счет, — улыбнулся я. — А вы смогли бы их сформулировать?

— Не сомневаюсь, что это ваших рук дело. И вообще, лейтенант, вы мне очень не нравитесь.

— А вот вы могли бы мне понравиться. Предложите мне выпить, и я потеряю голову.

— Вы и так вполне безумны, — едко заметила миссис Фарнхем. — И пожалуйста, когда будете выходить, не хлопайте дверью, подобные выходки не лучшим образом сказываются на репутации леди.

— Вы ошибаетесь, дражайшая леди, — возразил я, открывая дверь. — Скорее уж странная смерть супруга способна подпортить репутацию безутешной вдовы.

Глава 5

Лоуренс Куль жил на Гренвильских холмах в доме с четырьмя ванными комнатами и гаражом на три машины. Я надеялся, что Куль поведает что-нибудь интересное о своих агентах.

Я припарковал машину, подошел к входной двери, нажал кнопку звонка и стал ждать. В этот вечер я чувствовал себя отвратительно. Аннабел развлекается со своим дружком-летчиком, а одинокая вдовушка предпочла одиночество моему обществу. Словом, жизнь моя складывалась не лучшим образом.

Мое существование представлялось мне огромной бесплодной пустыней с разбросанными тут и там колючими кактусами.

Дверь широко распахнулась, и я внезапно очутился в самом центре волшебного оазиса. Я усиленно заморгал, дабы убедиться, что это не мираж. Но это был не мираж. Рыжеволосая особа по-прежнему стояла в дверях.

Она была высокая и стройная, но отнюдь не тощая, какими бывают современные пигалицы. Глаз радовали приятные округлости. Ее платье начиналось примерно на шесть дюймов выше колен.

Зеленые глаза, пухлые, чувственные губы. У нее был скучающий вид, вернее, скучающий вид у нее был только до тех пор, пока она не открыла мне дверь.

— Да? — спросила она чуть испуганно и в то же время с интересом.

— Я лейтенант Уилер из окружного управления полиции. Я хотел бы видеть мистера Куля.

— Я миссис Куль, — сообщила рыжеволосая красотка. — Прошу вас, входите, лейтенант.

Я проследовал за ней в просторный холл и нырнул под арку. Три ступеньки вели в огромную гостиную. Вдоль одной стены тянулся бар. Да, это местечко было бы приятно назвать своим домом. Может, Лейверс и прав. Наверное, мне следует заняться более выгодным бизнесом.

— Что будете пить, лейтенант?

— Пожалуйста, виски и немного содовой.

Она направилась к бару. Я не отставал ни на шаг. Я мечтал, чтобы Лоуренс Куль утонул сейчас в ванне или бесследно исчез.

Миссис Куль налила виски и протянула мне стакан. На столике я заметил почти полный бокал бренди. Она подхватила его и залпом осушила.

— Я налью себе еще, — сообщила она, — чтобы составить вам компанию, лейтенант. — Миссис Куль щедро плеснула в свой стакан живительной влаги. — По какому вопросу вы хотите видеть моего мужа? — спросила она.

— Меня интересуют два его сотрудника. Где сейчас мистер Куль? Принимает ванну?

— Нет. Лоуренса нет дома. Может, я сумею вам помочь?

— A вы хорошо знакомы с его бизнесом?

Она презрительно сморщила нос.

— Это вульгарное, отвратительное дело, и я не желаю иметь к нему никакого отношения. Я не раз говорила Лоуренсу, чтобы он бросил это занятие, но он не хочет и слушать. Дело не в том, что мы нуждаемся в деньгах. Думаю, Лоуренс вполне смог бы найти себе какое-нибудь приличное занятие. Гольф, например, или еще что-нибудь в этом роде.

— Если ваш муж играет в гольф так же, как это делаю я, то вряд ли это занятие можно назвать приличным, — заметил я. — Похоже, вы не сможете помочь мне, миссис Куль.

— Это как сказать, — возразила она. — И, прошу вас, давайте оставим формальности. Меня зовут Натали.

— Эл, — представился я. — Я собирался расспросить вашего мужа об Эдне Брайт.

— Ах, об этой ведьме! — вспыхнула Натали. — Если хотите знать, именно эта дрянь виновата в том, что Лоуренс никак не расстанется с этой дурацкой конторой. Это позволяет ему без помех ухлестывать за ней. Представьте только, он гоняется за этой девицей по всей конторе. Впрочем, она не особенно старается убежать, можете мне поверить.

— …И о Джо Уильямсе, — закончил я, терпеливо выслушав страстный монолог Натали.

— Я уверена, что он и сегодня отправился в офис, — продолжала она, не обратив внимания на мои слова. — Но почему я, собственно, так волнуюсь из-за этой крысы? — Она прервалась, чтобы допить то, что оставалось в ее стакане. Потом наполнила его снова и неожиданно улыбнулась. — Простите, Эл. Я, вероятно, должна быть более осторожной, разговаривая с вами. Но иногда он меня так бесит, что я готова…

— Да, я понимаю. — Я расправил плечи. — Я признаю лишь то, что не противоречит закону. За исключением одного пункта. Я свободный белый мужчина, и иногда мне хочется стать юношей двадцати одного года.

— Да, вы слишком умны для того, чтобы быть женатым. И что это я нашла в Лоуренсе Куле? До сих пор не могу понять. Быть замужем за таким слюнтяем уже само по себе плохо, но знать при этом, что он еще и обманывает тебя с этой белесой шлюхой…

— Ужасно, — согласился я. — И вы уверены, что его героиня — именно Эдна Брайт?

Она выпила еще немного бренди и задумалась:

— Я так думаю, но не уверена. Но эта дрянь — самая подходящая кандидатура. Он всегда имел слабость к блондинкам.

— Так же,‘как и Генри Фарнхем… — обронил я.

— Фарнхем? Я где-то уже слышала эту фамилию. Да, совершенно верно. Лоуренс что-то говорил сегодня за обедом, перед тем как удрать. Ах, так вы тот самый лейтенант, который расследует дело Фарнхема? Так, Эл?

— Тот самый.

Она торжествующе посмотрела на меня:

— Я же чувствовала, что знаю вас.

— Я очень рад, что вы слышали мое имя, Натали. Выходит, мы с вами старые друзья.

— Конечно, — согласилась она. — Почему бы вам не налить себе еще, Эл? Терпеть не могу хлопоты по хозяйству.

— Благодарю.

Зазвонил телефон, и Натали отошла к другому концу бара. Я наполнил свой стакан. Крещендо в ее голосе нарастало, и наконец послышался резкий звук — Натали бросила трубку.

— Это мой дорогой супруг! — объявила она, приблизившись ко мне. — Видите ли, он задержится на работе гораздо дольше, чем предполагал, и поэтому не будет ночевать дома. Он переночует в отеле, недалеко от конторы, так как не хочет беспокоить меня. Если бы я захотела побеспокоить его и ту тварь…

Она схватила бокал и швырнула его в телефонный аппарат. Бокал не достиг цели, разбившись о край бара. Мелкие осколки рассыпались по ковру.

— Налейте мне еще, Эл.

Я подчинился. Натали подняла бокал и продекламировала:

— Я отдаю тебе Лоуренса Куля, этого благородного и заботливого мужа. Я дарю его тебе или другой твари, которая не побрезгует этим вероломным ублюдком!

Я вовремя схватил ее за руку, не дав второму бокалу разделить участь первого.

— Я беспокоюсь не о посуде, — мягко пояснил я, — а о божественном напитке, с которым вы обращаетесь столь небрежно.

Натали немного успокоилась. Через несколько секунд она улыбнулась:

— И с какой стати я так переживаю из-за Лоуренса? Извините, Эл. Кажется, первый пункт в «Книге хорошего тона» гласит: «Старайся не наскучить гостю».

— Я далек от того, чтобы скучать.

— Расскажите мне о себе. Что вас интересует? Есть ли у вас хобби?

— Кроме своего основного занятия, которое вам известно, я увлекаюсь проигрывателем. У меня целая коллекция пластинок.

— Расскажите мне о них!

— Возможно, я своего рода патефонный наркоман, но, по крайней мере, отдаю себе отчет в этой преступной слабости. Я люблю слушать музыку.

И я принялся нести всякую чушь. О своем драгоценном проигрывателе и пластинках. Это заняло минут двадцать, не более.

— Все это очень интересно, — вздохнула Натали. — Я бы хотела как-нибудь послушать ваши чудесные пластинки.

— За чем же дело стало? Загляните как-нибудь в мою конуру. Я буду рад. И вам, и вашему мужу.

— Зачем вы опять вспомнили об этой кислятине? — огорчилась Натали.

— Я полагал, что обычно приглашение формулируют именно таким образом.

— А разве я похожа на обычную женщину, Эл?

— Думаю, нет.

Она долго смотрела на меня, потом медленным взглядом обвела комнату. В ее глазах бушевало зеленое пламя, аккуратный носик слегка сморщился.

— Фу, какой отвратительный сарай! — Она презрительно скривила губы. — Вы не находите, что эта комната напоминает сарай?

— Сарай? Возможно. Но очень дорогой сарай.

— Он слишком велик для двоих, — решительно объявила Натали. — Наверху находятся мои апартаменты. Когда строился этот дом, я решила, что должна позаботиться о своих удобствах. В конце концов, ведь это я плачу за этот проклятый дом. В моих комнатах особая атмосфера, интимная, вам там понравится, Эл.

Натали направилась к выходу из гостиной, под аркой она остановилась и взглянула на меня:

— У меня там имеется свой собственный бар. Нам потребуется только лед. Захватите ведерко, Эл. Вы меня легко найдете. Поднимитесь по лестнице, повернете направо, вторая дверь налево.

Она исчезла, оставив меня бороться с правилами приличия. Борьба продолжалась не более пяти секунд. Победил я.

Я обошел стойку бара, достал лед из холодильника и высыпал его в ведерко. Поднявшись по лестнице, я повернул направо и постучал во вторую дверь слева.

— Входите, Эл! — послышался бархатный голос Натали.

Это оказалась еще одна гостиная. Три кресла и две кушетки. Обстановка как во французском фильме, содержание которого превращает цензуру в устаревшее понятие.

За гостиной находилась спальня, дверь в которую была широко открыта. Я мог видеть часть кровати и огромное зеркало во всю стену. А в зеркале я видел отражение Натали. Без платья. Она была лишь в черных кружевных трусиках и лифчике. Длинные, стройные ноги; крепкие, упругие груди.

Кусочки льда в ведерке застучали, как костяшки кастаньет. Натали подхватила с кровати пеньюар и набросила на плечи.

Я внимательно следил за тем, как она застегивает свой наряд. Когда она застегнула последнюю пуговицу, я поставил поднос на стол и повалился в ближайшее кресло.

В комнату вплыла Натали и улыбнулась.

— Надеюсь, вы уже позаботились о выпивке, — сказала она. — Только не говорите, что вы устали.

— Заурядное нервное перенапряжение, — отозвался я.

— Надеюсь, вы не возражаете против моего туалета? Я подумала, что так будет удобнее.

— Может, это и удобно для вас, в моем же случае это верное средство для повышения кровяного давления.

— Лучшее лекарство против этого недуга — алкоголь! — объявила Натали.

Она уселась на кушетку и закинула ногу на ногу, тщательно расправив пеньюар. Правда, это мало помогло. Наряд был совсем прозрачный. Округлости, отчетливо проступавшие под призрачной тканью, бросали мне вызов. И уклоняться у меня не было ни малейшего желания.

Я подошел к маленькому бару, наполнил бокалы и отнес коктейли к кушетке. Натали взяла из моих рук стакан и замурлыкала от удовольствия.

— Вы не находите, что здесь атмосфера гораздо приятнее, чем внизу, Эл?

— Гораздо приятнее, — с готовностью подтвердил я. — Вы очень мило выглядите в этом прелестном пеньюаре.

— Я знаю, что вы наблюдали за мной в зеркало. Если бы вы этого не сделали, значит, я напрасно старалась.

— Нет, не напрасно. Я все видел.

— Вы знаете, что я о вас думаю, Эл? Вы всегда берете от жизни то, что хотите.

— Да, если это доступно, — согласился я.

— И вот в этом-то беда Лоуренса. Он слишком бесхарактерный. Он позволяет мне помыкать им. Никого так не презирают женщины, как мужчину, который позволяет им взять над собой власть. Но Лоуренс не в силах отказаться от моих денег. Он ненавидит себя за эту слабость, а заодно и меня. — Натали допила виски и печально посмотрела на дно бокала. — Рано или поздно, но я все-таки накрою его с одной из этих блеклых дешевок. Когда это произойдет, я так быстро опущу занавес, что Лоуренс Куль не успеет и сообразить, откуда нанесли ему удар.

— Развод?

— Конечно! — кивнула она. — Он не получит от меня ни цента. Кроме того, почему я должна хранить верность человеку, который никогда не был верен мне?

— Ваш вопрос является одновременно и ответом.

Она рассмеялась:

— Вы мой идеал мужчины, Эл! Вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Вероятно, вы уже догадались об этом?

— Кажется, да.

Она неторопливо принялась расстегивать пеньюар. Когда последняя пуговица была расстегнута, пеньюар упал с округлых плеч.

У нее было удивительно красивое тело с гладкой бронзовой кожей. Я взглянул на обтянутые черным нейлоном бедра и медленно встал.

— Испугались, Эл? — прошептала она.

— Испугался? Я просто ищу выключатель.

Натали Куль томно откинулась на кушетку, стянула лифчик, обнажив великолепную грудь с розовыми сосками, и тихо рассмеялась. Она смеялась все то время, пока я искал выключатель. Под аккомпанемент низкого, призывного смеха я на ощупь подобрался к кушетке.

После этого я проделал то, что положено проделывать в подобных случаях, и смех стих.

Глава 6

Аннабел подняла голову при моем появлении. Коробка со скрепками, которую она держала в руках, с грохотом упала на пол.

Я схватился руками за голову — она просто раскалывалась — и с упреком взглянул на Аннабел.

— Вы бы уж лучше привели с собой духовой оркестр. Вот было бы шуму-то.

— Похожему нашего бравого лейтенанта выдалась бурная ночка?

— Не ночка, а вечер, — блаженно улыбнулся я, вспомнив Натали. — Но этот вечер стоит целой ночи.

— Кто бы это ни был, но мне искренне жаль бедняжку. Она, вероятно, поверила вам?

— Конечно! — согласился я. — И я постарался доказать ей, что она доверилась мне не напрасно.

— О, только избавьте меня от скабрезных подробностей.

— Кое-какие подробности, конечно, имели место, — признался я, — но отнюдь не скабрезные.

Пальчики Аннабел заняли первую линию обороны, то есть легли на клавиатуру пишущей машинки. Я не удержался, чтобы не поддразнить ее.

— А как насчет вас, моя прелесть? Хорошо развлеклись? Самолет вашего летчика, наверное, сроднился с автопилотом?

— Прекрасно, — ответила она без особого энтузиазма.

— Только не говорите, что ваш офицер действительно оказался джентльменом.

— В кабинете шерифа, лейтенант, вас ожидают два сержанта, — сухо сказала Аннабел. — Они здесь с десяти часов. Вероятно, успели истомиться.

— О’кей, — вздохнул я. — Раз вы не хотите поведать о своем полете, придется самому додумать подробности.

— С вашим грязным воображениемвам это не составит труда.

Я вошел в кабинет, который казался более или менее просторным, только когда там не было шерифа.

Сейчас же в кабинете обосновались два огромных парня, так что, казалось, еще немного, и крошечное помещение лопнет.

Безобразная физиономия сержанта Пол ника расплылась в приветливой улыбке.

— Ну что, лейтенант, еще одно убийство? — осклабился он.

— Именно это я и стараюсь установить, — ответил я и перевел взгляд на его напарника. — Как вас зовут?

— Джоунс. Я здесь новенький. Работаю под началом шерифа Лейверса всего шесть недель. До этого я служил в Сан-Франциско, в отделе по расследованию убийств.

— Ага, — промычал я и шмякнулся в кресло шерифа.

Я коротко поведал им историю. Они уже слышали о смерти Фарнхема. Рассказал я также об Эдне Брайт и Винсе Мэлоуне, сообщив, что именно за этой парочкой и требуется установить слежку.

— Мэлоун? — переспросил Джоунс. — Я помню его. Лет шесть тому назад он промышлял в Сан-Франциско. Он проходил тогда по двум делам.

— Вот и отлично! — сказал я. — Тогда возьмите на себя Мэлоуна.

Я дал Джоунсу свой домашний телефон, и он ушел.

Я же остался наблюдать, как по физиономии Полника растекается блаженная улыбочка.

— Лейтенант, — сказал он наконец, — значит, мне достанется дамочка?

— Похоже на то.

— Блондиночка? Хорошенькая?

— Сам увидишь.

— Наконец-то дождался, а то вы всегда норовите дамочек себе забрать, а мне оставляете одну шваль. Благодарю вас, лейтенант, покорнейше благодарю.

— Только не подходи к ней слишком близко и не дыши ей в шею, а то она, чего доброго, еще простудится.

— Не беспокойтесь, лейтенант. Я не буду наступать ей на пятки и в то же время не выпущу из виду. Не беспокойтесь!

— Меня именно это как раз и беспокоит. Боюсь, дело кончится тем, что тебя обвинят в подсматривании.

— Все вы шутите, лейтенант! — Полник громко расхохотался.

— Отнюдь. Подумай, что скажет твоя старуха, если тебя застукают подсматривающим за молоденькими девицами?

Полник вздрогнул:

— Может, мне лучше взять Мэлоуна? А?

— Нет уж, бери Эдну Брайт. — Я вдруг понял двусмысленность своих слов. — Следи лучше за Эдной Брайт, — быстро поправился я.

— Слушаюсь, лейтенант. Буду следовать за ней как тень.

— Для этого тебе нужно сначала потерять фунтов восемьдесят. Выматывайся, пока я не передумал.

Полник быстро ретировался. Лелея надежду, я выдвинул ящик письменного стола Лейверса, но сигар там, к моему великому разочарованию, не оказалось. Пришлось достать из кармана сигареты.

— Пять минут тому назад звонил шериф, — раздался из динамика голос Аннабел. — Если он вам нужен, то шериф будет здесь через десять минут.

— Ваш намек понял, прелесть моя, — отозвался я. — Я как раз вспомнил, что у меня срочное дело в другом конце города.

Мой «хили» стоял у подъезда. Я решил повидаться с боссом Евы Фарнхем и направился к офису «Монтелло и К⁰».

Секретарша-блондиночка встретила меня очаровательной улыбкой. Контуры ее туго натянутого свитера по-прежнему бросали вызов мужскому населению города. Любой альпинист счел бы за честь взять эту высоту.

— Рада видеть вас снова, лейтенант, — проворковала она. — Я думала, вы меня забыли.

— За два-то дня?

Она пожала плечами, я с интересом ждал ее ответа.

— За сорок восемь часов многое может случиться, лейтенант.

— Охотно верю.

— Как продвигается расследование? Нашли блондинку из фирмы?

— Нашел.

— Вот и отлично! — Она надула губки. — Можете держать свои секреты при себе.

— Я бы с удовольствием выложил вам все свои секреты, но, к сожалению, сейчас у меня нет времени. Мне нужно поговорить с мистером Монтелло. Но мы с вами могли бы поболтать как-нибудь вечерком. Почему бы вам не заглянуть, к примеру, сегодня в какое-нибудь тихое и уютное местечко, вроде моей квартиры?

— Очень жаль, — хихикнула блондинка, — но на сегодняшний вечер у меня уже назначено свидание.

— Тогда вы никогда ничего не узнаете, — отрезал я. — Пожалуйста, доложите обо мне мистеру Монтелло.

Через три минуты я вошел в кабинет Монтелло. Кабинет был значительно просторнее кабинета Евы Фарнхем. Это доказывало, что его обладатель является боссом. На стенах красовались рекламные плакаты — от моего внимания не ускользнули рыжая красотка в корсете «Стеррайт» и очаровательная блондинка, нежащаяся в ванне. Предполагалось, что последний плакат рекламирует какое-то мыло. Но реклама, по-моему, была не самая удачная. Лично я, взглянув на плакат, купил бы блондинку. А если бы на меня начали давить, то смирился бы и с ванной. Но о мыле я бы даже и не подумал.

Дэвид Монтелло оказался толстяком с огромной плешью. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять: его твидовый костюм прибыл прямиком из Лондона, а под окном стоит «ягуар». Этот тип курил трубку только для того, чтобы произвести впечатление на клиентов, а поскольку я был всего лишь копом, то он закурил заурядную сигарету.

— Садитесь, лейтенант, — сказал он голосом на целую октаву выше, чем можно было ожидать от такой туши. — Чем могу служить?

— Вы можете мне дать кое-какую информацию об одном из ваших клиентов? — спросил я.

Он с сомнением покачал головой:

— Агентство обязано хранить секреты своих клиентов, лейтенант, если речь идет о рекламе. Вы меня понимаете?

— Нет, не понимаю.

Монтелло растерянно моргнул.

— О ком именно идет речь?

— О Корнише.

— Корсеты «Стеррайт»? — Он потушил окурок, открыл ящик стола и достал трубку.

Я терпеливо наблюдал, как он почесывает черенком трубки свой толстый нос. Неизвестно, что больше нуждалось в шлифовке: трубка или его очаровательный носик.

— А какую именно информацию вы хотели бы получить? — спросил он наконец.

— Я слышал, что корсеты «Стеррайт» не пользуются спросом, фирма мистера Корниша вот-вот лопнет. Это правда?

Монтелло сунул в рот трубку и принялся ожесточенно посасывать ее.

— Да, продукция «Стеррайт» идет плохо, — согласился он, — Но мистер Корниш работает над новыми моделями. Мы с ним готовим сейчас рекламу нового товара.

— Думаете, новая модель будет продаваться лучше?

— Бегуны еще не добежали до финишной ленточки. Пока трудно сказать, кого мы должны приветствовать. Отряд все еще на тропе войны, и рано подсчитывать скальпы.

— А тем временем «у матушки Лавет опустел совсем буфет»?

— Вашу характеристику, пожалуй, можно назвать верной.

— Еще один вопрос: насколько плохи дела Корниша?

— Как вам сказать? — Он постучал черенком трубки по зубам. — Снег достаточно глубок. Если сенбернар не поторопится, то ему уже не поможет бренди.

Я встал.

— Премного благодарен вам, мистер Монтелло.

— Рад служить, лейтенант, — отозвался он. — Знаете, у нас с вами в какой-то степени похожая работа. Мы должны в каждом случае тщательно расследовать все, что касается наших клиентов.

— Да. И чем больше мы их узнаем, тем дальше оказываемся от них.

— Совершенно верно. Очень приятно было с вами познакомиться, лейтенант.

Я как бы невзначай спросил:

— Дела «Стеррайт» ведет, кажется, миссис Фарнхем?

— Ева? Да, да, конечно.

— А вы не в курсе, нет ли между ними интимной связи?

— Я не бегаю за ней и не слежу, не потеряла ли ее повозка колесо. Не думаю, чтобы у них что-нибудь было. У меня на этот счет особый нюх, лейтенант. Что еще?

— Больше ничего. Простите меня, но мне нужно бежать: боюсь, как бы не потерять голову от ваших глубокомысленных пословиц.

— Ну как? Поладили с мистером Монтелло? — улыбнулась секретарша.

— Было бы лучше, если бы он изъяснялся по-английски, без своих идиотских идиом.

Я вернулся в управление. Аннабел сообщила, что шериф заходил и снова ушел. Я не выразил никакого сожаления по поводу этого обстоятельства. Кроме того, Аннабел сказала, что мне звонил некий Уильямс из фирмы по взысканию долгов. Он обещал перезвонить в полдень. Было уже 11.50, и поэтому я решил подождать его звонка.

Ровно в полдень раздался телефонный звонок.

— У меня для вас новости, лейтенант, — сказал Уильямс. — Думаю, что вас они могут заинтересовать. Я сейчас в баре «Камилла». Если вы не слишком заняты, может, загляните сюда и пропустите пару глоточков? А я тем временем все вам расскажу.

— Отличная идея, — отозвался я. — Через десять минут я буду в баре.

Ровно через десять минут я входил в бар «Камилла». Джо Уильямс помахал мне от стойки рукой. Его приветствие показалось мне несколько преувеличенным, и я подумал: «Интересно, сколько времени он уже торчит здесь?»

— Приветствую, лейтенант, — хрипло сказал Уильямс, когда я сел рядом. — Я уже заказал для вас виски.

— Спасибо. — Я оседлал соседний табурет и взглянул на Уильямса. — Похоже, ваша работенка сегодня не горит?

— Какой смысл натирать мозоли? — буркнул он и потянулся к стакану.

— Золотые слова, — согласился я и последовал его примеру. — Вы раскопали для меня какой-то страшный секрет, Джо?

— У меня тут возникли кое-какие подозрения. Я решил, что вам это может показаться интересным. А здесь я торчу в ожидании, когда одна очаровательная девица споткнется и разобьет свою симпатичную мордашку.

— И кто же это?

— Звезда частного сыска. Несравненная Эдна Брайт. Когда она сядет в лужу, Куль передаст задание мне.

— Вас послушать, так ей деваться некуда, как сесть в лужу.

— Большой куш, лейтенант. Я уже говорил вам, что эта ловкачка всегда упускает крупную рыбу. Бухгалтер одной крупной фирмы смылся, прихватив тридцать пять тысяч. Может, мне и не стоит распускать язык, но вы мне нравитесь. Не проболтаетесь?

— Почему бы вам не испытать меня?

Джо подался ко мне, от него так и разило виски. Похоже, малый уже порядочно набрался.

— Когда дело крупное, — зашептал он, — то люди больше заботятся о том, чтобы вернуть назад свои денежки, чем о том, чтобы упрятать похитителя за решетку.

— Ошеломляющее открытие!

— Так вот, этот бухгалтер Блаунт, будь он проклят! Его фирма располагает сведениями, что он скрывается здесь, в Пайн-Сити, в одном из отелей. Естественно, маленькая мисс Голубоглазка отправляется на охоту. Но она не найдет этого парня, лейтенант. Она всегда упускает крупную дичь. И когда мисс Голубоглазка признается, что ей не удалось поймать парня, эту работу получу я. Куль должен будет отдать ее мне. Вот именно этого момента я сейчас и жду. Теперь картина вам понятна?

— Картина-то понятна, только я никак не возьму в толк, каково должно быть мое участие в этом деле? Разве что заказать вам еще порцию? — Я жестом подозвал бармена, он тотчас подлетел к нам.

— Послушайте, что я вам скажу, — продолжал Уильямс. — Мне кажется подозрительным, что Эдна всегда садится в лужу с крупными делами. По-моему, вы должны этим заинтересоваться. Возможно, с этим Фарнхемом что-то не так. Ведь она его все-таки нашла, а потом с ним тут же произошло это несчастье.

— Вы думаете, что Эдна сговорилась с Евой Фарнхем по поводу страховки, а потом прикончила ее мужа?

Уильямс медленно покачал головой:

— Я ничего не могу утверждать. Я не сую свой нос так глубоко. Я лишь считаю, что вам следует копнуть здесь.

— О’кей, — согласился я. — Сделаю в лучшем виде.

Бармен поставил перед нами еще по одной порции виски, на этот раз расплатился я.

— А как Куль относится к тому, что вы сейчас бездельничаете?

— Пошел он в… — Уильямс махнул рукой и едва не свалился с табурета. — У меня сегодня вечером свидание, и я хочу как следует к нему подготовиться. — Он неприятно хохотнул и сунул нос в свой стакан.

— Кулю вряд ли понравится ваше трудолюбие, — безразлично заметил я. — Как-никак он платит вам деньги.

— Не беспокойтесь, лейтенант, за малыша Джо и Ларри Куля. Мы с ним большие друзья.

— Отлично.

Он пьяно выставил правую ладонь, скрестив указательный и средний пальцы.

— Вот это мы с Ларри. Видите? И я наверху.

— Отлично, — повторил я. — Значит, вам не о чем беспокоиться.

— Абсолютно не о чем! И пошло все к дьяволу!

Я допил виски, попрощался и вышел из бара. Если Джо Уильямс будет продолжать в том же духе, то единственный, с кем у него может состояться сегодня вечером свидание, это аппарат для промывания желудка.

Мысль о желудке напомнила мне, что я сегодня ничего не ел. Я решил, что кухню «Камилла» распробую в другой раз, и в одной из соседних забегаловок в полном одиночестве расправился с бифштексом.

В 2.30 я вернулся в управление. Около трех часов позвонил Полник.

— Я сел ей на хвост около одиннадцати часов, лейтенант, — сообщил он. — Вот это, доложу вам, крошка так крошка!

Секунд десять я слушал его тяжелое сипение, потом самым любезным тоном заметил, что знаю, как выглядит Эдна Брайт.

Полник невнятно хрюкнул.

— А ты проследил за ней, когда она вышла из конторы? — спросил я с надеждой.

— Конечно, — обиженно ответил Полник. — Вы что, лейтенант, думаете, я совсем уж дубина?

— Этот вопрос мы обсудим как-нибудь в другой раз.

— Она зашла в несколько отелей. Я все ноги отбил, бегая за ней…

— Что она делала в этих отелях? — терпеливо спросил я.

— В каждом отеле она разговаривала с портье и показывала какую-то фотографию, — объяснил Полник. — Потом она просматривала списки проживающих. Мне даже показалось, что я выслеживаю копа. Она вела себя как самый настоящий коп. — Он оглушительно захохотал, у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — Я даже решил, что, может быть, это она служит в полиции, а я очаровательная куколка.

Я стиснул зубы.

— Ты неподражаем, приятель. Дальше что?

— В конце концов мы пришли туда, где все и случилось.

Я с трудом удержался от желания разбить телефонную трубку, о чем не преминул сообщить Полнику.

— А разве я еще не рассказал вам, лейтенант? Я звоню из отеля «Плаза». Поговорив с портье, она вдруг начала действовать так, будто сорвала крупный банк.

— А именно?

— Она отправилась к телефонной будке. Соседняя кабинка была свободной. Я вошел в нее и приложил ухо к стене. И знаете, что она сказала, лейтенант?

— Наверное, она позвонила в соседнюю будку и сообщила, что намерена провести с тобой ночь в «Плазе».

— Вы все шутите, лейтенант. Так вот, я подслушал, о чем она говорит. Она трепалась с парнем по имени Винс. Думаю, что это был Мэлоун. Она сказала: «Я нашла его, Винс. Блаунт живет в отеле „Плаза“ под именем Эдгара Джонса». Этот парень Мэлоун ей ответил, потому что она какое-то время молчала. После чего куколка сказала: «Но сначала я должна зайти в контору. Встретимся в семь часов в вестибюле». И повесила трубку.

— Ты когда-нибудь убьешь меня своей медлительностью, — прорычал я. — Что было дальше?

— Она вышла из отеля и поймала такси. Я слышал, как она дала шоферу адрес своей конторы. Она уехала, а я позвонил вам, лейтенант.

— Все это очень интересно, — заметил я.

— Что мне теперь делать, босс?

— Можешь дать отдых своим ногам. Но в вестибюле отеля ты должен быть не позже 6.30. Держись к этим двоим как можно ближе. Только не путайся у них под ногами. Если они уедут из отеля, не сделав ничего интересного, можешь считать свой рабочий день законченным.

— Ну а если они захотят сделать что-нибудь интересное, они, наверное, отправятся к ней на квартиру. — Полник опять заржал, я отодвинул от уха трубку, всерьез опасаясь за сохранность своих перепонок.

— Я имею в виду интересное, с точки зрения полицейского, а не с точки зрения такого развратника, как ты.

— А какая разница? — недоуменно спросил Полник. — Ведь мы тоже люди, лейтенант.

— Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Ну, хватит трепаться. Если она совершит что-нибудь интересное, с моей точки зрения, а не с твоей, немедленно позвони мне домой.

— Слушаюсь, лейтенант.

Через двадцать минут позвонил сержант Джоунс:

— Мэлоун нанес четыре визита, лейтенант. Все в солидные фирмы. У меня есть список.

— Список потом. Где он сейчас?

— Его квартира находится на Сент-Мор-стрит. Минут двадцать назад он вернулся домой и больше не выходил. Мне дожидаться, когда он выйдет из дому?

— Нет, — ответил я. — Я знаю, где он будет в 6.50, а до тех пор этот малый меня не интересует. Можете на сегодня забыть о Мэлоуне, сержант.

Меня вдруг посетило озарение. Я описал Джоунсу Калвина Корниша и дал адрес фирмы «Стеррайт».

— Постарайтесь сесть ему на хвост до 6.30 и не выпускайте из виду. Потом позвоните мне домой.

— Слушаюсь, лейтенант.

Я повесил трубку и обнаружил, что мисс Аннабел Джексон внимательно наблюдает за мной. В ее глазах я прочел неподдельное изумление.

— Смотрите-ка, — улыбнулась она, — наш лейтенант, похоже, всерьез решил заняться делом.

— А как же! — парировал я, — Я парень, который не дремлет.

Она многозначительно фыркнула:

— Охотно верю.

— Но как бы я ни был занят, я найду минутку.

— Для чего? — невинно спросила она.

— Для нашего свидания сегодня вечером.

— Вы неподражаемы, лейтенант!

— Именно так. Классическая комбинация юмора, секса и зрелой мужественности. И все это я предоставлю сегодня вечером в ваше распоряжение вместе с моей квартирой и коллекцией пластинок. К тому же совершенно бесплатно. Вы должны оценить мою щедрость, милая Аннабел.

— Ничего не выйдет, лейтенант, у меня сегодня свидание с тем же человеком, что и вчера.

— Ну, сегодня ваш воздыхатель вряд ли выдержит роль джентльмена, его самолету придется совершить вынужденную посадку. Я хорошо знаю, так как сам когда-то был офицером.

— Но джентльменом — никогда, — улыбнулась она нежно. — И в этом вся разница.

— О’кей, — вздохнул я.

И ушел, печально насвистывая «О, не надо!».

Глава 7

Я поставил пластинку Дюка Эллингтона «Скверное настроение», отлично соответствовавшую моему собственному настроению.

Ровно в 6.30 зазвонил телефон. В чем, в чем, а в отсутствии точности сержанта Джоунса нельзя было упрекнуть. Я снял трубку.

— Говорит Уилер.

Наш дальнейший разговор может служить образцом точных, кратких и предельно четких формулировок.

— Говорит сержант Джоунс. Я сел на хвост Корнишу около его конторы, как вы велели. Корниш вышел оттуда в четыре часа и отправился в фирму «Монтелло и К⁰». Оттуда он вышел в шестом часу, с ним была девушка. Они отправились к нему на квартиру, Баннистер-Хилкрест-Драйв, номер 463. Они до сих пор находятся там.

— Отлично, — сказал я.

— Это все, что вы хотели знать, лейтенант?

— Это именно то, что я хотел знать. Можете идти домой.

Я повесил трубку, налил себе еще стаканчик и поудобнее устроился в кресле. Время тянулось медленно.

Наконец в 7.30 раздался звонок в дверь. Я быстро вскочил. Может, малышка Аннабел передумала? Неужели на этот раз офицер отбросил свои замашки джентльмена, и она решила обсудить со мной возникшую проблему?

Я распахнул дверь, но при виде огромной туши, высившейся за порогом, тотчас забыл об Аннабел.

— Ах, это ты! — недовольно проворчал я, — Мне кажется, я велел тебе позвонить, если ты увидишь что-нибудь интересное.

— Лейтенант, — заговорщически зашептал Полник, — я решил, что лучше повидать вас лично.

— Что стряслось? Небо обрушилось на грешную землю?

— Нечто вроде того, — проскулил он несчастным голосом. — У меня большие неприятности, лейтенант.

— Входи и выкладывай. Пожалуй, мне лучше выслушать тебя сидя.

Он прошел за мной в гостиную и рухнул на диван. Я налил ему виски. Он с благодарностью взял стакан.

— Благодарю вас, лейтенант, с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью.

Он тут же доказал свои слова, осушив стакан одним глотком. Я подмигнул ему и налил второй, который постигла та же участь.

— Еще раз спасибо, лейтенант, я даже не знаю, с чего начать…

— Попробуй с самого начала.

— О’кей. — Полник испустил тяжкий вздох. — Как вы и велели, я торчал в холле отеля. Ровно в 6.30 я был там. Девчонка пришла пешком. Она прямиком направилась к портье. Я слышал, как он сказал ей: «Джонс, то есть Блаунт, у себя в номере». Потом портье позвонил этому самому Блаунту и сказал, что его спрашивает какая-то дама. После чего положил трубку и сообщил куколке, что ее ждут.

Я едва сдерживался, чтобы не поторопить Полника хорошей оплеухой. Когда-нибудь он сведет меня с ума своей медлительностью.

— Ну, а дальше?

— Я проследил, как она села в лифт. Лифт остановился на третьем этаже. Я подумал: может, мне тоже подняться наверх? Я сел в другой лифт и отправился на третий этаж. Коридор был пуст. Но только я двинулся к номеру этого Блаунта, как кто-то огрел меня по башке.

— Ты, разумеется, не знаешь, кто это был?

Полник печально покачал головой:

— Если бы! У меня шишка с грецкий орех, а голова так и раскалывается. Очнулся я в лифте. Лифт там автоматический, и, кроме меня, в кабине никого не было. Лифт остановился на девятом этаже, и в кабину вошла какая-то дама. Увидев меня на полу, она решила, что я пьян.

— И не оказала первую помощь?

Полник ухмыльнулся:

— Следующее, что я помню, это как администратор, портье и мальчишки-лифтеры вытолкали меня в заднюю дверь. Я привел себя в порядок и снова вошел в отель через парадный вход. Показал портье свою бляху и сказал, что хочу видеть парня по фамилии Джонс. Он позвонил. Но никто не ответил. Тогда я побежал к вам.

Я закурил.

— Не переживай, такое может случиться со всяким. По-видимому, Мэлоун пропустил девушку в отель, а сам решил провериться на случай слежки. Вычислив тебя, он поднялся следом за тобой на третий этаж, огрел по голове и запихнул твою тушу в лифт.

Я взял телефонную книгу, нашел номер «Плазы» и позвонил. Я попросил соединить меня с мистером Эдгаром Джонсом. Портье ответил, что он очень сожалеет, но мистер Джонс выехал из отеля десять минут назад.

Вид у Полника сделался еще более несчастным после того, как я сообщил ему эту новость.

— Похоже, я прохлопал этого парня, — промямлил он.

— Ты ничего не мог поделать, — великодушно отозвался я.

Я снова снял телефонную трубку и позвонил Кулю. Может, он сообщит о том, что Эдна Брайт не нашла Эдгара Джонса. В трубке послышался голос Натали.

— Говорит лейтенант Уилер, миссис Куль, — сказал я осторожно. — Могу ли я поговорить с вашим мужем?

— Эл, милый! — с жаром воскликнула она. — Как приятно снова слышать твой голос. У меня от него дрожь по телу. Разве это звучит не заманчиво?

— Осторожно, — буркнул. — Он услышит.

— Только не Лоуренс! Его нет дома, как обычно. Почему бы тебе не навестить меня, милый? Я целый вечер только и делаю, что скучаю по тебе. Приходи же скорей, милый, я уже наливаю тебе виски с содовой.

— Я бы очень хотел, золотко, — вздохнул я. — Но не могу. Я работаю. Я ведь коп, а ты знаешь, какая у нас работа.

— Нет, не знаю, — вздохнула Натали. — Но если ты говоришь, что не можешь прийти, значит, действительно так оно и есть. Придется надеть платье.

— Да, пожалуйста, — неохотно согласился я.

— Позвони мне завтра, Эл. В любое время. Лоуренс будет у себя в конторе.

— Хорошо, я позвоню завтра вечером.

— Спокойной ночи, милый, — нежно проворковала она.

— Спокойной ночи… э… — Слова застряли у меня в горле, когда я увидел широкую улыбку на лице Полника. Я быстро повесил трубку, — Его нет дома, — отрывисто сказал я, стараясь не смотреть на толстяка.

Улыбка Полника стала еще шире.

— Я понял. А это его женушка? Да, лейтенант?

— Наверное.

— Наверное? — Он подмигнул. — Хотел бы я дожить до того дня, когда какая-нибудь дамочка начнет сходить с ума из-за меня.

— Если станешь молоть языком, то не доживешь и до завтрашнего дня, — мрачно проворчал я.

— Простите, лейтенант, — завистливо вздохнул Полник. — Это все мой длинный язык.

— Давай-ка посмотрим, что к чему. Не думаю, что нам удастся что-нибудь выяснить, но взглянуть стоит.

Через двадцать минут я остановил свой «хили» около дома, в котором находилась квартира Мэлоуна. Мы вошли внутрь. Я нажал кнопку звонка, и дверь почти сразу же распахнулась. Увидев нас, Винс вежливо улыбнулся:

— Привет, лейтенант.

На нем были белая рубашка с открытым воротом и черные джинсы. Он был чертовски красив.

— Счастливого Рождества, сэр. — Я протиснулся мимо него.

За мной по пятам, как собака-ищейка, следовал Полник.

Квартирка состояла из гостиной, спальни, кухни и ванной. Я обошел все и вернулся обратно в гостиную.

— Что-нибудь случилось? — все так же вежливо спросил Мэлоун. — Вы что-то потеряли, лейтенант?

— Мне вдруг стало любопытно, нет ли у тебя гостя. Но, похоже, ты один.

— А разве приглашать гостей преступление?

— Обычное любопытство. Где ты был сегодня вечером?

— Я? — Он пожал плечами. — Нигде.

— Ты уверен?

— Разумеется. Я вернулся домой около трех часов. С тех пор я никуда не выходил.

Я вдруг вспомнил некоего лейтенанта Уилера, который велел сержанту Джоунсу следить за Корнишем вместо того, чтобы не спускать глаз с Винса Мэлоуна.

— Ну что ж, хорошо, Винс. Не будем пререкаться.

— Спасибо и на этом, лейтенант.

— У тебя вечером свидание?

— Вы имеете в виду Эдну? — Мэлоун покачал головой. — Нет, сегодня вечером Эдна работает. По крайней мере, она мне так сказала, и я не думаю, что она солгала.

— А я думаю, — проворчал Полник.

— Вы знакомы с Эдной? — вежливо поинтересовался Мэлоун.

Полник покраснел.

— Так, ерунда, — буркнул он.

От Мэлоуна мы отправились в «Плазу». Я показал портье свой значок, и он откровенно зевнул.

— Мне нужны кое-какие сведения о парне по имени Эдгар Джонс.

— Да?

— Он уехал сегодня вечером?

— Да.

— Оставил какой-нибудь адрес?

— Нет.

Он внимательно рассматривал ногти на левой руке, правая беззаботно покоилась на конторке. Я взял с письменного прибора ручку и воткнул ему в ладонь. Портье подпрыгнул дюймов на шесть.

— Вот так-то лучше, — улыбнулся я. — Уверен, что это позволит тебе сосредоточиться на обсуждаемой проблеме.

Портье судорожно сглотнул.

— Да, лейтенант. Мистер Джонс выписался из отеля в 7.15. Он очень торопился. Он оплатил счет и уехал. Мне неизвестно, в каком направлении он выехал.

— Он взял такси?

— Не знаю, лейтенант. Я был занят здесь, за конторкой.

— Ну хорошо, — вздохнул я. — Как долго он у вас прожил?

Портье полистал регистрационный журнал.

— Восемь дней, лейтенант.

— У него бывали посетители?

— Нет, к нему никто не приходил до сегодняшнего вечера. Сегодня его навестила одна блондинка, мисс Брайт, но… — Он уставился на Полника. — Эй! Ты тот самый парень, которого мы вытолкали сегодня?!

— Да, — проворчал Полник.

Он поднес к носу портье свой окорокообразный кулак.

— Ну, что ты собираешься сделать? Может быть, позвонишь в полицию?

— Это не мое дело, — быстро проговорил портье. — Насколько мне известно, к мистеру Джонсу приходила только мисс Брайт.

— Ну что же, благодарю за информацию, — сказал я.

Мы снова погрузились в мой «хили».

— Может, кошечка прячет его у себя дома? — предположил Полник.

— Она слишком умна для этого. По-моему, она посадила Джонса — Блаунта на самолет, и нам уже не догнать его.

— Но все-таки стоит взглянуть, — не унимался Полник.

— Отлично, раз тебе не терпится, вот ты и отправляйся.

— Как прикажете, лейтенант. — Он с трудом вытащил свою тушу из автомобиля.

Я проводил его взглядом, завел двигатель и рванул в сторону Баннистер-стрит. Может, я все-таки напрасно переключил сержанта Джоунса с Винса на Корниша?

Дом напоминал ранчо с низкой, плоской крышей. Дом окружала лужайка, обрамленная густым кустарником. Я остановил «хили» у обочины и прошел по автомобильной дорожке мимо роскошного «кадиллака».

Мне пришлось четыре раза надавить на звонок, прежде чем дверь открылась. Передо мной стоял Корниш. На нем был темный шелковый халат, на щеке алел след губной помады, явно принадлежавшей не ему. Не тот оттенок. При виде меня лицо Корниша потемнело.

— Опять вы? — прохрипел он. — Какого черта вам нужно на этот раз?

— Нас только что известили, — заговорил я предельно серьезным тоном, решительно проходя в холл, — что на ваш дом совершен налет. Согласно нашей информации к вам проникло шесть человек в темных костюмах… или это был один темный человек в шести костюмах? А?

Извергая эту чушь, я добрался до спальни и решительно распахнул дверь.

Спальня была обставлена так, как и должна быть обставлена спальня руководящего работника. В самом центре стояла гигантская голливудская кровать, а в самом центре кровати сидела девушка… Голая…

Задыхаясь от ярости, Корниш что-то жужжал за моей спиной, я же внимательно рассматривал содержимое кровати.

Девица была чрезвычайно хорошенькая и, как кровать, выдержана в голливудском стиле. Высокие груди с розовыми сосками, тонкая талия и стройные ноги невероятной длины — такие не часто увидишь даже на рекламных календарях. Но вопреки моим ожиданиям она была не брюнеткой, а блондинкой, и звали ее не Ева Фарнхем. Я был разочарован только этим обстоятельством, всем остальным я остался вполне доволен, поскольку в центре кровати сидела секретарша из рекламного агентства. Она одарила меня чарующей улыбкой:

— Это вы, лейтенант? А я не знала, что у Калва сегодня гости, а то я бы оделась.

Мимо меня протиснулся Корниш, у него был вид разъяренного родителя. Однако я готов был держать пари, что его переполняли далеко не отеческие страсти.

Я терпеливо ждал, когда Корниш начнет изрыгать огонь или, на худой конец, его хватит удар. Но ни того, ни другого, увы, не произошло. Внезапно он развернулся. Я быстро отступил, ощутив на щеке легкое дуновение — кулак Корниша просвистел в опасной близости от моего лица. Всю свою силу бедняга вложил в этот удар, так что затормозить он уже попросту не смог.

Он сделал полный оборот вокруг собственной оси, взмахнув одной рукой над головой. В эту минуту Корниш был чрезвычайно похож на подвыпившую статую Свободы. В следующую секунду он потерял равновесие и грохнулся на пол. Падая, Корниш ударился головой об угол монументальной кровати. Раздался неприятный треск. Несчастный растянулся на полу, судорожно хватая ртом воздух. Блондинка на четвереньках подползла к нему.

— С ним все в порядке? — задумчиво спросила она.

— Ему это только на пользу, — успокоил я. — Единственное, в чем он нуждается, это в хорошем отдыхе.

Блондинка заколыхалась в приступе смеха, ее чудесные грудки заколыхались вместе с ней. Она забралась обратно на кровать.

— Черт возьми, эта картина начинает действовать мне на нервы, — заметил я.

— Бедненький Калв! — проворковала она. — Он не слишком годился для роли Ромео.

— Откуда следует, что вы не Джульетта? Зачем вы дурачили меня тогда в конторе? Наплели, будто это Ева Фарнхем украшает спальню Корниша, а не вы.

— Да, но я ведь сказала вам, что у меня сегодня вечером свидание, — обиженно ответила блондинка и снова хихикнула. — Почему бы нам не перебраться в соседнюю комнату и не выпить по рюмочке?

— Действительно, почему? — отозвался я эхом.

Она соскочила на пушистый ковер и обольстительно потянулась. Мне пришлось закрыть глаза, дабы не потерять контроль над собой. Ведь рано или поздно Корниш должен очнуться.

Когда я снова открыл глаза, блондинка уже нацепила на себя бюстгальтер и трусики. Оба предмета были из черных кружев.

Я снова закрыл глаза. Кажется, чем дальше, тем хуже, во всяком случае, уж точно не лучше.

Когда я, наконец, овладел собой в достаточной степени, чтобы посмотреть на нее еще раз, на ней уже были прозрачная комбинация и туфельки.

— О’кей! — весело воскликнула она. — Давайте же выпьем! — Она глянула на Корниша. — Вы уверены, что с моим старикашечкой все в порядке?

— Ничего с ним не случится. У него есть прекрасный стимул для того, чтобы жить. Поэтому он ни за что не умрет.

— Хорошо, если это так, — улыбнулась блондинка.

Я последовал за ней в гостиную. Она оседлала высокий табурет у бара, закинув ногу на ногу. Ее стройные ножки, задрапированные в самом интересном месте черными кружевами, выглядели сейчас еще лучше.

Я поставил на стол бокалы. Мои руки почему-то дрожали.

— Мне виски, лейтенант, — потребовала блондинка и прищурилась. — Может, я буду звать вас как-нибудь иначе? При теперешних обстоятельствах это звучит довольно глупо. — Она многозначительно опустила взгляд на самую интересную часть своего изумительного тела.

— Можете называть меня Эл.

— А я Кенди^[137].

— Ваши родители знали, что делали, когда крестили вас, — пробормотал я.

Я налил ей виски, и она подняла бокал.

— За старину Калвина!

— За доброе, старое виски старины Калвина, — подхватил я, — и пусть он не вздумает подать на меня в суд. Кстати, что за нелепая идея — уверить меня, будто он путается с Евой Фарнхем?

— Да просто так!

— Что значит «просто так»?

— Мне показалось, что Калвин слишком уж долго торчит в кабинете у Евы, вот я и начала сомневаться, только ли деловой разговор у них. Я подумала, что, может, мой старикашечка собирается дать мне отставку. А в эту минуту вошли вы и спросили Еву Фарнхем.

Я глотнул виски и оглядел Кенди. Вернее, то, что на ней было надето. После этого сосредоточил внимание на том, что именуется первозданным телом женщины. Я не знал, что сказать.

Впрочем, сейчас требовались действия, а не слова.

Тем не менее я заговорил:

— Вы, наверное, считаете, что в этом объяснении есть какой-то смысл?

Она удивленно уставилась на меня, предварительно не забыв кинуть взгляд на свои прелести, едва прикрытые нейлоном и кружевами.

— Неужели вы не понимаете, Эл? В ту минуту эта мысль показалась мне просто блестящей. Вы коп. И если у Евы Фарнхем возникнут неприятности, то и Калвин не останется в стороне. И поделом им.

Я все понял. Итак, я попусту извел кучу времени, с готовностью устремившись по ложному следу.

Но взглянув на чудесные округлости и золотистую кожу, я решил, что мои старания отнюдь не были напрасны.

— Что ж, Кенди, на сей раз я не стану привлекать вас к ответственности за ложные показания.

— Я рада это слышать, Эл, — нежно улыбнулась она. — Надеюсь, мы с вами станем друзьями. Как вы думаете, когда очнется старина Калв?

Кенди соскочила с табурета, устроилась на моих коленях и нежно обняла меня.

Жгучий поцелуй, больше напоминавший укус ядовитой змеи, окончательно парализовал мою волю. В эту минуту я готов был последовать примеру Корниша и удариться головой об угол кровати.

— Интересно, когда проснется Калв? — повторила она, — Я надеюсь, мы с вами будем друзьями?

— В любой момент, — ответил я разом на оба вопроса.

— Вы уверены? — протянула она, проведя розовым язычком по губам. — Вы ведь задержитесь?

Я быстро допил виски.

— Боюсь, что нет. Мне кажется, что старина Калвин вряд ли с одобрением отнесется к моему присутствию. Я пойду, а если Калвин начнет бушевать, запрячьте его в один из корсетов «Стеррайт» и вызовите «скорую помощь».

— Он не начнет бушевать, — многозначительно ответила Кенди. — Я направлю его мысли совсем в другом направлении.

— Не сомневаюсь, — прохрипел я.

Она проводила меня до двери.

— Извините, Эл, что заставила вас хлопотать понапрасну. Может, мне удастся искупить свою вину? Давайте как-нибудь встретимся. Позвоните мне на работу.

— У вас есть норковая шубка? — спросил я.

— Да… Но почему?..

— А бриллианты?

— У меня есть бриллиантовый браслет. Конечно, это все Калв. Но я не понимаю, какое это имеет отношение…

— Беда таких парней, как я, в том, что мы не можем позволить себе подобную роскошь, как встречи с такими девушками, как вы.

— И все-таки позвоните мне, Эл, — настойчиво повторила Кенди и улыбнулась.

Из спальни донесся жалобный стон. Кенди вздохнула:

— Пожалуй, мне стоит проведать моего старикашечку. — Она нежно поцеловала меня. — И не думайте, что девушкам легко достаются бриллианты и норковые шубки.

Кенди направилась в спальню, а я замер на пороге, любуясь волнообразными движениями ее бедер под прозрачным нейлоном. Она скрылась в спальне, а я секунд пять боролся с желанием ворваться за ней и как следует огреть Корниша по башке.

Когда он очнется, Кенди может сказать, что у него случился рецидив. Но я этого не сделал. Беда в том, что у меня все-таки есть совесть. Кроме того, этот старый гриб, возможно, страдает гипертонией и, чего доброго, умрет на моих руках. От такого болвана, как Калвин Корниш, всего можно ожидать.

Глава 8

Домой я вернулся около половины одиннадцатого. Через десять минут раздался телефонный звонок.

— Это Полник, лейтенант, — услышал я знакомый гнусавый голос. — Я решил сообщить вам, что произошло на квартире этой девчонки Брайт.

— Ну и что же стряслось на этот раз?

— Ничего, лейтенант. Девчонки нет дома, да и вообще никого нет.

— И это все?

— Да, я просто решил, что следует сообщить вам об этом, лейтенант.

— О том, что ничего не произошло?

— Ну да, лейтенант.

— Ты полагаешь, есть смысл продолжать разговаривать с тобой?

— О’кей, лейтенант, — великодушно отозвался Полник. — Будут какие-нибудь указания?

— Да, — сказал я. — Если в дальнейшем ничего не случится, пожалуйста, не звони мне. Я догадаюсь об этом и без твоего звонка.

Я повесил трубку и поставил пластинку Перл Бейли. «Мужчины — необходимое зло», — уверяла меня малютка Бейли.

Я неторопливо налил себе виски.

— Рад слышать это, дорогая моя, — сообщил я проигрывателю. — Именно таким я и хочу быть для всех женщин — необходимым.

Только я успел допить виски, как в дверь позвонили. «Ты ждал слишком долго», — несся из динамика голос Перл, пока я открывал дверь.

«Не обольщайся, друг мой, — сказал я себе. — Скорее всего, это заявился Полник. Доложить, что ничего не случилось».

Открыв дверь, я убедился в своей ошибке. Меня ждало самое настоящее чудо — на пороге, застенчиво улыбаясь, стояла Аннабел Джексон.

На ней было темно-красное платье с вырезом, так далеко простиравшимся вниз, к Югу, что если бы войска Севера увидели его, то с Гражданской войной было бы покончено в одночасье: Север бы тотчас сдался на милость столь прелестного Юга.

— Я случайно проходила мимо, — прошептала Аннабел, — и решила взглянуть, дома ли вы?

— Так войдите и убедитесь в этом, — предложил я и широко распахнул дверь.

Мы прошли в гостиную. Аннабел села в кресло, закинула ногу на ногу и старательно одернула юбку. «О, ты изменчивая», — упрекнул ее хриплый голос Перл Бейли.

Аннабел с любопытством осмотрела комнату.

— Мне нравится ваш проигрыватель, — наконец сказала она.

— Он великолепен! Как насчет выпивки?

— А вы, милый всезнайка, сумеете приготовить мятный коктейль?

— Шотландское и что еще вы сказали? — быстро спросил я.

— Воды и никакого льда, — рассмеялась она.

— Никакого льда?

— Да, он всегда успевает растаять раньше, чем я успеваю допить содержимое, — объяснила Аннабел.

— Понимаю.

Я налил два стакана и один подал ей.

— Благодарю вас, — сказала Аннабел, осторожно пригубила и поперхнулась. — Что вы сюда добавили, кроме воды? Глазные капли?

— При виде вашего прекрасного лица у меня на глаза навернулись слезы. Один неосторожный кивок головы… Шотландское, немного содовой и никакого льда.

— Ах, вот почему напиток имеет солоноватый привкус…

Я предложил ей сигарету и, когда она отказалась, закурил сам.

— Ваше свидание не состоялось? — небрежно поинтересовался я. — Что стряслось с офицером и джентльменом? Они не пришли?

— Простите, меня замучило любопытство, — спокойно ответила Аннабел. — И, должна вам сказать, я разочарована, Эл. Крепкие напитки и приятная музыка. Мне кажется, это нельзя назвать оригинальной техникой.

— Может, она и не оригинальна, но безусловно эффективна. И вы к тому же забыли третий, самый важный ингредиент.

— А именно?

— Меня. — Я скромно потупился.

Она рассмеялась:

— А у вас и в самом деле развито чувство юмора, лейтенант.

— Так как же обстоит дело с вашим свиданием? — предпринял я новую попытку.

— Я много думала о вас сегодня.

— Обо мне и моем чувстве юмора?

— О вас и о том, с чем вы без конца ко мне пристаете, — продолжала она спокойно. — И я спросила себя: чего ты, собственно, боишься? Аннабел, сказала я себе, кого ты опасаешься? Эту дубину Уилера или себя?

— И что же вы ответили?

— Я решила, что должна, наконец, выяснить это. Вот почему я здесь.

— Ну и что же, выяснили?

Она покачала головой:

— Пока нет.

Некоторое время мы в упор смотрели друг на друга. У французов имеется прекрасное словечко для обозначения подобной ситуации — «impasse». Тупик. Правда, у них есть и другие слова, значительно более интересные, но большей частью не печатные.

Аннабел допила свое виски и встала. Она медленно подошла ко мне. В ее глазах вспыхнули воинственные огоньки. Мне вдруг показалось, что я услышал бой барабанов и топот марширующих ног.

— А теперь, — произнесла она грудным голосом, — я хочу выяснить раз и навсегда…

В двух дюймах от меня она остановилась. Потом медленно подняла руки. Я инстинктивно попытался увернуться. Но руки нежно ухватились за мою шею, Аннабел прижалась ко мне, и наши губы соединились.

Наконец-то я понял, что такое «расщепление атомного ядра» и «цепная реакция». Отныне ни один ученый пройдоха не проведет меня подобными словечками. В голове у меня словно что-то взорвалось, а по жилам вместо крови побежал чистый адреналин.

Вероятно, прошло не менее пяти минут, прежде чем я сумел сфокусировать взгляд. Я решил, что всему виной изменение перспективы: я лежал навзничь на кушетке, а совсем рядом находились прозрачные глаза Аннабел. Упершись локтями в мою грудь, она задумчиво смотрела на меня. Вырез платья еще больше переместился на юг, скорее всего оказавшись за пределами географической карты. И похоже, Аннабел вовсе не возражала против столь вольного поведения своего платья. Я-то уж точно не возражал.

— Я была права, — сказала она твердо. — Я всегда подозревала, что мы, девушки с юга, чересчур страстные натуры. Мы и в самом деле такие. Я не могу доверять себе. Ты тут ни при чем.

— Ну уж нет, в той же степени ты не можешь доверять и мне. Значит, нас двое.

— Я рада, — улыбнулась она. — Мне бы не хотелось применять силу, Эл.

— Силу? Я сдался в тот самый миг, когда открыл дверь и увидел тебя.Не беспокойся. Я не из тех парней, что убеждены, будто следует хотя бы для видимости побороться за свою честь, прежде чем потерять ее.

— Вот и чудесно. — Она снова поцеловала меня.

И тут раздался телефонный звонок. Только с четвертой попытки мне удалось вырваться из ее объятий. Я встал и нетвердой походкой направился к телефону.

Перл Бейли пела «Милый Джорджи Браун». Это напомнило мне другой похожий случай. Блондинку Тони в золотом бикини. С той всегда случалась та же история — телефон вечно звонил в самый неподходящий момент.

— Кто бы это ни был, пусть он принесет добрую весть, — пробормотал я в трубку.

— Эл? — послышался голос чуть громче шепота.

— А кого вы еще собирались здесь застать? Красную Шапочку?

— Эл, — повторил голос, — это Натали Куль. Ты должен мне помочь.

— Что случилось?

— Это… Лоуренс…

— Он узнал о прошлой ночи?

— Он умер. — Ее голос оборвался.

— Умер?! — глупо переспросил я.

— И они пытаются приписать это мне.

— Кто они?

— Полиция.

— Сейчас приеду, — вздохнул я.

— Я не дома.

— А где же?

— У миссис Фарнхем.

— О’кей, я буду через пятнадцать минут.

Я медленно положил трубку и закурил. Аннабел сидела на кушетке, безуспешно пытаясь стянуть узкое платье.

— Иди скорей сюда, Эл, я могу простудиться.

— Прости, милая. К сожалению, это конец нашей волшебной сказки. Произошло убийство.

Аннабел закрыла глаза и беспомощно откинулась на подушку.

— Я должна была предвидеть, — пробормотала она. — Очевидно, я смогу достичь близости с тобой только после того, как сама превращусь в труп…

Я припарковал «хили» рядом с полицейскими машинами. Показав парню, охранявшему лифт, свой значок, я поднялся наверх. У двери в квартиру мне снова пришлось предъявить значок.

— Кто ведет дело? — спросил я.

— Лейтенант Хаммонд.

«Только этого недоставало!» — простонал я про себя. С Хаммондом мы каждый раз цапались, как пара сиамских котов.

— Благодарю. — Я кивнул парню и собрался войти в квартиру.

Но полицейский преградил мне путь.

— Извините, лейтенант, — сказал он, — но лейтенант Хаммонд дал строгое приказание никого не впускать.

— Ну что же, я привык к дисциплине. Я подожду, пока ты сообщишь ему обо мне.

— Лейтенант просил не беспокоить его, — пробормотал малый.

— Если ты хочешь сохранить зубы в целости и сохранности, то побеспокой этого болвана, прошу тебя, малыш, — нежно прошептал я. — Ну, иди-иди.

Полицейский пару секунд смотрел на меня, потом кивнул, придя к выводу, что следует поверить мне на слово. Он исчез за дверью, а я закурил. Секунд через десять он появился снова, на лице его было написано безмерное облегчение.

— Лейтенант Хаммонд разрешил впустить вас.

— Весьма великодушно с его стороны, — буркнул я.

Комната была переполнена народом. Парочка полицейских в форме, два парня из криминальной лаборатории и Хаммонд собственной персоной. В кресле сидела Ева Фарнхем, напротив нее поникла Натали Куль.

— Эл! — Натали вскочила при моем появлении. — Слава Богу, ты пришел. Я…

— А ну заткнись, — холодно оборвал ее Хаммонд.

Натали беспомощно рухнула обратно в кресло.

Я подождал, пока Хаммонд подойдет ко мне. Он выглядел еще более злым и худым, чем в нашу последнюю встречу. Может, у него открылась еще одна язва? Его длинный, острый нос еще больше заострился и вытянулся, а глаза были все такие же мутные.

— Что тебе здесь понадобилось, Уилер? — проскрипел он.

— Я хотел бы узнать, что тут, черт возьми, происходит?

Он молча посмотрел на меня, затем кивнул в сторону спальни.

— Хочешь взглянуть?

— Не возражаю.

Я прошел мимо него в спальню. Там суетилась еще парочка парней из лаборатории, один ожесточенно щелкал фотокамерой, другой колдовал над отпечатками.

Иногда я спрашиваю себя, удалось ли хоть раз узнать что-нибудь с помощью этих манипуляций.

Лоуренс Куль лежал на полу, на лице его застыло выражение безмерного изумления. Из одежды на нем были лишь трусы. Такие трусы обычно носят атлеты. Больше ничего атлетического в его фигуре не было. Судя по всему, он упал с кровати. В правой руке был зажат край простыни.

Около тела на коленях стоял доктор Мэрфи из отдела по расследованию убийств. Он со стоном распрямился и только тогда увидел меня.

— Убейте меня, если это не Уилер! Прибыл раскрыть еще одно загадочное убийство?

— А я слышал, что тебя уже нет в живых. Но ты, как я погляжу, все кудахчешь?

— Да, меня на тот свет отправить не так-то легко. Стараюсь не впутываться в истории с такими красотками, как те две, что сидят в соседней комнате. Держись от них подальше — проживешь дольше.

— Даже если тем самым лишишь себя наслаждений? Каким образом Куль получил свою дозу?

— В голову, сзади. Стреляли с близкого расстояния. Видны ожоги от пороха. Две пули выпущены одна за другой. Вот так. — Мэрфи щелкнул пальцами.

— Благодарю, господин исцелитель.

Мэрфи что-то проворчал и снова склонился над трупом. Я окинул быстрым взглядом комнату и вернулся в гостиную. В спальне ничего интересного для меня не было.

У дверей спальни, сунув руки в карманы, меня поджидал Хаммонд.

— Ну, как Уилер? Пришел, увидел и все узнал?

— Нет еще. Как было дело?

— Об этом я своевременно сообщу в отдел по расследованию убийств, — проскрипел Хаммонд.

— Но ведь я полицейский. Понимаешь? Полицейский, как и ты. Управление шерифа непосредственно заинтересовано в этом деле. Что случилось?

Хаммонд осклабился:

— Я разговаривал с шерифом по телефону. Это было минут десять назад, после того как миссис Куль заявила, что знает тебя. Шериф дал мне совершенно определенные инструкции, Уилер.

— Да?

— Да.

Его так и распирало от самодовольства. Скрипучим голосом Хаммонд продолжал:

— Шериф приказал мне следующее. Во-первых, как только ты появишься, я должен отправить тебя к нему. Во-вторых, я не должен разрешать тебе разговаривать об убийстве. Особенно с миссис Куль.

— Похоже, старик окончательно выжил из ума, — заметил я.

Хаммонд многозначительно покачал головой:

— Нет, Уилер, дело не в этом. Просто ты слишком близко знаком с миссис Куль. Шериф решил, что в интересах следствия нецелесообразно подпускать тебя к этому делу ближе чем на милю.

— Ты презренный слюнтяй, Хаммонд! Таких, как ты, я, по-моему, видел только пару раз на своем веку.

Я повернулся и вышел из квартиры. Я старался не смотреть на Натали. Я боялся увидеть в ее глазах отчаяние.

Через полчаса я остановил свою машину около дома шерифа. Все окна были ярко освещены. Я подошел к входной двери и изо всех сил затрезвонил.

На мой зов выскочила миссис Лейверс.

— Что вы тут делаете? Решили разбудить мертвого?

— Или шерифа. А кстати, есть между ними какая-нибудь разница?

— A-а, лейтенант Уилер, — вздохнула она. — Я должна была догадаться, что это вы. Что у вас там, очередная драка?

— Заканчивается первый раунд, — улыбнулся я. — Советую вам покинуть ринг. Не пытайтесь воспользоваться своим преимуществом и смягчить мое сердце женским обаянием. Я знаю, вы красивая и опасная женщина, но я не стремлюсь менять свою веру.

Миссис Лейверс пригладила седые волосы.

— Кто из нас двоих опасен, так это вы. Будь я на двадцать лет помоложе, я бы живо обратила вас в православие.

— Леди, двадцать лет назад вы посещали ясли, — возразил я галантно.

— Я бы с радостью поцеловала вас, но боюсь, что вы расцените это как проявление материнских чувств, а мои намерения отнюдь не материнские.

Откуда-то из глубины дома послышался знакомый громоподобный рев Лейверса:

— Где, черт возьми, обещанный кофе?

— Я не потерплю таких слов в своем доме! — отозвалась миссис Лейверс. — Или разговаривай со мной вежливо, или же я прибегну к помощи кочерги. Тут к тебе пришли.

— Меня нет дома.

— Для этого посетителя ты всегда дома! — решительно возразила она. — Это твой симпатичный лейтенант. Очень возможно, что в следующий выходной мы отправимся с ним на прогулку в Рино.

— Уилер! — Рев повысился на три полутона. — Подите сюда, Уилер!

Я взглянул на жену шерифа:

— Вы думаете, это он меня?

— Думаю, да. У него больше нет знакомых по имени Уилер. Хотите чашечку кофе?

— Благодарю.

— А что хотите к кофе?

— Билет на самолет до Нью-Йорка.

— Не обращайте на него внимания, — вздохнула миссис Лейверс. — Это все его печень, будь она неладна. Ему следует побольше двигаться.

— Я всегда удивлялся, как это нашему шерифу удалось охмурить в свое время такую девушку, как вы? — спросил я.

— Может быть, просто потому, что я не очень стремилась удрать от него? — улыбнулась она, — Идемте, лейтенант.

Я постарался напустить на себя непринужденный вид. Интересно, кто сказал, что атака — лучшая форма обороны? Наполеон или Аннабел Джексон?

Лейверс сидел в гостиной в кресле, рядом на столике красовался телефон. Шериф поднял на меня взгляд.

— Ну, Уилер! — прорычал он. — На этот раз вы получите сполна.

— Минуточку. За кого вы, черт возьми, меня принимаете? — Я постарался произнести эти слова как можно более спокойно. — Вы велели этому идиоту Хаммонду отстранить меня от дела, которое я расследую по вашему же распоряжению. Последние три дня я угробил на беготню по этому делу. Шериф, похоже, вы спятили. Или стареете.

Лейверс разинул рот и уставился на меня — судя по всему, он не верил своим ушам. Я наблюдал, как его рот на мгновение захлопнулся, потом нижняя челюсть снова отвисла.

— У вас, вероятно, сужение сосудов мозга, — жалостливо сказал я. — Очень неприятная штука. Этот процесс может вытеснить всю мозговую жидкость, имеющуюся в черепной коробке.

Из горла Лейверса вырвался какой-то невнятный звук, напоминавший рыдание. Наконец он обрел голос:

— Я старею?! Сужение сосудов?! Мозговая жидкость?! — Его голос все крепчал, последние слова Лейверс уже прорычал: — Вы за кого меня, черт возьми, принимаете?! С кем вы разговариваете? Я окружной шериф Пайн-Сити! И вы обязаны подчиняться мне!

В эту минуту в комнату вплыла миссис Лейверс. В руках она держала поднос с кофе.

— Ну-ну, — пожурила она мужа. — Разошелся. Не забывай о своей печени.

— Моя печень в порядке, — проворчал он.

— Доктора придерживаются другого мнения, — возразила миссис Лейверс. — Они говорят, что тебе следует больше двигаться.

— В таких случаях очень рекомендуются прыжки, — посоветовал я. — По утрам. Очень помогает.

Миссис Лейверс хихикнула и быстро ретировалась.

— Ну, хорошо, Уилер, — немного смягчился шериф. — Значит, вы расследуете обстоятельства смерти Генри Фарнхема? Целых три дня. Ну и что же? Убили его или нет? За все это время я получил от вас один-единственный рапорт. Вы доложили мне, что в этом деле замешаны люди, занимающиеся выбиванием долгов. Что ж, сегодня вечером мы получили подтверждение этому. В квартире вдовы Фарнхем убили Лоуренса Куля. И сделала это его собственная жена.

— Ну-ну, продолжайте.

— Миссис Фарнхем сразу же позвонила в отдел по расследованию убийств. К ней отправился Хаммонд. Убийство не представляет никакой загадки. Миссис Куль убила своего мужа. Но она вдруг потребовала, чтобы вызвали именно лейтенанта Уилера, поскольку вас связывают самые нежные отношения. Хаммонд не знал, как поступить. Пока он раздумывал, дамочка закатила истерику, уверяя, что ей позарез необходимо потолковать с вами, Уилер. Вы, мол, единственный на этом свете мужчина, которому она может довериться. Словом, вы ее любовник.

Я отхлебнул кофе. Надо сказать, что кофе был превосходный, но я почему-то почти не ощущал вкуса.

— Хаммонд все-таки разрешил ей позвонить вам, — продолжал Лейверс. — Потом, правда, у него хватило ума связаться со мной. И я сказал ему, как он должен поступить, когда вы заявитесь.

— Но… — начал я.

— Заткнитесь! — прохрипел Лейверс. — Ну, что, по-вашему, напишут утренние газеты? — ласково спросил он. — «Ревнивая жена застает своего мужа в объятиях любовницы и стреляет в него. А потом просит защиты у собственного любовника — лейтенанта из окружного управления». Ну, как? Здорово? Недурной заголовочек для первых страниц газет? А?

— Но…

— Это погубит все управление! — рявкнул он. — В том числе и меня. У вас еще хватает наглости врываться в мой дом и читать мне нотацию.

Да, я получил сполна. Я понял, что моя стратегия «лучшая оборона — нападение» с треском провалилась. Неудивительно, что Наполеон нашел приют на острове Святой Елены, а Аннабел Джексон — на моей кушетке.

— К вашему сведению, Уилер, — продолжал шериф, — с этой минуты можете считать себя уволенным. Я с вами покончил. Так я и скажу газетчикам. Можете убираться из моего дома. Я буду очень рад, если никогда больше не увижу вас.

У меня ушло примерно полминуты на то, чтобы обдумать последнее заявление Лейверса, а заодно допить кофе.

— Я не думаю, чтобы это было разумно с вашей стороны, — сказал я наконец.

— А что же вы думаете?

— Что вы скажете, если в один прекрасный день во всех газетах появятся заголовки: «Убийца ищет защиты у своего любовника, лейтенанта полиции». Неужто вы хотите, чтобы все подумали, будто лейтенант полиции — это какой-то битник, совращающий чужих жен.

— Я сказал то же самое, — проворчал Лейверс. — Именно поэтому я вас и уволил.

— Именно поэтому вы меня и не уволите, — любезно поправил я. — Чем, по-вашему, зарабатывают себе на жизнь разжалованные копы?

— Это уже ваша проблема…

— Так вот, слушайте меня. Сначала беднягам приходится несколько туго, но лишь до тех пор, пока им не удастся что-нибудь продать.

— Продать? — Лейверс подозрительно взглянул на меня.

— Ну да, продать, к примеру, некоторые подробности свеженького убийства, — весело продолжал я. — Да любая газетенка отвалит кучу денег за статью примерно с таким заголовком: «Я был любовником Натали Куль», подпись: «Эл Уилер, бывший лейтенант полиции и бывший помощник окружного шерифа». Будьте уверены, ни одна подробность не будет упущена. Это я гарантирую.

Я откинулся на спинку кресла и с доброжелательной улыбкой взглянул на шерифа.

— За такую статью мне заплатят не меньше тысячи.

Лейверс нервно провел рукой по лицу, ожесточенно почесал левую щеку. Он закрыл глаза и секунд десять молчал. Потом уставился на меня.

— Ну хорошо, Уилер, — вздохнул он. — Чего же вы хотите?

— Прежде всего, сэр, давайте забудем всю эту болтовню насчет увольнения, — весело предложил я. — Идет? Потом вы позвоните Хаммонду и сообщите ему приятную новость, а именно: вся ответственность за ведение дела возлагается на меня, причем я буду вести его по своему собственному усмотрению. Вы можете также напомнить Хаммонду, что я являюсь вашим личным представителем.

— Боже, помоги мне! — Лейверс едва не задохнулся от негодования. — Но я когда-нибудь доберусь до вас, Уилер! Даже если это станет моим последним деянием на грешной земле.

— О, сэр, не стоит так откровенно признаваться в любви. Так вы позвоните Хаммонду?

Глава 9

Примерно в час дня я переступил порог отдела по расследованию убийств. Дежурил сержант Райли, я его знавал еще в прежние времена. Увидев меня, он расцвел.

— Прогуливаетесь, лейтенант?

— Если хочешь, можешь называть это прогулкой, — согласился я. — Собственно, я ищу одну задницу по имени Хаммонд.

— Он в кабинете капитана Паркера, — улыбнулся Райли. — А почему вы его так торжественно называете? Для него есть более подходящее словцо, всего из трех букв.

Я постучал в дверь кабинета Паркера. Увидев меня, капитан слегка нахмурился.

— Что желаете? — вежливо поинтересовался он.

Напротив него, попыхивая сигаретой, развалился на стуле Хаммонд.

— Информацию по поводу убийства Куля, — сказал я. — Мы интересуемся этим делом. Я и шериф. — Я подцепил ногой стул и пододвинул его поближе к столу, потом сел и внимательно посмотрел на капитана.

— У нашего друга Уилера имеется и личный интерес к этому делу, — едко заметил Хаммонд.

Лицо Паркера еще больше омрачилось.

— Минут тридцать тому назад мы предъявили миссис Куль обвинение в убийстве первой степени.

— Вот как?

— Дело ясное, Эл, — вздохнул капитан. — Миссис Фарнхем видела все собственными глазами.

— И все-таки мне хотелось бы узнать кое-какие детали.

— Может, ты хотел бы услышать их, так сказать, из первоисточника, то есть из уст самой миссис Куль? — усмехнулся Хаммонд.

— Капитан, я бы посоветовал вам отремонтировать деревянные перегородки в вашем учреждении, чтобы всякая дрянь не выползала из щелей на свет Божий.

— Ну-ну, вы, оба! Хватит! — вмешался Паркер.

— Я все еще жажду услышать подробности убийства Лоуренса Куля, — напомнил я.

— Не знаю, почему бы тебе не рассказать Уилеру все, — проворчал Паркер. — Ну, Хаммонд, давай выкладывай!

Хаммонд раздраженно пожал плечами:

— С моей точки зрения, это напрасная трата времени, но если вы приказываете, капитан… Вскоре после одиннадцати часов вечера нам позвонила некая дама и истеричным голосом сообщила, что в ее квартире произошло убийство и убийца все еще находится там. Мы записали ее адрес и на двух машинах помчались туда.

— Меня не интересует, что вы делали, — перебил я его. — Меня интересуют факты, уясни это, наконец!

Хаммонд скрипнул зубами, но тут же взял себя в руки.

— Когда мы туда приехали, в гостиной нас поджидала миссис Фарнхем. Она была лишь в легком халатике.

— Уж в этом можно не сомневаться. Небось все глаза проглядел, таращась на нее.

— В спальне, на полу, мы нашли труп Куля. Ты видел его. Там же на стуле сидела миссис Куль. Она была в шоке. Я спросил у миссис Фарнхем, что случилось, и она мне все рассказала. Этот парень Куль — владелец фирмы по взысканию долгов.

— Это мне известно. — буркнул я. — Что Ева Фарнхем рассказала вам о преступлении? Каким образом Куль был убит?

— Извините, лейтенант, — вежливо сказал Хаммонд. — Я забыл, что вы лично были знакомы с Кулем и его женой.

— Капитан, дайте ему какую-нибудь таблетку, чтобы в дальнейшем он придерживался дела. А то мы рискуем проторчать здесь всю ночь.

— Продолжай, Хаммонд, — сказал Паркер раздраженно. — Не будем же мы, действительно, сидеть здесь всю ночь.

Хаммонд взглянул на меня.

— Миссис Фарнхем сказала, что Лоуренс Куль позвонил ей около шести часов вечера. Он сказал, что является владельцем фирмы, которая разыскивает ее мужа. Мистер Фарнхем задолжал одному из клиентов фирмы. Куль также сказал, что, насколько ему известно, миссис Фарнхем должна получить крупную страховку. Он попросил принять его, чтобы обсудить, каким образом он может соблюсти интересы своего клиента. Миссис Фарнхем сообщила, что она чувствовала себя очень одинокой и потому согласилась принять Куля. Она обрадовалась тому, что проведет вечер не одна. Она угостила Куля вином, и они мило поболтали.

— Предметом их болтовни была миссис Куль?

— Не сомневаюсь, — ехидно ответил Хаммонд, — что через некоторое время они перешли от болтовни к делу. Миссис Фарнхем объяснила это чувством одиночества. Около одиннадцати часов в дверь позвонили. Миссис Фарнхем накинула на себя халат и открыла дверь. На пороге стояла незнакомая женщина. Незнакомка оттолкнула ее и прошла прямо в спальню. Там она застала Лоуренса Куля, его наряд ты видел, Уилер.

— Да, парень в спортивных трусах сам напрашивался на неприятности, — согласился я.

— Миссис Фарнхем последовала за миссис Куль в спальню, но, очевидно, она замешкалась и не успела предотвратить убийство. Она увидела, как миссис Куль достала из своей сумочки револьвер и всадила две пули в своего муженька. Затем уронила револьвер на пол и залилась горькими слезами.

Тогда миссис Фарнхем достала из шкафа зонтик и как следует врезала дамочке по голове. После чего осознала, что бедняга Куль мертв, и позвонила нам. Когда мы приехали туда, мадам Куль пребывала в полной прострации. Она заявила, что станет разговаривать лишь с лейтенантом Уилером. Он, мол, ее единственный друг. Поэтому я и решил позвонить шерифу.

— Интересный парень этот Куль, — заметил Паркер, — хотел бы я знать, что он имел с… впрочем, это, скорее всего, не имеет значения.

— Чтобы он ни имел, теперь ему уже ничего не нужно, — отозвался я. — А как насчет миссис Фарнхем? Где она сейчас?

— У себя дома, — ответил Хаммонд. — Мы все оттуда забрали, прежде чем оставить ее одну.

— Я бы хотел поговорить с миссис Куль. — Я старался говорить как можно безразличнее.

Паркер помялся.

— Сейчас уже поздно, — сказал он. — Давай отложим это на завтра.

— Я хотел бы поговорить именно сейчас. Может, вы хотите, чтобы Хаммонд повторил вам то, что сказал ему обо мне шериф?

— Ну хорошо, — согласился Паркер. — Между прочим, я все жду, когда вы с Лейверсом осточертеете друг другу и ты, Уилер, вернешься к нам в отдел.

— Не думаю, что я вернусь к вам, капитан, если только не появится вакантное капитанское кресло. Благодарю за информацию. — Я кивнул и вышел из кабинета.

Через три минуты надзирательница открыла дверь и впустила меня в камеру. Натали вскочила с узенькой койки и упала в мои объятия.

— Эл, — прошептала она, — я готова была откусить себе язык, когда поняла, какую глупость сделала, рассказав тому лейтенанту о тебе. Когда я услышала ваш разговор там, в квартире, я поняла, что твоя карьера рухнула.

— Не беспокойся об этом, детка. Я все еще преуспевающий коп, помощник шерифа… до тех пор, пока ему не удастся подцепить меня на чем-нибудь серьезном.

— Это какой-то кошмар! Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Как насчет того, чтобы все рассказать мне?

Она медленно опустилась на койку.

— Лоуренса, как обычно, не было дома, — медленно заговорила Натали после паузы. — Я сказала тебе об этом по телефону. Около половины одиннадцатого раздался телефонный звонок. Я не узнала голос, но мне показалось, что говоривший нарочно его изменил. Я даже не могу сказать, кто это был — мужчина или женщина.

— И о чем поведал этот голос?

— Человек был очень краток, но предельно точен. Он сказал, что Лоуренс сейчас с другой женщиной, и если мне требуются доказательства для развода, нельзя упускать такую возможность. Этот человек добавил, что мой муж находится в квартире миссис Фарнхем. Он дал мне адрес и сказал, что если я отправлюсь немедленно, то поймаю их на месте преступления.

Я прикурил две сигареты и протянул одну Натали.

— Спасибо, Эл. — Она с удовольствием затянулась. — Ты помнишь, вчера вечером я сказала тебе, что собираюсь при первом удобном случае развестись с Лоуренсом? И этот телефонный звонок показался мне даром судьбы. Это и в самом деле был дар судьбы, — она невесело рассмеялась, — но не тот, которого я ждала. Я выбежала из квартиры, села в автомобиль и помчалась по указанному адресу. У подъезда указанного дома я заметила новенький лимузин Лоуренса. Тот человек сказал правду.

Я поднялась наверх и позвонила. Дверь открыла эта Фарнхем. На ней был лишь прозрачный халатик. Должна сознаться, что, увидев ее, я буквально взбесилась. Я оттолкнула ее и прошла в квартиру. Дверь в спальню была открыта.

При моем появлении Лоуренс позеленел. Выглядел он ужасно смешно, о чем я не преминула сообщить ему. Ларри взбеленился и принялся осыпать меня ругательствами. Обозвал меня мамочкой Иезавель. А потом кто-то ударил меня по голове, и я потеряла сознание.

— Ты не знаешь, кто ударил тебя?

Натали покачала головой:

— По-моему, это была Ева Фарнхем. Когда я пришла в сознание, она стояла надо мной с зонтиком в руках. Она сказала, что вот-вот приедет полиция и, если я попытаюсь двинуться с места, она снова меня огреет этим самым зонтиком. Я все еще находилась как в тумане и плохо понимала, что она говорит. Я понятия не имела, что произошло. Потом приехала полиция. Эта гадина рассказала, что я ворвалась в квартиру, прошла прямо в спальню, вытащила из сумочки револьвер и убила Лоуренса. В первую минуту я решила, что она спятила, но тот лейтенант поверил ее россказням.

— Ох уж этот Хаммонд! Скажи ему, что земля плоская, и он побоится отправиться дальше Тихуаны из опасения, как бы не свалиться через край.

Натали предприняла попытку улыбнуться.

— Мне все казалось, что это какая-то дурацкая шутка, но потом я увидела Ларри. Когда я поняла, что он убит, а меня хотят обвинить в убийстве, у меня началась истерика.

— Понимаю, — вздохнул я.

— Его убила Ева Фарнхем! Только она могла сделать это. Я не убивала его. Клянусь тебе, Эл!

— Хорошо, я верю тебе.

— Правда?

Я предпочел промолчать.

— Убийство первой степени, — прошептала Натали. — Меня могут отправить в газовую камеру? Да, Эл?

— Ну, до газовой камеры еще далеко. Твоим делом займется окружной прокурор. Потом будет суд. На все это потребуется время. Единственное неудобство для тебя — это то, что тебе какое-то время придется побыть здесь. Но ты к этому привыкнешь. На мой взгляд, здесь не так уж и плохо. Тут даже есть кое-какие удобства, да и персонал вполне услужливый.

— Отлично, — с горечью пробормотала Натали. — Если я попрошу дать мне еще одно одеяло, мне его дадут. Такие удобства ты имеешь в виду?

— Ну, не стоит все усложнять, дорогая. Постарайся отнестись к этому легко. И помни: чем скорее мы найдем настоящего убийцу, тем скорее ты выйдешь отсюда.

— Никто мне не поверит, Эл.

— Я верю. Давай-ка вернемся к тому таинственному голосу. Значит, ты не сможешь его узнать?

Она устало покачала головой.

— Что ж, пожалуй, это и не имеет особого значения, — бодро объявил я, в душе отнюдь не убежденный в своих словах. — Так ты говоришь, что прямиком направилась в спальню Евы Фарнхем? Что ты сделала, когда увидела Лоуренса?

— Я переступила порог, сделала пару шагов и остановилась.

— А где была Ева Фарнхем, когда вы с Лоуренсом затеяли перепалку?

— Рядом… — Натали запнулась. — Нет. Она стояла за моей спиной.

— Значит, когда Лоуренс набросился на тебя с руганью, ты повернула голову в его сторону, тем самым отвернувшись от Евы?

— Да.

— И не могла видеть ее?

— Я ее не видела. Наверное, в этот момент она и схватила зонтик.

— В твоей сумочке был револьвер?

— Нет, — решительно сказала Натали. — У меня никогда в жизни не было никакого оружия, тем более револьвера. И если бы мне в руки попал пистолет, я бы просто не знала, что с ним делать. Да я и мухи не способна убить.

— Полиция предъявила тебе оружие?

— Лейтенант показал револьвер. Мне показалось, что это какой-то трюк.

— А ты раньше видела этот револьвер?

— Нет. Никогда.

— А у Лоуренса имелось оружие?

— Если и имелось, то я о нем ничего не знала.

Я кивнул.

— О’кей. Будем надеяться, что мне удастся найти какую-нибудь зацепку. Мне пора, а ты постарайся уснуть. У тебя есть адвокат?

— Я об этом даже не подумала.

— А ты знаешь какого-нибудь хорошего адвоката?

— Я никогда не оказывалась в подобной ситуации.

— У меня есть друг, Джерри Шульц. Отличный специалист по криминальным делам. Я попрошу его завтра утром навестить тебя.

— Спасибо, Эл.

Позвав надзирательницу, я вышел из камеры.

Я вернулся в кабинет Паркера. Они с Хаммондом все еще торчали там. Было совершенно очевидно, что мой второй визит доставил им не больше удовольствия, чем первый.

— Ну, что еще? — с досадой спросил Паркер.

— Револьвер, — сказал я. — Что известно об оружии?

— «Смит-и-вессон». Номера этой серии давно распроданы. Такой револьвер можно купить где угодно за пятьдесят долларов, никто не станет задавать никаких вопросов.

— Отпечатки пальцев?

— Полный комплект, все принадлежат очаровательной миссис Куль, — едко ответил Хаммонд.

Паркер посмотрел на меня с иронической усмешкой:

— Ну как, лейтенант, требуются еще какие-нибудь доказательства?

— Я все-таки думаю, что Лоуренса Куля убила не она.

— Бедный лейтенант Уилер, — ехидно продолжал Хаммонд. — Подумать только, сколько долгих одиноких ночей предстоит тебе провести. — Он пронзительно рассмеялся.

Я изловчился и выбил из-под него стул. Очутившись на полу, Хаммонд почему-то сразу перестал смеяться, я же поспешно удалился, не дожидаясь, пока Паркер выставит меня.

Сержант Райли улыбнулся:

— Ну как, лейтенант?

— Так себе, — ответил я.

— Ну, нельзя же всегда выигрывать. Одно можно сказать с уверенностью о нашем отделе: здесь никогда не бывает затишья.

С этим утверждением я не мог не согласиться.

— А это дельце не из легких, — весело продолжал Райли. — Никогда еще не было столь очевидного случая. Дамочке, похоже, не удастся избежать газовой камеры.

Ничего не ответив, я нырнул в ночной мрак.

Глава 10

На следующее утро я заявился в управление необычайно рано — не было еще и десяти часов. Полник и Джоунс уже ждали меня. Достаточно было взглянуть на них, чтобы понять: им все известно. Наверное, уже все копы в Пайн-Сити в курсе этой занимательной истории. Хорошие новости распространяются быстро.

Ни Лейверса, ни Аннабел еще не было. Вчера я вернулся в пустую квартиру. Шел третий час ночи, и я не надеялся, что Аннабел решила дождаться меня. Как ни печально мне было сознаваться, но я чувствовал, что вчерашняя ночка была началом и концом восхитительного романа.

Мои подчиненные молча наблюдали, как я закуриваю.

— Слышали новости? — спросил я.

Они кивнули.

— Но я все еще продолжаю работать над этим делом, — добавил я.

— Слышали и это, — сказал Джоунс. — Мы нужны вам, лейтенант?

— Вы ведь не закончили дело Эдны Брайт и Винса Мэлоуна, — сказал я. — Вы, Джоунс, возьмете на себя Мэлоуна. Если заметите, что он собирается удрать, немедленно сообщите мне.

— Слушаюсь, лейтенант! — рявкнул Джоунс. — Разрешите выполнять?

Он ушел.

Когда дверь за ним закрылась, Полник посмотрел на меня и откашлялся.

— А я опять возьму блондинку, лейтенант?

— Нет, ты ее не возьмешь, а будешь следить за ней, — буркнул я. — Не всем же быть лейтенантами.

— Это верно, — улыбнулся он. — А как насчет этой дамочки, лейтенант? По-моему, ее ожидают большие неприятности, хотя вообще-то меня это не касается.

— Не распыляйся, — посоветовал я. — С тебя хватит и одной красотки. Тебе поручили следить за Эдной Брайт, вот и занимайся этим. Все, что я сказал Джоунсу о Мэлоуне, касается и твоей подопечной. Если она захочет улизнуть, немедленно сообщи мне. Но попусту не рискуй. Если она улизнет, пока ты накручиваешь телефонный диск, пеняй на себя. Не отставай от нее ни на шаг, даже если девчонка вздумает отправиться в Мексику.

— Си, сеньор, — провозгласил Полник.

— Это что еще за наречие?

— Испанский, сэр, — скромно потупился Полник. — Я немного знаю этот язык. Так что в Мексике не пропаду.

— Мой тебе совет: если заберешься так далеко, обратно не возвращайся. Шериф все равно не оплатит командировочные расходы.

Полник удалился.

Через пять минут появилась Аннабел и продефилировала к своему столу. На лице ее было какое-то отсутствующее выражение, которое усилилось, когда она увидела меня.

Она села за стол, пристроила зеркальце к пишущей машинке и начала поправлять прическу.

— Доброе утро, детка, — весело сказал я. — Надеюсь, ты не очень долго ждала меня вчера вечером?

Аннабел продолжала поправлять прическу.

— Чем я провинился перед тобой? — наивно спросил я. — Сделал что-то не так? Или же, наоборот, я чего-то не сделал?

Она соизволила повернуть голову и уставилась на меня взглядом, от которого насквозь мог промерзнуть Гольфстрим.

— Сначала я сходила с ума от злости на тебя, — заговорила она голосом еще более холодным, чем взгляд. — Потом прочла в газетах об убийстве и поняла, что вызов был настоящий.

— Ну вот и хорошо, — весело воскликнул я. — И поскольку мы все выяснили…

— По дороге на работу я встретила Маргарет Варрал, — продолжала она.

— Маргарет Варрал?

— Стенографистку из отдела по расследованию убийств. Это моя подруга. Она и пересказала мне последний роман, которая выстукивается в тюрьмах по беспроволочному телеграфу.

— О, — произнес я осторожно.

— Это правда?

— Что именно? — спросил я с самым беззаботным видом.

— То, что говорят про тебя и миссис Куль. То, что она сказала лейтенанту Хаммонду.

— Правда.

— Это все, что я хотела знать, — сухо заметила Аннабел.

Дверь распахнулась, и вошел шериф Лейверс.

— Доброе утро, мисс Джексон, — пробурчал он.

Мою же персону он проигнорировал, разве что сильнее обычного хлопнул дверью своего кабинета.

Если шериф прошел заочный курс «Как развить в себе динамическую личность», то все затраты полностью оправдались, вплоть до последнего цента.

Я вспомнил свое обещание Натали и позвонил Джерри Шульцу. Он молча выслушал все детали дела.

— Дружище, — воскликнул он, когда я закончил свой рассказ, — ты, я вижу, мастак предлагать мне «легкие» делишки.

— Я уверен, что она не убивала, Джерри. Я продолжаю вести это дело.

— Вот именно это я и хотел тебе посоветовать, — сказал он. — Продолжай действовать. Ты ведь, кажется, собираешься найти другую кандидатуру для газовой камеры?

— Да. Ну а как ты? Возьмешься защищать?

— А каков ее банковский счет? Может она позволить себе мои услуги?

— Ее банковский счет загружен до краев.

— Значит, она не виновна, — быстро сказал Джерри. — Я заеду к ней сегодня же утром, Эл.

— Спасибо, старина. Приятно слышать, что хоть один адвокат в нашем городе берется за дело не из-за денег.

— Все шутишь, Эл! — рассмеялся он и повесил трубку.

Я потолкался в управлении в ожидании каких-нибудь сведений по делу Брайт — Мэлоун. И все это время я пытался решить головоломку: кто же убил Куля, если Натали тут ни при чем?

Около десяти часов позвонил Джоунс:

— Извините, лейтенант, но мне кажется, я зря теряю время. Мэлоун уже удрал.

— Почему вы так думаете?

— Он ушел из дому вчера вечером и до сих пор не вернулся.

— Может, он провел ночь у приятелей? — спросил я без особой надежды.

— Я осмотрел его квартиру. Судя по всему, Мэлоун сюда больше не вернется.

— О’кей. Ничего не поделаешь.

— Что прикажете делать дальше?

— Можете возвращаться в управление.

— Жаль, что сорвалось, лейтенант. Но мне кажется, у вас что-то есть на уме.

Через час позвонил Полник.

— Надеюсь, у тебя хоть хорошие новости?

— Новости у меня есть, лейтенант, только не знаю, хорошие они или плохие.

— Выкладывай, а уж я решу, какие они.

— Я подхватил блондиночку на ее квартире, — начал он. — Она вышла оттуда минут сорок пять назад и села в машину. Я поехал следом. Это всего в двадцати милях, лейтенант. Как вы думаете, шериф не будет ругать меня за бензин?

— Я за тебя похлопочу, — нетерпеливо ответил я. — Ну а дальше?

— Это на берегу озера. Я остановил машину на шоссе и пошел за ней. Она вошла в туристский домик, который стоит в отдалении от остальных строений. Я решил, что она там пробудет некоторое время, поэтому помчался звонить вам.

— Где ты находишься?

— На главной базе. Это довольно большое здание, вы его легко найдете, — весело продолжал Полник.

— Давай по порядку. Значит, ты находишься в большом здании на берегу озера? Отлично. Вот только где это?

— Да здесь, на Ривервью. Разве я не сказал? В последнее время у меня что-то с головой.

— Выяснением этого вопроса мы займемся позднее, — процедил я. — Дело в том, что я никогда не слышал ни о каком Ривервью.

— Это плохо, — посочувствовал Полник. — А вы знаете Лейксайд, лейтенант?

— Знаю.

— Ну так Ривервью всего несколькими милями дальше. Примерно в полумиле от Лейксайда есть поворот. Смело сворачивайте, и вы не сможете проехать мимо.

— У меня такое предчувствие, что я все смогу, — буркнул я. — Ну ладно. Оставайся там. Я еду.

Я вовсю гнал свой «хили» и через двадцать пять минут был уже в Лейксайде. Поворот действительно оказался в полумиле, как и обещал Полник. Когда же я увидел впереди какие-то строения и столб с надписью «Ривервью», то даже протер глаза.

Я остановил машину. В дверях самого большого строения показался Полник, он ткнул в синий лимузин, стоявший ярдах в пятидесяти от моей машины.

— Это ее колымага, лейтенант! Она еще не показывалась, наверное, торчит в том домике.

— Отлично. Давай-ка проверим.

Мы пошли по тропинке, вившейся вдоль берега, миновали два туристских домика. Шторы на окнах были подняты, домики явно пустовали.

— Здесь что, эпидемия? — поинтересовался я. — Вокруг словно все вымерло.

— Не совсем, лейтенант, — ответил Полник. — К тому же середина недели. По уик-эндам тут не продохнуть. Настоящее столпотворение.

— Револьвер у тебя с собой? — спросил я.

— Конечно. А вы думаете, нам понадобится оружие?

— Вполне возможно, — кивнул я. — Если Винс находится в этом домике.

Тропинка свернула от озера в сторону леса. Примерно через пятьдесят ярдов мы увидели еще один домик. Полник схватил меня за руку.

— Вот, лейтенант! Я не стал подходить к домику ближе, так как боялся, что меня заметят.

— О’кей.

— Что будем делать, лейтенант?

— Войдем в дом и посмотрим.

Я достал из кобуры револьвер и спустил предохранитель.

— Ты зайди с той стороны. Старайся держаться в тени деревьев. Я даю тебе ровно две минуты. Через две минуты я ворвусь в дом через переднюю дверь. Как только увидишь, что я вошел, сразу же ныряй внутрь через черный вход. О’кей?

— О’кей, лейтенант, — улыбнулся Полник. — Не слишком ли много предосторожностей из-за одной маленькой блондиночки? А?

— Похоже, ты уже забыл, что там может быть и Мэлоун.

Улыбка тотчас исчезла с лица Полника.

— Да…

Полник начал осторожно пробираться сквозь деревья, я проводил его взглядом. Я стоял в тени большого дерева, и обитатели домика не могли меня заметить. Разве что в бинокль. Но этого, пожалуй, можно было не опасаться.

Две минуты показались мне целой вечностью. Когда секундная стрелка отсчитала точно две секунды третьей минуты, я двинулся к домику, стараясь держаться поближе к деревьям. На последнем участке мне пришлось пустить в ход свои спринтерские способности.

Если вам нужно ворваться в какое-нибудь помещение, где вас ждут с револьвером в руках, действуйте быстро, не теряя времени на философские размышления. Если задумаетесь, то немедленно подавайте в отставку и отправляйтесь работать охранником на автомобильную стоянку.

Я повернул дверную ручку и со всей силы пнул дверь ногой. Дверь с грохотом распахнулась. Следовало убедиться, что за ней никто не спрятался. В следующий миг я совершил гигантский прыжок и очутился в центре комнаты.

На меня уставились три пары испуганных глаз. Винс Мэлоун выругался и сунул руку в карман. Я не стал выяснять, в кого он собирается стрелять, и нажал на спусковой крючок. Пуля вонзилась в плечо бывшего каторжника. Мэлоун пошатнулся.

Двух других персонажей этой комедии я разглядеть не успел. В следующую секунду дамская сумочка врезалась в мою руку. От неожиданности я выронил револьвер. Мэлоун уже пришел в себя. В его руке блеснул пистолет. Рука начала медленно подниматься, пока ствол пистолета не оказался на уровне моего живота.

— Для тебя, коп, по спецзаказу, — прорычал Мэлоун.

Мне оставалось лишь прочесть отходную молитву, но, пожалуй, даже на нее времени было маловато. Я гипнотизировал его пальцы, готовые нажать на спусковой крючок. В тот миг я от души пожалел, что выбрал профессию полицейского, а не агента по недвижимости. Вместо того чтобы сдавать в аренду эти чудесные домики, я сейчас умру в одном из них.

Внезапно раздался выстрел. Рука Мэлоуна дрогнула, раздался еще один выстрел, пуля вонзилась в стену. Ноги Мэлоуна подогнулись, и он рухнул на пол.

Моим глазам предстала гигантская фигура Полника, огромная мясистая лапа сжимала револьвер.

— Сержант, — сказал я совершенно искренне, — я от вас без ума.

— Я счастлив оказать вам эту услугу, лейтенант, — застенчиво произнес он. — Я бы подоспел раньше, но застрял в этой проклятой двери. Еле протиснулся, да и то пришлось кое-что выломать.

— Не извиняйся, — улыбнулся я. — Все превосходно.

Эдна Брайт опустилась на колени подле Мэлоуна и горько зарыдала.

— Он умер! — простонала она. — Умер! Вы убили его!

— Леди, — возразил Полник с серьезной миной, — именно это и входило в мои намерения.

Третий член трио все еще корчился на полу, прикрыв голову руками и дрожа с головы до пят. Я ласково похлопал его по плечу, он подскочил как ужаленный, словно не уплатил за проезд. Собственно, так оно и было.

— Можешь открыть глаза, — сказал я. — Все кончено.

Парень медленно отвел руки и посмотрел на меня так, будто я был небезызвестным персонажем «Гамлета».

— Лучше бы занимался своими цифрами, — нравоучительно заметил я. — Достаточно взглянуть на тебя, чтобы понять, что ты не создан для преступной жизни.

Он медленно поднялся на ноги, глаза его все еще были выпучены от страха. Его взгляд наткнулся на распростертое на полу тело Мэлоуна, и парень снова затрясся.

— Он у… умер? — проблеял он.

— Полагаю, вы мистер Блаунт? — вежливо поинтересовался я. — Эдгар Блаунт, главный бухгалтер или, иными словами, мистер Эдгар Джонс, который ударился в бега, прихватив тридцать пять тысяч долларов? Между прочим, вы выбрали на редкость оригинальную фамилию — Джонс. Как это вы до нее додумались?

— Я был дураком. Сумасшедшим дураком.

— Теперь он поумнеет, — ухмыльнулся Полник.

Блаунт взглянул на Полника, потом на меня.

— Вы из полиции? — проныл он.

— Угадали, — согласился я.

— Я так рад, что вы пришли! — Он снова задрожал. — По-моему, они собирались прикончить меня.

— Я бы нисколько этому не удивился. Эта парочка уже прибрала ваши денежки, так?

— Откуда вы знаете?

Я закурил. Вкус сигареты показался мне божественным. Ведь это была первая сигарета после той, которая могла оказаться последней.

— Догадаться нетрудно, — сказал я. — Эдна Брайт встретилась с вами вчера. Она сообщила, что работает на фирму, которая вылавливает должников, и знает, кто вы такой. Мисс Брайт предложила вам сделку: она будет держать рот на замке и поможет вам выбраться из Пайн-Сити. Разумеется, за определенное вознаграждение.

— За тысячу долларов, — согласился Блаунт. — Она сказала…

— Вечером она снова пришла к вам и сказала, чтополиция напала на ваш след. С минуты на минуту копы будут в отеле. Ее другу удалось задержать одного из полицейских, и вам следует немедленно исчезнуть.

— Можно подумать, что вы при этом присутствовали, — пробормотал Блаунт.

— Некоторым образом, так оно и было.

Я взглянул на Полника, который колыхался от беззвучного смеха.

— Итак, мисс Брайт вывела вас из отеля, посадила в машину и привезла сюда. Так?

— Все верно.

— А теперь ваша очередь рассказывать. В конце концов, это ваше приключение, а не мое.

— Она сказала, что вернется утром, — промямлил Блаунт. — Она велела мне не высовывать нос на улицу, иначе все ее усилия пойдут прахом. Запретила даже сходить за дровами. Одеяла здесь нет, и я чуть не умер ночью от холода. А у меня ведь слабая грудь. Я почти не спал.

— Это ужасно, — сочувственно вздохнул я. — Итак, этим утром мисс Брайт вернулась. Но первым приехал Мэлоун. Теперь за вас взялись всерьез. Вероятно, они сказали вам, что цена повысилась, так как иметь дело с вами слишком опасно. Сколько же они запросили? Двадцать тысяч?

— Тридцать, — с горечью ответил Блаунт. — Я сказал, что из тридцати пяти тысяч у меня осталось только двадцать. Перед тем как приехать в Пайн-Сити, я заглянул в Лас-Вегас. Я хотел как следует повеселиться, но мне не повезло. Таким уж я уродился, несчастливым. Удача отвернулась от меня после того, как я убежал с украденными деньгами.

— Смотрите-ка, он час от часу умнеет, — улыбнулся Полник.

— И чем же закончились ваши похождения? — спросил я.

— Когда я сказал Мэлоуну, что у меня только двадцать тысяч, он улыбнулся. Тогда я понял, что он назвал цифру тридцать только для того, чтобы узнать, сколько у меня в действительности осталось. Он сказал, что они не собираются обирать меня и оставят мне пять сотен, чтобы я мог начать новую жизнь. После чего добавил, что это все же лучше, чем тюрьма.

— Да, уж Винсу-то хорошо известно, что такое тюряга, — рассмеялся Полник. — Это может подтвердить любой парень из Сан-Квентина.

— Я сказал им, что не дам столько денег, — продолжал Блаунт с негодованием. — Тогда Мэлоун стал угрожать. Он вытащил револьвер и сказал, что пристрелит меня. Дом стоит на отшибе, и никто ничего не услышит. Тогда я спросил: «А как же труп?» — Блаунт судорожно сглотнул и продолжал: — Мэлоун лишь рассмеялся в ответ и сказал, что труп можно утопить в озере. И даже если когда-нибудь его найдут, что мало вероятно, то решат, что я покончил жизнь самоубийством.

Я бросил на пол окурок сигареты и затоптал каблуком. Эдна Брайт перестала всхлипывать, поднялась и отряхнула юбку. На лице ее застыло выражение полной безучастности.

Блаунт побагровел.

— Я думаю, что меня нельзя назвать шибко умным. Я сказал им, что у меня с собой лишь пара тысяч, а остальные находятся в чемодане в камере хранения на вокзале. Тогда Мэлоун сказал, что девушка съездит за чемоданом, а мы с ним подождем ее здесь. Я дал ей ключ от саквояжа, который захватил с собой. Она открыла его и забрала две тысячи.

— Значит, вы помешали Эдне съездить в город за остальными деньгами? — спросил я.

Он покачал головой и снова затрясся.

— Нет, сэр. Девушка спросила у Мэлоуна, почему бы не оставить меня здесь и не поехать за деньгами вместе. Тогда им не придется тратить драгоценное время. Мэлоун спросил, как быть со мной, но она только рассмеялась. — Блаунт закрыл глаза. — До конца своих дней я не забуду этот смех, — прошептал он. — Она все смеялась и смеялась. И сквозь смех спросила, чем же плохо озеро. Мэлоун взглянул на меня, и в его глазах я прочел смертный приговор. Они собирались забрать все мои деньги, а перед этим убить меня.

— Вы по собственному желанию вступили в их лигу, поэтому должны были подчиняться правилам, — заметил я.

— Убейте меня! — взвизгнул Блаунт.

— Спокойнее, приятель. — Полник встряхнул его. — Парочка годков в Сан-Квентине приведут в норму твою нервную систему. Там у тебя не будет никаких забот. Делай, что прикажут, и все. Откалывай камешки на каменоломне да тачку тягай.

Блаунт простер свои тоненькие ручонки и трагически прошептал:

— И зачем я только сделал это?

— Когда вы приехали сюда? — спросил я.

— Около девяти часов, сэр.

— А когда уехала девушка?

— Когда за ней приехал Мэлоун.

Я удивленно взглянул на него:

— Вы хотите сказать, что Винс Мэлоун приезжал за ней?

— Ну да.

— Когда же это было?

— В начале двенадцатого, сэр.

— А когда они уехали?

— Приблизительно в полночь, может быть, чуть позже.

— Вы уверены, что это было около полуночи?

Он кивнул:

— Уверен. Я то и дело поглядывал на часы. Мне казалось, что эта ночь никогда не кончится.

Со стороны Эдны Брайт донесся короткий смешок:

— Хотите пришить нам убийство Ларри Куля, лейтенант? Здесь вам ловить нечего.

— Так же, как и вам, ягодка моя, — спокойно отозвался я. Но нельзя сказать, чтобы это принесло мне облегчение. Я взглянул на Полника. — Возвращайся на базу, вызови подмогу. Позвони в управление и расскажи обо всем, что здесь случилось. Можешь прихватить Блаунта. Потом заедешь за этой парочкой.

— Слушаюсь, лейтенант.

Блаунт снова взглянул на свои руки.

— Вероятно, я свихнулся, когда польстился на эти деньги, — тихо проговорил он.

— А зачем вы их взяли? — с интересом спросил я.

— Всю жизнь я сводил концы с концами, — вздохнул маленький человечек. — И вдруг такая возможность все изменить. Тридцать пять тысяч! Положить в карман и удрать. И тогда сбудутся все мои мечты: лучшие отели, лучшие костюмы, лучшие…

— Уводи этого болвана, — сказал я устало, — он мне осточертел.

— Слушаюсь! — Полник мясистой лапой подтолкнул Блаунта в спину. — Давай, приятель, пошли.

— С радостью, — пробормотал Блаунт. — Воспоминания об этом жутком месте будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь.

Они вышли, прикрыв за собой дверь.

Я поднял с пола свой револьвер и сунул в кобуру. Потом подобрал сумочку Эдны, достал ключ от чемодана Блаунта, просмотрел остальные вещи.

— Когда вы кончите копаться в моих вещах, — сказала Эдна ледяным голосом, — могу я получить их обратно?

— Пожалуйста. — Я перебросил ей сумочку, она довольно неуклюже поймала ее. — Жаль, что не вы убили Куля, — вздохнул я. — Я, между прочим, приписал вам с Мэлоуном и убийство Фарнхема.

— Но ведь это был несчастный случай!

— Нет, теперь на этот счет придерживаются другого мнения, — покачал я головой. — Особенно после того, как прошлой ночью убили Лоуренса Куля. Я так представлял себе это дело. Вы встретились с Евой Фарнхем, и она рассказала вам о том, что ее муж застрахован на крупную сумму. Расставшись с ней, вы все хорошенько обдумали. Потом вернулись с деловым предложением. Джо Уильямс сказал мне, что вы отличный агент, когда речь идет о малых суммах, но никудышный, если дело касается крупного куша. Но он не понимал сути этого явления. Дело в том, что вы отлично умели разыскивать и обладателей больших сумм. Вот только результаты своих поисков в этом случае сообщали не Лоуренсу Кулю, а Винсу Мэлоуну. И тогда на сцене появлялся сам Винс. Он разбирался с крупными должниками. Мелюзгу вы отлавливали и передавали в руки Куля. Но иногда у вас якобы случались проколы. И вот подвернулся этот болван Блаунт. Это же просто дар богов!

— Уж очень вы умны, — фыркнула она.

Я отвесил ей низкий поклон.

— Вы тоже не глупы. Поначалу вы меня ловко обвели вокруг пальца. Широко открытые глаза и наивная улыбка. Отлично разыграли сцену с Винсом, сообразив, что рано или поздно я узнаю о вашей дружбе. Поэтому вы специально представили меня ему и сказали, что собираетесь за него замуж. Он меня даже поблагодарил потом за то, что я не выдал его и не сказал вам, что он бывший каторжник.

— Мы уже были женаты, — сказала она спокойно. — Шесть месяцев.

— Но жили на разных квартирах?

— Так было безопаснее. Большую часть ночей мы проводили вместе.

— Что ж, можете поделиться с публикой новым рецептом семейной жизни — как сохранить любовный трепет в браке.

— До чего ж остроумно!

— Для легального прикрытия своих заработков Винс устроился в страховую компанию, — продолжал я. — Вы отлично организовали свой бизнес, вот только в случае с Блаунтом переоценили свои силы.

— Мы решили, что это будет нашим последним делом, — сказала Эдна печально. — Одним махом разбогатеть на тридцать пять тысяч. Этого вполне достаточно. Мы собирались бросить это занятие. По матери Винс мексиканец. Мы собирались поселиться в Акапулько, где он родился и где живут его родственники. Возможно, мы купили бы там ночной клуб или ресторан. Что-нибудь в этом роде.

Эдна села на ветхий стул и закинула ногу на ногу, юбка задралась, обнажив округлые колени с очаровательными ямочками. Она достала из сумки пачку сигарет и закурила. Потом устремила на меня пристальный взгляд, в котором сквозила нежная мечтательность. Но теперь-то я знал, что это взгляд кассового аппарата.

— Может, вас заинтересовали бы десять тысяч долларов, лейтенант? — осторожно спросила Эдна.

— Солидная сумма, — сказал я, — а за что?

Эдна бросила быстрый взгляд на тело Мэлоуна.

— Я всегда предпочитала обрубать концы. Винс мертв, и ему теперь нельзя помочь или навредить. В суде вы можете сказать, что он заставил меня силой помогать ему. Я не знала о его прошлом, когда выходила замуж. Он держал меня в постоянном страхе. Присяжные поверят этой истории, если вы ее подтвердите.

Она подняла юбку еще дюйма на два, обнажив полоску тела над нейлоновым чулком. Надо признать, там было на что посмотреть.

— Я передам вам десять тысяч перед судом, — продолжала она нежно. — Если согласитесь, я могу отблагодарить и натурой.

— И вы считаете, что, получив деньги, я поведаю суду вашу версию? Неужели вы так доверяете мне?

Она улыбнулась:

— Я доверяю вам. Как вы думаете, что мне грозит, если вы расскажете в суде мою печальную историю?

— Возможно, даже ничего. Поскольку Винс мертв и допрашивать некого, присяжные могут вынести приговор в вашу пользу.

— Значит, вы согласны? — Она вся дрожала от нетерпения.

— Милая моя Эдна, я бы сделал это и бесплатно. Я имею в виду деньги. Но есть одно обстоятельство.

— А именно?

— У меня из головы не идет ваше намерение бросить Блаунта в озеро. Мне эта идея очень не понравилась.

Она зло взглянула на меня и разразилась непотребной бранью. Я и ухом не повел.

— Вот что я скажу, дорогуша. Мои показания упрячут тебя за решетку. И когда ты выйдешь оттуда, не только твои платья, но и твое очаровательное личико выйдет из моды.

Она бросилась на меня, изрыгая проклятья. Я увернулся и ухватил ее за запястья. Сумочка выпала из рук мисс Брайт.

— Вот такие дамочки, как ты, — сказал я печально, — способны заставить меня разочароваться в женщинах.

Глава 11

Я вернулся в управление около четырех часов дня. Аннабел одарила меня взглядом поверх каретки пишущей машинки.

— Шериф просил вас зайти к нему, как только появитесь.

— Почему победителя не встречает ликующая толпа? — спросил я. — Почему оркестры не гремят и флаги не развеваются?

— Вероятно, потому, что еще не получено известие о вашей смерти, — колко ответила Аннабел.

Да, ни один мужчина не может быть героем для своей любовницы. А Аннабел мне даже не любовница. И пока не предвидится никаких шансов исправить это упущение. Я постучался к шерифу и распахнул дверь.

— Садитесь, Уилер, — буркнул Лейверс.

Я послушно сел и посмотрел на него.

— Да, сэр?

— Я слышал, что Полник убил Мэлоуна, не позволив ему выстрелить в вас. Вот в чем беда нынешних сержантов: они так и норовят перестараться.

— Кстати, в договоре, который мы с вами заключили, нет пункта, по которому я обязан смеяться над вашими шутками. Не так ли, сэр?

Лейверс сердито фыркнул.

— Я также слышал, что вы спасли Блаунта, и он теперь арестован за растрату. Бабенке Брайт также грозит заключение, сразу по шести статьям, начиная от вымогательства и заканчивая похищением людей. Похоже, у вас сегодня выдался хлопотливый денек, Уилер?

— Да, сэр.

— Но никто из них не убивал Куля?

— Нет, сэр.

Его губы скривились в подобии улыбки.

— Помня о вашей гениальной изобретательности, я был совершенно уверен, что вы пришьете кому-нибудь из них убийство Куля.

— Я пытался, — признался я.

— Да, не повезло. Значит, вы не в силах примириться с мыслью, что особа, почтившая вас своим вниманием, может оказаться убийцей?

— Во всяком случае, эта особа не может. Кстати, зачем я вам понадобился? У вас ко мне разговор?

— Да. Я хотел поблагодарить за хорошую службу.

— Рад стараться, сэр, — медленно проговорил я, состроив каменную мину игрока в покер, — Это все?

— Пока все, — так же медленно ответил шериф.

Я вышел в приемную и закурил. Через пять минут раздался телефонный звонок. Это был Джерри Шульц.

— Эл, утром я виделся с миссис Куль. Думаю, ты прав — она не виновна. Еще раз вынужден признать, что у тебя на этот счет феноменальный нюх.

— Что же, очень хорошо, что ты убедился в ее невиновности, — ответил я.

— Увы, хорошего мало, — печально заметил Шульц. — Нас пока только двое. Свидетели же утверждают обратное. Я даже склонен посоветовать миссис Куль признать себя виновной.

— Нет, Джерри, надо придумать что-нибудь получше.

— Например, найти настоящего убийцу, Эл. Иначе, боюсь, ей предстоит переселение из одной камеры в другую, куда менее уютную. И окружному прокурору не составит особого труда запихнуть ее туда.

— Тебе бы работать могильщиком, а не защитником, — проворчал я и повесил трубку.

Мне необходимо было выйти на свежий воздух. Я давно не прогуливался.

Я вышел из управления и бодрой рысью проскочил два квартала, однако облегчения не ощутил. Я вспомнил, что контора Лоуренса Куля находится всего в четырех кварталах, и решил взглянуть, как там идут дела без крепкой хозяйской руки.

Дверь в контору была открыта, и я вошел. Никого. Я крикнул:

— Эй! Есть кто-нибудь?

Я подождал. Словно надеясь, что, как в детской игре, мне ответят: «Только мы, муравьи!» Но вместо этого послышалось:

— Войдите.

Я прошел в кабинет Куля и обнаружил за письменным столом Джо Уильямса.

— Входите, лейтенант. Приятно видеть человеческое лицо в этом Богом проклятом и покинутом людьми месте.

Я вошел и закрыл за собой дверь. Он отодвинул в сторону кипу бумаг, которую просматривал, откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул:

— Ну и чертов денек выдался!

— Согласен с вами. Но вы, кажется, заняты?

— А как же. — Он провел рукой по волосам. — Прошлой ночью убили Куля, потом арестовали его жену, а сегодня днем упрятали в тюрягу и Эдну Брайт. — Уильямс покачал головой. — Для меня слишком много событий, лейтенант. Сегодня я побывал у миссис Куль. Она попросила меня взять на себя руководство фирмой. Вот я и пытаюсь разобраться в этом хаосе. Правда, пока не слишком получается.

— Что вам нужно, так это выпить, — сказал я.

Его лицо просияло.

— Вы, как всегда, гениальны, лейтенант! И почему мне самому не пришло это в голову? Вперед!

Мы вышли на улицу. Уильямс запер дверь, и мы зашагали в ближайший бар, находившийся в квартале от конторы.

— За красивую и спокойную жизнь! — провозгласил он, когда бармен поставил перед нами стаканы.

— Отличный тост, — согласился я.

Уильямс одним глотком уменьшил количество жидкости в своем стакане до одной трети и глубоко вздохнул.

— Мне это было необходимо. Начиная со вчерашнего вечера я смеялся лишь однажды, когда узнал, что несравненная Эдна Брайт оказалась заурядной вымогательницей. Хотел бы я, чтобы Лоуренс дожил до этого дня. Он бы по достоинству оценил этот казус.

— Да, трудно по-настоящему узнать человека. Истина древняя как мир.

— Меня это несколько пугает, — сказал Уильямс, — начинаешь думать: а как бы выглядели люди, если их вывернуть наизнанку?

— Ну, у нас хватает неприятностей и без разглядывания человеческого нутра. Так вы сегодня утром виделись с миссис Куль?

— Да, сразу же после того, как ее посетил адвокат. Это настоящий ас. Парень по имени Шульц. Вы знаете его, лейтенант?

— Что-то слышал. Как себя чувствует миссис Куль?

— Выглядит она о’кей, — равнодушно ответил Уильямс. — Для дамочки, которой грозит газовая камера, она держится довольно хладнокровно. Надеюсь, ей все-таки удастся выкрутиться из этой истории. Стоит ли из-за Ларри Куля отправлять ее на плаху? Ее благоверный был гнусный мерзавец!

— Почему вы так думаете?

— Ларри Куль вечно бегал за юбками, вечно совал свой нос в чужие дела. Он иногда даже разыгрывал из себя детектива и вынюхивал, чем занимаются его сотрудники, когда отправляются выполнять его идиотские поручения. Просто для того, чтобы быть уверенным, что он недаром платит мизерное жалованье. — Уильямс вдруг улыбнулся. — Он и меня пару раз накрыл, когда я торчал за стойкой бара вместо того, чтобы мотаться по городу в поисках очередного беглеца-неплательщика. Правда, после этого он бросил этим заниматься.

— Признайтесь, это вы его прикончили? — спокойно спросил я.

Он сердито взглянул на меня. Потом снова улыбнулся:

— Хорошо-хорошо. Я его не убивал. Но меня грела эта мысль. А по правде говоря, мне позарез была нужна работа.

— А кому работа не нужна?

Бармен наполнил наши стаканы.

— И знаете, что еще! — воскликнул Уильямс. — Я никогда не мог понять, зачем он занимается этим делом? Куль был женат на очень богатой женщине. Я не понимал, зачем ему эта фирма. Она ведь приносила сущие гроши. А девиз Лоуренса Куля — делать деньги. Если ему удавалось выдоить лишний доллар, он был на седьмом небе от счастья.

— А? — переспросил я.

— Что «а», лейтенант?

— Что вы сказали сейчас?

— Что я сказал?

— Ну да, про Лоуренса Куля?

— Я сказал, что он всегда норовил урвать доллар-другой.

— А… Хорошо… — пробормотал я. — Спасибо, Джо.

— За что?

— За выпивку. Мне пора идти. — Я встал. — Еще раз спасибо, Джо, за все.

Я вышел из бара и быстро зашагал к управлению, рядом с которым оставил свой «хили». Было еще слишком рано, чтобы взяться за разработку идеи, посетившей меня, поэтому я решил пообедать.

В начале восьмого я остановил машину у дома Евы Фарнхем, нажал на звонок, и через пару минут дверь распахнулась.

— Лейтенант Уилер, снова вы?

В обтягивающем свитере цвета слоновой кости и узкой черной юбке она выглядела потрясающе. Голову тугим шлемом обхватывали черные как смоль волосы.

— Еще несколько вопросов, миссис Фарнхем, — сказал я. — Не возражаете, если я войду?

— Вероятно, я не имею права не пустить вас…

Мы прошли в гостиную. На маленьком столике около кушетки стояла бутылка виски, опустошенная на две трети. Рядом стоял почти полный стакан. Миссис Фарнхем опустилась на кушетку и жестом пригласила меня сесть рядом.

— Ну, что же, задавайте свои вопросы.

— Прошлой ночью, — начал я, — когда здесь был убит Лоуренс Куль…

— О, эту ночь я, наверное, никогда не забуду, — прошептала она.

— Так вот, я выслушал версию миссис Куль.

— Еще бы! Естественно, вы первым делом бросились к ней за объяснениями.

— Вы очень сообразительны, — сухо заметил я.

— Вот я и выпью за это! — сказала она и осушила стакан.

С минуту она молча разглядывала меня. Потом пожала плечами:

— Вероятно, надеетесь, что я буду вести себя как радушная хозяйка и предложу вам выпить?

— Благодарю, — отозвался я. — Я налью себе сам.

Миссис Фарнхем встала и отправилась за чистым стаканом. Я тоже поднялся. Когда она наливала виски, я подошел к ней вплотную.

— Вы находите, что спиртное помогает в подобных случаях? — спросил я.

— Надеюсь. Мне хочется многое забыть. Вероятно, даже вы, лейтенант, согласитесь с этим. Сначала смерть Генри, потом вчерашняя история.

Она поставила стакан на стол и повернулась ко мне. Я крепко схватил ее за плечи, прижал к себе и с такой силой впился поцелуем в ее губы, что ощутил вкус крови. Моя рука заскользила все ниже и ниже и наконец нырнула под свитер.

Ева Фарнхем сопротивлялась молча и ожесточенно. Но интересным оказалось лишь начало нашей схватки, поскольку потом она изловчилась и изо всей силы саданула каблуком по моей ноге. Прием карате не отличался изощренным профессионализмом, я вскрикнул от боли и ослабил хватку. Отступив, я ударился коленом об угол кушетки, потом плюхнулся на нее и принялся массировать голень. Миссис Фарнхем, ко всему прочему, исхитрилась еще и исцарапать меня до крови, а вид собственной крови не лучшим образом сказывается на моей нервной системе. Я постарался расслабиться.

— Ты… ты… грязный ублюдок… — прошипела она.

Я выставил правую ладонь.

— Мир, — предложил я. — Мне казалось, что я веду себя как подобает всякому приличному гостю. На мой взгляд, авторы брошюры «Как вести себя в дамском обществе» могут гордиться мною. Но если я совершил ошибку, а похоже, так оно и есть, — об этом свидетельствует боль в берцовой кости, — прошу извинить меня.

Миссис Фарнхем вдруг заметила, что между свитером и юбкой у нее проглядывает полоска голого тела, и поспешно поправила свой наряд. Ее грудь, выражаясь языком старинных романов, вздымалась, и я наслаждался этим зрелищем.

Она закусила нижнюю губу, стараясь справиться с яростью. Я потянулся за своим стаканом. Сделал я это по двум причинам: во-первых, чтобы она не вздумала швырнуть стаканом в меня, а во-вторых, мне необходимо было выпить.

К тому времени, как я допил виски, миссис Фарнхем успокоилась или, вернее, почти успокоилась.

— Эта ваша шутка по поводу приличного поведения гостя, — хрипло выдохнула она, — вы находите ее очень смешной?

— Просто я решил ее выкинуть на повороте, но, кажется, вылетел сам. Мне показалось, что до моего прихода вы ублажали свой организм алкоголем. Вот я и решил, что дальше все должно пойти обычным порядком.

— Если вы хотите, чтобы смысл ваших речей хотя бы отчасти был понятен вашим собеседникам, я бы порекомендовала вам изъясняться яснее. Что это за «обычный порядок»?

— Внезапный порыв страсти, разведка, потом атака и, наконец, желанный финиш. Правда, бедняга Куль закончил плачевно, но, может, ему просто не повезло. Кроме того, у меня ведь нет жены.

Она достала сигарету и закурила.

— Что вы пытаетесь доказать?

— Может быть, ничего. Очевидно, Куль обладал чем-то, чего у меня нет?

— Да, он обычно не встречал особых трудностей, — язвительно ответила она. — Так, значит, учитывая события прошлой ночи, вы вообразили, что я готова отдаться первому встречному? И решили воспользоваться благоприятной ситуацией? Не знаю уж, что хуже: вы или ваше самомнение.

Я покачал головой:

— Вы меня неправильно поняли. Передо мной стояла совершенно иная цель. Я всего лишь провел небольшой эксперимент, дабы убедиться, что я наконец-то на правильном пути. И вы только что это подтвердили.

— Убирайтесь вон! — выкрикнула она.

— Ну, еще рановато. У меня осталось несколько вопросов.

— Я сказала, убирайтесь вон! — взвизгнула миссис Фарнхем. — Убирайтесь, или я…

— Позовете полицейского, леди? У нас в полиции отличный сервис — как видите, я уже здесь.

Она закусила нижнюю губу.

— Ну хорошо, что вы хотите?

— Поговорить о прошлой ночи. Когда миссис Куль позвонила в дверь, вы были с ее мужем в спальне?

— Да, — глухо ответила она. — Сколько раз мне предстоит пройти через этот допрос?

— С меня хватит и одного. Вы прошли через гостиную к входной двери, открыли ее, миссис Куль ворвалась в квартиру и прямиком направилась в спальню. Так?

— Да.

— Что произошло потом?

Ева Фарнхем резко крутанулась на каблучках, подошла к окну и уставилась на улицу.

— Она увидела его и на мгновение замерла. Ларри начал клясть ее почем зря. Тогда она открыла сумочку, достала оттуда револьвер и выстрелила. — Ее голос слегка дрожал. — Все произошло так быстро… Я схватила первое, что подвернулось под руку, — это оказался зонтик, — и ударила ее по голове. Потом…

— Остальное мне известно, — сказал я. — Благодарю.

Она повернулась и медленно подошла ко мне.

— Тогда уходите.

— Еще одна деталь, — сказал я спокойно. — Вы не можете проделать небольшой эксперимент? Это займет не более двух минут.

— Если вы обещаете, что не больше. — Она стиснула зубы.

— Обещаю. Можно войти в спальню?

— Зачем?

— Никаких нарушений «Правил поведения в гостях», — успокоил я ее. — Просто небольшой эксперимент.

Мы вошли в спальню. Кровать стояла в углу, слева от двери, изголовье находилось у стены. Я подошел к кровати, лег и посмотрел на Еву, остановившуюся на пороге.

— Если вы устали, лейтенант, то почему бы вам не отправиться домой? — язвительно сказала она.

— Это часть моего эксперимента, — возразил я. — Я просто хочу яснее представить себе всю сцену.

Я достал из кобуры револьвер, удостоверился, что он стоит на предохранителе, и бросил его ей:

— Ловите!

Она неловко поймала оружие и с отвращением посмотрела на вороненую сталь.

— Что я должна с ним делать? — сухо спросила она.

— Возможно, мой ответ вас заинтересует. Предположим, вы миссис Куль, а я мистер Куль. Как бы вы чувствовали себя, если бы были замужем за парнем, который не пропустил ни одной юбки?

— Ну, если это ваша манера шутить…

— В данном случае я, как никогда, серьезен. Вы ревнивая жена. Вот вы подошли к порогу, открыли сумочку и достали револьвер. Предположим, вы это уже сделали. Так?

Она кивнула и направила револьвер на меня.

— Вот так, — сказал я. — Что произошло дальше? Что должен был сделать я, если бы был Лоуренсом Кулем?

— Вы бы сели на кровати, — тихо сказала она.

Я послушно сел.

— Потом что? Предположим, что, сидя на кровати, я обругал вас всеми грязными словами, какие только сумел вспомнить. Дальше?

— Я подошла ближе. — Она сделала два шага вперед. — Потом, кажется, она немного нагнулась.

Ева согнула колени.

— Потом?

— Дважды нажала на спусковой крючок.

— Револьвер на предохранителе, — сказал я. — Нажимайте, не бойтесь!

Ствол револьвера находился в каких-то четырех-пяти футах от моего лица. Ее пальцы нащупали крючок и дважды нажали. Раздались два чуть слышных хлопка.

— И теперь я мертв? — поинтересовался я.

Я встал с кровати, отобрал у нее револьвер и спрятал в кобуру.

— Вот так Натали Куль! — восхищенно протянул я. — Да она, оказывается, волшебница? Женщина-маг?

— Я не понимаю, о чем вы, — растерянно сказала Ева.

— Любой дурак способен выстрелить из револьвера, — сказал я. — Для этого не нужно особого таланта. Но, вероятно, у миссис Куль было особое оружие, что-то вроде бумеранга.

— Опять изволите шутить?

— Нет. У нее, очевидно, было такое оружие, пули из которого летели не по прямой линии, а делали полукруг.

Она смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Вы с ума сошли?

— Лоуренс Куль был убит выстрелами в голову сзади, в затылок, — вздохнул я. — Вы понимаете? В затылок, миссис Фарнхем, в затылок.

Ева Фарнхем сделала шаг вперед, на мгновение в ее глазах мелькнул страх. Потом она схватилась за горло.

— О, похоже, я все перепутала, — пробормотала она. — В конце концов, я так устала, что не помню, как все произошло. Мне кажется, я сейчас потеряю сознание.

Я подошел к ней близко, так близко, что почти касался ее.

— Вы ничего не перепутали, Ева, — тихо сказал я. — Абсолютно ничего не перепутали.

— О, пожалуйста, у меня разыгралась мигрень! Может, вы все же уйдете?

— Вы были замужем за игроком, который все на свете проиграл. Он спустил все свое состояние, он опустился, превратился в гадкого пьяницу. Единственное, что в нем было ценного, — это его страховка. Живой он был только помехой для вас. Живому ему грош цена. Зато цена трупа равнялась пятидесяти тысячам долларов.

Ева Фарнхем повернулась, прошла в гостиную и опустилась в кресло.

— Оставьте меня! — глухо пробормотала она.

Я присел на подлокотник кресла, не сводя с нее глаз. Она спрятала лицо в ладонях.

— А этот Куль… Он был женат на богатой женщине, которую ненавидел. Он завел грошовый бизнес только для того, чтобы иметь хотя бы иллюзию материальной независимости. Он всегда был в погоне за деньгами, не брезговал никакими средствами, чтобы урвать доллар-другой. Он никому не доверял, даже своим сотрудникам. Он следил за ними, чтобы убедиться, что они не отлынивают от своих обязанностей. Насколько я понимаю, он следил и за Эдной Брайт, когда она нанесла вам визит. Возможно, тогда он и увидел вас. У Лоуренса глаз был наметан на таких хорошеньких женщин, как вы. Эдна рассказала ему о том, что Генри Фарнхем — никчемный алкоголик, но у него имеется одно достоинство — страховка.

Я налил себе виски. Мне была необходима выпивка, а Еве — небольшая пауза.

— Лоуренса посетила гениальная мысль: а не выкроить ли ему на этом деле пару баксов? Поделить пополам страховку с хорошенькой вдовушкой. И вот он заявился к вам.

— Да, он зашел ко мне, — холодно сказала она. — Иначе как бы его жена смогла убить его в моей квартире?

— Конечно, конечно, — согласился я. — Но это уже был не первый его визит. Так? Я же сейчас говорю о самом первом визите. Он представился как большой специалист по выбиванию долгов. Держу пари, вы поняли друг друга с первого взгляда. По сути, вы были слишком похожи.

Он завел разговор о вашем муже и его страховке. И вот тогда в вашей хорошенькой головке, прежде чем вы успели осознать это, зародилась мысль об убийстве. Но убийство должно было выглядеть как несчастный случай. Иначе компания не заплатила бы денег по страховке. При этом у вас должно было иметься железное алиби. Вы договорились, что Куль сшибет Генри, когда тот выйдет из бара, а вы в это время будете беседовать с владельцем фирмы «Корсеты Стеррайт». Никому и в голову не пришло бы заподозрить, что вы с Кулем знакомы. Все получилось превосходно.

— Вы сошли с ума, — прохрипела Ева. — Спятили!

Она хотела было встать с кресла, но я схватил ее за руки и силой усадил обратно.

— Я еще не закончил, — заметил я. — Итак, Генри Фарнхем убит, и все обстоит как нельзя лучше… для Куля. Он получает половину страховой премии, то есть достаточно денег, чтобы натянуть нос своей женушке, а заодно заполучить и вас. Но он не стал дожидаться, когда страховые денежки составят приятную компанию такой очаровательной женщине, как вы. Он стал захаживать к вам, пока вы были еще в одиночестве, точнее, без долларов. Он заглядывал к вам регулярно, каждую ночь — дома он не ночевал. И вот тогда-то вы и возненавидели его. Вы поняли, что отныне он будет висеть на вашей шее тяжким бременем. Более того, за это сомнительное удовольствие вы должны заплатить ему двадцать пять тысяч.

И тут Ева Фарнхем разрыдалась.

— Он рассказал вам о своей жене, — продолжал я. — О ее вспыльчивом нраве, о том, что она только и ждет случая, чтобы развестись с ним. Все это натолкнуло вас еще на одну мысль. Прошлой ночью, после того как Куль заявился к вам, вы улизнули из квартиры и помчались к ближайшему телефону-автомату. Вы позвонили миссис Куль и, изменив голос, сообщили, что ее драгоценный Лоуренс находится сейчас с миссис Фарнхем в ее квартире. Вы рассказали, как добраться до вашего дома, повесили трубку и вернулись обратно.

Я допил виски и аккуратно поставил стакан на стол.

— В сумочке у вас лежал револьвер. Заманить Лоуренса в спальню и подготовить соответствующую сцену к приходу миссис Куль было парой пустяков. И вот жена вашего любовника пришла. Вы пропустили ее в спальню. Потом достали из сумочки револьвер и встали рядом с ней, немного сзади. Она, естественно, смотрела на своего мужа, не на вас. Вы стукнули ее по голове рукояткой револьвера, после чего попросили Лоуренса отнести тело жены в ванную комнату или еще куда-нибудь. Когда он наклонился, чтобы поднять ее, вы приставили к его затылку револьвер и дважды выстрелили. Смерть наступила мгновенно. Падая, он стукнулся об угол кровати и ухватился за простыню. Потом вы носовым платком вытерли с револьвера свои отпечатки и прижали к рукоятке пальцы миссис Куль. После чего бросили револьвер на пол и позвонили в полицию. Затем достали из шкафа зонтик и заняли пост подле миссис Куль.

Ева Фарнхем резко вскочила.

— Все это ложь! — взвизгнула она. — Ложь, ложь! Зачем вы все это мне приписываете? Что я вам сделала?

Обезумев, она стала рвать на себе волосы.

— Почему вы так ненавидите меня? Почему вы хотите уничтожить меня? — кричала она. — Почему?!

Я похлопал ее ладонью по щекам, и она затихла.

— Я сейчас уйду, — мягко сказал я. — Но скоро вернусь. Вы знаете не хуже меня: все, что я сейчас сказал, — правда. Я вернусь, чтобы получить показания.

— Убирайтесь вон! Ради Бога, оставьте меня в покое! Убирайтесь!

— Игра закончена, Ева. Вы трещите по всем швам. Вы уже рассыпались на части, хотя я даже не притронулся к вам. Я проверю все действия и передвижения Лоуренса Куля в день убийства Генри. Наверняка найдутся свидетели, которые видели, как каждую ночь он приходил к вам и утром уходил. Я найду этих людей и…

Она метнулась в спальню и бросилась на кровать. До меня донеслись судорожные рыдания.

Я прислонился к дверному косяку.

— И тогда я разоблачу вас. Знаете, что с вами сделают, милая Ева? Вас запихнут в газовую камеру.

Я осторожно закрыл дверь спальни и вышел из квартиры.

Глава 12

Надзирательница открыла камеру, пропустила меня и заперла за мной железную дверь.

Эдна Брайт сидела на топчане и курила. Она безразлично взглянула на меня:

— Что вам надо?

— Кое-какие сведения.

Она усмехнулась:

— Это смешно. Вы еще меня о чем-то просите! Да если вы будете умирать от жажды, я даже не плюну на вас. Что вы сделали для меня? Вы ничтожество!

— Я как-то подбросил вас в город на свидание с Винсом, — сказал я спокойно.

— Жаль, что по дороге я не перерезала вам глотку.

Я сел рядом с ней на койку и закурил.

— Эдна Брайт, — терпеливо заговорил я, — я готов заключить с вами сделку, правда, сначала мне придется пойти на сделку с самим собой. Я хочу найти сообщника убийцы Фарнхема, и это для меня сейчас самая важная вещь на свете. Вы кое-что знаете. Так вот мои условия: ответьте на мои вопросы, только правдиво, и тогда я забуду, что вы предложили Винсу отправить Блаунта на дно озера.

Я почувствовал, как Эдна сжалась.

— Вы действительно так сделаете?

— Мне самому это не очень нравится, но я поступлю именно так.

— Да, вы верны себе, — усмехнулась она. — Вы, вероятно, родились копом, и ваши пеленки были украшены полицейской бляхой. — Она помолчала. — Я вам верю, лейтенант, не знаю уж почему. Я согласна на сделку. Что же вы хотите знать?

— Где вы были во второй половине дня, когда был убит Генри Фарнхем?

Она немного подумала:

— Я разыскивала одного парня. Я его нашла. Разговор шел о незначительной сумме денег, но их-то у него и не оказалось. Я вернулась в контору, чтобы доложить о результатах. Я всегда докладывала Кулю о моих делах, чтобы поддержать репутацию отличного работника и чтобы он не слишком злился, когда я терпела неудачу.

— Вы помните, в котором часу вы вернулись в контору?

— Что-то около половины пятого.

— Куль был в конторе, когда вы вернулись?

— Да.

— Поговорив с вами, он ушел?

— Нет. — Эдна покачала головой. — Я зашла к нему в кабинет и доложила о результатах своих поисков, после чего он предложил мне выпить и начал, по своему обыкновению, приставать к мне. Но у меня длинные ноги и меня не так-то легко поймать. Ему ни разу не удалось догнать меня.

— Вы уверены, что он никуда не уходил?

— Конечно уверена! — Эдна раздраженно пожала плечами. — Мы ведь договорились с вами. Не так ли? Я говорю чистую правду.

— О’кей. Когда вы ушли из конторы?

— Примерно без четверти шесть, может, чуть позже.

— А Куль?

— Когда я уходила, он еще оставался там. Наверное, решил отдохнуть перед новой попыткой поймать меня.

— Мне очень не хочется, но, кажется, я готов вам поверить, — печально сказал я.

— Ну что же, я выполнила свое обещание. Не забудьте и вы о своем.

— Не забуду, — пообещал я. — Но, признаюсь, вы выиграли от нашей сделки гораздо больше, чем я.

Я жестом попросил надзирательницу выпустить меня.

— Эй, лейтенант, смотрите только не загнитесь до моего суда.

— Постараюсь.

Я вышел на улицу. Было уже половина одиннадцатого, когда я добрался до своей квартиры. Самое неприятное время суток. Слишком поздно, чтобы строить какие-то планы и слишком рано, чтобы отправляться в постель, во всяком случае, одному.

Размышляя над этим вопросом, я налил себе виски. «Пожалуй, я принял правильное решение», — подумал я, наливая третий стакан.

Зазвонил телефон. Я неохотно снял трубку.

— Говорит морг. Не тратьте попусту время, названивая сюда. Здесь все умерли.

— Тогда кто же со мной говорит? — шаловливо поинтересовался женский голосок.

Из моего горла вырвался стон.

— Вы хотите сказать, что с вами кто-то говорит?

— Это Кенди, — сказала она, не обращая внимания на мой мрачный юмор. — Как вы поживаете, Эл?

— Как нельзя хуже. А вы?

— Мне одиноко, и я скучаю. Почему бы вам не заглянуть ко мне?

— Я уже на полпути, — крикнул я. — Скажите только, где вас искать. Где конец этого пути?

— Все там же, Баннистер-стрит.

Я почувствовал, как моя грудь медленно наливается свинцом.

— Вы хотите сказать, что вы у Корниша?

— Конечно.

— Что же я там буду делать? Играть с вами в бридж?

— Все в порядке, Эл, — проворковала она. — Все хорошо. По телефону долго объяснять. А о старикашечке Калве не беспокойтесь.

— Он что же, неожиданно отправился в Гренландию? — спросил я с надеждой.

— Все в порядке. Я вам объясню, когда приедете.

— О’кей!

Я вышел из квартиры в начале двенадцатого. Отличное время суток — достаточно рано для того, чтобы можно было строить планы и достаточно поздно для… впрочем, похоже, я повторяюсь.

Около половины двенадцатого я остановил свой «хили» напротив дома Корниша. Нажимая на звонок, я все еще надеялся, что он улетел в Гренландию. Дверь отворилась, на пороге стояла Кенди. На лице ее гуляла радостная улыбка. Я почувствовал себя значительно лучше. Если бы Корниш был дома, дверь, несомненно, открыл бы он.

— Я так рада, что вы приехали, золотце мое, — проворковала Кенди. — Мне так надоело сидеть здесь.

Я вошел в холл и закрыл за собой дверь. На Кенди были лишь трусики и крохотный бюстгальтер, состоявшие преимущественно из кружев. На сей раз ее наряд был выдержан в розовых тонах.

— Ужасно жарко, — пояснила она, заметив мой взгляд.

— Да-да, атмосфера так и накаляется, — согласился я. — А что с Корнишем?

— Он здесь, — ответила она равнодушно.

Я так и подпрыгнул.

— Здесь?! — повторил я каким-то придушенным голосом. — Что за странная идея, сокровище мое?

— Я же вам сказала, что все в порядке, — отмахнулась Кенди. — Но, по-моему, будет лучше, если вы взглянете на него, он в гостиной.

— Надеюсь, у него нет при себе оружия?

— Оружия? — Она едва не захлебнулась от смеха.

— Пойдемте, помашете ему ручкой. — Она подхватила меня под руку и потащила в гостиную.

В дверях Кенди остановилась.

— Вот! — провозгласила она. — Вот и мой старикашечка!

Корсетный король распластался на полу. Его великолепные трусы несколько утратили свой блеск, а спортивная рубашка давно подрастеряла свой спортивный вид. Плечи его были прижаты к кушетке, а подбородок покоился на груди.

Когда мы вошли, он замотал головой из стороны в сторону, его подбородок немного приподнялся. Он бессмысленно уставился на меня. Через мгновение подбородок упал на грудь. В двух футах от Корниша валялся стакан, рядом были навалены пустые бутылки из-под шампанского и шотландского виски, в лужице воды плавали остатки льда. Вертикальное положение занимал лишь один-единственный предмет — недопитая бутылка имбирного пива.

— Ух! — выдохнул я.

Кенди довольно хихикнула.

— Ух-ух — так и есть! Какой же здесь беспорядок! Все вверх дном. Взгляните на эту образину. Для того чтобы придать ему нормальный вид, мало одного корсета «Стеррайт».

— Мое восклицание «ух» относилось к имбирному пиву, — сказал я. — Мне больно видеть, как этим пойлом оскорбляют благородный шотландский напиток. Настоящий пьяница должен был найти более приличных спутников для виски, нежели шампанское и имбирное пиво.

— А Калв вовсе не пьяница. Он держит спиртное исключительно для гостей, сам же не притрагивается к нему. В том-то все и дело. По-моему, этот коктейль добил его. Видели бы вы его полчаса назад. Он носился по дому и орал, что перережет себе горло.

— Из-за чего вся эта драма? Что у вашего старикана стряслось?

Кенди рассмеялась:

— Неприятности по службе.

— Неприятности по службе?

— Да. Калв говорит, что человек, который помогает прятать под корсетом женскую красоту, не имеет права на спокойную жизнь.

— Мне казалось, что ваш вид должен был поднять ему настроение.

— Эл, вы когда-нибудь слышали выражение «мертвецки пьяный»?

Она прошла в комнату и склонилась над Корнишем. Зрелище, которое при этом предстало моему взору, было значительно приятнее того, что увидела она.

— И подумать только, все это из-за того, что он замахнулся на вас, — хихикнула Кенди.

— Замахнулся на меня? Эй, подождите-ка, о чем вы толкуете? Это же было вчера ночью. Какое это имеет отношение…

— К вашему сведению, дорогой мой, это медицинский кутеж.

— Какой-какой?!

— Медицинский. Он хотел излечиться от головной боли, которую заработал, когда хотел вас ударить, да промахнулся и стукнулся головой о кровать. Придя в себя, Калв решил хлебнуть пару стаканчиков от головной боли, и ему это очень понравилось. С тех пор он только этим и занят.

— Я думаю, Кенди, что вам следовало бы спрятать бутылки подальше, а то завтра он проснется с головной болью и снова начнет курс лечения. И так может продолжаться много дней подряд. Как в санатории. Подумать только. Неплохой способ убить пару недель.

Я поднял с пола бутылку и разочарованно вздохнул: она была пуста. Я с сожалением поставил ее на столик и сказал:

— Надо убрать тело.

Я подхватил жертву алкоголя под мышки и потащил в спальню.

«Интересно, кто тяжелее: мертвый или мертвецки пьяный?»

Потом я спросил Кенди, кудапристроить «старикашечку». Она наполеоновским жестом указала на кровать. Я с трудом смог отвести взгляд от ее фигуры в прозрачном бюстгальтере и таких же эфемерных трусиках. Кое-как мы взгромоздили Корниша на кровать. Я заботливо подоткнул одеяло, оставив снаружи лишь то, что находилось выше носа, — на тот случай, если производитель корсетов решит усладить публику мелодичным храпом.

— Мне пришла в голову отличная идея, куда можно спрятать выпивку, — весело сказал я, выходя вслед за Кенди из спальни.

— Что касается меня, то я чувствую новый приступ головной боли, — простонала она. — Скорее к медицинскому шкафчику! — с этими словами Кенди устремилась к бару, достала новую бутылку и пару стаканов.

— Вы очень любезны, сестрица, — с чувством сказал я, когда она вручила мне наполненный до краев стакан. — Должен заметить, что мне очень нравится новая форма медперсонала в вашем санатории или, может, это клиника? Вам чрезвычайно идет эта форма, кроме того, она гораздо дешевле формы сиделок из монастыря Святой Барбары.

Кенди некоторое время сидела молча, закрыв глаза.

— Эл, — наконец пробормотала она, — я уже не способна по достоинству оценить остроумный диалог. Сейчас у меня два желания — пить и любить.

— Я вполне могу составить вам компанию и в том, и в другом, — любезно предложил я.

— Я знаю, — проворковала Кенди. — Почему бы тебе не выключить свет и не снять галстук. А я переберусь на кушетку.

Она залпом проглотила виски и направилась к кушетке. На полпути она остановилась и взглянула на меня.

— И брюки тоже!

— Кенди, ты сторонница метода исключения? — поинтересовался я.

— Скорее, метода совращения, — лениво пробормотала Кенди. — Не все ли равно, как это называется. — Она устроилась на кушетке.

— Ты умная девочка.

— Черт возьми, меньше всего я хотела бы услышать сейчас именно эти слова! — возмутилась она. — Если ты предпочитаешь захватить с собой молитвенник, скажи об этом прямо. Я тогда разыщу свое вязанье.

— Я пошутил, — сказал я смиренно. — Честное слово, пошутил.

Чтобы доказать это, я выключил свет. Потом развязал галстук, бросил его на пол и стал на ощупь пробираться к кушетке. Кенди ухватила меня за руку, притянула к себе и прижалась всем телом. Наши губы встретились, и я ощутил дрожь нетерпения, сотрясавшую ее восхитительное тело.

Домой я вернулся только к утру, в половине пятого, и проспал до одиннадцати часов. Десять минут под ледяными струями и пара чашек крепкого кофе несколько улучшили мое самочувствие. Я побрился, оделся, закурил первую на сегодня сигарету и зашелся в ритуальном утреннем кашле. Откашлявшись, я вспомнил о Кенди. Интересно, она все еще на Баннистер-стрит? По-прежнему пытается спасти Корниша от головной боли и опасностей в виде бутылок и корсетов, подстерегающих несчастного?

Я нашел в телефонной книге номер Корниша и позвонил. После четвертого звонка трубку сняли.

— Алло, — раздался энергичный голос.

— Привет, Калвин, — весело поприветствовал я. — Ну как, вы уже приняли новое лекарство?

— Что за черт? О чем вы говорите? — фыркнул он. — Что за дурацкие шутки?

— Извините, ошибся номером. — Я быстро бросил трубку на рычаг.

Потом я решил позвонить в рекламное бюро, где Кенди имела привычку умирать от скуки. В трубке послышалось:

— Офис фирмы «Монтелло и К⁰».

Звук знакомого, чуть хрипловатого голоса сразу улучшил мое настроение.

— Кенди, — пробормотал я, — птичка моя, я только что позвонил твоему «старикашечке». Я думал, ты все еще дежуришь около него.

— Я собиралась позвонить тебе, дорогой, — хихикнула она. — Представь себе, он проснулся утром свежим, как маргаритка, и совсем не помнил, что с ним произошло. Он даже не помнит, как замахнулся на тебя и стукнулся головой о кровать. Он совершенно ничего не помнит.

— По-моему, он в полном порядке.

— Поэтому я решила вернуться к роли деловой девушки и очень этому рада.

— Отлично! Я всего лишь хотел узнать, как твои дела.

— Чудесно, счастье мое, — промурлыкала Кенди. — Я уже многие месяцы не чувствовала себя так великолепно. С виски или без него — ты самое лучшее лекарство, которое я когда-либо принимала.

— Благодарю. Когда мы увидимся снова?

— Трудно сказать, золотко. Старикашечка снова в форме, а ты знаешь, что это он раздает бриллианты и норковые шубки. Подожди, пока я тебе позвоню, Эл.

Девушке нужно вести себя осмотрительно. А сейчас нам надо проститься. Кто-то сюда идет.

— Наверно, это норка в волчьей шкуре с бриллиантами вместо зубов, — прорычал я и бросил трубку.

Без четверти час я вошел в здание Объединенной страховой компании. Меня провели в кабинет Мосса. Он поприветствовал меня сердитым мычанием.

— Привет, — ответил я и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло.

— Что вам нужно? — спросил Мосс.

Я одарил его фирменной уилеровской улыбкой. Она его нисколько не тронула.

— Я занят, лейтенант, — буркнул толстяк. — Очень занят.

— Мистер Мосс, — заговорил я официально, — я пришел к вам, чтобы извиниться перед вами и вашим животом.

— Что такое? Еще одна идиотская шутка?

— Я серьезен, как никогда, — успокоил я его. — Помните, однажды я обвинил ваш живот в том, что он слишком велик, и поэтому может ошибаться. Так вот, я был не прав. Ваш живот никогда не ошибается. Это говорю вам я, лейтенант Уилер!

Он долго смотрел на меня, и наконец улыбка пробилась сквозь наслоения жира. Он запустил толстый палец в верхний карман пиджака.

— Хотите сигару, Эл?

— Благодарю. Удовольствуюсь своей сигаретой, — вежливо ответил я. — Теперь я уверен, что вы были правы. Это и в самом деле убийство.

— Значит, вы что-то разузнали? — Он снова улыбнулся. Эта процедура действительно давалась ему с огромным трудом. — А я уже думал, что мой живот впервые ошибся!

— Вы еще не выплатили страховку?

— Нет. Но, черт возьми, срок подходит. Я смогу оттянуть выплату еще дня на два, но не больше.

— Вам вовсе не придется платить, если поможете мне.

— Вот как?

— Никогда в жизни не был более серьезен.

Мосс схватил телефонную трубку.

— Никаких вызовов! — рявкнул он секретарше. — Меня нет! Если кто-нибудь поинтересуется, куда я делся, скажите, что меня забрали в полицию.

Он бросил трубку на рычаг и выжидающе уставился на меня.

— Ну, выкладывайте, лейтенант. Я весь внимание.

Я выложил ему все, что знал.

Около трех часов дня я переступил порог фирмы «Дэвид Монтелло и К⁰».

Увидев меня, секретарша улыбнулась несколько растерянно.

— Чем могу служить, лейтенант? — спросила она вежливо.

— Ты можешь сделать для меня чертовски много, Кенди, — откровенно признался я. — Мне нужна твоя помощь.

— Надеюсь, речь идет о каком-нибудь больном, нуждающемся в медицинской помощи, Эл?

— Ничего похожего. Это отнимет у тебя сегодня вечером не больше двух часов, но это очень важно. И именно ты и твой метод исключения навели меня на эту мысль.

— Что я должна сделать?

Я повторил:

— Ты натолкнула меня на мысль о методе исключения. Теперь я хочу, чтобы ты помогла мне применить этот метод на практике.

— Ради тебя я согласна, — улыбнулась Кенди.

Глава 13

Мы дожидались ее прихода у двери квартиры. Прошло минут десять, и я по крайней мере раз десять успел глянуть на часы. Пока мы укладывались в регламент, но отклонение от него на тридцать минут способно было свести на нет все мои усилия.

Наконец послышался стук захлопнувшейся двери лифта, по коридору застучали каблучки. Из-за угла показалась Ева Фарнхем. Она на ходу искала в сумочке ключи. Отыскав их, она выпрямилась и увидела нас.

— Опять вы, лейтенант? — прошептала она.

— Я хотел познакомить вас с мистером Моссом из Объединенной страховой компании, миссис Фарнхем.

— Мистер Мосс, — проговорила она вежливо, все еще глядя на меня.

— Очень рад познакомиться с вами, миссис Фарнхем, — пропыхтел Мосс с галантностью, которой я от него не ожидал. — Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались. По-моему, на другой день после несчастного случая с вашим мужем.

— Да, — улыбнулась Ева, — теперь и я припоминаю.

— Я пришел поговорить с вами относительно вашего заявления по поводу страховки. Мне необходимо прояснить несколько мелких деталей.

— Я уже начала сомневаться, заплатите ли вы мне вообще эти деньги. — Она вставила ключ в замок.

— Бюрократизма везде хватает. Вы сами знаете, миссис Фарнхем, как это бывает в крупных компаниях: чем крупнее компания, тем медленнее все происходит.

— Откуда следует, что Объединенная страховая компания — самая крупная на свете? — улыбнулась она.

— Пожалуй, вы правы, миссис Фарнхем, — согласился Мосс. — Мы и в самом деле одна из крупнейших страховых компаний.

Ева Фарнхем наконец справилась с замком, открыла дверь и прошла в переднюю.

— Вы позволите зайти к вам? — церемонно спросил Мосс.

— Конечно.

Мосс вошел в квартиру. Следом за ним я. Закрывая дверь, я слегка приподнял ручку, чтобы замок не защелкнулся. Осталась небольшая щель, примерно в один дюйм, но Ева Фарнхем не заметила подвоха.

— Прошу меня извинить, — сказала она, проходя в гостиную. — Я сейчас вернусь. Только попудрю нос.

Она исчезла в спальне, не забыв прикрыть за собой дверь. Я закурил. Мосс достал из верхнего кармана сигару и с вожделением уставился на нее. После минутного раздумья он спрятал сигару обратно. Прошло пять минут. Я то и дело поглядывал на часы. Наконец Ева Фарнхем соизволила выйти к нам.

Она переоделась. Вместо делового костюма она облачилась в черный свитер и черные с серебром брюки, туго стянутые у щиколоток. Поверх свитера был накинут жакет с серебром.

— Надеюсь, вы не возражаете, что я вас задержала. После напряженного рабочего дня не терпится переодеться во что-то более удобное и уютное.

Мосс что-то промычал в ответ. Он открыл свой портфель и достал оттуда внушительного вида папку.

— Надеюсь, наш разговор не слишком затянется, мистер Мосс? — спросила Ева. — Я уверена, что у вас не найдется ни одного нового вопроса, который бы не задал мне лейтенант Уилер. Я уже ответила на столько вопросов! А у лейтенанта довольно оригинальная техника допроса. Пять минут беседы с ним, и вы начинаете верить, что сказали то, чего никогда не говорили. Десять минут — и вы уже начинаете оправдываться в том, чего у вас и в мыслях не было.

Мосс добродушно хохотнул:

— Я не думаю, что мои вопросы вас затруднят, миссис Фарнхем. Это обычная процедура. Как вы знаете, лейтенант Уилер — офицер полиции, его работа в том и заключается, чтобы задавать вопросы.

— Да, — вежливо согласилась она.

— Вы не возражаете, если я закурю, миссис Фарнхем? — спросил он, шаря рукой в верхнем кармане пиджака.

— Нет, — нетерпеливо ответила Ева. — Но, пожалуйста, ближе к делу, мистер Мосс. Не хочу быть невежливой, но ваша компания и так заставила меня ждать. Пожалуйста, задавайте свои вопросы.

Мосс принялся раскуривать сигару. Он кинул на меня быстрый взгляд. Я посмотрел на часы и кивнул.

— Извините, миссис Фарнхем, я перехожу к делу.

— Мне даже не верится, — съязвила она.

— Я являюсь инспектором-контролером по выдаче страховых премий Объединенной страховой компании, — начал Мосс. — Иными словами, если наша компания считает, что предъявленный к оплате иск вызывает сомнения, то мое дело — тщательно разобраться в происшедшем. Особенно если речь идет о крупной сумме.

— Я понимаю. Я сама отвечаю в нашем агентстве примерно за то же самое. Перестаньте разговаривать со мной как с ребенком и переходите к делу.

— Отлично! — резко сказал Мосс. Вежливости и добродушия как не бывало. — Я пришел к вам для того, чтобы предложить подписать отказ от ваших притязаний к нашей компании. Это в ваших интересах, миссис Фарнхем.

— Что? — Она недоуменно посмотрела на него.

— Я предлагаю вам отказаться от требований выплатить вам страховую премию в размере пятьдесят тысяч долларов. В противном случае вам будет предъявлено обвинение в убийстве двух человек. Хотите, чтобы я изложил вам ситуацию более подробно?

Ева достала из сумочки сигареты. Когда она закуривала, ее пальцы слегка дрожали.

— Я не понимаю, — пробормотала она. — Убийство?

— Откажитесь от денег, и мы откажемся от наших свидетелей, — продолжал Мосс. — Вы понимаете?

— Свидетелей? Я ничего не слышала ни о каких свидетелях. Свидетелей чего?

Мосс подался вперед.

— Я не знаю, насколько вы знакомы с существующими законами, миссис Фарнхем. Так вот, разрешите вам сказать, что по существующим законам каждый имеет право защищать свою собственность. Понимаете?

— Это звучит весьма разумно. Но какое это имеет отношение…

— Мы имеем право защищать свои деньги, мадам, если нам предъявлено незаконное требование. Лейтенант Уилер настоял на своем присутствии при нашем разговоре, но он не имеет никакого права заставить меня назвать имена наших свидетелей, показания которых направлены на защиту собственности компании. Вы понимаете?

Ева медленно покачала головой, в глазах ее затаился страх. То, что сейчас говорил Мосс, было абсолютной чепухой, но мы добились желаемого эффекта. Похоже, дамочка поверила ему. Во всяком случае, я надеялся на это.

— Свидетели? Вы все время говорите о свидетелях. Что же они видели и кто эти люди?

— Я назову их мистер Икс и миссис Игрек. Мистер Икс — это человек, с которым вы спланировали убийство вашего мужа. Он сидел за рулем украденной машины, сбившей вашего мужа. Этот человек частенько посещал вас на этой квартире и раньше, до смерти вашего мужа.

— Это полная чепуха!

Мосс торжественно покачал головой:

— Это не чепуха, миссис Фарнхем. Помните о выборе, который сейчас стоит перед вами: деньги или жизнь. Что вы предпочитаете?

— Вы хотите запугать меня, чтобы я отказалась от своих законных прав! — фыркнула Ева. — Вам просто не хочется выплачивать мне страховку.

— Лоуренс Куль знал, что мистер Икс является вашим сообщником, — спокойно продолжал Мосс. — Куль начал шантажировать мистера Икса. А заодно и вас. Куль требовал половину страховой премии.

Мосс сделал паузу.

— Мистер Икс, — драматически произнес он, — прятался в вашей спальне в ночь, когда был убит Лоуренс Куль. Вы ударили миссис Куль, та потеряла сознание, тогда мистер Икс выскочил из своего укрытия, приставил к затылку Куля револьвер и дважды выстрелил.

Ева Фарнхем судорожно втянула в себя воздух.

— Вы лжете! — прошептала она. Ее ноздри раздувались, — Вы все это придумали! Вы ничем не лучше этого копа. — Она указала на меня. — Он готов пойти на все, чтобы выручить свою любовницу. На все, вплоть до клятвопреступления. А вы пойдете на все, лишь бы спасти для своей компании пятьдесят тысяч долларов. — Она улыбнулась. — Ну что же, посмотрим. Посмотрим, что напишут в газетах об Объединенной страховой компании, которая пытается запугать вдову, чтобы не платить страховку.

Мосс почти с жалостью улыбнулся:

— А откуда, по вашему мнению, у меня все эти сведения, миссис Фарнхем? С потолка? Вы забываете, что у меня есть еще один свидетель — миссис Игрек. Она готова под присягой подтвердить, что видела, как вы встречались с мистером Икс. Она поклянется, что видела в тот вечер, когда убили Куля, как мистер Икс выскользнул из вашей квартиры за пять минут до прибытия полиции. Она поклянется, что видела, как за несколько часов до этого он вошел к вам в квартиру.

Нижняя губа Евы задрожала.

— Вы все лжете! Вы хотите запугать меня.

— Дело ваше, верить мне или не верить, — пожал плечами Мосс. — Значит, вы хотите получить с нас деньги?

— Миссис Игрек, — прошептала она. — Нет никакой миссис Игрек! Если бы она была, мне было бы это известно.

— Наверное, мне следует сказать, что миссис Игрек в то же время является и миссис Икс, — сказал Мосс спокойно. — Мистер Икс бросил ее год назад, и вот она приехала за ним в Пайн-Сити. Миссис Игрек хочет получить развод, а также алименты. Она долгое время следит за мистером Икс. Но только в тот вечер, когда был убит Куль, она поняла, что ее муж является убийцей. — Мосс откинулся на спинку кресла и выпустил клуб дыма. — Мне повезло, — продолжал он. — Я проверил прошлое мистера Икс и узнал, что у него есть жена. Мне удалось выследить ее, я попал к ней в самый удачный момент. Миссис Игрек терзали сомнения, как быть: сообщить полиции или нет? Я убедил ее, что лучше договориться с Объединенной страховой компанией, чем сообщать в полицию.

Ева начала нервно покусывать пальцы.

— Я не верю ни одному вашему слову.

— Послушайте, миссис Фарнхем, — терпеливо сказал Мосс. — Откуда, по-вашему, мне все известно об этих двух убийствах? Откуда мне известно, что Куль шантажировал вас? Ведь миссис Игрек не могла рассказать мне о том, что ей самой неизвестно.

— Что вы хотите этим сказать? — хрипло спросила она.

— Вы же отнюдь не дура, миссис Фарнхем, — грубо ответил Мосс. — Очевидно, что только один человек мог сообщить мне все это — сам мистер Икс.

— Я вам не верю! — истерично выкрикнула Ева. — Вы хотите подловить меня!

— Мне кажется, миссис Фарнхем, вы стараетесь сохранить лояльность к человеку, который недостоин вас, — заметил Мосс. — Мистер Икс, стремясь спасти свою шкуру, рассказал нам все подробности. Он сообщил мне, что идея убить вашего мужа принадлежала вам. Он сказал, что именно вы предложили убить и Куля, чтобы прекратить шантаж и заставить его замолчать. Мистер Икс утверждает, что вы вскружили ему голову и уговорили помочь вам совершить эти преступления. Если бы не вы, он никогда бы не додумался до такого.

Ева вскочила.

— Прекратите! — простонала она. — Я не верю вам!

Я прислушался. Из-за двери донесся звук, который я так хотел услышать. К двери приближались шаги.

— Вот и они, — бесстрастно сообщил я.

— Кто? — Она повернулась ко мне с видом затравленного зверя.

— Мистер и миссис Икс, — спокойно ответил Мосс. — Или, если вам угодно — мистер Икс и миссис Игрек. Я попросил их подождать в кафе напротив вашего дома, чтобы вы не наткнулись на них. Я надеялся, что мне хватит тридцати минут, чтобы уговорить вас подписать отказ от иска. Но, похоже, я напрасно потерял время.

Он посмотрел на входную дверь.

— Тридцати минут? — тупо повторила Ева.

— Единственное, что теперь от них требуется, это сделать официальное заявление и опознать вас, — вздохнул Мосс. — Остальным займется лейтенант Уилер.

— Опознать? — Она взглянула на Мосса. — Что значит «опознать»?

— Мне казалось, я выражаюсь достаточно ясно. Опознать убийцу, миссис Фарнхем.

Шаги затихли у двери. Я отодвинул свое кресло, чтобы вошедший не сразу заметил меня.

Ева как загипнотизированная смотрела на дверь. Ее великолепное тело сжалось от страха, глаза сделались стеклянными. На какой-то миг мне стало жаль ее.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Кенди. Повернув голову, она говорила с человеком, стоявшем рядом с ней.

— Милый, — нежно сказала она, — я буду ждать. Мистер Мосс обещал, что в самом худшем случае тебе дадут пять лет. Мы с тобой снова вместе. Пять лет промелькнут незаметно, поверь мне, дорогой.

Она небрежно повернула голову и посмотрела на Еву, которая стояла натянутая, как тетива лука.

— Это та самая женщина, — сказала Кенди. — Никаких сомнений. Входи, милый, надо поскорее покончить с этим делом.

За ее спиной раздалось какое-то звериное рычание. Чьи-то руки с силой впихнули Кенди в комнату, она споткнулась и растянулась на полу лицом вниз.

Следом за ней в комнату ворвался Джо Уильямс. Он с шумом захлопнул дверь и прислонился к ней спиной.

— Что за чертовщина здесь происходит?

— Ты, гнусный лгун! Предатель! — Ева Фарнхем выпустила целую обойму весьма красочных эпитетов. — Это ведь была твоя идея! Это все ты один! С твоей моралью ищейки! Ты заявился ко мне, разыскивая Генри. Застав меня одну, ты, как зверь, набросился на меня! А когда я рассказала тебе о Генри, ты предложил убить его и получить страховку.

Лицо Уильямса почернело.

— Заткнись, сумасшедшая ведьма! Что ты делаешь?!

— Ну уж нет! Ты меня не остановишь! — выпалила она. — Я не замолчу! Куль шпионил за тобой, выслеживал, как ты работаешь. Он знал, что ты встречаешься со мной. Он видел, как ты украл машину и наехал на Генри. А когда этот болван начал шантажировать нас, ты предложил убить и его! Это ты велел мне заманить его в спальню, это ты позвонил его жене, а потом спрятался за кроватью. Это ты дважды выстрелил ему в затылок! Убийца! — Ева вдруг замолчала и посмотрела на меня. — Когда все было кончено, он ударил меня, потому что ему показалось, будто мне понравились ласки Куля. — Она передернула плечами. — А меня едва не вывернуло, когда этот тип притронулся ко мне. Но я пошла на все, потому что любила Джо… точнее, я вбила себе в голову, что люблю это чудовище. И вот как он отблагодарил меня. — Ева закрыла лицо руками. — Я знала, что весь мир против меня, — почти беззвучно прошептала она. — Но тебе я верила, Джо. Я верила тебе, одному тебе. — Она медленно приблизилась к Уильямсу.

— Остановись, Ева! — крикнул он. — Ты с ума сошла!

— Я сошла с ума? — Она остановилась и с размаху ударила его по лицу.

Уильямс вскрикнул от боли, ее острые коготки оставили на его щеке красные отметины. Раздался выстрел. Ева покачнулась. Ее красивое лицо исказилось. Она прижала ладони чуть ниже левой груди, по пальцам заструилась алая струйка. В комнате повисла звенящая тишина. Ева издала слабый стон и начала медленно клониться вперед; колени ее подогнулись, и она неуклюже повалилась на пол.

Наверно, моя реакция притупилась за последнее время. Надо будет исправить это упущение. Во всяком случае, я оказался слишком медлителен. Я успел лишь наполовину вытащить револьвер из кобуры. Уильямс заметил мое движение.

— Брось пушку, лейтенант, — приказал он.

В голове у меня мелькнуло: «Если я брошу, все равно ничего не изменится. Он убьет нас». Поэтому я не бросил оружия. Он нажал на спусковой крючок, и мне показалось, что комната взорвалась. Хоть и с некоторым опозданием, но моя реакция все-таки сработала. Я выстрелил.

А потом еще и еще. Перед глазами у меня стоял сплошной туман, какая-то неприятная липкая жидкость стекала по лицу. Я тряхнул головой.

Уильямс стоял привалившись к двери, его револьвер валялся на полу. Я снова вскинул руку, но тут разглядел его лицо. До меня дошло: продолжать стрелять — лишь попусту тратить время и пули. Уильямс умирал, и умирал довольно быстро.

Я дотронулся до головы. Пальцы нащупали что-то мокрое и липкое. Я осторожно ощупал голову и решил, что пуля всего лишь скользнула по макушке. На один дюйм ниже — и от меня остались бы только оболочка Эла Уилера да бездарный стишок на гранитном постаменте.

Уильямс зашелся в кашле. Из горла его вырывалось прерывистое дыхание.

— Пятьдесят тысяч баксов, — прохрипел он. — Это такой шанс. С этими деньгами я мог бы сказать Кулю все, что думаю о нем и его грязном бизнесе. — Уильямс посмотрел на Еву. — Нет, я обманываю себя, — прошептал он чуть слышно. — Это все из-за нее. Я хотел эту женщину больше жизни. — Его губы изогнулись в подобии улыбки. — Пожалуй, лейтенант, лучше будет сказать: больше смерти.

Уильямс с усилием распрямился и повалился вперед. Я шагнул и подхватил его.

Я взглянул на его лицо и понял, что ничем уже не смогу помочь.

Глава 14

Шериф с мрачным лицом осмотрел комнату. Он остановил взгляд на Моссе, и его лицо еще больше помрачнело.

— От Уилера я ожидал чего-нибудь в этом духе. Он готов любое дело решить одним способом — изрешетить всех пулями. Я часто спрашиваю себя, сколько невинных он перестрелял. Но я никогда не думал, что ты позволишь одурачить себя.

Мосс ожесточенно прикусил сигару, его лицо побагровело.

— Минуточку, — буркнул он, — ты заявился сюда, когда все было кончено, и теперь разыгрываешь из себя большого умника. А между тем ты тот самый парень, который держит под арестом совершенно невинную женщину. И именно Уилер нашел настоящего убийцу. Он же, кстати, сберег моей компании пятьдесят тысяч долларов.

— Минуточку, — прорычал Лейверс в тон Моссу, — я не хотел…

— Ты не хотел! — фыркнул Мосс. — А если мне удалось хоть немного помочь моему лучшему другу, Элу Уилеру, то я только горжусь этим. И я доложу об этом своим боссам, Лейверс. Больше того, я расскажу всем газетчикам, как один старый хрыч удерживается на работе только благодаря исключительным способностям своего помощника, небезызвестного лейтенанта полиции Эла Уи…

— Ну, ну! — оборвал его Лейверс. — Если бы не я, Уилеру никогда бы не позволили вести это дело. Ты помнишь, как пришел ко мне и умолял помочь тебе? Я предложил тебе Уилера, а ты принял его за идиота. Ты мне сам об этом говорил.

— Умолял? — взвизгнул Мосс. — Я? Умолял тебя? Ах ты старый…

— Джентльмены, — тактично вмешался я, — вокруг меня и так достаточно крови, так что Красному Кресту хватит работы на неделю.

— Заткнись! — рявкнули оба в один голос.

Я предоставил их самим себе и подошел к Кенди, спокойно сидевшей на кушетке.

— Ну, дружок, — улыбнулась она мне, — впервые в жизни у меня такой вечер. Вот это спектакль!

— Теперь все кончено, — сказал я. — Мы можем отпраздновать это событие.

— Уилер! — прорычал Лейверс, я кожей ощутил его голос.

— Да, сэр?

— Я жду объяснений! Почему это вы прицепили к делу Уильямса? Это что, результат интуиции, которую вы черпаете у бабенок, осаждающих вашу квартиру?

— Я вычислил Уильямса методом исключения, сэр, — признался я. — Могу объяснить, как все это было, с самого начала. У Евы Фарнхем имелось железное алиби. Значит, его убил кто-то другой. Единственным мотивом для убийства была страховка, которую должна была получить его жена. Следовательно, если это было убийство, то она была его соучастницей.

— Резонно, — проворчал Лейверс. — Дальше.

— Какие еще действующие лица участвовали в этой драме? Поначалу я думал, что это сделали Эдна Брайт и Винс Мэлоун. Но потом обнаружил, что они были заняты совсем другим мошенничеством. И вдруг убивают Куля, второе убийство неоспоримо доказывало то, что и Фарнхем был убит.

Я решил, что Куль был партнером Евы и она потом убила его, чтобы не делить с ним деньги. Но выяснилось, что в момент убийства Фарнхема Куль был у себя в конторе. Оставался Уильямс. И тут я вспомнил кое-какие детали. Эдна Брайт рассказала, что Уильямс не смог разыскать Фарнхемов. Однако это было проще простого.

Тогда я подумал: а может, Уильямс все же нашел Фарнхема? Кое-что он рассказал сам. Например, о том, что собой представляет Лоуренс Куль. Этот тип шпионил за своими сотрудниками и не брезговал никакими средствами, чтобы добыть лишний доллар. Кроме того, Куль не пропускал ни одной юбки.

— Ну, и что же дальше?

— В тот вечер, когда был убит Куль, я встретился с Уильямсом в баре. Когда я уходил, он упомянул, что у него назначено свидание, и расхохотался. Свидание у него было назначено за кроватью, на которой его подружка должна была ублажать Куля. У этого парня было хорошее чувство юмора.

— Ну, таким чувством юмора я не обладаю, — буркнул Мосс.

— Нужно обладать преступным складом ума, чтобы оценить эту шутку. Таким, как, например, у меня, скромно заметил я.

Мосс покосился на меня, и я понял, что Объединенная страховая компания никогда не рискнет застраховать мою жизнь.

— Я хотел запугать Еву Фарнхем и вытянуть из нее правду. — Я посмотрел на шерифа. — Но из этого ничего не вышло. Все дело в том, что я разрабатывал ошибочную гипотезу, и главную роль в этой истории отводил Лоуренсу Кулю. Когда же в качестве главного персонажа я выбрал Уильямса, мне пришлось прибегнуть к другой тактике, чтобы выудить из Евы Фарнхем правду. И тут мне помог мистер Мосс, он великолепно сыграл свою роль.

— Пустяки, — скромно пробурчал Мосс, достал из кармана сигару и протянул мне.

— Мистер Мосс уже пересказал вам то, что он тут наплел. Я едва удержался от аплодисментов. Ну а последний штрих принадлежит Кенди. — Я кивнул в сторону кушетки, Кенди одарила шерифа кокетливой улыбкой. — Кенди — секретарша в рекламном агентстве, где работала Ева Фарнхем. Уильямсу показалось вполне логичным, что Ева попросила Кенди разыскать его. Что Кенди и сделала. Она сказала ему, что приходится Еве близкой подругой и живет в том же доме, только этажом выше. Ева, мол, попросила Уильямса заглянуть к ней, поскольку у нее к нему важное и срочное дело.

Кенди пустила в ход все свое обаяние и уговорила его зайти в кафе. Мистер Мосс тем временем разыграл великолепный спектакль. Уильямс не увидел ничего подозрительного в том, что Кенди вместе с ним вошла в дом — она ведь сказала, что живет этажом выше. Кенди пожелала поздороваться с Евой.

Лейверс покачал головой:

— Ну ладно, не будем говорить о вашем везении. Всем известно, что вы феноменальный везунчик, Уилер. Все остальное ясно.

— Благодарю вас, шериф. Но вы забыли упомянуть о моем исключительном рвении. Хотя об этом тоже всем хорошо известно. Могу я теперь уйти?

— Уйти?! А кто будет разгребать здесь?

— Я знаю только одного человека, который, как никто больше, подходит для этой работы, сэр. Его имя Хаммонд, и если вы позвоните в отдел по расследованию убийств, я уверен, что они именно его и пришлют.

Лейверс ухмыльнулся:

— Может, вы и правы. А как насчет миссис Куль? Не хотите ли отправиться к ней и разыграть из себя героя?

— Нет, сэр, — твердо сказал я.

Шериф одарил меня долгим взглядом.

— Что-то это на вас не похоже, — пробормотал он и взглянул на Кенди. — A-а, понимаю…

— О миссис Куль позаботится Джерри Шульц, — ответил я. — Насколько мне известно, им обоим доставит это огромное удовольствие.

— Отлично, — буркнул Лейверс. — Тогда исчезните с глаз моих долой.

Через две минуты мы с Кенди стояли около моего «хили».

— Ты была неподражаема, детка. Давай-ка отпразднуем это событие.

Кенди покачала головой:

— Извини, Эл, но мне надо вернуться к моему старикашечке.

— К Корнишу?

— Эл, — нежно проговорила она, — ты мне очень нравишься. Но я ведь говорила тебе — девушке приходится заботиться о себе. Моя норка уже вышла из моды, а к бриллиантовому браслету требуется такое же ожерелье. — Она снова улыбнулась. — Не звони мне, я сама тебе позвоню.

Я смотрел, как она удаляется чарующей походкой. Когда Кенди скрылась за углом, я забрался в машину и яростно нажал на стартер.

Я вернулся домой, потому что больше некуда было пойти. Поставив «Мрачное настроение» Дюка Эллингтона, я налил себе виски. Какой смысл изображать героя перед самим собой?

Потом я вспомнил о предложении Лейверса, от которого отказался в пользу Джерри Шульца, и уныло подумал: какой же я болван! Натали Куль — именно та женщина, которая могла бы по достоинству оценить героя.

Внезапно тренькнул дверной звонок. Я поспешил к двери. А вдруг это пожаловала с извинениями сама Венера? И действительно, то была она. Вернее, почти она. В дверях стояла Аннабел Джексон. Аннабел одарила меня манящей улыбкой. На ней было то самое чудесное вечернее платье, а точнее, то самое секретное оружие, которое Юг почему-то не использовал в войне с Севером.

Аннабел прошла мимо меня в гостиную, и я поторопился запереть дверь на случай, если она вдруг вздумает улизнуть. Когда я вошел в гостиную, Аннабел уже успела погасить свет и устроиться на кушетке.

— Я не люблю останавливаться на полпути, Эл. А ты?

— Тоже! — объявил я и сел рядом.

— Нас прервали в прошлый раз, — сказала Аннабел нежно, — в разгар нашего научного эксперимента. Я хотела выяснить, кого же я боюсь — себя или тебя. Помнишь?

— Помню, — блаженно промямлил я.

Я откинулся на подушки, ее рука крепко обхватила меня за шею. Атомный реактор пришел в действие, как только губы наши соединились. Я не знаю, сколько времени продолжалась эта схватка. Кто измеряет экстаз секундами?.. Наконец я почувствовал, что Аннабел отстранилась.

Я понял, что с ней происходит. Иногда нужно на мгновение остановиться, чтобы сделать глубокий вдох. Я терпеливо ждал.

— Ты можешь поцеловать меня еще раз, радость моя-, — пробормотал я. — Дай мне насладиться божественным нектаром твоих губ.

Внезапно вспыхнул свет, я растерянно заморгал. Я приподнялся на кушетке и увидел, что Аннабел уже стоит на пороге.

— Ты что-нибудь забыла? — спросил я хрипло.

— Извини, Эл, — нежно проворковала она, — но эксперимент завершен.

— Завершен? — недоуменно протянул я. — Но, по-моему, он еще и не начинался.

Она покачала головой:

— Завершен. Я узнала то, что хотела узнать. Я не боюсь ни тебя, ни себя. Ты мне наскучил.

— Что? — прохрипел я.

— Да. Вот так, — улыбнулась Аннабел. — Пожалуй, я пойду. Лягу спать сегодня пораньше. Благодарю за сотрудничество, Эл. Очень мило с твоей стороны.

— Подожди минуточку, — умоляюще сказал я. — Но как же та ночь? Тогда все было иначе…

— Да, тогда было все иначе, — согласилась она. — Но ведь тогда эксперимент прервали, ты помнишь? Нельзя повторить в точности те же ингредиенты. Очень жаль, Эл, но тогда тебе, кажется, пришлось прервать эксперимент, чтобы выручить бедную миссис Куль? Так ведь? — Ее улыбка стала еще нежнее, — Спокойной ночи, малыш. Приятных сновидений!

Она вышла, осторожно закрыв за собой дверь. Я решил проверить, что чувствовал Корниш, когда хотел перерезать себе горло, — достал проверенное лекарство и накапал себе двойную дозу. Я залпом проглотил его, но мое состояние ничуть не улучшилось. Я решил повторить.

Снова раздался звонок.

На этот раз я не торопился. Если вспомнить, как со мной обращается судьба, это мог быть налоговый инспектор.

С опаской открыв дверь, я вгляделся в темноту. Мимо меня протиснулась Кенди и прямиком прошла в гостиную.

Я потрусил за ней. Кенди повернулась ко мне.

— Я просто подумала, — сказала она тихо, — кому нужны эти бриллианты? А норка? В конце концов, она создана природой, чтобы бегать на четырех ногах.

— Кенди, — выдохнул я, — ты чудесная девушка!

— И, кроме того, — небрежно сказала она. — У Калвина рецидив.

— Опять мысли о самоубийстве на почве корсетов?

— Нет, на этот раз виновата статистика. Он вбил себе в голову произвести перепись населения, чтобы установить, сколько женщин еще не охвачено корсетами. Эл, ну его к черту! Я хочу выпить!

— Сейчас принесу.

Я бросился на кухню. Когда я вернулся, то с трудом устоял на ногах. Платье Кенди валялось на кресле, а сама она энергично стягивала какую-то кружевную штуку.

Под ворохом кружев обнаружились трусики и бюстгальтер цвета Средиземного моря.

— Мне показалось, что ты хочешь выпить, — пробормотал я.

Она освободилась от кружев и выскользнула из Средиземного моря.

— Безумно хочу! Но неужели ты не заметил, что здесь слишком жарко?

Пуля дум-дум

Глава 1

Мы стояли на крыльце и через широко распахнутую входную дверь, особо не обнаруживаясь, заглядывали в тускло освещенный коридор, ведущий, казалось, в некий загробный мир. С того самого момента, как я заглушил мотор своей машины, тишина, просто оглушительная тишина становилась все пронзительнее.

— Лейтенант, — послышался замогильный голос сержанта Полника, — вам не кажется, что в доме никого нет?

— Ты хочешь сказать, ни одной живой души? — уныло спросил я.

— Видите ли… тот звонок в офис шерифа с сообщением об убийстве… не мог он быть просто розыгрышем, а? — спросил Полник без всякой уверенности, в его голосе не звучало даже надежды.

Я снова надавил пальцем на кнопку звонка и в пятый раз услышал его замогильный перезвон в коридоре. Я прекрасно помнил, что, когда мы прибыли сюда, входная дверь была открыта, я продолжал трезвонить исключительно для успокоения совести.

— Почему бы нам не войти в дом и не посмотреть? — выпалил я.

— Конечно, лейтенант, почему бы и нет? — пробормотал Полник, не сдвинувшись ни на дюйм с места и продолжая стоять как вкопанный.

Я осторожно закурил и принялся обдумывать ситуацию, чувствуя, как мурашки бегают у меня по позвоночнику, и искренне надеясь, что это вызвано исключительно необычным стечением обстоятельств, а вовсе не тем, что какой-то злой дух провел по моей спине своими ледяными пальцами.

В офис шерифа поступил анонимный звонок, и вежливый женский голос назвал адрес, добавив: «Мы обнаружили здесь мерзкий и, кажется, свежий труп. Будьте любезны убрать его побыстрее», и дама повесила трубку.

Дом сам по себе представлял какое-то реальное воплощение фильма ужасов — этакое готическое чудовище, источающее запах гниения; казалось, что вот-вот здесь начнется полуночный шабаш, разверзнется ад кромешный. В общем, волосы у меня на затылке встали дыбом, и я подумал, что они имеют на это полное право.

— Так я подожду вас, лейтенант, — заискивающе произнес Полник. — Я прослежу, чтобы никто не проник в дом, пока вы будете там, ладно?

— К черту! — рявкнул я. — Ты сможешь проследить лишь за траекторией моего полета оттуда. Даже не моего, а моего тела.

— Да, сэр, лейтенант Уилер. — Он обнажил свои зубы в гримасе, долженствующей изобразить улыбку. — Если с вами что-то случится, лейтенант, сразу кричите.

— И тогда ты прямиком бросишься наутек к машине? — зарычал я. — Мы вместе пойдем в дом. Это приказ!

— Слушаюсь, лейтенант, — пролепетал он в отчаянии.

Итак, мы вошли в дом; моя правая рука крепко сжимала локоть Полника, подталкивая его вперед, как упрямого динозавра.

Тускло освещенный коридор тянулся сплошной прямой линией по всей длине дома; с обеих его сторон имелось бесчисленное количество дверей. Гигантская люстра ненадежно свисала с потрескавшегося потолка у нас над головами. Примерно половина ее лампочек уже перегорела, а оставшиеся бросали отвратительный голубоватый свет, который идеально подошел бы для средневековой камеры пыток.

Сержант пальцем указал на вторую дверь слева.

— Сдается, там кто-то есть, лейтенант, — проницательно заметил он. — Иначе зачем бы они оставили зажженным свет, а?

— Почему бы тебе не пойти и не посмотреть? — предложил я.

— Ой, лейтенант! — Наспех вырубленные формы его топорного лица преобразились и теперь отдаленно напоминали рельеф болот Луизианы. — Давайте вместе посмотрим, а?

Дверь закрывала штора из нанизанных на шпагаты бус, и она тихонько побрякивала, когда я просовывался через нее, продолжая крепко держать Полника за локоть. Очутившись в гостиной, мы вроде бы перенеслись на пятьдесят лет назад. Обстановка комнаты свидетельствовала об удивительной безвкусице хозяина: захламлена донельзя и обита диких цветов ситцем. В дальнем углу возвышался огромный, неуклюжий, в пожелтевших пятнах бар с массивным, окрашенным под янтарь зеркалом на задней стенке.

— О Господи, — перевел я дух. — Что это?

— Высший класс, да, лейтенант? — спросил Полник с идиотским благоговением.

— Ну, если ты так считаешь, сержант, — отозвался я, — то быть посему.

Он тряс головой и в восхищении оглядывался по сторонам.

— Конечно, это именно то, что я называю высшим классом. Цветочная обивка — это же настоящий уют. Некоторые люди умеют жить красиво, а, лейтенант?

— Наверное, — выдавил я из себя.

— Если бы мы с женой… — Он снова обходил комнату, вертя головой и пытаясь запомнить каждую поразившую его деталь, пока не зацепился каблуком за дырку в протертом ковре; вдруг он с испуганным воплем скрылся за огромной кушеткой. Я терпеливо ждал. Примерно через пять секунд из-за спинки кушетки появилась его физиономия с выражением крайней степени торжества.

— Лейтенант! — заорал он. — Я нашел!

— Нашел — что?

— Труп, — задыхаясь, сказал он. — Здесь, прямо на полу лежит.

Пока Полник поднимался на ноги, я быстро двинулся к кушетке. Обойдя ее вокруг, я понял, что он не шутит. Труп распростерся на ковре лицом вниз и явно принадлежал женщине. Длинные черные волосы падали на плечи, а черное, туго облегающее трико подчеркивало гордый высокий изгиб ее ягодиц. Стройные, красивой формы ноги были безобразно вывернуты наружу, так что странная поза убитой делала ее тело похожим на букву «Т».

— Господи! — взволнованно пробормотал Полник. — Кто бы это ни сотворил, он, должно быть, сломал ей ноги. Зачем понадобилось такое делать? Не иначе, это какой-то псих ненормальный.

— Ты уверен, что они сломаны? — спросил я с сомнением.

Он наклонился, ухватился за лодыжку и от неожиданности подпрыгнул едва ли не на целый фут.

— Черт! — завопил Полник. — Она шевельнулась!..

Лодыжка и впрямь продолжала двигаться, а вместе с ней вся нога, описывая грациозный полукруг, пока не выпрямилась в одну ровную линию с туловищем. В следующее мгновение к ней присоединилась вторая нога, потом труп перевернулся на спину, и два блестящих, тернового цвета глаза холодно уставились на нас.

— Уже дошло до того, что девушка не может позволить себе поупражняться, потому что парочка извращенцев грубо с ней обращается, — презрительно заметила недавняя покойница хриплым голосом.

— Привет! — Голос Полника понизился на две октавы, вернувшись к своему привычному глубокому басу. — Она не мертва, лейтенант.

Темноволосый труп не собирался садиться. Плотно облегающее тело трико, похоже, из пульверизатора распылили на высокие, упругие груди, бедра и ноги девушки.

— Черт побери, кто вы такие? — проворчала она без особого интереса и злобы.

— Я — лейтенант Уилер из службы шерифа, а это — сержант Полник. А вы кто?

— Селест Кэмпбелл, — ответила девушка и выжидающе взглянула на нас. Прошло несколько секунд. Мы с сержантом тупо уставились друг на друга. — Мне кажется, вы ничего не слышали обо мне, не так ли?

— А мы должны были что-то слышать? — поинтересовался я.

— Может, да, а может, нет, — безразлично ответила Селест Кэмпбелл. — Я просто подумала… — Она наклонилась вперед и в таком положении оставалась какой-то миг, потом ухватилась за правую лодыжку, с легкостью забросила ногу за голову, водрузив пятку на затылок, и оставила ее там. — Видите? — весело спросила она. — Я — акробатка, женщина-«змея». У меня это хорошо получается. Я одна из лучших в нашем деле.

— Да, замечательно, — равнодушно согласился я. — Очень хорошо, очень остроумно. А теперь послушайте: кто-то позвонил шерифу и сообщил, чтосовершено убийство. Вот почему мы здесь. Ради Христа, верните свою ногу в то положение, в котором ей надлежит быть, пока она совсем не отвалилась.

Она послушно убрала ногу из-за головы и опустила ее рядом с другой.

— Поп ждет вас в гараже, лейтенант, — небрежно заметила она. — Он там с телом.

— Ладно, надеюсь, Поп не завязался в узел, — проворчал Полник.

— О нет! — радостно воскликнула Селест Кэмпбелл. — Он не акробат. Он владелец этого дома, только и всего.

— Он ваш отец? — предположил я.

— Нет, нет, — ответила она. — Поп Ливви — это его имя.

— Шерифу звонила женщина, — сказал я.

— Да, — согласилась она. — Поп попросил меня позвонить. Он сказал, что останется дежурить возле тела.

Селест Кэмпбелл вскочила на ноги и без всяких усилий прогнулась от талии назад. Ее раздвинутые бедра и таз выпирали вперед, под облегающим трико четко проступил бугорок ее лобка, и на короткий миг я тоскливо задумался о том, какую массу разнообразных удовольствий можно получить, занимаясь любовью с акробаткой.

— Гараж находится в дальнем крыле дома, — сказала она. Теперь ее лицо, зажатое между коленями, было обращено ко мне.

— А не могли бы вы прекратить свои упражнения? — попросил я. — Меня почему-то начинает от них тошнить.

— Девушка должна оставаться в форме, — парировала она.

— Конечно, конечно, никаких проблем, — признал я и посмотрел на Полника. — Думаю, нам лучше сейчас отыскать гараж.

— Да, — согласился он, неохотно отводя взгляд от растянувшегося трико.

Мы пробрались по коридору к выходу и направились вдоль изрезанной колеями дороги к гаражу. Его ворота оказались распахнуты настежь, и по тому, как они болтались на петлях, можно было предположить, что их вряд ли закрывали последние двадцать лет. Гараж был достаточно просторный, во всяком случае, в нем вполне мог разместиться целый автобусный парк.

Свет исходил от тусклой люстры, что неровно свисала с балки, в ней горела всего одна из десяти лампочек. В дальнем конце гаража я различил квадратный зад старого автомобиля, но мое внимание привлек человек, размеренной походкой направлявшийся к нам.

— Джентльмены, — заговорил он приятным, тихим голосом. — Меня зовут Поп Ливви. Полагаю, вы приехали по вызову насчет убийства.

Он сообщил мрачную весть с непринужденной легкостью, но меня его странно-светский тон ничуть не смутил. Я кивнул и быстро осмотрел его.

Попу Ливви, по моему предположению, было около шестидесяти лет, но, несмотря на возраст, его лицо и тело все еще сохраняли поразительную юношескую энергию. Высокий, стройный человек с копной кудрявых седых волос, выцветшие голубые глаза мерцали, казалось, живым состраданием к бренности несчастного человечества.

Одет он был в бумажный спортивный свитер и просторные брюки из грубой ткани. Полинявшая одежда подчеркивала блеклость глаз, и такое сочетание производило почему-то впечатление элегантности. Я сообщил ему, кто мы такие и что уже успели побеседовать с Селест Кэмпбелл, которая и направила нас в гараж.

— Милая девушка, — искренне произнес он. — Чрезвычайно талантлива, но, увы, попусту тратит свое время, постоянно занимаясь акробатическими упражнениями. Стань она танцовщицей, наверняка добилась бы больших успехов.

Слушать его было интересно, но нас занимали другие проблемы, о которых хотелось поговорить незамедлительно.

— Мистер Ливви…

— Пожалуйста, — он протестующе махнул рукой, — зовите меня Поп. Меня все так зовут.

— Ладно, Поп, — поправился я. — Послушайте, обсуждать Селест и ее таланты весьма занимательно, однако мы явились сюда по факту убийства, помните?

— Извините, лейтенант, — смутился Ливви. — Наверное, вы хотели бы увидеть тело?

— Для начала, — согласился я. — Увидеть тело — хорошая мысль.

— Тогда, джентльмены, прошу следовать за мной.

Поп Ливви повернулся и побрел в конец гаража, мы с Полником осторожно следовали за ним. Вдруг, когда мы поравнялись с припаркованной машиной, я остановился, убедившись, что с самого начала был прав — автомобиль на самом деле заслуживал внимания. Это была невероятно древняя двухместная закрытая колымага, сконструированная таким образом, что шофер находился снаружи, между передними и задними дверцами; выделялись элегантные фонари, закрепленные на опорах.

— Откуда взялся здесь сей музейный экспонат? — поинтересовался я, зачарованный зрелищем.

— Не знаю, лейтенант, — ответил Поп. — Достался мне вместе с домом, который я купил тридцать лет назад. Он намного старше самого дома, это и впрямь настоящий антиквариат. Предыдущий владелец клялся, что никто другой, кроме него, им не пользовался и пользоваться не будет, поэтому снял мотор и другие рабочие детали. Ну а корпус, похоже, проще было оставить здесь.

— Итак, где тело? — мрачно перебил его Полник. — Внутри машины? Давайте посмотрим.

— О, в салоне трупа нет, — возразил Поп. — Он здесь, на капоте.

Я сразу потерял интерес к антикварным автомобилям и, преодолев с полдюжины шагов, поравнялся с Попом Ливви, откуда мог ясно обозревать капот. За спиной послышался утробный вздох Полника, и я четко знал, как он себя чувствует в данный момент.

Нашим взорам предстал труп толстого, лысого мужчины лет под шестьдесят, с лицом, в сравнении с которым профиль Полника казался просто ангельским. Только не само лицо вызвало в моем желудке спазм и тошноту, а зияющая дыра в горле и кровь, которая изверглась потоком из этой дыры, залила грудь и руки.

— Грязное убийство, не так ли? — спокойно спросил Поп.

Глава 2

Док Мэрфи закончил наконец осмотр и направился к выходу из гаража, где я его ждал. Резкие черты его сардонического лица еще больше заострились, и я мог бы поклясться, что под его густым загаром просматривается серый оттенок.

— Грязное убийство, не так ли? — спросил он.

— Вы высказываете сейчас мнение большинства присутствующих здесь, — ответил я. — А не могли бы вы добавить еще что-нибудь более научное, доктор?

— Я могу сказать, от чего наступила смерть, лейтенант, — самодовольно сообщил он.

— Так скажите мне. — На мгновение я закрыл глаза. — Мне всегда интересно узнать, как совершаются убийства. Знаете ли, это часть моей работы.

— Пуля.

— Вы шутите?

— Пуля дум-дум неправильной формы со смещенным центром тяжести, — объяснил Мэрфи. — Я не могу это доказать, пока не будет произведено вскрытие, но уже сейчас готов поспорить, что прав.

— С близкого расстояния?

— Не совсем с близкого, потому что на лице не видно следов сгоревшего пороха и всего прочего, но максимальное расстояние составляет двадцать шагов, Эл.

— Как можно установить с такой точностью? — недоверчиво пробурчал я.

— Всего лишь расстояние от тела до задней стены гаража, — самодовольно ответил он. — Должно быть, этот человек сидел на капоте машины, когда его застрелили, и ударом его отбросило назад. После наступления смерти его никто не трогал, в противном случае остался бы широкий кровавый след. — Мэрфи удовлетворенно хмыкнул. — Я носом чую, что у вас неприятности, мой друг. Все говорит за то, что вам подвалило первоклассное дельце.

— Неужели? — изумился я.

— Прежде всего, почему он сидел на капоте машины? — ликовал доктор. — И еще, если внимательно подойти к вопросу: почему машину не выводили из гаража по крайней мере последние пятьдесят лет?

— Ну, тридцать лет, если быть точным, — сказал я. — Прежний владелец снял двигатель, так, на всякий случай, чтобы никто другой не смог ее завести.

— Вот вам и все признаки налицо. — В голосе Мэрфи по-прежнему слышались торжествующие нотки. — Сейчас у вас действительно появилась конкретная работа, не правда ли?

— Спасибо, док, — буркнул я. — Только не нужно делать вид, что вы этому очень рады. А сейчас убирайтесь отсюда к черту, ладно? Ваша работа закончена. Моя же только начинается.

— Удачи, старина, — бросил он, ехидно усмехнувшись, и чуть не столкнулся с Полником, который как раз входил в гараж.

Док Мэрфи растворился в кромешной тьме, а Полник остановился передо мной. У него был крайне озадаченный вид.

— Итак, что происходит в доме? — поинтересовался я.

— Все живут вместе в этом притоне у Попа Ливви, — вполголоса сообщил Полник. — Вам следует взять себя в руки, прежде чем вы решитесь взглянуть на них.

— Но почему же? — удивился я.

Он медленно покачал головой.

— Не знаю, — хмуро ответил сержант. — Они все сумасшедшие. Они все выглядят так, словно сбежали из цирка. Настоящие чудаки.

— Ладно, нам лучше переговорить с ними не откладывая. Благо ночь, похоже, ожидается долгая.

Поп Ливви встретил нас у входа и проводил в гостиную. Одного взгляда на собравшихся там в ожидании людей было достаточно, чтобы понять, что на сей раз Полник ничуть не преувеличивал.

— Друзья, это лейтенант Уилер, — объявил Ливви. — Полагаю, будет лучше, если я представлю их вам по одному, лейтенант.

— Было бы замечательно, — меланхолично согласился я.

— Разумеется, вы уже познакомились с Селест.

— Да, — лаконично подтвердил я.

Девушка все еще изводила себя упражнениями, только теперь она расположилась в одном из кресел. Ее колени, обращенные к спинке кресла, находились на сиденье, в то время как все туловище прогнулось назад, причем макушкой упиралась в пол. Она узнала меня, и на ее перевернутом лице мелькнула улыбка. Когда она делала глубокий вдох, ее груди медленно вздымались под трико, маленькие соски топорщились под туго натянутой тканью.

— А это наша Антония, — улыбнулся Поп.

— Великая, — добавил вибрирующий бас.

Обладательница голоса поднялась с места — и на самом деле предстала перед нами великой! Громадная светлая амазонка возвышалась над моими шестью футами еще по крайней мере на пять дюймов. Ее густые рыжие волосы рассыпались по спине и доходили до талии. На ней было чудесное трико под леопарда, и вся она сама по себе — с величественными грудями и сильными бедрами, которые могли бы долго-долго удерживать в заключении любого молодца, попавшего между ними, пока она не соизволит выплюнуть его из себя, — была женщиной, способной выдержать трех сильных мужиков сразу, а может, и страстного юнца в придачу.

— Это Себастьян, — продолжал Поп. — Таинственный человек.

Себастьян был во фраке, дополненном мантией с ярко-красной отделкой. Возможно, его блестящие черные глаза с годами немного выцвели, но они очень хорошо сочетались с тонкими усами и острой бородкой. И вообще он смахивал на карикатуру расхожего сценичного чародея — сходство было просто разительным. Он отвесил необычайно элегантный и старомодный общий поклон и улыбнулся, показывая свои блестящие зубы, потом повернулся к Полнику и протянул ему правую руку. Сержант автоматически подал ему свою и взамен получил охапку вялых роз.

— Иллюзионист, сэр! — Себастьян учтиво поклонился мне и занял свое место.

— И, наконец, Бруно Брек, — сказал Поп, заканчивая представление.

Брек — иссохший и морщинистый человек примерно одного возраста с Попом Ливви, лицо его отличалось очарованием ящерицы, грязноватого цвета глаза были живыми и злобными, и казалось, они постоянно двигаются в поисках новой жертвы. Когда он решил заговорить и открыл рот, я невольно подумал, что сейчас высунется раздвоенный язык.

— Монологи и смешные репризы, — сказал он писклявым, язвительным голоском. — Сегодня вечером по дороге в театр со мной приключилась забавная история, и я думаю, что ей нужна хирургическая помощь. — Он мгновение помолчал, ожидая реакции, но никто не смеялся. — Комик, сэр… Вопрос к вам лично: когда «фараон» не является «фараоном»? — И вновь он несколько секунд держал паузу, пока не убедился, что его юмор до меня не доходит. — Когда его сцапают! — Он радостно захихикал. — Я знал, что вам не понравится. Мне еще в жизни не удавалось встречать «фараона» с чувством юмора!

— А как вы узнаете, если встретите? — полюбопытствовал я.

Поп тихонько откашлялся.

— Итак, лейтенант, теперь вы знакомы со всеми моими гостями, и я думаю, что вы хотите задать им кое-какие вопросы?

— Вы знаете, который был час, когда вы обнаружили тело? — спросил я его.

— Мне кажется, около одиннадцати. — Он посмотрел вниз в перевернутое лицо Селест. — Дорогая, я сразу вошел в дом и попросил тебя позвонить в полицию. Ты помнишь, в котором часу это было?

— Через пять минут после того, как ты попросил, — ответила она. — Ты же знаешь, Поп, я бы не стала ни для кого другого этого делать. Во всяком случае, я не стала бы прерывать вечернюю зарядку.

— Я знаю, — благодушно согласился он, — и очень тебе признателен.

— Что заставило вас пойти в гараж в столь поздний чае? — спросил я, упирая на слово «поздний».

— Наверное, ответ прозвучит глупо. — Щеки Ливви слегка покрылись румянцем. — Но это давно вошло у меня в привычку, может, оттого, что я так и не научился водить машину? — С минуту он смотрел в мое недоумевающее лицо. — Мне просто нравится сидеть в моем неподвижном автомобиле — на водительском месте — и представлять себе, что сегодня особенный день и я везу Гвен в какое-нибудь замечательное, волнующее местечко, где все приветствуют нас… — Он умолк, и наступила неловкая пауза.

— Гвен? — переспросил я.

— Моя жена. Мы с ней вместе пели и танцевали. «Ливви и Лизандер» — возможно, вы о нас слышали. Мы сделали пару фильмов, но большей частью выступали на эстраде. Нет, вы, пожалуй, слишком молоды. — Он уныло покачал головой. — Сразу после смерти моей жены я купил этот дом.

— И вы не слышали ночью никаких выстрелов?

— О да, конечно, множество выстрелов… Но, естественно, я не обратил на них никакого внимания.

— Вы, естественно, не обратили… — Я посмотрел в стеклянные глаза Полника и подумал, что мои собственные наверняка выглядят не лучше. — Почему, позвольте узнать, вы не обратили внимания?

— Мы все привыкли к выстрелам, лейтенант. — Он снисходительно улыбнулся. — Видите ли, Себастьян не только иллюзионист, но и меткий стрелок, и он всегда тренируется здесь, внизу, в специально обустроенном подвале для стрельбы.

Я закрыл глаза и постарался не признавать тот очевидный факт, что твердая глыба, давившая на мой череп, и есть мой мозг, каким-то образом кристаллизовавшийся в плотную тяжелую массу.

— Вы не узнали человека — того, на капоте?

— Нет, сэр, — твердо ответил Поп Ливви. — Я раньше никогда его не видел.

— А остальные? — Я посмотрел на каждого без особой надежды. — Может, кто-нибудь из вас слышал или видел что-то необычное?

Молчание затянулось, и вдруг Брек рассмеялся. Это был сухой, трескучий звук.

— Однажды я видел кое-что очень необычное. Когда находился на сафари в Черной Африке. Там был слон…

— Вы же не Джонни Карсон, — прервал его я, — поэтому избавьте меня от неуместных побасенок. Кстати, где вы находились сегодня вечером после десяти часов?

— В своей комнате, — огрызнулся он.

— А вы? — повернулся я к иллюзионисту.

Себастьян мстительно посмотрел на меня:

— Я, сэр? Я был внизу в подвале — стрелял.

— А вы не пробовали иногда стрелять и в гараже тоже?

— Вы шутите, сэр! — Он вытащил из верхнего кармана шелковый носовой платок и пару раз тряхнул им перед собой. — Послушайте, сэр, если бы я хотел избавиться от кого-нибудь, я бы просто сделал вот так, — он тряхнул платком в третий раз, и тот исчез, — чтобы этот человек растворился!

— Я была на улице, — предчувствуя вопрос, сказала Антония Великая своим вибрирующим басом. — Гуляла по деревьям.

— Га? — гыкнул пораженный Полник. — Она хочет сказать, «гуляла под…».

— Замолчи! — цыкнул я.

— Я гуляла по деревьям, — настаивала Антония, обращая свое замечание исключительно к сержанту. — Вверх и вниз, раскачиваясь и прыгая с одной ветки на другую. Это хорошее упражнение. — Несколько секунд она молча разглядывала его, и тут в ее глазах появился какой-то особенный блеск. — Как-нибудь вечерком ты должен пойти со мной, коротышка, — прошептала она, но ее слова прозвучали так, словно реактивный самолет шел на взлет. — Тогда мы вместе сможем погулять по деревьям!

— А?.. — В глазах Полника полыхнула тревога, и он быстро отпрянул.

Антония одним прыжком настигла его.

— Не нужно стесняться, мой коротышка. — Она расплылась в улыбке пантеры. — Я знаю, ты такой же, как я, — первобытный, одни мускулы! — Она игриво двинула кулаком ему в грудь, так что от неожиданного удара он растянулся на ковре.

— Давайте оставим игры и шутки на потом, договорились? — прикрикнул я. — Мне бы не хотелось тревожить вас всех по такому пустяку, как убийство, но это как раз то, за что мне платят.

Селест Кэмпбелл медленно задвигала ногами, пока не оказалась в каком-то еще более нелепом положении, стоя на коленях в кресле, потом повернулась и вдруг уселась как люди.

— Весь вечер я находилась здесь, лейтенант, — скромно сказала она.

Я осклабился:

— Занимались своими растяжками?

— Правильно! — Она хитро улыбнулась. — Когда-нибудь вечерком мы тоже сделаем это вместе, лейтенант. Я знаю, вы такой же, как я, — весь резиновый!

И тут я понял, что мне предстоит сделать выбор: либо остаться и потерять рассудок, либо убираться поскорее к черту из желтого дома. Одного взгляда на Полника было достаточно, чтобы убедиться в правильности моего предположения. Антония подняла его и теперь крепко держала в руках, прижимая и нежно убаюкивая на своей мощной груди, а его ноги беспомощно, как у куклы, болтались в футе от пола.

— Пожалуйста, опустите на пол моего сержанта, — дрожащим голосом попросил я. — Он у меня единственный!

— Мой миленький коротышка, — ворковала Антония, полностью игнорируя мои увещевания, — ты только крепче держись, а я прижму тебя немножко, пока боль совсем не уйдет!

— Нет! — завопил Полник. — Не делай этого! — Потом, как мне показалось, весь воздух вышел из его легких, и я отвернулся в надежде не услышать, как начнут хрустеть его ребра.

— Думаю, я вернусь позже, — сказал я, только вряд ли кто-либо меня слышал.

Затем я быстро шмыгнул из комнаты, прежде чем они смогли опомниться, и не останавливался, пока не очутился на крыльце. Прохладный ночной ветерок высушил мой лоб, а залитое звездами небо вселило уверенность. Я закурил и сразу почувствовал себя лучше, потом услышал за спиной легкие шаги и с перепугу подпрыгнул с места дюймов на шесть.

— Извините, если напугал вас, лейтенант, — тихо проговорил Поп Ливви. — Но я просто кое-что вспомнил и подумал, что это может оказаться важным.

— А именно? — спросил я, чувствуя, что нервы у меня совсем ни к черту.

— Это касается дома, — осторожно начал он. — Бывший хозяин жаждет откупить его обратно, но я отказываюсь продать.

— Вы хотите сказать, возник тот самый парень, что вытащил из машины двигатель, дабы никто, кроме него, не смог на ней ездить? Я считал, что он уже умер или что-то в этом роде.

— Он не умер, — ответил Поп. — Он уехал. Или, скорее, его выслали. Если быть точным, то на тридцать лет.

— Да? — спросил я, не скрывая интереса. — Расскажите-ка поподробней.

— Я пытаюсь объяснить вам, что сейчас он на свободе.

— И что?

— Я бы сказал, он питает особое пристрастие к дому — так мне думается. — Поп явно казался обеспокоенным. — Может, существует какая-то связь между ним и человеком, которого убили в гараже сегодня вечером?

Я пожал плечами.

— Кто знает? — После всего, что мне уже пришлось пережить нынешней ночью, все казалось возможным. — Как его зовут? — спросил я. — Того человека, что хочет купить свой бывший дом.

— Джоунз, — ответил Ливви.

— Уникальное имя, — буркнул я.

— Он был гангстером, и очень порочным, как мне кажется. Он… — Поп внезапно умолк и резко развернулся к открытой двери. Изнутри дома доносился топот, какой издает, как минимум, стадо бегущих слонов, и с каждой секундой этот шум становился все более грозным.

Мгновение, и на крыльцо вывалился Полник с обезумевшими от ужаса глазами.

— Эй, лейтенант! — завопил он. — Спасайтесь!

Он схватил меня за руку, увлекая за собой, не оставив мне иного выбора, кроме как мчаться галопом рядом с ним. Когда мы достигли машины, он рывком распахнул дверцу, бросился на сиденье водителя, судорожно передвинулся на другую сторону и рухнул на пассажирское место.

— Уезжаем, лейтенант. — Он отчаянно хватал ртом воздух. — Она людоедка. Она гонится за мной — о Господи!

Я заметил, как в дверном проеме мелькнули сильные загорелые ноги и трико под леопарда. Этого мне было более чем достаточно. Задние колеса томительно долгие секунды яростно пробуксовывали, потом обрели силу сцепления, и мы помчались по подъездной дороге. Когда автомобиль вихрем проносился мимо крыльца, я услышал слабый крик Попа:

— Священник Джоунз, лейтенант! — Однако мы уже вылетели за ворота и свернули на дорогу.

К тому времени, когда мы достигли шоссе, машина набрала скорость восемьдесят пять миль, поэтому я снял ногу с педали газа и смотрел, как стрелка спидометра медленно ползла обратно.

— Вы думаете, уже безопасно снижать скорость, лейтенант? — спросил Полник дрожащим голосом.

— Мы в безопасности, — глянув назад, успокоил я напарника. — В зеркале не видно, чтобы Антония гналась за нами!

— Да? — Похоже, я его совсем не убедил. — А откуда вам знать, что она уже не опередила нас, лейтенант? Ведь она умеет бегать по деревьям.

Глава 3

Шериф Лейверс смотрел на меня через свой стол с такой зловредной напряженностью, что, казалось, его глазные яблоки в любой момент готовы расплавиться. Должен признаться, в холодный день такая возможность казалась странной даже мне. Звонок Полника тоже не очень-то разрядил обстановку, наоборот — час назад он сообщил, что останется дома, поскольку все ребра у него якобы переломаны. Как все гениальное, преподнесенный им предлог прозвучал неубедительно.

— Твоя способность к воспроизведению, допустим, потомства никогда не ставилась под сомнение, Уилер, — зловеще прорычал Лейверс, — но даже я не предполагал, что твое воображение заведет тебя так далеко.

— Я ничего не могу поделать со всеми теми событиями, что произошли прошлой ночью, — сказал я угрюмо.

— Давай снова повторим все вкратце, — буркнул он. — Пятеро человек живут в том доме, верно? — Он не стал дожидаться моего подтверждения. — Владелец зарабатывает кое-что тем, что выступает в песенных и танцевальных шоу; в числе других есть девушка-акробатка, гигантская сильная женщина в трико под леопарда, иллюзионист, умеющий метко стрелять, и иссушенный невзгодами комик, правильно? Труп обнаружили лежащим на капоте старинного автомобиля, который не выводили из гаража лет тридцать, поскольку бывший владелец, перед тем как покинуть дом, снял и унес или спрятал двигатель, верно?

— Я…

— Вы поспешили убраться оттуда, потому что женщине-силачке понравился сержант Полник, и она принялась носить его на руках, как младенца, так я понял твой лепет?

— Ну… — Я безжизненно улыбнулся. — Я согласен, что все услышанное вами звучит несколько необычно, сэр, но…

— Необычно? — Вены набухли у него на лбу, как стальные канаты. — Ради Христа, Уилер, за кого ты меня принимаешь? Ты считаешь меня таким наивным, словно я только вчера появился на свет? Я хочу знать, чем вы на самом деле занимались с этим контуженным сержантом прошлой ночью… Нюхали кокаин, кололись разбавленными наркотиками? Что потом?

Я подумал, что хорошо бы сменить тему разговора.

— Есть кое-что еще, шериф, — энергично встряхнулся я. — Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джоунз?

Он издал какой-то придушенный звук, и я подумал, что шерифа хватит удар прямо на моих глазах. Его лицо приобрело красно-свекольный цвет, зрачки бешено вращались; из глубины груди доносились слабые, булькающие хрипы, а правый кулак стучал по крышке стола со спазматической яростью.

— Нет, лейтенант! — Наконец-то ему удалось сделать глубокий вдох. — Я никогда не слышал о человеке по имени Джоунз! Однажды я встречался со Смитом в Сан-Франциско, и даже с парой Браунов в Лос-Анджелесе, но с Джоунзом — никогда! — Как всегда, он проревел последнее слово, широко разинув рот.

Прежде чем я успел вставить хоть слово, раздался стук в дверь и в кабинет вошла секретарша шерифа Аннабел Джексон. Сегодня на ней были простая черная юбка и тонкий черный свитер с высоким воротником — он прекрасно контрастировал с ее медово-светлыми волосами и подчеркивал гордые контуры грудей. Проходя к столу шерифа, она бросила на меня холодный взгляд, я подмигнул ей в ответ, но она лишь слегка поморщилась.

— Только что получены результаты вскрытия от доктора Мэрфи, шериф, — кратко доложила она и положила на стол скоросшиватель. — Я подумала, что вы захотите взглянуть на них прямо сейчас.

— Спасибо, мисс Джексон, — проворчал Лейверс. — Позвольте задать вам вопрос. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джоунз?

Ее глаза слегка расширились.

— Понимать как шутку, сэр?

— Полагаю, вы правы, — согласился он. — Вам известно, что у лейтенанта бурное воображение, мисс Джексон?

Аннабел бросила на меня холодный, оценивающий взгляд, потом кивнула.

— Это видно! — подтвердила она.

Ее каблуки дробно простучали по полу. И она исчезла в приемной. Я наблюдал, как шериф делает медленный, осторожный вдох, приходя в себя, и ждал момента вставить слово, прежде чем он успеет снова наброситься на меня.

— Священник Джоунз? — полувопросительно пробормотал я.

— Уилер! Я не стану терпеть твое странное, идиотское, не подчиняющееся дисциплине… — Он медленно заморгал. — Ты сказал, Священник Джоунз?

— Я сказал? — испугался я.

— Где ты слышал это имя?

— Это тот самый человек, у которого Поп Ливви купил дом, и теперь он пытается выкупить его обратно, — объяснил я. — Признаюсь, это немного не укладывается пока у меня в голове. Поп говорил что-то о том, что последние тридцать лет Джоунз провел в тюрьме и…

— Заткнись! — рявкнул Лейверс. — Я думаю.

Я заткнулся. Кто я такой? Всего лишь скромный лейтенант; и мне ли мешать окружному шерифу получать удовольствие от осмысления неповторимого жизненного опыта? Через пару минут давящей тишины он завопил, зовя Аннабел, и она мигом примчалась. В ее глазах мелькнуло разочарование, когда она увидела, что я еще не ушел.

— Мы уже получили снимки из морга? — спросил Лейверс.

— Да, сэр. — Аннабел брезгливо скривилась. — Там было целое море крови.

— Меня интересует лицо, — оборвал ее Лейверс. — Я хочу, чтобы вы немедленно показали одну фотографию капитану Паркеру из отдела по расследованию убийств. Передайте ему: у меня есть подозрение, что труп принадлежит одному из бывших сообщников Священника Джоунза, и попросите его, чтобы он сразу проверил в архивах. Пусть он мне позвонит в любом случае, если что-нибудь выяснится — или не выяснится.

— Да, сэр. — Аннабел замешкалась. — Вы сказали, Джоунз?

— Разумеется, я сказал, — огрызнулся он. — Священник Джоунз. Любой мог бы подумать, что это необычное имя — оно что-нибудь да значит!

Лейверс нахмурился, глядя в ее удаляющуюся спину, а когда Аннабел скрылась в приемной, подозрительно посмотрел на меня:

— Ты не ухлестываешь снова за моей секретаршей, Уилер?

— Нет, сэр! — не без сожаления признался я. — Кажется, в ближайшие дни у меня не будет такой возможности.

— Ладно, тогда, должно быть, с ней что-то происходит, — озадаченно пробормотал он. — Когда я сказал «Джоунз», она отреагировала так, словно я отпустил какую-то двусмысленную шутку.

— Не вы, сэр, — добродушно поправил я шефа.

Некоторое время он колебался, потом решил махнуть на подобную мелочь рукой и заняться изучением результатов вскрытия. Я закурил и задумался над тем, почему вообще стал полицейским, когда на свете столько увлекательных профессий, например работа в отделе оздоровления и тому подобное.

— Вероятное время смерти — за два или три часа до того, как был произведен осмотр, — прочитал он вслух. — И что это значит? В котором часу произошло убийство?

— Вчера между десятью и одиннадцатью часами вечера.

— Пуля 38-го калибра неправильной формы со смещенным центром тяжести? — Он недоуменно покачал головой. — Какого черта кому-то понадобилось использовать такую пулю?

— Все возможные причины наводят тоску, — ответил я и пояснил: — К примеру, ты так сильно ненавидишь свою жертву, что простого убийства недостаточно. А это значит, что мы имеем дело с психопатом или садистом или тем и другим в одном лице.

— Возможно. — Шериф безразлично пожал плечами. Зазвонил телефон, и он быстро схватил трубку: — Лейверс. — Он внимательно слушал, и мне показалось, что это длится черт знает сколько времени. Наконец он обеспокоенно откашлялся. — Миссис Полник, — сказал шериф, — даю вам честное слово, что все увечья, нанесенные вашему мужу прошлой ночью, были получены исключительно при исполнении служебного долга. — Он поспешно бросил трубку и гневно сверкнул на меня глазами. — Она хочет знать, какое я имел право приказывать ее мужу отдаться в руки странной женщине.

— Да, сэр, это право жены. — Я старался избегать его подозрительного взгляда.

— Я надеялся, что звонит Паркер, но мисс Джексон, вероятно, сейчас только подъезжает к его офису.

— Шериф, — холодно произнес я, — сколько вы еще собираетесь водить меня за нос?

— Что?..

— Священник Джоунз! — сердито проворчал я. — Кто он такой, черт возьми?

— Тогда тебя и на свете не было, Уилер, — начал он. — Да и я сам еще не вышел из подросткового возраста. А Джоунз уже был главарем нескольких банд, орудующих в наших краях. Чем он только не занимался: наркотики, проституция, аферы, заказные убийства, — всего не перечислишь. И быстро поднимался по ступеням преступной лестницы, сметая любого, кто стоял у него на пути. Пока он находился на вершине, успел выстроить себе дом в Пайн-Сити — думаю, ты мог бы назвать его архитектурный стиль, скажем, Баронская Контрабанда. Дом устарел на тридцать лет, прежде чем его выстроили — но, Господи, может, он и его дружки мечтали о великом стиле Аль Капоне? Так или иначе, он поселился в доме вместе со своей женой и младенцем и намеревался стать законопослушным гражданином. Уж не представляю, где он раздобыл старинную машину, в которой разъезжал по округе. Очень гордым и важным он выглядел в ней, сидя сзади, а шофер в униформе — снаружи. Потом вдруг почва ушла из-под его ног. Ты, наверное, помнишь иронию судьбы Аль Капоне, который загремел в тюрьму всего лишь за уклонение от уплаты налогов? Так и Священник Джоунз. Может, Джоунз взял себе за эталон жизни карьеру Капоне, раз его посадили в тюрьму по той же причине. Пока он отбывал срок, его жена и ребенок куда-то исчезли.

— А Поп Ливви купил дом, — продолжил я.

Лейверс зажег сигару и стрельнул в меня неожиданно добродушным взглядом.

— Когда проверили все его книги, а это происходило до того, как фальшивомонетничество стало настоящим искусством, когда нашли все его фиктивные счета и выследили дутые компании, все равно примерно полмиллиона оставались неучтенными. Предполагалось, что это были наличные деньги и, должно быть, Джоунз спрятал их в каком-нибудь укромном месте и не собирался показывать, где именно. Тогда его дом перевернули вверх дном, чуть ли не разнесли по кирпичику, но так ничего и не нашли.

Телефон вновь зазвонил — это был капитан Паркер. Лейверс внимательно слушал, время от времени что-то ворча и делая пометки в записной книжке.

— Большое спасибо, капитан, — наконец сказал он. — Я очень вам благодарен… Разумеется… Дело ведет Уилер… Нет, полагаю, у него не возникает особых проблем, раз мы уже проделали большую часть работы! — Потом он повесил трубку и засиял, чувствуя удовлетворение и превосходство.

— Не спешите, шериф, — огрызнулся я. — Помните, что гениев нельзя торопить.

— Все замечательно сходится. — Лейверс злорадствовал. — Джоунз полностью отсидел тридцатилетний срок и был освобожден шесть недель назад. Итак, что он делает? Естественно, сразу возвращается в Пайн-Сити и пытается выкупить назад свой старый дом. А твой труп принадлежит старому корешу Джоунза — Эдди Морану, мелкому мошеннику, что провел большую часть своей жизни за решеткой. — Шериф удобно устроился в кресле и выпустил в мою сторону облако едкого черного дыма. — Все отлично сходится, Уилер. Джоунз хочет получить обратно свой старый дом только по одной причине: деньги до сих пор находятся там, они спрятаны или в самом доме, или где-нибудь поблизости. Но нынешний владелец отказывается продавать дом, значит, если Джоунз не может получить то, что хочет, законным путем, он пытается добиться своего хитростью или силой. Он сразу разыскивает своего старого приятеля, Эдди Морана, и посылает его, чтобы тот проник в дом.

— Зачем?

Лейверс снова запыхтел сигарой, выпустив в меня одну за другой удушливые грозовые тучи.

— Чтобы облегчить тебе работу, Уилер, я могу даже сказать, где можно сейчас найти Священника Джоунза. Он остановился со своим сыном в отеле «Звездный свет»! Поэтому отправляйся прямиком туда и начинай раскручивать дело.

— Почему его зовут Священник Джоунз? — спросил я.

— Он преждевременно облысел, — объяснил Лейверс. — Макушка головы похожа на бильярдный шар, а на затылке и над ушами растут пышные волосы. Не спрашивай, почему, но бытует мнение, что подобное экстравагантное украшение делает его похожим на священника.

Я поднялся, чувствуя в себе готовность и страстное желание одним махом преодолеть три квартала и очутиться в отеле «Звездный свет», только прежде я должен был что-то сделать с самодовольным и чопорным выражением лица Лейверса и с сигарным дымом тоже.

— Ну, спасибо, шериф, — сказал я как можно более искренне. — Даже совсем незначительная помощь в процессе расследования на самом деле воодушевляет.

— Что ты имеешь в виду — незначительная помощь? — взревел он.

— То, что вы повесили ярлык на жертву и установили его связь со Священником Джоунзом, — ответил я.

— Ты называешь это незначительной помощью? — возмутился он. — Да дело, считай, почти завершено.

— Джоунз хочет получить свое награбленное добро из дома, который сейчас принадлежит Попу Ливви, — начал я с безграничной и, чего греха таить, показной терпимостью. — Он не может выкупить дом обратно, поэтому посылает кого-то, чтобы вернуть деньги.

— Как я тебе уже говорил, — самодовольно уточнил Лейверс.

— Тогда кто убирает Эдди Морана? — резонно спросил я.

— Послушай, это… это… ну да. — Он вытащил сигару из зубов и теперь изумленно смотрел на меня, широко открыв рот. — Твоя правда. Священник Джоунз не мог его убить.

— Да, шериф, вы предприняли хорошую попытку, — заверил я его. — Вы столько думали — внимательно, логично, — все обосновали, что становится просто стыдно: почему не получается свести концы с концами?

Он сердито смотрел на меня, стараясь понять, пытаюсь ли я вывести его из себя или нет. Я подумал, что сейчас самое время уходить.

Аннабел Джексон сидела за своим столом и просматривала какие-то бумаги. Я стоял в дверях и наблюдал, как она озабоченно хмурится и задумчиво покусывает нижнюю губу. У нее можно было поучиться умению сосредоточиваться. Потом она вдруг заметила мое присутствие и вопросительно подняла бровки.

— Что вы себе позволяете? — холодно потребовала она ответа.

— Я всего лишь наблюдал за вами.

— И несомненно, думали всякие гадости, — заметила она, состроив кислую мину.

— У меня ничего плохого и в мыслях не было, — запротестовал я. — Если хотите знать, я стал сентиментальным и угрюмым, потому что все прекрасное, что когда-то расцвело между нами, увяло и умерло.

— О чем вы говорите? — резко спросила она. — Не о комнатном ли растении?

— Между нами ничего не было, — беспечно ответил я. — Даже комнатного растения. А сейчас может возникнуть железная стена.

— Существует такая вещь, как самозащита, — заметила Аннабел, — и, возможно, даже железной стены будет недостаточно, если в вашей квартире окажется девушка. Тихая музыка, уютная обстановка, крепкие напитки — на самом деле все это банальнее банального.

— Тогда мы отправимся на представление, — предложил я.

— А после? — Она ослепительно улыбнулась. — Нет, Эл, серьезно, почему вы никогда не принимаете в ответ слово «нет»?

— Вы когда-нибудь задумывались над тем, — спросил я вкрадчиво, — что так больше не может продолжаться — подавлять в себе страсть, искушение уступить? Если бы вы справились со своим комплексом, вам, уверен, стало бы намного лучше. Перестаньте сдерживаться. Тогда вы не будете выглядеть такой ущемленной и разочарованной.

Я быстро преодолел расстояние до двери, прежде чем она успела схватить со стола металлическую линейку и запустить ею в меня, но на пути к машине мне пришлось отметить про себя, что при желании она сразила бы меня техничным нокаутом.

Глава 4

По надменному виду портье можно было предположить, что он является владельцем отеля «Звездный свет», а не просто одной из служивых пешек. Когда я вошел в вестибюль, он высокомерно взглянул на меня из-за своего стола, и его брови взлетели вверх на добрых полдюйма.

— Извините, — заявил он, прежде чем я успел открыть рот, — но у нас все номера заняты. Попытайтесь спросить в «Континентале», напротив. Может, там вам повезет.

— Кто вам сказал, что я хочу снять номер? — проворчал я. — Я здесь только потому, что парень, с которым мне нужно встретиться, остановился у нас.

— О! — Его брови оставались поднятыми. — Почему вы сразу не сказали? Я… подождите минутку.

Он быстро вышел из-за стола, чтобы поприветствовать пышную блондинку в джинсах-стретч, так плотно облегавших ее расплывшиеся бедра, что, казалось, в любой момент они могли с треском лопнуть.

— Доброе утро, мисс Адель, — поздоровался портье слащавым голосом. — Как мы чувствуем себя сегодня?

— Прекрасно, Седрик, — ответила она. — Просто замечательно. Для меня есть почта?

— Кажется, два письма, — подобострастно ответил он, а дама нежно проворковала в ответ:

— Я сейчас же посмотрю.

Он повернулся ко мне спиной и принялся торопливо искать ее почту, а я тем временем воспользовался паузой, подошел к женщине и швырнул перед ней на стол значок полицейского.

— Лейтенант Уилер, — веско представился я. — Из службы шерифа. Я хочу поговорить с вами, Седрик.

Он резко повернулся и посмотрел на меня широко раскрытыми, обеспокоенными глазами.

— Поговорить со мной? — В его голосе звучала тревога. — О чем?

— По личному вопросу. — Я бросил многозначительный взгляд на женщину, и она поспешно отошла на несколько шагов. — Вы снова взялись за свои старые фокусы, — добавил я, накаляя обстановку.

— Ф-фокусы? — Он начал заикаться. — Какие фокусы, лейтенант? — Кровь хлынула к его лицу, а глаза готовы были выскочить из орбит, когда он беспомощно переводил взгляд с меня на женщину.

— Да, Седрик, — мягко сказал я, — видите ли, она написала жалобу.

— Кто написал жалобу? — завизжал он. — Вы ошибаетесь, лейтенант.

— Я бы хотела получить свою почту, — холодно заявила толстушка.

— О да, разумеется, мисс Адель. — Портье протянул ей два письма, она буквально вырвала их у него из рук и отошла от стола.

— Мне кажется, я действительно ошибся, Седрик, — произнес я, когда женщина уже не могла нас слышать. — И все же смотрите на вещи оптимистически. Я подумал, что толика здорового юмора немного поднимет тонус заведения.

— Очень смешно, лейтенант, — кисло ответил портье. — Шутка крайне дурного вкуса.

— Вы правы. Может, именно поэтому у меня мало друзей. — Я спрятал свой значок в карман и ободряюще улыбнулся. — Я ищу человека по имени Джоунз.

— А?.. — Он все еще никак не мог прийти в себя.

— Мистер Джоунз из Сан-Франциско. Насколько я понял, его сын тоже остановился здесь.

— Фешенебельный люкс на верхнем этаже, — автоматически ответил портье.

— Благодарю. — Я подарил ему еще одну теплую, бодрящую улыбку. — Большое спасибо.

Я удалился шагов на десять, когда голос вернулся к нему.

— Лейтенант, — окликнул он. Я остановился посреди вестибюля. — Если вы имели в виду миссис Эпплоярд, то она не имела права… Я хочу сказать, что она действительно пригласила меня к себе в номер выпить, когда я сменился с дежурства, и на ней почти ничего не было… И все события, что потом последовали… Клянусь, я не виноват, она действительно не имела права жаловаться.

— Забудьте об этом, Седрик. — Я решил разыграть великодушие. — Но в следующий раз все же будьте поосторожнее. Стоит только женщине поймать тебя за яйца — и хана, уже никогда не отпустит. Прислушайтесь к моему совету. Я знаю, что говорю.

— Да, лейтенант. — Он благодарно улыбнулся. — Спасибо.

— И еще одно, Седрик, — твердо сказал я. — Продолжайте оказывать людям личное внимание — даже если вы и не знаете, что у них при себе служебные значки. Тогда вы, скорее всего, сумеете избежать неприятностей.

Я заметил в глазах портье проблеск понимания, повернулся к нему спиной и направился к лифту.

Фешенебельный номер люкс отеля «Звездный свет» имел свой собственный холл при входе; он размещался сразу возле лифта, поскольку считалось: если человек платит такую прорву денег, он может позволить себе пожить в уединении. Я подумал, что после долгих лет тюремного заключения Священник Джоунз вдвойне дорожит спокойствием и неприкосновенностью. Я нажал на звонок и ждал, пока мне откроют дверь, размышляя от нечего делать о том, чего бы хозяину номера сейчас хотелось больше всего на свете. Дверь открылась, и праздные мысли улетучились.

У нее были рыжие волосы и отсутствующий взгляд, а глаза смотрели сквозь меня так, словно меня не существовало. На ней было что-то похожее на домашний халат, едва прикрывающий бедра; держался он на поясе, завязанном на слабый узел, обнажая сокровенные округлости ее грудей. Выглядела она так, словно ее оторвали от какого-то увлекательного занятия, и я сразу догадался, что Священник Джоунз не теряет зря времени, получая удовольствия от жизни полной мерой.

— Вы что-то хотите? — спросила она, на время перестав перемалывать челюстями жвачку.

— Да, — несколько ошеломленный, ответил я. — Желаю встретиться с мистером Джоунзом.

— Да? — переспросила она слегка заинтересованно.

— Да, — повторил я. Последовалапауза, во время которой она рассматривала меня без особого любопытства. Я добавил: — Так вы скажете Священнику, что я пришел?

— Думаю, вы можете войти. — Она сладко зевнула. — Пока вы здесь, я смогу немного отдохнуть.

Я последовал за ней в шикарную гостиную с зеркальным окном, откуда открывался вид на центр Пайн-Сити, и наблюдал, как она неуклюже устраивалась в кресле.

— Эй, Священник! Тебя хотят!

— Не сейчас, беби, — послышался из ванной мужской голос. — Я бреюсь!

Челюсти рыжеволосой девушки ритмично и бесшумно делали свое дело; потом она снова открыла рот:

— Я не то имела в виду — тут какой-то парень хочет с тобой встретиться.

— Кто он? — крикнули в ответ.

— Да… — Она замялась. — Кто ты?

— Друг Эдди Морана, хочу осведомиться о его здоровье.

Девица во всю глотку проорала мои слова, дверь ванной тут же распахнулась, и мистер Джоунз чуть ли не бегом влетел в комнату. Его волосы выглядели в точности так, как описывал Лейверс, только теперь они были не черные, а седые и каким-то странным образом действительно придавали его обвисшему, морщинистому лицу выражение добродушия и благообразности. Было совсем не сложно понять, почему его звали «Священник».

— А что с Эдди? — спросил он. У него оказался к тому же богатый, звучный, в точности церковный тембр голоса.

— Эдди — мой приятель, — нагло сказал я, — хотелось узнать, все ли у него в порядке со здоровьем, Священник?

С минуту он внимательно изучал меня, потом уголки его рта искривились в кислой гримасе.

— Вы полицейский, не так ли? — тявкнул он. — Я всегда за милю могу распознать копа. Почему вы, ублюдки, не можете оставить меня в покое? Я оттрубил свой срок, и баста. Теперь я свободный гражданин. Вы не имеете права цепляться ко мне.

У меня не оставалось выбора, и я рассказал ему, кто я такой; это его не удивило, зато произвело впечатление на рыжеволосую: она на миг замерла, а потом переместила жвачку с одной щеки за другую.

Джоунз тяжело опустился на кушетку. Он вытащил из кармана шелкового халата сигару и принялся осторожно снимать с нее целлофановую обертку.

— Повторяю, вы не имеете права приходить сюда и тревожить меня, Уилер, — начал он, и мне пришлось напрячь внимание, потому что говорил он таким тоном, будто объявлял о запланированном на следующую неделю воскресном школьном пикнике. — У вас ничего нет на меня — я вам уже говорил. Вы зря тратите время, приятель. Оставьте меня в покое!

— Рассматривайте мое появление как визит вежливости, Священник, — небрежно сказал я. — Мне казалось, вам будет интересно узнать, что случилось с вашим старым другом, Эдди Мораном, прошлой ночью.

Секунду-другую он сосредоточенно раскуривал сигару.

— Эдди? — хмыкнул он. — Зачем мне волноваться за парня, которого я не видел много лет?

— Наверное, я ошибся. Извините, что отнял у вас время, Священник.

Я уже почти дошел до двери, когда он произнес нараспев:

— А что случилось с Эдди?

— Вероятно, чистое совпадение, — ответил я, повернувшись к нему. — Дело в том, что его убили прошлой ночью — в гараже вашего старого дома.

— Вернитесь и присядьте, — приказал он.

— Эй, Священник, — вмешалась девушка, скорчив ему рожицу, — почему ты не приготовишь нам выпить?

— Ступай и приготовь себе сама, — осадил он ее. — Захвати с собой в спальню бутылку. Пей сколько влезет. Мы с этим парнем должны кое о чем потолковать.

Она неохотно поднялась и поплелась к бару — ее ягодицы лениво раскачивались под халатом, едва прикрывшим их, — взяла бутылку, стакан и, бросив на Священника холодный взгляд, скрылась в спальне.

— Вот это мне нравится, — заявил самодовольно Священник, когда дверь за ней закрылась. — Есть деньги — и такая штучка делает все, что ей велят. Имейте в виду, стоит она не дешево, но знает, как себя преподнести. Поэтому нам приходится платить за свои удовольствия — в этом нет ничего удивительного. Конечно, она всего лишь шлюха, питающая слабость к выпивке. Да и ощущение новизны уже начинает стираться. — Он покрутил сигару между пальцами. — Итак, что вы говорите насчет Эдди?

— У Эдди большие неприятности, — сообщил я. — Кто-то хорошенько над ним поработал.

— Вы сказали, что его убили. — Священник внимательно разглядывал меня.

— Пуля неправильной формы попала в горло. — Я выждал пару секунд. — Вот уж никогда не думал, что человек может так сильно истечь кровью.

— Линдстром! — вдруг воскликнул он. — Твою мать! О Господи! — Накаленная докрасна ненависть начала пузырями покрывать его безмятежную маску и изменила звучный лоск голоса, превратив его в примитивное рычание. С тех пор как я попал в эту комнату, передо мной впервые обнажилась истинная сущность сидящего передо мной человека.

— Что вы сказали? — переспросил я.

— Ничего существенного. — Благопристойная маска и спокойствие голоса снова вернулись к нему. — Паршивый способ, и все тут.

— Пожалуй, — согласился я, понимая, что больше мне ничего не удастся из него вытянуть. — Но теперь у вас опять та же проблема, которую вы сами себе сотворили тридцать лет назад.

Он с подозрением зыркнул на меня:

— Вы о чем?

— О деньгах, которые вы спрятали, — ответил я. — Деньги, которые искали и не смогли найти. Вам известно, где они находятся, — кроме вас, этого никто не знает. И в этом заключается ваша проблема. Как вы собираетесь возвращать свой припрятанный капитал?

Джоунз невозмутимо уставился на меня.

— О каких деньгах идет речь? — спросил он, стараясь казаться наивным. — Это всего лишь газетные сплетни. — Он покачал головой. — Поверьте, никаких денег нет. Как бы мне хотелось, чтобы они были! Часть из них я бы пустил в ход прямо сейчас.

— Вам многое пришлось пережить за долгие тридцать лет, — сказал я. — И первое, что вы делаете, оказавшись на свободе, — возвращаетесь в Пайн-Сити и пытаетесь выкупить назад свой старый дом. Только нынешний владелец ни за какие деньги продавать его не хочет. У вас не остается выбора, и вы решаетесь вломиться в дом. Было бы очень рискованно появляться там самому: если бы вас увидели, тайна была бы раскрыта. За годы вынужденного отсутствия вы потеряли связь с талантами, занимающимися подобными деликатными операциями, поэтому лучшее и единственное, что вы могли сделать, — призвать на помощь кого-нибудь из своих старых корешей, к примеру Эдди Морана.

— Вы спятили, лейтенант. — Он презрительно замотал головой. — Как я уже говорил, это неправда, это всего лишь ваша галлюцинация.

— Если хотите, мы можем прямо сейчас отправиться в морг, и я вам покажу галлюцинацию, от которой вас стошнит, — огрызнулся я.

— Может, у бедняги Эдди были свои собственные галлюцинации? — предположил Джоунз. — Он отправился в погоню за ними и погиб?

— Кому понадобилось использовать пулю со смещенным центром тяжести, чтобы убить человека, который гонится за галлюцинацией, а?

Послышался легкий скрежет ключа в замке, и я поднял глаза как раз в тот момент, когда высокий, худощавый парень вошел в номер. Он держал в руке портфель, имел болезненный цвет лица, а его пристальный взгляд из-под очков выдавал живой, изворотливый ум. На нем был дорогой костюм. Заметив, что мы оба наблюдаем за ним, он резко остановился, на лбу беспокойно запульсировал нервный тик.

— Мой сын, — объяснил Священник. — Зигмунд, это лейтенант — как вас там, полицейский?

— Уилер, — представился я.

— Здравствуйте, лейтенант. — Зигмунд приблизился и, словно совершая торжественный обряд, пожал мою руку. — Вы, должно быть, из службы шерифа?

— Зигмунд — прекрасный адвокат, — просветил меня Священник.

— В самом деле? — Я постарался сделать вид, что мне это крайне интересно.

— Большей частью я занимаюсь делами корпорации, — лаконично объяснил Зигмунд. — Я не касаюсь криминалистики.

— Ваши офисы находятся здесь, в Пайн-Сити, Зигмунд? — безучастно осведомился я.

— Только маленький филиал, главный офис расположен в Лос-Анджелесе, — сообщил он. Его проницательные глаза внимательно изучали меня из-за защитных стеклянных стен. — Надеюсь, это всего лишь светский визит, лейтенант? — Он хотел, чтобы его вопрос прозвучал как шутка, однако в голосе мне почудилась мольба.

— Не совсем. — Я кратко изложил ему факты убийства Эдди Морана и версию о деньгах, которые, как предполагалось, спрятал его старик. К тому времени, когда я закончил, нервный тик у него на лбу совсем разбушевался.

— Я объяснил ему, что все это — газетные сплетни, — закудахтал Священник, — но, кажется, он мне не верит. Нет никаких спрятанных денег! Эти полицейские — они вечно никому не верят. Да ты ведь знаешь, какие они.

— Нет. — Голос Зигмунда неожиданно взорвался от нервного напряжения. — Я не знаю, каковы полицейские — во всяком случае, не в том смысле, как ты это себе представляешь. Что я действительно знаю, так это то, что твой бывший сообщник жестоко убит! Я ведь с самого первого дня предупреждал тебя, что мысль поселиться в таком маленьком городишке, как этот, в надежде вернуться в свой старый дом и снова наладить прежнюю жизнь, — абсурдна! Но ты из упрямства даже не хотел меня слушать. Теперь, после всего, что произошло, я надеюсь, в тебе заговорит здравый смысл и ты вернешься со мной в Лос-Анджелес, как я предлагал с самого начала?

— Эдди убили по чистой случайности, только и всего, — процедил Священник. — Закрой рот и перестань хвастаться, какой ты умник. Черт побери, кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться, диктовать, как мне поступать?! Если у нас и возникают какие-нибудь спорные вопросы, мы держим их при себе, договорились?

— Времена изменились, — устало произнес Зигмунд. — Ты долго отсутствовал, появились другие меры законного принуждения и способы обойти закон. Технические науки, компьютерная технология, бухгалтерский учет — все теперь очень сложно. Преступные организации сейчас действуют как гигантские, хорошо отлаженные корпорации, и ты никак не сумеешь вернуть себе то положение, какое занимал раньше. Время обошло стариков, у тебя нет ни одного шанса. — Он, казалось, расчувствовался, его болезненно-желтое лицо пылало. — Ты — бывший человек, утративший свое положение, ты это знаешь? Или до тебя не доходит? Или твои мозги протухли за то время, пока ты сидел в тюрьме? Наверное, так оно и есть, раз ты считаешь…

Священник застонал, будто от боли, стремительно вскочил с кушетки, замахнулся и, разрывая тишину, нанес справа жестокий удар по лицу Зигмунда тыльной стороной ладони.

Казалось, время остановилось, пока они, застыв, напряженно пожирали друг друга глазами. Наконец Зигмунд вытащил белый носовой платок и медленно промокнул им струящуюся из разбитых губ кровь.

— Я не хотел… — Голова Священника судорожно затряслась. — Я… я просто вышел из себя, сынок, вот и все…

— В какой-то степени я даже рад, что так получилось, — ответил Зигмунд безразличным, отстраненным голосом. — Это освобождает меня от дальнейших обязанностей перед тобой, которые я сам на себя возложил.

— А? — Отец смотрел на него в диком замешательстве.

— Это значит, что больше мне не придется выполнять сыновний долг перед тобой, — холодно сказал сын. — Я могу спокойно возвратиться к своей нормальной жизни в Лос-Анджелесе, не чувствуя за собой вины. — Он плотно сжал челюсти. — Ты желаешь еще раз меня ударить, перед тем как я уйду?

— Зигмунд, сынок! — взмолился Священник. — Послушай, произошло обычное недоразумение, оно ничего не значит. Я взбесился из-за твоих слов, только и всего. Давай забудем, выпьем…

— Прощай, отец. — Зигмунд уверенно повернулся и направился к двери. — До свидания, лейтенант.

— До свидания, мистер Джоунз, — с уважением сказал я.

После того как дверь за ним закрылась, Священник несколько долгих секунд стоял и тупо смотрел на нее. Потом, будто выждав, пока догорит дистанционный взрыватель, взорвался. В исступлении он оглядывался по сторонам, пока его бешеные глаза не сосредоточились на баре. Пошатываясь, он пересек комнату и подошел к нему.

— Черт бы тебя побрал! — заорал он. — Дешевый болтливый козел! — Он запустил нераскупоренной бутылкой скотча в дверь. — Ты, чертова гадина! — От резкого столкновения с дверью бутылка разлетелась вдребезги, вторую постигла та же участь.

Он не успокаивался и продолжал произносить бесконечные тирады виртуозных оскорблений до тех пор, пока бар не опустел и больше нечем было швыряться. Тогда, спотыкаясь, он пересек комнату и рухнул на кушетку.

— Ради Христа, Уилер, — застонал он. — Что происходит? Когда-то я кое-что собой представлял — в моих руках была большая власть, я держал в страхе и подчинении целую империю. — Последовала минутная пауза, во время которой он неуклюже вытирал рот ладонью. — Мне ни в чем не было отказа. Стоило лишь щелкнуть пальцами, и передо мной возникало все лучшее — девки, напитки, самые прекрасные машины. И тем не менее, когда я увидел, что близится конец, когда меня начали обкладывать со всех сторон, я продумал несколько законных сделок и надеялся их провести, уверенный, что они будут давать прибыль, когда меня уже не окажется поблизости. Таким образом, я мог не беспокоиться за будущее жены и сына. — Он смахнул рукой пот со лба и вытер ее о халат. — Я отослал их. Я не хотел, чтобы они находились рядом, когда начнется процесс. Я думал, что получу от трех до десяти лет, но мне припаяли все тридцать. Господи, даже подумать страшно! — Его передернуло. — В первые два года моя жена раз в месяц приезжала ко мне на свидание. Я не разрешал ей привозить с собой ребенка. Тюрьма — не место для детей. Потом она стала бывать все реже и реже, и однажды я просто понял, что она больше не приедет. Спустя три месяца я узнал, что она подбросила ребенка своей тетке, а сама сбежала с чернокожим музыкантом… — Воспоминание об измене жены подкосило его окончательно. — Понимаете, все, что у меня тогда осталось, — это мой ребенок. Тетя писала регулярно раз в месяц, подробно рассказывая, как у него обстоят дела в школе, а потом в колледже. В течение почти двадцати лет он был всей моей жизнью! — Рот Священника бесформенно скривился, и вновь оттуда вырвались и задребезжали злобные слова. — Вы видели, что сейчас произошло, коп? — спросил он безжизненным голосом. — Я отдаю всю свою жизнь ребенку — и что получаю? Ему сейчас тридцать два года, и за все время я в первый раз его ударил, потому что хотел поставить паршивца на место. И он бросает меня. Меня — своего старого отца! — Он опять вскочил на ноги, его тело и голова тряслись. — Скажите, коп, — заорал он мне в лицо, — мой сын — грязный предатель?

— Может быть, он настоящий мужчина, Священник, — медленно произнес я. — Если вы только понимаете смысл этого слова.

Я спустился на лифте в вестибюль отеля и уже почти добрался до выхода, когда заметил знакомое лицо в очках, наполовину спрятанное за газетой. Тут же сменив направление, я пересек вестибюль, направляясь туда, где в углу в нише удобно устроился Зигмунд Джоунз. Он заметил меня и опустил газету.

— Привет, лейтенант. — Зигмунд сдержанно улыбнулся. — Мне нужно как-то убить время, потому что самолет в Лос-Анджелес отправляется через час. А я терпеть не могу ждать в аэропорту. В каком он был состоянии, когда вы с ним расстались?

— А вы надеетесь на чудо, мистер Джоунз?

— Больше не надеюсь, — тихо ответил он. — Все отношения, если они вообще существовали, теперь разорваны.

— Вы не против, если я задам вам вопрос?

— Все зависит от того, насколько ваш вопрос окажется личным. — Он снова улыбнулся.

— Когда я подробно описывал, как убили Эдди Морана, во всех графических деталях, Священник на какое-то мгновение вышел из себя. Он упомянул Линдстрома. Это имя вам говорит о чем-нибудь?

— Оно известно в Лос-Анджелесе, — медленно ответил Зигмунд. — Линдстром — представитель нового поколения в старом бизнесе отца, классический пример того, что я пытался объяснить несколько минут назад в номере. Вот, пожалуй, и все, что мне известно о нем.

— В любом случае, спасибо, — поблагодарил я. — Полагаю, вы ничего не знаете о деньгах, которые, как считается, Священник спрятал где-то в старом доме. Ходят слухи, что припрятана круглая сумма — полмиллиона долларов, может, даже больше. Но давайте предположим, что вам кое-что известно об этих деньгах.

— Валяйте, — сухо сказал он. — Предположим все, что вы хотите.

— Итак, допустим, он посылает Эдди Морана забрать деньги, — продолжал я, — и кто-то убивает Морана, не дав ему возможности осуществить задуманное. Это наводит на мысль, что убийца также охотится за деньгами, но ему неизвестно, где они спрятаны. И по какой-то причине, о которой мы пока ничего не знаем, убийце приходится убрать Морана до того, как он нашел клад. Вы со мной согласны?

— Возможно, — с сомнением ответил Зигмунд.

— Рано или поздно терпение убийцы лопнет, — вел я хвою линию. — Ему надоест следить и ждать, когда Священник попытается заполучить обратно свою кубышку. И тогда он начнет искать Священника, а когда найдет, то либо убьет его, пытаясь получить от него информацию, либо убьет сразу после того, как ее получит. Надеюсь, вы поняли, о чем я толкую.

— Вы хотите сказать, что в любом случае мой отец закончит в морге, — сказал он.

— Правильно. Может, сейчас у вас возникло желание более подробно рассказать о человеке по имени Линдстром? — спросил я.

Он заморгал, глядя на меня из-за толстых линз, и стал похож на сову.

— Линдстром покинул Лос-Анджелес три недели назад, — пробормотал Зигмунд. — Сейчас он находится здесь, в Пайн-Сити. Четыре дня назад вечером у него состоялась встреча с моим отцом.

— Вы не в курсе, где можно его найти? — Я дружески улыбнулся.

— Уверен, что администратор отеля даст вам номер его комнаты, — ответил Джоунз-младший, улыбаясь мне в ответ. — Я помню, что он живет где-то на десятом этаже.

— Мистер Джоунз, — с подчеркнутым уважением обратился я к нему, — память — поистине удивительная вещь.

Глава 5

Стоял прекрасный, погожий день, когда я вышел из своей квартиры и бросил упакованную сумку на заднее сиденье машины. Потом поехал в направлении дома, который в настоящий момент принадлежал Попу Ливви. Я не спешил: хотелось насладиться, хорошей погодой, а также подумать, если получится.

Линдстром, решил я сразу после ленча, может подождать. Он наверняка не догадывается, что мне о нем рассказали, а навестить его сейчас — значит потерять все тактическое преимущество, которое у меня было на данный момент. Поэтому я вернулся домой, позвонил Попу Ливви и спросил, как он отнесется к тому, что я проведу пару ночей в его доме, на случай, если возникнут еще какие-нибудь неприятности. Он не возражал, и я собрал сумку.

У меня оставалась единственная незначительная проблема. Я не позаботился о том, чтобы сообщить шерифу, чем я занимаюсь, главным образом потому, что он наверняка усмотрит в моих действиях какую-нибудь логику и потребует, чтобы я ему все объяснил, а сделать это будет довольно затруднительно. Поэтому оставшуюся часть пути я сосредоточенно разрабатывал логичное обоснование для своих намерений. Минут через тридцать я наконец бросил заниматься самоистязанием и сосредоточился на дороге. К черту, подумал я, как-нибудь выкручусь; обычно у меня это получалось.

В первый раз увидев дом при дневном освещении, я понял, что имел в виду Лейверс, говоря об особенностях архитектуры Баронской Контрабанды. Я вел машину по разбитой колее вдоль ворот и зачарованно рассматривал диковинное сооружение. По мере того как я приближался к дому, он пленял меня все больше и больше.

Как снаружи, так и изнутри он казался воплощением вульгарной фантазии, абсолютным триумфом дурного вкуса, беспорядочно выстроенным уродством; он не поддавался описанию. Назови его как угодно и, по крайней мере частично, окажешься прав. Это был монумент богатству без стиля, реликвия ушедшей эры, которая, к счастью, никогда не вернется.

Я оставил машину за воротами и бросил сумку на крыльцо. Как и прошлой ночью, входная дверь была широко открыта, и я спросил себя: а закрывается ли она вообще когда-либо? Очутившись в просторном коридоре, я шел на цыпочках, нервно оглядываясь по сторонам, готовый выронить сумку и как сумасшедший броситься наутек, заслышав из джунглей первый могучий призыв к любовным играм. Я осторожно просунул голову между кисточек шуршащей занавески и заглянул в гостиную — как раз в тот момент, когда что-то красное стремительно мелькнуло и скрылось за кушеткой; послышался крик страха и мучительной боли. Я храбро шагнул в гостиную, на ходу вынимая из кобуры револьвер. Решив воспользоваться выверенной тактикой, я описал широкий полукруг и подошел к кушетке, где, надо полагать, засел убийца и поджидает меня с пулей неправильной формы.

Приблизившись наконец на такое расстояние, откуда я мог беспрепятственно наблюдать, что происходит за кушеткой, я с облегчением перевел дух. Никакого убийцы, вообще ничего, только большой красный пляжный мяч — подобные можно увидеть на Малибу. Я с отвращением сунул револьвер обратно в кобуру и повернулся было лицом к зашторенной двери, когда мяч заговорил совершенно человеческим голосом.

— Помогите, — жалостно хныкал он. — Я застряла.

«Что за чертовщина? — подумал я. — Если у меня нервное перенапряжение, то теперь оно как раз проявляется, а может, я нахожусь уже на грани срыва?» Как бы там ни было, я не видел причины, почему бы мне не подойти ближе и не выяснить: неужели ко всему прочему здесь завелся еще и говорящий мяч?

Внимательно присмотревшись, я заметил, однако, что у мяча имелось поразительное сходство с попкой Селест Кэмпбелл; меня смущал, пожалуй, лишь тот неоспоримый факт, что ни одно человеческое тело не способно выдержать подобного издевательства над собой. Я подошел еще ближе и остановился в шести, а может, меньше дюймах от нее и должен был признать, что ближайший ко мне сектор мяча был точной копией маленьких, но очаровательно округлых ягодиц Селест. Я нежно похлопал рукой по мячу, а он как-то спазматически дернулся, от чего подкатился ко мне еще ближе.

С грустью отметил я про себя, что здесь что-то не так и мой нервный срыв вот-вот выплеснется наружу с полной силой. Можно ли представить, чтобы женский рот и пара перепуганных глаз находились всего в нескольких дюймах от крестца? Было страшно даже подумать о подобном. Пока глаза продолжали злобно пялиться на меня, рот широко раскрылся.

— Перестаньте забавляться с моей задницей, — зашипел убийственной ядовитости голос. — Разве вы не видите, что я застряла?

— Вижу, слышу, но не собираюсь верить, — решительно ответил я. — Вы — всего лишь плод моего воображения. И вот что я вам скажу: я не помешанный.

— Бросьте валять дурака! — Голос чуть не задохнулся от еле сдерживаемого гнева. — Я делала новое упражнение на спинке кушетки и потеряла равновесие — поэтому, ради Христа, распутайте меня. Я чувствую, что мои кости начинают гнуться и уже на пределе.

— Конечно, Селест, о чем речь, — радостно согласился я. — С чего мне начать?

— Черт, пустите в ход свое воображение, — разгневанно выкрикнула она. — Начинайте с чего хотите.

— О’кей, тогда поехали, — сказал я и приступил к работе.

— Ой-ой-ой! — воскликнула она. — Не отсюда, вы, извращенец! Это место я не имела в виду.

— Фу, — досадовал я. — Извините. Я примусь сызнова.

Со второй попытки мне удалось ухватиться за предплечье и сделать решительный рывок. Все это занятие напоминало запутанную головоломку, где одно крошечное звено цепи становилось ключом к решению. Я резко дернул. Селест завопила, а потом вдруг распуталась и обрела нормальную форму.

— Ну и как? — спросил я, по-детски радуясь своему успеху.

Она медленно села, потирая себя руками, будто проявляла нежную заботу ко всем согнувшимся косточкам, постепенно распрямилась и вдруг пристально посмотрела на меня.

— Почему вы не могли извлечь меня сразу?.. — обиженно спросила она. — Когда вы положили туда руку — это было нечестно.

— Ладно, если такова ваша благодарность за то, что я спас вам жизнь. — Я встал с уязвленным выражением на лице и гордо направился к двери.

— Эй!

— Что? — гаркнул я, даже не потрудившись обернуться.

— Как вас зовут?

— Эл.

— О’кей, Эл, — воркотнула она, в ее голосе чувствовалось потепление. — Можете звать меня Селест. Не вижу никаких причин для возражений — теперь у меня практически не осталось от вас секретов.

— Эй! — Я оторопело замолчал, пронзенный очевидным пониманием того, что она сказала. Потом развернулся и галопом помчался к ней.

— Уберите это выражение из своих глаз, — дразнила она. — Мне известно, о чем вы думаете, и предупреждаю: можете сразу забыть. В настоящий момент у меня хватает проблем с бедными ноющими косточками.

— Может, мне удастся отыскать линимент, — осторожно предложил я, — и тогда я вас хорошенько разотру.

— Нет, не пойдет, — отпарировала она. — Пожалуйста, просто оставьте меня на время в покое. Вы будете в курсе, как у меня обстоят дела со здоровьем… Я начну выпускать бюллетени.

— Ну что ж, — неохотно согласился я. — Только на время бросьте заниматься своими упражнениями, договорились?

— Не беспокойтесь. — Она осторожно массировала свои бедра. — Теперь я в любое время могу стать танцовщицей.

Я пробрался через занавеску в коридор как раз в тот момент, когда в дом вошел Поп Ливви.

— Привет, лейтенант. — Его поблекшие глаза тепло улыбались. — Я заметил на улице вашу машину и немедленно вернулся. Не возражаете, я проведу вас в вашу комнату? — Он поднял мою сумку и быстро пошел по коридору. Мне приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним.

Моя комната была пятой по коридору от гостиной, но я еще раз пересчитал по порядку все двери, решив для себя, что не стоит испытывать судьбу и лучше предпочесть смерть мукам, которые мне предстоят, если по ошибке попаду к Тарзанше.

Поп положил мою сумку на уютную кровать и снова радушно улыбнулся.

— Я догадываюсь, почему вы оказались здесь, — небрежно заметил он. — Но пока вы будете жить в этом доме, я расскажу вам о наших правилах. Каждый раз, когда вы услышите, как кто-то бьет железной вилкой по жестяной кастрюле, бегите прямо в столовую: это значит, что обед готов. В общем, не волнуйтесь, мы едим обычную еду. Бар разумно заполнен в любое время, когда захотите, можете приготовить себе выпить.

— Звучит великолепно, — сказал я, — большое спасибо, Поп.

— О да. — Он задумчиво покачал головой. — Я чуть не забыл о самом главном правиле нашего дома — это единственное правило, которого мы все придерживаемся неукоснительно. Каждый волен делать то, что хочет, в любое угодное для него время. Единственное, чего нельзя делать, — жаловаться друг на друга.

— Я рад это слышать, Поп. Теперь я могу расслабиться и быть противным, каков я и есть на самом деле.

Откуда-то справа за моей спиной вдруг послышался дикий крик джунглей, от которого стынет кровь в жилах, а в моих костях загустел костный мозг. Невероятным усилием воли мне удалось повернуть голову и увидеть, что комната как-то сжалась, уменьшившись до карликовых размеров, а надо мной склонилась разбушевавшаяся громила.

— Привет, Антония! — пропищал я испуганным противным фальцетом. — Опять бегала по деревьям, да?

Теперь она нарядилась совсем иначе, чем накануне. На ней был раздельный купальный костюм, и на обычной стройной девушке он выглядел бы потрясающе. Но на Антонии все смотрелось просто ужасно. Ее купальнику едва удавалось удерживать массу здорового женского тела в нужном положении, и мне стало страшно при мысли, что в любую секунду вздутая пухлая масса вывалится наружу, обрушится на меня, и я навсегда окажусь погребенным в теплых, удушливых складках.

— Где он? — Ее глаза опасно вспыхнули, когда она наклонилась и заглянула мне в лицо. — Что ты сделал с ним, с моим маленьким коротышкой?

Я почувствовал, что мои барабанные перепонки вот-вот начнут лопаться от ударной волны вибрирующего баса.

— Ты говоришь о Полнике? — спросил я, удивляясь, что из моего горла исходит какое-то слабое бульканье.

— О ком же еще? — взволнованно выдохнула гигантша. — О моей любимой обезьяне!

Она подчеркнула свои чувства глубоким вздохом, потом, чтобы восстановить потерю воздуха, сделала глубокий вдох, запрокидывая при этом голову далеко назад. И опять у меня возникло ощущение, что на меня неотвратимо идет лавина. Я беспомощно наблюдал, как две округлые, огромные, выходящие за всякие разумные пределы горы надвигаются на меня. И столкновения не избежать.

При ударе я неожиданно почувствовал что-то определенно приятно-мягкое и ошибочно подумал, что самое худшее уже позади. Затем Антония сделала еще один глубокий вдох, ее массивные груди придавили меня с сокрушительной силой опрокинувшегося вагона, и в следующее мгновение я оказался беспомощно пригвожденным к стене, не успев даже пикнуть.

— Антония, дорогая, — послышался издалека голос Попа Ливви. — Тебе не кажется, что ты слегка прижала лейтенанта?

— Он мне не говорит, что он сделал с моим коротышкой, — гневно отозвалась она.

— Может, он не говорит потому, что ты не даешь ему дышать, — резонно заметил Поп. — Отступи немного назад. Я уверен, он все тебе расскажет.

Слава Богу, наконец-то давление спало с моей груди. Несколько раз я жадно поймал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, а мои грудные мышцы выражали безмолвную благодарность за временное облегчение.

— Сержант заболел и находится дома, — объяснял я осипшим голосом. — Серьезный ушиб ребер. Завтра, думаю, с ним все будет в порядке.

— Бедняжка, — взволнованно закаркала она, а я тем временем зачарованно пялил глаза на ее дрожащее тело. — Я возьму его с собой на ферму в долине, что по ту сторону горы. Он сможет сидеть и отдыхать в тени и наблюдать, пока я буду бороться с быком.

— Я уверен, что ему это понравится, — с живостью согласился я.

— Для моего маленького коротышки это будет день любви, — продолжала она страстно. — Скажи ему, пусть приходит пораньше. — С этими словами она выплыла в коридор, и комната сразу показалась больше, приняв прежние размеры.

Я поковылял в угол и тяжело опустился на кровать. Пошарив и нащупав сигарету в пачке, я уже собирался зажечь спичку, когда под моими подошвами прогремело шесть оглушительных выстрелов. Завопив от испуга, я отшатнулся назад, инстинктивно оторвав ноги от пола.

— Черт побери! — завопил я. — Что это значит?

Поп Ливви откашлялся, как бы извиняясь.

— Ничего страшного, всего лишь Себастьян стреляет в подвале, — объяснил он. — Вы скоро к этому привыкните.

Чувствуя себя полным идиотом, я опустил ноги и вопросительно посмотрел на Попа.

— Поп, — начал я слабым голосом, — вы не возражаете, если я задам вам один вопрос?

— Валяйте, — ответил он. — Задавать прямые вопросы — такова ваша работа, разве не так?

— Что это за место, которым вы здесь управляете? — Похоже, я несколько переусердствовал, стараясь придать своему голосу нарочитое спокойствие.

Он тихонько щелкнул языком.

— Должно быть, когда вы в первый раз попали сюда, вам это место показалось сумасшедшим домом! Понимаю, лейтенант, и если вы обладаете терпением и готовы слушать, то у меня достаточно времени, чтобы все вам рассказать.

— Начинайте, — сказал я и закурил сигарету, довольный тем, что все обошлось без очередного мощного эмоционального всплеска.

Поп Ливви удобно взгромоздился на край кровати; несколько секунд он смотрел на меня и как бы сквозь меня. Когда он заговорил, я заметил, что в его глазах появился теплый блеск затаенной боли.

— История началась давно, сразу после войны. Я был танцором, и у меня появилась заветная мечта. Представляете, я намеревался стать вторым Фредом Астером, еще одним Джином Келли. Все, что мне нужно было, — верный шанс. Человек, который заметил бы меня в нужное время, в нужном месте. Я обладал талантом, у меня было много работы — в шоу, на Бродвее, — вы понимаете, что это такое. Не буду обременять вас подробностями, лейтенант, — продолжал он. — Но во время одного из таких шоу я встретил певицу из хора — и влюбился. Она казалась мне настолько прекрасной, что я ничего не мог с собой поделать. Я влюбился, как юнец, с первого взгляда. Ах, Гвен Лизандер, с огромными темными глазами и мягкими черными волосами, что ореолом обрамляли ее голову, будто облако! Мне кажется, она чувствовала то же самое по отношению ко мне с самой первой встречи. Как бы там ни было, но мы сразу же поженились — союз, который вскорости стал профессиональным.

Вот так мы начинали, — продолжил он после короткой паузы. — «Ливви и Лизандер» — мы стали довольно известными: сцена, кино, Бродвей, со временем люди узнали о нас, и если мы не попали в высшую лигу, то, по крайней мере, были от нее недалеко. Мы гастролировали по всей стране, а когда миновало уже почти два года, после свадьбы получили прекрасное приглашение поехать в Англию и принять участие в королевской программе. Можно без ложной скромности сказать, что за короткое время мы добились хороших успехов.

Он помолчал.

— Недели за две до того, как нам предстояло лететь в Англию, жена получила письмо, в котором сообщалось о том, что ее мать серьезно больна, и, естественно, Гвен решила немедленно ехать к ней. Родной город Гвен находится на Среднем Западе, далеко от Нью-Йорка, а нам нужно было еще многое сделать, прежде чем отправиться в Лондон. Поэтому мы решили, что она навестит свою мать, а я останусь в Манхэттене и закончу приготовления к отъезду.

Теплый, печальный свет вдруг исчез из его глаз, как будто кто-то неслышно щелкнул выключателем.

— Самолет разбился, — тусклым голосом произнес он, — и Гвен погибла. Грустная ирония еще и в том, что, как я выяснил позже, ее мать скончалась часов за шесть до катастрофы. Без Гвен жизнь для меня потеряла всякий смысл. Я ничем больше не интересовался, покончил с шоу-бизнесом. Я просто ничего не мог делать без Гвен. Деньги — не проблема, у меня их было предостаточно, поэтому некоторое время я путешествовал. Я отправился на юг: в Майами, Новый Орлеан, через Техас на Западный берег. Здесь мне понравилось, поэтому я осел тут, прижился, почти ничем не занимаюсь.

— Должно быть, это происходило как раз в то время, когда ловили Священника Джоунза, — сказал я просто ради того, чтобы не молчать.

— Да, наверное. — Поп кивнул. — Я подыскивал жилье в округе и увидел этот дом. Кто-то сказал мне, что он принадлежит какому-то преступнику и сейчас продается по очень низкой цене. Это был огромный дом — вы и сами видите, насколько он огромен, — и, понятно, никак не подходил для меня одного. Тогда у меня родилась любопытная идея, как можно использовать столь необычное сооружение. На следующий день я купил его и через три недели переехал. Я решил, — что сделаю его чем-то вроде приюта для людей шоу-бизнеса, для тех, кто на протяжении всех лет был добр к нам. Они могли пользоваться домом по своему усмотрению, приезжать и уезжать, когда им угодно. Здесь они могли лечиться, если заболевали, использовать его для репетиций, если получали ангажемент, или просто жить, отдыхать, если их постигла неудача.

Поп замолчал и застенчиво посмотрел на меня.

— Я решил для себя, что посвящаю свою затею памяти Гвен Лизандер. Я знал, что Гвен сочла бы мое решение грандиозной идеей, да и мне это тоже казалось лучшим выходом. Да, я понимал, что никогда больше не появлюсь на публике, но это уже совсем другой разговор. Я по-прежнему ощущал себя человеком сцены, шоу-бизнеса. Хорошая терапия, лейтенант. И, мне кажется, идея сработала. У меня всегда обретается какой-то процент неудачников и «бывших людей», оставшихся за бортом, что в конечном итоге помогает разнообразить жизнь и делать ее интересней. Как вам известно, в настоящее время со мной живут четверо. Ничего не могу сказать с уверенностью об остальных, но Селест, убежден, станет величайшей танцовщицей, стоит ей только бросить свои каждодневные утомительные акробатические упражнения.

— У меня такое чувство, что это может произойти раньше, чем вы думаете, — самодовольно заявил я.

— Что касается остальных, — продолжал он, будто не слышал меня, — полагаю, они останутся со мной навсегда. Я рад этому, потому что, не будь их, я чувствовал бы себя одиноким старцем. А не будь меня, как бы они могли существовать? Вы можете себе представить? Антония, к примеру. — Он сожалеюще покачал головой. — Все они — гадкие утята, за исключением Селест.

— Что ж, отличная идея, Поп, — искренне восхитился я. — Сколько лет вы здесь живете?

— Тридцать. — Он спокойно улыбнулся. — Половина моей жизни и больше, чем вся жизнь Гвен.

— Тридцать лет, — задумчиво повторил я. — Поп, откуда вы брали деньги все это время?

— Что? — Поп непонимающе уставился на меня.

— Деньги. На что вы жили все эти годы?

— Деньги — не проблема, — отмахнулся он. — Я вам говорил, что после смерти Гвен у меня было достаточно средств.

— Но ведь она умерла тридцать лет назад, — напомнил я.

— Ну, — в его голосе послышалось раздражение, — я сделал несколько удачных капиталовложений, а многие из моих гостей вполне обеспечены. Даже сейчас из четверых у меня всего лишь один не зарабатывает себе на жизнь. Знаете, лейтенант, главное — чтобы тебе сопутствовала удача, и тогда для жизни много денег не потребуется.

— Я то же самое каждый год слышу от окружного шерифа, — проворчал я. — Огромное спасибо за то, что рассказали мне о себе, Поп. Это одна из самых замечательных историй, что мне приходилось слышать в своей жизни.

— Лучше идите и приготовьте себе что-нибудь выпить, лейтенант, — добродушно предложил он. — Должно быть, у вас в горле пересохло, пока слушали мою болтовню. А вообще, я все это придумал, в любом случае, ради вашего же блага.

— Мои родители как-то раз видели вас на Востоке, — сказал я. — Они рассказывали, что смотрели великое представление — «Ливви и Лизандер». Название мне запомнилось.

— Хорошо придумано, лейтенант, — отозвался он, скептически улыбаясь.

— О да, — уверял я его. — Они действительно видели вас. Там еще была песня. Я помню, они мне с восторгом рассказывали. Стоило только кому-то первым спеть эту песню, и она стала бы хитом. Именно вы спели ее первыми. «Никогда не смейся над любовью» — вот как называлась песня.

Он долго смотрел на меня, потом пару раз моргнул.

— Да, лейтенант, — тихо сказал он, — была такая песня. Спасибо. Извините, что усомнился в вас.

Он повернулся ко мне спиной и пошел по коридору, тихонько насвистывая мелодию. Печальная пауза продержалась в комнате еще несколько секунд и тут же безболезненно улетучилась, когда Себастьян у меня под ногами возобновил свою тренировку в меткой стрельбе, громыхая очередями и удивляя скорострельностью.

Глава 6

На первый взгляд казалось, что стены и потолок в подвале были выложены из пустых гильз и не рассыпались лишь благодаря кусочкам штукатурки между ними. Повсюду валялись консервные банки — на столах, на скамейках, под ногами. Оружейная стойка в дальнем конце подвала изобиловала поразительным разнообразием стрелкового оружия.

Сам Себастьян больше не был Таинственным Человеком, теперь он превратился в Воинствующего Человека, одетого в брюки из рубчатой ткани, сапоги для верховой езды и белую рубашку, расстегнутую на груди. Лишившись белого галстука, фрака и мантильи с огненно-красной отделкой, он несколько изменил свой облик, но эффект оставался все тем же и напоминал эру Великого Гэтсби.

Очутившись в подвале, я первые минуты столь сосредоточенно пытался определить, насколько образ Себастьяна соответствует описанию Джекила и Хайда, что не слышал ни одного из произнесенных им слов. Теперь, когда я все прикинул и понял, что Хайд Меткий Стрелок не опасен, я мог с облегчением вздохнуть.

— Поэтому всю свою жизнь я ищу совершенства, лейтенант, — завершил Себастьян с торжественным видом. — И теперь, когда я объяснил вам свои побудительные мотивы, я надеюсь, вы понимаете мои чувства?

— Прекрасно понимаю! — Я церемонно поджал губы и медленно кивнул в знак полного одобрения.

— Вот почему я никогда не исполняю трюков на публике, — продолжал он. — Обманывать публику, которая верит мне, совершенством, которое есть не что иное, как бесстыдное мошенничество! Вы согласны, лейтенант?

— О, конечно, — поспешно ответил я. — Можно мне задать вам вопрос из любопытства: когда вы в последний раз выступали на публике, Себастьян?

— В пятьдесят девятом году, — ответил он. — Это была большая ошибка.

— Что произошло?

— Глупый несчастный случай. — Его белые зубы, сверкнули в сатанинском оскале. — В начале каждого номера я приглашал на сцену троих мужчин, давал каждому сигару, выстраивал их в линию и демонстрировал «гвоздь» своей программы. — Он нервно погладил свою острую бородку. — Я становился к ним спиной, стрелял через плечо, целясь при помощи всего лишь маленького карманного зеркальца, и выбивал у них изо рта горящие сигары! Один! Два! Три!.. Вот так! Это всегда вызывало у женщин истерические вскрики, а потом, когда зал приходил в себя, завершение программы сопровождалось бурными аплодисментами. — Лицо его исказилось, белые зубы обнажились с еще большей жестокостью, когда он с силой дернул себя за бороду. — Во время одного представления, — сказал он тихим, напряженным голосом, — среди зрителей находился крупный, толстый человек с торчащими вперед зубами. Не часто артисту попадаются такие люди, и публика хочет видеть их на сцене — многие заблуждающиеся идиоты до сих пор верят, что если человек толстый, то он непременно должен быть добрым и веселым. Дайте ему торчащие зубы, и зрители будут убеждены, что величайшая радость в его жизни — быть выставленным напоказ, с тем чтобы каждому выпала честь вдоволь посмеяться над его лицом и тешить себя мыслью, что ему придется жить с подобным уродством до конца своей жизни!

— Вы абсолютно правы, — быстро согласился я. — Но что же произошло?

На некоторое время он углубился в свои воспоминания, потом заставил себя заговорить снова:

— Итак, толстый человек оказался одним из троих, кого я пригласил на сцену и попросил быть моими ассистентами. Я вручил каждому из них сигару и зажег ее, а сам, разумеется, полностью сосредоточился на своем выступлении. Когда настало время выстраивать их в линию для великого финала, у меня не было даже возможности присмотреться к ним внимательно. Это явилось моей трагической ошибкой.Позже я узнал, что тот толстый мужчина вообще не курил и это была его первая сигара в жизни. Он зажал ее в своих вонючих, выступающих вперед зубах и беспрерывно неумело пыхкал. — Себастьян слегка пожал плечами. — Воспоминания того вечера до сих пор меня преследуют! Вы должны понять, я стоял к ним спиной, смотрел только в маленькое карманное зеркальце, поэтому обзор был крайне ограничен. Я взял себе за привычку целиться в тлеющий конец сигары и был спокоен, потому что всегда раздавал им длинные сигары и точно знал, что на момент выстрела должно оставаться как минимум четыре дюйма окурка. Разумеется, это гарантировало мне определенный коэффициент безопасности. Тот вечер ничем не отличался от остальных. Итак — один! Два! Три!.. Я повернулся, готовый встретить обычные бурные аплодисменты, но вместо этого увидел кричащую толпу: все орали, что я намеренно убил толстого дебила, и были готовы линчевать меня на месте.

Себастьян отказался взять у меня сигарету, удрученно покрутив головой, и я закурил сам.

— Если вопрос не покажется вам неделикатным, тогда скажите, — осторожно попросил я, — вы убили того толстяка?

Себастьян фыркнул, с трудом пытаясь унять разыгравшуюся ярость.

— Этот дурак выкурил сигару почти до самого конца; если быть точным, то от нее осталось пять восьмых дюйма — позже вечером я успел замерить длину окурка. Поскольку зубы у него торчали наружу, это обеспечивало мне дополнительный коэффициент безопасности в лучшем случае в четверть дюйма. Пуля попала ему прямо в зубы, и осколки от них долетели даже до людей, сидевших в двенадцатом ряду. Как раз это и вызвало гвалт, к тому же зрители были убеждены, что я убил человека!

— Значит, он не пострадал, если не считать выбитых зубов? — спросил я.

Рот Себастьяна искривился, как бы подтверждая горькую иронию судьбы.

— Позже он потребовал, чтобы я возместил ему убытки. Сотню баксов за вставные зубы — представляете мое унижение? — Он закрыл глаза. — Шоу-бизнес не всегда дается легко. И мне пришлось заплатить за проклятые зубы.

— И после того нелепого случая вы больше не выступали на публике?

— Никогда! — крикнул он и рубанул рукой воздух, как бы отсекая прошлое. — И не буду выступать, пока не добьюсь полного совершенства.

— А как продвигаются дела по достижению полного совершенства?

Его лицо сразу посветлело.

— Хотите посмотреть, лейтенант?

— С удовольствием.

Себастьян вскочил на ноги и торопливо принялся расставлять консервные банки. Я устало наблюдал за ним. Когда он закончил свои приготовления, подвал превратился в подобие отдела консервированных товаров супермаркета. У меня возникло неприятное ощущение, что мне придется проторчать здесь всю ночь, дожидаясь, пока он собьет последнюю мишень.

Он неторопливо направился к стойке с оружием, выбрал длинноствольное ружье 32-го калибра, потом вернулся к тому месту, где я сидел, и грациозно поклонился.

— Лейтенант!

— Мне выпала большая честь наблюдать, как лучший в мире снайпер лично мне демонстрирует свое мастерство! — сказал я, стараясь не переборщить по части любезностей. Затем я удобно устроился, приготовившись к представлению, и решительно настроился на то, что не позволю шевельнуться ни одному мускулу лица, даже если вдруг он промажет по всем мишеням.

Следующие тридцать минут я сидел, почти не шевельнувшись, и наблюдал виртуозное мастерство; такой уровень, насколько я мог судить, сумели бы продемонстрировать еще лишь несколько человек во всей стране. Себастьян проделывал самые разнообразные трюки, используемые в стрельбе, разве что пуля, которую он только что выпустил, не летела обратно в дуло. Он стрелял из всех возможных положений: через плечо, между ногами, лежа на спине, когда мишень находилась непосредственно за головой, и, наконец, опять через плечо, но уже без помощи зеркальца и с завязанными глазами.

Я долго от души поздравлял его, а он жадно глотал каждое лестное слово, будто изголодался за пятнадцать лет, и я подумал, что в некотором смысле так оно и было.

— Вы — идеальный зритель, лейтенант, — искренне поблагодарил он. — Было очень приятно выступать перед вами.

— А вы продемонстрировали удивительное шоу, Себастьян, — не остался я в долгу. — Я вам очень благодарен. — Зная, что если не прекратить велеречивый обмен любезностями, то он затянется до бесконечности, я задал ему первый вопрос, пришедший мне в голову: — Какой трюк в стрельбе считается самым сложным?

— Ах! — Его зубы сатанински сверкнули, потом он снова погладил свою бородку и улыбнулся мне с пониманием. — А вы как считаете, лейтенант?

Я задумался.

— Поймать пулю зубами, я так думаю.

— И что? — Его усмешка сделалась шире.

— Или подобный трюк всегда подстроенный — ловкость рук и никакого мошенничества?

— Очень часто это обычное жульничество, лейтенант, — ответил Себастьян с доверительной серьезностью. — Но и такое можно сотворить, хотя и немногим это дано. — Он замолчал, стараясь, чтобы до меня дошло сказанное. — Этот трюк считается вторым по сложности, если он выполняется часто.

— А какой тогда считается самым сложным? — Я намеренно подыгрывал ему.

Он легко вошел в роль Джекила — Хайда, а вышел из нее опять Таинственным Человеком.

— Боюсь, что на какое-то время это должно остаться моим секретом, лейтенант, — ответил он учтиво. — Помните, что я вам говорил о поисках абсолютного совершенства? В этом-то и заключается ответ на ваш вопрос!

Я понял, что на этом он просто закрыл тему.

Мы перешли из подвала к чудовищному бару в гостиной и устроились там, чтобы выпить перед обедом.

— Когда вы — ах! — ушли со сцены в пятьдесят девятом году, — попробовал я вернуться к разговору, — тогда вы и приехали сюда?

— Да, — ответил он. — В первый раз.

— И с тех пор живете здесь?

— Время от времени. — Похоже, тема и впрямь ему наскучила. — Человеку необходимо отключаться от своей работы, по крайней мере изредка, лейтенант. Я понял, что постоянное стремление к совершенству изнуряет, если бьешься над ним больше положенного.

— Мне нравится, как Поп Ливви тут все обустроил, — пробурчал я. — А Бруно Брек? Тоже живет здесь постоянно?

— Как и я, только время от времени, но мы всегда возвращаемся к Попу. Бруно мне как брат, а может, и больше.

— Антония тоже приезжает и уезжает?

Себастьян неспешно покачал головой:

— Антония всегда здесь. Так для нее намного лучше — мир за пределами дома может оказаться слишком жестоким для таких людей, как она. Единственное, что у нее есть, — ее огромная сила, вы меня понимаете, лейтенант?

И этого недостаточно, чтобы выжить в жестокой реальности хищного мира.

— Мне кажется, вы правы, — согласился я. — Остается одна Селест.

— Она живет здесь всего три месяца, — кратко пояснил он. — Приехала сюда впервые, и не думаю, что задержится надолго — молодость чересчур нетерпелива!

— Да, пожалуй, — согласился я в который уж раз за последний час. — Куда вы отправляетесь, когда надумаете отдохнуть и уехать на время из дома?

Он пожал плечами и этим отдаленно напомнил международного плейбоя, считающего весь мир скучным, потому что он колесит по свету в компании людей, которые ему до смерти надоели дома.

— Мне нравится Рио, — неохотно признался он. — В Париже замечательно, если не задерживаешься там надолго. Достоинства Таити переоценивают. Я всегда стараюсь отыскать какое-нибудь новое место, неординарное и увлекательное — в разумных пределах.

Резкий неожиданный смех заставил нас обернуться. Прямо над нами стоял Бруно Брек, его грязного цвета глаза посылали нам по очереди резкие, выжидающие взгляды. Почему-то сегодня он больше обычного походил на ящерицу, и я мог поклясться, что сходство не было столь разительным, когда я его увидел в первый раз.

— Хотите выведать сокровенные тайны у международного путешественника, лейтенант? — хихикнул Бруно. — Вы обратились к нужному человеку. Себастьян побывал почти везде, разве не так, Себастьян?

Что-то случилось с вышколенным притворщиком — я понял это по тому, как он неожиданно стушевался и в одно мгновение ничего не осталось ни от Таинственного Человека, ни от снайпера. Рядом со мной сидел совершенно новый субъект, хотя и с уже знакомыми мне усами и бородой, но я даже не знал, кто это, черт возьми. Он поднес стакан к губам, и я заметил, что его пальцы слегка дрожат, — может, здесь и кроется разгадка? В их странных взаимоотношениях?

— Я терпеть не могу портить кому-то веселье, лейтенант. — Назойливый яд Бруно ощутимо, как холод, как испарина, просачивался между моими лопатками. — Но я некоторое время стоял и слушал его разглагольствования, и я думаю, что всему есть предел, — разве вы не согласны?

— Это имеет какое-то значение? — мрачно буркнул я.

— Конечно имеет, лейтенант! Сегодня вы наш гость, и я чувствую личную ответственность по отношению к вам — мы все ее чувствуем! Поэтому я подумал, что Себастьян зашел слишком далеко, и мне пришлось заставить себя вмешаться в разговор.

— Он прав, — сказал сиплым нервным голосом незнакомец, сидевший рядом со мной. — Я позволил себе чересчур много фантазировать!

— Может, вам всем повезет и на днях то же самое произойдет с Бруно, — раздраженно сказал я.

— Эй, лейтенант! — Писклявый, неестественный смех зазвенел у меня в ушах. — Вы ерничаете, но я не против. Ты был когда-нибудь в Париже, Себастьян?

— Нет! — прошептал человек, сидевший рядом со мной.

— Таити, Гонолулу — или в каком-нибудь другом месте?

— Нет!

— Куда ты отправляешься на каникулы, когда хочешь отдохнуть от нас всех, живущих в доме Попа Ливви?

— Чаще всего в Сан-Диего. Пару раз бывал в Лос-Анджелесе. — Хриплый шепот таил в себе угрожающее напряжение, которое становилось все более ощутимым и в любой момент готово было вырваться наружу.

— Ну вот, там намного лучше, Себастьян! — похвалил его Бруно. — По тому, как ты треплешь здесь языком, лейтенант может ошибочно подумать, что мы — шайка миллионеров!

— Простите. — Я поставил свой стакан на крышку бара. — Мне нужно закончить некоторые дела. — Я намеренно повернулся к молчаливой фигуре, жалко съежившейся над недопитым стаканом. — Еще раз спасибо, Себастьян, — сказал я, — за великолепное представление трюков со стрельбой, которые я имел честь наблюдать в подвале!

— Как? — Он быстро повернул голову ко мне, и в его глазах мелькнуло что-то близкое к ужасу. Потом он слабо рассмеялся. — Ах, вы об этом! Ничего особенного нет в том, чтобы стрелять по пустым консервным банкам, лейтенант!

— Сейчас ты чересчур скромничаешь, Себастьян! — защебетал Бруно. — Твоя стрельба произвела впечатление на лейтенанта, а уж он-то знает толк в оружии.

— Я говорю вам, ничего особенного! — Себастьян осушил свой стакан, быстро протиснулся мимо меня и чуть ли не бегом бросился из гостиной.

Бруно довольно загоготал.

— Как вы думаете, лейтенант, в том, что я сказал, может, был какой-то смысл?

— Мне все-таки нужно закончить неотложные дела, — холодно ответил я. Уже собираясь миновать его, я передумал и приостановился. — Ради интереса, Бруно, а где вы проводите свои каникулы, когда покидаете дом Попа Ливви?

— Я не помню, чтобы когда-нибудь уезжал из этого дома на каникулы, лейтенант, — непринужденно ответил он.

— Поскольку вы были так щедры, одаривая Себастьяна своими поучениями, — вежливо продолжал я, — вы не станете возражать, если и я дам вам один совет?

— Лейтенант! — Он хихикнул. — Я буду польщен!

— Профессиональный лжец всегда стремится выглядеть честно и искренне, — сказал я с действительно искренней улыбкой на лице. — Поэтому все время, пока он мне врал, он осторожно делал паузы, отводил взгляд, кое-где запинался, неловко замолкал — использовал все, что делают честные люди, когда рассказывают чистейшую правду. У вас же все происходит чересчур гладко — слишком много внешнего лоска, поэтому вы до сих пор не стали профессиональным лгуном. — Я похлопал его по костлявому плечу, как бы подбадривая. — Но я уверен, что вы быстро добьетесь успехов, если на практике будете упорно шлифовать свой талант, Бруно; а сегодня вам уже выпала такая возможность, да?

Я заглянул в глаза человеку и увидел в них истинное отражение того, что происходило в его голове. Такая возможность выпадает редко, но сейчас я почти ощутил на себе физическую силу хладнокровной жестокой ненависти Бруно; в следующую долю секунды ненависть растворилась, и его глаза опять приобрели привычный грязный цвет.

— Вы сегодня определенно капризничаете, лейтенант! — Бруно громко и безудержно зашелся в своем противном хихиканье. — Могу поспорить, что когда вы арестовываете кого-нибудь за плохое поведение, то сначала прогуливаетесь с ним по аллее, а уж потом тащите к шерифу, верно?

Не успел я ответить, как начался ад кромешный. Мне понадобилось секунд двадцать, чтобы сообразить, что безумный шум и грохот шел от металлической ложки, которой лупили по железной сковородке. И только когда я прибежал в столовую, до меня дошло, что это Антония ударяет в гонг, созывая всех к столу. Как я сразу об этом не догадался; для девушки, которая свободно может оторвать меня от пола, сделав лишь глубокий вдох, оглушить человека с нормальными ушными перепонками — всего лишь детская игра.

Глава 7

Я сидел в гостиной возле огромного бара, наслаждался одиночеством, не спеша потягивая крепкий напиток, и изо всех сил старался не смотреть на свое отражение в желтом зеркале задней стенки. Мои часы показывали две минуты двенадцатого, во всем доме стояла убийственная тишина. Я поймал себя на мысли, что был бы рад услышать под ногами даже скорострельную пальбу Себастьяна, а может, и животный зов из Черной Африки к спариванию тоже был бы приемлем.

Вспомнив, что сигарета предполагает кое-какую деятельность, я закурил, но это не внесло разнообразия. После обеда вся компания просто распалась на части. Селест встала из-за стола и прямиком отправилась в свою комнату; Антония занялась посудой на кухне; Бруно сослался на головную боль, а Себастьян и вовсе не явился обедать.

Слабое позвякивание, будто кто-то зацепил косточки занавески, заставило меня бросить взгляд в желтое зеркало. Слегка искаженное отражение Попа Ливви постепенно увеличивалось, по мере того как он приближался ко мне.

— Я решил составить вам компанию и пропустить стаканчик перед сном, — любезно сказал он.

— Прекрасно, — ответил я.

— Наверное, мы не очень хорошо развлекали вас сегодня вечером. — Он занялся приготовлением напитка. — В этом доме такое редко происходит — здесь всегда кто-то чем-то занимается с вечера до поздней ночи.

— Возможно, они устали, — предположил я. — Прошлая ночь выдалась трудной.

— Я уже почти забыл об этом, — признался Поп. — Вы думаете, такое вряд ли возможно, да? Может ли человек забыть, что всего двадцать четыре часа назад обнаружил труп?

— Думаю, таково свойство мозга, — туманно заметил я. — Это нечто вроде защитного механизма. Если память окажется слишком эмоционально взбудораженной, этот механизм автоматически стирает лишнее знание, и здесь не имеет значения, насколько свежей была взволновавшая вас информация.

— Звучит вполне убедительно, — восхищенно сказал Поп. — Значит, это объясняет, почему я так быстро обо всем забыл — память все еще возбуждена?

— Полагаю, что так, — согласился я. — А ведь вы всего лишь обнаружили тело. Представляете, какой потенциальный динамит хранит в себе память убийцы?

— Могу только сказать: рад, что я не убийца. — Он решительно откашлялся. — Лейтенант, вы не возражаете, если я задам вам прямой вопрос?

— Спрашивайте.

— Скажите откровенно, почему вы здесь? Разумеется, мне приятно видеть вас у себя в качестве гостя. Но официально — почему вы здесь?

— Это хороший вопрос, Поп, — согласился я. — Вероятно, ответ на него покажется запутанным. Я нахожусь здесь неофициально, в том смысле, что окружной шериф не давал мне приказа приезжать сюда. Но я занимаюсь расследованием убийства, и, даже если это моя собственная идея, мой визит сюда в любом случае расценивается как в некоторой степени официальный.

— Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря, что ответ покажется запутанным, лейтенант. — Он усмехнулся. — Тогда можно мне спросить, почему вы решили провести здесь несколько вечеров?

— Эдди Моран был убит в вашем гараже, Поп. — Я пожал плечами. — Поэтому, прежде всего, убийцу логично искать в доме. Прошлой ночью у меня не было возможности даже взглянуть на ваших нахлебников.

— А теперь у вас есть возможность внимательнее к ним присмотреться? Что ж, вполне резонно, лейтенант.

— Себастьян живет с вами с пятьдесят девятого года, во всяком случае, большую часть времени. А как насчет Бруно?

— Он приехал сюда на год раньше и, почти как Себастьян, живет здесь время от времени.

— Бруно работал когда-нибудь актером-комиком — профессиональным, я имею в виду? — Я в сомнении покачал головой. — Его шутки несколько беспокоят меня. Нужно очень стараться, чтобы шутки выходили так плохо.

— Я уверен, что он профессионал, — ответил Поп Ливви и на мгновение задумался. — Хотя и не могу с уверенностью утверждать, что он когда-нибудь занимал должность артиста-комика.

— Расскажите об Антонии. Откуда она приехала?

— Антония — дочь моего давнего приятеля, который внезапно умер года три назад. — Поп с сожалением наклонил голову. — Вы не удивитесь, если я скажу, что ее отец работал силачом в цирке. Его жена умерла, и Антония осталась совершенно одна. Когда она работала в цирке вместе со своим отцом, у нее была защита, хотя циркачам приходится преимущественно самим заботиться о себе. Когда же отца не стало, она не могла сама исполнять номер, и я привез ее сюда. Антония — замечательная кухарка, она никому не причинит вреда и все еще, бедняга, мечтает, что однажды вернется в цирк и станет звездой. Я подозреваю, что на самом деле она не надеется превратить свою наивную мечту в реальность, а лишь продлить ее как можно дольше.

— Понимаю, — с грустью согласился я. — Как насчет Селест?

— Селест живет с нами всего два или три месяца. — Поп не спеша смаковал свой напиток. — Как я вам уже говорил сегодня, стоит ей только бросить свои странные упражнения и серьезно заняться танцами, и ничто уже не сможет вернуть ее к акробатике.

Штора снова задребезжала, и я автоматически глянул в пожелтевшее зеркало: навстречу мне плыла мечта — молодая девушка в халате, который плавно колыхался и тихонько шуршал в такт гибким движениям ее стройного тела. Я резко повернулся, чтобы внимательнее рассмотреть видение.

Несмотря на то, что на ней был халат, эффект получался почти такой же, как когда ее обтягивало трико. В проеме халата круглились выступы ее высоких, свободно покачивающихся грудей. Когда она непринужденно подошла и уселась на стул рядом со мной, полы халата соскользнули и обнажили внутреннюю часть ее бедер.

— Я подумала, что мне нужно выпить, — сказала она. — Это поможет мне уснуть. Вы не хотите приготовить для меня что-нибудь?

— Например?

— Может, джин с тоником?

— Сейчас будет сделано. — Я соскользнул со стола, обошел бар и занял место за рабочей стойкой.

Поп Ливви лукаво подмигнул мне, хотя его лицо ничего не выражало, допил свой напиток и поднялся.

— Я устал, — изможденно проговорил он. — Увидимся утром. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Поп.

Селест не сводила с него своих терновых глаз, пока он не исчез в глубине коридора.

— Поп замечательный человек, — заметила она. — К тому же тактичный!

— Конечно, — согласился я и поставил стакан на крышку бара перед ней.

— Вы так и собираетесь стоять на той стороне? Не вернетесь ли на свое место? — В ее глазах появился озорной блеск. — Вы не злитесь на меня, правда, Эл?

— Зачем мне злиться на девушку, у которой болят кости? — холодновато воспротивился я ее кокетству.

— Ох, теперь они беспокоят меня не так сильно, — заверила она. — Я хочу сказать, что они еще немножко побаливают, но терпеть можно.

Она подняла руки и принялась осторожно массировать затылок. При этом проем в халате разошелся и обнажил ее гладенькие груди почти до сосков — они соблазнительно прижимались к мягкой материи. Прекратив массаж и опустив руки, она взяла стакан, немного отпила, бросила взгляд через плечо на безмолвные просторы гостиной и вроде бы слегка вздрогнула.

— Послушайте, у меня есть идея, — обрадовалась она и повернулась ко мне. — Давайте возьмем напитки и пойдем куда-нибудь в другое место! Ночью эта комната наводит на меня ужас — нас двоих здесь попросту недостаточно. Захватим бутылки, чтобы больше не возвращаться сюда.

— Что у вас на уме? — спросил я, но тут же смущенно подумал, что знаю ответ. Что-то особенное было в ее манере разговаривать, в ее взгляде, в одежде, что заставляло все мои чувства трепетать. Мое сердце учащенно билось. Приглашение было откровенным, и я ощутил легкий спазм в груди.

— Пошли, — позвала она и соскочила со стула. — Возьмите бутылки.

Я схватил полную охапку бутылок и вышел вслед за ней.

Она решительно шла впереди меня по длинному коридору, тонкий халат с тихим шелестом терся о классические контуры ее пышных ягодиц, между которыми слегка отпечатывалась расщелина, и все, что от меня требовалось, — это следовать за ней и смаковать похотливые мысли. Она остановилась у третьей двери от гостиной и открыла ее. Я вошел вслед за ней и закрыл за собой дверь.

Освободив на бюро место для бутылок, приготовив свежие напитки, я подошел к кровати, где она сидела, протянул ее стакан, молча поднял свой бокал и улыбнулся:

— А что теперь?

Ее улыбка была вялой и наводила на непристойные мысли.

— Ну, тебе решать, — сказала она внезапно охрипшим голосом, ломая перегородки отчуждения.

— Я должен быть осторожнее с этими больными косточками…

— Мы сможем решить эту проблему. Из любой ситуации всегда есть выход.

Некоторое время мы сидели молча и пили. Я осознавал, какая сумятица творится у меня внутри, чувствовал себя созревшим подростком, готовым пуститься в свое первое сексуальное приключение с реально существующей женщиной, у которой вполне хватит опыта, чтобы показать мне, что к чему.

— Если ты считаешь, что у меня имелся какой-то повод, — заговорила она вкрадчиво, — когда я нарушила твое одиночество и потащила прямо к себе в комнату, то ты абсолютно прав.

— А ты убеждена, что не собираешься водить меня за нос? — Я все еще с трудом верил в то, что должно было произойти.

— Какой в этом смысл? — спросила она. — Я знаю, чего хочу, значит, нужно идти и брать. Мне стало скучно, я никогда не устаю. Я была здесь, ты сидел там. — Она подняла бокал и тепло улыбнулась мне.

Мы пили по второму стакану, и к этому времени она уже освободилась от одежды. Ей это не составило труда: все, что ей нужно было сделать, — сбросить с плеч халат, и готово! Вот она сидит на кровати, представ предо мной во всей своей красе, от которой дух захватывает, ее груди с набухшими розовыми сосками подымаются и опускаются в такт учащенному дыханию. Я смотрел на нее горящим взглядом и пожирал всю целиком — груди, бедра и маленький курчавый островок между ними, а потом начал стягивать с себя одежду. Справившись с этой сложной процедурой, я взял у нее бокал и поставил рядом с моим на стол. Позже у нас будет время выпить — много времени.

Мы должны были осторожно обходиться с ее больными косточками, и в итоге у нас это получилось — после долгой репетиции: жарких поцелуев, поглаживаний, пощипываний и покусываний. Селест нежно уложила меня на спину, мягко села сверху, цепко обхватила рукой мой напряженный ствол и направила его во влажный, узкий, пульсирующий футляр своей вульвы. Она осторожно двигалась на мне сначала в спокойном ритме, но постепенно движения становились все более бурными, и наконец мы вместе понеслись на волне страсти, она захлестнула нас и закружила в водовороте, пока не выбросила на скалистый берег, где мы лежали, опустошенные и запыхавшиеся, протягивая руки к своим недопитым бокалам.

Мы занимались любовью три или четыре раза — я смутно помню подробности налетевшего на нас вихря, — и после каждого раза дремали, чтобы, проснувшись, снова рвануться в бой. Пока наконец я не заснул крепким, безмятежным сном.

Должно быть, рассвет только что наступил, когда я с мучительной неохотой проснулся от дикой тряски и первое, что увидел, — огромные глаза Селест, которые смотрели на меня с упреком.

— Эй, ты, негодяй! — сказала она надломленным голосом. — Кроме всего прочего, ты знаешь, что произошло?

— Скажи мне, что произошло, — застонал я, с трудом приходя в себя.

— Мои кости снова болят…

В свою комнату я вернулся примерно в половине седьмого; принял душ, побрился, оделся и приготовился в семь часов незаметно выскользнуть из дому, когда в коридоре на меня налетела Немезида, зачерпнула меня своими ручищами и отнесла в кухню.

— Глупый лейтенант, — почти нежно сказала Антония. — Хотел смыться, не позавтракав!

Теперь я по собственному опыту знаю, как неприятно, когда в семь часов утра тебя неожиданно хватает и уносит светловолосая Амазонка ростом выше шести футов, — .а ведь ты даже не подозревал, что подобное вообще возможно. Антония была одета в какой-то просторный кафтан, под которым вырисовывались массивные бугры, ее волосы растрепались и торчали во все стороны. В ее глазах, могу поклясться, появился дикий блеск, когда она тащила меня в кухню, а я даже не мог пикнуть. Бросив меня на стул за кухонным столом, она начала выставлять передо мной целые горы еды.

Я отказался есть вторые полдюжины яиц и согласился на четвертую чашку кофе в надежде передохнуть наконец, даже если Хозяйка-Гора бросится преследовать меня с большим ножом для разделки мяса. Мне было уже все равно.

— Лейтенант? — Она шутливо похлопала меня по щеке, но у меня возникло ощущение, что она наносит удары по моему зубу мудрости. — Вам хватит еды?

— Вы шутите! — пролепетал я. — Я съел столько, что с этим запасом готов пропустить ленч, обед и завтрашний завтрак. Что значит — хватит?

— Я просто хотела убедиться, — сказала она, смеясь. — Если хотите добавки, я сейчас принесу. — Она застенчиво потупила взгляд. — Вы ведь не забыли?

— Что не забыл?

— Вы знаете. — Она ласково подтолкнула меня локтем, и я больно напоролся на угол стола. — Вы обещали, — сказала она, и я поразился, заметив, что она залилась румянцем.

Мне показалось — да нет, я был убежден, — что сейчас поседею от дикого предположения, но какая-то внутренняя сила заставила меня заглянуть ей в лицо.

— Что обещал? — тоскливо проблеял я.

— Вы обещали позаботиться, чтобы он приехал сюда сегодня здоровым и пораньше. — Она снова засмеялась. Было видно, что она слегка нервничает. — И я смогу взять его с собой в горы, а там он увидит, как я борюсь с быками.

Я почувствовал приятное облегчение и подавил в себе желание захохотать от всей души.

— Вы имеете в виду Полника?

— Моего маленького коротышку, — тяжело вздохнув, подтвердила она.

Я отодвинул стул от стола и встал.

— Да, конечно. Спасибо за завтрак, — поблагодарил я и направился к двери. — До встречи — думаю, мы еще встретимся.

— До свидания, лейтенант. — Ее шепот понесся вслед за мной по коридору, как тропический циклон. — Передайте ему, что я буду ждать.

Возвращаясь в Пайн-Сити, я раздумывал над тем, что такого особенного сделал Полник, чтобы вызвать неожиданный и мощный вулкан страстей у Антонии Великой. Не знаю, что именно произошло на самом деле, но наверняка тут замешана сверхъестественная сила — в этом я убежден.

Глава 8

Прежде чем отправиться в офис шерифа, я заглянул в отдел по расследованию убийств. Мой старый приятель как раз занимался протоколами, и это избавило меня от необходимости сносить плоский юмор капитана Паркера, чтобы получить желаемое. Официально работа городского отдела по расследованию убийств и службы шерифа должна вестись в тесном сотрудничестве — и это в принципе достигалось. И все же они смотрели на нас как на провинциалов, а поскольку у нас не было законных прав требовать от них настоящего сотрудничества с нами, всякий раз приходилось терпеть их подковырки с храброй улыбкой на лице.

Моего старого приятеля звали Дон Бастин, и он заверил, что будет проще простого отыскать нужную мне информацию. Я дал ему имена и портреты всех людей, обитающих в настоящее время в доме Попа Ливви, включая самого Попа. Дон пообещал сразу мне позвонить, как только удастся что-нибудь выяснить, и я, более или менее довольный, продолжил свой путь.

Было всего четверть девятого, когда я вошел в офис шерифа, — .редчайший случай в моей практике, чтобы я появился перед боссом в столь ранний час. Я подумал, что нужно будет как-нибудь повторить такой ранний визит — может, через пару лет.

Аннабел Джексон явилась двадцатью минутами позже и посмотрела на меня столь безразлично, словно меня доставили с комплектом мебели.

— Что случилось? — холодно спросила она. — Вы сегодня так рано…

— Ну и что? — спокойно возразил я. — Во мне здесь нуждаются. Я — важный человек в офисе, или вы этого не знали?

Она пожала плечами:

— Мне об этом как-то никто не говорил.

— А вы опоздали на четыре минуты, мисс Джексон, — заметил я, глядя на свои часы. — Хороший же пример вы подаете…

Ее лицо вспыхнуло от гнева.

— У меня есть голова на плечах…

— Может быть, — перебил я. — Но есть ли что-нибудь у вас в голове? Ум предполагает способность быстро понимать, логически мыслить и тому подобное. — Я одарил ее фальшиво-искренней улыбкой. — Давайте посмотрим правде в глаза, Аннабел: даже в самых фантастических снах вряд ли кто сможет утверждать, что у вас с головой все в порядке…

Аннабел с угрожающим видом уже совсем было собралась наброситься на меня, но дело спас внезапный настойчивый телефонный звонок. Я с благодарностью поднял трубку:

— Офис окружного шерифа. Говорит лейтенант Уилер.

— Это отель «Звездный свет», — отозвался на другом конце провода холодный женский голос. — Соедините меня с лейтенантом Уилером.

— Я уже сказал вам, — четко произнес я. — Я — лейтенант Уилер. Вы попали прямо на меня — вам повезло. Чего вы хотите?

— Мистер Джоунз намерен с вами поговорить, лейтенант, — сказала она. — Пожалуйста, не вешайте трубку.

Я ждал, старательно избегая взгляда Аннабел Джексон, но чувствовал, как ее глаза сверлят во мне дыру. Послышался щелчок, а потом я услышал звучный, насыщенный голос, который бесспорно принадлежал Священнику Джоунзу.

— Лейтенант?

— Чем могу быть вам полезен, Священник? — спросил я вежливо, но без энтузиазма.

— Я думал, — медленно проговорил он, — с тех пор, как вы рассказали мне об Эдди Моране. И я пришел к неутешительному выводу: возможно, вы правы, Уилер. Я устарел лет на тридцать.

— Священник, с чего вдруг такие мрачные философские мысли в десять часов утра? — удивился я. — Вы это хотели мне сообщить?

— Нет, — ответил он. — Я позвонил, поскольку подумал, что мы можем встретиться с вами и еще раз поговорить. Кто знает? Может, обмен мнениями принесет пользу нам обоим.

— Если вы так считаете, — согласился я. — О’кей. Когда? Где?

— В десять тридцать вас устроит?

— Вполне.

— Только окажите мне одну небольшую любезность, — попросил он. — Будет лучше, если вы приедете ко мне в отель, а не я к вам. Заведения вроде вашего удручающе сказываются на моем настроении — думаю, вы меня понимаете. Никаких возражений, надеюсь?

— Принимается, никаких возражений, — успокоил я его. — Значит, договорились, буду у вас в десять тридцать.

Я повесил трубку, поднял глаза и слегка поморщился, увидев, что Аннабел Джексон с каменным лицом зловеще уставилась на меня. Ничего не оставалось делать, как весело и ободряюще ей улыбнуться.

— Как вы провели выходные? — поинтересовался я.

— Сегодня среда, если вы забыли, — отрезала она ледяным тоном. — И если вы помните, мы обсуждали мой ум. Было весьма учтиво с вашей стороны подчеркнуть, что хороший ум характеризуется способностью к быстрому пониманию и логическому мышлению. Если начинать вспоминать дальше, то вы говорили, что ни один человек даже в самых фантастических снах не может назвать меня умной, а потом зазвонил телефон. — Она сделала шаг в мою сторону, и мне совсем не нравился убийственный блеск в ее глазах. — А теперь, лейтенант, если вы не возражаете, я бы хотела, чтобы вы высказались до конца.

— Почему я должен возражать? — невинно спросил я.

— Вполне можете догадаться. — Она слабо улыбнулась, но эта улыбка была свирепо-беспощадной.

— Дорогая, все, что я собирался сказать, — это то, что никто даже в самых фантастических снах не может назвать вас умной, — очень быстро выпалил я. — Слово «умный», простите мне неудачное выражение, действительно не подходит для того, чтобы описать ваши умственные способности, моя дорогая Аннабел. «Отличный», «светлый», «превосходный» — вот какие прилагательные необходимы, чтобы описать ум Аннабел Джексон.

Я сложил руки на груди и лучезарно улыбнулся, да так широко и искренне, что мышцы лица отозвались болью. Только, похоже, старания мои пропали впустую — она даже не заметила моей солнечной улыбки, просто стояла как истукан с широко открытым от изумления ртом — и все равно выглядела очень даже привлекательной.

Потом она неожиданно вскинула голову.

— Ну и ну! — В голосе прозвучало такое же недоумение, какое отпечаталось на ее лице. — Разумеется, вы ухитрились вывернуться, Эл Уилер!

— Мне нужно поговорить с шерифом, — обеспокоенно сказал я. — Я подумал, что могу подождать его в кабинете, пока он не явится, — вы не против?

Чтобы пройти мимо секретарши и при этом не приблизиться к ней вплотную, мне пришлось по-рачьи боком подступать к двери кабинета.

— Эй! — В ее голубых глазах вспыхнул озорной огонек. — Вы никак меня боитесь, да? — спросила она с таким видом, словно пришла к неожиданному открытию.

Я стремительно пронесся мимо нее к двери и почувствовал, как холодный пот выступил на лбу.

— Нет, — бурно запротестовал я. — Как вы могли такое подумать?

— Я вижу страх в ваших глазах. Что-то произошло? Вам пришлось пережить что-то такое, что вызвало сильное потрясение?

— Что? — У меня перед глазами невольно возник образ Антонии Великой, и я деланно рассмеялся. — О чем, о чем вы говорите? Я такой же, как всегда. Счастливый, везучий, беззаботный, мужественный — нет, во мне нет никаких перемен.

— Перестаньте нести чушь! — сказала она и глянула многозначительно. — Я могу прочесть вас как книгу, а сейчас она похожа на книгу жалоб.

— Ха-ха. — Я обнажил в своей фирменной улыбке зубы. — Очень смешно. — Я проскользнул в кабинет шерифа и там затих, пытаясь успокоить расшатанные нервы. Разумеется, у меня запоздалая реакция. Должно быть, Антония Огромная напугала меня больше, нежели я подозревал, а когда Аннабел начала угрожающе наступать — меня невольно передернуло. Даже если бы она начала вдруг снимать одежду с намеком на секс, сомневаюсь, что у меня что-нибудь получилось бы, хуже того, отношения между нами завершились бы фарсом, окончательно подтвердив ее подозрения относительно меня.

Очень хотелось выпить, это помогло бы укрепить нервы, но мне ничего не оставалось делать, кроме как терпеливо дожидаться шерифа, пытаясь по возможности спокойно сосредоточить свое внимание на других, менее опасных вопросах.

Примерно минут через пятнадцать вошел Лейверс, закрыл за собой дверь, окинул комнату небрежным взглядом, важно пересек ее и уселся за свой стол. Меня будто не существовало. Я дал ему возможность просмотреть бумаги, потом громко откашлялся. После третьей попытки привлечь к себе внимание я четко понял, что номер не сработает. Единственное, на что оставалось надеяться, — прибегнуть к прямой атаке.

— Доброе утро, шериф, — поздоровался я, слегка повысив голос, тем самым лишая его возможности сделать вид, что он меня не слышит. Досадно, но, должно быть, я от волнения просчитался, потому что мой голос прогремел в тишине как вулканический взрыв.

От неожиданности Лейверс испуганно дернулся назад, и его затылок ударился о спинку стула, издав глухой, довольно приятный звук.

— Господи! — завопил он. — Что это было?

— Я явился к вам в офис сегодня рано утром, шериф, — как бы между прочим сообщил я, на тот случай, если он не заметил. — Подумал, что мне следует выяснить с вами ряд вопросов.

— Ну и ну! — бурно отреагировал Лейверс. Впервые с тех пор, как вошел, он посмотрел прямо на меня, и его лицо начало покрываться красными пятнами. — Неужели это лейтенант Уилер запросто решил заглянуть к нам? Ну и ну, замечательно! Какой приятный сюрприз! Вы надолго останетесь с нами, лейтенант? Или вы проходили мимо — как обычно?

— Очень забавно и даже смешно, шериф, — холодно сказал я. — Мне не нужно осыпать вас комплиментами, уверяя, что ваша реплика весьма остроумна, правда?

Он пошарил в верхнем ящике стола, пытаясь найти сигару — и вместе с ней, как я подумал, соответствующие слова. Очевидно, он нашел и то и другое.

— Позапрошлой ночью произошло убийство — должно быть, ты помнишь. — Он яростно откусил кончик сигары. — Вчера утром, — в его голосе слышался нарастающий гнев, — ты покинул этот офис и начал расследование с опроса Священника Джоунза. Я прав, лейтенант?

— И я не вернулся, — поддакнул я. — Давайте не будем больше обсуждать мои действия. Вы кричите на меня, ваше давление повысится еще на пять единиц, но в конечном счете мы все равно начнем здраво обсуждать это дело. Вчера я был целый день занят — действительно занят, поскольку в ходе расследования всплывает всякая чертовщина, о которой я не мог даже подозревать, — и мне это не нравится. Что лучше: вы все выслушаете сейчас или сначала хотите вдоволь накричаться? Выбор за вами, — вздохнул я.

У него был слегка удивленный вид. Он моргнул раз-другой, потом сосредоточил свое внимание на кончике сигары, словно в ней таилась какая-то секретная информация, и наконец его лицо приняло свое нормальное выражение.

— Думаю, будет лучше, если я выслушаю тебя, — произнес он смиренно. — На пять единиц, ты сказал?

— Это самое малое.

— Тогда, хотя бы ради моего давления, нам следует сохранять дружеские отношения. — Здравая вроде бы мысль почему-то исказила его лицо. — Итак, говори, — буркнул он. — Я хочу услышать подробности.

Я рассказал ему о встрече со Священником Джоунзом в его номере люкс и о ссоре Священника с его сыном. Я сообщил ему о Линдстроме, прилетевшем из Лос-Анджелеса, — по словам Зигмунда, владельца крупного предприятия.

Я сказал, что запросил секретную информацию на обитателей дома Попа Ливви, и постарался описать их как обычных жильцов — более или менее обычных, может, немного эксцентричных, но всего лишь людей. Мои старания не принесли желаемого результата. К тому времени, как я закончил свой доклад, глаза Лейверса превратились в два камня, брошенных в самый центр двух блюдец, до краев наполненных недоверием.

После того как я закончил, шериф некоторое время просто сидел, прижав ладонь ко лбу. Он сосредоточенно обдумывал услышанное и, сделав над собой усилие, нашел наконец несколько слов:

— Если ты не возражаешь, Уилер, мне бы не хотелось пока говорить о людях, живущих в том доме. Еще рано, а я не пил сегодня кофе. А что ты можешь сказать о Линдстроме?

— Я к нему близко не подходил, — ответил я. — Мне показалось, пусть небольшое преимущество останется в наших руках: мы кое-что знаем о нем, в то время как он думает, что вне подозрений.

— Да, — буркнул Лейверс. — А как насчет Священника Джоунза? Деньги? Ты думаешь, это правда, что он спрятал деньги в доме?

— Возможно, шериф, — ответил я. — Откровенно говоря, у меня есть тысяча теорий, и любая из них может оказаться правильной. В настоящий момент меня беспокоит кое-что еще. Мне не хочется говорить, что во всей этой истории одно цепляется за другое, но именно так и получается. Все подозрения тесно переплетаются между собой. Между двумя подозреваемыми существует связь. В итоге у меня возникает чувство, что я охочусь за убийцей, а на самом деле всплывают его отношения с остальными, но на совершенно ином уровне. Каким-то образом получается, что все они завязаны в гигантском клубке материальной и эмоциональной взаимозависимости, — я понятно выражаюсь, — и этот клубок, как мне представляется, находится на грани взрыва.

Полицейский, который с утра так много болтает, наверняка подставляет себя под удар, и я знал это. Но Лейверс, к моему удивлению, воспользовался возможностью содрать с меня шкуру.

— Что произойдет, если твой так называемый клубок все-таки взорвется, Уилер? — тихо спросил он.

— У меня такое чувство, что снимки Эдди Морана из морга в результате будут похожи на картинку из «Улицы Сезам», — предсказал я.

— Что мы можем сделать? — проворчал он.

— Черт возьми, хороший вопрос, да ответ знать бы, — вяло усмехнулся я. — Как чувствует себя сегодня сержант Полник?

— Его жена звонила вчера вечером, примерно в пять часов, — сказал Лейверс. — По ее словам, он должен вернуться сегодня на работу, и она настоятельно просила, чтобы больше я не посылал его выполнять подобного рода задания.

— А я как раз собирался было попросить, чтобы вы послали его именно на то самое задание, — сказал я.

— Я сижу здесь вовсе не для того, чтобы ублажать миссис Полник. — Рыкающий голос определенно предвещал бурю. — Что ты предлагаешь конкретно?

— Пошлите его прямо в дом и прикажите оставаться там до вечера, пока я не приеду.

— Именно там, как я понимаю, должен взорваться твой клубок, Уилер?

— Разумеется, там, где спрятаны деньги Священника Джоунза.

— Ты думаешь, одного Полника будет достаточно? — засомневался он. — Я могу выслать — без особых проблем — круглосуточный наряд: дежурить будут одновременно четыре человека.

— Знаю, шериф. — Я закурил, чтобы потянуть время, как обычно делал это Лейверс, раскуривая свою сигару. — Но тогда мы получим сильное преимущество и спугнем их. А пока они ждут — и мы ждем. Кто-то должен будет устать первым — и я уверен, что не выдержим мы. Суточный наряд не может длиться бесконечно.

В течение нескольких секунд Лейверс яростно пыхтел сигарой.

— По твоим рассказам, — проворчал он, — это смахивает на игру врусскую рулетку.

— И Полник первым нажмет на спусковой крючок? — Мои часы показывали пять минут одиннадцатого. — Я чуть не забыл вам сказать, шериф. Сегодня утром звонил Священник Джоунз. Он сказал, что думал над тем, как умер Эдди Моран. Я еду к нему в отель и в десять тридцать буду с ним разговаривать.

— Может, Священник Джоунз получит пулю первым, а не Полник? — ухмыльнулся он.

— Хотелось бы надеяться, что ему известны правила игры, — встревожился я. — И он приставит дуло пистолета к своему виску, а не к моему!

Глава 9

Ровно в 10.29 я вышел из лифта у входа в номер люкс, надеясь, что Священник Джоунз должным образом оценит мою пунктуальность.

В 10.32, после того как я измучил дверной звонок и свой большой палец, я вынужден был прийти к выводу, что Джоунз ничего не собирается оценивать, потому что, скорее всего, его нет в номере. Я мысленно обозвал его всеми соответствующими словами, которыми никогда не осмелился бы назвать настоящего священника, потом снова вызвал лифт и спустился в вестибюль.

Надменная гримаса у портье сразу же испарилась, когда он увидел меня. Пока я шел к нему, на его лице появилось выражение добросовестного работника, который только и ждет, чтобы уделить вам все свое внимание.

— Доброе утро, лейтенант. — Он улыбнулся, но уголки рта заметно дрожали. — Чем могу быть вам полезен сегодня?

— Вы не видели, мистер Джоунз из номера люкс выходил куда-нибудь сегодня утром? — спросил я.

Он на минуту задумался, потом отрицательно покачал головой:

— Извините, лейтенант.

— У него в номере рыжеволосая подруга…

Седрик понимающе ухмыльнулся:

— Разумеется, лейтенант. Мисс Поппи Лейн?

— Вы видели ее сегодня утром?

— Нет, мисс Лейн я бы заметил, лейтенант!

— Не понимаю, — сказал я, прокручивая в мозгу тревожный сигнал. — Он позвонил мне и назначил встречу на 10.30. Я только что чуть не стер пальцем кнопку звонка.

— Хотите, я проверю, лейтенант? Может, мне удастся что-нибудь выяснить.

— Замечательно, — согласился я.

Пока он звонил, я расхаживал по вестибюлю и что-то беззвучно насвистывал. Рассматривать здесь было нечего, вестибюль был пуст. Я вернулся к стойке портье и принялся выстукивать по полированной деревянной поверхности что-то похожее на легкую дробь ударных инструментов; несколько раз эта дробь сменялась настоящим барабанным грохотом, когда я стучал тремя пальцами сразу.

Седрик повесил трубку и галопом помчался ко мне, словно сегодня утром ему впервые Предстояло вести «Пони-Экспресс», но никто не сообщил ему о том, что надо иметь лошадь.

— В 9.30 прислуга отнесла наверх завтрак на двоих, лейтенант, — уведомил он. — Я разговаривал с официантом, и он сообщил, что в то время они еще находились в постели. Я проверил коммутатор — там зафиксирован ваш звонок примерно в 9.10 и еще чей-то — в 9.48.

— Кому он звонил?

— Мистер Джоунз попросил прямую линию и сам набрал номер. Потом сюда позвонили в 9.58 — мужской голос, и он также ответил. Это все, что знает телефонистка, лейтенант.

— Спасибо, Седрик, — поблагодарил я. — Ты отлично поработал — у тебя есть, на мой взгляд, даже задатки хорошего полицейского. Сделай еще маленькое одолжение — дай мне ключ от номера люкс.

— Но, лейтенант, — запротестовал он, — мне не положено. Только помощник управляющего может дать разрешение.

Я смотрел на него ровным взглядом.

— О, Седрик, — начал я патетически, — мы так хорошо ладили с тобой, и я сказал себе, что, если когда-нибудь передо мной возникнет стена, есть один человек, к которому я всегда смогу обратиться, — это Седрик, портье отеля «Звездный свет». Ему можно доверять как самому себе. Но, увы, как же я заблуждался! В кои-то веки обратился к нему за помощью, напомнив, какого прекрасного взаимопонимания мы достигли, как мне показалось, и что же? Ничего. Я горько разочарован, Седрик.

— Ну… — Он с сомнением смотрел на меня, казалось, в нем происходит жестокая внутренняя борьба. — Ну хорошо, в порядке исключения, — наконец согласился он, повернулся и снял ключ с доски. — Если вы так ставите вопрос, я не могу отказать. А вдруг помощник управляющего поинтересуется…

— Скажи ему, что я выкрутил тебе руки и угрожал искалечить, — предложил я, — скажи, что у тебя не было выбора.

Мое волнение почти улеглось, когда я во второй раз вышел из лифта и остановился перед дверью люкса. Я на миг представил себе, как войду в пустой номер и обнаружу обидную записку от Священника Джоунза, в которой он сообщит, что уехал из Пайн-Сити, да к тому же выскажет свое мнение конкретно обо мне неприличными словами.

Подозрение усилилось, когда я открыл дверь и вошел в гостиную люкса — она была совершенно пустая.

— Кто-нибудь есть дома? — громко спросил я.

Никто не откликнулся. Тогда я снова позвал, на этот раз громче, и в своем собственном голосе услышал легкое смущение, которое обычно возникает, когда человеку кажется, что он кричит в пустоту. И тут послышался звук — настолько слабый, что я засомневался, не почудилось ли мне.

— Кто здесь? — заорал я и прислушался с таким напряжением, что почувствовал звон в ушах. Теперь я был уверен, что тихий шорох доносится из ванной. Я действовал наверняка, точь-в-точь как герой из книжки: распахнул дверь в ванную ударом ноги и ждал секунд десять с револьвером в руке, прижавшись спиной к стене, но ничего не произошло. Точно такой же результат ожидал меня, когда я осторожно проник через открытую дверь в ванную.

Я спрятал револьвер в кобуру и был рад по крайней мере тому, что никто не видел, как я в течение последних пяти минут валял дурака. Откуда-то вновь послышался шорох, а вместе с ним другой звук, отдаленно напоминавший жужжание пчелы.

Единственным местом, которое я еще не осмотрел, был душ, и именно оттуда исходили звуки. Поэтому я заглянул туда и увидел мисс Поппи Лейн совершенно голой, как в день своего рождения. Она сидела на кафельном полу в неудобной позе, а ее запястья, колени и лодыжки были связаны полотенцем. Я понял, откуда исходило это приглушенное шипение или жужжание: она хотела что-то сказать, но не могла, потому что во рту у нее торчал кляп из куска полотенца. Она уставилась на меня, и ее обычно ничего не выражающие глаза отчаянно посылали мне сигналы тревоги. Должно быть, она собиралась принять душ или уже приняла его, когда кто-то напал на нее. Ее голая кожа покрылась пупырышками. Я осторожно поднял ее с кафельного пола; ее тело, еще не совсем высохшее, было липким на ощупь. Я отнес ее в гостиную, бесцеремонно бросил в кресло, вынул кляп изо рта и тут же вознамерился было засунуть его обратно. Первые несколько секунд она несла всякую чушь, и вряд ли кто-либо сумел бы прервать этот поток. Засим последовал поток отборной матерщины.

К тому времени, как я освободил ей запястья, колени и лодыжки, возникло ощущение, что вполне можно тронуться умом от непрекращающегося ливня непристойностей, которые она извергала со скоростью и силой пулеметной очереди.

Я поднялся на ноги, яростно сверкнул на нее глазами и рявкнул:

— Заткнись!

Она изумленно открыла рот, но при этом не издала ни звука, и на несколько секунд воцарилась благословенная тишина.

— Мисс Лейн! — Я старался говорить сдержанно. — Вся та чушь, которую вы несете с тех пор, как я имел неосторожность вынуть кляп из вашего рта, на меня совсем не действует. Единственное, чего я хочу, — задать несколько вопросов и услышать ваши ответы, предпочтительно краткие. Вам ясно?

— Послушай, твою мать, — зловеще ощерилась она, — перестань мне приказывать, иначе…

Я мгновенно запихнул ей кляп обратно в рот и подождал, пока она не перестала извиваться и стрелять в меня убийственными взглядами.

— Я легко могу опять связать тебя, дорогая, — пригрозил я, — запихнуть обратно в душ и оставить записку с распоряжением, чтобы тебя не беспокоили. Тогда ты выберешься отсюда через пару дней, а то и позже. Лучше соглашайся, лапонька, это твой последний шанс. И делай только то, что я прикажу.

Я вынул кляп, и она села, плотно сжав губы.

— Может, ты что-нибудь набросишь на себя, прежде чем я начну задавать вопросы?

Она посмотрела на свое обнаженное тело, потом небрежно пожала плечами:

— Конечно, если тебя это беспокоит.

— Меня это не беспокоит, дорогая.

Она встала и направилась в спальню, при этом два шара ее крутых ягодиц мягко подрагивали. Вскоре она снова появилась, небрежно завернувшись в халат, как и в прошлый раз, когда я впервые ее увидел.

— Задавай свои вопросы, — сказала она с ироничной улыбкой.

— Я договорился со Священником встретиться здесь в 10.30. Что случилось после того, как он мне позвонил? Я хочу услышать все по порядку, хорошо?

— Мне ничего не известно о том, что он тебе звонил, — сказала она и недоуменно пожала плечами. — Он всегда висит на телефоне. Сразу после завтрака — прислуга приносит завтрак в номер, и мы едим в постели, — Священник встал, а потом вернулся в спальню уже полностью одетый, сказал, что ты приедешь и что мне лучше убраться к черту на все утро. Он дал мне тридцать минут на то, чтобы собраться и уйти. Я пошла принять душ, — продолжала она, и ее глаза вспыхнули от негодования. — Только я открыла кран, как услышала, что кто-то вошел в ванную. Я подумала, что вернулся Священник, но когда я оглянулась, то увидела, как прямо на меня надвигается огромный мужик, а его лицо скрыто под шарфом. Я попыталась закричать, но он ударил меня — прямо сюда. — Она ткнула пальцем в солнечное сплетение. — Я была еле жива. Пока я стояла, согнувшись, он схватил несколько полотенец и разорвал их на полоски. Одну из них он запихнул мне в рот. Мне было очень больно и страшно, поэтому я не сопротивлялась. Я не знала, что у него на уме. Я подумала, что, возможно, он хочет меня изнасиловать, но, очевидно, у него с этим большие проблемы — ведь у некоторых парней есть странности, да?

— Итак, он тебя связал и запихнул обратно в душ, верно? — возвратил я ее к теме разговора.

— Да, — подтвердила она. — Потом, сразу после того как он затолкал меня в душ, я услышала, что еще кто-то вошел в ванную, но он не подходил близко, и я не могла рассмотреть, кто это был. Хотя они разговаривали, их голоса звучали не слишком отчетливо. Очевидно, второй мужчина тоже закрыл лицо платком — как и тот, первый, что ударил меня и связал. Вошедший мужчина спросил, все ли в порядке, и первый ответил «да», все, мол, просто замечательно. Потом другой поинтересовался насчет Священника, и первый ответил, что со Священником нет никаких проблем, его нужно надежно спрятать. Тут они начали спорить, как им убрать Священника из отеля. Выходило так, что на самом деле у них ничего не было спланировано. Мне показалось, что они должны были бы все продумать заранее. Во всяком случае, они продолжали спорить, когда выходили из ванной. Вот и все, лейтенант.

— Ты бы могла узнать человека, который связывал тебя, если бы снова увидела?

Она задумалась, а потом решительно покачала головой:

— Это был громадный мужик, и лицо его было завязано. Я так испугалась, что даже не взглянула на него!

— Когда они спорили, перед тем как уйти, они заикались о том, как собираются убрать Священника из отеля?

— Ничего такого я не помню.

— Ладно. Спасибо, Поппи, — сказал я устало. — Ты мне очень помогла. Тебе лучше пойти и одеться, скоро здесь будет полно полицейских.

Рыжеволосая исчезла в спальне, а я взял телефон и позвонил шерифу. Он молча выслушал меня до конца, а потом озадаченно хрюкнул.

— Если его похитили, то происшествие считается федеральным преступлением, — мягко сказал он. — Автоматически к расследованию подключается ФБР. Ты об этом думал?

— Нет, пока вы не заикнулись, — признался я.

— Ну? — Лейверс был лаконичен.

— Я не совсем уверен, но не исключено, что похищение подстроено, — высказал я сомнение, закравшееся еще в гостинице. — Священник Джоунз хотел обхитрить нас и выскользнуть у нас из-под носа, а чтобы все выглядело правдоподобно, связал девушку, бросил в отеле, а сам смылся.

— А как насчет девушки? — поинтересовался он. — Ты не попытаешься изобличить ее во лжи?

— Если она говорит неправду, то, чтобы вскрыть ее ложь, потребуется уйма усилий, — сказал я. — У нее прекрасная, простая история, к которой на самом деле трудно подкопаться. У меня нет времени на попытки, шериф. Может, будет лучше, если вы ее допросите?

— Хорошо, — оживился он. — Я прямо сейчас вышлю машину и подготовлю наряд для дежурства в люксе. Кстати, Полник уже подъезжает к дому Ливви. А пока мы не станем ничего сообщать ФБР, потому что похищение может оказаться подстроенным.

— Правильно, — одобрил я. — Кажется, мы все решили.

— Еще что-нибудь?

— Нет, больше ничего не приходит в голову, — признался я. — Буду держать с вами связь.

Полицейские не заставили себя долго ждать. Поппи Лейн вышла из спальни в плотно облегающих джинсах и белой рубашке, завязанной свободным узлом чуть выше уровня впалой диафрагмы и едва прикрывающей ее груди.

Седрик сгорал от любопытства, когда я остановился возле его стойки в вестибюле, чтобы вернуть ключ, и я подумал, что после всех переживаний он заслужил право на объяснения с моей стороны. Опуская кое-какие подробности, я рассказал ему о своей находке в душе, когда поднялся наверх в номер люкс.

— В душе, гм! — изумился он, демонстрируя в то же время быстрый ум и способность улавливать суть дела. — Это действительно потрясающе!

— Какой номер занимает мистер Линдстром? — спросил я.

— Его здесь больше нет, — небрежно ответил Седрик. — Он выехал из отеля вчера.

— И оставил адрес, куда направляется?

— Я проверю.

— Если можно, узнай, в котором часу он покинул отель, ага? — попросил я.

Секунд через тридцать он вернулся с информацией.

— Никакого адреса, лейтенант. Он покинул отель примерно в три часа пополудни вчера.

— Спасибо. — Я задумался на какое-то мгновение. — У вас есть расписание полетов?

— Вы только скажите, а мы достанем, лейтенант! — И действительно выложил на стол справочник с ликующим видом мелкого дипломата, который обнаружил, что секретный договор не украли — он просто потерялся.

Следующие пятнадцать минут я занимался полезной работой, которую можно назвать интересной, если она не приводит к нервному срыву. Но я был вознагражден сполна. Ни на одном из рейсов в Лос-Анджелес не было человека по имени Зигмунд Джоунз, и ни один человек не покупал на это имя билет.

Я тепло попрощался с Седриком, поблагодарил его за помощь, вышел из отеля и сел в свою машину. Некоторое время я просто сидел, надеясь, что рано или поздно что-то у меня в мозгах сдвинется и я ухвачу суть событий. К сожалению, ничего существенного не произошло. Интересен был лишь факт, что Линдстром вчера внезапно выехал из отеля, через час после того, как Зигмунд Джоунз рассказал мне о нем. Интересно и то, что сам Зигмунд не улетел в Лос-Анджелес. В общем, подумал я, у меня есть целый ворох любопытнейших фактов и ни малейшего представления о том, что с ними делать.

Я продолжал сидеть в машине, смутно надеясь, что хоть что-нибудь случится. И вот наконец кое-что случилось. Подошел дорожный полицейский и попытался всучить мне парковочный талон.

Глава 10

Утром я не успел позавтракать, поэтому два последних часа убил в ресторане в центре города и после ленча вернулся в офис. Аннабел Джексон окинула меня пристальным, злобным взглядом, когда я проходил мимо ее стола, и мне чуть ли не бегом пришлось броситься в кабинет Лейверса.

По всей видимости, окружной шериф не был счастливым человеком.

— Черт возьми, где ты был? — рявкнул он, едва я успел переступить порог. — В этом офисе хоть кто-нибудь, кроме меня, занимается работой?

Я осторожно сел и закурил.

— Вам удалось добиться каких-нибудь результатов с Поппи Лейн?

Он пожал плечами.

— Сукина дочь! — фыркнул он. — Не понимаю, как у Священника хватает терпения выслушивать ее болтовню, я бы не выдержал больше двух с половиной часов.

— Вряд ли он много с ней разговаривал. Они занимались другими вещами. Преимущественно, — подчеркнул я.

— Да, — согласился он, потом его глаза опять сверкнули. — Ты хитро придумал, Уилер, сказав, что у тебя нет времени на то, чтобы опровергать россказни Поппи Лейн, и предложил доставить ее ко мне в офис для опроса!

— Вам посчастливилось что-нибудь узнать? — невинно спросил я, слишком поздно поняв, что задал глупый вопрос.

— Я точно не помню, — с досадой ответил он. — Господи, она не переставала болтать. Я не мог даже словечко вставить.

— И где она сейчас? — поинтересовался я.

— Я отправил ее обратно в отель, — буркнул он. — Я рад, что отделался от нее. Черт! Бедный Священник… Представить трудно, что он натворил, если заслужил такое наказание в виде этой девицы…

— Да, Священнику поневоле посочувствуешь.

— Если бы она принадлежала мне, — продолжал он грубоватым тоном, — я точно бы ее удавил — можешь мне поверить.

— Вероятно, ее дни уже сочтены, — предположил я с надеждой в голосе.

— Ты нашел Священника Джоунза? — спросил Лейверс противным дребезжащим голосом.

— Пока нет, — признался я, потом торопливо рассказал ему о том, что накануне днем Линдстром съехал из отеля, а Зигмунд Джоунз не вылетел в Лос-Анджелес.

— Ты считаешь, это существенно?

— Я думал о Зигмунде, — медленно ответил я. — Он работает юристом корпорации в Лос-Анджелесе. Это все, что мне о нем известно, и то с его слов. Когда он спорил со своим отцом, он сказал, что Священник устарел, превратился в антиквариат, что люди, занимающиеся в наше время тем же бизнесом, управляют корпорациями. Он рассказывал, какой умный бандит этот Линдстром, и говорил с таким видом, что можно было подумать, будто он восхищается этим человеком. Линдстром — это корпорация, говорил он мне. А теперь я думаю, не является ли Зигмунд юристом корпорации Линдстрома?

— И что, если является? — спросил Лейверс.

— Возможно, он вместе с Линдстромом стремится заполучить деньги, которые, как предполагается, спрятал его старик, — высказал я догадку. — Может, по этой самой причине Зигмунд находился рядом со своим отцом с того дня, как Священника освободили, и до ссоры, что произошла между ними вчера утром. Роль покорного сына, которую он играл, ни к чему не привела, поэтому он изменил тактику и теперь идет напролом.

— Можно допустить, что Зигмунд и Линдстром похитили сегодня утром Священника, — с сомнением предположил Лейверс, — но если бы Зигмунд был в номере, Поппи Лейн сразу бы его узнала.

— Она столкнулась только с одним человеком, — напомнил я. — Тем парнем, что ее ударил, и его лицо было чем-то закрыто. Другого она даже не видела.

— Значит, то, чего он не смог получить от отца по-хорошему, — мрачно проговорил Лейверс, — он надеется выбить из него силой.

— Это открывает новую страницу в Празднике Отцов, разве не так?

— И по-прежнему не дает нам никакой зацепки. — буркнул он. — Если ты прав, то мы не знаем, где они его прячут. Никакой подсказки, никакого паршивого намека! Может, нам все же стоит позвонить в ФБР?

— Шериф, — я беззвучно оскалил зубы, изображая улыбку, — зачем вообще похищают людей?

— Чтобы получить за или от них выкуп… Вымогательство, что же еще?

— Что они хотят потребовать от Священника Джоунза?

— Информацию о том, куда он спрятал деньги, разве не ясно?

— Правильно. — Я кивнул. — А мы точно знаем: если эти деньги вообще существуют, то находятся они в доме, принадлежащем в настоящее время Попу Ливви, — в том доме, который с самого начала торопился выкупить обратно Священник Джоунз. Вы понимаете, к чему я клоню? Нам неизвестно, где они находятся сейчас, но это почти не имеет значения, потому что мы отлично знаем, куда они придут за добычей!

— Ради нашего с тобой благополучия, Уилер, я надеюсь, что ты прав, — сказал он, сердито глядя на меня. — Я… — Зазвонил телефон, Лейверс снял трубку, послушал и жестом приказал мне ответить на звонок.

— Дон Бастин, Эл, — послышался приятный голос в трубке. — Я весь день пытаюсь навести справки по именам, которые ты мне дал, но пока что безрезультатно. Похоже, все они чистые; во всяком случае, в Пайн-Сити и Лос-Анджелесе по ним ничего нет. Ты хочешь, чтобы я продолжал поиски?

— Нет, Дон, — сказал я, — спасибо.

— Ты же знаешь меня, Эл, — довольно хмыкнул он. — Для друга я готов на все, пока дело не касается денег!

Лейверс наблюдал, как я возвращаюсь на место.

— Ты отправишься вечером в дом?

— Я еду туда немедленно.

— Учти, это может произойти сегодня ночью, — предупредил он. — Мне лучше выслать туда пару машин, они будут находиться вблизи от дома, и мы сможем легко накрыть их.

— Если машины с полицейскими расположатся у дома, преступникам будет достаточно одного взгляда, чтобы повернуть обратно — туда, откуда они приехали, — огрызнулся я.

Он постучал карандашом по крышке стола.

— Я предлагаю тебе сделку, — в итоге сказал он.

— В чем заключается сделка?

— Пусть Полник идет с тобой сегодня ночью, а я забуду об остальном.

— О’кей, договорились, шериф, — согласился я. — Думаю, мне пора.

— Не лезь на рожон, Уилер, — взмолился Лейверс. — Администрация просто не в состоянии позволить себе еще одну преждевременную пенсию. Я сомневаюсь, что она сможет взять на себя даже похоронные расходы.

Прежде чем обрадовать его кое-чем напоследок, я широко распахнул дверь и остановился на безопасном расстоянии.

— Шериф?

— Я могу еще чем-то помочь? — спросил Лейверс, исполненный горячего рвения.

— Маленькая деталь, но очень важная, шеф, — ответил я, пряча улыбку. — Вас не затруднит позвонить миссис Полник и объяснить, почему ее муж не вернется сегодня ночевать домой? — И, не ожидая ответа, пулей вылетел за порог.

Было около пяти часов, когда, припарковав машину, я пробирался среди архитектурных построек Баронской Контрабанды в тесный мирок, который свободно вращался вокруг Попа Ливви как естественного центра гравитации. Как обычно, возле дома никого не было видно, поэтому я прошел прямо в гостиную в надежде чего-нибудь выпить. В комнате оказалась в наличности лишь прекрасная экс-акробатка; она беспечно сидела возле бара, а ее длинные темные волосы беспечно вились вокруг плеч.

— Я приготовила тебе выпить, — сказала Селест, даже не поворачивая головы, когда я подошел к ней. — Только что приготовила специально для тебя — что ты на это скажешь?

— Замечательно. Спасибо. — Я уселся рядом с ней на стул и оценивающе посмотрел на нее. С ней было что-то не так, но поначалу я не понял, что именно. Наконец до меня дошло, что я впервые вижу Селест полностью одетой. На ней были свежая белая блузка и темная юбка, что придавало девушке почтенный вид и почти не напоминало о бывшей акробатке с больными костями. Эффект потрясающий — на нее было приятно смотреть.

— Тебе очень идет этот наряд, — не удержался я от комплимента. — Настоящее событие, честно. Я никогда еще не видел тебя в таком изобилии одежды.

Она пододвинула мне стакан.

— Попробуй, это «Манхэттен», — слегка расстроенно сказала она.

— Есть повод для торжества? — поинтересовался я, поднимая бокал.

— Может быть. — Она мимолетно улыбнулась. — Для меня — это праздник. Для тебя — не знаю.

— Так расскажи мне.

— Я праздную твое возвращение, — мечтательно проговорила она. — Почему-то мне казалось, что ты не вернешься. Я хочу сказать, что ситуация представляется мне необычной. Если я ложусь в постель с парнем, то обычно это первый и последний раз, когда я его вижу. А вообще, откровенно говоря, я сомневаюсь в самой себе. Как тебе кажется, не начало ли это прекрасных отношений, которые продлятся по крайней мере целый месяц?

— Я пока еще об этом не задумывался, — честно признался я. — Как твои кости?

— Все еще болят, — ответила она. — Совсем немного. Достаточно для того, чтобы напомнить мне о прошлой ночи. Это было прекрасно, Эл. Я подумала, что тебе следует знать об этом. Прекрасные отношения — это что-то такое, к чему я пока еще не готова. Не надолго, во всяком случае.

— А замужество?

Я попробовал напиток, который она для меня приготовила, и поспешил поставить бокал. Явно не «Манхэттен», это я знал точно. Я не пытался установить по вкусу, что это могло быть, — вкус напитка открывал слишком широкие возможности для фантазии.

— Что за день у тебя сегодня? — спросил я.

Она небрежно пожала плечами.

— Просто день, — ответила она. — Ничего особенного. Твой партнер приехал навестить нас.

— Ты имеешь в виду сержанта Полника? — удивился я. — Он сейчас здесь?

Селест покачала головой:

— Я его не видела с одиннадцати часов утра.

Ее слова немного встревожили меня.

— А ты не знаешь, куда он ушел?

— О, конечно. — Она кивнула. — В горы на руках своей возлюбленной.

— Антонии? — Я чуть не подпрыгнул от изумления. — Ты хочешь сказать, что она взяла его с собой в горы?

— В горы и далеко за горы, — уточнила Селест спокойно.

— И они еще не возвратились?

— Я же тебе сказала. Я их не видела. — Она посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнул холодок. — Кажется, ты сегодня нервничаешь.

— Я волнуюсь за Полника, — объяснил я.

— Оттого, что ты волнуешься за него, — нежно сказала она, — и я могу начать волноваться за тебя. Впрочем, сейчас мне не придется тревожиться — по крайней мере до тех пор, пока мои кости не перестанут болеть.

Как раз в тот момент зашуршала штора и в комнату тяжело ввалился Полник, живой и невредимый, как сама жизнь, с широкой, жирной ухмылкой на лице, которое казалось омерзительнее обычного.

— Привет, лейтенант, — гаркнул он, тяжело топая к нам навстречу. — Как дела?

— Я как раз собирался задать тебе этот вопрос, — сказал я хмуро. — Как тебе удалось вырваться из рук своей возлюбленной?

— Ох, лейтенант, — загоготал он, — это было замечательно. Антония — большой ребенок. Мы побродили по деревьям некоторое время…

Я поморщился.

— Под деревьями, сержант.

— Вы шутите, лейтенант? Антония — под деревьями?

— Ну ладно, ладно, — неохотно согласился я. — Может, ты и прав.

— Поначалу она действовала мне на нервы, — скромно признался он. — Я хочу сказать, девушка и все такое, а какая силища! Поверьте, несмотря на внешний облик, она всего лишь ребенок, лейтенант, маленький ребенок. Крупное тело — да, но ее ум! — Он неловко потоптался на месте. — Ее ум просто не повзрослел, если вы понимаете, что я хочу сказать. Сначала она мне казалась какой-то жуткой людоедкой, но все, что ей нужно, — это человек, о котором можно похлопотать — будто поиграть в куклы. Удивительный большой ребенок, вот и все.

— Вы правы, сержант, — согласилась Селест с самым серьезным видом. — У Антонии ум ребенка, который заперт в теле великанши. В детском энтузиазме она порой забывает о своей силе, но у нее нет никаких плохих побуждений. Она на самом деле милая, добрая и невинная.

— Сейчас, когда вы прибыли сюда, лейтенант, — сказал Полник, — я, надеюсь, могу возвращаться в город, да?

— Шериф… — начал было я.

— У меня сегодня выдающийся вечер! — радостно сообщил он. — День рождения моей старушки, и я подготовил грандиозную вечеринку, о которой она ничего не знает! — Он сиял от восторга. — К нам сегодня сойдется весь квартал!

— Звучит грандиозно, — согласился я.

— Так, значит, вы не против, лейтенант?

— Разумеется, — усмехнулся я. — Передай мои поздравления своей старушке!

Я смотрел ему вслед, пока его широкая спина не скрылась в коридоре за шуршащей занавеской. Потом, вздохнув, поднял свой бокал.

— Может, это я волнуюсь за тебя, — размышляла вслух Селест. — Похоже, ты очень расстроился из-за того, что сержант ушел!

— Может быть, и расстроился, — искренне ответил я. — Или скоро расстроюсь.

Глава 11

Теперь Антония предстала передо мной в новом свете. Я внимательно наблюдал за ней во время обеда и понял: все, что о ней рассказывала Селест, — абсолютная правда. В принципе она была ребенком, которого лишили свободы, заключив в тело, которое во много раз переросло ее замедленное детское развитие. И как только я это понял, я успокоился и перестал дергаться при виде женщины, которая могла показаться агрессивной.

Похоже, в доме ничего не изменилось с прошлой ночи. Поп Ливви, как всегда, был очень любезен; Бруно Брек, как обычно, был очень любезен; и хотя Себастьян на этот раз все-таки уселся со всеми за обеденный стол, за все время он проронил не больше двух слов.

Поскольку я сдержал свое обещание и прислал Полника, Антония — если так можно сказать о великанше, — суетилась вокруг меня, подавая гигантские порции. Я невольно задумался над тем, что могло бы с ней случиться после смерти отца, если бы Поп Ливви не привез ее в свой дом и не окружил заботой. Отсюда возникло и другое предположение: по-видимому, ему за хлопоты еще причитается — Антония вряд ли сумела бы расплатиться с ним. Выходит, кто-то другой оплачивает счет?

— Лейтенант? — Резкий, неприятный голос Бруно вывел меня из задумчивости. — Мы все сгораем от любопытства! Как движется расследование? Вы еще не поймали убийцу?

— Еще нет, — с сожалением подтвердил я. — Но сегодня произошли интересные события — Священника Джоунза похитили.

— Кто? — с тревогой в голосе спросил Себастьян.

— Два человека, личности которых пока не установлены, но у нас есть кое-какие догадки, что это за люди.

Я рассказал о Зигмунде и Линдстроме — о том, что Зигмунд все это время играл роль покорного сына, надеясь получить то, в чем крайне нуждался, а теперь, в случае необходимости, готов силой выбить информацию из отца.

— Может быть, правда, что Джоунз много лет назад где-то спрятал состояние, — тихо сказал Поп. — А если те двое силой заставят его рассказать, где находится тайник, — что, по вашему мнению, тогда произойдет?

— Поп, — я усмехнулся ему в глаза, — вы смеетесь надо мной? Если бы вам кто-нибудь сказал, где спрятано целое состояние, что бы вы сделали?

— Разумеется, я бы пошел и достал его, — ответил он. — Простите меня, это был глупый вопрос!

Мы с Селест были единственными, кто вернулся в гостиную после обеда. На этот раз я сам приготовил «Манхэттен», и она снизошла до признания, что у меня напиток получился гораздо вкуснее. Мы провели возле бара добрых два часа, и я получил бы от такого времяпрепровождения месяц удовольствия, если бы моя голова не была занята беспокойными мыслями. Наконец, после десяти часов, я сказал ей, что мне нужно переговорить с Попом.

— Все в порядке. — В ее глазах мелькнуло беспокойство. — Похоже, ты ни единого слова не слышал из того, что я говорила весь вечер. Ты витал где-то далеко. Мы могли бы снова заняться любовью, но ты даже не замечаешь меня.

— На твоем месте я бы не стал возражать. — Я широко улыбнулся ей.

— Проблемы, Эл? — нежно спросила она. — Может, я смогу чем-то помочь?

— Думаю, могут возникнуть проблемы, — осторожно сказал я. — И лучше всего тебе сейчас находиться в стороне. Если что-то на самом деле произойдет, оставайся в своей комнате, о’кей?

— А ты не придешь ко мне в комнату, чтобы убедиться, что я там?

— Не сегодня, дорогая, — с сожалением сказал я. — Только не спрашивай, в своем ли я уме, потому что я сам в этом не уверен.

— Я потерплю, — усмехнулась она. — Но если к утру ничего не случится, Эл Уилер, я…

— Где мне найти Попа? Ты что-нибудь знаешь? — перебил я ее. — Я должен говорить с ним, прежде чем он ляжет спать.

— Как романтично. — Селест скривилась от отвращения. — Посмотри в гараже. Перед сном он обычно отправляется на прогулку, а потом сидит там некоторое время. Скорее всего, ты найдешь его там. Будь осторожен, Эл, ладно?

— Конечно, — живо подбодрил ее я.

Мне не составило труда отыскать Попа. Как и сказала Селест, он сидел прислонившись спиной к одной из провисших дверей гаража.

— Чудесная ночь, лейтенант, — тихо сказал Поп.

— Нет, — возразил я, — паршивая ночь, Поп, и будет еще хуже.

— По-моему, я не совсем вас понимаю.

— Зигмунд Джоунз и Линдстром, — попытался я объяснить. — Теперь они уже знают. Священник не в той форме, чтобы долго упорствовать и молчать. В лучшем случае он выдержит минут десять. Они явятся сюда за добычей, и я могу поспорить, что это произойдет сегодня ночью.

— Я все равно вас не понимаю, лейтенант. — При тусклом свете единственной уцелевшей лампочки его лицо казалось совершенно спокойным и безмятежным.

— Поп, — почти взмолился я, — я пытаюсь оказать вам услугу. Завтра утром уже будет слишком поздно, поэтому внимательно слушайте, договорились?

— Я умею слушать!

— Человек нарушает закон — это одно дело, — быстро сказал я. — Потом он начинает сотрудничать с другими людьми, которые совершили куда более серьезные преступления, нежели он сам. Их ловят, и закон не видит между ними никакой разницы. Но если тот же человек не согласен с преступными действиями своих сообщников и готов предоставить свидетельские показания против них…

— Тогда это для меня не человек, — четко и жестко произнес Поп, — если он закладывает своих друзей!

— Все зависит от тех обязательств, которые возложены на него, — спокойно возразил я. — Возможно, у него есть жена и дети, или, возможно, он сам принял на себя некую ответственность — как, например, вы чувствуете необходимость заботиться об Антонии.

— Не только об Антонии, — уточнил он ровным голосом.

Я закурил, потом пожал плечами, осознавая безвыходность положения.

— Я пытался…

— Вы пытались, лейтенант. — Он тепло улыбнулся мне. — И я высоко ценю ваши старания. К тому же я не понимаю, о чем вы говорите. — Он прошел мимо меня и направился к дому. — Доброй ночи, лейтенант.

После того как Поп Ливви скрылся за дверью, я минут пять стоял в гараже, чувствуя все большую усталость от ожидания того, что вот-вот должно произойти. В итоге у меня родилась блестящая или, скажем так, оригинальная мысль. Мне нужно самому создать проблему, форсировать события, а не стоять здесь и не ждать, что кто-то другой придет и это сделает.

В подвале горел свет, поэтому я распахнул дверь и вошел внутрь. Себастьян сидел возле ружейной стойки и тщательно смазывал древний на вид кольт 44-го калибра. Услышав, как скрипнула дверь, он резко дернулся, и его острая бородка судорожно затряслась. Увидев меня, он немного расслабился, но я заметил, что он все еще нервничает.

— Мне кажется, я догадался, Себастьян, — с воодушевлением сказал я.

— Догадались о чем? — Он с любопытством посмотрел на меня.

— Вы рассказывали мне, что поймать пулю зубами — это второй величайший трюк в мире, помните?

— Конечно, — согласился он. — Это правда.

— Но вы тогда не ответили мне, какой же самый величайший трюк в стрельбе. — Я победоносно улыбался. — Об этом я догадался сам.

— И какой же?

— Суть величайшего трюка в стрельбе заключается в умении выпустить пулю так, чтобы добровольцу из рядов вашей публики ничего не оставалось, кроме как поймать ее зубами, — неторопливо объяснил я. — Человек, который может правильно смастерить ружье и подходящие к нему пули, стопроцентно полагается на свой опыт и абсолютную уверенность, что его пуля всегда застрянет между зубов добровольца. Такой человек был бы гением!

— Величайшим мастером своего дела, каких не знал еще мир! — сиплым голосом добавил Себастьян.

— Мне стал ясен первый шаг, — сказал я, — но не более того.

— Вам стал ясен первый шаг? — Его белые зубы сверкнули в саркастическом удивлении. — Я очарован и с удовольствием услышу, в чем состоит ваш секрет, лейтенант.

— Вы берете обычную крупнокалиберную пулю, — продолжал я, — и спиливаете внешнюю оболочку до самой сердцевины. Таково первое необходимое условие, чтобы пуля получилась неправильной формы, со смещенным центром тяжести…

Себастьян с крайней осторожностью поставил кольт 44-го калибра обратно на стойку, потом холодно посмотрел на меня.

— Звучит впечатляюще, лейтенант. Откуда у вас взялась подобная идея?

— Благодаря телу, весьма странно распростертому на капоте автомобиля, — ответил я. — Я могу показать вам снимки из морга, но на них вы не увидите крови!

Себастьян неподвижно стоял, наблюдая за мной, потом метнул взгляд на стойку с оружием, и его глаза вновь сфокусировались на мне.

— Для эксперимента вам нужен был человек, которого можно было пустить в расход, разве вы со мной не согласны? — тихо спросил я. — Если бы вам пришлось убить кого-нибудь в целях самозащиты, это была бы идеальная ситуация — здесь не возникает никаких вопросов, пожалуйста, испытывайте действие вашего изобретения. Эксперимент не удался? Что ж, вам не пришлось бы впоследствии его добивать. — Я усмехнулся. — Трудней всего было отыскать человека, которого вам пришлось бы убить сразу, наверняка, поскольку вам не оставалось другого выбора.

Излагая свои небесспорные соображения, я тихо отступал назад, пока не уперся спиной в дверь, потом нащупал рукой ручку. Я открыл дверь и продолжал пятиться, ни на секунду не спуская с него глаз.

— Очень досадно, — бросил я напоследок, — что Эдди Мораны не часто заглядывают к вам в гости! — и тихонько закрыл дверь.

Когда я вернулся в гостиную, Поп Ливви сидел за стойкой бара перед высоким бокалом. Я обрадовался, увидев, что Селест ушла, и от души надеялся, что она прислушалась к моему совету и находится у себя в комнате.

Даже когда я взгромоздился на стул рядом с хозяином, Поп не подал виду, что заметил мое присутствие.

— Они должны быть где-то в машине, — негромко заговорил я. — Вы, случайно, не нашли их или не искали?

— Вы со мной разговариваете, лейтенант?

— Священник говорил мне, что ему принадлежало несколько законных предприятий, которые продолжали функционировать и после того, как он оказался в тюрьме, — продолжал я. — Может быть, одно из тех предприятий — мастерская по ремонту автомобилей? И возможно, этой причудливой машины вообще не было в гараже, когда они переворачивали дом, пытаясь найти деньги, которые, как предполагалось, спрятал Священник. Когда они прекратили поиски, Священник перегнал машину в гараж и снял двигатель, чтобы ее не смогли завести, пока он не вернется. Конечно, он никогда не думал, что ему отмерят полных тридцать лет, — он рассчитывал по крайней мере лет на семь. Итак, скажите мне, Поп, вам обещали сбросить цену на дом при условии, что вы согласитесь не трогать машину, поскольку бывший владелец из каких-то сентиментальных соображений хотел бы оставить ее в гараже, — и какова была скидка?

— Тысяча долларов, — прошептал Поп.

— Как вы нашли деньги?

— У меня был пес, и однажды, играя, он разорвал обшивку на заднем сиденье, — проговорил он, уставившись куда-то перед собой. — Я открыл заднюю дверь и увидел у себя под ногами тысячи!

— Вы пустили эти деньги на содержание дома, — сделал я вывод. — Зачем вам понадобились Себастьян и Бруно?

— Один я бы не сумел распорядиться такой суммой, — по-прежнему шепотом говорил он. — Деньги пугали меня, я чувствовал себя одиноким. Мне казалось, что они оба справятся с любой ситуацией, если такая возникнет. Имея двух сообщников, я нес ответственность только за третью часть!

— Известно ли вам, сколько было денег?

На какое-то мгновение на его лице появилась едва заметная улыбка.

— Я вижу, вы совсем не знаете моих сообщников, лейтенант. Мы тысячу раз их пересчитывали! Сначала там было около четырехсот пятидесяти тысяч. Когда те двое присоединились ко мне, оставалось триста шестьдесят тысяч.

— Сколько денег осталось?

— Чуть меньше ста тысяч.

— Зигмунд Джоунз и Линдстром расстроятся, когда явятся сюда, — тихо сказал я. — Я искренне рад, что вы передумали, Поп, и решили обсудить со мной этот вопрос.

— Я решился после того, как вы сказали мне об Антонии, — тусклым голосом произнес он. — Вы оказались правы: какими бы неприятными ни были альтернативы, я не могу бросить девушку.

Он повернул голову и в первый раз за все время, пока я сидел рядом, посмотрел на меня. Его выцветшие глаза мерцали холодным блеском, какого раньше я не замечал.

— Ваше предложение предполагает по крайней мере пять лет тюрьмы, — проговорил он хриплым голосом. — Об этом не может быть и речи, поэтому мне приходится выбирать из двух зол худшее.

— Объясните, что это значит? — спросил я.

— Расскажи ему, Бруно, — неожиданно рявкнул он.

Голова Бруно стремительно возникла над крышкой бара; все это время он сидел, скорчившись, по ту сторону стойки и ждал. Его грязные глаза возбужденно заблестели, когда он уставился на меня; и в его правой руке твердо застыл револьвер.

— Лейтенант! — весело закудахтал он. — Вы забавный человек, честное слово! Вы думали, что напугаете нас до смерти своими рассказами о том, что Линдстром и сын Священника Джоунза вышли на тропу войны?

Штора зашуршала, и я увидел, как в комнату вошел Себастьян. Я наблюдал в пожелтевшее зеркало, как он приближается к бару. Он остановился рядом с Попом Ливви и уставился на своих сообщников неподвижным, полуистерическим взглядом.

— Он пришел в подвал, — пробормотал Себастьян. — Стоял и ухмылялся, пока говорил. Он все знает! Даже о моем удивительном фокусе в стрельбе — о пуле неправильной формы со смещенным центром, о Моране, обо всем!

— Конечно знает, ты, осел! — закричал Бруно. — Кому взбрело в голову выкаблучиваться перед ним и демонстрировать свое мастерство в стрельбе? Кто болтал ему о своих путешествиях за рубеж? Ты! — Бруно негодующе тыкал пальцем. — Все, все ты!

— Мне такой вариант не нравится, — бормотал Себастьян. — Моран был мелкой сошкой, гнильем. А сейчас речь идет о лейтенанте полиции.

— По какой причине здесь оказался лейтенант? — презрительно усмехнулся Бруно. — Чтобы оборонять нас, по какой же еще? Кто больше всех будет скорбеть, если он погибнет, пытаясь защитить нас, — разумеется, мы трое!

Поп Ливви поднял свой высокий бокал и медленно допил, потом поставил его на крышку бара.

— Лейтенант пытался оказать, мне услугу, — хрипло сказал он. — Я плачу тем же — услуга за услугу. Бруно, сделай все быстро и чисто — на этот раз никаких испытаний твоих пуль, Себастьян. Я подожду в своей комнате.

Поп вышел шаткой походкой, и молчание продлилось до тех пор, пока он не исчез в коридоре.

— Делай быстро и чисто, Бруно! — передразнил его взбесившийся Брек. — Никаких испытаний твоих пуль, Себастьян! — Он пронзительнозагоготал. — Старый дурак! Будьте уверены, лейтенант, мы все решим по-своему! — Вдруг он весь напрягся, всматриваясь через мое плечо.

В зеркале я увидел, что Поп вернулся и стоял в дверном проеме, придерживая занавеску рукой.

— Я передумал, — напряженно сказал Поп. — Отведите лейтенанта в гараж — быстро! — и там со всем покончим. — Он снова вышел в коридор.

— Что он о себе возомнил?! — злобно кипятился Бруно. — Может, нам…

— Делай, как тебе говорят, — нервничал Себастьян. — Спорить будем потом, если хочешь!

Бруно забрал у меня револьвер и положил его на крышку бара; мы покинули гостиную и по коридору вышли на улицу. Пушка Бруно твердо упиралась в мой хребет. Себастьян в двух шагах настороже следовал за нами.

Поп ожидал нас в гараже, стоя возле древнего автомобиля.

— Подведите лейтенанта сюда, — спокойно приказал он, когда мы появились в дверном проеме.

Смена ситуации произошла так быстро, что, прежде чем я понял, что что-то не так, все уже закончилось. Бруно издал пронзительный вопль от страха, и его револьвер со стуком упал на пол.

— Назад, к стене! — приказал жесткий голос. — Быстро!

Я обернулся и увидел высокого мужчину с жесткими чертами лица и с безотказным «магнумом» в руке. Я догадался, что это и есть Линдстром; рядом с ним стоял Зигмунд Джоунз. В его глазах, защищенных линзами очков, угадывался легкий интерес к развивающимся событиям.

Бруно и Себастьян плотно прижались спинами к стене и оба выглядели так, словно вот-вот умрут от страха, прежде чем что-то худшее с ними произойдет.

Задняя дверь автоколымаги неожиданно распахнулась, и из нее вышел третий человек. Он схватил Попа за руку и с силой толкнул к нам.

— Становись к стене вместе с остальными, — отрывисто-грубо приказал Линдстром и внимательно наблюдал за ним, пока он не встал рядом с Бруно.

— Я знал, что ты не перестанешь совать свой нос не в свои дела, Уилер, — послышался знакомый пасторский голос.

Человеком, только что вылезшим из машины, оказался Священник Джоунз. К счастью или нет, но теперь я окончательно удостоверился, что похищение Священника было специально подстроено.

— Сколько там денег, отец? — напряженно спросил Зигмунд.

— Крысы над ними постарались, — злился Священник. — Нам повезет, если хотя бы сотня уцелела.

— Один из них наверняка убил Эдди Морана, — мрачно предположил Линдстром.

— Они украли у меня триста пятьдесят тысяч. — Священник чуть не задохнулся, осознавая гнусность, с его точки зрения, чудовищного преступления. — А потом они убивают моего старого друга, которого я послал только взглянуть, что да как.

— Вы сможете поплакаться позже, Священник, — оборвал его Линдстром. — У нас есть сто тысяч — и проблема.

— Лейтенант, — тихо сказал Зигмунд.

— В чем проблема? — ощерился Священник. — Уилер — хороший коп, он все понял и пытался поймать их собственными силами. Они оказались в его руках — действительно хороший коп! Но в то же самое время он сам влип в их западню, — и вот четыре трупа, которые никому ни о чем не расскажут. Нам — сотня тысяч, которую мы поделим между собой, — и никаких проблем!

— Хорошая мысль, отец! — восхитился Зигмунд.

— Как в старые добрые времена, — с усмешкой ответил Священник.

— Я вспомнил, — спокойно сказал Линдстром. — Я захватил с собой кое-что специально для вас, Священник. Зигмунд, принеси, пожалуйста.

С минуту Зигмунд отсутствовал, а потом его высокая, худощавая фигура появилась в дверях. Он нес грузный, объемистый сверток. Священник взял у сына сверток, торопливо разорвал обертку и засиял от удовольствия.

— Эдди Моран был вашим старым другом, — доброжелательно заметил Линдстром, — я подумал, что, может, вы захотите отвести душу сами.

— Ты абсолютно правильно подумал. — У Священника от волнения заплетался язык; он почти с нежностью похлопал рукой по металлическому стволу облегченного пулемета.

— Вы что, серьезно? — Я изумленно пялил на него глаза. — Ведь не можете вы без суда и следствия убить…

— Закрой рот, Уилер! — рявкнул Священник. — До тебя очередь еще не дошла, эти трое на особом счету. Один из них застрелил Эдди Морана.

Вдруг Бруно оторвался от стены и бросился к ним.

— Стоять! — завопил Священник и взял оружие на изготовку.

— Не стреляйте! Не стреляйте! — кричал Бруно. — Выслушайте меня, мистер Джоунз, не убивайте меня — вам нужен только тот, кто застрелил вашего друга, ведь так?

 — Может быть! — сказал Священник. — И кто же он?

Бруно судорожно ткнул рукой в Себастьяна.

— Это он, мистер Джоунз! Он убил вашего друга!

Пулемет неожиданно ожил, выплевывая убийственную очередь. В гаражной стене, будто по волшебству, появилась линия дыр, и град пуль ровно прошил грудь Себастьяна. В следующую долю секунды его тело яростно дернулось и рухнуло на цементный пол. Линия из отверстий шла дальше по стене, где неподвижно стоял успокоившийся было Поп Ливви. Словно в припадке, он резко затрясся и свалился замертво.

— Вы попали в него, мистер Джоунз! — восторженно заорал Бруно. — Это он… — Его исступленный крик сменился воплем ужаса, когда снова заработал пулемет.

Грохот выстрелов стих так же резко, как и начался, и Священник Джоунз отвернулся, не желая созерцать судорожно бьющиеся в агонии тела.

— С этими тремя молодчиками все ясно, — сказал он. — Теперь остается только Уилер.

— Сначала вы, Священник, — гаркнул Линдстром, нажимая на спусковой крючок.

Разумеется, представившегося мгновения было явно недостаточно, но это была единственная возможность, которой я мог попытаться воспользоваться. Пока Линдстром сосредоточил все свое внимание на расстреле Священника, я одним прыжком покрыл расстояние, разделявшее нас, сильно ударил его, и мы грузно упали.

Мы катались по полу, и в пылу борьбы я все же услышал короткое стакатто пулеметной очереди и слабый вскрик.

При падении Линдстром выронил револьвер, и это уравняло наши шансы. Мы продолжали яростно кататься по полу, то один из нас оказывался сверху, то другой; мы наносили удары кулаками, выдавливали друг другу глаза, били ногами, потом что-то толкнуло меня в плечо, и в следующий миг я уже быстро летел по полу в противоположном от Линдстрома направлении.

Наконец я уперся во что-то тяжелое и замер. И тут же понял, что остановило меня тело Зигмунда Джоунза. Его умирающий отец в последний миг судорожно нажал на спуск, и пулеметная очередь пробила ровный ряд дыр в груди сына.

Мне с трудом удалось встать на колени и посмотреть, что за чертовщина так легко отделила меня от Линдстрома, а потом отбросила ярдов на десять, как мяч.

Она стояла ко мне спиной, ее густые рыжеватые волосы рассыпались веером и спадали до талии. Одетая в длинную, до пят, ночную сорочку, при тусклом освещении она казалась на десять футов выше и была похожа на разгневанную языческую богиню возмездия. Она плакала, как плачут дети, — жалобный, безутешный плач.

— Плохо! — причитала Антония с нарастающей истерикой. — Ты убил Попа! Ты убил моего друга!

Пошатываясь, я поднялся на ноги и увидел, что она наклонилась вперед и крепко схватила Линдстрома за правую лодыжку. Затем она резко выпрямилась и, размахивая им, как дубиной, методично вышибла мозги Линдстрома о каменную стену.

Прошла неделя, прежде чем Лейверс соизволил со мной заговорить. И уж чего я совсем не ожидал — он всю вину взвалил на меня.

— Это дом кровопролития! — воскликнул он, когда в первый раз увидел гараж, и он был прав, но ведь идея с пулеметом принадлежала Линдстрому.

Если я такой умник и так много знал о положении в доме, кипятился шериф, почему, черт возьми, я не произвел несколько арестов до того, как началась пальба? Он кричал на меня и отметал в сторону тот бесспорный факт, что правда, находящаяся под сомнением, — это одно, а ее доказательство — задача куда более сложная.

Наконец я попал в проклятый дом и убедился, что с Селест все в порядке: она спряталась в своей комнате под кроватью. Она помогла мне успокоить Антонию, прежде чем Лейверс и остальные прибыли на место.

Спустя некоторое время Антонию поместили в санаторий. Селест несколько раз навещала ее там и считает, что Антония чувствует себя по-настоящему счастливой. Психиатр, осматривавший ее при поступлении, утверждал, что это неизбежная трагедия, которая рано или поздно должна была случиться. Когда детский ум дает выход примитивным эмоциям, родители, как правило, легко с этим справляются; когда то же самое произошло с умом Антонии, она в критической ситуации использовала свое невероятно мощное тело как силу разрушения.

Единственным светлым лучиком в моей жизни в то время была Селест; она не могла оставаться в том ужасном доме, да и не хотела, поэтому временно переехала жить ко мне. В квартире сразу стало как-то тесновато, но мне нравилось, как Селест притесняла меня.

В этом было что-то особенное, что выделяло меня из целой армии обычных парней. Я задавал себе вопрос: многие ли из них могут похвастаться тем, что встречаются с девушкой, которая когда-то была акробаткой, и их отношения затянулись по крайней мере на целый месяц?

Бархатная лисица

Глава 1

— Тело там, лейтенант, — приглушенно просипел старик. — Третья дверь направо.

Когда-то — должно быть, очень давно — он, судя по всему, был видным мужчиной, но теперь же превратился в съежившуюся мумию. Когда он говорил сиплым шепотом, сидя в кресле-каталке, казалось, вы слышали саму Смерть, провозглашающую о завершении еще одного жизненного пути. По моей спине пробежали мурашки.

— Спасибо, — зачем-то поблагодарил я, вопросительно посмотрев на невозмутимое лицо сержанта Полника, стоящего рядом. — Ну что, пошли?

— А что еще остается делать, лейтенант? — мрачно проворчал он. — Полагаю, дело об убийстве должно начинаться с осмотра трупа, не так ли?

Я вздрогнул от его бестактности, а старик издал резкий кудахтающий звук, выражающий, по всей видимости, неподдельное удовольствие.

— У вас хороший помощник, лейтенант Уилер, — сдавленно хихикнул он. — Не тратит попусту времени на выражение никчемных соболезнований, а сразу берет быка за рога.

— Пошли, — кивнул я Полнику и зашагал вперед по коридору, ведущему из гостиной в дальнюю часть дома.

Третья дверь направо вела в спальню. Это был истинно дамский будуар с роскошными бирюзовыми портьерами из тяжелого бархата, не пропускающими в комнату ни лучика яркого солнечного света позднего утра, с застланным белым, необыкновенно пушистым ковром полом. А стоявшая в центре элегантная кровать с четырьмя столбиками для балдахина, задавала тон всей обстановке. На таком же бархатном, как и портьеры, бирюзовом покрывале резко выделялись белый, золотой и красный цвета. На кровати брошенное или упавшее ничком лежало обнаженное тело девушки — ноги раздвинуты, руки широко раскинуты в стороны. Длинные светлые волосы золотистыми локонами разметались вокруг головы и шеи, а лужица уже загустевшей крови растеклась по голой спине и оставила на бирюзовом покрывале по обеим сторонам тела безобразные бурые потеки. Между лопаток торчал до половины воткнутый нож.

— Ну и ну! — не выдержал Полник. — Тот, кто всадил его, без сомнения, знал свое дело, не так ли, лейтенант?

— Это уж точно, — подтвердил я. — Пожалуй, мы с тобой уже ничем тут не поможем. Вызови доктора Мэрфи и труповозку, а я пока поговорю с этим Мафусаилом^[138] в инвалидном кресле.

Я вышел из спальни и вернулся в гостиную, где в кресле все в той же позе сидел старик, уставившись своими тусклыми, безжизненными глазами куда-то в вечность. Заслышав шаги, он шевельнулся, и его взгляд приобрел осмысленное выражение, тонкие, бескровные губы искривила едва заметная злорадная улыбка.

— Ну, теперь — как выразился ваш добрый сержант — вы установили первый несомненный факт, что убийство имело место, в доказательство чему в спальне находится самый настоящий труп. И что дальше, лейтенант? Полагаю, последует полный набор утомительных вопросов? — Несмотря на сиплый шепот, старик выговаривал слова удивительно быстро. Под съежившейся оболочкой мумии все еще жило намного больше энергии, чем могло показаться с первого взгляда.

Я сдержанно кивнул.

— Около часа назад, где-то в десять тридцать, в полицейский участок позвонила женщина и сообщила, что произошло убийство; она дала адрес и повесила трубку. Таким образом, первое, что мы установили, согласно выражению Полника и вашему, — здесь имело место убийство. Теперь установим следующий факт: кто вы, сэр?

— Меня зовут Пэйс; Роберт Ирвин Пэйс. — Мутные выцветшие глаза на мгновение оживились. — Рип^[139], так звали меня, когда я был помоложе, Рип Пэйс. Особенно девушки! — Он снова закудахтал, и этот неприятный, похожий на скрежет металла звук начинал действовать мне на нервы.

— Только теперь я больше не Рип, — вздохнул он. — Скорее всего, просто РИП.

— Кто эта девушка?

— Моя падчерица, Вирджиния Мередит, — просипел он. — Она жила здесь, в этом доме.

— А что за женщина сообщила нам об убийстве вашей падчерицы?

— Карэн Донуорт, моя секретарша. Она тоже живет здесь — приглядывает за домом и следит, чтобы экономка и сиделка не оставались на ночь. А то от них и днем-то нет никакого покоя.

— Это она нашла тело?

— Да. И я велел ей позвонить шерифу. Ведь я правильно поступил?

— Конечно, — кивнул я. — Где она сейчас, ваша секретарша?

— В своей комнате. — На его морщинистом лице мелькнула презрительная усмешка. — Карэн так убивается, что можно подумать, будто Вирджиния была ее лучшей подругой.

— Я хотел бы поговорить с ней, мистер Пэйс.

— Так за чем же дело стало?

Кресло-каталка двинулось вперед, и тут в комнату, словно снежная лавина, ворвался сержант Полник.

— Док Мэрфи выехал, лейтенант. И труповозка тоже… — Тут он бросил взгляд на кресло и застыл с открытым ртом. — Простите мою бестактность, мистер Мафусаил.

— Неужели такое возможно? — Старик добродушно прокашлялся. — Неужели под внешностью питекантропа скрывается такое тонкое чувство юмора?

— Чё? — Полник тупо уставился на Пэйса.

— Это мистер Пэйс, сержант, — поспешно сказал я. И тут же мне в голову пришла, как мне показалось, неплохая мысль. — Чем стоять здесь, разинув рот, лучше сделай доброе дело, Полник. Пойди в комнату мисс Донуорт и скажи, что я хочу поговорить с ней. Таким образом, ты избавишь мистера Пэйса от лишнего беспокойства.

События развивались слишком быстро, чтобы сержант смог на лету уловить их суть. Моргая глазами, он все еще стоял с открытым ртом; его глаза растерянно уставились на меня, умоляя о том, чтобы я подробнее растолковал, что ему нужно делать.

— Мисс Донуорт, лейтенант? — хрипло повторил он. — Это та, которая на кровати? Так она же мертвая! — Он с недоумением пожал плечами. — Но если вы настаиваете, то ладно. Я принесу ее сюда, однако вряд ли она сможет что-либо рассказать вам. Это уж точно.

Наступил мой черед растерянно смотреть на старика и искать его сочувствия.

— Мисс Донуорт — моя секретарша, ее комната вторая справа, сержант, — с серьезным видом пояснил он шепотом. — Вы без труда узнаете ее, когда увидите — она пока еще жива!

— Ага, спасибо, мистер Мафусаил! — поблагодарил сержант. Он уже был на полпути, когда внезапно остановился и медленно, с очевидной неохотой, обернулся ко мне. — А если я встречу этого Пэйса, мне его тоже послать к вам?

— Нет! Забудь про него! Только мисс Донуорт, хорошо?

— Как скажете, лейтенант. — Полник пожал плечами и неуклюже затопал по коридору.

Дверь за ним закрылась, и мне не оставалось ничего другого, как посмотреть на злорадно ухмыляющегося старика.

— Должно быть, ваш сержант просто неоценим, когда нужно применить дедуктивный метод, лейтенант, — подколол он меня.

— Может, дедукция и не его конек, но с рутинной работой он справляется отлично.

— Например, если нужно остановить машину у светофора? — прошипел он.

— А знаете что? — Я даже не старался скрыть своей неприязни к нему. — По-моему, смерть падчерицы как-то не слишком вас расстроила, а?

— А почему я должен расстраиваться? — Он поплотнее завернулся в халат. — Дешевая потаскуха. Удивительно еще, что она протянула так долго. Двадцать восемь лет, из которых десять путалась с кем попало. Она прожила дольше, чем заслужила!

— Ее мать живет с вами? — спросил я.

— Жила, пока я не вышвырнул ее отсюда десять лет назад. — Он злорадно усмехнулся. — Через год она загнулась… впрочем, туда ей и дорога!

Дверь в гостиную снова открылась, и в сопровождении высокой брюнетки вошел сержант Полник.

— Это мисс Донуорт, лейтенант, — радуясь, что на сей раз, кажется, не ошибся, произнес он. Но я бы не удивился, если б узнал, что он, чтобы не сглазить, держал за спиной скрещенные пальцы.

— Карэн Донуорт, — спокойно и с достоинством произнесла, входя, девушка.

Ее прическа казалась слегка чопорной и старомодной — но, видимо, она соорудила ее наспех и выглядела очень уместной в данных обстоятельствах. Ниспадающая до самых бровей челка удлинялась к вискам; пряди волос, оставляя открытыми уши, стягивались на затылке в элегантный пучок. Большие темные глаза свидетельствовали об энергичности характера, который, как мне показалось, временами мог обернуться самой настоящей безжалостностью. Строгое платье теплого оранжевого оттенка деликатно обрисовывало полную упругую грудь, тонкую талию и крутой изгиб бедер. С точки зрения женственности она несомненно была привлекательной; но наденьте на нее менее строгое платье, а еще лучше совсем снимите его, — и перед вами предстанет самая что ни на есть сексапильная женщина.

— Лейтенант Уилер из службы шерифа, Карэн. — Пэйс провозгласил это своим обычным торопливым шепотом. — Полагаю, ты уже познакомилась с бдительным сержантом Полником?

— Да, — глядя на меня холодным, оценивающим взглядом, произнесла девушка. — Видимо, лейтенант, вы хотите поговорить о Вирджинии?

— Совершенно верно.

— Сегодня утром, около десяти, я пошла будить ее, — ровным тоном начала она. — Я довольно долго стучалась, но она не отвечала, тогда я открыла дверь… — На мгновение голос Карэн дрогнул. — И увидела… ее…

— А потом вернулись и сообщили мистеру Пэйсу? — подсказал я.

Она кивнула.

— Он велел мне позвонить в службу шерифа и сообщить об убийстве.

— Не называя своего имени, а только адрес?

Карен медленно покачала головой.

— Нет, это вышло случайно… Наверно, я была не в себе от шока и плохо соображала.

С подъездной дорожки донесся звук приближающегося автомобиля, а несколько секунд спустя громкий стук во входную дверь известил о прибытии доктора Мэрфи. Полник пошел впустить его, а я продолжал разглядывать брюнетку.

— В котором часу мисс Мередит легла спать?

— Не знаю. Я легла еще до того, как она вернулась, — уже окрепшим, уверенным голосом ответила Карэн.

— В котором часу это было?

— В десять — десять пятнадцать. После того как я уложила мистера Пэйса, я пошла к себе, немного почитала и легла.

— И вы не слышали, когда она вернулась?

— К сожалению, лейтенант, я очень крепко сплю. — Она быстро взглянула на старика, потом добавила: — Я служу у мистера Пэйса уже два года и привыкла к тому, что Вирджиния могла возвращаться в любой час ночи.

— Блуд! — Зашевелившиеся губы старика обнажили десны. — Сплошной блуд!

Я немного подождал, пока Полник проводит доктора Мэрфи через гостиную в коридор, ведущий к спальне, потом снова обратился к девушке.

— Вы того же мнения о Вирджинии Мередит, мисс Донуорт? Что она все время… — Я взглянул на старика. — Блудила?

Осуждающе поджав губы, мисс Донуорт внимательно изучала пол у своих ног.

— Ну. — Она деланно прокашлялась. — Я бы выразилась немного иначе, лейтенант, но по существу я согласна с мистером Пэйсом. У Вирджинии начисто отсутствовала какая-либо мораль.

— И вы считаете, что ее могли из-за этого убить?

— Вполне возможно. — Карэн передернула плечами. — Хотя, боюсь, не знаю…

Я на мгновение прикрыл глаза. Похоже, сегодняшний денек предвещал быть не из легких, особенно если от всех добьешься столько же проку, сколько от этой дамочки. Открыв глаза, я с тоской посмотрел на веснушчатый лысый череп старика, выглядевший так, словно его уже мумифицировали.

— А вы, мистер Пэйс? — спросил я. — Вы тоже считаете, что причиной убийства послужило беспутство молодой леди?

— А что же еще? — Выцветшие голубые глаза смотрели на меня с нескрываемым презрением. — Веди себя каждая, как Вирджиния, и, рано или поздно, непременно нарвется на хахаля, который не захочет больше терпеть такого обращения. Всегда отыщется какой-нибудь вспыльчивый ревнивец, которому надоест быть одним из многих, как вы полагаете?

— Вы кого-то конкретно имеете в виду? — быстро спросил я.

— В последнее время она часто встречалась со своим дружком, Уолтерсом, — заметно оживляясь, просипел старик. — Он как раз из тех типов, которых я имел в виду.

— Уолтерс? — повторил я.

— Рей Уолтерс, — уточнил он. — Большая шишка в меховом бизнесе. — Его глаза стали еще насмешливей. — На самом деле большая дырка от бублика — вот он кто!

— И где его можно найти?

— Он мелкий торгаш, вернее — толкач. Однако не настолько бедный, чтобы не иметь телефона, — хрипло прокашлялся Пэйс. — Вам остается только заглянуть в телефонную книгу, лейтенант!

Я улыбнулся.

— Ну спасибо! А вы, сэр, случайно, не слышали, как ваша падчерица возвращалась домой?

— Вы что, не соображаете, с кем говорите, лейтенант? — возмущенно просипел старик. — Чтобы я слышал? Я, считайте, уже обеими ногами стою в могиле — правда, туда меня еще не уложили! Когда доживете до моих лет, сон вам станет вовсе не нужен — что бы там ни утверждали эти чертовы врачи, образованные пустобрехи! Но они заставляют меня глотать на ночь этот проклятый секонал, и я засыпаю сном невинного младенца. Каждую ночь, после половины десятого, я отключаюсь, так что ничего и никого вообще не слышу. Верно, Карэн?

Личная секретарша кивнула.

— Это правда, лейтенант. Я всегда слежу, чтобы мистер Пэйс каждый вечер принимал снотворное, и лишь потом сама отправляюсь спать. Он никогда не просыпается раньше девяти утра.

Неожиданно в глазах Карэн вспыхнула тревога. Проследив за ее взглядом, я увидел, что у скрюченного в кресле-каталке старика медленно опускаются морщинистые, испещренные прожилками веки. Затем тусклые голубые глаза закрылись и маленький обезьяний череп, мягко, без единого звука, откинулся на подголовник.

— Боюсь, он чересчур утомился, — быстро сказала Карэн Донуорт. — Лучше отвезти мистера Пэйса к себе, ему необходим отдых!

— Конечно, — кивнул я. — Действуйте. — И, немного помедлив, добавил: — Если хотите, чтобы его осмотрел доктор Мэрфи, то я…

— Благодарю вас. — Она покачала головой. — В этом нет необходимости. Я уже привыкла к таким внезапным приступам и знаю, что нужно делать.

Взявшись за поручни кресла, она проворно покатила его по коридору. Когда старика провозили мимо, я бросил прощальный взгляд на несчастный мешок костей, удерживаемых вместе лишь старой, сильно износившейся за долгую жизнь кожей. Не сводя глаз с совершенно бескровного лица, я не мог бы с уверенностью сказать, дышит ли он. Старикашка и в самом деле казался очень древним; полагаю, если его что-то и удерживало на этом свете, так это только ненависть. Этот Рип Пэйс как-то не соответствовал общепринятым представлениям о благородной старости.

Я последовал за удаляющейся в глубь коридора каталкой, внимательно разглядывая обтянутые тонким хлопчатобумажным платьем и ритмично покачивающиеся ягодицы личной секретарши. Потом Карен Донуорт втолкнула кресло со стариком в последнюю по коридору комнату слева, а я вошел в третью направо.

Доктор Мэрфи, сложив руки на груди и прислонясь к стене, словно не находил для себя более подходящего занятия, без особого интереса разглядывал распростертый на постели труп. Но ничего более интересного не оставалось, разве что заняться изучением физиономии сержанта Полника. Увидев меня, Мэрфи вздернул бровь и придал своему и без того сатанинского вида лицу еще более мрачное выражение.

— Ну и как? — оживившись, спросил он. — Неужели легкокрылый Уилер уже раскрыл очередное убийство? Лейтенант, не томите меня: кто же из них убийца? Старикашка в инвалидном кресле? Он уже во всем признался? Или эта очаровательная, но с виду фригидная темноволосая гурия, которая кажется такой подавленной, словно проглотила собственные миндалины?

— Какой вы, однако, шустрый! — осклабился я. — Готовы лопнуть — прямо как тот карбункул.

— Я знаю один случай! — вмешался вдруг Полник. — У моего старшего брата как-то выскочил карбункул! Да еще на самом кончике…

— Не надо, сержант! — взмолился Мэрфи. — Не забывай, что тут присутствует неискушенный лейтенант!

— …носа! — Полник непонимающе уставился на доктора. — Тут нет никаких неискушенных лейтенантов, док. Только лейтенант Уилер.

— Что делается — все подались в шутники! — печально вздохнул я. — А вы, док, конечно же не обнаружили ничего стоящего? Я имею в виду — как давно она умерла и тому подобное?

— Примерно семь часов назад, — не задумываясь, ответил Мэрфи.

Я посмотрел на часы.

— Значит, где-то в четыре тридцать утра?

— Где-то так. — Неожиданно он нахмурился. — Тому, кто орудовал этим ножом, или очень повезло, или он отлично знал, что делает. По-моему, он угодил прямо в сердце, поскольку смерть наступила мгновенно. Но чтобы определить точнее, надо произвести вскрытие.

— А что вы можете сказать по поводу раскинутых ног и сжатых кулаков? — спросил я. — Как по-вашему, может мгновенная смерть вызвать подобную непроизвольную реакцию?

— Не уверен, — задумчиво произнес Мэрфи.

— Значит, в последний момент она догадалась, что ее ждет, и попыталась увернуться?

— Может быть, — неопределенно протянул доктор.

— Послушайте, док, — осторожно нажал на него я, — может, вы знаете что-то такое, чего мне неведомо? Может, вы кое-что от меня утаиваете?

— Я и сам пока не уверен, Эл. — Он говорил совершенно искренне, но в его голосе чувствовалось замешательство. — По-моему, подобную реакцию могло вызвать что-то другое. Это не машинальный рефлекс, черт его побери, а нечто совершенно иное.

— Например? — буркнул я.

Он пожевал нижнюю губу.

— Может, оргазм?

Я изумленно разинул рот.

— Оргазм? Вы хотите сказать, что она… что они… в общем, что в этот самый животрепещущий момент он и вонзил ей нож в спину?

Неожиданно придя в замешательство, доктор потер подбородок тыльной стороной ладони.

— Не уверен, что все произошло именно так. Подробности станут ясны только после вскрытия, но для оргазма могут быть и другие причины, причем совершенно извращенные. Известно, что садист приходит в экстаз от боли, которую причиняет другому, а мазохист, наоборот, испытывает оргазм от той боли, которую причиняют ему самому. По существующей теории, найдется немало мазохистов, испытывающих наивысшее наслаждение от такой сильной боли, которая может привести и к смерти.

— Вы хотите сказать: она знала, что тот, кто с ней был, может убить ее, и именно в этот момент испытала оргазм? — Мое горло издало какие-то булькающие звуки.

— Я хочу лишь сказать, что такое вполне возможно, — пробурчал Мэрфи. — Но это было бы просто дикостью…

— Обалдеть можно! — пробормотал я. — И все же подобное могло произойти? Господи, что случилось с нашим милым доктором, которого я знаю столько лет? Может, вы просто начитались о связи различных половых извращений с криминальными наклонностями, а?

Мэрфи пристально посмотрел на меня, затем в его глазах неожиданно промелькнуло сомнение. Он не спеша направился к кровати.

— Мне кажется, вы не слишком внимательно осмотрели тело, Эл? — спокойно спросил он.

— Я не подходил близко, — признался я. — У нее нож между лопаток — что там еще разглядывать?

— Вот это! — отрывисто бросил Мэрфи.

Протянув руку, он резким движением откинул набок несколько прядей длинных золотистых локонов. Я тупо уставился на жуткие пятна и вздувшиеся рубцы на мертвенно-бледной шее; все вопросы застряли у меня в горле.

— Если ты собрался убить кого-то и уже припас для этого нож, которым неплохо владеешь, — изрек Мэрфи, — то зачем перед этим душить свою жертву? Или нож был просто запасным вариантом, если с удушением вдруг что-то не заладится? — Один тембр его голоса обладал редкой способностью безжалостно тюкать меня по мозгам. — Или возьмем другой вариант — если кто-то пытается удавить тебя, станешь ли ты спокойно лежать, не мешая убийцу делать свое дело?

— Что за чертовщина? — воскликнул я, внимательнее присматриваясь к бирюзовому бархатному покрывалу, на котором распластался труп.

Так я смотрел черт знает сколько времени. Значительно больше, чем требовалось заметить, что покрывало сморщилось лишь в непосредственной близости от тела. По краям его поверхность оставалась совершенно гладкой, без единой складочки, с какой стороны ни посмотри.

— Теперь поняли, о чем я? — спокойно спросил Мэрфи.

— Вы полагаете, она не сопротивлялась потому, что никакой борьбы попросту и не было? — Я покачал головой. — Согласен, но это совершенно невероятно. Однако спасибо, что навели меня на более правдоподобное объяснение случившегося, док. Ее сначала задушили, затем воткнули нож в спину, а уж потом бросили сюда в такой позе, поскольку у этого убийцы довольно извращенное чувство юмора!

Глава 2

Если верить телефонному справочнику, то Реймонд Г. Уолтерс занимался оптовой продажей мехов, а я всегда представлял себе мехоторговца эдаким детиной, стоящим посреди старого, грязного подвального склада площадью в пару акров, сплошь заваленного шкурками животных. Поэтому ультрасовременный офис из алюминия и тикового дерева оказался для меня настоящим сюрпризом. А для столь же ультрасовременной знойной секретарши неожиданным сюрпризом явился я сам — еще бы, ведь к ним пожаловал настоящий, живой полицейский.

— Лейтенант Уилер? Из службы шерифа? — Секретарша повторяла за мной слова с таким удивлением, словно я сообщил ей, что занимаюсь коллекционированием девственных представительниц человеческой расы и с этой целью прибыл из самых дальних уголков галактики. Хотя едва бы она слишком забеспокоилась и в таком случае, поскольку наверняка оказалась бы вне сферы моих интересов.

— Совершенно верно, — спокойно подтвердил я. — Не могли бы вы передать мистеру Уолтерсу, что мне необходимо срочно с ним увидеться?

— С мистером Уолтерсом… срочно? — Судя по ее ошеломленному выражению, моя просьба показалась ей еще более несуразной, чем тот факт, что я был лейтенантом полиции.

— Вы же слышали.

На ее шелковой блузке было расстегнуто слишком много пуговиц, поэтому если постараться и как следует изогнуть шею, то в том месте, откуда начинались черные кружева, можно было увидеть восхитительную выпуклость ее грудей. И пока она решала, как же со мной поступить, я изо всех сил вытягивал шею.

— Но это просто невозможно, — после некоторых раздумий заявила она. — Мистер Уолтерс сейчас занят.

— Дело не терпит отлагательств, поскольку речь идет о полицейском расследовании! — Я постарался изобразить на своем лице демоническую ухмылку. — Полагаю, такая милая крошка, как вы, не захочет, чтобы в окружной тюрьме — куда она может попасть за неоказание содействия властям — ее обыскивала какая-нибудь отвратительная плоскогрудая полицейская мегера, которая на поверку вполне могла оказаться переодетым лейтенантом Уилером! — С невозмутимым видом я уставился на ложбинку между ее грудями. — Или вы об этом просто мечтаете? — Но она уже звонила Уолтерсу.

Через несколько секунд я входил в личный кабинет Реймонда Г. Уолтерса, вид которого меня просто потряс: он олицетворял собой воплощенную мечту любого чиновника о настоящем кабинете. Честное слово, он был действительно великолепен, и я подумал, что если толкач^[140] мехов может позволить себе такую роскошь, то не настало ли мое время толкать чуток посильнее, чтобы добиться в жизни хоть чего-то похожего.

Уолтерс оказался крупным мужчиной, что не давало ему затеряться в пышном убранстве кабинета и само по себе производило впечатление. Это был ширококостный детина, чей рост на пару дюймов превышал мои шесть футов. Судя по крепости его рукопожатия, он мог бы вполне успешно подрабатывать в должности костолома.

— Присаживайтесь, лейтенант, — пригласил он звучным басом. — Чем могу быть полезен?

Усевшись в элегантное, обитое дорогим бархатом кресло, я едва заметно улыбнулся.

— Расскажите, что вы делали этой ночью, мистер Уолтерс.

На его физиономии отразилось неподдельное удивление, и я снова слегка улыбнулся ему. Лицо торговца мехами выглядело довольно примечательно: широкий лоб, нависающие кустистые брови, настороженные серые глаза. Как мне кажется, подобные черты чаще всего встречаются у людей жестких и расчетливых, редко испытывающих какие-либо сентиментальные чувства. Я решил, что Уолтерсу где-то около сорока или чуть больше; а может, он был еще старше, поскольку густая, коротко стриженная каштановая шевелюра вполне могла ввести в заблуждение кого угодно.

— Вы это серьезно, лейтенант? — Удивление медленно сползло с его лица и уступило место холодной настороженности.

— Вполне, — резко ответил я.

— Ну… — Уолтерс пожал широкими плечами. — Из офиса я ушел около семи, потом заехал за своей подружкой к ней домой, и мы вместе поужинали в «Вилла д’Арт». Знаете это место? Оно недавно открылось — немного экстравагантно, все метрдотели гомики, но зато еда — просто божественная.

— Я у них завсегдатай, — не моргнув, вежливо улыбнулся я. — У нас, копов, постоянно одни и те же проблемы — как избавиться от непомерных доходов и облегчить свои карманы. Представляете, как это непросто, а?

— Да я просто так, к слову пришлось, — замялся Уолтерс.

— И я просто так. Короче, вы с подружкой поужинали. А что дальше?

— Я отвез ее домой, — подавив раздражение, продолжал он. — Там мы немного выпили, и около двенадцати тридцати я отправился домой. У себя я попил чаю и лег спать — это еще где-то час спустя.

— Полагаю, ваша подружка может подтвердить ваши слова? Хотя бы до того момента, когда вы ушли от нее? — спросил я.

— Ну конечно! Почему бы нет? — Он не спеша вытряхнул из пачки сигарету; при этом его глаза не переставали наблюдать за мной. — А в чем, собственно, дело?

— Вы можете назвать ее имя и адрес? — небрежно спросил я.

— Без проблем, — фыркнул он. — Ее зовут Вирджиния Мередит, она живет по адресу Бейсайд, 1401…

— Мне известен этот адрес, мистер Уолтерс.

— Изве… — Его глаза гневно сверкнули. — Так какого тогда черта вы развели всю эту канитель, лейтенант?

— Кто-нибудь может подтвердить время, когда вы вернулись домой? Может, миссис Уолтерс?

— Никакой миссис Уолтерс не существует! — огрызнулся он. — И я решительно отвергаю ваши грязные инсинуации, будто я солгал, когда… — Уолтерс неожиданно замолчал, потом прикурил сигарету от позолоченной зажигалки. — И почему, черт побери, кто-то непременно должен подтвердить, в котором часу я вернулся домой этой ночью?

— Потому что сегодня ночью, где-то около четырех часов, Вирджиния Мередит была убита. И на данный момент вы, похоже, последний человек, который видел ее живой.

— Вирджиния убита? — Краска сошла с его лица, и он тяжело откинулся в кресле. — Этого не может быть, лейтенант! Вы уверены… — Уолтерс быстро покачал головой. — Ну конечно же вы уверены, иначе не пришли бы сюда! А При опознании не могло произойти ошибки?

— Нет, это исключено, — ответил я. — Как она себя чувствовала перед тем, как вы расстались?

— Прекрасно, просто прекрасно. — Уолтерс широко раскрытыми глазами несколько секунд смотрел на меня. — Господи Боже! Вы что, серьезно считаете, что Вирджинию убил я?

— На данный момент я вообще ничего не считаю. Я просто задаю вопросы.

— Она сказала, что устала и хотела бы лечь пораньше, — наконец вымолвил Уолтерс каким-то бесцветным, механическим голосом. — Половина первого для Вирджинии — это уже пораньше. В общем, как я уже говорил, мы немного выпили, и я ушел.

— А когда уходили, не заметили ли кого-нибудь внутри в доме или возле него?

— Нет, — уверенно ответил Уолтерс. — Старик очень рано принимает свой секонал и отключается до утра. А эта девица, Донуорт, которая присматривает за ним, всегда ложится до одиннадцати.

— Однако вы хорошо осведомлены о распорядке их дня, мистер Уолтерс.

— Еще бы, — задумчиво кивнул он. — Я бываю там довольно часто. Ведь старина Пэйс — мой партнер. — На мгновение лицо Уолтерса исказила гримаса отвращения. — Эдакий спящий партнер, которому просто необходимо давать секонал, а то он при каждом удобном случае будет совать свой нос во все дела или, хуже того, попытается управлять ими.

— Как вы думаете, кто мог желать смерти Вирджинии Мередит? — не очень-то рассчитывая на ответ, все же спросил я.

— Старикашка, — не задумываясь, ответил Уолтерс. — Но, я думаю, вряд ли у него хватило бы на это сил. Он ненавидел мать Вирджинии и всегда ненавидел ее саму. Кроме того, должен заметить, что Вирджиния и эта самая Донуорт не выносили друг друга. Может, она рассчитывает, что хоть на смертном одре у этого старого козла оттает сердце и он оставит ей все свои денежки? Раз Вирджинии не стало, то теперь Донуорт — самый близкий ему человек.

— Вы неплохо ведете следствие, мистер Уолтерс, — одобрительно заметил я. — Что еще можете сообщить?

— Вирджиния мертва… — гневно сказал он. — Черт возьми, она мне очень нравилась… И я не хотел бы, чтобы ее убийца вышел сухим из воды!

— Я вам сочувствую, — холодно произнес я. — Мистер Пэйс говорил, будто его падчерица путалась с кем попало. Точнее, если повторить его слова — она постоянно блудила.

— Ну, что до этого, то, полагаю, в ее жизни было немало мужчин, — с явной неохотой признал Уолтерс. — Но я предпочитал бы не обсуждать эту сторону ее жизни. Мы с Вирджинией были просто хорошими друзьями, и все.

— Скажите, не знаете ли вы кого-то, кто лучше вашего был осведомлен об этой стороне ее жизни?

Он немного подумал.

— Наверное, вам стоит поговорить с Мари Галлант. Может, она что-то знает. Это ее лучшая подруга… она была лучшей подругой Вирджинии.

— Вы знаете, где она живет?

— Нет, но она работает в модном ателье «Рэдин Фэшен», и вы можете застать ее там в любое время.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Однако, мистер Уолтерс, вы мне так и не сказали, может ли кто-нибудь подтвердить, когда вы вернулись домой минувшей ночью?

— Никто, — честно признался он. — Я холостяк и живу один. — Торговец мехом слегка улыбнулся мне. — По крайней мере, большую часть времени! И что теперь, лейтенант? Меня арестуют?

— Нет. — Я улыбнулся в ответ. — Пока нет.

По лицу Реймонда было видно, что мой ответ не слишком утешил его, а я и не собирался этого делать.

Если парень, последним видевший жертву живой, не имеет алиби, это означает одно из двух — либо он говорит правду, либо он чертовски хитер. Так, насколько я помню, гласит второе правило полицейского, расследующего убийство.

— А вы не слишком-то симпатизируете мистеру Пэйсу, — констатировал я, меняя тему.

— Вы же видели его, лейтенант. — Рот Уолтерса скривился в неприятной усмешке. — Неужели у вас могли возникнуть хоть какие-то теплые чувства по отношению к нему, даже несмотря на его старость?

— Вряд ли, — признался я. — Но ведь это не мой «спящий» партнер по бизнесу, а ваш. Насколько велик процент от дела, в котором он «спит», мистер Уолтерс?

— Пятьдесят один, — раздраженно ответил он. — Но зачем вам это знать, лейтенант?

— Пятьдесят один? — с уважением повторил я. — Интересно, а вы, случайно, не навещаете его каждый день, чтобы воочию убедиться, получает ли он свою постоянную дозу секонала?

Уолтерс сверкнул глазами, и на мгновение мне показалось, что сейчас он набросится на меня. Однако, слегка поостыв, он вместе с окурком сигареты потушил в пепельнице вспыхнувший было гнев.

— Что вас еще интересует, лейтенант? — спросил он низким, хриплым голосом.

— Думаю, на сегодня достаточно. — Я поднялся с кресла. — Спасибо, что уделили мне время, мистер Уолтерс. Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся.

— Знаете что? — натянуто произнес он вдруг. — Я всегда считал старикашку самым пронырливым ублюдком в этом проклятом мире, но куда ему до вас!

— Иногда хороший нюх — сущий клад в нашем деле, — невозмутимо ответил я. — Занятие меховым бизнесом сделало из вас толкача, а мое — на полицейском поприще — превратило меня в нюхача. И если уж говорить начистоту, мистер Уолтерс, здесь что-то здорово пованивает. Мне кажется, тут дело в вашем алиби или, точнее, в его отсутствии. Для человека без алиби вы уж слишком осторожны насчет того, что вовсе не относится к делу. — Я широко улыбнулся. — Надеюсь, вы меня поняли?

Покинув офис меховщика, по дороге в «Рэдин Фэшен», я заскочил перекусить и облегчил свое и без того мизерное жалованье, потратившись на гамбургер и кофе. Таким образом, немногим позже двух я припарковал свой «остин-хили» у здания, которое в те годы, когда с Кестером произошли самые крупные неприятности^[141], знавало куда более лучшие времена.

Потертая табличка извещала, что ателье мод расположено на втором этаже. Я осторожно стал подниматься по скрипящим ступеням, надеясь, что, пока доберусь до верха, крыша не успеет рухнуть мне на голову. Наконец я увидел нужную дверь с потускневшей трафаретной надписью на матовой стеклянной панели и постучал. Откуда-то изнутри раздался мужской голос, прокричавший, чтобы тот, кого бы там черт ни принес, заходил.

Открыв дверь, я шагнул внутрь и чуть не растянулся носом вниз, споткнувшись о переполненную мусорную корзину. Но мне как-то удалось удержаться на ногах — и очень вовремя, не то мои глаза выскочили бы из орбит прямо в эту самую корзину.

Передо мной предстал рослый, моложавый тип с гривой преждевременно поседевших, давно нуждавшихся в стрижке волос. Одной рукой он орудовалножницами, а другой — куском мела. Однако меня так сильно взволновал не его облик, а вид модели, стоявшей на столе в центре комнаты. Потрясенный ее красотой, я вытаращился просто до неприличия.

Это была высокая, очень стройная и элегантная рыжеволосая девица. С одной стороны волосы ее были гладко зачесаны, зато на другой царил живописный беспорядок из буйных золотисто-каштановых прядей, прикрывавших правый глаз и роскошным каскадом спадавших к восхитительной ложбинке у ключицы. У нее были широко расставленные голубые глаза с зеленоватым отливом, прямой классический нос и высокие, словно высеченные из мрамора скулы, между которыми выделялся яркий, дразнящий рот. Презрительный, чувственный изгиб припухшей нижней губы свидетельствовал о непостоянстве ее хозяйки, как бы бросая вызов всем пылким представителям мужского пола. Огромные коралловые серьги в виде колец тихонько дрогнули, когда она, повернув голову, с интересом посмотрела на меня своими томными лазурными глазами.

Ее тело было задрапировано куском разрисованного орхидеями шелка, оставлявшего обнаженным одно плечо и ниспадавшего почти до колен. Туго обтягивая тонкую талию, ткань плавно переливалась на бедра, четко обрисовывая их восхитительный изгиб.

— Еще булавку, — потребовал давно не стриженный тип, проводя мелом поперек высокой груди.

Рыжеволосая осторожно извлекла одну булавку из нескольких, торчащих в углу ее рта, и подала ему. Он приколол кусок цветного шелка прямо под мышкой девушки и отступил на шаг, оценивая результат.

— Просто омерзительно, — пробурчал он. — Ну да черт с ним! — Он раздраженно схватил обеими руками край материала и с силой дернул вниз.

Послышался легкий треск, булавки не выдержали рывка, и весь кусок ткани мягким, бесформенным облаком опустился к ногам рыжеволосой. Тут мои глаза второй раз чуть не вылезли из орбит. Теперь девица стояла в одном белом бюстгальтере без бретелек, с трудом сдерживавшем выпиравшую грудь, на которую, очевидно, не действовал закон земного притяжения. Шелковые белые трусики так нежно льнули к бедрам, словно это были мои собственные руки, и моим глазам не оставалось ничего другого, как опять, уже в третий раз, полезть из орбит.

— Я покончу с собой, — угрюмо произнес преждевременно поседевший тип. — Если мой гений, мой талант навсегда покинули меня, то что мне остается делать, кроме как броситься в реку? Или вылакать пинту цианистого калия со льдом? А может, лучше невзначай вскрыть себе вены в теплой ванне? Я даже вижу заголовок: «Модельер Клайд Рэдин умер так же, как жил — элегантно, благоухая одеколоном!»

— Клайд, милый, — промурлыкала рыжеволосая мягким, грудным голосом. — Не хочу тебя отвлекать, но у нас гость. Да еще с такими ошалевшими глазами, словно он с трудом сдерживается от изнасилования.

— Если он пытается что-нибудь продать, то у нас в настоящее время нет наличности, — пробурчал Клайд, даже не потрудившись повернуть голову в мою сторону. — Скажи то же самое в случае, если он пришел получить долг.

Красотка легко спрыгнула со стола, при этом ее бюстгальтер без бретелек чуть не свалился совсем. Я почувствовал острое сожаление, что этого не случилось, и одновременно прилив глухой ненависти к нынешним производителям дамского белья. Черт побери, они что, нарочно издеваются над такими горячими парнями, как я?

— Слышал, что тебе сказано? — бросила она все тем же ленивым голосом, от которого у меня буквально замерло сердце. — Забирай свои гляделки и проваливай к чертям собачьим!

Я показал ей свою полицейскую бляху, и она без особого интереса взглянула на нее, будто видела более похожую на настоящую в витрине магазинчика карнавальных принадлежностей за углом.

— Тут сказано — лейтенант? — Ее голос прозвучал недоверчиво. — Лейтенант чего? Отряда бойскаутов? Или местного миссионерского общества? Или тех, кто насилует несчастных рыжеволосых?

— Вам не откажешь в остроумии, — уныло пришлось признать мне. — А если я так прямо и заявлю — лейтенант полиции из службы шерифа?

Этих слов оказалось вполне достаточно, чтобы потенциальный самоубийца повернул голову и посмотрел наконец в мою сторону: в его живых глазах мелькнул зарождающийся интерес.

— Эй! — Он вопросительно взглянул на рыжеволосую. — Готов поспорить, ты вчера совершила нечто ужасное. Например, прикончила одного из своих старых приятелей или что-нибудь в том же роде, и даже не рассказала мне об этом. — Он надул губы, как маленький. — Я считаю тебя ужасной девочкой, Мари. И ни за что больше не дам тебе играть моими чудесными тряпочками. Ни за что! Вот увидишь!

Он застыл в столь излюбленной комиками классической позе негодующего гомосексуалиста — одна рука на бедре, а другая выставлена вперед.

— Отныне мы, девочки, больше не будем разговаривать с тобой, Мари Галлант.

— Друг мой, у меня сегодня выдался такой утомительный день, — устало сказал я ему. — Может, лучше прекратим этот дешевый фарс, а? Я не из тех полицейских, которые полагают, что каждый парень, занимающийся модельным бизнесом, непременно должен быть гомиком — иначе он ни черта не смыслит в этом деле.

— Неужели? — Он неожиданно снова заговорил нормальным мужским голосом. — Я приятно удивлен, слыша подобное заявление, лейтенант…

— Уилер, — подсказал я.

— А я Клайд Рэдин, — без всякой на то необходимости представился он, — а это Мари Галлант. — Он кивнул в сторону рыжеволосой, которая тем временем не спеша натягивала юбку.

Она на мгновение остановилась, осторожно выплюнув оставшиеся булавки на стол, затем оправила юбку на бедрах и застегнула пояс.

— Приветик, настоящий лейтенант Уилер из службы шерифа, — беззаботным тоном произнесла она. — Так в чем дело? Пришли меня арестовывать?

— Я хотел бы поговорить с вами о вашей подруге — о Вирджинии Мередит.

— О Господи! — Мари состроила гримаску. — Она что, вляпалась в какие-то неприятности? Что с ней?

— Убита сегодня, в четыре часа утра, — как можно более официальным тоном произнес я.

Ее лицо мгновенно стало серьезным.

— Как это произошло?

— Она была заколота ножом, — ответил я. — Мне уже пришлось разговаривать с ее отчимом и его секретаршей у них дома, а потом с мистером Уолтерсом в его офисе. Все они утверждают, что она путалась с кем попало. По словам Уолтерса, вы были ее лучшей подругой. Так, очевидно, вы сможете рассказать мне о ее дружках лучше, чем кто-либо другой?

Слегка поколебавшись, она облизнула розовым язычком очаровательную нижнюю губку, затем бросила быстрый взгляд в сторону модельера.

— Хорошо… — Она снова облизала губы. — Не уверена, что смогу вам особенно чем-то помочь, лейтенант, но постараюсь.

— Благодарю за намек, детка, — холодно произнес Рэдин. — Несомненно, лейтенант настоящий профессионал, когда дело касается таких многозначительных взглядов — я бы сказал, чересчур многозначительных, не так ли? И тебе это известно не хуже моего, поэтому ты так и посмотрела на меня, а?

— Клайд, пожалуйста. — Она устало прикрыла веки. — Давай не будем устраивать из этого сцену. У меня на нее просто нет сил.

— Своим многозначительным взглядом Мари пыталась тактично намекнуть — уверен, вы, очевидно, сами об этом догадались, лейтенант, — что к числу ее дружков принадлежал и я.

— Это правда? — спросил я.

— О, совершеннейшая! — Он хохотнул. — Вирджиния Мередит была самой потрясающей шлюхой, когда-либо жившей в этом вонючем городишке. Жаль, что она мертва, теперь у нас с ней не будет таких восхитительных ночей на сеновале!

— Клайд! — раздраженно одернула девушка. — Пожалуйста, прекрати говорить о Вирджинии в подобном тоне!

— Э, да ты, детка, просто отравлена предрассудками! — Он состроил гримасу. — И теперь, когда бедняжка Вирджиния мертва, мы не должны говорить о ней мерзости, даже если это правда, да? У тебя, дорогуша, просто не хватает мозгов, чтобы сообразить, что для меня это самая веская из причин не желать Вирджинии смерти. Но, я уверен, лейтенант и сам это понимает?

— Только при наличии некоторых подтверждающих фактов, — произнес я. — Таких, как, например, железное алиби на время убийства.

— Вы меня разочаровываете, лейтенант! — Он энергично тряхнул головой, и седые волосы упали ему на лоб. — Полагаю, что моего логичного — с мужской точки зрения — объяснения будет вполне достаточно.

— Нет, — ответил я, — не достаточно.

— Ну хорошо… — Он застыл в позе мыслителя из того же дешевого фарса. — Дайте мне подумать. Что же именно я делал вчера ночью? А может, мне вообще не стоит отвечать вам, пока я не проконсультируюсь у своего адвоката?

— Вряд ли ты сможешь это сделать, Клайд, — ехидно заметила Мари Галлант. — Ты ему до сих пор не отдал долг — забыл, дорогой?

— Ты права, Мари. — Вздохнув, модельер покачал головой. — Это просто возмутительно, что такие досадные мелочи, как деньги, могут встать между мною и адвокатом в самый неподходящий момент! Итак, полагаю, мне не остается ничего другого, как сознаться и очистить, так сказать, свою душу, как обычно говорят девушки посетителям турецких бань.

— Это вовсе не смешно, Клайд, — раздраженно прервала его Мари. — Если тебе еще не ясно, то посмотри на лицо лейтенанта! У него вот-вот лопнет терпение.

С любопытством глянув в мою сторону, модельер торопливо откашлялся.

— Хорошо, лейтенант. Насколько я помню, вчера я допоздна работал в ателье, затем лег спать.

— Где?

— Прямо здесь. — Он кивнул в сторону двери в дальней части комнаты. — У меня там убогая подстилка, которая вполне отвечает моим спартанским запросам и одновременно избавляет от необходимости платить отдельно за аренду квартиры.

— Вы легли спать один? — спросил я.

— Это была одна из самых безрадостных ночей в моей жизни, — признался он. — Мой пламенный талант постоянно требует вдохновения. Но в настоящий момент божественная искра, озаряющая меня, куда-то подевалась, и дела идут хуже некуда. Душа моя пребывает в депрессии и жаждет уединения, которое смогло бы принести утешение моему разбитому сердцу и дало покой истерзанным нервам!

— Значит, у вас напрочь отсутствует алиби?

— Полагаю, что вы вправе так считать, — великодушно согласился он.

— Когда вы в последний раз видели Вирджинию Мередит?

— Так, сегодня вторник… — Он немного подумал. — Значит, в субботу ночью, точнее, в воскресенье утром. Я выскользнул из ее спальни где-то около пяти утра, а затем благополучно вернулся на свою подстилку, прямо сюда. — Он как-то неприятно усмехнулся. — Конечно, все держалось в большом секрете между нами двумя: так это и должно было оставаться и впредь.

— Почему? — поинтересовался я. — Она боялась, что об этом пронюхает ее отчим?

— Вы смеетесь? — Рэдин грубо загоготал, что должно было, по-видимому, означать неподдельное веселье. — Вирджинии было глубоко плевать на то, что думал о ней старый осел, — ее не задевали даже самые непристойные прозвища, которыми он награждал ее! Но она между делом потихоньку насаживала на крючок этого придурка Уолтерса и отлично знала, что, если девица Донуорт застукает нас вместе, она с преогромным удовольствием обо всем ему доложит. И тогда конец — не бывать ее помолвке.

— Знаешь, Клайд? — В голосе Мари Галлант прозвучала явная неприязнь. — Я и раньше знала, что ты временами можешь быть просто омерзительным, но до настоящего момента даже не подозревала, насколько ты лицемерен!

— Как я тебе уже говорил, милая, — он недоуменно пожал плечами, — ты просто полна предрассудков, будто о мертвых — или только хорошее, или вообще ничего. И лейтенанту я рассказал только чистейшую правду, черт бы ее побрал!

— Твоя манера изложения меня просто коробит! — резко оборвала Рэдина Мари. — Если вы хотите поговорить со мной, лейтенант, то я бы предпочла пойти куда-нибудь, где не такая вонючая атмосфера. Меня устроил бы даже коллектор городской канализации!

Глава 3

Всего через какой-нибудь квартал от обветшалого здания, в котором размещалось ателье Рэдина, мы наткнулись на бар, а в нем, в самой глубине тускло освещенного помещения, имелась укромная кабинка. Рыжеволосая заказала себе водку с мартини, а я остановил свой выбор на виски со льдом и капелькой содовой. Потом, немного подумав, плеснул в стакан еще толику содовой, как бы отдавая дань уважения полицейским инструкциям, гласящим что-то насчет недопустимости употребления алкоголя при исполнении служебных обязанностей. Но, с другой стороны, у кого повернется язык назвать выпивку с рыжеволосой красоткой в благопристойном баре исполнением служебных обязанностей? Это же чистой воды удовольствие!

Глотнув почти неразбавленной водки, Мари медленно покачала головой.

— Сукин сын этот Клайд! — в сердцах сказала она. — Если бы знать, что все мужики такие же мерзавцы, как он, то лучше снова превратиться в девственницу!

— В самом деле? — Глядя в свой стакан, я недоверчиво улыбнулся и быстро отхлебнул разбавленного для очистки совести виски.

— Да вам-то что! — Она бросила на меня презрительный взгляд. — Вы ведь тоже один из них!

Я чуть не захлебнулся собственной выпивкой.

— Из кого — из девственниц?

— Конечно, из мужиков!

— Что правда, то правда! — доверительным тоном подтвердил я. — Видите ли, служба шерифа почему-то на этом очень настаивает.

— Вирджиния умерла… убита!.. Может, ее тело еще не успело остыть, а он смеет говорить о ней такие гадости! — Мари снова покачала головой. — Ну не мерзавец ли он после этого?!

— Вы имеете в виду Клайда Рэдина?

— Вот именно! — Она допила свою водку и сунула стакан склонившемуся к ней официанту. — Меня это просто бесит!

— Так, может, лучше поговорим о Вирджинии Мередит? — поспешно предложил я. Судя по скорости, с которой Мари поглощала водку, в течение следующих пятнадцати минут она непременно должна была уже свалиться под стол.

— Вирджиния была милой девочкой и моей лучшей подругой, — произнесла она грустно. — Жизнь ее была не из легких, бедняжка не виновата, что просто с ума сходила по мужикам и все время только и делала, что тащила в постель кого попало, лишь бы он был в штанах.

Я как-то заторможенно решил, что это, должно быть, та самая женская логика, которую способна понять только женщина.

— Значит, говорите, у нее была нелегкая жизнь? — хрипло выдавил я.

— Этот старый хрыч, Пэйс, ненавидел Вирджинию не меньше, чем ее мать, — продолжала Мари. — Ему хотелось, чтобы дочь покатилась по той же самой дорожке, тогда бы он имел полное право сказать, что был прав. В общем, яблочко от яблони… ну и тому подобное.

— Что-то я не слишком вас понял, — признался я.

Официант принес еще водки с мартини, и Мари сначала сделала долгий, сосредоточенный глоток и лишь потом ответила:

— Он застукал мать Вирджинии с любовником и сразу же выставил ее из дома, а потом по-быстренькому развелся с ней. Примерно через год после этого она умерла от алкоголизма, а Пэйс предложил Вирджинии перебраться к нему. Видимо, ей больше некуда было деться, ведь она ненавидела отчима за то, что он так обошелся с ее матерью, а он, в свою очередь, — лишь за то, что она была дочерью собственной матери.

— Значит, они жили под одной крышей десять долгих лет, не переставая ненавидеть друг друга? — изумленно спросил я.

— По-моему, они оба получали от этого какое-то извращенное удовольствие. — Глаза Мари на мгновение затуманились, она пожала плечами. — Наверное, лейтенант, я не слишком ясно выражаюсь, да?

— Не очень, — признался я.

— Такое просто невозможно объяснить…

— Ну хорошо, — вздохнул я. — Может, пошлем к черту психоанализ и остановимся на ее любовниках?

— На любовниках Вирджинии? — Дразнящий рот Мари презрительно изогнулся дугой. — Открывайте счет, лейтенант, а я скажу, когда остановиться, но это будет очень не скоро!

— Ладно, — процедил я сквозь зубы. — Тогда, может быть, пока остановимся на тех мужчинах, которые занимали в ее жизни особое место?

— Все они были особенными — до тех пор, пока их хватало.

— Ну, тогда, может, остановимся на тех, кого вы знаете по именам?

— Этот грязный ублюдок, Клайд Рэдин! — Даже от одного воспоминания о модельере в глазах ее вспыхнул гнев. — Ну и конечно — Рей Уолтерс.

— А еще кто?

Мари пожала плечами.

— По именам я знаю только этих двоих.

— Значит, ваша лучшая подруга Вирджиния была с вами не так уж откровенна? — съязвил я.

— Вот именно, лейтенант. — Мари тепло улыбнулась мне. — Эге! Да вы, кажется, обладаете даром видеть людей насквозь, а?

— Особенно лжецов, — устало отозвался я. — Что вас тревожит, мисс Галлант?

— Меня? Тревожит? — Ее голова неожиданно дернулась, и она нервно рассмеялась. — С чего вы взяли, лейтенант?

— Вы вдруг занервничали, а это доказывает, что врунья из вас никудышная, — спокойно сделал я вывод. — Видимо, вы припомнили имя одного из любовников Вирджинии, которое почему-то вывело вас из равновесия. Стало быть, вы лжете, утверждая, что знаете по именам только этих двоих.

— Вы заблуждаетесь, лейтенант. — Изображая невинность, Мари широко распахнула свои изумрудные глаза. — Если бы я вспомнила кого-то еще, то немедленно сообщила бы вам, ведь это мой гражданский долг!

— Знаете, мисс Галлант, когда вы стояли полуодетая там, в «Рэдин Фэшен», на столе, вы нравились мне значительно больше, — грустно заметил я. — Не только с сексуальной точки зрения, но и с точки зрения откровенности.

Я встал и пошел было прочь из кабинки, в то время как Мари гневно смотрела мне вслед.

— Да, мне нужен ваш домашний адрес, — в последний момент спохватился я.

Она почти выплевывала мне в лицо слова, поэтому я проделал то, чем грешат иные регулировщики, — записывал очень медленно, тупым карандашом, заставив ее трижды, четко выговаривая каждый слог, повторить адрес. Потом небрежно кивнул ей и попрощался.

— Вы ничего не забыли, лейтенант? — Голос Мари был столь же надменным, как и жест в сторону склонившегося официанта.

— О, совершенно верно! — с благодарностью кивнул я. — Спасибо за напоминание, мисс!

Я повернулся к официанту.

— За выпивку заплатит дама, — сказал я ему и направился к двери, не обращая внимания на разъяренную фурию, которая теперь предстала передо мной в лице задохнувшейся от возмущения Мари.

Вернувшись опять к обветшалому зданию, я поднялся на второй этаж и, не утруждая себя стуком в дверь, вошел в ателье Клайда Рэдина. Хозяин заведения повернул голову и настороженно посмотрел на меня. Он сидел, развалившись, в потертом кресле со стаканом в руке. На столике по соседству стояла наполовину опорожненная бутылка ржаного виски.

— А, это вы? — Рэдин усмехнулся и отбросил со лба прядь седых волос. — Я и не предполагал, что столь расточительный коп, как вы, может так быстро вернуться!

— Меня одолело любопытство, — небрежно отозвался я. — Как вы считаете, Мари Галлант и в самом деле прирожденная лгунья, каковой она, согласно моему предположению, должна являться?

— Знаете, лейтенант, ваш усложненный синтаксис не делает вопрос более легким. — Его живые как ртуть глаза, казалось, ни секунды не оставались на месте. Рэдина зациклило, словно компьютер, которого заставили решить вопрос: «Что есть Бог?»

— Не спешите с ответом, — сказал я ему. — Я подожду.

Он допил свое виски, протянул руку и преувеличенно осторожно поставил стакан рядом с бутылкой.

— «Прирожденная» — это слишком сильно сказано, — изрек Рэдин. — Само собой, она — баба, а это значит, что она такая же, как и все они, — лживая, иногда сентиментальная, но по большей части просто расчетливая сучка. И если нужно солгать во имя спасения собственной шкуры, она, естественно, солжет. Но я не стал бы называть это прирожденной страстью ко лжи, лейтенант.

— Только что у нее случился неожиданный провал памяти, когда речь зашла о любовниках Вирджинии Мередит. Ей удалось припомнить лишь двоих — Уолтерса и вас. А поскольку она, полагаясь на ваши слова, отнюдь не прирожденная лгунья, то, быть может, это и была ложь во спасение? Как вы считаете?

— Все может быть. — Рэдин развел руками. — Просто понятия не имею об этом, лейтенант.

— Но вы-то знаете имена других любовников Вирджинии, не считая, разумеется, своего и Уолтерса? — попытался нажать я на Рэдина. — Или вы, как и Мари Галлант, тоже чего-то испугались, и у вас вот-вот случится внезапный провал памяти?

— Мари испугалась? — Рэдин недоуменно заморгал. — Но чего, лейтенант?

— Может, вы мне подскажете, чего?

— Да мне-то откуда знать? — слишком поспешно ответил он.

— Тогда вспомните, что подсказывает ваша память насчет имен других членов Общества поклонников Вирджинии Мередит, или оно состоит только из безмерно восхищающихся друг другом Уолтерса и Рэдина?

— Ну вы даете, лейтенант! — Модельер с иронией посмотрел на меня. — Разве не знаете, как это случается, когда лежишь на бабе? А вам не кажется, что выпытывать у Мари в такой момент, кто до вас проходил через подобную процедуру, — просто дурной тон?

— Но, дружище, вы ведь знаете об Уолтерсе, — с нажимом сказал я. — И, как мне кажется, вам известно и кое-что еще. Послушайте, мое терпение может однажды просто лопнуть. Мне нужны конкретные имена.

— Не давите на меня, лейтенант. — Голос Рэдина неожиданно сорвался на испуганный фальцет, да и сам он теперь напоминал изрядно потрепанного петуха. — Ничего я не знаю!

— В субботу ночью вы — я правильно запомнил ваше изящное выражение? — лежали на бабе. До пяти часов утра. Воскресное утро вы провели с ней же у нее в спальне. Во вторник утром ее зверски убивают, а у вас на это время нет алиби. Подумайте об этом серьезно, мистер Рэдин. Может, это немного освежит вашу память?

Модельер выбрался из кресла и плеснул в стакан виски, рука его при этом заметно подрагивала.

— Мне нужно немного подумать, — пробормотал Рэдин.

— Я уже говорил, что не тороплю вас, — напомнил я.

Он отхлебнул половину налитого в стакан и вдруг, хитро блеснув глазами, посмотрел на меня. По этому блеску я без труда распознал в нем прирожденного дельца, который, нутром почувствовав выгоду от рискованной сделки, решился на отчаянный шаг.

— Полагаю, лейтенант… — Рэдин попытался придать своему голосу некоторую беспечность, но это плохо ему удалось. — Если я предоставлю вам некоторую информацию, она будет считаться конфиденциальной, не так ли? Я имею в виду, что вы не станете распространяться, от кого вы ее получили?

— Вот этого не могу вам гарантировать, — честно признался я. — Но постараюсь без особой необходимости не раскрывать имени своего информатора. Устраивает вас такое?

— Да. — Рэдин допил виски и снова отбросил со лба седую прядь. — Именно на это я и рассчитываю, лейтенант. Ведь речь идет о таком типе, с которым я не хотел бы связываться ни за что на свете. Однажды ночью мне рассказала о нем Вирджиния — она тогда выглядела не на шутку встревоженной. Очевидно, он довольно долго добивался ее благосклонности, но она не пожелала иметь с ним никаких отношений. По ее поведению я понял, что она его здорово боится, хочет хоть как-то обезопасить себя, но почему-то не может ничего поделать. И я вовсе не смеялся над ее страхами, понимаете? Потому что этот тип — настоящее чудовище. От одной мысли о нем я начинаю нервничать.

— Кто он? — собрав воедино последние крохи своего безграничного долготерпения, спросил я.

— Стив Олбард. — Произнося это имя, Рэдин непроизвольно перешел на шепот.

— И что он за человек?

Рэдин недоверчиво посмотрел на меня-:

— Вы хотите сказать, что это имя вам не знакомо?

— Никогда не слыхал, пока вы его не назвали.

— Стив Олбард — человек, который заправляет всей торговлей мануфактуры в этом городе! И вы о нем ничего не слышали? — Рэдин по-прежнему недоверчиво смотрел на меня: не разыгрываю ли я его. — Невозможно начать и модельный бизнес, не получив на то одобрение Стива Олбарда!

— Но ведь я никогда не занимался мануфактурой, — фыркнул я. — А где можно найти этого человека?

— Он занимает три верхних этажа в Майерсон-Билдинг, в самом центре города, — сообщил Рэдин. — На двух нижних размещаются офисы, а в пентхаусе^[142] живет сам Стив Олбард. Если не принимать во внимание горы, то этот пентхаус, пожалуй, самое высокое место в Южной Калифорнии, где паук когда-либо сплетал свою паутину!

— А что вы имели в виду, когда говорили-, будто он заправляет всем мануфактурным бизнесом в Пайн-Сити? — спросил я.

— Он его контролирует: доставку, аренду, дилеров, оптовиков — словом, все, что связано с этим делом, — приходя в возбуждение, пояснил Рэдин. — И если вы вдруг попытаетесь обойти Стива Олбарда, то вам это все равно не удастся, вас просто протащат мордой по асфальту и вышвырнут из города!

Дверь пентхауса мне открыла сногсшибательного вида блондинка, и я с грустью подумал, что если в раскинутую на такой высоте паутину попадается подобного рода добыча, то, может, мне стоит скопить немного деньжат и арендовать шпиль Эмпайр-Стейт-Билдинг? Эта блондинка выглядела сногсшибательной именно в том смысле, в каком и должна выглядеть настоящая блондинка, которая встречается далеко не всегда, а точнее — крайне редко. Ее длинные вьющиеся локоны отливали старинным серебром, на котором тускло поблескивал свет потолочных ламп. Большой рот словно дразнил вас, а под одеждой вырисовывались потрясающие формы; туго обтянутые хлопчатобумажным свитером округлости пышных грудей выглядели еще более соблазнительными, чем если бы их хозяйка была обнаженной, а голубые брючки, которые когда-то приходились ей в самый раз, казалось, подсели на пару размеров. Мне пришло в голову, что теперь их Можно снять разве что с помощью консервного ножа… Или лейтенанта Уилера-мечтателя, подсказало мне мое воображение.

Если ее прелести сразили меня с первого же взгляда, то по тому, как блондинка уставилась на меня и громко зевнула, я понял, что тоже успел произвести на нее определенное впечатление.

— Что вам здесь надо? — зевнув, спросила она.

— Да ничего особенного, — признался я. — Обычно, позвонив в чужую дверь, я просто убегаю. Однако на этот раз лифт уже ушел.

— Твоего санитара из дурдома здесь нет, радость моя, — сказала блондинка и снова зевнула. — Может, пойдешь и побеспокоишь кого-нибудь еще?

— Я ищу мистера Олбарда, — сообщил я, — Стива Олбарда.

— Да, это его дверь, — сладким голосом протянула она. — Но, может, тебе лучше исчезнуть еще до того, как я пожалуюсь ему, что ко мне пристает какой-то придурок?

— Заодно скажите ему, что этот придурок — лейтенант из службы шерифа, — предложил я ей. — Тогда, может быть, дать деру придется ему, а не мне, а?

Даже после того, как блондинка увидела мой значок, она еще долго сомневалась, пока до нее все же не дошло. По крайней мере, до такой степени, чтобы попросить меня подождать, пока она пойдет и узнает.

Я ждал, лелея в памяти образ плавно покачивающегося зада блондинки, так живо напомнившего мне рай султанского гарема.

Минуту спустя сногсшибательная женщина вернулась и раскрыла дверь чуть пошире.

— Стив сказал, чтобы вы вошли, лейтенант.

Гостиная походила на огромные джунгли, каким-то хитроумным образом скомпонованные из огромного количества толстых, длинноворсовых ковров, уютных диванчиков и чего-то вроде встроенного бара у одной из стен. Бар до того напоминал музыкальную шкатулку, что, казалось, только нажми нужную кнопку, и из него засвистит и заиграет «Дикси»^[143] и он тут же извергнет из себя десяток обнаженных танцовщиц, кружащих прямо в центре этой диковинной гостиной.

Сидящий на высоком, обитом кожей табурете тип, очевидно, должен был быть Стивом Олбардом. И пока я продирался сквозь заросли густого ворса ковров к бару, у меня хватило времени как следует разглядеть его. На расстоянии он выглядел совершенно обыкновенным: среднего роста, веса и возраста, с довольно заурядной внешностью, однако вблизи стало очевидно, что это только на первый взгляд. Ему было где-то около сорока пяти; черные волосы уже начали редеть, а темные глаза прикрывали тяжелые, припухшие веки, плотно сжатые губы образовывали вместо рта узкую щель, а на левой щеке белел едва заметный и довольно длинный вертикальный шрам. Его костюм стоил, должно быть, больше моего месячного жалованья; того же качества были и прочие атрибуты туалета, которые превосходно сочетались друг с другом.

Когда я подошел ближе, он развернулся на своем табурете и посмотрел на меня скучающим взглядом, даже не пытаясь как-то скрыть сквозящее в нем презрение. Я сразу почувствовал, что мы с ним подружимся с первой же встречи.

— Тэрри сказала, что вы — лейтенант полиции. — Он кивнул в сторону блондинки, которая развалилась на одном из диванчиков в такой позе, словно с минуты на минуту ожидала фотографа из модного журнала.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Лейтенант Уилер из службы шерифа.

— А что вам помешало достичь высот… ну, скажем, на каком-то деловом поприще? — насмешливо скривив губы, спросил Олбард. — Впрочем, не трудитесь отвечать, Уилер, — я и сам догадываюсь.

— Видимо, в том, что я так низко стою на социальной лестнице, виноваты мои неоправданно высокие амбиции, — скорбно покачав головой, признался я. — Всю свою жизнь я мечтал заняться торговлей мануфактурой, но когда однажды мне удалось поближе познакомиться с парнем, заправлявшим этим бизнесом, то я понял, что просто не создан для этого. Нет, конечно, я вполне мог бы наслаждаться жизнью, — разумеется, при хороших деньгах. Но мне хватило одного-единственного взгляда на мануфактурный бизнес, чтобы сразу понять — я не смог бы пасть столь низко, оставаясь при этом в ладу с собственной совестью. Вместо этого я стал копом. Деньжата, конечно, не Бог весть какие, зато, когда я смотрюсь в зеркало, оно не трескается от отвращения.

— А вы нахал, Уилер! — холодно заметил Олбард.

— Не больше, чем вы, — радостно согласился я. — Вы не против, если мы на время оставим выпады по поводу наших профессий и перейдем к делу?

— К делу? Какому?

— Когда вы последний раз видели Вирджинию Мередит? — официальным тоном спросил я.

— Вирджинию… — Тяжелые веки Олбарда слегка вздрогнули, скрывая внезапно промелькнувшую в глазах тревогу. — А почему это так важно?

— Сначала говорите вы, потом — я. Понимаю, это довольно нудный способ общения, и существует еще множество разнообразных вариантов, которые мы с вами могли бы использовать. Однако принято считать, что выбранный мной способ — наилучший, понимаете? Своего рода приятная и вежливая прелюдия к беседе.

Ничтожную долю секунды во мне еще теплилась надежда, что Олбард отреагирует так же, как Рэдин, но такого парня было не так-то просто пронять чем-либо. Если честно, он вообще никак не отреагировал на мое замечание, поскольку в этот момент слишком глубоко задумался о чем-то своем.

— Вирджинию Мередит? — медленно повторил он. — Точно не помню. Где-то неделю… может, дней десять назад.

— А вчера вечером вы не встречались с ней?

— Если бы это было так, радость моя, тогда бы я развлекалась здесь с его двойником! — внезапно подала голос блондинка, потом зевнула и вдруг хихикнула. — Ну и ловкач этот двойник! У него даже родинка на том же самом месте, что и у Стива! Как вам такая предусмотрительность?

— Впечатляет, — уныло произнес я. — Так как насчет моего вопроса?

— Тэрри уже ответила вам. — В голосе Олбарда чувствовалась уверенность. — А теперь моя очередь спрашивать. Что случилось с Мередит прошлой ночью?

— Это произошло сегодня, рано утром, — машинально поправил я его. — Ее убили.

— Вот это новость! — Сногсшибательная блондинка, выпрямившись, застыла на месте от неожиданности. — И кто это сделал?

— Вы не могли бы сделать мне одолжение? — Я в отчаянии посмотрел на Олбарда. — Не будете ли вы так любезны попросить даму немного помолчать? Вас-то я еще могу поставить на место, но с ней это просто невозможно!

— И где это случилось? — дребезжащим голосом спросил он, не отвечая на мою просьбу.

— В ее собственной спальне. В доме ее отчима.

— Старика Пэйса… — с отсутствующим видом проговорил Олбард. — Чьих же рук это дело? У вас есть хоть какая-то версия, лейтенант?

— Убийство произошло сегодня утром, — пробурчал я. — А иногда для того, чтобы поймать преступника, может понадобиться целых два дня.

— Насколько мне известно, она была ужасно необузданной девицей. — И, как бы ожидая подтверждения своим словам, Олбард посмотрел на меня. Но если он рассчитывал получить его, то явно слегка спятил.

— Как прикажете это понимать? — вежливо осведомился я.

— Ну… — Он передернул плечами. — Кто может быть уверен в правдивости всех этих россказней? Однако многие мои знакомые болтали по этому поводу Бог знает что… — Олбард снова повел плечами. — Но теперь, поскольку дама мертва, вряд ли стоит повторять подобные сплетни. Да и какой теперь в этом прок…

— Если какая-то деталь этих, как вы изволили выразиться, россказней поможет напасть на след убийцы, мистер Олбард, то можете считать это вполне оправданным, — торжественным тоном заявил я. Поскольку мануфактурный воротила наконец-то стал вести себя воспитанно, величая меня лейтенантом, я решил, что меньшее, что я могу для него сделать, — это вернуть ему хотя бы титул мистера.

— Я очень хорошо знаю старика, — небрежно заметил он. — Кажется, я знаю почти всех, кто так или иначе связан с мануфактурным бизнесом в этом городе.

— А я считал, что у старика пятьдесят один процент акций в меховом деле, — наивно произнес я.

— Мануфактура, меха — какая разница? По сути, все это один и тот же бизнес. Да, в самом деле, он владеет большей частью предприятия Рея Уолтерса и держит руку на пульсе его деловых операций. У него-то я и познакомился с Вирджинией, поскольку в последнее время довольно часто бывал у старика и встречался там с ней.

— Между вами ничего не было?

— Между нами? — Его глаза неожиданно метнулись в сторону застывшей в напряженной позе блондинки. — Никогда.

Телефон на баре рядом с Олбардом издал нежный переливчатый звук, и он снял трубку.

— В чем дело? — Несколько секунд Олбард слушал, так плотно сжав свои тонкие губы, что их стало почти не видно. — А почему, черт побери, он не хочет сам разобраться со всем этим и не беспокоить… — Он послушал еще немного. — Ну хорошо. Я сейчас спущусь. — Положив трубку, Олбард посмотрел на меня. — Вы не станете возражать, если я отлучусь на пять минут, лейтенант? Они там внизу устроили какую-то неразрешимую проблему и теперь утверждают, что не могут обойтись без своего руководителя!

— Конечно, конечно, — великодушно согласился я.

— Спасибо, я сейчас же вернусь. — Олбард спрыгнул с табурета сразу на обе ноги, пробрался сквозь заросли ковровых джунглей и, прикрыв за собой дверь, исчез в широком лестничном проеме.

Прикурив сигарету, я плюхнулся на ближайший диванчик и уставился на вызывающего вида блондинку, сидевшую напротив меня все в той же застывшей позе. И тут мне в голову пришла прелюбопытная мысль: поскольку с ее лица не сходило вызывающее выражение, то насколько сильно она возражала бы, если бы этот вызов вынудил бездельничающего копа совершить над ней насилие? Ответ на подобный вопрос находился где-то между пятнадцатью и пятьюдесятью годами заключения в Сан-Квентине, это довольно интересная — но, увы, грустная! — мысль.

— Так что там насчет Стива и этой дамочки, Мередит? — вдруг резко спросила Тэрри.

— Как уже сказал Стив — ничего. — Я успокаивающе улыбнулся ей. — Кажется…

— А на что вы, радость моя, намекаете своим «кажется»? — сердито спросила блондинка.

— Ну, полагаю, у человека с таким положением, как у Олбарда, должно быть немало недругов, и, вполне возможно, что кто-то из них примется утверждать, будто своими домогательствами он запугал бедную девушку чуть ли не до полусмерти. Ведь такое предположение вполне естественно, а?

— Естественно? — Тэрри набрала в легкие побольше воздуха, и я вынужден был немедленно закрыть глаза, потому что воображение Уилера-мечтателя не смогло бы еще раз, без особо пагубных для себя последствий, перенести вид всколыхнувшейся при этом груди. — Ничего себе «естественно»! — возмутилась она. — Если бы я хоть на секунду заподозрила, что Стив обманывает меня с другой, я бы…

— Что вы бы? — подбодрил я ее.

— Не важно! — Тэрри медленно выпустила воздух. — Ведь вы же говорили, что подобные слухи распространяет кто-то из его врагов, не так ли?

— Ну конечно. — Я сочувственно кивнул ей. — Это или злые сплетни, или чистейшей воды правда.

— Но с другой стороны… — Она снова глубоко вздохнула, и Уилер-мечтатель поспешно закрыл глаза, а я чуть было не подавился собственной сигаретой! — Но с другой стороны, Стив в последнее время что-то слишком уж увлекся этой лавочкой Уолтерса — Пэйса. А ведь их заведение — не Бог весть какое солидное, чтобы в этом был хоть какой-то резон!

— Если только он не пытался закадрить Вирджинию Мередит… — бодренько предположил я.

— Вот именно! — Она резко вскинула голову, и вокруг нее образовался вихрь из волос цвета старинного серебра. — Вот возьму и выскажу Стиву все, что о нем думаю — он у меня дождется!

— А может, лучше высказать это мне? — с готовностью предложил я. — Я смогу воздать ему по заслугам значительно с большим эффектом, чем вы.

— Так-то оно так. — Несколько секунд Тэрри смотрела на меня невидящим взглядом, потом покачала головой. — Ну уж нет! А вдруг вы решите повесить на него это убийство?! Какие бы у него ни были отношения с этой дамочкой, я уверена, он не мог ее убить.

— Не мог?

— Ну да. — Тэрри неуверенно посмотрела на меня. — Не думаете же вы и в самом деле, что это он убил ее?

— Вы хотите услышать мое «не мог», — сказал я. — А не мог потому, что во время убийства находился здесь, с вами, — ведь так вы сказали?

Тэрри судорожно сглотнула.

— Ну не дура ли я? Конечно же Стив не мог ее убить! Точно! — Она выдавила улыбку. — Спасибо, что напомнили… лейтенант.

— А знаете что? — Я улыбнулся в ответ. — Ведь до того времени, пока я не подловил вас, вы называли меня «моя радость». Что заставляет вас лгать мне, Тэрри?

— Я не лгу! — вспыхнула она. — Я просто в восторге от вашего вонючего хладнокровия… радость моя! — Глубокий, раздраженный вздох снова опасно натянул свитер. — И вот что я еще вам скажу, вы, мерзкий…

Но тут внезапно раздался щелчок открывшейся двери, Тэрри застыла с открытым ртом и затихла. Пробравшись к бару, Олбард мельком взглянул на нее и уселся на свой табурет.

— Эти болваны способны устроить международный скандал из любой ерунды! — презрительно сообщил он. — Интересно, за что я плачу им деньги — и немалые! Они же ни черта ни в чем не разбираются!

— Знавал я таких прирожденных лжецов, — лениво протянул я. — В большинстве случаев даже они сами точно не знали, что говорят — правду или ложь. А потом, очутившись за решеткой за введение правосудия в заблуждение, делали удивленные лица: «А чё я такого сделал?» Вам такое знакомо?

— Да. — Похоже, Олбарду стало скучно. — У вас еще есть ко мне вопросы, лейтенант? А то эти болваны под нами снова доведут дело до очередного кризиса.

— Нет. Спасибо за помощь. — Я посмотрел на блондинку, пребывающую все в той же застывшей позе, и изобразил благодарную улыбку. — Я уже получил ответы на все интересовавшие меня вопросы.

— Это каким же образом? — мрачно спросил он.

— Счастлив был познакомиться с королем мануфактурного бизнеса Пайн-Сити, мистер Олбард, — светским тоном произнес я. — Возможно, еще увидимся — и, кто знает, как скоро?

Повернувшись к нему спиной, направляясь прямо к дверям, я углубился в длинноворсовую растительность диванно-ковровых джунглей. Проходя мимо блондинки, я заметил, что ее голубые глаза излучали одновременно и ненависть, и страх. Не нужно быть копом, чтобы догадаться, что ненависть предназначалась мне, а страх относился к тому, что ждало ее после моего ухода.

— Где твоя воспитанность, детка? — Голос Олбарда звучал по-прежнему мягко, но в нем проскальзывали металлические нотки. — Почему ты не попрощаешься с лейтенантом?

Блондинка прикусила нижнюю губку, затем дрожащим голосом произнесла:

— До свидания, лейтенант!

— До встречи, Тэрри! — радостно пообещал я. — И еще раз спасибо!

— Но я же вам ничего такого не сказала! — почти в истерике воскликнула она.

— И тем не менее вы мне здорово помогли… радость моя! — Открыв дверь, я шагнул в вестибюль. — Даже очень здорово!

Глава 4

Это было типичное для Южной Калифорнии утро — в безоблачном небе палило солнце, а похожая на синусоиду полоса смога весело колыхалась над головой, и мне отчаянно хотелось дождя. Но конечно же его даже не предвиделось, и все по нашей собственной вине. Еще бы — ведь это мы загнали индейцев в резервации и позволили им заниматься коммерцией. Теперь они настолько заняты продажей сувениров, что у них просто не остается времени, чтобы сплясать танец дождя. Так, по крайней мере, утверждают сами индейцы, и я ни на секунду не сомневаюсь, что при этом они втихаря насмехаются над нами в своих вигвамах.

Я прибыл в управление очень рано, где-то без пятнадцати десять, и пришвартовал свой «остин-хили» рядом с пожарным гидрантом — просто чтобы показать, какое мерзкое у меня настроение. После того как я вчера положил на алтарь пентхауса Олбарда вместо жертвенного ягненка сногсшибательную блондинку, я решил, что для одного дня пакостей достаточно, и отправился домой, где слегка набрался. Не то чтобы эта блондинка так уж сильно волновала меня, ее все равно ждало нечто в этом же роде; к тому же это послужит ей уроком — никогда не торопиться с ложным алиби. А то, что она постоянно называла меня «радость моя», не имело к делу ни малейшего отношения. Ну, может быть, самую малость.

Приветствуемый первыми лучами света нового дня, я вошел в офис и увидел склоненную над пишущей машинкой медноволосую головку Аннабел Джексон, личного секретаря шерифа и единственную женщину, которая способна, когда ей заблагорассудится, побить меня как младенца. Она уже погрузилась в работу, и я не уставал твердить ей, что это очень скверная черта характера. Конечно, если девушка будет только работать и совсем перестанет развлекаться, то, может, она и заработает кучу денег, но тогда у нее не останетсявремени тратить их на какого-нибудь неотразимого сердцееда вроде меня, например. Но когда дело доходило до решительных аргументов, Аннабел показывала себя еще той девицей, — ни дать ни взять чемпион в тяжелом весе! — и мои помятые ребра служили тому явным свидетельством.

— Доброе утро! Можете ни о чем не говорить! — бодренько приветствовал я ее.

Подняв медовую голову, Аннабел с любопытством посмотрела на меня своими обманчиво-наивными голубыми глазами.

— О чем это вы, лейтенант?

— О том, что шериф искал меня с половины десятого и что на этот раз он меня точно уволит! — блеснул я своей сообразительностью.

— Он даже не спрашивал о вас. — Аннабел ласково улыбнулась. — По-видимому, ваша совесть начала одерживать верх над застарелой ленью.

Я наморщил лоб.

— Если я и понимаю отдельные замысловатые слова, это не значит, что я улавливаю общий смысл сказанного. Шериф, говорите, даже не спрашивал обо мне? Вы, должно быть, шутите?

— Последние полчаса они с доктором Мэрфи сидят, запершись в кабинете, — любезно сообщила Аннабел. — А до этого шериф беседовал с сержантом Полником… не знаю, как долго, потому что они начали еще до моего прихода!

— Как так? — завопил я. — Это что — заговор? Что он пытается со мной сделать? Он что, с ума сошел? Да ему же не обойтись без меня!

— Как без дырки в голове! — съязвила Аннабел.

— Именно, как без дырки… — Я гневно посмотрел на девушку. — Очень остроумно!

— Уилер! — Вырвавшийся из кабинета шерифа клич — подобно трубному гласу, если не громче — пронесся по зданию управления.

— Вот видите? — с триумфом обратился я к этой медово-блондинистой злючке. — Без меня ему не обойтись!

— А может, он просто собирается распрощаться с вами раз и навсегда? — Аннабел снова склонилась над машинкой и яростно забарабанила по клавишам, тем самым лишая меня возможности ответить ей подобающим образом. А может, оно и к лучшему, поскольку в данный момент мое остроумие слегка притупилось.

Войдя в кабинет шерифа, я увидел, что доктор Мэрфи расположился в одном из двух кресел для посетителей, на котором еще хоть как-то можно было сидеть. Сам шериф Лейверс сидел в излюбленной позе Будды — уютно сложив руки на объемистом животе. Увидев, как я вхожу, он вдруг побледнел.

— Никогда так больше не делайте! — внезапно ослабевшим голосом взмолился он.

— А как я еще могу попасть в кабинет? Может, через окно?

— Я имею в виду, не входите сразу же после того, как я крикну «Уилер». Это действует мне на нервы, — простонал он. — Я же к этому просто не могу привыкнуть. Каждый раз, когда я зову, вас не оказывается на месте. Вы или у себя дома валяетесь в постели с какой-нибудь беспутной бабенкой, или в доме беспутной бабенки, но все равно в постели, только в ее. Но чтобы вы были в управлении — никогда! Никогда! Я уже как-то привык, что практически совсем не вижу вас! А я человек, приученный к порядку и усидчивости. Так что, пожалуйста, не расстраивайте меня! Я даже не спрашиваю, почему вы так поздно явились на службу, из уважения к врожденной скромности доктора Мэрфи, а также потому, что любой добропорядочный семейный человек — такой, как я, например — все-таки предпочитает верить в моральные устои, которыми вы с таким рвением пренебрегаете. Так вот, если быть точным…

— Он сказал «точным»? — Я с любопытством уставился на Мэрфи. — Что вы тут с ним сделали? Подсунули под видом леденцов горсточку амфетаминов^[144] или чего-нибудь еще в этом роде?

— Ничего страшного, это полезно для его кровяного давления, — лаконично ответил Мэрфи. — Я имею в виду — выпускание пара из организма.

— Ну ладно! — рявкнул Лейверс своим обычным голосом. — Подурачились, и довольно, ребята.

— Так точно, сэр, — согласно субординации ответил я и осторожно примостился на краешек свободного кресла для посетителей.

— Полагаю, у вас не нашлось времени поговорить с Полником? — спросил шериф.

— Полагаю, я был для этого слишком занят, шериф, — произнес я скромно, с чувством достоинства. — На попрание всех старых моральных устоев уходит полный рабочий день — и этого еще мало.

— Продолжайте в том же духе, — фыркнул он. — Полник говорит, что проверил все, что вы ему вчера велели. Окна были закрыты и заперты изнутри, — во всем доме, разумеется, есть кондиционеры; ни на одном из запоров дверей и окон не обнаружено следов взлома.

— А он разговаривал с экономкой и сиделкой? — поинтересовался я.

— Экономка болеет всю последнюю неделю. Она до сих пор еще не поправилась, — ответил шериф. — А чтобы было кому присмотреть за ней, сиделке с прошлой пятницы предоставили недельный отпуск.

— Короче, когда вчера утром было обнаружено тело, ни одной из них дома не оказалось, — подытожил я.

— Все выглядит таким образом, будто убийство совершено кем-то из домашних, — пробурчал Лейверс. — Или убийца вошел в дом вместе с этой девицей, Мередит, а возможно, и по ее приглашению.

— Шериф, — грустно начал я, — каждый раз, когда вы ведете себя подобным образом: сначала острите, потом с совершенно невинным видом выдаете вполне логичную версию, мне сразу становится ясно, что вы что-то от меня скрываете. Что-то такое, о чем я еще не знаю, ведь так?

Пожав своими могучими плечами, он поглядел на Мэрфи.

— Расскажите ему, док.

— Мы произвели вскрытие, Эл, — не спеша начал тот, — только не просите меня делать выводы. Я изложу лишь факты, хорошо?

— Ну вот, намечается хоть какой-то диалог! — воодушевился я. — Давайте, не томите, доктор Джекил^[145], сразите меня своими фактами!

— До того, как ее проткнули ножом, она была уже мертва по меньшей мере полчаса, — сообщил Мэрфи нарочито безразличным голосом. — Ее удушили.

— Вы имеете в виду, что нож всадили уже в труп? — Я ошарашенно уставился на него.

— Я ничего не имею в виду, — скрипнул зубами он. — Я только излагаю факты. Если вам нужны подробности — почитайте рапорт. — Мэрфи кивнул на тощую папку на столе Лейверса.

— Верю вам на слово, — поспешно отозвался я. — Что еще?

— В ее желудке оказалась приличная доза секонала, и можно с полной уверенностью утверждать, что, когда ее убивали, она была или без сознания, или в весьма близком к этому состоянии.

— Секонал? — Я перевел непонимающий взгляд с Мэрфи на Лейверса. — Это то снадобье, которое старик принимает каждый вечер перед сном. Лишь убедившись, что он проглотил свои пилюли, его личная секретарша осмеливается лечь спать!

— Никаких следов взлома, никаких следов на лужайке со всех сторон дома, — вкрадчиво заметил Лейверс. — Убийца мог находиться только внутри дома, лейтенант! Судя по тому, что я слышал о старике, у него не хватило бы на это силенок. Таким образом, остается только его секретарша. Как вы ее назвали, док, — выхолощенная? — Карэн Донуорт.

— А мотив? — слабо возразил я.

— Единственной родственницей Роберта Ирвина Пэйса была его падчерица, — терпеливо принялся объяснять Лейверс. — И теперь, когда ее не стало, он, по-видимому, должен оставить кому-то свои денежки, так ведь? Насколько мне известно, он не из тех, кто тратится на приюты для собак и тому подобные заведения. Так кому же он оставит наследство, как не безмерно любящей его секретарше-референту, сиделке и неотлучной компаньонке в одном лице, Карэн Донуорт?

Шериф снисходительно улыбнулся.

— Каждый раз, когда дело об убийстве поставит вас в затруднительное положение, буду рад помочь, лейтенант.

— Ну ладно… — Мэрфи извлек свое нескладное тело из кресла. — Мне кажется, я вам больше не нужен. Смотаюсь в клинику — посмотреть, живы ли еще некоторые из жертв моих профессиональных ошибок.

— Наверное, я тоже пойду с вами, док, — обиженно пробормотал я. — Никому я здесь больше не нужен!

— Не стоит быть таким обидчивым, лейтенант, — довольно хихикнул Лейверс. — Может, в другой раз у вас тоже появится шанс пошевелить мозгами?

Несколько напряженных секунд я пристально изучал лунообразный череп шерифа.

— А у шерифа там что-то не так, — обратился я к Мэрфи. — Вам не трудно помочь мне с небольшой трепанацией черепа, а? Вдвоем мы быстренько с этим управимся — в наркозе, думаю, необходимости нет.

— Не знаю, не знаю… — Мэрфи с сомнением посмотрел на побагровевшую физиономию шерифа. — Не уверен, что смогу подыскать достаточно прочную ножовку, которая взяла бы такой толстенный череп…

— Вон отсюда! — проревел Лейверс.

— Может, как-нибудь в другой раз, Эл? — Мэрфи добродушно хмыкнул, направляясь в тот мир, в котором обитают ничего не подозревающие, доверчивые пациенты.

— Надеюсь, пока Полник занимался настоящей работой, вы все же употребили остаток вчерашнего дня на что-то полезное? — вежливо поинтересовался шериф. — Почему бы вам не поведать мне об этом, лейтенант?

Я уже открыл было рот, чтобы наврать шерифу с три короба, но, заметив холодный блеск в его глазах, мгновенно передумал. Пользуясь прерогативой каждого гордого человека, поставленного перед фактом прямого приказа своего беспощадного босса, я сделал то, что мне и было велено, а именно изложил ретроспективу моего вчерашнего дня — от Реймонда Г. Уолтерса до Стива Олбарда и его сногсшибательной блондинки Тэрри.

Когда я закончил, Лейверс что-то пробурчал себе под нос, вроде того, что, дескать, ему все ясно. Что до меня, то это бурчание показалось мне черт знает насколько обиднее любого ругательства.

— Ну хорошо. Выходит, у этого Уолтерса тоже была такая возможность: он последним видел ее живой и на время убийства у него нет алиби. Но если он собирался жениться на девушке, то зачем ему было ее убивать? — Шериф тяжело покачал головой. — Я по-прежнему делаю ставку на эту Донуорт. Не стоит забывать о секонале, Уилер!

— Я помню, шериф, — сквозь зубы ответил я. — Но нам не известно, что это за секонал — стариковский, который хранился в доме, или принесен откуда-то еще?

— Это точно, — проворчал он. — Почему бы вам этим и не заняться? Вот прямо сейчас. Сделайте для разнообразия хоть что-то полезное, а то все время отираетесь вокруг моего кабинета, из-за чего он стал похож на переднюю какого-нибудь замызганного борделя.

— Как прикажете… Мадам! — съехидничал я и, пока Лейверс не обрел в мгновение потерянного дара речи, выскочил из кабинета.

Этим ленивым жарким утром я вел свою машину к дому старика на абсолютно благопристойной — тридцать пять миль в час — скорости, игнорируя протестующее постукивание поршней под капотом «хили». Мои мысли были заняты в основном убийством, хотя какая-то часть сознания — та, что реагировала на перестук мотора, — трудилась над второй частью еще одной неотложной проблемы. С первой ее частью я разобрался еще несколько месяцев назад, когда решил сменить свой пятилетний «остин-хили». Теперь мне нужно было определиться — на что? Учитывая мои доходы, новая машина должна была прослужить мне следующие пять лет, не меньше. Вот и получалось, что это решение было в некотором роде важнее всех прочих. Когда я добрался до жилища Пэйса, я уже остановил свой выбор — черт возьми, какая блестящая и оригинальная идея! — на новом «хили».

Припарковавшись на подъездной дорожке, я выбрался из машины и немного постоял, разглядывая фасад. Дом выглядел необычайно элегантным и находился в самом центре не менее элегантного окружения, поэтому с трудом верилось, что именно здесь произошло столь зверское убийство, да еще таким чудесным ранним утром. Когда я поднимался на крыльцо, мимо моего уха прожужжала пчела, точнее, трутень, и это натолкнуло меня на любопытные, хотя и несколько отвлеченные размышления. А если бы Вирджиния Мередит была пчелиной королевой, и один из трутней, которому надоело быть одним из многих, в ярости напал на свою владычицу? Или: а вдруг Лейверс прав, и ее убила другая пчелиная королева — соперница в образе личной секретарши отчима Вирджинии Мередит?

Откуда-то из глубины желудка подступила тошнота. Очевидно, на нервной почве. Интересно, не из-за того ли меня мутит, что я подозреваю всех так или иначе связанных с убийством во лжи, или это просто легкое расстройство пищеварения? В таком случае, чтобы избавиться от подозрительности, мне достаточно проглотить парочку этих рекламируемых по телевидению пилюль, которые так убедительно скачут по муляжу луженого желудка и почти так же быстро решают все ваши проблемы, как шериф из телевизионного сериала.

Двери мне открыла Карэн Донуорт, и, судя по ее кислой мине, мне обрадовались, как снегопаду в мае. На ней было уже другое, столь же чопорное платье, на этот раз черное, что придавало ее фигуре псевдоскромный вид и само по себе могло заинтриговать, конечно, если бы у вас нашлось на это время.

— Мистер Пэйс сейчас отдыхает, — холодно заявила она. — Доктор сказал, что для него очень важно, после всех треволнений и напряжения вчерашнего дня, отдыхать как можно больше.

— А я ведь предлагал вам прибегнуть к услугам доктора Мэрфи, причем бесплатным, когда с мистером Пэйсом случился приступ, — с легкой укоризной заметил я. — А вдруг бы вы не заметили, что ему стало плохо? К тому же его сиделка в отпуске!

— Я отлично знаю, как надо ухаживать за мистером Пэйсом, — резко бросила Карэн. — А если вы не доверяете мне, лейтенант, то справьтесь у его врача!

— А кто он?

— Доктор Ландерс. — Ее большие темные глаза блеснули. — Как только мистер Пэйс будет в состоянии побеседовать с вами, я позвоню в управление, лейтенант. До свидания!

— Но вы-то пока чувствуете себя неплохо и вполне можете поговорить со мной. — Обворожительно улыбаясь, я двинулся прямо на нее.

Карэн в замешательстве попятилась назад, и я, оказавшись в холле, торопливо — чтобы она не успела опомниться — захлопнул за собой дверь.

— Ну, если вы так настаиваете, хорошо! — Она раздраженно передернула плечами и, развернувшись, повела меня в гостиную.

С деловым видом я последовал за ней, сосредоточившись на четком, ритмичном покачивании бедер личного секретаря. Если смотреть на нее как на личность, то она представляла собой настоящий «синий чулок»; но если наблюдать за вращением ее ягодиц — нечто совершенно противоположное. А с точки зрения копа это был один из тех редких случаев, когда самоотверженное служебное рвение и хищнический инстинкт холостяка естественным образом слились в единое целое.

Карэн уселась в кресло, аккуратно положив ногу на ногу, так что тому, кто рассчитывал поглазеть на ее ноги на дюйм выше колен, пришлось бы применить против подобной скромности физическую силу. Опустившись на диванчик напротив, я закурил сигарету.

— Вы давно работаете у мистера Пэйса? — чтобы завязать разговор, поинтересовался я.

— Скоро уже два года.

— Личным секретарем?

— Ну да.

— А как давно вы стали его сиделкой?

— А я ей и не стала, — безразличным тоном ответила Карэн. — Вы, наверное, так подумали, потому что постоянная сиделка в данный момент находится в отпуске? Просто мистер Пэйс не желает держать ночью в доме дипломированную сиделку, поэтому доктор Ландерс проинструктировал меня, что и как нужно делать в случае приступа. На самом деле все очень просто. Я лишь раздавливаю у него под носом таблетку цианида и вызываю врача.

— А как насчет секонала?

— Я должна проследить, чтобы он принял на ночь две капсулы. — Карэн сердито поджала губы. — С этим может справиться даже младенец.

— Понятно, — неопределенно протянул я. — А где вы держите секонал?

— На кухне, в аптечке.

— А рецепт от доктора Ландерса у вас есть?

— Ну конечно. На тридцать капсул, потом он обновляется каждые пятнадцать дней.

— Мне хотелось бы осмотреть эту аптечку, — попросил я.

— Как скажете.

Мы прошли коридором мимо дверей спален и очутились на кухне, которая оказалась просторной, вполне современной и, как и полагалось, стерильной на вид. Аптечка сияла белой эмалью, а на дверце даже был нарисован красный крест. Открыв ее, Карэн достала пузырек с прикрепленным к горлышку ярлыком рецепта и передала мне.

— Вы не запираете аптечку? — полюбопытствовал я.

— Нет. — Ее глаза снова блеснули. — Мистеру Пэйсу все равно до нее не дотянуться, а я не питаю пристрастия к барбитуратам, лейтенант. И сомневаюсь, чтобы экономка или сиделка увлекались ими!

Я взвесил пузырек на ладони.

— Вы возобновляете рецепт заблаговременно или ждете, пока закончатся все капсулы?

— Я делаю это каждые пятнадцать дней, когда заканчивается лекарство, — терпеливо, словно я задал на редкость идиотский вопрос, объяснила Карэн.

— И когда это было в последний раз?

— Четыре дня назад.

Сняв крышку, я вытряхнул содержимое пузырька на ладонь и принялся считать. Карэн следила за мной с каменным выражением лица.

— Так, по две на ночь… итого за четыре дня — восемь капсул, верно? Значит, должно остаться двадцать две, так?

— Совершенно верно. — Ее глаза слегка расширились. — Вы хотите сказать, что их меньше?

— Здесь восемнадцать. Хотите пересчитать?

— Да!

Я высыпал капсулы ей на ладонь и подождал, пока она пересчитает.

— Вы правы. — Карэн слегка покачала головой. — Но я не понимаю, куда могли подеваться еще четыре капсулы?

— Может, их кто-то взял? — предположил я.

— Да уж наверняка! — насмешливо воскликнула Карэн. — Но кто? И зачем кому-то…

— Это не сиделка и не экономка, — холодно прервал ее я. — Их здесь не было. И не мистер Пэйс — он со своей каталки попросту не дотянется до аптечки, а выбраться из нее без посторонней помощи он не в состоянии, не так ли?

— Ну да. Он для этого слишком слаб.

— Поэтому их взял кто-то, кто живет или часто бывает в доме, — жестко продолжил я. — Как мне кажется, выбор сужается до Вирджинии Мередит и… вас?

— Но я никогда не принимала этих таблеток!

— Зато их приняла Вирджиния Мередит. Это показало вскрытие, — мрачно сообщил я. — Но самое интересное — сознательно ли она выпила снотворное, или ей подмешали его в выпивку, или подсунули еще каким-то иным способом?

— Вы считаете, что это сделала я? — Лицо Карэн внезапно напряглось. — Думаете, я сначала напоила ее снотворным, а потом убила? Теперь понятно, почему вы так странно ведете себя с самого начала!

— Меня просто распирает любопытство, мисс Донуорт. Теперь, после смерти Вирджинии Мередит, кому оставит свое состояние мистер Пэйс?

Откуда-то позади меня раздался сухой, скрипучий звук, от которого волосы на моем затылке встали дыбом. Я мгновенно повернулся и увидел в дверном проеме кресло-каталку, а в нем — скрюченную фигурку старика. Рот с туго натянутыми губами был широко открыт, и до меня постепенно дошло, что этот жутковато-таинственный звук исходил откуда-то из чрева мумии. Старый хрыч просто-напросто смеялся.

— Вы сказали, состояние, лейтенант? — просипел он. — Это вы так изящно называете деньги? Да, вы задали хороший вопрос. Теперь, когда Вирджиния прежде меня покинула этот свет, — кому достанутся мои деньги?! Признаться, эта мысль не давала мне покоя последние двадцать четыре часа.

Слезящиеся, похожие на птичьи глазки старика недобро блеснули.

— Я никогда не был в восторге от Вирджинии. Она постоянно напоминала мне о своей матери, к тому же и дурная наследственность проявлялась у нее тем же самым образом! Но тем не менее она была не виновата в этом: что досталось ей от матери, то досталось. — Задержав дыхание, он медленно облизнул губы. — И я должен был позаботиться о ней, пока находился в здравом уме и твердой памяти! Поэтому и решил выдать ее замуж за Уолтерса. Никого эта мысль не приводила в особый восторг, но после того, как я им кое-что разъяснил, оба стали более покладистыми.

— Вчера утром, сэр, вы ни словом не обмолвились о предстоящей свадьбе, — недовольно проворчал я.

— Вчера утром в спальне лежал труп Вирджинии, и все остальное отодвинулось на задний план, — прошептал старик. — Но теперь это всплыло снова. Видите ли, изменить свое отношение к женитьбе их заставил небольшой разговор с глазу на глаз. Мы были только втроем, а мой личный секретарь… — Он бросил ядовитый взгляд в сторону оцепеневшей девушки. — Все подслушала! Я поставил их в известность, что по моему нынешнему завещанию все, чем я владею, — включая контрольный пакет акций в деле Уолтерса — перейдет к Вирджинии. Но если она откажется от брака с Уолтерсом, я составлю новое завещание, в котором вообще лишу ее наследства. И если, наоборот, он не женится на ней, я оставлю ей только одно — пятьдесят один процент моей доли в бизнесе Уолтерса!

— Все это очень интересно, — заметил я, — но не понимаю…

— Потому что не дослушали до конца, — резко оборвал меня старикашка и хихикнул. — Согласно моему нынешнему завещанию, я оставляю все Вирджинии, но если она умрет раньше меня, моя доля в бизнесе переходит Уолтерсу, а все остальное — моему преданному личному секретарю, Карэн Донуорт!

— Нет! — Карэн зажала ладонью рот. — Это неправда!

Старик снова ликующе закудахтал.

— Лейтенанту не составит большого труда проверить это у моего адвоката. С моего благословения!

Несколько секунд он изучал перепуганное лицо Карэн, потом еще раз неприятно хихикнул.

— Вы небось считаете, раз я стар и одной ногой стою в могиле, то совсем выжил из ума? И думаете, поскольку вы даете мне каждый вечер эти чертовы пилюли, то я, как послушный дурак, глотаю их? — Халат на хилых коленях старика слегка распахнулся, когда он затрясся от смеха. — Конечно, если меня донимают сильные боли, я их пью. Но иногда нет — я просто выбрасываю капсулы! И такими вот ночами я слышал, как вы вместе с Уолтерсом находились в вашей девичьей спальне, как раз через стенку от моей! Я был настоящий дурак, полагая, что мне удалось перехитрить Уолтерса, заставив его жениться на Вирджинии. Но это ведь было далеко не так, правда, дорогая?

— Вы сумасшедший старик! — задохнулась от возмущения Карэн. — Грязный, старый негодяй! Я никогда не обращала внимания на мистера Уолтерса, и он, в свою очередь, не проявлял ко мне ни малейшего интереса!

— Вы не умеете лгать, дорогая моя! — Губы Пэйса издевательски изогнулись. — Что стояло между вами и человеком, которого вы так жаждали заполучить? Всего лишь несчастная Вирджиния — подумаешь, какой пустяк! И если ее по-быстрому убрать со сцены, то вы с Уолтерсом получали все, чего хотели, не так ли?

Старик поднял палец с обломанным ногтем и принялся пересчитывать пальцы другой руки.

— Вы получали друг друга — раз! После моей смерти он получал мои проценты в его бизнесе — два! И три — вам доставались все мои деньги!

— Нет! — протестующе воскликнула Карэн, ее лицо сморщилось, по щекам потекли слезы. Внезапно она пулей выскочила из кухни, промчалась по коридору и, влетев в свою комнату, захлопнула за собой дверь.

— Да, таков Рип Пэйс! — пробормотал старикашка. — Однако, лейтенант, я не смогу обрести покой, пока Вирджиния останется не отомщенной!

— А я считал, что вы не любили ее, — словно невзначай напомнил я.

— Да, она не нравилась мне, — подтвердил старик. — Но для того, чтобы любить кого-то, совершенно не обязательно, чтобы этот человек вам нравился. Так уж вышло, что Вирджинию я любил. Она была у меня единственной, о ком мне стоило заботиться!

— И вы считаете, что Карэн Донуорт, сговорившись с Уолтерсом, убила ее?

— Ну конечно, это сделали они! — уверенно ответил он. — В те ночи, когда я выбрасывал секонал, она заглядывала ко мне и, убедившись, что я заснул, звонила ему. Минут через пятнадцать появлялся Уолтерс, которого она впускала в дом. Они всегда выбирали ночь, когда Вирджинии не было дома, поскольку им было известно, что раньше двух она никогда не возвращается. Я лежал у себя в комнате и слышал все сквозь тонкую перегородку. Мне было слышно, как они там разговаривали, хихикали, громыхали матрасом и стонали!

Веки старика слегка опустились.

— Так же все повторилось и в понедельник ночью — полагаю, они все заранее обдумали! В этот вечер у Вирджинии с Уолтерсом было назначено свидание, и он заехал за ней в восемь часов. Я еще не ложился…

— Вчера вы и словом об этом не обмолвились, — снова недовольно заметил я.

— Но ведь посоветовал же я вам поговорить с этим похотливым котом, Уолтерсом! — Старик хихикнул. — Мне показалось, вам будет интересно выслушать сначала его. Он рассказал вам о свидании?

— Уолтерс утверждает, что они вернулись сюда, немного выпили и где-то в половине первого он ушел, — неохотно сообщил я.

— Ох, хитер! — В голосе старика прозвучало восхищение. — Бьюсь о заклад, что так оно и было. Я имею в виду, что он привез ее сюда, потом оказалось, что Карэн еще не легла спать и кто-то из них предложил выпить. Тогда-то они и подмешали Вирджинии секонал. Потом Уолтерс, видимо, ушел, предоставив грязную работу своей любовнице — или он сам подождал и задушил Вирджинию? Но, с точки зрения закона, это не имеет существенного значения, верно, лейтенант? Ведь они оба виновны в равной степени?

— Если все произошло именно так, как вы описываете, то — да, — согласился я.

— Еще вчера вы не производили на меня впечатление недалекого копа! — несколько раздраженно просипел старик. — Я только что раскрыл за вас убийство, лейтенант. Чего же вам еще надо?

— Для начала проверить у адвоката содержание вашего завещания, — ответил я.

— Ну конечно! Мой адвокат — Декель, Джастин Декель. Его можно найти в…

— Я знаю. — «Декель, Лоринг и Вебстер» были, пожалуй, одной из самых солидных адвокатских фирм в Пайн-Сити.

— Хорошо, — кивнул старик. — Что еще?

— Расскажите мне о короле мануфактурного бизнеса Пайн-Сити, — попросил я.

— О ком?

— О Стиве Олбарде.

— Об Олбарде? — Он медленно сморгнул. — Олбард? Что-то знакомое. Дайте немного подумать. Память у меня уже не та, что прежде. — Он снова издал смешок. — Совсем не такая, как когда меня звали Рип Пэйс. Тогда я даже не пользовался записной книжкой. Где бы я ни был — в Нью-Йорке, Денвере, Майами, — я всегда помнил все имена, телефоны, что они сделали или не сделали… Значит, говорите — Олбард?

— Да, тот самый тип, который в последнее время то и дело торчал у вас, — ледяным тоном произнес я. — Тот, кто сходил с ума по Вирджинии, а она даже на нюх его не переносила. Тот, который заправляет мануфактурным — а заодно и меховым — бизнесом. Именно тот Стив Олбард!

— Ах, этот Стив!.. — Голос старика становился все тише и тише, пока совсем не смолк.

Потом он скрючился, испещренные прожилками веки опустились, закрыв выцветшие голубые глаза. Голова откинулась на подлокотник кресла, и теперь невозможно было даже определить, дышит ли он.

— Мисс Донуорт! — Я выскочил в коридор. — Мисс Донуорт, скорее! Где этот чертов цианид?

— В аптечке, я сейчас достану!

— Я сам! — поспешно воскликнул я. — Вдруг вы сделаете что-нибудь такое, о чем я потом пожалею!

Проигнорировав ее ошеломленный, затравленный взгляд, я вернулся на кухню, открыл аптечку и, постучав пузырьками друг о друга, испустил вздох облегчения.

— Вот они! — громко произнес я, потом, склонившись к старику, щелкнул пальцами у него под носом.

Затем, закурив сигарету, я принялся ждать. Пару минут спустя, когда я уже начал беспокоиться, — ведь если я сделал что-то не так, то меня обвинят в непреднамеренном убийстве, — веки старика слегка вздрогнули. А еще через мгновение он приоткрыл глаза и, посмотрев на меня, состроил гримасу.

— Извините, лейтенант, — прошептал он. — Это все сердце. Постоянно подводит меня, когда я расстраиваюсь или устаю.

— Или когда предпочитаете избежать неприятных вопросов или щекотливой ситуации? — любезно подсказал я.

— Не понимаю, о чем вы? — Глазки старика холодно и напряженно следили за мной.

— Вы, видимо, слышали, как я искал таблетки цианида?

Он еле заметно улыбнулся.

— Я ничего не слышал!

— Ну что ж, тогда у меня есть для вас приятная новость, мистер Пэйс! — радостно сообщил я. — Теперь вам не нужно тратиться! Чтобы прийти в себя от таких приступов, как сейчас, вам больше нужны не лекарства, а всего лишь вот это!

Наклонившись, я резко щелкнул у него под носом. Лицо старика искривилось, потом он неохотно кивнул.

— Значит, никаких таблеток, лейтенант?

— Абсолютно!

— Необычайно умный ход с вашей стороны, — насмешливо признал он. — Но что из этого следует?

— А то, что кое в чем вы меня обманываете, — ответил я. — Так, может быть, и во всем остальном?

— Но только не в том, что касается Вирджинии и обстоятельств ее убийства! Только не насчет этих хладнокровных…

— Мы с этим еще разберемся, — пообещал я.

— Вы что же, не собираетесь ее арестовывать? — Старик недоверчиво уставился на меня.

— Во всяком случае, не сейчас, — твердо ответил я. — Тут нужно действовать осмотрительно. Однако вашему доктору я позвоню прямо сейчас и останусь здесь, пока он не организует для вас круглосуточный медицинский пост. А на то время, пока Карэн Донуорт будет находиться в вашем доме, служба шерифа пришлет вам своего человека.

— В уме вам не откажешь… и все же вы дурак! — просипел старик. — Мне просто не терпится доказать вам это, лейтенант, умерев в течение ближайших суток! — Внезапно он хихикнул. — Как вы на это посмотрите?

— Помирайте себе на здоровье, а я прослежу, чтобы вам сделали самое тщательное вскрытие, какое только производилось в судебной практике этого округа! — пообещал я.

Старик довольно долго разглядывал меня, потом обиженно, словно сдаваясь, скривил губы.

— Да, — угрюмо просипел он. — Вы как раз из тех сволочных ублюдков, которые вполне способны на это!

Глава 5

Скучающий у дверей склада тип при моем приближении вдруг ожил.

— Мистер Уолтерс здесь? — спросил я.

— Да, но он занят.

— Я тоже, — заметил я.

— Но вам туда нельзя… он… ну… — Его лицо на мгновение сморщилось в отчаянной попытке найти подходящий предлог, но потом вдруг прояснилось. — У него совещание… Вот! — Довольный своей сообразительностью, парень улыбнулся. — Точно, так и есть! У него совещание!

Я сунул свой значок ему прямо под нос.

— Выбирай: или ты немедленно открываешь дверь, или тебе придется серьезно побеседовать со мной в полицейском управлении.

— Вот те на! — Его лицо побледнело. — Коп! Почему бы так сразу и не сказать, лейтенант?

Торопливо отступив в сторону, он нашарил в кармане ключи и открыл дверь.

— Мне придется запереть ее за вами, лейтенант, — смущенно пробормотал сторож. — Тут почти на сотню грандов^[146] шкурок. Это может стоить мне места, понимаете?

— Понимаю, — кивнул я.

— Спасибо. — Парень заметно повеселел. — Когда будете уходить, постучите, хорошо?

— Ладно.

Как только я вошел и за мной захлопнулась дверь, я сразу понял, что мои представления о меховом бизнесе были далеко не полными. Номинальная стоимость шкурок на глаз оценивалась тут тысяч в двести долларов, и такое богатство конечно же нуждалось в строгом присмотре. По глупости я решил, что сторож у дверей оберегает склад от воров, но потом, когда промерз до костей, догадался, что в первую очередь он необходим, чтобы следить за температурой внутри помещения, не давая ей подниматься до нуля градусов и выше. Этот проклятый склад представлял собой настоящий холодильник! И я, коченея от холода, понял, что совершенно не подготовлен для подобного визита, впервые в жизни горько пожалев, что на мне не надето теплое белье — по крайней мере, пять пар сразу.

Поблуждав вдоль ряда стальных контейнеров и чуть не налетев на здоровенный тюк в самом конце, я увидел прямо перед собой отгороженное помещение, служившее чем-то вроде кабинета. В нем сидели Уолтерс и еще какой-то парень, они о чем-то беседовали. Когда до меня дошло, что оба они в легких костюмах, я почувствовал глубокое облегчение, какое, должно быть, испытывает заблудившийся в горах альпинист, который после недельного блуждания наконец натыкается на сенбернара-спасателя. Одного взгляда на тонкий слой инея, покрывавшего мой пиджак, было достаточно, чтобы резвой рысью припустить к ним. Заскочив внутрь и закрыв за собой застекленную дверь, я прислонился к ней спиной, с наслаждением вбирая в себя ласковое тепло воздуха, нагретого до нормальной комнатной температуры.

Несколько мгновений оба непонимающе смотрели на меня, затем собеседник Уолтерса стал тяжело подниматься с кресла, становясь все выше и выше. На какое-то мгновение мне со страха почудилось, что он, выпрямившись примерно на шесть с половиной футов, проломит головой потолок, но, к счастью, он перестал увеличиваться в длину, Телосложением этот тип походил на исполинского троглодита, и, когда всей громадой он навис надо мной, я почувствовал себя по сравнению с ним просто пигмеем.

— Эй, придурок! Откуда ты взялся? У нас конфиденциальная беседа! — слегка заглатывая звуки, пробасил он. — А впрочем, как ворвался сюда, так и вылетишь!

Огромная ручища схватила меня за грудки и, оторвав от пола, понесла к дверям.

— Постой, Джиперс! — испуганно завопил Уолтерс. — Ты имеешь дело с лейтенантом Уилером из службы шерифа!

Великан замер на мгновение, и на его плоской физиономии появилась гримаса отвращения.

— Ты хочешь сказать, Уолтерс, что этот парень коп?

— Ну да… Отпусти его! — в замешательстве воскликнул тот.

Сжатый кулак ослабил хватку, и через секунду мои ноги снова обрели под собой твердую опору. Машинально отирая рот тыльной стороной ладони, троглодит сделал шаг назад.

— Я ведь не знал, лейтенант…

— Слава Богу, что вовремя узнал. — Я расправил ладонью помятый спереди пиджак, а также пострадавший галстук. — Вы всегда так обращаетесь с нежданными посетителями?

— Когда тут полно шкурок, я всегда опасаюсь, что какому-нибудь прохиндею непременно вздумается обчистить Рея, — невозмутимо отчеканил Джиперс. — А раз вы заранее не представились, то откуда мне было знать, что вы коп?

Такая убийственная логика вряд ли требовала ответа, поэтому я поспешил сменить тему.

— Сожалею, что помешал вам, — я посмотрел на Уолтерса, — но у меня чрезвычайно срочное дело.

— Не беспокойтесь, лейтенант. — Он уставился на меня таким тяжелым взглядом, словно это срочное и важное сообщение, отпечатанное крупным жирным шрифтом, вот-вот должно было появиться на моем лице. — Мы отложим наши переговоры, я позвоню тебе попозже, Джиперс, договорились?

— Конечно. — Троглодит пару раз кивнул своей лохматой башкой. — А может, ты позвонишь прямо Стиву?

— Хорошо, хорошо! — Уолтерс бросил на него сердитый взгляд. — Так я и сделаю.

— Вот и ладненько.

По-видимому, троглодита вполне устраивало такое решение проблемы, и вся гора его мышц двинулась к дверям. Открыв их, Джиперс не спеша еще раз осмотрел меня с головы до пят и покачал головой.

— Что-то измельчали они в наши дни, а, лейтенант?

— Кто? — не поняв сразу, о чем идет речь, спросил я.

— Кто ж еще, копы! — Где-то в глубине его огромной грудной клетки громыхнуло нечто похожее на взрыв смеха, затем он захлопнул дверь и направился мимо стальных контейнеров в сторону выхода.

После его ухода кабинет сразу показался мне намного просторней, а рост самого Уолтерса — шесть футов два дюйма — довольно средненьким. Усевшись в освободившееся кресло, я закурил.

— Мне искренне жаль, что все так получилось, лейтенант. — Уолтерс покачал головой. — Он прекрасный парень, однако его мускулы, увы, постоянно срабатывают раньше мозгов.

— Наверное, за это его и держит Стив Олбард — за мускулы? — как бы между прочим полюбопытствовал я.

— Стив… — Его лицо застыло. — Вовсе нет! Просто Джиперс разбирается в мехах не хуже меня. Олбард доверяет ему закупки; поэтому он и пришел сегодня ко мне. Стив подыскивает высококачественные леопардовые шкуры, а у меня есть несколько штук, которые вполне могут устроить его. Но и цена, соответственно, огромная — можно сказать, несусветная! Если производители и модные журналы еще годик будут способствовать превращению леопардов в мех, то этих животных совсем не останется на земле! — Он снова покачал головой. — Это ведь настоящая трагедия, лейтенант!

— А как на вас подействовала перспектива женитьбы на Вирджинии Мередит? — ловко ввернул я. — Тоже как настоящая трагедия?

Тяжелые кустистые брови Уолтерса сошлись на переносице, а по его серым глазам было видно, что он лихорадочно пытается обдумать линию поведения, но так и не может решить, с чего начать. Однако проще всего оказалось изобразить недоумение.

— Не уверен, что понял вас, лейтенант, — хрипло выдохнул он.

— Вы ведь собирались жениться на Вирджинии?

— Ну… — протянул Уолтерс. — Это была, так сказать, лишь… идея.

— Нет, это была вполне конкретная идея, — поправил я его. — И принадлежала она старику Пэйсу, вознамерившемуся женить вас на падчерице, принуждая к этому шантажом. Если бы Вирджиния не пошла на это, то лишилась бы всего, что старик оставлял ей по завещанию, а в случае вашего несогласия он оставил бы ей нечто весьма прелюбопытное — контрольный пакет акций вашего бизнеса.

— Так, значит, старый хрыч пытается навесить убийство Вирджинии на меня?! — Губы Уолтерса скривились в циничной усмешке. — С его похоронами произойдет то же самое, что бывает у некоторых других негодяев — придут лишь те, кто захочет воочию убедиться в его смерти!

Ссутулившись, Уолтерс придвинулся ко мне.

— Ну да, это было его предложение. Вирджиния, естественно, не хотела оставаться ни с чем после его смерти, а я, в свою очередь, не хотел, чтобы какая-то дама, на которой я отказался жениться, владела контрольным пакетом акций в моем деле! Поэтому мы все обсудили и решили, что у нас с ней единственный шанс — тянуть волынку, то есть делать вид, что оба согласны с его предложением, а потом как можно медленнее спустить все на тормозах в надежде, что старик умрет еще до того, как мы свяжем себя узами законного брака.

— Но тогда, после его смерти, — возразил я, — она получила бы все, не так ли? Включая и пятьдесят один процент в вашем бизнесе?

— Несмотря на то что одной из договаривающихся сторон выступала дама, мы заключили нечто вроде джентльменского соглашения, — спокойно пояснил Уолтерс. — Вирджиния согласилась добровольно передать мне после смерти старика его акции.

— Джентльменское соглашение? — Я вопросительно поднял брови.

— Да, соглашение, подписанное обеими сторонами в присутствии свидетелей и хранящееся в сейфе у моего адвоката. — Он непринужденно улыбнулся… — Полагаете, что с моей стороны подобное не слишком-то джентльменский поступок, лейтенант? Но, черт побери, сами посудите, все же лучше, чем женитьба двух людей, которые даже не слишком-то и нравились друг ДРУГУ, — разве не так?

— Не знаю, не знаю, — холодно произнес я. — Хотя это, скажем так, определенно лучше, чем зверское убийство, задуманное и осуществленное двумя пылко любящими друг друга людьми.

— Что вы хотите этим сказать, лейтенант?

— Согласно версии старика, вы и Карэн Донуорт были в более близких отношениях, чем недавно обрученная парочка.

Лицо Уолтерса на глазах превратилось в застывшую маску.

— Я и… Карэн Донуорт? Эта ледышка? И что только не взбредет в голову выжившему из ума старику!

— Однако он так утверждает. — Я пожал плечами. — И если это правда, тогда все становится на свои места, разве не так?

— Но не думаете же вы серьезно, что он… — Челюсть Уолтерса отвисла. — Вижу, что так оно и есть! А что говорит мисс Донуорт?

— У меня не было возможности расспросить ее, — признался я. — В самый неподходящий момент с ней случился настоящий приступ истерики. Однако, мистер Уолтерс, я на время поместил вашу ледышку в холодильник и теперь незачем особенно торопиться с расспросами. И вообще, думаю, более разумно сначала выслушать вашу версию.

— Но это же просто смешно! — Уолтерс вдруг с силой ударил по подлокотнику кресла. — Абсурд! Бред чистейшей воды! Такой фригидной женщины я не встречал еще за всю свою жизнь! Если бы вы не воспринимали все так серьезно, я бы просто рассмеялся вам в лицо!

— У меня есть на это веские причины. — И я поведал ему о секонале, обнаруженном в желудке Вирджинии, пропавших капсулах и о том, под каким соусом старина Пэйс преподнес мне все это.

Пока я говорил, по бегающим серым глазам Уолтерса можно было догадаться, что он лихорадочно ищет выход из создавшегося положения, но у него скорее всего ничего не получается.

— Это пока только одни слова, — возразил он, когда я закончил. — Ведь мы с мисс Донуорт будем отрицать все его наговоры.

— Однако у старика в запасе целый набор косвенных улик, которые как нельзя лучше приводятся к месту… Кажется, я уже говорил об этом, — терпеливо объяснял я. — И кто в таком случае станет прислушиваться к доводам тех, кто подозревается в преднамеренном убийстве с особой жестокостью?

— Вы говорите так, лейтенант, словно вам это совершенно все равно, — пробормотал Уолтерс. — Да, по-видимому, так оно и есть. Вы лишь выполняете свою работу, но от этого ваши слова звучат еще безжалостнее.

— У меня сейчас достаточно оснований, чтобы обратиться к Большому жюри за обвинительным заключением, — мрачно заметил я.

— Но вы же… — Он неуверенно улыбнулся. — Пока не сделали этого?

— Не сделал.

— Меня не покидает странное ощущение, что, стоит мне только высунуться, как я тут же получу по носу. Ну да ладно. Можно вопрос, лейтенант? Почему вы все же не обратились за обвинительным заключением?

— Потому, мистер Уолтерс, что в этом деле есть кое-что еще, не дающее мне покоя. И вы можете помочь мне разобраться в этом. Возможно, ясность сослужит хорошую службу нам обоим.

— Я не в том положении, чтобы возражать, — хмыкнул он. — В чем же проблема?

— В мануфактурном короле — в Стиве Олбарде, — не давая ему опомниться, произнес я. — Куда бы я ни сунулся, всякий раз натыкаюсь на него. И всякий раз, когда подозреваю, что мне говорят неправду, причиной является все тот же Стив Олбард, при упоминании о котором все внезапно начинают нервничать. Почему? Почему его так все боятся?

— Боятся Стива? — Уолтерс натянуто рассмеялся. — Кто боится? Только не я, лейтенант!

— Я слышал, что и Вирджиния Мередит боялась его чуть ли не до полусмерти, — холодно сказал я. — Он домогался ее, но она и слышать о нем не хотела. Мне также известно, что последние несколько недель он постоянно торчал в доме Пэйса и что старик при упоминании его имени даже симулировал сердечный приступ. Потом, этот…как вы его назвали? — покупатель. Ни дать ни взять — персонаж из фильма ужасов; еще до того, как я появился на складе, он уже торчал здесь.

— Я же говорил вам, лейтенант, что Стива интересуют качественные шкуры леопардов, и…

— И леопарды находятся на грани исчезновения, а это ужасная трагедия! — сердито закончил я. — Я уже слышал все это!

— Стив — самая крупная фигура в нашем бизнесе в Пайн-Сити, — поспешно произнес Уолтерс. — Может, некоторых пугает именно это? Я просто ума не приложу…

— Но вас-то это не пугает?

— А почему, черт возьми, это должно меня пугать?

— Но ведь это пугает старика, который владеет контрольным пакетом ваших акций?

— Старого черта ничем не испугать! — взорвался Уолтерс. — Готов поспорить, по каким-то соображениям он попросту разыграл вас.

— А Вирджиния его боялась?

— Возможно, боялась, хотя никогда об этом не говорила.

Я грустно улыбнулся.

— Мне кажется, вы лжете, мистер Уолтерс. Думаю, сама мысль о Стиве Олбарде пугает вас значительно сильнее, чем перспектива быть обвиненным в преднамеренном убийстве!

— Поверьте, вы ошибаетесь, лейтенант! — горячо воскликнул он.

— Я перестал верить людям с тех самых пор, как начал работать в полиции, — сказал я. — И теперь верю человеку только в том случае, когда у него есть веские доказательства того, что он говорит правду. Ну, например, как если бы вы вошли в газовую камеру раньше Карэн Донуорт.

Поднявшись, я направился к двери, мысленно подготавливая себя к тому, что снова окажусь в этом чертовом холодильнике.

— Лейтенант! — Голос Уолтерса слегка дрогнул. — Возможно, я не так хорошо, как другие, знаю Олбарда. Возможно, у кого-то есть веские причины бояться его, но у меня их нет, поверьте!

— И что с этого? — безразлично спросил я.

— Может, вы еще раз попробуете поговорить с кем-нибудь? — В голосе Уолтерса послышалась слабая надежда. — Может, они смогли бы вам рассказать что-то еще?

— Старик не станет, Вирджиния Мередит уже не сможет. Кого вы предлагаете, мистер Уолтерс?

— Ну… — Он замялся. — Вы разговаривали вчера с Мари Галлант?

— Конечно. — Я холодно улыбнулся ему. — Как выяснилось, у нее очень плохая память на имена: она не смогла припомнить ни одного любовника Вирджинии, за исключением вас.

— Что? — Уолтерс с шумом втянул в себя воздух и на несколько мгновений прикрыл глаза. Его лицо посерело. — А я как раз подумал, что она могла бы рассказать об Олбарде и Вирджинии — конечно, если между ними что-то было.

— Могла бы, — с мрачным видом кивнул я, — но она не желает. Что вы предлагаете, мистер Уолтерс? Развязать ей язык с помощью резиновой дубинки?

— Она не такая уж… как вы это называете — крепкий орешек? — медленно произнес Уолтерс. — И если немного на нее поднажать, то, по-моему, она раскололась бы, лейтенант.

— Ну надо же, какое совпадение, мистер Уолтерс! — Я посмотрел на него с нескрываемым восхищением. — То же самое я только что подумал о вас!

К тому времени, как я, миновав ряды стальных контейнеров, яростно забарабанил в дверь, меня уже здорово трясло от холода. Дверь сразу же открылась, и я с наслаждением окунулся в чудесное тепло раннего вечера.

— Все в порядке, лейтенант? — уважительно поинтересовался сторож.

— Просто отлично, — ответил я. — А у тебя?

— Жду не дождусь, когда этот Уолтерс закончит свои дела и отвалит домой, — с чувством ответил он. — А то болтайся здесь, пока он не уйдет. Куда приятнее сидеть в сторожке, положив ногу на ногу и попивая горячий кофе. — Парень ухмыльнулся. — Да вы и сами понимаете, лейтенант.

— А почему ты должен ждать его снаружи? — задал я довольно логичный вопрос. — Почему бы ему, когда он закончит, не позвонить тебе прямо в сторожку, чтобы ты пришел и выпустил его?

— Потому что внутри склада нет телефона, — ответил он. — Я уже не раз говорил об этом мистеру Олбарду, но, по-моему, этот скряга не желает тратиться.

— А какое отношение имеет ко всему этому Олбард? — рассеянно спросил я.

— А такое, что он — босс, вот какое!

— Но разве склад не принадлежит мистеру Уолтерсу?

— Нет, сэр! — Сторож энергично встряхнул головой. — Он только арендует здесь площадь, а владеет всем мистер Олбард. Уолтерс считает более выгодным арендовать у него часть склада. Такие склады с холодильником — дорогое удовольствие!

— Догадываюсь, что не дешевое, — согласился я. — Это наводит на интересные мысли: возможно, самым фешенебельным местом в городе является окружной морг!

— Ну и странное же у вас чувство юмора, лейтенант. — Парня заметно передернуло.

— Не знаю, не знаю. — Я еще немного подумал. — Абсолютный покой и полнейшая конфиденциальность гарантированы, а?

Судя по выражению его лица, намечавшиеся между нами теплые, даже дружеские отношения вряд ли могли получить дальнейшее развитие. Я забрался в свой «остин-хили» и медленно окунулся в чарующий мир вечернего города, где люди, позабыв о насущных проблемах рабочего дня, сидели в барах за выпивкой, размышляя над тем, где бы провести вечер. Все их мысли по большей части концентрировались на ресторанах и женщинах, ночных клубах и женщинах, мягком свете интимных апартаментов и опять-таки женщинах. От этого мне сделалось невыносимо одиноко. Вот он я, одиночка Уилер, в суетящемся мире хипстеров^[147]. Пытаясь раскрыть убийство, он с нарастающей скоростью кружит по сужающейся спирали, попадая на каждом новом витке в очередную дыру, что, пожалуй, вовсе не стоит затрачиваемых им усилий.

Это оказалось простым совпадением, когда я понял, что долг самоотверженного копа может вести меня только в одном направлении. А именно в том, которое мне предложил Уолтерс: отправиться с визитом к Мари Галлант и слегка на нее нажать. Точно таким же совпадением оказалось и то, что я, даже не заглядывая в записную книжку, вспомнил ее адрес, как будто он отпечатался у меня в мозгу. Искренне надеясь, что подобного рода самоотверженность должна быть соответствующим образом вознаграждена, я воодушевился и, прибавив газу, втиснулся в такой узкий просвет между машинами, в который могла вписаться разве что стройная рыжеволосая красавица.

Мари Галлант жила в элегантном многоквартирном доме, построенном на вершине холма, который возвышался над жилой частью города; дом был с балконами, и их счастливые обладатели могли со всеми удобствами любоваться панорамой окрестностей. Квартира Мари находилась на шестом этаже, и мне не потребовалось слишком много времени, чтобы, миновав весьма впечатляющий холл, вознестись на лифте наверх.

Дверной звонок отозвался внутри квартиры мелодичным звоном, который я всегда считал чем-то вроде визитной карточки хозяина. Однако на этот раз я великодушно решил не обращать на него внимания. Ведь для такой рыжеволосой красотки, как Мари Галлант с ее роскошной фигурой, подошла бы разве что «Увертюра 1812 года», причем с соответствующими случаю орудийными залпами, вот это точно пришлось бы мне по вкусу. Дверь распахнулась, и высокая, стройная фигура появилась в проеме; копна непокорных золотисто-каштановых волос разметалась по плечам, словно приветствуя меня.

— О нет! — отшатнулась она. — Только не вы!

— Я хочу лишь немного побеседовать с вами, — профессиональной скороговоркой проговорил я. — Всего несколько вопросов и — счастливо оставаться!

Еще когда Мари только открыла мне дверь, я обратил внимание на ее толстый свитер и подумал, что прятать под таким количеством шерсти столь прекрасные формы — самое настоящее варварство. Но мои размышления оборвались где-то посередине, потому что я вдруг заметил, что толстый вязаный свитер доходит… и я утратил дар речи! Он доходил только до бедер, а дальше… Дальше шли потрясающе стройные ножки — длинные, с крепкими, округлыми бедрами, с ямочками на коленках и с икрами самой что ни на есть совершенной формы! А если вы продолжали пожирать их глазами, — как, например, это делал я — то дальше шли изящные лодыжки, маленькие ступни и десять аккуратных пальчиков с золотистым педикюром под цвет ее волос.

— Что с вами, лейтенант? — Мари пренебрежительно вздернула брови. — Неожиданный приступ столбняка, а?

— Просто я случайно глянул на ваши ноги…

— То-то они так запылали! — холодно подтвердила она.

— …и меня вдруг, словно железной рукой, схватило за горло и парализовало.

— Вот и хорошо. Таким и оставайтесь. Стоит вам расслабиться, как я тут же вызову полицию, — безжалостно заявила она. — Может, для какого-нибудь сержанта это станет настоящим событием — я имею в виду арест лейтенанта.

— Вы говорите как особа весьма решительная, — угрюмо обронил я.

— А вы попробуйте и сами убедитесь! — пообещала она.

— По моим сведениям, все обстоит совсем иначе, — скромно заметил я. — Согласно имеющейся у меня информации, Мари Галлант не такой уж крепкий орешек, и стоит мне слегка поднажать на нее, как она тут же расколется.

Несколько секунд девушка подозрительно смотрела на меня своими изумрудными глазами, потом, видимо решив, что это может оказаться и не розыгрышем, раздраженно спросила:

— Кто же, интересно, снабдил вас такого рода информацией?

— Профессиональная тайна. — Я предостерегающе качнул головой. — Коп не должен раскрывать источников своей информации. Так гласит правило номер шесть! Однако даже самоотверженный коп может размякнуть после парочки стаканчиков в теплой атмосфере великолепных покоев рыжеволосой красавицы.

— Ну надо же! — Мари глубоко вздохнула. — Чтобы услышать такое, мне нужно быть замешанной в расследовании убийства! И от кого — от лейтенанта полиции! — Склонив голову набок, она еще раз смерила меня взглядом. — Ну хорошо, можете войти и выпить свою пару стаканчиков. Однако мое предупреждение остается в силе!

— Ну конечно! — согласился я, следуя за ней в квартиру. — Однако вы же не станете возражать, если время от времени я буду украдкой посматривать на ваши ноги?

Мы уже дошли до гостиной, когда Мари повернулась ко мне; на ее лице отразилось неподдельное любопытство.

— Скажите же мне, кто вы на самом деле? — задумчиво спросила она. — Сексуальный маньяк?

— Конечно! — без колебаний подтвердил я. — А разве все остальные нет?

— Вам лучше присесть вот сюда! — Мари кивнула на диванчик. — По крайней мере, пока я смешаю коктейли, вы будете у меня под присмотром.

Я сделал все, как мне велели, а она, двигаясь такой походкой, которую можно было назвать разве что симфонией движения длинных стройных ног, подошла к винному бару.

— Скотч со льдом…

— И чуть-чуть содовой, — закончила за меня Мари.

— Нет, вы только подумайте? — гордо воскликнул я. — Она запомнила!

— Я всегда запоминаю, что пьет мой кавалер, особенно когда сама оплачиваю счет! — ледяным тоном ответила она.

Мари подала мне стакан, потом взяла свой и уселась лицом ко мне в кресло, отстоящее от моего диванчика самое малое на десять футов. То, как она скрестила свои ноги, можно было с полным правом, как я уже заметил, назвать симфонией обнаженных женских ног.

— Насколько я поняла, вы еще не поймали своего убийцу, лейтенант? — как бы между прочим поинтересовалась Мари.

— Пока нет, — признался я и поднял свой стакан. — За что выпьем? За ваши прекрасные ножки?

— Не отвлекайтесь от дела! — резко вернула она меня к действительности. — Несколько вопросов, парочка стаканчиков — и вы называете мне того, у кого такое лестное мнение о моей персоне. Не забыли? Таков наш уговор! Полагаю, это займет не более получаса времени!

— Что мне нравится в вас, Мари, — мечтательно произнес я, — так это то, что вы олицетворяете собой грезы любого мужчины о прекрасной даме — нежной, ласковой и любящей.

Она несколько секунд задумчиво смотрела на меня, потом осторожно прикусила нижнюю пухлую губку, показав ровные белые зубы.

— Что это сегодня с вами, лейтенант? Где же ваша лобовая тактика? — в раздумье спросила Мари. — Вчера вы были коп как коп — по уши в делах, злой и противный. А сегодня… передо мной просто другой человек.

— Возможно, сказывается благотворное влияние ваших прелестных ножек, — с блаженным видом отозвался я. — Или я уже говорил вам об этом?

— Почему бы вам не переключиться на ваши вопросы ко мне? — перебила она, однако в ее голосе уже не проскальзывали прежние металлические нотки.

— Просто я мало-помалу оказываю на вас давление, — сказал я. — И мне не хотелось бы, чтобы вы раскололись до того, как я допью свою вторую порцию.

— Клайд Рэдин! — гневно воскликнула Мари. — Бьюсь об заклад, что это сказал обо мне этот ничтожный, дрянной человечишко! Ведь так?

— А почему вы подумали, что это он? — полюбопытствовал я.

— Да потому, что такие комментарии как раз в его духе! — Мари раздраженно передернула плечами. — Ну подожди у меня, Рэдин! Завтра ты получишь свое!..

— Нет, это не Клайд Рэдин, — уверенно возразил я.

— Не он?.. — Мари растерянно посмотрела на меня. — Вы не обманываете меня?

— Слово чести полицейского! — поклялся я.

— Тогда кто же это мог быть?

— Может, еще раз попробуете отгадать?

— Хватит дурачиться! — Судя по ее гневным глазам, в мыслях она уже схватила первый подвернувшийся под руку кухонный нож и аккуратненько разрубила меня пополам — с головы до ног.

— Но я вовсе не дурачусь. — Я пожал плечами. — Не хотите угадывать, не надо. Забудем об этом.

— Значит, не Клайд? — Мари медленно облизнула губы и, задумавшись, прикрыла глаза. — Тогда это, должно быть… нет!.. Этого не может быть… это просто смешно!

— Вы в этом уверены? — вежливо осведомился я.

— У нее нет никаких причин для этого… — Мари сделала паузу и быстрым глотком почти опорожнила свой стакан. — Понимаю, это чистейший бред, но, может… это сказала Карэн Донуорт?

— Нет, — улыбнулся я. — И на сей раз не угадали!

— Я так и думала. — Тот факт, что она оказалась права, не сделал ее счастливее.

Немного погодя я допил свое виски — одновременно с ней. И еще раз мне удалось усладить свой взгляд симфонией движения обнаженных ног, когда Мари понесла стаканы к бару, чтобы снова наполнить их.

— Давайте выпьем за нашу сделку, лейтенант, — снова усаживаясь, предложила она. — Два стаканчика — и вы называете мне имя!

— Что, больше не хотите отгадывать?

— Что-то ничего не приходит на ум, — раздраженно ответила Мари.

— Уверены, что не хотите попытаться еще раз?

— Уверена, черт вас побери! — Она бросила на меня гневный взгляд.

— Ну хорошо. — Я великодушно улыбнулся. — Сделка есть сделка. — Я поднял стакан и не спеша выпил его содержимое. — По правде говоря, я удивлен, что вы не догадались.

— Ну и удивляйтесь себе, сколько влезет! — прошипела Мари. — Только скажите, кто же все-таки?

— Олбард, — небрежно ответил я. — Стив Олбард.

Выскользнув из ее ставших вдруг безжизненными пальцев стакан мягко опрокинулся на толстый ковер и залил ворс крепчайшей водкой.

— Кто? — хрипло переспросила Мари.

— Стив Олбард, — повторил я. — «Слегка нажмите на Мари, и она расколется вся по швам» — вот его слова.

Судя по проступившему на ее лице выражению страха, смешанного с ужасом, можно было предположить, что я только что сообщил Мари, будто ее левая нога отвалилась или еще что-то в этом же роде.

— Он так и сказал?

Я решил, что вряд ли мне выпадет более подходящий случай попрактиковаться и превратиться из любителя, каким я до сих пор был, в первоклассного лжеца, поэтому не стал упускать подвернувшейся возможности.

— Этот Олбард такой отзывчивый парень, — быстро сказал я. — Знаете, он даже предложил, что сам нажмет на вас, но я заверил его, что вполне справлюсь с этим и сам.

Одного лишь упоминания об Олбарде оказалось достаточно, чтобы и в самом деле расколоть Мари: ее лицо приобрело нездоровый сероватый оттенок, и она слегка зашмыгала носом.

— К своему стыду вынужден признаться, — оживился я, — что в данный момент не слишком-то уверен в успехе. Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Нет! — взвизгнула Мари. — Возражаю! Не звоните ему!

— У меня странное ощущение, милая, что вы почти готовы к тому, чтобы продемонстрировать полное восстановление пробелов вашей памяти! — В моем голосе сквозило участие. — И еще до того, как я доберусь до телефона.

— Ну ладно! — хрипло выдавила Мари. — Ваша взяла! Только дайте мне пару минут, чтобы привести себя в порядок!

— Конечно! — Я негодующе посмотрел на нее. — Не садист же я какой-нибудь!

— Это как сказать, — с горечью отозвалась женщина. — А пока меня не будет, может, нальете мне еще стаканчик? Тут, в баре, полно мартини.

— Хорошо, — кивнул я.

Мари выбралась из своего кресла и на негнущихся ногах прошла в спальню. Увы, никакой симфонии в ее движении больше не наблюдалось! Подняв с ковра оброненный стакан, я подошел к бару и смешал коктейль. Как известно примерно с восьми лет каждому представителю мужского пола, если дама просит немного времени, чтобы попудрить носик, это может растянуться до пятнадцати и более минут. Поэтому я налил себе еще и вышел на балкон, чтобы предаться восхищенному созерцанию открывшейся передо мной панорамы.

На улице почти стемнело, и по всей жилой части города зажглись мириады огней. Для компании у меня имелся стакан виски, а чтобы общество казалось более полным, я закурил. Фоном восхитительного вечера служил шум скоростного шоссе, и лицо мое овевал легкий ветерок. Впервые за последние сорок восемь часов я расслабился и почувствовал в душе какое-то умиротворение. Но немного погодя, уловив движение в гостиной, я вернулся назад.

Мари Галлант, уютно поджав под себя ноги, примостилась со стаканом на диванчике. Затененный свет лампы отбрасывал на ковер перед диванчиком уютный круг, оставляя нижнюю часть фигуры Мари в полутени, еще более отчетливо подчеркивавшей каждый изгиб ее потрясающих ног.

— Я так и должна все время называть вас «лейтенант»? — вкрадчиво спросила она.

— Можно просто Эл, — ответил я.

— А меня, соответственно, — Мари. Сядьте ко мне поближе, Эл. — Ее зубы сверкнули в улыбке. — Все обрушилось на меня так внезапно, мне так страшно и одиноко… я хочу, чтобы рядом с мной — на расстоянии протянутой руки — находился большой и сильный мужчина!

На подобное предложение я откликаюсь безо всяких проволочек — а вдруг девушка передумает? В общем, не прошло и секунды, как я уже сидел на расстоянии протянутой руки и страстно надеялся, что Мари Галлант все же понадобится протянуть мне эту самую руку.

— Я все пытаюсь понять, — промурлыкала она, — почему Стив Олбард сказал про меня такое?

— Ну и… — подбодрил я ее.

— И решила, что Олбард сделал непростительный промах, — резко ответила Мари. — Видимо, он подумал о Клайде и Вирджинии, решив, что если на меня как следует нажать, то я выложу все об их связи. Он, наверное, не знал, что я уже рассказала вам об этом вчера?

— Полагаю, нет, — спокойно ответил я.

— Ну тогда его ждет неожиданный сюрприз, о котором он даже не догадывается, — гневно прошептала Мари. — Я почти готова расколоться, но уже по поводу самого Олбарда!

— Пожалуй, это будет интересно послушать, — заметил я.

— Все началось с модельного заведения Клайда Рэдина, — начала Мари. — Почти четыре года я проработала манекенщицей на подиуме и, хоть это не скромно — хвалить себя, считалась первоклассной моделью. Но меня всегда тянуло попробовать себя в дизайне. Если вы обладаете вкусом и, если можно так выразиться, у вас есть чувство одежды, а вы постоянно демонстрируете ее, то чувство это со временем притупляется. И вот около года назад я познакомилась с Рэдином. Это произошло в офисе Уолтерса. Я сделала для него пробные съемки. И вот после внимательного изучения фотографий у него родилась довольно оригинальная идея коммерческой рекламы мехов. Вместо того чтобы рекламировать уже готовые меховые изделия, он пригласил фотографа, чтобы снять меня завернутой в различные шкуры — в их первозданном, что ли, виде. Конечно, его реклама походила на слегка видоизмененный чизбургер, но, по-моему, вреда она бы не принесла!

— Милая Мари, если вы заменяете в чизбургере один сыр, то готов поспорить, что так оно и было! — со страстью заверил я.

— И тут появился Рэдин — где-то около пяти вечера, — и мы втроем довольно долго болтали о дизайне одежды. Когда мы покидали офис Уолтерса, Рэдин пригласил меня выпить, и мы проговорили с ним до полуночи. Оказалось, что мы оба помешаны на одном и том же, а под конец он сообщил, что открывает собственное дело, и предложил мне работу. Ну я и согласилась.

Мари тихонько засмеялась.

— Поначалу казалось, что мои мечты о моделировании одежды воплощаются в жизнь! Даже эта вонючая дыра, которую Клайд громко величал «ателье», ни капли меня не беспокоила. Я считала, что каждый должен с чего-то начинать, и была уверена, что за полгода мы произведем настоящий фурор в мире моды! — Она вздохнула. — Но ничего из этого так и не получилось! Как-то вечером у меня была назначена встреча с Вирджинией, и со мной увязался Клайд. Стоило им взглянуть друг на друга, как я сразу поняла, что она нашла себе новую жертву. Меня это мало волновало — Вирджиния есть Вирджиния! — а Клайд не маленький и сам в состоянии позаботиться о себе.

А потом, где-то с месяц назад, в ателье заявился человек по имени Джиперс. — Мари поежилась. — Я сказала — человек!.. Но он скорее походил на страшилище из луизианских болот! Этот тип заявил, что у него личное дело к Клайду, и предложил мне исчезнуть — так прямо и сказал! Я надеялась, что Клайд поставит его на место, но вместо этого мой отважный работодатель покорно повторил: «Исчезни, солнышко!» А когда я потом поинтересовалась, что за чудовище он держит в приятелях, Клайд ответил, что меня это совершенно не касается. Несколько дней спустя он сообщил, что один из его друзей хочет познакомиться с Вирджинией, попросил меня позвонить ей и пригласить в ателье, — где-нибудь часов в шесть вечера — пропустить по стаканчику или под каким-нибудь иным предлогом, но при этом ни слова не говорить ни о Клайде, ни о его друге. Этот самый друг уже будет ждать в ателье, а я должна притвориться, будто он совершенно случайно заскочил на огонек, и представить его Вирджинии…

Другом Клайда оказался Стив Олбард. — Мари снова поежилась. — Всякий раз, когда я вспоминаю об этом человеке, меня бросает в дрожь! Около половины шестого Клайд как сквозь землю провалился, а мы с Олбардом молча сидели и глазели друг на друга. Потом появилась Вирджиния, и я уже была готова продекламировать свою фальшивую репризу, будто мистер Олбард случайно заглянул к нам, а потом представить их друг другу, но так и не успела открыть рта. Едва Вирджиния увидела его, она побледнела как полотно и бросилась к выходу. Но Олбард схватил ее за руку и потащил в конуру Клайда. Вирджиния вырывалась, кричала и плакала, а я попыталась помешать ему; тогда Олбард наотмашь ударил меня по лицу, и я упала. Потом он приказал мне убираться к чертовой матери, не то он прикажет Джиперсу заняться мною как следует.

Голос Мари звучал безучастно и отстраненно.

— Не успела я подняться, как Олбард затащил Вирджинию в комнатушку Клайда и запер за собой дверь. Я бросилась на поиски Клайда, нашла его в баре, где он накачивался виски, и рассказала ему о происшедшем, а он все сидел и продолжал пить. Когда я спросила, что он собирается предпринять, этот негодяй заявил, что не может ничего поделать. И — мне подумалось — я тоже. Потому что наше ателье держалось на плаву только благодаря деньгам Олбарда. Если бы не он, нам бы всем давно пришел конец. Тогда я сказала, что мне плевать, ведь я подставила свою лучшую подругу и не собираюсь тут сидеть… А пока я это говорила…

Мари крепко зажмурилась.

— Пока я это говорила, внезапно какая-то тень на мгновение заслонила собой свет и за моей спиной кто-то проскользнул в кабинку. Я повернулась, чтобы посмотреть, кто это, и чуть не умерла от страха! Рядом со мной сидело то самое болотное чудище! Он заказал себе выпивку и не проронил ни слова. Так мы сидели молча больше часа — все втроем. Мне показалось, что за это время я несколько раз прожила всю свою жизнь! Наконец Джиперс встал и посмотрел на меня, словно на насекомое под микроскопом. «Помалкивай насчет сегодняшнего вечера, — с угрозой произнес он, — и продолжай делать умное личико, как сейчас». И тут же он ушел.

— А что было дальше? — спросил я.

— А ничего, — с горечью ответила Мари. — Мне пришлось чуть ли не тащить Клайда на себе — так он набрался. В его конуре уже никого не было — Вирджиния и Олбард ушли. Я отправилась к Вирджинии домой, но секретарша старика сказала, что та еще не возвращалась. Тогда я вернулась в ателье и стала ждать.

Я попросила эту Донуорт, чтобы Вирджиния, как только придет, сразу же позвонила мне, но никаких звонков так и не последовало. Утром я сама позвонила ей, и Донуорт очень вежливо сообщила, что мисс Мередит просила передать мне, что ее нет дома и для меня ее вообще никогда не будет. Разве я могла осуждать Вирджинию за это?

— Конечно нет, — согласился я. — Она сердилась на вас за то, что вы свели ее с Олбардом. Но она почему-то ни в чем не винила Рэдина. Если верить его словам, они провели вместе всю субботнюю ночь и часть воскресного утра.

— Этот чертов Клайд! — в сердцах воскликнула Мари. — До чего же хитрая тварь! Подставил меня, чтобы я сделала за него грязную работу, а сам вышел сухим из воды! Я уверена, он поклялся Вирджинии, что и знать ничего не знал об этом.

— А на кой черт Олбарду финансировать ателье Рэдина, если от него сплошные убытки? — вслух подумал я. — Страсть к Вирджинии Мередит возникла только в самое последнее время, а своим бизнесом Рэдин занимался, как вы сказали, почти целый год.

— Совершенно верно, — устало подтвердила Мари. — Понятия не имею, зачем ему финансировать Клайда. Мы уже привыкли, что девяносто процентов моделей идет на выброс — больше они ни на что не годятся. А насчет остальных десяти Клайд надувал щеки, заявляя, что каждая из них уникальна, неповторима и вот-вот принесет нам славу и деньги. Он любовно упаковывал их и отсылал своим влиятельным друзьям-модельерам в Нью-Йорк, Чикаго или еще куда-то. И мы конечно же больше ничего о них не слышали. По-моему, мы так и не получили ни одного ответа! Но Клайд никак не желал угомониться.

Неожиданно зазвонивший телефон заставил Мари вздрогнуть. Когда она направилась к нему, мне показалось, что она идет на негнущихся ногах. Бросив в трубку несколько односложных фраз, она зажала ее ладонью и с нескрываемым удивлением посмотрела на меня.

— Это мистер Уолтерс, Эл. Он хочет поговорить с вами, — приглушенно произнесла Мари. — Откуда он знает, что вы здесь?

— Может, у него дар ясновидения? — Поднявшись с диванчика, я подошел к ней. — Кто его знает?

Мари передала мне трубку и осталась стоять рядом, недоверчиво поглядывая на меня.

— Уилер слушает, — произнес я в микрофон.

— Лейтенант, это Уолтерс. — Его голос звучал как-то напряженно. — Я тут много думал…

— Похвальное занятие, — вежливо одобрил я.

— Вы были правы! — Уолтерс невесело рассмеялся. — Вам следовало немного нажать на меня. Но и сейчас я готов расколоться.

— Неужели? — недоверчиво спросил я.

— Мне надо поговорить с вами, но я не хочу рисковать. Если кто-нибудь об этом пронюхает, то я могу оказаться в опасном положении. Вы меня понимаете?

— Да, — ответил я.

— Вы, конечно, догадываетесь, что я имею в виду. Нам надо встретиться в таком месте, где нас никто не увидит и не подслушает!

— Да, — согласился я.

— Черт бы вас побрал! — воскликнул Уолтерс. — Неужели вы не можете сказать что-нибудь, кроме этого проклятого «да»?

— Нет, — ответил я.

Повисла короткая пауза.

— Черт, я все понял! — В его голосе послышались извиняющиеся нотки. — Ну конечно! Ведь Мари Галлант слышит вас?

— Вот это по существу дела, мистер Уолтерс, — подтвердил я.

— Я тут подумал, — он немного понизил голос, — что самым безопасным местом был бы склад. Сторож не станет торчать на улице в потемках, так что я заберу у него ключи и скажу, что сам отопру и запру за собой двери. Еще я скажу, что для осмотра партии шкурок мне потребуется не меньше часа, и предложу ему пойти и выпить чашечку кофе где-нибудь поблизости.

Я оставлю дверь незапертой, и вы сможете войти сами. Я буду ждать вас в кабинете.

— Неплохая мысль, мистер Уолтерс, — одобрил я.

— Вы сможете приехать через час?

— Да.

— Если мне не удастся избавиться от сторожа, то буду ждать вас на улице. Если увидите меня там, то уезжайте. Я перезвоню вам попозже, и мы договоримся о новом месте встречи.

— Отлично.

— Значит, через час?

— Хорошо, и — спасибо! — поблагодарил я и положил трубку.

Мари Галлант уже вернулась на диванчик и сидела там, баюкая в руке стакан. Я снова присел рядом с ней и взял свой стакан с виски.

— В чем дело? — подозрительно спросила она.

— Ничего особенного, — ответил я. — Я просил Уолтерса разъяснить мне некоторые детали его деловых отношений с отчимом Вирджинии. Вот он и звонил куда только мог, пытаясь разыскать меня. Надо же, какой обязательный!

— Никогда не могла понять, почему Вирджиния собиралась за него замуж, — медленно проговорила Мари. — Мне он всегда казался дураком набитым, и уж меньше всего годился ей в мужья. Но было ли тут еще чего-нибудь, чего я вовсе не понимала. Почему, скажем, Стив Олбард позволял ей все это?

— Может, он и не позволял, — обронил я.

— Почему вы… — Мари внезапно замолчала, ее глаза расширились. — Ой! Вы считаете, что это он убил Вирджинию, чтобы помешать ей выйти замуж за Уолтерса?

— Думаю, подобную версию не следует исключать, — ответил я. — Было бы неплохо выяснить это поточнее. — Допив свое виски, я посмотрел на часы. — Черт побери! — спохватился я. — Ну начисто вылетело из головы! Я должен в восемь быть в управлении!

— А не могли бы вы позвонить и предупредить, что… ну, скажем, задерживаетесь? — хрипловато прозвучал голос Мари.

— Хотелось бы! — пробормотал я. — Но меня будет ждать шериф.

— Какая жалость, Эл! — тихо прошептала девушка. — Только мы начали поближе узнавать друг друга…

— Да, конечно, — тяжело вздохнув, согласился я. — Но, как говорится, долг обязывает.

— Это надолго?

— На час, не больше. — Я встал с диванчика.

Мари осторожно отхлебнула мартини.

— А может, еще вернетесь, Эл? Правда, за это время я могу как следует набраться и впасть — как это говорится — в порочное настроение.

— Как бы мне хотелось этого! — честно признался я.

— Какое забавное совпадение, Эл. — Мари озорно улыбнулась, держа у рта стакан с мартини. — Мне тоже!

Глава 6

Медленно проехав вдоль наружной стены склада и не обнаружив никаких признаков ни Уолтерса, ни кого-либо еще, я припарковал свой «хили» в сотне ярдов дальше по улице и пешком вернулся к складу. Сторожа тоже нигде не было видно. Дверь на первый взгляд казалась закрытой, но, когда я толкнул ее, она бесшумно отворилась. Я вошел и очень осторожно, чтобы не защелкнулся замок, притворил ее за собой.

Склад был погружен во тьму; я двинулся ощупью вдоль стены в поисках выключателя и сразу же почувствовал, как кожа на моем лице начала неметь от холода. Наконец моя рука наткнулась на выключатель, и заливший помещение резкий неоновый свет придал ему еще большее сходство с моргом. Я поспешно зашагал вдоль прохода между стальными контейнерами; холод уже успел проникнуть сквозь одежду, и меня начинало знобить, а он проникал все дальше и дальше, до самых костей. Добравшись до дальнего конца склада, я ворвался в райское тепло маленького кабинета и с облегчением захлопнул за собой дверь.

Катастрофа настигла меня так быстро и незаметно, словно она была кем-то талантливо инспирирована. Первый намек на нее я получил, как только попал в кабинет и обнаружил, что в нем никого нет. Уолтерса на месте не оказалось, но поскольку дверь, как и было обещано, оставалась незапертой, я решил, что он где-то поблизости, — вдруг ему приспичило отлучиться в туалет? Прежде чем удариться в панику, стоило подождать еще несколько минут, и я, непроизвольно поежившись, закурил сигарету.

В течение следующих тридцати секунд я все еще продолжал трястись от холода, прилагая немалые усилия, чтобы справиться со своими зубами, выбивавшими такую ожесточенную дробь, словно они вознамерились раздробить себя в мелкую крошку. И тут я с горечью убедился, что царившее здесь днем райское тепло вечером превратилось в собачий холод; отопление было отключено, и теперь в кабинете хозяйничал такой же колотун, как и во всем складе. Ну и черт с ним, с этим Уолтерсом! Надо поскорей сматываться отсюда! Я уже проделал половину пути от кабинета к выходу, когда вдруг услышал резкий щелчок захлопнувшейся двери.

Входная дверь была стальной и очень прочной, и захлопнулась она намертво! Целых пять минут я колотил в нее как сумасшедший, чуть не сорвав от крика голос, пока до моего сознания не дошла простая истина: дверь захлопнулась не по чистой случайности — ее закрыли снаружи, и тот, кто это сделал, отлично знал, что я здесь. Поэтому я мог стучать и вопить хоть до посинения, все равно никто не собирался выпускать меня на волю. Да, Уолтерс заманил меня в хитроумную ловушку, и я попался в нее как самый настоящий безмозглый коп. И если срочно не найти выхода из создавшегося положения, то меня вынесут отсюда в виде полуфабриката под названием «Уилер быстрозамороженный».

Замок представлял собой ту еще хитроумную автоматическую конструкцию, настолько внушительную на вид, что, для того чтобы заставить ее уступить, потребовался бы изрядный заряд гелингита^[148]. Резвой рысью я побежал вдоль стены склада; из моих ноздрей валил пар, словно я был жеребцом-двухлеткой, совершавшим ежедневную утреннюю пробежку. Наружные стены помещения были сделаны из стали, никаких тебе окон и других дверей, кроме входной. Я рванул галопом обратно в кабинет и уже в дверях вспомнил слова сторожа о том, что здесь нет телефона.

Мой костюм, когда я обратил на него внимание, почти весь покрылся толстым слоем белого инея. Жестокая дрожь, без удержу колотившая мое тело, становилась все сильней. Ноги и уши больше не чувствовали холода — до такой степени они окоченели. И если в самое ближайшее время я не придумаю, как спастись, то стану похожим на того, кто изобрел морг и сразу же стал его первым обитателем.

Стены пристройки, сложенные из кирпича и оштукатуренные, казались такими толстыми и прочными, что глупо было бы даже думать о том, чтобы проломить их. Как обычно бывает в таких помещениях, пол был бетонным. Вся мебель состояла из стального стола, кресел со стальным каркасом и такого же стального контейнера, который, по-видимому, использовали в качестве платяного шкафа для верхней одежды. Верхней одежды! А вдруг Уолтерс держал здесь теплое пальто, чтобы надевать его, когда ему нужно было выйти в склад и проверить партию товара или что-нибудь в этом роде?

Одним прыжком оказавшись возле контейнера, я рванул дверь, и меня словно парализовало на месте. С расстояния примерно в восемнадцать дюймов на меня пристально смотрели все три глаза Уолтерса, стоящего внутри шкафа. Третьим глазом, как я позже сообразил под бешеные удары сердца, на самом деле оказалась зиявшая прямо над переносицей дыра от пули крупного калибра. Мне почудилось, что Уолтерс, словно соглашаясь со мной, слегка кивнул, и я, инстинктивно отступив назад, поймал плавно осевшее прямо на меня тело.

Опустив труп на пол, я, сопровождаемый укоризненным взглядом Уолтерса, забрался в контейнер, и… ничего там больше не обнаружил.

— А я-то думал, что меховщику может понадобиться теплая одежонка, когда он выходит на такой холод осматривать меха, — с досадой произнес я вслух дрожащим стаккато. — Я сказал — меха?

«Да ты просто… — ругал я сам себя, пулей вылетая из кабинета и бросаясь к рядам контейнеров. — Из тех самых недоумков, которые барахтаются в водопаде и при этом умирают от жажды!» Рывком открыв дверцу первого контейнера, я чуть не утонул в сверкающем море норковых пластин. Во втором контейнере я обнаружил несколько великолепных леопардовых шкур, а в третьем — бобровых. Меха! Великолепные теплые меха!

Пять минут спустя, когда я ввалился обратно в кабинетик, я походил на настоящего траппера^[149], возвратившегося после необыкновенно удачного охотничьего сезона. На голову я натянул шкуру енота, плотно прикрыв ею уши, туловище утеплил парочкой леопардов, а ноги укутал в леггинсы из меха котика, подвязав их для надежности шнурками от ботинок. Обувью мне послужили бобровые шкурки, примотанные к ногам блестящими, словно масляными, норковыми пластинами. Никогда я не стоил так дорого — ни разу в жизни, честное слово! И никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо — я начал согреваться.

— Примите мои извинения, мистер Уолтерс, — опускаясь рядом с ним на колени, искренне повинился я. — Это и в самом деле ловушка, но ее подстроили явно не вы. Кто-то другой решил, что это идеальная возможность избавиться от нас обоих единым махом!

Возможно, мне это только почудилось, но теперь, когда я принялся тщательно обыскивать карманы Уолтерса, его мертвые глаза смотрели на меня менее укоризненно. В бумажнике оказалось то, что и должно было там находиться — около сотни долларов десятками, карточка социального страхования, водительские права и тому подобное. Кроме всего прочего, я обнаружил сложенный листок из записной книжки с загадочной надписью, торопливо нацарапанной карандашом. Она гласила: «Икс 13, б.; А7, м.; A10, 1». Полная бессмыслица, если это только не схема размещения гостей на ежегодном званом обеде ЦРУ.

Я уселся в кресло Уолтерса возле стола и обшарил содержимое ящиков. Ничего интересного в них не нашлось — только пачка накладных на товар, корешки квитанций и книга регистрации партий товара, которую я оставил на столе. Докурив сигарету, я принялся размышлять: сколько времени мне суждено проторчать здесь, прежде чем кто-нибудь снова отопрет складскую дверь? Это зависело от того, сколько — по их предположению — потребуется времени, чтобы я замерз насмерть или хотя бы потерял сознание. Если им нужно, чтобы я умер, то можно спокойно располагаться до утра — для пущей уверенности они не станут торопиться. Однако если им хватит того, чтобы я только потерял сознание, и тогда они без особых проблем смогли бы отделаться от меня, то часа будет более чем достаточно. А по моим расчетам, с тех пор как захлопнулась дверь, прошло не более пятнадцати минут.

Но если вы, с трупом за компанию, заживо погребены в складе-холодильнике, то даже минута может стать черт знает какой длиннющей. А уж пять минут покажутся вам целой вечностью, и я мрачно подумал, что в лучшем случае придется ждать не менее сорока минут. Раскрыв регистрационную книгу, я лениво перевернул несколько страниц. Конечно, чтиво не слишком-то занимательное, но, по крайней мере, так можно хоть как-то убить время. Все отдельные записи и статьи велись очень аккуратно: перечислялись номера контейнеров, какие шкурки и меха в них хранились и в каком количестве, стояла дата поступления, а в некоторых случаях — и дата продажи.

Лишь пролистав несколько страниц, я понял, что во всех статьях мне попадается что-то знакомое. Особенно в одной, с записью: «А10, бобер, 6, 14.04, Ванкувер». Я снова взял листок из записной книжки с нацарапанными на нем карандашными цифрами. «AIO, 1» — аббревиатура точно такого же рода. Да и остальные тоже. Но что было особенного в этих контейнерах с бобрами, норковыми пластинами и леопардовыми шкурами? Чем они отличались от всех остальных? Я решил, что ничего не потеряю, если загляну в них — все какое-то занятие. Итак, Бесстрашный Эл, легендарный траппер Юкона, снова выскользнул на своих бобровых подошвах на бескрайние арктические просторы склада-рефрижератора.

В первом и во втором оказалось именно то, что и должно было там находиться, — бобровые шкурки и норковые пластины. Третий контейнер был пуст, и я не сразу сообразил, что хранившиеся в нем леопардовые шкуры теперь согревали мое тело. В общем, ничего мне это не дало, и я вернулся в кабинет. Ведь записи по поводу этих определенных партий товара Уолтерс мог сделать по миллиону самых различных причин. Может, он собирался вскорости продать эти меха?., уже продал?.. подготовил к продаже? Кто может сказать наверняка? Особенно теперь, когда Уолтерс мертв, — кому есть до этого дело? Я тяжело плюхнулся в кресло и тут же завопил благим матом от боли, поскольку сел на что-то жесткое и угловатое.

Осмотр подтвердил, что я уселся на часть своего облачения из леопардовой шкуры, где находилась весьма неудобная шишка — и в таком месте, где, согласно моим представлениям, у леопарда не должно быть никаких шишек. Я внимательно присмотрелся к ней, поскольку, будучи человеком осторожным, вовсе не был настроен на близкий — я бы даже сказал, интимный — контакт с леопардом, который в тот самый момент, когда бесстрашный белый охотник взял его на мушку своего «магнума», страдал от какой-то непонятной болезни. Шишка оказалась на редкость интересной, а тщательное исследование показало, что она появилась уже после того, как хозяин шкуры расстался с ней. На самом деле, некий искусный портной просто вшил ее в шкуру; если бы этот умелец занялся ремонтом одежды, то наверняка составил бы себе целое состояние на одних только невидимых глазу заплатках. Распоров шов острым концом своей десятицентовой шариковой авторучки, я извлек тонкий металлический цилиндр с завинчивающейся крышкой.

Отвинтив крышку, я обнаружил, что ее содержимое представляет собой белый порошок. Возможно, это был какой-то неведомый антилеопардовый порошок, и бедное животное рассталось со своей единственной шкурой благодаря хитрости шамана, а не вследствие встречи с хитроумным белым охотником и его ружьем «Магнум-404»? Мне пришлось с сожалением признать, что я крайне мало разбираюсь в антилеопардовых порошках, если не считать того, что именно этот чертовски смахивал на героин. Острожно обмакнув в него послюнявленный палец, я попробовал порошок на вкус и убедился, что и на вкус он точно такой же. Я завинтил крышку и взвесил цилиндр на ладони. Примерно две унции^[150] чистого героина. Денег, вырученных от его продажи на черном рынке, могло хватить на покупку огромного особняка, в котором все стены обитылеопардовыми шкурами.

Вернувшись к контейнерам, я сначала проверил бобровые шкурки, а потом норку. Когда минут через тридцать я закончил с этим делом, Бесстрашный Эл уже полностью завязал с меховым промыслом и стал счастливым обладателем семи небольших самородков цилиндрической формы, наполненных весьма дорогостоящим антилеопардовым порошком. Однако чудненькая получалась ситуация — без пяти минут миллионер оказался запертым в морге по собственной глупости! Я уже начал оплакивать свою загубленную жизнь, как вдруг вспомнил неподвижный взгляд Уолтерса и устыдился собственной слабости.

И снова потянулось время. Я зажег одну сигарету и нарочно медленно докурил ее до самого фильтра и лишь только тогда посмотрел на часы. С тех пор как дверь склада захлопнулась, прошло уже почти полтора часа, поэтому я твердо решил подождать еще пятнадцать минут, прежде чем снова закурить. Просидев минут пять без всякого дела в кабинете и почувствовав легкие признаки зарождающейся клаустрофобии, я решил прогуляться, но не успел дойти и до середины прохода между контейнерами, как услышал, как кто-то снаружи отпирает дверь.

В мгновение ока я сообразил, что у меня не хватит времени добежать до выключателя у двери — за это время я едва успею добраться до конца прохода и стать лицом к двери, вытянув в руке свой ствол 38-го калибра. Дверь медленно и бесшумно приоткрылась, потом замерла и наконец открылась настолько, что я смог разглядеть того, кто стоял за ней. Задержав дыхание, я глядел на появившуюся в дверном проеме здоровенную фигуру мужчины… и тут он тоже увидел меня!

В руке он держал предмет, весьма напоминавший небольшое артиллерийское орудие, которое пальнуло практически в тот самый момент, как я увидел его. Пуля врезалась в стальную стенку контейнера в паре дюймов над моей головой и с визгом срикошетила в сторону. Мне было трудно промахнуться в такую большую мишень, отчетливо проступавшую на фоне дверного проема. Я выстрелил дважды, и это болотное чудище сделало шаг в мою сторону. Его пушка на мгновение клюнула носом вниз, изрыгнув три быстрых выстрела прямо ему под ноги; воздух снова наполнился отвратительным визгом рикошетящих пуль.

Он был настоящим великаном, а такие, насколько мне известно, так просто не умирают. Учитывая тот факт, что излишняя самоуверенность погубила значительно больше копов, чем их когда-либо умирало от пневмонии, я еще раз выстрелил Джиперсу в грудь.

Затем последовал ужасный промежуток времени, когда все происходило как в одном из тех ярмарочных аттракционов под названием «Попробуй, на что ты способен». Вы опускаете десять центов в игральный автомат и палите из вмонтированного в него ружья по движущимся чередой мишеням. Каждый раз, когда вы попадаете в одну из них, она опрокидывается и звонит колокольчик. То же самое происходило и здесь, на складе: каждый раз, когда пуля попадала Джиперсу в грудь, он делал шаг вперед и, секунду спустя, стрелял в пол. Он проделал это снова, и для меня наступил мучительный момент, когда я отчаянно пытался представить — что произойдет после того, как я всажу ему четвертую пулю? Следующий шаг в мою сторону? Еще один выстрел в пол?

Но вот Джиперс издал долгий, протяжный вздох, словно лишился последних сил, ноги у него подкосились. Последний раз выстрелив в пол, он уронил свою пушку на пол и сам последовал за ней.

Я подошел к тому месту, где он лежал, и с опаской, не сводя с него револьвера, посмотрел на тело. Джиперс растянулся на спине и больше не дышал. Все три мои пули угодили ему в грудь, почти рядом друг с другом, и я решил, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, это совсем неплохой результат. У меня теперь не вызывало сомнения, что пули из его артиллерийской пушки в точности соответствуют той, что засела между глаз Уолтерса.

Я чуть было не возгордился собой, но вовремя вспомнил, что первым выстрелил все-таки Джиперс, и мне просто чертовски повезло, что я остался жив. Я никак не мог взять в толк, почему же он промахнулся, пока случайно не бросил взгляд на свои ноги. И тут я все понял: для того, кто открыл дверь, ожидая найти здесь окочурившегося от холода копа, вид затаившегося вождя племени мау-мау в полном церемониальном облачении явился настоящим потрясением. По крайней мере, достаточно сильным, чтобы у Джиперса слегка дрогнула рука.

Освободившись от маскировочного одеяния траппера Эла Бесстрашного и оставив шкуры валяться на полу, я забрал ключи из брючных карманов Джиперса и поспешил наружу, на благословленное тепло тропической ночи, как можно плотнее захлопнув за собой дверь. Я решил, что оба трупа будут там не в меньшей сохранности, чем в окружном морге; к тому же мне вовсе не хотелось тратить следующие три часа на рутину, которой не избежать, доложи я немедленно о случившемся в управление. С этим вполне можно подождать, мне сейчас и так катастрофически не хватало времени.

Как и следовало ожидать, в тесной сторожке, примыкавшей к складу, никого не оказалось. Когда Уолтерсу, а потом и мне, устраивалась ловушка, им вовсе не нужен был сторож, который мог оказаться свидетелем. Поэтому он, скорее всего, получил поощрение в виде освобождения от ночного дежурства. Сняв телефонную трубку, я набрал номер управления и приказал ответившему мне дежурному сержанту прислать сюда человека и установить круглосуточное наблюдение за складом. Все-таки хорошо быть лейтенантом — возражения приходится выслушивать только от шерифа, а от сержантов — никогда. Он пообещал, что полицейский прибудет минут через пятнадцать, а я сказал, что дождусь его.

Парень по имени Кайли был мне хорошо знаком; он и в самом деле появился всего через двенадцать минут. Я велел ему ни в коем случае не высовываться из сторожки и не спускать глаз с дверей склада. Если кто-нибудь попытается проникнуть внутрь, то ему следовало задержать его и позвонить в управление. Если меня не окажется на месте, пусть дежурный заберет арестованного в окружную тюрьму и держит его там до моего прихода.

— И не имеет значения, кто это будет, лейтенант? — Кайли вопросительно посмотрел на меня.

— Вот именно.

— А вдруг им окажется хозяин склада?

— А этого-то в особенности, — проворчал я. — Только меня не покидает предчувствие, что тебе вряд ли так повезет.

— Вам виднее, лейтенант.

— Ты выполняешь мои приказы, а я за них отвечаю, понятно? — спросил я.

— Так точно.

— И не рискуй, — добавил я. — Черт его знает, как все может обернуться.

— Я никогда не рискую, лейтенант, — притворно ужаснулся Кайли. — Ведь я же женатый человек!

— А вот я всегда готов рискнуть, — признался я. — Только с каждым разом становится все трудней найти девушку, согласную на то же самое!

— Да, тяжеловато быть холостяком, лейтенант. — Кайли растянул губы в улыбке. — Зато вы можете подсидеть шерифа Лейверса и скопить миллион баксов.

Дверь пентхауса мне открыла сногсшибательная блондинка, которая, увидев в моей руке револьвер, пронзительно заверещала. Отодвинув девицу в сторону, я быстро вошел внутрь. Бескрайние джунгли мануфактурщика оказались пустыми, поэтому я последовательно и быстро проверил обе спальни, две ванны и кухню — но и там было то же самое. Когда я вернулся в гостиную, блондинка, забившись в угол самого глубокого диванчика, сидела и дрожала. На ней была надета какая-то кукольная пижамка, и, увидав под прозрачным бледно-голубым нейлоном почти все ее трепещущие прелести, я едва удержался на ногах.

— Где Олбард? — рявкнул я.

— Пожалуйста, — прохныкала блондинка, — уберите свое оружие, пока я не умерла со страха.

— Оружие? — посмотрев вниз, я обнаружил, что все еще сжимаю в руке револьвер. — Ах да! — Я сунул его в кобуру. — Где Олбард? — повторил я свой вопрос.

— Они с Джиперсом ушли куда-то часа два назад. — Она поежилась. — Потом он вернулся один и недавно опять ушел.

— Может, начнем с самого начала, Тэрри? — взмолился я. — Пожалуйста, успокойтесь.

— Как я могу успокоиться?! — снова захныкала она. — Вы до смерти перепугали меня своим пистолетом! — Тут Тэрри глубоко вздохнула, и я немедленно закрыл глаза. — Я вся так и дрожу! — запричитала она.

— Хотите выпить? — Я быстро отступил к монументальному бару и налил два стакана. Для себя — как обычно, а для Тэрри — неразбавленный бурбон. Она взяла у меня из рук стакан и, не замечая, что пьет, отхлебнула почти половину.

— Ну как, давайте все по порядку, а? — очень вежливо попросил я.

— Значит, так… — Она медленно кивнула, и ее волосы взметнулись восхитительным каскадом старинного серебра. — Телефон зазвонил где-то около семи, трубку снял Стив. Я только что вышла из ванной, поэтому точно не знаю, о чем шел разговор. — Тэрри неуверенно улыбнулась. — Стив собирался сегодня пораньше лечь в постель — черт знает, что на него вдруг накатило! — а я уже была в спальне… — Она посмотрела на свои потрясающие груди, прикрытые прозрачным нейлоном, который мало что скрывал от посторонних глаз, и удовлетворенно улыбнулась. — И надевала пижаму. В общем, не знаю, кто там звонил, но Стив ужасно разозлился; он только и делал, что ругался в трубку. Не успела я закончить расчесывать волосы, как появился Джиперс.

— А вы не уловили хоть что-нибудь из телефонного разговора? — с надеждой спросил я.

— Так, совсем немного. — Тэрри с задумчивым видом надула свои соблазнительные губки. — Сначала Стив пару раз повторил что-то насчет того, что это не он, а если кто-то поверил, что это он, то явно съехал с катушек. Потом он сказал: «Ты лучше задержи его у себя и не отпускай, пока я не позвоню». А потом добавил, что ему плевать, кто и что там про него говорил — главное, чтобы этого типа не выпускали из квартиры, пока он не перезвонит туда сам. — Тэрри натянуто улыбнулась. — По-моему, сплошная бессмыслица, да?

— Как раз все очень понятно, Тэрри, — ласково заверил я. — Итак, пришел Джиперс, и они оба ушли. Что дальше?

— Ну, Стив вернулся примерно через час — и в очень хорошем настроении… это было сразу видно по тому, как он завалил меня на… — Тэрри смутилась и на мгновение прикрыла глаза. — Потом Стив сказал, что ему нужно отлучиться на пару часов, но до полуночи он вернется, и мы еще успеем пораньше лечь в постель.

Я посмотрел на часы: десять пятнадцать.

— И куда он отправился?

Тэрри упрямо сжала губы.

— Не знаю.

— Я ведь могу подождать здесь, пока он вернется, моя милая. — Я холодно улыбнулся ей. — Вы этого хотите? Хотите, чтобы я застрелил его прямо у вас на глазах? Мне бы хотелось взять его живым, но он наверняка выхватит свою пушку. И тогда здесь начнут свистеть пули, которые могут попасть и в вас!

Тэрри снова задрожала, и бледно-голубой нейлон ее пижамки словно вздуло порывом ветра.

— Вы… вы шутите? — еле слышно прошептала она.

— Неужели вы думаете, что я пришел сюда с пистолетом, чтобы пошутить? Не забывайте, что я коп, — грозно напомнил я.

— Но… — Тэрри с трудом проглотила слюну. — А как же Джиперс? Что будет, если этот громила обнаружит вас здесь?

— С Джиперсом покончено! — сердито проворчал я. — Я — в целях самозащиты — убил его меньше часа назад. Ваш дружок разыскивается за убийство, а также торговлю наркотиками и еще… но, по-моему, и этого вполне достаточно, а?

Стоило лишь на секунду взглянуть на ее лицо, чтобы понять — хватает и даже с избытком. Тэрри крепко зажмурилась, и ее щеки тотчас приобрели нездоровый серовато-зеленый цвет.

— Что же мне делать? — беспомощно воскликнула она. Теперь в ней впервые заговорил инстинкт самосохранения, мешающий женщинам принести себя в жертву ради своего покровителя.

— Скажите, где он, не то проведете всю ночь в тюрьме, — пообещал я.

— Он сказал, что ему нужно к старику Пэйсу по неотложному делу, — прошептала Тэрри. — Он должен быть там.

— Да, вот еще что, — вспомнил я. — В ночь убийства Вирджинии Мередит Стив действительно был дома?

— Я не виновата, — сказала она плачущим голосом, который подействовал на мои нервы сильнее, чем выстрел из пушки 38-го калибра. — Стив пригрозил, что, если я не подтвержу этого, он отдаст меня Джиперсу и… и тот вдоволь поиздевается надо мной, потому что именно этим… он обожает заниматься с женщинами!

— Значит, той ночью дома его не было? — не отставал я, желая окончательно убедиться в своем предположении.

— Он вернулся под самое утро. Когда Стив вошел, я проснулась, и он стал кричать на меня!

— Ну спасибо, — поблагодарил я и одним глотком допил остаток виски.

Я уже почти дошел до двери, когда мне в голову пришла запоздалая мысль. Повернувшись к блондинке, которая ни жива ни мертва по-прежнему сидела забившись в угол диванчика, я обнаружил, что за последние пять минут с ней произошли разительные перемены. Тэрри теперь мало походила на сногсшибательную блондинку; ее формы казались весьма перезрелыми, а сама она — весьма потасканной. Если бы ее выставили на распродаже, как подержанную машину, то продавец, конечно, мог бы заверить вас, что она побывала в руках лишь у одного владельца — маленького, пожилого джентльмена, который заводил ее не чаще раза в месяц, чтобы только проверить, в порядке ли двигатель; но даже беглого взгляда было бы достаточно, чтобы определить, что на счетчике у нее не меньше шестидесяти тысяч миль.

— Если хотите угодить на пять лет за решетку, — холодно произнес я, — позвоните Пэйсу и предупредите Стива, что я приходил к вам.

— Я не стану звонить! — испуганно воскликнула она. — Обещаю вам!

— Если вы передумаете, то пять лет — ваши. Я вам тоже обещаю, — пригрозил я.

— Мне плевать на него, — твердо заявила Тэрри. — Он сам во всем виноват, так пусть получает по заслугам! Я беспокоюсь только о себе!

Широко распахнув глаза, она с мольбой посмотрела на меня.

— Что теперь будет со мной, лейтенант? — жалобно прошептала Тэрри, отчего у меня даже защемило в груди. — Что меня ждет?

— Кто ж знает? — Пожав плечами, я направился к лифту.

Глава 7

Когда входная дверь медленно распахнулась, мне в голову пришла совершенно невероятная мысль, будто старикашка Пэйс внезапно пришел к заключению, что деньги в этом мире больше ничего не значат, и завел себе дворецкого. Наверное, его возили на один из тех голливудских аукционов, где распродают реквизиты из старых фильмов, и там он приобрел себе по сходной цене списанного вурдалака, но когда, вернувшись домой, решил подыскать ему новое применение, с ним оказалось немало хлопот. Очевидно, этот вурдалак играл эпизодические роли во всех фильмах ужасов Бориса Карлоффа и Белы Лугоша^[151] и ничего лучшего попросту не умел. Вот по этой самой причине он и открыл дверь с пушкой в руке.

Признаться по правде, меня просто взяла оторопь. Еще бы — передо мной возникло массивное, приземистое туловище, а на том месте, где, по идее, должна была находиться голова хоть с каким-то подобием человеческого лица, я не увидел ничего! Хуже того, в этом вурдалаке я улавливал что-то смутно знакомое, словно когда-то где-то мы с ним уже встречались. Но где? Может, в моих кошмарах? От этой мысли меня пробрала нервная дрожь, и тут вурдалак шагнул из сумрака неосвещенного холла на свет крыльца.

— Эй, лейтенант! — проревел знакомый сиплый голос. — Почему вы не сказали, что это вы? — Сержант Полник смущенно сунул револьвер в кобуру и сделал вид, что не только не собирался направлять на меня свою пушку, но что у него ее вообще никогда не было.

— Я не знал, что шериф прислал тебя сюда, — с облегчением произнес я. — Кто в доме?

— Старик, его секретарша — помните, та дамочка с застывшей физиономией? — стараясь загладить неловкость полезной информацией, сообщил Полник. — И еще сиделка. Она как раз пытается сейчас заставить старого хрыча принять лекарство и лечь в постель… и еще у него в гостях этот жуткий тип, как его…

— Олбард? — подсказал я.

— Это у него такая фамилия? — с удивлением спросил Полник. — Я знаю только, что она начинается на «ол».

Взяв его за руку, я осторожно втолкнул сержанта в коридор.

— Я хочу, чтобы ты пошел и сообщил им, что это была патрульная машина с обычной проверкой, — тихо произнес я. — И постарайся расположиться как можно ближе к Олбарду, но так, чтобы он ничего не заподозрил.

— Слушаюсь, лейтенант, — хрипло шепнул Полник. — Но ведь я не обязан при этом проникаться к нему дружескими чувствами?

— Ни в коем случае, сержант! — горячо заверил его я. — Просто стань к нему как можно ближе, чтобы, когда я появлюсь там через пару минут, помешать ему выкинуть что-нибудь эдакое, понятно?

— Эге! Ну и урод! — презрительно фыркнул Полник. — Я еще понимаю, если у парня едет крыша, когда в комнату входит задастая бабенка… но делать это, когда в комнату входите вы, лейтенант?! Он что, совсем ненормальный?

— У Олбарда масса серьезных проблем, и я рад, что ты так быстро вошел в курс дела, сержант, — мрачно подтвердил я.

— Да уж. — Он согласно покачал головой. — Я сразу об этом догадался, лейтенант. Знаете, всякие такие мелочи… например, когда я называл его «Ол», он как-то странно поглядывал на меня!

— Ты молодец, — одобрил я. — В общем, будь к нему поближе, хорошо?

— Как прикажете, лейтенант, — пробормотал Полник. — Но должен вас предупредить, если этот недоумок что-нибудь учудит, я тут же врежу ему как следует.

И Полник, растворившись в сумраке коридора, направился к гостиной, а я, переждав невероятно долгие шестьдесят секунд, последовал за ним.

В стороне от всей компании, поближе к окну, сидела Карэн Донуорт. Лицо ее выражало полное безразличие, однако, судя по некоторым признакам, она находилась в очень напряженном состоянии. Старикашка Пэйс, как обычно, покоился в своем кресле-каталке — высохшая мумия, освещенная мягким желтым светом лампы с абажуром, отчего кожа на его морщинистом лице походила на древний, очень тонкий пергамент, готовый, казалось, лопнуть в любой момент. Напротив него, на краешке дивана, примостился Стив Олбард. Лицо его выглядело настолько довольным, что, разговаривая со стариком, он с трудом сдерживал ухмылку. А сразу за Олбардом стоял сержант Полник, с увлечением разглядывавший толстенный том, похожий на ежегодное издание «Наших пернатых друзей» за 1897 год.

Бесшумно ступая по толстому ковру, я вошел в гостиную, дошел до середины комнаты и только тогда был замечен Олбардом, случайно поднявшим на меня глаза.

— Здравствуйте, мистер Олбард, — вежливо поздоровался я. — Как нынче идут дела с импортом и распространением героина?

На какую-то долю секунды в его глазах с тяжелыми веками отразилось полнейшее недоумение: правильно ли он расслышал мои слова? — но через мгновение уже опомнился. С невероятным проворством Олбард вскочил с дивана, одновременно засунув руку во внутренний карман пиджака, и молниеносно вынимая ее обратно, но уже с пистолетом. Ствол проделал почти половину дуги, которую ему необходимо было пройти, чтобы нацелиться на меня, когда тяжелый том, со свистом рассекая воздух, обрушился на запястье Олбарда. Тот вскрикнул от боли, и выпавший из рук пистолет шлепнулся на пол. Полник бросил книгу, нагнулся через спинку дивана и огромной ручищей схватил Олбарда за плечо. Толстые пальцы сомкнулись, и Олбард легко, как затычка в бочку, впечатался в диван, снова оказавшись в сидячем положении.

Сержант неторопливо обошел его и поднял пистолет. Когда он посмотрел на меня, его глаза выражали тревогу.

— Разве так можно, лейтенант! — В голосе сержанта звучало беспокойство. — Вы же серьезно рисковали! Если бы я не успел треснуть его…

Я вынул из правого кармана руку, в которой все еще сжимал револьвер.

— Я вовсе не рисковал, сержант, — возразил я, — поскольку рассчитывал, что ты обезоружишь его раньше, чем мне придется воспользоваться своей пушкой.

— Вы хотите сказать, что не хотели убивать меня, лейтенант? — прохрипел Олбард. — Кому вы пудрите мозги?

— Мне очень хотелось бы пристрелить вас, Стив, — честно признался я. — Но именно поэтому я и проинструктировал сержанта надлежащим образом — в надежде на то, что он отреагирует достаточно быстро и помешает мне застрелить вас на месте. И у него это получилось.

— Вот как? — Донесшийся с инвалидного кресла надтреснутый шепот произвел эффект разорвавшейся бомбы. — Явление героя-победителя в самый подходящий момент, а? Не сочтите за бестактность, но мне хотелось бы знать — что происходит в моем доме?

— Я пришел арестовать мистера Олбарда, — любезно объяснил я, — за целую кучу мелких, однако судебно наказуемых правонарушений, начиная с убийства. Надеюсь, такой ответ удовлетворит вас, мистер Пэйс?

— Убийство? Убийство кого?

— Ну, хотя бы Реймонда Уолтерса, — ответил я, — и, возможно, вашей падчерицы.

— Если вы считаете, что Стив имеет отношение к смерти Вирджинии, то вы явно не в своем уме, лейтенант, — отрывисто просипел старик. — Мы знакомы с ним уже многие годы! Он…

— Я знаю, кто он, — устало перебил я. — У меня и на ваш счет имеются довольно интересные — и вполне обоснованные — идеи, мистер Пэйс.

Слезящиеся глазки Пэйса на несколько долгих секунд с ненавистью уставились на меня, потом внезапно он отвел их в сторону.

— Так что же там произошло, Уилер? — вдруг охрипшим голосом спросил Олбард. — Где была допущена ошибка?

— Если уж устраивать кому-то ловушку на складе-рефрижераторе, рассчитывая на то, что он окочурится от холода, то для этой цели никак не подходит меховой склад, Стив, — сказал я.

Припухшие веки Олбарда на мгновение прикрылись, скрывая промелькнувшую в глазах досаду.

— Да, — пробормотал он, — это редкостная глупость. А Джиперс? Что с ним?

— Он выстрелил первым и промахнулся, — ответил я. — В него же просто невозможно было не попасть.

— Он мертв?

— И уже, полагаю, как следует заморожен, — как можно более беззаботно произнес я. — Я сообщил эту добрую весть Тэрри и от нее узнал, что вы здесь, в доме Пэйса, и теперь она собирается навсегда покинуть наш городок. А вместе с ней рушится и ваше алиби на ночь убийства Вирджинии Мередит.

— Грязная, мелкая… — Лицо Олбарда исказила болезненная гримаса, и он умолк на полуслове.

— А вы — король мануфактурного бизнеса, — сурово отрезал я, — король героинового бизнеса, который смог заполучить желанную женщину, лишь заманив ее в ловушку и взяв силой!

— Лейтенант! — раздался с инвалидного кресла сиплый шепот. — Мне ничего не известно о том, что вы тут говорите, но я точно знаю, что Стив не убивал мою падчерицу. Это сделал Уолтерс и вот эта вероломная женщина. — Пэйс резко повернул голову и бросил гневный взгляд в сторону Карэн Донуорт. — Это они убили Вирджинию.

— Мистер Пэйс, ведь это вам принадлежит пакет контрольных акций в оптовом бизнесе Уолтерса, не так ли? — вежливо осведомился я.

— Ну да, — резко бросил он.

— У меня есть при себе кое-что из вашего товара, — доверительно сообщил я. — Я оцениваю это примерно в сорок унций чистого героина. И прослежу, чтобы вы как можно скорей получили свои пятьдесят один процент за него!

— Героин? — прокаркал старик. — Какой еще героин? — Его голос сорвался на тонкий, вибрирующий крик. — Я ничего не знаю ни о каком героине! Вы пытаетесь впутать меня в какое-то…

Тут в гостиной мелькнул белый накрахмаленный халат, и рядом с Пэйсом очутилась сиделка.

— Вы не должны так нервничать, мистер Пэйс! Доктор говорит, что с вашим сердцем надо больше отдыхать… и вам давно уже пора быть в постели!

— Убирайся отсюда, сука безмозглая! — зашипел старик. — Убирайся ко всем чертям и оставь меня в покое!

— Ну-ну, мистер Пэйс! — В голосе сиделки снова послышались профессиональные нотки. — Спорить бесполезно; мы немедленно отправляемся спать!

Она обошла инвалидное кресло, явно намереваясь взяться за ручки и откатить старика в его комнату. Губы Пэйса исказились в безмолвной ярости, что само по себе было страшнее всяких слов. Потом халат, прикрывавший высохшее тело, резко вздыбился, и из-под него показалась крючковатая рука, сжимавшая трость эбенового дерева.

— Сказано тебе — оставь меня в покое, безмозглая корова! — зашипел старик. В неожиданном порыве ярости он взмахнул тростью и резко стеганул ею по спине сиделки.

Она испуганно вскрикнула и, заливаясь слезами, выскочила из комнаты. Через несколько секунд ее рыдания резко оборвались — сиделка захлопнула за собой дверь спальни.

— То-то же! — с триумфом захихикал старик. — Это научит тупую корову делать, что ей говорят! — Его голова откинулась на подголовник, трость выскользнула из пальцев. — Итак… — продолжал он настолько тихо, что мне пришлось напрячь слух. — На чем мы остановились?

— На героине, — напомнил я. — На наркотиках. Думаю, вы с Олбардом занимались этим делом несколько лет, а меховой бизнес служил вам неплохим прикрытием. Вы могли спокойно скупать по всему белому свету шкурки и меховые пластины. А в нужный момент ваш заграничный агент получал сигнал, и в шкурку аккуратно вшивался маленький цилиндрик, который вместе с мехом поступал на склад Олбарда. Лично вы импортировали меха и наркотики, а функции дистрибьютора выполнял Олбард, который использовал в качестве прикрытия вполне законные торговые операции. Но когда для вас пришло время удалиться на покой, никто не захотел свертывать бизнес. Поэтому вы сделали хитроумный ход, подобрав себе честного партнера, которому вовсе не обязательно было знать о вашей подпольной деятельности. Кроме того, честный партнер — такой, как Реймонд Уолтерс, — сам по себе служил дополнительным гарантом безопасности!

— Не понимаю, о чем вы, — еле слышно прошептал старик.

— Не понимаете и не надо! — Я равнодушно пожал плечами. — Поговорим о том, что вам известно, например, об убийстве вашей падчерицы.

— Я уже говорил с вами на эту тему, — окрысился Пэйс.

— А может, проблема заключалась в том, что, имея дело с таким партнером, как Стив Олбард, вы находились в постоянном затруднении, потому что не знали, чего ему захочется в следующий момент? — предположил я. — Может, вашей падчерицы?

Изрезанные прожилками веки опустились — старый хрыч снова прикинулся покойником.

— Но, конечно, вас это мало волновало, — продолжал я довольно громким голосом, чтобы Пэйс наверняка не пропустил ни слова из того, что я говорю. — Ведь вы ненавидели ее только за то, что она была дочерью своей матери, а не вашей! И были просто счастливы, обеспечив девочку деньгами и свободой катиться по той же самой дорожке, на которой загнулась ее мать. — Наблюдая за этим процессом, вы наслаждались! Может быть, только это и давало вам силы жить последние несколько лет? Вы хотели быть свидетелем окончательного падения Вирджинии, которое — как вы были уверены — уже не за горами? И вот, самое худшее, что могло случиться, произошло с ней всего две ночи назад, мистер Пэйс, — несмотря на все усилия, в моем голосе все же слышались презрительные нотки, — когда Вирджиния была зверски убита. Так что теперь вы можете умереть со спокойной душой.

На этот раз глаза старика совсем закрылись, и он стал похож на забальзамированную мумию.

— Согласно моим предположениям, после того, как ваш партнер заманил Вирджинию в ловушку и взял силой, — мрачно продолжал я, — она решила отомстить ему. Каким-то образом она разузнала об истинной стороне вашего бизнеса и пригрозила, что сообщит обо всем в полицию, тем самым уничтожив Стива Олбарда. И ее не слишком смущал тот факт, что вместе с этим наступит и ваш конец, не так ли?

— Она только смеялась. — Казалось, этот жуткий шепот издавало само инвалидное кресло, а не старик. — «Я буду с вами так же милосердна, как вы с моей матерью» — так говорила она.

— Ее не останавливала даже перспектива потери наследства, — продолжал я. — Но, возможно, сдерживало то, что вместе с вами пострадает такой честный человек, как Уолтерс?

— Очень недолго, — просипел старик. — Я пытался принудить ее выйти замуж за Уолтерса, это заставило бы Вирджинию попридержать свой язычок. После того происшествия со Стивом она хорошо запомнила, что такое Джиперс. Поэтому я выдвинул ультиматум: или она выходит замуж за Уолтерса, или Стив прикажет Джиперсу убить его, подстроив все, как несчастный случай. И тогда смерть Уолтерса будет на ее совести. Какое-то время казалось, что трюк удался, — она согласилась на брак с Уолтерсом, но тут возникли осложнения с ним самим. Я попытался поговорить с парнем, как старший партнер по бизнесу, объяснить, какие выгоды он получит, женившись на Вирджинии, но Уолтерс только рассмеялся мне в лицо. Поэтому нам пришлось нажать на него с другой стороны.

— Вы позволили Стиву объяснить ему, что на самом деле представляет собой бизнес, которым он руководил?

И что теперь ему ни за что на свете не убедить суд в том, будто бы он не знал о происходящем? — предположил я.

Обезьянья голова старикашки слегка шевельнулась в знак согласия.

— И это тоже подействовало только до поры до времени. А потом мы обнаружили, что они заключили между собой тайное соглашение — тянуть с женитьбой до моей смерти. А пока Уолтерс надеялся кое-что разнюхать и собрать улики против Стива, чтобы, когда я умру, передать их полиции.

— И тогда вам не оставалось ничего более, как пойти на более кардинальные меры?

— Ничего другого не оставалось, — прошептал старик. — Я несколько дней размышлял над этим. Нет, не о том, что Вирджинию нужно убрать, — тут все было ясно! Вот только как? — Пэйс вдруг захихикал. — Все, что мне оставалось в этой жизни, так это сидеть в проклятом кресле и думать! И тут я обнаружил, что размышления о том, как можно извлечь из ее убийства наибольшую выгоду, прибавляют мне жизненных сил!

— И вы знали, что у вас есть такой незаменимый помощник, как Олбард, который предоставит вам все средства для достижения цели, — процедил я сквозь зубы. — И как только вы разработали план, он тут же приступил к его осуществлению, так?

— Боюсь, вы ошибаетесь, лейтенант! — Это было произнесено холодным, твердым голосом.

Я медленно повернул голову и увидел стоящую рядом с креслом старика Карэн Донуорт. Она держалась как-то неестественно прямо, опущенные по бокам руки были сжаты в кулаки.

— Понимаете… — Ее голос внезапно надломился. — Вирджинию Мередит убила я!

— Вы? — Я в замешательстве уставился на нее. — Зачем?

— Я… я не знаю! — Она приложила ко лбу дрожащую руку. — Глупо, не так ли? Только это правда — я не знаю, честное слово! Может, я всегда подсознательно ненавидела ее за разврат и беспутство… Я… я определенно не могу сказать, но причина, должно быть, в этом!

— Ну ладно, мисс Донуорт, — жестко проговорил я. — Тогда расскажите, как вы это сделали.

— Все происходило как в кошмаре! — Карэн всю передернуло, ее голос было едва слышно. — Я спала у себя в комнате и вдруг проснулась. И услышала голоса… Но тогда я решила, что все еще сплю и слышу все это в кошмарном сне. Голоса приказали мне встать; затем я почувствовала, будто кто-то потянул меня за руку и теребил до тех пор, пока я не встала с постели. Потом меня словно вытолкнули из комнаты, и голоса повторяли, что это мой долг и что Вирджиния — само воплощение зла. «Уничтожь ее, и вместе с ней будет уничтожено это зло!» — нашептывали они.

Карэн судорожно сглотнула.

— Неожиданно в моей руке оказался нож, а сама я очутилась возле ее кровати. Я посмотрела и увидела, что на ней ничком лежит Вирджиния. «Ударь ее!» — велели мне все те же голоса, и… — В глазах Карэн застыл ужас. — Моя рука словно уже не принадлежала мне. Она сама замахнулась и вонзила нож Вирджинии в…

Ее глаза наполнились слезами, и она, отчаянно пытаясь справиться с собой, снова сглотнула.

— Извините! — Карэн яростно тряхнула головой. — Потом голоса, не переставая восхвалять мой поступок, повлекли меня в спальню и снова уложили в постель. Следующее, что я помню, — это утро и каталку мистера Пэйса рядом со своей постелью. Он будил меня. Я спросила его, что случилось, а он задал мне вопрос: правда ли это? Я ответила, что не понимаю, о чем он говорит, и он рассказал, что я только что вошла в ночной рубашке в гостиную, позвонила в полицию и сообщила, что в доме произошло убийство, дала адрес и повесила трубку. Вспомнив свой ночной кошмар, я побежала в комнату Вирджинии и увидела ее, лежащую с ножом в спине! И тут до меня дошло, что все это было правдой. Мистер Пэйс сказал, что понимает, какой шок я испытала, когда обнаружила мертвое тело, и что он сам дождется полиции и расскажет об убийстве Вирджинии. Еще он посоветовал побыть у себя в комнате, пока меня не позовут…. Он был очень добр со мной…

Карэн на мгновение прижала тыльную сторону ладони ко рту, а когда убрала ее, я заметил на ней глубокий красный след от зубов.

— Теперь вы знаете всю правду, лейтенант, — безжизненным голосом произнесла она. — Вирджинию убила я.

— Давайте вернемся к вечеру накануне, — мягко предложил я. — Что произошло после шести часов?

— Ничего необычного, — ответила Карэн, немного справившись с собой. — После восьми за Вирджинией заехал мистер Уолтерс, и они отправились ужинать. Около девяти я отвезла мистера Пэйса в его спальню и уложила в постель. Мы немного поболтали, потом я дала ему снотворное и, вернувшись к себе, легла спать. — Она растерянно посмотрела на меня. — Все было как обычно.

— Давайте остановимся на некоторых деталях, — попросил я. — Как мистер Пэйс принял капсулы? С водой?

— Нет, в тот вечер он попросил горячего шоколада. — Карэн ласково улыбнулась инвалидному креслу. — Он даже настоял, чтобы я тоже выпила с ним, поскольку утверждал, что я выгляжу усталой.

— И вы пошли на кухню, чтобы приготовить его?

— Ну конечно. Потом вернулась в спальню мистера Пэйса с двумя чашками шоколада на подносе, и мы… — Слабая улыбка снова тронула ее губы, однако глаза по-прежнему оставались безучастными. — Он еще настаивал, чтобы я принесла ему хотя бы одно печенье, а то он не станет принимать лекарство!

— И вы снова отправились на кухню?

— Ну да.

— А тем временем он тщательно размешал в вашей чашке содержимое нескольких капсул секонала…

— Что он сделал? — Несколько мгновений Карэн в упор смотрела на меня, потом истерично засмеялась. — Но это же глупо, лейтенант! Зачем ему это? И как он мог их достать?

— Из пузырька в аптечке пропало четыре капсулы — помните?

— Но вы же сами говорили, что секонал был обнаружен в желудке Вирджинии, — возразила она. — Да и как мог мистер Пэйс дотянуться до шкафчика? Он не в состоянии даже приподняться со своего кресла!

— С помощью вот этого, например, — ответил я, осторожно поднимая эбеновую трость. — Но, мне кажется, на сей раз она ему и не понадобилась. Помните, вчера он рассказывал, будто слышал, как вы с Уолтерсом развлекались ночью в вашей комнате?

— Это неправда! — прошептала Карэн.

— Он говорил, что вы считаете его паинькой, который каждый вечер принимает по две капсулы снотворного. «Иногда принимаю, а иногда — нет, — сказал он. — Иногда я их просто выбрасываю». А может, он их и не выбрасывал, а прятал в какое-нибудь укромное местечко, где их никто не мог обнаружить?

— Но зачем? — пробормотала она.

— Затем, что для человека, не привыкшего к секоналу, такая большая доза — три или четыре капсулы… — Я вдруг осекся и, всмотревшись в выцветшие бледно-голубые глаза старика, понял, что ему на все наплевать, однако все же вежливо осведомился: — Сколько капсул было, мистер Пэйс, четыре?

— Три, — просипел он в ответ. — Не много и не мало — как раз то, что надо. Я знал, что до того, как ее разбудят, она проспит несколько часов, а это в известной степени скажется на желаемом эффекте. Понимаете, меня не очень-то волновало, если снотворное подействует на нее слишком сильно. Ее в любом случае можно было разбудить. Меня беспокоило как раз обратное! Если бы доза оказалась не достаточной, то возникала опасность, что она проснется в полном сознании и начнет разбираться в своих ощущениях. Согласитесь, тогда было бы трудно убедить ее в том, что все происходящее — ночной кошмар.

Внезапно в глазах Карэн Донуорт вспыхнул лучик надежды.

— Так, значит, те голоса я слышала на самом деле! — дрожащим голосом воскликнула она. — Они мне не почудились! И то, будто меня тащили, подталкивали и… и… — Вдруг надежда в ее глазах потухла. — И все же это я убила Вирджинию, — упавшим голосом произнесла Карэн. — Ведь рука, воткнувшая нож в ее спину, была моей рукой!

— Да, голоса принадлежали вполне реальным людям с настоящими руками, — возразил я. — Они и направили вашу руку. Однако теперь это не столь уж важно, мисс. Как бы там ни было, Вирджиния Мередит была перед этим задушена.

— Она была…

— Вскрытие показало, что до того, как ее пронзили ножом, она уже была мертва по меньшей мере тридцать минут, — твердо заявил я. — Так что вы воткнули нож в труп.

— А секонал в ее желудке? — пробормотала потрясенная Карэн.

— Убийца Вирджинии, решив облегчить себе работу, взял из аптечки четыре капсулы секонала и незаметно подмешал ей в вино.

— Слава Богу! Это не я убила ее! — с облегчением прошептала Карэн и, заливаясь слезами, выбежала из гостиной.

— И все же вам не выиграть у меня, лейтенант! — донеслось из инвалидного кресла с призраком мерзкое хихиканье. — Я умру еще до того, как вы получите обвинительное заключение!

— РИП Пэйс, — задумчиво произнес я. — Интересно было бы знать — неужели успеете?

Глава 8

Мне кажется, я давил на кнопку целую вечность, прежде чем дверь квартиры приоткрылась и из-за нее осторожно выглянула золотисто-рыжая головка.

— Привет, Мари! — обрадовался я. — Однако этой ночью нам пришлось потрудиться дольше, чем мы рассчитывали. Но вот мы снова тут и жаждем удовольствий и развлечений!

Мари чуть не поперхнулась.

— Но, Эл! Ведь уже далеко за полночь!

— Вы намекаете, Мари, что наступило то самое время, когда благовоспитанные девочки — да и все остальные тоже — уже в кроватках? — Я громко рассмеялся своему искрометному юмору. — Будет вам, Мари! Отойдите в сторонку и дайте войти освободившемуся от дел соблазнителю!

Я настойчиво навалился на дверь плечом, и Мари, неожиданно ойкнув, исчезла из поля зрения. Когда я оказался в квартире и дверь за мной закрылась, я осмотрелся, чтобы выяснить, куда же подевалась девушка, и обнаружил ее тут же, на полу, у самых моих ног.

— Медведь неуклюжий! — сердито проворчала Мари. — За кого вы меня принимаете? За профессионального борца?

С восторженностью идиота я наблюдал, как она поднимается на ноги.

— Как бы мне хотелось, детка, — снова рассмеялся я, — чтобы вы и впрямь оказались профессиональным борцом! В таком-то наряде!

На Мари был только белый бюстгальтер без бретелек и такие же белые трусики. Ни то ни другое не скрывало прелестей ее восхитительной фигуры. Обняв девушку за плечи, я повел ее в гостиную.

— Нет! — вдруг отчаянно воскликнула она. — Вам туда нельзя!

Однако мы уже вошли туда, и тотчас выяснилось, что нас здесь трое. По блеску глаз и жесту, которым этот третий откинул со лба прядь преждевременно поседевших волос, я понял, что он едва сдерживает гнев.

— Вот как? — Я убрал руки с плеч Мари. — Какая приятная неожиданность, мистер Рэдин! Никак не предполагал встретить вас здесь!

— Должно быть, вы и есть тот самый суперсыщик, который так забавлял меня в последнем сериале, лейтенант, — язвительно произнес тот. — Вы что, вообще никогда не отдыхаете?

— Только что на это рассчитывал, идя сюда, — признался я. — Но, по-видимому, Мари решила, что я обманул ее и не собираюсь возвращаться.

— Вот именно, лейтенант, — буркнул Рэдин. — Поэтому она и позвонила мне, пригласив скрасить ее одиночество, немного выпить. И вот я тут и не собираюсь уходить! Надеюсь, лейтенант, вы не слишком обидитесь, если я вам напомню, что в подобной ситуации третий — лишний!

— Совершенно с вами согласен, — поддакнул я и, обернувшись, пристально посмотрел в разгневанные глаза рыжеволосой красавицы. — Прекрасно понимаю ваше состояние, детка, — смущенно произнес я. — Конечно же вы не рассчитывали, что я вернусь. Так было задумано с самого начала, когда я вышел на балкон, а вы, заявив, что идете попудрить носик, позвонили из спальни Стиву Олбарду, не так ли?

Мари застыла на месте.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— А звонили вы ему, чтобы проверить, правда ли, будто он сказал мне, что стоит на вас чуть-чуть нажать, и вы расколетесь, — спокойно объяснил я. — А он ответил, не принимаете ли вы его, случайно, за сумасшедшего. Но ведь, полагаю, кто-то же это сказал, и этим «кто-то» мог быть только Уолтерс. Поэтому вам лучше задержать меня у себя, пока Олбард все проверит. Ему наплевать, что вы будете со мной тут делать — лишь бы не отпускали, пока он не перезвонит. «Говорите ему все, что угодно, — приказал он вам. — Только не отпускайте».

Я расстроенно покачал головой.

— А я-то надеялся, что вы запали на мою неотразимую личность! Потом Стив позвонил и велел сказать мне, что на проводе Уолтерс, а также спросить у меня, откуда он узнал, что я здесь. Когда я подошел к телефону, со мной и в самом деле разговаривал Уолтерс, которому в это время Олбард с Джиперсом приставили к виску дуло пистолета, чтобы быть уверенными, что он скажет мне именно то, что они ему велели.

— Да вы просто не в своем уме! — возмутилась Мари.

— А я как раз подумал, насколько важно всегда быть в курсе текущих событий, детка, — невозмутимо произнес я. — Похоже, быть в курсе всего происходящего в мире приравнивается к гражданскому долгу. Вы согласны со мной, мистер Рэдин?

— Я ни черта не понял, о чем вы тут толкуете! — ответил он. — Может, хлебнули лишнего, лейтенант? Что происходит?

— Текущие события — вот что происходит в этом мире сегодня ночью, — добродушно объяснил я. — Такие, например, как смерть Джиперса, арест Стива Олбарда и конфискация почти всей его последней партии героина, вследствие чего вам больше не придется заниматься рассылкой своих великолепных моделей влиятельным друзьям по всей стране, мистер Рэдин! Вы можете спокойно умыть руки и покончить с наркобизнесом.

От его лица медленно отхлынула кровь.

— Что вы сказали?!

— Итак, остается лишь выяснить, кто убил Вирджинию Мередит, — бодро произнес я. — Старина Пэйс оказался настоящим кладезем информации. — Резко повернув голову, я посмотрел прямо в побледневшее лицо рыжеволосой. — А хотите я вас развлеку, детка? Вы знаете, что эта несчастная Донуорт и в самом деле считала, будто Вирджинию убила она сама. Идаже поверила, что голоса, которые она слышала, почудились ей в жутком, кошмарном сне! Как вам это нравится?

Губы Мари непроизвольно дернулись, но она не проронила в ответ ни звука. Я снова повернулся к Клайду.

— И как же она была счастлива, когда я сообщил, что, согласно результатам вскрытия, Вирджиния была уже мертва по меньшей мере полчаса до того, как Донуорт воткнула ей в спину этот злополучный нож, — сказал я, обращаясь к модельеру.

— Мертва? — пробормотал он.

— Вы просто не отдаете себе отчета, насколько сильны, дружок. — Я издал легкий смешок. — Совершенно верно! За полчаса до удара ножом именно вы задушили ее!

— Вы обвиняете меня в убийстве Вирджинии? — Губы Рэдина вдруг судорожно задергались. — Но это же просто какой-то бред! Я был от нее без ума! И мы провели вместе субботнюю ночь…

— И большую часть воскресного утра, — закончил я за него. — Если хотите, я могу, чтобы было яснее, разложить все по полочкам — но только вкратце, а то от сознания того, что я нахожусь с вами обоими в одной комнате, у меня мурашки по телу бегают! В обмен за услугу — распространение наркотиков вместе с моделями, которые вы столь ревностно рассылали будто бы своим влиятельным друзьям во всех крупных городах страны — Олбард финансировал ваше ателье. Мари вы взяли к себе, полагая, что она обладает талантом дизайнера, а может, и потому, что вдвоем работать намного приятней?.. Или просто потому, что она бесподобно трахается? Но через некоторое время она познакомила вас со своей подругой, которая трахалась так, как вам и не снилось. Это была Вирджиния Мередит. И все шло отлично, пока не объявился Олбард, возжелавший Вирджинию и выбравший в качестве сводника именно вас.

Полагаю, Рэдин, если у вас и возникли какие-то возражения против навязанной вам неприглядной роли, то после краткого визита Джиперса они моментально отпали. Потом вы обманом заставили Мари предать лучшую подругу, тем самым избавив себя от угрызений совести. После этого инцидента Мари ни на шутку пришла в ярость, и вам не оставалось ничего другого, как рассказать ей правду о своих деловых отношениях с Олбардом.

Но для вас, Клайд, было гораздо важнее, чтобы лучшая шлюха в городе не утратила к вам доверия, поэтому вы и ей поведали ту же историю. Только вы не подозревали, что Вирджиния уже знала истину о деловом партнерстве ее отчима и Олбарда. Для нее не составило труда установить взаимосвязь между оптовой торговлей мехами, которую контролировал отчим, и распространением наркотиков, которым заправлял Стив Олбард.

— Все это ложь! — прошептал Рэдин. — Грязная, мерзкая ложь!

— Потерпите еще немного — я же обещал быть кратким, — напомнил я. — А когда Вирджиния принялась угрожать Пэйсу и Олбарду, то они сразу же догадались, кто навел ее на след. Решив избавиться от нее, они поставили вас перед выбором — убить или быть убитым, ведь так? И все потому, что на убийство Вирджинии пришлось пойти в первую очередь из-за вас. Возможно, вам тяжело было сделать выбор, но еще труднее было найти помощника, который, согласно разработанному Пэйсом плану, был просто необходим. Тогда-то вы и решили принудить к этому Мари.

Увидев в глазах девушки неподдельный ужас, я даже немного пожалел ее.

— А может, принуждать Мари взялся Джиперс? — полюбопытствовал я.

Мари чуть было не кивнула в знак согласия, но вовремя опомнилась.

— Полюбуйтесь, вот он наш герой, Клайд! — с издевкой сказал я. — Как можно осуждать его, если уламывать девушку помочь совершить преступление он предоставил Джиперсу?

 — Клайд? — спросила Мари. — Если бы я хоть на секунду знала, что ты…

— Заткнись! — Отчаянный возглас Рэдина остановил ее. — Ты не соображаешь, что говоришь!

— Такой уж он есть, наш добрый, верный приятель Клайд, детка! — Нахмурившись, я строго посмотрел на нее. — Он не гнушался сводничать в угоду Олбарду… даже когда речь шла о его собственной девушке! Но у него оказалась кишка тонка, чтобы делать все самому! И что же он предпринимает? Обманом заставляет партнершу по бизнесу подставить свою лучшую подругу. Неужели вы хоть на секунду сомневаетесь, что он, стараясь избавить себя от лишних неприятностей, привлек Джиперса, чтобы угрозой заставить вас участвовать в убийстве девушки, по которой сходил с ума и которая была вашей — теперь уже бывшей — лучшей подругой?!

— А знаете что, лейтенант? — Глаза Мари опасно блеснули. — Вы правы. Одного я не понимаю: как можно быть настолько глупой, чтобы самой вовремя не разобраться во всем?

— Зачем ты позволяешь ему это делать, дорогая? — срывающимся голосом взмолился Рэдин. — Неужели не видишь его намерений? Он старается стравить нас друг с другом! Бессовестно лжет, играет словами…

— Клайд, милый! — Мари одарила его саркастической улыбкой. — Может, заткнешься?

Рэдин было открыл рот, чтобы снова что-то сказать ей, но, уловив ненависть в глазах Мари, тут же закрыл его и тяжело плюхнулся на диван; в его глазах появилось безысходное выражение затравленного зверя.

— Клайд назначил Вирджинии очередное полуночное свидание; он уже знал, что она ужинает с Уолтерсом, — продолжал я. — А это означало, что Вирджиния поспешит отделаться от него пораньше. Так оно и случилось. Около половины первого они расстаются. Немного погодя появляется ее любовничек, который отпирает двери дома ключом, предоставленным ему самой Вирджинией. Итак, он входит, воскликнув: «Сюрприз! Сюрприз! Смотри, кого я привел! Твою бывшую лучшую подругу! Это вопиющее безобразие — ведь вы даже не разговариваете друг с другом. Справедливость требует, чтобы до того, как выгнать нас из этого дома, ты хотя бы выслушала, какое отношение имеет Мари ко всей этой истории, солнышко!» Так, или примерно так, все было?

— Почти в точности! — спокойно подтвердила Мари. — Похоже, вы здорово разбираетесь в крысиной психологии, лейтенант.

— И он говорит Вирджинии, что у Мари просто не было выбора, потому что Джиперс запугивал и даже мучил ее, чтобы с ее помощью преподнести Олбарду Вирджинию на блюдечке. И, немного погодя, когда происходит неизбежное примирение близких подруг, Клайд заявляет, что такое событие следует отметить, и отправляется за выпивкой. Видимо, старик снабдил его точными инструкциями, поскольку Клайд знал, где найти секонал; он взял четыре таблетки и подмешал их в питье Вирджинии.

— Это тянулось ужасно долго, — пробормотала Мари. — Пока Клайд красочно описывал, как Джиперс избивал меня чуть ли не до полусмерти, чтобы вынудить согласиться! Потом, пока Вирджиния колебалась и, наконец, простила меня. Потом прошла целая вечность, пока подействовал секонал. И еще одна — пока преданный любовник собирался с духом, а затем, вцепившись Вирджинии в горло, душил ее.

— Но почему старик придавал этому такое значение в своем плане? — полюбопытствовал я. — Чтобы подумали, будто Уолтерс обезумел от ярости?

— Возможно, так и было задумано, — с горечью сказала Мари. — Но мне кажется, была и более веская причина. Ни Стив Олбард, ни старик больше не доверяли Клайду. И поэтому хотели получить некую гарантию, что в дальнейшем он будет делать то, что ему прикажут. Такой гарантией могло послужить его непосредственное участие в убийстве. — Мари на мгновение прикрыла глаза. — До сих пор слышу этот жуткий шепот: «Сильней, сильней, мой мальчик!» Старик сидел в своей инвалидной каталке и, не желая ничего пропустить, наслаждался каждым моментом предсмертной агонии Вирджинии. — Мари с такой силой прикусила нижнюю губу, что на ней выступила кровь. — А Клайд… он, словно зверь, который хотел угодить своему дрессировщику, старался вовсю… пыхтел и даже вспотел от натуги!

— Ради Бога, прекрати! — взмолился Рэдин. — Прекрати!.. Да, это я убил ее! Теперь вы довольны?

— А потом? — спросил я Мари.

— Мы пошли в комнату Карэн Донуорт и разбудили ее, — ровным голосом продолжала она. — Мне и сейчас все это кажется каким-то жутким сном! Мы не переставая шептали ей в уши, а несчастная девушка была так одурманена секоналом, что не соображала, что делает. Вытащив Карэн из постели, мы повели ее в спальню Вирджинии, где Клайд сунул ей в руки нож и… и потом пришлось ждать, пока не подъедет на своей каталке старый хрыч. Еще бы! Он и тут не хотел пропустить ни малейшей подробности из этого представления! И тогда Клайд направил руку Карэн Донуорт…

— А что было потом? После того, как вы отвели Карэн обратно?

— Клайд ушел, а мне пришлось ждать вместе со стариком, пока, как он считал, не настало время позвонить в полицию. Мне казалось тогда, что прошла целая тысяча лет!..

— Я уже думал над этим, — произнес я. — Позвонившая девушка сообщила об убийстве и месте, где оно произошло, но не назвала своего имени.

— К тому времени мои нервы были уже на пределе, — продолжала Мари. — Однако старик настаивал, утверждая, что это самая важная часть его плана.

— Ну да, чтобы убедить полицию и саму Карэн Донуорт, что звонила именно она, а не кто-то другой, — кивнул я. — После того как вы позвонили в полицию, Мари, вы тут же вернулись домой?

— Да. — Взглянув на опущенную голову Рэдина, девушка презрительно усмехнулась. — Нам нужно было к полудню вернуться на работу и выглядеть бодренькими и веселыми — а вдруг к нам заявится полиция? Ведь вы и пожаловали, лейтенант, именно тогда, помните?

— Помню, помню, — отозвался я. — Можно еще один вопрос, Рэдин? Почему вы навели меня на Олбарда?

Медленно подняв голову, он посмотрел на меня несчастными глазами.

— Я испугался, — уныло ответил он. — Просто испугался! К тому же не хотел, чтобы меня подцепили на крючок в качестве главного подозреваемого. Я был не слишком уверен, что смогу выдержать несколько допросов подряд и не сорваться. А то, что Стив Олбард переживет все это без особых последствий, никогда не сомневался.

Взглянув на часы, я обнаружил, что у меня в запасе осталась минута, не больше. Я окинул пристальным взглядом высокую, стройную рыжеволосую красавицу. Глядя на ее ссутулившееся полуобнаженное тело, которое даже в такой позе все еще оставалось прекрасным, я никак не мог понять, что заставило ее пойти на преступление.

Неожиданно Мари подняла голову; ее щеки приобрели нездоровый, лихорадочно пунцовый цвет сырой свеклы.

— Вам что-то не дает покоя, лейтенант? — раздраженно спросила она.

— Да — вы, — ответил я. — Я чего-то недопонимаю. Если бы героиновое партнерство Олбарда — Рэдина раскрылось, что вам грозило бы в худшем случае? Ведь вы совершенно ничего об этом не знали, поэтому вас даже не задержали бы! Может быть, вы потеряли бы работу и, вполне вероятно, здесь, в Пайн-Сити, не нашли бы другой. Однако могли уехать отсюда куда угодно, хоть за тысячу миль — а может, хватило бы и одной-двух сотен. Ведь все оставалось при вас: красивая фигура, обаяние, ваш неповторимый стиль! Однако вы предпочли помощь Рэдину в убийстве своей лучшей подруги! Почему?

— Моей лучшей подруги, лейтенант? Ах да, вы, конечно, имеете в виду Вирджинию Мередит? — рассмеялась Мари, и этот резкий, неприятный смех болью отозвался в моих ушах. — Моя так называемая лучшая подруга отбивала у меня всех моих любовников, — сквозь зубы процедила она. — У нас с моей дорогой Вирджинией существовало своеобразное соперничество. Да, она любила мужчин, но почему-то больше всего на свете ей нравились именно мои мужчины. Каждый раз, когда она уводила у меня очередного обожателя, она считала это своим триумфом, да еще при этом хвастала передо мной! Вирджиния обожала сидеть в баре за коктейлем и по-дружески делиться со мной мельчайшими подробностями своих похождений: от первого, робкого прикосновения до апогея каждого романа — последних стонов оргазма! Словом, всем, что вытворялось в постели! Просто… ей очень нравилось сравнивать…

Поначалу я не слишком подавала вид, что обижаюсь, но с каждым разом мне становилось все более невыносимо это выслушивать. Конечно, я могла бы перестать видеться с Вирджинией, не знакомить ее со своими мужчинами, но ведь это означало бы лишь одно — что я признала себя побежденной! Я должна была одержать верх в придуманной ею игре, лейтенант, хотя бы раз, и тогда моя женская гордость была бы удовлетворена! Когда я познакомилась с Клайдом, то в первые же минуты встречи поняла, что я стану для него царицей Савской или кем-то в этом роде. Он предложил мне работу, о которой я так долго мечтала, а это означало, что большую часть времени мы будем проводить вместе.

На этот раз я была так уверена в себе! — Мари с горечью улыбнулась. — Так уверена, что и тут не удержалась и принялась хвастаться Клайдом перед Вирджинией. Я превозносила его необыкновенные мужские качества, утверждая, что он непревзойденный любовник, ну прямо-таки герой нашего времени! И, кроме того, так беззаветно предан мне, что готов целовать землю, по которой я хожу. Она сразу же попалась на крючок, и мне бы остановиться, а я с восторгом продолжала распалять ее воображение. «Тебе надо обязательно познакомиться с ним, — говорила я Вирджинии. — Клайд тебе понравится. Вот увидишь, он станет для тебя настоящим откровением. Это такой надежный парень, которому можно доверять, как самой себе!» Так я ей пела и пела, а однажды вечером повела Клайда в бар, чтобы вместе с ним — и с моей лучшей подругой — пропустить по стаканчику. Мне просто не терпелось увидеть лицо Вирджинии, когда она примется испытывать на нем свои дешевые, избитые трюки! Я не могла дождаться того момента, когда она поймет, что с Клайдом у нее этот номер не пройдет, потому что он принадлежит только мне одной и ему не нужен никто другой!

Резкий, неприятный смех Мари снова резанул меня по барабанным перепонкам.

— Когда они познакомились, было где-то около половины шестого вечера. А в десять тем же вечером они уже лежали в постели Вирджинии Мередит!

Застывший взгляд Мари на несколько секунд устремился куда-то мимо меня.

— Так что возможность помочь Клайду убить Вирджинию явилась для меня настоящим подарком судьбы, о котором можно было только мечтать!

Внезапно раздавшийся переливчатый звонок в дверь прозвучал финальным аккордом к весьма драматичному рассказу Мари. Я пошел открывать.

— Я вовремя, лейтенант? — встревоженно спросил сержант Полник. — Не опоздал?

— В самый подходящий момент, сержант, — успокоил я его. — Оба дожидаются тебя здесь.

— Понимаете, лейтенант, в дело ввязался шериф, — обеспокоенно продолжал Полник. — Он бросился к складу, предупредив Кайли, чтобы до его прибытия внутрь никто не заходил. А когда, приехав, обнаружил героин и два трупа… — Сержант в волнении сглотнул. — Вы бы только слышали, лейтенант, как он только не обзывал вас!

— А что с Олбардом? — перебил я, не реагируя на сказанное.

— Он в окружной тюрьме. Из-за этого я и боялся опоздать, лейтенант. Вы приказали мне появиться здесь без четверти час, но когда я получил…

— С Олбардом возникли какие-то осложнения? — Я обеспокоенно посмотрел на Полника, будучи всегда уверенный, что даже Кинг-Конг не смог бы доставить сержанту каких-либо неприятностей… по крайней мере, после одной-двух минут соответствующей обработки.

— Не было с ним никаких осложнений, — все так же встревоженно ответил он, — дело в том, лейтенант…

— А как старина Пэйс? — снова перебил я. — Шерифу пришлось поломать голову, что с ним делать?

— Я и пытаюсь объяснить вам, лейтенант, — в отчаянии произнес сержант, — что задержался именно из-за этого старикана, Пэйса!

— Все-таки шерифу пришлось попотеть, да?

— Да не возникло никаких проблем, — фыркнул Полник. — Просто он заставил меня дожидаться труповозку.

— Труповозку? — Я ошалело посмотрел на него. — Но она же должна была поехать на склад!

— Она и была на складе, — начал сердиться Полник. — Потому-то мне и пришлось так долго торчать в доме старика. Труповозка должна была заехать туда на обратном пути!

— За каким чертом? — не выдержав, заорал я.

— За старым хрычом! — заорал он в ответ.

— С какой это стати?

— Да вы что? — Первобытная физиономия Полника побледнела. — Разве я не сказал вам самого главного, лейтенант? Через пять минут после вашего ухода старый дьявол отбросил копыта!

Получасом позже, уже вернувшись к себе домой, я прошел на кухню, чтобы накапать себе лошадиную дозу виски. Следующий день — это завтра или уже сегодня?.. Или он настанет когда-то потом? Черт с ним, какая разница! Шериф Лейверс перебьется еще несколько часов без моих объяснений, показаний, рапорта и тому подобного. Ведь я ухитрился провернуть двухнедельную работенку за пару дней и теперь имею полное право вознаградить себя несколькими часами сна. А если шерифу это не по нраву, буду только рад швырнуть ему на стол свой значок, чтобы он засунул его себе в… словом, сами понимаете, куда!

Я притащился с выпивкой в гостиную, взял со стола несколько пластинок и поставил одну из них на свой музыкальный центр — всегда был уверен, что музыка способна укротить даже дикого зверя! И сразу же из пяти колонок на стене загрохотали трескучие звуки мексиканского танца. Уменьшив громкость, я нажал кнопку перехода на следующую дорожку и стал ждать. Это оказалась испанская музыка для фиесты. Судя по звукам гитары и психоделическому щелканью кастаньет, под нее только и делали, что медленно и ритмично занимались любовью.

Такая музыка в точности соответствовала моему настроению. Но не успел я с горечью об этом подумать, как послышался звонок в дверь. Прежде чем направиться к ней, я задумался. У меня не было ни малейшего желания медленно и ритмично заниматься любовью с шерифом Лейверсом, даже если отбросить тот факт, что он вовсе не был создан для этого. Снова нетерпеливо звякнул зуммер, и я решился. Да какого черта я теряю? Отдам ему значок прямо сегодня, не откладывая до завтрашнего утра.

— Что б ты сдох, старый уб… — резко распахнув дверь, начал было я, но тут же осекся, да так и остался стоять с открытым ртом, тупо уставившись в огромные темные глаза, которые в замешательстве захлопали ресницами.

— Не очень-то вежливо с вашей стороны, — с легкой хрипотцой произнес мягкий, застенчивый голос. — Ведь я пришла поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, лейтенант!

— Вот черт… понимаете… — смущенно забормотал я, — я решил, что это наш окружной шериф, мисс Донуорт… да и день выдался еще тот, и… в общем, не хотите ли выпить?

— Спасибо! — Ее лицо озарилось улыбкой. — С удовольствием!

— Заходите, мисс Донуорт, — пригласил я.

— Карэн… — Она снова лучисто улыбнулась мне. — Пожалуйста, зовите меня просто Карэн!

— Ну конечно… э… Карэн, — закрывая за ней дверь, повторил я.

— А вы — Эл, — сказала она. — Когда я узнавала у сержанта ваш домашний адрес, то заодно спросила, как вас зовут.

Войдя в гостиную, мы остановились друг против друга. Теперь на ней было другое, огненно-красное платье из тонкого хлопка, которое не только не выглядело чопорным, но напротив, как нельзя более выгодно подчеркивало ее фигуру.

— Мне пришлось многое переосмыслить, Эл, — доверительно начала Карэн. — Произошло то, что и должно было произойти. Я так строго осуждала беспорядочную интимную жизнь Вирджинии, которая путалась с кем попало, что сама стала… ну, чуть ли не… фригидной! Это послужило мне как бы своеобразным предостережением, поэтому я даже не знаю, как мне отблагодарить вас, лейтенант?.. Ведь вы не только спасли мою жизнь, но и помогли понять собственные заблуждения. Ведь я здоровая молодая женщина, а подавление природных инстинктов не только глупо, но и опасно. Понимаете?..

— Э… — пробормотал я. — Ну конечно… мне кажется…

— Я потеряла в жизни столько времени! — возбужденно продолжала она. — И сказала себе, что сейчас самое время пойти и поблагодарить этого чудного парня, Эла Уилера, за все, что он сделал для меня. Но потом задумалась: чем я могу отблагодарить такого симпатичного, мужественного парня? Пораскинув мозгами, я сказала себе, что я уже взрослая и должна быть свободна от всяких комплексов. Хотя, конечно, признаюсь, что они у меня были! — Карэн победно улыбнулась. — Ну так вот! Я сказала себе… — Она вдруг замолчала, полуприкрыв глаза. — Что это за восхитительная музыка, Эл?

— Исп…

— Не важно! — Карен снова широко распахнула глаза. — Мы поговорим об этом чуть позже!

— Может, выпьем?

— Замечательно! Налейте мне то же, что и себе, Эл! Только двойную порцию, — небрежно добавила она.

Я прошлепал на кухню, стараясь как можно дольше возиться там с напитками, надеясь за это время вернуть себе прежнее самообладание. И мне это удалось — но лишь до того момента, когда я, вернувшись в гостиную, снова увидел Карэн, точнее, ее огненно-красное платье. Небрежно брошенное на спинку дивана, оно живописно драпировало сиденье, а рядом с ним столь же небрежно раскинулась красная комбинация. Вслед за ними на диван полетели чулки, потом — пояс и такой же, в цвет платья, бюстгальтер.

Карэн стояла посредине ковра, на ней остались лишь ярко-красные трусики с черными кружевами, опоясывавшими бедра. Закинув руки за голову, она раскачивалась под звуки музыки, восхитительные полные груди тихонько вздрагивали ей в такт. Такое зрелище способно и последнего задохлика почувствовать себя суперменом!

Поскольку я был не в силах оторвать глаз от танцующего тела Карэн, то нечаянно стукнул донышком стакана о столик. Этого звука оказалось достаточно, чтобы она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Какая чудесная музыка, Эл! — Карэн блаженно улыбнулась. — Что это?

— Испанская мелодия, — с трудом ответил я.

— Но ведь для чего-то она предназначена? — полюбопытствовала она. — Я имею в виду, под нее можно что-то делать?

— Насколько я могу судить, — набравшись духу, сказал я, — под ее аккомпанемент медленно и ритмично занимаются любовью…

— До чего же здорово! — восторженно выдохнула Карэн. — Почему бы и нам не попробовать, а, Эл?

— Замечательная идея! — искренне обрадовался я. — Но, может, сначала выпьем?

— Нет, не хочу. — Она, словно хищник, окинула меня алчущим взглядом. — А тебя что, мучит жажда?

— Да нет…

Медленно, не переставая раскачиваться, Карэн повернулась, потом подняла руки над головой и принялась прихлопывать ладонями в такт гитар. Одного вида ее обтянутой красным шелком вращающейся попки оказалось достаточно, чтобы я окончательно потерял рассудок.

— Эй, Эл! — нетерпеливо позвала она. — Ты что, занимаешься любовью на расстоянии — с помощью дистанционного управления?

Чтобы доказать, что она не права, я в три быстрых шага приблизился к ней и заключил в объятия. Все дело в том, что одни парни рождаются просто везучими, зато у некоторых других есть клевая аппаратура! В тот самый момент, когда я прижал к себе Карэн, дорожка сменилась, и через секунду комнату заполнили звуки «Вальса тореадоров».

Любимые обречены на смерть

Глава 1

Он словно вышел из сна незамужней женщины. Ну, знаете, такого сна, который нам снится всякий раз в три часа ночи, и стакан горячего молока здесь уже не помогает. Я кинула на него всего один взгляд — и глубоко вздохнула. К счастью, лифчик на мне без бретелек, поэтому большой беды не случилось, конечно если не принимать в расчет мои чувства.

Парень был высокий, симпатичный, к тому же брюнет. Видок у него был такой, словно в последнее время его здорово что-то гложет. По моему разумению, за свою молодую жизнь от него многие уже успели хлебнуть горюшка. Готова поспорить, что целая толпа блондинок, брюнеток и шатенок может служить подтверждением моей догадки.

— Это офис «Детективного агентства Рио»? — осведомился он звучным голосом.

Затем окинул меня натренированным взглядом знатока женщин, мгновенно вникнув в мельчайшие детали моей внешности и представив меня во всех ракурсах, в том числе и без одежды; впрочем, когда такие, как он, меня разглядывают, я ничего не имею против.

— Точно, он самый, — хрипло ответила я. Мне даже не понадобилось закрывать глаза, чтобы представить нас с ним в ситуации, которую моя мать назвала бы «компрометирующей», а я «весьма забавной». — Я Мэвис Зейдлитц, — отрекомендовалась я, — по сути, я половина «Детективного агентства Рио», хотя мое имя не намалевано на двери.

— Хм? — думая о чем-то своем, отозвался он.

— Я партнер Джонни Рио, — осторожно объяснила я. — Секретарской работой я занимаюсь так, от нечего делать. — Тут я с гримасой покосилась на пишущую машинку. — Это так… — И тут же поспешила добавить: — В перерывах между клиентами.

— Вот как, — заметил он, в его голосе явно не слышалось заметного интереса. — Мое имя Эбхарт.

— Эбхарт… а дальше? — спросила я, чувствуя себя слегка разочарованной, так как нелегко проникнуться романтическими чувствами к парню по имени Эб. Возможно, я могла бы поменять свое имя на Фло, так, ради шутки.

— Дональд Эбхарт, — огрызнулся он на Меня. Я тут же про себя охарактеризовала это как одну из его дурных привычек, которые мне придется изменить в дальнейшем. Мои поклонники могут иметь дурные привычки, но только те, которые не вызывают у меня возражений.

— Понимаю, значит, мистер Эбхарт, — ответила я и одарила его своей особой улыбкой. Той самой, сексуальной, которую я столько времени отрабатывала перед зеркалом, для этого надо на полдюйма оттопырить и надуть нижнюю губу. Я считаю ее сексуальной, даже если Джонни Рио постоянно говорит, что я выгляжу при этом так, словно меня хватили пыльным мешком из-за угла. Думаю, что он, когда говорит это, чувствует себя как на иголках — так на него действует моя улыбка.

— У меня назначена встреча с мистером Рио, — сказал Эбхарт и вновь спустил собаку на меня: — Соизволите ли вы доложить ему, что я здесь, или это унизительно для вас, как для его партнера?

— Конечно доложу, — ответила я холодно. — Вы ведь у нас не единственный клиент, знаете об этом?

— Нет, не знаю, — вырвалось у него. — Да и знать не хочу. А вот если в ближайшие двадцать секунд меня не проведут к Рио, то у вас одним клиентом будет меньше. Вот это я знаю наверняка.

Я просто пожала плечами, что поубавило у него спеси, и подняла трубку. Я сказала Джонни, что мистер Эбхарт уже здесь и желает его видеть.

— Проводи его ко мне, — тут же ответил Джонни. — Надеюсь, ты еще не успела поговорить с ним, не так ли? Очевидно, нет, иначе его давно бы как ветром сдуло. Просто проводи его ко мне, поняла? Кстати, ты помнишь, где мой офис?

— А то как же? — ответила я. — У нас же офис только один.

— Это уже хорошо, Мэвис, — одобрительно заметил он. — Твоя память явно становится лучше.

Я положила трубку и сообщила мистеру Эбхарту, что Джонни примет его прямо сейчас.

— Благодарю вас, — ответил он. — Правда, не знаю, за что, но все равно благодарю. — Затем он прошествовал в офис Джонни и закрыл за собой дверь.

Иногда мне кажется, что Джонни, должно быть, думает, что я тупая или что-то в этом роде, но, по-моему, это просто глупо. Была бы я партнером «Детективного агентства Рио», будь я дурой? И если бы не было у меня амбиций, согласилась бы я на то, чтобы мне урезали зарплату за то, что сделали партнером?

К тому времени, когда я пришла к этому выводу, как раз зазвонил телефон. Я подняла трубку и произнесла:

— «Детективное агентство Рио», — придав голосу скрипучий деловой оттенок, но оказалось, что зря старалась.

— Мне это известно, — произнес Джонни в трубку, — ты что, забыла, что у нас есть внутренняя связь?

— Ты говоришь, как тот врач, что вырезал мне аппендицит, — ответила я, но он даже не засмеялся. Впрочем, так же, как и я после той операции. Дело в том, что шрам так и остался, причем на самом интересном месте. Доктор явно оказался не на высоте, о чем я ему и сказала. Он так и не смог меня переубедить. Ведь если операция была на уровне, как же вышло, что он все еще посещал меня в последующие полгода. Он обычно садился и таращился на этот шрам, и видно было, что его терзают опасения, судя по тому, с каким трудом он дышал все время, пока смотрел.

— Придешь ли ты сюда или нет, Мэвис? — гаркнул Джонни в трубку прямо мне в ухо. — Вот уже третий раз я говорю тебе об этом. Ты что, оглохла или наконец с тобой что-то случилось, на что я от души надеюсь?

— Да нет, я просто думаю, — холодно ответила я.

— Боже! — не удержался он. — Ты к тому же еще и мазохистка! — Затем бросил трубку, прежде чем я успела сказать ему, что он ошибается и я стопроцентная американка.

Поэтому пришлось мне пройти в его офис, где Джонни взглянул на меня и улыбнулся. Мистер Эбхарт улыбнулся тоже, так что, вполне вероятно, я сделала что-то умное, о чем пока, правда, и сама еще не знала.

— Садись, Мэвис, — нежно предложил Джонни, и я решила, что он, должно быть, заболел или еще что-то случилось. Сентиментальным он бывает только тогда, когда болен, или в том случае, если я поднимаю вопрос о своей зарплате.

Итак, я уселась и тут же сообразила, что, должно быть, чересчур небрежно положила ногу на ногу, так как мистер Эбхарт не отводил глаз от моих коленок. Я одернула юбку, не так чтобы очень, но вполне достаточно, и в его глазах снова появилось осмысленное выражение.

— Мэвис, — представил Джонни, — это мистер Эбхарт. Думаю, вы уже познакомились.

— Несомненно, — подтвердила я и улыбнулась мистеру Эбхарту.

— Мистер Эбхарт отныне наш клиент, — продолжил Джонни, и я немного задрала юбку. Платежеспособный посетитель вправе рассчитывать в нашем офисе на некоторый сервис.

— Думаю, возможно, вам лучше поведать свою историю Мэвис, — предложил Джонни мистеру Эбхарту, — да и мне не мешало бы уточнить кое-какие детали. — Затем он закрыл глаза и обхватил голову ладонями. Нет, у Джонни явно что-то было не в порядке.

— Вот как это выглядит, мисс Зейдлитц, — начал мистер Эбхарт ясным звучным голосом, звуки которого проникали в меня до мозга костей. — Моя проблема связана с наследством. — Он держал глаза потупленными, пока говорил, и я решила, что он застенчивый, пока не вспомнила о юбке и снова ее не одернула. Я хотела, чтобы он смог полностью сконцентрироваться на своей проблеме.

— Мой отец был Рэндольф Эбхарт, — продолжал он тем временем, — вы, возможно, помните его?

— Я встречала так много талантливых ребят на Сансет-стрит, — ответила я, — но никто из них так и не пробился на экран. Вы же знаете, что такое Голливуд. Если ваш отец работал на студии, то тогда, конечно, я его помню.

— Мэвис, — прервал меня Джонни сдавленным голосом. — Рэндольф Эбхарт был нефтяной туз. Его состояние оценивается в десять миллионов долларов — и это за вычетом налогов.

— Ох! — все, что могла вымолвить я.

Мистер Эбхарт улыбнулся мне ободряюще.

— Совершенно верно, Мэвис. Более того, именно состояние отца все запутало вконец. Видите ли, я старший сын. У меня есть сестра и сводный брат от второй женитьбы отца, и оба они моложе меня. Мой старик умер пять лет назад и оставил все свое состояние опеке. Мой годовой доход — тридцать тысяч, а у них — всего десять.

— Для меня и это внушительная сумма, — заметила я, — что же вы делаете с такой кучей денег?

— Ты не можешь просто слушать? — вмешался Джонни. — Заткнись и слушай!

— Ты не должен допускать грубости по отношению ко мне только потому, что я твой партнер, — возмутилась я. — Ты не позволял себе ничего подобного, когда я была у тебя секретаршей.

— Секретарши в наше время — такая редкость, — огрызнулся он, — а теперь давай молчи и слушай.

Мистер Эбхарт снова улыбнулся.

— Как я уже сказал, мой старик был странным во многих отношениях. И он не одобрял меня особенно. Поэтому в завещании поставил кучу условий. Когда мне стукнет тридцать, состояние будет поделено между всеми нами тремя, за исключением около трехсот тысяч на благотворительность. Моя сестра и сводный брат получат каждый по миллиону, я — все остальное, но с существенными оговорками.

Он прикурил сигарету.

— Я должен быть женат. Моя жена и я должны провести три дня перед моим днем рождения в «Толедо». Так называется его старый дом: моя мать — испанка, вот он и назвал дом по имени места, откуда она родом.

— Ну, — заметила я, — все это не так уж и страшно. Не вижу, какие тут могут быть проблемы. Я бы и сама вышла за вас тотчас же, даже просто за те тридцать тысяч годового дохода, которые вы уже получаете.

— Премного благодарен, — холодно ответил он, — увы, случилось так, что я уже женат, мисс Зейдлитц.

Мне бы следовало догадаться об этом сразу, как только я его увидела. Почти все симпатичные мужики уже заарканены — долго им гулять на свободе не дают. Не то чтобы я, по правде говоря, слишком стремилась выскочить замуж. Быть преданной всю жизнь кому-то одному — это не та идея, которая меня вдохновляет. Возможно, собак это и устраивает, но даже и для них радости от верности хозяину немного. Что они имеют взамен? В лучшем случае, цепь и конуру.

— Может быть, лучше мне досказать Мэвис остальное? — вмешался Джонни, глядя на мистера Эбхарта, который кивнул в знак согласия. — Дело вот в чем, Мэвис, — медленно подбирая слова, обратился ко мне мой партнер, — сейчас я объясню то, зачем мистер Эбхарт обратился к нам. Его нынешняя жена уже третья по счету. Первый раз он женился четыре года назад. Первая жена погибла спустя шесть месяцев после свадьбы в автомобильной аварии. Через год он женился вторично. Вторая жена погибла через девять месяцев, как они поженились, — свалилась в обрыв с утеса… — Джонни прервался, чтобы в свою очередь закурить сигарету. — В обоих случаях коронер вынес вердикт — смерть в результате несчастного случая. Но обе женщины погибли без свидетелей, они были одни, и никого поблизости.

— Я страшно огорчена, — сказала я, обращаясь к Эбхарту. — У меня и в мыслях не было…

— Не стоит об этом, — прервал он меня с мрачным видом.

— Если мистер Эбхарт окажется не женатым к тому дню, когда ему исполнится тридцать лет, — продолжал тем временем Джонни, — его наследство будет поровну поделено между сестрой и сводным братом. Таким образом, всю оставшуюся жизнь он будет получать только то, что имеет сейчас, — тридцать тысяч годового дохода.

— Но ведь он же женат, — возразила я, — так что остаться на бобах ему не грозит.

— Предположим, что его первые две жены погибли не в результате инцидента. Мэвис, — тихо пояснил мне Джонни, — допустим, они были убиты кем-то, кто оказался достаточно ловким и сообразительным, чтобы представить их смерть как результат несчастного случая, что тогда?

Я ощутила, как у меня мурашки побежали по коже.

— Кто же их мог тогда убить? — упавшим голосом спросила я.

— Около семи с половиной миллионов долларов — неплохой мотив для убийства, — ответил Джонни. — Когда мистеру Эбхарту придется провести свои три дня в старом отцовском доме, его жена должна быть с ним. Его сестра и сводный брат тоже будут там. Они и есть те самые, для кого этот мотив жизненно важен. Если им удастся избавиться от жены Эбхарта до его дня рождения, то они получат причитающуюся ему долю наследства.

— Тогда не берите туда свою жену, мистер Эбхарт, — мудро рассудила я.

— У меня нет выбора, — возразил он, — раз вы не помните, что это одно из условий завещания?

— Кажется, я усекла! — вырвалось у меня. — Вы хотите, чтобы мы выступили в роли телохранителей вашей супруги, пока она будет находиться там?

Джонни и мистер Эбхарт обменялись между собой долгим взглядом, наконец Джонни ответил:

— Ну, положим, не совсем так, Мэвис.

— Видите ли, — сказал мистер Эбхарт, — у нас есть одно преимущество: никто из людей, кто будет в этом доме, мой жены и в глаза не видел.

— А я не вижу, в чем же здесь преимущество? — недоуменно возразила я. — Не видели, так увидят, как только вы там с ней появитесь.

Они оба опять уставились друг на друга. И, как мне показалось, смотрели довольно долго.

— Что стряслось с вами обоими? — не вытерпела я. — Комбинацию мою, что ли, видно?

Джонни улыбнулся мне, и внезапно я почувствовала себя как на иголках.

— Мистер Эбхарт вручил нам чек, — услышала я, — аванс на пару тысяч долларов.

— Сейчас же преврати их в наличные, Джонни, — обрадованно воскликнула я, — мне не терпится пересчитать их в купюрах по одному доллару!

— Видишь ли, — медленно продолжил Джонни, — как уже сказал мистер Эбхарт, никто из тех, кто будет в доме, никогда не встречался с его женой. Даже не знают, как она выглядит. Он может взять туда с собой любую женщину, представить как свою жену — и все это примут за чистую монету.

— И даже если ее убьют, это ничего не изменит, — не утерпела я, — так как мистер Эбхарт все равно не окажется вдовцом, а останется по-прежнему женатым!

— Меня как-то не очень тревожит эта сторона дела, — быстро произнес Джонни, — вряд ли дело дойдет до убийства. Так, просто мера предосторожности, на всякий случай.

— Кажется, до меня дошло. — Я щелкнула пальцами. — Почему бы не поступить следующим образом. Взять и подсунуть вместо жены мистера Эбхарта какую-нибудь тупую блондинку! — воскликнула я и торжествующе улыбнулась им обоим. — Как вам это понравится?

— Блестящая мысль, — отозвался Джонни, — мы уже думали об этом!

— Вот как, — огорченно протянула я, досадуя на то, что меня и здесь опередили, — А как насчет кандидатуры? У вас уже есть какая-нибудь женщина на примете?

— А то как же? Конечно есть, — кивнул Джонни.

— Ну, — нетерпеливо спросила я, — тогда давай выкладывай, не тяни! Кто же?

— Ты! — ответил Джонни.

Бретельки там или не бретельки, не лифчик, так что-то еще, — но в этот момент я почувствовала, как на мне что-то лопнуло.

Глава 2

Клэр Эбхарт была почти девочкой с голубыми глазами и светлыми волосами в виде «конского хвоста». Но в глазах у нее затаился страх, даже когда она улыбалась мне.

— Разрешите приготовить вам какой-нибудь коктейль, мисс Зейдлитц, — предложила она, как только я вошла в апартаменты. — Что вы предпочитаете?

— Спасибо, джин с содовой, — ответила я, — и пожалуйста, зовите меня просто Мэвис.

— Конечно, — согласилась Клэр и стала готовить мне коктейль. — Меня зовут Клэр. Наверное, Дон вам уже говорил?

— Да, и я уже привыкла называть его Доном.

Клэр улыбнулась.

— Звучало бы немного странно, не так ли, если бы вы называли собственного мужа мистером Эбхартом?

Она протянула мне напиток и уселась рядом со мной на кушетке, держа в руках свой джин с тоником.

— Мне следовало бы ревновать, — сказала она. — Вы уезжаете на три дня с моим мужем в качестве его жены. Вы слишком привлекательная блондинка, чтобы мне не нервничать по этому поводу. Но я вовсе не ревную, Мэвис. Ведь это прямо чудо, что вы согласились. Стоит мне только об этом подумать, как хочется закричать!

— Благодарю, — скромно ответила я, — ничего особенного. Я просто выполняю свою работу, только и всего. Именно так принято говорить в подобных случаях по телевидению, а кто я такая, чтоб нарушать традицию?

— Я буду так рада, когда все будет позади, — вздохнула Клэр. — Вы обещаете мне быть осторожной, Мэвис, дорогая? Если с вами что-нибудь случится, я этого не переживу! На самом деле не выдержу!

— Тогда составьте мне компанию, — заметила я и поспешила выпить свой коктейль, чтобы не расплескать его.

— Как мило, что вы приехали навестить меня, — продолжала она, — я вам так благодарна!

Чем больше она говорила, тем сильнее это походило на мои поминки. Если бы не чек на две тысячи долларов и не слова Джонни о том, что я — единственная девушка, которой это под силу…

— Благодарю, — повторила я.

— Может быть, вам приготовить еще? — спросила Клэр.

— Нет, спасибо, — отказалась я, — работа детектива — все равно что флирт с красивым парнем: девушка должна сохранять трезвую голову, а то вдруг слишком увлечешься…

Клэр весело рассмеялась.

— Надеюсь, вы не забудете сказать это Дону.

— Не волнуйтесь, милочка! Наши взаимоотношения будут строго деловыми.

Говоря это, я скрестила пальцы, потому что надеялась, что это правда, но в отношении подобных вещей никогда ни в чем нельзя быть заранее уверенным, а если подумать, то три дня — это ужасно долгий срок, если принять в расчет и три ночи.

— Вам придется с Доном несладко, — задумчиво продолжала Клэр. — Я знаю, что ему страшно не хочется возвращаться в тот дом. Ребенком он там был страшно несчастлив. По временам у него случаются приступы хандры. Он может часами не разговаривать, потом его начинают мучить угрызения совести, он становится милым и ласковым. Полагаю, он так и не может забыть, что случилось с…

Клэр замолчала.

— Разумеется, — сказала я и похлопала ее по руке. — Я же все понимаю, милочка, и если у него испортится настроение, переживать особенно не стану.

Мне казалось, что она ждала от меня такого ответа, но по выражению ее лица поняла, что ошиблась.

— Мне думается, — медленно произнесла она, — им покажется странным, что вы будете спать в раздельных спальнях.

— Но это дело поправимое, — ляпнула я не подумав и сразу добавила, увидев выражение ее лица: — Можно всегда найти причину для того, почему спим отдельно. Храп, сопение, все такое…

— Да-а, конечно, — протянула она с сомнением в голосе.

— Надо ли мне знать что-нибудь еще? — спросила я.

— Не думаю. Ведь я никогда не встречалась ни с кем из них, значит, вас никто не сможет разоблачить. Дон недолюбливает и Ванду, и Карла.

— Кто это?

Ванда — сестра, а Карл — сводный брат. Ванда замужем за неким Пейтоном, Грегори Пейтоном. Он врач, или что-то в этом роде.

— А Карл?

— Холостяк. Во всяком случае, насколько мне известно.

— Это хорошо! — сказала я.

С минуту Клэр смотрела на меня, потом рассмеялась.

— Господи! Вот было бы забавно, мне сейчас пришло в голову, если бы с Карлом у вас что-нибудь вышло! Подумайте, какой бы скандал разразился! Жена Дона завела роман с его сводным братом.

— Я не думала об этом.

Что да, то да. Меня терзала мысль о том, что мне предстояло провести скучнейшие семьдесят два часа, выдавая, что я замужем за человеком, который таковым не является, а все остальные мужчины будут по этой причине держаться от меня подальше.

— Нет, благодарю, — сказала я, когда Клэр предложила мне снова бокал с коктейлем. — Думаю, мне пора идти. Была рада с вaми познакомиться, Клэр.

Она поднялась и проводила меня до двери.

— Я могу то же самое сказать и вам, Мэвис, — ответила она. — Когда все закончится, вы должны как-нибудь приехать к нам на обед.

— Непременно, — уверила я, думаяпро себя, что она, должно быть, ненормальная, если говорит искренне, но, взглянув на нее еще раз, поняла, что это всего лишь для проформы.

В офис я вернулась на такси. Джонни был на месте, он встретил меня широкой улыбкой.

— Ну, каковы впечатления, Мэвис? — спросил он тоном светского трепача. — Познакомилась с женой Эбхарта?

— Конечно, — огрызнулась я, — по тону Клэр я поняла, что жену номер три в настоящий момент толкают на железнодорожные рельсы под локомотив, который несется на всех парах.

— Ха-ха-ха! — весьма неестественно рассмеялся Джонни. — Ну уж моя Мэвис, вечно она шутит.

— Я не твоя Мэвис, и я не шучу, — отрезала я. — Я не то чтобы против первой части твоей фразы, просто у меня мурашки бегут по коже — до того мне страшно.

— Оснований для тревоги нет, — твердо уверил он. — Я выезжаю в Санта-Барбару следом за тобой.

— Вот утешил! Я подвергаюсь риску быть убитой или даже чему-то похуже, а ты отправляешься на отдых? Ты из тех типов, которые отправляют девушку домой после того, как она сказала «да».

— Мэвис, — устало спросил Джонни, — ты знаешь, где находится дом Эбхартов, так называемое «Толедо»?

— В Испании, а то где же! — объявила я. — Не увиливай и не меняй тему разговора.

— Это в шести милях от Санта-Барбары на самом берегу. Так что практически тебе достаточно просто свистнуть, и я прибегу.

Я перевела дух, почувствовав себя гораздо лучше.

— Я бы никогда не стал рисковать, чтобы потерять партнера! — очень серьезно сказал Джонни. — У нас партнерство, Мэвис. Ты активный сотрудник, а я только организатор. — Он закурил сигарету и нахмурился. — Так или иначе, Эбхарт заедет к тебе домой завтра утром, и вы отправитесь туда. Ну а я уже зарезервировал для себя место в ближайшем отеле на три дня. Я запишу для тебя адрес и номер телефона. Ты позвонишь мне, как только устроишься, и расскажешь, что там творится. Какое блюдо хотят состряпать.

— Возможно, из меня шашлык.

— Вот что мне нравится в тебе, Мэвис, — хохотнул он. — Никогда не вешаешь носа.

— Джонни Рио, — спросила я, — ты ведь будет плясать на моих похоронах. Неужели в тебе нет ни капельки жалости?

— Есть, конечно. Но в основном преобладает желание тебя придушить… Тебе совершенно не о чем тревожиться. Эбхарт все время будет рядом с тобой. Ты, надеюсь, не забыла, чему тебя учил этот сержант морской пехоты?

— Ты о чем? — спросила я. — А, ты имеешь в виду те приемы самообороны? Конечно не забыла. — Я с уверенностью кивнула. — От меня так легко не отделаться!

— Ты о ком?

— Конечно о мужчинах. Порой ты бываешь на диво тупым, Джонни.

— С кем поведешься… — пробормотал он. — Представим все это в другом цвете, Мэвис. Эбхарт отвалил нам самый большой аванс, который мы когда-либо получали. И должен будет заплатить еще две тысячи, если дело выгорит. А тебе, чтобы получить свою половину, надо всего лишь отдохнуть под Санта-Барбарой. А проживешь ты еще очень долго.

— Вот о чем я хотела с тобой потолковать, — заговорила я твердым голосом. — Послушай, если бы ты мог…

Джонни похлопал меня по плечу, потом подтолкнул к выходу.

— Тебе лучше отправиться домой и начать собираться, золотце, — сказал он. — Мы ведь не заставим нашего клиента ждать утром, верно?

— Джонни, я…

— В любое время дня и ночи, когда я тебе понадоблюсь, я буду там, — весело произнес он. — Только свистни!

— Как только ты мне понадобишься, Джонни Рио, я начну вопить! — холодно пообещала я. — И не воображай, что мой крик не будет слышен за шесть миль!

— Вот теперь ты прежняя Мэвис, — восхитился он и похлопал меня, но на этот раз не по плечу. Затем каким-то образом прекратил шлепать, одновременно с этим выставил меня за дверь и захлопнул ее за мной.

Поэтому я отправилась к себе и принялась собирать чемоданы. К восьми вечера все было готово, и я решила, что крепкий сон поможет мне обрести спокойствие. Но у меня что-то неприятно посасывало как раз под шрамом после аппендицита, и я решила, что надо как-то расслабиться, включила телевизор, и — надо же было такому случиться! — показывали как раз старый фильм ужасов «Второй кузен Франкенштейна». Ужастик так на меня подействовал, что, обнаружь я сейчас под постелью мужчину, пожалуй, даже заорала бы.

К девяти утра я была готова и поджидала Дона Эбхарта. Я завязала волосы «конским хвостом» и надела свитер на два номера меньшего размера, чем требовалось, чтобы он был на мне в обтяжку. Все мои остальные свитера на один размер меньше.

Я всегда помню, что говорил мне один рекламный агент: «Мэвис, упаковка и показуха очень важны при продаже, но никогда не переборщи в чем-то одном за счет другого. Хороший товар в рекламе не нуждается».

Вот его доподлинные слова, и я считаю, что он прав, даже если он сам был заинтересован лишь в одном, пока встречался со мной.

Дон Эбхарт появился как штык в 9.30. Я открыла ему дверь, и он какое-то время взирал на меня, не говоря ни слова.

— Я готова.

— А я пока нет, — покачал он головой. — Мне надо к вам привыкнуть, Мэвис. Вы выглядите потрясно!

— Благодарю. Да и вы, пожалуй, смотритесь неплохо.

— Вы все упаковали?

— Вот мои чемоданы.

Он дважды их пересчитал.

— Три небольших плоских чемодана, один громадный и две картонки для шляп, — хрипло произнес он. — Вы что, решили больше сюда не возвращаться?

— Мне казалось, что вам хотелось бы видеть меня нарядной, — обиделась я. — В конце концов, я ведь ваша жена, не так ли?

Это почему-то его позабавило.

— Конечно, — ответил он, — ну как я мог об этом позабыть? О’кей, сейчас мы все это забросим в машину.

Через полчаса мы уже мчались по шоссе в сторону Санта-Барбары. У Дона был новенький «корвет», и утро показалось мне замечательным, с ярким солнцем и всем прочим. Моя миссия начиналась действительно как приятные каникулы, предсказанные Джонни Рио.

— Нам лучше сразу расставить точки над «і», прежде чем доберемся туда, — сказал Дон. — Никому из них не известно, что мою жену зовут Клэр, поэтому будет разумнее называть вас Мэвис, чтобы не оговориться.

— Меня на самом деле зовут так, — подтвердила я.

— Именно поэтому лучше так к вам и обращаться, — уныло заявил он. — Я не уверен, что все они уже будут там к нашему приезду, но Эдвина будет наверняка.

— Эдвина? — спросила я. — У вас, случайно, уж не две жены, не считая меня?

— Это экономка. Ей около тридцати пяти лет. Она жила у отца два последних года до его смерти. По завещанию она остается в доме, пока я не вступлю в законные права.

— Значит, она в скором времени останется без работы?

— Еще одна причина для нее не любить меня, — усмехнулся он, — а также и вас. Нам придется следить за Эдвиной… Фейбиан Дарк, разумеется, тоже будет там.

— Человек с таким именем сразу наводит на мысль о комической оперетте!

— По виду о нем этого не скажешь. Он — адвокат по семейным делам и крепкий орешек, скажу я вам! Его голыми руками не возьмешь и провести не так-то просто.

После этого краски утра как-то потускнели. Мы остановились позавтракать в Санта-Барбаре, я заказала бифштекс, так как решила, что в окружении, с одной стороны, такого напарника, как Дон, а с другой стороны, всех этих типов, девушке подкрепиться основательно не помешает.

Потом мы снова поехали вдоль побережья, я любовалась морем, таким же голубым, как небо, пока Эбхарт не остановил машину со словами:

— Вот мы и приехали.

Дом стоял на самом берегу океана, довольно далеко от дороги, пожалуй в полумиле, но даже с такого расстояния было видно, какой он огромный. Солнце заливало его белые арки и высокие стены, и он показался мне сказочным дворцом!

— О! — воскликнула я в восторге. — Дон, какая красота! Настоящая Испания.

— «Толедо».

— Верно! — Я щелкнула пальцами. — Я почти забыла его название.

— Это точная копия дома в Испании, где родилась моя мать, — бесцветным голосом пояснил Дон. — Конечно, намного больше. Моему отцу было очень сложно добиться настоящего сходства, но снаружи они идентичны.

Я почувствовала, что у меня к горлу подступил комок.

— Должно быть, ваш отец безумно любил вашу мать!

— Моя мать была очень несчастлива в Испании, — продолжал он, как будто не слышал моих слов. — Она жила только надеждой — когда-нибудь уехать оттуда и больше никогда не возвращаться. Ее родители относились к ней с изощренной жестокостью, пока она жила там. Она ненавидела все испанское, а больше всего то, что напоминало ей о тяжелой юности. Поэтому мой отец выстроил этот дом и заставил ее в нем жить.

— Но… — растерянно пробормотала я.

Дон повернулся и посмотрел на меня, странная улыбка скривила его губы.

— Таково было его представление о шутках.

Глава 3

Я всегда думала, что женщина в тридцать пять лет уже устарела, но, повстречавшись с Эдвиной, поняла, что ошибалась. Она была очень высокая, бросались в глаза яркие черные волосы и горящие глаза, одета она была в черное платье с белым воротником. Однако черный шелк облегал ее слишком плотно, да и платье было, пожалуй, коротковато, так многое в ее фигуре сразу бросалось в глаза. Я тесно прижалась к руке Дона, как любящая жена, немного напуганная огромным новым для нее домом и новыми людьми. Притвориться напуганной было совсем несложно, потому что я на самом деле боялась.

Войдя в дом, я сразу почувствовала, что ничего веселого в нем нет. Посредине закрытый дворик, как я догадалась на испанский манер, все комнаты огромные, с высоченными потолками. На окнах висели тяжелые драпировки. Дом выглядел так, как будто еще не закончился траур после похорон.

— Эдвина, — сказал Дон, — познакомьтесь с моей женой, Мэвис.

Та, казалось, просмотрела меня насквозь, словно угадав, что я без лифчика, но как ей это удалось углядеть в полумраке, уму непостижимо?

— Как поживаете, миссис Эбхарт? — произнесла она с присущим ее голосу презрением.

— Прекрасно, — ответила я еле слышно.

— Я отвела вам апартаменты ваших родителей, — обратилась она к Дону. — Подумала, что вам это понравится.

Дон внимательно посмотрел на нее и с кислой миной ответил:

— Очень тронут вашей заботой.

— Дорогу найдете сами. Багаж вам принесут.

— Вы наняли прислугу? — поинтересовался Дон.

Эдвина кивнула:

— Троих: кухарку, горничную и служителя. Все на уровне.

— Кто-нибудь уже приехал?

— Мистер Дарк прибыл вчера. Я ожидаю вашу сестру с мужем сегодня к вечеру, а вот когда приедет ваш брат, не представляю.

— Мой сводный брат, — уточнил Дон.

— Конечно. — Скрытая насмешка изогнула ее брови. — С моей стороны глупо забывать об этом.

Дон взглянул на меня.

— Я провожу тебя, Мэвис, а то как бы ты не заблудилась.

— Благодарю, — сказала я и вежливо улыбнулась Эдвине: — Мы еще увидимся.

— Я буду здесь. Всегда. Я — часть этого дома и его прошлого.

Говоря это, она смотрела на Дона. Он взял меня за руку и потащил из комнаты с такой скоростью, что мне приходилось бежать следом за ним.

— Спокойнее, — прошептала я ему. — Пусть мы официально женаты, но зачем делать вид, что у нас медовый месяц, верно? Так в спальню бегут только молодожены.

— Сожалею, — проворчал он и немного замедлил шаг, — но эта особа всегда выводит меня из себя. Она появилась в доме, когда старик развелся со второй женой, и ведет себя, как будто она его законная супруга. — Неожиданно Дон засмеялся. — Скорее всего, она и была ему женой, только на пальце у нее нет обручального кольца. Видимо, именно это и грызет ее последние пять лет.

Наконец мы вошли в отведанные для нас апартаменты, такие же огромные, как и все остальные. В гостиной свободно бы разместился теннисный корт. Две огромные спальни, при каждой отдельная ванная и туалетная комната.

— Ну, — он посмотрел на меня, — одна проблема разрешена. Клэр обрадуется, узнав об этом. Теперь она сможет спокойно спать по ночам.

Вскоре в комнату вошел слуга с унылой физиономией, сгибаясь под тяжестью моего большого чемодана. Он сбросил его посреди ковра в гостиной, наградил меня убийственным взглядом и вышел. Через десять минут он еще раз появился с остальным багажом и свалил его рядом с чемоданом.

— Не хотите ли поднять сюда также и свою машину, — спросил он, запыхавшись, — или гараж подойдет?

— С кем это вы, по-вашему, разговариваете? — возмутилась я.

— С женщиной, которой по числу нарядов мало найдется равных в Америке! — ответил он мне уверенно, прежде чем я смогла скромно указать ему, если он и преувеличивает, то самую малость.

Дон вышел из одной спальни и отнес мой багаж во вторую спальню.

— Сейчас шестнадцать часов, — сказал он. — Надо немного освежиться. А затем почему бы нам не спуститься вниз около семнадцати часов и не выпить по коктейлю?

— Звучит весьма заманчиво.

— Тогда договорились. — Он вышел, закрыв за собой дверь, как истый джентльмен, если не как муж.

После душа я надела вечерний туалет из черного бархата на тоненьких бретельках и с глубоким декольте, которое достаточно прозрачно намекало на то, что под ним, — и притом натуральное. От середины бедер спускалась ниже колена сборка из крепа, и это было здорово! Модельер уверяет, что это ностальгический силуэт двадцатых годов, но меня он не обманет. Эта сборка действительно заставляет парней вздыхать, но вовсе не о двадцатых годах.

Когда я вышла в гостиную, Дон уже ждал меня там. Внимательно осмотрел меня, в глазах у него появился огонек.

— Не тешьте себя понапрасну, — быстро разочаровала я его, — даже если я вам жена.

— Мэвис, — произнес он вкрадчиво, — это будут три длинных дня.

Мы вернулись в главную часть дома, пересекли гостиную и оказались в соседнем помещении со стеклянной крышей. В солнечной комнате около бара стоял человек с бокалом в руке. Он был невысокого роста, довольно полный. На нем был шикарный костюм цвета лаванды, кудрявые волосы заметно поредели, обнажив высокий лоб. Он улыбнулся мне, продемонстрировав красивые белые зубы, а когда мы подошли достаточно близко, я почувствовала запах дорогих духов.

Он протянул мне руку с наманикюренными ногтями.

— Вы жена Дона, конечно, — сказал он. — Мне приятно с вами познакомиться. С его стороны было нечестно прятать такую женщину от нас.

— Это Фейбиан Дарк, Мэвис, — вежливо представил Дон, — поверенный семьи.

Я пожала руку адвокату, ожидая, что она должна быть влажной, но я ошиблась. Рукопожатие было очень твердым, но рука холодной.

Я никак не могла унять дрожь.

— Послушать вас, Дон, так я покажусь этаким нотариусом девятнадцатого века с целлулоидным воротничком и чопорным галстуком. — Он улыбнулся мне. — У Дона гораздо лучший вкус, чем я предполагал, Мэвис. Наше вынужденное пребывание здесь уже рисуется мне в менее мрачных тонах, оно кое-что обещает. Разрешите приготовить для вас бокал коктейля.

— Я уже выпила, благодарю вас, мистер Дарк, — ответила я.

— Фейбиан, — поправил он меня. — Я определенно не так стар, чтобы быть вашим отцом, чему я весьма рад. А что вы будете пить, Дон?

— Скотч, — сказал он. — А кто еще приехал?

Фейбиан занялся напитками.

— Пока никто. Мы можем только томиться в ожидании. Вы не встречались с мужем вашей сестры Ванды?

— Нет, — ответил Дон.

— Грегори Пейтон, — с улыбкой произнес адвокат. — Психолог. Видимо, Ванда посчитала более выгодным выйти за него замуж и разделить с ним его кушетку, нежели платить пятьдесят долларов за право на полчаса укладываться на нее в качестве пациентки.

Я рассмеялась, не смогла удержаться.

— На мой взгляд, это умно, — заметила я. — Не будь старым брюзгой, Дон!

— Вижу, что мы с вами поладим, — сказал Фейбиан. — Чувство юмора никогда не было присуще Дону.

— Раз у вас обоих желание восхищаться дешевыми шуточками Фейбиана, — сказал Дон, — я предпочитаю выйти на свежий воздух.

— Обожди минуточку, Дон! — заговорила я. — Я…

Но Дон уже вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Фейбиан посмотрел на меня со странным выражением в глазах, вероятно, они выражали симпатию.

— У него это скоро пройдет, — произнес он вкрадчиво. — Полагаю, вы уже привыкли к подобным сменам настроения у Дона. Это отличительная черта всех Эбхартов, которую Рэндольф передал своим детям.

Он протянул мне бокал, я поблагодарила его. Потом он долго смотрел на меня, и я начала нервничать. Я давно привыкла к тому, что мужчины пялят на меня глаза, и, поверьте, испытываю беспокойство, скорее когда они этого не делают. Но он смотрел на меня как-то не так. И мне это не нравилось.

— Вы познакомились с Эдвиной? — спросил он.

— С домоправительницей? Да.

— Какое она произвела на вас впечатление? Не напугала?

— Этого ей не удалось сделать, но думаю, что хотелось.

Он почему-то засмеялся.

— Мы с вами прекрасно поладим, Мэвис. Вы не лишены чувства юмора… Эдвина до сих пор так называемая «интересная женщина» и сильно разочарованная. На протяжении последних пяти лет ее единственным утешением были воспоминания, ну и она культивировала в себе чувство несправедливости. Вы знаете, что, по завещанию Рэндольфа, она должна оставаться в этом доме в качестве экономки до того, как Дон вступит в наследство?

— Знаю, Дон говорил мне.

— После этого она получит жалкие две тысячи долларов, ведь она была хозяйкой этого дома целых семь лет, а ее увольняют с вознаграждением, которое обычно получают садовники. — Фейбиан слегка приподнял плечи и беззвучно рассмеялся. — Знаете, Мэвис, у нас есть нечто общее с Рэндольфом Эбхартом. У него было потрясающее чувство юмора.

— Полагаю, именно поэтому Эдвина все время смеется, — сказала я, и он захохотал.

— Скажите, Мэвис, как это случилось? Что вы вышли за Дона, я имею в виду.

— А почему я не должна была этого делать? — спросила я осторожно.

— Ну, как сказать… Порой с ним бывает трудно. Просто я подумал, что у него должна быть другая жена. Но ваш брак удачен, да?

— Безусловно.

— Рад слышать это от вас, Мэвис. А кстати, я думал, что ваше имя Клэр?

— Откуда у вас такие мысли? — спросила я, уже точно зная, что нервничаю.

— Вы поженились в Сан-Диего немногим более года назад, — сказал он. — Не забывайте, что я адвокат. Я получил копию вашего брачного свидетельства. Подумал, что это проще, чем спрашивать документ у Дона, который наверняка уже успел его потерять. Для завещания необходимо юридическое подтверждение того, что он женат во время получения права наследства.

— Все понятно. В общем-то мое настоящее имя Клэр, но оно мне не нравится. Знаете, «Клэр-эклер», так меня в свое время поддразнивали. Поэтому Дон зовет меня Мэвис.

— Ясно. А почему Мэвис?

— Может быть, потому, что Мэвис означает певчий дрозд, только это имя мне всегда нравилось… — сказала я, пожимая плечами.

Фейбиан приподнял брови.

— Должен отметить, что вы весьма находчивая особа! — заявил он с улыбкой.

— Никогда еще ничего не находила, — твердо возразила я, и этот самодовольный индюк снова захохотал. Возможно, он был любителем подобных глупых шуток.

Мы выпили еще по два бокала, и это мой предел; еще стаканчик, и Фейбиан Дарк начнет двоиться у меня в глазах. Мне не хотелось, чтобы такое случилось, ибо я просто не выдержу, если они вдвоем, два Фейбиана, будут смеяться над одной примитивной шуткой.

— Ну, — сказал он, посмотрев на часы, — прошу извинить меня, Мэвис, до обеда мне надо еще кое-что сделать.

— Да ради Бога.

Он откланялся, отчего на меня напал смех, ибо подобные поклоны я видела однажды в китайском ресторане, но, согласитесь, официант-китаец и адвокат — это не одно и то же.

После его ухода я добралась до ближайшего кресла и опустилась в него, расслабившись от выпитых нескольких бокалов и духоты в помещении из-за задернутых на окнах занавесках.

Видимо, я заснула, потому что следующее, что я помню, был ночной кошмар.

Какой-то гном ростом приблизительно в два фута сидел на подлокотнике кресла, глядя на меня. Он был одет в смокинг и ярко-красный галстук бантом и смотрел на меня не мигая. Голова у него была абсолютно квадратной, а выражение лица иначе как дурацким нельзя было назвать.

— Эй, куколка! — внезапно заговорил он пронзительным, но достаточно громким голосом. — Я, Принц Шарм, пришел сюда, чтобы разбудить Спящую Принцессу. Не вздумай меня уверять, будто для этого требуется тебя лишь поцеловать. Я тебя обработаю по всем правилам, крошка.

— Уходи прочь! — сказала я кошмару, но от этого ничего не изменилось: он по-прежнему сидел там, усмешка была как бы наклеена на его физиономии.

— Только не разыгрывай из себя наивную девушку! — заявил он. — Прежде всего, как это тебе удалось стать Принцессой? Как проводила время с Принцем в погребе, а? Признайся, детка, у тебя есть опыт?

— Если ты не замолчишь, я проснусь, и что будет тогда с тобой, а? Куда ты денешься?

— Останусь здесь. Надо быть ненормальным, чтобы уйти от тебя, сестренка! У тебя чувствуется класс решительно во всем.

У меня не было выбора, я заставляла себя проснуться, но это как-то не получалось. Я широко раскрыла глаза, а видение не исчезало.

Я резко вскочила с кресла, почувствовав что-то неладное. Осмотревшись, увидела пустые бокалы на баре. Все было по-прежнему, лишь стало чуточку темнее.

Тогда я медленно повернула голову, и мне пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать.

Этот уродец все еще сидел на подлокотнике кресла.

— Бесполезно, крошка, — сказал oft — Ты связана с мной. Возможно, я маловат, но зато полон энергии!

Во всем был виноват мой «сексуальный взгляд», последнее время я слишком часто пускала его в ход.

Джонни был прав. Вот когда я по-настоящему растерялась.

Но раз я не могла избавиться от этого уродца, то почему бы мне с ним не познакомиться? Улыбнувшись, я спросила:

— Как вас зовут?

— Мистер Лимбо. Мы с тобой отлично поладим, ягодка. Тебе просто надо ко мне привыкнуть, только и всего.

— На это потребуется какое-то время. Возможно, пара сотен лет.

— Как тебя зовут, красавица? — осведомился он, подмигивая одним глазом.

— Мэвис, — сказала я. — Мэвис Зе… — И тут я вовремя спохватилась. — Мэвис Эбхарт.

— Уж не собираетесь ли вы мне сказать, что мой сводный брат поймал на крючок такую куколку? — в полнейшем изумлении произнес гораздо более низкий голос.

Я в смятении оглянулась: никого не было видно. Казалось, что голос раздавался из-за кресла. Я как раз собралась туда заглянуть, когда этот парень неожиданно появился передо мной. Он на самом деле прятался за креслом!

Он был пониже Дона, но, пожалуй, плечи у него были пошире. Волосы у него были черные, резкие черты лица. Он стоял и весело усмехался.

— Если бы я вовремя оказался на месте, у Дона ничего бы не получилось! — заявил он. — Там, где речь идет о женщинах, Мэвис, мне нет равных.

— Равных где? — спросила я.

— У нас в семье. Я подумал, что вы уловите родственное сходство, — ответил он чуть насмешливо. — Лично я считаю, что все Эбхарты имеют одинаковые брови.

— Вы — Карл? — спросила я дрожащим голосом.

— Конечно, он Карл, — сказало ночное видение и закудахтало глупым смехом. — А за кого ты его приняла?

— А ты помолчи! — прикрикнула я на уродца. — Ты и без того меня достаточно напугал.

— Не будьте так суровы к мистеру Лимбо, — сказал Карл. — Если бы не он, мы бы не познакомились. Он же марионетка.

— Марионетка? — воскликнула я. — Так вот оно что… Если бы я не заснула, то сразу бы сообразила. А вы, получается, чревовещатель? А он ваша кукла?..

— И снова вы все перепутали, красавица! — опять заговорил мистер Лимбо со своим противным смехом-кудахтаньем. — Это я чревовещатель!

Глава 4

— Этот Карл ненормальный, — сказала я шепотом Дону, когда мы шли в столовую. — Почему вы меня не предупредили, что он чревовещатель?

— Кто же говорит о таких вещах? — ответил Дон, пожимая плечами. — Как же вы познакомились?

Я рассказала, как закрыла на несколько минут глаза после ухода Фейбиана Дарка из комнаты и что увидела, проснувшись.

— Это Карл во всей красе, — презрительно фыркнул Дон. — Вечный недоросль.

— Он должен быть очень умным. Чревовещание — это же безумно трудно!

Мы вошли в столовую. Посредине стоял огромный стол, накрытый к ужину, в канделябрах горели свечи. Очень типично для миллионеров, они экономят на мелочах. Отец Дона выстроил этот огромный дом, не считаясь с расходами, и пожалел провести электричество в столовую.

Эдвина посмотрела на нас со своего места во главе стола холодными глазами.

— Я посадила тебя рядом с Вандой, Дон, а твою жену рядом с Карлом.

— И мистером Лимбо. — Карл подмигнул мне. — Вы не должны забывать о Лимбо, он уже без ума от Мэвис.

— Он на самом деле безумный, — согласилась я.

Я обратила внимание на два новых лица за столом.

Одним из них была рыжеволосая особа, у которой был впечатляющий, но одновременно и весьма презентабельный вид. Ее платье стоило в два раза дороже моего, с куда более глубоким декольте. Не понимаю, как она осмеливалась дышать?

— Хэлло, Дон! — произнесла она низким вибрирующим голосом. — Ты ведь еще не знаком с моим мужем, не так ли? А я еще не встречалась с твоей новой женой. Кто из нас начнет знакомство, ты или я?

Дон посмотрел на нее и обратился ко мне:

— Мэвис, это моя сестра Ванда. Как я предполагаю, сидящий рядом с нею субъект — ее муж.

— Меня зовут Грегори Пейтон, — сообщил муж Ванды. У него были зубы, которые каждый раз бросались в глаза, когда он улыбался. У меня появилось неприятное чувство, что, если я не буду осторожна, они вскочат из его рта и вцепятся в меня в самом неожиданном месте. Подобные вещи заставляют девушку нервничать.

— Привет, — ответила я обоим Пейтонам. И сразу же решила, что Грегори не мой тип. У него были редкие волосы и водянистые голубые глаза, скрытые за очками без оправы. Губы у него были мягкие, женские. Что нашла в нем Ванда, мне было неясно.

Я села за стол напротив Ванды между Дарком и Карлом. Возле Карла сидел мистер Лимбо. Я на секунду закрыла глаза и подумала: если только эта кукла примется есть, когда подадут суп, я подниму крик, в этом я не сомневалась.

Эдвина позвонила в колокольчик, лежащий около ее прибора. Появилась женщина и принялась разносить еду. Мне очень хотелось есть, поэтому не было желания разговаривать, и остальные, очевидно, рассуждали точно также. Обед проходил в полнейшей тишине, которую даже не слишком нарушало потрескивание мерцающих свечей. Я хочу сказать, они не могли рассеять гнетущую обстановку. Эдвина вместе с кофе передала коробу сигарет, я не стала ее благодарить, потому что не курила.

— Что за дама! — пронзительно закудахтал мистер Лимбо. — Никаких пороков. А когда дело доходит до греха, такие, как она, всех заткнут за пояс.

— Тебе необходимо вот так по-детски дурачиться? — недовольно обратился Дон к Карлу.

Тот пожал плечами и криво усмехнулся:

— Я не могу запретить мистеру Лимбо выражать свое мнение. В конце концов, у нас демократия. Он имеет право говорить то, что пожелает. Верно?

— Но только не о моей жене! — с неожиданной яростью воскликнул Дон.

Грегори Пейтон поднял руку:

— Пожалуй, я считаю все это необычайно интересным. Я хотел бы еще послушать выступление мистера Лимбо.

— Пожалуйста, — закудахтал тот. — Начнем с этого типа с усохшей головой. Он что, сам ее себе ужал?.. Иначе как у него вылезли волосы?

Грегори слегка покраснел и в течение нескольких минут сосредоточился на своем кофе.

Возле меня хохотнул Фейбиан Дарк.

— Вы сами на это напросились, дорогой, — произнес он весело. — Вам бы следовало поостеречься. Неужели Ванда не предупредила вас о чудачествах Карла? Он неисправим.

— В таком случае его не переделать, — сказала я. — Ну что же, очко в его пользу, как я считаю.

После этого наступила мертвая тишина. Я решила: дошло до них, что я не так уж глупа.

Потом Эдвина вызвала колокольчиком прислугу сменить тарелки.

— Какая же мы дружная и счастливая семья, — заговорила Ванда. — Потребовалось лишь жалких десять миллионов долларов, чтобы снова собрать нас всех вместе!

— Как стервятников на падаль! — горько подхватила Эдвина. — Когда я сижу за этим столом, я слышу, как хлопают крылья.

— Но возможно, вовсе не стервятников? — высказал предположение Фейбиан Дарк. — Существуют куда более черные крылья, знаете ли. Крылья, которые медлительнее и более бесшумно машут, но удары которых смертельны.

Грегори Пейтон улыбнулся ему.

— Весьма интересно. В будущем я непременно буду брать с собой за стол записную книжку. Теперь уже ясно, что мой визит сюда доставит мне массу удовольствия.

— Карл, — раздался голос мистера Лимбо, — как ты считаешь, Ванда выйдет за меня замуж?

— Ты должен смотреть правде в глаза, Лимбо, — вкрадчиво произнес Карл, — ты всего лишь кукла!

— Но вышла же она замуж за этого с усохшей головой, не так ли? — заныл мистер Лимбо. — Какая же разница?

Ванда вскочила с места.

— Если нам придется выносить подобные шуточки еще три дня, — заговорила она приглушенным голосом, — то это наследство будет ничтожной компенсацией. Я пойду выпью бокал коктейля. Идешь, Грег?

— Конечно, дорогая! — ответил тот, быстро поднявшись из-за стола, и удалился следом за женой в гостиную.

Дон снова посмотрел на сводного брата.

— Ты когда-нибудь повзрослеешь?

— Он тебе родня? — спросил мистер Лимбо у Карла.

— Наполовину, — ответил Карл. — Вторая половина, чуждая мне, испанского происхождения и отличается слабоумием. Это со стороны его матери, разумеется.

— Мне достанется его потрясающая жена, — закудахтал мистер Лимбо. — Мне нравятся крупные блондинки, они такие теплые зимой.

— Тебе надо как следует налюбоваться ею, пока есть такая возможность, мистер Лимбо, — продолжал Карл. — На тот случай, если она исчезнет. У его жен неприятная привычка не очень долго оставаться возле него.

Кресло Дона с шумом отодвинулось назад. Он обошел вокруг стола со сжатыми кулаками и приблизился к тому месту, где сидел Карл.

— С меня достаточно! — крикнул он. — Сейчас я засуну эту идиотскую куклу тебе в глотку. Возможно, после этого вы оба заткнетесь!

К тому времени, когда Дон оказался рядом с ним, Карл был уже на ногах. Дон замахнулся правой рукой, но Карл пригнулся, подскочил вплотную к Дону и нанес ему сильный удар в солнечное сплетение. Боль исказила лицо Дона, он согнулся и медленно опустился на колени. Тогда Карл вцепился ему в волосы, приподняв его голову. Я заметила, как правая нога Карла быстро согнулась, он намеревался ударить коленом Дона в лицо.

Я решила, что настало время Мэвис вмешаться. Меня вовсе не устраивал муж, пусть всего лишь фиктивный, да и то сроком на три дня, с распухшим носом, а также без нескольких зубов. Поэтому я вскочила с места и неожиданно для Карла ударила его ребром ладони по шее в соответствии с правилами самбо, которым меня обучил один сержант морской пехоты.

Карл явно сник и медленно повернулся, чтобы взглянуть на меня, глаза у него буквально вылезали из орбит. Я бы сказала, что у него был вид настоящего безумца, но я все же нанесла второй подобный удар ему по переносице. В следующее мгновение он оказался уже на коленях рядом с Доном, и мне показалось, что им обоим все стало до фонаря.

— Дурная кровь! — прошептала Эдвина в наступившей тишине. — С самого детского возраста. Жестокие сердца и испорченный ум. Дональд получил это от испанской колдуньи, а Карл от южной вертихвостки.

Фейбиан Дарк по-прежнему сидел за столом и с невозмутимым видом курил.

— Послушайте, Эдвина, все-таки надо быть справедливой. К этому имеет самое непосредственное отношение их отец.

— Лучшего человека, чем Рэндольф Эбхарт, не было на земле! — с гневом возразила она. — Они не его сыновья!

— Рэндольф, несомненно, был незаурядной личностью, — словоохотливо заговорил адвокат. — Но мрачность и озлобленность ему не надо было занимать ни у первой жены, ни у второй. Жестокосердие мальчики унаследовали именно от отца И вы, Эдвина, знаете об этом лучше других.

Она внимательно посмотрела на него, ее глаза широко раскрылись.

— Что вы имеете в виду?

Адвокат ласково ей улыбнулся.

— Я думаю о подземелье! — сказал он, — о свечах, которые там горели долго за полночь. Вы же должны это помнить, не так ли, Эдвина? Горящие свечи, маски и цепи? Я всегда считал, что вы ему помогали. Что-то вроде подручной…

Эдвина задрожала, прижала руку ко рту и закусила указательный палец с такой яростью, что выступила кровь. Застонав, она выскочила из комнаты.

— Рэндольф обожал всякого рода забавы, — обратился уже ко мне адвокат, — всяческие игры.

На лице адвоката появилась такая улыбка, что мне стало страшно, и я подумала, что, если он и дальше будет так смотреть на меня, я отреагирую в духе Эдвины.

Тут я почувствовала чью-то руку на своих пальцах. Я резко повернулась, готовая оттолкнуть Карла, но это был Дон. По его лицу было видно, что боль еще не прошла, но ему удалось снова выпрямиться.

Карл пока не поднялся с колен, глаза у него выглядели остекленевшими.

— С меня достаточно удовольствий на один вечер, — напряженным голосом произнес Дон. — Идем спать, Мэвис.

— Мистер Эбхарт, — холодно заговорила я, — уж не воображаете ли вы…

Тут я опомнилась и засмеялась.

— Мэвис в своем репертуаре, — заметил Дон Фейбиану, вымученно улыбаясь. — Вечные шуточки!

— Конечно, — вежливо ответил тот. — Мне нравится, что после года женитьбы в тебе еще не остыл жар любви. Желаю вам насладиться всласть.

— Спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Фейбиан, — улыбнулась я ему. — Надеюсь, что старые цепи, о которых вы говорили, не звякают в темноте и не помешают мне заснуть?

— Если вы не сможете заснуть, дорогая, — усмехнулся он, — уверен, что не из-за цепей. Вы совершенно очаровательная пара: преданная жена и претендент на наследство. Я вам завидую.

Дон стиснул мои плечи и подтолкнул к выходу. Когда мы выходили, я оглядела столовую. Мистер Лимбо, не шевелясь, лежал на стуле, на его физиономии застыла глуповатая улыбка, а нарисованные глаза уставились в потолок. Я подумала: если бы мне пришлось выбирать одного из них, я бы выбрала Фейбиана.

Когда мы подошли к спальне в другом крыле дома, Дон тщательно закрыл за нами дверь. Я стояла посреди гостиной и ожидала его. Он прошел к своей спальне и распахнул дверь. Я подумала, что он относится к породе пещерных обитателей и беда в том, что, примени я сейчас прием самбо, отстаивая свою честь, толку от этого будет немного. Но Дон вдруг произнес «спокойной ночи», прошел в комнату и закрыл дверь.

Теперь уже никакого выбора быть не могло: я отправилась в свою спальню, присела на кровать, которая сильно заскрипела, и разочарованно подумала: порядочность не такое уж большое достоинство.

Половина десятого вечера моей первой ночи в качестве миссис Эбхарт, а Дон отправляется в свою комнату и решительно закрывает за собой дверь. Нет ничего удивительного, что столько женщин уходит от своих мужей из-за их холодности.

Я приняла душ и облачилась в нарядную ночную рубашечку, кокетливую, всю в кружевах, не доходившую до колен, скромницам такие вещи не приходятся по вкусу. К ней полагались еще коротенькие штанишки с кружевной оборочкой, но, взглянув на себя в зеркало, я решила, что они ни к чему. Зачем стесняться без свидетелей?

Усевшись перед зеркалом, я принялась расчесывать волосы. Я всегда вечером провожу сто раз щеткой от макушки до низу. Я досчитала до девяноста шести, когда раздался стук в дверь, и Дон вошел в комнату.

Минут пять (или мне показалось, что прошло пять минут) Дон молча меня рассматривал. Потом охнул и сказал:

— Извините!

— О’кей, — ответила я. — Теперь вы видите меня почти в чем мать родила.

— Я хотел поблагодарить вас, Мэвис, — сказал он, подходя чуть ближе. — А где вы научились приемам борьбы?

— Каким?

— Которыми угостили Карла в столовой, — сказал он как заговорщик и подмигнул мне. Он казался мальчишкой и в то же время и нет. — Мне не хотелось бы с вами поссориться.

Я рассказала ему про морского пехотинца, и к тому времени, когда я закончила, мы оба сидели на кровати, а Дон обнимал меня.

— Вы потрясающая девушка, Мэвис, — сказал он совершенно серьезно.

Он меня так стиснул, что я чуть не задохнулась. Но тут же спохватилась: разве в такие моменты можно думать о подобных пустяках?

— Вы красавица, — медленно продолжал он, — у вас изумительная фигура…

— И ум? — спросила я с надеждой.

— Никому не дано абсолютно все, Мэвис, — изрек он и поцеловал меня.

Вот уж никогда не думала, что мужской поцелуй для меня попадет в графу «неизведанное», но вообще-то мы ежедневно узнаем что-то новое, как сказал муж, вернувшийся с работы, чтобы выяснить, чем его жена занимается в его отсутствие.

Поцелуй Дона поразил меня как электрический ток. Я и вообще-то не слишком сопротивляюсь мужчинам, а в объятиях Дона я сразу расслабилась. Поцелуй длился минут пять, а потом он посмотрел на меня сияющими глазами.

— Никого красивее тебя я не встречал, Мэвис, — сказал он хриплым голосом. И мне в ответ надо было бы что-нибудь сказать, но я совсем растаяла.

Он отпустил меня на мгновение, а когда снова обнял, свет был уже выключен.

— Дон! — удалось мне прошептать.

— В конце концов, вспомни же, Мэвис, что мы с тобой муж и жена.

Я смутно чувствовала в этом доводе какую-то фальшь, но в эту минуту мне об этом думать не хотелось.

Глава 5

Внезапно я проснулась и стала сразу соображать, что же меня разбудило, и вдруг снова услышала этот звук, от которого меня бросило в дрожь. Я протянула руку и включила свет. Было уже три часа ночи. Оглянувшись, обнаружила, что я в постели одна. Очевидно, Дон вернулся в свою комнату, пока я спала.

Я прислушалась: несколько секунд вообще ничего не было слышно, я немного успокоилась и совсем было уже собралась поуютнее устроиться и снова заснуть, когда услышала этот звук снова. На этот раз никаких сомнений не было: звякали цепи. Фейбиан Дарк что-то говорил Эдвине про подземелье, маски и цепи.

Я вспомнила об этом, но это мне совершенно не прибавило духу.

Не колеблясь, я быстро подошла к двери комнаты Дона, постучала и вошла внутрь, не дожидаясь ответа.

— Дон! — позвала я негромко.

Ответа не было. Тогда я включила свет. Комната была пуста. Раздумывать долго было нечего: он наверняка тоже услышал звон цепей и отправился посмотреть, что случилось.

Я вернулась к себе и стала думать, что лучше: дожидаться возвращения Дона или пойти его искать. Потом что-то зашуршало в углу комнаты, и я сразу решилась. Мне стало уже не до цепей: для меня легче повстречаться с кем угодно, лишь бы не с мышью!

Дойдя до середины комнаты, я остановилась. А если меня еще кто-то, кроме Дона, увидит в этой укороченной рубашке, ведь будет очень смешно. Да и, кроме того, кругом сквозняки. Поэтому я натянула узкие брюки и свитер, а на ноги надела сандалии. Еще тридцать секунд понадобилось, чтобы расчесать волосы и подкрасить губы. Я вышла в коридор, заперев за собой дверь.

Снаружи была непроглядная тьма, я медленно, ощупью двинулась туда, где, по моим расчетам, начиналась широкая лестница. Я не видела, куда я иду, поэтому пришлось вытянуть вперед руки. Я прошла шагов десять, прежде чем моя правая рука на что-то натолкнулась, и я остановилась.

То была не стена, потому что я нащупала что-то мягкое и теплое. Я поняла, что коснулась губ и носа.

Я чуть не вскрикнула, но тут раздалось «Буу» и вокруг разнесся кудахтающий смех.

У меня подкашивались ноги, я дрожала. Как только не лопнул тесный свитер, для меня до сих пор загадка. Но я почувствовала себя лучше, ибо этот смех нельзя было спутать ни с чьим еще.

— Мистер Лимбо! — возмутилась я. — Бросьте ваши дурацкие шуточки!

Луч фонарика ослепил меня, потом медленно осветил с головы до пят.

— Какая жалость! — послышался голос Карла. — Вы всегда спите одетая?

— Не меняйте тему разговора, — сказала я. — Чем вы здесь занимаетесь, стоя в кромешной темноте среди ночи?

— Я могу задать вам тот же вопрос, — ответил он.

— Не утруждай себя, — захихикал мистер Лимбо. — Спроси еще раз, как она спит не раздеваясь. Интересно, что она скажет.

— Карл, зачем так напрягаться и говорить двумя голосами? Не лучше ли перейти на какой-то один голос?

— А нас здесь двое, — прозвучало в ответ. Луч фонарика передвинулся, и размалеванное лицо Лимбо улыбнулось мне из-под руки Карла.

— Я услышала звон цепей, — отвечал я, — а Дона в его комнате нет и…

— В его комнате? — с преувеличенным изумлением переспросил Карл.

— Я решила, что он ищет эти цепи, — продолжала я, игнорируя его насмешку, — и подумала, что мне нужно пойти поискать Дона.

— И цепи?

— Цепи меня не волнуют. Я просто должна разыскать Дона, — ответила я, думая про себя, что свитер очень тесен, даже дышать трудно.

— Куколке одиноко, — горестно вздохнул мистер Лимбо. — Ты слышишь, Карл? Ей нужно мужское общество. Отправляйся-ка ты спать, а я займусь Мэвис… Встретимся на будущей неделе.

— Если ты не замолчишь, — холодно сказала я мистеру Лимбо, — я оборву тебе руки!

— Скажи ей, Карл! — взмолился тот.

— Только троньте его пальцем, — вкрадчивым голосом произнес Карл, — и я заставлю вас проглотить собственные зубы! Вы ударили меня внезапно, когда я не видел вас.

— Да, в этом деле я руку набила.

— Верю, — согласился Карл. — Вы самое непонятное создание, с которым я когда-либо сталкивался. До сих пор не могу понять, каким образом братцу Дону удалось уговорить вас выйти за него, такого слизняка! Наверное, все дело в тех миллионах, которые он должен получить через три дня?

— У вас скверный ум и мерзкий язык, — рассердилась я. — В жизни своей не видела таких отталкивающих людей, как вы, Карл Эбхарт. А теперь, с вашего разрешения, я отправляюсь на поиски мужа.

— Одна? — чуть слышно спросил мистер Лимбо.

Это меня немного отрезвило. Я сделала один шаг и пробормотала:

— Ну… если…

— Какой толк от таких марионеток? — фыркнул Лимбо.

— Не будь грубияном с леди, — одернул его Карл. — Если мы увяжемся за ней, мы улучим момент ударить ее, когда она зазевается.

В жизни девушки бывают моменты, когда лучше промолчать. Например, когда ты задерживаешься поздно на работе и неожиданно появляется жена босса. Вот и тут я решила не отвечать.

— Итак, мы пошли, — заявил Карл. — Повашему мнению, Мэвис, куда исчез ваш муж?

— Я подумала, что он мог пойти проверить, что происходит.

— Где звякали цепи?

— Где-то внизу, мне кажется.

— Ну что же, пойдем взглянем.

— Да-а, — протянул мистер Лимбо, — возможно, вернулся призрак старого Эбхарта, который преследует старшего сына. Этого я не хочу пропустить даже ради всех хористок в Лас-Вегасе!

Карл посветил фонариком впереди нас в коридоре. Мы спустились по лестнице и остановились в гостиной. Я заморгала, когда Карл зажег свет. На нем была темная рубашка и брюки для верховой езды, мне захотелось узнать, как он спит не раздеваясь, но я не стала его поддразнивать: все равно услышу какую-нибудь шутку для мистера Лимбо.

— Я не слышу никакого звука цепей, — с беспечным видом произнес Карл и пожал плечами. — Видимо, час ведьм настал и уже прошел. Пока мы здесь, мы можем выпить.

— Я ищу Дона, а не спиртное! — рассердилась я.

— Мы его разыщем, — спокойно ответил Карл, — а стаканчик спиртного снимет усталость.

Он подошел к бару, посадил мистера Лимбо на стойку, чтобы смешать напитки.

— Вам «Джимлет», Мэвис?

— Откуда вы знаете?

— Сказал Фейбиан.

Должна признаться, что коктейль мне помог, он стал оказывать действие после первого же глотка. Я даже могла смотреть в глаза мистера Лимбо не содрогаясь.

— Цепи, — неожиданно произнес Карл, держа в руке свой стакан, — о них упоминала Эдвина. Нет Фейбиан. Я не слишком отчетливо помню, так как в тот момент стоял на коленях после предательского удара одной особы… Что же все-таки сказал Фейбиан? Что-то о том, что Эдвина должна быть привычной к темноте. «Горящие свечи, маски и цепи». Да… — Он щелкнул пальцами. — Ну конечно же подвал!

— Что это значит? — спросила я.

— Именно это сказал Фейбиан, — нетерпеливо махнул рукой Карл. — Он говорил о подземелье с Эдвиной. Прошелся насчет того, что она была подручной. — Помолчав, он продолжил: — Насколько я помню, в подвал проходят через кухню. Там есть лестница… Давайте-ка посмотрим.

— Идите и смотрите, — сказала я, — а подожду здесь. Там наверняка сыро, и потом, в подвалах часто водятся крысы или мыши…

— Может быть, там находится ваш муж, — заявил Карл. — И если я вернусь и сообщу вам, что он танцует с Эдвиной в подвале, вы мне не поверите, так что лучше пойти и проверить самой.

— Дон и Эдвина? — Я рассмеялась. — Но это же абсурд! Чего ради… Хорошо, идите первым.

От гостиной до кухни было чуть ли не с полмили. Я ковыляла за Карлом, который снова сунул себе под руку мистера Лимбо. Я понадеялась, что он оставит его в баре, но начала убеждаться, что тот был чем-то вроде правой руки для Карла.

Когда мы пришли на кухню, Карл зажег свет. С минуту он постоял, озираясь, потом ткнул пальцем в дверцу в дальней стене.

— Вот она! — воскликнул он торжествующе. — Лестница за дверью.

Ничего не поделаешь, пришлось идти следом за ним. Распахнув дверь, Карл щелкнул выключателем, но свет не загорался.

— Почему не работает освещение? — раздраженно буркнул Карл. — Ну да ладно, у нас есть фонарик. Вторая лампочка внизу, в самом подвале.

— Зачем спускаться? Давайте позовем Дона отсюда. Если он там, то ответит, — предложила я.

— А если он уединился там с Эдвиной? — Карл подмигнул мне. — Он, конечно, глуповат, но не настолько!

— Послушать вас, вы один умник! О’кей, пошли!

Карл спускался по лестнице не спеша, тщательно освещая дорогу, чтобы мне было видно, куда ставить ногу. Когда он оказался на нижней ступеньке, то остановился настолько резко, что я врезалась ему в спину.

— Великий Боже! — произнес он негромко.

Я удержалась на ногах и подумала, что все же на моем животе не должно появиться синяков после нашего столкновения.

— Почему вы не предупредили меня? — обозлилась я.

— Свечи, — услышала я глупейший ответ.

— Свечи? — повысила я голос. — При чем тут свечи? Я говорю о…

Я резко замолчала, увидев поверх его плеча то, о чем он говорил. Свечи. Их было расставлено по подвалу более десятка, и все они горели. Колеблющееся пламя свечей отбрасывало отдельные светлые пятна, не освещая целиком подвала.

С потолка свисала паутина, отвратительно пахло сыростью, этот запах вызывал у меня тошноту.

— Знаете, меня мороз продирает по коже от этого места, — вырвалось у меня. — Прошу вас, вернемся.

— Да, конечно, — ответил Карл. — Надо думать, что тут нет никого… Постойте, а что это такое?

Он осветил фонариком один угол, и я вскрикнула, увидев, что там находится. Лежащее неподвижно тело. Я подбежала и опустилась рядом на колени.

— Это Дон! — закричала я и отчаянно расплакалась.

Карл подскочил ко мне. Он осторожно перевернул Дона и хмыкнул. Потом прикрикнул на меня:

— Замолчите!

— Что?

— Я сказал, чтобы вы замолчали. Он не умер, дышит совершенно нормально. Возможно, просто упал. Сбегайте за водой… Вот, возьмите! — И сунул мне в руки фонарик. — Без него вам туда не добраться.

Я отыскала в кухне кувшин, набрала в него холодной воды и поспешила обратно. Карл плеснул водой в лицо Дону.

— У него будет шок от такого врачевания, — сказала я сердито.

— Пить надо меньше, тогда и шока от воды не будет, — огрызнулся Карл.

Дон застонал, затем медленно открыл глаза, моргнул и пожаловался:

— Моя голова! — Голос у него был совсем слабым. — Кто меня так ударил?

Я положила его голову к себе на колени, Карл посветил фонариком, так что мы смогли обследовать затылок и макушку его головы. Повыше правого уха у него была огромная шишка, вокруг которой запеклась кровь.

— Все в порядке, — заявил Карл без намека на сочувствие. — Кто-то сильно огрел тебя сзади, только и всего. Отделаешься одной головной болью.

— Говорить-то легко, что бы ты запел, если бы у тебя так болело!

— Кто это сделал? — спросил Карл.

— Не знаю. Я никого не видел. Кто-то подкрался ко мне неслышно.

— А что ты здесь делал? — настаивал Карл.

Дон с большим трудом сел. Вид у него был устрашающий. Куртка и пижамные штаны были в грязи и промокли от сырости.

— Я проснулся и услышал звон цепей, — заговорил он едва слышно, — а потом как будто раздался далекий крик. Я решил проверить, не является ли все это плодом моего воображения. К тому же я припомнил слова Фейбиана про цепи и…

— Мы это уже обсуждали, — перебил его Карл. — Ты спустился в подвал. Что дальше?

— К сожалению, это все, — сказал он. — На лестнице свет не горел. У меня не было с собой фонарика, зато я захватил спички. Спускаясь вниз, я оступился и едва не упал, ну и громко выругался. Так что находившийся здесь человек услышал, что я приближаюсь. У него было достаточно времени, чтобы где-то спрятаться. Как только я вошел внутрь, меня ударили.

— А свечи горели, кода ты вошел? — спросил Карл.

— Честное слово, не помню… — ответил он. Он осторожно поднялся на ноги и снова застонал. — Стоит мне пошевелиться, как чувствую, что у меня сейчас отвалится голова.

— Не беспокойся, — произнес мистер Лимбо, — ты и без нее прекрасно обойдешься.

— Перестань валять дурака с этой идиотской куклой, Карл! Я не в настроении переносить эту ерунду! — заворчал Дон.

— Я разочарован, — насмешливо произнес Карл, — это определенно антиклимакс. Я думал, что, как минимум, мы найдем тебя с Эдвиной в разгаре оргии, или чего-то в том роде. Ты уверен, что это не она огрела тебя по голове за то, что ты был слишком настойчив?

— Это даже не смешно! — огрызнулся Дон.

— Почему бы нам всем не вернуться в постель? — спросила я. — Я промою тебе рану, Дон, а сон и аспирин будут самым лучшим лекарством.

— Теперь я слышал все! — благоговейно произнес мистер Лимбо. — Она даже умеет превращаться в «маленькую няньку»! Могу поспорить, что когда-то она была герлскаутом, ну и до сих пор хранит все свои значки.

— Говорю тебе, прекрати немедленно! — рявкнул Дон.

— Спокойнее, братец! — с издевкой ответил Карл. — Ты сейчас не в состоянии затевать новую драку, ну а я впредь буду осторожнее и не стану поворачиваться к твоей жене спиной.

— Почему мы не поднимемся наверх? — снова повысила я голос. — Или вы хотите, чтобы я простудилась в этой яме?

— Нет, конечно, — отозвался Карл, — но ведь кто-то ударил вашего мужа здесь, в подвале, и кто-то зажег эти свечи, так что нам нужно все хорошенько осмотреть.

— Вот и займитесь этим с мистером Лимбо, а я отведу Дона в комнату, — сказала я.

— Всего несколько секунд, — возразил Карл. — Кто знает, что мы сможем тут обнаружить? Может быть, новое завещание, которое полностью лишает Дона наследства.

Я начала медленно считать до десяти, решив, что, если он не двинется с места, я сама ударю его по голове, а мистер Лимбо сможет позднее выражать ему сочувствие.

Карл повел лучом по ближайшей стене. Там ничего примечательного не было, пока луч внезапно не замер: как раз в центре светового пятна находилась отвратительная рожа: лицо из черного дерева с раскосыми глазами и крючковатым носом. Губы были приоткрыты в безумной, дьявольской ухмылке, которая соответствовала свирепому выражению глаз с зелеными зрачками.

Я смутно услышала чей-то крик, но только после того, как Карл ткнул меня локтем под ребро, этот крик прекратился, и я сообразила, что вопила сама.

— Помолчите, Мэвис, — устало попросил Карл, — это же не живой человек.

— Так что, мне померещилось?

— Это маска, — пояснил он.

Луч скользнул дальше по стене и осветил еще одну маску. Теперь это было женское лицо, еще более отвратительное, чем первое. Колдунья с длинными засаленными космами, свисающими на плечи. Под злыми тонкими губами грушеобразный подбородок походил на опухоль.

— Видите, — сказал Карл, — еще одна.

— Я ничего больше не хочу видеть! — запротестовала я.

— Горят свечи… Маски… — пробормотал Карл. — А где же цепи?

Луч фонарика продолжал ощупывать стены. Мне невольно приходилось тоже смотреть. Мы увидели еще две маски. Остальное было затянуто паутиной.

Я немного успокоилась. Быть может, это все? Ничего страшного больше мы не увидим?

И снова луч внезапно остановился и запрыгал как бы в конвульсии, так быстро, что я ничего не могла рассмотреть.

— Что там, Карл?

— Цепи… — хрипло ответил он.

Когда луч замер, я снова вскрикнула. Толстенные ржавые цепи были прикреплены болтами к стене. Их было четыре, две приблизительно в пяти футах от пола и две на уровне пола. Две охватывали запястья, а две — лодыжки, без труда удерживая обмякшее тело.

Она была совершенно нагая, ее прекрасное тело казалось беломраморным в свете фонаря. Зато лицо являло собой кошмарный контраст: губы растянуты, наружу вывалился почерневший язык.

— Эдвина! — пронзительно закричал Дон.

— Задушена, — каким-то не своим голосом прошептал Карл. — Тебе действительно повезло, Дон. Ты отделался всего лишь головной болью…

Глава 6

В гостиной мы все сбились в кучу, но все же казалось, что мы все находимся далеко друг от друга.

Я сидела на кушетке рядом с Доном, на другой кушетке, напротив нас, устроились Ванда с Грегори Пейтоном. Фейбиан Дарк полулежал в кресле, уставившись в противоположную стену. Карл смешивал коктейли около бара, хотя никто не проявлял желания выпить. Разумеется, рядом с ним на стойке был мистер Лимбо.

Я пододвинулась к Дону и заметила, что он моргнул, когда мое плечо коснулось его руки.

— Как голова, Дон?

— Отвратительно, — ответил он, пытаясь улыбнуться, но у него не получилось. — Но, как сказал Карл, мне крупно повезло. Головная боль пустяк в сравнении с тем, что могло бы случиться.

Я зябко повела плечами.

— Не заставляй меня вспоминать об этом. Бедная женщина!

Я услышала, как офицер полиции громко протопал через холл.

— Как долго они намерены нас тут держать? — спросила я у Дона. — Мы уже торчим тут двадцать минут, и ни один из них не счел нужным хотя бы поздороваться. Ты не думаешь, что они про нас забыли?

Дон поморщился.

— Вряд ли. Насколько я понимаю, нас всех подозревают. Возможно, с их стороны это маневр. Чем дольше мы останемся здесь, тем сильнее будет нервничать убийца.

— Так ты считаешь, это дело рук одного из здесь сидящих? — спросила я.

— Не знаю. Признаться, мне даже не хочется об этом думать.

Мне под нос подсунули бокал, и я его машинально взяла.

— Один коктейль и скотч для тебя, братец.

— Благодарю, — с изысканной вежливостью ответил Дон, принимая бокал. — Как это ты можешь быть таким жизнерадостным?

— Все дело в Мэвис, — на полном серьезе ответил Карл. — Кто может, глядя на нее, чувствовать себя подавленным? Жизни радуйся живущий, братец!

— Ты вурдалак! — воскликнул Дон.

Когда распахнулась дверь, я услышала щелчок, обернулась и увидела, как в комнату кто-то быстро вошел. Человек был высокий и тощий, одетый в серый костюм, на голове темная шляпа. Он пересек помещение и подошел к бару, там остановился и медленно повернулся, чтобы увидеть всех собравшихся сразу.

— Мое имя Фром, — сказал он резко. — Вы все знаете, что погибла женщина, ее задушили. Вряд ли понадобится много времени, чтобы разыскать убийцу. Я намерен допрашивать вас по одному. Никто из вас не выйдет из этой комнаты без моего разрешения. Один из моих людей будет дежурить у двери. Если у вас имеется веская причина покинуть это помещение, сообщите ему, а он передаст мне.

Мне это показалось довольно глупым, ибо нам всем раньше или позднее понадобится сходить в одно местечко. Всем, кроме мистера Лимбо, конечно.

Лейтенант Фром посмотрел на Карла.

— В первую очередь я побеседую с вами, мистер Эбхарт, потому что вы первый сообщили нам об убийстве.

— Как вам угодно, лейтенант, — весело ответил Карл. Он одним глотком допил свой бокал, затем взял со стойки мистера Лимбо и сунул его себе под мышку.

Лейтенант оторопело смотрел на него.

— Зачем вы берете с собой эту куклу? — спросил он.

— Для того, чтобы одна кукла поговорила с другой, — огрызнулся мистер Лимбо. — Кроме того, я хочу уйти из этой комнаты. У меня на то имеется веское основание. Хотите узнать, какое именно? Я должен выйти, потому что мне надо…

— Ладно, — замахал руками Фром. У него даже побагровела шея. — Идемте!

Он пропустил вперед Карла с мистером Лимбо, затем захлопнул дверь.

Секунд на тридцать воцарилась тишина, затем Дон проворчал:

— Иногда я думаю, не следует ли Карла для его собственной пользы поместить в частную психиатрическую лечебницу?

Грегори Пейтон нетерпеливо наклонился вперед, за стеклами очков поблескивали его глаза.

— Не думаю, что дело обстоит так плохо, — сказал он. — Я все время наблюдаю за ним с того момента, как мы встретились за обедом. Он весьма болезненно отнесся к тому факту, что я психиатр. Вы обратили внимание на то, как нарочито груб он был со мной?

— Не он, а мистер Лимбо, — уточнила я.

— Весьма любопытно. — Грегори был просто в восторге.

— А?

— Причина и следствие, — сказал он. — Замечаете, вы уже начали воспринимать мистера Лимбо как человека. Более того, вы говорите о Карле и мистере Лимбо как о разных людях.

— Куда вы клоните? — холодно осведомился Дон. — Что Карл сумасшедший? Я сам только что заявил то же самое. Вовсе не нужно быть психиатром, чтобы в этом разобраться!

Пейтон так свирепо замотал головой, что у него наверняка повыпадало порядком и без того редких волос.

— Нет, — возразил он убежденно, — вы ошибаетесь. Вопрос о его безумии отпадает. Всего лишь дефицит личности, понимаете?

— Нет, — сказал Дон, — не понимаю.

Грегори снял очки и начал их яростно протирать носовым платком.

— Карл использует своего мистера Лимбо в — качестве костыля, ментального, естественно… Заметьте, в разговоре мистер Лимбо всегда груб, высокомерен, презрителен, Карл — никогда. Кукла высказывает истинные мысли владельца.

— Выходит, это Карл меня только что оскорбил? — возмутилась я.

— А я все-таки считаю его ненормальным, — упрямо настаивал Дон, — а все ваши домыслы ничего не меняют. Он обращается с этой куклой как с живым человеком. Убежден, что сам Карл верит в это, похоже что так!

Грегори еще энергичнее закачал головой.

— Нет, Дон, вы сознательно стараетесь меня не понять. Это…

— Очевидно, вы дьявольски умны, — перебил его Дон. — Вы уже определили, кто же убил Эдвину?

— Глупый вопрос, — твердо заявил Грегори, — Я не детектив.

— Но вы вполне поняли, что собой представляет Карл, — усмехаясь, продолжал Дон. — Может быть, вы разобрались и во всех остальных? Могу поспорить, вы уже определили убийцу, но не хотите в этом признаваться, чтобы не попасть в глупое положение в том случае, если ошиблись.

Грегори снова снял очки и стал их протирать.

— Не имею представления, кто убил Эдвину, — произнес он ровным голосом, — но если вам так хочется, чтобы я ответил, так я вот что вам скажу: каждый из нас мог ее убить.

Ванда впервые проявила интерес к разговору.

— Ты и меня имеешь в виду, дорогой? — спросила она очень вкрадчиво.

— Конечно, и ты, и я тоже, — ответил он.

— Благодарю, — сказала она. — Не забудь запереть свою дверь, когда пойдешь в кровать, на случай, если у меня возникнет старомодная идея спать со своим мужем!

— Я… — Грегори вспыхнул. — Честное слово, Ванда, ты должна следить за…

Снова открылась дверь, все одновременно оглянулись, чтобы посмотреть, кто там, совершенно позабыв про Грегори. Полицейский с любопытством глазел на нас.

— Мистер Дональд Эбхарт, пожалуйста! — объявил он.

Дон на мгновение сжал мою руку.

— Надеюсь, это не займет много времени, Мэвис, — сказал он. — Я сразу же вернусь, как смогу.

— Конечно, Дон, — улыбнулась я в ответ. — Как твоя голова?

— Отвратительно, — бросил он, поднялся с кушетки и пошел к двери.

Минут через двадцать пришел тот же коп и вызвал Фейбиана Дарка. Ни Карл, ни Дон в гостиную не вернулись, и я догадалась, что это им не разрешили копы, чтобы они не смогли сообщить оставшимся, о чем их расспрашивали и что они отвечали.

В комнате остались только Ванда, Грегори и я, и мне подумалось, что нам никто не запрещал разговаривать, поэтому я сказала:

— На самом деле вы ведь не хотите, чтобы он запирал свою дверь, не так ли? Я понимаю, что он облысел, что хотя его имя Грегори, но он далеко не Грегори Пек, однако вы все же вышли за него замуж, верно, а муж…

— Заткнитесь!

Она только что не плюнула в меня. Больше мы ни о чем не говорили. Иногда я задавалась вопросом, стоит ли стараться быть дружелюбной с людьми.

Короче, я была ужасно рада, когда полицейский вызвал меня.

Он проводил меня в столовую. Лейтенант сидел за столом, горело электричество, свечей теперь никто не зажигал. Меня это обрадовало: наверное, до конца дней моих пламя свечей будет вызывать у меня состояние истерии.

Перед лейтенантом на столе лежали какие-то бумаги, в руке у него был карандаш, лицо усталое.

— Садитесь, миссис Эбхарт.

Я села на стул и стала ждать, что же будет дальше.

— Расскажите мне, что случилось, — спросил тусклым голосом полицейский.

Я подробно изложила ему все, начиная с того момента, когда я проснулась среди ночи и увидела, что Дона нет, и до того, как мы обнаружили в подвале тело Эдвины.

— Все совпадает, — изрек он, когда я закончила, но это его не обрадовало. — Никогда еще я не встречался с такой непонятной историей! — пожаловался он. — Уж если кого-то должны были убить, так это вашего мужа, но нет, убивают какую-то домоправительницу!

— Я очень рада, что не Дона, — возразила я сердито, — мне бы его не хватало.

— Да-а…

Он снова посмотрел на меня, очевидно, свитер делал свое дело, потому что суровый лейтенант немного повеселел.

— Но не так сильно, как ему бы не хватало вас, — заметил он задумчиво. — Как вы думаете, кому понадобилось убивать домоправительницу?

— Не знаю, — ответила я искренне.

— Что вы скажете про адвоката Фейбиана Дарка? Я слышал, что после обеда он разговаривал с этой особой. По всей видимости, ему было известно о «декорации» в подвале.

— Думаю, что да, — согласилась я, — Однако он говорил о Рэндольфе Эбхарте. Возможно, он знал, что старик давно таким образом развлекался в своем подвале.

Фром закрыл глаза.

— Уж не хотите ли вы мне сказать, что ее убил дух или привидение? Я знаю, что старик похоронен здесь и…

— Похоронен здесь? — ахнула я. — Вы хотите сказать, прямо в доме?

— Чтобы его все время оплакивали! — хмыкнул лейтенант. — Вы замужем за старшим сыном — как по-вашему, чего ради выстроен склеп у конца мыса Форт-Нокс?

— Я понятия об этом не имела, — ответила я, качая головой, — и лучше бы мне оставаться в неведении…

— Значит, вы не можете предположить, кому понадобилось ее убивать?

— Нет, конечно. Практически я домоправительницу совершенно не знала. Я впервые с ней повстречалась сегодня, а точнее, уже вчера.

— Вы правы, это было вчера. Вас никто не мог ввести в искушение, не так ли? — На минуту он снова уставился на мой свитер. — Хотя я бы сам не против попытаться!

— Только попробуйте! — холодно отрезала я. — Кости вам все переломаю или мое имя не Мэвис Зейдлитц!

Лейтенант заморгал глазами.

— Ваше имя Клэр Эбхарт, не так ли? — медленно произнес он.

— Конечно, — довольно нелепо усмехнулась я. — Но поскольку я вам кости не переломаю, то и зовут меня не Мэвис Зейдлитц. Ясно?

Он покачал головой.

— Никогда не встречал в одном месте столько сумасбродов! Парень, который таскает с собой деревянную куклу, и, когда ты задаешь вопрос, вместо него отвечает кукла. А у другого такой вид, будто он собирается застрелиться, хотя в действительности все его мысли направлены на миллион долларов, который он должен получить через два дня. К тому же еще и вы, чокнутая блондинка, которая толком не знает, как ее зовут. И как вам в голову пришло такое идиотское имя?

Я уже успела все продумать.

— Я не вижу в нем ничего плохого, лейтенант. Наоборот, очень милое имя. Надо больше читать. Так зовут героиню многочисленных детективных историй, она — сотрудник сыскного бюро.

Это его почему-то задело, он хмуро посмотрел на меня.

— Вы, должно быть, на самом деле сумасшедшая, как и все остальные. О’кей, с вопросами покончено. Вы можете вернуться в свою комнату, но не в гостиную, пока я не закончу допрашивать остальных.

— Благодарю. А что будет, если меня убьют, пока я буду подниматься к себе наверх?

— Я это отмечу в своем рапорте. — В его голосе слышалась усталость. — Уходите, слышите? У меня и без вас хватает забот.

Я вышла из столовой и прошла по коридору до лестницы. Всюду горело электричество, что заметно повысило мое настроение, но, если быть откровенной, я не шла, а бежала. Влетев в наши апартаменты, я захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной, переводя дыхание.

Дон сидел на кушетке с бокалом в руке. Посмотрев на меня, он вопросительно приподнял брови.

— За тобой кто-нибудь гнался? — спросил он.

— Нет, просто мне не хотелось рисковать.

— Что говорил лейтенант?

— Практически ничего.

Я подошла и села рядом с ним.

— Ты мне не сообщил, что твой отец захоронен здесь.

— Я вообще не рассказывал тебе о своем детстве и юности. Ты не знаешь многих вещей, Мэвис.

— С твоей стороны так щадить меня просто неразумно. Если и дальше будет продолжаться в том же духе, я начну думать, что мы на самом деле женаты.

— Я ужасно нервничаю, — пробормотал он. — У меня не выходит из головы Эдвина и этот подвал!

— Не надо! — Я вздрогнула и крепче прижалась к нему. — Который час?

Он взглянул на часы.

— Уже четыре часа.

— Уверена, что до утра я не буду спать!

— Едва ли сегодня кто-нибудь заснет, — проворчал Дон. — Когда лейтенант закончит с допросами, Фейбиан просил нас всех собраться в столовой.

— Чего ради?

Дон не спеша налил себе еще скотча с содовой и только потом ответил:

— Сообщит что-то относительно нового завещания.

Глава 7

Я сидела за столом рядом с Доном, напротив были Карл с мистером Лимбо, Ванда и Грегори. Фейбиан занял место во главе стола, где за обедом восседала Эдвина. Перед ним было разложено несколько документов.

Лейтенант Фром закончил допрос минут десять назад и уехал. Снаружи несколько полицейских патрулировали вокруг поместья, но внутри дома никого не осталось.

Было заметно, что Фейбиан нервничал, но никто этому не удивился. Он закурил сигарету и сделал несколько глубоких затяжек. Дон нетерпеливо ерзал рядом со мной.

— Ладно, Фейбиан, — ровным голосом произнес Карл, — не тяните. Чего ради вы нас собрали?

Тот дважды откашлялся, затем сообщил:

— Ваш отец составил новое завещание.

— Почему мы раньше об этом не слышали? — холодно спросил Дон.

Адвокат зашелестел бумагами, находившимися перед ним.

— Ваш отец распорядился, чтобы о существовании нового завещания не было известно до этого дня. Как вы все знаете, первое завещание предусматривало, что трое претендентов на наследство должны прожить в этом доме семьдесят два часа до того дня, когда Дону исполнится тридцать лет. Рэндольф дал указание прочитать второе завещание через двадцать четыре часа после пребывания в доме.

— Неужели мы пробыли здесь всего лишь двадцать четыре часа? — спросил Карл. Он неожиданно усмехнулся. — Мне кажется, что я торчу здесь двадцать четыре дня!

— После случившегося сегодня ночью, — невозмутимо продолжал адвокат, — я самовольно решил прочитать это завещание сейчас. Полагаю, что так будет честнее в отношении всех вас.

— Вы, разумеется, — резким голосом заговорил Дон, — знали о существовании второго завещания. Лично меня интересует его достоверность.

— Это юридически правомочный документ, — холодно ответил Фейбиан. — Ничто не запрещает человеку оставить два завещания, второе аннулирует первое. Если вы помните, Дон, в первом завещании Рэндольф не дал указаний в отношении своего имущества. Лишь упомянул о том, что часть его состояния передается Карлу, Ванде и вам.

Дон хмыкнул и откинулся на спинку кресла. Я видела, как на лице Ванды появилась торжествующая улыбка, когда она взглянула на него.

— Беспокоишься, дорогой братец, что твоя доля во втором варианте не такая большая?

— В чем в точности различие? — с нарочитым безразличием спросил Карл.

— Инструкция Рэндольфа предписывает прочитать вам весь этот документ, — сказал адвокат. — Я сейчас это и сделаю.

— Вот что мне нравится в твоем старике, — закудахтал мистер Лимбо. — Он умер, но не желает угомониться.

— Не начинай сызнова эту ерунду! — воскликнула Ванда. — Этого я не вынесу!

Фейбиан снова откашлялся и начал читать текст завещания.

— «Я, Рэндольф Ирвинг Эбхарт, будучи в здравом уме, объявляю свою последнюю волю».

— Ну что же, это уже лучше, — снова захихикал мистер Лимбо, — а то я забеспокоился, не будет ли это походить на радиосериал, которому и конца не видно! Каждый день продолжение!

— Заткнись! — яростно воскликнула Ванда. — Продолжайте, Фейбиан.

Бумаги зашуршали в руках адвоката.

— «Надеюсь, вы разрешите мне кое-какие раздумья высказать из могилы… Если только Смерть не вмешается, вокруг стола соберутся два моих сына и дочь. Экономка и мой поверенный. Там также будет присутствовать жена моего старшего сына (он, конечно, женился в соответствии с условиями моего первого завещания, чтобы обеспечить себе наследство). Возможно, Карл и Ванда тоже вступили в брак, и их респектабельные „поло вины“ сидят за столом.

Я с удовольствием представляю себе эту картину. Не сомневаюсь, что воздух пропитан тревогой. Одно для меня несомненно: прожив несколько лет на скудном содержании, мои дети отчаянно нуждаются в деньгах.

Не менее в них нуждаются моя экономка и мой поверенный…» — Голос адвоката дрогнул, потом он продолжал: — «Учитывая ваши экстравагантные и весьма дорогостоящие вкусы, которые мне вполне известны, интересно знать, Фейбиан, сколько денег из моего состояния вы растратили к этому времени? Эдвина, в доме еще осталось какое-то серебро?

Дон, сколько ты задолжал под свое наследство? Карл, сколько твоих рискованных затей требуют немедленных денежных вложений? Ванда, сколько ты выплатила за эти годы шантажистам? И каков твой долг на сегодняшний день?

Я уверен, что вы все страшно нуждаетесь в деньгах. За прошедшие годы вы, скорее всего, позабыли о моих истинных чувствах ко всем вам. Мне трудно подобрать слова, чтобы выразить их. Во-первых, я вас презираю, во-вторых, вы мне смешны. Я был несчастлив в своих двух женитьбах, но еще более разочаровали меня мои дети».

Фейбиан на мгновение остановился и закурил сигарету, на лбу у него поблескивали капельки пота.

— Подобной гадости еще много? — осведомилась пронзительным голосом Ванда. — Сомневаюсь, что я это выдержу.

— Осталось совсем немного, — вкрадчиво ответил адвокат. — Могу я продолжать дальше?

— Конечно, — буркнул Дон, — Если ее тошнит, пусть не слушает.

И вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь легким шуршанием бумаги. Фейбиан нашел то место, где он остановился.

— «Условия окончательного завещания просты. Первое: девять десятых моего состояния идут на благотворительные цели, ниже переименованные». — Он поднял глаза. — Желаете выслушать список благотворительных учреждений, которые получат крупные пожертвования?

— Девять десятых? — в ярости пробормотал Дон. — Он ненормальный! Я опротестую его завещание через Верховный суд, я…

— Это невозможно, — покачал головой адвокат. — Все законно. Рэндольф советовался с лучшими специалистами в стране, прежде чем составить свое второе завещание.

— Такая пакость как раз в духе нашего старика, — сказал Карл. — Уж тебе, Дон, это должно быть известно.

— Девять десятых! — повторил Дон с ошеломленным видом. — Значит, остается в лучшем случае всего миллион?

— Кто-нибудь получит хотя бы по десять центов? — спросил мистер Лимбо. — Чтобы хватило на чашечку кофе?

— Давайте же выслушаем до конца, — заговорила Ванда. — Не мог же он нас вообще обойти?

Фейбиан кивнул.

— Сейчас дочитаю. «Оставшаяся десятая часть моего состояния должна быть поделена поровну между моими детьми, их женами и мужьями, моей экономкой и моим поверенным. При условии, что все пункты предыдущего завещания будут полностью выполнены».

Вы все останетесь еще на сорок восемь часов в имении «Толедо», чтобы весь срок пребывания в нем составил семьдесят два часа. Б полночь последнего дня вы все пройдете в склеп и пробудете там тридцать минут, чтобы отдать должное моему праху. Мой дух будет присутствовать при этом.

Если кто-то из вас умрет или уже до этого момента умер, их доля должна быть поделена поровну между оставшимися в живых.

Теперь я оставлю вас подумать о том, насколько справедливо с вами обошлись. Напоминаю вам, что состояние Эбхартов было создано на основе формулы «выживают сильнейшие».

В комнате какое-то время царила тишина. Дон вытер лоб дрожащей рукой.

— Я хочу внести в данное дело полную ясность, — хрипло сказал он. — Что это означает для нас, Фейбиан, в деньгах?

Тот оперся руками на стол.

— Означает, что сейчас нас осталось шестеро на одну десятую его состояния, — ответил он. — Каждая доля равняется примерно двумстам тысячам долларов.

Неожиданно рассмеялась Ванда, смех у нее был резкий, надрывный.

— Верьте отцу! — горько произнесла она. — Он действительно знал нас. Знал, как глубоко мы закопаемся, думая, что в недалеком будущем унаследуем состояние. Даже если бы Дон получил львиную долю, нам бы с Карлом достался миллион. А теперь нам придется удовольствоваться пятой частью от него.

— Это все же большие деньги, — примирительно сказал Фейбиан.

— Вам хватит на покрытие того, что вы растратили из доверенных вам капиталов? — хихикнул мистер Лимбо.

Лицо Фейбиана потемнело.

— Не больше, чем вам, чтобы вы откупились от кредиторов за свои бредовые финансовые операции!

— Зачем заострять внимание только на нас с вами? — не унимался мистер Лимбо. — Разве достаточно этих средств, чтобы Ванда удовлетворила всех своих вымогателей, а Дон вернул все то, что успел взять в долг?

— Замолчи! — холодно произнес Дон. — Черт возьми, какой прок от того, что мы станем оскорблять друг друга и ссориться? Фейбиан утверждает, что завещание нельзя опротестовать, и этим все сказано. Мы должны пережить еще сорокавосьмичасовой фарс. Очевидно, тут уж ничего не поделаешь!

— Отдать должное его праху! — злобно воскликнула Ванда. — Я бы с наслаждением подожгла его склеп!

— Интересно, — вкрадчиво заговорил Карл, — неужели вы все не разобрались в сути данного завещания или только притворяетесь?

— Что вы имеете в виду? — спросил Грегори Пейтон.

— «Выживают сильнейшие», — негромко пояснил Карл. — Нам всем нужно больше того, что мы сейчас получили. И старик предусмотрел единственную возможность для нас получить больше.

— Продолжай! — сказал Дон.

— Оставшаяся часть состояния отца делится между теми, кто останется в живых еще сорок восемь часов начиная с этого момента… Чем меньше нас останется, тем большая доля придется на каждого.

— Итак? — напряженно произнес Дон.

— Итак, данное завещание является классическим примером злого юмора нашего старика, — ответил Карл. — Это не что иное, как подстрекательство на убийство.

— Конечно! — воскликнул Грегори. Он снял очки и стал их протирать. — Теперь мы все это видим. Я нахожу весьма примечательным то, что мистер Дарк в качестве поверенного знал о содержании данного завещания все это время. Это давало ему определенные преимущества перед всеми остальными.

— Что именно вы хотите этим сказать? — грубо спросил Фейбиан.

— Это дало вам массу времени для того, чтобы подготовиться…

Он повернул очки к свету, проверяя, чтобы на стеклах не осталось пятен.

— Я имею в виду то, что уже стало одним претендентом на наследство меньше, не так ли? Эдвина уже убита.

Глава 8

Часы показывали шесть, за окном было уже светло, когда я снова легла спать, а проснулась в третьем часу дня. Мне хотелось есть, но я понимала, что прислуге не до стряпни. Все думали о том, что произошло с Эдвиной, так что мне придется немного попоститься.

Я приняла душ и оделась, на сей раз выбрала черную юбку и белую прозрачную блузку. Под ней был черный бюстгальтер, о котором в рекламе было написано, что на две трети он состоит из кружев. Под тканью блузки скрывалась на две трети Мэвис и на одну треть были кружева. Они, конечно, не могли предвидеть, что я приобрету эту вещицу, не так ли?

В гостиной никого не было, я прошла через нее и постучала в дверь комнаты Дона. Ответа не последовало, поэтому я открыла дверь и заглянула внутрь.

Дона не было.

Спустившись вниз, я подумала, что дом заброшен, в надежде найти что-то съедобное, заглянула в столовую, но и там было пусто, на столе не было даже скатерти. Тогда я отправилась в общую гостиную и нашла в ней Грегори Пейтона.

— Доброе утро, — сказал я с улыбкой, потому что была рада видеть живого человека, пусть даже Пейтона.

— Хэлло, Мэвис! — ответил он, но тут его улыбка застыла: он посмотрел на меня. Можно было подумать, что он только что обнаружил совершенно неизведанную область для исследования.

— Где все? — спросила я.

— Ванда отдыхает, она до сих пор не пришла в себя из-за того, что случилось вчера. А Дон и Карл, по-моему, куда-то ушли. Может, просто гуляют по Карпарку. Уходить за пределы поместья не разрешается.

— Вместе?

Грегори покачал головой.

— Примерно час назад я видел, как Дон выходил из дому, а Карл всего лишь минут десять назад. Фейбиана сегодня утром я вообще не видел.

— Полицейские все еще в доме?

— Да, они тут. Один дежурит в переднем холле, а целый отряд у ворот отбивается от репортеров. Очевидно, семейство Эбхарт все еще популярно в этих краях.

— Вот как? — протянула я.

Пронзительно зазвонил телефон. Грегори поднялся и взял трубку. Он сказал два слова, потом посмотрел в мою сторону.

— Это вас, — сказал он.

Я подошла, взяла трубку и произнесла традиционное «алло».

— Миссис Эбхарт? — осведомился мужской голос.

— Точно, — ответила я.

— Говорит сержант Донован, — продолжал он. — Я дежурю у ворот. Сюда явился один тип. Он уверяет, что он ваш личный друг и хочет вас видеть. Его зовут Рио. Пропустить его в дом?

— Несомненно. И спасибо за предупреждение.

Я положила трубку и заметила, что Грегори вопросительно смотрит на меня.

— Это мой друг, — объяснила я. Грегори смотрел на меня в недоумении. — В чем дело? — нетерпеливо спросила я. — Вам ведь известно, что такое друг, не так ли? Даже если у вас нет такового, вам наверняка приходилось слышать о друзьях от тех людей, которые приходят к вам на прием и хотят, чтобы вы им вправили мозги.

Грегори заморгал.

— Мне известно, что такое друг, — медленно произнес он.

— Могли бы сразу так и сказать, — недовольно буркнула я, — тогда бы нам не пришлось так долго толочь воду в ступе, верно?

— Наверно…

— Обычная история с вами, психиатрами. — Я снисходительно улыбнулась ему. — Вам непременно надо все усложнить, даже самые простые вещи. Употреблять длинные латинские термины, когда достаточно просто сказать «псих». Я слышала об этом субъекте Фрейде, и если вас интересует мое мнение, вся беда в том, что у него были грязные мысли.

— А что вы скажете про Янга и Адлера? — каким-то придушенным голосом спросил Грегори.

— Затрудняюсь ответить. — Я пожала плечами. — Я не встречалась с этими типами. По-моему, я совершенно здоровая женщина. Ребенком болела ветрянкой, и только. С вашего разрешения, Грег, теперь я должна пойти встретить Джонни.

— Джонни?

— Моего друга. Д-Р-У-Г-А. Давайте не будем начинать все сначала, хорошо?

Я вышла из комнаты и двинулась к переднему холлу. Дверь была раскрыта, снаружи стоял коп в форме. Он заметил, что я приближаюсь, и буквально онемел.

— Я — миссис Эбхарт, — сообщила я ему, подойдя к двери.

— Вы куда больше чем просто миссис, леди! — воскликнул он, и я поняла, что услышала комплимент.

— Сюда едет мой друг, — продолжала я, игнорируя его масляные глаза, — некий мистер Рио.

— Мне позвонили из сторожки у ворот, он сейчас появится, — пробормотал коп. — Могу ли я что-нибудь для вас сделать?

— Ровным счетом ничего. Разве перестать смотреть такими глазами… — ответила я.

— Для этого мне потребовалось бы умереть, но даже и тогда я не гарантирую, честное слово.

Показалась машина Джонни, я пробежала мимо копа ему навстречу. Машина остановилась рядом со мной, я сама, распахнула дверцу, выпуская Джонни. На лице у него было озабоченное выражение, и я заметила, что он был рад встрече со мной.

— Где мы можем поговорить? — проворчал он. — Найдется уединенное место?

— Можно подняться в мою комнату, — ответила я. — Там нас никто не побеспокоит. Дон Куда-то ушел.

— Прекрасно, — сказал Джонни. — Ну а как это будет выглядеть для остальных обитателей дома? Твой муж отсутствует, тебе наносит визит другой мужчина, и ты его прямиком проводишь в свою спальню?

— У тебя какой-то испорченный взгляд на вещи, — упрекнула я его, — совсем как у Фрейда.

— Фрейд? Это один из членов семьи? — нетерпеливо спросил Джонни. Порой он бывает таким тугодумом. Я удивляюсь, что он не забывает по утрам бриться.

— Я говорю о том Фрейде, — терпеливо пояснила я, — который стоял у истоков психопатии.

— Я должен задать несколько вопросов! — воскликнул Джонни с таким видом, будто у него разболелся зуб. — Где мы можем поговорить?

— Почему бы не здесь? — предложила я. — Можно совершить прогулку вокруг всего поместья.

— О’кей, — согласился Джонни. Он взял меня под локоть. — Давай погуляем.

Первые четверть мили это больше походило на бег, чем на прогулку. Я не из тех девушек, которые не любят физкультуру. Она полезна для фигуры, но всему есть предел.

Наконец Джонни немного замедлил шаг.

— Давай выкладывай.

— Что?

— Все газеты полны сообщениями об убийстве! — рявкнул он. — Что, черт возьми, произошло этой ночью?

— Не твое дело! — с вызовом ответила я, но тут же сообразила, что он же говорит об убийстве. — Убили Эдвину, экономку, — ответила я.

— Мне это известно. Об этом напечатано в газетах. Лучше начни с самого начала и ничего не упускай.

— Девушка имеет право на секреты, — заупрямилась я. — В конце концов, мы ведь частное детективное агентство, не так ли? Почему мы так себя называем, если сами не можем иметь каких-то тайн? Мне это кажется надувательством.

— Ладно! — завопил Джонни. — Ты можешь опустить интимные подробности, но все остальное изволь сообщить.

Итак, я ему доложила все с мельчайшими подробностями, пока мы медленно гуляли по поместью. Когда я закончила, мы как раз подошли к краю обрыва и внизу открылся голубой залив.

Джонни только что рот не разинул, и я понимала, что он не устает удивляться. По выражению его лица я поняла, что ему не до меня, хотя сильный ветер и задрал мою юбку черт знает как высоко.

— В чем дело? — спросила я Джонни.

— Давай-ка сядем, — пробормотал он, и мы устроились на траве. Я сначала одергивала проклятую юбку, но ветер был слишком яростным, и я подумала: ну и что тут особенного, в конце-то концов.

Глядя пристально в море, Джонни заговорил каким-то приглушенным голосом:

— Мистер Лимбо, психиатр и рыжеволосая супруга. Адвокат, которому все известно об оккультной чертовщине… Свечи и маски и обнаженное тело в цепях в подвале!.. — Джонни сердито посмотрел на меня. — Я бы всему этому ни за что не поверил, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— Об этом рассказала мне ты. Ты бы не смогла такое насочинять, у тебя не столь богатое воображение, Мэвис. Твои мечты ограничиваются помыслами о мужчине ростом немногим выше шести футов с голосом и внешностью Грегори Пека.

— Уж очень примитивно ты представляешь мои вкусы! — обиделась я.

— Не имеет значения, — прервал меня Джонни. — Что думает обо всем этом лейтенант, как его там, Фром?

— Не знаю. Он мне не говорил.

— Вполне понятно, — буркнул Джонни. — Для него ты была всего лишь еще одной психопаткой в этой своре.

— Если ты приволок меня сюда только для того, чтобы пялить глаза на мои ноги и оскорблять, Джонни Рио…

— Я вовсе тебя не оскорбляю, — спокойно объяснил Джонни, — а также не гляжу сейчас на твои ноги, это ямогу делать почти всегда. Для этого мне вовсе не нужно было тащиться сюда! — Прищурившись, он повнимательней посмотрел на меня и как-то приободрился. — Если хорошенько подумать, вот эти кружева я давно не лицезрел.

Я поспешно потянула юбку вниз и прижала ее двумя руками.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала я Джонни. — Я хочу знать…

— О’кей, — согласился он, — давай начнем все сначала. Дон намеревался унаследовать огромное состояние, он уже потерял двух жен, ему было необходимо, чтобы его третья жена провела здесь три дня, в противном случае он всего лишается. Правильно?

— Мне кажется, что ты слишком спешишь, но вообще-то все так. Правильно.

— Вывод такой: если кто-то кого-то намеревался убить, то жертвой должна была стать ты, — произнес он растерянно, — но для чего было убивать эту экономку, а?

— Что ж, благодарю! — холодно ответила я. — Извини, что все еще жива.

— Это не имеет значения, — сказал он рассеянно. — Только не превращай это в привычку. Если кто-то вознамерился помешать Дону получить деньги, логично предположить, что этому человеку выгодно, чтобы Дон потерял право на наследство по первому завещанию. Значит, это либо Карл, либо Ванда и ее муж, либо они вместе.

— А если это мистер Лимбо?

— Зачем кукле семь миллионов долларов? — фыркнул Джонни. — Таким образом, у троих есть мотив для преступления. Тогда почему же убили экономку?

— Может быть, этот человек ее не любил, — предположила я, — Я сталкивалась с ней всего два раза, но мне она очень не понравилась.

— Ты ее убила?

— Нет, конечно.

— В таком случае не старайся быть глупее, чем в действительности, Мэвис! — довольно грубо сказал Джонни. — Я хочу подумать. Прежде всего надо разгадать загадку о подвале, этих масках и цепном перезвоне. Но это не похоже на культ чернокожих и на поклонение дьяволу, там не было никакого алтаря. Скорее всего, это лишь игровая площадка для людей с извращенными вкусами и дикими представлениями о забавах.

— Если кто-то воображает, что побывать в этом подвале весело, то у них не все в порядке с головой. Нужно срочно обратиться к психиатру.

— Грегори Пейтон как раз для этого годится, — хмыкнул Джонни. — Помолчи минутку, дай мне подумать.

Существует также Фейбиан Дарк, его нельзя сбрасывать со счетов. Он с самого начала знал про второе завещание, как справедливо заметил Пейтон.

Я думала, что мое молчание не идет Джонни на пользу. Для обдумывания одного молчания недостаточно, нужна еще и хорошая голова.

Джонни уставился куда-то в пространство, а я начала осматриваться.

Огромный дом, находившийся позади нас, казался нарядным и мирным под лучами полуденного солнца. Повыше налево стояло что-то, чего я раньше не замечала: какое-то прямоугольное строение, маленькое для жилого дома, но слишком большое для собачьей конуры.

У Джонни по-прежнему был отрешенно-сосредоточенный вид, поэтому я решила сходить посмотреть на это сооружение.

Подойдя ближе, я увидела, что оно намного больше, чем мне показалось издали. В нем не было окон, всего лишь одна дверь, запертая тяжелым болтом с большим замком. Я прошлась вокруг сооружения и заметила большую медную плиту на стене, на которой было написано:

РЭНДОЛЬФ ИРВИНГ ЭБХАРТ 1901–1954 «ВРЕМЯ ПРОХОДИТ — Я ОСТАЮСЬ»

Когда я читала надпись, кто-то откашлялся у меня за спиной. От неожиданности я подпрыгнула даже сильнее, чем в тот раз в Лас-Вегасе, когда какой-то тип загоготал у меня над ухом, когда я собиралась сделать свою ставку.

Дело кончилось тем, что я столкнула его под стол, но игра была потеряна.

Почувствовав слабость в коленках, я обернулась и увидела позади себя Джонни. Видимо, он отправился следом за мной сразу, как я ушла.

— У тебя нервы черт знает в каком состоянии, Мэвис, — заметил он. — Тебе надо их больше тренировать.

— После того как я побывала в этом подвале, поразительно, что у меня вообще сохранились какие-то нервы, — сказала я. — Что ты скажешь про это?

— Это склеп, гробница, усыпальница, называй как угодно. То место, где будет покоиться твое тело, если у тебя достаточно денег, чтобы построить такую махину.

— Значит, Рэндольф Эбхарт похоронен здесь?

— Разумеется, — кивнул Джонни. — В старинных родах такое принято… Меня больше интересует это изречение: «Время проходит — я остаюсь». Как ты считаешь, у него было чувство юмора?

— Сильно в этом сомневаюсь, — ответила я. — Мне оно кажется зловещим, вызывает во мне дрожь. Как будто он все еще находится здесь, скрывается в темноте, бродит ночами.

— После пяти лет от него мало что осталось для ночных прогулок, — усмехнулся Джонни.

— Вернемся в дом, — взмолилась я. — По твоей милости этой ночью меня снова будут мучить кошмары!

Джонни подмигнул мне.

— Почему бы нам не заглянуть внутрь? — спросил он. — Раз уж мы здесь, то просто неучтиво не отдать долг бренным останкам Рэндольфа Эбхарта.

— Ничего не получится! — быстро ответила я. — На дверях замок.

— Но он может оказаться незапертым, — настаивал Джонни. — Давай-ка попробуем.

Он первым прошел к двери, я неохотно плелась сзади, и проверил замок.

— Заперто, черт возьми! — проворчал он, наклонился и присмотрелся к замку. — Но его недавно открывали. Вот, полюбуйся!

Осторожно приблизившись, я увидела то, что он имел в виду. Замок, несомненно, был смазан, два звена в цепи были блестящими, что бросалось сразу в глаза на фоне остальных заржавевших.

— Кому-то пришла в голову такая же мысль, — сказал Джонни, — только у них имелся ключ, чтобы войти в склеп. — Он снова выпрямился. — Во всяком случае, я не могу это увязать с происшедшим. Ладно, пошли к дому. Мне пора ехать.

— Джонни! — слабым голосом сказала я и вцепилась ему в плечо.

— Что с тобой? — Он повернулся и внимательно посмотрел на меня. — Тебе нездоровится?

— Я просто вспомнила… Вчера вечером за обедом Фейбиан Дарк говорил, что жестокость или мрачность, уже не помню в точности, как он выразился, была получена Рэндольфом Эбхартом от его первой жены. Потом он заявил, что не сомневается, что Эдвина помнит свечи, горящие в подвале, маски и цепи, и что он всегда знал, что она помогала Рэндольфу, была у него чем-то вроде подручной.

— Спасибо, что напомнила. Ты мне уже об этом говорила, но я как-то не задумался над твоими словами.

— Ну…

Стараясь убрать дрожь в голосе, я проглотила какой-то комок в горле.

— Ты не допускаешь, что… «Я остаюсь» может означать, что Рэндольф Эбхарт вышел из гробницы и отправился в подвал, чтобы…

— Ты с ума сошла? — деловито спросил Джонни.

— Но если Фейбиан Дарк сказал правду, Эдвина спускалась в подвал вместе с Рэндольфом.

Теперь мой голос по-настоящему дрожал.

— Вчера вечером подвал, должно быть, был приведен точно в такой вид, как он выглядел перед смертью Рэндольфа пять лет назад. Следы на цепи доказывают, что недавно кто-то побывал в этом склепе. А что, если на самом деле все было наоборот? Кто-то недавно выходил из склепа?

— То, что тебе совершенно необходимо, это срочно поесть, — очень серьезно произнес Джонни. — Но я должен признать, что твои рассуждения разумнее моих.

— Я могла бы тебе это сказать много месяцев назад, — сказала я. — Я сомневаюсь, чтобы нам удалось раздобыть что-то съестное в доме, раз больше нет экономки.

— Плохо, — покачал головой Джонни, — я-то поем в Санта-Барбаре, а как же ты?

— Джонни!

— Да-а?

— Какая часть моих рассуждений тебе показалась разумнее твоей?

— Рэндольф Эбхарт, забавы и игры, в которые он играл с Эдвиной в этом подвале.

— Но ведь об этом все решительно было известно Фейбиану Дарку, а не мне! — напомнила я.

— А я бы позабыл про Фейбиана, если бы ты мне не напомнила, — сказал он. — Пошли, Мэвис.

Глава 9

Джонни оставил меня перед парадной дверью, и я несколько минут там оставалась, наблюдая за тем, как он удаляется на машине.

Я с завистью подумала, что он-то едет в Санта-Барбару совершенно спокойно, что ему там никто не грозит убийством, разве что он поведет себя слишком развязно с горничными или официантками, но Джонни всегда знал, когда следует остановиться, пускай даже в самый неподходящий момент.

Войдя в дом, я почувствовала, как глаза сержанта Донована сверлят дыры в спине моей блузки. Поэтому я немного вильнула задом, как это делают при стриптизе, подумав, что, если это не даст ему ночью уснуть, он будет более бдителен.

Наша половина была пуста. Дон еще не вернулся. Я приняла великолепную ванну, оделась. Туалет из черных кружев с атласным поясом, не доходивший мне до колен, по моему мнению, весьма гармонировал с мрачным домом. Оставалось лишь выбрать духи. Мои излюбленные «Я капитулирую» и «Мой грех». Таким образом, я подготовлена к любой ситуации. После вчерашней ночи «Капитуляция» казалась бы слишком очевидной, поэтому я подушила «Моим грехом» те места, которые всегда душат женщины. Какие именно? Это наш женский секрет.

Стало смеркаться, и у меня где-то внутри появился страх. Мне было неприятно сидеть одной в этом громадном помещении, поэтому я снова спустилась вниз и направилась в общую гостиную.

Там был один лишь адвокат, он стоял возле бара, смешивая себе что-то в бокале. Увидев меня, он улыбнулся как-то по-кошачьи, и у меня появилось такое чувство, будто я вообще нагая.

— Очаровательно! — воскликнул он. — Этот туалет, Мэвис, определенно вызов морали. Разрешите мне приготовить вам выпить?

— Благодарю, — сказала я, подойдя к бару. — Мне «Джимлет».

Он смешал коктейль и протянул мне стакан.

— Похоже, что домашние дела в конце концов налаживаются. Как я понял, в семь тридцать будет обед. Вас не было дома к ленчу, так что судьба избавила вас от необходимости есть ту отраву, которая была нам подана под видом тушеного мяса с овощами.

— Не напоминайте мне про еду! — воскликнула я, глотая слюни.

— Все чем-то занялись, кроме меня, — продолжал он, пожимая плечами. — Вы, Дон и Карл куда-то уходили. Пейтоны заперлись у себя, я их не видел весь день. Может быть, они посвятили день самоанализу, ну а на это требуется много времени.

— Вы что-нибудь слышали еще о событиях вчерашней ночи?

— Сегодня днем я видел лейтенанта Фрома, — усмехнулся Фейбиан, — и как понял, он вернется, сегодня к вечеру. Он не говорил, добился ли он каких-нибудь успехов в расследовании. Бедная Эдвина! Не могу понять, кому понадобилось ее душить?

— Расскажите мне про Рэндольфа Эбхарта, — попросила я.

— Что именно вас интересует?

— Ну что он был за человек, всякое такое…

Фейбиан медленно закурил сигарету, посмотрел на меня.

— Это очень сложный вопрос, Мэвис. Лично меня в нем особенно поражали два момента, помимо всего остального. Он был необычайно страстный мужчина, и у него было сильно развито чувство юмора.

— Я могу понять то, что вы говорите о страстности его натуры, — кивнула я. — Две жены, потом еще Эдвина…

— Вы хотите спросить меня о подвале? — Он насмешливо взглянул на меня. — Не так ли? Маски и цепи… Есть люди, находящие удовольствие во всевозможных извращениях. Не сомневаюсь, что у Грегори Пейтона имеются особые термины для них и даже научные объяснения причин таких отклонений… Рэндольф относился к числу таких людей, ну и Эдвина тоже.

— Вы хотите сказать, что ей нравилось находиться в этом подвале? — спросила я, вздрогнув от одной только мысли.

— Разумеется! Я даже предполагаю, что ей было приятно находиться в этом подвале вчера. Я почти не сомневаюсь, что, когда эти сильные руки сжались вокруг ее шеи, она…

Он остановился на полуфразе, и я услышала шаги человека, входящего в комнату.

— Могу ли я предложить вам еще бокал, Мэвис? — ровным голосом спросил адвокат.

— Нет, благодарю.

Я едва дышала от ужаса.

— Смешайте для меня, — раздался у меня за спиной голос Карла. — А что скажете вы, мистер Лимбо?

Кудахтающий смех мистера Лимбо заполнил гостиную:

— Я бы не доверил этому пресмыкающемуся готовить для меня коктейль. Могу поспорить, он только сожмет кончики пальцев и тут же выжмет из них мышьяк.

На лице Фейбиана оставалась улыбка, но губы у него сжались почти в невидимую линию.

— Вчера ночью, — заговорил он словоохотливо с Карлом, — когда полиция допрашивала вас, нами был поднят интересный вопрос о вашем здравомыслии. Дон, разумеется, считает вас ненормальным. Единственный голос против принадлежит Пейтону. Но вообще-то говоря, психиатр отвергает только термин «ненормальный», не так ли? У них для этого имеется богатый набор всяких латинских выражений.

— Маленький человечек, — вкрадчиво произнес Карл, — которому так нужна хорошая порка. Что напугало вас в юности, Фейбиан?

Карл подошел к бару и посадил мистера Лимбо на стойку, потом с веселой гримасой посмотрел на Фейбиана.

— Обслуживание здесь никуда не годится, — неожиданно заговорил мистер Лимбо. — Могу поспорить, что этот рамолик даже не знает, как приготовить коктейль! Ну какой от него толк?

— Из него получится прекрасное пресс-папье, — ответил Карл. — У него подходящие размеры и вес. Если в этом доме есть письменный стол, можно проверить его в этом качестве, мистер Лимбо.

Фейбиан несколько секунд смотрел на Карла, затем внезапно схватил пилку для колки льда, размахнулся ею и резко опустил руку, целясь в лицо Карла. Правая рука Карла сделала выпад вперед, схватила адвоката за запястье и повернула его так, что адвокат закричал от боли и уронил пилку.

Затем наступила долгая тишина. Адвокат медленно повернулся и пошел к двери. Единственным звуком был щелчок замка прикрытой им за собой двери.

— Кажется, эта девка передумала, судя по выражению ее лица, — заверещал мистер Лимбо. — В данный момент ей нужно выпить.

— Не беспокойся, я сейчас все устрою, — сказал Карл.

Улыбка на его физиономии отличалась от улыбки, которой он «одарил» адвоката. Я почему-то почувствовала себя совершенно беззащитной под своей кружевной одеждой. Совершенно такое же чувство ты испытываешь, стоя спиной к свету, и никак не можешь припомнить, надела ли ты под прозрачное платье комбинацию.

— На вашем месте, Мэвис, я бы не разрешал Фейбиану взвинчивать вас, — негромко произнес Карл, — тем более что вы сумеете справиться с ним одной рукой, не прибегая к помощи второй.

— В данное время меня тревожит не он, а вы, — ответила я.

— Это интересно. Давайте поговорим об этом в более подходящей обстановке. Если повезет, Дон, возможно, сегодня вообще не вернется.

— Почему вы так думаете? — встревожилась я.

— Всего лишь тешу себя надеждой, но вообще-то я неудачник. Мои желания редко осуществляются.

— Спроси у нее, они спят в отдельных комнатах? — раздался шепот мистера Лимбо. — Если да, то у тебя имеется шанс пробраться к ней ночью через балкон.

— Только посмейте! — возмутилась я. — У меня и без того кошмарные сны, а тут еще кукла станет на меня глазеть, когда я проснусь!

— Она замужем за Доном, — сказал мистер Лимбо. — Сообщи-ка ей мое полное имя. Она должна знать, что я Дон Жуан Лимбо, она от меня без ума, но только не хочет сознаться.

— Успокойся! — сурово произнес Карл. — Ты мне ни капельки не помогаешь. Но ты задал интересный вопрос… Так как же, Мэвис?

— Если вы имеете в виду то, что, по моему мнению, вы имеете в виду, я не стану отвечать на этот вопрос.

— Вы спите в разных комнатах? — спокойно спросил Карл.

— Разумеется!

Открылась дверь, я услышала шаги. Карл что-то еще едва слышно пробормотал, слов я не слышала, но по тону было ясно, что он ругается.

— Ну, ну, ну! — весело воскликнул мистер Лимбо. — Будь я проклят, если это не наш эскулап со своей партнершей по постели. Не смотри сразу же в ту сторону, Карл, а то твоя шизофрения бросается в глаза.

Ванда и Грегори Пейтон подошли к бару и остановились возле меня. На ней было надето что-то похожее на мечту из синего шелка, которая так обтягивала фигуру, будто ее просто выкрасили такой краской.

— Я начинаю думать, что вы боитесь меня, Карл, — с милой улыбкой сказал Грегори. — Вы слишком часто протестуете в отношении моей профессии.

— Ну разве он не тип! — с восхищением воскликнул мистер Лимбо. — Сначала я посчитал его просто пустым местом, а теперь вижу, что он плут и обманщик.

— Не пора ли нам поговорить спокойно о делах, вместо того чтобы дурачиться с этой куклой и наслаждаться дешевыми оскорблениями? — набросилась Ванда на Карла.

— Моя дорогая, ты не должна допускать, чтобы мистер Лимбо обижал тебя, — нежно обратился к ней Грег, — потому что именно такова задача его, не так ли, Карл?

Тот пожал плечами.

— Нужно не забыть спросить его самого об этом… Вам налить?

— Мне скотч, — сказала Ванда.

Она с ног до головы осмотрела мой туалет.

— Для чего этот ремень? Для зашиты?

— Некоторые девушки в ней нуждаются, — ответила я, мило улыбаясь ей. — Наверное, как приятно быть такой, как вы, Ванда, чувствовать себя в полной безопасности.

— Счастливое семейство! — неожиданно запел мистер Лимбо душераздирающим фальцетом, который, казалось, заполнил все уголки в комнате. — Счастливое семейство… когда звенят цепи.

— Я больше не могу этого вынести! — завопила Ванда. Она схватила мистера Лимбо за одну ногу и швырнула его через всю комнату к противоположной стене.

Кукла с треском ударилась о стену и упала на пол. Ее голова откатилась фута на три от тела, лицо облупилось и деформировалось до неузнаваемости.

Карл отошел от бара, медленно приблизился к кукле и осторожно поднял ее с пола.

— Бедный мистер Лимбо, — горестно произнес он, — убит безумной женщиной. Вот так и Эдвина была убита.

Ванда бросилась к нему, истерично рыдая. Ее кулаки забарабанили по его груди, но Карл тут же резко оттолкнул ее прочь. Она споткнулась, потеряла равновесие и тяжело рухнула на пол.

— Вы не имеете права так поступать! — заскулил Грег, легонько толкнув Карла в плечо. — Оставьте мою жену в покое, слышите?

— С большим удовольствием, — ответил Карл, — а вы оставьте меня в покое!

И он нанес Грегори удар в желудок.

Тот покачнулся назад, согнулся вдвое, прижав обе руки к животу, затем свалился на пол рядом с женой, тихо стеная.

Я услышала щелчок, распахнулась дверь, громкий голос произнес:

— Второе убийство, Карл? При свидетелях?

Дон быстро подошел к нему.

Карл обернулся, кривая улыбка появилась у него на лице.

— Всего лишь еще одна демонстрация семейной привязанности, братец! — ответил он вкрадчивым голосом. — Ты хочешь спросить Ванду о втором убийстве? Она только что убила мистера Лимбо.

— Надеюсь, его невозможно починить! — отрезал Дон. — Эта проклятая кукла стала действовать мне на нервы.

— Может быть, тебя мучают угрызения совести, братец? — спросил Карл.

Потом он осторожно взял в руки остатки куклы и понес их к выходу, разговаривая со своим «мистером Лимбо» тихим нежным голосом, каким родители утешают ребенка, разбившего себе коленку или порезавшего палец.

Дверь за ним закрылась, и Дон обратился ко мне:

— Черт возьми, что тут происходит?

Пока я рассказывала ему, Ванда поднялась на ноги. Грег же продолжал сидеть на полу, растирая свой живот.

— Я говорил, что Карл ненормальный, — хмыкнул Дон. — А его поведение с куклой является лишним тому подтверждением. Его следует поместить в какую-нибудь лечебницу.

Грег с большим трудом поднялся на ноги, его лицо имело зеленоватый оттенок.

— Думаю, вы правы, — пробормотал он, болезненно морщась. — Я не предвидел, что жестокость и неистовство так близки.

— Ты чертовски умен! — яростно заговорила Ванда. — Как ты мог допустить такое издевательство? Нет, ты даже не эскулап, как тебя тут обозвали, ты даже не мужчина!

— Ты расстроена, — ровным тоном заметил Грег. — Эмоционально неуравновешена. Почему ты не выпьешь этот бокал?

— Ты самый настоящий червяк! — Ванда сверкнула глазами, голос ее звучал все громче и громче. — Где-то внутри у меня поднимается тошнота от одного твоего вида. Уйди прочь отсюда, чтобы мои глаза тебя не видели!

Грег поочередно посмотрел на Дона и на меня, его глаза за стеклами очков без оправы ровно ничего не выражали.

— Ванда сама не понимает, что говорит, — вежливо объяснил он. — Извините нас.

Он шагнул вперед и ударил ее по щеке так сильно, что она зашаталась и упала на колени.

— Встань! — приказал он вкрадчиво. — Немедленно поднимись на ноги!

Ванда медленно поднялась, на щеке у нее явственно отпечатался след от ладони. В ее глазах виднелся ничем не прикрытый страх.

Грег ей улыбнулся.

— Так-то лучше, — сказал Грег все таким же вкрадчивым голосом. — При подобной ситуации всегда бывает полезно немного помолчать. А теперь тебе лучше идти к себе.

Ванда, еле передвигая ноги, направилась к двери. Грег дождался, пока дверь за ней не закрылась. Тогда он посмотрел на нас и весело улыбнулся.

— Наверное, подошло время обеда, не знаю, как вы, а я лично страшно голоден.

Дон слегка пожал плечами, выражая недоумение, я тоже пожала плечами и почувствовала, как натянулась ткань у меня на спине.

— Я должен кое-что сказать в пользу моего семейства. Возможно, они все ненормальные, но они не ошиблись при выборе абсолютно разумных спутников жизни.

— Я действительно считаю, что пора идти в столовую, — повторил Грег. — Как я понял, лейтенант Фром желает всех нас видеть в половине девятого, так что у нас осталось немного времени.

Мы прошли следом за ним по длинному коридору в столовую. Я была рада, что на этот раз в помещении горел нормальный свет, не надо было опасаться, что пламя свечей вот-вот погаснет.

За столом сидели только мы втроем, остальные не появились. Они не много потеряли: пища была отвратительной, вроде той, какую я однажды состряпала у себя в квартире для парня, которого я старалась убедить, что я скромная «домашняя» девушка. Позднее выяснилось, что я зря старалась: он не интересовался скромными домашними девушками.

Покончив с едой, мы возвратились в гостиную, где нас уже ждал лейтенант Фром. К Грегу Пейтону присоединилась его верная супруга, которая села очень близко от него на одну из кушеток. У Грега был характерный для него безмятежный вид, но Ванда все еще тихо дрожала.

Фейбиан Дарк сидел отдельно, руки у него были сложены на животе, мне он дружески улыбнулся, когда вошел в комнату. Мы уселись на другую кушетку. Дон прижался рукой к моему бедру, стараясь меня подбодрить. Во всяком случае, я подумала, что таковы были его намерения.

А минут через пять в комнату вошел Карл и плюхнулся в ближайшее кресло.

Лейтенант Фром встал спиной к бару и обвел глазами всех нас.

— Ладно, — заговорил он торопливо, — вчера ночью была убита женщина, ее убийца сидит в этой комнате. Я намерен выяснить, кто из вас это сделал, и вам всем придется сидеть здесь, пока я буду проводить расследование.

Фром гневно посмотрел на нас, но никто ему не собирался возражать, поэтому он откашлялся и продолжал речь:

— Я убежден, что убийство совершил кто-то из обитателей дома, — повторил он свою мысль, лишь немного перефразировав ее. — Посторонний не смог бы этого сделать. Предполагаемое время убийства — два тридцать ночи. Давайте еще раз уточним, кто чем занимался в это время.

Лейтенант долго изучал пачку листков с записями, а поэтому я получила возможность убрать руку Дона со своего бедра, так как я почувствовала смущение, заметив, с какой отвратительной улыбкой наблюдал за нами Фейбиан.

— Согласно вашим показаниям, данным ночью, — заговорил Фром, поднимая голову, — мистер и миссис Пейтон спали в своей комнате. Они ничего не знали о случившемся, пока их не разбудила полиция и не велела спуститься вниз. История мистера Дарка аналогична.

Затем его взгляд упал на нас с Доном и на Карла, который, не мигая, смотрел прямо перед собой, и мне показалось, что он просто не слышит лейтенанта.

— Остальные проявили большую активность, — продолжал полицейский саркастическим тоном. — Мистер Дональд Эбхарт, услышав шум в подвале, спустился вниз выяснить причину, но его ударили по голове, как только он добрался до лестницы. Мистер Карл Эбхарт тоже услышал шум и отправился на разведку. Миссис Эбхарт проснулась от странных звуков, обнаружив, что исчез ее муж, пошла выяснить причину звуков и поискать мужа. По дороге она встретила мистера Карла, они вдвоем спустились в подвал, увидели сначала ее мужа, потерявшего сознание, а потом уже и труп экономки.

Лейтенант Фром аккуратно сложил свои заметки и засунул их во внутренний карман пиджака.

— Кто-нибудь желает это оспорить? Каким-то образом изменить свои показания? — спросил он.

Никому не хотелось этого делать, все промолчали.

— Ладно, — как-то по-глупому повторил Фром. Дальше у него уже пошло куда разумнее. — Начнем с обстановки в подвале. Кому было известно, как это выглядит?

Некоторое время царило молчание, потом заговорил Карл:

— Фейбиану Дарку. Он напомнил об особенностях этого подвала Эдвине вчера вечером после обеда. При этом присутствовали также Дон и Мэвис, они все слышали.

Фром повернулся в нашу сторону, я кивнула, а Дон буркнул «да».

После этого Фром бросил вопросительный взгляд на адвоката.

— Мне тоже про подвал было известно, — заговорил тот совершенно спокойно. — Знали и другие. Я имею в виду Дона, Карла и Ванду. Их отец находил удовольствие заниматься, скажем так, очень странными делами… И это было одно из них.

— Убить мог только человек, знающий про этот подвал. Он затащил туда несчастную женщину, — сказал Фром.

Адвокат фыркнул.

— Честное слово, лейтенант. Эпитет «несчастная женщина» искажает картину, поверьте мне. Не сомневаюсь, что Эдвина отправилась туда не только добровольно, но и с огромным удовольствием. Она привыкла к роли активного участника в развлечениях Рэндольфа, когда тот был жив.

Лейтенант покраснел.

— Вы намереваетесь мне сказать, что она была лю… Да, вполне возможно. В этом доме все возможно!

— Уверен, что Ванда сообщила об этом мужу, а Дон своей жене, — продолжал Фейбиан. — Так что фактически мы все знали про этот подвал.

— Согласно вашим заявлениям, никто из вас не догадывается о мотиве убийства экономки, — продолжал Фром. — Или у кого-нибудь появились новые соображения по этому поводу?

— Эбхарты — странное семейство, — сказал адвокат, — и всегда такими были. Так что вы можете поискать интересующий вас мотив за пределами логики, лейтенант.

Фром заморгал, глядя на него.

— Вы хотите сказать, что я должен искать ненормального?

— Совершенно верно, — наклонил голову адвокат. — Например, человек не в состоянии ударить себя по затылку, но можно удариться затылком обо что-то, скажем о стену, не правда ли?

— Продолжайте, — сказал лейтенант.

— Это всего лишь мысли, — вкрадчивым голосом продолжал адвокат. — Тело обнаружено в подвале, там же был человек. Но он вызывает сочувствие, потому что у него кровоподтек на затылке. Может быть, он убил Эдвину и сразу услышал шаги других, спускающихся по лестнице. Возможности скрыться не было. Естественно, в таких условиях единственным ходом с его стороны было удариться головой о стену, лечь на пол и притвориться потерявшим сознание… Вы согласны со мной?

Лейтенант посмотрел на Дона.

— Что вы на это скажете, мистер Эбхарт?

— Это вранье, конечно, — холодно отрезал Дон. — Фейбиан крутится, увиливает от прямого ответа, лейтенант… Как вам сказал мой сводный брат, про подвал вчера вечером напомнил Эдвине именно он. По словам мистера Дарка, об этом подвале было известно решительно всем. То, что наш отец и Эдвина играли там в странные игры… я этого не знал, уверен, что остальные — тоже. Меня удивляет, откуда ему самому об этом известно? Невольно приходит в голову мысль, не занимал ли он место моего отца на протяжении последних пяти лет? Никто из нас, кроме него, после смерти отца к этому дому даже не приближался. Но он мог, очевидно, наносить регулярные визиты как опекун состояния.

— Что же, мне это кажется разумным, — каким-то деревянным голосом произнес Карл. — Притом, лейтенант, это необязательно могло быть преднамеренное убийство. Ее могли убить случайно в припадке… э-э… избыточных эмоций. Вы понимаете, что я имею в виду? Пейтон психиатр, спросите его мнение. Пусть он объяснит, о чем говорят эти маски и цепи.

Фром перевел взгляд на Грега.

— Ну?

Тот улыбнулся в силу привычки.

— Такое бывает, лейтенант. Подобные отклонения не являются редкими. Садизм и половые извращения зачастую идут рука об руку. Есть люди, испытывающие наслаждение от того, что они причиняют другим боль, другие же наслаждаются, когда им делают больно. Предположение Карла о том, что смерть была случайной, — вполне разумная гипотеза с психологической точки зрения.

— Уж если вы ищете всевозможные варианты для своей версии, лейтенант, — продолжал Карл, — у вас богатый выбор. Судя по тому, что произошло здесь перед самым обедом, Ванде доставляет наслаждение, когда ее бьют, точнее сказать, когда ее бьет собственный муж, а ему нравится ее бить. Уж коли дело дошло до этого, то вы располагаете лишь их утверждением, что они находились в постели, когда все это случилось в подвале. Может быть, там их собралось трое?

— Ты лжешь! — завопила Ванда. — Кстати, что ты сам делал, разгуливая ночью по дому? Может быть, ты поднимался из подвала, когда встретил Мэвис? Тебе ничего не стоило притвориться, будто ты только что вышел из своей комнаты. Ты едва не убил меня перед обедом. Ты ударил меня и ударил Грега.

— Объясните мне, что здесь произошло перед обедом? — спросил Фром бесцветным голосом.

Грег рассказал, что случилось, когда Ванда сломала куклу Карла.

— Я не сомневаюсь, что он способен на более сильные вспышки ярости, — профессорским тоном резюмировал Грег, — лишь приход Дона в комнату остановил его. Могла и Эдвина что-то сказать о кукле вчера вечером, возбудив в нем необузданный гнев.

Предположение Фейбиана правдиво: Карлу ничего не стоило уговорить Эдвину отправиться вместе с ним в подвал. Раз они оказались там, ему было проще простого убить ее. Ну а в цепи он заковал ее позднее, чтобы направить подозрение на кого-то другого, на того же Фейбиана.

— Припоминаю, — напряженным голосом заговорила Ванда, — что отец называл Дона порочным, а Карла ненормальным.

— Тебя же он не называл иначе как шлюхой, — рассмеялся Карл. — Кстати, он был совершенно прав.

Ванда бросила на него убийственный взгляд, затем повернулась к мужу.

— Ты, кажется, намереваешься сидеть сложа руки, когда он оскорбляет меня? — закричала она.

— Совершенно верно, — с невозмутимым видом ответил Грег, снял очки и принялся их протирать. — Если тебе требовался рыцарь в сияющих доспехах, который защищал бы твою честь, дорогая, тебе следовало бы выйти за кого-то другого.

— Ты трус! — презрительно выкрикнула она. — Жалкий таракан! Ты…

— Какую очаровательную пару они представляют! — в восторге захихикал Фейбиан. — Они ездили на Кубу в свое свадебное путешествие, лейтенант, насколько я помню. Вот где Ванда познакомилась с тараканами, ну а Грегори, надо полагать, с женщинами.

— Почему вы не перестанете хоть на короткое время забавляться? — спокойно спросил Карл. — И не расскажете лейтенанту правду?

— Правду? — в надежде переспросил лейтенант.

— О втором завещании, — пояснил Карл. — Вы же поверенный, Фейбиан. Вот и изложите лейтенанту подробности.

Предположение Карла не привело в восторг Фейбиана, но, увидев выражение лица Фрома, пожал плечами и без лишних отступлений обрисовал условия второго завещания.

— Но это же дает всем одинаковый мотив? — закричал Фром, когда тот закончил. — Так еще хуже!

Он вытащил из кармана большой белый носовой платок и принялся энергично вытирать им лоб, потом покачал головой. Впервые в жизни я видела, как человек теряет голову посреди огромной гостиной.

Глава 10

Было ровно одиннадцать, когда мы поднялись на нашу половину. Я уселась в кресло. Дон же принялся готовить напитки.

Лейтенант Фром в конце концов перестал задавать нам вопросы, а по выражению его лица, когда он уходил, было видно, что он близок к самоубийству. Это меня не поразило: чем больше я находилась в кругу семейства Эбхартов, тем чаще у меня появлялись такие же мысли. Сборище шизофреников. За исключением, разумеется, Дона.

Дон протянул мне бокал, а свой поставил перед креслом, стоявшим напротив.

— Ну и вечер! — Он угрюмо подмигнул мне. — Мне стало просто жаль этого несчастного Фрома… Если он будет и дальше вести дело так же, у него не появится ни малейшего шанса найти убийцу Эдвины!

— Есть ли у тебя какие-нибудь соображения, Дон?

— Конечно, это сделал я, потом ударил себя по затылку, когда услышал, что вы с Карлом спускаетесь по лестнице.

— А если серьезно?

Он покачал головой.

— Нет. Случившееся кажется мне лишенным всякого смысла. Уж если кого и должны убить, то это тебя.

— Дон, — торопливо пробормотала я, — я все еще жива. Как говорится, типун тебе на язык!

— Единственным человеком, который знал про второе завещание, был Фейбиан, — медленно продолжал Дон, — но я как-то не могу себе его представить в роли хладнокровного убийцы.

— Тебе что-то известно! Знаешь, я тут тоже раздумывала.

— Спокойно, Мэвис. Не потеряй голову, как это случилось с мистером Лимбо.

— Между мной и мистером Лимбо все же есть различие. Я не кукла.

— Ну-у, это уж кто как посмотрит…

Я не отозвалась на шутку.

— По-моему, ее убил Фейбиан Дарк.

— Почему?

— Ведь именно он напомнил Эдвине о подвале и прочих вещах вчера вечером, — сказала я, — ну и потом, это вроде бы чувствуется, когда ты находишься рядом с ним. Он человек нечистоплотный. Аморальный, как я считаю.

— Женская интуиция? — спросил Дон, подняв брови с видом превосходства.

— Если тебе мое мнение не интересно, о’кей, — сказала я равнодушно. — Вообще-то ты мне не очень нужен… Уверена, Карл мне поможет.

— Карл? — взвился Дон. — Прошу тебя не приближаться к нему, если меня нет поблизости. Что ты еще затеваешь?

— Предупреждаю тебя: если ты и впредь будешь разговаривать со мной в стиле Джонни Рио, романтический ореол, которым я тебя окружила, растает.

— Мне очень жаль, моя сладкая Мэвис, — быстро сказал Дон.

Он подошел и сел на подлокотник моего кресла, обняв меня при этом за плечи. Мне сразу стало трудно сосредоточиться.

— Продолжай, сладкая, — вкрадчиво попросил он. — Ты что-то говорила о своем плане?

— Говорила, но, если ты будешь продолжать в том же духе, у меня все вылетит из головы.

— Согласен, — сказал он, — это как раз и входит в мои намерения.

Я отбросила его руку.

— Будь серьезен, Дон. Знаешь ли ты, о чем я думаю?

— Нет, — ответил он тоном послушного мальчика, — но я обещаю все хорошенько выслушать и запомнить.

— Прекрасно. Если бы кто-то убил тебя или меня в качестве твоей жены, мотив был бы очевиден, верно? С точки зрения первого завещания.

— Конечно, деньги.

— Даже если бы они наняли для этого кого-нибудь и обещали ему часть денег, все равно это было бы очевидно.

— Ну да.

Я торжествующе ему улыбнулась, потому что сознавала, что это была потрясающая идея и принадлежала она мне.

— Предположим, что один из них или даже все вместе кого-то наняли, чтобы лишить тебя наследства, — продолжала я, — а нанятый человек был очень умный и в то же время беспринципный.

— По-моему, именно таким он и должен быть, — сказал Дон. — К чему ты клонишь, Мэвис? Один из членов семьи поручил наемному убийце убить тебя, а тот по глупости убил другую женщину?

— Нет, — покачала я головой. — Я бы просила тебя слушать не перебивая. Убил он именно того, кого и намечалось, а теперь он собирается ложно обвинить тебя в этом убийстве.

Дон довольно долго смотрел на меня.

— Я не совсем тебя понимаю, моя сладкая, — сказал он наконец. — Полагаю, сегодня был утомительный день. Почему мы не идем спать… скажи?

Я глубоко вздохнула, но все равно Дон не мог сосредоточиться, и попробовала снова:

— Предположим, что Карл и Ванда предложили Фейбиану часть наследства, если он сделает так, чтобы ты ничего не получил… Допустим, что он развлекался с Эдвиной после смерти отца. Он понимал, что ему будет просто заманить ее в подвал, а как только он наденет на нее наручники и нижние цепи, ему легко удастся ее убить, верно?

— Пожалуй, — неохотно согласился со мной Дон, — Но для чего нам заниматься подобными предположениями? Ему-то было точно известно, что он ничего не сможет получить от них, поскольку он Знал про второе завещание.

— В том-то все и дело! — воскликнула я торжествующе. — Он знал про завещание, а другие — нет. Он знал, что чем меньше наследников, тем большую сумму он получит. Так что, если он убьет Эдвину и обвинит в этом тебя, уже на двух претендентов сразу будет меньше!

Дон пожал плечами.

— Это звучит резонно, но каким образом можно обвинить меня в том, чего я не делал?

— Мне показалось, что сегодня вечером он старался изо всех сил. Но Фейбиан хитрец. Он не хотел, чтобы его намерения были слишком очевидными. И не надо забывать, что если моя теория верна, значит, есть и другие участники. По меньшей мере человек, поручивший Фейбиану избавиться от тебя. Если они объединятся, они преподнесут Фрому историю, которая прямиком отправит тебя в газовую камеру.

Дон побледнел.

— Возможно, твоя дикая версия не так уж далека от истины, Мэвис, — сказал он, — и к завтрашнему дню им удастся сфабриковать доказательства того, что именно я убил Эдвину. — Он на минутку задумался. — Ты что-то говорила о своем плане, Мэвис?

— Мне кажется, ну, я нравлюсь Фейбиану, — скромно заметила я.

— Ты привлекаешь к себе взгляды решительно всех зрячих мужчин! — сразу же согласился Дон. — Что дальше?

— Предположим, через какое-то время я войду к нему в комнату, — продолжала я, — скажу ему, что ты заснул, а мне скучно и одиноко. Я потихонечку удрала от тебя.

— Что дальше?

— Я могу ему сообщить, что считаю его весьма привлекательным мужчиной, ну и что меня мучает любопытство в отношении этого подвала, как если бы я была не против сама там поразвлекаться.

— И?..

— Если я права, он, возможно, отведет меня туда. Ну а когда мы будем в этом кошмарном подвале, надеюсь, мне удастся заставить его сознаться в том, что он убил Эдвину. Ты знаешь, надо не упустить подходящий момент, ну и все такое.

— Прекрасно! — воскликнул Дон, — Ну а потом, выложив все тебе, он тебя задушит, чтобы ты держала язык за зубами.

— Может быть, подобная мысль и придет ему в голову, — согласилась я, — но он ее не осуществит.

— А почему? Кто ему помешает сделать это?

— Ты.

Дон взглянул на меня с открытым ртом:

— Что?

— Ты понимаешь, — повторила я, — потому что, когда я пойду в комнату к Фейбиану, ты прямиком отправишься в подвал и спрячешься там. Ну а выслушав исповедь его, ты его схватишь. Ну как?

— Ничего более безумного в жизни своей не слышал! — крикнул Дон. — Потом он слегка успокоился. — Но вообще-то может и получиться. Откровенно говоря, нам нечего терять. Ладно, но будь предельно осторожна. Я знаю на примере того, как ты вчера справилась без труда с Карлом и со мной, с Фейбианом ты совладаешь без всяких хлопот. Только не поворачивайся к нему спиной!

— Хорошо.

— Когда ты намерена приступить?

— Как только буду готова, — ответила я, поднимаясь с кресла, и пошла в свою комнату.

Я не переставала улыбаться, пока стягивала с себя вечерний туалет, потому что Джонни всегда величает себя «мозговым центром» в нашем партнерстве, а мне нетрудно было себе представить его физиономию, когда он узнает, что я поймала убийцу, пока он валял дурака в отеле Санта-Барбары.

Раздевшись, я подошла к зеркалу и получила полное представление о Мэвис Зейдлитц в натуре. Шутка, разумеется, просто мне надо было удостовериться, что я во всеоружии перед предстоящей мне серьезной операцией.

Потом я достала из чемодана свои доспехи особого назначения: ночную рубашку цвета гортензий из нейлонового трикотажа, всю в кружевах и прошивках.

Сверху я накинула подходящий пеньюар, а на ноги надела домашние туфли на высоких каблуках с большими атласными бантами на узких носах.

Последним штрихом были духи. Ну и конечно же я снова выбрала «Я сдаюсь» или «Я капитулирую», называйте как угодно. Согласитесь, что «Мой грех» в данной ситуации не годились.

Дон, как мне показалось, слишком долго глазел на меня, когда я вошла в гостиную, потом подошел поближе и еще ближе. Остановившись в двух футах от меня, он медленно покачал головой и вздохнул.

— Я все еще не уверен, могу ли я тебе это позволить или нет? — Он покачал головой. — Тебе не следует этого надевать, Мэвис. Фейбиан зажжет в подвале не свечи, а прожектора.

— Ты думаешь, у меня будут неприятности?. — спросила я и повернулась перед ним, как это делают манекенщицы, демонстрируя свои платья.

— Ну, тебе надо справиться лишь с Фейбианом и убедить его спуститься с тобой в подвал. Так как любая отсрочка ему покажется неоправданно долгой.

— Прекрасно! — засмеялась я. — Значит, можно начинать. Ты знаешь, где находится комната Фейбиана?

— Конечно,— кивнул он. — Третья дверь налево. Только ты дай мне несколько минут, чтобы я успел туда пробраться. Я буду ждать двадцать минут, моя сладенькая. И если ты к этому времени не появишься, я пойду тебе навстречу узнать, в чем дело.

— О’кей.

— Желаю удачи! — сказал он и чмокнул меня в щеку.

Мне пришлось хлопнуть его по мягкому месту, иначе мы бы просто так не расстались. Я быстро выскользнула из комнаты и повернула налево. Дойдя до третьей двери, я остановилась и тихонечко постучалась.

Фейбиан не открывал, поэтому через минуту я постучала снова.

Дверь оставалась закрытой и после третьей моей попытки стучать, и я начала себя чувствовать как Клеопатра, когда ее доставили в лагерь к Марку Антонию на носилках, а какой-то сенатор сообщил ей, что тот отправился ловить рыбу.

Но не мог же Фейбиан так поступить со мной?

Я нажала на дверную ручку, и она повернулась. Распахнув дверь, я спокойно вошла в комнату. Внутри было темно, мне безумно захотелось завопить, но вместо этого я принялась шарить по стене в поисках выключателя. Мне показалось, что прошло не менее получаса, прежде чем я нащупала его. Вспыхнул свет, я сразу же почувствовала себя много лучше.

В комнате было пусто, кроватьаккуратно заправлена. Фейбиан еще не ложился, это уже было неплохо. Куда он мог пойти? Это меня очень обеспокоило.

Вдруг дверная ручка бесшумно повернулась, и дверь стала открываться. И я не сразу сообразила, что дверь может открывать не Фейбиан, а кто-то другой. Но когда я увидела, кто вошел в комнату, я с облегчением вздохнула.

— Это вы, Грег? — обрадовалась я. — Почему вы не постучались? Это избавило бы меня от сердечного приступа.

Но тут я заметила у него в руке пистолет, и у меня на самом деле внутри все оборвалось, так как его оружие, поверите ли, было направлено на меня. Однако было видно, что он изумлен.

— Мэвис? — спросил он вкрадчиво. — Меньше всего я ожидал здесь встретить именно вас. Где Фейбиан?

— Не знаю, — ответила я. — Мне самой он очень нужен.

Он внимательно осмотрел помещение, затем бросил подозрительный взгляд на дверь в ванную. Она была закрыта. Грег не отводил от нее глаз несколько секунд, на лице у него появилась приторная улыбка.

— Разумеется, — произнес он насмешливо, — вы не можете знать, где он находится.

— Это мне действительно не известно, — повторила я, — а мне он очень нужен!

Грег сунул пистолет в карман своего халата.

— Меня это сильно удивляет, Мэвис. Я искал свою жену…

— У Фейбиана?

Он не обратил внимания на мой вопрос, а договорил фразу:

— …а нашел вас. Вы меня разочаровали, но, полагаю, вы достаточно взрослая женщина, чтобы понимать, что вы делаете.

— Я не знаю, что вы имеете в виду, — ответила я ему абсолютную правду. — Но Фейбиана, к сожалению, здесь нет. Вы сами это видите. И вашей жены тоже.

— Да, конечно!

Он снова насмешливо посмотрел на дверь ванной комнаты и пробормотал:

— Я ни за что не стал бы мешать вам!

Он повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Естественно, я тут же подумала, что в этом доме одни ненормальные. Усевшись на ближайший стул, я продолжала ждать, когда же придет Фейбиан. Минут через пять или чуть раньше я вдруг догадалась, что он может не возвратиться до завтрака, а мне совершенно не улыбалось сидеть в полном одиночестве на неудобном стуле!

И тут мне пришла в голову блестящая мысль. Почему бы мне не спуститься в подвал и не сказать Дону, что моя затея не удалась, поскольку Фейбиана в комнате не было. Дону нет никакой необходимости сидеть в этом сыром подвале, где ничего не стоит простудиться. Да и в конце концов, раз мне не удается поймать убийцу, это еще не значит, что вся ночь должна пройти напрасно!

Я вышла из комнаты и пошла к лестнице, спустилась вниз через кухню к нужной мне двери. Но стоило мне оказаться на лестнице, ведущей в подвал, как у меня появилось какое-то неприятное ощущение в желудке. Утешала лишь мысль о том, что внизу меня ждет Дон.

Я добралась до конца лестницы и тут вновь вздрогнула: все здесь выглядело точно так же, как накануне ночью. Так же горели все свечи, их мерцающий свет бросал странные движущиеся тени повсюду.

Я сделала шагов шесть внутрь подвала, затем остановилась, потому что сильно дрожала, и если бы продолжала двигаться, то могла бы упасть. В углу в тени что-то шевелилось. Я была слишком напугана и не произнесла ни звука.

«Это Дон, — напрасно твердила я себе, — перестань трусить, дурочка».

На какое-то мгновение мне показалось, что я вроде бы узнала его. Затем нечто выбралось из угла и медленно направилось мне навстречу, и у меня снова подкосились колени. Я разглядела в темноте что-то белое с большой пышной грудью и тонкими и длинными ногами, но лица различить не смогла. Это была ожившая маска со стены.

Когда она приблизилась ко мне, пламя свечей усилилось, тени с нее исчезли. Я совершенно окаменела, не в силах сдвинуться с места и убежать от злобной маски. Сквозь полураскрытые губы были видны уродливые острые зубы, громадный безобразный подбородок находился настолько близко, что я могла бы протянуть руку и дотронуться до него.

К счастью, в этот момент оцепенение прошло, я повернулась и побежала к лестнице, перескакивая через две ступеньки, чтобы поскорее оказаться в кухне. Я успела добежать как раз до половины и снова замерла: на самой верхней ступеньке неподвижно стояли чьи-то ноги. Они стали медленно спускаться вниз.

Мне было страшно смотреть наверх, но я понимала, что это неизбежно.

Еще одно белое тело, на этот раз мужское. Абсолютно голое. И я уже не сомневалась, что навстречу мне шла вторая ожившая маска со стены. Цвета слоновой кости, нос крючком, прищуренные глаза в упор смотрели на меня. Он начал приближаться, я отступила назад и попыталась закричать во всю мочь. Но этого сделать не успела: мускулистые пальцы маски зажали меня. Страшная рожа поплыла у меня перед глазами, потом черное облако полностью скрыло маску.

Первое, что я почувствовала, очнувшись, была боль. Я с трудом открыла глаза и увидела подвал, пол под ногами слегка покачивался. Мои руки и ноги были крепко зажаты в железные тиски. Я попыталась выпрямиться и немного двинуть руками. При этом раздался бряцающий звук.

Постепенно я приходила в себя, пол погреба укрепился, и я поняла, что нахожусь, выражаясь языком дамочек-романисток, в затруднительном положении со всех точек зрения.

Последнее, что я помнила, это мою встречу со второй кошмарной рожей, приближающейся ко мне. Затем я, очевидно, потеряла сознание… Ну и те две фигуры, понятно, не стали терять время даром, воспользовавшись моей беспомощностью.

Металлические браслеты, толстые цепи прикрепили меня к стене точно так же, как Эдвину. Воспоминание об этом не способствовало улучшению моего настроения. И одета я была точно так же, как и она: на мне ровным счетом ничего не было. Они сорвали с меня ночную сорочку, так что, посмотрев вниз, я увидела одну только Мэвис в ее естественном виде.

Я даже покраснела, мне показалось, что горячая волна залила меня до самых нижних браслетов. И все же кое-какая утешительная мысль тут же появилась в моей головке: в таком виде я все же выглядела весьма красивой и соблазнительной.

Свечи продолжали гореть, и я осмотрелась: интересно бы знать, чем занимаются те две фигуры. Но увидела лишь одну ведьму. Она медленно подходила ко мне, в некотором отношении я почувствовала себя лучше, поскольку она тоже была голая. У нее была ультрамодная фигура, тонкая и стройная, чтобы не сказать тощая, но любой мужчина сказал бы совершенно искренне, что с моей она не шла ни в какое сравнение.

Подойдя ко мне совсем близко, она сняла маску.

Это была Ванда, что, по правде говоря, меня не удивило, потому что других женщин в доме не оставалось.

Она повесила маску на место, вернулась назад и остановилась передо мной.

— Ты безмозглая кукла! — заговорила она ледяным тоном. — Почему ты лезешь не в свои дела?

— Я бы предпочла, чтобы ты снова надела маску. От твоей рожи меня тошнит.

Она дважды наотмашь ударила меня по лицу так сильно, что щеки у меня запылали ярким огнем.

— Не советую делать подобные замечания, Мэвис, — сказала она нравоучительно. — Я могу сделать с тобой все, что мне заблагорассудится, и никто не сможет меня остановить. На твоем бы месте я этого не забывала.

— Запомню, не сомневайся. Дай мне только избавиться от этих цепей! И когда я покончу с тобой, тебе еще потребуется эта маска и санитарная машина тоже!

Она уперлась руками в тощие бока и ядовито улыбнулась. Ее улыбка мне очень не понравилась, в ней не было ни теплоты, ни женственности. Я поняла, что Ванда настоящая садистка.

— Ну и что ты собираешься со мной делать? — спросила я.

— Еще не знаю… Решим, когда он… вернется назад.

— Если ты говоришь о Фейбиане, почему не называешь его имя?

— Заткнись! — заорала Ванда и снова дала мне пощечину. Это становилось монотонным, не говоря уже о том, что мне было больно.

— Намереваетесь задушить меня вдвоем, как это вы сделали с Эдвиной?

— Не старайся быть большей дурой, чем ты есть! Я не имею никакого отношения к смерти Эдвины.

— Выходит, Фейбиан один справился? — спросила я. — На твоем бы месте, дорогуша, я бы поостереглась. Возможно, он не прочь выступать на «бис», когда заканчивает свой акт.

— Даже если это и так, — заявила она, — то сейчас ты центральная фигура на сцене, Мэвис. Ты как раз занимаешь место Эдвины, соображаешь?

— Ты давно видела своего супруга? — спросила я насмешливо. — Он разыскивал тебя с пистолетом в руке.

— Ты с ума сошла! — заорала она, но в ее голосе звучал испуг.

— Я сама искала Фейбиана по делу и прошла в его комнату, прежде чем спуститься сюда. Пока я была внутри, появился разъяренный Грег. Он искал тебя, дорогая. Эта маска спасет тебя от пули?

Она намеревалась снова ударить меня, но какой-то шум у нее за спиной заставил ее обернуться. Ее вид сзади показался мне весьма соблазнительным, если бы проклятые цепи вокруг моих лодыжек были подлиннее, Ванда получила бы от меня «угощение», о котором она не забывала бы до конца своих дней.

У подножия лестницы, глядя на нас, стояла другая фигура в маске. В изменчивом свете свечей было трудно сказать, какого роста она была. Я ждала, когда он подойдет поближе, чтобы убедиться, Фейбиан это или не он. Но он продолжал стоять на одном месте.

Ванда подошла к нему, покачивая узкими бедрами. Я не замечала, что у нее такая вульгарная походка, когда она была одета, поэтому решила, что это делается ради него. Если бы она так стала расхаживать перед своим психиатром, единственное, чего бы она достигла, — это анализа ее поведения.

— Любимый, — сказала она грудным голосом, подойдя к нему, — мы должны преподать ей урок. Она оскорбляла меня.

Фигура в маске продолжала стоять молча.

— Почему ты ничего не делаешь? — нетерпеливо повысила голос Ванда и еще ближе подошла к нему. — Отвечай мне!.. Ей требуется такой урок, которого она никогда не забудет! Любимый, ты…

Он все еще не отвечал.

Ванда замерла.

— Любимый?

Голос у нее дрогнул, она сделала шаг назад.

— Но… ты не…

В этот момент его руки обхватили ее шею, не дав ей закончить фразу. Я ничего не могла сделать, стояла беспомощно у стены и наблюдала, как тело Ванды отчаянно забилось у него в руках, пятки стали бить по полу, как мне показалось, очень долго. Сердце у меня так сильно стучало, что мне было больно.

Перед глазами была какая-то пелена. Сквозь нее я смутно видела, как пятки. Ванды перестали отбивать дробь, она бессильно обмякла в этих ужасных руках.

Фигура в маске держала ее еще секунд двадцать, затем пальцы медленно разжались, и тело Ванды соскользнуло на пол. Впервые я была рада плохому свету в подвале, я не могла видеть ее лицо.

У меня снова пропал голос, я издала звук, похожий на карканье. Мне не требовалось воображения, чтобы понять, что произойдет дальше.

Фигура в маске медленно перешагнула через тело Ванды и направилась ко мне. Я так сильно дрожала, что звенели цепи.

Мне казалось, что маска становилась все больше и больше по мере его приближения, загораживая от меня все остальное. Зеленые раскосые глаза впились в мои, весь мир превратился в какой-то горячечный бред.

Он остановился передо мной и медленно поднял руку. Я почувствовала холод его пальцев, которые гладили мою грудь, что-то щелкнуло у меня в голове, и я потеряла сознание.

Глава 11

— Мэвис, — раздавался чей-то требовательный голос, — вы в порядке, Мэвис?

Вообще-то мне не хотелось отвечать, но голос не оставлял меня в покое, так что в конце концов я заставила свои глаза открыться.

Я увидела Карла, встревоженно смотрящего на меня сверху.

— Вы в порядке, Мэвис? — все так же настойчиво повторил он свой вопрос.

— Думаю, что да. Снимите с меня эти цепи.

Он недоуменно посмотрел на меня:

— Цепи?

Я с трудом села и осмотрелась: я лежала на полу в подвале. Мне было неясно, каким образом я могла тут оказаться, потому что четко помнила, что была прикована к стене, прежде чем вторично потеряла сознание.

Инстинктивно я повернула голову и взглянула туда. Какое-то мгновение я была на грани того, чтобы грохнуться в третий обморок.

Теперь к стене было прикреплено цепями тело Ванды, а поскольку я находилась достаточно близко, я увидела ее лицо и быстро отвернулась.

— Я уведу вас отсюда, — сказал Карл. — Вы сможете сами подняться?

— Попытаюсь.

Карл обхватил меня и приподнял.

Мы стали медленно подниматься наверх по ступенькам. Я почувствовала себя сразу лучше, как только выбралась из подвала, а кухня казалась такой теплой и дружелюбной от ярко горящего в ней света по сравнению со светом этих кошмарных свечей.

— То, что нам нужно, это выпить, — сказал Карл, — подождите меня здесь, я сейчас вам что-нибудь принесу.

Он сделал несколько шагов к двери и остановился — дверь распахнулась, и влетел Дон. На лбу у него красовался огромный кровоподтек, в глазах светилась злоба. Он остановился перед Карлом, потом посмотрел на меня.

— Привет, милый, — произнесла я едва слышно.

Но злость Дона не исчезла, на мгновение я удивилась почему, но тут случайно посмотрела вниз. Я совершенно забыла, что я была голая. Ясно, что он пришел к совершенно неправильному заключению, отсюда и убийственный взгляд, который он адресовал Карлу.

— Обожди минуточку, Дон! — закричала я. — Это не…

Но он меня просто не слушал.

Дон назвал Карла таким мерзким словом, что, даже если бы это было и правдой, все равно в присутствии женщины так выражаться непозволительно… Потом он размахнулся, намереваясь ударить его, но тот увернулся, а в следующее мгновение они уже сцепились на полу.

— Хватит! — рявкнул с порога резкий голос. — Прекратите немедленно!

В дверях стоял лейтенант Фром. Увидев меня, он остолбенел, глаза Фрома едва не вылезли из орбит, но он не отводил от меня взгляда. Я скромно покраснела и попыталась прикрыться двумя руками, но, очевидно, мне слишком много требовалось прятать под ладошками.

Кроме того, я как-то ужасно глупо себя чувствовала. Сразу же пришла на ум любимая картина моей матери «Сентябрьское утро», висевшая в нашей гостиной. На ней была изображена обнаженная девушка, пытавшаяся проделать то же самое, что и я в данный момент, но у нее получалось это лучше, поскольку ее формы не были такими пышными, как у меня. Моя мама уверяла, что это очаровательная картина скромности, но я-то считала, что в сентябре холодно и потому тело бедной девушки покрылось гусиной кожей.

Дон и Карл расцепились на полу, нехотя поднялись на ноги и стояли, сверля друг друга глазами.

Лейтенант Фром, сделав над собой усилие, перестал глазеть на меня.

— В чем дело? — спросил он требовательно.

— Спросите у него. — Дон кивнул на Карла. — Мне тоже хочется послушать, что он скажет.

— Я услышал шум, — заговорил Карл, — и пришел сюда выяснить, в чем причина. Я нашел Мэвис в подвале… Думаю, лейтенант, вам лучше заглянуть туда.

— Согласен, — решил Фром, — мы все посмотрим.

— Пожалуйста, — взмолилась я, — я не хочу туда снова спускаться. Если только я опять ее увижу, я помешаюсь!

— Ее? — спросил Дон.

— Ванду. Она…

Дон повернулся к лейтенанту:

— Моя жена явно в шоке. Вы сами видите, в каком она состоянии.

— Надо быть слепым, чтобы не видеть, — отпарировал Фром.

— Пусть она поднимется к себе и оденется, — настаивал Дон. — Если вы захотите допросить ее позднее, хорошо, но…

— Я сказал, что мы все отправимся вниз, — повысил голос Фром, — и именно так мы и поступим. А она может идти не первой.

— Вот что мне нравится в лейтенанте, — холодно произнес Карл, — необычайная сердечность!

Дон снял свой халат и протянул его мне.

— Надень это на себя, Мэвис. Тогда лейтенант сможет сосредоточиться на том, что он все же коп.

Я надела на себя халат и подпоясалась кушаком с кистями. Наблюдая за этим, Фром состроил грустную мину. Потом я вцепилась в руку Дона и двинулась рядом с ним к лестнице. В подвале я закрыла глаза и висела на руке у Дона, пока Фром не заявил, что мы можем вернуться на кухню.

Последующие десять минут были настоящим хаосом, всюду сновали полицейские, лейтенант задавал сотни вопросов, а Дон орал, что он намерен нанять мне адвоката, я же вообще не должна ничего говорить. Карл уговаривал Фрома не валять дурака. Я, твердил он, не могла убить Ванду, лейтенант спрашивал почему, а Карл уверял, что надо быть полным идиотом, чтобы допустить такую ерунду.

У меня разболелась голова, я села на стул и терпеливо ждала, когда трое мужчин накричатся вволю друг на друга. Кончилось тем, что Фром ударил кулаком по столу так, что я подпрыгнула от неожиданности.

— Хватит, — заорал он, — с меня достаточно! Это настоящий сумасшедший дом! Два убийства за сутки. Я увожу Мэвис для допроса в управление, а вы можете вызывать хоть целый взвод адвокатов.

Затем он схватил меня за руку, поднял рывком со стула и потащил к парадному входу.

Я слишком устала, чтобы сопротивляться, и потом, возможность выбраться из этого положения и проклятого дома меня вполне устраивала. Фром сел рядом со мной в машине и не проронил ни единого слова на протяжении всего пути.

Полицейское управление выглядело грязным и обветшалым. Я сказала Фрому, что им надо пригласить декоратора, на худой конец, поможет несколько хороших растений, но он лишь хмыкнул и потащил меня по коридору, затем загнал в малюсенькую комнатушку, которую я посчитала камерой, пока он не сообщил, что это его кабинет. Он даже придвинул мне стул. Пришли еще двое полицейских, лейтенант выключил верхний свет и повернул настольную лампу так, чтобы она светила мне прямо в лицо.

Я ее тут же отвернула, но он упорно поворачивал ее по-своему. Так мы проделали три или четыре раза, пока он не заорал, чтобы я ее не трогала.

— Но свет бьет мне прямо в глаза! — возмутилась я. Как будто он сам этого не видел с самого начала. До чего же некоторые копы тугодумы.

— Оставьте лампу в покое! — повторил он.

— Ладно, — сказала я, — но если после этого мне придется носить очки, счет я перешлю вам.

— Заткнитесь! — гаркнул он.

— Если вы намереваетесь грубить, я здесь не останусь. Во-первых, я вовсе не стремилась сюда попасть, это было вашей инициативой, не забывайте! И надо признаться, я не высокого мнения о вашем гостеприимстве. Я хочу кофе или чего-то другого, покрепче.

— Отвечайте на вопросы! — Голос у него стал тихим, измученным.

— Как я могу это делать, пока вы мне не задали ни одного.

— Заткнитесь и слушайте, тогда я смогу задать вам хотя бы один.

— О’кей, — я пожала плечами, — начинайте.

— Так-то лучше. — Он шумно вздохнул. — Вы хотите нам об этом рассказать?

— Я же говорила, но ведь ничего не изменилось.

— Вы — что? — спросил Фром.

— Я только что вам сказала. Вы, по всей вероятности, не слушали меня.

— Может быть, я ненормальный, — пробормотал лейтенант. — Если вас не затруднит, повторите еще раз.

— Нисколько. Лампа слепит мне глаза.

Секунд десять все молчали.

— Если она не сумасшедшая, тогда я несомненно, — пробормотал он. — О чем вы говорите?

— О лампе, — терпеливо объяснила я и снова отвернула ее в сторону. — Так-то лучше.

После этого Фром начал что-то бормотать себе под нос, но я не могла разобрать, что именно. Так продолжалось несколько секунд, затем один из его помощников спросил:

— Не хотите ли, чтобы я попробовал, лейтенант?

— Почему нет? — каким-то опустошенным тоном ответил он. — Почему я один должен ходить с головной болью?

— Имело место убийство, — заговорил доброволец миролюбиво. — Вы ведь об этом помните, не так ли? Была задушена миссис Пейтон.

— Разве я смогу об этом когда-либо забыть?

— Вот и расскажите нам своими словами, как все произошло на самом деле.

— Охотно расскажу, — ответила я. — А как иначе я могу с вами говорить? Я не прочь позаимствовать вашу терминологию, хотя лучше, конечно, пользоваться собственными словами, которые мне более понятны, чтобы вас не запутать.

— Вы уже и так все запутали! — заворчал он. — Бога ради, пользуйтесь собственными словами, я не предложу вам ни одного моего! — Голос у него зазвучал октавой выше. — Но расскажите нам все!

Я сообщила им, что произошло, начиная с того момента, когда я спустилась вниз в подвал, и до той минуты, когда лейтенант Фром вошел в кухню.

— Что заставило вас отправиться в подвал, это прежде всего? — снова стал задавать вопросы Фром.

Я не сразу ответила, потому что мне казалось подлым упоминать имя Фейбиана Дарка. Если только я объясню им, как я решила устроить ему ловушку, они моментально его арестуют и припишут все лавры себе, и Джонни никогда не поверит, что мне первой пришла в голову такая умная мысль. Поэтому я задержалась с ответом.

— Продолжайте, — нетерпеливо произнес Фром. — Почему?

— Я не могла заснуть и подумала, что мне надо немного погулять. И конечно, мне не давала покоя гибель экономки. Этот странный подвал…

— Поэтому вы отправились туда?

— Совершенно верно. После чего все вот так и случилось.

— И вы думаете, что мы вам поверим? — заорал он. — Вы лжете!

— Конечно, я жду, что вы мне поверите. Чего ради я стала бы иначе говорить?

— Пошли дальше, — вмешался третий. — Вы убили эту даму. Признавайтесь!

— Ничего подобного я не делала! — Я была возмущена. — Неужели вы воображаете, что я могла бы об этом позабыть?

— Вы убили ее, — повторил он монотонно. — Задушили. Прикрепили цепями ее к стене, чтобы она не могла сопротивляться, затем сжали руками ее горло, пока она не испустила дух.

— После этого разделась и упала в обморок? Я думала, что про глупых полицейских сочиняют в романах. Теперь вижу, что вы — непроходимые глупцы!

— Почему вы убили ее? — спросил он, не обращая внимания на мои слова. — Ревность? Что она вам сделала?

— Ничего, — ответила я.

— Может быть, все дело в ее муже? — с надеждой продолжал недоумок. — Вы от него без памяти, но она стояла на дороге?

— А вы видели ее мужа? — теперь уже вкрадчивым тоном заговорила я. — Если бы Ванда стояла перед ним, вы бы не смогли его увидеть. Грег для меня примерно так же интересен, как пикник дошколят.

В жизни своей я не видела таких грубиянов. Можно было подумать, что все копы глухие, потому что они без конца задавали одни и те же вопросы, даже не выслушивая моих ответов.

Вопросы повторялись еще и еще раз, пока наконец не прекратились. Наступившее молчание показалось мне восхитительным, я наслаждалась тишиной, но недолго.

Фром включил верхний свет.

— Я возвращаюсь назад в дом, — заявил он, — Может быть, я услышу что-нибудь разумное от других его обитателей, но сомневаюсь. Зарегистрируйте Мэвис в качестве основного свидетеля или как-то иначе, но ее надо запереть!

Потом Фром вышел из помещения, хлопнув дверью.

— Ладно, леди, — сказал один из оставшихся, — пошли!

— Куда? — спросила я, поднимаясь.

— Мы собираемся отыскать для вас симпатичную спокойную камеру на одну ночь.

— Это звучит прекрасно. Найдется ли у вас кто-нибудь, кто принесет мне вещи из дому?

— А?

Я раздвинула полы халата и продемонстрировала ему кое-что.

— На мне ничего нет, кроме одного халата, — объяснила я и плотно завернула его полы.

— Что вы сказали? — спросил он.

Поэтому я повторила то же самое ему еще раз и в подтверждение снова показала ноги. Видимо, он был близоруким, потому что смотрел мне на ноги минуты две, прежде чем убедиться.

— О’кей, — заявил он в итоге, — я поручу кому-нибудь сходить за вашими вещами, но, на мой взгляд, я совершаю преступление.

Полицейские перепоручили меня надзирательнице, у которой было длинное лицо с заостренными чертами и такая фигура, которую лучше не описывать. Есть женщины, которые не считают необходимым следить за собой.

Она открыла дверь камеры и втолкнула меня внутрь, затем заперла ее.

— Благодарю вас, — сказала я вежливо. — Если вы мне понадобитесь, я позвоню.

— Если ты чего-нибудь захочешь, сестренка, тебе придется ждать до утра! — ответила она кислым голосом.

— В котором часу завтрак?

— Когда ты его получишь.

— Если обслуживание такое скверное, как вы говорите, я сомневаюсь, что я оста…

Но она ушла, не дослушав меня.

Поэтому я легла спать. Вместо матраца была твердая деревянная доска, сверху — тоненькое одеяло.

Н-да, приятного мало!

Глава 12

Утром я приняла душ, кто-то все же принес мне одежду, так что я смогла одеться. Я бы не сказала, что завтрак был хороший, но, как я понимаю, полицейское управление не так уж часто оставляет на ночь в своих камерах знаменитых кинозвезд.

Около десяти часов старая фурия явилась в сопровождении полицейского, одетого в форму, и отперла дверь. Коп повел меня наверх, в кабинет лейтенанта Фрома, и первым человеком, которого я увидела, перешагнув порог, был Джонни Рио.

Они с лейтенантом сидели и глазели на меня, ну и я стала смотреть на них. Слава Богу, к мужским-то взглядам я давно привыкла.

— Мэвис, — наконец заговорил Джонни, — я допустил ошибку. Наверное, я помешался, когда отпустил тебя одну в этот дом.

Я продолжала смотреть на него, не отвечая.

— Мэвис, — спросил он, — ты оглохла или что-то еще?

— Вы обращаетесь ко мне? — спросила я холодно. — Мое имя Эбхарт. Клэр Эбхарт.

— Да, конечно.

— Миссис Дональд Эбхарт, — повторила я, не сводя с него глаз. Ну как он мог позабыть о договоренности с нашим клиентом? Если он и дальше будет вести себя так неразумно, мне придется поискать другого, партнера. Подберу себе парня с мускулами, а сама возьму на себя роль мозгового центра.

Джонни посмотрел на меня.

— Можешь не морочить нам головы в отношении миссис Эбхарт. Лейтенанту известна эта история.

— Ты ему рассказал? — Я была разочарована. — Что с тобой случилось, Джонни?

— Мне бы не хотелось видеть тебя в газовой камере. У меня могло бы испортиться настроение на целый день.

— Ну, у меня уже дело подходило к концу, а ты… ты…

— Вытащил тебя из тюрьмы по обвинению в убийстве, — оборвал меня Джонни. — Лейтенант говорит, что теперь ты свободна, так что поехали, пока он не передумал.

— Да-а, — тихо сказал Фром. — Уходите как можно дальше и никогда не возвращайтесь в тот дом.

— Ну что же, — сказала я, — и если вы не поймаете убийцу, пожалуйста, не обвиняйте меня. Помните, что именно вы прогнали меня прочь!

Лейтенант сжал кулак и ударил им себя по голове.

— Уберите ее отсюда, Рио! — завопил он в ярости. — В жизни своей я ни разу не ударил женщину, но сейчас могу отступить от правил!

Джонни схватил меня за руку и чуть ли не волоком вытащил из кабинета и из здания полицейского управления вообще. Его машина стояла тут же рядом, он засунул меня на переднее сиденье и помчался по шоссе с такой скоростью, как будто участвовал в гонках.

Мы остановились в мотеле на самом берегу. Джонни провел меня в свой комфортабельный номер, находившийся на третьем этаже с окнами на океан. Я растянулась на кушетке, взглянула на телевизор, радиоприемник, современную обстановку и вздохнула, сравнив все это с жилищем Эбхартов.

Джонни хлопотал с коктейлями.

— Знаешь, я проникаюсь к себе жалостью, когда вспоминаю о том, как я барахталась между всеми этими трупами, цепями, сырым подвалом и…

— Что за ерунда! — оборвал меня Джонни.

Он принес бокалы и сел рядом со мной на кушетке.

— У меня есть новости для тебя, детка. Тебе вовсе не надо сокрушаться по поводу нашего дела. Ты возвратишься в этот дом и побарахтаешься там еще немного.

— Джонни, — начала я вкрадчиво, — сержант морской пехоты научил меня, как сломать хребет одним ударом. Все дело во внезапности, особое усилие не требуется. Впервые в моей жизни мне хочется проверить этот прием на тебе.

— Расслабься, Мэвис! Сохрани этот прием для душителя.

Я отпила из бокала.

— Не надо произносить такие страшные слова, у меня опять сдадут нервы.

— Расскажи мне, что произошло вчера вечером.

— Я повторяла этим тупоголовым копам о случившемся столько раз, что у меня заболел язык. Мне не хочется вспоминать об этом еще раз, Джонни, пожалуйста.

— Всего один разок, Мэвис, или ты предпочитаешь закончить жизнь в номере мотеля удушенной шнурком от бра?

Пришлось пересказать ему все с самого начала, ничего не упуская: о своем намерении подстроить ловушку для Фейбиана Дарка, как из этого ничего не получилось, потому что того не оказалось на месте, когда я пришла в его комнату, вплоть до того момента, когда остролицая надзирательница заперла меня в камере.

Джонни хмыкнул, когда я закончила, и поднялся за новым бокалом для себя.

— Я вынужден этому поверить, раз это говоришь ты.

— Каким образом ты узнал, что я нахожусь в этой камере? — спросила я.

— Сегодня рано утром мне позвонил Дон Эбхарт. Я сразу же поехал к лейтенанту Фрому. Строго между нами, Мэвис, этот парень тебя не любит.

— Взаимно, — заверила я Джонни. — В жизни своей не слышала ничего глупее тех вопросов, которые он задавал мне.

— Тебе следовало бы выслушать собственные ответы, — усмехнулся Джонни, а меня больше всего волновало, что Джонни имел в виду, когда подошел и сел рядом со мной.

— Есть еще один момент, — заговорила я, неожиданно припомнив, что в первую очередь вызвало все мои неприятности прошлой ночью. — Я намерена держаться в стороне от Дона, когда вернусь в этот дом. Ведь мы договаривались, что он будет ждать меня в подвале, пока я туда спущусь. Если бы он был там, ничего бы такого не случилось.

— Это не его вина, — покачал головой Джонни, — его сильно ударили по голове.

— Опять по затылку?

— На этот раз спереди.

— Ах да, припоминаю. Действительно, у него был жуткий кровоподтек, когда я увидела его на кухне. Что случилось?

— Грегори Пейтон, — хмыкнул Джонни. — Это беда всех врачевателей такого рода, они сами свихиваются. Впрочем, ты читала об этом в разных книгах. Человек, знающий о множестве психических отклонений, может заранее предвидеть, как должен реагировать человек в той или иной ситуации.

— Вот, что я всегда говорю! — на всякий случай воскликнула я, чтобы у Джонни сложилось впечатление, что я его поняла. Однако на всякий случай спросила: — Так что ты имеешь в виду?

— Грег вошел в комнату Фейбиана, ожидая найти там свою жену, — терпеливо объяснил он. — Но вместо этого нашел там тебя с Фейбианом.

И только я хотела сказать, что это глупости, поскольку его там не было, но внезапно припомнила, как Грег упорно посматривал на дверь в ванную, воображая, что Фейбиан находился там.

— Итак? — спросила я.

— Раз Ванды не было с ним, значит, она могла быть с Доном, — сказал Джонни, — Ну а Грег со своей испорченной психикой решил, что между Вандой и Доном могут существовать иные отношения, чем между сестрой и братом. Он ворвался в его комнату и, прежде чем Дон успел спросить, что ему нужно, ударил его по лбу рукояткой пистолета.

— И по этой причине Дон не спустился в подвал?

— Конечно. Он на долгое время вышел из игры. Грег же обшарил весь дом, Ванду не нашел и вернулся к себе, полный раскаяния. Во всяком случае, так он сказал полицейским.

— Это был Фейбиан! Я хочу сказать, что это он нацепил на себя эту кошмарную маску!

— Откуда ты знаешь?

— Не глупи, Джонни. Наверняка Фейбиан, кто еще?

— Карл, например?

— Какая глупость!

— Почему? Именно он так кстати и нашел тебя в подвале. Последнее, что ты помнишь перед тем, как потерять сознание, — это голый мужчина в маске, который только что задушил Ванду. Ты ничего не могла поделать, не могла от него убежать, потому что была прикована цепями к стене. Так?

— Так, — неохотно согласилась я.

— Следующее, что ты помнишь, — это труп Ванды, прикрепленный цепями к стене, и Карла, спрашивающего тебя, все ли с тобой в порядке. Сама ты не могла освободиться от цепей, а потом надеть их на Ванду. Почему не мог этого сделать Карл?

— Ты преподносишь это так, что я не могу не согласиться. Но все же, Джонни, кто, по-твоему, это был?

Он закурил сигарету и задумался…

— Пока я еще не уверен, Мэвис. Не исключено, что мы имеем дело с маньяком… или же необычайно изобретательным парнем, который притворяется маньяком.

— Это мне непонятно.

— Ты меня не удивляешь, — хмыкнул он. — До того как все узнали про второе завещание, не было явной причины убивать Эдвину. Естественно было бы убить тебя или Дона. Единственным человеком, знавшим про завещание, был Фейбиан, он мог Эдвину убить, дабы увеличить свою долю наследства. — Джонни пожал плечами. — Не далеко мы ушли в своем расследовании, не так ли? Если Фейбиан не убивал экономку, тогда это дело рук маньяка. Или же ее убили по неизвестным нам мотивам.

— Итак, можно сказать, что вычислить убийцу мы так и не можем.

— Одно несомненно, — сказал Джонни, хмуро посмотрев на меня, — уж если что-то еще должно случиться, это случится сегодня до полуночи, когда начнет действовать проклятое завещание, так?

— Так. Если ты хочешь поймать убийцу, Джонни, я останусь здесь, одолжу тебе свой бюстгальтер и юбку, можешь отправляться к ним в дом и до полуночи пребывать в роли Мэвис.

— Тебе нечего бояться, — попытался успокоить он меня, — мы непременно поймаем убийцу.

— Мне не о чем беспокоиться, кроме собственной шеи, — сказала я, нежно ее погладив. — А как понять твое «мы»? После вчерашнего я не хочу ловить убийцу. Я подаю в отставку.

— У меня есть план, — нетерпеливо заявил Джонни.

— Согласно которому меня должны задушить, и это меня совершенно не устраивает!

— Ты помнишь склеп?

— Не меняй тему разговора!

— Склеп, гробница, усыпальница, личный памятник старику. «Время проходит — я остаюсь». Черт побери! Ты должна помнить! Мы видели его всего лишь вчера!

— Ах, это! — воскликнула я, наморщив нос. — Я изо всей силы старалась про него забыть.

— Но ты, полагаю, помнишь масло на замке и два новых звена в цепочке?

— Точно так же, как я помню прошлогоднюю телепрограмму!

— Как тебе понравится плоский зад? — сердито спросил Джонни.

Я заморгала.

— Что?

— Если ты не замолчишь и не будешь меня внимательно слушать, я буду шлепать тебя до тех пор, пока твоя округлая попка не превратится в плоский зад.

— О’кей, — покорно произнесла я, — я слушаю.

Каждый раз, когда Джонни начинает говорить как хозяин, я чувствую себя совершенно безвольной, потому что надеюсь: в один прекрасный день Джонни все же заметит во мне привлекательную женщину и станет «домогаться моей благосклонности», как это называют в старинных романах, и тогда-то уж я вцеплюсь в него обеими руками. Только Джонни заставляет меня мечтать о свадебных колоколах, даже когда просто глядит на меня. Беда в том, что он-то их не слышит. Он постоянно думает только о бизнесе и утверждает, что бизнес нельзя сочетать с удовольствием, с чем я никак не могу согласиться.

— Кто-то недавно побывал в этом склепе, — продолжал Джонни, — и, по-моему, не для того, чтобы отдать дань уважения старому Эбхарту. Теперь, в соответствии с условиями нового завещания, вы все обязаны там находиться в полночь, не так ли?

— Не напоминай мне об этом кошмаре! — Я зябко передернула плечами. — Каждый раз, когда я думаю об этом, мне кажется, что летучие мыши уже запутались в моих волосах.

— Дались тебе какие-то летучие мыши, — нетерпеливо бросил Джонни. — Они давно перебрались на колокольню… Мой план предельно прост. Как только ты вернешься в дом, заявишь им всем, что знаешь, кто убийца. Но, конечно, будешь говорить это каждому в отдельности, ясно? Скажешь, что доказательство этому находится в склепе, заперто внутри, так что ты за час до полуночи отправишься туда за ним.

— Почему бы мне просто не перерезать себе горло кухонным ножом? — спросила я с негодованием. — Тогда я хоть умру в комфорте.

— Если ты всем расскажешь свою сказку, — продолжал Джонни, не обращая внимания на мои слова, — ты не минуешь и убийцу. Тот, кто не виновен, тот не пожелает дважды за ночь ходить в этот склеп, поэтому просто решит, что ты ненормальная. Но убийца заинтересуется… если в склепе есть что-то, способное его выдать, он не захочет, чтобы ты это нашла. Если же нет, могу поспорить, он не совладает с любопытством и отправится следом за тобой туда в одиннадцать часов.

Я зажмурилась и вздрогнула.

— Итак, сегодня в одиннадцать часов я выхожу из дому, — процедила я сквозь зубы. — В полном одиночестве дохожу до склепа, весело насвистывая, чтобы заглушить шум шагов у себя за спиной. Подходя к склепу, я замедляю шаг, чтобы убийца поравнялся со мной. Что мне прикажешь делать потом? Убеждаю его добровольно сдаться полиции?

— Это уже моя забота, — заявил Джонни.

— Почему, мистер Рио? Не говорите мне, что вы модернизировали свой сверхзвуковой луч, который убивает даже на расстоянии в десять миль? Вы намереваетесь сидеть там у входа, а в тот момент, когда руки убийцы сомкнутся вокруг моей шеи, вы нажмете кнопку и…

Одну секунду я продолжала сидеть на кушетке, в следующую меня подхватил ураган. Я пролетела по воздуху и оказалась лежащей лицом вниз поперек колена Джонни.

Он зажал мою голову под мышкой и отшлепал меня совсем не символически, можете мне поверить, а нейлоновые трусики не смягчали силы его ударов.

Когда экзекуция закончилась и я со стонами и охами села на кушетку, Джонни сурово заговорил:

— Я тебя предупреждал! Пеняй на себя: чего заслужила, то и получила.

— Джонни, дорогой! — Я нежно улыбнулась ему. — Ты настоящее чудовище! Поразительное чудовище! — Я опустила ему голову на плечо и протянула свои губы. — Выходит, девушке бесполезно сопротивляться. Сдаюсь, Джонни! Безоговорочно капитулирую.

Он издал вопль и вскочил с кушетки, так что, лишившись опоры, я повалилась на бок.

— Прекрати свои штучки, Мэвис! — заорал он серди то. — Мы деловые партнеры, и только!

— Нет, объясни, что плохого, если при этом мы пс лучим небольшое удовольствие? — спросила я, сноб усаживаясь.

— Во-всяком случае, не во время работы! — сурово произнес непреклонный Джонни. — Еще раз говорю тебе, Мэвис. Прекрати свои штучки, для меня дело прежде всего.

— Ладно, — с отвращением сказала я. — Куда же пропал алый цвет твоей крови, который у тебя когда-то был?

— Да перестань же молоть чепуху! — снова завопил он. — Мы обсуждаем то, что должно случиться сегодня вечером. Я буду там, у склепа, за стеной с надписью, а ты подойдешь к двери с другой стороны.

— Если ты воображаешь, что я пойду к этому склепу глухой ночью, ты еще более ненормальный, чем я считала! — твердо заявила я. — Я ни за что туда не пойду!

— О’кей, — сказал он равнодушно, — развлекайся.

— Ты хочешь сказать, что тебе все равно, пойду ли я туда или нет? — недоверчиво осведомилась я.

— Доставь себе удовольствие, Мэвис. Раз тебе нравится быть убитой в доме, где я не смогу тебя защитить, пожалуйста.

— Что ты говоришь? Почему это меня убьют? — спросила я дрожащим голосом.

— Ну, — он печально улыбнулся, — убийца теперь уже ни перед чем не остановится. Но мне тебя будет не хватать, Мэвис, — продолжал он с явным сожалением. — Наш офис уже больше не будет таким.

Я всегда знаю, когда мои карты побиты.

— Ладно, — сказала я, вздохнув, — в одиннадцать у склепа. Смотри, будь там вовремя, Джонни Рио. Если ты опоздаешь, мне уже никогда больше с тобой не говорить.

Джонни улыбнулся.

— Не пугай меня, Мэвис.

Глава 13

Дом находился на прежнем месте, когда я туда вернулась около четырех часов пополудни. Джонни довез меня на машине до ворот и велел дальше идти пешком, заметив, что это пойдет мне на пользу. Но разве ходить пешком кому-то доставляет удовольствие?

У парадной двери снова дежурил сержант Донован. Он так взглянул на меня, будто я должна была благодарить его за то, что он меня впустил.

Я поднялась по лестнице на нашу половину, никого не встретив, Дона в комнате не оказалось. Я поплескалась с удовольствием в ванне и переоделась. Вечером предстояло решать дела, поэтому я оделась в пуховый свитер и брюки. А потом спустилась вниз и оказалась в гостиной.

Там возле бара сидел Карл. Увидев меня, он радостно улыбнулся.

— Приветствую с возвращением домой! — воскликнул он. — Эти идиоты полицейские наконец-то поняли, что вы никого не убивали?

— По-моему, да. Но вообще-то я на них не обижаюсь, что они задержали меня в управлений. У меня хоть появилось время хорошенько все обдумать.

— Ну уж там наверняка вам пришлось не сладко, Мэвис? — В голосе Карла слышалось сочувствие.

— За мои страдания вы можете налить мне мой любимый коктейль, — сказала я.

Он приготовил мне бокал и протянул.

— Нам потерпеть несколько часов, а потом мы снова — вольные птицы! — воскликнул он. — В полночь конец нашим испытаниям. Не знаю, как вы и Дон, но я уеду отсюда, как только стрелка минует полночь. Давайте выпьем за это!

— Конечно. — Я пригубила коктейль. — Тут ничего не стряслось, пока меня не было?

— Вряд ли. Нас обрабатывали точно так же, как и вас. Все спрашивали да расспрашивали, и все об одном и том же. С полицией прямо беда, они не могут ни на что найти ответа.

— А как Грег?

Лицо Карла омрачилось.

— Не могу сказать. Внешне вроде бы он в порядке. По тому, как он держится и как разговаривает, никогда не скажешь, что накануне убили его жену. Бедная Ванда! Пока она была жива, я не испытывал к ней большой привязанности, но теперь…

— Понимаю, что вы имеете в виду. Вы Дона не видели?

— Приблизительно час назад он был тут. Может, он и сейчас гуляет по саду.

— Спасибо. А как Фейбиан?

— Отдыхает. — Карл поморщился. — Уж если кого-то и надо непременно убить, то жаль, что не он стал первой жертвой!

— Почему вы его так не любите?

— Он… он какой-то нечистый, — медленно произнес Карл. — Яснее объяснить не могу, но в этом я уверен.

— Я разделяю ваше мнение, — серьезно сказала я. — А теперь расскажите мне о бедном мистере Лимбо.

Карл остался спокойным.

— Я похоронил его вчера… После того, как это случилось.

— Я ужасно сожалею, — сказала я совершенно искренне. — Вам его, должно быть, не хватает.

— Я справлюсь. Но думаю, что с чревовещанием покончено. После мистера Лимбо я не захочу пользоваться другой куклой.

— Я много думала о Фейбиане, — заговорила я. — Вы знаете, где он был этой ночью? Я имею в виду, когда произошло убийство и все такое?

— Спал в собственной постели, так он говорит, — хмыкнул Карл. — До сих пор никто не смог уличить его во лжи… По-вашему, это он убил и Эдвину и Ванду?

Я пожала плечами и принялатаинственный вид.

— Возможно.

Карл с минуту внимательно смотрел на меня.

— Вы знаете что-то такое; чего не знаю я? — спросил он.

— Я знаю, кто убийца, — беспечно ответила я. — А сегодня вечером я собираюсь это доказать.

— Звучит эффектно!

— Это не шутка, я говорю серьезно.

— Ладно, назовите убийцу, — спокойно произнес он.

— Не скажу. Пока, Карл, обещайте, что никому об этом не скажете!

— Никому!

— Надо еще немного подождать, тогда все выяснится. Чтобы поймать убийцу, я должна быть в определенном месте и получить доказательства. — Я понизила голос до шепота. — Доказательства находятся в склепе, а время — за час до полуночи.

— Что это, шутка?

— Нет, я не шучу. Идти в склеп раньше бесполезно.

— Склеп? — Он свел брови. — А, вы имеете в виду личный морг старика? Ну и что вы рассчитываете там отыскать?

— Я больше ничего не могу вам сказать, Карл, — твердо заявила я, — и, пожалуйста, не говорите об этом больше никому.

— Могила. — Он даже подмигнул мне и медленно покачал головой. — Я до сих пор так и не решил, разыгрываете вы меня или нет.

— Нет! — ответила я, допивая бокал. — Спасибо за напиток.

Я вышла из гостиной прежде, чем он успел задать мне новые вопросы.

Если Дон неподалеку, подумала я, я могу пройти на нашу половину и дождаться его там. Поднявшись по лестнице, я направилась по коридору к нашей двери. Где-то позади отворилась другая дверь, я обернулась и увидела Грегори Пейтона.

— Вы испугали меня, Грег!

— Неужели?

— Не знаю, как найти в такое тяжелое для вас время правильные слова, но мне очень жаль Ванду.

— Правда? — Голос Грега звучал вежливо. — А мне нет.

Я с недоумением смотрела на него. Он снял очки и начал их протирать.

— Она получила по заслугам, — продолжал он безучастно, как будто говорил о золотых рыбках, которые выпрыгивают из аквариума. — Сейчас я заинтересован только в том, чтобы разыскать убийцу. Не из чувства мести, как вы понимаете, Мэвис, но скорее с профессиональной точки зрения. Он должен представлять собой необычайно важный объект изучения. Мне бы хотелось все проанализировать.

— Если вы умеете хранить секреты, — я понизила голос для большей убедительности, — мне кажется, я знаю, кто убийца.

Я преподнесла ему свое «блюдо из склепа» и «за час до полуночи» в качестве приправы.

Грег заморгал.

— Вы уверены, что не оказались в плену собственной фантазии, Мэвис? — вкрадчиво спросил он.

— Разумеется, уверена! — сказала я тоном, не допускающим возражений. — Обождите и увидите!

— Обожду! Непременно. Надеюсь, вы правы, Мэвис. Склеп, за час до полуночи. Поэтическая справедливость… Грехи отца вновь выступили на его могиле.

— Ну, — сказала я, начав нервничать, — извините меня, Грег, но мне пора идти.

— Знаете ли вы, что жена не выносила, когда я до нее дотрагивался? — охотно поделился он со мной.

— Мне на самом деле пора, Грег, — торопливо повторила я, открывая дверь.

Оказавшись на своей половине, я поспешила запереть дверь на ключ, прислонилась к створке и прислушалась. Сначала я не различала ничего, кроме бешеного стука собственного сердца, но через несколько секунд расслышала медленно удаляющиеся шаги.

Уж если кому и требовался психиатр, то это самому Грегори Пейтону!

Осмотревшись, я убедилась, что Дон еще не вернулся. Я надеялась, что Дон скоро все-таки придет. Уже начало темнеть, приближалась новая ночь. Я подумала о Джонни Рио — небось сидит в современном удобном кресле, — я готова была растерзать его на части.

Но тут раздался стук в дверь. Я побежала открыть ее, надеясь, что это вернулся Дон.

Но это был не он.

— Можно мне войти? — вежливо спросил Фейбиан Дарк.

— Пожалуйста, — ответила я и чуть пошире приоткрыла дверь.

Фейбиан вошел в гостиную и с любопытством огляделся, затем уселся в кресло. Я закрыла дверь и подошла к другому креслу и уселась против него.

— Мне надо поговорить с Доном, — сказал он. — Он здесь?

— Нет. Я жду его.

— Неудачно. Я надеюсь, мы увидимся позже.

— Разумеется. — Я улыбнулась ему. — В полночь нужно решить вопрос о наследстве, не так ли?

Фейбиана передернуло.

— Да, конечно. Вы правы.

— И кое-что еще, часом раньше, — добавила я и объявила ему, что мне еще предстоит поймать убийцу в склепе.

Он сложил руки на довольно округлом брюшке и посмотрел на меня.

— Не могли бы вы сообщить мне подробнее? — спросил он.

— К сожалению, Фейбиан, не могу, это должно оставаться в секрете, пока убийца не будет пойман.

— Ну что же, желаю удачи, моя дорогая. Вы на самом деле очень смелая девушка.

— Благодарю, — сказала я, подумав, что лучше бы ему этого не говорить.

Он поднялся с кресла и пошел к двери.

— Позже, вечером, мы наверняка увидимся. Передайте Дону, что я его ищу.

— Непременно.

Фейбиан остановился возле моего кресла.

— Мне было очень приятно с вами познакомиться, дорогая, — сказал он и склонился к моей руке.

Я внутренне вся сжалась и готова была завопить, вспомнив вчерашнюю ночь и холодные пальцы, которые коснулись меня, и широко раскрытые глаза, глядевшие в мои из-под маски.

Пальцы Фейбиана на мгновение сжали мое запястье, это повергло меня в изумление. Ведь рука его вовсе не была холодной, наоборот, очень теплой и немного влажной.

— Как мне приятно! — вкрадчиво повторил он. — Ведь это большая честь быть знакомым с девушкой по имени Мэвис Зейдлитц!

— Ах! — едва слышно вздохнула я.

Он отпустил мою руку и снова улыбнулся.

— Не могли же вы думать, что будете меня морочить долго? Ведь я все-таки адвокат. Я знакомился с бумагами Клэр Эбхарт очень тщательно, моя дорогая.

Я наблюдала за ним, впервые не находя слов для ответа, пока он шел к двери и открывал ее. На пороге Фейбиан обернулся и снова посмотрел на меня.

— Весьма сожалею, что Дону так не повезло. Надеюсь, он не очень будет переживать из-за денег.

Когда за ним закрылась дверь, щелчок замка двери прозвучал у меня в ушах как обвал при землетрясении.

«Теперь я уже ничего не смогу сделать!» — думала я в отчаянии. Я сидела и размышляла о том, что во всем виновата я одна, потому что раза два я забылась и назвала свое настоящее имя.

Минут через пятнадцать, а возможно, через полчаса — я как-то утратила чувство времени — в комнату вошел Дон.

Я поднялась с кресла и бросилась к нему.

— Дон! Случилась ужасная вещь!

— Знаю, — сказал он, протягивая ко мне руки. — Я не видел тебя со вчерашнего вечера.

Я прижалась головой к его груди, он обнял меня обеими руками, и тогда я поведала ему все, что услышала от Фейбиана. Когда я кончила, Дон ничего не сказал, у меня же не хватило смелости взглянуть на него.

Молчание затянулось, и я забеспокоилась, не слишком ли страшным оказался для него удар потерять то, что осталось от его доли наследства. Или же он был слишком обрадован, увидев меня, и не понял, что я ему сказала.

— Мэвис, ты удивительное создание.

Я слегка отстранилась от него.

— Будь серьезен! Неужели ты не слышал того, что я тебе сказала?

— Слышал, — ответил он равнодушно. — Не переживай из-за этого, дорогая. Фейбиан совсем не такой умница, каким себя считает.

Он снова приблизился ко мне, глаза его блестели. Я торопливо отступила.

— Только не сейчас. Есть вещи куда поважнее, Дон!

— Не может быть!

И тогда я рассказала про склеп, что в нем надо поймать убийцу за час до рокового срока. Это его утихомирило, он смотрел на меня, разинув рот.

— Ты это серьезно?

— Конечно. Я и другим тоже рассказала.

— Ладно. — Голос его дрожал. — Кто же в таком случае убийца?

У Дона был такой серьезный вид, что я невольно рассмеялась, у меня началась истерика, я не могла успокоиться, тогда он ударил меня по щеке. Я потеряла равновесие и упала на стул.

— Кто? — заорал он.

Я молча потирала покрасневшую щеку.

— Дон, дорогой! — Голос мой задрожал. — Успокойся, это всего лишь мистификация.

— Мистификация? — повторил он. — Ты шутишь с таким делом, как убийство?

— Это придумал Джонни, — сказала я.

— Рио? — Он опешил. — Что ты хочешь сказать? Это идея Рио? Какая-то идиотская шутка!

— Нет! — закричала я и даже топнула ногой. — Послушай же меня спокойно!

Потом я рассказала ему, как Джонни обнаружил, что кто-то совсем недавно побывал в склепе, и о том, как Джонни придумал использовать склеп, чтобы рассказать всем, будто там будет пойман убийца.

Гнев Дона прошел.

— Очень сожалею, Мэвис, что ударил тебя. У меня просто сдали нервы. Пожалуйста, прости меня!

— Конечно, я ведь понимаю, каково тебе сейчас.

— Тогда иди ко мне, — позвал он нежно.

Он обнял и страстно меня поцеловал. Внутри у меня все вспыхнуло…

Дон сел в кресло, а я устроилась у него на коленях. Зачем нам два стула, когда на одном так хорошо!

— Мне это не нравится! — заявил он.

— В таком случае перестань меня тискать! — обиделась я.

— Да ведь я про то, что ты мне рассказала.

— Убийца непременно клюнет. Хорошо придумал Джонни, а сам будет поджидать меня за склепом, когда я приду туда.

— А если убийца не станет ждать до этого времени?

— Что?

— Он может решить, что ты представляешь для него слишком большую опасность, чтобы оставлять тебя в живых так долго. И попытается тебя убить еще до одиннадцати.

— Мне такое не приходило в голову, — сказала я. — Пожалуй, Джонни Рио об этом не подумал.

— Я пойду вместе с тобой, — заявил Дон. — Тебя одну нельзя отпускать.

— Спасибо, Дон! Должна сознаться, что я не в восторге от этого сама.

— Мы останемся здесь, пока не настанет время идти к склепу, а если кому-то вздумается расправиться с тобой прямо здесь, ему придется иметь дело со мной!

— Ах ты, мой герой! — воскликнула я восторженно и дернула его за правое ухо.

— Не такой уж я герой, но у меня есть в столе пистолет. Я захватил его с собой на всякий случай.

Он посмотрел на часы.

— Сейчас половина восьмого. В нашем распоряжении еще почти четыре часа. Ты очень голодна, Мэвис?

Глава 14

Неожиданная вспышка молнии осветила горизонт, и я вздрогнула. Дон стоял неподвижно, уставившись в окно.

— Похоже, приближается ливень, — сказал он. — Сейчас без четверти одиннадцать. Пора идти.

— Конечно, — пробормотала я пересохшими губами.

Я надела сандалии, провела по волосам расческой и даже подкрасила губы, после чего заявила, что готова. Зачем же выглядеть покойником, даже если судьба уготовила мне такую участь.

— Ты замечательная девушка, Мэвис! — сказал он негромко. — Если бы и другие были такими…

— Другие?

— Какая разница между настоящими женами и женой временной, всего на семьдесят два часа! — говорил он словно про себя.

— О чем ты толкуешь? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Наверное, в характере у меня очень многое унаследовано от отца. Ему тоже не везло с женщинами.

— Людям свойственно ошибаться.

— Сначала была испанка, которая высохла и стала уродливой чуть ли не через два года, — говорил Дон задумчиво. — Затем южанка с невероятным произношением, прекрасным телом и пустой головой; нет, отец не был счастлив ни с одной из них, даже с Эдвиной. Наверное, она была самой скверной из них троих.

Он вытащил из кармана пистолет и с минуту смотрел на него.

— Почему бы нам не захватить с собой и убийцу?

— А?

— Так было бы безопаснее, — сказал он. — Пусть он лучше шагает в ногу с нами, чем крадется сзади.

— Ты шутишь! — взорвалась я.

Дон покачал головой.

— Да нет, дорогая, совсем не шучу.

От неожиданного раската грома комната как будто зашаталась. Дон склонил голову и прислушался.

— Ты слышала? — спросил он.

— Гром?

— Нет, что-то другое. Похоже, звякнули цепи.

Я вздрогнула.

— Неужели?

— Мне, наверное, почудилось, — сказал он, — но в любом случае нам надо идти.

— Ладно, — еле слышно сказала я, скрестив пальцы.

Мы вышли в коридор. У третьей двери Дон остановился и прижал палец к губам. Я кивнула, и он постучал в дверь.

Через минуту дверь открылась, и на пороге показался Фейбиан Дарк.

— Хэлло, Дон! Мне надо с вами поговорить…

— Не хотите ли сначала прогуляться, Фейбиан? — вкрадчиво произнес Дон, приставив дуло пистолета к животу адвоката.

Тот посмотрел на пистолет, затем на Дона.

— Что это значит?

— Нам одиноко с Мэвис, — ответил Дон. — А мы любим общество. Мы отправляемся на прогулку и решили, что вы тоже захотите пройтись.

— Прогулка?

Фейбиан посмотрел на меня.

— Вы на самом деле пойдете к этому склепу, Мэвис? Не валяйте дурака. Это явная ловушка.

— Разумное предположение! — воскликнул Дон. — Вот почему мы и хотим прихватить вас собой. Пошли, не будем напрасно терять время.

Фейбиан немного помедлил, пожал плечами и вышел в коридор. Мы втроем спустились с лестницы, прошли через кухню, а оттуда во двор.

На улице было совершенно темно, и Дону пришлось зажечь фонарик.

— Идите вперед, Фейбиан, — приказал Дон, — а если попробуете по дороге выкинуть какой-нибудь фортель, даю слово, я вас сразу пристрелю.

— Не сомневаюсь! — ответил адвокат.

Я повисла на руке у Дона, когда мы шагали по траве. Господи, какое счастье, что он пошел со мной! Стрелы молний то и дело раскалывали небо, гром не утихал. Одна я бы просто умерла от страха.

Затем какая-то особенно яркая молния на мгновение осветила все вокруг, и я увидела черный силуэт склепа совсем близко от нас.

Дон остановился.

— Дверь перед тобой, Мэвис, — сказал он. — Забери фонарь и пистолет. Подождите с Фейбианом возле двери. Не спускай с него глаз. — Дон слегка повысил голос. — Чуть что, сразу стреляй! Я обойду склеп с другой стороны и разыщу Джонни.

— О’кей, — сказала я, стараясь держать себя в руках.

Мы с Фейбианом остались возле входа в склеп, а Дон пошел за Джонни. В левой руке я держала фонарик, направив луч на адвоката, в правой руке — пистолет. Я была рада, что он не видел, как пистолет плясал у меня в руке.

— Мэвис, — спросил тихо Фейбиан, — вы понимаете, что вы делаете?

— Понимаю! И без фокусов, а не то я вас застрелю.

— Неужели вам непонятно? — настойчиво продолжал он. — Неужели же… — И тяжко вздохнул. — Очевидно, нет. И мне вы все равно не поверите. Прислушайтесь… Вы слышите, как он смеется?

— Кто?

— Рэндольф Эбхарт. Я слышу. Из могилы. Я знаю, что его тело превратилось в прах внутри этой гробницы, но я ощущаю его силу так же явственно, как если бы он был жив. Силы тьмы, Мэвис!

Молния вновь сверкнула, и почти тут же загрохотал гром, сильнее прежнего. Я едва не выронила пистолет.

— «Время проходит — я остаюсь!» — едва слышно произнес Фейбиан. — Мертвые будут порождать мертвых, и не будет больше ничего, кроме мрака и знака раздвоенного копыта!

Я возмутилась.

— Прекратите! Ну что за чушь вы мелете! Какая-то чертовщина!

— Это почти цитата, Мэвис. Из книги Молоха.

За спиной я услышала шаги и быстро повернулась, описав полукруг лучом фонарика. Это вернулся Дон, я едва не запрыгала от облегчения, увидев его.

На лице его читалось удивление.

— Джонни там нет, Мэвис.

— Ничего удивительного. Джони Рио, как всегда, во всей своей красе! — Я заскрипела зубами от негодования. — Вот только мне с ним увидеться. Уж я ему устрою хорошую выволочку!

Дон отнял у меня пистолет.

— По-моему, нам нечего ждать. Идем в склеп.

— Куда?

— Я же ясно сказал: в склеп. В усыпальницу, — ворчал Дон.

— Туда? — Я пришла в ужас.

— Не беспокойся. У меня есть ключ, а твоя забота — не спускать глаз с Фейбиана.

Дон подошел к двери, вставил ключ в замок и повернул его. Дужка замка раскрылась, упала предохранительная цепочка. Он толкнул дверь, она отворилась как бы нехотя, издав противный не то скрип, не то стон.

— Вот и все, — сказал Дон. — Первым войдете вы, Фейбиан.

Адвокат не спеша вошел в склеп, расправив плечи, как будто сбросил с себя тяжелую ношу. За ним шла я. Последним шел Дон.

Склеп внутри оказался очень большим, гораздо просторнее, чем я предполагала. Посредине находилась каменная плита, на ней в серебряных подсвечниках стояли свечи.

— Дон, — взмолилась я дрожащим голосом, — выйдем отсюда, пожалуйста!

— Мы пока еще не можем выйти, Мэвис, — сказал он спокойно, — надо сначала кое-что уладить. Зажги-ка эти свечи.

Он протянул мне коробок спичек.

Я зажгла все четыре свечи, затем отошла в сторону, ощущая холодную сырость. Дон включил фонарик, мерцающее пламя свечей озарило склеп каким-то теплым подвижным светом.

— А теперь, — сказал Дон незнакомым мне резким голосом, — первым делом мы решим вопрос о моей доле наследства.

— Вы ее не получите, — спокойно ответил Фейбиан. — Это же не ваша жена, Клэр Эбхарт, а Мэвис Зейдлитц, что-то вроде частного детектива.

— Правильно, — согласился Дон. — Каковы были условия?

— Вы их знаете не хуже моего, — отвечал адвокат.

— Я бы хотел их выслушать снова. — Голос Дона звучал необычайно вкрадчиво. — Не надо спорить со мной, Фейбиан.

— Прекрасно. Вы должны быть женаты, и вы вместе с женой должны провести последние семьдесят два часа в «Толедо».

— Но «Толедо» вовсе не означает один лишь дом, не так ли? — спросил Дон.

— Если вы настаиваете на точности, то «Толедо» — название всего имения.

— Благодарю вас.

— Какая разница? — пожал плечами Фейбиан.

— Весьма существенная. Видите ли, моя жена провела последние семьдесят два часа в «Толедо». Не в доме, но на территории имения.

— Вы можете это доказать? — усмехнулся Фейбиан. — Полагаю, вы не надеетесь, что я поверю вам на слово?

— Да, я могу это доказать. И очень быстро это сделаю. Я приготовил заявление, которое вам придется подписать.

— Под угрозой пистолета? — жестко рассмеялся адвокат.

— Я представлю вам доказательства буквально через несколько минут, — повторил Дон, — но прежде нам надо решить другие вопросы.

Он посмотрел на гроб, на горящие свечи.

— Гробница моего отца. По условиям мы должны находиться здесь. Я его сын. Женщины были проклятием его жизни, они тащили его в пропасть… Они были проклятием в моей жизни, соблазняя меня своими красивыми телами, чтобы скрыть от меня свои злые помыслы. Но мой отец был слаб, он подчинялся им. Я сильнее.

Голос Дона зазвучал более резко и страстно.

— Сначала у него была эта испанка — колдунья, так называемая моя мать, которая запирала меня в темном чулане, чтобы научить покорности… После этого появилась пустоголовая шлюха — южанка, которую больше интересовал садовник, чем пасынок. И наконец, Эдвина с ее грязным умишком и пристрастием ко всякого рода сексуальным извращениям. Эдвина настроила отца против меня.

Голос Дона внезапно изменился.

— Я любил отца, но Эдвина отвратила его сердце от меня всяческой ложью, опутала черными чарами… Впрочем, вам-то обо всем этом известно, не так ли, Фейбиан?

— Что вы имеете в виду? — занервничал тот.

— Разумеется, подвал, — холодно отвечал Дон, — темнота, зажженные свечи, жуткие маски и цепи. Эдвине казалось недостаточным совратить отца, заставить его участвовать в ее игрищах. Ей требовались еще и другие. В подвал стали ходить вы сами, моя сестрица с ее ненасытным сладострастием.

— Вы сошли с ума! — испуганно крикнул Фейбиан.

— «Время проходит — я остаюсь», — прошептал Дон. — Отец умер, а подвал остался… И Эдвина тоже осталась. Таким образом, вы зачастили туда, Фейбиан. Ванда тоже.

Вам троим это казалось возвращением старых времен: снова зажигались свечи, надевались маски…

— Ложь! — тонким голосом завопил тот. — Вам ничего не удастся доказать.

Дон засмеялся так горько, что я невольно задрожала.

— Доказать? — спросил он. — Не сомневайтесь, у меня есть доказательства решительно всего… Последние пять лет вы вели роскошный образ жизни, жили явно не по средствам. Вы могли себе это позволить, распоряжаясь состоянием отца. В конце, разумеется, вам предстояло отчитаться, но вы решили избежать ответственности.

Вам были точно известны условия нового завещания отца. Вы знали, что вам достанется равная с остальными доля, и заранее подготовились решить свои проблемы. К этому времени Эдвина стала для вас помехой, допускаю, что она даже вас шантажировала. И поэтому вы ее убили: таким образом одновременно избавились от опасности быть разоблаченным ею и от еще одного претендента на наследство.

Ванда тоже стала для вас опасной. Она вышла замуж за психиатра, который мог в любой момент обнаружить ее любовную связь с вами… Поэтому вы убили и ее, устранив угрозу разоблачения и высвободив новую долю наследства для себя.

Фейбиан вытер лоб белым платком.

— Послушайте, — заговорил он дрожащим голосом, — я признаю… то, что вы сказали о подвале… Эдвина и Ванда… В известной степени это правда. Но я их не убивал! Клянусь!

— Надеюсь, вы не рассчитываете, чтобы я вам поверил? — спросил Дон. — Теперь слишком поздно протестовать, заявляя о своей невиновности. Вам я могу предложить только одно: быструю кончину, Фейбиан, вы ведь не захотите переносить позор публичного суда?.. С вашей гипертрофированной чувствительностью?

Заголовки в газетах, — продолжал Дон, — фотографии, разоблачения пикантной подробности вашей личной жизни — с каким восторгом это воспримет общественность. А в конце — ожидание газовой камеры.

Наступила мертвая тишина, потом Дон добавил:

— Подпишите обе эти бумаги, Фейбиан, и больше вам не о чем будет волноваться.

— Обе? — прошептал тот.

— Конечно, — равнодушно ответил Дон. — Одна — полное признание в убийствах, а вторая констатирует, что моя жена подходит под условия второго завещания, и поэтому мы имеем право на нашу долю наследства.

— Признание? — негромко воскликнул он. — Я не стану подписывать, нет! Не стану!

— Помните, — продолжал Дон, игнорируя негодование адвоката, — быстрый исход, мир и покой, Фейбиан, никаких переживаний, никакой позорной огласки.

Дон на мгновение замолчал.

— Да, чуть было не забыл. Сначала вам требуется доказательство того, что моя жена находилась на территории имения в течение последних семидесяти двух часов, не так ли?

Он снова включил фонарик.

— Будьте добры, взгляните в тот дальний угол, — сказал он любезно.

Луч фонаря осветил угол, и я в ужасе закричала. Там стояла Клэр Эбхарт, прислонившись для поддержки к холодным камням склепа. Ее запястья обхватывали наручники, прикрепленные цепью к стене.

Веки задрожали, когда на ее лицо упал свет фонаря, и она медленно открыла глаза. Лицо и одежда у нее были грязными, волосы взлохмачены. Она глядела на слепящий свет и не сразу заговорила.

— Теперь мне уже все равно, Дон, — с трудом выговаривая каждое слово, сказала она. — Почему ты не убил меня сразу? Это было бы милосерднее, чем такие мучения.

Дон выключил фонарь.

— Вот, пожалуйста, Фейбиан, — бодрым голосом заговорил он, обращаясь к адвокату. — Вы видели мою законную жену на территории имения. На самом деле она находилась здесь дольше семидесяти двух часов, я привез ее раньше, чем Мэвис.

Я подумал, что это очень изобретательный план и удивительно простой. Вы помните, что по условиям первого завещания я наследую большую часть состояния?

Я побоялся, что мои сводные брат и сестра не устоят перед искушением убить ее в течение трех суток, которые она вынуждена здесь провести.

Вот почему я воспользовался услугами Мэвис. Она согласилась сыграть роль моей жены. Но я не такой уж кретин, чтобы не предвидеть того, что вы, Фейбиан, обнаружите подлог. Поэтому я позаботился о том, чтобы Клэр провела необходимые семьдесят два часа в склепе. И поступил совершенно правильно, не так ли, Фейбиан? Потому что вы все-таки узнали, что Мэвис — подставное лицо.

Несколько секунд царило молчание, затем Дон спокойно сказал:

— Вы получили нужные вам доказательства, Фейбиан, так что можете подписать бумаги.

Лицо Фейбиана неожиданно сморщилось. Он разрыдался как ребенок.

— Просто подпишите, — почти нежно произнес Дон. — После этого вам не надо будет ни о чем беспокоиться. Все будет кончено за несколько секунд.

— Ты сам убил их! — воскликнула я в негодовании. — Убил Эдвину и Ванду… Ты убийца! Маньяк!

— Конечно, — легко согласился Дон, — но я тебе бесконечно благодарен за твое доверие, Мэвис. Ты мне очень помогла во всем.

— Джонни! — закричала я в отчаянии. — Джонни, на помощь!

Я прислушалась. Мне показалось, что я услышала какое-то движение снаружи, но, конечно, я могла это только вообразить.

— Кричи сильнее и сколько хочешь, — разрешил «добрый» Дон. — Должен сознаться, я солгал тебе, Мэвис. Рио был на месте, ожидая возле склепа. Ну и я позаботился о том, чтобы он нам не помешал, пока мы будем в склепе.

У меня все сжалось внутри. Наверное, он убил Джонни. Во всяком случае, моя последняя надежда рухнула.

— Не стоит напрасно тратить время, — приказал Дон. — Подписывайте бумаги, Фейбиан. Вы понимаете, что я все равно могу принудить вас сделать это.

Адвокат беззвучно плакал. Он покорно взял ручку и бумаги из рук Дона, подписал их и отдал Дону.

— Благодарю вас, — вежливо произнес Дон. — Таким образом, остается лишь разыграть финальную сцену, не так ли? Когда твой партнер придет в себя, Мэвис, он найдет меня здесь помешавшимся от горя. Я слишком поздно пришел сюда, в этот страшный склеп, где нашел тело Клэр и твое тоже. Вы обе были задушены.

Но все же я успел поймать убийцу, который торжествовал подле своих последних жертв. У меня был с собой пистолет, он было набросился на меня, но я его застрелил. К сожалению, насмерть. В пылу обороны, понимаете? Я обещаю вам пулю в голову, Фейбиан, вы даже ничего не почувствуете.

Дон повернулся и какое-то мгновение смотрел на меня.

— Я помню о твоем потрясающем владении приемами самбо, Мэвис, — сказал он. — Поэтому, я думаю, тебе лучше быть без сознания, когда я тобой займусь. Твое убийство, понимаешь, должно соответствовать почерку убийцы.

— О чем ты говоришь? — спросила я сердито. — Какой почерк?

— Удушение, конечно, — охотно пояснил Дон. — Фейбиан душит свои жертвы. Я не могу от этого отступать.

Он шагнул ко мне, поднял руку с пистолетом над моей головой.

— Закрой глаза, Мэвис!

— Дональд! — приказал чей-то суровый голос. — Нет!

Дон замер от неожиданности, все еще не выпуская оружия, зрачки его расширились.

— Кто это сказал? — спросил он каким-то хриплым голосом.

— Дональд! — вновь заговорил тот же голос. — Я тебе говорю НЕТ! Ты меня не слушаешься.

И тут я поняла, что схожу с ума. Я оглянулась, но в склепе были только мы втроем да несчастная Клэр у стены. Больше никого.

— Дональд! — Голос походил на удар хлыста. — Ты не подчиняешься отцу!

Дон замер в прежней позе. Он жалобно застонал, пистолет выпал у него из рук.

— Не-ет, — всхлипнул он, — ты умер! Оставайся мертвым. При жизни ты вечно вмешивался в мои дела. Ты не можешь теперь вернуться и начать все сначала.

— Время проходит — я остаюсь, — прозвучал жестокий ответ.

Пламя свечей вдруг задрожало, и я поняла, откуда доносится голос. Я увидела смертельно перепуганное лицо Фейбиана и подумала, что мое выглядит точно так же.

Голос звучал из гроба.

Мне показалось, что мы все трое очень долго стояли неподвижно. Затем голос требовательно произнес:

— Мэвис, подними пистолет!

Я инстинктивно послушалась. Уже взяла было пистолет, но в тот же момент Дон изо всех сил каблуком ударил меня по затылку, сбив на пол.

Оглушенная, я замерла на холодных плитах, но все же видела, как Дон дотянулся до пистолета.

Кто-то, оттолкнув в сторону адвоката, ворвался в склеп и вцепился в Дона в тот момент, когда тот выпрямился с пистолетом в руке.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга.

— Ты! — прохрипел Дон. — Ты, со своим проклятым чревовещанием! Мне следовало бы сразу это сообразить!

— Братец, — вкрадчиво произнес Карл, — пришло время платить долги.

Дон поднял пистолет, но Карл мгновенно ударил его кулаком по запястью. Пистолет упал на пол, а я накрыла его собою.

Я слышала глухие удары и шарканье ног сцепившихся братьев, сама же попыталась схватить пистолет. Взяла его в левую руку и привстала на одно колено.

Пора и мне вмешаться.

Стоя на коленях, Дон жадно ловил воздух широко открытым ртом. По лицу текла кров, его было трудно узнать.

— Вставай! — приказал Карл. — Поднимайся на ноги!

Я скорее почувствовала, чем увидела, кого-то рядом с собой. Это был Фейбиан, физиономия его сияла.

— Извините! — шепнул он вежливо и, прежде чем я что-либо сообразила, выхватил у меня пистолет.

Тут Карл схватил Дона за плечи и поставил на ноги, мгновение смотрел на него и нанес ему сильнейший удар снизу, который отбросил его назад к постаменту для гроба, сбив при этом две свечи.

Ему все же удалось подняться на ноги. Дон еле удерживался на ногах, качаясь из стороны в сторону, только глаза у него застыли. Две оставшиеся свечи перестали колебаться, их пламя загорелось ровнее.

— Время проходит, — пронзительно крикнул Фейбиан. — Вы остаетесь.

Последовало два оглушительных выстрела. Дон замер, когда пуля ударила ему в грудь. Какое-то время он стоял прямо, лицо его выражало ужас и отчаяние, затем он рухнул на гроб, и две последние свечи погасли.

Настала кромешная темнота. Мне хотелось истерично кричать, даже выть, но я была не в силах издать ни единого звука.

Внезапно темноту прорезал яркий луч фонарика, направленный мне в лицо, он ослепил меня.

— Мэвис, — раздался встревоженный голос Джонни, — черт возьми, что тут происходит?

Глава 15

Лейтенант Фром хлопнул себя по щеке, затем крепко сжал челюсти.

— Я слышу это уже во второй раз, — загремел он, — и все равно этот не имеет никакого смысла.

— Вы не правы, лейтенант, — негромко возразил Грег Пейтон, — смысла тут больше, чем требуется. Это объясняет поведение Ванды… для меня. Конечно, я и раньше подозревал нечто в этом роде. Вы припоминаете, Мэвис, когда я обнаружил вас в комнате Фейбиана, я ведь думал найти там Ванду.

— Все, что я знаю, — гаркнул Фром, сверкая глазами на Джонни, — что я привлеку вас к ответственности за то, что вы разыгрывали роль копа. И вместе с вами эту сумасшедшую даму.

Он ткнул в меня пальцем.

— Не тыкайте в меня пальцем, лейтенант, — холодно отчеканила я, — это невоспитанно. И не задавайте глупых вопросов. Я наслушалась их предостаточно.

Форм вспыхнул.

— Так помогите же мне! Я…

— Не понимаю, чего вы кипятитесь? — довольно непочтительно спросил Джонни. — Нашли убийцу мы или нет?

— Мы? — Фром нахмурил брови. — Кто это «мы»? Вы к этому не имеете никакого отношения. Вы вели себя так умно, что позволили ударить себя по голове!

Джонни посмотрел на меня.

— Тут надо благодарить моего проницательного партнера! — сказал он сердито. — Откуда мне было знать, что она намеревается все выложить убийце, сообщить ему, где я буду скрываться, и даже захватить его с собой на операцию.

— Тебе следовало быть откровенным со мной, Джонни! — сказала я, защищаясь. — Если бы ты сказал мне, что подозреваешь Дона, я бы ни за что не сказала ему про тебя.

— Да-а! — фыркнул он. — Если бы я сказал тебе, что я его подозреваю, ты бы мне поверила?

— Наверное, нет, — честно ответила я.

— Ну и потом, я подозревал его не больше, чем остальных…

— Если вы оба замолчите, — снова взревел Фром, — может быть, мне удастся вставить слово и разобраться в случившемся.

— Вставить слово, лейтенант, вы, конечно, сможете, — сказала я ему, — но в отношении того, чтобы разобраться, я сильно сомневаюсь.

Он глубоко вздохнул и умоляюще посмотрел на Карла:

— У вас есть какие-то идеи?

— Дон, несомненно, был ненормальным, — заговорил Карл негромко, — причем это с ним случилось уже давно. В свое время мне не давала покоя смерть его двух жен…

Фром схватился за голову.

— Давайте не будем касаться этого. Нам вполне хватает трех трупов, не так ли?

— Пожалуй, — кивнул Карл. — Вы помните, Мэвис, когда мы спустились в подвал, мы нашли Дона вроде бы без сознания, а Эдвина была прикована цепью к стене?

— Разве такое можно забыть?

— Он наверняка специально ударился затылком обо что-то, услышав, что мы идем, — продолжал задумчиво Карл. Он обратился к сидевшему напротив Фейбиану: — Вы, разумеется, находились внизу с Эдвиной до того, как она была убита?

Тот кивнул. Лицо у него побледнело.

— Да, — прошептал он, — я был там. Я ушел первым из подвала, естественно решив, что Эдвина сразу же пойдет в свою комнату.

— Видимо, Дон дождался вашего ухода, сразу же спустился в подвал и задушил ее, — предположил Карл.

Фром согласно кивнул.

— А что вы думаете в отношении второго убийства?

— Ванда? — Карл покачал головой. — Тут уж я не так уверен.

— Мне кажется, вот как это все происходило, — заговорил Джонни. — Дона Пейтон стукнул по голове в его комнате, помните? Как только Дон пришел в себя, он отправился в подвал. — Джонни повернулся ко мне: — Ты мне говорила, Мэвис, что, когда ты спустилась по лестнице в подвал, ты там в одной из масок увидела Ванду?

— Точно, — кивнула я. — Объясните, почему всем так нравится вспоминать про эти кошмары?

— Ты побежала наверх по лестнице и столкнулась с голым мужчиной, который спускался вниз, — неумолимо продолжал Джонни. — Это должен был быть Фейбиан, верно?

Он посмотрел на адвоката, тот молча кивнул.

— Они сорвали с тебя одежду и надели на тебя цепи, — продолжал Джонни, — убежден, что они намеревались по-своему порезвиться с тобой. Как именно? Я, нормальный человек, затрудняюсь сказать. А Фейбиан навряд ли нам сейчас расскажет.

Джонни взглянул на адвоката, но тот сидел, уставившись глазами в пол.

— Далее, — продолжал Джонни. — Почему-то Фейбиан уходит из подвала, Ванда ждет его возвращения. Потом ты уже увидела, как мужская фигура в маске вошла в помещение. Ты мне говорила, что Ванда попятилась от нее и пробормотала что-то вроде «вы не…», но вошедший не дал ей закончить и задушил ее.

— Да, все именно так и было, — согласилась я.

— Все ясно, — воскликнул Джонни, — в подвал пришел Дон, а не Фейбиан!

— Он, должно быть, прятался где-то в кухне, — заговорил Фейбиан тихим голосом. — Я почувствовал, как его руки вцепились мне в шею, и потерял сознание, а когда очнулся, заглянул в подвал и увидел труп Ванды в цепях, а тело Мэвис распростертым на полу. Тогда я сразу же вернулся к себе в комнату.

— Разумеется, — насмешливо произнес Джонни. — Дон был вполне уверен, что вы никому не проговоритесь о том, что побывали в подвале!

Фром с отвращением посмотрел на Фейбиана:

— Ну что вы за слизняк! Я не нахожу слов, чтобы вас охарактеризовать, а ругаться непристойно при этой даме опасно.

Фейбиан закусил губу и снова уставился в пол, слегка покачивая головой.

— Больше всего меня мучает то, — никак не мог успокоиться Фром, — что у меня нет ничего, за что бы я мог привлечь его к ответственности. Он преднамеренно убил Эбхарта, но он станет уверять, что действовал в целях самозащиты, и ни одно жюри не признает его виновным!

— На вашем месте я бы не переживал из-за этого.

— Лейтенант, — посоветовал Карл, — у вас предельно простая задача. Сделайте так, чтобы частично эта история дошла до репортеров. Вы сообщите им об адвокате, который разгуливает в костюме Адама по подвалу с чудовищной маской на лице, кругом горят свечи, а со стен свисают цепи. Большего и не потребуется. Люди будут платить хорошие деньги, чтобы взглянуть на него.

Фром впервые заулыбался.

— Благодарю за совет, мне бы такое не пришло в голову. Премного благодарен.

Фейбиан внезапно поднялся и пошел к двери.

— Если вы меня извините, — сказал он тоном благовоспитанного человека, — я бы хотел немного отдохнуть.

Он взглянул на Карла, и на губах у него промелькнула злая улыбка.

— Поздравляю, — сказал он. — Я вижу, что у вас все-таки есть доля отцовской крови.

— Возможно, — равнодушно бросил Карл. — Передайте ему от меня привет, Фейбиан.

Тот вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Карл откинулся в кресле и закурил. Казалось, он расслабился, но мрачное выражение лица еще не проходило.

— Как Клэр? — спросила я у лейтенанта. — Она будет жить?

Фром кивнул.

— Да. Физически она в норме, но она пережила черт знает какой шок! Поэтому доктор считает, что ей нужно месяц полного отдыха.

— Я позабочусь о ней, — сказал Карл, — может быть, мне удастся доказать, что в роду Эбхартов имеется и хорошая кровь. Ну и кроме того, — и он по-мальчишески озорно улыбнулся, — мне всегда нравились вот такие робкие блондиночки с «конскими хвостиками» на голове.

— Да-а, — протянул неуверенно лейтенант, — похоже, что все решительно выяснено. Я буду… — Внезапно он замолчал и посмотрел на Карла: — Постойте, что вы только что сказали Фейбиану в отношении того, чтобы он что-то передал вашему отцу?

Откуда-то сверху до них донесся грохот выстрела.

— Я знал, что он должен был это сделать с минуты на минуту, — спокойно ответил Карл.

— Вы велели ему пойти и покончить с собой? — заорал в отчаянии Фром.

Карл твердо покачал головой.

— Я просто предвидел такую возможность, лейтенант.

Джонни меня раздражал.

Я явилась в офис очень рано, а он — поздно, и если бы я это знала, мне не надо было рано подниматься, к тому же на одном чулке в спешке я спустила петлю.

— Доброе утро, Мэвис! — сказал он, энергично входя в офис. — Превосходное утро!

— Не могу знать, — буркнула я в ответ. — Было еще темно, когда я приехала на работу.

Но Джонни даже не слушал меня, прямиком прошел в свой кабинет. Для него это Голливуд!

Когда я впервые попала туда, я вообразила, что стану кинозвездой, потому что дома победила на конкурсе красоты. Я потратила три месяца на разговоры с различными агентами и «искателями талантов», и хотя они не продвинули меня в кино, они научили меня жизни за это время куда глубже, чем я познала за двадцать лет в родном доме.

Получив все-таки работу в студии, я вовсе не стала звездой, а была всего лишь дублером. Вскоре я поняла, что это вовсе не для меня, ушла оттуда и получила место стенографистки.

Надо же было случиться, что из всех желающих нанять стенографистку я выбрала именно Джонни Рио, думала я разочарованно. Что за тип! Я просиживаю все дни у него в офисе, я, блондинка с волосами цвета меди, у меня классические измерения, а он, как назло, хочет иметь меня только в качестве собеседницы, говорит со мной о делах. Теперь еще хуже: став партнерами, мы вообще говорим только об этом жутком случае. И что меня дернуло на эту авантюру, да еще к тому же я стала меньше получать, чем до этого.

Внезапно в кабинете Джонни раздался вопль, от которого у меня буквально зашевелились на голове волосы, и я тут же побежала было к нему, но Джонни сам ворвался ко мне, размахивая в воздухе листком бумаги.

— Мэвис, — возбужденно крикнул он, — ты никогда не догадаешься, что это!.. Случилось что-то поразительное.

— Судя по твоему воплю, на нас напали индейцы, — холодно сказала я. — А впрочем, я знаю: ты только что приобрел Манхэттен за горсточку стеклянных бус.

— Смотри! — сказал он потише, все еще размахивая листком у меня под носом. — Это же чек, Мэвис!

Я посмотрела и фыркнула:

— Ты с ума сошел? Нужно убрать с суммы три нуля, прежде чем предъявлять его в банк.

— Я не выписывал его, дуреха! Чек прислала Клэр Эбхарт за оказанные услуги.

Я вздрогнула.

— Не упоминай эту фамилию!.. Каждый раз, когда я ее слышу, у меня ноги сами собой хотят куда-то бежать.

— Мэвис! — Джонни схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул. — Помолчи и слушай. Это чек на десять тысяч долларов.

— Десять ты… ты…

Мне так и не удалось выговорить это почти забытое нами слово.

— А ты уверен, что он настоящий?

— Конечно! Нам надо отпраздновать это, Мэвис. Закрывай контору на весь день, у нас будет выходной день и выходная ночь, о которых надолго запомнит весь Лoc-Анджелес, даже если мы позабудем.

После этого я уже не могла на него злиться.

— О’кей, Джонни. Куда мы направляемся?

— Выбирай сама, туда и двинемся.

— Сити-Холл? — спросила я с надеждой. — Там бы мы могли получить разрешение на брак.

— Мэвис, вечно ты шутишь! Куда ты на самом деле хотела бы пойти?

Я собралась ему ответить, что я и не думаю шутить, но зазвенел телефон, я автоматически сняла трубку и сказала: «Детективное агентство Рио».

— Я хочу нанять детектива, — сказал женский голос, — чтобы выяснить, что делает мой муж.

— Очень сожалею, но мы не занимаемся бракоразводными делами.

— Ох, это не имеет никакого отношения к разводу. Просто последнее время он себя странно ведет, и меня это стало беспокоить…

— Извините, не сегодня…

Но ее ничто не могло сбить с курса.

— Видите ли, у нас большой подвал, всю прошлую неделю он там работал и не хотел мне объяснить, что он затевает. А сегодня утром, после того как он ушел в свой офис, я туда проскользнула. Понимаете, если это один из его очередных проектов «Сделай сам»… Не представляю… Какая-то бессмыслица. Зачем ему понадобились ржавые цепи, страшенные маски и с десяток подсвечников со свечами?

Я уронила трубку на рычаг, как будто она раскалилась докрасна, схватила Джонни за рукав и потащила к двери.

— Так ты наконец решила, куда тебе хочется пойти, Мэвис? — спросил он.

— Прочь отсюда! — выкрикнула я и вытолкала его в коридор.

Спустившись на лифте и выйдя на тротуар, Джонни снова пристал с тем же вопросом:

— Куда мы теперь идем?

— Так ты уверен, что не хочешь остановиться в Сити-Холле?

— Уверен!

— О’кей, — неохотно уступила я, — в таком случае как насчет моей квартиры?

— Мэвис, — сказал он раздраженно, — это наш большой день. Мы не можем провести его в твоей квартире!

— Ты шутишь? — спросила я.

Джонни посмотрел на меня и, видимо впервые в жизни, увидел блондинку с натуральными волосами цвета меди и классической фигурой.

— Я шучу, — медленно произнес он, схватил меня за руку и потащил к машине.

Я хотела было попросить Джонни замедлить шаг, но никогда не знаешь, как он может прореагировать: он мог воспринять это слишком серьезно.

По доброте сердечной

Глава 1

— О-ля! —пылко произнес голос. — Viva, Мэвис Зейдлитц!

Я одернула свою юбку, опоздав всего секунд на пять, и уставилась на него.

— Послушайте, как вас там! — холодно сказала я. — Если у девушки расстегнулась подвязка, то это еще не причина…

Затем я его узнала, и у меня сразу ослабли коленки, а это верный сигнал. По большей части он означает «сейчас же беги домой» или «ни с места». В этот раз он сработал скорее как условный рефлекс типа «замри», если я не ошибаюсь.

— Вы, — еле слышно проговорила я, — Рафаэль Вега?

Он обрадованно улыбнулся:

— Да, это я, Рафаэль Вега Черная Смерть, к вашим услугам. Ваши ноги, чикита, также прекрасны, как и тогда, когда вы отдыхали в нашей стране! Я восхищен! Эти золотые волосы, голубые глаза, полные нежного обещания, страстные полные губы, эта чудесная шея, эти…

— Хватит, приехали — поезд дальше не пойдет! — прервала его я. — Что вы здесь делаете? В этом офисе занимаются только делами. — Я сделала ударение на последнем слове.

— Но ведь я пришел по делу, Мэвис, — вежливо ответил Рафаэль, — но когда боги благосклонны ко мне и дали мне возможность взглянуть на такие изумительные ноги, я напрочь забыл о трупе в багажнике моего автомобиля.

— Можете не говорить мне сейчас о своих делах, вы… похотливый латиноамериканец! — проговорила я твердо. — Как партнер «Детективного агентства Рио», я слишком занята, чтобы… — Мой голос постепенно сник до шепота, и я уставилась в темные очки, прикрывающие его глаза. — То есть как это труп в багажнике?

Рафаэль мягко улыбнулся, и я сразу поняла, что нейлоновая блузка — плохая защита от человека в темных очках. Я хочу сказать, что ему даже не надо делать вид, что он смотрит в другую сторону.

— Я слышал, что вы и Джонни Рио в своем бюро все еще занимаетесь частным сыском, — сказал он. — Возможно, об этой пустяковой проблеме мне следует поговорить с Джонни?

— Джонни будет только после пяти. — Я взглянула на часы. — Сейчас только без четверти два, и если вы думаете, что…

— Труп не может столько ждать! — прервал меня Рафаэль. — Но может быть, вы мне сможете помочь, чикита? Вы ведь хорошо знаете Лос-Анджелес или нет?

— Конечно знаю, — сказала я. — Я здесь уже четыре года и весь первый год пыталась прорваться на экран. Думаю, что на своих двоих обегала чуть ли не каждый квартал в этом чертовом городе.

— Ради чего?

— Эти чертовы голливудские шишки постоянно в бегах. Все, на кого я нарывалась, только вешали лапшу на уши и, кроме постели, ничего предложить не могли.

— Если вы знаете Лос-Анджелес так хорошо, то вы определенно сможете мне помочь, Мэвис, — сказал он с облегчением. — Нам надо спокойно все Обсудить — там, где нас никто не сможет побеспокоить.

Будь я потолковей, мне сразу же следовало бы отказаться наотрез, памятуя о том, что из себя представляет Рафаэль Вега. Пусть вы сама невинность, но, сев к нему в автомобиль и проехав всего два квартала, научитесь такому, что впору писать мемуары всю оставшуюся жизнь.

Рафаэль — высокий мужчина и, возможно, несколько полноват, но ему даже это идет. У него светлые волосы, почти белые, а какого цвета глаза — неизвестно, потому что он не снимает своих темных очков. В своей стране он начальник тайной полиции, и его называют там Черной Смертью. Называют его так из-за темных очков и из-за его философии: он верит, что самое короткое расстояние между двумя точками — пуля.

Попробуйте только оказаться наедине с ним в лунную ночь на его родине, сразу убедитесь, что он оборотень. Поверьте мне, все, что ваша мама говорила вам когда то о мужчинах с толстой нижней губой, полностью относится к Рафаэлю. Вы и охнуть не успеете, как буде уже поздно. В ваших ушах прозвучит его «ха-ха-ха» — самого Рафаэля как не бывало, и вам останется только недоумевать, как все это получилось?

— Мы можем поговорить в кабинете Джонни, — с сомнением предложила я. — Только вы уверены, что пришли действительно по делу?

— Да, и мой приход вызван печальной необходимостью, Мэвис.

— Что ж, хорошо.

Я провела его в кабинет.

— Но только без глупостей — не то пеняйте на себя. Я спец по дракам без оружия, помните?

— Помню, — сказал он. — Вы, должно быть, одна из первых, а, чикита?

— Первых чего?

— Битников. — Он улыбнулся, довольный своей осведомленностью. — Поверьте, я в курсе последних заскоков американо. Битников я откопал — это когда во время занятий любовью в ход пускают кулаки, ведь верно?

— Нет! — сказала я и быстро добавила: — Это… ох, да какое это имеет значение. Садитесь вот сюда, — я указала на одно из кресел для посетителей, — и выкладывайте, в чем дело.

Рафаэль уселся и поглядел на меня.

— С тех пор как вы отдыхали в моей стране, многое переменилось, — сказал он. — У нас теперь новый президент.

— О, как жаль, — с сочувствием произнесла я. — Случилась революция, и вы сейчас без работы? Что ж, мне очень жаль, но нам пока никто не требуется. Я могу, правда, поговорить с Джонни.

— Никита, — проговорил он ледяным голосом, — вы в своем репертуаре — живая куколка, да и только. Слова так и сыплются из вас. Вы можете выслушать?

— Вы не имеете права так со мной разговаривать! — заявила я. — Кого вы из себя строите?

— Может быть, я клиент, — сердито ответил он. — Клиент, который платит.

— О, — пролепетала я. — Тогда, конечно, другое дело.

— Я все еще начальник тайной полиции моей страны, — продолжал он. — И нахожусь здесь с очень деликатной миссией…

— Если ко мне, то это дохлый номер, — прервала я. — Вам придется найти себе какую-нибудь другую блондинку, которой нравятся гитары и вздохи при луне и всякая прочая ерунда, — я не из таких!

Рафаэль медленно покачал головой:

— Я не комплектую гарем президента. Да у него и нет гарема, Мэвис. Он стар и толст, и все, о чем мечтает, — это повесить одного из экс-генералов за ноги, а не за шею.

— Простите, — тупо пробормотала я. — Но когда вы сказали, что это деликатно, я подумала…

— Я знаю. — Он глубоко вздохнул. Затем продолжал: — У нашего нового президента есть сын по имени Артуро, но больше известный под кличкой Ненасытный.

— Почему Ненасытный?

— Он так прозван за неуемную страсть, которую он питает к двум вещам, — объяснил Рафаэль. — Одна из них — женщины, другая — деньги. Причем не зарабатывать и не копить деньги, а тратить. Делает он это с размахом, поэтому к нему льнут самые шикарные женщины.

— Я не прочь бы уцепиться за этого Артуро, — поспешила высказаться я. — Может, вы могли бы ему меня подсунуть, Рафаэль? Всегда обожала гитары, бананы и прочее, что там у вас есть. Знаете, у меня самой, пожалуй, чисто латиноамериканский темперамент. Румба, самба, ча-ча-ча… да только назовите любой танец — и я покажу класс.

Рафаэль пропустил мой намек мимо ушей.

— Многие в моей стране восхищаются Артуро, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Для них он — фигура романтическая, но для меня просто богатый и влиятельный сноб, поэтому придется заняться им вплотную.

— Вы имеете в виду… вы собираетесь убить его?

— Нет, идиотка! — процедил он сквозь зубы. — Моя работа как раз в том, чтобы никто не смог доставить себе такого удовольствия. Новому президенту нужны деньги: экс-президент все остатки казны увез с собой в Бразилию. Это кризис, вы понимаете? Новому президенту придется вести переговоры о займе, но втихую, так как в народе могут вспыхнуть беспорядки, если до людей дойдет, что страну разорили. Вот почему Артуро здесь: отец отправил его сюда с тайной миссией — договориться в частном порядке о займе с каким-нибудь финансистом в Лос-Анджелесе.

— Рафаэль, — мягко проговорила я. — Мне очень жаль, но «Детективное агентство Рио» само сидит на мели.

— Чикита, — сказал он с невольным восхищением, — я всегда утверждал, что вы не глупая — просто тупая. Выходит, ошибался, должен признать это! Я пришел сюда не за деньгами. Даже такое бюро, как ваше, вряд ли располагает наличкой в размере десяти миллионов долларов. Мой визит к вам в офис вызван другим: мне вменили охранять Артуро — еще до нашего отбытия из страны ходили слухи о готовящемся на него покушении.

Я ободряюще ему улыбнулась.

— Почему же вы не сказали этого сразу? Вам никогда не найти никого лучше нас, Рафаэль! Ради вас мы будем охранять его днем и ночью. Да что там говорить! Я сама присосусь к Артуро как пиявка, пока он будет здесь. И все для того, чтобы вы могли спать спокойно. Это будет нелегко — ведь вы понимаете, мне придется согласиться принять от него все те бриллианты, автомобили и яхты, которые он мне предложит, и…

Рафаэль подскочил на стуле. Он хватил кулаком по столу так, что у меня чуть лифчик не лопнул.

— Я сам присмотрю за Артуро! — прорычал он. — Мне не нужна помощь. Вы знаете, Мэвис, я человек скромный, но это чистая правда — мои слова о том, что я человек исключительного ума и смекалки, стреляю без промаха, а с моей физической силой может сравниться только мощь моего ума! Мне не надо помощников, чтобы охранять Артуро!

— Ну хорошо, хорошо, — проговорила я, поправляя бретельку от лифчика. — Тогда какой же помощи вам нужно?

Рафаэль опять откинулся на спинку кресла и закурил черную сигару.

— Прошлой ночью, — сказал он, — а точнее, сегодня рано утром Артуро разбудил меня. Он услышал, как на нижнем этаже дома, который мы сняли на Беверли-Хиллз, кто-то ходит. Он послал меня узнать, в чем дело.

— А что случилось?

— Он оказался прав. Там действительно был человек, по всей видимости заговорщик.

— Вы его поймали?

Он выпустил в потолок струю черного дыма и принял на себя скромный вид.

— К чему этот вопрос? — сказал он. — Меня называют Черной Смертью, вы не забыли?

— Но если вы его поймали, то что вам еще нужно? — спросила я.

— Мне уже приходилось сталкиваться с вашей американской полицией раньше, — ответил он. — Работают там быстро и честно, на совесть. Но они так глупо настаивают на соблюдении формальностей. Требуют объяснений, утверждений, протоколов, ведут расследование… и, кроме того, не исключена огласка, а это конец всему.

Я недоуменно покачала головой.

— Постойте! Я опять не понимаю, о чем вы говорите.

— Но в этом и заключается главная для меня трудность, — честно признался он. — Вы помогаете мне избавиться от него, Мэвис, а я плачу вам вдвое больше обычного. Вы знаете Лос-Анджелес, можете показать мне место, тихое место, где все будет шито-крыто и никто ничего не узнает.

— Вам лучше послать за бойскаутом, — сказала я. — Для меня все это — сплошные потемки.

— Я не могу обратиться в полицию, — огрызнулся он. — Это-то хоть вам понятно? В таком случае что еще остается мне делать? Я не могу оставить его у себя, не могу сбагрить его, не могу даже просто плюнуть на это дело. Значит, мне надо избавиться от него с вашей помощью.

— Избавиться от чего? — взвыла я.

— От тела, бестолочь! — заорал он в ответ.

— Тела? — Слово застряло у меня в горле. — То есть трупа? Вы хотите сказать, что убили его?

— А что еще? Это был великолепный выстрел. — В голосе его прозвучала гордость. — Света почти не было, и он находился шагах в пятидесяти, когда я выстрелил… ну, по меньшей мере шагах в сорока от меня.

Я оперлась локтями на стол Джонни и закрыла лицо руками.

— Вы… пошли и просто убили этого человека? — спросила я дрожащим голосом.

— Злоумышленника, — ответил он.

— И вы воображаете, что я помогу вам избавиться от трупа? — Я даже поперхнулась при одной мысли об этом. — Вы думаете, у меня не хватает шариков в голове?

— Шариков? Кто знает?

— Разрешите мне заявить вам одну вещь, сеньор Вега, — с жаром произнесла я. — В местечке Корона есть одно очень приятное заведение для женщин. Если я помогу вам избавиться от этого трупа, то я проведу там всю оставшуюся жизнь! По сравнению с этим даже конура уличного бродяги и то кажется дворцом!

— Вы хотите сказать, что не поможете мне? — с искренним изумлением спросил он.

— Совершенно верно, — сказала я. — И что бы вы ни делали и ни говорили, я все равно не изменю своего решения!

Едва я это проговорила, как он уже держал меня в объятиях, перегнувшись через стол. Любая стенографистка скажет вам, что в таком положении невозможно спорить.

Рафаэль меня поцеловал, и у меня возникло чувство, что я только что стартовала на Олимпийских играх. Сначала это выглядело так, словно в одной руке у меня факел и я собираюсь зажечь олимпийский огонь. Затем стало походить на игру в бейсбол. Он прошелся по второму кругу и был уже на пути к третьему, вынуждая меня выдерживать темп, когда внезапно разжал руки. Я плюхнулась на крышку стола и так и лежала там, остолбенело глядя на него. Сил не осталось даже на то, чтобы пошевельнуться. И все вокруг было как в тумане.

— Чикита, — произнес он страстно, — слышишь ли ты эту прекрасную музыку, когда мы вместе?

— Небесные арфы? — выдохнула я.

— Ты не можешь покинуть меня в трудный час, — прошептал он. — Ты мне поможешь? Да?

— Да, — прошептала я ему в ответ.

Остатки разума окончательно покинули мою голову.

— О-ля! — Он радостно потер руки. — Тогда нам надо отправляться немедленно. Утро и полдень были очень жаркими, к тому же в воздухе большая влажность.

— При чем здесь погода? — спросила я, пытаясь подняться со стола и одновременно одернуть юбку.

— В багажнике моего автомобиля лежит труп и лопата, которую пришлось позаимствовать, — просто ответил Рафаэль. — А машина прямо на улице, на самом солнцепеке.

Еще раньше, когда у меня ослабли коленки, я знала, что день для меня просто так не закончится.

Глава 2

Если бы не еще один член нашей компании, я, наверное, наслаждалась бы такой поездкой в автомобиле. Сидеть рядом с Рафаэлем было приятно, погода стояла великолепная, но он начал нервничать.

— Мэвис, — сказал он угрюмо, — сейчас уже половина пятого — два часа прошло с тех пор, как мы уехали из твоей конторы. А труп все еще с нами.

— Но, — оправдывалась я, — ты не захотел послушаться моего совета.

— Остановиться на Голливудском шоссе, выбросить труп перед автомобилем и проехаться по нему несколько раз, чтобы подумали, что он попал в автокатастрофу? — огрызнулся он. — Ты это имеешь в виду?

— А то как же, — ответила я. — Все сошло бы гладко, если бы не масса свидетелей со своих авто. Согласись, что идея была неплохая.

— Еще бы, — с сарказмом заметил он. — Дорожный патруль сразу бы поверил, что он погиб в аварии: пуля в голове — чем не доказательство!

— Ну ты просто придираешься, — обиженно произнесла я. — Если тебе не нравится этот план, то почему ты не согласился на другой, который я предложила?

Рафаэля бросило в дрожь.

— Это с китайским театром Громана?

— Я же тебе говорила, что это знаменитое место, — заметила я. — Все звезды оставляют там в сыром гипсе слепки своих ног для потомства.

— Потомства?

— Да, именно «потомства», так я и сказала. Согласись, разве не великолепный план?

— Просто потрясающий, — сказал Рафаэль, задыхаясь от злости. — Поправь меня, если я ошибусь. Значит, так, мы должны были остановиться возле театра, и все, что мне оставалось, — это оттащить тело туда, где гипс, так ведь?

— Да, найти слепки ног нужного размера и потом воткнуть в них труп, — сказала я. — Это было бы проще пареной репы.

— И все, кто бы его там увидел, конечно, подумали бы, — что какая-то очередная звезда так и застыла в гипсе, не успев выбраться из него, пока он был мокрый. — Голос Рафаэля задрожал. — Санта Мария!

Он свернул направо, на Сансет-Стрит, и я несколько минут молчала, так как он, похоже, был чем-то сильно взбешен.

— Если мы будем ехать в этом направлении, мы приедем туда, откуда уехали, — наконец не выдержала я.

— Обратно в вашу контору, — подхватил он. — Я думаю, мне лучше будет заняться этим самому.

— Подожди минутку! — возразила я твердо. — Мы заключили контракт, Рафаэль, ты не можешь пойти на попятный.

В конце концов, я не собиралась докладывать Джонни, что позволила улизнуть клиенту, — он еще подумает, что я сморозила какую-нибудь глупость или выкинула очередной финт. Ничто так не выводит Джонни из себя, как когда деньги уплывают из-под самого носа.

— У тебя возникла новая идея, Мэвис? — спросил Рафаэль с дрожью в голосе.

— Можешь не сомневаться, — уверила его я. — Продолжай ехать, как ехали, в сторону побережья Тихого океана.

— Я не желаю больше смотреть на достопримечательности! — простонал он.

— О’кей, — сказала я. — Если хочешь сохранить труп при себе — пожалуйста. Всем, кто будет интересоваться, говори, что это сувенир из Лос-Анджелеса или что-нибудь в этом роде.

Опять наступило долгое молчание.

— Будь по-твоему, — произнес он наконец. — Поедем к пляжам, там мне предстоит убедиться, насколько твоя очередная идея лучше прежних. Если же нет… — На секунду он задумался. — Тихий океан там? — махнул он рукой вперед.

— Конечно, — подтвердила я. — Где ему еще быть?

— Ладно!

Он казался даже довольным.

— Если твоя новая идея еще хлеще предыдущих, я тебя утоплю.

До тихоокеанских пляжей мы добирались минут тридцать. Я сказала Рафаэлю, где остановиться, и он подъехал к нужному месту и выключил мотор. Потом поглядел на меня.

— Что дальше?

— Оглянись кругом, Вега, — сказала я, — и тогда ты заметишь, что пляж находится внизу, под шоссе, и на том конце совершенно безлюден.

— Да? — неохотно откликнулся он.

— Вытащи труп из багажника и оттащи его на пляж, — сказала я. — Никто ничего не заметит. Затем поднимись обратно к машине, и мы уедем.

Он оглянулся вокруг.

— Не могу поверить, — хмыкнул он. — В кои-то веки в твоих словах есть смысл. Пойдем, нам надо поторапливаться.

— То есть как это «нам»? — резко спросила я.

— Если ты ошибаешься, чикита, — он зловеще мне улыбнулся, — и полицейское управление собралось сегодня на свой ежегодный пикник на этом пляже, я хочу, чтобы ты была с нами, то есть со мной и трупом, только и всего. Это твоя идея, и я хочу, чтобы ты насладилась и ее результатами наравне со мной, какими бы они ни были.

Он перегнулся через меня и открыл дверцу автомобиля.

— Выбирайся!

Мне пришлось выйти. Все это не приводило меня в восторг, но выбора не было. О пикнике я как-то не подумала.

Рафаэль еще раз оглянулся, затем открыл багажник. Внутри, как он и говорил, лежало тело, но пока я его не увидела своими глазами — мне как-то не верилось. Это был труп мужчины примерно лет пятидесяти, одетого в великолепно сшитый серый костюм с белой рубашкой и гладким коричневым шелковым галстуком.

У него была аккуратная короткая стрижка, и он был лысым. То есть это его парик был аккуратно и коротко пострижен, сейчас же, когда он съехал на одно ухо, лысина бедняги сверкала, как достоинства кинозвезды в ночь, когда присуждают Оскара.

— Карамба! — выругался Рафаэль. — Как, по-твоему, должны выглядеть заговорщики?

— Как ты, например, — холодно произнесла я. — Почему это у него так согнуты колени?

— Как еще я смог бы запихнуть его в багажник, кретинка? На, держи лопату.

Рафаэль наклонился и, ругаясь, вытащил тело из багажника. Я спустилась на пляж, огляделась, но никого не увидела. Тогда я принялась выкапывать яму. Рафаэль усадил тело и прислонил его спиной к небольшой песчаной дюне. Все это выглядело нелепо. Труп сидел, подогнув под себя ноги и выставив руки вверх ладонями, словно взывал к кому-то.

— Он мне сейчас напоминает телевизионного продюсера, умоляющего своего спонсора. — Меня всю передернуло. — Что это у него с руками и коленями?

— Это называется трупное окоченение, — ответил Рафаэль. — Поторапливайся.

Я на него поглядела, но сейчас было не время напоминать ему о галантности. Женщина я в соку, поэтому с ямой управилась быстро, и Рафаэль опустил туда труп. Мы принялись торопливо засыпать его.

Внезапно кто-то позади нас произнес «Эй!», и я едва не выпрыгнула из своих штанишек.

Я медленно повернулась, хотя мне страшно не хотелось делать этого, и увидела мужика, от которого меня чуть кондрашка не хватила. Он был высоким и худым, и ему не помешало бы подстричься и побриться. Борода у него была дюймов четырех длины, почти все лицо закрывали громадные очки. На нем были только ласты и плавки. Он опустился перед трупом на четвереньки и стал на него пялиться.

Рафаэль бросил на меня взгляд, и я увидела, как его губы беззвучно зашевелились.

Я была очень рада, что не расслышала его, так как догадывалась, что речь идет обо мне, причем в далеко не лестных эпитетах. Затем он быстро сунул руку себе под мышку, и я вспомнила, что он там носит свой пистолет в кобуре. Я вовсе не хотела быть свидетелем еще одного убийства, поэтому поспешно встала между ним и этим волосатиком.

Лохматый взглянул на нас и ухмыльнулся.

— Ваш друг — с ним что-то случилось или он болен? — спросил он с сильным английским акцентом. — Что это за американская игра? — Он поднялся на ноги и тепло улыбнулся Рафаэлю. — Не вмешиваюсь, не вмешиваюсь, не поймите меня превратно, старина. Но мне кажется, вам не стоит оставлять его здесь. Нельзя, старина, с ним явно что-то не то. Он не в состоянии и слова вымолвить и ужасно холодный на ощупь.

— Откуда вы взялись? — убийственным тоном спросил Рафаэль.

— Я был по другую сторону дюны, старина, — бодро ответил волосатик, — нырнул в океан да малость увлекся, знаете, еле дотянул до берега. Но я все же думаю, что вам следует предпринять что-нибудь в отношении своего друга.

Он опять посмотрел на труп долгим взглядом.

— Бог мой! — воскликнул он в ужасе. — Его волосы выпали, причем все разом?

Я сильно двинула Рафаэля в бок локтем.

— Это тропическая болезнь, — быстро нашлась я. — Он подхватил ее на Гавайях, охотясь на крокодилов.

Он непонимающе покосился на меня.

— Но на Гавайях нет крокодилов!

— О! — Я улыбнулась ему. — Значит, где-то есть, раз заболел он на Гавайях. Рафаэль! — Я боялась взглянуть в его сторону. — Может быть, тебе действительно стоит отнести Джорджа в машину.

— Джорджа? — прошипел Рафаэль.

Я указала пальцем в сторону трупа.

— О Боже! — прошептал он. — А я еще обещал, что заплачу вдвойне!

Он нагнулся, вытащил труп и понес его к машине.

Волосатик с интересом наблюдал за действиями Рафаэля, поэтому я решила, что мне лучше отвлечь его внимание. Я чуть приподняла юбку, обнажив наполовину бедро, и опять ему улыбнулась.

— Скажите, у меня не поехали чулки? — спросила я его.

Он вновь опустился на четвереньки, чтобы лучше было видно, — не вызывало сомнений, что этот парень всю душу вкладывает во все, что делает. Примерно через полминуты он неохотно выпрямился.

— Нет, — с сожалением сказал он, — по крайней мере, я не вижу.

— Ну раз вы не видите, значит, там и видеть нечего, — сказала я. — Все равно спасибо. Приятно было встретиться с вами.

Я повернулась к нему спиной и скорым шагом направилась к машине.

Когда я подошла, Рафаэль уже засунул труп обратно в багажник и захлопнул крышку. Мы сели в машину.

— Этот парень с приветом! — были мои слова.

— Я тоже так думаю, чикита, — согласился Рафаэль. — Счастье для него, что он того, иначе был бы он сейчас мертв. Свидетель в здравом уме — это роскошь, которая нам сейчас не по карману.

Он завел мотор, и в то же самое мгновение я почувствовала чье-то дыхание на своей щеке. Я резко повернула голову и чуть было не сбила с волосатика его огромные очки.

— Извините меня, — вежливо произнес он. — Мне просто хотелось узнать: ваш друг всегда ездит в багажнике автомобиля?

— Ну конечно, — нервно ответила я. — Разве вы не видите, что в таком маленьком спортивном автомобиле для троих слишком тесно. Где же ему еще ехать?

Его глаза за толстыми линзами расширились.

— Что за непонятная страна! — пробормотал он. — Я нахожусь здесь всего три дня и уже успел повстречать человека, который учит индейцев ездить верхом для телевидения. Вчера я познакомился с девушкой, которая делает непонятно что, непонятно где и непонятно для кого!

Он медленно покачал головой.

— А сегодня я встречаю девушку, которая просит меня посмотреть, нет ли стрелок на ее чулках, и охотника на крокодилов, ставшего лысым прямо у меня на глазах и который путешествует в багажнике автомобиля. — Он моргнул и уставился на меня. — Интересно, знал Колумб, что он открыл, или нет?

Рафаэль врубил скорость, и машина рванулась вперед, оставив все еще изумленно покачивающего головой волосатика там же, где он и стоял.

Первые десять минут у меня не было ни малейшего шанса вставить хотя бы слово. Но в конце концов поток испанских ругательств иссяк и Рафаэль погрузился в угрюмое молчание.

— Откуда мне было знать, что он окажется на другой стороне дюны? — вспылила я.

— Сейчас уже начало шестого, — сказал он. — Мы вернемся в вашу контору. Джонни уже должен быть там.

Может быть, он знает, что мне все-таки делать с этим трупом?

— Подожди, — взмолилась я. — Совсем ни к чему впутывать сюда Джонни, Рафаэль. Я уверена, что придумаю через минуту еще что-нибудь.

— Не сомневаюсь, Мэвис, — свирепо подтвердил он. — Вот поэтому-то и жму на всю катушку обратно в вашу контору. Хочу успеть до того, как услышу твою очередную идею, не то мне придется избавляться от двух трупов вместо одного!

«Ну и пусть», — подумала я и не сказала ему ни слова за всю дорогу. Как будто это моя вина, что чертов волосатик очутился на пляже! Вот в чем беда с такими, как Рафаэль Вега. Только потому, что рядом есть женщина, он готов все на нее свалить.

Мы вернулись в контору, и Рафаэль завел машину в гараж, находившийся на нижнем этаже здания. Затем мы поднялись наверх на лифте. Я открыла дверь и вошла первой. Это было ошибкой, так как в комнате сидел Джонни Рио, он был в бешенстве. Я сразу поняла это, потому что он швырнул в меня книгой. Точнее, это был журнал регистрации времени, назначаемого для приема клиентов, но я успела пригнуться — книга со свистом пронеслась над моей головой и попала аккурат в переносицу Рафаэля Веги.

Следующие пять минут мне даже не стоило и пытаться объяснить что-либо, потому что девушке трудно быть услышанной в таком гвалте. Джонни орал на меня, пытаясь выяснить, не давая мне рта раскрыть, где это я шлялась весь день, а Рафаэль костерил Джонни по-испански, ни разу не повторившись, насколько я знаю этот язык. Испанский — прекрасный язык для любви, но, как я поняла, Рафаэль употребил его отнюдь не для этой цели.

Утихомириться они никак не хотели, и я решила, что мне нет нужды стоять и просто слушать их. Я пошла попудрить нос: он немного лоснился.

Я припудрилась, подкрасила губы и поправила прическу. Быстро привела себя в порядок и, не задержавшись ни секунды, ровно через двадцать минут вошла обратно в кабинет.

Первое, что меня поразило, — это молчание. Оба они просто стояли и глядели на меня. У Джонни на лице было такое выражение, словно его огрели мороженой рыбой.

— Это де шутка, Мэвис? — спросил он с недоумением. — В багажнике машины действительно лежит труп?

— Да, и вот уже черт-те сколько времени, — был мой ответ. — Он не врет. Самый настоящий труп, да еще при полном параде.

Это была шутка, но Джонни слишком туп для моего тонкого юмора. Выбить смех из Джонни — это все равно что заставить его раскошелиться, даже труднее.

— И вы оба провели весь день, пытаясь от него избавиться? — медленно сказал он. — Это называется — бзик.

— Джордж, — поправила я его. — По крайней мере, так мы его окрестили.

— Почему Джордж? — растерянно спросил он.

— У него парик, — ответила я.

— Только поэтому? — опешил он.

— А что, чем тебе не нравится? — поинтересовалась я.

Джонни громко застонал.

— Каждый раз, стоит мне уйти хоть ненадолго, как что-нибудь происходит. И ты еще умудрилась втянуть нас в эту идиотскую аферу?

— Это не афера, Джонни, — твердо возразил Рафаэль. — Намного хуже — дело серьезное! Мне необходимо ваше содействие — вы должны мне помочь избавиться от трупа.

— Вы с ума сошли! — заметил Джонни. — Вы ошибаетесь, если думаете, что я прикоснусь к этому трупу даже шестом в шестьдесят футов длины.

— Как я уже сказал Мэвис, — продолжал Рафаэль, — я плачу вдвойне.

— Деньги в данном случае не играют роли, — отрезал Джонни. — Я не хочу быть замешанным в эту историю.

Рафаэль глубоко вздохнул.

— Втройне? — с болью в голосе спросил он.

— Я уже сказал, что деньги… — Внезапно Джонни замолчал и искоса посмотрел на Рафаэля. — Как вы сказали?

— Втройне, — запинаясь, повторил Рафаэль. — Bandito!

— Гм… думаю, что, если я только взгляну, вреда большого не будет, — осторожно сказал Джонни. — Где сейчас ваша машина?

— Она в нашем гараже, внизу, — вмешалась я. — Я решила, что Рафаэлю лучше не оставлять свою машину перед домом, потому…

— Знаю, — прервал меня Джонни. — Пошли посмотрим.

Мы спустились на лифте вниз, прошли в гараж и остановились у автомобиля Рафаэля. Других машин здесь еще не было, так что, казалось, все было в порядке. Рафаэль открыл багажник, и Джонни наклонился над трупом. Внезапно он взвыл и отскочил назад, словно труп заехал ему в зубы, хотя мне это представлялось маловероятным.

— Прости, амиго, — галантно произнес Рафаэль. — Я не знал, что это зрелище так на тебя подействует.

Джонни уставился на него, не в состоянии вымолвить ни слова; ноздри его раздувались.

— Нет, не зрелище трупа, амиго, я не слабак, — жестко поправил он, — но этот труп особый, готов держать пари!

— О? — Рафаэль выглядел заинтересованным. — Вы его знаете? Он у вас известен? Его ищет полиция? — Его лицо загорелось надеждой. — Может быть, за его поимку обещана награда, нет?

— Нет, — спокойно ответил Джонни. — Никакой награды — пока что. Но она будет назначена, причем большая, амиго, за того, кто убил его, как только станет известно, что он мертв.

Рафаэль нахмурился.

— Я не понимаю, Джонни, кто этот человек?

— Да так, ничего особенного, всего-навсего миллионер. — Джонни коротко рассмеялся. — Всего-навсего шестой по значимости человек во всей Калифорнии, не более того.

— Ты не ошибаешься, Джонни? — нервно спросил Рафаэль. — Разве он не злоумышленник?

— Этого я не знаю, — ответил Джонни, — но я знаю, что тебе придется здорово попотеть, чтобы доказать, что Джонатан Б. Штерн был заговорщиком!

— Как его имя?

— Джонатан Б. Штерн, — повторил Джонни. — Он гениальный финансист, то есть он им был. Человек, который мог одной правой держать компанию на плаву, а левой — в то же время играть в покер.

К этому моменту все мы уже перешли на «ты».

— Madre mia! — Рафаэль влепил сам себе пощечину с такой силой, что его черные очки чуть было не слетели. — Мне хана!

— Ты его знал? — спросил Джонни.

— Это тот человек, с которым Артуро должен был иметь дело, — простонал Рафаэль. — Человек, к которому президент послал его, чтобы договориться о займе. Мне повезет, если меня разжалуют и отправят в штрафной батальон. Но скорее всего, меня разорвут на кусочки на рыночной площади!

— Какой? — затаив дыхание, спросила я.

— Какое это имеет значение? — рассердился Джонни.

— Мне просто хотелось бы там присутствовать, вот и все, — призналась я.

Джонни бросил на меня грозный взгляд и зашагал обратно к лифту.

— Эй! — позвала я. — Куда ты идешь? Ты не можешь теперь нас оставить.

— Да ну? — холодно отозвался он. — Я не прикоснусь к этому трупу, даже если мне заплатят в десять раз больше обычного! Во всем мире не хватит денег, чтобы втянуть меня в эту историю!

Он нажал на кнопку лифта, прибывшего через несколько секунд. Зашел внутрь, дверь закрылась, и он взмыл, прежде чем я успела придумать, что сказать.

— Чикита, — умоляющим голосом спросил Рафаэль, — ты же не бросишь меня в беде?

— Ну конечно нет, — твердо ответила я. — У меня как раз наклюнулась еще одна идея.

Глава 3

Рафаэль хлопнул крышкой багажника и уставился на меня как кобра перед броском.

— Ах, у тебя возникла другая идея? — мягко спросил он. — У меня тоже, представь себе. Как ты посмотришь на то, чтобы присоединиться к нашему другу в багажнике автомобиля?

— Но послушай, Рафаэль, — поспешно сказала я. — Джонни ведь сообщил нам, как его зовут, — Джонатан Б. Штерн, правда?

— Не напоминай мне, — простонал он. — Чтобы я, Черная Смерть, совершил такую ошибку!

— Да, тут ты дал маху, — посочувствовала я. — Но, как говорят анонимные алкоголики, нет смысла плакать над пролитым виски. Я придумала, куда мы можем деть этот труп, чтобы никто не возник с дурацкими вопросами.

— Никак, припомнила еще один пляж? — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Нет, его дом, — с торжеством произнесла я.

Рафаэль обдумывал мои слова секунд десять, затем пожал плечами. Я никогда так и не смогла до конца разобраться, что этот жест означает в его стране: иногда — это приказ открыть огонь, а иногда — намек на то, что тебе лучше выпрыгнуть в окно, так как он собирается запереть дверь.

— У миллионера должна быть жена, — проговорил он наконец, — и, кроме нее, еще и прислуга. Ты что, предлагаешь, подкатить нам прямо к парадному входу, нажать звонок, а когда дверь откроют, вежливо поинтересоваться: «Простите, это, случайно, не ваше?» После чего вручить покойника?

— Ничего подобного, — возразила я. — Мы подождем, пока они все заснут, а потом подкрадемся и положим труп у входной двери.

— Нажмем на кнопку звонка и смоемся? — спросил Рафаэль мягким угрожающим голосом.

— О’кей. — Я пожала плечами. — Ты можешь придумать что-нибудь лучше?

По его остекленевшему взгляду я поняла, что придумать-то он может и что мне вовсе не следовало пожимать плечами. Не стоило забывать о том, что на мне надета прозрачная блузка.

— Думай, пожалуйста, о деле! — поспешно посоветовала я.

— Возможно, ты и права, чикита, — сказал он. — Я не могу придумать ничего лучше. Где находится дом покойного сеньора Джонатана Б. Штерна?

— Не знаю, — ответила я, — но мы это выясним. Пошли обратно в офис.

Мы поднялись наверх и увидели Джонни, который сидел за моим столом и вырезал из бумаги кукол.

— Джонни, — я обнадеживающе ему улыбнулась, — скажи, ты не возражаешь…

— Я тебя не вижу, — прервал он меня, уставившись на своих бумажных человечков. — Для меня ни один из вас не существует. Когда полиция начнет меня трясти, я буду отрицать абсолютно все и, если мне повезет, может, сохраню свою лицензию. Прощайте, мисс Я-Даже-Не-Хочу-Помнить-Вашего-Имени!

— Только один вопрос, Джонни, — взмолилась я. — Где живет мистер Штерн?

— Ты хочешь сказать, где он жил? — огрызнулся Джонни. — На Беверли-Хиллз, где же еще? Он живет… жил в огромном доме. Три акра земли, плавательный бассейн в шестьдесят футов, изумительный теннисный корт, великолепный пейзаж. Я читал объявление еще до того, как он этот дом приобрел. В нем одних ванных комнат и то целых пять с половиной.

— О Боже! — изумился Рафаэль. — Какая же половина его тела принимала эту половину ванной?

— Не будь смешным! — рявкнул на него Джонни.

— Какие же вы тупые! — воскликнула я. — Даже мне это понятно.

— Тебе?

Джонни глянул на меня с недоверием.

— Никто же не лезет в ванну вниз головой, верно? — спросила я. — Даже если это половина ванны.

— Это же комната, — глубокомысленно объяснил Джонни. — Половину ее занимает ванна — а вот что в другой половине?

Джонни скатал своих бумажных кукол в шарик и свирепо выбросил его из окна.

— Если вы, двое идиотов, обещаете мне убраться отсюда, — взвыл он, — я узнаю адрес и скажу его вам.

— Договорились, — кивнула я. — Ведь это в основном то, из-за чего мы сюда пришли.

Джонни начал рыться в своих талмудах и вскоре дал нам адрес. Я записала его на клочке бумаги, чтобы не забыть.

— А теперь убирайтесь оба, — резко сказал Джонни. — И не рассчитывайте, что я выручу вас из тюрьмы — я и глазом не моргну, что бы с вами ни произошло.

— Пошли, Рафаэль, — произнесла я, гордо вскинув голову. — Все это только доказывает мудрость старинной пословицы: друзья познаются в беде.

Затем я вышла из кабинета с высоко поднятой головой, чувствуя себя так, как, должно быть, чувствовала себя французская королева, когда ее вели на гильотину. Вы знаете, о ком я говорю, о той самой, которая сказала: «Они не смогут теперь спокойно есть кусок хлеба». Но крестьянам было не до нее, они были слишком заняты свободой, равенством и отловом аристократов.

Мы вновь спустились в гараж и забрались в машину.

— Как ты думаешь, Мэвис, когда в доме Штерна ложатся спать? — спросил Рафаэль, заводя мотор. — Сейчас уже половина седьмого.

— Ну, не думаю, чтобы они ложились так рано, — сказала я. — Я голодна. Почему бы нам сначала не поесть, а потом уже произвести разведку?

Рафаэль выехал из гаража и вел машину, соблюдая все правила уличного движения, со скоростью не более двадцати миль в час.

— Я беспокоюсь за Артуро, — сказал он. — Я не видел его с самого утра, а без меня заговорщики имеют шанс… — Затем пожал плечами. — Хотя, с другой стороны, когда Артуро узнает, что вчера ночью я убил вовсе не злоумышленника, а финансиста Штерна… Может, и к лучшему, если покушение на него удастся, — тогда я вступлю в Иностранный легион.

— Еще лучше будет, если ты остановишься где-нибудь поблизости и мы съедим по бифштексу, — предложила я.

— Почему бы нам не поехать к тебе домой, чикита? Там мы можем подождать, пока наступит нужное время избавиться от трупа, — с надеждой спросил он.

— У нас и так хватает неприятностей, — заметила я. — Так что пойдем сначала поедим.

Мы нашли небольшой ресторанчик, заказали себе по бифштексу и выпили несколько бокалов мартини. Когда мы покончили с едой, было начало девятого. В восемь тридцать мы медленно проехали мимо дома Штерна. Видеть особенно было нечего: участок окружала высокая кирпичная стена с открытыми настежь железными воротами. За этими воротами виднелась подъездная дорога, в конце которой возвышался дом. В доме было зажжено столько огней, что можно было подумать, что сейчас Рождество.

— Итак, — сказал Рафаэль, — ложатся они не рано. Как ты думаешь, не лучше ли нам сейчас куда-нибудь уехать, а потом появиться здесь, когда они будут уже спать?

— Гм, — согласилась я, — возможно, это не такая уж и плохая мысль.

— И куда же мы сейчас отправимся — в Сан-Франциско? — спросил он неприятным голосом.

— Я придумала еще лучше, — ответила я. — Остановись у первого телефона-автомата.

— Ты хочешь позвонить им и потребовать, чтобы они ложились спать? — проворчал Рафаэль.

— Не будь глупым, — сказала я. — Я собираюсь сказать им, что с мистером Штерном произошел несчастный случай, и это самая настоящая правда! Я скажу, чтобы они сейчас же мчались в Бель-Эр, и, пока их не будет, мы спокойно сможем внести труп в дом.

— Моя жизнь сейчас не стоит и рваного ботинка матадора, — буркнул Рафаэль. — Что мне терять?

Мы остановились у телефонной будки минут через десять, и, пока я пошла звонить, Рафаэль остался дожидаться меня в машине. Я вошла в будку, нашла по телефонному справочнику номер Штерна, набрала его и поднесла трубку к уху. Примерно через пять-шесть долгих гудков мне ответил сухой женский голос.

— Миссис Штерн? — с надеждой спросила я.

— Слушаю, — сказала она. — Но мне не знаком ваш голос.

— Вы меня не знаете, миссис Штерн, — честно призналась я. — Я друг вашего мужа.

— О!

В ее голосе почему-то радости не добавилось.

— Он попросил меня позвонить вам, — выпалила я. — У него большие неприятности, с ним случилось несчастье.

— Несчастье с Джонатаном? — Она заговорила быстрее. — Что-нибудь серьезное?

— Он в данный момент не может говорить, — ответила я. — Но он хотел вас немедленно видеть. Вас и слуг.

— Слуг? — Голос звучал удивленно. — У нас сейчас нет никаких слуг!

— Я думаю, он имел в виду всех, кто находится в доме, — сказала я. — И чтобы вы все до единого немедленно к нему отправились.

— Кроме меня, здесь никого нет, — возразила она.

— Ну, значит, это вас он имел в виду, говоря о всех, кто есть в доме, — проникновенно произнесла я, — вас, свою маленькую женушку.

— Что же с ним произошло? — резко спросила она.

— Автомобильная катастрофа.

— Но он никогда сам не водит!

— Он попал под машину, — уточнила я. — Ведь пешком за него никто не ходит?

— Где это произошло?

— Бель-Эр. На углу Смитсон и Сан-Карлос, — выпалила я. — Так вы приедете, и притом немедленно?

— Хорошо, — согласилась она. — Но…

Я не стала ждать и слушать ее «но». Я уже и так достаточно наломала дров, поэтому просто повесила трубку и пошла обратно к машине.

— Ну? — спросил Рафаэль.

— Порядок, — скромно заметила я, забираясь на переднее сиденье рядом с ним. — Миссис Штерн была в доме, причем одна, и сейчас она уже на пути в Бель-Эр. Нам теперь остается только подъехать к дверям, положить на порог труп и исчезнуть в ночи.

— Что-то уж слишком все гладко, — пробурчал он. — Ты уверена, что набрала тот номер?

— Конечно уверена, — возмущенно ответила я. — Ты лучше поторопись, а то она успеет вернуться до того, как мы доберемся до дома.

Типун мне на язык! В следующее мгновение машина так рванулась с места, словно мы участвовали в гонках. После пяти секунд такой езды я закрыла глаза и не открывала их до тех пор, пока не почувствовала, что машина снижает скорость.

— В доме все еще горит свет, — с сомнением произнес Рафаэль.

— Ну конечно, — уверенно заявила я. — Не думаешь ли ты, что любящая жена вспомнит о том, что надо везде погасить свет, прежде чем броситься на помощь к истекающему кровью мужу?

— Кто вас знает? — все так же неуверенно ответил он.

Затем он проехал через железные ворота, и дом стал к нам приближаться, причем мое сердце билось все сильнее и сильнее без всякой на то причины.

Рафаэль остановил машину у самого крыльца. Скрипнули тормоза. Мы вышли из машины и подошли к багажнику. В долю секунды Рафаэль откинул крышку и вытащил труп. Он внес его по ступенькам на крыльцо. Затем внезапно остановился. И я чуть было не налетела на него.

— Входная дверь, — зашипел он. — Она открыта?

— Ну и что? — заметила я раздраженно. — Опять же проявление женской преданности — его любящая жена подумала, что она потеряет драгоценное время, запирая дверь, вот и все.

— Я думаю, нам лучше бросить Джорджа прямо здесь, на крыльце, и сматывать удочки! — прошептал он.

— Непаникуй, Рафаэль, — сказала я. — Так еще проще, мы занесем его внутрь и оставим в гостиной. Тогда полиция ни за что не поверит жене, когда она расскажет им, что вернулась домой и обнаружила труп. Я ведь тебе давно сказала: предоставь это дело «Детективному агентству Рио» и можешь спокойно плевать в потолок.

— Ну хорошо, — согласился он. — Но если ты ошибаешься, чикита, я тебе обещаю, что ты никогда не забудешь Рафаэля Вегу. Я вырежу свои инициалы в твоем сердце ножом мясника!

— Могу об заклад побиться, ты говоришь так всем сеньоритам, — весело заметила я. — Так что меня это не колышет.

Я прошла за ним через холл и коридор в гостиную. Это действительно была комната для гостей — там могла жить пара дюжин людей и ни разу не встретиться друг с другом.

— Ты довольна, наконец, — зарычал на меня Рафаэль, — или ты еще хочешь, чтобы я побрил его перед тем, как мы уйдем?

— Ты посади его на кушетку, — твердо сказала я, — и мы сможем уйти. Миссия закончена, как однажды сказал мне один сержант морской пехоты.

— Ты была в Корее?

Рафаэль непонимающе уставился на меня.

— Нет, мне ее доставили сюда, — огрызнулась я. — Перестань стоять как пень: уложи Джорджа и пойдем отсюда!

— Наконец-то я слышу что-то дельное, — проворчал он. — Я уже устал держать его на руках.

Рафаэль направился к кушетке и наклонился, чтобы положить на нее труп. В следующую секунду блеснула ослепительная вспышка, ударившая меня по глазам, и я вскрикнула.

— Не двигайтесь, — приказал холодный женский голос, — или я буду стрелять!

Я стояла, моргая и ничего не различая перед собой, поэтому двигаться и не помышляла. Неподалеку от меня слышался поток ругани на испанском.

В конце концов боль в глазах прошла и зрение ко мне вернулось. Сначала я увидела пистолет — зрелище было удручающее, а затем уже женщину, державшую его в руке.

Она была брюнеткой, насколько я могла разглядеть, ее плотно облегала какая-то серебристая ткань: платьем ее одеяние назвать было нельзя, так как казалось, что надеть и снять его невозможно.

Она пренеприятно нам улыбалась, но пистолет в ее руке смотрелся убедительно.

— Не думали ли вы, что я куплюсь на этот телефонный звонок с сообщением об инциденте? Ну а теперь, может, кто-то из вас пожелает объяснить? — вкрадчиво спросила она голосом, едким, как азотная кислота. — Ну хотя бы то, что вы делаете в моем доме с телом моего мужа?

— Ну конечно. — Я судорожно сглотнула. — Расскажи этой леди, Рафаэль. Я знаю, что ты можешь все объяснить просто и логично.

Он на меня посмотрел, и его темные очки на мгновение дрогнули. Затем он зловеще улыбнулся.

— Рог favor? — вежливо спросил он.

— Скажи этой леди, Рафаэль! — в отчаянии взмолилась я.

Он беспомощно пожал плечами.

— Buenas noches, seriora, — продолжал он.

— Ты говоришь по-английски не хуже меня, ты, латиноамериканский недоносок! — вскричала я. — Это твой труп — вот ты ей и скажи!

— No comprendo.

Он наморщил лоб.

Внезапно шторы в другом конце комнаты раздвинулись и оттуда вышел мужчина с фотоаппаратом в руках. К аппарату была прикреплена вспышка, и я с ужасом поняла, что это она ослепила меня совсем недавно.

Мужчина был молод и довольно симпатичен. Ему бы только побриться и получше одеться — одежда, как известно, красит человека, — ну и постричься ему тоже бы не помешало. Светлые волосы лезли ему в глаза, а подбородок украшала пятидневная щетина. На нем были надеты какие-то бесформенные штаны, голубая рубашка и габардиновая ветровка. Он взглянул на нас и ухмыльнулся.

— Ты заснял их, Терри? — спросила его брюнетка.

— Как маргариток, — ответил он. — Снимок получится что надо.

Брюнетка холодно улыбнулась.

— Терри также говорит по-испански, — вкрадчиво сказала она. — Хотите объясниться на своем родном языке, мистер Вега?

— Нет, — вымученно отозвался Рафаэль. — Вы знаете мое имя, я просто подожду и все объясню полиции. Правда, они мне тоже не поверят.

Я сконцентрировала свое внимание на парне с фотоаппаратом.

— Вы нас засняли? — медленно спросила я. — И снимок получился что надо?

— Точно, куколка, — согласился он.

— При чем здесь маргаритки?

Он посмотрел на брюнетку.

— Во дает! — Он покачал головой. — Надо же, как работает под дурочку.

Брюнетка на него даже не глянула.

— Не обращайте внимания на Терри, — спокойно сказала она. — Он битник.

Рафаэль уставился на нее, затем дрожащим пальцем указал на блондина.

— Это, — вымолвил он, — битник?

— А ты испанская луковица, — отозвался блондин. — Сплошные слезы и на вкус ни к черту!

Я увидела выражение лица Рафаэля и поспешила ему на выручку:

— Не обращай внимания.

— Caramba!

— К делу, — резко вмешалась брюнетка. — Труп моего мужа — это кое-что да значит! Я все еще жду ваших объяснений!

— А я все еще жду полицию, сеньора, — вежливо ответил Рафаэль. — Труп вашего мужа, вы сказали?

— По крайней мере, официально, — отрезала брюнетка.

— Примите мои соболезнования, сеньора. — Рафаэль элегантно поклонился. — Произошла ужасная ошибка.

— Ошибка?

— Dios mio! — Он даже подскочил. — Не думайте же вы, что я убил его преднамеренно?

— Именно это я и думаю, — сказала она. — И знаю, кто заплатил вам за то, чтобы вы его убили.

Она приблизилась к нам на один шаг, и пистолет в ее руке, казалось, увеличился в размере.

— Это был Алекс Милройд, и посмейте только отрицать это!

— Алекс Милройд? — слабо повторил Рафаэль.

— Что ж, — зловещим голосом подвела итог миссис Штерн, — вам придется преподнести ему сюрприз. Он заплатил за убийство, ему и пожинать плоды! Вы двое возьмете сейчас отсюда этот труп и доставите его к нему в дом — немедленно!

Я сглотнула комок в горле, и только тогда голос вернулся ко мне, если и не полностью, то хотя бы частично.

— Миссис Штерн, — проблеяла я, — вы делаете ужасную ошибку. Это несчастье…

— Заткнитесь!

Она повернула кисть руки, и я получила возможность заглянуть в дуло ее пистолета.

— Разве я что-нибудь сказала? — пробормотала я.

Она опять взглянула на Рафаэля.

— Терри проявит великолепный снимок — вы с трупом моего мужа на руках, мистер Вега, — сказала она. — Вы сделаете то, что я вам предлагаю, — в противном случае Терри сделает два экземпляра снимка: один для полиции, а другой для Артуро. Выбирайте!

Рафаэль наклонился и снова взял труп на руки.

— Уже иду, сеньора, — быстро произнес он.

— Так-то лучше, — заметила она. — Не вздумайте удрать. Я узнаю, доставили вы тело или нет, и если нет — что ж, тогда появятся две фотокарточки.

— Я понял, — холодно ответил Рафаэль. — Только один вопрос, с вашего разрешения. Где дом Алекса Милройда?

— Как будто вы сами этого не знаете! — явно не поверила она. — Вы лучше поторопитесь, мистер Вега. Я даю вам не больше часа. И прихватите с собой вашего шизо!

— Битника? — обрадованно спросил Рафаэль.

— Нет, я имею в виду эту пышную блондинку! У вас осталось уже всего пятьдесят пять минут!

Рафаэль прошествовал обратно через холл, и я последовала за ним. Мы подошли к машине, и я забралась на переднее сиденье, пока он засовывал труп назад в багажник. Затем он нырнул в машину, уселся рядом со мной и завел мотор. Он не произнес ни слова, пока мы не выехали на улицу.

— Алекс Милройд? — недоумевающе спросил он.

— Все в ажуре! — ответила я.

Глава 4

Мы остановились в первой же аптеке и пролистали телефонный справочник. Хотите верьте, хотите нет — там было пятнадцать А. Милройдов.

Рафаэль громко пересчитал их, затем улыбнулся так, что показал все свои зубы.

— Ты хвалилась, что хорошо знаешь город, — заметил он. — Могу я где-нибудь поблизости купить хороший разделочный нож?

— Я уверена, что есть способ узнать, где он живет, — нервно проговорила я. — Почему бы мне не позвонить Джонни?

— Не знаю. — Он покачал головой. — Не знаю, почему бы тебе не пасть хладным трупом. Я бы тебе за это был благодарен по гроб жизни.

— Я позвоню Джонни, — сказала я и быстро нырнула в телефонную будку, пока он не отправился за ножом.

Сначала я набрала номер нашей конторы, но там никто не ответил. Пришлось позвонить ему домой, и гудка через четыре я услышала его голос.

— Привет, Джонни, — сказала я, пытаясь говорить радостным голосом. — Это Мэвис.

— Я тебе уже сказал, — холодно ответил он. — Никакого освобождения под залог.

— О, Джонни, — сказала я, — вечно ты шутишь! Ты, случайно, не знаешь человека по имени Алекс Милройд?

На другом конце провода наступило молчание.

— Джонни? — в отчаянии воскликнула я. — Ты еще не бросил трубку?

— Нет, — ответил он с горечью, — хотя и следовало бы. Только не вздумай сообщить мне, что этот чокнутый латиноамериканец уже добавил труп Милройда к вашей коллекции, — тогда я за себя не отвечаю.

— Не глупи, — обиделась я. — Ты же знаешь, что мы не коллекционируем трупы, — нам всего лишь надо избавиться от одного. А Милройда мы просто решили навестить.

— Он живет где-то неподалеку от пляжей, — устало сообщил Джонни. — По-моему, рядом с пляжем Уилл-Роджерс. Что вы от него хотите?

— Ничего мы не хотим, — как можно убедительней ответила я. — Просто заглянуть и сказать ему «здравствуй».

— Для Милройда этого будет вполне достаточно…

Несколько секунд я вслушивалась в тяжелое дыхание Джонни.

— Ты простудился? — заговорила я наконец.

— Хуже, — сказал он. — Ты хоть знаешь, кто такой Алекс Милройд?

— Не-ет, — осторожно ответила я. — Разве это так важно?

— Если ты собираешься навестить его, то важно… — сказал он. — А может быть, и нет, возможно, мне следует промолчать и устроить тебе маленький сюрприз?

— О’кей. Так кто такой Милройд?

— Он мистер Все Могу, причем со связями, — бесстрастным голосом выдал Джонни. — Ты платишь Милройду за услуги, и все, что тебе надо, он сделает.

— Что здесь плохого?

— Ничего, — сказал он. — Наоборот хорошо. Что надо тебе, Мэвис? Ты хочешь, чтобы выиграла лошадь, на которую ты поставила? У тебя есть богатый дядюшка, который никак не умрет и со смертью которого ты все наследуешь? Ты хочешь, чтобы один из твоих врагов попал в автомобильную катастрофу? Любое из этих дел ты можешь поручить Милройду — по этой части он дока!

Ты хочешь обратиться к нему, чтобы он помог тебе избавиться от трупа?

— В некотором роде да, — осторожно проговорила я.

— Это он устроит — не бесплатно. — Джонни вздохнул. — Ты никогда не думала, что есть кое-что похуже смерти, Мэвис?

— А? — У меня перехватило дыхание.

— Прощай, Мэвис, — сказал он.

— То есть как это «прощай»? — с горячностью спросила я.

— Такое уж у меня предчувствие, — ответил он. — До встречи на Хэрри-Хантинг-Граунд.

— Но ведь это кладбище! — ужаснулась я.

— Я принесу цветы, — пообещал он и повесил трубку.

Я вернулась к нетерпеливо ждущему меня Рафаэлю и вновь открыла телефонный справочник. В том районе жил всего один Милройд, скорее всего именно тот, который был нам нужен. Я рассказала Рафаэлю все, что поведал мне Джонни, и темные очки его блеснули.

— У нас нет выбора, Мэвис, — сказал он коротко. — Придется доставить тело этому Милройду. Но для чего оно ему понадобилось — ума не приложу.

— Может быть, он коллекционер? — предположила я.

— Коллекционирует трупы?..

Рафаэль непонимающе уставился на меня.

— Почему бы и нет? — холодно спросила я. — Сейчас почти все что-нибудь коллекционируют. Я однажды познакомилась с парнем, который коллекционировал кукол.

— Все мужчины это делают, — нетерпеливо проговорил он. — Я сам начал со служанки на гасиенде моего отца, когда мне было тринадцать лет.

— Я имею в виду игрушечных! — прикрикнула я на него.

— Bueno! — Рафаэль сурово усмехнулся. — Тогда я заключу с ним договор. За два цента я продам ему тебя — а за твой труп вообще ничего не возьму.

— Очень смешно, — сказала я. — Ты меня убьешь?

— Все идет к этому, чикита, — ответил он бархатным голосом. — Я думаю, нам пора. Прошла уже большая часть времени, отпущенного нам сеньорой Штерн.

И опять мы в машине, и опять у пляжей. Жизнь, как сказала одна стриптизерка, в очередной раз раздеваясь, становится однообразной.

Дом Алекса Милройда мы, безусловно, нашли. Его нельзя было не заметить, он слишком бросался в глаза. Это был дом типа ранчо, возведенный на четырех ярусах скалы, на той ее стороне, которая была обращена к океану. У меня закружилась голова при одном только взгляде на дом.

Рафаэль повел машину еле-еле, взбираясь по серпантину, и такая езда вполне гармонировала с моими чувствами в настоящий момент. Наконец мы остановились у шести ступеней, которые вели во внутренний двор, на манер испанского патио. Дом сверкал огнями, оттуда доносились негромкие звуки джаза.

— Что ты хочешь делать? — спросила я.

— То, что мне было сказано, — с трудом ответил Рафаэль. — Я уже устал от всех этих алле-гоп. Выходи!

Я послушно вышла из машины и встала, глядя, как Рафаэль открывал багажник и вытаскивал, уже в который раз, оттуда Джорджа. Затем он прошел во дворик с Джорджем на руках и мной, плетущейся сзади.

Двор был освещен. Я пихнула Рафаэля локтем в бок и прошептала:

— Давай бросим его здесь и убежим.

— Ты считаешь меня трусом, Мэвис? — презрительно спросил он.

Он усадил Джорджа на один из раскладных стульев и облегченно выпрямился.

— Bueno! — сказал он, схватив меня за локоть. — Мэвис, ты права, я трус! Бежим!

Внезапно двор ожил, и мы оба оказались окружены четырьмя мордоворотами: все они были вооружены и держали в руках пистолеты. Это напоминало сцену из какого-нибудь вестерна, когда герой входит в салун, чтобы убить негодяя. Но только Рафаэлю в тот момент было далеко до героя. Он даже и не пытался его изображать, хотя бы для того, чтобы пустить мне пыль в глаза.

Из дома во двор вышел еще один мужчина. Он был высок и худ, на нем была шелковая рубашка с черной монограммой «А» на кармане и темные брюки. Мужчина лет сорока, черные курчавые волосы и пронзительный взгляд. Он бросил на меня взгляд, и мне захотелось спросить его, в порядке ли мой легкие и не выступили ли у меня синяки под глазами, но я не успела, так как он уже смотрел на Рафаэля.

— В чем дело? — спросил он. — Вы не в числе приглашенных?

— Я доставил вам посылку, сеньор, — ледяным голосом объяснил Рафаэль. — Вас зовут Алекс Милройд?

— Да. — Высокий мужчина кивнул. — Какую посылку?

— На стуле.

Рафаэль указал головой на тело.

Один из мордоворотов пристально осмотрел Джорджа, затем внезапно отпрянул.

— Это труп! — произнес он в шоке. — Этот тип рехнулся?

Милройд молчаливо осмотрел труп, перевел взгляд на Рафаэля.

— Джонатан Штерн, — проговорил он подчеркнуто спокойно. — Расскажите, что произошло.

— Вдова поручила мне доставить вам тело, — упрямо сказал Рафаэль. — Я это выполнил.

— Это не все, — так же упрямо заметил Милройд, — я хочу знать и остальное.

— Простите, — со вздохом произнес Рафаэль. — У меня был такой тяжелый день. Я могу вам предложить обратиться за подробностями к сеньоре Штерн. И баста, сеньор.

Рафаэль повернулся и даже умудрился сделать один шаг, прежде чем дула двух пистолетов уперлись ему в живот.

— Отведите их в дом, — резко приказал Милройд.

Нас увели в гостиную и силой усадили в кресла.

— Расскажите мне все подробно, — сказал Милройд.

Рафаэль пожал плечами и промолчал.

— Ну хорошо. — Милройд взглянул на меня. — Что вы скажете?

— Я ничего не знаю, — нервно ответила я. — Я просто поехала прокатиться на машине.

Милройд не торопясь закурил сигару, затем криво улыбнулся.

— В уме вам не откажешь, — саркастически заметил он. — Полицейские прямо-таки от вас обалдеют.

— Полицейские? — эхом откликнулась я.

— Конечно, — подтвердил он. — Я собираюсь передать вас в руки полиции, всех троих.

Я умоляюще взглянула на Рафаэля, и он фыркнул.

— Это было ошибкой, — начал он. — Я имею в виду сеньора Штерна. Мы хотели избавиться от его трупа и решили оставить его в доме. Но там мы встретили сеньору Штерн, которая попросила нас доставить его сюда.

— Вы всегда делаете то, о чем просит вас женщина? — лениво спросил Милройд.

— Если она держит в руках мою фотографию с трупом в руках и угрожает отослать ее в полицию, — сказал Рафаэль, — мне ничего не остается, как выполнить то, о чем просит леди.

По двору прозвучали шаги, и через несколько секунд в комнату вошел еще один мужчина. Взглянув на его большие очки и бороду, я быстро закрыла глаза. Но когда я их вновь открыла, он никуда не исчез.

— Как ваши чулки, пока не поехали? — Он приятно мне улыбнулся. — Я вижу, ваш друг все еще с вами, хотя так и не пришел в себя.

— Вы хотите сказать, что с самого начала знали, что он мертв? — с досадой спросила я.

— Моя дорогая девочка! — Он вежливо улыбнулся. — Может быть, я и близорук, но не слепой.

— Почему же вы тогда этого не сказали?

— Я решил, что так будет безопаснее, — заметил он. — В конце концов, я был один, а вас — двое, отчаявшихся убийц, насколько я тогда понял. Осторожность — лучшая составная доблести.

— Они попытались подкинуть его вдове, — сказал ему Милройд, — но той в голову пришла мысль похлеще. Она велела им отвезти его ко мне.

— Я не знал, что ты занялся бальзамированием, Алекс, — сказал очкарик. — Это выгодно?

— По крайней мере, заработок постоянный, — шутя ответил Милройд. — Ты же знаешь — люди умирают все время.

— Включая Джонатана Штерна, — добавил очкарик. — Где он умер?

Оба они выжидательно поглядели на Рафаэля, но тот не произнес ни слова. Милройд сделал шаг вперед, затем его кулак мелькнул в воздухе и врезался прямо в лицо Рафаэля. Рафаэль вместе со стулом резко качнулся назад и помотал головой. Его лицо оставалось таким же бесстрастным.

Очкарик печально склонил голову.

— Я не люблю насилия, Алекс, — спокойно заметил он. Потом взглянул на Рафаэля: — Лучше скажите ему все.

Рафаэль продолжал молчать, так что на сей раз его ударил очкарик, и даже еще сильнее, чем Милройд.

— Конечно, иногда насилие просто необходимо, — раздраженно произнес он. — Будете отвечать, мой друг?

Рафаэль что-то коротко сказал по-испански, по-моему совсем не имеющее отношения к делу. Очкарик взглянул на меня.

— Вы же не хотите, чтобы вашего друга изуродовали?

— Оставьте его в покое! — разозлилась я.

— И причем с радостью, — ухмыльнулся он. — Ка только вы мне ответите на вопросы.

Я совершенно не видела смысла в том, что Рафаэл дает себя избивать, поэтому сказала:

— Видите ли, Рафаэль является телохранителем…

— Очаровательного Артуро Сантерреса, — прервал меня очкарик. — Это мы знаем.

— Все это произошло в их доме прошлой ночью, — продолжала я. — Рафаэль подумал, что Штерн — злоумышленник, вот он и застрелил его. Он не знал, что это Штерн, до сегодняшнего вечера.

Милройд и очкарик с недоумением уставились друг на друга и долгое время молчали.

— Благодарю вас, — проговорил наконец очкарик.

Я должен сказать, что вы умнее, чем ваш друг Вега. Но, насколько мне известно, от телохранителя не требуется особого ума?

— Рог Dios! — придушенным от злости голосом выкрикнул Рафаэль. — Я продырявлю вашу жирную башку и посмотрю, что оттуда вывалится.

— Мне следует испугаться? — Очкарик ухмыльнулся. — Не думаю, что когда-нибудь вам представится такая возможность.

Милройд нетерпеливо прервал его:

— Давайте кончим валять дурака. Что нам с ними со всеми делать, Гал?

— Я считаю, что труп надо вернуть на место преступления, — сказал очкарик. — Это только справедливо.

На лице Милройда появилась усмешка.

— Ты хочешь сказать, что его надо доставить обратно в дом Артуро?

— Точно.

Очкарик кивнул.

— Я думаю, это мысль! — с энтузиазмом произнес Милройд. — И я знаю людей, которые этим займутся!

Рафаэль медленно повернул голову и посмотрел на меня. На какую-то секунду мне показалось, что из-под темных очков выбивается пламя.

— Не беспокойся, Рафаэль, — торопливо утешила его я. — В такой ситуации, как эта, наше бюро предоставляет клиентам скидку.

Глава 5

Дом на Беверли-Хиллз, который снимал Артуро, имел респектабельный вид, но в то время я не смогла оценить его по достоинству. Мы медленно вышли из машины, и я старалась не смотреть в сторону багажника, потому что мысль, что Джордж опять лежит там, угнетала меня.

Милройд высунул голову из окна «кадиллака», который неотступно следовал за нами до самого дома, и крикнул:

— Мы сейчас едем обратно, Вега, но не вздумайте попытаться вновь избавиться от этого тела сегодня ночью. Мои люди наблюдают за домом — и вам не удастся проехать по улице и десяти ярдов. Этот труп принадлежит Артуро, и мы хотим, чтобы он получил его!

Затем «кадиллак» развернулся и укатил, оставив нас с Рафаэлем возле парадной двери.

— Ну что ж, — нервно сказала я. — Если ты не возражаешь, Рафаэль, я просто вызову такси и поеду домой.

— Ну конечно, Мэвис, — льстиво произнес он. — Только есть одна мелочь, которую я хотел бы, чтобы ты для меня сделала перед отъездом.

— Прости. — Я покачала головой. — Но у меня сейчас совсем не сентиментальное настроение, амиго.

— И у меня тоже, — хрипло вымолвил он. — Я просто хотел, чтобы ты встретилась с Артуро и объяснила ему, почему мы вернулись назад с трупом. Скажи ему о своей великолепной идее подкинуть труп вдове, и что из этого вышло.

 — Любой может ошибиться, — рассудительно заметила я. — Я надеюсь, что с этим ты не будешь спорить?

— Я согласен, чикита, — сказал он. — Но далеко не каждый может так изумительно ошибаться, как ты, — твои ошибки просто гениальны!

— Ну, — сказала я, — хамить вовсе не обязательно. Ты тоже сегодня особым умом не отличился!

— Согласен, — проговорил он. — Но меня наказали за мои ошибки, а тебя — нет. Так что придется об этом позаботиться мне. Пойдем.

— Только посмей дотронуться до меня!..

Дальше я произнести ничего не успела, поскольку он схватил меня за локоть и втащил в дом. Когда мы достигли гостиной, он так толкнул меня, что я полетела через комнату и приземлилась на софе.

— Ах! — пропел мягкий голос. — Как мило! Какая изумительная большая девочка! Ты не предупредил, что придешь не один, Рафаэль. И причем в такой прекрасной компании — у тебя хороший вкус!

Я бросила с софы взгляд и решила, что здесь, должно быть, какая-то ошибка. Этот человек просто не мог быть Артуро Очаровательным, или Ненасытным, или как бы там его ни звали. Он был не более пяти футов и двух дюймов роста, и я могу поклясться, что при этом еще носил обувь на высоченном каблуке! Его сальные темные волосы свисали со лба и закрывали один глаз, что было даже неплохо, потому что второй глаз его был мутным и красным, как у какого-нибудь пьянчуги, который очнулся в канаве через пару дней, да и то от дождя. На нем была надета алая шелковая рубашка с жемчужными пуговицами, заправленная в туго обтягивающие черные брюки, уходящие в отполированные до блеска черные сапоги. К сапогам были приделаны огромные серебряные шпоры, так что при ходьбе раздавалось «динг-донг-динг». На кончике его носа сидело огромное родимое пятно, которое словно дрожало, когда он смотрел на меня.

Я закрыла глаза, и меня передернуло, затем я недоверчиво взглянула на Рафаэля.

— Ненасытный? — слабым голосом спросила я.

— Кто же еще? — вежливо отозвался Рафаэль. — О Очаровательный, позволь мне представить тебе Мэвис Зейдлитц.

— Я восхищен. — Плавным, змеиным движением Артуро скользнул на диван рядом со мной. — Американские женщины так прекрасны. Я уже многих встречал, когда приехал сюда, но вы самая прекрасная из всех, Мэвис. Я буду вечно признателен Веге за то, что он привел вас сюда.

Он зыркнул на Рафаэля и махнул ему рукой.

— Иди! — резко приказал он.

— Попробуй только! — пригрозила я Рафаэлю.

Артуро любовно мне улыбнулся, показывая при этом зубы, что было ошибкой. Хоть бы кто-нибудь посоветовал ему не афишировать свои зубы.

— Третий — лишний, как говорят у вас в Америке, о прекраснейшая, — сказал он и опять посмотрел на Рафаэля. — Иди, толстяк, пока я не послал телеграмму отцу, что ты — контрреволюционер!

Рафаэль молча поклонился и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Артуро взглянул на меня и вновь улыбнулся, придвигаясь ко мне по дивану все ближе и ближе, пока не прилип, как крем к пирогу.

— Чего ты хочешь, о моя любовь? — нежно спросил он. — Новый автомобиль, бриллиантовое кольцо, может быть, просто денег? Только скажи — и все будет твое… утром.

Я сглотнула комок в горле.

— У меня был тяжелый день, — нервно сказала я. — Я хочу чашечку кофе, но только сейчас.

— Ага! — Он закатился смехом и хлопнул меня по бедру, затем позабыл убрать оттуда руку. — Чудесно! Какое тонкое чувство юмора!

Внезапно он перестал смеяться и посмотрел на свои золотые ручные часы.

— Но уже поздно и совсем нет времени. Раздевайся!

— Что?

Я уставилась на него.

— Платье, белье. Раздевайся.

— Только через мой труп, — негодующе заметила я.

— Ага! — Он уставился на меня. — Ты хочешь устроить из этого игру, да? Ты увидишь, что Артуро великолепный игрок.

Он протянул руку, схватил меня за воротник нейлоновой блузки и разорвал ее до талии.

Выходит, приехали! Я-то готовилась навесить ему лапшу на уши и выйти из положения, как это принято у леди. Но, очевидно, момент для этого был самый неподходящий. Думаю, что совершенно вышла из себя, — сержант морской пехоты, учивший меня самообороне, говорил, что применять приемы надо с умом, отдавая себе отчет в том, что ты делаешь, иначе можно сломать бедолаге то, что уже никогда не срастется, например шею. Пожалуй, он был прав.

Как я уже говорила, я здорово обозлилась на Артуро, и о том, чтобы думать, не могло быть и речи. Я ткнула двумя пальцами ему в глаза и ударила ребром ладони по горлу, чтобы он перестал вопить. Затем вывернула ему ногу так, что чуть ли не завязала ее узлом у него на шее, потом вцепилась в правое запястье обеими руками и ринулась к противоположной стене, волоча Артуро за собой. Все еще вне себя, я резко остановилась и приготовилась к вращению на месте примерно на середине гостиной.

Первую пару кругов Артуро описал на пятой точке, вытирая пол собственными штанами, пока не набрал взлетную скорость, после чего медленно взмыл в воздух. Я продолжала вертеться все быстрей и быстрей, он набрал высоту около трех футов над уровнем пола, а потом я отпустила его запястье. Почти секунду Артуро можно было с полным правом сравнить с летящей ракетой. Затем он врезался в стену с такой силой и грохотом, что с нее сорвалось три или четыре довольно паршивых картины. Я наблюдала, как он медленно сползал со стены на пол. Он валялся как мешок, а я перевела дыхание и решила, что это зрелище стоит ничуть не меньше, чем несколько новых автомобилей с бриллиантовым кольцом внутри одного из них.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату как ошпаренный ворвался Рафаэль. Он осторожно взглянул на меня, и я очень обрадовалась, что, несмотря на жару, надела под свою бывшую блузку лифчик. Затем он поглядел на Артуро, и его нижняя челюсть отвисла.

— Madre mia! — прошептал он. — Теперь у нас уже два трупа!

— Мне кажется, он дышит, — заметила я. — А ты-то — тоже мне герой! Оставил меня наедине с этим… этим задрипанным Адонисом!

— Я ждал снаружи, — сказал он хрипло. — Не сомневался, что ты с ним справишься, но если бы ты закричала, чикита…

— Ты бы включил радио на полную громкость! — закончила я за него с горечью. — Не хочу знать больше ни тебя, ни твоих друзей — и живых, и мертвых, Рафаэль Вега! Все кончено!

Я уже собиралась уйти, когда сквозняк напомнил мне о разорванной блузке. Пройтись по городу в лифчике — может, какой-то мадам и доставило бы удовольствие, но только не мне.

Неожиданно меня осенило. Я стащила с себя разорванную блузку, наклонилась над Артуро и сняла с него алую рубашку. Это был честный обмен — я надела рубашку, а на него положила свою блузку, чтобы он не простудился. Честно говоря, рубашка смотрелась на мне намного лучше, чем на Артуро.

Рафаэль все еще стоял разинув рот и таращился на меня. Я сурово на него посмотрела и сказала:

— Adios, герой!

Затем я продефилировала через холл и направилась к выходной двери.

— Мэвис! — крикнул он мне вслед. — Подожди! Я…

— Тебе надо было бы посетить театр, — откликнулась я, не дав ему закончить. — Ты напомнил мне последнюю строчку диалога, в котором говорилось, что все чокнутые — выходцы из Бразилии. По-моему, это неверно. Это твоя страна — питомник потенциальных идиотов. А когда оттуда прибывают такие, как ты, то им и сходить с ума не надо, так как у них его просто-напросто нет.

— Чикита! — взмолился он. — Что мне сейчас делать?

— Открой свой собственный театр, — посоветовала я ему. — Представление «Артуро и его тетя» будет иметь огромный успех, конечно, если ты будешь играть там главную роль… придурка.

Я настежь распахнула дверь и ступила на крыльцо — и это было все, что мне удалось сделать. На меня обрушилась волна голубого и внесла обратно в холл. Затем волна приняла очертания четырех здоровенных копов в голубой униформе и еще одного типа в сером костюме, лицо которого вполне могло бы служить вместо тотема и красоваться на верхушке шеста в любой индейской резервации.

— О’кей! — рявкнул молодой человек в сером костюме. — Где тело?

Я глубоко вздохнула и поглядела на свою грудь: алая рубашка натянулась, но выдержала.

— Если вы его не видите, значит, пора заказывать очки, — холодно заметила я.

— Хватит выпендриваться! — прикрикнул он, еле сдерживаясь. — Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, — о трупе. Где он?

— Труп? — слабо отозвалась я. — Вы что, потеряли его?

— А-ах! — произнес он с отвращением, а затем схватил меня за руку и потащил в гостиную. Четверо полицейских замыкали шествие.

Когда мы вошли в комнату, Рафаэль тупо уставился на нас. Ходячий тотем взирал на него пылающим взглядом пару секунд, после чего не выдержал:

— Я лейтенант Фрай из отдела по расследованию убийств. Где тело?

— Не говорить по-английски, — быстро нашелся Рафаэль в духе своего репертуара — похоже, ничего оригинальнее он придумать не мог.

— Лейтенант! — воскликнул один из полицейских, указывая на Артуро, распростертого на полу. — Вот оно.

— А! — В голосе лейтенанта звучало торжество. — Я же говорил! — Он обдал меня обжигающим взглядом. — Кого ты решила обмануть, сестренка?

Он взглянул на Артуро поближе и захлопал глазами.

— Клянусь священной коровой! — вырвалось у него. — Что только не напяливают на себя мужчины в наше время.

— Он не труп, — возразила я. — Он дышит.

Лейтенант Фрай наклонился и несколько секунд в молчании глядел на Артуро. Затем он выпрямился — на лице его застыла недовольная гримаса.

— Он жив! — Голос лейтенанта звучал так, как будто его здорово надули. — Но, клянусь преисподней, этот парень верный кандидат в покойники, если судить по тому, что носит такую рубашку — взгляните только на орхидеи, которые на ней намалеваны!

Он повернулся к четырем полицейским.

— Обыщите весь дом, — приказал он. — Где-то здесь спрятан труп. Найдите его!

Полицейские моментально исчезли, а Фрай накинулся на меня с Рафаэлем.

— Рассказывайте, — потребовал он. — Что у вас здесь происходит?

Рафаэль открыл рот, собираясь что-то сказать, но лейтенант опередил его.

— И не вздумайте прикидываться, что не знаете языка, — сказал он. — Любой мужик, который умудрился подцепить такую дамочку, как эта, — он указал на меня пальцем, — должен бойко болтать по-английски.

Рафаэль быстро и коротко объяснил, кто он такой и что делает здесь Артуро. Он особенно упирал на тот факт, что Артуро — сын президента его страны и находится здесь, выполняя дипломатическую миссию. Он добавил, что боится даже думать о реакции государственного департамента Америки на несанкционированное вторжение лейтенанта в их дом с необоснованными и дикими обвинениями.

— Дипломатическая миссия, да? — Фрай посмотрел на меня и нахмурился. — Я думаю, что эта миссия сейчас передо мной. Как вас зовут?

— Мэвис Зейдлитц, — ответила я. Я увидела в его глазах странный блеск и быстро добавила: — Можете не говорить мне, что я не напудрена, — я и так это знаю!

— Что вы здесь делаете?

Нахожусь с визитом, — ответила я. — Вернее, находилась. Я уже покидала дом, когда вы нагрянули.

— Где тело?

Он опять принялся за старое.

— Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите, — ответила я.

— Лейтенант, — вежливо обратился к полицейскому Рафаэль. — С чего вы вообще взяли, что в нашем доме должен быть труп?

— Мы знаем, — отрезал Фрай. — Нам сообщили.

— Кто?

— Не ваше дело, — уклончиво ответил лейтенант.

— Вы хотите сказать, что это был анонимный звонок? — Рафаэль насмешливо улыбнулся. — В моей стране многие звонят в полицию, они сообщают о несуществующих пожарах и об убийствах при полном отсутствии трупов.

— Заткнитесь! — огрызнулся Фрай.

Рафаэль пожал плечами и заткнулся, что, по-моему, за сегодняшний вечер было первым разумным поступком с его стороны.

Прошло минут пять, и копы вернулись обратно в комнату, причем по их лицам можно было прочесть, что несолоно хлебавши, о чем они и доложили лейтенанту. По выражению лица лейтенанта стало ясно, что ребятам не следует даже и мечтать о повышении ближайшие десять — двенадцать лет.

— Ну хорошо, — с трудом выдавил он из себя. — Может быть, этот звонок действительно туфта. Ладно, уходим!

Он пошел к двери, и полицейские гурьбой поплелись за ним. Мы сопровождали их до самого крыльца, где Фрай внезапно остановился и взглянул на машину Рафаэля. Сердце мое подпрыгнуло и упало туда, где кончается мой лифчик.

— Подождите-ка минутку, — вкрадчиво сказал лейтенант. — Мы еще не обыскали эту машину. Чья она?

— Вы имеете в виду эту? — промямлил Рафаэль после долгого молчания.

Голос Фрая был ледяным.

— А что, вы видите здесь какую-нибудь другую?

— Я думаю, она моя, — вымученно отозвался Рафаэль.

— Обыскать! — приказал Фрай своей свите, и они накинулись на машину так, словно это была по меньшей мере живая копия Венеры Милосской.

Мое сердце стучало все ниже и ниже. Наконец один из копов открыл багажник, и я уже ждала, как он заорет «Эврика!». Но ничего не произошло. Полицейский захлопнул крышку багажника и доложил:

— Здесь ничего нет, лейтенант.

Остальным тоже пришлось признаться, что труп — тю-тю, и на этом все кончилось. Они набились в свою машину и отбыли то ли к себе в отдел, то ли еще куда.

Рафаэль тупо на меня взглянул, и я ответила ему таким же взглядом. Затем мы одновременно кинулись к автомобилю, и он открыл багажник. Полицейский не соврал — Джорджа там не было!

— Санта Мария! — хрипло сказал Рафаэль. — Чудо!

— Не верю, — твердо произнесла я. — Трупы не растворяются в воздухе!

— Этот — да! — радостно воскликнул он.

Я должна была признать, что тут он прав.

— Что ж, — проговорила я, — труп исчез — я тоже исчезаю. Домой!

— Я подвезу тебя, — предложил он.

— А что будет с Артуро? — спросила я. — Разве ты не его телохранитель?

— Я чувствую, что эти веселые деньки кончились, Мэвис, — печально ответил он. — Сейчас мне не хочется думать ни об Артуро, ни о том, что будет, когда он очнется. Пойдем, я отвезу тебя домой.

Поэтому я забралась опять в его тачку, и Рафаэль отвез меня в мои апартаменты. Он хотел подняться со мной якобы затем, чтобы убедиться в моей безопасности, но я сказала ему, что для одного вечера с меня хватит и одной тренировки в искусстве самообороны, и оставила его стоять на тротуаре.

Все-таки это было здорово — опять очутиться в своей квартире. В гостиной горел свет, но я не могла вспомнить, зажигала ли его, — в такой сумятице имя свое и то забудешь.

Все, что мне сейчас было нужно, — это хороший горячий душ, чтобы освежиться, а затем — хороший крепкий сон. Утром я уже даже позабуду, кто такой Рафаэль Вега, а вместе с ним и этот злополучный труп.

Я прошла в спальню, разделась догола, накинула на себя халат и отправилась в ванную. Я включила свет, повесила халат на крючок и настежь распахнула стеклянную дверцу душа. И тогда я закричала.

Да и какая девушка не закричала бы на моем месте? Я увидела мужчину, сидящего в душевой кабинке, как в своей собственной, голова его была наполовину лысой, наполовину покрытой волосами.

Я посмотрела еще раз и опять заорала. Это был Джордж, со съехавшим набок париком; похоже было, что он поставил себе цель преследовать меня.

Ванная была слишком мала для нас обоих. Один из нас должен был уйти, и это выпало на мою долю. Я попятилась из ванной, даже не позаботившись захватить с собой халат.

Едва я очутилась в гостиной, как внезапно почувствовала, что в мою спину уперся чей-то палец. Я вновь заорала.

Потом я резко повернулась и увидела, что передо мной, засунув руки в карманы и с глупой ухмылкой на физиономии, стоит этот битник Терри, или как там его звали.

— Куколка! — Он с восхищением осмотрел меня. — Тебя-то мне и недоставало!

Глава 6

Когда девушка с ног до головы покрыта только смущением и ничем больше, двух рук, чтобы прикрыться, явно маловато. Было малость поздновато, чтобы демонстрировать девичью стыдливость — да и вряд ли от этого был бы какой-нибудь прок. Я дико уставилась на него и спросила:

— Какого черта вам здесь нужно?

— Жду тебя, цыпочка, — хладнокровно ответил он. — Мне уже невтерпеж. Мужик, я так и думал, что у тебя лучше всего волтузиться.

Я решила, что он или близорук, или шизо, раз называет меня «мужиком».

— Так это были вы! — воскликнула я.

— «Я», «ты», «он», «она», «они», словом, все это «мы», — ответил он, — все мы люди, все мы человеки, короче говоря, раса — а в общем, все это ни хрена не значит! Значит только то, что мы будем волтузиться, — ты поимеешь меня, а я тебя. Все, что еще понадобится, — это словить кайф, и мы будем катать друг друга на всю катушку, пока не будем все в синяках, куколка.

— Это вы забрали труп из багажника, — догадалась я, не обращая внимания на его речь, потому что ничего абсолютно не поняла. — Но зачем вам сдалось тащить его сюда?

— Видел, как подходят ребята в голубой форме, — ответил он, — вот и решил, почему бы не оказать услугу такой цыпочке, как ты, — поэтому выгреб эту кучу дерьма из тачки латиноамериканца в свою. Ну давай же, закопайся в меня.

— Рада бы, — дико посмотрела на него я, — с радостью закопала бы вас живьем и труп положила бы сверху.

— В ванной он будет о’кей, — равнодушно ответил он.

— Это как же?

— Держи его под холодной водой куколка, и с ним не будет никаких проблем, — пояснил он, — скоро ты привыкнешь к тому, что он рядом.

— Не больше, чем к дырке в голове, — уверила я.

Непонятно почему, он довольно кивнул.

— За дыркой дело не станет, — хмыкнул он. — Что у тебя есть для кайфа в этой хате, куколка?

— В баре стоит бутылка виски, — беспомощно ответила я. — На экстренный случай, а если так пойдет и дальше, то тут одной бутылкой не отделаешься.

Он подошел к бару, и, пока он доставал оттуда бутылку, я убежала в спальню.

Едва я успела натянуть трусики, как раздался звонок в дверь. Я спешно начала одеваться, чтобы открыть ее. Надела один из тех лифчиков с застежкой спереди, которые сделаны специально для незамужних женщин, живущих в одиночестве и любящих наблюдать за действиями своих дружков, затем натянула свитер и узкие брюки. И наконец сунула ноги в домашние туфли и совсем было уже собралась пойти открыть дверь, когда внезапно сообразила, что звонок какой-то странный: позвонили всего один раз. Так что, возможно, кто-то просто ошибся квартирой и ушел.

Я снова вошла в гостиную, но битника там не было. Должно быть, он очень спешил, так как бутылка виски, стоявшая на столе, даже не была открыта.

Сделав несколько шагов, я заорала, хотя пора было уже привыкнуть: лицом вниз на ковре лежало еще одно тело!

Я просто стояла и смотрела на него. Для одного дня это было чересчур. Затем мне показалось в нем что-то знакомое — определенно это тело я где-то видела раньше. Я опустилась на четвереньки и перевернула его на спину. Да, тело это было даже очень хорошо мне знакомо — оно принадлежало Джонни Рио. И оно дышало…

О правилах оказания первой помощи я имела весьма смутное представление, но зато я очень хорошо знала Джонни Рио, и брызгать ему водой в лицо было бы пустой тратой времени. Так что я открыла бутылку с виски и, наклонив ее, начала на него капать из горлышка.

В одну секунду он сел и, моргая, уставился на меня.

— Кто это меня ударил? — спросил он злым голосом. — И перестань переводить виски, ты, идиотка! Налей мне стакан и давай его сюда!

Я налила ему виски, он быстро выпил его и затем, пошатываясь, поднялся на ноги, глядя на меня исподлобья.

— Кто это меня ударил? — вновь спросил он.

— Не смотри так, — ответила я. — Я одевалась в спальне и ничего не знаю.

— Святая невинность! — простонал он. — Кто еще здесь был?

— А, наверное, этот битник, — догадалась я. — Может быть, твой приход испугал его — по крайней мере, здесь его больше нет.

— Битник?

— Конечно, — подтвердила я. — Знаешь — ну, не «голубой». Тот, который «фиолетовый».

— Мэвис, — холодно сказал Джонни. — Ты потеряла свои шарики.

— Мои что? — нервно поинтересовалась я.

— Не важно. — Он вздохнул. — Налей-ка мне лучше еще, — сказал он, протягивая пустой стакан. — А я пока пойду и освежусь.

— Не стоит, — торопливо произнесла я. — Не в ванной.

— Где еще — на кухне?

— Где хочешь, только не в ванной, — прошептала еле слышно я. — Тебе это не понравится.

— Ты лучше налей мне виски, и чтобы там был лед! — наорал он на меня и пошел к ванной.

Когда он вскрикнул, я была на кухне и доставала из холодильника лед. Я даже слегка обрадовалась, что и его проняло тоже. Двумя секундами позже он врезался в меня в гостиной.

— Мэвис! — Его всего трясло. — В твоей ванне труп?

— Ну конечно, — сказала я, протягивая ему стакан виски со льдом, — неплохо для интерьера.

— Это тот самый, который был в багажнике автомобиля Веги, — в шоке вымолвил он. — Как, во имя дьявола, он очутился у тебя в ванной?

— Его принес тудабитник, — ответила я.

— Какой битник?

— Тот, который не хотел, чтобы труп обнаружили в машине Рафаэля, — терпеливо втолковывала я. — Тот, кто живет с миссис Штерн в одной квартире, кто выследил нас до Алекса Милройда.

Джонни с трудом добрался до ближайшего кресла и рухнул в него.

— С миссис Штерн в одной квартире? — прошептал он. — Что это значит?

— Я говорю о ее доме, а ты что думал? Видишь ли, Милройд и очкарик заставили нас отвезти труп обратно в дом Артуро. У нас не было никакого выбора, потому что их было очень много и у всех были пистолеты. Потом, когда мы пришли туда, Артуро решил, что я — лакомый кусочек, так что мне пришлось вырубить его. — Я с торжеством улыбнулась Джонни и продолжала: — И вот, когда нагрянули копы, битник взял этот труп из багажника машины Рафаэля и доставил сюда.

Джонни одним махом опрокинул стаканчик с виски, и кадык его заходил ходуном.

— Наконец-то я сошел с ума и мне больше ни о чем не надо беспокоиться, — мрачно заметил он. — Я знаю, что я мазохист, Мэвис, но ты лучше расскажи все по порядку и, пожалуйста, медленно!

К тому времени, как я завершила свой рассказ, Джонни покончил уже с третью содержимого моей бутылки виски, предназначенной для экстренных случаев, а все потому, что постоянно прерывал меня.

Затем он просто сидел минуту с крепко зажмуренными глазами и болезненным выражением на лице.

— Если ты хочешь спать, то ты можешь отправиться к себе домой, — сказал я ему. — Я совершенно не вижу причины, почему ты должен оставаться здесь. Ты даже не мой босс, всего-навсего партнер.

— Если я смогу извлечь хоть крупицу здравого смысла из всей этой галиматьи, то буду считать себя счастливым человеком, — медленно проговорил он. — Сначала Вега убивает его, принимая за вора и заговорщика. Затем он является к нам, потому что он знает нас, а мы знаем Лос-Анджелес и сможем посоветовать ему, как избавиться от трупа без лишней суеты, — по крайней мере, так он говорит.

Итак, вы двое уезжаете, но никак не можете подыскать для трупа подходящего места, пока вам в голову не приходит блестящая идея — подкинуть труп в его собственный дом. Но вдова — не скорбящая, а с пистолетом в руке — с помощью битника, живущего с ней в квартире, заставила вас перевезти труп в дом Милройда. Милройд и какой-то тип в очках вынудили вас доставить труп обратно на место преступления, затем, предположительно, известили полицию, копы накрывают вас, но в это время подворачивается битник, крадет тело и подбрасывает его сюда. Почему?

— Да, почему? — как эхо откликнулась я.

— К чему все это? — с силой произнес он. — Почему Вега обратился к нам? Почему он просто не пошел в полицию и не сказал им, что убил бандита? Почему вдова не вызвала полицию, когда мужчина и женщина внесли труп в ее дом? Почему Милройд немедленно не обратился в полицию, чтобы сообщить, что кто-то пытается всучить ему мертвое тело?

Подумав немного, я ободряюще улыбнулась ему и честно призналась:

— Не знаю.

Джонни закурил и поднялся с кресла.

— Придется нам все это выяснить, — принял решение он. — Но сначала надо избавиться от этого трупа, и уже навсегда. Но как?

— У меня есть идея! — Я возбужденно прищелкнула пальцами. — Почему бы нам…

Тут я почувствовала на себе его дикий взгляд и сразу заткнулась.

— Еще одна твоя идея или что-то в этом роде, Мэвис Зейдлитц, — проговорил он зловеще, — и я запру тебя в душе вместе с этим трупом, а сам уеду в длительный отпуск!

— Как скажешь, Джонни-партнер, — в страхе согласилась я. — Ты — босс!

— Как звали того лейтенанта, который искал труп? — спросил он резко.

— Фрай, — сказала я. — Лейтенант Фрай. Мне он не понравился… Он плохо отозвался о моей блузке, пусть даже она и неважно смотрелась на Артуро, — все равно она обошлась мне в тринадцать с половиной долларов, и…

— Фрай, — мрачно прервал меня Джонни. — Я его знаю. Он меня терпеть не может, так же как и любого частного детектива. Если мы расскажем ему, что произошло на самом деле, то лучшее, что нам светит, — это избежать суда как невменяемым.

— Я в здравом уме, — раздраженно возразила я.

— Может, поспорим? — холодно предложил он. — Нам лучше поторопиться: этот твой приятель-битник мог оповестить копов, что труп находится сейчас у тебя. Надо перенести его в мою машину.

Джонни, обхватив труп, понес его, я шествовала впереди. Мы благополучно спустились в вестибюль, никем не замеченные по дороге, и, дождавшись, когда на улице никого не было, Джонни ринулся на тротуар и запихнул Джорджа на заднее сиденье своего автомобиля с откидным верхом. Затем и мы уселись на переднее сиденье.

Машина рванулась вперед так, словно ей дали изрядного пинка.

— Куда это мы так спешим? — переводя дыхание, спросила я.

— Чем скорее я избавлюсь от этого мертвеца на заднем сиденье, тем лучше я буду себя чувствовать, — сказал он.

Когда он наконец остановил машину и выключил мотор, было за полночь. Место я узнала сразу — это был все тот же пляж Уилл-Роджерс.

Я ждала в машине, пока Джонни извлекал тело и тащил его к пляжу. Он вернулся спустя всего несколько минут.

— Сюрприз для утреннего купальщика, — сказал он, заводя мотор.

— Рада, что ты хоть одну из моих идей оценил по достоинству.

Меня так и распирало от гордости — именно я предложила Рафаэлю еще днем воспользоваться этим пляжем.

— Закон больших чисел, — произнес он. — Среди миллиона твоих бессмысленных замыслов должен же хоть один на что-нибудь сгодиться!

Спорить с Джонни не имело никакого смысла: я неоднократно пыталась это делать раньше и никогда не выходила победителем — думаю, он ловко подтасовывает факты, но, как говорят, не пойман — не вор.

Я выглянула из окошка автомобиля, и улица, по которой мы сейчас ехали, показалась мне смутно знакомой. Когда Джонни свернул и машина стала подниматься наверх по серпантину, мои сомнения превратились в уверенность.

— Эй! — взвыла я. — Это же дом Милройда!

— Твоя память все лучше и лучше, — сухо заметил он.

— Но что нам здесь делать? — с недоумением спросила я.

— Мы наносим визит, — ответил он. — Когда-то я выполнил несколько поручений Алекса, еще тогда, когда не знал, чем он по-настоящему занимается. Возможно, нам именно здесь кое-что удастся понять во всей этой истории.

— Если мы до этого доживем! — с сомнением произнесла я, но Джонни даже не слушал.

И опять машина остановилась у внутреннего двора. Но на сей раз мы туда не вошли, потому что Джонни, верный своим дурацким законам, обошел его и направился к ступенькам парадного входа, таща меня за руку.

Он нажал на кнопку звонка, и внутри дома заиграла музыка.

Дверь открылась, и высоченный мускулистый тип уставился на меня. Я сразу его узнала: это был один из тех, которые окружили нас с Рафаэлем во внутреннем дворе. С того раза он не стал выглядеть лучше — та же обритая голова, те же густые волосы на груди, выглядывающей из-под расстегнутой рубахи.

— Что надо? — прорычал он.

— Повидать Алекса, — резко ответил Джонни. — Передайте ему, что Джонни Рио здесь.

— Он спит, — проворчал тип. — Проваливайте!

— Тогда разбудите, — не отступал Джонни. — Скажите ему, что копы не обнаружили трупа Штерна в доме Артуро и что я хочу поговорить с ним.

Горилла непонимающе на нас уставился, затем пожал, плечами.

— Войдите и сами все ему скажите, — медленно выговорил он. — Он в баре.

Джонни вошел в дом, все еще держа меня за руку, горилла, идя впереди, указывал нам путь. Милройд действительно сидел в баре, в другом конце дома, и с ним была пара его мордоворотов.

Когда мы вошли, он поднял голову и улыбнулся.

— Привет, Джонни! — весело воскликнул он. — Давненько мы не виделись… Что так поздно?

— Ищу, кому бы продать информацию, Алекс, — таким же веселым голосом ответил Джонни.

— Информацию? — Милройд с недоумением посмотрел на него. — О чем?

— О трупе Джонатана Штерна, — сказал Джонни.

— Что именно?

— Копы не нашли его в доме Артуро, — спокойно произнес Джонни. — Кто-то успел убрать его оттуда до их прибытия.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джонни, — невозмутимо заметил Алекс Милройд. — Ты обратился не по адресу, мне все это до лампочки.

Джонни уселся на диван, и я быстро присела рядом, потому что нервничала, да и какая бы девушка на моем месте чувствовала себя иначе?

— Не крути, Алекс, — проговорил Джонни. — Я знаю все, что произошло сегодня вечером, Мэвис мне все рассказала. — Он ткнул пальцем в мою сторону. — Ты помнишь еще Мэвис Зейдлитц?

— Никогда в жизни не видел, — ответил Алекс. Он тепло мне улыбнулся: — Хотя и жаль. Здравствуй, красотка!

— То есть как это? — обозлилась я. — Вы прекрасно знаете, что ваши типы схватили меня и Рафаэля Вегу в этом чертовом дворе, и вы били Рафаэля до тех пор, пока я не рассказала вам, что именно миссис Штерн заставила нас привезти сюда труп!

Милройд с сочувствием взглянул на Джонни.

— Такая очаровательная дама, и надо же… — Он покрутил пальцем у виска. — Ты собираешься показать ее психиатру?

— Сейчас вы скажете, что не помните, как очкарик предложил, чтобы мы отвезли труп обратно к Артуро? — вскричала я.

— Очкарик?

— Очкарик, волосатик, тот, кого вы называли Гал. Только не говорите мне, что вы его тоже забыли!

— Я никогда в жизни не знал человека по имени Гал, — спокойно заметил он. — Очкарик, волосатик. Кто он — битник?

— Джонни, — умоляюще произнесла я, — сделай что-нибудь.

Джонни некоторое время молча глядел на Алекса, затем встал и пожал плечами.

— Как хочешь, Алекс, — сказал он. — Но Штерн был фигурой достаточно влиятельной в Лос-Анджелесе. Когда полиция узнает, что он мертв, она все вверх дном перевернет в этом городе, чтобы выяснить, кто его убил и зачем.

— Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь, — стоял на своем Милройд.

— Понятно. — Джонни кивнул. — Я никогда не говорил тебе, что был когда-то бойскаутом?

— История твоей жизни меня тоже не интересует, — отрезал Милройд.

— Видишь ли, за одним хорошим ходом всегда должен следовать второй, — с улыбкой продолжал Джонни. — Ты позвонил в полицию и сообщил им, где они могут обнаружить труп Штерна, — но они ничего не нашли. Они будут достаточно злы на тебя, Алекс. Может быть, теперь я позвоню в полицию — так же, как и ты, не называя своего имени, — и скажу, что этот первый звонок насчет трупа исходил от тебя.

 После этих слов наступило гробовое молчание, и я ужасно разозлилась, что Джонни не умеет держать язык за зубами. Потом Милройд встал и вышел из комнаты. Я тоже поднялась с дивана и встала рядом с Джонни, решив, что если понадобится моя помощь как знатока джиу-джитсу, то лучше мне стоять, чем сидеть.

Вскоре Милройд вернулся с небольшим чемоданчиком в руке.

— Я все еще не знаю, о чем ты говоришь, Джонни, — сказал он. — Но что бы это ни было, я думаю, что ты работаешь сейчас по какому-то делу, так?

— Вроде того, — ответил Джонни.

— И у тебя есть клиент, правильно?

— Вроде того, — повторил Джонни.

Милройд открыл чемоданчик и вынул оттуда пачку денег таких размеров, что у меня глаза полезли на лоб. Я взглянула на верхнюю бумажку и увидела, что это пятьдесят долларов. Если тут все купюры такие, то в пачке было больше денег, чем я когда-либо видела в своей жизни.

— Это плохо, что ты занят, — с сожалением сказал Милройд. — Видишь ли, мне сейчас нужен хороший сыщик, Джонни. Один человек во Флориде должен мне очень много денег. Я чувствую, что он не собирается мне платить. Мне нужен кто-нибудь, кто заставил бы его раскошелиться. Это просто совпадение, что мы встретились сегодня ночью. Я собирался позвонить тебе утром и предложить эту работу.

Он начал пересчитывать деньги, которые держал в руке.

— Тебе придется уехать всего на неделю, — добавил он. — Конечно, я оплачу все издержки и вручу тебе задаток — тысячу долларов.

Джонни непреклонно покачал головой:

— Не пойдет, Алекс. Все, что я говорил, остается в силе.

— Ты делаешь ошибку, — предостерег Милройд.

— Не думаю, — ответил Джонни.

Милройд взглянул на бритоголового, который открыл нам дверь.

— Мистер Рио уходит, Чарли, — сказал он. — Проводи его.

Джонни пошел к двери, и я сунулась было за ним, когда Милройд грубовато добавил:

— Не ты, красавица. Присядь лучше и расслабься, ты останешься здесь!

Я хотела уже сказать ему, что он ошибается, но тут же убедилась, что это не так, — двое других достали пистолеты и направили их на меня. Я быстро села на диван и попыталась представить, что меня здесь нет.

Джонни резко обернулся — лицо его потемнело от гнева.

— Чего ты хочешь добиться, Алекс? — спросил он угрожающе. — Мэвис пойдет со мной.

— Ты ошибаешься, Джонни, — спокойно проговорил Милройд. — Ты можешь идти, а она останется здесь, погостит у меня несколько дней — обычная страховка, знаешь ли. Если копы заявятся и будут интересоваться тем телефонным звонком, о котором ты упомянул, тогда с этой дамочкой произойдет несчастный случай. Ничего особенного, просто ненароком пролитая на лицо кислота или что-нибудь в этом роде.

Я увидела, как правая рука Джонни скользнула под пиджак, затем внезапно застыла, когда бритоголовый ткнул ему в спину дуло пистолета.

— Не будь героем, Джонни. — Милройд тонко улыбнулся. — У тебя уже есть одна дыра в голове, ты хочешь еще одну в спине — для комплекта? — Он кивнул Чарли: — Проследи за тем, чтобы мистер Рио не пытался вернуться обратно после того, как ты его проводишь. Если он все же вернется, закон не возбраняет тебе стрелять в злоумышленников, вторгшихся в границы частных владений.

— О’кей, — ухмыльнулся Чарли, вдавливая глубже дуло пистолета в спину Джонни. — Ты слышал, что сказал босс?

— Только одно, Алекс, — натянуто сказал Джонни. — Если с Мэвис что-нибудь случится, я…

— Я знаю, — прервал его Милройд. — Я смотрел телевизор, там вечно произносят такие фразы. Пока ты держишь язык за зубами, с ней ничего не может случиться, Джонни. Помни это.

Внезапно я почувствовала ветерок, обдувающий мои ноги. Я подняла голову и посмотрела, откуда может дуть. Стеклянная дверь, ведущая из внутреннего двора, распахнулась вовнутрь, и все остальное произошло с такой быстротой, что я и глазом не успела моргнуть.

Два типа с пистолетами в руках стояли спиной к стеклянной двери, наблюдая за Джонни. У одного из них резко подогнулись колени, и он грохнулся на пол. Другой начал было поворачиваться, но в это время рукоятка черного пистолета ударила его по горлу, и он упал на колени, схватившись за шею обеими руками и выпучив глаза.

Тут все остальное от того мужчины, которому принадлежала рука с пистолетом, оказалось в зоне видимости, ибо он вступил в комнату. Даже мой сержант морской пехоты не мог бы действовать более эффективно, и я бы вскрикнула от восхищения, если бы — какая жалость! — в результате последних событий не потеряла голос. Никогда еще за всю свою жизнь я не была так рада при виде темных очков.

— Buenas noches, — вежливо произнес Рафаэль. — Надеюсь, я вам не помешал?

— Брось пушку! — предостерегающе прохрипел Чарли. — Или я всажу пулю в Рио!

— Бедный Джонни, — с сожалением проговорил Рафаэль. — Я буду оплакивать его. Но раз уж я не могу спасти его, то по крайней мере могу за него отомстить.

— А? — только и нашлось у Чарли.

Дуло пистолета-автомата в руке Рафаэля плавно повернулось и нацелилось прямо в живот Милройду.

— Ты застрелишь Джонни, я застрелю Милройда, амиго, — охотно пояснил Рафаэль. — Хоть и не до конца, но будем квиты. — Он отвесил изящный поклон. — Рог favor, сеньор, я предоставляю вам право стрелять первому.

— Брось пистолет, ты, пучеглазый бабуин! — заорал Милройд на Чарли. — Ты что, хочешь, чтобы меня убили?!

Глава 7

Чарли бросил пистолет, и на несколько секунд в комнате наступила тишина, но ее нарушил свистящий звук, так как малый, который схлопотал пистолетом по горлу, начал наконец дышать.

Джонни не шевелился, и я было уже совсем решила, что он слишком напуган, чтобы двигаться, но тут он резко отвел локоть назад и двинул Чарли в солнечное сплетение. Тот попятился и медленно осел на пол. На глазах у него выступили слезы, лицо стало бледно-зеленого цвета, а говорить он не мог вообще.

— Я некоторое время стоял за дверью и слушал, Джонни, — пояснил Рафаэль. — Милройд, как я слышал, не отвечал на твои вопросы, а это невежливо. Я думаю, что нам, пожалуй, удастся научить его хорошим манерам и он соблаговолит ответить на те вопросы, которые ты пожелаешь задать ему.

Рафаэль подошел к Милройду на шаг ближе, на губах его играла легкая улыбка.

— Я — прекрасный преподаватель манер, сеньор, — мягко заметил он. — В моей стране я еще не встречал человека, который не усвоил бы их после моих уроков. Техника наша проста: мы начинаем с ушей. Мы отрезаем мочки, по одной естественно, и если это не убеждает человека изменить свои манеры, мы отрезаем ему кончик языка. Как вы понимаете, говорить после этого он все равно может. Правда, он будет шепелявить всю оставшуюся жизнь, если, конечно, не умрет от потери крови.

Рафаэль сделал еще шаг, и Милройд в страхе попятился. Он взглянул на Джонни с загнанным выражением в глазах.

— Рио! — воскликнул он прерывистым голосом. — Убери от меня этого маньяка!

Джонни пожал плечами.

— Ты же слышал, что сказал этот человек, — злорадно ответил он. — Что до меня, то я не прочь понаблюдать за этим процессом.

— Он это сделает, — взвыл Милройд. — Он сумасшедший — одни эти темные очки чего стоят, — я знаю таких людей! Мой психиатр просветил меня на этот счет. Он в душе садист, вот он кто!

— Мэвис, — изрек Рафаэль грозным голосом, — в кухне должен быть острый нож. Тебе не трудно будет принести его?

— Нет! — в страхе завопил Милройд. — Не давайте ему ножа! Я все скажу! Все, что хочешь, Джонни. Спроси меня, только спроси — и я на все тебе отвечу!

— О’кей, — произнес Джонни. — Только постарайся не лгать, Алекс. Другого случая тебе может и не представиться.

— Клянусь, я скажу всю правду, только спаси меня! — горячо произнес Алекс.

Рафаэль выглядел разочарованным.

— Значит, нож не понадобится?

— Пока что нет, — ответил Джонни.

— Тогда я постараюсь быть полезным в другом отношении, — предложил Рафаэль. — Я прослежу, чтобы вас не прерывали.

Он подошел к лежащим на полу охранникам. Один из них пытался встать на четвереньки. Рафаэль врезал ему рукоятью своего пистолета по затылку, и тот опять растянулся на полу в беспамятстве. Второй тип, который держался за горло, успел только один раз пикнуть, до того как Рафаэль оприходовал его так же, как и первого.

Затем Рафаэль пересек комнату и подошел к Чарли, все еще неподвижно сидевшему на полу. Увидев приближающуюся к нему грозную фигуру, Чарли заслонил руками голову и закрыл глаза.

— Ха! — изрек Рафаэль, задумчиво глядя на него. — Да он мыслитель.

Он отвел свою правую ногу назад и с размаху пнул носком ботинка бедолагу точно в то самое место, куда до этого въехал ему локтем Джонни.

Руки Чарли отпустили голову и обхватили живот. Глаза открылись, и слезы ручьем хлынули из них.

— Bueno! — удовлетворенно произнес Рафаэль. — Сейчас ты можешь задавать свои вопросы, не опасаясь, что тебя прервут, а, Джонни?

— Поехали, Алекс, — начал Джонни. — Почему вдова Штерна велела Рафаэлю и Мэвис доставить его труп к тебе?

— Я не знаю, — ответил Милройд.

— Принеси с кухни нож, Мэвис, — коротко распорядился Джонни.

— Нет! — взвыл Милройд. — Это правда. Боже, помоги мне! Я не знаю!

— Повремени минутку, Мэвис, — остановил меня Джонни. — Посмотрим, что он ответит на второй вопрос. Кто этот парень в очках и с бородой, тот, кого зовут Гал?

Во взгляде Милройда была чуть ли не благодарность за то, что Джонни наконец-то задал ему вопрос, на который он может ответить.

— Его зовут Гарольд Андерсон, — быстро произнес он. — Я не знаю, кто он и чем занимается, и это тоже святая правда!

— Откуда ты вообще его знаешь? — настаивал Джонни.

— Он пришел ко мне, — ответил Милройд, — и сказал, что ему нужна моя помощь. Будто наслышан обо мне, что я умею проворачивать дела. От него я узнал, что Артуро — сын президента одной из южноамериканских стран и что он прибыл сюда, чтобы вести переговоры о займе с Джонатаном Штерном. Андерсон хотел, чтобы я вел наблюдение за Артуро и за тем малым, который с ним, — каким-то головорезом, его соотечественником.

— Повтори — кем? — холодно спросил Рафаэль.

— Это то, что он мне сказал! — завопил Милройд. — Вы ведь хотите правду!

— Почему Андерсон интересовался Артуро? — спросил Джонни.

— Я не знаю, — признался Милройд. — Он ничего не сказал, а я ничего не спросил. Это было его дело. Он сорил деньгами налево и направо — и меня это вполне устраивало.

— Ты не удивился, когда эти двое попытались подбросить труп тебе, — продолжал Джонни. — Откуда ты знал, что Штерн был уже мертв?

Рука Милройда, когда он провел ею по глазам, дрожала.

— Мои ребята держали дом Артуро под постоянным наблюдением, — ответил он. — Они сообщили мне, что Штерн вошел туда поздно вечером, но обратно не вышел.

Они выследили Вегу от дома до твоей конторы сегодня утром. Когда он уехал, увозя с собой эту блондинку, они сели им на хвост. Никто не мог понять, чем они занимались целый день, но потом ребята сообщили мне, что они едут в этом направлении, и Гал быстро вплавь отправился на пляж на тот случай, если они остановятся где-нибудь поблизости. Он решил, что, если они выйдут из автомобиля, то ему, быть может, представится шанс обыскать машину. Но вышло даже проще — он увидел, как они пытались закопать труп, и нагнал на них страху так, что вынудил увезти тело обратно.

Милройд глубоко вздохнул.

— После этого мои ребята не выпускали их из поля зрения ни на секунду. Они проследовали за ними до дома Штерна и видели, как они покинули дом вместе с трупом. Когда же убедились, что машина направляется сюда, то дали мне знать, — вот поэтому мы и приготовились к встрече.

— Почему Андерсон заставил Рафаэля и Мэвис отвезти труп обратно в дом Артуро, когда они после посещения дома Штерна прибыли к тебе? — спросил Джонни.

Алекс умоляюще вытянул руки.

— Не спрашивай меня, — сказал он. — Я не знаю. Это была его идея. Я уже говорил тебе, что он швырялся такими деньгами, что я ни о чем не хотел его спрашивать.

— Где он сейчас?

— Тоже не знаю! — в отчаянии воскликнул Алекс. — Когда мы убедились в том, что труп снова в доме Артуро, Гал велел мне позвонить в полицию и сообщить им, где они могут найти тело. Потом он уехал. Он сказал, что позвонит мне утром.

— Ты говоришь не все! — рявкнул Джонни.

— Ну так перережь мне глотку! — вскричал Алекс. — Я выложил тебе все, что знаю о нем, Джонни. Он предпочитает никому ничего не говорить о своих делах. Может быть, он решил нажиться на шантаже. Хотя я так не думаю: на него это совсем не похоже.

— Почему?

— Хотя бы потому, что у него великолепное английское произношение, — сказал Алекс, — и оно не наигранное, это сразу чувствуется: он похож на профессора из колледжа. — Он пожал плечами. — Если бы я только знал, что из-за него у меня будут все эти неприятности, я бы спалил его бороду в первую же встречу.

Джонни помедлил и закурил сигарету.

— Что это за битник, который сейчас в доме миссис Штерн? — спросил он.

— Битник? — Алекс недоумевающе на него уставился. — Ты имеешь в виду одного из тех извращенцев, которых я видел в Сан-Франциско, когда я был там последний раз? — Он покачал головой. — Я был там в одной из забегаловок на Северном пляже с рыженькой девчонкой, слушал джаз-квартет, когда один из этих придурков подскочил к микрофону и начал орать неведомо что.

Я уже собирался огреть его по башке, да девчонка помешала, сказала, что это сейчас модно — читать стихи под джаз. Ничего себе стихи — даже без рифмы. Что-то вроде: «Я пес дождливого дня — без крыши и угла, — малый произносил это, подвывая, словно в этом был особый смысл, — но я волен ничего не делать, и нет на мне проклятого костюма из серой фланели». Какая это, к черту, поэзия?!

— Я все время читаю американских поэтов, — с серьезной миной заметил Рафаэль. — Может быть, это Гертруда Стайн?

— Я хочу знать о битнике в доме Штерна, — нетерпеливо напомнил Джонни.

— Я не знал, что там еще кто-то ошивается, — уверил Алекс. — Ни разу не бывал в том доме, да и жену Штерна в глаза не видел.

Джонни кивнул.

— Ну хорошо. Алекс, думаю, что тебе больше не надо беспокоиться за целостность своих ушей.

Он поглядел на Рафаэля.

— Я думаю, мы можем уйти отсюда — ничего нового здесь не узнаешь.

— Как скажешь, амиго. — Рафаэль кивнул. — Только сначала мне надо позаботиться об одной маленькой предосторожности.

Он направился к Алексу, который тут же начал пятиться от него, и пятился до тех пор, пока не уперся в стенку. Рафаэль мило ему улыбнулся, спрятал свой пистолет в кобуру, и Алекс облегченно вздохнул.

Все еще улыбаясь, Рафаэль поднял обе руки на уровень плеч, сжал их в кулаки и с силой свел их вместе, так что кулаки неизбежно столкнулись бы, если бы этому не помешала голова Милройда, вернее, его уши, которые приняли на себя удар. Может, так на родине Рафаэля принято глушить быков — я не знаю. Алекс без сознания рухнул на пол. Рафаэль окинул комнату прощальным взглядом, посмотрев на парочку, распростертую на полу, на Чарли, лицо которого стало теперь желтым, — но это была единственная перемена в нем, — на Милройда, лежащего у его ног.

— Мы оставляем после себя тишь да гладь, — сказал он удовлетворенно. — Я начинаю чувствовать себя лучше. Теперь их очередь для алле-гоп.

— Алле-гоп? — недоуменно повторил Джонни.

— Стоять на ушах, — пояснила я. — Они же ведь не битники, знаешь, это те для себя палец о палец не ударят, если даже им хвост прищемят. Рафаэль это имел в виду.

Джонни дико взглянул на меня, но от комментариев воздержался.

Мы вышли из дома и направились к машине Джонни.

— Как ты сюда попал? — поинтересовался он у Рафаэля.

— Моя машина стоит чуть подальше по улице, — ответил Рафаэль. — После того как я отвез Мэвис домой, я вернулся к себе, и Артуро к тому времени уже очнулся.

Санта Мария! Кем он меня только не обзывал. Я заговорщик, который привел какую-то ведьму, чтобы его убить. Он не верит, что его побила Мэвис, а считает, что на него напали сзади по меньшей мере полдюжины здоровенных мужчин. Он выразил свое мнение о моих родителях, которые произвели на свет такого, как я. Перебрал моих предков и доказал, что я происхожу от козла по отцовской линии, а по материнской — от вороны.

Рафаэль остановился и закурил сигарету.

— И это только начало, — продолжал он. — Артуро сказал мне, что произойдет, когда мы вернемся в нашу страну. Он меня изобьет, сожжет, подвергнет пыткам и разорвет на кусочки. Он посадит мою голову на кол у ворот города. Он издаст новый закон, по которому каждый, кто захочет въехать в этот город, должен будет сначала плюнуть на мою голову.

— Думаю, это воплощение в жизнь идеи одного из ваших диктаторов — хотя забыла, кого именно, — правда, возни многовато, — вставила я. — А вот плеваться — это явное нарушение санитарии, тут я тебе сочувствую.

— Я человек не гордый, — сказал Рафаэль (это он, конечно, врал), — но через какое-то время устал слушать Артуро, тем более что он стал повторяться. Поэтому я поднял его одной рукой, — он маленького роста, ты ведь помнишь, чикита? — отнес его к плавательному бассейну, туда, где поглубже, и уронил.

— Он умеет плавать? — с интересом спросил Джонни.

— Понятия не имею. — Рафаэль пожал плечами. — Я не стал ждать, выясняя, умеет он плавать или нет. Ты же понимаешь, я был раздражен. Вот поэтому-то я и вернулся в этот дом. Я решил, что, быть может, мне удастся проломить несколько голов, кого-нибудь пристрелить, словом, сделать что-нибудь для разнообразия: мне надоело быть козлом отпущения и за всех отдуваться, и я подумал, что пусть и кое-кому жизнь не покажется медом. Затем нашел здесь вас, а остальное вы знаете.

— Ты успел как раз вовремя, — заметил Джонни. — Сделай мне еще одно одолжение, ладно?

— Скажи только, амиго, что, и этого хватит.

Рафаэль церемонно поклонился.

— Отвези Мэвис домой в своей машине, — попросил Джонни. — Сегодня вечером мне предстоит еще кое-что сделать, прежде чем я смогу спокойно лечь спать.

— Ты хочешь сказать, ночью, — буркнула я. — Уже половина второго…

Джонни не обратил на меня никакого внимания.

— Ты лучше проводи ее до самой квартиры, Рафаэль, — сказал он. — Просто убедись, не валяются ли там трупы, ладно?

— С удовольствием, амиго! — воскликнул Рафаэль.

— Эй, подождите минутку! — слабо возразила я. — Я не…

— Значит, решено, — сказал Джонни. — Вам лучше поторопиться. Как только эта шайка там внутри сможет держаться на ногах, они, вполне вероятно, начнут расстреливать всех, кто попадется на глаза.

Мне не оставалось ничего другого, как отправиться в машине Рафаэля. Всю дорогу я молчала, объяснив только, как короче проехать к моему дому.

Когда мы добрались до него, было уже начало третьего. Я поблагодарила Рафаэля за то, что он подбросил меня.

— Одно удовольствие, чикита, — сказал он. — Я провожу тебя до квартиры.

— Это абсолютно ни к чему, — холодно заметила я. — Я все еще зла на тебя, Рафаэль Вега. Я не забыла, как ты ушел и оставил меня с этой змеей Артуро!

— Я тебе уже говорил раньше, что твердо знал, что ты с ним справишься, Мэвис, — заискивающе проговорил он. — Если бы ты только вскрикнула хоть раз, Рафаэль Вега ворвался бы в комнату, как конкистадор!

— Ха! — недоверчиво произнесла я.

— Я обещал Джонни, что прослежу за тем, чтобы в твоей квартире не было ничего такого, чему там быть не положено, — сказал он. — И не могу нарушить слово, данное другу.

— Ну хорошо, — промямлила я. — Но ты быстренько все осмотришь и сразу же отправишься домой, понятно тебе?

— Все, что скажешь, чикита, — послушно вымолвил он.

Мы поднялись в мою квартиру, я открыла дверь и включила свет, прежде чем войти. Пока Рафаэль с большим пистолетом в руке осматривал все как ищейка, я стояла, скрестив руки, и наблюдала за ним.

Потом решила, когда он вышел из кухни в третий раз, что с меня вполне достаточно.

— Спасибо за все, мистер Вега! — веско сказала я. — Во всей квартире осталось только одно, чему здесь совсем не место, и это — ты! Спокойной ночи!

— Чикита? — Он остановился и удивленно посмотрел на меня. — Но я был уверен, что ты предложишь мне выпить, — ну хоть рюмочку на ночь?

— Скорее на утро, — заметила я. — Знаешь, я люблю поспать, когда мне представляется такая возможность. А ты иди домой!

— Чикита, — настаивал он. — Я бы не хотел заставлять тебя делать что-нибудь, но могу ли я напомнить, что, если бы не Рафаэль Вега, ты все еще была бы пленницей Милройда…

Мне не хотелось признаваться в этом даже себе, но тут он был прав — он действительно избавил меня от того, о чем я даже боялась думать. Потому что, стоило мне вспомнить об этом доме, у меня перед глазами сразу же вставал Чарли-горилла.

— Ну что ж, — уступила я. — Но только одну рюмочку, а потом — до свидания.

Он взял с собой в кухню открытую бутылку виски и вернулся оттуда спустя полминуты с двумя стаканами в руках.

— Я сказала, только одну рюмку! — напомнила я ему.

— Но для тебя, чикита, только один стакан.

— Видишь ли, я почти никогда не пью, — раздраженно заметила я.

— Но ты должна со мной выпить. Отказываться, чикита, — плохие манеры, — нежно произнес он. — Я бы не хотел напоминать тебе — естественно, для меня это пара пустяков, — но если бы я не спас тебя сегодня от Милройда…

— Хорошо, хорошо! — Я выхватила у него стакан. — Пью за героя! Трижды виват Рафаэлю Веге Великому, и к черту Артуро Ненасытного!

— За это я и выпью! — сказал он.

Я опрокинула виски одним глотком и сунула стакан обратно ему в руки.

— А теперь, когда мы выпили на ночь, спокойной ночи!

Он выглядел уязвленным.

— Ты этого хочешь, чикита? Я должен уйти? Прямо сейчас?

— Если не скорее, — согласилась я.

Он печально наклонил голову.

— Тогда я уйду. Я не буду принуждать тебя ни к чему, хотя твоя красота сводит меня с ума, и огонь горит в моей крови, и я весь дрожу, глядя на твои прелести!

Очень медленно он поднял правую руку и снял темные очки.

— Adios, чикита, — с грустью произнес он.

И это меня доконало. Я совсем позабыла, какое это на меня произвело впечатление, когда я отдыхала в его стране. Я взглянула на него, и сердце мое растаяло, как мороженое на горячем блюдечке. Мои коленки ослабли, ноги подкосились, и я едва успела добраться до кушетки.

— Ты можешь еще немного посидеть, — прошептала я. — Это нехорошо с моей стороны — выгонять тебя после того как ты спас меня от Милройда. Но ты должен сидеть очень долго — по крайней мере, не больше, чем несколько часов!

— Ты так бесконечно добра к обожающему тебя Рафаэлю, чикита, — нежно проговорил он и в следующую минуту очутился рядом со мной на кушетке.

Я взглянула на него, прямо в его глаза, и если раньше я еще могла как-то сопротивляться, то сейчас все во мне замерло.

— Как чудесно, — мечтательно сказала я. — Откуда у тебя такой взгляд?

— Я не знаю, — задумчиво отозвался он. — Но я думаю, что это от матери. Она сначала вышла замуж за голубоглазого американо, но он погиб через два года после свадьбы.

— Это ужасно! — сказала я.

Рафаэль пожал плечами.

— Он пил слишком много текилы и однажды решил выступить против свирепого быка. Вместо тряпки он взял передник моей матери, и этот день стал для него последним: передник был голубой, в то время как рубашка его была ярко-красной…

— Мне так жаль, — проговорила я.

— Не жалей, — сказал Рафаэль. — Моя мать целый год ходила в трауре, затем она вышла замуж еще раз. На сей раз за кареглазого латиноамериканца, который стал моим отцом.

— Но тогда при чем здесь «американо»? — заметила я.

— Я много об этом думал, — рассудительно произнес он. — Я думаю, мать очень любила моего отца, но у нее была светлая память и о том американо. Другого объяснения я не вижу. Как еще могло случиться так, что я родился с одним глазом голубым, а другим — карим?

— Я думаю, это изумительное сочетание, — сказала я. — Удивительная гримаса природы! Меня всю так и переворачивает внутри!

— Может быть, ты надо мной смеешься? — холодно спросил он.

— Нет, нет, что ты, — постаралась успокоить его я. — Наоборот, я сразу же становлюсь слабой и беспомощной.

Его руки скользнули по моей талии.

— Это чувство возникает у тебя здесь, чикита? — спросил он мягко.

— Нет, не то бы я закашлялась.

Я попробовала собраться с силами для последнего сопротивления, но потом взглянула на Рафаэля и решила, что не стоит и пытаться. Рафаэль наклонился ко мне, и я почувствовала, что тону в его замечательных глазах. Его губы коснулись моих, и это было все равно что поднести спичку к жестянке с бензином. Какое-то короткое мгновение я собиралась оттолкнуть его, затем вспомнила, что говорила мне моя мама, и расслабилась. Моя мать относилась к типу тех людей, которых обычно называют «с широким кругозором». И всю семью нашу она воспитала в том же духе. У меня точно такой же широкий кругозор, и вы можете обвинить моего брата в чем угодно, и, вероятно, будете правы, но вы никогда не сможете обвинить его в отсутствии широкого кругозора. Уж мне-то можете поверить.

Глава 8

Когда я улеглась спать в шесть часов утра, я настроила свой радиобудильник на восемь, потому что решила, что мне следует встать пораньше на тот случай, если Джонни понадобится помощь в том, что бы он там ни делал с Джорджем и его друзьями. Я хочу сказать, что раз уж мы с ним партнеры, то это только справедливо, чтобы я пахала не меньше, чем он, даже если ему, как мне кажется, обламывается с нашего партнерства гораздо больше денег, чем мне.

Этот радиобудильник — хитрая штука: когда стрелка приближается к восьми, включается само радио. Затем, спустя пять минут, верещит сам будильник, так пронзительно, как демократ, попавший под слона, или республиканец, сброшенный со спины осла^[152]. Гарантируется, что все это, вместе взятое, разбудит и мертвого, но, как выяснилось, только не меня — так как было уже двенадцать, когда я проснулась.

Радио мягко играло, и какой-то мудрый диктор сообщил мне, что сейчас самое время для ленча, и настоятельно советовал отведать восхитительный суп из лапши — поэтому я в сердцах объяснила ему, куда он может пойти со своей лапшой, а именно, вешать другим на уши.

Я быстро встала, но, пока мылась, одевалась и приводила себя в порядок, прошло полтора часа. В пять минут третьего я уже была в офисе, под ложечкой у меня сосало так, что иногда, когда я испытываю это чувство, то всерьез задумываюсь над тем — не начать ли носить бандаж. Но, подумав, решила, что на самом деле просто не успела позавтракать, так как торопилась, думая, что Джонни уже рвет и мечет.

Дверь была заперта, и я решила, что он ушел куда-нибудь перекусить, и мне тоже захотелось есть. Я открыла дверь своим ключом и вошла внутрь. Если Джонни и занимался какой-нибудь работой сегодня утром, то этого абсолютно не было заметно. Кабинет выглядел в точности так же, как и вчера вечером. Почта все еще валялась на половике, и я подняла ее. Там были три счета и письмо от какого-то малого, желающего выяснить, существует ли ассоциация частных детективов и какая у них этика, так как желает нанять детектива для слежки за своей женой. Подписи не было — одни инициалы «П» и «И».

В три часа я набрала номер квартиры Джонни, но никто не подошел к телефону. В три тридцать я позвонила привратнику и спросила, видел ли он сегодня мистера Рио, и он ответил, что нет, не видел Джонни со вчерашнего вечера и что молоко и утренние газеты все еще находятся в коридоре у его двери.

После этого я начала волноваться.

Я звонила в его квартиру каждые пятнадцать минут до половины пятого, затем решила, что мне необходимо что-то предпринять. Беда в том, что я понятия не имела, что именно. Если бы я позвонила в полицию и попросила бы их расследовать дело об исчезновении частного детектива, они бы решили, что это шутка. И возможно, Джонни был занят каким-нибудь делом, о котором копам знать вовсе не обязательно. Наступило пять часов вечера, и я больше не могла ждать. Я подкрасила губы помадой, взяла свою сумочку и уже открыла дверь, когда зазвонил телефон. Я побежала обратно, схватила трубку и гаркнула в нее:

— Где ты был весь день?

— «Детективное агентство Рио»? — спросил вежливый голос.

Я чуть не заплакала, потому что это опять был не Джонни.

— Да, — мрачно отозвалась я. — Мэвис Зейдлитц у телефона.

— Это Гал Андерсон, — сказал голос. — Вы меня помните?

— Еще бы! — холодно ответила я. — Вы тот самый тип в очках и с бородой, который бил Рафаэля вчера вечером, и заставил нас отвезти этот проклятый старый труп обратно к Артуро, и известил полицию, и…

— Это все я! — нетерпеливо перебил он. — Слушайте внимательно. Это жизненно важно, чтобы я увиделся срочно с мистером Рио. Могу я поговорить с ним сейчас?

— Не можете, — заявила я, — потому что его здесь нет!

— Когда он должен вернуться?

— Хотела бы я знать, — жалобно ответила я. — Его не было весь день, и я не знаю, где он.

Он что-то пробормотал вполголоса, затем громко сказал:

— Что же, у меня нет выбора — тогда это выпадет на вашу долю, мисс Зейдлитц.

— Благодарю покорно, — ответила я. — С чего вы это взяли, что я захочу вас увидеть?

— Вы должны! — настойчиво проговорил он. — Это важно и для мистера Рио. Я не могу объяснить по телефону, но вы должны прийти.

— Гм… — пробормотала я. — Я не знаю…

— Великолепно! — прервал он. — Значит, договорились!

Он продиктовал мне голливудский адрес.

— Это двухэтажный дом, — объяснил он. — Моя квартира занимает последний этаж, в нее ведет наружная лестница — подниметесь прямо по ней.

— Что еще мне делать? — негодующе спросила я.

— Если вы, по счастью, встретите по дороге мистера Рио, — добавил он, — захватите его с собой и поспешите, мисс Зейдлитц, время не ждет.

Он повесил трубку, и я последовала его примеру, потому что больше мне ничего не оставалось делать.

Я не знала, что делать, мне только хотелось, чтобы Джонни сейчас был здесь, но его не было. Если бы я знала номер телефона, я бы позвонила Рафаэлю, но я его не знала, а Андерсон несколько раз повторил, что это очень срочно, так что у меня не было времени сначала заехать на Беверли-Хиллз за Рафаэлем.

Но потом я вспомнила, что там ни говори, а я, Мэвис Зейдлитц, полноправный партнер «Детективного агентства Рио» и вправе распорядиться ситуацией по своему усмотрению. В конце концов, кто я — девушка или суслик, который боится высунуть нос из норки? Что в моих жилах — кровь или парфюмерия? Поэтому я перевела дух и решительно выпрямила плечи — и вы не поверите, застежка лифчика тут же полетела.

На улице я поймала такси и дала шоферу голливудский адрес. Движение было очень плотным и казалось, время ужасно тянулось, пока мы добрались до места. Впрочем, и в самом деле ехали мы долго, потому что на счетчике такси было двадцать пять долларов! Я дала шоферу на чай пять центов, он посмотрел на меня и презрительно фыркнул:

— Голливуд?

— Конечно, — подтвердила я, — это там, где снимают движущиеся картинки.

Я решила, что отбрила его — лучше не придумаешь, и была очень довольна собой, вылезая из такси. На тротуаре стоял симпатяга — вылитый греческий бог, и, весьма возможно, видел мои ноги выше, чем полагается, пока я высаживалась.

В его глазах появился интерес, и он улыбнулся, показывая восхитительно белые зубы и трепля пальцем усики Кларка Гэйбла.

— Привет, конфетка! — произнес он приторным голосом, который всегда наводит меня на мысль, что я забыла поддеть комбинацию, но сейчас меня это не волновало.

— Привет! — застенчиво ответила я и уже совсем было собралась ему улыбнуться, когда проклятый шофер высунулся из окошка машины и крикнул:

— Эй, леди! Вы оставили свои зубы на заднем сиденье!

Греческий бог моментально отшатнулся, его улыбка исчезла, словно он только что по ошибке хватил изрядную порцию касторки. Он в ужасе уставился на меня, а затем припустил рысью так, как будто на своих двоих собирался дойти до Майами к следующемуутру.

Я пошла к дому, делая вид, что не слышу вульгарного смеха шофера.

Как Гал Андерсон и сказал мне, снаружи была лестница. Поднимаясь по ступеням, я старалась не наступать на каждую четвертую, так как знала — если доберусь доверху, ни разу не сбившись со счета, то с Джонни будет все о’кей.

Один знакомый психиатр объяснил мне однажды про это все. Он сказал, что, когда делаешь подобные вещи, возникает побудительная связь. Когда бы я ни была с ним, он постоянно распускал руки. Если я била его по рукам, то он извинялся и ссылался на эту самую побудительную связь. Когда мне надоело отмахиваться, он говорил что-то про любовь и предлагал прямо из кабинета двинуть к нему на квартиру и пропустить там по рюмке. Вот так-то!

Я поднялась на самый верх лестницы и ни разу не коснулась четвертой ступеньки. Мне сразу стало легче при мысли о том, что с Джонни ничего не случится. На двери был один из этих замысловатых медных молотков вместо кнопки звонка. Я подняла молоток и с силой ударила по деревянной панели, и, пока я наблюдала, дверь стала медленно открываться. Значит, либо молоток воздействовал на какой-то скрытый механизм двери, либо дверь вовсе не была заперта. А Джонни еще пытался уверить меня, что овладеть методом дедукции мне не по зубам!

Я вошла в квартиру и очутилась в небольшой прихожей, на полу которой лежал красивый ковер.

— Мистер Андерсон? — окликнула я. — Гал Андерсон?

Никто не ответил, и я позвала громче, но все равно результат был тот же самый.

Может быть, это был какой-нибудь трюк: Андерсон велел мне прийти сюда, чтобы выманить меня и тем временем спокойно обыскать нашу контору. Что ж, злорадно подумала я про себя, возможно, он и сумеет ответить тому типу, который в своем письме спрашивает об этике. Ничего более интересного он там не найдет, в этом я уверена.

Я закрыла глаза и попыталась представить, что предпринял бы в подобном положении Джонни, и, пока я над этим раздумывала, вновь открыла глаза и поправила швы на своих чулках. Этого Джонни никогда бы не сделал, потому что он носит носки.

Самое разумное, что можно сделать, подумала я, это в темпе смотаться отсюда и отправиться домой. Но у меня было смутное чувство, что Джонни этого бы никогда не сделал, по крайней мере не осмотрев сперва квартиры.

В квартире была гостиная, кухня, две спальни и ванная. Я осмотрела их именно в этом порядке. Если бы судьба была ко мне благосклонной, лучше бы я сломала ногу, поднимаясь в эту квартиру! К тому времени, как я дошла до ванной, то была твердо убеждена, что дома никого нет и что я просто теряю время. Я открыла дверь ванной настежь и вошла, затем покраснела и быстро отвернулась.

— Мистер Андерсон, — холодно заметила я. — Если вы не запираете дверь ванной, когда купаетесь, вы, по крайней мере, могли бы дать знать об этом!

Мне казалось, что я разговариваю достаточно вежливо, — за кого он меня, в конце концов, принимал, за своего брата, что ли? Он не нашелся, что мне ответить.

— Если вы не хотите со мной разговаривать, зачем было звонить и приглашать меня сюда? — вскричала я. — Вы что, спятили?

Он по-прежнему играл в молчанку, и я решилась. Я не собиралась больше терять времени, стоя на пороге его ванной, раз он не желает разговаривать. Я решила уйти.

Я прошла всего четыре шага, а затем внезапно остановилась. Было что-то странное — я имею в виду, что глянула только раз, и, естественно, когда увидела его в ванной, то тут же отвернулась — ну, почти тут же. У кошек и у женщин сильно развито любопытство, и, хоть взгляд был мимолетный, что-то показалось мне не так. Чем больше я думала, тем больше убеждалась, что Гал Андерсон был первым человеком из всех, кого я знала, который принимал ванну лицом в воде.

Лицом в воде!

Я настежь распахнула дверь и вбежала в ванную. Лицо его действительно было глубоко под водой. Я схватила его за волосы и вытащила голову на поверхность, но это было почти что ничего. Пол был скользкий, и я чуть было не свалилась к нему в ванну, прежде чем мне удалось вытащить его из воды настолько, что головой он касался плиты пола, свесившись через край ванны, а ноги все еще оставались в воде.

Я сделала то, чего мне вовсе не хотелось. Я повернула его голову набок и взглянула в лицо. Борода его была мокрой и скользкой, а рот приоткрыт в удивлении. Он не дышал.

Ноги у меня внезапно подкосились, и я отпустила его. Голова его глухо ударилась об пол, а я попыталась вновь встать на ноги, но стены комнаты начали вращаться перед моими глазами. Они вращались все быстрее и быстрее, а в моих ушах нарастал шум, становившийся все громче и громче, а затем все внезапно прекратилось.

Я потеряла сознание.

Не буду описывать, как я приходила в себя, как все плыло перед глазами и прочее. Но когда мне удалось приподнять голову, я поняла, что лежу на кушетке в гостиной, и это меня встревожило, как и любую бы девушку на моем месте, которая очнулась бы и обнаружила себя на незнакомой кушетке. Я слышала о людях, которые ходят во сне, но я никогда прежде не слышала о людях, разгуливающих в обмороке.

Уголком глаза я увидела какое-то движение и резко села, готовая заорать. Передо мной стоял и смотрел на меня мужчина. Он весело ухмылялся.

— Не дай потускнеть неонкам, куколка, — сказал он. — Ты все еще можешь смеяться, и ты все еще можешь плакать.

Это был снова тот битник, тип по имени Терри, живущий в квартире миссис Штерн. Он ничуть не изменился. Его светлые волосы падали, закрывая один глаз, и ему все еще не мешало бы побриться. Он стоял, засунув руки в карманы, и глядел на меня, как будто я была не разделанной отбивной, которую он еще не пробовал.

— Как вы сюда попали? — спросила я его.

— По лестнице, — ответил он. — Согласен, этот малый Андерсон был пройдохой, но зачем ты его укокошила?

— Не хотите ли вы сказать, что я его убила? — Я даже задохнулась.

— Разве нет? — Его голос звучал удивленно.

— Однозначно и категорически — нет! — воскликнула я. — Я нашла его в ванной и попыталась вытащить оттуда, затем просто упала в обморок.

— Тебя пришлось тащить волоком, куколка, — спокойно заметил он. — Ты, должно быть, весишь фунтов сто сорок!

— Ровно сто двадцать! — негодующе произнесла я. — И ни одной унцией больше.

— Может быть, мне следовало тебя раздеть, — проговорил он. — Ты уверена, что не утопила старого пирата?

— Конечно уверена! — заявила я. — А почему вы сюда пришли, между прочим?

Он пожал плечами.

— Поговорить с бородой, но он уже отговорился. Вставай, куколка, нам лучше смотаться.

Я встала, одернула платье, затем взглянула на него.

— Вы идите своей дорогой, а я пойду своей!

Он покачал головой.

— На сей раз тебе придется пойти моей дорогой, куколка. Тебе назначено свидание.

— Вот здесь вы и ошибаетесь, — холодно изрекла я. — Я собираюсь немедленно позвонить в полицию и сообщить им, что мистера Андерсона утопили в ванне.

— Почему бы и нет? — Он неприятно ухмыльнулся. — Может быть, ты встретишься с тем же лейтенантом, который искал труп Штерна прошлой ночью? Он тебя вполне оценит — тут же оденет пару браслетов.

Мне ужасно не хотелось признаться себе, что он прав, но при одной мысли о том, как лейтенант Фрай будет смотреть на меня, пока я буду объяснять ему, что нашла труп Андерсона в ванной, меня бросило в дрожь.

— Похоже, ты усекла? — Терри довольно ухмыльнулся.

Мы вышли из квартиры, и он аккуратно прикрыл дверь. Затем мы начали спускаться по лестнице, и я теперь ступала на каждую четвертую ступеньку — много они мне помогли, а я так старалась по пути наверх!

На улице Терри схватил меня за локоть и протащил за собой почти целый квартал, затем мы внезапно остановились.

— Запрыгивай, куколка, — сказал он. — Смотри, чтобы резинка на трусах не лопнула.

У тротуара стоял автомобиль-монстр, последний в роду машин-динозавров. Он выглядел как один из тех гигантских «дюсенбергов», которые мой старик водил, когда я была еще ребенком. У него не было ни капота, ни крыши. Массивный движок был открыт для всеобщего обозрения и выкрашен в ярко-красный цвет. Сиденья были покрыты шотландкой, и при взгляде на ее черную, желтую и ярко-красную клетку у целого клана шотландцев зарябило бы в глазах.

— В эту? — с отвращением спросила я.

— Что ты видела в жизни? — холодно заметил он и толкнул меня так, что я упала на переднее сиденье, задрав ноги на руль.

Он уселся рядом со мной, схватил мои ноги и отбросил их вместе со мной в сторону, затем завел мотор. Раздались три оглушительных выхлопа, за которыми последовало клацанье, становившееся все громче и громче, затем внезапно прекратившееся и уступившее место новому выхлопу-взрыву. Наступила минута молчания, какая наступает перед тем, как предать покойника земле, и я истово молилась, чтобы этот проклятый драндулет разнесло на куски, но тут раздалось урчание, которое переросло в оглушительный грохот, сравнимый разве что с тем, который издают два реактивных «боинга», заходя на посадку. Затем мы тронулись с места. Я не знала, куда мы едем, а после первых десяти секунд меня это уже не волновало. Я просто надеялась, что мы доберемся куда бы то ни было, вот и все. Терри вел машину как маньяк, и дым заволакивал мотор и мои глаза. Вокруг машины свистел ветер, поднявшийся до урагана еще прежде, чем мы проехали первый квартал, и платье мое задралось до пояса.

Когда я купила себе голубые трусы с черными кружевами, мне они сразу показались немного необычными, но мне вовсе не хотелось, чтобы все обитатели Голливуда, выстроившись вдоль тротуара, стояли и восхищались ими, правда, насчет «восхищались», возможно, я перегнула палку.

К тому времени, когда мы достигли Беверли-Хиллз, мне было и на это уже наплевать. Ради того, чтобы только выбраться из этого «мастодонта» целой и невредимой, я бы согласилась заниматься стриптизом на углу Голливуда и Вайна каждую субботнюю ночь в полнолуние.

Через пять минут Терри внезапно свернул на подъездную дорогу к дому Штерна, да так резко, что все четыре шины взвыли, и я тоже.

Вскоре к нашему хору присоединился скрежет тормозов, когда мы с грохотом остановились возле парадного крыльца; из-под колес брызнул гравий и, наверное, накрыл немногих завсегдатаев на ближнем пляже. Пару секунд допотопный драндулет переходил в состояние покоя, дрожа, как охотничья собака, сдерживаемая поводком, затем раздался прощальный оглушительный выхлоп-взрыв.

Первые тридцать секунд тишина казалась почти невыносимой. Терри взглянул на меня и медленно покачал головой.

— Не знаю, куколка, — спросил он с сомнением, — может, тачка нуждается в настройке?

— В настройке? — переспросила я в шоке. — Все, в чем она нуждается, — это в музыкальном сопровождении: торжественном гимне, а еще лучше — похоронном марше. Для каких целей ты еще используешь свою колымагу, кроме как сдаешь в аренду похоронщикам в качестве катафалка?

Глава 9

В доме нас ждала вдова Штерн. Она все еще выглядела брюнеткой, взгляд ее был таким же неприятным, как и раньше. На ней было надето черное шелковое платье с ниткой жемчуга, выглядевшей так, словно досталась ей как доля выкупа, полученного пиратами за чью-то жизнь.

— Что случилось? — холодно спросила она.

— Андерсон принимал ванну и утонул в ней, Мариан, — весело сообщил ей Терри. — А эта куколка валялась в отрубе прямо возле ванной, и я решил, что лучше прихватить ее к тебе, чем позволить ей разгуливать на свободе. Она настолько тупа, что, пожалуй, может захлебнуться во время дождя.

— Ты дурак! — отрезала Мариан Штерн.

— А ты всего лишь куколка, — ответил он небрежно, — но страсть проходит, и что остается? Ведь «нравится» само по себе еще ничего не значит. Куколок — в кровать, ребят — в ванну. И те и другие тонут — одни в страсти, другие в воде. Какой смысл гасить неонки — дохлый номер, согласись?

— Как я устала от всей этой белиберды! — сердито сказала она.

— Пока, — буркнул Терри. — Прошвырнусь еще куда-нибудь.

— Подожди! — сказала она. — Извини, я не хотела тебя обидеть. Но еще так много предстоит сделать. Они нашли труп Джонатана — я имею в виду полицию!

— В ее квартире?

Терри ткнул в мою сторону пальцем.

— На пляже, — ответила она. — За домом Милройда. Это во всех утренних газетах.

— Кто их читает? — буркнул Терри.

— Мне надо выпить, — безжизненным голосом произнесла Мариан Штерн. — Налей мне, Терри, мы будем во дворике.

— Хочешь выпить, куколка? — спросил меня Терри.

— Нет, спасибо, — отказалась я. — Я хочу только знать, что я здесь делаю?

— Ты здесь в гостях, — ответил он. — Расслабься. Нельзя изменить космос, набрав телефонный номер.

— Кретин! — бросила я ему.

Мариан Штерн впилась в меня гневным взглядом.

— Я могу напомнить, что ваши фотографии все еще у меня, — сказала она. — Мне известно, что мистер Вега ваш друг, так что лучше вам делать то, что прикажут! Идите со мной.

Я почти позабыла про эти фотографии, и меня всю передернуло после этих слов. Нетрудно было представить глаза лейтенанта Фрая, если он когда-нибудь увидит их. Поэтому я покорно пошла за брюнеткой во внутренний дворик, до самого бассейна.

Она уселась на один из тех сборных металлических стульев самой последней модели, которые принимают любые формы, кроме нужных тебе. Затем она указала мне на стул рядом и прикрыла глаза от палящего солнца.

— Я хочу задать вам несколько вопросов, мисс Зейдлитц, — объявила она. — И очень советую давать мне на них правдивые ответы.

— Все, что хотите, — беспомощно проговорила я.

— Что произошло в доме Милройда вчера вечером?

Я рассказала ей, что произошло, и это заняло у меня много времени, потому что произошло тоже немало. В разгар моего повествования к нам присоединился Терри, дал ей выпивку, да так и остался стоять, слушая меня и потягивая из своего стакана.

— Значит, они заставили вас отвезти тело моего супруга обратно в дом Артуро? — Она помолчала. — Что потом?

— Гм… Артуро попытался приставать ко мне, и я…

— Придерживайтесь фактов, — произнесла она с издевкой. — Ваш рассказ необычайно интересен, мисс Зейдлитц, и без вымышленных вами инцидентов!

— Но это… ну хорошо. — Я вздохнула. — Приехали полицейские и все обыскали, но ничего не нашли, потому что Терри увез труп ко мне домой…

— Остальное я знаю, — прервала она меня. — Терри пришлось уйти, потому что пришел Рио.

— И Терри оглушил его! — негодующе воскликнула я. — Разве так обращаются с чужими гостями?

— Значит, Рио подкинул труп на пляж где-то рано утром, затем где-то вечером убил Андерсона, — предположила она, не обратив на мои слова никакого внимания.

— Джонни убил кого-то? — взвыла я. — Если вы думаете, что он на это способен, вы — сумасшедшая!

— Это был один из них, — решила она. — Рио или Вега.

— Зачем кому-то из них убивать Андерсона? — спросила я.

— В мои намерения входит выяснить это, — пояснила она. — Я хочу поговорить с ними — вот почему вы здесь, мисс Зейдлитц. Вы — та самая приманка, на которую они клюнут, если хотите.

— Не хочу, — с горечью призналась я.

— Это ведь не имеет никакого значения, не правда ли?

Она мне улыбнулась.

Улыбка эта была холоднее льда, но мне как-то сразу стало легче. Хотя почему — и сама не знаю: все козыри были у нее на руках.

— Если вам удастся найти Джонни Рио, значит, вы умнее меня, — заявила я, — а в это я не могу поверить.

— Что вы имеете в виду?

— Он не возвращался домой с прошлой ночи, — сообщила я, — и его не было в офисе весь сегодняшний день.

— Может быть, он мертв? — небрежно предположила она.

Мысль о том, что Джонни мертв, преследовала меня весь день, но я старалась не верить в нее. Но когда она сказала это вслух, я почувствовала отчаяние, как человек, которому не хватает кислорода в скафандре, и он никак не может выбраться оттуда.

Вдова Штерн со скучающим видом закурила сигарету.

— Позвони Рио в контору, — приказала она Терри. — Если он там, скажи ему, чтобы он немедленно приезжал. Скажи ему, что мы захватили его… партнера, с которым он спит.

Она брезгливо на меня взглянула, и мне сразу же захотелось попрыгать на ней в своих туфлях на шпильках.

— Мне кажется, это довольно точное определение.

— Не надо так отчаиваться, дорогая. — Я ободряюще ей улыбнулась. — В наше время не так уж трудно заполучить мужчину. Для этого достаточно быть симпатичной и иметь неплохую фигуру. Почему бы вам не обратиться к хирургу по пластическим операциям?

Она выбросила сигарету и резко встала; лицо ее было белым от ярости.

— Убери ее с глаз моих долой! — закричала она Терри. — Запри ее в «норе». Я научу эту блондиночку хорошим манерам, даже если для этого мне придется убить ее!

Терри схватил меня за локоть и потащил в дом.

— Тебе бы следовало заткнуть свой ротик, куколка, — мягко пожурил он. — Когда такая дамочка, как Штерн, взбесится… Господи спаси! Это как…

— У всех с фиолетовыми волосами! — закончила я, фыркнув.

— Похоже, что она сама не знает, что делает, — спокойно заметил он. — Я бываю на этой хате достаточно часто, чтобы просечь!

Мы вошли в дом, и Терри открыл дверь, которая вела в помещение, названное миссис Штерн «норой». Похоже, что это тоже было довольно точное определение. Там не было ни одного окна. И лишь мурлыканье кондиционера спасло меня от приступов клаустрофобии — это боязнь замкнутых пространств, этим страдает большинство девушек до того, как выходят замуж.

— Устраивайся поудобнее, куколка, — от души пожелал Терри.

Затем он дал мне такой тычок, что я кубарем влетела в комнату.

— Спасибо, хотя и не за что! — огрызнулась я на него.

— Не принимай всерьез, детка!

Он усмехнулся, а глаза его оставались такими же холодными, как и всегда.

— Какой смысл гасить неонки? — пробормотал он.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Я слышала, как в замке повернулся ключ.

Я стала ходить взад и вперед, словно в ожидании, что сейчас меня объявят и выгонят на арену укрощать львов.

Непрерывно шагать было все же лучше, чем сидеть на холодном кожаном кресле и бессмысленно смотреть на слепые обои. Я все больше бесилась. Я пошла на поводу у вдовы Штерн из-за того, что, как она сказала, у нее были эти фото и я не хотела навлечь на Рафаэля беду, но сейчас больше беспокоилась о Джонни, чем о Рафаэле. Всякий раз, когда я вспоминала о мадам Штерн, мне хотелось плеваться.

Внезапно дверь открылась, и она вошла в «нору». Я перестала расхаживать и поглядела на нее — ну точь-в-точь как укротительница львов.

Она сменила черное платье на белую шелковую блузку, которая обтягивала ее достаточно, чтобы показать соски ее маленьких грудей — было ясно, что под блузкой нет никакого белья. Ноги ее обтягивали черные брюки, заправленные в высокие, до блеска начищенные сапоги.

В правой руке она недвусмысленно держала пистолет, небольшой, 22-го калибра, которым, возможно, и нельзя было убить слона, но что касается Мэвис Зейдлитц, то с близкого расстояния — наверняка. В левой руке у нее был хлыст, примерно восьми футов в длину, сделанный из кожи и со стальным наконечником.

Я минуту глядела на нее с широко открытым ртом, затем сказала:

— Вы хотите, чтобы я заревела, как лев? Кого вы из себя корчите — «Метро Голдвин Майер»?

На лице Терри, стоящего за ее спиной, появилась оценивающая улыбка.

— На это, — произнес он радостно, — я не против посмотреть!

Мариан Штерн подошла ко мне немного ближе — на ее щеках горели красные пятна.

— Ты еще пожалеешь о том дне, когда родилась, маленькая перезревшая шлюшка! — Она взмахнула хлыстом. — Раздевайся!

Настолько же тонкий подход, припомнилось мне, был и у Артуро, но у того красовались всего лишь шпоры на сапогах, а не пистолет и хлыст.

— Вы сумасшедшая! — сказала я.

Я услышала свист хлыста, рассекающего воздух, и отклонила голову как раз вовремя, иначе удар пришелся бы мне по щеке. Хлыст впился мне в плечо, и я почувствовала резкую боль.

Не подумав, я двинулась на нее и увидела прямо перед собой дуло пистолета. Посмотрев в ее пустые затуманенные глаза, я поняла, что она не шутит: если придется, она спустит курок со спокойной совестью и ни капельки об этом не пожалеет.

— Раздевайся! — тупо повторила она, грудь ее слегка вздымалась.

У меня не было выбора. Я расстегнула платье и шагнула из него, бросив его на одно из кресел. Затем стащила комбинацию через голову. На минуту я остановилась и поглядела на них обоих. Глаза Мариан Штерн были такими же пустыми, но во взгляде Терри что-то изменилось, и мне это совсем не понравилось.

— Раздевайся! — хрипло сказала Штерн. — Снимай все!

Я уселась, чтобы снять туфли и чулки, опять встала, чтобы расстегнуть лифчик — мне следовало бы повернуться к ним спиной, чтобы снять остальное, но сейчас мне было не до скромности, и я совсем не хотела подставлять ей слишком соблазнительную мишень для хлыста.

Я увидела, как ее кисть чуть вывернулась в сторону, и инстинктивно отпрянула. Хлыст ударил меня по спине, и секундой позже стальной наконечник впился мне в бок. Я закричала от боли.

В следующий раз хлыст опустился мне на плечи, и сила удара опустила меня на колени, и, прежде чем я смогла подняться, он опустился еще раз на то место, где начинались мои бедра. Я почувствовала, что вся горю, и где-то в отдалении услышала чей-то слабый стон и только через некоторое время сообразила, что стон этот — мой.

Я встала на ноги, медленно пятясь к стене. Она так же медленно наступала на меня: дыхание ее участилось от напряжения. Губы ее были раздвинуты в застывшей улыбке, показывающей белые острые зубы.

— Падай на пол и умоляй меня о пощаде! — приказала она отчетливо. — Если будешь очень стараться, возможно, я и смилуюсь.

Я отпустила словцо, которое однажды услышала от матроса, когда ему на ногу упал какой-то бочонок. Хлыст быстро опустился мне на плечи дважды.

— Падай мне в ноги! — пронзительно закричала она.

Она сделала по направлению ко мне еще один шаг и вытянула вперед правую ногу.

— Целуй мой сапог!

Внезапно до меня дошло. Я упала перед ней на четвереньки, поползла по полу к сапогу, затем нагнула к нему голову. Я услышала ее хихиканье и ужасный свист хлыста, вновь рассекающего воздух, но теперь мне было все равно. Я обхватила ее лодыжки обеими руками и резко дернула их на себя, быстро выпрямившись при этом.

Она взвыла, падая на спину, пистолет упал на пол, а хлыст отлетел к противоположной стене. Я быстро подобрала хлыст, затем склонилась над ней. Схватив ее за ворот блузы обеими руками, я рывком подняла ее на ноги.

Раздался звук рвущейся ткани, и блузка расползлась пополам. Затем я вцепилась обеими руками в пояс ее брюк, резко дернув их вниз, и брюки спустились до колен.

На лице у нее застыла маска ужаса, по-моему, она беззвучно стонала. На секунду пальцы ее правой руки вцепились мне в лицо, но я коротко и резко ударила ее в область сердца, и она обмякла. Я подтащила ее к ближайшему креслу и уложила лицом вниз. Затем я подняла хлыст.

Первый удар хлыста по ягодицам вызвал неописуемое оживление. Все ее тело взвилось от боли и шока, и она внезапно обрела пропавший голос. Можно было подумать, что на нас напало племя апачей. Затем ее крики и стоны перешли в протяжный вздох, и она опять обмякла. Что за женщина — потеряла сознание при первой же контратаке!

Я уронила хлыст, и вся боль, о которой я забыла в последние шестьдесят секунд, нахлынула на меня снова.

— Последний раз я был на такой тусовке полгода тому назад во Фриско, где развлекалась мафия! — произнес счастливый голос.

Моя голова снова дернулась — я совсем забыла о Терри.

Он стоял, прислонившись к двери, со скрещенными на груди руками и опять с этой своей усмешкой.

— Это было что-то, куколка! — произнес он. — Словно ты и вправду озверела, а?

— Вы! — с возмущением проговорила я. — Вы могли остановить ее! Почему вы этого не сделали?

Он слегка пожал плечами.

— Это была тусовка, — просто ответил он. — Зачем же рыпаться, куколка? Как насчет того, чтобы и со мной немного поразвлечься? Согласна или тебе чего-то не хватает — джаза, например?

— Вы паршивый, ни на что не пригодный бродяга! — с запальчивостью выкрикнула я. — Может быть, мне вас тоже следует выдрать хорошенько?

— Не меня, куколка. — Он ухмыльнулся. — Я не зарываюсь, особенно в «радость через боль». Но если хочешь… Все-таки как насчет джаза?

Он медленно пошел по направлению ко мне, глаза его сверкали слишком уж ярко.

— Давай поступим так, куколка, — произнес он хрипло. — Я продолжу то, что начала Мариан. Хочу словить кайф от твоих стонов — они хорошо меня достают. — Мышцы его шеи внезапно напряглись. — Сделай что-нибудь, выверни меня наизнанку, — прошептал он, — не бойся, куколка, серьезного вреда я тебе не причиню, обещаю. Я желаю просто слышать, как ты стонешь, а потом немного займемся любовью.

— Вы такой же сумасшедший, как и она, — задохнулась я.

— Есть разница, — заметил он. — Она иначе не может, я — могу!

Я стала от него пятиться, пока не уперлась в стену. Он медленно, шаг за шагом, продолжал надвигаться на меня, прямо-таки наслаждаясь моей паникой. Затем я вспомнила про пистолет, который выронила Мариан Штерн. В отчаянии я огляделась кругом и увидела его на полу примерно в восьми футах от себя.

Один глубокий вздох, и я нырнула за ним, вытянув руки перед собой. Ударившись об пол и даже не почувствовав боли, я затем скользнула к пистолету. Пальцы моей правой руки сжали рукоятку, и я ощутила огромное облегчение. Но только на секунду. Подошва ботинка Терри опустилась на мою руку, прижимая ее к полу, и я взвыла.

— Ты бешеный цыпленочек, — сказал он. — Пушки — не игрушки, куколка. Ими можно кого-нибудь убить.

— Еще пару секунд, и я убила бы вас! — огрызнулась я.

Давление его ботинка увеличилось, и я застонала.

Терпеть не было сил, но потом мои пальцы онемели. Терри ослабил нажим, затем отшвырнул пистолет в противоположный конец комнаты.

Я спрятала лицо в руки и начала плакать — то, что мне не удалось завладеть пистолетом, вконец доконало меня. Затем скорее почувствовала, чем увидела, как Терри опустился рядом со мной на колени. Его пальцы впились в мое плечо мертвой хваткой.

— В чем дело, куколка? — Голос его звучал удивленно. — Разве мы больше не будем драться? Я решил, что это только начало!

У меня не осталось сил ответить ему.

— Давай, куколка! — нетерпеливо произнес он. — Ты можешь петь лучше! Дай же мне послушать!

Его хватка стала почти невыносимой.

«Мисс Зейдлитц, — приказала я себе, — ты не будешь больше стонать для этого маньяка, даже если он убьет тебя, пытаясь заставить закричать!» Я с силой закусила зубами нижнюю губу.

Почти тут же давление пальцев на моем плече ослабло. Рука Терри отпустила его, и я чуть не упала в обморок от облегчения. Я просто спокойно лежала и лениво удивлялась, что заставило его переменить свое решение. Затем мне почудилось, что я, наверное, тоже сошла с ума, как и все они, потому что услышала чьи-то крики, но на этот раз уже не мои.

Крик начался со слабой, пронзительной ноты, затем очень быстро наполнил всю комнату. Кто бы это ни вопил, он должен был находиться совсем близко от меня. Я, сделав колоссальное усилие, перекатилась на бок и уставилась прямо в лицо Терри.

«Мэвис, у тебя начались галлюцинации», — подумала я, быстро закрыла глаза и сосчитала до десяти, прежде чем вновь их открыть.

Когда я наконец решилась взглянуть во второй раз, лицо Терри выглядело точно так же, а значит, глаза меня не обманули. Его голова была запрокинута назад, а рот широко раскрыт, и именно оттуда исходил этот крик. Лицо его было мокрым от пота и абсолютно серого цвета.

Я тряхнула пару раз головой, чтобы привести мозги в порядок, встала на колени, а затем умудрилась и подняться. И только тогда увидела «причину», вызвавшую этот вопль. «Причина» являла собой самый приятный для меня облик, была в неизменных темных очках и носила имя Рафаэль Вега.

Он стоял прямо над коленопреклоненным Терри, держа его за руки и ногой упираясь ему в спину. Руки Терри были заломлены назад. Это и объясняло то, что голова его была запрокинута, а глаза беспомощно смотрели в потолок.

— Одну минуту, чикита, — сказал Рафаэль, еще сильнее оттягивая на себя руки Терри. — Еще немного — и спина этой падали сломается.

Крик Терри достиг самой высокой ноты, и так на ней и продолжался.

— Рафаэль, — проговорила я, вся трясясь, — а может, лучше не надо?

— Когда я вижу тебя такой! — произнес он с угрозой. — Они раздели тебя, исхлестали твое великолепное тело хлыстом! Ты думаешь, я не убью человека за это? Я убивал и за гораздо меньшее.

— Нет! — попросила я. — Не надо, Рафаэль! Он этого не стоит! Ради меня, пожалуйста, не надо!

Он несколько мгновений смотрел на меня с сожалением.

— Твое желание — мое желание, Мэвис, — официальным тоном произнес он.

Он отпустил руки Терри, и тот распростерся на полу ниц. Через некоторое время крик прекратился, и он начал всхлипывать, как маленький мальчик.

— Почему они с тобой так поступили? — мягко спросил меня Рафаэль.

Я рассказала ему о том приступе внезапной безумной ярости и о том, что последовало затем, и, пока я говорила, его губы сжимались все плотней, пока рот не превратился в узкую щелку.

— Твоя рука! — с волнением спросил он. — С ней все в порядке?

Я взглянула на пальцы правой руки, сжала и разжала их. На костяшках была содрана кожа, они посинели, но тем не менее работали.

— Думаю, что ничего не сломано, — медленно проговорила я.

— Зачем он это сделал?

— Я кинулась к пистолету, и он наступил мне на руку, — объяснила я. — Затем он стал давить на мою руку все сильней и сильней, пока я не застонала — ему нравились мои стоны.

— Чикита, — сказал Рафаэль, мягко дотрагиваясь до моего плеча, — тебе будет лучше выйти отсюда.

— Пожалуй, — согласилась я.

Я медленно, еле волоча ноги, обошла комнату и собрала свою одежду. Мариан Штерн все еще лежала, обмякшая, в кресле, но ее веки слегка дрогнули, пока я на нее смотрела, поэтому напрашивался вывод, что она не умерла от шока, по крайней мере — иначе с ее стороны это было бы таким позором.

Я вышла в холл и направилась к ванной. Включила душ и встала под него, морщась, когда струи воды попадали на избитые места. Несколько раз казалось, что я слышу какие-то стоны, но тут же подумалось, что это только мое воображение или просто с трубами в ванной что-то не в порядке.

Я осторожно вытерлась самым мягким полотенцем, которое только смогла найти. На стеклянной полочке перед зеркалом лежал тюбик крема, и я втерла его немного в следы, оставшиеся от ударов.

Одевшись, я вынула из сумочки расческу и тщательно причесалась. Затем вышла из ванной и в холле встретила Рафаэля.

— Как ты себя сейчас чувствуешь? — спросил он.

— Думаю, что выживу, — сказала я.

— Тебе нужно выпить. — Он нежно взял меня за руку. — Я помню, у них тут есть небольшой бар в гостиной — я всегда замечаю все важные детали.

Он провел меня мимо «норы», и я внезапно остановилась.

— Ты знаешь, что оставил дверь открытой настежь, Рафаэль? — воскликнула я. — Они же могут выйти и напасть на нас. Тебе лучше запереть дверь!

— Это ни к чему, чикита, — успокоил он меня. — Пойдем, тебе надо выпить.

— Подожди минуточку! — насторожилась я: он всегда говорит таким невинным голосом, когда сделает что-нибудь ужасное.

Я вырвалась у него и заглянула в комнату. Мариан Штерн все еще лежала в кресле и, казалось, выглядела точно так же. Я подошла поближе, и она, открыв глаза, безразлично на меня уставилась, затем опять закрыла их.

Еще один шаг, и я поняла, что она выглядит отнюдь не точно так же. Раньше на ее спине была всего лишь одна полоса от удара хлыстом, который я нанесла перед тем, как она потеряла сознание. Сейчас она была исполосована от плеч до лодыжек. Полосы были ровные и располагались на расстоянии четырех дюймов одна от другой.

Позади меня раздался слабый звук, и я быстро повернулась. Терри сидел в углу комнаты с распухшим лицом, по которому все еще текли слезы. Левой рукой он изо всех сил держался за кисть правой, вытянув ее перед собой. Большой палец и мизинец были прямыми, но остальные три пальца почему-то были выгнуты вверх от второго сустава. Секунду я размышляла, как это он ухитрился, затем у меня противно засосало под ложечкой, так как поняла, что самому так выгнуть пальцы невозможно.

Я быстро вышла из комнаты, обратно в холл, где меня поджидал Рафаэль с невинным выражением на лице. Мы прошли в гостиную, и он налил мне виски.

— Почему ты не присядешь и не выпьешь, чикита? — нежно спросил он.

— Не притворяйся, что ты не знаешь! — с дрожью в голосе выдавила я. — Ты что, не видел?

— Да — трагедия! — мрачно заметил он. — Попытаться изуродовать подобную спинку и плечи, нарушить такую гармонию!

— Давай поговорим о другом и оставим мою… гармонию в покое, — поспешно проговорила я. — Я не буду спрашивать тебя, что ты сделал с этой Штерн, но что такое с Терри?

— Простая справедливость, Мэвис, — ответил он спокойно. — Этот подонок наступил на твою руку, я наступил на его.

— И сломал три пальца?

— Что ж делать, — рассудительно ответил он. — Но ему повезло, чикита, хотя звук ломающегося хребта намного приятнее для слуха, чем хруст пальцев.

Глава 10

Машина остановилась у самого дома, и я с отвращением на него поглядела.

 — Зачем ты привез меня сюда? — жалко спросила я. — Я сейчас больше не в состоянии применять приемы против этого Артуро!

— На сей раз он тебя не побеспокоит, Мэвис, — коротко ответил Рафаэль. — Но он расстроен. Полиция была здесь сегодня утром и задавала ему вопросы о Штерне — ты знаешь, что его тело нашли на пляже?

— Вдова мне сказала, еще до того, как начала учить меня хорошим манерам, — вспомнила я.

— Ты уверена, что тебе не надо обратиться к врачу? — обеспокоенно произнес он.

— А то как же, — неохотно подтвердила я. — Как я объясню все это врачу?

— Санта Мария! — печально проговорил Рафаэль. — Ты права.

— Ты надолго? — спросила я. — Если нет, я подожду тебя в машине.

— Пойдем со мной, Мэвис, — попросил он. — После того что произошло, я не хочу больше рисковать и выпускать тебя из виду.

— Ну хорошо, — согласилась я. — Думаю, все лучше, чем торчать в машине.

Мы вошли в дом, и Рафаэль оставил меня в гостиной. Виски, выпитое в доме Штерна, помогло мне немного, но его действие уже перестало сказываться, и единственным моим желанием было сейчас забраться в постель и спать целый месяц.

Рафаэль вернулся в гостиную вместе с Артуро, который выглядел так же омерзительно, как и прежде. Изменился только цвет его рубашки — на сей раз она была белой, но обтягивающие брюки и высокие сапоги со шпорами оставались теми же.

На какую-то секунду мне показалось, что я гляжу на Мариан Штерн, но затем я сосредоточилась на родимом пятне на его носу и убедилась, что это именно он, Артуро. Я заметила, что его глаза еще больше налиты кровью, и решила, вне себя от счастья, что это — результат того, что я ткнула в них пальцами. Он целую секунду взирал на меня не моргая тяжелым взглядом так, как это делают рептилии, а затем слегка поклонился.

— Добрый вечер, мисс Зейдлитц, — холодно сказал он.

— Добрый вечер, Артуро, — весело отозвалась я. — Должна признаться, что вы выглядите просто очаровательно!

Я увидела, как Рафаэль поморщился, но Артуро не изменился в лице.

— Вега рассказал мне о вашем необычайном приключении сегодня вечером, — сказал он. — Примите мои соболезнования, сеньорита.

— Спасибо, — хрипло поблагодарила я.

— Это, по всей видимости, часть одного большого плана, составленного теми, кто покушается на меня, — продолжал он. — Они знали, что я приехал сделать заем для блага моей страны. Но я не понимаю, какую роль во всем этом может играть жена Штерна? Зачем она с такой злостью накинулась на вас?

— Ответ очень прост, — заметила я. — Она сумасшедшая!

— Может быть, вы и правы. — Он медленно кивнул. — Как только что я сказал Рафаэлю, ситуация очень сложная. Видите ли, Джонатан Штерн и его партнер были нашей единственной надеждой. Они были единственными финансистами с достаточным капиталом, чтобы рискнуть вложить деньги в новый режим. Сейчас Штерн, к сожалению, мертв, а его партнер куда-то исчез. Остался только один человек, с которым я могу надеяться в конце концов договориться о займе.

— Вот как? — вежливо откликнулась я.

Он опять кивнул.

— И этот человек — миссис Штерн. Она несомненно унаследует состояние своего супруга.

— Иметь с ней дело не подарок! — заметила я.

— Согласен. — Он кивнул еще раз. — В особенности после этого злосчастного инцидента сегодня утром. Я только что объяснился по этому поводу с Рафаэлем и уверен, сеньорита, что вы меня поймете, как и он.

— Пойму что? — недоуменно спросила я.

— Необходимость вам обоим вернуться в дом Штерна и сделать все, чтобы возместить причиненный вами ущерб, — холодно произнес он. — Ваши извинения, может быть, несколько смягчат чувство обиды, а обещание материально возместить причиненные вами убытки…

Я дико на него уставилась и тяжело сглотнула три раза, прежде чем обрела дар речи.

— Вы что, с ума сошли! — крикнула я ему. — Идти извиняться за то, что они со мной сделали?

Я услышала нервное покашливание Рафаэля и обрушилась на него.

— Это что, его очередная «очаровательная» шутка? — заорала я вне себя. — Кого он из себя корчит? Нерона или еще кого-нибудь похуже?

Рафаэль беспомощно на меня поглядел.

В моей голове вертелось еще очень многое, что я могла бы высказать самому Артуро, и я вновь обернулась к нему. Наши глаза встретились — и его лицо стало ярко-красным, как оперение у индюка.

— Вега! — внезапно закричал он, отскакивая от меня в сторону.

— Да, Очаровательный, — ответил Рафаэль скучным голосом.

— Убери эту женщину из моего дома! — Артуро весь дрожал от ярости. — Отведи ее к миссис Штерн и проследи, чтобы она извинилась, как я приказал! Мне наплевать, как ты это сделаешь, хоть силу используй, если надо! Но не возвращайся обратно, пока все не будет выполнено!

— Но… — начал Рафаэль жалким голосом.

— И помни, — голос Артуро походил сейчас на шипение змеи, — что твоя жизнь предателя висит на волоске!

Он повернулся и засеменил к двери.

— Эй, Арти! — резко окликнула я его.

Он остановился в дверях и медленно повернул ко мне голову.

— Это вы мне? — спросил он ошеломленно. — Я, Артуро, сын президента, гранд ордена Золотого Сокола, генерал армии, морской адмирал, маршал военно-воздушных сил. Вы осмелились назвать меня Арти?

— Ну конечно. — Я ему улыбнулась. — Просто я хотела сказать, что, когда моя блузка вам больше не будет нужна, я хотела бы получить ее обратно.

— Карамба! — простонал он, и я ждала, что он проглотил сейчас свой собственный язык, но вместо этого он попросту исчез, громко хлопнув дверью.

Наступила непродолжительная тишина, затем Рафаэль сказал:

— Пойдем, чикита, нам пора.

— Если ты думаешь, что я вернусь в тот дом извиняться перед той женщиной, ты еще глупее, чем я думала! — отчеканила я. — Я скорее перережу ей глотку!

Рафаэль медленно покачал головой.

— Мы не туда. Сейчас очень важно поговорить с Джонни. Сначала заедем к нему.

Джонни! За всеми этими происшествиями я абсолютно забыла о нем.

— Ты прав, Рафаэль, — страстно произнесла я. — Нам надо найти Джонни. Может быть, его даже убили!

— Джонни?

Пока мы ехали, я рассказала ему все, что знала. Как не могла отыскать Джонни целый день и то, что он не ночевал в своей квартире.

— Это плохо, — заметил Рафаэль, когда я закончила свой рассказ. — Мне это не нравится. Может быть, нам сначала следует заехать к Милройду и навести справки о Джонни у него?

— Ты думаешь, он тебе скажет, даже если и знает? — мрачно спросила я.

— Чикита, — уверил он меня, — не родился еще человек, который не сказал бы мне всего, что он знает, если уж я за него взялся. Это искусство, в котором мне нет равных.

— Мне кажется, что в тебе ничего нет негениального, Рафаэль Вега! — с сарказмом заметила я.

— Согласен, — серьезно ответил он.

— Тогда объясни, раз ты такой умный, то почему вытягиваешься в струнку, стоит этой маленькой мартышке — Артуро щелкнуть плеткой.

— Этому тоже наступит конец, — прошептал он. — В моей стране Артуро один из тех, кто стоит вне всяких законов.

— Ну и что? — поинтересовалась я.

— С серебряной петлей на шее Артуро будет еще плясать в воздухе, когда у него из-под ног вышибут бочонок, и шпоры его будут сверкать на солнце, — изрек он. — Я, Рафаэль Вега, присмотрю за этим.

Я немного смягчилась, вспоминая, как он вызволил меня из рук Терри.

— Думаю, у тебя это выгорит, — признала я и потрепала его по руке. — Но все же полагаю, что нам надо сперва заехать в офис и к нему домой, а потом уже двинуть к Милройду.

— Как прикажешь, Мэвис.

Рафаэль коротко кивнул.

— Как получилось, что ты оказался там вовремя и спас меня? — спросила я.

— Меня послал Артуро, — ответил он.

— Артуро?

— Выразить глубочайшее сожаление и соболезнование вдове, потерявшей своего мужа, — торжественно произнес он. — Я должен был узнать, не могу ли я что-нибудь для нее сделать, и если да, то Артуро велел мне моментально исполнить любое ее желание. Но к величайшему моему сожалению, она была не в том состоянии, чтобы разговаривать.

Я закатилась смехом.

— По крайней мере, он не может сказать, что ты так ничего для нее и не сделал!

— Я занимался только ею целых пять минут! — Он глубоко вздохнул. — Рог Dios! Моя правая рука все еще болит!

Мы влились в поток проезжающих машин, и Рафаэлю удалось отыскать место для парковки, только не доезжая половины квартала до нашей конторы. В окнах горел свет, и я сначала обрадовалась, что с Джонни все в порядке, но потом мне пришла в голову мысль, что, может быть, это кто-нибудь шарит в нашем офисе, и я попросила Рафаэля войти первым и быть начеку.

Я приготовила свой ключ, но дверь была не заперта. Рафаэль осторожно приоткрыл ее и вошел внутрь с пистолетом в руке. Сильно нервничая, я последовала за ним.

Мы прошли примерно половину комнаты, когда внезапно раздался голос:

— Какого черта вы здесь ищете — термитов?

Мы оба подпрыгнули и подняли головы. И увидели Джонни, развалившегося в кресле и закинувшего ноги на стол.

— Джонни, дорогой! — взвыла яи ринулась целовать его, но этот жлоб недрогнувшей рукой отпихнул меня так, что я врезалась в книжный шкаф и мое божественное тело, по выражению Рафаэля, помимо уже имеющихся следов от хлыста, наверняка украсилось еще несколькими синяками.

— Джонни, амиго! — добродушно произнес Рафаэль. — Рад тебя видеть… в живых!

Джонни подозрительно на него уставился.

— Что происходит? — буркнул он.

— Мы волновались за тебя, Джонни, — сказала я, болезненно выбираясь из книжного шкафа. — Мы не знали, что с тобой стряслось.

— Да? — холодно спросил он. — Ну не совпадение ли это? А я волновался за тебя, Мэвис. — Его лицо покраснело от злости, и он заорал на меня: — Где это ты шлялась весь сегодняшний день? Если я не пришел в офис, то ты решила, что можешь тоже не являться и бездельничать дома! Говорю тебе, Мэвис Зейдлитц, что с завтрашнего дня ты будешь приходить на работу ровно в десять утра, и если…

— Это я-то бездельничала дома целый день! — гневно прервала я. — Да я искала тебя повсюду — сидела в «норе», чуть не вытрясла все потроха в драндулете, была избита хлыстом прямо по голому телу, подвергалась издевательствам, пока ты, скорее всего, прохлаждался за выпивкой в какой-то только тебе известной забегаловке, — и у тебя еще хватает наглости сидеть тут и возникать, что…

— Заткнись! — проревел он. — Я думаю, что мне следует уволить тебя прямо сейчас!

— Это невозможно по двум причинам, — фыркнула я. — Во-первых, чтобы думать, нужен ум, а я сильно сомневаюсь, что он у тебя есть, во-вторых, ты не можешь меня уволить — я партнер.

— Я расторгаю наше партнерство! — взвыл он.

— На моих условиях! — громко предложила я ему.

— Согласен, — огрызнулся он.

— Прекрасно! — в свою очередь огрызнулась я. — Так что, будь добр, к чертовой матери выметайся из моего офиса!

— Что?

— Ты был согласен, что на моих условиях, — я хочу все! Дела, банковский счет, офис — все. Вы вторглись в чужие владения, мистер Рио. Убирайтесь отсюда, пока я не позвала копа, чтобы он вас вышвырнул!

Он медленно поднялся с кресла.

— Ну, погоди, ты, маленькая…

— Амигос! — Рафаэль тепло улыбнулся нам обоим. — Рог favor, не надо ссориться. Я не могу смотреть на это — ведь вы мои лучшие друзья во всей Америке. Так нельзя. Я не могу не уважать вас обоих и знаю, что в сердцах ваших нет ничего друг к другу, кроме уважения. Перестаньте! Лучше поцелуйтесь и будьте друзьями.

Джонни холодно взглянул на него, потом посмотрел на меня и поднял брови.

— Кто впустил сюда этого латиноамериканца? — спросил он.

— Думаю, что ты, — сказала я.

— Нет. — Он покачал головой. — Это ты.

Я пожала плечами.

— В таком случае нам лучше…

Джонни кивнул.

— …вышвырнуть его отсюда!

Рафаэль поднял руки высоко над головой.

— Пожалуйста, — растерянно произнес он. — Может, я плохо понимаю по-английски, но меня-то за что?

Джонни плюхнулся обратно в кресло и закурил.

— Ну хорошо, — прорычал он, — покончим с этим. Начиная со вчерашней ночи я собирал информацию, вот что я делал. Недаром меня зовут Джонни Хлыст!

— У меня твои автографы по всему телу! — Меня всю передернуло.

— Этот Джонатан Штерн, — продолжал он, не обращая внимания на мои слова, — финансист, денег у него куры не клюют, но он спекулянт. Уважаемые люди — например, управление банков — не одобряли его.

— Менеджер моего банка вовсе не уважаемый, — с грустью заметила я. — Я как-то пришла к нему по поводу перерасхода на моем счету, а получила вместо этого предложение — выйти за него замуж.

— Прекрасно! — отмахнулся Джонни. — Когда-нибудь мы обсудим это, а пока заткнись, Мэвис! Это важно. Насколько я понял, Штерн был единственным человеком во всей стране, у которого Артуро мог занять нужные ему деньги, — единственным человеком, у которого были эти деньги, и единственным человеком, который рискнул бы одолжить эти деньги на революционное правительство в надежде, что оно продержится достаточно долго и он сможет получить их обратно.

— Знаю, — буркнула я.

— То есть как это — знаешь?

— Артуро сказал мне все это полчаса тому назад. — Да?

Джонни почему-то выглядел раздраженным.

— Что еще он тебе сказал?

— Он сказал, что это, наверное, только часть плана заговорщиков против него. Со смертью Штерна ему будет почти невозможно достать денег, разве что он договорится с этой сучкой — его вдовой.

— Он прав, — рассеянно произнес Джонни.

Затем его голова дернулась, и он уставился на меня.

— Заговорщики! Заговор! Но ведь Штерна убил Рафаэль!

— По ошибке, к сожалению, — как бы извиняясь, проговорил Рафаэль.

— К сожалению — как же! — сказал Джонни. — Ошибка — может быть.

Темные очки Рафаэля холодно на него уставились.

— Я не уверен, что понял тебя, амиго, — заметил он. — Ошибка — может быть?

— Я просто подумал, — весело ответил ему Джонни, — что, возможно, ты — один из заговорщиков, Рафаэль.

— Ты говоришь ерунду!

— Может быть, ты застрелил Штерна намеренно? — Джонни засмеялся, но смех его был фальшивым.

— А может быть, Артуро тоже заговорщик? — не остался в долгу Рафаэль. — Это он увидел вора и приказал мне убить его.

Затем он тоже засмеялся, еще более фальшиво, чем Джонни.

— Да, — изрек Джонни. — Гм, тогда, Рафаэль… я хочу задать тебе один вопрос.

— Тогда задавай его, — рассерженно сказал Рафаэль.

— Почему ты в первую очередь заявился с этим трупом к нам?

— Потому что мне надо было от него избавиться, — объяснил Рафаэль. — А я не знаю Лос-Анджелеса достаточно хорошо для этого. Вы — мои старые друзья, и я думал, что вы мне поможете.

— Конечно, — согласился Джонни. — Но почему ты просто не обратился в полицию? Ты ведь думал, что застрелил всего-навсего вора, и где-то как-то имел на это право — он вторгся к вам в дом. Почему тебе было так важно избавиться от трупа?

— На этом настаивал Артуро. — Рафаэль пожал плечами. — Он боялся, что, если все это попадет в газеты, ему уже не удастся заключить никакой сделки. Нам надо было избавиться от трупа любой ценой, причем увезти его как можно дальше от дома.

— Понятно, — сказал Джонни.

Рафаэль закурил сигарету, потом опять посмотрел на Джонни.

— Амиго, — медленно проговорил он. — Ты мне не веришь или ты мне доверяешь? А может быть, и то и другое?

— Я доверяю тебе, амиго, — ответил Джонни. — Но я пока что не уверен, верю ли я тебе.

— Не сходи с ума, Джонни! — бросила я. — Рафаэль изумительный человек и хороший наш друг. Если бы не он, меня, наверное, уже не было в живых.

— Нам бы так недоставало тебя, Мэвис, — небрежно бросил Джонни. — Ладно, позабудем об этом. Вернемся к Штерну. У него был партнер. Малый, который в основном следил за тем, как шли дела в Европе, но проявлял также интерес к крупным сделкам, заключенным и в этой части света. Для такой крупномасштабной операции, как сделка с Артуро, присутствие партнера было просто необходимо.

— Джонни, — взволнованно вклинилась я, так как терпеть больше не могла, — заткнись на минуту и выслушай о том, что случилось со мной в доме Штерна!

— Избавь меня от жалких подробностей своей личной жизни, Мэвис, — отозвался он холодно. — Не знаю, что там можно еще обсуждать, — разве что этого битника? Поверь мне, то, что с тобой случилось, вовсе не оригинально. Подобное случается сплошь и рядом.

— Джонни Рио, — с горячностью возразила я. — Уверяю тебя, если ты не заткнешься минут на пять и не выслушаешь меня, я огрею тебя по голове.

После чего слова хлынули из меня фонтаном: я рассказала ему и о «норе», и о Мариан Штерн с ее хлыстом, и о Терри, и о том, как Рафаэль вызволил меня и «позаботился» о них обоих, — словом, все-все. Естественно, Джонни не поверил ни единому моему слову. Пришлось расстегнуть платье и показать ему следы от хлыста.

После этого ему только оставалось хлопать глазами на меня и Рафаэля и заявить, как он огорчен и почему, во имя дьявола, я не рассказала ему этого сразу.

— Эта вдова Штерн чего-то недоговаривает. И этот ее битник, Терри, тоже не лучше. Могу поклясться, что это с них начались все неприятности и что они-то их и затеяли.

— Я понимаю твое пристрастие, Мэвис, — заметил Джонни, — но давай лучше не делать поспешных выводов, чтобы не оконфузиться.

— Ладно, ты ведь мой гость! — буркнула я, — болезненно пожимая плечами. — Я предпочитаю, чтобы не было никаких контузий!

Честно говоря, обычно я не смеюсь над своими шутками, потому что шучу редко. Но тут я просто не могла удержаться — уж больно удачно получилось. Но эти два здоровенных дебила просто сидели и пялились на меня, и мне ничего не оставалось, как снова набрать в рот воды.

— Вернемся к партнеру Джонатана Штерна, — продолжал Джонни. — Он здесь был, я проверял. Он был здесь до и после смерти Штерна, а сейчас он исчез!

— Ты знаешь, как его зовут, как он выглядит? — Рафаэль весь напрягся.

— Конечно, — ответил Джони, — у него…

— Английский акцент, борода и огромные очки, — прервала я. — И зовут его Гарольд Андерсон, но все называют его Гал.

Джонни выглядел раздраженным.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— У меня просто такое чувство, — со значением произнесла я. — Правильно?

— Правильно, — недовольно согласился он. — Чтобы выяснить это, мне понадобилось шесть часов!

— По моему разумению, ты не видишь вещи под тем углом, как я, — великодушно объявила я, и неясно, почему Джонни чуть не хватил удар.

— Ты говоришь, что он исчез? — спросил Рафаэль, имея в виду Гала.

— Его никто не видел с прошлой ночи, — подтвердил Джонни.

— У меня для вас есть новости, — заметила я. — Никуда он не исчез — он просто мертв!

— Что? — вырвалось у них одновременно.

— Он утонул, — объяснила я. — Я это видела.

— Где? — выдавил из себя Джонни.

— В ванной.

Он на секунду закрыл глаза.

— Где он принимал эту ванну?

— В Голливуде, — ответила я. — В своей квартире.

— Мэвис! — сказал Джонни. — Если только ты все это выдумала…

— Но это правда! — с горячностью проговорила я. — Он позвонил нам в контору сегодня днем. Он хотел поговорить с тобой, но я сказала, что нигде не могу тебя найти и не знаю, когда ты вернешься. Тогда он сказал, что если уж тебя нет, то ему все равно необходимо с кем-то поговорить, и пусть тогда это буду я. Затем он дал мне свой голливудский адрес, и я туда поехала.

— Все утро я пытался разыскать этого парня, — с горечью произнес Джонни. — И все, что мне надо было для этого сделать, — это сидеть в своем кабинете и ждать!

— Ты будешь слушать меня или свой жалкий лепет? — холодно спросила я.

— Нет, тебя, — проворчал он.

— Когда я туда вошла, входная дверь была открыта. Я вошла в квартиру… он лежал в своей ванне, лицом вниз. Я вытащила его голову из воды, но было уже слишком поздно, он был мертв. Думаю, я упала в обморок от шока. Когда я пришла в себя, то лежала в гостиной на диване…

— Я мог бы поклясться, что где-нибудь это с тобой да случится! — глупо прервал меня Джонни.

— …на диване, — повторила я, — а Терри был в комнате. Он вошел в квартиру вслед за мной, увидел меня на полу в ванной и перенес в гостиную. Он сказал, что Мариан Штерн хочет немедленно видеть меня, и отвез меня на своем драндулете. Остальное вы уже знаете.

— Ты уверена, что все это тебе не приснилось, Мэвис? — взмолился Джонни.

— Если ты мне не веришь, — обиженно сказала я, — пойди и посмотри сам.

Джонни потянулся за своей шляпой.

— Первая удачная твоя мысль! — сказал он. — Как ты думаешь, Рафаэль?

Но тот уже шел к выходу.

Глава 11

Мы забрались в машину Рафаэля, и я сидела, зажатая между мужчинами, что девушке обычно нравится, но сейчас мне было не до этого.

— Я ничего не ела целый день! — повторила я по меньшей мере в четвертый раз. — Неужели нельзя где-нибудь остановиться и перекусить?

— Позже, Мэвис, — нетерпеливо сказал Джонни.

— Может быть, хоть сосиску? — взмолилась я. — Одну маленькую сосисочку с горчицей и перцем? — При одной мысли об этом у меня потекли слюнки. — А, Джонни?

— Нет.

— Я умру! И ты будешь в этом виноват, Джонни Рио! Бесчеловечный негодяй!

— Правильно, — подтвердил он.

— Орешки! — сказала я с надеждой в голосе.

— А?

— Мешочек орешков — или два. Мы остановимся всего на минутку. Я выбегу из машины и сразу же вернусь, и…

— Нет.

— И я выбрала тебя из шести действительно талантливых менеджеров! Подумать только! Наверное, я была не в своем уме! Любой из них дал бы девушке денег на чашку кофе, если бы она проголодалась.

Джонни вглядывался в ветровое стекло.

— Мы уже близко? — спросил он.

— Примерно еще пять кварталов, — ответила я. — У тебя с собой, случайно, нет жевательной резинки?

— Нет, — машинально проронил он. — Далеко нам еще?

— Зверь!

Я попыталась пихнуть его, но не смогла даже шевельнуться, так сильно была зажата с двух сторон.

— Остановитесь вот здесь, — угрюмо буркнула я.

Рафаэль остановил машину, и мы вышли. Я подвела их к дому.

— Теперь надо подняться по лестнице наверх, — сказала я им. — Можете ступать на каждую четвертую ступеньку, все равно ни черта это не помогает!

— А? — вопрошающе взглянул Джонни.

— Не важно! — отмахнулась я. — Ты уверен, что надо туда идти? В темноте здесь как-то страшновато. Почему бы нам не пойти сначала перекусить и все обдумать за бифштексом, как нам лучше…

Виновата была я — вовсе не обязательно было стоять между ними. Они схватили меня под руки, подняв в воздух так, что мои ноги оторвались дюймов на шесть от земли.

Отпустили они меня только на самой верхней ступеньке. Джонни нажал на ручку входной двери.

— Сейчас она закрыта, — сказал он.

— Терри закрыл дверь, когда мы уходили, — вспомнила я. — И как это я могла забыть? Жаль, что потеряла время, но ничего уж не поделаешь. Где здесь ближайший ресторан?

Джонни поглядел на Рафаэля.

— Ты умеешь открывать замки при помощи булавки? — спросил он. — У тебя есть булавка, Мэвис?

— Нет, — холодно произнесла я. — Теперь пользуются эластиком. Последний крик моды!

— У меня есть нечто получше булавки, амиго, — прошептал Рафаэль, доставая из кобуры пистолет.

— Только не это! — поспешно воскликнул Джонни. — Выстрел разнесется по всей улице.

— Подожди! — Рафаэль вынул из кармана какую-то странную трубочку и стал привинчивать ее к своему пистолету.

— Глушитель? — сказал Джонни. — О-ля!

Рафаэль направил дуло пистолета на замок, и я зажала уши пальцами, когда он спустил курок. Но ничего особенного не произошло — пистолет выстрелил дважды, и раздались два сухих щелчка. Вместо замочной скважины образовалось круглое ровное отверстие. Затем он пнул дверь ногой, она распахнулась настежь, и мы вошли.

Джонни аккуратно прикрыл дверь и включил свет.

— Никто не узнает, надеюсь, как была открыта эта дверь, — проговорил он. — Мэвис, веди нас.

Я провела их через гостиную в ванную и долго шарила пальцами по стене, ища выключатель.

Труп находился в том же положении, что и в прошлый раз, — наполовину вытащенный из воды.

Джонни мягко свистнул:

— Ты сказала правду, Мэвис!

Он наклонился, чтобы посмотреть поближе, затем обхватил труп за плечи и вынул его из ванной, положив на пол. Он внимательно осмотрел его, затем выпрямился.

— На теле нет никаких следов насилия, — констатировал Джонни. — Просто утонул в ванне.

Я содрогнулась.

— Это ужасно… Ты хочешь сказать, что он заснул и…

— Или кто-то помог ему, когда он принимал ванну, — спокойно объяснял Джонни. — Держал его голову под водой до тех пор, пока тот не захлебнулся.

— Это ужасно! — прошептала я. — Но теперь-то мы можем идти?

— Куда спешить? — удивился Джонни. — Сначала осмотрим всю квартиру.

— Может, лучше положить его обратно в воду? — нервно спросила я. — Ведь ничего нельзя трогать и следует позвать полицию, так?

— Ты совершенно права, Мэвис, — кивнул Джонни. — Ты — законопослушная гражданка.

— Да, — скромно призналась я, — когда-то я была герлскаутом — до тех пор, пока мы однажды не заблудились в лесу с одним молоденьким бойскаутом, и не по моей вине, и он сказал мне…

— Да, да, да, да! — прервал мои воспоминания Джонни. — Ты можешь исполнить свой гражданский долг, пока мы будем осматривать квартиру, Мэвис, и положить тело обратно в ванну.

— Я? — взвыла я. — Дотронуться до этой… этого!.. Я даже…

Но тут я обнаружила, что разговариваю сама с собой. Они уже прошли в гостиную. Мужчины все такие. Подумать только, оставить бедную беззащитную девушку делать за них грязную работу, пока они… Я спохватилась, что все еще стою в ванной совершенно одна, если не считать…

Я налетела на Рафаэля, открывавшего ящик стола в гостиной, и он, не удержавшись, головой разбил зеркало.

— Рог dios! — воскликнул он. — Что происходит, чикита, — бой быков?

— Прости, — нервно произнесла я. — Я просто поторопилась, вот и все.

Рафаэль закрыл ящик и выпрямился.

— Здесь ничего нет, амиго, — сказал он. — Думаю, тот, кто утопил его, осмотрел все раньше нас, верно?

Джонни кивнул.

— Думаю, ты прав. Мы можем уходить.

Он пошел к входной двери и распахнул ее. В следующую секунду он отпрянул назад, наступив мне на ногу, и быстро захлопнул дверь.

— Медведь! — застонав, я запрыгала на одной ноге. — Почему ты не смотришь, на что прыгаешь!

— Заткнись! — сказал он напряженным голосом.

— В чем дело? — спросил его Рафаэль.

— Копы! — сообщил Джонни. — Я только что видел полицейскую машину, остановившуюся у самого дома. Нам надо что-нибудь придумать, и как можно быстрее.

— Скажи им, что мы просто пришли в гости, — предложила я.

— С простреленным замком во входной двери и трупом в ванной! — зарычал он на меня. — В этой квартире нет, случайно, второго выхода?

— Понятия не имею, — пожала я плечами. — Может, нам избавиться от трупа?

— О, конечно! — сказал Джонни. — Спустить его в канализацию, не так ли?

— Нам как-то надо не пустить их в ванную, — сказала я.

— Для этого придется их всех перестрелять! — заметил Джонни. — О-о… подожди-ка минутку!

Он взглянул на меня с восхищением.

— Мэвис, ты гений!

— Спасибо, Джонни, — поблагодарила я. Затем посмотрела на него и нахмурилась: — Я?

— Скорей! — приказал он. — В ванную!

И побежал, таща за собой нас с Рафаэлем.

— Помоги мне! — попросил он Рафаэля. — Положим его обратно в ванну.

Они подняли труп с пола и плюхнули его в воду. Джонни вовсю пустил горячую воду.

— Посмотри, нет ли здесь бадусана, шампуня, чего угодно!

Я заглянула в настенный шкафчик, нашла открытый флакон шампуня и протянула ему.

— Великолепно! — воскликнул он и вылил весь флакон в воду. — Раздевайся, Мэвис. Быстро!

— Джонни Рио, — произнесла я с испугом. — Ради всего святого…

— Раздевайся, тебе говорят! — с бешенством повторил он. — Есть шанс, что кто-то стукнул им, что в этой квартире труп, но они, скорей всего, не знают, чей это труп и кому принадлежит квартира. Мы будем в гостиной, словно ни в чем не бывало, и скажем копам, что просто пришли в гости, а эта квартира твоя, и что ты сейчас принимаешь ванну. Они, конечно, захотят проверить. Поэтому, когда копы откроют дверь, ты сделаешь вид, как будто только что вылезла из ванны. Усекла, Мэвис?

— Да, но я…

— Прекрасно! — сказал он и вытолкал Рафаэля из ванной. — У нас совсем нет времени — скорее! — И тоже вышел.

Я стояла в нерешительности, пока не услышала громкий стук в дверь и грубый голос, говорящий, что это полиция.

Могу поклясться, что так быстро не раздевалась еще ни одна женщина! Я была голой в одну секунду. В ванне стоял пар от включенного горячего душа, а вода пузырилась такой шапкой мыльных пузырей от шампуня, что разглядеть в ней было практически ничего не возможно.

Я окатила себя водой и стала оглядываться в поисках полотенца, когда дверь внезапно открылась и в нее заглянул огромный полицейский.

— Простите, леди! — непроизвольно вырвалось у него, и глаза его чуть не полезли на лоб.

— Что случилось, офицер? — Я слабо улыбнулась ему.

Он поглядел в ванну — там мыльная пена выросла уже с атомный гриб.

— Наша ошибка, леди, — обронил он. — Мы, наверное, ошиблись квартирой.

— О, не страшно, — заметила я и скромно повернулась к нему спиной.

— У-ух! — воскликнул он, и я слишком поздно вспомнила о полосах от хлыста, которые продемонстрировала ему так наглядно.

— Леди! — Чувствовалось, что он шокирован. — Я не хотел бы вмешиваться в ваши личные дела, но того, кто это сделал, следует избить до смерти резиновой дубинкой!

Я опять повернулась к нему лицом и вытерла несуществующие слезы.

— Вы очень добры, лейтенант, — произнесла я трепетно. — Но тут уж ничего не поделаешь…

— Кто он? — грозно спросил полицейский. — Скажите мне только его имя, и я займусь этим человеком лично!

— Это мой муж. — Мой голос задрожал. — Но не…

— Который из них? — прервал полицейский.

— Вы видели того, в темных очках?

— Мне он сразу не понравился, как только я его увидел! — признался полицейский.

— Ну так это не он, это другой, — сказала я. — Но обещайте мне, что вы не будете его бить. Может, если вы с ним просто поговорите, это поможет.

— Хорошо, леди, — согласился он, сопя носом, — как скажете. Но как можно обращаться так с леди с такой фигурой, как ваша… о, простите… но я этого не понимаю. Посмотрел бы он на мою жену!

Он попятился из ванной, качая головой, и я закрыла за ним дверь.

Глубоко вздохнув, я принялась одеваться. Если дела и дальше так пойдут, то у меня будет больше шансов остаться одетой при стриптизе, чем при моей работе.

Раздался осторожный стук в дверь, и голос Рафаэля произнес:

— Все в порядке, чикита, можешь выходить, они ушли.

Когда я вошла в гостиную, Джонни коротко мне улыбнулся:

— Ты молодец, Мэвис! Они даже не заметили дырок в двери, так что у тебя было совсем мало времени на раздевание. Как я и думал, им просто позвонил какой-то тип, даже не сообщивший своего имени. Они решили, что это очередной придурок.

— Ну хорошо, давайте не испытывать судьбу, — предложила я. — Почему бы нам не уйти, если все так хорошо кончилось. В этой квартире даже холодильник и тот пуст!

— Подождем еще немного, пока они окончательно не уедут, — трезво рассудил Джонни. — Ты знаешь, нам придется найти того, кто убил. Андерсона, — и причем быстро.

— Это еще зачем? — удивился Рафаэль.

— Копы рано или поздно вернутся и найдут тело, — с горечью ответил Джонни. — Те двое, что были здесь сейчас, припомнят нас, не говоря уже о том, что по всей квартире наши отпечатки пальцев.

Рафаэль отошел от окна.

— По-моему, они уже уехали достаточно далеко.

— Джонни, — задумчиво проговорила я, — как ты думаешь, этого Андерсона убил Алекс Милройд?

— Он же работал на него, помнишь? — сказал Джонни. — Зачем же ему было убивать Андерсона?

— Я забыла, — призналась я.

— К тому же Алекс не настолько крут, — заметил он. — Может быть, я и ошибаюсь, кто знает?

— Интересно, кто позвонил в полицию и сообщил им об убийстве? — бросил Рафаэль. — Об этом могли знать только трое: Мэвис, битник и убийца.

— Мэвис можно исключить, так что остаются только двое, — сказал Джонни.

— Или даже один, — предположил Рафаэль.

Через несколько минут они снова зажали меня в машине. Мы проехали квартала четыре, и я с надеждой взглянула на Джонни.

— А сейчас мы можем поесть?

— Нет, — резко ответил он. — Сейчас у нас совсем нет времени. Позже, Мэвис!

— Позже будет слишком поздно! — с бешенством проговорила я. — Единственная вещь, которая поддерживает сейчас мой пояс, — это моя спина!

Рафаэль повернул голову и посмотрел на Джонни.

— Мы едем в дом Штерна, амиго?

— Мы едем в дом Штерна, амиго, — согласился Джонни.

Несколько минут мы молчали, потом Джонни внезапно взглянул на меня.

— Один из этих полицейских — сумасшедший! — сказал он.

— Да ну? — вежливо сказала я.

— Его надо посадить в изолятор! — сердито продолжал он. — Прежде чем уйти, он загнал меня в угол и огрел дубинкой. Мне оставалось только улыбаться — ведь труп все еще лежал в ванне. Он просто псих!

— Зачем это ему понадобилось? — небрежно поинтересовалась я.

— Понятия не имею, я же говорю, что он — псих. Сказал мне, что, если я еще хоть раз когда-нибудь трону свою жену даже пальцем, он меня разыщет где угодно и переломает мне все кости. Я его спрашиваю: «Жену?» Тогда он снова огрел меня еще сильнее и сказал, чтобы я не валял дурака. Заявил, что всякий мужчина, которому повезло иметь такую жену, как та блондинка, и который смеет так над ней измываться, заслуживает…

Внезапно он замолчал и подозрительно на меня посмотрел.

— Он, случайно, не видел этих полос на твоей спине, а?

— Ну что ты, Джонни! — Я взглянула на него широко открытыми глазами. — Он вел себя как джентльмен!

Глава 12

Когда наша машина подъехала к дому Штерна, было уже около полуночи. Дом был ярко освещен, значит, там кто-то находился. Я была согласна простить и забыть все, лишь бы Мариан Штерн открыла для меня свой холодильник.

Машина остановилась у входной двери, и мы вышли.

— У тебя есть план, амиго? — спросил Рафаэль.

— Нет, — признался Джонни. — Может быть, они уже и не здесь после того, что ты с ними сделал. Они могут быть даже в больнице.

— Есть только один способ все это выяснить, — сказал Рафаэль и нажал на кнопку звонка.

Мне опять стало не по себе, пока мы стояли и ждали. Рафаэль держал свою руку под курткой, и я почувствовала почти любовь к тому большому пистолету, который там находился. Это действовало очень успокаивающе.

Затем дверь открылась, и Мариан Штерн появилась в проеме, глядя на нас ничего не выражающим взглядом. Я решила, что ума у нее немного, потому что она была одета точно так же, как и в последний раз, когда я ее видела. Рубашка, конечно, была другой, на сей раз нежно-кораллового цвета, но обтягивающие брюки и высокие сапоги были теми же самыми.

— Да? — произнесла она низким голосом.

— Я — Джонни Рио, — представился Джонни. — Я слышал, вы хотите меня видеть?

— Да, — выдавила из себя вдова. — Но сейчас очень поздно.

— Раз мы уж здесь, то почему бы нам не зайти и не поговорить? — весело поинтересовался Джонни и пошел на нее, так что она была вынуждена отступить на шаг и впустить нас в холл.

Она смотрела на нас несколько мгновений, затем закрыла входную дверь и пригласила в гостиную. Глядя на нее, я не могла понять, как она умудряется еще держаться на ногах после той порки, которую ей закатил Рафаэль. Двигалась она медленно, плечи ее были сгорблены — это была походка старухи.

Когда мы вошли в гостиную, я внезапно остановилась, увидев Терри, сидящего в кресле. Правая рука его на перевязи покоилась на ручке кресла, пальцы были в гипсе. Он взглянул на меня без всякого выражения своими холодными глазами, и я непроизвольно содрогнулась. Затем он посмотрел на Рафаэля, и на мгновение я увидела в этом взгляде выражение глубочайшей ненависти и ярости, но оно быстро исчезло, и глаза опять стали холодными.

— Не хотите ли присесть? — официально обратилась к нам миссис Штерн.

— Благодарю вас. — Джонни уселся на диван.

Я пристроилась рядом с ним, а Рафаэль пододвинул кресло к дивану и плюхнулся в него. Вот так мы сидели и глядели друг на друга, и мне пришла мысль — не сошли ли все с ума.

После того что произошло здесь сегодня, все это выглядело по меньшей мере странно. Но если бы кто-нибудь вошел сейчас в комнату, то решил бы, что намечается официальная встреча; гости только что прибыли и ждут, когда им предложат коктейль.

— О чем вы хотели поговорить со мной, мистер Рио? — спросила Мариан Штерн после продолжительного молчания.

— Сначала о смерти вашего мужа, — сказал Джонни. — Каким-то образом меня впутали в это дело, и я хотел бы узнать кое-какие подробности. Я думаю, что вы можете мне в этом помочь.

— Подробности очень просты, — заметила она. — Мой муж был убит человеком, сидящим здесь!

Она кивнула на Рафаэля.

— Его партнер тоже был убит, — продолжал Джонни, — и вы об этом уже знаете?

— Да, я знаю, — подтвердила она. — Терри видел труп сегодня днем.

— Терри? — спросил Джонни.

— О, извините меня, мистер Рио, — просто сказала она. — Но случилось столько… Познакомьтесь с Терри. Терри — наш гость. Терри, это мистер Рио.

— Хэлло, Терри, — поприветствовал его Джонни.

Терри осторожно посмотрел на него, затем отвернулся.

— Так что вы говорили, мистер Рио? — напомнила Мариан Штерн.

— Скажите, вы не знаете, по какой причине могли убить Андерсона? — поинтересовался Джонни. — Или почему кто-то хотел убить вашего мужа?

— Нет, — спокойно ответила она. — Хотя, несомненно, это убийство имеет отношение к тому заему, который должен был сделать Артуро Сантеррес у моего супруга вкупе с его партнером. Но вы ведь уже знаете об этом, мистер Рио?

— Да, — признался Джонни. — Но то, что Вега убил вашего мужа, звучит бессмысленно. Ведь он находился здесь как телохранитель Артуро. Зачем же ему было убивать вашего супруга?

— Чтобы саботировать заем, естественно! — сказала она. — Президент Сантеррес недолго будет править страной. В стране волнения, беспорядки, много контрреволюционеров, пытающихся скинуть новую власть. Вероятно, Вега один из них.

— В таком случае я считаю, что ему гораздо выгоднее было бы застрелить Артуро, — продолжал Джонни.

— И открыто признать, кто он есть, то есть контрреволюционер? — Она холодно улыбнулась. — Он сделал все намного проще, мистер Рио. Он саботировал заем и сохранил свое положение.

Джонни медленно закурил, и в его глазах появилось странное выражение.

— Вы уже умудрились все распутать? — спросил он.

— Я не такая уж дура, мистер Рио, — резко бросила она. — И мои ставки в этом деле высоки, очень высоки. Возможно, вы забыли, что Джонатан Штерн был моим мужем?

— Об этом я как раз и думал.’— Джонни улыбнулся. — О вашем муже, о вас и… о Терри. Как относился ваш муж к тому, что в доме у него гостит битник?

— Терри был таким же его другом, как и моим. — Она презрительно усмехнулась. — Удовлетворяет вас такой ответ?

— Конечно. — Джонни кивнул. — Ладно, миссис Штерн. Я считаю, что пора прекратить эту игру!

— Думаю, вы правы, — сказала она. — Вы знаете, что произошло здесь сегодня. Вы сами можете видеть результат гнусного обращения с нами Рафаэля Веги! У Терри сломано три пальца — безжалостно и преднамеренно! Я всю свою жизнь буду носить следы от ударов хлыста!

— Надеюсь, у Мэвис это пройдет скорее! — Голос Джонни прозвучал очень громко. — Очень хорошо!

— Значит, мы начинаем понимать друг друга, мистер Рио! — Она словно выплюнула эти слова. — Вы проглядели одну маленькую деталь. Когда Вега и ваша… подруга, Мэвис Зейдлитц, попытались оставить здесь труп моего супруга, мы поймали их на месте преступления и Терри заснял Вегу с телом моего мужа в руках. Негатив и отпечатки сейчас находятся в руках полиции, мистер Рио!

— Это только доказывает, что Вега держал труп в своих руках, а не то, что он совершил убийство, — нерешительно произнес Джонни.

— Я думаю, лейтенант Фрай вполне удовлетворен тем, что ему достался именно тот человек, которого он искал, — сообщила она. — У него есть показания Алекса Милройда, люди которого видели, как Джонатан Штерн входил в дом Артуро, но не выходил из него. У лейтенанта Фрая имеются детальные показания, как люди Милройда следовали за Вегой в вашу контору, затем на пляж, где Вега и его подруга пытались оставить труп, чему помешало присутствие Гала Андерсона. У Фрая есть показания об их визите в дом Милройда в тот же вечер и о том, как они пытались подкинуть этот труп туда.

Она небрежно откинулась на спинку кресла, и внезапно ее лицо перекосилось от боли, едва спина дотронулась до обивки.

— Для лейтенанта это дело ясное, мистер Рио. Я точно знаю, что сейчас ведется поиск по всему городу Рафаэля Веги и блондинки, которая была с ним.

Ее голова медленно повернулась в сторону Рафаэля.

— Я посоветовала бы вам, сеньор, не сопротивляться аресту, когда вас найдут. — Несмотря на все усилия, она не смогла сдержать нотки торжества в своем голосе. — После того как лейтенант услышал о том нападении, которое вы произвели на меня и Терри сегодня, он решил, что вы просто страдаете манией убийства. Так что думаю, что любой полицейский тут же выстрелит в вас, если только заметит хоть малейший признак сопротивления!

Рафаэль пружинисто, словно пантера, поднялся на ноги.

— Ты свое сделал, амиго, — сказал он вкрадчиво. — Но сейчас, я думаю, моя очередь. Они похожи друг на друга, эти двое.

Он махнул рукой в сторону вдовы Штерн и Терри.

— Они понимают только две вещи: страх и боль. С этими ублюдками бесполезно говорить.

Он подошел к креслу миссис Штерн.

— Мы хотим знать правду, маленькая ведьма, — сказал он почти шепотом. — Иначе вы заставите меня избить вас снова или пустить в ход нож. Я — художник. Я могу обрезать ваши ноздри так искусно, что вы почти не почувствуете боли, а после этого сможете выступать только в цирке — больше вас никуда не возьмут.

Она отпрянула от него, буквально вдавливаясь в кресло.

— Бегите вы, идиот! — прерывающимся голосом выкрикнула она. — Полиция может быть здесь с минуты на минуту!

— Значит, вам придется говорить быстро, — заметил он. — Должен признать, я был дураком достаточно долго, слепым дураком, — есть некоторые вещи, которые мне не следовало забывать. Вещи, которые мне следовало помнить.

Он нагнулся и мягко потрепал ее волосы рукой, и она непроизвольно начала дрожать.

— Помните, я вас выпорол? — произнес он самым обычным тоном. — Вы не знали, забью я вас до смерти или нет. Сейчас — то же самое, и вы тоже не уверены, убью я вас, если вы солжете, или нет. Поверьте мне, я убью вас.

Его пальцы все так же мягко перебирали ее волосы, и она еще сильнее задрожала.

— Страх имеет свой собственный запах, — сказал Рафаэль. — Вы очень пугливая женщина, моя маленькая ведьма, и у вас есть на то основания! Поэтому сейчас вы мне скажете всю правду.

— Оставьте ее в покое! — раздался резкий голос. — Проклятие! Я сказал, оставьте ее в покое!

Терри поднялся с кресла, вытянув перед собой правую руку, его глаза бешено сверкали.

— Вот как? — Рафаэль зловеще улыбнулся ему. — А, это галантный наблюдатель хлыста, спешащий на помощь сеньоре.

Он сделал по направлению к Терри один шаг.

— Как вам будет угодно, — вежливо произнес Рафаэль. — Буду только рад доставить вам удовольствие, мой друг. Может, пальцы вашей правой руки…

В глазах Терри появилось загнанное выражение.

— Вы меня не испугаете, вы…

Его речь перешла в какое-то непонятное бормотание. Когда Рафаэль подошел поближе, он внезапно смолк и бросился в кресло, заслоняя левой рукой лицо.

— Не трогайте меня! — взвизгнул он. — Не трогайте меня! Я ничего не знаю — это все она! Спрашивайте ее! Я ничего не знаю!

Рафаэль остановился и повернулся к Мариан Штерн.

— Запах страха, — заметил он.

Он опять вытянул руку и коснулся ее волос, и надо было видеть, как она съежилась от этого нежного прикосновения. Затем он резко повернул ее голову в сторону.

— Ну! — сказал он. — Настала минута правды! Слепой дурак, вот я кто! Ведь не было никакого заговора, никто не хотел убить Артуро, не так ли, моя маленькая ведьма? И не существует никаких заговорщиков, кроме одного, по имени Артуро Сантеррес!

Она слегка застонала, и он сильно ударил ее головой о спинку кресла.

— Отвечайте!

— Ей совершенно ни к чему отвечать, Рафаэль, — раздался позади меня голос.

Я обернулась через плечо и увидела Артуро, стоящего в дверях. В руке он держал пистолет, и по тому, как он его держал, я поняла, что он умеет с ним обращаться. Он медленно, с улыбкой приблизился к нам, и было очевидно, что он наслаждается этой сценой, наслаждается всем своим существом.

— Истинная правда, — сказал ему Рафаэль, — я был дураком, когда решил, что если человек — идиот, то он не может быть при этом опасным идиотом!

Улыбка исчезла с лица Артуро.

— Будь осторожен, когда говоришь со мной, Вега, — сказал он дрожащим голосом, — или ты уменьшишь количество оставшихся тебе минут жизни!

Рафаэль пожал плечами.

— Какая разница? Вы убьете меня в любом случае. То, что умер Штерн, не было несчастным случаем. Вы, должно быть, очень тщательно спланировали это. Я вас поздравляю.

— Я позвонил ему и велел прийти, сказав, чтобы он оставил машину на улице, — с гордостью признался Артуро. — Держался очень загадочно и говорил о заговорщиках и об угрозе моей жизни. Это было легко.

— Но почему? — с любопытством спросил Джонни. — Если вы не хотели, чтобы ваш отец взял этот заем, зачем вам понадобилось убивать Штерна?

Артуро выпрямился.

— Я объясню, — произнес он значительным тоном. — Естественно, я не хотел, чтобы мой отец сделал этот заем, но лично я хотел его сделать.

— Для чего?

— Чтобы поддержать контрреволюцию, которая свергла бы моего отца и посадила бы меня на его место! — просто ответил он.

— Наконец-то я начинаю понимать, — проговорил Джонни.

— Я должен был сказать Штерну, зачем мне нужны эти деньги, — продолжал Артуро, — потому что их надо было положить в иностранный банк на чужое имя, вместо того чтобы передать моей стране.

— Штерн не согласился бы на это пойти? — спросил Джонни.

— С самого начала мне мешал его компаньон, — объяснил Артуро. — Жалкий, подозрительный человечек, который не доверял мне с самого начала. Он даже нанял людей, чтобы шпионить за мной!

— Точно! — Джонни кивнул. — Это сам мистер Все Могу Алекс Милройд и его люди.

— Так что, вы понимаете, перед нами стояла важная задача, — продолжал Артуро. — Мне нужны были деньги, но они не только отказали мне в них, но и выведали о моих намерениях. Они могли все рассказать моему отцу! Как мог я после этого оставить их в живых?

Джонни взглянул на вдову Штерн и почти восхищенно улыбнулся.

— И тогда наступает очередь его маленькой жены, — сказал он, — которая терпит мужа только из-за денег и которая ублажает себя с подонком по имени Терри. Она видит для себя шанс, который может никогда не повториться. Ей предоставляется возможность избавиться от супруга, унаследовать все его деньги, более того, она может стать миссис президентшей одного из южных государств!

— Я люблю Артуро, — прошептала Мариан Штерн.

Джонни ухмыльнулся.

— Расскажите это будущему президенту, — посоветовал он. — Может, он вам и поверит! — Он опять взглянул на Артуро. — Вы рассказали нам, как справились со Штерном, — заметил он. — Как насчет его компаньона, Гарольда Андерсона?

— Еще один дурак, — произнес Артуро, выразительно размахивая пистолетом. — Он думал перехитрить меня, но он ошибался. Он думал, что Вега — наемный убийца, нанятый мной, и он опять ошибался. Возможно, в последнюю минуту он все понял.

— Я думаю, что да, — согласился Джонни. — Он позвонил мне в контору, сказал, что хочет меня видеть и срочно о чем-то поговорить.

— Это не имело бы ровным счетом никакого значения, — сказал Артуро. — Все равно бы он умер.

— Это вы его убили? — спросил Джонни.

— Нет, не он! — раздался пронзительный голос, и все посмотрели на Терри, который поднялся со своего кресла; в его глазах застыло какое-то дикое выражение.

— Это я его убил! — сказал он. — Были бы вы там и видели, как он верещал! Я несколько раз вытаскивал его голову из воды, но стоило ему широко открыть рот, как я опять окунал! — Его рот на мгновение дернулся. — Мистер Сантеррес. — Голос его был почти покорным. — Я хорошо на вас поработал с этим Андерсоном, правда?

— Великолепно! — Артуро поощряюще ему улыбнулся.

— Тогда окажите мне милость, а? — попросил Терри.

— Все, что в моих силах, — заверил его Артуро.

— Разрешите мне расправиться и с остальными, — молящим голосом произнес Терри. — Я ведь не много прошу, правда? Вы согласны?

— Не вижу, почему бы и нет, — благодарно ответил будущий президент. — Это будет справедливая награда.

Мариан Штерн поднялась на ноги и медленно пошла к Артуро. Она положила ему одну руку на плечо и широко улыбнулась. В это мгновение они показались мне близнецами: причем не из-за того, что были одинаково одеты или одного роста, — сходство было в чем-то другом, и оно меня испугало.

Артуро так же широко улыбнулся вдове Штерн и нежно потрепал ее по руке. Затем кивнул Терри:

— Вы можете начинать!

Глава 13

— Подождите, генерал! — напряженно сказал Джонни.

Артуро взглянул на него и слегка нахмурился.

— Всякие жалобы бесполезны, — жестко произнес он. — Я не изменю своего решения.

— Только один вопрос, — попросил Джонни. — Вы собираетесь разрешить этому маньяку убить одного, двух, трех человек? Как вы объясните это впоследствии? Не тем же, что на вашей веселой вечеринке все перессорились?

— Не думаю, что вам стоит беспокоиться, мистер Рио, — ледяным голосом сказала Мариан Штерн. — Я ведь уже сказала вам, что полиция ищет Рафаэля Вегу и вашу блондинку, и они считают, что Вега одержим манией убийств.

— И что с того? — спросил Джонни.

— А то, что они вернулись к нам сегодня ночью, угрожая всех нас убить. Вы прибыли как раз вовремя и были поражены, что ваш партнер имеет дело с таким человеком, как Вега. Когда они ворвались в комнату, вы сделали попытку остановить их, мистер Рио, и все сожалеют о том, что вам это не удалось и что вас убили. Но ваша героическая попытка дала Артуро и Терри возможность приготовиться к защите. Очень жаль, что блондинку пришлось убить вместе с Вегой, но когда люди борются за свою жизнь, они ведь стреляют не очень аккуратно, правда? — Она улыбнулась. — Вы удовлетворены ответом на этот вопрос, мистер Рио?

— Полностью! — ответил Джонни.

Терри пересек комнату, подошел к столику и открыл ящик. Он вынул оттуда пистолет левой рукой и затем поспешил к нам. Когда он взглянул на Артуро, на лице его появился экстаз.

— Ну так что, мистер Сантеррес? — Его голос дрожал от напряжения. — Разговоры окончены, да?

— Я думаю, можно начинать, — разрешил Артуро.

— Спасибо! — сказал Терри.

Он посмотрел на Рафаэля: его рука дрожала от возбуждения.

— Я собираюсь поговорить с тобой первым,жирная сволочь! — сквозь зубы проговорил он. — Ты получишь пулю в кишки, так что еще немного попрыгаешь, прежде чем сдохнуть!

Тут он повернул голову и уставился на Джонни.

— А потом — твоя очередь, — сказал он. — Счастливец — пуля пробьет твою башку, и ты умрешь сразу же.

Затем он уставился на меня.

— А ты будешь последней, куколка, — гнусаво произнес он. — Тебе немало перепадет за то, что произошло сегодня, и я прослежу, чтобы ты не упустила своего! К тому времени, как ты получишь пулю, ты обрадуешься ей и будешь мечтать только о том, чтобы умереть!

Он опять посмотрел на Рафаэля, и рот его начал непроизвольно дергаться.

— Хочешь помолиться? — Голос его перешел в скрежещущий фальцет. — Или хочешь сохранить свое дыхание для крика?

— Карамба! — выругался Рафаэль и плюнул Терри в лицо.

Пистолет в руке битника непроизвольно выстрелил, и пуля отбила от потолка кусок пластика. Рафаэль опустил свой кулак на забинтованные пальцы Терри, тот взвыл от боли. Затем Рафаэль ударил его коленом в живот, и Терри согнулся пополам.

Не спеша Рафаэль одной рукой сильно сжал лицо битника, и тот повалился на пол и начал дрыгать ногами.

Так же не спеша Рафаэль двинулся к Артуро.

— Ну что ж, Артуро Сантеррес, будущий президент, кавалер ордена Золотого Сокола, генерал сухопутных сил, адмирал, маршал… заговорщик, трус, дурак!

Артуро медленно облизнул губы.

— Стой на месте, Вега! — прозвенел он высоким пронзительным голосом. — Или я буду стрелять.

— Ты?

Рафаэль расхохотался.

— Как может кролик убить лису, Артуро? Ты не можешь хорошо стрелять. Посмотри, как дрожат твои руки даже сейчас.

Артуро взглянул на свои руки, и они задрожали еще сильнее.

— Не смей меня трогать! — взвизгнул он. — Ты не смеешь до меня дотронуться. Я — сын твоего президента! Ты не должен забывать этого, Рафаэль Вега! Никогда!

Внезапно он разразился слезами.

— Подонок! — бешено сказала Мариан Штерн. — Если ты не в состоянии сделать этого, то это сделаю я!

Она выхватила из его руки пистолет и направила его Рафаэлю в грудь.

— Ты даже представить себе не можешь, какое удовольствие это мне доставит! — прохрипела она.

Внезапный взрыв над моим ухом заставил меня подскочить на месте. Затем я увидела дикое выражение на ее лице. Пистолет выпал у нее из руки, она попыталась дотянуться до Артуро, но замертво свалилась на пол.

— Благодарю тебя, амиго! — с чувством произнес Рафаэль.

— Не стоит, — ответил ему Джонни и сунул пистолет обратно в кобуру.

Артуро встал перед Мариан Штерн на колени и схватил ее пальцы обеими руками.

— Она мертва! — трагически сказал он. — Моя единственная любовь!

Он зарыдал, и я в отчаянии уставилась на Джонни.

— Сейчас именно тот случай, когда я хочу выпить! — заявила я. — Ты не можешь как-нибудь его заткнуть?

Джонни ухмыльнулся.

— В этом нет нужды.

Рафаэль мягко потрепал Артуро по плечу.

— Пойдем, о Ненасытный! — произнес он. — Есть вещи, которые нам еще надо обсудить!

— Нет! — Артуро отшатнулся от него. — Ты не смеешь меня трогать. Я… приказываю тебе не дотрагиваться до меня. Мой отец…

— Человек, — проговорил Рафаэль почти печально, — это то, кем ты никогда не будешь. Пойдем, ненасытный дурак.

Он поднял Артуро на ноги за воротник рубашки и пошел из комнаты, волоча его за собой.

Джонни сунул мне в руку стакан.

— Я лучше позвоню в полицию. Нам придется чертовски потрудиться, чтобы объяснить все это лейтенанту Фраю. Я рад, что Терри все еще жив. Надеюсь, Артуро тоже не умрет от разрыва сердца: нам нужны будут их свидетельства.

— Ты мне не скажешь, Джонни, — поинтересовалась я, — когда ты стрелял в Мариан Штерн, ты хотел убить ее?

Он обдумывал мой вопрос целую минуту.

— Не думаю, Мэвис, — наконец произнес он. — Я просто не хотел, чтобы она убила Рафаэля, по-моему, в этом есть разница. А в чем дело?

— Да так, на будущее, — заметила я. — Чтобы быть спокойной на тот случай, когда ты на меня разозлишься.

Я допила виски, а Джонни вызвал полицию. Он долил наши стаканы и поглядел на дверь.

— Рафаэль что-то не торопится, — пробормотал он. — Что там у него?

Почти вслед за его словами мы услышали звук приглушенного выстрела.

— Черт! — пробормотал Джонни. — Мне бы следовало сразу понять, что задумал этот идиот!

Дверь открылась, и в комнату медленно вошел Рафаэль. Голова его была наклонена.

— Я рад, — произнес он торжественно, — что в конце он вел себя как мужчина!

— А? — только и сказал Джонни.

— Он сделал единственную достойную вещь, — сообщил Рафаэль. — Он застрелился.

— Прекрасно! — В голосе Джонни прозвучала горькая ирония. — А как мы сейчас объясним все это полиции?

— Он застрелился, сделав полное признание в письменном виде, которое сейчас лежит у меня в кармане, — спокойно проговорил Рафаэль. — Я огорчен, Джонни, что ты мог подумать, будто я забуду о такой детали.

Джонни понимающе ухмыльнулся.

— Думаю, мне действительно следовало знать, что ты ни о чем не забудешь, — сказал он. — Как тебе удалось убедить Артуро застрелиться?

Рафаэль улыбнулся.

— Я предложил ему выбор. Этого оказалось достаточно.

Когда я вошла в свою квартиру в сопровождении двух моих мушкетеров, никак не хотевших от меня отстать, было половина пятого утра. Я плюхнулась в ближайшее кресло, в то время как Джонни, осуждающе покачивая головой, рассматривал изрядно опустошенную бутылку, а Рафаэль снял темные очки, так что я получила полный электрический заряд его разноцветных глаз.

— Я думала, мы там останемся на всю жизнь! — заметила я.

— Смешно! — сказал Джонни, разливая остатки виски в два стакана. — Смешно было думать, что лейтенант Фрай будет нам признателен. Тем не менее мы распутали это дело и подали ему на блюдечке с голубой каемочкой. Мы, можно сказать, подарили ему труп, о котором он до сих пор ничего не знал, — труп Андерсона! Но у меня осталось чувство, хотя, возможно, я излишне чувствителен…

— Ха! — сказала я.

Он нахмурился.

— По-моему, Фрай не был особо счастлив. Как вы считаете?

— Я бы, амиго, — посоветовал ему Рафаэль, — на твоем месте постарался бы не превышать скорость в течение нескольких дней. Лейтенант Фрай может лично проследить, чтобы тебя упекли за это в тюрьму по меньшей мере на пять лет!

— Ну, Терри-то он получил, слава Богу, живьем, — сказал Джонни. — Так что, по крайней мере, одного из них он может посадить в тюрьму.

— Не думаю, что дело дойдет до суда, амиго, — заметил Рафаэль. — Ты же видел его лицо, когда его уводили, — на нем нет и следа мысли.

— Как бы то ни было, — тут Джонни протянул один из стаканов Рафаэлю, — к черту лейтенанта Фрая. Давай выпьем за нас.

— Salud у pesetas!^[153] — воскликнул Рафаэль.

Я громко зевнула, но они не обратили на это ни малейшего внимания.

— Что ты будешь делать сейчас? — спросил Джонни Рафаэля.

— Через четыре часа улетает мой самолет, — ответил Рафаэль. — Мне надо будет рассказать президенту обо всем, что произошло.

— Желаю удачи! — сказал Джонни.

— Думаю, все будет в порядке, — уверенно произнес Рафаэль. — Я возьму с собой копию признания Артуро. Президент наш далеко не дурак: для него лучше, что сын его умер в чужой стране, чем он приказал бы расстрелять его.

— Это верно, — согласился Джонни.

— Пожалуйста, пошли мне счет за твою работу, амиго, — попросил Рафаэль. — Я считаю своим долгом, чтобы правительство оплатило его!

— Спасибо, амиго! — Джонни даже просиял при этих словах. — А то я все время ломал себе голову, кто возместит мне издержки?

— Ты извини меня сейчас, Джонни. — Рафаэль с теплотой взглянул на меня. — Но у меня осталось так мало времени, чтобы попрощаться с Мэвис.

— Я понимаю, — согласился Джонни. — Тебе надо уже идти, чтобы успеть на самолет, и…

— Карамба! — взревел Рафаэль. — Это не мне надо идти — тебе!

— Мне? — поразился Джонни. — Подожди-ка минутку. Мэвис — мой партнер, и нам надо обсудить с ней кое-какие дела. Важные дела, которые не могут ждать: частные и совершенно секретные, так что мы не можем допустить, чтобы наш разговор кто-нибудь слышал. Извини, но тут уж ничего не поделаешь!

— Ты сможешь обговорить свои секретные дела завтра в офисе, Рио, — холодно проговорил Рафаэль. — Но сейчас, пожалуйста, оставь нас, чтобы я мог…

Я устало поднялась с кресла.

— Жаль разочаровывать вас, мальчики, — произнесла я, — но у меня уже назначено свидание.

— Свидание? — недоумевающе спросил Джонни.

— В этот час? — не поверил Рафаэль.

— Свидание, и сейчас! — громко подтвердила я. — Так что, если вы не возражаете, я с вами попрощаюсь. Это такое свидание, на которое я… гм… вы же должны понять. — Я таинственно им улыбнулась. — Просто не хочется, чтобы при этом со мной находился кто-нибудь рядом!

Они поглядели друг на друга, затем одновременно перевели свои взгляды на меня.

— Ну что ж, — мрачно сказал Джонни. — Значит, так. Спокойной ночи, Мэвис. Увидимся в офисе.

— Но только через несколько дней. — Я снова им улыбнулась.

— Adios, чикита.

Рафаэль поцеловал мою руку, и на секунду я чуть было не поддалась искушению, но справилась с собой.

— Ты самая прекрасная блондинка, какую я только встречал, — сказал Рафаэль. — Мы обязательно еще встретимся, и скоро. Hasta la vista, чикита!

Я закрыла за ними дверь и облегченно вздохнула: наконец-то я могла отправиться на свидание! Я ринулась на кухню, распахнула дверцу холодильника и залезла туда обеими руками. Там нашлась половина холодного цыпленка, и я, решив, что для начала и он сойдет, со счастливой улыбкой вгрызлась в него зубами.

Глупые мужчины, они никогда не поймут, что предлагать девушке любовь на пустой желудок — это все равно что предлагать матросу, пробывшему в море на одной воде несколько недель, черную икру.

То есть я хочу сказать, сексом-то я могу заниматься в любой момент — велика важность!

Убийство — завтра!

Глава 1

Каждый раз, когда я бросала взгляд на новенькую вывеску, меня охватывал трепет, точь-в-точь как девушку, которая собирается на первое свидание с бравым моряком. Странное ощущение — некая смесь утраты и волнения перед неизведанным. До прошлой пятницы на вывеске значилось: «Детективное агентство Рио». Под этой вывеской скрывались двое — Джонни Рио и Мэвис Зейдлитц, то есть ваша покорная слуга (блондинка с отличной фигурой, от головы до пят — сама жизнь!). Но в один прекрасный день Джонни укатил в Детройт, где ему предложили организовать охрану одного из крупнейших автомобильных заводов. По-моему, у них там возникли какие-то неприятности с рабочим людом — с тех пор как завод начал выпускать малолитражки, служащие завели привычку набивать карманы запчастями. Предложение было столь выгодным, что Джонни попросту не смог устоять. Он расторг наш договор и умчался в направлении Детройта.

Мы расстались пару дней назад, и все это время я только и занималась тем, что припоминала детали нашей прощальной встречи. Но в конце концов, не может же девушка жить лишь воспоминаниями, даже если они согревают ее одинокую душу. И я решила продолжить наше дело на свой страх и риск, тем более что за помещение было уплачено до конца месяца. И начала я с того, что заказала вывеску.

И вот я сижу в своем офисе, то и дело поглядывая на свежую надпись на стеклянной двери, меня даже не смущает, что приходится читать шиворот-навыворот. «Мэвис Зейдлитц. Консультант по конфиденциальным делам». Я решила, что подобная вывеска явится отличной приманкой, и ко мне валом повалит клиентура — от девиц из варьете, жаждущих узнать правду о своих приятелях-морячках, до агентов ФБР, умирающих от желания выяснить, как отучить людей называть фараонов фараонами.

Но сегодня была уже среда, и ни один клиент не перешагнул порог моего агентства.

Утро выдалось чудесное, солнце весело светило в единственное окно, а я уныло сидела за своим столом. Нет, в такое прекрасное утро нельзя позволять себе киснуть!

Я уже подумывала выпить кофе в соседнем баре, а затем посетить парикмахера, как произошла совершенно невероятная вещь: дверь открылась и на пороге возник клиент.

Ему было около сорока, он был высок и худощав, на вытянутом лице застыло меланхолическое выражение, длинный нос был увенчан очками без оправы. У посетителя был такой унылый вид, словно, выходя утром из дому, он ухитрился опрокинуть на себя пепельницу.

— Извините, — пробормотал он, явно нервничая, — мне нужен мистер Рио. Его агентство раньше находилось здесь…

— Мистер Рио отбыл в Детройт, — сообщила я, чувствуя, как мое лицо непроизвольно вытягивается в столь же унылую мину. — Его агентство находилось здесь до прошлой пятницы.

— Какая жалость! — прошептал посетитель, казалось, он сейчас разрыдается от отчаяния. — У меня к нему важное и очень срочное дело.

— Половина домохозяек этого города одержимы тем же самым желанием, — ответила я сочувственно. — Впрочем, мне тоже жаль, что мистера Рио больше нет с нами. — Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно небрежнее. — Терпеть не могу терять младших партнеров.

— Младших партнеров? — Посетитель прищурился, но меня это ничуть не смутило: стоит мужчине взглянуть на меня как следует не прищурившись, как его песенка спета.

— Разумеется. В «Детективном агентстве Рио» именно я была старшим партнером. Теперь же, когда Джонни уехал, приходится тянуть лямку самой.

— Разрешите присесть? — робко спросил посетитель и рухнул на стул, не дожидаясь приглашения.

— Возможно, вы не обратили внимания на новую вывеску, — все так же небрежно заметила я. — Мэвис Зейдлитц — это я, и если вы хотите проконсультироваться по конфиденциальному делу, то я тот самый человек, что вам нужен.

— Мне нужен частный детектив. — покачал головой он, — поэтому я искал Рио.

— Я и есть частный детектив, — бодро объявила я. — Я ведь уже сказала, что Джонни был моим младшим партнером. — Я пожалела о том, что в ящике моего стола не лежит пистолет, который я могла бы перезарядить на глазах у этого типа. Но, увы, в ящике валялся лишь пустой футляр из-под губной помады моего любимого оттенка — «греховный розовый».

— Ну что ж, — неуверенно пробормотал тип, — может, вы и в самом деле сумеете мне помочь…

— Конечно, я вам помогу! — вскричала я. — Мистер…

— Ромейн, — ответил он, — Рэймонд Ромейн. — Он снова прищурился. — Я имею дело с произведениями искусства.

— О-о… — протянула я разочарованно, мне уже приходилось встречаться с публикой такого сорта. — Понимаю! Вы хотите, чтобы я позировала для ваших произведений искусства: ослепительная улыбка, а наряд сводится к одним чулкам, так?

— Прошу вас, — промямлил он, отчаянно заморгав, — я имею дело только с древностями…

— С древностями? — взорвалась я. — Позвольте сказать, что… Впрочем, это не важно… Я гожусь вам в дочери и никогда в жизни не облачалась в корсет, так что нечего врываться сюда и оскорблять меня!

— Простите, — пробормотал тип и простер руки, — я только хотел сказать, что имею дело с картинами, старинной мебелью, редкими произведениями искусства, словом, с антиквариатом.

— И вы не хотите нанять меня, чтобы я позировала для фотографий?

— Разумеется, нет! — Он тяжело вздохнул. — Вы уверены, что мистер Рио уехал в Детройт и не вернется?

— Так же, как и в том, что на мне розовые нейлоновые трусики… Ну ладно, мистер Рэймонд, — быстро сказала я. — Я уверена, что мистер Рио не вернется.

— Что ж, может, вы и в самом деле сумеете мне помочь, — протянул он без особой убежденности. — Вот взгляните. Я получил это с утренней почтой. — Он бросил на стол листок бумаги.

Это была страница из журнала с программой телевидения на послезавтрашний вечер. «Вечерняя передача Сэма Варни» начиналась в 23.30. Кто-то жирно обвел синим карандашом эту строчку, чуть ниже красовалась надпись от руки: «Не пропусти эту передачу, Ромейн, для тебя это вопрос жизни и смерти». Ромейн не сводил с меня глаз, пока я читала.

— Что скажете? — спросил он наконец.

Я пожала плечами:

— Должно быть, эта передачка — невероятная чушь, если приходится рекламировать ее подобным образом, — ответила я. — Лично я предпочитаю старые фильмы, что крутят по восемнадцатому каналу. Один Хут Джибсон чего стоит!

— Да почему, черт побери, какая-то там телепередача может быть вопросом жизни и смерти? — взвился Ромейн. — В голове не укладывается!

— У меня тоже, — вздохнула я. — Если бы речь шла о старом фильме, то было понятнее, вот вы же имеете дело со всякой рухлядью. Правда, этот Сэм Варни далеко не старик!

— Может, это чья-то дурацкая шутка? — неуверенно пробормотал Ромейн. — Но как бы там ни было, я хочу выяснить, в чем тут дело! И сделать это должны именно вы! Разумеется, я заплачу сколько нужно и накину сверху, если вы сделаете это быстро.

— Отлично! — не удержалась я от ликующего вопля. — Поздравляю вас, мистер Ромейн! Вы мой первый клиент.

— Первый клиент?! — недоуменно вытаращился он на меня.

— Ну да, с того момента, как уехал Джонни Рио, — добавила я поспешно. — Вообще-то у меня солидный опыт улаживания подобных дел.

Это была чистая правда. Любая девушка, прожив в Голливуде больше месяца, приобретает солидный опыт улаживания своих дел, иначе ей просто не выжить в этом мире, битком набитом волками и шакалами.

— Постарайтесь выяснить как можно больше об этом Варни и его программе, — проскрипел мистер Ромейн. — Узнайте, почему так важно, чтобы я посмотрел в пятницу эту программу. И помните, мисс Зейдлитц, сегодня уже среда, так что времени осталось в обрез. Я буду вам очень благодарен, если вы распутаете это дело.

— Конечно распутаю! — заверила я его. — Ни о чем не беспокойтесь, мистер Ромейн. Выбросьте эту историю из головы и занимайтесь своим старьем.

Он с минуту тупо таращился на меня, потом извлек из кармана визитную карточку и швырнул ее на стол.

— Мисс Зейдлитц, как только вы что-нибудь узнаете, тут же свяжитесь со мной.

— Можете на меня положиться, мистер Ромейн, я ведь консультант по конфиденциальным делам.

— Я так и думал, что рано или поздно, но зайдет речь о деньгах, — уныло заметил Ромейн. — Устроит вас аванс в размере двухсот долларов?

— Долларов? — поперхнулась я.

— Вряд ли вам надолго хватит двухсот песо, — сухо ответил он, выписал чек и протянул мне.

Я долго рассматривала бумажку, прежде чем поверила, что я держу в руках. Чудесный шифоновый пеньюар лунного цвета, который я на днях видела в одной из витрин на Пятой авеню, и квартплата, и даже флакончик «Моего греха» — редкостная экономия — стоит сущие гроши, число сраженных мужчин исчисляется сотнями.

Похоже, я ненадолго впала в транс — когда я подняла глаза, Ромейн уже исчез.

Впрочем, я ничуть не огорчилась: деньги получены, задача поставлена, а с остальным я уж как-нибудь справлюсь. Начнем с самого начала, как говаривал один мой приятель-моряк, прежде чем выключить свет у меня в гостиной. Первым делом надо повидать Сэма Варни.

Сэм Варни был из тех знаменитостей, до которых нелегко добраться, и мне пришлось хорошенько повозиться с его секретарями, но в конце концов мне удалось договориться с ним о встрече в десять часов следующего утра.

С делами было покончено, совесть моя чиста, и я с легким сердцем выбралась из-за стола. Попросту растрачивать такой чудесный день я не собиралась.

Я прямиком направилась в банк, разменяла чек мистера Ромейна и со всех ног помчалась в Беверли-Хиллз, пеньюар оказался на месте. Это была мечта, а не пеньюар — целый ворох кружев… Мечта за 69 долларов 95 центов. На обратном пути я прихватила еще и пижаму — рубашку и штанишки до колен алого цвета. Я решила, что раз не могу держать пуделя, то когда мне станет грустно, я надену эту чудную пижаму, встану на четвереньки и помашу сама себе воображаемым хвостом. Грусть как рукой снимет!

На следующее утро я постаралась прибыть на телестудию ровно к десяти часам. Сэм Варни наверняка крайне занятой человек. И я не ошиблась. Он оказался настолько занятым, что в четверть двенадцатого я все еще торчала в приемной.

Приемная его была битком набита, и хотя сам он был здоровенный детина, это его не спасало. Вообще-то он вполне отвечал моим представлениям о телезвездах, особенно если учесть его габариты и темные круги под глазами. Эти синяки недвусмысленно намекали, что бедняга не сомкнул глаз после очередной передачи.

— Садитесь, мисс Зейдлитц, — пригласил Сэм Варни, когда я наконец предстала перед ним.

Пока я устраивалась на стуле, он сделал усилие и сфокусировал взгляд на моем лице.

— Чем могу быть полезен?

— Не тем, на что вы рассчитываете, — сказала я холодно, чтобы сразу перевести разговор на деловые рельсы. — Во-первых, я хочу знать, почему вы решили рекламировать вашу программу по почте, а во-вторых, требую, чтобы вы немедленно оставили в покое моего клиента и прекратили изводить его этой ерундой насчет жизни и смерти. Мой клиент — человек нервный, и ваши штучки вполне могут вызвать у него сердечный приступ.

— Гм?.. — недоуменно промычал Варни.

— Если вы перестанете таращиться на мои колени, то, может быть, сообразите, о чем я говорю, — повысила я голос.

— Рекламировать по почте? — растерянно повторил он. — Вы, очевидно, ошибаетесь. Моя программа рекламируется одним-единственным способом: газетными объявлениями.

— В таком случае как вы объясните вот это? — фыркнула я и бросила на стол страницу из журнала, которую мне вручил мистер Ромейн.

С минуту Варни изучал листок, потом покачал головой.

— Я не могу этого объяснить, мисс Зейдлитц, но уверяю вас, что не имею ни малейшего представления ни о том, кто это сделал, ни о том, зачем вам это прислали.

— Это прислали не мне, — уточнила я, — а моему клиенту.

— Вашему клиенту?

— Я консультант по конфиденциальным делам, — с достоинством сообщила я.

Сэм Варни на несколько секунд прикрыл глаза.

— Какой консультант? По каким делам?

— По всяким. — Мне казалось, что это и так понятно.

— Ну да, чего это я спрашиваю? — пробормотал он. — Послушайте, скорее всего, это послание отправил вашему клиенту какой-нибудь приятель-шутник. Это всего лишь шутка.

— Именно это и сказал змий Адаму, — резко ответила я, — и что из этого вышло?!

— Да… — медленно протянул Варни. — Ну и что же вы хотите от меня?

— Вы обязаны мне все объяснить, мистер Варни, — твердо заявила я. — Я же должна как-то отчитаться перед моим клиентом!

— Вы хоть раз видели мою передачу, мисс Зейдлитц? — внезапно спросил он.

— Мне не хотелось бы показаться самонадеянной, — холодно ответила я, — но неужели вы находите, что такая девушка, как я, станет по вечерам торчать перед телевизором?

— Вы правы, — сказал он задумчиво. — Ну что ж, моя передача — нечто вроде беседы. Я приглашаю в студию трех-четырех гостей, и в течение часа мы мирно беседуем. Но дело в том, что мои гости — люди слегка тронутые, с дыркой на том месте, где у нормальных людей мозги. Они могут, к примеру, заявить, что земля плоская или что Большой Каньон вырыли термиты.

— Я сразу поняла, что в вашей передаче должна участвовать именно такая публика. — Я одарила его сладкой улыбочкой. — Но что тут общего с «вопросом жизни и смерти»?

— Именно потому, что наша передача славится своей «ненормальностью», кто-то и послал вашему клиенту этот листок в качестве веселой шутки, — кисло пробормотал Варни. — Понимаете?

— Мой клиент заплатил мне двести долларов, чтобы я провела расследование, — озабоченно сказала я. — Он вряд ли будет доволен, если я заявлю ему, что это была всего лишь шутка. Нужно найти причину посерьезнее, иначе он потребует свои деньги обратно.

Варни снова посмотрел на меня со странной задумчивостью. Кстати, в начале нашей беседы в его взгляде светилось нечто совсем другое.

— Знаете что, — сказал он, неожиданно переходя на дружеский тон. — Я могу вам кое-что предложить. Есть один верный способ выяснить, кроется ли за всем этим что-нибудь серьезное…

— Какой же? — нетерпеливо спросила я.

— Почему бы вам не поучаствовать в качестве гостьи в завтрашней передаче? — предложил он. — Вы лично смогли бы понаблюдать за происходящим.

— Да, — протянула я неуверенно, — но…

— Вы только подумайте, какая это будет прекрасная реклама! — Варни улыбнулся. — Мисс Зейдлитц — консультант по конфиденциальным вопросам! Тысячи жителей Лос-Анджелеса смотрят нашу передачу…

— Ну, — с сомнением сказала я. — Вообще-то идея неплохая, но что я должна буду делать?

— Ничего! От моих гостей не требуется никаких особых навыков. Мы просто побеседуем в эфире и все! — с энтузиазмом воскликнул Варни. — Все, что от вас требуется, — это сидеть в студии, отвечать на вопросы и выглядеть так, как сейчас, или чуточку получше. Так как?

— Хорошо, — ответила я. — Я согласна!

— Отлично! — Варни снова улыбнулся. — Оставьте адрес моей секретарше, и завтра я пришлю за вами машину, мисс Мэвис. Вы ведь не станете возражать, если я буду называть вас Мэвис?

— Разумеется, нет.

— Великолепно! А вы называйте меня Сэмом.

Интервью было закончено, но тут я вспомнила главное правило Джонни Рио — ни в коем случае не отпускать подозреваемого за здорово живешь. И я не преминула воспользоваться уроком старины Джонни.

— Сэм, — сказала я спокойно, — не ответите ли вы еще на один вопрос, прежде чем я уйду?

— Конечно, Мэвис, спрашивайте.

Я подалась вперед и, в упор глядя на Варни, спросила:

— Почему синий карандашный кружок, которым на том листке обведено ваше имя, до такой степени напоминает круги под вашими глазами?

Глава 2

На обратном пути из студии я завернула перекусить и поэтому добралась до своего бюро только к половине третьего.

Я сразу же набрала номер мистера Ромейна и рассказала ему о своей встрече с Сэмом Варни. Я сообщила, что в пятницу вечером буду присутствовать на передаче и лично контролировать происходящее. Вероятно, Ромейн был простужен или с ним стряслось что-нибудь еще в том же духе, но в ответ он лишь проворчал что-то неразборчивое и сразу же повесил трубку.

Время тянулось томительно медленно, но я все же решила не покидать бюро — вдруг мистер Ромейн вздумает мне позвонить и поздравить с тем, как я ловко управилась с Варни.

Я читала книжку «Последняя ошибка Ланы», но особого восторга не испытывала. Могу вас заверить, что если двадцать семь фотографий Ланы в объятиях жениха должны свидетельствовать о страстности ее натуры, то ошиблась не Лана, а жених, поскольку в последней главе он все-таки на ней женится.

Я как раз переворачивала последнюю страницу, когда в дверь постучали. Я поспешно обернулась и увидела, как порог переступил незнакомец. Я так и замерла: это был мужчина моей мечты, а как вы сами понимаете, наши мечты сбываются не так уж часто.

На вид ему было около тридцати, высокий, с копной темных волос, явно нуждавшихся в стрижке. Правда, небрежная прическа вполне могла быть намеренной, ибо придавала ему мальчишеский вид. Худое лицо с резкими чертами и сумрачные карие глаза наводили на мысль о Гарварде. Такие интеллектуальные профили всегда волновали меня. На нем был серый пиджак спортивного покроя, светло-коричневые брюки и наглухо застегнутая синяя шелковая рубашка — униформа завсегдатаев Мэдисон-авеню.

— Мисс Зейдлитц? — спросил он глубоким голосом, от которого у меня по спине так и побежали мурашки.

— Да, это я, — с трудом выговорила я. — Если вы что-нибудь продаете, то обратились точно по адресу.

— Я ничего не продаю. — Незнакомец улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами, опустился в кресло, закурил сигарету и уставился на меня так, словно я была биржевым бюллетенем и он собирался запомнить котировки всех акций.

Через пару секунд я решила оторвать его от этого занятия. Я никак не могла сообразить, кто он такой. Если этот тип ничем не торгует, то, может, он из породы битников? Я пригляделась. Нет, вряд ли — слишком опрятно одет, выбрит, да и грязи под ногтями не наблюдается.

— Меня зовут Говард, — сказал он наконец бархатным голосом, у меня снова по спине побежали мурашки. — Эдвард Клайд Стентон Говард, но вы можете называть меня просто Эдди.

— Спасибо, — хрипло ответила я. — Вы можете называть меня как хотите.

— Я буду называть вас Мэвис, — снова улыбнулся он. — Нам придется провести вместе ближайшие два дня.

— Спорю, что вы окончили Йелль, — пробормотала я.

— Гарвард.

— Какая разница, — выдохнула я.

Он закрыл глаза и состроил такую гримасу, словно ему причинили боль: похоже, мысли об альма-матер до сих пор бередили его тонкую натуру.

Кстати, если вы не в курсе, то могу пояснить: альма-матер — так именуют, по-латыни разумеется, дамочку, которая помогает нам обзавестись образованием. Во всяком случае, так мне сказал один знакомый студент, когда я поинтересовалась, с чего это ему вздумалось обзывать меня Альмой, когда мое имя Мэвис.

— Ромейн считает, что нам с вами следует познакомиться, прежде чем вы отправитесь на завтрашнее телешоу, — сказал Эдди.

— Так вас послал мистер Ромейн?

Его глаза на мгновение утратили свое скорбное выражение, блеснув сталью, но он тут же пожал плечами:

— Будем считать, что так.

— А зачем? — быстро спросила я. Хотя на мой взгляд, это была чудесная мысль.

— Мистер Ромейн предпочитает, чтобы я был у вас под рукой. Это простая предосторожность на случай, если завтра вечером произойдет нечто непредвиденное.

— Великолепная мысль, Эдди! — воскликнула я весело. — Вы тоже имеете отношение к древностям?

— Не совсем так. Скорее, мне приходится иметь дело со свободными капиталовложениями…

— Что ж. — Я одарила его чарующей улыбкой. — Это просто чудесно! С чем же вам приходится больше всего сталкиваться?

— С людьми, — ответил он небрежно. — Эта работа лучше всего оплачивается. Обычно мне поручают от них избавляться.

— От людей? — Я уставилась на него раскрыв рот. — Вы, наверное, шутите.

Он холодно взглянул на меня.

— У меня недурные рекомендации. Мои расценки самые высокие на всем Западном побережье, но тем не менее от заказов нет отбоя.

— Мистер… мистер Ромейн… прислал вас, чтобы избавиться от меня? — нервно спросила я.

— Разумеется, нет, Мэвис, успокойтесь. — Он улыбнулся. — Я телохранитель мистера Ромейна, и он пожелал, чтобы на передаче я находился рядом с вами. На всякий случай прикрыл вас.

— Вы можете прикрыть меня в любую минуту, — вырвалось у меня. — Если вы будете рядом со мной, то мне самой понадобится телохранитель.

— Не беспокойтесь, Мэвис, — сказал он мягко, — я не собираюсь приставать к вам.

— Ну… — несколько разочарованно протянула я. — Напрасно вы так уверены в этом. — И продолжила без паузы: — Во всяком случае, Сэм Варни считает, что вся эта история просто нелепая шутка. Он сказал, что в его передаче участвуют одни чокнутые и эту ахинею насчет «жизни и смерти» прислал какой-то придурковатый приятель мистера Ромейна.

— У мистера Ромейна нет таких приятелей, — мягко заметил Эдди. — У него вообще нет приятелей, а шуток он не понимает, даже когда их преподносит сам Боб Хоуп.

— Вы и в самом деле считаете, что для мистера Ромейна завтрашняя передача может оказаться вопросом жизни и смерти? — обеспокоилась я.

— Посмотрим завтра вечером, — усмехнулся Эдди. — А какие у вас планы на сегодняшний вечер?

— Ничего примечательного. Собираюсь пораньше лечь спать.

— Звучит заманчиво. — Он внезапно подмигнул. — Почему бы нам предварительно не поужинать?

— Давайте не будем омрачать нашу нежную дружбу, — холодно ответила я. — Поужинать с вами я согласна, но дальше позабочусь о себе сама.

— Разумеется, я всего лишь пошутил, — ухмыльнулся Эдди. — Так встретимся в восемь?

— О’кей! Я живу…

— Я знаю. Не будете ли вы любезны встать на минутку, Мэвис?

Я подчинилась, недоумевая, зачем это ему понадобилось. Несколько секунд я стояла как пень, пока Эдди внимательно меня изучал. Под его пристальным взглядом мне вдруг показалось, что мое нейлоновое белье несколько темновато.

— Я поспорил сам с собой, — сказал он наконец. — 170–90-92, верно?

— Нет! — отрезала я. — 170–92-90.

— Пожалуй, это станет одним из самых приятных заданий в моей жизни, — вздохнул он. — Встретимся в восемь, Мэвис.

Он легко поднялся и направился к выходу, но у самой двери обернулся:

— Вы когда-нибудь встречали человека по фамилии Инглиш, Майк Инглиш?

— Не помню, — ответила я. — А почему вы спрашиваете?

— Если бы встречали этого парня, то вряд ли бы забыли. Интересно, с какой стати вы согласились работать на Ромейна? Мне непонятно почему?

— Не очень-то ясно вы изъясняетесь, Эдди, — отозвалась я.

— Ни одному волку не доставался такой роскошный ягненок, как вы.

Он медленно покачал головой и вышел, плотно закрыв за собой дверь, прежде чем я успела спросить, что он имеет в виду.

С минуту я чувствовала некоторое разочарование: что толку быть доверенным консультантом, если тебе никто не доверяет!

Интересно, что ощущает примадонна варьете, если публика решает покинуть зал как раз в ту минуту, когда она собирается расстегнуть первую пуговку?

Утро пятницы снова выдалось чудесным, и когда я перешагнула порог своего агентства, туман царил лишь в моей голове. Я все время вспоминала вчерашний вечер — ужин с Эдди и все остальное. Положительно, этот парень нравился мне все больше и больше. Мне стоило колоссальных усилий сказать «нет», когда он поднялся ко мне после трапезы, завершившейся в первом часу ночи. Я сообщила, что на роль его альма-матер не гожусь, и если он пожелает, то могу вернуть ему свою долю стоимости ужина. Тогда он ухватил меня за руку и, как мне показалось, уже приготовился применить прием джиу-джитсу. Но в последнюю минуту просто поднес мою ладонь к губам, поцеловал и сказал: «Спокойной ночи!»

Господи! Все было до того романтично, что я полночи не могла уснуть. У меня, естественно, имелся определенный опыт, но вчерашний вечер оказался для меня в новинку. Еще бы, меня впервые пригласил поужинать настоящий джентльмен!

Влетев в бюро, я все еще упивалась воспоминаниями о вчерашнем вечере, поэтому не сразу заметила, что меня дожидается какая-то особа. При моем появлении посетительница сорвалась с места, словно ужаленная, и набросилась на меня, как свекровь на ненавистную невестку.

Это была платиновая блондинка с короткой стрижкой, нелепые кудряшки торчали во все стороны. Возможно, мужчины, испытывающие слабость к дешевым блондиночкам, нашли бы ее хорошенькой, особенно на расстоянии. Белый костюм с блестками плотно облегал ее костлявую фигуру. Фотомоделью эта дамочка явно работать не смогла бы.

— Ах ты, шлюха! — взвизгнула она. — Я тебе покажу, как красть у меня мужа!

И она замахнулась на меня сумкой, зажатой в правой руке. Какую-то долю секунды я ошеломленно смотрела на нее. Но потом дали о себе знать навыки, приобретенные мною за время знакомства с одним морским сержантом.

Обеими руками я схватила дамочку за запястье, отпрянула назад и тут же резко наклонилась вперед, дернув ее руку вверх. Она совершила умопомрачительный прыжок, перелетела через мое плечо и, поскольку в нужный момент я выпустила запястье, шлепнулась на пол. Раздался истошный вопль. Я с удовлетворением отметила, что синяк посетительнице обеспечен. Ее белая юбка задралась, и я убедилась, что обтянутые нейлоном ноги так же костлявы, как и все остальное.

Она продолжала пронзительно верещать, и, поскольку шум начинал действовать мне на нервы, я отвесила ей пару оплеух. Только тогда дамочка заткнулась. Может, я ударила ее слишком сильно, но, когда имеешь дело с особами такого сорта, это единственный способ прекратить истерику.

Через несколько секунд полнейшая тишина стала меня угнетать, к тому же дамочка пребывала в столбняке — глаза закатились, рот широко раскрыт, но не слышно ни звука. Я снова подошла к ней, помогла подняться и подвела к ближайшему креслу.

— Вы уверены, что не ошиблись, милочка? — спросила я ее. — Мэвис Зейдлитц за последние шесть месяцев не встречалась ни с одним женатым мужчиной.

— Не ври, образина! — сдавленно ответила она. — Я Бабл Ромейн! Разве мой муж не навещал тебя позавчера?

— Вы миссис Ромейн? — поразилась я.

Она отвратительно оскалилась.

— Ты чертовски права, дешевка! А что, это тебя удивляет?

— Ну, — протянула я задумчиво, — мистер Ромейн говорил мне, что имеет дело с древностями, но я не предполагала, что с такими…

— Ах ты! — Она попыталась вскочить, но я легонько ткнула ее пальцем под ребро, и она оставила свое намерение.

— Давайте-ка, милочка, сразу выясним все, — предложила я. — Разумеется, ваш муж заходил ко мне в среду, но это был чисто деловой визит, он нанял меня, чтобы я для него кое-что сделала…

— Смотрите-ка! — фыркнула она. — И это обошлось ему в пару сотен: я видела чековый корешок. Он мог бы за пятнадцать долларов устроиться в любом баре за углом!

Посетительница была женой моего клиента, первого и пока единственного клиента, поэтому я не ударила ее, хотя, вероятно, следовало бы. Я только глубоко вздохнула и пожелала, чтобы она еще раз впала в истерику, уж тогда я отведу душу.

— Раньше это бюро называлось «Детективное агентство Рио», — терпеливо объяснила я. — Ваш муж пришел сюда, чтобы встретиться с Джонни Рио, а когда узнал, что Джонни уехал, то нанял меня. Это было деловое свидание, милочка, и если вы еще раз обзовете меня, то помоги мне Господь, я забью вас до смерти.

— Деловое свидание? — Она ехидно прищурилась. — В таком случае, где он был вчера до трех часов ночи?

— Понятия не имею. У меня были другие дела.

— И ты надеешься, что я этому поверю? — злобно прошипела она.

— Конечно, — холодно ответила я. — К вашему сведению, я была в компании телохранителя вашего супруга.

— С его телохранителем? Врешь!

— Мне кажется, — ласково заметила я, — что моему клиенту, раз уж он имеет несчастье быть женатым на вас, телохранитель жизненно необходим. Почему бы вам не спросить у самого Эдди?

С минуту миссис Ромейн молча таращилась на меня, и я уже начала понимать, почему родители наградили ее имечком Бабл^[154] — похоже, в ее кучерявой головенке ничего лучшего попросту не было. Наконец она проскрипела:

— Может быть, я так и сделаю.

— Мистер Ромейн прислал Эдди ко мне, думая, что мне может понадобиться помощь, — терпеливо объяснила я. — И Эдди пригласил меня поужинать. Это все.

— Ладно, может, я и ошибаюсь, может, вы и не были с ним. Но зачем он вообще пришел сюда, зачем ему понадобился ваш Джонни Рио? С какой стати он вдруг решил обратиться к частному сыщику?

Я рассказала ей обо всем, но не уверена, что она мне поверила.

— Вы не могли выдумать такую историю, — медленно сказала она, когда я закончила. — У вас не хватило бы на это мозгов.

— Разумеется! — дружелюбно согласилась я. — Это вполне доказывает, что я говорю правду, не так ли?

— Похоже на то, — недовольно буркнула она, — но все равно, вы не имели права бить меня.

— Это случилось непроизвольно, — пояснила я. — Если меня собираются ударить, я стараюсь опередить противника. Ничего не поделаешь — инстинкт.

— Это я во всем виновата, — сказала она внезапно. — Извините меня, мисс Зейдлитц! — Миссис Ромейн выдавила улыбку, но глаза ее так и жгли мой бюстгальтер. — Я очень сожалею о происшедшем и прошу прощения. Сможете ли вы меня простить?

— Нет. — Я наградила ее не менее фальшивой улыбкой. — Но буду стараться.

— Почему бы вам не называть меня Бабл, мисс Зейдлитц? — Она вдруг хихикнула. — Ведь мы поладим с вами, не так ли?

— А вы зовите меня Мэвис, милочка, — любезно предложила я.

— Я так рада, что мы теперь подруги, — проворковала она. — Теперь, когда я знаю, что Рей в опасности, а вы пытаетесь его защитить, я просто в отчаянии от своей ошибки! Я обязана как-то искупить свою вину, дорогая. Знаете что? Почему бы нам не провести уик-энд у нас? Приезжайте к нам сразу после вашего телешоу, мы восхитительно проведем время. У нас есть бассейн. Вдоволь поваляемся на солнышке, а заодно познакомимся поближе.

— Но, — пробормотала я нерешительно, — я собиралась…

— Мэвис, дорогая, — сказала она твердо, — я настаиваю. Соберите все, что вам может понадобиться, и захватите сумку с собой в студию. А как только передача закончится, сразу поезжайте к нам. Я буду ждать.

— Хорошо, — согласилась я, — если вы так настаиваете, Бабл.

— И можете захватить с собой Эдди Говарда, — лукаво добавила она. — Он ведь тоже будет на передаче.

— А Эдди знает ваш адрес?

— А вам не кажется, дорогуша, — процедила она сквозь зубы, — что телохранитель обязан знать, где живет его босс?

Глава 3

Атмосфера, царившая в студии, взбудоражила меня — скопление камер и микрофонов, слепящий свет, беготня техников. К тому времени, когда мы расположились за столом рядом с Сэмом Варни, мой желудок так и урчал от переживаний.

За мной заехал Эдди Говард, хотя я и сказала ему накануне, что должна приехать машина со студии. Он ответил, что сам позаботится обо мне, и я ни о чем не должна беспокоиться. Меня это вполне устраивало. Эдди поинтересовался, собрала ли я сумку, с которой поеду на уик-энд к Ромейнам. Я ответила утвердительно и в свою очередь поинтересовалась, почему миссис Ромейн такая ведьма. На что Эдди посоветовал обратиться за разрешением этого вопроса непосредственно к мистеру Ромейну, поскольку на этой особе женат не он, то есть Эдди, а его босс.

Он сообщил, что после передачи отвезет меня к Ромейнам. А почему, собственно? — выразила я недоумение. Я пока сама себе хозяйка и никому не обязана подчиняться. Эдди безразлично ответил, что таково распоряжение миссис Ромейн, а поскольку мы сейчас работаем на ее мужа, то какого черта спорить?

К тому времени мы уже добрались до студии. Сэм Варни проворчал, что я опаздываю, и сразу же впихнул меня в гримерную, где дамочка в белом халате намазала меня какой-то дрянью.

Вся эта спешка меня до того взвинтила, что я уже была не в силах собраться с мыслями. Я с ног до головы покрылась гусиной кожей и больше всего на свете боялась, что камера продемонстрирует мои пупырышкителезрителям, поэтому я приняла нелегкое решение не наклоняться вперед и не демонстрировать свое декольте.

На мне было восхитительное шифоновое платье с корсажем. И, как вы понимаете, на девушке с такой фигурой, как у меня, платье смотрелось потрясающе. Руководитель драмкружка в нашей школе всегда говорил, что самое важное — уметь показать зрителю ровно столько, сколько вы можете показать, не больше и не меньше. И в этом отношении он мог смело назвать меня своей самой талантливой ученицей.

Я устроилась за столом вместе с остальными участниками передачи. Над нашими головами вовсю светили огромные юпитеры, и вскоре мой грим начал потихоньку таять, а в животе урчало все громче и громче.

Сэм Варни с улыбкой похлопал меня по руке.

— Нервничаете, дорогая? — спросил он.

— Есть немного, — призналась я. — Вы ведь даже не сказали, что именно я должна говорить, а передача того и гляди начнется.

— Пусть это вас не волнует, Мэвис! — спокойно ответил Варни. — Да в таком платье вам и разговаривать-то не требуется! Я задам вам парочку вопросов, самых легких, и вы на них ответите. Все очень просто.

— Надеюсь, что так все и будет, — пробормотала я. — А как насчет остальных? Вы даже не представили меня.

— У нас так принято. Я никогда не знакомлю гостей друг с другом до начала передачи. Тогда все происходит естественнее.

Тут какой-то тип в наушниках, за которым волочился длинный кабель, принялся отдавать приказы, и не успела я опомниться, как Сэм бодрым голосом поприветствовал телезрителей, и передача началась.

Я судорожно сглотнула. А Сэм разглагольствовал перед камерой, словно это была его старинная приятельница.

— Леди и джентльмены, — сказал он проникновенным голосом, — сегодня у нас в студии три чрезвычайно интересные дамы. Две из них впервые участвуют в нашей передаче и, осмелюсь добавить, это самые очаровательные из всех выступавших со мной девушек. Уверен, что, увидев их, вы полностью согласитесь со мной. Но прежде всего мне хотелось бы поприветствовать леди, с которой вы уже встречались, — даму, имеющую собственное мнение обо всем на свете, — мисс Абигайль Пинчет! Привет, Эбби!

Абигайль Пинчет была седовласой особой лет пятидесяти, с лицом словно высеченным из дерева. На ней было зеленое атласное платье, которое в незапамятные времена висело в магазинах готовой одежды в качестве насмешки над модой. Мисс Пинчет выглядела именно так, как и положено выглядеть старой деве ее возраста: сплошные мускулы и дряблый жир. Мускулами такие особы обзаводятся годам к семнадцати — от усиленной беготни за мужиками, а жирком обрастают к сорока — поскольку не могут уже бегать так быстро, как в молодости.

— Добрый вечер, мистер Варни, — ответила она трубным голосом, от которого у меня по спине вновь побежали мурашки.

— Ну а теперь познакомьтесь с первой из наших новеньких, — продолжал Сэм Варни. — Она мне представилась как Долорес. Добро пожаловать на нашу передачу, Долорес.

С большой неохотой, но я все же признала, что Долорес и в самом деле была сногсшибательной красоткой. Типичная латиноамериканочка — жгучая брюнетка со сверкающими глазами и великолепной фигурой.

Ее темно-синее креповое платье держалось на узеньких лямках, а вырез доходил чуть ли не до самой талии. Я никак не могла сообразить, как ей удалось скрыть под таким платьем хотя бы лифчик без бретелек; если же ее грудь торчала так высоко без всякого лифчика, то наверняка эта девица сумела совладать с законом тяготения.

— Мне очень приятно участвовать в вашей передаче, мистер Варни, — произнесла она низким волнующим голосом.

— Надеюсь, не в последний раз, — галантно ответил Сэм. — А теперь я представлю вам нашу последнюю гостью — мисс Мэвис Зейдлитц. Она первый в нашем городе консультант по конфиденциальным делам, ее агентство открылось совсем недавно.

Зрачки всех камер уставились на меня, я улыбнулась, сглотнула и сказала:

— Добрый вечер, Сэм. Мне смотреть в камеру или на вас?

— Ха-ха-ха! — несколько деланно хохотнул Сэм. — Наша прекрасная мисс Мэвис слегка робеет перед публикой! Смотрите куда хотите, дорогая, это не имеет значения. И скажите, пожалуйста, что же на самом деле представляет собой консультант по конфиденциальным вопросам?

— Именно то, что и написано на двери моего агентства. Мой офис находится на Сансет-стрит, часы приема с девяти до семнадцати, кроме субботы и воскресенья, — быстро выпалила я. — Если у вас есть проблемы — обращайтесь ко мне, я все улажу! Разумеется, я гарантирую унести ваши секреты в могилу — если вам не требуется конфиденциальность, вы не станете обращаться ко мне. В этом случае вы можете обратиться к своему мужу, жене, доктору или просто-напросто написать в газету…

— Конечно-конечно, — вмешался Сэм, явно удивленный моим натиском. — Спасибо, что вы так здорово нам все рассказали, Мэвис. Пожалуй, теперь мы можем перейти к сегодняшней проблеме. Она чрезвычайно противоречива, и я думаю, что наши гостьи не откажутся высказать свое мнение. Оправдана ли эфтаназия? Что вы думаете на этот счет, Мэвис?

— Ну, — сказала я неуверенно, — я полагаю, что оправдана, если, конечно, они женаты.

Похоже, я слишком увлеклась ролью телезвезды — все, кто находился в студии, вдруг так и покатились со смеху.

— Эфтаназия — это название милосердного умерщвления, — усмехнулся Сэм. — А что вы скажете, Эбби?

— Разумеется, это абсолютная чепуха, так как эфтаназия предполагает свободу волеизъявления, — загудела Абигайль Пинчет. — А свободы волеизъявления быть не может, потому что все человеческие существа, так или иначе, находятся во власти потусторонних сил! Сил всего мира! Сил иного мира!

— Иного мира? — озадаченно переспросил Сэм. — Вы имеете в виду другую планету?

— Я не имею в виду ничего материального! — отрезала Абигайль. — Я имею в виду тот сверхъестественный мир, невидимый и неслышимый, который окружает нас, те темные силы, которые влекут нас по жизни. Мы не можем воспротивиться этой злой воле, даже если бы знали, как это сделать.

— Значит, вы считаете, что такого понятия, как милосердное умерщвление, не существует, ибо это знак доброй воли, а те силы, о которых говорите, не допустят этого? — с сомнением спросил Сэм.

— Вот именно! — Она энергично затрясла головой. — Мы всего лишь пешки в их ужасной игре.

— Чрезвычайно интересно! — пробормотал Сэм. — Долорес, а каково ваше отношение к проблеме эфтаназии?

— Мне ничего не известно о силах зла, Сэм. — Долорес одарила его ослепительной улыбкой. — Но я знаю, что судьбу обмануть невозможно. Если человеку суждено умереть, то он умрет, и ничто не в силах изменить это. Но, конечно, некоторые дни бывают хуже, чем другие…

— Что вы имеете в виду? — спросил Сэм.

— Вероятно, с этого мне следовало бы начать, — спокойно сказала Долорес. — Видите ли, я медиум.

— Вы хотите сказать, что можете видеть то, что невидимо для остальных: призраков, духов…

— Что-то в этом роде, — все так же спокойно согласилась она. — Я могу предвидеть будущее.

— О Господи! — встряла я. — Слава Богу, что я этого не умею, иначе никогда не решилась бы пойти на свидание!

— Я полагаю, что вы сумеете назвать нам победителей завтрашних скачек в Санта-Аните? — с надеждой спросил Сэм.

— Видеть будущее — это дар, который не может быть использован в корыстных целях, — холодно возразила Долорес, — но все события, от великих до самых ничтожных, заранее предопределены.

— А что вы имели в виду, упомянув, что одни дни хуже, чем другие? — поинтересовался Сэм.

Долорес пожала обнаженными плечами:

— Иногда случаются плохие дни, это известно каждому. В какой-то день начинается война, и люди погибают тысячами, а в другой день наступает благословенный мир. У каждого человека есть плохие и хорошие дни, но я отличаюсь от остальных людей тем, что вижу грядущие дни, а не минувшие.

— Прекратите! — выкрикнула Абигайль, драматически воздев руки. — Это и так слишком далеко зашло! Мы должны немедленно сменить тему, мистер Варни, немедленно!

— А что такое? — всполошился Сэм.

— Они уже собираются вокруг нас, — зловеще забормотала Абигайль. — Неужели вы не слышите, как хлопают их крылья?

— Ерунда! — твердо сказала Долорес. — Ничто на свете не в силах изменить того, что предопределено судьбой. Ничто не может изменить ход событий, которые я вижу в будущем.

— Вы можете предвидеть плохие и хорошие дни? — спросил Сэм.

— Конечно. Иногда я даже даю им имена.

— Например?

— Я называю дни по тем событиям, которые должны произойти: например, ураганный четверг или паводковая пятница.

— Скажите, а в ближайшие две недели не ожидается День Мэвис? — спросила я с надеждой.

— Прошу вас меня извинить, Долорес. — Сэм не дал ей ответить, хотя я с трепетом ждала, что скажет эта провидица. — Но ведь после того, как событие уже произошло, каждый может сказать, что предвидел его за две недели, не так ли? Если, скажем, завтра небо обрушится на землю, никто не помешает мне сказать, что я это знал еще на прошлой неделе, верно?

— Никто, — небрежно согласилась Долорес.

— Поэтому, чтобы продемонстрировать ваш дар, вы должны сказать нам, что произойдет в будущем. И это должно быть что-то особенное, что бы никто не посчитал случайным совпадением, если предсказание сбудется. Правильно?

— О’кей.

— В таком случае предскажите нам что-нибудь. — Сэм нервно улыбнулся. — Только пусть это будет нечто такое, что должно произойти в ближайшие дни. Дабы мы могли засвидетельствовать это событие. Хорошо? Скажем, завтра.

— Завтра? — Брюнетка пожала плечами. — Это легко — завтра произойдет убийство!

В студии воцарилась оглушительная тишина. Я вдруг отчетливо услышала хлопанье крыльев, о которых говорила Абигайль Пинчет. Только спустя несколько секунд я сообразила: это мое сердце колотится с такой силой, что бюстгальтер издает явственный шелест.

— Это уже не просто абсурдно, это опасно! — сердито загудела Абигайль. — Силы тьмы никогда не одарили бы простую смертную таким замечательным даром! Эта особа просто шарлатанка!

— Я не шарлатанка и не старая грымза вроде вас! — ядовито отозвалась Долорес. — И я могу это доказать.

— Мне нет дела до ваших дешевых оскорблений! — провозгласила Абигайль убийственно пренебрежительным тоном. — Я всего лишь прошу вас доказать свои слова. Вы утверждаете, будто завтра произойдет убийство. В таком случае будьте любезны представить нам доказательства и сообщить детали!

— Так не годится! — быстро сказал Сэм. — Я хочу сказать, что если вы предскажете убийство какого-нибудь Джо Смита завтра в десять утра на углу Голливуд и Вайн-стрит, то ведь этот самый Джо Смит наверняка сделает все, чтобы не оказаться в этом месте в этот час, не правда ли? И тогда его не убьют.

Долорес покачала головой.

— Нет, Сэм, никто не может избежать того, что ему предназначено судьбой.

— Нечего искать лазейки! — заголосила Абигайль. — Немедленно сообщите нам подробности!

— Очень хорошо. — Брюнетка пожала плечами, и лицо ее приняло скучающее выражение. — Если вы так настаиваете, то убийство произойдет ровно в четыре часа утра в доме на Беверли-Хиллз.

— Я бы не сказала, что это чересчур конкретное предсказание! — презрительно фыркнула Абигайль. — Слишком туманно! Ловко придумано. Беверли-Хиллз — огромный квартал, там живет тьма народу. А более точные сведения вы дать, разумеется, не можете?

— Какие сведения вам еще требуются? — возразила Долорес.

— К примеру, имя жертвы, — быстро сказала Абигайль.

— Эй! — Сэм внезапно побелел. — Послушайте! Вы не должны… Вы не можете…

— Могу, — мило улыбнулась ему Долорес. — Поверьте, Сэм, это совсем не трудно.

— Я понимаю, что не трудно, — забормотал он, — но я не хотел бы… Я хочу сказать, что вы не можете назвать жертву возможного убийства в телевизионной программе, так как…

— Человек, который умрет завтра в четыре часа утра, — отчетливо проговорила Долорес, — торговец антиквариатом, ему сорок два года, он женат…

— Прекратите! — завопил Сэм. — Кто-нибудь…

— Его имя, — продолжала Долорес, повысив голос, — Рэймонд Ромейн.

— Так я и знал, что когда-нибудь это случится! — простонал Сэм. — Рано или поздно кто-то из психов непременно должен был пустить под откос эту чертову программу! Но почему именно сегодня, когда мой контракт должны были продлить еще на год! — Он закрыл лицо руками и застонал так, словно у него, по меньше мере, открылась язва желудка, впрочем, судя по всему, так оно и было.

Так, похоже, Сэм надолго вышел строя, но программа-то продолжается, и кто-то же должен взять на себя бразды правления. Поскольку никто не собирался этого делать, я решила взвалить на себя это нелегкое бремя.

Я мило улыбнулась в ближайшую камеру, чуть подалась вперед и заговорила:

— Леди и джентльмены! Пожалуйста, не забудьте: если у вас возникнут какие-нибудь проблемы конфиденциального характера, вы можете обратиться к лучшему в Лос-Анджелесе консультанту — Мэвис Зейдлитц. Моя контора расположена на Сансет-стрит, часы приема с девяти до семнадцати. — Я еще больше наклонилась вперед, от всего сердца надеясь, что лифчик меня не подведет. — Я жду вас!

Внезапно из-за камеры вынырнула ухмыляющаяся физиономия.

— Зря теряете время, мисс! Мы давно отключились. Как только эта ненормальная назвала имя!

— Ну, знаете! — подскочила я от негодования. — Почему же вы мне сразу не сказали?

— Мисс, — протянул оператор мечтательно, глядя на меня затуманенным взором, — я уже восемь лет торчу у камеры и ни разу еще не видел такую девушку. Я просто не мог упустить такую возможность!

Я собралась сказать ему все, что о нем думаю, но тут поднялся такой гвалт, так что не имело смысла стараться.

— Этот самый Ромейн, кто бы он ни был, — яростно вопил какой-то низенький человечек, — подаст в суд и разорит нас до нитки! Но нам до этого не будет никакого дела! И знаете почему? Знаете?!

— Нет, — мрачно буркнул Сэм, — но думаю, что сейчас узнаю.

— Потому, что мы будем чертовски заняты, пытаясь объяснить всю эту чертовщину полиции! Вот почему! — Казалось, человечка вот-вот хватит удар. — Полиции! А может, и ФБР с Сенатской комиссией на пару! Как эта психопатка попала сюда?!

— Она ведь очень эффектная, — беспомощно пробормотал Сэм. — И к тому же она сказала, что интересуется проблемой свободной любви. Не так уж часто нам удается усадить перед камерой действительно свободомыслящую девушку, да к тому же такую красавицу. Вы согласны, мистер Джонсон?

— Вы уволены! — завопил мистер Джонсон еще пуще. — Вы слышите — уволены! Убирайтесь и не показывайтесь больше никогда!

— Вы не смеете так разговаривать с мистером Варни! — возмутилась я. — Это мой друг, и он вовсе не виноват во всей этой истории.

Продюсер яростно сверкнул на меня глазами и зарычал:

— Проваливай подобру-поздорову, сестренка, мне сейчас не до шуток!

Прежде чем я успела достойно ответить наглецу, кто-то вцепился в мою руку. Я резко обернулась. Это был Эдди, он уставился на меня свирепым взглядом.

— Где? — спросил он, тяжело дыша.

— Кто? — ошеломленно спросила я.

— Долорес! Пока я пробирался сюда, она успела исчезнуть. Вы должны проследить, куда она скрылась!

— С какой стати?! И оставьте, наконец, в покое мою руку, мне больно! Чего ради я должна следить за ней?

— Вы что, глухая? — осведомился он. — Разве вы не слышали, что она сказала? Мне казалось, что Ромейн нанял вас, чтобы вы были начеку.

Эдди был прав. Я почувствовала, что залилась краской с головы до пят.

— Боюсь, что я села в лужу, — скромно призналась я.

— Ромейн это сделал первым, наняв вас! — буркнул Эдди. — Но теперь слишком поздно: дамочка, наверное, уже в шести кварталах отсюда. Нам тоже лучше поскорее смыться отсюда. Ромейн, должно быть, сейчас скачет почище, чем курс акций. Идите к машине, а я соберу остальных.

— Остальных? — переспросила я.

— Дело обернулось так, что в доме появятся незваные гости, — проворчал Эдди. — Ну, поторапливайтесь!

— Ладно, — недовольно сказала я, — но не очень-то суетитесь! Учтите, что мозг операции представляю я, а вы всего лишь телохранитель!

— В ФБР ни за что в жизни не догадаются, как много они потеряли, не пригласив вас в штат, — фыркнул он. — Отправляйтесь в машину и шевелите мозгами там, если уж вам так нравится это занятие.

— Ладно, — буркнула я. — Надеюсь, в доме красотки Бабл достаточно спален?

Глава 4

В машине нас оказалось четверо. По дороге Абигайль Пинчет и Сэм Варни грызлись как кошка с собакой. Я даже усомнилась, будут ли они такими же желанными и идеальными гостями, какие обычно описываются в дамских романах. Но Эдди, похоже, это нисколько не смущало — когда вопли этой парочки начинали слишком уж действовать на нервы, он попросту направлял на них пистолет и приказывал заткнуться. К слову сказать, пистолет оказался весьма убедительным аргументом: я, например, вовсе не собиралась садиться за руль, но когда Эдди наставил на меня эту штуку, я тотчас изменила свое решение.

Волновалась я еще и потому, что Эдди, насколько я поняла, попросту похитил эту парочку из студии, а Джонни Рио не раз говорил, что похищение — это государственное преступление.

— Эдди, — быстро проговорила я, воспользовавшись тем, что Абигайль и Сэм одновременно решили перевести дух, — зачем мы взяли их с собой? Я хочу сказать, зачем вам понадобилось похищать этих людей?

— Я пообещал Ромейну, что, если во время телешоу случится что-нибудь необычное, я загребу всех, кто в этом деле замешан, и приволоку к нему домой, — неохотно ответил Эдди. — Насколько мне известно, Майк Инглиш уже должен быть там. Так что готовьтесь к балу.

— Вы уже упоминали это имя. Кто такой этот Майк Инглиш?

— Вы никогда не слышали о Майке? — недоверчиво спросил Эдди. — Откуда вы прибыли, Мэвис?

— Прямиком из «Диснейленда», — ядовито ответила я. — Вам-то какое дело?

— Ладно, забудьте об этом, — мирно сказал он. — Ну, попадись мне только в руки эта дамочка Долорес!

— Окажите мне любезность, оставьте при себе ваши грязные мысли, — холодно потребовала я. — Между прочим, я уверена, что в платье у нее все же вшит бюстгальтер!

— Я имел в виду только то, что эта особа — ключ ко всей этой истории! — разозлился Эдди. — Ведь именно она предсказала убийство Ромейна, или вы забыли и об этом?

— Понимаю, — задумчиво протянула я. — Сказав, что хотели бы, чтобы она попалась к вам в руки, вы в действительности вовсе не имели в виду, что…

— Следите за дорогой, Мэвис! — взмолился Эдди. — Я и без вашей помощи вот-вот спячу.

Минут через десять мы подъехали к дому, который недурно смотрелся даже среди особняков Беверли-Хиллз. Огромный красный особняк, окруженный двумя рядами лужаек с аккуратно подстриженной живой изгородью, за домом находился отличный бассейн. К дому вела широкая подъездная дорожка, чему я немало порадовалась. Мне даже удалось подрулить к дому, не нанеся живой изгороди существенного ущерба.

Как только автомобиль остановился, дверь дома распахнулась и какой-то парень бросился к машине. Едва я успела выключить мотор, парень просунул в окно пистолет и прижал его к моему виску.

— О’кей! — прошипел он. — Не шевелиться!

— Успокойся, Бенни, — буркнул Эдди с отвращением. — Это свои!

— Кто там? — Парень всмотрелся в темное нутро машины. — Вы?

— Я! — подтвердил Эдди. — Кто в доме?

— Ромейн с женой, — ответил парень. — Майк Инглиш должен сейчас подъехать, он послал меня вперед, чтобы я все проверил.

— Ты уже проверил, — усмехнулся Эдди. — Отведи в дом парочку с заднего сиденья. Может, хоть в этом от тебя будет толк, Бенни.

— С чего это ты вздумал так со мной разговаривать? — обиженно протянул Бенни. — Я ведь только выполняю то, что Майк…

— Черт бы побрал твоего Майка! — взревел Эдди.

Бенни отвел пистолет от моего виска, что явилось для меня немалым облегчением, и поволок Абигайль и Сэма в дом. Мы с Эдди последовали за ними.

Мы прошли в огромную гостиную, обставленную изысканной старинной мебелью, — я в этом не очень-то разбираюсь, но наверняка большую часть этих штуковин смастерили еще во времена того французского короля, которого звали Людовик XIV. Можете вообразить: четырнадцать поколений, и ни разу не сменили имени, хоть бы один для разнообразия звался Джо!

Рэймонд Ромейн поднялся с кресла и поспешил нам навстречу. Лицо его было еще более унылым, чем в прошлый раз. В его глазах за стеклами без оправы затаился ужас. Бабл осталась сидеть, в руке у нее я заметила бокал с живительной влагой. На ее лице была такая мина, будто Бабл впервые в сезоне присутствовала на званом вечере, устроенном в ее честь. Впрочем, если судить по ее наряду (кофточка без рукавов с огромным вырезом и туго облегающие бедра брючки), это могло и в самом деле быть ее первым появлением на публике.

— Ты привез их, Эдди! — взволнованно воскликнул мистер Ромейн. — Хорошая работа. — Он бросил быстрый взгляд на Абигайль и Сэма Варни, потом снова посмотрел на Эдди. — Где же еще одна? Та самая, что сказала, будто меня убьют?

— Она удрала из студии, прежде чем мне удалось к ней пробиться, — угрюмо ответил Эдди. — Мне очень жаль.

— Что ж, ничего не поделаешь, — надулся Ромейн. — Но все же это очень плохо, Эдди. Ведь эта дамочка — самая главная фигура.

— Знаю, — проворчал Эдди. — Но думаю, что Варни расскажет нам о ней.

Сэм выступил вперед и метнул на Ромейна яростный взгляд.

— Я требую объяснений! По какому праву этот негодяй похитил меня из студии? — рявкнул он. — Полиция тоже потребует объяснений, так что они должны быть весьма и весьма убедительными.

— Вот именно, — величественно обронила Абигайль. — Мои адвокаты тоже потребуют объяснений.

— Очень сожалею, — вежливо сказал Ромейн. — Меня зовут Рэймонд Ромейн, я жертва предстоящего убийства, и мне осталось жить не более двух часов, если предсказание этой девушки сбудется. Теперь вам понятно?

— Нет! — отрезала Абигайль. — Какое все это имеет отношение ко мне?

— Вот это мы и хотим выяснить, — усмехнулся Эдди. — Может, вам что-нибудь известно об этой Долорес? Почему она выбрала в качестве жертвы именно мистера Ромейна?

— Все это курам на смех! — фыркнула Абигайль.

— К сожалению, мне придется попросить вас быть моими гостями, — печально сказал Ромейн. — Если к завтраку я буду еще жив, то с радостью возмещу вам ущерб, причиненный вынужденным пребыванием в моем домё. Пока же прошу вас располагаться поудобнее. Кстати, разрешите представить вам мою жену. — Он кивнул в сторону кресла, в котором развалилась Бабл.

Она хлебнула из стакана и ухмыльнулась.

— Очень рада познакомиться!

— Не могу ответить тем же! — фыркнула Абигайль и с кротостью во взоре уставилась в потолок.

— Вы что-то там говорили насчет выпивки? — поинтересовался Сэм. — Немного виски с содовой мне не повредит!

— Конечно, конечно, — закивал Ромейн. — А вы что будете пить, мисс Пинчет?

— Стакан воды со льдом, если вы уж так настаиваете, — бросила Абигайль.

— А вы, мисс Зейдлитц?

— Немного джина, мистер Ромейн. — Я дружески улыбнулась ему.

Ромейн отошел к столику с бутылками. Я же, решив, что нет смысла утруждать свои ноги, подошла к Бабл и опустилась в кресло рядом с ней.

— Мне очень жаль, дорогая, что наш уик-энд начался именно так. — Она улыбнулась мне. — Но что еще оставалось Рею после того, как эта ужасная женщина брякнула какую-то глупость. Теперь мне будет неловко показаться на глаза соседям.

— Да, это и в самом деле неприятно, — посочувствовала я. — Но если ваш муж останется жив, то все остальное, вероятно, не будет иметь никакого значения.

— Я бы так не сказала, — холодно ответила Бабл. — Беверли-Хиллз ведь не Пасадина, знаете ли!

— Догадываюсь, — доброжелательно согласилась я, — мне однажды показывали карту.

Тут к нам подошел Ромейн с напитками. Абигайль уселась в огромное кресло, а Сэм Варни пристроился на изящной кушетке. Эдди, стоя на пороге, разговаривал с тощим субъектом по имени Бенни. Через пару минут Эдди посмотрел на часы и подошел к нам.

— Время не ждет! — объявил он. — Давайте выясним, что знают эти люди.

— Я думаю, следует подождать Майка, — мягко возразил Ромейн. — Он будет с минуты на минуту.

— Нам может не хватить времени, — резко сказал Эдди.

— Я думаю, хватит, — твердо ответил Ромейн. — Бенни охраняет вход в дом, еще один парень Майка стережет черный ход, мы все в этой комнате, поэтому мне кажется, что в данный момент я в безопасности!

— Как хотите, — нахмурился Эдди и с демонстративным безразличием закурил сигару.

Довольно долго мы сидели в полном молчании, таращась друг на друга. Никто не пытался его нарушить. Эдди старательно изображал, будто видит меня в первый раз. Я подумала, что поступила совершенно правильно, захватив с собой пару сногсшибательных бикини: интересно, что будет с Эдди, когда он увидит меня в этом наряде!

Абигайль внезапно резко выпрямилась, глаза ее сверкнули, словно она увидела привидение или что-то не менее любопытное.

— Мне не нравится этот дом! — сказала она глухо. — Они собрались вокруг нас, они ждут!

— Кто? — недоуменно спросила Бабл.

— Духи зла! — прошептала Абигайль. — Неужели вы не ощущаете их присутствия? Они повсюду в этой комнате… Я не хочу оставаться здесь! Тут должно произойти что-то ужасное — поэтому они собрались и ждут.

— Оставьте вы эти шутки! — раздраженно буркнул Эдди. — Вы не на телевидении, и зрителей здесь нет.

— Я никогда так явственно не ощущала их! — содрогнулась Абигайль. — Никогда! Они собрались в этой комнате, чтобы помочь кому-то из вас, — она медленно обвела нас взглядом, — или тому, кто скоро появится!

Внезапно входная дверь распахнулась и в гостиную стремительно вошел человек. От неожиданности я подскочила, едва не вылив на декольте содержимое своего бокала.

Человек остановился в центре гостиной, лучезарно улыбнулся и весело обратился к Ромейну:

— Извините за задержку, Рей. Никак не мог выбраться.

— Все в порядке, Майк. — Ромейн с облегчением вздохнул. — У нас еще уйма времени. Эдди привез эту парочку со студии, но «звезду» передачи ему разыскать не удалось!

— Латиноамериканскую красотку? — тихо переспросил человек. — Плохо, очень плохо!

Он продолжал улыбаться, но его слова прозвучали несколько зловеще. Я поежилась. Должно быть, это и есть тот самый Майк Инглиш, о котором все время твердит Эдди.

Это был высокий и довольно полный мужчина — фунтов двести или чуть больше, с волосами цвета столетнего бургундского и выцветшими голубыми глазами под нависшими бровями.

Несколько минут он медленно рассматривал присутствующих. Когда его взгляд остановился на моей скромной персоне, в бледно-голубых глазах вспыхнул огонек интереса, из чего я заключила, что воображение правильно дорисовало ему все, что было скрыто под моим шифоновым платьем.

— Почему бы вам время от времени не проветривать мозги, мистер Инглиш? — поинтересовалась я вежливо.

— Да вы острячка, — усмехнулся он. — Можете называть меня Майком.

— Я Мэвис Зейдлитц, — ответила я, — можете называть меня мисс Зейдлитц.

— Мне всегда нравились блондинки вашего типа, с превосходной фигурой, — небрежно бросил он. — Безмозглые блондинки с хорошими формами, которые обожают слушать собственные глупости.

— Прекрати, Майк! — холодно сказал Эдди. — Мэвис — отличная девушка, тебе вряд ли такие попадались, да и выглядишь ты сейчас на редкость глупо.

— Нет, это ты выглядишь глупо, Говард, тебе ведь натянули нос, так? — Майк Инглиш буквально испепелил Эдди взглядом. — Мне следовало бы…

— Прекратите! — взорвался Ромейн. — Вы должны сплотиться вокруг меня и защищать, а не воевать друг с другом, понятно? Или вы забыли?

— Разумеется, Рей! — добродушно улыбнулся Инглиш. — Просто мы с Эдди не всегда ладим друг с другом, тут уж ничего не поделаешь. — Он посмотрел на Сэма Варни: — Расскажите-ка нам об этой чудо-девице, которая умеет предсказывать убийства.

— Мне ничего не известно о Долорес, — резко сказал Сэм. — Я уже все рассказал ему. — Он ткнул пальцем в Эдди.

— Расскажите и мне, — попросил Майк. — Может, на этот раз дело у вас пойдет лучше.

Сэм пожал плечами.

— Каждую неделю я собираю на своей передаче компанию чудаков. Мне совершенно безразлично, кто они такие и откуда, лишь бы они были интересны телезрителям. Долорес — настоящая красавица, и, как она сама мне призналась, ее интересует свободная любовь. Потому-то я и пригласил ее. Это все, что мне известно.

Майк закурил и посмотрел на Абигайль.

— А как насчет вас? Что вы знаете, красавица?

Абигайль вздрогнула.

— Вы ко мне обращаетесь? — спросила она недоверчиво.

— К вам, к вам, беглянка из Страны Духов, — холодно ответил Майк. — Не беспокойтесь, я не выдам вашей тайны! Только расскажите, что вам известно об этой самой Долорес.

— Я считала, что он ужасный нахал, — задохнулась Абигайль, яростно мотнув головой в сторону Эдди, — но по сравнению с вами, мистер Инглиш, или как там вас зовут, ваш напарник — настоящий джентльмен!

— Я обычно не раздаю тумаки мамашам! — взъярился Майк. — Но когда-то это должно случиться в первый раз!

С минуту Абигайль судорожно ловила ртом воздух. У нее был такой вид, словно она сейчас выпрыгнет из своего зеленого платья. Она метнула на Майка испепеляющий взгляд, решив, что безопаснее будет отступить.

— Я ни разу не видела эту девушку до сегодняшнего вечера, — сообщила она деревянным голосом, — и я вовсе не мамаша!

— Оно и видно, — вздохнул Майк.

— Если хотите знать, — вмешался Сэм Варни, — то, на мой взгляд, вся эта история — чья-то глупая шутка, и мы только зря теряем время.

— А вас никто не спрашивает! — бесцеремонно оборвал его Инглиш. — Если это шутка, то почему выбрали именно Рея?

— Этого я, разумеется, не знаю, — пожал плечами Сэм. — Но, по всей вероятности, у мистера Ромейна чересчур оригинальные друзья!

Бабл громко зевнула и протянула мужу пустой стакан.

— Милый, мне хочется еще выпить.

— Разумеется, дорогая. — Ромейн взял у нее стакан и обвел присутствующих взглядом, чтобы выяснить, не хочет ли еще кто-нибудь выпить.

— Как ты, Майк?

— Немного скотча. Если никому ничего не известно насчет этой дамочки Долорес, то нам ничего не остается, как сидеть и ждать четырех часов.

Ромейн бросил взгляд на часы.

— Еще полтора часа. Довольно странное занятие — дожидаться собственной смерти! Эдди, будь добр, выгляни наружу, проверь, все ли ребята на своих местах.

Абигайль уставилась на него мутным взглядом.

— Вы выглядите как мертвец, мистер Ромейн, — медленно пробормотала она, когда Эдди вышел. — Интересно, что же вы сделали, что вам так угрожают!

— Кто угрожает? — резко спросил Ромейн.

— Невидимые силы, — ответила она свистящим шепотом, глядя ему в глаза. — Силы зла, которые правят нашими судьбами.

— Прекратите! — взвизгнул Ромейн. — А то я велю Майку вас успокоить!

— Тише, Рей, тише. — В голосе Майка звучала плохо скрытая насмешка. — Как ты сам сказал, нам остается только ждать! — И он тоже направился к выходу.

Атмосфера в гостиной с каждой минутой становилась все напряженнее. Мы очень долго сидели в полном молчании, словно истуканы. Наконец Майк вернулся обратно и небрежно взял свой стакан с виски.

— Пять минут четвертого, — хрипло сказал Ромейн. — Что там, Майк?

— Успокойся, снаружи все спокойно. Бенни стоит у парадной двери, а Джо не отходит от черного хода. Ни одна живая душа не сможет проникнуть в этот дом незамеченной.

— А может, этому человеку вовсе и не нужно проникать внутрь, — вдруг сказал Ромейн. — Может, он уже здесь.

— Возможно, что и так, — кивнул Майк. — Но мы и об этом позаботимся. — Он сунул руку за борт пиджака и извлек пистолет. — Эдди, отойди к той стенке и держи всех под прицелом. Как только кто-нибудь из них пошевелится, можешь влепить ему полный заряд! Я буду стоять здесь и в случае чего сделаю то же самое.

— О’кей! — проворчал Эдди.

Он пересек комнату, держа пистолет наготове, и занял позицию у стены.

— Минуточку! — воскликнула Бабл, вскакивая с кресла. — Если Рею грозит хоть малейшая опасность, я должна находиться возле него!

— Оставайся на месте, милая! — рявкнул Майк. — Мы не можем рисковать, подпуская к Рею кого бы то ни было, даже его законную жену.

— Что?! — Лицо Бабл исказилось от злости. — Что вы хотите этим сказать? Что значит ваше грязное заявление, Майк Инглиш?! Если у вас хватит наглости заявить, будто я могла бы…

Внезапный телефонный звонок заставил Бабл замолкнуть на полуслове. Лицо Ромейна приняло землистый оттенок, он с ужасом уставился на аппарат.

— Все остаются на своих местах! — процедил Майк. — Я сам возьму трубку!

Он подошел к столику с телефоном и снял трубку.

— Да, — спокойно произнес он и замолчал. — Нет, это Майк Инглиш. Кто это говорит? О’кей, не вешайте трубку, пожалуйста. — Он положил трубку на стол и взглянул на Ромейна: — Это она, Долорес… Хочет поговорить с тобой, Рей.

Ромейн неуверенно пробормотал:

— Скажи, что меня здесь нет, Майк.

— Почему бы тебе не поговорить с ней, Рей? — пожал плечами Майк. — Может, эта дамочка собирается сказать, что все это просто шутка, как и предполагает Варни. Пока ты будешь разговаривать, я глаз не спущу со всей честной компании. Ведь ты же не думаешь, будто она выстрелит из телефона тебе в ухо и сразит наповал?

— Прекрати валять дурака! — разозлился Ромейн, шагнул к телефону и схватил трубку. — Рэймонд Ромейн слушает, — сказал он дрожащим голосом. — С чего это вам вздумалось разыгрывать меня таким невероятным образом? Если вы думаете, что можете…

В эту секунду погас свет, и гостиная погрузилась в непроглядный мрак. Еще через секунду раздался пронзительный вопль, а следом за ним — тяжелый стук, до ужаса похожий на звук падающего тела.

Майк Инглиш громко выругался и, вопросив, что, черт побери, происходит, пригрозил выстрелить, если кто-нибудь хоть на дюйм сдвинется с места. Правда, его угроза ужасно смахивала на плохую шутку, потому что он, как и все мы, даже собственной руки не смог бы разглядеть в этой кромешной тьме.

Так прошло примерно полминуты, свет вспыхнул так же неожиданно, как и погас. Я зажмурилась.

Когда же я наконец открыла глаза, то увидела, что телефонная трубка покачивается прямо над головой Рэймонда Ромейна, который распростерся на полу. Из его груди торчал нож. На белой рубашке расползалось алое пятно. Я почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. В нескольких футах от Ромейна ничком лежала Бабл. Я было подумала, что произошло двойное убийство, но ножа в спине у Бабл не было.

Майк Инглиш словно окаменел, лицо его было мертвенно-бледным, губы беззвучно шевелились. Абигайль и Сэм Варни подались вперед, уставившись на труп Ромейна. Я услышала чьи-то шаги — от дальней стены гостиной отделился Эдди. Он засунул пистолет в карман, губы его были плотно сжаты.

Бабл тихо застонала, с трудом подняла голову и посмотрела на Майка.

— Что случилось? — спросила она сдавленным голосом. — Когда погас свет, я хотела подойти к Рею, но кто-то ударил меня по голове. Майк, с Реем все в порядке?

Она с трудом встала на четвереньки и только тогда увидела распростертое тело Ромейна. Глаза ее закатились, она дико вскрикнула и снова потеряла сознание.

Майк посмотрел на часы, медленно поднял голову и уставился на Эдди.

— Это произошло в четыре утра, — сказал он бесцветным голосом, — с точностью до минуты.

— Будь все проклято! — прошептал Эдди. — Что с Реем? — Он опустился на колени и тут же встал. — Мертв. Что будем делать?

— Вызывать полицию? — неуверенно спросил Майк.

— А что еще остается? — проворчал Эдди. — Позвоню сейчас же.

— Мне это не нравится, — задумчиво пробормотал Майк, — но, вероятно, ты прав. Кто его убил?

Эдди с минуту молча смотрел на него.

— Случайно, не ты?

— Ты спятил, приятель?! — взревел Майк. — Для чего мне это понадобилось?

— Парочку хороших причин я мог бы назвать прямо сейчас, — холодно ответил Эдди. — Во всяком случае, полиция это выяснит.

Он снял трубку, постучал по рычагу и набрал номер.

— Соедините меня с полицией. Это срочно.

Позади нас хлопнула входная дверь — мы все так и подскочили. В комнату ввалился Бенни, на его лице играла широкая улыбка.

— Все о’кей, ребята, можете успокоиться — это была лишь глупая шутка!

— Заткнись, болван! — проворчал Майк.

Лицо Бенни обиженно скукожилось.

— Ну зачем так, босс? — протянул он жалобно. — Я же говорю, что все в порядке. Это была просто шутка!

— Если ты не заткнешься, я из тебя мозги вышибу!

— Если вы не верите мне, — пожал плечами Бенни, — то, может, поверите ей. — Он повернулся к двери: — Эй, мисс! Входите, где вы там?

В комнате воцарилась тишина, все уставились на дверь. На пороге появилась знакомая брюнетка в синем платье, ее обнаженные плечи были укутаны норковой накидкой. Она медленно вошла в комнату.

— Долорес! — изумленно воскликнул Сэм Варни.

— Я позвонила мистеру Ромейну, чтобы извиниться за свое ужасное поведение на передаче, — сказала она, глядя на Майка, который стоял к ней ближе всех, — и сказать ему, что это была шутка, глупая шутка, из-за которой ему нечего беспокоиться! Но нас почему-то разъединили, и я больше не смогла дозвониться. Он здесь?

— Да, — медленно ответил Майк, — но ему уже не до шуток.

Долорес медленно повела глазами в том направлении, куда указывал палец Майка, и наконец увидела распростертое на полу тело.

— О нет! — в ужасе вскрикнула она, ее глаза закатились так, что стали видны одни лишь белки, колени подогнулись, и она рухнула на пол.

— Мэвис! — Кто-то схватил меня за руку, я обернулась и увидела встревоженное лицо Сэма Варни.

— Что? — спросила я недовольно.

— Вы тоже собираетесь упасть в обморок?

— А мне следует это сделать?

— Тут все только этим и занимаются, — отозвался он. — Возможно, это новая мода…

— Спасибо, Сэм, за заботу, — усмехнулась я. — Но со мной все в порядке. Я, очевидно, устроена не так, как все остальные.

— Вы устроены как нельзя лучше, Мэвис, — улыбнулся он в ответ. — Я просто подумал, что вы должны расстроиться, потеряв клиента.

— О-о-о! — Я прикусила губу. — Мне даже не пришло это в голову. Пожалуй, не самое удачное начало карьеры, правда?

— Не думаю, что вы можете как-то изменить ситуацию, милочка, — рассудительно заметил Сэм. — Кому-то потребовалось приложить немало усилий, чтобы все так ловко получилось.

— Что вы хотите сказать?

— Уж больно точно убийца рассчитал время, — задумчиво сказал он. — Но полиция быстро до всего докопается.

— Вы считаете, что это дело рук Долорес?

— Это ведь она позвонила, не так ли? И быть может, Инглиш был прав. Только красотка Долорес не выстрелила из пистолета, а проткнула трубку ножом!

Глава 5

Полицейское расследование возглавлял лейтенант Джерасси, седой человек с усталыми глазами. Если забыть, что передо мной фараон, лейтенант мог бы даже понравиться, но я с сожалением подумала, что забыть об этом мне никогда не удастся.

Сначала он допросил каждого из нас, а потом всех вместе, собрав опять в гостиной.

Было уже половина седьмого утра, начинался новый день, а я еще так и не сомкнула глаз. Сэм Варни, похоже, чувствовал себя не лучше, поскольку поинтересовался, как долго продлится допрос и нельзя ли послать кого-нибудь за завтраком.

— Очень забавно, — окрысился Джерасси. — Простите, что я не засмеялся.

— Он прав, лейтенант, — утомленно простонала Абигайль. — Не забывайте, что мы провели здесь всю ночь. У меня уже нет сил!

— Ничего! — Джерасси был тверд как скала. — Давайте еще раз повторим все с самого начала. И пожалуйста, пусть каждый припомнит, не упустил ли он чего-нибудь.

— Единственное, чего вы еще обо мне не знаете, лейтенант, — сердито сказал Эдди, — так это размер моих ботинок. Это имеет какое-нибудь значение?

— Ромейн получил эту страницу по почте, — монотонно заговорил Джерасси, проигнорировав заявление Эдди. — Страницу, где карандашом обведено объявление о передаче Сэма Варни. Кроме того, там имелась приписка, что Ромейну следует посмотреть передачу, поскольку это для него вопрос жизни и смерти. Он забеспокоился и отправился к частному детективу с просьбой расследовать это дело. Не обнаружив в городе Джонни Рио, мистер Ромейн обратился к мисс Зейдлитц. Она отправляется к Сэму Варни, и он приглашает ее на передачу вместе с мисс Пинчет и вами. — Джерасси улыбнулся Долорес. — И вы предрекаете, что Ромейн будет убит. Как оказалось, весьма точное предсказание.

— Я уже все объяснила вам, — тихо проговорила Долорес. — Я была зла на Ромейна. Он встречался с одной моей приятельницей, а когда выяснилось, что она беременна, он просто-напросто бросил ее. И я решила хоть как-то отомстить ему, доставить хоть какие-нибудь неприятности. Я понимаю, что это была дурацкая затея, но мне хотелось заставить его дрожать от страха.

— Грязная ложь! — выкрикнула Бабл. — Рей даже не смотрел на других женщин.

— Да? — Долорес рассмеялась. — А как же вот эта дамочка? — Она ткнула в меня пальцем.

— Я познакомилась с мистером Ромейном два дня назад, он обратился в мое агентство.

— Да что вы говорите! — презрительно фыркнула черноволосая красотка. — Неужели можно поверить, будто хоть один человек в здравом уме и твердой памяти способен нанять эту белесую дурищу в качестве детектива?

— Давайте придерживаться фактов, — сухо сказал Джерасси. — Значит, вы устроили это представление только для того, чтобы напугать Ромейна? В таком случае, почему же вы сразу после этого сбежали из студии?

— Я вернулась домой, — ответила Долорес, — дождалась четырех часов и позвонила Ромейну, чтобы объяснить, что сыграла с ним злую шутку. Но он вдруг застонал, а потом в трубке воцарилась тишина. Я испугалась, не случилось ли чего-нибудь на самом деле, и примчалась сюда.

— На что вам потребовалось совсем немного времени, — заметил лейтенант Джерасси. — Я слышал, что вы приехали сюда минут через десять.

— Я живу в Уилшире, это находится в десяти минутах езды отсюда.

— А как вы объясните тот факт, что ваше предсказаниесбылось? Причем сбылось абсолютно точно.

— Но ведь это совершенно очевидно, — холодно ответила Долорес. — Кто-то из тех, кто находился в этой комнате, воспользовался возможностью убить Ромейна!

— Тут, кажется, все готовы взять на себя роль детективов, кроме меня, — вздохнул Джерасси. — О’кей, значит, в тот момент, когда Ромейн говорил по телефону, свет в комнате внезапно погас. Когда же свет вновь зажегся, Ромейн уже лежал на полу мертвый, с ножом в груди. Поскольку в гостиной царил кромешный мрак, то каждый из вас имел прекрасную возможность совершить убийство.

— Но ведь меня ударили по голове, вы что, забыли? — негодующе взвизгнула Бабл. — Как только свет погас, я кинулась к Рею, тут убийца и ударил меня. Вот что я вам скажу: единственный, кто мог убить Рея, это Майк Инглиш!

— Да вы спятили! — вскинулся Майк. — Рей был моим лучшим другом. С какой стати я бы стал убивать его?!

— Не знаю, — мрачно буркнула Бабл, — но уверена, что причина была очень серьезной.

— А как насчет вас, Бабл? — отрывисто спросил Майк. — Вы утверждаете, будто вас стукнули по голове, но ведь никто этого не видел! С тем же успехом вы могли бы закричать, потом воткнуть в Рея нож и притвориться, что замертво грохнулись на пол.

Джерасси закурил очередную сигарету.

— Скажите мне вот что, — мирно заговорил он. — Судя по всему, этот Ромейн был безобидным торговцем антиквариатом и вообще очень милым и приятным человеком. Тем не менее его лучший друг, оказывается, пользуется немалым авторитетом среди доброй половины рэкетиров города Лос-Анджелеса…

— Я подам на вас в суд за клевету! — прорычал Майк.

— Пожалуйста, — небрежно пожал плечами Джерасси. — Зачем всеми уважаемый антиквар нанимает в качестве телохранителя некоего Эдди Говарда, который год назад лишь чудом вывернулся из истории с убийством в Сан-Диего? Насколько я помню, обвинение с мистера Говарда сняли лишь за недостатком улик. Откуда же у такого приятного человека столь малопочтенные знакомые?

— Это я могу объяснить, — вмешалась Бабл. — Майк Инглиш интересуется антиквариатом, он был постоянным клиентом Рея. Потому-то они и подружились.

— Это Майк Инглиш порекомендовал Говарда в качестве телохранителя?

— Я не стал бы рекомендовать Эдди даже в качестве судомойки! — усмехнулся Майк.

— Ромейн около месяца назад дал в газету объявление, что ему нужен телохранитель, — сказал Эдди хриплым от ярости голосом. — Многие клиенты рассчитывались с Ромейном наличными, и ему часто приходилось носить с собой крупные суммы: он не всегда успевал зайти в банк до закрытия, и ничего не оставалось, как забирать деньги домой. Он побеседовал со мной и взял на работу.

— Удивительно, как это ему удалось прожить после этого так долго! — саркастически заметил лейтенант. — Редкая доверчивость. После него осталась страховка?

— Не знаю, — всхлипнула Бабл, — мы никогда не говорили об этом. — Она тщательно промокнула глаза платочком. — Я и подумать не могла, что такое может случиться, тем более с Реем.

Абигайль вдруг поднялась и резким движением одернула свое платье.

— Лейтенант! — Голос ее гулко раскатился по гостиной. — Моему терпению приходит конец! Если вы меня немедленно не выпустите, то вынуждены будете пригласить для меня сиделку!

— Хорошо, — признал свое поражение Джерасси. — Отправляйтесь по домам. Оставьте сержанту, который дежурит у входа, свои адреса. И не вздумайте в ближайшие дни отправиться в кругосветное путешествие!

Сэм Варни, а за ним по пятам Абигайль и Долорес резво двинулись к двери, но меня Бабл схватила за руку.

— Мэвис, милочка, — она умоляюще смотрела на меня, — пожалуйста, не уезжайте, не оставляйте меня одну! Останьтесь на уик-энд, как обещали.

— Ну, — с сомнением пробормотала я, — ведь…

— Рей, между прочим, нанял вас, — продолжала она настойчиво. — Ну а теперь вас нанимаю я — вы должны присмотреть за мной в ближайшие день-два. Разумеется, ваши услуги будут соответственно оплачены.

— О’кей. — Я все еще сомневалась. — Только я не знаю, чем могу быть вам полезна.

— Мне необходимо общество! — простонала Бабл. — Одна я с ума сойду!

— Еще один вопрос, миссис Ромейн, прежде чем я уйду, — прервал ее Джерасси. — Как зовут адвоката вашего мужа?

— Хиндман, Клиффорд Хиндман.

— Спасибо. — Он кивнул и направился к двери.

В гостиной стало неестественно тихо. Внезапно раздался голос. Я так и подскочила на стуле, начисто забыв об Эдди.

— Девочки, вы, наверное, совершенно выбились из сил, — сказал он. — Отправляйтесь-ка спать, а я отошью репортеров, когда они появятся.

— Отличная идея! — Бабл потянулась. — Бедняжка Рей! Я все еще не в силах поверить, что это произошло на самом деле!

— Лучше вам сейчас не думать об этом, — посоветовал Эдди. — Поспите немного, вам сразу станет легче.

— Пойдемте, Мэвис, — потянула меня за руку Бабл, — я покажу вам вашу комнату.

— Спасибо, — поблагодарила я. — У меня такое чувство, будто я просплю целую неделю.

Бабл вдруг содрогнулась.

— Меня будут мучить кошмары! — убежденно сказала она. — У меня из головы никак не идут слова этой Долорес. Рея наверняка убил кто-то из тех, кто присутствовал в комнате.

— Кто бы это ни был, у него имелся помощник, — небрежно заметил Эдди.

— Что вы имеете в виду? — Бабл уставилась на него.

— Вы ведь не считаете случайным совпадением, что свет в комнате погас точно в четыре? Кто-то, находившийся снаружи, должен был вырубить свет, а потом снова включить, не так ли?

— Но ведь снаружи были только двое — парни Майка Инглиша, которые охраняли дом, — медленно произнесла Бабл.

— Вот именно, — ослепительно улыбнулся Эдди. — Парни Майка Инглиша, лучшего друга Рея!

Я проснулась лишь в пять часов вечера. Чувствовала себя я намного лучше, чем утром, несмотря на бездарно проведенное время: впервые в жизни я не спала целую ночь, и при этом меня ни разу не поцеловали! Все-таки подобные ситуации очень подрывают веру девушки в себя! Это был сплошной кошмар, очень похожий на тот, от которого я обычно просыпаюсь в холодном поту: я выхожу на сцену стриптиз-клуба в одном лифчике, но никто не обращает на меня ни малейшего внимания!

Я приняла душ, натянула белый хлопчатобумажный свитерок, собрала волосы в «конский хвост», сунула ноги в сандалии и направилась в гостиную. И только очутившись там, я поняла, что стук моих сандалий совершенно не слышен благодаря роскошному ковру. Моего появления в гостиной никто не заметил.

Вообще-то я понимаю, что каждый нормальный человек должен испытывать сочувствие к вдове, на которую свалилось такое горе, но следовало ли Эдди находиться к упомянутой вдове так близко? Разумеется, бедняжка сама не своя от переживаний, но он мог бы подождать, пока она оденется! Во всяком случае, ее коротенькая ночная рубашка была не просто прозрачной — она скрывала все прелести так же удачно, как оконное стекло. И если вдовушка была так неутешна, что не могла встать с кушетки, то непонятным оставалось еще одно обстоятельство — чего ради Эдди улегся рядом с ней, если в огромном доме было полно отлично обставленных комнат!

Будучи убежденной противницей предвзятости, я решила быть беспристрастной до конца. Поэтому мне пришлось заключить, что Эдди поглаживает ее плечо только потому, что промахнулся и задел рукой не то, что хотел бы.

Но вообще-то, будь я менее справедливой и беспристрастной особой, я вполне могла бы сделать вывод, что они просто-напросто обнимаются, намереваясь хорошенько поразвлечься.

Я громко откашлялась, и Эдди с таким проворством отскочил от неутешной вдовы, что свалился с кушетки на пол. Бабл же расплылась в отвратительной улыбке и как ни в чем не бывало заявила:

— Вот сюрприз! А я и не знала, что вы уже проснулись!

— Это все мои сандалии! — сказала я, указав на ноги. — В них можно ходить совершенно бесшумно. Извините, мне, наверное, следовало бы свистнуть или подать еще какой-нибудь знак…

— Похоже, вы имеете привычку шастать по чужим домам, как заправский воришка! — злобно проворчал Эдди, поднимаясь на ноги.

— Не надо, Эдди! — быстро проговорила Бабл. — Знаете, милочка, я никак не могла успокоиться, все плакала и плакала. В конце концов я не выдержала и пришла сюда, и Эдди стал меня утешать.

— Разумеется, — согласилась я, — как я погляжу, у него это неплохо получилось. Интересно только, как он этого достиг?

Губы Бабл на секунду злобно сжались, но она тут же взяла себя в руки. Она выдавила кривую улыбку.

— Вы, наверно, умираете от голода? Пойду приготовлю что-нибудь. В холодильнике есть бифштексы, как вы на это смотрите?

— Чудесно! — не стала привередничать я.

— Эдди, приготовьте Мэвис что-нибудь выпить, — распорядилась Бабл и быстро исчезла из гостиной.

— Что вам налить? — сердито спросил Эдди.

— Немного джина, благодарю вас, — вежливо ответила я. — Поскольку мистер Ромейн теперь не нуждается в телохранителе, то, полагаю, вас попросила остаться здесь миссис Ромейн?

— Что вы мелете?

— Миссис Ромейн попросила меня составить ей компанию, а вас, похоже, наняла в качестве телохранителя?

— Да, — коротко ответил Эдди. — Все утро я только и занимался, что отваживал репортеров. Первая партия убралась лишь к полудню, но не прошло и двух часов, как случилось новое нашествие. Я из сил выбился!

— Потому-то вы и прилегли на кушетку рядом с Бабл? — спросила я сочувственно.

Эдди одарил меня таким взглядом, будто я нанесла ему смертельное оскорбление.

Я взяла свой бокал, подошла к кушетке, поправила подушки и уселась. Эдди опустился рядом со мной, не сводя с меня пристального взгляда. Можно было подумать, что на мне, как и на Бабл, прозрачная ночная рубашка.

— Лейтенант Джерасси сказал правду насчет убийства в Сан-Диего? — спросила я.

— Да, я был арестован, — холодно ответил он. — Правда и то, что за отсутствием улик меня оправдали.

— А мне казалось, что перед тем, как передать дело в суд, прокуратура собирает достаточное количество доказательств, — невинно сказала я. — Что же, на этот раз они здорово опозорились?

— Прокурор был вынужден прекратить дело, потому что не смог предъявить суду основного свидетеля, — буркнул Эдди, осторожно отхлебывая из своего бокала. — Так что следствие и суд были прекращены.

— А что же стряслось со свидетелем? Он заблудился по дороге в суд?

— Он умер, — спокойно объяснил Эдди. — Небольшая дорожная катастрофа как раз накануне слушания дела.

Джин был превосходным, и я решила, что не стоит продолжать разговор о Сан-Диего. Я раздумывала, как бы поделикатнее сменить тему, но мне помог сам Эдди. Он решительно подвинулся ко мне, обнял меня за плечи и так плотно стиснул мои колени своими, словно занимался этим много лет подряд.

— Мэвис, — сказал он мягко, — я ведь уже говорил вам, что вы великолепны!

— Я полагаю, что вы говорите это каждой девушке, а уж вдовушкам вдвое больше! — холодно оборвала я.

— Не надо так, — пробормотал он просительно. — Бабл слишком расстроена, мне кажется, она не отдавала себе отчета в происходящем. А больше и говорить не о чем. Она просто несколько увлеклась!

— А как насчет ночной рубашки? — разозлилась я. — Может, ее гланды и остались для вас тайной, но со всем остальным-то вы отлично познакомились!

— Зачем терять время на пустые разговоры? — взмолился он. — Ведь Бабл после смерти Ромейна — моя хозяйка. Но вы, дорогая, вы совсем другое дело! Вы заставляете меня забыть все на свете!

Он переместил руку на мою талию и сжал ее так крепко, что я не могла пошевелиться, потом притянул еще ближе и поцеловал. Это было нечестно с его стороны, по телу у меня побежали мурашки, я почувствовала, что слабею. Эдди был по-настоящему красивый парень, а девушке не так-то легко справиться с собой в подобной ситуации.

Разум подсказывал мне: нужно немедленно потребовать, чтобы Эдди оставил в покое мое бедро, но губы не могли этого сделать, потому что были заняты совсем другим. Я хотела было оттолкнуть его, но почувствовала, что последние силы покидают меня.

И тут раздался голос Бабл:

— Через пять минут все будет готово.

Эдди отскочил от меня как ужаленный.

— Все в порядке, — пробормотал он, тяжело дыша. — Бабл на кухне. Правда, ощущение такое, будто она крикнула мне прямо в ухо.

— Больше я не позволю вам зайти так далеко, Эдди Говард, — сказала я дрожащим голосом. — Я вам не доверяю!

— Естественно! — согласился он. — Иначе было бы неинтересно.

В комнату вошла Бабл, она успела надеть белую шелковую рубашку и шорты. Она была достаточно костлява, чтобы не выглядеть в подобном наряде глупо, как выглядела бы любая нормальная девушка с нормальной фигурой.

— Все готово, — сообщила она. — Бифштекс с салатом. Прислуга придет только завтра утром, тогда мы сможем поесть основательно, а пока придется довольствоваться этим.

— Отлично! — воскликнул Эдди. — Показывайте дорогу!

— Сначала налейте мне хорошую порцию мартини и прихватите с собой! — распорядилась Бабл. — Пошли, Мэвис, не будем его дожидаться.

Эдди направился к бару, а Бабл повела меня на кухню.

— Эдди говорил, что вечером нам придется уйти? — спросила она небрежно.

— Нет. Он рассказывал мне про Сан-Диего.

— Нам нужно съездить в магазин, посмотреть, как там дела, — объяснила она. — Мой дорогой Рей был так непрактичен, что вполне мог оставить там на ночь несколько тысяч долларов. Нам потребуется не больше двух часов, чтобы все осмотреть. Вы не возражаете, милая, если мы оставим вас тут скучать в одиночестве?

— Разумеется, нет, — сказала я. — Я посмотрю телевизор или займусь чем-нибудь еще.

— Прекрасно. — Бабл любезно ощерилась. — Но прежде, чем вы займетесь чем-нибудь еще, милая Мэвис, не забудьте подмазать губы, потому что ваша помада совершенно размазалась!

Глава 6

Эдди с Бабл ушли в начале восьмого. Она заверила меня, что это ненадолго, но если я устану, то могу идти спать, не дожидаясь их возвращения.

Я отправилась в комнату для развлечений и включила телевизор. По-моему, они назвали эту комнату именно так только потому, что здесь имелись две уютные кушетки и крохотный телевизор. И еще бар.

По первой программе показывали фильм об одном из этих ненормальных подростков, которые вечно хотят прикончить своих отцов за то, что их никто не понимает. Правда, на этот раз все кончилось благополучно, и в конце фильма выяснилось, что особа, содержавшая большой магазин (мальчик все время называл ее мамой), и в самом деле приходится ему мамашей. Все были очень этому удивлены, а больше всех, по-моему, папаша этого мальчика. Но вообще-то конец был счастливым.

По второй программе показывали фильм о шизанутом битнике, который хотел прикончить свою мамашу, потому что его никто не понимает. И никто не мог ему помешать, даже частный детектив, нанятый любящим папашей.

Но тут раздался звонок в дверь, и настала моя очередь удивляться.

Я выключила телевизор, открыла дверь и удивилась еще больше, увидев на пороге Сэма Варни.

— Привет, Мэвис! — Он тепло улыбнулся. — Как дела?

— Прекрасно. Я здесь одна, так что заходите, поболтаем.

Мы прошли в гостиную, я предложила ему что-нибудь выпить, добавив, что сама воздержусь, поскольку выпила перед обедом и тем самым исчерпала свою дневную норму.

— Я беспокоился о вас, Мэвис, — сказал Сэм Варни, бросая в бокал кубики льда. — Сегодня днем я долго беседовал с лейтенантом Джерасси.

— Господи! — Я почувствовала беспокойство. — Надеюсь, лейтенант не подозревает меня в убийстве мистера Ромейна?

— Нет, конечно! — Сэм усмехнулся, но его лицо тут же вновь приняло серьезное выражение. — Мы разговаривали о Майке Инглише и Эдди Говарде.

— Да? — вежливо отозвалась я.

— Этот тип Инглиш — рэкетир, — со значением произнес Сэм. — Крупный рэкетир, с отвратительным досье и еще более отвратительной репутацией. Он ни перед чем не останавливается, чтобы достичь цели. Что касается отношений с женщинами… У него репутация садиста!

— А что это такое? — заинтересовалась я. — Он что, любит встречаться с девушками в саду?

— Это значит, — сказал Сэм медленно и раздельно, будто я была глухая, — что он любит причинять женщинам боль, это доставляет ему удовольствие.

— Ну и что тут особенного? — Я пренебрежительно пожала плечами. — Все мужчины обожают то же самое.

Я имею в виду физическую боль, а не сердечную! — взвился вдруг Сэм. — Он обожает избивать женщин и даже… пытать!

— Ах вот оно что! — протянула я. — Сэм Варни, почему вы держите меня за наивную дурочку? Я слышала о таких типах, некоторые из них даже отправляют бедняжек на тот свет.

— Вот именно! — вскрикнул Сэм. — А сейчас в его доме полно женщин, на любой вкус — высокие, маленькие, толстые, тощие…

— Ну, значит, он вряд ли заинтересуется моей персоной.

— Инглиш замешан в убийстве Ромейна! — взорвался Сэм. — И пока вы находитесь в этом доме, то легко можете стать его жертвой.

— Между прочим, я сама в состоянии позаботиться о себе, — ответила я. — Но все равно спасибо за заботу, Сэм.

— Затем идет Эдди Говард, — напряженным голосом продолжал Сэм. — Говард — профессиональный убийца, вам известно об этом?

— Что-то тут упоминали про Сан-Диего, — призналась я. — Но ведь дело прекращено за недостатком улик!

— Вам известно, почему это произошло?

— Разумеется. Главный свидетель попал в автокатастрофу накануне суда.

— В автокатастрофу? — Сэм криво усмехнулся. — Он получил четыре пули в голову. Вот что это была за катастрофа. И как вы думаете, кто был ее виновником?

— Что ж, может, Эдди и имел отношение к этому делу, — пожала я плечами. — Но мне-то нечего бояться, я ведь не главный свидетель обвинения, кроме того, я ему нравлюсь.

— Вы ему нравитесь? — мрачно повторил Сэм. — Ну, разумеется, он всегда рад воспользоваться случаем и получить дармовое удовольствие. Но если Говард вдруг решит, что вы для него представляете хоть самую крошечную опасность, то, — тут Сэм громко щелкнул пальцами, — он поступит с вами вот так!

— Очень мило с вашей стороны, что вы так беспокоитесь обо мне, Сэм, — повторила я, — но в этом нет необходимости. Я в полном порядке и в состоянии сама постоять за себя. Если девушка встречалась с самыми известными детективами в Голливуде, то уже ничто не в силах поразить ее. Ей все известно заранее — приемы, техника, решительно все!

— Я беспокоюсь не о вашей независимости или невинности! — сердито воскликнул Сэм. — Я боюсь за вашу жизнь!

— Урок шестой из «Руководства для одиноких девушек», — печально сказала я. — «Дорогая, какой же я мужчина, если допущу, чтобы ты провела ночь в полном одиночестве, кругом полно убийц и сексуальных маньяков! Так что я лучше перекантуюсь до утра на этой кушетке…» Но единственный сексуальный маньяк, которого девушке следует опасаться, находится в ее квартире!

Сэм проглотил содержимое бокала и налил еще, не спуская с меня глаз.

— Почему бы нам ради разнообразия не поговорить о вас? — поинтересовалась я весело. — Что это мы топчемся все время на одном месте и толкуем только обо мне? Ведь у вас, наверное, имеются куда более неприятные проблемы?

— Вы имеете в виду, что мне следует сходить к дантисту или начать пользоваться другим сортом мыла? — спросил он мрачно.

— Я имела в виду вашу программу, — возразила я. — Я слышала вчера, как этот мерзкий человечек Джонсон уволил вас! До чего же мелкая и неблагодарная душонка!

— Сегодня он опять принял меня на работу, — усмехнулся Сэм. — И удвоил оплату.

— Принял обратно? — Я изумленно уставилась на него. — Как это? Почему?

— Потому что предсказание сбылось! Значит, никто не станет подавать на студию в суд, — весело ответил Сэм. — Эту историю все газеты напечатали на первых полосах, и Джонсон теперь берет за рекламные объявления втрое больше, чем раньше, а заказов на рекламу поступило в десять раз больше, чем студия способна осилить.

— Но это же чудесно, Сэм! — обрадованно воскликнула я. — В самом деле чудесно!

— У меня есть идея, — скромно сказал он. — Абсолютно безумная, сумасшедшая идея. Хотите узнать?

— Еще бы! — Я энергично тряхнула головой. — Выкладывайте!

— Ну, — Сэм слегка покраснел, — допустим… Допустим, только допустим, что я нашел убийцу… Вы меня понимаете?

— Почему бы не предоставить это право лейтенанту? Ведь ему за это платят!

— Подумайте сами, как это было бы шикарно! — Глаза Варни мечтательно затуманились. — Представьте газетные заголовки: «Самое таинственное убийство века раскрыто ведущим телепрограммы Сэмом Варни»!

— Я не читаю длинных заголовков, — поморщилась я. — Но продолжайте.

Сэм допил то, что оставалось в его бокале, и задумчиво посмотрел на меня.

— Если я собираюсь найти убийцу, то прежде всего необходимо установить мотив преступления, — медленно сказал он. — У вас нет никаких догадок, кто мог бы убить Ромейна и почему?

— Нет, — честно призналась я, — я всего лишь компаньонка для Бабл, меня наняли для украшения этого уик-энда.

— Кстати, где она?

— Они с Эдди отправились в магазин мистера Ромейна. Бабл решила поискать там деньги.

— Это как раз то, что нужно, — взбодрился Сэм. — С чего это они вдруг так заторопились в магазин? Почему Бабл захотелось провести вечер среди древностей?

— Быть может, потому, что она сама к ним относится, — ответила я медовым голоском, — впрочем, она и сама это понимает: Бабл далеко не дурочка.

Сэм меня не слушал.

— Интересно, почему торговец антиквариатом якшался с такими личностями, как Говард и Инглиш? — задумчиво пробормотал он. — Как-то одно с другим не вяжется.

— Лейтенант уже задавал этот вопрос, — напомнила я. — И Бабл объяснила, что Майк Инглиш был его лучшим покупателем.

— Да Инглиш не способен отличить старинную мебель от современного барахла, даже если бы сама Мария-Антуанетта сидела в кресле, — с отвращением сказал Сэм. — Нет, должна быть более веская причина… Возможно, ее можно обнаружить, наведавшись в магазин Ромейна.

— Только не сейчас! — перебила я. — Там сейчас шуруют Эдди и Бабл.

— Пожалуй, вы правы, — неохотно согласился Сэм. — Наверное, нам лучше дождаться их возвращения, а потом отправиться самим. Как вы считаете?

— Нам? — Я так и подскочила на кушетке. — Кто вам сказал, что я поеду с вами?

— Подумайте о рекламе, Мэвис! — протянул Сэм. — Я так и вижу заголовки крупными буквами: «Мэвис Зейдлитц, доверенный консультант, помогает известному телеведущему раскрыть преступление века!» Такую рекламу не купишь ни за какие деньги!

— Ну… — Мне и самой показалось, что это звучит недурно. — А как вы думаете, если газеты опубликуют что-нибудь в этом духе, Джонни Рио прочтет это в своем Детройте?

— Уверен!

— О’кей! — сказала я решительно. — Как говорил великий Сэм Голдвин, рассчитывайте на меня!

— Чудесно! — Он отечески поцеловал меня в щеку. — Я не сомневался в вас, Мэвис!

— Но-но! — предупредила я его. — Не слишком-то давайте себе волю! Я вам не счетная машина!

— Вы очаровательная, восхитительная блондинка, вот кто вы! — окончательно растаял Сэм.

— У нас чисто деловое соглашение, — напомнила я.

— Я стараюсь помнить об этом, но вы не даете мне такой возможности, милая Мэвис! Неужто у вас нет сердца?

— Наверно, это влияние Мэдисон-сквер, — сказала я задумчиво. — Никто ведь теперь не заботится о содержании, главное — упаковка!

Сэм неверной рукой подлил себе еще виски.

— Я заеду за вами около полуночи, хорошо?

— Если вы выпьете еще одну порцию, то отсюда даже не уйдете, — холодно ответила я. — А если вернутся Бабл и Эдди, что они подумают о вашем визите в столь поздний час?

— Вы гениальны, Мэвис! — восхищенно выдохнул Сэм. — Я больше не стану пить! Вот видите, сколь положительное влияние вы на меня оказываете!

— Я бы не была столь категорична, — возразила я. — Почему бы вам не подождать в машине? Когда они вернутся, мы сразу поймем, что путь свободен.

— Гениально! — повторил Сэм. — Чего же мы ждем?

— А вы знаете, где находится магазин?

— Разумеется, знаю! В Венеции!

Я озадаченно моргнула.

— Вы уверены?

— Я проверял.

— В таком случае мне следует надеть купальник, — сказала я мечтательно. — Ведь нам придется плыть по каналам в мандолине, мало ли что может случиться…

Сэм схватил отставленный было стакан и залпом осушил его.

— Я сказала что-то не то? — ледяным тоном осведомилась я.

— Милочка, — булькнул он. — Я говорю о той Венеции, что в Калифорнии, а не в Италии, а лодка называется гондолой, а не мандолиной!

— Господи, но почему же вы сразу не сказали! — разозлилась я. — Я что-то такое читала об этой вашей Венеции. Там с утра до вечера тусуются битники.

— Правильно, — кивнул Сэм.

— А почему Ромейну вздумалось завести магазин в таком месте?

— Это было не так уж глупо. Покупатели наверняка рассчитывают заключить выгодную сделку именно там, а не в Беверли-Хиллз.

— Вероятно, вы правы, — согласилась я. — Так как, мы едем или нет?

— Едем! Я отгоню машину за угол.

— У меня идея, — загорелась я. — Почему бы нам не переодеться битниками? Тогда в Венеции нас никто не заметит.

— Мне потребуется слишком много времени, чтобы отрастить бороду, — проворчал Сэм.

Я критически оглядела его: на нем был потертый пиджак спортивного покроя и заношенные до блеска холщовые брюки. К тому же он был небрит со вчерашнего дня.

— У вас и так соответствующий вид, — сказала я искренне, — а мне потребуется не больше пяти минут, хорошо?

— Хорошо, но не больше!

Я быстренько поднялась к себе в комнату, стерла с лица косметику и растрепала волосы так, что голова стала похожа на воронье гнездо. В чемодане у меня имелось черное нейлоновое трико, которое под плиссированной юбкой вполне сойдет за черные чулки. Тому же, кто вздумает проверить, так ли это на самом деле, придется познакомиться с тяжестью моей руки. Так что все было в порядке.

Затем я взбила подушки и накинула на них одеяло: если Бабл вздумает заглянуть ко мне, она убедится, что я сплю сном праведницы.

Я спустилась в гостиную, и Сэм восхищенно воскликнул:

— Господи Иисусе! Вы выглядите как стопроцентная подружка битника!

— Отличная идея, не правда ли? — гордо спросила я. — Не каждой девушке удастся так изменить свою наружность за пять минут.

— Вы совершенно правы! — согласился Сэм. — Большинству потребовалось бы не меньше месяца!

— Ну так чего же мы ждем? — нетерпеливо воскликнула я. — Едем!

— Вперед! — вскричал Сэм, устремляясь к двери. — Вы ничего не забыли?

— Я никогда ничего не забываю! — гордо ответила я.

Глава 7

Только в половине одиннадцатого к дому Ромейна свернула машина. Сэм выждал еще минут пять, прежде чем тронуться с места. Он поехал через Санта-Монику, так что в Венеции мы оказались уже через полчаса. Раньше мне здесь бывать не приходилось. Должна признаться, я была разочарована — все здесь выглядело таким же обыденным, как, скажем, забегаловка в Тихуане, где и приличного-то ленча не дождешься. Но все же здесь было побережье, а Тихий океан всегда волновал меня.

Сэм сбросил скорость и вскоре притормозил у небольшой забегаловки, где можно было выпить кофе. Он указал на обшарпанное, если не сказать, ветхое строение через дорогу. На домике красовалась вывеска «Р. Ромейн. Антиквариат», выцветшая и поблекшая от времени.

— Неужели это магазин Ромейна? — недоверчиво спросила я.

— А вы что хотели увидеть? Мраморные колонны?

— А почему бы и нет? Ведь дом в Беверли-Хиллз стоит целое состояние. Ромейн наверняка мог хотя бы покрасить эту лавочку, разве не так?

— Вы не понимаете, в чем суть торговли антиквариатом, Мэвис, — покровительственно сказал Сэм.

— Похоже, вы правы, — вздохнула я. — Может, мне следует побеседовать с вашим продюсером?

— Давайте выпьем кофе, — миролюбиво предложил Сэм, — и подумаем, как нам пробраться в магазин.

Мы вылезли из машины и вошли в забегаловку, плохо освещенную и полную дыма. Зал был битком набит битниками, и я порадовалась, что надела черное трико: в этом наряде я ничем не отличалась от здешних девиц. Битников здесь было столько, словно они собрались на ежегодную конференцию.

Сэму с трудом удалось разыскать два свободных стула, и мы воткнулись за столик между двумя парнями и девицей. Во всяком случае, я решила, что это существо женского пола. Главным образом потому, что у нее не было бороды. Сэм заказал кофе. После того как официантка поставила перед нами чашки, он закурил и собрался подойти к окну, чтобы хорошенько рассмотреть магазин. И только тут выяснилось, что окна в этом заведении отсутствуют.

— Допивайте свой кофе, Мэвис, и пойдем отсюда, — раздраженно буркнул Сэм.

— Прах тебя побери! — Один из бородачей презрительно осмотрел Сэма. — Похоже, тебе есть куда пойти и чем заняться!

— Не лезть, куда не следует, приятель! — разозлился Сэм. — Пошли, Мэвис!

— Женщина! — Парень уставился на меня с отвратительной ухмылочкой. — Похоже, он успел поставить на тебе свое клеймо, а?

— Похоже, ты лезешь в бутылку, — ответила я спокойно. — Тебе не кажется, приятель?

— Угу, — кивнул парень и посмотрел на Сэма. — А что, папик сердится?

— Мэвис! — Сэм нетерпеливо дернулся. — Пошли!

— Может, мне им заняться? Как ты думаешь? — мечтательно спросила девица. — Покажу ему кое-какие штучки. Уверена, ему понравится.

— Не понравится, — твердо ответила я. — Только притронься к нему, милочка, не досчитаешься передних зубов, это я тебе обещаю.

— В последний раз говорю! — заорал Сэм. — Пошли из этой дыры!

— К чему такая спешка? — вмешался второй тип, с бородой покороче, голос у него был удивительно нежный. — Почему бы вам не познакомиться поближе с Джой, у нее сегодня подходящее настроение.

— Так вы идете, Мэвис, или нет?! — спросил Сэм и рванулся к выходу.

Бородач толкнул его, и Сэм плюхнулся на свой стул.

— Что за спешка! — хихикнул битник. — Давайте-ка лучше побеседуем.

— Я вот сейчас с тобой побеседую, дерьмо собачье! — взбесился Сэм и с размаху влепил парню оплеуху, так что тот вместе со своей бородой очутился на полу.

И тут события стали развиваться со скоростью молнии. Девица завопила во весь голос, бросилась на Сэма и вцепилась в его лицо ногтями. Второй битник, у которого был тонкий нежный голос и борода покороче, обрушил на голову Варни страшный удар. Я поняла, что настало время действовать, и, выплеснув содержимое своей чашки в лицо девицы, самой посудиной залепила короткой бороде прямо между глаз. Тут все смешалось и начался невообразимый хаос. Первый битник валялся на полу, второй прикорнул на столе, уткнув нос в стакан с ледяной водой, девица визжала что было мочи, тщетно стараясь протереть глаза кулаками. По-моему, тот факт, что ее лица коснулось нечто, отдаленно напоминавшее воду, вызвал у нее настоящий шок.

Похоже было, что пора выбираться, и как можно скорее, но Сэм все еще сидел за столом с остекленевшим взором и бессмысленной ухмылкой на лице. Поэтому я извлекла нос парня из стакана с ледяной водой и выплеснула ее в лицо Сэма. Он вскинул голову и тупо уставился на меня.

— Именно в таком виде я и предпочитаю мартини, — пробормотал он. — Сухой, словно ледяной бархат, словно удар электрического тока, словно…

Боковым зрением я заметила, что к нашему столику пробираются несколько здоровенных личностей, глаза их зловеще поблескивали. Я поняла, что нужно действовать быстро, иначе будет поздно.

Девица все еще продолжала орать, хотя не совсем ясно из-за чего: кофе вовсе не был так уж горяч. Я перегнулась через стол и резким движением натянула толстый грязный свитер ей на лицо; крики сразу стали глуше. Потом ухватила ее за запястья.

— Уберите отсюда эту ненормальную! — крикнула я вышибалам, которые подобрались уже совсем близко. — Она совершенно спятила! Посмотрите, что она сделала с моими друзьями!

Мрачные личности глянули на двух бесчувственных бородачей, а затем на счастливчика Сэма, который все с той же бессмысленной улыбкой на лице продолжал оповещать мир о том, как он обожает пить мартини, лежа в гондоле, плывущей по каналу Венеции. Я от всей души надеялась, что царапины на его лице сделают свое дело.

— Нормально! — буркнул один из вышибал. — Они все время такие. Одна девчонка на прошлой неделе содрала с себя всю одежду и давай отплясывать канкан на столе. А когда мы ее решили выпроводить, она принялась доказывать, что у нее нет предрассудков. И, ей-богу, она не соврала!

Он ухватил девицу за руки и одним движением вскинул ее на плечо.

— Не беспокойтесь, — он улыбнулся мне, — сейчас мы ее вышвырнем отсюда.

— Эти двое с бородами — ее братья, — быстро сказала я. — По-моему, им не хотелось бы расставаться.

— Мы позаботимся, чтобы всем троим было уютно и спокойно, леди, — ухмыльнулся вышибала. — Раз плюнуть.

Я проследила взглядом за компанией. Один вышибала тащил на плече девицу, ноги ее беспомощно болтались в воздухе, и я разглядела, что на ней был пояс с резинками красного цвета. За ним следовал второй вышибала, волоча за бороды двух битников мужского пола. И все это было ужасно похоже на представление «Самсон и Далила», которое так отлично разыгрывают ребята из методистской школы.

Глупая ухмылка все еще не сходила с лица Сэма, поэтому я сначала легонько похлопала его по щекам, потом дала пару основательных пощечин, и только тогда лицо Сэма приобрело мало-мальски осмысленное выражение.

— Придите в себя, тупица! — прошипела я ему в самое ухо. — Нам расчистили дорогу, и лучше всего убраться отсюда немедленно.

Сэм растерянно заморгал и осторожно ощупал свою физиономию.

— Что произошло, черт возьми? — пробормотал он. — Где они? Я их убью!

— Я вам потом покажу, — сказала я и поставила его на ноги. — А сейчас нам нужно убираться отсюда, да поскорее.

Он поплелся за мной, все еще бормоча неясные угрозы. В дверях мы столкнулись с вышибалами, которые возвращались с улицы, удовлетворенно отряхиваясь.

— Не беспокойтесь, леди, — сказал самый разговорчивый. — Мы от них избавились!

— Они на улице? — спросила я нетерпеливо.

— Нет. — Он покачал головой. — У нас своя система. Мы отправляем их в другую кофейню, за четыре километра. Так что если они пришли себя и все еще не вышли из драчливого состояния, то принимаются разносить в щепки заведение.

— Гениально! — восхищенно сказала я.

— Пустяки! — скромно потупился вышибала. — Это наш босс додумался.

Я выволокла ошеломленного Сэма на свежий воздух. Он задумчиво потрогал свои царапины.

— Что же все-таки произошло, черт возьми? — хрипло повторил он.

— Вы ввязались в драку, но это слишком долго объяснять, — ответила я раздраженно. — Так как, мы наведаемся в эту жалкую лавчонку или же поедем домой?

— О’кей! — проворчал Сэм. — Кто же это расцарапал мне лицо?

— Неужели вы еще не сообразили, папочка? — хихикнула я. — По-моему, вы хотели познакомиться с этой девочкой поближе!

— Очень смешно! — пробормотал он. — Ладно, давайте взглянем на антиквариат.

Мы перешли улицу и пару раз быстро продефилировали мимо магазина. Окна были грязные, света внутри видно не было, так что ничего разглядеть нам не удалось. На двери красовалась щеколда с засовом, а на ней — висячий замок.

— Как же мы попадем внутрь? — задумчиво спросила я. — Через окно?

— Поглядим, что делается сзади, — сказал Сэм. — Кажется, там есть проход.

Он пошел вперед, я старалась не отставать. Завернув за угол, мы тотчас оказались в кромешном мраке. Теперь нас отделял от магазина узенький заборчик, и прежде, чем я успела опомниться, Сэм схватил меня за руки и перебросил через ограду. Я приземлилась на четвереньки по ту сторону заборчика. Сэм последовал за мной, не обратив никакого внимания на мое язвительное замечание по поводу того, как следует джентльмену обращаться с дамой.

Небольшой дворик был завален пустыми ящиками, коробками и прочей ерундой. Сэм потащил меня к задней двери. Через минуту мы убедились, что она заперта изнутри. Сэм чертыхнулся сквозь зубы.

— Едем домой? — с надеждой спросила я.

— Черта с два! — выругался он. — Должен же я получить компенсацию за расцарапанную физиономию!

Он отошел футов на шесть, разбежался, изо всех сил ударил плечом в дверь и тут же с проклятием отскочил.

— Черт! До чего ж больно!

— Надо было раньше об этом подумать, мой дорогой гений, — холодно заметила я. — Готова поспорить, что Бабл с Эдди приезжали сюда именно за этим: удостовериться, что все надежно заперто.

— Придется высадить окно, — объявил Сэм решительно.

Он опустился на четвереньки и стал шарить по земле.

— Не смешите меня! — прошипела я. — Высадить окно невозможно, кто-нибудь непременно услышит и вызовет полицию.

Звон стекла заставил меня замолчать.

Сэм нашел то, что искал, — обломок кирпича, и швырнул его в окно. Когда он забрался вовнутрь и открыл мне заднюю дверь, я все еще дрожала от страха, уверенная, что с минуты на минуту покажутся фараоны.

В магазине было темно и мрачно. Даже когда Сэм включил свет, лучше не стало. Весь магазин был забит столиками и стульчиками, беспорядочно громоздившимися по углам. На всем лежал толстый слой пыли. Среди столов и стульев затерялись два комода с потускневшими зеркалами и старинная кушетка на тонких, кривых ножках, которые живо напомнили мне ноги Бабл.

Сэм несколько минут растерянно озирался, потом остановился посреди лавки и закурил.

— Ничего не понимаю, — сказал он озабоченно.

— А что вы хотите понять?

— Это просто чушь какая-то! Абсолютная нелепица! Всякая рухлядь!

— Что значит нелепица? Что значит рухлядь? Это же антикварные вещи, они и должны быть рухлядью!

— Кушетка, возможно, и в самом деле настоящий Шератон, — сказал он, ткнув сигаретой в сторону кривеньких ножек, — но остальное — дешевка, самая обычная подделка.

— Вы считаете, что мистер Ромейн сколотил состояние, торгуя подделками?

— Торгуя такой рухлядью, он не заработал бы и цента, — ответил Сэм мрачно. — Ему даже не хватило бы на арендную плату.

— Ну, раз теперь вы все выяснили, можно отправляться домой. Мне все время кажется, что вот-вот заявятся фараоны.

— У вас слишком живое воображение, дорогая. Раз уже мы здесь, есть смысл осмотреть все повнимательнее.

Сэм принялся рыскать по магазину. У меня появилось ощущение, будто он решил загонять себя до смерти, переворачивая весь этот хлам.

В дальнем углу магазина я заметила стул, на котором пыли было поменьше, чем на остальной рухляди, и направилась к нему, чтобы дать отдых ногам. На полпути я неожиданно споткнулась и, не удержав равновесия, рухнула лицом вниз.

Я с трудом встала на ноги и обнаружила, что расшибла щиколотку и разорвала чулок. Во всем был виноват этот тупица Сэм: увлекшись поисками, он отодвинул в сторону один из столов, под которым из пола торчала железная скоба. Она-то и явилась причиной моего падения. В сердцах я изо всех сил пнула проклятую железяку и вскрикнула от боли.

В следующую секунду пол под моими ногами разъехался в стороны, и я почувствовала, что проваливаюсь куда-то в пустоту. Еще через секунду я приземлилась на свой центр тяжести, пребольно ударившись обо что-то, очень напоминавшее бетон, впрочем, это он и был. На этот раз вышло даже хуже, чем в тот день, когда один болван-продюсер решил развлечь меня верховой прогулкой, после этого увеселения я целую неделю даже ела стоя.

В люке появилось встревоженное лицо Сэма.

— Мэвис, с вами все в порядке? — спросил он. — Что произошло?

— Пол подо мной провалился! — простонала я. — И я вся в синяках!

— Сейчас посмотрю! — обеспокоенно пробормотал он и стал спускаться.

Я поднялась и ощупала себя: кости были целы, но все тело нещадно болело.

Сэм спрыгнул на бетонный пол и растерянно осмотрелся.

— Умница, что нашли этот люк, — похвалил он. — Нам бы никогда не догадаться, что здесь есть подвал.

— Я могла бы обойтись и без подвала, — сказала я честно.

Сэм пошарил по стене и щелкнул выключателем.

— Ого! — вырвалось у него.

Я оглянулась и поняла, что он имел в виду.

Подвал был небольшой, где-то около двенадцати квадратных метров, но ни один из этих метров не пустовал. Все кругом было забито запакованными ящиками и коробками. В дальнем углу был втиснут большой, на вид очень дорогой сейф с кодовым замком.

Сэм схватил прислоненный к стене лом, поддел крышку ближайшего ящика и, издав легкий стон, поманил меня пальцем.

— Взгляните-ка, Мэвис!

— Опять рухлядь? — спросила я.

— Посмотрите сами!

Я доковыляла до ящика, заглянула внутрь и присвистнула.

— Что вы на это скажете?

— Если меня не обманывают мои очаровательные глазки, а они меня не обманывают, то это — шиншилла, — задохнулась я.

— Причем целая упаковка, — подхватил Сэм. — И не одна… Да их тут целых… — он быстро пересчитал ящики, — восемь.

— Значит, Ромейн под видом антиквариата торговал шиншиллой? — спросила я.

— Что же тогда в сейфе? — задумчиво протянул Сэм. — Как вы думаете?

— Наверно, всякая дешевка вроде норки?

— Там бриллианты, — вскинул палец Сэм, — так я думаю. Бриллианты, изумруды и все такое… — Он подергал дверцу сейфа. — Но открыть ее можно только с помощью динамита… Мэвис, милочка. — Он довольно улыбнулся. — Теперь мы знаем, как Ромейн извлекал прибыль из своего старья.

— Да? — с сомнением спросила я.

— Ну конечно! — воскликнул Сэм. — Торговля антиквариатом была только прикрытием для его настоящей деятельности. Он был барыгой!

— Ба… что? — спросила я холодно. — Ваш юмор нравится мне так же, как дырка в собственной голове.

— Дырка у вас в голове, по всей видимости, уже имеется, — хмыкнул Сэм. — Барыга — это скупщик краденого. Этот магазин служил для прикрытия, а вовсе не для извлечения прибыли. Ромейн наверняка ничего не продавал, даже если кто-то и забредал в его лавочку. А настоящий товар находится именно здесь.

— И поэтому его убили?

— Вряд ли можно найти более основательную причину! — доверительно сообщил Сэм.

Сэм остановил машину в сотне ярдов от входа в дом Ромейна и выключил мотор.

— Мне не нравится, что вы должны туда возвращаться, — сказал он. — Это опасно!

— Сейчас-то что может случиться? —возразила я. — Вчера или сегодня утром было гораздо опаснее.

— Теперь, когда мы знаем, что Ромейн торговал краденым барахлом, многое стало понятно, — возразил Сэм. — Мотив убийства, например, и причина, по которой он водил знакомство с Майком Инглишем и Эдди Говардом.

— Вы несправедливы к Эдди, — вздохнула я. — Мне кажется, его просто никто не понимает.

— Тоже мне, загадочная личность! — фыркнул Сэм. — Будьте умницей, позвольте мне отвезти вас домой.

— Вы забываете кое о чем: Бабл наняла меня компаньонкой на уик-энд, — твердо сказала я. — Если меня завтра утром не будет в доме, мне не заплатят.

— Ладно, — вздохнул Сэм. — Это ваши проблемы.

— Что вы собираетесь делать? Вы сообщите в полицию об этих чудесных шкурках?

— Конечно, — неопределенно протянул он. — Я позабочусь об этом.

— Когда? — спросила я недоверчиво.

— Очень скоро. — Сэм сунул в рот сигарету. — Не следует торопиться. Мы нашли только кончик нити, не так ли? Я буду продолжать расследование и постараюсь самостоятельно найти убийцу.

— Не думаю, что лейтенанту Джерасси очень понравится ваша идея, — сказала я рассудительно. — Разве не существует такого противного термина как «сокрытие доказательств»?

— Разумеется, существует, как, впрочем, и другой — «вторжение в чужие владения»…

— Нет уж, давайте лучше забудем об этом, — быстро сказала я. — Что вы собираетесь предпринять дальше? Я имею в виду расследование.

— Утром я первым делом собираюсь отыскать эту дамочку Долорес, — ответил Сэм. — И немного поболтать с ней. Я собираюсь докопаться до истины: в самом ли деле она умеет предсказывать будущее или же она просто наглая лгунья.

— Не забудьте: мы с вами партнеры в этой игре, — напомнила я. — Мне необходимы заголовки в детройтских газетах!

— Конечно, Мэвис! — Он ласково потрепал меня по колену. — Я не забуду!

— Вы неплохой парень, Сэм, — призналась я, — кое в чем вы даже напоминаете мне Джонни Рио: у него были такие же нахальные руки! — Я легонько ударила его по плечу. — А мешки под глазами придают вам изысканный вид.

— Вы хотите сказать, потрепанный вид?

— Вы слышали, что я сказала. Мне пора, Сэм… Позвоните утром, ладно? Я хочу быть в курсе вашей деятельности.

— Непременно. Я позвоню вам часов в десять.

— Отлично! Спокойной ночи, Сэм.

Я выбралась из машины. Сэм развернулся, и я помахала ему рукой. Почему-то мне вдруг стало грустно — Сэм, конечно, не Ромео, это уж точно, но он из тех мужчин, которым девушка может довериться, а такие не часто встречаются даже среди мужей ваших подружек.

Дорожка к дому показалась мне раз в пять длиннее, чем когда я ехала на машине, но в конце концов мне все же удалось добраться до задней двери. Мне не хотелось никого будить, наверняка ведь заинтересуются, где это я шастаю по ночам.

Дверь оказалась не заперта, так что я благополучно проскользнула в дом и на цыпочках поднялась в свою комнату. Гостиная тонула во мраке, наверно, Бабл с Эдди давно уже были в постели.

Я плотно прикрыла за собой дверь своей комнаты и зажгла свет. Все было точно так же, как я оставила. Подушки, которые я сложила под одеялом, выглядели как нельзя более натурально, словно в кровати на самом деле лежала женщина. Мне оставалось только поздравить себя с тем, как я ловко все состряпала.

Было уже за полночь, только сейчас я почувствовала, как сильно устала. Все тело ныло. Не теряя времени, я начала раздеваться. Расстегнув бюстгальтер, я как всегда испытала восхитительное чувство освобождения, уже из-за одного этого ощущения стоит напяливать на себя этот панцирь. Бросив на всякий случай взгляд в зеркало, я убедилась, что грудь моя, в сущности, совсем не нуждается в поддержке. Потом я быстренько натянула пижаму, сто раз провела щеткой по волосам — и с приготовлениями ко сну было покончено.

Я сладко потянулась, зевнула во весь рот и откинула одеяло, собираясь нырнуть в постель. Я так и застыла с открытым ртом.

Подушки исчезли, кто-то убрал их, положив на кровать женщину. Я почувствовала, как у меня подгибаются колени. Крик буквально застрял у меня в горле.

В моей постели устроилась Бабл собственной персоной. Она лежала на боку, подтянув колени к подбородку. В первую секунду можно было решить, что она мирно спит. Ее раздели, прежде чем уложить сюда, костлявое тело выглядело почти трагично.

Под маленькой грудью, там, где по моим представлениям находится сердце, торчал нож, который вогнали в тело по самую рукоятку. Кровь медленно капала на простыню, расплываясь алым пятном.

Я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Как сквозь вату я услышала, что дверь открылась и кто-то вошел в комнату.

Я закрыла глаза, потом все-таки сделала над собой усилие и ухитрилась повернуть голову.

Это был Майк Инглиш. В руке он сжимал пистолет, на лице застыло ошеломленное выражение: он смотрел мимо меня на лежащий в моей постели труп.

Глава 8

— Ловко вы управляетесь с ножом, — медленно сказал Майк, — сначала Ромейн, теперь его жена…

— Я не убивала мистера Ромейна! — выдавила я. — И тем более его жену! Я обнаружила ее секунду назад!

— Приберегите это для суда, моя красавица! — воскликнул он. — Чья это идея — воткнуть в нее перо? Ваша или Эдди?

— Я уже сказала вам! — повторила я в отчаянии. — Я вернулась в эту комнату всего пять минут назад и не знала, что Бабл лежит тут, пока не откинула одеяло.

— Разумеется! — Он гнусно ухмыльнулся. — Вы никогда дважды не смотрите на того, кто в вашей постели. Наверно, ваша жизнь полна любовных приключений, а?

— Перед тем как уйти, я положила под одеяло подушки, — попыталась объяснить я. — Если бы Эдди или Бабл заглянули сюда, они решили бы, что я сплю. Когда же я вернулась обратно, то была уверена, что под одеялом по-прежнему лежат подушки, а вовсе не…

— Вы уходили? Где же вы были?

— Просто гуляла.

— Если вы были с кем-то, то, может быть, тот человек подтвердит ваше алиби? — мягко спросил Майк. — Но позаботьтесь, чтобы алиби было убедительным, иначе вам никто не поверит.

— Я была с Сэмом Варни, вы его знаете.

— Парень с телевидения, и где же вы были?

— В Венеции, — ответила я, не задумываясь. — Мы заглянули в небольшую кофейню, немного посидели, а потом… Словом, мы выпили кофе и ушли.

— В Венеции, — повторил он. — А может, вы ездили туда покупать антиквариат?

— Это смешно! — отрезала я. — Где можно купить антикварные вещи в такое время?

— В магазине Ромейна, — ответил он прямо. — Значит, вы с Варни пытались что-то разнюхать?

— С чего вы взяли? — слабым голосом прошептала я.

— Убивать у вас получается значительно лучше, чем врать, куколка, — усмехнулся он. — Что вы нашли в магазине?

— Ничего. Решительно ничего…

— Значит, вы все-таки осмотрели лавку?

— Очень бегло, — призналась я. — Зашли и вышли. Там лишь куча неинтересного хлама.

— Но вы же не за хламом туда забрались?

— Разумеется, нет! — возмутилась я. — Чего ради мне интересоваться грудой старых шиншилл и норок?

— Для беглого осмотра вы справились совсем неплохо. Итак, вы обнаружили подвал. Такая умная девочка, как вы, конечно же сообразила, что к чему?

— Вы правы, как никогда! — торжественно ответила я. — Этот подвал доказывает, что мистер Ромейн был вовсе не торговцем древностями, а барсук… Нет, бара…

— Кем-кем?

— Я хотела сказать, барыгой. Не важно, как его называть. Ромейн был таким же негодяем, как и вы!

Каждое слово придавало мне все больше уверенности, тогда как Майк Инглиш нервничал все сильнее.

— И вот еще что, Майк Инглиш, — решила добить я его. — У вас теперь отличный мотив для убийства. Ведь теперь вы сможете прибрать к рукам его дело.

— Вы умная девушка, — пробормотал он, — но все же я не верю, что вы сами до всего этого додумались.

— Ну, — я пожала плечами, — мне немного помог Сэм Варни.

— Так… И как только Варни привез вас обратно, сюда, он сразу же помчался в полицию, не так ли?

— Нет, — холодно ответила я. — Сэм хочет сам найти убийцу. Это будет хорошей рекламой. Он расскажет полиции, что мистер Ромейн был барыгой, после того как найдет убийцу.

— О Господи! — фыркнул Майк.

— И нечего смеяться! — взвилась я. — Сэм Варни толковый малый, и если вы убийца, то вам самое время забеспокоиться.

— Да, тут вы правы, — согласился Майк. — Сэм Варни — толковый малый. Если он напал на след убийцы, то следует известить его, что произошло еще одно убийство. Почему бы вам не позвонить ему прямо сейчас?

— Великолепная мысль! — воскликнула я с энтузиазмом.

— Тогда пошли! Не будем с этим тянуть. Пригласите Сэма сюда. — Майк распахнул передо мной дверь.

Я уже сделала пару шагов к выходу, как вдруг меня охватило сомнение. Я остановилась и посмотрела на Майка, но его мясистая физиономия сохраняла такое невинное выражение, что я ничего не сумела на ней прочесть.

— Минуточку, — сказала я осторожно, — если вы убийца, то почему вам так не терпится, чтобы Сэм приехал сюда?

— Я не убийца, Мэвис, куколка моя, — терпеливо вздохнул он. — И я хочу, чтобы Варни вам это доказал.

— Ну хорошо, — кивнула я. — Теперь мне все ясно! Все, что от меня требуется, — помешать Сэму сообщить в полицию про подвал и все остальное!

— Пошли! — прорычал он и подтолкнул меня рукояткой пистолета. — Вы позвоните ему, и немедленно!

Мне ничего не оставалось, как спуститься в холл. Майк следовал за мной по пятам. Но все же бывают ситуации, когда беззащитная девушка в состоянии одолеть вооруженного жестокого самца, ибо женщины всегда умнее мужчин, и это всем известно!

Повинуясь внезапному импульсу, я завопила что было мочи:

— Эдди, на помощь! Эдди!

— А вы не сдаетесь так просто, милочка, — с восхищением протянул Майк. — Надо отдать вам должное!

— Подождите, Эдди доберется до вас, — пригрозила я.

— А зачем ждать? — сказал он. — Пусть он добирается до меня хоть сейчас!

Под дулом пистолета я послушно пересекла холл, мы приблизились к двери в дальнем конце холла. Майк открыл ее и позвал:

— Бенни!

В холл вышел Бенни, и мы втроем на цыпочках направились к двери, которая находилась рядом с моей комнатой. Бенни притаился у самого косяка.

— Теперь действуйте, куколка, — пробурчал Майк за моей спиной. — Зовите его, да поскорее!

— Черта с два! — взвизгнула я, когда он с силой ткнул меня пистолетом пониже спины. — Майк Инглиш, вы…

Дверь распахнулась, на пороге, протирая глаза, стоял Эдди в полосатой пижаме.

— В чем тут дело? — спросил он недовольно.

Пистолет Бенни обрушился ему на голову. Эдди мешком повалился на пол.

— Он мертв! — завопила я. — Он убит, как и Бабл!

— Успокойтесь, — раздраженно сказал Майк. — Ваш дружок просто потерял сознание. Ему обеспечена лишь легкая головная боль. Сунь его в кровать, Бенни, и не спускай с него глаз. Пока ему ничего больше не грозит, куколка!

— Что значит — пока? — задохнулась я.

— Если вы позвоните Сэму, — он пожал широкими плечами, — то все будет в порядке. Ну а если нет…

— Ладно, — сказала я беспомощно, — я позвоню… Только я не знаю номер.

— Найдем, моя красавица, найдем, — сказал он небрежно. — В доме должен быть справочник.

— Можно мне хотя бы надеть платье?

— Зачем? — поинтересовался он, и я почувствовала, что глаза его так и сверлят меня сквозь нейлон пижамы. — Вы и так чудесно выглядите!

По-прежнему подталкивая меня пистолетом, он подвел меня к столику с телефоном. Столик находился у окна, и это меня порадовало: ведь мистер Ромейн был убит, когда говорил по телефону, а теперь по телефону придется говорить мне. Зато если погаснет свет, я сразу же выпрыгну в окно вместе с телефоном.

Майк нашел в справочнике номер.

— Скажите ему, что вы только что нашли мертвую Бабл, — приказал он. — Вы уверены, что убийца все еще в доме, и боитесь. Так что вам позарез надо, чтобы Сэм сейчас же приехал. Но только пусть он ни в коем случае не звонит в полицию, иначе потеряет свой единственный шанс стать знаменитостью.

Я молча слушала, как в квартире Сэма надрывается телефон, и от всей души надеялась, что его нет дома. Но в конце концов сонный голос Сэма произнес:

— В чем дело?

— Куколка, от вас зависит жизнь Эдди, — прошипел Майк.

— Сэм, это Мэвис. — Мне не пришлось притворяться, мой голос дрожал самым естественным образом. — Случилось ужасное…

— Да? Что такое? — Голос его сразу окреп.

— Бабл, — пробормотала я невнятно, — она… она убита!

— Убита! — Он заорал так, что у меня едва не лопнули перепонки. — Вы что, пьяны, Мэвис?

— Нет, — сказала я с отчаянием. — Нет! Я только что нашла ее. Она заколота, в точности как мистер Ромейн. Сэм, — я понизила голос, — я думаю, убийца все еще в доме. Если бы вы сейчас приехали, у нас был бы шанс поймать его на месте преступления.

— Я не могу рисковать вашей жизнью, дорогая, — выдохнул Сэм. — Я сейчас же позвоню в полицию!

— Нет! — вскрикнула я в ужасе. — Не делайте этого! Вы все испортите! Подумайте о рекламе, Сэм! Если вы поторопитесь, со мной все будет о’кей!

— Приеду через десять минут! И… Мэвис, если вы увидите, что он собирается сбежать, отвлеките его!

— Отвлечь? — ошеломленно переспросила я. — Но как?

— Ну, — он осторожно кашлянул, — вы ведь девушка, не так ли? Неужели я должен учить такую очаровательную девушку, как можно отвлечь мужчину?

— Может, мне заняться с ним любовью? — спросила я ледяным тоном. — Или сплясать для него танец семи покрывал?

— Вот теперь вы меня поняли! — тепло откликнулся Сэм. — То, что надо, — старая добрая игра в секс! Уж она-то никогда не подведет.

— Еще минуту назад вы беспокоились, что мне грозит опасность! — воскликнула я. — А теперь я могу рисковать своей жизнью и добродетелью, и все только ради того, чтобы вы стали знаменитым?!

— Мэвис, милочка, — умоляюще протянул он. — Я вовсе не имел в виду ничего плохого. Я приеду еще до того, как вы успеете замерзнуть — если, конечно, вы правильно спланируете танец с покрывалами!

— Если вас тут не будет через десять минут, я сама позвоню в полицию! — разозлилась я и бросила трубку.

— Он приедет? — поинтересовался Майк.

— Его сейчас не остановят и дикие мустанги! — ответила я с горечью. — Пускай мне перережут горло, ему все равно, лишь бы использовать эту историю в своей чертовой программе! Грязный подонок! А мне он предложил убить время, соблазняя убийцу… Герой!

— Это я и хотел узнать, — кивнул Майк. — Теперь можете присоединиться к остальным, куколка, они в гостиной!

Увидев «остальных», я испытала очередное потрясение. Они сидели рядком на кушетке. Долорес была в розовом кашемировом свитере и белых брючках. На лице ее застыло напряженное выражение, в глазах затаился страх.

На Абигайль было то же зеленое платье, что и в прошлый раз. Я даже подумала, что она его и на ночь не снимает. Седые волосы были растрепаны, но лицо выражало искреннее удовлетворение, словно она предвкушала интереснейшее развлечение.

— Что они здесь делают? — спросила я, взглянув на Майка.

— У нас вечеринка, — мерзко ухмыльнулся он. — Все приглашены, как видите, так что оставить Сэма без приглашения было бы просто невежливо. Теперь нам осталось дождаться его прибытия, а к тому времени и Говард придет в себя.

Абигайль слабо вздохнула и прикрыла глаза.

— Я уже чувствую их приближение, — возвестила она замогильным голосом. — Они уже собираются вокруг нас. Никогда раньше силы зла не были столь могущественны! Это так волнует!

— Прекратите молоть чепуху! — сказала Долорес со злостью. — Приберегите ее для телевидения!

— Я уже говорила вам, милочка, — глаза Абигайль сверкнули, когда она взглянула на брюнетку, — что нельзя смеяться над тем, чего не понимаешь! Не смейтесь над тем, что недоступно вашему пониманию! Зло всемогуще, и мы — всего лишь его орудие. Мы не можем бороться против него. Если вы умны, то будете помогать ему, как это делаю я, и таким образом спасетесь!

— Если бы вы не натворили дел в Лонг-Бич, мы сейчас не влипли бы в эту историю! — вспылила Долорес. — Похоже, вы и в самом деле сошли с ума — верите во всякую чушь!

— Ну конечно же верю! — невозмутимо подтвердила Абигайль. — Непонятно только, почему вы до сих пор сомневаетесь в этом.

— А что произошло в Лонг-Бич? — поинтересовалась я.

Раз уж меня втиснули между ними, то мне оставалось только поддерживать разговор. Я вежливо улыбнулась Абигайль, но тут же пожалела об этом. Своим крючковатым носом она хищно повела в мою сторону, и меня охватила дрожь, когда ее черные сверкающие глаза буквально впились в мое лицо.

— Такая хорошенькая девочка, — проскрипела она, — натуральная блондиночка, с таким чудесным бело-розовым телом. Как раз таких они и предпочитают: такие намного соблазнительнее. — Она погладила меня по руке прежде, чем я успела отдернуть ее. — Разве вы не ощущаете силы зла? — Она мерзко хихикнула. — Вам они угрожают больше, чем всем остальным.

— Не слушайте ее! — нервно сказала Долорес. — Если слушать ее болтовню, будет только хуже. Чем больше ей удается запугать человека, тем больше расходится. Она просто тронулась! Психопатка!

На лице Абигайль вдруг отразились такая злоба и ненависть, что мне стало совсем страшно. Потом лицо ее приняло прежнее выражение. Она опять хихикнула.

— Я, конечно, могла бы предпочесть ваш дар, дорогая, — обратилась она к Долорес. — Уметь предсказывать будущее, да еще с такой точностью! Неужели вас не пугает, что человек, будущее которого вы предсказали, не сможет избежать своей судьбы, несмотря на предупреждение? Как вы себя чувствуете Долорес, зная, что он сидел здесь прошлой ночью, прислушиваясь к тиканью часов, минуты его жизни утекали сквозь ваши пальцы, как песок.

— Заткнись, проклятая ведьма! — Долорес почти выплюнула эти слова.

— Вам жаль его? — продолжала медленно Абигайль. — Вы ведь знаете теперь, как тщетны были его усилия избежать своей участи? Знаете, что у него не было ни единого шанса избежать встречи со Всемогущим?

— Я сказала, чтобы ты заткнулась! — истерично взвизгнула Долорес.

— Я всего лишь разговариваю с вами, дорогая, — проворковала Абигайль. — Я так интересуюсь вашим даром. Скажите, нет ли у вас в запасе каких-нибудь предсказаний? Кто из нас умрет этой ночью? Может, эта хорошенькая блондиночка? Не скрывайте своих талантов, милая Долорес, скажите нам все, что знаете!

— Вы немного опоздали, — ухмыльнулся Майк, — это уже случилось!

— Что вы хотите этим сказать? — хрипло спросила Долорес.

— Безутешную вдову постигла та же участь, что и мужа, — с нарочитой небрежностью ответил Майк. — Нож в сердце, как у бедняги Рея.

— Она умерла? — Голос Долорес внезапно оборвался.

— Абсолютно точно.

— А кто ее убил? — с интересом спросила Абигайль.

— Эта хорошенькая девочка, натуральная блондиночка, с прелестным бело-розовым телом, — передразнил ее Майк. — Мерзкая девчонка, которая сидит рядом с вами.

Долорес резко отодвинулась от меня. В ее глазах застыл ужас.

— Это неправда, — улыбнулась я ей. — Он лжет!

— Я ошиблась на ваш счет, моя красавица! — выдохнула Абигайль мне в ухо. — Я так ошиблась! — Ее костлявая рука с поразительной силой вцепилась в мое запястье. — Вы умная девочка! Вы, как и я, знаете, что бесполезно противиться силам зла, надо сотрудничать с ними.

Она еще сильнее стиснула мою руку. Я попыталась вырваться, но тщетно. Она так близко пододвинулась ко мне, что я с отвращением увидела капельки пота над ее верхней губой, искривленной в омерзительной улыбке. В ее глазах полыхало адское пламя.

— Скажите, моя красавица, — она смаковала каждое слово, — какие ощущения вы испытали, когда погрузили нож в живое, бьющееся сердце?

Отчаянным усилием я вырвала руку из цепкой лапы, вскочила с кушетки и бросилась к Майку, который стоял у бара.

— Уберите от меня эту сумасшедшую! — крикнула я, задыхаясь от омерзения. — Слышите?

Он с минуту смотрел на меня, по его лицу медленно расплывалась широкая усмешка. Потом в глазах его появился холодный оценивающий блеск. Сердце мое отчаянно забилось.

— Она вас пугает, куколка? — хрипло спросил он. — Она вас сильно испугала? Я это запомню.

Глава 9

Звук подъезжающего к дому автомобиля становился все громче, пока наконец не заполнил всю комнату. Резко взвизгнули тормоза, мотор заглох, и наступила тишина. Тяжелые шаги приблизились к входной двери, она заскрипела, и через секунду в комнату ввалился Сэм Варни.

— А вот и подмога! — сказала я свирепо. — Ура! Ура!

Сэм дошел до середины комнаты и резко остановился.

Челюсть его отвисла, он изумленно уставился на Майка или на его пистолет, а может, на то и другое одновременно. Потом моргнул, посмотрел на Абигайль и Долорес, рот его беззвучно закрылся. Наконец он перевел взгляд на меня, глаза его сверкнули: видимо, он не ожидал увидеть меня здесь.

— Что… — Он судорожно сглотнул и предпринял новую попытку: — Что…

— Майк решил пригласить вас на вечеринку, — пояснила я. — Он мне пригрозил пистолетом.

— А история с Бабл Ромейн — это просто выдумка? — тупо спросил Сэм.

— Нет, — покачал головой Майк, — ее тело в спальне.

— Тогда кто же ее убил? — все так же тупо спросил Сэм.

— Так мы и собрались здесь, чтобы выяснить это, — небрежно ответил Майк. — Я решил, что нужно пригласить всех, кто присутствовал во время убийства Ромейна.

— О Господи! — драматически прошептал Сэм. — Где-то я уже это слышал. Может, читал где-то или видел в кино…

— Я забыл, — фыркнул Майк. — Вы ведь профессиональный мастер развлечений, Варни. Правда, нельзя сказать, что вы хоть раз меня насмешили: стоило мне увидеть на экране вашу глупую физиономию, как я немедленно переключался на другую программу!

— Ну, тут нет ничего странного, — спокойно отпарировал Сэм. — Мы ведь рассчитываем на аудиторию со средним интеллектом или чуть выше.

— Заткнитесь! — рявкнул Майк. — Повторяю, я пригласил вас сюда, чтобы выяснить, кто убил Ромейна и его жену! И нечего скалить зубы! Я уверен, что этот лейтенант Джерасси не в состоянии найти даже потерянный кошелек, не то что убийцу!

Со стороны спальни раздались шаги. Майк прислушался и усмехнулся.

— Похоже, это тот, кого мы ждем, — сказал он. — Последний участник нашего представления.

В комнату вошел Эдди Говард, за ним следовал Бенни, уткнув в спину Эдди ствол пистолета.

— А мы тебя уже заждались, Эдди, — хихикнул Майк. — Почему ты так задержался?

Мне не очень приятно признаваться, но каждый раз, когда я видела Эдди Говарда, я теряла душевное равновесие. Он успел одеться, и даже в мятых брюках и рубашке Эдди все равно волновал меня. Мне хватило одного-единственного взгляда, чтобы понять: я не смогу сохранить самообладание, если подпущу его к себе достаточно близко. Эдди даже не посмотрел в мою сторону, хотя моя очаровательная пижама была достаточно прозрачна. Он бросил убийственный взгляд на Майка и дрожащим от ярости голосом спросил:

— Ты думаешь, тебе удастся все это обтяпать таким образом, Инглиш?

— Я только пытаюсь выяснить, кто убил Рея, — тихо ответил Майк, — и его жену.

— Бабл? — угрюмо переспросил Эдди. — Она тоже мертва?

— Похоже, ты удивлен, глупый мальчик Эдди, — добродушно улыбнулся Майк. — Наверное, это из-за удара по голове. Почему бы тебе не порасспросить свою подружку?

— Подружку?

— Ну да, безмозглую блондиночку, которая только притворяется безмозглой, — усмехнулся Майк. — Эта куколка, у которой такой вид, словно у нее во рту даже масло не растает, на самом деле — хладнокровная убийца!

— Вы имеете в виду Мэвис? — недоверчиво спросил Сэм. — Вы, должно быть, рехнулись, Инглиш.

— Конечно рехнулся! — подхватил Эдди. — Майк — параноик, во всяком случае, был бы параноиком, имей он достаточное количество мозгов!

Майк вышел из-за бара, двигаясь с ленивой грацией, из-за чего казался еще более опасным.

— Значит, я сошел с ума? — спросил он мягко. — Что ж, поглядим, насколько я ненормальный! Торговля антиквариатом для Рея была лишь прикрытием, на самом деле он был вторым по величине скупщиком краденого в Лос-Анджелесе, не так ли?

— И что же? — холодно спросил Сэм.

— Эдди Говард поступает на службу к Ромейну в качестве телохранителя и поселяется в этом доме. Вскоре он выясняет, в чем состоит бизнес Ромейна, и находит его весьма подходящим. Одновременно он начинает присматриваться к жене Ромейна. Они находят общий язык и договариваются избавиться от супруга и присвоить его бизнес…

— Ты с ума сошел! — повторил Эдди с отвращением.

— Эдди нужен был бизнес Рея, но не нужна Бабл, — продолжал Майк, — потому что он поладил с шикарной блондинкой по имени Мэвис Зейдлитц. Но он не мог сразу порвать с Бабл, рассудив, что раз она готова ради него избавиться от мужа, то всегда успеет разделаться с ней самой.

— И все же я не понимаю, при чем здесь Мэвис? — решительно сказал Сэм.

— Тогда заткнись и слушай! — рявкнул Майк. — Ромейн получает по почте предупреждение на странице с телепрограммой. Это его встревожило: он занимался слишком рискованным бизнесом, а в городе хватает парней, которые радехоньки были бы перерезать ему глотку. К примеру, те, что ограбили недавно меховой склад, беднягам, по слухам, пришлось довольствоваться лишь десятой долей прибыли скупщика. Все это Ромейну было отлично известно. Он спрашивает совета у Эдди Тот рекомендует Ромейну нанять частного детектива для расследования всей этой истории и говорит, что у него как раз есть на примете такой детектив — Мэвис Зейдлитц.

— Это неправда! — негодующе воскликнула я. — Мистер Ромейн искал Джонни Рио, а не меня, и…

— Эдди сделал еще одно ценное предложение. Если на передаче произойдет инцидент, имеющий отношение к Рею, то он притащит всех участников передачи в этот дом, чтобы выяснить, в чем дело. Итак, Эдди привозит сюда всю честную компанию, в том числе и красотку Мэвис. Он приказывает подружке воспользоваться первой же возможностью и убить Рея, что она и делает. Единственное, что шло вразрез с планом Эдди, — это желание Рея пригласить меня. Рей хотел, чтобы я выступил в роли его телохранителя.

— Вся эта история шита белыми нитками, — презрительно заявил Сэм. — Интересно, откуда Эдди мог знать об угрозах, которые прозвучат в адрес Ромейна на моей передаче? Или Долорес тоже была его подружкой?

— Да я никогда в жизни его не видела до убийства мистера Ромейна! — воскликнула Долорес. — Я увидела Эдди Говарда в первый раз, когда вошла в эту комнату.

— Как же это получается? — торжественно вопросил Сэм.

— О’кей, — все так же мягко сказал Майк, — мы установим истину.

Он медленно пересек комнату и остановился перед Долорес. Она с минуту смотрела на него, потом быстро отвернулась.

— Расскажите нам всю правду о ваших предсказаниях, — приказал Майк, — или вы предпочитаете быть обвиненной в сообщничестве?

— Нет, — отозвалась она слабым голосом.

— Вы на самом деле умеете предсказывать будущее?

— Конечно нет, — ответила Долорес едва слышно. — Этого никто не умеет.

— Тогда почему вы предсказали убийство Ромейна?

— Я актриса, — пробормотала она, — и не слишком удачливая. Я хотела попасть в программу Сэма Варни, надеясь, что это поможет мне найти работу. Я дала ему понять, что являюсь сторонницей свободной любви. Я постаралась одеться как можно сексуальнее, и он пригласил меня на передачу. За день до передачи мне позвонили по телефону, это был мужчина, который не назвал своего имени. Ему было известно, что я должна выступить в программе Сэма Варни, и он спросил, не хочу ли я заработать тысячу долларов. Что ж, деньги всегда деньги, и я была не против, все зависело только от того, что мне придется за эти деньги делать…

— Рассказывайте дальше, — подбодрил ее Майк.

— Он хотел подшутить над одним из своих друзей. — Долорес уставилась на носки своих туфель. — Этот человек хотел предсказать смерть своему другу. То есть он хотел, чтобы я притворилась ясновидящей и предсказала, что его друг скоро умрет. Мне все это не понравилось, но он возразил, что беспокоиться не о чем, поскольку это всего лишь шутка. Он сказал, что если я предскажу убийство в четыре часа утра, то друг его успеет изрядно поволноваться, прежде чем убедится, что это розыгрыш.

Она замолчала и умоляюще посмотрела на Майка.

— Мне не хочется снова все повторять. Я предсказала смерть мистера Ромейна, как и велел тот человек, слово в слово. Тысячу долларов доставили мне домой в день передачи, их принес посыльный из бюро обслуживания. Вот, наверное, и все. — Она поежилась. — Если бы я только на секунду могла представить, что мое предсказание сбудется, и мистер Ромейн будет на самом деле убит, я бы ни за что на свете…

— Ну ладно, ладно. — Майк потрепал Долорес по плечу. — Еще один вопрос, дорогая: смогли бы вы узнать тот голос?

— Не могу утверждать наверняка, — проговорила она неуверенно, — но когда я в первый раз услышала голос мистера Говарда, то была почти уверена, что слышала по телефону такой же голос — приятный, интеллигентный, глубокого тембра.

— Это еще что за выдумки?! — взвился Эдди. — Дайте-ка мне эту дамочку, я выколочу из нее всю правду!

— Успокойся, парень! — ткнул его Бенни пистолетом. — Стой там, где стоишь!

Майк продолжал вкрадчивым голосом:

— Итак, Эдди посылает Рею предупреждение, чтобы тот посмотрел передачу. Потом убеждает Рея нанять блондиночку в качестве детектива и выкладывает тысячу долларов за предсказание убийства. И все устраивается наилучшим образом. — С минуту он смотрел на Сэма тяжелым взглядом. — Остальное вам известно, вы знаете, как это произошло.

— Ты забыл одну вещь, — прохрипел Эдди. — Как насчет света? Ведь свет погас не только в этой комнате, он погас во всем доме, а распределительный щит находится в гараже. Что ж, по-твоему, я умею раздваиваться? Одна моя часть осталась в этой комнате, а другая добралась до распределительного щитка и погасила свет во всем доме?

— Да-да, как насчет света? — встрепенулся Сэм.

— Нет проблем, Эдди. — Майк доверительно улыбнулся. — Ты немало повозился, чтобы в точности назначить время убийства, ты уплатил тысячу долларов, чтобы заранее оповестить Ромейна, так неужели ты не мог засунуть в щит размыкатель цепи? Ведь это проще простого: размыкатель отключает подачу тока ровно в назначенное время, например на тридцать секунд, а потом автоматически включает ее. — Майк победно ухмыльнулся. — Эдди прекрасно понимал, что после убийства Ромейна поднимется такая паника, что он без труда проберется в гараж и извлечет размыкатель прежде, чем кто-нибудь сообразит открыть щиток.

— Может быть, с этим я еще и соглашусь, — медленно сказал Сэм, — но вам потребуется чертовски много усилий, чтобы убедить меня, будто именно Мэвис заколола Ромейна и Бабл.

— Они были сообщниками, — сказал Майк Инглиш дружелюбно. — Я согласен с вами, Варни, было бы невозможно установить, кто именно из них убил Ромейна, если бы не то, что случилось сегодня вечером.

— Продолжайте, — проворчал Сэм.

Майк подробно описал, как он вошел в мою комнату и обнаружил меня склонившейся над телом Бабл. Особенно он смаковал подробности относительно ножа и пропитанной кровью постели. Когда он повторил мое объяснение насчет подушек, которые я перед уходом якобы заботливо уложила под одеяло, то я и сама почувствовала, как глупо это звучит. Что уж говорить о Сэме. Кто поверит, будто я битых десять минут проторчала в комнате с трупом и ничего не заметила?

— Вот так, Варни, — заключил Майк. — Я застукал бы эту дамочку в момент преступления, войди я на десять минут раньше. Никаких сомнений, это она убила Бабл Ромейн, потому-то я и считаю, что она же убила и Рея!

— Да не убивала я! — выкрикнула я в отчаянии. — Я рассказала вам правду, я на самом деле перед уходом положила подушки под одеяло и…

— Она, разумеется, лжет, — оборвал меня Майк, — и будет лгать, пока не позеленеет! Есть один-единственный способ добиться от нее правды…

— Что вы имеете в виду? — спросил Сэм, подозрительно глядя на Майка.

— Ее можно вынудить признаться, — протянул тот.

— Только дотронься до нее, Инглиш, — с ненавистью прошептал Эдди, — и я убью тебя!

— Да я к ней и не подойду, глупый мальчик Эдди! — оскалился Майк. — Это чисто женское дело. Как вы считаете, Абигайль?

— Нет! — вскрикнула я в ужасе. — Не подпускайте ко мне эту сумасшедшую старуху!

Абигайль медленно встала, на ее лице появилась довольная улыбка.

— Я могу только сотрудничать, — прошипела она. — Зло нельзя укротить, с ним можно только сотрудничать.

Медленными шажками она двинулась ко мне, я отшатнулась.

— Вы заходите слишком далеко, Инглиш! — протестующе воскликнул Сэм. — Уберите от нее эту старую ведьму или я сам это сделаю!

— И немедленно получите пулю в живот, — спокойно предупредил его Майк. — Подойдите к Эдди и смирно встаньте рядом.

Майк подскочил ко мне, схватил за руку и завернул ее за спину так, что я согнулась чуть ли не вдвое.

— Бенни! — приказал он хрипло. — Приглядывай за этой парочкой. Если тебе покажется, что кто-нибудь из них собирается пошевелиться, стреляй без разговоров.

— Конечно, босс, как прикажете!

Майк потащил меня к двери. Несколько секунд я ничего не соображала от боли, а когда пришла в себя, то увидела, что сижу на кровати в одной из спален, возможно в спальне Эдди.

Я принялась растирать руку, пытаясь восстановить кровообращение. На пороге возникла Абигайль. Она прошла в комнату и плотно прикрыла за собой дверь.

— Предоставляю вам полную свободу! — резко сказал Майк. — Можете действовать, как вам заблагорассудится, только чтобы все было сделано быстро. Мне все равно, как вы убедите ее сделать признание, ясно?

— Да, — кивнула Абигайль. — Положите ее на кровать и привяжите руки и ноги к спинкам.

— Ладно. — Майк сверкнул на меня глазами. — Ложитесь!

— Нет! — завопила я и резко вскинула ноги.

Острый каблук вонзился ему прямо в подбородок.

Инглиш взвыл от боли, но не успела по моему лицу расплыться довольная улыбка, как он ударил меня кулаком прямо в солнечное сплетение.

Вселенная раскололась на тысячу кусков, комната поплыла у меня перед глазами. Придя в себя, я убедилась, что глаза мои смотрят в потолок, сама я лежу на кровати, а руки мои к чему-то привязаны, вероятно к спинке кровати. Я попробовала пошевелить ногами, но результат был тот же самый — я была распята, словно Иисус на кресте.

— Теперь она к вашим услугам, — услышала я голос Майка. — Но только учтите, все должно быть сделано быстро!

— Я постараюсь, — скромно потупилась Абигайль. — Но я хотела вас попросить, мистер Инглиш: не могли бы вы, когда вернетесь в гостиную, включить на полную мощность приемник? Какую-нибудь приятную веселую музыку, успокаивающую нервы…

— Неплохая идея, — усмехнулся он. — Тогда она сможет вопить во все горло.

— Вот именно, мистер Инглиш, — хихикнула Абигайль.

— Я так и сделаю.

Я услышала, как дверь за ним захлопнулась, и вместе с ним исчезла моя последняя надежда.

Надо мной склонилось лицо Абигайль. Она улыбалась.

— Ну, милочка, — сладким голосом пропела карга, — ты ведь слышала, что он сказал? Как можно быстрее! Так что, когда будешь готова признаться, дай знать, и я тотчас оставлю тебя в покое.

— Зря теряешь время! — отрезала я. — Я никогда не подпишу признания, что бы ты там ни делала! Да я скорее умру от старости!

— Ты меня недооцениваешь, милочка, — хитро улыбнулась старая ведьма. — Я пыталась предупредить тебя, но ты не желаешь слушать. Такие, как ты, быстро ломаются. Но если ты думаешь иначе — твое дело!

Она наклонилась еще ниже и быстрым движением завернула мою пижамную кофточку к самой шее, а потом так же ловко спустила штанишки до щиколоток. Когда Абигайль распрямилась, я увидела, что глаза ее затянуты влажной пленкой. Пот струился по ее лицу. Я задрожала.

— Ах, какая хорошенькая девочка! — прошептала она мечтательно. — Какое нежное бело-розовое тело!

Она вытянула руки, медленно скрючила и тут же растопырила свои костлявые пальцы, словно разминала их.

Из гостиной внезапно послышалась громкая музыка. Абигайль довольно вздохнула.

— Ну теперь ты можешь визжать сколько угодно, милочка, — сказала она снисходительно. — Никто ничего не услышит.

Абигайль быстро опустила руки, и мое тело, ощутив ее прикосновение, конвульсивно дернулось от отвращения. Что-то тихо напевая себе под нос, она медленно провела ладонями по моему обнаженному телу, от груди до самых щиколоток, потом ее пальцы, словно почувствовав свою силу, вонзились в мою плоть. Они заработали с неутомимостью, за которой угадывался большой опыт. Они щипали и рвали мое тело, забирались в самые потаенные уголки с такой болезненной жестокостью, что я не смогла сдержать отчаянного крика.

— Вот так-то, моя дорогая, — бормотала она нараспев, — кричи, кричи изо всех сил, все равно не поможет!

Пальцы ее ожесточенно и безжалостно терзали меня, вырывая из самых глубин моего существа хриплые крики. Я корчилась, словно в агонии, я слышала крики, едва сознавая, что этот нечеловеческий вой вырывается из моего собственного горла.

— Когда ты будешь готова подписать признание, моя дорогая, ты только кивни, — умиротворенно прошептала Абигайль. — У каждого, знаешь ли, есть свой предел, и ты, как мне кажется, его уже почти достигла!

На меня накатила новая волна боли, на этот раз такой нестерпимой, что тело мое изогнулось дугой, каждой клеточкой протестуя против страданий, и это было последнее, что я запомнила, прежде чем провалилась в бездну.

Глава 10

Придя в себя, я несколько секунд лежала совершенно неподвижно, ощущая, что все мое тело — сплошная боль. Я понимала, что больше не выдержу, что подпишу все, что мне скажут. Я медленно открыла глаза и съежилась, ожидая новой волны боли.

На меня встревоженно смотрела Долорес. Она приложила к губам палец.

— Лежите тихо, — прошептала она. — Они ждут, пока вы очнетесь, чтобы Абигайль продолжила свое дело.

— Что вы здесь делаете? — просипела я.

— Майк послал меня последить за вами. Я должна дать им знать, как только вы очнетесь. — В ее глазах светилось сострадание. — Бедная Мэвис! Что она с вами сделала?!

— Все! — пробормотала я. — Она ничего не упустила, похоже, эта карга — большая мастерица. Если я когда-нибудь доберусь до нее, то собственными руками вырву у нее сердце!

— Я не могу даже принести вам стакан воды, — ответила Долорес. — Они сразу догадаются, что вы пришли в себя.

— Может, вы развяжете мне руки?

— И этого я не смею. Мне очень жаль, Мэвис, — со слезами в голосе ответила Долорес. — Я думаю, Абигайль и в самом деле ненормальная. Она убьет меня точно так же, как… — Долорес внезапно осеклась и прикусила губу.

— Послушайте, — сказала я настойчиво, — у нас мало времени. Я больше не выдержу. Как только Абигайль снова войдет сюда, я сразу же подпишу любое признание. И знаете, что будет потом? Майк никогда не допустит, чтобы мы с Эдди остались в живых. Нас убьют до приезда полиции, чтобы я не смогла рассказать, каким способом вырвали из меня признание. Если вы сейчас не поможете мне, Долорес, то и вы станете убийцей, как Майк и Абигайль!

Долорес закрыла лицо руками и тихо зарыдала.

— Я не знаю, что мне делать! — проговорила она сквозь слезы. — Я так боюсь!

— Ведь эта история про человека, который вам звонил и предложил тысячу долларов, выдумка, правда?

Долорес кивнула.

— Это Майк заставил меня сказать так.

— А как было на самом деле?

— Это долгая история, — безжизненно ответила она. — Мне не хочется ее вспоминать. И я не собираюсь ничего рассказывать на суде.

— Не важно. Расскажите мне, — попросила я без особой надежды.

И Долорес внезапно заговорила:

— Последние три года мы работали вместе с Абигайль на курортах, от Майами до Мехико, по всему Западному побережью. Мы изображали мать и дочь из избранного общества.

Мы выбирали какого-нибудь простачка и начинали его обхаживать. Обычно это был мужчина средних лет, женатый, но отдыхавший в одиночестве. Мы предпочитали провинциалов: они больше заботятся о своей репутации. Я притворялась, будто без ума от жертвы и готова прыгнуть к нему в постель, как только мне удастся избавиться от опеки бдительной мамаши… Когда он доходил до белого каления, я сообщала, что мамочка собирается уехать на целый день, и приглашала его к себе в комнату.

Щеки Долорес стали пунцовыми.

— Это грязный и дешевый трюк. В самый разгар событий в комнату врывалась Абигайль, а я кричала: «Насилуют!» Простачку, конечно, и в голову не приходило обвинять меня в нечестной игре. Что мне еще оставалось делать в присутствии собственной мамаши, да она и не стала бы слушать. Абигайль изображала матрону из высшего общества, разъяренную тем, что ее дочь подверглась домогательствам со стороны какого-то гнусного типа. Она сразу же начинала вопить, что сейчас вызовет полицию, что ей наплевать на огласку и так далее.

Это всегда срабатывало: клиент впадал в панику и предлагал вознаграждение. Абигайль отступала очень медленно и неохотно соглашалась принять предложенную сумму. Большинство этих идиотов целовали ей руки за то, что она соглашалась вынуть из их кошелька тысяч десять долларов…

— Но при чем тут Ромейн? — прошептала я в отчаянии.

— Сначала надо рассказать, что за этим крылось, — ответила Долорес. — Мы приехали на Западное побережье месяца три тому назад, и почти сразу же Абигайль встретила Рея Ромейна. Она знала его раньше, знала, что он ловкий и удачливый скупщик краденого. Они разговорились, и он пожаловался, что главная его забота — сообщать своим партнерам о времени и месте доставки товара. Абигайль подсказала ему, что лучше всего купить время на телевидении или радио. И это была отличная идея!

Через три дня Рей сказал, что он посмотрел программу Сэма Варни, который собирает всяких чудаков. Он предложил Абигайль попасть в их число и изображать из себя придурковатую старую даму. Если ей удастся добиться этого, то она во время своего выступления произнесет несколько закодированных слов, предназначенных для клиентов Рея, которые, таким образом, будут знать, что от них требуется. Он предложил Абигайль по триста долларов за каждую передачу.

Все это пахло легкимиденьгами, и Абигайль сразу же ухватилась за эту идею. Она придумала всю эту чепуху, научилась говорить замогильным голосом и оделась так, словно только что выползла из какой-то норы. Все получилось отлично: она имела успех на передаче.

Как-то раз мы с ней отправились на уик-энд в Лонг-Бич, и Абигайль снова подцепила какого-то простака, а я сыграла свою обычную роль, хотя мне это стало надоедать.

В общем, когда Абигайль ворвалась в комнату и принялась изображать оскорбленную мамашу, оказалось, что мы не на того напали: в наши сети угодил частный детектив. Он пригрозил вывести нас на чистую воду.

Долорес на секунду закрыла глаза и вздрогнула всем телом. Я настолько заинтересовалась ее рассказом, что почти забыла о своей боли.

— Нам грозило заключение от двух до пяти лет, — продолжала Долорес. — Этот тип уже взялся за телефонную трубку, но тут Абигайль схватила бронзовое пресс-папье и ударила сыщика по голове. Нам понадобилась всего пара минут, чтобы выяснить, что она раскроила ему череп, и он, должно быть, умер еще до того, как упал на пол. Ну, тогда-то нам и понадобилась помощь, причем очень быстрая. Я предложила позвонить Ромейну, но Абигайль сказала, что тут он не поможет, и набрала номер Майка Инглиша — она была с ним знакома. Он сразу же приехал из Лос-Анджелеса и все уладил — в ту же ночь труп сбросили в море. Инглиш успокоил нас, сказав, что к трупу привязали основательный груз.

— Вы хотите сказать, что он все это сделал только потому, что вы его попросили? — недоверчиво спросила я.

Долорес слабо улыбнулась.

— Нет, конечно. Он знал, кто такая Абигайль, потому что через нее получал сообщения от Ромейна. Они немало дел провернули таким образом. И прежде чем притронуться к телу, он выдвинул свои условия: он оставит у себя пресс-папье с отпечатками пальцев Абигайль в качестве гарантии, и если потом что-то будет не так, он сразу же позвонит в бюро этого детектива и объяснит, куда подевался их хозяин. Майка Инглиша можно обвинить в чем угодно, но только не в бескорыстии, — горько усмехнулась Долорес. — Это ведь он отправил меня к Варни и приказал сказать то, что я сказала. Остальное вам известно.

— И он велел вам позвонить Ромейну ровно в четыре часа?

— Нет, но я все больше и больше беспокоилась, как бы чего не вышло. Мне было известно только одно: Майк хочет заставить Ромейна немного потрястись, а потом я засомневалась, не кроется ли за этим что-нибудь более серьезное. В конце концов я не выдержала и в четыре часа позвонила сюда, чтобы узнать, все ли в порядке. После чего примчалась сама. И влипла в настоящую переделку.

— Насколько я понимаю, вам нечего беспокоиться. Ведь вы могли не знать, что замышляет Майк Инглиш. Так же, как вы не знали, что Абигайль убьет этого сыщика.

— Мне кажется, что после этого она и в самом деле сошла с ума, — медленно сказала Долорес. — После убийства она уже совершенно серьезно несла всю эту чушь насчет сил зла.

— Успокойтесь, Долорес! — взмолилась я. — Послушайте, фараонам же ничего не известно о ваших приключениях, и вряд ли станет известно. Ведь никто из попавшихся на вашу удочку не станет жаловаться в полицию. Единственное обвинение, которое можно против вас выдвинуть, — это то, что вы не сообщили об убийстве того детектива, но если вы поможете задержать Майка Инглиша, полиция закроет на это глаза!

— Вы так думаете? Правда? — спросила она с надеждой.

— Святая правда! Послушайте! У меня есть план, и, если вы мне поможете, он сработает.

— Какой?

— Развяжите меня, возвращайтесь в гостиную и скажите, что я пришла в себя. Когда Абигайль придет сюда, я позабочусь о ней сама. Это будет для меня истинным удовольствием. Вы тем временем постарайтесь встать как можно ближе к Бенни, только не привлекайте к себе внимания. Когда я разберусь с Абигайль и войду в гостиную, все уставятся на меня и забудут про вас. Тогда вы выхватите пистолет у Бенни и передадите его Эдди, а он сделает все остальное.

— Это очень рискованно, Мэвис, — прошептала Долорес. — Если что-то получится не так…

— Получится именно так, как надо, — процедила я сквозь зубы. — Особенно если вы меня развяжете, пока Абигайль не пришла посмотреть, что тут происходит.

— Хорошо, я это сделаю, — вздохнула Долорес.

Она развязала мне руки и, пока я массировала их, проделала то же самое с ногами. Затем Долорес хорошенько растерла мои онемевшие ступни, и я наконец-то почувствовала, что у меня не одна, а целых две пары конечностей.

Я уселась на краю кровати и натянула пижаму на мое когда-то бело-розовое, а теперь синюшное тело. Потом осторожно опустила ноги на пол и встала. И тут же едва не упала на руки Долорес, которая успела подхватить меня.

— Вы уверены, что справитесь? — спросила она с сомнением.

— Справлюсь! — выдохнула я. — Дайте мне только немного времени.

Я несколько раз осторожно прошлась по комнате, пока не почувствовала, что твердо стою на ногах. Все тело ныло от тупой боли, но руки и ноги были в порядке: видно, Абигайль приберегла их для второго захода.

— Теперь идите, — сказала я Долорес. — И не забудьте: как только я войду в комнату, сразу же хватайте пистолет у Бенни.

— А вы уверены, что все будут смотреть на вас, Мэвис? — нервно спросила она.

Я хотела было сказать ей: «Вы шутите?» — но тут же вспомнила, что за все это время Эдди ни разу не взглянул на меня. Поэтому я решила ответить иначе:

— Они ведь не ждут моего появления. Это станет для них большим сюрпризом.

Когда Долорес вышла, я прижалась к стене у самой двери, которая открывалась внутрь комнаты. Прошла всего минута, хотя она показалась мне вечностью, и я услышала отдаленные звуки рок-н-ролла — значит, Абигайль приготовилась поднять занавес для второго акта. Правда, она еще не знала, что Мэвис готовится грохнуть в барабаны.

Дверная ручка повернулась. Я напряглась как струна. Дверь распахнулась, и Абигайль вошла в комнату. В ту же секунду я вскинула сомкнутые петлей руки. Старая карга подошла к кровати и замерла, увидев, что кровать пуста. Я сделала отчаянный бросок вперед, обхватила ее шею сомкнутыми руками и стиснула.

Абигайль рухнула на пол. Она попыталась рывком вскочить, но колени ее подогнулись, и она упала снова, на этот раз на кровать, безжизненная, словно тряпичная кукла. Я пожала сама себе руку, осторожно прикрыла дверь, чтобы нам никто не помешал, и неторопливо направилась к кровати.

Оттого ли, что Абигайль была ненормальная, или потому что на ней была невидимая глазам стальная оболочка, но, оказывается, я рано поздравила себя с успехом. Я была еще только на полпути к кровати, а она уже пришла в себя, кое-как приподнялась и уставилась на меня ненавидящим взглядом. Запустив руку в складки своего невозможного одеяния, Абигайль извлекла нож.

— Подойди поближе, дорогуша! — прошептала она, безобразно ощерясь. — Она поудобнее обхватила рукоять ножа. — Ближе, еще ближе! Ты не можешь с ними бороться, они все время подстерегают тебя!

— Придется им подождать, теперь моя очередь, — возразила я. — Ведь они еще не имели с тобой дела, как я! Ты безобразна как смертный грех, моя дорогая уродина! Тебе место в навозной куче, и к тому времени, когда я с тобой разделаюсь, твою физиономию никто не узнает! Правда, любые перемены будут тебе к лицу…

Не переставая болтать, я приблизилась к ней, надеясь, что мои оскорбления хоть на секунду отвлекут ее внимание. Старая карга наблюдала за мной сквозь полуопущенные веки, издавая какое-то невнятное шипение. Внезапно она бросилась на меня. Я едва успела отскочить, ее рука с ножом промелькнула в каком-то дюйме от моего горла.

Она еще не успела отвести руку, как я сжалась пружиной и прыгнула вперед, отчаянным рывком выбросив ноги в ее сторону. Удар пришелся ей прямо в живот. Раздался звон: это нож вылетел из руки Абигайль. Она упала навзничь на кровать, а я приземлилась на четвереньки рядом с ней. На этот раз я не пожалела кулаков. Когда я сползла с кровати, она не двигалась, а лица ее и родная мать не признала бы — оно превратилось в маску.

Я вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Все мое тело под пижамой в оборочках так болело, словно каждая оборочка весила по меньше мере добрый килограмм.

Звуки музыки становились громче по мере моего приближения к гостиной, и я от всей души надеялась, что этот грохот не ослабит эффект моего появления на сцене. Я глубоко вздохнула, в последний раз скривилась от боли и вошла в гостиную.

Майк Инглиш стоял, облокотившись на бар и держа в руке стакан, глаза его были прикрыты. В центре комнаты сгрудились Эдди, Сэм и Бенни, последний по-прежнему сжимал пистолет. На бледном лице Долорес застыло напряженное выражение. Когда она меня увидела, голова ее непроизвольно дернулась.

— Эй, вы! — сказала я четким и ясным голосом, перекрывая грохот приемника. — Кто-нибудь еще желает развлечься пытками?

Майк отскочил от бара — он без преувеличения был поражен. Краем глаза я увидела, как отвисла челюсть у Бенни. Эта парочка растерялась лишь на какую-то секунду, но для Долорес этого оказалось достаточно. Я услышала ошеломленный рев Бенни и умоляющий крик Долорес:

— Эдди, пистолет!

Майк Инглиш сунул руку за правый борт пиджака, но его остановил окрик Эдди:

— Только попробуй достать пистолет, Майк! Мне только и нужен повод, чтобы тебя пристрелить!

Майк медленно опустил руку и протянул ее в сторону Эдди, чтобы тот убедился, что в ней ничего нет.

— Выключите это проклятое радио! — рявкнул Эдди.

Сэм поспешно бросился к приемнику и выключил его. В комнате воцарилась тишина.

— Ну, — сказала я, — теперь все в порядке, и я, пожалуй, могу переодеться, если вы не возражаете.

— Мэвис! — простонал Сэм. — С вами все в порядке?

— Посмотрите лучше на старую даму, — посоветовала я. — Долорес все расскажет вам, пока я переодеваюсь. Расспросите ее, как она стала ясновидящей.

Только тут я осознала, что мне и в самом деле следует переодеться. Меня била дрожь, да это и неудивительно: на меня уставились четыре пары горящих мужских глаз. Вообще-то любой девушке приятно, когда на нее смотрят с восхищением. Но тут речь шла уже не о восхищении. Просто каждый из этих четверых воочию представил милый уик-энд в моем обществе, в отдельном номере шикарного отеля. И скорее всего, ни один из них не собирался терять время на всякую чепуху в виде завтраков и обедов!

Глава 11

Мне понадобилось десять минут, чтобы переодеться в белый хлопчатобумажный свитер и темную плиссированную юбку и собрать волосы в «конский хвост».

Когда я вернулась в гостиную, Долорес стояла у бара, Майк и Бенни сидели на кушетке, а Эдди — в кресле напротив них, держа в руке пистолет. Сэм Варни стоял, прислонившись к стене, сунув руки в карманы.

— Мэвис, милая, — тепло сказала Долорес, — я приготовила вам выпить, бокал ждет вас.

— Спасибо. Я пью не часто, но сейчас мне это просто необходимо.

Я взяла бокал и сделала огромный глоток. И едва не задохнулась.

— Что это такое? — едва выговорила я, отдышавшись.

— Бренди! — гордо сообщила Долорес. — Лучшее лекарство от шока.

Я бросила взгляд на Эдди, он ответил мне улыбкой, и меня снова охватило блаженное ощущение, будто у меня внутри все вынули и забыли положить обратно.

— Вы чудесно все устроили, Мэвис, — заговорил вдруг Сэм. — Просто не знаю, как вас благодарить! Долорес нам все рассказала. Я все время чувствовал, что в истории Инглиша что-то не так — слишком уж усиленно он пытался приписать вам с Говардом убийство Ромейна и его жены.

— А что там с бывшей звездой телеэкрана? — полюбопытствовал Эдди.

— Вы имеете в виду Абигайль? — отозвалась я. — Она решила немного отдохнуть.

— Ого! — Бенни вытаращил глаза. — Вы успокоили старую даму?

— Если мне это не удалось, то это моя вина, — скромно ответила я.

— Значит, нам осталось только позвонить лейтенанту Джерасси и передать Инглиша в руки правосудия, — сказал Сэм. — Этим я сейчас и займусь…

— Минуточку! — Голос Майка прозвучал почти умоляюще. — Выслушайте меня, прошу вас!

— Мы тебя и так слишком много слушали! — оборвал его Эдди.

— Послушайте! — выкрикнул Майк. — Да, все это подстроил я, но я не убивал Рея и Бабл!

— Можете себе представить? — ехидно подхватила я. — Он не убивал, он терпеть не может убивать!

— Недаром его зовут великодушный Майк, — усмехнулся Эдди. — Убийца с добрыми глазами, сентиментальный парень, который отдает девушку на растерзание сумасшедшей старухе, чтобы выманить фальшивое признание. А потом добрый старина Майк включает радио, поскольку не в состоянии вынести ее душераздирающие крики.

— Да. Да! — истерично вскрикнул Майк. Жилы на его висках вздулись. — Ты прав — мне было необходимо это признание, я был готов заполучить его любой ценой! И знаешь почему? Потому что это она убила Рея и Бабл!

— Мы все это уже слышали, Инглиш, — устало сказал Сэм. — Смените пластинку, хорошо?

— Но это правда! — прохрипел Майк. — Да, это я все подстроил — я и в самом деле хотел убить Рея: он мне обходился слишком дорого! Мои мальчики рисковали жизнью, проделывая всю работу, а что мы получали от Рея? Какие-то жалкие десять процентов! Да, я собирался убить его, но кто-то меня опередил!

— Ты изо всех сил стараешься впутать в это дело Мэвис и меня, — холодно сказал Эдди. — Почему?

— Потому что это именно ваша работа! — ответил Майк безнадежным тоном. — Я понимаю, как все это глупо звучит теперь, когда все знают, что это подстроил именно я. Кто же поверит, что я хотел его убить, а меня опередили!

— Действительно никто не поверит! — презрительно подтвердил Эдди.

— А зачем вам, собственно, понадобились все эти хлопоты? Зачем нужно было впутывать меня и мою передачу? — спросил Сэм.

Майк откинулся на спинку кушетки, закурил сигарету, на лице его появилось выражение раскаяния.

— Никто из вас не знал Ромейна, разве что Эдди, — заговорил он. — Это был ловкий тип! Смотреть не на что, но котелок у него варил! — Майк постучал себя по лбу. — Рей был образованным парнем, можно сказать, настоящим интеллектуалом. Ведь чтобы сунуть Абигайль в передачу Сэма и научить ее передавать информацию, требуются хорошие мозги!

— Я уже знаю все о Ромейне! — нетерпеливо перебил его Сэм. — Но мой вопрос не в этом. Я спрашиваю, почему вы использовали именно мою передачу для вашего дурацкого предсказания?

— Я ведь и рассказываю! — взорвался Майк. — Заткнитесь и слушайте! Как я уже сказал, Ромейн был ловкий парень, у него даже было образование. Он закончил колледж. А я родился в Чикаго, вырос на улице и бросил школу после четвертого класса. Старик мой пил без просыпа, воровал по мелочам, чтобы прокормиться, и в конце концов схлопотал десять лет. Мать тоже пьянствовала и отравилась древесным спиртом через три года после того, как я бросил школу…

— Мое сердце разрывается на части! — усмехнулся Эдди. — Боюсь, я сейчас разрыдаюсь!

— Минуточку, — остановил его Сэм, — я хочу послушать, что он скажет.

— Так я и рос, — продолжал Майк, словно беседуя сам с собой. — Мне не на кого было рассчитывать, кроме самого себя. Теперь мне тридцать восемь, и в год я имею пятьдесят тысяч чистого дохода. По-моему, это совсем недурно. Ромейн всегда смеялся надо мной… Он все время смеялся! Он смеялся над тем, что моим мальчикам приходится рисковать ради него. Например, с этими самыми мехами. Восемьдесят тысяч долларов, упакованные в десяти ящиках! Я сам продумал операцию, все прошло как по маслу, никто не пострадал, на все дело ушло два часа: мы прихватили товар и исчезли прежде, чем кто-то успел опомниться. Я рассказал Рею об этом деле, он посмотрел на меня с этой своей усмешкой и сказал, что я глупец, потому что все равно продам ему весь товар за десять тысяч, а он получит на этой сделке семьдесят тысяч чистыми, и при этом без всякого риска.

— Если он был такой жмот, то зачем вы имели с ним дело? — спросил Сэм.

— А разве у меня был выбор? — горько отозвался Майк. — Ромейн был одним из двух крупнейших барыг в Лос-Анджелесе, он мог принять любой товар в неограниченном количестве.

Но в конце концов я возненавидел его так, что меня трясло от одного его вида. «Что тебе необходимо, Майк, так это мозги и образование, — все время твердил он. — Ты глупая дубина, и все хорошо, пока у тебя есть работа и ты молод, а что будет, когда ты состаришься и разжиреешь? Возьми меня, Майк, — так он мне говорил, — посмотри, как я организовал это дело на телевидении: люди работают на меня, сами того не подозревая! Пора тебе поумнеть, Майк!» Так он твердил постоянно, и в конце концов я решил, что он прав, — его бизнес намного лучше моего.

Я пораскинул мозгами, как он мне советовал, и решил, что могу запросто прибрать к рукам бизнес Рея, отправив его самого в такое место, где его мозги будут гнить вместе со всем остальным добром!

Но я решил отдать должное Рею — провернуть все красиво. Что-нибудь умное, а? Что-нибудь этакое, воспользоваться теми, кто работает на Рея, заставить их поработать теперь на меня! А он не сообразит, что происходит, пока не станет слишком поздно.

И тут словно сама судьба начала помогать мне. Мне позвонила из Лонг-Бич старуха, которую Рей нанял для телевидения. Она попала в переделку и попросила помочь ей все уладить. Когда я приехал туда, мне пришла в голову блестящая идея. Прямо как гром среди ясного неба! Все до мельчайших деталей!

Я решил использовать телепередачу, через которую Рей проворачивает свои делишки. Я решил убить Рея с помощью его собственного изобретения. Пусть поломает голову, что к чему, а я в это время все подготовлю.

— Все это похоже на правду, — кивнул Сэм. — Ну а как насчет миссис Ромейн?

— Эта глупая сучка? — Майк небрежно взмахнул рукой. — Она все время настраивала Рея против меня. Требовала, чтобы он не пускал меня в дом. Это меня-то, который отлично помнит те дни, когда ее можно было купить на целую ночь за каких-то тридцать долларов!

— Но зачем вам понадобилось убивать ее? — спросил Сэм.

— Я уже говорил, что не убивал ее! — свирепо прорычал Майк. — В этом не было нужды — она ведь не могла помешать мне прибрать к рукам дело Рея. Эдди, пожалуй, мог, если бы как следует постарался, но относительно него у меня имелись планы, небольшая автокатастрофа… это ведь проще простого.

— Почему бы тебе не перестать так расхваливать себя, Майк? — спросил Эдди резко. — Ведь все равно эта история повернулась против тебя, не так ли?

— Где бы сейчас ни был Рей, он снова смеется надо мной, — тихо сказал Майк. — Я придумываю все дело, потом кто-то другой всаживает в него перо, а я попадаю в ловушку.

— У нас сегодня ночь воспоминаний? — вмешалась я. — Так называемые мемуары Майка Инглиша?

— Я позвоню в полицию! — встрепенулся Сэм.

— Еще минуту, ладно? — взмолился Майк. — Долорес, окажите мне маленькую услугу, взгляните на Абигайль, все ли с ней в порядке, прошу вас!

— Ну… — неуверенно протянула Долорес. — Я не знаю…

— Не бойтесь, дорогая, — усмехнулась я. — Старая карга наверняка едва тепленькая, но я не хотела, чтобы она откинула копыта. Взгляните, дышит ли она еще.

— Хорошо, — согласилась Долорес и вышла из комнаты.

Майк уставился на Эдди.

— Теперь ты сможешь прибрать к рукам бизнес Рея. У тебя будет широкое поле деятельности!

— Никакого бизнеса больше не будет, — возразил Эдди. — Слишком много народу посвящено в эту тайну. Когда фараоны очистят магазин, что останется от этого бизнеса?

— Похоже, Рей унес все свое с собой, — согласился Майк.

Я все еще стояла у бара, спиной к двери, прихлебывая бренди. Из холла донеслись шаги Долорес. Она шла так медленно, что у меня по спине побежали мурашки. Я подумала, что Абигайль мертва, и хотя, на мой взгляд, она вполне заслуживала смерти, все же мне не улыбалось клеймо убийцы. Я никогда никого не убивала, и мне даже думать об этом не хотелось.

И тут кровь застыла у меня в жилах. За моей спиной раздалось знакомое шипение. Мои колени ослабли, мне стоило колоссальных усилий заставить себя повернуться к двери.

Долорес стояла совершенно неподвижно, глаза ее были широко раскрыты от ужаса, из-за ее спины выглядывал самый настоящий призрак во плоти, с распухшей синей маской вместо лица. Там, где положено было находиться рту, зияла черная дыра. Вот из этой-то дыры и вырывалось это гнусное шипение. Над одним глазом нависла огромная багровая опухоль, глаз заплыл и закрылся, другой сверкал лютой злобой — он смотрел прямо на меня.

— Абигайль! — задохнулась я.

Она держала у самого горла Долорес свой ужасный нож — острое как бритва лезвие грозило в любую секунду перерезать сонную артерию.

— Это ты мне нужна, моя красотка! — проскрипела ведьма. — Но если я не смогу заполучить тебя, то удовлетворюсь Долорес. Выбирай, милочка, жить ей или умирать!

Я беспомощно оглянулась, пытаясь прочесть на лицах остальных, что мне делать. На лице Сэма застыло выражение полной беспомощности. Эдди молча встал, держа наготове пистолет. Однако он не мог выстрелить в Абигайль, не рискуя попасть в Долорес. И я нисколько не сомневалась, что Абигайль не позволит занять ему более удобную позицию.

— У тебя всего пять секунд, дорогая! — хрипло прошептала Абигайль. — Твое горло или ее?

— Похоже, у меня нет выбора, дорогая Абигайль, — пробормотала я и шагнула вперед.

Долорес чуть пошевелила губами и скорее выдохнула, чем сказала:

— Мэвис, не делайте этого!

— Ведь это моя вина, что нож остался в спальне, — вздохнула я. — И это я попросила вас взглянуть на Абигайль.

Позади меня раздался глухой стук. Я быстро обернулась и чуть было не упала в обморок: Эдди совершил роковую ошибку, он забыл о Майке, сосредоточившись на Абигайль, а такую роскошь нельзя было позволять!

Майк одним броском преодолел несколько метров, отделявших его от Эдди, и обрушился на него всем телом. Глухой стук, который я слышала, был звуком падения Эдди на пол. Майк Инглиш стоял над ним с пистолетом в руках. Он торжествующе улыбался.

— Добрая старушка Эбби! — нежно сказал он. — Я-то знал, что ты намного крепче, чем полагали эти сосунки. Я ведь помню, как ты поработала над головой того парня в Лонг-Бич! Вот я и трепался тут, стараясь протянуть время и дать тебе возможность прийти в себя!

— Мне нужна эта блондиночка, Майк! — прошипела Абигайль. — Она моя!

— Конечно, — ответил он небрежно. — Она знает чересчур много. Она вся твоя, Абигайль!

Я беспомощно смотрела, как Абигайль отшвырнула Долорес от себя с такой злобой, что та отлетела в сторону и шлепнулась на пол лицом вниз.

Я машинально отступила назад, но Абигайль двинулась ко мне, описывая ножом в воздухе мелкие четкие круги. Еще два шага, и я прижалась спиной к бару.

— У нас полно времени, дорогая, — шипела Абигайль, подходя ко мне все ближе и ближе. — Сначала твое хорошенькое кукольное личико будет располосовано, от него ничего не останется, а уж потом… Потом и твое бело-розовое тело станет красным и липким… — Голос ее перешел в бормотание, она напомнила мне старую ведьму, которую я видела в пьеске «Макбет».

Мой локоть коснулся чего-то холодного, я вспомнила, что это мой бокал с бренди. Абигайль подошла ко мне почти вплотную, нож плясал у самых моих глаз.

Я схватила бокал и выплеснула бренди прямо в то место, которое раньше было ее лицом. У меня неплохо получился номер с кофе, когда мы с Сэмом беседовали с битниками, и я надеялась, что раз бренди выдержанное, пять звездочек, то оно окажется в пять раз действеннее. Так оно и получилось — бренди угодило прямиком в единственный глаз Абигайль, она завопила благим матом и неловко ткнула в меня ножом. Но тут уже сработала моя давнишняя выучка: я дернула головой в сторону и одновременно ухватила старуху за запястье. Нож выпал из руки Абигайль и звякнул об пол по другую сторону бара.

— Ах так! — взревел Майк. — С меня хватит! Уж на этот раз ты получишь пулю в свою симпатичную грудку!

Спорить с ним у меня не было ни времени, ни возможности. Абигайль душераздирающе стонала, тщетно пытаясь протереть залитый бренди глаз. Мне не составило большого труда ухватить в кулак добрый кусок ее зеленого одеяния и развернуть старуху так, чтобы она оказалась между мной и Майком. Не знаю, что я стала бы делать дальше, но мне и не пришлось принимать решения. Прогремели два выстрела, и Абигайль, подогнув колени, рухнула на пол.

По-видимому, я проделала все так быстро, что Майк Инглиш растерялся не меньше меня.

С минуту мы молча таращились друг на друга. Потом он перевел взгляд на неподвижное тело Абигайль и тупо покачал головой.

— Я не хотел убивать ее, — пробормотал он. — Это ты виновата, чертовка! Ты толкнула ее как раз в тот момент, когда я выстрелил. — Он поднял на меня полные ненависти глаза.

В эту секунду Эдди как кобра скользнул к ногам Майка.

— На этот раз, грязная тварь… — начал было Майк, но тут Эдди одним ударом подсек его ноги.

Майк потерял равновесие и грохнулся на пол. В тот же миг Эдди оказался на Майке верхом, и они покатились по полу, сцепившись в тугой узел. Я тщетно пыталась разглядеть, чьи это ноги и руки мелькают передо мной.

Пистолет остался лежать на полу. Бенни вдруг очнулся и рванулся к оружию одновременно со мной. Все же он успел схватить пистолет прямо у меня под носом. Бенни собирался уже выпрямиться, но я с силой ткнула его прямо в адамово яблоко. Он разинул рот, судорожно хватая воздух.

Я вынула пистолет из руки Бенни, бросила на него соболезнующий взгляд (он выглядел точь-в-точь как старый спаниель, живший у нас в доме, когда я еще была совсем крохой), повернула пистолет рукояткой вверх и аккуратно стукнула Бенни по лбу. В благодарность он вывернул на меня белки глаз, покачнулся и рухнул на пол.

Я повернулась, чтобы взглянуть, как там дела у Эдди. Пока я расправлялась с Бенни, они с Майком ожесточенно катались по полу. Только теперь Эдди был внизу. Майк извернулся, отшвырнул от себя Эдди и вскочил на ноги. Он размахнулся, явно вознамерившись наградить Эдди изрядным тумаком. Рука моя дрогнула лишь чуть-чуть, когда я навела на Майка пистолет и положила палец на спуск. В эту секунду Эдди вцепился в ногу Майка и яростно дернул на себя. Инглиш снова очутился на полу.

Они снова вошли в клинч и покатились по полу. Если бы я выстрелила, то наверняка попала бы в Эдди, а не в Майка.

Я бросила взгляд на Долорес: прижавшись к дальней стене, она с ужасом наблюдала за схваткой. В следующее мгновение я ощутила прикосновение к своему локтю и едва не выстрелила в потолок. Я круто развернулась и наставила пистолет на Сэма Варни.

— Успокойтесь! — так и подскочил он. — Я только хотел принести свои извинения.

— За что? — выкрикнула я.

— Ну, — он неуклюже взмахнул рукой, — за то, что я не человек действия… за то, что я не смог вам помочь… Я подумал, что мне следует хотя бы объяснить…

— Сэм, — сказала я напряженно. — Вы спокойный и миролюбивый человек. Не каждому дано быть мужественным бойцом. Но давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, ладно? Сейчас я слишком занята: мне непременно нужно убить Майка Инглиша. — Я оглянулась и остолбенела. — Куда они подевались?!

На какое-то мгновение я решила, что они провалились в какой-нибудь люк, но потом увидела над стойкой бара голову Майка, в следующую секунду мелькнула голова Эдди. Я подумала было, что окончательно спятила, но тут же сообразила, что Майк обеими руками вцепился Эдди в горло и приподнял его в воздух.

Я снова вскинула пистолет и попыталась прицелиться в Майка, но он ожесточенно вертелся из стороны в сторону. К тому же моя рука так тряслась, что стрелять не имело никакого смысла.

Внезапно Майк со всего размаха вонзил голову Эдди в заставленную бутылками стенку бара и разжал руки. Эдди с грохотом упал на пол. Потом они оба исчезли из моего поля зрения. Майк наклонился и поднял Эдди, после чего повторил процедуру еще раз… Потом еще и еще…

Это становилось слишком однообразным, с каждым разом Эдди выглядел все хуже и хуже. Еще немного, и от него останутся одни лишь воспоминания.

Я снова прицелилась, на этот раз ухватив пистолет двумя руками. И тут случилось чудо: голова Майка на какую-то тысячную долю секунды застыла, а ствол моего пистолета по счастливому стечению обстоятельств оказался нацелен именно в ту сторону. Мои руки вдруг перестали дрожать. Я поняла: сейчас или никогда, закрыла глаза и нажала на спусковой крючок.

Раздался оглушительный удар, потом еще один, потише. Пистолет заплясал у меня в руках. Я была уверена, что нажала на спусковой крючок только один раз, и не могла понять, почему прозвучало два выстрела — разве что эхо в комнате было стереофоническим.

Я осторожно приоткрыла глаза и увидела, что произошло: я, разумеется, промахнулась, и пуля попала не в голову Майка, а в бутылку виски, стоявшую на самой верхней полке бара. Бутылка со звоном разлетелась, и на голову Майка хлынул поток виски. Инглиш отпустил Эдди, взвыл и принялся тереть глаза. Чтобы не упасть, Эдди ухватился руками за крышку бара, лицо его было землистого оттенка.

Я бросилась было к нему, чтобы отдать пистолет, но прежде чем я успела это сделать, Эдди медленно поднял руку, с усилием сомкнул пальцы вокруг горлышка одной из бутылок, также медленно вскинул бутылку и обрушил ее голову Майка!

Звук был ужасный. Бутылка, со всего маху опустившая на голову Майка, выскользнула из ослабевших пальцев Эдди, упала на крышку бара, неторопливо скатилась на пол и с оглушительным звоном разлетелась на тысячу кусков.

Руки Майка, судорожно ощупывавшие лицо, беспомощно упали. Я с интересом наблюдала, как силы покидают это могучее тело. Майк начал медленно валиться вперед. Эдди подхватил его и отшвырнул в сторону. Майк, словно куль с мукой, повалился на пол.

В комнате воцарилась тишина, в которой отчетливо раздавалось лишь тяжелое дыхание Эдди. Он без сил привалился к стойке бара.

— Знаете, — раздался вдруг дрожащий голос Долорес, — я сейчас предпочла бы оказаться в тюрьме: там, наверное, гораздо безопаснее.

— Думаю, я последовала бы за вами, дорогая, — согласилась я. — Любому самому шикарному курорту я предпочла бы сейчас недельный отдых в надежно защищенной камере.

Эдди медленно поднял голову и тупо воззрился на меня, словно видел в первый раз. Потом опустил голову и уставился куда-то вниз. Он наклонился и исчез за стойкой бара.

— Он мертв, — пробормотал Эдди, выныривая из-за бара. — Я снес ему полчерепа.

— Вы уверены? — обеспокоенно спросил Сэм.

— Абсолютно! — ответил Эдди ледяным тоном. — Вы полагаете, что это трудно установить?

— Да-да, конечно, — промямлил Сэм. — Я только подумал, что…

— Вы сегодня слишком много думаете, — сказал Эдди со злостью. — Простояли все время как столб. Интересно, на чьей вы все-таки стороне?

— Я… я пытался прикрыть Мэвис. — Лицо Сэма побагровело. — Я просто не в силах заставить себя действовать решительно. Я не могу драться… У меня все тело деревенеет… Я…

— Понятно, — сказал Эдди резко. — Вы не единственный! Я знаю немало парней, у кого в жилах вместо крови течет вода!

— Полагаю, нам следует немедленно позвонить в полицию, — сказал Сэм, поджав губы.

— Этим вы занимались всю ночь, — усмехнулся Эдди. — Полагали, что надо вызвать полицию. Но теперь это и в самом деле неплохая мысль! Пока тут не прибавилась еще парочка трупов!

Сэм подошел к телефону, а я двинулась к бару и водрузила пистолет на полированную крышку.

— Позаботьтесь теперь обо мне, ладно, Эдди? — жалобно попросила я. — Что-то я начинаю нервничать.

— Вы были великолепны, Мэвис! — проникновенно сказал Эдди, от его голоса у меня по спине опять побежали мурашки. — Если бы вы не выстрелили в эту бутылку, я был бы сейчас на том свете!

— Вообще-то я стреляла в Инглиша, — призналась я, — но получилось не так уж плохо, правда?

— Отлично!

За моей спиной появилась Долорес.

— Не знаю, что думают мужчины, — сказала она решительно, — но у меня более подходящей для выпивки минуты в жизни не было!

— Правильно! — подхватил Эдди. — Можете сунуть горлышко бутылки мне в рот, а там уже я сам справлюсь.

Сэм положил телефонную трубку и уставился на нас таким растерянным взглядом, что мне стало его жаль.

— Лейтенант Джерасси сказал, что я ненормальный, — сказал он невыразительно. — Но он прибудет с минуты на минуту.

Я подошла к Сэму и тепло пожала ему руку.

— Я не знаю, что это было, — растерянно прошептал он, — но я ничего не мог поделать с собой! Эдди правильно сказал — я трус! Но только…

— Сэм, — сказала я мягко, — знаете, в чем ваша вина? Вы вовсе не трус. Все дело в том, что вы обыкновенный честный человек, который случайно оказался в одной компании с жуликами и убийцами. На вашем месте десятки честных людей повели бы себя точно так же. Порядочные честные люди…

— Мэвис! — с неожиданной грубостью перебил он меня. — Заткнитесь, пожалуйста, и оставьте меня в покое! Вы сами не знаете, что несете!

Он вырвал у меня свою руку, отошел к окну и уставился в темноту, сунув руки в карманы и вздернув плечи.

— Идите сюда! — позвала Долорес. — Отличное бренди, пять звездочек!

Я успела сделать всего один шаг, как вдруг откуда-то, словно из-под земли, донесся глухой стон. От неожиданности я вздрогнула так, что с меня чуть трусики не свалились. Я посмотрела себе под ноги.

Это был Бенни, он кое-как принял сидячее положение, потер лоб и уставился на меня широко раскрытыми глазами.

— Это вы меня шарахнули? — слабым голосом спросил он.

— Разумеется, — доброжелательно кивнула я.

— Меня… Бенни Мура… сбила с ног какая-то блондинка… Я опозорен! — Он прикрыл глаза и жалобно застонал. — Что теперь скажут ребята! Они ведь обязательно узнают об этом!

Я подумала, что следует как-то утешить беднягу.

— Вам-то разве не все равно, что они подумают, Бенни? — спросила я сочувственно. — Ведь вы к тому времени уже будете в тюрьме!

Глава 12

В понедельник, в десять часов утра, мы собрались в кабинете лейтенанта Джерасси. Мы с Долорес расположились на диванчике, Сэм Варни и Эдди Говард устроились на стульях.

Лейтенант Джерасси прибыл в дом Ромейна ровно через четырнадцать минут после звонка Сэма, в 4.30 утра. Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы установить наличие трупов и сосчитать их, после чего нас всех погрузили в машину и отправили в полицейский отдел убийств, где допросили — сначала всех вместе, а потом каждого в отдельности.

Когда мы вышли из полицейского участка, было около одиннадцати часов утра. Свой саквояж я упаковала еще до прибытия лейтенанта (сложила все, кроме пижамы в стиле «пудель»: из страха, что она будет мне напоминать о милой Абигайль), так что я могла отправиться прямо домой. Так я и сделала: приехала к себе, позавтракала, приняла душ и легла спать. Проснулась я только в семь часов утра в понедельник, а в десять уже сидела в кабинете Джерасси.

Я неловко ерзала на диванчике, ежась под взглядом Джерасси, который молча изучал всю честную компанию. Я одернула юбку, но слишком поздно — лейтенант уже уставился на мои колени, но в его стальных глазах не было и намека на заинтересованность увиденным.

— Я несколько раз перечитал ваши показания. — начал он так неожиданно, что я едва не подскочила. — Будь моя воля, я вас всех немедленно отправил бы за решетку, для вас всех это самое подходящее место. Из самых невероятных, фантастических историй ваша история самая… — Он беспомощно пожал плечами. — Да что говорить! — Джерасси вздохнул. — Варни и мисс Зейдлитц врываются в магазин Ромейна и обнаруживают подвал, где этот тип хранил награбленный товар. Но сообщить об открытии в полицию им в голову не приходит.

— Мы собирались, лейтенант, — нервно сказала я. — Честное слово! Просто мы не успели.

— Объясните все это суду, когда до него дойдет дело, — отрезал Джерасси.

— Да, лейтенант, сэр… — задрожала я. — Как скажете…

С минуту Джерасси хмуро смотрел на Эдди.

— Ромейн нанял вас в качестве телохранителя?

— Верно, — кивнул тот.

— И вы не имели никакого представления, чем он занимается?

— Никакого! — с жаром воскликнул Эдди. — Я был потрясен, когда узнал об этом, лейтенант. Такой приятный был человек! Поистине, в наши дни никому нельзя доверять!

— Мы установили, что Инглиш заставил мисс Палмер, — Джерасси перевел взгляд на Долорес, — притвориться ясновидящей и предсказать смерть Ромейна в программе Варни. Его мотив понятен — он хотел заполучить бизнес Ромейна и стать самым крупным скупщиком краденого. Поэтому я ничего не имею против того, что мистер и миссис Ромейн были убиты именно Майком Инглишем. — По лицу Джерасси скользнуло подобие улыбки. — Однако дальше все не так просто. Майк Инглиш застрелил также и Абигайль Пинчет. Застрелил случайно, пытаясь убить мисс Зейдлитц. Самого Инглиша убил мистер Говард, в порядке самозащиты. Ваше счастье, Говард, что у вас имеются три свидетеля!

— Я счастлив, лейтенант!

— Остается убийство Джорджа Бартона, частного детектива из Лонг-Бич, — продолжал Джерасси. — Вы отдаете себе отчет, мисс Палмер, что, не сообщив своевременно об этом убийстве, вы автоматически стали соучастницей преступления?

— Да, — прошептала Долорес, — да.

— Однако, принимая во внимание заявление мисс Зейдлитц о вашем активном содействии ее спасению, а также ваше искреннее признание относительно вашей деятельности в последние три года, полиция не станет возбуждать против вас дело. Нам теперь известно, что Бартона убила Абигайль Пинчет, а поскольку она мертва, то нет нужды заводить дело.

— Благодарю вас, лейтенант, — тихо сказала Долорес.

— Не радуйтесь раньше времени, — отрезал Джерасси. — В Майами против вас возбуждено дело по обвинению в соблазнении и вымогательстве, и вам придется предстать перед судом Флориды. Боюсь, что мне придется задержать вас до завтра, а потом отправить во Флориду.

Долорес закусила губу.

— Я понимаю, — пробормотала она.

— На банковском счете Абигайль Пинчет имеется восемнадцать тысяч долларов, — продолжал Джерасси. — Если истец выиграет дело, он, возможно, согласится принять возмещение убытков из этих денег, и тогда вы отделаетесь всего одним годом, да и то условно. И тем не менее вымогательство — грязное дело. И лично я считаю, что вы дешево отделаетесь.

Он нажал кнопку на столе, в комнату вошел полицейский и увел Долорес.

— Не будем больше тратить время на разговоры! — рявкнул внезапно лейтенант. — Мое время слишком дорого стоит, чтобы попусту его разбазаривать. — Он взглянул на Сэма. — Я посоветовал бы вам впредь более осторожно выбирать участников своих передач, мистер Варни, иначе вы рискуете превратиться в филиал фирмы «Убийство инкорпорейтед».

Сэм вздрогнул.

— Я так и сделаю, лейтенант.

— Говард, — Джерасси перевел взгляд на Эдди, — я считаю, что вам повезло гораздо больше, чем вы того заслуживаете. Советую вам уехать из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, здесь мы с вас глаз не спустим и даже чихнуть не дадим безнаказанно.

— Я как раз подумывал о большом путешествии, — покладисто ответил Эдди. — Оно отнимет у меня немало времени, так что, может быть, я навсегда уеду из этих краев.

— Отлично, — холодно сказал Джерасси. — Я с удовольствием сопроводил бы вас до трапа самолета, чтобы убедиться, что вы исчезли. — Он резко встал. — Это все! Вы можете идти. Попрошу задержаться только мисс Зейдлитц.

Я снова опустилась на диванчик и завистливым взглядом проводила Сэма и Эдди.

Джерасси сел за стол и внезапно улыбнулся. Это оказалось для меня таким потрясением, что я едва не грохнулась в обморок.

— Варни настаивает, что это были именно вы, — сказал лейтенант. — Именно вы обнаружили в магазине Ромейна подвал с мехами. Страховая компания назначила премию тому, кто отыщет пропажу. Так что вам причитается изрядная сумма — около двенадцати тысяч долларов. Честно говоря, я считаю, что вы вовсе не заслуживаете этих денег, ведь ваша роль свелась к тому, что вы просто зацепились каблуком за железяку, торчащую из пола. Но как бы там ни было, вы хозяйка этих денег. Однако с вашей стороны было бы правильно вспомнить, что существует немало организаций, нуждающихся в благотворительных пожертвованиях. Скажем, у нас в управлении имеется фонд для вдов и сирот полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей. Как вы на это смотрите?

— О Господи! — воскликнула я. — Да мне ничего подобного в голову не могло прийти. Двенадцать тысяч! Ну конечно, я с удовольствием поделюсь с вашим фондом. Но я хотела бы пригласить вас на ленч, лейтенант, в качестве представителя вашего полицейского фонда.

Джерасси снова улыбнулся, улыбка у него и в самом деле была приятная.

— Неплохая идея, мисс Зейдлитц, — сказал он. — Наш фонд будет вам очень благодарен. Что же касается приглашения, то я с нетерпением буду ждать вашего звонка.

— Благодарю вас, лейтенант! По этом случаю я непременно куплю себе новое платье!

— Но только чтобы было не длиннее этого, — сказал он с лукавым блеском в глазах. — Потому что ваши ножки — самое очаровательное зрелище, которое мне когда-либо приходилось видеть в своем кабинете.

Я вышла из кабинета, спустилась вниз и около выхода столкнулась с Эдди.

— Все в порядке, Мэвис? — взволнованно спросил он. — Зачем он задержал вас?

— Все чудесно! — пропела я и рассказала о вознаграждении за найденные меха.

— Вот это да! — с энтузиазмом воскликнул Эдди. — Это нужно отпраздновать!

— Но я должна заехать к себе в агентство, — возразила я неуверенно. — Сегодня понедельник, и мне…

— Только не сегодня! — твердо сказал Эдди. — Сегодня — наш праздник. Все страхи позади, и у вас теперь куча денег.

Когда мы подъехали к дому Ромейна, было уже шесть часов вечера. День и в самом деле выдался чудесный. Покинув здание полиции, мы прямиком отправились на побережье. Мы искупались, позагорали, неспешно пообедали и погуляли по пляжу.

Когда Эдди затормозил у дома Ромейна, мне вдруг стало грустно.

— Мне нужно собрать свои шмотки, — сказал Эдди. — Это отнимет не более получаса, потом отдам ключи агенту и поеду в «Хилтон». Я проживу там оставшуюся неделю.

— Да, ты ведь собрался в далекое путешествие, — вспомнила я. — Наверное, это стоит кучу денег?

— Разумеется, — усмехнулся Эдди. — Но зачем нам деньги, если их нельзя тратить!

Мы прошли в гостиную, мне стало неуютно.

— Будь умницей и приготовь нам что-нибудьвыпить, — сказал Эдди. — А я поднимусь к себе и соберу вещи.

— Хорошо. Что тебе налить?

— Очень сухой мартини, — ответил он. — У нас впереди долгая ночь, Мэвис.

Эдди вышел, я приготовила два бокала и опустилась на кушетку. Почему-то мне все время лезли в голову мысли о Бабл, о том, что всего лишь два дня назад это был ее дом. Я еще больше погрустнела.

Я вспомнила, как Бабл пришла в агентство и стала обвинять меня, что я бегаю за ее мужем. Интересно, откуда она узнала, что Ромейн был у меня? Уж конечно, не сам Ромейн сказал ей об этом. А единственный, кто знал о визите Ромейна ко мне, был Эдди. Ну а это уж и вовсе чепуха!

Эдди вернулся через пять минут с большим черным саквояжем, он небрежно опустил его на пол.

— Ну вот и все, милая! — с улыбкой сказал он. — Теперь давай выпьем! — Он взял стакан и присел рядом со мной. — За нас, Мэвис! — Он поднял бокал. — За ночь, которая у нас впереди!

— За нас, Эдди, — согласилась я и отхлебнула от своего бокала, стараясь не морщиться.

Эдди бросил взгляд на часы.

— Через полчаса ко мне должен зайти один знакомый, я забыл тебе сказать, но это займет не более пяти минут, ты ведь не возражаешь?

— Конечно нет. Я подожду в столовой, пока он уйдет.

— Ну нет! — Эдди замотал головой. — Ты его хорошо знаешь. Но пока я тебе ничего не скажу, пусть это будет сюрпризом! — Лицо его внезапно приняло мечтательное выражение. — Ведь я еще ни разу не говорил тебе, как ты красива! — Голос его звучал такой дивной музыкой, что последние остатки сомнений улетучились как дым. — Нет, — пробормотал он, — не говорил!

Он плавным движением подвинулся ко мне поближе и обнял меня за плечи.

— Мне на это потребуется немало времени, — прошептал он. — Потому что я не собираюсь упускать ни одной детали!

— Что ж, дорогой, — сказала я почти беззвучно, — я умею слушать!

Но Эдди перешел от слов к делу с такой скоростью, что я несколько растерялась.

Он начал меня целовать, и, поверьте мне на слово, в этом деле он настоящий профессионал. Ощущение полной пустоты внутри, которое всегда появлялось у меня в присутствии Эдди, очень быстро перешло в ощущение восхитительного удовлетворения. Я закрыла глаза и отдалась волнам страсти, которые унесли бы меня прямо в открытое море, если бы я вдруг не открыла глаза в самый неподходящий момент…

И увидела… Я увидела, как на лице целующего меня мужчины играет циничная улыбка. Он, конечно, не предполагал, что я это увижу. Уголки его губ были презрительно опущены, глаза искрились скрытой насмешкой.

Меня словно окатили ушатом холодной воды, я вдруг осознала, что происходит. Я обнаружила, что на мне лишь нейлоновая рубашка, а платье перекинуто через спинку кресла. Я почувствовала, как руки Эдди жадно обшаривают мое тело с торопливой небрежностью пресыщенного мужчины: мол, торопиться некуда, она к моим услугам.

Я внезапно села на кушетке и оттолкнула его. Потом встала и подошла к креслу, где висело мое платье. Эдди ошеломленно уставился на меня.

— В чем дело, детка? — хрипло спросил он.

— Что-то меня занесло, — коротко ответила я. — Твой друг придет с минуты на минуту.

— У нас есть еще по крайней мере пять минут, — недовольно возразил Эдди. — Мы можем вообще не открывать дверь.

— Мне не нравится этот дом, мне здесь не по себе.

Я расправила рубашку и потянулась за платьем.

— Минуточку! — Голос Эдди вдруг стало резким и грубым. — Что это за штучки?

— Ну, если нужно что-то объяснять, то я просто сегодня не в настроении, вот и все. Вызови такси, я еду домой.

— Ты что, рехнулась, моя куколка? Неужели ты не понимаешь, что с Эдди Говардом такие штучки не проходят? Вбей это в свою пустую голову, и тогда у нас все пойдет на лад!

— Ах ты, грязная скотина! — яростно выпалила я. — Если ты думаешь, что можешь…

Договорить мне не удалось, потому что Эдди одним прыжком подскочил ко мне и рванул мою нейлоновую рубашку с такой силой, что я в мгновение ока осталась только в трусиках и белом шелковом бюстгальтере. Одной рукой он прижал меня к себе, а другой принялся рвать застежку бюстгальтера.

Тут я окончательно разъярилась. Высвободив одну руку, я вцепилась ногтями в его лицо. Эдди пришлось оставить в покое мой бюстгальтер и схватить меня за запястье. С минуту мы ожесточенно боролись, потом я зацепилась каблуком за лежавший на полу саквояж, потеряла равновесие и упала. Саквояж отлетел в сторону, его содержимое вывалилось на пол. Эдди смотрел на меня со странным блеском в глазах.

— С тобой все в порядке? — спросил он наконец.

— Кажется, да, — буркнула я и встала. — Надо все собрать.

Я подтянула к себе саквояж, и тут из него выпала маленькая черная коробочка. Я подняла ее и с любопытством стала рассматривать. Это был металлический ящичек, странно тяжелый для своих размеров, сбоку было что-то написано. Я рассеянно прочитала: «Размыкатель цепи с временным регулятором. 110 вольт».

Коробочку выхватили у меня из рук. Я подняла глаза и увидела, что Эдди стоит надо мной с потемневшим лицом, глаза его стали чужими и холодными.

— Ты находишь эту коробочку интересной, детка? — медленно спросил он ледяным тоном.

— Да нет, ничего особенного. Просто я никогда не видела ничего подобного. А для чего, собственно, нужна эта штука?

И тут я все вспомнила! Я вспомнила предположение Инглиша, что убийца воспользовался размыкателем цепи, чтобы погасить свет в доме.

— Я вижу, ты вспомнила слова Майка, — спокойно сказал Эдди. — Что ж, тем хуже для тебя…

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — пролепетала я.

— Прекрасно понимаешь! У тебя на лице все написано! Вот теперь-то ты влипла в настоящую неприятность!

Я медленно встала и шагнула к Эдди.

— Что ты хочешь сказать?

Он отошел к креслу, где лежал его пиджак, и быстрым движением выхватил из кармана пистолет.

— И подумать только, ведь я вывернулся! — яростно прошептал он. — Лейтенант сам предложил мне покинуть город и не возвращаться! Дело закрыто, Майк Инглиш мертв — все в полном порядке.

— Это ты убил Ромейна? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

— Я, — кивнул он. — И его жену, и Майка Инглиша. Я мог разделаться с Майком в любой момент, но разыграл целое представление, чтобы это выглядело как убийство в целях самозащиты. Я едва не лопнул от смеха, когда бутылка разнесла ему голову на куски, ведь я это задумал с самого начала! — Его глаза сверкнули. — А ты, кретинка, все это разрушила!

— Зачем же ты убил Ромейна? — выдохнула я.

— По той же причине, по какой хотел прикончить его и Майк, — мне нужен был его бизнес. Ромейн нанял меня своим телохранителем. Как только я появился в этом доме, то сразу понял, что эта сука, его жена, помешана на мужчинах. Мне стало ясно, что она чинить мне препятствий не станет, главное — избавиться от Ромейна.

Когда началась эта катавасия с предсказанием убийства, все пошло как по маслу. Я, правда, сначала решил, что Ромейны решили таким образом убрать Майка, который у них сидел в печенках.

Мне и в голову не пришло, что у Майка хватит мозгов додуматься до такого. — Эдди пожал плечами. — Тут я и вспомнил об этой симпатичной штучке, которая валялась в моем саквояже. Ромейн сам послал меня в гараж, и мне не составило труда пристроить ее куда следовало.

— Но зачем же ты приволок нас всех? — спросила я, надеясь оттянуть роковой момент.

— Это вполне соответствовало моим планам: чем больше народу, тем лучше. Правда, эта дура Бабл бросилась к мужу и едва не помешала мне, так что пришлось ее оттолкнуть и стукнуть по голове, но все же я уложился в пять секунд.

С голосом Эдди творилось что-то странное: в нем больше не было богатых модуляций и интеллигентности. Наконец-то он разговаривал так, как привык — грубым низким голосом бандита.

— А потом оставался и вовсе пустяк. Эта любящая супруга знала, кто убил ее мужа и огрел ее по голове, но ей было на все наплевать. Сразу же после убийства Бабл сказала мне, что мы с ней отлично поладим: она будет давать мне триста долларов в неделю, чтобы я присматривал за бизнесом Ромейна, хозяйкой которого, разумеется, останется она сама. Кроме того, я никогда не взгляну ни на какую другую женщину, кроме нее!

Великолепная сделка! Ну и дура же была эта ведьма! Она ведь понимала, что я убил ее мужа, чтобы завладеть его бизнесом. Бабл повезла меня в тот вечер в магазин Ромейна. Она знала комбинацию сейфа. И мы вытащили оттуда семьдесят тысяч, которые Ромейн получил за последнюю сделку.

Когда мы вернулись домой, я зашел в твою комнату и увидел подушки, которые ты так заботливо уложила под одеяло. Это меня устраивало как нельзя лучше: значит, в доме никого нет. В то же время мне нужны были люди, как можно больше публики. Поэтому я выждал сколько мог, потом позвонил Майку и сказал, что убийца Ромейна находится в доме, и посоветовал прихватить кого-нибудь из ребят. Голос я, конечно, изменил.

Он вдруг остановился и хмуро посмотрел на меня.

— И чего это я тебе все рассказываю? Только время теряю.

— До чего же ты умный, Эдди! — сказала я восхищенно. — Придумать такое! Надо же!

— У Бабл в тот вечер зудело больше обычного. — Он коротко рассмеялся. — Вот я и сказал ей: «Дорогая, приготовься!» До чего же глупо она выглядела, когда я вошел в комнату с ножом! Она все еще думала, что я шучу. Ну а потом я отнес ее к тебе в комнату, уложил под одеяло вместо подушек, вернулся в свою комнату и завалился спать. Остальное ты знаешь не хуже меня. Все вышло, как я и задумал.

Тишину вдруг разорвал дверной звонок.

— Это тот человек, которого ты ждешь? — небрежно поинтересовалась я.

— Да, — ответил Эдди и нетерпеливо взмахнул рукой. — Открой!

— Позволь хоть накинуть платье.

— Нет! — оскалился он. — Ты слышала, что я сказал? Открой дверь, а то получишь пулю прямо сейчас.

Решив не спорить, я подошла к двери и распахнула ее.

На пороге стоял Сэм Варни. Увидев меня в таком виде, он вытаращил глаза.

— Мэвис, — выдавил он наконец. — Я договорился о встрече с Эдди. Он здесь?

— В гостиной, входите.

Сэм прошел вслед за мной в гостиную. Эдди усмехнулся, увидев нас.

— Вы задержались, Варни! А я этого не люблю.

— Мне было очень трудно раздобыть эти деньги, но я достал. Ровно пять тысяч, можете пересчитать.

Сэм достал из кармана пухлый пакет.

— Отлично, — промурлыкал Эдди. — Как приятно видеть честного, порядочного гражданина. Не стану пересчитывать, поверю вам на слово.

— А как же записная книжка? — спросил Сэм Варни.

— Она рядом с саквояжем, вон там на полу. Поищите сами.

Сэм опустился на четвереньки и начал лихорадочно перебирать содержимое саквояжа. Наконец он выпрямился, в руках у него была небольшая черная книжка. Сэм тщательно просмотрел ее, нашел то, что ему было нужно, удовлетворенно кивнул и сунул книжку в карман.

— То, что нужно, — сообщил он.

Эдди злобно ухмыльнулся и глянул на меня.

— Может, тебе интересно, почему честный гражданин Сэм Варни заплатил мне пять тысяч за эту книжечку? А, дорогая?

— Почему? — спросила я тихо.

— Это одна из расходных книжек Ромейна, которую мы забрали в тот вечер из сейфа, — ответил Эдди. — Там записаны его расходы на телевидение: триста долларов каждую неделю Абигайль за то, что она сидела перед камерой и несла закодированную чушь, и четыреста долларов в неделю — Сэму Варни за то, что он давал ей возможность сидеть перед этой камерой.

— Теперь вам понятно, почему меня так обидели ваши слова о «честном гражданине», Мэвис? — сказал Сэм глухо. — Я думаю, теперь мне лучше уйти.

— Не уходите! — в панике выкрикнула я.

— Так будет лучше, — вздохнул Сэм.

Эдди наблюдал за нами со странным блеском в глазах.

— Знаете, почему она не хочет, чтобы вы уходили? — спросил он сардонически. — Потому что я не только не позволю ей одеться, я заставлю ее снять все остальное, как только вы уйдете.

Сэм залился краской.

— Сэм! — с отчаянием прошептала я. — Вы не можете меня тут оставить! Как только вы уйдете, он убьет меня!

— Он просто шутит, Мэвис, — сказал он хрипло.

— Слушайте меня, Варни, — сказал Эдди, следя за Сэмом как удав за кроликом. — Очень может быть, что, как только вы уйдете, я подниму этот пистолет, — он помахал пистолетом, — приложу к ее животу и спущу курок. Может, вы хотите остаться и проверить, шучу я или нет?

Сэм молча метнулся к двери.

Из холла донесся дробный топот, входная дверь с грохотом захлопнулась. Эдди откинул голову и расхохотался.

— Теперь тебе ясно, почему ему так хотелось забраться в магазин Ромейна, что он даже не побоялся высадить окно! Варни надеялся найти там записную книжку, прежде чем ее найдет кто-нибудь другой.

Смех его замер, в комнате опять воцарилась зловещая тишина. Я молча смотрела на Эдди, не осмеливаясь пошевелиться.

— Ты лишнее осложнение, крошка, — медленно сказал он. — Впрочем, особой проблемы нет… Я прикончу тебя и суну труп в гараж. Раньше чем через пару месяцев никто этот дом не снимет, а тогда я уже буду в безопасности.

— Сэм расскажет, что видел меня здесь, — сказала я хрипло.

— Сэм? — Эдди опять рассмеялся. — Да он и не пикнет до самой смерти, что вообще знал тебя. Или, во всяком случае, пока я жив.

Он медленно поднял пистолет и наставил на меня черный зрачок.

— Всего хорошего, Мэвис, — сказал он небрежно. — Передавай привет Бабл!

Я дернулась в сторону как раз в тот момент, когда из дула вылетел дымок.

— Ах ты, глупая сучка! — выругался Эдди. — Стой спокойно, а то я перережу тебе горло!

Но я как сумасшедшая выскочила в холл и понеслась к выходу. За моей спиной раздался еще один выстрел. Я мчалась как заяц.

Над моей головой тонко просвистела пуля, сверху посыпалась штукатурка. У меня не было ни единого шанса живой добраться до двери.

Внезапно раздался оглушительный треск, и дверь обрушилась на пол. В холл ввалился человек с пистолетом в руке.

— Мэвис, ложитесь! — прорычал он.

Я ничком бросилась на пол, в следующую секунду над моей головой раздались подряд три выстрела. Я закрыла глаза и замерла.

Наступила тишина. Я осторожно приподняла голову и оглянулась. Я увидела, как Эдди медленно опускается на колени. Вместо одного глаза на лице его зияла дыра. Пару секунд он стоял на коленях, словно не зная, на что решиться, потом так же медленно упал лицом вниз.

Лейтенант Джерасси наклонился и помог мне подняться.

— Я в жизни своей никому не была так рада, как вам! — искренне сказала я и без сил упала ему на грудь.

— Ну и друзей вы себе выбираете, — с упреком заметил Джерасси. — Хотя все обошлось. Мы сегодня весь день следили за Варни, я был уверен, что он тоже был человеком Ромейна и теперь постарается уничтожить все доказательства своей деятельности. Когда мне доложили, что Варни снял деньги со счета и заложил машину, я решил, что лучше мне самому присутствовать при встрече…

— Так это Сэм сказал вам, что я здесь?

— Ничего он мне не сказал! Он занят сейчас оплакиванием своей загубленной карьеры, — сказал Джерасси ледяным тоном. — До чего вонючий тип! — Лицо лейтенанта исказила гримаса отвращения. Потом взгляд его смягчился. — Не хотите ли одеться, мисс Зейдлитц? — спросил он. — А потом рассказать мне все подробности? Не то чтобы я возражал против вашего наряда, кружева просто восхитительны, а уж ножки-то и описать невозможно…

Я взвизгнула:

— Лейтенант Джерасси, да вы ущипнули меня!

— Это просто дань восхищения, — сообщил он, по его глазам я поняла, что это только начало.

— А вы не такой уж и старый!

— Мне тридцать восемь, — сказал он скромно. — Для фараона совсем немного.

— Вы женаты?

— Не думаю.

— Называйте меня Мэвис.

— Конечно, Мэвис…

— Ленч, о котором мы договорились… — сказала я задумчиво. — Может, есть смысл заменить его поздним обедом?

— Звучит чудесно, но мне придется тут кое-что уладить, так что я освобожусь не раньше десяти.

— Что ж, отправлюсь домой и займусь стряпней, — весело объявила я. — Так что вам нет нужды беспокоиться.

— Отлично! — воскликнул Джерасси.

Я начала одеваться.

До чего ж забавно всегда выходит с этими мужчинами! Иной раз надо попасть в ужасную передрягу, чтобы разглядеть, что за сокровище у тебя перед носом!

Плач по любимому негодяю

Глава 1

Знаете, я встречала в жизни немало женщин с чересчур либеральными взглядами, но им всем далеко до Эмбер Лэйси. Она приводит в замешательство даже меня, а я не из тех девушек, которых легко вогнать в краску. О подобных ситуациях не упоминает в своих газетных сплетнях даже старая добрая тетушка Гэбби — думаю, ее никогда не заставят говорить о грехе, какие бы деньги ей за это ни посулили.

Итак, я стояла в дверях прицепного вагончика, пытаясь сообразить, как надо вести себя, и чувствуя, что лицо мое заливается краской. Эмбер полулежала на кровати, откинув голову. Кроме приятной улыбки на лице и ароматного облака вокруг, на ней ничего не было. Она не шевельнула ни одним мускулом, когда я влетела сюда, зато Ли Бэннинг отреагировал мгновенно, вскочив на ноги и свирепо уставившись на меня.

— Почему, черт возьми, ты не постучала? — прорычал он.

— Я стучала, — честно призналась я. — Три раза. У меня для вас новости, мистер Бэннинг: ваша жена рыщет тут повсюду и с каждой минутой все ближе к этому вагончику!

— Да ну? — Он мгновенно побледнел. — Если она найдет меня здесь… — Он не стал продолжать. Поспешно прошмыгнув мимо меня, Бэннинг тут же исчез за дверью — быстрее, чем какой-нибудь страховой агент, который услышал, что может получить солидный процент с Брижит Бардо, если поторопится.

— Прикрой дверь, милочка. — Улыбка на лице Эмбер незаметно увяла. — Здесь ужасный сквозняк!

Я захлопнула дверь и насмешливо посмотрела на нее.

— Слушай, почему ты всегда цепляешь женатых мужиков?

— Ты сделала свое дело, милая, — сказала она коротко. — Нет необходимости ломать свою глупенькую белокурую головку над тем, что мною движет. А теперь не соизволишь ли ты выйти отсюда вон?

Думаю, она была права — я сделала свое дело. Именно для этого меня и нанял мистер Блисс, продюсер: хранить мир и спокойствие; будучи настоящим джентльменом, он так обозначил мои обязанности. Я, по крайней мере, думаю, что он истинный джентльмен, поскольку еще не начал ко мне приставать. Правда, я на съемочной площадке всего-то пару дней, и у него еще будет для этого время. На самом деле он имел в виду, что я должна оградить Эмбер Лэйси от всех мужчин вокруг, от женатых мужчин в особенности, а в первую очередь — от Ли Бэннинга, потому что он не просто женат, но является к тому же звездой этого сериала. А когда вы снимаете телесериал вроде «Меткого стрелка», думаю, у вас так же, как и у мистера Блисса, есть о чем волноваться. Рейтинг «Стрелка» никогда не опускался ниже средней позиции в десятке ведущих телешоу на протяжении вот уже пяти лет. Поэтому, когда мистер Блисс пришел ко мне в офис и начал рассказывать, что он собирается открыть пятый сезон и устроить грандиозное шоу, а для этого хочет проводить натурные съемки около Пайн-Сити, я сразу заметила: его что-то беспокоит. А когда он наконец сказал мне, что Эмбер Лэйси нуждается в ограничении числа посетителей, я поняла, что у него действительно серьезные проблемы.

Эмбер имеет в шоу-мире репутацию тигрицы-людоедки, которая на закуску всегда предпочитает какого-нибудь тихого малого, стреноженного семейными путами. Поэтому, наверное, особого энтузиазма насчет этой работы я, конечно, не испытывала. Играть роль компаньонки Эмбер — все равно что упасть в гнездо гремучих змей и призывать их снова слиться в клубок. Но девушке нужно что-то есть, а наши дела в конторе в последнее время никак не желали идти в гору.

Я закрыла дверь вагончика Эмбер и направилась в свой, но через пять секунд чуть не врезалась на ходу в Пегги Бэннинг и едва успела отпрыгнуть в сторону. В отличие от меня, Пегги была довольно массивной блондинкой с угловатой мускулистой фигурой. Думаю, Ли Бэннинг женился на ней с каким-то дальним расчетом, но ей ловко удавалось скрывать истинную причину их странного брака. Она уставилась на меня, и ее болезненно-желтое лицо зарделось, как недожаренный гамбургер. Было ясно, что Пегги чем-то ужасно рассержена.

— Где он? — выпалила она. — Где этот изменник, этот враль и бездельник? Если он опять там с этой потрепанной суперсексуальной подстилкой, которая смеет называть себя актрисой, я перережу ему горло! И ей тоже!

— Ну что ты, Пегги, милая! — Я попыталась утешить ее. — Если ты имеешь в виду Эмбер Лэйси, то ты не права. Я только что из ее вагончика. Она там одна-одинешенька.

— Да? — Она все еще смотрела на меня убийственным взглядом. — Тогда где же этот отвратительный предатель, известный больше как мой муж?

— Понятия не имею. Может, он спрятался где-нибудь в укромном местечке и разучивает свою роль?

— Я знаю, какие роли он любит разучивать, — отрезала она. — Все, что мне нужно, — это застать его за этим занятием. Хотя бы раз! — Она провела указательным пальцем по горлу, издав при этом леденящий душу крик.

— Ты ведь не сделаешь этого, Пегги, дорогая? — неодобрительно выговорила я. — В конце концов, очень трудно найти хорошего мужа.

— Конечно, — кисло согласилась она. — Но терпеть этого моего хорошего мужа еще труднее!

Она зашагала по направлению к вагончику Эмбер Лэйси, и я ужасно обрадовалась, что побывала там раньше ее, иначе, вполне возможно, мистер Блисс получил бы сразу два трупа. Ну а сейчас худшая перспектива — это насморк, который заработает Эмбер Лэйси из-за сквозняка от то и дело открывающейся двери. Ведь одеяние из ароматного облака духов, в отличие от шерстяного свитера, не спасет от простуды. Вспомнив о мистере Блиссе, я подумала, что надо бы рассказать ему о случившемся и тем самым лишний раз убедить его, что он не зря платит деньги. Поэтому я направилась прямо в вагончик, который стоял в другом конце лагеря, встретив по дороге двух разномастных близнецов. Так называла их я, вообще-то их звали мистер Иворсен и мистер Торо. Но они всегда были неразлучны и имели такое же сходство, как Кинг-Конг и Вуди Вудпекер. Пожалуй, это вполне подходящая для сравнения парочка. Мистер Кент Иворсен, как говорил мне Ли Бэннинг, принимает какое-то участие в шоу. Когда же я спросила, в каком именно эпизоде, он неизвестно почему взбесился. Догадываюсь, что мистер Иворсен являлся одним из тех, кто субсидировал данное мероприятие. Невысокий малый, всегда аккуратно, будто на похороны, одетый и ужасно вежливый, как гробовщик, который зашел на минутку к вам с тем, чтобы снять мерку с покойника. Мистер Торо — это огромная гора мускулов; он всегда выглядел небритым, а вежлив был настолько, что от него никогда слова не добьешься: он просто хмыкал в ответ.

— Доброе утро, мисс Зейдлитц. — Мистер Иворсен приподнял шляпу, излучая улыбку, сверкающую золотом на все восемнадцать каратов. — Чудесное утро, не правда ли?

— В самом деле чудесное, — улыбнулась я в ответ, уворачиваясь от его руки, протянувшейся к моей талии. Даже если ему и принадлежит какая-нибудь часть этого шоу, то, уж конечно, никакой частью моего тела он еще не владеет.

— Как поживаете, мистер Торо? — спросила я весело, задрав голову и глядя ему прямо в лицо. Но это была напрасная трата времени и артистических способностей. Как обычно, я получила в ответ лишь невнятное мычание, исходившее, видимо, из самой глубины его организма.

— Миссис Бэннинг несколько минут назад искала тут своего мужа, — сказал мистер Иворсен, хватая рукой воздух в том месте, где секунду назад было мое бедро. — Она выглядела очень сердитой. Надеюсь, ничего страшного не случилось? Я имею в виду такого, что нарушило бы график съемок? Вы знаете, что Люсьен Блисс снимает сегодня после обеда очень важную сцену. Мне бы не хотелось, чтобы какое-нибудь непредвиденное событие прервало его работу.

— Не о чем беспокоиться, мистер Иворсен. — Мой голос звучал твердо и уверенно. — Я уже обо всем позаботилась.

— Счастлив слышать это, — сказал он печально.

Затем сделал такое неуловимое движение, что сумел обмануть даже меня — консультанта по конфиденциальным вопросам, — и одобрительно похлопал по тому месту, по которому хлопают обычно лишь те, кого девушка сама выбирает себе в друзья.

— Вы делаете честь нашему предприятию, мисс Зейдлитц. — Его выцветшие голубые глаза некоторое время разглядывали меня со скорбным одобрением. — Мы можем продолжить нашу прогулку, Торо, в более веселом расположении духа.

— Угух! — ответил Торо, и я подумала, что, если ему надоест играть роль двойника мистера Иворсена, он здорово изобразил бы какого-нибудь индейца из племени сиу в «Метком стрелке».

— Спасибо, мисс Зейдлитц. — Иворсен учтиво склонил голову, в то время как его рассеянная рука нежно погладила меня по спине. Затем двойники продолжили свою обычную прогулку, великолепно вышагивая в ногу, так что мистеру Торо приходилось семенить, как переросшему балетному мальчику, и сокращать шаги, чтобы подстроиться под коротконогого мистера Иворсена.

Подойдя к вагончику мистера Блисса, я постучала два раза. Никто не ответил, но я услышала, что он разговаривает с кем-то внутри, а потому открыла дверь и вошла. Я знала, что он бывает иногда таким же рассеянным, как мистер Иворсен. Существует даже голливудская шутка: как-то он продиктовал три параграфа делового письма своему стулу, сидя верхом на секретарше. По крайней мере, она так рассказывала. Он и в самом деле разговаривал, но на этот раз не со стулом. В вагончике оказался Дрю Фенельк. Если хоть один человек с таким неестественным именем вдруг пригласит меня пообедать, я проверю сначала его кредитоспособность. Фенельк не понравился мне с первой встречи. По-моему, он один из тех смазливых типов, который считает, что Аполлон разрыдался бы от горя, увидев его великолепный профиль. (Помните Аполлона-красавца, который успел сделать пару фильмов о Тарзане, прежде чем один темпераментный муж съездил ему по физиономии и сломал нос, положив конец блестящей артистической карьере?)

Мистер Блисс в самом деле приятный человек, но, как и все замечательные люди, имеет некоторые причуды. Фенельк — его персональный астролог; и надо думать, что мистер Блисс считает эти игры крайне важными для себя, если привез его сюда, на натурные съемки, чтобы всегда быть в курсе того, что предсказывают звезды на предстоящий день.

— Если ты мне больше не веришь, Люсьен, — говорил Дрю Фенельк обиженным голосом как раз в тот момент, когда я входила в вагончик, — тогда так и скажи, и я уеду обратно в Лос-Анджелес.

— Счастливого пути! — восторженно воскликнула я. — И не делайте того, чего не стал бы делать Стрелец!

— О Боже мой! — простонал Фенельк. — Вот пришла наша слабоумная крошка Мэвис!

— Помолчи, Мэвис, — рассеянно проговорил мистер Блисс. — Я сейчас очень занят.

— Я не намерен повторять сто раз, — заявил Фенельк. — Луна вступает в созвездие Скорпиона в два тридцать сегодня днем. Ты — Лев по гороскопу, и Скорпион враждебен тебе. Бэннинг тоже Скорпион, помни об этом, а Лэйси — Водолей, еще один враждебный знак.

— Да знаю я, но… — Мистер Блисс почти извинялся.

— Ты знаешь настоящую фазу своего гороскопа, — продолжал Фенельк неумолимо. — Сочетание очень неблагоприятное, очень! Если ты будешь продолжать пренебрегать опасностью, Люсьен, тебе грозит большая беда.

— Ладно-ладно, — промямлил бедный мистер Блисс. — Ты же знаешь, я всегда тебя слушаю. Но я никак не могу отложить сегодняшнюю съемку. Все приготовлено, погода прекрасная. Эта натура и так обошлась нам слишком дорого — я просто не могу позволить себе остановиться и не довести сцену до кондиции!

— Очень хорошо. — Фенельк пренебрежительно пожал плечами. — Но помни, что я предупреждал тебя. Беда! Она уже здесь. — Он ткнул пальцем в свою запутанную схему. — Ты можешь сам убедиться, это так же просто… — Он скользнул по мне взглядом. — Так же очевидно, как и то, что Мэвис — женщина. Чтобы удостовериться, достаточно посмотреть на ее открытую блузку, и здесь — только взгляни на эту карту и увидишь. Большое горе начертано на ней кровью!

Я порадовалась, что моя прозрачная нейлоновая блузка и кружевная комбинация под ней стоили потраченных денег, даже если это заметил всего-навсего какой-то Фенельк.

— Давай перелистаем эту страницу с истерикой, а, Дрю? — Казалось, мистер Блисс теряет терпение. — Я лучше заплачу писателям за диалоги такого типа.

— В последний раз говорю, — почти прорычал Фенельк. — Я ничего не выдумываю. Это не какие-то фантазии. Все написано здесь. — Он снова ткнул указательным пальцем в схему. — Опасность. — несчастье — смерть! Вот они!

— То есть теперь я выхожу из игры, если не принимаю ее правил, так? Ну, братец мой!.. — Мистер Блисс тяжело вздохнул, впрочем, не так уж тяжело, как вздохнула бы девушка, поняв, что отступать больше некуда и в скором времени она лишится всего самого сокровенного, кроме разве шифра своего страхового полиса.

— Не твоя смерть, Люсьен, — тихо сказал Фенельк. — Нет! Но рядом с тобой, несущая несчастья и беды!

— Да ну, — вставила я философски. — Всякая ли смерть несет несчастья? Одна моя подруга проплакала целых три дня, когда умер ее муж.

— Вероятно, это была настоящая любовь? — уныло спросил Фенельк.

— На четвертый день до нее наконец дошло, что же случилось, — весело ответила я. — И она смеялась целую неделю — никак не могла остановиться!

Звездочет одарил меня столь убийственным взглядом, будто я была самым страшным пятном на его схеме, потом якобы перестал меня замечать вообще.

— Черт! — взорвался вдруг мистер Блисс. — У меня нет выхода, Дрю. Покупка этого проклятого бриллианта стоила мне сорок тысяч. Конечно, мы заработаем на нем миллион, но все это в будущем. А сейчас мне приходится выслушивать Бэннинга, выпрашивающего новый контракт и угрожающего покинуть шоу, если я не уступлю; наша же программа уже вышла за рамки запланированных расходов, хотя мы еще и не начинали!

Дрю Фенельк пожал плечами, будто стряхивая с себя довлеющую над ним ответственность прямо на пол. Он, видимо, захотел еще раз удостовериться, что я не мужчина, и ему хватило доли секунды, чтобы краешком глаза посмотреть сквозь мою блузку. Если кружевная комбинация разбудила его воображение, он, должно быть, дорисовал остальную картину в уме, проходя быстрым шагом мимо меня к выходу из вагончика. Дверь за ним захлопнулась, и мистер Блисс пробормотал себе под нос что-то неразборчивое, затем яростно провел обеими руками по волосам, будто желая вырвать их с корнем.

— Ты хотела видеть меня по делу, Мэвис? — скучным голосом спросил он.

— Это не так уж важно, — ответила я. Было ясно, что ему сейчас не до таких пустяков, как легкомысленное поведение Ли Бэннинга и Эмбер Лэйси. Тут меня разобрало девичье любопытство, и я задала ему вопрос: — Этот бриллиант, о котором вы говорили, — робко вымолвила я, — вы действительно потратили на него сорок тысяч долларов?

— Разумеется, — кивнул он. — И кольцо стоит того!

— Черт возьми! — Я была потрясена. — И кто же эта счастливица?

— Счастливица? — Он некоторое время с недоумением смотрел на меня, затем вдруг ухмыльнулся. — Ты неправильно поняла, милая. Кольцо принадлежало настоящему Шепу Морроу. Он выиграл его в покер у железнодорожного магната.

— Вы имеете в виду Шепа Морроу, которого в сериале играет Ли Бэннинг? — спросила я, от удивления вытаращив глаза. — Никогда не думала, что он существует реально. Разве не ваши писатели его выдумали?

— Нет, Шеп действительно жил, — проворчал мистер Блисс. — Он не так известен, как Уайт Эрп и другие, вернее, не был известен, пока мы не стали снимать «Меткого стрелка».

— И это то самое кольцо, которое он выиграл в покер? — все еще не верила я.

— Это подлинник. Я проверял его, как ФБР проверяет наемных убийц, появляющихся из-за железного занавеса!

— По-моему, вы зря потратились, — сказала я задумчиво. — С таким камешком на пальце Ли Бэннингу уже ничего не будет нужно.

— Блестящему актеру нужен настоящий камень, — кисло улыбнулся Блисс. — Правда, сверкает он в тысячу раз ярче самого исполнителя.

Затем он уставился на схему, которую оставил на столе Дрю Фенельк, и я поняла, что интервью окончено.

Если бы Блисс находился в своем обычном добродушном настроении, он должен был сказать, чтобы я убиралась поскорее к черту. Мне было по-настоящему жаль его, финансовые проблемы всех беспокоят, а для трижды женатого человека это довольно существенный вопрос, принимая во внимание внушительную сумму алиментов, которые ему приходится платить.

— Не расстраивайтесь из-за этого обманщика Фенелька, мистер Блисс, — попыталась я утешить его. — Он сам, как и все его опасности, беды и несчастья, — просто бред самый настоящий! Может, он вообще какой-нибудь пришелец из космоса?

По его лицу, вмиг помолодевшему, было ясно, что я попала в самую точку: Блисс опять превратился в нормального человека.

— Мэвис, — произнес он своим обычным командирским тоном, — иди отсюда к черту!

 — Нельзя ли мне взглянуть на этот обломок неизведанного, прежде чем я покину помещение? — с надеждой спросила я.

— К черту! — крикнул мистер Блисс; вздувшиеся жилы у него на шее напоминали широкие магистрали, вычерченные на карте Лос-Анджелеса. — Идите к черту, кажется, я ясно выразился?

Глава 2

Сразу после ленча я направилась в вагончик Эмбер Лэйси, якобы помочь ей одеться для съемок, а на самом деле чтобы проверить, не пробрался ли туда снова Ли Бэннинг, пока я отсутствовала. Мое появление не вызвало у Эмбер восторга, но, по ее словам, она уже привыкла к моему присутствию, как к досадному, но неизбежному факту.

Я всегда стараюсь совершенствовать свои мозги, главным образом потому, что улучшить мое тело уже невозможно; без ложной скромности скажу: я считаю его совершенным во всех отношениях. Но иногда меня просто сбивают с толку изречения мистера Блисса. Недавно он сказал, что вообще-то телевидение — забавная штука, за исключением семейных комедий. Впрочем, когда я смотрю на Эмбер Лэйси, одевающуюся для какой-нибудь важной сцены, смысл его слов начинает проясняться.

Каждый знает традиции Дикого Запада, все эти ранчо с лошадьми, шерифы — каждый с двумя револьверами, и головорезы — с тремя; трактирщики и их девочки, постоянно толкущиеся в забегаловках, — непременно в коротких, усыпанных блестящей мишурой платьях. Это, естественно, не имеет ничего общего со словом «секс», которого так боятся спонсоры, — это всего лишь традиции. Думаю, случайное совпадение, что мистер Блисс использовал старую добрую традицию в каждом выпуске «Меткого стрелка» вплоть до сегодняшнего, и, глядя на Эмбер Лэйси, можно догадаться, что серия, открывающая новый сезон, не будет исключением, даже если в ней использовалась настоящая натура, а не декорации, созданные когда-то Томом Миксом. В главной сцене, которую снимали сегодня днем, Эмбер Лэйси играла девушку из трактира, похищенную каким-то негодяем и запертую в заброшенной лачуге посреди пустыни. Она пытается удрать, но он снова ловит ее и после двухмильной погони через кактусы привозит обратно. Думаю, вы догадались, что случится с платьем, усыпанным блестящей мишурой, если продираться в нем через кактусы: оно будет располосовано до бедер — так и было на самом деле, поверьте мне! Платье было сшито из белого атласа с У-образным вырезом, глубина которого привела бы в замешательство любого блюстителя нравов, и плотно облегало талию Эмбер. Костюмеры потрудились на славу, изображая последствия погони натуральнее, чем это сделали бы сами кактусы. Полоска атласа в два дюйма длиной свисала до самых колен, остальная часть юбки заканчивалась где-то на бедрах. Мне кажется, зрители не раз получат возможность увидеть крупным планом черные шелковые чулки Эмбер с подвязками на пуговицах, которые чудесным образом уцелели во время беготни по кактусам, а также то, что, по мнению костюмеров, носили наши бабушки под платьем. Должна с неохотой признаться: все это, в сочетании с формой ног Эмбер, — лишь небольшой пример традиционного подхода.

Эмбер Лэйси пристегнула последнюю подвязку, еще раз взглянула в зеркало и безмятежно улыбнулась своему отражению, отдавая должное его красоте и совершенству, — каждый начнет улыбаться, увидев человека, которого он по-настоящему любит. И тут дверь внезапно распахнулась, и в вагончик влетела Пегги Бэннинг.

— Если бы ты была чуть-чуть воспитанней, ты хотя бы постучала! — спокойно произнесла Эмбер, с трудом отрываясь от зеркала.

Пегги Бэннинг тяжело и быстро дышала, лицо ее пылало, будто она только что бежала по следам своего мужа, а он, как всегда, от нее ускользал.

— Я говорю в последний раз, — прорычала Пегги. — Оставь моего мужа в покое или я перережу тебе горло!

— Зачем же, милая, — промурлыкала Эмбер, — расстраиваться из-за пустяков? Будь умницей и прекрати истерику.

— Я серьезно, — с жаром воскликнула Пегги. — Если ты не оставишь его в покое — я убью тебя!

Эмбер широко зевнула прямо ей в лицо.

— Мне до смерти надоели эти оскорбленные жены — так уж заведено, что все они считают своим долгом расправиться с соперницей. Судя по твоей информации, съемка еще не началась?

— Говорю тебе, — повторила Пегги уныло, — в последний раз…

— Я знаю, — перебила Эмбер. — Если бы у тебя было хоть сколько-нибудь ума и ты держала бы язык за зубами, валялся бы твой Ли на помойке вместе со всем остальным хламом. В нем нет ничего стоящего, разве что мускулы привлекают. Но раз ты придаешь этому такое значение, я, пожалуй, не стану порывать с ним, просто чтобы немного повеселиться и подразнить тебя. Вот видишь, что наделал твой болтливый язык?

Пегги рванулась к ней, протягивая руки с намерением выцарапать ей глаза. Только мысль, что мистер Блисс будет ужасно на меня рассержен, если я допущу такой поворот событий, а вовсе не забота о макияже Эмбер заставила меня кое-что предпринять. Я схватила Пегги за руки, один красивый приемчик — и они были скручены у нее за спиной. Потом пришлось как следует подтолкнуть ее, чтобы выдворить из вагончика. Она явно не нуждалась в дружеском совете, поэтому я обещала в следующий раз сломать ей руку, если она не поумнеет. Когда я вернулась в вагончик, Эмбер как ни в чем не бывало курила сигарету и даже не сказала мне спасибо. Но дверь тотчас распахнулась, прежде чем я успела выложить все, что накипело внутри. Это оказалась не Пегги Бэннинг с выкрученными руками. Появился Джейсон Кемп, актер, который играл в сериале главного головореза. Он выглядел довольно мужественным, лет сорока, атлетически сложенным, без единого намека на полноту. Его черные волосы были коротко подстрижены, а голубые глаза светились полночным огнем. Я невольно вздрогнула, когда он посмотрел прямо на меня, словно готовая согласиться с ним еще до того, как он задал вопрос. Появись он, как сейчас, одетый во все черное, с массивными кольтами на бедрах, в тускло освещенной комнате, он напугал бы до смерти любую девчонку, зато остаток ночи она провела бы в мечтах о нем. Теперь вам ясно, что Джейсон Кемп был настоящим секс-символом?!

— Какого черта тебе нужно? — Эмбер была немногословна.

— Небольшой разговор, — сказал он сочным, вибрирующим голосом, от которого по моему позвоночнику пробежала судорога. Он манил и затягивал с дьявольской силой, как широкий кушак в красочных рекламных роликах. Затем он посмотрел прямо на меня, словно не замечая высоко поднимающиеся и опускающиеся кружева моей комбинации, и проворчал: — Наедине!

— Я подожду за дверью, — охотно согласилась я и направилась к двери.

— Нет, не подождешь! — отрезала Эмбер. — Ты останешься здесь, Мэвис. Хоть раз в этой противной жизни ты можешь быть полезной: я не собираюсь оставаться наедине с этим образованным грубияном!

— Вот это да! — Дрожь пробежала по всему моему телу, до самой… впрочем, не имеет значения. — Только не говори, что на свете существует хоть один мужчина, который может напугать Эмбер Лэйси.

— Давай быстрее, Джейсон, — сердито проворчала она. — Мне абсолютно некогда.

— Это не займет много времени, — сказал он надменно. — Бэннинг изводит меня до смерти. Он постоянно капает на мозги Блиссу, чтобы тот исключил меня из состава актеров. — Кемп мрачно улыбнулся. — Я все удивлялся — почему, пока десять минут назад не побеседовал откровенно с его супругой.

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — холодно ответила Эмбер.

Джейсон дружески ухмыльнулся ее словам, снова заставив меня вздрогнуть всем телом.

— Мне кажется, ты знаешь, куколка, — ласково произнес он. — Ты пытаешься заполучить Бэннинга в качестве экспоната в свою коллекцию, а до тех пор, пока его скальп не будет висеть в твоем будуаре, ты не желаешь видеть поблизости бывшего мужа, который ходит тут с разными советами.

— Никогда не знала, что вы были женаты. — Я была просто потрясена. Мое женское любопытство так взыграло, что бедра стали непроизвольно выделывать ча-ча-ча под тесной льняной юбкой.

— Кто не допускает иногда подобных ужасных ошибок? — сказала Эмбер угрюмо. — Слава Богу, что это продолжалось всего четыре дня.

Джейсон неожиданно ухмыльнулся, повернувшись ко мне.

— Хочешь узнать самый жуткий секрет Эмбер? — небрежно спросил он, и всякому понятно, что я просто умерла бы на месте, если бы он не рассказал об этом. — Это я от нее ушел, а не она.

— Ты просто выставил меня в два счета за дверь! — яростно прорычала она. — Ты…

— Я обнаружил, что она, видимо, какая-то коммунистка, — важно констатировал он. — Все вокруг чужое — все вокруг мое!

— Ну, черт возьми! — Я была несколько озадачена. — Даже не подозревала, что у Эмбер есть время для политики.

— Но это единственное объяснение, которое я в состоянии найти. Что еще можно придумать, чтобы понять, почему дворецкий разгуливает в моей пижаме?

— Не слушай этого лживого подонка! — хрипло рыкнула Эмбер. — Это была просто ошибка. Дворецкий…

— Всегда так поступал. — Джейсон решительно прервал ее. — Послушай, Эмбер. Мне нет никакого дела до скальпа Бэннинга. Пожалуйста, снимай его и пользуйся на здоровье. Но скажи ему, чтобы он отвязался от меня и прекратил наушничать Блиссу, иначе он об этом пожалеет, да и ты тоже.

— Ты что, запугиваешь меня? — спросила она с легким изумлением.

— Как хочешь, так и понимай, —ответил он спокойно. — Ну, так не забудешь сказать Бэннингу, а?

Он направился к двери, открыл ее, затем взглянул из-за нее на Эмбер еще раз.

— Ты, должно быть, помнишь, что я не из тех парней, которые позволяют шутить над собой. Об этом тоже скажи Бэннингу. — Затем он вышел из вагончика, тихо притворив за собой дверь.

— Что это он тут из себя воображает? — разгорячен-но и обиженно закричала Эмбер. — Да еще смеет угрожать мне самым наглым образом!

— Подумать только — ты была какое-то время миссис Кемп, — задумчиво проговорила я. — Целых четыре восхитительных дня!

Заброшенная лачуга и старый рудник, где снималась сегодня главная сцена, располагались в миле от лагеря. Я подумала, что мне лучше прогуляться пешком, чтобы немного размяться, и вежливо отказалась от предложения мистера Иворсена прокатиться с ветерком в его «кадиллаке», тут уж пришлось бы поразмяться сверх меры. Добравшись до съемочной площадки, я пришла к заключению, что мистер Блисс, как продюсер, не захотел рисковать началом сезона, поэтому выбрал наилучшего режиссера, которого знал, — себя самого. Все было готово к съемкам: камеры, микрофоны, подъемные краны, кабель, — все замерло в ожидании напряженной работы и неизбежной неразберихи. Посреди всего этого восседал мистер Блисс; на спинке стула большими буквами было начертано его имя. Я подошла к нему и начала рассказывать о Джейсоне Кемпе, но он не слушал меня, посоветовав приберечь информацию на потом. Краешком глаза я заметила приближающихся к нам мистера Иворсена и мистера Торо, поэтому предпочла поспешно ретироваться. Опыт последних часов показывал, что мистер Иворсен вряд ли захотел бы откладывать разговор. Так я и двигалась, наблюдая через плечо за мистером Иворсеном и совершенно не глядя в ту сторону, в которую направлялась, поэтому через пару секунд я больно врезалась во что-то большое и твердое, что оказалось Дрю Фенельком. Он посмотрел на меня сверху вниз, как на аллерген, и закрыл глаза, будто надеясь, что кто-нибудь проглотит меня, как пузырек с ядом, пока он не видит.

— Я думала, вы уже на полпути в Лос-Анджелес, мистер Фенельк, — весело начала я разговор.

Он открыл глаза и взглянул на меня явно безо всякого удовольствия.

— Я еще понадоблюсь Люсьену, — ответил он глухо. — Я не из тех людей, что бросают друзей в беде!

— Если вы передумали, то место здесь самое подходящее, — сказала я, глядя на лачугу и каменоломню. — Все вокруг и так уже брошено.

— Мэвис! — Он смотрел на меня некоторое время. — Скажите мне откровенно: вы когда-нибудь ходили в школу?

— Ну конечно ходила! — улыбнулась я в ответ на его глупый вопрос. — Годы и годы…

— Сколько же классов вы закончили?

— Что значит — сколько классов? — спросила я осторожно.

Фенельк не ответил — наверное, потому, что в этот момент шесть человек разом крикнули: «Тишина!» — ибо мистер Блисс начал репетицию сцены, которую собирались снимать. После шестого захода он сказал наконец, что все готово, и окружающие приободрились в надежде, что, если и дальше все пойдет так же удачно, им не придется выходить за рамки десяти дублей, чтобы довести сцену до готовности к употреблению (ох уж эти голливудские словечки!). Мне казалось, что вокруг этой небольшой сценки поднялось слишком много суеты и беспокойства, но мистер Блисс относился к ней чрезвычайно серьезно. После того как негодяй поймал девушку из трактира, удиравшую от него через кактусовую рощу, и притащил ее обратно в лачугу, он немного замешкался, что дало возможность Шепу Морроу (которого играл, как вы помните, Ли Бэннинг) и его напарнику подобраться к хижине. Тут Шеп Морроу кричит негодяю, чтобы тот выходил с поднятыми руками. Затем, как вы уже догадались, подлый негодяй появляется из хижины, толкая впереди себя девушку. Ну а как вы знаете, ни один уважающий себя герой вестерна не станет стрелять, рискуя всадить пулю в корсаж дамы. Таким образом, пока Шеп и его приятель оглядываются вокруг в поисках выхода, подлый негодяй стреляет в напарника нашего героя (потом окажется, что ничего серьезного не произошло — царапина у сердца или что-то в этом роде), а затем ранит героя в плечо. В этот самый момент девушка из трактира отважно кусает негодяя за руку, тот отпускает ее, и герой получает возможность устроить с ним небольшой ку-де-гра, как по-французски называется это дело.

Мистер Блисс высоко взмахнул рукой, и камеры развернулись к Ли Бэннингу, взяли крупным планом его лицо, горящее решимостью, и великолепное бриллиантовое кольцо, сверкающее у него на пальце. Во втором кадре появился молодой парень по имени Мел Паркер, который играл напарника Ли в сериале; а в следующем — они оба крались к лачуге. Эмбер взвизгнула пару раз внутри хибары, напоминая, что они все еще играют там в пятнашки, потом Ли крикнул похитителю, чтобы он выбирался наружу с высоко поднятыми руками. Я почти не дышала, наблюдая за происходящим, и размышляла, что бы стала делать я на месте похищенной девушки. Но себя я не могла обмануть — я прекрасно знала, что бы я стала делать, если бы мне довелось поиграть в пятнашки с Джейсоном Кемпом. Я бы сказала Ли Бэннингу и его напарнику, чтобы они убирались к чертовой матери и занимались своими собственными делами.

Дверь лачуги распахнулась, и из нее вышел Джейсон Кемп, держа в одной руке револьвер, а в другой Эмбер; лицо его скривилось в презрительной усмешке. Камера снова взяла крупным планом встревоженные лица Ли Бэннинга и Мела Паркера, затем Джейсон сделал пару быстрых выстрелов, после которых Мел распластался по земле. Сердце мое забилось чуть быстрее, когда я увидела торжествующую усмешку Джейсона, нацелившего свой кольт прямо на Ли и нажимающего на спуск. Сразу после этого Эмбер вонзила зубы в его руку, с моего пункта наблюдения мне показалось, что она делает это с превеликим удовольствием. Джейсон вскрикнул очень правдоподобно, а Эмбер, вырвавшись из его рук, грациозно побежала на камеру, будучи уверенной в том, что линзы добросовестно перенесут на кинопленку движения ее великолепных ног и подпрыгивающей на бегу груди в низком корсете.

— Стоп! — вдруг завопил мистер Блисс.

Эмбер остановилась, злобно посмотрела на него и резко выпалила:

— Ну, что опять тебе не понравилось?

Мистер Блисс даже не потрудился ей ответить: он был слишком сосредоточен, вышагивая через всю площадку к тому месту, где Ли Бэннинг лежал, распростертый на земле.

— Четыре года ты уже снимаешься в этом сериале! — выкрикивал Блисс. — И не мог придумать ничего лучше, чем валяться на земле, после того как в тебя выстрелили? В плечо, написано в сценарии, в плечо ранен, и все! К черту, Ли, ты сам прекрасно знаешь, что герой только слегка покачивается, получив удар, даже серьезный — в грудь или еще куда, но он никогда не падает на землю! Ты что, хочешь, чтобы все пять миллионов зрителей считали Шепа Морроу дохлым цыпленком?

Мне показалось, что Ли Бэннингу совершенно наплевать на то, как, по мнению мистера Блисса, должен действовать герой. Он лежал неподвижно на том самом месте, где упал, лицом вниз, и ничего не отвечал.

— Ли! Ты слышишь меня? — Лицо мистера Блисса стало красным: казалось, оно сейчас запылает огнем.

Бэннинг не отвечал, и мистер Блисс взорвался, отругав его родственницу последними словами, он подсунул ногу Бэннингу под ребра и перевернул его на спину.

— Почему ты не скажешь этому бездельнику, что игра окончена и уже пора вставать? — равнодушно спросил Джейсон Кемп.

Казалось, мистер Блисс не слышал его — он продолжал смотреть вниз на Бэннинга, глаза его становились все шире и шире от удивления. Затем я подумала, он хочет показать Ли, как нужно было это сыграть, потому что мистер Блисс сделал два неверных шага назад, колени его подкосились, и он упал в траву.

— Опасность, — проговорил Дрю Фенельк позади меня тихим голосом, — несчастье — смерть!

— А? — Я хмуро оглянулась на него.

Он быстро зашагал к двум распростертым на земле телам, не дав ответа, поэтому мне пришлось бежать за ним вдогонку. Футах в шести от них Дрю внезапно остановился, и я опять больно врезалась в него на полном ходу.

— Я предупреждал его, — снова пробормотал Дрю. — Вы были там, Мэвис, и слышали меня…

— Пожалуйста, — спросила я обеспокоенно, — объясните, о чем вы говорите, черт возьми?

— Вот об этом! — зловеще произнес он.

Я посмотрела в том направлении, куда указывал Дрю Фенельк, и обнаружила, что смотрю прямо на Ли Бэннинга. На нем была, кажется, голубая рубашка, и мне понадобилось целых пять секунд, чтобы сообразить, почему она теперь ярко-красная.

Глава 3

— Я — лейтенант Уилер, — сказал я безо всякого энтузиазма. — Из службы шерифа округа.

— Меня зовут Люсьен Блисс, — представился высокий грузный тип с густыми седыми волосами. — Я продюсер «Меткого стрелка». — Он смотрел на меня совершенно отрешенно, словно его спросили, что такое телевидение.

— Позвонили насчет трупа, — терпеливо продолжил я. — Кого-нибудь застрелили?

— Кого-нибудь? — возмутился он. — Это был Ли Бэннинг!

— Я думал, это случается каждую неделю. — Я старался быть вежливым.

— В Калифорнии, наверное, тысяч пятьдесят полицейских, — едко заметил он. — Мне, видимо, повезло, что прислали вас!

Судя по выражению его лица, от него вряд ли можно было добиться толку, по крайней мере сейчас. Поэтому я оставил Блисса наедине с его горем и направился туда, где доктор Мэрфи ползал на коленях возле трупа.

— «Меткий стрелок»! — произнес Мэрфи счастливым голосом. — Одно из любимых телешоу моей жены. Сколько раз я молил Бога, чтобы это наконец произошло!

— Может быть, это начало нового подхода. — Я размышлял вслух. — Делать вестерны с настоящими перестрелками?

Доктор с неприязнью посмотрел на окровавленную рубаху Бэннинга.

— Судя по всему, тот, кто стрелял в него, прекрасно знал, что делает. Прямо в сердце — ювелирная работа.

— Как вы можете определить с одного взгляда? — недоверчиво спросил я.

— Если хотите, подождем подтверждения после вскрытия, — проворчал он, делая вид, что обиделся. — Может, мне удастся показать это моей жене. Уже пять лет я безуспешно стараюсь вдолбить ей, что пуля такого большого калибра превращает человеческое мясо в жуткую мешанину.

— По-моему, доктор, вы зря тратите время на экспертизах, — искренне сказал я. — Вам следует работать на телевидении — вели бы какую-нибудь передачку типа «Вурдалак продакшн». Я даже придумал для нее девиз: «История может быть выдуманной, но кровь — настоящая!» Как вам это понравится?

Не передаваемое словами похрюкивание возвестило о появлении сержанта Полника. Я повернулся к нему как можно медленнее, потому как день обещал быть очень трудным, а лицо Полника всегда начинало раздражать меня с первой минуты.

— Лейтенант. — Мясистая физиономия первобытного существа болезненно искривилась, и рот, словно пескоструйная машина, издал непонятный скрип. — Тут все время надоедает мне какая-то сумасбродная дамочка, — сообщил он.

— Скажи ей, чтобы она надела Очки и внимательно посмотрела на тебя, — посоветовал я. — Она тут же отвяжется.

— Она говорит, что работала однажды в качестве частного детектива, а теперь консультирует граждан по конфиденциальным вопросам и хочет нам помогать. — Его передернуло от собственных слов. — Такая не отвяжется, лейтенант, она болтает без умолку, как моя старуха, даже еще быстрее, — чуть с ума меня не свела!

— Давай ее сюда, — предложил Мэрфи, самым наглым образом задвигав бровями. — Пускай полюбуется на труп вблизи, это наверняка пойдет ей на пользу.

— Она его уже видела, — угрюмо проговорил Полник. — Она видела, как все это произошло. Но она уверена, что Джейсон Кемп не убивал Бэннинга, даже если и стрелял в него.

— Как это так? — Я слегка занервничал.

— Кто-то другой вложил настоящие патроны вместо холостых в его револьвер. — Глаза Полника стали совсем прозрачными. — Может, это была Пегги, потому что она бешено ревновала своего мужа к Эмбер Лэйси, которая водила его за нос; или это мистер Иворсен, ведь на парня, который приударяет за женщиной, не обращающей на него внимания, нельзя полностью положиться. Ну а мистер Торо, который никогда ничего не говорит? И не забудьте про Дрю Фенелька, именно он предсказал все происшедшее еще в вагончике мистера Блисса, — что вы думаете об этом?

— Да, — эхом отозвался я. — Так что мы думаем по этому поводу, доктор?

Мэрфи совершенно забыл о своем трупе, с широко открытым ртом ошеломленно глядя на Полника. Да я и сам лишь усилием воли заставил сомкнуться свои челюсти.

— Это она так сказала? — спросил я.

— Ну, это только начало. — Полник опять вздрогнул. — Я больной человек, лейтенант, у меня слабый желудок, и я не смогу этого вынести.

— Как ее зовут?

— Алка Зельцер, — промямлил Полник.

— Лучше освободи желудок, — рассердился я.

— Честно, лейтенант. — Он, казалось, обиделся, но продолжал старательно морщить лоб. — Или что-то в этом роде… Ага, вспомнил: Зейдлитц!

— Если ты хочешь выглядеть симпатичным… — угрожающе начал я.

— Мэвис Зейдлитц, — торжественно произнес Полник. — Точно, ее зовут Мэвис Зейдлитц, лейтенант.

— А вот и я! — Веселый голосок прозвучал откуда-то сзади, из-за моего левого плеча.

Я повернулся еще медленнее, чем на голос сержанта, потому как знал, что тяжелый день набирает обороты. В лицо мне глядели сверкающие нетерпением глаза блондинки — натуральной блондинки с пшеничными волосами, естественность которых просто радовала душу после встречавшихся мне в последние дни голубоватых и зеленоватых голов. Ее веселые голубые глаза были скорее простодушны, чем наивны, прелестный носик слегка вздернут, губы манили спелостью и теплотой. Прозрачная нейлоновая блузка позволяла разглядеть кружевное белье, которое небрежно прикрывало два соска ее высокой полной груди и глубокую ложбинку между ними. До смешного миниатюрная талия была подчеркнута широким поясом, для большей надежности стягивающим и без того тесно облегающую бедра юбку. Простая льняная ткань ее так же плотно охватывала округлости, как и нейлоновые чулки, в которые были облачены красивые длинные ноги с аккуратными лодыжками.

Кто-то, видно, хотел вызвать старушку природу на спор, в надежде на то, что ей не удастся с первой попытки создать совершенное женское тело, да обманулся — получилась Мэвис Зейдлитц.

— А вы, должно быть, лейтенант, о котором упоминал сержант? — энергично выговорила она.

— Уилер, — выдохнул я, любуясь вздымающейся, словно морская волна, кружевной пеной на ее груди, — Эл Уилер.

— А я Мэвис Зейдлитц, — сообщила она и, не переводя дыхания, затараторила: — Я рассказывала вашему милому сержанту обо всех подозреваемых, потому как я была одно время партнером в частном детективном агентстве в Лос-Анджелесе — конечно, на правах старшего, — в «Детективном агентстве Рио»; надеюсь, вы слышали что-нибудь о нем, но затем Джонни Рио уехал в Детройт, поэтому я продолжаю работать одна в качестве консультанта по конфиденциальным вопросам. Как видите, у меня достаточно опыта, и, уж поверьте, я знала заранее, что ничего хорошего из этой ситуации не выйдет: Эмбер Лэйси охотилась на бедного Ли Бэннинга, в то время как его жена выслеживала обоих! Ли — это тот, который лежит убитый, лейтенант, знаете, да? Ну вот, как я уже говорила…

— Подождите! — в отчаянии вскрикнул я. — Давайте-ка…

— Но я же еще не начала рассказывать.

Она взглянула на меня из-под своих пушистых ресниц, глаза ее показались мне несколько растерянными.

— Видите ли, лейтенант Уилер, я находилась у мистера Блисса в вагончике, и Дрю Фенельк — астролог — сказал (держу пари, что вы Козерог, это просто бросается в глаза), так вот, он предсказал все это в трех словах: опасность, несчастье и смерть. Именно так! Судя по кровавому пятну на рубахе бедного Ли Бэннинга, он был абсолютно прав. Ну а мистер Иворсен и мистер Торо, а? Как насчет них?

— Мистер кто и кто? — нерешительно произнес я.

— Мистер Иворсен и мистер Торо, — повторила она терпеливо. — Разномастные близнецы — это я их так в шутку называю, не думаю, чтобы они и в самом деле были близнецами, но что-то забавное в них есть, что-то из той же оперы, как говорит мистер Блисс, что и все эти кинокомедии на телевидении. Вы обладаете чувством юмора, лейтенант?

— Оно у меня где-то затерялось, — хрипло проговорил я. — Вместе со здравым смыслом.

— Ну, — она весело улыбнулась, — не о чем беспокоиться, лейтенант, большинство парней, которых я когда-либо знала, постоянно теряют чувство юмора в самых неподходящих для этого местах — на разложенной кушетке, в девичьей комнате, где еще?.. Вы хоть раз слышали, чтобы мужчины смеялись, глядя на девчонок в набедренных повязках, даже когда они выделывают забавные штучки в эстрадных пародиях? Но я вам говорю о подозреваемых, и уж поверьте мне на слово, лейтенант, Джейсон Кемп не имеет никакого отношения к происшествию. И не слушайте Эмбер Лэйси, если она начнет рассказывать, что он угрожал ей и Ли Бэннингу, потому что Ли натравливал на него мистера Блисса!

Я умоляюще посмотрел на Полника и доктора Мэрфи, но по одному взгляду на них было ясно, что я зря теряю время. Поджатые губы Полника говорили о том, что его желудок не может переварить такого потока слов и эмоций, а застывший в изумлении взгляд Мэрфи делал его похожим на лунатика или на жертву внезапного приступа кататонии^[155]. Мне нужна была какая-нибудь вдохновляющая идея, чтобы выбраться из этого положения, и тут меня осенило.

— Я хотела сказать, — безжалостно продолжала Мэвис, — что это не мог быть мистер Кемп — такой мужественный и сильный… и все такое, — он не мог бы кого-нибудь убить. Видите ли…

— Мисс Зейдлитц! — Я старался быть вежливым, но это прозвучало как затухающий сигнал сирены. — Скажите-ка мне еще кое-что…

— Уилер, — крякнул Мэрфи. — Ты просто мазохист!

— Конечно, лейтенант. — Мэвис Зейдлитц приветливо улыбнулась. — По-моему, я этим только и занимаюсь. Вы же слушали меня — или мне повторить?

— Только один вопрос, — быстро проговорил я. — Где здесь мужской туалет?

Она слегка нахмурилась и прикусила свою сладкую губку.

— Черт, мне ужасно жаль, лейтенант, но я не знаю. Вы же понимаете, что я там ни разу не была.

— Сделайте мне одолжение, — взмолился я. — Пойдите и узнайте у мистера Блисса.

— О’кей, — ответила она твердо, словно я был четырехзвездочным генералом, который сказал ей, что пришло время нажать на кнопку. — Подождите меня здесь, лейтенант, я скоро вернусь.

Я подождал, пока она отойдет подальше, и пару раз щелкнул пальцами перед носом доктора Мэрфи. Он медленно тряхнул головой и подмигнул мне.

— Изящная подсечка скальпелем под язык, — сказал он задумчиво. — Она наверняка получит удовольствие, рыская по округе.

— Когда она вернется, я исчезну, — заявил я. — И вы не будете знать куда.

— Ладно, — нехотя согласился он, — но вы останетесь мне должны, и я с вас возьму сполна сегодня вечером — ох и дорого же вам это обойдется!

— Полник! — сердито рыкнул я на сержанта. — Выясни, кто заряжал для съемки револьверы Кемпа. Проверь, в какое время они были подготовлены, откуда взяты пули и кто еще мог добраться до оружия до того, как его получил сам Кемп.

— Будет сделано, лейтенант, — проворчал он. — Но если это опять ваша чокнутая блондинка — я сдаюсь!

Я быстро огляделся по сторонам и нигде не заметил Мэвис Зейдлитц. Без всякого злого умысла я пожелал, чтобы какая-нибудь мелочь задержала ее хоть ненадолго… ногу она, что ли, сломала бы. Ближайший техник находился в двадцати шагах, он сидел облокотившись на основание подъемника для камеры, с отсутствующим взглядом, будто убийство главного героя прямо перед объективом было обыденным делом, о котором должен заботиться профсоюз, а его это нисколько не касалось.

— Вы не знаете, где мне найти мисс Лэйси? — спросил я.

— Думаю, она уехала в лагерь, — зевнул он. — Закатила истерику, когда убили Бэннинга. Она так вздыхала по нему, вы уже, наверное, слышали?

— Слышал, — признался я. — А где этот ваш лагерь?

— Около мили дальше по равнине, — ответил он и снова зевнул. — А вы настоящий полицейский или просто частный детектив одной из этих соперничающих контор?

— Сегодня у моего брата выходной, поэтому он дал мне поносить свою кокарду, — нашелся я.

Он с любопытством посмотрел на меня, затем кивнул.

— Заметно, — просто ответил он.

Я вернулся к Мэрфи, который все еще ползал на коленках и потирал руки, словно гробовщик, узнавший, что прорвало плотину.

— Думаю, можно давать краткое заключение, как они говорят на телевидении, — отрывисто проговорил он.

— Ну, я же говорил — вам следует заняться этим делом. Вы просто рождены для чего-нибудь вроде «Это ваша жизнь», начинающегося кадром, в котором вы стояли бы на горе трупов на фоне жизнерадостного квартета, исполняющего мелодию «Какое прекрасное утро».

— А вы ревнивы, — высокомерно произнес он. — Но я закончил — вам еще понадобится тело или можно его убирать?

— Забирайте! — Я нервозно осмотрелся: не видна ли где белокурая говорящая машина?

Вернулся Полник с печальным выражением лица, которое говорило само за себя.

— Парень, который следит за револьверами, вернулся в лагерь, лейтенант, — сообщил он меланхолично. — Поэтому мне не удалось с ним поговорить.

— И Эмбер Лэйси тоже там, так что у нас теперь целых две причины поехать туда.

Я услышал, как кто-то рядом со мной покашливал, прочищая горло, и обернулся. Это был мистер Блисс.

— Я отослал Мэвис подальше — этого вы, кажется, и хотели, не так ли? — спросил он.

— Вы совершенно правы! — с жаром воскликнул я. — Нам больше нечего здесь делать, поэтому можете сказать всем, чтобы возвращались в лагерь, и увидимся там позже, о’кей?

— Как скажете, лейтенант, — безразлично проговорил он. — Я до сих пор не могу поверить в случившееся — первоначальный шок был слишком сильным!

По сигналу доктора Мэрфи два парня в белых халатах принесли носилки и поставили их возле тела Бэннинга.

— Куда вы его… увозите? — с трудом выговорил Блисс.

— В окружной морг, — бодро произнес Мэрфи. — Ему там будет хорошо — кондиционер и все прочее!

— Один момент, пока вы не увезли останки, — быстро проговорил он. — Я не хотел бы показаться кладбищенским вором, поймите меня правильно, но ценность этой вещи заставляет меня… — Говоря так, он наклонился над трупом и осторожно поднял руку Бэннинга. Да так и застыл в мрачной неподвижности, держа его кисть на весу. Потом Блисса вдруг словно залихорадило.

— Этот парень сведет меня с ума, — сипло пожаловался Полник. — Чего он там ждет — воскрешения?

— Оно исчезло, — пробормотал Блисс. — Его нет на пальце. Кто его взял?

— Что исчезло? — спросил я раздраженно. — О чем, черт побери, разговор?

— Кольцо! — Его голос в полном смысле слова задрожал от ужаса. — Бриллиантовое кольцо Шепа Морроу, оно было на пальце у Ли!

— Стоящая вещь?

— Стоящая! — С усталого лица смотрели на меня совершенно отрешенные глаза. — Я заплатил за это кольцо сорок тысяч долларов — слава Богу, что оно застраховано!

Спустя десять минут мы уже точно знали, что кольца не было ни в карманах одежды Бэннинга, ни на земле вокруг того места, где он лежал. Оно не потерялось — его явно украли, и, вернее всего, еще до того, как мы прибыли. Проблемы тут не было никакой — по-видимому, один из тех, кто находился рядом в момент убийства, стянул кольцо. Я прекратил поиски и сказал Блиссу, что мы едем в лагерь и там все выясним.

Мэрфи сопровождал труп до морга в полицейской машине, и я приказал Полнику подежурить на месте преступления, пока все не возвратятся в лагерь, а потом уже приехать самому. Я вскочил в свой «остин-хили» и завел мотор в тот самый момент, когда ослепительная блондинка появилась снова и подпрыгивающим галопом пустилась ко мне.

Машина взревела, рванувшись с места и оставляя резину в грязи заезженной дороги. Я переключил ее на третью скорость, и ветер едва донес до меня озабоченный крик:

— Лейтенант! Ого-го, лейтенант! — Казалось, она была по-настоящему расстроена. — Вы едете не в ту сторону! Я нашла мужской туалет. Он находится… — Я так и не узнал его местонахождение, так как девушка осталась уже далеко позади меня.

Глава 4

Я постучал в дверь вагончика Эмбер Лэйси, подумав, что, если она будет тараторить так же, как Мэвис Зейдлитц, я брошу контору шерифа на Полника, а сам вернусь в отдел по расследованию убийств.

— Кто там? — отозвался из-за двери приятный женский голос.

— Лейтенант Уилер, служба шерифа округа, — представился я. — Можно с вами поговорить?

— Пожалуйста, — ответила она без энтузиазма.

Войдя внутрь, я увидел, что Эмбер Лэйси сидит за туалетным столиком, на котором прямо перед ней стоит бутылка бурбона и полупустой стакан. На ней было то самое платье, в котором она снималась в этой серии бесконечного вестерна, и выглядела она как настоящая девица из трактира, с которой только что обошлись скверно, а ее сорок девятый поклонник грубо подшутил над пятидесятым.

Не могу сказать, что вызывало наибольший интерес: глубокий вырез платья или изодранные лохмотья, слегка прикрывающие только самый верх ее бедер. Пожалуй, впервые в жизни мне захотелось надеть портупею и шпоры. Эмбер Лэйси смотрела на меня как на истекший шесть месяцев назад контракт, который никто не приходит возобновлять.

— Вы из полиции?

— Я же сказал — из службы шерифа округа.

— Натуральный провинциал! — Она презрительно фыркнула. — Но обутый в туфли. Это уже кое-что.

— На тебе мало что надето, — с видом, знатока проговорил я. — А вот это и в самом деле кое-что!

— Приберегите свое остроумие для работы! — резко бросила она. — Подумали бы сперва, насколько прилично ваше поведение. Ведь только что убили бедного Ли.

— Я строго соблюдаю приличия, — произнес я, еще разок взглянув на ее платье. — Из того, что я слышал, вытекает, что и ты могла быть причиной гибели Бэннинга, и теперь я начинаю понимать почему.

— Что? — Она раздраженно посмотрела на меня. — Вы обвиняете меня в убийстве Бэннинга?

— Ты охотилась на бедного малого, а его жене это, естественно, не нравилось, — спокойно сказал я. — Джейсон Кемп угрожал вам обоим, не так ли?

— А, вы уже поговорили с этой крикливой Мэвис Зейдлитц! — перебила меня Эмбер. — Ну а почему я должна защищать Джейсона? Он ворвался сюда перед съемками сегодня днем и кричал что-то безобразное, будто Ли наговаривает на него мистеру Блиссу. Сказал мне, что, если я не смогу убедить Ли оставить его в покое, он сам с ним расправится.

— Почему он сказал это тебе? — засомневался я. — А не самому Ли Бэннингу?

— Джейсон считает, что у него есть передо мной преимущество. — Она состроила гримасу, обнажив великолепные зубы, но это даже отдаленно не напоминало улыбку. — Потому что мы однажды были женаты.

— Только однажды? — спросил я простодушно.

— А ты находчивый малый, — огрызнулась она.

— Тут может быть другая причина, — сказал я. — Кемп считал, что раз ты крутишь Бэннингом как хочешь, то он, должно быть, послушается тебя.

— Может быть. — Она пожала изумительными кремовыми плечами. — Откуда мне знать?

— А как насчет ревнивой жены? Ты думаешь, она могла его убить?

Эмбер снова пожала плечами.

— Вы же сыщик, а не я. Что вы меня-то спрашиваете?

— А она угрожала вам?

— Миллион раз! Она была здесь за пять минут до Джейсона. Устроила Содом и Гоморру — приказывала оставить в покое ее мужа, или она перережет мне горло. Похоже, она сделала бы это, но Мэвис единственный раз в жизни оказалась полезной и выставила ее отсюда.

— Честно? — Я сымитировал двойной захват. — Мне показалось, что она не так уж сильна, — разве что головой! Ну а кто-нибудь еще, кроме жены Бэннинга, желал его смерти?

— Милый мой, — проговорила она со снисходительностью двенадцатилетней девочки, которой приходится объяснять своему младшему брату элементарные вещи. — Ли был звездой нашего сериала — естественно, каждый ненавидел его за это.

— Кто это — каждый?

— Мел Паркер, например; он уже третий сезон играет вторую роль. Следовательно, теперь, когда Ли больше нет, они могли бы сделать остальные серии с ним в главной роли.

— Он достаточно честолюбив, чтобы убить своего соперника?

— Почему вы не спросите об этом его самого? — уныло проговорила она. — Вам ведь все равно опрашивать свидетелей, так спросите у любезного Люсьена Блисса о его затруднениях, ведь Ли требовал от него заключения нового контракта и все такое.

— Да, от тебя мало толку, — хмуро констатировал я. — Я считал этот случай заурядным убийством, которое раскрывается за два часа: Кемп застрелил Бэннинга специально, а не случайно. Вот и все. Но теперь ты просто ввела меня в замешательство.

— Вас легко привести в замешательство, лейтенант!

Она наклонила бутылку с бурбоном, наполнила стакан до краев, затем стала сосредоточенно цедить напиток.

— Ты что, справляешь поминки в уединении или для тебя в порядке вещей напиваться среди бела дня?

— Я сегодня в расстроенных чувствах, — тоскливо проговорила Эмбер. — И ваше присутствие нисколько не помогает. Почему бы вам не исчезнуть отсюда?

Ничего лучше, как убраться восвояси, я в тот момент придумать не мог. Столкнувшись в дверях с Полником, я проигнорировал его разочарованный взгляд. Вероятно, он сокрушался о том, что я слишком рано вышел из вагончика Эмбер Лэйси и ему так и не удалось побывать там.

— Все вернулись в лагерь, — проворчал он, — как вы и приказывали.

— Надеюсь, это не касается мисс Зейдлитц? — поморщился я.

Его лицо вдруг покрылось пятнами.

— Она беспокоится о вас, лейтенант, полагая, что у вас к настоящему времени возникли большие проблемы.

— Мне кажется, она ужасно права, — согласился я. — Но мы говорим о разных проблемах. Ты нашел парня, который заряжает револьверы?

— Конечно нашел! — Полник с гордостью улыбнулся. — Они называют его бутафор, и это совсем не то же самое, что буфер, как я сперва подумал.

— Я знаю, — поторопил я. — Так как насчет револьверов?

— Он зарядил их сам за два часа до того, как они выехали на съемки к заброшенной шахте, — уныло произнес он. — После этого он не был в своем вагончике по крайней мере час, поэтому преступник мог пробраться к нему и подменить патроны.

— Как же получилось, что у них под рукой находятся настоящие патроны вместе с холостыми?

— Он объяснил мне и это. Иногда они снимают главного героя крупным планом в какой-нибудь заварушке, и для того, чтобы стрельба выглядела более естественно, заряжают настоящие патроны и лупят ими по дверной панели, разбивая ее в щепки совсем рядом с актером, но все-таки на некотором расстоянии. У них есть эксперт, который стоит за кадром в каких-нибудь пяти футах от двери.

— Просто замечательно! — едко заметил я. — Кто-то мог подменить патроны, кто-то мог стянуть бриллиантовое кольцо с пальца Бэннинга, и, в конце концов, каждый мог иметь причину желать его смерти!

— Нам, наверное, важно всех сейчас обыскать и выяснить, кто взял кольцо, — с надеждой предложил Полник. — Я начну прямо сейчас с Эмбер Лэйси, лейтенант. Как вы думаете?

— Очень хорошая мысль, сержант. Но в том, во что она одета, ей вряд ли удалось бы скрыть свои злые замыслы. Ты знаешь, где найти Кемпа?

— Конечно. — Сержант показал на вереницу вагончиков вниз по дорожке. — Пятый слева, лейтенант. Мне пойти с вами?

— Я хочу, чтобы ты нашел оператора и удостоверился, что мы сможем посмотреть кадры последней съемки фильма: как на самом деле был убит Бэннинг. Тонко намекни ему, что, если с пленкой что-нибудь случится, мы привлечем его к ответу как прямого, косвенного или непосредственного соучастника.

Полник зашагал прочь, бросив напоследок долгий и тоскливый взгляд на закрытую дверь вагончика Эмбер Лэйси, а я направился к тому, в котором располагался Джейсон Кемп. Но мне помешали. Двое малых появились из-за соседнего вагончика и быстро пошли мне навстречу. Один, невысокий и хрупкий, был одет в безупречный костюм, а второй выглядел словно мистер Америка-32, который раздобрел в 1933 году и продолжает набирать вес. Еще до того, как они приблизились, я уже догадался, что это и есть разномастные близнецы Мэвис. Они остановились передо мной, и коротышка вежливо улыбнулся. Казалось, он просвечивает меня насквозь, как под рентгеном.

— Лейтенант Уилер? — Его голос был довольно приятен и мил, как и весь его облик. — Я — Кент Иворсен. А это мистер Торо.

— Вы что-то хотели сообщить? — спросил я.

— Угух! — промычал Торо.

Я смотрел на него некоторое время, потом снова повернулся к Иворсену.

— Я имел в виду, вы хотели мне что-то сообщить? Хотя я и не жду чего-нибудь удивительного.

— Я имею финансовые интересы в постановке «Меткого стрелка», — начал объяснять Иворсен. — Поэтому больше всех расстроен несчастной смертью главного героя, лейтенант. Хотя и понимаю необходимость вашего расследования, все же хочу заручиться вашим обещанием не вмешиваться в график съемок — нам и так с трудом удалось привести его в порядок.

— Как же вы преодолеете главную загвоздку, — удивленно произнес я, — когда Бэннинга больше нет? Пригласите какого-нибудь знахаря, чтобы он превратил его в зомби на время оставшихся съемок?

— Мы уже решили эту проблему, — безмятежно сообщил он. — Блисс пока возражает, но я полагаю, что он согласится. Мы сделаем самое простое, лейтенант: поставим второго лидера на место звезды и начнем, конечно, заново съемку этой серии, с некоторыми изменениями в сценарии. Полагаю, вы знаете, что Мел Паркер все это время играл вторую ведущую роль?

— Разумеется, — ответил я. — Ну, тогда еще одна небольшая закавыка: почему вы не удостоверитесь сначала, что это не он убил Бэннинга?

— А вы думаете, что это сделал он? — задумчиво моргнул Иворсен.

— Нет, — признался я, — но у меня также нет оснований думать, что это не он.

Мистер Иворсен тихо вздохнул, затем поднял правую руку и щелкнул пальцами. Торо что-то промычал и достал из верхнего кармана завернутую в целлофан сигару, аккуратно развернул обертку и вложил сигару в руку Иворсена точно между указательным и средним пальцами. Пару секунд спустя он чиркнул спичкой и поднес пламя к ее концу, пока сигара не загорелась, к большому удовлетворению босса.

— Вы так и не пообещали мне, лейтенант. — Иворсен неодобрительно покачал головой. — Хочу, чтобы вы ясно поняли, что мы не можем позволить себе терять время даром. Мы тратим на это шоу бешеные деньги, и чем дольше снимаем, тем дороже оно становится. Надеюсь, я вполне доходчиво все растолковал?

— Вы, очевидно, хотели бы, чтобы я ограничился для расследования всего несколькими часами? — удивленно произнес я. — Парой часов в сутки — например, по утрам, или это будет для вас рановато?

— По вечерам будет лучше, — ответил он вполне серьезно. — Пока погода хорошая, мы планируем начинать съемки рано утром, но в любое время после шести мы в вашем распоряжении.

— Должен объяснить одну вещь, мистер Иворсен, — сказал я ласково. — Я расследую убийство, и, если посчитаю необходимым, чтобы вы все стояли вокруг с поднятыми руками всю следующую неделю, я добьюсь этого. Надеюсь, я вполне доходчиво все растолковал?

— Вы поступили бы весьма опрометчиво, если бы неоправданно задержали запланированные съемки, лейтенант, — отрывисто проговорил Иворсен. — Я человек влиятельный.

— Есть простой выход из положения, — предложил я. — Помогите мне найти убийцу Бэннинга.

Иворсен смотрел на меня некоторое время, словно на сырой кусок мяса на подносе у официанта, требующего одобрения клиента.

— У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, кто бы мог сделать это? — Я решил подтолкнуть Иворсена к разговору.

— Конечно, этого не мог сделать никто из актеров, — неуверенно ответил он. — Если бы мне пришлось выбирать в данный момент, я назвал бы этого предсказателя судьбы — Дрю Фенелька. Он отчаянно старался отработать щедрый гонорар, обещанный ему легковерным продюсером. Я сам слышал, что он предсказал опасность, несчастье и смерть, если мистер Блисс не послушает его совета. Может, у Фенелька появилась настоятельная необходимость провести свои предсказания в жизнь — взять судьбу в свои руки, так сказать?

— Интересная теория, — сказал я. — Я поразмышляю над ней.

— Мы в вашем распоряжении, если вам будет угодно. — Иворсен слабо улыбнулся человеку-горе позади себя: — Пойдем, Торо, мы не должны отвлекать лейтенанта от работы.

— Угух! — промычал Торо в знак согласия.

— Кто знает, — снова чуть улыбнулся Иворсен, — может, мы поможем ему найти убийцу?

Я прислонился к стене вагончика Джейсона Кемпа и зажег сигарету, в то время как он расхаживал взад и вперед. Казалось, он был упрям и недостаточно умен, а такое сочетание уже ставило его на голову выше меня.

— Кто-то разыграл это самым нахальным образом, — пожаловался он. — Меня подставили, лейтенант, и мне это не очень нравится!

— Может быть, — вяло ответил я. — Но им долго пришлось ждать своего часа, не так ли?

— Почему же? — Он замер на минуту и сердито посмотрел на меня. — Все, что им нужно было сделать, — это прочитать сценарий, там все написано: я дважды стреляю в Паркера и один раз — в Бэннинга.

— Потому они перезарядили ваш револьвер: два первых патрона — холостые, а третий — настоящий — для Бэннинга?

— Разумеется. А как же еще?

— И все же они рисковали, ведь вы могли просто не попасть в него, не то что убить, — перебил я. — Но если вы сами перезарядили револьвер, тогда бы уж постарались хорошенько прицелиться.

Он устало ухмыльнулся.

— Не хочу хвастаться, лейтенант, но стрельба — мое хобби; дома у меня целая витрина кубков и грамот. Я — меткий стрелок, из револьвера стреляю без промаха. Спросите у кого угодно. Каждый в нашем шоу знает об этом; и кто бы ни вложил эту чертову пулю в мой револьвер, он знал, что я автоматически целюсь прямо в грудь Бэннингу, когда спускаю курок. Спросите любого!

— Не волнуйтесь — я расспрошу всех, — кисло ответил я.

— Не могу понять, — сказал он, словно обращаясь к самому себе. — Я просто не могу понять: почему именно я?

— Должно быть, Бэннинг подумал то же самое, когда пуля пронзила его тело, — предположил я. — Вы угрожали ему и Эмбер незадолго до убийства — в вагончике Эмбер Лэйси. О чем, собственно, шел разговор?

— Бэннинг пытался усложнить мои отношения с Люсьеном Блиссом, — спокойно объяснил Кемп. — Старался сделать так, чтобы меня выгнали из программы, — я только сегодня утром узнал от его жены, что Эмбер устроила охоту на него. Я был женат на ней однажды, — он мрачно ухмыльнулся, — целых четыре дня! Думаю, что Эмбер в такой ситуации не желала видеть бывшего мужа, да и Бэннинг тоже. Поэтому он и уговаривал Блисса.

— Почему же это вас так сильно обеспокоило? — спросил я.

Ухмылка исчезла с его лица, оно стало серьезным и хмурым.

— Вот уж правда, лейтенант. Полицейский — все равно что священник или психоаналитик, а? Когда человек глубоко чем-то озабочен, вы так и ждете чистосердечного признания. О’кей! Я обречен. Все очень просто: я не снялся ни в одном фильме за последние три года и потратил заработанные когда-то на телевидении деньги. Перестал появляться на афишах, не говоря уже о главных ролях, и мое имя затерялось в конце длинного списка ожидающих своей роли актеров. И это шоу, которым Люсьен открывает новый сезон «Меткого стрелка», — великолепный шанс: популярность, да и обращение как с ведущим актером. Я не могу позволить, лейтенант, чтобы мне не дали использовать этот шанс!

— Вы представили это как мотив для убийства.

Ухмылка вновь появилась на его лице.

— Вы не правы. Кто-то подстроил все это и подставил меня. И я тоже хотел бы знать — кто.

— Может, вы попытаетесь угадать? — сказал я.

Кемп поразмышлял некоторое время, затем медленно покачал головой.

— Нет, я не в состоянии сделать это. Эмбер, конечно, не питает большой любви ко мне, но я сомневаюсь, что она ненавидит меня до такой степени. Да и не было ей никакого смысла убивать Бэннинга.

— Ну а миссис Бэннинг? Она рассказывала вам, почему ее муж настраивал Блисса против вас, — может, она поспорила с вами, что выиграет поединок с Эмбер Лэйси?

— Пегги? — Он обдумал такой вариант и тут же отверг его: — Не думаю, что она достаточно сообразительна для такого дела. Здесь требуется гораздо больше ума, чем имеется у миссис Бэннинг. Она же бесхитростная, лейтенант. Если бы она захотела убить своего мужа, она перерезала бы ему глотку прямо в вагончике у Эмбер, да так, чтобы перемазать все вещи его кровью!

— Если у меня есть выбор между более или менее очевидными подозреваемыми, я выбираю более очевидных. В данный момент — это вы. А вы даже не пытаетесь предоставить мне альтернативу. Не могу понять почему.

— Ну, есть еще Кент Иворсен, — с сомнением проговорил Кемп. — Но я не вижу его мотивов, так как он вложил большие деньги в это шоу. Вы знаете о нем, надеюсь?

— Знаю о нем что?

— Мне казалось, все знают о мистере Иворсене. — Он смотрел на меня с неподдельным изумлением.

— А я провинциал из пропащего местечка, — раздраженно скрипнул я зубами, — поэтому расскажите-ка мне все в деталях!

— Разумеется! Иворсен занимается легальной деятельностью только последние четыре-пять лет. До этого он имел во Флориде репутацию криминального субъекта, в основном, как я слышал, картежничал. Но потом неожиданно завязал с этим делом, перебрался на Западное побережье и начал вкладывать деньги в различные законные предприятия — в «Меткого стрелка» например.

— Это объясняет и постоянное присутствие рядом с ним этого ручного чудовища, — сказал я.

— Торо — бывший телохранитель, который, кажется, никогда не станет бывшим, — согласился Кемп. — Я часто думаю, почему Иворсен держит его при себе, — из-за болезненного самолюбия или просто по привычке?

— Ну а Мел Паркер? — упрямо продолжал я. — Иворсен только что сказал мне, что Паркер займет так внезапно освободившееся место Бэннинга. Может, Паркер увидел в этом свой шанс и воспользовался им?

— Может быть. — Было ясно, что Кемп не верит в это. — Но я сомневаюсь, что у него хватило бы мужества.

— Думаете, для того, чтобы позволить другому совершать за вас убийство,требуется большое мужество? Тем более, что тот, другой, и не подозревает об этом? — кротко спросил я.

Кемп пожал широкими плечами.

— Ну, если так, думаю, вы правы, — может, я имел в виду, что Паркер тоже вряд ли додумался бы до этого.

— Ну а Блисс?

— Люсьен? — Он рассмеялся, по-настоящему развеселившись. — Ему пришлось бы ждать, пока звезды не встанут на свои места!

— Может, он дождался — Фенельк же предсказал все события.

— Фенельк! — пренебрежительно произнес он. — Жулик с большой дороги!

— По вашим словам, — задумчиво проговорил я, — ни у кого не хватило бы ни ума, ни мужества для такого дела, кроме как у вас.

Глава 5

Мне не удалось больше в тот день увидеть этого глупого лейтенанта Уилера, да и Бог с ним, иначе пришлось бы вновь оказаться в затруднительном положении, в которое он меня поставил, и снова ощутить всю неловкость от неприличных ответов и т. д. А он даже не подождал, чтобы узнать, где же, собственно, находится мужской туалет.

Мистер Блисс сказал мне, что около шести часов вечера он хочет провести очень важное получасовое совещание, и попросил меня принести с собой записную книжку, чтобы делать заметки по ходу дела. Это несколько улучшило мое настроение — он хочет, чтобы я пришла на важное совещание! — поэтому оставшиеся полчаса я потратила на то, чтобы быстренько принять душ и переодеться в новое платье. Оно было довольно милым, черного цвета с ослепительно белым кантом по горловине и длинной планке и сверкающими, сверху донизу, как на военной форме, пуговицами. Мимо такого платья трудно было пройти, хотя на первый взгляд оно выглядело достаточно скромным. Но только на первый! Со второго воображение мужчины начинало работать вокруг этих фирменных пуговиц. Думаю, что дизайнер, разрабатывая фасон, рассчитывал на усталого администратора, чья секретарша должна была выглядеть по-деловому, но в то же время давала бы ему постоянно понять, что жизнь не только в работе. Когда я пришла в назначенное время в вагончик мистера Блисса, там уже было несколько человек, включая мистера Иворсена и мистера Торо. Я позаботилась о том, чтобы не оказаться рядом с мистером Иворсеном, так как собиралась тщательно сконцентрироваться на обязанностях стенографистки, а не упражняться в слепом методе машинописи. Поэтому я села между Джейсоном Кемпом и Мелом Паркером. Дрю Фенельк находился тут же вместе с мистером Блиссом, и оба выглядели не особенно счастливыми. Пять минут спустя в вагончик занесло Эмбер Лэйси. На ней была голубая шелковая рубашка и узкие вельветовые брючки. И выглядела она так, словно ее медовый месяц буквально только что завершился. Пегги Бэннинг не было, и я подумала, что она, должно быть, слишком расстроена, чтобы волноваться о том, что теперь будет с «Метким стрелком», — теперь, когда ее муж отошел в мир иной.

Мистер Блисс посмотрел на всех нас так, будто мы страдали какой-то общей неизлечимой болезнью, и я приготовила тетрадь и ручку, помня о том, что нам говорили на курсах секретарей: о необходимости всегда быть начеку, чтобы не оказаться застигнутой врасплох, и — черт возьми! — как они были правы, учитывая замашки мистера Иворсена и ему подобных.

— Я знаю, что мы все сейчас чувствуем по отношению к несчастной мисс Бэннинг, — сказал мистер Блисс, проводя рукой по волосам, словно припоминая что-то. — И я знаю, какой тяжелый отпечаток наложила эта ужасная трагедия на всех нас. Но если мы хотим продолжать сериал, нам нужно сразу же браться за работу, иначе все пойдет прахом. — Он глубоко вздохнул и печально поднял глаза к потолку. — Мне хотелось бы думать, что душой Ли Бэннинг с нами, подбадривает нас, своим энтузиазмом и решительностью призывая продолжать славные традиции нашего шоу!

— Это ясно, Люсьен. — Голос Эмбер выражал полнейшую апатию. — Мы все потеряем наши денежки, если не продолжим сериал.

Мистер Блисс поморщился.

— Да, это чисто практический взгляд на вещи, поэтому давайте сразу перейдем к делу.

Дрю Фенельк неодобрительно покачал головой.

— Я еще раз говорю тебе, Люсьен, сейчас не время. Сочетание звезд все еще неблагоприятно для тебя. Очень неблагоприятно. Лев вступает в зону действия Марса…

— А мы тратим драгоценное время, слушая всякую чепуху, — прервал мистер Иворсен опечаленным голосом. — Можете продолжать, Люсьен, если вам угодно.

— Разумеется. — Мистер Блисс изо всех сил старался избежать оскорбленного взгляда Дрю Фенелька. — Думаю, всем понятно, что в связи со смертью Бэннинга нам придется начать работу по новому сценарию и с другим главным героем. Сейчас два сценариста создают для нас подходящую версию, и они сделают все, чтобы завтра утром начать съемки. У нас в распоряжении совсем нет времени для споров, кто же теперь будет звездой сериала, поэтому я смею доложить, что мы разрешили эту проблему. Так что позвольте вам представить нового героя «Меткого стрелка»… — Он сделал небольшую паузу, во время которой Мел Паркер наполовину привстал со своего стула. — Это Джейсон Кемп! — закончил мистер Блисс.

Думаю, единственным звуком после того, как Блисс сделал свое объявление, был глухой удар: это Мел Паркер плюхнулся на стул.

— Ценю ваш бурный восторг, — сухо произнес Джейсон Кемп. — Приятно чувствовать себя игроком такой дружной команды!

— Эй! — растерянно подал голос Паркер. — А как же я?

— Прости, Мел. — Мистер Блисс сочувственно улыбнулся ему. — Ты прекрасно играешь вторую партию, но для главной роли нужен человек постарше. Только сильный, мужественный тип способен заменить Ли. Ты еще не готов к этому!

— Но черт побери! — взорвался Паркер, вскочив на ноги. — Я снимаюсь в сериале с самого первого эпизода! Четыре года, Люсьен, — между прочим, размер я ношу почти такой же, как Бэннинг, и все время занимаюсь атлетизмом. И ты обходишь меня ради этого тяжеловеса, который обречен на провал!

Лицо мистера Блисса покрылось краской, похожей по цвету на лак для ногтей, который я купила пару недель назад.

— Все решено, Мел, — раздраженно проговорил он. — Поэтому сядь на место и заткнись!

— Один момент. — Мистер Иворсен произнес это спокойным ровным голосом, и все повернулись к нему, потому что это был авторитетный голос, исполненный чувства правоты. Я вновь почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой, а мистер Иворсен показался мне старой девой мисс Тестетон, приказывающей протяжным голосом: «Мэвис, только не в раздевалке!»

Мистер Иворсен щелкнул пальцами.

— Торо!

— Угух! — отозвался мистер Торо, достал сигару из нагрудного кармана и аккуратно освободил ее от обертки.

Мистер Иворсен позволил нам сидеть чуть дыша в ожидании, когда он закурит сигару, затем улыбнулся мистеру Блиссу.

— Это не то решение, к которому мы пришли в нашем недавнем споре, Люсьен, — сказал он с напускной важностью. — Но, конечно, ты так расстроен сегодняшним происшествием. Присядь на минутку и расслабься.

— Извини меня, Кент, — надменно произнес мистер Блисс, — но это мое окончательное решение, и думаю, не надо тебе напоминать, что, как продюсер этого шоу, я сам отвечаю за выбор актеров на роли.

— Наш юный друг был прав, — улыбнулся мистер Иворсен и кивнул в сторону Мела Паркера. — Вполне логично было бы остановить свой выбор на нем после того, как Бэннинг покинул нас. Это и мой выбор тоже.

— Не хочу спорить с тобой, Кент. — Блисс был непреклонен. — Но подобные вопросы решаешь не ты.

Мистер Иворсен пошарил свободной рукой вокруг в поисках чего-нибудь успокоительного, пока не наткнулся на бедро Эмбер Лэйси, принявшись оглаживать его со знанием дела.

— Доверие так не просто завоевать, Люсьен, — сказал он. — Я ценю его больше всего на свете — это поистине бесценный товар. Поэтому, когда оно исчезает, я глубоко скорблю. — Рука Иворсена с сигарой медленно похлопала по груди. — И боль отзывается здесь, Люсьен, прямо в сердце. — На прощанье он пожал бедро Эмбер Лэйси, словно проверяя его на упитанность, как это делают техасские скотоводы, и встал на ноги, собираясь уходить. — Ну, до свидания, Люсьен, — прошептал он. — Всего хорошего.

Никто не проронил ни слова в течение последующих минут, только у Дрю Фенелька вырвалось что-то похожее на тихое сдавленное ржание. Он резко выкрикнул:

— Люсьен! Если ты хоть сколько-нибудь ценишь мои услуги, послушай меня сейчас! Не принимай вообще никаких решений — перспективы теперь еще хуже, чем были сегодня днем. Грядет еще большая беда, еще большие несчастья и… — Он перешел на леденящий кровь шепот. — И новая смерть!

Казалось, мистер Блисс его совсем не слышит. Все его внимание было приковано к Иворсену.

— До свидания? — Лицо Блисса стало совершенно белым, он с трудом выговорил: — Ты шутишь, Кент?

— Когда между людьми исчезает доверие — исчезает все, — пожал тот плечами, стойко перенося превратности жестокой фортуны, как сказал поэт. — Я немедленно изымаю свою долю из этого предприятия, — осторожно добавил Иворсен.

— Но ты не можешь так поступить! — выпалил мистер. Блисс. — Не теперь, ведь ты погубишь все дело, и это шоу — все! Будь благоразумен, Кент! — В его голосе послышались жалобные, полные отчаяния нотки.

— Чтобы восстановить мое доверие, Люсьен, — сказал мистер Иворсен, — сделай логичный выбор и замени Бэннинга Паркером!

Мистер Блисс долго ничего не отвечал: как я догадалась, он просто не мог. Наконец с трудом проглотил комок в горле и кивнул в знак согласия.

— О’кей, — сказал он хрипло. — Паркер будет играть главную роль.

— Можно мне вставить свое слово? — задал вопрос бедный Джейсон Кемп.

— Ты уж извини, Джейсон, — ответил Блисс, пораженный горем, — но, думаю, нельзя!

— Я рад, что мы пришли наконец к согласию, — лучезарно улыбнулся окружающим мистер Иворсен, снова усаживаясь на свое место и пристраивая руку на бедро Эмбер Лэйси, только теперь на четыре дюйма выше. Должно быть, Эмбер действительно смертельно устала за сегодняшний день, потому что она даже не открыла глаза.

— Ты не прав, Люсьен! — закричал Дрю Фенельк неистово в порыве полнейшего отчаяния. — Продолжая съемку, ты сделаешь только хуже! Как твой друг и советник, я…

— Очень меня интересуете. — Мистер Иворсен вновь обратился к своей привычке заканчивать за других предложения. — Сначала я считал вас безобидным существом, когда Блисс настаивал на том, чтобы привезти вас вместе со всеми на съемки. Но теперь мне интересно было бы узнать, насколько вы безобидны, — вами просто овладела опасная мания со всеми этими гороскопами и остальной чепухой!

— Что вы имеете в виду? — пробурчал Фенельк.

— Мне вдруг пришла в голову неожиданная мысль, — произнес мистер Иворсен ледяным голосом. — Люсьен не очень-то прислушивался к вашей болтовне в последнее время, не так ли? Может, это приводило вас в отчаяние, Фенельк, и ваши предсказания становились все более и более тревожными — опасность, несчастье и смерть, — но Люсьен продолжал игнорировать ваши предупреждения. Может, это стало навязчивой идеей, а, Фенельк? Может, вы решили сделать так, чтобы предсказания сбылись?

Дрю Фенельк некоторое время тупо смотрел на Иворсена, затем неуклюже подскочил к нему.

— Вы просто чудовище! — прохныкал он. — Гадкий, мерзкий…

— Торо! — спокойно щелкнул пальцами мистер Иворсен.

— Угух! — задумчиво произнес мистер Торо и одним движением массивной руки сгреб Фенелька за воротник, без труда поднял в воздух и вынес из вагончика, не обращая внимания на поток ругательств, льющийся изо рта Фенелька.

Эмбер приоткрыла один глаз и огляделась.

— Совещание уже закончилось? — спросила она невнятно. — Я могла бы наконец пойти поспать?

Мистер Блисс смотрел на Кента Иворсена с широко раскрытым от удивления ртом.

— Кент, — робко спросил он, — ты действительно думаешь, что Дрю мог убить Ли Бэннинга только ради того, чтобы претворить в жизнь свои предсказания?

— Я почти уверен в этом, — мрачно проговорил Иворсен. — Кому еще нужно было бы убивать его и саботировать всю работу, которая должна принести нам немалый доход?

— Но тогда он, должно быть, просто сошел с ума, — озадаченно произнес Блисс.

— Ты можешь доказать, что это не так? — заинтересовался мистер Иворсен.

— Я никогда не думал, — сказал мистер Блисс медленно, словно самому себе, — что Дрю может оказаться шизофреником!

— Как-как вы сказали? — прилежно спросила я, держа карандаш наготове, но, видно, никто меня не слушал, потому что ответа не было.

— За ним нужно присматривать, — оживился мистер Иворсен. — Я сообщу о своих подозрениях лейтенанту завтра утром и не сомневаюсь, что он в состоянии будет с этим разобраться. Думаю, нам следует вернуться к более важным делам, Люсьен. Итак, мы договорились, что эту роль будет играть Мел Паркер?

— Вроде бы, — нехотя согласился мистер Блисс.

— Прекрасно! — просиял мистер Иворсен. — Тогда я вверяю все оставшиеся детали в твои надежные руки, Люсьен. — Он снова с силой сдавил бедро Эмбер, да так, что она наконец-то почувствовала это и открыла глаза, удивленно уставившись на него.

— Если вам так нужна моя нога, почему бы вам просто не выломать ее и не забрать с собой? — сердито проворчала она.

— Нам всем нужен небольшой допинг, мисс Лэйси, — нежно ответил Иворсен. — Почему бы нам с вами не пойти в мой вагончик и не пропустить по стаканчику перед сном?

— С вами, что ли? — усмехнулась она. — Если вам хочется полапать кого-нибудь, позовите с собой вон ту глупую девку! — У нее хватило нахальства кивнуть в мою сторону. Все во мне вскипело: это я-то — глупая девка!

— Мисс Лэйси… — С лица Иворсена словно ветром сдуло улыбку.

— Исчезните! — презрительно бросила она. — Урод несчастный!

Он медленно поднялся на ноги, вытянув губы в тонкую линию.

— Ты — пьяная сучка! — прошипел он ей в лицо в приступе неизъяснимого бешенства. Секунду спустя воздух взорвал резкий звук пощечины — это мистер Иворсен ударил Эмбер по щеке с такой силой, что она свалилась со стула прямо на пол вагончика. Мистер Иворсен глубоко затянулся сигарой и неторопливо покинул собрание вместе с густым облаком голубого дыма.

— Думаю, на этом и завершим! — едва слышно проговорил мистер Блисс. — Мэвис! Проводите Эмбер в ее вагончик и посмотрите, чтобы с ней все было в порядке.

— Будет сделано, мистер Блисс, — проворно согласилась я. — А как же мои записи? Они вам сейчас понадобятся?

— Нет! — резко выпалил он.

— Тогда что мне с ними делать? — обеспокоенно спросила я.

По тому, какую страшную муку выражало его лицо, я могла понять, что мои записи крайне важны для него. Наконец он не выдержал внутренней борьбы и, закрыв лицо руками, прошептал:

— Мэвис! Идите отсюда к черту!

К тому времени, когда я подняла Эмбер на ноги, Мел Паркер уже вышел из вагончика, а мистер Блисс все еще стоял, закрыв лицо руками, словно решил немного вздремнуть. Джейсон Кемп остановился передо мной с застывшей усмешкой на своем красивом лице.

— Ты справишься? — промурлыкал он своим вибрирующим голосом, от которого по моему позвоночнику, как всегда, пробежала судорога.

— Думаю, да, — ответила я, — но все равно очень любезно с твоей стороны было спросить об этом.

— Иворсен выбрал не ту девушку, но мне понравилась его мысль, — нежно произнес он. — Нам всем действительно нужно что-нибудь стимулирующее. Но сначала я хочу сказать пару ласковых иуде Блиссу, а потом не желаешь ли ты немного выпить в моем вагончике, после того как управишься с Эмбер?

— Черт! — Я еле сдерживала волнение. — Было бы здорово!

— Это может занять некоторое время, пока я выскажу Блиссу все, что я о нем думаю, — прошептал он. — Ты не против немного подождать меня в моем вагончике, если я не вернусь к тому времени, когда ты придешь?

— С превеликим удовольствием! — искренне ответила я.

— Прекрасно! — Он широко улыбнулся мне, и его темно-синие глаза тоже смеялись, заставив меня почувствовать какую-то странную пустоту внутри. Наверное, Ева чувствовала то же самое, когда впервые увидела Адама.

Вытащив Эмбер из вагончика Блисса, я взвалила ее на плечо и понесла в ее собственный, который, к счастью, был недалеко. Она все еще не пришла в себя, но по ее сопению было ясно, что виски подействовало сильнее, чем пощечина мистера Иворсена. Я бросила ее на кровать: она даже не шевельнулась. Посчитав, что Эмбер скорее всего не проснется до утра, я сняла с нее шелковую рубашку и сандалии. Тремя энергичными рывками я стянула с нее узкие вельветовые брючки.

Когда я села, чтобы немного отдышаться, она открыла один глаз и долго смотрела на меня затуманенным рассеянным взглядом.

— Кто ты такой? — проворчала она. — Который меня раздевает?

Это меня просто взбесило — я приложила столько усилий, чтобы ей удобнее спалось.

— Я — лейтенант Уилер! — огрызнулась я. — Помнишь меня?

— О да, конечно. — Она криво улыбнулась. — Тогда все в порядке, я думала, ты — Иворсен!

Как только Эмбер снова упала головой на подушку, глаз ее тут же закрылся, и она тихонько захрапела. Ее храп переполнил чашу моего терпения — последним яростным рывком я сдернула с нее брюки, и она осталась в бюстгальтере без лямок и тонюсеньких шелковых трусиках. Я подошла к туалетному столику и глянула на себя в зеркало, выгляжу ли я подобающим образом для встречи с Джейсоном Кемпом. Я слегка подправила свой внешний вид с помощью взятой напрокат у Эмбер губной помады, и тут вдруг на меня напало вдохновение. Такое могло прийти в голову только женщине, потому что у мужчин от природы отсутствует в характере свойственная женскому полу кошачья дьявольщина — они такие простаки! Твердо сжимая в правой руке губную помаду, я прошла на цыпочках к кровати и расписалась через весь живот Эмбер: «Здесь был Иворсен!» Я с ликованием отметила про себя, что наверняка утром ее будет беспокоить не одно только похмелье.

Глава 6

По дороге к вагончику Джейсона Кемпа я вдруг осознала, что все еще таскаю с собой записную книжку с заметками о совещании, и, подумав, что мистеру Блиссу они все равно сегодня не понадобятся, я не могла допустить, чтобы Джейсон отвлекался на чтение этой ерунды — хотела сказать, что это не моя идея делать лирические отступления. Я как-то дружила с одним поэтом, у которого была привычка читать мне свои стихи, — правда, рифмы там не было и в помине, — так вот, когда я, сидя с ним как-то вдвоем, просто не вынесла всего этого и поцеловала его, он упал в обморок!

Мне пришлось сделать крюк и завернуть к себе, чтобы оставить там ручку и тетрадь, затем я подошла к вагончику Джейсона и тихонько постучала. Никто не ответил, поэтому я толкнула дверь и вошла туда, обнаружив, что он еще не вернулся, — должно быть, решил переброситься с мистером Блиссом не парой, а дюжиной ласковых слов.

Его вагончик был точно таким же маленьким, как мой, то есть у меня не было особого выбора, где присесть — либо на кровати, либо на твердом стуле, либо на полу, — но мне почему-то не хотелось сидеть на полу или на стуле. Поэтому я устроилась на кровати и стала ждать Джейсона, а тем временем решила немного поупражнять мозги, как советуют наши популярные иллюстрированные журналы. Никаких фривольных мыслей об одежде или еще какой-нибудь чепухе — только что-либо по-настоящему глубокое: любовь, страсть и все остальное, что заставляет девушку сдаваться без боя. Я даже составила в уме список листов на пять, поставив на первое место того умницу, который изобрел кушетку.

Минут через пятнадцать после того, как я уселась на кровать, я услышала шаги на улице — кто-то подходил все ближе и ближе и наконец остановился у двери. До того как Джейсон вошел в вагончик, я успела мысленно пробежать по всему списку длиной в пять листов — так нелегко разобраться в наши дни, кто из окружающих обладает телепатическими способностями.

Я заметила, с какой тщательностью он проверил, хорошо ли заперта дверь, прежде чем подойти к кровати.

— Прости, что так долго, Мэвис, — извинился он. — Но нам пришлось приводить в порядок Дрю Фенелька.

— Неужели мистер Торо так сильно скрутил его? — спросила я весело.

— Не совсем, — ухмыльнулся он, и мой позвоночник вновь свело в судорожном экстазе. — Он просто запихнул Фенелька в его вагончик и запер дверь. Дрю закатил истерику, поэтому нам с Блиссом пришлось его успокаивать. Теперь с ним все в порядке: дверь не заперта и самолюбие не страдает, но он продолжает предвещать несчастья и смерть, потому что, как он считает, Люсьен сделал ужасную ошибку, поставив Паркера на место Бэннинга. — Джейсон снова ухмыльнулся. — В этом я его, конечно, поддерживаю! Фенельк также пригрозил Иворсену десятимиллионным иском за физическое насилие и оскорбление его человеческого и профессионального достоинства. Не церемонясь, я бы сказал, что с этим парнем слишком много мороки.

— Мне его почти жаль, я бы посочувствовала ему, если была бы уверена, что он просто сумасброд, а не искусный притворщик. А что ты о нем думаешь?

— Если бы ты сейчас его увидела, то наверняка встала бы на сторону Кента Иворсена — он действительно рвет на себе волосы!

Кемп открыл буфет и достал бутылочку скотча и два стакана.

— В любом случае, — сказал он, пожимая своими мужественными плечами, — давай забудем о нем. Идея заключалась в том, что небольшой допинг нам не помешает, правильно?

— Так точно, — согласилась я. — Налей мне, только чуть-чуть, пожалуйста.

— «Чуть-чуть» не даст необходимого эффекта, Мэвис, — неодобрительно проговорил он. — Держись раскованно, милая, давай устроим настоящий праздник!

— Ох, — прохладно заметила я. — Ты не говорил мне, что позвал еще кого-то на вечер.

— Разве нас двоих недостаточно, чтобы превратить этот вечер в праздник? — самоуверенно заявил он.

Я наблюдала, как он сообразил нам выпивку и принес ее на кровать. В стакане, который он преподнес мне, было явно не «чуть-чуть» скотча: совсем наоборот, он был полон до краев.

— Давай за более близкую и тесную дружбу, Мэвис! — нежно предложил Джейсон и звякнул стаканом о мой, что было бы довольно романтично, если бы скотч не пролился при этом на мои колени.

— Присоединяюсь! — сказала я искренне и немного отпила.

Вкус виски напомнил мне полоскание для полости рта, которое я однажды проглотила, вместо того чтобы выплюнуть, как было написано на упаковке. Но мне удалось не состроить рожу, потому что я знала: любая романтическая девушка должна смириться с таким неизбежным злом, как выпивка, с которой начинаются все ухаживания.

— Ах! — вздохнул Джейсон с наслаждением. — Это то, что нужно после длинного и тяжелого дня! Черт побери! Утром — предательство; днем — убийство; а вечером я на целых полчаса становлюсь звездой «Меткого стрелка»!

— Думаю, мистер Иворсен поступил нечестно, — возмутилась я. — То есть я хотела сказать, что Мел Паркер, конечно, молодец, но он же просто пацан, и мистер Блисс был прав, заявив, что ты будешь наилучшей заменой Бэннингу, ведь эта роль написана для более зрелого и сильного героя. — Я почувствовала себя преданной сторонницей Кемпа, воодушевляясь все более темой нашего разговора. — Тут нужен взрослый и мужественный человек, чтобы сводить нас, девчонок, с ума, — такой, как ты, Джейсон! Ну, ты только сравни себя и. Мела Паркера и поймешь, что я имела в виду. Где ему тягаться с таким высоким, загорелым и красивым парнем в самом расцвете сил, а? Скажи, пожалуйста?!

— О, Мэвис, милая! — Он ласково посмотрел на меня, казалось, что глаза его сияют каким-то особым светом, но, может быть, это был просто отблеск фонарей с улицы. — Как мне нравится слушать тебя! — На его лице появилась лукавая улыбка. — Для актера очень важно высоко ценить собственное «я». Можно просто сидеть здесь и слушать всю ночь приятные вещи, которые ты мне говоришь!

— Да, но, по-моему, идея заключалась совсем не в этом, — сказала я озадаченно.

— Чтобы говорить мне комплименты, да?

— Чтобы сидеть здесь и говорить всю ночь, — тонко намекнула я.

Джейсон опрокинул стакан и мигом осушил его, как заправский пьяница, который никогда не говорит своего имени бармену. Затем он поставил стакан, и его рука тут же обвила мои плечи. Я едва успела избавиться от собственного стакана, как Джейсон второй рукой обнял меня за талию. Словно пляжная красотка, истомившаяся по спасателю, я бросилась в воду и поплыла по течению.

Поцелуи Джейсона Кемпа доставляли мне величайшее удовольствие. Не каждый день выдается возможность насладиться прикосновением к сильному мужскому телу, и я решила использовать этот случай наилучшим образом. Все, с чем мне пришлось бороться, — это мой сведенный судорогой позвоночник и чувство пустоты внутри. Когда мы подошли к тому моменту, в котором, по моему мнению, должна была произойти хоть какая-нибудь заминка, я отметила про себя, что Джейсон, наверное, служил в армии или на флоте, потому что ему не составило никакого труда расправиться с моими форменными пуговицами. И только я собиралась настоятельно просить его остановиться, беспокоиться было уже не о чем — мое милое новое платьице аккуратно висело на спинке стула, а я с растрепанными волосами валялась на кровати. И должна была срочно решить для себя главный вопрос, но горящие страстным желанием глаза Кемпа давали мне понять, что от меня тут уже ничего не зависит.

Вдруг раздался страшный треск распахнувшейся двери, за которым последовал пронзительный истерический женский возглас, потребовавший, чтобы Джейсон немедленно поднялся на ноги, так как его необходимо застрелить. Меня это ужасно расстроило, и я вскочила в порыве ярости, чтобы увидеть, кто это, черт возьми, ворвался сюда. Я всегда думала, что буду выглядеть весьма глупо, если меня застрелят в нижнем белье. Судя по выражению лица Кемпа, сидящего позади меня, он думал о том же.

Пегги Бэннинг стояла в дверном проеме, держа в руке нацеленный на нас огромный револьвер. С того места, где была я, он показался мне просто пушечным стволом боевого корабля.

— Ты убил его, — с трудом проговорила Пегги, и это прозвучало более устрашающе, чем первый ее истеричный вскрик. — Ты хладнокровно застрелил его, потому что ревновал, — успех Ли не мог сравниться с твоими неудачами!

— Ты не права, Пегги. — Джейсон внимательно наблюдал за каждым ее движением.

Она презрительно скривила нижнюю губу.

— Не ври! Ли находился в зените славы, играя главную роль в «Метком стрелке», а ты долго терпел неудачи, и в тебе просто вскипела зависть. Он домогался твоей бывшей жены, а тебе ничего не оставалось делать, как стоять в стороне и наблюдать!

— Тут ты не совсем права, — спокойно сказал Джейсон. — Я застрелил Ли случайно — истинный убийца подменил холостой патрон на настоящий.

— Давай-давай, — с издевкой проговорила Пегги, — ползай! Ползай на брюхе и моли прощения, Кемп! Но тебе это не поможет. Я убью тебя точно так же, как ты убил Ли. Единственное твое преимущество состоит в том, что ты будешь знать, какое будущее тебя ждет.

От долгого сидения в одном положении тело мое стало неметь, поэтому я слегка поерзала на кровати, скрестив ноги и одновременно натягивая комбинацию на бедра. Какая досада, что Пегги была женщиной, иначе бы мои ноги обязательно привлекли ее внимание. Но она была женщиной и стояла с револьвером в руках. И чем больше я думала о данной ситуации — ведь я была экспертом по тактике безоружного боя, которой меня научил один сержант из моряков, — тем более я склонялась к мысли, что исход будет зависеть от меня, потому что, если Джейсон шевельнет хоть пальцем, Пегги тут же всадит в него пулю.

— Пегги, милая, — ласково начала я, улыбаясь ей во весь рот, — не нужно делать скоропалительных выводов. А если Джейсон окажется прав? Думаю, ты никогда бы себе не простила, что застрелила его, ведь правда? Да и… государство не простит.

— Заткнись, ты, вышибала с железными мускулами! — прорычала она мне.

— С железными мускулами? — огрызнулась я. — Да как ты смеешь так говорить! Посмотри лучше на себя — может, это ты сошла бы за угловую сталь, а не я? Допускаю, что мои бедра слегка великоваты, но железных мускулов у меня нет, просто крепкое тело!

— Угловая сталь?! — подпрыгнула Пегги. — Ах ты, нечесаная корова…

— Нечесаная?! — взвизгнула я. — Это твоя башка похожа на фасолину, а уж про волосы вообще молчу! Тебе осталось только подстричься под ежик, и мальчишки будут звать тебя биг-мак!

Она до того меня взбесила, что я просто забыла про револьвер в ее руке и подскочила, приготовившись к нападению.

— Биг-мак? — Пегги всю затрясло от неконтролируемой ярости. — Ты сама напросилась, Мэвис, и получишь свое — прямо сейчас!

Я успела сделать два шага по направлению к ней, пока она говорила, но, когда она наставила мне прямо в лицо свой револьвер, я застыла на месте.

— В газовую камеру я попаду только раз! — зло бросила мне Пегги. — Поэтому мне все равно — убить одного или обоих!

Должна признаться, в ее словах был резон, хотя это не утешало меня: я-то собиралась выйти когда-нибудь замуж и прожить остальные лет сорок в тишине и спокойствии, когда мне осточертеют любовные похождения, но Пегги явно решила спутать все мои планы.

— Сделай мне одолжение, Пегги, — попросил Джейсон сурово, — застрели меня первым.

— Тебе не терпится стать героем? — мгновенно отреагировала она.

— Как я понимаю, — гадко ухмыльнулся Джейсон, — тебе не удастся застрелить нас сразу. Тот, кого ты собираешься убить вторым, обязательно прыгнет на тебя и выбьет револьвер из рук, пока ты возишься с первым. Ну а у меня еще остались кое-какие джентльменские инстинкты, поэтому прошу — стреляй сначала в меня, а Мэвис сможет справиться с тобой.

Она дернулась, и револьвер опять уставился на Джейсона. Теперь или никогда, подумала я, вспомнив одну свою подругу, которая говорила мне однажды, что тот, кто сомневается, непременно проигрывает. И это чистейшая правда, потому что как-то раз она засомневалась, сказать ей «нет» или не говорить, и вот результат: она замужем, у нее двойня и вечная проблема нехватки денег по имени Джордж. Я закатила глаза, покачнулась, и тихий стон, словно зов полудикой гусыни, вырвался из моей груди. Я упала на пол, моля Бога, чтобы Пегги поверила, что я потеряла сознание. Пол был твердый как камень, так что я не сомневалась, что набила себе пару синяков. Но самое главное, лодыжки Пегги находились теперь на расстоянии протянутой руки — я ее протянула и, схватив Пегги за ноги, изо всех сил дернула на себя. Она упала на спину — ей синяки тоже наверняка были обеспечены.

Чертова пушка выпала из ее руки, глухо ударившись об пол. Я встала на нетвердые ноги, держась за стену, и подняла револьвер.

— Мэвис! — расплылся в улыбке Джейсон. — Могу я поцеловать тебя за это?

— Не нужно, — кое-как отдышавшись, ответила я. — Я уже получила контрудар. — Стены вагончика наконец-то перестали качаться. Я бы хотела, однако, чтобы и музыка в конце концов прекратилась, но какой-то многообещающий барабанщик не переставал выделывать соло на ударных. Это было просто ужасно, но когда монотонный стук стал сопровождаться дикими импровизациями, я поняла, что схожу с ума!

— Пегги! — неожиданно заорал Джейсон. — Заткнись!

Я посмотрела вниз и догадалась, кого надо было винить в музыкальном терроризме: Пегги лежала на спине, бешено колотя каблуками по полу и издавая дикие вопли, рвущиеся из широко открытого рта, словно поток беженцев из метрополии.

— У нее истерика, — мрачно заметил Джейсон.

— Я позабочусь о ней, — ответила я довольным голосом.

Я поставила Пегги на ноги — барабанный бой, слава Богу, прекратился — и с размаху ударила ее по лицу. Может, — я употребила чересчур много силы, но это пошло ей на пользу. Стало так тихо, когда она перестала вопить, что я тут же совершила ошибку и выпустила ее из рук. Пегги без чувств упала на пол.

— Разве обязательно было так сильно шлепать ее? — спросил Джейсон, по-настоящему испугавшись. — Я считал, что мы, наоборот, должны были предотвратить убийство.

— Она просто в обмороке, — сказала я, скрестив пальцы и внимательно разглядывая ее лицо, чтобы удостовериться, что она еще дышит. — Думаю, мне лучше отнести Пегги в ее вагончик. Сначала Эмбер, теперь вот Пегги, это начинает мне надоедать!

— Какая неудача, что она появилась в такой неподходящий момент, — тоскливо произнес Джейсон.

— А я думаю, что это удача, — искренне ответила я. — Приди она хоть на пару минут позже, она могла бы ухлопать нас обоих одним выстрелом.

Выражение его лица стало еще более тоскливым.

— Может, я отнесу ее, а ты подождешь меня здесь? — с надеждой предположил он.

— Не думаю, что так будет лучше, милый, — печально сказала я. — Я уйду в любом случае. Эпизод с Пегги нельзя назвать слишком романтическим, не правда ли? Она так испортила мне настроение, что, думаю, я отнесу ее домой и вернусь в свой вагончик.

Я потянулась за платьем, но Дженсон успел схватить его первым, и должна сказать, что он говорил Пегги правду о том, что кое-какие джентльменские инстинкты в нем еще присутствуют. Нежность, с которой он помогал мне надеть платье, напомнила о величайшем джентльмене истории, сэре Уолтере Рэлли, который бросил свою роскошную мантию в грязь, чтобы королева Елизавета не промочила ноги, и, должно быть, сам схватил насморк, когда они развлекались на природе при ужаснейшем английском климате. Единственное, в чем я теперь засомневалась, — служил ли Кемп когда-нибудь в армии, потому что у него вызвало немалое затруднение намерение застегнуть мои форменные пуговицы. Он неумело возился с каждой из них, возвращаясь по многу раз и проверяя, все ли он сделал правильно. Наконец я вынуждена была сказать ему, что не могу понять этого, ведь никаких проблем с расстегиванием у него не было, но он так был поглощен своим занятием, что просто не услышал меня. Когда он все-таки с ними покончил, Пегги еще не пришла в себя, поэтому я взвалила ее на плечо, а Джейсон открыл мне дверь вагончика.

— Перемени свое решение, дорогая, и вернись, пожалуйста! — с мольбой в голосе произнес он, когда я проходила мимо. — Просто чтобы выпить и поговорить еще немного.

— Я подумаю, — пообещала я, — но если честно, не уверена, что я в состоянии сделать это: сейчас уже глубокая ночь. 

Я дотащила Пегги до ее вагончика, который был самым роскошным во всем лагере, ведь ее муж был звездой и с ним обходились соответственно. Там уместились даже две отдельные большие кровати, а не легкие койки, как у всех. Я сбросила Пегги на ближайшую кровать, так как на них не было пометок «Он» и «Она», да и в любом случае это не имело теперь значения.

Через секунды две после того, как я положила ее на кровать, она открыла глаза и тупо посмотрела на меня.

— Не переживай, дорогая, — сказала я ей. — Все в порядке. Единственное, что тебе сейчас нужно, — это хорошенько выспаться.

— Должно быть, я сошла с ума! — прошептала она. — После того как это случилось, я пришла прямо сюда, села на кровать и стала думать обо всем. Наверное, я сама довела себя до такого состояния мыслями о смерти Ли. Прости меня, Мэвис!

— Забудь об этом. Извини, что я ударила тебя так сильно.

— Так мне и надо. Скажи Джейсону Кемпу, что я прошу прощения и у него тоже, ладно?

— Конечно, — кивнула я. — Давай раздевайся и ложись в кровать.

— Забавная штука, — сказала она отрешенно. — Я любила Ли, я была просто помешана на нем. А он был нисколько не хорош, даже ужасен, просто негодяй, Мэвис, мерзавец, и ничего больше!

— Не думай об этом сейчас, — посочувствовала я. — Постарайся уснуть.

— Он так и не повзрослел, — продолжала она, не обращая внимания на мои советы. — Оставался всю жизнь большим ребенком, капризным, самонадеянным ребенком. Люсьен Блисс сделал его звездой буквально из ничего, а Ли высказал свою благодарность требованием нового контракта. Ни одна дама моложе семидесяти лет не могла спастись от его преследований — он самый жадный до женщин мужчина, которого я знаю. Каждая новая знакомая словно бросала вызов его самолюбию…

Внезапно какой-то неземной звук откуда-то с улицы прервал Пегги на середине предложения. Она мгновенно побледнела.

— Что это такое? — прошептала она.

— Я не знаю, — занервничала я. — Мне показалось, что кто-то вскрикнул.

Звук повторился, и на этот раз не было никаких сомнений, что это чей-то пронзительный вопль. Ужасающий, отвратительный крик, будто кто-то метался в агонии.

— Мэвис! — Пегги дотянулась до моей руки и крепко вцепилась в нее.

Я подавила страх и постаралась ей улыбнуться.

— Может, еще ничего страшного, — сказала я, с трудом сдерживая дрожащую челюсть. — Я пойду посмотрю и тотчас же вернусь.

Спотыкаясь, я вышла из вагончика и безумными глазами стала разглядывать аллею. В ярком лунном свете было ясно видно, что на улице никого нет, и я уже подумала, что нам обеим померещился этот страшный крик. Затем я услышала тихий шаркающий звук совсем близко от себя. Казалось, кровь застыла в моих жилах, и я не могла пошевелить и пальцем. Шарканье становилось все громче, неуклонно приближаясь ко мне. Я кое-как повернула голову, безнадежно глядя по сторонам в поисках того, кто производит этот шум. Из-за соседнего вагончика появилась фигура мужчины. Он был похож на старичка, сгорбленного и еле волочащего ноги, медленно передвигающего свое дряхлое уставшее тело по направлению ко мне. Я все еще не могла сдвинуться с места и молча наблюдала, как он, сделав несколько неверных шагов, поднял ко мне с мольбой руки, прежде чем тихонько опустился на землю. Мне стало стыдно.

Бедный старик просил у меня помощи, а я не нашла ничего лучшего, чем стоять как истукан и смотреть на него, потому что, видите ли, испугалась крика какой-то ночной птицы. «Мэвис, — сказала я себе, подбегая к старику, — это еще раз доказывает, какой глупой ты становишься, когда даешь разыграться своему воображению». Я наклонилась к старику, который лежал на земле, сложившись почти пополам и спрятав в руки лицо, и спросила:

— Вам больно?

Он ничего не ответил — по правде сказать, он даже не шевельнулся, — и это по-настоящему обеспокоило меня. Я осторожно просунула руку между твердой землей и его щекой и приподняла голову. На меня смотрели широко открытые, полные муки, пустые глаза; я рывком отпустила голову, и она снова упала на землю. Медленно встав и прислушиваясь к охваченному паникой совсем близкому воплю, я наконец поняла, что, оказывается, сама кричу от ужаса. Бедный малый, думала я, несчастный старик устал до такой степени, что не мог даже поднять голову, шагая ко мне. Когда же я приподняла ее, то увидела лицо совсем молодого человека: на меня смотрели глаза Мела Паркера! Я смутно догадывалась, что должна быть какая-нибудь причина, заставившая его двигаться таким образом — низко кланяться, едва волочить ноги, будто каждый шаг был последним предсмертным усилием. До меня только дошло, что ужасные звуки могли исходить от него, а вовсе не от какой-нибудь ночной птицы.

Из-за темной тучи снова выглянула луна, когда я еще раз наклонилась к нему, чтобы разглядеть повнимательнее. Серебристый луч света пробежал по его телу, и я увидела страшную картину: из живота Паркера торчал вошедший почти по самую рукоятку нож. Правая рука Мела, на которой блестели пятна темной густой жидкости, все еще сжимала выступавшую часть стального лезвия.

На торчащей рукоятке сверкнуло в лунном свете что-то похожее на символический знак. Это был серебряный баран, спокойно сидящий на фоне крошечных звезд. Не нужно быть Дрю Фенельком, чтобы догадаться: это знак Овна. Как в тумане я слушала людские голоса и топот приближающихся ног, чья-то сильная рука подхватила меня под локоть и помогла встать на ноги.

— Мэвис! — с жаром произнес Джейсон. — С тобой все в порядке?

— Со мной все хорошо, — запинаясь, проговорила я. — Это Мел Паркер, кто-то воткнул ему в живот нож. Я думаю, что он мертв!

— Ладно, — возбужденно ответил он. — Ты уверена, что с тобой все о’кей?

— Да, все хорошо, — механически повторила я. — Мне…

И вдруг замолчала, почувствовав что-то неладное: наверное, наступил конец света — они сбросили бомбу такой мощности, какой сами от нее не ожидали. Теперь конец всему, включая Мэвис Зейдлитц, но мне почему-то было все равно. Меня просто заворожила бешеная пляска лунного света, серебряные круги поплыли у меня перед глазами все быстрее и быстрее, вызывая головокружение и заставив меня сомкнуть веки. Но это не принесло облегчения — сумасшедшая луна, вращаясь по спирали, вдруг спикировала на меня, уничтожая все на своем пути, в то время как отдаленный голос из открытого космоса объявил:

— Она просто потрясена случившимся — будет лучше, если отнести ее в вагончик.

Глава 7

Какой-то меланхоличный тип назвал колдовским этот час, когда разверзаются могилы, нагоняя на нас тоску и печаль. Вы, конечно, поняли, о чем речь, — наступила полночь. Я сам мог нагнать что угодно и на кого угодно — долгий день плавно перешел в бесконечную ночь, и мне показалось, что я смотрю повтор только что прокрученного через кинопроектор отрывка.

Все началось с трупа сегодня днем; куча вопросов не давала мне покоя, затем длинное и малоприятное совещание у шерифа. А сейчас мы снова оказались там, откуда начали. С единственной разницей, что теперь появился еще один труп.

Доктор Мэрфи потер руки и принялся за обычную работу: нужно было провести тщательную экспертизу и установить, как в точности и от чего умер Паркер. Слушая с тоской доклад доктора, я подумал: как только его жена может выдерживать всякую болтовню про вены, артерии и все такое прочее, сидя с ним долгими вечерами и испытывая романтическое настроение.

— Ну вот и все, лейтенант! — самодовольно заключил Мэрфи.

— Если я правильно понял, — сказал я, — он умер потому, что кто-то воткнул ему в кишки нечто острое?

— Единственное, что вызывает во мне отвращение еще большее, чем ваша грубость, — произнес Мэрфи с превеликим достоинством, — это ваша собственная персона.

Я вздохнул, ностальгически окунувшись на мгновение в воспоминание об очаровании прошлогоднего лета.

— Как быстро наступила смерть после удара ножом? — спросил я.

Мэрфи осторожно хмыкнул.

— Теоретически смерть могла наступить мгновенно, за несколько секунд, может, минуту — самое большее. Но здесь речь идет о силе воли, а ее невозможно измерить с научной точностью.

— Я знавал одну рыжую девчонку, — сказал я, кое-что припоминая, — вот ее силу волиможно было измерить с точностью — по уровню сопротивления хотя бы.

Внезапно мне в глаза ударил яркий луч света: это означало, что вернулся сержант Полник.

— Я тут кое-что нашел, лейтенант, — прилежно отрапортовал он.

— Верный способ ослепить меня? — сердито проворчал я.

— Простите, лейтенант. — Он выключил фонарик, и мы погрузились в кромешную тьму, изредка перемежающуюся внезапными вспышками света.

— Я нашел следы крови, ведущие к одному из вагончиков! — Он произнес это так, словно объявил название песни, которую поют у костра на привале.

— Какому вагончику? — Я открыл глаза и моргнул несколько раз, пока наконец не приспособился обходиться без света.

— Вот к этому! — Полник победно ткнул пальцем в темноту.

— Чей это вагончик? — задал я естественный вопрос.

— Не знаю, — глуповато промямлил сержант. — Наверное, нужно пойти и спросить, да, лейтенант?

— Стоит ли беспокоиться, — сказал я. — Мы выясним это позже. Ты знаешь, кто нашел тело?

— Угадайте, — проговорил он глухим голосом.

— Еще чего, — отмахнулся я. — У меня нет настроения быть бабкой-гадалкой, но… только не это!

Я видел, что Полник размышлял о чем-то не очень веселом, очутившись снова лицом к лицу со своей вечной проблемой.

— Лейтенант, что «только не это»?

— Говорю это как заклинание, — объяснил я ему. — Я просто не успел закончить. Только не это — только не Мэвис Зейдлитц! А теперь говори, мое заклинание подействовало или нет?

— Мне очень жаль, лейтенант. — Его голос дрогнул. — Она упала в обморок сразу после того, как увидела труп. И сейчас находится в своем вагончике — отдыхает.

— Приводит себя в порядок, ты имеешь в виду? — мрачно произнес я. — А мы, значит, должны бегать по округе три часа, выискивая подозреваемых?

— Я здесь все уже обыскал, — прервал нас Мэрфи. — Вам что-нибудь еще нужно от меня, Эл, прежде чем я уйду? Может, аспирин?

— Если вы забираете труп с собой, займемся сначала ножом. Проследи за этим, Полник, ясно? Пошли кого-нибудь из наших парней в лабораторию, пусть они его исследуют. Затем поговори с Мэвис Зейдлитц, если тебе удастся ввернуть хоть одно словечко, и выясни, каким образом получилось, что именно она первая нашла тело.

— Это приказ, лейтенант?

— Точно в соответствии со служебной инструкцией. — Я был почти счастлив. — Я научу тебя ценить твою старушку!

Я направился туда, где ожидал меня Люсьен Блисс вместе с Иворсеном и его преданной тенью — Торо. Лицо Блисса осунулось, и мне стало по-настоящему жаль его — если и дальше так будет продолжаться, он останется совсем без актеров.

Я махнул рукой на вагончик, который показал мне Полник, и спросил, кто там разместился.

— Дрю Фенельк, — ответил Блисс, напрягая голос.

— Он сейчас там? — спросил я.

— Думаю, да. — Блисс говорил сдавленным голосом, почти шепотом, какой бывает у дальних родственников на похоронах любимой бабушки.

— Я уверен, что он там, — надменно произнес Иворсен. — Ключи от его вагончика у меня.

— Это значит, что вы его там заперли, — но зачем?

— Вы должны узнать о Фенельке кое-что интересное, лейтенант, — отрывисто и грубо проговорил Иворсен. — Насколько я помню, я сообщал вам о своих подозрениях вчера днем, но вы их почему-то проигнорировали.

— Очевидно, по ошибке, — сказал я. — Что еще я должен знать о нем?

Иворсен рассказал мне вкратце о проведенном недавно собрании, на котором решалось, кто же будет играть главную роль вместо Бэннинга, и как с Фенельком случилась истерика и дело дошло до рукоприкладства, так что Иворсен был вынужден удалить его с совещания с помощью Торо и запереть в собственном вагончике.

— Если бы мои замечания принимались во внимание, — мрачно проговорил Иворсен, глядя в сторону Блисса убийственным взглядом и напоминая в этот момент жука-могильщика, — нет никаких сомнений, что этого второго трупа не появилось бы.

— Типичная проблема гениальной личности — слишком много времени нужно людям, чтобы понять, с кем они имеют дело, — согласился я. — Ну, так что же у вас тут произошло?

Блисс нервно кашлянул, прочищая охрипшее горло.

— Ну так вот, после того как совещание закончилось, Джейсон Кемп остался в моем вагончике, чтобы поговорить. Минут через пятнадцать мы услышали ужасный шум, доносящийся из вагончика Фенелька, и пошли посмотреть, что случилось. Он вел себя как настоящий душевнобольной — тарабанил в стены и крушил мебель внутри. Джейсон взял ключ у мистера Торо, мы вошли к Фенельку и увидели, что с ним истерика.

— Это все хитрости профессионального гадальщика, лейтенант, — высокопарно произнес Иворсен. — Такой фрукт, как Фенельк, который живет только за счет ловкого надувательства, просто прибег еще к одной уловке, чтобы получить свободу.

— Это довольно забавно, мистер Иворсен, — учтиво заметил я. — Но ваши слова больше подходят для дневной радиопередачи, чем для ночного телевидения. Я слушаю вас, мистер Блисс.

— Он стал говорить, что я предал его на совещании, — продолжил Блисс печально, — что я позволил им оскорблять его и насмехаться над ним и даже применить физическое насилие. Представляете, какую тираду мне пришлось выслушать, лейтенант? Но больше всего его взбесило то, что он заперт в собственном вагончике. Нам с Кемпом все же удалось немного успокоить его, пообещав, что никто не будет больше его закрывать. Он сразу притих, здравый смысл, казалось, вернулся к нему.

— Он его никогда и не покидал, — пожал плечами Иворсен. — Все было заранее продумано и хладнокровно выполнено. — Он щелкнул пальцами, желая подчеркнуть свою мысль, и Торо автоматически принялся разворачивать целлофановую упаковку новой сигары.

— То есть вы считаете, что это Фенельк убил Паркера? — спросил я терпеливо.

— И Бэннинга! — рявкнул Иворсен. — Я это уже объяснял, лейтенант. Было бы намного лучше, если бы вы были повнимательнее к моим словам!

— Итак, с Фенельком случилась истерика. После того, что произошло на собрании, я не стал бы уж очень винить его, и это ничего не доказывает. У вас есть какие-нибудь конкретные доказательства, подкрепляющие вашу теорию, мистер Иворсен?

— Вы уже исследовали орудие убийства, осмелюсь спросить?

— Нож? Конечно. Это так важно?

— Там на рукоятке была серебряная эмблема.

— Баран, — согласился я.

— Означающий один из знаков зодиака — Овна, лейтенант! — победно провозгласил Иворсен.

— Не понимаю ваших намеков, — признался я.

— Фенельк — астролог, так? — резко заговорил Иворсен. — Его личный знак зодиака — Овен, правильно, Блисс?

— Правильно, — промямлил Блисс.

— Ничего исключительного в этом нет, — возразил я. — Насколько всем нам известно, под этим знаком родилась еще дюжина людей, остановившихся в лагере.

— Но ведь нож-то принадлежит Фенельку. Люсьен не раз видел его у него, правильно?

— Да, — кивнул Блисс. — Один из клиентов подарил Фенельку этот нож, когда тот правильно предсказал изменение курса акций. Дрю гордился этим подарком, как малое дитя: показывал его здесь всем подряд.

— Думаю, мне лучше пойти и поговорить с ним самим, — сказал я.

— Вам понадобятся ключи, — заметил Иворсен. — Я запер его снова на всякий случай после того, как обнаружили тело. Торо! — Он щелкнул пальцами, затем протянул ладонь, в которую секунду спустя упал ключ. Иворсен слабо улыбнулся, протягивая его мне. — Я же вам говорил, что мы, возможно, поможем найти убийцу, лейтенант.

— Вы не просто говорили мне, вы не перестаете мне это говорить. Мне до смерти надоело слушать вас, мистер Иворсен, и я был бы вам глубоко признателен, если бы вы заткнулись!

— Угух! — предупреждая события, зарычал Торо.

— И этим все сказано. Многое можно почерпнуть из его мычания, — сказал я Иворсену.

— Не нужно со мной шутить, лейтенант, — холодно произнес он. — Я человек не без…

— Я знаю, — ответил я, теряя всякое терпение. — Не без влияния. Но пока у меня погоны на плечах, вопросы тут задаю я; например, кто еще подходил к трупу после того, как его обнаружила мисс Зейдлитц?

— Мы всей компанией, — ответил Блисс. — Видите ли, лейтенант, Паркер пронзительно вскрикнул пару раз, и это был самый ужасный вопль, который я когда-либо слышал в своей жизни! Он и заставил всех нас выйти на улицу, узнать, что случилось.

— Это касается и вас? — повернулся я к Иворсену.

— Да.

— Вы были у себя, когда это произошло?

— Да. — Он просто рассвирепел. — До каких пор вы собираетесь тратить драгоценное время, задавая нам глупые вопросы, когда вы должны допрашивать Фенелька, лейтенант?

— Я же просил вас заткнуться и говорить только тогда, когда вас об этом попросят, — напомнил я ему. — Кто-нибудь был с вами?

Он вздрогнул, глубоко вздохнув.

— Да, со мной был мистер Торо.

— Это так? — спросил я человека-гору.

— Я вам уже говорил, что он был там, — резко перебил Иворсен.

— Угух! — добавил Торо.

— Мне бы хотелось это услышать от него самого. Пусть скажет несколько слов.

— Боюсь, это невозможно, лейтенант, — уныло улыбнулся Иворсен.

— Он может рассказать мне об этом здесь или в офисе шерифа, — проворчал я. — Пусть выбирает.

— Вы не поняли. Мистер Торо не может вам ничего рассказать ни в каком месте и ни в какое время: у него нет языка.

— Извините, — пробормотал я.

— Теперь это не так уж волнует его, — жизнерадостно сообщил Иворсен. — Он привык за свою жизнь — ведь ему не было еще и двадцати, когда это произошло.

— Как это случилось? — с любопытством поинтересовался Блисс.

— Мистер Торо успешно делал карьеру, занимаясь осведомительством, но, к несчастью, донес не на тех людей, и они поймали его. — Иворсен сделал небольшую паузу, как бы смакуя сказанное. — И они вырвали ему язык с корнем.

— Угух! — возбужденно промычал Торо и наклонился, широко открыв рот.

Я распахнул дверь вагончика и пропустил Блисса вперед. Фенельк сидел на кровати с удрученным выражением на классически правильном лице.

— Дрю, — быстро произнес Блисс. — Это лейтенант Уилер, он хочет задать тебе несколько вопросов.

Фенельк поднял голову и тупо посмотрел на меня.

— Вопросов? — повторил он на высокой нервной ноте. — И это все? Ты уверен, что он не будет оскорблять меня или зверски избивать? А может, он опять запрет меня в этом вагончике?

Блисс взглянул на меня, приподняв бровь, и выразительно пожал плечами.

— У вас есть нож с серебряной эмблемой на рукоятке? — спросил я Фенелька. — На ней знак зодиака — Овен, баран то есть.

— Это одна из моих любимых вещей, — мрачно проговорил он. — Вернее сказать, была.

— Была?

— Его украли сегодня ночью. — Голос Фенелька абсолютно ничего не выражал. — Но это такая мелочь по сравнению с тем, что со мной произошло, лейтенант! — Он медленно, как бы в недоумении покачал головой. — Просто какое-то массовое помешательство — единственное объяснение, которое я могу дать всему этому, но чем оно вызвано, объяснить не могу.

— Расскажите мне обо всем по порядку, — предложил я.

Я поступил весьма опрометчиво, разрушив плотину и не подумав заранее, как ее можно будет потом перекрыть. Последовавшие за этим десять минут я стоял посреди вагончика, пока непрерывный поток слов лился на мою голову. Этот Фенельк оказался просто Мэвис Зейдлитц мужского рода, естественно, без отличительных женских признаков, компенсирующих чрезмерную болтливость.

— С вами действительно жестоко обошлись, — быстро вставил я, когда он чуть приостановился, чтобы перевести дух. — Вы слышали крики Мела Паркера?

Он неистово передернул плечами.

— Я их не просто слышал, лейтенант! Они будут теперь преследовать меня до конца дней — эти ужасные вопли раздались у меня под самой дверью!

— И вы пошли посмотреть, что это за шум?

Он снова передернул плечами, еще более яростно.

— Я абсолютный трус, лейтенант, я бы не сделал и шага из вагончика, даже если бы на улице кричала моя мама! Я остался там, где я был, и сидел, зажмурив глаза и моля Господа, чтобы это поскорее закончилось.

— Следы крови ведут от вашего вагончика к тому месту, где умер Мел Паркер. Он был убит вашим ножом, Фенельк. Как вы можете объяснить эти два обстоятельства?

— Объяснить! — Его голос прыгнул вдруг на целую октаву выше. — Есть простое объяснение, лейтенант! Я — жертва кровавого и смертоносного заговора. Кто-то ненавидит меня и желает убить по какой-то неведомой мне причине. — Он зло посмотрел на Блисса. — Я также не могу понять, по какой такой причине мои так называемые друзья, люди, которым я доверял, бросают меня именно в тот момент, когда мне нужна помощь!

— У вас есть какие-нибудь предположения, кто может стоять за этим заговором?

— Иворсен! — взвизгнул он отчаянным фальцетом. — Кто же еще? Это он публично оскорбил меня, это он заставил своего грубияна телохранителя избить меня, это он постоянно запирает меня здесь, как будто я государственный преступник или еще хуже того. Я говорил вам, лейтенант, этот человек — просто маньяк!

— Почему он так с вами поступает?

Фенельк вновь удрученно опустил голову.

— Я не перестаю задавать себе тот же самый вопрос, — невнятно пробормотал он. — Если бы он только назвал мне дату своего рождения, я бы смог получить кое-какие сведения, но он так хитер, что не станет разглашать важную информацию, его касающуюся. Типичная реакция шизофреника, могу добавить я.

— Вы предсказывали убийства. Существует предположение, что вы могли подтолкнуть звезды к тому, чтобы ваши предположения претворились в жизнь.

— Я предсказал опасность, несчастье и смерть, — перебил он меня, вытянув губы в прямую тонкую линию. — Я не предсказывал, кто — или сколько человек — умрет. Астрология указывает лишь на возможность, а иногда на вероятность того или иного события, но никогда — на безусловность. — Голова его неожиданно взметнулась вверх, и он взглянул на меня широко открытыми глазами. — То есть вы считаете, что я убил Бэннинга и Паркера, чтобы доказать, что мои предсказания сбываются? — Он скептически улыбнулся. — Для того чтобы предположить такое, нужно быть, простите, просто сумасшедшим!

Я повернулся и вышел из вагончика, сопровождаемый Блиссом, отметив про себя, что встреча с Фенельком не принесла мне успокоения.

— Это вы, лейтенант? — Грузная фигура вырисовывалась на фоне яркого лунного света рядом со мной.

— Это я, — нехотя согласился я. — Как тебе удалось так быстро вырваться от мисс Зейдлитц?

— Она не стала со мной разговаривать, — счастливым голосом сообщил Полник. — Она сказала, что будет беседовать только с лейтенантом, потому что он ей симпатичнее и к тому же еще не женат.

Блисс радостно хихикнул.

— В этом вся она! — сказал он. — Надеюсь, я вам больше не нужен, лейтенант?

— Нет, — уныло ответил я. — Нет необходимости терять слух нам обоим. Но прежде чем вы уйдете, скажите — где были вы, когда закричал Мел Паркер?

— У себя в вагончике, — спокойно ответил он.

— Один?

— Один.

— Было бы неплохо, — задумчиво проговорил я, — если бы кто-нибудь подтвердил ваше алиби!

— Не могу сделать вам такое одолжение, — улыбнулся Блисс. — Это все?

— Пока все. Может, я вернусь к вам попозже.

— Прекрасно. — И он легкой походкой направился к своему вагончику.

Я прикурил и хмуро посмотрел на Полника.

— Думаю, ты специально подстроил так, чтобы мне самому надо было идти к этой Зейдлитц.

— Это была ее идея, честно, лейтенант! — протараторил он.

— Вот там, — сказал я, показав пальцем на вагончик позади нас, — сидит парень по имени Дрю Фенельк. Может, он совсем безобидное существо, с которым нечестно обошлись, а может, это маньяк-убийца, который в любой момент продолжит начатое дело. Я хочу, чтобы ты проследил за тем, чтобы он оставался там, где сейчас находится, — у себя в вагончике.

— Будьте спокойны, лейтенант, — самоуверенно проговорил Полник. — Я присмотрю за ним.

— Смотри в оба! — предупредил я. — Иначе и ты можешь кончить в морге с теми двумя приятелями.

Глава 8

Я постучал в дверь и немного подождал. Никто мне не ответил, поэтому я толкнул дверь и вошел без разрешения.

— Двадцать восемь! — произнес чистый, музыкальный, правда слегка запыхавшийся голосок.

Я не сразу увидел ее, но, глянув вниз, обнаружил, что она растянулась на полу, задрав вверх ноги и устремив каблучки прямо в потолок. На ней была короткая ночная рубашка нежно-голубого цвета и точно такие же трусики с кружевной оборкой. С того места, где я стоял, были видны только ее длинные прелестные ножки, торчащие из нарядных кружавчиков. Едва ли не каждому мужчине одного взгляда на них было бы достаточно, чтобы остаток своих дней пребывать в тихом вожделении.

— Двадцать девять! — решительно отсчитала она, повернув ноги сначала в одну сторону, потом в другую.

— Мисс Зейдлитц! — громко позвал я.

— Тридцать! — Ноги снова наклонились в одну и в другую сторону, затем она опустила их и села, ожидая, что я скажу.

— Я знаю, что это глупый вопрос, — признался я, — но почему?..

— Почему бы вам не называть меня Мэвис? — спросила она ласково. — А то это «мисс Зейдлитц» делает вас таким важным, а вы так совсем не выглядите.

— Почему? — твердо повторил я свой вопрос.

— О, мои волосы и мое тело созданы для этой ночи, — торжественно проговорила она.

— Играем в кошки-мышки? — допустил я вольность. И в ту же минуту она одним прыжком поднялась на ноги.

— Глупо! — обиделась она. — Я долго и тщательно расчесывала волосы, затем делала эти упражнения — они не позволяют моим бедрам не в меру расползаться. Думаю, сейчас они в норме. — Она самодовольно похлопала себя по бедрам. — Как вы думаете, лейтенант? Если вы будете звать меня Мэвис, я не стану придерживаться официального «лейтенант».

— Эл, — сдался я. — Ах да… я думаю, ваши бедра в полном порядке.

Она уселась на кровать и облокотилась на подушки, закинув руки за голову, так что шелковая рубашка туго натянулась, обозначив потрясающие формы ее полной груди.

— Проходи и садись, Эл, — пригласила она.

Я обошел кровать и робко присел на ее край. Она нежно провела пальцем по моему подбородку.

— Мы могли бы весело провести время и узнать друг друга получше, Эл, — мечтательно произнесла она, — но у меня уже завелся роман.

— Прекрасная мысль, — сказал я. — Было бы так замечательно просто сидеть здесь и размышлять на эту тему, если бы не два нераскрытых убийства.

— Черт! — Она моргнула пару раз. — Ты из тех парней, что не забывают о долге, ведь так, Эл? Я рада — терпеть не могу тех, кто только и думает о сексе, так же, как и тех, кто не думает о нем вовсе. Я должна была удостовериться, что ты правильный парень, поэтому я выдумала небольшой тест типа: короткая ночная рубашка, кружевные оборочки и тому подобное. И если ты не начнешь приставать ко мне в первые же пять минут, значит, ты — то что надо! И если мой начинающийся роман будет развиваться не должным образом, тогда — кто знает?..

— Я буду жить надеждой, — сердито проворчал я. — Ты не против, если мы поговорим немного о трупе и о том, как ты его обнаружила пару часов назад?

Ее лицо вмиг стало серьезным.

— Бедный Мел, — тихо прошептала она. — Это было ужасно.

— Как получилось, что ты первая наткнулась на него?

— Ну, я попыталась успокоить Пегги Бэннинг, и мы обе услышали его крик, страшный крик, поэтому я вышла из вагончика посмотреть, но сначала ничего не увидела. Потом появился этот маленький старичок, медленно приближающийся ко мне и согнувшийся в три погибели. Ой, я так испугалась, Эл, я просто…

— Онемела? — с надеждой предположил я.

— Вросла в землю, — ответила она неприветливо. — Потом он рухнул, я подошла к нему, чтобы помочь, и обнаружила, что это Мел Паркер. А затем я увидела нож, торчащий из его живота! — По ее телу пробежала легкая, но такая изящная, я бы сказал, дрожь — так уж она сложена.

— Как вышло, что ты очутилась у Пегги Бэннинг?

— Да я просто принесла ее на себе домой из вагончика Джейсона, — ответила Мэвис.

— Она не могла идти сама?

— Конечно нет, глупышка! — Мэвис улыбнулась мне с выражением сострадания на лице. — Не могла, после того как я шлепнула ее немного сильнее, чем следовало, и она повалилась в обморок!

— У вас что — вышло сражение?

— Можно, думаю, выразиться и так. — Она слегка нахмурилась, вспомнив об этом. — Понимаешь, Эл, мне пришлось ударить ее, чтобы прекратить истерику.

— Истерику? — повторил я медленно. — Из-за смерти ее мужа?

— Да. — Мэвис еще больше сдвинула брови. — Думаю, у нее были на то свои причины, но главное — ей не удалось убить Джейсона, как она замышляла.

Если бы мои глаза могли открыться еще шире, я бы, наверное, увидел то, что происходило у меня за спиной. Я выудил сигарету из новой нераспечатанной пачки и прикурил.

Мэвис окунулась в свою стихию, подробно описывая мне все, что произошло после совещания у Блисса, когда она отнесла Эмбер Лэйси к ней в вагончик, немного огорчив меня рассуждениями о мужественности Джейсона Кемпа, и, наконец, сообщила все детали драматического появления Пегги Бэннинг и ее намерения совершить убийство.

— Таким образом, ты и Пегги можете подтвердить алиби друг друга, — сказал я, когда она закончила. — Это уже кое-что. Ну а Кемп был один в момент убийства, как ты считаешь?

Она вся напряглась и бросила недружелюбный взгляд на меня.

— Ты же не хочешь сказать, что Джейсон мог убить Мела Паркера, лейтенант Уилер?

— Я только хочу сказать, что у него была такая возможность, как и еще у нескольких человек, — постарался я как-то ее успокоить.

— Но это же смешно! — презрительно фыркнула она. — Джейсон не мог никого убить — он так благороден, так великодушен и…

— Силен как мужчина? — предположил я.

— У тебя мерзкий подозрительный ум, Эл Уилер! — возмутилась она. — И не думаю, что ты мне по-прежнему нравишься.

— У Джейсона была хорошая причина, — сказал я, воодушевляясь темой разговора. — Из того, что я слышал о совещании, я понял, что Блисс предложил его кандидатуру вместо Бэннинга, но Иворсен свел все его надежды на нет, настояв на кандидатуре Паркера.

— Джейсон был расстроен, — призналась неохотно Мэвис. — Но смешно было бы представить хоть на минуту, что он мог убить Мела, чтобы просто досадить ему!

— Это, должно быть, было чертовски важное совещание. Жаль, что я сам не присутствовал на нем и не слышал, что там на самом деле происходило.

— Если ты интересуешься, — равнодушно сказала Мэвис, — можешь почитать мои заметки.

— Заметки?

— Мистер Блисс попросил меня взять с собой тетрадь с карандашом и делать записи, потому что он считал это совещание очень важным. — Мэвис сладко улыбнулась и постаралась на этот раз выглядеть скромной. — Я, конечно, не стенографистка, поэтому, думаю, он попросил меня сделать это, считая, что такое серьезное дело можно поручить только кому-нибудь… с высоким интеллектом…

— Ага, — медленно кивнул я. — И что же?

— Он был так взволнован, что не сказал мне, в какой форме мне следует зафиксировать происходящее. Поэтому я просто писала все подряд — кто что сказал, кто что ответил, ну… и все остальное.

— Так ты что — стенографировала?

— Почти, если можно так сказать. — Она посмотрела на меня искоса. — Это моя собственная методика. Вместо того чтобы вырисовывать эти дурацкие значки и закорючки, я пишу все словами — получается намного быстрее, и удивляюсь, почему так не делают все другие.

Она поднялась с кровати и подошла к туалетному столику — упражнения для бедер, видно, пошли им на пользу, ей ловко удавалось сдерживать их смелые движения, — достала тетрадь и метнула ею прямо в меня.

— Не думаю, что мистеру Блиссу они могут теперь понадобиться, — сказала она. — Так что, пожалуйста, можешь забрать их.

— Спасибо, Мэвис, — искренне поблагодарил я. — Большое спасибо!

— И вот еще что, Эл Уилер, — решительно проговорила она, когда я уже подходил к двери. — Если у тебя хватит подлости и ты будешь стараться обвинить Джейсона в преступлении — я никогда больше не буду с тобой разговаривать!

— Мэвис! — Я закрыл глаза, с трудом подавив смех. — Не искушай меня!

Пегги Бэннинг в теплом стеганом халате сидела съежившись на краешке кровати прямо напротив меня. Бледное лицо ее было искажено от горя, а спутанные непричесанные волосы напоминали разоренное птичье гнездо. Для нее и впрямь наступили трудные времена.

— Думаю, лейтенант Уилер, вы уже слышали, что я так разозлилась на Кемпа, что чуть не убила его от ярости? — спросила она безучастно.

— Да, слышал. Скажите, а где вы взяли револьвер?

— Он принадлежал Ли — награда одного любительского клуба, он всегда таскал его с собой.

— Оружие и сейчас у вас?

Она медленно покачала головой.

— Думаю, револьвер остался у Кемпа — я уронила эту чертову штуку, когда Мэвис прыгнула на меня, и смутно припоминаю, что видела оружие в его руке. Какое мне предъявят обвинение, лейтенант? Преднамеренное убийство?

— Да никакого обвинения вам не будет предъявлено, — успокоил я ее, — если Мэвис и Кемп не будут настаивать на этом. По мне — так это просто слухи, тем более что никто не пострадал.

Она осторожно прикоснулась к наскоро напудренной щеке и улыбнулась.

— Вот, взгляните — эта Мэвис здорово мне припечатала своим крепким кулаком! А вам спасибо, лейтенант, большое спасибо!

— Меня больше интересует, почему вы были так уверены, что именно Кемп убил вашего мужа?

— Я, наверное, просто сошла с ума, — чистосердечно призналась она, — и не могла больше ни о чем думать. Мне показалось, что Джейсон завидует ему. Ли находился на вершине славы, а Джейсон последние три года все более скатывался вниз. И я к тому же думала, что Джейсон все еще не остыл к Эмбер Лэйси, хотя их брак и продолжался всего четыре дня. Ли добился ее расположения безо всяких усилий и нравился ей, поэтому она никак не могла оставить его в покое!

Было не очень-то приятно выслушивать ее горестные стенания, но кто же мне сулил, что у полицейского должна быть приятная работа со свойственной ей обстановкой?

— Я просто сходила с ума по Ли — это чистейшая правда, лейтенант. — Голос Пегги становился заметно мягче, когда она произносила его имя. — Должно быть, это звучит как надгробная песнь. — Она грустно улыбнулась. — Плач по любимому негодяю! Но вам, наверное, надоело выслушивать все это?

— Продолжайте, — подбодрил я ее. — Может, вам станет легче, если вы выговоритесь, а мне будет полезно послушать, чем больше я узнаю о Ли Бэннинге, тем лучше это для дела.

— Думаю, вы правы. У вас не найдется сигареты?

Я помог ей прикурить, она глубоко затянулась, оценив по достоинству вкус табака, потом снова заговорила:

— Он был отвратительным любовником даже в техническом смысле — будто у него в руках была просроченная закладная, и единственное, чего он хотел, — это немедленно вступить во владение. Я встречала в своей жизни парней, которых можно было бы назвать отвратительными негодяями, но Ли был каким-то особенным — он просто превзошел самого себя! Думаю, он не изменял мне целую неделю только после нашей женитьбы, но затем вновь покатился по наезженной колее, меняя одну бабу за другой.

— Должно быть, многие хотели бы видеть его мертвым из-за этого, — уныло произнес я.

— Не только по этой причине, — сурово ответила Пегги Бэннинг. — Он ничего не хотел делать как надо. Он дурил всех подряд, направо и налево! Только посмотрите, как он отблагодарил Люсьена Блисса за то, что тот из него сделал!

— А что он сделал? — поспешно спросил я.

Ее лицо было обращено ко мне, но я чувствовал, она не видела меня — взгляд ее выражал полную растерянность и нерешительность. Казалось, она целиком была погружена в собственные мысли.

— Четыре года назад Ли был просто никем и ничем, — скучно начала она. — Один из пары тысяч таких же мускулистых силачей, зарегистрированных на актерской бирже и рыщущих в поисках хоть какой-нибудь работы. Он использовал удачный шанс, когда снимался в одном из детективных сериалов у Люсьена Блисса, тот заметил его и на следующий день поговорил с Ли. Блисс уже тогда задумывал сериал типа «Меткого стрелка», имелись даже кое-какие заготовки и целая дюжина сценариев. Но Люсьен не мог позволить себе пригласить на роль Шепа Морроу какую-нибудь знаменитость, потому что все финансировалось посторонними людьми, такими, как Иворсен, а он сам не вкладывал ни цента из своих денег — у Блисса их просто не было. Если бы он пригласил человека с именем, тот автоматически потребовал бы отчисления процентов, а единственные оставшиеся проценты принадлежали самому Люсьену — и это было совсем немного!

Пегги бросила окурок на пол и затушила каблуком, пожав плечами.

— И тем не менее Люсьен подписал с Ли контракт на семь лет, начиная с двух сотен в неделю и повышая плату до тысячи после двух лет. Вы знаете, что произошло потом? «Меткий стрелок» неожиданно получил широкое признание, и можно было давать его до бесконечности, покуда в нем присутствовал Ли Бэннинг. И Ли очень волновался по этому поводу: Люсьен получает все деньги, которые они зарабатывают, а он только свою несчастную тысячу в неделю! Поэтому еще до начала этого сезона он пошел к Люсьену и попросил новый контракт. Ему не нужна была максимальная плата в тысячу долларов — только двадцать процентов от собственности и пятьдесят процентов отчислений за каждую проданную серию с Шепом Морроу. Только и всего! Люсьен старался быть вежливым и объяснил ему, что предстоят какие-то дополнительные расходы на это первое шоу. Однако Ли сказал, что ему наплевать на дополнительные расходы, — или тот подписывает контракт, или он уходит из шоу и оставляет Блисса без цента. Целую неделю, каждый день, Люсьен приходил к нам и просил Ли подождать еще шесть месяцев и тогда поговорить о новом контракте, но, конечно, не на таких невозможных условиях. Я тоже уговаривала Ли, напоминая ему о том, что сделал для нас обоих Люсьен за минувшие три года, но он только смеялся при мысли о том, что ему нужно заплатить кому-то долг, который тот не в состоянии будет взять, долг благодарности. В конце недели Ли заявил, что будет ждать ровно месяц и если новый контракт не будет подписан к тому времени, он выходит из игры и не дает никакой гарантии, что будет когда-нибудь работать в студии!

— Я понял, что вы имеете в виду, — искренне произнес я. — Он как тот маклер, который никак не может поверить в честность совершенной сделки, потому что не видит в ней никакого подвоха!

— Я совсем заговорилась, лейтенант! — Взгляд Пегги мгновенно стал сосредоточенным, и она смутилась. — А вы, будучи вежливым человеком, сидите тут и все слушаете, слушаете новоиспеченную вдову!

— Просто я увлечен вашим рассказом, — сказал я. — Итак, скажите, Люсьен в конце концов подписал новый контракт?

— Нет, — покачала она головой. — Оставалось еще десять дней до конца срока, назначенного самим Ли, считая сегодняшний. — Уголки ее губ медленно поползли вниз. — Интересно, какой контракт ему суждено подписывать теперь?

Внезапный громкий стук в дверь заставил нас обоих вздрогнуть.

— Кто там? — резко спросила Пегги.

— Люсьен, — прозвучал голос Блисса. — Лейтенант Уилер у тебя?

Я подошел к двери и открыл ее.

— Что вам нужно? — проворчал я.

— Думаю, вам лучше пойти со мной и посмотреть, лейтенант! — ответил Блисс, с трудом переводя дыхание. — У вашего сержанта возникли кое-какие проблемы с Дрю Фенельком!

Глава 9

Когда я вошел в вагончик, Полник облегченно вздохнул, всем своим видом показывая, что слагает возложенные на него обязанности. Блисс следовал за мной по пятам. Иворсен и Торо были уже там, внутри. Оба стояли, прислонившись к стене, с нарочито озабоченными лицами. Я подумал, что разберусь с ними попозже. Но что меня сразу же обеспокоило, так это лежащий без движения на полу Дрю Фенельк. Только третьего трупа за эти двадцать четыре часа мне и недоставало, чтобы отправиться поскорее за город в ближайшую психиатрическую больницу, где мне предоставят собственную прелестную новую смирительную рубашку.

— Что здесь, черт возьми, произошло? — прорычал я в лицо Полнику.

Он нервно потер кончик носа, и даже в этом чувствовалась его растерянность.

— Так вот, — пробормотал он, — как вы и сказали, я стоял снаружи и караулил, чтобы этот тип, Фенельк, чего доброго не удрал. Тут ко мне подошли мистер Иворсен и мистер… — Он наморщил лоб. — Как его там? Тот второй, с ним вместе, и спросили, могли бы они поговорить с Фенельком. Я подумал, что ничего страшного не случится, если я буду при этом присутствовать. — В его голос прокралась жалобная нотка. — Я постучал в дверь, и когда Фенельк открыл ее, я очень вежливо сказал ему, что мистер Иворсен и его приятель хотели бы побеседовать с ним по-дружески. Тут вдруг безо всякой на то причины этот парень словно взбесился и начал вопить, что все здесь психи, даже полицейские, и он не в состоянии больше выносить преследований мистера Иворсена, с него хватит!

— Ближе к делу — что же, черт побери, произошло? — рявкнул я.

— Я и рассказываю вам, что произошло, лейтенант, если вы, конечно, слушаете. — Лицо Полника однако обиженно скривилось. — Ну так вот, вы говорили мне, что у этого психа может возникнуть желание поиграть с огнем и я обязан остановить его, ведь говорили?

— Говорил, — яростно скрежетнул я зубами. — Но мне хотелось бы знать, каким образом ты остановил его!

— Он выскочил из вагончика, словно перед ним открыли шлагбаум и приятель жокея сказал ему, что он мог бы выиграть скачки в Санта-Монике! — (Поэтическая страстность Полника лишила меня дара речи.) — Поэтому что я мог сделать? — жалостливо произнес он. — Я поспешил втащить его назад в вагончик, а он первым делом схватил стул и, размахивая им над головой, пошел на меня с явным намерением расколоть мне череп на две половинки. Теперь вы видите, лейтенант, у меня не было выбора. Мне пришлось ему как следует вдарить.

— Чем? — безо всякого желания спросил я.

Полник стиснул свою гигантскую лапищу в кулак и смущенно посмотрел на меня.

— Вот этим, чем же еще?

— Так, значит, он просто в обмороке? — спросил я, почувствовав, как волна облегчения мощным потоком разливается по моим напряженным мускулам.

— Конечно, может быть, я немного и перестарался, — оправдывался Полник, — но этот… его стул и все остальное, так уж получилось, я не хотел этого. Но с ним все в порядке. Я ему ничего не сломал.

— И это все? — холодно спросил я. Облегчение вдруг сменилось непреодолимой яростью. — К чему же тогда вся эта паника и зачем нужно было так срочно вызывать меня сюда? Я уж думал, ты его по крайней мере прикончил, судя по тому, как все себя ведут. Что же ты со мной делаешь, сержант, стараешься довести меня до инфаркта?

— Простите, лейтенант. — Он глуповато смотрел поверх моей головы. — Но есть еще кое-что.

— Рассказывай, — просипел я хрипло.

— Ну, так вот, после того как я вда… ударил его, он выронил стул и отлетел назад, к стене, и, отскочив от нее, повалился на пол.

— Ты все же продолжаешь преподносить мне все это самым безжалостным образом — одно за другим? — Я чувствовал, что начинаю скалить зубы в кривой усмешке.

— Нет, сэр! — Полник осмелился бросить на меня взгляд и заметно вздрогнул. — Когда он ударился об пол, то перекувырнулся раз шесть-семь и из его нагрудного кармана кое-что выпало.

— Кое-что выпало из его нагрудного кармана? — медленно повторил я. — Попробую угадать — его плутовство, что ли?

— Вот это! — выпалил Полник, протягивая руку вперед и крепко зажмуривая глаза на случай, если я отсек бы ее в запястье.

Я уставился на сверкающее блеском кольцо, которое лежало на ладони Полника, словно в колыбели. Такого огромного бриллианта я не видывал никогда в жизни, разве что в какой-нибудь рекламе.

— Это же мое кольцо! — возбужденно воскликнул Блисс. — Оно было на Ли Бэннинге, когда его убили, это то самое кольцо, которое было потом украдено!

— Должен признаться, лейтенант, что тоже был не прав, — весело произнес Иворсен. — И почему до меня сразу не дошло, что и у такого профессионального обманщика, каким является Дрю Фенельк, могут быть чисто практические мотивы убийства!

— Сколько, вы говорили, оно стоит? — спросил я Блисса.

— Сорок тысяч, — последовал лаконичный ответ.

Иворсен прошел к нам через весь вагончик, Торо ни на шаг не отставал от него.

— У вас есть чувство юмора, лейтенант? — вкрадчиво спросил Иворсен.

— Если вы сейчас скажете что-либо типа: «Забавная штука приключилась со мной сегодня по дороге домой», я задушу вас голыми руками! — предупредил я его.

— Этого не потребуется, — сказал он самодовольно.

Резким движением он сгреб бриллиантовое кольцо с ладони Полника и поднял его в воздух, зажав между большим и указательным пальцами.

— Торо! — резко окликнул он.

— Угух! — Торо забрал у него кольцо и зажал его между своими большим и указательным пальцами.

— Еще покричите: «Пуговица, пуговица — кто потерял пуговицу?» — сердито проворчал я.

— Угух! — Мычание Торо прозвучало как-то иначе, и я взглянул на него в тот момент, когда первые капли пота выступили на его лбу. Он хмыкнул во второй раз, победные нотки прозвучали в его голосе, и мы услышали легкий треск, будто кто-то только что с трудом расколол орех.

Мои глаза полезли на лоб, когда я увидел осколки бриллиантового кольца, брызнувшие из-под пальцев Торо и полетевшие на пол.

— Ты не точно назвал цену, Люсьен, — почти хихикнул Иворсен, — не сорок тысяч, а, может быть, долларов пятьдесят, не больше.

— Я… я не понимаю, — выдавил из себя Блисс.

— Подделка! — жестко произнес Иворсен. — Ты не бизнесмен, Люсьен, тебе просто везет, но ты не понимаешь этого. А вот я бизнесмен, поэтому я сделал копию через несколько дней после твоей покупки. Я поменял кольца, не предупредив тебя, потому что так было надежнее. Раз ты твердо убежден, что бриллиант настоящий, ни у кого не возникнет никаких вопросов, даже у потенциального вора!

— А где же настоящий бриллиант? — спросил я.

— Он здесь! — Иворсен пошарил с минуту в кармане и достал оттуда кольцо: свет заиграл на нем, отдавая должное его сияющему великолепию.

— Выходит, я получу страховку за подделку! — вдруг взвизгнул Блисс. — Это же просто мошенничество!

— Нет, не получишь, Люсьен, — милостиво успокоил Иворсен. — Страховая компания знает об этой копии, которую мне пришлось сделать.

— А тот, кто стянул кольцо? — запинаясь, проговорил Блисс. — Когда бы он решил избавиться от него, то получил бы в лучшем случае пятьдесят долларов?

— Сомневаюсь, что цена перепродажи могла бы быть такой высокой, — ответил Иворсен. — Пятнадцать, может быть.

Последовал глухой стук: Блисс рухнул прямо на пол, к моим ногам.

— Бедный Люсьен! — Тело Иворсена затряслось от едва сдерживаемого смеха. — Он все принимает всерьез!

Раздался тягостный стон Фенелька, он открыл глаза, напомнив мне о своем существовании.

— Забери его отсюда и отвези в город, — сказал я Полнику.

— Так точно, лейтенант, — весело отчеканил сержант, поднимая Фенелька на ноги и подталкивая его к дверям.

— Какое обвинение, лейтенант? — спросил Полник по долгу службы, проходя мимо меня.

— Подозрение в краже, — ответил я.

— Что вы сказали, лейтенант? — возмущенно поинтересовался Иворсен. — Кража? А как же убийства?

— А что убийства? — холодно спросил я.

— Но… но какие еще доказательства вам нужны? Ваш собственный сержант нашел кольцо в кармане Фенелька! Лучшего повода для убийства, чем бриллиантовое кольцо стоимостью в сорок тысяч долларов, и не придумаешь. — Резкие неприятные нотки появились в голосе Иворсена. — Даже если это и была неплохая копия, Фенельк-то думал, что стащил настоящий бриллиант!

— Конечно, — сказал я. — Вы не против, если я попрошу вас пойти отсюда к черту, Иворсен? Я ужасно занят!

Он долго стоял, глядя на меня убийственным взглядом, затем щелкнул пальцами свое обычное приказание, и они вместе с Торо быстро покинули вагончик. Блисс вопросительно хмыкнул пару раз, выходя из своего обморочного состояния, и я, убедившись, что теперь он может сам о себе позаботиться, отправился к Джейсону Кемпу.

Мне показалось, Кемп даже рад был меня видеть, что уже само по себе являлось приятной переменой. Он пригласил меня сесть, и я подумал, что, если мне в жизни не доведется больше побывать в прицепных вагончиках, я буду до гроба благодарен Богу. Я взгромоздился на единственный стул, стоящий здесь, а Кемп лениво развалился на кровати.

— Все они доставляют вам много хлопот, лейтенант? — добродушно спросил он.

— Ну, вы же их знаете — актеры! — сказал я.

Он снова расплылся в улыбке.

— Даже если я не знал до сих пор, будьте уверены, что за эти двадцать четыре часа я узнал, что это такое! — Его лицо стало серьезным. — Ли Бэннинг, потом Мел Паркер. Любой другой посчитал бы, что над нашей компанией висит злой рок!

— Да, — рассеянно ответил я. — Мы разговаривали с Мэвис, и она нарисовала мне в деталях картину того, что произошло сегодня вечером до момента, когда она доставила на себе Пегги Бэннинг домой.

— Бедная малышка — она совсем потеряла голову, — ласково произнес он. — Как там Пегги? Надеюсь, с ней все в порядке?

— Она прекрасно себя чувствует, — охотно подхватил я. — Мы долго беседовали с ней. Она подробно рассказала мне о ваших мотивах убийства Бэннинга.

— Что? — Он мгновенно выпрямился, спустив ноги на пол. — О чем вы это толкуете, лейтенант?

— Ли был на вершине славы, а вы катились вниз, — бодро начал я. — Вы не могли выдержать с ним никакого сравнения по части популярности. Пегги не обошла и еще один щепетильный вопрос: вы, должно быть, не остыли к своей бывшей жене, и вам тяжело было видеть, как Ли Бэннинг без особых усилий с его стороны добился ее расположения.

Его лицо медленно становилось свекольно-красным.

— Что за хитрая маленькая сучка! — хрипло произнес он. — Думаю, она выдумала и повод для убийства мною Паркера?

— Нет, — улыбнулся я, — любой мог додуматься до того, зачем вам понадобилось убивать Паркера. Это же так просто: Блисс хотел, чтобы главную роль играли вы, но Иворсен настоял на кандидатуре Паркера. И был только один верный способ не дать ему возможности сделать это, не так ли?

Кемп вставилсигарету в уголок рта и неторопливо прикурил.

— Я находился здесь, когда это произошло, — осторожно проговорил он.

— Один?

— Да, но Мэвис покинула меня за несколько минут до этого!

— Даже пары минут было бы вполне достаточно, — напомнил я ему.

— Послушайте, лейтенант! — Он рассекал рукой воздух, подчеркивая каждое слово. — Вы получили информацию от Мэвис, а не от меня. Я пригласил ее выпить после совещания, и мы чудесно проводили время — легко и просто найдя общий язык! Но тут в самый неподходящий момент ворвалась Пегги, да еще с револьвером в руке, и когда нам пришлось о ней позаботиться, как сказала Мэвис, настроение конечно же улетучилось, и она должна была отнести Пегги в постель, правильно?

— Именно такую версию я слышал от Мэвис, — согласился я.

— Я не мог знать, что Пегги придет убивать меня.

— Думаю, что нет, — признал я.

— Но, согласно вашей теории, я начал с того, что пригласил даму к себе, понятно ради чего; затем мне пришлось обливаться холодным потом от страха быть убитым истеричкой с заряженной пушкой 45-го калибра в руке, а десять минут спустя после всего этого я вдруг решил убить Паркера? Я должен быть просто счастливчиком, лейтенант! Мне в руки каким-то образом попадает нож, а тут как раз из-за угла выруливает Паркер — какой молодец, не стал утруждать меня поисками и сам вышел навстречу!

— Нож принадлежал Дрю Фенельку. Он заявляет, что нож был похищен у него сегодня ночью. Вы запросто могли сделать это, когда находились у него в вагончике с Люсьеном Блиссом. Ну а в вашем лагере трудно было не повстречать Мела Паркера. Он мог находиться либо у себя в вагончике, либо в ста ярдах от него — больше тут некуда пойти.

Лицо Кемпа постепенно приобретало затравленный вид, так что я, по-видимому, не зря тратил свое время.

— Я — полицейский, — сообщил я очевидную для него вещь, — и больше всего на свете люблю чистосердечное признание или десять безупречных свидетельских показаний тех, кто видел все собственными глазами. Но в нашем случае мне придется опираться на косвенные улики.

— Что вы имеете в виду? — Он вытащил носовой платок и промокнул лицо быстрыми нервными движениями.

— Самым враждебным по отношению к вам свидетелем в суде будет, конечно, вдова убитого, — спокойно пояснил я. — Только представьте, как вы будете выглядеть в глазах судей после показаний Пегги Бэннинг! Она выдаст даже целых два мотива убийства: зависть к карьере Ли и его любовные приключения с вашей бывшей женой. Но самый сильный мотив — это возможность получения вами главной роли в случае смерти Бэннинга. Доказательством тому служит то, что Блисс в тот же день предложил ее вам.

— Но я же не получил ее! — выпалил он в отчаянии.

— Вы совершенно правы, Джейсон, — ободряюще усмехнулся я. — Ее получил Паркер — и в ту же ночь был убит.

Носовой платок был насквозь мокр, но он продолжал яростно прикладывать его ко лбу.

— Лейтенант! — Глаза его бешено вращались. — Я понимаю, что все это выглядит ужасно, — то, как вы это представили, — но я никого не убивал. Клянусь вам!

— Может быть, — безразлично пожал я плечами. — Как я вам уже говорил до этого, если это не вы, тогда кто-то очень постарался, чтобы все подозрения пали на вас. В таком случае неплохо было бы вам попытаться вычислить, кто бы это мог быть. Должна быть, очевидно, какая-то веская причина ненавидеть вас до такой степени!

— О да, конечно! — с жаром воскликнул он. — Я не перестаю размышлять об этом еще с прошлого нашего разговора — до гибели Мела, — но это просто не поддается никакому здравому объяснению!

Я дал Кемпу возможность еще немного похлопать себя по лбу, потом переменил тему разговора.

— Когда Блисс предложил вам работу Бэннинга, он обговаривал условия?

— Конечно. — Кемпу удалось выдавить из себя слабую улыбку. — Я слишком долго работаю в шоу-бизнесе, чтобы верить кому-то на слово, когда дело касается денег.

— Что он вам предложил?

— То же самое, что имел Бэннинг, — тысячу в неделю. Он хотел, чтобы я подписал контракт на пять лет, включающий в себя пункт права выбора для него через первые двенадцать месяцев.

— Точнее — что это значит?

Он снова усмехнулся, и на этот раз у него получилось естественнее.

— Это значит, что если я не буду ему больше нужен, то через год он может разорвать контракт. Но у меня такого права не будет — если я подписываю контракт, я буду получать те же деньги в течение пяти лет.

— Вы подписали бы его? — спросил я.

— Вы просто чертовски правы, я бы, конечно, его подписал. — Кемп старался быть убедительным. — Стабильный доход в пятьдесят тысяч в год после того, чем мне приходилось довольствоваться в последнее время, — это просто удача!

— Для меня ваше признание тоже удача, — сказал я, и это была самая настоящая правда. — Вы знали, что Бэннинг требовал новый контракт?

— Ходили такие слухи, — пожал Кемп плечами. — Может быть, он поспешил с этим или просто сглупил — я бы не сказал вам, не знаю.

— Вы осведомлены о положении с финансами «Меткого стрелка»?

— Слышал кое-что, — неторопливо ответил он. — Что бы вы хотели услышать?

— Какой его частью владеет Блисс?

— Умные ребята говорят, что где-то около пятнадцати процентов, самое большее — двадцатью.

— Остальное принадлежит спонсорам — имею в виду остальные восемьдесят процентов?

— Ну а кому же? — До Кемпа только дошло, что он все еще сжимает в руке мокрый носовой платок. Он разжал пальцы, и платок упал на пол.

— Какая часть принадлежит Иворсену?

— Не могу сказать точно, лейтенант, — неспешно ответил он. — Иворсен — ловкий делец, и он держит все это в секрете, но я бы сказал, что ему принадлежит не менее двух третей, а может быть, и вообще все наше предприятие.

— Ясно. — Я поднялся на ноги. — Пока все на этом, Кемп. Подумайте хорошенько, кто бы это мог быть тот тип, который сделал из вас козла отпущения, а?

— Обязательно подумаю, лейтенант. — Он вдруг осмелел. — Вы, должно быть, удивитесь, но я и в настоящий момент об этом думаю!

— И хорошо, — вежливо произнес я, открывая дверь. — И не верьте пословице, что-де «глупо быть мудрым».

— Но только при определенных обстоятельствах, лейтенант, не так ли? — Ледяное спокойствие его голоса задело меня за живое. — Например, «глупо быть мудрым там, где неведение — благо».

Направляясь к тому месту, где был оставлен мой «остин-хили», я взглянул на часы; они показывали половину четвертого ночи, и я подумал: какого черта я работаю полицейским, когда стоит мне позвонить своему дядюшке в Джорджию, и он употребит все свое влияние, чтобы определить меня в команду скованных одной цепью каторжников, когда там появится вакансия.

Луна отправилась на ночлег, и я не стал ее в этом винить. Передо мной тянулась широкая полоса мрака, по обе стороны которого вырисовывались еще более темные силуэты вагончиков. Наверное, каждый имеет свое представление об аде, но для меня это — мрачная темная дорога без конца и края, без единого луча света, и вы шагаете по этой дороге целую вечность и никогда никуда не приходите.

Мне оставалось пройти еще немного, самое большее три вагончика, и я бы добрался до «остин-хили», который стоял в пятидесяти ярдах за последним. К черту службу шерифа, подумал я, вместе с самим шерифом — с меня достаточно на сегодня. Я еду прямо домой, стакан скотча со льдом и содовой, и — в кровать. Вдруг кто-то схватил меня за руку, и сладкое видение тотчас исчезло.

— Сюда, лейтенант, — быстрее! — прошептал мне в самое ухо настойчивый голос.

Кто-то больно тянул к себе мою руку, и мне пришлось подчиниться, потому что сопротивляться не было сил. Меня втолкнули в вагончик и быстро закрыли дверь. Воображение заработало на полную мощь, пока я стоял в кромешной темноте и гадал, является ли хозяин тем типом, что зарезал Паркера, и занят ли он сейчас тем, что выбирает место на теле Уилера, куда бы получше воткнуть свое острие.

Моргнув пару раз, когда зажегся свет, и, увидев хозяйку, я заморгал еще сильнее.

— Мне нужно с вами поговорить, лейтенант, — возбужденно проговорила Эмбер Лэйси. — Я ждала вас целую вечность — думала, вы уже никогда не придете!

Я успел забыть, как красива эта Эмбер, и теперь, когда увидел ее второй раз, отметил, что, должно быть, окончательно сошел с ума или просто начинаю стареть. Блестящие черные волосы рассыпались по ее плечам мягкими волнами, нежно обрамляя словно выточенное из слоновой кости лицо. Темные глаза с тревогой смотрели на меня, в то время как губы бессознательно надулись, непроизвольно реагируя на появление в поле зрения особи мужского пола. На ней был белый кашемировый свитер, плотно облегающий тело и точно повторяющий форму ее высокой груди. Нетрудно было догадаться, что под ним ничего нет. Помимо свитера на ней были черные вельветовые бриджи, доходящие точно до середины икры. Ничего особенного в ее одежде не было: наряд даже чуть старомоден, стандартный выбор того, что должна носить девушка, принимающая гостей у себя дома в непринужденной обстановке. Единственным отличием, причем самым существенным, было то, что свитер и бриджи были надеты на живую настоящую Эмбер Лэйси.

— Перестаньте меня рассматривать, лейтенант! — В ее голосе послышалось нетерпение. — Вы думаете, я заманила вас сюда для этого?

— А что такого особенного? — стал оправдываться я. — Уже давно многие получают от этого даже больше удовольствия, чем от мороженого!

— Мне нужно выпить, — взволнованно произнесла она. — Сообразите что-нибудь, а? Там в буфете все есть.

Я обнаружил остатки скотча и нераспечатанную бутылку бурбона. Содовой не было, но иметь все, что хочешь, просто невозможно, как сказал один фраер, когда его жена спрыгнула с моста, оставив ему только половину своих денег.

Эмбер непринужденно развалилась на койке, наблюдая, как я готовлю выпивку. Когда я поднес ей стаканы, она хищно набросилась на них, схватив ближайший и совершенно не заботясь о том, насколько комично это выглядит, и не двинулась с места, предоставляя мне самому решать, где расположиться.

Я подхватил ее лодыжку и оттолкнул ногу, освободив таким образом себе место на кровати рядом с ней. Она взвизгнула, протестуя, но мне было наплевать — в конце концов, я здесь гость, черт возьми.

— Вы ведете себя по-свински! — злобно отреагировала она.

— Знаю, — согласился я и с наслаждением растянулся на кровати, — поэтому так приятно чувствовать себя дома.

Нескольких минут тяжелой тишины хватило мне для того, чтобы прикончить свой скотч. Когда же я вновь взглянул на Эмбер, мне показалось, что в ее глазах мелькнула какая-то потаенная мысль.

— Вы слышали, что случилось со мной на совещании, которое устраивал Люсьен Блисс? — холодно спросила она.

— Ты сказала Иворсену, чтобы он побыстрее греб в свой вагончик, но он, видно, сорвался с тормозов и нечаянно задел тебя.

— Грубиян! — негромко и плаксиво сказала она. — Неужели ни в ком из вас нет ни капли сострадания? Беззащитная девушка теряет сознание от удара этого недочеловека, а вы считаете это смешным?

— Я нисколько не считаю это смешным, — ответил я и сладко зевнул. — Но когда дерется беззащитная девушка — это забавно!

— Мне нужна охрана! — Эмбер словно взбесилась. — Все вокруг напуганы настолько, что боятся одного взгляда Иворсена. Меня он теперь просто ненавидит — я это знаю, успела заметить до того, как он ударил меня. И когда придет сюда, то я буду одна-одинешенька. — Ее нижняя губа трогательно задрожала. — Все остальные делают вид, что ничего не слышали и не видели. Поэтому вы просто обязаны предоставить мне охрану полиции!

— Могу предложить тебе вот что, — задумчиво произнес я. — Подойди к нему утром, наговори ему всяких глупостей, так чтобы он снова ударил тебя, — и я заберу его в участок за оскорбление действием, вот и все!

Она закрыла лицо руками и принялась хныкать — отработанный прием, когда все начинается довольно мирно и заканчивается тем, что не только стены, но и ваши уши перестают выдерживать горестные стенания. В таком случае всегда есть выбор: либо вам приходится выражать свое сочувствие — и плач прекращается, либо вы продолжаете слушать, как он становится все громче и громче.

— Я совсем одна! — страстно продолжала причитать она. — И никому нет дела до того, что со мной может что-то случиться! Им наплевать, буду я жить или умру!

— Джейсону Кемпу есть дело, — уверил я. — Говорят, что он все еще вздыхает по тебе, милая.

Приглушенные всхлипывания тут же прекратились, она подняла лицо и недоверчиво посмотрела на меня.

— Джейсон вздыхает по мне? — Не удержавшись, она хихикнула. — Вряд ли! Он так глубоко и долго вздыхает о себе самом, что его легкие не могут вместить лишнего кислорода! — Теперь Эмбер залилась безудержным смехом, а я сидел и терпеливо наблюдал за ней. — Кто это вам сказал такое? — спросила она, перестав наконец веселиться.

— Пегги Бэннинг.

— А, Пегги! — В ее голосе прозвучала насмешка. — Могу поспорить, она считает, что он убил ее мужа именно по этой причине, да?

— Такова ее версия.

— У этой женщины только одна извилина в голове, — презрительно заявила Эмбер. — Тут нужно честно признать: в ее мозгах просто не нашлось бы места для второй!

— Послушай! — бесцеремонно прервал я ее. — Ты наверняка затащила меня сюда не для того, чтобы рассказывать о том, что ты до смерти напугана Иворсеном, так?

— Именно для этого! — Она наклонилась и посмотрела на меня широко открытыми глазами. — Я не прикидываюсь, лейт… у вас есть имя? Каждый раз, когда я говорю «лейтенант», мне кажется, что я выступаю в каком-нибудь публичном месте.

— Эл Уилер, — сказал я. — Можешь звать меня просто по имени.

— Эл! — Она наклонилась еще ближе ко мне, чтобы я прочувствовал действие ее слов. — Два человека уже убиты — прямо здесь, в нашем лагере. И я уверена, что это дело рук Иворсена! Если бы ты взглянул в его глаза, тогда… — Она зажмурилась и резко дернула плечами.

— Он нравится мне точно так же, как и тебе, милая. Если ты можешь придумать вескую причину, зачем человеку, которому принадлежит не меньше чем две трети популярного телешоу, понадобилось убивать сначала главного героя, а затем и его дублера…

— Причину! Мне нет дела до причин! — раздраженно выкрикнула Эмбер. — Это твоя работа! Ты спец в этом деле. А я знаю только одно: я беззащитная девушка, и я совсем одна! Слушай! — Она двинула меня кулаком в грудь. — Я честно тебе говорю, Эл, на самом деле честно! Не думаю, что он собирается убивать меня, но уверена: он замышляет что-то ужасное. Например, изуродовать меня, оставить на всю жизнь шрамы…

— Может быть, — произнес я. — Ну что же. Такая уж тяжелая у тебя жизнь, милочка.

Я кое-как поднялся с кровати и устало побрел к двери.

— Эл! — дико вскрикнула она. — Разве ты не собираешься хоть что-нибудь сделать?!

На моих часах было четыре ночи, и мне вдруг страшно захотелось треснуть ее по голове бутылкой.

— Да, я могу кое-что для тебя сделать, — сказал я. — Тебе нужна защита полиции — правильно?

— О, Эл! — Она одарила меня великолепной улыбкой. — Я сразу поняла, что ты просто дурачишься, сказав, что не можешь мне помочь.

— Так вот, я — полицейский, — с моей точки зрения, вполне логично продолжил я. — Попроси меня хорошенько, и я останусь здесь на всю ночь.

У нее внутри, наверное, был выключатель, потому что улыбка вмиг испарилась с ее лица, словно у какого-нибудь вашего приятеля, которого вы попросили одолжить вам денег. Густая краска залила все ее лицо цвета слоновой кости. Она зажмурилась, дрожа всем телом, — это выглядело так, будто я открыл предохранительный клапан, и ее дьявольская горячность вырвалась наружу, и результаты не заставят себя долго ждать. Зрелище стоило того, чтобы остаться и посмотреть, что будет дальше. Оно вполне могло бы заменить мне пятиминутный сон. Эмбер снова вздрогнула всем телом, еще более неистово, и сквозь ее стиснутые зубы вырвался слабый стон, малиновый румянец отхлынул от лица еще быстрее, чем появился. Глубокий неторопливый вздох прогнал дрожь — она открыла глаза, и я увидел, что они горят победным огнем.

— Ты? — вырвалось из ее уст и взорвалось в комнате, словно бомба.

— Я! — с готовностью ответил я, ожидая, начнет ли она демонстрировать блеск своего ума.

— Ты… — повторила она, и совершенно неожиданно ее голос прозвучал нежно и мягко. — Ты женат, Эл?

— Нет, — ответил я, — просто провожу слишком много времени на работе, поэтому так и выгляжу.

Она поднялась с кровати, словно пантера, свернувшаяся до этого клубком на земле: ни один сустав, казалось, не шевельнулся. Я стоял, прикованный к месту, глядя, как она плавно подкрадывается ко мне все с той же великолепной улыбкой. Подойдя совсем близко, она резко остановилась и посмотрела мне прямо в лицо. Если чудесная красавица захочет поцеловать меня, кем, спрашиваю я, надо быть, чтобы попытаться остановить ее? Я услужливо наклонил голову, и она обвила мое лицо прохладными руками, ласкающими с нежной страстностью и притягивающими мои губы все ближе и ближе к своим. В следующий момент она вонзила острые белые зубки прямо в мою нижнюю губу. Каким бы ни был рекорд по прыжкам с места до сих пор, я побил его сразу. Когда я приземлился, все еще жалобно поскуливая от боли, то увидел, что она стоит руки в боки с довольной ухмылочкой на лице.

— Эл Уилер, — сухо произнесла она. — Хорошенькая вышла сделка: я получила защиту полиции, а ты — меня! — Она сжала правую руку в кулак и больно двинула меня в солнечное сплетение, закрепляя окончательность этой сделки.

Но любому терпению приходит конец, и я не выдержал. Я ринулся к ней, но она успела отскочить в самый последний момент, так что в моих руках оказался только кусок кашемирового свитера.

— Так, похоже, ты начинаешь осваиваться, приятель! — проговорила она, заражая меня своим энтузиазмом. — Давай срывай его с меня!

Вы никогда не пробовали разорвать хороший кашемировый свитер в клочья? Это просто невозможно сделать, по крайней мере голыми руками, но попытка не пытка. Мне было почти жаль, что Эмбер нашла другое решение и стянула его через голову.

Она стояла посреди комнаты, обнаженная по пояс, и приплясывала под какую-то мелодию, звучавшую в ее голове, а изумительная грудь трепетала от новообретенной свободы, и на фоне матовой белизны ее тела ярким контрастом выделялись чудесные коралловые соски.

— Ты желаешь заключить еще более крупную сделку, а, Эл Уилер? — возбужденно произнесла она. — Или для полной победы тебе достаточно было бы забрать мой кашемировый свитер с собой?

— Если бы кто-нибудь захотел сейчас отправить меня домой, пришлось бы брать меня на абордаж! — горячо выдохнул я.

— Ну, ты даешь, старина! — с гордостью подхватила она и игриво пихнула меня в грудь, приближая угрозу инфаркта еще на пять лет. — Похоже, ты предпочитаешь все-таки пойти на эту сделку; я помогу тебе приступить к делу, — великодушно пообещала она. — И не слушай тех, кто будет тебе говорить, что в нашем шоу одни обманщики! — Она быстрым движением расстегнула «молнию» на джинсах, тесно обтягивающих бедра, и щелкнула воображаемым стартовым пистолетом.

— Ну а теперь действуй, приятель, — бери инициативу в свои руки! — прошептала она, чуть дыша, и снова как следует двинула мне по почкам, не давая расслабляться.

Думаю, именно в тот момент меня впервые посетила мысль: так кто же из нас нуждается в защите? Когда я все-таки решил, что в охране больше нуждаюсь я, мне почему-то было на это наплевать.

Глава 10

На следующее утро мистер Блисс назначил еще одно экстренное совещание в десять часов, но он не просил меня делать какие-либо заметки, и я была рада этому, потому что Эл Уилер забрал да так и не отдал мою тетрадь, а карандаш куда-то запропастился. Что меня действительно беспокоило, так это разрешит ли мне мистер Блисс просто поприсутствовать на совещании, чтобы я могла сидеть там и смотреть на Джейсона Кемпа, потому как этот парень определенно вскружил мне голову, если так можно выразиться.

Я постучала в дверь вагончика мистера Блисса за десять минут до того, как должно было начаться совещание, и, услышав его возглас, приглашающий меня зайти, подумала, что это, должно быть, добрый знак. Бывают дни, когда он совсем ни с кем в студии не разговаривает, даже сам с собой.

Итак, я вошла, и мистер Блисс хмуро и рассеянно посмотрел на меня, заставив мое сердце биться так быстро, что я мысленно поблагодарила тех умельцев, которые изготовили мой бюстгальтер из такого материала, что в точности повторяет каждый мой вдох и выдох.

— Что такое, Мэвис? — отрывисто проговорил мистер Блисс.

— Знаете, — запинаясь, начала я, — у меня тут возникла небольшая проблема, сэр.

— У вас проблема? — Он поднял глаза к небу и уставился в потолок, являя собой очаровательную картину отчаяния, словно в заключительном кадре одного из широкоформатных сериалов на библейские темы. — А у меня, по-вашему, что?

— Язва? — неуверенно спросила я.

— У меня вообще… А, да Бог с ним! — оборвал он сам себя.

Я была благодарна ему за то, что он не захотел рассказывать мне о том, с чем у него Бог, но все же начало разговора явно не клеилось. Несмотря на это, я должна была продолжать беседу, ведь могло случиться так, что у меня не будет больше возможности поговорить с ним наедине.

— Ну, вы помните, что наняли меня, чтобы присматривать за Эмбер Лэйси и проследить, чтобы с ней было все в порядке и она не попала в какую-нибудь историю… Любовную историю, вы имели в виду?

— Вы считаете меня идиотом? — спокойно отреагировал он. — Конечно, я все помню. И что из того?

— Мне не хотелось бы этого говорить, — выдавила я из себя признание. — Но теперь, когда Ли Бэннинг и Мел Паркер мертвы, а Дрю Фенельк — в тюрьме, ее не от кого больше защищать, не так ли?

Мистер Блисс долго смотрел на меня сердитым, хмурым взглядом, затем провел по волосам, будто что-то выводило его из терпения.

— Через пять минут у нас будет совещание, так? — спросил он сурово.

— Так! — выпалила я.

— Вчера утром у нас уже было одно?

— Да!

— Что там случилось с Эмбер?

— Мистер Иворсен ударил ее так, что она свалилась со стула! — прилежно ответила я на его вопросы, доказывая, что с моей памятью пока все в порядке, если он сам что-то и подзабыл.

— Так почему вы думаете, что сегодня утром он принесет ей розы? — громко крикнул он.

— Ну, — задумчиво произнесла я, потому что видела, что он и сам не очень уверен в этом, поэтому и спрашивает меня. — Я, конечно не знаю насчет роз, мистер Блисс, так трудно достать в нашей местности цветы — разве что кактусы в горшке?

— Вы совсем с ума сошли! — завопил он. — Раз уж Кент Иворсен взялся изводить кого-нибудь — включая Эмбер Лэйси, — он не успокоится до тех пор, пока не удостоверится, что его противник повержен в прах!

— И никаких роз?

— Мэвис, милая! — Он вдруг сгреб меня за руку и, протащив через весь вагончик, силком усадил на ближайший стул. — Не усложняйте дела и не выдумывайте, чего не следует. Вы еще нужны мне — и Эмбер тоже, вы нам всем нужны! Поэтому не ломайте голову, она вам еще пригодится. Лучше подставьте ее под удар Иворсена, когда будете их разнимать. Вы все еще включены в платежную ведомость до тех пор, пока предотвращаете любое насилие на съемочной площадке, понятно? С нас и так уже достаточно разговоров в связи с этими двумя убийствами, хватит нам! Да к тому же, если Эмбер заработает фингал под глазом, это снова нарушит распорядок съемок, и все полетит к чертям!

— Хорошо, мистер Блисс! — Сказав это, я почувствовала себя по-настоящему счастливой, ведь так приятно осознавать, что ты кому-то нужен, ну и деньги тоже были не лишними.

— О’кей, — сказал он и вздохнул так глубоко, словно только что пробежал длинную дистанцию. — Сидите здесь и помалкивайте!

Я сделала так, как он сказал, а через пять минут в вагончик вошла Эмбер Лэйси. На ней была толстая махровая рубашка и штаны, в каких ходят ковбои на ранчо; выглядела она во всем этом довольно мило, но вышагивала как-то неуклюже, словно смертельно устала за ночь. Я не могла видеть ее глаз, потому что их закрывали огромные темные очки, но лицо было ужасно бледным, а губы выглядели какими-то вялыми, словно им не хватало витаминов или чего-то еще.

— Люсьен! — Она опустилась на стул рядом со мной и недобро посмотрела на мистера Блисса. — И какая необходимость созывать эти совещания посреди ночи?

— Крайняя, милая моя, — рассеянно произнес он. — Следовало бы знать, что у нас последнее время сплошные непредвиденные обстоятельства!

— Тогда давай побыстрее проводи свое совещание, — попросила она томным усталым голосом. — И мы сможем разойтись по домам и немного поспать!

— Сделай мне одолжение, Эмбер! — взмолился Блисс. — Держись подальше от Иворсена — нам и так хватает неприятностей.

— Этот… — Эмбер старалась изо всех сил, но так и не смогла найти подходящее имя, чтобы как-нибудь обозвать его. — Я разделаюсь с вашим мистером Иворсеном, дайте только срок!

— Дам, но не сейчас, ладно? — озабоченно попросил мистер Блисс. — Отложи это до окончания съемок.

— Никто и никогда еще не оскорблял меня безнаказанно! — огрызнулась Эмбер. — И он поплатится за это!

Она, должно быть, еще что-то говорила, но я уже не слышала ее, потому что именно в этот момент вошел Джейсон Кемп, и для меня будто солнце взошло на горизонте во второй раз. То есть он был так красив и все такое, а теперь мы к тому же знали друг друга получше, поэтому я ценила его мужественную внешность еще больше.

— Доброе утро, Мэвис, — поздоровался он, широко улыбнувшись мне, и красноречиво подмигнул, заставив очутиться на седьмом небе. Затем бросил взгляд на Эмбер и даже улыбнулся ей, так что я подумала, что у него прекрасное настроение сегодня утром, и, может быть, даже оттого, что он увидел меня.

— Как дела? — спросил он у Эмбер своим приятным голосом.

— Иди ты к черту! — с отвращением бросила она в ответ, еще раз показав всем, что она за придира, и, слава Богу, что они были женаты всего четыре дня!

А тут как раз вошли, мистер Иворсен с мистером Торо, и они тотчас уселись поудобнее.

— О’кей, — проворно начал мистер Блисс. — Мне пришлось работать всю ночь, так что те, кому удалось хоть немного поспать, — просто счастливчики…

— Ха! — невоспитанно вставила Эмбер.

— Слушайте внимательно, потому что я не собираюсь повторять сказанное дважды, — продолжал между тем мистер Блисс, не обращая внимания на ее грубое восклицание. — Мы договорились с мистером Иворсеном, что самое логичное теперь — отдать главную роль в сериале Джейсону Кемпу.

— Отлично! — Я повернулась к Джейсону с сияющей улыбкой. — Поздравляю!

— Спасибо, — улыбнулся он в ответ.

— Да, — едко заметила Эмбер. — Теперь тебе не нужно будет еще кого-нибудь убивать, Джейсон. Ты огорчен?

— Мне не хотелось бы, чтобы такие вещи произносились здесь даже в шутку, — с напускной важностью проговорил мистер Иворсен. — Все мы знаем, что убийца — Фенельк — арестован прошлой ночью!

— Не прикидывайся, ты, сморчок! — грубо рассмеялась Эмбер ему в лицо. — Это просто обходной маневр Эла Уилера, чтобы отвлечь тебя, но твоя очередь настанет очень скоро!

Я заметила встревоженное выражение глаз мистера Блисса и подумала, что пришло время начать зарабатывать те деньги, которые он мне все еще платит, поэтому я с силой толкнула ее в бок.

— Что ты сказала? — резко спросил мистер Иворсен и начал медленно подниматься со стула.

— Она ничего не говорила, мистер Иворсен, — ласково улыбнулась я ему, одновременно взяв руку Эмбер в свою и энергично загнув ее крохотный мизинчик. — Ведь правда, солнышко? — спросила я совсем дружелюбно.

— Отпусти мой… — Эмбер так и не закончила предложение, потому что поняла, что стоит перед выбором: либо она будет вести себя примерно, либо я сломаю ее чудесный маленький пальчик. Она закрыла рот и отрицательно покачала головой. — Нет! — сердито проворчала она. — Я не сказала ни единого грубого слова!

— Поэтому вам не о чем беспокоиться, мистер Иворсен! — Я снова ослепительно улыбнулась ему и была ужасно рада, когда он опустился обратно на свой стул.

— Наши исследования показали, что у Шепа Морроу был двоюродный брат — Кэл Морроу, — продолжал мистер Блисс, с благодарностью посмотрев на меня, и я слегка надавила на мизинчик Эмбер, просто чтобы напомнить ей о правилах поведения. — Итак, мы предлагаем представить Джейсона — как Кэла Морроу, конечно, — в самом первом эпизоде, горящим жаждой мести к тем, кто устроил засаду и убил Шепа и его приятеля. Он также обнаружил, что его кузен оставил ему свое легендарное бриллиантовое кольцо, и поклялся не надевать его до тех пор, пока не отомстит за смерть двоюродного брата. — Мистер Блисс немного помолчал, прикрыв веки. — Душещипательная история — пробирает до слез, — скромно произнес он после паузы, похлопывая себя по груди. — Думаю, наши авторы постарались на славу и прекрасно изобразили эту яркую эмоциональную ситуацию. К тому же мы не можем себе позволить, чтобы сорок тысяч долларов, потраченные на это бриллиантовое кольцо, пошли прахом только потому, что мы лишились пары актеров!

— Звучит великолепно, — сказал Джейсон, — действительно великолепно!

— Я пригласил Джюргенса и Мэтта Блэйера сыграть негодяев, — продолжал мистер Блисс. — Они нам дорого обойдутся, но думаю, что для открытия сезона стоит потратиться. Мы сделаем из Джейсона по-настоящему крутого парня, под стать несгибаемому Шепу Морроу, ну а два законченных негодяя помогут нам это подчеркнуть. Они прибудут к вечеру, так что мы можем начать съемку уже завтра утром. А пока нам нужно успокоить общественность, поэтому сегодня днем, Джейсон, мне бы хотелось, чтобы вы с Эмбер немного попозировали для рекламных снимков в нашей заброшенной лачуге. Фотограф знает, что именно мне нужно, так что сами договоритесь с ним о времени, о’кей?

— О’кей, Люсьен, — весело произнес Джейсон. — Я буду там.

— Тебе также понадобится кольцо, — добавил мистер Блисс. — Он может взять его у тебя, Кент?

— Непосредственно перед съемкой, — кивнул мистер Иворсен. — Но не забудьте вернуть его, как только закончите, мистер Семп. На этот раз это подлинник, а не имитация!

— Верну обязательно, — согласился Джейсон.

— А тебе, Лэйси, следует, конечно, одеться в костюм танцовщицы, — сказал мистер Блисс. — О’кей?

Эмбер пристально посмотрела на меня, кивнув.

— Я буду там.

— Прекрасно, — просиял мистер Блисс. — Тогда все на этом, дорогие мои.

Я крепко держала маленький пальчик Эмбер, пока мистер Иворсен и мистер Торо не покинули вагончик, и только тогда отпустила его. Джейсон о чем-то оживленно разговаривал с мистером Блиссом, и никто из них не обращал на нас внимания.

— Где ты научилась такому ловкому приему? — прошипела Эмбер, заботливо растирая свой драгоценный мизинчик. — Совершенно гадкий прием!

— Мистер Блисс платит мне за то, чтобы проследить, как бы ты не осталась совсем без зубов, милочка. А мистер Иворсен запросто выбьет их тебе, если ты не перестанешь скалиться на него, — объяснила я. — И ты должна быть мне благодарна за защиту и помощь.

— Мне не нужна твоя защита, ты, Тарзан в юбке! — неприветливо бросила она. — Я уже получила необходимое мне покровительство от одного парня по имени Эл Уилер.

— Эл? — Я улыбнулась, с жалостью посмотрев на нее. — Милая, он, конечно, симпатичный парень, но он же полицейский, и у него нет времени играть с тобой в твои любимые игры.

— Много ты знаешь! Он что, по-твоему, зря провел три часа в моем вагончике, все утро распивая кофе?

Не могу объяснить, по какой такой причине, но эти ее слова просто взбесили меня, намекая, что такому замечательному парню, как Эл Уилер, могла прийти в голову мысль приударить за ней.

— Должно быть, мистер Иворсен здорово съездил тебя по голове вчера вечером. — Я честно старалась быть сдержанной. — То ли от удара, то ли от вчерашней пьянки, но ты начинаешь сочинять всякие небылицы.

— Ты как раз напомнила мне, — перебила Эмбер, — твоя записочка губной помадой — просто класс! Как-нибудь ночью я тоже нарисую тебе на животе послание, моя милая, но не помадой, а пилкой для ногтей!

— Я провожу тебя до твоего вагончика, — мне пришлось коротко оборвать ее, — чтобы быть уверенной, что ты не наткнешься по дороге на мистера Иворсена и он не превратит твою физиономию в кашу, как ты того заслуживаешь.

— Обязательно, — мерзко ухмыльнулась она, — а по пути я посвящу тебя в кое-какие детали, дорогуша, и знаю, что тебе будет интересно. Этот Эл Уилер — настоящий мужчина!

Она поднялась и вышла из вагончика, а я последовала за ней, старательно борясь с искушением продемонстрировать ей искусство, которое зовется тактикой рукопашного боя.

Выдержать характер и не стукнуть Эмбер Лэйси в это утро было самым тяжким испытанием для моей силы воли за всю жизнь. То есть я, конечно, встречала женщин с кошачьими повадками, но пальма первенства, вне всякого сомнения, принадлежала Эмбер Лэйси. Все эти гадости, которые она наговорила про Эла Уилера, я в них конечно же не верила. Ну, может быть, что-то похожее на него и прозвучало в ее рассказе — я не могла забыть выражение его глаз, когда он наблюдал, как я делаю упражнения для бедер в своей коротенькой пижаме. Но, как бы то ни было, ни в одном мужчине не могло скрываться столько энергии, сколько, по утверждению Эмбер, таилось в нем. Наконец сразу после ленча она снова оделась в лохмотья девушки из трактира и была готова для публичных съемок, в то время как меня просто раздирало от невозможности более сдерживать свой темперамент. Мы прогулялись до вагончика Кемпа, где он ждал нас с фотографом и шофером. Садясь в машину, Эмбер взглянула на меня с насмешливой улыбкой на лице.

— И вот что, милая моя, — сказала она, повернувшись к Кемпу. — Тебе не нужно беспокоиться о своем перезревшем Ромео и о том, что он проведет целый день со мной, — он в безопасности! — Затем она забралась в машину и хлопнула дверцей.

— Она совсем тебя замучила, Мэвис, — сказал Джейсон, подходя ко мне. Его близость ослепляла меня почти так же, как и восхитительный осколок льда, сверкавший на его пальце. — А ты ее не слушай, — продолжал он. — У нее не все в порядке с головой.

— Я не слишком-то о ней беспокоюсь, Джейсон, — ответила я, храбро улыбнувшись ему. — Но чем дольше я нахожусь с ней рядом, тем больше я начинаю сочувствовать мистеру Иворсену.

— Вот что я тебе скажу, — произнес он ласково. — Почему бы нам с тобой не расслабиться сегодня вечером? После всего случившегося мы оба заслуживаем небольшой передышки.

— Было бы прекрасно, — страстно проговорила я. — А где?

— Давай удерем из этого полевого стана хоть ненадолго, — предложил он. — Поедем в Пайн-Сити, посмотрим для разнообразия на его яркие огни. Что ты об этом думаешь?

— Вот это да! — Я едва дышала. — Лучше и не придумаешь!

— Тогда решено. — Джейсон неожиданно наклонил голову и поцеловал меня. Сначала это напоминало просто легкий прощальный поцелуй, но все обернулось совсем не так. Мы словно слились в одно целое, и я уже была на седьмом небе, когда резкий голос вернул нас в мир реальности.

— Нельзя ли отложить это на потом, Джейсон? — Эмбер высунулась из машины. — Что ты о ней так беспокоишься — она всегда твоя! А я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока ты освободишься от излишка энергии!

— Думаю, мне лучше идти. — Джейсон с неохотой отпустил меня. — Значит, до вечера, да?

— Ты обещал! — с жаром воскликнула я.

Он сел в машину позади Эмбер, и они теперь сидели один за другим, что несколько улучшило мое настроение, и машина наконец тронулась.

После беспокойного утра в роли охранника Эмбер и после ее отъезда на весь день я подумала, что не мешало бы мне немного отдохнуть, поэтому я пошла в свой вагончик и легла. Я, должно быть, тотчас же уснула, и тут на самой середине чудесного сна, где я была Королевой Запада, почему-то одетая в изодранное платье Эмбер, и все пили за мое здоровье, ворвался какой-то гангстер, паля сразу из двух револьверов. Он пристрелил, наверное, дюжину ковбоев, прежде чем я, хорошенько присмотревшись, обнаружила, что это мистер Иворсен, который уставился в упор, готовый просто съесть меня глазами. Потом я ощутила, что он хватает меня за руку и тащит к двери. Внезапно она распахивается, во всю мощь звучат трубы, и входит Джейсон в серебряном ковбойском костюме со сверкающими золотом револьверами в кобуре. Он бросает на меня взгляд, и я словно таю. Затем он смотрит на Иворсена, и лицо его становится холодно-спокойным.

— Стреляй! — тихо говорит он, и в это время…

— Эй, Мэвис! — слышится чей-то настойчивый голос. — Проснись!

— Убей его, Джейсон! — выкрикнула я под впечатлением от сна. — Убей!

Чья-то рука все настойчивее хлопала меня по лицу, так что мне пришлось нехотя открыть глаза, и я увидела Эла Уилера, который молча смотрел на меня.

— Исчезни! — сказала я ему, но это было бесполезно.

— Тебе, видно, снился какой-то кровожадный сон, — с интересом произнес он. — Кого это ты хотела убить?

— Не имеет значения! — холодно заметила я, села на кровати и еще раз взглянула на него.

Лицо его было каким-то усталым, а под глазами чернели темные круги. Мне стало жаль его, когда я подумала, как много ему приходится работать с момента убийства Бэннинга, — и вдруг я вспомнила!..

— Что вы делали сегодня утром, Эл Уилер? — холодно спросила я.

— В основном — спал. — Он ухмыльнулся. — Даже полицейский должен иногда спать, несмотря на то что по этому поводу думает шериф округа.

— Предполагаю, что после того, как вы покинули вагончик Эмбер Лэйси? — ядовито произнесла я.

— Мне казалось, что Эмбер не из тех, кто целует, а потом болтает об этом всем и каждому, — равнодушно ответил он. — Но, думаю, это и так заметно.

— Так! — сказала я. — И у тебя хватило наглости прийти сюда после того, как ты…

— Успокойся, — остановил он меня, — я пришел по делу, Мэвис. Должен сказать, что твои заметки очень здорово мне помогли.

— Мне наплевать, что там мои заметки… — Я неожиданно замолчала, потому что только теперь заметила мужчину, стоявшего позади него.

— Что этот убийца делает в моем вагончике? — нервно выкрикнула я.

Эл Уилер небрежно повернул голову и некоторое время смотрел на Дрю Фенелька, затем снова повернулся ко мне.

— Он не убийца, — сказал Уилер. — На него зря наговорили.

— Это именно то, что я пытался доказать прошлой ночью! — с раздражением произнес Фенельк. — Но вы не слушали. Мне пришлось вынести все мыслимые унижения, и даже физическое насилие — включая избиение вашим сержантом! Я попрошу шерифа округа возбудить уголовное дело, лейтенант, за незаслуженный арест, словесное оскорбление, угрозу физическим насилием, дискредитацию моей профессиональной репутации и…

— Заткнись! — оборвал Эл. — Или я сейчас же передумаю и отправлю тебя назад — задержу как важного свидетеля.

Дрю Фенельк побледнел, затем церемонно проговорил:

— Разрешите спросить у вас дату вашего рождения, лейтенант?

— Что? — Эл был слегка озадачен. — Двадцать седьмое апреля, почему ты спрашиваешь?

— Я так и думал, — саркастически заметил Фенельк. — Телец — бычок!

Эл проигнорировал его замечание и сердечно улыбнулся мне. Я должна была признаться, что, несмотря на то что была рассержена на него из-за Эмбер, когда он смотрел на меня так, как сейчас, я не могла сдержать девичьего трепета в груди.

— Мэвис, — неторопливо начал он, — ты не хотела бы помочь поймать убийцу?

— Не знаю, — засомневалась я. — Я ведь просто консультант по конфиденциальным вопросам, и это обычно не включает в себя…

— Послушай, лапочка моя, — сказал он серьезно и, как мне показалось, вполне искренне. — Ты же не хочешь, чтобы он скрылся, совершив два убийства. Если бы ты не дала мне свои замечательные записки, я бы ни за что не догадался, кто же это сделал на самом деле!

Он непринужденно уселся на кровать позади меня и обвил рукой мою талию, будто я была его девушкой или что-то в этом роде.

— Все, что ты должна будешь сделать, — это просто поговорить с ним немного, — ласково продолжал он. — Очаровать его своей красотой, понимаешь?

Его рука начала нежно исследовать мое бедро, и, прежде чем я смогла найти в себе силы для сопротивления, я вновь почувствовала какую-то пустоту внутри и обрадовалась, что сижу на кровати, потому что колени мои вдруг задрожали.

— Ну так что, дорогая? — так же нежно спросил он. — Ты сделаешь это? Для меня?

— Хорошо, — ответила я едва слышно. — Что мне нужно сделать? Повтори!

— Пойди проведай Иворсена, — быстро проговорил он. — И немного побеседуй с ним, вот и все.

— И что мне сказать?

— Спроси его о бриллианте, настоящий ли он и действительно ли стоит сорок тысяч долларов.

Эл Уилер был из тех исследователей, которые никогда подолгу не задерживаются на одном месте, это уж точно; после того как его рука тщательно изучила мое бедро, а затем снова вернулась на талию, она вдруг стремительно ринулась на разведку холмистой местности. Поэтому мне стоило большого труда сосредоточиться на его словах, тем более что подлиза Фенельк сидел рядом, ерзая на стуле, что только усложняло дело.

— Почему мне нужно спросить именно об этом? — пробормотала я слабеющим голосом.

— Умница, Мэвис! — одобрительно произнес Эл. — И он тебя тоже спросит — почему тебе так хочется знать об этом. Тогда ты расскажешь ему о своем беспокойстве, потому что Люсьен Блисс будто бы обещал тебе отдать кольцо, а ты знаешь, что он почти разорен, и ты подумала, может, это опять дешевая подделка.

— Ты с ума сошел! — выкрикнула я. — Ох! Я не буду этого делать! — Я сердито посмотрела на него, но, думаю, его рука не заметила моего гневного взгляда.

— После этого Иворсен должен заинтересоваться и наверняка задаст тебе кучу вопросов, — спокойно продолжал Эл. — Не торопись с ответами, не проявляй слишком большого рвения. И как бы нехотя намекни ему, что ты видела, как Блисс снимал кольцо с убитого Ли Бэннинга, и когда ты спросила об этом, он умолял тебя молчать, пообещав отдать тебе бриллиант сразу после того, как он получит за него страховку. Он сказал тебе также, что совсем разорен и не отваживается признаться мистеру Иворсену, в какую финансовую заваруху он попал. А потом ты выскажешь свое беспокойство в связи с тем, что слышала, будтокольцо-то всего лишь стекляшка, поэтому тебе захотелось узнать наверняка, настоящее ли то, которое оставалось у Иворсена.

— Ты ужасно много чего наговорил, Эл, я не запомню! — сказала я. — И не думаю, что у меня получится.

Тут его шаловливые пальцы снова быстро пробежали по моему телу, словно проверяя на ощупь, — это меня окончательно подкосило, и я уронила голову ему на плечо.

— У тебя обязательно все получится, Мэвис, — уверенно произнес он. — Может быть, тебе не придется даже так много говорить — Иворсен выскочит из вагончика еще до того, как ты закончишь!

— О’кей, — ответила я как во сне, — я постараюсь.

— Умница ты моя, — счастливым голосом проговорил он, а я вдруг подумала, нет ли у него родственников среди осьминогов.

— Знаешь, я сыграю это по-настоящему здорово, — задумчиво произнесла я. — Придумала! У меня идея — что, если я прикинусь дурочкой?

— Прекрасно! — ответил Эл. — Будь естественной!

Он так неожиданно встал с кровати, что я чуть не упала, когда он вдруг отпустил меня.

— Итак, давай закрутим такую сцену! — оживленно проговорил он. — Сделай так, чтобы это выглядело по-настоящему. Удачи тебе, дорогая!

— Подожди, — все еще слабым голосом пробормотала я, медленно поднимаясь с кровати. — Ты хочешь сказать, что мне нужно сделать это прямо сейчас?

— Немедленно, моя милая, — ответил Эл. — У нас нет времени.

Говоря так, он взял меня за плечи и тихонько повел к двери, поэтому, когда я опомнилась, мы оказались уже на улице.

— Эл! — Я вдруг заволновалась. — А может, нам…

— Всего наилучшего, Мэвис! — Улыбка сверкала на его лице, когда он захлопнул дверь перед самым моим носом.

Мне ничего не оставалось, как отправиться к мистеру Иворсену в вагончик и нервно постучать в его дверь. Через пару секунд она открылась, и мистер Торо уставился на меня своим суровым взглядом.

— Пожалуйста, — запинаясь, начала я. — Мне бы хотелось повидать мистера Иворсена, если он не занят.

— Угух! — хмыкнул мистер Торо и махнул мне рукой, приглашая войти.

И теперь я вдруг поняла, как именно должна была чувствовать себя Красная Шапочка, когда вошла в избушку бабушки и обнаружила там Серого Волка, истекающего слюной от нетерпения. Мистер Иворсен сидел в удобном кресле и курил сигару, но как только он увидел меня, то вскочил на ноги и подбежал.

— Приятно вас видеть, мисс Зейдлитц! — произнес он, одарив меня одной из своих исключительных улыбок в восемнадцать каратов.

— Мне нужен ваш совет, мистер Иворсен, — залпом выдала я. — У меня возникли кое-какие проблемы.

— У таких красивых девушек, как вы, не должно быть проблем, — печально констатировал он. — Но вы можете быть уверены, что я дам вам хорошо обдуманный и полезный совет. — Он протянул руку и утешительно похлопал меня по бедру. — Считаю своим долгом, мисс Зейдлитц, помочь красавице в беде!

— Я хотела спросить, — с трудом проглотила я комок в горле, — это бриллиантовое кольцо, мистер Иворсен, можете ли вы сказать… настоящее оно или нет?

Он снова улыбнулся, в то время как его рука все сильнее отбивала какой-то ритм по моему бедру, и я с радостью подумала: как хорошо, что на моих костях достаточно изоляционного материала и мне не так-то легко набить синяки.

— Разумеется, это подлинный бриллиант! Он стоит сорок тысяч. — Улыбка медленно сошла с его лица. — А почему вы спрашиваете?

— Да так, ничего особенного, — бессвязно пробормотала я. — Просто… ну, знаете, я подумала, может, это опять имитация, вот и все.

— Должна существовать какая-то причина для вашего беспокойства. Какие-нибудь особые обстоятельства?

— Ну… — Я неловко рассмеялась. — Мне правда не хотелось бы говорить об этом, мистер Иворсен, то есть я имела в виду, что мистер Блисс ваш хороший друг и все такое, — это было бы нечестно с моей стороны!

— Блисс! — Его лицо застыло как мрамор. — Каким образом это может касаться Блисса?

— Если бы он не сказал мне, что полностью разорен, — неуклюже продолжала я, — я бы не беспокоилась. Но вы понимаете, что получается, мистер Иворсен, — парень, пусть даже такой приятный, как мистер Блисс, говорит вам, что разорен, и тут же обещает вам подарить бриллиантовое кольцо. Поэтому, когда я услышала, что то кольцо всего лишь подделка, я по-настоящему заволновалась.

— Он пообещал вам бриллиантовое кольцо, — голос Иворсена был неприятно скрипуч, — после того, как признался, что разорен?

— Думаю, мне не следовало этого говорить, — прошептала я, стараясь выглядеть смущенно. — Но я считаю, что вы имеете право знать, мистер Иворсен, в конце концов, это же ваши деньги он тратит, не правда ли?

— Мои деньги! — В какой-то момент я подумала, что он задохнется от злости прямо на моих глазах. Он прикрыл веки на несколько секунд, а когда наконец поднял их, я увидела, что глаза его налились кровью.

— Почему он пообещал вам кольцо? — хрипло спросил Иворсен.

— За то, что я буду держать кое-что в секрете, — сказала я. — Что не скажу никому, будто я видела, как он снял кольцо с пальца Ли Бэннинга сразу после того, как тот был убит.

Выражение его лица, с которым он смотрел на меня целых полминуты, напугало меня чуть не до смерти. Потом он вдруг глубоко вздохнул и постарался улыбнуться, что сделало его лицо еще больше похожим на оскалившийся череп.

— Вы поступили очень мудро, спросив у меня совета, мисс Зейдлитц, — прошептал он. — Очень мудро! Думаю, мне нужно сначала переговорить с Люсьеном, прежде чем я смогу посоветовать вам что-нибудь определенное. Извините меня, пожалуйста. — Он яростно щелкнул пальцами: — Торо!

— Угух! — промычал Торо и тяжелыми шагами направился к двери.

— Это может занять некоторое время, мисс Зейдлитц, — прорычал Иворсен. — Поэтому не ждите — я сам свяжусь с вами, как только узнаю что-нибудь существенное.

Но тут совершенно новая мысль пришла ему в голову — его рука сдавила мое бедро, ощупывая его с заботливой неторопливостью.

— Я не знаю, как насчет этого кольца, — проговорил он, будто бы самому себе, — но если вы интересуетесь драгоценными камнями, мисс Зейдлитц, я чувствую уверенность, что мы могли бы прийти к какому-нибудь взаимно приемлемому соглашению!

Он еще раз стиснул меня на прощанье и вышел из вагончика следом за Торо. Я была рада, что он ушел, потому что совсем было начала себя чувствовать сладким именинным пирогом — каждому хотелось урвать кусочек, и все они, не церемонясь, хватали его! Я подождала пару минут, затем вышла из вагончика, осторожно огляделась вокруг и, никого не увидев, решила, что лучше всего вернуться к себе.

По пути я глянула на часы, на них было почти пять, и это означало, что в любую минуту мог вернуться Джейсон. Поэтому я направилась в конец улицы, чтобы встретить машину, как только она появится.

Я не могла не ухмыльнуться про себя, размышляя о том, как будет удивлен Джейсон, когда я расскажу ему обо всем случившемся, и как он будет гордиться, что я помогла лейтенанту Уилеру поймать убийцу!

Глава 11

После того как я хлопнул дверью перед лицом Мэвис, мне пришлось выждать секунд двадцать, затем я вновь приоткрыл ее. Наблюдая, как она медленно подходит к вагончику Иворсена, я все время держал пальцы скрещенными, чтобы она не струсила в последний момент. Но, благослови Господь ее округлые формы, она продолжала свой путь, и я наконец увидел, как она постучала в его вагончик. Затем дверь открылась, и Мэвис вошла внутрь.

Я обернулся и посмотрел на Фенелька, на лице которого все еще было раздосадованное выражение, говорившее примерно вот что: какого черта он здесь делает, когда ему следует быть дома и в спешном порядке начать изучение карты звездного неба.

— Теперь твоя очередь, — сказал я ему. — Ты знаешь, что нужно делать: пойди к Блиссу и объясни ему, что я отпустил тебя с извинениями. Будто бы я сообщил тебе, что твой нож и правда был украден из вагончика, а фальшивое бриллиантовое кольцо подбросили тебе в карман. Но поторопись — я хочу, чтобы ты успел выйти прежде, чем туда ворвется Иворсен.

— Вы понимаете, о чем просите, лейтенант? — холодно произнес Дрю. — Предать друга!

— У тебя есть выбор, — так же холодно ответил я. — Либо это, либо назад, за решетку.

— Я должен был знать, что нечто подобное произойдет, — глухо пробормотал он. — Марс и Сатурн в сочетании друг с другом…

— И с крутящимся Уилером на орбите!^[156] — перебил я его. — Давай-ка поворачивайся, Фенельк.

Он вышел из вагончика, бормоча что-то себе под нос, и я последовал за ним, чтобы удостовериться, что он идет к Блиссу. Затем я направился туда, где стоял мой «остин-хили» и машина полицейского патруля и где Полник дожидался меня, с надеждой заглядывая мне в лицо.

— Ну как, продвигается дело, лейтенант? — спросил он.

— Пока не знаю, — сказал я. — Ругай меня последними словами и, если услышишь вопли о помощи, беги скорее — это могу быть и я.

— Разумеется, лейтенант! — хмыкнул он. — Вы всегда шутите: если уж кто и кричит о помощи, когда вы рядом, то это наверняка какая-нибудь дамочка, а?

— Ты, должно быть, был здесь прошлой ночью, — угрюмо проговорил я. — И тебя застигли врасплох!

Я наклонился к патрульной машине, прикурил и снова посмотрел на череду вагончиков. Прошло пять долгих минут, затем Фенельк вышел от мистера Блисса и направился ко мне. Еще через пару минут появились Иворсен и Торо, которые со всех ног спешили к вагончику Блисса и вскоре исчезли в нем. Мы словно играли в шахматы: теперь наступил мой ход — и, если повезет, я мог бы поставить мат в два хода.

Лицо Фенелька было мрачно, когда он остановился прямо перед нами. Он мельком глянул на Полника, и его заметно передернуло. Тогда он перевел взгляд на меня.

— Вам потребуется от меня еще что-нибудь, лейтенант? — спросил он строго.

— Нет, — ответил я. — Ты свободен, как твои звезды. Как отреагировал Блисс на твои слова?

— Я не понимаю этого, — печально произнес он. — Я совсем ничего не понимаю! Можно было предположить, что он обрадуется — даже очень, — когда увидит меня на свободе. Но, судя по выражению его лица, он был просто разочарован, когда я сказал ему все, что вы мне говорили!

— Я бы не стал волноваться, — решил я успокоить его. — Ты всегда можешь предсказать судьбу Эмбер Лэйси, если тебе нужен новый клиент, — и для этого тебе даже не понадобится ее дата рождения.

Его лицо немного просветлело.

— Сомневаюсь, что это будет ей интересно, а вообще-то получился бы очаровательный прогноз!

— Думаю, мне пора навестить Блисса, — сказал я, отходя от полицейской машины. — Похоже, сегодня ему предстоят большие хлопоты!

Через минуту я оказался у его вагончика. Я открыл дверь и вошел, не считая нужным стучаться. Все трое, когда увидели меня, застыли в живописной немой сцене.

Иворсен стоял посреди вагончика, широко расставив ноги и запихнув руки глубоко в карманы, крепко сжимая при этом свою сигару зубами.

Блисс тяжело прислонился спиной к стене в дальнем углу и, закрыв лицо руками, издавал протяжные всхлипывающие звуки, а из его рассеченной брови сочилась кровь, заливая правую половину лица. Торо, стоявший перед Блиссом, казалось, взял небольшую передышку и сейчас рассеянно разминал суставы правой руки.

— Совещание по поводу финансовой отчетности? — вежливо спросил я, закрывая за собой дверь.

— Мы обсуждаем частный вопрос, лейтенант, — печально произнес Иворсен. — Я обнаружил, что одурачен человеком, которому я доверял, а это не очень приятное ощущение!

— Да, это тяжело пережить, — с сочувствием отозвался я. — Ну, не буду вам мешать — можете продолжать.

— Лейтенант! — истерично выкрикнул Блисс. — Они убьют меня! Вы должны их остановить!

— Как сказал Иворсен, — я равнодушно пожал плечами, как и было задумано, — это ваши личные дела. Меня они не касаются. Но я могу остаться здесь, если вы того хотите, и проследить, чтобы они в самом деле вас не убили.

Иворсен подозрительно уставился на меня.

— Что вы имеете в виду? — проскрипел он.

— Я понимаю, что тот, кто надул товарища, доверившего ему большие деньги, заслуживает, чтобы его избили до полусмерти, — старательно объяснил я. — Поэтому побуду здесь, чтобы удостовериться, что вы не увлечетесь своим занятием сверх всякой меры и он не перестанет дышать после этого.

Губы Иворсена растянулись в замедленной улыбке.

— Спасибо, лейтенант, — прошептал он. — Я приятно удивлен вашей здравой оценкой ситуации. — Он вытащил правую руку из кармана и щелкнул пальцами: — Торо!

Человек-гора хмыкнул, и секунду спустя его кулак отшвырнул слабо отбивающегося Блисса к стене, припечатав удар все в ту же кровоточащую бровь над правым глазом и заставив меня неприятно поморщиться. Блисс тонко взвизгнул и повалился вперед, прижав обе руки к лицу.

— Не надо больше, пожалуйста, Кент! — хныкал он. — Она обманула тебя, клянусь! Я никогда не обещал ей этого кольца — никогда!

— Ты снял его с руки Бэннинга, после того как он был убит, — раздраженно проговорил Иворсен. — Поскольку ты думал, что кольцо настоящее! Почему?

— Это ложь! — простонал Блисс. — Грязная ложь!

Иворсен вынул сигару изо рта и внимательно изучал ее несколько секунд, затем глубоко вздохнул.

— Торо!

— Нет! — взмолился Блисс. — Только не это!

— Очисть свою душу, Люсьен, — серьезно сказал Иворсен. — Спроси сам себя: что я могу придумать лучше, чем рассказать правду? — Он снова вставил сигару в рот. — Я хочу, чтобы ты сделал это по собственной воле, Люсьен. Мне будет по-настоящему больно, если ты ослепнешь на правый глаз! — Он немного подождал и, когда Блисс так и не ответил ему, вновь подал знак: — Торо!

— Угух! — Торо поднял свою огромную лапищу, приготовившись съездить по физиономии Блисса, но продюсер тотчас же сдался.

— О’кей, — в отчаянии пролепетал он. — Я расскажу тебе правду, только останови эту гориллу!

— Остановлю, — сказал Иворсен, — как только ты начнешь говорить правду — всю правду!

— Я взял кольцо, — безрадостно проговорил Блисс, — поскольку очутился в безнадежном положении — потратил некоторую сумму из общих денег на свои нужды. И у меня не было возможности возместить ее до того, как аудиторы начнут проверять наш квартальный отчет. Бриллиант был застрахован на полную стоимость, поэтому я подумал, страховка поддержит меня, пока я не продам кольцо, и тогда все будет в порядке.

Иворсен повернул голову и с грустью посмотрел на меня.

— Вот видите, лейтенант, — сказал он мрачно. — Я, оказывается, пригрел змею на своей груди!

— Возможно, это наказание за чересчур честное лицо, — высказал я предположение. — Как вы отреагировали на просьбу Бэннинга о новом контракте?

— Новом контракте? — повторил он медленно. — Бэннинг никогда не требовал его от меня!

— Какой частью «Меткого стрелка» владеет Блисс? — быстро спросил я.

— Пятнадцатью процентами, — ответил Иворсен. — Но ему, по-видимому, было бы недостаточно, даже если бы я отдал ему все деньги, вложенные в это предприятие, что явилось бы еще большим риском, вы понимаете, лейтенант?

— Если бы Бэннинг попросил у вас какую-то часть шоу, пригрозив уходом, как бы вы отреагировали?

— Шоу держалось на нем, — задумчиво произнес Иворсен. — Я бы с ним договорился — может, отдал бы ему половину процентов Блисса, если бы он стал настаивать.

— Он хотел иметь двадцать процентов, — сказал я. — Он дал Блиссу месяц на размышление: либо новый контракт, либо он уходит из шоу; до того рокового дня оставалось что-то около недели, когда его не стало.

Иворсен укоризненно посмотрел на продюсера.

— Ты мне недостаточно доверял, Люсьен, и держал все это при себе! Меня это глубоко ранит.

— Пожалуйста! — прохныкал Блисс. — Можно мне сесть?

— Да, конечно, — кивнул Иворсен. — Я же не садист. Торо!

Издав неопределенное мычание, человек-гора сгреб Блисса за воротник и швырнул его через весь вагончик к ближайшему стулу. Врезавшись в стул, Блисс опрокинул его и повалился на пол.

— Торо, — ласково побранил его Иворсен. — Пожалуйста, помоги мистеру Блиссу сесть на стул.

Торо подобрал стул одной рукой и хлопнул его об пол, затем второй рукой подобрал Блисса и с размаху усадил его на стул.

— Вот так, — довольно пробормотал Иворсен. — Видишь, теперь ты можешь отдохнуть. — Он снова посмотрел на меня: — Так что вы говорили, лейтенант?

— Догадываюсь, что он не говорил вам о требованиях Бэннинга, потому что знал, как вы поступите: урежете его доходы, идя навстречу пожеланиям актера, — сказал я. — Но он выдумал альтернативный вариант, который должен был разрешить все затруднения: избавиться от актера и, стянув бриллиант, поправить свое финансовое положение.

Иворсен молча смотрел на меня некоторое время.

— Так это Люсьен заменил холостой патрон на настоящий? — наконец спросил он.

— Думаю, это была его идея, — сказал я. — Но это еще не все. Какой бы прочной ни была репутация Джейсона Кемпа, как меткого стрелка, Блисс не мог положиться на то, что он нацелит револьвер точно на Баннинга. Он не мог быть уверен, что выстрел убьет его, а не просто ранит. Он должен был заручиться обещанием Кемпа.

Блисс медленно приподнял голову и уставился на меня с широко открытым ртом. Кровь тонкой струйкой все еще сбегала по его лицу вниз, и он всем своим видом напоминал раненого зверя, попавшего в капкан и не имеющего никакой надежды на спасение.

— Кемп в последние три года катился вниз по наклонной, — продолжал я. — Он уже отчаялся выплыть из своего трудного положения и знал, что шансов у него совсем мало. Поэтому Блисс предложил ему такую сделку: он вкладывает настоящий патрон в револьвер, а Кемпу остается только прицелиться хорошенько и выстрелить наверняка. Так все и было, не правда ли, мистер Блисс?

Продюсер смотрел на меня совершенно отупевшим взглядом, спазматически двигая челюстью и безуспешно пытаясь сохранить контроль над собой.

— Отвечай лейтенанту — и не лги, Люсьен, — рыкнул Иворсен. — Или ты хочешь, чтобы я попросил Торо продолжить разговор?

— Нет! — испуганно вскрикнул Блисс. — Ладно, черт с вами! Да, у нас с Кемпом был уговор! Я подменил патрон, а он должен был нацелить револьвер в нужное место!

— А вы в свою очередь пообещали ему ведущую роль в сериале после смерти Бэннинга.

— Да!

— Но все пошло не по плану, — сказал я. — Следующим утром на совещании Иворсен настоял на том, что ведущую роль нужно отдать Мелу Паркеру, а не Кемпу. Вы попытались надавить на него, но Иворсен пригрозил изъять все свои вложения, и вы не стали рисковать.

Блисс обессиленно понурил голову.

— Кемп стал мне угрожать. Он сказал, что пойдет в полицию и расскажет там о моем предложении, а потом вдруг передумал и сказал, что я должен еще раз заменить патрон.

— То есть теперь вам нужно было избавиться от Паркера?

— А как же Фенельк? — потребовал ответа Иворсен. — Это ведь был его нож, да и поддельное кольцо нашли у него в кармане!

— На совещании вы так красноречиво дали понять всем, что подозреваете Фенелька, — сердито ответил я. — Всем так же было ясно, что вы были бы просто счастливы, если бы ни один человек из активно занятых в съемках не оказался причастным к убийству, потому что в противном случае это стоило бы вам больших денег. Блисс догадался о ходе ваших мыслей и выбрал Фенелька в качестве идеального мальчика для битья, тем более что знал, как вы его недолюбливаете.

Я прикурил и с неприязнью посмотрел на Блисса.

— Украсть нож Фенелька не составляло большого труда. Этот простофиля доверял Блиссу, считая его единственным другом во всей округе. Ну а для большей наглядности Блисс решил подстраховаться и подкинул бриллиант Фенельку в карман. После того как вы показали всем, что это всего лишь стекляшка, он не мог снести такого удара и лишился чувств — помните?

— Помню, — кивнул Иворсен. — После того что случилось при его непосредственном участии и с его молчаливого согласия — он многим рисковал, сначала украв кольцо, а потом подбросив его, чтобы обеспечить себе алиби, — он вдруг обнаружил, что все его страхи стоят самое большее пятьдесят долларов! — Иворсен слабо усмехнулся. — Ничего удивительного, что он упал в обморок.

— Он даже специально подстроил так, чтобы убить Паркера около вагончика Фенелька, — сказал я. — Но Блисс оказался всего лишь любителем и не совсем удачно поработал лезвием — то есть не убил Мела Паркера сразу.

— Это было ужасно, — прошептал Блисс, вздрогнув всем телом. — Ужасно! Я сказал ему, что мне нужно поговорить с ним по секрету, потому что якобы знаю, кто убил Бэннинга, хотя и не могу этого доказать, и что якобы опасаюсь за его жизнь. Я ждал Мела позади вагончика Дрю.:. —.Он закрыл глаза, припоминая подробности. — Когда он подошел ко мне, нож у меня был уже наготове, и, как только он приблизился, я всадил его прямо в живот Паркеру. — Блисс покачал головой, не открывая глаз. — Мел оттолкнул меня, и нож выскользнул из моей руки. Я увидел рукоятку, торчащую из его живота. И тут он закричал! О Боже! Как он закричал! Я не мог этого вынести! Я побежал в свой вагончик, бросился на кровать и заткнул уши, чтобы не слышать его воплей, но они продолжали преследовать… — Его глаза вновь открылись, и он оглядел комнату невидящим взглядом. — Думаю, что теперь они навсегда останутся в моих ушах!

— Вы обговорили с Кемпом время, когда планировали убийство Мела Паркера? — спросил я.

— Разумеется, — кивнул он. — Кемп настоял, чтобы я сделал это в определенный час, чтобы у него было неопровержимое алиби. Он считал, что вы и так записали его в подозреваемые номер один. Он назначил свидание Мэвис Зейдлитц в своем вагончике, и она должна была подтвердить его алиби, но что-то там перепуталось.

— Пегги Бэннинг перепутала все ваши планы, ворвавшись к нему в неподходящий момент и чуть не выбив последние мозги из его головы, — сказал я. — Я рад, что ей не удалось прикончить его, — теперь это сделает Правосудие!

Иворсен бросил свою сигару на пол и, наступив на нее ногой, раздавил ее в лепешку с задумчивой неторопливостью.

— Ну, вот вам и конец «Меткого стрелка»! — сказал он.

— Слава Богу, хоть одно полезное для общества дело Блисс все-таки совершил, — заметил я. — Все, что мне остается сейчас сделать, — это захватить с собой по дороге Кемпа. И все!

— Минуточку, — перебил Иворсен. — А эта история с кольцом, которое якобы Блисс обещал подарить Мэвис Зейдлитц, — это правда?

— Ни единого слова, — заявил я.

— Тогда откуда она ее взяла?

— От меня, — скромно произнес я.

Румянец отхлынул от его лица, когда он со злостью посмотрел на меня.

— Вы имеете в виду, что использовали меня умышленно, зная, что я выбью правду из Люсьена своими методами, которые вы не можете себе позволить?

— Что-то в этом роде, — согласился я.

— И эта белобрысая кукла надула меня как молокососа! — Его рот вдруг дернулся в злобной усмешке. — Это не пройдет вам даром, Уилер! — прошипел он. — Я рассчитаюсь с вами, придет время; ну а эта дешевая…

Точным ударом слева я заставил его проглотить свои слова вместе с болью.

— Ты имеешь дурную привычку драться с женщинами, приятель, — серьезно сказал я ему. — Вчера ты ударил Эмбер Лэйси, да так, что она лишилась чувств. Очень нехорошо! Иногда это приводит к весьма затруднительным ситуациям.

— Торо! — дико выкрикнул он, прыгнув ко мне с вытянутыми руками и стараясь схватить меня за горло.

Иворсен был всего-навсего маленьким человечком, и я ни за что не сделал бы этого, но посчитал, что должок Эмбер нужно когда-нибудь да оплатить. Я со всей силы двинул ему кулаком под дых и, поймав его в воздухе, дал возможность наилучшим образом прочувствовать, как нехорошо обижать других. Наконец он упал на спину, ударившись об пол, и без движения растянулся у моих ног. Я обернулся к человеку-горе и с удивлением обнаружил, что он не дрогнул ни одним мускулом.

— Торо? — вопросительно проговорил я.

Он кивнул, затем вытянул правую руку перед собой и торжественно щелкнул пальцами. Совершенно ошарашенный, я наблюдал, как он подошел к тому месту, где на полу распростерся Иворсен, и присел рядом с ним. Своей огромной лапищей он достал сигару из верхнего кармана и аккуратно развернул обертку. Затем с безграничной заботливостью забил сигару в горло Иворсена до самой середины и своей преданной ладонью раздавил торчавшую изо рта босса оставшуюся половину, тщательно размазывая получившуюся кашу по всему его лицу. После этого человек-гора осторожно поднялся на ноги, посмотрел на меня, затем снова щелкнул пальцами и затрясся в беззвучном хохоте.

Глава 12

— Правда ведь, здорово, Джейсон? — закончила я свой рассказ, вздохнув с облегчением. — Ты только представь, как ловко я помогла заманить убийцу в ловушку!

— Да, конечно, дорогая! — рассеянно произнес Джейсон. — Просто здорово!

— Но мне кажется, что тебе это не очень интересно! — сказала я, задетая тем, что он не проявил никакого восторга. — Думаю, было очень любезно со стороны Эла Уилера попросить меня сделать это, как ты считаешь?

— Да, разумеется, — ответил он. Джейсон даже не смотрел на меня, глаза его были все время прикованы к цепи вагончиков.

— Ты знаешь, куда пошли Иворсен и Торо сразу после того, как покинули тебя?

— Конечно знаю. Прямо к вагончику мистера Блисса — как раз Фенельк только вышел от него.

— Фенельк? — перебил Джейсон. — Что он опять здесь делает?

— Все нормально. Он не беглый каторжник, он приехал вместе с Элом Уилером, поэтому, я думаю, раз Эл отпустил его, значит, уверен, что убийца не он.

— Да. — Джейсон продолжал смотреть поверх моего плеча.

— Если тебе противно глядеть на меня, я пойду, чтобы не доставлять тебе больше беспокойства! — резко выпалила я.

Тут он наконец взглянул на меня, и по выражению его лица я поняла, что его что-то сильно встревожило.

— Извини меня, Мэвис! — улыбнулся он мне, и глаза его вновь загорелись огнем, а я в который раз почувствовала, как по всему моему телу приятной теплотой разливается нежное чувство, и поняла, что нет причин для грусти.

— Теперь все в порядке, милый, — проговорила я, теснее прижимаясь к его мужественной груди. — Что тебя так тревожит?

— У меня появилась прекрасная идея! — сказал он. — Какого черта мы будем ждать здесь? Давай поедем прямо сейчас в Пайн-Сити вдвоем — вперед, навстречу его ярким огням! Что ты об этом думаешь?

— Но, Джейсон! — воскликнула я. — Я ведь даже не одета как следует!

— Для меня ты выглядишь просто прекрасно, милая, — прошептал он и крепко прижал меня к себе. — Если мы поедем сейчас, то, думаю, сможем остановиться где-нибудь по дороге и полюбоваться закатом солнца в пустыне.

Видимо, его слова возымели действие. То есть я хотела сказать, что ни одна романтически настроенная девушка не могла бы не откликнуться на такое предложение.

— Хорошо, — прошептала я. — Ты Меня уговорил.

— Прекрасно!

Он так резко отпрянул, что я чуть не растянулась на земле лицом вниз.

— Моя машина стоит там же, где и остальные, — голубой «меркьюри». Ты ее узнаешь, правда, дорогая? Ключи тоже на месте. Подъезжай за мной к вагончику. Я за это время избавлюсь от этого ковбойского костюма.

— Как скажешь, любимый, — нежно произнесла я.

— А, и вот еще что, Мэвис. — Он снова улыбнулся, но на этот раз в его глазах не было огня. — Если тебе доведется встретить на своем пути Уилера, не говори ему, что мы собираемся делать. Он наверняка остановит нас, потому что ему понадобятся наши показания или еще какие-нибудь глупости вроде этого.

— Не скажу, — пообещала я.

— Молодчина! — похвалил он и в тот же миг исчез.

Я по-настоящему забеспокоилась. Но потом подумала, что у него, наверное, была какая-то причина для того, чтобы вот так тайком пробираться к себе за вагончиками. Поэтому я направилась к тому месту, которое мы в первый же день по прибытии на натуру определили как стоянку для машин. Оно находилось в каких-нибудь ста ярдах от самого лагеря. Десять минут спустя я уже отыскала голубой «меркьюри» Джейсона. Усевшись на переднее сиденье, я завела мотор. Сдав немного назад и сделав большой полукруг, я выехала на главную колею, которая вела прямо в лагерь. Остановившись напротив вагончика Джейсона, я громко засигналила. Он выскочил из двери с быстротою молнии, и я едва успела отскочить, прежде чем он швырнул чемоданчик назад, а сам прыгнул на сиденье водителя. В следующий момент у меня чуть не отлетела голова, потому что Джейсон со всей силы нажал на газ, и машина рванула с места.

— Эй! — крикнула я. — Что ты пытаешься сделать? Убить меня?

— Стараюсь не опоздать к заходу солнца, — мрачно пошутил он. — Посмотри-ка в заднее окно, дорогая, и скажи мне, что ты там видишь.

Я послушно развернулась на сиденье и посмотрела.

— Вижу, как двое вышли из вагончика мистера Блисса, — возбужденно доложила я. — Похоже, что один из них — это сам мистер Блисс, и, кажется, его кто-то ударил, потому что все лицо у него в крови. Ну а второй — это Эл. Эй, знаешь что? — Я счастливо разулыбалась. — Он машет нам — даю руку на отсечение, что он догадался, почему мы пытаемся улизнуть. Черт! Кажется, он по-настоящему чем-то обеспокоен, Джейсон. Он машет теперь двумя руками. Он даже побежал — можешь себе представить?

Джейсон не отвечал. Думаю, потому что был слишком сосредоточен на дороге. Наш лагерь постепенно становился все меньше и меньше, но через заднее стекло я все еще видела старого доброго Эла, размером с карлика, который бежал за нами как сумасшедший.

— Я считаю, что нам нужно остановиться и поговорить с ним, Джейсон, — встревоженно предложила я. — Он, должно быть, и в самом деле очень хочет нам что-то сказать. Вот он уже садится в свою маленькую спортивную машину.

Но Джейсон так и не ответил мне, поэтому я повернулась, чтобы посмотреть, куда мы едем, и взглянула на него, пытаясь выяснить, в чем дело. На лице Джейсона была непроницаемая маска, и в один какой-то ужасный момент он показался мне совершенно чужим — таким я его еще не видела.

— Что случилось, дорогой? — спросила я, поневоле занервничав.

— Ничего, — прорычал он. — Давай смотри в окно и скажи мне, когда увидишь близко его машину.

— О’кей, — холодно согласилась я. — Если уж ты просишь… но это ужасно глупо. Я имею в виду то, что мы делаем. Устраиваем гонки, чтобы посмотреть, кто из нас первым доберется до Пайн-Сити или что-то еще.

— Заткнись! — огрызнулся он. — Делай, что тебе говорят, тупая корова!

Вот уж такого я никак не ожидала от Джейсона Кемпа!

Чтобы он оскорблял меня по дороге к тому месту, где мы собирались встретить вечернюю зарю! Мне пришлось даже прикусить нижнюю губу, чтобы не расплакаться, когда я вновь развернулась и стала смотреть через заднее стекло. Секунд десять я вообще ничего не видела, но потом на довольно большом расстоянии показалось небольшое облачко пыли и стало постепенно приближаться к нам.

— Теперь я его вижу, — тупо пробормотала я.

— Как близко?

— Может, в полумиле — откуда я знаю, — безучастно ответила я. — Но расстояние все время сокращается.

— Так он нас догонит! — взбешенно выкрикнул он. — Мне не уйти от его чертовой спортивной модели — только такой сумасбродный полицейский, как Уилер, может носиться в подобных машинах!

Кемп резко вывернул руль, колеса жалобно взвизгнули, и машину здорово повело, однако она в конце концов выровнялась и помчалась строго под прямым углом к нашему прежнему курсу. Мне наконец-то удалось выпрямиться, и я смогла разглядеть заброшенную лачугу, неясно маячащую сквозь ветровое стекло прямо перед нами. В какой-то момент мне показалось, что Джейсон собирается врезаться в нее на полной скорости, но в последнюю секунду он снова резко вывернул руль, и машина, взвизгнув еще раз, остановилась позади заброшенной шахты. Я с облегчением вздохнула, когда он заглушил мотор, и подумала, что закат и в самом деле будет восхитительным, раз он придает ему столько значения и так торопится к его началу.

— Выходи! — решительно произнес он и наклонился ко мне, открывая дверцу.

— Погоди-ка минутку! — сдержанно попросила я. — За кого ты меня принимаешь, в конце-то концов? Что в тебя вселилось?

Он яростно толкнул меня, так, что я выпала из машины и приземлилась в песок всеми четырьмя конечностями. Когда же я вновь поднялась на ноги, он оказался сзади меня с крепко зажатым в правой руке чемоданчиком.

— Давай в лачугу! — проскрипел он и снова толкнул меня, прежде чем я смогла ему возразить.

Дверь распахнулась, когда я врезалась в нее, и, спотыкаясь, я вылетела на середину хижины. Джейсон не отставал от меня и, как только очутился рядом, швырнул чемоданчик на пол, повернулся кругом и захлопнул за нами дверь.

— Ты — великовозрастный мерзавец с отвратительными манерами! — в бешенстве выкрикнула я. — Кто ты такой, чтобы толкать меня туда-сюда, словно мешок с картошкой! У меня большое желание…

— Заткнись! — оборвал он. — Не то я вколочу твои зубки прямо тебе в глотку!

Я уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова от ярости, тогда как он присел на колени и открыл свой чемоданчик. Руки его все время двигались, и в какой-то момент я была просто ослеплена яркой вспышкой многоцветных огней, и до меня наконец-то дошло, что на пальце у него все еще красовался легендарный бриллиант. Он удовлетворенно хмыкнул и вытащил из чемоданчика револьвер, проверив предварительно магазин.

— Ты что, совсем с ума сошел? — в изумлении уставилась я на него. — Ты соображаешь, что делаешь?

Он ответил не сразу, и я услышала пронзительный рев мотора спортивной машины Эла Уилера, стремительно приближающейся к нам.

— Будет лучше, если я проясню тебе кое-что, куколка, — вдруг вымолвил Джейсон. — Уилер приехал за двумя убийцами — не за одним. И тот, кого он еще не поймал, — это я. Я убил Бэннинга!

Я долго смотрела на него совершенно отупевшим взглядом, потому что не могла в это поверить. Затем постепенно стала осознавать, что тот Джейсон Кемп, в которого я влюбилась, был призрачным, нереальным, а тот, которого я увидела в машине, — вот это и был настоящий Джейсон Кемп.

— Надеюсь, ты правильно поняла меня, Мэвис? — надменно спросил он. — Я не хочу убивать тебя, но я сделаю это, если ты меня вынудишь, а потому делай только то, что тебе говорят!

Звук спортивной машины был уже совсем близко, когда губы Джейсона сомкнулись в тугую прямую линию.

— Единственной преградой между мной и свободой остается этот глупый полицейский, — проговорил он. — И если только ты станешь отвлекать меня, получишь свое, куколка! Ясно?

Я несколько раз облизнула губы, прежде чем смогла ответить.

— Разумеется, Джейсон, — произнесла я сдавленным голосом. — Как тебе будет угодно!

— Вот так-то лучше, — смягчился он.

Снаружи послышался визг тормозов, и спортивная машина, прокатившись юзом, остановилась. Мотор заглох, и на некоторое время воцарилась тишина. Джейсон стоял у окна, держа наготове револьвер.

— Эй, Кемп! — неожиданно раздался выкрик Эла Уилера. — Тебе не удастся удрать отсюда. Поэтому давай, будь умницей и выходи, руки на затылок!

Джейсон беззвучно что-то прорычал и повернул свой револьвер на голос Эла, затем дважды спустил курок. Выстрелы раскатились по хижине оглушительным эхом, и моя голова гудела еще некоторое время после того, как шум утих. Джейсон неспешно подался вперед, чтобы выглянуть в окно, но снаружи раздались выстрелы другого револьвера, заставившие Джейсона тут же нырнуть обратно, увертываясь от пуль, которые застряли в потолке.

— Не будь таким остолопом! — крикнул Эл. — Это ни к чему не приведет, Кемп! У тебя кишка тонка сражаться со мной, тем более что мой револьвер заряжен настоящими патронами!

Думаю, это действительно задело Джейсона за живое, потому что его лицо вдруг побелело от злости. Он прорычал в ответ множество ругательств, затем встал перед окном и сделал четыре выстрела подряд — один за другим. Я слышала, что два из них срикошетили по машине, и суеверно плюнула через плечо, чтобы Элу удалось увернуться от двух остальных. Не только потому, что он был полицейским, а Джейсон — убийцей. Кроме всего прочего, я стала вдруг понимать, что этот парень нравится мне просто сам по себе. Пару долгих минут ничего не было слышно, и я уже начала различать, как едва заметная усмешка стала разливаться по омерзительному лицу Джейсона, когда он подумал, что, должно быть, достал Эла. Но тут снаружи раздался выстрел, и с лица Кемпа вмиг слетела ухмылка.

— Получи-ка, Кемп! — крикнул Эл, и это прозвучало почти весело. — Тебе не добраться до Скалистых гор со своим обрезом!

Джейсон вновь проверил револьвер, затем посмотрел на меня с каким-то отвратительным блеском в глазах.

— У меня осталось два патрона, — медленно произнес он. — Думаю, тебе придется вывести меня отсюда, Мэвис!

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я.

— Снимай блузку и юбку, — грубо бросил он.

— Что?! — Я с ненавистью взглянула на него.

— У меня нет времени спорить, — огрызнулся он, неторопливо двигаясь ко мне. — Снимай, или я сам сорву их с тебя — как тебе больше нравится.

— О’кей, — нервно согласилась я, когда он подошел уже совсем близко. — Я сделаю так, как ты просишь, но мне кажется, ты…

— Заткнись! — резко оборвал он. — Я отпускаю тебя с крючка, но я могу и передумать!

По выражению его лица можно было понять, что в каждое слово он вкладывает реальный смысл, поэтому я притихла и стала неспешно расстегивать блузку. Какой-то бесхозный стул одиноко стоял посреди хижины. Я аккуратно повесила свою блузку на его спинку, словно надеясь когда-нибудь еще сюда вернуться. Затем я расстегнула «молнию» на юбке, стянула ее вниз и нехотя перешагнула через нее, также аккуратно повесив ее на стул поверх блузки. На мне остались только бюстгальтер без лямочек и белые коротенькие трусики — не много, если учесть, в какую интересную ситуацию я оказалась вовлечена, не так ли? Джейсон внимательно посмотрел на меня и удовлетворенно хмыкнул.

— У Уилера выпадет глаз, это уж точно! — сказал он, неожиданно повернув голову и выкрикнув в окно: — Уилер! Ты слышишь меня?

— Слышу, — отозвался Эл.

— Я выхожу, — крикнул Джейсон. — Вместе с Мэвис. Она идет первая. Если ты выстрелишь, попадешь прямо в даму, тебе ясно, фараон?

После долгой паузы Эл прокричал:

— Я все слышал! — И на этот раз его слова прозвучали не так весело.

— Ну вот и славненько. — Джейсон вновь повернулся ко мне. — Пойдем, Мэвис. Ты — первая. Лучше скажи Уилеру, чтобы он убрал свою пушку, иначе ты погибнешь преждевременной смертью!

У меня не было иного выхода, и я направилась к двери с чувством полнейшего опустошения, которого я никогда в жизни еще не испытывала. Я глубоко вздохнула, широко распахнула дверь и сделала шаг навстречу ослепительно сверкающему блеску пустыни. В тот же момент Джейсон сгреб меня рукой за талию и крепко прижал к своей груди. Все происходило точно во сне. Мне даже показалось, что я где-то это уже видела. И тут все встало на свои места — конечно, я видела все это раньше, когда репетировали первую сцену в тот день, когда убили Ли Бэннинга. Только тогда вместо Уилера был Бэннинг, беспомощно сжимающий в руке револьвер, а в заложницах Эмбер Лэйси, похищенная из трактира девушка, которую Джейсон удерживал здесь, а не я. Эл Уилер поднял голову из-за голубого «меркьюри» и тревожно смотрел на нас, держа в руке бесполезный револьвер. Джейсон ликующе рассмеялся мне прямо в ухо, вздернув руку, и прицелился в лейтенанта.

Мне нечего было даже выдумывать, то есть я хотела сказать, что все уже было предусмотрено в этом сценарии. Я неожиданно наклонила голову и широко открыла рот, а затем изо всех сил вонзила зубы в руку Джейсона. Он в бешенстве завопил, и в следующий момент я уже летела по воздуху, а секунду спустя тяжело приземлилась на песок, лицом вниз. Послышался звук двух быстрых выстрелов, затем последовал третий… И больше ничего.

Я кое-как поднялась на четвереньки и стала яростно тереть глаза, полные песка, чтобы разглядеть в конце концов, что же произошло. Где-то совсем близко от меня я услышала мягкие шаги, ступающие по песку, и подумала, что умру от страха и ужаса, если не прочищу глаза и не увижу, кто идет. Шаги становились все ближе, и, отчаявшись вконец, я с трудом приоткрыла глаза, но все, что я могла разглядеть своим затуманенным взором, — это смутные очертания какого-то человека, стоявшего прямо передо мной.

— Смотри, какую пользу приносят тебе твои упражнения, милая! — благоговейно произнес голос. — Не бросай своих занятий.

Я заплакала от облегчения, и мои горячие слезы смыли из глаз оставшийся песок. Эл Уилер сочувственно протянул носовой платок и подождал, пока я вытру слезы и высморкаю нос.

— Это был очень остроумный ход, Мэвис, — бодро проговорил он. — А то у нас тут на какое-то время возникли небольшие затруднения.

Инстинктивно я оглянулась на дверь хижины и увидела Джейсона, неуклюжей горой лежавшего прямо перед ней.

— Ты попал в него? — счастливым голосом спросила я.

— Он отвратительный стрелок, — ответил Эл.

— Что с ним?

На его лице промелькнуло раздражение.

— Конечно же он мертв! — неприветливо сказал он. — Ты считаешь, что я еще один любитель пострелять — и актер к тому же?

— Извини, — попросила я прощения, — я так расстроена.

— Ничего страшного, — сказал он. — По крайней мере, сейчас уже все позади.

Я поднялась на ноги и принялась стряхивать с себя песок, который, казалось, облепил всю меня. Должна сказать, что Эл был ужасно любезен и настоял на том, что он обязан мне в этом помочь, и более прилежного парня я в своей жизни не встречала. Он не бросил работу до тех пор, пока последняя песчинка не была сдута с моего тела! Затем я отправилась в хижину, чтобы надеть блузку и юбку, стараясь не смотреть по дороге на тело Джейсона, потому что знала, что это опять выведет меня из равновесия.

— Попробуй втиснуться в мой «остин-хили», дорогая, — сказал Эл. — Я долго не задержусь.

Мне понравилось, как он сказал: «втиснуться» было самым подходящим определением. Я никогда не думала, что спортивные машины такие маленькие, — ты сидишь словно патрон в обойме. Вернулся Эл и сел за руль.

— Полник доделает здесь все необходимое, — лениво произнес он. — Но я подумал, что кольцо все-таки лучше взять с собой.

— Эл, — нежно прошептала я ему, — я была ужасноглупой — представь, что я испытывала какие-то романтические чувства к такому мерзавцу, как Джейсон Кемп!

— Не надо волноваться, милая, — ласково успокоил он меня. — Невозможно все время полагаться только на чувства; хотя и разум не всегда хороший помощник.

— Спасибо, Эл. — Я радостно улыбнулась ему. — И спасибо за то, что ты спас мне жизнь, — представь, этот подонок прикидывался, что везет меня в пустыню любоваться закатом солнца!

— Еще не все потеряно, Мэвис! — уверенно произнес Эл. — У нас есть еще десять минут, и я знаю отличное местечко, где мы можем посмотреть на него. После этого, думаю, мне надо будет доложить обо всем в офисе шерифа, но это не займет больше часа. А потом…

Он завел мотор, который сразу произвел столько шума, что я уже не могла расслышать, что он там говорит, за исключением отдельных слов: «квартира», «хай-фай», «кушетка»… Вдруг шум немного поутих, и Эл с усмешкой посмотрел на меня.

— Ну и как это звучит, Мэвис, милая?

Вы представляете, что это такое, то есть я совсем не хотела выглядеть идиоткой, поэтому улыбнулась в ответ и сказала:

— Это было бы великолепно, Эл. Просто как в сказке!

— Прекрасно, — просиял он. — Я знаю, ты будешь без ума от моего умения готовить завтрак — будет благословенная яичница.

Он снова прибавил газу, и я в тот же момент взвизгнула.

— Что случилось? — прокричал он обеспокоенно.

— Не делай этого!

— Успокойся, Мэвис! — Он снова усмехнулся. — Это всего-навсего коробка передач. Я просто переключил скорость.

— На сколько скоростей вперед? — в отчаянии воскликнула я.

Машина рванула еще быстрей, и я так и не услышала, что он кричал мне в ответ. Все, что мне оставалось делать, — это тихо сидеть в его жутком монстре и надеяться на лучшее. Но могу вам поклясться, что никогда в жизни не куплю подобное чудовище, — я бы просто не смогла с ним справиться: целых восемь скоростей!

Объект их низменных желаний

Глава 1

День был слишком хорош, чтобы думать об убийстве. Огромные тихоокеанские волны с ревом набрасывались на берег и растекались тысячами пенящихся ручейков. Небо было лазурным, солнце — палящим, и я мечтал провести остаток дня растянувшись на песке рядом с какой-нибудь русалкой в бикини. Но мечты — весьма скоротечная штука для таких парней, как я, которые полностью зависят от ежемесячного жалованья. Поэтому я вылез из машины и зашагал к переднему крыльцу. Маленький домик казался слегка покосившимся, как будто после продолжительной борьбы ему пришлось сдаться на милость океанским ветрам.

Сильно пахло жимолостью, что следовало бы считать романтичным, если бы от этого запаха у меня чертовски не першило в горле. Я нажал на кнопку звонка и прождал секунд пятнадцать, прежде чем распахнулась входная дверь и на меня уставилась брюнетка довольно безумного вида. Во всяком случае, мне показалось, что она уставилась, так как глаза у нее фокусировались не очень здорово.

— Алый — цвет позора благородной Элинор, — продекламировала она каким-то замогильным голосом. — Коричневый — цвет ее обагренной кровью груди.

— Я лейтенант Уилер из службы окружного шерифа. — Я вытащил свой значок и помахал им перед ее носом, словно это был магический талисман от злых чар.

— Пульс не прослушивается, ткани изуродованы, — продолжала она тем же ненатуральным голосом. — О, опустите черный гроб в сырую землю. Начните танец траурного ритуала.

— А где рифма? — попытался я прервать ее.

— Белым стихам рифмы не нужны. — Она еще раз посмотрела на меня, поморгала, затем ее глаза приняли осмысленное выражение. — Как вы себя назвали?

— Уилер, лейтенант Уилер.

— …Из службы окружного шерифа, — закончила она за меня. — Первый из многих, надо думать?

— Что вы имеете в виду? — пробормотал я.

— Бедная Элинор! — Она печально покачала головой. — Похожие друг на друга серые полицейские офицеры будут смотреть с вожделением на твой обнаженный позор, близорукие хирурги будут копаться в твоих внутренностях, а гробовщик с потными ладонями позаботится об остальном. — Неожиданно ее темные глаза презрительно взглянули мне в лицо. — Полагаю, вы хотите ее видеть?

— И полагаете не напрасно, — осторожно ответил я.

Она провела рукой по длинным темным волосам, которые беспорядочной массой покрывали ее плечи, очевидно решая, можно ли впустить меня в дом. Это дало мне возможность очухаться от всей этой ерунды с белыми стихами и посмотреть на нее более внимательно, что явно не было излишним. Итак, лет двадцати с небольшим, не просто хорошенькая, а, можно сказать, красивая. Черный облегающий свитер обрисовывал ее полные груди со всеми деталями; на ней были вылинявшие голубые джинсы, которые неизвестно каким манером ей удалось натянуть на себя: природа наделила ее широкими бедрами и внушительных размеров задницей.

Я мог бы поспорить, что она весьма высокого мнения о собственной внешности, поскольку неосознанно поддерживала постоянный контакт со своим телом. Пока пальцы ее правой руки любовно приглаживали длинные шелковистые волосы, вторая рука скользнула вдоль крутого бедра, затем рассеянно коснулась груди. Судя по манере разговаривать, она была малость «ку-ку», но, возможно, это было результатом эмоционального шока. Не исключено, что мне удастся это узнать (я мысленно скрестил пальцы), когда она поостынет.

— Я ведь не могу помешать вам войти, не так ли? — вдруг произнесла она. — Грязному, прогнившему, вонючему миру недостаточно, что она уничтожена? Она мертва, но все равно должна быть выставлена на публичное обозрение. Таков ритуал, не так ли?

— Я всего лишь коп, — мягко пояснил я. — Когда кого-то убивают, мне платят за то, чтобы я установил, кто это сделал.

— Да. — Она быстро закивала, в то время как ее правая рука рассеянно поглаживала основание левой груди. — Вы абсолютно правы! Вы виноваты не больше, чем я. Не мы с вами повинны в этом мерзком злодеянии, верно? — Она шире распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская меня. — Она в спальне. Я… я ничего не трогала.

Я прошел мимо нее в гостиную, потому что никакой прихожей не было. Сквозь зеркальное стекло открывался великолепный вид на пляж и океан, а в очаге торчал традиционный обломок плавника. В остальном комната была обставлена в псевдоколониальном стиле и производила впечатление нежилой.

Я почувствовал, как моего локтя коснулась рука, и посмотрел на брюнетку, которая кивком указала на дверь слева.

— Вон там, — сказала она, ее руки при этом медленно одергивали юбку на тонкой талии.

— Думаю, вы должны все знать?

— О чем?

— Об Элинор. — Она на мгновение прикусила указательный палец, затем — возможно, он пришелся ей не по вкусу — как бы отбросила от себя. — Я имею в виду, чем она занималась и с кем этим занималась, ну и все такое?.. — Смех у нее был застенчивым, но, как мне показалось, неестественным. — Я думаю, вы захотите узнать все и обо мне?

Это было спорно. Не желая уточнять, я спросил:

— Вы Анджела Палмер?

Верно.

— А это? — Я жестом указал на запертую дверь.

— Элинор Брукс.

— Наверное, мне лучше пойти взглянуть, — пробормотал я.

Тяжелые шторы на окнах были плотно задернуты, и комната тонула в полумраке. Я закрыл за собой дверь и включил верхний свет. И очутился в духоте — в спальне пахло табачным дымом и дорогими духами. Мои глаза, привыкнув к яркому желтому свету, увидели разбросанную по всему полу одежду. У самых моих ног валялось смятое платье. Недалеко от него — черный шелковый бюстгальтер, крошечный пояс с резинками и пара нейлоновых чулок, черная нижняя юбка и, наконец, у изножья огромной кровати — черные кружевные штанишки. Обнаженное тело девушки раскинулось по диагонали на голубом шелковом покрывале.

Я подошел и взглянул повнимательней.

Это была блондинка примерно такого же возраста, что и брюнетка, впустившая меня в дом. Глаза у нее были широко раскрыты и уставились в потолок. Рукоятка ножа торчала над ее левой грудью, повсюду была кровь. Прежде чем она запеклась, кто-то написал ею на лбу убитой большую букву «J»^[157].

Пока не прибыли эксперты, мне было нечего делать, поэтому я снова вернулся в гостиную. Анджела Палмер сидела в псевдоколониальном кресле, нежно лаская руками свои бедра. Она посмотрела на меня с почти виноватой улыбкой:

— Это ужасно, не правда ли?

Я закурил сигарету и задал ей несколько вопросов. Выяснилось, что она приехала около десяти часов, открыла дверь собственным ключом и увидела труп. Сразу же позвонила в службу шерифа и стала ждать, когда я приеду. Элинор Брукс была ее близкой подругой, они делили этот пляжный домик на двоих. Она не рассчитывала встретить здесь Элинор среди недели. У них было нечто вроде расписания на субботы и воскресенья. У Анджелы и Элинор есть квартиры в Пайн-Сити — в одном и том же доме и на одном и том же этаже.

К этому времени прибыли эксперты во главе с доктором Мэрфи, так что с остальными вопросами пришлось подождать. Минут пятнадцать я стоял в спальне, прислонясь к стене, и наблюдал, как они работали. Эд Сэнджер, гений из криминалистической лаборатории, следил за тем, как его помощник действовал фотоаппаратом, искал отпечатки пальцев и производил остальные трюки, потом он поднял на меня глаза и пожал плечами.

— Черт знает сколько следов, возможно, все — девушек, — угрюмо буркнул он. — А на ноже, могу поспорить, не окажется ни единого. Иногда я даже думаю: ну чего ради нас беспокоят?

— Звучит многообещающе, — усмехнулся я.

Какое-то мгновение он смотрел на кровать, пожевывая свою губу:

— Какая несправедливость. Красивая девица, а?

Доктор Мэрфи запер свой зловещий черный чемоданчик с не менее зловещим щелчком и подошел к нам.

— Полагаю, причина смерти ясна даже для такого тупицы, как вы, Уилер?

— Он вынужден постоянно оскорблять людей, потому что у него комплекс неполноценности, — пояснил я Сэнджеру. — А этот комплекс имеется у него потому, что он неполноценен. Последний раз, когда анализировали его состояние, ему рекомендовали самоубийство как наиболее гуманный акт.

Худощавая физиономия Мэрфи приобрела еще более сатанинское выражение.

— Последний раз, когда анализировали состояние Уилера, выяснилось, что его основной проблемой является широта взглядов — например, если его заставить хотя бы пару минут не думать о девицах, он, скорее всего, превратится в идиота.

Как всегда, Эд Сэнджер пропустил нашу пикировку мимо ушей и вернулся к делу:

— Что вы скажете об этой букве, нарисованной у нее на лбу?

— А что? — спросили мы с Мэрфи в один голос.

— Ну, — он подозрительно посмотрел на нас обоих, — это должно что-то означать, не так ли?

— Он прав, Эл, — совершенно серьезно произнес Мэрфи. — Что скажете?

— Разумеется, прав, — мрачно подтвердил я. — Похоже на «J», а?

— Хватит! — окрысился Сэнджер. — Человек пытается вести какой-то разумный разговор, а что получается?

— Согласен, — тут же сказал я, — эта буква что-то означает, но в настоящий момент я знаю одно: у меня есть скверное предчувствие, что потребуется черт знает сколько времени, чтобы найти ответ на этот вопрос.

Мэрфи взглянул на часы и неожиданно фыркнул, будто только что вспомнил, что его ожидает еще пяток трупов.

— Смерть произошла девять-десять часов назад, — быстро сообщил он. — Вскрытие постараюсь сделать сегодня же. Когда закончу, возвращу вам орудие убийства, договорились?

— Конечно, док. — В голосе Эда не чувствовалось энтузиазма. — Во всяком случае, выглядит оно как самый обычный кухонный нож.

— Если вы, парни, будете и дальше стоять тут и подбадривать меня, я, пожалуй, расплачусь, — уныло заметил я. — Почему бы вам не исчезнуть?

— Труповоз уже в пути, — сказал Мэрфи и тихонько вздохнул: — Никак не возьму в толк, почему мне когда-то казалось, что медицина — это что-то романтическое?

Когда они наконец удалились — Эд увел на буксире и своего помощника, — я обыскал комнату. На это ушло не более пары минут. В стенном шкафу находилось несколько самых обычных пляжных платьев, в тумбочке — две смены нижнего белья. В изголовье кровати имелось два ящичка, по одному с каждой стороны, в левом обнаружилась маленькая вечерняя сумочка черного цвета. Я открыл ее. В ней лежали кружевной носовой платочек, губная помада и пудреница, а также четыре ключа на колечке. Я закрыл сумочку и забрал ее с собой в гостиную, где сидела, обхватив себя руками, ненормальная брюнетка. На мой взгляд, есть несколько куда более плодотворных возможностей ничего не делать, чем сидеть таким вот образом.

Она взглянула на меня с вымученной улыбкой и сказала:

— Новые вопросы?

— Знаете ли вы кого-нибудь, кому хотелось бы убить Элинор Брукс?

— Нет, — твердо ответила Анджела. — Не думаю, чтобы кто-нибудь назвал ее приятной девушкой, но в душе она была славной, не злой, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Тогда почему бы не назвать ее приятной? — удивился я.

— Свободная любовь — превосходная штука, своего рода адреналин, который заставляет петь менестрелей и творить поэтов. — Она улыбнулась, увидев мое недоумение, и нежно потерлась щекой о собственное плечо. — Но сколько прилагательных в превосходной степени известно вам для определения любви, к которой заранее прикреплена бирка с ценой? Возможно, самыми милостивыми являются в этом случае слова «низкая» и «грязная». Элинор знала это, но ей было наплевать. Она считала, что так легче всего заработать себе на жизнь. У Элинор был практичный ум, и она жила на широкую ногу. По ее словам, имела в среднем по три сотни в неделю.

— Она была профессиональной проституткой, девушкой по вызову?

— Да. — Анджела Палмер кивнула. — А ответ на ваш следующий вопрос будет отрицательным. — Я — нет.

— Мне это не нравится, — пробормотал я.

— Что именно? Что я — нет, а она — да?

— Мне это не нравится потому, что ее мог убить один из клиентов, — пояснил я. — Какой-нибудь случайный тип, возможно параноик, который находился в Пайн-Сити проездом и выбрал ее потому, что она показалась ему легкодоступной мишенью. Не исключено, что в данный момент он уже на полпути в Чикаго или куда-то еще.

Она решительно покачала головой:

— Я так не думаю.

— Почему?

— Я знаю, как Элинор обычно действовала, — совсем не так, как вы представляете себе. Она мне все откровенно рассказывала, и слушать ее было ужасно интересно, особенно мне, любительнице в лиге начинающих! Элинор подходила ко всему очень по-деловому. У нее были только регулярные клиенты, которые платили по сотне долларов за каждое посещение или ночь. Если требовалось нечто большее, цена возрастала, но она никогда не занималась делом в уик-энды или праздничные дни, потому что ценила свое свободное время. Работала она две, иногда три ночи в неделю, и только. У нее была весьма ограниченная клиентура, как я уже говорила. Максимум шестеро мужчин.

— Может, у нее где-нибудь записаны их имена? — мечтательно проговорил я.

— Ну, — спокойно ответила Анджела, — возможно, такой список и есть. Элинор была аккуратной девушкой, она считала, что всегда нужно быть честной и платить налоги. Я уверена, что она вела запись всех своих дел.

— И где могут быть эти записи? У нее дома?

— Где же еще? — Она слегка пожала плечами и погладила себя по бедру. — Если вы собираетесь поехать взглянуть на них, я тоже поеду и помогу вам, лейтенант. Не хочется здесь задерживаться дольше, чем это необходимо.

— У вас есть ключи от ее квартиры?

— Нет. — Она кивнула в сторону маленькой черной сумочки, которую я продолжал держать в руках. — Но, думаю, они есть у вас. Я узнаю сумочку Элинор!

— Ладно, мы отправимся, как только прибудет тру… э-э… санитарная машина, — сказал я. — Помню, вы заявили, что не занимаетесь тем, чем занималась Элинор. Тогда чем же вы зарабатываете?

— Я танцовщица, — ответила она и при этом непроизвольно повела бедрами, — исполняю экзотические танцы.

Моя квартира рядом с квартирой Элинор, поэтому мы и познакомились.

— И так подружились, что решили разделить этот пляжный домик?

— Совершенно верно.

— Почему вы надумали выбраться сюда сегодня утром?

— День-то чудный. Мне захотелось поплавать. — Она на мгновение закрыла глаза. — Мой гороскоп предупреждал меня, что сегодня неудачный день для путешествий. Нужно было отнестись к этому серьезно!

— Исполнительница экзотических танцев, которая увлекается белыми стихами? — задумчиво произнес я.

— А что, есть какой-то закон против этого? — спокойно осведомилась она.

— Придется свериться с гражданским кодексом… Но сочетание весьма необычное.

— Пожалуй, взгляну еще разок на Элинор, — несколько напряженно сказала она. — Это не возбраняется законом?

— Нет.

Анджела прошла мимо меня в спальню и вернулась секунд через тридцать. Ее лицо было белым как мел, а в глазах снова появилось сомнамбулическое выражение. Она подошла прямиком ко мне, обхватила мою шею руками и уткнулась лицом в плечо. Какое-то время я остро ощущал упругость ее грудей и твердость лона, прижавшегося ко мне. Потом она отпустила мою шею и отступила назад.

— Плоть к плоти, — тихо произнесла она, — мне необходимо было взять себя в руки. Тепло, ускоряющийся пульс, ощущение продолжающейся жизни… Извините.

— Это доставило мне удовольствие, — искренне ответил я.

Снаружи послышался шум мотора, через какую-то минуту труповоз остановился возле домика. На мгновение воцарилась тишина.

— «Плач по утраченной подруге», — сказала она и вздрогнула. — Хотела бы я знать, какой зверь в образе человеческом до сих пор гуляет вокруг?

Глава 2

По дороге в Пайн-Сити брюнетка сидела рядом со мной и почти все время молчала. Я ехал на патрульной машине, потому что моя собственная спортивная модель пару дней назад сильно пострадала: какой-то пьяный тип неожиданно вывернул из-за угла на скорости сто семьдесят миль в час и рванул мне навстречу.

Когда мы въехали в город, Анджела Палмер показала мне кратчайшую дорогу, так что буквально через пять минут я уже притормозил перед новым высоким домом.

— Должно быть, вы хорошо зарабатываете экзотическими танцами, — заметил я, когда мы поднимались на лифте на пятнадцатый этаж, — раз живете в таком роскошном доме.

— Я собиралась стать доктором литературы, пока не устала от попыток пробиться через ряды своих коллег, и все такое. — Она беспечно махнула рукой. — Разве вам неизвестно, лейтенант, что девушка может заработать гораздо больше своим телом, нежели головой?

Мы вышли из лифта и, пройдя по устланному ковровой дорожкой коридору, остановились перед дверью апартамента 15-С. Анджела Палмер достала ключ и открыла дверь.

— Это моя обитель, — сказала она, — квартира Элинор напротив, но если вы не возражаете, я бы хотела немного привести себя в порядок.

— Если на это уйдет не очень много времени, — ответил я.

Я закурил сигарету и остался ждать в элегантно обставленной гостиной, а она исчезла. Возле кушетки на низеньком столике стояла фотография в рамке. Я наклонился и внимательно на нее посмотрел. Это был весьма привлекательный тип лет тридцати, с густыми блестящими черными волосами, откинутыми со лба, небольшими усиками и ровными зубами, обнаженными в широкой улыбке. На фото размашистым почерком было написано: «Анджеле — навсегда, Найджел». Надпись показалась мне довольно избитой.

Но тут Анджела вернулась в гостиную; единственная разница, которую мне удалось заметить, заключалась в том, что она причесала волосы.

— Я ведь недолго, верно? — улыбнулась она.

Раздался звонок в дверь; она слегка нахмурилась.

— Извините, не представляю, кто бы это мог быть в столь ранний час?

Она вышла в переднюю, до меня донеслось неясное бормотание, затем она возвратилась в сопровождении высокого широкоплечего типа, физиономия которого была запечатлена на фотографии в рамке.

— Лейтенант, я хочу вас познакомить с моим другом Найджелом Слейтером. Это лейтенант Уилер, Найджел.

Мы обменялись рукопожатиями, при этом Слейтер смотрел на меня с явным недоумением.

— Лейтенант? — переспросил он.

— Из службы окружного шерифа, — уточнил я.

Он оторопело взглянул на брюнетку:

— Разве вчера вечером в клубе была облава?

— Не глупи. Это в связи с Элинор. Вчера ночью ее убили.

— Элинор? Убили? — Он буквально остолбенел.

— Перестань изображать эхо! — Она повысила голос. — Ты ее почти не знал, но мне-то она была лучшей подругой, а я сегодня утром обнаружила ее мертвой в пляжном домике.

Ее лицо исказилось от боли, и она поспешно повернулась к нам спиной.

— Анджела, дорогая! — Он неловко обнял ее за плечи, но она тут же нетерпеливым жестом сбросила его руки. — Мне очень жаль, — пробормотал он, — правда жаль! Я знаю, что она была твоей лучшей подругой, вы с ней были очень близки.

На этом запас слов у него иссяк, он растерянно переминался с ноги на ногу, поглаживал большим пальцем свои усики в поисках вдохновения.

— Ну, — я осторожно откашлялся, — мне нужно заняться своими официальными обязанностями. Рад был познакомиться с вами, мистер Слейтер.

Он состроил вежливую гримасу, когда я проходил мимо него, направляясь к двери. Анджела Палмер продолжала стоять повернувшись к нам спиной, ее плечи спазматически подергивались. В тот момент я не был расположен заниматься всякой чепухой вроде белых стихов, а поэтому пересек комнату и вышел в коридор. Мне повезло: первый же из четырех ключей на кольце подошел к двери убитой девушки.

Гостиная была обставлена в калифорнийско-японском стиле, центральное место в ней занимала огромная композиция из цветов, напоминающих ландшафт Хиросимы после атомной бомбежки. Затем я прошел в спальню — здесь доминировала колоссальная кровать, дополненная косо повешенным над изголовьем зеркалом со скрытой подсветкой. Покрывало и накидка из пухлых подушек были из черного атласа, и я подумал, что Элинор Брукс обладала необычайно профессиональным воображением.

Я принялся за обычную, рутинную работу, примерно через десять минут, открыв запертый ящик бюро одним из ключей на связке, нашел настольную книгу записей, из тех, где на каждый день недели отведен свой листок. Большинство страниц оказались незаполненными. Более тщательная проверка показала, что записи делались только по ее рабочим дням, то есть ночам. На каждом таком листке имелась короткая запись, сделанная очень аккуратным почерком: имя, сумма. В среднем таких записей приходилось по две-три на неделю. В дневнике был только один минус, который не позволил мне отнести его к разряду безукоризненных: кое-какие странички были вырваны. Последняя запись была сделана три дня назад, в субботу.

Я забрал дневник с собой в гостиную и увидел, что в проеме двери стоит Анджела Палмер, крепко скрестив руки под высокой грудью.

— Так вы нашли его? — Какая-то искра мелькнула в ее глазах, когда она увидела дневник.

— Да, нашел, — подтвердил я. — А куда девался Слейтер?

— Ушел. — Она нетерпеливо пожала плечами, — Временами он бывает таким толстокожим ублюдком, что я поражаюсь, за что я его люблю.

— Должно быть, вы скрытая мазохистка, — высказал я предположение. — Значит, по-вашему, клиентура Элинор насчитывала не более шести человек?

Она кивнула.

— А их имена вы уже обнаружили?

— Всего четыре. Нескольких страниц не хватает.

— Да? — Она медленно заморгала. — И кто же они? Может, я кого-то знаю?

— Джил Мейсон, Том Лабелл, Джесс Дрери, Фрэнк Вагнер, — перечислил я, с надеждой глядя на нее.

— Том Лабелл? — Ее брови взметнулись вверх. — Здорово!

— Здорово?

— Ну разве жизнь не полна самых вонючих сюрпризов? Он владелец той «коробки», где я танцую. Но Элинор ни разу не упомянула его имени за время всех наших разговоров о ее работе. Н-да, пусть твоя левая рука не знает… и так далее.

— А как насчет других имен?

— Фрэнк Вагнер, — без раздумий произнесла она. — Это имя она упоминала несколько раз. Он частенько смешил ее. Маленький толстячок, считавший себя величайшим донжуаном в мире. Ей было трудно воспринимать его всерьез — или серьезно отдаваться ему, наверное, так будет правильнее сказать.

— Больше она ничего про него не говорила? Где он живет и чем занимается?

— Он владелец магазина дамского белья, и почему-то, по ее словам, это делало его еще более смешным. Он постоянно дарил ей совершенно потрясающие комплекты белья.

— Действительно, в комнате очень много хорошего белья, — заметил я. — Думаю, стоит проверить этикетки. Ну а еще двое?

— Нет. — Она решительно покачала головой. — Ни разу не слышала, чтобы она упоминала Дрери или Мейсона.

— Ну а какие-то еще имена она называла?.

— Не помню, к сожалению.

— Где та «коробка», в которой вы работаете? Ну, где я могу найти Лабелла?

— Клуб «Джаззи-шасси». — Она презрительно наморщила нос. — Это название — идея самого Лабелла, так что можете себе представить, что это за тип. Если вы заглянете туда поближе к ночи, то сможете с ним встретиться и полюбоваться малюткой Анджелой, которая будет исполнять свой эротический танец падшего ангела. Это на Пайн-стрит, в двух кварталах южнее Мейн.

— Возможно, я и заеду. У Элинор был приятель?

— Не думаю. Секс был ее бизнесом, и она гордилась тем, что преуспела в своем деле, если вы понимаете, что я имею в виду. Но помимо этого, как мне кажется, секс ее не интересовал.

— Ну что ж, для начала у меня есть четыре имени, — пожал я плечами. — Думается, мне следует этим воспользоваться.

— Мне бы не хотелось учить лейтенанта полиции, как поймать убийцу. — Она неуверенно улыбнулась. — Но как насчет этих исчезнувших страниц? Похоже, что убийца вырвал их, потому что там было записано его имя, верно?

— Ну и?..

— Возможно, он был чертовски уверен, что оставленные им имена принадлежат тем людям, которые ничего не знают ни про него, ни про его отношения с Элинор. Я хочу сказать, он намеренно направил вас по четырем дорогам, которые могут привести только в тупик.

— Эта очаровательная мысль уже пришла мне в голову, — не слишком любезно заметил я. — Но все равно огромное спасибо.

— Извините. — Она разжала руки и принялась медленным размеренным движением поглаживать себя по бедрам. — Никогда не умела держать язык за зубами. Так что лучше я перестану вас изводить и попытаюсь немного отдохнуть. Я увижу вас сегодня вечером в клубе?

— Непременно, — сказал я. — Но ничего не говорите мистеру Лабеллу про убийство.

— Не беспокойтесь! — Она тихонько хмыкнула. — Мне не терпится взглянуть на его физиономию, когда вы скажете ему, кто вы такой и зачем к нему пожаловали. — Она повернулась и неторопливо вышла в коридор: ее бедра исполняли собственную медленную фантазию. — Надеюсь, вы отыщете его, лейтенант, — бросила она через плечо. — Боюсь, мне не удастся спокойно уснуть, пока я не буду уверена, что этот маньяк схвачен.

После ее ухода я вернулся в спальню и проверил пару ящиков, забитых восхитительным дамским бельем. Примерно восемьдесят процентов этикеток были одинаковы, и это показалось мне достаточно убедительным. Затем я вышел из квартиры и запер за собой дверь.

По какой-то непонятной причине, стоя в лифте, я думал об одежде: в спальне и в пляжном домике. К тому моменту, когда я достиг первого этажа, я сообразил, что именно не давало мне покоя: недоставало туфель. Элинор Брукс не та особа, которая станет разгуливать босиком. Тогда где же ее обувь?

Витрина была полна экзотики, от полукорсетов с расцветкой под леопарда до совершенно прозрачных бюстгальтеров, и это именовалось «интимным салоном». Внутри атмосфера оказалась еще более интимной: толстенный ковер и насыщенный мускусом воздух.

Я нервно шаркал ногами по ковру, приминая высокий ворс, пока из-за занавеса, состоящего из длинных ниток крупных бус, не появилась блондинка. У нее были волосы цвета шерри, зачесанные на самую макушку, с длинной челкой, почти закрывающей сапфировые глаза. Полные губы были плотно сжаты, изгиб нижней губы выдавал настороженность. На ней был оранжевый брючный костюм без рукавов, сильно приталенный; тонкая ткань подчеркивала агрессивный напор ее маленьких упругих грудей. Брюки плотно обтягивали изящные бедра и длинные стройные ноги.

Когда она увидела меня, бровь у нее непроизвольно приподнялась, а губы раздвинулись в насмешливой улыбке:

 — Что-то для вашей супруги… конечно?

— Я не женат, — объяснил я ей.

— Для вашей приятельницы?

— У меня нет приятельницы.

Я проследил, как ее вторая бровь приподнялась вслед за первой, а затем бросил на нее плотоядный взгляд.

— Я трансвестит, — сообщил я и указал на безрукий и безголовый манекен на прилавке, одетый в светло-голубое бикини и такого же цвета лифчик, все — из совершенно прозрачного нейлона. — Не согласитесь ли примерить? Похоже, вы как раз моего размера.

Какое-то мгновение казалось, что она зальется краской, затем в ее глазах зажегся огонек и она рассмеялась:

— Видимо, я это заслужила. Должна признаться, я была излишне подозрительна, но видели бы вы тех ублюдков, которые порой сюда заходят!

— Я искал мистера Вагнера, — пояснил я. — Но, очевидно, я лишился рассудка, — продолжил я, встретив изумленный взгляд сапфировых глаз. — Как я мог надеяться увидеть его здесь? Ведь тут находитесь вы.

— Естественно, я восхищена вашим прекрасным вкусом. — Она довольно долго всматривалась в меня, потом пришла к определенному выводу: — Вы что-то продаете?

— Только самого себя! — чистосердечно признался я. — Вы заняты сегодня вечером?

Брови снова взметнулись вверх.

— Что вы имеете в виду?

— Обед, — с надеждой проговорил я. — После этого мы могли бы послушать музыку на моей первоклассной аппаратуре…

— Которая находится в вашей холостяцкой квартире?

— Которая находится в моей холостяцкой квартире, — согласился я.

— Неподалеку от огромной мягкой кушетки?

— Неподалеку от моей…

Я запнулся и бросил на нее нервный взгляд.

— По всей вероятности, вы психиатр или нечто в этом роде?

— Только для тех парней, которые хотят, чтобы я демонстрировала им прозрачное белье, даже не потрудившись со мной познакомиться, — холодно сказала она. — Благодарю за любезное приглашение, мой ответ…

— «Нет»? — произнес я печально.

— Давайте договоримся на завтра, часиков этак в восемь. Мы с вами где-нибудь встретимся и поужинаем. Что касается музыки, вопрос остается открытым. Меня зовут Нэнси Льюис, а вас?

Я пару раз открыл и закрыл рот.

— Эл Уилер, — удалось мне все же выдавить из себя. — Что скажете про «Алую голубку»? Название премерзкое, и меня раздражает, что они подают блюда под стеклянными крышками, но еда отменная. Так в восемь?

Она кивнула:

— Прекрасно. Вы по-прежнему желаете видеть мистера Вагнера?

— Да.

— Мистер Уилер, представляющий…

— Лейтенант Уилер, представляющий службу окружного шерифа.

— Ой, нет! — Она снова негромко рассмеялась. — Неужели я договорилась о свидании с копом?

— А что тут забавного? — проворчал я.

— Даже не верится! Дело в том, что в этом отношении я воспитана телевизором. Во всех телепередачах лейтенанты всегда бывают скучными домоседами. У них непременно куча детей и толстушка жена, она кудахчет над мужем как наседка в каком-нибудь невзрачном домишке, перед которым стоит седан образца пятьдесят второго года. И у этих жен есть все основания для беспокойства, потому что беднягу лейтенанта непременно убивают где-то на середине сериала.

— Вы меня заинтриговали, — искренне сказал я.

— Я знаю все типы копов. Капитан — непременно любящий отец, что бы он ни делал, все благо. К тому моменту, когда он заканчивает объяснять, что произошло, даже вдова убитого лейтенанта убеждается, что он прав.

— Она без ума от своего весельчака соседа, — подхватил я, — а лейтенант в свое время предусмотрительно застраховался, чтобы все его семеро детишек могли до конца своих младенческих лет досыта наедаться мороженым.

— Сержант, — решительно прервала она меня, — молод, безумно красив и энергичен!

— Мне просто не дождаться, когда вы познакомитесь с нашим сержантом Полником, — сказал я.

— Конечно, — она проигнорировала мое заявление, — иногда сержант допускает ошибки. Например, он решил, что за всем делом о шантаже стоит жена капитана, но когда капитан пригласил его к себе в кабинет и терпеливо растолковал, в чем именно сержант ошибается…

Занавес из бус снова раздвинулся, из-за него резво выскочил маленький толстяк, как будто уже наступила весна и он только что пробудился от спячки.

— Мисс Льюис, почему вы теряете здесь время, если вас ожидает новая партия товара и… — Он поднял глаза и только тут увидел меня. — О, я не понял, что вы заняты с клиентом!

Он наградил меня широкой лицемерной улыбкой, которую при всем желании нельзя было назвать приветливой.

— Это не клиент, мистер Вагнер, — сообщила блондинка и улыбнулась ему, я бы сказал, по-тигриному. — Это лейтенант Уилер из службы шерифа, он желает с вами побеседовать.

— О?

Притворная улыбка моментально исчезла, а его рыбьи глаза вновь украдкой взглянули на меня, только на этот раз в них была тревога.

— У вас есть какое-нибудь приватное местечко? — осведомился я.

— Мой офис. — Он с трудом сглотнул. — Сюда, лейтенант.

Я прошел следом за ним сквозь занавес из бус и попал в складское помещение, почти до самого потолка забитое коробками, так что мне невольно подумалось: сколько же нарядного белья требуется женщине? Вскоре мы оказались в какой-то комнатенке, где помещались небольшой стол, стул и кресло для посетителей.

Вагнер с трудом протиснулся за стол, жестом предложил мне садиться, после чего плюхнулся сам.

— Ну? — На лбу у него проступил пот, он старался говорить небрежно, но голос его напоминал испуганное кваканье. — Чем могу быть полезен, лейтенант?

— Скажите, где вы находились между часом и двумя ночи, — спросил я.

— Сегодня ночью? — Он просунул палец за воротничок рубашки, который вдруг стал слишком тесен для него. — Ну… я был здесь, разбирался с новой партией товара.

— Мисс Льюис вам помогала?

— Нет, я был один.

— Так поздно?

— Все мои заказы пришли в один день, похоже, поставщики решили сэкономить на транспорте. — Он попытался подмигнуть, но у него ничего не получилось. — В дальнейшем мне следует не только учесть свои ошибки, лейтенант, но и призвать к порядку своих поставщиков.

— В котором часу вы ушли?

— Около половины второго, полагаю, но специально я не засекал время.

— А потом?

— Прямиком отправился домой. Я ужасно устал!

— Может быть, ваша супруга припомнит, когда вы вернулись?

— Не думаю. Она крепко спала, и я не стал ее будить. — У него задергался кадык. — Послушайте, лейтенант, а в чем, собственно, дело?

— Девушка по имени Элинор Брукс, — сказал я. — Кто-то убил ее прошлой ночью.

Его толстые щеки вздрогнули, а затем приобрели отчетливо выраженный зеленоватый оттенок.

— Какое это имеет отношение ко мне? — проблеял он.

— Вы же были ее клиентом.

— Клиентом? — Он часто заморгал, — Не припоминаю никого с таким именем в нашем бизнесе.

— Она вела дневник, мистер Вагнер. — На мгновение я оскалил зубы и сурово глянул на него. — Там — имена, даты и суммы денег, которые вы ей платили за каждый визит. Последняя запись была сделана неделю назад — в среду, насколько я припоминаю, — и это обошлось вам в сотню долларов.

Воздух медленно выходил у него из легких, он все больше напоминал ребенка, пойманного в кладовке во время очередного налета на банки с вареньем.

— Ужасно! — прошептал он. — И все это обнаружится? Я имею в виду мою связь с Брукс? Неужели всем необходимо знать об этом?

— А это уже не мой департамент, — ответил я. — Но чем больше вы нам поможете, тем скорее мы схватим убийцу и тем меньше шансов, что ваша связь с нею станет достоянием широкой публики, конечно, если вы ее не убивали.

— Я убил ее? — Он начал неистово жестикулировать. — Это безумие! С чего бы я вздумал ее убить? Все, чем она была для меня, можно назвать одним словом — развлечение, и за это я ей платил.

— Как за вечер в кинозале…

— Как за вечер в… — Он осекся, на щеках у него появились красные пятна. — Мне очень жаль, что она мертва, правда очень жаль! Но в подобной ситуации я должен в первую очередь думать о себе. Вы можете это понять, лейтенант?

— Расскажите мне про Элинор Брукс, — потребовал я.

— А что рассказывать? — Он смущенно пожал плечами. — Как я уже говорил, все было построено на чисто деловой основе. В среднем я встречался с ней раз в неделю. Проводил вечер в ее квартире и уходил около одиннадцати. Вот и все.

— Она когда-нибудь упоминала других своих клиентов?

— Нет. А зачем ей это делать?

В этом имелась несомненная логика, поэтому я назвал ему три других имени из ее дневника.

— Мейсона я знаю, — сразу же сообщил он. — Он познакомил меня с Элинор, и, черт побери, как я сожалею теперь, что он это сделал!

— Тогда расскажите мне о Мейсоне, — попросил я.

— Джил — потрясающий малый. — Впервые физиономия Вагнера немного оживилась. — Вы знаете, из тех, кого называют ушлыми. Мне кажется, он знает решительно все о каждом жителе нашего города, который того заслуживает. Однажды вечером мы выпили, ну и я вроде бы стал жаловаться, что дела не дают мне возможности — как бы это выразиться? Ну, держат меня на голодном пайке, понимаете?

Ему удалось выжать улыбку многоопытного человека, ведущего чисто мужской разговор, но я тут же прогнал ее прочь, сердито нахмурившись.

— Так или иначе, — он нервно откашлялся, — Джил рассказал мне про эту девицу, Элинор Брукс, и дал мне номер ее телефона. Вот так оно и началось.

— Чем занимается Мейсон?

— Чем занимается? — Судя по выражению его лица, подобный вопрос никогда не приходил ему в голову. — Ну, в точности я не знаю, лейтенант, но что бы это ни было, он явно преуспевает.

— Может быть, сводничает? — ухмыльнулся я.

— Ничего подобного, лейтенант! Просто хороший человек поделился со своим другом, дал ему дельный совет.

— Где я могу разыскать этого хорошего друга?

— Я не знаю, где он живет, мы вращаемся в разных общественных кругах. — Он бросил на меня укоризненный взгляд. — Моя супруга просто не оценила бы такого человека, как Джил Мейсон!

— А что насчет его службы?

— Да ведь я уже говорил: я не в курсе, чем занимается Джил.

— Должно же существовать такое место, где его можно отыскать? — Я глубоко вздохнул. — Не мог же он просто материализоваться из ниоткуда?

— Я всегда встречался с ним в барах и клубах.

— В каких именно? — терпеливо спросил я.

— Ну, чаще всего я встречал его в баре «Даунтаун», иногда в клубе «Конфиденшиел», затем в «Джаззи-шасси» и в «Хозшу». В таких вот местах, понимаете?

— Как выглядит Мейсон?

— Примерно вашего сложения, мне кажется, лейтенант. Стрижка «ежик», на висках седина. Очень элегантно одевается, в галстуке бриллиантовая булавка — стоимостью, должно быть, в пару тысяч долларов.

— Ладно. — Я кивнул. — Полагаю, это пока все!

— Пока?

Ему явно меньше всего хотелось примкнуть к клубу прокаженных, членами которого являются полицейские, знающие решительно все о его связи с проституткой по вызову.

— Вы же были одним из ее клиентов, — напомнил я ему. — У вас нет алиби на время ее убийства. Разумеется, я еще вернусь.

Когда я выходил, платиновая блондинка вопросительно приподняла бровь.

— Что он натворил? Избил карлика?

— Некачественные товары, — серьезно ответил я. — Продажа дешевых вещей, которые можно носить не более тридцати минут, а потом краска переходит на тело. У нас пятнадцать жалоб от дам, которые оказались ярко-зеленого цвета в самых неподходящих местах.

— Могу поспорить, вы лично проверили каждую жалобу, — холодно проговорила она.

— Я же нудный лейтенант-домосед, не забывайте, — сказал я, — и, кроме того, я не обжора. После тринадцатой я позволил заниматься проверкой сержанту Полнику.

— Может быть, из соображений безопасности завтра вечером мне вообще ничего не надевать? — подумала она вслух. — Но когда я начинаю думать об этой аппаратуре и кушетке… Может быть, для данного случая мне следует приобрести новое белье, что-нибудь из нержавеющей стали?

— Надеюсь, вы не боитесь щекотки? — заботливо осведомился я. — Мне бы не хотелось, чтобы у вас началась истерика, когда я воспользуюсь автоматическим консервным ножом.

Глава 3

После позднего ленча я возвратился в офис около четырех часов. Секретарша шерифа, золотистая блондинка Аннабел Джексон — красавица южанка, которая великолепно умела срезать меня, — подняла голову, и в ее ясных голубых глазах появилось настороженное выражение.

— Вы выглядите потрясающе, очаровательное создание, — сообщил я ей.

— А у вас такой вид, будто вы замыслили что-то в отношении очаровательного создания, — фыркнула она. — Приблизьтесь хотя бы на шаг, Эл Уилер, и я ударю вас вот этой стальной линейкой!

Она схватила со своего стола грозное оружие и замахнулась им на меня.

— Я сказал вам комплимент, а что получил в ответ? — грустно пожаловался я. — Объявление войны, как вам это нравится?

Я одарил ее печальной улыбкой, надеясь заставить ее сердце обливаться кровью из-за проявленного по отношению ко мне недоверия, и вошел в кабинет шерифа. Окружной шериф Лейверс поднял голову с сердитым сопением и покачал ею из стороны в сторону.

— Вы когда-нибудь научитесь стучаться, черт подери?

— Зачем? — поинтересовался я. — Или вы только что засунули в нижний ящик письменного стола девушку по вызову?

— Потому что… Ах, не имеет значения!

Он нетерпеливо переместил свою тушу под другим углом, и кресло громко запротестовало.

— Что вы выяснили по поводу убийства этой Элинор Брукс?

Я плюхнулся в кресло для посетителей и перечислил ему все, что мне удалось узнать. Когда я закончил свой отчет и бросил взгляд на его физиономию, то понял: давать мне медаль он не собирается.

— Итак, вы имеете данные о двоих клиентах из четырех, упомянутых в дневнике, — проворчал он. — Большое дело!

— О троих, — поправил я. — Не забывайте Мейсона.

— Могу поспорить, вы все напередрассчитали, лейтенант! Воображаете, что пару недель будете болтаться по барам и ночным клубам, разыскивая этого Мейсона и нисколько не думая о расходах налогоплательщиков!

— И что еще мне предстоит сделать? — радостно спросил я.

Его лицо побагровело.

— Если вы воображаете, что я пойду на это, значит, вы окончательно свихнулись!

Дверь с шумом распахнулась. В кабинет торопливо вошел доктор Мэрфи и громко захлопнул дверь.

— Разве вы не знаете, что нельзя врываться в кабинет без стука? — укоризненно произнес я. — Откуда вам известно, сколько здесь бегает голых дамочек? А вдруг им не хватит нижнего ящика письменного стола?

— Это правда? — Мэрфи хмуро взглянул на Лейверса. — Ладно, шериф, по одной голой дамочке мне и Уилеру, и город никогда об этом не узнает.

— Я… — Лейверс глубоко вздохнул и бессильно откинулся на спинку кресла. — Какой толк с вами пререкаться?

— Протокол вскрытия… — Мэрфи бросил бумаги на письменный стол. — Могу точно сказать, чего здесь не было: преступления в порыве страсти.

— Вы хотите нам что-то сообщить? — догадался я.

— В сексуальном плане ее никто не трогал, — пояснил Мэрфи. — На затылке имеются следы двух сильных ударов, но кожный покров не нарушен.

— Значит, по всей вероятности, убийца сначала ее оглушил, а уже потом, когда она потеряла сознание, ударил ножом? — уточнил я.

— Правильно, — подтвердил он. — Хотите еще что-нибудь услышать от своего блестящего медика?

— Попробуй вас теперь остановить! — простонал я.

— Мне неожиданно пришла в голову одна мысль, — самодовольно заявил он.

— Для вас это было бы уникальным явлением! — хмыкнул Лейверс.

Мэрфи мельком глянул на него, но решил игнорировать это замечание.

— Я подумал, что это стоит проверить. Помните букву «J», нарисованную у нее на лбу? Эд Сэнджер еще обратил на нее особое внимание. Это была не ее кровь.

— Ну-ка повторите, — попросил я.

— Другая группа крови. У нее нулевая группа, а буква нарисована кровью группы A-В. И та и другая — распространенные группы крови, так что это мало что дает, но я подумал, что вы должны это знать.

Лейверс несколько секунд энергично растирал себе скулы, затем хмуро глянул в мою сторону:

— Ну и что из этого следует, Уилер?

— Ритуальное убийство? — Я растерянно пожал плечами.

— Может быть, она не платила налог в профсоюз девушек по вызову, коли такой существует? Кто, черт побери, может в этом разобраться, кроме того психа, который ее ухлопал?

— Я просто подумал, что на этот факт следует обратить внимание, — повторил Мэрфи. — Может, один из непонятных вывертов?

— Вы оказали неоценимую услугу, док, — проворчал я. — Чем больше я думал о вас, тем более неуправляемыми становятся мои человеконенавистнические импульсы. Вы не взглянули на ее ступни?

— Для чего?

— Исчезли ее туфли, вот я и подумал: не ходила ли она босиком? Если так, то это было бы видно, правильно?

— Тогда бы я непременно заметил это, — уверенно заявил Мэрфи.

— Выходит, она сняла обувь уже после того, как вошла в дом? — Я снова пожал плечами. — Теперь нам известно, что мы ищем типа, совершившего ритуальное убийство, который, возможно, использует собственную кровь, чтобы нарисовать букву на лбу своей жертвы, и, кроме того, оставляет себе туфлю в качестве фетиша. О-ля-ля!..

— Ну, — Мэрфи печально вздохнул, — я не виноват, что мои блестящие открытия слишком замечательны, чтобы помочь тупоголовым копам разрешить загадку. Между прочим, орудие убийства я отдал Эду Сэнджеру, он сказал, что представит вам полный отчет завтра. — Мэрфи на мгновение остановился в дверях и с ухмылкой взглянул на нас: — Думайте, друзья, даже если вы к этому не привыкли!

И дверь за ним захлопнулась. Лейверс тихо застонал и уставился на меня, как будто во всем был виноват я один.

— Какого черта вы тут торчите, когда вам следует заниматься остальными подозреваемыми?

Я вскочил со стула:

— Так вы считаете, что сержанту Полнику нужно отправиться в этот пляжный домик и хорошенько поискать исчезнувшие туфли? Не только внутри, но и возле домика?

— Полагаю, что да, — буркнул он. — А почему эти туфли так важны?

— Я не уверен, что они важны, — признался я, — но  если убийца забрал их с собой, значит, он считал их важными. Мне бы хотелось выяснить, его ли рук это дело.

— Будем надеяться, что один псих поймает другого! — проворчал Лейверс. — Полника я отправлю гуда в ближайшее время.

Когда я выходил из кабинета шерифа, на столе Аннабел Джексон зазвонил телефон. Она взяла трубку, послушала, потом протянула мне, прикрыв ее рукой.

— Это вас. — Ее голос звучал очень удивленно. — Должно быть, вы сдаете — вас спрашивает мужчина.

Я мрачновато подмигнул ей, взял трубку и громко произнес:

— Уилер.

— Вы парень, который занимается убийством этой дамочки Брукс? — спросил хриплый мужской голос.

— Точно.

— Возможно, нам следует поговорить.

Голос звучал так, будто его владельцу когда-то наступили на голосовые связки.

— Прекрасно, — сказал я. — Кто говорит?

— Не имеет значения, с этим можно подождать. Вы знаете бар под названием «Даунтаун»?

— На Мейпл?

— Будьте там через тридцать минут.

Раздался резкий щелчок — он повесил трубку.

Я вернул трубку Аннабел и рассеянно принялся изучать очертания ее зрелой груди, прекрасно обрисованной плотно облегающей белой шелковой блузкой. Рука Аннабел автоматически потянулась к стальной линейке, потом неопределенно повисла в воздухе.

— Ваше сердце не в ней, — почти с упреком проговорила она.

— Что-что?

— Вы же пытаетесь смотреть сквозь мою блузку. — Она медленно покачала головой. — Что вас так заинтересовало, Эл?

— Эти самые штучки, как они там? — мрачно спросил я. — И еще — просто так, для отчета, — на вас белый кружевной лифчик.

Она вскинула светловолосую головку и принялась лихорадочно осматривать себя спереди, потом уставилась на меня.

— Это невозможно, сквозь эту блузку ничего нельзя увидеть! Каким образом вы можете судить о бюстгальтере?

— Элементарная дедукция, золотко, — сообщил я. — Черный бы просвечивал сквозь белый шелк, верно?

— Да, — с сомнением протянула она, — ну а кружева?

— Исключительно по памяти, — сказал я со счастливой улыбкой. — Вы же всегда носили кружевные бюстгальтеры и кружевные трусики, кружево…

Линейка больно ударила меня по косточкам правой руки.

— Эл Уилер, — задыхаясь, произнесла она, — вы просто наглец. Только потому, что я однажды…

— Это вечно будет жить в моей памяти. — Я поспешно попятился, чтобы оказаться вне досягаемости. — Розовое и золотистое, блестящее, с тонкими кружевами по…

— Я ничего не понимаю! — Ее брови подозрительно сошлись. — Но звучит это как грязная непристойность! Убирайтесь отсюда, Уилер, пока я не избила вас этой линейкой!

Я ушел. По временам Аннабел оттаивает, но такое случается нечасто, нынче определенно был не тот день.

Я добрался до бара «Даунтаун» минут за пятнадцать. Это одно из новомодных заведений с официантками в бикини и соответствующими ценами. Пышногрудая брюнетка в бикини с серебряными блестками провела меня к угловой кабине и, когда я уселся, одарила лучезарной улыбкой:

— Что скажете о большом специальном, сэр?

— Нет, благодарю. — В ответ она тоже получила широкую, теплую улыбку. — Предпочитаю выпить, прямо сейчас. — Потребовалось несколько секунд, чтобы она отвела от меня взгляд. — Виски со льдом и немного содовой.

Вскоре она вернулась и поставила передо мной стакан; на лице ее было то особое выражение, с каким большинство людей наблюдает за гремучими змеями, потом повернулась и зашагала прочь, ухитрившись не вилять при этом весьма солидными половинками.

Минут через десять, когда я уже приканчивал второй стакан, совсем рядом послышался тот же грубый голос. Я поднял глаза и пожалел, что это сделал. Но было поздно: я уже увидел его. В нем было около шести футов с пятью дюймами, а весил он приблизительно двести пятьдесят фунтов. Его русые волосы были коротко острижены и покрывали голову наподобие щетины, а физиономия выглядела так, будто по ней несколько раз проехал десятитонный каток.

— Точно, — вежливо сказал я, — я Уилер.

Каким-то образом ему удалось втиснуть свою гигантскую задницу на сиденье, не перевернув при этом стол.

— У меня есть для вас послание, — заговорил он устрашающе скрипучим голосом. — Джесс говорит, что не имеет с этим ничего общего.

— Джесс Дрери? — уточнил я.

— Да, он самый.

— Мне бы хотелось поверить ему на слово. Но вы же знаете, каковы копы. Мы народ недоверчивый.

Он задумался — по крайней мере, мне так показалось, но разве можно узнать, что творится за этой расплющенной физиономией?

— Джесс сказал, что не желает иметь никаких неприятностей с копами и что он чист. Все, что ей от него было нужно, — это сотню баксов за ночь. И все.

Он опустил перед собой на стол огромный кулачище, затем медленно расправил пальцы.

— Где я могу найти Джесса? — осведомился я.

— Не найдете.

— Найду.

— Ни малейших шансов, — заверил он. — Но Джесс говорит, что окажет вам любезность. Поговорите со сводником.

— С каким именно?

— У нее имелся всего один, — важно сообщил он. — Мейсон.

— Где мне его найти?

Он посмотрел на меня, и его грязновато-карие глаза неожиданно приобрели усталое выражение.

— Вы самый настоящий незнайка, хотя и коп!

— Вы же пришли сюда, чтобы указать мне Мейсона, — холодно отчеканил я. — Вот и делайте это.

— У него есть конура в центре города, на Четвертой улице за больницей.

— А что, ремесло сводника стало невыгодным?

— Откуда мне знать? — Он пожал широченными плечами. — Триста двадцать один, по Четвертой улице. Логово на третьем этаже, 3-Д.

— Все же я хочу потолковать с Джессом.

— Исключается. — Он стряхнул со стола серебряные блестки. — Теперь мне надо идти. — Он ухмыльнулся, и я успел заметить, что у него во рту осталось всего несколько сломанных зубов. — Ты ведь не станешь останавливать меня, коп?

— Нет необходимости.

— А? — Он покосился на меня.

— Ты, должно быть, бывший борец, — пояснил я. — И фигура и внешность у тебя весьма примечательные. Могу поспорить, тебя многие помнят!

— О чем это вы толкуете?

— Получить на тебя наводку куда легче, чем стребовать сдачу в этом кабаке, — терпеливо пояснил я ему. — Я найду тебя и найду Джесса, понятно?

Пока он раздумывал над моими словами, его пальцы вновь сжались в огромный кулак, наконец он все же покачал головой:

— Ничего не получится. — Но на этот раз его голос звучал неуверенно. — Джесс велел передать еще кое-что. — Все три дюйма его лба сложились в глубокие складки. — Ну вот! Он сказал, что сводник потерял ее из-за какого-то другого парня, а сводники этого не любят.

— Что за другой парень?

— Джесс не сказал. Просто: «какой-то другой парень».

Возможно, было бы проще установить контакт с марсианином. Я глубоко вздохнул и предпринял новую попытку:

— Откуда Джесс узнал, что я его ищу?

— Джесс знает все, он голова! — Бывший борец победоносно покачал своей собственной головой. — Мы с Джессом старые друзья, еще с давних времен. Теперь он стал большим человеком, но все равно обо мне заботится.

— А ты, значит, у него на побегушках? — усмехнулся я.

— Точно! — Он снова кивнул. — Ради Джесса я бы отрезал себе правую руку.

— Или прикончил девушку по вызову?

— Я? — Его глаза на мгновение широко раскрылись, потом он разразился таким хохотом, что мисс Серебряные Блестки, находившаяся на расстоянии тридцати футов, чуть не впала в истерику. — Ты шутишь, коп, да?

— И все же мне придется, я думаю, задержать тебя в качестве основного свидетеля, — заявил я.

Он схватил полупустой стакан, стоявший передо мной, и сжал так, что тот полностью исчез в его ладони. Костяшки пальцев побелели, раздался слабый треск, и виски закапало на стол. Затем он разжал ладонь и стряхнул с нее осколки стекла прямо передо мной.

— Так ты хочешь задержать меня, коп? — спросил он.

Я с любопытством посмотрел на мозолистую ладонь, на которой не осталось ни царапин, ни крови, и покачал головой:

— Не сейчас.

— Это хорошо. Я не люблю калечить людей. — Хриплый голос звучал очень искренне. — Но Джесс сказал, чтоб я сразу вернулся, понимаете?

— Нет, но, по-видимому, это не имеет значения. А как насчет того, чтобы передать кое-что Джессу?

Его узкий лоб снова нахмурился, потом он медленно кивнул:

— Думаю, это можно.

— Скажи ему, что он сэкономит нам обоим кучу времени и избавит от ненужных хлопот, если поговорит со мной. И как можно скорее.

— Я передам ему, но если б Джесс хотел с вами поговорить, он бы сам пришел. А теперь мне нужно идти. — Он поднялся, и весь бар, казалось, съежился. — Купи себе еще стаканчик, коп, похоже, он будет не лишним.

На мгновение снова показались его сломанные зубы, затем он с грохотом вывалился на улицу, раскидывая по сторонам облаченных в бикини официанток.

Я посидел еще минут пять, горестно удивляясь, сколько еще ночных кошмаров можно пережить, пребывая весь день с открытыми глазами.

На протяжении трех кварталов Четвертая улица смахивает на трущобы. Как раз в центре этих трущоб возвышался многоквартирный дом. Мои часы показывали начало седьмого, когда я припарковал перед ним машину. Было еще жарко, но поднявшийся вечерний бриз слегка шевелил мусор на тротуаре. Лестница была узкой, грязной и провоняла какими-то кислыми запахами, которые мне совершенно не хотелось анализировать.

Добравшись до третьего этажа, я постучал в дверь квартиры 3-Д и подождал. Никого. Я снова постучал, на этот раз достаточно громко, чтобы разбудить даже мертвого. Некто высунул голову из-за двери квартиры напротив и пронзительно завопил:

— Тише!

— Я ищу парня, который здесь живет, — объяснил я. — Не знаете, он дома?

Некто широко распахнул дверь и вышел в холл. Им оказалась увядшая блондинка лет сорока с бигуди в волосах, облаченная в выцветший халат, говоривший о том, что его владелица знавала лучшие времена.

— Он уехал, — ответила она. — Пару дней назад. Весьма поспешно. Могу поспорить, он задолжал за квартиру.

— Не знаете, куда он отправился?

— К черту, надеюсь! — воскликнула она со свирепой искренностью. — Мерзкий, ни на что не годный тип! А вам-то он зачем? Вы что, разыскиваете сбежавших должников?

— Вы хорошо знали Мейсона? — с надеждой осведомился я.

— Мейсона?

Она раздраженно пожала плечами, при этом ее халат распахнулся, демонстрируя помятое нижнее белье не первой свежести.

— Какой еще Мейсон? Я говорю о Джонни Ферано, этом мелком негодяе. Он случайно наткнулся на меня и даже не поздоровался.

— Я разыскиваю Джила Мейсона, — объяснил я. — Его друг сказал, что он здесь живет.

— Так, может, он только что въехал? — Она поплотнее завернулась в халат и моментально утратила интерес к происходящему. — Тогда я не в курсе дела. Пару дней я не выходила из своей квартиры, неважно себя чувствовала. Понимаете?

— Конечно. — Запах дешевого вина в ее дыхании подсказал мне, как обстоят дела. — Что ж, придется зайти попозже.

Неожиданно лицо блондинки застыло, она смотрела как бы сквозь меня.

— Что это? — прошептала она.

Похоже, ночные кошмары снова наваливаются на меня.

— Что — это? — пробормотал я.

— Там… — Она ткнула пальцем в закрытую дверь квартиры 3-Д. — Я что-то слышала…

— Всего лишь ваше воображение, — откликнулся я.

— Да нет же, слушайте!

Мы постояли неподвижно секунд пять, и тут я действительно что-то услышал — слабый стон, заставивший меня вздрогнуть.

Выцветшие голубые глаза неряшливой блондинки внезапно остекленели.

— Он умирает, — уверенно заявила она. — Мой муж издавал точно такие же звуки. Они как будто застревают в горле, а после этого… — Она резко сдавила пальцами собственное горло: — Вот так: с-с-с…

Стон повторился, на этот раз чуть отчетливее. Я попятился в конец холла и продемонстрировал нечто вроде прыжка с разбега. Что-то должно было не выдержать. Сдалось мое плечо, дверь устояла. Выцветшая блондинка посмотрела на меня довольно презрительно, видимо поражаясь, какой же я болван, потом спокойно нажала на ручку двери и повернула ее. Дверь стала медленно отворяться, и блондинка удовлетворенно вздохнула:

— Сынок, сначала всегда нужно делать так.

— Вы правы.

Я остановился, растирая ушибленное плечо и разглядывая — по мере того как открывалась дверь — разворачивающуюся передо мной панораму.

Это была однокомнатная квартира; разобранная раскладушка у стены завалена постельным бельем. На трех квадратных футах вытертого линолеума лежал побитый молью выцветший ковер, а в центре его находился парень, медленно, со стоном поднимающийся на колени. В данный момент он даже отдаленно не напоминал старину Ромео: черные блестящие волосы свисали на глаза, и даже кокетливые усики утратили свой шарм — казалось, они прикрепились к его верхней губе совершенно случайно.

— Все в порядке, этот тот самый приятель, которого я разыскивал, — сказал я глазастой блондинке! — Иногда, хватив лишнего, он начинает спотыкаться о собственные ноги, — пояснил я и вежливо закрыл дверь перед ее носом.

— Лейтенант Уилер?..

Найджел Слейтер искоса посмотрел на меня, поднялся с колен и с трудом доковылял до кровати, потом свалился на нее и сжал голову руками.

— Я думал, он убьет меня!

— Кто?.

— Похож на гориллу. Даже не представлял, что бывают такие громадины! Я постучал в дверь, он отворил ее, схватил меня и втянул сюда. Я даже не успел ничего сказать. Одной рукой он держал меня за горло, а второй избивал!

— Когда это случилось?

— Не знаю. — Он медленно поднял голову и поморщился от боли. — Один удар, и я потерял сознание.

— Вы помните, в котором часу пришли сюда?

— Примерно в четверть шестого, возможно, парой минут позднее.

— Значит, вы находились без сознания самое малое около десяти минут. А что вы здесь делали?

— Искал человека по имени Мейсон. — Он принялся осторожно ощупывать двумя пальцами челюсть. — Что все это значит, лейтенант?

— Это вы мне скажите, — сурово отрезал я.

— Ну, мне позвонил этот тип, Мейсон. Сказал, что знает про убийство Элинор Брукс и что, если я не хочу, чтобы то же самое случилось с Анджелой, мне лучше его выслушать. Поэтому я сказал: «О’кей, я слушаю», но он отказался разговаривать по телефону. Он назвал мне этот адрес и велел немедленно приехать. Я подумал, может, этот какой-нибудь псих, пытающийся меня напугать, но потом решил, что лучше все выяснить, и как можно быстрее. Вскочил в машину и поспешил сюда. А тут, как я уже говорил, Кинг-Конг отворил дверь и набросился на меня. Вот и все.

— Видимо, покинув бар, горилла сразу же передумал или Дрери передумал за него, — пробормотал я.

— Как вас понять, лейтенант?

Я взглянул на его недоумевающее лицо и пожал плечами:

— Этот Дрери послал большую обезьяну встретиться со мной в баре и сказать, где я могу найти Мейсона. Горилла ушел из бара раньше меня, и, по-видимому, что-то заставило его передумать. Поэтому он явился сюда, чтобы убрать с дороги Мейсона до того, как я приеду, но пока они находились тут вдвоем, появились вы. Услыхав стук в дверь, горилла, наверное, решил, что это я, но выяснять ничего не стал — у него просто не было на это времени. Он сделал самое простое: ударил вас, чтобы иметь возможность убрать отсюда Мейсона.

— Вы думаете, Мейсон пошел с ним по доброй воле? — полюбопытствовал Слейтер.

— А какое это имело значение, если горилла уже решил что-то сделать? — ответил я вопросом на вопрос.

— Думаю, вы правы. — Он запустил руки в волосы в тщетной попытке привести их в порядок. — А что же будет с Анджелой? — По его глазам было видно, что он за нее волнуется. — Есть ли хоть доля правды в том, что говорил мне по телефону Мейсон, — будто ее жизни угрожает опасность?

— Нет, если только она не знает чего-то такого, о чем не сказала мне, — ответил я. — К примеру, почему Элинор Брукс была убита или кто это сделал.

— Уверен, что она не знает. Сегодня утром после вашего ухода мы немного поговорили. Естественно, она была страшно расстроена, потому что Элинор была ее лучшей подругой, но я уверен: если бы ей было известно что-нибудь еще, она бы мне все выложила.

На его лице появилось какое-то отрешенное выражение, я не сразу сообразил, что бы это значило, но потом до меня дошло: он просто старается выглядеть скромным.

— Она от меня без ума, лейтенант. И рассказывает мне решительно все. Так было всегда!

— Она рассказала вам, что Элинор Брукс зарабатывает себе на жизнь как профессиональная девушка по вызову?

— Что? — У него отпала челюсть. — Вы надо мной смеетесь!

— Я говорю вам правду, и я вовсе не без ума от вас, — проворчал я.

— Элинор? Проститутка? — Его — это было совершенно очевидно — переполошило то, что лучшей подругой Анджелы была девушка по вызову. — Это невероятно, лейтенант!

— Но тем не менее правда, — устало произнес я. — Она вела дневник. Имена, даты, суммы за каждое свидание. В дневнике упомянуто имя Мейсона. И Дрери, владельца обезьяны. Но несколько страниц вырвано, так что, по всей вероятности, одно или несколько имен пропущены. Раз Анджела никогда не говорила вам о профессии своей ближайшей подруги, значит, может существовать еще несколько вещей, о которых она вам не сказала — как и мне, — они-то и могут быть опасными секретами. Почему бы вам не расспросить ее?

— Я расспрошу, — сказал он осевшим голосом. — Проклятие! Если она подвергает себя опасности из дурацкой преданности памяти Элинор…

Он был так возбужден, что вскочил с кровати и принялся расхаживать по комнате.

— Теперь вы чувствуете себя нормально? — спросил я.

— Конечно, просто великолепно! — Он сделал еще пару шагов и подмигнул мне. — Скажем так: почти великолепно. Послушайте, лейтенант. Я собираюсь прямо сейчас навестить ее. Если она что-то скрывает — пусть даже самый пустяк, — я это выясню и свяжусь с вами.

— Прекрасно. Позвоните по домашнему телефону, номер есть в справочнике.

—Я так и сделаю. Знаете, Анджела настолько наивна, что считает случившееся чем-то вроде личной вендетты.

— Дама, которая с такой легкостью сочиняет белые стихи, способна решительно на все, — согласился я.

После того как Слейтер ушел, я осмотрел квартиру. Допотопный комод. Ни одежды, ни продуктов, никаких личных вещей. Так что если Мейсон въехал сюда пару дней назад, он решительно ничего с собой не привез. Иначе говоря, он не жил в этой квартире, но сбитое в кучу постельное белье говорило о том, что он спал в ней. Это казалось бессмысленным, но, с другой стороны, не противоречило общей картине, которая стала вырисовываться с того момента, как я впервые увидел тело Элинор Брукс. Буква «J» на ее лбу, написанная чьей-то кровью, исчезнувшие туфли, маленький толстяк, который дарил ей дорогое белье и не имел алиби, исполнительница экзотических танцев — в прошлом претендентка на звание доктора литературы, и большая обезьяна, которая пошла на крупный риск, чтобы объяснить мне, где можно найти Мейсона, а после этого пошла на еще больший риск, чтобы я с ним не встретился.

Чем больше я над этим размышлял, тем сильнее крепла во мне уверенность, что мне необходимо расстаться с собственной квартирой и перебраться на жительство в какие-нибудь башенные часы, откуда я смогу ежечасно высовывать голову и вопить «ку-ку».

Я вышел из квартиры. У двери напротив, прислонившись к косяку, стояла обесцвеченная блондинка. Она многозначительно посмотрела на меня, подмигнула и начала бормотать о том, что догадывается, кто мы такие.

— Есть в доме привратник? — прервал я ее бормотание.

— Смеетесь? — Она расхохоталась. — Вы знаете, как поступают на этой помойке с мусорным ведром? Открывают дверь и вываливают все обратно вам в квартиру!

— Но кто-то же должен собирать арендную плату? — настаивал я.

— Свини! Он живет в подвале, там ему и место, проклятой крысе. Но только если он привратник, то я — мисс Вселенная.

Я действительно отыскал Свини в подвале. И воняло там еще сильнее, чем на лестнице. Он оказался тощим человечком в замызганном комбинезоне, и вид у него был тот еще. Деятели из департамента санитарии и гигиены просто не поверили бы, что такое создание может проживать в их чистеньком, красивом городе.

Ему ничего не известно о человеке по имени Мейсон, сообщил он мне скрипучим голосом. Джонни Ферано заплатил за квартиру за месяц вперед и предупредил, что на некоторое время уезжает из города, а в его квартире в это время поживет его приятель. Свини не стал от меня скрывать, что ему совершенно безразлично, кто живет или умирает в квартирах, лишь бы за них аккуратно платили. И он не имеет понятия, куда отправился Ферано.

Одним словом, он здорово мне помог.

Глава 4

На клубе «Джаззи-шасси» была большая неоновая вывеска, которая подсвечивала двух мерцающих красоток ростом футов в восемь, имеющих статистически выверенные размеры жизненно важных частей: 90–60–90. Внизу, если до вас еще не дошло, мигала надпись: «Девушки, девушки, девушки!»

Все это подействовало на меня так удручающе, что я подумал: неужели Запад в качестве своих даров преподнес цивилизации лишь стриптиз и кокосовое масло?

Спустившись по коротенькой лесенке, я оказался в клубе. Девушка в гардеробе была явно оскорблена, убедившись, что я не ношу шляпы. Метрдотель бросил на меня скучающий взгляд и отвернулся, но вдруг его физиономия оживилась, то есть она перестала быть похожей просто на побитый бильярдный шар и выглядела теперь как побитый бильярдный шар, который умеет улыбаться.

— Мистер Уилер? — спросил он почтительно.

— Верно.

— Мисс Палмер сказала, что вы придете. Для вас оставлен самый удобный столик впереди, мистер Уилер. Мисс Палмер сказала, что присоединится к вам сразу же после своего выступления.

— Замечательно, — ответил я.

— Для друга мисс Палмер все самое лучшее. Сюда, прошу вас.

Я пошел следом за ним. Освещение было минимальным, обстановка — претенциозной, и я порадовался, что уже поел. Метрдотель прокладывал мне путь между столиками, пока мы не добрались до эстрады, где для меня был приготовлен стул.

Я уселся, оказавшись всего в каких-то пяти футах от блондинки, которая, стоя на слегка приподнятой эстраде, медленно расстегивала «молнию» на своем вечернем платье. «Молния» начиналась под мышкой и доходила до щиколоток; когда замочек преодолел нужное расстояние, платье соскользнуло вниз. «Поясок невинности», украшенный блестками, не прикрывал шрама, оставшегося после удаления аппендикса.

Все говорило за то, что вечер будет сногсшибательный.

— Что пьете, мистер Уилер? — спросил бывший вышибала.

— Виски со льдом и немного содовой, — ответил я. — Принесите три порции.

— Вы ждете друзей?

— Просто нервничаю, — ответил я. — Когда выступает мисс Палмер?

— Как только закончит комик.

— У вас есть еще и комик? — Я содрогнулся. — И когда он начнет?

— Как только закончит Лулу.

Я непроизвольно откинулся назад — довольно увесистый зад исполнительницы, усыпанный блестками, промелькнул совсем недалеко от моего носа.

— Это Лулу?

— Да, сэр, — с гордостью ответил вышибала. — У нее есть класс.

— Где только она его прячет? — подумал я вслух. — Нет-нет, не обращайте внимания! Принесите-ка выпивку, хорошо?

— Конечно, мистер Уилер.

Лулу закончила свой номер; потягивая виски, я стойко выдержал выступление комика, состоящее из затасканных и непристойных шуток. Продолжалось оно минут десять, кто-то из зрителей громко высказал пожелание, чтобы репертуар был немного обновлен. Возможно, комик посчитал это чем-то вроде красного сигнала, потому что вскоре удалился. Надеясь, что он больше не вернется, я приступил к третьей порции.

И тут прожектор осветил центр эстрады и голос по микрофону объявил, что несравненная Анджела исполнит сейчас свой танец падшего ангела. Послышался барабанный бой, почитатели таланта танцовщицы замерли в ожидании, и в центре светового пятна появилась Анджела Палмер.

На ней было длинное белое одеяние, черные волосы свободно падали на плечи. Довольно долго она стояла совершенно неподвижно, опустив голову, прислушиваясь к негромкой печальной музыке. Затем, когда темп музыки ускорился, она подняла голову и насторожилась. Одной ногой она принялась отбивать такт, при этом на ее губах появилась поистине языческая улыбка. И тут она начала танец: медленно, ее ноги едва двигались. Темп музыки снова участился, послышались хрипловатые трубные звуки, и все тело танцовщицы ожило. Некоторое время — возможно, на протяжении минуты — это была смесь традиционного и современного балета, потом музыка взметнулась в каком-то диком неистовстве, а вместе с ней и Анджела. В момент бешеного вращения развевающееся белое одеяние внезапно разлучилось со своей владелицей и оказалось на полу, оставив Анджелу в малюсеньких белых трусиках и узенькой полосочке бюстгальтера. Теперь от классического балета уже ничего не осталось, начался настоящий экзотический танец. Последние пять минут были откровенно эротическими, а когда она закончила, упав на колени и призывно протянув к зрителям руки — при этом ее полные груди страстно вздрагивали, — мужчины просто взбесились. Аплодисменты не смолкали и после того, как погас свет; тишина восстановилась, только когда был объявлен тридцатиминутный перерыв.

В зале загорелся свет, и все одновременно заговорили.

Я заказал дополнительный стаканчик проходящему мимо официанту, закурил сигарету и стал ждать. Минут через пять падший ангел приблизился к столику. Она стянула волосы на затылке, обнажив при этом грациозную линию шеи, и оделась в изящное черное мини-платье на бретельках с блестящими пряжками и пышной юбкой-оборкой, не достигающей дюймов трех до соблазнительных колен с ямочками. Я любезно придвинул ей стул, а сам сел напротив. Она погладила свою руку медленным ласкающим движением, затем улыбнулась мне:

— Вам понравилось шоу, лейтенант?

— Представление было дерьмовое, — ответил я. — А вот вы — великолепны.

— Благодарю вас. — Она снова улыбнулась и спросила мурлыкающим голосом: — Нашли донжуана из магазина дамского белья?

— Нашел. А Слейтер вас отыскал в начале вечера?

Она издала приглушенный смешок.

— Что это за странная история о звонке Мейсона и о человеке-горе, избившем его?

— Это чистая правда, — проворчал я. — Я нашел его, когда он уже начал приходить в себя.

— Что за дикость! — Ее палец прошелся по краю глубокого дёкольте, и я зачарованно следил за тем, как он замер у начала расщепления двух холмов.

— У Найджела пунктик, он считает, что я в опасности, потому что скрываю какую-то ценную информацию или нечто в этом роде.

— А вы не скрываете?

Лицо у нее помрачнело, она медленно покачала головой:

— Вы же знаете, как я относилась к Элинор. Неужели вы думаете, я не помогла бы вам поймать этого зверя, если бы знала что-то такое, что могло бы вам помочь?

— Полагаю, вы правы, — согласился я. — Где я могу отыскать Лабелла?

— В глубине бара. Он сейчас в своем офисе, надо думать. Я покажу вам дорогу. — Поднимаясь с места, она снова улыбнулась. — Как я сказала вам утром, лейтенант, это единственное зрелище, которое бы мне не хотелось пропустить!

— А вы не боитесь рисковать? Может, ему не понравится, что вы станете свидетельницей нашего с ним объяснения?

— Я единственный талант, работающий в его дыре, — спокойно заявила она, — и он это знает!

Я следил за ритмичным покачиванием оборки на ее коротенькой юбке, изо всех сил стараясь не поднимать глаз выше, пока она шла впереди меня, направляясь к другой стороне эстрады, туда, где находилась узкая дверь. Затем мы прошли по длинному коридору, миновали кухню (пожалев собственный желудок, я предусмотрительно отвернулся) и в конце концов уперлись в дверь, на которой золотыми буквами было выведено: «Менеджер». Анджела не стала стучать, она просто открыла дверь и вошла. Я последовал за ней.

В углу офиса находился бар, потертый ковер обрамляли видавшие виды кресла. За не менее потрепанным письменным столом сидел крупный малый с совершенно лысой головой, но, можно сказать, без единой морщинки. Под нависшими густыми бровями прятались голубые, очень холодные глаза. В белых зубах была зажата длинная сигара, а сильные руки с поразительно изящными пальцами пересчитывали деньги.

— Мистер Лабелл, — заговорила брюнетка голосом маленькой девочки, — это лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, он хочет побеседовать с вами.

Все это было сказано на одном дыхании. Закончив, она смиренно сложила перед собой руки — ну просто девчушка, ожидающая похвалы за примерное поведение.

— Лейтенант? — Пальцы Лабелла перестали считать деньги и стали складывать их в аккуратные кучки. — Чем могу быть полезен?

У него был самый настоящий красивый бас. Мне приходилось на ходу вносить коррективы в свое представление об этом человеке.

— Вы знаете девушку по имени Элинор Брукс?

Он кивнул:

— Несомненно.

— Ее убили вчера ночью.

— О?! — Он задумчиво выпустил изо рта сигарный дым.

— Вы были ее клиентом, — заметил я.

— Регулярным клиентом, лейтенант. — Он слегка усмехнулся. — Это стоило мне кучу денег, но, как я понимаю, специалисты высокого класса в любом деле котируются высоко.

Его апломб раздражал меня. Ему следовало вести себя как подозреваемому, нервничать и колебаться.

— Где вы были вчера вечером?

— Вы уверены, что не хотите иначе сформулировать вопрос, лейтенант? — спросил он ровным голосом. — «Вчера вечером» охватывает весьма большой отрезок времени.

— Между часом и двумя ночи, — уточнил я.

— Прямо здесь. Мы не закрываемся раньше половины третьего.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Уверен, что смогут. — Он взглянул на Анджелу. — Может быть, вы, милочка?

— Вчера вечером я отправилась домой сразу после своего номера, — сухо ответила она. — Ушла отсюда еще до полуночи.

— Ну что ж. Вы можете поговорить с метрдотелем и кое-кем из парней, лейтенант. Убежден, что они видели меня в тот отрезок времени, который вас интересует.

— Непременно поговорю, — строго произнес я. — Знаете ли вы человека по имени Мейсон, Джил Мейсон?

Он снова кивнул:

— Конечно.

— Где я смогу его отыскать?

— Вы хотите знать, где он живет? — Он пожал плечами. — Крайне сожалею, но тут я не могу вам ничем помочь, он просто время от времени появляется в клубе. Фактически именно Джил познакомил меня с Элинор Брукс.

— Можете ли вы его описать?

— Он довольно рослый, пожалуй, примерно вашего сложения, лейтенант. Волосы коротко подстрижены, всегда хорошо одет. Постойте, только что припомнил: он всегда носит большую…

— Можете не продолжать, — проворчал я, — бриллиантовую булавку для галстука.

— Совершенно верно. — Он слегка заинтересовался: — Вы уже слышали об этом?

— А что скажете про некоего Дрери, Джесса Дрери?

— Никто никогда не слышал о парне по имени Джесс Дрери, — отрезал он.

— А про его приятеля, в недавнем прошлом человекообразную обезьяну?

— Никто никогда не слышал про Джесса Дрери или его гориллу, известную под кличкой Большой Майк. — Его прикрытые тяжелыми веками глаза довольно долго смотрели на меня в упор, потом он аккуратно стряхнул пепел с кончика сигары. — Пайн-Сити слишком маленький городишко, чтобы кто-нибудь признался, что знает любую из этих личностей.

— Значит, мы с вами играем в игры?

Он пожал плечами:

— Каждому когда-то приходится играть. Дрери в них играет постоянно, причем очень круто, лейтенант, и мне не хотелось бы в них участвовать.

— Дайте мне на него наводку, и, возможно, ему придется прекратить эти игры, потому что он окажется лицом к лицу с обвинением в убийстве, — сказал я. — Где мне его найти?

— Не имею представления.

— Ладно… — Я горестно покачал головой. — Очень жаль, но придется прикрыть ваше заведение.

— Что?..

— Ваша кухня находится в антисанитарном состоянии, — сообщил я ему. — У вас нет положенного количества запасных выходов на случай пожара. Ваш бармен разбавляет вино водой. Ваша так называемая развлекательная программа непристойна, и могу поспорить, если копнуть поглубже, непременно выяснится, что среди ваших стриптизерок есть несовершеннолетние.

Несколько секунд он яростно попыхивал сигарой, затем мрачно подмигнул.

— Ладно, лейтенант, вы мне выкрутили руки! Если вы хотите нормально работать в этом городе, вам нужно сначала познакомиться с Джессом Дрери или же полностью отказаться от всех своих намерений. В руках этого парня всё, он может раздобыть всё, что придет вам в голову. Лицензии, помещение, определенное поле деятельности, рекомендации, поставщиков… Только назовите, он все достанет и проверит, чтобы вы это получили.

— Но не безвозмездно?

— За это Джесс получает процент от прибыли. — Лабелл развел большой и указательный пальцы примерно на дюйм. — Не очень большой, он слишком умен, чтобы жадничать.

— Раз он такой крутой делец, как случилось, что я никогда о нем не слышал?

— Потому что он слишком умен, чтобы преступать законы, но если кому-то заблагорассудится перейти ему дорожку, он высылает Большого Майка. — Лабелл усмехнулся, сверкнув превосходными зубами. — А это равносильно убийству!

— Ну и где же я его найду?

— Я не знаю, где он живет. И не уверен, что кому-нибудь про это известно, он держит это в тайне, но у него есть контора в центре города, называется «Уильям Уоллер и компания». Хотя если там когда-то и был Уильям Уоллер, теперь его и близко нет.

— Ладно. — Я не спеша раскурил сигарету. — Давайте на минуту вернемся к девице Брукс. Не знаете ли вы кого-нибудь, кому хотелось бы ее убить?

— Нет. На мой взгляд, это настоящее злодеяние. У этой девушки был талант!

— А вам известно о других ее клиентах?

Лабелл торопливо покачал головой:

— Элинор оказывала весьма интимные услуги, лейтенант, если так можно выразиться. Когда она кого-то обслуживала, ему даже в голову не приходило, что точно так же она может обслуживать кого-то другого в другое время.

— Когда вы в последний раз видели ее?

— Мне думается, десять дней назад. В пятницу.

Это совпадало с дневником. Мои вопросы иссякли, но в силу привычки я еще несколько секунд взирал на него особым холодным взглядом копа. По-моему, это обеспокоило его не больше, чем если бы на него уставился Багз Банни^[158].

— Утром я пришлю кого-нибудь проверить все те алиби, про которые вы мне сказали, — проговорил я.

— В любое время, лейтенант. — Медленная улыбка появилась на его лице, когда он взглянул на Анджелу: — Вам что-нибудь нужно, золотце, или вы пришли в качестве участника рейда?

— Элинор была моей лучшей подругой, — отрезала та. — У меня личный интерес к этому делу.

— A-а, вот, значит, как… — Он не торопясь раздавил кончик сигары в пепельнице. — Может, нам стоит подумать о новом танце для вас? «Оплакивание», нет, «Погребальная песнь по прекрасной блуднице»?

Лицо Анджелы исказилось от ярости, она перегнулась через стол и вцепилась ногтями в его физиономию. Я схватил ее за руки и с трудом оттащил назад.

— Полагаю, теперь нам надо идти, — вежливо сказал я, продолжая удерживать разъяренную красотку. — Но прежде, мистер Лабелл, мне бы хотелось попросить вас об одолжении.

— Все, что пожелаете, лейтенант.

— Как вы посмотрите на то, чтобы ради меня обновить программу комика?

— Если на его месте будет настоящий комик, представление утратит марку, — сказал он беспечно. — Не думаете ли вы, что наши посетители приходят сюда, чтобы посмеяться?

Вот теперь можно было уходить, что я и сделал, утащив за собой упирающуюся Анджелу Палмер. Дойдя примерно до половины коридора, я почувствовал, что ее сопротивление немного ослабело, и разжал руку. Когда мы миновали кухню, она остановилась и холодно взглянула на меня:

— Здесь есть запасной выход, не надо будет снова проходить через главный зал, если, конечно, вам не хочется посмотреть остальную программу.

— После танца падшего ангела все остальное кажется жалкой претензией на искусство, — искренне ответил я.

— Благодарю вас. — Она машинально улыбнулась. — Знаете, вам не надо было мешать мне выцарапать его мерзкие глаза!

— Вам вряд ли понравилось бы оказаться в столь поздний час за решеткой за оскорбление действием.

— Для копа вы необычайно человечны. — Она слегка коснулась моей руки. — Должно же у вас быть какое-то имя, кроме «лейтенант»?

— Эл.

— Эл и Анджела. — Она тихонько рассмеялась. — Звучит как комедийный дуэт: веселый болтун и маленькая простушка.

Она отворила дверь, и мы вышли в проулок за домом. Я предложил Анджеле подвезти ее до дому, и она с радостью согласилась. Когда мы туда добрались, она предложила мне выпить стаканчик, и, разумеется, я не стал отказываться.

Оказавшись в элегантно обставленной гостиной, я сел на кушетку, наблюдая, как Анджела смешивает напитки. Она принесла мне бокал, попросила извинить ее и скрылась в спальне. Я отхлебнул виски и поставил бокал на низкий столик возле кушетки. Столик показался мне каким-то пустым. Некоторое мгновение я не мог сообразить, чего на нем не хватает, но потом вспомнил, как он выглядел утром, и понял, что исчезла фотография Найджела.

Ну что ж, плакать я не стану.

Анджела вернулась в гостиную уже в другом туалете. На ней была блузка без рукавов из серебряной парчи с глубоким вырезом, заполненная двумя розовато-кремовыми волнами ее высоких грудей. Снизу — пара черных бархатных брюк до колен, настолько узких, что, по-видимому, требовался какой-то особый прием, чтобы натянуть их.

Короче, она выглядела как мечта любого парня, которую он хотел бы увидеть, придя домой, и черт с ним, с обедом!

Я зачарованно наблюдал за восхитительными очертаниями ее обтянутых бархатом округлых ягодиц, когда она брала свой бокал, затем за серебристо-розовым колебанием ее грудей, когда она направилась к кушетке. Запах ее пряных духов, как по волшебству, перенес меня в какой-то арабский рай, и я бы ни капельки не удивился, увидев рядом с этой гурией нубийского мальчика с опахалом из страусовых перьев.

— Что случилось с Найджелом?

Я кивком указал на пустое место настолике, где еще утром стоял портрет.

— Я выбросила его в мусорный ящик, он начал действовать мне на нервы. — Она отняла бокал от губ. — После того как утром я рассказала ему про Элинор, он все время о чем-то думает, но только не обо мне. — Она надула губки. — Мне это не нравится.

— Я думал, вы его любите.

— Я тоже так думала! — Ее черные глаза на мгновение блеснули, а когда она заговорила, голос стал еще более глубоким: — Но разве достаточно одной страсти для удовлетворения плотских желаний? Что скрывается за вожделением в его глазах, в которых отражается моя собственная легко ранимая нагота? Ночная тьма, зов крови, тайное предательство и порочная вина, неужели они все гнездятся за зеркалами его глаз, когда он улыбается, а его сильные холодные руки ласкают мое тело?

— А-а… — догадался я, — белые стихи, свободная любовь!

Она глубоко вздохнула, а видимые доказательства правильности моего глубокомысленного высказывания кружили мне голову.

— Вы ведь не относитесь к копам интеллектуального типа, Эл?

— Я коп практического типа, — с уверенностью сообщил я, — из тех, кто задает тысячи вопросов, пока не услышит чей-то неправильный ответ.

— Хотела бы я задать Найджелу несколько правильных вопросов!

— О чем?

— Это моя проблема. — Она сделала большой глоток. — Сама не знаю, о чем именно, но по какой-то причине с сегодняшнего утра он выбросил меня из головы. А ведь я кое-что смыслю в любви. — Она невесело рассмеялась. — Я, исполнительница экзотических танцев, имеющая самые сексуальные склонности! Но секс — это одно, а любовь — совсем другое. Любовь — это отдача обеих сторон, она должна основываться на вере и полнейшем доверии, а тем более… — Она многозначительно прищелкнула пальцами. — Все это исчезло в один миг. История моей жизни и внезапное окончание моей любви к Найджелу Слейтеру — все наступило — и произошло? — сегодня утром. Конец исповеди! — Она допила свой бокал и протянула его мне. — Наполните еще раз, прошу вас.

Я приготовил пару бокалов и понес их на кушетку. Ее руки осторожно поглаживали бедра от талии до колен, пока я не поднес ей бокал и она не схватила его.

— Не мог же он придумать эту историю о звонке Мейсона, как вы считаете? — спросила она через несколько секунд. — Или мог?

— Я так не думаю, — ответил я, присаживаясь на кушетку рядом с ней. — Зачем?

— Не знаю… Он явился сегодня около семи вечера, словно белый рыцарь, требующий моего очищения. Но у меня появилось смутное ощущение, что все это только игра. Игра! Я понимаю, смерть Элинор вывела меня из равновесия, но, честное слово, это было ужасно неискренне — то, как он вел себя. Будто все отрепетировал заранее и знал все слова наизусть. Будто я — публика и он играет передо мной.

— Он актер? — вежливо осведомился я.

— Найджел? — Она было рассмеялась, но тут же остановилась. — Дайте подумать: я не знаю, кто он и чем занимается. Никогда не интересовалась этим. Мне он казался потрясающим парнем, в которого я влюбилась почти с первого взгляда, мы были созданы друг для друга. — Она медленно прикончила свой второй бокал. — Вся эта любовь и взаимопонимание, предельная откровенность — никаких секретов друг от друга, — мы хотели быть не такими, как все! Он относился с полнейшим пониманием к тому, что я вынуждена выставлять напоказ свое нагое тело, что стала исполнительницей экзотических танцев, а не доктором литературы. Я понимала его непонятную манию — или причуду? — в отношении обуви, и, не споря, демонстрировала ему какую-нибудь пару туфелек, если это доставляло ему удовольствие. Существуют ведь самые разнообразные фетиши, не так ли?

— Туфельки-фетиши? — медленно повторил я.

— В особенности на высоких каблуках. — Она пожала плечами. — Я достаточно сильно его любила, чтобы смотреть сквозь пальцы на эту причуду: ну подумаешь, маленький невроз, говорила я себе. Может быть, в нем сидит извращенец или что-то в этом роде, в общем, кому какое дело? А уж теперь-то мне совсем наплевать, с сегодняшнего дня он для меня — прошедшее время. — Она торопливо допила свой бокал, будто кто-то собирался его отбросить, и сунула мне в руку. — Поставьте его на стол, а?

Я прикончил свою выпивку в более умеренном темпе, поставил оба бокала на стол и решил, что пора отправляться восвояси.

— Вы знаете, что мне необходимо, Эл? — неожиданно спросила она голосом маленькой девочки. — Утешение. Утешение по-мужски.

Она закинула руки за голову и очень ловко расстегнула «молнию» на серебряной блузке. Я сидел неподвижно, наблюдая за тем, как ее одежда постепенно превращается в мягкую груду. Затем, уже обнаженная до пояса, она подобрала ноги на кушетку и откинулась назад, так что ее голова оказалась у меня на коленях. Отыскав мою руку, она подсунула ее себе под левую грудь, издав при этом какое-то мурлыканье.

— Эй, мужчина… — прошептала она, ее темные глаза жадно смотрели на меня. — Приласкай же меня! Утешь и успокой!

Глава 5

Офис «Уильям Уоллер и К⁰» находился на седьмом этаже нового роскошного служебного здания в центре города. Платиновая блондинка — секретарша в приемной — посмотрела на мой значок, как будто он был поддельным, затем ворчливо соизволила сообщить, что мистер Дрери на месте, но в данный момент у него совещание.

Было половина одиннадцатого, яркое солнечное утро, кресла выглядели весьма удобными, поэтому я решил, что могу подождать. Во всяком случае — пять минут. Я ей так и сказал, но это не произвело на нее особого впечатления. Целых пять минут я просидел в мягком кресле, читая весьма интересную статью об унисексе, то есть о том, что все современные девушки смахивают на парней, а парни на девушек, и что же это означает? К тому моменту, когда я дочитал статью, у меня сложилось впечатление, что написавший ее парень тоже этого не знал. Ну что ж, во всяком случае, я был не одинок!

Я поднялся и вернулся к столу секретарши. Ее лицо было непроницаемой маской из косметики, а глаза отражали пустоту в том месте, где у нормальных людей находится мозг.

— У мистера Дрери все еще совещание, — холодно сообщила она, — как я предполагаю, оно продлится по меньшей мере час.

На ее столе имелось переговорное устройство с десятью кнопками, установленными в два ряда; каждая, надо думать, была связана с отдельным офисом. С помощью обеих рук я ухитрился нажать одновременно на все и громко произнес:

— Здесь лейтенант Уилер, он хочет видеть мистера Дрери. Мистеру Дрери остается либо выскочить из окна, либо немедленно встретиться с лейтенантом.

Как только я отдернул руку от кнопок, раздалось какое-то дребезжание. Платиновая блондинка дрожащей рукой нажала на одну из кнопок, и разъяренный голос загремел:

«Черт возьми, что это значит?»

— Ужасно сожалею, мистер Дрери! — Казалось, она вот-вот разразится горючими слезами. — Но я не успела остановить его!

«Кто это сделал?»

— Вот этот ненормальный лейтенант, который стоит рядом со мной.

«Так это не шутка? — В его голосе звучало непритворное удивление. — Ну что ж, направь его сюда, глупая девка!»

Она с ненавистью посмотрела на меня, затем указала на вращающуюся дверь.

— Сюда… — Ее голос дрожал. — Третья дверь налево.

— Большое спасибо, — сказал я, — и если вас хотя бы немного утешит, вы вовсе не глупая девка, может быть, туповатая, но не глупая.

Третья дверь слева была отделана дубовыми панелями и не имела надписи. Я постучал, голос предложил мне войти. Внутри обстановка была неброской, что говорило о высоком классе и огромных деньгах, потраченных на эту дорогостоящую простоту. Пока Дрери поднимался из-за стола, чтобы приветствовать меня, я думал о том, скольких же деловых людей он доит. Дрери был среднего роста, довольно худощавый, с ухоженными густыми седыми волосами и серыми глазами. Его костюм стоил не менее пятисот долларов, а приветливая улыбка была рассчитана с точностью до десятой дюйма.

— У вас довольно необычный способ объявлять о своем приходе, лейтенант…

— Уилер, — подсказал я. — Поскольку в вашей приемной не было места, чтобы разбить палатку, я решил, что это единственный шанс проникнуть к вам до захода солнца.

— Эта Марго! — Он неодобрительно покачал головой. — Она импозантна, но глупа как пробка. Садитесь, лейтенант, и скажите, в чем дело.

Я погрузился в глубокий комфорт голландского кресла и потянулся за сигаретой.

— Мне любопытно, почему вы передумали насчет Джила Мейсона. Ну чтобы я его разыскал. Стоило ли тогда заставлять Большого Майка встречаться со мной, чтобы сообщить мне его адрес?

Он снова уселся за свой стол и, перед тем как ответить, пару секунд задумчиво смотрел на меня.

— Я вовсе не передумал, — мягко сказал он.

— Мейсон ушел до того, как я туда явился, — фыркнул я. — У меня имеется свидетель, который приехал в эту квартиру минут за десять до меня. Большой Майк отворил дверь и сбил его с ног.

— Давайте выясним. — Он нажал на кнопку на своем маленьком черном ящичке и сказал: — Скажите мистеру Крамеру, чтобы он немедленно пришел сюда.

Я зажег сигарету, которую все еще держал между пальцев, и наблюдал за тем, как над ней поднимается голубоватый дымок и исчезает через вентиляторы кондиционера. Дрери сидел спокойно сложив руки на столешнице — как будто размышлял над одним из наиболее темных положений философии Гегеля. Вдруг, прежде чем распахнуться, дверь как бы затрепетала, и с громким топотом в кабинет ввалился орангутан.

Увидев меня, он замер на месте, от удивления у него открылся рот, и он ткнул в меня пальцем.

— Он! — В хриплом голосе звучало неподдельное возмущение. — Черт побери, как он ухитрился попасть сюда?

— Это не имеет значения, — спокойно ответил Дрери. — Вопрос в том, что ты делал после того, как вышел из бара, в котором вчера вечером встретился с лейтенантом Уилером?

— Сел в машину и немного покружил, просто чтобы убедиться, что он не увязался за мной. Затем остановился возле бара и выпил пару кружек пива, а потом подобрал вас в восемь часов, как вы мне сказали.

— Так ты не ездил на квартиру Мейсона?

На исковерканной физиономии вообще ничего не отразилось.

— Чего ради?

— У лейтенанта есть свидетель, который утверждает, что видел тебя там.

— Он проклятый лжец или ненормальный! — заревел Большой Майк.

— Хорошо. — Дрери поднял руку. — Это все, Майк.

Орангутан бросил на меня злобный взгляд, видимо посчитав, что во всем виноват я один, и, закрываясь за ним, снова вздрогнула на петлях дверь.

— У вас миллион вопросов, лейтенант, — небрежно бросил Дрери. — Давайте-ка я сразу отвечу на некоторые, таким образом мы сэкономим уйму времени. Джил Мейсон сутенер. Девица Брукс работала на него. Обычная схема: он поместил ее в приличную квартиру и забирал большую часть денег, которые она зарабатывала, возможно, процентов восемьдесят. Но пару недель назад он передал ее другому типу. По крайней мере, так говорят. Вы понимаете, я не знаю, кто этот тип. По роду своей деятельности я слышу очень многое. Например, я слышал, что вы нашли дневник убитой девицы, в нем упомянуты кое-какие имена, в том числе и мое. Совершенно верно, я был ее клиентом, но я не убивал ее. И я не желаю быть замешанным в расследовании ее убийства. Мне кажется, наиболее вероятным кандидатом является Мейсон. У него имелся мотив, к тому же он неожиданно исчез, оставил свою квартиру и засел в той дыре. Когда один из моих помощников обнаружил, где он отсиживается, я решил, что самое правильное — поставить вас в известность. Вот почему я послал Большого Майка.

— А он не мог солгать насчет того, что случилось после его отъезда из бара?

— Нет, не мог. Он солжет вам, лейтенант, или кому-то еще, но только не мне.

— Вы поразительный человек, мистер Дрери, — проворчал я. — Вы ставите себя выше закона, не желая мириться с неудобствами, связанными со следствием, а потому пытаетесь подсунуть мне линию расследования, которая устраивает вас.

Он широко развел руками:

— Я всего лишь хотел помочь.

— Я бы назвал это попыткой затруднить расследование, — холодно возразил я, — а это уже уголовное деяние!

— Убежден, что у моих адвокатов будет иное мнение. — Он обезоруживающе улыбнулся. — У меня мания, я люблю уединение, а потому живу в разных местах под разными именами. Полагаю, не стоит напоминать вам, что жить под вымышленным именем не является противозаконным деянием, если это не связано с мошенничеством или преступными намерениями, и что вы не нашли бы меня, не заговори один из моих сотрудников. Но коль уж вы меня нашли, почему бы нам не покончить со всем этим? Задавайте любые вопросы, которые придут вам в голову.

— Где вы находились в ту ночь, когда была убита девушка? Меня интересует время от часа до двух.

Он долго думал, затем покачал головой:

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Вы хотите сказать, что не станете отвечать?

— Да нет, просто не могу в точности припомнить. Я был либо с моим приятелем, либо ехал домой, либо то и другое. Но из любви к личной свободе я не стану сообщать вам имя своего приятеля или адрес того дома, куда я позднее вернулся.

Я вздохнул:

— Вижу, мне придется попросить окружного прокурора потолковать с вашими адвокатами об этом пресловутом «личном уединении», мистер Дрери. Это нечто новое в юридической практике, не так ли?

Он улыбнулся и кивнул:.

— Почему бы вам действительно этого не сделать?

— Потому что мне нечего терять, кроме собственной головы, — угрюмо пробормотал я. — Поэтому продолжаю свои вопросы. Как выглядит Мейсон?

— Рост около шести футов, крепкое телосложение, — сразу же ответил он, — волосы с проседью, короткая стрижка «под ежик», постоянно носит в галстуке весьма вульгарную бриллиантовую булавку.

— Рад, что вы не сообщили мне цвет его глаз, — хмыкнул я, — со мной случился бы удар!

— Не понимаю…

— Не имеет значения… Знакомы ли вы с неким Фрэнком Вагнером?

— Нет, не думаю.

— Ну а с мистером Лабеллом?

— Том Лабелл, который управляет этим кошмарным стриптиз-бардаком?

— Он самый.

— Его я знаю довольно хорошо. Фактически я имею небольшую долю в его деле. — А… — В его глазах блеснул огонек. — Вот, значит, как вы меня нашли?

— Мне пришлось вывернуть ему руки, — буркнул я, — если это вас немного утешит.

— Ни капельки, но теперь это уже не важно.

— Как вы считаете, у Лабелла могли быть какие-нибудь причины для убийства?

Он покачал головой:

— Абсолютно никаких. Я уже сказал вам, лейтенант, кто, на мой взгляд, наиболее очевидный подозреваемый.

— Джил Мейсон, и он исчез, — отозвался я. — Где же он жил до того, как перебраться в эту дыру на Четвертой улице?

— Я не помню его точный адрес, но смогу это узнать.

Он снова нажал на кнопку звонка.

— Марго? Выясните у мистера Крамера адрес Джила Мейсона, по которому он жил до того, как перебрался на Четвертую улицу. Запишите его и отдайте лейтенанту Уилеру, когда тот будет уходить. — Он отпустил кнопку и внимательно посмотрел на меня: — Есть еще вопросы, лейтенант?

— Вы знаете Найджела Слейтера?

— Хорошо знаю. — Впервые после того, как я вошел в кабинет, на его физиономии появилось удивленное выражение. — Он здесь работает.

— И чем именно он занимается?

— У нас много инвестиций в недвижимость, и мы расширяем эту сферу деятельности. Слейтер ведет бухгалтерию. — Какое-то время он внимательно изучал свою наманикюренную руку. — Он тоже каким-то образом причастен к этому делу?

— Он всего лишь приятель ближайшей подруги Элинор Брукс, — объяснил я, — вот почему мы с ним познакомились.

Его брови приподнялись.

— Она, случайно, занимается не тем же делом, что Элинор?

— Нет. — Я поднялся с места. — В данный момент у меня больше нет вопросов, мистер Дрери. Благодарю за то, что вы уделили мне столько времени. Полагаю, если понадобится, я всегда смогу разыскать вас через этот офис?

— Безусловно, лейтенант, — ответил он так, будто одарил меня щедрым подарком.

— Было приятно узнать, что вы воистину законопослушный гражданин. — Я усмехнулся ему прямо в лицо. — Послушать, как отзывается о вас Большой Майк, так вы основное движущее колесо любого рэкета в Пайн-Сити.

Он тоже усмехнулся в ответ:

— Майк — неизлечимый романтик. Глядя на него, трудно в это поверить, но за этим изуродованным лицом скрывается что-то вроде детского романтизма, который так и не смогли выбить двести схваток на ринге.

— Он был тяжеловесом?

— Борцом, не боксером. — В его голосе зазвучала ностальгическая нотка. — Его наиболее уязвимым местом были ноги, он не успевал переставлять их достаточно быстро. Временами я просто не мог наблюдать за боем — столько ударов сыпалось на него. Но все равно у него и в мыслях не было бросить борьбу. Однако судьба распорядилась иначе.

— А что случилось?

— Он убил человека. Несчастный случай, конечно. Произошло это в захолустном городишке, а убитый был сыном местного политикана.

— Он убил его на ринге?

— В баре, — коротко сказал он. — Тот парень был пьян в стельку и такой же верзила, как Майк, ну и вознамерился показать всем присутствующим, какой он герой: побил профессионального борца. Майку здорово от него досталось, пока он не вышел из себя и не стукнул того парня. Всего один раз — под сердце. Беда в том, что сердце у того было не в порядке. Оно моментально остановилось. — Дрери пожал плечами. — Папаша-политикан стал нажимать на прессу, и дело выглядело очень скверно: руки борца-профессионала — смертельное оружие, и все такое.

— Его осудили?

— Я привез парочку горячих адвокатов из Нью-Йорка, чтобы защитить его, ну и парочку других парней, строго анонимно, которым удалось раскопать много чего про папашу-политикана. Это помогло. Майк отделался шестью месяцами работ на строительстве дорог.

— А почему вы так им заинтересовались?

— Я несколько лет следил за этими сражениями на ринге. Майк стал для меня чем-то вроде талисмана: понимаете, я смотрел, как он стоит, его избивают, а он все равно не сдается. Ну и когда дела у меня шли плохо, я думал: раз он способен на это, значит, и у меня получится. — Он усмехнулся и покачал головой. — Загляните любому под черепушку, и вы найдете там примерно такую же ерунду! Короче, после этого Майк решил, что я Робин Гуд или кто-то в этом роде, и, когда его выпустили на свободу, стал играть роль Маленького Джона при моей особе. Вот почему я сказал вам, что он не лжет. Мне он не стал бы лгать.

— Очевидно, было нелегко заставить его приспособиться к новой работе?

— А он и не приспосабливался. Он скорее мой личный слуга, идеальный помощник.

— Думаю, если кому-то потребуется изменить мнение ваших партнеров по тому или иному вопросу, Большой Майк является весьма убедительным средством? — небрежно спросил я.

— Это мысль, — ответил он еще небрежнее. — Нужно ее запомнить. Благодарю вас, лейтенант.

— Не стоит благодарности.

Когда я выходил из офиса, платиновая блондинка вручила мне конверт с прежним адресом Мейсона, причем на этот раз ее губы приветливо улыбались. Я совсем было собрался сказать ей на прощанье что-нибудь остроумное, но потом передумал. В основном потому, что после беседы с Дрери юмора у меня не осталось.

Когда я вошел в офис, Аннабел Джексон задумчиво посмотрела на меня, будто ей было известно что-то такое, о чем я не имел понятия, и эти сведения лишь подтверждали то, о чем она давно догадывалась. Правда, бывают дни, когда подобные мысли возникают у меня в голове буквально после одного взгляда на эту своенравную красотку.

— Кто-то названивает вам с самого утра, — сообщила она ледяным голосом, — женщина, конечно.

— Да? — спросил я, стараясь не проявлять никаких эмоций.

— Похоже, ей хочется разорвать вас на части.

— После того, что произошло этой ночью, я нисколько не удивлен.

Наступила ее очередь говорить «Да?». Судя по ее интонации, у меня была мораль настоящего суперкролика.

— Эй, лейтенант!

Знакомый громоподобный голос заставил меня повернуть голову как раз вовремя, чтобы заметить, что сержант Полник ринулся на меня, как разъяренный бык на матадора.

— Сержант? — Я невольно занервничал.

— Я всюду искал эти туфли. — Теперь его голос звучал жалобно. — И в домике, и на пляже. Какая-то дамочка в бикини, — в его голосе послышалось возмущение, — которая жарилась там на солнце, даже сказала, что, если я не уберусь, она вызовет полицию. Веселенькое дельце!

— Так ты не нашел туфли?

— Все, что я раздобыл, — это песок в носках. Когда я вернусь домой, моя старушка ни за что не поверит, что я работал! Решит, что я один из этих бездельников — ну, вы знаете, о ком я говорю, — которые целыми днями валяются на пляже. Под одной рукой у них дамочка, а в другой — какой-нибудь заморский напиток.

— Заморский напиток? — Это был любопытный голосок Аннабел — красотка явно метила в меня. — Ну да, всякие там… Как это?.. Камп Гарри и сода?

— Вот уж не знал, что кампари пьют только Гарри и в студенческих кампусах, — заметил я. — Ладно, кончай искать туфли и отправляйся в стриптиз-притон.

С минуту он оторопело смотрел на меня, его заблестевшие глаза говорили о том, что он не доверяет собственным ушам.

— Вы, наверное, шутите, лейтенант?

— И не думаю, — заверил я его и растолковал все в отношении Лабелла: каким образом я хотел бы проверить его алиби. Я сказал также, что, если у него будет время, он может проверить и стриптизерш. Он выскочил из офиса как стрела из лука, его круглая физиономия сияла от удовольствия.

Я вошел в кабинет шерифа и первым делом увидел нож на его столе, затем обратил внимание на выражение его лица и подумал, что сегодня утром мне следовало бы сказаться больным.

— Сэнджер принес свой протокол. — Лейверс презрительно фыркнул. — Большой жирный нуль. На ноже никаких отпечатков. Следы пальцев в комнате принадлежат жертве и Анджеле Палмер, что вполне объяснимо, поскольку она разделяла это жилище с девицей Брукс, и еще сотни разных смазанных пятен. Орудие убийства, — он снова фыркнул, — это может удивить вас, Уилер: простой нож! — Он укоризненно ткнул в меня пальцем. — Откройте ящик любого кухонного стола в Пайн-Сити, и можете не сомневаться, что обнаружите там точно такой же. В универсамах они продаются коробками.

— Это все? — спросил я.

— Все! Ну а вы что выяснили? Я понимаю, чертовски глупо задавать подобный вопрос, но если я его не задам, жители Пайн-Сити могут подумать, что им нужен новый шериф, тем более что приближается время выборов.

Я рассказал ему про Большого Майка и про то, что вместо Мейсона обнаружил в квартире на Четвертой улице Слейтера; затем о стриптиз-баре с Лабеллом и об утренней встрече с Дрери. Выражение его лица постепенно менялось: сначала оно выражало сомнение, потом недоверие, а к тому времени, как я закончил, — полнейшее недоумение.

— А вы, Уилер, не накачались чего-нибудь вроде ЛСД, а? — взволнованно спросил он.

— Увы, нет, — откликнулся я. — Потому что тогда можно было бы получить больничный.

— Фантастика! — пробормотал он. — От начала до конца. Этот орангутан — как из фильма ужасов. Этот Дрери, который ведет себя так, как будто в Пайн-Сити не существует закона, и вспоминает о нем, лишь когда желает им воспользоваться. Сводник Мейсон, который ухитряется все время куда-то исчезать. Вы хоть что-нибудь поняли?

— Вы смеетесь? — обиделся я.

Он откусил кончик новой сигары и зажал ее между зубами, как будто собирался проглотить, потом все же поднес спичку.

— Но это должно иметь какой-то смысл, — решительно заявил он.

— То же самое я говорю и самому себе, — признался я. — Возможно, я буду твердить эти слова, когда на меня наденут смирительную рубашку и повезут в сумасшедший дом. — Я закрыл на минуту глаза и постарался заставить себя не думать о таких кошмарах. — Вы когда-нибудь прежде слышали про этого Дрери?

— Нет! — отрезал Лейверс.

— Если он и в самом деле имеет по кусочку от каждого грязного бизнеса в городе, как утверждает Лабелл, тогда мы должны были бы про него слышать, — медленно заговорил я. — Но если он занимается совершенно законными операциями, как утверждает он сам, а дело выглядит именно так, если судить по его офису, тогда нет никаких оснований для того, чтобы вы слышали о нем, верно?

— Логично, — снизошел шериф. — Но что это нам дает, хотел бы я знать?

— Лично мне — ничего. Разве что одно: если Лабелл лгал, то интересно выяснить, зачем это ему понадобилось. Есть и еще кое-что. Мейсон является общим фактором в этом деле, он познакомил всю троицу — Вагнера, Лабелла и Дрери — с девицей Брукс.

— Точно. Сутенер.

— Но если он был ее сутенером, как получилось, что он попал в дневник наряду с остальными — в качестве клиента, который платил ей?

Шериф довольно долго размышлял над этим, причем с каждой проходящей минутой его физиономия приобретала все более озабоченное выражение, пока, наконец, он не выступил с блестящим решением.

— Уилер, — взмолился он, — почему бы вам не пойти отсюда к чертовой матери?

— А пока я буду в отсутствии, как насчет эксперта-графолога, чтобы проверить почерк в ее дневнике?

Я остановился возле стола Аннабел, потому что меня не оставляло такое чувство, будто я о чем-то забыл. И оказывается, я не ошибся.

— Если вы хотя бы наполовину так умны, как стараетесь казаться, позвоните ей, — сказала она кислым тоном. — Мисс Палмер, говорю на тот случай, если вы ее уже забыли. Судя по тому, как звучал ее голос, когда она звонила последний раз, она может оказаться здесь с минуты на минуту, вооруженная, как минимум, дробовиком.

Зазвонил телефон. Аннабел подняла трубку и молча протянула ее мне.

— Уилер, — признался я.

— Я должна извиниться за прошлый вечер. — Голос у нее был таким холодным, что я почувствовал, как у меня в ухе образуется сосулька.

— Уж если кто-то должен извиняться, Анджела, то это я.

— Нет, вы были совершенно правы. Просто вчера был безумный день, спиртное, а потом еще прозрение в отношении Найджела — все нахлынуло на меня одновременно. — В ее голосе зазвучали ядовитые нотки. — Конечно, позднее я чувствовала себя довольно глупо, лежа полуголой на кушетке, готовая и жаждущая отдаться, а затем наблюдавшей за вашим бегством!

— Крайне сожалею, Анджела, — повторил я. — Мне казалось, что это единственно правильное решение.

— Пожалуйста, не извиняйтесь! Мне следовало бы знать, что вы такой же, как все. И почему бы вам не предать меня, ведь все остальные предали? — Она рассмеялась, от чего у меня по спине пробежал холодок. — Вы считаете, что я презренная особа, но не это меня ранит, Эл. Мучает предательство, оно для меня самое страшное. Забавно, я считала, что уже привыкла к этому, но нет. Еще долгое время после того, как вы ушли, я хотела просто свернуться калачиком и умереть. Потом я стала желать вам смерти. И до сих пор желаю, Эл! — В ее голосе звучали теперь визгливые ноты. — Надеюсь, это случится очень скоро. Вы умрете медленно и мучительно, а потом черви будут…

Я слушал ее еще секунд пять, затем осторожно положил трубку.

— Судя по истеричным звукам, доносившимся из телефонной трубки, она поведала вам о вашем прошлом, настоящем и будущем, причем весьма подробно, — заметила Аннабел. — Давно пора, чтобы какая-нибудь несчастная женщина поквиталась с вами!

— Хотите кое-что знать? — спросил я. — Если я вам скажу, почему она так рассвирепела, вы мне просто не поверите!

— Ха!

— Это в вас говорит южанка, — заметил я. — Каждый судит о других в меру своей испорченности.

— Уходите немедленно, Уилер! — обозлилась Аннабел.

— Уже иду, — произнес я голосом маленькой девочки, — но вы, Аннабел Джексон, делаете большую ошибку. Прошлую ночь я был джентльменом, это-то и обидно.

— Ступайте, Эл… — Она притворно зевнула. — Чего я не выношу, так это смотреть, как взрослый коп заливается слезами.

Глава 6

Адрес, переданный мне Дрери через его секретаршу, оказался квартирой на втором этаже в здании, которое хотя и сильно уступало тому, где Элинор Брукс имела свое «рабочее место», все же стояло много выше на общественной шкале ценностей, нежели крысиная нора на Четвертой улице. Я постучал в дверь по привычке и так и не понял, кто же больше удивился — я или парень, который отворил ее буквально через пять секунд. Он был в очках, с шапкой рыжих волос, его карие глаза, посаженные слишком близко друг к другу, недоуменно уставились на меня. Время приближалось к трем часам дня, но он до сих пор не снял помятую пижаму: похоже, он только что вскочил с постели.

— Мистер Мейсон? — спросил я.

— Его нет, — ответил он скрипучим голосом. — Он в отпуске. Я присматриваю за его квартирой.

— Джонни Ферано? — сообразил я.

Его глаза слегка расширились.

— Черт побери, кто вы такой? — Вид моего значка явно не поднял ему настроения. — Выходит, вы коп. Меня разыскивают?

— Всего лишь та сильно выцветшая блондинка, которая живет через холл от вас на Четвертой улице, как я понимаю.

Он брезгливо передернул плечами:

— Эта ненормальная сплетница! Дошло до того, что я стал запираться по вечерам на замок. Господи! Как я счастлив, что хоть немного отдохну от нее!

Он закатил глаза, белки у него были такие же красные, как и его волосы.

— Вам нужен Мейсон? Как я уже говорил, он в отпуске.

— Вы не возражаете, если я взгляну?

— Да Бога ради… — Он раздраженно пожал узкими плечами. — Только не разводите грязь в квартире.

Я прошел мимо него в комнаты и осмотрел их. Постель не была убрана, похоже, что Ферано только что выбрался из нее. Когда я снова вернулся в гостиную, он уже приготавливал себе выпивку. Меня он не угостил, но я не огорчился, учитывая, что встал из-за стола всего полчаса назад.

— Куда он девался? — спросил я.

— Отдыхает. Мне он не говорил, куда едет. Позвонил и сказал, что я могу на месяц перебраться сюда и смотреть за квартирой, пока его не будет. Я обрадовался и не стал спрашивать, куда и с кем он уезжает. А сам он мне этого не сказал.

— Могу сообщить, где он находился вчера приблизительно до шести вечера, — холодно произнес я. — В твоей берлоге на Четвертой улице.

— Правда?

Стакан в его руке нервно задрожал, ему пришлось отпить немного, чтобы жидкость не пролилась.

Я присел на ближайший подлокотник дивана, не спеша закурил сигарету и выдал ему настоящий «взгляд полицейского», тот самый, что я целый год вырабатывал у себя в академии каждый день по часу. Взгляд подействовал — стакан снова задрожал в его руке.

— Окажи сам себе услугу, Джонни, — наконец произнес я, — не заставляй меня специально заниматься твоей особой!

— А? — Он на мгновение выпучил глаза. — Не понимаю вас, лейтенант.

— Уверен, на тебя имеется досье, — устало проворчал я. — Как бы ты ни зарабатывал на жизнь, ты нарушаешь закон. В данный момент я расследую убийство и хочу разыскать Мейсона. Если мне придется тратить время на выяснение твоей личности, ты сам понимаешь, как мне это понравится. А в состоянии раздражения я готов на все. Так что не доводи меня, Джонни.

— Послушайте, лейтенант! — Ноющие нотки в его голосе достигли высшего предела. — Честное слово, я ничего не знаю. Просто Джил попросил меня…

— Эта увядшая блондинка через холл была вне себя — она считает, что ты надул ее. Могу поспорить, она сможет сообщить мне несколько интересных фактов о Джонни Ферано, верно?

— Ладно, ладно!

На этот раз он таки выплеснул вино из стакана.

— Так вот, позвонил Джил и сказал, что у него неприятности и ему нужно на пару недель исчезнуть. Все, что от меня требуется, — пожить здесь, а если кто явится, объяснить, что он уехал на месяц неизвестно куда.

— Что за «неприятности»?

— Этого он не сказал, но если б я знал, что он замешан в убийстве, меня бы здесь не было, лейтенант!

— Он твой старый приятель?

— Работали вместе несколько лет назад.

— Он, должно быть, сутенер что надо, — хмыкнул я. — А у тебя что, таланта не хватило?

Он прикончил выпивку, и на его физиономии появилось угрюмое выражение.

— Вы же знаете этих пустоголовых девок? Они не могут заниматься этим только ради денег. Им обязательно нужно думать, что они делают это ради парня, который их пасет. Джил — высокий, красивый малый, он умеет умаслить любую девку. А я? Дамочка надевает туфли на высоком каблуке и смотрит на меня сверху вниз!

— Да, тяжелое положение, — согласился я. — А сколько таких девиц пасет Джил?

— Откуда мне знать? Последние три-четыре года мы не были особенно близки. Виделись с ним, лишь когда ему что-то требовалось от меня, какая-нибудь незначительная услуга. Он за нее платил, но не слишком щедро.

— Какого рода услуги?

Он недоверчиво прищурил глаза.

— Вы, часом, не из тех сообразительных копов, которые все мотают себе на ус, а потом являются нежданно-негаданно и… Вы не приметесь за меня, когда сцапаете Джила?

— Нет, если ты не будешь морочить мне голову, Джонни, — честно ответил я, — можешь не сомневаться, все равно я это выясню.

— Ладно…

Он несколько раз кивнул.

— Он никогда не просил меня сделать что-нибудь незаконное, понимаете? Просто мне было известно, чем он занимается, и все такое… Один раз он попросил заложить его бриллиантовую булавку для галстука и… — Он заметил мой нетерпеливый взгляд и заторопился. — Пару раз поручал мне последить кое за кем.

— Давай-ка выкладывай поподробней.

— Он хотел, чтобы я засек одного парня, когда тот выходил из многоквартирного дома, и выяснил, куда этот парень отправится.

— Ты сообразил почему?

— Тут большого ума не требуется, лейтенант, — усмехнулся он. — Совершенно ясно, что в этом здании работала одна из его девок, ну а тот парень, что его заинтересовал, был клиентом. Скорее всего Джил прирабатывал шантажом.

Многоквартирный дом был тот, где проживала Элинор Брукс, что совершенно не явилось для меня сюрпризом. А описание внешности двух мужчин, за которыми следил Джонни, соответствовало Дрери и донжуану из магазина дамского белья, Фрэнку Вагнеру. Маленький толстячок не был проблемой: Ферано проследил за ним до самого дома — тот жил за городом и доложил Мейсону. Но Дрери живенько обнаружил слежку и сумел без особого труда оторваться от преследователя. Мейсон не пришел от этого в восторг, поэтому Ферано предложил повторить попытку, уже бесплатно, коли подвернется такая возможность, но Мейсон велел ему забыть обо всем.

Я задал еще несколько вопросов, но мелкий жулик поклялся, что он выполнял только эти два задания, больше ему нечего сообщить про Джила Мейсона.

Я остановился, уже достигнув входной двери, и задал ему последний вопрос:

— В котором часу вчера ты сказал Большому Майку, где найти Мейсона?

Его глазки снова забегали.

— В жизни своей ни разу не видел этого верзилу! — прошептал он. — Я отворил дверь около трех часов дня, он схватил меня за перед рубашки одной ручищей и приподнял на пару футов над полом. Даже если б Джил был моим братом, я бы все равно сказал обезьяне, где его найти. — Он вздрогнул, вспомнив пережитое. — Знаете, даже после того как я уже рассказал ему все, был момент, когда я подумал, что он разорвет меня на части, просто так, ради собственного удовольствия!

— Да… — протянул я, — с такими друзьями, как ты, Мейсону враги не нужны.

Далее я отправился в роскошный многоквартирный дом, где занималась своим ремеслом Элинор Брукс. Признаюсь, я таки нервничал, думая о встрече с исполнительницей экзотических танцев, которая считала, что по сравнению со мной помойка благоухает розами. В моем распоряжении было несколько секунд после звонка, чтобы подумать, какова будет реакция Лейверса, если я сообщу ему, что в целях самозащиты мне пришлось застрелить свидетеля. Но тут дверь распахнулась. Она стояла в проеме, облаченная в тоненький свитер, подчеркивающий ее роскошный бюст, и юбчонку, не доходившую на пять дюймов до колен.

Выражение ее лица подтвердило правильность моей теории о помойке и лейтенанте Уилере.

— Приторный запах измены проникает в мои ноздри, — заговорила она замогильным голосом, — зловоние отказа повисло в воздухе. Я вижу улыбку Иуды на его лице и чувствую жестокое злорадство садиста в его мозгу.

— Это официальное дело, — сухо сообщил я. — Вы хотите, чтобы убийца вашей ближайшей подруги был схвачен и наказан, я тоже. В этом мы едины, верно?

— Можете войти. — Она отступила от двери. — Но не затягивайте визит, я не уверена, сколько времени мой дезодорант способен выдержать ваше присутствие!

Я прошел следом за ней в гостиную. Она упала на кушетку и скрестила ноги, ее мини-юбка задралась так, что опустить ее было бы невозможно никакими силами. Усилием воли я заставил себя сосредоточить внимание на ее лице. Оно было хмурым, озабоченным и говорило о ее намерении всеми доступными ей средствами выражать презрение к моей недостойной особе.

— Одно из имен в дневнике Элинор было «Мейсон», — сказал я.. — Вы никогда не слышали, чтобы она его упоминала?

— Нет, я уже говорила вам об этом.

— Я все еще не могу найти его, — продолжал я, — но мне стало известно очень многое о нем. Он был сутенером, сутенером Элинор.

— Это смешно! — Ее рука рассеянно поглаживала внешнюю сторону левого бедра. — Элинор не была такой грязной и низкой.

— Очень многие утверждают обратное. Говорят, пару недель назад кто-то сменил Мейсона. Если это правда, у него был весьма серьезный мотив, чтобы убить ее.

— Если это правда, значит, именно об этом Элинор не хотела мне ничего рассказывать, — пренебрежительно фыркнула она. — Но я не верю этому, не хочу верить.

— Ладно. — Я не стал спорить. — Есть еще кое-что. Ваш бывший приятель Найджел Слейтер.

— Пусть он сдохнет! И чем скорее, тем лучше! — взорвалась она.

— Он работает в фирме, которая зовется «Уильям Уоллер и К⁰».

— Я потрясена! — иронически воскликнула она.

— Руководит ею человек по имени Дрери, он имеет долю в клубе «Джаззи-шасси», владельцем которого является Лабелл, припоминаете?

Она выпрямилась, глаза у нее немного расширились.

— Дрери и Лабелл фигурировали в записях Элинор!

— Правильно…

— Ну и как это касается Найджела?

— Пока еще не знаю. Мне бы хотелось иметь с ним дружескую продолжительную беседу, но не в его офисе. Где он живет?

— Как раз через улицу, но он непременно заходит вечером в бар, чтобы выпить пару стаканчиков, прежде чем вернуться домой. — Она на минуту задумалась. — Который час?

Я взглянул на часы:

— Десять минут пятого.

— Если хотите, я могу позвонить ему в офис и сказать, что хочу срочно его видеть. Он прибежит. — В ее голосе не было хвастливых ноток, она всего лишь констатировала факт, не более.

— Когда он явится сюда, можете иметь с ним свою дружескую продолжительную беседу. Я незаметно исчезну, разумеется.

Я попытался придумать что-нибудь получше, но не смог.

— Замечательно, — сказал я, — премного благодарен.

Она раздраженно пожала плечами, поднялась с кушетки и подошла к телефону. Я закурил сигарету и прослушал ее разговор, который был удивительно кратким, чтобы не сказать лаконичным.

— Я должна тебя видеть, — сказала она ровным голосом. — Сейчас! — После этого положила на место трубку и вернулась к кушетке.

Я опустился в кресло, повернулся к ней лицом, и ее невоспитанная мини-юбка снова начала меня терзать.

— Что собой представляет Вагнер? — неожиданно спросила она.

— Он такой, каким вы могли его себе представить по описанию Элинор Брукс, — пожал я плечами. — Маленький толстячок, которого смерть Элинор встревожила гораздо меньше, чем то, что теперь все может стать известно его супруге.

— Мужчины! — Она сложила руки под грудью и крепко обхватила ими себя. — До чего же я их ненавижу, все это вонючее стадо!

Ее темные глаза на какое-то время возложили на меня одного ответственность за всю сильную половину человечества, затем она отвернулась.

— Ну а Дрери?

— Само очарование. Вообразите седовласую пантеру, облаченную в дорогой импортный костюм от Савилл Роу, и вот вам Дрери. У него также имеется приятель, известный под кличкой Большой Майк. Представьте гориллу-переростка с вечно больной головой, это и есть Большой Майк.

Она снова фыркнула:

— На каких очаровательных людей работает Найджел! Но вообще-то, если хорошенько подумать, он хорошо вписывается в эту компанию.

Я совсем было собрался предложить ей улучшить настроение одним-двумя бокалами спиртного, пока мы ожидаем появления провинившегося Найджела, но мое «Как насчет…» было прервано ледяным взглядом, сказавшим мне, что она прочла мои мысли и не намерена тратить виски на данного представителя «вонючего стада».

И мы продолжали сидеть как два каменных изваяния, пока наконец — этак лет через пять — не раздался звонок в дверь.

Анджела поднялась с кушетки и прошла в переднюю.

Остановившись перед дверью, она взбила себе волосы и тыльной стороной ладони размазала губную помаду. Пока я раскрыв рот наблюдал за всеми этими приготовлениями, она немного задрала свой свитер, так что под грудью образовались складки и обнажилась полоска голого тела.

После этого она открыла дверь. Слейтер сделал всего один шаг и замер на пороге, уставившись на нее.

— Привет, Найджел. — Она принялась нарочито медленно одергивать свитер. — Не думала, что ты так быстро придешь. В обществе Эла ни одна девушка не замечает, как летит время! — Она тихонечко фыркнула, не выказав никакого смущения, скорее наоборот. — Ты помнишь Эла? Я хочу сказать — лейтенанта Уилера?

Слейтер с видимым усилием закрыл рот… и взглянул на меня так, как будто я был чем-то оставшимся после дренажа болота.

— Разумеется, — выдавил он, — я помню лейтенанта. Вы сейчас в отпуске или же округ оплачивает вам это время?

— Ну, — Анджела наконец все же одернула свой свитер, — полагаю, если вы хотите поговорить по-мужски, мне разумнее вас оставить.

Покачивая бедрами, она медленно подошла к двери в спальню и остановилась, чтобы отворить ее. Потом приподняла еще выше подол мини-юбки и потерла без особой спешки розовато-кремовую кожу. Ее темные глаза с упреком взглянули на меня.

— Я думаю, у меня теперь будет синяк! — сказала она и исчезла в спальне.

— Черт побери, что здесь творится? — рявкнул Слейтер.

— Не то, что вы предполагаете, — усмехнулся я. — Это какая-то игра: Анджела забавляется в одиночку.

— Ха! — Он сделал еще пару шагов мне навстречу, усики унего свирепо подергивались и, казалось, были готовы сорваться с места.

— Очень убедительно!

— Хватит! Заткнитесь и сядьте! — рявкнул я. — У вас куда больше причин для беспокойства, чем вам кажется.

Огонь медленно исчез из его глаз, он неохотно опустился на кушетку.

— Это вы придумали заставить ее позвонить мне в офис?

— Нет, идея ее собственная; я просто хотел потолковать с вами, но не в офисе, — пояснил я. — Скажите, вы прирожденный лгун?

— Что? — Глаза у него округлились. — Послушайте, Уилер, коп вы или не коп, но я не…

— Квартира Мейсона на Четвертой улице, — напомнил я. — Большой орангутан, который открыл вам дверь и одним ударом вывел вас из строя, припоминаете?

— Припоминаю ли я? — Он раздраженно потер подбородок. — Еще бы! Болит до сих пор.

— И вы его прежде никогда не видели?

— Я уже говорил вам.

— Его фамилия Крамер, — сказал я. — Он также известен как Большой Майк. Работает на человека по имени Дрери, владельца фирмы, именуемой «Уильям Уоллер и К⁰». Вы тоже там работаете. Так как же прикажете вас понимать? Каждый день, когда вы приходите на работу, платиновая блондинка в приемной завязывает вам глаза?

Он задумался над моими словами, лицо у него сразу осунулось.

— Ладно, лейтенант, — наконец пробормотал он. — Я солгал, что не знаю Большого Майка. Но, черт возьми, как еще я могу поступить? Я подумал, что он оказался там, потому что его послал Дрери, а Дрери — мой хозяин. Если бы я рассказал вам про Большого Майка, через десять секунд Дрери, скорее всего, выгнал бы меня с работы. Вот я и решил, что лучше притвориться, будто я его совершенно не знаю.

— Ну а что в отношении остальной истории: как он вас стукнул и вы потеряли сознание?

— Все это чистая правда, каждое слово!

— Где вы находились той ночью, когда убили Элинор Брукс? От часа до двух?

— Дома, в постели. Спал, наверное.

— Один?

— Конечно. — Он часто-часто заморгал. — Это же резонно, в такое-то время!

— Возможно. — Я пожал плечами. — Но это не алиби. Вы хорошо знали Элинор?

— Почти не знал. Встречал ее здесь пару раз. Она была ближайшей подругой Анджелы — это все, что мне про нее известно.

— Вы когда-нибудь ездили в пляжный домик?

— Конечно, несколько раз. На уик-энд с Анджелой.

— Тело лежало на кровати. Нагое, — мягко сказал я. — Вся одежда была разбросана на полу. Но куда-то исчезли ее туфли. Вам это не кажется странным, Слейтер?

На лбу у него проступила капелька пота; отвечая мне, он старательно смотрел в сторону:

— Странным, лейтенант?

— Не вошла же она в пляжный домик босиком. Значит, убийца, уходя, забрал ее туфли с собой. На кой черт они ему понадобились?

— Ну а мне-то откуда знать? — Он хотел произнести это возмущенно, но у него получился какой-то нервный хрип.

— Мне просто подумалось, нет ли у вас на этот счет какой-нибудь теории, — пояснил я. — А вам известно, что ваш босс был одним из ее постоянных клиентов?

— Дрери? — Глаза у него снова полезли на лоб.

— Дрери, — повторил я, — а Большой Майк — продолжение его собственной руки. Тот самый Майк, который оглушил вас, когда вы вчера вечером приехали на квартиру Мейсона. Это одна из причин, почему я не захотел разговаривать с вами в вашем офисе. Мне кажется, что Дрери мог бы слишком заинтересоваться тем, что происходит.

— Я понял! — Он с умным видом закивал головой. — Для меня это все самый настоящий удар, лейтенант. Сегодня в офисе я не видел Большого Майка, но он, должно быть, рассказал Дрери про случившееся вчера вечером. — Он нервно пожал плечами. — Только Дрери не обмолвился ни единым словом по этому поводу.

— Вы занимаетесь недвижимым имуществом, сказал он мне. Ну, а чем еще занимается фирма?

— Инвестиции разного рода, лейтенант. Дрери лично руководит многими отраслями городского бизнеса: клубы, рестораны, магазины и тому подобное. — Он беспокойно провел пальцем по своим усикам. — Полагаю, вам не нужно объяснять, как неудобна для меня подобная ситуация? Это хорошая работа, мне не хочется ее терять, но, с другой стороны, меня волнует, в какую историю я угодил.

— Возможно, Дрери просто хочет выйти сухим из воды, — беспечно произнес я. — Я бы не стал терять из-за этого сон, Слейтер. Но если он сам или Большой Майк что-нибудь скажут по этому поводу, я бы хотел, чтобы вы дали мне знать.

— Конечно! — Он энергично закивал. — Непременно это сделаю. Есть еще какие-нибудь вопросы, лейтенант?

— Пока никаких, можете идти.

Он медленно поднялся, посмотрел на дверь спальни, затем снова на меня. Наконец, убедившись, что я не собираюсь делать ничего, кроме как сидеть на месте, медленно двинулся к выходу. Я подождал пару секунд после того, как захлопнулась входная дверь, и сказал нормальным голосом:

— Теперь можете выходить.

Неплотно запертая дверь спальни распахнулась, и Анджела вернулась в гостиную. Она причесалась, подкрасила губы, свитер утратил свой мятый вид. Когда она села на кушетку, мини-юбка вновь задралась, но она тут же придала ей более или менее нормальный вид, чтобы она не привлекала моего внимания.

— Вы знали, что я слушаю?

— Прижавшись ухом к щели двери. Интересно, о чем вы думали?

— В каком смысле?

— Может, вы решили, что, как только откроете Слейтеру дверь, я усажу вас к себе на колени? — сурово спросил я. — Перестаньте проделывать со мной такие штучки, иначе я тоже начну шутить.

— Возможно, вчера вечером мне бы это понравилось, — на ее лице вновь появилось угрюмое выражение, — но попробуйте что-нибудь подобное сейчас, Уилер, и я выцарапаю вам глаза.

— Ясно. Ну, так каково ваше мнение?

— Мне показалось, он смертельно испугался, когда вы упомянули про туфли Элинор. Надо сказать, что мне тоже стало не по себе, я ведь не знала, что они исчезли. — Она положила руки между коленями и крепко их зажала. — Не знаю, что вы делаете с людьми, но я тоже начинаю бояться.

— Иногда я сам себя пугаю, — подмигнул я ей. — Главным образом когда бреюсь. Так что я делаю с людьми?

— Найджел… — Она внезапно задрожала, при этом тесный свитер подчеркивал каждое ее движение. — Я не уверена, что все это только потому, что он испугался или старался умничать. Не только из-за этого он так глупо себя вел, я хочу сказать.

— Не понимаю, — честно признался я.

— Он же весьма сообразительный, весьма! Это меня и привлекло в нем. — Ее нижняя губа на мгновение изогнулась. — Но то, как он разговаривал с вами… Можно было подумать, что это какой-то дурачок, который смертельно боится своих хозяев, их подручных и вообще всех, в том числе и вас. Это не укладывается у меня в голове.

— Зачем бы ему вести такую игру?

— Не знаю. — Она медленно покачала головой. — Возможно, я утратила способность рассуждать здраво с того часа, как вошла в этот пляжный домик и обнаружила там тело Элинор. Меня не покидает мысль, что все его слова — о том, что он беспокоится за меня, — всего лишь игра. Не верю, что Мейсон звонил ему и сказал, будто я скрываю важную информацию, а потому нахожусь в смертельной опасности. Одно время я действительно заволновалась: а что, если я на самом деле знаю нечто важное, только не догадываюсь, что именно? А потом у меня появилась безумная мысль — Найджел просто запугивает меня. — Она вопросительно посмотрела на меня своими черными глазами. — Но это же чистейшее безумие, не так ли?

— Не знаю, — небрежно бросил я. — Но если бы он меня боялся, то не примчался бы сюда в такой спешке, в особенности после того шоу, которое вы устроили ему у двери.

— Пожалуй, вы правы.

Взгляд у нее стал каким-то отрешенным, как будто она утратила интерес к разговору.

— Никак не могу выбросить из головы это отвратительное замечание Лабелла — что мне следует создать новый танец и назвать его «Плачем по блуднице». Весь день думаю об этом. — Она замолчала на мгновение, затем проговорила медленно и четко: — Она была женщиной, прекрасной женщиной, объектом их низменных желаний. Затем один, тот, кто не мог мириться долее с красой, оборвал ее недолгую жизнь и бросил на попрание пред жадными глазами толпы. Те, кто знал и использовал ее, наплевали на ее образ и скрылись под личиной порядочных людей, надеясь, что никто и никогда не узнает про их преступную похоть. Мужчина — предатель! Мужчина — убийца! Мужчина…

— Звучит потрясающе, — сказал я, быстро поднимаясь с места. — Уверен, что когда-нибудь мне захочется это дослушать, Анджела, но в данный момент я слышу, как меня зовет окружной шериф.

Я достиг двери четырьмя большими шагами и даже не попрощался. Эти стихи определенно были белыми, но цена за их прослушивание, на мой взгляд, была непомерно высока.

Глава 7

Нежная музыка лилась из пяти репродукторов, вмонтированных в стены гостиной. Мягкий свет ламп, затененных абажурами, превращал ее в маленький интимный оазис, находящийся далеко-далеко от делового мира. На моей огромной кушетке сидела потрясающая блондинка с волосами цвета шерри, в руках у нее был бокал, в глазах — мечтательное выражение. На ней была серебристая кофточка с белыми и розовыми блестками и длинной «молнией» спереди, раздвинутой дюймов на шесть от ворота. Обед был столь великолепным, что она даже не стала возражать, когда я предложил потом свою квартиру и музыку.

Вообще-то пора было включать волшебную песнь Синатры о Нэнси, и тогда размягчающая пауза будет завершена. Я сидел в противоположном конце кушетки, неотрывно наблюдая за своей гостьей и изредка потягивая из бокала. Потом ее головка повернулась ко мне, и мне показалось, что я заметил первые признаки капитуляции в ее сапфировых глазах.

— Эл! — негромко окликнула она.

— Нэнси!.. — промурлыкал я.

— Выключите ее.

— Что?

— Выключите музыку.

Командирские ноты в ее голосе заставили бы встать по стойке «смирно» бывалого моряка, не говоря уже о копе. Я поднялся с кушетки, выключил проигрыватель и уставился на красотку.

— Вам не нравится музыка?

— Я же говорила, что у меня особое мнение. Музыка, доносящаяся изо всех концов помещения, усыпляет. А я не хочу быть убаюканной, Эл Уилер.

— Куда-то спешите? — печально спросил я.

Она подмигнула, выпятив нижнюю губу.

— Идите-ка сюда и садитесь рядом. — Она похлопала по кушетке. — У нас состоится уютный дружеский разговор.

Через секунду я действительно сидел рядом с ней, это было уже кое-что, но не слишком много, решил я, судя по тому, как были приподняты ее брови.

— Вместо того чтобы сидеть тут без дела, — проворчал я, — вы могли бы продемонстрировать мне потрясающее женское белье…

— Вам следовало бы с самого начала сказать, чего вы хотите, — произнесла она с упреком, — тогда бы я захватила с собой мистера Вагнера. Вообще-то у него не идеальные габариты, но, могу поспорить, в голубовато-дымчатом нейлоне он выглядел бы сногсшибательно.

— А вы хитрющая, — признал я. — Холодная, но хитрющая.

— Вы приложили столько стараний, чтобы заманить девушку к себе в квартиру, а затем так старались освободить ее от одежды, что у вас просто не осталось времени поговорить с девушкой, — заявила она бесцветным голосом. — Я чувствую себя оскорбленной, Эл. Меня превозносят за мои остроумные и содержательные разговоры, а вы лишаете себя возможности оценить мой талант. Почему бы вам не расслабиться и не побеседовать со мной?

— Ладно, — я пожал плечами, — желание дамы — закон. Но мы бы могли вести беседу и в то время, когда вы будете демонстрировать свое потрясающее белье. Разве нет?

Она тихонечко вздохнула:

— Беда в том, что вы ненасытный, а я всего лишь любопытна. Вам следовало бы знать, что любопытство у любой женщины стоит на первом месте.

— Ну что ж, — уныло согласился я, — давайте заведем какую-нибудь остроумно-занимательную беседу. Что бы вам хотелось узнать? Какую тему вы можете предложить?

— Вы и мистер Вагнер. После разговора с вами он ходит сам не свой. Судя по тому, как он ведет себя, можно предположить, что он замешан в массовых убийствах или в чем-то таком.

— За последнее время у нас не было массовых убийств, — заверил я ее и быстро скрестил пальцы. — Скажите, что он за человек как работодатель?

— Самая настоящая старая дама: вечно беспокоится из-за того, что никогда не случается, но, полагаю, он мог бы быть и похуже. Большую часть времени он сидит в своей каморке и предоставляет мне заниматься клиентами, за исключением его специальных клиентов, конечно.

— Специальных клиентов? — переспросил я.

— Вы же помните, он принял вас за одного из них? Услыхал мужской голос и тут же выскочил.

— Припоминаю, вы говорили, что стоило бы видеть кое-кого из тех ублюдков, которые иногда заходят к вам в магазин.

— Их можно заметить еще на улице, — со вздохом ответила она. — Они всегда входят бочком, нервно оглядываются по сторонам, как будто чего-то опасаются.

— И с ними занимается сам Вагнер?

— Это его особые клиенты… Честное слово, я только рада.

— Может быть, они и его заставляют нервничать, вот почему у него такие перегруженные полки.

— Да, он все время пополняет свои запасы! — Она презрительно фыркнула. — Я-то думаю, когда он отправляется к оптовикам, то чувствует себя такой крупной фигурой, что просто не может остановиться, коль скоро начал. Но видели бы вы, как он все это хранит. За семью замками! Можно подумать, что у нас ювелирный бизнес или что-то в этом роде. Никто не смеет дотронуться до его запасов, а когда он все это выкладывает на прилавки, вид у него такой, будто он расстается с золотом.

— Возможно, в глубине души он романтик. Если парень продает товары для моряков, он непременно мечтает о семи морях, ну а о чем может мечтать человек, торгующий дамским бельем и галантереей?

Ярко-сапфировые глаза мельком взглянули на меня.

— Я возражаю против этой ерунды. — Она допила свой бокал и снова украдкой взглянула на меня. — Так или иначе, но вы перевели разговор на меня. Полагаю, это сила привычки: вы ведь лейтенант полиции и постоянно настороже.

— Вы хотите сказать, что я больше не умный и не находчивый? — обиженно осведомился я.

— Я хочу сказать, что вы так и не ответили на мой первый вопрос о мистере Вагнере! — отрезала она.

— Не припомню, чтобы вы спрашивали о нем, — сказал я ей. — Все, что вы сказали, — это как он реагировал на мой визит.

— Эл Уилер, вы прекрасно поняли, что это и есть вопрос.

— Ну так кто из нас ходит вокруг да около? — усмехнулся я. — Он вам когда-нибудь рассказывал о своей домашней жизни?

— Нет, и я вполне могу это понять. Однажды я видела его супругу и искренне пожалела несчастного маленького человечка.

— А других он никогда не упоминал?

— Других? — Ее глаза на мгновение широко раскрылись, потом она нетерпеливо наклонилась ко мне. — Впервые слышу, что он был до этого женат.

— Пять раз, — очень серьезно сообщил я, — насколько мы можем судить, но эксгумация — дело медленное. — Я понизил голос до доверительного шепота: — Как она выглядела, когда вы видели ее в последний раз. Здоровой?

— Ну да. Я так думаю… Но она сложена как раскормленный бульдог, так что сказать наверняка довольно трудно… А что случилось с прежними женами?

— Синяя Борода из магазина нарядного женского белья… — Я медленно покачал головой. — Так мы называем его в службе шерифа. Не могу понять, где он добывает столько цианида.

Неожиданно в ее глазах мелькнуло недоверие.

— Вы морочите мне голову!

— Что скажете насчет еще одного бокальчика?

Я забрал у нее пустой фужер и отправился на кухню. Когда вернулся, она сидела закинув ногу на ногу погруженная в глубокое раздумье. Она даже не заметила, как взяла у меня бокал. Я снова сел рядом, отпил немного и стал терпеливо ждать.

— Значит, вы просто не желаете ничего мне сказать, не так ли? — спросила она наконец обиженным голосом.

— Какая жалость, что вы не захватили с собой мистера Вагнера, — задумчиво произнес я. — Демонстрируя это белье, он бы выложил вам решительно все.

Холодные голубые глаза бросили на меня убийственный взгляд.

— Уж не собираетесь ли вы заключить здесь какую-то сделку?

— Я? — Я принял оскорбленный вид. — Мы, лейтенанты полиции, никогда не идем на сомнительные сделки, вспомните-ка свой телесериал. Самое большее пару раз в неделю!

— Шантаж! — Она отпила немного из бокала и поморщилась, как будто это был цианид, а не прекрасное шотландское виски. — Больше всего на свете ненавижу вымогателей!

— Забавно! А вот я больше всего ненавижу любопытных людей. Вы таких знаете, конечно. Вечно задают вопросы и никогда не демонстрируют нарядное женское белье.

Она решительно пожала плечами:

— А вы думаете, мне нравится, когда какой-то лейтенант-зазнайка до смерти пугает несчастного маленького мистера Вагнера? Это же его бизнес, и что бы он там ни делал — идите-ка вы к черту, Уилер! Так что же он сделал?

— Оставляю это вашему воображению, точно так же, как вы многое оставили моему воображению… Давайте подумаем о чем-нибудь остроумном и щекочущем нервы, о чем мы могли бы поболтать.

— Как бы мне хотелось иметь немножко цианида! — с жаром воскликнула она. — Тогда я могла бы стать Синей Бородой женской лиги и для начала поквитаться с одним зазнайкой лейтенантом!

— Знаете, это бы очень подошло к вашим глазам, но не носите слишком длинной бороды, потому что каждый раз, когда вы будете ею кивать, она станет щекотать ваш потрясающий водораздельчик.

Она неожиданно разразилась громким смехом, и я совсем было решил воспользоваться оттепелью, когда зазвонил телефон. Ничто так не портит настроение, как звонящий телефон, поэтому я решил поднять трубку и предложить звонившему, кто бы он ни был, пойти и сунуть голову в помойное ведро. Соответственно при следующем звонке я схватил трубку и рявкнул:

— Уилер!

— Лейтенант Уилер? — Это был мужской голос — я не узнал чей, — и он очень нервничал.

— Это лейтенант Уилер, который в данный момент отдыхает у себя дома, — ответил я более чем прозрачно.

— Я позвонил в офис шерифа, а когда сказал какому-то парню, что дело срочное, он дал мне номер вашего домашнего телефона. Я должен поговорить с вами, и немедленно. Меня оклеветали.

Для словесного портрета вполне хватает.

— Кто вы?

— Меня зовут Мейсон, Джил Мейсон.

Этого было достаточно.

— Ладно. Где вы находитесь?

— Одно вы должны понять, — частил он хриплым голосом. — Она была сукой, хитрющей сукой, но я ее не убивал!

— Безусловно, не убивали. Но где вы сейчас?

— Меня оклеветали, я ее не убивал! — твердил он, как будто его заело на одном месте. — Разумеется, мне пришлось прибегнуть к особой рекламе, чтобы повысить ее цену, но я не стал бы ее убивать. Проклятие! Да кто в здравом уме захотел бы угодить в газовую камеру из-за обычной мерзкой шлюхи?

— Вы совершенно правы, — спокойно ответил я, — но какая польза от нашего телефонного разговора? Нам надо немедленно увидеться. Если вас на самом деле ложно обвинили и вы нуждаетесь в защите, — я именно тот, кто может ее вам обеспечить!

— Чертовски забавная вещь, но вы абсолютно правы. Вот уж не представлял, что может прийти такой день, когда Джил Мейсон будет просить защиты у копа. — Он замолчал, должно быть, секунд на пять. — Послушайте, я не уверен, но у меня такое чувство, что за мной следят, возможно, в течение последнего часа. Не исключено, что это плод моего разыгравшегося воображения. Оно и не мудрено — после того, как я увидел на постели ее тело с ножом, торчащим из груди!

— Вы видели ее тело?

— Это было частью сфабрикованного против меня обвинения, — горько произнес он. — Она позвонила мне и выдала душераздирающую историю о том, как она сожалеет и как жаждет, чтобы я вернулся. Не приеду ли я в пляжный домик, чтобы обговорить все? Когда я вошел туда, она была мертва, но это случилось только что. Кровь еще лилась, все было разбросано, и я… — Его голос прервался. — Я испугался! Сначала я подумал, что ее убийца все еще в доме, и убежал оттуда как полоумный. Только позднее я сообразил, что являюсь подозреваемым номер один: первый же коп, которому будет поручено расследование, тут же начнет разыскивать меня, причем все сразу же сообразят, что у меня нет алиби.

— Потерпите до нашей встречи! — взмолился я. — Где вы?

— В аптеке. Мне здесь нравится. Много света и людей. И вроде бы никто не собирается пырнуть меня ножом!

— Прекрасно, я еду в аптеку!

— Не годится! Если я прав и за мной следят, значит, он в данный момент торчит на улице. Если он увидит, что в аптеку входит коп, он может от отчаяния пойти на риск. Нет, я сначала оторвусь от него, а потом мы встретимся в баре. Знаете забегаловку под названием «Джимми-плейс»?

— Знаю, — ответил я.

— Встретимся там через тридцать минут.

— Прекрасно, но не рискуйте напрасно.

— Вы смеетесь? — Он пронзительно расхохотался. — Я так нервничаю, что, если из переулка выйдет кошка, я подскочу на пятьдесят футов!

Он резко замолчал, оставив меня с мертвой трубкой в руке.

Когда я обернулся, Нэнси Льюис была на ногах, на лице у нее застыло какое-то непривычно покорное выражение.

— Поскольку мне не пришло в голову своевременно заткнуть уши, я невольно слышала ваш разговор. Вас призывает долг, Эл?

— Я бы сказал: ну и черт с ним! — но этот парень страшно застенчив, и, когда ему охота поговорить, я должен его выслушать. — Я почти извинялся.

— Конечно, — сказала она, — я все понимаю. Во всяком случае, спасибо за вечер, было очень весело.

— Может, мы когда-нибудь все повторим? — с робкой надеждой в голосе спросил я. — Например, завтра вечером?

Она задумчиво покусала нижнюю губу.

— Почему бы вам не позвонить мне завтра утром? А сейчас не мешкайте, я могу вызвать такси.

— Спасибо, — сказал я. — А завтра я позвоню вам где-нибудь около одиннадцати.

— Ой! Неужели вы всегда так рано встаете?

Ее брови на мгновение дрогнули, но глаза были совершенно серьезны, чтобы не сказать грустны.

— Еще одно, прежде чем вы уйдете, — задумчиво сказала она. — Вы считаете, что удовлетворили мое ненасытное любопытство относительно мистера Вагнера?

— Вы хотите услышать продолжение истории о донжуане из магазина дамского белья? — весело подхватил я. — Завтра вечером вы услышите новый захватывающий эпизод, дорогая. Я всегда говорю: подозрение порождает любопытство. А вы что всегда говорите?

Выражение ее лица сказало мне, что лучше оставить этот вопрос без ответа, поэтому я дружески помахал ей рукой и двинулся к выходу. И уже подошел было к двери, когда у меня за спиной раздался снисходительный голос.

— Ладно, черт побери! — произнесла она. — Ваша взяла.

Я оглянулся как раз в тот момент, когда она остервенело дернула за «молнию» и все ее одеяние распахнулось до самого низа. Затем она сильно передернула плечами, и оно превратилось в поблескивающую оборку вокруг ее колен. Она переступила через нее с необычайной грацией и встала передо мной подбоченившись.

Ее серовато-голубой бюстгальтер оказался целиком из кружев и лишь слегка поддерживал снизу небольшие, но заманчиво округлые груди. Трусики из такой же ткани правильнее было бы назвать бикини, они так плотно прилегали к ее изящным бедрам, что это можно было бы объяснить лишь их боязнью гравитации. Стройные длинные ноги, узкие лодыжки… Она медленно повернулась на каблуках, описав полный круг, так что я имел возможность увидеть ее со спины, затем снова уставилась мне в лицо.

— Ну а теперь вы мне расскажете о мистере Вагнере? — спросила она замогильным голосом.

— Хотел бы, — прохрипел я, — но в данный момент я полностью утратил дар речи.

Она издала звук, похожий на боевой клич индейцев, и потянулась за тяжелой бронзовой пепельницей на столе, явно намереваясь запустить ее мне в голову.

— Прошлой ночью убили его приятельницу, — поспешно сообщил я.

— Убили? — Пепельница замерла в воздухе, потом благополучно возвратилась на место.

— Убили, — подтвердил я.

Ее ярко-сапфировые глаза вспыхнули.

— Вы сказали «его приятельницу»? То есть любовницу?

— Если желаете, можно выразиться и так, — пробормотал я. — Неполный рабочий день, оплата наличными.

— Девушка по вызову? У мистера Вагнера? — На ее лице появилось типичное женское брезгливое выражение. — Не верю.

Но если судить по тому, как она облизала губы розовым язычком, она верила каждому слову и была в неописуемом восторге.

— Однажды он хотел пощекотать меня, а когда я ударила его по руке, у него чуть не случился сердечный приступ. Господи, ну кто бы мог подумать, что этот забавный маленький человечек ведет двойную жизнь?

— Только не его жена, надеюсь ради него самого! А теперь я должен идти.

— Нет, вы не уйдете! — завопила она в отчаянии. — Я еще не знаю никаких подробностей! Ни одной детали, Эл Уилер!

— Завтра вечером, — сказал я и ухватился за ручку двери.

— Обещаете?

— Я говорю, а вы демонстрируете. Это деловое соглашение.

— Вы развратник! — в отчаянии сказала она.

— А вы любопытная кошка, — констатировал я. — Так что мы квиты. Выбор за вами.

— Если вы воображаете, что у меня войдет в привычку устраивать показ дамского белья в вашей квартире, Эл Уилер… — Она глубоко вздохнула, и серовато-голубые кружева натянулись до отказа, — значит, вы сумасшедший!

— Значит, мне не звонить вам завтра утром? — спросил я, приоткрывая дверь.

— Минуточку! — Ее лицо представляло наглядное пособие по изучению противоречивых эмоций, затем она испустила глубокий страдальческий вздох. — Буду здесь в восемь.

— Почему бы нам сначала не поесть? — предложил я.

— Я не собираюсь тратить время в ресторанах, — бросила она. — Не хочу, чтобы нас прерывали! Я принесу обед с собой. Только будьте на месте!

— Я буду на месте! — воскликнул я, улыбаясь во весь рот. — Как насчет того, чтобы все было нежно-розового цвета? Я согласен, что этот серовато-голубой восхитителен, но надо же увидеть вас и в чем-то другом. Для сравнения!

Она закрыла глаза и издала жалобный звук.

— Меня шантажируют! И кто? Лейтенант полиции. Мне следует донести на вас в бюро благонравных копов или куда-то еще. Светло-розовый? — Она вздрогнула — чудесное бледно-голубое видение. — Вы проделываете это со всеми девушками, которых приглашаете к себе, Эл Уилер?

— Нет, — ответил я мечтательно. — Как правило, я заставляю их бегать нагишом и петь языческие песни.

Она схватила тяжелую пепельницу, и я поспешно выскользнул за дверь.

«Джимми-плейс» был предназначен для серьезных попоек, здесь ничто не отвлекало внимания посетителей от стоявшего перед ними зелья. Вдоль одной стены тянулся бар, а вторую занимал ряд кабинок, отделенных одна от другой высокой деревянной перегородкой, дабы создать иллюзию полнейшего уединения. Освещение давало возможность видеть на расстоянии одного фута перед собой, по-видимому, владелец заведения был человек милосердный и не хотел, чтобы кто-нибудь свалился замертво еще до того, как напьется.

Войдя внутрь, я подождал несколько секунд, чтобы мои глаза приспособились к полумраку, затем медленно двинулся вдоль линии кабин. Было уже поздно, в заведении почти никого не осталось, только пара молодцов громко возмущалась дороговизной внебрачных связей, да элегантная седовласая матрона, возле которой стояла полупустая бутылка, потягивала джин, и еще сидел молодой парень с молоденькой блондинкой, которая пронзительно взвизгнула и оттолкнула прочь его руку, когда я проходил мимо.

Наконец я нашел его в предпоследней кабине.

Несомненно, это Мейсон, решил я. Описание внешности, которое я слышал от многих, точно подходило этому человеку. Фигурой он походил на меня, одет неприметно, волосы коротко подстрижены, с сединой на висках. И самая верная примета — булавка в галстуке со слишком крупным, вульгарным бриллиантом. Он сидел прислонившись спиной к деревянной перегородке, глаза у него были закрыты. На столе перед ним стоял нетронутый бокал, кубики льда почти полностью растаяли.

Я пару раз окликнул его, но он не расслышал, поэтому я опустил руку ему на плечо и тихонечко его потряс. Он выскользнул у меня из-под руки и повалился вбок, сильно ударившись головой о деревянное сиденье. Но, казалось, это его ни капельки не обеспокоило.

В следующее мгновение я увидел почему: меж его ребер торчала рукоятка ножа, по пиджаку расплывалось большое пятно крови.

Глава 8

— Лейтенант, мне еще подождать здесь этих людей? — спросил сержант Кайли.

— Полагаю, это излишне, — сказал я. — Запишите их имена и адреса, и пусть отправляются по домам. — Я снова повернулся к доктору Мэрфи: — Может, поделитесь со мной перлами вашей потасканной мудрости?

— Интересно, а этот убийца закупает свои ножи партиями? — Мэрфи в задумчивости потер подбородок. — Это стало у него скверной привычкой, вы не находите?

— Уже полночь, — проворчал я. — Прежде чем вы снова превратитесь в перезревшую тыкву, не сообщите ли мне что-нибудь посущественнее?

— Вы что, не видите собственными глазами? — фыркнул он. — Кто-то всадил ему нож между ребрами и убил его. Когда точно вы его нашли?

— Около одиннадцати.

— Вы уверены, что у входа не столкнулись с убийцей?

— Так, значит, это был он? — Я благоговейно воззрился на него. — Парень со зверской ухмылкой на физиономии и капавшей с рук кровью?

— Вы с ним разминулись, — холодно пояснил Мэрфи. — Опоздали максимум на десять минут.

— Можно свихнуться, — вздохнул я. — Здесь находилось шесть человек, включая бармена. Все, что они видели, — как двое парней вошли в зал, а минут через пять один из них ушел. Как он выглядел? Да очень просто! Высокий, низенький, худощавый, толстый, с шапкой густых волос, лысый, молодой, старый, то ли в шляпе, то ли без, возможно, в пальто, а может быть, в плаще, а то и просто в костюме.

— Это ваши проблемы, а мне надо ухитриться немного поспать, — прозвучал безжалостный ответ. — Я произведу вскрытие утром, как можно раньше.

— И проверите, не совпадает ли группа его крови с той, которой нарисована буква «J» на лбу у девушки, — попросил я.

— А вы умнеете, Эл. — Он на секунду задумался над сказанным, а потом продолжил: — Но если он и убил ее, то сегодня явно не сам всадил себе нож между ребрами. Кому-то пришлось оказать ему эту услугу.

— Ну почему бы вам в следующий раз не баллотироваться на пост окружного шерифа? — простонал я. — Непростительно, чтобы такие блестящие дедуктивные способности растрачивались впустую!

— Я просто пытался вам помочь, — сказал Мэрфи с высоты своего роста. — Но теперь понимаю — никакая помощь вам не нужна, этакий вы кретин! Может, эти два вурдалака в белом уберут, наконец, труп или вы надеетесь, что убийца вернется над ним поплакать?

— Если я буду при смерти, то покончу с собой, прежде чем обращусь к вам за помощью.

— Эл, зачем вам затруднять себя? — Его черные глаза сатанински сверкнули. — Обратитесь ко мне, и я с радостью окажу вам эту услугу. — Он махнул рукой, и белые халаты приблизились к останкам незадачливого сводника.

Я предоставил им заниматься своим делом и пришел в бар, где Кайли методично извлекал содержимое из карманов Мейсона. Там была связка ключей, бумажник почти с тремя сотнями долларов, шелковый носовой платок, полупустая пачка сигарет и серебряная зажигалка. Я перевернул пачки и убедился, что обратная сторона пуста, никакого послания, написанного кровью.

Ко мне подошел Кайли и остановился в вежливом ожидании.

— Сколько раз вы перепроверили показания бармена? — спросил я его.

— Трижды.

— Значит, с моими, — шесть, — задумчиво произнес я. — Вошло двое парней; тот, который мертв, заказал выпивку, бармен их обслужил. Через несколько минут один из парней ушел.

— У нас имеются описания его внешности, — хмыкнул Кайли. — Он был высоким, низким, толстым…

— Вот именно! — простонал я. — Как они сидели в кабине?

— Когда бармен принес выпивку — лицом друг к другу.

— Так что убийца, должно быть, обошел вокруг стола и уселся рядом с Мейсоном, потом всадил ему нож между ребрами… Что нам это дает, сержант?

— Ничего, лейтенант.

— Вы правы, — согласился я. — Вам никогда не приходило в голову изменить профиль своей работы?

— Как раз сейчас я об этом подумал.

— «Великие умы и отчаиваются одинаково», — процитировал я чье-то изречение из недавно прочитанной книжонки. — Как вы смотрите на то, чтобы закруглиться и отправиться домой?

— Прекрасно, лейтенант! — Он немного приободрился. — Я подумал, с этим делом мне придется торчать тут до утра.

— Ну что вы, дело совсем плевое, — сообщил я ему, — хотя и безнадежное.

— Вы возвращаетесь в офис шерифа?

— Только не я. — Я решительно покачал головой. — Немедленно отправляюсь в стриптиз-притон.

От «Джимми-плейс» до «Джаззи-шасси» — десять минут езды. У меня было время подумать о парне, который пришел вместе с Мейсоном в бар, убил его и спокойно вышел вон. Это должен был быть человек, которого Мейсон знал и которому доверял. Вывод вроде бы естественный, и он удовлетворял меня в течение нескольких минут, пока я не припомнил, что Мейсона смертельно напугал его преследователь. Возможно, он заподозрил, что преследователь подставил его, подстроил все так, чтобы на Мейсона пало обвинение в убийстве Брукс. И тогда он решил пригласить этого типа в бар, зная, что через несколько минут там появлюсь я, так что ему удастся сдать мне парня и в то же время снять с себя подозрение.

В таком виде история имела больше смысла, но я все еще продолжал блуждать в тумане.

Бывший вышибала, маскировавшийся под метрдотеля, встретил меня печальным сообщением о том, что танец падшего ангела закончился пять минут назад. Я сказал ему, что найду утешение в костюмерной мисс Палмер, путь в которую мне известен. А через тридцать секунд я уже постучал в ее дверь и услышал приглашение войти.

Она сидела перед зеркалом (на ней была всего лишь узенькая полосочка — символ бюстгальтера) и деловито удаляла с левой груди белую краску. Подняв голову, она слегка улыбнулась и продолжила свое занятие. Я подумал, что ситуация требовала от меня отвернуться, но девушки, сложенные так, как Анджела, попадаются нечасто, к тому же я находился при исполнении служебных обязанностей.

— Вы сказали, что Слейтер живет как раз против вас, — заговорил я. — Не могли бы вы дать мне его адрес?

— Разумеется, — сказала она. — Вы намерены навестить его посреди ночи?

— Вот именно. — Тут мне пришла в голову новая мысль: — У вас, случайно, нет ключа от его квартиры?

Она повернула ко мне голову, глаза ее слегка расширились.

— Я же совершенно забыла — у этого паршивца остался ключ от моей квартиры!

— Значит, я смогу воспользоваться его ключом?

— Почему бы и нет? — Она слегка пожала голыми плечами. — Но вам придется подождать, пока я оденусь, ключ находится где-то в ящике стола у меня дома.

— Я отвезу вас домой, — сказал я. — Сколько времени вам потребуется на одевание?

— Дайте мне десять минут.

— Ладно, через десять минут я вернусь.

Я прошел до конца длинного коридора, постучал в дверь с надписью «Менеджер», распахнул ее и вошел. Лабелл сидел за письменным столом, зажав в зубах сигару, все это походило на повторение моего первого визита, за исключением того, что на этот раз он не считал деньги.

— Снова вы, лейтенант? — Судя по выражению его лица, он был не в восторге. — Разве этот ваш сержант не сообщил вам, что мое алиби было проверено вперед, назад и во все стороны?

— Я его еще не видел, а к вам заглянул просто для того, чтобы задать парочку вопросов.

— Так задавайте, но поскорее. У меня был длинный, утомительный день.

— Я долго беседовал с Дрери, — пояснил я. — Разговор показался мне любопытным. Как получилось, что вы так легко выдали мне его убежище?

Он довольно долго вглядывался мне в лицо холодными светло-голубыми глазами под тяжелыми веками, потом пожал плечами:

— Как я уже говорил, у Дрери есть небольшая доля в этом заведении. Для него все очень просто: он сидит в кресле и проверяет инвестиции. Ну а мне приходится бегать следить за тем, чтобы нас не обманули официанты, подбадривать этих ненормальных стриптизерок и не спускать глаз с пьяниц, которые, чуть что, готовы швырять друг в друга столики или норовят искусать девушек. Это нелегко. Управление этой дырой сделало меня настоящим неврастеником, особенно болезненно я реагирую на копов. Если бы я не сказал вам, где найти Дрери, вы бы, несомненно, начали нажимать на меня и все равно добились бы своего. — Он пожал плечами. — Чтобы избежать ненужной нервотрепки, я не стал морочить вам голову.

— Я просто поинтересовался, — миролюбиво пояснил я.

— Есть еще вопросы, лейтенант?

— В данный момент нет.

— У этого сержанта особая система расследования, а? — На этот раз в его голосе звучало неподдельное любопытство. — Он потратил максимум минут тридцать на официантов и кухонный персонал и около пяти часов — на стриптизерш, с каждой беседовал отдельно.

— Сержант исключительно добросовестный работник, особенно когда дело касается артистов, — сурово произнес я. — Если вам когда-нибудь покажется, что одна из ваших девиц пытается вас надуть, позовите сержанта Полника, он все выяснит.

Я оставил его размышлять над моими словами, сам же вернулся в костюмерную Анджелы. Она была одета, и я по глупости решил, что можно отправляться. Но не тут-то было. Лишь через десять минут ее лицо и волосы были приведены, как ей показалось, в надлежащий вид, и мы наконец отбыли. К ней на квартиру мы приехали около часа ночи. Я остался ждать в гостиной, через несколько минут она вышла из спальни со связкой ключей в руке.

— Я тут подумала, — ее темные глаза блеснули, — не проще ли будет, если я перейду вместе с вами на ту сторону улицы и покажу вам его квартиру?

— Вы — вторая за сегодняшний вечер особа женского пола, обладающая ненасытным любопытством, — проворчал я и миролюбиво подмигнул ей: — Почему бы и нет!

Мы пересекли улицу, подошли к зданию напротив и поднялись на лифте на двенадцатый этаж. Я трижды нажал на звонок, но никто не ответил, пришлось воспользоваться полученным от Анджелы ключом. Гостиная была обставлена, если можно так выразиться, в нейтральном стиле: личность владельца абсолютно никак не просматривалась. Мы сели на кушетку, и я закурил.

— Будем ждать до его прихода? — спросила Анджела.

— Или до тех пор, пока станет ясно, что он не придет.

Глаза у нее сверкнули.

— Эл, а в чем, собственно, дело?

— Сегодня я нашел человека, которого разыскивал, — Мейсона, — объяснил я. — Он позвонил мне, и мы договорились встретиться в баре. Но когда я туда приехал, Мейсон был мертв, убит ударом ножа точно так же, как Элинор.

Она шумно втянула в себя воздух.

— Какой кошмар!

— «Пульс не прослушивался, ткани изуродованы», — процитировал я ее.

— Эл! — Темные глаза взглянули на меня с замогильным ужасом. — Вы же не думаете, что это сделал Найджел?

— Я никогда не обвиняю человека, если не могу доказать его вины, — сказал я, поднимаясь с кушетки. — Пока мы ждем, мне бы хотелось тут оглядеться.

— Я помогу вам, — откликнулась она.

— Ладно, — согласился я, понимая, что ее не остановишь, разве что приковав к кушетке.

После десятиминутного осмотра мне пришлось признать, что гостиная ни о чем не говорит, и я прошел в спальню, причем Анджела не отставала от меня ни на шаг. Видя, что я приступил к верхнему ящику небольшого комода, она не выдержала:

— Можно мне помочь? — взмолилась она.

— Почему бы и нет? Только я и сам не знаю, чего ищу…

Анджела быстро осмотрела комнату, дыхание у нее участилось, как у ищейки, идущей по следу, затем она направилась к стенному шкафу. Я сосредоточил внимание на комоде и через пять минут добрался до нижнего ящика, когда услышал в стенном шкафу подобие стона. Потом послышался шепот: «Эл», — и у меня в голове мелькнула дикая мысль: а вдруг там спрятался Слейтер, и теперь он душит не в меру прыткую девицу. Но когда я подскочил туда, внутри находилась одна Анджела. Она стояла, прислонившись спиной к стене, и, дрожа всем телом, зажимала себе рот рукой.

— Что такое? — проскрежетал я.

— Вот там! — Она ткнула пальцем в неплотно закрытый чемодан, стоявший у задней стены. — Я подумала, что стоит заглянуть в него… — Она шумно вздохнула: — А там…

Я приподнял крышку и увидел, что в чемодане нет ничего, кроме пары туфель. Я вытащил их и тупо на них уставился. Слишком малы для Найджела да и не его стиля — узконосые лодочки на «гвоздиках».

— Вы их узнаете? — спросил я.

Анджела кивнула:

— Это туфли Элинор. Она купила их всего месяц назад. Помню, я еще дразнила ее, потому что до сих пор она не носила такие каблуки. — Она замолчала с открытым ртом, очевидно, только сейчас до нее дошло значение ее находки. — О Господи!..

Я схватил ее за локоть и буквально потащил назад в гостиную, на кушетку. Она свалилась на нее и уставилась ничего не видящими глазами на стену. Я поставил туфли на кофейный столик, прошел к бару в противоположном углу комнаты, налил порядочное количество чистого бренди и отнес стакан к кушетке. Анджела послушно взяла его и выпила почти половину, но выражение ее лица не изменилось. Глядя на нее, можно было точно сказать, что, разразись сейчас третья мировая война — прямо в этой гостиной, — она бы ничего не заметила.

И тут я услышал, как поворачивается ключ в замке, и через пару секунд в комнату вошел Слейтер.

Увидев нас, он замер на месте, у него даже слегка задрожали усики.

— Черт возьми, что вы делаете в моей квартире? — холодно осведомился он.

— Ожидаем вас. Что вы сделали с ножом?

— С ножом? — Он тупо уставился на меня. — Ни черта не понимаю. О чем вы толкуете?

— О том самом ноже, которым вы убили Мейсона сегодня вечером в баре, — снизошел я до объяснения. — Но почему бы вам сначала не присесть, у вас такой изможденный вид!

Он опустился в кресло и уставился на меня. Лицо у него осунулось и застыло, даже черные волосы утратили свой блеск.

«Должно быть, убийства ужасно изматывают», — подумал я.

— Анджела была вашей приятельницей, а у нее имелась близкая подруга по имени Элинор Брукс, — заговорил я ровным голосом. — Может быть, вы стали обхаживать ее, а может быть, ей самой показалось заманчивым увести вас из-под носа у Анджелы. В любом случае, это не так уж и важно. Но после того, как вы весьма уютно устроились, она рассказала вам кое-какиефакты из жизни девушки по вызову, в том числе и о своем сутенере, Джиле Мейсоне. Потом одному из вас — не важно кому — пришла в голову блестящая мысль, что вы можете занять его место и сэкономить таким образом кучу денег, которые уплывали в его карман.

— Вы сошли с ума! — прохрипел Слейтер.

— Догадываюсь, что Элинор оказалась настоящей золотоносной жилой по части фактов. — Я тщательно раздавил окурок в пепельнице. — Ее клиентами были интересные люди вроде вашего босса, Дрери, и Лабелла, владельца клуба, в котором работает Анджела. Еще маленький толстячок, владелец магазина женского белья — Вагнер. Когда Элинор объяснила, что у нее всего три клиента, потому что у Джила есть специальный договор с Дрери, вам до смерти захотелось выяснить, что же связывает вашего босса с двумя другими. Даже когда вы выяснили, что «Уильям Уоллер и компания» владеет частью клуба Лабелла, а также магазина белья, полагаю, этого было недостаточно. Но каким-то образом вы установили все связи и после этого решили заняться вымогательством. Однако Элинор на это не согласилась. Она сообщила вам, что Мейсон поручил кому-то следить за ее клиентами, когда они выходят от нее. Однако Дрери удалось обнаружить хвост и скрыться. После этого он пригрозил Мейсону и Элинор расправиться с ними, если кто-нибудь попытается проделать это снова. Большой Майк — вот что их ожидало бы, а ни одному из них такая встреча не улыбалась. Кроме того, Элинор любила свою работу: имея троих постоянных клиентов, она получала хорошие деньги, особенно не переутомляясь. Но вы-то человек честолюбивый; с тех пор Элинор стала для вас серьезной проблемой. Вы начали обдумывать, как избавиться от строптивой девицы, и в конце концов решили, что единственный надежный способ — убить ее.

— Убить Элинор? — Он только что не вывалился из кресла. — Да я сходил по ней с ума!

— Точно так же, как и по Анджеле, — повысил я голос. — Вы отвезли Элинор в пляжный домик, заставили позвонить Мейсону и пригласить его туда, а потом убили ее. Сначала вы ее оглушили, сорвали одежду и разбросали ее по всей комнате, чтобы придать случившемуся вид сексуального убийства, а потом вонзили нож. Затем стали дожидаться Мейсона.

Сперва вы планировали прикончить и его, чтобы это выглядело как самоубийство на почве раскаяния. Но у вас ничего не получилось — Мейсон удрал. Возможно, вы его все же слегка поранили, и это подсказало вам идею своеобразного «утешительного приза». Вы воспользовались его кровью, чтобы нарисовать у Элинор на лбу букву «J». Это ничего не означало, важно было, что буква написана его кровью. Вы считали, что все равно расправитесь с ним в скором времени и этот трюк сослужит вам службу. Когда копы найдут Мейсона, — после того как он «покончит с собой», — они проверят группу его крови и выяснят, что она идентична той крови, которой написана эта идиотская буква на лбу убитой девушки.

Потом вы вернулись в квартиру Элинор и вырвали кое-какие страницы из ее дневника — на тот случай, если что-то не сработает и Мейсон выложит правду копам еще до того, как вы доберетесь до него. Пропавшие страницы должны были свидетельствовать о том, что у Элинор был еще один клиент, который мог убить ее и уничтожить страницы со своим именем. После этого вы подделали ее почерк и вписали в дневник имя Мейсона, который якобы был клиентом, дабы заставить копов приняться за его поиски. Если ему станет известно, что мы разыскиваем его по обвинению в убийстве — а уж вы позаботились довести этот факт до его сведения, — можно не опасаться, что он явится к нам.

Слейтер снова опустился в кресло и медленно покачал головой:

— У вас необузданное воображение, лейтенант! Все, что вы тут наговорили, пустая болтовня, у вас нет никаких доказательств!

— Вы еще не все знаете, — фыркнул я. — Когда я нашел вас в убежище Мейсона на Четвертой улице, вы сказали, будто бы Большой Майк отворил вам дверь и тут же оглушил вас, припоминаете? Вы не знали, что Дрери отправил Большого Майка сообщить мне, где можно разыскать Мейсона, так что с его стороны было бы бессмысленно сказать мне это, а потом броситься туда и куда-то его убрать. И другой факт: сегодня вечером я должен был встретиться с Мейсоном в том баре. Он сам позвонил мне, потому что боялся скрываться дольше — он знал, что за ним следят. У нас состоялась продолжительная беседа!

Испуганное выражение его лица подсказало мне, что я попал в точку. Я дал ему десять секунд поволноваться, а потом заговорил снова:

— Полагаю, фетиш — это нечто такое, против чего вы не в состоянии устоять? Нечто вроде необоримого искушения?

— Ну а теперь, черт побери, о чем вы бормочете? — возмутился он.

— С вашей стороны было колоссальной ошибкой взять ее туфельки на «гвоздиках», — сказал я, — а еще большей ошибкой — сохранить их. — Я подошел к низенькому кофейному столику и поднял туфли так, чтобы они были хорошо видны. — Если как следует подумать, то пустой чемодан в стенном шкафу — не самое надежное место в мире.

— Их никогда не было в моем стенном шкафу. Вы лжете! — Он вскочил с кресла и уставился на меня бешеным взглядом. — Вы сами их туда подбросили!

— Это что-то новенькое! — Я неприятно ухмыльнулся. — Теперь вы пытаетесь убедить меня, что вас ложно обвинили?

Внезапно его лицо исказилось от страха.

— Мейсон! — прошептал он. — Он оказался куда сообразительней, чем я считал. После того как он убил Элинор, я был уверен, что стою следующим в его списке, вот почему мне следовало первому добраться до него. — Он неожиданно залился каким-то отвратительным бессмысленным смехом. — И что же я теперь узнаю? Оказывается, он ухитрился так все обтяпать, что я стал козлом отпущения за то убийство, которое совершил он! Ловкач, ничего не скажешь! — Он резко вскинул голову и посмотрел мне в глаза: — Хотите знать, что в действительности произошло тем вечером? Элинор позвонила мне — Мейсон, возможно, был уже там — и сказала, чтобы я срочно приезжал в пляжный домик. Я поехал и обнаружил на кровати ее труп. Я понимал, что ее, по всей вероятности, убил Мейсон, после того как вынудил позвонить мне, чтобы у меня не было алиби, и раз он убил ее, то, конечно, попытается убить и меня. И единственный способ помешать этому — первым убить его. Вы совершенно правы относительно того случая на Четвертой улице, но в остальном глубоко ошибаетесь. Мейсон подбросил мне эти туфли и… — Его глаза потускнели, когда он посмотрел на меня. — Вы ведь не верите ни единому моему слову, верно?

— Не верю, — подтвердил я.

— Самое забавное, я уверен, вы повесите на меня убийство Мейсона, связав его с убийством Элинор. Последнее, как мне кажется, вам будет несложно сделать. Туфли… — Он искоса глянул на Анджелу, которая с застывшим лицом сидела на кушетке. — Тем более, что навеки любящая Анджела подтвердит решительно все о моем фетишизме. — Он стиснул челюсти и медленно покачал головой. — Мне не нравится такое положение дел, лейтенант, и я не хочу дожидаться судебного разбирательства.

Я выхватил из поясной кобуры свой тридцативосьмидюймовый и зажал его в руке дулом вниз.

— Только без глупостей, Слейтер, — спокойно сказал я. — Вам не добраться до двери.

— Я вовсе не думаю о двери. — Он направился к бару. — Я думаю о выпивке. Вы не возражаете, лейтенант? Последний бокал перед тем, как осужденный будет брошен за решетку, и все такое?

— Пейте, но побыстрее.

Он открыл бар, налил себе большой фужер виски, бросил туда несколько кубиков льда и поднял.

— За неудавшееся преступление! — Он осушил бокал тремя большими глотками, поставил его осторожно на стол и подмигнул мне: — Не стану называть наше знакомство приятным, лейтенант, поэтому расстаюсь с вами без горечи.

Я заметил, как напряглись у него мускулы, и поднял пистолет на уровень его груди, но он вдруг прыгнул — и не ко мне, а от меня. Все произошло за долю секунды: послышался звон разбитого стекла, и он сиганул из среднего окна, захватив с собой бокал. Анджела испустила пронзительный крик, который резанул меня по нервам, и упала без сознания на пол.

Секунд через пять до меня долетел слабый крик с улицы, но, конечно, не Слейтера — невозможно кричать, пролетев двенадцать этажей вниз. Я вернул пистолет в кобуру и подошел к телефону. Анджела уже дышала довольно ровно, я решил, что теперь она справится сама. К тому же я опасался, что, вздумай я к ней приблизиться, она опять заговорит этими немыслимыми белыми стихами, а моим нервам в эту ночь и так здорово досталось.

Глава 9

Я появился в офисе около половины третьего на следующий день. До постели я добрался лишь к четырем часам утра, поэтому посчитал, что имею право как следует отдохнуть утром. Аннабел выглядела встревоженной, и при виде меня она ни капельки не успокоилась.

— За последний час я несколько раз звонила вам домой, — пожаловалась она. — Где вы были?

— Завтракал, цветок магнолии, — с довольной улыбкой сказал я. — И только сегодня мне открылся секрет счастливой жизни: не надо подниматься с постели раньше полудня.

— Не знаю, понравится ли эта программа шерифу, — нервно проговорила она. — Он рвет и мечет с того самого момента, как у него побывал доктор Мэрфи, более часа назад.

— Ну что ж, я внесу немного солнечного света в его унылое существование, — доверительно сообщил я.

— Смотрите, чтобы он не обрушил на вашу голову торнадо!

Стоило мне переступить порог, как Лейверс действительно чуть не взорвался от ярости, поэтому я сел в кресло для посетителей и стал терпеливо дожидаться, когда буря поутихнет, что случилось приблизительно минут через пять. Из несвязной обвинительной речи, в которой мое имя упоминалось несколько раз, монолог шерифа постепенно превратился уже в более связную речь, а точнее, в головомойку. Но всему приходит конец, очевидно, у него иссяк запас слов, да и дыхания не хватило, и он просто сидел, смертельно ненавидя меня.

— У меня сложилось впечатление… что-то не так? — осторожно спросил я.

— Не так?

Он задохнулся от негодования, и это дало мне возможность закурить сигарету.

— Прошлой ночью, когда Слейтер выбросился из окна, я продумал ваше объяснение, как и из-за чего он убил девицу Брукс и Мейсона, и нашел его убедительным. Сегодня утром, когда вас, разумеется, здесь не было, ввалился Мэрфи с актом вскрытия Слейтера и развеял все ваши блестящие теории.

— Группа крови Слейтера не соответствует той группе крови, которой написана буква «J» на лбу девицы?

— Вы чертовски правы, не соответствует! — Он с негодованием воззрился на меня: — Вы-то откуда знаете?

— Я не знал. Но вы упомянули акт вскрытия. — Я рассматривал кончик сигареты, будто в нем таился секрет сфинкса, затем в целях эксперимента слегка улыбнулся: — Ну что ж, во всяком случае, мы знаем, что Мейсона убил он. Он признался в этом вчера в присутствии девицы Палмер. Возможно, он сказал правду, утверждая, что Мейсон ложно обвинил его в убийстве Брукс, так что если у Мейсона та же группа крови, что и на букве…

— У меня новости для вас, Уилер, — прервал он мои объяснения. — Мэрфи это уже проверил. Не та…

— Ну а еще что новенького? — спросил я, скрывая разочарование.

— Ну, поскольку вы спрашиваете об этом, — тут его губы искривились в жалком подобии улыбки, — могу сообщить. Сегодня утром, еще до прихода доктора Мэрфи, я подписал информацию для прессы. Она основана на том, что убийца Элинор Брукс и Джила Мейсона предпочел аресту самоубийство. Там упоминается ваше имя и, если не ошибаюсь, мое тоже.

— В десять раз чаще, чем «Уилер», но в данном конкретном случае меня это устраивает, — не без злорадства заметил я. — Ну так что?

— А вот что! — Он глубоко вздохнул. — Где-то в Пайн-Сити убийца девушки надрывает живот от смеха!

— Существует старая пословица: поспешишь — людей насмешишь! Зачем было торопиться с…

Но шериф сделал вид, что не слышит меня.

— Вы знаете, я человек разумный! Поэтому даю вам двадцать четыре часа, чтобы найти этого мерзавца, иначе должность лейтенанта в отделе по расследованию убийств будет объявлена вакантной.

— А я-то думал, что вы сама сердечность, — горько посетовал я. — Но теперь мне известна правда: у вас нет сердца, а голова — просто большой бетонный шар!

— Оскорбления дешево стоят! — хмыкнул Лейверс.

— Что сказал графолог об имени Мейсона в дневнике Брукс? — спросил я, чтобы переменить тему.

— Вы были правы, — признал он, — это не почерк Брукс, но великолепная подделка, сказал эксперт, она могла обмануть кого угодно, кроме специалиста.

— Ну что ж, начинаю искать заново, — сказал я.

— Подумайте о городском отделе по расследованию убийств и о работе под началом капитана Паркера, — напутствовал меня Лейверс. В его глазах мелькнул злобный огонек. — Я разговаривал с ним пару дней назад, он все еще ненавидит вас, Уилер!

Эта подбадривающая фраза ускорила мое отбытие. Я поехал домой, чтобы надо всем подумать, но допустил ошибку и прилег.

Проснулся я лишь в половине восьмого, еще тридцать минут ушло на то, чтобы вновь трансформироваться в энергичного элегантного Уилера. К восьми часам я был полностью готов и с нетерпением ожидал звонка в дверь. А через пятнадцать минут горестно размышлял над тем, явится ли она вообще; в половине девятого уже не сомневался, что свидание не состоится. Но тут раздался звонок, а когда я распахнул дверь, на пороге стояло переливающееся всеми цветами радуги видение с очаровательным личиком — олицетворенное нетерпеливое любопытство.

— Крайне сожалею, Эл, — затараторила Нэнси Льюис. — Я знаю, что пришла ужасно поздно, но мистер Вагнер ушел рано — ему нужно было отвезти куда-то на обед свою супругу или что-то в этом роде, а к тому времени, когда я смогла запереть магазин…

— Главное, что вы здесь! — воскликнул я счастливым голосом и увидел у нее в руках какую-то коробку.

— А это что такое?

— Наш обед.

Она первой прошла в гостиную, я плелся сзади. Широко улыбаясь, она объяснила, что нас вполне устроит что-нибудь «простое и холодное».

— У вас это звучит как у окружного шерифа, — заметил я с невольным вздохом. — Что вы хотите? Сделать из меня каннибала?

Тут я заметил, что она уже успела уйти на кухню и я говорю сам с собой.

Вскоре она вернулась, но уже без картонки, по-прежнему сверкающая в своем переливающемся платье-рубашке. Спереди на нем была «молния», и я обратил внимание, что она расстегнута от шеи дюймов на шесть.

— Вы что-то сказали? — вежливо осведомилась она.

— Не имеет значения, — бросил я. — Присаживайтесь, а я приготовлю выпить.

— Я пойду вместе с вами, — проговорила она сияя, — и, приготовляя нам коктейли, вы расскажете мне про мистера Вагнера.

— С историей о мистере Вагнере можно подождать, — твердо заявил я. — Сначала мы выпьем по бокалу, затем…

— О, извините! — Ее улыбка стала немного натянутой. — Это же честная сделка, не так ли?

Она дернула за «молнию» и расстегнула ее донизу.

— Подождите! — воскликнул я, уставившись на нее. — Вы меня неверно поняли, дорогая. Мне следовало выразиться иначе: с мистером Вагнером нельзя тянуть!

Она часто-часто заморгала:

— Вы меня совершенно запутали, Эл.

— Не переживайте, — успокоил я ее. — Застегните свою «молнию» и выслушайте меня.

— Ладно.

Она застегнула «молнию» под самое горло и одарила меня холодным взглядом:

— Вы передумали в отношении нашей сделки, Эл? Вы собираетесь рассказать мне про мистера Вагнера, но не хотите взглянуть на мое розовое белье?

— Все совсем не так, — промямлил я, — но мы должны…

— Понимаю… Что такого особенного в Нэнси и ее белье, да? — Голос у нее стал арктическим. — Будьте любезны, скажите мне — просто так, для сведения, — что произошло? Я имею в виду, я слишком худосочна, или кособока, или…

— Вы просто поразительны в своем белье! — завопил я в отчаянии. — И если желаете в таком виде пройтись по улице, я не возражаю!

— Пройтись по улице? — Обладательница сапфировых глаз внезапно занервничала. — Вы сошли с ума?

— Следующий эпизод сериала о приключениях мистера Вагнера будет происходить в его магазине женского белья, потому что, насколько я помню, у вас есть от него ключи, — деловито заговорил я. — Так что пока наш холодный обед оттаивает, мы съездим туда и живенько все осмотрим.

— Зачем? — удивилась она.

Я схватил ее за руку и быстро потащил к выходу.

— Он кое в чем замешан, и, разумеется, это не относится к дамскому белью.

К тому моменту, когда мы доехали до магазина, я сообщил Нэнси основные данные о Дрери и о связи между ним, Лабеллом и Вагнером. Нэнси по-прежнему думала, что я помешался, но, во всяком случае, теперь она была готова поднять меня на смех, а это уже кое-что.

Она дала мне ключи, и я отпер дверь. Мы вошли внутрь.

— Вы не знаете, у кого он арендует это помещение? — спросил я у Нэнси, тщательно заперев дверь.

— Я где-то мельком видела название… — Она на минуту задумалась. — Если не ошибаюсь, «Уолдер»?

— «Уильям Уоллер и компания»?

— Точно.

— Это Дрери, — сказал я. — Вчера я догадался об этом и сказал Слейтеру. Слейтер этого не отрицал. Но мне хотелось удостовериться.

Я быстро осмотрел прилавки и находящиеся за ними полки, но, очевидно, то, что я искал, находилось в кладовой, поэтому я быстро направился туда.

— Эл, обождите! — раздался отчаянный крик Нэнси.

— Сейчас не время думать о новом неглиже, — бросил я через плечо не останавливаясь.

— Не ходите!.. — Она испуганно ахнула.

Я высунул голову из кладовой и посмотрел на нее:

— А в чем, собственно, проблема?

— Теперь это уже не моя, а ваша проблема, — сурово произнесла она и показала мне ключик. — Полагается сперва вставить его в эту маленькую черную коробочку на стене возле вас, а потом уж входить.

— Значит, это охранная сигнализация, — пояснил я. — Ни разу не слышал сигнального звонка.

— Потому что он раздается в кабинете какого-то охранного агентства в центре города. — Она испуганно улыбнулась. — Теперь его нельзя отключить, он будет звонить, пока сюда не приедет кто-нибудь из охраны и не отключит его.

— Я ему скажу, что подумал, будто кто-то прокрался внутрь, — доверительно произнес я. — Ему придется мне поверить, иначе союз копов отнимет у него лицензию, или жену, или еще что-нибудь ценное.

— Может быть, вы не заметили — я-то не коп, — заметила она.

— Как насчет того, чтобы взять мою машину и уехать ко мне домой? Подождите меня там. — Я бросил ей ключи. — Я вернусь через часок.

— Мне это не нравится, Эл. — Она закусила нижнюю губу. — Это может быть опасным.

— Не переживайте, все обойдется, — сказал я. — А теперь побыстрее исчезайте.

Она неохотно повиновалась, я чуть ли не насильно вывел ее из магазина. Убедившись, что она уехала, я вернулся в кладовую. Минут через двадцать я был завален до колен пустыми коробками, нарядными пеньюарами, трусиками, бюстгальтерами и прочим бельем, так и не найдя в этих коробках ничего, кроме нижнего белья. Я продолжал поиски, но сердце мое не лежало к этому занятию — уж больно не мужское это дело. Возможно, я бы по самые уши зарылся во всех этих кружевах и оборочках, если бы через пять минут у меня не появилась компания.

— Что-то ищете, лейтенант? — осведомился спокойный голос за моей спиной, и я чуть ли не взвился под самую крышу.

Я обернулся и увидел Дрери, который наблюдал за мной с едва заметной усмешкой.

— Черт возьми, как это вы незаметно подобрались ко мне? — проворчал я.

— Просто вошел через заднюю дверь.

— Я-то думал, что сигнализация соединена с каким-нибудь охранным агентством в центре города.

— Так оно и есть, — небрежно заметил Дрери, — но это агентство принадлежит мне.

— Ага, и его сотрудникам даны указания немедленно сообщать вам, если сигнал тревоги прозвучит здесь или в одном из офисов «Джаззи-шасси»?

— Нечто в этом роде.

Он пригладил одной рукой красиво уложенные седые волосы, которые вовсе не требовалось приводить в порядок, вторая рука оставалась там, где была все время: в кармане.

— Что вы здесь так старательно ищете, лейтенант? Вы даже сочли возможным тайком забраться сюда.

— Вообще-то я не совсем уверен, — ответил я, пожимая плечами, — но это должно быть нечто специфическое, судя по тому, как аккуратно и продуманно вы все организовали. Вы сдаете этот магазин, и вам принадлежит часть заведения Лабелла. Это два таких места, где постоянно бывает масса народу. К примеру, если сюда является парень приобрести нарядное белье своей супруге, Вагнер непременно обслуживает его лично. Думаю, если обратиться к кому следует или сказать нужное слово, тебе будет обеспечено специальное обслуживание и в кабаке Лабелла. Так?

— Значит, Слейтер разговорился? — вежливо осведомился Дрери.

— Этого не потребовалось. Лабелл живенько указал мне на вас, потому что один вид копа в его заведении напугал его до полусмерти. С Вагнером только что не случилась истерика, когда я вошел сюда, и он тут же принялся мне подробно объяснять, каким образом приобретает свое белье. Вы не похожи на человека, который нянчится со своими работниками, но с этими двумя вы носитесь словно с собственными сыновьями. Этакая группа избранных — включая и вас, конечно, — которым вы даже предоставили право пользоваться услугами стодолларовой девушки по вызову. На работе и на отдыхе они находились под вашим неусыпным наблюдением, как будто являлись вашей личной инвестицией, куда более ценной, чем все остальные, Вместе взятые. Поэтому, как я сказал, здесь должно быть что-то специфическое.

— Попробуйте угадать.

— Героин?

Я заметил, как потемнели его глаза, и понял, что попал в точку.

— Наркоманы вполне уместны в стриптиз-баре, но не в магазине женского белья, — продолжал я. — Так что, скорее всего, вы поставляете наркотики для толкачей-оптовиков. Цена, разумеется, ниже, но зато это имеет свои преимущества. Их приобретают большими партиями, платят наличными и — немедленно исчезают. У вас, конечно, имелась проблема: что делать со всей этой кучей денег? — но на то у вас есть инвестиционная компания. Кое-что подправить в гроссбухах — и все ваши капиталовложения вроде бы приносят неплохой доход. Вы платите налоги и чисты как стеклышко!

— Я недооценил вас, лейтенант, — произнес он почти смущенно, — я думал, вас вполне устроит Слейтер.

— Поэтому вы послали Большого Майка сообщить мне, где я могу отыскать Мейсона, а потом сказали Слейтеру, где его найти. Если бы все сработало, я оказался бы там как раз в тот момент, когда Слейтер прикончил его?

— Мейсон здорово нам мешал, — признался Дрери. — Вообще-то он не знал ничего важного, но все время шнырял вокруг и разнюхивал, что к чему. Мы могли бы его убрать, но тогда девица превратилась бы в проблему. Никто из нас не хотел ее терять, она была настоящим мастером своего дела! — Он мечтательно улыбнулся. — Слейтер был дамским угодником. Непонятно почему, но ни одна женщина не могла устоять перед ним. Тогдашняя его любовница была к тому же приятельницей Элинор, так что в тот момент все выглядело логичным. Слейтер разыграет целый спектакль для Элинор и отберет ее у Мейсона, став ее сутенером. Тогда — никаких проблем, никакого риска, и все получают свое удовольствие. Мне бы, конечно, следовало сообразить, что Слейтер необычайно честолюбивый малый. Конечно, когда мы связали его с Элинор, он ничего не знал о наших планах, но, будучи человеком сообразительным, решил повернуть все в свою сторону. С ее помощью, несомненно. Ведь все мы были довольно откровенны в ее присутствии.

— Так что потом вам пришлось ее убить? — спросил я.

— Нет. — Он, казалось, слегка изумился. — Ее убил Слейтер. Вы же сами намеревались арестовать его, когда он выбросился из окна.

— Но он ее не убивал, — настаивал я.

— Ну… — Он пожал плечами. — Я не думаю, что теперь это имеет какое-то значение.

В его глазах появилось мечтательное выражение, он вытащил из кармана руку, в которой был зажат пистолет.

— Трагический несчастный случай! — прошептал он. — Один из сотрудников агентства приходит сюда проверить, почему сработала система, и слышит, как кто-то ходит в кладовой. Он приказывает человеку выйти, но тот пускается наутек. Сотрудник агентства преследует его, держа пистолет в руке, спотыкается о груду тряпья на полу, и его пистолет случайно стреляет. Пуля проделывает аккуратную дырочку в голове вора, и он мертв. Мы никогда не узнаем, что делал лейтенант полиции в магазине женского белья, ибо, увы, трагический несчастный случай оборвал его жизнь. Я лично пришлю венок.

— Сначала вам придется найти парня, который возьмет на себя ответственность, — проворчал я.

— Нет проблем, — уверенно заявил я. — В выплатной ведомости агентства числится Большой Майк. Ради меня он согласится отрезать себе правую руку. Тем более, что ему предъявят всего лишь обвинение в непреднамеренном убийстве.

— Я бы не рассчитывал на это, — сказал я. — Не забывайте, что у Большого Майка скверная репутация. Вы говорили, он уже отбыл шесть месяцев на принудработах за убийство. Окружная прокуратура все раскопает, можете не сомневаться. Никому в органах закона и порядка не нравится, когда убивают копа. Сразу встает вопрос о пожизненной пенсии для иждивенцев, поэтому они придерживаются одного простого правила: никому не спускать убийства копа, как бы оно ни было совершено.

— Возможно, вы и правы. — Он лениво зевнул. — Но так или иначе, Большим Майком можно пожертвовать. Было время, когда от него был толк, но не теперь. Теперь он путается у меня под ногами, я не знаю покоя из-за глупой обезьяны! Вот и сейчас: он настоял, чтобы отправиться вместе со мной, и мне пришлось его оставить на улице — пусть наблюдает за домом, вдруг еще кто-нибудь появится. Я уверен, что такого не случится, но когда даешь ему какое-то поручение, он просто счастлив, а я на время могу о нем забыть.

Поверх его плеча мне было видно, как тихо открылась дверь, и весь проем заполнил огромный силуэт. Он начал медленно к нам приближаться, и мне показалось, что комната сразу уменьшилась.

— Вы хотите сказать, — быстро заговорил я, — что собираетесь убить меня здесь и разрешите Большому Майку взять на себя вину только потому, что он постоянно путается у вас под ногами? Ну а что в отношении всей той ерунды, которую вы наговорили мне в своем кабинете? Душещипательная история о том, как Большой Майк никогда не знал, почему он проигрывал на ринге, а вы вроде бы его усыновили, посчитав, что он приносит вам удачу. Что, когда он случайно убил человека во время пьяной драки, вы отстаивали его, не жалея ни денег, ни времени?

— Так оно и было, — сказал Дрери высоким голосом, — но ведь тогда я не знал, каково мне будет служить опорой такому пустоголовому орангутану. Бывают дни, когда я готов волком выть, глядя на его уродливую рожу! — Теперь его пистолет был на уровне моей груди. — Полагаю, мы потеряли впустую много времени, лейтенант. Повернитесь-ка кругом!

Массивная лапа опустилась на плечо Дрери и повернула его кругом, как игрушку. Он оказался лицом к лицу с обезьяной.

— Какого черта ты это сделал? — рявкнул Дрери. — Ты, проклятый глупый осел!

— Джесс, — в хриплом голосе слышалось страдание. — Ты ведь не это имел в виду?

— Что «не это»?

— То, что ты вот сейчас наговорил про меня? Что тебе хочется выть, когда ты смотришь на меня?

— Не глупи! — коротко сказал Дрери и снова повернулся ко мне.

— Я должен знать, Джесс! — Тяжелая лапа опять легла на плечо Дрери и повернула его лицом к себе. — Коп говорит, что ты хочешь ухлопать его, а я чтоб взял на себя ответственность? Но это неправда, а?

— Будь ты проклят! — Дрери больше не мог сдерживаться. — Убери прочь свои вонючие лапы!

Несколько секунд Дрери беспомощно извивался, пытаясь освободиться от ручищи, вцепившейся в его плечо, потом взорвался:

— Конечно, правда, ты, безмозглый сукин сын! — завопил он. — Это же единственный способ избавиться от тебя и одновременно помочь самому себе. Пойми, это всего лишь случайное совпадение! Я все равно должен буду избавиться от тебя, потому что сойду с ума, если и дальше буду постоянно видеть перед собой твою безобразную рожу! — Он с трудом перевел дыхание. — А теперь — живо убирай свои вонючие лапы!

Большой Майк уронил руки и бессильно повесил голову.

— Тебе не следовало говорить такое, Джесс! Это неверно. С тех пор как ты уладил то обвинение, я всегда желал только одного: отплатить тебе за добро так, как я умею.

— Заткнись! — прикрикнул на него Дрери. — Поговорим об этом позднее! — Он повернулся ко мне и увидел в моей руке пистолет.

— У меня оказалась уйма времени, пока вы тут спорили. Брось оружие, Дрери, или ты свое получишь, — сказал я очень спокойно.

Мой пистолет был направлен прямо на него, ему же надо было повернуть свой по крайней мере на шесть дюймов, чтобы накрыть меня. Он понял это в одно мгновение и разжал пальцы — пистолет утонул в куче нейлонового белья.

— Смотри, что ты натворил, безмозглый орангутан! — Дыхание застревало у него в горле, его трясло от ярости. — Если бы я хорошенько подумал, я бы оставил тебя до конца жизни мостить ту дорогу!

— Джесс, — взмолился гигант, — пожалуйста, не говори больше ничего. Ты же на самом деле такого не думаешь, я…

— Не думаю?! — Губы Дрери побелели. — Я в жизни не говорил так искренне. Ты, вонючий…

Большой Майк ударил его. Медленный, обычный размах руки, но когда тыльная сторона его ладони достигла физиономии Дрери, удар прозвучал как ружейный выстрел. Крупный инвестор пролетел по воздуху и врезался в стену, находящуюся в десяти футах от него. Его тело рухнуло на пол и замерло, как изуродованная тряпичная кукла, с головой, повернутой под каким-то немыслимым углом.

Я наблюдал, как Большой Майк прошагал по комнате и опустился на колени.

— Он умер! — Плоское уродливое лицо повернулось ко мне, и я увидел в его глазах слезы. — Я убил его!

— Ты же не хотел его убивать, — мягко сказал я. — Это получилось нечаянно. Я свидетель. Просто последнее время тебе не везет.

Он медленно поднялся на ноги и уставился на меня ничего не видящими глазами.

— Во всем виноват Джесс. Ему не следовало со мной так говорить, он просто дразнил меня. У него и в мыслях такого не было.

— Разумеется, — заверил я его. — Давай-ка пройдем туда, где есть телефон. Ладно?

— Да-а. Думаю, теперь уж я ничего не смогу сделать для Джесса?

Он дождался, пока я кивнул, выражая согласие, и прошаркал мимо меня к двери.

Все же я держал его под прицелом и пока звонил в офис, и последующие четверть часа — до приезда копов, хотя этого можно было и не делать — Большой Майк вообще не шевелился. Он стоял и тихонько плакал.

Глава 10

Я ожидал в костюмерной, пока кончится представление, и, казалось, она была приятно удивлена, увидев меня.

— Эл? — У нее на лице появилась ласковая улыбка. — Похоже, это становится привычкой?

— Как белые стихи, — усмехнулся я.

Она села за туалетный столик в одних белых трусиках и узенькой полосочке, символизирующей бюстгальтер, как все стриптизерши, совершенно не замечая своей наготы.

— Я читала вечерние газеты, — сказала она. — Там упоминается ваше имя. Это что-то меняет? — Она посмотрела на меня через плечо. — Я хочу сказать, нужна ли хорошая реклама лейтенанту полиции?

— Все зависит от того, кто ей верит. В данный момент мне думается, что это не пойдет мне на пользу, потому что написанное не соответствует истине.

Она негромко рассмеялась:

— Не надо скромничать, я же присутствовала при этом, помните?

— Слейтер на самом деле убил Мейсона, но он не убивал Элинор Брукс.

Смех замер у нее в горле.

— Вы уверены?

— Его группа крови не соответствует той группе крови, которой была написана буква на лбу Элинор, — пояснил я, — поэтому я вернулся к тому, с чего начал. Почти к тому же, если не считать, что сначала у меня было четверо подозреваемых — имена в дневнике, — теперь же у одного из них неопровержимое алиби, а трое других убиты.

— Трое?

— Дрери мертв. Он было обрушился вчера вечером на своего любимца, а делать такое весьма опасно, если любимец в два раза больше тебя и в десять раз сильнее. — Я пожал плечами. — Дрери руководил весьма симпатичным рэкетом по распространению наркотиков, так же как ваш старый приятель Лабелл.

— Лабелл? — Ее глаза сверкнули. — Если вы намереваетесь арестовать его прямо сейчас, можно мне поехать вместе с вами, чтобы присутствовать при столь знаменательном событии?

— Этим займется сержант Полник, — сказал я. — А у меня имеются собственные проблемы, например то, что не осталось подозреваемых.

— Ни одного? — Она надула губы. — Это никуда не годится, Эл. Вы абсолютно уверены, что у вас нигде не завалялся какой-нибудь третьесортный субъект?

— Только вы, — сказал я.

Она отвернулась и уставилась в зеркало.

— Не вижу ничего смешного! Элинор была моей лучшей подругой и…

— Именно это вы и твердили мне с того самого момента, как открыли дверь пляжного домика, — холодно произнес я. — Ну и подруга! Она увела у вас прямо из-под носа парня, которого, как вам казалось, вы любили, и сделала его своим сутенером!

— Не смейте так говорить, — прошептала она. — Я не хочу вас слушать!

— У вас нет выбора. Вы продели кольцо мне в нос и заставили двигаться в том направлении, в каком вам хотелось. Вся беда в том, что я все время находился слишком близко от вас и поэтому не замечал этого. Если вы узнали о связи Слейтера с Элинор, у вас был сильный мотив отомстить им обоим. Именно вы обнаружили тело и сообщили об убийстве, поэтому я даже не спросил вас, чем вы сами занимались и где находились от часа до двух ночи. Исчезли ее туфли, и именно вы объяснили мне, какое значение придавал обуви Слейтер. Именно вы нашли их в стенном шкафу в его квартире, а ведь ключ от нее был у вас, значит, вы могли в любой момент их подбросить. И Слейтер, и Мейсон заявили, что Элинор позвонила им и попросила приехать вечером в пляжный домик по неотложному делу. Может быть, к тому времени она была уже мертва? Вы как ближайшая подруга могли легко имитировать по телефону ее голос.

— Я думаю, что вы ненормальный, — прошептала Анджела. — И невероятно жестокий к тому же! Единственное, что я хотела сделать, — это помочь вам отыскать зверя, убившего Элинор.

— Еще один прием, — усмехнулся я. — Вы упорно твердили о «звере», «он», «ему»… И все эти маленькие доверительные признания о том, как Слейтер неожиданно изменился на следующий день после убийства. Из парня, от которого вы были без ума, он превратился вдруг в человека, в котором, по вашим словам, вы неизвестно что нашли. А потом и вовсе перестали доверять ему. «Что скрывается за вожделением в его взоре… темнота ночи, тайное предательство и греховная вина?» — продекламировал я, не будучи уверен, что воспроизвожу точно.

Ее пальцы начали было стирать грим с левой груди, но затем остановились.

— Мне нужно переодеться, — заявила она ледяным тоном. — Будьте любезны удалиться.

— Вы уговорили ее провести с вами ночь в пляжном домике, — продолжал я. — Вы ударили ее сзади, сорвали с нее одежду, уложили на кровать, затем вонзили в нее нож. Потом разбросали ее одежду, забрали туфли и ключи от ее квартиры и вернулись в город. Туфли вы держали наготове до того момента, когда будет удобно подбросить их в квартиру Слейтера. Войдя в жилище Элинор, вы отыскали ее дневник, о существовании которого вам было хорошо известно, — подруги привыкли поверять друг другу свои маленькие тайны! — и, подделав почерк Элинор, вписали в него имя Мейсона. Вообще-то это был весьма ловкий ход, надо отдать вам должное. Вам нужно было, чтобы с самого начала я связал Мейсона с этим убийством. Затем вы вырвали несколько листков, чтобы заставить меня думать, — позднее, конечно! — что одним из ее клиентов был Слейтер и именно он вырвал страницы со своим именем.

— Я все еще жду, когда вы дадите мне возможность переодеться! — Ее шепот звучал как яростный крик.

— Ничего, подождете! — грубо отрезал я. — Процесс исключения подозреваемых проходил, если можно так выразиться, насильственным путем, и теперь остались только вы одна. Особа с мотивом и возможностями. Мы сравним группу вашей крови с той, которой была написана буква на лбу Элинор Брукс. Если они совпадут, это еще не будет неопровержимым доказательством, но лишь укажет на то, что такое предположение не лишено смысла. Но, падший ангел, графологическая экспертиза — нечто совсем другое. Результаты ее станут решающими!

Она повернулась ко мне лицом, темные глаза яростно сверкали на бледном лице.

— Если бы я написала букву у нее на лбу, я должна была бы воспользоваться собственной кровью, верно?

Я кивнул.

— А откуда я могла ее взять?

Она встала с места, подняла руки над головой и медленно повернулась, описав полный круг.

— Вы видите какие-нибудь царапины?

— Нет, — откровенно сказал я, — и вот почему я собираюсь сидеть здесь и наблюдать за тем, как вы будете переодеваться.

Внезапно она буквально упала снова на стул и с минуту смотрела на меня какими-то пустыми глазами.

— Нет, вы не посмеете!

— Это сделает вместо меня полицейская надзирательница. Не сомневайтесь, вам этого не избежать, Анджела!

— Мужчины! — Это слово прозвучало у нее как ругательство. — Грязные, лживые, сластолюбивые существа, которые платят ненавистью за любовь, предательством за веру, насилием за…

— Что означала буква «J», объясните мне? — прервал я ее.

— Иезавель!^[159] — Она буквально плюнула в меня этим именем. — Если Каиново клеймо можно выжечь на лбу мужчины, тогда, подумала я, будет только справедливо, если найдется подходящее клеймо для такой особы, как она! Моя лучшая подруга! Даже в тот вечер она воображала, что обманывает меня и что я ничего не знаю про нее и Найджела! Думаю, она считала, что это будет забавно — провести ночь одним, без кавалеров, в пляжном домике. Вот почему она нарядилась в эти туфельки на высоченных «гвоздиках» — с них можно было начать разговор о причудах Найджела. Я не уверена, что в душе она не смеялась надо мной, когда мы ехали туда, да и в самом домике, когда мы остались вдвоем. Я не имела ничего против. Я знала, мое время придет. И оно пришло! Я здорово посмеялась, когда уложила ее на постель и всадила ей нож между ребер!

Она села очень прямо, на ее лице появилось выражение детского негодования, глаза засверкали.

— Элинор Брукс, — произнесла она тоненьким голоском, — была настоящей… — И она разразилась потоками грязной брани.

Когда через несколько минут приехали Полник и Кайли, за которыми плелся даже не бледный, а, скорее, зеленый от страха Лабелл, Анджела все еще продолжала сквернословить. Я нашел в шкафу какую-то накидку и набросил ей на плечи. Похоже, она даже не заметила, когда Полник взял ее за локоть и осторожно повел к двери. Возможно, потому, что уже в третий раз начала в подробностях описывать все многочисленные прегрешения Элинор Брукс.

Время близилось к одиннадцати, когда я возвратился на квартиру, где на кушетке сидело ослепительное видение с холодным непримиримым лицом.

— С возвращением, Эл Уилер, — проговорила она дрожащим голосом. — Я уж подумала, что вы умерли.

— Крайне сожалею…

Я осторожно опустился в кресло и повернулся к ней:

— Я просил Полника вам позвонить.

— Он звонил, — угрюмо сообщила она. — Могу повторить дословно: «Лейтенант велел сообщить вам, что он вернется часа через два, потому что поехал к стриптизерше».

Я заморгал.

— Дело обстояло не совсем так.

— Вы хотите сказать, что не ездили к стриптизерше?

— Нет, я ездил, но потому…

— Не беспокойтесь! — На губах у нее промелькнула улыбка. — Терпеть не могу дурацких объяснений. — Она чуть приподняла одну бровь. — Вы голодны?

— Умираю от голода, — обрадовался я. — Почему бы нам…

— Прекрасно! — Она удовлетворенно кивнула. — Я съела, сколько могла, паштета и даров моря, кстати сказать, крабы были превосходны, а остальное выбросила в помойное ведро.

— Выбросили? — Я оторопело посмотрел на нее. — А вы не вылили ли заодно и виски в раковину?

— Нет. — В ее голосе звучало искреннее сожаление. — Я как-то не подумала об этом.

Я прошел на кухню, обнаружил в столе кусок засохшего сыра и приготовил два больших фужера выпивки.

Увидев меня с моей добычей, Нэнси безмерно удивилась.

— Вы уверены, что сможете еще пить? — фыркнула она. — Насколько я понимаю, вы со своей стриптизершей уже проглотили несметное количество зелья?

Я сунул ей в руки бокал:

— Держите, вы, безработная колдунья.

В сапфировых глазах появилось удивление, и она молча взяла стакан. Я вновь уселся в кресло, проглотил почти полностью свою порцию и хмуро поглядел на нее.

— Я отправился к ней, к стриптизерше, чтобы арестовать ее за убийство Элинор Брукс, — произнес я как можно отчетливее. — Именно это меня и задержало. До этого у меня была куча самых невероятных развлечений в кладовой мистера Вагнера, включая встречу с одним типом, который вознамерился прикончить меня, и только чудо спасло мою жалкую жизнь. За все это время я не съел ни кусочка и не выпил ни одной капельки спиртного.

— Эл… — Она растерянно заморгала. — Я только…

— Помолчите! — посоветовал я. — Сейчас я сообщу вам действительно интересные новости. Теперь вы безработная.

— Что?.. — Она уставилась на меня.

— В данный момент мистер Вагнер, вероятнее всего, следует в окружную тюрьму. Всем этим таинственным личностям, которых он обслуживал, требовалось не белье, а героин.

Какое-то мгновение казалось, что Нэнси вот-вот потеряет сознание, потом она решила, что ее спасет спиртное, и необычайно быстро осушила свой бокал.

— Так заканчивается история о мистере Вагнере, во всяком случае на ближайшие десять лет, — изрек я. — А теперь, если вы желаете сообщить что-то разумное, я разрешаю вам говорить.

Очевидно, все дело было в том, что она слишком быстро заглотнула виски, потому что ей не сразу удалось справиться с кашлем, да и глаза у нее слезились.

— Очень сожалею! — робко заговорила она. — Я вообразила, что вы променяли меня на какую-то кошмарную стриптизершу, так что вас больше не интересует, как я выгляжу в своем розовом белье, и все такое. Конечно, я разозлилась на вас до смерти!

— И выбросили эту потрясающую еду в помойное ведро! — простонал я.

— Да нет же! — Она энергично затрясла головой. — Мне хотелось этосделать, но я не смогла. Рука не поднялась. Все в морозильнике.

— Так какого черта вы тут расселись? Идите и накройте на стол!

Через пять минут я с неимоверной жадностью поглощал дары моря. И мне казалось, что это воистину пища богов. По непонятным для меня соображениям Нэнси настояла, чтобы я ел на кухне. Меня это ни капельки не оскорбило. Даже если бы она отправила меня ужинать в чулан, я бы не стал пререкаться.

Неожиданно ее рука похлопала меня по плечу, так что я едва не подавился.

— Что случилось? — осведомился я.

— Когда покончите с едой, возвращайтесь в гостиную, — нежно сказала она. — Я приготовила для вас небольшой сюрприз.

— Хотите поведать мне, что подсыпали цианид в «морской салат»?

Она застенчиво улыбнулась:

— Я думала, что мы с этим покончили.

— Полагаю, что да, — милостиво улыбнулся я. — С каждым съеденным куском я все больше и больше прощаю вас.

— У вас поразительный дар деликатно излагать свои мысли, Эл. Ну да ладно, приходите, когда закончите.

Минут через десять я действительно закончил ужин, потому что все было съедено и выпито, и подумал, не предложит ли она в качестве сюрприза замороженный десерт. Это стоило проверить.

Музыка зазвучала, как только я переступил порог гостиной. Нежные мечтательные звуки гитары в сочетании с приглушенным ритмом банджо. Горела всего одна лампочка, и абажур был повернут так, что свет падал на переливающееся платье, превращая его в сказочно-прекрасную рождественскую елку. Лицо Нэнси оставалось в тени, я не видел его, но голос звучал мягко и ласково:

— Вы просили розовый, но мне кажется, что этот оттенок лучше. В магазине его именуют «телесным».

Ее рука поднялась к горлу и одним движением расстегнула «молнию» до самого низа. Затем нетерпеливо повела плечами, и ее радужное платье превратилось в мерцающую массу вокруг ее лодыжек, бесстыдно подмигивающую мне разноцветными блестками. Нэнси грациозно переступила через нее и остановилась подбоченившись, с улыбкой взирая на меня. Она была абсолютно нагой.

— Вам нравится?

В ее голосе звучало легкое беспокойство.

— Думаю, это просто великолепно! — ответил я осевшим голосом. — Но все равно мне это кажется розовым.

— Да? — Ее голос звучал как музыка. — Может быть, вам следует присмотреться поближе?

Она неторопливо шагнула ко мне навстречу и остановилась только тогда, когда ее тело вплотную прижалось к моему.

— Так лучше видно? — прошептала она.

— Пока что еще не видно. Спросите меня еще раз завтра утром.

Пока не разлучит искушение

Глава 1

За горой Болд, милях в десяти от Пайн-Сити, в самом центре области, находящейся под юрисдикцией окружного шерифа, раскинулась Виста-Вэлли. Когда-то тут были непролазные заросли, но сейчас все это место занято огромными частными владениями, что привело к исчезновению доброй половины, если не больше, этих самых непроходимых зеленых чащоб. Одним из крупнейших здешних поместий является имение Каттера.

Я вел свою новехонькую машину по извилистой дороге на разумной скорости шестьдесят миль в час, предусмотренной требованиями дорожной полиции, и, чтобы не терять зря времени, припоминал все, что мне было известно о Николасе Каттере.

Этот застройщик начал с пары сотен акров заросшей низкорослым кустарником земли и превратил их в процветающий пригородный населенный пункт с гаражами на две машины и скучными аккуратными участками, владельцы коих были навеки обречены на монотонное существование в соответствии с уровнем их достатка. Некоторые называли предпринимателя Стариной Ником^[160] и при этом никогда не улыбались.

Похоже, это все, что я о нем знал.

Прямо скажем, довольно мало, поскольку речь шла о человеке, по чьей милости меня вытащили из постели, ибо он оказался настолько неосмотрительным, что позволил ухлопать себя прямо среди ночи.

Вилла стояла по меньшей мере в четверти мили от бронзовых ворот, вмонтированных в высокую кирпичную стену, окружавшую владение, и была выдержана строго в стиле американского Юга: с огромными белыми лепными колоннами, с балконом на втором этаже, протянувшимся по всему фасаду. Во всех высоких окнах горел свет.

Припарковавшись возле патрульной машины, я поднялся по широким ступеням крыльца к парадной двери, нажал на звонок и приосанился, не сомневаясь, что дверь мне откроет молодая жизнерадостная Скарлетт О’Каттер^[161] и посмотрит на меня с выражением затаенного ожидания чуда, но передо мной — увы! — стоял всего лишь сержант Полник.

— Лейтенант Уилер?

Взглянув на его бесхитростную физиономию, я понял, что уж кого-кого, а меня он увидеть не рассчитывал.

— Надо же случиться такой неприятности, а? Я хочу сказать, вам пришлось подняться с постели, и все такое.

— Я здесь по зову долга, — ответил я. — Шериф Лейверс ревел мне в ухо, как взбесившийся от безответной любви бык. И я понял, что скучаю без работы, а посему тотчас же оседлал свой кабриолет.

— Хотите взглянуть на тело, лейтенант?

— Нет, — честно ответил я, — но, полагаю, у меня нет выбора.

Я вошел в холл, в котором, на мой взгляд, мог бы спокойно заседать конвент. В нем имелась винтовая лестница, устремленная вверх, прямо в космос.

Бывает, на меня производит впечатление то великолепие, которое можно приобрести за деньги, но в тот момент я не почувствовал зависти: жилище Каттера было не в моем вкусе — если бы какая-нибудь соблазнительная блондиночка укрылась вдруг в одном из уголков, у меня не было бы ни малейших шансов отыскать ее. Такие вот в этом доме пространства. Компактное гнездышко вроде моего, оснащенное первоклассным проигрывателем и широкой кушеткой, имеет несомненное преимущество.

— Тело в библиотеке, — напомнил мне Полник.

— В библиотеке? — пробормотал я.

— Это такая комната, где хранятся книги. — Его лицо просияло от скромной гордости. — Господи, а я считал, что вам это известно, лейтенант!

— Догадываюсь, что природа не наградила меня столь пытливым умом, как тебя, сержант, — произнес я смиренно. — Ты проведешь меня туда?

Как Полник и сказал, библиотека действительно оказалась комнатой, где хранились книги. Но она же была помещением, в котором находился труп, облаченный в голубой шелковый халат поверх такой же пижамы. Он лежал лицом вниз, распростершись перед письменным столом с обитым кожей верхом, на персидском ковре. С виду этому человеку было лет пятьдесят пять. Кем бы ни был убийца, он поработал на славу: затылок мистера Каттера был превращен в кровавое месиво. На полу рядом с телом валялось орудие преступления — прекрасная бронзовая голова, основание которой было покрыто кровью и прилипшими клочками волос.

Я взглянул на Полника — просто чтобы отвести взгляд, — и по контрасту его простоватая физиономия показалась мне очень привлекательной.

— Неприятное зрелище… — пробормотал я.

— Да! — Он энергично закивал. — Надо же, человека забили до смерти его собственной головой! Как вам такое нравится, лейтенант?

— О чем это ты? — осторожно спросил я.

Полник жестом указал на бронзовую голову в половину натуральной величины.

— Это — голова Николаса Каттера, а то, — он указал на тело, — сам Николас Каттер, правильно?

Логика его была безупречна.

— Думаю, преступник использовал эту скульптуру в качестве орудия убийства чисто случайно. — Я слегка вздрогнул. — Трудно представить, что у кого-то может быть столь мрачное чувство юмора.

— Убийство — не шутка, лейтенант! — Полник неодобрительно посмотрел на меня, словно я занимался черт знает чем — высмеивал полицейскую братию, например.

— Ты прав, — согласился я. — Давай-ка займемся им последовательно, с самого начала.

— На этой неделе у меня сплошь ночные дежурства, вызов поступил приблизительно в два тридцать, поэтому я позвонил шерифу. Он приказал мне быстро лететь сюда, позаботиться о деталях.

— О деталях? — переспросил я.

— Точно. Вы же понимаете — коронер и парни из криминальной лаборатории. Ну и вы… — Его физиономия внезапно покраснела. — Я вовсе не хотел сказать, что он вас посчитал деталью, лейтенант, но шериф страшно расстроился, можете мне поверить.

— Я прощаю его. Кто сообщил об убийстве?

— Миссис Каттер. Сказала, что тело обнаружила горничная, за пять минут до того, как она нам позвонила.

— В половине третьего ночи? — Я с минуту в изумлении смотрел на него. — Какого черта горничная делала в библиотеке среди ночи?

— Я ее еще не расспрашивал, — просто ответил Полник. — Я приехал сюда всего за десять минут до вас, лейтенант, и все это время ушло на то, чтобы привести в чувство миссис Каттер. У нее самая настоящая истерика.

— Где она сейчас?

— В гостиной. Через холл.

Я прислушался. Несомненно, по подъездной дороге сюда спешила машина — очевидно, уголовная бригада.

— Как ты смотришь на то, чтобы провести их всех сюда, когда они подъедут? Пусть займутся своим делом. А я пойду потолкую с вдовой. Да, обойди весь дом и проверь, не проник ли сюда кто-нибудь из посторонних.

— Для чего, лейтенант? — недоуменно заморгал Полник. — Когда я приехал, парадная дверь стояла настежь.

— Неплохой вопрос, сержант, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Все же сделай это, хорошо?

Внезапно его физиономию озарила широкая улыбка.

— Все понял, лейтенант! Может, он из тех придурков, что надевают штаны через голову, правильно?

— Правильно, — подтвердил я и быстро устремился к двери. Все, что угодно, лишь бы не дать запутать себя в поразительных хитросплетениях Полника с его куриными мозгами! Даже перспектива разговора с находящейся в состоянии истерики вдовой уже не казалась мне столь ужасной.

Когда я был на середине холла, раздался звонок. Но это уже проблема Полника, и я, не замедляя шага, добрался вскоре до гостиной таких же размеров, что и холл. В ясный день противоположную ее стену можно, пожалуй, разглядеть и от входа.

В глубоком кресле, съежившись и закрыв лицо руками, сидела брюнетка. Когда я остановился перед ней, она подняла голову и посмотрела на меня.

Я бы дал ей лет тридцать, и, если бы ее лицо не распухло от слез, а глаза не покраснели, ее можно было бы назвать даже красавицей. Очи темные и наверняка мечтательные, веки тяжелые — то ли от плача, то ли от тяжести длинных, загнутых кверху ресниц, выглядевших как настоящие! Густые, блестящие черные волосы были коротко подстрижены и походили на шапочку, плотно сидящую на голове. Черный пеньюар, сшитый главным образом из кружев, почти не скрывал находившегося под ним тела — приятно округлого и очень женственного.

— Миссис Каттер? — Я дождался, когда она кивнет. — Я — лейтенант Уилер из службы шерифа.

— Да, — прозвучал едва различимый шепот.

— Очень сожалею, — сказал я, — но мне придется задать вам несколько вопросов.

— Понимаю… — Она неловко обтерла лицо кружевным платочком. — Я… я думаю, это шок вывел меня из строя. Больше чем что-либо другое…

— Можете ли вы мне рассказать, что произошло сегодня? Так, как вы это помните?

— По сути дела, нечего рассказывать… — В ее темных глазах появилось какое-то отсутствующее выражение. — Я отправилась в спальню около одиннадцати. Разбудила меня Тони, моя горничная. Сначала я подумала, что ей приснилось что-то страшное, но когда я прошла в кабинет и увидела Ника на полу… — Ее губы на мгновение задрожали. — Потом я позвонила в офис шерифа.

— Вы не знаете, ложился ли ваш муж спать?

— Нет, не ложился. — Ее темные глаза вопросительно уставились на меня. — О, мне следует объяснить, лейтенант, что у нас отдельные комнаты. Рядом, но отдельные. Он чем-то еще занимался, когда я пошла спать, и был полностью одет.

— Кто еще находился в вашем доме, кроме вас, вашего мужа и горничной?

— Больше никого, — покачала она головой. — Нам как-то не везет с прислугой. Мой муж… Он был трудным человеком, ему было почти невозможно угодить. Три дня назад он рассчитал решительно всех. Тони, моя личная служанка, с ним, конечно, не конфликтовала.

— Наверное, очень трудно вести хозяйство в таком огромном доме без прислуги? — спросил я на всякий случай.

— Просто невозможно. Ник обещал мне до конца недели нанять новых слуг, иначе я бы уехала в Палм-Спрингз. — Она с силой прикусила нижнюю губу. — Все это ужасно, но, как я теперь припоминаю, последний раз я разговаривала с Ником тоже из-за прислуги. Мы поссорились — перед тем как я ушла спать. Я накричала на него, наговорила Бог знает чего, вроде того, что, если он вынудит меня уехать, я вообще сюда больше не вернусь. Хотя бы меня ждал целый полк прислуги!

— Значит, в доме никого нет, кроме вас и горничной? — упорствовал я. — Ни родственников, ни друзей, приехавших к вам погостить?

— Никого, — твердо произнесла она. — Очевидно, Ника убил какой-то маньяк. Или, может, он натолкнулся на грабителя?

— Вы не знаете, мог кто-нибудь желать смерти вашему мужу? — напрямую спросил я.

— Нет! — Она протестующе затрясла головой. — Я знаю, с Ником не так-то легко было ладить. Наверняка многие коллеги по бизнесу его недолюбливали. Но вот так убить… — Она еще яростней затрясла головой. — В такое я не могу поверить, лейтенант!

— Где я могу найти вашу горничную?

— Думаю, она в своей комнате. Направо, на верхней площадке лестницы. Четвертая дверь слева. — Слегка поколебавшись, она предложила: — Если хотите, я провожу вас.

— Спасибо, сам разыщу… Я могу попросить доктора Мэрфи заглянуть к вам и дать снотворное.

— Нет, благодарю. — Она печально улыбнулась. — Я позвонила Джорджу, младшему брату Ника. Он уже едет сюда с женой. Они останутся со мной, пока все… ну… завершится.

— Прекрасно, — сказал я. — Тогда пойду поговорю с вашей горничной.

Поднявшись на верхнюю площадку, я дошел, как мне было сказано, до четвертой двери по левой стороне и постучал. Приглушенный голос предложил мне войти. Я отворил дверь и вошел.

Перед туалетным столиком стояла высокая блондинка в белом свитере, туго обтягивающем маленькие груди, и коротенькой юбке на пару дюймов выше колен. Большие голубые глаза равнодушно смотрели на меня, пальцем правой руки она подкручивала светлый завиток волос на затылке.

— Вы горничная? — спросил я с сомнением.

— А кого вы ожидали увидеть? — произнесла она хрипловатым голосом. — Какую-нибудь старую грымзу в хрустящем черном платье, отвечающую на все: «Да, мэм» или: «Нет, мэм» — этакий забавный персонаж из старомодной комедии? Вы, должно быть, в свое время насмотрелись по телевизору слишком много старых фильмов.

— Я — лейтенант Уилер из службы шерифа, — представился я. — Что же касается телевидения, то оно исключительно для нестроевиков, тех, кто начисто забыл о существенном и славном различии между полами.

— Я Тони Моррис, личная служанка миссис Каттер. — Медленная улыбка преобразила ее нижнюю губу в спелый чувственный бутон. — И я никогда-никогда не смотрю телевизор.

— Но засиживаетесь допоздна — на случай, если ваш хозяин будет убит, чтобы сбежать вниз и первой обнаружить тело? — подсказал я.

Ее замедленная улыбка исчезла.

— Что должен означать ваш выпад?

— Мне любопытно, как получилось, что вы обнаружили тело — внизу, в библиотеке — в половине третьего ночи?

— Я не могла заснуть, — холодно сообщила она. — И в конце концов решила приготовить себе кофе. Когда я спустилась в холл, то заметила, что в библиотеке все еще горит свет. Мистер Каттер частенько засиживался там за работой, вот я и подумала, не предложить ли и ему чашечку. Я постучалась, вошла и… — На секунду голос у нее прервался. — Он лежал на полу, мертвый.

— Что вы сделали после этого?

— Побежала наверх, разбудила миссис Каттер и сообщила ей, что случилось. Увидев тело, она тотчас же вызвала полицию. Я пробыла с ней минут пять. Потом она сказала, что предпочитает побыть в одиночестве. Я вернулась в свою комнату, оделась и стала ждать… вашего прихода. — Она поморщилась. — Но если бы знала, что явится столь разбитной лейтенант, то не стала бы ждать!

— Вы ничего не слышали до того, как спустились вниз?

— Ничего. Учитывая размеры этого дома, мистер Каттер мог бы играть у себя в библиотеке на трубе, и я вряд ли бы его услышала.

— А миссис Каттер спала, когда вы вошли в ее комнату, чтобы рассказать о случившемся?

— Да, спала! — Голубые глаза слегка расширились. — Уж не думаете ли вы…

— Я вообще ничего не думаю, — прервал я девушку. — Что за человек был Николас Каттер?

Она пожала плечами:

— Вот так вопрос! Ничего себе, я считаю. Он вечно громыхал по всему дому, но я думаю: лаять — не кусать. Так, много шума из ничего.

— Значит, до укусов дело не доходило?

— У вас живое воображение, лейтенант! Словно сточная канава! Игра в пятнашки с мужем хозяйки никогда не отвечала моим представлениям о веселом времяпрепровождении, и, раз уж речь зашла об этом, я не уверена, что он вообще воспринимал меня в этом смысле.

— Ладно, — кивнул я. — Нет ли какой-нибудь мыслишки, почему кому-то понадобилось убить его?

— Нет. — Ее пальцы рассеянно начали крутить локон за ухом. — Судя по тому, что я видела и слышала, мистер и миссис Каттер были совершенно нормальной супружеской парой, если не считать того, что они не любили друг друга.

Раскуривая сигарету, я обдумывал ее определение нормального супружества.

— Вы проверили дом до приезда полиции?

Она вздрогнула.

— Вы смеетесь? После того как я оставила миссис Каттер в гостиной, я прямиком побежала сюда и заперлась на ключ. А вышла, когда приехала полиция. Я до смерти боялась, что убийца скрывается где-то в доме.

— Парадная дверь была открыта, когда сюда приехал сержант, — заметил я.

Это не произвело на нее особого впечатления.

— Надо думать, мистер Каттер не запер ее как следует, когда вернулся домой.

— В котором часу это было?

— Точно не знаю. Где-то от девяти до половины десятого, мне кажется. Я как раз закончила прибираться на кухне. Миссис Каттер уже, наверное, сказала вам, что прислуга ушла три дня назад. Я слышала, как они разговаривали в гостиной, когда я поднималась к себе наверх.

— Разговаривали?

— Ладно! — Большие голубые глаза сердито посмотрели на меня. — Да, они ссорились. Они вечно ругались из-за прислуги. Мне кажется, ругаться им было куда интереснее, чем смотреть телевизор.

— У миссис Каттер есть приятель?

— Если и есть, то это ее секрет.

— А как насчет вас?

— Постоянного нет. А зачем вам это знать?

— Я просто подумал, не погуливали ли вы изредка с парнем, который живет неподалеку? — ответил я довольно туманно.

— Ох! — Она сердито поджала губы. — Вы имеете в виду приятеля, для которого я могла бы оставить входную дверь незапертой, чтобы он нанес мне визит среди ночи? Я правильно вас поняла, лейтенант? Он больше сюда не приходит. Он не мальчик, и ему надоело тайно бегать вверх-вниз по лестнице.

— Я вынужден был задать этот вопрос, — оправдываясь, пробормотал я. — У мистера и миссис Каттер отдельные комнаты, так?

— Комната миссис Каттер находится прямо против моей, — произнесла она недовольным тоном. — Его комната рядом с ее, следующая по коридору.

— Благодарю вас.

— Я с удовольствием ответила на единственный, не относящийся к моей персоне вопрос, — фыркнула она. — Но теперь, очевидно, вы пожелаете перепроверить историю моей сексуальной жизни, выяснить, какого цвета белье я предпочитаю и…

— Больше никаких вопросов, — пожал я плечами. — Я бы с радостью сказал, что вы оказали мне существенную помощь, но вы не хотите, чтобы «разбитной лейтенант» оказался отъявленным лгуном, не правда ли?

— Мне нет дела до того, кем окажется разбитной лейтенант! Точка! — бросила она.

Я снова вышел в коридор, тщательно прикрыл за собой дверь и направился в комнату Каттера.

Покрывала на кровати имели тот идеально непотревоженный вид, который в три часа ночи просто искушает человека, приглашая его прилечь хотя бы на полчаса. Костюм был небрежно брошен на спинку стула.

Я выудил из внутреннего кармана пиджака бумажник и заглянул в него. Кредитных карточек, которые там лежали, хватило бы, чтобы оплатить пять кругосветных путешествий в арендованном лично для вас реактивном самолете; еще я обнаружил около восьмидесяти долларов наличными и маленькую записную книжечку черного цвета, на обложке которой по диагонали было выведено золотыми буквами: «Записная книжка», на тот случай, если вы случайно забудете, для чего эта штуковина предназначена. Внутри была куча пленительных пометок вроде: «Проверить Куртис Ламбер подтвердил поставки 8 янв. по проекту Деламара». Я обнаружил также пару записей настолько непонятных, что они меня заинтересовали. Первая представляла собой номер телефона в Пайн-Сити рядом с именем, походившим на «Донован». Вторая гласила: «Проверить данные о Л.Л. до того, как начать переговоры об основной передаче».

Я сунул записную книжку к себе в карман, бумажник же оставил на месте.

Когда я спустился в библиотеку, она уже превратилась черт знает во что. Эд Сэнджер, из криминальной лаборатории, приехал с новым помощником, который заполнил помещение даже большим количеством разной аппаратуры, чем прежний. Это был длинный, тощий парень со скошенным подбородком, и у него был такой вид, что мне подумалось: лучше бы он занялся каким-то другим делом, например хоровым пением. Там бы он чувствовал себя более уверенно.

На круглой физиономии наблюдавшего за ними Полника ясно обнаружилась вертикальная линия — верный признак того, что он ошарашен, ну а доктор Мэрфи занимался тем, что убирал в свой зловещий черный чемоданчик какие-то блестящие инструменты, которые лично мне напоминали средневековые орудия пыток. Он поднял на меня глаза, и по его улыбке я понял, что следующим кандидатом на дыбу являюсь я.

— Знаю, знаю, — быстро заговорил я, — он мертв. Кто-то нанес ему сильный удар по затылку чем-то тяжелым. Огромное спасибо, доктор!

— Я окружной коронер старого типа, — проворчал он, — который не любит выносить суждения до вскрытия. — Он поднялся на ноги и отряхнул колени. — Но поскольку вы не задавали вопросов, вам, так и быть, скажу: смерть наступила от полуночи до часа ночи.

— Могла это сделать женщина?

Он несколько секунд внимательно разглядывал орудие убийства, затем пожал плечами:

— А почему бы и нет? Полагаю, эта бронзовая голова не такая уж тяжелая штука, чтобы женщина не могла поднять ее. Достаточно разок взмахнуть ею, и жертва полностью утратит интерес к окружающему. Впрочем, похоже, что ударов было несколько.

Новый помощник издал мяукающий звук, его необычный подбородок стал еще острее. Эд Сэнджер какое-то время пристально разглядывал его, потом повернулся ко мне:

— Мне думается, мы здесь почти закончили, лейтенант.

— Есть что-нибудь примечательное, Эд?

— Пока ничего определенного. Черт знает сколько отпечатков пальцев, но ведь так всегда бывает. Возможно, нам что-то подскажет орудие убийства. — На его физиономии появилась легкая недобрая улыбка. — Херби, не забудьте захватить его с собой.

— Кто, я? — Новый помощник задрожал. — Вы хотите, чтобы… — Голос у него прервался. — Чтобы я тащил эту штуковину?

— Естественно, но сначала заверните ее во что-нибудь, — деловито бросил Эд. — Например, в свое пальто.

— Я проверил все вокруг дома, лейтенант, — заговорил Полник. — Не похоже, чтобы кто-то пытался проникнуть в дом незаконным путем.

— Прекрасно, — рассеянно сказал я.

— Труповоз уже выехал, — оживленно сообщил Мэрфи. — Мне тоже пора в путь-дорогу. Почему трупы вечно обнаруживают по ночам? Неужели не найдется ни одного человека, который хотя бы из благодарности сообщил о подобной находке днем?

— Док, не сомневаюсь, целое стадо богатых вдовушек в неоплатном долгу перед вами. И почему бы вам не попросить одну из них расплатиться?

— О, они не так щедро расплачиваются со мной, Уилер! — хохотнул Мэрфи, бросив на меня воистину сатанинский взгляд. — Но ведь я — джентльмен. Не вовлекать же женщину в дело об убийстве.

Пока я обдумывал достойный ответ на последнее изречение доктора, раздался телефонный звонок. Трубку взял Полник и тут же сказал:

— Вас спрашивает шериф, лейтенант.

Таким образом я смог с честью выйти из нашего словесного поединка.

— Ну? — Загудел у меня в ухе голос Лейверса. — Есть какие-нибудь успехи, Уилер?

— Картина более или менее ясна, — ответил я. — Каттер схватил собственную голову и забил себя до смерти.

Даже когда я объяснил шерифу, что представляет собой орудие убийства, он еще долго не мог успокоиться.

— Перестаньте валять дурака, лейтенант! — возмутился он.

— В данный момент дело выглядит именно так, — сказал я, — но, возможно, когда-нибудь нам удастся найти объяснение получше.

Глава 2

— Я все еще не могу этому поверить! — Подчеркивая свои чувства, Джордж Каттер стукнул кулаком себя по ладони. — Немыслимо! Просто невозможно! Чтобы кто-то сотворил такое с Ником!

Младший брат — сорокалетний здоровяк с подстриженными ежиком волосами и темно-карими глазами, которые, возможно, впервые в жизни выражали растерянность, — был одет в предназначенный для заседаний правления компании костюм за двести долларов с таким старомодным галстуком, что его почти не было заметно на фоне рубашки.

Его жена находилась наверху, дабы поддержать безутешную вдову в ее горе и помочь ей в делах. Таким образом, мы остались с ним вдвоем в просторной гостиной.

— Но ведь кто-то все же убил вашего брата, — произнес я рассудительно. — Были у него враги, мистер Каттер?

— Враги? — Он презрительно фыркнул и пожал массивными плечами. — Разумеется, были. А у кого их нет? Но никто не мог ненавидеть его до такой степени.

— Если это так, значит, его убили из корыстных побуждений? — высказал я предположение. — Кто выиграл от его смерти?

Кустистые брови сошлись на переносице. Он задумался.

— На этот вопрос чертовски трудно ответить, лейтенант. — Внезапно он коротко хохотнул. — Прежде всего, если хотите знать, я сам.

— Каким образом?

— Это же маленькая империя. — Он махнул рукой куда-то в сторону. — И что бы ни происходило, все по спирали возвращается во «Владения Каттера», возглавляемые всего двумя директорами: Ником и мною. Существует договоренность, в соответствии с которой в случае ухода в отставку или смерти одного из нас другой имеет право выкупить долю своего партнера. Стоимость ее определяется по специально разработанной сложной формуле. Мне, например, придется заплатить более миллиона. Но судя по тому, как обстоят сейчас дела, доля Ника принесет мне неплохие доходы. — Он ударил себя кулаком по ладони. — Хорошенькое дельце! — Он внезапно болезненно поморщился. — Ника зверски убили, а я тут толкую о прибыли!

— Ну а его жена?

— Ник оставил ей все.

— Таким образом, вы оба хорошо заработали на его смерти.

Его глаза слегка расширились.

— Мириам? Вы не можете рассматривать ее в качестве подозреваемой — это несерьезно.

— Почему? — холодно спросил я. — Как я слышал, они постоянно ссорились.

— Правильно, но из-за пустяков. Ник вечно увольнял слуг. Это, естественно, доводило ее до бешенства. Но в серьезных вопросах они были единодушны. Мириам?.. — Он несколько секунд смотрел на меня в недоумении. — Если хотите знать, она и мухи не обидит.

— Это отнюдь не означает, что она не смогла бы убить своего мужа, — хмыкнул я. — У нее был приятель?

— Приятель? — Лицо у него побагровело. — Вы с ума сошли! Послушайте, я не знаю, с кем вы привыкли иметь дело, но семью Каттера уважают в этом округе. Если сомневаетесь, поговорите со своим боссом, шерифом, он быстро объяснит вам, что к чему.

— Я так и сделаю.

— Вот и сделайте. — Его голос снова зазвучал ровно. — Прошу вас никогда больше не говорить со мной о Мириам в таком тоне.

— Не буду, — обещал я. — Ну а что вы скажете про своего брата? Была ли у него подруга?

На мгновение мне показалось, что он задохнется от злости и отдаст Богу душу прямо у меня на глазах. Но потом ему все же удалось снова набрать воздуха в легкие.

— Почему вы… — Пальцы у него сжались в увесистые кулаки. — Мне следует…

— Вам следует отвечать на мои вопросы, а не кипятиться. Я расследую убийство, а не веду светскую беседу.

С видимым трудом он взял себя в руки.

— Ладно, но если вы не перестанете меня оскорблять, лейтенант, вы вылетите отсюда без парочки передних зубов. Смотрите, я предупредил вас!

— Итак, была у вашего брата подруга? — повторил я.

— Нет.

— Может быть, он забавлялся с горничной своей жены?

— Нет! — Он на минуту крепко зажмурился. — Голубчик, вы сами напрашиваетесь на неприятности!

Я выудил из кармана черную записную книжку и неторопливо перелистал ее.

— Что такое проект Деламара?

— Строительство на берегу озера, — сразу же ответил он. — Жилой массив на пятьсот домов. Чтобы у каждого имелся доступ к большой воде, мы предусмотрели прокладку каналов, достаточно глубоких для лодок и катеров. А что?

— Просто меня заинтересовало… — Я перелистал еще несколько листков. — А что скажете про Л.Л.?

Он вытаращил глаза:

— О чем это вы?

— «Проверить данные о Л.Л. до того, как начать переговоры», — прочитал я вслух запись из книжки.

— Мне это ни о чем не говорит, — произнес он ворчливо. — Как я понял, вы нашли черную книжку Ника. Знаете, у него имелось что-то вроде собственных стенографических значков… Впрочем, я этим как-то не интересовался.

Он опять сжал пальцы в кулак.

Я перекинул еще несколько страничек.

— Кто такой Донован?

Широкие брови Джорджа Каттера снова сошлись на переносице, потом он покачал головой:

— Нет, это невозможно.

— Кто такой Майк Донован, о котором вы сказали «невозможно»?

— Его конкурент! — коротко бросил он. — Так, мелочевка, малоприятный тип. Не думаю, чтобы Ник вел с ним какие-то дела.

— Я проверю. Где его можно отыскать?

— Фирма «Строительство Донована» есть в справочнике… — Он нетерпеливо стиснул челюсти. — Полагаю, мне надо пойти посмотреть, что там делают Ив и Мириам. Она была страшно расстроена, когда мы приехали сюда, и я не хочу, чтобы все трудности свалились на мою жену. Ваши глупые вопросы еще не иссякли, лейтенант?

— Остался всего один на сегодня. Где вы находились от полуночи до часа ночи?

Он было опять вскипел, но тотчас взял себя в руки.

— Случилось так, что я был дома, лежал в постели.

— С женой? — Я неторопливо приподнял брови.

Лицо у него перекосилось.

— Да, с женой! Будьте вы прокляты с вашими бесстыжими… — Его челюсть застыла, будто вылепленная из бетона. — И я должен тратить время на разговоры с таким ничтожеством! Я еще потолкую с вашим боссом. Спокойной ночи, сержант!

Я разрешил ему дойти до двери и только тогда сказал:

— Когда подниметесь наверх, пожалуйста, попросите спуститься сюда вашу жену.

Его затылок вполне определенно выразил все, что он думал обо мне, однако на этот раз он воздержался от высказываний. Я закурил новую сигарету, а минуты через две в гостиной появилась Ив Каттер — аппетитная блондиночка с торчащими грудями и стройными ножками. По ее лицу было видно, что она всегда старается быть приятной. По всей вероятности, она беспрестанно прыскала от смеха в любом разговоре, но не сегодня, поскольку была потрясена кошмарной трагедией.

Если на самом деле ей и было известно что-то важное, то она меня ловко провела. Брат Джорджа был удивительным человеком! Она не имеет представления, кто бы мог задумать такое — его прикончить! Не считаю ли я, что это дело рук какого-нибудь маньяка, случайно забравшегося в дом?

Она подтвердила алиби мужа. Да, с полуночи до часа ночи они были в кровати. Даже с половины двенадцатого, вплоть до той минуты, когда Джорджу позвонила Мириам и сообщила об этом несчастье, случившемся с бедным Ником.

Я изо всех сил гнал из головы дурацкую мысль о том, каково это — лежать рядом с пухленькой блондиночкой, которой так хочется всем угодить. Поблагодарив ее, я не без удовольствия наблюдал за плавным покачиванием ее округлых половинок, когда она выходила из комнаты.

Потом я приказал сержанту Полнику провести остаток ночи в доме — вдруг здесь и в самом деле орудовал маньяк и ему взбредет в голову вернуться и позаботиться об остальных обитателях, — сел в машину и отправился домой. К счастью, я не нарвался на этого убийцу на совершенно пустынной дороге в Вэлли: поскольку в этот день мне определенно не везло, исход нашей встречи мог бы оказаться для меня весьма плачевным.

Если бы вы видели, каким взглядом наградил меня шериф Лейверс, когда я завалился утром в его кабинет! Можно было подумать, что он подозревает в данном преступлении меня самого. Как всегда, его солидная задница свешивалась со всех сторон с сиденья стула, а все шесть подбородков дружно дрожали от едва сдерживаемой ярости.

— Уилер, — заворчал он, — когда вы захотите еще раз изобразить из себя большого начальника, выбирайте собеседника более тщательно.

— Вы уже поговорили с Джорджем Каттером? — осведомился я.

— Ошибаетесь, это он разговаривал со мной. Мне не удалось вставить ни словечка!

— До чего же чувствительный и обидчивый человек! — Я неодобрительно покачал головой. — Беда в том, что я тоже обидчивый, а вот он об этом не подумал!

— Как что — все шишки валятся на меня! — заревел Лейверс. — Мне приходится быть политически гибким и предусмотрительным — в конце года перевыборы. Догадываетесь, кто делает самые большие вклады в партийную кассу в нашем проклятом округе?

— Джордж Каттер?

— Нет, его брат. Теперь же, когда тот умер, я лелеял надежду, что Джордж пойдет по его стопам. Я имею в виду, в политическом плане. — Лейверс трагически вздохнул. — Но вы на славу поработали в эту ночь, Уилер! Как я понял, вы оскорбили не только его лично, но и всю его семью!

— Значит, родной брат убит, а он обижается, что коп задает ему вопросы. — Я взглянул вверх в поисках ответа, но засиженный мухами потолок ничего мне не подсказал.

— Если кому-то в нашем округе сойдет с рук убийство миллионера, — продолжал менторским тоном Лейверс, — то не только все остальные богачи Виста-Вэлли будут чувствовать себя неуютно; даже бедняки, гнущие спину за пятьдесят тысяч в год, и те начнут волноваться. В итоге начнется всеобщая паника. Так что найдите убийцу, Уилер, и побыстрее!

— Ха!

— Что это значит?

— Я его быстро найду, — пообещал я, — но прежде, черт побери, неплохо бы знать, с чего мне начать?

— Ну а что вы уже успели выяснить?

Я рассказал ему, затратив на это совсем немного времени. Выражение его лица менялось — от недовольного до чуть ли не испуганного.

— И это все?

— Все, — И не понятно, куда еще смотреть.

— Как насчет этой горничной, которая из-за какой-то бессонницы поднимается в половине третьего ночи?

— А как мне доказать, что у нее не было бессонницы?

— Не спрашивайте меня! — заревел шериф. — Считается, что вы — специалист по подобным делам в нашем округе, с постоянной оплатой, освобожденный от работы в городском отделе по расследованию убийств, ну и все такое. Может быть, мне вернуть вас туда и попросить обратно мои деньги?

— Может, вам следует…

Но мысль о работе под началом моего давнишнего врага капитана Паркера удержала меня от завершения фразы.

— Мне необходима информация о семье Каттера, — заговорил я энергично, деловым тоном. — Судя по вчерашней ночи, Джордж не горит желанием сообщить мне эти сведения. Так что, шериф, вам самому придется заняться раскопками.

— А вы пока устроите себе каникулы? — хмыкнул он.

— А я пока произведу проверку некоторых людей, не относящихся к данной семье, — спокойно пояснил я. — Хочу разобраться, что творится в их бизнесе. Как ладили друг с другом братья. Как давно женат Ник, не ходят ли какие-нибудь слухи по этому поводу. То же самое касается Джорджа и его жены. Обычная повседневная работа, шериф. Но без нее не обойтись.

Какое-то время он смотрел на меня, потом неохотно кивнул:

— Ладно, Уилер, я это сделаю. У меня имеется парочка конфиденциальных источников и… — На его лунообразной физиономии появилась хитроватая улыбка. — Как вы бы сказали, прямая труба к ним обоим.

— Вот уж не знал, что вы участвуете в самогонном бизнесе, шериф! — бросил я на него восхищенный взгляд. — А что, у этих двух братцев — перегонный аппарат или целый винокуренный заводик? А вы просто заполняете бутылки и наклеиваете на них фальшивые этикетки?..

— Убирайтесь к чертовой матери! — завопил он. Я был уже на полпути к двери, когда он снова заговорил, на этот раз удивительно мягко: — Уилер…

— Да, сэр? — Я был сама вежливость.

— Вы хотите, чтобы я порылся и в прошлом горничной?

— В этом нет необходимости, шериф, — ответил я почтительно. — С этим я справлюсь.

— Так я и подумал.

Он все еще посмеивался, когда я закрыл за собой дверь. Оказавшись в приемной, я постоял немного, прислушиваясь к дробному стаккато пишущей машинки, затем незаметно шмыгнул за стул белокурой секретарши шерифа и нежно провел пальцем по ее спине — от талии до самой шеи. Стук машинки сразу же сменился пронзительным криком Аннабел Джексон, которая вскочила со стула, вообразив, должно быть, что в город ворвался Чингисхан, а все остальные девушки уже успели удрать в горы.

— У вас слишком напряжены нервы, милочка, — ласково заметил я. — Вам просто необходимо расслабиться. Как вы смотрите на то, чтобы нам сегодня вместе пообедать?

Она резко повернулась ко мне. Лицо у нее пылало, глаза сверкали от ярости.

— Эл Уилер, разумеется! Ну как я сразу не поняла?

— Именно это говорят все девушки, но, как правило, когда все позади, — заметил я, сочувственно покачивая головой. — Пообедаем, а потом заглянем ко мне в квартирку и…

— Послушаем проигрыватель, пока вы будете гоняться за мной вокруг вашей громадины кушетки! — заключила она ворчливо. — Надеюсь, вы — последний в этом мире крупный соблазнитель при малых затратах!

— Правильно ли я расшифровал ваш ответ? Вы не принимаете мое предложение?

— Совершенно правильно! — Она с шумом втянула воздух. Оборочки из органди на ее белоснежной блузке призывно затрепетали, и я в который раз отметил, что Аннабел чертовски женственна. — Я бы даже не согласилась ехать с вами в одном автобусе, Эл Уилер, разве что вы сидели бы на последнем сиденье, а я — на самом первом и между нами было бы не менее трех десятков пассажиров.

— Полагаю, все дело в вашем южном воспитании, цветок магнолии, — произнес я с восхищением. — Я имею в виду вашу силу воли, позволяющую вам подавлять безудержную страсть ко мне. Я… Ох!

Я запрыгал на одной ноге, ожесточенно растирая голень, по которой Аннабел ударила меня изо всей силы острым носком своей модной туфельки. Сама же она с безжалостным смехом откинулась на спинку стула и скрестила руки под своими грудями, смахивающими теперь на огнестрельное оружие, нацеленное на меня, и угрызения совести ее явно не мучили.

— Оказывается, не у одного Ахиллеса есть уязвимая пята! — мстительно заявила она. — Я только что проверила это на практике.

— Раз уж вы так увлеклись мифологией, — завопил я, добравшись до ближайшего стула, — советую припомнить историю Леды и лебедя!

Протянув руку к телефонному справочнику, я занялся поисками «Строительства Донована», затем набрал номер его телефона. Вежливый женский голос сообщил мне, что мистера Донована не будет в офисе весь день, но если я по срочному делу, то смогу разыскать его на строительной площадке «Воды Венеции». После этого она подробно объяснила, как туда проехать, так что мне оставалось лишь поблагодарить ее и повесить трубку.

— Леды и лебедя? — заинтересованно переспросила Аннабел.

— Вы такая находчивая, — усмехнулся я, ковыляя к двери. — Думаете, все предусмотрели? Держись подальше от проигрывателя и огромной кушетки, и все будет в порядке? Ну так вот, в следующий раз, когда увидите летящего лебедя, ищите укрытие понадежнее. — Я самодовольно хохотнул. — Так как насчет лебедя? Все поняли?

— При чем тут лебедь? — удивилась она.

— А при том, что в него превратился один из самых необузданных богов, — объяснил я. — Ясно, что может случиться с девушками-недотрогами?

Я прикрыл за собой дверь и, все еще хромая, добрался до машины — предмета моей гордости. Пьяный водитель разбил мою предыдущую тачку, но я не слишком горевал, поскольку страховая компания повела себя по-джентльменски, и я стал теперь владельцем новехонького белоснежного «Остина-З000» с красной обивкой внутри. Я влез в автомобиль, включил мотор и помчался по дороге, воображая, будто участвую в гонках на Гран-при Америки и уже оставил позади самого Джека Брэбхема.

Иногда меня удивляет, почему я коп, а не гонщик. Правда, тогда бы мне не хватало той наглой самоуверенности, которая развивается на моей работе. И, собственно говоря, что есть у международного автогонщика такого, чего не было бы у меня, кроме девушек, смелости и денег, конечно?

Инструктаж, полученный мною от девушки в офисе, оказался достаточно точным. Приблизительно через полчаса я притормозил у поворота на грунтовую дорогу, тянувшуюся вдоль берега океана, и вылез из машины. На обочине возвышался огромный щит, на котором светящимися красками была изображена благодушная домашняя сцена: образцовый папа, увлекающийся атлетической гимнастикой и имеющий, по всей вероятности, два комплекта крупных белых зубов. Мама — загорелая красотка в широкополой шляпе и бикини, достаточно смелом, но все же пристойном. Трое детишек поразительно здорового вида, таких можно лицезреть лишь на живописных опусах. Мама тянула лет на двадцать, хотя старшему дитяти перевалило за пятнадцать. Счастливая семейка бежала по зеленой лужайке от сверкающего белизной здания на заднем плане к лодке, поджидавшей их на неправдоподобно синих водах в конце двора. Полуметровые буквы под картиной гласили: «Мы никогда не знали, что означает быть вместе всей семьей, пока не перебрались на постоянное жительство в „Воды Венеции“». Еще одна надпись оповещала, что цены на участки — от двадцати двух с половиной тысяч при минимальном задатке.

Однако сие оптимистическое произведение было водружено здесь явно преждевременно. С того места,где я стоял, отчетливо виднелась сплошная завеса пыли, нависшей над гигантскими бороздами, проделанными в рыжевато-коричневой почве массивными землеройными машинами. Примерно в пятидесяти ярдах впереди стояло нечто похожее на сарай, на его стене огромными желтыми буквами было намеловано слово «офис».

Когда я подошел, дверь была распахнута настежь, и мне ничего не оставалось, кроме как прямиком двинуться внутрь.

Два парня — один большой, второй маленький — вели дружескую беседу, которую они не прервали и при моем появлении, так что мне пришлось откашляться и громко спросить:

— Мистер Донован? — дабы они обратили на меня внимание.

— Проваливай! — твердо заявил длинный. — Я занят.

— Прекрасно, — улыбнулся я ему, — в таком случае я отвезу вас в город, где мы сможем поговорить, не опасаясь, что нам кто-то помешает.

Холодные голубые глаза взглянули на меня с некоторым любопытством.

— Какого черта ты тут слоняешься, приятель?

— Как бы занимаюсь опросом общественного мнения, — ответил я, показывая ему свой значок. — Каковы ваши взгляды на убийство, мистер Донован?

Я разглядел, что он просто огромного размера и, как говорится, поджарый: одни мускулы, ни капельки лишнего веса. Возраст — около сорока, волосы огненно-рыжие, физиономия необыкновенно плоская, словно по ней несколько раз проехал бульдозер. Одежду его составляли спортивная рубашка с короткими рукавами и воротом нараспашку, открывавшим густую рыжую шерсть на груди, и выцветшие голубые бумажные брюки, заправленные в поношенные кожаные сапоги. Талию обвивал широкий ремень с серебряной пряжкой в форме змеи. Я бы не обрадовался, встретив его в яркий солнечный день, ну а натолкнуться на подобного типа в ночное время просто небезопасно. Однако, как любят выражаться женщины, внешность бывает обманчивой.

— На убийство? — нахмурился Донован. Затем ткнул большим пальцем куда-то за плечо. Маленький сразу понял намек и вышел из помещения, неслышно прикрыв за собой дверь. — Какое убийство? — раздраженно спросил он.

— Николас Каттер, — пояснил я. — Прошлой ночью кто-то превратил его затылок в кровавую кашу.

— Я слышал об этом по радио. — Он с такой силой поскреб щетину на подбородке, что послышался хруст. — Ник был парень что надо.

— Судя по тому, что я слышал, вы выражаете мнение меньшинства.

— Ник многого добился. Большинству людей это не по вкусу. И, думаю, по пути наверх он наступил на много мозолей.

— И на ваши тоже?

— На мозоли Майка Донована никто никогда не наступал! — отрезал он.

— Я тут потратил некоторое время и рассмотрел ваш щит. Как я понимаю, вы — самый настоящий конкурент каттеровскому проекту Деламара.

Он коротенько хохотнул, мне же послышалось, будто тигр прочищает горло.

— Догадываюсь, что вы плохо информированы, лейтенант. Я и есть тот самый каттеровский проект Деламара.

— Нельзя ли повторить это еще разок, и помедленнее?

— Ник остыл к своему проекту, поэтому я приобрел его у него.

— Когда это произошло?

— Примерно с месяц назад.

Запись в черненькой книжечке была сделана восьмого января, припомнил я, а сейчас был июнь.

— Ночью я разговаривал с Джорджем Каттером, — сказал я. — Похоже, он до сих пор думает, что проект Деламара принадлежит им.

— Джордж! — Рот Донована презрительно скривился. — Да, он сразу не понял, что к чему. Заправлял всем Ник, лейтенант, и, думаю, он никогда не считал нужным посвящать в дела своего брата.

— Что за человек был Ник?

— Ну и вопрос, черт побери! — Он снова неспешно поскреб подбородок. — Его нос сразу чуял: заработает он пару сотен долларов на десятидолларовом куске болота или потеряет. Он ухлопал чуть не двадцать лет, чтобы поднять тот бизнес, что у него был. Стоит только заглянуть в каттеровскую строительную фирму — и пожалуйста, вы уже покупаете выстроенный им дом или какое-нибудь оборудование, а иной раз одалживаете у него деньги, чтобы приобрести что-то в рассрочку.

— Ну а как реагирует ваш нос на десятидолларовые болота? — поинтересовался я.

— Он у меня самый обычный.

— И все же достаточно чуткий, чтобы не посчитаться с мнением Каттера. Когда тот отказался от «Вод Венеции», это строительство купили вы?

— Конечно. — Он кивнул пару раз. — Только его нос тут ни при чем. Дело в самом Нике. Понятия не имею, что с ним стряслось, но он вдруг утратил к проекту всякий интерес. И предложил этот объект мне. Я был бы ненормальным, если б отказался.

— Вы уверены, что не представляете, почему он потерял интерес к этому делу?

— Уверен. — Он усмехнулся, продемонстрировав слегка пожелтевшие, но все еще крепкие зубы. — Послушайте, лейтенант, вне сферы бизнеса мы с Ником вращались в разных мирах. У него — шикарный дворец в Виста-Вэлли и в приложение к этому жена — настоящая великосветская дама. У меня же — квартирка на Четвертой улице и случайная деваха, которой нравятся рыжие волосы и мускулатура. Я понятия не имею, какая муха его укусила, и никогда, черт возьми, не стал бы его об этом спрашивать.

— Он умер. Кто-то его хладнокровно убил среди ночи, зверски убил, — сказал я. — Вы не представляете, кто бы мог сделать с ним такое?

— Нет! — Это было сказано без малейшего колебания.

— Знаете ли вы кого-нибудь в строительном бизнесе с инициалами Л.Л.?

— Нет!

Возможно, ответ прозвучал слишком быстро, но на лице его ничего не отразилось. На таком лице никогда ничего не отражается, сообразил я.

— Ладно. — Я порылся в кармане и протянул ему визитную карточку. — Если надумаете что-нибудь полезное, дайте знать. Буду очень признателен.

— Конечно. — Он взглянул на карточку. — Лейтенант Уилер. — Огромная рука порылась в заднем кармане выцветших брюк и извлекла потрепанный бумажник. Из него на свет Божий появилась засаленная карточка. — Если захотите связаться со мной, тут домашний и рабочий телефоны. В личном плане Ник не больно много для меня значил, но никто не должен умирать таким вот образом.

Лишь усевшись за руль, я почувствовал, что мой мозг сверлит какая-то мысль. В данный момент подобную активность моего мозга можно было только приветствовать, поэтому я сидел неподвижно и ждал, во что это выльется. Потом извлек из кармана засаленную карточку Донавана и сверил ее текст с записями в черной книжечке Николаса. Номер телефона офиса совпадал — я уже звонил по нему на стройку Донована, но номер домашнего телефона не имел ничего общего с тем, что было записано Каттером против его фамилии в черной книжечке.

Глава 3

По адресу, который я выяснил в телефонной компании, назвав им номер телефона из маленькой черной записной книжки, находилась квартира в новом шикарном доме в шести кварталах от Четвертой улицы.

Я трижды нажимал на звонок и собирался уже сдаться, как дверь внезапно отворилась. У меня сразу отвисла нижняя челюсть, и, поскольку мне никак не удавалось вернуть ее на место, я был лишен возможности произнести хотя бы слово. Ну кто бы мог рассчитывать, что средь бела дня в Пайн-Сити ему явится Персонаж из арабских сказок?

Длинные темные волосы гурии ниспадали с плеч широким веером. Чаровница обладала также черными бархатистыми глазами и молочно-белой кожей. А ее полураскрытый рот имел совершенно немыслимый изгиб, в особенности нижняя губа, говорившая о взбалмошном характере. На ней было что-то вроде топика, расшитого золотыми галунами и украшенного монетками, которые сверкали при каждом ее движении, но отвлечь мой взгляд от удивительно плавного подъема ее груди так и не смогли. Черные шелковые шаровары туго обтягивали ее ноги до колен, а далее, расширяясь, ниспадали до самого пола глубокими складками.

Когда она повернула голову, я заметил цыганские серьги, позвякивавшие у нее в ушах, и подумал: по кому, черт побери, этот звон?

— Я… ух… — беспомощно пробормотал я.

— У вас перехватило дыхание. — В голосе ее звучало сочувствие. — Может быть, начинается ангина?

С трудом проглотив комок, я предпринял новую попытку:

— Я хотел поговорить с мистером Ландау.

— Я бы не стала на этом настаивать. — Губы гурии изогнулись еще сильнее, она улыбнулась, показав белые зубки. — Он умер три года назад.

— Вы его вдова, миссис Ландау? — догадался я.

— Да, Лиза Ландау.

Ее глаза осматривали меня неспешно, с тщательностью рентгеновского аппарата, и я ясно ощутил, как по жилам моим распространяется радиация.

— Что вы продаете? Учебник самоуверенности?

— Я лейтенант Уилер из службы шерифа. — Ритуальная формула слегка восстановила во мне ту самую самоуверенность, которую я утратил так позорно в тот миг, когда она отворила мне дверь. — Разрешите войти?

Прелестница распахнула дверь пошире. Но я невольно задержался на пороге, ожидая, что она хлопнет в ладоши и откуда-то в облаке белого дыма возникнет фигура могучего джинна с черными усищами. Однако миссис Ландау молча повернулась на каблучках и направилась в гостиную. Я пошел следом, с трудом заставляя себя отрываться иногда от пленительного зрелища ее обтянутых черным шелком ягодиц, которые при каждом шаге совершали определенные движения с достойной подражания синхронностью.

Обстановка в гостиной была типично женской. Мои ноги утонули в длиннющем ворсе ярко-синего ковра. Повсюду стояли маленькие диванчики на две персоны и низенькие кресла с мягкими сиденьями. С одной стены загадочно улыбалась обнаженная великанша тициановского типа, не сводя глаз с небольшого бара у противоположной стены. Если красавица на картине была обречена всю жизнь лежать обнаженной, то смотреть на бар было все же приятнее, чем на какого-нибудь мужчину.

Хозяйка присела на один из двухместных диванчиков и похлопала по свободному месту рядом с собой, приглашая и меня последовать ее примеру. Я не медля исполнил желание дамы. В итоге мы оказались совсем близко друг от друга, наши колени едва не соприкасались. Через пару минут они все же соприкоснулись, и ее улыбка приобрела лукавство, уголки губ изогнулись кверху.

— Лейтенант Уилер, — произнесла она, напирая на первое слово. — Я просто поражена. — В ее смехе слышалось что-то такое, от чего тут же разыгралось мое не в меру богатое воображение. — Вас не шокирует, что я недостаточно почтительна?

— Признаюсь, я впервые провожу расследование в такой неофициальной атмосфере, — ответил я. — Но мне это нравится.

— Я уверена, мы станем друзьями. — Давление ее колена на мою ногу немного усилилось. — Если, конечно, вы не арестуете меня за что-нибудь кошмарное, чего я не совершала. Так что, пожалуйста, зовите меня Лиза. И сообщите мне свое имя, потому что каждый раз, когда я произношу «лейтенант», мне хочется отдать вам честь.

— Эл, — сказал я. — И я явился сюда, чтобы задать вам несколько вопросов. Не торопите меня, возможно, мне удастся припомнить хотя бы один из них.

— Я вдова Ландау, — беспечно прощебетала она. — Через три месяца после того, как мы с ним разбежались, и за два месяца до бракоразводного процесса мистер Ландау совершил весьма благородный поступок — погиб в автомобильной катастрофе, не успев изменить условия своего завещания. Так что теперь, три года спустя, я являюсь богатой вдовой Ландау, совершенно свободной двадцатисемилетней женщиной, и, если мне захочется скрасить свое одинокое существование, я могу заняться любовью с понравившимся мне лейтенантом полиции, и ничто меня не остановит! — Она положила руку мне на бедро; даже сквозь материал я почувствовал, как впились в меня ее острые ногти. — Я хочу!

— Прекратите! — завопил я. — Вы с ума сошли? Мы и знакомы-то не более пяти минут!

Она согласно кивнула:

— Я считаю, это идеальный срок. Если выяснится, что вы меня разочаровали — хотя вообще-то я этого не думаю, Эл! — нам не придется тратить время на долгое расставание, верно?

— Я слышал о любви с первого взгляда, но это же просто смешно! — буркнул я.

— Мы говорим лишь об акте любви с первого взгляда, — холодно уточнила она. — То есть совсем о другом!

Я ухватил сладострастницу за запястье, вытащил алчные ногти из своего бедра и вернул руку обратно на ее колени. Поступок, прямо скажем, опрометчивый: ведь при этом моя собственная рука непроизвольно дотронулась до ее бедра, и я ясно ощутил под тонким черным шелком теплоту упругого тела. Ситуация самая идиотская, потому что фантазия, так и не успев воплотиться в реальность, живо трансформировалась в некое подобие кошмара.

— Убийство! — повысил я голос. — Вот о чем я хотел поговорить с вами. Об убийстве!

— Потом, — отмахнулась она. — Не до, а после — самое лучшее время для серьезных разговоров, Эл.

Я вскочил с двухместной ловушки, метнулся к противоположной стене гостиной и замедлил шаг лишь тогда, когда расстояние между нами достигло пятнадцати футов. Затем медленно, с нарочитой тщательностью раскурил сигарету и только после этого снова взглянул на диванчик. Лиза Ландау по-прежнему сидела на нем. Лицо ее ровным счетом ничего не выражало, но темные глаза следили за мной с холодной напряженностью.

— Кем был вам Николас Каттер? — спросил я.

— Просто другом.

— Вы знаете, что его убили прошлой ночью?

— Да, и мне его очень жаль. Но если между нами что-то и было, то с этим теперь покончено.

— И давно?

— Несколько недель назад.

— И кем?

— Мною. Ник тяжело переживал, но я знала, что он с этим справится. — Она слегка повела плечами. — Так всегда бывает…

— Что вы скажете про Майка Донована?

— Он мой друг.

— Друг с очень плохой памятью, — усмехнулся я. — Я его спросил, не знает ли он человека с инициалами Л.Л., и он ответил отрицательно.

— Не думаю, чтобы Майк забыл меня. — Она насмешливо скривила губы. — А может быть, он хотел быть галантным? Решил не впутывать меня в расследование убийства? Под грубой внешностью бьется сердце настоящего джентльмена.

— А что бьется под вашей столь красивой внешностью?

— Как я уже говорила, Эл, какое-то время я пробовала жить жизнью замужней женщины, — произнесла она ровным голосом. — Но из этого ничего не получилось. Оставаться верной одному мужчине страшно скучно. Трудность брака состоит в том, что ты должна не ошибиться в мужчине, а я довольно скоро убедилась, что он для меня просто не существует. Поэтому с тех пор я предпочитаю беречь свою свободу: приближать к себе мужчину, который в данный момент мне нравится, и отделываться от него, как только он надоест.

Я раздавил окурок в хрустальной пепельнице в виде сердца, затем прошел к одному из маленьких кресел и уселся в него лицом к Лизе.

— Расскажите мне про Ника Каттера.

— Что вы хотите узнать? Каков он был в постели?

— Как вы с ним познакомились, сколько времени знали его, и все такое.

— Я встретила его у Майка Донована. Иногда я люблю выезжать на машине и наблюдать за тем, как Майк работает. В нем есть какая-то примитивная притягательная сила. Эти его мускулы, энергичные движения… — В глазах ее засиял свет и тут же погас. — Полагаю, это было месяца четыре назад. Как-то я приехала на строительную площадку, они там вдвоем о чем-то разговаривали. Майк нас познакомил и спросил, не подвезу ли я мистера Каттера обратно в город. В Нике было что-то особенное, с чем я до этого еще не сталкивалась, и это меня привлекло. У Майка все на виду — я имею в виду его физическую мощь, — а у Ника, наоборот, все внутри. Прирожденное чувство власти, надо полагать. Уверенность, что мир — у его ног, что каждый, не задавая лишних вопросов, точно выполнит все, чего он от него ждет. Я ощутила это уже в машине и была так поражена, что привезла его сюда — вместо того чтобы высадить где-то в центре.

Слушая ее, я решил, что занимаюсь не тем делом. Мне бы быть психиатром, а не копом и предъявить ей счет на пятьдесят долларов за часовую консультацию. Судя по тому, как она со мной говорила, подобный самоанализ доставлял ей истинное наслаждение. Хотя не исключено, все это — дымовая завеса, чтобы скрыть какие-то неприглядные факты.

— После того дня у Ника выработалась привычка проводить со мной время, — продолжала она. — А может быть, я к нему привыкла. Во всяком случае, в течение первых двух месяцев мы бывали вместе довольно часто. Потом положение дел стало меняться.

Она поднялась с диванчика и медленно пошла в противоположную от меня сторону. Сделав над собой усилие, я уставился в потолок, чтобы не смотреть на соблазнительное покачивание обтянутых черным шелком округлых половинок ее мягкого места, и опустил глаза вниз только тогда, когда Лиза подошла к бару.

— Мне необходимо выпить, — объявила она, бросив на меня мимолетный взгляд. — А вам?

— Скотч со льдом и немного содовой, — ответил я.

— Как всегда, я начала скучать… Он мне надоел. — Она откупорила непочатую бутылку «Джонни Уокера» и налила в стакан, предназначавшийся для меня, тройную порцию. — И я решила его отвадить, если вас не коробит такая манера изъясняться. Ну, как обычно: когда он приходил, меня не было дома, посреди разговора я бросала телефонную трубку, и все такое. Но это не действовало на Ника. Он родился с удивительно односторонним умом. — Лиза, тихонечко вздохнув, плеснула в мой стакан чуточку содовой. — Понимаете, он просто не воспринимал отказ. Развязка наступила четыре-пять недель назад, он устроил мне черт знает какую сцену! — Себе она приготовила весьма простой напиток: налила в стаканчик на четыре пальца коньяку и бросила туда один-единственный кубик льда. — Однажды вечером он ворвался сюда и в полном смысле слова попытался насильно овладеть мною. — Она подняла брови, придав этим своим словам насмешливый оттенок. — Грубый мужик, настоящий мужлан! Ничего возвышенного! Надавал мне пощечин, потом сорвал с меня одежду, дотащил до спальни и бросил на кровать. Но есть безотказный способ прекратить подобные штучки.

— Какой? — спросил я заинтересованно.

— Я рассмеялась, — просто ответила она. — Лежала на кровати и хохотала. Этого секс не выносит. Ник тут же утратил самоуверенность, он был уязвлен. Вы понимаете, что я имею в виду? Он вспыхнул как рак и пару минут ругал меня последними словами. Но это не прибавило ему самоуважения, и он пулей выскочил из квартиры. Больше я Ника Каттера не видела. — Нижняя губа опытной соблазнительницы вытянулась вперед. — Вы придете сюда за своим стаканчиком или все еще боитесь, как бы я не лишила вас невинности прямо тут, у бара?

— Надо рискнуть, — мужественно ответил я и пересек комнату.

Мы уселись друг против друга. Она подняла свой стакан и одним глотком, словно это был апельсиновый сок, ополовинила его. В ее глазах появилось грустное выражение.

— Ник всегда говорил, что был страшно несчастлив, — медленно заговорила она. — Обычно так говорят все женатые мужчины своим очередным избранницам, но, как я думаю, Ник был искренен. Жена его — пустоголовая светская дамочка — вечно нанимала каких-то немыслимых слуг, а потом, когда Ник их прогонял, устраивала ему сцены.

— Но ее личной горничной, — заметил я, — он не отказывал от места.

Она слегка удивилась:

— Вам об этом известно?

— О чем?

— О горничной. Его жена не разрешала ему увольнять девушку, что бы та ни вытворяла. Она даже пригрозила оставить его, если он только попытается это сделать.

— А вы не знаете, почему она так сильно привязана к этой особе?

— Нет. Думаю, Ник тоже не знал, и это его тревожило. По какой-то причине он чуть ли не ненавидел девицу. Но каждый раз, когда я принималась его расспрашивать, он бормотал что-то нечленораздельное о дурном влиянии, которое та оказывает на его супругу, и сразу же менял тему разговора.

— Как вы думаете, кто бы мог его убить? — задал я обязательный вопрос без всякой надежды на вразумительный ответ.

— Ну хотя бы тот же недоумок братец Джордж, — спокойно проговорила она. — Ник, судя по его словам, обращался с ним как с грязью, настоящей грязью. — Она медленно облизала кончиком языка верхнюю губу. — Мне кажется, Ник ненавидел его.

— Почему?

— Вы задаете вопросы, как положено копу или следователю… — Допив свой стакан, она вновь наполнила его. — Не знаю. Меня это не очень интересовало, и я не расспрашивала. Он просто не выносил его, только и всего.

— А кого-нибудь еще вы можете назвать?

— Конечно. Как можно забыть о Берте Эвансе!

— Верно, — согласился я. — Но только кто он такой, черт возьми, этот Берт Эванс?

— Господи! — В ее глазах мелькнул злой огонек. — Оказывается, мы не располагаем никакой информацией, да?

— Интересно, как бы вам понравилась весьма распространенная в полиции зуботычина? — спросил я довольно миролюбиво.

— Одно время Берт Эванс был крупным дельцом в Санта-Байя. Но это уже не ваша территория, Эл, поэтому вы, очевидно, о нем и не слыхали.

— Никогда, — согласился я.

— Пару лет назад туда прибыл Ник и сразу же умерил его аппетит. Больше того, вскрыл организованный Бертом красивый маленький рэкет с некачественными строительными материалами: дома проваливались в болота, не осушенные должным образом, ну и много всего прочего. Игра велась весьма жестко, говорил Ник, совсем как в вестернах, играли мускулами с обеих сторон. Но в конечном итоге Ник вышел победителем: Эвансу пришлось убраться из Санта-Байя чуть ли не нагишом. Он всегда клялся, что расквитается с Ником. Возможно, так он и сделал.

— Да, точь-в-точь как в вестерне, — сказал я. — Даже с такой же концовкой.

Пару секунд Лиза следила за одиноким кубиком льда, плававшим в ее свеженалитом стакане, затем поднесла спиртное к губам.

— Ник немного забеспокоился, когда месяца два назад Берт появился в Пайн-Сити, — добавила она, ставя пустой стакан на стойку бара.

— Иногда я просто пугаюсь: а вдруг вы скажете еще что-нибудь, — горестно произнес я. — Что-нибудь этакое, а?

— Боюсь, вы не стали бы слушать.

— Итак, Берт Эванс в данное время находится здесь, в Пайн-Сити? — решительно продолжил я. — Вам известно, где его можно разыскать?

— Какой же вы умник-разумник, Эл Уилер! — Ее белые зубки сверкнули в насмешливой улыбке. — Разыщите его тем же образом, что и меня.

— Ваш телефонный номер был в черненькой книжечке Каттера, — пояснил я. — Так же как и таинственная запись о том, что нужно проверить вашу биографию до того, как приступить к переговорам об основной передаче.

— Славный, осторожный старина Ник! — Она подняла стакан в издевательском приветствии. — Могу поспорить, что даже сейчас, где бы он ни находился, он не сдвинется с места, пока не прочитает все, что по этому вопросу напечатано.

— О чем он вел с вами переговоры? Что собирался приобрести?

— Я же вам все уже рассказала, — ответила она, обиженно надув губы. — Очевидно, вы не слушали, о чем я говорила.

— Не люблю касаться таких вульгарных вещей, но не давал ли вам Каттер деньги?

— Теперь-то я твердо знаю, вы не слышали ни единого сказанного мною слова! Я ведь объяснила с самого начала, я — богатая вдова Ландау, помните?

— Я не назвал бы эту запись романтичной, — усмехнулся я. — Каково это — знать, что бывший любовник упомянул вас в связи с «основной передачей»?

Какое-то мгновение мне казалось, что она выплеснет содержимое своего стаканчика мне в физиономию. Однако потом она, по-видимому, передумала.

— Я не знаю, какого черта означает эта запись: я не делец и не финансист! — отрывисто бросила она. — Во всяком случае, теперь уже слишком поздно спрашивать у Ника, так почему бы нам об этом не забыть?

— Ладно! — кивнул я. — А вы уверены, что не сможете подсказать мне, где найти Берта Эванса?

— Ник как-то упоминал, что Эванс арендовал дом в Вэлли в двух милях от его особняка, так что они оказались соседями. Он был просто вне себя.

— Благодарю, — произнес я устало. — Вытягивать из вас информацию все равно что снимать обломанными ногтями кожицу с винограда.

— Я буду сама очищать его для вас, Эл, если вы этого пожелаете! — сразу же предложила она.

Рука ее потянулась к «молнии» на спине и быстро дернула ее вниз. Потом она соединила руки на груди, и я чуть было не ослеп, когда она мгновенно стянула через голову сверкающий лиф со всеми нашитыми на него золотыми цехинами и оказалась совершенно нагой выше пояса, если не считать бюстгальтера, рекламируемого в приложении к газете «Санди». Я впервые видел такой в натуре, а это, скажу я вам, совсем не то, что фотография. По-моему, я не только вытаращил глаза от изумления, но и невольно прищелкнул языком.

— Они называют его «нагая нимфа», поскольку материал совершенно прозрачный, — поведала мне Лиза то, что я и так сообразил.

— В этом наряде вы выглядите более голой, чем если бы на вас вообще ничего не было! — пробормотал я смущенно.

— Вы не поверите, Эл, — промурлыкала она доверительно, — но я могу выглядеть куда более обнаженной, чем сейчас.

Она соскользнула с высокого табурета у бара и принялась расстегивать кнопки на черных шелковых шароварах.

— Стойте! — Я вцепился в край бара, чтобы скорее подняться с табурета. — Не тратьте напрасно время, я ухожу.

— Так быстро? — Ее глаза внимательно всматривались в меня из-под полузакрытых век с длинными ресницами: она явно была озадачена. — Кто вы, Уилер? Гомосексуалист или что-то еще в том же роде?

— Просто коп, — произнес я, но почему-то мне этот ответ показался неубедительным, поэтому я попытался объяснить: — Лиза, вы очень красивая женщина с потрясающим телом, и я убежден, что в постели вы — настоящее чудо. Но где битва?

— Битва? — Она растерянно заморгала.

— Где борьба и победа? — уточнил я ворчливо. — Вы предложили мне себя ровно через две минуты после того, как я переступил порог вашего дома. Случилось так, что я коп, но что от этого меняется? Очевидно, вам совершенно безразлично, кто я такой: молочник ли, соседский парень, зашедший одолжить у вас немного сахару, или же телевизионный мастер.

— Вы хотите, чтобы я добивалась вас, любимый?

Она чарующе улыбнулась, затем эротическим движением — настоящая музыка! — стянула верхнюю часть своих необычных шаровар, после чего они сами упали на ковер, так что ей оставалось лишь переступить через них. Она стояла передо мной в совершенно прозрачном бюстгальтере и таких же прозрачных трусиках из черных нейлоновых кружев.

Ну а я столкнулся с дилеммой: удрать из ее квартиры или же окончательно сойти с ума. Если не считать бляхи и пистолета, то самой важной принадлежностью копа является ум, поэтому я устремился к выходу. Говоря откровенно, сбежал.

— Эл! — летел мне вслед растерянный голос. — Что случилось? Какая муха вас укусила?

Глава 4

Телефонная компания сообщила мне фамилию Ландау на основании номера, записанного в черной записной книжке Каттера, а агентство по продаже недвижимости в Виста-Вэлли тут же назвало мне адрес Берта Эванса.

В тот же день, в самом начале шестого, я припарковал машину на подъездной дорожке и направился к парадному крыльцу. Дом этот не шел ни в какое сравнение с роскошным особняком Каттера, хотя хижиной его тоже не назовешь.

Я нажал кнопку звонка и прислушался к его мелодичному трезвону, приглушенному запертой дверью. Портик фронтона выходил на запад, при каждом вдохе знойный воздух буквально обжигал мне легкие.

Наконец дверь отворилась. В проеме со страдальческим выражением на физиономии, как будто я пробудил ее ото сна среди ночи, стояла пародия на королеву красоты 1956 года. Женщине можно было дать самое меньшее лет тридцать пять; одутловатое лицо и непричесанные белокурые волосы со странным розовым оттенком. Трикотажная майка лимонного цвета и такие же шорты плотно охватывали расплывшуюся фигуру, которую если и можно было назвать полной, то только лишь для того, чтобы польстить даме.

— Я отдыхала, — известила она сварливым голосом. — Или где-то пожар, что вам понадобилось вытаскивать меня из постели?

— Могу я видеть Берта Эванса? — произнес я.

— Он тоже отдыхает. — Ее усмешка не предвещала ничего хорошего. — Если я вздумаю его разбудить, он, вероятно, расквасит вам рожу.

— Подобное деяние не только противозаконно, но и считается в нашем округе сурово наказуемым правонарушением, — произнес я жестко, затем предъявил ей свой значок и назвал себя.

Вообще-то это не произвело на нее особого впечатления, но все же она пригласила меня войти.

Я сидел в гостиной, лишенной всякой индивидуальности, что характерно для всех арендованных домов.

Прошло несколько минут. Однако ни Эванс, ни дородная блондинка не подавали признаков жизни. Я сидел в кресле с прямой спинкой, сконструированном, должно быть, маркизом де Садом, и курил. Так прошло еще пару минут. Затем дверь отворилась, и в комнату ввалился молодой парень, на вид не более двадцати пяти лет. На мой взгляд, его тщательно расчесанные светлые волосы были слишком длинны, а сочетание пунцовой шелковой рубашки с небесно-голубыми брюками предназначалось не для дневного времени. Часы-браслет на руке представляли собой подлинное платиновое чудо.

Примерно шести футов роста, он обладал воистину атлетической фигурой — от широченных плеч и до практически отсутствующих бедер. По-детски круглая физиономия с ясными голубыми глазами, казалось бы, должна была произвести приятное впечатление. Но мне он почему-то не понравился.

— Мистер Эванс? — спросил я.

— Он скоро будет здесь, — ответил парень низким баритоном. — Я — Ленни Силвер, его личный помощник.

— Я…

— Знаю. — Он усмехнулся, потом внезапно наклонился вперед, как будто намеревался поднять меня на несуществующие рога. — Вы легавый. Из местной полиции. Мелкая сошка, без всяких прав. Чего же вы хотите, коп?

— Я достаточно крупная фигура, чтобы не иметь дела с личными помощниками. — И подарил ему снисходительную улыбку. — Так что почему бы вам не пустить пыль в глаза кому-нибудь другому?

Пока задира обдумывал ответ, в комнату вошел другой тип, лет на двадцать постарше, среднего роста, худощавый и жилистый. Большие залысины его ни капельки не портили. Если не считать небольшой темной бородки, сильно загоревшее лицо его было чисто выбрито, глубоко сидящие зеленовато-карие глаза под тяжелыми веками смотрели выжидательно и настороженно.

— Лейтенант Уилер? — Он коротко кивнул. — Я — Берт Эванс. Вижу, вы уже познакомились с Ленни.

— Меня заинтересовало, как это он помогает вам лично, — сказал я. — Что именно он делает? Выносит помойные ведра?

Силвер издал приглушенный крик, застрявший в глубине его горла, и шагнул ко мне. Эванс произнес всего одно слово: «Ленни!» — но оно прозвучало наподобие небольшого взрыва, и скандалист замер на месте.

— Ты опять дал волю своему языку? — Медленно покачивая головой, Эванс неодобрительно посмотрел на своего «личного помощника». — Пора бы запомнить — не все полицейские офицеры одинаковы. Сколько раз нужно тебе повторять: те, что изувечили твоего брата, были исключением.

— Вонючий легавый! — рявкнул Ленни.

— Думаю, тебе лучше уйти отсюда, — вкрадчиво посоветовал Эванс. — Не всем по душе твое ребячество!

В глазах Силвера промелькнула жгучая ненависть, затем он разыграл целую комедию, выверяя время по платиновым часам.

— Двадцать минут шестого, — объявил он. — Мне в любом случае пора уходить: у меня на вечер назначено интересное свидание.

— Мне остается лишь пожелать, чтобы она была дальтоником, — широко улыбнулся я. — Это было бы вам на руку!

Выругавшись достаточно громко, чтобы я его расслышал, он поспешил убраться. Эванс вновь неодобрительно покачал головой и заговорил чуть ли не извиняющимся тоном:

— Пару лет назад его брат, пьянчуга-дебошир, затеял драку с двумя полицейскими офицерами, которые зашли в бар, и те не погладили хулигана по головке. С того момента Ленни возненавидел всю полицию и никак не может избавиться от комплекса родовой мести.

— Где это случилось?

— В Санта-Байя, — улыбнулся он. — Но, полагаю, вы пришли сюда не для того, чтобы говорить о Ленни?

— Я пришел поговорить о Николасе Каттере.

Он кивнул:

— Понятно. Должно быть, я выгляжу подарком, ниспосланным лейтенанту самим Господом Богом. Интересно, думал ли об этом убийца Ника? — Он указал на кресло: — Садитесь, лейтенант.

Дождавшись, пока я осторожно приземлюсь на это произведение искусства, он устроился напротив меня. Вид у него был самый безмятежный, и только выражение глаз выдавало внутреннее напряжение.

— Вы знаете про наш с Ником конфликт в Санта-Байя?

— Ознакомьте меня со своей версией.

Он сунул руку в карман спортивной куртки из натурального шелка, извлек наружу тоненькую темную сигару и неторопливо поднес к ней спичку.

— До тех пор, пока в Санта-Байя не приехал Ник, я единолично занимался там землей и жилищным строительством. Конечно, меня не обрадовало появление конкурента, но в то же время я подумал, что здоровое соперничество обострит мои рефлексы, да и город от этого только выиграет. Однако Ник имел иную точку зрения. Он не верил в соревнование, поэтому с самого начала задался целью разорить меня.

— Каким образом?

— Имелось много способов. — Облачко синеватого дыма на какое-то мгновение окутало его лицо. — Вполне легальных. Прежде всего, ценовая политика. Он намеренно занижал цены на свои участки под застройку, причем столь резко, что я не мог последовать за ним, не разорившись: он ведь располагал значительно большими средствами, чем я. Кроме того, он прибегнул к незаконным действиям. По району внезапно прокатилась волна вандализма, почему-то задевшая лишь мои участки. И тогда же он обратился к людям, которые знали, как навредить мне. К тем, кто мог извлечь на свет Божий старинные кодексы по строительству, о существовании которых я и не подозревал. К тем, кто с готовностью стал бы изводить моих людей, лишая их сна и покоя, срывать снабжение моей стройки необходимыми материалами и чинить всякие подлости. Ник нанял группу настоящих бандитов, и те терроризировали моих работников. У меня тоже появился «штурмовой отряд», но соотношение было два к одному в пользу его головорезов. — Усмехнувшись, Эванс затянулся сигарой. — Признаться, я играл круто, но Ник не оставил мне выбора. Вам, наверное, не понравится то, что я скажу, лейтенант, но я не сомневаюсь: брата Ленни избили не просто так, те два бугая наверняка были подкуплены Ником. Он был уверен, что Ленни выйдет из себя и сделает какую-нибудь глупость. Так оно и случилось. На одном из строительных участков Ника произошло настоящее побоище, которое удалось остановить только с помощью карательного отряда. Многие тогда были покалечены.

А через пару дней меня засыпали судебными повестками и исковыми заявлениями. Мое имя стало притчей во языцех, жители всерьез поговаривали о моем принудительном выселении. Вот тогда-то я и понял, что в Санта-Байя мне больше ничего не светит, и сдался. Но я дал себе слово, что в один прекрасный день отомщу негодяю. Я сделаю с Ником Каттером то же, что он сделал со мной. И притом в его собственном городе.

— И по этой причине вы его убили? — спросил я самым будничным тоном.

Он рассмеялся, и довольно естественно.

— Хотите знать правду, лейтенант? Имеется всего один человек, которого я ненавижу почти так же сильно, как Ника Каттера. И это — его убийца! Он обманул меня. Для Ника бизнес был все равно что жизнь, и я собирался медленно отобрать ее. Я хотел так его измотать, чтобы он умирал по дюйму в день, если можно так выразиться. А если я когда и помышлял о его убийстве, то лишь накануне своего отъезда из Санта-Байя.

— Как давно вы оттуда уехали?

— Пару лет назад.

— Сколько времени вы находитесь здесь?

— Около трех месяцев.

— Дайте подумать… — Голос у меня звучал очень холодно. — Где-то в эти двадцать с лишним месяцев скончался ваш дядюшка и оставил вам все свои нефтяные вышки. Вы продали их за пять миллионов долларов и перебрались сюда, чтобы одержать над Ником Каттером верх на его собственной территории.

— В Санта-Байя я понес поражение в чисто тактическом плане. Собственно говоря, я не был разорен, — спокойно объяснил Эванс. — Ведь огромное имущество моей, так сказать, обанкротившейся фирмы осталось практически целехоньким. Я реализовал его, вырученные средства вложил в высокоприбыльные предприятия Лос-Анджелеса и стал членом влиятельного синдиката. Так что я собрал довольно большой капитал и приехал в Пайн-Сити, чтобы открыть охоту на Ника.

— Вы с ним встречались хотя бы раз за эти три месяца, что находитесь здесь?

— Разумеется! — энергично закивал он. — Раза три-четыре. Он знал, почему я здесь. Мне кажется, это его немного тревожило. Сначала он вел себя так, будто ему все это безразлично: он разорил меня в Санта-Байя, разорит и в Пайн-Сити, только теперь гораздо быстрее. Потом, приблизительно с месяц назад, он запел по-другому. Время от времени я наступал ему на хвост. Но все это были мелочи, особого ущерба он не нес. И тем не менее… — Эванс с сомнением пожал плечами. — Знаете, Ник Каттер совершенно изменился. Он утратил свой боевой задор. Мне трудно было в такое поверить, я решил, что это хитрая уловка, чтобы притупить мою бдительность.

— Значит, вы видели его последний раз месяц назад?

Он глубоко затянулся сигарой, а когда дымок рассеялся, я заметил в его глазах выражение неуверенности.

— Я не уверен, — медленно проговорил он. — А если разговор еще не окончен, пусть он состоится в присутствии моего адвоката. Хорошо?

— Почему бы нам не заключить джентльменское соглашение? — предложил я. — Вы не станете утруждать себя и вызывать адвоката, а я оставлю мысль о том, чтобы забрать вас в управление для допроса?

— Вы умеете убеждать, лейтенант, — хмыкнул он неохотно. — Ладно, раз уж я начал, надо продолжать… Я видел Ника Каттера вчера вечером.

— Где?

— Прямо здесь. Мерл открыла дверь и чуть не умерла от неожиданности. Мы с ним разговаривали минут двадцать, но я не поверил ни единому его слову. Не мог поверить. Этот хладнокровный негодяй — такого другого я не встречал за всю свою жизнь, — чуть ли не стоял передо мной на коленях. Он знает, что гнусно поступил со мной в Санта-Байя, и больше не желает со мной бороться. Что я запрошу за то, чтобы прекратить преследовать его? Он даст мне деньги, землю. Даже уступит значительный пай в его предприятии — стоит мне только сказать, чего я хочу. Естественно, я ему ответил, что он сошел с ума. И я поступлю с ним так же, как он поступил со мной. А он даже не слушал, когда я оскорблял его, только молил сообщить ему мои условия. — Берт развел руками. — Я ничего не понял, лейтенант, и до сих пор не понимаю. Даже не верится, что это был тот же самый Ник Каттер.

— В котором часу это было?

— Он явился около половины девятого, а ушел сразу после девяти.

— Силвер был здесь?

— Нет. Только мы с Мерл. У него тогда тоже было «важное свидание».

— Что вы сделали после его ухода?

— Выпил стаканчик: мне это было необходимо. Потом добавил еще. Полагаю, я здорово нагрузился. Мерл сказала, что сунула меня в кровать уже около часа ночи.

— Каковы ваши планы теперь, когда Каттера не стало?

— Задержаться здесь на какое-то время. — Сунув недокуренную сигару в пепельницу, он внимательно следил за поднимающимся спиралью дымком, словно надеялся узреть в нем свое будущее. — Я уже успел затеять тут пару дел, а раз Ник не будет больше вставлять мне палки в колеса, передо мной открывается широкое поле деятельности. Только поворачивайся!

— Но Джордж Каттер — на месте, — напомнил я.

— Этот придурок? — Голос его зазвучал презрительно. — Господи, да он не смог бы возглавить даже сосисочную, не говоря уже о проектах Каттера, пусть самых незначительных. Ник был мозговым центром организации, а теперь, когда его не стало, вся его империя развалится на кусочки. От нее не останется и осколков.

В комнату вернулась дородная блондинка. Сейчас она была одета несколько пристойнее, однако далеко не лучшим образом: в брючном костюме из черной с белым клетчатой ткани она выглядела на четыре дюйма ниже ростом и на восемь толще, особенно в бедрах. Но волосы она все же причесала, и я посчитал, что такой чести удостаиваются не все посетители.

— Берт! — В голосе ее было неприкрытое раздражение. — Ты позабыл, что нам все же надо поесть?

— Мы не закончили наш разговор с лейтенантом, — произнес он спокойно. — Тебе придется потерпеть.

— Я ухожу, — отозвался я, с радостью поднимаясь с кресла маркиза де Сада. — Приеду завтра днем, чтобы побеседовать с Силвером.

— В таком случае до свидания! — обрадовалась пышная блондинка и, подбоченившись, остановилась перед Эвансом, широко разводя руками: — Ты! Быстро переодевайся, я терпеть не могу опаздывать!

Он встал со стула и смотрел на нее с какой-то непонятной улыбкой. Затем его правая рука пришла в движение. И тут же раздался небольшой взрыв — тыльной стороной ладони он ударил ее по лицу. Блондинка отлетела и летела до тех пор, пока не уперлась в стол.

— Чего я совершенно не переношу, так это придирчивых женщин!

Тихонечко всхлипнув, Мерл осторожно дотронулась одним пальцем до пылающей щеки. Очевидно, она ушибла бок, потому что изо всех сил терла его, пока, всхлипывая, приближалась к мужу. Я следил за ее медленной походкой и раздумывал, не придется ли мне играть роль рефери в этой семейной схватке. Но, добравшись до Берта, Мерл молча прижалась головой к его плечу, затем подняла к нему подведенные глаза, в которых читалась не то собачья преданность, не то кошачье обожание.

— Не думала, дорогой, что ты все еще обращаешь на меня внимание! — глухо пробормотала она.

— Пойди приведи в порядок лицо, Мерл-беби, — сказал Эванс.

Пока она шла к двери, его глаза неотступно следили за немного гротескным покачиванием ее подушкообразной задницы.

— Этот брючный костюм сидит на ней просто изумительно! — воскликнул Берт совершенно искренне и не без гордости посмотрел на меня: возможно, хотел убедиться, что я понимаю, каким сокровищем он обладает. — Чего я не выношу, так это костлявых женщин. Возьмите мою Мерл, вот это, скажу вам, изобилие! Разве я не прав?

— Правы, конечно! — торжественно кивнул я. — Не беспокойтесь, я сам выберусь отсюда.

— Благодарю, лейтенант! А мне действительно надо переодеться. — Он понизил голос до конфиденциального шепота: — Я скажу вам что-то такое, чему вы ни за что не поверите. Моя Мерл когда-то работала стриптизеркой в одном шоу.

— Да что вы говорите! — воскликнул я, надеясь, что выгляжу достаточно потрясенным.

— Конечно, в то время она была довольно тощей, весу в ней было не болееста сорока фунтов, это в одежде. Но она любила покушать, и необходимость соблюдать диету просто сводила ее с ума. В тот вечер, когда я сказал ей, что она уйдет со мною и бросит проклятое шоу… Ой! — Он восхищенно затряс головой. — Я до сих пор помню, как вытаращился официант, когда Мерл подналегла на еду. Она начала с полудюжины морских моллюсков, сопроводив их миской взбитых сливок. Потом нам принесли томатный суп и жареную утку с французским картофелем фри. Отведав в заключение четыре порции пирога с банановым кремом, она снова пожелала сбитых сливок, но теперь уже с орехами. А какими глазами смотрела она на меня, когда я оплачивал счет за обед! Тут-то я и понял, что Мерл будет от меня без ума до конца своей жизни.

— А вы тоже любитель хорошо поесть? Не уступаете ей? — полюбопытствовал я.

— Я? Какое там! В тот раз я съел всего лишь один ростбиф с французским салатом… — Он даже нахмурился. — Чтобы я был любителем поесть при моем-то скверном обмене веществ? — Он похлопал себя по впалому животу. — Мне достаточно просто посмотреть на крекер, как я уже начинаю прибавлять в весе. — В его глазах появилось мечтательное выражение. — Но у дамочек вроде Мерл жирок откладывается в самых интересных местах, вы согласны со мной?

Мне повезло — выходя из дома, я не столкнулся с толстухой Мерл. Если бы я увидел ее в тот момент, то не сомневаюсь, мое живое воображение сыграло бы со мной злую шутку: я бы непременно увидел дрожащую гору из пирога с банановым кремом, пытающуюся выбраться из слишком узкого брючного костюма, а заодно и пирамиду из взбитых сливок с орехами, увенчавшую памятную трапезу.

Как мне показалось, чтобы проехать в моей новенькой машине две мили до особняка Каттера, вообще не потребовалось времени. Но к тому моменту, когда я поднялся по широким ступенькам парадного крыльца и нажал на звонок, видение пирога с банановым кремом, благодарение Богу, поблекло. Я несколько раз надавил на кнопку, но безрезультатно: дом хранил молчание, а слепые глаза высоких окон как бы медленно закрывались, когда длинные вечерние тени подбирались к их рамам. Мимо моего левого уха пролетел с гудением шмель, и от неожиданности я чуть не закричал. Прежде чем отправиться назад к машине, я позвонил еще раз — наверное, от обиды. И вот когда я совсем уже потерял надежду, дверь, словно движимая неведомой силой, внезапно распахнулась чуть ли не на фут, и из-за нее выглянула взлохмаченная голова блондинки. Большие голубые глаза гневно сверкнули.

— Мне следовало знать, что только вы способны поднять такой трезвон! — заворчала она отнюдь не поэтично. — Зря теряете время. Их никого нет. Уехали на обед к Джорджу. Миссис Каттер останется там на ночь. Так что, лейтенант, желаю удачи! И… Эй! — Глаза у нее широко раскрылись, она почти что улыбнулась. — Нет, я, наверное, обезумела! Меня подвел мой слабый канзасский умок! Вы же посланы мне самим Небом! Рыцарь на белом коне! Входите, не стесняйтесь, лейтенант!

Она полностью распахнула дверь и отошла в сторону. На лице ее застыла очаровательная улыбка, ну а что касается тела, то оно было прикрыто тоненьким нарядным халатиком, сшитым в основном из кружев. Туфельки состояли из кожаного носика и высоченного каблука, соединенных вместе полосочкой кожи чуть-чуть потолще. Интересно, как можно удержать такую штуковину на ноге?

— Обождите здесь, в холле, — распорядилась она тоном командира. — Я вернусь ровно через пять минут, обещаю вам.

Повернувшись, она зашагала через огромный зал к винтовой лестнице. Закатное солнце, проникшее в комнату поверх моих плеч, создавало вокруг ее светлых кудрей настоящий ореол, и мне внезапно показалось, что это видение должно сейчас исчезнуть. Мне удалось разглядеть узкую ленточку бюстгальтера на ее плече, туго натянутые эластичные трусики и элегантные очертания длинных ног. Потом, поднимаясь по лестнице, она оказалась в тени и снова превратилась в обычную девушку в нарядном пеньюаре.

Я вошел в зал, прислонился к стене и закурил. Обещанные ею пять минут растянулись до десяти; наконец я снова увидел ее наверху лестницы. Помахав мне рукой с таким видом, как будто только что возвратилась из длительной поездки по Европе, она легко сбежала вниз. Теперь на ней было тонкое платье из шелкового шифона, верхняя часть которого начиналась с небесно-голубых тонов, постепенно переходивших в более темные. Юбка заканчивалась в трех дюймах выше колен. В руках девица держала обычную сумку, которую пассажиры берут с собой в самолеты. Признаться, этот аксессуар меня сильно удивил. Уж не намерена ли эта красотка тайно бежать с ничего не подозревающим растяпой лейтенантом?

— Вы видите, — ослепительно улыбнулась она, — я задержала вас даже меньше чем на пять минут!

— Совершенно верно, — согласился я, поскольку уже давно понял, что подобные споры с женщинами никогда не кончаются в пользу мужчин. — Вы очень милы и любезны, потому что вам нужен транспорт, чтобы добраться до города. По природе своей я услужлив и вежлив, но должен предупредить: оставайтесь всю дорогу такой же милой и любезной, иначе я высажу вас из машины и вам придется прогуляться пешком.

— Я уверена, что мы станем друзьями! — заявила она, подхватила меня под руку и только что не вывела на парадное крыльцо. — Миссис Каттер предложила мне взять свободный вечер, что было с ее стороны необычайно любезно, учитывая, что у меня нет своей машины. Сначала я решила пораньше забраться в кровать с порнографическим романом, но потом пустой дом меня доконал! — Она вздрогнула. — Знаете, оставаться одной в такой громадине после того, что тут произошло, очень неприятно. В голову лезет всякая чушь, невольно прислушиваешься к каждому звуку… — Она отпустила меня на секунду и хлопнула парадной дверью, вложив в этот жест все свое негодование. — И тогда я подумала: наплевать на расходы. Позвоню-ка в бюро проката и попрошу прислать мне легковушку с шофером. Но все получилось куда лучше: уехать с вами на… — У нее открылся рот, когда она взглянула на мой «остин». — Что за чудо! Это ваша собственная машина? Или вы ее у кого-то похитили? Тогда мне лучше с вами не связываться!

— Не смейте говорить такое о мечте моей жизни, — сурово сказал я. — Неужели вам не придется увидеть, как я езжу с ветерком?

Она покосилась на меня:

— Как прикажете вас понимать? Лихая езда с аварией в конце?

Настал мой черед хватать ее за руку и тащить вниз по широким ступенькам. Засунув дорожную сумку на заднее сиденье машины, я любезно распахнул дверцу и наблюдал, как она устраивается на сиденье для пассажиров. Уверяю вас, зрелище было потрясающее: подол у нее при этом задрался чуть ли не до половины бедер, и, конечно, она не спешила его одернуть.

Наконец я обошел вокруг машины и занял водительское место.

— Моя обувь не приспособлена для уличных прогулок, придется позаботиться, чтобы эта поездка оказалась самой приятной для нас обоих, — прощебетала она кокетливо. — Можете звать меня Тони. А как мне вас называть?

— Эл.

— Эл? — Она неодобрительно фыркнула. — Мне кажется, это имя вам не подходит, как вы считаете?

— Отсюда до Пайн-Сити ровно двенадцать миль, — холодно заметил я. — Если вы привыкли много ходить пешком, то за час сумеете пройти четыре мили. Будете на месте около десяти вечера.

— Эл? — промурлыкала она нежным голоском. — До чего же очаровательное имя — Эл!..

— Оно мне тоже нравится, — скромно заметил я. — Но Тони… Что это за имя для девушки? Я имею в виду вас: вы ведь девушка?

— Если я не девушка, значит, вы попали впросак, — фыркнула она. — Я же видела, какими глазами следили вы за мной, когда я поднималась по лестнице!

— Откуда вам знать, что я следил за вами? — буркнул я довольно смущенно.

— Я ясно чувствовала, как ваши глаза прожигали мне дыры в… Ладно, не стану уточнять. Скажу только, что я явственно ощущала ваш взгляд.

— Очевидно, мне придется приобрести черные очки, — подумал я вслух. — Что вы намереваетесь делать, когда доберетесь до нашего города-гиганта?

— Поеду к своей подруге Дорис и заночую у нее.

— Какое странное совпадение, — заговорил я словоохотливо. — Каждый раз, когда я встречаю эффектную девушку, у нее непременно бывает подружка по имени Дорис. Могу поспорить, что я сумею ее описать. Она близорукая, плоскогрудая, с волосами мышиного цвета и в довершение всего сильно сутулится. Я прав?

— Зрение у Дорис — единица, бюстгальтер четвертого размера, волосы рыжие, работает манекенщицей, демонстрирует купальные костюмы, — сообщила Тони ровным голосом. — Полагаю, ваши дедуктивные таланты сильно помогают вам в работе, да, Эл?

Я резко переключил скорость, стук мотора усилился, по всей видимости, моя чудо-машина относилась резко отрицательно к строптивым нападкам на ее владельца со стороны пассажирки. Минут пять мы оба молчали.

— Ну а если бы у Дорис и вправду была такая наружность, как вы описали, могла бы я ей помочь? — спросила наконец она.

— Нет, конечно, — ответил я почти ласково. — Но все же вам не следует поднимать на смех мои дедуктивные способности. Если бы Дейл Карнеги случайно познакомился с вами, убежден, он бы решил, что вы бросаете ему вызов.

— Я в вашей власти, — произнесла Гони слабеньким голоском. — Извините, Эл, очень сожалею, но уж такой у меня длинный язык. Не мне судить о ваших дедуктивных и прочих способностях: наверное, вас бы никто не держал в лейтенантской должности, если бы вы были недотепой. Даже в таком захолустном городишке, как Пайн-Сити. Разве что у вас имеется какая-то сильная заручка. — Она помолчала пару секунд, прежде чем спросить невинным тоном: — Как поживает ваш папочка-шериф?

— Мое терпение лопнуло! — сообщил я ворчливо. — Теперь вам остается одно из двух: либо убираться из машины к чертовой матери, либо согласиться поужинать со мной сегодня вечером.

Она глубоко вздохнула:

— А я уже думала, что вы никогда об этом не попросите. Все приятели Дорис с приветом: она вбила себе в голову, что секс противопоказан ее фигуре. Эл, отвезите меня куда-нибудь с хорошей кухней, я умираю от голода.

Неожиданно мне в голову пришла страшная мысль.

— Скажите-ка, вы любите, — я чуть не подавился на этих словах, — пироги с банановым кремом?

— Фу! — содрогнулась она. — Вы, должно быть, садист.

— Я тут разговаривал с одной такой любительницей, — пробормотал я. — Видать, заразился.

Глава 5

Я включил свет и, опустив руку ей на плечо, легонько подтолкнул в гостиную. Сумку ее я предусмотрительно оставил на полу в прихожей. «С глаз долой — из памяти вон», — переиначил я известную пословицу, имея в виду ручную кладь Тони. Ни к чему вспоминать сейчас о своей приятельнице Дорис.

Дойдя до середины комнаты, девица замерла, увидев мою кушетку.

— А что это такое? — Ее указательный палец, направленный в ту сторону, окаменел от удивления.

— Кушетка, — ответил я охотно. — Разве вы не знаете? Она предназначена для того, чтобы на ней сидеть.

— Я как-то не сразу сообразила, — медленно сказала она. — Но вы меня успокоили. С того места, где я стою, она походит на символ совершенно нового образца жизни.

— Нам необходимо немного выпить и послушать хорошую музыку, — быстро нашелся я. — Что вы предпочитаете?

— Ваш голос, но с расстояния не ближе шести футов, — ответила она без раздумий.

— Ха-ха-ха! — вежливо хохотнул я, направляясь к проигрывателю.

Я не стал посвящать ее в технические подробности своей аппаратуры, решив, что она сама разберется, что к чему, когда заработают все пять динамиков, установленные в разных концах комнаты. Руководствуясь прошлым своим опытом, я быстро отобрал несколько пластинок и нажал на кнопку включения. И еще до того, как я направился на кухню, звуки испанской гитары заполнили помещение нежно-призывной мелодией. А когда я возвратился, Тони по-прежнему стояла на том же самом месте посреди комнаты, где я ее оставил. Поразительно!

Она неохотно взяла у меня бокал и посмотрела на него с таким выражением, словно это был афродизиак — средство, усиливающее половое влечение.

— Почему вы не садитесь? — вежливо осведомился я.

— Я не устала. — Ее смех был какой-то ненатуральный, почти истеричный. — Я люблю пить стоя. Правда-правда, Эл! Благодаря этому спиртное быстро достигает моих ног и…

— Самое лучшее средство против усталости ног — натереть их обычным спиртом.

— Верно! — Ее лицо приобрело напряженное выражение. — Здесь слишком темно.

— Ну как вы можете такое говорить? — Я даже обиделся. — Буквально пару дней назад я ввинтил в настольную лампу пятнадцатисвечовую лампочку.

— Неужели? — Теперь взгляд у нее был какой-то затравленный, что, как ни странно, вполне сочеталось со звуками гитары. — Эл, вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

Я взглянул на ее лицо и сразу понял: она ни за что не поверит, коли я скажу, что он не работает. Не знаю, какая муха ее укусила, но она была чуть ли не в панике.

— Конечно, — ответил я, пожимая плечами. — Аппарат вон там.

Она промчалась вихрем через комнату и вцепилась в трубку, как будто от нее зависела ее жизнь. Я выключил проигрыватель, одним глотком выпил свой скотч и отправился на кухню, чтобы вновь наполнить стаканчик. Вернувшись, я увидел, как Тони положила трубку на рычаг и повернулась ко мне с нервной улыбкой.

— Оказывается, мои дедуктивные способности не хуже ваших.

— В каком смысле?

— Дорис. — У нее вроде бы даже осунулось лицо. — Сегодня у нее ночует приятель. Новый фотограф, который хочет использовать ее в качестве основной манекенщицы для демонстрации каких-то сногсшибательных итальянских купальников. У него заказ от популярного журнала мод, сказала Дорис. Он может ее прославить, и я ее понимаю, не так ли?

— А это не повредит ее фигуре? — спросил я самым невинным тоном.

— Я попробовала нажать на это… — жалобно проговорила девушка. — Дорис говорит, что Алекс — ее новый фотограф — уверяет, что казачий способ, который является их фамильным секретом, поведанным ему его бабушкой, великой княгиней, не только полезен для здоровья, но и уменьшает избыточный вес.

— Казачий способ? — пробормотал я с сомнением. — Едва ли… Вы интересовались подробностями?..

— Нет, конечно! — Она быстро затрясла головой. — Дорис на самом деле застенчивая девушка. — Осознав, что стаканчик все еще находится у нее в руке, она осторожно поднесла его к губам. — Скотч?

— Афродизиак, — ответил я без тени улыбки. — Секретная формула, полученная от моего прадеда, известного сатира в Сент-Поле, штат Миннесота, и во всех поселениях западнее. Всего один глоток, и девушка в порыве необузданной страсти немедленно срывает с себя всю одежду, а потом сама бросается на кушетку. Действует особенно сильно, если его пить под аккомпанемент испанской гитары.

Тони внезапно расхохоталась и никак не могла остановиться, затем она опустилась на кушетку, чтобы успокоиться. Я подумал было, не сесть ли мне рядом с ней, потом решил не искушать судьбу.

— Знаете, когда я только вошла сюда, у меня появилось кошмарное ощущение, что у вас тут как-то уж слишком все предусмотрено, организовано, если вы понимаете, что я имею в виду… — Она помолчала, чтобы вытереть глаза. — Но соблазнитель с чувством юмора — с таким я смогу справиться. Садитесь-ка сюда, Эл, вы меня больше не пугаете.

— Не уверен, что меня это сильно радует.

Я присел на кушетку — не вплотную к девушке, но и не слишком далеко, чтобы иметь возможность приступить к активным действиям, коли станет ясно, что таковое приветствуется.

— Ладно, за вашего прапрадеда! — Она выпила немного скотча. — Знаете что? Раньше я даже не предполагала, что у офицера полиции может быть личная жизнь. Никогда! — Она медленно провела рукой по лежавшим на кушетке подушкам. — Если бы они могли говорить.

— Они не решаются. Знают, что я тут же сдам их в химчистку!

Она внимательно посмотрела на меня своими огромными голубыми глазами и спросила:

— Что вы испытываете, когда расследуете дело об убийстве?

— Утомление и разочарование.

— Это не ответ, учитывая, что в данный момент я оказалась замешанной в таковое… — Она со вздохом покачала головой. — По всей вероятности, я тоже являюсь подозреваемой, да?

— Само собой разумеется!

— Как вы думаете, с чего бы вдруг я стала убивать мистера Каттера?

— Ну, например, вы выяснили, что забеременели от него, и когда он узнал об этом, то просто рассмеялся.

— Вам придется придумать что-нибудь получше. — Она презрительно выпятила нижнюю губку. — Мистер Каттер был далеко не Ромео!

— Но зато он был богат, это могло бы сделать его Ромео в глазах уймы девушек.

— Мне думается, вы не сильны в установлении мотива! — решительно заявила Тони. — Объясните-ка мне популярно, почему я вообще являюсь подозреваемой? Потому что находилась в доме, когда это случилось?

— И поэтому тоже.

— А еще почему?

— Вы должны играть в эту игру по всем правилам, — заявил я. — С этого момента я начинаю хитрить.

— Только не зарывайтесь!

— Я выразился так в иносказательном плане, — буркнул я. — Третье золотое правило, которое в нас вдалбливается в полицейской школе, гласит: когда допрашиваешь подозреваемого, держи ухо востро!

— Ладно, валяйте! — фыркнула она. — Начинайте хитрить.

— Каттер упорно увольнял прислугу, а его жена с не меньшим упорством нанимала ее. Он хотел уволить и вас, но она на это не соглашалась. Почему?

— Действительно, — кивнула она, — вопрос достаточно хитроумный. Ответ таков: миссис Каттер всегда видела во мне скорее подругу, нежели просто горничную.

— Сколько времени вы находитесь при ней?

— Около шести месяцев.

— Это была дружба с первого взгляда, правильно?

— А разве это запрещается?

— Золотое правило номер четыре в полицейской школе: задавая хитроумные вопросы, будь напористым и не отступай! Почему вы горничная? Вы совершенно не похожи на тех горничных, с которыми мне приходилось сталкиваться. И, черт побери, говорите вы тоже не как горничная.

— Я работала в рекламном агентстве в Нью-Йорке. Они там якобы изобрели какое-то чудотворное средство для повышения работоспособности человека. Вот мне и приходилось это демонстрировать, так сказать, наглядно. Металась как угорелая кошка от одного прибора к другому. Кончилось тем, что заработала истощение нервной системы. Психиатр заявил, что если я не дам себе отдыха хотя бы на год, то окажусь в психушке. «Уезжайте немедленно из Нью-Йорка, — сказал он, — поезжайте куда-нибудь, где побольше солнышка, и расслабьтесь». Я отправилась в Калифорнию, с солнышком там все обстояло прекрасно. Вот только я не знала, как прожить на сотню с небольшим долларов, что я скопила. Мне позарез нужно было найти работу, причем такую, где бы я не переутомлялась. И тут я увидела рекламный листок агентства по найму домашней прислуги и решила изменить свою жизнь. Горничная всегда живет бесплатно в каком-нибудь большом красивом доме, бесплатно ест, причем хорошо, и ей еще за это платят.

— Хорошо. — Я поднял руки, сдаваясь. — Это весьма убедительно объясняет, почему вы выглядите и говорите не как горничная. И не по этой ли причине вы нравитесь миссис Каттер и не нравились мистеру Каттеру?

— Мне кажется, я не соответствовала его представлению о прислуге. — Она слегка нахмурилась. — К тому же он считал недопустимым, чтобы его супруга была на дружеской ноге с горничной.

— Вы сказали мне, что у вас нет постоянного приятеля, для которого надо было бы отворять дверь среди ночи. Теперь я этому верю.

— Ну что же, благодарю! — Она собиралась вспылить, но неистребимое женское начало — иначе не скажешь! — а возможно, любопытство взяло верх. — А почему вы мне верите теперь?

— События сегодняшнего вечера. Если бы поблизости находился какой-то ваш приятель, он бы или сам заявился к вам вечером и остался до утра, чтобы составить вам компанию, или поджидал бы вас где-то, чтобы увезти в какую-нибудь гостиницу за городом. Не окажись меня, вы бы вызвали машину из ближайшего агентства. Значит, никакого приятеля!

— Ваши дедуктивные способности улучшаются, — признала она. — Полагаю, они все же нуждаются в стимулирующем средстве вроде скотча.

— Отнюдь нет: если они в чем-то и нуждаются, то только в дополнительных упражнениях, — заметил я небрежно. — Так кто пришел последним в дом вчера вечером? Кроме убийцы, конечно. Николас Каттер, так? Следовательно, он-то и оставил входную дверь незапертой. Следующий вопрос: был ли он крайне рассеян или сделал это сознательно?

— С какой стати он стал бы оставлять открытой парадную дверь?

— Ну, например, мистер Каттер мог ожидать посетителя и не хотел, чтобы он или она поднимали трезвон среди ночи.

— Ох, конечно! — Она что-то уж слишком ретиво закивала головой. — Какая же я тупица!

— Ну, я бы так не сказал, — пробормотал я. — Допустим еще, он считал, что в те вечера, когда его не было дома, вы тайком приводили к себе своего приятеля. Потому-то он вернулся вчера столь неожиданно — проверить, а не удастся ли ему поймать эту особу. Ясно, вы не могли допустить, чтобы ваш дружок звонил в дверь, значит, вы сами тихонечко спускались вниз и оставляли дверь открытой. Поэтому Каттер намеренно не запер за собой дверь и, усевшись в библиотеке, стал терпеливо ждать, когда появится ваш приятель.

— Но вы же только сейчас сказали, что убедились — никакого приятеля у меня нет.

— Правильно! — подмигнул я ей. — Теперь вам придется использовать свои дедуктивные способности, чтобы ответить на вопрос, почему Каттер сознательно оставил входную дверь незапертой, если он не ожидал никаких посетителей и тем более не собирался ловить вашего мифического приятеля.

— Я… — Она медленно облизала губы. — Я не вижу никаких причин, почему он сделал это, Эл.

— Кто еще, кроме вас и мистера Каттера, находился вчера в доме?

— Миссис Каттер, конечно, но…

— Но допустить, чтобы она вдруг забавляла какого-то посетителя мужского пола среди ночи, когда ее муж отсутствовал, просто невозможно?

Тони отвернулась от меня, и я обратил внимание на то, как побелели косточки на ее руке, когда она крепко обхватила свой стаканчик.

— Такая мысль мне никогда не приходила в голову, — пробормотала она ослабевшим голоском.

— Черта с два она вам не приходила, — возразил я. — Потому-то Каттер и не любил вас. Он не сомневался, что вы активно помогали его супруге наставлять ему рога в его отсутствие.

— Вы сошли с ума! — Но ее голос безнадежно утратил убедительность.

— Миссис Каттер просто не терпелось сообщить мне, что они поссорились из-за слуг, — продолжал я невозмутимо. — Вы тоже с места в карьер сообщили, что слышали, когда поднимались к себе в комнату, как они ссорились по этому поводу. Вы оба так спешили как можно скорее поведать мне одну и ту же историю… Какой вывод делаете вы из этого, лейтенант Моррис?

— Только один: рассказ не соответствует истине! — прошептала она.

— Вчера вечером его дома не ждали, — сказал я. — Когда же он внезапно приехал, это был первый удар. Второй удар — когда он заявил жене, что ему известно о ее измене и он намерен поймать того парня, с которым она спит, пока его нет в городе.

— Вам обязательно употреблять такие выражения?

— Мы говорили о нарушении супружеской верности, о прелюбодеянии. Как вы это назовете: «шаловливые отступления от чистой любви»? — Тони ничего не ответила, и я вернулся к своей теме: — Итак, жену и горничную разогнали по их комнатам наверху, а обманутый муж поджидал внизу появления любовника. Возможно, Каттер был достаточно хорошо информирован и точно знал, что тот непременно должен явиться этой ночью, а посему входная дверь и осталась незапертой — чтобы донжуан мог проскользнуть в дом. Естественно, в подобной ситуации никто не спит. Жена, скорее всего, сидит с горничной — для компании. Время тянется медленно. Уже половина третьего ночи, и миссис Каттер не выдерживает. Сама она не осмеливается спуститься вниз посмотреть, что же случилось, но выяснить это ей необходимо. И она просит горничную сбегать на разведку. Та легко находит предлог, вроде как у нее бессонница и ей хочется выпить кофе. У жены же такой номер не пройдет. — Я с минуту помолчал. — Мне эта история нравится больше, чем повествование о горничной, которая долго не могла уснуть, потом случайно прошла в библиотеку и обнаружила там труп своего хозяина. А каково ваше мнение?

Тони сунула мне пустой стакан:

— Мне надо выпить.

— Нам обоим это необходимо.

Я отнес стаканы на кухню и приготовил свежую выпивку. А когда вернулся, девушка сидела в дальнем конце кушетки, крепко обхватив себя руками.

— Вы правы, — произнесла она лишенным всякой выразительности голосом. — Того, что произошло в ту ночь, я не забуду до конца своей жизни. — Глаза у нее инстинктивно зажмурились. — Я постучала в дверь, но мне никто не ответил. Тогда я подумала, что мистер Каттер, по всей видимости, заснул. Но мне нужно было убедиться в этом, и я распахнула дверь… — Голос у нее дрогнул. — Он лежал на полу… А голова у него…

— Страшное зрелище! — согласился я. — Так с кем же Мириам Каттер проводила время?

— Не знаю.

— Только не морочьте мне голову!

— Это правда. — Глаза у нее широко раскрылись. — Клянусь, я не знаю. Как вы не понимаете, Эл? Уже одного, что я в курсе происходящего, достаточно плохо, и меньше всего мне хотелось бы знать, кто этот тип.

Она только что доказала, что является потрясающей вруньей, и с моей стороны было бы наивно воображать, будто она столь быстро «исправилась». Но и настаивать на своем не имело смысла. Ее рука торопливо потянулась за спиртным, и она в один миг опустошила стакан наполовину.

— Как вы узнали о том, что творится в доме? — поинтересовался я.

— Однажды ночью я проснулась и услышала, как кто-то осторожно крадется по дому. Мистер Каттер был в отъезде, значит, оставались лишь мы вдвоем. Я запаниковала, бросилась к миссис Каттер и постучала в ее дверь. Они, должно быть, безумно напугались. Во всяком случае, отозвался мужской голос. Ну а я, естественно, завопила в страхе: «Миссис Каттер!» Она была вынуждена сказать мне, что все в порядке. На следующее утро у нас состоялась продолжительная конфиденциальная беседа о том, как скверно обращается с ней ее муж, что между ними вообще нет физической близости, как он запер ее в этом огромном доме, похожем на тюрьму. Мне все это было не по душе, Эл, но что я-то могла сделать? Мистер Каттер и в самом деле был холодной рыбой, и я невольно прониклась к ней жалостью. В конце-то концов, она была на двадцать пять лет моложе его, а он обращался с ней как со служанкой, если не хуже.

— Вы могли бы сообщить мне все это еще вчера.

— Вчера ночью я сама не знала, что делать, — прошептала она. — После того как я обнаружила его тело, у меня был шок, а тут еще миссис Каттер принялась умолять меня ничего не говорить про нее и ее любовника. Я растерялась. Видимо, потому я и была так резка и сруба с вами, когда вы принялись расспрашивать меня. Что-то вроде самообороны, наверное. — Она смотрела на меня испуганными глазами. — Что вы собираетесь теперь предпринять?

— Узнать имя ее любовника. Для этого существует весьма простой способ.

— Спросить у миссис Каттер?

— А что же еще?

— И вы скажете ей, что это я вам про все рассказала?

— Да, если придется, — не стал я ее обманывать.

Она на мгновение прикусила нижнюю губу.

— Наверное, я помешалась, когда вздумала играть с вами, Эл Уилер. Судя по всему, вы — один из авторов учебника по криминалистике! — Она невесело рассмеялась. — Я ведь была уверена: вы разыграли спектакль — ну, когда привезли меня сюда после обеда, — только чтобы соблазнить меня. На самом же деле вам хотелось еще порасспрашивать меня, верно?

— И обольстить тоже, — уточнил я.

— Потому-то вы и лейтенант полиции? — холодно спросила она. — Я хочу сказать, ваше звание дает вам ощущение власти? Возможность сыграть, пусть в небольших масштабах, роль всемогущего Бога?

— Отчасти да…

— Ну а еще что? Чек в конце месяца?

— Он тоже необходим. Мне ведь надо не только пить-есть, но и содержать машину и квартиру. — Заметив холодный гнев в ее глазах, я усмехнулся: — Вижу, вы специалист по психоанализу. Как вы смотрите на то, чтобы вытянуться на кушетке, положить мою голову себе на колени и выслушать все, что я расскажу вам о своем странном детстве?

— Только и всего? — фыркнула она. — И это тоже часть столь любимой вами работы?

— Еще у меня есть кое-какое представление о справедливости и правосудии.

— И самоотверженная вера в закон и порядок? — Она покачала головой. — Не могу представить вас рыцарем на белом коне, ломающим копья во имя светлой идеи.

— Закон и порядок в форме ежемесячного жалованья тоже необходимы, хотя оно и не является гарантией правосудия. — Я отпил еще немного скотча и тупо подумал: как это нас угораздило добраться до таких философских вершин? — Я верю в торжество правосудия. Во имя этого-то я и служу. Убийцы не должны разгуливать на свободе. Однако порой такое случается. Законодательство отнюдь не безупречная структура, в нем масса всяких лазеек, а это значит, что копу иной раз приходится действовать неортодоксальными методами, иначе справедливость может не восторжествовать.

— Ох, великолепно! То, что вы так красиво сформулировали, в действительности означает, что вы легко обходите закон, если он стоит у вас на пути. Под справедливостью вы подразумеваете только личные представления Эла Уилера о ней. Добро и зло, невиновность и вина для вас всего лишь обтекаемые термины, произвольно интерпретируемые вами на свой лад.

Я на минуту задумался над ее словами, затем кивнул:

— Пожалуй, вы правы. Во всяком случае, когда речь идет об убийстве. Ведь это самое большое зло, которое один человек может совершить по отношению к другому. Поэтому убийца непременно должен быть пойман и наказан. Лично я считаю, что если бы все придерживались такой точки зрения, тем же копам стало бы намного легче. К сожалению, это не так. Взять хотя бы вас. Каттера зверски убили, ударив по голове, вы обнаружили его труп. Ну и что, вы сразу же подумали о том, как бы вам помочь схватить преступника?

— Я… — Неожиданно она покраснела.

— Ничего подобного! — невольно повысил я голос. — Вас заботило только одно: как проявить лояльность к его вдове. Она попросила вас скрыть важнейшие факты, касающиеся убийства, и вы не задумываясь пошли на это. Так что, милочка, уж если вам хочется порассуждать о моральных аспектах такого понятия, как долг, потрудитесь-ка прежде почистить собственные доспехи — они в этом нуждаются.

— Будьте вы прокляты, Эл Уилер! — негромко произнесла она. — Вы правы.

— Я знаю это. Потому и не возражаю против теоретических споров.

Она снова хотела было взорваться, но потом, взглянув на меня, сообразила, что я ее просто поддразниваю. И решила допить свой скотч.

— Не думаю, что я алкоголичка. — Она сунула мне в руки пустой стакан. — Но разговоры с вами вызывают у меня ярко выраженную потребность в алкоголе — понятно, в лечебных целях. Иными словами, злюка Уилер, мне нужно еще выпить!

— Конечно. — Я забрал у нее пустую посуду. — Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом, когда я вернусь? Я сыт по горло учеными спорами об этике и убийствах.

— Я тоже. — Она энергично закивала. — Прекрасная мысль… О чем же мы будем говорить?

— Вы же моя гостья, вам и карты в руки, — произнес я галантно. — Почему бы вам не высказать свое пожелание?

Она медленно заморгала, прикрывая длинными ресницами яркую синеву глаз, а когда снова взглянула на меня, то взор ее вроде бы был затуманен, чего я до этого не замечал.

— Я кое о чем подумала. — В голосе у нее появились хрипловатые звуки. — Включите-ка снова ваш проигрыватель, Эл. Приятно, когда звучит негромкая музыка.

По пути на кухню я включил музыку, потом без излишней спешки приготовил напитки. Когда же возвратился в комнату, Тони стояла повернувшись спиной к кушетке и негромко прищелкивала пальцами в такт медленному ритму испанского танца, заполнившему всю комнату. Взяв у меня из рук стаканчик, она осторожно пригубила его, потом подняла на меня огромные глаза:

— Виски?

— Афродизиак, — ответил я.

— Ну нет! — Глаза у нее стали еще больше. — А что, он действительно изготовлен по тайному рецепту, полученному вашей прабабкой от сатира из Сент-Пола, штат Миннесота, известного не только в этом городе, но во всех поселениях к западу от него?

— Совершенно верно.

— И этот напиток особенно эффективен, если его пить под звуки испанской гитары?

— Ну разумеется!

— В таком случае уже слишком поздно! — Тони откинула назад голову, поднесла стакан к губам и медленно выпила все до конца. — Теперь я во власти Эла Соблазнителя. — Она сунула пустой стакан мне в руки. — Держите, коварный враг! Я чувствую, как приближается всесокрушающее неистовство!

Отступив на шаг в сторону, она принялась вальсировать. Ее шифоновая юбочка образовала прозрачное завихрение вокруг бедер, которое неожиданно как бы взмыло вверх, чудодейственным образом пролетело по воздуху и приземлилось на спинке ближайшего стула. Белый бюстгальтер, очевидно, являлся составной частью трюка: только что он был на месте, а секундой позже таинственным образом исчез.

Внезапно девушка остановилась. Ее небольшие торчащие груди продолжали дрожать, их розовые кнопочки выглядели призывно-заманчивыми. Беленькие мини-трусики, больше походившие на полупрозрачную вуаль, отороченную кружевным воланчиком, подчеркивали крутую линию бедер.

— Вы ощущаете это, Эл Афродизиак? — пробормотала она, приближаясь ко мне скользящими шажками большой кошки.

— Что «это»? Всесокрушающее неистовство? — деловито справился я. — Мое сердце стучит, как гаитянский барабан. Ты должна его слышать.

— Мое тоже!

Подойдя ко мне, она взяла мою правую руку.

— Давай послушаем! — И прижала мою руку к своей левой груди. — Стучит?

Я опустил ей на плечо левую руку и, притянув к себе, провел ладонью по ее голой спине.

— Куда увлекательнее ученой беседы, всегда так считал. — Моя рука опустилась ниже, задержавшись на округлой упругой полусфере, тепло которой я ясно ощущал сквозь тонкие шелковые трусики. — А ты как считаешь?

— Никогда не смешивай разговоры с действиями, лично я придерживаюсь такого правила! — прошептала она. — Но я могу прямо сейчас излечить тебя от столь гнусной привычки. Ну-ка выдвинь вперед свою нижнюю губу, Эл Говорун!

Я послушался, и она впилась в нее зубами. Затем неожиданно отпрянула от меня, глаза ее выражали ужас.

— Проклятый вампир! — проворчал я. — А теперь что случилось? У меня что, кровь не той группы?

— Чары афродизиака все еще действуют! — Она засунула большие пальцы под резинку своих трусиков и одним махом стянула их. — Живо! — Она принялась дико вращать глазами, осматривая комнату. — Ага, так вот она где!

Прыжок с разбегу — и она уже растянулась во весь рост на кушетке.

— Был какой-то момент, когда мне показалось, что я не смогу этого сделать. — Губы у нее изогнулись в призывной улыбке. — Только не говори мне, что действие напитка заканчивается, Медлительный Эл.

— Активный Эл! — снизошла она двумя секундами позже.

— Умный Эл! — проворковала она еще через десять секунд.

— Могучий Эл! — заявила она спустя полчаса.

— Невероятный Эл! — устало сказала она около часа ночи.

— Эл? — В ее голосе зазвучали истерические нотки, когда в комнату проник серый рассвет, а я всего лишь потянулся за сигаретой.

Глава 6

Шериф Лейверс, благодушно попыхивая сигарой, одарил меня отеческой улыбкой.

— Вы просили меня навести справки о личной жизни Ника Каттера, и я это сделал, Уилер.

— Замечательно, — одобрил я его.

— Невосполнимая утрата для нашего города! — Он печально покачал головой, и все его подбородки затряслись, выражая сочувствие ему самому. — Трагическая потеря! В нашем округе немного найдется таких людей! Он обладал колоссальной энергией, которая не только обеспечивала ему успех в собственных делах, но и давала возможность помогать менее удачливым согражданам.

— Вы имеете в виду таких людей, как окружной шериф, столкнувшийся с нехваткой средств на проведение избирательной кампании? — спросил я с самым невинным видом.

Благодушная улыбка исчезла с физиономии Лейверса.

— Подобные дешевые шуточки могли бы показаться забавными, не говори вы о прекрасном человеке, который был недавно убит!

Итак, он посвятил свою жизнь работе и общественной жизни на благо сограждан. А что скажете о его личной жизни?

— Образцовая! — рявкнул Лейверс. — Женился два года назад. Супруги были преданы друг другу. Никто из них не был замешан ни в какие скандальные истории.

— Шериф! — произнес я печально. — Похоже, вы беседовали с парнями из Сити-Холла.

Он подозрительно прищурился:

— Ну и что такого, черт побери?

Как вы говорили до этого, он был крупнейшим спонсором партийных фондов во всем округе, поэтому мы все должны лелеять память о нем и надеяться, что оставшийся в живых его младший брат пойдет по его стопам и не сократит ежегодных вливаний в эти самые партийные кассы.

Я раскурил сигарету, затем глянул через стол на Лейверса, тот сосредоточенно смотрел на меня, при этом на щеках у него ходили желваки.

Так что вы хотите? — спросил я лишенным всяких эмоций голосом. — Точнее сказать, что вам требуется: отыскать его убийцу или защитить его репутацию?

Мне не нравится такая формулировка, особенно в ваших устах, лейтенант. — Пока еще он контролировал свой голос, но его пухлые пальцы уже выстукивали на краешке стола какой-то боевой мотивчик. — После всех тех лет, что мы работали вместе, я бы счел этот вопрос излишним. Вы прекрасно знаете, что мне нужно. Убийца Каттера!

— Прекрасно. — Я чуть-чуть расслабился. — У него была любовница, во всяком случае, еще месяц назад. Особа по имени Лиза Ландэу, «Л.Л.» из его черной записной книжки. У его жены тоже имелся любовник, он собирался навестить ее прошлой ночью. Да только Каттер неожиданно вернулся домой и заявил ей, что ему все известно про парня, который замещает его, когда он уезжает. Он разогнал супругу и его горничную по их комнатам, сам же уселся в своем кабинете и стал поджидать ловеласа, который должен был проникнуть в дом через специально оставленную незапертой входную дверь.

У Лейверса вытянулась физиономия.

— Вы в этом уверены? — спросил он и сам же ответил на собственный вопрос: — Понятно, вы не стали бы придумывать такую историю!

Я сообщил ему про Майка Донована и подробно пересказал все, что услышал от Лизы Ландау про ее связь с Ником Каттером. Узнал он и о том, как она навела меня на Берта Эванса.

Лицо шерифа помрачнело еще сильнее, когда он слушал версию Эванса о случившемся в Санта-Байя. Наконец я поведал ему и о том, что Тони Моррис вынуждена была признаться: она знала о любовнике миссис Каттер.

— Вы поверили, что она не знает имени этого человека? — спросил Лейверс, когда я закончил.

— Она не такая уж искусная врунья, — сказал я. Разумеется, я ей поверил. Существует один весьма простой способ выяснить, кто он. Спросить саму миссис Каттер. Именно так я и намеревался поступить, когда направлялся сюда.

— Представляете? А я-то поверил парням из Сити-Холла, когда они объяснили мне, какой великий и чистый человек был Николас Каттер! — Лейверс стукнул огромным кулачищем по столу, и тот возмущенно подпрыгнул на всех четырех ножках. — Значит, они водили меня за нос!

— Может быть, они сами этому верили? — пожал я плечами. — Если Эванс хотя бы наполовину прав в отношении того, как Каттер хозяйничал в Санта-Байя, это лишь доказывает, что в родных краях он действовал весьма осторожно. Ну а что касается остального… Сколько мужчин, о которых никто не слышал ничего плохого, обманывают своих жен? И сколько женщин наставляют рога своим муженькам?

— Вообще-то вы правы! — Шериф даже скрипнул зубами от злости. — Есть ли у вас какие-нибудь соображения, кто убил Ника?

— Очевидный кандидат — любовник. Возможно, слишком уж очевидный. Вы получили протокол вскрытия?

— Конечно. — Лейверс шлепнул ладонью по папке, лежавшей у него на столе. — Он всего лишь подтверждает то, что Мэрфи уже сказал. Эд Сэнджер тоже не добавил ничего нового. На бронзовом бюсте не было никаких отпечатков пальцев, да и вообще ему не удалось обнаружить ничего интересного. Так что действуйте на свой страх и риск. Было бы очень неплохо, — он мечтательно улыбнулся, — если бы вам удалось найти разгадку побыстрее, Эл.

«Эл»? Я с минуту смотрел на него вытаращенными глазами. С каких это пор мы стали такими закадычными друзьями? Потом я сообразил:

— Когда Джордж Каттер услышит, что у его брата была любовница, а у вдовы его брата есть любовник, он взовьется от ярости. Вам нужно, чтобы убийца оказался за решеткой до того, как Сити-Холл насядет на вас, шериф?

Он закрыл глаза на пару минут, потом бросил на меня убийственный взгляд.

— Я могу как-нибудь помочь? — сдавленно спросил он.

— В Санта-Байя есть такой лейтенант Шелл, — сказал я. — Я с ним встречался пару раз. Может, вы сумеете позвонить ему по телефону и перепроверить версию Эванса о событиях в Санта-Байя? Мне также хотелось бы знать подробности о брате Ленни Силвера. Если Каттер на самом деле купил тех двух бугаев, Шелл достаточно честный человек, чтобы сказать вам об этом.

— Ладно. — Шериф хмуро посмотрел на меня. — Но я не вижу, какое это имеет отношение к убийству.

— Я тоже. Но шестое чувство подсказывает мне: если у Ленни есть причины ненавидеть копов, то мне придется поглядывать себе через плечо, пока он живет в Вэлли.

— Вы его боитесь? — с любопытством спросил Лейверс.

— Вы же знаете, какой я нервный! Я всего боюсь. По временам даже вы меня пугаете.

— Свежо предание… — буркнул он. — Хорошо, я позвоню этому лейтенанту Шеллу. Чего еще вы хотите?

— Мне бы хотелось узнать побольше про Майка Донована и о его деятельности. Может быть, вы сумеете уговорить кого-нибудь из прокуратуры заняться его финансовыми операциями, а Полник присмотрит за самим Донованом.

— Нас никогда особенно не любили в окружной прокуратуре. Уж кому-кому, а вам-то следует об этом помнить! — Кровь понемногу отхлынула от его лица, он махнул рукой, показывая, что сдается. — Ладно, попытаюсь. Но зачем вам Полник? Учитывая еготактичность и сообразительность…

— Это-то мне и надо…

— Что именно?

— Чтобы Донован убедился, что мы ему не верим и, возможно, считаем, что Ника Каттера убил он. Я хочу, чтобы Полник превратился в его тень и изводил его глупейшими вопросами. Тогда даже такой тип, как Донован, начнет нервничать. А там посмотрим.

— Ну а если он разнервничается, то что, по вашему мнению, может сделать?

— Надеюсь, какую-нибудь глупость! — ответил я искренне. — Велите Полнику спросить у него, почему он лгал про знакомство с Лизой Ландау и кто она ему. Учитывая особенность мышления Полника, этих двух вопросов вполне достаточно. Ему их хватит на пару дней. Он доведет Донована до белого каления, и тот скоро на стенку полезет.

— Ладно. — Лейверс снова побарабанил по письменному столу, но выражение разочарования так и осталось на его лице. — Что еще, лейтенант? Может, вы хотите, чтобы я встал на голову и просвистел какой-нибудь мотивчик? И простоял так все утро?

— Потрясающая идея, шериф! — воскликнул я с энтузиазмом. — Можете пригласить парней из Сити-Холла послушать ваше выступление, и тогда Джордж Каттер не смог бы связаться…

Я вышел из кабинета, все еще продолжая говорить. Лейверс же сидел с таким видом, будто опасался кровоизлияния в мозг. Мне даже показалось, что, если бы он в данный момент его получил, это принесло бы ему несомненное облегчение.

Аннабел Джексон отсутствовала: скорее всего, пудрила нос или занималась чем-то подобным, поэтому я прошел через опустевшую приемную, не услышав ни одного словечка, которое наставило бы меня на путь истинный.

Поездка до Виста-Вэлли заняла около сорока минут и дала бы мне возможность подумать, если бы у меня были хоть какие-то конкретные темы для размышлений. Дверь отворила Тони, которая приветствовала меня бледной улыбкой. Под глазами у нее были круги, чему вполне соответствовали черное форменное платье и чулки. В ответ я одарил ее солнечной улыбкой, и она, чисто рефлекторно, посторонилась.

— Вы? — прошептала она. — Вот неугомонный. Вас следовало бы называть «вечным двигателем».

Я ступил в холл как на спортивную арену, и она опять отступила.

— Если вы воображаете, — проворчал я, — что я намерен наброситься на вас в этой голливудской обстановке, то вы, должно быть, ненормальная.

— Вы из тех, кто с удовольствием занимался бы любовью с девушкой-космонавтом в межпланетном корабле, — сказала она, задыхаясь, — лишь бы сорок миллионов человек наблюдали за вами по телевидению, а комментатор поздравил вашу мать с таким изумительным сыном.

— Я бы хотел поговорить с миссис Каттер, — холодно произнес я.

— Она там! — указала Тони на гостиную.

— Вы не хотите предупредить ее о моем приходе?

— Я даже не хочу вас видеть, Эл Динамо! Во всяком случае, пару дней, пока ко мне не вернется нормальное дыхание.

Я оставил ее стоять у входа все с тем же потрясающим выражением лица, а сам направился в гостиную. Насколько я мог разглядеть, не имея бинокля, в ней находился только Джордж Каттер. Несмотря на дорогой костюм и безукоризненную стрижку, вид у него был какой-то подавленный, чтобы не сказать жалкий, словно он в одночасье утратил всю свою самоуверенность.

— Закройте дверь! — рявкнул он.

Я тщательно прикрыл за собой дверь, потом приблизился к нему.

— Можете не извиняться, — заговорил он, старательно подбирая слова. — Да потом, я просто не принял бы извинений от такого сукиного сына, как вы, Уилер.

— Горничная сказала, что здесь миссис Каттер, промолвил я.

— Мириам наверху. Решает, выброситься ей из окна или отравиться. Хороша эта горничная! Вчера распустила язык, а сегодня утром полна раскаяния. Мириам мне все рассказала, когда очнулась после истерики. Я посоветовал ей лить слезы в своей спальне, ну а с вами поговорю я сам. — Он на какое-то мгновение закрыл глаза. — Чего бы мне хотелось больше всего, так это разорвать вас на куски голыми руками. Но, очевидно, это проблемы не решит, не так ли? Наверное, вы накопали еще чего-нибудь там, откуда вы пришли.

— Вы пытаетесь мне что-то сообщить или же впадаете в детство? — вежливо осведомился я.

— У Мириам был любовник, — изрек он. — Вы об этом догадались, а горничная подтвердила. Правильно?

— Если вы намерены сказать мне, что вы и есть любовник Мириам, я этому поверю.

— Ни черта не поверите!

— Вы как раз наиболее очевидная фигура. Ваш брат держал ее тут взаперти, никуда не брал с собой, а слуги дворецкий или шофер — не задерживались настолько долго, чтобы заинтересовать ее в этом смысле. Вот и получается, что вы — единственный мужчина, которого она видела в доме.

— Теперь вы все знаете! — Он бросил на меня свирепый взгляд.

— И как давно это продолжается?

Он раздраженно передернул могучими плечами, как будто хотел наподдать кому-то, но в данный момент не мог позволить себе сделать это.

— Месяцев шесть, пожалуй.

— Когда об этом стало известно вашему брату?

— Откуда, черт возьми, мне знать?! Мириам говорит, что он неожиданно возвратился вечером домой в тот самый день, когда его убили, и сказал ей, что все знает, но не сообщил, когда и как узнал.

— Был ли он еще жив, когда вы ушли из дома в ту ночь?

Он резко вскинул голову, в его глазах появилось удивленное выражение.

— В ту ночь меня здесь не было!

— Послушайте! — нахмурился я. — Он знал, что вас ждут. Чтобы поймать вас, когда вы будете проходить через парадную дверь, он ее специально оставил открытой, как это всегда делала его жена.

— Мириам ожидала меня, правильно. Но я не мог прийти в ту ночь. Обычно я говорил Ив, моей жене, что уезжаю из города по делам. Но в тот день я засиделся в офисе до шести часов. Я был один в кабинете, все остальные уже ушли. И вдруг услышал чьи-то шаги. Я выглянул и заметил, что Ник направляется в свой личный кабинет. Для меня это было полнейшей неожиданностью, поскольку предполагалось, что до конца недели он пробудет в Санта-Байя. И как только дверь за ним закрылась, я выскользнул из кабинета и отправился домой. Поверьте мне, лейтенант, я не настолько глуп, чтобы действовать наобум. Ив я сказал, что поездка в последний момент была отменена. Мы спокойно поели и рано легли спать.

— И вам даже в голову не пришло позвонить Мириам и предупредить ее о Нике?

— В этом не было необходимости, — коротко ответил он. — У нас имелась своя система предупреждения. Ее комната находится в передней части дома. Мы договорились, что, когда Ник дома, она оставляет в этой комнате свет. Если же все в порядке, свет там выключается.

— В котором часу вы обычно являлись в этот дом?

— По-разному. Но после двенадцати. Чтобы быть уверенным, что горничная уже спит.

— Где вы оставляли машину?

— Какая разница?

— Где вы оставляли машину? — холодно повторил я.

— На дороге.

— Припарковывали у каменной стены?

— Нет, конечно. — Лицо у него потемнело. — Вы думаете, я бы стал так рисковать? Да любой, возвращаясь ночью домой, мог бы узнать мою машину. Нет, обычно я ставил ее в сотне ярдов от дома, чуть дальше по шоссе, под деревьями.

— Вы не знаете, каким образом Ник узнал про вас и свою жену?

— Я уже говорил: не знаю!

Послышался стук в дверь, и в комнату вошла горничная.

— Извините, лейтенант. Вам звонят по телефону в холле.

Слышали бы вы, как вежливо это было сказано!

— Спасибо, — поблагодарил я ее. — Передайте, что я подойду через минуту.

Дождавшись, когда за ней закроется дверь, я поднял глаза на Джорджа Каттера.

— Думаю, на сегодня хватит. Я приду позднее и задам вам еще кое-какие вопросы. Надеюсь, что к тому времени вдова справится со своей истерикой.

Он открыл было рот, чтобы ответить, но передумал и крепко закрыл его. Я вышел в холл.

— Уилер, — произнес я в трубку.

— Я звонил Шеллу в Санта-Байя, — сказал Лейверс. — Передал ему, что мы хотели бы узнать. Он не мог ничего сообщить с ходу, но его молчание было напряженным. Потом он заявил: если вам нужна информация, можете подъехать в Санта-Байя… И повесил трубку.

Я на минуту задумался. Санта-Байя находилась в сотне с чем-то миль к югу от нас, не более чем в трех часах пути.

— Ладно. Еду туда немедленно, вернусь назад к вечеру.

— Вы считаете это настолько важным? — с сомнением в голосе спросил Лейверс.

— Любовником оказался младший братец Джордж, алиби на время убийства ему обеспечивает жена, — объяснил я угрюмо. — Вот почему я так хочу встретиться с Шеллом.

— Хорошо. — По голосу шерифа чувствовалось, что он не в восторге. — Я поручу кому-нибудь из прокуратуры проверить компанию Донована, а Полника пошлю дразнить ее владельца.

— Прекрасно. До завтра, шериф.

— А почему не сегодня вечером?

— Весьма любезно с вашей стороны, но, признаться, вы не в моем вкусе!

Я поспешил повесить трубку прежде, чем она успела взорваться.

Глава 7

Шелл откинулся на спинку стула и закурил сигарету, являя собой картину отдыхающего человека.

— С вашей стороны было крайне любезно угостить меня обедом, Эл, — подмигнул он мне. — И ради этого приехать сюда из Пайн-Сити!

— Я не хотел бы подгонять вас, Дон, — заговорил я со вздохом, — но на мне висит это проклятое дело об убийстве.

— Вы слишком тревожитесь… — Голос у него звучал благодушно. — Относитесь ко всему философски. Если вы и не поймаете убийцу, он все равно когда-нибудь умрет от старости, верно?

— Объясните это окружному шерифу! — хмыкнул я. — Он очень нетерпеливый, ему подавай все сию минуту!

— Значит, он похож на вас? — Шелл тихонечко хохотнул. — Ладно, поехали!

— Назад, в ваш офис?

— Но с остановкой в пути. Есть один человек, с которым вам следует встретиться.

Я оплатил счет и скрестил пальцы, чтобы Лейверс счел эту сумму законными служебными расходами, а затем направился вслед за Шеллом к машине. Высокий малый с коротко подстриженными седыми волосами и темными глазами, прикрытыми тяжелыми веками, — вот и все, что можно сказать вкратце о внешнем облике моего сослуживца. А если кого интересует, добавлю следующее: он, как говорится, себе на уме и самый настоящий коп. Дон Шелл мне нравился, что вовсе не означало, что я ему слепо верил — точно так же, как он мне, надо думать.

Мы сели в его машину и минут десять ехали в полном молчании, пока он не остановился у небольшого каркасного домишки в одном из самых бедняцких районов города. Я прошел следом за Доном по коротенькой бетонной дорожке к крыльцу. Игнорируя звонок, лейтенант широко открыл рот и гаркнул:

— Чарли!

Секунд через десять дверь распахнулась. На пороге стоял высокий изможденный тип. На мой взгляд, ему было за шестьдесят, а если точнее, то под семьдесят. Кожа на его лице была туго натянута и казалась восковой, а выцветшие голубые глаза были затуманенными, почти незрячими.

— Лейтенант? — Тонкие губы изогнулись то ли в улыбке, то ли в болезненной гримасе. — Не видел вас целую вечность!

— Как поживаете, Чарли? — участливо спросил Шелл.

— Не жалуюсь, — пожал плечами старик. — Да и кто бы стал слушать, если б я решил жаловаться?

— Познакомьтесь с моим приятелем, лейтенантом Уилером из Пайн-Сити. — Голос Шелла звучал энергично. — Эл, это Чарли Прейхен, уволенный из полиции пару лет назад.

— Сделал блестящую карьеру, — подмигнул мне Прейхен. — Начал службу патрульным и им же закончил. Рад с вами познакомиться. — Уилера интересует Пит Силвер, — ровным голосом сообщил Шелл. — Я думаю, вы смогли бы рассказать ему, что произошло тем вечером.

— Почему бы и нет? — Ухмылка исчезла с лица старика. — Конечно, когда-нибудь мне придется все это позабыть, но пока не получается… Случилось это вечером, около половины десятого. Из бара выскочил толстяк и закричал, что в баре какой-то пьянчуга крушит все налево и направо. Ну, мы с Лоу Штерном пошли туда. Там бушевал этот детина, лет двадцати, не больше. Забавлялся тем, что ломал мебель. Когда мы подошли ближе, он поднял над головой стул. Я велел ему бросить его, но он швырнул его в Лоу, сбил того с ног и буквально затолкал под стол. Поэтому я решил слегка отрезвить его своей дубинкой, хотел ударить по плечу, но он ухитрился отскочить в сторону. — Прейхен покачал головой. — В жизни своей не видел, чтобы кто-нибудь двигался так быстро, как этот детина! Он вырвал у меня из рук дубинку и тут же огрел меня ею по затылку. Я упал, а он продолжал дубасить меня по спине. У стула, которым он стукнул Лоу, были металлические ножки. Одна из них раскроила Лоу лоб, кровь заливала ему глаза. Но все же Лоу удалось вытащить пистолет. Он приказал молодчику ложиться. Но тот и ухом не повел и продолжал меня избивать. И тогда Лоу выстрелил ему в ногу.

— Пуля раздробила молодчику кость, — сообщил Шелл тем же ровным голосом. — Я не знаю медицинских терминов, но в конечном счете сейчас одна нога у детины на два дюйма короче другой и ему придется таскать ее за собой до конца жизни.

— Пита Силвера судили? — спросил я.

— Кое-кому в Санта-Байя он нравился, — хмыкнул Шелл. — Для него отыскали ловкого адвоката и полдесятка подставных свидетелей, которые единодушно присягнули, что в то время находились в баре и видели все своими глазами. Если послушать их, молодчик был пьян, но и только. Они не заметили, чтобы он крушил мебель или швырял стулом в Лоу Штерна. Зато видели, как двое копов ворвались в бар и принялись избивать дитятко дубинками. Дитятко рассердилось, отняло дубинку у ближайшего копа и стало возвращать то, что само получило. Тогда второй коп выхватил пистолет, прицелился и выстрелил в ногу несчастному. Жюри признало Силвера невиновным. Все только что не обливались слезами, созерцая, как парень ежедневно появляется в суде в инвалидной коляске. Так что вот как оно было. Когда Чарли ровно через три месяца вышел из больницы, его тут же отправили на пенсию — он не мог больше работать… Чарли, объясни-ка лейтенанту, что у тебя обнаружили, когда привезли в больницу?

Старик кивнул:

— Что бы вам ни говорили, лейтенант, у меня был перелом пяти ребер, одна отбитая почка и четыре трещины в позвоночнике, уж не помню, как это по-научному называется.

Шелл хмуро добавил:

— С тех пор Чарли носит специальный корсет, да и ходить-то долго не может, сразу же начинаются боли.

— Доктор все время дает мне специальные пилюли, — пояснил Прейхен, — но я стараюсь обходиться без них… Лейтенант, почему бы вам и еще парочке ребят не собраться ко мне как-нибудь вечерком на покер?

— Неплохая мысль, — кивнул Шелл. — Что скажете про следующий вторник?

— Прекрасно! — заулыбался Прейхен, потом обратился ко мне: — Надеюсь, мы с вами как-нибудь еще увидимся, лейтенант.

— Непременно.

Я молча следил, как старик медленно — буквально на дюйм за раз — повернулся и с трудом зашаркал назад в дом.

Когда мы вернулись в машину, Шелл закурил сигарету.

— Чарли всего сорок шесть лет, — глухо сказал он. — Его пенсии едва хватает на оплату квартиры да на самые необходимые продукты. Жене пришлось пойти работать уборщицей, и лишь таким образом они кое-как сводят концы с концами. Если его кто-то купил в тот вечер, то, должно быть, бедняк из бедняков!

— Да, я понял, — сказал я.

— Я хотел, чтобы вы все увидели собственными глазами.

Он включил мотор и отъехал от обочины.

— Если бы кто-то рассказал мне здесь такую же историю и сказал, что она произошла в Пайн-Сити, думаю, я все равно продолжал бы сомневаться, даже если бы поговорил лично с вами по телефону… — Он искоса взглянул на меня. — Не то чтобы я усомнился в ваших словах, Эл, но, как известно, «пока не увижу — не поверю». Ведь так?

— Я все понял. А теперь расскажите мне про Каттера и Эванса. Как проходила борьба между ними?

— Полагаю, истоки вам известны. Эванс был здесь сам себе хозяин, пока не появился Каттер. Я наблюдал их обоих в то время: один другого стоил. Соперничество было нешуточным, игра становилась все ожесточеннее, и в ход шли любые средства. В конце концов Ленни Силвер совершенно открыто принял сторону Эванса. После случившегося с его братом он стал всюду кричать, что все было подстроено Каттером, и организовал настоящую схватку между людьми Эванса и парнями, работающими на Каттера. Было столько разбитых голов, что нам пришлось вызвать отряд для их успокоения. К счастью, обошлось без убитых. Каттеру ничего не стоило доказать, что все затеял Силвер, или, иными словами, Эванс. Общественное мнение было настроено против Эванса. Он понял, что проиграл, и поспешил отступить. Я не могу этого доказать, но не сомневаюсь, что у Каттера рыльце было сильно в пушку, именно поэтому он и не настаивал на суде над Силвером и его людьми. На этом все и кончилось.

— Каттер здесь женился? — спросил я.

— Точно. Выдающееся общественное событие. Три сотни приглашенных. Как раз после того, как он выставил Эванса из города. Его рейтинг был необычайно высок.

— А его жена местная жительница?

— Да, Мириам Перкинс. — Он покосился на меня. — А что?

— Вам что-нибудь известно о ней? Чем она занималась до замужества?

— Немного… — Его губы сложились в узкую линию. — Почему вы спрашиваете об этом, Эл?

— Вы же знаете, как это бывает при расследовании убийств, Дон, — пояснил я весьма неопределенно. — Иногда ты сталкиваешься с людьми, которым буквально не терпится рассказать вам о других людях, проходящих по делу. И когда они лезут вон из кожи, ты начинаешь сомневаться, что в их показаниях правда, а что — ложь, рассчитанная на то, чтобы заставить тебя смотреть в неверном направлении. За последние дни чего я только не наслушался о Мириам Каттер! Так что заглянуть в ее прошлое не мешало бы.

— Ладно. Перед тем как вы отправитесь назад в Пайн-Сити, посвятим этому минут пятнадцать. Я бы не стал этого делать, если бы не чувствовал себя в долгу за превосходный обед!

— Спасибо, но мне кажется… — Я посмотрел на него. — О чем вы говорите?

— Вообще-то я не принадлежу к категории сентиментальных копов, — проворчал Шелл. — Но я по-прежнему считаю, что если кто-то ставит крест на рэкете и хочет стать честным, такой человек заслуживает уважения. Надеюсь, вы думаете так же, лейтенант?

— Пожалуй, да, лейтенант… Мы что, больше не друзья?

— Мы никогда ими и не были, — усмехнулся он. — Возможно, мы немного симпатизируем друг другу, Эл, однако оба прекрасно знаем, насколько один коп может доверять другому.

— Я как-то раньше об этом не задумывался, — ответил я, — но, возможно, вы и правы.

— Прав, прав, и вы это знаете, чертов лжец!

Он завернул на парковочную площадку и поставил машину туда, где на асфальте темной краской было выведено его имя. Поднявшись на второй этаж управления, мы прошли в какой-то кабинет. Его единственным обитателем оказался довольно тучный парень с добродушной физиономией, добросовестно изучающий цветной вкладыш в мужской журнал — на нем была изображена полногрудая блондинка.

— Это сержант Хенсон, — представил его Шелл. — Джек, я хочу познакомить тебя с лейтенантом Уилером из Пайн-Сити.

— Привет, лейтенант! — Упитанный сержант помахал рукой, не отводя глаз от вкладыша. — Послушай, Дон! Ты знаешь, что здесь написано? Что хобби этой красотки — коллекционирование старых пивных кружек. Бьюсь об заклад, она насобирала уйму старых пивных кружек, но только на уме у них была не выпивка, а? — Он закатился хохотом. — Чего вы, ребята, от меня хотите?

— Хочу на несколько минут позаимствовать у тебя дело «троицы», — спросил Шелл.

— Ради Бога, если только сумеешь его разыскать, — пожал плечами Хенсон. — По-моему, пару лет назад мы подложили эту папку к старым делам.

— Я отыщу ее, — сказал Шелл и направился к стеллажам в конце кабинета.

Сержант снова вернулся к нагой красотке на вкладыше.

— Вот видите, лейтенант? Им пришлось сложить страницы, и эту шлюху тоже — в самом интересном месте. Если бы моя жена без одежды хотя бы вполовину выглядела так же привлекательно, я бы сжег все ее ночные рубашки и пеньюары!

Появился Шелл с синей папкой под мышкой.

— Пошли в мой кабинет, Эл. — Он мельком взглянул на увлеченного сержанта. — Спасибо, Джек! Я поставлю это на место.

Через несколько минут я сидел глядя на него через стол. Он открыл папку, извлек из нее большую фотографию и перебросил ее мне. На меня смотрели встревоженные глаза молодой миссис Каттер с нервически поджатыми губами.

— «Мириам Перкинс, незамужняя, возраст — двадцать пять лет, ранее приводов не имела», — зачитал Шелл. — Дело это приблизительно трехлетней давности. Тогда она была девушкой по вызову. Из очень дорогих. — Он усмехнулся. — Брала по сотне баксов за визит, а чтобы в нашем городе девушке по вызову получить такие деньги, она должна отлично знать ремесло. Мы получили жалобу от одного типа, достаточно пожилого, чтобы разбираться в подобных вещах, ну и вызвали ее. По ее словам, он пожаловался потому, что она отказалась остаться у него на всю ночь и ушла. Мы проверили ее подноготную. Она из хорошей семьи, отец ее был вице-президентом какой-то оптовой компании средней руки. Дома — куча денег и никаких эмоциональных проблем с родителями. Проституцией она занималась ради острых ощущений — так она заявила. Возможно, это и было правдой, но как она дошла до жизни такой? Через своего приятеля, сказала она. Этот приятель познакомил Мириам с другой девицей, постарше ее. Та играла роль организатора, договаривалась о свиданиях и получала по сорок баксов с каждой сотни, заработанной девушками.

— «Троица»? — спросил я.

— Правильно. — Он несколько раз кивнул. — Мы сразу же проверили двух других. У второй было почти такое же прошлое, как и у Мириам Перкинс. Та, что постарше, была иной.

— В каком смысле?

— Тертый калач, занималась рэкетом несколько лет. Если бы не эти девицы, мы бы до нее ни за что не добрались. Я считаю, у нее был подлинный талант подбирать подходящих девушек, таких «любительниц острых ощущений», как Мириам Перкинс, Тони Моррис и…

— Минуточку! — завопил я.

— Что-нибудь не то съели? — Он с удивлением взглянул на меня.

— Повторите-ка еще разок второе имя.

— Тони Моррис.

Он вытащил из папки вторую фотографию и протянул ее мне. Тони Моррис, только более молоденькая, довольно хмуро смотрела на меня большими невинными глазами.

— «Тони Моррис, незамужняя, двадцать три года, приводов не имела», — прочитал Шелл. — Была девушкой по вызову. Занималась этим из «интереса», да и деньги ей были не лишними. Средств, получаемых от папочки — пятьдесят долларов в неделю, было недостаточно на приобретение тех красивых тряпок, до которых она была большой охотницей. По временам она подрабатывала еще манекенщицей в шикарном магазине готового платья. Но постоянной работы не искала, потому что, как она выразилась, «было бы слишком нудно ежедневно высиживать положенное количество часов в каком-нибудь скучном старом офисе». Трогательно, не так ли?

— Могу я взглянуть на фотографию вдохновительницы всего дела? — спросил я.

— Конечно!

Он бросил мне через стол третий снимок. Обрамленное длинными черными волосами лицо, на которое я смотрел, было почти прекрасным. Женщина слегка улыбалась, как будто то, что ее фотографировали для постановки на учет в полиции нравов, забавляло ее. Полураскрытые губы капризно изогнуты, нижняя губа чуть ли не вывернута.

— Лиза Неттхейм, — сказал Шелл. — «Двадцать восемь лет, незамужняя, в Калифорнии ранее приводов не имела». Мы не стали проверять в других местах, но я убежден, что она — фигура, известная еще в двух-трех штатах.

— Она вышла замуж за парня по фамилии Ландау, — заметил я. — Он умер.

— Как вы узнали? — искренне изумился он. — Она сообщила нам об этом в тот вечер, когда мы привезли сюда всех троих. Попросила, чтобы мы оставили в покое двух других, они — всего лишь глупые девчонки и теперь настолько перепуганы, что больше не будут этим заниматься. А что она может сказать о себе, спросил я ее, и тогда она поведала нам, что собирается выйти замуж. — Шелл медленно покачал головой. — Вы бы ее видели! Сидела здесь словно титулованная особа и выглядела на миллион долларов. Ландау, старикан чуть не семидесяти лет, был ее постоянным клиентом. Он надумал жениться на ней главным образом потому, призналась она, что хотел сэкономить деньги. И она решила принять его предложение. Но последним-то, как оказалось, смеялся старик. Он умер три месяца спустя и оставил ей состояние, обремененное такими долгами, что весь ее реальный доход составлял не больше сотни в неделю. Я иногда думал, что с ней случилось.

— В данное время она живет в Пайн-Сити, — буркнул я. — По всей вероятности, мне следует назвать сегодняшний день днем открытий или даже днем разоблачений. — Я поискал в кармане сигарету, нашел одну и поднес к ней спичку. — А каким образом Мириам Перкинс превратилась в миссис Каттер?

— Каттер присоединил предприятие ее отца к своей империи. Полагаю, именно так они и повстречались… Мы, как положено, предупредили их всех: в следующий раз… и так далее и тому подобное, — и отпустили на все четыре стороны. Представляете, как я был поражен, прочитав о свадьбе Каттера? И вместе с тем порадовался — оказывается, и коп может сыграть роль доброго Санта-Клауса. Думаю, насчет этого я ошибся, верно?

— Не знаете, хоть одна из этой троицы была как-нибудь связана с Эвансом?

— Не знаю. Отъезд Эванса не был большой потерей для города, но, откровенно говоря, Каттер оказался не лучше. Насколько мне известно, Эванс не женат, так что вполне вероятно, что он знал одну из них или даже всех троих.

— Отсюда Эванс отправился в Лос-Анджелес, — сказал я. — Надо думать, что Ленни Силвер поехал вместе с ним, поскольку сейчас оба они в Пайн-Сити. Там же и бывшая королева ночного клуба по имени Мерл. Говорит, что нашел ее в Сан-Франциско. Она не жила здесь пару лет назад?

— Не думаю.

— Ну что ж, огромное спасибо, Дон! — Я поднялся. — Благодарю за все.

— Кто знает, может, в следующий раз и мне понадобится выяснить что-нибудь в Пайн-Сити. — Он с минуту поколебался. — Мне очень не хочется спрашивать, но если не спрошу, эта мысль будет беспокоить меня еще пару дней. Как там Тони Моррис?

— Имеет вполне законную неплохую работу. Она — личная горничная миссис Каттер.

— Ну и ну! — На мгновение у него на лице появилось сочувственное выражение. — Ну что ж, желаю вам разобраться с вашим убийством, Эл. Не сомневаюсь, вам это просто необходимо.

— Да, пожалуй, — согласился я со вздохом. — Кстати, вы никогда не сталкивались в сфере строительства и благоустройства жилых районов с парнем по имени Донован? Майк Донован?

— Нет, — ответил он без колебаний. — Никогда не слыхал о таком.

— Это уже кое-что… А Лиза Неттхейм-Ландау не говорила, в каких краях она пребывала до того, как перебраться в Санта-Байя?

Шелл на мгновение задумался, затем покачал головой:

— Не думаю, а если и говорила, то я не помню.

— Ну, до встречи, Дон!

— Пока. В любой момент, как только вам снова захочется угостить меня обедом, сразу катите сюда.

Глава 8

Дверь мне открыла пышная блондинка с розовато-желтыми волосами, с таким же страдальческим выражением на лице, как и во время нашей первой встречи. Мне было жарко и хотелось пить после дороги из Санта-Байя, но я догадался, что гостеприимство не входит в число ее достоинств. На этот раз на ней были обтягивающая белая рубашка и такие узкие черные брюки, что оставалось только поражаться прочности ткани, выдерживавшей сопротивление ее телес.

— Снова вы! — проворчала Мерл каким-то утробным голосом. — Почему это вам обязательно нужно было явиться сюда в шесть вечера?

— Вы и сегодня изволите есть? — спросил я ядовито.

— Мы всегда едим.

— Оно и видно. Можете не прерывать из-за меня свое любимое занятие, мне нужен только Силвер.

— В таком случае поторопитесь, хорошо?

Она пошире распахнула дверь и, грузно переваливаясь, прошла в гостиную.

На кушетке, наблюдая за тоненькой струйкой дыма, поднимавшейся спирально из его трубки, лежал Берт Эванс. Он выглядел, пожалуй, чересчур расслабленным, но, возможно, мне это просто показалось.

— Опять он, — злобно сообщила Мерл. — Хочет поговорить с Ленни.

— Вот и пригласи его сюда. — Эванс принял сидячее положение. — Возьмите себе стул, лейтенант.

Я дождался, когда Мерл вышла из комнаты, и спросил:

— А как вы расслаблялись в Санта-Байя?.

— Вы имеете в виду особый вид расслабления?

— Ну, как сейчас с Мерл, — подмигнул я ему. — Так что вы для этого делали?

— Вы хотите, чтоб я обрисовал вам свою сексуальную жизнь?

— А почему бы и нет?

Его губы растянулись в автоматической улыбке, в то время как глаза под тяжелыми веками настороженно следили за мной.

— Я бы сказал, что вы шутите, но вы, похоже, не из тех копов, кто любит дурачиться. Вас интересует что-то определенное? Тогда спрашивайте напрямик. — Он легонько поскреб свою загорелую лысину. — А я либо отвечу на ваш вопрос, либо скажу, чтобы вы занимались своими собственными чертовыми делами.

— Девушки по вызову. Сотня долларов за сеанс. Красивая брюнетка, которая стоит ровно столько и ни цента меньше. Звали ее Лизой Неттхейм.

— Точно, Лизу я знал! — кивнул он. — И вы правы: она стоила тех денег, что ей платили. С ней произошла ужасная история, лейтенант. — Он печально покачал головой. — Я до сих пор переживаю. Она вышла замуж и бросила свое занятие!

— И стала вдовой через три месяца, — подхватил я. — Сейчас она живет в Пайн-Сити. Известно вам это?

— Нет! Чего вы хотите, лейтенант? Толкнуть меня на прелюбодеяние?

— Упаси Боже! Значит, в последнее время вы не встречались?

— Я не виделся с ней с той поры, когда она выскочила замуж, уехала из Санта-Байя и ушла из моей жизни. — Его лицо на мгновение исчезло в облаке дыма. — Лучше бы вы мне не говорили, что она поблизости, да еще и вдова! Знаете, у меня сразу появился зуд.

В комнату, приглаживая длинные светлые волосы, грациозной походкой вошел Силвер. Он был одет в шелковый эффектный костюм из дымчатого шелка с искоркой, который буквально переливался, когда парень проходил сквозь сноп солнечного света, падавшего из окна. Сегодня платиновые часы-браслет красовались на его левой руке, составляя единый ансамбль с платиновыми же часами на ремешке на правой руке, и я даже прислушался, не бряцают ли они при ходьбе. Ярко-синие глаза на его по-детски миловидном лице чуть не вылезли из орбит, когда он увидел меня.

— Теперь я знаю, почему здесь так воняет! — произнес он брезгливо. — Снова явился легавый.

— Сегодня я видел того «быка», которого ваш брат избил в Санта-Байя, — заговорил я с ним. — Он три месяца пролежал в больнице, а затем его убрали на пенсию. Пенсия небольшая, и его жена вынуждена работать уборщицей, а сам он носит спинной корсет.

— Вы разбиваете мое сердце! — фыркнул Силвер. — На суде все было сказано о том, что они вдвоем сделали с Питом в тот вечер, коп!

— Где ты находился в ту ночь, когда был убит Николас Каттер? — рявкнул я.

Он пожал плечами:

— У меня было ответственное свидание.

— Где и с кем?

— Не ваше собачье дело!

— Столь же ответственное, что и вчера?

— Возможно.

— Такое же, как и сегодня?

— Возможно!

— Ошибаешься, — поправил я его. — Сегодня тебе предстоит свидание со мной. Действительно, весьма ответственное. В управлении.

Берт Эванс тихонечко кашлянул.

— Я попрошу моего адвоката встретить вас там, лейтенант.

— Прекрасно. Но это только в том случае, если. Пенни будет держать себя в руках во время поездки.

— Что, черт побери, это значит? — возмутился Силвер.

— Ты относишься к тем легко возбудимым типам, которые пылают ненавистью к копам. — Я нехорошо ухмыльнулся, посмотрев на него. — К тем, что способны напасть на меня по дороге в город. Так что мне придется тогда утихомирить тебя ударом пистолета по голове и упрятать за решетку в тот миг, как мы доберемся до управления.

— Этот номер у вас не пройдет! — завопил он.

Я развел руками.

— Ты вчера верно сказал, я — мелкий коп, работающий в службе шерифа небольшого округа. Но именно это и облегчает мою задачу, Ленни. Все достойные люди этого города возмущены зверским убийством одного из наиболее уважаемых граждан. Так неужели ты думаешь, они станут беспокоиться о том, что случится с каким-то молодчиком, который отказывается отвечать на вопросы?

— Скажи ему, Ленни, — вкрадчиво произнес Эванс.

— Я был с дамой. Провел всю ночь у нее в квартире, — равнодушно сообщил Ленни. — Что в этом такого?

— Не будем пускаться в дебаты, — снизошел я. — Ее имя и адрес.

— Берт, — Ленни неуверенно облизал губы, — боюсь, тебе это может не понравиться…

— Я сообщу тебе свое мнение, — пообещал Эванс.

— Она позвонила как-то вечером, когда вас с Мерл не было дома, дня через два после того, как мы приехали сюда, — неуверенно заговорил Силвер. — Сказала, что хотела бы видеть тебя, просто чтобы вспомнить прежние времена. Ну я и рассказал ей про Мерл. Тогда она спросила, почему бы мне как-нибудь не заглянуть к ней. — Он смущенно пожал плечами. — Ну я и заглянул.

Какое-то мгновение Эванс недоверчиво смотрел на него.

— Лиза Неттхейм?

— Теперь она Лиза Ландау, вдова.

— Ты мелкий тупой шпаненок!

Эванс встал, аккуратно положил трубку на край пепельницы и повернулся к Силверу. Поднял его за шиворот со стула и тыльной стороной ладони с силой ударил сначала по одной щеке, потом по другой.

— Блудливый щенок! Мне плевать, с кем ты спишь в нерабочее время! — глухим голосом проговорил Эванс. — Но о ней ты должен был сказать. Она могла быть приманкой, подосланной Николасом Каттером. Ты об этом подумал?

— Проклятие! — пробормотал Силвер распухшими губами. — Мне это просто не пришло в голову! Крайне сожалею, Берт! Честное слово!

— Раз Ник мертв, это уже не имеет значения. — Эванс взял трубку и снова уселся на кушетку. — Но такое могло случиться.

— Где она живет? — спросил я.

Силвер не задумываясь назвал ее точный адрес.

Я закурил сигарету, чтобы иметь пару минут на размышление, но больше вопросов у меня не было. Алиби Ленни на время убийства Каттера было установлено, и если я не смогу доказать, что оно фальшивое, мне придется этим удовлетвориться.

— У вас есть еще вопросы, лейтенант? — резко спросил Эванс.

— Пожалуй, нет.

— Значит, я теперь могу идти? — обрадовался Силвер.

— Нет, черт побери! — внезапно рявкнул Эванс. — Ты и Лиза Негтхейм — к такому мне надо еще привыкнуть, для меня это полная неожиданность. Во всяком случае, одну ночь ты можешь пропустить. Останешься сегодня дома, Ленни, сэкономишь силенки.

Я двинулся к двери, но тут Силвер загородил мне дорогу. Глаза у него будто остекленели от ненависти.

— Я кое-что должен тебе за это, коп! — прошипел он.

— Вот и ударь меня, Ленни, — сказал я! — Оставь на мне синячок. Меня это вполне устроит. Пожалуйста.

— Только попробуй тронуть лейтенанта! — послышался за моей спиной холодный голос Эванса. — Сразу же взлетишь под потолок полумертвый, Ленни. То, что мне и надо. Ну а уж об остальном позабочусь я сам.

Какое-то мгновение Ленни находился в смятении, не зная, что предпринять, потом медленно попятился. Я прошел мимо него в холл и увидел, что Мерл уже успела распахнуть для меня входную дверь.

— Могу поспорить, вы опять отбили у него аппетит, — проворчала она. — Вчера вечером он практически ничего не стал есть.

— Зато вы, могу поспорить, приналегли на пирог с банановым кремом!

Ее глаза округлились от изумления.

— Откуда вы про это знаете?

— Мерл, дорогуша! — Я нежно провел пальцем по тому месту, где у нее должна была быть талия. — На тебе все видно!

Направляясь к дому Каттера, я проехал две мили по Вэлли, затем двинулся вдоль высокой кирпичной стены, огораживающей его владение. Единственная группа деревьев, замеченная мною на протяжении последующих двух сотен ярдов, отстояла от шоссе самое малое на четверть мили, и я решил, что добраться до нее можно разве что на тракторе. Сделав подковообразный поворот, я вернулся к подъездной дорожке и несколькими секундами позднее припарковал свою машину перед входом в особняк.

Дверь отворила горничная и, для подруги, которая всего лишь накануне разделяла со мной постель, выказала при виде меня на редкость мало энтузиазма.

— Привет, Тони!

Я выдал ей свою широкую неотразимую улыбку, ту самую, которую я репетирую перед зеркалом во время бритья, хотя из-за этого часто зарабатываю порезы.

— Джордж Каттер вернулся к себе домой около трех часов дня, — вежливо сообщила она, — а миссис Каттер спит, она приняла сильное снотворное, ее нельзя тревожить. Таков приказ доктора.

— Какого еще доктора?

— Доктора Ригби.

— Вы знаете его номер?

— Конечно.

— Вот и прекрасно! — Я прошел мимо нее в холл. — В таком случае я ему позвоню.

— Ради Бога!

Она первой прошла к телефону, отыскала требуемый номер в небольшой книжечке рядом с аппаратом и сообщила мне.

Я сам набрал номер и переговорил с доктором Ригби. Он видел миссис Каттер днем, около половины третьего, она никак не могла оправиться от долгого приступа истерии, что вполне понятно при данных обстоятельствах. Поэтому он дал ей сильное снотворное и распорядился, чтобы до самого утра ее не беспокоили. Я поблагодарил его и повесил трубку.

— Я и сама решила лечь пораньше, — слабо улыбнулась Тони. — Неизвестно почему, я чувствую себя совершенно обессиленной.

— Тони Моррис, — заговорил я, пытаясь поточнее припомнить содержавшуюся в протоколе формулировку, — не замужем, возраст двадцать три года, ранее приводов не имела. Девушка по вызову. Занимается этим ради острых ощущений, но деньги ее тоже интересуют, поскольку пятидесяти долларов в неделю, что она получает от отца, ей не хватает. Постоянной работы не имеет, потому что быть занятой определенное количество часов представляется ей крайне нудным.

По щекам у нее пошли пятна.

— Вы наводили справки обо мне в полиции Санта-Байя?

— Это получилось случайно, — честно сказал я. — Мне нужно было выяснить кое-что про Мириам Каттер, и вдруг я неожиданно услышал ваше имя.

— Полагаю, вы считаете себя обманутым, узнав, что спали с бывшей девушкой по вызову?

— С чего бы это мне считать себя обманутым, если вчера я сам вас соблазнил — назовем это так, — до того, как узнал о ваших прошлых проказах? — Я подмигнул ей. — Неужели я похож на болвана, который ничего не смыслит в жизни? Но меня интересует другое: как получилось, что сейчас вы отрабатываете положенное количество часов в качестве личной горничной? И куда девался снисходительный богатый папенька?

— Год назад снисходительный богатый папенька прослышал о «временной работе», — ответила она. — Не знаю, кто сказал ему, но уверена, что не лейтенант Шелл — он мне понравился, парень не из тех, кто нарушает данное слово. Ну, тогда это уже не имело значения. Дорогой папочка пожелал узнать, правда ли это. Я призналась, что да. И тогда он вышвырнул меня из дома, из семьи, из своей жизни. Я уехала с тремя чемоданами личных вещей и сотней долларов в кармане. Единственным знакомым мне человеком была Мириам. Я созвонилась с ней, и она предложила мне это место. Все очень просто, Эл.

— А как насчет Лизы Неттхейм? — спросил я. — Вы встречались с ней после этого?

— Нет. Я слышала, что она вышла замуж за какого-то богатого старикашку и они уехали из Санта-Байя. Было это года три назад.

— Сейчас она живет в Пайн-Сити.

— Ох! — удивилась Тони совершенно искренне. — А я и не знала!

— Вы не помните человека по имени Берт Эванс в Санта-Байя?

— Помню.

— Он был клиентом Лизы Неттхейм?

Тони кивнула:

— Постоянным клиентом, его она держала для себя.

— А что скажете про Ленни Силвера?

На лице ее появилась гримаса отвращения.

— Он просто больной, настоящая скотина! Лиза договорилась через Мириам о свидании с ним, когда я наотрез отказалась видеть его еще раз, но потом и она сказала «нет». Поверите ли, несколько месяцев после этого я видела во сне всякие кошмары.

— А как к нему относилась Лиза?

— Думаю, она просто хотела сделать одолжение Эвансу, своему постоянному клиенту. Для Лизы самое главное бизнес. Я сомневаюсь, чтобы она когда-либо занималась сексом ради удовольствия.

— Вы удивились, узнав, что Джордж Каттер был любовником Мириам? — спросил я, резко меняя тему разговора.

— Скорее меня это позабавило… — Она медленно улыбнулась. — Никогда б не подумала, что Джордж — тот тип мужчины, который нужен Мириам. Он такой скучный.

Я осмотрел огромный холл, заполненный тенями.

— Вам никогда не бывает тоскливо в этом мавзолее?

— К этому привыкаешь. Возможно, если мне станет уж очень тошно, я уеду и проведу ночь со своим приятелем на огромной кушетке под звуки проигрывателя.

— В любое время, — сказал я. — Это напомнило мне, что я должен пополнить свои запасы афродизиака.

— Славный дедушка Уилер! — По пути к двери она просунула свою руку под мою и крепко прижала ее к себе, так что я почувствовал твердость ее груди.

— Знаете? За всю свою жизнь я встретила всего четырех человек, которые мне понравились, и двое из них были копами.

— Копы — симпатичные люди, если их поближе узнать! — хмыкнул я.

Она отворила дверь, подождала, пока я вышел на парадное крыльцо, и произнесла, покачав головой:

— Копы могут быть симпатичными, а вот люди — никогда.

Возвращаясь в город, я раздумывал над последним философским изречением Тони. Никаких определенных планов на вечер у меня не было, но я все же остановился, чтобы перекусить мясным сандвичем. А в половине девятого оказался у квартиры Лизы Ландау и нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд ее голова осторожно выглянула из-за двери, а затем, увидев меня, Лиза просияла приветливой улыбкой.

— Входите же, Эл! — воскликнула она приятным голосом и открыла дверь пошире.

Я перешагнул через порог и буквально замер на месте.

— Конечно, я слышал про «блудницу в пурпуре», но до сих пор мне не доводилось встречаться с нею во плоти!

«Во плоти» было точным определением. Ярко-красная рубашка, расстегнутая спереди и плотно обтягивавшая высокую грудь, чуть сборилась на талии и вновь натягивалась на полукружьях бедер, чтобы почти сразу же закончиться — видимо, из-за нехватки материала. Длинные стройные ноги выглядели маняще белыми, а когда она повернулась и направилась в гостиную, я заметил, что в рубашке по бокам имеются разрезы, позволявшиерассмотреть мини-трусики голубого цвета.

— Я не знала, что вы явитесь с визитом! — бросила она мне через плечо. — Иначе бы я переоделась.

— Тогда бы я много потерял!

Усевшись в кресло, она неторопливо закинула ногу на ногу, я же поспешил плюхнуться на стул, стоявший на безопасном расстоянии от этой красотки в красном.

— Цыпленочек! — улыбнулась она, и ее нижняя губа чуть не коснулась подбородка. — Не понимаю, почему вы боитесь меня, Эл?

— Может, потому, что вы такая лгунья? — высказал я предположение. — Вы же знаете, например, что вам на четыре года больше, чем те двадцать семь лет, которые вы мне назвали?

Ее улыбка застыла.

— Привилегия дамы — скрывать свой возраст, и не очень-то галантно со стороны… джентльмена уличать ее в этом!

— Вы мне сказали, что являетесь богатой вдовой Ландау, — продолжал я без тени смущения, — но ваш супруг оставил свои дела в таком плачевном состоянии, что вы получаете не более сотни в неделю. Возможно, это не бедность, но, безусловно, не богатство!

— Надеюсь, вы не собираетесь изображать из себя паука, который заманивает муху в паутину в ее собственной гостиной? — Ее темные глаза утратили сонное выражение и казались теперь весьма настороженными. — Вижу, вы провели кое-какое расследование в отношении меня, не так ли? В Санта-Байя, вероятно?

— Интересно, не проделал ли то же самое Ник Каттер? — сказал я. — Возможно, именно это и означала пометка в черной книжечке: проверить данные о Л.Л. до начала переговоров об основной передаче.

— Кто знает? — Она слегка пожала плечами. — Итак, вам уже известно, что я была в Санта-Байя. Но с той поры много воды утекло!

— Где вы находились в ту ночь, когда был убит Каттер?

— Здесь.

— Одна?

— Нет, кое с кем. С одним приятелем.

— Что за тайны мадридского двора? У вашего приятеля наверняка есть имя.

— Но, возможно, он предпочитает оставаться неизвестным. Это так важно, Эл?

— Важно, это проверка.

— Ленни Силвер, — заявила она. — Ну не странно ли — как вас увижу, так меня сразу тянет к спиртному?

Она поднялась с кушетки и прошла к бару. Ее походку в красном одеянии — искусное покачивание обтянутых красным шелком ягодиц, изредка подчеркиваемое промелькнувшей каемочкой голубых трусиков, — можно было назвать «эротической фантазией».

— Могу ли я предложить вам стаканчик?

— Благодарю. — Я поднялся с кресла и пошел следом за нею к бару. — В котором часу в тот вечер пришел сюда Силвер?

— Около восьми, полагаю. — Она занялась бутылками, бокалами и кубиками льда. — А может, и в половине девятого, не уверена.

— А когда ушел?

— После завтрака. Тоже затрудняюсь сказать, в котором это было часу. Утром, но не слишком рано, это уж точно.

— Он уплатил вам обычную сотню?

Она и не подумала оскорбляться, просто улыбнулась мне:

— Для Ленни это было бесплатно. В этом парне есть какая-то примитивная грубость, которая привлекает меня.

— Та самая, которая оттолкнула Тони и Мириам в Санта-Байя?

— Они были тогда всего лишь парой девчонок. — Она подтолкнула мне бокал через стойку бара. — Слишком молодых, чтобы оценить редко встречавшиеся в жизни вещи. — Она приподняла свой бокал, ее глаза насмешливо смотрели на меня поверх его края. — Что вы хотите, Эл? Вызвать у меня комплекс вины?

— Нет, хочу дать вам шанс, — ответил я ровным голосом. — Слушайте хорошенько, Лиза, потому что он у вас всего один.

— Я слушаю.

— Думаю, обнаружив, что нет никакого наследства, вы вернулись к своему прежнему промыслу. Но потом, не знаю, каким образом, может, просто увидели снимок в га — зете, вам стало известно, что жена миллионера Николаса Каттера — не кто иная, как Мириам Перкинс, ваша бывшая партнерша по определенным забавам. Вы перебрались в Пайн-Сити, дабы заняться этаким аккуратненьким вымогательством. Не знаю, как вы познакомились с Донованом, но почти не сомневаюсь, что эта встреча была преднамеренной, а не случайной. С его поддержкой вы выработали превосходный план ненавязчивого шантажа. Вы не станете разоблачать Мириам перед всем миром, особенно перед тесным социальным мирком Пайн-Сити, до тех пор, пока она платит за молчание. Причем вы не требовали с нее огромных сумм — это слишком вульгарно, да и опасно: за вами можно было бы проследить. Вместо этого вы предложили Нику заключить деловую сделку с Донованом на весьма выгодных для последнего условиях — продать ему по дешевке проект Деламара.

— У вас необузданное воображение!

— Естественно, вам пришлось пустить в ход все свои чары, чтобы обольстить Донована, — продолжал я совершенно невозмутимо, — но при этом вы обнаружили определенные изъяны в его характере. Он стал бы нервничать из-за шантажа и, более того, начал бы сомневаться в своих возможностях руководить таким крупным проектом. Иными словами, вам нужен был кто-то еще — покрупнее и посильнее. И тогда вы вспомнили о кровавой вражде между Ником и Бертом Эвансом. — Тут я остановился и прислушался к отзвукам собственного голоса у себя в голове. — Одну минуточку, постойте! Конечно, здесь я напутал. Первым был Эванс. Скорее всего, именно он предложил Донована в качестве промежуточного звена; ему не хотелось, чтобы Нику стало известно, кто стоит за всем делом, — по крайней мере до того времени, пока он решится на убийство.

Вдова Ландау аккуратно поставила свой бокал на бар.

— Вы сошли с ума! — сухо произнесла она. — Я вообще не понимаю, о чем вы толкуете! Я же вам сказала: у меня с Ником была связь, только и всего. Даже подсказала вам, где найти Берта Эванса, верно? Неужели вы рассчитывали, что я сама расскажу вам о Санта-Байя и о том, что Эванс был моим постоянным клиентом? Или, может, вы хотите пристыдить меня за то, что я пытаюсь сохранить лицо?

— Ладно. — Тремя большими глотками я выпил виски. — Еще одна попытка, Лиза: где вы находились в ту ночь, когда был убит Ник?

— Здесь, у себя в квартире.

— Одна?

— Я уже говорила, что была с Ленни Силвером.

— Спасибо за выпивку. — Я поднялся с табурета возле бара. — Можете не провожать, я сам выйду.

— Эл? — Лиза перегнулась через бар. Кончики ее грудей только что не протыкали тонкий шелк красной рубашки. — Не уходите отсюда таким сердитым! Пожалуйста, задержитесь немного: а вдруг мне удастся убедить вас, что я вовсе не такая уж плохая, как вы считаете?

— Я не захватил с собой шлепанцы, — сказал я. — И боюсь, что Ленни испортит нам задушевный разговор.

— За кого вы меня принимаете? — вкрадчиво спросила она. — За женщину, у которой телесные потребности превозмогают разум, так что она не в состоянии думать ни о чем, кроме секса?

— Ну что вы, дорогуша, вы куда более сложная натура, — произнес я устало. — Я скорее назвал бы вас роскошным телом, которым управляет острый как бритва ум. До сегодняшнего дня я предполагал, что, возможно, вас втянули в эту аферу, но сейчас я убежден, что вы сами нырнули в нее вниз головой.

Губы у нее поджались, но она ничего не сказала.

Я мысленно попрощался с обнаженной красавицей более чем в натуральную величину, бездумно улыбавшейся мне с противоположной стены, и направился к передней двери. Лифт, который в пронзительной тишине опускал меня вниз, был одним из последних изобретений инженерной мысли, и я подумал, уж не психические ли травмы заставляют его ломаться и застревать между этажами. Мысленно я даже написал диалог по этому поводу: «Скажи мне, машина, когда ты впервые почувствовала щемящее чувство неуверенности между этажами?» — «Думаю, когда заметила, что люди, нажимающие мои кнопки, совершенно не думают обо мне».

Лифт благополучно доставил меня до тротуара, где я почувствовал, что мне совершенно необходимо выпить. Через дорогу находился бар, и я проторчал там целый час, обдумывая, что же теперь делать. После трех рюмок я расхрабрился: провались все в тартарары, я еду домой и заваливаюсь спать!

Я приехал к себе около десяти и решил, что сейчас в самый раз дать полный отдых психике Уилера, а потому поставил на проигрыватель пластинку с музыкой Сибелиуса. На половине второй стороны диска раздался телефонный звонок.

— Уилер? — Голос шерифа был едва слышным, словно он боялся, что его подслушают. — Я в доме Джорджа Каттера… Постарайся сразу же приехать сюда.

— Где он находится?

— В миле от дома его брата. Сержант Полник будет ждать вас снаружи.

— Ладно, — сказал я. — А почему такая спешка?

— Убита его жена, — произнес Лейверс голосом, лишенным всяких эмоций, и тотчас повесил трубку.

Глава 9

В свете фар материализовалась коренастая фигура, и я затормозил возле сержанта Полника. Он уселся в машину рядом со мной и неопределенно махнул рукой:

— Ворота будут слева — ярдах в двадцати отсюда, лейтенант.

— Когда это случилось?

— Не знаю. Муж позвонил шерифу и сообщил об убийстве что-то около десяти.

— Почему шериф мне сразу не позвонил?

— Он звонил, но вас не было.

Это казалось логичным. Я завернул свой «остин» на подъездную дорожку и остановил его рядом с ближайшей патрульной машиной.

— Как ты поладил с Донованом? — спросил я, выключив мотор.

Он секунд пять сидел и раздумывал.

— Я все допытывался у него, почему он врет, будто не знает эту дамочку Ландау; через некоторое время он начал просто бегать от меня. Ну а я, понятное дело, ходил за ним по пятам и задавал один и тот же вопрос. Потом, уж не знаю, какая муха его укусила, он вдруг взбесился и ударил меня.

— Надеюсь, он не покалечил тебя, сержант?

— Меня? — Полник недоверчиво рассмеялся. — Вы шутите, лейтенант?

— Что было дальше?

— Ну, я подумал, что у копа тоже имеются кое-какие права. То есть если люди будут разгуливать и бить копов когда им заблагорассудится, к чему это приведет?

— Ты совершенно прав, — поспешил я его подбодрить. — И что потом?

— Я его тоже стукнул.

Следующий вопрос я задал чисто машинально:

— В какой он больнице.

— В Бэйсайде. Док сказал, что челюсть у него не сломана.

— Может, небольшая трещина?

— Смещение — вот как определил док. — Он искоса посмотрел на меня и смущенно спросил: — Вы не сердитесь, что я немного поддал ему, лейтенант?

— Он же первый тебя ударил. И потом, как мне кажется, он должен быть тебе благодарен: теперь у него превосходное алиби на время убийства.

Полник облегченно вздохнул:

— Верно! Я как-то об этом не подумал.

Мы вылезли из машины и вошли в дом. Сержант провел меня в гостиную, забитую людьми. Тело пухленькой блондиночки лежало на боку посреди пола. На ее лице застыло выражение ужаса. Над правым глазом чернело отверстие, окруженное загустевшей кровью. Убийство — это убийство, но когда убивают женщину, да еще молодую и привлекательную, это уже ни во что не вписывается.

Я подошел к шерифу, разговаривавшему с доктором Мэрфи. Эд Сэнджер и его новый помощник все еще занимались своими хитроумными изысканиями, вокруг стояли несколько копов в форме и изо всех сил старались не показать, как им все это осточертело.

— Джордж Катер обнаружил ее в девять тридцать вечера, — сказал Лейверс. — Доктор Мэрфи определил, что она убита самое большое за десять минут до этого. — Кивком шериф указал на Сэнджера. — У Эда имеется орудие преступления. Оно лежало на полу рядом с телом. «Смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Джордж сказал, что это пистолет его брата. Он всегда хранил его в верхнем ящике своего письменного стола в библиотеке.

— Его не было в ту ночь, когда был убит Николас, — напомнил я.

— Правильно, — кивнул Лейверс. — Так что предположить, что убийца, застрелив Ника, забрал его пистолет, а потом прикончил им Ив Каттер.

— Где сейчас Джордж?

— Я поместил его в другой комнате, за ним наблюдает офицер. — Лейверс осторожно погладил один из своих подбородков. — Анонимный телефонный звонок выманил его из дома, а когда он вернулся, то обнаружил жену убитой. Вы этому верите, Уилер?

— Еще не знаю, — взглянул я на него. — А вы нет?

— Думаю, мы закончили дело, я имею в виду оба убийства. Вообще-то это даже забавно. Мы начали, не располагая никакими уликами, и преступление выглядело необычайно сложным, а теперь у нас есть ответ, и оказывается, весьма очевидный и простой. Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что вы мне его подсказали.

— Какой это ответ я вам подсказал? — спросил я будничным голосом.

— Когда я позвонил вам утром в тот, другой дом насчет Шелла, — заговорил он нетерпеливо, — вы мне сказали, что любовником оказался младший брат Николаса, а алиби на время убийства Джорджу обеспечивает его жена. Все это вы аккуратненько увязали вместе. Джордж той ночью отправился на очередное тайное свидание со своей невесткой и, совершенно неожиданно для себя, столкнулся с подстерегавшим его братцем. Они прошли в библиотеку, поскандалили, и Ник выхватил из ящика письменного стола пистолет. Ну а Джордж схватил бронзовый бюст и прикончил его. Ему потребовалось алиби, и он уговорил жену предоставить ему таковое. Все было прекрасно до той минуты, пока вы не узнали о его связи с женой Ника. Джордж понимал, что рано или поздно его жена непременно узнает про его похождения и тогда, несомненно, выложит нам всю правду, разбив вдребезги его алиби. Потому ему пришлось заткнуть ей рот, прежде чем она направит его прямиком в газовую камеру.

— Может быть, — пожал я плечами.

— К черту всякие «может быть»! — рявкнул Лейверс. — Вам не нравится это только потому, что все оказалось так просто и не вам первому пришло в голову. — Он с надеждой посмотрел на Мэрфи: — Ну а как на ваш взгляд?

— С каких пор я стал копом? — непочтительно буркнул врач.

— Ну, во всяком случае, все так и было! — Шериф гневно посмотрел на нас обоих. — И Джордж уже готов расколоться, прямо сейчас. Продлить допрос на пару часиков, и он нам выложит все с мельчайшими подробностями.

— Я бы хотел поговорить с ним, — заявил я. — В какой он комнате?

— Через холл. — В голосе шерифа звучало недоверие. — Интересно, о чем это вам понадобилось беседовать с ним, Уилер?

— Об анонимных телефонных звонках, — сказал я. — Такие, как Джордж, весьма услужливы в подобных делах. Возможно, вы добьетесь от него признания, только если будете с ним очень вежливы. Когда я приехал к нему домой сегодня утром, он уже ждал меня, чтобы сообщить, что проводил время со своей невесткой. А теперь он вновь оказал помощь следствию, когда подсказал вам, что его жена застрелена из пистолета его брата, не так ли?

— Куда, черт возьми, вы клоните? — загрохотал Лейверс.

— Всего лишь рассуждаю о том, что Джордж принадлежит к весьма услужливым убийцам, с которыми нам не часто приходится сталкиваться, — ответил я, не повышая голоса. — Может быть, прежде чем отправить его в газовую камеру, выдать ему награду за активную помощь в раскрытии преступления? «Самому сознательному убийце года», нечто в этом роде!

— Будь таких преступников побольше, и вы бы остались без дела, шериф, — невозмутимо заметил доктор Мэрфи. — Вы хоть подумали об этом?

Я посмотрел на побагровевшую физиономию Лейверса и понял, что самое время уйти куда-нибудь подальше.

Когда я вошел в комнату, где, уставившись невидящими глазами в противоположную стену, съежился в кресле Джордж Каттер, коп в форме вышел в холл.

— Мистер Каттер? — негромко окликнул я его.

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Вся его надменная самоуверенность бесследно исчезла. Несмотря на мускулистую фигуру, он выглядел теперь слабым и хрупким.

— Ив мертва… — Казалось, он не понимает того, что это значит. — Такое случается с другими людьми, лейтенант. Ты зачастую читаешь об этом в газетах, прежде чем доберешься до спортивного раздела. Но такое не может случиться с твоим родным братом, — тут его голос понизился до едва различимого шепота, — и тем более с твоей женой.

— Что произошло сегодня вечером? — спросил я.

Я не был уверен, что Джордж слышал меня, потому что несколько минут он продолжал сидеть совершенно неподвижно, глядя на стену. Но потом снова заговорил — совершенно измученным голосом:

— У Ив никогда не было никаких проблем. Она была моей женой и любила меня. Большего она и не желала. Она свято верила в свои клятвы, данные при венчании.

«Беречь и ценить, любить и лелеять в радости и в горе, в здравии и в болезни, в достатке и в нужде…»

— «Пока нас не разлучит искушение», — подхватил я.

— О чем это вы?

— О Мириам, — сказал я сурово. — О жене вашего брата, припоминаете?

— Мириам? — тупо повторил он. — Ах да, верно! Я почти забыл про нее и про себя.

— Расскажите мне, что произошло сегодня, — повторил я.

— Доктор дал Мириам сильную дозу снотворного, поэтому я вернулся домой около трех часов. Я был счастлив немного отдохнуть после этих двух страшных дней, а Ив мне сказала, что она с удовольствием приготовит что-нибудь вкусное для нас двоих. Мы как раз заканчивали обедать — где-то около восьми вечера, мне кажется, — когда раздался телефонный звонок. Я взял трубку. Какой-то мужчина заявил, что ему известно, кто убил Ника, и он может это доказать, если я хорошо заплачу за информацию. Я ответил, что согласен заплатить, но только после того, как услышу от него имя убийцы и получу соответствующие доказательства. Он предложил мне немедленно встретиться с ним в конце дороги на Вэлли. Это примерно в пяти милях отсюда — там, где начинается еще незаконченное шоссе, ведущее к озеру. Он велел мне проехать полмили по этой дороге, остановиться и ждать его. Я так и сделал.

— Но он не появился?

— Да, не появился. — Джордж очень медленно покачал головой, как будто опасался, что она свалится у него с плеч. — Я прождал не менее получаса, но он не приехал. Я подумал, что его могло задержать какое-то непредвиденное обстоятельство, поэтому предоставил ему еще пятнадцать минут и только после этого понял, что, проторчи я там хоть неделю, он все равно не появится. Повернув машину, я поехал домой… — Дыхание у него стало прерывистым. — И когда вошел в гостиную, увидел на полу Ив…

— Вы не узнали голос по телефону?

— Знаю одно: говорил мужчина.

— На какой машине вы ездите?

— «Кадиллак».

— Четырехколесный?

Он вскинул на меня по-прежнему пустые глаза.

— Это какая-то шутка, лейтенант?

— Наверное, но теперь это уже не имеет значения.

Я вышел в холл и увидел Полника. Он стоял засунув руки в карманы возле входной двери и без всякого интереса разглядывал висевший на стене натюрморт. Подойдя к нему, я почувствовал приступ зависти — у Полника никогда не бывало проблем. Если что-то внезапно угрожало превратиться в таковую, он просто переставал об этом думать, и не устраивавшая его мысль постепенно исчезала из его памяти.

— Поедешь со мной, сержант, — деловито сказал я, выходя с ним на крыльцо.

Не задавая вопросов, он зашагал за мной к машине и уселся на место для пассажира.

— Куда мы едем, лейтенант?

— Кое-куда, где я намереваюсь оставить тебя наедине с красавицей блондинкой, — ответил я, затем включил мотор и, как только мы оказались на шоссе, прибавил скорости. — Это очень важно, сержант. Когда мы туда заявимся, я попрошу прекрасную блондинку кое-что сделать для меня, после чего мне придется уехать. Если тебе покажется, что она собирается ослушаться, твоя обязанность не допустить этого. Меня совершенно не интересует, какими методами ты этого добьешься: решай сам. В случае необходимости ударь ее по рукам. Или просто схвати и прижми к себе.

— Даже так, лейтенант? — В голосе его послышалось благоговение. — В жизни своей не хватал за руки прекрасных блондинок и уж конечно не прижимал их к себе.

— Возможно, сегодня ты испытаешь такое удовольствие, — проворчал я.

Минут через десять мы подъехали к белому особнячку, погруженному в полнейший мрак. Я нажал на дверной звонок и не отнимал от него пальца до тех пор, пока секунд через тридцать в прихожей не загорелся свет. Потом дверь отворилась, и на меня сердито уставилась всклокоченная блондинка, подслеповато моргая со сна. Халат из полупрозрачного розового нейлона, накинутый поверх кукольной пижамы, не был застегнут, так что малоопытный в дамских туалетах Полник не смог сдержать полузадушенный вскрик при виде представившейся ему картины.

— У вас нет времени, чтобы устраивать мне сцену по поводу того, что я извлек вас с постели среди ночи! — Я быстро взглянул на часы. — Сегодня в четверть двенадцатого зверски убита Ив Каттер, и в качестве жертвенного быка шериф задержал Джорджа.

— Ив Каттер… убита!

Глаза Тони явно собирались закатиться, а посему я был вынужден шлепнуть ее легонько по обеим щекам, дабы предотвратить нежелательный обморок, суливший куда большую потерю времени.

— У вас нет на это времени, — напомнил я. — Как чувствует себя Мириам Каттер?

— Я дала ей таблетки около восьми вечера, — ответила Тони тусклым голосом. — Потребуется землетрясение, чтобы пробудить ее раньше утра.

— Вот и прекрасно. — Я взял ее за локоток и провел через весь холл к телефону.

Полник, естественно, топал следом за нами.

— Следующие полчаса вы будете заняты выше головы. — Я усадил ее на стул перед телефоном. — Хорошенько слушайте. Ваша преданность Мириам была дурно использована. Косвенно она явилась причиной двух убийств.

Она широко раскрыла глаза:

— Эл, я же…

— Вам придется поверить мне на слово. Сейчас вы можете кое-что сделать, чтобы в какой-то мере сравнять счет с преступником. Но тут нельзя допустить никакой оплошности.

Она неуверенно кивнула:

— Я постараюсь.

— У вас будет двадцать минут, чтобы попрактиковаться… Сержант, сходи и приготовь мисс Моррис питье.

— С удовольствием, лейтенант! — Глаза Полника полезли из орбит, когда он осмотрел колоссальный холл. — Где в таком амбаре может храниться спиртное?

— Бар в гостиной, — подсказала ему Тони. — Мне еще никогда так не требовалась выпивка, как сейчас!

Ее начало трясти — то ли от холода, то ли от страха, и она поплотнее завернулась в пеньюар.

— Вы помните, как говорит Лиза Неттхейм? — спросил я у нее. — Очень спокойно и сдержанно, как бы взвешивая каждое слово.

— Помнить помню, но смутно, — пробормотала Тони. — Она очень давно мне не звонила.

— Попытайтесь припомнить получше. — Я слегка нахмурился. — Вам придется убедить Берта Эванса, что вы — Лиза Ландау.

— Что?

Глаза у Тони снова широко раскрылись, дрожь усилилась.

— Я не смогу это сделать, Эл! У меня ничего не получится!

Появился Полник со стаканом в руке.

— Вот питье, лейтенант.

Забрав стакан, я заглянул в него.

— Что это?

— Бренди. Импортное, судя по бутылке.

— Выпейте! — протянул я Тони стакан.

Она сделала глоток и тут же поперхнулась.

— Но это же неразбавленный коньяк!

— Ну и отлично! — заявил я. — Сейчас вы станете бесшабашно смелой и настойчивой!

— Но девушки не пьют… — Она внимательно посмотрела на меня и внезапно прыснула со смеху. — Возможно, коньяк и в самом деле пойдет мне на пользу. — Она отпила еще немного, на этот раз не поперхнувшись. — Не так уж и страшно, Эл!

— Вот именно. Когда будете разговаривать с Эвансом, не повредит, если вы будете запинаться и перевирать слова. А коли он заявит, что не узнает ваш голос, скажите ему, что нализались. Именно так, «нализались» или «налакались», как вам больше нравится.

— Хорошо. — Судя по голосу, она уже свыклась с этой мыслью. — Что еще я должна ему сказать?

— Скажете, что с вас достаточно, вы больше не желаете участвовать в игре. Уилеру уже слишком многое известно, так что сразу после этого разговора вы собираетесь позвонить ему и пригласить к себе на квартиру, чтобы объяснить остальное. Вы уверены, он так сумеет обставить дело, что вы останетесь в стороне.

— Это все?

— Ну-ка потренируйтесь сначала на мне.

Она сказала все, но весьма неуверенно. Я велел ей выпить еще бренди и повторить все сначала. После десятой попытки стакан почти опустел. Зато на щеках у Тони появились два ярких пятна, а голос зазвучал уверенно, даже с некоторым вызовом, хотя слова она выговаривала с излишней старательностью, что меня, однако, вполне устраивало.

— Замечательно! — похвалил я. — Скажите Эвансу все, что надо, и неожиданно, не закончив фразы, повесьте трубку. Потом, и это крайне важно, сразу же позвоните Лизе Ландау.

— И о чем мне говорить с этой сукой?

— О чем угодно, это не имеет значения, лишь бы поддерживать разговор. Если она не пожелает разговаривать, тут же позвоните еще раз и продолжайте в том же духе минут пятнадцать. Я не хочу, чтобы Эванс имел возможность дозвониться до нее: если ему удастся это сделать, мой план тут же лопнет.

— Я все поняла, Эл. — Она допила стакан и протянула его Полнику. Пурпурные пятна на ее щеках разгорелись еще ярче. — Налейте мне еще стаканчик этого потрясающего заграничного напитка, милейший. — Она с минуту рассматривала его. — Видит Бог, мне бы хотелось потерпеть кораблекрушение и оказаться с тобой на необитаемом острове. Мы бы раскачивались там на лианах, ну и все остальное!

Полник покраснел как вареный рак и чуть не выронил стакан.

— Да, мэм!

Он засеменил по направлению к гостиной, а я принял необходимые меры, чтобы по его возвращении полный стаканчик попал ко мне в руки. Я осторожно опустил напиток на стол, затем повертел пальцем перед носом Тони.

— Предполагается, что, разговаривая с Эвансом, вы будете слегка навеселе, но не слишком перегружайте себя. Так что — последний маленький глоточек, и все!

— Ладно, — тяжело вздохнула она. — Нудный Уилер! Жадина-говядина!

Я посмотрел на Полника:

— Если через пятнадцать минут она все еще будет в таком состоянии, вылей ей на голову ведро холодной воды.

— Понятно, лейтенант, — серьезно кивнул он.

— Мой потрясающий дикарь с необитаемого острова не может быть таким грубияном. — Тони сделала глазки Полнику и при этом едва не сползла с кресла.

— Приготовь сразу два ведра холодной воды! — распорядился я.

— Я в порядке, честное слово! — сказала она, старательно выговаривая слова.

— Это в ваших же интересах.

Я схватил телефонный справочник, отыскал номер Лизы Ландау и записал его на листочке. Потом припомнил, что Эванс живет в арендованном доме, значит, телефон там зарегистрирован на имя домовладельца. На телефонистку произвели магическое действие слова «полиция» и «жизненно важно», но она объяснила, что, поскольку я не знаю фамилии владельца, ей придется разыскать необходимый мне номер по адресу, на что потребуется некоторое время. Когда она найдет его, то сама мне позвонит.

Я повесил трубку и от нетерпения чуть не стал грызть ногти.

Телефонистка позвонила лишь через семь бесконечно долгих минут и сообщила, что телефон зарегистрирован на имя Бракена.

— Вам повезло, — добавила она. — А что, если бы фамилия владельца была Цикиас или, скажем, Эксмер?

Сколько бы тогда времени ушло на проверку? — Она весело рассмеялась, а я заскрежетал зубами и поспешно записал на том же листке номер и этого телефона.

— Сейчас, — я снова взглянул на часы, — без четверти двенадцать. Позвоните Эвансу пять минут первого.

— А вдруг его не окажется дома? — неожиданно спросила Тони.

— Даже не говорите об этом! — нахмурился я. — Он обязан быть дома!

— Ну а потом я пятнадцать минут буду разговаривать с этой сукой Лизой, так?

— Все правильно.

Я строго посмотрел на Полника и ткнул пальцем в стаканчик с бренди:

— Ровно один глоток перед первым разговором, ясно?

— Ясно, лейтенант! — Внезапно его глаза засияли. — А когда она покончит со всеми разговорами?

— Тогда можешь полностью опустошить бар, — разрешил я.

— Понятно!

— Ну, я пошел.

— Желаю удачи во всем, что вы там собираетесь сделать, Эл, — с явным сомнением произнесла Тони.

Последнее, что я слышал, выходя из дома, был ее воркующий голос, вопрошающий: «Спорю, ты и не представляешь, что у такой девушки, как я, могут быть волосы на груди, а, мой славный примитив?»

Глава 10

Она сразу же отворила дверь и стояла в своей пламенной рубашке: платьем назвать эту поддергушку было невозможно! При виде меня у нее непроизвольно отвисла челюсть.

— Эл Уилер?

Но потом ей удалось все же выдавить подобие улыбки.

— Ну и сюрприз! Кто бы мог подумать, что… — В комнате зазвонил телефон. Глаза Лизы злобно сверкнули. — Опять эта ненормальная девка Моррис! Видать, совсем свихнулась! Звонит и звонит, вот уже минут пятнадцать. Я четыре раза бросала трубку, но ее ничем не проймешь!

— Я сам подойду, — предложил я, быстро прошел мимо нее в комнату и поднял трубку.

— Лиза, дорогуша! — Голос Тони звучал явно устало. — С твоей стороны ужасно невоспитанно вот так прерывать разговор. Ну что я могу поделать, если на меня нахлынули воспоминания о добрых временах? Какое было тогда житье, верно? Помнишь, ты забирала по сорок центов с каждого доллара, что я зарабатывала? Ты не забыла, как однажды…

— Теперь можешь перестать об этом вспоминать, Тони, — произнес я, тихонько посмеиваясь. — Как прошел первый разговор?

— Эл? — тяжело вздохнула она. — Господи! Значит, я могу отдохнуть и с головой окунуться в этот коньячный чай?

— Как прошел твой первый разговор?

— Нормально. Я думаю, он мне поверил.

— Замечательно… На всякий случай не забудь, что Полник женатый человек.

— Да? А ведь он мог бы меня обмануть! — Она неожиданно громко захихикала, потом коротко взвизгнула.

— Черт побери, что там такое? — подозрительно спросил я.

— Ничего, ровным счетом ничего… Всего лишь примитивный рефлекс, надо полагать. Пока. — Она бросила трубку на рычаг.

Держа трубку в руке, я оглянулся и увидел, что Лиза с любопытством наблюдает за мной.

— Больше она не побеспокоит вас, — весело сообщил я.

— Чудесно. — Подождав пару секунд, Лиза резко спросила: — А почему вы не кладете трубку на место?

— Верно, все время держать ее в руках утомительно. Постойте, мне пришла в голову более удачная мысль.

Я нажал на кнопку, прерывая соединение, дождался, когда она снова выскочит, и осторожно положил трубку рядом с аппаратом.

— Видите, теперь уж нас никто не прервет.

— Что вы себе позволяете?

— Важно, чтобы нам никто не помешал, — произнес я беспечно. — Потому что нам необходимо поговорить совершенно откровенно, Лиза. А у вас на это почти не остается времени.

— О чем нам говорить? — Она заметно побледнела. — Какая-то идиотская шутка, да?

— Никаких шуток. Этот разговор начнется с того места, где он оборвался вечером. Припоминаете, последний шанс, которым вы не пожелали воспользоваться?

— Помнится, вы несли какую-то чепуху, потом разозлились из-за того, что я ничего не могла понять. — Она отодвинулась от меня на пару шагов. — Мне начинает казаться, что вы действительно помешались!

Я не стал спорить, поскольку время работало против меня. А просто схватил ее за локоть и протащил через всю комнату к кушетке. Лиза свалилась на подушки, при этом ее красное одеяние задралось чуть ли не выше головы, мелькнули белые ляжки, испещренные тоненькими голубыми прожилками. Однако в следующее мгновение она уже выпрямилась и в ярости уставилась на меня.

— Я разобрался, почему был убит Ник Каттер, — сказал я деловито. — Это была ошибка.

— Ошибка? — Она закинула ноги на кушетку и безуспешно попыталась прикрыть их подолом платья.

— Иначе не скажешь. Он был гусыней, которая несла золотые яйца, идеальным объектом шантажа для вас самой и для Берта Эванса. Ну а Донована вы использовали, чтобы придать вымогательству вид деловой сделки. Меньше всего вам или Эвансу хотелось смерти Каттера. Вот и получается, что он был убит чисто случайно.

— Я все еще не понимаю, о чем вы говорите. — Ее голос дрогнул, что я и отметил с радостью.

— Несчастный случай, который оказался ошибкой. Непоправимой ошибкой, к тому же весьма опасной. Если бы убийца, кто бы он ни был, умел логически мыслить, он бы подумал, какая сложилась ситуация перед смертью Ника Каттера. Думаю, план шантажа предусматривал два этапа развития событий. На первом этапе после тщательно подготовленной встречи с Каттером и Донованом вы затащили Ника сюда и сообщили ему, кем в прошлом была его жена. Возможно, даже предъявили ему в качестве доказательства кое-какие фотографии, если он не поверил вам на слово. В качестве первого платежа Ник очень дешево продал Доновану проект Деламара. Возможно, Донован — и даже вы — был готов удовлетвориться деньгами, но Эвансу этого показалось мало. Он ненавидел Ника и задался целью полностью разорить его. Полное и окончательное уничтожение Николаса Каттера — таков был второй этап осуществления плана. Для достижения этого Эванс встретился с Мириам Каттер и пригрозил ей сообщить ее мужу, кем она была до того, как они поженились, если она откажется стать его любовницей. Она ведь не знала, что Нику и так все известно!

— Вы ненормальный! — прошептала Лиза.

— В ту ночь, когда Ник был убит, он вовсе не собирался ловить любовника жены — он ждал Эванса. Вечером того дня Каттер по приглашению Берта заехал к нему домой, и тот рассказал ему о неверности жены. Эванс обещал предоставить Нику доказательства, и они договорились встретиться несколькими часами позже в доме Каттера. Думаю, когда Эванс сообщил Николасу, что любовник Мириам — он сам, тот не выдержал. Началась борьба. Эванс схватил бронзовый бюст и ударил им Ника по голове, но не рассчитал своих сил и, сам того не желая, убил его. И тут-то ему понадобился козел отпущения. У Мириам не было другого выбора, кроме как согласиться стать его пособницей, поскольку она была практически прямой причиной случившегося. Несомненно, полиция в первую очередь заподозрит ее саму. Эванс посоветовал ей подвести полицию к мысли, что у нее был любовник, которого она поджидала в тот вечер. Но только Ник неожиданно рано возвратился домой и заявил ей, что ему все известно.

С помощью преданной горничной, решил он, им удастся обтяпать дело таким образом, что полицейские посчитают себя весьма сообразительными копами.

Правда, в конце концов придется назвать любовника; а кто же подходил больше всех на роль козла отпущения, как не младший брат Каттера? Если Мириам расскажет ему хотя бы половину правды о себе, он предпочтет умереть, лишь бы спасти от позора блестящее имя Каттера, которым они так гордились. И впрямь, исходя из этих соображений, Джордж, пусть и неохотно, но все же соглашается признать, что был любовником Мириам. Кстати, никакая опасность ему не грозит, поскольку его жена может предоставить ему подлинное алиби на время убийства.

Вот почему Эванс убил сегодня и Ив Каттер: с ее смертью рушилось алиби Джорджа. К тому же подозрение в убийстве Ив опять падало на Джорджа: ему нужно было прикончить ее прежде, чем она успеет лишить его алиби, узнав «правду» про него и Мириам.

— Я не поняла ни слова из всего того, что вы тут наговорили!

— Все было обтяпано весьма ловко, — продолжал я. — Маленькая черная книжечка Ника привела меня к Доновану и к вам. Вы указали мне на Эванса и Силвера. Эванс постарался, чтобы все выглядело не слишком уж гладким и подготовленным. В качестве алиби у него имелась его толстуха, ну а у Силвера в тот вечер было какое-то свидание, сказал он. Они прекрасно разыграли сценку. Я требовал назвать имя особы, с которой у Силвера было свидание, а он не желал его мне сообщать. Потом Эванс, как бы желая помочь мне, нажал на Силвера, и тот назвал мне — догадываетесь кого? — Лизу Ландау. Очаровательный замкнутый круг, в котором нет места для меня. Вы подтвердили его алиби, ну и мне вроде бы некуда податься, разве что вернуться к Джорджу.

— Ваша история настолько дикая, что, как я понимаю, вам будет чертовски трудно обосновать ее. — Улыбнувшись, она вытянула на кушетке ноги, нимало не заботясь о том, что ее красное одеяние задралось настолько, что стали видны голубенькие трусики с пышными оборочками по краям. — Могу поспорить, любовник вы гораздо лучший, нежели коп, Эл! — Она откинула назад голову и залилась гортанным смехом. — В постели невозможно быть столь же беспомощным!

— Что касается доказательств, то они у меня будут, — весело проговорил я и рассказал про звонок Тони к Эвансу и почему она специально занимала ее телефон, пока я не приехал к ней в дом. — Так что когда раздастся звонок в дверь, знайте, что к вам явился с визитом ваш старый приятель Берт Эванс, — подмигнул я. — И в постели я тоже не беспомощный.

— Ну и что это докажет, если он приедет? — фыркнула она. — Наверное, после идиотского звонка Тони Моррис, назвавшейся мною, он решил, что я помешалась.

— Он уверен, что, позвонив ему, вы сразу же позвонили мне и пригласили к себе. Полагаю, когда он увидит здесь меня, вы можете уверять его в своей невиновности хоть до посинения, он не поверит вам. Вот так-то, дорогуша!

Она моментально села, краска сбежала с ее лица.

— Вы… вы…

В ее глазах появился страх, она вскочила с кушетки и куда-то метнулась, но я успел схватить ее и прижать к себе. Она стала вырываться, и тут раздался звонок в дверь. Она открыла рот, чтобы завопить, и тогда я поцеловал ее в крашеные губы, постаравшись размазать помаду по ее лицу: небольшое вещественное доказательство нашего тесного союза не повредит Эвансу, решил я.

Пока она билась в моих медвежьих объятиях, прозвучал второй звонок — еще более требовательный. Оставив в покое ее губы, я обхватил Лизу за талию и подтолкнул к двери.

— Отвечайте же!

Она совершенно машинально обтерла губы тыльной стороной руки, отчего помада размазалась еще сильнее. Неожиданно ее тело обмякло.

— Он же убьет меня! — прошептала она. — Вы не знаете, какой он зверь!

— Он убьет нас обоих, если предоставить ему хоть полшанса. Полагаю, вам выгоднее перейти на мою сторону, Лиза.

Она согласно кивнула, но ее глаза по-прежнему выражали полнейшее отчаяние: по всей вероятности, она не очень-то полагалась на меня.

— Идите откройте ему!

Схватив Лизу за плечи, я повернул ее лицом к двери и легонько подтолкнул. Она вышла из комнаты и, спотыкаясь, направилась к двери.

Я выбрал кресло, стоявшее в стороне от двери, вытащил из кобуры свой тридцать восьмой, засунул между подушкой и подлокотником и уселся в кресло. Пальцы моей правой руки находились в каком-то дюйме от оружия, и это вселяло в меня чувство уверенности. Я слышал, как отворилась входная дверь, раздались голоса, и через пару секунд Лиза возвратилась в комнату в сопровождении Эванса.

— Лейтенант! — заговорил он сурово. — Может, вы объясните мне, что все это значит? Примерно полчаса назад раздался сумасшедший звонок от Лизы, затем, не договорив, она бросила трубку. Я попытался ей перезвонить, но линия была все время занята, и я тогда подумал, что разумнее приехать сюда.

— Одному? — спросил я.

— Конечно. — Он медленно подмигнул. — Вы же не думаете, что, навещая Лизу, я стану таскать с собой Мерл?

— Лиза пришла к выводу, что отвертеться от двух убийств не так-то просто, — сказал я равнодушно, — и решила, что лучше ей иметь дело со мной. Она позвонила и изложила все — от точки до точки, и это, Эванс, так же точно, как то, что вы здесь.

— Он врет! — Лиза схватила Эванса за руку. — Клянусь, Берт, он врет! Это просто подтасовка фактов. Я не думала тебе звонить, я…

Эванс неторопливо двинул рукой, и она, спотыкаясь, отлетела в сторону.

— Продажная тварь! — завизжал он. — Так он врет? Взгляни на него: сидит здесь с самодовольной рожей, как кот, который только что проглотил канарейку!

Она открыла было рот, чтобы возразить, и тут же пронзительно вскрикнула, потому что Эванс неторопливо двинулся к ней. Ее ноги упирались в край кушетки — бежать ей было некуда. Он ударил ее по губам тыльной стороной руки. Лиза бесформенным кулем повалилась на кушетку, громко всхлипывая, как испуганный ребенок.

— Крутишь любовь и целуешься с лейтенантом перед тем, как отправить меня в газовую камеру? — прошипел он. — Мне следовало бы…

— Убийство Ника, видимо, было несчастным случаем, — прервал я. — Так как же это произошло?

Он медленно повернул ко мне голову и молча смотрел на меня пару секунд, а я ожидал, когда с его губ сорвется поток ругательств.

— Несчастный случай? — Он согласно кивнул. — Пожалуй, можно сказать и так. Ник никак не мог примериться, что Ленни был любовником его жены в течение нескольких последних месяцев. Так что парню пришлось показать ему кое-какие фотографии. Ну а тот обезумел от ярости, выхватил пистолет из ящика письменного стола… — Эванс слегка пожал плечами. — Тогда Ленни схватил эту бронзовую голову. С ним всегда одно и то же: коли он закусил удила, его не удержишь. Когда мне удалось наконец поймать его руку, было уже слишком поздно.

— Но затылок Ника был превращен в кровавое месиво. Если он целился в Ленни из пистолета, как вы рассказываете, то должен был стоять лицом к нему.

— Ник целился в меня, — усталым голосом пояснил Эванс. — Он же знал, что идея принадлежит мне. Ленни был у него за спиной. Позднее я даже не мог на него по-настоящему разозлиться, потому что, я думаю, он спас мне жизнь. Можно не сомневаться, что Ник нажал бы на спуск.

— Это Ленни забрал с собой пистолет и опробовал его на Ив Каттер?

— Ленни нравится убивать людей. Даже больше, чем просто калечить. — Эванс широко мне улыбнулся. — А больше всего Ленни хотелось бы убить копа. Но такой возможности у него не было… пока.

— И не будет, — заверил я его совершенно искренне. — Теперь я понимаю, почему Мириам смирилась с убийством Ника: оно уже произошло, она же могла потерять все, если бы всплыла правда о ней самой. Но почему вы решили, что она смирится и со вторым убийством?

— Вы просто не знаете дамочек, лейтенант. Мириам могла бы воспротивиться, когда Ленни впервые нажал на нее. У нее тогда был выбор: либо согласиться на требование Ленни, либо рассказать мужу о своем прошлом и, так сказать, сдаться ему на милость. Но на последнее у нее не хватило духу, и она предпочла тайком проводить Ленни в свою спальню. Из таких дамочек, как она, если уж они разок уступили, можно потом веревки вить: они все покорно снесут. Ну а коли у дамочки есть мозги, то держи ухо востро. — Он взглянул на продолжавшую всхлипывать на кушетке Лизу. — Вроде нее, к примеру. Она — жадная сука, ради денег пойдет на любую подлость. Но чуть начнет припекать, она тут же в кусты и готова на все, лишь бы спасти свою красивую белую шкуру.

— Полагаю, остальное вы продиктуете в офисе шерифа, — сказаля. — Где Ленни?

Я почувствовал прикосновение. Холодный металл уперся в мой затылок.

— Я здесь, — раздался торжествующий голос у меня за спиной. — Поднимайся со стула, коп, да не спеши! Пошевелишь хотя бы одной рукой, и ты покойник!

Мой тридцать восьмой находился у меня под рукой, но с таким же успехом мог быть где-нибудь за много миль отсюда. Я не имел возможности схватить его, а потом повернуться назад. Ленни всадил бы в меня все шесть пуль, прежде чем я приступил бы к своему маневру. Поэтому я выполнил в точности все, что он велел: медленно поднялся на ноги.

— Садись на кушетку рядом с рыдающей красоткой, — приказал он.

Я подошел к кушетке. Лиза немедленно приняла сидячую позу. Глаза у нее потемнели от страха. По лицу полосами расплылась косметика.

 — Донован решил, что он нашел в Лизе что-то вроде Санта-Клауса, только в женском облике, — словоохотливо сообщил мне Эванс. — Он был в восторге от нового знакомства. Мне не хотелось лишать его иллюзий, ввалившись сюда как-нибудь в то время, когда он наслаждался своей рождественской сказкой. Поэтому я стал пользоваться служебным лифтом и входить через запасной выход на кухне. У меня был дубликат ключа, его и одолжил сегодня Ленни.

— Эл, — Лиза вцепилась в мою руку острыми ногтями, — вам ведь теперь все равно. Скажите ему правду — как вы обвели меня вокруг пальца. Скажите ему, что я и не думала ему звонить! Прошу вас, Бога ради, объясните им все.

— О том, как вы договорились со мной, чтобы сорваться с крючка? — спросил я, пожимая плечами. — Эванс это уже знает.

— Так вы не скажете?

Она довольно долго не могла этому поверить, потом завила по-звериному и попыталась вцепиться мне в лицо. Мне пришлось схватить ее за запястья и крепко держать.

— Ведите себя прилично, куколка! — Эванс нетерпеливо фыркнул и двинулся к кушетке. Красный шелк затрещал, когда он, ухватив его, рывком поднял Лизу с кушетки и пару раз ударил ее ладонью по губам. Колени у нее подкосились, голова поникла. Вцепившись в ворот ее яркого одеяния, он рванул его, и платье разорвалось до самого низа. Потом он с силой толкнул ее назад на кушетку. Платье окончательно соскользнуло с женщины, выставив на всеобщее обозрение ее полные груди и крошечные трусики, тоненькой полосочкой опоясывающие бедра.

— Эй, — хрипловатым голосом произнес Ленни, — я бы не прочь воспользоваться этим…

— Развлекайся хоть всю ночь, Ленни! — сказал Эванс, отходя от кушетки и потирая костяшки пальцев. — Пусть это будет на десерт, а в качестве закуски тебе придется убить копа.

Ленни одной рукой откинул назад свои слишком длинные светлые волосы, другой крепко прижимал пистолет к моему животу. Я наблюдал за тем, как глуповатая улыбка осветила его ребячью физиономию, а в обычно холодных голубых глазах разгорелись огоньки под стать сверкающим платиновым браслетам на обеих руках.

— Ты ведь не обманешь меня, Берт? — спросил он осторожно. — В тот день, когда покалечили Пита, я дал себе слово, что убью не одного копа, а целый десяток!

— Ну и как далеко вам удастся потом удрать? — обратился я к Эвансу. — Максимум на милю до того, как вас схватят.

— Когда Лиза позвонила мне и бросила трубку, а потом я не мог до нее дозвониться, я решил, что мне приготовлена ловушка. — Он задумчиво поскреб свою загорелую лысину. — Но потом мне это показалось полной бессмыслицей: куда проще окружить мой дом десятком копов, включить парочку прожекторов и приказать нам выйти с поднятыми кверху руками. Затем до меня дошло. Чтобы решить эту задачку, мне нужно было сначала разобраться в вас, лейтенант. — Внезапно он залился противным кудахтающим смешком. — Вы — единственный в своем роде коп-одиночка. Вы все хотите сделать самостоятельно, верно? Итак, вы потолковали с Лизой и заставили ее позвонить мне. Если я приеду сюда, вы сможете сами арестовать меня и утереть нос шерифу. Если же я сюда не приеду, то вы передадите распоряжение о моем аресте. Таким образом, вы ничем не рискуете. Когда мы с Ленни приехали сюда, то первым делом обследовали улицу в обе стороны на пару кварталов. В данный момент поблизости — ни одного копа!

— И все-таки нужно, чтобы все выглядело как надо! — вмешался Силвер, смущаясь из-за собственной смелости. — Не так ли?

— Уилеру известно, кем она была в Санта-Байя: руководила группой девиц по вызову, — сказал Эванс. — Он был от нее в восторге, но сам он ей не нравился. Мысли о ней не давали ему покоя, ну а сегодня ночью он больше не мог сдержаться. Ворвался сюда — и полюбуйтесь сами. Ленни, ты же видишь, как он ее измордовал, сорвал с нее всю одежду. К тому времени, когда ты покончишь со своим десертом, станет совершенно ясно, что он тут с ней творил. Я-то тебя хорошо знаю! Он вошел в такой раж, что совершенно забыл о своем пистолете. Когда он собрался уходить, она схватила насильника и застрелила его. А потом, будучи эмоциональной дамочкой, покончила с собой, сообразив, что сделала.

— Мне это нравится! — буквально промурлыкал Пенни. — А этому поверят?

— Ничего другого в данный момент я не могу придумать, — признался Эванс. — Да и выбора у нас нет. Шериф твердо убежден, что Ника и жену убил Джордж Каттер, а посему не сможет связать происшедшее здесь с практически закрытым им делом о двойном убийстве. Так что волей-неволей ему придется принять версию о лейтенанте, который оказался сексуальным маньяком и погиб от пули своей жертвы. — Он искоса посмотрел на меня: — Не желаете ли проткнуть несколько дыр в данном построении, лейтенант?

— Я реалистически мыслящий коп-одиночка, — мрачно заявил я. — Как вы только что сказали, у вас нет выбора: вам придется убить меня и девушку. И поэтому, с моей точки зрения, вопрос о том, удастся ли вам выйти сухим из воды, является чисто риторическим.

— Люблю людей начитанных, лейтенант! Жаль, что нам придется расстаться.

— Я бы хотел выпить, прежде чем отправиться в последний путь, — сказал я. — Вы не возражаете? Алкоголь, обнаруженный при вскрытии в моем желудке, подтвердит выдвигаемую вами версию, не так ли?

С минуту подумав, он кивнул:

— Правильно. Думаю, мы все можем выпить. Только помните, теперь или позже, но Ленни непременно вас застрелит.

Поднявшись с кушетки, я сделал пару шагов к бару и сразу услышал окрик Ленни:

— Стой!

Я замер на месте и посмотрел на него. Он отошел от кресла, за которым стоял, и осторожно приблизился ко мне.

— Я становлюсь беспечным, — вкрадчиво проговорил он. — Сначала я заберу у тебя пистолет, коп, а уж потом ты зайдешь за стойку бара.

— У меня нет оружия, — ответил я.

Он нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Давай его сюда!

Я распахнул пиджак и хлопнул себя по пустой кобуре.

— Видишь?

Он прищурился и взглянул на Эванса.

— Кобура пустая, Берт.

Эванс подошел к Силверу и встал рядом с ним.

— Он не носит оружия, всего лишь пустую кобуру. — Его глаза под тяжелыми веками быстро мигнули. — Ну а что бы вы стали делать, лейтенант, если бы я воспротивился аресту? Швырнули бы в меня своими подтяжками? — Он взглянул на Силвера и скривил губы. — Он его спрятал, тупица! Где-то в комнате!

— Ладно, коп! — рявкнул Силвер. — Где?

— Не помню.

Пистолет в его руке слегка приподнялся.

— Говори, или я немедленно прикончу тебя!

— Это было бы глупо, Ленни, — быстро сказал я. — Убившая меня пуля должна быть выпущена из моего пистолета, иначе рушится весь план Берта.

— Он прав, — нетерпеливо произнес Эванс. — Не трать время на расспросы, выбей это из него.

В глазах Силвера вновь вспыхнул звериный огонь. Я начал отступать по дуге, без всякого труда сохраняя на своем лице испуганное выражение.

— Черт побери, да стой же на месте! — заорал он.

— Чтобы позволить тебе избить меня?

Я сделал еще несколько шагов по намеченной мной дуге.

— Черт тебя подери! — завопил Ленни, сделал какое-то движение, похожее на прыжок, и изо всей силы ударил меня рукояткой пистолета по животу.

Я испустил громкий вопль и скрючился, но Силвер ударил меня костяшками пальцев по лбу и заставил выпрямиться. Комната крутилась перед глазами, потом до меня долетел его голос, вопрошавший, где мой пистолет.

— Поищи сам! — процедил я сквозь сжатые зубы.

Рукоятка пистолета вновь углубилась в мой живот, на этот раз на пару дюймов глубже, и я стал складываться пополам. Чтобы заставить меня подняться, Ленни снова стукнул меня по лбу, теперь уже пистолетом. Ноги у меня подкосились, и я тяжело рухнул в кресло. Комната опять закачалась, и лишь через минуту я увидел физиономию Ленни, прыгавшую вверх и вниз перед моими глазами.

— Пистолет! — Он почти подавился этим словом. — Если ты и дальше будешь мотать мне нервы, коп, я по-настоящему озверею!

— Ладно, — пробормотал я, — дай минуточку, чтобы комната перестала прыгать перед моими глазами.

Я заставил себя принять сидячую позу и закрыл лицо обеими руками. И сразу же мне послышались звуки, напоминавшие шум прибоя, набегающего на берег, по всей вероятности, это струился в моих венах адреналин.

— У тебя нет времени, коп, — зашипел Ленни. — Где он?

Я отнял руки от лица и посмотрел на него. Его физиономия больше не прыгала, комната тоже успокоилась. За спиной Ленни я разглядел Эванса, наблюдавшего за нами со скучающим видом.

— Моя голова! — простонал я громко. — Я почти ничего не вижу!

— Пистолет! — Это слово прозвучало у Силвера как выстрел.

— Кушетка, — быстро ответил я. — Я подумал, если Эванс придет, он наверняка притащит тебя с собой, и, возможно, ты попытаешься провернуть что-то вроде того, что ты сделал: воспользуешься черным ходом или задержишься незаметно в прихожей. Так что когда Лиза пошла отворить дверь, я сунул пистолет под одну из подушек на кушетке.

— Болван! — насмешливо воскликнул Ленни. — И как это шериф решается отпускать тебя одного?

Он повернулся ко мне спиной и бросился к кушетке. Лиза забилась в самый уголок и смотрела на него перепуганными глазами. Эванс наблюдал, как Силвер засунул руку под ближайшую подушку, затем глаза Эванса расширились.

— Ленни! — В его голосе зазвучала тревога. — Он не сидел на кушетке, когда я пришел. Он сидел в…

— …Здесь, в этом кресле, — закончил я за него, сжимая в правой руке ствол своего тридцативосьмидюймового. — Бросай оружие, Ленни!

Он замер, все еще стоя спиной ко мне.

— Нет!

— Если я застрелю тебя сейчас, то самое страшное, что получу, — это медаль, — холодно произнес я. — Бросай оружие!

— Нет! Нет! Нет! — услышал я истеричные вопли Лизы, которая прижалась к самой стенке. Глаза ее буквально вылезли на лоб.

— Все, что я должен сделать, — это спустить курок, и пуля будет у нее в том месте, где всего больнее, — сообщил мне Ленни. — Коп, ты хочешь, чтобы женщина умерла?

— А почему бы и нет? — вежливо осведомился я. — Если тебе станет от этого легче, действуй!

Секунды три в комнате стояла тишина.

— Берт, — голос Ленни звучал довольно напряженно, — он что, шутит?

— Не уверен, — ответил Эванс осторожно.

— Конечно же он шутит! — Но Ленни все же не был вполне уверен. — Он же коп, верно? Считается, что он не должен разрешать убивать женщин.

— Даже если ей осталось жить совсем немного, — сказал я, — никто не сможет сказать, что это не было интересно. Не тяни, Ленни, и дай мне повод всадить пулю в твою пустую башку!

— Ты — мерзкий, вонючий коп! Бесчестный ублюдок! — Он был на грани истерики. — Тебя это устраивает, да?

— Идиотский вопрос! — возмутился я.

— То же самое было и с Питом! — Голос у него дрожал от жалости к самому себе. — Они выждали, пока он стал совершенно беспомощным, и прострелили ему ногу, теперь он инвалид на всю жизнь. Нет, со мной это не пройдет, коп! Я не буду стоять и дожидаться, когда ты всадишь пулю мне между лопатками. Я…

Он начал медленно поворачиваться ко мне, одновременно стреляя из пистолета. Наверное, он надеялся, что свинцовая очередь имеет больше шансов поразить меня, чем одиночная пуля, и, возможно, так он чувствовал себя уверенней. Но что бы там ни было, это ни к чему не привело: после четвертого выстрела его лицо по отношению ко мне переместилось с профиля в анфас, так что я увидел один пылающий яростью глаз и губы, искаженные беззвучным рычанием. Я дважды нажал на спуск своего тридцать восьмого. Первая пуля продырявила ему скулу как раз под глазом, вторая угодила в грудь. Он перестал поворачиваться и свалился поперек кушетки. Выпавший из руки пистолет со стуком упал на пол.

Вдруг послышался какой-то булькающий звук. Я взглянул в сторону Эванса — он крепко прижимал обе руки к животу, пытаясь остановить кровь, сочившуюся между пальцами. Его глаза под тяжелыми веками в растерянности смотрели на меня.

— Этот ублюдок!.. — Губы у него широко растянулись, обнажив зубы. — Он даже не сообразил, что я нахожусь на линии огня, когда открыл стрельбу.

— А может быть, как раз и сообразил, Берт? — попытался я утешить его. — Может, именно поэтому он и открыл пальбу?

Губы у него застыли в том же положении, но больше из них не вылетело ни одного слова. Он опустился на колени и уставился в пол, словно там находились все жизненно важные тайны, которые он обычно улавливал в сизом дымке, вившемся над его трубкой. А еще через пять секунд тихонечко вздохнул и уткнулся лицом в ковер.

— Эл! — Лиза стремительно, как будто сидела на паяльной лампе, спрыгнула с кушетки и обеими руками обхватила меня за шею. — Вы спасли мне жизнь! Вы спасли жизнь нам обоим! Вы герой! Самый настоящий герой!

Я отвел ее руку от своей шеи и оттолкнул прочь.

— Посмотрите, как вы выглядите, — проворчал я. — Идите приведите в порядок лицо и что-нибудь наденьте.

Она осторожно дотронулась кончиками пальцев до распухших щек.

— Догадываюсь, какой у меня вид. Хорошо, герой! Пойду займусь своим лицом и… — Она с нескрываемой гордостью посмотрела на свою обнаженную грудь и игриво добавила: — И что-нибудь надену на себя. — Остановившись на мгновение на пороге, она улыбнулась. — Я долго не задержусь. Обещаю! Как вы относитесь к тому, чтобы приготовить за это время нам по бокалу?

Засунув пистолет в кобуру, я опустился на колени возле Эванса и перевернул его на спину. Его прикрытые тяжелыми веками глаза уставились в потолок, и я подумал, что толстухе блондинке отныне придется снова сесть на диету, потому что парень, который оплатил тот счет, ушел безвозвратно в бананово-кремовые рощи или куда-то еще, куда отправляются такие, как Берт Эванс.

Я поднялся с колен, подошел к телефону и позвонил в контору шерифа. Полник уже возвратился туда, так что разговаривать пришлось с ним. Шериф все еще в доме Джорджа Каттера, объяснил сержант, и, по его мнению, продолжает допрашивать Джорджа. Я поручил ему позвонить Лейверсу и сообщить, что произошло, до того, как он предоставит Джорджу шанс привлечь его к судебной ответственности за необоснованный арест. После этого вернулся к бару, наполнил пару бокалов, как посоветовала Лиза, и выпил их оба. Приготовил еще два, закурил сигарету и через пару секунд услышал ее голос:

— Как вам нравится мой костюм, Эл?

Она стояла в дверном проеме с самонадеянным видом и ждала моего одобрения. Косметический пластырь прикрыл ее распухшие щеки и кровоподтеки, искусно наложенный грим почти полностью скрывал следы недавних слез, а густо намазанная помада придавала распухшим губам соблазнительный вид. Одеяние — мини-бюстгальтер из совершенно прозрачных кружев и соответствующие трусики — дополнялось парой лакированных черных лодочек.

Под моим оценивающим взглядом улыбка стала еще шире, она постояла немного и, покачивая бедрами, медленно направилась к бару.

— Ну как, хорошо? — Остановившись возле меня, она взяла с бара ближайший бокал. — Вы сами велели мне надеть что-нибудь на себя.

— Наряд очаровательный, — сказал я, посмотрев на часы. — Ребятам из уголовной бригады, которые будут здесь через пару минут, он тоже понравится, могу поспорить.

Лицо у нее окаменело, и коньяк выплеснулся из бокала, когда она поставила его, не сделав и глотка.

— Вы меня не выдадите?

— Что за дурацкий вопрос? — проворчал я.

Она прикусила нижнюю губу.

— Мне хотелось бы задать вам один вопрос. Можно? Когда Ленни заявил, что застрелит меня, и вы ответили ему: «Валяйте», — вы ведь знали, что он всего лишь блефует, верно?

Я внимательно посмотрел на нее и покачал головой.

— Ох! — Она быстро отвела глаза. — Так что со мной будет?

— Если вам повезет, то лет через десять, считая от сегодняшнего дня, вас выпустят на свободу. Все зависит от того, какого судью вам назначат.

— Десять лет в одном бюстгальтере и штанишках — долгий срок, — глубоко вздохнула она. — Может, пойти и надеть на себя что-нибудь еще?

— Если не хотите простудиться, — заметил я.

Она повернулась и, согнувшись, медленно пошла к двери. Я поднял свой бокал, отпил еще немного водки и наконец-то почувствовал приятное тепло в желудке.

— Эл Уилер!

Лиза стояла в дверях с перекошенным от ярости лицом.

— Ленни был прав! Вы действительно паршивый, вонючий коп!

— Мне не нравится то, что Ленни и Эванс сделали с Ником Каттером, — пояснил я спокойно. — Не нравится и то, что они сделали с Ив Каттер. Но больше всего мне не нравится то, что вы сделали с Мириам Каттер, потому что именно с этого все и началось.

— Ну и ерунду вы говорите, — насмешливо сказала она. — Не вам меня судить. Вы сами только что убили человека!

Я с минуту внимательно присматривался к ней. Все ее тело напряглось в ожидании.

— Хотите что-то знать, Лиза, дорогуша?

— Что?

— Ваша левая грудь почти на дюйм ниже правой.

Это был черт знает что за день! Лейверс молча слушал, а я в мельчайших подробностях объяснял ему все с самого начала. Когда я закончил, он разок кивнул и вышел из кабинета, оставив меня сидеть там в одиночестве.

Аннабел Джексон заявила, что я нечто вроде звероподобного Бенедикта Арнольда, который намеренно предал своего босса. Последний же к тому времени, как она закончила свой монолог, превратился у нее в подобие святого. Полник болтался неподалеку, с упреком посматривая на меня. Лейверс только чудом не спустил с него шкуру, когда он, в соответствии с моими указаниями, позвонил ему в дом Джорджа Каттера.

Но стало еще хуже, когда во второй половине дня в контору явился Джордж Каттер и принялся благодарить меня. Казалось, что его большая часть умерла вместе с женой, и я не сомневался, что пройдет много времени, прежде чем он оправится от потери и вновь почувствует вкус к жизни. Он сидел против меня совершенно опустошенный и изо всех сил пытался подыскать нужные слова. Он знал, что по-прежнему ненавидит меня и что мне об этом известно, но это его не останавливало. А я был вынужден выслушивать вежливые фразы, ничего не значащие слова и смотреть в его пустые равнодушные глаза.

Я ушел из конторы около пяти часов и, чувствуя себя отверженным, нырнул в ближайший бар. А через пару часов вышел оттуда все с тем же чувством, если не хуже. Отвратительный обед в отвратительном зале осел у меня в желудке могильной плитой.

Когда я вернулся домой, у меня даже не нашлось сил поставить пластинку на проигрыватель. Я просто свалился в ближайшее кресло, горестно размышляя о том, что случилось с этим поразительным Элом Уилером, парнем, наделенным сильным характером, смелостью и находчивостью, которого я когда-то хорошо знал.

Минут через тридцать раздался звонок в дверь.

Несомненно, это брат Ленни Силвера с обрезом под мышкой, поэтому я даже не подумал подниматься с места.

Но трезвон не прекращался, и передо мной встала дилемма: подойти к двери или тихонечко сойти с ума.

В прихожей я прислонился спиной к стене и приоткрыл дверь на пару дюймов, чтобы, если повезет, выстрел из дробовика не попал в меня — пусть уж он натворит черт знает что в комнате.

Ничего не произошло. Тогда я открыл дверь чуть пошире.

Секунд через десять в щель заглянула белокурая головка, и большие голубые глаза вопросительно уставились на меня.

— Не помню в точности, что плохого я сделал вам, — невнятно пробормотал я, — но что бы это ни было, я крайне сожалею.

Дверь распахнулась полностью. Я даже зажмурился на мгновение, чтобы не видеть, как блеснет нож, когда она ударит им меня в грудь. Когда же я все же решился открыть глаза, дверь уже была заперта, а Тони Моррис стояла посреди прихожей и разглядывала меня с неподдельным изумлением.

— Я только что разговаривала по телефону с вашим симпатичным примитивом, — пояснила она. — Никто больше не любит лейтенанта, сказал он мне. Судя по вашему виду, я думаю, что он прав.

— Разве вы не должны ухаживать за Мириам Каттер? — спросил я. — Ох, до меня дошло! Она отправила вас передать мне, как сильно она меня ненавидит! Верно?

— Сегодня днем Джордж отвез ее в частный санаторий, так что я теперь то, что называется «свободный служащий». — На ее щеках появились ямочки. — До сих пор не поняла, это взлет или падение по сравнению со стодолларовой девушкой по вызову?

— Вы что, особая разновидность садиста? — спросил я. — Перестаньте морочить мне голову пустыми разговорами и начинайте ненавидеть меня, понятно?

— Я же явилась с миссией милосердия, Эл Уилер. Вам необходимо немного света и радости в жизни, ну а я как раз та девушка, которая может позаботиться о деталях.

Она прошла мимо меня в гостиную, и я обратил внимание, что у нее в руках снова знакомая мне сумка авиакомпании. Я отправился следом — главным образом потому, что в прихожей не было стульев, а мне захотелось снова сесть.

На Тони было легкое пальто, застегнутое на все пуговицы до самой шеи, так что мне было совсем не сложно высказать обоснованное предположение.

— Дорис? — спросил я.

— Что там с Дорис?

Она прошла в спальню и вскоре появилась оттуда, но уже без сумки.

— Вы намерены у нее переночевать?

Тони Моррис медленно покачала головой:

— У Дорис останется на ночь приятель. Итальянский граф. Он полагает, что ему удастся устроить ее в кино. С субтитрами, конечно.

Я заинтересовался:

— Итальянский метод?

— Я не спрашивала, — скромно ответила Тони.

— Конечно. — Я понимающе закивал. — Дорис на редкость застенчивая девушка.

Тони прошла к шкафчику для пластинок и принялась их рассортировывать, как будто собиралась устроить прощальную вечеринку. Наконец она отобрала что-то, остальные поставила на место и отправилась на кухню. Возможно, за острым ножом, подумал я. Но какое это имело значение?

Она вернулась, держа по стакану в каждой руке, осторожно поставила их на кофейный столик и подошла к проигрывателю. Я услышал характерный щелчок, когда она его включила, и через секунду со стен полились медленные завораживающие звуки испанской гитары. Тони подхватила стаканы и подошла к креслу, в котором сидел я.

— Выпейте это! — И сунула мне в руки стакан.

— Виски? — машинально спросил я.

— Афродизиак! — В ее глазах мелькнул лукавый огонек. — Приготовлен по секретной формуле моей бабушки, которая была родом из военной семьи и славилась в Вест-Пойнте как целительница всяческих недугов. Впрочем, не только там, но и всюду южнее и севернее этого города. — Она высунула кончик языка и по-кошачьи облизнулась. — Я пошла в свою бабушку.

Против воли я заинтересовался:

— И это зелье особенно эффективно, если выпить его под звуки испанской гитары?

— Точно!

Я сделал большой глоток. Снадобье странным образом походило на виски.

— А что будет теперь?

— Разве вы не чувствуете, как неудержимо подступает неистовство?

— Нет, — ответил я с сожалением. — Может, виновата печень?

— А может, первой реакцией и должно стать разочарование?

— Вы хотите сказать — очарование?

— Возможно, вы правы, — тепло улыбнулась она. — В любом случае у вас перед глазами мелькает образ полу нагой блондинки.

Я наклонился вперед, широко раскрыв глаза:

— Ничего не вижу!

— Так сделайте еще глоток афродизиака.

На этот раз виски показалось мне куда вкуснее. И чтобы проверить свое ощущение, я сделал третий глоток. Почему-то повернувшись ко мне спиной, Тони принялась расстегивать пальто. Это дало мне возможность допить свой афродизиак и утащить с кофейного столика ее полный стакан.

— А теперь вы видите что-нибудь? — бросила она через плечо.

— Блондинку, — пробормотал я неуверенно. — Закутанную в какую-то плащ-палатку.

— Сосредоточьтесь!

Я сосредоточился и сделал еще пару глотков афродизиака. Пальто соскользнуло с ее плеч. Она подхватила его голой рукой и швырнула в угол комнаты.

— Ну а сейчас что вы видите?

Я тут же был очарован. Передо мной стояла почти нагая блондинка. Кончики высоко поднятых грудей гордо смотрели на меня, явно бросая вызов. Полосатые трусики, выражая полное понимание того, что они скрывают, плотно облегали ее бедра. Что-то вроде левитации поставило меня на ноги и вернуло ее недопитый стакан на столик. Я схватил ее за руку, привлек к себе и прижал ее ладонь к своей груди.

— Вы чувствуете, как подступает неистовство? — спросил я шепотом. — Мое сердце колотится, как будто я пробежал целую милю.

— Вы должны послушать и мое, — пробормотала она и тут же нежно улыбнулась: — До чего же я глупая! Вы уже слышите.

Мои руки скользнули вдоль ее спины, по твердым округлым щечкам ягодиц, затем я согнул колени, подхватил ее за бедра и подставил свое плечо под ее нежный живот, потом снова быстро выпрямился — теперь она висела у меня на плече. Потом я добрался до спальни и нежно опустил ее на кровать. Она лежала, поглядывая на меня с легким удивлением.

— А чем плоха кушетка?

— Кушетка хороша для Невероятного Эла, — пояснил я, — но не для Эла Супермена.

— Я должна успеть на поезд в пятницу, — сказала она. — Буду осваивать новый тип деятельности.

— У тебя уйма времени, — проворчал я. — Сегодня только вторник.

Она презрительно приподняла брови.

— Тогда какой же ты супермен?

Холодная зеленая бездна

Глава 1

Лишь только я открыл дверь своего номера в мотеле, яркий солнечный свет буквально ослепил меня, и какое-то мгновение невозможно было ничего разглядеть, кроме мерцающего золотисто-каштанового сияния. На пару секунд я крепко зажмурился, потом осторожно приоткрыл глаза. На этот раз под шапкой темно-рыжих волос я смог различить кое-какие интересные подробности. Невероятно распутное личико с блестящими зелеными глазами и носиком, который нельзя было назвать ни маленьким, ни курносым. Когда она улыбнулась, нижняя губа выпятилась, придав лицу чувственное выражение.

Я бы дал ей лет двадцать пять, но, судя по всему, опытности ей было не занимать. Открытая голубая кофточка плотно облегала высокую грудь, бюстгальтера на ней не было. Выцветшие брючки сидели низко на бедрах и тесно обтягивали аппетитные ягодицы и стройные ножки. От шеи до пупка тянулась полоска обнаженной кожи. Втянутый живот напоминал драгоценное изделие из слоновой кости руки знаменитого мастера.

— Мистер Уилер? — У нее был хриплый, приглушенный голос.

— Да.

— Я проверила по регистрационному журналу: вы из Пайн-Сити.

— Верно.

— Не отпразднуете со мной? Пить одной скучно.

Она встряхнула шейкер, и я услышал, как мелодично звякнули опущенные в него кубики льда.

— Можно ВОЙТИ?

Я распахнул пошире дверь и машинально шагнул в сторону. Она прошествовала мимо меня, ритмично покачивая упругой задницей. Меня заворожило это зрелище. Гостья остановилась возле письменного стола.

Я закрыл дверь номера и медленно подошел к ней, опасаясь, как бы она не оказалась всего лишь плодом моего не в меру разыгравшегося воображения.

— Найдется тут из чего выпить? — Нетерпение сквозило в ее голосе.

Я принес два бокала из ванной комнаты, налил в них коктейль из шейкера и протянул один ей. Девица уселась в ближайшее кресло, скрестила длинные стройные ноги, и мне почему-то показалось, что она живет в моем номере по крайней мере уже пару дней.

— Что мы празднуем? — вежливо осведомился я.

— То, что я не получила развода. Но, скажу я вам, это была приятная попытка. Мне почти все удалось. — Она медленно улыбнулась. — Между прочим, мое имя Трейси Тенисон.

— А я — Эл Уилер.

— Трейси и Эл! — Она с минуту подумала, потом поморщилась. — Звучит как в каком-нибудь современном газетном юмористическом рассказе, где я лесбиянка, а вы паинька. Так или иначе, — она приподняла свой стакан, — выпьем за мою чудесную свободу.

Хотя я предпочитал скотч, мартини был превосходно смешан семь к одному. Когда я опустил стакан, то обнаружил, что она разглядывает меня холодным оценивающим взглядом. Мелькнула неприятная мысль, что она может оказаться местным Джеком Потрошителем и прикидывает сейчас, как сподручнее перерезать мне горло.

— Вы надолго в Рино? — неожиданно спросила она.

Я покачал головой:

— Я провел пару недель на Востоке. Теперь отпуск мой подошел к концу, и я решил возвращаться домой северным путем. Все эти открытые равнины в Вайоминге пробудили во мне ностальгическую грусть о прежних славных днях, куда по всем телевизионным каналам с утра до ночи крутили вестерны.

— Вы просто треплетесь, не так ли? — Она весело засмеялась. — Уж не заставляю ли я вас нервничать?

— Естественно, — ответил я честно, — объясните, в чем, собственно, дело?

— Есть две вещи, которые меня в вас вполне устраивают, приятель. — Она медленно потягивала свой мартини. — Вы выглядите достаточно мужественным, способным в случае чего постоять за себя, и к тому же направляетесь в Пайн-Сити.

— Чего мне не хватает, так это интуиции, — буркнул я. — Может, разъясните, что к чему?

— Хочу, чтобы вы подвезли меня в своей очаровательной маленькой спортивной машинке, что стоит перед мотелем. — Она облизала нижнюю губу розовым кончиком языка. — Гарантирую, вы не соскучитесь в пути, а когда мы доберемся до Пайн-Сити, я заплачу вам пару сотен долларов.

— Почему вам нужна защита? — спросил я.

— Мой муж, Дейн Тенисон, человек весьма вспыльчивый, обозлился на меня за то, что я пыталась получить развод. Я буду в безопасности, как только вернусь в Пайн-Сити. Он это прекрасно знает и наверняка попытается помешать мне. Так что путешествовать одной — примерно то же, что самой подтолкнуть его к решительным действиям.

— Видимо, ваш брак был прямо-таки потрясающий, основанный на доверии и всей прочей чепухе, — покачал я головой. — Вы не шутите? Это не какой-то хитроумный розыгрыш?

— Если он надумает остановить меня, то пойдет на все, — произнесла она ровным голосом. — Например, наймет грузовик, чтобы столкнуть нас под откос. — Она сжала губы. — Дейн — очень решительный!

Я поставил стакан на стол и закурил сигарету. Ощущение нереальности, охватившее меня в то мгновение, когда я отворил дверь и увидел это мерцающее золотисто-каштановое сияние, постепенно усиливалось.

— Ваш муж всегда действует самостоятельно?

— Дейн? — Ее нижняя губа презрительно изогнулась. — Он никогда не делает сам грязную работу, предпочитая обращаться к услугам профессионалов. Могу поспорить, он и на собственные похороны уже нашел двойника! — Она допила свой стакан и взглянула на меня через него. — Ну так что, Эл?

— Даже не знаю, что сказать, — пробормотал я неуверенно.

— Если дело в деньгах, я накину еще немного, — пообещала она.

— Деньги меня не интересуют.

— О?! — Ее брови слегка приподнялись. — Выходит, вас интересует нечто иное? — Она облизала нижнюю губу. — Может, небольшой задаток придаст вам решимости?

Она поднялась с кресла, сбросила сандалии и одним движением стянула с себя голубую кофточку. Ее крепкая грудь классической формы с сосками, похожими на розовые бутончики, надвинулась на меня. Набухшие в возбуждении соски трепетали прямо перед моими глазами. В этот момент она расстегнула «молнию» на джинсах и стащила их с себя, пленительно изогнувшись. Теперь она была только в маленьких черных трусиках, с трудом прикрывающих холмик Венеры. Тем не менее ее глаза внимательно наблюдали за мной.

— Все, что я прошу, Эл, это защитить меня.

Неожиданно в дверь громко забарабанили. Можно было подумать, что явилась сама богиня возмездия Немезида. Учитывая подобные обстоятельства, я бы сказал, что Трейси Тенисон отреагировала в высшей степени хладнокровно: прошла к столу и вновь наполнила из шейкера свой стакан. Я имел удовольствие восхититься ее трусиками на ягодицах. Стук прекратился на пару секунд, но затем возобновился с удвоенной силой.

— Может, вам следует отворить дверь? — мило улыбнулась мне рыженькая. — Кажется, там не собираются уходить.

Я отворил дверь. В комнату ворвались двое парней с таким грохотом, будто небо обрушилось на улицу. Первый, с физиономией, имевшей весьма отдаленное сходство с человеческой, напоминал бесформенную глыбу затвердевшего бетона и мог быть смело назван профессиональным убийцей. Зато его напарник был маленьким тщедушным человечком с длинными светлыми волосами и кроткими голубыми глазами, казавшимися за линзами очков без оправы непомерно большими.

Горилла наградил меня небрежным пинком, от которого я отлетел в конец комнаты, недоросток же тем временем аккуратно закрыл за собой дверь на ключ.

— Тебя ждут большие неприятности, мистер! — прорычал амбал.

— Несложно догадаться, — ответил я устало. — Леди — ваша супруга, и конечно вы оскорблены в лучших чувствах, поскольку застали ее в моем обществе, к тому же полуодетую. Думаю, единственный способ вернуть вашему лицу присущую ему счастливую улыбку — это вручить вам солидную пачку денег, не так ли?

Горилла медленно повернул голову и уставился на своего дружка.

— Что за тип? — спросил он жалобно. — Псих какой-то.

— Джентльмен думает, что мы занимаемся вымогательством, — весело ответил тот. — Однако подобные забавы вышли из моды уже лет тридцать назад. Непростительная ошибка с его стороны, Олби. — Он сочувственно улыбнулся мне. — Сожалею, сэр, что нам пришлось расстроить ваши планы, но мы за этой леди. Мы должны вернуть ее туда, откуда она явилась. Не сомневаемся, что в этой грустной мелодраме вы всего лишь ничего не подозревающий наблюдатель, каким и останетесь, если только вас не спровоцируют на необдуманные действия рыцарские чувства. В этом случае, предупреждаю, Олби продемонстрирует вам, что произойдет со сторонним наблюдателем, если он вмешается не в свое дело.

— К примеру, я вколочу тебе зубы в глотку, — доступно объяснил Олби.

— Полураздетая ты просто восхитительна, Трейси! — восторженно заметил маленький. — Но мы не хотим привлекать внимание на улице славного города Рино, а посему изволь-ка надеть на себя остальные вещички.

— Нет, — напряженно ответила она.

Тогда он с удивительным проворством подскочил к ней и залепил звонкую пощечину. Удар был таким сильным, что голова ее дернулась в сторону, а на щеке появился красный отпечаток пятерни.

— Не заставляй тащить тебя силой, Трейси, — произнес он раздраженно. — Натягивай поживее одежду, и пойдем.

— Она поедет со мной, — заявил я.

Он взглянул на меня с сожалением:

— Жить надоело? Хотите, чтобы Олби отделал вас хорошенько?

Я сунул руку в карман брюк. Горилла отреагировал так, будто мы с ним разыгрывали заранее отрепетированную сценку из кинобоевика: его правая рука моментально нырнула под пиджак и извлекла оттуда тридцать восьмой.

— Замри! — рявкнул он. — А не то схлопочешь пулю промеж глаз!

Я протянул вперед сжатую в кулак руку и не спеша раскрыл пальцы.

— Лучше взгляните сюда, — обратился я к коротышке. — Олби, по-моему, не умеет толком читать.

Он приблизился, взял из моей ладони полицейский значок, и через мгновение его неестественно большие глаза недоверчиво уставились на меня.

— Вы — лейтенант? — прокаркал он.

Я ответил типичным полицейским лающим басом:

— Отдел по расследованию убийств! Прикомандирован к службе шерифа округа Пайн-Сити! — Затем ткнул пальцем в рыжеголовую красотку: — Эта женщина важный свидетель, и она поедет со мной.

— Этот тип — и вдруг полицейский? — разочарованно промычал Олби.

— Похоже на то. — Коротышка быстро сунул мне мой значок, будто он жег ему руку. — Может, нам подумать немного, а, Олби?

— Какая, к дьяволу, разница, полицейский он или нет? — рассердился горилла. — Он не может помешать забрать ее!

— Попробуйте только сделать это, и через пять минут все полицейские в Рино пустятся за вами в погоню, — усмехнулся я.

— Это произойдет, даже если мы не возьмем ее с собой… — Маленький внимательно посмотрел на меня. — Ведь я прав, лейтенант?

— Мое дело — доставить свидетельницу в Пайн-Сити, — сказал я, пожимая плечами. — Если вы оба уберетесь отсюда, я забуду о вашем существовании.

— Ладно, — сердито пожал он плечами, — мы уходим.

— Есть еще кое-что перед тем, как вы уйдете! — напряженным голосом произнесла рыженькая.

— Что? — повернулся к ней тщедушный.

И тут она залепила ему звонкую оплеуху. Он остолбенел на несколько секунд, затем затрясся от сознания собственного бессилия, резко повернулся на каблуках и выскочил из комнаты. Олби убрал в кобуру пистолет и с выражением сожаления на тупой физиономии последовал за приятелем. Конечно, ему было обидно, что не пришлось никому своротить скулу. Дверь за ними захлопнулась, и напряжение в комнате постепенно спало.

— Вы были прекрасны, Эл! — с энтузиазмом заговорила Трейси. — Не представляю, как вам удалось убедить их в том, что вы лейтенант полиции. Но чтобы там ни было, они поверили!

— Полагаю, моя задача была облегчена тем, что я действительно лейтенант полиции, — произнес я негромко.

Ее зеленые глаза подозрительно посмотрели на меня.

— Вы водите меня за нос!

— Вы воображаете, что игрушечный значок одурачил бы этих двух скотов? — хмыкнул я.

— Господи, смешно до слез! — Она захохотала. — Обратиться за помощью именно к вам! Выбрать из всех обитателей Рино настоящего копа!

— Вы думаете, они попытаются остановить вас по дороге в Пайн-Сити? — спросил я обеспокоенно.

— С вами нет, — без раздумий ответила она. — Уверена, они поверили в историю про важного свидетеля.

— Прекрасно, — заметил я. — Когда тронемся?

— Вы прелесть! — Она буквально засияла. — Дайте мне четверть часа на сборы.

— Олби из тех недалеких ослов, которых любой может нанять на почасовую работу, — констатировал я, наблюдая, как она снова натягивает кофточку на свои великолепные груди. — Но кто этот тщедушный малый?

— Не имею представления. — Она влезла в выгоревшие джинсы, плотно облепившие ее округлые бедра. — Надеюсь, мне удалось выбить парочку его самых любимых зубов.

— Он вас знал. Несколько раз обратился по имени.

— Мой драгоценный муженек позаботился, чтобы этот ублюдок узнал его жену с первого взгляда! — фыркнула она. — Слушайте, прекратите рассуждать как коп. Лучше подумайте о предстоящей ночи в Кармеле!

— До него семь часов езды, — проворчал я.

— Ох… — Она закатила глаза. — Впервые сталкиваюсь с такой романтической реакцией, Эл Уилер. Я знаю один отель со сказочным видом на океан, и ничто не может помешать мне отпраздновать первую ночь после моего несостоявшегося развода с другим мужчиной. Так что закройте рот и начинайте укладывать вещи.

Она забросила руки мне за шею и впилась в мои губы долгим поцелуем, обещавшим ни с чем не сравнимое блаженство в будущем. Волнующее тепло исходило от ее тела, от ее податливых грудей, со всей силой упершихся в меня. Потом она отправилась в свой номер. Я покидал пожитки в сумку, расплатился за мотель и стал ждать ее в машине. Но она появилась лишь после того, как я чуть было не уверовал, что все случившееся — только мираж.

По дороге мы остановились всего раз — на десять минут, чтобы проглотить по гамбургеру и чашке кофе. Мы прибыли в отель в Кармеле в одиннадцать часов ночи. Бетонная лента дороги все еще продолжала раскручиваться перед моими глазами, когда мальчишка-посыльный провел нас в номер с балконом, выходящим на океан.

— Я должна освежиться! — заявила Трейси, как только за ним закрылась дверь. — А вы пока закажите бутылку скотча.

Через некоторое время она вышла из ванной в белом халатике, доходящем ей всего лишь до середины бедер. У меня просто закружилась голова, когда я взглянул на ее высокую потрясающую грудь. Взяв приготовленный для нее стаканчик, она уселась на край кровати и небрежно скрестила ноги. Халатик распахнулся, она ленивым движением поправила его, но я на короткое мгновение успел заметить темно-золотистый треугольник между ее бедрами. Я быстро разделался со своим скотчем и тоже прошел в ванную. Когда же, покончив с душем и чисткой зубов, возвратился в номер, он был погружен в темноту.

Трейси была на балконе. Ее обнаженное тело купалось в лунном свете. Я приблизился к ней и, прижавшись, обнял за талию. Ее гибкое тело волшебным образом подействовало на меня, мой член тут же дал о себе знать. Если она и почувствовала это, то ничего не сказала. Одной рукой я провел по изгибу ее бедра, а другой по груди.

— Вы не простудитесь?

— Я общаюсь с Тихим океаном — со своей первой и единственной любовью, — сказала она тихо, затем взяла мою руку и прижала ее к своей левой груди. Ее сосок сразу затвердел под моими пальцами. Она откинула голову на мое плечо.

— Я люблю плавать под водой в холодной зеленой бездне. Дейн потерял разум, вообразив, будто в силах помешать мне возвратиться сюда. Эл, послушай, как накатываются на берег волны! Это самый прекрасный и самый тоскливый звук во всем мире!

— Романтическое настроение? — пробормотал я. — Новенькая грань личности Трейси Тенисон?

— Это ненадолго… — хрипло рассмеялась она. — Не хотите ударить меня своей резиновой дубинкой, прежде чем мы займемся любовью?

— Мы больше не орудуем дубинками. С тех пор как цены на них подскочили.

— Тогда отнесите меня на кровать, лейтенант! — Она слегка поежилась. — Ой, сейчас чихну…

— Никто бы не посмел! — заверил я ее. — Это запрещено городскими властями.

— Может быть, кто-то проплыл над ней! А, к черту все это, — решительно затрясла она головой. — Я становлюсь болезненно впечатлительной. Не хочу, чтобы мой бывший муж злорадствовал!

Она высвободилась из моих объятий и вернулась в темную комнату. Я имел возможность любоваться точеными формами ее потрясающе изящного телаи при лунном свете. Лишь когда она полностью растворилась во мгле, я последовал за ней.

Она уже лежала на кровати, ожидая меня. Тени играли между ее ног и грудей. Когда она протянула ко мне руки, тени шевельнулись. Полный возбуждения, доходящего почти до физической боли, я не смог больше сдерживаться и упал на нее.

Она занималась любовью неистово, я бы даже сказал — безрассудно, яростно отдавая этому процессу всю себя. Ее тело дико извивалось подо мной, ноги со всей силой сжимали мою талию, а я глубоко и ритмично входил в нее. Наши движения становились все быстрее, все безумнее, перерастая в бушующий, неуправляемый натиск. Ее коготки исцарапали мои плечи и спину. Наши тела растворились друг в друге, казалось, они никогда не разделятся. Ее глаза были закрыты, а голова металась из стороны в сторону по смятой подушке. Стоны шли откуда-то из глубины и дрожали на полуоткрытых губах.

Когда мы наконец достигли апогея, она издала пронзительный, затянувшийся крик, тело ее изогнулось навстречу мне и застыло неподвижно.

Тесно прижавшись, мы сжимали друг друга в объятиях, тяжело дышали, с трудом переводя дыхание. Когда мой опавший член выскользнул из нее, она еще раз вскрикнула.

Чуть позже мы опять занялись любовью. Но теперь все это происходило медленнее и дольше. Она сидела на мне верхом, откинувшись назад и медленно вращая бедрами, а я ласкал ее груди. Наш одновременный оргазм был еще острее.

Через какое-то время меня разбудили приглушенные рыдания, прорезавшие абсолютную ночную тишину.

— Что случилось, дорогая? — спросил я.

— Ты такой ублюдок, но я так тебя люблю! — простонала она. — Ты знаешь, все было бы нормально, не потеряй ты самообладание.

Когда до меня наконец дошло, что она говорит вовсе не со мной, а с каким-то другим парнем, которого я никогда не встречал, она уже мирно спала возле меня.

Когда я проснулся в следующий раз, яркий солнечный свет вовсю заливал наш номер. Мне потребовалось менее минуты, чтобы обнаружить, что пропала не только Трейси, но и все ее вещи. В воздухе все еще ощущался слабый запах ее духов, доказывающий, что она была здесь.

Дежурный администратор сообщил мне, что она взяла напрокат машину и уехала час назад. Самодовольная ухмылка на его лице говорила о том, как он завидовал мне ночью и как не завидует сейчас.

Глава 2

— Если бы это не означало, что жертва мертва, — ворчливо рассуждал шериф Лейверс, — я был бы рад тому, что подвернулось убийство. Вы вернулись из отпуска уже неделю назад и ровным счетом ничего не делаете, только и знаете, что увиваться вокруг секретарши.

— Я все надеялся, что она интереса ради сама начнет преследовать меня, — заявил я мечтательно, — но по непонятной женской логике этого почему-то не произошло.

— Парадиз-Бич, — буркнул он. — Патрульная машина уже там. Они ждут вас, чтобы показать тело. Окружной следователь выезжает через десять минут. Собирайтесь живее, лейтенант.

— Подробности? — спросил я.

Он самодовольно поджал губы.

— Не собираюсь вмешиваться в вашу работу, Уилер. Второстепенные детали только спутают вас. Я хочу, чтобы вы управились с этим делом сами, и искренне надеюсь, что оно удержит вас подальше от офиса хотя бы месяц.

— На улице дождь! — Я бросил на него взгляд великомученика.

— Если не уберетесь отсюда в течение пяти секунд, нарветесь на торнадо, — пообещал он.

Решив не искушать судьбу, я выскочил в приемную. Пишущая машинка замерла на полуслове. Аннабел Джексон вскинула головку с волосами липового меда. Ее по-детски голубые глаза настороженно следили за каждым моим движением.

— Голубушка, — произнес я печально. — Возможно, это мое последнее «до свиданья». Самоубийственное поручение! Никто не захотел, никто не хотел выполнять его, даже я. Но шериф все же послал меня, своего лучшего сотрудника.

— Не думаю, что было бы справедливо поручать это больному сержанту Полнику, — заметила она с ехидным смешком.

— Вот он и послал меня, а не Полника, — проворчал я.

— Я в восторге от того, что шериф наконец нашел, чем вас занять. Теперь мне не нужно будет убегать всякий раз, когда я замечу, что ваши гадкие, назойливые руки тянутся ко мне.

— Вы совершенно не разбираетесь в языке любви, — ответил я ей.

— Точнее, похоти! — Она одарила меня вероломной улыбкой. — Ну что же, до свидания, Эл Уилер! Я не буду скучать, так что, пожалуйста, задержитесь там подольше, хорошо?

Пишущая машинка насмешливо застрекотала мне вослед. Дождь лил со свинцового неба сплошной завесой. Такое утро никак не подходило для осмотра трупа. На самом деле, мечтал я, в такое утро хорошо бы оказаться в постели с медовой блондинкой! Мечты! Пустые мечты!

Когда я отъезжал от тротуара, то чуть не столкнулся с проезжавшим мимо грузовиком. На голову моих бедных родителей обрушились такие проклятия, которые кого угодно заставили бы усомниться в том, что я — представитель человеческой расы.

Парадиз-Бич — летняя площадка для игр самых богатых людей, тех, кто может позволить себе наслаждаться уединением в собственном особняке, раскинувшемся на целых двести футов вдоль побережья Тихого океана. В такую погоду у трупа в распоряжении весь пляж, подумал я.

Минут через двадцать показалась дорога, ведущая с шоссе на пляж. Там меня уже поджидала патрульная машина. В ней сидели двое одетых в форму ребят, мне они показались вроде бы знакомыми. Действительно, за рулем оказался костлявый Маркс, а рядом с ним — крепыш Вили. Я махнул им, чтобы они указывали дорогу, и поехал следом.

Через несколько минут мы достигли вытянувшейся по берегу линии роскошных коттеджей полумиллионеров. Патрульная машина остановилась перед витиеватым двухэтажным домом белого цвета. Я поднял повыше воротник своей куртки и выбрался под проливной дождь.

— Паршивый денек для убийства, лейтенант! — заговорил Маркс, подходя ко мне. — Джо подождет следователя, чтобы показать ему дорогу.

— Прекрасно! Пошли посмотрим.

Мы вошли через двустворчатые ворота, обогнули дом и увидели посреди двора аккуратно подстриженную лужайку. Через решетчатую калитку мы попали на пляж, и тут у самой кромки воды я увидел мертвое тело. Оно лежало так, что казалось меньше, чем было на самом деле.

— Сейчас отлив, поэтому мы оставили труп на месте, — пояснил Маркс. — Подумали, вы не захотите, чтобы мы что-либо трогали, лейтенант.

— Кто нашел тело? — спросил я.

— Уборщица. Она была наверху в коттедже. Выглянула в окно и заметила, что волна вынесла его на берег. Произошло это примерно час назад. Когда мы приехали, у нее была истерика. Поэтому мы забросили ее домой, когда встречали вас.

Мокрый песок под ногами был твердым, волны грохотали удивительно мрачно и уныло. Маркс первым добрался до трупа и остановился, вытирая тыльной стороной мокрой руки дождевые капли с лица.

— В утопленниках есть что-то такое, что всякий раз мучает меня, — признался он смущенно.

Нагое тело явно принадлежало молодой привлекательной женщине. Ее лицо уткнулось в сгиб локтя и было скрыто мокрыми рыжими волосами. Я опустился на колени и осторожно повернул тело на спину. Сначала я оцепенел и не поверил, потом, узнав, впал в болезненный шок. Широко раскрытые зеленые глаза Трейси Тенисон утратили блеск, в ее выступающей губе больше не было ничего чувственного. Если бы я был настоящим суперменом, то, вероятно, пожал бы плечами и прошептал: «Вот мы и свиделись, детка!» Но вместо этого у меня в ушах зазвучал ее хрипловатый голос, рассказывающий мне, как любит она Тихий океан.

— «Холодная зеленая бездна…», — машинально произнес я, поднимаясь.

— Что, лейтенант? — Маркс с любопытством посмотрел на меня.

— Ничего, — пробормотал я и, повернувшись лицом к дому, увидел спешивших к нам Вили и доктора Мэрфи.

— Черт знает что за день для убийства! — проворчал последний, ставя свой черный чемоданчик на песок. — Теперь все опять встанет на свои места, раз вы вернулись из отпуска, Уилер. — Потом он вдруг нахмурился, внимательно присматриваясь ко мне, брови его слегка приподнялись. — Эй, впервые замечаю, чтобы вас проняло…

— Утопленники, — пробурчал Маркс, — почему-то они всегда портят настроение.

Мэрфи присел на корточки возле тела Трейси и приподнял ее руку ладонью вверх, чтобы мы смогли разглядеть сморщенные кончики пальцев.

— Она недолго пробыла в воде, — пробурчал он. — Кожа, как у прачек, не доходит до второго сустава, значит, бедняжка проплавала несколько часов.

Он приступил к более тщательному осмотру, я отвернулся и прошел несколько ярдов по мокрому песку, потом остановился, бездумно глядя на мрачное небо и море. Минут через пять ко мне присоединился Мэрфи.

— У нее на затылке пулевое отверстие. Полагаю, с остальным можно подождать до вскрытия. — Он изо всех сил старался говорить бесстрастно. — Вы знали ее, Эл?

— Да, причем это было менее чем двадцать четыре часа назад. Она была исключительно жизнелюбивым созданием, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Сожалею, — произнес он искренне. — Я позабочусь обо всем и сообщу вам о результатах.

Я кивнул с благодарностью и зашагал к решетчатой калитке, ощущая, что за мной внимательно наблюдают три пары глаз. Мне хотелось одного: поскорее убраться отсюда, подальше от сей мрачной юдоли смерти. К своей машине я уже практически бежал. Я поехал прямо в город и остановился против бара на Пятой улице: это заведение посещали серьезные выпивохи, так что пустая болтовня мне не грозила.

Где-то через час я уже принял достаточно скотча, чтобы выйти из шокового состояния, но не для того, чтобы перестать думать. В телефонной книге значились три Тенисона с буквой «Д» в инициалах. Я решил посетить их, пока доктор Мэрфи не сказал о результатах вскрытия.

К трем часам выяснилось, что первые два адресата пустышки, последняя надежда — некий Д. К. Тенисон, живший в Гринвилл-Хайтс, в здании под названием «Кейп-Код».

Дом выглядел солидно, к нему вела вымощенная подъездная дорога, вокруг подстриженные лужайки и кустарники. Тишину нарушал лишь собачий лай. Я нажал на дверной звонок и стал ждать. Дождь уже прекратился, и низко опустившееся небо постепенно поднималось. Возможно, завтра будет прекрасный день, но разве Трейси Тенисон, лежащей в холодильной камере морга, не безразлично все это?

Когда дверь отворилась, я испытал потрясение, пожалуй, посильнее того, что пережил на пляже в Парадиз-Бич.

— Да? — Глуховатый голос был до боли знаком.

— М-м… Ух! — Я конвульсивно проглотил слюну и попробовал снова:

— Я хотел бы видеть мистера Дейна Тенисона.

— Сейчас его нет в городе, но, возможно, я смогу вам чем-то помочь? — Она вежливо улыбнулась. — Я Трейси Тенисон, его жена.

Стоявшая на пороге зеленоглазая рыжеволосая женщина была, должно быть, призраком…

Моя голова перестала идти кругом, лишь когда я стал замечать небольшие, но существенные различия. Ее волосы были длиннее, а нос определенно не такой курносый, хотя нижняя губа ее выпячивалась так же чувственно. Ее цветастое шикарное платье с глубоким вырезом убедило меня, что в мире по-прежнему все прекрасно.

Когда я представился, вежливая улыбка на ее лице сменилась недоумевающим взглядом.

— Что Дейн натворил на этот раз? — резко спросила она. — Забыл заплатить за парковку машины или что-то в том же роде?

— Дело более сложное, миссис Тенисон. Не могли бы мы поговорить более обстоятельно?

— Конечно. Проходите, пожалуйста.

Я последовал за ней через просторную прихожую в огромную, элегантно обставленную гостиную. Ее высокие круглые ягодицы зазывно покачивались под струящейся тканью платья.

— Я жду Дейна либо сегодня вечером, либо завтра утром, — сказала она. — Будьте любезны объяснить мне, в чем дело, лейтенант?

— У вас есть сестра, миссис Тенисон?

— Да. Луиза. — Она смутилась. — Луиза Фаулер.

— Вы знаете, где она сейчас?

— Полагаю, все еще живет с приятельницей в квартире на другом конце города. — Голос ее был холоден. — Я не видела Луизу уже несколько месяцев: мы с ней не слишком близки. Вообще-то я думала, вы хотите поговорить о моем муже.

— Можно воспользоваться вашим телефоном?

— Если это сделает вас менее таинственным, — заявила она ядовито.

Я прошел к маленькому столику в дальнем углу комнаты, поднял трубку и набрал номер окружной больницы. Уже через двадцать секунд послышался усталый голос доктора Мэрфи.

— Уилер, — произнес я. — Вы закончили осмотр?

— Если вы имеете в виду вскрытие, то я завершил все час назад.

— И каковы результаты? — спросил я, тщательно выбирая слова, поскольку рыженькая слышала каждое произнесенное мною слово.

— В левом предсердии воды не было. Значит, она умерла до того, как оказалась в воде. Пуля вроде бы от пистолета тридцать восьмого калибра. Я ее отправил к баллистикам. Кровоподтеков на теле не обнаружено, что для утопленников не типично. Как я и предполагал, тело не могло долго находиться в воде.

— В какое время это произошло?

— Трудно сказать, Эл. Где-то от двенадцати до двадцати четырех часов назад. Если считать от того момента, когда я увидел ее утром на пляже.

— Где сейчас ваш пациент?

— Если вы имеете в виду тело, — проворчал Мэрфи, — то оно в морге. Куда еще я мог его отправить?

Когда служитель морга вывел миссис Тенисон на свежий воздух, здоровый цвет кожи на ее лице приобрел землистый оттенок, а зеленые глаза были пустыми.

— Это Луиза, — промолвила она чуть слышно.

— Мне очень жаль.

Традиционная фраза, звучащая так нелепо!

— Мы никогда не были особенно близки, но увидеть ее… — Она беззвучно разрыдалась.

— Вам надо выпить!

Я взял ее под руку и повел к машине.

Занятый нами отдельный кабинет являлся своего рода оазисом в полутемной атмосфере плюшевого бара. Миссис Тенисон отказалась от сигареты и сидела неподвижно, словно творение великого скульптора. После того как официант принес спиртное, она медленно повернула ко мне голову:

— Кто ее убил, лейтенант?

— Не имею представления! — ответил я правдиво. — Ее тело вынесло волнами сегодня утром на один из пляжей Парадиз-Бич.

— Бедная Луиза! — Она сильно прикусила нижнюю губу. — Мы ужасно поссорились около трех месяцев назад, даже перестали общаться друг с другом.

— Вы сказали, что она делила квартиру со своей приятельницей?

— Да, с Марди Роббинс. В самом лучшем многоквартирном доме в конце Элм-стрит.

Я, как прилежный полицейский, записал имя и адрес в свою записную книжку и спросил:

— Из-за чего вы поссорились?

— Из-за моего мужа, — холодно ответила она. — Луиза не давала ему прохода, даже в моем собственном доме. Когда на нее накатывало этакое сумасбродство, она была способна на все. Я пыталась сначала не обращать на это внимания, но заметив, что Дейн начинает откликаться на ее заигрывания, положила этому конец.

— Итак, вы поссорились, сестра ушла от вас, и больше вы ее не видели?

— Совершенно верно. — Она отпила немного водки с мартини. — Боюсь, я больше ничем не смогу вам помочь. Когда она стала преследовать моего мужа, я тут же пресекла это, и перестала с ней общаться, хотя она и была моей младшей сестрой.

— Где сейчас ваш муж?

— В Лас-Вегасе или где-то в Неваде. — Она натянуто улыбнулась. — Дейн — профессиональный игрок. Я выяснила это уже после того, как мы поженились. Но я до сих пор его люблю. Вообще-то могу выложить вам всю нашу историю, лейтенант, ибо вы все равно до всего докопаетесь рано или поздно. Это мой второй брак. Мой муж погиб в автомобильной катастрофе. Мне было тогда всего двадцать один год. Вторично я вышла замуж уже в зрелом возрасте, три года тому назад. Мне как раз исполнилось двадцать пять. В конце концов я устала наблюдать, как Дейн проигрывает мои деньги и купила ему пакет акций в одном из небольших казино в Вегасе. Я подумала, что таким образом он сможет возвращать хотя бы небольшой процент из тех денег, которые оставляет в игорных домах. Вот и теперь я держу пальцы скрещенными в надежде на то, что он все еще в «Кристалл-Инн».

— Когда он уехал? — спросил я небрежно.

— Почти три недели назад. Позавчера он звонил из Вегаса. Сказал, что рассчитывает вернуться домой сегодня вечером. — Она сделала еще один глоток из бокала, потом поставила его на стол. — Почему вы так интересуетесь моим мужем, лейтенант?

— С чего вы взяли? — ответил я, пожалуй, излишне быстро.

— Прошу вас, не лгите мне, — произнесла она ровным голосом. — Когда вы пришли сюда, то спросили Дейна. И еще: увидев меня, вы в первый момент явно испытали шок. Потом поинтересовались, есть ли у меня сестра, а когда я ответила утвердительно, вы на какое-то время полностью позабыли о моем муже.

— Я был повержен в шок вашим необычайным сходством с Луизой Фаулер, — пояснил я.

— Правильно, вы даже не подозревали о моем существовании до того момента, пока я не открыла вам дверь. А вот Луизу и Дейна вы откуда-то знали и даже связали их между собой.

— На сегодня это конфиденциальная информация.

— Если между ними происходило нечто такое, что мне неизвестно, то полагаю, вы должны сообщить мне об этом!

— Вам так хочется все выяснить? — пожал я плечами. — В таком случае возьмите да и порасспросите мужа.

Ее зеленые глаза холодно сверкнули.

— Спасибо, лейтенант. Я так и сделаю. — Быстро расправившись с выпивкой, она поднялась. — Домой я поеду на такси. Мне бы не хотелось, чтобы вы сопровождали меня. До свидания, лейтенант!

После того как она ушла, я выпил еще один бокал, расплатился по счету и вышел в холодный, мрачный мир. Было начало шестого, и я решил, что для одного дня более чем достаточно. К черту Лейверса с его офисом, к черту Трейси Тенисон и к черту такой мир, в котором молодая, энергичная Луиза Фаулер окончила жизнь с пулей в затылке!

По дороге я немного поостыл и припомнил старую истину: если коп становится сентиментальным, ему самое время расставаться со своим значком. Когда я теряю самообладание, мне часто приходят в голову такие блестящие афоризмы.

Дома я в первую очередь поставил на проигрыватель свою любимую пластинку, а уже затем, сбросив пиджак и поясную кобуру с пистолетом, налил себе выпить и развалился в кресле. Я изо всех сил старался позабыть и про Луизу Фаулер, назвавшуюся в Рино Трейси Тенисон, и про Трейси Тенисон, супругу игрока по имени Дейн.

Через какое-то время мне почти удалось это сделать, как вдруг неожиданно раздался дверной звонок. Я открыл дверь и опять оказался действующим лицом в сценке из кинобоевика.

Олби, типичный бандит, прижав дуло своего тридцать восьмого к моей груди, оттеснил меня назад. Маленький тщедушный парень с длинными светлыми волосами и в очках без оправы аккуратно закрыл за собой дверь и улыбнулся мне:

— В одиночестве, лейтенант? А мне казалось, вы испытываете определенную сексуальную жажду, требующую постоянного присутствия рядом с вами полураздетых красоток.

— В одиночестве, — сказал я. — Что за игру вы затеяли на сей раз?

— О, совершенно новую! — бодро ответил он. — А называется она «убить копа». Мы придумали ее только сегодня.

— Я всегда мечтал убить полицейского, — пробурчал Олби. — Это… Черт побери, как это там говорится?

— Символ статуса, — подсказал коротышка весело.

— Да, точно. — Олби подмигнул мне, что было еще отвратительнее, чем его обычное рычание. — У тебя найдется какая-нибудь выпивка, коп? Чтобы мы смогли выпить за упокой твоей души!

Глава 3

Я сидел на диване в гостиной. Пистолет Олби все еще был направлен мне в грудь. А недомерок все это время рыскал по квартире. Чуть позже он присоединился к нам с моим пистолетом в руке, на его физиономии читалось полнейшее удовлетворение.

— Раскаяние, — произнес он, — ведет к отчаянию. А отчаяние к самоубийству. Вы как раз приблизились к завершению периода отчаяния, лейтенант.

Положение, в которое я попал, вполне соответствовало сегодняшнему совершенно нереальному дню. Они не могли говорить серьезно об убийстве, твердил я себе вновь и вновь, но уверенность моя довольно быстро таяла. Один только вид пистолета Олби заставлял адреналин быстро бежать по моим венам. Я почувствовал на лбу холодные капельки пота.

— Объясните-ка мне, — обратился я к заморышу, — почему это как раз сейчас я нахожусь на грани самоубийства?

— Непреодолимое чувство вины! — сказал он жестко. — Человек вашей профессии, посвятивший себя служению закону, убивает женщину, а потом, по иронии судьбы, он же должен раскрывать преступление, которое совершил. Не кажется ли вам, что лучше умереть, нежели пережить такой позор. Не расстраивайтесь! — Он противно захихикал. — Через несколько минут все будет кончено.

Горилла нетерпеливо пожал плечами:

— Хватит болтать! Пора браться за дело, Хэл!

— Не спеши. Надо позаботиться о кое-каких весьма существенных деталях! — холодно произнес его напарник.

Он перебросил мой пистолет в кобуре через спинку кресла, извлек из кармана своего пиджака пару белых нитяных перчаток, тщательно натянул их на руки и подошел к проигрывателю.

— Хорошая у вас вертушка, лейтенант! — воскликнул он в восхищении. — А не поставить ли какую-нибудь похоронную музыку? Как вам такая идея?

— Неужели вы думаете, что я — единственный коп, которому известно, что рыжеволосая, выдававшая себя за Трейси Тенисон в Рино, была в действительности сестрой Трейси, Луизой Фаулер? — проворчал я.

— Уверен в этом, — сказал он, хотя выглядел не очень-то уверенно. — Мы сделаем так, что полиция быстренько разберется, почему вы ее убили.

Он повернул ручку громкости у проигрывателя. Музыка зазвучала в полную силу.

Он зашел за кресло, поднял мой тридцать восьмой и вытащил его из кобуры. Его близорукие голубые глаза были до жути спокойны, когда он двинулся ко мне. У меня было два пути: не двигаться с места и быть убитым или вскочить с кресла и, вероятно, тоже быть убитым. Принятое мною молниеносное решение вызвало неприятное ощущение в желудке, тем более я знал, что Олби во всей этой раздаче попадал в фактор «икс». Я поднялся на ноги достаточно медленно, чтобы не пробудить его рефлексов.

— Сядь! — прорычал горилла.

— Если это не будет выглядеть как настоящее самоубийство, то грош цена вашим стараниям, — быстро и громко заговорил я, двигаясь от дивана к двери, ведущей в прихожую. — Единственный способ придать самоубийству надлежащий вид — это приставить к моему виску дуло моего собственного пистолета — а он в руке у Хэла — и спустить курок. Если Олби сейчас пристрелит меня, любой коп из службы шерифа сообразит, что кто-то осмелился поднять руку на полицейского.

Парочка морщин прорезала лоб амбала. Видать, пытался осмыслить мои слова. Однако партнер его не собирался медлить.

— Дай-ка мне пистолет, тупица! — прошипел Хэл. — И хватай его живо!

Подошла и моя очередь действовать, как и положено бесстрашному и находчивому лейтенанту. Я развернулся на каблуках и рванул со всех ног из квартиры. Я мчался вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Когда я достиг второго этажа, то услышал, как с грохотом за мной неслись преследователи, отставая всего на пару маршей. Как принято выражаться, смертельный ужас придает крылья. Оказавшись в вестибюле, я с силой толкнул стеклянную дверь на улицу, закачавшуюся взад-вперед от столь невежливого обращения, и, не задерживаясь, нырнул в подвальный этаж. Тут мне повезло: управляющий домом как раз отворял дверь собственного жилища. Времени на обвинения у меня не было, и я, толкнув его в спину, вместе с ним влетел в его квартиру. Я моментально запер дверь — и не только на задвижку, но и на цепочку. Затем огляделся и придвинул к двери стоявший неподалеку сундук. Тут послышался звук как при ударе. Повернув голову, я увидел, что управляющий лежит на полу, очевидно, потерял сознание от страха. К счастью, сперва у него подкосились ноги, что смягчило падение.

— Крайне сожалею о случившемся, — произнес я, как только он пришел в себя, — но меня пытались убить двое головорезов.

— Где они? — Он медленно поднялся на ноги, с безумным блеском в глазах. — Пойду присоединюсь к ним!

Если удача улыбнется мне, подумал я, то они должны клюнуть на раскачивающуюся на петлях дверь и выскочить на улицу. В нашем тихом районе пара парней, размахивающих пушками, обязательно привлечет внимание, так что им быстренько придется умерить свой пыл.

А пока я решил все же успокоить управляющего. Мне это удалось после того, как я пообещал ему бутылку скотча в виде компенсации. А через двадцать минут он согласился — уже за вторую бутылку — проводить меня до моей квартиры.

Дверь была распахнута настежь, но чужаков и след простыл. Я почувствовал себя намного лучше, увидав на кресле свой пистолет и поясную кобуру, и уж совсем хорошо, когда и то и другое удобно устроилось у меня на талии. Управляющий с притворным бурчанием принял стаканчик, поскольку он был налит не из предназначавшихся ему двух бутылок, и потом, удовлетворенно крякнув, удалился со своими трофеями.

Я устроился в кресле со второй порцией спиртного и понемногу пришел в себя.

Меня тревожили некоторые мысли. Почему бы, например, Хэлу и Олби не попытаться вновь инсценировать мое самоубийство. А раз так, то я должен как можно скорее разыскать убийцу Луизы Фаулер, что значительно повысило бы мои шансы остаться в живых.

Единственной зацепкой была Марди Роббинс, подруга Луизы, проживавшая с ней в одной квартире. И я решил не откладывать встречу с ней.

По дороге я остановился проглотить сандвич со свиной отбивной и выпить чашечку кофе, так что до места добрался лишь без четверти девять.

Как и говорила миссис Тенисон, здание это находилось в наиболее приличном конце Элм-стрит и представляло собой типичную новостройку. Квартира была на втором этаже. Я нажал на звонок и подождал несколько секунд, пока дверь мне не отворило некое дитя из космоса. У нее были волосы цвета только что скошенного сена. Они свисали до плеч, аккуратно обрамляя наивное личико. Однако густые ресницы не скрывали порочного взгляда ее прозрачных голубых глаз, а капризный изгиб губ как бы призывал к удовольствиям разнузданной сексуальной жизни.

На ней была надета совершенно прозрачная оранжевая туника, под которой, совершенно очевидно, больше ничего не было. Свет, льющийся из квартиры, освещал ее со спины, ясно подчеркивая чувственные изгибы ее тела. Как истинный джентльмен я не мог позволить себе пялиться на нее во все глаза, а потому бросал быстрые взгляды, и это было нелегко. Соски ее спелых, круглых грудей чуть не прорывали тончайшую ткань. Ноги и бедра вырисовывались особенно отчетливо и будили воображение. Обнаженные руки золотились коричневым загаром. Каждое движение девушки кружило голову.

Неожиданно меня перестал интересовать какой бы то ни было розыск. Я почувствовал себя дома.

— Вы, должно быть, один из наиболее приличных друзей Луизы? — Голос у девицы был притягательным. — Ее нет в городе, и я не знаю, когда она вернется. Вы, наверное, один из ее приятелей по игре?

— Точно, — кивнул я. — Эл Уилер Счастливчик.

— Вы на колесах, Эл?

— Да. Два из них спереди и два сзади, — заверил я ее.

— Тогда считайте, что у вас сегодня вечером свидание. Входите.

Она резко повернулась и вошла в дом. Ее ягодицы аппетитно задвигались.

Дитя из космоса обернулось ко мне, одарив потрясающей белозубой улыбкой:

— Я — Марди Роббинс, подруга Луизы. Мы делим с ней эту лачугу. Возможно, она говорила обо мне?

— Да, конечно.

— Где вы с ней встретились? В Вегасе?

— В Рино. Пару недель назад.

— Эта девчонка наверняка где-то поблизости. Где бы что ни происходило, она тут как тут. Своего не упустит… — Она оценивающе посмотрела на меня и быстро провела язычком по нижней губе. Эффект был что надо. — Уверена, вечеринка, на которую мы собираемся, не покажется вам скучной. Я имею в виду всякие сексуальные игры. Там всегда так. Обмен партнерами, немного порнушки.

— Вечеринка как вечеринка, что в этом нового? — пожал я плечами.

— Я и говорю, вам не будет скучно. Надеюсь, мы сможем и поплавать в бассейне. Там есть один по соседству.

— Очень хорошо.

— Джеми собирался подкинуть меня, но его колымага сломалась, и он сейчас рыдает в гараже. Вас просто небо послало мне, Эл! Я невероятно счастлива.

— Где это все будет происходить?

— В Парадиз-Бич.

— Там замечательно, — заметил я.

— В особенности сейчас! — фыркнула она. — Сезон-то прошел. Мы собираемся у Верблюда. Особняк принадлежит его старикам, но они сейчас в Европе, так что порядок!

— Представляю, как там будет шумно. А Верблюд, это кто?

— Конечно, не настоящее имя. Мы зовем его так потому, что он никогда не пьет воду.

— Только спиртное?

— Только спиртное.

— Хитро!.. Мне это нравится.

— Раз уж разговор зашел о спиртном, нам надо захватить с собой бутылку. Вас это устраивает, Эл?

— Вполне, — ответил я не моргнув глазом. А сам подумал, что за этот вечер это уже третья бутылка скотча, которую я кому-то вручаю.

— Ну, двинулись!

Она направилась к выходу, и снова ее ягодицы закачались передо мной. У меня просто руки зачесались дотронуться до них.

Она на секунду остановилась.

— Пэт Нелсон в городе. Думаю, он тоже будет там. Вы с ним знакомы?

— Не думаю.

— Игрок. Один из приятелей Луизы. Уверена, вы ее с ним встречали. На мой взгляд, это просто отвратительная распутная мразь, но, вероятно, страсть к игре делает выбор любовников очень странным.

— Страсть — это именно то, в чем все мы нуждаемся! — пробормотал я.

Она быстро взглянула на меня:

— Вот бы не подумала, что вам ее не хватает! Ведь она вспыхивает в ваших глазах всякий раз, когда вы моргаете!

Она удовлетворенно мурлыкнула, когда мы остановились перед винным магазином и купили скотч. Я опять еле сдержался, чтобы не положить ей руки на бедра. Позже, подумал я. Впереди вся ночь.

В самом начале одиннадцатого я вновь очутился в районе полумиллионеров, где параллельно пляжу выстроились в длинный ряд дома. Мы остановились перед зданием в стиле ранчо, приблизительно в полумиле от белого особняка, возле которого я уже побывал сегодня утром. Я заглушил мотор. Марди Роббинс, немного поколебавшись, сказала:

— Сделайте мне небольшое одолжение, Эл!

— Выкладывайте.

— Не могли бы вы сегодня ночью выступить в роли моего постоянного ухажера. Вечеринки у Верблюда становятся крайне разнузданными, и, поскольку Джеми со мной нет, кое-кому из парней могут прийти в голову нехорошие мысли.

— Мне это не доставит никакого труда! — заверил я ее.

Я наклонился и открыл дверцу с ее стороны. Пока Марди обходила машину, быстро отстегнул кобуру и сунул ее под переднее сиденье. Если атмосфера на вечеринке накалится до такой степени, что мне вздумается расстегнуть пиджак, то вид торчащего из-за пояса тридцать восьмого едва ли прибавит мне популярности.

Верблюд оказался высоким тощим малым, преждевременно облысевшим. Его осоловелые глаза говорили о том, что он уже изрядно принял.

В просторном и элегантном строении легко разместились два десятка людей, прибывших раньше нас. Мы направились прямо к бару, и я налил выпивку из своей бутылки скотча. Проигрыватель включили чуть ли не на полную мощность, так что разговаривать было невозможно. Марди представила меня своим знакомым, оравшим во всю глотку в надежде быть услышанными в этом гаме. Воспользовавшись тем, что она пошла танцевать с каким-то бородатым типом, походившим на беженца из общины хиппи, которой пришел конец, я снова наполнил себе стаканчик и вышел с ним на балкон, где было относительно тихо. Облокотившись на чугунные перила, я наблюдал за набегавшими на берег волнами.

— Вы пришли с Марди Роббинс? — раздался позади меня голос.

Я повернулся и увидел высокую брюнетку, неодобрительно разглядывавшую меня сквозь очки в толстой оправе. На ней были черный свитер с высоким воротом и клетчатая юбка до колен. Широкие плечи, маленькие груди, широкие плоские бедра и тяжелый зад. Зачесанные наверх волосы были собраны в небрежный узел.

— Марди и Джеми — близкая парочка, вам это известно? — слова она произносила невнятно. Потом глотнула мартини, возможно, в качестве противоядия.

— Джеми подвели колеса, — пояснил я.

— Весьма правдоподобная история! — Она попыталась усмехнуться, но верхняя губа плохо слушалась ее. — Как вас зовут?

— Эл, — ответил я.

— А я — Сэм, это от Саманты. Надо же было идиотам родителям наделить меня этаким именем! — Она быстро заморгала. — Не хотели бы заняться со мною любовью, Эл?

— Пока я трезв, вряд ли, — заявил я холодно.

— Ну ладно! — Она выразительно пожала плечами. — Я просто хотела защитить интересы Джеми, только и всего!

— Вы что-то не похожи на девочку-скаута.

— А на кого я похожа? — Пару секунд она ожидала ответа, потом уголки ее губ печально опустились. — Ладно, можете не отвечать, я и сама знаю. Просто я чувствую себя не в своей тарелке. Это не моя стихия.

— А где ваша стихия, Сэм? — вежливо поинтересовался я.

— Вон там. — Она кивнула на океан. — Обожаю подводное плаванье. Посмотрели бы на меня когда-нибудь в мокром купальнике: глаз не отвести!.. Вы знаете, сегодня утром здесь в Парадиз-Бич выбросило на берег утопленницу!

— Правда?

— Я читала об этом в газете. Неопознанная девушка, так там сказано.

— Весьма прискорбно.

— Вы не слишком разговорчивый, верно? — В голосе ее послышалось раздражение. — Меня мороз продирает по коже, когда я думаю об этой несчастной девушке. А ведь это могла быть я. Тем утром я плавала и ныряла часа два, не меньше.

В этот момент на балкон вышла Марди Роббинс в сопровождении высокого парня с атлетической фигурой и красивым загаром. Одет он был в какой-то немыслимый спортивный костюм. Густые светлые волосы выгорели на солнце, а в голубых глазах искрилась высокомерная самонадеянность. Я предположил, что ему около тридцати пяти лет и он наверняка пользовался успехом у женщин любого возраста.

— Привет, Марди! — сказала брюнетка. — Я тут беседовала с твоим новым другом. Правда, из него трудно вытянуть хотя бы одно словечко. — Затем она вопросительно взглянула на блондина: — Это твой катер я видела в море сегодня рано утром?

— Нет, — ответил он весело. — Я не вылезал из постели до полудня.

— Счастливая девушка! — пробормотала Сэм. — Кто бы она ни была.

— Познакомьтесь с Пэтом Нелсоном, Эл! — прервала ее Марди.

— Марди говорит, вы — из тех игроков, что приятельствуют с Луизой, — заявил блондин. — Значит, мы с вами напарники, мистер Счастливчик.

«Скажешь глупость, так она потом пристанет к тебе напрочь», — подумал я и решил уже сообщить ему свое настоящее имя. Вдруг, совершенно неожиданно, мне захотелось сохранить этот псевдоним: в жизни копа Эла Уилера не было ничего стоящего, не считая раскрытия убийств. А вот как там у Эла Счастливчика? Мне не составило особого труда представить себе Эла Счастливчика у стола с рулеткой, равнодушно ставящего целую гору фишек на номер тринадцать, в то время как ошеломленные зрители затаив дыхание следят за каждым его движением. Колесо завертелось, Счастливчик, зевая, глядит в потолок, а юркий белый шарик бежит, позвякивая, по кругу. Когда выпадает номер пять, он пожимает плечами и слегка морщится, видя, что все его фишки исчезли. Сзади кто-то шепчет, что Счастливчик проиграл уже шестьдесят тысяч…

— Вы любите играть, мистер Счастливчик?

Голос Нелсона вернул меня к действительности.

— Игра — моя жизнь, — просто ответил я.

— Вы давно знаете Луизу?

— Я встретил ее в Рино пару недель назад. Трейси Тенисон знаю куда лучше.

— Мир тесен! — широко улыбнулся он. — Ее муж — один из моих партнеров. Мы непременно сразимся с вами, Эл, когда вы в следующий раз будете в Вегасе. В «Кристалл-Инн». Уверен, вам там понравится.

— С удовольствием, Пэт.

То, что мы стали называть друг друга по имени, получилось само собой, ведь мы теперь как бы давнишние приятели-игроки.

Сэм допила свой бокал и протянула его Нелсону:

— Угости меня еще одним.

— Я помогу тебе раздобыть выпивку! — решительно заявила Марди и утащила ее в гостиную.

— В трезвом состоянии эта Сэм — холодная рыба, но стоит ей накачаться, в нее вселяется настоящий бес: не дает проходу ни одному мужику, — задумчиво произнес Нелсон.

— Видимо, ей необходимо согреться, чтобы компенсировать тот холод, который испытывает она, ныряя под воду?

— Поразительная теория! — рассмеялся Нелсон. — Получается, для того чтобы подогреть какую-нибудь девку, ее надо предварительно охладить.

— Вы — человек, как я понимаю, с немалыми возможностями, у вас — собственный катер.

— Катер не мой, — быстро возразил он. — Дейн разрешает мне пользоваться им, когда я здесь бываю. А вообще-то это суденышко его жены. Но я никогда ее не видел, она не выносит игроков.

Я слегка удивился:

— И в то же время приобретает для Дейна часть акций игорного заведения?

— Она просто решила, что хоть что-то сэкономит, если Дейн будет играть там, где ему причитается часть прибыли. — Он улыбнулся. — Но самое смешное, Эл, что Дейн с того самого дня, когда его супруга приобрела эти акции, больше не играет за нашими столами! Это стало ему неинтересно.

— Я слышал, он сейчас в Вегасе?

Нелсон покачал головой:

— Думаю, что так Дейн сказал жене. Он не появлялся в «Кристалл-Инн» вот уже пару месяцев.

Внезапно многоголосый гул и звуки музыки перекрыл неистовый вопль. На террасу выскочила перепуганная Марди Роббинс, преследуемая бородатым типом, с которым она не так давно танцевала.

— Эл! — взмолилась Марди. — Прогоните его!

Она спряталась за моей спиной. Бородатый же с похотливым блеском в остекленевших глазах продолжал преследование.

— Прекрати! — крикнул я, но с таким же успехом мог бы обратиться и к локомотиву. Из-за его плеча выглядывало лицо Сэм, выражавшее крайнее возбуждение.

— Сегодня Джеми нет, — раздраженно пробормотал бородатый, — поэтому Марди моя на сегодня: я первым сделал заявку. — Его глаза сузились, когда он взглянул на меня. — Прочь с дороги, мальчишка! Иначе я оторву тебе руку и проломлю ею твою башку!

Я изо всей силы вдарил ему по левому колену, это заставило его остановиться. Стоявший подле меня Нелсон, грациозно развернувшись на одной ноге, нанес ему ребром правой руки резкий удар по шее. Бородач испустил придушенный крик. Колени у него подогнулись, и он, повалившись на бок, замер на полу, как будто всю жизнь только о том и мечтал, чтобы превратиться в коврик.

— Благодарю, — сказал я с сомнением в голосе.

— Сущие пустяки! — подмигнул мне Нелсон. — Все это — ради Марди, не так ли?

— Марди! — презрительно воскликнула Сэм. — Почему все в таком восторге от этого маленького ничтожества? Я хочу знать, что у нее есть такого, чего нет у меня?

— Всего, — подсказал Нелсон.

— Сначала Луиза, теперь Марди. Думаю, пришло время сделать кое-что, чтобы снискать расположение Нелсона. — Брюнетка сорвала с носа очки и сунула их Нелсону. — Вот, держи!

Он взял очки и с недоумением посмотрел на них. Сэм между тем в один момент стащила свитер через голову и оказалась в черном лифчике без бретелек. Затем расстегнула «молнию» на юбке и потянула ее вниз, быстро вращая бедрами, в результате чего юбка съехала до лодыжек. Трусики на ней тоже были черные.

— Сэм, — дрожащим голосом заговорила Марди, — не надо.

— Заткнись! — заорала брюнетка, сдернула черный лифчик и швырнула его на пол.

Когда же она стянула трусики и кинула их с презрением в угол, на балконе воцарилась мертвая тишина. Она стояла перед ними абсолютно обнаженная и вызывающе улыбалась.

— Ну? — Ее голос прозвучал открытым вызовом.

В одежде тело брюнетки выглядело неуклюжим и неповоротливым, но без одежды оно было почти совершенным. Кожу покрывал теплый медовый загар. Небольшие с розовыми торчащими сосками груди имели красивую округлую форму. Бока у нее были гладкие, а некоторая тяжесть бедер компенсировалась длиной ног с тонкими лодыжками. Внизу ее живота располагался аккуратный треугольник густых вьющихся волос. От нее исходило какое-то особое женское тепло, так что ни о чем другом уже думать не приходилось.

— Эй, Сэм, — вкрадчиво произнес Нелсон, — каким образом удавалось тебе скрывать все это?

— А сам ты не мог выяснить, Пэт? — Она медленно, чувственным жестом провела ладонями по бедрам. — Верни мне мои очки, без них я ровным счетом ничего не вижу!

— Пойду прогуляюсь по берегу. — Голос Нелсона звучал нарочито равнодушно. — Если ты хочешь получить свои очки, Сэм, тебе придется догнать меня.

— Даже так? — пробормотала она.

— А как же еще? — усмехнулся он. — Надень снова свою одежду, и тогда я не позволю тебе ловить меня.

Сэм залилась счастливым смехом:

— Ладно, зверюга, договорились!

Нелсон прошел в конец балкона, где имелись деревянные ступеньки, ведущие к пляжу. Сэм последовала за ним. Я заинтересованно рассматривал ее со спины. Небольшие, но приятно округлые ягодицы оставались неподвижными при ходьбе. Ничего, со временем, после нескольких упражнений, она изменит походку. Нелсон ей в этом поможет. Но тут болезненный стон с пола напомнил нам о бородатом парне.

— Эл, — беспокойно сказала Марди, — прошу вас, отвезите меня домой. Я уже по горло сыта этой вечеринкой!

— Хорошо. А не хотите ли сорвать с себя одежду и погоняться за мной по пляжу?

— Отвезите меня домой, — простонала она.

Мы нашли хозяина дома в переднем холле. Теперь его осоловелые глаза еще и остекленели. Он сделал неуверенный шаг нам навстречу, но понял, что лучше прислониться к стене.

— Спокойной ночи, Верблюд! — вежливо произнесла Марди.

— Еще рано, — запротестовал он. — Веселье даже не началось. Большинство еще даже не скинули с себя одежду.

— Ей необходимо лечь в постель с ее хорошим другом, — объяснил я ему.

Хозяин попытался осмыслить мой ответ, но понял, что это бесполезно.

— Послушай, золотко, — пробормотал он, — в следующий раз непременно захвати с собой Луизу, ладно?

— Если она вернется из Невады или откуда-то еще, — ответила Марди. — Ведь она отсутствует уже почти три месяца, Верблюд.

— Она вернулась. — Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. — Да, точно, вернулась. Была здесь вечером в прошлую субботу с… черт, как же его? Ты знаешь партнера Пэта в его игорном деле.

— Дейн Тенисон? — быстроспросил я.

— Нет, — решительно покачал головой Верблюд. — Другой. Которого я не выношу. Ага!.. — Пальцы не послушались его, когда он попытался ими прищелкнуть. — Вспомнил! Чак Фенвик! Вот с кем она приезжала!

Глава 4

Я осторожно сидел на стуле, который, как мне казалось, мог развалиться под моей тяжестью, и пил кофе, великодушно приготовленный Марди. Она сидела против меня на продавленной кушетке. Правильные очертания ее фигуры дразняще манили сквозь легкую оранжевую ткань. Очаровательная грудь слегка приподнималась при каждом вздохе.

— Крайне сожалею, что вечеринка оказалась такой отвратительной, Эл! — заговорила она извиняющимся тоном. — Но по большей части все они — друзья Луизы, вот я и подумала, что вам будет интересно с ними встретиться.

— На все это стоило посмотреть, — заверил я ее.

— Мне никто из них особенно не нравится, но Джеми любит там бывать, чтобы иметь возможность наблюдать за ними.

— Наблюдать?..

— Он пишет диссертацию об азартных играх, только это должно остаться между нами. — Она наморщила лоб. — Знаете, я расстроилась, когда Верблюд заявил, будто Луиза была там в прошлую субботу. Ведь я ее лучшая подруга, раз делю с ней эту квартиру, да и вообще… Она могла хотя бы позвонить. Но, конечно, Верблюд был пьян, не так ли? Возможно, он все напутал?

— Очень может быть, — пробормотал я и проглотил последнюю каплю отвратительного кофе.

— Почему вы отвечаете мне так сердито? — обеспокоилась она.

Я мысленно приказал себе быть поосторожнее.

— Я не сержусь, а улыбаюсь.

— В следующий раз, если захотите улыбнуться, лучше уж сердитесь, Эл! Да я и не обижаюсь, просто у меня разгулялись нервы после того, как этот ужасный бородач гонялся за мной по всему дому. А потом я еще испугалась, что Пэт Нелсон убил его и мы все загремим в тюрьму. А Сэм-то хороша! — Она с сомнением покачала головой. — Вам когда-нибудь приходилось наблюдать столь отвратительное представление?

— Вы ее не любите?

— Сэм Конви очень сложная девушка. Она слишком много пьет, а потом становится как сумасшедшая. Нет, она мне не слишком нравится!

— Она живет в Парадиз-Бич?

— Да, рядом с Верблюдом. Он поэтому и пьет все время. Кто бы не пил, имея такую соседку? — Ее блестящие голубые глаза благосклонно посмотрели на меня. Или мне это почудилось. — Принести вам еще кофе, Эл?

— Нет, благодарю! — Я чуть не содрогнулся. — А вот выпить чего-нибудь было бы в самый раз.

— Вы имеете в виду спиртное? Жаль, что мы оставили ваш скотч на вечеринке. — Она на секунду задумалась. — Не уверена, что у меня что-нибудь есть, но я посмотрю на всякий случай…

Я старался не смотреть на ее радостно подпрыгивающую высокую грудь, когда она выходила из комнаты, потому что она все-таки была девушкой Джеми. Да, явно жизнь Эла Счастливчика столь же скучна, как и у профессионального копа Эла Уилера.

Марди принесла с кухни большой графин, почти до краев заполненный какой-то темно-красной жидкостью.

— Это все, что мне удалось отыскать, Эл. Скорее всего, осталось после одной из вечеринок Луизы. — Она медленно прочитала этикетку: — «Бургундское вино». Так написано. Пятнадцать процентов алкоголя. Это хорошо?

— Давайте проверим, — предложил я осторожно.

Она наполнила вином два небольших фужера. Что-то вроде уксусной кислоты, но все же лучше, чем кофе.

Марди немного отпила из своего фужера, и ее лицо прояснилось.

— Мне это нравится! — объявила она. — Совсем не похоже на алкоголь, верно?

— Я не уверен, что это вообще на что-либо похоже, — признался я. — Они что, всегда на вечеринках Луизы пьют подобную дрянь?

— Что принесут, то и пьют. Первой всегда напивается Сэм и становится необычайно влюбчивой. Луиза постоянно приглашает к себе одних и тех же партнеров по игре, ну и мне приходится присутствовать из-за диссертации Джеми.

— Вы когда-нибудь встречались с сестрой Луизы Трейси Тенисон?

— Нет, но зато пару раз видела ее мужа вместе с Луизой. Он вроде бы симпатичный, но никогда нельзя быть уверенной. Я имею в виду, как можно встречаться с родной сестрой своей жены? — Она поднялась, наполнила свой фужер и вернулась на прежнее место на кушетке. — Хорошее вино! Знаете, Эл, вы ничуть не похожи на остальных игроков. Вы мне нравитесь!

— А что скажете про Пэта Нелсона?

Она поджала губы:

— Я уже говорила, что это отвратительный тип, развратный. Кстати, его партнер, Чак Фенвик, не лучше.

— Это тот парень, с которым Луиза была в доме Верблюда в прошлую субботу? — подсказал я.

— Если Верблюд ничего не напутал, — с сомнением в голосе ответила она. — Лично мне кажется, что в голове у Верблюда полнейшая мешанина из дат, людей и событий.

— Откуда у Луизы деньги для игры в казино?

— Не знаю, никогда не спрашивала. — Она поднесла фужер к губам, осушила его, потом пошла налить еще. — Вы ведь вряд ли относитесь к тем мрачным людям, которые считают, что все должны непременно чем-то заниматься, правда? В противном случае вы бы меня осуждали. Мой отец оставил мне немного денег. Мне их вполне хватает, поэтому я могу не работать, а просто наслаждаться жизнью, что и делаю с удовольствием. — Она нахмурилась, о чем-то задумавшись. — Но иногда мне приходит в голову, что в жизни должно быть нечто большее, чем Джеми.

Она выпила полный бокал зараз, будто это был лимонад, и вновь отправилась за вином.

— Эй! — воскликнул я. — Это уже четвертый фужер!

— Знаю. Но на меня совершенно не действует. Пятнадцать процентов алкоголя — эта надпись лишь для повышения цены, верно?

Налив себе еще, она опять уселась на кушетке.

— Не поймите мои слова превратно, Эл, — заговорила она с подкупающей искренностью. — Мне очень нравится Джеми, но он для меня скорее старший брат. Рядом с ним спокойно и уютно, но не более того. Я все чаще и чаще задаюсь вопросом: а где же радость и волнение? Где безумное счастье? Ответ прост: с Джеми этого не будет, определенно! — Она застенчиво улыбнулась. — Хотите, скажу один секрет? Я даже была довольна, что у него сломалась машина и отпала необходимость ехать на эту мерзкую вечеринку Верблюда. Но когда вы неожиданно появились, я решила пойти туда, лишь бы провести вечер с вами.

— Весьма польщен.

Я плохо вникал в смысл ее слов, поскольку меня волновала совсем другая проблема: если выпить еще один фужер бургундского, не сведет ли мне зубы так, что они повыскакивают из десен?

— Что вы думаете обо мне, Эл, дорогой?

Ее проникновенный голос заставил меня моментально забыть и о зубах, и о вине. Вскинув голову, я увидел, какими голодными глазами она смотрит на меня и как ярко блестят они под густыми ресницами. Фужер ее снова был пуст.

— Думаю, вы очень умная, Марди! — пробормотал я.

— Умная? — проворчала она. — Ни разу в жизни не получала такой характеристики. Все-таки вы такой же, как и все эти мерзкие игроки. Вы совершенно не разбираетесь в девушках!

В ее глазах мелькнул злой огонек, и я понял, что следует ждать неприятностей. Поэтому предусмотрительно пригнул голову как раз за секунду до того, как ее пустой бокал разбился о стену позади меня.

— Марди, золотко, — затараторил я. — Вы же меня не…

— Заткнитесь! — рявкнула она совсем как боцман на параде, и я послушно «заткнулся». — Вы меня разочаровали, Эл Счастливчик, — продолжала она хрипло. — Я вообразила, что вы отличаетесь от остальных, но вы точно такой же!

— А каким вы желали бы меня видеть? — занервничал я.

Она встала и, презрительно усмехнувшись, посмотрела на меня.

— Как же вы похожи на этого отвратительного Пэта Нелсона, но меня это ни капельки не удивляет! Вам нравятся такие, как Сэм Конви, которая, напиваясь, срывает с себя всю одежду. Ну что ж, вам повезло, Эл Счастливчик!

Я открыв рот наблюдал, как она быстро стянула с себя тунику и осталась в крошечных прозрачных трусиках. Затем подсунула большой палец под резинку трусиков и медленно, невероятно медленно, избавилась от них.

— Ну? — Она уперла руки в бока. — Как я в сравнении с Сэм?

Подобный вопрос требовал серьезного ответа, поэтому я не стал спешить. Обе девушки были полностью покрыты золотистым загаром, правда Марди, несомненно, имела более развитые формы. Ее полные груди с коралловыми сосками вызывали в мужчине определенную реакцию. У обеих — длинные стройные ноги, и я бы затруднился сказать, чьи мне нравились больше. То, что скрывалось под вьющимися волосами на лобке, просто поразило мое воображение.

— Ну? — повторила она. — Что скажете теперь?

Я не знал, что сказать, я вообще уже ничего не соображал.

Марди направилась ко мне, слегка покачивая бедрами. Ее нетвердая походка свидетельствовала, что она здорово пьяна. Подойдя ко мне, она опустилась на колени прямо между моих ног и резко сжала рукой мой возбужденный член. Это было сделано с такой силой, что я подскочил на стуле.

— Вижу, вы уже готовы заняться со мной любовью. — Она говорила неразборчиво, искоса наблюдая за мной. Ее пальцы продолжали орудовать у меня в брюках. Вдруг Марди закатила глаза, и ее голова упала на мои колени.

Она пару раз простонала и утихомирилась.

К тому моменту, когда я перетащил ее на кровать и прикрыл одеялом ее прекрасные плечи, Марди Роббинс уже тихонько похрапывала. В подобной ситуации профессиональный игрок непременно бы расправил плечи и насмешливо улыбнулся. К черту Эла Счастливчика! Я решил, что этот бездельник родился неудачником. Во мне тут же проснулся профессиональный полицейский. Сама судьба подарила ему возможность осмотреть без помех квартиру, которую Луиза Фаулер делила с Марди.

Я нашел вторую спальню, имевшую явно нежилой вид, и догадался, что это комната Луизы. В ящиках комода хранилось несметное количество нарядного белья, чулок и других необходимых предметов женского туалета. В стенном шкафу широкий ассортимент всяких платьев, и я уже было собрался захлопнуть дверцу, как вдруг мое внимание привлек странный узел в дальнем углу. Разобрав его, я обнаружил голубую блузку и полинявшие джинсы. Именно это было на Луизе, когда я встретился с ней в Рино, и в этом она отправилась со мной вместе в Кармел. Каким же образом одежда оказалась в шкафу, если, как уверяет Марди, Луиза не была здесь вот уже несколько месяцев?

Мои часы показывали, что уже начался новый день, и я решил, что мои проблемы могут обождать, пока я немного посплю. Я вышел на улицу и зашагал к ожидавшему меня у обочины автомобилю.

Минут через двадцать, остановившись перед своим домом, я сунул руку под сиденье, но, к ужасу своему, не обнаружил там пистолета и кобуры. Я тотчас ощутил пульсирующую боль в желудке. Что за чертовщина? Пистолет должен быть здесь! Еще несколько минут лихорадочных поисков окончательно убедили меня, что мое оружие исчезло.

Я тщательно раскурил сигарету, пытаясь сосредоточиться. Несомненно, Хэл и Олби, вооружившись моим пистолетом, терпеливо ожидают, когда я приду, чтобы на этот раз более удачно организовать задуманное «самоубийство». Но ведь у меня, как у полицейского, есть своя гордость. Что будет, если я позвоню шерифу и попрошу прислать сюда ближайшую патрульную машину, а в квартире никого не окажется? «Бесстрашный Уилер»! Я уже слышал их злорадный хохот в свой адрес. «А, это тот парень, что боится возвращаться к себе домой. Можем поспорить, он просто выбросил свой пистолет, потому что испугался, что угодит в себя, вытаскивая его из кобуры».

Конечно, есть управляющий. Но представляю, какова будет реакция, если я осмелюсь разбудить его среди ночи и сказать, что те двое головорезов, которые пытались ухлопать меня днем, возможно, находятся в квартире, да еще попросить войти туда первым!

— Ты что, трус, Эл Уилер? — спросил я себя и стал обдумывать дальнейшие действия. Когда сигарета была докурена, я решил, что тянуть дальше не имеет смысла. Одна надежда: если мне не повезет, округ же не поскупится на похороны.

На ватных ногах я пересек вестибюль своего дома. Когда я поднимался по ступенькам, они вообще меня не слушались, а сердце колотилось так, словно вместо него в груди был вмонтирован взбесившийся метроном. Я вставил ключ в замочную скважину, осторожно повернул его, слегка приоткрыв дверь, и присел на корточки. Тишина вокруг была зловещей. Я широко распахнул дверь и бросился в прихожую головой вперед. Проехался на животе по натертому паркетному полу, и вдруг моя правая рука слегка задела какой-то металлический холодный предмет. Пошарив поблизости, я ухитрился вновь обнаружить его и чуть не заорал от радости: в руке у меня был пистолет! Я тотчас поднялся на ноги и, пятясь назад к входной двери, стал искать левой рукой выключатель на стене. Когда наконец свет зажегся, я увидел, что прихожая пуста. Я медленно двинулся по направлению к гостиной и в последний момент совершил летящий прыжок сквозь распахнутую дверь. И тут же убедился, что мои предположения подтвердились лишь на пятьдесят процентов. Только один парень ждал меня здесь. Впрочем, слово «ждал» не совсем уместно. Олби сидел согнувшись в кресле, а из пулевого отверстия между глаз стекала по его лицу струйка свежей крови.

Я быстро удостоверился, что в квартире больше никого нет, и вернулся в гостиную. На кушетке валялась пустая кобура. На мгновение я оцепенел, а потом попытался сообразить, что же случилось с моим тридцать восьмым. Я с ужасом посмотрел на пистолет, который сжимал в руке. Проверив обойму, я удостоверился, что не хватает одного патрона. Скорее всего, пуля, выпущенная из моего личного оружия, обнаружится где-то в черепушке у Олби. Уверен, гориллу ухлопал Хэл, но почему?

«Ну и ловкий же ты детектив! — прозвучал у меня в голове насмешливый голос. — Олби убит в твоей квартире из твоего пистолета, и преступник бросает оружие в твоей прихожей, как раз надеясь на то, что ты окажешься достаточно глупым, чтобы поднять его».

Достав из кармана носовой платок, я уж было собрался стереть с пистолета отпечатки моих пальцев, как вдруг невольно рассмеялся. Какой бы сумасшедшей ни казалась эта история, все же правдоподобнее будет, если на пистолете найдут мои отпечатки. Все-таки, мрачно подумал я, направляясь к телефону, это не Эл Счастливчик родился неудачником.

Через пару часов после того, как, казалось, весь мир протопал через мою квартиру, я остался наедине с шерифом Лейверсом. Громадная туша шефа уменьшила в размере мою просторную кушетку. Его тяжелые челюсти выглядели так, будто их накрепко схватил быстро твердеющий бетон.

Наконец с видимым усилием шериф разжал рот:

— Док Мэрфи сказал, что смерть наступила где-то в районе часа и половины второго. У вас есть алиби на это время, Уилер?

— Нет, сэр. — Я тихонечко откашлялся. — Видите ли…

— Знаю, — повысил он голос. — Девица Роббинс напилась и заснула мертвым сном, поэтому вы уложили ее в кровать и обыскали ее квартиру, прежде чем вернуться сюда. Вы обнаружили, что ваш пистолет украден из-под переднего сиденья машины, и решили, что те двое хулиганов дожидаются вас в вашей квартире, чтобы прикончить. И вместо того чтобы вызвать на помощь ближайшую патрульную машину, вы храбро бросились головой вперед в свою прихожую и ухитрились по пути схватить орудие преступления.

— Понимаю, все это звучит немного дико, но…

— «Немного дико»? — Лицо его побагровело. — Эта чертова история с самого начала является самой дикой фантазией из всех, какие мне когда-либо доводилось выслушивать, включая сказки про всяких там белоснежек… — Он провел ладонью по челюсти, издав при этом глухой неприятный звук. — Вы признаете, что имели в Рино и Кармеле близкие отношения с этой девицей Фаулер, представившейся вам под именем своей сестры. А откуда же мне знать, что ваша связь не была куда более длительной, чем уверяете вы? Может, вы и правда убили пресловутую Фаулер, а два хулигана были единственными свидетелями, знавшими о ваших отношениях с ней. Может, они пытались шантажировать вас, а вы, может, задумали убить их сегодняшней ночью, но один удрал. Что скажете на это?

— Неужели наша долгая совместная работа дает вам основания высказывать подобные вещи, шериф? — произнес я с горечью.

— Какого черта?! — пожал он массивными плечами. Его необъятное пузо затряслось с невольной симпатией. — Представьте, как это может выглядеть со стороны: коп убивает невооруженного человека в своей собственной квартире. Прекрасный заголовок для газеты!

— Когда вы собираетесь арестовать меня, прямо сейчас или чуть позже?

— Не обижайтесь, Уилер! — Он выудил сигару из нагрудного кармана и сорвал с нее целлофановую обертку с таким мрачным удовлетворением, будто сдирал кожу с меня. — Возможно, я временно отстраню вас от работы и передам дело в городское управление.

— Прекрасная идея! — восхитился я.

— Ха? — презрительно фыркнул он. — Еще один отпуск! Всего лишь через неделю после того, как вы приступили к выполнению своих обязанностей! Нет, Уилер, ничего не выйдет! На этот раз вы будете расследовать преступление обычными методами! Будете действовать под моим личным руководством. Это понятно?

Я медленно покачал головой:

— Уж лучше отстраните меня от работы.

— Почему вы… — Голос у него сорвался, и он издавал что-то наподобие индюшачьего кудахтанья, похожего на благодарственный молебен.

— По какой-то идиотской причине мне отведена в данном деле роль козла отпущения, — быстро заговорил я. — Хэл стремится либо убить меня, либо добиться моего отстранения от расследования. Когда он не смог инсценировать мое самоубийство, то решил пустить в расход Олби, с тем чтобы подставить меня. В любом случае, отстранив меня от дела или запретив действовать так, как я считаю нужным, вы сыграете на руку этому подонку, шериф!

Густое облако едкого сигарного дыма сконцентрировалось над его головой, пока он неохотно обдумывал мои слова.

— Ладно! — хмыкнул он наконец. — Но для вас лучше как можно быстрее добиться хоть каких-то положительных результатов — я могу и передумать.

— Спасибо, шериф! — произнес я прочувствованно. — Я всегда знал, что под непробиваемым слоем жира у вас бьется доброе сердце!

Он, подняв свое грузное тело с кушетки, неторопливо направился к двери. Тут я вспомнил еще об одном деликатном вопросе, которого мы не коснулись, и бросился ему наперерез.

— Этот Хэл — убийца. Он может повторить свою попытку, шериф.

— Ну и что?

— Но ведь мой пистолет на баллистической экспертизе. — Я широко развел руками. — Не имею ничего против того, чтобы стать живой наживкой для убийцы, но без оружия?..

Отталкивающая улыбка искривила его лицо.

— Здесь есть парочка моментов, лейтенант. Во-первых, о существовании этого Хэла я знаю лишь с ваших слов. Может, он — плод вашей фантазии, придуманный вами в трудную минуту. И во-вторых, я ожидаю, что вы представите нам этого бандита живым, а не мертвым: мертвый Хэл не поможет вам выпутаться. — Он просто весь светился садистским весельем. — Так что в ваших собственных интересах, Уилер, в данный момент обойтись без пистолета.

— Что скажете, если я подарю вам собственный труп? — спросил я мрачно. — Это бы удовлетворило вас?

— По крайней мере вопрос бы был закрыт.

Он вышел в коридор, и я, прежде чем захлопнуть за ним дверь, услышал довольный смешок.

Глава 5

Парадиз-Бич купался в лучах полуденного солнца, когда я припарковал машину возле особняка в стиле ранчо, обращенного окнами на океан. Четыре часа сна оставили меня с воспаленными глазами и в дурном настроении, меня не радовало даже то, что я все еще жив.

После шестого звонка Верблюд соизволил наконец отворить дверь. Взглянув на него, я сразу почувствовал себя лучше. Совиные глаза были приоткрыты ровно на столько, что можно было увидеть налитые кровью белки, а сморщенная, восковая кожа на лице выглядела как гнилое яблоко. Солнечные лучи плясали на его лысой макушке, что его, видимо, здорово раздражало.

— Уходите. Дайте умереть в мире, Эл Счастливчик, — проворчал он.

— Счастливчик — был вчера вечером, а сегодня — Уилер, — твердо произнес я. — Лейтенант Уилер. — И сунул ему под нос свой значок.

— В данный момент я готов поверить чему угодно, но давайте уйдем с этого ужасного пекла!

Он развернулся и заковылял в дом. Я последовал за ним. В гостиной творилось что-то невообразимое. Уйма грязных стаканов, многие были разбиты и валялись на полу; сигаретные окурки не только переполняли пепельницы, но и засыпали весь ковер, всюду темнели не просохшие еще винные пятна; в углу пьяно скособочилась пара стульев с отломанными ножками, а бронзовый бюст Наполеона выглядел более чем легкомысленно из-за оранжевых трусиков, переброшенных через его плечо.

Верблюд ухитрился доплестись до бара и резким взмахом руки освободил стойку от грязных фужеров, разлетевшихся вдребезги на полу. Затем, порывшись на верхней полке, он с победным кличем извлек бутылку скотча:

— Присоединитесь, лейтенант?

— Нет, благодарю.

Он налил себе солидную порцию и, игнорировав содовую и лед, одним махом выпил все до конца.

— Возможно, я останусь жив. — Он искоса посмотрел на меня. — Загадочный субъект сбросил маску и предстал перед нами в истинном обличии представителя закона! Полагаю, вы пришли не веселиться.

— Я тут в связи с Луизой Фаулер. Когда я уезжал отсюда с Марди вечером, вы упомянули, что Луиза была у вас в прошлую субботу.

— Точно. С Фенвиком, — подтвердил он.

— Как она себя чувствовала?

— Превосходно. — Он заморгал в недоумении. — А почему вы спрашиваете?

— Марди уверяет, что Луиза не появлялась в их квартире вот уже два или три месяца. Последний раз ее видели в Рино десять дней назад. А потом, в субботу, она оказывается у вас на вечеринке.

— Это что, так важно?

— Помните неопознанное тело, которое вчера утром выбросило волнами на берег? Так вот, это Луиза Фаулер.

На мгновение у него был такой вид, будто я с силой вдарил ему между глаз. Потом он быстро выпил и налил еще.

— Бедная девочка, — приглушенно произнес он. — Как это произошло?

— Ее убили, сначала выстрелили в затылок, а затем тело сбросили в воду. Все, что вы сможете сообщить мне о ней, поможет в расследовании преступления.

— Ну что сказать? — беспомощно пожал он плечами. — Я знаю ее около года. Как-то раз ее привел ко мне на вечеринку Пэт Нелсон, мой приятель еще со старших классов. Потом я был в гостях у нее, где встретился с Марди и ее приятелем Джеми. Через какое-то время мы стали часто собираться здесь. Луиза, Пэт, его партнеры, Чак Фенвик и Дейн Тенисон. Не могу сказать, что хорошо знаю кого-то из них. Просто с ними интересно проводить время, понимаете?

— Ну а что в ту субботу?

— Луиза выглядела превосходно. — Он робко посмотрел на меня. — Насколько помнится, она пробыла здесь совсем недолго. Они оба ушли часа через два, а то и раньше. Вроде бы она что-то такое говорила, что ей крупно повезло в Рино и теперь она хочет попытать счастье в Вегасе.

— Марди Роббинс была на той вечеринке?

— Нет. Я приглашал ее, но в тот вечер она встречалась с Джеми или что-то в том же роде.

— Что-нибудь еще вспомните?

— Право, не знаю… — неуверенно улыбнулся он. — Боюсь, я не смогу особенно помочь.

— Почему? Все отлично!.. Вам что-нибудь известно о личной жизни Луизы?

— Лишь то, что она была заядлым игроком и делила ту ужасную квартирку с Марди Роббинс. — На лице у него появилось простодушно-удивленное выражение. — Подумать только, как мало мы знаем о своих друзьях!

Звук чьих-то шагов на балконе избавил меня от необходимости комментировать эту прописную истину. В гостиную вошла Саманта Конви в белом купальнике, облегавшем ее загорелую фигуру столь плотно, что он казался просто нарисованным. Мокрые черные волосы свободно падали на плечи. Она была похожа на водяную нимфу, только что вышедшую из океана.

— Привет, Верблюд, — произнесла она хриплым голосом.

— Привет, Сэм! — у него хватило сил протянуть ей пару пальцев.

Она близоруко прищурилась сквозь очки и вежливо улыбнулась мне:

— Мы не встречались с вами раньше?

— Встречались. Здесь. Прошлым вечером.

— Да, конечно, — пробормотала она неуверенно.

Верблюд вытаращил глаза:

— Сэм, это же…

— Эл Счастливчик! — Я бросил на него предупреждающий взгляд.

— Точно, Эл Счастливчик, — быстро подтвердил он.

Высокая брюнетка опустилась в ближайшее кресло и тяжело вздохнула:

— Чувствую себя совершенно разбитой сегодня. Даже не смогла нырять. Только быстро поплавала туда-сюда, чтобы стряхнуть с себя эту паутину. — На лице у нее появилось недоумевающее выражение: — Верблюд, ты не помнишь, во сколько я ушла с вечеринки?

— Нет, помню только тех, кто болтался здесь в шесть утра, — мрачно буркнул он. — А что?

— Какая-то чертовщина! — Она неуверенно рассмеялась. — Никак не могу найти шмотки, в которых была вчера.

— Черный свитер, — сказал я. — Шотландская юбка.

— Фантастическая память. — Она посмотрела на меня с милой улыбкой.

— А под ними, — продолжал я увлеченно, — черный бюстгальтер без бретелек и трусики под стать.

Ее лицо окаменело.

— Вы отвратительны.

— Я превосходно все помню, — сказал я. — Все это вы посрывали с себя на балконе — прежде чем погнаться за Пэтом Нелсоном по пляжу в чем мать родила.

— Я вернусь позднее! — Она вскочила с кресла, яростно взглянув на Верблюда. — После того, как этот похабник уберется отсюда!

Она демонстративно повернулась ко мне спиной и гордо вышла из комнаты.

— У Сэм есть проблема, — прошептал Верблюд.

— Знаю, — тоже шепотом ответил я. — В пьяном виде она секс-бомба, а в трезвом — льдышка.

— Более того, — сообщил он. — Отрезвев, она совершенно ничего не помнит о том, что вытворяла, будучи пьяной. Такое ощущение, что строгий цензор в ее мозгах вычеркивает все воспоминания, пока она снова не напивается.

— Так она что, на какой бы вечеринке ни побывала, потом ничего не может вспомнить, пока опять не загрузится?

— Вы правы, лейтенант! В ней как будто уживаются два разных человека: мисс Чопорность, когда она трезва, и мисс Похоть, когда загружена. Причем эти личности каждая сама по себе.

Душераздирающий, отчаянный вопль заставил меня выбежать на балкон. Там застыла Сэм с выражением крайнего ужаса на лице. В одной руке она держала свитер и юбку, а в другой — черный лифчик и трусики.

— Не верю, — простонала она. — Это невозможно… Я не могла… Я не должна была…

В этот момент Сэм, видимо, узнала меня, она развернулась и бросилась вниз по ступенькам, ведущим на пляж.

— Травма, — пробормотал за моей спиной Верблюд. — Мисс Скромность повстречалась с мисс Похотью.

Я быстро взглянул на него:

— Как вылечить подобную травму?

— Напиться!

— Где она живет?

— Рядом. — Он ткнул пальцем через плечо. — Белая вилла в испанском стиле.

— Никуда не уходите, — предупредил я, — скоро вернусь.

— Стяните там какую-нибудь выпивку, — взмолился он. — Не уверен, что мне надолго хватит этой бутылки.

Я спустился по деревянным ступенькам, по пляжу прошел к соседнему дому и, поднявшись по бетонной улице, оказался во внутреннем дворике. Распахнутые настежь французские двёри явно приглашали войти. У противоположной стены располагался огромный полукруглый бар. Брюнетка за стойкой смешивала коктейль. Затем осушила его тремя глотками. Я заинтересованно наблюдал, как она готовила вторую порцию. Сэм расправилась с выпивкой и удовлетворенно вздохнула. Лицо ее просветлело. Я кашлянул и тихо подошел к бару.

— Кто здесь? — Какое-то мгновение ее глаза ничего не выражали, потом она тепло улыбнулась:

— Это же Эл Счастливчик! Правильно?

— Правильно.

— Вы были вчера на вечеринке у Верблюда. Хотите выпить, Эл? Я как раз собиралась налить себе стаканчик.

— Прекрасно! — Я устроился на высоком табурете напротив нее. — Как прошел вчерашний вечер?

— Знаете что? — Она заговорила шепотом. — Я думаю, Пэт Нелсон — гомик. Секс его не интересовал. Он стал задавать мне скучнейшие вопросы о катере, который я видела вчера утром.

— О том самом, что вы приняли за его?

— Да, да. — Она приготовила мартини и протянула мне. — Я так хотела заняться с ним любовью, а его интересовала только эта вшивая болтовня. — Она надула губы. — Это просто оскорбительно для девушки!

— Особенно для девушки с такой прекрасной фигурой, Сэм! — согласился я.

Она выглядела довольной.

— Это действительно так, Эл?

— Конечно, он просто псих, раз не оценил того, что вы предлагали ему вчера, — продолжал я. — Если, конечно, у него не было чего-то на уме.

— Имеете в виду катер?

— Да, — кивнул я. — Возможно, он был обеспокоен тем, что вы узнали его посудину. Вспомните-ка про труп, который вчера утром нашли на пляже!

Ее глаза за стеклами очков потемнели, затем она автоматически приняла самые действенные меры против шока: поднесла к губам стакан и с такой скоростью опустошила содержимое, будто действовала мощным насосом.

— Черт побери! — пробормотала она потрясенно. — Такое мне и в голову не приходило!

— Сэм! — Я склонился к ней, придав голосу доверительность. — Мне требуется ваша помощь!

Бутылка с джином остановилась на полпути, а Сэм уставилась на меня.

— Хорошо, — сказала она хрипло. — Только мне надо сбросить купальник.

— Не в этом смысле, — завопил я и тут же попытался исправить ошибку. — Во всяком случае, не сейчас. Это касается Луизы.

— Луизы? — Холодный блеск появился в ее глазах.

— Я плохо знаю эту девушку, — пробормотал я, — но Марди беспокоится за нее.

Это была вторая непростительная ошибка с моей стороны. Сэм поджала губы и презрительно фыркнула:

— Марди?

— Очаровательный ребенок. — Я пытался выпутаться. — Джеми просто счастливчик. У него такая преданная, такая любящая подружка.

— Они с Джеми буквально созданы друг для друга, верно?

— Вы правы, — подхватил я. — Но она действительно переживает, и я обещал ей помочь. Она не видела Луизу около двух месяцев, а вчера вечером Верблюд сказал, что Луиза была у него в доме в прошлую субботу.

— Луиза всегда то появляется, то исчезает, — презрительно пожала плечами Сэм. — Непредсказуемая особа, ее волнуют только азартные игры!

— Все-таки здесь есть какая-то связь, Сэм. — Я мрачно взглянул на нее. — В прошлую субботу Луиза была у Верблюда с Чаком Фенвиком, но даже не заглянула к себе домой. И вот во вторник, то есть вчера утром, здесь, в Парадиз-Бич, волны выбрасывают на берег труп неизвестной девушки. В тот же вечер Пэт Нелсон так разволновался, что вы ранним утром видели его катер неподалеку от берега, что даже не стал заниматься с вами любовью. — Подождав пару секунд, я поморщился. — А кто партнер Пэта Нелсона в казино? Чак Фенвик, вот кто!

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами:

— Эл, вы хотите сказать, что волны выбросили на берег труп Луизы?

— Возможно, — кивнул я. — Чтобы разобраться во всем, надо проследить все передвижения Луизы после субботнего вечера. Марди говорит, в полицию обращаться глупо. А если Луиза объявится через пару дней живой и невредимой?

— Вегас! — неожиданно произнесла Сэм.

— Что Вегас? — переспросил я.

— Она находится в Вегасе. — Голос ее звучал уверенно. — Если бы я сейчас была там, то, несомненно, разыскала бы ее. — Она щелкнула пальцами. — Без всякого труда!

— Каким образом?

Она приготовила себе еще выпить и снисходительно улыбнулась мне:

— Это же ее любимое местечко! Я пару раз была там вместе с ней. Она всегда играет в «Кристалл-Инн». И эта троица — Чак, Дейн и Пэт — ее верные спутники. Я знаю, какой отель она предпочитает, где обычно обедает. Так что я сумею ее разыскать всего за час, если только она не перебралась куда-нибудь еще — на озеро Тахо или в Рино, например.

— Как вы зарабатываете себе на жизнь, Сэм? — полюбопытствовал я.

— Да никак. — Похоже, мой вопрос слегка шокировал ее. — Я богата. Ну, не я, конечно, а предки, что, впрочем, одно и то же, когда имеешь парочку таких идиотов.

— Где твои родичи сейчас?

— В Европе, вместе с родителями Верблюда. — Внезапно глаза у нее засияли. — Эл, мне в голову пришла потрясающая идея!

— Какая?

— А не отправиться ли нам в Вегас прямо сейчас на поиски Луизы? Сделаем подарочек Марди да и сами развлечемся.

— Вы с ума сошли! — машинально пробормотал я.

— Почему нет? Вы же игрок, не так ли? — Она даже взвизгнула от восторга. — С таким именем, как Счастливчик, кем еще вы можете быть?

«Почему нет?» — этот вопрос засел у меня в мозгах. Конечно, Луизы Фаулер в Вегасе не могло быть, ее тело в морге. Но не исключено, что там Чак Фенвик и, может, мне удастся узнать, что случилось с Луизой после ее отъезда из Кармела, прежде чем ее кто-то убил.

Я решил, что самое правильное — отправиться в путь незамедлительно, а Лейверсу сообщить обо всем задним числом.

— Договорились, — сказал я. — Заеду за вами часов в пять?

Она надула губы:

— А почему бы не поехать прямо сейчас?

— Сначала мне надо уладить кое-что. Мы доберемся туда за шесть часов, так что на месте будем в одиннадцать вечера. В это время Вегас только-только оживает, не так ли?

— Ну ладно, — неохотно согласилась она. — Но чем мне заняться на это время?

— Не беспокойтесь, дорогая, компанию я вам найду! — пообещал я, соскользнув с табурета. — И не забудьте уложить вещички, пока меня не будет.

Я вернулся в ранчо Верблюда. Он все еще топтался у бара. Его физиономия разочарованно вытянулась, когда он увидел, что в моих руках ничего нет.

— Вы без выпивки? — жалобно протянул он. — Разве закон запрещает копам красть спиртное?

— Верблюд, у меня для вас важное задание, — сказал я. — Вы должны составить Сэм компанию за бутылочкой скотча. Но не дайте ей напиваться так, чтобы она свалилась на пол к моему возвращению в пять часов. Она должна быть только чуточку навеселе. Не хочу начинать с ней все заново.

Его лицо прояснилось.

— С удовольствием! У Сэм всегда полно выпивки. Может, мне полицейскую медаль дадут? Или еще чего?

— Еще чего, — проворчал я, — вы обязательно получите, если проболтаетесь, что я вовсе не Счастливчик, а полицейский. А если расскажете ей, что Луиза Фаулер мертва, я выволоку вас на берег и утоплю собственными руками.

— Вы можете на меня положиться, лейтенант, — произнес он торжественно. — Болтаю я только в трезвом состоянии. Как выпью, слова из меня не вытянешь!

— Еще один вопрос: вы когда-нибудь встречались с Трейси Тенисон, сестрой Луизы?

Верблюд решительно затряс головой:

— Только с Дейном, когда он приходил с Луизой. Было похоже, между ними явно что-то было, но я считал, что это меня не касается.

— Ну ладно. Надеюсь, вы поняли, в каком состоянии должна находиться Сэм к моему возвращению.

Я вернулся в город, проглотил на ленч пару бутербродов, и снял со счета в банке двести долларов, оставив там восемьдесят пять. Я скрестил пальцы в надежде на то, что Лейверс посчитает поездку в Вегас служебной командировкой и возместит расходы.

Из банка я поехал домой и быстро уложил вещички в кейс. Пустая кобура все еще свисала со спинки стула, вызывая у меня тоскливое ощущение в желудке. Конечно, я мог купить себе другой пистолет, но ведь Лейверс предупредил меня о том, какова будет реакция, если я заявлюсь с убитым Хэлом. Убитый Уилер, разумеется, устроил бы его куда больше!

В полдень я приехал в Гринвилл-Хайтс. Плюшевые окрестности по-прежнему выглядели сонными, даже одинокая пчела, кружившая над цветами, жужжала, видимо, про себя.

Дверь отворила Трейси Тенисон, на этот раз — в сногсшибательном платье без рукавов. На его черном фоне были разбросаны большие белые цветы, казавшиеся живыми. Зеленые глаза угрюмо смотрели на меня.

— Снова вы?

— Таковы мои обязанности, — заявил я. — Неусыпная бдительность стоящего на страже закона офицера, бессонные ночи и…

— Ох, заткнитесь!

Она повернулась и пошла в дом, но дверь не закрыла. Я посчитал это за приглашение и нагнал ее уже в гостиной. Она застыла в самом центре ковра, сцепив пальцы рук. Всем своим видом она показывала, что долго со мной беседовать не намерена.

— Ваш муж дома? — спросил я для начала.

— Нет! — Она коротко рассмеялась. — Дейн в своем репертуаре. Сегодня утром я получила от него телеграмму. Он известил, что у него пошла полоса везения и посему он задерживается еще на несколько дней.

— Откуда телеграмма?

— Из Лас-Вегаса. А это означает, что именно там его и нет. Дейн просто запутывает следы, чтобы я не смогла связаться с ним и не заставила вернуться домой.

— У вас есть катер, миссис Тенисон?

— Да, небольшое прогулочное суденышко. Я купила его для Дейна, но он им не пользуется. А что?

— Кто-то узнал ваш катер вчера утром в Парадиз-Бич, — пояснил я, лишь слегка погрешив против истины. — Всего за несколько часов до того, как было найдено тело вашей сестры.

— Все может быть, — согласилась она. — Дейн всегда щедр, когда дело касается моей собственности. Я знаю, что он предлагал своим друзьям пользоваться катером в любое время, когда бы они ни захотели.

— Как мне проверить достоверность ваших слов?

— Судно стоит на якоре примерно милях в трех к югу от Парадиз-Бич. Если хотите, могу позвонить туда.

— Прекрасно! Я хотел бы прослушать вашу беседу по параллельному аппарату.

— Пожалуйста! Аппарат в прихожей! — Ее губы искривились в улыбке. — Излишне доверчивым вас не назовешь!

Я прослушал весь ее разговор с каким-то Барни, работающим на пристани. Он сообщил, что в понедельник около шести вечера один из приятелей мистера Тенисона воспользовался катером и возвратил его на следующий день в полдень. Имени не помнит. С виду ему лет сорок, лысоват, с черными пушистыми усами. С ним никого не было — ни когда он явился за катером, ни когда возвращал его.

Трейси Тенисон поблагодарила Барни и повесила трубку.

Когда я вернулся в гостиную, она сидела на диване и курила сигарету. Ее улыбка потеплела на градус. Она пригласила меня присесть в кресло напротив.

— Весьма интересно, лейтенант! Вы слышали описание внешности того человека?

— Конечно. Подходит к кому-нибудь из тех, кого вы знаете?

— К Чаку Фенвику, одному из партнеров моего мужа в «Кристалл-Инн».

— Что вам о нем известно?

— Боюсь, не очень много. — Правой рукой она разгладила платье на груди, вроде бы машинально, но при этом ее внушительный бюст подчеркнулся еще больше.

— Какое-то время назад Дейн представил мне его как совладельца «Кристалл-Инн». Я была поражена, что среди его знакомых оказался человек, делающий деньги на игре, в то время как Дейн их только теряет… Чак упомянул мимоходом, что им нужен еще компаньон, я этим заинтересовалась. И в конце концов приобрела одну треть акций на имя Дейна, надеясь, что таким путем он вернет хотя бы часть тех денег, которые постоянно проигрывает. — Она глубоко вздохнула. — Но надежды мои не оправдались.

— Я разговаривал с Марди Роббинс, — произнес я. — Она не видела Луизу более двух месяцев, но считает, что в этом нет ничего необычного. По словам мисс Роббинс, Луиза часто отсутствовала, играя в разных местах. Мне любопытно, откуда она брала деньги на игру. У вашей сестры имелся личный доход?

— Нет. И я не знаю, где она брала деньги. От мужчин, по всей вероятности.

— Вы имеете в виду какого-то определенного?

Зеленые глаза холодно блеснули.

— На ваш, лейтенант, не сформулированный четко вопрос замечу лишь, что мой муж едва ли давал их ей.

— Самое главное найти человека, у которого мог быть мотив для убийства вашей сестры. На сегодня, миссис Тенисон, я не вижу другой кандидатуры, кроме вас.

— Если бы я хотя бы подумала, что Дейн серьезно относится к ней, я бы немедленно развелась с ним, — спокойно промолвила она. — Убийство — не просто недостойный и опасный способ разрешения конфликта, но и крайне глупый, поскольку не избавит от проблемы.

— Бывает, в момент совершения преступления человек перестает соображать… Ну что же, благодарю вас за помощь, миссис Тенисон.

Она первой прошла в прихожую и вдруг повернулась спиной к двери.

— Вы женаты, лейтенант?

— С моим-то жалованьем?

Ее нижняя губа чувственно выдвинулась. Она медленно приблизилась ко мне, и наши тела соприкоснулись. Я ясно ощутил податливую тяжесть ее груди, плотно прижатой к моей. Ее бедра призывно извивались, тело пульсировало. Она подняла руки и стала гладить мое лицо.

— Порой, — пробормотала она, — мне одиноко без мужчины в доме.

— А как же Дейн? — спросил я резко, уступая ее ласкам. Сдерживаться становилось все труднее. — Вы же любите его.

— Вы правы. Действительно люблю. — Она говорила с придыханием. Ее руки продолжали гладить меня, ее бедра призывно манили. — Беда в том, что он редко бывает дома, и поэтому я постоянно испытываю то, что в журналах называют «нормальным, здоровым сексуальным аппетитом». Я мечтаю об оргазмах, сильных и регулярных. Никакая девушка не захочет всю оставшуюся жизнь пользоваться вибратором. Это суррогат секса.

Ее острые зубки довольно болезненно впились в мочку моего уха.

Мои руки соскользнули с ее бедер, и я с силой оттолкнул ее от себя. Мой возбужденный член встал между нами прочным барьером. Мои пальцы потянулись к ее податливым соскам, ее рот нашел мой. Она прижала меня к стене, раздвинув мои ноги своей ногой, и сильно уперлась бедром мне в пах. Резкая боль не погасила желания. Ее губы раздвинули мои, и быстрый язычок проник в мой рот.

— Быстрее, — прошептала она. — Сейчас, сделай это сейчас.

Она стянула с себя платье, сорвала трусики и улеглась прямо на пол, влажная, ждущая, задыхающаяся. Больше я сдерживаться не смог и упал сверху, вонзившись в нее своим твердым, как жезл, членом. Мы двигались в такт в бешеном ритме до тех пор, пока тело ее не изогнулось подо мной, став совершенно жестким. Она издала утробный стон, а потом завизжала от восторга.

Позднее, когда мы уже оделись, она спросила:

— Почему бы вам не навестить меня попозже вечером? Надеюсь, ночью вы забудете и об убийстве, и о мотивах…

— Не вижу препятствий! — пожал я плечами. — Ну а если станет скучно, спланируем, как лучше всего избавиться от вашего мужа.

Она отодвинулась от меня и взглянула с удивлением:

— Так вот какой вы представляете меня, лейтенант? Готовой любой ценой, расплачиваясь даже собственным телом, выпутаться из неприятности? — Она широко распахнула передо мной дверь — Можете идти. Вы управились со своими обязанностями. Больше я в вас ненуждаюсь.

Я прошел мимо нее, спустился по ступенькам и направился к своей машине. В голове у меня была полнейшая неразбериха. Что за женщина Трейси Тенисон? Я спрашивал себя об этом миллион раз, пока ехал в Парадиз-Бич, но ответа не находил.

Думать о Фенвике казалось безопаснее, поэтому я им и занялся. Он посетил с Луизой вечеринку в доме Верблюда менее чем за тридцать шесть часов до того, как ее тело было найдено на пляже. И именно он воспользовался катером Тенисона в ту ночь, когда ее убили.

Одно это подстегивало меня к поездке в Лас-Вегас.

Я решил войти в особняк Сэм со стороны пляжа, поскольку и она и Верблюд, по моим расчетам, должны находиться где-то рядом с баром. И я оказался совершенно прав. Верблюд как раз сполз с табурета, когда я вошел в комнату. Добродушнейшая улыбка застыла на его физиономии.

— Сэм в полном порядке, приятель, — гордо заявил он. — Я пожертвовал собой и ничего не пил весь день, но это ведь моя обязанность, так ведь? — Он неуверенно шагнул мне навстречу. — Хочу пожать вам руку, Счастливчик, и пожелать удачи в Вегасе!

— Спасибо, Верблюд! — Я наблюдал, как он медленно опустился на колени. — Вам помочь?

— Все в порядке. Небольшая качка. — Он многозначительно подмигнул. — Я спокойненько полежу и подожду, когда мы выберемся из этой воздушной ямы.

Он и в самом деле осторожно растянулся на полу, подложив под голову руки.

— Позовите стюардессу, пусть пристегнет меня к сиденью.

Я взглянул на Сэм, сидевшую у бара. Она опять зачесала волосы наверх. По выражению ее лица невозможно было понять, в каком она состоянии.

— Верблюд напился! — Самодовольная улыбка осветила ее лицо. — А я нет, вещи уложила, в общем, готова ехать.

Она поднялась и, обойдя стойку бара, медленно и осторожно двинулась ко мне. На ней были совершенно прозрачная розовая кофточка и серая юбка. Но я не заметил бюстгальтера.

— По-моему, вы забыли надеть лифчик.

— А зачем? — возмутилась она. — Вроде у меня и без него все в порядке.

До Вегаса было шесть часов езды. Я не думал, что Сэм полностью отрезвеет за это время, но все же решил захватить с собой бутылку скотча.

Сунул бутылку под мышку, одной рукой подхватил с кофейного столика ее сумку, а второй крепко взял девушку за локоть и легонько подтолкнул к выходу.

— В темноте я очень соблазнительна, — прошептала она. — И знаете почему? Потому что мне не нужны очки. В темноте все плохо видят, правда ведь?

— Да, да! — согласился я.

— Так оно и есть. — Она так неистово закивала головой, что я перепугался, не сместилась ли она у нее с шеи. — В темноте мужчины всегда пристают к девушкам без очков. По этому поводу даже есть какое-то известное высказывание. Так что это правда.

Я вывел ее из дома через парадный вход, и мы добрались до автомобиля без особых происшествий. Я распахнул перед ней дверцу, и она плюхнулась на переднее сиденье, а мне осталось только затолкать ее длинные ноги в машину. Когда я закрывал дверцу, ее глаза уже были закрыты, по-видимому, она заснула. Так она спала возле меня, пока мы не отъехали миль на восемьдесят от Пайн-Сити. Внезапно Сэм ахнула и выпрямилась на сиденье.

— Верблюд! — трагически произнесла она.

— Что с ним? — проворчал я.

— Вы же не попросили стюардессу пристегнуть его. — Она залилась горючими слезами. — Он, наверно, сейчас уже болтается из стороны в сторону, бедняжка!

Глава 6

Каждый раз, когда я еду вдоль Стрипа всего со скоростью двадцать пять миль в час, испытываю не поддающееся описанию чувство внутреннего восторга, возникающее во мне при виде огромных неоновых реклам.

— Здесь направо. Мотель посреди квартала, — тусклым голосом пробормотала Сэм. — Черт побери, у меня голова раскалывается. — Она исподтишка взглянула на меня. — Но ведь не расколется, правда, Эл?

Сэм сидела в машине, пока я заказывал номер. Невысокий толстяк в черных очках молча наблюдал, как я выводил на регистрационном бланке: «Мистер и миссис Счастливчики».

— Номер шесть. — Он протянул мне ключ. — На день или на ночь?

— И на день, и на ночь, — ответил я.

— Вы приехали в Вегас, чтобы выспаться? — пожал он плечами. — Оригинально!

— Здесь что, можно еще чем-то заняться? — спросил я с невинным выражением лица.

Перво-наперво я доставил в номер в целости и сохранности Сэм и бутылку скотча, потом приготовил своей спутнице солидную порцию спиртного и распаковал вещи.

К тому времени, когда я и себе налил стаканчик, Сэм уже была готова повторить.

— Ах! — Очки в толстой оправе весело блеснули. — Моей голове уже лучше. Еще пару стаканчиков — и в «Кристалл-Инн».

Тут я запустил обе руки в ее идиотскую прическу и растрепал ее. Волосы рассыпались по плечам.

— Для чего это? — вскричала Сэм.

— Так гораздо лучше. Сексуальнее. Не верите — посмотрите на себя сами.

Она отворила дверцу стенного шкафа с зеркалом с обратной стороны и с сомнением взглянула на свое отражение. А затем страдальчески взвизгнула:

— Эл, почему вы не сказали мне, что я забыла надеть бюстгальтер?

— Я не заметил, — вежливо соврал я. — К тому же лифчик вам совершенно ни к чему.

— Да? — Она вгляделась внимательнее. — Возможно, вы и правы, но я боюсь простудиться.

Она открыла сумку и вытащила белый атласный бюстгальтер. Я с интересом наблюдал, как она расстегивала блузку и очень надеялся, что на это не уйдет слишком много времени. Мы могли опоздать на игру. Я вдруг понял, что раздвоение личности на копа и игрока становится проблемой. Эл Счастливчик с нетерпением ожидал игры. А Эл Уилер переживал, что он еще ничего не сделал как полицейский, и с ужасом представлял себе реакцию Лейверса на это.

Сэм наконец надела бюстгальтер под блузку и принялась энергично расчесывать волосы. Теперь они густыми волнами обрамляли ее лицо, непостижимым образом гармонируя с ее большими очками в модной оправе.

— Как я выгляжу? — спросила она озабоченно.

— Великолепно! — совершенно искренне похвалил я.

— Вы очень добры ко мне, Эл Счастливчик! — произнесла она торжественно. — Но есть еще кое-что, от чего мне необходимо избавиться. Она блаженно улыбнулась. — Надо обязательно бросить пить.

— Не сходите с ума! — Я выхватил у нее пустой стакан и от души плеснул в него скотча. — Я видел, какая вы холодная в трезвом состоянии, дорогуша, и больше не желаю это наблюдать.

— Ох! — Она на секунду прикусила нижнюю губку. — Это ужасное зрелище, да? Я никогда ничего не помню.

— Не беспокойтесь. Допивайте, и тронулись.

— Хорошо, но когда-нибудь вы расскажете мне подробно, какова я трезвая. Меня это сильно тревожит.

На такси мы добрались до «Кристалл-Инн», в самом начале Стрипа. Внутри было полно народу, но Сэм уверенно прокладывала себе путь в толпе. Я старался не отставать от нее. Неожиданно мои уши игрока уловили характерный звук: шарик скакал по кругу рулетки и металлически позвякивал «однорукий бандит».

Сэм остановилась перед мускулистым парнем в вечернем костюме и тепло улыбнулась ему:

— Привет, Джо!

Его физиономия не внушила мне доверия. Он пару секунд вглядывался в нее, потом его тонкие губы скривились в улыбке:

— Это же мисс Конви! Приятно снова видеть вас!

— Это мой друг, Эл Счастливчик, — сказала она. — Эл, это Джо.

— Ваша девушка — настоящий игрок, мистер Счастливчик! — Его мутные глаза разгорелись от жарких воспоминаний. — В последний раз мисс Конви все время проигрывала. Она даже заложила собственные трусики. А потом она выиграла пять раз подряд, но уже трудно было понять, должны ли мы ей что-нибудь.

— Я надеялась, что вы уже забыли об этом! — сердито воскликнула Сэм. — Мистер Фенвик здесь?

— Не уверен. Загляните в его кабинет.

Он громко щелкнул пальцами, и в тот же миг рядом с ним материализовался еще один головорез в вечернем костюме.

— Эти славные люди хотят повидаться с мистером Фенвиком, — объяснил Джо. — Проводи их, пожалуйста.

Обитая стальная дверь прямо за клеткой кассира открывалась двумя ключами. Как только мы оказались за ней, бандюга снова запер ее, весьма тщательно.

— Как вам удалось добиться такой предупредительности к себе? — спросил я Сэм, пока мы двигались по лабиринту коротких коридоров.

— Я просадила здесь около девяти тысяч, — бросила она небрежно. — Папа чуть с ума не сошел и на целый месяц оставил меня без денег.

— Скотина, — с чувством воскликнул я.

Парень неожиданно остановился и указал на закрытую дверь:

— Сюда.

Голос его звучал так, будто на месте дыхательного горла у него резиновый шланг. Я еще раз глянул на его рожу, но решил, что такое возможно.

Я постучал, открыл дверь и пропустил вперед Сэм. Красавчик Пэт Нелсон вышел из-за огромного письменного стола, чтобы поприветствовать нас. Я позавидовал его шикарному костюму, который, несомненно, был сшит самой известной парижской фирмой. Он улыбнулся нам всеми своими блестящими зубами, пробудив во мне при этом горячее желание посмотреть, как он будет выглядеть после того, как я съезжу ножкой стула по его челюсти.

— Сэм, какой приятный сюрприз! — воскликнул он и повернулся ко мне, все еще улыбаясь во весь рот. — Как дела, Эл? Я польщен, что вы так быстро навестили меня в «Кристалл-Инн».

— Сочетаем приятное с полезным — надо помочь одной знакомой, — сказала Сэм. — Я детали плохо знаю. Эл объяснит. — Она с надеждой взглянула на Нелсона. — Дайте чего-нибудь выпить.

Нелсон открыл погребок в стене и на полном серьезе спросил, что мы предпочитаем. Разлив спиртное, он взглянул на меня вопрошающе?

— Так в чем же проблема, Эл?

Я обрисовал ее так же, как до этого Сэм: Марди Роббинс беспокоилась из-за Луизы, которую не видела уже пару месяцев, но тут услыхала от Верблюда, что Луиза побывала у него на вечеринке в прошлую субботу вместе с Чаком Фенвиком. Поскольку мы с Сэм планировали пару деньков поболтаться в Вегасе, то пообещали Марди выяснить у Фенвика, что ему известно о Луизе.

— Уверен, с Луизой все в порядке, — произнес Пэт беспечно. — Сейчас Чака здесь нет. Он звонил около десяти и обещал прийти попозже. А вы пока можете поиграть.

— Действительно. — Сэм машинально протянула ему свой пустой стакан. — Попытаем счастья, правда, Эл?

— Безусловно.

После того как она прикончила второй стакан, Нелсон проводил нас в казино. Сэм выписала чек на тысячу долларов, получила на эту сумму фишки и подошла к ближайшему столу. Пару минут она внимательно изучала крупье, маленького толстяка, у которого от напряжения на лбу выступили капельки пота, потом с улыбкой повернулась ко мне.

— Прирожденный неудачник! — сказала она о нем и поставила пятьдесят долларов, но, естественно, проиграла.

— Ему повезло впервые в жизни, — фыркнула она, удвоив ставку. И снова проиграла.

— Принесите мне выпить, — напряженно попросила Сэм. — Это становится интересным.

Мой пустой желудок давал себя знать. Я решил сначала перекусить в буфете и уже потом идти за выпивкой. Через десять минут я подошел к Сэм. Ее горка фишек уменьшилась где-то на одну пятую, а маленький толстячок с удовольствием вращал рулетку.

— Я вот-вот выиграю! — уверенно заявила брюнетка, выхватила из моих рук стакан и осушила его до дна. — Принесите еще, дорогой! А я продолжу.

Я не успел далеко отойти, как путь мне преградил тот же мускулистый тип в вечернем костюме.

— Мистер Фенвик, — сообщил Джо конфиденциально, — ожидает вас в Изумрудном баре отеля «Магараджа», в паре кварталов отсюда. — Он еще сильнее понизил голос: — Мистер Фенвик просит, чтобы вы были один. — Парень забрал у меня из рук пустой стакан. — Я прослежу, чтобы мисс Конви принесли выпить.

— Благодарю, Джо. Передайте ей, что мы увидимся в мотеле. Похоже, она собирается играть всю ночь.

— Я скажу ей, мистер Счастливчик. — Он усмехнулся. — На этот раз я не допущу, чтобы она заложила свои трусики. Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось о нашем заведении превратное представление.

Я добрался до отеля пешком, пробился сквозь заполненное народом казино в бар, который оказался почти пустым. И сразу узнал Фенвика по описанию, услышанному во время телефонного разговора миссис Тенисон со сторожем на причале. Остатки черных волос он зачесал с макушки головы назад, а свисающие пушистые усы наверняка сохранились с военных времен.

— Мистер Фенвик? — спросил я, подходя к его столику. — Эл Счастливчик.

— Садитесь, мистер Счастливчик.

Его карие глаза смотрели настороженно, пока он пару секунд изучал мое лицо. Потом подозвал проходившего мимо официанта.

— Что будете пить? — обратился ко мне Фенвик.

— Скотч со льдом, немного содовой, — попросил я, садясь за столик.

Фенвик сделал заказ, закурил сигарету и медленно улыбнулся.

— Пэт, конечно, знал, где я, но решил перестраховаться: вдруг я не захочу с вами говорить. Откровенно говоря, мне трудно было решиться на встречу с вами.

Он подождал, пока отойдет официант, принесший мне бокал.

— Вы избрали себе подходящее имя для игрока — Счастливчик. Но ведь на самом деле вы Уилер, не так ли? Лейтенант Уилер из службы шерифа Пайн-Сити?

— Как вы узнали? — поинтересовался я.

— Луиза мне все рассказала о том, как вы спасли ее от наемных убийц Дейна в Рино. Она вас подробно описала, лейтенант, так что с моей стороны было бы непростительной глупостью поверить в существование некоего Счастливчика.

— А где Луиза сейчас?

— Мы оба знаем, что она мертва, — проговорил он глухо. — Возможно, я не прав, что разговариваю с вами так откровенно в отсутствие своего адвоката… А впрочем, все не так просто. — Он яростно затушил сигарету в пепельнице. — Я не сидел бы с вами здесь сейчас, если бы не верил, что это принесет пользу. Получилось так, что я замешан во всей этой чертовщине, и вы единственный человек, который в состоянии помочь мне выбраться из западни.

— Объясните, в чем дело?

— Вам известно положение дел в «Кристалл-Инн», я думаю. Дейн Тенисон — никудышный азартный игрок, которому сильно повезло: он женился на богатой даме, решившей помочь ему. Она приобрела муженьку третью часть акций казино. Но этого ему было мало: он ухитрился влюбиться в родную сестру собственной жены! Они вместе, Дейн и Луиза, пару месяцев назад влезли в крупную игру. Какое-то время жили на озере Тахо, потом перебрались в Рино. Там между ними начался разлад. Луиза требовала, чтобы Дейн развелся с ее сестрой и женился на ней. Но он совершенно этого не хотел, поскольку в таком случае лишился бы верного источника дохода.

— Вам это рассказывала Луиза?

Он кивнул:

— В конечном итоге они разругались. Луиза заявила, что ей наплевать на него, что она поедет в Пайн-Сити и обо всем расскажет сестре. Дейн понял, что у него есть единственный шанс — первому явиться к жене и настроить ее против Луизы, чтобы она не поверила ни единому ее слову. Он нанял двух профессиональных бандитов с целью задержать Луизу в Рино, а сам поспешил в Пайн-Сити. Луиза пришла было в отчаянье, но потом сообразила: если ей удастся найти среди постояльцев мотеля кого-нибудь, кто направляется в Пайн-Сити, то он смог бы…

— Понятно, — сказал я нетерпеливо. — Она наткнулась на меня. Я вполне подходил для роли защитника. Но ведь она могла позвонить сестре.

— Она пыталась, — перебил он меня, — но Трейси не стала разговаривать с ней: они еще задолго до этого порвали всякие отношения друг с другом.

— Ну и что случилось после того, как Луиза сбежала от меня в Кармеле?

— Она поехала в Пайн-Сити в надежде увидеть сестру, но Дейн ее опередил. Он объяснил, что Трейси ни за что не поверит ей. А если она не уймется, ею займутся двое его бандитов. Тогда Луиза заявилась ко мне и, рыдая, выложила всю историю. Она сказала, что не оставит Дейна в покое. Если он не согласится развестись с сестрой и жениться на ней, заявила Луиза, она заставит его заплатить ей за все, и заплатить сполна.

— Шантаж? — догадался я.

— А что еще?

— Почему она пришла к вам?

— Она знала, что я сходил с ума по ней, ну и считала поэтому, что может мне полностью доверять. Я поселил ее в мотеле на окраине города и попытался урезонить. Уверяю вас, это было непросто. К концу прошлой недели мне удалось уговорить ее отказаться от шантажа. Она вроде пришла в себя. Я предложил ей поехать со мной на уик-энд в Пайн-Сити, и она согласилась. В субботу вечером мы заскочили к ней домой — она хотела захватить там кое-что из вещей, и потом отправиться на вечеринку к Верблюду.

— Марди Роббинс была в квартире, когда вы заезжали?

— Нет, — покачал он головой. — После вечеринки мы возвратились в мотель, а наутро Луизы уже не было.

— Представляю, что вы почувствовали.

— Да уж!

Казалось, его усы повисли еще сильнее, если только это было возможно.

— Я оставался в мотеле до конца недели, надеясь, что она вернется. В понедельник утром она позвонила. Все выглядело ужасно таинственным. Она велела мне в шесть вечера взять катер Дейна со стоянки, а это не составит особого труда, поскольку все организовано, пригнать его на пристань в двух милях южнее. Там она будет ждать меня, и все объяснит. Когда я стал задавать вопросы, она бросила трубку. Я делал как она велела. Представьте, какой шок я испытал, когда увидел на пристани не только Луизу, но и Дейна. Луиза сияла. Она сообщила, что они обо всем договорились, но Дейн боится, что жена следит за ним. Поэтому катер единственное место, где они могли считать себя в безопасности. Мне все это не нравилось, но для Луизы я готов был сделать все, и она это прекрасно знала. Парочка поднялась на борт, и мы отплыли. Два часа я провел за рулем, ведя суденышко вдоль берега. А они были внизу, в каюте. Потом Дейн принес мне выпить. Мы дружески поболтали, и вдруг я заснул мертвецким сном.

— Не объясняйте, — воскликнул я с преувеличенным сочувствием. — Он подсыпал вам снотворное!

Фенвик глубоко вздохнул:

— Понимаю, это звучит неправдоподобно, а дальше будет похлеще.

— Да, стоит послушать все до конца.

— Очухался я примерно в два часа ночи. Катер стоял у пустынной пристани. Я спустился в каюту и обнаружил там тело Луизы. — Голос у него стал грубым. — С пулевым отверстием в затылке. Пистолет валялся возле трупа, а Дейн исчез. Я не представлял, что делать. Но потом подумал, раз Дейн планировал ее убить, значит, позаботился о надежном алиби. Возможно, я напрасно запаниковал. Однако парень-то на стоянке видел меня. Кто же мне поверит, что позднее я посадил в него не только Луизу? Какое-то время я бесцельно кружил неподалеку от берега, пытаясь найти выход из положения. Единственное средство обезопасить себя, решил я, это выбросить тело Луизы в воду. И туда же пистолет. Так я и поступил, а затем пригнал катер обратно.

— Вы бросили ее в воду неподалеку от Парадиз-Бич?

— Глупо, конечно, я понимаю, — пробормотал он. — Но в тот момент я надеялся, что полиция посчитает важным то, что тело прибило к берегу именно в этом месте.

— Чтобы через Дейна Тенисона выйти прямо на вас? — фыркнул я.

— Я действовал как последний кретин! — Он допил скотч и жестом велел официанту наполнить бокал. — Вот так все и было, лейтенант. Вы, конечно, мне не верите.

— В котором часу вы сбросили ее тело в воду? — спросил я.

— Утром, около семи, я думаю. После этого я еще немного покрутился взад-вперед, пока не сумел взять себя в руки. И только тогда направился на стоянку.

— Это было около полудня. А что вы делали потом?

— Вернулся сюда. — Он протянул ко мне руку ладонью вверх. — Да и что еще, черт побери, я должен был сделать?

— Вы же были без ума от Луизы Фаулер, — медленно заговорил я. — Дейн Тенисон убил ее, оставив вас наедине с ее телом: собственно говоря, подставил вас, и вы ничего не предприняли?

Его карие глаза с ненавистью посмотрели на меня.

— Я испугался! — сказал он чуть слышно. — Не знал, что делать. Не знал, где искать Дейна. А если бы и нашел, что дальше? — Он мрачно взглянул на официанта, принесшего ему выпить. — За прошедшие сорок восемь часов я едва ли проспал один час. До сих пор мне не все ясно. Скажите же, что будет теперь?

— Вам следует поехать утром в Пайн-Сити, прямиком в службу шерифа, и сделать заявление.

— И вы упрячете меня за решетку по обвинению в преднамеренном убийстве?

— Я нет. К сожалению, не могу сказать, что сделает шериф.

— Я предполагал, что вы настоящий сукин сын, — рыкнул он. — Но вы превзошли все мои ожидания!

— «Кристалл-Инн» принадлежал вам и Пэту Нелсону, — сказал я деловито. — Почему же вы решили продать треть акций Трейси Тенисон на имя ее мужа?

— Нам нужны были деньги, — сказал он, с прежней ненавистью глядя на меня. — Мы хотели обновить помещения и пристроить верхний этаж для наиболее уважаемых клиентов. Такой компаньон, как Дейн, которому ни до чего нет дела, был для нас предпочтительнее чересчур активного.

— Сколько выложила миссис Тенисон за это партнерство?

— Двести тысяч в виде первоначального взноса. Через месяц ей предстоит сделать второй взнос на ту же сумму.

— Вы, должно быть, богатый человек, мистер Фенвик.

— Как и все в этом городе, лейтенант. Игра! Казино дает хороший доход, но мы не застрахованы от того, что в один прекрасный момент потеряем все.

— Я что-то уже ничего не соображаю. Лучше скажите, что вы думаете о Трейси Тенисон?

— Крутая бабенка! — В его голосе невольно зазвучало восхищение. — Дама, которая, несомненно, знает, чего хочет. Единственная ее слабость — это муж-ублюдок.

— Какие условия она выдвинула?

— Не понял. — Он недоуменно посмотрел на меня.

— Не могла же она выложить четыреста тысяч долларов от имени своего мужа, не оговорив условий?

— Ах, это? — Лицо у него прояснилось. — Дейну причитается третья часть прибыли казино. Он не имеет права участвовать в управлении нашим заведением и распоряжаться капитальными вложениями. Ее адвокат все это зафиксировал в договоре.

— Как вы думаете, где сейчас Дейн?

— Черт возьми, откуда мне знать? — проворчал он. — Где угодно!

— Тогда вернемся к Луизе. Что вы сделали с ее одеждой?

— Что? — На его физиономии вновь появилось недоумение.

— Она была абсолютно голой, когда ее выбросило на пляж, — терпеливо пояснил я. — Вы же не будете уверять меня, что в таком виде она явилась на борт судна.

— Я забыл, лейтенант. — Он принялся энергично тереть себе щеку. — От нашего разговора зависит моя жизнь. — Когда я нашел ее в каюте, на ней не было никакой одежды. По всей вероятности, Дейн, удирая с катера, прихватил ее с собой. Но зачем, это известно лишь ему одному.

— Вы помните, во что она была одета?

Он задумался.

— Синие джинсы и блузка… тоже вроде синяя.

— Эта компания в Парадиз-Бич — Верблюд, Сэм Конви и остальные… Как вы с ними познакомились?

— Через Луизу. Дейн несколько раз приходил с ней в казино, и однажды она пригласила меня и Пэта на вечеринку к Верблюду. Через какое-то время мы стали собираться там всякий раз, когда кто-нибудь из нас — Пэт или я — оказывался в Пайн-Сити. — Он усмехнулся. — Хотя, конечно, Пайн-Сити до Вегаса далеко!

— Так зачем же вы туда ездили?

— Там живет наш третий партнер. Поверьте, миссис Тенисон требует регулярных отчетов о деятельности казино, о доходах и расходах, вообще обо всем. Эта дамочка не глупа!

— Больше вопросов у меня нет, — сказал я. — Поеду в мотель.

— Зато у меня есть вопрос, лейтенант. Что будет, если я не появлюсь завтра у вашего шерифа?

— Полагаю, это будет расценено как признание в убийстве, — вежливо ответил я.

— Не сомневался. — Он медленно кивнул. — Обязательно прибуду.

Я взял такси на Стрипе и уже через десять минут подкатил к мотелю. Толстяк все еще сидел за регистрационным столом, и, когда я проходил мимо, его темные очки заинтересованно блеснули.

— Мистер Счастливчик? — окликнул он меня.

Я остановился:

— Да?

— Извините мое любопытство, сэр. — Он тяжело сглотнул от волнения. — А что случилось с миссис Счастливчик?

— Я потерял ее у игорного стола, — произнес я и пошел дальше.

Номер был пуст. Я налил себе скотча, сделал пару глотков, принял душ, переоделся в пижаму и затем допил свой стакан. Часы показывали без пяти три: совсем ранний вечер для Вегаса. Я лег в постель и подумал, что Сэм Конви, наверно, будет играть до самого завтрака. Через какое-то время я проснулся оттого, что кто-то дубасил меня чем-то тяжелым по груди.

— Эл! — Голос Сэм звучал страшно возбужденно. — Вы только посмотрите на это!

Я с трудом сел в постели и только тут сообразил, что она колотит меня своей сумочкой.

— А, так это сумочка, — хмыкнул я.

— Раскройте ее!

Я повиновался, а потом довольно долго сидел, тупо уставившись на толстую пачку стодолларовых банкнотов внутри. Сэм сунула стакан с выпивкой мне в руки, а свой приподняла высоко над головой.

— Я выиграла! — заявила она счастливым голосом. — Выпьем же за Сэм Конви, величайшего на сегодняшний день игрока во всем Вегасе! — Она залпом опустошила стакан. — Здесь около шести тысяч, Эл! Вы не завидуете?

— Завидую, конечно! — Я положил сумочку на тумбочку и принялся медленно прихлебывать скотч. — Как вам это удалось?

— Поначалу я играла с переменным успехом: то выигрывала, то проигрывала. Потом неожиданно потеряла все — результат дурацкой ставки. Здесь же находился один громадный техасец. Я почувствовала, что ему должно повезти, поэтому стянула трусики и, бросив их на стол, спросила, не рискнет ли кто-нибудь оплатить мою ставку. Техасец оказался настоящим джентльменом. Он сунул мои трусики в карман пиджака вместо платочка. Талисман на счастье — так он сказал, и выложил за меня пятьдесят долларов на цифру тринадцать. Сам же запустил рулетку. С той минуты мне стало везти.

— Ну, — широко зевнул я, — занятная история.

— Вы мне не верите, Эл?

— Разумеется, верю, — фыркнул я. — Точно так же, как верю в Золушку и в маленьких зеленых марсиан с остроконечными головами.

Стекла ее очков в толстой оправе сердито сверкнули. Нарочито медленно она поставила стакан на стол и повернулась ко мне. Потом расстегнула «молнию» на юбке и спустила ее до колен.

— А теперь вы мне верите? — спросила она отчужденно-вежливо.

— Я… ух!..

Вид Сэм, совершенно нагой ниже талии, лишил меня дара речи и вызвал настоящее нервное потрясение. Я закрыл глаза и ухитрился кивнуть.

— Вы так себя ведете, будто раньше вообще не видели девушек, — пробормотала она обеспокоенно. — Вы, случаем, не гомосексуалист?

«Какого черта!» — подумал я и открыл глаза.

Сэм явно не теряла времени даром. Ее блузка и бюстгальтер свисали со спинки стула, так что теперь она была полностью раздета. Сэм открыла дверцу шкафа и восхищенно взглянула на свое отражение в зеркале. Она легким движением рук приподняла свои грудки, на какое-то мгновение замерла и принялась оглаживать бока и бедра и даже черный треугольник между ног. Потом сняла очки и, отвернувшись от зеркала, положила их рядом с пустым стаканом. Грациозно подошла к кровати. Ее темные близорукие глаза оказались на удивление большими и красивыми.

— Проклятие! — Она ударилась коленом о край кровати и упала поперек. Ее лицо оказалось рядом с моим, а симпатичная попка смешно оттопырилась.

— А, это вы.

Она довольно улыбнулась, протянула руку и отняла у меня стакан.

— Вы знаете, что случается с теми, кто медленно пьет, дорогой? — Она закинула голову и заглотнула скотч одним залпом.

— Они остаются трезвыми, — сказал я сердито.

Она вернула мне пустой стакан, и я поставил его на стол рядом с ее сумочкой. Сэм сбросила с кровати покрывало, расстегнула мою пижаму и вытянулась во весь рост поверх меня. Твердые соски ее маленьких грудей уперлись мне в грудь. Я почувствовал, как внутри меня возникает желание, и медленно провел ладонями по ее спине, пока они не достигли округлых половинок ее задницы.

Она приподняла голову:

— О чем вы думаете, любимый?

— Ни о чем важном. Просто раньше меня никогда не насиловали.

Она нежно рассмеялась. Я легонько подсунул одну руку ей под живот. Мои пальцы дотронулись до восхитительных волосков на ее лобке, затем спустились ниже, разыскивая заветное местечко. Когда они добрались до цели, ее тело стало двигаться навстречу моей руке. Через какое-то время она приподнялась и, усевшись на меня верхом, начала целовать мои соски, осторожно покусывая их. Ее рука обхватила мой возбужденный член, пальчики легонько пробежались по нему и с силой сжали. Прикосновение ее губ было восхитительно прохладным.

Глава 7

Кровать затряслась так, будто в городе началось землетрясение, затем пронзительный крик пробудил меня окончательно.

Сэм, закутанная в простыню, сидела в самом дальнем углу кровати и смотрела на меня широко открыв глаза.

— Что вы делаете в моей постели? Кто вы такой? — спросила она дрожащим голосом.

«Отрезвела!» — в отчаянии подумал я и стал соображать, как ей получше ответить. Тут раздался телефонный звонок. Сэм чуть не прошибла головой потолок: так бурно она отреагировала на этот звук. Утихомирить ее не было никакой возможности. Оставалось заткнуть телефон. Я вскочил с кровати и спотыкаясь бросился через всю комнату к телефону. Сэм снова завопила, да так, что у меня заложило уши.

— Оденьтесь, ради Бога! Вы омерзительны!

Я схватил телефонную трубку и прижал ее к уху:

— В чем дело, черт побери!

— Уже полдень, лейтенант! — послышался насмешливый голос. — Не пора ли поспешить на поиски правды и справедливости?

Я тут же вспомнил тщедушного парня в очках без оправы, с длинными светлыми волосами.

— Что вы хотите? — раздраженно спросил я.

— Меня побеспокоили, а я в свою очередь побеспокою вас, — заявил он. — Мне это также не понравилось, как и вам. Можете мне не верить, но Олби был моим другом.

— Пытаетесь убедить меня, что это не вы застрелили его из моего пистолета и оставили труп в моей квартире? — пробормотал я недоверчиво.

— Но я действительно ни при чем, — натянуто произнес он. — Я с удовольствием подстрелю копа, если это требуется для дела, но и мне не нравится, когда мой клиент убивает ради собственных интересов моего партнера! Вот почему я подбрасываю эту информацию, лейтенант, и надеюсь, вы выслушаете меня внимательно, потому что я не люблю повторять дважды.

— Хэл, — заявил я мрачно, — в один прекрасный день непременно узнаю вашу фамилию и тогда уж доберусь до вас.

— Как только мы с вами закончим, лейтенант, я тут же исчезну, — беспечно воскликнул он. — Вы ведь разыскиваете моего бывшего клиента, Дейна Тенисона. Так вот, лишь крайне тупой коп не может заметить очевидного.

Я с трудом удержался от желания переломить телефон на две части.

— Очевидного? — проговорил я как можно спокойнее.

— Он скрывается в собственном доме. Его обожаемая женушка сделала все, чтобы он не попался на глаза случайному гостю, а в особенности такому, как вы!

— Вы хотите сказать, Тенисон убил вашего приятеля-бандита?

— Я хочу сказать, лейтенант, — тихо вздохнул он, — что вы поймаете его, хотя и не сразу.

— Если это он вытащил мой пистолет из-под сиденья, то получается, он следил за мной в тот вечер?

— Очевидно, так и было, — сказал Хэл. — Я не знаю деталей, но поверьте, Тенисон убил и Олби, и Луизу Фаулер. И это еще не все. Я бы предпочел, чтобы Тенисона арестовали законным путем, и надеюсь, это удастся сделать. Иначе… Пару часов назад Фенвик отбыл в Пайн-Сити, прихватив с собой компаньона. Даю вам на задержание Дейна время до десяти вечера, лейтенант. В десять я позвоню Фенвику и сообщу ему, где скрывается его старый дружок.

— Подождите! — прорычал я. — Вы же не можете…

— И смогу, и сделаю! — огрызнулся он. — Я закругляюсь, поскольку вам пора двигаться. — Он добродушно хохотнул. — А еще вашей близорукой подружке надо одеться и собраться. Не забудьте, что вы должны обнаружить Тенисона до десяти. Иначе Фенвик окажется там первым. — Он бросил трубку, не дав мне возразить.

Сэм смотрела на меня остекленевшими глазами, раскрыв рот. Потом она медленно подняла правую руку и кулаком несколько раз стукнула себя по лбу.

— Это отвратительно! — произнесла она трагически. — Никак не могу проснуться. Я все еще в этом кошмарном сне, в этой мерзкой комнате, которую я никогда прежде не видела. И совершенно голый мужик сообщает по телефону о том, что кого-то застрелили из его пистолета и оставили труп у него в комнате! — Она опять ударила себя в бешеном отчаянии. — Это несправедливо! — завыла она. — Даже если я свихнулась, то все равно не должна была оказаться в такой ситуации.

В бутылке оставалось еще достаточно скотча, чтобы совершить фокус перевоплощения. Я с надеждой принялся смешивать коктейль.

— Что это? — с сомнением спросила Сэм, когда я протянул ей стакан.

— Лекарство, — уверил я ее. — Пусть вас не смущает его вкус, оно успокоит ваши нервы.

Она сделала один глоток и содрогнулась.

— Откуда мне знать, что это не яд?

— Подождите пятнадцать минут после того, как допьете: если останетесь живы, значит, не яд, — резонно заметил я.

— Да? — Она кивнула, затем стала дико озираться. — Моя сумочка?! Вы украли мою сумочку!

— Да вот она, на тумбочке с моей стороны. — Я протянул ей злосчастную сумочку.

Она извлекла оттуда толстую пачку банкнотов и, близоруко щурясь, поднесла ее себе прямо под нос.

— Деньги? — осведомилась она дрожащим голосом. — Откуда?

— Это мои, — ответил я. — Пять тысяч за ночь с такой куколкой, как вы, не жалко заплатить.

Она крепко зажмурилась и широко раскрыла рот, видимо, собралась опять завопить. Я тут же сунул ей в руки недопитую бутылку скотча, схватил свои вещи и ретировался в ванную.

Когда я через пятнадцать минут вернулся в комнату, предварительно приняв душ, побрившись, почистив зубы и полностью одевшись, я был уверен, что справлюсь с ситуацией. По крайней мере, уверен до тех пор, пока не увидел, что половина Сэм отсутствует. Ее округлые ягодицы и загорелые длинные ноги лежали под прямым углом поперек кровати, остальная же половина пропала.

— Эл? — услышал я приглушенный голос, слабо доносившийся неизвестно откуда. — Где ты, черт побери?

В следующее мгновение ее попка высоко приподнялась в воздухе и медленно придвинулась ко мне. Когда же наконец появилась и ее всклокоченная голова, я почувствовал облегчение.

— Ты решила, что я забрался под кровать? — поинтересовался я.

Она повернулась на звук моего голоса и с благодарностью посмотрела на меня:

— Я проснулась и испугалась, что ты ушел, любовь моя! Я стала искать тебя. Подойди сюда! А то ты как в тумане.

Я протянул ей очки:

— Одевайся живее, слышишь? Мы должны немедленно вернуться в Пайн-Сити.

— Зачем?

— Объясню по дороге. Скажу лишь, что медлить нельзя.

— Ты, случаем, не из категории «секс-до-завтрака», дорогой? — спросила она нежно. — А то булочка на ночь — это все, что я проглотила. — Ее взгляд остановился на пустой бутылке из-под скотча. — Я не двинусь отсюда, Эл Счастливчик, пока не позавтракаю.

— Прекрасно, — хмыкнул я. — Ну и что ты хочешь на завтрак?

— Двойное мартини с соком лимона. И не смей меня подгонять!

— Я закажу омлет и тосты, — промолвил я. — Когда поешь, получишь мартини. Договорились?

— Хорошо. — Она кивнула. — Бессмысленно спорить с таким глупцом… Лучше пойду приму душ.

Она скрылась в ванной, а я заказал завтрак по телефону, закурил и задумался о Хэле, но вскоре мои мысли перекинулись на Луизу Фаулер, Дейна и Трейси Тенисон, Чака Фенвика, Пэта Нелсона и на ряд других персон. Я даже обрадовался, когда стук в дверь прервал мои размышления. Вошел маленький толстяк с подносом и поставил его на стол. Его темные очки, показалось мне, смотрели настороженно.

— Мы освобождаем номер примерно через двадцать минут, — предупредил я.

— Мы? — Он задумался на секунду. — Так ваша жена вернулась?

— Мне сказали, что она не вертится так же легко, как игральные кости, поэтому швырнули ее мне в физиономию, словно поддельный чек! — объяснил я с самым серьезным видом.

Дверь в ванную комнату слегка приоткрылась; и неожиданно появились голова, шея и голое плечо Сэм.

— Будь добр, Эл, найди мои трусики! — Она ослепительно улыбнулась. — Вы ведь не хотите, чтобы я простудилась без них? — Тут она заметила коротышку, приросшего к месту. — Привет! — сказала она хрипло. — Как у вас с сексуальной жизнью?

— Ух! — Он явно задумался над этим, потом повторил слова: — Ух… х… ух!

— Суахили! — произнесла Сэм возбужденно. — Обожаю людей, говорящих на иностранном языке!

Я залез в ее сумку и извлек оттуда черные кружевные трусики — явную причину первородного греха.

— Эти подойдут? — Я смущенно протянул ей трусики.

— То, что надо. — Она схватила их и одарила толстяка лучезарной улыбкой. — Этот предмет скорее символический… От холода они не спасут, но придадут девушке чувство защищенности. Понимаете, что я имею в виду? И еще я хочу сказать, что вы можете всегда принимать со мною душ!

Дверь в ванную резко захлопнулась. Несколько секунд в комнате царила тишина, затем толстяк жалобно хмыкнул и пошел прямиком на стену. Я схватил его за плечи, повернул лицом к двери и отпустил, решив, что теперь-то он не собьется с пути. Сделав три нерешительных шага, он обернулся.

— Вы мне ничего не должны, — произнес он напряженно, — даже не затрудняйтесь выписываться из мотеля. Когда я вернусь на место, я первым делом вырву страницу из регистрационного журнала, где вы записаны. Вас здесь никогда не было, понятно? Мне не хочется верить в то, что на свете может существовать пара таких людей, как вы и ваша жена!

— Ну что ж, спасибо! — ответил я. — И всегда, когда вам заблагорассудится принять душ с одним из нас, — милости просим, слышите?

Он снова жалобно хныкнул, затем сорвал с носа темные очки, бросил их на пол и принялся топтать ногами.

К счастью, это происходило уже за порогом нашего номера, так что мне удалось беспрепятственно запереть за ним дверь.

К тому времени, как Сэм вышла из ванной, я уже покончил с завтраком, так что имел возможность проследить за тем, чтобы она съела все, что ей было положено, прежде чем приняться за мартини.

Мы покинули мотель около половины первого, а как только оказались за городской чертой, я максимально вдавил ногу в педаль газа.

— Эл, — нерешительно спросила Сэм, когда мы проехали уже миль пятьдесят, — какого черта мы так спешим в Пайн-Сити?

— Полагаю, пришло время рассказать о моей двойной жизни, — спокойно произнес я. — По вечерам я пустоголовый игрок Эл Счастливчик, а днем — самоотверженный полицейский по имени Эл Уилер. Между нами говоря, Эл Счастливчик умер этой ночью с улыбкой экстаза на лице. Так что привыкайте к Элу Уилеру.

— Здорово! — весело рассмеялась она. — Значит, нас здесь четверо в этой машине!

— То есть?

— Я имею в виду, что мы оба страдаем раздвоением личности. Я трезвая и пьяная, а ты Счастливчик и Уилер. Мне это кажется просто замечательным!

Да, Сэм имела весьма своеобразное мышление и непонятную мне логику. Однако оставлять ее в неведении было опасно, поэтому последующие две сотни миль я рассказал ей всю историю, начиная с событий в Рино и кончая звонком Хэла этим утром.

— Бедная Луиза! — едва слышно пробормотала Сэм в конце моего повествования. — Мне так жаль, что она умерла.

— А океан, который она так любила, вынес на берег ее тело! — подхватил я. — Это ужасно подействовало на меня.

— Луиза любила океан?! — Очки Сэм блеснули, когда она повернула ко мне голову. — Ты шутишь?

— Она сама сказала мне это ночью в Кармеле, — холодно отрезал я. — «Тихий океан — моя первая и единственно настоящая любовь» — вот ее слова.

— И это сказала Луиза? — Ее голос звучал недоверчиво. — Ты уверен, что мы говорим об одной и той же девушке? Никогда не забуду тот день на пляже, когда она в течение часа билась в истерике из-за того, что ноги ее окатила какая-то малюсенькая волна!

— Ах да, — проворчал я. — Ты же прекрасная ныряльщица! Извини за забывчивость! И плюс ко всему обманщица.

— Черт, — сказала Сэм расстроенно. — Если я такая, когда пьяна, то что же я представляю собой в трезвом виде?

— В трезвом состоянии ты даже не можешь вспомнить, что творила в пьяном, пока снова не напьешься. Конечно, потеря не велика, дорогуша. Когда ты трезва, с тобой и не может приключиться ничего интересного!

— Большое спасибо! — чуть слышно проговорила она. — Хотелось бы мне знать, что произошло с симпатичным парнем по имени Эл Счастливчик, которого я когда-то знала?

Остальную часть пути мы ехали в полном молчании. Я высадил Сэм в Парадиз-Бич возле белой виллы в испанском стиле и достал из багажника ее сумку.

— Я потом пришлю Верблюда захватить мои вещи, — жестко заявила она. — Прощайте, лейтенант!

— До скорой встречи, Сэм!

— Едва ли, — холодно улыбнулась она. — Не хочу видеть вас ни в трезвом виде, ни в пьяном!

Я ехал в город и размышлял, что мне следовало вовремя извиниться перед Сэм. Да и почему, черт побери, я обозлился на нее? Хотя все понятно. Просто я вспомнил о той единственной ночи с Луизой Фаулер в Кармеле. Уж слишком грубым был переход от интимности к смерти на протяжении всего одной недели! И все же это не оправдывало моей резкости с Сэм.

Элм-стрит выглядела все такой же, как и в прошлый раз. Я поднялся на третий этаж и с силой нажал на звонок. Через пару секунд Марди Роббинс отворила дверь. — Одета она была в тонкое платье из джерси, которое подчеркивало ее формы. Оно обтягивало невысокий холм между бедер и соски, торчащие как восклицательные знаки. При каждом ее вздохе я получал урок анатомии.

— Эл? — Она растерянно улыбнулась. — Я так переживаю из-за того, что случилось в тот вечер. Видимо, все дело в отвратительно дешевом вине. На следующее утро моя голова просто раскалывалась изнутри. Входите же, прошу вас!

Когда мы вошли в неприбранную комнату, она обернулась и простодушно посмотрела на меня своими прозрачными голубыми глазами.

— Я еще не поблагодарила вас за то, что вы тогда уложили меня в кровать. — Она медленно облизала губы. — Не представляю, что вы теперь должны думать обо мне, после того как я так вот бесстыдно посрывала перед вами всю одежду с себя.

— Я и не заметил.

— Вы, конечно, лжете.

В другое время, подумал я с сожалением, подобная болтовня с Марди могла бы оказаться весьма плодотворной. Но сейчас у меня оставалось всего три часа до срока, назначенного Хэлом. Я вытащилиз кармана свой значок и сунул ей под нос.

— Пришлось ненамеренно обмануть вас, Марди! К числу игроков, приятелей Луизы, я не имею никакого отношения. Эл Уилер — полицейский.

— Но как? Почему? Почему вы мне сразу же не сказали? — Она изумленно смотрела на меня. — И что офицеру полиции нужно от Луизы?

— Все очень сложно, в данный момент мне трудно все объяснить.

Я взял ее за локоть и подвел к двери ближайшей, спальни.

— Это комната Луизы, правильно?

Она кивнула:

— Да, это ее комната.

Я открыл дверь, зажег свет, подошел к стенному шкафу и вытащил оттуда голубую кофточку и вылинявшие джинсы.

— Чак Фенвик говорит, что они с Луизой были здесь в прошлую субботу вечером в ваше отсутствие, — сказал я. — Луиза хотела переодеться. Но я совершенно случайно знаю, что в понедельник вечером она была вот в этой самой одежде. Так каким же образом она оказалась здесь?

— Понятия не имею! — Она беспомощно пожала плечами. — Я ведь говорила, что не видела ее месяца два. — Она наморщила лоб. — Подождите! — Марди забрала у меня одежду и принялась придирчиво ее рассматривать.

— Но это же не Луизины вещи! И вообще она никогда не надевает джинсы, потому что считает, что у нее слишком толстая задница!

— Вы уверены?

— Конечно. К тому же она ненавидит голубой цвет.

— Спасибо, — угрюмо протянул я. — Можно позвонить от вас?

— Ради Бога!

Она все еще была ошеломлена и явно начала нервничать, будто боялась, что я ее покусаю. Впрочем, копы почему-то всегда вызывают у людей неприятные ощущения.

Я вернулся в гостиную и набрал номер домашнего телефона Лейверса. Его грубый голос ответил лишь на четвертый звонок, я даже успел решить, что нападение моя лучшая зашита.

— Вы задержали Фенвика? — спросил я твердо.

— Уилер! — Его голос просто разорвался у меня в ухе. — Где вас черти носят последние тридцать шесть часов?

— Не имеет значения, — рявкнул я в ответ. — Вы задержали Фенвика?

— Нет, — забормотал он невнятно. — Какой-то тип ворвался ко мне в кабинет и сообщил, что хочет сделать заявление по поводу убийства Луизы Фаулер. После своего заявления он имел наглость спросить, задержу ли я его. Пока я обдумывал, что ему ответить, он поинтересовался, здесь ли вы, и тут же выпалил, будто вы обещали, что его не задержат.

— Он был один?

— С ним был хлыщ по имени Нелсон, который что-то там верещал об адвокатах. Я отпустил Фенвика, потому что решил, что даже такой идиот, как вы, без всякой на то причины не стал бы его задерживать.

— Вы правы, шериф, — произнес я сочувственно. — И вы должны быть рады, потому что случается такое не столь уж часто.

— Послушайте! — Его голос сорвался. — Если вы не…

Я тихонько опустил трубку в надежде, что еще минут десять он будет читать мне нотации.

Марди Роббинс сидела на кушетке, плотно сжав колени, ее вязаное платье высоко задралось на бедрах, но не настолько высоко, чтобы я смог разглядеть, что там дальше.

— Расслабьтесь, дорогая, — попросил я. — Вам нечего бояться.

— Значит, вы полицейский! — Два ярко-красных пятна вспыхнули у нее на скулах. — Как подумаю, что я говорила, когда раздевалась перед вами… — Она жалобно застонала. — Джеми с ума сойдет, если узнает об этом.

— Не узнает, — пообещал я. — Вы хотите выйти замуж?

— Да, хочу! — страстно произнесла она. — Но когда я заговариваю с ним на эту тему, он начинает разглагольствовать о своей диссертации.

— Что же вы его не обработаете, как меня той ночью? — предложил я.

— Вы думаете, подействует?

— Уверен.

Ее лицо прояснилось.

— Я никогда даже не думала об этом. Спасибо, Эл… Ой, лейтенант.

— Эл лучше, — заметил я. — Помните, как мы приехали к Верблюду на вечеринку тогда?

— Да, конечно. — Красные пятна снова вспыхнули на ее щеках. — Но если бы я знала, что вы полицейский офицер, Эл, это бы меня не обеспокоило, честное слово!

— Вы имеете в виду мой пистолет?

Она кивнула:

— Я видела, как вы сунули его под сиденье, когда обходила вокруг машины, и испугалась, потому что еще не знала вас как следует.

— Это понятно, — успокоил я ее. — Ну и что вы предприняли?

— Рассказала Верблюду. Он посоветовал мне не беспокоиться и пообещал, что кто-нибудь займется этим.

— Кто?

— К сожалению, не знаю. Позднее, когда вы разговаривали на балконе с Пэтом, Верблюд передал мне, что все в порядке, чтобы я не волновалась.

— Спасибо большое, Марди. Теперь мне надо идти.

Она проводила меня до двери и уже на пороге схватила меня за руки и крепко сжала их.

— Эл, скажите мне правду про Луизу. Я чувствую, что дела плохи. Уже несколько дней меня преследуют дурные мысли.

— Она мертва, — произнес я как можно мягче. — Кто-то убил ее.

Краска сбежала с ее лица, она замерла.

— Кто это сделал?

— Вот это я и хочу выяснить… Где Джеми?

— Дома, работает над диссертацией, — сказала она равнодушно.

— Вам давно пора заняться им. И хорошо бы начать сегодня вечером.

— Вы стараетесь быть хорошим парнем, Эл. — Она слабо улыбнулась. — Уверена, ваш совет по поводу Джеми великолепен, но не сегодня. Луиза была слишком дорога мне.

— Что вы можете сказать о ней?

— Она вся состояла из противоречий… — Марди пожала плечами. — Впрочем, как и все мы. Она могла быть очень страстной и очень холодной, безрассудно щедрой и ужасно скупой. Скорее все-таки она была эгоисткой с трудным характером, но все это было покрыто блестящей оболочкой. Надо было пожить с ней вместе, чтобы понять это. — Она поморщилась. — Подобные некрологи не принято печатать в газетах, верно?

— На самом деле вы не очень-то ее любили?

— Да, наверно, даже себе неприятно признаваться в этом. Особенно после того, что вы увидели: сначала шок, потом сентиментальность и наконец правда — и все это на протяжении пяти минут.

— Подозреваю, вы очень изобретательны в обмане, — заметил я.

Вдруг она улыбнулась:

— Вы знаете, мне кажется, сегодня самое время заняться Джеми!

— Только не вздумайте больше пить это бургундское! — предупредил я ее. — Желаю удачи.

Когда я возвращался к машине, то вспомнил, что стоянка катера называлась «Дел Мэр»: так называл ее парень, разговаривавший с миссис Тенисон по телефону.

Я остановился у первой же аптеки и узнал адрес стоянки по телефонному справочнику, а заодно проглотил сандвич и выпил чашечку кофе.

Судя по виду яхт, стоянка была для богатых. Я увидел шикарный освещенный офис в морском стиле. Сидевший внутри мужчина наверняка в прошлом был моряком. Ему было около пятидесяти, седые волосы коротко подстрижены, обветренное загорелое лицо.

— Я ищу Барни, — сказал я.

— Вы нашли его, — приветливо улыбнулся он.

Я показал значок, который не произвел на него особого впечатления.

— Вы не помните, кто в прошлый понедельник около шести часов вечера брал катер миссис Тенисон?

— Конечно помню, — кивнул он. — Забавно, но она тоже звонила по этому же поводу.

— Как он выглядел?

— Лет сорок, я думаю. Густые черные усы, лысеющий.

— Почему вы разрешили ему взять катер?

— В тот день позвонила миссис Тенисон и предупредила, что он приедет. — Он слегка пожал плечами. — Я подумал, это ее дела, а не мои.

— В котором часу он вернулся?

— На следующее утро, часов в шесть. Меня тогда не было, здесь дежурил другой парень.

— Кто-нибудь еще пользовался катером?

— Мистер Тенисон, понятно. — Он медленно поскреб подбородок. — Еще один тип, его зовут Нелсон. Он тоже брал его несколько раз.

— А миссис Тенисон?

— Да, конечно! — Его голос немного потеплел. — Месяц назад она регулярно пользовалась катером. Сейчас редко встретишь женщину, которая так бы любила океан, как она.

Глава 8

Гринвилл-Хайтс в вечернее время выглядел точно так же, как и днем, если не считать темноты. Повсюду плюшевый покой, и даже освещенные окна оставались по-прежнему самодовольными. Здание же «Кейп-Код» напоминало силуэтом гигантскую гробницу.

Я нажал на звонок, а затем при свете лампочки над входной дверью взглянул на часы. Было двадцать пять минут одиннадцатого, что означало, что крайний срок, назначенный Хэлом, истек. Пусть еще кто-нибудь волнуется об этом, но не я.

Дверь открылась, и передо мной возникла хозяйка дома, изумрудное видение в элегантном облегающем платье. Неужели это та самая женщина, что грубо овладела мною на полу в прихожей? Рыжие волосы мерцали под светом лампочки.

— Ну, — произнесла она насмешливо, — неужели лейтенант, потрясающий любовник снова с визитом? Вы лучше войдите и чего-нибудь выпейте, а не то сгорите от страсти прямо здесь, на ступеньках дома.

Я прошел в гостиную. Она села на диван и сказала:

— Приготовьте себе выпить сами. Я же воздержусь, потому что добавила во все бутылки цианид в ожидании вашего возможного прихода.

Я уселся в кресло и закурил:

— Выпивка подождет.

Ее брови приподнялись.

— Вы что, собираетесь здесь надолго задержаться?

— Я подумал, вам интересно узнать, кто убил вашу сестру.

— Естественно. — Она напряженно подалась вперед. — Так кто?

— Ваш муж.

— Дейн? — Она сразу расслабилась в кресле. — Вы не можете быть серьезным!

— Это сказал один из моих осведомителей, — безразлично пожал я плечами. — Количеством информации я могу поспорить разве что с разведслужбами. Другой же осведомитель сообщил, что Дейн здесь, в этом доме… И все время тут и был. Здорово придумано, ничего не скажешь. Если хотите что-то надежно спрятать, положите на видное место…

— Все ваши информаторы просто выжили из ума, — холодно заявила она.

— Я бы хотел проверить.

— Не будьте смешным. Разумеется, его здесь нет.

— Я могу произвести обыск официально, если вы этого желаете.

По ее зеленым глазам было видно, что она взвешивает мои слова. Затем, наклонив голову, произнесла:

— Хорошо, лейтенант, ищите.

— Меня кто-то разыскивает? — раздался голос из прихожей.

Через пару секунд в комнату вошел высокий малый лет тридцати, с густыми блестящими черными волосами. У него были светло-карие, широко расставленные, глаза, слегка вздернутый нос, воинственно выдвинутая вперед квадратная челюсть и в то же время слишком маленький женский рот. На нем были синий двубортный пиджак с простыми серебряными пуговицами и брюками в тон. Невообразимо яркий галстук придавал всему ансамблю несколько бесшабашный оттенок.

— Я Дейн Тенисон. — Он встал за кушеткой, положив одну руку на плечо рыжеволосой красотки. — Так что это за чушь, будто бы я убил Луизу?

— Где вы скрывались последние несколько дней? — спросил я небрежно. — В стенном шкафу?

Он поджал губы.

— Это не важно. Я задал вам вопрос, лейтенант, и жду ответа.

— У шерифа округа находится подписанное Чаком Фенвиком официальное заявление, — сказал я. — Мы можем отправиться туда и ознакомиться с ним. Или, если желаете, могу быстренько изложить его суть.

— Заявление Чака Фенвика? — Голос его прозвучал куда визгливее, чем ему хотелось, и он торопливо откашлялся. — Он, должно быть, с ума сошел. Хотя могу послушать вас.

Я повторил историю Фенвика о том, как Дейн и Луиза весело болтались, играя по Неваде, пока не прибыли в Рино. Там они крупно поругались, потому что Дейн не соглашался на развод с женой. Луиза бросилась к Фенвику и поклялась, что будет шантажировать Дейна. Фенвик увез ее в какой-то мотель на окраине города. Наконец решил, что ему удалось-таки отговорить ее от такого шага. После вечеринки у Верблюда Луиза удрала от Фенвика, а утром в понедельник позвонила с просьбой взять катер Тенисона и встретить ее на пристани в двух милях от места стоянки судов.

Они оба внимательно дослушали до конца мой рассказ о том, как удивлен был Фенвик, увидев на пристани не только Луизу, но и Дейна. Я поведал им также про снотворное, подмешанное в спиртное, и про то, как поразился Чак, обнаружив, что катер стоит у пристани, Дейн исчез, а Луиза с дыркой в затылке лежит на полу в каюте.

— Он ненормальный, — взорвался Тенисон, когда я закончил. — Ему надо провериться у врача.

— Дорогой! — Трейси Тенисон дотронулась до его руки. — Я же знаю, что в понедельник ты всю ночь был здесь, со мной.

Ее губы изогнулись в плотоядной улыбке.

— Помнишь? — промурлыкала она. — Мы пользовались шариком. Хорошеньким и гладеньким.

— Это Фенвик сказал вам, что я здесь? — гневно спросил Тенисон.

Я покачал головой:

— Нет, один блондинистый малыш в очках без оправы. Отзывается на имя Хэл. Думаю, вы его знаете.

— Хэл? — Даже его яркий галстук слегка поблек. — Нет, вроде бы такого я не знаю.

— Этим утром я был в Лас-Вегасе, — заговорил я охотно. — Он позвонил мне и сообщил, что вы скрываетесь здесь. И много другого интересного.

— Что именно? — резко спросила рыжеголовая.

— Что Дейн убил его партнера, надеясь подставить меня. Партнером Хэла был бандит по имени Олби. Поэтому, если это вы его уложили, то заслуживаете одобрения. — Я тепло улыбнулся Тенисону. — Но вот еще что…

Я дал им попотеть пару секунд, притворившись, что о чем-то задумался.

— Правильно, крайний срок!

— Крайний срок. — Его голос завибрировал на последнем слоге.

— Он еще сказал, что предпочитает, чтобы вас арестовали законным путем, но если этого не произойдет, то кто-нибудь другой разберется с вами. Фенвик вместе с Нелсоном покинул Пайн-Сити пару часов назад. Хэл предоставил мне крайний срок для вашего ареста — десять часов. Ну а после этого времени он намеревался сообщить Фенвику, где вы скрываетесь. — Я глянул на свои часы. — Назначенный срок уже прошел. Не понимаю, что задерживает Чака?

— Все это вранье, конечно. — Губы у него предательски дрожали. — Но если действительно Чак спешит сюда с безумной уверенностью, будто бы это я убил Луизу и подставил полиции его вместо себя… — Он неуверенно махнул рукой. — Вы должны защитить меня, лейтенант!

— Почему? — поинтересовался я.

— Почему?! — Его глаза чуть не вылезли из орбит. — Да потому, что я невиновен, вот почему! Вы — офицер полиции, и вы должны защищать невиновных граждан от… — Его пальцы сжали плечо рыжеволосой. — Бога ради, скажи ему, Трейси!

Она резко сбросила его руку с плеча.

— Ты слишком серьезно все воспринимаешь, Дейн, но я уверена, что лейтенант защитит нас обоих в случае необходимости. — Она подняла голову и улыбнулась ему. — Я понимаю, ты крайне обеспокоен и напряжен. Почему бы тебе не пойти в свой кабинет и не выпить стаканчик? Расслабься, пока я обсужу все с лейтенантом.

Руки его дрожали, когда он вынимал из кармана носовой платок и вытирал им лоб.

— Хорошо, — пробормотал он тихо, — если ты так считаешь…

— Иди же, дорогой, — ласково улыбнулась она.

— Даже если они вдвоем решили сделать вас козлом отпущения, — сказал я Дейну ободряюще, — это вовсе не означает, что вас убьют. Во всяком случае, не обязательно!

Он с ненавистью взглянул на меня, потом он быстро повернулся и вышел из комнаты.

— Вы садист! — пробормотала рыжеволосая.

— Трейси, — сказал я спокойно, — такое красивое имя! Однажды я уже встретился в Рино с одной Трейси. Она рассказала мне, что ее муж в бешенстве из-за того, что она решила развестись с ним. Он до того дошел, что нанял даже двух бандюг, чтобы вернуть ее в Пайн-Сити. Эти два головореза ворвались к нам в номер и, наверно, утащили бы ее силком, если бы я как гениальный коп не отделался от них. То были Хэл и Олби — я уже упоминал их, помните? В общем, Трейси поехала со мной в Кармел. Там мы остановились на ночь в отеле. В номере был балкон с видом на океан. Все это выглядело романтично! На следующее утро она сбежала, еще до того, как я проснулся. В следующий раз я увидел ее уже на пляже. Меня ничего не смущало, пока я не постучался в дверь вашего дома после полудня и не увидел вас на пороге. Честное слово, я испытал еще один шок в этот день. — Я поднялся с кресла и слегка потянулся. — Если не возражаете, я бы сейчас выпил, — сказал я.

— Конечно, не возражаю! — произнесла она низким голосом. — Тяжелые переживания, лейтенант! Даже не знаю, что сказать… — Она медленно покачала головой. — Но почему Луиза назвалась моим именем?

— Заботилась о будущем, возможно? — Я подошел к бару и налил себе выпить. — Чуть раньше я разговаривал с Барни. Помните, парень со стоянки судов. Он признался, что скучает без вас. Вот уже месяц вы не пользуетесь катером.

— Да? — Ее голос ничего не выражал.

— В тот день, когда я утром увидел тело вашей сестры, а в полдень встретился с вами, я сказал себе: вечером непременно случится еще что-нибудь. И действительно, стоило мне вернуться домой, как минут через десять меня посетили два гостя — Хэл и Олби. Они намеревались прострелить меня из моего же оружия, придав всему этому вид самоубийства. Я же сначала решил, что это какой-то идиотский розыгрыш, но потом сообразил, что они не шутят. Хэл любезно объяснил мне, что я решил свести счеты с жизнью из-за угрызения совести. Мне, преданному своему делу полицейскому, по иронии судьбы было поручено расследовать убийство, совершенное мною же. Тут я сказал, что он опоздал: не только я знал, что рыжеволосая девушка, назвавшаяся в Рино Трейси Тенисон, была в действительности сестрой Трейси, Луизой Фаулер. И вот тогда-то он невзначай подбросил мне прекрасную идею, обмолвившись по глупости, что они не желают затруднять полицию выяснением причин, почему она была убита.

— Я ровным счетом ничего не понимаю! — заявила миссис Тенисон.

— Они были уверены, что я провел с нею ночь в Кармеле, но и только. Но тут я припомнил одну вещь, которая придала случившемуся совершенно иную окраску. Раз они решили устранить меня независимо от того, удастся им придать моей смерти вид самоубийства и свалить на меня смерть девушки или нет, значит, я им мешаю. — Я повернулся к Трейси со стаканом в руке и облокотился на бар. — Мне потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, какую фатальную ошибку допустил Хэл. Когда они ворвались к нам в номер в Рино, он назвал Трейси Тенисон, с которой я там был, ее настоящим именем — Трейси!

По ее лицу нельзя было сказать, что она растерялась.

— Не уверена, что я понимаю вас, лейтенант!

— Я совершил непростительную для копа ошибку, — продолжал я. — Я посчитал слово одного человека за достаточное основание для идентификации трупа. Трейси Тенисон любила океан. Она сказала мне в ту ночь в Кармеле. А ее сестра ненавидела воду. С ней однажды была настоящая истерика на пляже Парадиз-Бич, когда волна окатила ей ноги. Есть еще другие моменты. — Я устало пожал плечами. — Но, полагаю, теперь это уже не важно. Как долго вы рассчитывали продолжать этот обман, Луиза?

Какое-то время она молчала, потом ее нижняя губа чувственно оттопырилась.

— Достаточно долго, как я надеялась. Никто даже в диком бреду не мог представить, что Трейси откопает где-то офицера полиции, чтобы он вывез ее из Рино. Ну разве можно было такое предусмотреть?

Я кивнул.

— А Луиза, которая появилась в прошлую субботу на вечеринке у Верблюда, была самая настоящая, то есть вы?

— Да, я хотела, чтобы позднее полиция выяснила, что Луиза была жива и здорова в то время и находилась в Пайн-Сити, — усмехнулась она. — Вы мне, конечно, не поверите, но я тогда даже не предполагала, что она будет убита. Единственное, чего мне хотелось, это чтобы Дейн отделался от Трейси и женился на мне.

— Вы своего рода мастер по экспромтам, — произнес я с восхищением. — Если мы еще поговорим, то минут через пять я начну проливать слезы сочувствия к вам!

Раздался дверной звонок. Она замерла, как пантера перед прыжком.

— Не заставляйте их ждать, — сказал я ей, — идите и откройте.

Торжествующий огонек сверкнул в ее глазах. Она поднялась и не спеша вышла в прихожую. Я допил свой стакан и поставил его на стойку бара. Через несколько секунд в комнату стремительно вошел Фенвик, а следом Нелсон. Замыкала шествие Луиза.

— Это правда, лейтенант? — возбужденно спросил Фенвик. — Дейн действительно дома? Вы уже нашли его?

— Не утруждай себя, — презрительно рассмеялась Луиза. — Прекрати эту идиотскую комедию: он все знает.

— Что? — повернулся к ней Фенвик. — Черт побери, о чем ты говоришь?

— Он знает, что я Луиза, а не Трейси, тупица! — прорычала она. — Теперь всем нам надо подумать, что делать дальше.

Нелсон быстро выхватил пистолет из внутреннего кармана пиджака.

— Не пытайтесь геройствовать, Уилер! — бросил он.

— Я еще ни разу не встречал копа, которому хотелось бы стать героем посмертно, — заверил я его.

— Надеюсь.

И все же он упорно целился мне в пупок, что, надо признаться, вызывало у меня тошнотворное ощущение.

— Где Дейн? — крикнул он.

— Наверху, в кабинете, — ответила Луиза.

— Хорошо. Пусть будет там. — Нелсон не отводил от меня глаз. — Чак, сбегай к машине, приведи Хэла. Луиза правильно сказала, нам надо подумать.

Фенвик выбежал из комнаты. Луиза, скрестив руки, беспокойно ходила взад-вперед.

— Отодвинь его от бара, — раздраженно сказала она. — Я хочу выпить.

— Не сейчас! — бросил Нелсон и мрачно посмотрел на меня.

— И почему вы не остались в Вегасе, Уилер, вместе с вашим хитрым сообщником, Элом Счастливчиком? Поразвлекались бы подольше с девушкой, которая поставила вместо денег трусики и выиграла шесть тысяч.

В комнату вернулся запыхавшийся Фенвик, за ним вошел тщедушный коротышка, дружелюбно улыбаясь. Очки без оправы повернулись ко мне, и сильно увеличенные голубые глаза взглянули приветливо: он узнал меня. И тотчас стал приближаться кругами, пока не оказался в четырех футах от бара.

— Два шага вперед, лейтенант, если не возражаете. И руки над головой, разумеется.

Я сделал, как он сказал, и стал терпеливо дожидаться, пока он подойдет ко мне сзади и мастерски обыщет.

— Он чист. — Голос его был удивленным. — Никогда прежде не встречал ни одного копа, который даже в ванную ходил бы без оружия!

— Садитесь, Уилер! — Нелсон указал на кресло и, когда я уселся, убрал свой пистолет. — Так, что вам еще известно?

— Могу ли я наконец выпить? — нетерпеливо спросила Луиза.

— Налей-ка нам всем, включая лейтенанта, — велел ей Нелсон и кивнул мне: — Слушаю вас.

— Луиза и Дейн отправились играть по всей Неваде, Трейси последовала за ними, — начал я.

— Они оставили за собой такой след от озера Тахо до Рино, что даже слепец не мог бы не заметить его, — подхватил Нелсон. — И вот однажды ночью в их гостиничный номер вошла Трейси и застукала их вместе. Тут уж она окончательно раскрыла глаза, и она заявила Дейну, что разводится и позаботится, чтобы он не получил ни гроша. Он решил попытаться задержать ее в Рино, чтобы иметь время отделаться от Луизы и замести следы, тогда у Трейси не будет достаточно улик для развода.

— Для этого он нанял Хэла и Олби? — спросил я.

— Совершенно верно. Они поселились в гостинице прямо напротив ее мотеля, и Дейн предупредил Трейси, что если она попытается улизнуть из Рино, то ее так изобьют, что она загремит в больницу, как минимум, на три месяца. Тогда-то она и отыскала ваше имя в регистрационном журнале. Тем временем Луиза примчалась в Вегас и рассказала мне эту печальную историю.

Отдельные детали начали складываться у меня в голове в цельную картину.

— Так вот куда отправилась Трейси после того, как оставила меня в Кармеле! В Вегас!

— Для чего? — Нелсон уставился на меня своими ярко-синими глазами.

— Она же заключила контракт с вашим казино на четыреста тысяч долларов и уже выплатила половину, — с готовностью ответил я. — Это было сделано исключительно ради мужа. Теперь же, когда она собралась разводиться, ей необходимо было изъять свою долю.

— И она могла бы так поступить, — вкрадчиво добавил он. — Наши паршивые адвокаты неправильно истолковали некоторые хитрые пункты контракта. А мы уже потратили ее первые двести тысяч и воспользовались еще не выплаченными вторыми двумястами тысячами для получения кредита. Если бы она их не внесла, это означало бы конец для нашего заведения, а мы с Чаком вообще могли бы оказаться за решеткой. — Он нахмурился. — Как, черт возьми, вы докопались до этого?

— Чак упорно втолковывал мне, что Дейн убил Трейси, — усмехнулся я. — Однако он не подумав дал мне прямой ответ на вопрос, по его мнению пустяковый. Когда кто-то рассказывает вам, что некая особа незадолго до своей насильственной смерти сделала крупное денежное вложение в то или иное предприятие, сразу же перестаешь думать о преступлении в порыве страсти или о чем-то подобном.

Нелсон бросил свирепый взгляд на Фенвика:

— Ну и длинный же у тебя язык.

— Извини, Пэт! — занервничал тот. — Но откуда мне было знать?

— Видимо, как только Трейси прибыла в Вегас, вы сразу же упрятали ее в укромное местечко, чтобы ее никто не увидел? — предположил я.

— Мы должны были решить, что делать дальше! — воскликнул Нелсон.

Луиза сунула мне в руки бокал со спиртным.

— Я уже устала слушать о его догадливости! — заявила она едко. — Естественно, это мне первой пришла в голову мысль подменить собою мою драгоценную сестрицу. Мы вращаемся в разных кругах, а Дейн, пожалуй, единственный общий знакомый. — Она рассмеялась неприятным скрипучим смехом. — Трейси была крайне нелюдимой, и единственный человек, которого она когда-нибудь любила, был Дейн. Если его не было рядом, она предпочитала проводить время на своем катере или оставалась дома. Мы рассудили, что если удастся не вызвать подозрений в течение первых двух недель после гибели сестры, то дальше все будет проще. Мистер и миссис Дейн Тенисон отправятся в шестимесячное кругосветное путешествие.

— Где же мы ошиблись? — проворчал Нелсон. — Что было неправильно?

— Хэл, — сказал я. — Это была его идея инсценировать мое самоубийство.

— Не продумано, согласен, — пробормотал белобрысый коротышка печально. — В Рино я допустил непростительную оплошность и не сомневался, что раньше или позже, но вы непременно припомните, как я назвал Трейси ее настоящим именем в комнате мотеля. — Он слегка пожал плечами. — Однако в тот момент моя идея казалась мне оригинальной.

Я взглянул на Нелсона:

— Уверен, это вас Верблюд попросил предпринять что-нибудь в отношении моего пистолета, оставленного под сиденьем в машине?

— Меня.

— А Сэм предоставила вам великолепную возможность беспрепятственно изъять мой пистолет и передать его Хэлу.

— Да, и я ему все популярно объяснил, — сурово сказал Нелсон.

Хэл вежливо улыбнулся нам обоим:

— Пэт правильно заметил: я не только не выполнил задание Дейна, но и в десять раз усложнил положение после этой неудачной попытки инсценировать самоубийство. Пэт сказал, что за свой провал я должен принести жертву, и я с ним согласился. Пришлось пожертвовать Олби.

— А он, бедняга, считал, что вы задумали новую попытку самоубийства? — покачал я головой с сожалением. Уселся в моей квартире, вероятно в темноте, а вы тем временем вытащили мой пистолет из кармана и всадили ему пулю между глаз.

— Мы рассчитывали, что таким образом избавимся от вас: если не арестуют, так непременно отстранят от дела. — Хэл неодобрительно поджал губы. — Вечные хлопоты с этими государственными учреждениями в небольших городах — никакой дисциплины!

— Что еще, Уилер? — резко спросил Нелсон.

— Одежда, которая, по идее, должна была быть на ней, когда ее убили, — сказал я. — Голубая кофточка и выцветшие джинсы. Это было надето на ней в Рино. Когда Чак рассказал мне слезливую историю о том, как Дейн подставил его, он на мгновение позабыл, что волны вынесли на берег нагое тело. Это достаточно потрясло его, чтобы описывать одежду, в которой она была на пристани. И тогда все встало на место. Я нашел эти вещи в спальне Луизы. Марди Роббинс сказала, что у ее подруги никогда не было таких вещей, потому что она не любила голубой цвет и — я усмехнулся женщине напротив, слушавшей меня с каменным выражением лица, — никогда не носила брюк, поскольку считала свою задницу слишком толстой.

— Вещи должны были утонуть вместе с пистолетом в море, — пробормотал Нелсон. — Но мы не хотели рисковать: а вдруг по злосчастной случайности их найдут? Шкаф казался более подходящим местом. После похорон Луиза — уже как Трейси — послала бы Дейна к ней домой забрать всю одежду.

— Ну а почему вы решили подставить мне Дейна? — поинтересовался я.

— Мы дважды пытались подставить вас, но оба раза промахнулись. И тогда решили: раз избавиться от вас не удалось, то надо преподнести вам убийцу на тарелочке.

— А вы ведь здорово рисковали! — изумился я. — Ну задержал бы я его, а дальше что? Уже через час он доложил бы шерифу все, что знал.

Нелсон покачал головой:

— Мы рассчитали операцию с точностью до минуты. Наша машина стояла за квартал отсюда, мы приехали за два часа до назначенного срока. Луиза должна была за двадцать минут выяснить, как много вам известно, и задержать вас с обыском дома. Если бы возникли какие-то осложнения, ей достаточно было приподнять одну из занавесок. Мы сразу бы пришли на подмогу… Дейн сидит в кабинете. Луиза оставила заднюю дверь открытой. Все бы сработало, если бы вы, Уилер, не спутали нам карты. Чак должен был ворваться в дом с воплями о том, что здесь скрывается убийца. Мы бы с ним задержали вас здесь ненадолго — всего лишь на три минуты. Этого времени вполне хватило бы Хэлу, чтобы подняться по черной лестнице в кабинет Дейна.

— Таким образом, — сказал я, — лейтенант Уилер блестяще завершает свое расследование…

Улыбка Хэла была почти застенчивой.

— Времени вполне достаточно, чтобы после выстрела перебежать из кабинета в спальню на верхнем этаже. После того как вы достигнете кабинета, я быстро спущусь и выскользну из дома через заднюю дверь.

— Все должно было получиться, — сказал Нелсон мягко. — Как вам кажется, лейтенант?

— Что вы имеете в виду?

— Хэл поднимается по лестнице (здесь его как бы вообще не было), затем раздается выстрел. Мы все бросаемся к кабинету, там на полу мертвый Дейн с пистолетом в руке. Убийца Луизы Фаулер, осознав, что бесстрашный лейтенант обложил его со всех сторон, решает пустить себе пулю в лоб, нежели вынести позорное судебное разбирательство.

— И вы не возражали против этого? — спросил я рыжеголовую. — А я-то считал, что Дейн — ваша настоящая любовь!

— Единственная причина, по которой я заинтересовалась им, — это переплюнуть мою сестрицу! — Она медленно облизала нижнюю губу, не в силах скрыть торжества. — Я добилась того, чего никто никогда не добивался, Уилер! — Ее зеленые глаза заблестели опасным светом. — Вы что, не понимаете? Ведь теперь я одновременно и я, и моя сестра!

— Таким образом, — сказал Нелсон убежденно, — больше не осталось бы никаких проблем. Вы бы получили своего убийцу, а мы бы сохранили казино, что позволило бы нам не забыть о старых друзьях. — Он прищурился. — Скажем, ежегодный небольшой процент с общей суммы прибыли? Это будет не менее пятнадцати тысяч. Что скажешь, Чак?

— Не меньше, — быстро отозвался Фенвик. — Возможно, даже на пару тысчонок больше.

— И наконец последнее, — тепло улыбнулся мне Нелсон, — ваша жизнь.

— Здесь как-то мерзко воняет, — воскликнул я. — Только не пойму от кого.

— Это было ваше предсмертное послание потомкам. Самое время завязать вам глаза. — Хэл как-то застенчиво посмотрел на меня. — Вы уверены, что не передумаете, лейтенант?

— Предложение заманчивое, хотелось бы в него поверить, — ответил я ему. — Но рассудите сами. Нелсон, Фенвик и Луиза, которая стала теперь своей собственной сестрой, как она справедливо заметила, владеют этим казино. Так неужели же они собираются посадить нас на свои шеи до конца наших дней? Или они через несколько месяцев организуют для нас обоих «несчастный случай с фатальным исходом»?

— Есть много способов обеспечить взаимное доверие между друзьями, — нерешительно пробормотал Хэл. — Так это ваше последнее слово, лейтенант?

— Да! — рявкнул я.

— Очень жаль! — Он посмотрел на Нелсона. — Здесь?

— Лучше на катере. — Он раздраженно взглянул на Луизу: — Ты бы переоделась. Это платье явно не для круиза.

— Но, — ее лицо неожиданно исказилось от страха, — я не хочу выходить в океан.

— Все поедут! — сурово отрезал Нелсон. — Я не хочу, чтобы кто-то из нас чувствовал меньшую ответственность, чем другие, когда все будет закончено. Мы должны быть вместе. Тебе лучше позвонить на стоянку и предупредить, что миссис Трейси Тенисон с друзьями отправится на прогулку через час.

— Пэт! — Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. — Ты же знаешь, как вода пугает меня.

— Делай, что сказано! — Сжав губы, он отвернулся от нее. — Чак, сходи за Дейном и приведи его сюда.

— Хорошо! — Вдруг Фенвик дернулся. — А если он не пойдет?

Нелсон на мгновение прикрыл глаза.

— Сунь пистолет ему в левую ноздрю. Уверен, сразу же передумает.

Усы у Чака уныло обвисли, и он медленно вышел из комнаты.

— Каковы последние распоряжения? — уважительно спросил Хэл.

— Почему бы вам просто не столкнуть наши тела в воду и не позволить им спокойно поплыть в Парадиз-Бич? — посоветовал я. — Тамошние жители уже настолько привыкли к этому, что уже не замечают трупы.

— У меня неплохая идея! — возбужденно воскликнул Нелсон. — Не забывайте, что в живых остаются четыре человека, которые смогут впоследствии выступить со свидетельскими показаниями. Например, они подтвердят, что Уилер с его манией величия собрал всех заинтересованных лиц на судне якобы для морской прогулки, — так сказать, «подстроил ловушку в замкнутом пространстве», — а потом изобличил убийцу. Не беспокойтесь, что подобное чаще всего встречается в третьесортных приключенческих телефильмах, Хэл! — Он весело хохотнул. — Такие парни, как Уилер, обожают эффектные номера!

— Психологически это правильно, — одобрительно кивнул Хэл. — А пока Уилер разоблачает преступника, у того сколько угодно времени, для того чтобы выхватить пистолет и начать стрелять. Храбрый недалекий лейтенант умирает от ран, но прежде успевает застрелить убийцу. Мне это нравится!

— Мы сможем обсудить все детали на борту, — довольно заявил Нелсон. — Мне тоже нравится этот план. А вам, Уилер?

— Лично я предпочитаю держать язык за зубами, — проворчал я.

Глава 9

Машина подъехала к освещенному зданию офиса морской стоянки. Я сидел на заднем сиденье между Луизой и Хэлом, пистолет которого упирался мне в ребра. Дейн Тенисон был стиснут Фенвиком, сидевшим за рулем, Нелсоном, прижавшим пистолет к его ребрам.

Фенвик с силой нажал на гудок. Луиза опустила стекло.

Если вы попытаетесь предупредить об опасности, лейтенант, — прошептал Хэл мне в ухо, — придется убить и свидетеля.

— Как я догадываюсь, вы больше любите действовать, чем думать, Хэл, — хмыкнул я. — Видимо, по этой причине вы чаще проигрываете.

Молодой парень выскочил из офиса и подбежал к машине. Луиза высунула голову из окошка:

— Миссис Трейси Тенисон. Я звонила вам с час назад по поводу моего катера.

— Да-да, миссис Тенисон. — Он запнулся и, выпучив глаза, уставился на Луизу. — Ваш катер готов и ждет вас примерно в пятидесяти ярдах от пристани. Вы можете оставить у меня ключи от машины: я потом припаркую ее, а ключи будут в офисе.

— Благодарю вас, — снисходительно улыбнулась Луиза. — Вы очень любезны.

— Рад услужить.

Он потупил глаза и зашаркал ногами. Я подумал, что в молодости был таким же болваном. Впрочем, могу и не узнать, что такое старость.

Мы выбрались из машины и все в том же составе зашагали по причалу. Дейн пару раз споткнулся. Нелсон и Фенвик подхватили его под руки с двух сторон и потащили дальше. На катере Хэл загнал нас с Дейном в каюту. Чуть позже к нам присоединилась Луиза. Двое других остались наверху; чтобы отчалить от пристани.

Каюта была просторной, с черными кожаными сиденьями вдоль переборки. Тенисон безвольно опустился в углу. Его лицо приобрело землистый оттенок, он зажал себе рот трясущейся рукой и прикусил ее зубами.

Луиза присела напротив меня. Она была явно не в лучшем состоянии в своих черных свитере и юбке. На ее ногах были высокие, до колен, сапожки. Вся эта одежонка выглядела как снаряжение номер пять из руководства для девушек-шпионов. Я мог видеть под юбкой и ее бедра, и белый треугольник трусиков тоже. Но вряд ли в тот момент у кого-нибудь из нас были в голове игривые мысли.

Хэл сел рядом с Луизой и опустил свою правую руку с пистолетом на ее колено. Стоило ему только слегка пошевелить пальцем, и моя голова слетит с плеч.

Переборка задрожала, когда внезапно заработал мотор. Луиза испуганно ойкнула.

— Расслабься, — сказал ей Хэл и легонько похлопал ее по бедру свободной рукой. — Тебе не о чем беспокоиться, Луиза!

— Я ужасно боюсь воды, — прошептала она. — С самого детства. Ты не представляешь, что сейчас творится у меня внутри. Чертов катер. Мне кажется, я сейчас развалюсь на части!

— Все будет прекрасно. Я позабочусь о тебе, дорогуша!

Какое-то мгновение его рука оставалась на ее бедре, потом скользнула выше на несколько дюймов и уже куда смелее сжала гладкое округлое тело. Я углядел за стеклами очков Хэла похотливый блеск его близоруких глаз. Возможно, он был одним из тех обделенных судьбой мальчиков, которые могут возбуждаться, только лаская украдкой обычно ничего не подозревающих женщин.

Мотор приобрел постоянный мурлыкающий звук и, ощутимо сотрясаясь, двинулся своей грудью по волнам. Через пару секунд двигатель заработал на полную мощность, и катер заскользил ровнее, набирая скорость. Луиза издала жалобный животный стон и зарылась лицом в плечо Хэла. Он ее успокаивал и, воспользовавшись случаем, продвинул руку еще выше по ее бедру. Капельки пота выступили у него на лбу, стекла очков затуманились. Если он продвинет свою лапу еще выше, подумал я, то, не ровен час, воспламенится.

— Хэл, — прохрипел Тенисон из угла, — ты не можешь им разрешить так поступить со мной. Ведь это я первым нанял тебя, помнишь? — Голос у него сорвался. — Должен же ты, черт возьми, быть мне преданным!

— Заткнись! — тихо произнес Хэл.

С Луизой от качки началась настоящая истерика. Она обхватила Хэла за шею обеими руками и еще сильнее зарылась лицом в его плечо. Я видел, как на его руках постепенно белели косточки: с такой силой стискивал он ее бедро. Он весь взмок, его увеличенные стеклами очков глаза выражали омерзительное возбуждение. Я немного наклонился к нему, и его пистолет тут же уставился на меня.

— С того места, где я сижу, зрелище потрясающее! — Доверительно сообщил я ему, словно мы два приятеля, хорошо понимающие друг друга.

— Да? — Он самодовольно ухмыльнулся.

— Везет же вам! — Я выразительно закатил глаза. — Еще парочку дюймов?

Я откинулся назад и прикрыл глаза, будто не в силах побороть искушение. Когда открыл их снова, то заметил, что он внимательно наблюдает за мною. Я снова наклонился к нему. На этот раз он вытянул в нетерпении шею, как будто боялся упустить хотя бы одно слово.

— На ней белые шелковые трусики, — пробормотал я. — Полупрозрачные, обтягивающие. — Я снова закатил глаза и даже сладострастно застонал. — Парень, они все равно что вторая кожа!

Этого он уже не мог вынести и, издав придушенное мычание, стремительно запустил руку под юбку.

Луиза резко выпрямилась и отпрянула от него. Потом издала возмущенный вопль оскорбленной женщины, широко размахнулась и со всей силой врезала ему по физиономии. С Хэла слетели очки, и я успел заметить выражение шока от испытанного им унижения, когда бросился за его пистолетом. Вырвать его не составило для меня ни малейшего труда, его пальцы даже не сопротивлялись.

Луиза упала на мягкое сиденье, уткнулась лицом в руки и истерически зарыдала. На лице Хэла отразился весь пережитый им позор. Я понял, что он просто умоляет убить его. Тогда я ударил пистолетом по его голове, и он завалился на бок, при этом его голова оказалась на коленях у Луизы.

Дейн Тенисон наблюдал за мной с надеждой.

— Это было великолепно, лейтенант! — прошептал он хрипло. — Теперь мы с ними справимся! Вы и я, верно?

Я направил на него пистолет.

— Только пошевелитесь! — пригрозил я. — Если только мне покажется, что вы собираетесь закричать, я тотчас всажу вам пулю в голову!

— Ладно, ладно. — Он снова забился в угол. — Я же хотел помочь, лейтенант!

— Я видел, как вы помогли Трейси! — возмутился я. — Только за одно это следовало бы пристрелить вас и выбросить за борт!

— Я не убивал ее, клянусь!

Его пальцы зацарапали по стальной переборке, словно он пытался вырыть себе укромное местечко, чтобы надежно спрятаться.

— Тогда кто?

— Пэт… Пэт Нелсон! Чак привел катер к старой пристани и забрал нас троих на борт. Но я не предполагал, что он хочет убить ее, пока он это не совершил. Клянусь!

— Почему же он застрелил ее так, чтобы каждый понял, что это убийство? Почему просто не швырнул ее в воду, чтобы она утонула?

— Он не хотел рисковать. Трейси была хорошей пловчихой, она могла бы долго продержаться на воде. И ее подобрало бы какое-нибудь проплывающее судно.

— Но ее можно было бы оглушить перед тем, как скинуть в воду.

— Конечно, конечно! — Его голова закивала, как у марионетки. — Вы правы, лейтенант. Я говорил все это Пэту, но он, идиот, не желал меня слушать.

Тут я ударил пистолетом по его макушке, иначе через секунду уже всадил бы в него пулю. Его тело обмякло: было похоже, будто ему все-таки удалось спрятаться в переборке катера.

Я направился к выходу, но внезапно почувствовал направленный на меня взгляд зеленых глаз.

— Куда вы? — шепнула она.

— На палубу.

— Я с вами.

— Здесь вам будет безопаснее. Как только я прикончу Нелсона, катер устремится к пристани.

— Я умру, я чувствую это, — произнесла она обреченно. — Лучше уж на чистом воздухе на палубе, а не в этом жутком душном гробу, с надвигающимися на меня все ближе стенами.

— С вами ничего не случится, если останетесь тут! — резко прикрикнул я. — Все это продлится недолго.

— Я поднимусь с вами, — упрямо повторила она. — Если вы попытаетесь остановить меня, я буду кричать. Можете прикончить меня, чтобы я заткнулась, но тогда они услышат выстрел!

«Ее не остановить, — подумал я, — разве что обойтись с нею так же, как с этими двумя». Но я не мог ударить по голове беззащитную женщину.

— Ладно, — обреченно согласился я. — Идите первой. Но на палубу выползайтена четвереньках и сразу же ложитесь у борта, пока я не скажу, что дальше делать.

— Поняла.

Она поднялась и неуверенно двинулась к лестнице. Я шел по пятам. До люка восемь ступенек. Вроде он открывался позади мостика, и я скрестил пальцы, чтобы оба они — и Нелсон и Фенвик — находились в рулевой кабине. Луиза опустилась на колени у подножия лестницы и с трудом, останавливаясь на каждой ступеньке, стала взбираться наверх. Мне показалось, что прошло очень много времени, прежде чем ее голова вырисовалась на фоне ночного неба. Я подождал, пока ее ноги не скроются из виду, и тоже начал осторожно подниматься на палубу.

Оказавшись наверху, я увидел, что Луиза стоит во весь рост в нескольких шагах от меня.

— Ложитесь, кретинка! — зашипел я.

Она среагировала так, словно я подал сигнал утренней побудки. Ее ноги пришли в движение, и она бросилась как сумасшедшая к мостику, крича во весь голос:

— Пэт! Посмотри, Пэт! У Уилера пистолет, он сзади тебя!

Нелсон испуганно ругнулся, но как рулевой он быстро сообразил, что делать. При резком повороте влево катер занесло вбок и он сильно накренился. Я схватился свободной рукой за комингс, чтобы удержаться на лестнице, потому что крен все увеличивался. Дикий пронзительный крик заставил меня посмотреть вперед, где Луиза, потеряв устойчивость, катилась в сторону по палубе. Ее руки сигналили в последнем немом призыве о помощи. Потом она с силой ударилась бедром в бортовое ограждение. Голова и верхняя половина туловища перевесилась наружу, зацепившись за туго натянутую проволоку.

Судно, завершив полный поворот, вернулось на прежний курс. Палуба сильно задрожала, и я бессильно наблюдал, как при каждом очередном толчке ноги Луизы все выше поднимались над палубой, пока спустя несколько секунд ее колени не скользнули через борт и она не исчезла из виду.

Вспышка пистолетного выстрела где-то прямо передо мной заставила меня инстинктивно присесть. Пуля с отвратительным визгом отрикошетила от комингса, за который я только что держался.

Подождав немного, я приподнял голову. Выстрел последовал мгновенно. Пуля угодила в крышку люка позади меня, и я даже испугался, что она непременно отскочит мне прямо в спину.

Я понял, что Нелсон находится в более выгодном положении. Он уже привык к ночному освещению на палубе, в то время как у меня не было такой возможности. Моя голова была для него превосходной мишенью каждый раз, когда я выглядывал из-за своего укрытия. Я пару раз быстро выстрелил в воздух, чтобы убедить Нелсона, что я все еще нахожусь поблизости, и стремительно скользнул вниз по лестнице.

Те двое все еще пребывали в бессознательном состоянии. Я схватил Хэла за шиворот и повторил его же фразу о том, что кого-то надо принести в жертву. Какое счастье, что он был таким маленьким и тщедушным, подумал я, легко вытащив его вверх. Достаточно одного выстрела в воздух, чтобы привлечь внимание Нелсона.

Я спустил курок и тут же подхватил Хэла обеими руками под мышки и осторожно подтолкнул его вверх. Как только голова его выглянула из-за комингса, один за другим прозвучали два выстрела, и одна из пуль с отвратительным чавканьем вошла в череп Хэла. Я издал испуганный крик и отпустил тело. Оно полетело вниз по лестнице, и наделало столько шуму, что всякий бы понял, что произошло. Я спустился следом, втащил Хэла в каюту и, встав на колени, затаился возле двери с пистолетом в руке.

Казалось, я провел в ожидании не менее десяти лет, прежде чем что-то произошло. К тому времени мои ноги свело судорогой. Наконец я различил едва слышный скрежет где-то наверху у самого люка, потом опять наступила абсолютная тишина. Мой палец находился на спусковом крючке, и именно в этот момент мне приспичило чихнуть. Пару секунд я промучился с этой напастью, а потом до боли в ушах напряг слух и опять различил тот же скрежет — на этот раз гораздо ближе… А может, черт возьми, мне все это просто чудилось?

В темном прямоугольнике открытого люка промелькнули расплывчатые очертания быстро движущегося тела, прямо у лестницы. Изнутри я не мог как следует разглядеть тот дальний угол, где укрылся противник, но это не означало, что он не видел, что делается в каюте.

Впервые в жизни мои рефлексы опередили сознание. Пока мозг рассуждал, как поступить, я, выпрямившись в полный рост и вытянув правую руку, бросился вперед. Я молниеносно пересек каюту. Мои голова и плечи оказались за дверью, и я неожиданно увидел согнутую фигуру прямо перед моим пистолетом. Когда я выстрелил два раза подряд, фигура бесследно исчезла, как это случается с тенью, когда солнце прячется за тучу. Я встал на четвереньки и только тогда сообразил, что фигура исчезла, потому что человек припал к полу и сейчас лежал ничком.

Я с трудом поднялся на ноги, немного подождал, затем подсунул носок ботинка под свою жертву и перевернул ее на спину. На мгновение я испытал шок, увидев уставившиеся на меня безжизненные глаза Фенвика. Значит, это он ругнулся, когда Луиза предостерегла его на палубе о моем приближении. Ну что ж, все правильно! Фенвик не сумел бы так быстро отреагировать на ее крик.

Я осторожно поднялся по трапу на палубу и с большими предосторожностями стал пробираться к рулевой кабине. Только когда я приблизился совсем близко, силуэт человека за рулем приобрел более или менее определенные очертания.

— Ты позаботился об этом ублюдке, Чак? — со смехом произнес Нелсон, поворачивая ко мне голову.

— Да, черт возьми! — ответил я, прижав дуло пистолета к его загривку. — Но зато вы хорошо позаботились о Луизе?

Он замер на несколько секунд, потом сказал:

— Я видел, как она рухнула, когда я сменил курс. — Он старался держать себя в руках. — А что случилось? Она повредила ногу или еще чего-нибудь?

— Она сильно ударилась о заграждение и, не удержавшись, упала за борт.

— Какое несчастье! — Он тяжело вздохнул, не выпуская руль из рук. — Ну что же, очевидно, все проясняется. Вы, конечно, хотите, чтобы мы вернулись к причалу?

— Конечно. И если мы не доберемся туда за час, я прострелю вам башку и сам займусь изучением навигации!

— Мы доберемся туда, — проворчал он. — Но сначала скажите мне вот что. Любой может завопить от боли, но я готов поспорить, что всадил пулю в вашу голову. Уверен даже, что слышал глухой звук, с которым она вошла туда!

— Звук тот, голова не та.

— Не понял.

— Хэл великодушно пожертвовал собой, — объяснил я. — Впрочем, он никогда не узнает, кто его ухлопал, потому что был без сознания.

— Вы хитрый хладнокровный сукин сын!

Береговые огни вырисовывались все отчетливее. Вскоре я уже смог различить светящуюся рекламу и опознавательные знаки нужной нам пристани.

— А теперь расскажите мне кое-что, — обратился я к Нелсону. — Зачем вы застрелили Трейси Тенисон? Ведь сразу стало ясно, что ее убили. Вы даже не пытались, что бы это выглядело как несчастный случай.

— Полагаю, вы понимаете, что, избавившись от Трейси Тенисон, я устранил угрозу, нависшую над казино. Поскольку всегда, когда совершено убийство, полиция начинает искать преступника, я заранее подготовил для нее подарок.

— Дейна?

— Кого же еще?

— Почему?

Огни стоянки были совсем близко, и Нелсон уменьшил газ.

— Он был не тот мужчина, что ей нужен, — ответил он после короткой паузы. — Я понял это с той самой минуты, как впервые увидел ее. Много ли таких, как она, зеленоглазых рыжеволосых красоток мужчина встречает в своей жизни?

Я не знал, что ему ответить, потому сосредоточился на том, чтобы вытащить свободной рукой сигарету из пачки и раскурить ее.

— И еще одно! — Его голос зазвучал неподдельно горестно. — Она должна была сказать мне, что ее боязнь воды вовсе не каприз!

— Она пыталась, — возразил я.

— Не слишком! Если бы она настаивала, я бы не взял ее на катер.

Нелсон включил задний ход, и мы медленно подошли к причалу.

— Странно, — пробормотал он, — но я никак не могу отделаться от одной мысли. Где она сейчас?

— Дрейфует… в холодную зеленую бездну.

— Что это значит?

— Ничего. — Я снял указательный палец со спускового крючка, а потом отвел пистолет от его шеи. — Эти слова произнес один человек, с которым я был недолго знаком некоторое  время назад.

Совещание с Лейверсом продолжалось пять часов, но я не помню, как оно закончилось и что там говорилось. Я даже не понял, остался ли я на работе. К восьми утра я вернулся домой и свалился на кровать. А около шести вечера меня разбудил какой-то психованный репортер. Он просил, чтобы я осветил ему всю историю убийства с новой точки зрения. Его интересовало, действительно ли я прошлой ночью, будучи безоружным, прикончил двух бандитов и скольких бы я мог поубивать, будь я вооружен. Я сообщил ему, что шериф вернул мне пистолет, я готов начать все сызнова и его имя возглавит список.

Затем я принял душ и оделся. Пара пропущенных мною стаканчиков оказались такими мерзкими, будто предупреждали, что пора вообще бросить пить. И даже мой проигрыватель не успокоил меня. А было уже около восьми, и я вынужден был признать, что медленно, но верно схожу с ума. Что-то такое грызло меня изнутри, но вот что?

Через полчаса раздался звонок в дверь. По пути в прихожую я решил, что если это опять псих-репортер со своей новой точкой зрения на случившееся, то я прибью его на месте и в оправдание скажу, что это была самооборона.

Я широко распахнул дверь и в изумлении уставился на Сэм Конви в очках с толстой оправой и в подпоясанном желтом плаще.

— Вы знаменитость! — объявила Сэм Конви невыразительно. — Ваша фотография помещена на первой странице вечерней газеты. В передовице сказано, что вы — герой, а какой-то там специальный местный корреспондент уверяет на пятой странице, что вы приверженец суда Линча и вас следует привлечь к суду. Но большинство людей все же читают передовицы, а потому вы — известный герой. Ну и куда мне пройти поздравить вас?

— Сюда! — воскликнул я и повел ее в гостиную.

Она остановилась на пороге комнаты и внимательно все осмотрела, словно была новым судебным приставом и нуждалась в практике.

— Уютно, — наконец изрекла она. — Глядя на эту кушетку, готова поспорить, что ее пружины могли бы поведать немало пикантных подробностей из вашей сексуальной жизни.

— Почему вы не снимаете плащ? У меня в квартире идет дождь? — спросил я.

— Немного погодя, — сказала она. — Я не уверена, что задержусь у вас надолго, только на столько, чтобы хотя бы оправдать физические усилия, затраченные на поездку. Вы ничего не замечаете?

— Что? — пробурчал я.

— Я рассердилась на вас за то, что вы были так грубы со мной на обратном пути из Вегаса, — произнесла она. — Но вы правы! Поэтому я и приехала поблагодарить вас за то, что вы изменили мою жизнь. Так вы действительно ничего не замечаете?

— Ну что? — Я уже начал раздражаться.

— Ваше имя — Эл Уилер, вы — лейтенант полиции, — быстро заговорила она. — Вы обожаете скотч со льдом и небольшим количеством содовой и — о да! — вы чертовски хороший трахалыцик.

— Сэм! — Какое-то мгновение я смотрел на нее во все глаза, потом медленно нагнулся к ее губам и, принюхавшись, завопил: — Вы же трезвы!

— И я даже помню Эла Счастливчика, — хихикнула она торжествующе, — которого не узнала в то утро, проснувшись в мотеле.

— Эй, — восхитился я, — как вам это удалось?

— Все, как вы и говорили, трезвой я была чопорной, жеманной, неуравновешенной, вспыльчивой, в общем, совершенно невыносимой! И только при помощи алкоголя я могла избавиться от самой себя и превратиться в ту, которой хотела бы и могла бы быть. — Она говорила все тише.

— Проклятие, Эл Уилер! — воскликнула она печально. — Я поняла все это только после встречи с вами.

— Ну и как насчет выпивки? — спросил я небрежно.

— Иногда, — вздернула она подбородок, — я могу выпить просто для настроения. Но в данный момент мне не нужна выпивка!

— Какое совпадение! Я проспал весь день, следовательно, должен бы чувствовать себя прекрасно. Но это было не так. Тогда опрокинул для бодрости пару стаканчиков, но они оказались настоящей отравой. О еде вообще думать противно. И даже мой великолепный проигрыватель и любимые пластинки не в состоянии вернуть меня к жизни. Меня что-то грызет изнутри, я чего-то ожидаю, но чего? Не имею понятия. Как вы думаете, я заболеваю?

— Нет, — легонько покачала она головой. — На самом деле… это вполне приятный комплекс героя. И я приехала сюда, чтобы позаботиться о вас.

Я недоверчиво уставился на нее:

— Вы, случаем, не получили ученую степень по психиатрии после нашего возвращения из Вегаса?

— Эл! — Она улыбнулась снисходительно. — Поверьте мне, пожалуйста! Я точно знаю, что вас тревожит, и я смогу действительно быстро с этим справиться — или медленно, как вы пожелаете.

— Быстро! — бросил я с вызовом.

— Хорошо. Только сначала я сниму плащ. Эта дверь — спальня?

— Почти, спальня за этой дверью на самом деле, — мило улыбнулся я ей. — Мне бы не хотелось, чтобы вы всю ночь блуждали вокруг двери!

— Это часть другого классического синдрома, — пробормотала она, направляясь в спальню. — Жалкое заблуждение, ничтожный сарказм вдруг превратился в блестящее остроумие.

Дверь с силой захлопнулась за ней.

Я выключил проигрыватель, потому что отвратительная какофония звуков, производимая им, грозила мне глухотой. От одного взгляда на бутылку виски на кухонном столе меня затошнило. Я вернулся в гостиную и уставился в окно, прикидывая, как лучше из него выброситься, чтобы добиться положительного результата.

— Эл? — проворковала сзади Сэм.

Я с усилием обернулся. Высокомерная усмешка на моем лице сразу же потухла. Сэм стояла возле кушетки с доверчивым выражением на лице. В спальне она сняла с себя не только плащ. Я изумленно уставился на нее. Я с жадностью смотрел на ее крепкую грудь, плоский живот, пушистый треугольник между ног. На сто процентов это была Сэм.

— Какова реакция вашей глубокой печали? — спросила Сэм, скользнув в мои объятия и с силой прижимаясь ко мне маленькими круглыми грудками.

— Удивительно приятное теплое чувство сейчас прогонит ее. Эй, а вы не простудитесь в этом… уж не знаю, как его назвать… наряде?

— Разве вы не собираетесь согреть меня?

Разумный вопрос. Мой пробуждающийся член с силой уперся в нее.

— Вы можете в любое время принимать со мною душ! — заметил я.

Она болезненно укусила меня за ухо.

— По-моему, вы выбрали быстрый способ исцеления.

— Правильно. Но могу я изменить его на медленный, но продолжительный?

— Конечно, дорогой. — Она застенчиво взглянула на меня.

Таким путем мы и пошли. Когда первый приступ страсти был удовлетворен, мы просто лежали рядом, отдыхая и лениво играя друг с другом, пробуждая себя к новой страсти…

Позже, когда мы лежали без движения, Сэм вдруг зарылась лицом у меня в паху. Ее губы, язык и пальцы потихоньку ускоряли движение. Я не смог больше сдерживаться, перекатил ее на живот, достаточно грубо схватил за соски и потянул к себе…

Так продолжалось всю ночь.

Рассвет уже прокрался в комнату, когда мы, изнуренные ночью любви, собрались наконец спать. Но прежде Сэм еще раз удобно устроилась у меня в паху.

Таинственная блондинка

Глава 1

Оставалось проехать совсем немного до места, где дорога, петлявшая по дну Старого каньона, упершись в огромную скалу, заканчивалась тупиком. И тут я заметил какую-то грязную и совершенно разбитую колею. Резко крутанув руль своего «остина», я свернул на это подобие дороги и, снизив скорость, стал осторожно продвигаться вперед. Машину так сильно трясло и кидало на бесконечных ухабах и рытвинах, что у меня было полное впечатление, словно с минуты на минуту мой позвоночник рассыплется на отдельные сегменты.

И вдруг я чуть не подскочил на сиденье: тишину ночи разорвали вопли. В следующее мгновение в свете фар появилась блондинка, бежавшая навстречу машине. Я тотчас затормозил, вылез из машины и направился к ней. Обезумевшая женщина продолжала бежать сломя голову, пока не натолкнулась на меня.

Я попытался удержать ее.

— Успокойтесь, все в порядке, — быстро проговорил я. — Вы можете мне поверить, я полицейский, и вам ничего не угрожает.

— Там Гленн, — в страхе пробормотала блондинка. — Его убили!

Произнеся эти слова, женщина вдруг обмякла и, закатив глаза, выскользнула из моих рук. В ту же секунду прогремел винтовочный выстрел. Я мгновенно упал на землю рядом с распростертой женщиной, осознавая, что звон разлетевшегося стекла означал потерю моей машиной одной фары. Вслед за первым грохнул второй выстрел, и разлетелась другая фара. Затем воцарилась гробовая тишина.

Я лежал и думал, что отправиться прямо сейчас искать снайпера — все равно что смеху ради войти с завязанными глазами в клетку с голодными львами. Довольно долго вокруг ничего не происходило, и я начал было расслабляться. И вдруг в окнах находившегося впереди здания вспыхнул свет. Таким образом снайпер извещает, что готов к приему посетителей, подумал я, и холодные мурашки поползли по моей спине. Не успел я осмыслить ситуацию, как совсем рядом заработал двигатель машины. Когда я поднялся с земли, звук мотора замирал уже где-то вдали. Я поднял безвольно обмякшую блондинку и почти потащил ее к дому.

Входная дверь была распахнута настежь. Я прошел прямо в гостиную и опустил женщину на кушетку. Отыскав в баре непочатую бутылку скотча, я приготовил две порции спиртного и, в три глотка осушив свой стакан, вернулся к кушетке. Блондинка с трудом заставила себя сесть и с ужасом наблюдала за мной широко раскрытыми голубыми глазами.

— Лейтенант Уилер из службы шерифа, — представился я.

— Слава Богу, — слабо откликнулась она. На ее лице застыло выражение ужаса. — Эти выстрелы! Вы его поймали? — дрожащим голосом спросила она.

— Вы хотите, чтобы я был героем за свою зарплату? — вежливо осведомился я.

Блондинка взяла из моих рук стакан и стала медленно прихлебывать, предоставив мне возможность как следует рассмотреть ее. Я прикинул, что женщине где-то около тридцати. Коротко, по-мужски остриженные волосы цвета спелой пшеницы подчеркивали выдающиеся скулы и твердую линию подбородка. Она была высока и стройна. У таких сексуальных блондинок всегда великолепные ноги. Ярко-оранжевый свитер сидел на ней как влитой, четко обрисовывая маленькие груди, а белые шерстяные брюки ловко облегали округлые бедра и длинные ноги. На среднем пальце левой руки я заметил тонкое платиновое кольцо.

Покончив со скотчем, женщина поблагодарила и отдала мне пустой стакан.

— Я все еще под впечатлением какого-то дьявольского кошмара, лейтенант. Когда я вошла в студию и нашла Гленна, лежавшего, как… — Она содрогнулась. — Я просто потеряла голову…

— Гленн ваш муж? — перебил я.

— Меня зовут Айрис Мерсер. — Блондинка густо покраснела. — Гленн был… в общем, просто другом.

— Где находится эта студия? — спросил я.

— Надо пройти вон через ту арку, — показала она пальцем куда-то позади меня. — Вы не возражаете, если я останусь здесь? Я не вынесу этого зрелища!

— Конечно, — охотно согласился я. — Подождите здесь.

Миновав арку, я очутился в большой продолговатой комнате с окнами вдоль одной стены. В дальнем ее конце на старой кушетке распростерлось тело мужчины. Я быстро пересек комнату, и у меня по спине вновь поползли холодные мурашки. С беспокойством и недоумением я уставился на лежавшего мужчину. Невероятно! У парня с огненно-рыжей шевелюрой — иссиня-черные усы и такая же борода! Причем один ус торчал вверх, а другой — вниз!

Однако, приблизившись вплотную к кушетке и вглядевшись повнимательнее в лицо лежавшего человека, я понял, что и усы и борода просто нарисованы на чисто выбритом лице. Черная краска не успела еще даже просохнуть. Пуля проделала в груди парня изрядную дыру, и мне не хотелось даже думать, какого размера может быть ее выходное отверстие в спине. Нижнюю часть тела убитого прикрывали четыре холста. Я перевернул холст, и он упал к моим ногам.

Я не поверил своим глазам: на портрете в полный рост была изображена голая рыжеволосая особа с взъерошенной прической. Небрежно положив руки на стройные мальчишеские бедра, она стояла, развернув плечи и демонстрируя свои полные груди, похожие на дыни. Художник скрупулезно изобразил все детали фигуры, не оставив зрителю простора для игры воображения. Я сдернул на пол второй холст. На нем зазывно улыбалась мне с кушетки совершенно голая Айрис Мерсер. Она лежала, заложив руки за голову и картинно согнув ногу в колене.

Обнаженные модели на остальных двух холстах были полным контрастом друг другу. На одной маленькая блондинка, похотливо подмигивая, ласкала руками свою соблазнительную грудь, а на другой презрительно улыбалась высокая, стройная, великолепно сложенная брюнетка, державшая в руке бокал шампанского.

Вернувшись в гостиную, я отыскал телефон и позвонил в офис шерифа. Дежурный сержант недовольно заворчал, когда я затребовал всю команду: следователя, труповозку, спеца из лаборатории и сержанта Полника, — однако пообещал сделать все, что в его силах. Повесив трубку, я повернулся к Айрис Мерсер и был приятно поражен. Она была не только жива-здорова, но и полностью одета. Неизгладимые воспоминания о ее портрете в костюме Евы заставляли меня чувствовать себя несколько неловко, словно я подглядывал в замочную скважину.

— Придется подождать, пока они сюда доберутся, — как можно внушительнее сказал я.

— Я вижу, вы жаждете задать мне кучу вопросов, — хмуро заметила она. — Похоже, этого не избежать…

— Этот парень в соседней комнате, Гленн, — кто он такой?

— Гленн Торп. — Айрис, сцепив руки, зажала их между колен. — Хэл убьет меня, когда узнает об этом!

— Ваш муж? — уточнил я.

Блондинка кивнула:

— Он прирожденный руководитель и так занят своей персоной, что, пробивая себе путь к вершине, совершенно забывает обо всем остальном. У него не хватает времени даже на меня. Однако он требует от окружающих абсолютной преданности и каждый раз взрывается, если замечает невнимание к себе или обнаруживает обман.

— Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее о Торпе, — попросил я.

— Гленн — художник, вернее, был им. Мы познакомились на вечеринке около двух месяцев назад, и он сразу же приударил за мной. — Айрис горько улыбнулась. — Ему не пришлось особенно стараться! Мой муж полжизни проводил в разъездах по делам компании, и появление Гленна отвечало сокровенным желаниям соломенной вдовы. Мы с ним встречались регулярно, когда муж был в отъезде.

— Сейчас вашего мужа тоже нет в городе? — уточнил я.

— Он в Детройте. И не вернется до конца недели. Сегодня вечером, как только его самолет оторвался от земли, я прямо из аэропорта позвонила Гленну. Он сказал, что в девять вечера ждет своего агента, поэтому просил меня до одиннадцати не появляться.

— Своего агента? — заинтересовался я.

— Лероя Дюма. Я как-то сталкивалась с этим человеком. — Айрис презрительно скривила рот. — Мерзкий маленький гомик!

— Торп был преуспевающим художником?

— Если вы имеете в виду финансовую сторону его деятельности, то я думаю, что нет. Гленн вечно нуждался в деньгах.

— Сколько же он из вас выкачал? — небрежно спросил я.

Женщина взглянула на меня с ненавистью.

— Наверное, несколько сотен долларов, — опустив голову, произнесла она. — Он всегда брал в долг, чтобы продержаться, пока не продаст одну из своих картин. Но обычно так получалось, что почему-то на нее не находилось покупателя.

— Вы кого-нибудь подозреваете? Кто бы мог желать его смерти?

— Наверное, вы никогда не были в связи с замужней женщиной, лейтенант, — пожав плечами, проговорила Айрис. — В таких случаях никто из партнеров не делится подробностями своей жизни.

— Ваш друг Торп был женат?

— Уверена, что нет, — отрезала блондинка.

— А как вам кажется, в его жизни были другие женщины? — стараясь быть деликатным, спросил я.

— Не смешите меня! — категорически отрицала Айрис.

Я аккуратно собрал все холсты, находившиеся в соседней комнате, и сложил их в стопку на кушетке изображениями вниз. Сверху красовался портрет Айрис Мерсер.

— Эти рисунки закрывали нижнюю часть тела Гленна, — сообщил я. — Вам это ни о чем не говорит?

— Может быть, — нетерпеливо произнесла она. — А что, это важно?

— Смотрите сами, — равнодушно бросил я.

Женщина взяла в руки верхний холст, перевернула его и тут же уронила, словно он обжег ей руки. Густо покраснев, блондинка отвела глаза.

— Думаю, только профессиональная натурщица или женщина, ослепленная любовью, смогла бы с таким настроением позировать для подобного портрета, — невозмутимо заметил я.

— Я вижу это впервые, — в замешательстве пробормотала она. — Вообще-то Гленн показывал мне некоторые наброски. Но, конечно, они не были так откровенны. — Айрис возмущенно постучала пальцем по холсту. — Все это выглядит так, будто я позирую специально для какого-нибудь порножурнала.

— Заметьте еще, что вы совсем не одиноки, — подлил я масла в огонь. — Взгляните на остальные картины.

Пока она рассматривала оставшиеся три портрета, на ее лице успела отразиться целая гамма чувств: сначала искреннее недоумение, затем изумление и, наконец, возмущение и дикая ярость.

— Лживый гнусный ублюдок, — взвизгнула она. — Знаете, я рада, что он мертв! Рада!

— Вы знаете кого-нибудь из этих женщин? — поинтересовался я.

— Еще бы! — От ее зловещего смеха мне стало как-то не по себе. — Подумать только, — раздраженно продолжала блондинка, — ведь это у нее на вечеринке я познакомилась с Гленном. Какое совпадение!

— Которая из них? — Я положил портреты рядом.

— Упитанная брюнетка, пьющая шампанское, — указала на один из них Айрис. — Причем, вероятнее всего, оно куплено на мои деньги!

— Она тоже замужем?

— Лиз Нил заботится только о своей карьере. Эта женщина ведает счетами клиентов в рекламном агентстве, — многозначительно подчеркнула блондинка. — Думаю, что, занимаясь любовью со своими клиентами, она все имеет и всем довольна, так что замужество ее вряд ли волнует.

— Вам известно название этого агентства? — спросил я.

— Насколько я припоминаю, что-то вроде «Лейн, Ллойд и Гарсиа».

— Этот Гарсиа… — громко размышлял я вслух. — Как, черт возьми, он попал сюда?

— Через постель Лиз, как и все остальные, — пожала плечами моя собеседница. — Меня все это нисколько не удивляет! Могу себе представить, — Айрис Мерсер скорчила гримасу, — какой сюрприз меня ожидает, когда Хэл узнает обо всем этом! — Она в бессильном гневе постучала кулачками по коленям. — Столько времени я была всего лишь одной из четырех женщин, с которыми в свое удовольствие развлекался Гленн!

— Вернемся к сегодняшнему вечеру, — поспешно перебил я, опасаясь, что блондинка впадет в истерику. — Что вы делали после звонка Торпу из аэропорта?

— Во-первых, пообедала и пропустила пару стаканчиков, просто чтобы убить время. Потом приехала сюда, поставила машину перед гаражом и подошла к крыльцу. Дверь была открыта. Гленн всегда оставлял дверь незапертой, когда ждал меня.

— Свет горел? — уточнил я.

Она на мгновение задумалась:

— Свет горел во всем доме. Я окликнула его, вошла в гостиную. Его там не было. Не дождавшись ответа, я прошла в студию и… — голос Айрис задрожал, — и увидела его лежащим на кушетке. Сначала я решила, что, ожидая меня, Гленн уснул. Но, подойдя поближе, поняла, что он мертв. Я закричала, и тут же погас свет. У меня возникло ужасное ощущение, что убийца Гленна ждал, когда я войду в дом, чтобы убить заодно и меня. Какое-то время я стояла парализованная страхом. А потом кинулась бежать оттуда со всех ног. Все время, пока я бежала, меня преследовали дикие вопли. И только столкнувшись с вами, я поняла, что это я кричала как резаная.

— Не сходится, — задумчиво заметил я.

— Может, бравый полицейский и не закричал бы, — парировала Айрис, — но я…

— Я имел в виду не это, — поморщившись, перебил я. — Сегодня вечером примерно в половине одиннадцатого кто-то позвонил шерифу и сказал, что здесь произошло убийство. Если звонил убийца, то вряд ли он стал бы дожидаться вашего появления целых полчаса, ежеминутно рискуя нарваться на полицию.

— А если звонил кто-то посторонний? — предположила Айрис. — Это мог быть, скажем, Лерой Дюма.

— Возможно, — согласился я. — Однако обратите внимание на одно обстоятельство. Если злоумышленник намеревался разом покончить и с вами, он мог легко вас пристрелить, пока наши силуэты четко вырисовывались в свете фар. Но он этого не сделал. Он просто выбил обе фары.

Блондинка медленно покачала головой:

— Во всем этом нет никакого смысла, верно?

— Вы правы, — проворчал я. — Давайте еще выпьем.

Мы вместе подошли к бару, Айрис уселась на стул и стала наблюдать, как я разливаю спиртное.

— У меня вдруг сложилось чувство, что мы с вами старые друзья, — произнесла она мягким хрипловатым голосом. — Я хочу сказать, после того как вы увидели мой портрет, и все такое! Это очень точное изображение, вплоть до смешной маленькой родинки на внутренней стороне моего левого бедра…

Размышляя над ее словами, я медленно придвинул Айрис стакан. Посмотрев на нее, я заметил, как потеплели ее глаза. Блондинка положила теплую руку на мою ладонь и слегка сжала пальцы.

— Вы очень привлекательный мужчина, лейтенант, — прошептала она. — И я нисколько не возражаю, чтобы вы любовались моим портретом! — Она еще сильней сжала пальцы. — Если захотите поближе увидеть оригинал, я буду счастлива устроить вам это.

— Вообще-то надо сказать, что место и время выбраны довольно неудачно, — пробормотал я, — поскольку в соседней комнате лежит мертвый Гленн.

Блондинка часто заморгала, затем, глубоко вздохнув, выпятила нижнюю губку.

— Все верно, конечно. Я просто думала, что можно выбрать другое время и другое место. Например, вашу квартиру, — нашлась она.

— Замечательная мысль. — Я ухмыльнулся. — Полагаю, мы могли бы встретиться, например, через неделю, когда ваш муж слегка поостынет?

— Как я понимаю, вы обо всем ему сообщите. — Отдернув руку, Айрис скорчила презрительную гримасу. — Вы такой же мерзавец, как и все остальные!

— Неужели все полицейские мерзавцы? — поинтересовался я.

— Все мужчины мерзавцы! — воскликнула блондинка, преисполнившись жалостью к самой себе. — Вы не знаете Хэла! Он наверняка убьет меня, когда узнает обо всем!

— Представляю себе эту душераздирающую картину, — невозмутимо произнес я. — Поднимаясь по трапу самолета, ваш муж прощается с вами. А вы в ответ машете рукой, втайне сгорая от нетерпения поскорее встретиться с любовником.

— Ерунда! — зло фыркнула женщина. — Его рейс объявили, когда мы все еще сидели в баре. Хэл заторопился, сказал, что остается очень мало времени, поэтому мы распрощались прямо в баре.

— И вы не можете с точностью утверждать, улетел ваш муж или нет, — подсказал я.

— Ну конечно же он улетел! — С этими словами Айрис с тревогой в глазах уставилась на меня. — Разве вы сомневаетесь?

— Думаю, мы это выясним, — попытался я успокоить ее. — Где он обычно останавливается в Детройте?

— В отеле «Плаза». — Женщину начала бить дрожь. — Но на Хэла это не похоже. Если бы он узнал о моей связи с Гленном, он убил бы и меня заодно!

— Может быть, он приберег вас на десерт, — пошутил я.

Глава 2

Сержант Полник сосредоточенно наморщил лоб, в то время как его глаза маслено заблестели, будто их залили маринадом. Я понял, что Полник напряженно шевелит мозгами, и мне ничего не оставалось, кроме как терпеливо ждать.

— По-моему, вам плохо. Правда, лейтенант? — в конце концов изрек он.

— Я чувствую себя замечательно, — разочаровал его я.

— Тогда я ничего не понимаю. Почему вы хотите, чтобы именно я отвез эту блондинку домой? — Он неопределенно помахал рукой. — Хочу сказать, что обычно вы сами, лейтенант, присматриваете за дамами. А я, как правило, либо задаю кучу идиотских вопросов, либо мерзну ночами, наблюдая за чьей-нибудь квартирой.

— Это начало новой эры, сержант, — сердечно улыбнулся я. — Кто знает, что ждет нас впереди.

— Ух ты! — Он чуть не задохнулся от волнения. — У меня нет слов, лейтенант.

— Итак, повторим еще раз, — предложил я. — Отвозишь миссис Мерсер домой на ее машине. Заходишь вместе с ней в дом, чтобы удостовериться, что ее действительно зовут миссис Мерсер и она действительно там живет, понятно?

— Понятно! — Сержант снова наморщил лоб. — А как я потом вернусь в контору?

— Позвони и вызови патрульную машину, — терпеливо объяснял я.

— Так это та самая миссис Мерсер? — Он недоверчиво посмотрел на меня. — А где ее муж?

— В Детройте, — сообщил я. — И это несколько минут назад было подтверждено с помощью междугороднего телефонного разговора. Сразу после полуночи он зарегистрировался в своем отеле.

— Что ж, лейтенант, вижу, вы не хотите, чтобы я продолжал здесь болтаться, — расплылся в улыбке Полник. — Я отправляюсь прямо сейчас!

Со счастливым видом он пулей вылетел из студии. Ему не хватало только виляющего собачьего хвоста. Закрыв за сержантом дверь, я не спеша закурил и тут же обратил внимание на то, что док Мэрфи оставил свою профессию ради искусства. Он был занят тем, что внимательно изучал три ню, а Эд Сэнджер тем временем нацеливался фотоаппаратом на четвертый портрет.

— Не хотелось бы отвлекать вас от изучения анатомии, док, — миролюбиво проворчал я, — но хотелось бы знать, не сообщите ли вы мне что-нибудь интересное о трупе?

Мэрфи медленно повернулся ко мне.

— Надо отдать вам должное, Уилер, — процедил он с сатанинской усмешкой. — Вы ведь никогда не связываетесь со скучными рутинными убийствами. Я отказываюсь верить, что эти четыре роскошные красотки — всего лишь плод творческого воображения.

— Так не верьте, — поспешил я поддержать его.

— Смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами вечера, — отрывисто произнес он. — И была мгновенной. Я уверен — вскрытие покажет то же самое.

— Я извлек пулю из кушетки, — сообщил Эд Сэнджер, укрепляя на мольберте брюнетку с пышными формами вместо длинноволосой блондинки. — Выстрел был сделан из крупнокалиберной винтовки, возможно, винчестера восемьдесят восьмой модели. Баллистики уточнят. — Он снова нацелился фотоаппаратом. — Сколько снимков тебе нужно, Эл?

— Один комплект, — уточнил я.

— Всего два, — вкрадчиво произнес Мэрфи. — Один для лейтенанта, один для меня.

— Когда отпечатаешь, пошли его жене, Эд, — беззаботно посоветовал я.

— Я начинаю осознавать, что нам вас будет не хватать, Уилер, — торжественно объявил Мэрфи. — Когда-нибудь удача должна вам изменить. Я ночами не сплю, ломая себе голову, что же будет тогда. И наконец пришел к отличному решению: после вскрытия вашего трупа приглашу своего друга-таксидермиста^[162]. — Док злорадно ухмыльнулся. — Я представляю, как вы стоите у меня в прихожей, широко раскинув руки, — прекрасная вешалка для шляп!

— Получился бы грандиозный фильм, — вставил Эд Сэнджер.

— Под названием «Набитое чучело»? — ехидно осведомился я.

— Кто будет смотреть на название, если главную роль играет Вешалка Уилер? — просиял Мэрфи.

— Если вы здесь всё закончили, то почему бы вам не отправиться домой и не плюхнуться в ванну с формалином? — проворчал я.

— Не касайся моей личной жизни! — Мэрфи подхватил свой зловещего вида черный чемоданчик и направился к двери. — Эл, когда захочешь свести счеты с жизнью — дай мне знать. Я не могу допустить, чтобы ты без необходимости портил себе шкуру. — Он вдруг хихикнул. — Знаешь, таксидермисты берут дорого!

Док быстро закрыл за собой дверь, чтобы последнее слово осталось за ним. Эд Сэнджер снял фотоаппарат со штатива и громко зевнул.

— Думаю, мне здесь больше нечего делать, Эл, — проговорил он. — Утром первым делом получишь снимки.

— Отлично, — кивнул я. — Что-нибудь еще?

Эд мрачно покачал головой:

— Тебе выпало неудачное убийство, старина. Кто-то с винтовкой приходит в дом. Жертва, получив пулю крупного калибра, тут же умирает. Убийца же спокойно удаляется, забрав винтовку с собой. Преступник — мыслящий тип. Он способен провести нас обоих! За собой он ничего не оставляет — ни оружия, ни отпечатков пальцев, ни даже отпечатка ботинка.

— После твоих слов я стал чувствовать себя значительно лучше! — огрызнулся я.

— Утром в лаборатории мне снова придется возиться с пробирками и прочими штуковинами, — мрачно отозвался он. — Ты же отправишься на поиски четырех прелестных дам, чтобы сравнить их подлинный облик с обнаженной натурой на этих картинах. И ты еще жалуешься!

Примерно в полтретьего я вернулся домой. Поскольку обе фары у меня были выбиты, мне пришлось ехать следом за Сэнджером. Он был из тех водителей, которые считают сорок миль в час бешеной скоростью, допустимой только на гонках в Индианаполисе.

Я поставил пластинку Лайзы Минелли, приготовил себе выпить и стал слушать чарующий голос певицы, приглашающий в кабаре. Когда пластинка закончилась, я уже достаточно расслабился, пребывал в блаженном состоянии и готов был отправиться на боковую. Я занес пустой стакан на кухню и уже почти дошел до спальни, когда в дверь позвонили. Я решил, что если это таксидермист, друг дока Мэрфи, который явился, чтобы предварительно измерить кандидата на чучело, то я сначала рассмеюсь ему в лицо, а потом уж уложу ударом в челюсть.

Открыв входную дверь, я не поверил своим глазам: прямо передо мной в ореоле мерцающего света стояла высокая брюнетка. Мои глаза постепенно привыкли, и я понял, что это мерцание исходит от вышитого бисером длинного платья, украшающего ее великолепное тело. Сложная прическа черной блестящей короной венчала ее головку, что придавало брюнетке царственный облик. Блеск больших темных глаз успешно соперничал с блеском бусин на платье.

— Лейтенант Уилер? — осведомилась она глубоким контральто.

— Несомненно, — кивнул я.

— Я Лиз Нил, — сухо представилась гостья.

— Я бы сразу вас узнал, даже без бокала шампанского, — хрипло произнес я.

Злобно прорычав какие-то слова, женщина, словно горная пантера, пронеслась мимо меня. Догнал я ее уже в гостиной.

— Мне позвонила Айрис Мерсер, — решительно заявила она. В паузах между ругательствами она сообщила мне некоторые факты. — Это правда, что Гленн Торп был убит сегодня вечером?

— Правда, — подтвердил я.

— Значит, правда и то, что убийца накрыл тело Гленна четырьмя портретами обнаженных женщин. Ваша шуточка насчет бокала шампанского полностью это подтверждает. — Она нетерпеливо передернула плечами, и бусины на ее платье еще ярче засверкали. — Я так и думала, что Айрис не хватило бы воображения выдумать подобную историю.

— Вы именно так и позировали для портрета? — поинтересовался я. — Бокал шампанского и все прочее?

— Конечно. И я буду вам благодарна, лейтенант, если вы оставите свои грязные мысли при себе. — В ее глазах появилось выражение ужаса. — О черт! Я все делаю не так. Давайте начнем сначала, пожалуйста!

— Не возражаю. Давайте для начала я налью чего-нибудь выпить, — предложил я.

— Отличная идея, — горячо поддержала брюнетка. — Мне то же, что и вам, только побольше.

Когда я вернулся из кухни, она уже сидела на кушетке. От изгиба ее сверкающего бедра у меня перехватило дыхание и сладко заныло сердце. Вручив брюнетке ее порцию спиртного, я уселся в кресло перед ней.

— Полагаю, Айрис вам все обо мне рассказала, — осторожно спросила гостья.

— Только то, что вы имеете дело со счетами клиентов в рекламном агентстве. Еще то, что она впервые встретила Торпа на вашей вечеринке, — честно признался я.

— Вот почему я здесь, — тут же отреагировала она. — Я не могла позволить вам явиться ко мне на работу, лейтенант. Согласитесь, что полицейский, задающий вопросы по поводу убийства, не способствует укреплению репутации.

— Не способствует, — согласился я.

— У некоторых важных клиентов, с которыми я работаю, очень старомодные понятия. Им не понравится, что наше агентство причастно к истории, связанной с убийством. — Брюнетка обнажила зубы в гримасе, которая, как я не без сомнения предположил, должна была означать улыбку. — Поэтому я решила облегчить работу полиции, явившись к вам сама.

— Признателен вам за это, — учтиво поблагодарил я.

Осушив одним глотком половину стакана, она выжидающе посмотрела на меня:

— Итак, я жду, лейтенант.

— Чего, если не секрет? — сделав вид, что не понял, спросил я.

— Ваших вопросов.

— Ах, это! — Я крепко зажмурил глаза. — Извините, но сейчас мне ничего не приходит в голову. Думаю, это все из-за блестящих бусин: они оказывают на меня гипнотическое воздействие.

— Ради Бога, простите. — В голосе брюнетки явственно слышались сочувственные нотки. — Мне следовало одеться менее броско. Но можно найти выход из положения. Если мое платье вас беспокоит, лейтенант, я его сниму…

В этот момент я решил, что мне послышалось, будто она сказала, что снимет свое платье. Если эта женщина существовала в действительности, то я, скорее всего, ослышался. Лучше мне не открывать глаза. Ведь это могло быть всего лишь частью моего фантастического сна. А кто же в такой момент захочет проснуться?

— Ну вот! — весело объявила гостья. — Так лучше?

Для меня наступил момент истины. Я неохотно открыл глаза, и они чуть не вылезли у меня из орбит. Брюнетка без платья стояла передо мной и вопросительно глядела на меня. На ней были только бюстгальтер и трусики из ярко-желтой ткани, усеянной пунцовыми розами. Туалет дополняли серебристые сетчатые чулки с черными кружевными подвязками, которые резко контрастировали с молочно-белой гладкой округлостью бедер.

— Теперь вы сможете сосредоточиться, лейтенант? — лукаво спросила она.

— Вы с ума сошли! — чуть не подавился я.

Она опустилась на кушетку и глубоко вздохнула:

— Естественно, вы хотите знать, где я была вчера вечером. Обедала с Джилом Лейном у него на квартире. Это один из моих партнеров в агентстве. Я ушла от него где-то около полуночи, Джил может это подтвердить.

— Я к этому еще вернусь, — пообещал я. — Расскажите мне пока о Торпе.

— Что рассказывать? — Брюнетка пожалаплечами. — У нас с ним была связь, и все шло прекрасно. Но длилось это недолго. Как только он встретил Айрис на моей вечеринке, я тут же была списана в архив. — Лиз натянуто улыбнулась. — Я взрослая девочка, лейтенант. И достаточно импульсивная: если мужчина мне нравится, я тут же ложусь с ним в постель. Таким образом я расслабляюсь после тяжелого трудового дня в агентстве. Гленн был привлекательным мужчиной, но, должна сказать, ничего сверхъестественного. Через пару недель я забыла и его, и этот проклятый портрет!

— Вы когда-нибудь давали ему деньги? — прямо спросил я.

Ее лицо застыло.

— Возможно, я не в вашем вкусе, лейтенант. Но если наступит день, когда мне придется платить мужчине, чтобы он со мной переспал, я совершу что-нибудь безумное. Например, выйду замуж!

— Не будьте такой чувствительной, а то ваши розы завянут, — сухо заметил я. — Я имел в виду, он занимал у вас деньги?

— Никогда, — решительно отрицала она. — Не думаю, что он мог потрясти мир своими картинами. Но, насколько я знаю, у него было достаточно средств, чтобы расплачиваться с кредиторами.

— Вы когда-нибудь встречались с его друзьями?

— Не думаю, чтобы у него были друзья. — Ее длинные ресницы дрогнули. — Во всяком случае, среди мужчин.

— Не приходит ли вам в голову какая-нибудь причина, по которой его могли убить? — не отступал я.

— Ревнивый муж, а может быть, любовник? — нерешительно проговорила она. — Интересно, а что, остальные две женщины, которых он изобразил, тоже замужем, как Айрис?

— Я еще не знаю, кто они, — ответил я.

— Любопытно. — В темных глазах Лиз Нил загорелся огонек. — Я имею в виду, какие они по сравнению с нами. Айрис просто костлявая шлюха! А еще две, что они собой представляют?

— Маленькая блондинка и рыжая с пышным бюстом, — сообщил я. — Это что-нибудь вам говорит?

Женщина покачала головой:

— Ваше описание несколько неопределенно. Которая же из четверых вам больше всего понравилась, лейтенант?

— Больше всего мне понравился натюрморт, — серьезно ответил я. — Бокал шампанского выглядел таким настоящим, что мне захотелось выхватить его из ваших рук!

— Надо же. — Брюнетка вдруг хихикнула. — Подумать только, коп с чувством юмора!

— Вас волнует возможный визит копа к вам в агентство, потому что это может испортить вам репутацию, — заметил я. — А позировать обнаженной для Торпа — это вас не смутило!

— Женское тщеславие! — Она с восхищением посмотрела на свою грудь и тихо вздохнула. — Я люблю свое тело. Желание запечатлеть его на холсте для потомков было непреодолимо. Я решила, что этот портрет обеспечит мне нечто вроде бессмертия. Ну и конечно же в тот момент я была совершенно пьяна! — Лиз подняла пустой стакан. — Можно мне еще?

— Конечно.

Я забрал у нее стакан и направился в кухню.

— Как вас зовут? — вдогонку спросила она.

— Эл.

Бросив взгляд через плечо, я обратил внимание на задумчивое выражение ее лица.

— А меня Лиз. Ты покончил с вопросами, Эл?

— Думаю, что да. А что? — отозвался я уже из кухни.

— Значит, я могу поставить пластинку. Не каждый день мне приходится общаться с лейтенантом полиции.

— Будь как дома, — разрешил я.

Вернувшись из кухни, я услышал, как гитары приглушенно наигрывают самбу, или мумбо-юмбо, или как там это называется. Стаканы нервно задрожали в моих руках, когда передо мной предстала Лиз Нил, крутившая своими пышными бедрами в ритме ча-ча-ча.

— А знаешь, — изумился я, — в первый раз вижу настоящий живой цветник.

— Не поняла.

Брюнетка озадаченно повернулась ко мне.

— Глядя на тебя, все видишь в розовом цвете, — проговорил я.

— Мне нравится пестрое белье, — самодовольно произнесла она. — Кроме того, прикалывать настоящие розы не очень удобно: у них колючие шипы. — Взяв у меня стакан, Лиз привычным глотком осушила его. — Не хочешь ли потанцевать, Эл?

— Нет, спасибо, — отказался я. — Хоть я и не боюсь наступить тебе на подол юбки, но уж наверняка подставлю тебе подножку как раз перед открытым окном.

— Да еще на пятом этаже. Ужасно! — Она вздрогнула с притворным испугом. — А может, поиграем во что-нибудь? Ты знаешь какие-нибудь игры?

— Только ночные, — с надеждой намекнул я.

— Я знаю одну отличную игру вроде шарады, — воскликнула она с неподдельным энтузиазмом. — Иди сядь на кушетку. И не смотри, пока я тебе не скажу. Ты должен потом отгадать, кто я такая.

Не в силах сразу сориентироваться, я просто потерял дар речи.

— Ты, должно быть, спятила!

— Будет очень весело, честное слово! — Брюнетка мягко подтолкнула меня к кушетке. — Иди и сядь, Эл. Обещаю, что очень скоро я буду готова.

— Ладно, Лиз, — пожал я плечами. — Терять мне нечего. Разве что сойду с ума.

Какое-то время я послушно сидел на кушетке, уставившись в стену. Слава Богу, под рукой было достаточно виски, потому что сразу же мой мозг начала сверлить гнусная мыслишка: а вдруг эта женщина — психопатка? И сейчас точит тесак, принесенный в сумочке, готовясь раскроить мне череп? Я даже представил себе свое чучело в прихожей дока Мэрфи.

— Я готова, Эл, — прервало мои мысли прозвучавшее у меня за спиной глубокое контральто.

Я встал с кушетки и повернулся. Тот самый портрет ожил. Лиз стояла передо мной в чем мать родила и презрительно улыбалась, держа пустой стакан. Вызывающе торчали полные груди с коралловыми остриями сосков, а белизна ее округлых бедер была просто восхитительна. С сияющими глазами брюнетка ожидала моей реакции.

— А теперь, — хрипло произнесла она, — ты должен отгадать, кто я такая.

— Не торопи меня. — Сделав серьезное лицо, я притворился, что напряженно размышляю, и наконец победно щелкнул пальцами. — Есть! Ты голая женщина-пьяница, верно?

— Очень смешно! — Она бросила в меня пустой стакан, и я едва успел поймать его. — Ты прав, Эл. Ты совершенно не умеешь играть.

Взяв со стола трусики, Лиз нехотя натянула их, затем застегнула эластичный пояс. Этот «стриптиз наоборот» закончился сверкающим платьем.

— Спокойной ночи, лейтенант.

Сияние давно исчезло из ее глаз, теперь они выражали только скуку и равнодушие.

— Я что-то не так сказал, мисс Нил? — вежливо осведомился я. — Или сделал?

— Скорее не сделали, — сухо ответила она. — Пытаясь соблазнить мужчину, женщина может дойти только до известного предела. Потом она начинает терять к себе уважение.

— Я считаю тебя очень привлекательной, почти красивой и весьма сексуальной, — честно признался я.

— Но ты не позволил мне соблазнить тебя, — обиженно констатировала она.

— Не при данных обстоятельствах, Лиз, — согласился я.

— О каких обстоятельствах ты говоришь?

— Я бы не хотел сейчас быть тебе чем-нибудь обязанным, — улыбнулся я. — Потому что, возможно, уже завтра мне захочется навестить тебя в твоем агентстве. И задать целую кучу вопросов…

— Ты, должно быть, очень дисциплинированный коп, — усмехнулась она. — Или получаешь удовольствие от разочарования?

— После того как ты покинешь меня, скорее всего, я проведу остаток ночи рыдая на кушетке, — с чувством сообщил я. — Посмотрим фактам в лицо, Лиз. Признайся, ведь не мои мужские достоинства заставили тебя раздеться. Ты просто хотела прозондировать почву.

— В любом случае ты этого никогда не узнаешь, — отрезала она. — И я искренне надеюсь, что еще и по этой причине ты будешь рыдать сегодня ночью!

Я проводил гостью к выходу, и на прощанье она официально протянула мне руку.

— Наша встреча была необычной, лейтенант, — заметила она.

— Я уверен, что мы еще встретимся, Лиз, — холодно отозвался я. — Между прочим, Гленн Торп был застрелен из крупнокалиберной винтовки. Пуля проделала в его груди дыру размером с четвертак, а выйдя из спины — размером с серебряный доллар.

Женщина отшатнулась, как будто я дал ей пощечину.

— Зачем ты мне это сейчас говоришь? — прошептала она.

— Потому что ты так об этом и не спросила, — жестко ответил я.

Глава 3

На следующее утро у меня не было никакого желания выслушивать шерифа Лейверса. Он стал бы задавать миллион вопросов, на которые я не мог ответить. Поэтому я сразу отправился в лабораторию судебной экспертизы и был там уже в начале десятого. Стояло яркое солнечное утро. Однако после короткого четырехчасового сна я был не в состоянии наслаждаться природой. Будучи совершенно не в духе, я даже пожелал, чтобы, в Южной Калифорнии время от времени выпадал снег. Эд Сэнджер, наоборот, выглядел на редкость бодрым и веселым, и я за это возненавидел его заодно с погодой.

— Фотографии готовы, — оживленно сообщил он.

— Благодарю, — сухо буркнул я. Затем забрал их у него и сунул во внутренний карман пиджака. — Когда, черт возьми, ты приступил к работе сегодня? — тем же брюзгливым тоном спросил я.

— Около семи. — Судя по его интонации, Эд был просто счастлив. — Ненавижу валяться в постели после восхода солнца, — бодро добавил он.

— Понятно. Вампиры обычно трудятся по ночам, но ты — дневной вампир!

— Баллистики проверили эту пулю, — продолжал Сэнджер с таким видом, будто мир рухнет, если он скажет еще хоть слово. — Калибр 358. И специалисты согласны со мной в том, что выстрел, вероятно, был произведен из винчестера восемьдесят восьмой модели. — Эд самодовольно ухмыльнулся. — Это такая винтовка, если ты не знаешь.

— А я всегда считал, что это позиция в сексе, изобретенная одним из средневековых королей Старой Англии, — огрызнулся я.

— Я часто задаюсь мыслью, как ты, с твоим интеллектом, работаешь в полиции, — задумчиво произнес он. — Это просто удивительно. Однако, как бы то ни было, сейчас у тебя есть шанс поработать в другом направлении.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил я.

Наклонившись, Сэнджер похлопал меня по карману пиджака и радостно хохотнул:

— Порнографические картинки!

— Смешная штука, — осторожно начал я. — Помнишь, вчера ты говорил, что тебе придется возиться в лаборатории с пробирками, в то время как я буду разыскивать четверых дам и сравнивать оригиналы с живописными портретами?

— Конечно, — кивнул он. — Ну и что?

— А то, что три из них заявлялись уже ко мне домой с одной и той же мыслью. Все дамы готовы были отдаться мне в обмен на мое обещание сохранить их личности в тайне.

— Да ну? — Эд быстро заморгал. — Врешь!

Я ответил ему снисходительной, сонной улыбкой:

— Ну конечно.

— Держу пари, ты отправился прямо домой и тут же завалился спать! — В его голосе прозвучала слабая надежда.

— Действительно, я лег в постель, как только очутился дома, — подтвердил я. — Но о сне не могло быть и речи…

— Почему? — хрипло спросил он.

— Эд! — Я бросил на него страдальческий взгляд. — Ты пробовал когда-нибудь заснуть, если в твоей постели еще три человека!

Он судорожно сглотнул и пробормотал осевшим от зависти голосом:

— Я все равно не верю!

— На брюнетке было очень яркое белье — большие красные розы на желтом фоне, — мечтательно произнес я. — Ты бы видел, как она в одних трусиках танцует ча-ча-ча…

Он уставился на меня горящими глазами.

— Эл, скажи мне одну вещь. Ну а как, на твой взгляд, остальные две? Длинноволосая блондинка с такой фигурой, — он завертел в воздухе руками, рисуя соответствующие пышные формы, — и рыжая с растрепанной прической?

— Я все расскажу тебе, Эд, если сначала кое-что расскажешь мне ты, — пообещал я.

— Конечно, все, что угодно! — Парень так энергично закивал головой, что я испугался, как бы он не сломал шею.

— Так что же такое винчестер восемьдесят восьмой модели? — деловито осведомился я.

Солнце стояло в зените, и мне показалось, что никогда раньше я не видел такого яркого, сияющего дня. Я надел темные очки, и мир вокруг сразу же окрасился в темно-зеленый цвет. Наверное, такого же цвета и моя печень, мрачно подумал я. Я проехал восемь кварталов до Пайн-стрит, где, если верить Айрис Мерсер, вершил свои дела агент покойного художника.

Фасад художественной галереи с двух сторон зажимали магазин женской одежды и роскошная витрина, в которой красовались экзотические фрукты. Едва я переступил порог, как ко мне с решительным выражением лица направилась высокая худощавая девушка. Коротенькое платьице открывало взгляду ее тощие ноги, практически ничего при этом не скрывая. На шее девицы таинственно позвякивали причудливые бусы.

— Чем могу служить, сэр? — спросила она тоном, который у большинства людей ассоциируется со смертью близкого родственника.

Я с любопытством взглянул на стоявшее поблизости сооружение из металла, которое должно было обозначать скульптуру. Оно живо напомнило мне обломки, оставшиеся от страшной автокатастрофы. По сравнению с картинами, занимавшими стены, творения абстракционистов выглядели детскими рисунками. Один из этих шедевров представлял собой холст, целиком выкрашенный в черный цвет, который жил своей загадочной жизнью. Каждые пять секунд в центре холста загоралась неоновая надпись: «Жизнь — это растущий спрут». Смысл этого послания до меня как-то не дошел.

— Чем могу служить, сэр? — повторила худышка. На этот раз в ее похоронный тон вкралась нотка нетерпения.

— Я ищу одну картину, — деловито сообщил я. — У вас нет, случайно, портрета бабушки Моисея?

В ответ она что-то невнятно промяукала. При этом вид у девицы был такой, словно она собиралась превратиться в нечто созвучное металлической скульптуре.

— Боюсь, что вы обратились не по адресу, — тоненько пропищала она. — В этой галерее выставляются только произведения авангардистов.

— Я просто пошутил, — великодушно успокоил я. — Мистер Дюма на месте?

— Его кабинет в конце галереи. — Она с подозрением покосилась на меня. — Он сейчас очень занят.

— Я интересуюсь работами художника Гленна Торпа, дела которого ведет Дюма, — пояснил я.

Девушка всплеснула руками.

— Я уверена, что мистер Дюма сможет вам помочь.

— Вам не нравится стиль Торпа? — спросил я, заметив изменившееся выражение ее лица.

— Я считаю, что времена, когда художник писал картины с точностью фотоаппарата, давным-давно прошли!

— Этот художник в основном пишет обнаженную натуру, верно?

— Единственные картины Торпа, которые я видела, были этюды с изображениями головы и плеч, — равнодушно ответила она. — Но я уверена, что мистер Дюма расскажет вам все, что вы хотели бы знать.

Я прошел в указанном направлении и вошел прямо в кабинет — дверь была широко открыта. Мужчина, сидевший за письменным столом, поднял голову и удивленно посмотрел на меня. Это был маленький, хрупкий человечек с резкими чертами лица, глубоко посаженными глазами и роскошными каштановыми кудрями. Картину дополнял синий пиджак, надетый поверх розовой водолазки, и китайский медальон на золотой цепи, обязательный для такого рода одеяния. Одним словом, всем своим обликом этот человечек напоминал стареющего фавна.

— Мистер Дюма? — осведомился я.

— Я Лерой Дюма. — В его мягком голосе слышался подчеркнутый акцент. — Чем я могу вам помочь?

— Я хотел бы, чтоб вы познакомили меня с подробностями интимной жизни Гленна Торпа, — попросил я.

— Что? — У хозяина кабинета буквально отвисла челюсть.

Я вытащил четыре фотографии и разложил их перед ним на письменном столе.

— Только не говорите мне, что он писал их, пользуясь исключительно силой воображения.

Он бросил на снимки быстрый взгляд и с подозрением посмотрел на меня:

— А кто вы такой?

Я вынул свой значок и уронил его на стол.

— Лейтенант Уилер из службы шерифа округа. Вчера вечером Торп был убит, — не дав ему опомниться, сообщил я.

— Гленн — убит? — ошеломленно прошептал Лерой Дюма.

— И возможно, вы были последним, кто видел его живым, — прибавил я.

— Он, безусловно, был жив, когда я покинул его дом вчера около десяти вечера, — быстро возразил он. — Эти картины имеют какое-то отношение к его смерти?

— Холсты лежали на его теле, прикрывая нижнюю часть, — объяснил я. — Убийца не пожалел времени, чтобы нарисовать на его лице усы и бороду. — Может быть, убийца — художественный критик?

Воцарилось молчание. Агент Гленна стал прикуривать изысканную черную сигарету с золотистым мундштуком, руки его дрожали. Почувствовав аромат дорогого балканского табака, я ощутил себя смуглым богатым греком.

— Для меня это настоящий шок, лейтенант, — негромко произнес наконец Дюма. — Я был другом Гленна и одновременно его агентом. У вас есть какие-нибудь соображения насчет возможного убийцы?

— Я надеялся, что вы могли бы мне в этом помочь, — многозначительно проговорил я.

— Женщины были его единственным увлечением. Вот эта, — Лерой легонько постучал пальцем по фотографии с изображением Айрис Мерсер, — была его последней любовницей. Вчера вечером он просто-таки вытолкал меня из своего дома, потому что ждал ее к одиннадцати часам.

— Она и обнаружила труп, — сообщил я. — Вы узнаете кого-нибудь из остальных женщин?

Какое-то время он внимательно изучал фотографии, затем отрицательно покачал головой:

— Нет. Боюсь, что не смогу вам помочь. Гленн никогда не распространялся о своей личной жизни. Я только однажды встретил Айрис Мерсер у него в доме. Это произошло чисто случайно.

— Торп был преуспевающим художником?

— В финансовом отношении — нет. Его фотографический талант в наше время не котируется. На жизнь ему хватало, но не более того.

— Может быть, он имел побочный источник дохода? — предположил я.

— Если даже и имел, то я об этом ничего не знаю.

— Что вы делали после того, как покинули его дом вчера вечером?

— Вернулся сюда, поработал пару часов, а потом отправился домой.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Боюсь, что нет, лейтенант. — Дюма затолкал сигарету в медную пепельницу. — Я никогда не зарабатывал много денег на Гленне Торпе, но он был не таким уж плохим клиентом. — Слабая улыбка. — По крайней мере, мне не было нужды убивать его!

— Очень смешно, — спокойно констатировал я. — Вам ничего не приходит в голову, что могло бы указать на убийцу?

— Извините. — Он развел руками. — Возможно, убийство из ревности?

— Муж Айрис Мерсер прошлой ночью находился в Детройте, — проворчал я. — Мы проверили.

— Полагаю, что у некоторых из этих, э-э, леди тоже имеются мужья?

— Возможно. — Я собрал фотографии и спрятал их во внутренний карман пиджака. — Если что-нибудь вспомните, мистер Дюма, позвоните мне, я буду рад.

— Конечно, лейтенант. — Он выпрямился и оказался чуть выше, чем показался мне с первого взгляда. — Я искренне надеюсь, что вы отыщете убийцу Гленна!

Я закрыл за собой дверь кабинета и медленно побрел вдоль длинной галереи. Учитывая ценность полученной от Лероя Дюма информации, я с таким же успехом мог бы остаться дома. Мисс Антисекс ждала меня при входе, и на ее губах играла ядовитая улыбка.

— Сколько вы купили? — спросила она. — Шесть?

— Шесть чего? — с подозрением уставился я на нее.

— Картин Гленна Торпа, конечно. Вас они поразили, правда?

— Если у нас просто светская беседа, — с расстановкой произнес я, — то, черт возьми, я просто не понимаю, о чем вы толкуете.

— О цене! — Девица презрительно фыркнула. — Или вы не договорились с мистером Дюма?

— Нет, не договорился. — Во мне вдруг проснулось любопытство. — А вы что, прямо сейчас устраиваете распродажу произведений Гленна Торпа?

— Последняя картина ушла за три тысячи долларов. — Худышка смущенно рассмеялась. — Только не падайте в обморок, я сама была потрясена! Но, с другой стороны, было бы несправедливо, если бы такие богачи обладали еще и художественным вкусом.

— Наверное, вы правы, — согласился я. — И кто же это? Человек, у которого куча денег и ни капли вкуса?

— Я не помню, как ее зовут. — Девица снова фыркнула, и я понял, что это одна из ее милых привычек. — После ее ухода потребовалось почти четыре часа, чтобы из помещения выветрился удушливый запах духов.

— Вы бы могли ее узнать? — прямо спросил я.

— Думаю, что да. А в чем дело? — насторожилась она.

— Вы такая утонченная, ультрасовременная девушка! С таким вкусом, о чем говорят эти изысканные бусы и все прочее, — смело пошел я в атаку. Быстро вытащив из кармана фотографии, я вручил их девушке. — Посмотрим, узнаете ли вы покупательницу среди этих женщин?

Она скользнула взглядом по верхней фотографии, и глаза ее чуть не вылезли из орбит. Похоже, пора было показать ей свой значок. А то, чего доброго, она могла бы принять меня за профессионального насильника. Я тут же сообщил девице, что Торп убит и что эти картины обнаружили на его теле. Почему-то после таких разъяснений она приободрилась и уже внимательнее просмотрела оставшиеся фотографии.

— Вот эта! — внезапно завизжала она. — Вот эта рыжая с…

— С взлохмаченной прической? — пришел я на помощь. — Когда она купила ту картину?

— По-моему, примерно три месяца назад.

— В галерее должна иметься запись, — заметил я, — включающая ее имя и адрес.

— Разумеется, — закивала моя собеседница.

— Как-нибудь, когда Лерой Дюма отлучится, я бы попросил вас проверить факт этой купли-продажи и передать мне информацию. — Я вручил ей свою карточку. — Звоните в любое время и, кстати, проверьте заодно, не продавал ли Торп еще какие-нибудь картины.

— Ничего не имею против, лейтенант. — Она нервно повертела в руках мою визитку, — Но вы могли бы и сами все узнать у мистера Дюма, — нерешительно проговорила она.

— Вам нравится здесь работать? — спокойно поинтересовался я.

— Это чудесно! — просияла она. — Я всегда сходила с ума по современной живописи и…

— У меня есть одно предчувствие, — перебил я. — Если Дюма когда-нибудь узнает о том, что вы мне только что рассказали, вам больше здесь не работать.

Охнув, она прикусила нижнюю губу.

— Вы хотите сказать, что он — подозреваемый?

— Я думаю, ему есть что скрывать. И как раз вы это мне открыли.

— Мне бы надо научиться держать рот на замке! — горько заметила девица.

— Может, вам удастся просмотреть записи, когда он уйдет на ленч?

— Думаю, что смогу. — Она вернула мне фотографии и глубоко вздохнула. — Знаете, что меня просто бесит? Если я разденусь догола, любой художник умрет от смеха.

Глава 4

На ремонт фар потребовался целый час. И я благоразумно не стал слоняться поблизости, дожидаясь, когда шериф получит счет. Позавтракав сандвичем с мясом и тремя чашками кофе, я решил, что, может быть, и доживу до вечера. Даже зеленый мир, на который я смотрел сквозь темные очки, перестал казаться таким унылым и мрачным.

Когда я вошел в кабинет, Аннабел Джексон, секретарь шерифа и гордость Южной Калифорнии, стояла склонившись над нижним ящиком картотеки. Мини-юбка открывала моим взорам захватывающую дух панораму. Услышав мои шаги, секретарша, быстро выпрямившись, повернулась ко мне с враждебным огоньком в светло-голубых глазах. Я отметил, что золотистые волосы, уложенные в аккуратную прическу, красиво обрамляли ее головку, челка спускалась почти до самых бровей.

— Мне нравится твоя новая прическа, солнышко, — одобрительно произнес я.

— Секунду назад ты глазел вовсе не на мою прическу! — отрезала она.

— Откуда ты знаешь? — миролюбиво поинтересовался я.

— Я чувствовала. Своим взглядом ты просто прожигал дыры в моих… — Тут Аннабел замолчала.

— Зеленовато-голубых трусиках? — пришел я на помощь. — Я их даже не заметил.

Девушка покраснела.

— Эл Уилер, вы самый отвратительный мужчина, какого я когда-либо встречала в своей жизни!

— И самый сексуальный тоже, — самодовольно подсказал я. — Где шериф?

— Вышел! — Она уселась за письменный стол и сердито забарабанила по клавишам пишущей машинки.

— А сержант Полник?

Щелканье клавиш прекратилось.

— Он искал вас сегодня утром, но шериф Лейверс отправил его обыскивать дом Торпа, — сдержанно ответила она.

— Я это уже проделал прошлой ночью! — возмутился я.

— Наверное, именно поэтому он и послал Полника все как следует проверить, — невинно улыбнулась Аннабел. — Вы же знаете, как шериф вам доверяет!

— Похоже, мне пора менять работу, — мрачно пробубнил я. — Не хочешь ли купить несколько порнографических картинок?

Аннабел наклонила голову и снова принялась стучать по клавишам машинки. Я подошел к ободранному письменному столу, который служил мне рабочим кабинетом. Закурил. Если Торп рисовал еще и обнаженных мужчин, размышлял я, то, занявшись порнобизнесом, я мог бы найти покупателей среди лиц обоего пола. Зазвонил телефон, я поднял трубку.

— Лейтенант Уилер, — послышался женский голос. — Это Дебора Хёрли.

— Дебора кто? — тупо осведомился я.

— Девушка из галереи.

— Ах да, конечно, извините, я на секунду позабыл, как вас зовут, — попытался оправдаться я.

— Вы такой же, как и все остальные, — грустно заметила она. — Ни один мужчина не удосуживается спросить, как меня зовут. Послушайте! Вы не знаете какую-нибудь диету для того, чтобы поправиться?

— Просто ешьте с утра до вечера без остановки, — посоветовал я.

— Вы шутите! — Дебора невесело рассмеялась. — Я съедаю столько же, сколько требуется четверым футболистам-профессионалам для поддержания спортивной формы. Во всяком случае, — она тихо вздохнула, — я раздобыла для вас то, что вы просили.

— Великолепно! — обрадовался я.

— Отмечено только три факта продажи, — уточнила она. — Первая картина была продана одиннадцатого февраля мисс Нил. Она обошлась ей в две тысячи долларов. Вам нужен ее адрес?

— Нет, — ответил я. — А что остальные две?

— Вторая картина досталась некоему Джону Смиту двадцать седьмого апреля за четыре тысячи долларов.

— Мне нужен его адрес, — попросил я.

— К сожалению, в гроссбухе упоминается только Пайн-Сити.

— Все верно, — решительно заявил я. — И наконец, последняя продажа?

— Десятого июня некая миссис Ллойд уплатила три тысячи долларов. Это та рыжая, о которой я утром вам рассказывала.

— Ее адрес?

— Дейл-стрит, 214, Вэлли-Хэйтс.

— Большое спасибо, Дебора, — искренне поблагодарил я. — Я вас прошу, присмотрите за Дюма, ладно?

— Присмотрю. А вы действительно не знаете ничего такого, что помогло бы мне прибавить в весе? Я сама не своя с тех пор, как вы показали мне эти проклятые фотографии!

— Подождите минутку. — Я прикрыл трубку ладонью. — Аннабел! — заорал я.

— Что еще? — перестав печатать, откликнулась секретарша.

— Ты не знаешь какую-нибудь диету, чтобы потолстеть?

— Конечно знаю, — уверенно заявила она. — Не поверишь, но я была в свое время самой тощей девчонкой в Южной Калифорнии!

— Не может быть, — засомневался я.

— Клянусь, — убеждала она. — Все мальчишки смеялись надо мной, когда я…

— Мне не нужна твоя автобиография, — нетерпеливо перебил я ее. — Только диета.

— Я наткнулась на нее чисто случайно, — сказала Аннабел. — Можно в течение четырех дней прибавить пятнадцать фунтов, если придерживаться этой диеты. Четыре раза в день — пицца и мороженое, и больше ничего! А в промежутках жевать арахис и пить как можно больше содовой.

— Ты меня дурачишь! — я задохнулся от возмущения.

— Чистая правда! — Аннабел поспешно перекрестилась, и это меня убедило.

— Дебора, — сказал я в трубку. — Эту диету посоветовала мне одна особа, которая была самой костлявой во всей Южной Калифорнии. А сейчас ее параметры: 37–25–38^[163].

— Неужели ты еще помнишь? — нежно промурлыкала Аннабел.

После того как я подробно повторил весь рецепт диеты, на другом конце провода воцарилась томительная тишина.

— Вы меня слушаете? — спросил я.

— Черт с ним со всем, — раздался наконец голос. — Лучше я останусь худой!

Повесив трубку, я некоторое время не отрываясь смотрел на Аннабел.

— Скажи мне одну вещь, — умоляющим тоном произнес я. — Как ты напала на эту диету?

— Меня очень огорчала моя комплекция, не нравилось, что я худая. Поэтому решила есть все, что только мне нравится! И плевать я хотела на любую сбалансированную диету!

Я содрогнулся, но тут же взял себя в руки.

— Мне нужно кое-куда отлучиться, — пробормотал я. — И прошу тебя, сделай что-нибудь, чтобы я позабыл эту нашу глупую беседу.

— Шериф должен вернуться к четырем часам. — Аннабел вопросительно изогнула брови. — Что-нибудь передать, Эл?

— Передай, что я собираюсь перепроверить работу Полника, — ответил я. — Заодно спроси, не интересуется ли он порнографическими картинками?

Дом в Вэлли-Хэйтс оказался огромным коттеджем. И я подумал, что его владелец наверняка будет помирать со смеху, когда на маленькие домики его соседей обрушится первый в Южной Калифорнии снежный шквал. Припарковав машину у обочины, я направился по широкой подъездной дорожке к входу в дом. Мелодичная трель дверного звонка нарушила сонную тишину жаркого дня. Почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге возник рослый мужчина. Он свирепо уставился на меня.

Этому человеку было немногим за сорок. Он был одного роста со мной, но гораздо массивнее. Густые черные волосы уже основательно тронула седина, но это не убавило мужественности его облика — под рубашкой бугрились мускулы, а угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего.

— Черт вас всех подери! — заорал он. — Неужели и в собственном доме не дадут человеку отдохнуть?

Решив, что это чисто риторический вопрос, я сообщил ему, кто я такой. При этом подчеркнул, что мне нужно встретиться с миссис Ллойд.

— Зачем это вам, черт побери? — осведомился он.

— Хочу задать несколько вопросов, — мягко пояснил я. — Простая формальность.

— Я Херман Ллойд, ее муж, — рявкнул он. — И не морочьте мне голову болтовней насчет простых формальностей! Я хочу знать, в чем дело.

— Что случилось, Херман?

За его спиной появилась женщина.

— Этот тип утверждает, что он лейтенант полиции, и хочет задать тебе несколько вопросов, — раздраженно сообщил ей Херман.

— Тогда почему ты не приглашаешь его в дом? — У нее был приятный, мелодичный голос.

— Потому что он, черт его побери, не желает объяснить мне, в чем, собственно, дело! — огрызнулся мистер Ллойд.

— Он объяснит это мне, — терпеливо объяснила жена, — а я смогу потом рассказать тебе. А сейчас, мне кажется, тебе нужно оставить нас и заняться тем, чем ты занимался до прихода лейтенанта.

Какое-то время хозяин дома размышлял, свирепо глядя на меня своими серыми глазами. Потом круто повернулся и протопал внутрь дома.

— Пожалуйста, входите, — весело пригласила женщина. — Представьте, Херман считает, что, когда ему удается улизнуть с работы, никто не имеет права нарушать его покой.

— Меня это не удивляет, — заметил я, проходя в прихожую. — Людей моей профессии не любят, миссис Ллойд.

— Мы можем поговорить здесь. — Она открыла дверь в гостиную, — лейтенант…

— Уилер, — подсказал я.

Сквозь огромное зеркальное окно солнечные лучи заливали комнату ярким светом. После относительно темной прихожей они просто ослепили меня, заставив усиленно заморгать. Дойдя до середины гостиной, Натали Ллойд с вежливой улыбкой повернулась ко мне. Ее яркая шелковая блузка вся была в красных и синих абстрактных завитушках, а голубые брюки так ловко сидели на ней, словно шились на заказ. Женщина стояла, развернув плечи и как бы специально подчеркивая пышность своей груди. Ее руки спокойно лежали на стройных мальчишеских бедрах, и у меня вновь возникло знакомое чувство, будто я подсматриваю… Даже волосы ее были так же растрепаны…

— И о чем же вы хотели поговорить со мной, лейтенант? — с улыбкой спросила она.

— Наверное, это не очень вежливо с моей стороны, — сказал я, — но то, что я хочу сказать, убережет вас от нагромождения ненужной лжи. Вчера вечером был убит Гленн Торп. Убийца оставил на трупе четыре портрета. — С этими словами я вытащил из кармана фотографии и вручил их женщине.

И тут вся ее элегантная манера держаться куда-то испарилась. Передо мной была просто испуганная женщина. Она бессильно опустилась в ближайшее кресло и подняла на меня синие глаза, в которых застыла мольба.

— Что я скажу Херману? — растерянно прошептала она. И вдруг в ее голосе прорезалась визгливая паническая нотка: — Если я расскажу ему правду, это будет конец!

В любом случае это были ее проблемы.

— Вы знаете кого-нибудь из остальных женщин? — невозмутимо спросил я.

— Только Лиз Нил. Она работает в рекламном агентстве моего мужа.

— «Лейн, Ллойд и Гарсиа», — уточнил я. — Это тот самый Ллойд?

Она кивнула:

— Впервые я встретила Гленна на вечеринке в квартире Лиз. Мы с мужем оба были приглашены. Но в последний момент Херман не смог поехать, помешала какая-то срочная работа.

— Держу пари, Торп сразу же пустил в ход все свои чары, — подсказал я дальнейший ход событий.

— Наверное, вы не в первый раз слышите подобную историю, лейтенант. — Женщина еще раз быстро просмотрела фотографии и передала их мне. — Один из гнусных мужских способов заработать себе на жизнь!

— Возможно, именно поэтому его и убили вчера вечером, — заметил я. — Вы неспроста купили этот портрет у его агента Лероя Дюма. Это была своего рода: плата. Вас шантажировали, и вы откупились. Верно?

— Если бы я этого не сделала, он предложил бы портрет Херману! — Она сжала губы. — Гленн был хитрым ублюдком! Он заставил меня уплатить три тысячи долларов за эту паршивую картинку. В противном случае он выставил бы ее на продажу законным путем, и мне бы никогда не оправдаться!

— Но он все же не отдал вам и не уничтожил тот портрет в обнаженном виде? — спросил я. — Даже после того, как вы заплатили?

— Таким образом он застраховался на случай, если я попыталась бы доставить ему неприятности. Этот мерзавец был великим психологом во всем, что касалось женщин. Он не пытался обобрать меня дочиста: потребовалась лишь солидная сумма, которую, как он знал, я могу себе позволить. На этом все закончилось. Но портрет он оставил себе! Ему было безразлично какие чувства я испытывала, униженная и обманутая им самым подлым образом. Он знал, что я ничего не смогу предпринять.

— Вы купили картину пятнадцатого июня, примерно три месяца назад, — уточнил я. — Тогда и закончилась ваша связь с Торпом?

— Конечно, черт побери! — энергично воскликнула она.

— Где вы были вчера вечером?

— Здесь, дома. Играла классическую роль добропорядочной жены. В переводе это означает, что я сидела перед этим чудовищным телевизионным ящиком и медленно напивалась. В конце концов я с трудом доползла до постели.

— Ваш муж был дома?

— Как обычно, что-то стряслось в конторе! Бог его знает, когда он пришел домой. Как только я рухнула на кровать, сразу же отключилась.

— Ну что ж, спасибо за сотрудничество, миссис Ллойд, — учтиво поблагодарил я.

Натали поднялась с кресла, и — чисто автоматически — ее плечи развернулись, а руки легко опустились на стройные бедра.

— Скажите, эта история будет предана гласности, лейтенант? Моя фотография вместе с тремя остальными появится в газетах? — Ее голос дрогнул. — Публика обожает подобное сомнительное чтиво: повествующее о великом художнике-любовнике и тайном месте, где женщины радостно позируют ему обнаженными…

Я улыбнулся:

— Тон ваших высказываний наводит на мысль, что подобное чтиво вам тоже нравится! Может быть, вам следовало бы предвосхитить события? Напишите душераздирающую историю о вашей связи с Торпом. Уверен, вы смогли бы безбедно существовать на доход от такой публикации!

— Я серьезно, лейтенант! — Женщина яростно сверкнула глазами. — Ответьте на мой вопрос!

— Честно говоря, не знаю, — признался я. — Если все это как-то связано с мотивами убийства, то в суде, безусловно, все детали выплывут на свет Божий. До тех пор, с моей точки зрения, нет никакой причины упоминать о ваших приключениях. Полагаю, многое будет зависеть от того, насколько вы и остальные дамы сможете держать язык за зубами.

— Надеюсь, у них найдутся веские причины помалкивать, — с жаром заявила Натали. — По крайней мере, у Лиз Нил! И тем не менее это никак не решает мою проблему — что сказать Херману.

У меня хватало своих проблем, поэтому я, попрощавшись, удалился. Открыв дверцу своей машины, я обнаружил в ней пассажира.

— Поезжайте вокруг квартала и остановитесь на соседней улице, — хрипло попросил Ллойд.

Соседняя улица выглядела точно так же, как и Дейл-стрит. Разнообразия ради я припарковал машину перед каким-то домом, смахивавшим на ранчо. Ллойд поерзал на сиденье и устремил на меня немигающий взгляд своих холодных глаз.

— Я подслушивал в прихожей и слышал почти все — достаточно, по крайней мере! — глухо проговорил он.

— И что? — соображая, что может последовать за таким заявлением, проворчал я.

— А то, что я не желаю знать об этом ни от Натали, ни от вас. Уясните себе это, лейтенант! Когда я вернусь домой, то расскажу ей о нашей с вами беседе. Вы сообщили мне об убийстве Торпа. Добавили, что хотели с ней встретиться только потому, что проверяете всех недавних покупателей картин Гленна на предмет их личного знакомства с ним. Естественно, Натали вам заявила, что никогда лично не была знакома с художником. Вот и все!

— Вы считаете, что она поверит? — осторожно спросил я.

— Вы слабоумный или как? — рявкнул он. — Будьте спокойны, она на это купится! — Херман резким движением сунул сигарету в рот и прикурил от золотой зажигалки. — Как муж я никуда не гожусь, и я об этом знаю. Работа отнимает почти все мое время и силы, и Натали достаются одни огрызки. Поэтому ей вскружил голову какой-то профессиональный ухажер. А закончилось все это тем, что он шантажом вынудил ее купить свою мазню. Я не виню ее после всего, что она вытерпела со мной. Вся эта история давным-давно закончилась, и самое лучшее для меня — притвориться, что я ничего не знаю!

— Я удивлен, — медленно произнес я. — Представьте, считал вас наглым грубияном, но никак не ожидал такого великодушия.

— Бывают моменты, когда я сам себе удивляюсь! — Ллойд скупо улыбнулся. — А теперь дайте мне взглянуть на эти фотографии.

— Вы любите подглядывать? — мрачно осведомился я.

— Не представлял себе, что коп может быть таким тупым, — фыркнул он. — Возможно, я кого-нибудь узнаю.

— Не только великодушный, но еще и милый! — Я извлек фотографии из кармана и передал Ллойду.

Пока он внимательно изучал фотографию своей жены, его лицо хранило непроницаемое выражение. Затем он вручил мне снимок с этого портрета.

— Это Лиз Нил! — Херман быстро передал мне очередную фотографию. — Натали вам о ней уже рассказала.

На очереди была длинноволосая блондинка. Он восхищенно присвистнул, и в его глазах загорелся огонек желания.

— Вы ее знаете? — поинтересовался я.

— Нет, — хрипло ответил он, — но был бы не прочь познакомиться! Мне нравятся такие стройные маленькие шлюшки, у которых все на своих местах! — Наконец он с видимой неохотой передал мне фотографию. — Вы бы не могли оказать мне большую услугу, лейтенант, и отпечатать для меня еще один снимок этой дамы?

— Нет, — отрезал я.

— Не обращайте внимания. Это было несерьезно. — Он пожал массивными плечами и вдруг вытаращил глаза на последнюю фотографию. — Бог мой, да это же Айрис Мерсер! — Он втянул в себя воздух и шумно выдохнул. — Натали, Лиз и вдобавок Айрис Мерсер! У вас когда-нибудь появлялось ощущение, что вы сидите на мине с часовым механизмом, лейтенант?

— А что, вы так себя чувствуете?

— Нужно все объяснить. — Херман раздраженно потер подбородок. — Но если это когда-нибудь попадет в газеты, все чертово агентство разлетится в пух и прах!

— Так объясните, — попросил я, — а я послушаю. Большую часть своей жизни полицейский выслушивает то, что ему рассказывают другие. Поэтому в вашем случае для меня нет ничего нового. Просто вы еще отвратительнее, чем те люди, с которыми я встречался по долгу службы, например, насильники и убийцы.

— А теперь кто из нас грубит? — взорвался он.

— Я слушаю, — невозмутимо ответил я.

— Несколько лет назад я работал вместе с Джилом Лейном в одном нью-йоркском агентстве, — начал он. — Он воплощал в жизнь всякие идеи, а я занимался административной работой. Нам хорошо работалось вместе, мы прекрасно ладили. В конце концов мы решили стать партнерами и основать собственное дело. В то время «Корпорация точного приборостроения» Хилбранда подыскивала новое агентство, и мы сделали им предложение. Это крупная фирма, лучшая в своей области. Конечно, мы слабо надеялись одержать верх в борьбе с более крупными и известными агентствами, которые тоже предложили свои услуги этой корпорации. Но именно нам удалось прийти с ней к соглашению!

— Мне всегда нравились истории со счастливым концом, — пробормотал я. — И когда же выстрелит ружье?

— Когда у вас взорвется пылесос! Вы это услышите! — огрызнулся он. — Если хотите знать, как обстоят дела сейчас, я должен сначала рассказать, как все начиналось.

— Ладно, — согласился я. — Мне еще не приходилось наблюдать закат в Вэлли-Хэйтс.

— Джадсон Хиллбранд — представитель третьего поколения своей семьи — президент этой компании, — продолжал Ллойд. — Лично ему принадлежит в ней шестьдесят пять процентов акций. В свое время он словно помешался — твердил, что в восточных штатах плохой климат, слишком сильные профсоюзы, а моральные устои рушатся на глазах. Поэтому Джадсон просто построил новый завод в Южной Калифорнии и переехал сюда. Мы с ним пришли к соглашению на одном условии: организовываем наше агентство в Пайн-Сити — ближайшем от завода городе. Прошло два года, как мы здесь обосновались, и за это время мы заключили еще несколько контрактов. Но без Хиллбранда мы завтра же окажемся на улице.

Ллойд окинул меня убийственным взглядом, предостерегая, чтобы я не вздумал его перебивать.

— Позвольте мне рассказать кое-что о Джадсоне Хиллбранде! Его жена умерла около двадцати лет назад, детей у них не было. Для этого человека компания — его семья. Себя он считает Великим Белым Отцом! Джадсон фанатичный пуританин, считающий, что секс допустим только между мужем и женой, когда они хотят завести ребенка. Любого, имеющего более троих детей, он считает развратником и обязательно найдет предлог, чтобы избавиться от этого парня!

— Айрис Мерсер? — деликатно поинтересовался я.

— Жена Хэла Мерсера, личногопомощника и фаворита Хиллбранда! — Херман сунул мне в руки фотографию. — Теперь вы понимаете, что я имел в виду, говоря, что мы сидим на мине замедленного действия, Уилер? Три из четырех женщин, позировавших Торпу, непосредственно связаны с компанией Хиллбранда. Если до ушей Джадсона Хиллбранда дойдет малейший слушок, Мерсера моментально вышвырнут вон. И нас заодно с ним.

— Это интересно, — анализируя про себя услышанное, протянул я.

— Лично у меня от этой истории все внутри переворачивается! — Ллойд скорчил гримасу. — Знаете, что меня сейчас просто сводит с ума? Каким образом эта маленькая блондинка вписывается в общую картину? Не дай Бог, Торп рассказал ей об остальных женщинах! — Он снова скорчил гримасу. — Тогда прощай, «Лейн, Ллойд и Гарсиа»!

— Я хотел спросить у вас, кто он такой, этот Гарсиа?

— Это просто шутка. Когда мы затевали наше агентство, Джил Лейн решил, что две односложные фамилии на вывеске не впечатляют. Поэтому мы придумали третьего партнера. Гарсиа — в сочетании с Лейном и Ллойдом — этого было как раз достаточно, чтобы вызвать интерес.

— Безумно смешно, — без восторга пробормотал я.

— Тут я с вами согласен, — признал он. — Наверное, в тот вечер, когда Джил преподнес мне эту идею, я был изрядно пьян.

— Кстати, о вечерах, — небрежно заметил я. — Где вы были вчера вечером?

— Работал допоздна в конторе.

— Один?

— После восьми, во всяком случае, один. Домой я приехал около часа ночи. — И тут вдруг до него дошло. — Черт возьми! Вы что, подозреваете меня в убийстве этого ублюдка?

— Почему бы и нет? — невозмутимо заявил я. — Ревнивый муж, который хочет сейчас выглядеть передо мной святым с крылышками за спиной, — уже резко пояснил я. — Человек, который давно знал о связи своей жены с Торпом, но и пальцем не пошевелил. Потому что считал это неизбежным, — ведь сам он оказался никудышным мужем.

— Я не думаю, что вы сумасшедший, Уилер, — медленно произнес Ллойд. — Уверен, что вы просто осел! Покорно благодарю! Пожалуй, я пойду домой.

Ллойд вылез из машины и, набычившись, быстро пошел по тротуару. Закурив, я следил за ним, пока он не завернул за угол. Каким бы там мужем он ни был, милосердия от Хермана Ллойда, решил я, ждать не приходится!

Глава 5

Квартира Лиз Нил располагалась на десятом этаже нового многоэтажного здания. Около семи вечера я позвонил в ее дверь. И вдруг задался вопросом: может, я своего рода мазохист, мечтающий еще раз отвергнуть щедрое предложение лечь с ней в постель? Еще страшнее мне стало при мысли, что я просто женоненавистник и сам не подозреваю об этом.

Входная дверь отворилась, и вместо черноволосой сирены в живописном белье, которую я ожидал увидеть, передо мной возник парень лет тридцати пяти. У него были длинные черные волосы, а одет этот тип был так, словно только что сошел с рекламного плаката, для того чтобы посмеяться над моим костюмом.

— Привет! — ослепил он меня улыбкой. — Я Джил Лейн.

— Эл Уилер, — представился я. — Я…

— Входи, Эл, — сердечно пригласил он. — Мы как раз собирались выпить. — Он прошел впереди меня в гостиную. — Эй, Лиз! — позвал он. — Здесь твой друг, Эл Уилер.

В проеме кухонной двери возникла голова брюнетки, ее темные глаза обдали меня холодом.

— Что, черт подери, нужно этому мерзавцу? — отрывисто бросила она.

— Выпить, — быстро ответил я.

— Ну конечно! — На лице Лейна блуждала неопределенная ухмылка, как будто он наслаждался ее явной враждебностью ко мне. — Эл просто заскочил выпить, Лиз. Поэтому будь умницей и приготовь ему что-нибудь, как подобает гостеприимной хозяйке.

— Ублюдок! — Ее голова скрылась на кухне.

— Присаживайся, Эл. — Лейн опустился на край кресла, а я устроился на диванчике. — Мы с Лиз вместе работаем в агентстве, и этот стаканчик после работы стал для нас своеобразным ритуалом. Вы давно ее знаете?

— Не слишком, — уклончиво ответил я.

— Любопытно. Она никогда не упоминала о вас. — Его живые голубые глаза сосредоточенно обшаривали мое лицо, как будто на нем демонстрировался эротический фильм. — Я всегда подозревал, что в жизни Лиз должен быть какой-нибудь таинственный незнакомец! — Парень громко расхохотался. — Вы не против таких шуточек, а, Эл?

— Не против, — вежливо отозвался я.

— Ну же! — Он резко щелкнул пальцами. — Расслабься немного, Эл, детка! Решительный молчаливый образ вышел из моды вместе с Гари Купером^[164], помнишь?

— Если сейчас в моде пронырливый болтун, — осклабился я, — то я лучше останусь с Купером.

Длинные ресницы скрыли внезапно вспыхнувшую в его глазах ярость.

— Извини, Эл, если обидел тебя, — произнес он с неподражаемым достоинством. — Просто мы с Лиз старые друзья. Как бы то ни было, — он резко поднялся, — я не люблю быть третьим лишним.

— Рад это слышать, — искренне одобрил я. — До свидания, Джил.

Его лицо побелело, а правая рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Могу сказать только: помоги ей Бог, если вы действительно таинственный незнакомец и герой ее романа! — Джил Лейн вышел из гостиной, и я услышал, как за ним захлопнулась дверь.

У меня было достаточно времени, чтобы, закурив, сделать несколько затяжек, прежде чем дверь на кухню отворилась и появилась Лиз Нил. При виде ее мой мозг получил очередную подзарядку. На ней было платье-комбинезон из какого-то эластичного материала в разноцветную горизонтальную полоску. Ткань чутко повторяла каждое ее движение. Когда Лиз покачивалась, платье покачивалось вместе с ней, когда резко поворачивалась, платье реагировало соответственно. Общее впечатление от всего облика девушки было явно и откровенно сексуальным.

Лиз поставила поднос с напитками на кофейный столик и медленно обернулась.

— Что случилось с Джилом?

— Он ушел, — коротко объяснил я. — Надо организовать для старины Хиллбранда парочку девушек по вызову на ночь.

Она выпятила нижнюю губу.

— Гений сыска снова за работой! Очередная шутка предупреждает подозреваемую, что он раскопал целую залежь смертоносной информации. И если подозреваемая не сознается, то к утру закончит свой жизненный путь в газовой камере!

— Где моя порция? — пропустив мимо ушей ее реплику, спросил я.

Пока хозяйка усаживалась рядом со мной и вручала мне мой стакан, разноцветные полоски на ее груди колыхались и прыгали у меня перед глазами.

— Ты рассказал Джилу, кто ты такой? Поэтому он и ушел?

— Нет, — сказал я чистую правду. — Он решил, что я твой таинственный возлюбленный, о котором ты ему никогда не говорила. Я же посоветовал ему держать свой нос подальше от нашей личной жизни. Тут он почему-то взбесился и ушел.

Она хрипло рассмеялась:

— Джил не будет разговаривать со мной до конца недели. Он был совершенно уверен, что между нами нет секретов!

— Твой приятель гомик? — прямо спросил я.

Лицо брюнетки стало серьезным.

— Я сама об этом думала. По-моему, он неравнодушен к лицам обоего пола. Сколько я его знаю, он никогда не пытался за мной ухаживать. Но это может быть просто его принципом: не смешивать бизнес и удовольствия.

— Это платье сводит меня с ума! — пожаловался я.

— Вы всегда в разговоре перескакиваете с предмета на предмет? — Лиз ехидно улыбнулась. — Во всяком случае, я рада, что вы начинаете понимать, какую возможность упустили прошлой ночью!

— Боюсь, мне следует освежить свою память. — Я вытащил из кармана фотографии, перетасовал их так, что снимок Лиз оказался сверху, и начал внимательно его изучать.

— Как вы думаете, суд меня оправдает, если я сейчас раскрою вам череп? — угрожающим тоном осведомилась она.

— Ссылайтесь на потерю памяти, — посоветовал я. — Но чтобы это было правдоподобно, нужно будет отметить, что это у вас уже не в первый раз.

— Это что, очередной зловещий намек мастера сыска? — зло поинтересовалась она.

— Вы забыли рассказать мне, что в феврале купили картину Гленна Торпа за сущий пустяк — пару тысяч долларов, — заметил я.

— И из этого следует, что я убийца? — насмешливо спросила она.

— Проверим вашу память. — Я снова перетасовал фотографии и показал ей верхнюю. — Кто это?

— Надеюсь, что, глядя на эту фотографию, вы еще больше оцените то, что отвергли прошлой ночью! — самодовольно заявила она.

— А это кто?

— Айрис Мерсер, — хихикнула Лиз. — Никогда не думала, что жердь может выглядеть такой сексуальной.

— А что вы скажете о номере третьем? — Я показал ей фотографию кругленькой, маленькой длинноволосой блондинки.

Некоторое время моя собеседница внимательно изучала снимок, потом отрицательно покачала головой:

— Она мне определенно незнакома. У нее такой вид, будто ей самой так хорошо, что не нужен и партнер!

Я показал ей последнюю фотографию, и у брюнетки перехватило дыхание.

— Назовите ее, — предложил я.

— Натали Ллойд! — Лиз замотала головой. — Хоть я и держу в руках ее фотографию, но не могу в это поверить!

— Вы малость переигрываете. — Я засунул фотографии обратно в карман и поднял с пола свой стакан. — Как советует жене Вебстер в своем словаре, вам следовало бы изумиться — но не до такой степени!

— Вы снова вывели меня из себя, — раздраженно заявила она. — Объясните мне все простыми и ясными словами.

— Не знаю, где вы впервые встретили Торпа, — резко начал я, — но я точно знаю, где Натали Ллойд встретила его. В этой самой квартире, на устроенной вами вечеринке. Хотите угадать, где Айрис Мерсер впервые встретила Торпа?

— Совпадение! — быстро сказала Лиз.

— Слишком много совпадений, — пожал я плечами. — Вы уплатили шантажисту, купив его мазню за две тысячи долларов. Но он продолжал держать вас на крючке. Заставлял находить для него новых птичек, правильно?

Брюнетка залпом проглотила то, что оставалось в стакане, и страдальчески поморщилась.

— Натали все рассказала вам насчет приобретения картин вместо платы наличными? — жалобно спросила она.

— Да, рассказала, — согласился я. — Он не успел выпотрошить Айрис Мерсер, потому что она и так время от времени, ну, скажем, одалживала ему пару сотен долларов.

— Вы упомянули Хиллбранда, — тихо произнесла Лиз. — Что вы о нем знаете? Я хочу сказать, что он за человек?

— Ревностный пуританин. Каждый, кто с ним связан, становится как бы членом его семьи, и он охраняет его от нечистоплотности этого мира.

— Да, Джадсон такой! Когда в наших отношениях еще царила полная идиллия, я сделала роковую ошибку, рассказав Гленну о Джадсоне. Торп угрожал послать мой портрет Хиллбранду, если я не выполню его требования. Тогда у меня было всего две тысячи долларов, и он сказал, что этого недостаточно. Но я могла бы отработать оставшийся долг, поставляя ему других женщин, по возможности замужних и неудовлетворенных. У меня не было выбора. И я попыталась убедить себя в том, что это не моя вина, если они завяжут интрижку с Гленном. В конце концов, они сами делали свой выбор.

— Наверное, так оно и было, — согласился я.

Лиз яростно замотала головой:

— Вы не знали Гленна! Он обладал каким-то животным магнетизмом, который неотразимо действовал на женщин, особенно на тех, кто несчастен и нелюбим. Я только сводила его с такими женщинами. Но поскольку он уже знал от меня всю ее подноготную, каждая новая знакомая становилась легкой добычей Гленна. — В голосе Лиз послышалась горечь. — У них не было выбора! Я отнимала у этих женщин свободу выбора прежде, чем они могли ею воспользоваться.

— Не слишком угрызайтесь, — проворчал я. — Дамы получали удовольствие, это уж точно. И держу пари, что для рыжей Натали Ллойд три тысячи долларов — это недорого!.

Лиз уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— Вы на самом деле так считаете, Эл?

— Иначе какого черта я стал бы все это говорить? — огрызнулся я. — Вы попались в сети, и единственным выходом было делать то, что велел Торп. В конце концов, пострадал сам Торп — когда кто-то всадил ему пулю в грудь. Если тебе так хочется, оплакивай его, а не себя. И делай это без меня!

— Эл Уилер, — горячо произнесла Лиз, — я приношу свои извинения за то, что назвала вас мерзавцем. Я ошиблась ровно наполовину!

— Большое спасибо, — с иронией произнес я.

— Это только снаружи вы жестокий, холодный — профессионал до мозга костей. А внутри — теплый, нежный и милосердный! — с чувством продолжала она.

— Вам следовало бы стать специалистом по рекламе, — чуть не подавился я. — Они мелют такой же вздор о близости и единстве душ!

— Наверное, мне надо выпить чего-нибудь, — заявила она. — А ты?

— Мне пока хватает, — отказался я.

Лиз поднялась с диванчика и направилась на кухню, а я внимательно следил за игрой разноцветных полосок на ее круглой попке. Как только девушка скрылась за дверью, во мне вновь заговорил полицейский. Ну, что? Теперь, когда ты установил очевидный факт шантажа Торпа, ты готов расслабиться и попытаться уговорить даму повторить предложение, которое она сделала прошлой ночью? Отлично, мастер-ищейка. Так кто же убил Торпа? Все правильно! Ты так же далек от поимки убийцы, как и в тот момент, когда впервые увидел труп, не так ли?

К счастью, в комнату вернулась Лиз Нил. И тут сексуально ориентированный тип, гнездившийся в моем подсознании, легко прихлопнул во мне полицейского.

Глаза брюнетки по-прежнему тепло светились. На этот раз Лиз села на диванчик почти вплотную ко мне, и наши бедра соприкоснулись. Глядя на меня поверх стакана, девушка многозначительно улыбалась.

— Ты обедал, Эл? — проворковала она.

— Нет еще. Ты хочешь пойти куда-нибудь поесть? — спросил я.

— Думаю, это дурацкая идея. — Она выпятила нижнюю губу, — Я могу состряпать такое фондю^[165], какого ты в жизни не пробовал. К тому же в моем холодильнике припасена бутылка хорошего белого вина.

— Я остаюсь, — быстро отреагировал я.

— Прекрасно. — Лиз счастливо выдохнула. — Ты даже не представляешь, что ты сделал для меня, Эл! Снял тяжесть с моей души. Я снова чувствую себя свободной. В первый раз за последние полгода.

Внезапно у меня в голове шевельнулась одна мыслишка.

— Ты уверена, что полностью освободилась от камня на сердце? — прищурившись, спросил я.

— Что ты имеешь, в виду? — насторожилась она.

— Я размышлял о твоем алиби, — пояснил я. — Ты действительно провела с Джилом Лейном весь вечер, вплоть до полуночи?

Лиз прикусила нижнюю губу. Она явно была расстроена.

— Ну, может, я немного преувеличила, Эл. Я действительно обедала вместе с ним в его квартире! Но около половины девятого ушла. Ему нужно было еще поработать, и он сказал, что не сможет сосредоточиться, если я буду рядом. Поэтому я вернулась домой и занялась хозяйственными делами. Но едва я улеглась в постель, мне позвонила Айрис Мерсер.

— И тут ты натянула первое попавшееся платье, оказавшееся тем самым диковинным бисерным туалетом, и помчалась ко мне? — съязвил я.

Лиз нерешительно улыбнулась:

— Просто я хотела произвести на тебя впечатление.

— А также создать видимость, что, только что вернувшись домой с позднего обеда, не успела переодеться?

— И это тоже, — тихо согласилась она.

Я позволил паузе несколько затянуться, а Лиз между тем тактично покраснела.

— Лейн и Ллойд, похоже, странная парочка, — задумчиво проговорил я. — Ни за что бы не подумал, что они ладят друг с другом.

— Наверное, из них получились хорошие партнеры именно потому, что они противоположные натуры, — сказала она — в ее голосе чувствовалось облегчение от того, что я поменял тему разговора. — У Джила блестящий творческий ум, но он терпеть не может прорабатывать детали. Херман хороший администратор, очень упорный, работает как зверь. Оба они интуитивно чувствуют, когда между ними назревает стычка, и искусно избегают ссоры. В этом залог продуктивности их отношений.

— В наше время, когда ветры перемен постоянно меняют направление, — с важным видом заявил я, — единственные рентабельные отношения — чисто прагматические. Ты согласна?

— Полностью согласна! — с энтузиазмом подтвердила она. — Сложная структура человеческого общения так хрупка! Никто не может позволить… — Она с подозрением уставилась на меня. — Ты меня разыгрываешь!

— Не стану отрицать, — признался я. — Иначе у нас назреет стычка и я так и не попробую твое замечательное фондю.

— Прекрасно, — улыбнулась Лиз, — я поняла. Иду на кухню. Это не займет много времени, но все равно чувствуй себя одиноким, пока меня не будет.

Фондю было грандиозным, а импортное «Шабли» стоило тех денег, что были за него уплачены. К тому моменту, когда мы закончили пир и вернулись на диванчик, изрядно нагрузившись напитками, я был уже полностью осведомлен о подробностях жизни работника рекламного агентства, ведающего счетами клиентов.

— Ты распоряжаешься счетом президента «Корпорации точного приборостроения» Хиллбранда? — спросил я.

— В общем, да, — ответила Лиз. — Если случается что-то важное, например, клиент недоволен или агентство пытается подкинуть клиенту новую идею, тогда за дело берутся партнеры, Джил и Херман. Так что если говорить о счете Хиллбранда, я — высокооплачиваемая девочка на побегушках!

— Как тебе Хиллбранд?

— По-моему, с ним все в порядке. — Она пожала плечами. — Немного странный. Особенно когда начинает разыгрывать из себя Большого Папу и давать ненужные советы насчет личной жизни. Я всегда делаю вид, будто я чиста и непорочна, как только что выпавший снег. И пару раз у меня возникало ощущение, словно он во мне немного разочарован. Возможно, подобные люди, одержимые заботой о моральной чистоте других, тем самым сублимируют свое собственное половое влечение.

— Глубокая мысль, — согласился я. — Если хочешь, я покажу ему эти четыре фотографии и понаблюдаю за его реакцией.

Лиз вздрогнула от притворного ужаса.

— Только попробуй! Это одним махом уничтожит все проклятущее агентство! А я девушка, любящая комфорт.

— Лейн не женат? — предположил я.

— Только не Джил. Как я уже говорила перед обедом, он, по-моему, неравнодушен к лицам обоего пола. А может, он кастрат. Наши отношения с самого начала были абсолютно бесполыми.

— Ты когда-нибудь встречала агента Гленна?

— Лероя Дюма? — с отвращением произнесла она. — Маленькая гадина! Только один раз, когда, действуя согласно инструкциям Гленна, я отправилась в галерею и купила эту мерзкую мазню за две тысячи долларов.

— Где ты ее повесила? — лениво поинтересовался я.

— Нигде, — промурлыкала она. — Первое, что я сделала, вернувшись в тот день домой, это разрезала ее на мелкие кусочки и спустила в унитаз! — Лиз откровенно зевнула. — Знаешь что, Эл? Ты начинаешь нагонять на меня скуку.

— Что ж, я отправлюсь домой, как только допью свой стакан, — проворчал я.

— Я не это имела в виду, — быстро сказала она. — Твои разговоры начинают мне надоедать. Что нам нужно в данный момент, так это сменить тему. Возможно, музыка поможет.

Она подошла к проигрывателю и не спеша выбрала пластинку. Когда Лиз вернулась к диванчику, из проигрывателя уже доносился страстный звон струн.

— Еще один вопрос перед тем, как закончить разговор, — твердо сказал я. — Ллойд знает о связи своей жены с Торпом и о вашей, кстати, тоже. Он знает также и об Айрис Мерсер, чей муж является персональным помощником Хиллбранда и его фаворитом. Он наверняка обо всем расскажет своему партнеру.

— Ну и что? — холодно поинтересовалась она.

— А то, что мне нужна услуга. Я хочу узнать, как Лейн отреагирует на плохие новости.

— Ладно, — согласилась Лиз, — я расскажу тебе, когда узнаю. Это так важно?

— Я не уверен, что это важно, — искренне признался я. — Но сегодня днем я наблюдал за реакцией Ллойда. Было бы интересно выяснить, как поведет себя его партнер.

— Это был последний вопрос? — после небольшой паузы спросила она.

Я утвердительно кивнул.

— Я рада, что мы наконец покончили с допросом! — Подняв руки над головой, Лиз сладко потянулась и откинулась на подушки. — Как тебе нравится мой выбор музыки?

— Слащавая!

— Что ж, по крайней мере ты не можешь сказать, что я не пыталась направить нашу беседу в другое русло, любитель серьезных разговоров! Теперь твоя очередь.

— Какую же ты хочешь тему для беседы? — вежливо поинтересовался я.

— Что-нибудь другое! — Она томно застонала. — Я сыта по горло шантажом и убийством. Говори о чем угодно, Эл, но пусть тема будет волнующей и соблазнительной!

— Ладно, — согласился я. — Ты носишь что-нибудь под комбинезончиком?

Ее умные глаза сосредоточенно изучали мое лицо.

— Ты считаешь этот вопрос волнующим и соблазнительным? — в конце концов спросила она.

— В ожидании ответа я готов сойти с ума, — убежденно заявил я.

Брюнетка прикусила нижнюю губу, и в ее глазах загорелся похотливый огонек.

— Может, и правда ты страстно желаешь моего тела, Эл?

— Мое вожделение огромно, Лиз, — подлил я масла в огонь.

— Ты не просто желаешь женщину, а желаешь именно меня?

— Ты читаешь мои мысли! — все больше распалялся я.

— В таком случае, — промурлыкала она, — я отвечу на твой вопрос.

— Я просто счастлив, — огрызнулся я. — Еще десять секунд, и я вообще забуду, о чем, черт побери, я тебя спрашивал!

— Смотри, вот он, ответ, — пробормотала она.

Брюнетка поднялась с диванчика, медленно повернулась и, изогнувшись, потянулась к «молнии». Я вскочил так стремительно, будто диван был трамплином, и расстегнул «молнию» на ее спине сверху до самой поясницы. Затем я стянул комбинезон с ее плеч и освободил ей руки. Она с готовностью стянула платье дальше вниз. Я подождал, пока девушка выпутается из платья, а затем, взяв ее за руки, повернул к себе лицом. Затем взял в ладони ее красивую полную грудь, приподнял и крепко сжал. Ответ на мой вопрос был ошеломляющим. Она судорожно вздохнула, отвела мои руки в стороны и упала в мои объятия. Ее губы были мягкими и податливыми, а язычок сразу же отправился на разведку. Скользнув руками по ее бедрам, я стиснул упругие ягодицы. Мы стояли вроде как сросшись друг с другом довольно долго.

— В этот момент, Эл Уилер, — хрипло произнесла она, откинув голову назад, — твоя цель должна быть однозначной. Никакой двойственности!

— А рентабельные отношения должны быть прагматичными, — добавил я. — Ты согласна?

— Еще бы! — нежно прошептала она. — Но я тем не менее настаиваю на том, что сложная структура человеческого общения такая хрупкая, — я почувствовал, как она начала ритмично крутить попкой, — что нам следует направиться в спальню.

— Лучшего места для очной ставки нам не найти, — радостно согласился я. — Один чисто прагматический вопрос?..

— Спальня слева! — понимающе ответила она.

Глава 6

— Лейтенант! — Когда я входил в контору шерифа, передо мной возник Полник. Вид у него был столь решительный, что мне понадобился бы, как минимум, взвод охраны, чтобы убрать его с дороги.

— Сержант, — вежливо откликнулся я.

— Эта миссис Мерсер, та, которую вы велели проводить домой и выяснить, настоящая ли она миссис Мерсер и действительно ли это ее дом…

— Я помню, — подбодрил я его.

— Это она и есть. И она действительно там живет, — мрачно произнес он. — Но вы ошиблись, лейтенант!

— Ошибся? — Я тщетно пытался понять, о чем он, черт побери, толкует. Но мне это не удалось.

— Вы сказали, что мне потребуется патрульная машина, чтобы забрать меня. — На его физиономии кроманьонца^[166] появилось точно такое же агрессивное выражение, как у его далекого предка, когда тот смотрел на своего собрата, промахнувшегося и не убившего спящего бронтозавра. — Мы не пробыли в доме и пары минут, как она начала вопить во всю глотку. Мне пришлось вызвать машину из ближайшей аптеки!

— Возможно, она немного нервничала или была расстроена? — пустил я пробный шар. — Когда миссис Мерсер начала вопить?

— Когда я начал проверять, действительно ли она настоящая миссис Мерсер. Та, что на портрете, или просто подделка, — проворчал он. — Может, вы этому и не поверите, лейтенант, но я многому научился, работая вместе с вами. Метод исключения, и все такое!

— И дедукция тоже, без сомнения! — восхитился я.

— И все это вы используете при работе с дамами, — согласился он. — Так почему же это не сработало с миссис Мерсер?

Я вспомнил, что в разговоре с Полником хитрость состоит в том, чтобы извлечь из этой словесной трясины ключевое слово. Оно-то и может привести вас к пониманию того, о чем, собственно, идет речь. Я вздрогнул, когда ключевое слово дошло до моего сознания.

— Портрет?

— Какой портрет? — нервно осведомился он. — Я не вижу никакого портрета, лейтенант!

— Ты сказал, что хотел проверить, действительно ли она настоящая миссис Мерсер, та, что на портрете. — Я одарил его безжизненной улыбкой. — На внутренней поверхности ее левого бедра должна быть родинка.

— Вы попали в точку, лейтенант, — просиял сержант.

— И как только ты задрал ей юбку, она начала вопить во все горло?

— На ней не было юбки, лейтенант, — снисходительно поправил он. — Она была в брюках.

Я мысленно взвыл и внезапно успокоился.

— Она была в брюках? — медленно повторил я.

— Я только начал их стягивать, как она начала орать и царапаться как сумасшедшая. — Полник беспомощно пожал плечами. — Вдобавок чисто случайно я зацепился пальцами за ее трусики!

— Я бы не стал волноваться, сержант, — пробормотал я. — Случайность может произойти в любой момент, и я полагаю, в тот момент миссис Мерсер была слегка навеселе.

— Все равно, у нее не было никакой причины бить меня коленом в пах, лейтенант. Я только выполнял свой долг.

— Ты прав, — медленно произнес я. — Беда некоторых женщин заключается в том, что они просто не понимают всю привлекательность метода исключения.

— Наверное, вы правы, лейтенант, — глубоко вздохнул Полник, — Некоторые дамы никак не могут сообразить, что у тебя наилучшие намерения. А вдобавок начала звать полицию. Вот это да! Меня еще никогда так не унижали!

— Ты ничего нового не обнаружил, когда осматривал дом Торпа? — быстро спросил я.

— Ничегошеньки, лейтенант, — сокрушенно признался он. — Я провел там весь день. Единственное, чего мне удалось добиться, так это неправильного номера…

Я почувствовал, что у меня снова голова пошла кругом.

— Неправильного номера? — как можно спокойнее повторил я.

— Около трех часов дня зазвонил телефон, и я решил схитрить, — охотно пояснил сержант. — Поэтому, подняв трубку, я просто сказал: «Хэлло!» — и ни слова о том, что я полицейский.

— Ты быстро сообразил, — одобрил я.

— Все это было ни к чему, — тяжело вздохнул Полник. — Просто какая-то дама хотела поговорить с каким-то парнем по имени Гарсиа.

— Что она в точности сказала? — нетерпеливо спросил я.

— Что-то вроде: «Это ты, Гарсиа?» Потом она расхохоталась, как будто выдала нечто действительно смешное! Я сказал, что она ошиблась номером, и повесил трубку.

Я подавил желание послать этого болвана в нокаут.

— Какой у нее был голос?

Он тупо уставился на меня.

— Это была дама, лейтенант. У них у всех одинаковые голоса, выше, чем у мужчин, верно?

— Не понимаю, как я мог об этом забыть, — огрызнулся я.

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете, лейтенант? — с беспокойством осведомился Полник. — За последние пять минут вы уже во второй раз что-то забываете. Вы даже не вспомнили, что на миссис Мерсер были брюки!

— Должно быть, я похож на нее, — процедил я сквозь зубы. — Мы помним только важные вещи вроде твоих зацепившихся пальцев!

Возможно, именно выражение моего лица заставило беднягу быстро отступить в сторону, и я смог пройти в контору. Аннабел Джексон взглянула на меня из-за своего стола и сочувственно улыбнулась.

— Он старается изо всех сил, — заметила она. — Вам просто не повезло, что вы встретились с ним в самом начале рабочего дня.

Я достал сигарету и только с третьей попытки зажег спичку.

— Если бы удалось убедить шерифа, что нам крайне необходимо послать кого-нибудь на Аляску проверить среднюю толщину снежного покрова!

— Лучше бы вы не упоминали о шерифе! — Аннабел скорчила гримасу. — Вчера, вернувшись в контору, он сразу начал орать. Требовал ответа, где вас носит весь день.

— Ну а сегодня утром? — поинтересовался я.

— То же самое! — махнула рукой секретарша.

— Очевидно, мне самому следует отправиться на Аляску, а оттуда по телефону убедить его, что это жизненно необходимо, — удрученно пробормотал я.

— Вчера было просто обычное представление, — сообщила Аннабел. — Но сегодня утром он получил счет за ремонт фар вашей машины… Эл, я на вашем месте не стала бы уезжать на Аляску, шеф непременно ухватится за эту возможность оставить вас там навсегда!

— Уилер! — От вопля шерифа в окнах зазвенели стекла. — Зайдите ко мне!

Когда я с опаской просунулся к нему в кабинет, все его шесть подбородков тряслись от неудержимой ярости. Вздувшиеся вены превратили его лоб в рельефную карту плато Аламр, а щеки пылали закатом на Гавайях. Я бочком придвинулся к ближайшему стулу и опустился на краешек.

— В следующий раз, когда купите модный иностранный автомобиль, — пытаясь сдержаться, произнес он, — не думайте даже закрепить его за этим учреждением!

— Как только я появился возле дома Торпа, кто-то выстрелами выбил мне фары, — как можно миролюбивее проговорил я. — Так что это случилось при исполнении служебных обязанностей, шериф!

— Если когда-нибудь мне попадется тот, кто это сделал, я задушу его голыми руками! — скрипя зубами, пообещал шериф Лейверс.

— Ценю вашу заботу, сэр, — поблагодарил я.

— Вопиющая уголовная небрежность! — заорал он. — Тратить хорошие патроны на пару паршивых фар, когда можно избавить округ от самого тяжкого финансового бремени, влепив пулю вам между глаз!

— Я сделаю все, что в моих силах, на благо округа, — возразил я, безмятежно улыбаясь. — Чищу свой значок в свободное от работы время, и все такое. Конечно, мой вклад несравним с тем, что делаете вы, проводя служебное время на поле для игры в гольф, шериф.

— Может, ты мне расскажешь, наконец, о деле Торпа, — огрызнулся он. — Прежде чем я задушу тебя голыми руками!

Я кратко изложил шефу все факты, опустив незначительные подробности, вроде моей ночевки в квартире Лиз Нил. После того как я закончил, шериф, совершенно ошарашенный, потянулся за сигарой.

— Так вот, Уилер, позвольте мне сообщить, что я не понял ни единого треклятого слова! — Сквозь клубы густого вонючего дыма он свирепо уставился на меня налитыми кровью глазами. — Поэтому давайте-ка упростим! Какого прогресса в этом деле вы добились за тридцать шесть часов, прошедших после убийства? Между прочим, я ценю ваш энтузиазм и то, что вы так быстро вернулись ко мне! — съязвил он. — Однако что, черт подери, вас так задержало? — прогремел он уже серьезно.

— Мы установили, что Торп был шантажистом, — медленно произнес я. — Полагаю, это могло послужить мотивом для его убийства. Художника могла убить одна из жертв его шантажа или кто-то близкий к этому кругу.

— Например? — проворчал он.

— Здесь у нас загвоздка, — признал я. — Никогда в жизни не встречал столько подозреваемых без всяких признаков алиби! Торпа мог убить любой: Дюма, Лиз, Нил, Натали Ллойд или ее муж. — Я беспомощно пожал плечами. — Конечно, если забыть о неизвестной длинноволосой блондинке на портрете. Или о каком-то покупателе картин Джоне Смите, которого тоже несомненно шантажировали. Ведь он выложил в галерее Дюма четыре тысячи долларов за безвкусную мазню Торпа!

— А что ты думаешь о жене Мерсера? — вкрадчиво спросил шериф.

— Когда кто-то высадил мои фары, она стояла прямо передо мной, — заметил я. — Возможно, у Айрис Мерсер был сообщник, но все равно, на мой взгляд, во всем этом нет никакого смысла.

— Ну а ее муж?

— Он чист. Дежурный сержант звонил в Детройт. Там ему подтвердили, что муж миссис Мерсер тем вечером зарегистрировался в своем отеле.

— А на следующее утро подтвердили обратное, — проскрипел шериф. — Если бы вчера ты удосужился выкроить минутку и заглянуть в офис, ты бы сам все узнал!

— Я был в офисе около трех часов дня, — извиняющимся тоном проговорил я. — Простите, что разминулся с вами, шериф. Но я не мог ждать, когда вы закончите партию в гольф. — Лейверс резко изменился в лице. Казалось, он вот-вот взорвется, а кому, черт побери, охота погибать от извержения Лейверса?! — И что же произошло?

— Полицейские Детройта наведались в отель. Дежурный портье сообщил, что Мерсер уже зарегистрировался, — нервно проворчал еще не остывший от гнева шериф. — Тогда на следующее утро они решили перепроверить. Оказалось, что ночной портье перепутал имена: в тот же вечер в отеле зарегистрировался парень по фамилии Морта.

— Так что же случилось с Хэлом Мерсером? — в недоумении спросил я.

— Вот в том-то и вопрос! — воскликнул шериф. — В Детройте он пока что не объявился. Иначе бы нам тотчас же позвонили. Со вчерашнего утра наблюдают за его домом. Но и там он тоже пока не показывался.

— Может, его жена что-нибудь знает? — пробормотал я.

— Есть только один способ выяснить это, — рявкнул Лейверс. — Пойти и спросить ее!

— Спасибо за подсказку, шериф, — пробормотал я. — Отправлюсь прямо сейчас.

— У меня для тебя есть другое великолепное предложение. — Бархатный голос шефа остановил меня почти у самой двери. — Если тебе все еще интересно, кто такой Джон Смит, уплативший четыре тысячи долларов за мазню Торпа, почему не спросить у Дюма? — Тут он заорал во всю глотку. — Это он продал чертову картину, ведь правда?

Я быстро закрыл за собой дверь.

— Несколько минут назад тебе кое-кто звонил, — холодно сообщила Аннабел. — Некая мисс Нил. Просила, чтобы ты связался с ней как можно скорее. По-видимому, ей это крайне необходимо. — Секретарша ехидно усмехнулась. — Может, она что-то оставила прошлой ночью в твоей квартире?

— С чего ты взяла? — слабым голосом запротестовал я.

— Ты бы слышал ее тон! — Аннабел рассмеялась, и в этом смехе послышался скрежет стали. — Значит, так. Она звонит тебе. Я беру трубку. Как женщина, она немедленно проникается подозрениями к другой женщине, работающей с тобой в одной конторе. Поэтому, произнося твое имя, она интонацией ясно дает понять о своих особых с тобой отношениях!

— И все это ты почерпнула из одного-единственного телефонного разговора? — недовольно буркнул я.

— Ты всего лишь мужчина. И к тому же, надо сказать, не самый яркий представитель своего племени! — усмехнулась Аннабел. — Так что тебе просто не дано понять. Я записала ее номер в твой блокнот. Звони. Если, конечно, у тебя хватит сил поднять трубку после разгульной ночи.

Я убедился, что не дождусь сочувствия от Аннабел. Поэтому, усевшись за свой стол, я набрал номер, записанный в блокноте, и, услышав голос телефонистки с коммутатора, попросил соединить с мисс Нил.

— Лиз Нил слушает. — Голос в трубке звучал отрывисто и деловито.

— Это Эл Уилер, — представился я.

— Не тот ли Эл Уилер, с которым я завтракала сегодня утром? — игриво спросила она.

— Тот самый, — невозмутимо подтвердил я. — Сколько у нас с вами состоялось очных ставок прошлой ночью?

— Я считаю, что леди неприлично вести подобный счет. — Она хрипло рассмеялась. — Конечно, практичность сама по себе вещь хорошая. Но наступает момент, когда изысканность — непременное условие страстных отношений — берет верх. Ты согласен со мной?

— Я думаю, в жизни каждого должны присутствовать подобные моменты, — откликнулся я. — Как ты провела сегодняшнее утро?

— Ужасно! — Голос вдруг стал серьезным. — Просто рухнули небеса, когда Херман Ллойд все рассказал Джилу. Лейн прямо полез на стенку и до сих пор с нее не спустился! Он собирается предъявить иск Херману за беспричинный развал агентства. А меня собирается не только уволить, но и позаботиться о том, чтобы я не смогла устроиться больше ни в какое агентство!

— Как я понимаю, теперь ничто не мешает мне наведаться в твою контору, — заключил я.

— Я была бы рада, Эл, если бы ты приехал, — тут же отреагировала она. — Так приятно именно сейчас увидеть дружеское лицо.

— Мне нужно еще кое-что сделать, — сказал я. — Но я приеду, как только освобожусь.

— Буду ждать, — с надеждой откликнулась она.

По дороге к машине я прихватил Полника и посадил его на место пассажира. Всю дорогу он держался с полнейшей невозмутимостью и встрепенулся, только узнав дом, перед которым я затормозил.

— Лейтенант… — По лицу сержанта пробежала судорога. — Это же здесь живет ваша ненормальная Мерсер!

— Знаю, — подтвердил я. — Мы собираемся задать ей несколько вопросов по делу.

— Но когда она увидит меня, то снова примется орать во все горло! Это уж точно! — взволновался Полник.

— Вот почему я и взял тебя с собой, — мягко объяснил я. — При твоем виде она потеряет голову.

Как только я позвонил в дверь, Полник попытался спрятаться за моей спиной. Айрис Мерсер почти сразу же открыла входную дверь. Она встретила меня холодным взглядом. На хозяйке ладно сидело темно-синее платье, его подол заканчивался широкой белой лентой. Платье было очень коротким, и я про себя с удовлетворением отметил, что шокирующее влияние Полника от этого усилится.

— Что вам нужно, лейтенант Уилер? — ледяным тоном осведомилась она.

— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, — объяснил я.

— Мы? — Она глянула поверх моего плеча, и глаза ее чуть не вылезли из орбит. — Держите этого насильника подальше от меня, слышите! — Блондинка чуть не задохнулась от возмущения. — Он набросился на меня тогда ночью! Хотел сорвать с меня одежду!

— Уверен, что вам это показалось, — снисходительно произнес я. — Тем более, что вы были слегка не в себе после того, как обнаружили труп Торпа, и все такое. Сержант Полник — один из самых уважаемых во всей округе офицеров полиции.

Я шагнул к ней, и Айрис с выражением ужаса на лице быстро отступила в прихожую. Когда же прикрытая сержантом Полником дверь щелкнула, в глазах блондинки я прочел отчаяние.

— Где Хэл? — резко спросил я.

— Хэл? — Она непонимающе смотрела на меня. — В Детройте, конечно. Ваша контора проверила это той ночью.

— Они получили неверную информацию, — холодно сообщил я. — На следующее утро позвонили из полиции Детройта. Вашего мужа не было в этом отеле.

— Тогда где же он? — растерянно спросила она.

— Я думал, что вы сможете рассказать нам об этом, — жестко сказал я.

— Я не знаю. — Тело блондинки начала бить дрожь. — О Боже! Может, вы угадали тогда. Он так и не улетел в тот вечер!

— А может, вы знали, что он и не собирается улетать? — намекнул я. — Вы вместе могли все спланировать. Покончив с формальностями в аэропорту, он вернулся в машину, и вы отправились в дом Торпа. Хэл убил его, затем позвонил в контору шерифа и анонимно сообщил об убийстве. Как только вы заметили фары моей машины, он выключил в доме свет и вышел в темноту с винтовкой. Вы с воплями помчались ко мне, а он, расстреляв мне фары, создал вам алиби.

— Нет! — Закрыв лицо руками, женщина начала судорожно всхлипывать. — Это все неправда! От первого до последнего слова. Если Хэл не объявился в Детройте, значит, с ним что-то случилось. — Она отняла руки от залитого слезами лица: ее глаза напоминали большие голубые лужи. — Как все ужасно! — прошептала она.

— Мне кое-что известно, — заявил я. — Ваш муж — личный помощник Хиллбранда, а старик — фанатичный пуританин во всем, что касается моральной чистоты связанных с ним людей. Попадись ему на глаза ваше обнаженное изображение, Хэла бы тотчас уволили!

— Мужу ничего не могло быть известно об этом портрете, — захныкала Айрис. — Я сама о нем ничего не знала до тех пор, пока той ночью вы не показали мне ту картину! Вы помните, я говорила, что Гленн демонстрировал мне только наброски.

— Ну хорошо. — Я картинно пожал плечами. — Предположим, я поверю, что вы с Хэлом невиновны в убийстве Торпа. Однако ваш муж так и не появился в отеле в Детройте. И уже почти двое суток его нигде не могут найти. Вы считаете, с ним случилось что-то ужасное?

— Я имела в виду, — запинаясь произнесла блондинка, — что Хэл мог попасть в аварию или что-то в этом роде.

— Вы отъявленная лгунья! Может быть, ваш муж сейчас в опасности? Может, его тоже убили, как и Торпа? Но вы не даете нам ни малейшего шанса попытаться спасти его! — Я окинул женщину презрительным взглядом. — Что же вы за человек?

Айрис лихорадочно схватилась за ворот своего платья.

— Хэл слишком много выпил в аэропорту, — дрожащим голосом сказала она. — Он боится летать, но никогда и никому в этом не признается. Наверное, тогда алкоголь развязал ему язык, и он начал хвастаться передо мной.

— Чем хвастаться? — нетерпеливо проворчал я.

— Хэл говорил, как все эти годы он ненавидел работать на Хиллбранда. Но теперь, мол, все будет по-другому…

— Почему по-другому?

— Я не могла ничего понять, — продолжала Айрис. — Хэл все время со смехом повторял, что я не должна волноваться, уж теперь-то он прижмет Хиллбранда. Я просила его, чтобы он все объяснил. И в конце концов муж сказал, что скоро сообщит мне кое-что. А я уж и сама смогу все понять к тому моменту, когда он вернется из Детройта. И тут он наговорил кучу всякой чепухи!

— Например?

— Что-то вроде того, что он нашел человека, который никогда не существовал, и связал его с девушкой, которой никогда не было и не будет. Это такая комбинация, сказал он, до которой никто не додумается!

— Что еще? — спросил я.

— Говорил, что он обязан всем этим могуществу рекламы. — Айрис медленно покачала головой. — Я решила, что все это пьяная болтовня — из-за большого количества спиртного, которое он выпил. Я не рассказала вам об этом, лейтенант, по той единственной причине, что я даже не подумала… — По ее лицу снова потекли слезы. — Но вот оказывается, что он так и не добрался до Детройта!

— Ладно, сержант, — обратился я к Полнику, — ты можешь подождать в машине.

— Конечно, лейтенант! — с благодарностью отозвался он и быстренько удалился.

— Вы должны понять, как мыслил сержант и почему он так действовал. А это не просто! — начал я объяснять плачущей блондинке. — Я велел ему проводить вас домой и удостовериться, что вы настоящая миссис Мерсер. Сержантвидел в доме Торпа портрет миссис Мерсер в обнаженном виде и решил, что существует единственный способ проверки. Если у вас имеется родинка на внутренней поверхности левого бедра, как у той женщины на портрете, значит, вы и есть настоящая миссис Мерсер.

— Так вот почему он вдруг схватил меня и начал стаскивать с меня брюки! — Прислонившись спиной к стене, женщина залилась истерическим смехом.

— Как я уже говорил, — улыбнулся я, — вы должны по достоинству оценить его мыслительный процесс!

Айрис перестала смеяться.

— Ну а что же с Хэлом, лейтенант?

— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы его найти. — Я попытался придать своему голосу уверенность. — Если с ним что-то случилось, мы скоро об этом узнаем.

— Вот еще что, — хмуро добавила блондинка. — Я обнаружила это только час назад, когда вошла в его кабинет, чтобы вытереть пыль. На стене отсутствует одна из его охотничьих винтовок!

Глава 7

Окинув взглядом приемную рекламного агентства, я решил, что ее интерьер вполне бы одобрила та худышка из галереи Дюма. Комната напоминала студию авангардистов, где создаются яркие, футуристические образы, которые должны привлекать потенциальных клиентов. Я самодовольно подумал, что если хочешь проникнуть в самую суть рекламного бизнеса, то нужно в первую очередь переспать с исполнительным бухгалтером.

— Пройдите, пожалуйста, в кабинет мисс Нил, — медовым голосом произнесла секретарша. — Прямо по коридору, третья дверь налево.

— Благодарю, — откликнулся я и тут же врезался головой в свисавшую с потолка металлическую конструкцию, которая, похоже, была изготовлена из спинных плавников старого марлина^[167].

— Осторожнее! — в волнении воскликнула секретарша. — Это подлинный Крага!

— А вы меня не дурачите? — раздраженно проворчал я. — Я было решил, что это декоративная мухоловка.

Осторожно выбирая путь, я добрался до кабинета Лиз. Переступив порог комнаты, я несколько удивился, увидев мисс Нил в строгом шелковом костюме сидящей за огромным полированным столом. Сбоку в глубоком кресле расположился Херман Ллойд, а Джил Лейн стоял ко мне спиной и глядел в окно.

— Входи, Эл, — мрачно пригласила Лиз. — Добро пожаловать в морг.

— Не знаю, какого черта ты все это затеяла, Лиз! — Ллойд сердито взглянул на меня. — При второй встрече этот тип кажется еще большим идиотом, а я считал, что это невозможно.

— Рехнуться можно, — заметил Лейн, не оборачиваясь. — Когда я встретил его вчера вечером в квартире Лиз, я решил, что это ее таинственный незнакомец, а оказывается, это грозный коп!

— Не обращай внимания на оскорбления, Эл, — слабо улыбнулась Лиз. — Дело в том, что сейчас они немного не в себе.

— Если бы только сейчас, — невозмутимо заметил я.

Лейн резко обернулся, его голубые глаза гневно сверкали.

— А кто, черт побери, не свихнется в подобной ситуации! После того, что я услышал сегодня утром! Убивают какого-то сумасшедшего художника, а на трупе оставляют четыре его картины. Четыре обнаженных портрета с тщательно выписанными деталями! На одном изображена Лиз, на другом — жена Хермана, на третьем — жена Хэла Мерсера, личного помощника самого Хиллбранда. — Он громко застонал. — Если Джадсон Хиллбранд хоть краем уха услышит об этом, мы тут же очутимся на улице! — Джил Лейн глубоко вздохнул. — И никогда больше не сможем заниматься рекламой!

— По моим подсчетам, ты говоришь это уже в десятый раз, — заметила Лиз.

— Ты уволена! — завопил он.

— Я это слышу тоже в десятый раз. — Брюнетка тихо вздохнула. — Джил, ты бы подумал для разнообразия о каком-нибудь конструктивном предложении!

— Нельзя обвинять всех этих женщин, — вмешался Ллойд. — Они не могли знать, что этот мерзавец Торп задумал использовать картины, чтобы шантажировать их. Тем более они не могли знать, что кто-то его убьет и оставит портреты на трупе!

— Я благодарен тебе, Херман, за твою чуткую и ясную позицию в этом деле, — тихо произнес Лейн. — Ты не злишься на свою жену за то, что она позировала художнику обнаженной. Ты даже стараешься не обращать внимания на ее любовную связь с Торпом. Ты взбесился только потому, что портрет Натали лежал на трупе, а все полицейские глазели на него!

Ллойд побагровел.

— Послушай, Джил, — с яростью прошипел он, — я не собираюсь выслушивать это ни от кого, даже от тебя!

— Тебе придется еще многое выслушать от меня, приятель! — злобно огрызнулся Джил.

С каким-то хищным рычанием Ллойд выбрался из кресла и медленно, вразвалку направился к Лейну.

— Херман! — взвизгнула Лиз. — Ради Бога, не надо!

— Либо Джил возьмет назад свои слова, либо я убью его, — притворно мягким тоном произнес Ллойд.

Лейн с отвращением отмахнулся.

— Беру свои слова обратно, Херман, извини меня. Лиз права, скандал нас ни к чему не приведет. Но, черт подери, я не могу придумать ничего конструктивного в этой дьявольски запутанной ситуации!

— Возможно, нам поможет, если лейтенант удосужится поймать убийцу? — Лейн перенес свой гнев с партнера на меня. — Учитывая расходы налогоплательщиков, мы вправе рассчитывать на эффективную работу органов охраны правопорядка!

— Знакомая песня, — тихо вздохнул я. — По-моему, то же самое я слышу каждый раз, когда начинаются окружные выборы.

— Очевидно, Херман слегка перегнул палку, — вкрадчиво произнес Лейн, — но его можно понять. Как идет ваше расследование?

Я обратил внимание на его тон. Он был таким же, как и прошлым вечером в квартире Лиз. Мне уже тогда что-то в нем не понравилось, что-то беспокоило. Сейчас это беспокойство стало еще сильнее, но я не знал почему.

— Если бы кто-нибудь смог представить приличное алиби, — широко развел я руками. — Но никто не удосужился состряпать ничего подходящего. В ночь убийства, например, каждый из вас троих был один…

— Я могу понять вашу точку зрения, Эл, — сочувственно улыбнулся Лейн. — Но, безусловно, расследование не может целиком опираться на алиби?

— Конечно, существует еще и мотив, — согласился я. — Беда в том, что когда убивают шантажиста, то у целой толпы людей имеется вполне достаточный мотив.

— Вы выиграли, Уилер! — усмехнулся Ллойд. — Все, что касается убийства, выше моего понимания. И вы это знаете!

— Успокойся, Херман. Не прошло еще и двух суток с тех пор, как был обнаружен труп. Ты же не думаешь, что Эл — волшебник! — понимающе улыбнулся мне Лейн.

— Здесь нужен грамотный полицейский, — проворчал его партнер.

— Мне наплевать на то, что ты думаешь, Ллойд, — весело заметил я. — Но чтобы найти твою жену, пришлось поработать головой и ногами. Хотя проще было бы предоставить газетчикам ее фотографию в обнаженном виде и предложить опубликовать ее на первой странице!

Херман побледнел.

— Я, э-э-э, извините, лейтенант, — пробормотал он. — Я просто не подумал.

— Эл, есть ли шансы замять дело, если вы поймаете убийцу? — нетерпеливо спросил Лейн.

— Все зависит от того, признается ли он, — ответил я. — Тогда шансы будут несколько лучше, чем сейчас.

Джил поспешно кивнул.

— Можем ли мы чем-то помочь? — Он отстучал пальцами резкое стаккато. — Я хочу сказать, если вы уперлись лбом в одну точку, то, может быть, стоит оглянуться вокруг? Один из нас мог бы выдать какую-нибудь дикую идею, вдруг она что-то даст?

— Шерлок Лейн! — сухо заметила Лиз. — Сыщик-молния: намекните ему, подождите тридцать секунд — и вот уже готов ответ!

— Если бы ты и остальные глупые коровы не выставляли напоказ свои отвислые груди и толстые задницы, мы не оказались бы в безвыходной ситуации, — зло прокомментировал Лейн. — Может, моя идея и дикая.

Но не считай себя слишком умной, Лиз. Все, что ты можешь предложить, — это твое тело, то есть попросту кусок сырого мяса.

— Приятно услышать это от тебя, Джил, — обиженно прошептала она. — Ты очень здорово разложил все по полочкам и избавил меня от всяких сомнений. Теперь я уверена, что ты гомик!

Лейн застыл, прижав руки к бедрам, конвульсивно сжимая и разжимая кулаки. Ллойд с беспокойством наблюдал эту сцену, потом перевел взгляд на меня.

— Рассчитывайте на нас, лейтенант, — серьезно сказал он. — Рассчитывайте на нас.

— Один вопрос, — обратился я к присутствующим. — Кому-нибудь известно, чем должен был заниматься в Детройте Хэл Мерсер?

— Я даже не знал, что он там был, — мрачно отозвался Ллойд.

— Старик Хиллбранд послал туда своего личного помощника с инспекцией, — объяснила мне Лиз. — Обычная проверка. С тех пор как Джадсон обосновался на Западе, он не перестает волноваться о состоянии дел на Восточном побережье!

— Это важно, Эл? — Лейн, взяв себя в руки, говорил спокойно. Но дрожащие пальцы все же выдавали с трудом сдерживаемую ярость.

— Не думаю, — ответил я. — Вот только он улетел самолетом в тот же вечер, когда был убит Торп. Любопытное совпадение. — Я посмотрел на Лиз. — Хочешь позавтракать со мной?

— Спасибо, Эл, — благодарно улыбнулась брюнетка. — Идиотство, конечно. Но по какой-то непонятной причине я буду чувствовать себя предательницей, если сейчас покину эту крепость.

— Конечно, — с пониманием кивнул я. — Еще увидимся.

— Вы будете поддерживать с нами связь, лейтенант? — озабоченно спросил Лейн. — Мы просто будем сидеть здесь, терзая себя и друг друга, пока не услышим вас.

— Если что-нибудь прояснится, дам вам знать, — пообещал я.

— Спасибо, дружище! — Он сказал это почти искренне.

— Да, еще раз спасибо, лейтенант, — застенчиво улыбнулся Ллойд. — Полагаю, если кто-то и вел себя глупо, так это был я.

Я поспешно вышел из кабинета. У меня было такое впечатление, что еще немного — и мы все, рыдая, бросимся друг другу в объятия и примемся рассказывать историю своей жизни от колыбели до могилы. Секретарша, безупречно одетая и причесанная платиновая блондинка, с одобрением наблюдала, как я на этот раз благополучно миновал металлическое сооружение. Эта девица выглядела такой ухоженной, что я готов был держать пари: она могла бы без внешних потерь пережить четырехдневную оргию.

— Визит оказался удачным? — проворковала она.

— Это было грандиозно! — с чувством произнес я. — Никогда бы не поверил, что можно собрать в одной комнате всех этих голых девочек, если бы не увидел это собственными глазами.

Она на мгновение вытаращила глаза, но тут же вежливо улыбнулась:

— Очень смешно! Не забыть бы рассказать об этом остальным девочкам за ленчем.

— Возможно, к тому времени они уже оденутся, — предположил я.

— Умираю от смеха! — снова ослепительно улыбнулась она. — Что ж, до свидания. И возвращайтесь поскорее, слышите!

Спускаясь на лифте, я предавался злорадным размышлениям. Хорошо, если бы в этом мире осталась хоть какая-то справедливость. Тогда в одно прекрасное утро эта секретарша сама себя воткнет в коммутатор и мгновенно перенесется за тысячу миль, в пустынный оазис, который окажется местом пребывания племени изголодавшихся по женщинам кочевников.

Около часа Дня я появился в художественной галерее и в дверях чуть не столкнулся с высокой костлявой брюнеткой.

— Привет, лейтенант, — тепло поздоровалась она.

— Привет, Дебора, — откликнулся я. — Дюма на месте?

— Только что вернулся. А я бегу на ленч.

— Ешьте как следует, — посоветовал я. — И еще раз спасибо за информацию. Вы мне очень помогли.

Девица яростно замотала головой.

— Это мне следует вас благодарить, лейтенант! — Ее глаза сверкали от возбуждения. — Уже два фунта, и это меньше чем за сутки!

— Что такое? — Я с опаской поглядел на нее.

— Это диета, о которой вы мне рассказали. Она действует! — Дебора задохнулась от восторга. — Я знаю, вы меня правильно поймете, мне просто необходимо с кем-нибудь поделиться своей радостью, а то я умру! — Тут она перешла на доверительный шепот. — Сегодня, перед тем как принять душ, я посмотрела на себя в зеркало, и в первый раз в моей жизни они были там!

— Где кто был? — чуть не подавился я.

— Сиськи! — просияла Дебора. — Мне двадцать четыре года, и до сегодняшнего утра на том месте, где полагается быть бюсту, я видела только впадину. А теперь… Разве это не удивительно? Конечно, они пока маленькие. Но раз уж начали расти, значит, будут продолжать, правда? — Она скрестила пальцы на руке. — Чтобы они выросли большими! Я всегда хотела носить бюстгальтер, — грустно заключила девушка.

Я наблюдал, как Дебора, счастливая, бежит по улице. И мне даже показалось, что ее худые бедра, прикрытые мини-юбкой, действительно стали немного полнее.

Я обнаружил Лероя Дюма в его кабинете. Он задумчиво курил одну из своих черных сигарет с золотистым мундштуком. При моем появлении Лерой убрал ноги со стола и вскочил. Его костюм по стилю повторял вчерашний, но цветовая гамма совершенно изменилась. Он по-прежнему был похож на стареющего фавна.

— Привет, лейтенант. — Его голос прозвучал на октаву выше, чем обычно.

— Я размышлял о том, — сообщил я ему, — какие комиссионные получает агент художника, когда продает картину своего клиента.

— По-разному, — быстро ответил он. — Зависит от того, сколько времени, усилий и денег вкладывает галерея в акт продажи.

— Сколько вы берете комиссионных? — продолжал выяснять я.

— Тридцать процентов. — Дюма быстро заморгал. — Это в среднем.

— Здорово у вас получилось с Гленном Торпом! — восхищенно произнес я. — За три проданные картины вы в сумме получили девять тысяч долларов. Давайте теперь прикинем — тридцать процентов составит две тысячи семьсот долларов, верно?

На его лице появилось страдальческое выражение.

— Полагаю, что да, лейтенант, — прошептал он.

Я холодно улыбнулся:

— А знаете, вы мне нравитесь, Лерой! Жизнь трудна, и где бы мы были, если бы не помогали друг другу?

— Простите, лейтенант. — Фавн стиснул руки и прижал их к груди. — Но я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…

— Я повторяю вам по слогам, Лерой, — великодушно предложил я. — Торп занимался небольшим симпатичным рэкетом, который приносил ему постоянный доход. Этот художник соблазнял женщину и уговаривал ее позировать в обнаженном виде. Рисовал портрет этой женщины, изображая ее в чем мать родила, не пропуская при этом ни одной детали. Затем угрожал продать портрет ее мужу или кому-нибудь другому, кто, увидев картину, наверняка разрушил бы ее карьеру. Это была особая форма шантажа, тут имелся один небольшой нюанс. Женщины расплачивались, покупая за непомерную цену какую-нибудь безобидную мазню, состряпанную Торпом во время перекура. Причем эти дамы должны были покупать у вас, в вашей галерее.

Я не спеша закурил и заметил, что лицо Дюма заметно посерело.

— Как я уже говорил, мы должны помочь друг другу, Лерой. Я не хочу верить в то, что говорят о вашем активном сотрудничестве с Торпом в этом грязном шантаже! Я заинтересован в том, чтобы найти убийцу художника. Для меня это вопрос профессиональной чести.

— Понимаю, — прошептал Дюма.

— Я считаю, что если вы поможете мне поймать убийцу, то этим безусловно докажете: ваше участие в делишках Торпа было минимальным и совершенно невинным.

— Я ничего не знал о шантаже, ничего! — Он весь позеленел от страха.

— Конечно, не знали, — спокойно согласился я. — Но Торп наверняка показывал вам портреты обнаженных дам, даже если не предлагал их для продажи.

— В общем, да. — Хозяин кабинета лихорадочно облизал губы. — Даже для художника Гленн был чрезмерно тщеславен. Должен признать, что я находил его картины вульгарными до отвращения!

— Конечно, — снова согласился я.

Не мешкая, я разложил на его столе четыре фотографии. В эту минуту у меня появилось нехорошее чувство, будто я рекламирую порнографические открытки.

— Лиз Нил, — начал я перечислять. — Она уплатила две тысячи долларов. Следующая — Натали Ллойд. Ей это обошлось на тысячу дороже. Айрис Мерсер была очередной кандидаткой, которую Торп еще не выдоил. — Показав пальцем на последнюю фотографию, я медленно пододвинул ее Дюма. — Кто это? — резко спросил я.

Он быстро вскочил и некоторое время не отрывал взгляда от фотографии длинноволосой блондинки.

— Я не знаю, — упавшим голосом произнес наконец Лерой. — Я как-то видел портрет, когда он был почти закончен. Но Гленн никогда мне о ней ничего не рассказывал.

— Я обращаюсь к вам за помощью, Лерой, — бесстрастно напомнил я. — Точно так же, как вы обращаетесь ко мне!

— Я говорю вам правду, — захныкал агент. — Вы думаете, в такой момент я могу лгать?

— Надеюсь, со следующим вопросом вы справитесь лучше. За этот портрет заплатили четыре тысячи. Что это за транжира по имени Джон Смит?

— Я никогда его не видел. Деньги принес посыльный в запечатанном конверте. Портрет, написанный Гленном Торпом, за который заплатили этими деньгами, по-прежнему висит в галерее.

— Знаете, Лерой, — с сожалением заметил я, — у меня вдруг появилось ощущение, что вы не хотите мне помочь.

— Если бы я мог выдумать подходящую ложь, чтобы вас удовлетворить, вы думаете, я бы не попытался? — прохрипел он.

— Третья и последняя попытка, — твердо заявил я. — Зачем Торп хотел встретиться с вами в тот вечер, когда был убит?

— Из-за Айрис Мерсер. Эта блондинка ему до смерти надоела. Она всего-навсего глупая шлюха, которая и в постели-то не особенно хороша. Я никогда не видел, чтобы Гленн так дергался из-за женщины — он чуть ли не брызгал слюной!

— Что еще? — настаивал я.

— Да нет, разговор вертелся только вокруг Айрис. Гленн хотел, чтобы я был готов к сделке. Он считал, что из Айрис вполне можно выудить пять тысяч долларов. — Тонкими пальцами Дюма нервно выбивал дробь на столе. — Поймите, лейтенант, такое впечатление осталось у меня от того вечера. Но мне казалось, что в последнее время Гленн был в каком-то страшном напряжении. И причиной была Айрис Мерсер. После нервного тридцатиминутного разговора о ней он, похоже, окончательно рехнулся. Схватив кисть, Гленн обмакнул ее в черную краску и, стоя перед зеркалом, нарисовал на собственном лице какую-то немыслимую бородку и усы!

— При первой нашей встрече вы мне ничего об этом не говорили, — заметил я.

— Я не осмелился, — тихо пролепетал Лерой. — Вы тогда сильно меня напугали. Поскольку мне показалось, что вы придаете большое значение этой бороде и усам, я решил, что вы посадите меня в тюрьму, если я расскажу вам правду!

Я зажмурился и постоял с закрытыми глазами, чтобы успокоиться.

— Продолжайте, — хрипло произнес я.

— Он придумал провести с Айрис какую-то карнавальную ночь. И говорил, что если она не разрешит ему нарисовать на ее лице бороду и усы, то он объявит, что между ними все кончено. А если это не сработает, — в голос Дюма вкралась нотка изумления, — он настоит на том, чтобы полностью выкрасить их тела в черный цвет. Потом они займутся любовью, пока краска еще свежая!

— Вы меня разыгрываете! — рявкнул я на него.

— Невозможно выдумать такую сумасшедшую историю, лейтенант, — равнодушно отреагировал Дюма. — Сразу после этого разговора я ушел. Я испугался, что в любой момент он может превратиться из просто помешанного в буйного!

— И вы вернулись к себе и немного поработали, прежде чем отправиться домой спать, — устало заметил я.

— Верно. — Стареющий фавн сделал над собой усилие и попытался расправить худые плечи. — Итак, лейтенант, — его голос предательски дрогнул, — что теперь?

— Я считаю вас бесхребетным аморальным человеком, который с удовольствием сотрудничал с Торпом из-за денег. И еще — что не умеете ни отказаться от сотрудничества с подонком, ни защитить себя! Окружной прокурор рехнется от вас на перекрестном допросе в суде! — Я на некоторое время задумался… — Вам нельзя оставаться в Пайн-Сити, — решил я. — Или я каждый раз, проходя мимо вашей двери, буду испытывать колики! Идите, Лерой, ищите новые пастбища. Займитесь наконец честным бизнесом, и желательно на Восточном побережье!

— Я вам искренне признателен, лейтенант, — растроганно забормотал он. — Но чтобы продать галерею, потребуются месяцы! Приходится просто сидеть и ждать, пока появится состоятельный покупатель. А состоятельные покупатели картинных галерей появляются не слишком часто!

— Так сделайте Дебору своим менеджером, и она присмотрит за галереей, пока не состоится продажа, — парировал я.

— Замечательная идея! — просиял Дюма. — Она очень способная девушка и по-настоящему хорошо разбирается в современном искусстве.

— А теперь у нее еще и сиськи есть, — сказал я без всякой задней мысли.

— Что такое, лейтенант? — не расслышал он.

— Забудьте! — Я пригрозил ему пальцем. — Вернусь сюда через неделю, — объявил я. — Если найду вас здесь, то раздену догола, выкрашу черной краской с головы до пят и сдам в ближайшую психушку как спятившего художника!

Глава 8

На дубовой двери красовалась скромная табличка с золотыми буквами: «Президент», а прямо под ней чуть побольше: «Джадсон X. Хиллбранд». Верная секретарша шефа осторожно постучала по дверной панели и тут же замерла, прижавшись ухом к двери. Через несколько секунд она облегченно вздохнула и выпрямилась.

— Мистер Хиллбранд говорит, что вы можете войти, лейтенант.

— Как вам это удается? — полюбопытствовал я.

— Это трудно, — признала она. — Понимаете, мистер Хиллбранд никогда не повышает голоса и при этом любит, чтобы дверь его кабинета была постоянно плотно закрыта.

Секретарша прижалась спиной к стене и, протянув руку, быстро повернула дверную ручку. Как только дверь немного приоткрылась, она снова прижалась к стене.

— Он что, не выносит даже вашего вида? — удивился я.

— Секретарей без необходимости не должно быть ни видно, ни слышно, — шепотом пояснила она. — Пожалуйста, входите, лейтенант. Мистер Хиллбранд просто ненавидит открытые двери!

Я слегка удивился, однако довольно решительно вошел в просторную комнату и тщательно прикрыл за собой дверь. И тут же чуть не до колен утонул в толстом темно-коричневом ковре. Царившую в кабинете президента мертвую тишину нарушало лишь громкое тиканье высоких напольных часов. Вдоль правой стены тянулись книжные полки из дорогого красного дерева. Противоположный конец комнаты занимал большой письменный стол красновато-коричневого цвета, тщательно отполированный до мягкого сияния. Когда я приблизился, сидевший за столом человечек встал и вежливо поклонился.

Темный костюм был ему великоват, а высокий воротничок белой рубашки свободно болтался на худой шее. Картину дополнял узкий темно-синий галстук, завязанный крошечным узлом. Однако больше всего меня поразили две длинные тонкие пряди волос, артистически зачесанные назад на совершенно лысом и гладком черепе. Скрытые старомодными очками в золотой оправе светло-голубые глаза не мигая уставились на меня.

— Мистер Хиллбранд? — Я остановился в шаге от письменного стола.

— Это я. — Тембр голоса этого человека совершенно не вязался с его обликом и напоминал надтреснутый звонок, звучавший всегда на одной ноте. — А вы лейтенант Уилер из службы шерифа округа? Присядьте, лейтенант. — Хозяин кабинета махнул худой до прозрачности рукой в сторону массивного кресла с неудобной спинкой.

Я уселся, но сиденье кресла нисколько не прогнулось.

— Не хотел бы отнимать у вас время, мистер Хиллбранд, — вежливо начал я, — но…

— Отнимать у меня время, лейтенант? — Он закряхтел, изображая смех. — Глупости! Первый раз меня навестила местная власть, отвечающая за порядок! И я рад, что удостоился вашего персонального посещения, мой мальчик.

— Спасибо, — смущенно поблагодарил я. — Я также хотел бы упомянуть о…

— Что вы думаете о моем новом заводе? — радостно хохотнул он. — Лучший из подобных во всей стране!

Обошелся мне в кругленькую сумму, но он того стоит. Знаете, на нем работает около двух тысяч человек. — Он многозначительно поднял вверх указательный палец. — Но никто из моих работников не доставит вам никакого беспокойства, лейтенант. Могу лично вас в этом заверить. Кораблем командую я, и команда это понимает. Нашему семейному бизнесу более сотни лет, и на капитанском мостике всегда место только для одного. Каждый работающий у меня получает больше, чем предусмотрено профсоюзным тарифом, и он держится за свое место. Все также понимают, что я не потерплю никаких махинаций! Один неверный шаг и работник вылетает за ворота завода независимо от его квалификации!

— Я в этом уверен, мистер Хиллбранд. — Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание, но его было не остановить.

— Точное приборостроение, лейтенант. Хиллбранд — это лучшая марка во всей стране. Мы не признаем никаких плюс-минус, никаких допусков, мы — точные приборостроители!

— Не хотел тревожить вас, мистер Хиллбранд, — решительно затараторил я, — но я расследую дело об исчезновении одного из представителей вашей администрации.

— Что такое, мой мальчик? — От неожиданности он остолбенел, однако быстро оправился и, бросив взгляд на большую фотографию в рамке, стоявшую у него на столе, заерзал в кресле. — Нет, это невозможно, — закудахтал он. — Все на местах и готовы отчитаться; на борту любого корабля Хиллбранда регулярно проводится инспекторская проверка! Как вы сказали, его зовут?

— Мерсер, — впервые произнес я это имя. — Хэл Мерсер.

— Глупости! — громко фыркнул президент. — Он в Детройте, в командировке. Это входит в обязанности моего личного помощника. Я должен знать, что происходит на Восточном побережье. — Он свирепо уставился на меня, как будто я сказал что-то совершенно нелепое. — Не могу допустить, чтобы они там вообразили, будто, переехав на Запад, я размяк в жарком климате! Кто сообщил об исчезновении Хэла?

— Его жена, — сымпровизировал я. — Вчера утром она позвонила ему по междугороднему телефону в связи с каким-то личным делом и обнаружила, что Хэл так и не зарегистрировался в отеле прошлой ночью.

Хиллбранд нахмурился.

— Не похоже на Хэла. Менять отель, не известив нас! Представители Хиллбранда всегда останавливаются в Детройте в отеле «Плаза». Так было всегда со дня его открытия весной восемьдесят седьмого. Когда Мерсер вернется, мне придется с ним серьезно поговорить. Все это плохо отражается на моральном облике его жены! Знаете, жены вообще играют очень важную роль. Если их поведение не отличается безупречностью, это влияет на мужа.

— Мистер Хиллбранд, по-моему, вы не вполне понимаете ситуацию, — в отчаянии заявил я. — Полиция Детройта проверила все отели, и ни в одном из них Мерсер не регистрировался!

— Это очень дурно с его стороны. — Потирая руки, он снова захихикал. — Но, знаете, мальчики есть мальчики. Должен признаться, со мной это однажды тоже было. Летом тридцать второго. Или это было в тридцать первом? Мой отец послал меня в Онтарио проверить сбыт продукции. Я хорошо это помню. Я как раз собирался сесть в поезд, когда почувствовал, как солнце невыносимо печет мне шею. Я посмотрел вверх, увидел сияющее летнее небо и внезапно почувствовал, как я устал от графиков, расписаний и ответственности!

— Очень интересно, мистер Хиллбранд, но…

— Знаете, что я сделал? — перебил он, намеренно понизив голос до театрального шепота. — Я повернулся спиной к поезду и отправился удить рыбу. На целую неделю! — Джадсон улыбнулся, продемонстрировав неровный ряд желтоватых клыков. — Не волнуйтесь, мой мальчик. Я уверен, что Хэл проделал в точности то же самое. К концу недели он вернется смущенный и раскаивающийся. И самое главное, горящий желанием снова влезть в упряжку. — Хиллбранд погрозил мне пальцем. — Но Хэл, конечно, свое получит! Я не позволю своему личному помощнику выйти сухим из воды; это подорвет дисциплину.

Черт побери! Я понял, что мое дело было безнадежным с самого начала. Где-то, в каком-то месте его разум треснул вместе с голосом.

— Спасибо, мистер Хиллбранд, за то, что уделили мне время. — Я поднялся. — Надеюсь, как вы говорите, нам не придется слишком долго волноваться по поводу исчезновения Мерсера.

— Подождите, мой мальчик! — Президент «Корпорации точного приборостроения» торжественно взмахнул рукой. — Идите сюда, обойдите стол. Я бы хотел, чтобы перед уходом вы кое-что увидели.

Я покорно выполнил его просьбу, потому что, не считая возможности раскроить его череп о крышку этого самого стола, у меня не было выбора. Джадсон подошел вместе со мной к окну, из которого открывался вид на земельные владения, окружавшие его новый завод. В течение следующих пяти минут он обрушил на меня лавину статистических данных, касающихся точного приборостроения. Мой мозг полностью отключился уже на втором слове. Спустя некоторое время я вдруг осознал, что он перестал говорить и выжидающе смотрит на меня.

— Великолепно, мистер Хиллбранд, — громко сказал я. — Очень любезно с вашей стороны не пожалеть времени, чтобы рассказать мне об этом.

— Мне бы хотелось, чтобы у меня действительно было время, чтобы рассказать вам обо всем, лейтенант. Но на это понадобятся месяцы!

Я быстро отвернулся от окна, опасаясь, что он вздумает продолжить свои пояснения, и обнаружил прямо перед собой фотографию в рамке на его столе. Длинные светлые волосы блондинки были перехвачены ленточкой, а на губах играла застенчивая улыбка. Но в ее глазах, в их невинном взгляде, можно было заметить скрытое распутство. К тому же скромное платье с белым воротничком не могло скрыть ее пышных форм.

— Я вижу, что вы восхищены моей племянницей, лейтенант, — поймав мой взгляд, сказал Хиллбранд.

— Очень хорошенькая девочка, — охотно согласился я.

— Не совсем девочка. Ей уже двадцать один. Эта фотография была сделана три года назад, как раз когда она закончила среднюю школу.

— Наверное, она сейчас в колледже? — спросил я.

— Насчет этого я был и остаюсь эгоистом. Привилегия старика. Анна — единственное, что у меня осталось. Ее родители трагически погибли в автомобильной катастрофе, когда ей было всего двенадцать лет, и я взял ее под свое крыло. С тех пор Анна со мной. Когда я порвал с Востоком, она бросила колледж и поехала со мной. У меня хватило ума купить дом с бассейном, и теперь Анна обожает Калифорнию.

Это замечательно, — одобрил я. — Она безусловно красивая девушка.

— Да, это так. — Хиллбранд снова уселся за письменный стол и, видимо, чисто случайно локтем толкнул фотографию так, что она упала лицом вниз. Старик, похоже, даже не заметил этого.

— Я прощаюсь с вами, лейтенант, и буду ждать вашего следующего визита. Хотя, уверен, ваши обязанности по поддержанию законности и порядка в округе оставляют вам мало свободного времени!

— Это правда, — согласился я. — Но я ценю вашу любезность. До свидания, мистер Хиллбранд.

Под мерное тиканье часов я направился к выходу. И уже был у самой двери, когда за спиной услышал сухой скребущий звук. Я не сразу сообразил, что это старик прочищает горло.

— Лейтенант!

— Мистер Хиллбранд?

Я повернулся. На расстоянии сидевший за письменным столом старик казался просто карликом. Черты его лица были неразличимы, только поблескивали линзы очков в золотой оправе.

— Вы действительно все поняли насчет Хэла? — В его надтреснутом голосе появилась новая властная нотка. — Мой личный помощник просто решил устроить себе недельные каникулы. Я думаю, что вы могли бы именно об этом неофициально намекнуть его жене. Чем он занимается на отдыхе? Охотится, вот что! Скажите ей, что Хэл уехал на охоту. Конечно, он плохо поступил, не сообщив никому из нас, куда уехал. Но он вернется, поджав хвост, к концу недели… — Очки внезапно сверкнули. — Мне вряд ли стоит напоминать о том, что я буду очень сильно возражать, если в прессе появится сообщение о его предполагаемом исчезновении.

— Вам нет необходимости упоминать об этом, мистер Хиллбранд, — холодно заметил я.

— Конечно нет!

Я уже было схватился за дверную ручку, когда вновь услышал сухой скрипучий голос:

— И еще одно, лейтенант, хотя это может показаться вам прихотью. Если по какой-то невероятной случайности с Хэлом случилась беда, я надеюсь, что мне немедленно сообщат об этом.

— Вы об этом услышите! — отрезал я.

— Я и только я услышу об этом, лейтенант! — ледяным тоном подчеркнул он. — И я буду решать, информировать об этом его жену или кого-нибудь еще!

— Своим заводом вы управляете по-своему, мистер Хиллбранд, — спокойно заметил я. — Но никто не вправе указывать мне, как управлять округом.

— Не будьте столь наивны, мой мальчик! — противно хихикнул он. — Если сомневаетесь, поговорите с мэром или с шерифом. Думаю, они вам скажут то же самое. Они нуждаются во мне больше, чем я в них!

Осторожно прикрыв за собой дверь, я наткнулся на верную секретаршу.

— Я провожу вас до машины, лейтенант, — предложила она. — Как прошла беседа?

— Прекрасно, — сообщил я, направляясь вместе с ней к лифту. — Мы очень мило по-дружески поболтали.

— Я так рада! — вздохнула девица. — Вероятно, он будет в хорошем настроении до конца дня.

— Ваш шеф рассказывал мне о доме, который купил, когда переехал сюда, — небрежно бросил я. — Я не уверен, правильно ли я понял адрес — Вэлли-Хэйтс?

— Неправильно, лейтенант! — радостно пропищала она.

— Не похоже, чтобы такой человек, как мистер Хиллбранд, жил в предместье, — пробормотал я.

— Он купил особняк Штернхейма на северном конце Парадиз-Бич, — сказала она. — Дом великолепный, настоящий дворец! Я помню, когда я была маленькой, мы часто проезжали мимо него по воскресеньям. И я всегда загадывала, что буду жить, когда вырасту, в этом доме. — Секретарша застенчиво улыбнулась. — У детей бывают такие глупые мечты!

— По крайней мере, вы работаете у человека, который действительно там живет, — заметил я. — В детстве я мечтал, что стану самым знаменитым вором-домушником, а стал полицейским.

— Это интересно. — Девушка задумалась. — Может, сработало ваше подсознание, и вы сделали выбор в пользу полицейского?

— Конечно, — согласился я. — Боязнь высоты!

До северного конца Парадиз-Бич я добрался уже где-то около четырех. Передо мной возвышался большой белый дом, жалкая версия Тадж-Махала. Частное шоссе пестрело предупреждающими табличками и заканчивалось у массивных ворот. Я посигналил, и некоторое время спустя появился крупный мужчина в темно-синей форме.

— Служба шерифа, — сообщил я.

— В таком-то рыдване? — усмехнулся он.

Я вылез из машины, подошел к воротам и показал ему свой значок.

— Извините, лейтенант, — пробормотал привратник. — Что стряслось?

— Хозяин дома? — строгим голосом спросил я.

— Раньше семи вечера его не будет. Дома его племянница. Она может чем-нибудь помочь?

— Пожалуй, я мог бы поговорить с ней, — задумчиво произнес я, делая вид, что колеблюсь.

— Никаких проблем, — заторопился страж. — Она сейчас около бассейна. Я открою вам ворота, лейтенант.

— Владельца зовут Хиллбранд, верно? — с деланной небрежностью поинтересовался я.

— Верно, — поспешно подтвердил привратник. Он понизил голос: — С ним все в порядке?

Я кивнул.

— Можете оказать мне услугу? До нас дошли слухи, что существует угроза похищения племянницы.

— Вот это да! — Страж присвистнул.

— Лично я считаю, что все это чушь, — подмигнул я ему. — Но проверить надо. Я поболтаю с племянницей пару минут и выясню, не заметила ли она в последнее время чего-нибудь необычного. Не пугая ее и не объясняя причины. Но старика просто так не проведешь. Если хозяин узнает, что приходил лейтенант полиции, он начнет рыть землю, чтобы выяснить причину.

— Я понял вас, лейтенант! Для старика вас здесь не было, правильно?

— Вы правильно поняли, — подтвердил я. — Спасибо.

— Слева от дома, недалеко отсюда, вы увидите дорогу. Она приведет вас прямо к бассейну, — объяснил привратник.

Спустя минуту я остановил машину рядом с громадным бассейном в форме звезды и вылез наружу. Одинокая фигурка, стоявшая на краю трамплина на противоположном конце бассейна, не двигалась. Некоторое время понаблюдав за мной, девушка грациозно нырнула в воду. Очень скоро ее головка вынырнула совсем близко от места, где стоял я. И я удивился, что она смогла проплыть такое большое расстояние за такое короткое время.

Девушка заметила это и улыбнулась:

— Все объясняется формой бассейна, которая создает оптический обман. Бассейн кажется гораздо шире, чем он есть на самом деле.

Племянница Джадсона Хиллбранда легко вылезла из воды на широкий бетонный парапет и направилась ко мне, ее грудь подпрыгивала в такт ходьбе.

— Привет! — Она стянула с головы купальную шапочку, и длинные светлые волосы рассыпались по плечам. — Я Анна Хиллбранд.

— Лейтенант Уилер, — представился я. — Вы знаете, что двое суток назад был убит Гленн Торп?

Она долго смотрела на меня, пытаясь заставить себя не поверить мне. И вдруг ее лицо сморщилось. Девушка медленно опустилась на колени, закрыла лицо руками и затряслась от рыданий. Я ничего не мог поделать, мне оставалось только ждать, когда она успокоится. Я отвернулся и закурил сигарету. Я успел выкурить сигарету и затушил окурок. И тут услышал позади себя слабый шуршащий голос.

— Как это произошло? — зло спросила она.

Анна стояла на коленях, время от времени яростным жестом смахивая с лица слезы, и внимательно слушала меня. Я рассказал ей об убийстве Торпа, о шантаже. Показал фотографии всех портретов. Терпеливо ждал, пока она обзывала меня бессовестным лгуном и еще всякими разными словами, — некоторые я услышал впервые. Прошла, казалось, целая вечность. И она все-таки мне поверила, потому что ничего другого ей и не оставалось.

Потом Анна вдруг исчезла на несколько минут и появилась закутанная в купальный халат. Глаза были уже сухими, но опухшее лицо покрывали красные пятна. Глубоко засунув руки в карманы халата, она смотрела на меня ничего не выражающим взглядом.

— Не дадите ли мне сигарету? — нарушила она наконец молчание.

— Конечно. — Я протянул ей пачку и зажег спичку.

— Спасибо. — Девушка сделала несколько жадных затяжек. — Извините, что наговорила вам все это!

— Меня обзывали и похуже без всякого повода, — пожал я плечами.

— Вы милый. Вот уж чего никак не ожидала от полицейского! — Анна задумчиво склонила голову набок. — Вас только что ужасно оскорбляли. Вы видели портрет работы Гленна: малышка Анна в чем мать родила, готовая предаться сексу. Но мне совсем не стыдно. — Она еще раз энергично затянулась и швырнула сигарету в пруд.

— Гленн был моей жизнью, моим бегством из этого вонючего мавзолея! Теперь я никогда не буду свободной, пока жив дядя Джадсон. А он из тех, кто живет вечно! — Ее губы тронула странная улыбка. — Видите, как получается, лейтенант? Похоже, теперь я оплакиваю себя!

— Имеете полное право, — поддержал ее я.

— Я больше не заплачу. По крайней мере сейчас, это точно, — задумчиво произнесла Анна. — Может быть, даже никогда.

— Сделайте для начала минутный перерыв, — пошутил.

— Ради Бога, прекратите! — вдруг взорвалась она. — Когда вы так говорите, то становитесь похожи на моего дядю. Банальные истины Джадсона Хиллбранда для ежедневного использования. На любой случай жизни у него припасена соответствующая заповедь. — Она злобно фыркнула. — Хотя я никогда не слышала, чтобы он высказался по поводу оргазма!

— Я что, должен стоять и слушать, как вы ненавидите вашего дядюшку? — раздраженно бросил я. — Или попытаетесь помочь мне выяснить, кто убил этого бездельника Торпа?

Анна на мгновение зажмурилась.

— Уж лучше это, — прошептала она. — Что вы хотите знать?

— Как вы с ним познакомились? — задал я первый вопрос.

— Через Лиз.

— Лиз Нил? — уточнил я.

— Значит, вы знаете ее? — воскликнула девушка. — Она ведет счета клиентов в рекламном агентстве и поддерживает связь между агентством и дядей. Это, наверное, единственная женщина, которой он откровенно восхищается. Он доверяет Лиз. Поэтому я совершенно спокойно могла встречаться с ней, и мне было даже разрешено оставаться на уик-энд в ее доме. С самого первого дня, как мы приехали в эту чертову Калифорнию, дядя помешался на мысли о том, что меня необходимо защищать! Я чуть не свихнулась от всего этого! Я никогда не встречалась с моими сверстниками. И даже когда выезжала, чтобы купить что-нибудь из одежды, шофер должен был постоянно находиться рядом со мной.

— Обычная жизнь маленькой богатой девочки, — сказал я. — Печально, но не оригинально.

— Я рассказала все это, чтобы объяснить, как здорово было проводить уик-энды вместе с Лиз! — огрызнулась она. — В один из таких уик-эндов к ней заскочил Гленн. Через полчаса у Лиз разыгралась мигрень, и она, проглотив пару таблеток снотворного, скрылась в спальне. Я почувствовала, что не могу больше оставаться девственницей, и Гленн конечно же не заставил себя долго ждать!

— По-настоящему романтическая история, — прокомментировал я. — Лиз не возражала, когда вы с Торпом проводили время у него дома, а не у нее на квартире?

— Она благожелательно отнеслась к этому. И она знала, что Гленн для меня все.

— Когда он нарисовал портрет?

— По-моему, ранней весной.

— Двадцать седьмого апреля кто-то уплатил шантажисту четыре тысячи долларов, чтобы сохранить тайну этого портрета, — медленно проговорил я. — Вы уверены, что это были не вы?

Анна вспыхнула.

— Последний раз я спала с Гленном всего пару недель назад. Вы думаете, я пошла бы на это, если бы он шантажировал меня в апреле?

— Полагаю, что нет, — согласился я. — Вы встречались с Джилом Лейном и Херманом Ллойдом — руководителями рекламного агентства?

— Да, конечно, — равнодушно ответила она. — Скучища!

— А что скажете насчет Хэла Мерсера?

— Даже не упоминайте в моем присутствии имя этого паршивого ублюдка!

— Почему? — строго спросил я.

— Я предпочитаю это не обсуждать! — упавшим голосом сказала она.

— Замечательно! — устало заметил я. — Вы хотите помочь мне поймать убийцу вашего любовника, но как только начинает вырисовываться правда, что-то начинает вас смущать, и вы тут же трусите!

— Уверяю вас, это никак не связано с убийством Гленна, — отрезала она.

— Откуда вы знаете? — усмехнулся я. — Давно ли вы служите в полиции?

Пятна на ее опухшем лице побагровели.

— Ладно! Вы его знаете?

— Нет, — ответил я. — Встречался только с его женой.

— Мне ее жаль! Хэл Мерсер — я нарисую вам его портрет — из техмужчин, которые считают себя просто неотразимыми для всех женщин, начиная с тринадцати лет и выше. Свои черные вьющиеся волосы он всегда зачесывает назад, чтобы скрыть лысину на макушке. Но это не помогает. Еще у него есть черные колючие усы. Хэл слишком много пьет, а его живот растет как на дрожжах. Трезвый, этот человек неприятен, агрессивен, упивается собственным тщеславием. С каждым глотком спиртного, естественно, эти милые черты усиливаются. Совершенно иную картину можно увидеть всякий раз, когда он находится рядом с моим дядей. Тогда Хэл становится подобострастным, виляет хвостом, никогда не скажет «нет», и все это еще более отвратительно!

— Ясно, — перебил я, — портрет этого человека вы мне нарисовали. Так что же все-таки произошло?

— Это было примерно три месяца назад, — поколебавшись, начала Анна. — Я поехала вместе с дядей на завод, потому что мне нечем было заняться, и я отчаянно скучала. Уже не помню, то ли техника вышла тогда из строя, то ли еще что-то случилось. Дядя собирался задать всем взбучку. Так вот, я сидела в похоронном бюро…

— Где? — не понял я.

— В его кабинете! Потом вошел Хэл. Он показался мне более симпатичным, чем обычно, хотя я и чувствовала, что от него несет спиртным. Мы немного поболтали, а потом он предложил отвезти меня домой. Я была в восторге от возможности выбраться из этого мавзолея. К тому же и Хэл казался другим, не похожим на того Хэла Мерсера, которого я знала. Сначала все было прекрасно. Но очень скоро он начал делать определенные предложения. Вы знаете, что я имею в виду… Сначала я притворялась, что не понимаю или не слышу его. Но его намеки становились все грязнее. В конце концов я заявила, что мне это не нравится, и попросила остановить машину. Ничего хуже я не могла придумать! Тогда Хэл заявил, что знает обо мне все и что я — самая отъявленная шлюха во всей Калифорнии. В ход пошло все! Закончив подробное описание анатомии моего тела, этот подонок перешел к обсуждению моей сексуальной жизни, расписывая различные позиции, которые я предпочитала, и комментируя почему… — Анна устало покачала головой. — Я уговаривала себя, что он просто болен и ему нужно показаться врачу, но в глубине души вся тряслась от страха. Но доехав пяти миль до дома, он начал всерьез ко мне приставать. Это было похоже на нападение медведя гризли. Я пыталась бороться, но он был гораздо сильнее меня. Как будто все происходило в жутком ночном кошмаре, и я никак не могла проснуться…

— Что было дальше, когда вы вернулись домой?

— Мы так и не добрались домой! Он внезапно свернул с дороги и, продравшись сквозь кустарник, остановился на мысу. Затем, бросив меня на заднее сиденье, Хэл навалился на меня и попытался изнасиловать. Только мне повезло, лейтенант. Я пнула его ногой в самое больное место и вырубила его. Хэл свалился обратно на переднее сиденье и лежал там, издавая стоны и осыпая меня проклятьями. Я открыла заднюю дверь и уже было собиралась выйти из машины, как вдруг до меня дошел смысл его слов. Он описывал мой портрет в обнаженном виде и, если отбросить гнусные преувеличения, это описание было точным во всех деталях. И тут я кинулась бежать со всех ног. Я даже не помню, как очутилась дома. Помню только, что стояла под душем, наверное, два часа и все думала, сумею ли я смыть с себя всю эту грязь!

— Потом вы говорили об этом с Торпом?

Она кивнула.

— Опуская при этом, конечно, все мерзкие подробности. Гленн клялся, что, кроме нас двоих, никто никогда не видел этого портрета. Говорил, что не знает никакого Мерсера. Уверял, что, должно быть, я все это вообразила.

— Вы называли Гленна как-нибудь по-другому? Например, каким-нибудь прозвищем?

— Это имеет какое-то значение? — холодно поинтересовалась она.

— Может быть, и имеет! — с нажимом сказал я.

— Гарсиа, — ответила она. — Звучит дико, если не знаешь, что к чему, но мы здорово веселились. «Вот послание от Гарсиа — специальная доставка!» Своего рода семейная шутка. Вся радость в том, что делишь ее только с одним человеком.

— Вы помните, кто придумал эту шутку?

— Гленн, — без колебаний заявила она. — Как-то ночью он вышел в студию и вернулся с нарисованными на верхней губе какими-то идиотскими усами. При этом он торжественно объявил, что его зовут Гарсиа. — Анна нетерпеливо пожала плечами. — В то время это прозвучало как-то таинственно.

— Это вы вчера днем звонили ему домой?

— Мне показалось странным, что мне ответил какой-то скрипучий голос, и я сказала, что ошиблась номером. — Девушка передернула плечами. — Я хотела сказать ему, как мне его не хватает, что я жду не дождусь, когда мы снова займемся любовью… А в это время его тело уже лежало в морге!

— У меня больше нет вопросов, — заключил я. — Не вспомните ли чего-нибудь еще, что могло бы помочь?

— Не думаю, — уверенно проговорила она.

Я рассказал Анне, как встретился на заводе с ее дядей и увидел ее фотографию у него на столе.

— Если Джадсон узнает, что я повидался с вами сразу же после встречи с ним, он начнет разбирать контору шерифа по кирпичику, — сказал я. — И тогда узнает все.

— Вы здесь никогда не были, — мгновенно отреагировала девушка. — Но ведь есть охранник у ворот?

— Думаю, он будет держать рот на замке, — заверил я и повторил историю о возможном похищении, которую скормил охраннику. — Вы могли бы поговорить с ним после моего отъезда. Некий заговор молчания, так сказать. Вы не хотите пугать дядю, а он не хочет пугать своего босса.

— Это нетрудно. Я все улажу, — охотно согласилась она.

— До свидания, Анна.

— До свидания, лейтенант. — Мне показалось, что глаза девушки затуманились. — Наверное, я вас больше не увижу?

— По крайней мере, какое-то время, — уклончиво проговорил я.

— Все уходят, — грустно пробормотала она. — Гленн никогда не вернется, и мне уже не нужно больше лелеять свою тайную мечту.

— Я бы рискнул сейчас сказать какую-нибудь пошлость, но я хорошо помню, как вы на это реагируете! — заметил я.

И, забравшись в машину, завел двигатель и включил первую передачу.

— Эй! — окликнула она меня. — Напишите мне, если задумаетесь об оргазме, обещаете?

Глава 9

В четверть седьмого я вернулся домой и направился прямиком на кухню. Я как раз наслаждался первым глотком виски, когда зазвонил телефон. Черт с ним, решил я и сделал еще глоток. Тут мне пришло в голову, что я что-то упускаю. А вдруг это звонит убийца и хочет мне сдаться? Или Джадсон Хиллбранд собирается предложить мне занять место президента его компании? А может, это организаторы конкурса «Мисс Вселенная» жаждут, чтобы я опекал претенденток? Я чуть не сломал ногу, кинувшись к телефону.

— Уилер, — спокойно произнес я.

— Лейверс, — зарычал голос в трубке, и все мои фантазии растаяли как дым. — Патрульные только что обнаружили тело на дороге в Старом каньоне.

— Рядом с домом Торпа? — поспешно спросил я.

— На другом конце, — проворчал шериф. — В районе перекрестка. Я пришлю коронера и всех остальных. Сейчас же мчитесь туда. Возможно, это шанс для всех нас.

— Да еще какой толстый! — заметил я.

— Как вы меня назвали! — завопил он.

— Я никак вас не называл, — возразил я.

— Нет, ясно слышал, как вы назвали меня толстым.

— Вы хотите, чтобы я остался здесь и придумывал, как вас назвать? — теряя терпение спросил я. — Или чтобы я отправился взглянуть на этот труп?

Перед тем как повесить трубку, шериф что-то прорычал. Я тоже положил трубку на рычаг, покончил с виски и снова направился к выходу. Иногда я задаюсь вопросом, какого черта я вообще называю это помещение своим домом.

Солнце уже садилось за гору, когда я остановил свой «остин» позади патрульной машины. Я решил, что светло будет еще, по крайней мере, полчаса, и этого вполне достаточно для моей продуктивной работы. Когда я вылезал из машины, один из патрульных с довольным видом подошел ко мне.

— Нам повезло, лейтенант. — Он радостно улыбнулся. — Мы остановились здесь только потому, что Чарли захотелось — ну, вы понимаете — и он отправился к деревьям, и чуть не упал, споткнувшись о труп.

— В гробу я видел такое везение! — огрызнулся я. — Только я собрался выпить и немного расслабиться, как позвонил шериф…

— Я вам сочувствую, лейтенант! — Патрульный попытался стереть с лица радостную улыбку, но это ему не удалось. — Хотите взглянуть?

— А вы думаете, я мчался сюда только для того, чтобы поболтать с вами? — со злостью спросил я.

Убитый, разбросав руки и ноги, лежал в густом подлеске совсем близко от дороги. Чтобы получше его рассмотреть, я опустился на колени. Это был мужчина лет тридцати пяти, со спутанными черными волосами и густыми черными усами. Глаза его были закрыты. Пуля вошла в нижнюю часть подбородка и вышла через затылок. Мне стало просто нехорошо, когда вдруг показалось, что одно веко дернулось. Меня начало мутить. Я понял, что труп слишком долго находился на солнце.

Поднявшись с колен, я посмотрел на патрульных. Они глазели на меня в надежде, что я вдруг взорвусь, обращусь в клуб дыма и улетучусь.

— Вы нашли оружие? — невозмутимо спросил я.

— Примерно в шести футах отсюда, — гордо заявил Чарли. — Это…

— Винчестер восемьдесят восьмой модели, — закончил я за него.

— Откуда, черт побери, вам это известно? — вытаращил он глаза.

— Здесь нет никакого секрета, — признался я. — Просто это сходится с тем, что мне уже известно. Так же как сходится и то, что этого парня зовут Хэл Мерсер.

Примерно час спустя, когда эксперты уже закончили втаптывать улики в землю, я стоял рядом с шерифом Лейверсом, ожидая, когда док Мэрфи закончит осмотр. Пару минут спустя он присоединился к нам. Лицо его было хмурым.

— Жаль, что никто не нашел его раньше, — сказал он. — Мне все равно придется делать вскрытие!

— Сколько времени прошло с момента его смерти? — нетерпеливо спросил Лейверс.

— Трудно сказать, — пожал плечами Мэрфи. — Во всяком случае, он лежит здесь достаточно долго.

— Возможно, сорок часов? — не отставал Лейверс.

— Возможно.

— Скажите, а мог убитый сам нанести себе такую рану? — шепотом спросил шериф, как бы опасаясь, что его обычный звериный рык спугнет ответ.

— Конечно! — Криминалист холодно посмотрел на Лейверса. — Никакой особой сноровки не требуется, чтобы опустить подбородок на дуло винтовки и нажать на спуск. Единственное, что здесь требуется, это определенная сила воли, чтобы не бросить курок на полдороге!

— Нет! — заявил я шерифу. — У вас не получится аккуратно обтяпать это дельце. Так что хоть сейчас пиши мемуары, — добавил я.

— Погоди минуту, Уилер! Мы знаем, что Мерсер так и не улетел в Детройт. Торп был убит из такой же винтовки. Потом, когда ты подъехал к дому, убийца всадил пару зарядов в фары твоей машины, а миссис Мерсер помчалась тебе навстречу. Правильно?

— Абсолютно, — подтвердил я. — После того как он дважды выстрелил, а я сразу прилип к земле, мы услышали, как завелась и уехала какая-то машина.

— Я помню, что ты мне об этом рассказывал, — кивнул Лейверс.

— Поблизости нашли какую-нибудь машину? — спросил я.

Молчание затянулось. Наконец Лейверс осторожно откашлялся.

— Убийца мог ее где-нибудь спрятать.

— Он мог даже ее разжевать и проглотить! — с иронией возразил я. — Вы считаете, что Мерсер убил Торпа, выбил мне фары, чтобы я не мог его преследовать, уехал на машине, а потом — вдруг — раскаялся и решил застрелиться. Скажите, в подобной ситуации стали бы вы где-то прятать машину, а потом тащиться несколько миль, прежде чем ткнуть себе ствол под подбородок?

— Томкинс! — рявкнул Лейверс, и тут же примчался один из патрульных. — Тебе не попадались в последние дни брошенные машины?

— Нет, сэр. Никто еще никогда не бросал здесь машину.

— Почему? — резко спросил Лейверс.

— Потому что отсюда слишком далеко добираться домой пешком! — рассмеялся Томкинс, но тут же замолк, заметив выражение лица шерифа.

— По-моему, нет смысла сейчас все это обсуждать, — раздраженно сказал Лейверс, глядя куда-то поверх моего плеча. — Подождем, пока будут готовы все отчеты экспертов. Знаешь, в чем твоя беда, Уилер? Тебя почему-то никогда не удовлетворяет простое и логичное объяснение!

— Шериф, уж если вы хотите получить результаты побыстрее, — вежливо посоветовал я, — тогда давайте дождемся рассвета, украдем где-нибудь автомобиль и спрячем здесь, пока никто не смотрит!

Караван во главе с машиной Лейверса, отдохнув, двинулся в путь. Я сидел в «остине» и курил сигарету. Между тем с гор стремительно спускалась ночь. Всю дорогу мне не давал покоя один вопрос: когда Торп впервые применил свой нестандартный и совершенно уникальный способ шантажа? Когда ему в голову пришла идея убедить охваченную страстью даму позировать обнаженной, а потом угрожать продать портрет мужу или еще кому-нибудь, если она не заплатит. Я решил, что это могло произойти по-разному. Во-первых, такая идея могла поразить его как гром средь ясного неба. И он немедленно принялся за работу. А может быть, он уже написал портрет обнаженной дамы и просто сидел, в восхищении глядя на картину. И тут вдруг его осенило. Предположим, кто-то сидел рядом с ним и тоже восхищался портретом. И они подумали о возможности шантажа?

Мне больше нравился последний вариант. Он открывал целый ряд захватывающих комбинаций. За спиной Торпа — чей-то мастерский ум, планирующий каждый его шаг. Откинув голову, я громко рассмеялся, но тут же замолк: в моем мозгу что-то как бы щелкнуло. В следующее мгновение все разрозненные части головоломки встали на свои места.

Мне понадобилось пять минут, чтобы добраться до тупика в Старом каньоне, где я свернул на разбитый проселок. Как я и ожидал, дом был погружен во мрак. Я не зря понадеялся, что Полник не переусердствует, запирая дом перед своим уходом. Оставив фары включенными, чтобы была видна дорожка, я направился к входной двери. Как только я толкнул ее, она тут же распахнулась. Я пошарил рукой по стене в поисках выключателя. Со светом было все в порядке, поэтому я вернулся к машине и выключил фары. Мысли сержанта, должно быть, были заняты родинкой на бедре Айрис Мерсер; где уж там помнить о таких пустяках, как дверные замки и выключатели!

Вернувшись в дом и взявшись за телефонную трубку, я ощутил угрызения совести. Однако, услышав знакомые телефонные гудки, я успокоился и набрал номер Лиз Нил. На третьем гудке она ответила.

— Это Эл Уилер, — сказал я.

— Эл, любимый! — глубоко вздохнула она. — Ну и денек у меня выдался — не жизнь, а сущий ад! А что у тебя?

— Временами так же, как и у тебя, — ответил я.

— Думаю, что я не настолько в форме, чтобы вынести еще одну ночную очную ставку, — простонала Лиз. — Это, наверное, тебя тоже тревожит?

— Я просто схожу с ума, — сообщил я. — Но знаешь, сейчас я звоню по другому поводу!

— Ну вот, теперь ты меня совсем озадачил: не знаю, должна ли я чувствовать себя благодарной или оскорбленной! — тихо рассмеялась она. — Так что же у тебя на уме?

— Когда я утром покидал твой офис, — сказал я, — то пообещал, что вернусь, если в деле Торпа откроется что-нибудь важное. И это произошло.

— Эл! — От ее глубокого контральто у меня зазвенело в ухе. — Так это же замечательно! Расскажи мне, что случилось?

— Не по телефону, — отрезал я. — Сейчас я нахожусь в доме Торпа. Если бы вы с Джилом Лейном сейчас подъехали сюда, думаю, мы раскололи бы этот орешек за пару часов. С Ллойдом я тоже свяжусь, так что не беспокойтесь.

— Любимый, при одной мысли о том, что придется куда-то ехать, у меня исчезает всякий энтузиазм! Это не шутка, Эл? Ты серьезно настроен?

— Лиз, прелесть моя, если бы я был игриво настроен, — проворчал я, — то, поверь, вместо шуток мчался бы сейчас на всех парусах к тебе на очную ставку!

— Уговорил, — прожурчала она. — Я знаю, что Джил дома, потому что никто из нас не собирался уезжать из города после того, что мы пережили сегодня. Мы приедем как можно скорее.

— Прекрасно, — сказал я и повесил трубку.

Затем я позвонил Херману Ллойду. Рассказал ему то же, что и Лиз Нил, и попросил привезти с собой жену. Он не выказал особого энтузиазма, но пообещал, что они отправятся немедленно.

Мне оставалось только ждать. Мой желудок напомнил, что я с утра ничего не ел, и я отправился на поиски съестного. В холодильнике нашелся замороженный обед из полуфабриката. После разогревания такое блюдо напоминает по вкусу, должно быть, то, чем, по мнению ученых, человечество будет питаться в двадцать первом веке. Отведав его, я понял, почему они так беспокоятся. В спальне в стенном шкафу я обнаружил бутылку виски, полную на треть.

Повсюду царила тишина. Опустившись в гостиной в кресло и прихлебывая виски, я принялся размышлять о тех женщинах, с которыми Торп занимался любовью в этом доме. И о том, сколько еще было таких, о которых я ничего не знаю? Окна неприятно зияли черными квадратами, и немного погодя я встал и задернул штору. Закуривая сигарету, я чуть не подскочил от неожиданно громко затрещавшей спички. И какой псих, мрачно подумал я, первым сказал, что в городе человек чувствует себя одиноко?

Первыми прибыли Херман и Натали Ллойд. Рыжая миссис Ллойд была одета в своем стиле. На этот раз на ней были белая шелковая блузка и светлые шелковые брюки. Этот наряд, как обычно, превосходно облегал ее фигуру. Прибывшие нерешительно прошли в гостиную, и Ллойд тут же извлек прихваченную с собой непочатую бутылку виски.

— Я подумал, что здесь не найдется ни капли спиртного, лейтенант, — пробормотал он.

— Я нашел бутылку, пустую на две трети. Так что вы оказались недалеки от истины, — заметил я. — Советую вам отправиться на кухню и приготовить напиток себе и вашей жене.

Дождавшись, когда он вышел из комнаты, Натали Ллойд улыбнулась мне.

— Я надеюсь, лейтенант, это означает, что притворству так или иначе будет положен конец?

— Притворству? — медленно повторил я.

— Это так трогательно! — В ее синих глазах я прочел усталость и разочарование. — Ллойд изо всех сил притворяется, что не знает о моем романе с Гленном, о портрете и о том, почему вы в тот день приехали задавать вопросы! — Она тяжело вздохнула. — Иногда мне хочется, чтобы он сделал что-нибудь, даже избил меня — все, что угодно, лишь бы покончить с этим раз и навсегда.

— Я рассчитываю, что все закончится сегодня ночью, миссис Ллойд, — постарался я успокоить ее.

— Ради Бога, зовите меня Натали! — Она весело рассмеялась. — Это просто смешно, лейтенант. Что вы говорите каждый вечер, опустошая карманы перед тем, как лечь в постель? Когда мое изображение в голом виде падает на крышку стола? «Спокойной ночи, миссис Ллойд!» — Она насмешливо выпятила нижнюю губу. — Держу пари, лейтенант, вы говорите в этот момент нечто менее формальное!

В комнату вернулся Ллойд с напитками, и разговор сам собой прекратился. Наконец появилась вторая машина. Лиз Нил буквально ворвалась в дом. На ней был знакомый комбинезончик, и я не мог не задаться все тем же вопросом: носит ли она что-нибудь под ним для защиты от горной прохлады?

— Эл, ты гений! — Лиз звонко чмокнула меня в щеку. — Я так взволнована, что просто не могу успокоиться!

— Я это заметила, дорогая, — нежно промурлыкала Натали Ллойд. — Целесообразно было бы выпускать специальные бюстгальтеры для таких крупных девочек, как ты.

— У меня смутное ощущение, будто я первый раз присутствую на каком-то местном шабаше, — вмешался Джил Лейн. — Эл, старина, не будет ли сегодняшний вечер напоминать нечто подобное?

— Слушайте! — Хриплый голос Ллойда заставил замолчать всех остальных. — Мы все знаем, что поставлено на карту. Лейтенант сдержал слово и, возможно, собрав нас здесь, поможет нам. — Он вопросительно посмотрел на меня. — Пожалуйста, ваше слово, лейтенант!

— Спасибо, — поблагодарил я. — Сегодня около шести вечера недалеко отсюда, вниз по дороге, мы нашли тело Хэла Мерсера.

Глава 10

Лиз смотрела на меня горящими от возбуждения глазами.

— Наверняка это был Хэл Мерсер, Эл! Все сходится: мотивом убийства была ревность. И у него имелись и время, и все возможности сделать это. Он был в аэропорту, но так и не сел в самолет. Поехал домой за винтовкой…

— На чьей машине? — перебил я. — Позднее тем же вечером сюда приехала Айрис Мерсер на их собственном автомобиле.

Лиз нетерпеливо передернула плечами.

— Возможно, он заранее взял напрокат машину и оставил ее в аэропорту. Потом приехал на ней сюда и убил Гленна. Услышав, что появилась Айрис, он выскользнул из дома…

— Включил и выключил свет, выбил мне двумя выстрелами фары, а потом уехал неизвестно на чем, — снова перебил я. — А потом, терзаемый угрызениями совести, решил застрелиться. Куда девалась его машина?

— Знаешь, Лиз, это серьезный аргумент, — заметил Джил Лейн. — Автомобиль не может просто растаять в воздухе?

— Может, он оставил его на обочине, — не сдавалась брюнетка, — а кто-то наткнулся на него и украл!

— Например? — огрызнулся я. — Вряд ли кто-нибудь живет по эту сторону гор. Ближайший дом находится по меньшей мере в трех милях отсюда!

— Думаю, лейтенант прав, — мягко вмешалась Натали.

— Нет, он ошибается! — бросила Лиз.

— Я считаю, что это Мерсер, — медленно произнес Херман Ллойд. — Кто же еще?

— Я воздерживаюсь от выводов, — равнодушно заявил Джил Лейн. — Но, если хотите знать, я склонен поддержать Эла. Он не получил ответа на вопрос, что случилось с машиной. И я не могу придумать мало-мальски правдоподобного объяснения.

— Повеселились, и хватит, ребята, — холодно объявил я. — Я собрал всех здесь не для того, чтобы решить, убил Мерсер Торпа или нет. Я не верю, что он это сделал, поэтому должен выдвинуть какие-то альтернативные предположения. Вот истинная причина, по которой я попросил вас приехать. Хочу, чтобы вы помогли мне проверить мою версию и определить, вписываются ли они в общую картину.

— Гений сыска вернулся. — Присвистнув, Лиз махнула рукой.

Я преподнес им теорию, которую так тщательно разработал в машине, о тайном вдохновителе и руководителе; стоя за спиной Торпа, он планировал каждый шаг художника-шантажиста. Лиз тряслась от хохота, а Джил сидел задумавшись. Херман был явно смущен, а Натали, по-моему, даже не слушала. Похоже было, что я стартовал неудачно.

— На первый взгляд, остроумная теория, лейтенант, — вежливо заметил Херман. — Но затевать всю эту возню ради жалкой суммы?.. — Он пожал массивными плечами. — Лиз уплатила две тысячи, вот и все!

— И я уплатила три, дорогой, — небрежно бросила Натали.

— Да, — машинально кивнул он, — ты уплатила… — С отвисшей челюстью Херман уставился на жену.

— Так что теперь ты можешь перестать притворяться, что до сих пор ничего не знал, — твердо заявила она.

— Хороший вопрос, Херман, — громко сказал я. — И не просто хороший, а отличный! Потому что, можете быть уверены, я пока не знаю на него ответа!

Ллойд тут же забыл про свою жену и повернулся ко мне.

— Я вас не понимаю, лейтенант.

— Давайте все вместе подойдем к столу, и я попытаюсь объяснить, — предложил я. — И не стоит относиться к этому, как к партии в бридж с соседями, которых вы ненавидите.

— Что дальше? — поинтересовалась Лиз, вставая со стула. — Фокусы?

Я уселся во главе стола, по обе стороны которого разместились чета Ллойдов и другая парочка. Затем я выложил на стол фотографии четырех обнаженных дам.

— Элементарная арифметическая операция, — сказал я. — Лиз — две тысячи. — Я отложил ее фотографию в сторону. — Неизвестная, неопознанная длинноволосая блондинка — четыре тысячи. — Ее фотография легла рядом с фотографией Лиз. — Натали — три тысячи. Остается Айрис Мерсер. Торп считал, что из нее можно вытрясти пять, но этому не суждено было сбыться, потому что Гленна убили. Девять тысяч за шесть месяцев; если считать Айрис — четырнадцать за семь. Минус проценты Дюма за обеспечение легального прикрытия для денежных выплат. Вы правы, Херман. Для такого человека, как Торп, который, как мы знаем, любил женщин, это была хорошая кормушка. Но настоящий делец даже и связываться бы не стал с такими деньгами!

— Так о чем мы толкуем? — простонала Лиз.

— О неизвестном факторе, — спокойно сказал я и положил одну из фотографий обратно в центр стола. — Придумайте имя этой длинноволосой блондинке, например, Анна Хиллбранд, и таинственный шеф снова в деле.

Натали посмотрела на мужа.

— Племянница старика?

— Это она, — пробормотал Херман.

— Прости, Эл, — тихо сказала Лиз. — Конечно, мы все знали, кто она. Но не решились назвать тебе ее имя.

— У меня просто сердце обливается кровью, Лиз, — с иронией произнес я.

— Погодите, Эл! — вмешался Джил, приглаживая рукой свои длинные черные волосы. — Вы сказали, что, раз замешана Анна Хиллбранд, мошенник снова в деле. Но с другой стороны, пару минут назад вы сообщили, что она уплатила четыре тысячи долларов. Разве это такая крупная сделка?

— Эту сделку Торп провернул на стороне, он обманул своего шефа, — объяснил я. — У Гленна был готов портрет обнаженной Анны, и, конечно, у него чесались руки, а его шеф не разрешал использовать портрет. Поэтому художник отправился к единственному человеку, который заплатил бы ему наличными в обмен на товар — Хэлу Мерсеру, личному помощнику Хиллбранда.

Я закурил сигарету, подошел к двери и привалился к ней спиной.

— Почему вы все не сядете? — резко бросил я. — Никто никуда не уйдет, пока я не закончу. Все вечеринки в прошлом.

Присутствующие вернулись к своим стульям и снова уселись, внимательно глядя на меня. Я мысленно скрестил пальцы в надежде, что оставшиеся двадцать процентов кусочков головоломки тоже встанут на свои места.

— Сегодня днем я разговаривал с Анной Хиллбранд в доме на севере Парадиз-Бич. — Я кратко изложил им историю девушки. — Еще один факт ложится в общую картину, — сказал я в заключение. — В тот вечер в аэропорту Мерсер был пьян и хвастался своей жене, что скоро прижмет Хиллбранда. Когда Айрис насела на него с требованием все объяснить, Хэл сказал, что нашел человека, который никогда не существовал, и связал его с девушкой, которой никогда не было и не будет.

— Ничего не понимаю! — проворчал Херман.

— Девушка, которой никогда не будет, вероятно, Анна Хиллбранд, — предположила Натали. — Все говорят, что старик ее чересчур оберегал.

— А мужчина, который никогда не существовал, это наш партнер Гарсиа, ты, клуша! — Джил Лейн чуть не подавился от смеха. — Гарсиа! По какой-то темной причине он решил использовать это имя как псевдоним.

— Помнишь, Лиз, ты мне рассказывала, как Торп заявил, что двух тысяч ему недостаточно. И если у тебя нет наличных, то ты должна стать сводней? — спросил я.

Лиз вздрогнула, но ее голос оставался спокойным:

— Да, помню, Эл.

— Находить для него подходящих подружек, скучающих жен, богатых дам — он так говорил? — Брюнетка кивнула. — Кого вы ему нашли, Лиз?

— Натали, — тихо сказала она, — и Айрис Мерсер.

— Что? — Синие глаза Натали потемнели от гнева. — Ты, грязная шлюха! Хочешь сказать, что моя встреча с Гленном на твоей вечеринке была подстроена?!

— Поздновато беситься по этому поводу, — заметил я. — Успокойтесь!

— Я успокоюсь, — кипя злобой, заявила Натали. — Но никогда этого не забуду!

— Ты забыла про Анну Хиллбранд, Лиз, — напомнил я. — Расскажи, как кстати подвернувшаяся мигрень заставила тебя удалиться в свою спальню через полчаса после того, как в гости к тебе случайно зашел Торп. И ты оставила Анну с ним наедине. А кто тебя саму подставил этому великому любовнику?

— Что ты имеешь в виду? — строго спросила брюнетка.

— Ты подставила тех трех. Разве тебя в свою очередь никто не подставил?

— Нет. Я встретила Гленна чисто случайно в ночном баре. Мы разговорились, так все и началось.

— Он нарисовал тебя обнаженной просто так, без всякой причины? — прищурился я.

Лиз покраснела.

— Торп сказал, что такого красивого тела, как у меня, он не встретил ни у одной женщины, — почти прошептала она. — Наверное, мне хотелось ему верить…

— Затем в один прекрасный день, когда ты восхищалась своим портретом, тебе в голову вдруг пришла мысль, — начал рассуждать я. — А что, если бы это был портрет замужней женщины, написанный ее любовником? Сколько она заплатит за то, чтобы этот портрет не попался на глаза мужу?

— Не мели чепуху! — выпалила она.

— Я не совсем уверен в том, что Эл мелет чепуху, — спокойно возразил Джил Лейн. — Разве лейтенант не сказал в самом начале, что хочет проверить свои предположения и посмотреть, не впишутся ли они в общую картину? — Он щелкнул пальцами, и от этого резкого звука напряжение в комнате достигло высшего предела.

— Джил! — Лиз умоляюще посмотрела на него. — Пожалуйста, не надо!

Взгляд Лейна стал жестким и настороженным, и было в нем еще что-то неуловимое. Может, намек на торжество победителя, подумалось мне. Джил продолжал щелкать пальцами, все время ускоряя ритм.

— О Господи! — Выдержка изменила Лиз, и она расплакалась. — Чего ты добиваешься? — бессвязно повторяла она, — Я больше не могу! Я тебе уже говорила сегодня вечером. Я больше не могу, Джил. Ты меня слышишь?

— Наша Лиз, — ликующе произнес он. — Она же шеф?

Лиз закрыла лицо руками и громко зарыдала. Натали с нескрываемым торжеством смотрела на нее. Я почувствовал жалость к Херману Ллойду, потому что понял, что он женат на одной из самых отъявленных стерв, которые когда-либо рождались на этой земле.

— Лиз! — Я вложил достаточно мощи в свой голос, чтобы перекрыть ее рыдания. — Анна наверняка рассказала тебе, как Мерсер набросился на нее в машине. Ведь она считала тебя своим единственным настоящим другом. Верно?

— Да! — Брюнетка подняла измученное лицо и посмотрела на меня; в ее взгляде странным образом смешались страх и презрение. — Конечно же, черт возьми, рассказала!

— И тогда Лиз, то есть шеф, поняла, что художник ее надул. Это чертовски захватывающая история, — весело заявил Джил. — Как думаете, Эл, мы уже приближаемся к вершине? Вот почему она убила Гленна Торпа — из мести?

— Все, что касается убийства Торпа, вертится вокруг двух основных пунктов, — сказал я. — С одной стороны — Хиллбранд, большая шишка. С другой стороны — ваше рекламное агентство, которое рухнет, как только лишится поддержки Хиллбранда. Четыре женщины, вовлеченные в шантаж с помощью портретов, — это племянница Хиллбранда, жена его личного помощника, жена одного из партнеров в агентстве, а также управляющая счетами клиентов из того же агентства. — Я посмотрел на Ллойда. — Могу себе представить, что значит быть партнером в вашем агентстве. Это значит работать как проклятый и в то же самое время сознавать, что находишься полностью во власти Хиллбранда. Это может сделать жизнь невыносимой.

— Действительно, иногда я плохо сплю по ночам! — Херман пожал плечами. — Все равно мало что можно сделать. Только работать и постараться изменить ситуацию.

— А трюк с портретами обнаженных женщин может в этом деле сыграть свою роль? — осторожно заметил я. — Вы могли бы задумать план изменить ситуацию таким образом, чтобы Хиллбранд оказался в вашей власти.

— Простите, лейтенант, — растерянно произнес Ллойд. — Вы ставите меня в тупик…

— Наверное, это потому, что вы администратор, Херман, — улыбнулся я. — Человек, который постоянно имеет дело с реальными фактами. Для такой фантастической идеи, которая пришла в голову нашему воображаемому шефу, требуется почти гений!

Ллойд, раскрыв рот, недоверчиво уставился на меня.

— Лиз? — выдохнул он.

— Эта девушка достаточно честолюбива, чтобы помогать своему шефу, — возразил я. — Но пожалуй, хватит. У нас не остается выбора. Как однажды выразилась Лиз, это должен быть человек с блестящим творческим умом. Ваш партнер, Херман, и одновременно тот, кто оживил несуществующего партнера Гарсиа!

— Что это, Эл, как будто неудачная шутка? — Лейн опустил веки, и длинные ресницы скрыли его сосредоточенный взгляд.

— Я не шучу, старина Джил! — огрызнулся я. — Во-первых, у художника не хватило бы на это мозгов. Идея зародилась у вас, когда вы увидели обнаженную Лиз на картине. Потом вы задумались над тем, под какой вывеской получать деньги. Торп знал одного владельца картинной галереи по фамилии Дюма. Наш гений решил, что если деньги за шантаж будут идти на оплату законной сделки по продаже картины, то все будет в порядке. Оставался один последний вопрос: можно ли доверять Дюма? Поэтому вы использовали портрет Лиз для его проверки. Она отправилась в галерею и вручила две тысячи долларов за дурацкую мазню, а Дюма тут же приехал сюда и передал деньги Гленну за вычетом комиссионных. Таким образом, у вас все было готово. Первой вашей жертвой оказалась жена вашего партнера. Потом вы нацелились на главную мишень, Анну Хиллбранд, и все вышло как нельзя лучше. По крайней мере, вы так считали до тех пор, пока Лиз не передала вам рассказ Анны о Мерсере. Тогда вы поняли, что Торп обманул вас на стороне. Но гораздо хуже было то, что личный помощник Хиллбранда Мерсер представлял собой реальную угрозу вашему тщательно разработанному плану.

— Вы рассказываете не так, как было на самом деле, старина, — небрежно бросил Джил, — но у вас хорошо получается! Что дальше?

— В качестве следующего задания художнику вы наметили Айрис Мерсер. Он не осмелился протестовать, чтобы не вызвать у вас подозрений. Поэтому и жил в постоянном страхе, что либо вы, либо Мерсер обнаружите, что он вас обманывал. Да, Джил, в этом есть что-то от Маккиавелли!

— Наконец-то кульминация! — Лейн снова принялся щелкать пальцами, но на этот раз не так громко. — Жду не дождусь эпилога и момента истины, когда с настоящего негодяя срывают маску!

— Лиз наверняка рассказала вам о командировке Мерсера в Детройт, — продолжал я. — Вы взяли напрокат машину и оставили ее в аэропорту. Затем подождали, пока Хэл отправится к самолету. Догадываюсь, что, если бы с ним рядом оказалась жена, это было бы для вас несчастьем. Вам пришлось бы дожидаться другого случая. Вы ринулись к нему и выложили историю об отношениях Айрис и Торпа. Мол, в тот самый день вы видели ее портрет в обнаженном виде в доме художника. Убедить его в этом не составило особого труда, потому что вы описали ее во всех деталях, включая родинку на внутренней поверхности левого бедра.

Мерсер отреагировал точно так, как вы и рассчитывали. Особенно если учесть, сколько он выпил в аэропорту. Вы поехали к нему домой, чтобы взять винтовку, а потом привезли его сюда. — Я насмешливо улыбнулся. — Как только в человеке действия просыпается аналитический гений, все начинает рушиться! Приехав сюда, вы обнаружили, что у Торпа сидит Дюма. Поэтому вам пришлось спрятаться и подождать, пока он уйдет. Тогда вы вошли в дом и нашли Торпа, который, окончательно размякнув под гнетом своих обманов, нарисовал на своем лице какие-то немыслимые усы и бороду. Вы меня извините, Джил, но с этого момента я могу только догадываться о том, что произошло дальше.

Я сделал паузу, чтобы закурить. Но никто не нарушил тишины. Лиз, прекратив плакать, сидела низко опустив голову. Но я был уверен, что она не пропускает ни единого слова.

— К этому времени, я думаю, Мерсер уже достаточно протрезвел и начал колебаться, убивать или не убивать Торпа, который производил впечатление буйно помешанного. Поэтому, чтобы не рухнул ваш великолепный план, вы выхватили винтовку из рук Мерсера и сами всадили пулю в грудь Торпа.

Когда вы собирали портреты, внезапно появилась Айрис Мерсер. Вы оба выбрались через заднюю дверь. Мерсер спрятался в траве, а вы пошли к главному рубильнику, надеясь напугать Айрис так, чтобы она тут же кинулась прочь. Выключив свет, вы действительно напугали ее — она чуть не попала под колеса моей машины. Вы снова включили свет, со всех ног помчались туда, где ждал Мерсер, и заставили его стрелять в мои фары, чтобы улизнуть без помех.

Да, старина. Держу пари, что в машине вы чувствовали себя достаточно неуютно. Вместо Мерсера художника убили вы. За убийство должен был ответить Мерсер, а отвечаете вы! Возможно, вы решили, что у вас нет выбора. Поэтому под каким-то предлогом остановили машину, оглушили Мерсера, прежде чем приставить ему ствол под подбородок и нажать на спуск. Убийца застрелился — дело закрыто! Только эти четыре портрета оставались в доме, закрывая нижнюю часть тела Торпа. Там, где вы в панике бросили их, когда услышали шум машины Айрис Мерсер.

— Замечательная история, Эл! — тепло улыбнулся Джил, по-прежнему прищелкивая пальцами. — В ней даже звучит грозное предупреждение об опасности косвенных улик! Послушайте, старина, вы настоящий профессионал. Но как же вы намереваетесь сплести изобличающую историю на основании каких-то событий, не предложив при этом ни одного доказательства? — Он медленно покачал головой.

— Почему вы думаете, Джил, что доказательств нет? — спокойно спросил я.

— Вы не представили ни одного. — Он взмахнул длинными ресницами.

— Теперь в этом нет нужды, — сообщил я. — Я задержу вас по подозрению в убийстве. Для этого в данный момент у меня имеется больше оснований, чем нужно.

— Не пройдет и часа, как мой адвокат вытащит меня на свободу! — усмехнулся он.

— Давайте договоримся, Джил, — предложил я. — Я не буду советовать вам, как организовать рекламную кампанию, а вы не будете рассказывать мне о процессуальных тонкостях. Ты что, ублюдок, не понимаешь? Я арестую тебя по подозрению в тяжком двойном убийстве первой степени. У тебя столько же шансов освободиться под залог, как полететь, замахав руками!

— И все равно никаких доказательств! — выпалил Лейн.

— Да, кстати, я забыл упомянуть, что арестовываю и Лиз в качестве как прямого, так и косвенного соучастника. — Я подождал несколько секунд, чтобы мои слова как следует дошли до него. — Как думаешь, старина, сколько может продержаться Лиз на непрерывном допросе в полиции? — добавил я. — Не считая перекрестного допроса в зале суда.

— Вы правы, Эл. — Джил перестал щелкать пальцами, тихо вздохнул и пожал плечами. — Да, все правильно.

Мне следовало бы помнить, что я имею дело не просто с психопатом, а с гениальным психопатом! Ранее, когда мне случалось видеть его впадающим в ярость, это всегда был лавинообразный процесс. Сначала в его глазах появлялась настороженность, а пальцы начинали щелкать. Потом они щелкали все быстрее и быстрее, пока эти щелчки не превращались в сплошную пулеметную дробь. Однако только что я наблюдал обратную последовательность. Его пальцы постепенно перестали щелкать, а в голосе и взгляде появилась покорность. Поэтому я, коп, профессионал до мозга костей, спокойно наклонился, чтобы загасить окурок в ближайшей пепельнице, которая случайно оказалась на ручке стула, где сидела Натали. А когда я снова выпрямился, дуло пистолета смотрело прямо мне в живот.

— Ты зря тратишь время, Джил, — не теряя самообладания, произнес я. — Даже если ты выйдешь из дома, что ты будешь делать? Куда пойдешь?

— Я беру Лиз с собой, — резко возразил он. — Мы справимся!

— Нет, Джил, — отказалась брюнетка, — я остаюсь здесь.

— Видишь, старина. — Я продолжал говорить очень спокойно. — Не надо разыгрывать бессмысленный спектакль. Отдай мне оружие, а потом мы сядем и выпьем.

— Это последний шанс, Лиз, — резко бросил Джил. — Мы сотрудничаем с самого начала и должны быть вместе до конца! Ты не можешь сейчас выйти из игры.

— Я вышла из игры гораздо раньше, — тихо возразила она. — Сразу после того, как ты нарисовал мое будущее, включая наши отношения. Помнишь, как ты назвал меня просто большим куском сырого мяса, не стоящим на рынке ничего, кроме того, что может принести мое тело! — Она с ненавистью посмотрела на него. — Прощай, Джил, — хрипло произнесла она. — Сумасшедший маленький гомик!

Длинные ресницы плавно опустились, и Джил расплылся в широкой улыбке.

— Прощай, большой кусок сырого мяса!

Затем, не переставая улыбаться, он быстро трижды нажал на спуск. При звуке выстрелов Натали дико завизжала, а Лиз рухнула на стол. Из ран на ее груди струилась кровь. Моя рука замерла, не дотянувшись до кобуры, когда холодное дуло пистолета снова уперлось мне прямо в живот.

— Бессмысленный спектакль, Эл? — хохотнул Лейн. — Ты по-прежнему думаешь, что Лиз сломается на непрерывном допросе?

В его темно-синих глазах появился какой-то странный блеск, и я вдруг понял, что он окончательно спятил.

— Я не собираюсь рисковать, — быстро добавил он. — Вы все слишком много знаете. — Он снова начал щелкать пальцами свободной руки. — Покончить с вами, старина, и с Херманом — это будет просто наслаждение. Мне немного жаль Натали. Я всегда питал слабость к женщинам с пышным бюстом, у которых напрочь отсутствуют бедра. Классический двуполый идеал, как думаете?

— Натали? — медленно спросил Ллойд. — Ты собираешься убить Натали?

— Как всегда, дорогой партнер, ты все схватываешь на лету! — презрительно улыбнулся Джил. — Единственное, что делало наши отношения сносными в последние три месяца, так это то, что ты просиживал ночи напролет в офисе. А тем временем твоя жена развлекалась с Гленном Торпом! И это исключительно моя заслуга, дорогой партнер; вся слава организации этого дела принадлежит мне.

Ллойд взревел, поднялся со стула.

— Я знал это! — хрипел он. — Я чувствовал, что ты в этом замешан, Джил. Но я не хотел себе в этом признаваться; я всегда притворялся, что все в порядке. Натали с другим мужчиной — само по себе плохо. Но по крайней мере я мог бы ее понять. Но этот портрет, Джил… — Под его пиджаком заиграли мускулы. — Ты не можешь себе представить, как я все это ненавидел! Моя жена, выставляющая напоказ свою наготу, как дешевая шлюха в ночлежке, чтобы каждый, кто хочет, мог полюбоваться… Весь мир мог глазеть на нее, было бы желание!

Он сделал шаг в направлении Лейна.

— Вот почему я хочу убить тебя, Джил, — спокойно добавил он.

— Считаешь, что ты быстрее пули? — возбужденно рассмеялся Лейн. — Супермен Ллойд! Подойди поближе, Херман, я хочу посмотреть, как твои мозги брызнут на пол!

Ллойд продолжал медленно приближаться к Джилу. Я не отрывал взгляда от дула пистолета, приставленного к моему животу, а правая рука уже начала болеть от напряжения.

— Прощай, Херман! — возбужденно воскликнул Лейн, и ствол его пистолета развернулся в другую сторону.

Я быстро дотянулся до кобуры, и мои пальцы сжали рукоятку тридцать восьмого. Но тут жея заметил, как пистолет в руке Лейна снова смотрит в мою сторону.

— Пока, старина! — истерически завизжал Лейн.

Я успел только наполовину вытащить тридцать восьмой из кобуры, когда физически ощутил, как напряглись пальцы Лейна, сжимающие рукоятку пистолета, упершегося в мой живот. Краем глаза я заметил, как что-то мелькнуло, и услышал дикий крик. Раздался выстрел. Пуля вошла в стену рядом с моей головой, и в лицо мне брызнули кусочки штукатурки. Еще один вопль, полный мучительной боли, разорвал мои барабанные перепонки. Затем раздался какой-то сухой треск, и вопль оборвался.

Я тряхнул головой, чтобы сосредоточиться, и вся картина ясно встала у меня перед глазами. В центре комнаты, тяжело дыша, стоял Ллойд. Лейн, скорчившись, лежал у его ног. Его голова была как-то странно повернута — глаза мертвеца, казалось, смотрели на его собственный позвоночник.

— Спасибо, Херман, — искренне поблагодарил я. — Вы спасли мне жизнь.

Он глубоко вздохнул:

— Это было непреднамеренно, лейтенант!

— Вы меня слышали? — рявкнул я. — Вы только что спасли мне жизнь.

— Да, спасибо, — задохнулся он. — Я только что спас вам жизнь…

Я бросил взгляд на его рыжую жену, застывшую на стуле. Ее глаза были полны ужаса.

— Натали, вы знаете, что сделал сейчас Херман? — спросил я.

Она молча пошевелила губами.

— Нет, — с трудом буркнула она.

— Он только что спас мне жизнь, — медленно произнес я.

Натали равнодушно посмотрела на меня и отвернулась. Я размахнулся и влепил ей оплеуху с такой силой, что голова ее резко дернулась в сторону.

— Вы знаете, что сейчас сделал Херман? — едва сдерживаясь, повторил я.

— Да! — отчаянно закивала она. — Он только что спас вашу жизнь!

Я перевел взгляд на Ллойда и улыбнулся.

— Будет чертовски хорошо, если мы все скажем правду о том, что вы спасли мне жизнь. Копы странные люди; они начинают нервничать, когда им приходится выслушивать различные версии по поводу истины.

— Вам лучше знать, — сказал он.

— Лейтенант! — Голос Натали звенел от праведного негодования. — Вы меня ударили!

— А разве это не правда? — спросил я.

Прошла неделя, и шрамы в моей душе, оставшиеся после жестоких ран, нанесенных шерифом Лейверсом, начали потихоньку затягиваться. Бесполезно было ему доказывать, что если у тебя на руках два трупа, то очень выгодно считать, что это убийца и его сообщник. Я вынужден был признать, что анонимный звонок насчет убийства Торпа исходил от Лиз. При плохой связи ее глубокое контральто легко можно было принять за мужской голос. Она, должно быть, знала, что Лейн и Мерсер появятся в этом доме самое позднее в половине девятого. Но она не могла знать, что к тому времени там уже будет находиться Дюма и им придется ждать. Поэтому я задавался вопросом, почему она позвонила не сразу? Очевидно, считала, что в таком случае полиция появится сразу после убийства и поймает Лейна и Мерсера с поличным. Однако точно я этого теперь уже никогда не узнаю.

Еще одно не давало мне покоя. Шериф снова начал разговаривать со мной только в пятницу утром — и то это было преимущественно невнятное ворчание. В пятницу днем он сказал, что я могу отдыхать до вторника. Его чуть не хватил удар, когда я попытался его поблагодарить, а потом он отпустил какую-то странную шутку: не замолвлю ли я за него словечко перед моими друзьями в мэрии?

Секретарша шерифа Аннабел Джексон проводила свой отпуск где-то на Юге. И я решил, что мне самое время побыть дома. Поэтому в субботу вечером я включил музыку и устроился на диване с бутылкой виски, размышляя о том, что сегодня делают одинокие люди. Очевидно, то же, что и я.

«Я люблю тебя!» — доносился до меня из динамиков голос Лайзы Минелли. И я подумал, что конечно же она меня разыгрывает.

Около девяти в дверь позвонили. Я не поверил своим ушам. Но звонок повторился. Бросившись к двери, я распахнул ее и прижался к косяку, чтобы восстановить дыхание. У меня осталось смутное впечатление, что какая-то маленькая блондинка пронеслась мимо меня с огромным чемоданом. Но я приписал это видение действию виски. Когда же я вернулся в гостиную, то увидел, что она действительно сидит на диванчике, а у ее ног стоит огромный чемодан. Длинные светлые волосы рассыпались по плечам этой девушки, а ее пышные формы подчеркивало какое-то крошечное пестрое платьице, с трудом сдерживавшее выпирающую грудь; бедра оно и вовсе не прикрывало.

— Привет, лейтенант, — радостно сказала она.

— Привет, Анна Хиллбранд. — Я присел рядом с ней на кушетку. — Какие новости?

— Можно мне сигарету? — попросила Анна.

— Конечно. — Я дал ей сигарету и поднес горящую спичку.

— Благодарю. — Она несколько раз энергично затянулась. — Вас зовут Эл, не так ли?

 — Эл, — подтвердил я.

— Не Бог весть какое имя.

— Зато короткое, — возразил я.

— Я прочла обо всем в газетах, — пробормотала Анна. — И очень расстроилась из-за Лиз. Сначала Гленн, мой любовник, а потом Лиз, моя единственная подруга! Газеты писали, что лейтенант блестяще расследовал это дело. Но где находились вы, когда началась стрельба?

— Прятался за спиной ближайшей женщины, — пошутил я.

— Похоже! — Она громко фыркнула. — Я так была расстроена в тот вечер, что пошла к дяде и все рассказала.

— Поэтому и придется перестраивать мэрию?

— Дядя был просто потрясен историей с Хэлом Мерсером и всем прочим. Он даже серьезно подумывал о том, чтобы нанять кого-нибудь со стороны на должность своего личного помощника.

— Замечательно, — пробормотал я.

— А знаете что? — застенчиво улыбнулась она. — Я всегда считала дядю твердолобым старым ублюдком, но он оказался еще тверже! Он вроде как винит себя во всем, что случилось со мной. Признал, что двадцать один год — достаточный возраст для девушки, чтобы развлекаться, как ей хочется. Даже предложил мне найти себе нового мужчину, а я сказала, что единственный мужчина, который мне нравится, — простой полицейский, и наверняка работает все выходные. Дядя сказал, что это он с легкостью может уладить. Все ясно, Эл?

— Безусловно, — блаженным голосом ответил я.

— И вы одобряете? — заглянула она мне в глаза.

— Несомненно.

— Я рада, что ты рад, потому что я тоже рада! — Она легко спрыгнула с диванчика. — Я только отнесу свой чемодан в спальню.

— Конечно, — разрешил я. — На обратном пути можешь принести мне что-нибудь выпить из кухни.

Мне показалось, что она отсутствовала целую вечность. И я было уже начал с тревогой размышлять, что, черт возьми, за напиток она мне готовит. В этот момент чей-то голос сказал мне прямо в ухо:

— Пошли! А то опоздаешь на оргию. И ты до сих пор не разделся!

— Какую оргию? — не понял я.

— Нашу оргию, глупый! — В ее голосе слышалось глубочайшее презрение. — Я уже раздета!

Анна появилась перед диванчиком, и у меня чуть глаза не вылезли из орбит. На ней не было ничего, за исключением голубых кружевных трусиков, да и те состояли в основном из одних дырочек. Ее вызывающе торчащие груди были воплощением живой поэзии, а сияющие глаза обещали настоящий экстаз.

— Тебе приходила в голову подобная банальность? — спросила она, и я виновато покачал головой. — Не важно, — отрывисто бросила она. — Беги, раздевайся а потом мы приступим, к практической части!

Блондинка на помеле

Глава 1

Мы с Полом Ренеком сидели на открытой веранде пляжного домика и наблюдали за блондинкой в прозрачном бикини, резвившейся на песке. Домик этот, как и пляж, принадлежал Ренеку. Как, впрочем, и блондинка, решил я. Вид неприкрытого женского тела почти совсем рядом настроил мня на философский лад. Я думал: что нужно человеку в нашем богатеющем обществе? И делал вывод: частичка недвижимого и движимого имущества, которую он мог бы назвать своей. Скажем прямо, разве может денежный капитал согревать вас по ночам?

Ренек поерзал в кресле, располагаясь поудобнее, и тихонько вздохнул. Я с отвращением скользнул взглядом по его груди в мокрой поросли черных, запутанных волос, затем снова сконцентрировался на блондинке.

— Эй, Рик! — Ренек громко откашлялся. — Действительно, здорово побыть на свежем воздухе, а?

— Действительно, — согласился я.

Он некоторое время наблюдал за блондинкой, затем восхищенно покачал головой:

— Просто не знаю, откуда Блоссом берет энергию! Может, дело в витаминах, которые содержатся в солнце и танцах, а?

— Какая разница, откуда она берет энергию. Главное — она у нее есть!

— Да-а-а! — Смачно причмокнув, Пол вытащил огромную сигару из уголка рта. — У меня проблема, Рик.

— Подозреваю, что ты не позвал бы меня сюда просто ради того, чтобы подкрепить витаминами, — сказал я. — Так что за проблема, Пол?

— Ответь сначала мне на один вопрос, — начал он, — кто я такой есть?

— Импресарио? — осторожно предположил я.

— Неужели? — приятно удивился он. При этом большие очки в роговой оправе поползли вниз и остановились на середине его носа. — Поздравляю! А я-то все эти годы считал себя просто-напросто талантливым менеджером! Но самым лучшим, самым влиятельным в большом бизнесе, верно?

— Сам знаешь.

— Итак, кто бы они ни были — мне наплевать, насколько они талантливы, — как реагируют, когда узнают, что Пол Ренек хочет их раскрутить. Они говорят: «Спасибо, мистер Ренек». Скажу больше. Они говорят это по-настоящему почтительно!

— Тебе не нужно набивать себе цену передо мной, — остановил я его. — Оставь это для кого-нибудь еще. Я-то ведь не звезда.

— Не стоит недооценивать себя, — прочувствованно проговорил он. — Рик Холман — настоящий талант, просто артист! Любой мало-мальски стоящий человек в шоу-бизнесе — куда он идет в случае возникновения настоящих неприятностей? Он идет к специалисту по их улаживанию, вот к кому. Скажу тебе больше — они идут только к тебе!

— Ладно, — скромно сказал я. — Так что у тебя за неприятности?

— Джули Марчант, — трагическим тоном сообщил он.

— Никогда не слышал этого имени, — пожал я плечами.

— Никто о ней не слышал. И не услышит, если она будет продолжать в том же духе. — Ренек понаблюдал за блондинкой, делавшей стойку на руках, пока ее ноги не коснулись снова песка.

— Эй, Блоссом! Мы с Риком тут умираем от жажды, обсуждая серьезную деловую сделку. Может, обеспечишь нас парой стаканчиков чего-нибудь холодненького?

Блондинка одарила его улыбкой, показав отличные зубные коронки.

— Хорошо, Пупсик! — проворковала она.

— Пупсик?! — переспросил я, шокированный такой фамильярностью.

— Ну, она не слишком хорошо сложена, — пробурчал он.

— Хочешь сказать, развита, — поправил я. — Но это еще ни о чем не говорит. С того места, где я сижу, она кажется отлично сложенной.

— Я хотел сказать, не развита умственно. Все эти детские разговорчики… — Пол глуповато улыбнулся. — Я не слишком позволяю ей болтать. Но когда она это делает, я просто не слушаю. Вот почему я еще в здравом уме и твердой памяти. Но физические упражнения она должна делать все время, у этой девушки слишком много энергии… — Он скорбно покачал головой. — Когда она не делает этих упражнений, ночью… у-у-у!

— Ты что-то сказал, Пупсик? — Блондинка заинтересованно посмотрела на него.

— Просто быстрее неси выпивку, пока я не расплавился! — рявкнул он ей в ответ.

— Итак, у тебя неприятности с дамой, о которой я никогда не слышал… Джули Марчант? — напомнил я ему.

— Она — великая певица, — торжественно объявил Ренек. — Она такая же замечательная певица, как Синатра, как Карузо, — она самая величайшая из всех! Скажу тебе больше. Никто об этом так никогда и не узнает, если я, Пол Ренек, не раскручу ее.

— Эта женщина — никому неизвестная певица с большим талантом, — перевел я вслух. — И она не желает, чтобы ты ее раскручивал?

Пол неуклюже пожал плечами:

— Кто знает, чего она хочет? Она не сказала и слова. Вел переговоры ее парень.

— Какой еще парень?

— А вот о нем-то я знаю еще меньше. Кроме того, что он все время крутится вокруг Джули. Она так ничего и не сказала — все высказал он, а она просто согласно кивала в нужных местах или отрицательно качала головой. Полагаю, это еще один из ее любимых шведов — тип, оказывающий на нее дурное влияние.

— Шведов? — недоуменно пробормотал я.

— Конечно, помнишь? Когда-то был классный фильмец. О бедняжке куколке и о парне, который дурно влиял на нее. Как бишь его имя? — Пол глубоко задумался, и очки в роговой оправе чуть было не соскользнули с его носа. — Свен… какой-то там.

Что-то в моей голове начало проясняться.

— Куколку звали Трилби, верно? — с некоторой неуверенностью проговорил я.

— Точно. — Ренек энергично кивнул. — Так как же звали человека, который оказывал на нее дурное влияние? Ну, того шведа, о котором я толкую?

— Свенгали? — предположил я.

— Во, точно, он, поганец! — с облегчением воскликнул Пол.

— И никакой он не швед, — пробурчал я. — Он из Венгрии.

— Точно, из винегрета, — согласился мой собеседник.

Блондинка появилась на веранде и проследовала мимо нас в направлении бара. Когда я вблизи рассмотрел ее обтянутый бикини задик, который, обольстительно колыхаясь, проплыл у меня перед глазами, у меня дыхание на мгновение перехватило. Однако я тут же быстро прикурил сигарету и изо всех сил постарался сосредоточиться на том, что говорил Ренек.

— Ну, этот-то тип никак не может быть шведом! — Он покачал головой. — С таким имечком, как у него! На все сто пять процентов этот парень американец!

— Так назови, — нетерпеливо предложил я.

— Линкольн Пейдж, — в ярости пробулькал Пол. — Это несправедливо, Рик. Возьми меня, американца на все сто! А фамилия — Ренек. А у этого поганца такое отличное имя! Больше тебе скажу, нет справедливости на этом свете!

— И кто он этой певице Джули Марчант? Ее менеджер? — продолжил свои вопросы я.

— Не знаю, кто он ей. Этого мне так и не удалось разузнать. Когда я представился ей в ее артистической уборной, этот негодник уже слонялся там. Я предложил мисс Марчант неплохой контракт. Но этот мерзавец тут же заявил, что ее это не интересует. Я предложил даже увеличить сумму гонорара, но он все равно твердил, что ее это не интересует. Тут я обратился к барышне и попросил ее ответить лично, а она пролепетала: «Линк ведет все переговоры». Я было попытался возражать, но этот парень меня даже не слушал. Ну тогда я оставил надежду услышать что-нибудь внятное от нее и сказал им, что она еще пожалеет. Но наглый парень просто рассмеялся мне в лицо. — При этом воспоминании все пять подбородков Ренека возмущенно заколыхались. — Он рассмеялся в лицо Полу Ренеку!

— И чего же ты хочешь от меня? — спросил я, возвращая его в сегодняшний день.

— Эта малышка Марчант — великая певица. Она и сейчас поет, — тяжело вздохнув, сказал менеджер. — Она хочет петь, хочет сделать карьеру. А я именно тот человек, который может дать ей все это. Но какой-то паскудник Линк твердит, что ничего не выйдет. А Джули не возражает. Она просто сидит и повторяет, что все переговоры ведет он. Значит, тебе нужно узнать причину всего этого, Рик. Какое имеет к ней отношение этот грязный негодяй? Муж, брат, шантажист? Явно кто-то в этом роде. И ты выяснишь это!

— У меня отвратительное чувство, что это самая легкая часть из того, что мне предстоит, — проворчал я. — А что еще?

— Ты должен сделать так, чтобы он больше для нее ничего не значил!

— Ладно, попытаюсь, — неохотно пообещал я. — И где ее можно найти?

— В Сан-Франциско, — пробурчал Пол. — У мисс Марчант контракт на шесть недель в дыре под названием «Закованный козел», вот так-то! Это подвал в Норт-Бич. Очень похожий на тот, откуда я вылез несколько лет тому назад. Там еще сохранились битники, и можно считать удачей, если она заработает там хотя бы сотню кусков в неделю.

— Может, певичка приносит таким образом жертву своему искусству? — предположил я. — Место с подобным названием как раз подходит для жертвоприношений. А этот грязный подонок — не что иное, как агнец Божий!

Блондинка появилась снова, на этот раз с подносом, потом раздала бокалы. Когда она наклонилась, протягивая мне напиток, тонкая полоска ткани, заменявшая лифчик ее купальника, словно осознав, что не подходит для подобной роли, тут же прекратила ее исполнять. Вид Блоссом^[168], представший перед глазами присутствующих во всей красе распустившегося цветка нисколько не беспокоил ее.

— Ну, мистер Холман, — довольно захихикала она. — Вы расплескали свой джин с тоником. Держите крепче бокал и просто не думайте о том, что облили меня.

— Вы, должно быть, шутите? — спросил я севшим голосом.

Девушка выпрямилась, не спеша поставила поднос на ближайшее пустое кресло, затем засунула свои сокровища обратно в лифчик.

— Ну вот! — Она сделала осторожный вдох, затем, убедившись, что повторной катастрофы не произошло, шумно вдохнула.

— Я просто не создана для подобных причиндалов. — Блоссом одарила Ренека соблазнительной улыбкой. — Поверь, Пупсик, это был просто несчастный случай!

— Ты сама — несчастный случай, — сказал он равнодушно. — Правда, один из самых лучших. Надо бы тебе пойти и переодеться во что-нибудь другое, пока с тебя не свалились трусики, а Рик не расплескал последнее, что еще осталось у него в бокале.

— В леопардовую шкуру? — с надеждой спросила барышня.

— Я имел в виду платье! — рявкнул толстяк.

— О! — Девушка удалилась от нас разочарованной, однако, как и прежде, волнующей, вальсирующей походкой.

— Ох уж эта Блоссом! — тяжело вздохнул Ренек. — У нее просто пунктик насчет собственной груди. Каждый раз, когда я говорю: «Слушай, малышка, у тебя отличная грудь, но такая есть у многих других женщин, поэтому что особенного в твоей?» Знаешь что? Каждый раз, как я задаю ей этот вопрос, она мне просто показывает свои груди!

— У тебя, должно быть, и в самом деле необыкновенная жизнь, — с завистью заметил я. — Давай сейчас вернемся к твоей проблеме с Марчант, пока я не бросил работу по улаживанию всевозможных чужих неприятностей и не занялся раскручиванием звезд…

— О чем говорить? Ты и так уже все знаешь, — пожал плечами Пол.

— Осталось переговорить о деньгах, — настаивал я. — Сколько ты готов выложить, чтобы заставить барышню подписать с тобой контракт?

— Я оплачиваю твои расходы в течение двух недель, — без колебаний ответил он. — Если певица подпишет со мной контракт, я заплачу тебе тысячу. Не подпишет, считай, что провел отпуск в Сан-Франциско — договорились?

— Договорились.

— Поэтому закругляйся с выпивкой и начинай на меня работать. Я купил этот пляжный домик, чтобы расслабиться. Поэтому не желаю, чтобы ты лишнее время ошивался здесь и без конца задавал вопросы, понятно?

— У тебя плохие манеры, Пол, — констатировал я. — А в Сан-Франциско я поеду первым классом.

— А разве можно как-то еще? — Ренек поднял брови.

— Не задерживайся тут слишком долго, Рик, ладно? Конечно, это первоклассный городок, и я не хотел бы, чтобы ты своим присутствием бросил тень на его репутацию.

Я залпом прикончил бокал и встал.

— Ну хорошо, спасибо за твое изысканное гостеприимство. Одно меня угнетает, — добавил я, — имею ли я право быть твоим представителем в деле с этой Марчант? Не думай, что я сноб или что-то в этом роде. Но просто у меня есть свои представления о порядочности.

Я ждал пинка в ответ, но его не последовало.

— Я должен тебе сказать кое-что, Рик, — после паузы заявил Ренек. — Этот парень Линкольн Пейдж мне не нравится. Будь с ним поосторожней, ладно? Ты сам выбрал себе такую работу, но я не хотел бы потерять друга…

— И как это понимать? — насторожился я.

— Пока я находился в ее артистической уборной… — начал Пол, и по его виду было видно, что он смущен. — Скажу тебе по правде, он меня напугал. Больше того, этот парень — твердый орешек, настоящий псих. Когда он узнает, что ты интересуешься им, возможно, он захочет каким-то образом отделаться от тебя.

— Таких типов я уже встречал, — спокойно сказал я. — Хотя спасибо за предупреждение.

— Конечно, встречал, но только не такого! Он исключение из правил. Будь, пожалуйста, с ним осторожен. — Пол снова расслабился, и его роговые очки опять сползли вниз. — Иди, с моего благословения, и не трать слишком много моих денег!

Я прошел через дом в прихожую и был уже почти у выхода, когда другая дверь совсем рядом со мной внезапно отворилась. Совершенно неожиданно перед моими глазами вновь оказался прелестный «пунктик» блондинки.

— Ой! — Девушка неловко отступила на несколько шагов и, восстановив равновесие, укоризненно посмотрела на меня. — Больно!

— Простите, — немедленно извинился я. — Мне следовало бы знать местные правила дорожного движения…

— Все нормально. — Блондинка улыбнулась, затем сделала медленный пируэт. — Как вам нравится мой пляжный наряд?

Нужно сказать, что платье было то еще. Это одеяние было из яркой нейлоновой ткани со скромно застегнутым высоким воротником и короткими рукавами с манжетами. Платье чуть прикрывало ее бедра, а потом резко обрывалось. Вернее, доходило до ягодиц, я это понял после минутного пристального разглядывания ее фигуры.

— Действительно классный, — искренне одобрил я ее наряд.

— Рада, что он вам понравился. — Зубные коронки ярко блеснули. — Вы уже уходите, мистер Холман?

— Да. Только что получил приказ выступить в поход, — шутливо ответил я.

— Жаль, что так рано. Составили бы мне отличную компанию для обеда. — Девушка заколебалась, но потом все-таки решилась спросить: — Это дело связано с дамочкой Марчант?

Я в удивлении застыл.

— Я почему-то так подумала. — Ее улыбка медленно сползала с лица. — Как только Пол ее первый раз увидел, так просто заболел…

— Полагаю, только великая певица способна произвести на Пола такое впечатление?

— Не думаю, что его волнует то, как она поет. — Блоссом слегка передернула плечами, затем крепко обхватила руками свои щедрые формы. — Наверняка он заинтересовался ею как женщиной. Это как будто… — Блондинка захохотала. — Она словно его околдовала…

— Уверен, что вы все неверно поняли, — назидательным тоном заявил я. — Я давно знаю Пола, и до сих пор, насколько мне известно, он никогда не смешивал дело с удовольствием.

— Всегда все рано или поздно бывает в первый раз. К тому же вы не были с ним так близки, как я. Поэтому не можете судить, насколько он изменился с тех пор, как увидел Джули впервые. Она стала для него просто навязчивой идеей, мистер Холман!

— Ну, — протянул я, слегка пожав плечами, — думаю, это его проблемы, а не ваши?

— На первый взгляд — да. — Девушка устало улыбнулась. — Но, пожалуйста, сделайте кое-что ради меня, а особенно ради Пола, мистер Холман! Разузнайте, что в действительности представляет собой эта певичка. И сделайте так, чтобы все это дошло до Пола. Даже если он и в самом деле подпишет с ней контракт.

— Конечно же я это сделаю, — успокоил я блондинку.

— Благодарю. — Ее зубы снова вспыхнули. — Теперь пойду снова заниматься гимнастикой на пляже. Ренек любит, когда я все время этим занята. Когда же приходит время лечь в кровать, Пол считает, что я уже устала, и не чувствует себя виноватым в том, что быстро засыпает.

Глава 2

Когда я попадаю в Сан-Франциско, как у любого жителя Лос-Анджелеса, у меня возникают проблемы с необходимостью менять, так сказать, ориентиры. Проще всего обстоит дело с одеждой. Совершенно в разумных пределах. Например, нужен темный костюм и действительно консервативный галстук. Но изменить образ мыслей довольно трудно. Положим, говоришь с извиняющейся улыбкой: «Конечно же я работаю в Лос-Анджелесе, в противном случае я просто мечтал бы тут поселиться». После такого замечания вас вместе с извиняющейся усмешкой могут просто ласково оттолкнуть от кабины фуникулера, вместо того чтобы просто выбросить из него на ходу. Конечно, вы должны помнить, что нужно восторгаться видом с вершины Святого Марка и, говоря о портах, никогда, никогда не упоминать ни о Рио, ни о Сиднее. К тому же благоразумно носить шляпу и не забывать ее снимать при упоминании Тони Беннета. Хорошо также заранее подготовить канву беседы о текущем оперном сезоне. Это всегда большое благо, может пригодиться. И еще. Как бы вы ни устали, никогда не прислоняйтесь к ограждениям тротуаров. Это один из самых больших грехов, сравниться с ним может только обсуждение погоды. И само собой разумеется, что любой, кто говорит «Фриско» вместо «Сан-Франциско», заслуживает линчевания, которое немедленно за этим последует.

Я выехал на следующий же день после беседы с Полом Ренеком. Я решил, что преимущество обладания собственным автомобилем намного превосходит неудобства лос-анджелесских самолетов. Было уже далеко за полдень, когда я свернул со 101-го шоссе на одну из дорог, отходящих от него, словно ноги паука. Она вела в центр города. Здесь, зарегистрировавшись в отеле, я заказал через службу обслуживания немного еды и любимый напиток, затем позвонил в «Закованный козел». Голос, ответивший мне, был несколько удивленным, скорее даже смеющимся, когда я захотел заранее заказать там столик. Мисс Марчант выступает в десять и снова в полночь, сообщили мне. И конечно же готовы принять мой заказ на ранний сеанс.

Покончив не спеша с отличным обедом в индейском стиле, я прошел пешком пять или шесть кварталов до клуба, где пело чудо Пола Ренека. Как он и говорил, это был подвал на Бродвее, рядом с Гранд-авеню, с красной неоновой вывеской в виде — догадайтесь чего? — закованного козла. Я спустился по ступенькам вниз и попал в атмосферу полумрака. Горели только свечи. Официантки были одеты в черные свитера и обтягивающие колготы, и та, что сразу же подошла ко мне, явно не была создана для подобного наряда. Я попытался не смотреть на нее, когда она двинулась к выходу из кабинки, потому что у меня возникло ощущение, будто я вторгся в нечто, что должно быть секретом между ней и ее врачом. Этой официантке следовало как можно скорее избавиться от лишних тридцати фунтов, большая часть которых была втиснута в слишком тесные для нее колготки. Оторвав от нее взгляд, я уставился на подсвечник на столе. Он был в форме свернувшегося черного кота с отверстиями в голове, чтобы пламя вырывалось из его миндалевидных глаз.

— Мне бурбон со льдом, — попросил я.

— А не хотите ли попробовать один из наших коктейлей? — скрипучим голосом спросила толстуха официантка.

— Какой, например? — поинтересовался я.

— Например, «Ведьминого пива» или «Усладу из котелка». Или как насчет порции «Любовного напитка»?

— А как насчет, — я слегка пожал плечами, — бурбона со льдом? Он будет в самый раз.

Барышня сделала вид, что хочет как можно быстрее выполнить заказ, и поспешила из кабинки, а я закурил сигарету и осмотрелся. Мерцающий свет свечей не позволял в деталях разглядеть всю картину, но его было достаточно для того, чтобы я смог пробежаться взглядом по лицам завсегдатаев. И снова, похоже, Ренек оказался прав — это было нечто вроде убежища для последних битников. Высокий помост в дальней части помещения вмещал оркестр из трех музыкантов, они лениво бренчали что-то незнакомое. Толстуха официантка поставила передо мной стакан и снова исчезла. Я сверился с часами. Было без пяти десять. Затем с недоверием отхлебнул из стакана и убедился, что мои подозрения были глубоко обоснованными.

Пять долгих минут ползли со скоростью улитки. Оркестр прекратил играть, музыканты выжидательно смотрели на зрителей, потом в нерешительности стали собираться. Двое из них подхватили свои инструменты и сошли с помоста, оставив пианиста в полном одиночестве. Прошло еще пару минут. Наконец какой-то парень помятого вида установил на помосте микрофон и постучал по нему, чтобы убедиться в его исправности. Пианист взял наугад несколько аккордов, словно был должен это сделать, прожектор осветил конферансье, и тот приступил к своему делу:

— Привет, ребятки! Добро пожаловать в «Закованный козел»! Сегодня, как и каждый вечер, мы имеем удовольствие представить в этом шабаше ведьм самую важную ведьму. Она заколдует вас, и вы будете этому рады, потому что с ней каждая ночь превращается в вальпургиеву. Коты, демоны и домашние духи, имею честь представить вам Джули Марчант!

Аплодисментов не последовало. Просто небольшой шумок ожидания, который вы не слышите, а скорее ощущаете, пронесся по подвальчику. Прожектор выключили, пианист начал с какой-то тихой ненавязчивой мелодии, и из темноты рядом с ним появилась какая-то тень. И вот сильный с хрипотцой голос начал блюз «Печальное настроение». Луч прожектора выхватил из полутьмы певицу. Она стояла рядом с роялем, положив на него локоть в непринужденном грациозном жесте. Иссиня-черные волосы женщины, расчесанные на прямой пробор, каскадом ниспадали ей на плечи. Ее глаза были большими и прозрачно-зелеными, округлые щеки — пухлыми и невинными, что немедленно опровергалось широким чувственным ртом. На ней было черное платье с длинными рукавами, довольно скромное, правда, с глубоким вырезом, открывавшим ложбинку на ее полной высокой груди. Джулия просто стояла на помосте и пела, а зрители слушали песню за песней, пока меланхолия, навеянная ее пением, не стала походить на отчаяние.

Некоторые из ее песен я узнал, некоторые — нет. «Мрачное воскресенье» — песня, под которую обычно венгры кончают жизнь самоубийством, — смутно была мне знакома. Пару старинных народных английских песен — «Длинноногий» и «Девушка в расцвете сил покончила со своей жизнью» — я никогда до этого не слышал. Но это не важно. Ее волшебный голос убаюкивал и переносил меня в какой-то мир сумеречного уныния, который, пока она пела, мне уже не хотелось покидать. Однако все это быстро закончилось. Под шквал аплодисментов певица склонила голову, и прожектор выключили. Когда овации наконец смолкли, оркестр из трех музыкантов начал играть с того места, на котором закончил. Но его никто уже не слушал.

Я нацарапал записку на обратной стороне визитной карточки, покончил со своим напитком, затем подал знак официантке с роскошными формами. Как только она увидела записку, уперла руки в бока и ухмыльнулась:

— Не тратьте понапрасну моего времени, мистер. Эта барышня Марчант не станет никого принимать.

— Записка для Линкольна Пейджа, — уточнил я. — Два бакса за доставку и еще десять, если вы воспользуетесь своими чарами и убедите его встретиться со мной. Устраивает?

— Пейджу? Вы имеете в виду ее менеджера, или кто он ей там?

— Правильно.

— Ну, — пожала плечами официантка. — В любом случае я ничего не теряю, верно?

Я нетерпеливо кивнул.

Она взяла карточку и мой пустой стакан и удалилась. Я закурил, другая официантка принесла мне свежую порцию, и я стал с нетерпением ждать. Приблизительно через десять минут толстуха вернулась.

— Вы должны мне десять долларов, мистер, — торжествующе сказала она. — Он примет вас прямо сейчас.

— Благодарствуйте. — Я вынул купюру из бумажника и вручил ей. — Где я его найду?

— Войдите вон в ту дверь, — она мотнула головой в сторону оркестра, — позади помоста, вторая дверь налево в уборную барышни Марчант. Там вы и обнаружите Пейджа. Вот только жаль, что я никогда не узнаю, зачем кому-то может понадобиться такой хмырь!

Я заплатил ей за пойло, прикончил вторую порцию, затем вышел из-за стола. На второй двери налево была нарисована маленькая звездочка, что было несколько амбициозно для такой дыры, как «Закованный козел», решил я. Но ведь мания величия у каждого проявляется по-своему. Я вежливо постучал, и хрипловатый женский голос попросил меня войти, что я и сделал. Комната была маленькая, но какая-то просторная. Джули Марчант сидела перед туалетным столиком и медленно расчесывала свои длинные темные волосы. Рядом с ней стоял высокий мускулистый парень, наверное, тот самый Пейдж. Ему было около сорока лет. Длинные темные волосы уже тронула седина. Картину дополнял заостренный нос и крепко сжатые тонкие губы. Полуприкрытые бледно-голубые, почти бесцветные глаза смотрели прямо на меня. Мне стало как-то не по себе, потому что на мгновение мне даже показалось, что он слепой.

— Мистер Пейдж? — сказал я как можно любезнее.

— Верно. — Голос его был резким, а тон — высокомерным: один из тех голосов, услышав который метрдотели бегут к посетителю бегом, не раздумывая.

— Я — Рик Холман, — вежливо представился я.

— Ну и что? — последовал ответ.

— Личный представитель Пола Ренека, — уточнил я.

— Вы об этом написали в записке, — столь же невозмутимо напомнил он.

Я намеренно переключил свое внимание с него на девушку:

— Мисс Марчант, мистер Ренек считает, что у вас как у певицы большое будущее. Нужно только вас надлежащим образом раскрутить. Он — самый талантливый импресарио в шоу-бизнесе и хочет, чтобы вы сделали карьеру, какую заслуживаете. Если согласитесь подписать с ним контракт, можете ставить свои условия.

— Мы сказали Ренеку, что нас это не интересует, — резко бросил Пейдж.

— Правильно. Но я хотел бы услышать это от мисс Марчант.

— Нет смысла продолжать этот разговор, мистер Холман, — оборвал меня Пейдж. — Первый отказ был окончательным и бесповоротным. Поэтому сейчас вы уберетесь отсюда!

— Так кем же вы доводитесь мисс Марчант? — огрызнулся я. — Ее менеджером? Мужем? Или кем?

— Я же вам сказал — убирайтесь! — заскрежетал зубами компаньон певицы.

Я снова сосредоточился на девушке:

— Я не знаю, какие деньги вы зарабатываете в этой дыре, мисс Марчант. Но вы сразу же станете получать в десять раз больше, если подпишете с Ренеком контракт. Или, может быть, вам не нужны ни деньги, ни карьера?

Рука, державшая щетку для волос, заколебалась, затем и совсем замерла, не докончив движения. Огромные сияющие глаза певицы задержались на моем отражении в зеркале туалетного столика, затем она отвела взгляд.

— Линк ведет за меня все переговоры, мистер Холман, — тихо повторила она.

— Почему? — вырвалось у меня.

Ее глаза снова на какое-то мгновение остановились на моем отражении, потом ее плечи безвольно дрогнули, и она продолжила расчесывать волосы.

— Просто ведет, и все.

— А теперь, когда вы получили от нее ответ, убирайтесь ко всем чертям! — рявкнул Пейдж.

— Ладно, — неохотно проговорил я. — Я уйду. Но у меня такое чувство, что вы давите на мисс Марчант своим присутствием. Полагаю, мы могли бы продуктивнее поговорить с глазу на глаз. — Я многозначительно глянул в зеркало на ее отражение: — Я остановился в отеле «Кресчент». В любое время, если у вас появится желание переговорить конфиденциально, просто позвоните мне.

— Уматывай, пока я тебя не вышвырнул! — заорал Пейдж.

— Ренек — большая величина в бизнесе, и он легко не отступится, — предупредил я. — Как его личный представитель, я…

— Личный представитель? — переспросил он с насмешкой. — Я прекрасно знаю, кто ты такой, Холман. Жалкий профессиональный соглядатай, который каким-то образом заслужил репутацию лучшего специалиста по улаживанию темных делишек в Лос-Анджелесе. И если Ренек нанял тебя себе в поддержку, он бросает деньги на ветер. Не перестанешь беспокоить нас — обещаю, я покажу тебе парочку классных приемчиков, как надо избавляться от надоед!

— В любое время, — гордо сказал я, — к вашим услугам.

Это была смехотворная словесная перепалка. Мы просто стояли и бросали друг на друга уничтожающие взгляды. Легкий стук в дверь разрядил атмосферу и снял напряженность. В следующее мгновение в уборной появилась блондинка. На ней был жакетик оливкового цвета, подчеркивающий тонкую талию и обтягивающий небольшую, но прекрасной формы грудь, и подходящие по тону брючки. Мой взгляд невольно отметил длину и изящество ее ножек. Волосы девушки цвета соломы были коротко подстрижены и пребывали в полном беспорядке. Серые глаза выражали вечное удивление, что определялось особым изгибом бровей. У блондинки был большой рот с тонкой верхней губой, что щедро компенсировалось ее полной, мягко очерченной нижней губкой.

— Приветик! — Девушка осмотрела нас всех по очереди, затем улыбнулась, словно оправдываясь. — Я вам помешала?

— Помешала, — холодно подтвердил Пейдж. — Зайди попозже, ладно?

— Хорошо. Я забежала только на минутку, чтобы поговорить с Джули, — запротестовала блондинка. — Хотела узнать, если я…

— Не сегодня, — резко бросил он. — Джули расстроена. Да и мистер Холман тоже уже уходит.

— Расстроена? — Блондинка посмотрела на мисс Марчант. — Милочка, в чем дело? Может быть, я смогу…

— В другое время! — Пейдж положил руку ей на плечо и подтолкнул в коридор. — Может, завтра.

Он закрыл за ней дверь, затем передумал и снова ее открыл.

— До свидания, мистер Холман.

— Отель «Кресчент», — повторил я молчаливой певице. — В любое время дня и ночи.

Затем я проследовал мимо Пейджа в коридор.

Позади меня громко захлопнулась дверь, и в нескольких шагах перед собой я увидел блондинку. Мне почти не потребовалось никаких усилий, чтобы нагнать ее.

— Похоже, нас обоих облили ушатом холодной воды, — небрежно заметил я.

— Этот Линк! — Брови ее сошлись от злости. — Много о себе понимает! Кто он вообще такой?

— Хороший вопрос, — осторожно сказал я. — Может быть, выпьем чего-нибудь, пока будем пытаться найти на него ответ?

— В этой-то дыре? — Девушка презрительно рассмеялась. — Вы, должно быть, спятили!

— Я подумываю о каком-нибудь приличном местечке, на вершине Святого Марка, может быть? — предложил я.

— Я не так одета. — Она посмотрела на свой наряд, потом минутку подумала. — А что, если пойти ко мне? Это всего в нескольких кварталах отсюда. И у меня есть немного бурбона. — Девушка вопросительно глянула на меня.

— Звучит заманчиво, — признался я. И тут же представился: — Я — Рик Холман.

— Салли Макки. — Блондинка широко улыбнулась. — Мой отец так гордился своими предками, что обычно пил шотландское виски с содовой! Но моя мать не была голубых кровей, она была ирландкой. Поэтому я что-то вроде гнома в килте. Особенно когда ношу юбку.

Мы вышли из клуба через черный ход и повернули к Гранд-авеню. Затем миновали пару дюжин многоэтажных домов в направлении церкви Святой Марии. Салли Макки имела квартиру над антикварным магазинчиком в центре Китайского квартала. Гостиная оказалась маленькой и какой-то очень аккуратной и удобной. Шторы на окнах были задернуты, но настольная лампа повсюду отбрасывала свой веселый свет. Блондинка пригласила меня сесть, затем расстегнула «молнию» на жакете и, поведя плечами, высвободилась из него. На ней остался белый хлопковый и очень обтягивающий топ без рукавов. Грудь у нее была что надо. Но даже одного быстрого взгляда мне было достаточно, чтобы пересмотреть собственную оценку ее размеров: ее груди вовсе не были маленькими! Девушка заметила мой взгляд и ответила на него взлетом бровей, затем вышла в кухню и через две секунды вернулась с приготовленными напитками.

Салли опустилась на диванчик рядом со мной, глубоко вздохнула, отчего белый хлопковый топ натянулся еще сильнее, затем приподняла свой бокал.

— Пусть этот Линк Пейдж свернет свою поганую шею! — произнесла она вместо тоста.

— Согласен. Но скажите, почему вы тоже ненавидите Линкольна Пейджа?

Я счел, что тут нет секрета, потому что Пейдж и сам прекрасно знал, кто я такой. Поэтому я поведал ей о неудачной попытке Пола Ренека подписать с Джули Марчант контракт и о том, что он нанял меня и поручил узнать, какое влияние этот Пейдж оказывает на певицу.

— Вот это да! — Салли широко улыбнулась. При этом ее верхняя губа почти полностью исчезла. — Удивительно! Выходит, что вы что-то вроде частного детектива и все такое. — Тут в ее голосе появились какие-то жесткие нотки. — Поль Ренек хотел подписать с ней контракт, а Джули отказалась? Она, должно быть, сошла с ума!

— У нее не было возможности согласиться — Линкольн Пейдж решал все за нее, — объяснил я. — А теперь ваша очередь — почему вы ненавидите его?

— Ну… — Девушка задумалась. — Я — лучшая подруга Джули… я так думаю… хочу сказать, что была ею. Но теперь не уверена, что у нее есть время на лучшую подругу.

— Если у меня смущенный вид, — проворчал я, — то это просто потому, что я на самом деле смущен.

— Все это трудно объяснить. — Салли прикусила полную нижнюю губку. — Может, мне следует начать с самого начала?

— А почему бы нет? — подбодрил я ее. — У меня есть что выпить. Есть на что посмотреть — ваше замечательное лицо и фигура. У нас масса времени — только, конечно, если это не займет больше двух недель. По истечении этого срока Ренек прекратит оплачивать мои расходы!

— Ну и ну! — У Салли вытянулось лицо. — Вы — сама доброта и сердечность! Ладно. С самого начала… Кажется, я знакома с Джули около трех лет. Мы встретились, потому что обе ходили к одному и тому же преподавателю пения.

— Так вы тоже певица? — удивился я.

— Еще нет! Пока я только пела в хоре в одной постановке. Но надеюсь, когда-нибудь буду самой лучшей Лючией ди Ламмермур, какую вам только доводилось видеть! Во всяком случае, я познакомилась с Джули у преподавателя пения. Мы как-то почувствовали доверие друг к другу. Тогда она снимала квартиру со своей младшей сестрой Кэрол. Они жили вдвоем. Их родители погибли в автомобильной катастрофе за два года до нашей с ней встречи. Кэрол так до конца и не оправилась от этого удара. И Джули вечно беспокоилась о том, что ее сестра не переставала думать о смерти родителей. Кэрол становилось все хуже и хуже, и наконец шесть месяцев назад у нее произошел срыв. После месяца лечения в психиатрической больнице Джули отправила ее в частную лечебницу на побережье, в Монтеррей. Джули надеялась, что там она полностью поправится. Тогда три недели спустя… — голос Салли Макки слегка задрожал, — Кэрол убила себя. Я писала Джули, и она мне отвечала, что собирается остаться в той лечебнице на некоторое время, пока не оправится от шока после смерти сестры. Джули писала, что никого не хочет видеть, ясно, это касалось и меня. Я понимала, что она чувствует, поэтому не пыталась навестить ее. Может, это было моей ошибкой?

— Почему вы так считаете? — поинтересовался я.

— Ну, потом, когда я встретилась с Джули, при ней уже состоял этот негодяй Пейдж. И с тех пор она находится на его попечении.

— Когда она вернулась в Сан-Франциско?

— Думаю, около двух месяцев назад. Во всяком случае, тогда я в первый раз о ней услышала. Она жила в Саусалито. Я поехала повидаться с ней, и там застала Пейджа. Джули сказала, что он оказывает ей неоценимую помощь, и считает, что не смогла бы пережить самоубийство Кэрол, если бы не Линк! — Салли криво ухмыльнулась. — Он не понравился мне с первого взгляда. И с каждой нашей новой встречей нравился мне все меньше и меньше. Он никогда не оставлял нас наедине! Я была просто в шоке, когда Джули сказала мне, что оставила мысли об опере и собирается поступить в этот грязный маленький клуб в качестве профессиональной певицы. Конечно, я пыталась отговорить ее от этого. Но она лишь повторяла, что Линк считает, что это пойдет ей только на пользу.

— Может, ей нужны были деньги? — предположил я.

— Возможно. Но она, должно быть, спятила, если решила бросить мысли об опере. У нее большое будущее, все так говорят!

— Она встретилась с Пейджем в Монтеррее?

— Наверное, да. Я никогда прежде ничего не слышала о нем.

— Вы не знаете наверняка, Джули встретила этого типа до или после самоубийства сестры?

Салли ответила отрицательно.

— Может быть, помните название частной лечебницы? — не унимался я.

— «Лесное убежище». Черт возьми, оригинальное название, не так ли? Заправляет там женщина по имени Стелла Уитком. Я запомнила. Джули однажды упоминала о ней еще до смерти Кэрол.

— А каким образом Кэрол покончила жизнь самоубийством?

— Я не знаю. Они держали это в секрете от газетчиков, а Джули ничего не говорила об этом с тех пор, как вернулась в Сан-Франциско.

— Не было ли в жизни Джули еще кого-нибудь до того, как умерла ее сестра? Ну, я имею в виду, близкого приятеля или что-то в этом роде.

Салли покачала головой:

— Уверена, что нет. Джули проводила все свободное время, присматривая за Кэрол. Она была ей очень предана.

Я допил свой стакан и сверился с часами:

— Уже полночь. Пора мне двигать отсюда. Спасибо за напитки и за откровенный разговор.

— Мне было очень приятно, Рик. — Салли тепло улыбнулась. — И я с большим удовольствием сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам вырвать Джули из когтей этого человека и сделать достойную карьеру.

— Спасибо, Салли, — искренне поблагодарил я. — Я свяжусь с вами.

Девушка проводила меня до двери и вдруг как-то замялась.

— Я понимаю, что это звучит банально, но вы никогда не читали рассказа о мужчине и девушке по имени Трилби? — нерешительно спросила она.

— Вы имеете в виду старика Свенгали? — Я осклабился. — Конечно же читал.

— Вы думаете, это возможно? Я хочу сказать, бывают на самом деле подобные взаимоотношения, когда мужчина полностью доминирует над девушкой и как бы держит ее под гипнозом?

— Полагаю, все возможно, — сказал, я.

— Как это ни странно звучит… но каждый раз, как я вижу Джули вместе с этим негодяем Пейджем… ведь больше я никогда не встречалась с ней наедине… у меня такое чувство, что она ему во всем подчиняется. Как будто ее личность полностью подавлена и она все время исполняет его волю.

— Ну, — я пожал плечами, — даже Свенгали должен был откуда-то появиться. То же самое относится и к Линкольну Пейджу. Будет интересно узнать, откуда он взялся, а?

Глава 3

Лечебница «Лесное убежище» располагалась в районе Монтеррея, у подножия прибрежных холмов. Я свернул со 101-го шоссе в Саусалинас и спустя полчаса отыскал лечебницу. Туда вела извилистая, узкая и грязная дорога, пролегавшая через обширную сосновую рощу. Вскоре прямо передо мной выросло длинное здание, окруженное высоким забором. Я припарковал машину на значительном расстоянии от запертых железных ворот и, оглядывая окрестности, закурил. Было около двух часов пополудни. В синем небе ярко сияло солнце. Где-то поблизости изо всех сил надрывалась какая-то птица, атмосфера вокруг была мирной, как в деревне. И вдруг я услышал какой-то голос из ниоткуда:

— Ты опоздал!

Верх моего автомобиля был опущен, поэтому я не ударился об него головой, когда чуть было не свалился с переднего сиденья. Я повернул голову, очень медленно — на случай, если это просто мое воображение сыграло со мной шутку, — и увидел обладателя голоса. Рядом с моей машиной стояла девушка. Ей было, очевидно, чуть за двадцать. Длинные светлые прямые волосы доходили ей до плеч. Голубые, похожие на кукольные глаза глядели на меня со странным выражением, эдакой смесью невинности и вожделения. На ней были легкий свитерок и юбка. Девушка была худой, словно после длительного голодания.

— Я, простите… что? — поперхнулся я.

— Опоздал! — Быстрым порывистым движением она открыла дверцу автомобиля с моей стороны. — Пошли, скорее!

Я вылез из машины и в недоумении посмотрел на нее. Тогда она схватила меня за руку и потащила в направлении деревьев у края грязной дороги.

Она почти бежала. И мне ничего не оставалось, как тоже бежать за ней. По крайней мере, в тот момент мне казалось, что я поступаю верно. В моем мозгу возникло даже логическое объяснение всего происходящего. Возможно, имел место несчастный случай или что-то требующее срочного вмешательства или, что более вероятно, помощи. Костлявая блондинка продолжала бежать, крепко вцепившись в меня. Мы миновали деревья, потом спустились вниз по склону и, наконец, оказались на небольшой поляне посреди леса.

Тяжело переводя дыхание, девушка неожиданно остановилась и отпустила мою руку:

— Вот мы и пришли. — Кукольные глаза глядели на меня с укоризной. — Я так ждала тебя, все ждала и ждала! — проговорила она.

— Меня?! — удивленно воскликнул я.

— Конечно. Я не могу без тебя — ты ведь это знаешь! — Она нетерпеливо топталась на месте. — Поспеши!

— Что-о-о? — в полной растерянности проблеял я.

— Ах, да прекрати! — Неожиданно в широко открытых глазах блондинки появились слезы и крупными каплями покатились по щекам. — Ты ведь знаешь, я принадлежу тебе. Я без тебя ничто, верно? Я — твоя рабыня, имущество… — Она дико расхохоталась, между тем слезы продолжали катиться по ее лицу. — Нет, ты прав. — Голос ее снова стал печальным. — Я не должна шутить!

— Послушайте, — медленно произнес я. — Я не знаю, за кого вы меня принимаете, но…

— Пожалуйста! — Девушка сделала рукой повелительный жест. — Пожалуйста, не издевайся надо мной. Я часами ждала момента, когда стану твоей. Знаю, что без тебя я ничто. И вот теперь ты здесь, пожалуйста, не смейся надо мной!

Блондинка отступила на шаг, поспешно стянула через голову свитер и бросила его на землю. Дрожащими неловкими пальцами она расстегнула «молнию» на юбке, затем принялась стаскивать нижнее белье и, наконец, оказалась совершенно обнаженной. Стоявшая напротив меня до боли худая мальчишеская фигурка производила впечатление истощенной. Естественно, вид подобного тела никоим образом не вызывал никакого желания им воспользоваться.

— Сейчас! — Она быстро заморгала, затем крепко зажмурила глаза. — Возьми меня!

В это мгновение послышался хруст веток под чьими-то тяжелыми шагами — кто-то продирался через кусты. Я повернул голову и увидел мужчину, появившегося из укрытия. Это был здоровенный бугай, весом под двести фунтов. Все его тело в основном состоит из железных мускулов, решил я. Густые черные волосы прилипли к низкому лбу парня, а глаза навыкат цветом напоминали навозную жижу. Увидев этого парня, хотелось сразу же позабыть его навсегда. Пистолет в его руке вызывал у меня точно такие же эмоции.

— И что тут происходит? — вкрадчиво спросил он.

При звуке этого голоса костлявая блондинка открыла глаза и, по всему было видно, сильно испугалась. Резко развернувшись, она было попыталась убежать, но споткнулась о сломанную ветку и растянулась вперед головой.

Великан бросился за ней, схватил ее за руку и рывком поднял с земли. Затем, крепко обхватив свободной рукой ее талию, придал телу девушки вертикальное положение.

— О’кей, — прорычал он, — время для развлечений закончилось. Уходим, ладно?

— Послушайте, — оправившись от неожиданности, сказал я. — Я ни черта не понял, но…

— Заткнись! — Пистолет в его руке приподнялся настолько, чтобы я смотрел прямо в его дуло. — Оставь это на потом. А если попытаешься что-либо предпринять, я продырявлю тебе спину!

Момент для каких-нибудь возражений, как я догадался, был крайне неподходящим. Громила заставил меня подобрать одежки костлявой блондинки и нести их. Мы медленной процессией двинулись по направлению к моей машине, но миновали ее и прошли прямо через ворота, которые теперь были открыты. Затем мы прошли вниз по подъездной дорожке к зданию лечебницы и вошли в приемную. Здесь, следуя указаниям великана, я направился к двери со скромной надписью золотыми буквами «Директор».

— Постучи, потом входи, — прорычал громила.

Я сделал, как он сказал, и оказался в просторном кабинете. Две его стены были заняты книжными стеллажами, а третья, почти вся стеклянная, открывала великолепный вид на ухоженную лужайку с бьющим фонтаном посередине. В кабинете за столом с крытой кожей столешницей сидела женщина Очень делового вида. Это была брюнетка в районе тридцати, в скромном платье, подчеркивавшем полноту ее груди и белизну лица и шеи. Коротко подстриженные волосы хозяйки кабинета были блестящие и все в тугих завитках. Черты лица довольно резкие: высокий лоб, толстые черные брови, темные пронзительные глаза, прямой нос и большой рот с сардонически опущенными уголками. При виде нашего трио, ввалившегося в ее кабинет, она немного удивилась, но вовсе не была поражена. Возможно, если долго управляешь частной лечебницей, решил я, теряешь способность чему-либо удивляться.

— Вы нашли ее? — Брюнетка глянула через мое плечо на здорового молодца. — Хорошая работа, Бликер. Где она была?

— За территорией, — прохрипел тот. — В лесу. Я нашел ее с этим парнем и не знаю, кто снял с нее одежду! Но думаю, я поспел туда вовремя, чтобы предотвратить плохое.

В этот момент костлявая блондинка громко застонала. Делала она это достаточно монотонно, и эти звуки травмировали мои нервные окончания. Возможно, и брюнетке они действовали на нервы, потому что ее рот чуть заметно скривился.

— Отведите ее назад в ее палату, — поспешно скомандовала она. — И скажите мисс Форсайт, пусть немедленно введет ей успокоительное.

— Ладно, — прорычал Бликер. — А что делать с этим? — кивнул он на меня.

— Я сама все улажу. — Брюнетка посмотрела в первый раз прямо мне в глаза. — Отдайте Бликеру одежду девушки.

Я хотел было сделать это, но здоровяк буквально выхватил тряпки из моей руки, словно у прокаженного.

— Мне не нравится, — буркнул он. — Я хочу сказать, оставлять вас с ним наедине. Может, он тоже какой-нибудь чокнутый и…

— Я уже сказала. Все улажу сама, — резко бросила хозяйка кабинета. — Сейчас же отведите Барбару в ее палату.

Мгновение парень колебался, словно готов был отказаться уйти, но гневный блеск глаз хозяйки убедил его в необходимости выполнить приказание. Он сунул пистолет в карман, снова схватил костлявую блондинку за запястье и потащил прочь из комнаты. Дверь за ними с громким стуком захлопнулась, и, похоже, только после этого брюнетка немного расслабилась.

— Полагаю, вам такое не в новинку? — холодно спросила она.

— Это я хотел вас спросить, — в тон ей ответил я.

Она удивленно подняла брови.

— Я приехал сюда увидеться с мисс Уитком, — без паузы сообщил я. — Думаю, это вы?

Она кивнула.

— Только я припарковал машину, как появилась эта девушка и заявила мне, что я опоздал. Затем схватила меня за руку и потащила в лес. Я решил, что где-то произошел несчастный случай или что-то в этом роде. Но когда мы прибежали на поляну, она просто сняла с себя всю одежду. Затем на сцене появился ваш мускулистый дружок, стал размахивать пистолетом перед моим носом и силой заставил прийти сюда.

— Понимаю. — Рот брюнетки искривило подобие улыбки. — Может, вам лучше присесть, мистер?..

— Холман. Рик Холман, — поспешно представился я.

Она подождала, пока я усядусь в кожаное кресло, затем вынула сигарету из лежавшей на столе пачки и закурила.

— Прошу извинить за то, что Бликер не стал дожидаться никаких ваших объяснений. Но этот парень не слишком сообразителен — он может держать в голове только одну-единственную мысль. Барбару потеряли час назад, и я послала его отыскать ее.

— С пистолетом? — вежливо осведомился я.

Она и бровью не повела.

— Бликер убежден, что когда-нибудь одну из наших пациенток обязательно похитят. Как я уже сказала, умом он не отличается.

— Это преуменьшение! — запротестовал я.

— Еще раз прошу прощения за недоразумение, мистер Холман. — Ее тон был холодным. — Но согласитесь, сложились неординарные обстоятельства. Когда Бликер вас нашел, трудно было понять, что между вами происходило на самом деле.

— Ладно, — миролюбиво согласился я. — Между прочим, что с этой барышней? Вид у нее словно ее морили голодом.

— Барбара Делани — параноик, — резко сказала мисс Уитком, словно речь шла о неполадках с трансмиссией в собственном автомобиле. — Недавно она отказалась есть, поэтому нам пришлось кормить ее при помощи внутривенных вливаний. — Стелла Уитком загасила сигарету о медную пепельницу перед собой. — А теперь, мистер Холман, чем могу быть вам полезна?

— Мне бы хотелось узнать об одном вашем бывшем… клиенте, — начал я. — Девушке по имени Кэрол Марчант.

— Кэрол Марчант. — Брюнетка пристально посмотрела на меня. — А что именно?

— У этой девушки случился нервный срыв шесть месяцев назад. Месяц она лежала в психиатрической больнице в Сан-Франциско, потом ее сестра Джули привезла ее сюда, — сообщил я. — Кэрол пробыла у вас около трех недель и вдруг покончила жизнь самоубийством. Мне бы хотелось узнать подробности.

— Зачем? — вырвалось у нее.

— С тех пор поведение ее сестры стало довольно странным. Я полагаю, подробности о Кэрол смогут мне помочь разобраться в причинах этого, — спокойно пояснил я.

— Вы ведь не врач, мистер Холман? — с подозрением спросила мисс Уитком.

— Вы верно заметили, — подтвердил я.

— Тогда почему проявляете такой интерес к этому делу?

— Я — личный представитель Пола Ренека, — подчеркнул я. — Мистер Ренек — самый крупный импресарио звезд в шоу-бизнесе. Он считает, что у певицы Джули Марчант большое будущее. Однако последнее время она постоянно находится в сильном напряжении, поэтому он и поручил мне постараться узнать причину. Я услышал о ее сестре в Сан-Франциско, поэтому и решил приехать сюда, чтобы получить какие-нибудь сведения.

Мисс Уитком сделала глубокий вдох:

— Вы понимаете, мистер Холман, что информация, которую вы желаете узнать, строго конфиденциальна? Но я питаю большую симпатию к Джули Марчант. И если это поможет ее удачной карьере, я готова сообщить вам некоторые сведения.

— Благодарю, — искренне сказал я.

— Врач Кэрол порекомендовал ей приехать сюда. После месяца, проведенного в психиатрической больнице, он счел, что в ее состоянии появилось определенное улучшение. Джули привезла Кэрол сюда и все время оставалась при ней. За эти первые три недели, казалось, Кэрол становилось с каждым днем все лучше и лучше. Она получила разрешение на прогулки, и мы все уже ждали ее полного выздоровления. И тут — в день, когда это произошло, — девушка неожиданно пропала. Джули искала ее на территории лечебницы, но не смогла найти. Обеспокоенная этим обстоятельством, Джули обратилась ко мне. Я организовала поиски вне территории. Через три часа Бликер случайно обнаружил ее мертвой.

— Каким образом она покончила с жизнью? — поинтересовался я.

— В полумиле отсюда к востоку в лесу есть водопад. Вода падает в реку с высоты двухсот футов. Кэрол бросилась в этот водопад оттуда. Ее тело зацепилось за корягу где-то в сотне ярдов вниз по реке.

— И какова, по-вашему, причина этого самоубийства? — спросил я.

Стелла Уитком пожала плечами:

— Никто не знает наверняка. Она не оставила ни записки, ничего. Как вы уже, возможно, знаете, эта бедная девушка так и не смогла оправиться от удара, каким явилась гибель ее родителей. Боюсь, что это самоубийство было результатом порыва отчаяния.

— И как Джули восприняла это?

— Конечно, случившееся ее поразило. Потом она оставалась у нас около недели, и мы даже присматривали за ней.

— Всего неделю? — переспросил я.

— Не совсем. Окончательно она уехала три недели спустя. После похорон. Конечно же было вскрытие, что и послужило причиной отсрочки.

— Случайно, вы не знаете, куда она тогда поехала? — не унимался я.

Она покачала головой:

— Мне представляется, что в Сан-Франциско.

— Вам знаком человек по имени Линкольн Пейдж?

— Встречались пару раз. Но всегда мельком. Он обычно посещал Кэрол. Потом, после ее смерти, думаю, навещал и Джули.

— И вы ничего о нем не знаете? — с надеждой проговорил я.

— Нет, — последовал еще один отрицательный ответ. — Он всегда мне казался очень неприятным человеком. Заносчивым и властным. Но возможно, я отношусь к нему просто с предубеждением.

— На большинство людей он производит точно такое же впечатление, — подтвердил я. — Мне бы хотелось взглянуть на водопад.

Стелла посмотрела на часы.

— Вам повезло, — улыбнулась она. — Сейчас как раз у меня есть немного свободного времени. Я провожу вас туда, если желаете. Прогулка на свежем воздухе и мне будет полезна.

— Прекрасно, — удовлетворенно откликнулся я.

Она встала со стула и обошла стол. И тут я увидел, что эта женщина гораздо выше ростом, чем я думал. Ее тело было очень женственным: с полной грудью, тоненькой талией и округлыми ягодицами. Перебирая длинными изящными ножками, она гордо несла себя прямо вперед. Серое платье обтягивало ее тело в нужных местах, и она двигалась под слабый звук шелестящего шелка. При одном взгляде на эту женщину голова моя — я просто это чувствовал — уменьшилась до крошечной точки: вот-вот прорастут рога.

Мы вышли за территорию лечебницы через открытые ворота и направились в лес мимо поляны, куда совсем недавно доставила меня костлявая девица. По мере того как мы удалялись от дома, деревья становились все выше и росли все чаще. И вскоре их густая зелень совсем закрыла солнечный свет. Стелла Уитком шла впереди непринужденной размашистой походкой и показывала дорогу. И я был рад следовать за ней, наблюдая покачивание ее округлых ягодиц. И вдруг, там, где деревья, казалось, росли совсем часто, а зелень стала еще гуще, мы неожиданно оказались на голом скалистом выступе. Следуя за брюнеткой, я осторожно подвинулся к краю и тут только обнаружил, что смотрю прямо на водопад и пропасть глубиной около тридцати футов. Это была расщелина в отвесной скале. Мы стояли на ее краю, а водопад низвергался с другого края. И обе эти отвесные скалы резко обрывались в реку, которая текла далеко внизу. Определенно, если уж хочешь покончить жизнь самоубийством, просто сделай шаг.

— Когда Бликер искал Кэрол, здесь он нашел одну ее туфлю, — неожиданно заметила Стелла Уитком. — Недалеко отсюда есть тропинка, которая ведет вниз к берегу реки. Он спустился по ней и нашел тело, зацепившееся за корягу.

— Вы полагаете, Джули Марчант винит себя в смерти своей сестры?

— Возможно. Но она виновата не больше, чем все остальные. Всем нам казалось, что Кэрол вот-вот выздоровеет.

— Вы врач, мисс Уитком?

— Нет. Дипломированная медсестра. Но я управляю лечебницей, и мне не часто приходится сталкиваться с медицинской стороной дела. Доктор Норрис — наш лечащий врач. Он — психиатр.

— Мне бы хотелось переговорить с ним, — попросил я.

— Он не вернется до поздней ночи, — ответила Стелла Уитком. — Но вы можете увидеться с ним завтра, если хотите. Около одиннадцати утра — подходящее время.

— Спасибо, непременно.

И тут я заметил, что женщину стала бить дрожь. Очевидно, ей холодно, решил я.

— Мне нужно возвращаться, мистер Холман, — сообщила она.

— Конечно, — поддержал ее я.

Назад мы шли молча. Насквозь прошли лес с высокими деревьями и оказались как раз у моего автомобиля. Стелла остановилась на минутку и едва заметно улыбнулась:

— Я должна еще раз извиниться, мистер Холман. За Барбару и Бликера. Уверяю вас, подобного здесь больше не произойдет!

— Я вам верю, — снисходительно отозвался я.

— Тогда увидимся завтра в одиннадцать?

— До завтра. — Я откланялся.

Понаблюдав, как Стелла удаляется, свободно покачивая бедрами под серым облегающим платьем, я со вздохом закурил сигарету. Шорох в кустах заставил меня обернуться, и я увидел, как из кустов на грязную дорогу вышел Бликер. Не торопясь он приблизился ко мне, словно был уверен в том, что делает.

— Она водила тебя к водопаду, — уверенно сказал он.

— Туда, где Кэрол Марчант совершила самоубийство, — подтвердил я.

— Я так и знал. Мисс Уитком такая милая женщина. — Бликер тяжело вздохнул. — Слишком милая. Уверен, что ее было очень просто одурачить. Ты плел ей небылицы о том, что делал с малышкой Делани или что собирался сделать. Хорошо, что я подоспел! Но меня ты не обманешь, негодяй! — Бликер свирепел все больше. — Ты свихнулся на сексе. И если будешь ошиваться хотя бы в миле отсюда, я тебя поймаю! И вышибу все твои мозги!

— Ты нашел тело Кэрол, — проигнорировав его угрозы, резко спросил я, — в реке, верно?

— И что с того? — не понял он.

— Кстати о сексуальных маньяках, — с издевкой продолжал я. — Блондинка-то, верно, от кого-то убегала, когда наткнулась на меня. А тут и ты появился из леса. Прямо вслед за ней. Может, и Кэрол Марчант тоже убегала по той же причине? Может, она решила, что лучше шагнуть в пропасть, чем встретиться с тобой?

— Ах ты… — Глаза цвета навозной жижи совсем вылезли из орбит. Верзила шагнул вперед и замахнулся на меня своей огромной ручищей, которая могла и лошадь убить.

Я уклонился от сокрушающего удара и ткнул кулаком прямо в его мягкий живот. Бликер заскрипел зубами, но не остановился. В следующее мгновение всем весом своего тела он обрушился на меня и вдавил в автомобиль, затем воткнул локоть мне в горло и навалился на него. Естественно, я тоже не мог вести себя вежливо, особенно когда начал задыхаться. Поэтому я схватил его за уши и начал их выкручивать. С диким воплем ярости верзила отпрянул от меня, и уже было занес руку, чтобы врезать мне по лицу. Одно мне нравилось в Бликере — его рефлексам, чтобы прийти в действие, требовалось какое-то время. Поэтому я успел немного раньше ударить кулаком левой руки его в рыхлый живот, а ребром правой — по горлу. Получилось что-то вроде обмена любезностями — я теперь снова дышал, а он — нет. Его это обстоятельство явно обеспокоило. Нетвердыми шагами, держась руками за горло, Бликер отошел от автомобиля. Широко раскрытым ртом он хватал воздух. И вдруг, рухнув на колени, Бликер замер в таком положении. Почему-то я был совершенно уверен, что парень не помрет, хотя его выпученные глаза говорили, что сам он в этом уверен не был. Совершенно спокойно я сел в машину, подал немного назад, затем развернулся, чтобы выехать на грязную дорогу, и направился в Саусалинас.

Последнее, что я увидел в зеркале заднего обзора, прежде чем свернуть с дороги, был Бликер, который все еще стоял на коленях, словно просил прощения за что-то действительно мерзкое. За то, что загнал Кэрол Марчант до смерти? — подумал я.

Глава 4

Я вернулся в свой гостиничный номер в Сан-Франциско. Было около шести тридцати вечера, когда зазвонил телефон. На проводе была Салли Макки.

— Приветик, Рик Холман, — защебетала она.

— Приветик, Салли Макки, — ответил я.

— Вы заняты сегодня вечером? — последовал многообещающий вопрос.

— А вы хотите что-то предложить? — вопросом на вопрос ответил я.

В трубке раздался ласковый мурлыкающий смешок.

— Это мысль! Я нашла человека, который знает все о Линкольне Пейдже. Вы не хотите с ним встретиться?

— Еще бы! — поспешно воскликнул я.

— Ладненько. Тогда сначала пригласите меня на вершину Святого Марка, где мы разопьем бутылочку чего-нибудь вкусненького. Одновременно я смогу поведать вам все об этом человеке, прежде чем мы с ним встретимся.

— Звучит заманчиво, — согласился я.

— Так через тридцать минут? — предложила блондинка.

— Отлично.

Я прибыл на вершину Святого Марка вовремя, и мне удалось достать столик возле одного из окон во всю стену, через которое открывался фантастический вид на залив. Это было наилучшее время — время заката — для того, чтобы полюбоваться красотой пейзажа, и официанту пришлось трижды обращаться ко мне, прежде чем я опомнился и заказал две порции спиртного. Я решил, что ничем не рискую. Если Салли Макки задумала опоздать как следует, я смогу справиться с ее порцией до того, как кубики льда успеют растаять.

Напитки принесли очень быстро, и почти сразу же, словно ветер, в помещение ворвалась фантастическая блондинка. Ее облик походил на мерцающую галлюцинацию, вызванную красками солнечного заката. На Салли Макки было короткое вечернее платье из белого хлопкового органди, которое едва держалось на плечах с помощью тоненьких бархатных зеленых бретелек. Все платье сверху донизу было в блестящих кружевных оборках. Последняя из них заканчивалась на пару дюймов выше ее колен с приятными ямочками. При малейшем движении вся фигура Сэлли начинала мерцать. Одновременно мерцало и у меня в глазах.

Барышня непринужденно уселась напротив меня. Она улыбалась.

— Простите, я опоздала. — Взметнувшиеся брови выражали удивление самой возможностью подобного.

— Совсем не опоздали, — забулькал я, — во всяком случае, какое это имеет значение?

— Хорошо! — Она с сомнением посмотрела на меня. — Или плохо? Хочу сказать, я рада, что вам все равно. Но неужели я и в самом деле опоздала? — Салли томно сомкнула веки. — И кто начал этот глупый разговор?

— Это все из-за платья. Оно меня смущает, — пробормотал я.

— Оно вам не нравится?

— Просто сводит меня с ума! Оно такое сексуальное, что я могу броситься через стол и изнасиловать вас прямо на глазах у половины Сан-Франциско!

— Представляю себе! — На этот раз ее улыбка была издевательской. — Если не ошибаюсь, вы ведь из Лoc-Анджелеса?

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом. И начнем прямо сразу же, — сказал я со вздохом нетерпения. — Что за человек знает все о Линкольне Пейдже и где вы его нашли?

— Его имя Джонни Рейнхарт. Представьте, наш разговор о Кэрол прошлой ночью натолкнул меня на мысль о нем. Вы спросили, был ли у Джули приятель, помните? Ну, я вам ответила, что парня у нее не было. По крайней мере, мне было бы известно о нем. Но у ее сестры Кэрол — был. Джонни Рейнхарт. Поэтому я ему сегодня позвонила и туманно намекнула о некоторых вещах. Оказалось, он довольно хорошо знает Линка Пейджа и тоже ничуть его не жалует. Поэтому мы условились о встрече сегодня вечером в девять. Он выдаст нам всю подноготную Пейджа — Свенгали! — Салли одарила меня торжествующей улыбкой. — Как вам это нравится?

— Замечательно, — наигранно одобрил я. — Продолжайте в том же духе, и я откажусь от своей лицензии частного детектива.

— Я как раз собиралась спросить вас кое о чем, — сказала она серьезно.

— Вам нужна моя лицензия? — продолжал я игру.

— Знаете ли, с этими уроками пения и со всем остальным… вообще жизнь становится такой дорогой. Иногда меня нанимают в качестве модели, но не часто, потому что в мире высокой моды предпочитают девушек, страдающих от недоедания. — Она глубоко вздохнула, чем спровоцировала волнение груди в низком вырезе лифа ее платья и вызвала припадок мерцания многочисленных оборок. — Поэтому мне хотелось бы узнать, может, я могу быть вашим помощником в деле этого Линкольна Пейджа?

— Да ну?! — У меня не было слов.

— Я серьезно. Я действительно могу быть вам полезной, — продолжала блондинка. — Ведь это я отыскала Джонни Рейнхарта. Могу делать и что-нибудь другое. Может, вы возьмете меня в помощницы, пока находитесь тут?

— На профессиональной основе, с выплатой жалованья?

— Верно! — Салли с надеждой посмотрела на меня. — Как думаете?

— Неплохая идея, — важно констатировал я. — Я вас беру.

— Господи, разве не удивительно? Салли Макки — частный сыщик! — Сияющая улыбка на лице девушки потихоньку начала угасать, уступив место беспокойству. — Обсудим некоторые моменты, Рик, — начала она. — Надеюсь, вы не заставите меня в кого-нибудь стрелять или делать что-либо в этом роде? Я не слишком хорошо с этим справляюсь да и сильно нервничаю, так, что желудок сжимается.

— Если надо будет кого-то застрелить, это сделаю я, — великодушно пообещал я. — Вы — всего-навсего мой помощник. Поэтому будете заниматься простыми делами — ну, например, в случае чего стрелять будут в вас…

— Вот спасибо! — не дослушав меня до конца, поблагодарила Салли.

— А если по ходу дела нужно будет соблазнить какую-нибудь девушку, так уж и быть, возьму это на себя, — продолжал я обещать. — Не думаю, что вы на это сгодитесь.

— Так вы смеетесь надо мной! — обиделась блондинка.

— Совсем нет. Как я уже сказал, вам пришла в голову замечательная мысль, и я вас беру. Так где мы будем встречаться с этим парнем Рейнхартом?

— Я пригласила его к себе, потому что решила, что это проще всего. Кроме того, я подумала, что мы с вами сможем перекусить здесь, потому что я работаю на вас. Расходы же на меня можно будет включить в счет вашему клиенту.

— Знаете что, — сказал я задумчиво, — у меня возникло предчувствие, что меня уволят ровно через неделю после того, как вы станете на меня работать.

Мы добрались до ее квартиры около восьми. Салли сервировала вкусный обед в китайском стиле. При этом она тут же созналась, что взяла еду из ресторана за углом. Она сказала, что увеличит стоимость этого обеда, которую нужно будет включить в счет, на десять процентов — за личное обслуживание.

— Как думаете, Рик, — по-дружески поделилась она со мной, — может, мне стрит предусмотреть расходы и за квартиру и за кое-что еще, а?

— Думаю, стоит, — поддержал ее я. — Скажите, а вы не выполняли никаких заданий департамента внутренних дел в перерывах между показами мод?

— Конечно же нет! — Она надула губки. — Я ведь не вызываю у вас осуждения за то, что пользуюсь своей красотой, ведь верно?

Не успел я еще как следует поразмыслить обо всем, в прихожей затрещал звонок. Салли продефилировала по комнате в мерцающем блеске и вскоре вернулась с гостем.

— Рик, — обратилась она ко мне, — это Джонни Рейнхарт.

Рейнхарту было в районе тридцати. Но я почему-то решил, что тридцати ему еще не исполнилось. Это был высокий парень со светлыми, подстриженными ежиком волосами. И если бы нужно было характеризовать его одним словом, то это было бы слово «гладкий». Лицо этого человека, костюм, манера вести себя — все в нем было гладким. Мне он не понравился с первого взгляда. Но я решил, что мне мешают личные впечатления.

Парень крепко пожал мне руку, причем презрительная ухмылка застыла на его губах.

— Так, значит, вы тот самый выдающийся сыщик, о котором мне рассказала Салли? — с иронией спросил он, оглядывая меня с головы до ног.

Я одарил своего помощника разъяренным взглядом, и Салли разнервничалась:

— Простите, Рик, я не знала, что это какой-то секрет…

Рейнхарт уселся в кресло, поправил безукоризненные складки на брюках и принял сосредоточенный вид.

— Вы хотели поговорить о Кэрол? — начал он.

— Я хотел бы поговорить с вами о ней и о Джули, — подтвердил я. — Меня интересует все, что вы можете рассказать мне о них.

— Ладно. — Он осклабился. — А как насчет выпивки? От разговоров у меня всегда сохнет в горле, — обратился он к Салли.

— Конечно, — поспешно закивала она. — Бурбон подойдет? А что вы предпочитаете, Рик?

— Подойдет, — одобрил я.

Салли удалилась в кухню, и я откинулся на спинку диванчика.

— Кэрол была хорошая девчонка, — произнес Рейнхарт. — Действительно, очень милая. Ей не повезло с сестрой. Ее сестра Джули Марчант — сущая ведьма!

Салли вернулась в комнату и уже стала разносить напитки, а я все еще пялился на Джонни. Наконец она уселась на диван рядом со мной.

— Ну-ка, повторите! — попросил я. — Я имею в виду все, что вы сказали о Джули Марчант.

— Кэрол была моложе, красивее, — непринужденно пояснил он. — Джули не выдерживала никакого сравнения с ней. Однажды вечером я привез Кэрол домой довольно рано: она плохо себя почувствовала, и ей нужно было лечь в постель. Как только Кэрол удалилась, Джули буквально бросилась на меня. Кэрол больше не стояла у нее на пути. И она, переодевшись в эдакое прозрачное неглиже, вернее, оставшись совершенно безо всего, изо всех сил старалась уложить меня с собой в постель! Я никогда не забуду ее взгляда, когда я ушел, выложив ей все, что о ней думаю!

Я отметил откровенное удивление на лице Салли и решил, что оно созвучно и моему собственному.

— Насколько я слышал, Джули была предана своей сестре…

— Да, конечно, — с издевкой подхватил Рейнхарт. — Именно так все и выглядело со стороны. Джули любого обведет вокруг пальца. Полагаю, что и Салли она одурачила. Как только в поле зрения Джули появлялся мужчина, она совершенно преображалась. Конечно, Кэрол была действительно убита гибелью родителей в автомобильной катастрофе. Но именно Джули довела ее до психиатрической больницы! Эта женщина не отпускала от себя сестру, пыталась подорвать ее веру в себя и доверие ко мне! Я пытался убедить Кэрол переехать, но она не соглашалась. Она чувствовала себя в зависимости от Джули, не хотела быть неблагодарной. В конце концов с нее хватило, и вот почему она… — Он замолчал и сделал глоток бурбона. — Возможно, я делаю слишком поспешные выводы?

— Продолжайте, прошу вас, — сказал я. — А что Пейдж?

— Его я тоже не люблю. Но чувствую к нему почти жалость, потому что он теперь… на крючке у этой ведьмы. — Джонни отпил еще немного бурбона, закинул ногу на ногу и еще раз поправил безукоризненные стрелки на брюках.

— Есть что-то такое в этой Джули Марчант, Холман. Что-то роковое. Я всегда считал, что сказки о пауке, названном черной вдовой, — сущая чепуха. Но после знакомства с Джули начал в этом сомневаться. У этой женщины пунктик насчет смерти. — Рейнхарт смущенно рассмеялся. — Вот теперь вам есть о чем подумать, — продолжал он. — Возьмем нормальные взаимоотношения между двумя людьми. Они строятся так, чтобы каждый от них что-то получил. Например, парень и барышня. Обычно их отношения начинаются с секса, конечно. Но потом продолжаются и постепенно перерастают в нечто большее, чем просто секс. Люди становятся нужны друг другу, верно?

— Думаю, что да, — авторитетно подтвердил я.

— Этой дамочке люди нужны только для того, чтобы разрушать их жизнь, — пробормотал он. — Послушайте! Я видел, как это происходило с Кэрол. Прямо у меня на глазах, и не мог ничего сделать. Джули Марчант завладевает людьми и, погружая свои когти все глубже и глубже, разрывает их на части, и единственный выход для них — смерть! Так случилось с Кэрол. Так скоро случится и с Пейджем…

— Из того, что я слышал о них, отношения этой пары как раз прямо противоположные, — проворчал я.

— Ну конечно же. — Рейнхарт невесело улыбнулся. — Внешне все прекрасно. Я не видел эту ведьму с тех пор, как умерла Кэрол, и больше не хочу ее видеть. Но могу сейчас поспорить с вами на десять долларов, что Джули просто сидит и позволяет Пейджу вести за себя все переговоры.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

— То же самое она проделывала с Кэрол. И это чертовски мерзкая штука. Мне не удавалось поругаться с Джули, когда Кэрол была рядом. Потому что обычно Джули просто сидела с видом невинной жертвы, пока Кэрол защищала ее. В этой ситуации я выглядел просто негодяем. Дошло до того, что Кэрол действительно обвинила меня во всех грехах, заявив, что я и есть самый настоящий негодяй. И конечно, это был конец. Однажды Кэрол велела, чтобы я убирался и больше не показывался ей на глаза. А эта ведьма все время улыбалась за ее спиной!

— Вернемся к Пейджу, — предложил я.

— Джули его где-то подобрала — не знаю где. Он всегда ошивался рядом, когда я несколько раз заезжал за Кэрол или привозил ее назад. Мне никогда не нравился этот парень, и думаю, ко мне он питает те же чувства. Мне кажется, они с Джули стоят друг друга.

— Вам известна его подноготная? Чем занимается этот человек и все прочее? — поинтересовался я.

— Никогда не спрашивал. Мы ни разу долго не разговаривали. Я еле удерживался, чтобы не вцепиться ему в рожу.

— Что бы еще вы могли рассказать о нем?

— Послушайте, Холман, — Рейнхарт начал раздражаться, — из того, что Салли сказала мне по телефону, следует, что вы работаете на какую-то большую шишку, которая раскручивает таланты. И эта самая шишка решила, что у Джули этот талант есть, правильно? Ну, я вам так скажу: забудьте о сделке с Пейджем. Если Джули не захотела иметь дело с этим искателем талантов — это ее собственное решение. Возможно, ее устраивает то, что она имеет, или она слишком занята планами поглубже всадить в Пейджа свои коготки. И конечно же он вел за нее все переговоры, а она только присутствовала, такая вся нежная и беспомощная, — это просто такой прием! — Он покончил со своим бурбоном и решительно встал. — Мне нужно идти, через десять минут у меня встреча. Салли попросила меня переговорить с вами, и я это сделал. Хотите совет? Все просто. Выбросьте из головы, что кто-то еще стоит за этой сделкой, — только Джули Марчант идет в расчет. И никто, никто не может влиять на эту дамочку!

— Вы были на похоронах Кэрол? — спросил я.

Джонни изменился в лице:

— Похороны? Я узнал о ее смерти только через шесть недель. Неужели вы думаете, что эта ведьма, ее сестра, побеспокоилась о том, чтобы сообщить мне? — Рейнхарт посмотрел на Салли. — Я, видимо, позволил лишнее, — обратился он ко мне. — Простите, что я так распустил свой язык, но при одной мысли о Джули я просто завожусь! И если у вас осталась хоть половина мозгов, Холман, запомните то, что я вам рассказал. У вас только одна проблема — Джули Марчант. И, братец, это самая большая проблема, с которой вы имеете несчастье столкнуться!

Рейнхарт вышел из комнаты, и мы услышали, как хлопнула внизу парадная дверь.

— Вот это да! — промямлила Салли. — У меня такое ощущение, словно я пережила ураган!

— А как тебе нравится портрет твоей лучшей подруги? — съязвил я, перейдя на «ты».

— Сначала я так разозлилась, что была готова выцарапать ему глаза. Но потом… — Она замялась. — Мне не хочется признавать это, Рик, но у меня ужасно неприятный осадок от всего, какое-то противное чувство. Знаешь? Как будто начинаешь вспоминать какие-то факты, казавшиеся в то время незначительными. Однако, если посмотреть на них глазами другого человека, что-то не сходится!

— Хочешь сказать, что после того, как услышала мнение Рейнхарта о Джули Марчант, считаешь, что он может быть прав?

— Это, наверное, предательство. — Салли втянула полную нижнюю губку и в нерешительности стала покусывать ее зубами. — Не знаю. У меня сейчас все перепуталось в голове. А я-то думала, что Джонни нам очень поможет, порасскажет о Линкольне Пейдже. А он и слова не сказал из того, чего мы не знаем о нем, верно?

— Только подвел итог уже нам известного, — согласился я. — В виде большого жирного нуля.

— Не знаю, что и думать, — проговорила она растерянно. — А ты что думаешь, Рик?

— Думаю, нам надо еще выпить. — Я встал с дивана. — Сейчас принесу.

— Это самое лучшее предложение из тех, что я получила за этот вечер. — Салли надулась. — Не думала, что быть твоим помощником — это только работа и никакого отдыха…

— Время отдыха пришло, малышка, — заверил я ее. — Ты имеешь в виду какую-то определенную разновидность отдыха?

— Сколько времени? — вместо ответа спросила она.

— Почти девять тридцать. А что?

— Я просто хочу точно знать, закончилось ли мое служебное время, — спокойно пояснила она. — Имею в виду, что теперь у нас нерабочие часы, и поэтому мне кажется несправедливым заставлять тебя оплачивать сверхурочные.

— Нет, — нервно запротестовал я. — Какие еще сверхурочные?

— Я пока еще не решила. Дам тебе знать, когда мы окончим это дельце!

Я отправился в кухню и, размышляя над ее словами, стал готовить нам напитки. Через некоторое время я вернулся в гостиную. Взяв бокал из моей руки, Салли многозначительно посмотрела на меня:

— Могу поспорить, что у тебя в мыслях занятие определенного рода, Рик Холман!

— Например?

— И не смотри на меня невинными глазами. Я все знаю о частных сыщиках, их пьянках и блондинках. Я теперь твой помощник, и поэтому ты считаешь, что я тороплю события, правда?

— Неправда! — снова запротестовал я.

Салли сладенько мне улыбнулась:

— Нет, не нужно быть таким скромником, Холман. Ты был прав.

— Теперь настала моя очередь смущаться, — пробормотал я.

— Я имею в виду, ты прав, считая, что я тороплю события. Но это только с тобой и ни с кем другим, понимаешь?

— Я тебя слышу, но что-то мне не верится… — И отчаянным глотком я ополовинил бокал.

Салли чуть-чуть отпила из своего. На ее губах играла манящая улыбка.

— Мне нужно удостовериться, что ты меня правильно понял. Это не имеет отношения к тому, что я твой помощник или что-то в этом роде. Просто когда я рядом с тобой, у меня неизвестно почему слабеют колени. И если я немедленно ничего не предприму, это сделает какая-нибудь девушка из Сан-Франциско с откровенным желанием во взгляде. Понял, что я хочу сказать?

— Хотелось бы в это поверить, — с жаром отозвался я. — Но со мной такие вещи не происходят. Во всяком случае, пока я бодрствую!

— А вот увидишь, — сказала она самодовольно.

Салли поспешно покончила со своей порцией спиртного, поставила пустой бокал на подлокотник дивана и встала. Она закинула руки за голову, и я решил, что девушка собирается поразить меня профессиональной позой манекенщиц. Но я почему-то запамятовал, что даже мерцающие платья имеют застежки и «молнии». Спустя мгновение платье уже таинственно замерцало, скользнув вниз по ее плечам, груди и бедрам, и наконец покорно улеглось у ее изящных ног. Оно словно склонилось в изысканном поклоне перед бурно аплодирующей аудиторией. Комбинация тоже исчезла, она в беспорядке улеглась на диван. И вот Салли осталась в совершенно неподходящем фиолетовом кружевном лифчике без бретелек и шелковых панталончиках такого же оттенка.Эти жалкие остатки одежды так туго ее обтягивали, что девушка казалась совсем обнаженной и просто раскрашенной в два разных цвета.

— Давай поиграем, — хрипло предложила она. — Если поймаешь меня до того, как я добегу до спальни, ты победил.

— А если нет? — прокаркал я.

— Я подожду, пока ты этого не сделаешь. — Ее верхняя губа совсем исчезла, растянувшись в улыбке. — Можешь держать свои попойки и блондинок в секрете, Холман!

— Верно! — откликнулся я.

— Итак, теперь я медленно проследую в спальню, — соблазнительно изгибаясь, проворковала она. — Ты готов поймать меня до того, как я туда попаду?

Я, глупо ухмыляясь, кивнул. Салли повернулась ко мне спиной и медленно прошествовала к двери спальни, намеренно колыхая ягодицами в языческом танце девственности и чистоты.

Зазвенел звонок.

Этого еще не хватало, вот выбрали время звонить! Салли резко остановилась и некоторое время оставалась неподвижной, словно ее пронзила невидимая стрела. Наконец она медленно повернулась, звонок настойчиво оповещал о чьей-то настоятельной необходимости попасть в этот дом.

— К чертям, — зло бросила она, — кто бы там ни был!

Звук звонка снова полоснул по моим нервным окончаниям.

— Кто бы там ни был, он явно не собирается уходить, — вздохнул я. — Думаю, нужно открыть.

— Что за дьявольщина! — Салли крепко зажмурилась, демонстрируя явную неохоту это делать. Потом беспомощно пожала плечами. — Конечно, ты прав.

Пока не переставая надрывался дверной звонок, она с трудом напялила на себя комбинацию, потом я поспешно застегнул «молнию» и застежки на ее сверкающем туалете. Когда Салли направилась открывать дверь, поправляя на ходу волосы, я закурил сигарету и допил свой бокал.

— Ну и ну! — услышал я удивленное восклицание. — Что ты, черт побери, тут…

В следующий момент в комнату вошла Джули Марчант в сопровождении Салли. Брови последней приобрели очертания больших вопросительных знаков.

Глава 5

На певице был бирюзовый шелковый костюм, который выгодно подчеркивал ее выступающую грудь и крутые бедра. Волосы цвета воронова крыла в беспорядке ниспадали ей на плечи, а большие зеленые глаза гневно сверкали.

— Оставьте меня в покое!

Какое-то мгновение она просто стояла, пристально вглядываясь в меня, и вдруг, разразившись слезами, бросилась на диван.

Я с недоумением уставился на Салли, которая ответила мне таким же недоуменным взглядом. Рыдания Джули Марчант становились все громче, в них появились истерические нотки. В сравнении с этими звуками истошные звонки в дверь показались бы ласкающими слух.

— Может, ты приготовишь ей чего-нибудь горячительного, — предложил я Салли.

— Чего, например? — предусмотрительно спросила она.

— Просто спиртного! — огрызнулся я. — Думаешь, сейчас она станет обращать внимание на кусочек лимона или лайма?

Салли состроила мне гримаску и пошла в кухню. Я уселся на диван рядом с певицей и неловко погладил ее по плечу:

— Успокойтесь…

Певица отпрянула от меня, но ее рыдания стали постепенно стихать. К тому времени, как Салли вернулась со спиртным, Джули Марчант уже вытащила из сумочки носовой платочек и картинно прикладывала его к глазам.

— Спасибо. — Она взяла бокал у Салли, попробовала глотнуть неразбавленного бурбона и закашлялась.

— Все в порядке, Джули, — попыталась успокоить ее Салли. — Не бери в голову.

— Уже все прошло. — Женщина отпила еще один глоток бурбона, еще раз промокнула платочком глаза, затем откинулась на спинку дивана. — Простите, что ворвалась…

— Забудь об этом, — весело сказала Салли. — А вообще-то в чем суть трагедии, Джули?

Певица перевела на меня глаза, и я заметил неприкрытую враждебность в ее взгляде. Однако за этой враждебностью скрывалось что-то еще. И я понял, что это был неприкрытый страх.

— Я пришла просить вас оставить меня в покое, мистер Холман, — тихо проговорила она. — Пожалуйста! Возвращайтесь к мистеру Ренеку и передайте ему, что я не подпишу с ним никакого контракта и не хочу, чтобы он принимал участие в моей судьбе! Я довольна тем, что имею.

— Не думаю, что вас это удовлетворяет, — проворчал я.

— Джули, — голос Салли звучал неуверенно, — откуда ты узнала, что найдешь Рика здесь?

— Ниоткуда, — резко бросила певица. — Я позвонила ему в отель, но мне сказали, что его нет. Я направилась сюда, чтобы встретиться с тобой, в надежде, что ты знаешь, где его найти. У меня выдалась пара свободных часов: Линк простудился и остался сегодня дома. Мне удалось уговорить менеджера отменить первое выступление. Поэтому я могу отсутствовать в клубе до полуночи.

— А с чего это ты взяла, что я могу знать, где Рик? — допрашивала Салли.

— Это была простая догадка. Я думала, что смогу убедить тебя увидеться с этим детективом вместо меня и попросить его оставить меня в покое. — Джули снова подняла на меня глаза. — Что мне сделать, чтобы вы поверили мне? Я не желаю участия в моей жизни мистера Ренека! Я хочу только одного — чтобы меня оставили в покое!

— Я оставлю вас в покое, когда вы убедите меня, что говорите правду, мисс Марчант, — сурово подчеркнул я. — Но именно сейчас я не слишком уверен в том, что это говорите вы, а не Пейдж. Хотя и вашими устами.

— Это смешно! — Джули с трудом сглотнула. — Я уже давно совершеннолетняя и способна самостоятельно принимать решения!

— Ну так убедите меня! — настаивал я. — Могу я задать вам несколько вопросов?

Джули смущенно рассмеялась:

— В чем дело? Это допрос с пристрастием или что?

— Кто для вас этот парень, Линкольн Пейдж? — невозмутимо начал я.

— Хороший друг, только и всего, — сказала она с вызовом.

— Он ваш менеджер?

Она долго колебалась.

— Скорее всего — да. Правда, я никогда не думала о Линке в такой плоскости, и уж определенно я не плачу ему за это деньги. Но этот человек действительно нашел мне работу в «Закованном козле» и составил мне песенный репертуар.

— Вы отказались от мысли об опере? — прямо спросил я.

Певица утвердительно кивнула.

— А чем Пейдж зарабатывает на жизнь? — последовал еще один неприятный для Джули вопрос.

— Он… — Джули снова замялась. — Я не знаю. Наверное, у него есть какой-то доход. Кажется, о деньгах он никогда особенно не беспокоился…

— Вы с ним живете?

— Что за нелепый вопрос! — Глаза актрисы вспыхнули от гнева. — Мой ответ — да. Но не в том смысле, на который вы намекаете!

— Тогда почему же вы живете вместе с ним? — не унимался я.

— Он… он мне нужен. — Женщина опустила глаза, потом заговорила, и ее голос звучал словно очень издалека: — Когда моя сестра Кэрол умерла, единственным человеком, к кому я могла обратиться за помощью, был Линк. Если бы ни его поддержка, думаю, я сошла бы с ума. Он мой защитник, если хотите!

Я внимательно слушал, глядя на нее, потом нашел сигарету и прикурил. Джули Марчант тоже наблюдала за мной, и ее большой чувственный рот кривился от нетерпения.

— Ну? — требовательно спросила она. — Есть еще вопросы?

— Масса, — угрюмо буркнул я. — Вот только нет смысла их задавать.

— Теперь вы убедились? — с облегчением спросила она.

— Я убедился только в одном, — огрызнулся я. — В том, что вы, должно быть, самая изворотливая из всех женщин, которых мне приходилось встречать!

— Вы просто невозможны! — взорвалась Джули. — Я ответила на все ваши вопросы, а вы все-таки не верите мне. Повторяю, мне от вас надо одно — оставьте меня в покое! — Она сунула бокал в руку Салли и встала. — Бесполезно продолжать наш разговор, Холман. Вы просто не желаете мне верить!

Джули прошла мимо меня с решительным выражением на лице. Приблизившись к дверному проему, она оглянулась.

— Пожалуйста! — Ее решимость вдруг пропала. — Вы просто не знаете, что делаете… вмешиваясь во все это! Это опасно, ужасно опасно! Вы слышите? — Джули замерла у двери. — Слышите?

— Что? — не понял я.

— Хруст… и…

— Я ничего не слышу, — быстро сказала Салли.

Джули Марчант с опаской огляделась, словно ожидала появления чего-то прямо из стены.

— Он может остановить их… Мне нужно побыстрее к нему. Я сделала ошибку, явившись сюда.

— Кого это «их»? — с подозрением спросил я.

Судя по выражению ее лица, Джули на мой вопрос не обратила внимания. Она внимательно прислушивалась, сконцентрировавшись на том, что происходило за пределами дома. Поэтому единственным ответом мне было ее молчание.

— Они готовятся, — простонала Джули, — к шабашу!

Она тихонько всхлипнула и, спотыкаясь, в панике выбежала вон.

Мы услышали, как внизу громко хлопнула дверь. Салли в недоумении уставилась на меня:

— Что за чертовщина?!

— Я готов задать тебе тот же самый вопрос, — сообщил я. — Думаешь, это было притворство?

— Нет. Думаю, все было взаправду, — медленно проговорила она. — Если учесть все, что порассказал нам о ней Джонни Рейнхарт. Возможно, Джули думала разжалобить тебя, а когда не вышло, решила прикинуться помешанной.

— Может быть. — Я пожал плечами. — Если Джули искренне не заинтересована в предложении Пола Ренека, ведь я не смогу заставить ее переменить решение, верно?

— Верно, — кивнула Салли.

— Так о чем же ей волноваться? Зачем обращаться к моей жалости? Вообще, зачем разыгрывать всю эту сцену? Ей нужно было только говорить слово «нет» до тех пор, пока я не устану спрашивать и не уберусь с глаз долой.

— Согласна. Так какие же вы сделали выводы, босс? — поинтересовалась Салли.

— Единственный: мне нужно выпить, — проворчал я.

— О’кей. — Салли одарила меня хитроватой улыбочкой. — Не знаю, чего Джули добивалась, но она определенно создала тут отличную атмосферу!

— Хочешь сказать, что потеряла настроение развлекаться и играть в игры? — Я понимающе кивнул. — Ты права. Вероятно, и мне следует пойти куда-нибудь и перерезать себе горло.

— В любом случае я приготовлю нам спиртное, — повернулась на каблуках Салли.

— Забудь об этом, — удержал ее я. — Сейчас мне остается только распрощаться.

— Мне жаль, Рик. Правда, очень жаль. Но после всего этого… эпизода… с Джули, все волшебство куда-то улетучилось, — согласилась блондинка.

— Конечно, — подтвердил я. — Позвоню тебе утром, ладно?

— Отлично.

Салли проводила меня до двери, шурша и мерцая с каждым шагом. Я пожелал ей спокойной ночи и вышел на лестницу, ведущую к боковой двери на улицу. Ночь была прохладной, за уличные фонари зацепились клочки белого тумана. Идти в тишине по безлюдной улице было очень одиноко, словно остался один в целом мире. Пройдя несколько шагов, я остановился и прислушался. Единственное, что я смог услышать, — это отдаленный шум большого города, звуки редких автомобилей, торопливых, гулких шагов по тротуарам и время от времени — приглушенный смех. То, что якобы слышала Джули Марчант, я услышать не смог. Неужели же все это было большое притворство, о котором говорил Джонни Рейнхарт? Интересно, какие звуки производят ведьмы, когда они, рассекая воздух, несутся на метлах на шабаш?

Утро следующего дня было ясным и солнечным. Я вовремя прибыл на встречу с доктором Норрисом. На этот раз я проехал через открытые железные ворота и припарковался прямо перед зданием лечебницы. Медсестра в белой униформе была на посту в регистрационной.

Она любезно сообщила мне о том, что меня ждут, и сразу же проводила меня в кабинет рядом с тем, что принадлежал Стелле Уитком. Я постучал, потом открыл дверь и вошел.

Кабинет был похож на соседний с видом из окна на ухоженную лужайку с фонтаном. Доктор Норрис поднялся мне навстречу из-за стола с кожаной столешницей. Он смотрел на меня, словно обнаружил под микроскопом какую-то гадость. Это был толстый коротышка с каштановыми волосами, аккуратно уложенными и начесанными, чтобы, скрыть лысину. Его глаза, увеличенные вдвое толстенными стенками очков в черной оправе, походили на пару золотых рыбок, лениво плавающих в двух крошечных стеклянных аквариумах. Он кивнул мне из приличия и указал на стул для посетителей, стоявший на некотором расстоянии от его стола.

— Не хотите ли присесть, мистер Холман? Мисс Уитком рассказала мне о вашем вчерашнем визите. Чрезвычайно неприятно. — Голос у него был сухим и высоким, слова он произносил отчетливо. — Я имею в виду встречу с одной из наших пациенток, — добавил хозяин кабинета.

Я уселся на стул, а он плюхнулся обратно в свое кресло. Я подумал, что ему следовало поставить себе стол поменьше, который соответствовал бы его росту и размерам. Восседая за этим столом, доктор походил на распиленного пополам гнома.

— Это было захватывающее приключение, — небрежно начал я, — когда эта барышня скинула с себя одежду, а потом охранник почему-то угрожал мне пушкой!

— От всего сердца приношу вам извинения, мистер Холман. — Короткие, словно обрубки, пальцы, похожие на белых слизней, рассеянно играли железной линейкой, укладывая ее параллельно краю стола.

— Бликер совершенно не вник в ситуацию, обнаружив вас с девушкой. Он сделал совершенно ошибочный вывод. Однако… — Две грязные золотые рыбки выжидающе глядели на меня.

— Никто не пострадал, — сказал я дружелюбно. — А как теперь девушка?

Доктор сложил мягкие губки в куриную гузку — осторожно, словно опасался, что от этого движения на них могут появиться синяки.

— Пока приходится давать ей успокоительные. Но я надеюсь, что в ближайшие дни ее состояние улучшится.

— А если точнее, как она себя чувствует, доктор?

Поверх черной оправы его очков показались мохнатые брови.

— Мне кажется, некоторые думают, что психиатрия — нечто вроде визуального упражнения для праздного мозга, мистер Холман. Каждый считает себя экспертом, просто созерцая. Вот так-то!

— Я вовсе не собирался сверять с вами поставленный мною диагноз, — вежливо сказал я. — Но вид у барышни такой, словно она страдает от жестокого недоедания. И она все время говорила об обладании ею. Как раз перед появлением Бликера она сорвала с себя одежду и приглашала меня овладеть ею. Хотя по выражению ее лица было ясно, что эта идея ей не особенно нравилась. Я хочу сказать, тут не было никакой нимфомании.

— Она — параноик, — твердо сказал доктор. — Я попытаюсь разъяснить это вам, мистер Холман, поскольку вы в этом так сильно заинтересованы. Девушка страдает галлюцинациями. В настоящий момент она совершенно убеждена, что одержима каким-то демоном. Скажу без намерения сочинить дешевый каламбур: в ее бреде есть нечто вроде безумной логики. Быть одержимой демоном означает принадлежать как умом, так и телом, понимаете? Бедняжка Барбара, считая себя в полной власти своего демона, почувствовала вдруг, что надоела ему. Он наказывает ее тем, что больше не появляется, и, кроме того, запретил ей употреблять пищу, пока не появится. Поэтому она стала отказываться от еды, результаты чего вы видели; чтобы поддерживать в ней жизнь, нам пришлось насильно вводить ей питательные вещества внутривенно. Ее мозг с готовностью стал принимать каждого незнакомого человека за ее демона, который пришел, чтобы обладать ею и таким образом простить ее. Таким образом, демон мог принять любое обличье, торговца, например, поставляющего продукты в лечебницу, любого мужчины, посещающего другого пациента. Или, как видим, даже мистера Холмана.

— Понятно. — Я отыскал сигарету и закурил. — Есть шанс, что ее вылечат?

Норрис неопределенно пожал плечами:

— Я — практикующий психиатр, мистер Холман, а не человек, способный гарантировать чудо. Я делаю все, что в моих силах, и я надеюсь. — Мягкие короткие пальцы снова начали теребить линейку, пристраивая ее по диагонали к краю стола. — Однако, как я понял, вы хотели поговорить со мной о Кэрол Марчант?

— И о ее сестре Джули, — добавил я.

— Да, — кивнул он и в эту минуту был очень похож на сову. — Мисс Уитком сделала мне подробнейший доклад о вашем вчерашнем визите и о вашем с ней разговоре. О самоубийстве Кэрол можно только пожалеть, но оно было неизбежно. Позвольте мне пояснить эту точку зрения. По всем признакам, и это подтверждали тщательные обследования, она быстро поправлялась. Казалось, что сам факт пребывания сестры рядом с ней в лечебнице был необходимым для полного выздоровления. В последнюю неделю я разрешил ей свободно передвигаться по территории лечебницы. Я понимал, что это приободрит Кэрол, и был спокоен, зная, что ее сестра постоянно находится при ней. В тот ужасный день Джули оставила свою сестру одну на территории, а сама пошла в здание за жакетом — или по какой-то другой тривиальной причине, — и Кэрол исчезла. В случаях, подобных заболеванию Кэрол, всегда существует опасность, мистер Холман. Ведь невозможно знать наверняка, утратил ли больной навсегда тягу к самоубийству или просто сублимировал ее на некоторое время. И вот что еще я должен сказать, причем совершенно искренне: если кто-то твердо решил лишить себя жизни, фактически ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить это.

— Понимаю, — проговорил я. — В данный момент я беспокоюсь о Джули.

— О да, по причине ее отказа от дальнейшей карьеры певицы? Мисс Уитком это тоже упомянула. Чем я могу помочь, мистер Холман? — Он вопросительно взглянул на меня.

— Похоже, она в полном подчинении у какого-то типа по имени Пейдж. Вчера вечером она попросила оставить ее в покое. Джули говорила, что любое вмешательство опасно для нее. Затем разразилась пространственными объяснениями, что Пейдж, мол, единственный, кто может защитить ее от «них». Полагаю, именно поэтому встреча с Барбарой Делани произвела на меня такое сильное впечатление. Похоже, есть какое-то странное сходство между тем, как она говорила со мной вчера днем, и тем, что говорила Джули Марчант вчера вечером.

Норрис снова осторожно сложил губы в куриную гузку, одновременно медленно покачал головой:

— Я не могу предложить никаких объяснений. После вашего вчерашнего приключения в районе нашей лечебницы очень возможно, что вы просто неверно истолковали что-то из сказанного Джули Марчант. Конечно, смерть ее сестры потрясла ее и у нее возникло совершенно необоснованное чувство собственной вины. Можно предположить, мистер Холман, что она сейчас нуждается в ком-нибудь, на кого можно положиться. Ее родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад. После этого в ее жизни оставалась только сестра. Вот и она покинула Джули, которая оказалась совершенно одна в этом мире. Отношения, которые, как вы сказали, возникли у нее с Пейджем, в сложившейся ситуации вполне понятны.

— Вы когда-нибудь встречались с Пейджем? — поинтересовался я.

— Да, пару раз, но мельком.

— И что вы о нем думаете?

— Скорее всего, ничего. — Доктор слабо улыбнулся, обнажив маленькие белые зубки. — Мне показалось, он очень заносчивый человек. А значит — неуверенный в себе. Надменность — это его защитная реакция на окружающий мир. Вряд ли это необычный человек.

— Известно ли вам, откуда Джули его знает?

— Нет. — Вид у доктора был немного удивленный. — Я думал, он ее старый друг…

— Какие взаимоотношения были между сестрами Марчант?

— Эти девушки были очень близки — отличные сестринские отношения. Хотя Кэрол и была младшей, конечно же главной в их дуэте была она. Вот, вероятно, и объяснение тому, что Джули полностью полагается на этого парня, Пейджа. Она привыкла, чтобы ею руководили. И видимо, ей до сих пор это нужно. А сейчас еще больше, чем всегда. — Норрис снова завозился с линейкой. — У вас есть еще вопросы, мистер Холман? Не хочу показаться невежливым, но я должен соблюдать распорядок.

— Конечно. — Я поднялся со стула. — У меня пока нет больше вопросов, доктор. Искренне благодарен за потраченное время и оказанную любезность.

— Всегда к вашим услугам, мистер Холман. Вы сами сможете найти дорогу?

Я закрыл за собой дверь его кабинета и вдруг, повинуясь внезапному порыву, постучал в дверь с надписью «Директор» и вошел. Стелла Уитком подняла голову и, увидев меня, улыбнулась:

— Здравствуйте, мистер Холман. Вы уже виделись с доктором Норрисом?

— Я только что от него, — пояснил я. — Захотелось заглянуть к вам на минутку.

— Я рада, что вы это сделали. — Директриса отодвинула стул и, обойдя стол, вплотную подошла ко мне. На ней были темно-синяя шелковая блузка и узкая юбка. Именно такой наряд особенно подчеркивал женственные линии ее фигуры.

— После вашего ухода я кое-что вспомнила. — Стелла стояла передо мной, все еще улыбаясь, и я чувствовал тонкий запах ее духов. — Не знаю, поможет ли это вам. Это его слова — я имею в виду того человека, Пейджа, — когда он однажды навещал Джули Марчант.

— И что же? — нетерпеливо произнес я.

— Конечно, это очень непрофессионально с моей стороны, мистер Холман! Я вошла в комнату, когда он разговаривал с Джули. Он сидел ко мне спиной. Я слышала, как он говорил, что у нее есть какой-то выбор, чтобы что-то сделать или сказать. Или же он сообщит какому-то Рейнхарту правду о Кэрол.

— Это было до смерти Кэрол? — уточнил я.

— Нет, после. Как раз перед тем, как Джули уехала от нас.

— Он что-нибудь еще говорил?

— Нет. Пейдж понял, что я стою у него за спиной. — Темные глаза Стеллы с интересом рассматривали мое лицо, стараясь понять мою реакцию. — Это как-то поможет вам, мистер Холман?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Но все равно спасибо.

— Вы заслужили снисхождение после вчерашней расправы с вами Бликера. — Стелла улыбнулась. — Сегодня утром доктор Норрис строго отчитал его за это.

— Еще раз спасибо, мисс Уитком. — Я замялся. — Скажите, а каким образом, когда и где вы отдыхаете от всего этого кошмара?

— Ничего особенного, — сказала она искренне. — Каждый второй уик-энд я езжу в Сан-Франциско.

— Может быть, вы пообедаете со мной в ближайший уик-энд, в свое свободное время?

— С удовольствием, — ответила она без колебаний.

— Я живу в отеле «Кресчент», — сообщил я. — Может быть, вы позвоните мне, когда приедете в город? У вас не заняты эти выходные?

— Я обычно приезжаю в Сан-Франциско где-то около семи вечера в пятницу.

— Это уже завтра, поэтому почему бы нам прямо сейчас не условиться встретиться? — предложил я.

— Жду с нетерпением, мистер Холман.

— Прекрасно, — сказал я, — и спасибо за информацию.

Мисс Уитком открыла для меня дверь, и я приготовился шагнуть в просторную приемную.

— Вы должны знать кое-что еще о Джули Марчант, — прошептала она.

— И что же?

— Этот нервный срыв Кэрол — просто благопристойное название всему этому, — она была наркоманкой.

— Таблетки? — так же шепотом спросил я.

— Героин. Она находилась целый месяц в психиатрической больнице, потому что Джули уговорила ее провести курс лечения и… — Лицо Стеллы вдруг побледнело. — Было очень мило с вашей стороны заглянуть и поздороваться, мистер Холман. Я так рада, что доктор Норрис смог вам помочь! До свидания.

Она поспешно захлопнула перед моим носом дверь. Но я, быстро повернув голову, как раз успел заметить, что дверь кабинета мистера Норриса тихонько затворилась.

Глава 6

Салли Макки, отворив дверь своей квартиры, пронзительно взвизгнула, когда увидела, что это я. Ее голова была замотана шелковым шарфом, а лицо покрыто толстой маской чего-то напоминавшего растрескавшуюся черную грязь. Я отметил на ней лишь пижамную куртку и больше, по-моему, ничего. Но, правда, у меня и не было шанса проверить это, потому что длинные ноги быстро унесли ее из виду. Я закрыл входную дверь, прошел в гостиную и уселся на диван. Минут через десять, или около того, Салли появилась в белом свитере и облегающих черных брючках. Волосы уже были расчесаны и уложены в обычную прическу, с которой словно поиграл ветер. Лицо она успела полностью отскоблить — нигде не осталось ни единого пятнышка черной грязи. Серые глаза блондинки смотрели на меня холодно, брови в виде вопросительных знаков сошлись в одну линию.

— Рик Холман, — ледяным тоном сказала она, — не смейте больше так делать, никогда!

— Делать чего? — спросил я с невинным видом.

— Приходить к девушке, не предупредив заранее телефонным звонком. Я решила, что в моем распоряжении весь день, чтобы поработать над своей внешностью. Грязевая маска — это целое дело! А тут вы вдруг звоните в мою дверь в самый ответственный момент. Что за манера повсюду совать свой нос, Рик!

— Определенно это требует объяснений, — огрызнулся я. — Я имею в виду тот факт, что мой помощник наводит красоту в рабочее время!

— Ну? — Салли захлопала глазами. — Разве ты не хочешь, чтобы твой помощник был красивым? Откуда мне знать, может, ты дашь мне задание соблазнить кого-нибудь? Я ведь должна быть к этому готова, верно?

— Соблазнение может немного подождать, — буркнул я. — А сейчас будь хорошей девочкой и ответь мне на пару вопросов.

— О’кей. — Она уселась на диван рядом со мной. — Например?

— Например, где я могу найти Джонни Рейнхарта?

— У него где-то есть контора. Думаю, можно отыскать ее в телефонном справочнике.

— Отлично, кроме того, я хочу еще раз поговорить с Джули. Думаешь, сможешь организовать это для меня?

Вид у Салли был нерешительный.

— Не знаю. Вся проблема в том, как обойти Линка Пейджа! — засомневалась она.

— Это важно. Надеюсь, у него еще не прошла простуда и ты сможешь уговорить Джули прийти сюда еще раз, как это было прошлым вечером.

— А что я ей скажу? — растерялась блондинка.

— Скажи, что, если Джули честно ответит еще на пару моих вопросов, я перестану ее беспокоить.

— Ты это действительно сделаешь, Рик?

— Возможно, — сказал я уклончиво.

Салли надула губки:

— Не доверяешь своей красивой помощнице, да?

— Когда у меня будет, что тебе доверить, будь спокойна, ты это услышишь, — заверил я ее. — Дай мне адрес Рейнхарта, и я поеду повидаюсь с ним, пока ты будешь уговаривать Джули прийти сюда сегодня вечером.

— Я попытаюсь, но гарантировать ничего не могу. — Салли встала с дивана, отыскала телефонный справочник, полистала его и нацарапала адрес. — Вот. Во всяком случае, тут ты можешь найти Джонни Рейнхарта.

— Благодарствуйте. — Я взял у нее клочок бумаги и положил его в свой карман. — Чем занимается этот тип?

— Он поставщик или что-то в этом роде, — сказала Салли. — Ты вернешься сюда сразу же после встречи с ним?

— Не уверен. Если не вернусь, позвоню тебе, чтобы узнать, как ты уладила все с Джули, ладно?

— Ладно. — Салли кивнула. — Уговорю ее прийти сюда сегодня вечером. Значит, буду ждать от тебя большой премии, Рик Холман, правда?

— Не только ждать, ты даже можешь ее получить. — Я осклабился. — Возможно, я даже куплю тебе еще одну коробку с грязью!

Я просто почувствовал, как она буквально выжгла взглядом мне две дыры на спине, когда я покидал ее квартиру.

Контора Рейнхарта находилась в Норт-Бич и располагалась этажом выше бюро путешествий по Италии. Мне удалось справиться с сильным искушением купить себе билет на самолет до Рима и провести следующие пару недель, наблюдая за игрой струй воды фонтанов в Вилла д’Эсте. Вместо этого я поднялся на третий этаж и нашел дверь, украшенную отклеивающейся золотой надписью: «Дж. Рейнхарт, поставщик». Дверь привела меня в приемную размером с почтовую марку, которая вмещала обшарпанный стол, пару пыльных картотечных шкафов и скучающую блондинку. Вид у нее был словно ее притащили из ближайшей дискотеки после танцевального марафона.

Она посмотрела на меня как на какой-нибудь импортный товар, из Туркистана например, который она вовсе не заказывала. Потом с большим интересом принялась изучать ноготь большого пальца на своей правой руке. Мое воображение нарисовало даже фантастическую картину: возможно, на экране ее ногтя демонстрируется старый фильм, который идет только в дневные часы и был запланирован для показа после полудня.

— Вы не умерли! — напомнил о себе я. — Вы шевелитесь!

— Чего? — Она хотела приподнять брови, но они были только нарисованы.

— Я хочу видеть мистера Рейнхарта, поставщика, — заявил я.

— Вы что-то продаете? — поинтересовалась секретарша.

— Нет, — признался я и строго посмотрел на ее меланхоличное лицо. — Таких, как я, тут наверняка двое.

— Чего? — не поняла она.

— Дж. Рейнхарт, поставщик, — повторил я. — Он на месте? — Я указал на закрытую дверь в дальнем конце приемной.

— Ага. — В ее голосе звучало сомнение. — Но сейчас он очень занят.

— В такой-то дыре? — Я презрительно усмехнулся. — Вы, должно быть, шутите?

— Он сказал, чтобы его не беспокоили.

Блондинка снова углубилась в изучение своего ногтя. Но на этот раз я решил, что там показывали рекламный ролик, потому что она быстро потеряла к нему всякий интерес.

— Может быть, придете завтра? — с надеждой предложила она.

— Тогда будет слишком поздно — бомба должна взорваться ночью. Я сам устанавливал таймер.

— Бомба? — Глаза ее расширились до такой степени, что теперь оказались уже полуоткрытыми. — Что еще за бомба?

— Та, что я зарыл на Юнион-сквер полчаса назад. Придет полночь — и бам! — Я выразительно вскинул руки в воздух. — Нет больше Сан-Франциско, Беркли — тю-тю! Окланда тоже больше нет! Тогда мы, жители Лос-Анджелеса, будем править миром! — Я бросил на нее дикий взгляд, и блондинка как-то вся съежилась в своем кресле. — Подумайте об этом! — хихикнул я. — Сегодня — Дж. Рейнхарт, поставщик. Завтра — весь мир!

— Возьмите и просто войдите в его кабинет! — посоветовала барышня. — Уверена, он не станет возражать.

Я прошествовал за секретаршей к его двери со смутным чувством гордости, которое возникает, когда напустишь немного страха в чью-нибудь скучную жизнь, постучал и открыл.

— Приветствую вас, Дж. Рейнхарт, поставщик! — сказал я добросердечно.

Джонни Рейнхарт с хмурым выражением на лице поднял глаза от стола, заваленного бумагами.

— Какого черта вам тут нужно, Холман?

— Поболтать, — заявил я и немного продвинулся вперед, чтобы закрыть за собой дверь. — Как продвигается бизнес?

— Великолепно, — буркнул он. — Как раз сейчас у меня работы еще на три часа, поэтому давайте быстрее, ладно?

— Конечно. — Я прислонился к косяку двери, потому что единственный стул в помещении был тот, на котором, сидел хозяин. В сравнении с этим кабинетом, приемная была просто вестибюлем отеля «Дрейк».

— Кэрол Марчант, — начал я. — Ведь это Джули довела ее до психиатрической больницы, а не потеря родителей, верно?

— Верно. И что из этого? — ответил он.

— А вот и неверно!

Рейнхарт медленно провел рукой по подстриженным ежиком волосам.

— Черт побери, о чем вы тут болтаете? — зло бросил он.

— Я заглянул в лечебницу в Монтеррее, — продолжал я. — Кэрол была наркоманкой и принимала героин. Она лечилась в этой психушке от наркомании. А потом Джули привезла ее в другую лечебницу, чтобы сестра набралась сил.

Его глаза, как я заметил еще при первой встрече, превратились в ярко-голубые пятна, а белки приобрели розоватый оттенок. Они мне явно не понравились — и по их выражению я понял, что парень питает ко мне те же чувства. Только гораздо более сильные.

— Вы сошли с ума! — прорычал он. — Кэрол никогда…

— Конечно была, — перебил я его. — Похоже, она пристрастилась к наркотикам как раз после той ночи, когда велела вам убираться и оставить ее в покое. Возможно, неразделенная любовь привела ее к этому? Или, может, вы узнали, что она наркоманка, и поэтому порвали с ней?

— Послушайте, Холман! — Джонни приподнялся со стула, но передумал и снова плюхнулся на него. — А вы в этом уверены?

— Я видел записи, — не моргнув глазом солгал я. — Но сейчас меня интересует, где Кэрол брала наркотики. Как вы сами мне сказали, рядом с ней всегда были всего три человека: Джули, Пейдж и… вы!

— Если вы думаете, что я способен на такое, Холман, у вас, должно быть, крыша поехала!

— Не знаю, что и думать. И это правда, — констатировал я, притворяясь искренним. — Но такая девушка, как Джули Марчант, не могла однажды ни с того ни с сего решить, что ей нужен героин. А затем отправиться искать какого-нибудь торговца. Не так ли? Кто-то непременно поставлял ей наркотик. И этот кто-то должен был быть ей близок, верно?

— Пейдж? — прошептал он. — Если бы я был уверен, что это делал мерзкий негодяй Линкольн, я бы…

— Вы единственный человек, который точно знает, что этого вы не делали, — подытожил я. — Допустим, сейчас я поверю вам на слово. Остаются двое. Почему бы и не Джули?

— Эта ведьма способна на все! — Голос поставщика стал свирепым. — Но откуда, черт побери, Джули могла брать наркотик?!

— Хороший вопрос, — оценил я. — А может, он просто хранился в семье? Что, если Пейдж доставал наркотик для Джули, а она передавала его Кэрол?

Я видел, как Рейнхарт сосредоточился, обмозговывая такую возможность. И если бы я оставил его на Юнион-сквер, он не стал бы дожидаться полуночи, его нервы не выдержали бы. Вообще, это могло произойти с минуты на минуту.

— Во всяком случае, — непринужденно бросил я, — вы могли бы остаться тут и хорошенько поразмыслить над этим! Я буду держать руку на пульсе. А вы в случае чего сможете отыскать меня либо в отеле «Кресчент», либо через Салли Макки.

— Конечно, — пробормотал он, словно не слыша меня. — Ты попал в яблочко, Холман.

Когда я проходил через приемную, блондинка как-то вся съежилась и притворилась, что не видит меня.

— В полночь, — зловеще прошипел я, проходя мимо нее, — весь город выйдет на космическую орбиту!

Я вернулся в отель, поставил автомобиль в гараж и поднялся к себе в номер. Там меня ждала записка, которая содержала сообщение о том, что звонила мисс Макки. Она договорилась о встрече в восемь вечера в своей квартире. Я подумал, что мой помощник в юбке был действительно осторожен, оставляя для меня такую шифровку. И если в следующий раз кому-нибудь загорится заказать у администратора девушку по вызову, наверняка будет ясно, что речь идет о Салли. Я принял душ и переоделся. Затем спустился в бар при отеле и не спеша употребил пару порций горячительного. Я намеренно сделал это до того, как перехватил стейк быстрого приготовления в ближайшей забегаловке. Приблизительно без пяти восемь я уже звонил в дверь квартиры над антикварным магазинчиком в Китайском квартале.

Салли открыла дверь быстро. На ней было обтягивающее шелковое платье с разрезом сбоку, доходящим почти до бедра. И именно это делало ее живым воплощением всех грехов, о которых мечтает каждый мужчина. Я немедленно сообщил ей об этом, потому что принадлежу к тем, кто не скупится на комплименты. Но она даже не соизволила выслушать меня.

— Я было уже начала беспокоиться, — проговорила Салли по пути в гостиную. — Подумала, что тебе не передали мое послание или же ты просто вовремя не вернулся в отель. Тогда что бы я делала здесь с Джули?

— Тебе не о чем беспокоиться, — успокаивал я ее. — Холман здесь!

— Прекрасно! — бросила она. — Мог бы просто сообщить, что придешь, и это избавило бы меня от беспокойства.

— Однако как это тебе удалось уговорить Джули Марчант прийти сюда?

— Это было непросто. — Ее глаза хитро сверкнули. — Но ты был прав: очевидно, у Пейджа еще не прошла простуда, поэтому сегодня вечером он не мог сопровождать ее в клуб. Думаю, она так обрадовалась твоему обещанию навсегда оставить ее в покое после сегодняшней встречи, что готова на все. Джули придет рано, — значит, может появиться в любой момент, — потому что больше не может увиливать от десятичасового шоу.

— Прекрасно. — Я был доволен. — Если это сработает, ты тоже получишь большую премию.

— В этом я как раз не уверена. — Салли злобно посмотрела на меня. — С момента нашей встречи тут в полдень я все время ломала себе голову, пытаясь придумать, что бы попросить у тебя, но так ничего и не решила. Если ты действительно намерен оставить Джули в покое, тогда что будет?

— А в чем загвоздка? — спросил я.

— Я хотела сказать, что Ренек хорошо тебе заплатит только в случае, если ты уговоришь Джули подписать с ним контракт, верно?

— В противном случае он оплачивает мне только расходы, — сознался я.

— Значит, ты готов заплатить мне солидную премию из своих средств?

— Ты самая расчетливая блондинка из всех, с кем мне доводилось встречаться в жизни! — заметил я. — Вам должно быть стыдно, Салли Макки!

— Хорошо, — с горечью проговорила она. — Ничего мне не говори, Холман! В конце концов, я всего-навсего твой помощник, который делает всю черную работу.

Звякнул дверной звонок, и я был этому очень рад. Салли одарила меня недовольным взглядом. Он обещал продолжение состязания наших аргументов. И она, конечно, ничего не забудет и не упустит. Блондинка направилась к двери, а у меня образовалось время прикурить сигарету. Правда, очень скоро она вернулась в комнату вместе с Джули Марчант. Певица была одета почти в такой же, как и в прошлый раз, шелковый костюм. Только на этот раз лимонного цвета. Она села в кресло, аккуратно положила ногу на ногу и с опаской посмотрела на меня:

— Я пришла, потому что Салли заверила меня в том, что вы оставите меня в покое, если я отвечу еще на несколько ваших вопросов, мистер Холман.

— Верно, — подтвердил я.

— Я бы хотела приступить к делу как можно скорее, — попросила Джули. — Поэтому давайте приступайте, мистер Холман.

Я немного помедлил. Затем начал задавать вопросы:

— Где ваша сестра доставала героин?

— Что? — Джули часто заморгала. — Что вы сказали?

— Кэрол была наркоманкой, — холодно заявил я. — И именно по этой причине она провела месяц в психиатрической больнице. Но ведь откуда-то же она брала наркотики!

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите! — Джули быстро отвернулась, обильные слезы полились из ее глаз.

— Рик? — спросила Салли нерешительно. — А ты…

— Замолчи! — бросил я. — Кэрол откуда-то брала наркотики. И кто-то ей их доставал. И этот кто-то был близок к ней. Рейнхарт утверждает, что это не он. Значит, остается либо Пейдж, либо… ее сестра Джули!

Я замолчал, ожидая разъяснений. Но единственным ответом мне были рыдания Джули Марчант.

— Вы пришли сюда отвечать на мои вопросы, — сказал я. — Однако до сих пор я не услышал еще ни одного ответа.

Джули подняла голову. Ее зеленые глаза сверкали.

— Я… я не знаю, — прошептала она. — Кэрол никогда ничего не говорила мне об этом. Я даже не знала, что она принимала наркотики. До момента, когда ей стало плохо и я вызвала врача, а он… — Она порылась в сумочке, нашла носовой платок и вытерла глаза. — Даже в лечебнице Кэрол не упоминала о наркотиках. Она просто отказывалась об этом говорить, повторяла, что с этим покончено.

— Думаете, поэтому она и совершила самоубийство? Из-за того, что у нее началась ломка, а она не хотела возвращаться к наркотикам?

— Нет. — Джули решительно покачала головой. — Уверена, не из-за этого. Она так успешно и быстро поправлялась, и доктор Норрис был ею так доволен…

— И все же я вас не понимаю, — искренне признался я. — Вы — прекрасная певица, возможно, к тому же и чертовски хорошая актриса. Не знаю, все вы мне солгали или только половину?

— Мне не нужно было приходить сюда, — горестно прошептала Джули. — Это было ошибкой.

— Не прихватив с собой Линка Пейджа для защиты? — раздраженно съязвил я. — Но ведь его основная задача защищать вас не от меня, верно? И от кого это он вас защищает?

— Я не могу этого объяснить, — сказала она с убитым видом. — Это… вы не поймете.

— Попробуйте, может, пойму! — предложил я.

— Нет. — Голос ее окреп. — Я должна сейчас же идти.

— Опаздываете на шабаш? — с издевкой осведомился я.

Джули тихонько всхлипнула. С округлившимися от страха глазами она вскочила на ноги, схватила сумочку и опрометью выбежала из комнаты. Салли бросилась было за ней, но я схватил ее за руку.

— Пусть идет, — бросил я.

— Но что… — начала было она.

Входная дверь со стуком захлопнулась за Джули Марчант, и я отпустил руку Салли.

— Я, кажется, задел ее за живое, — констатировал я. — И думаю, здорово задел.

— Что это ты говорил, будто Кэрол была наркоманкой… это верно?

— Думаю, да, — убежденно подтвердил я.

От удивления Салли так и осталась с открытым ртом.

— И ты думаешь, что это Джули доставала ей наркотики?

— В этом не уверен.

— Вот это да! — Ее буквально бросило в дрожь. — Это подтверждает рассказ Джонни Рейнхарта о ее странностях, правда?

— Вероятно. — Я пожал плечами. — Во всяком случае, теперь настало время побеседовать с этим Пейджем — Свенгали. Он, должно быть, сидит дома со своей простудой. Небольшой душевный разговорчик его подбодрит…

— Я говорила, что квартира у них в Саусалито? — с притворной беспечностью защебетала Салли. — Ее довольно трудно найти… хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Сам найду, — охладил ее пыл я. — Просто дай мне адрес.

Девушка смотрела на меня с нескрываемой издевкой.

— Да, ты — настоящий джентльмен! — выговорила Салли наконец. — Значит, я должна оставаться дома и — вот радость! — смотреть телевизор? — Блондинка с сожалением посмотрела на серебряное платье и глубоко вздохнула. — Знаешь, я всегда наряжаюсь подобным образом, чтобы просто остаться в одиночестве дома… разве это не мазохизм?

— Вовсе нет, сладкая моя!

— Ну, думаю, сегодня вечером мне придется позаботиться об этом. Я увижу тебя завтра утром?

— Конечно, — заверил я ее. — И я помню, что должен непременно позвонить тебе, прежде чем появиться: сегодня днем твоя грязевая маска просто ошеломила меня.

— Можешь убираться отсюда к чертовой бабушке, Холман! — сказала она сквозь зубы.

— Не трудись, не надо провожать меня до двери, — галантно заметил я. — Сам найду дорогу.

Ее зубы были крепко сжаты. Но разъяренное «Что б ты сдох!» прозвучало громко и отчетливо.

Я небрежно помахал Салли рукой и вышел из гостиной в прихожую. Там открыл входную дверь, затем с шумом захлопнул ее — перед своим собственным носом. Проделав это, я замер, затаил дыхание и прислушался. Какие-то, как мне показалось, нескончаемые секунды из комнаты не доносилось ни звука, затем послышался хрустящий шелест ее серебряного платья — Салли куда-то пошла. Наконец я услышал, как она взяла трубку и набрала номер.

— Это Салли, — сказала она кому-то. — Он только что ушел… на пути… хочет повидаться с тобой. Я дала ему адрес. Все сделала правильно?.. Джули приходила сюда, Холман сообщил ей, что Кэрол была наркоманкой… Я не знаю, откуда он это узнал или кто ему сказал обэтом… Он, черт возьми, мне ничего не говорит!.. Ну, Холман снова виделся с Рейнхартом… Рейнхарт отрицает, что снабжал Кэрол наркотиками. Поэтому остается думать, что это либо Джули, либо ты… Джули сказала, что ничего не знала о том, что Кэрол принимала наркотики, пока той не стало плохо… Нет, вот и все. Эй! Это что еще за шабаш? Холман сказал ей что-то насчет шабаша, и она чуть было не бросилась бежать!.. Я знаю, что она слегка со сдвигом, дорогой. Но чтобы… О’кей, о’кей! Я забыла об этом. Послушай, сейчас Холман несется сломя голову в Саусалито. Почему бы тебе не воспользоваться ситуацией и не заглянуть сюда на пару часов? Джули будет выступать в двух шоу, а Холман не вернется сюда сегодня вечером. Мы в полной безопасности. Я так скучаю по тебе, любимый!.. Хорошо! — Ее голос стал нежнее нежного. — Я буду ждать тебя, любимый!

Я услышал щелчок: блондинка повесила трубку. Затем удаляющееся шуршание ее платья. Наконец воцарилась полная тишина. Я медленно вернулся в пустую гостиную. Дверь спальни была полуоткрыта, и квадрат света оттуда падал на ковер. Я уселся в кресло, напротив двери в спальню, и закурил сигарету. Потом тихонько кашлянул.

Дверь спальни тотчас же открылась пошире, и оттуда выглянула белокурая голова с растрепанной прической. Вечно испуганные серые глаза моего бывшего помощника наткнулись на меня и в крайнем изумлении остекленели.

— Ага! Вот и наша Мата Хари! — нашелся я. — Ну как шпионский бизнес сейчас, процветает?

Глава 7

— Рик!

Салли попыталась растянуть губы в жалкой улыбке, но они почему-то не слушались хозяйку. После короткой вынужденной паузы из-за двери спальни показалось все остальное. И это стоило того, чтобы его внимательно рассмотреть. Она успела снять серебряное платье, и теперь на ней оставался лишь основной минимум одежды, состоящий из черного кружевного лифчика и таких же панталончиков с фривольной белой кружевной оборкой, окружающей ноги.

— Как ты попал сюда? — Салли надула губки, стараясь вернуть своему голосу обычные интонации. — Ты напугал меня, негодяй!

— Мой друг актер называет подобные действия элементарной профессиональной хитростью, — пояснил я. — А именно: я прощаюсь, прошу, чтобы меня не провожали, открываю входную дверь, после паузы хлопаю ею и потом стою, затаив дыхание. — Я вяло улыбнулся. — Таким образом можно услышать самые секретные телефонные разговоры.

— Неужели ты был тут все это время? — испугалась Салли.

— Схватываешь на лету, моя сладкая, — подтвердил я.

Салли на негнущихся ногах доковыляла до дивана и очень осторожно, словно он был стеклянным, уселась на него.

— Ничего не понимаю, — проговорила она.

— Ты веришь в совпадения, Салли? — вдруг спросил я.

— Что? — Ее брови поползли вверх.

— Ну, помнишь, вечером, когда я отправился в артистическую уборную Джули на встречу с Пейджем, а ты просто случайно туда зашла? — пояснил я. — Совпадение, верно?

— А что же еще? — Салли невинно захлопала ресницами.

— А вот еще, — невозмутимо продолжал я. — Ты пригласила меня сюда выпить, представилась лучшей подругой Джули и рассказала, что у нее была сестра Кэрол, которая недавно покончила с жизнью. Ты даже дала мне название лечебницы, где это произошло. Следующим вечером ты вспомнила имя приятеля Кэрол Джонни Рейнхарта. Затем ты охотно организовываешь мне встречу с ним прямо здесь — и тем самым обеспечиваешь себе работу в качестве моего помощника. Позднее, тем же вечером, Джули тоже чисто случайно зашла сюда, разыскивая меня. Сегодня совершенно случайно тебе удалось убедить Джули прийти сюда на повторную встречу со мной. Полагаю, это делает тебя незаменимым Пятницей в юбке, дорогая. Когда ты под рукой, мне больше не нужно работать. Я могу сию же минуту выйти в отставку и передать все дела тебе!

— Рик, это плохая шутка. — Ее голос звучал обычно, но из серых глаз исчезло удивление, они стали холодными и настороженными.

— Я прослушал весь твой разговор с твоим любимым Линком Пейджем! — прорычал я. — Итак, кончай строить из себя дурочку!

Салли медленно втянула в себя воздух. От глубокого вздоха кружева, прилипшие к пышной груди, еще больше натянулись и чудом удерживали ее натиск.

— Хорошо! — бросила она. — Теперь ты все знаешь — и можешь убираться отсюда к черту!

— Пейдж подсадил тебя поближе ко мне, чтобы точно знать, что я делаю и что думаю, — резко сказал я. — В этом есть смысл. Скажу больше: он заставил тебя рассказать мне о самоубийстве Кэрол в лечебнице и обеспечил мне встречу с Джонни Рейнхартом. Уверен, что и первый визит Джули — тоже его идея. Да и о втором он знал. Откуда?

— Почем мне знать! — Салли разозлилась. — Почему ты не спросишь об этом у него? Он в любой момент может здесь появиться.

— Ты же его подружка, — небрежно бросил я. — Поэтому, возможно, знаешь вот что: если Джули Марчант не привлекает его как женщина, почему он так сильно к ней привязан? Определенно не из-за денег, которые она зарабатывает пением. В противном случае он наверняка согласился бы, чтобы Пол Ренек раскрутил ее. Следовательно, после первого же предложения Ренека Пейдж заставил бы ее подписать с ним контракт. И отхватил бы себе большие проценты от этой сделки. Ренеку ведь было наплевать на условия контракта, он лишь мечтал заполучить Джули Марчант в свои руки. Все это говорит о том, что у Линка должна быть другая причина для того, чтобы так крепко вцепиться в Джули, — наверняка это важная причина?

— Откуда мне знать! — повторила Салли. — Я ужасно устала от этого допроса с пристрастием, Холман. Я уже сказала — убирайся отсюда к дьяволу!

— Я не уйду, пока не узнаю правду! — рявкнул я. — Даже если мне придется подвергнуть тебя пытке!

Она презрительно рассмеялась:

— Тебе? Ты шутишь! Ты неправильно воспринимаешь реальную действительность, Холман!

Я встал с кресла и медленно направился к дивану. Она сидела молча и смотрела на меня с иронической усмешкой на губах. Я уселся рядом с ней, и Салли громко рассмеялась:

— Если собираешься применять силу, советую поторопиться, Холман. Линк будет здесь с минуты на минуту. А он действительно крутой парень, не такой слабак, как ты!

— Посмотрим, — процедил я. — Я сделаю так, что у тебя не будет возможности открыть ему дверь.

— В этом нет необходимости, — самоуверенно заявила она. — У Линка есть ключ.

— Я так и знал! — вырвалось у меня.

Я протянул руки и схватил ее за волосы, затем притянул ее лицо поближе и страстно стал ее целовать. Блондинка отчаянно отбивалась, но у нее не было свободы действий, поскольку я своим телом буквально припечатал ее спину к дивану. Я усердно трудился, размазывая помаду по ее лицу, затем вцепился зубами ей в нижнюю губу. Салли резко вскрикнула от боли и, услышав, как открывается входная дверь, подавилась собственным голосом.

— А вот и Линк! — Глаза ее ликующе блестели. — Он разрежет тебя за это на мелкие кусочки.

— Возможно, ты и права, — задумчиво протянул я.

В довершение всего я взъерошил ей волосы, рванул бретельку лифчика, и она порвалась. Пока Салли ловила ее, я потянул черное кружево, свободное от бретельки, вниз, в результате чего полностью обнажилась ее прекрасная правая грудь. Шаги позади меня замерли. Очевидно, Пейдж, войдя в гостиную, увидел нас вдвоем на диване.

— Что за чертовщина?! — загремел его голос в тишине комнаты.

Я медленно повернул голову и в упор посмотрел на него. Тонкие губы парня побелели от ярости, а его бледно-голубые с нависшими веками глаза были полны ненависти. Пальцы рук конвульсивно сжимались в кулаки. Одним словом, весь вид Линкольна Пейджа говорил о его состоянии, что было хорошо.

— Ох, вспомнил, — небрежно сказал я. — Салли хочет, чтобы ты вернул ей ключи.

— Она хочет… — Линк чуть было не захлебнулся злобой при этой мысли.

Салли оставалась сидеть на диване, вытянувшись в струнку и выпучив глаза. При этом вид у нее был как у участницы какой-то римской оргии. Спутанные космы свисали на лицо, а рот — словно у циркового клоуна, с размазанной по всей физиономии помадой. Разорванный лифчик и обнаженная грудь определенно создавали нужную мне картину, последним же штрихом в ней была распухшая нижняя губа Салли, которую я как следует прикусил. Если вся мизансцена заслуживала описания в тысячу слов, то эта распухшая губа стоила пяти романов!

— Линк! — пробормотала Салли, и это получилось у нее довольно хрипло, словно ею до сих пор владела сильная страсть. — Линк? — В глазах девушки появилась тревога, когда на этот раз ее голос прозвучал еще хуже. — Это не… — Салли конвульсивно сглотнула и откашлялась. Но эта очередная попытка привести голос в порядок была похожа на последний вздох сдавшейся женщины.

— Не волнуйся, сладкая моя.

Желая успокоить ее, я похлопал блондинку по бедру, а она от прикосновения моей руки вздрогнула, словно это была раскаленная докрасна игла.

— Салли пытается сказать следующее, — хладнокровно начал я. — Тебя, парень, вывели на чистую воду! Та чушь, которую Салли плела тебе по телефону о том, что я помчался сломя голову в Саусалито, была обыкновенной уловкой. Однако мы должны поблагодарить тебя за идею сделать Салли моей помощницей, потому что это действительно принесло хорошие результаты. Поэтому, советую, купи себе розовые очки и смотри через них на Джули Марчант. Это все, что тебе остается. Да и с певицей ты не долго пробудешь. Во всяком случае, теперь, когда Салли порассказала мне о твоих проделках и больших планах на будущее!

— Линк! — Салли предприняла отчаянную попытку объясниться с Пейджем. — Это неправда! Он набросился на меня…

Ее язык и верхняя губа все время цеплялись за распухшую нижнюю губу, поэтому слова вылетали подобно приглушенному жужжанию. Все это было похоже на звук, который издает пчелиная матка, которую только что отделала оса. Сидя рядом с девицей и сосредоточившись, я с трудом мог уловить смысл того, что она говорила. Но для Пейджа, стоявшего на порядочном расстоянии от дивана, это было просто невозможно.

— О’кей! — Линк вытащил из кармана ключ от входной двери и швырнул его через всю комнату. — Вам двоим еще достанется!

— Не нужно речей, Пейдж, — с издевкой сказал я. — Истерика или рыдания по пути к выходу прекрасно подойдут!

Из его глотки вырвалось подобие львиного рыка. Размашистым шагом Пейдж двинулся ко мне. В последний момент я соскользнул с дивана на колени, схватил его за щиколотки и рванул к себе. Сила инерции сделала свое дело. Линк отчаянно завыл, когда, перелетев через спинку дивана, со всего размаху рухнул на обеденный столик в стиле модерн, развалившийся под тяжестью его тела на куски. Я встал на ноги и оглядел нанесенный ущерб. Теперь стол был пригоден разве что на дрова. Пейдж с белым как мел лицом и открытым ртом с трудом поднимался на четвереньки. При этом он тщетно пытался сделать глубокий вдох. Я решил, что лучше ему это сделать в любом другом месте. Поэтому обошел диван, схватил его сзади за пиджак и потащил вон из комнаты.

К тому времени, как я открыл входную дверь, Линку удалось восстановить дыхание и он стал проявлять желание сопротивляться. Я все же выволок его на лестничную площадку. Но тут ему удалось высвободиться из моих рук, и он начал подниматься на ноги. И тогда я ладонью изо всех сил толкнул его в рожу. Линк отшатнулся, попятился и полетел вниз по лестнице с грохотом сошедшего с рельсов поезда. Так он пересчитал своими ребрами все ступеньки. Некоторое время он мешком неподвижно лежал внизу. Потом медленно принял вертикальное положение и неуклюже захромал прочь. Я вернулся в квартиру, осторожно прикрыл за собой входную дверь и последовал в гостиную.

Салли встретила меня мрачным взглядом. И вдруг блондинка закатила глаза, а ее пятки начали лихорадочно отбивать чечетку на полу. Рот ее широко открылся, и оттуда вырвалось какое-то завывание. Оно походило на шотландскую элегию, оплакивающую украденный кошелек, или, возможно, ирландский плач по ушедшему гному. Но в любом случае эти звуки не ласкали слуха. Я стал припоминать приемы первой помощи в подобных случаях. Отправился на кухню, налил кувшин холодной воды, затем вернулся к дивану и медленно вылил содержимое ей на голову. В ту же секунду стенания прекратились, пятки перестали отбивать дробь, а все ее тело обмякло.

— Не о чем больше беспокоиться, сладкая моя, — радостно сообщил я ей. — Пейдж ушел, и могу поспорить, он никогда больше сюда не вернется.

Неожиданно для меня Салли разразилась слезами. Я попросту ничего не мог понять. Хочу сказать, я думал, что она должна быть мне признательна, благодарна за это, а вместо благодарности Салли вдруг стала лить слезы. Но тут я философски решил, что никто и никогда не поймет этих женщин. Я приготовил пару хороших порций спиртного, что обычно помогает при потрясениях, и осторожно вложил один бокал в руки Салли. Это было ошибкой — она выплеснула содержимое прямо мне в лицо. Следовательно, мне пришлось кое-как вытереть физиономию с помощью носового платка, после чего я уселся в кресло подле нее, отпил из своего бокала и закурил сигарету.

Некоторое время спустя Салли успокоилась и перестала плакать. Она сидела со скорбным выражением лица, словно небо обрушилось, а ей предстоит собирать его обломки и снова складывать их вместе.

— Надеюсь, ты понимаешь, — невнятно проговорила она, едва шевеля распухшей губой, — ты стал убийцей!

— Как это? — вежливо осведомился я.

— Линк этого не оставит — он вернется и убьет меня!

— Я бы не стал так беспокоиться, — убеждал я ее. — Этот парень очень скоро найдет себе новую глупую блондинку и…

— Он убьет меня, потому что я слишком много знаю! — яростно забубнила Салли. — Ты понимаешь это, глупая горилла?

— Есть простой способ все уладить, — беспечно предположил я.

— Например?

— Например, ты расскажешь мне все, что тебе известно. Тогда ему уже придется убивать нас двоих, — пояснил я. — А мы пойдем и расскажем, что знаем, еще двоим. Тогда ему придется убивать уже четверых. Потом они пойдут и…

— Эй, заткнись! — простонала Салли. — Я убью тебя своими руками, как только ко мне вернутся силы!

— Не торопись, у нас впереди вся ночь, — дружелюбно заметил я.

— Убирайся отсюда! Чтоб ты сломал себе шею на лестнице! — завизжала она.

— Ладно, — кивнул я. — Это отличная идея. Я не хочу здесь присутствовать, когда Линк вернется сюда, чтобы…

— Нет, не уходи! — Глаза ее расширились. — Не оставляй меня одну… я… — Салли крепко зажмурила глаза и сжатыми кулачками заколотила себя по бедрам. — Ах ты!.. Как подумаю о положении, в которое ты меня поставил… — Она долго подыскивала подходящие для этого случая слова. — Оставайся же! Приготовь мне чего-нибудь выпить, чтобы прояснились мозги.

— Все, как скажешь, сладкая моя, — согласился я.

Салли с трудом встала с дивана и замерла, уставившись на меня. Вид у нее был довольно жалкий. Короткие волосы прилипли к черепу, тушь с ресниц растеклась вокруг глаз, рот все еще был как у циркового клоуна, а распухшая нижняя губа вздулась и походила на небольшой воздушный шарик. Что же касается разорванного лифчика и всего прочего, то можно было подумать, что она — единственная уцелевшая жертва землетрясения.

— Что ты скалишься? — возмутилась наконец Салли.

— Пойди и посмотрись в зеркало, — посоветовал я.

Она исчезла в спальне и тотчас же оттуда послышался громкий горестный возглас, свидетельствующий о том, что Салли увидела себя в зеркале. Затем дверь резко хлопнула. Я прикончил свой бокал, приготовил две свежие порции и принес их в гостиную. Примерно минут через, десять Салли появилась в безукоризненной шелковой пижаме болотного цвета с тюрбаном того же тона на голове. Опухоль на нижней губе немножко спала, она, видимо, прикладывала к ней холодный компресс. Девушка опять уселась на диван и отпила немного из бокала, который я ей дал.

— Чувствуешь себя лучше? — проявил я заботу.

Она натянуто улыбнулась, показав зубы:

— За один час он разрушил всю мою жизнь, а теперь еще спрашивает, как я себя чувствую. Да кто ты такой? Еще один маркиз де Сад?

— Вот было бы здорово! — Я на минутку задумался. — Прекрасно. Я буду маркизом и стану называть тебя Джастиной. И в этом случае придется подвесить тебя к потолку вниз головой и бросать в тебя горячие оладьи, обмакнув их в сироп! Замечательно!

— Ох, заткнись и дай мне сигарету! — устало приказала она.

Я сделал, что она просила, и прикурил сигарету для нее. Салли сначала курила молча. Потом скосила на меня глаза.

— Что ты сделал с Линком? — поинтересовалась она.

— Он упал с лестницы, — невозмутимо соврал я.

— Скажи уж, что ты спустил его с лестницы. Он цел?

— Конечно. Встал и, посвистывая, ухромал прочь.

Салли нервно сделала большой глоток бурбона.

— Наверняка за это он убьет нас обоих! Нам уже пора двигаться куда-нибудь в Мексику, вместо того чтобы тут рассиживать!

— Линк должен непременно тебя убить просто потому, что ты слишком много знаешь о чем-то? — спросил я.

— Если бы у меня еще осталось чувство юмора, я бы сейчас рассмеялась, — сказала она с горечью. — Знаешь, почему? Потому что я не знаю!

— Да ну! — с издевкой воскликнул я.

— Я знаю, что знаю слишком много, но, честно, не знаю, что именно!

Я на мгновение закрыл глаза, потом снова открыл. Салли все еще сидела там и наблюдала за мной. Моя уверенность в том, что в первый раз я правильно ее понял, окрепла.

— Ты считаешь, что слишком много знаешь о Пейдже, а теперь это опасно для тебя? — медленно сказал я.

— Верно. — Она кивнула.

— Но не знаешь, что именно?

— Так оно и есть, точно! — снова кивнула она.

— Ну, братец! — Я откинулся на спинку стула. — И почему я не занялся работой полегче, ядерной физикой например?

— Во всем ты виноват, Рик Холман, — огрызнулась Салли. — Ты втянул меня в свою игру и теперь должен вытащить из этой истории!

— Ладно. — Я беспомощно пожал плечами. — Что я теряю, кроме собственного рассудка? С момента нашей первой встречи у двери артистической уборной Джули Марчант в «Закованном козле», ты говорила мне то, что велел тебе Пейдж, верно?

— Верно.

— Поэтому предлагаю попробовать переосмыслить все происшедшее, а ты тем временем скажешь мне всю правду.

Салли задумалась.

— Думаю, можно попытаться, — проговорила она с некоторым сомнением. — Кое-что мне кажется очень запутанным.

— Знаю, что кажется! Ты говорила, что была лучшей подругой Джули. Это правда?

— Ну, полагаю, что да — в некотором роде, — замялась она. — Была до тех пор, пока Линк не попросил меня, — это тоже несколько запутанно. Я рассказала, что познакомилась с Джули на уроках пения. Это правда. И мы были хорошими друзьями. Затем я встретила Линка и потеряла голову, словно спрыгнула с крыши собора Святого Марка, или что-то в этом духе. Однажды в разговоре я случайно упомянула, что Джонни Рейнхарт был дружком Кэрол, и он тут же попросил меня познакомить его с Джули.

— Постой-ка! — заорал я. — Какое имело значение, что Джонни Рейнхарт был дружком Кэрол?

— Ну, Линк сказал, что они с Джонни вроде как конкуренты по бизнесу и…

— Это нужно понимать так, что Пейдж тоже занимается поставками? — уточнил я.

— Не думаю, — небрежно бросила она. — А что?

— А то, что именно этим бизнесом занимается приятель Кэрол Джонни Рейнхарт, — нервно констатировал я. — И как же они могут быть конкурентами, если занимаются разными делами? — Я постарался успокоиться, восстановил нормальное дыхание. Потом начал все сначала: — Какой бизнес у Линка Пейджа?

— Думаю, теперь мне уже все равно, и я могу сказать тебе то, что он всегда хотел, чтобы хранилось в секрете, — Линк занимается ночными клубами.

— Такими, как… — напирал я.

— Он владеет «Закованным козлом», но даже его служащие об этом не знают, — сообщила наконец Салли.

— Почему же Пейдж держит это в таком секрете?

Девушка беспомощно пожала плечами:

— Не представляю. Может быть, знание этого факта дает основание считать, что я знаю слишком много. Но не знаю, знаю ли я…

— Давай больше не будем без конца повторять одно и то же! — взмолился я. — Остановимся на том, что Пейдж и Рейнхарт конкуренты. Итак, Линкольн Пейдж захотел познакомиться с певицей Джули Марчант для того, чтобы встретиться с ее сестрой Кэрол, которая была подружкой Джонни, верно?

— Думаю, что да. — Салли нервно улыбнулась. — Все действительно очень запутанно, правда?

— Просто продолжай, пожалуйста, — нетерпеливо пробормотал я. — Что произошло после того, как Линк познакомился с сестрами Марчант?

— Он начал постепенно выводить Джули в свет. Иногда я тоже бывала с ними, иногда — нет. Но все было в рамках, понимаешь? Линк объяснил, что хочет только получше узнать Кэрол через сестру, и никогда не волочился за Джули.

— И тогда?

— С Кэрол стало плохо. И когда она уже собиралась домой после психушки, Джонни Рейнхарт настоял, чтобы она поехала в ту лечебницу и некоторое время отдохнула там. Когда Линк услышал об этом, он по-настоящему разозлился и велел Джули ехать вместе с Кэрол и проследить, чтобы там за ней был хороший уход. И Джули поехала.

— И Кэрол покончила с жизнью, — нетерпеливо подсказал я. — И что потом?

— Линк некоторое время об этом не знал. А когда узнал, то однажды ночью рассказал мне об этом здесь. Я никогда не видела его в такой ярости! Он наговорил множество жутких вещей, например, что следующей будет Джули или он. Но он сможет позаботиться о себе, а она — нет. Я узнала, что он привез Джули снова в Сан-Франциско и подыскал ей квартиру в Саусалито. Можешь представить, как я отреагировала на эту миленькую новость! С его легкой руки я встретилась с ней. Джули была на грани нервного срыва после всего, что произошло, и я больше уже не беспокоилась, что они с Линком могут быть вместе. Затем, через несколько недель, он заставил ее петь в своем клубе.

— А что делал этот приятель Кэрол, Джонни Рейнхарт, все это время?

— Я с ним не виделась и ничего о нем не слышала. Решила, что он просто смылся после смерти Кэрол.

— Ладушки, — сказал я. — И тут появился менеджер Ренек и предложил Джули контракт, от которого за нее отказался Пейдж. А вскоре приехал и я.

Салли прикончила свой бокал и с надеждой посмотрела на меня. Но, увидев мерзкое выражение моего лица, покорно пожала плечами:

— Ну, той ночью я была в клубе, в уборной Джули, вместе с ними, когда официантка принесла твою записку. Линк сообщил, что знает, кто ты такой, — что-то вроде частного детектива с хорошей репутацией в шоу-бизнесе. Он также слышал, что Ренек нанял тебя и поручил уговорить Джули передумать насчет контракта. Поэтому Линк выставил меня за дверь, чтобы Джули не могла слышать, о чем мы с ним говорим, и попросил меня об одолжении. Он сказал, что, если я смогу добиться твоего расположения, ему это здорово поможет. Потому что тогда он будет знать, что ты делаешь и что замышляешь.

Затем мы устроили спектакль: я снова вошла в уборную Джули через пять минут после тебя и притворилась, что просто захотела повидаться с ней. Пейдж должен был выдворить меня, а следом и тебя. То есть предоставить мне возможность сделать вид, что я так же рассержена на него, как и ты. И таким образом мы должны были познакомиться с тобой. Во всяком случае, — Салли зло улыбнулась, — ты мастерски сыграл свою роль, насколько я помню.

— Я тоже помню, — огрызнулся я. — И Линк подсказал тебе, что ты должна мне поведать? Например, о сестре Джули и о том, что она совершила самоубийство в лечебнице в Монтеррее…

— Правильно. Он еще добавил, что Ренек называл Линка чудовищем, которое держит Джули в своей власти. Поэтому было бы неплохо и с тобой сыграть такую же шутку — я имею в виду намек на Свенгали.

— Ну а что же все-таки с Джонни Рейнхартом?

— Конечно же это идея Линка, — продолжала Салли. — На следующий день Пейдж позвонил мне и сказал, что я должна связаться с Рейнхартом и сообщить ему о тебе. Рик Холман, мол, действительно заинтересовался самоубийством Кэрол, местом, где оно произошло, и все такое. Поэтому желательно, чтобы приятель Кэрол Джонни добровольно переговорил с тобой и расписал, какой ведьмой была Джули в отношении своей сестры. И что она не подписывает этот контракт потому, что просто не хочет этого делать. Линк велел заверить Джонни, что если он все это так преподнесет тебе, то ты решишь, что дело безнадежное, и отстанешь.

— И поэтому Джонни явился и устроил весь этот спектакль, — напомнил я. — А следом пришла Джули.

— Линк говорил, что это была психическая атака! Рейнхарт вместе с Джули увидели в автомобиле за углом одного из многоэтажных домов. Он видел, как Джонни ушел, и через пять минут послал сюда Джули.

— Значит, все это шикарное сексуальное представление и чушь насчет Пятницы в юбке, которое ты устроила для меня, было запланировано? — зарычал я. — Ты знала, что тебе ничего не грозит, потому что приход Джули изменит обстановку?

— Конечно, — сказала Салли спокойно. — Тогда я была еще девушкой Линка Пейджа, помнишь?

— И это был его план, заставить Джули заявиться сюда и упрашивать меня оставить ее в покое?

— Думаю, что да, — подтвердила Салли.

— Самое время еще выпить, — решительно заявил я, взял бокалы и пошел на кухню приготовить свежую порцию спиртного. Вернувшись в гостиную с полными бокалами, я уселся на диван рядом с Салли. Она не возражала.

— Все это говорит тебе о чем-то, Рик? — спросила она с надеждой. — Я ведь была права? Я имею в виду, что знаю слишком много и Линк опасен для меня.

— Расскажи мне еще что-нибудь о ночном клубе «Закованный козел». Ты туда часто ходила? — попросил я, отхлебнув из бокала.

— Попробую вспомнить. С тех пор как Джули поселилась в квартире в Саусалито, единственной возможностью увидеться с Линком было встретиться в клубе, когда она пела, а он заглядывал туда на часок.

— Клуб приносит доход?

— Конечно. Линк там все изменил, и с тех пор в клубе заметно прибавилось посетителей.

— Что значит — все изменил? — не понял я.

— Ну, раньше это была просто забегаловка под названием «Последняя надежда». После того, как Линк привез Джули из лечебницы, у него возникла мысль назвать ее «Закованный козел». Переименовав заведение, Пейдж решил ввести некоторые новшества. Ну, например, стал зажигать замысловатые свечи, взял на работу девиц в черных колготках и тому подобное. Он считал, что такая обстановка больше подходит к песням, которые поет там Джули.

— Какого рода клиенты посещают «Закованный козел»?

— Не знаю. Думаю, всякие. А что? — Салли пожала плечами.

— Мне просто пришло в голову, не оставляет ли кто-нибудь из них свои метлы у барышни в гардеробной.

— Все шутишь? — спросила Салли с сомнением в голосе.

— Я не совсем уверен, что это шутка, — честно ответил я.

— Рик, ты не ответил на мой вопрос: следует мне опасаться Линка?

— Определенно, — с самым серьезным видом проговорил я. — Этот парень считает, что ты ему дважды изменила со мной. Он застал нас в ситуации, прямо скажем, компрометирующей. Потом, как известно, я спустил его с лестницы. Думаю, я не слишком деликатно с ним обошелся, но винит-то в этом он тебя!

— У детектива Холмана изысканные манеры при улаживании разных проблем, — промямлила Салли. — Ну так что же мне делать?

— Не спрашивай, — цинично отрезал я. — Это твоя проблема. Лично я сейчас допью свою порцию, а потом пойду в отель и посплю. Все эти физические упражнения изрядно меня утомили!

— Рик! — В ее голосе звучал страх. — Ты не можешь!

— Что не могу? — жестко спросил я.

— Оставлять меня вот так… Он вернется и убьет меня! — взмолилась Салли.

— Ну и что? — Я был безжалостен.

— Ну… — Губы блондинки задрожали. Гримаса отчаяния исказила ее лицо. А ведь первоначально она планировалась как соблазнительная улыбка. — Ты не мог бы остаться здесь на ночь?.. — Салли сделала большой глоток. — Со мной.

— Меня всегда можно подкупить. Если, конечно, взятка достаточно крупная, — констатировал я. — И что же ты предлагаешь?

По выражению ее глаз я понял, что она хотела бы, чтобы меня поразила молния. Но ей приходилось выбирать из двух зол меньшее — либо представляющий смертельную опасность Пейдж, либо похотливый Холман. Наконец Салли решила, что нет ничего хуже смерти.

— Себя, — сказала она тоненьким голоском.

— Хочу сделать тебе соблазнительное предложение, — сообщил я ей. — На этот раз будь моей помощницей по-настоящему. Поработай со мной над известным дельцем. И если совместными усилиями мы в конце концов заставим Джули Марчант подписать контракт с Ренеком, я заплачу тебе большие премиальные. Более того, я останусь здесь на ночь, на случай, если Пейдж задумает вернуться, чтобы перерезать тебе горло. Но проведу эту ночь на диване. Поэтому можешь использовать спальню по своему усмотрению.

Салли не поверила своим ушам.

— Ты, должно быть, стал ангелом? — спросила блондинка, запинаясь.

— Мужское самолюбие, — сказал я ей. — Шантажировать девушку, чтобы она легла со мной в постель? Это задевает меня и лишает всякого удовольствия.

— Ты хочешь сказать, что барышня должна делать это добровольно?

— Верно.

— Ты в этом уверен? — переспросила Салли.

Я подтвердил.

Салли быстро встала с дивана и почти бегом направилась в спальню. Вернулась она с полосатым шелковым одеялом и подушкой в руках.

— В диване вылезают пружины! — с ликованием в голосе воскликнула она, сваливая все это рядом со мной. — И кроме того, доброволец из меня никакой!

Я с сожалением проводил ее взглядом, когда она побежала в спальню, потом до меня донесся последний злорадный смешок и дверь громко захлопнулась.

Через пять минут я понял, что Салли совсем не шутила — в диване действительно были какие-то комки, и довольно твердые, но и поверх этих комков были еще комки. Кроме того, было еще одно неудобство — эта чертова штука оказалась мне коротка, и я на ней просто не умещался. Я пробовал улечься так, чтобы мои ноги свисали с одного конца. Затем — чтобы голова свешивалась с другого. В любом случае мне было одинаково неудобно. Две томительные минуты мазохизма — и я решил послать все к чертям, встал и пошел на кухню. Я приготовил себе спиртное и отнес в гостиную, затем уселся на диван и некоторое время предавался размышлениям.

Было смешно сидеть на этом чертовом диване в трусах и так провести бессонную ночь. В то время как совсем рядом в спальне красивая блондинка безмятежно спит одна. И до какой глупости может довести меня мое самолюбие?! И чего плохого в небольшом аккуратном шантаже?! Я подспудно понимал, что вся загвоздка тут была во времени. Слишком поздно было пересматривать свое отношение к шантажу, потому что я уже отговорил себя от подобной возможности. Поэтому единственное, что мне оставалось, — это прямые действия или, возможно, небольшая хитрость.

Я опустошил бокал, выключил свет, затем на цыпочках прокрался до прихожей, открыл входную дверь и тут же резко захлопнул ее. Как только она с громким щелчком захлопнулась, я помчался в темноте назад и, нырнув на диван, натянул одеяло до шеи. Очень скоро дверь спальни отворилась, полоска света упала на ковер, и из-за двери показалась светлая голова со спутанными волосами.

— Рик? — позвала Салли.

— А? — сонно откликнулся я.

— Ты что-нибудь слышал?

— Нет, — недовольно проворчал я.

— Мне показалось, хлопнула дверь, — испуганно сказала Салли.

— Кто еще может прийти в такое время? — пробормотал я. — Кроме Линка Пейджа, конечно.

— Я уверена, что слышала какие-то звуки, — настаивала она.

— Это нервы. Иди спать, — посоветовал я и демонстративно перевернулся на другой бок.

Дверь в спальню затворилась. Я выдержал паузу, а затем снова на цыпочках проследовал к входной двери и поскреб ногтями ее поверхность. Этот звук подействовал даже на мои нервные окончания. Едва я успел вернуться к дивану, как дрожащий голосок Салли позвал меня:

— Рик! А сейчас ты слышал?

На этот раз дверь спальни была распахнута настежь, раздались звуки шаркающих шагов, и в следующее мгновение что-то тяжелое плюхнулось мне на грудь.

— Рик! — дико затараторила Салли. — Он здесь! Прячется где-то в квартире…

— Это все твое воображение, — заявил я. — Отправляйся к себе и постарайся уснуть.

— Это не мое воображение, — захныкала Салли. — Ты встанешь и убедишься!

Я тяжело вздохнул:

— Не дают человеку хорошенько поспать!

Я поднялся с дивана, включил настольную лампу и устроил настоящий спектакль. Я обыскал гостиную, кухню, ванную и прихожую.

— Никого нет, — наконец прорычал я. — Я же говорил, что тебе это просто кажется.

Ее побледневшее лицо выглядывало из-за спинки дивана — брови в отчаянии взлетели и страдальчески изогнулись, уголки рта дрожали.

— Рик, сделай мне одолжение, — попросила девушка.

— Какое еще? — нарочито недовольно бросил я.

— Зайди в мою спальню на минуту, пожалуйста.

— О’кей. — Я нехотя двинулся к двери спальни. — Но давай поскорее, ладно? Мне нужно хорошенько выспаться.

Только я вошел в спальню, как позади себя услышал странный шум, доносившийся из гостиной и напоминавший плохое подобие сигнальной трубы. Вслед за этим Салли по-военному, строевым шагом вошла в комнату, энергично размахивая руками. Она замерла на месте передо мной и с воодушевлением отсалютовала.

— Доброволец Макки рапортует о дежурстве, сэр! — хрипло выкрикнула она.

Я стоял молча. Постепенно выражение надежды на ее лице угасло и сменилось гримасой беспокойства.

— Ну, — сказала Салли, запинаясь, — ты ведь предпочитаешь девушек-добровольцев, правда? Можешь считать меня таковой! И пожалуйста, смени выражение лица, Рик. Перспектива провести остаток ночи со мной не такая уж и плохая, верно?

Понемногу ко мне вернулась способность говорить.

— Боевая травма головы, — прокаркал я. — Обычно это называют контузией. Сейчас я приду в себя. Ты хоть бы предупредила, что спишь именно в таком виде!

— Ох! — Лицо блондинки прояснилось. Она бросила взгляд на свои длинные обнаженные ноги. — Я не надеваю ничего больше, — с невинным видом сказала она. — Ложусь спать только в верхней части пижамы.

— Вы понимаете, рядовой первого класса Макки, — хрипло проговорил я, — вы вызвались выполнить опасную и физически тяжелую работу!

— Да, сэр! — Она обвила руками мою шею и крепко, всем телом, прижалась ко мне. — Я всегда говорю, — прошептала она, — для моего полковника — все, что угодно!

Мои руки соскользнули с ее талии, погладили выступающие бедра, потом крепко обняли две похожие как две капли воды округлости ее голых ягодиц.

— На поле боя, полковник? — Салли сделала легкий жест в направлении постели.

— На поле боя! — решительно скомандовал я.

— Какие еще приказы, полковник?

— Изысканная сдача в плен отлично подойдет, — пробормотал я, поднял ее с пола и понес к постели. — И никакого отступления!

Глава 8

Полевые действия были довольно сложными. Но завтрак все же был приготовлен на кухне: как дала понять рядовой первого класса Макки, ее обеденный стол пал жертвой сражения. Мой подчиненный надеялся, что в следующий раз, когда я стану использовать артиллерию, смогу целиться точнее. Я пил вторую чашку кофе, наблюдая, как рядовой Макки суетится по кухне в отдельных деталях своей униформы — белом лифчике и панталончиках в кремовую полоску. В эти мгновения я думал, что тот, кто сказал о войне, что это ад, должно быть, был не в себе.

Салли налила себе кофе и села напротив меня.

— Итак, — радостно сказала она, — какие будут приказы на сегодняшний день, полковник?

— В данный момент у меня совещание с командным составом в моем лице, — заявил я. — Сперва мне нужно поехать в отель, побриться и забрать кое-что. Потом я подумываю провести рейд в одну местность — сосны Монтеррея и все такое прочее.

— Но только со мной, — добавила Салли. — Куда ты — туда и я! Я не останусь одна! Не хочу быть мишенью и дожидаться, пока появится Линк и убьет меня!

— У меня есть для тебя работенка, моя верная Пятница, — пообещал я. — Когда ты оденешься и будешь готова предстать пред миром, позвони Джонни Рейнхарту. Скажи, что тебе срочно необходимо с ним увидеться. Назначь свидание в вестибюле отеля или в каком-нибудь другом многолюдном месте. Назначь встречу на одиннадцать — это важно — и продержи его там по крайней мере минут пятнадцать.

— И что мне говорить, когда он придет? — поинтересовалась Салли.

— Скажи, что поссорилась с Линком из-за меня. Делала все, что велел тебе Линк, старалась войти ко мне в доверие по его заданию, а теперь он даже не отвечает на твои телефонные звонки. Скажи Джонни, что ты до смерти перепугана: я, мол, сказал тебе, что единственный способ подойти к Джули — это выяснить правду о смерти Кэрол. И ради этого я собираюсь сегодня днем поехать в лечебницу.

Глаза ее расширились.

— Это правда, Рик?

— То, что я поеду в лечебницу сегодня днем? Верно.

— Нет, я о том, что смерть Кэрол так действует на Джули!

— Возможно. — Я пожал плечами. — Рейнхарт непременно закидает тебя вопросами. А ты отвечай на них просто — ты ничего не знаешь.

— Ладно, — сказала Салли с сомнением в голосе. — Надеюсь, я это смогу. А что потом?

— Возвращайся прямо в отель «Кресчент», я буду ждать тебя в своем номере.

Через пятнадцать минут Салли была уже одета и готова выполнять мое задание. Я подождал, пока она позвонит Джонни Рейнхарту и договорится с ним о встрече. Мои часы показывали пять минут одиннадцатого, следовательно, назначенное время было выбрано правильно, решил я. Салли положила трубку и посмотрела на меня:

— Все готово. Я условилась встретиться с ним в кафе-баре за десять домов от его конторы.

— Отлично. Увидимся в отеле около половины двенадцатого.

Я попрощался с блондинкой, как это делают полковники, а она завизжала, что я помял ей платье. Затем покинул ее квартиру. Мой автомобиль был припаркован в нескольких кварталах от ее дома, я забрал его и покатил в направлении Норт-Бич. Через десять минут я уже припарковался напротив туристического агентства и снова сверился с часами — было двадцать минут одиннадцатого. Выкурив пару сигарет, я начал уже уставать от ожидания. В томительном нетерпении прошло еще четверть часа. Наконец я увидел, что на тротуаре появился Джонни Рейнхарт. Размашистым шагом он шел вниз по улице и вскоре скрылся из виду. Я подождал еще пять минут, потом вылез из машины, перешел на противоположную сторону и переступил порог конторы.

Скучающая блондинка встретила меня испуганным взглядом. Барышня словно вросла в кресло.

— Что вам угодно? — Нарисованные бровки нервно изогнулись. — Мистера Рейнхарта нет — вернется через полчаса.

— Я знаю, — непринужденно заметил я. — Я только что встретил его на улице, и он просил подождать его в конторе.

— Но мистер Рейнхарт не позволяет никого впускать в свой кабинет. Я хочу сказать, в свое отсутствие.

— Для меня он сделал исключение. — Я хмуро глянул на нее. — Не выводите меня из терпения, ладно? У меня вспыльчивый характер, и когда я даю ему волю — увы! — Я наклонился к секретарше с омерзительной ухмылкой на лице. — Вы ведь не хотите, чтобы я запихнул вам бомбочку под блузку, верно?

После этих слов барышня попыталась было сконцентрировать свое внимание на ногте большого пальца. Но тщетно — палец слишком сильно дрожал.

— Ну, — заколебалась наконец она, — если мистер Рейнхарт просил вас подождать в своем кабинете…

— Прекрасно! — Я лучезарно ей улыбнулся. — Пока я буду ждать, вы могли бы сделать перерыв и выпить кофе. Если позвонит телефон, я скажу, что мистера Рейнхарта нет.

— Я просто обязана последовать вашему совету! — Блондинка встала с кресла, схватила сумочку со стола и опасливо обошла меня. — Я вернусь через полчаса, мистер…

Приближаясь к входной двери, она уже почти бежала.

Я прошел в личный кабинет Рейнхарта и начал свои поиски. Разбросанные по столу бумаги не слишком много мне рассказали. Это были в основном счета и какие-то расписки, а также всякие скучные письма, которые рассылает поставщик, когда делает заказ за рубежом. Ящики стола были не богаче. Из них я извлек лишь захватывающее наблюдение о том, что Рейнхарт курит сигареты с ментолом. И еще, судя по количеству коробок с носовыми платками, у него, вероятно, хронический насморк. Я порылся в пыльной картотеке, засунутой в угол, и собрался уже выдвинуть третий ящик, как вдруг обнаружил папку. Она показалась мне интересной, на ней была надпись: «Поставки клубам». Я вытащил эту папку из ящика и, усевшись за стол, вознамерился изучить ее.

Очевидно, Рейнхарт одновременно занимался поставкой импортного фаянса, столовых приборов и стеклянной посуды различным клубам. В папке был перечень таких поставок за последний год. В списке было четыре клуба, и один из них — «Последняя надежда».

Это название было перечеркнуто, а под ним подписано: «Закованный козел». Я ознакомился с количеством поставок товаров четырем клубам. Все выглядело очень обыденно — не было ничего романтического или недозволенного в двух дюжинах стаканов для хайбола или в трех дюжинах ножей и вилок из нержавеющей стали. Целых пятнадцать минут я занимался этим утомительным чтением и перечитыванием. И вдруг заметил нечто очевидное, что пропустил, читая первые шесть раз. В последние несколько месяцев три клуба либо вышли из бизнеса, либо стали делать свои заказы в другом месте. И это как раз с момента, когда «Последнюю надежду» переименовали в «Закованного козла». И это единственный клуб, который до сих пор снабжал Рейнхарт. Судя по записям, клуб, казалось, не увеличивал размеров поставок, однако они стали гораздо чаще — два или три раза в месяц вместо одноразовых поставок, как было раньше.

Я снова положил папку в картотеку, проверил дно ящика и не обнаружил больше ничего интересного. Тем временем было уже около одиннадцати тридцати, и я решил, что пора двигаться. Скучающая блондинка снова скукожилась в своем кресле, когда я проходил мимо нее на лестницу. Она изо всех сил старалась стать незаметной.

— День лосанджелесцев — ночь! — таинственно пробормотал я, когда барышня готова была просто врасти в стену. — Сегодня — Золотые Ворота! Завтра — весь мир!

Я вернулся в свой номер в отеле. У меня еще оставалось время, чтобы побриться, переодеться, а также достать из чемодана свой тридцать восьмой в кобуре и пристегнутьего. И тут послышался стук в дверь. Улыбающаяся Салли решительно вошла в комнату, и я закрыл за ней дверь.

— Эй! — Ее глаза сияли. — Я чувствую себя настоящим секретным агентом, или что-то в этом роде!

— Что можно сказать на это — откуда тут взяться секретному агенту в такое раннее утро? — пробурчал я. — Что случилось?

— Это было просто. — Салли бесшумно ступала по ковру. — Видел бы ты его лицо, когда я сказала, что ты собираешься в лечебницу узнавать правду о смерти Кэрол! Я даже подумала, что Рейнхарт взорвется на мелкие кусочки.

— Что он сказал? — перебил я ее.

— Не очень много, — призналась Салли. — Сказал, что Линк ненормальный, если приревновал меня, и что он с ним поговорит. О… и что я умная девочка, раз рассказала ему о том, что происходит. А Линк был дураком, потому что не стал меня слушать. Но Рейнхарт быстренько прочистит Линку мозги, очень быстро, — так Джонни сказал.

— Он о чем-нибудь тебя спрашивал?

— Нет. — Салли медленно покачала головой. — Я была даже удивлена, ты же предупреждал меня, помнишь? Я уже была готова отвечать, что больше ничего не знаю, но Рейнхарт не спросил меня больше ни о чем. Честно говоря, я была немного разочарована.

— И что дальше? — спросил я.

— Он еще раз поблагодарил меня и сказал, что свяжется со мной или это сделает Линк. Потом ушел.

— Прекрасно, — одобрил я. — Ты сделала большое дело, сладкая моя.

— Благодарю вас, полковник! — Салли взяла под козырек. — Когда отбываем в Монтеррей?

— Сразу после раннего ленча, — сообщил я.

Мы съели стейк в ресторане отеля и вернулись в мой номер около половины второго. Едва я закрыл за собой дверь, как Салли одарила меня нетерпеливым взглядом:

— Нам уже пора в дорогу, Рик. Что мы тут делаем?

— Сперва мне нужно кое-что проверить, — заявил я. — Снимай одежду.

— Что? — Салли от неожиданности выпучила глаза, потом захихикала. — Ты невозможен! Честно! Я не против того, чтобы подчиняться приказам, мой полковник! Но дневной спектакль! Прямо сейчас!

— У тебя на удивление порочный ум! — осклабился я. — Однако без шуток. Я раздобыл для нас с тобой специальную униформу. Мы не поедем в эту лечебницу до наступления темноты, а этот наряд сделает нас почти невидимыми. Я просто хочу проверить, подойдет ли она по размеру. Эта форма облегает тело, словно вторая кожа, поэтому, прежде чем ее надеть, тебе сперва нужно разоблачиться до первой.

— Продолжай в том же духе, и я стану как та девушка из комиксов — Вульгарная Макки! Шпионка с реактивным двигателем за чулочной подвязкой! — Салли расстегнула платье и молниеносно стянула его. — Из чего же сделан этот специальный наряд? Интересно, от него не будет щекотно и удобный ли он?

— Из нейлона, — небрежно пояснил я. — Со специальным светопоглощающим покрытием. Поэтому даже при свете луны ты будешь практически невидима.

— А как быть с моими волосами? — Салли расстегнула лифчик и бросила его на стул. — Так уж получилось, что я блондинка, — или ты не помнишь?

— Там есть капюшон. Для носа и глаз только прорези. Все остальное прикрыто полностью.

Салли спустила панталончики и бросила их рядом с лифчиком.

— Ну, быстро давай мою форму, полковник! — Она мелко задрожала и крепко обняла руками грудь. — Маленькая Салли замерзает, она ведь стоит совершенно голая!

— Ты все найдешь в ванной, — сказал я. — Там и оденешься. Можешь даже поглядеть на себя в зеркало.

Салли прошла в ванную комнату и закрыла дверь. Я тут же выхватил из кладовки один из бумажных мешков, в которых в отеле сдавали белье в прачечную, и быстренько запихнул туда ее одежду и туфли. И только я закончил эту процедуру, как дверь ванной снова отворилась и оттуда выглянула голова Салли.

— Эй! — Она сморщила носик. — Где же этот чертов наряд? Я что-то нигде его не найду.

— Он весит около шести унций, — преспокойно пояснил я. — Ты найдешь форму в шкафу свернутой в комочек.

— О, ладно. — Глаза ее расширились. — Шесть унций? Так мало? Поэтому она сделает меня невидимой, да?

— Верно, — подтвердил я.

Дверь снова закрылась. Тогда я быстро вышел из номера, заперев за собой дверь. По пути через вестибюль я задержался у помещения для посыльных и вручил их начальнику бумажный пакет.

— Холман, — отрекомендовался я. — Из номера 1408. Мне бы хотелось, чтобы вы послали это в мой номер сегодня около четырех, но не раньше. Хорошо?

— Да-а, сэр. — Он взял у меня пакет. Но тот каким-то образом выскользнул из его рук и упал набок. Бледно-лимонные панталончики выпали на стол прямо перед его носом, и у парня глаза полезли на лоб.

— Я только что получил главную роль в новом ревю в нескольких кварталах отсюда, а это мой костюм, — быстро сказал я. — Попросите посыльного постучать, а потом войти и оставить это на кровати, хорошо?

Он сделал видимое усилие и придал своей вытянувшейся физиономии нормальное выражение.

— Вы будете в номере, сэр?

— Нет.

— Тогда зачем же посыльному стучать, когда он доставит… гм… костюм в ваш номер.

Я вытащил из бумажника десятку и положил перед ним:

— Вот ответ на все ваши вопросы.

— Да-a, сэр! — Он поспешно схватил бумажку и осторожно указательным пальцем затолкал панталончики обратно в бумажный пакет. — Когда состоится шоу?

— Через неделю или около того, — не моргнув глазом соврал я. Наступила моя очередь проявить любопытство. — А вам зачем?

— Мне не хотелось бы его пропустить. — Он застенчиво улыбнулся. — Если это не секрет, сэр, но по виду вы совсем не такой…

— У меня характерная роль, — гордо заявил я. — Я играю лесбиянку.

Подойдя к двери, я украдкой бросил взгляд через плечо: посыльный все еще стоял на том же месте с застывшим лицом и ничего не видящими глазами. Я решил, что единственное, что я смогу для него сделать, — это дать пару контрамарок на премьеру. И я искренне надеялся, что, доставляя пакет, посыльный не забудет постучать в дверь номера. Иначе для него и для Салли это будет чертовским сюрпризом. Не то чтобы я совсем не доверял ей. Просто в лечебнице она будет действовать мне на нервы, а в моем номере ей нечего бояться Пейджа. Я не думал, что у Пейджа будет время искать ее, во всяком случае, не сейчас.

— О да, мистер Холман, — быстро откликнулась администраторша в белом халате, почти как я и ожидал. — Доктор в своем кабинете. Думаю, вы можете прямо сейчас пройти к нему.

Я поблагодарил ее, подошел к кабинету психиатра Норриса и постучал. Затем открыл дверь и вошел. Ничего за это время не изменилось: за окном по-прежнему бил фонтан, а лужайка все еще выглядела ухоженной. На этот раз доктор не потрудился подняться из-за своего покрытого кожей стола. Он просто уставился на меня через толстые линзы очков в черной оправе, словно соображал, что бы он сделал со мной, имея в руке скальпель. Затем кивнул на стул для посетителей:

— Усаживайтесь, мистер Холман. — Сухой высокий голос звучал отчетливо. — Вижу, вы снова к нам пожаловали?

Я уселся и закурил сигарету.

— Наверное, есть какое-то фатальное очарование в вашей лечебнице, доктор. Меня так и тянет снова приехать сюда. Может, есть этому объяснение с точки зрения психиатрии?

Мягкими белыми пальцами он взял со стола скромную золотую ручку и медленно стал катать ее между ладоней, словно наслаждаясь ощущением настоящей восемнадцатикаратной вещицы.

— Возможно, этому есть простое объяснение, мистер Холман. Я удивлен, что вы посетили меня, а не нашего директора.

— Согласен, мисс Уитком — очень привлекательная женщина, — заявил я. — Но мужчины должны работать, а женщины — ждать, как сказал мудрец. У меня есть еще парочка вопросов, доктор.

Доктор посмотрел прямо на меня, и две грязные золотые рыбки перестали плавать в увеличивающих аквариумах.

— У меня такое чувство, мистер Холман, словно вы проводите нечто вроде медицинского опроса. Но если всего пара вопросов…

— Кто именно заказал место, если можно так выразиться, для Кэрол Марчант в вашей лечебнице?

— Ее сестра, насколько я помню. — Норрис пожал плечами. — Но эти детали в книге записей, мистер Холман. Мисс Уитком может проверить для вас.

— Отлично, — поблагодарил я. — У вас проблема с памятью, доктор?

— Нет, насколько я знаю. — Его брови показались поверх оправы очков. — А почему вы спрашиваете?

— Когда я был тут последний раз, вы рассказывали мне о Кэрол Марчант — о ее сублимированной тяге к самоубийству и так далее. Однако забыли упомянуть, что эта девушка была наркоманкой. А в вашей лечебнице она проходила курс лечения и реабилитации.

— Неужели? — спросил он вежливо. — Ну, ради ее сестры и ее друзей, мистер Холман. Вы ведь знаете, что подобная информация… гм… не разглашается любому случайному любопытствующему?

— Вы летаете на шабаш, доктор? Или оставляете свою метлу дома и ходите туда пешком? — с серьезным видом спросил я.

Золотая ручка выскользнула из его пальцев и, покатившись по столу, упала на покрытый ковром пол.

— Дайте мне знать, когда он состоится, и я смогу увидеть все своими глазами! — продолжал я.

Норрис принял наигранно-задумчивый вид.

— Ах да! Я — психиатр, и вы хотите сказать, что я изгоняю ведьм. Скажите, мистер Холман, вы пришли, чтобы просто досадить мне, или у вас есть что-то еще на уме?

— Что касается шабашей и ведьм, то я имел в виду как Джули Марчант, так и сумасшедшую Барбару Делани. Кстати, как там Барбара? Все еще на успокоительных?

— У нее определенно улучшилось состояние, — отрезал доктор. — Теперь…

— Я также имел в виду, что место для Кэрол Марчант в вашей лечебнице заказал мужчина по имени Джонни Рейнхарт, — проговорил я. — Еще один человек, Линк Пейдж, именно поэтому настоял, чтобы вместе с Кэрол сюда поехала ее сестра Джули. Он боялся, что, если Кэрол останется тут одна, с ней может что-нибудь случиться.

— Ну, — доктор тихонько вздохнул, — мы можем все уладить прямо сейчас.

Он нажал на кнопку, и тут же ему ответил металлический голос Стеллы Уитком.

— Мисс Уитком, принесите, пожалуйста, регистрационную книгу в мой кабинет. — Норрис еще раз нажал кнопку и откинулся в своем кресле. — Я не пытаюсь понять причину вашей неприязни ко мне, мистер Холман. И поскольку вы не мой пациент, даже не собираюсь пытаться! Но предупреждаю вас, я быстро теряю терпение. И если вы будете продолжать в том же духе, мне придется попросить вас оставить меня!

В дверь деликатно постучали, и Норрис скорчил раздраженную гримасу.

— Входите! — недовольно бросил он.

Я услышал шаги за спиной, и тут в поле моего зрения появилась Стелла Уитком. Она несла толстую переплетенную книгу, которую положила на стол перед Норрисом. На директрисе больницы был костюм из шелкового джерси в бордовых и коричневых тонах. В нужных местах он хорошо облегал фигуру, подчеркивая полную грудь и осиную талию. Блестящие черные волосы обрамляли бело-кремовое улыбающееся лицо.

— О! Мистер Холман! Приятно увидеть вас снова.

— Мне тоже приятно видеть вас, мисс Уитком, — вежливо пробормотал я.

— Ну вот, — сказал Норрис с довольной улыбкой. — Восемнадцатое мая. Мисс Кэрол Марчант. В сопровождении своей сестры, мисс Джули Марчант. — Он подвинул книгу ко мне. — Если не верите мне на слово, мистер Холман, можете увидеть своими глазами.

— И не подумаю, — сообщил я ему. — Подобные записи ведутся для людей — таких, скажем, как я. Или для адвокатов, или для полиции. Это дела не меняет. Я все еще убежден, что именно Рейнхарт привез Кэрол сюда. Не важно, тайно или явно.

— Ну конечно же! — сказала Стелла Уитком, и в ее голосе проскользнул слабый смешок. — Мистер Рейнхарт настаивал на самых лучших условиях для нее! — Директриса посмотрела на меня, и в ее глазах плясали искорки смеха. — Вы хотите еще что-то узнать, мистер Холман?

— Стелла! — Норрис выскочил из своего кресла, словно марионетка, которую дернули за веревочку. — Дура! — Голос его оборвался на самой высокой нотке верхнего регистра. — Что ты делаешь?!

— Все в порядке, малыш. — Она одарила его презрительным взглядом. — Джонни здесь, и он обо всем позаботится. — Стелла многозначительно посмотрела на меня, и ее рот скривила саркастическая ухмылка. — Ты — самая лучшая муха, для которой я когда-либо плела паутину, Холман! — Стелла посмотрела поверх моей головы. — Давай, Бликер, — сказала она уже обычным тоном.

Я слишком поздно вспомнил, что не дал себе труда оглядеться, когда эта женщина вошла в кабинет Норриса. Она ведь оставила дверь открытой. И снова слишком поздно я повернулся и успел только заметить ликующее выражение на лице дикаря Бликера. Ствол пистолета отправил меня в забытье.

Глава 9

Очнулся я с болью в голове и во всем теле. В каком-то теплом и влажном брезентовом мире. Я хотел пощупать свой затылок, но не смог, тогда решил двинуть ногами — то же самое. Я медленно повернул голову и тут же почувствовал, как под моим подбородком забулькала теплая вода, а моего лба коснулся грубый брезент. Я попытался посмотреть наверх, но яркий верхний свет ослепил меня. Я крепко зажмурился и больше не пытался открывать глаза. Во второй раз к подобному приключению я отнесся уже гораздо спокойнее, проанализировав ситуацию, и лишний раз убедился, что человеку не всегда и не во все нужно ввязываться. Вскоре все встало на свои места, и у меня возникло одно лишь желание, чтобы меня оставили в покое. Мои руки были крепко связаны за головой, а к запястьям прикрепили что-то тяжелое. То же самое было и со щиколотками. Совсем обнаженного, меня, оказывается, погрузили в брезентовую ванну с теплой водой.

— Как вы теперь себя чувствуете? — с наигранным сочувствием спросил ласковый голос.

— Паршиво, у меня болит голова. — Я скосил глаза в сторону говорившего, и в мое ограниченное поле зрения попал торс с высокой грудью и тонкой осиной талией в шелковом джерси.

— От ванны вам станет легче, — тихо сказала Стелла Уитком. — Эта ванна расслабляющая — лечебная, понимаете?

— Если только я в ней не утону!

— Это невозможно. — Голос директрисы был уверенным. — Ванна из брезента — своего рода водонепроницаемый гамак, где вес воды и ваш собственный обеспечивают безопасность: голова и ноги всегда находятся выше уровня воды. Просто расслабьтесь.

— И сколько же мне тут так расслабляться? — недовольно проговорил я.

— Возможно, еще минут десять. К тому времени у вас пройдет головная боль.

— Ответьте мне на один вопрос, — попросил я. — Во всех этих запутанных отношениях Джули с Кэрол и Линка Пейджа с Джонни Рейнхартом сложно разобраться. Единственная ниточка, которая есть у меня в руках, — это тот факт, что Кэрол Марчант была наркоманкой и принимала героин. И именно вы рассказали мне об этом, ведь верно? Почему?

— Потому что это обязательно заставило бы вас снова приехать сюда. Я понимала, что после моего сообщения вы посмотрите на Пейджа и Рейнхарта совсем другими глазами, как на возможных поставщиков героина. А начав выстраивать свою версию, вы обязательно явитесь к нам.

— В этом нет ни малейшего смысла, черт побери! — возразил я.

— Скоро увидите. Как ваша голова? — с участием спросила она.

— Лучше.

— Это хорошо. — Стелла наклонилась к краю брезентовой ванны так, что и ее лицо попало в поле моего зрения.

Женщина пристально разглядывала меня, ее темные глаза блестели, а розовый кончик языка медленно прошелся по нижней губе. Просунув руку меж моих колен, она вытащила сливную пробку. Я услышал, как где-то подо мной забулькало, и вода начала убывать. Между тем Стелла положила ладонь мне на грудь, согнула пальцы и ногтями впилась в мое тело.

— Вы, должно быть, очень сильный мужчина, Рик?

— Просто мокрый! — прорычал я.

— Я вас вытру.

Лицо Стеллы исчезло, отодвинулся и торс в шелковом рисунчатом джерси. Очень скоро она опять наклонилась над краем брезентовой ванны, держа белое полотенце в руках. Женщина начала вытирать мое мокрое тело. Ее руки работали методично, чувственно и не торопясь. Когда она закончила, все мое тело горело и кололо, и я ощущал себя султаном в ожидании всего гарема.

— Хорошо? — Стелла улыбнулась, подбадривая меня.

— Великолепно! — откликнулся я. — Нельзя ли выпустить меня отсюда?

— Позднее.

Темные глаза расширились и округлились. Они горели огнем желания. Не успел я и глазом моргнуть, как ее губы прижались к моим, сначала нежно, но потом все сильнее и сильнее. Ее руки принялись изучать мое тело легкими ласкающими прикосновениями. Иногда они двигались быстро, иногда медленно, но всегда провокационно. Спустя некоторое время — оно показалось мне вечностью — Стелла нежно прикусила мою нижнюю губу.

— Вы очень чувственный мужчина, Рик Холман! — прошептала Стелла.

— Только не со связанными руками, — прорычал я. — У меня обе руки свело судорогой.

— Скоро все это кончится, дорогой!

Ее лицо в очередной раз исчезло из поля моего зрения, и мне ничего не оставалось, как в течение нескольких минут любоваться торсом в рисунчатом джерси. Но потом картина резко переменилась, поскольку джерси в рисунок исчезло с моих глаз и было заменено чистыми алебастровыми тонами тела. Я разинул рот и был буквально потрясен величавыми полными изгибами ее обнаженного тела…

— Не волнуйся, дорогой. — Голос доносился откуда-то сверху, из-за моей головы. — Брезентовая ванна прикреплена к железной раме, поэтому я просто собираюсь спустить ее на пол, — пояснила Стелла с каким-то булькающим смешком.

— Вам это не повредит. Я имею в виду парение в воздухе.

Раздался слабый скрип, и я всем телом почувствовал твердый цементный пол под брезентом. Через несколько секунд опустились мои ноги. И теперь я уже лежал на полу во весь рост. Только руки, оставаясь связанными, чуть было не вывернулись из суставов. Я сказал ей об этом.

— Минуточку, дорогой, — поспешно ответила женщина.

Перешагнув одной ногой мою грудь, Стелла оседлала меня, и я почувствовал податливое тело, пригвоздившее меня к полу. Стелла наклонилась вперед, и ее полные груди с напрягшимися коралловыми сосками свободно закачались у моего лица.

— Я знаю, из тебя получится удивительный любовник, дорогой! — прошептала она, улыбаясь. — Будь грубым, делай, что пожелаешь, я не возражаю!

— Со связанными руками из меня любовник самый отвратительный в мире! — прорычал я.

— Бедняжка… я совсем об этом забыла. — Стелла почти улеглась на меня, и через пару секунд я почувствовал, что мои запястья свободны.

Нежно высвободив мои руки из-за головы, она положила мою правую руку под свою левую грудь, а сама тем временем умело массировала мне левое плечо.

— Через минуту все будет в порядке, дорогой! — Ее бедра задвигались в сводящем с ума ритме.

— А теперь… — Она подтянула мою левую ладонь к своей правой груди и приступила к массажу моего другого плеча. — Как ты теперь себя чувствуешь?

— Надо проверить, — сказал я.

Я поднял руки над головой, покрутил кистями, сжал и разжал кулаки. А тем временем бедра двигались во все возрастающем ритме. Затем я схватил ее за плечи и рывком положил на себя. Мягкая полная грудь женщины крепко прижалась к моей груди. Стелла довольно вздохнула, но быстро отвела голову, когда я попытался поцеловать ее.

— Не будь столь ретивым, дорогой! — Она тихонько засмеялась. — Мы ведь не хотим, чтобы все было кончено, так и не начавшись? Правда?

— Смотря как на это поглядеть! — рявкнул я, мои руки скользнули к ее шее и сжали ее.

В полном недоумении женщина издала нечто вроде возмущенного рычания. Затем она начала задыхаться, судорожно заерзала и в конце концов обмякла. Я отпустил ее шею, с трудом принял сидячее положение и исхитрился перевалить тяжелое бездыханное тело через край брезентовой ванны. Сам же перекатился к противоположному краю, добрался до кожаных ремней, которые притягивали мои лодыжки к стальной раме, и развязал их.

Одежда Стеллы кучей лежала на полу. Я увидел и свои одежки, брошенные на спинку стула рядом с ванной. Я быстро оделся, пытаясь философски отнестись к тому, что там не оказалось моего пистолета. Потом перекатил Стеллу снова в ванну, связал ей руки и ноги кожаными ремнями и заткнул рот купальным полотенцем, которым она совсем недавно вытирала меня. Лицо женщины к тому времени приняло нормальный цвет. Стелла дышала медленно, но равномерно. Поэтому я решил, что она хорошо отделалась — лишь парой синяков на шее. К тому же, как я успел заметить, она всегда дышала носом, поэтому не может задохнуться от кляпа. Не то чтобы это меня очень волновало, просто впервые я поступил как трутень в деле оплодотворения пчелиной матки, и эта мысль, сказать по правде, мучила меня.

Находясь уже в вертикальном положении, я мог осмотреться и оценить перспективу. Само помещение было довольно большим, со стерильно-белыми стенами и цементным полом. Вдоль стены стояли шкафы, полные странных на вид штучек и каких-то зловещих инструментов. В комнате была пара брезентовых ванн, туго натянутых на стальные каркасы, и я почувствовал, что волосы у меня встают дыбом: обе ванны были заняты.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что их обитатели — Джули Марчант и Барбара Делани. Обе привязанные кожаными ремнями точно так, как совсем недавно был привязан и я. Обнаженные тела женщин были погружены в воду. Глаза Джули были закрыты, и она дышала настолько медленно, что я даже запаниковал при мысли, что она вообще не дышит. Я чуть оттянул ее веко, но малюсенький зрачок никак не прореагировал на яркий свет. Так же безучастна была и истощенная блондинка. Я решил, что их обеих накачали наркотиками, и тут отвратительная мысль зашевелилась у меня в башке. Я отчаянно стал рыться в карманах, нашел часы и, не веря своим глазам, обнаружил, что было девять тридцать! Когда Бликер вышиб из меня сознание в кабинете Норриса, не могло быть больше пяти тридцати. Тогда куда же девались последние четыре часа? Должно быть, Стелла и меня накачала наркотиками. Однако, возможно, девушкам дали большую, чем мне, дозу. Стелла хотела, чтобы я был в полном сознании и мог сыграть роль трутня возле королевы пчел.

Я ничем не мог помочь девушкам. Поэтому решил быстро произвести инвентаризацию всех шкафов, прежде чем пуститься в полный приключений, неизведанный мир вне этого помещения. Самое лучшее, что я смог найти, производя эту работу, было нечто вроде скальпеля, длиной около десяти дюймов и толщиной лезвия в полдюйма. Я содрогнулся при мысли, что им, возможно, придется воспользоваться. И все же я взял его из шкафа и засунул в носок так, чтобы острие вошло в ботинок.

Дверь была заперта изнутри, чтобы никто не мог потревожить своим внезапным появлением королеву пчел, догадался я. Поэтому я легко повернул ключ в замке, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Хорошенько оглядевшись, я вышел в освещенный, но пустынный коридор. С одного конца коридор заканчивался тупиком, поэтому я догадливо направился в другую сторону. Добравшись до конца коридора, я увидел, что он упирается в приемную, а на противоположной стороне находились двери кабинетов доктора и Стеллы Уитком. Дверь Норриса была плотно прикрыта, другая же — полуоткрыта, и свет из нее просачивался в тускло освещенную приемную. Я по-кошачьи подкрался к двери, почти врос в стену и прислушался. В кабинете разговаривали двое. Я узнал голоса, они принадлежали Рейнхарту и Пейджу.

— Но почему Джули? — воскликнул Пейдж хриплым голосом.

— Это результат твоих стараний быть таким крутым! — ответил Рейнхарт с издевкой в голосе. — Если бы ты не умничал, пытаясь играть и нашим и вашим, такой необходимости и не возникло бы. Но теперь факт свершился, и в этом ты сам виноват, черт тебя возьми!

— Послушай, — заныл Пейдж, — все было бы прекрасно, если бы не эта сучка Салли Макки. Она разболтала все Холману! В этом Джули не виновата, и я не вижу…

— Другого пути нет, — перебил его Рейнхарт. — На что ты жалуешься, Пейдж? Ты сделал свое дело — и получаешь по заслугам!

— Да, но… но ведь Джули — классная певица, и на нее все ломятся в клуб.

— Какого черта ты заботишься о клубных доходах? — с издевкой спросил Рейнхарт. — Ты ведь все равно получаешь их на блюдечке!

— Но это слишком по отношению к малышке! — запротестовал Линк. — Она никогда не имела отношения…

— Тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем втягивать ее в это дело, Линк! У тебя была такая возможность, когда появился Холман. Но нет — умного из себя разыгрываешь, а опять не отпустил ее! Поэтому можешь послать большой букет цветов на ее похороны!

Последовала продолжительная пауза, потом Пейдж вскипел:

— Тогда ладно! Но ты уверен, что все обойдется и на этот раз?

— Фокус-покус? — коротко рассмеялся Рейнхарт. — Уверен, почему бы нет? Доктор Норрис гарантирует.

— Да, но зачем во второй раз втягивать эту барышню Делани в это дело?

— Потому что ее нужно снова вывести из равновесия, и на этот раз, как надеется Норрис, навсегда. Он говорит, что она начинает припоминать, что произошло тогда.

— Мы не попали бы тогда в передрягу, — грустно заметил Пейдж, — если бы не Кэрол…

— Не смей говорить о Кэрол! — В голосе Джонни Рейнхарта послышалась угроза. — Ты знаешь основное правило этого бизнеса — никто из работающих с наркотой никогда к ней не прикасается. А тут какой-то мерзкий негодник начинает снабжать Кэрол и… скажу откровенно, Линк, если я узнаю, что это был ты, без сожаления перережу тебе глотку!

— Это не я, честно! — Пейдж явно разнервничался. — Я уже говорил тебе раньше — это Джули. Конечно, она получала наркоту от меня! Но говорила, что для подруги. Я даже и представить не мог…

И тут я потерял всякий интерес к их разговору. В основном по той причине, что холодное дуло пистолета уперлось мне в шею и мерзкий голос Бликера злорадно прошептал:

— Ты точно дождешься, мерзавец! — Через мое плечо он толкнул дверь в кабинет. — Давай входи, и повеселимся.

В следующее мгновение он дал мне пинка, и я буквально ввалился в кабинет. Пейдж и Рейнхарт глядели на меня в полном изумлении. Пролетев полкомнаты, я вцепился в спинку стула и с трудом восстановил равновесие. Бликер раскачивающейся походкой прошел за мной. Он рывком захлопнул дверь и осклабился.

— Этот тип подслушивал под дверью, — доложил он. — Этот мерзавец непременно нарвется, верно?

— А что со Стеллой? Что с ней произошло? — быстро спросил Рейнхарт.

Бликер пожал массивными плечами:

— Если хотите, пойду посмотрю. Но какая разница, что случилось с этой чванливой сучкой?

Рейнхарт, вытащив пистолет из-под полы пиджака, погрозил мне.

— Иди посмотри! — приказал он охраннику. — Может, ей нужна помощь!

— Ладно, — хмуро буркнул Бликер. — Но это она виновата в том, что этот подонок свободно тут шляется… ей следовало бы…

— Пойди и посмотри, все ли с ней в порядке! — рявкнул на него Рейнхарт. — И не вздумай наказывать ее за то, что она упустила Холмана. Если ты только прикоснешься к ней пальцем, жирдяй, я тебя так отделаю!

— Конечно, Джонни. — Бликер, казалось, испугался. — Я не трону ее.

Он развернулся и, волоча ноги, удалился из кабинета.

Рейнхарт обернулся ко мне и осклабился:

— Садись, Холман. Ты поспешил прийти на праздник, но это не важно.

Я потрогал свой карман и нащупал полупустую пачку сигарет, затем медленно вытащил ее. Они оба внимательно следили за моими действиями, смотрели, как я закуриваю сигарету, словно это было нечто вроде фокуса.

— Надеюсь, со Стеллой все в порядке? — спросил Рейнхарт.

— Просто великолепно, — откликнулся я. — Сейчас она принимает успокоительную ванну, Джонни.

Джонни понимающе хихикнул.

— Ох уж эта Стелла! Это что-то, верно? — сквозь смех проговорил он.

— Такой же была и Кэрол, насколько я слышал, — заметил я.

— Что, черт побери, это значит? — насторожился Рейнхарт.

— Во всяком случае, до того, как пристрастилась к героину, — пояснил я. — Мне просто интересно. Хотелось бы знать, насколько я продвинулся в своем расследовании до того, как сделал ошибку и повернулся спиной к Бликеру в кабинете Норриса несколько часов назад. Вы занимаетесь легальными поставками, прихватывая, однако, по пути немного героина, верно?

— Верно, — кивнул Рейнхарт. — Но героин доставляют из Чикаго, а не из-за моря. Это стоит гораздо дороже, но это гораздо безопаснее!

Я посмотрел на Пейджа:

— Ну а старина Линк, это он занимается розничной продажей?

— Что еще? — Рейнхарт снова осклабился. — Догадываюсь, именно поэтому ты посетил мою контору утром в мое отсутствие. Это ты устроил мне встречу с барышней Макки, а?

— У Салли был дружок Линк Пейдж и подружка по имени Джули Марчант, — продолжал я. — У Джули была сестра Кэрол, а у нее — дружок по имени Джонни Рейнхарт.

— Мир тесен, — заметил Рейнхарт.

— Догадываюсь, именно об этом и подумал Линк, когда знакомился с Кэрол. — Я пожал плечами. — Этот амбициозный парень был недоволен своей ролью шестерки.

— Заткнись, Холман! — рыкнул Пейдж.

— Пусть говорит! — снисходительно разрешил Рейнхарт. — Нам все равно пока делать нечего.

— Вот как в действительности обстояли дела, — заключил я. — Если бы Линку удалось добраться до Кэрол, возможно, она проговорилась бы о своем приятеле. Это были бы важные сведения. Линк смог бы использовать их, шантажируя Рейнхарта с целью получить большую долю в бизнесе. Например, устранить остальных покупателей и сделаться единственным.

— Я порву ему его поганую пасть! — прохрипел Пейдж. — И тогда он заткнется!

— Остынь! — вкрадчиво посоветовал Рейнхарт. — Этот Холман — сообразительный малый. Мне всегда нравилось слушать сообразительных парней. Возможно, из их рассказов можно извлечь что-то полезное, верно?

— Каким-то образом… — Я немного помолчал. — Каким-то образом Кэрол попалась на крючок и стала сообщать Линку нужные ему факты. Но однажды с ней случился приступ, и Джули, узнав почему, заставила сестру лечь в больницу в Сан-Франциско. Там ее лечили от наркомании. Затем, когда девушку уже можно было выписывать, ты, — я кивнул в сторону Рейнхарта, — привез ее сюда.

— Ну и что? — с вызовом спросил он. — Ее сестра поехала с ней. Ты ведь уже знаешь, — холодно продолжал Джонни, — Джули с ума сходила от Линка, но она знала, что его подружка — эта сучка Макки. Тогда Линк, как настоящий джентльмен, сказал ей, что его пристрастия могут измениться. Если, например, она докажет ему свою любовь, добывая информацию обо мне у своей сестры. Кэрол была верной, поэтому у Джули не было шансов. И тогда у нее возникла великолепная идея посадить Кэрол на марафет. Затем, угрожая ей тем, что не будет снабжать этим зельем, добиться, чтобы та раскололась и начала обеспечивать ее нужными сведениями. Понятно, что на этой стадии Кэрол, как любая другая наркоманка, продала бы собственную мать, если бы та у нее была!

— И Джули передавала Линку важную информацию, чтобы он тебя шантажировал в целях загрести больший кусок? — предположил я.

— Правильно! — подтвердил Рейнхарт.

— Сомневаюсь. — Я бросил окурок на пол и наблюдал, как он прожигал дыру в ковре, потом наступил на него. — Важную информацию? Когда я увидел это место, я удивился, потом пораскинул мозгами и понял, какие проблемы могут возникнуть у такого большого дельца, как ты. Ответ напрашивался сам собой. Самая большая проблема, если занимаешься поставками наркотиков, — возможно, нерасфасованного героина стоимостью четверть миллиона долларов, — где спрятать его, пока не разберут розничные торговцы. — Я широко улыбнулся. — Думаю, это действительно круто, Джонни. Заиметь собственную частную лечебницу со своим прирученным врачом, к тому же еще и битком набитую легальными лекарственными средствами!

— Видишь? — Рейнхарт посмотрел на Пейджа. — Я же говорил тебе, что он парень сообразительный! А ты пытался водить его за нос. Думал навести его на мой след, чтобы тебе было удобнее отхватить кусок пожирнее!

— Ну, — Линкольн Пейдж смущенно пожал плечами, — все было бы хорошо, если бы эта сучка Макки не предала меня в самый неподходящий момент.

— Не обольщайся на свой счет, — презрительно процедил Рейнхарт. — В любом случае Холман воткнул бы тебе кольцо в нос.

— Так что же случилось с Кэрол? — спросил я.

Линк медленно провел рукой по волосам.

— Кэрол? Ты хочешь знать, как она умерла? — Голос его даже не дрогнул. — Это был несчастный случай.

— Как это произошло? — Я настаивал на конкретном ответе.

— У меня почти не было возможности видеться с ней, — тихо начал Джонни, — ее проклятая сестрица все время вертелась рядом. В один из моих приездов сюда я увидел, что Джули гуляет по территории одна.

Воспользовавшись таким удобным случаем, я спросил Стеллу, где я могу найти Кэрол. Она ответила, что Кэрол принимает обычную процедуру — теплую ванну, — и проводила меня наверх. У меня появился шанс увидеться с Кэрол наедине. Однако малышка Делани тоже была там и принимала ванну, но у нее был такой вид, словно она спала. Поэтому я не обратил на нее никакого внимания. Но Кэрол вовсе не спала — она даже не принимала ванну! Она была поглощена тем, что била себя по вене с полным шприцем наготове. — Глаза Рейнхарта страдальчески расширились. — Не знаю, как это ей удалось, но она обнаружила место, где был спрятан наркотик, и взяла его. Я буквально вышел из себя. После всего пережитого — лечения от наркомании и всего прочего — она снова взялась за старое! Кэрол стояла на коленях рядом с ванной, и, увидев, что она делает, я больше не владел собой. Все в ней показалось мне грязным — я схватил ее за шею и сунул головой в воду. Помню только, что кричал что-то вроде того, что смою с нее всю эту грязь. Не знаю, как долго я так простоял. И все это время я кричал не своим голосом и держал ее голову под водой. Вероятно, это длилось слишком долго. Стелла вбежала в помещение и, оттолкнув меня, вытащила Кэрол из воды. Однако та уже была мертва. И именно в этот момент барышня Делани села в своей ванне. Спокойная и невозмутимая, она заявила, что все видела и слышала и что я убийца…

— Значит, тогда-то у вас и возникла большая проблема? — догадался я.

— Малышка Делани — свидетель преступления, — прорычал он. — Джули бродила по территории, дожидаясь возвращения сестрички с процедуры. Тогда Стелла Уитком сказала, что знает способ уладить возникшую проблему. Нужно только переговорить с доктором Норрисом.

— От одной мысли об этой свинье у меня мурашки бегут по телу, — проворчал Пейдж.

— Определенно он колдун, — пояснил Рейнхарт. — Но тогда мне была необходима любая помощь. Поэтому Стелла пошла за доктором, а я остался сторожить под дверью, чтобы никто случайно не наткнулся на тело Кэрол. Вскоре оба пришли и выложили мне все. Норрис экспериментирует с веществами определенной группы — галлюцино… что-то в этом роде.

— Галлюциногенами? — подсказал я.

— Точно. По его словам, их целая куча — такие вещества, как мескалин, наркотик стимулирующего действия, лизергиновая кислота и некоторые другие, названия которых я не запомнил. Во всяком случае, суть в том, что некоторые из них заставляют людей воображать вещи, которые в действительности не происходят, и что очень важно — они могут заставить человека поверить, что он только вообразил себе то, чего в действительности не было!

— Шабаш? — спросил я.

— Это была идея Стеллы; иногда я думаю, что из них двоих душу дьяволу продала она, а не он. Итак, они дали Джули сонные таблетки, подмешанные к кофе, и, когда она вырубилась, накачали другим веществом. Малышку Делани они угостили подобными веществами еще обильнее. В ту же ночь состоялся шабаш ведьм… — Рейнхарт медленно покачал головой. — Знаете? Даже меня это слегка напугало! Бликер нес тело, а они, ну, притворились, конечно, будто приносят человеческую жертву, бросая ее в водопад.

— Я думал, Бликер должен был обнаружить тело в тот же полдень, — перебил я его.

— В следующий полдень. — Рейнхарт осклабился. — Доктор Норрис вызвал полицию той же ночью и сообщил, что пропал его пациент. Полицейские организовали поиски, но не спускались вниз по реке. На следующий день поиски возобновились, но уже с помощью Бликера. И он оказался настолько зорким парнем, что очень быстро нашел тело.

— А шабаш так крепко засел в голове у Барбары Делани, что она ничего даже не вспомнила? — спросил я. — А как же Джули?

— Когда на следующее утро она очнулась, Норрис сообщил ей, что Кэрол пропала. После того как в полдень нашли ее тело, доктор сказал, что Кэрол покончила с жизнью, спрыгнув в водопад. Несколько дней Джули просто оставалась в своей комнате и не проронила ни единого слова. Норрис говорит, что в ее ночных кошмарах запечатлелся шабаш, ей мерещится, будто она стала ведьмой, которая помогала принести человеческую жертву в лице своей собственной сестры. Отсюда и комплекс вины. Причем он был таким сильным, что Джули не хватало духу даже заговорить об этом.

Я посмотрел на Пейджа.

— Тогда ты отвез ее назад в Сан-Франциско? — спросил я его.

— Конечно. Мы с Джонни заключили сделку на лучших для меня условиях, и это было здорово. Но он решил, что кому-то нужно присматривать за Джули, чтобы она не открыла рот в неподходящий момент.

— И тогда ты одурачил ее, рассказывая сказку о том, что сможешь защитить ее от колдовства, если она останется рядом с тобой. Ты сделал все, чтобы убедить ее в этом!

— Это была идея доктора, — Пейдж громко рассмеялся, — заставить ее поверить, что я — добрый демон, который может изгонять бесов.

— «Закованный козел» и вся эта чушь? — подсказал я. — Просто для того, чтобы Джули никогда об этом не забывала?

— Что-то в этом роде, — самодовольно хмыкнул Линк. — Но я тоже решил, что это действительно хорошая уловка!

— Знаешь что?! — взорвался я. — Ты еще больший негодяй, чем Рейнхарт!

Линк рванулся ко мне и резко ударил меня по лицу тыльной стороной руки. Удар бы настолько сильным, что у меня возникло ощущение, будто моя голова оторвалась от шеи. Я весь сжался в предчувствии нового удара на этот раз по другой щеке, но Бликер в этот момент вернулся в кабинет, и Пейдж потерял ко мне интерес.

— Со Стеллой все в порядке? — спросил его Рейнхарт.

— Она пребывает в дурном расположении духа. Предвкушает, что сделает с этим негодником! У нашей дамочки определенно богатое воображение!

— Где она сейчас?

— Готовится. Занимается с теми двумя, ну, понимаете, белые платья и все такое. — Он снова противно хихикнул. — Ты бы только видел их, Джонни! Сваленные вместе в углу и вопящие во все горло!

Рейнхарт посмотрел на часы:

— Доктор говорил, что подойдет любое время после десяти. Персонал уже уляжется спать. Стелла вызвалась подежурить ночью, и остальные решили, что она просто бойскаут в юбке!

— Если тебе все равно, Джонни, — Пейдж смущенно ухмыльнулся, — я бы подождал тут, пока все не закончится.

— Конечно. У тебя просто кишка тонка для этого, Линк! — снисходительно заметил Рейнхарт.

— А как быть с этим негодяем? — ткнул пальцем в мою сторону Бликер.

— Отведешь его к водопаду, — приказал Рейнхарт. — Свяжи его и жди там остальных.

— А что делать с его одеждой?

— Оставь на нем, так будет лучше.

— Итак, следующей человеческой жертвой буду я? — осведомился я.

— Ты и Джули Марчант. Две жертвы, — огрызнулся Джонни Рейнхарт. — Ты охотился за ней, чтобы заставить подписать этот контракт. Она отказывалась, и ты решил обвинить ее в самоубийстве сестры. Твердил, что именно Джули в этом виновата, до тех пор, пока не свел ее с ума. В конце концов либо ты уговорил ее пойти на место смерти сестры, либо она уговорила тебя. В любом случае там у нее в мозгах окончательно заклинило. Она заколола тебя насмерть, сбросила тело в водопад, а потом и сама спрыгнула вслед.

— И ты думаешь, что подобная версия продержатся хотя бы пять минут? — с издевкой спросил я.

— Определенно, — уверенно сказал Рейнхарт. — Ты только подумай, кто будет давать свидетельские показания! Управляющий клубом, где Джули работала, и парень, который был ее лучшим другом после трагической гибели сестры. Практикующий врач лечебницы, которому пришлось выставить тебя вон из-за гнусных инсинуаций по поводу бедняжки Джули Марчант. Директор лечебницы — свидетельница всех разговоров, которые ты вел с доктором. Бдительный охранник, который вышвырнул тебя вон! Твоя эпитафия будет немного с душком, Холман. Но это — участь всех, кто сует свой нос не в свое дело, согласен?

И вдруг я услышал слабый шорох, донесшийся из-за двери, и быстро повернул голову. Вот тут я уже подумал, что совершенно спятил. В дверном проеме, словно в рамке, стояла толстая гротескная фигура, облаченная в длинную черную робу с нарисованными кабалистическими знаками. Ее голову венчала козлиная морда — огромного размера, с языками пламени, вырывающимися из ноздрей, и фосфоресцирующими глазами.

— Если вы готовы, джентльмены, — сказал Сатана высоким отчетливым голосом, — шабаш можно начинать!

Глава 10

Луна ярко освещала подъездную дорожку, время от времени скрываясь в стремительно несущихся тучах. Но как только мы вошли под сень высокого леса, потоки ее света стали застревать в густых кронах деревьев и в конце концов рассыпались на отдельные фрагменты. Бликер тихонечко проклинал меня всякий раз, как я спотыкался, и своеобразно помогал мне идти, тараня мою спину стволом пистолета. К тому времени, как мы добрались до скалы рядом с водопадом, я уже изрядно вспотел, а Бликер нисколько не устал сыпать всевозможными непристойностями. Лунный свет обливал эту голую скалу ясным серебряным сиянием, отчего казалось, что вокруг стало светло, как днем.

— О’кей, — прохрипел Бликер. — Теперь можешь положить все, что тащишь, на землю.

Я бросил тяжеленный узел, который он навязал мне еще в лечебнице, и распрямился.

И что дальше? — спросил я.

— Сейчас привяжу тебя к стволу дерева, негодяй, — сообщил этот мерзкий тип, хихикая. — Тебя сохранят, как большой сюрприз на праздник. Когда придет время, старик Сатана представит вторую половину своей жертвы из ниоткуда! В том барахле, что ты тащил, есть кусок веревки — достань его и дай мне.

Я присел на корточки и развязал узел. Там находилась какая-то хламида, правда, не столь вычурная, как та, что напялил на себя доктор Норрис. Еще в узле была маска в виде свинячьей головы с отвратительным плоским рылом и кусок веревки, который понадобился Бликеру. Мне удалось вытащить похожий на скальпель нож из своего носка и взять его в правую руку. Веревку я взял в левую.Поднявшись на ноги, я развернулся к охраннику, держа нож прямо перед собой и одновременно протягивая ему веревку. Пистолет Бликера находился в его правой руке, и, когда он протянул ко мне левую, я резко подбросил веревку в воздух и крикнул:

— Лови!

Глаза Бликера сверкнули, когда он глянул вверх на веревку, а я в это время рубанул ножом по руке с пистолетом. Бликер взвизгнул как резаный поросенок, и я увидел, как кровь полилась из руки, выронившей пистолет. Я бросился на Бликера, по-моему, быстрее космической ракеты, несущейся к Солнцу, подхватил его пушку с земли и сунул пистолет прямо в его массивное брюхо. Тогда я понял, что у меня еще куча времени. Обалдевший Бликер продолжал тихонько хныкать, словно обиженный ребенок, и кровь струилась из его порезанной руки. Существовал только один простой способ избавиться от этого нытья: перевернув пистолет в руке, я стукнул рукояткой его в висок, и Бликер рухнул кулем у моих ног.

Я оттащил его тушу в густой подлесок, связал ему руки и ноги обрывком веревки, которую он так предусмотрительно прихватил, и заткнул рот куском его собственной рубашки. Затем снова вышел на поляну, надел хламиду и маску и стал ждать.

Не прошло и пяти минут, как я увидел петляющий свет. В высоком лесу медленно двигалась процессия. Еще через пару минут на скалу ступил Сатана, за ним — фигура в хламиде и маске, изображающей голову жабы. За ними шли Джули Марчант и Барбара Делани, в длинных прозрачных белых рубашках, но без масок. Процессию замыкал Рейнхарт в своем обычном костюме и без маски.

Сатана пододвинулся к самому краю скалы, нависшей над водопадом, затем повернулся к остальным. Когда он поднял голову, нарисованные светящейся краской глаза загорелись бесовским огнем. Сатана неторопливо сбросил с себя хламиду и замер. Он выглядел по-идиотски — голый толстый коротышка с обвисшим брюшком и в маске, надеваемой в канун Дня всех святых. Однако таким он им не казался.

Барбара Делани униженно опустилась на колени и, повернувшись к нему спиной, неловко поползла к нему, словно рак. Оказавшись близко от него, она в умоляющем жесте вывернула руки назад.

— Владыка и хозяин сатанинской сходки! — пропищала она запинающимся дискантом. — Прояви милость к своей служанке, возьми меня, чтобы я смогла впитать твою магическую силу!

Сатана вытянул руку и по очереди коснулся ее ладоней.

— Скоро, — пообещал он, — как только будет принесена жертва. Тогда козел провозгласит тебя своей!

Истощенная блондинка захныкала от удовольствия, затем уползла от него прочь. Жаба была следующей скинувшей одеяние к своим ногам. При этом обнажились полные роскошные линии тела Стеллы Уитком. Она неподвижно застыла, скрестив руки под своими полными грудями, и смотрела прямо на меня. Я пережил неприятные мгновения: мне показалось, что она каким-то образом поняла, что под длинной хламидой и маской был я, а не Бликер. Но тут Стелла поманила меня и сделала неприличный жест в направлении стоящей на коленях фигуры Джули Марчант.

Когда я подошел к ним, Стелла велела Джули подняться на ноги, затем быстро стащила с ее плеч белую рубашку и спустила ее к лодыжкам.

— Прими жертву раздвоенному копыту, Свинья, — сказала она искаженным из-за маски голосом. — Возможно, козел позволит тебе воспользоваться ею прежде, чем она будет принесена в жертву.

Джули продолжала стоять с широко раскрытыми, немигающими глазами, словно не слышала ни единого слова. Я взял девушку за руку и пошел вперед. Она послушно, как маленький ребенок, последовала за мной.

— Дурень! — зло бросила Стелла Уитком. — Не так! Правильно — на коленях и задом наперед!

Я остановился и развернулся. Рейнхарт, стоя футах в трех позади нее, наблюдал всю процедуру с выражением явной скуки на лице. Я засунул руки в складки своей хламиды и схватил за дуло пистолет, засунутый под ремень.

— Какой дурак заставляет Козла ждать? — возвестил визгливый голос позади меня.

Если он воображал, что я буду пятиться раком, то, должно быть, совсем рехнулся. Поэтому я ловко выхватил пистолет из-под хламиды и ткнул дулом в мягкий живот Стеллы.

— Назад! — прошептал я.

На мгновение она застыла, потом, медленно переставляя ноги, начала пятиться. Рейнхарт, стоявший прямо позади нее, не мог видеть, что происходит. Не мог этого видеть и Норрис, находившийся непосредственно за моей спиной. Мы продвигались шаг за шагом в каком-то подобии медленного танго, пока Стелла не поравнялась с Рейнхартом. И тут он увидел пушку в моей руке, направленную теперь уже прямо на него. Сначала он остолбенел от неожиданности, но тут же взял себя в руки.

— Прекрати дурачиться, Бликер! — возмущенно воскликнул Рейнхарт. — Отдай мне эту штуку!

Я быстро стянул со своего лица маску, отбросил ее прочь, протянул руку и сорвал жабью маску с лица Стеллы. Темные глаза женщины с ненавистью впились в мое лицо.

— Холман! — растерянно пробормотал Рейнхарт. — Какого черта…

— Заткнись! — посоветовал ему я. — Нам еще нужно кое-что уладить, Джонни. Наверняка не Джули, а Пейдж сделал из Кэрол наркоманку. Этот парень доставал для нее наркотики, и у него же она хранила свои запасы, когда крепко пристрастилась к этому зелью. Стелла рассказывала мне, что однажды подслушала их беседу: Пейдж угрожал Джули, говорил, что сообщит тебе, что именно она давала Кэрол наркотики. Шантажировал ее, вынуждая сделать так, как велит.

— Это тебе сказала Стелла? — прохрипел Джонни.

— Точно. Она также рассказала мне, что Кэрол была наркоманкой.

Рейнхарт ошеломленно уставился на директрису лечебницы, потом отрицательно замотал головой:

— Я этому не верю.

— Спроси у доктора Норриса, — бросил я сквозь зубы. — Он подслушивал под дверью своего кабинета.

— Стелла… — Приятель Кэрол глядел на нее, ничего не понимая. — Это правда?

— Я хотела, чтобы он вернулся, — прошептала Стелла Уитком. — Мне нужно было проучить тебя, Джонни. Ты вообще ни разу на меня не взглянул, верно? Я все время была на месте, и ты мне действительно был нужен. Но ты вел себя так, словно я — пустое место! Холман прав, это был Пейдж, а не Джули… Кэрол сама мне это сказала.

— Когда? — прокаркал он.

— Ты обнаружил, что Кэрол принимала героин, пройдя курс лечения от наркомании, — напомнил я. — Поэтому ты и убил ее, припоминаешь? Совсем недавно ты мне говорил, что не можешь себе представить, каким образом она нашла спрятанный в лечебнице героин.

— Верно. — Рейнхарт облизал пересохшие губы. — Но…

— Может, бедняжке и не нужно было искать его, — многозначительно сказал я. — Может, нашел наркотик кто-то другой для нее.

Глаза Джонни расширились, когда до него наконец-то дошел смысл сказанных мною слов.

— Стелла?

— Кэрол была твоей девушкой, Джонни, — произнесла она язвительно. — Неужели ты думаешь, что я всерьез хотела помочь вылечить ее, чтобы потом она опять стала твоей подружкой?

— Козел требует жертвы! — возвестил Норрис из-за моей спины, и в его голосе я уловил нотку сомнения.

— Бедный ты, жалкий дурачок! — презрительно фыркнула Стелла. — Ты, Джонни, мог бы обладать мной, но был слишком слеп, чтобы увидеть, что теряешь!

Она повернулась к Рейнхарту, взяла в руки свою грудь и, приподняв ее, соблазнительным жестом показала парню.

— Знаешь, — Стелла откинула голову назад и тихо засмеялась, — если бы ты не убил ее, я сделала бы это сама!

Откуда-то из глубины горла Рейнхарта вырвалось звериное рычание. Он кинулся к ней, схватил за шею и заставил опуститься перед собой на колени. Стелла смотрела ему прямо в лицо, темные глаза женщины все еще смеялись, когда он стал выдавливать из нее жизнь. Я уже было хотел остановить Джонни, заставить его отпустить ее, но тут неожиданно у меня самого возникли проблемы.

— Порядок, Холман! — донесся до меня голос Пейджа откуда-то сзади из-за деревьев. — Бросай оружие!

У меня не было времени пораскинуть мозгами о том, что могло заставить его покинуть лечебницу. Может быть, просто не хватило терпения ждать или одолело любопытство. Я бросился в сторону, ловко перекатился через голую скалу и встал на колени. Сзади я услышал выстрелы, которые прозвучали, словно рука Судьбы расколола небо. И тут — я так и не понял причины его действий — Пейдж выскочил из своего укрытия под деревьями и отчаянно завопил:

— Джонни! Джонни!

Я наспех прицелился и сделал один за другим два выстрела. Парень вскрикнул, споткнулся и затем рухнул лицом вниз. Пистолет вылетел из его руки и заскользил по гладкой поверхности скалы.

Оставалось решить еще одну проблему по имени Джонни Рейнхарт. Но когда я взглянул вверх, то понял, что ее больше нет. Вздохнув с облегчением, я направился туда, где все еще стояла на коленях директриса лечебницы. Только теперь она смотрела в лицо Рейнхарта сверху вниз. А он распростерся на спине перед ней. Одна из пуль, выпущенных из пистолета Пейджа, попала Джонни в переносицу и разнесла ему половину лица.

— Я могла бы дать ему так много, — тихо шептала Стелла, и слезы ручьем текли по ее лицу. — Так много!

— Все, что ты могла ему дать, — это ночной кошмар, то же самое, что ты дала мне, — прорычал я.

В это время я услышал крики Пейджа. Вероятно, он действительно был ранен, и я пошел проверить, что с ним. Одна пуля из моего пистолета прошла навылет через его левое бедро. Я кое-как перевязал рану носовым платком и велел ему заткнуться: пусть скажет спасибо, что не размозжил коленную чашечку. Когда я закончил возиться с его коленом и поднял голову, то увидел свет фонаря, петляющий между высоких деревьев. Он двигался в нашем направлении, и вся эта загадочная картина сильно смахивала на мою собственную версию Аламо. Наконец фонарь приблизился настолько, что я разглядел униформу его хозяина и тех, кто следовал за ним.

Первым ко мне подошел сержант полиции:

— Это вы Холман?

— Совершенно верно, — сказал я, стараясь не обращать внимания на тридцать восьмой, зажатый в его руке. — Как вам удалось так быстро добраться сюда?

— Это очень странная история, — пробормотал он. — Эту даму — совершенно голую — обнаружили в вашем номере отеля в Сан-Франциско. Администратор решил, что она — шантажистка, потому что знал, что вы — голубой. Так он сказал. Поэтому он тут же вызвал полицию. Барышня рассказала полицейским какую-то дикую историю: мол, вы отправились в лечебницу и связались там с шайкой сатанистов. Дамочка умоляла побыстрее ехать сюда, иначе они убьют вас. Все решили, что она псих, но выпрямитель извилин констатировал, что она в норме. Поэтому в конце концов они нам позвонили и велели посмотреть. Я… — Он глянул через мое плечо и осекся. — Что, разрази меня гром, это такое? — Сержант указал на обнаженного Козла, стоявшего на краю водопада. Его туша тряслась, словно взбиваемое желе. — Мое зрение, часом, меня не подводит? — изумился полицейский.

— Это омерзительно, правда? — посочувствовал я. — Боюсь, это будет длинная, очень длинная история, сержант. Давайте сперва отправим этих людей в лечебницу.

Сержант посмотрел на обнаженную заплаканную Стеллу, стоявшую на коленях у тела Рейнхарта, потом — на голую Джули, остававшуюся на том самом месте, где я ее оставил, и абсолютно безразличную к происходившему вокруг. Затем сержант медленно перевел взгляд на Пейджа, который, хромая, со стенаниями, приближался к нему. Затем глаза его остановились на фигуре в белом — Барбаре Делани, которая все еще ползала по кругу, словно рак, пятясь назад и хихикая. Сержант не захотел еще раз посмотреть на трясущегося Козла.

— Длинная история? — грустно рассмеялся он. — Вы шутите? Я не проживу так долго, чтобы иметь счастье услышать ее конец!

— Это еще не все, сержант, — нервно сказал я. — Вон там в кустарнике вы обнаружите грузного парня, связанного и с кляпом во рту. Обращайтесь с ним предельно осторожно, ладно? Он кусается!

Мы с менеджером Ренеком сидели на открытой веранде пляжного домика и наблюдали за блондинкой в прозрачном бикини, резвившейся на песке. Точнее, я наблюдал за ней вполглаза. Второй половиной я тайно поглядывал на Салли Макки, которая сидела на кушетке напротив меня рядом с Полом Ренеком. На Салли был один из новомодных черных просвечивающихся купальных костюмов. И я решил, что для такого парня, как я, разглядывание совершенных форм девицы — просто приятный отдых.

— Эй, Рик! — Ренек шумно прочистил горло. — Вчера я виделся с Джули, она и в самом деле в отличной форме! Подписала все до последней точки, и мы приступаем к работе через пару недель.

— Это здорово, — одобрил я.

— А что все-таки произошло с Линкольном Пейджем? — небрежно спросила Салли.

— Его нога неплохо заживает, — сообщил я ей. — Теперь он обеспокоен только тем, что следующие девяносто лет ему придется провести за решеткой. Он вполне этого заслуживает.

— А что с этой ведьмой? Как бишь ее зовут? Вроде бы Стелла?

— Стелла Уитком, — подсказал я. — Возможно, ей повезет. Она проведет в камере всего-навсего от десяти до пятнадцати лет. Все зависит от ее адвоката.

— А другая бедняжка? Та, что не в своем уме?

— Барбара Делани, — уточнил я. — Теперь ее лечат как надо, и я слышал от доктора, что у нее есть надежда. Однако, конечно, со временем.

Салли было снова открыла рот, но я жестом заставил ее замолчать:

— Старый козел действительно слетел с катушек. Ирония судьбы! Однако, думаю, он с самого начала был наполовину чокнутым. Похоже, ему предстоит провести остаток жизни за решеткой сумасшедшего дома. Есть еще вопросы?

— Нет… я просто жду обещанную большую премию, вот и все, — робко промолвила Салли.

— За что это? — прорычал я.

— За спасение твоей жизни, вот за что! — уже смелее заговорила блондинка. — Ты сыграл со мной мерзкую шутку, заперев в своем номере в отеле! Я никогда в жизни не была в таком смущении, когда туда вошел посыльный! И все же я сказала полицейским, что ты в опасности.

— Рик! — Пол Ренек одарил меня благодарным взглядом сквозь толстые очки в роговой оправе. — Ты проделал большую работу! Я очень этому рад.

Он картинно вытащил чековую книжку, эффектно водрузил ее на свое пухлое колено, затем вынул ручку.

— Сколько я тебе должен? — переспросил он.

— Десять тысяч, — скромно напомнил я.

— Да ну? — Ручка в нерешительности застыла. Глаза Пола расширились. — Так много?

— Когда я впервые встретился с Пейджем, он уже все обо мне знал, — непринужденно проговорил я. — Возможно, он мог бы даже указать, где у меня имеется родимое пятно. Все это намного осложнило мою работу, Пол. В иных обстоятельствах я бы запросил пять тысяч. Но все эти сверхурочные! — С невинным видом я поднял на него глаза. — Честно говоря, я очень удивлен. Я имею в виду, кто мог рассказать ему обо мне?

Ренек готов был взорваться, но взял себя в руки и принялся быстро писать.

— Какое это имеет значение? — пробормотал он. — Ведь это все уже кануло в историю, верно? Так ты сказал, десять кусков?

Пол оторвал чек и вручил его мне. Я положил его в карман и вдруг поймал взгляд глаз-бусинок Салли.

— Я пошлю тебе премию по почте, — успокоил ее я.

Блондинка вприпрыжку вернулась с пляжа и доброжелательно сверкнула мне безупречными коронками зубов:

— Ой, привет, мистер Холман!

— Привет, Блоссом. — Я кивком указал на другую блондинку, сидящую подле Ренека. — Ты знакома с Салли Макки?

Улыбка Блоссом мигом улетучилась, и обе блондинки внимательно оглядели друг друга с головы до ног, затем поздоровались коротким кивком.

— Мы тут умираем от жары, Блоссом, — пожаловался Ренек. — Подсуетись, пожалуйста, с напитками!

— О’кей, пупсик. — Девица прошествовала в комнату. И при ближайшем рассмотрении я обнаружил, что ее волнообразно двигающаяся попка, обтянутая бикини, просто эротическая симфония.

Салли с каменным лицом следила за ней — и за моей реакцией. Затем, положив руку Ренеку на колено, девушка заглянула ему в глаза.

— Мистер Ренек, — сказала она тоном капризной девочки. — Я хочу, чтобы вы знали: вы — величайший гений шоу-бизнеса! И думаю, Джули страшно повезло, что вы занимаетесь ее будущей карьерой!

— Ну, это верно. — Пол довольно улыбнулся глуповатой улыбкой. — Как получилось, что такая хорошенькая девушка, как вы, до сих пор не при деле?

— Ну, я вообще-то певица. — Салли, скромно потупившись, заморгала ресницами. — Мы с Джули брали уроки пения у одного учителя. Она училась на класс моложе меня, но мы часто встречались…

— Да-а-а? — задумчиво протянул Ренек. Его рука скользнула по ее плечу, и массивная кисть непроизвольно очутилась на ее правой груди. — Может, у тебя настоящий талант, детка? — замурлыкал он.

— Я… мне хотелось бы так думать, мистер Ренек. — Салли пододвинулась к нему поближе, затем наградила Пола сияющим взором. — Может, я, конечно, слишком многого хочу, мистер Ренек! Но не могли бы вы устроить мне небольшое прослушивание? — выпалила блондинка.

— Конечно! — Большие очки Пола слегка запотели. — Мы можем собраться вместе и договориться, малышка, ладно?

И тут я услышал самый фривольный смешок из тех, что мне когда-либо доводилось слышать, — нечто вроде хрипловатого хихиканья, предназначенного для того, чтобы мужские мозги просто замкнуло от предвкушения. Одновременно Салли быстро пододвинулась к Полу еще ближе.

— С удовольствием… Пол, — тихонько промурлыкала она. — Правда!

— Эй, Рик! — Пол одарил меня отдаленным подобием дружеской ухмылки. — Я знаю, что ты — человек деловой. Ты получил чек, верно? Можешь не благодарить — я всегда отношусь к парню хорошо, если он сам хорошо ко мне относится! А теперь я буду занят с новой певицей, поэтому не мог бы ты…

— Смыться? — подсказал я. — Конечно, Пол. В следующий раз, когда у тебя будет приличная работенка, пошли вместо меня Мартинеса, ладно? — Я посмотрел на Салли: — Думаю, мы еще увидимся?

— Пошлю тебе контрамарку на мой первый концерт, — сладко промурлыкала она. — Прощай, Рик.

— Прощай, — ответил я. Но Салли меня уже не слышала — была занята. Она снова увивалась вокруг Ренека.

Я вышел на кухню и увидел Блоссом.

— Я бы не стал беспокоиться и готовить им какие-то напитки, — бросил я ей.

— Знаю, что один тут лишний, — спокойно сказала она. — И совсем не возражаю: стала ужасно уставать от всех этих проклятых каждодневных физических упражнений на пляже! — Девушка вдруг рассмеялась. — А я-то беспокоилась, что он клюнет на эту барышню Марчант!

— Жизнь, как говорится, полна мерзких сюрпризов, — небрежно констатировал я. — У тебя много вещей?

— Только одежда… а что? — не поняла блондинка.

— У меня есть чек от Пола Ренека на десять тысяч, — задумчиво проговорил я. — И мне пришло в голову, что неплохо было бы поехать куда-нибудь и потратить их.

— Например? — заинтересовалась Блоссом.

— Акапулько, Майами — выбирай сама.

Ее лицо прояснилось.

— Ты не шутишь над бедной девушкой?

— Во всяком случае, не сейчас, — заверил ее я.

— Не обманываешь? — все еще не верила Блоссом. — Никаких упражнений на пляже целый день, чтобы ты спал по ночам со спокойной совестью?

— Выброси эту мысль из головы! — искренне сказал я.

— Отличная идея! — Блоссом взволнованно наклонилась ко мне, и, как в прошлый раз, тонкая полоска ткани, которая служила лифчиком купальника, словно поняла, что не создана для такой нагрузки, и резко прекратила выполнять свои функции.

— 0-оп! — воскликнула блондинка, когда ее замечательная грудь вывалилась каскадом выпуклостей. — Видишь? Еще одна проблема — у меня комплекс насчет груди! — оправдывалась она.

— У меня тоже, — радостно сообщил я. — Чувствую, что мы прекрасно уживемся.

Блоссом улыбнулась в знак согласия, засунула свои богатства обратно в лифчик и направилась к двери.

— Я пошла собираться — у меня есть пять минут? — спросила она.

— Только пять, — согласился я.

Я наблюдал, словно под гипнозом, как ее обтянутые бикини формы удалялись из комнаты. Потом приготовил себе спиртное. В кухне было окно, выходившее на пляж. Я с любопытством окинул взглядом открывшуюся в окне панораму. За это зрелище я не пожалел бы и тысячу баксов! На пляже под палящими лучами полуденного солнца лежала Салли. С обреченным лицом она время от времени делала отжимания. Мне стало ясно, что в конце концов Ренеку удастся спать с чистой совестью.

Забавляйся сейчас… Убьешь позднее

Глава 1

Это было одно из самых крупных частных владений в Бель-Эйр, и уютное ощущение незыблемого благополучия висело над ним, подобно гигантскому золотому зонту. Все здесь выглядело чертовски здорово вылизанным и аккуратным, начиная с расчищенной и политой подъездной дороги и кончая изумрудной пышной травой, окаймляющей ее с обеих сторон. Я припарковал машину у большого приземистого сельского дома в псевдоанглийском стиле и с трудом подавил внезапное желание швырнуть камень в ближайшее окно, чтобы проверить, не исчезнет ли вся эта идиллия.

Как только я поднялся на крыльцо, филенчатая дверь распахнулась, и в проеме возникла любимая прислужница современного египетского фараона: высокая элегантная девушка в шелковом костюме. Черные и белые поперечные полосы, чередуясь, бежали по узкому лифу без рукавов и плиссированной юбке. У незнакомки были маленькие округлые груди, а стройные ноги вполне заслуживали названия «источника наслаждений».

Прямые черные волосы, разделенные посредине ровным пробором, обрамляли лицо. Лишь самые их кончики слегка загибались внутрь, подчеркивая изящную линию скул и подбородка. Добавьте к этому загорелую шелковистую кожу и огромные желто-зеленые глаза, прямой аристократический нос и довольно крупный рот, в складке губ которого ясно читалась надменность.

Возможно, за этой безукоризненно-лощеной оболочкой скрывается страстная натура, подумал я, так что со временем было бы весьма любопытно попробовать до нее докопаться.

— Вы — Холман? — Голос у нее был низкий, энергичный и совершенно равнодушный.

— Да, Рик Холман, — согласился я.

— Вас вызвал мой отец. — В том, как она это сказала, чувствовалось, что мне дают отставку. — Он передумал. Вы можете прислать счет за потраченное впустую время.

— Меня пригласил ваш отец, — раздраженно ответил я, — а стало быть, он может лично сообщить, что у него изменились планы.

Она поджала губы:

— К вашему сведению, я дочь своего отца.

Я пожал плечами:

— Это его проблемы.

— Я не очень часто захлопываю дверь перед чьей-то физиономией, но для вас, Холман, сделаю исключение.

— Антония? — донесся откуда-то из глубины дома низкий мужской голос. — Если это мистер Холман, проводи его в гостиную.

В зеленых глазах мелькнула досада, но девушка взяла себя в руки, повернулась и молча провела меня через обширный холл в гостиную.

Тот, кто поднялся с огромного кожаного кресла и шагнул мне навстречу, не мог быть никем, кроме Рейфа Кендалла. Крупная широкоплечая фигура, увенчанная головой викинга, густые светлые волосы с легкой проседью на висках, умные голубые глаза, длинный прямой нос и слегка насмешливый рот. Это лицо я сотни раз видел в газетах и журналах. Интересно, что за фантастическая комбинация генов подарила ему дочь-брюнетку с зелеными глазами?

К пятидесяти годам Кендалл успел завоевать репутацию крупного современного драматурга-гуманиста, являя собой редкое сочетание: несомненный художественный талант и процветающий бизнесмен.

— Мистер Холман, — он пожал мне руку и неторопливо улыбнулся, — садитесь, пожалуйста. Вижу, вы уже познакомились с моей дочерью.

— Я пыталась дать ему от ворот поворот, — невозмутимо заявила Антония, — но не преуспела.

— Тогда во искупление вины приготовь нам что-нибудь выпить, — отмахнулся Кендалл. — Мистер Холман?

— Бурбон со льдом, благодарю, — ответил я, усаживаясь в кожаное кресло напротив хозяина дома.

Брюнетка, двигаясь с необычайной грацией, прошествовала к бару в противоположном конце комнаты. При этом плиссированная юбка вызывающе колыхалась на бедрах. Я долго следил за ней глазами, потом снова повернулся к Кендаллу.

— Мой близкий друг Роберт Джайлс, английский актер, однажды назвал мне ваше имя, — заговорил тот. — Он уверял, что, если у меня когда-нибудь возникнут личные проблемы, которые я пожелаю разрешить не только успешно, но и без всякого шума, надо обратиться к Холману. Это э-э… ваша профессия, как я понял?

— Совершенно верно.

— Я как раз столкнулся с проблемой… — Он на мгновение умолк, раскуривая видавшую виды трубку. — Антония не согласна, что ее надо разрешить таким способом, но я твердо решил последовать совету Джайлса. Деньги не имеют значения, мистер Холман, важен положительный результат.

Подошла его дочь с бокалами, затем уселась на кушетке, скрестив свои потрясающие ноги. На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль: как бы она выглядела совершенно нагой на барке, спускающейся вниз по Нилу? Лицо Антонии было абсолютно спокойным, большие зеленые глаза смотрели так отрешенно, словно мысли ее витали где-то далеко, в другом конце света. Но я-то ни секунды не сомневался, что ушки у барышни, как говорится, на макушке, а все это безразличие сугубо напускное.

— Моя последняя пьеса идет на Бродвее уже четыре месяца и пользуется огромным успехом, — ровным голосом заговорил Кендалл. — Осенью ее будут показывать в Лондоне. Права на экранизацию проданы за солидную сумму, моя доля равна приблизительно четверти миллиона долларов… — На физиономии драматурга промелькнуло виноватое выражение. — Я упомянул обо всем этом не для того, чтобы произвести на вас впечатление, я лишь хотел показать, что выручка за пьесу составит около миллиона долларов.

— Ты делаешь из мухи слона! — неожиданно вмешалась Антония.

Кендалл пропустил ее слова мимо ушей. Какое-то время он сосредоточенно попыхивал трубкой, сверля меня взглядом.

— Три дня назад мне позвонил какой-то тип, назвавшийся Боулером, и обвинил в плагиате, заявив, будто моя последняя пьеса целиком списана с оригинала, сочиненного кем-то другим. Сначала я подумал, что это очередной розыгрыш — даже незарегистрированный телефон не всегда спасает от подобных штучек, но потом сообразил, что дело серьезное. Боулер уверял, что может документально подтвердить факт плагиата, и, если только я не соглашусь на его условия, передаст дело в суд и разоблачит меня в глазах общественности. — Насмешливая улыбка искривила губы драматурга. — Боулер соизволил признать, что мое имя и репутация помогли пьесе увидеть свет, поэтому он милостиво разрешает мне удержать двадцать пять процентов заработанной суммы. Остальное перейдет к неизвестному автору, чьи интересы он представляет.

— Иными словами, малый требует добрых три четверти миллиона долларов?

— А то и больше.

— Разрешите мне угадать ваш следующий вопрос, Мистер Холман, — с нажимом заметила Антония. — И ответ будет «нет!». Отец не занимался плагиатом и ни у кого не заимствовал сюжеты для своих пьес! — Она яростно затрясла головой. — Разумнее всего было бы поручить все это нашим собственным адвокатам, но., по непонятным мне соображениям, отец не желает этого делать!

В словах Антонии звучал неприкрытый вызов, и Кендалл слегка приподнял голову.

— Мы уже говорили на эту тему, — вежливо возразил он, — но ради мистера Холмана я готов повторить все с самого начала. Антония права, пьесу я, конечно, написал сам. Но, как любой человек, зависимый от публики, я не могу не считаться с общественным мнением, а потому не испытываю ни малейшего желания, чтобы меня публично обвинили в плагиате. Подобные инсинуации не проходят бесследно, всегда найдутся сторонники теории «нет дыма без огня». Так что, прежде чем предпринимать какие-то шаги в этом направлении, рискуя вызвать огласку, я хочу точно знать, с чем имею дело. Вам это ясно, мистер Холман?

— Разумеется. Вам надо выяснить, что за фрукт этот Боулер: просто псих или же профессиональный вымогатель, который может оказаться опасным.

— Совершенно верно! — Кендалл энергично закивал в ответ. — Этот человек весьма уверенно говорил, что располагает документами, подтверждающими факт плагиата. Я знаю, что это невозможно, но вдруг он каким-то образом ухитрился состряпать достаточно убедительную подделку? Я не сомневаюсь, что выиграю судебный процесс, но к моменту слушания дела моя репутация все равно будет весьма и весьма подмочена.

— Что вы ему ответили по телефону?

— Сказал, что это вранье, разумеется. Боулер расхохотался, заявив, что с радостью предъявит мне доказательства. Но время и место встречи он назначит сам. Он дал мне неделю на размышления и предупредил, что, если за этот срок я не позвоню, он посоветует своему клиенту обратиться в суд.

— Боулер дал вам свой адрес?

— Нет, только номер телефона, по которому я могу с ним связаться. Я его записал.

— Я позвоню ему и договорюсь о встрече, — заявил я.

— Прекрасно! — Кендалл снова энергично кивнул. — Я отправлюсь вместе с вами.

— Нет! Возможно, этот тип подготовил для вас какую-нибудь ловушку.

— Холман прав! — воскликнула Антония.

Я невольно посмотрел в ее сторону:

— Как скажете!

Кендалл глубоко затянулся:

— Но, допустим, Боулер откажется предъявить вам эти так называемые доказательства?

— Значит, это обыкновенный псих, и вы можете спокойно про него забыть, — ответил я, — но, судя по тому, какое сильное впечатление он на вас произвел, я не склонен считать Боулера безобидным недоумком.

— Понятно. — Кендалл задумчиво почесал затылок. — Что еще вы хотели бы узнать, мистер Холман?

— Скорее кое-что уточнить. Если кто-то пришлет вам свою пьесу по почте, вы станете ее читать?

Он заулыбался во весь рот:

— Мой поверенный научил меня правилам литературной жизни! Любая корреспонденция подобного рода возвращается отправителю невскрытой.

— На всякий случай: где и когда вы писали эту пьесу?

— Писал я ее здесь, в этом доме, но основную идею вынашивал довольно долго, так что, собственно, на писанину ушло всего три месяца. А дело было приблизительно год назад, если не ошибаюсь.

— Прекрасно. Дальнейшие вопросы мы отложим до того времени, когда я выясню, какими так называемыми доказательствами располагает Боулер.

Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий сухощавый малый лет тридцати пяти. Его светлые волосы уже начали редеть, к тому же их следовало бы подстричь месяца два назад, а теперь с такой работой справилась бы разве что сенокосилка. Космы торчали над уныло вытянутой физиономией, светло-голубые глаза смотрели надменно, не по-мужски, маленький рот кривила обиженно-капризная ухмылка. Ярко-голубая вязаная рубашка отнюдь не гармонировала с шортами лимонного цвета. А сочетание тощих ног с узловатыми коленками напрочь исключало наличие у этого типа элементарных представлений о мужском достоинстве.

— О? — Он без особого интереса посмотрел на нас троих. — Я вам тут не помешал?

— Вообще-то нет, — ответил Кендалл. — Это мистер Холман. — Он кивнул в сторону костлявого типа. — А это мой добрый приятель Брюс Толбот. Он поэт.

— Ха! — фыркнула Антония.

На физиономии Толбота промелькнула откровенная неприязнь, но он и не подумал оставить жеманный тон.

— Холодная дева сомневается в достоинствах моей музы? Что ж, я мог бы писать и дребедень, доступную ее умишку. — Он пристально посмотрел на меня. — Уверен, если я не позабочусь объяснить, какое положение занимаю в этом доме, мистер Холман, Антония с удовольствием сделает это. — Толбот отвесил Рейфу Кендаллу низкий поклон. — Рейф мой патрон, а это замечательное старомодное слово сразу наводит на мысль о благотворительности! Так уж получилось, что он верит в мой талант и поддерживает меня. Поэтому я могу творить, а не тратить время, зарабатывая хлеб насущный в качестве клерка или чернорабочего.

— Это излишне, Брюс, — спокойно оборвал его Кендалл. — Мистера Холмана не интересует…

— Но я настаиваю! — Толбот упрямо затряс головой, и его волосы разлетелись в разные стороны, подобно чахлым колосьям пшеницы, выросшей на неудобренной почве. — Я хочу внести абсолютную ясность в положение дел. — Он вновь посмотрел мне в глаза. — Я ручной менестрель этого дома, мистер Холман. За крышу над головой, трехразовое, порой излишне растянутое питание и совершенно безвозмездно в смысле денежного вознаграждения я всегда под рукой. Скажите, что вам требуется, сэр, и я, не щадя сил, сделаю все, дабы услужить вам в меру своих возможностей.

— Брюс, — снова вмешался Кендалл, — я не думаю…

— Чего изволите, сэр? — продолжал паясничать Толбот, не обращая внимания на слова Кендалла. — Оду, сонет или, возможно, корейское «сихё»? Или же вас больше устроят изящные стансы, посвященные моему благородному патрону? — И он принялся декламировать фальцетом:

Полагаю, — повысил голос Кендалл, — с нас вполне достаточно!

— Хорошо! — Толбот снова затряс головой, и его физиономия скривилась от обиды. — Раз уж меня отсылают прочь, как слугу…

Повернувшись на каблуках, он строевым шагом вышел из комнаты; нелепое сочетание лавандово-синей майки и ядовито-желтых шорт делало его похожим на оскорбленного в лучших чувствах бойскаута-дальтоника.

После того как за ним закрылась дверь, в комнате на несколько секунд воцарилось молчание. Наконец Кендалл кривовато усмехнулся:

— Брюс, как я понимаю, принадлежит к весьма чувствительным натурам.

— Он не только никуда не годный поэт, но и бессовестный лодырь, привыкший жить за чужой счет! — заявила Антония. — Лично я уверена, что ты зря позволяешь ему торчать в доме, сочиняя идиотские вирши, хотя парню давно следовало бы заняться каким-то делом… Впрочем, клерк из него выйдет тоже никуда не годный.

Кендалл несколько раз затянулся, пока не сообразил, что трубка погасла; тогда он принялся шарить по карманам в поисках спичек.

— Если ты настаиваешь, мы обсудим этот вопрос как-нибудь в другой раз, — уныло проворчал он.

— Я уже давно перестала затевать подобные разговоры, поскольку они все равно не приносят проку, — пожала плечами Антония. — Но если мистеру Холману приятно сидеть тут и наблюдать, как мы играем в «счастливую семью», я готова.

Я на лету поймал камешек в свой огород.

— Да нет, мне пора идти, — объявил я, поднимаясь на ноги и ставя пустой стакан на столик рядом. — Вы дадите мне телефон Боулера?

— Естественно. — Кендалл достал бумажник, извлек из него листок бумаги и протянул мне: — Надеюсь, вы уведомите меня о результатах встречи?

— Разумеется.

Он взглянул на дочь:

— Будь добра, проводи мистера Холмана, Антония.

— В этом нет необходимости. — Девушка нарочито медленно встала. — Ведь он практически вломился сюда…

— Лучше б ты хоть раз нагрубила мне, — почти прошептал драматург, — вместо того чтоб рычать на всех подряд без разбору.

— Ты хочешь сказать, что я должна быть предельна мила со всеми, дабы не бросать тень на образ великого гуманиста? — В ее глазах мелькнул холодный огонек. — О’кей, как насчет вот этого? — Антония двинулась ко мне, да так решительно, что на долю секунды у меня мелькнула мысль: уж не собирается ли юная особа пройти сквозь мое бренное тело; но нет, она все-таки остановилась в паре дюймов, ухватила меня под руку и так тесно прижала ее тыльной стороной к собственному боку, что я ощутил упругую округлость маленькой груди. Пару раз взмахнув длинными ресницами, девушка одарила меня на редкость неискренней улыбкой. — Знакомство с вами, мистер Холман, доставило мне огромное удовольствие, — проворковала она. — Любой друг моего папочки, великого американского драматурга, становится и моим другом. Если у вас есть какие-то критические замечания по поводу его пьес, пусть самые пустяковые, почему бы вам не юркнуть в мою постель и не обсудить их приватно? Не сомневаюсь, я сумею уговорить вас изменить мнение.

Раздался какой-то глухой звук — это Кендалл сердито выколачивал трубку. Антония громко захохотала и, чуть ли не отшвырнув мою руку, вернулась на прежнее место.

— Мой отец, несомненно, предпочитает, чтобы вы сами нашли дорогу отсюда, мистер Холман.

Глава 2

В баре на бульваре Уилшир стоял полумрак, и после яркого солнца это казалось чудесным. Мы с Боулером договорились встретиться в пять часов, я пришел вовремя, устроился в уголке, заказал бурбон и закурил сигарету. В зале почти никого не было. Лишь трое парней в темных очках деловито обсуждали вопросы авторского права и телевидения. В противоположном конце за столиком сидела одинокая блондинка с бокалом в руке и неотрывно любовалась собственным отражением в зеркале над стойкой. Очевидно, барышня о чем-то с ним беседовала, потому что ее губы все время шевелились.

Прошло минут пять, прежде чем в бар вошел новый посетитель и, оглядевшись по сторонам, направился ко мне. Молодецкий разворот плеч этого высокого, крепко сколоченного господина вряд ли объяснялся исключительно покроем костюма. Прежде всего я заметил напомаженные черные волосы и маленькие усики над слишком женственным ртом. А когда парень подошел поближе, в меня впились холодные, как у змеи, карие глаза.

Остановившись у моего столика, он с сильным восточным акцентом спросил:

— Холман? — и, получив утвердительный кивок, сел напротив. — Я Боулер, — сразу начал он. — Согласившись встретиться с вами, я и так сделал большое одолжение, Холман. Так что не теряйте время на пустые разговоры, пока я не передумал.

— Я бы сказал, что действуете вы очень артистично для профессионала; или же вы считаете необходимым прежде всего сломить сопротивление простака?

— Так вот оно что? — Боулер усмехнулся, продемонстрировав превосходные белые зубы. — Кендалл воображает, что я шучу?

— Он принял вас за какого-то психа, — холодно пояснил я, — или же вымогателя. Впрочем, возможно то и другое вместе.

— Так вот почему он вас нанял! — Парень быстро кивнул. — Так Кендалл принял меня… Естественно, сначала он должен был попытаться блефануть. А может, еще и рассчитывает напугать меня? — Боулер негромко хохотнул. — В данный момент Кендаллу не испугать меня, позови он на помощь хоть весь американский Военно-морской флот. Хотите знать почему? Потому что он грязный вор, похититель чужих пьес, сам это прекрасно знает и не сомневается, что у меня есть доказательства. — Он глянул на подошедшего официанта: — Скотч и содовую.

— Ну так предъявите их, — предложил я.

— Я не обязан что-либо доказывать Кендаллу, — огрызнулся Боулер. — Как я только что сказал, он сам все знает.

— Мистер Кендалл это отрицает, поэтому и поручил мне все выяснить.

Боулер подумал над моими словами, пока официант ставил на стол выпивку, и, едва тот отошел в сторону, перегнулся через столик.

— Эту пьесу написал мой клиент, — начал он, — и отослал ее Кендаллу. Думал, что такой мастак в этом деле здорово поможет с постановкой, если даст хороший отзыв. Пьеса так и не вернулась обратно. А потом мой клиент обнаружил, что она появилась в качестве очередного хита на Бродвее уже под именем Кендалла.

— Откуда вам известно, что Кендалл получил ее? — спросил я.

Он откинулся на стуле, взял в руки бокал и, медленно осушив его, неприятно усмехнулся:

— Мой клиент отправил ее заказной бандеролью, у нас есть расписка в получении.

— От самого Кендалла?

— Нет, кое от кого из его домочадцев. Понимаете, Холман, мой клиент совсем не глуп. Одновременно другая копия пьесы пошла к вице-президенту банка, и ее опечатали в соответствии с указанием не вскрывать пакет, а положить в сейф и держать до получения дальнейших инструкций.

— Так кто же расписался за копию, которая попала к Кендаллу?

— Он увидит подпись, когда выразит готовность приступить к переговорам со мной, — отрезал Боулер. — Я предоставлю ему еще три дня, не более, после чего организую встречу в кабинете вице-президента банка со свидетелями, настоящими, заслуживающими доверия свидетелями. Тогда мы предъявим Кендаллу дату и подписанный почтовый бланк и попросим вице-президента вскрыть копию, которая хранится у него в сейфе. Оба документа совпадут.

— Что вынудит Кендалла согласиться заплатить вашему клиенту семьдесят пять процентов общей прибыли от постановки пьесы, в противном случае дело будет передано в суд?

— Точно! — кивнул Боулер. — И если нам придется подать в суд, дружище Кендалл не только выложит денежки, но и навсегда распрощается с сочинением пьес. Его имя в шоу-бизнесе будет смешано с грязью.

— Кстати, об именах… Вы до сих пор не назвали мне имя своего клиента.

— И не собираюсь! — Он решительно покачал головой.

— Но мы же его все равно узнаем, если этот человек явится на встречу, которую вы планируете через три дня?

— Это совсем другое дело! — хмыкнул Боулер. — К тому времени вопрос будет решен. Пока же я не собираюсь давать вам возможность запугать клиента. Вы как раз из тех мерзавцев, кто вполне способен на это, Холман. Я про вас наслышан.

— Вы действовали весьма осторожно, стараясь не указывать на пол своего протеже, — усмехнулся я. — Упорно говорили «мой клиент». Однако у меня создалось впечатление, что речь идет о женщине.

В глазах у него вспыхнуло раздражение, так что я, видимо, попал в «яблочко». Прикончив свой бокал, я подозвал официанта.

— Вот вы обо мне слыхали, Боулер, — сказал я, — я же о вас — ни единого слова. Какого рода бизнесом вы занимаетесь, если ваш клиент не гнушается заявлять права на чужую пьесу? Вы кто — адвокат, агент, частный детектив?

— Не ваше дело! — рявкнул он.

— Если у вас законный клиент, значит, вы занимаетесь законным бизнесом. Что плохого, если вы это признаете?

— Я уже сказал все, что хотел. А насчет остального как-нибудь сами разберетесь, Холман.

— Шантаж, вымогательство… — Я подмигнул ему отнюдь не дружески. — Да, такой анонимный бизнес существует, это точно.

— Попридержите язык, — зарычал он, — если не хотите, чтобы я расквасил вам физиономию!

— Вы слишком обидчивы, — заметил я, пожимая плечами, — для человека, который не желает признать, какого рода бизнесом занимается, и в то же время смахивает на стопроцентного сводника.

Лицо Боулера так исказилось, что я было подумал: онготов перерезать мне глотку ржавой бритвой. Ничего не подозревающий официант принес новые бокалы как раз в тот момент, когда мой собеседник изо всех сил старался справиться с приступом ярости. В дальнем углу бара одинокая блондинка перестала беседовать со своим отражением и тихонечко роняла слезы в бокал. «Впрочем, если ни у кого не будет никаких проблем, чем, черт возьми, я стану зарабатывать на жизнь», — подумал я. То же самое можно сказать и про нее. Потом я повернул голову и обнаружил, что пара темно-карих глаз злобно таращится на меня через стол.

— Передайте Кендаллу, что в его распоряжении три дня, — глухо проворчал Боулер. — Ровно три дня, не больше. — Он рывком вскочил со стула.

— Вы не допили свой бокал, — напомнил я.

Парень объяснил мне, что именно я могу сделать с его выпивкой. Звучало это грубо, но не оригинально. Боулер так спешил уйти, что едва не столкнулся с одинокой блондинкой, которая как раз соскользнула с высокого табурета у стойки, видимо решив поплакать где-нибудь еще. Оба исчезли на улице, и я остался в баре один, не считая компании, все еще беседовавшей о правах какой-то районной телестудии.

Не спеша допив свой бокал, я расплатился, вышел из бара и зашагал к платной стоянке через дорогу, где оставил машину. Домой, в небольшой домик в Беверли-Хиллз, я вернулся около шести. Теперь мне оставалось только ждать. Чтобы убить время, я стал раздумывать, не искупаться ли в бассейне за домом, но потом все же предпочел налить себе еще бокальчик. Примерно через полчаса у двери затренькал звонок. Я поспешил открыть и узрел симпатичную, интеллигентного вида блондиночку. Она мне мило улыбнулась, затем спросила приятным голосом, Рик ли я Холман. Я подтвердил, что меня действительно так зовут.

— Я — Сэнди Гиббс из агентства Трушмана, — представилась она.

— Знаю.

— О! Это было так заметно?

— Только методом исключения, — честно ответил я. — Лично я посчитал эти пьяные слезы восхитительной находкой. И часто вы ею пользуетесь на работе?

— Только в барах, — улыбнулась она. — Самый действенный способ охладить пыл какого-нибудь назойливого Ромео, из тех, что могут загубить все дело.

Я пошире распахнул дверь:

— Входите же, прошу вас.

В гостиной я повнимательнее пригляделся к Сэнди Гиббс из частного детективного агентства, где заочно нанял оперативника, и решил, что ее и впрямь стоит хорошенько рассмотреть, желательно — с самого близкого расстояния. Волосы цвета спелой соломы золотистым каскадом ниспадали на плечи, а полные губы, казалось, говорили: «Может, да, а может, нет», с единственной целью свести парня с ума, поскольку он пребывает в полном неведении насчет того, как себя вести. Чистой воды провокация. Я не обратил внимания на внешность Сэнди, когда она сидела в баре, рыдая над бокалом, стало быть, камуфляж был эффективен.

Аккуратное голубое льняное платье эффектно обтягивало высокую грудь и плавные изгибы тела. Когда же мисс Гиббс закинула ногу на ногу, подол приподнялся дюймов на пять, обнажив колени с умопомрачительными ямочками. Короче, девушка воплощала мой идеал частного детектива!

— Мне двадцать три года, — пробормотала она, слегка улыбаясь, — и природа наградила меня всего одним родимым пятнышком в довольно необычном месте; многие находят это забавным. Ну а все остальное вы уже разглядели, мистер Холман?

— Меня зовут Рик, — выдохнул я, — а Сэнди — потрясающе имя, потому что оно напоминает пляж при свете луны, и вот вы лежите там со своим родимым пятнышком, в то время как…

— Очень может быть! — довольно бесцеремонно перебила она меня. — Но давайте-ка перейдем к делу, ладно? — Сэнди достала из сумочки блокнот и перебросила несколько листков. — У меня здесь записаны подробности, номерной знак его машины и адрес. Все это я могу оставить вам, мистер Холман.

— Рик! — снова поправил я.

— Когда мы покончим с этим делом и вы угостите меня бокалом хорошего вина, — спокойно возразила девушка, — тогда будет «Рик». Не стоит мешать бизнес с развлечением, иначе успеха ни за что не добьешься и все удовольствие испортишь.

— Да, мэм, мисс Гиббс.

Она снова заглянула в блокнот:

— Объект ездит на потрепанном седане, а живет в дешевенькой квартирке в Западном Голливуде. Квартира — на пятом этаже, зарегистрирована на имя Макса Боулера. Он сразу поднялся к себе, а я подождала минут двадцать, но безрезультатно. В конце концов я решила, что разумнее немедленно доложить вам обо всем, что я успела узнать, поскольку вы не дали никаких дальнейших указаний, а распорядились лишь проследить за этим человеком от бара и выяснить, где он живет. Верно?

— Да. Отличная работа, мисс Гиббс.

Серые глаза смерили меня недоверчивым взглядом.

— И просто, как апельсин. В агентстве немало удивились, что вы наняли оперативника для примитивной слежки. Они-то вас считают волком-одиночкой, привыкшим рыскать по небосводу кинозвезд.

— Я посчитал, что мистер Боулер окажется скромником и не захочет особенно распространяться о себе, — объяснил я, — а вздумай я пойти за ним следом, парень заметил бы это, как только мы вышли бы из бара.

— Наверняка. — Она вырвала из блокнота листочек и протянула мне: — Это все, мистер Холман?

— Нет. Я бы хотел, чтобы вы еще какое-то время приглядывали за Боулером. Выясните, чем он зарабатывает на жизнь, как развлекается, кто его друзья.

— Понятно… Так я немедленно приступаю к делу?

— В семь часов вечера? — Я неодобрительно посмотрел на Сэнди. — Это было бы чистой потерей вашего времени и моих денег. Начать надо завтра с утра.

— Ладно. — Она пожала плечами. — Как скажете, босс.

— Ну, вот мы и управились с делами, — жизнерадостно заметил я. — Что вы пьете, милочка?

— Извините, мистер Холман. — Она поднялась со стула и разгладила юбку. — Когда закончу на вас работать, я охотно чего-нибудь выпью с вами.

— Но вы сейчас вовсе не работаете на меня! — возмутился я. — Вспомните-ка, до утра вы свободны.

В улыбке мисс Гиббс явственно ощущалась несгибаемость стали.

— С мелкими радостями жизни мы подождем до окончания дела… Вас устроит, если я доложу вам о результатах завтра в это же время?

— Годится, — простонал я, но тут меня осенила блестящая мысль: — Эй, как вы посмотрите на то, чтобы я отказался от ваших услуг сию же секунду? Тогда вы сможете спокойно сесть и выпить коктейль.

— Нет! — отрезала она.

— Ну, я…

И тут зазвонил проклятый телефон.

— О, черт бы его побрал! — простонал я.

— Возьмите трубку, мистер Холман, — сказала она голосом доброй нянюшки, уговаривающей капризного малыша. — И не беспокойтесь из-за меня. Я прекрасно выйду отсюда сама.

Я стоял, мрачно взирая на соблазнительное покачивание округлого задика под голубой юбкой, пока Сэнди Гиббс не скрылась за дверью, потом неохотно снял трубку. Звонил Кендалл. Он хотел знать, видел ли я Боулера и почему не звоню.

Я ответил, что слишком сложно объяснять все это по телефону, тогда Кендалл спросил, не могу ли я прямо сейчас приехать к нему домой. Я сказал, что могу. Чего ради мне было торчать у себя?

Через пятнадцать минут дверь отворила не служанка современного фараона, а какой-то задиристый тип с холодными голубыми глазами, быстро лысеющий головой и толстенной сигарой, зажатой в зубах. На вид я бы дал ему лет сорок. Некогда мощная мускулатура начала заплывать жиром. Судя по всему, этого господина мое появление вовсе не обрадовало.

— Да? — Он даже не соизволил вытащить изо рта сигару.

— Мистер Холман к мистеру Кендаллу, — резко бросил я. — Можете доложить о моем прибытии.

Пепел упал на лацкан элегантного пиджака, пока незнакомец ошарашенно глазел на меня.

— Что?

— В наши дни только слуги могут позволить себе курить дорогие сигары, — рассудительно пояснил я, — поэтому, если вы и не совсем походите на идеального дворецкого из старинного романа, объявить-то о моем приезде, надеюсь, все же сумеете?

— Я — Майлз Хиллан, управляющий делами мистера Кендалла! — взорвался он. — Кто дал вам право говорить со мной таким тоном, Холман?

— У меня нет времени заниматься подобными пустяками… Я должен встретиться с мистером Кендаллом, а вы загородили дорогу.

На этот раз он все же вынул сигару изо рта и, зажав ее двумя пальцами, принялся сосредоточенно разглядывать.

— Мистер Кендалл в гостиной, — наконец изрек Хиллан, кипя от негодования. — Не забудьте вытереть ноги.

Я молча прошел мимо. Кендалл сидел в глубоком мягком кресле, на его физиономии застыло озабоченное выражение. Египетская мечта, истинная услада для глаз после тяжелого рабочего дня на пирамидах, полулежала на кушетке с сигаретой в одной руке и бокалом в другой. На сей раз она облачилась в длинное шелковое платье изумрудного цвета с глубоким вырезом, приоткрывавшим маленькую, но округлую грудь. Цвет платья подчеркивал оттенок зеленоватых глаз, которые, надо признаться, взглянули на меня с полнейшим безразличием.

— Присаживайтесь, мистер Холман, — любезно пригласил Кендалл и тут же перевел взгляд на любителя сигар, топавшего по пятам за мной. — Вы познакомились с моим управляющим Майлзом Хилланом?

— Да, успели перекинуться парой любезностей на пороге, — хмыкнул Хиллан. — Я вас предупреждал, Рейф, во что вы вляпаетесь, связавшись с этим типом вроде этого Холмана!

— Помню, — кивнул Кендалл, — но, вероятно, вы не так высоко цените мою профессиональную репутацию, как я. — Он перенес все внимание на меня, каким-то особым, плавным поворотом головы совершенно исключив Хиллана из разговора. — Что случилось, мистер Холман?

Я описал ему свою встречу с Боулером, подробно пересказав разговор. Все трое слушали, не упуская ни единого слова. Затем Хиллан презрительно фыркнул:

— Ну вот, это именно то, о чем я вам твердил! Этот тип, Боулер, пытается вас шантажировать, рассчитывая, что во избежание публичного скандала вы предпочтете раскошелиться. Все, что вы должны сделать, — это поручить нашему адвокату с ним разобраться. — Он коротенько хохотнул. — Черт возьми, вы ведь отлично знаете, что, получив по почте пьесу, никогда не задерживаете ее у себя, а тут же отсылаете обратно, в нераспечатанном виде.

— Боулер уверяет, что кто-то в этом доме расписался за бандероль, — спокойно объяснил я. — Судя по его внешнему виду и манере говорить, я полагаю, вы правы, считая этого типа профессиональным шантажистом. Но в таком случае он куда опаснее, чем неопытный любитель.

— Это также означает, что мой отец будет пользоваться вашими услугами гораздо дольше, не так ли, мистер Холман? — ядовито поинтересовалась Антония.

— Достаточно! — прикрикнул на нее Кендалл.

— Меня это не обижает, — искренне сознался я. — Чувствительность в моей профессии — все равно что клаустрофобия для ловца жемчуга. А Боулера нельзя недооценивать, это ясно.

— Может быть, вы объясните мне поконкретнее, что привело вас к такому выводу?

— Вам это не понравится.

— По всей вероятности, но ничего не поделаешь!

— Судя по тому, как Боулер разговаривал и действовал, он слишком уверен в себе, чтобы блефовать. Если они явятся в суд и смогут доказать, что вы присвоили произведение его клиента, никто не станет раздумывать, правда это или нет. Отправлять по почте сразу две копии литературного произведения, чтобы при необходимости доказать авторское право, стало почти стандартной практикой в подобном бизнесе, не так ли?

— Конечно, — хмыкнул Хиллан, — но я не понимаю…

— Если, — продолжал я, не обращая на него внимания, — Боулер сможет доказать, что вы получили копию пьесы, соответствующую отправленной банкиру, и это то самое произведение, которое в настоящее время идет на Бродвее под вашим именем, иных доказательств не потребуется.

— Но я ее даже в руках не держал! — воскликнул Кендалл.

— И это возвращает нас к тому, с чего я начал, — буркнул я. — Боулер вовсе не утверждает, что пьесу получили вы. Он говорит, что кто-то из обитателей дома расписался за бандероль, и ни судья, ни присяжные не поверят, что вы ее не читали, раз существует достоверное подтверждение того, что пьеса побывала в вашем доме.

— Но никто здесь не стал бы расписываться за… — Голос Кендалла сорвался, а в его широко раскрытых глазах появилось страдальческое выражение.

— Я предупреждал, что вам это не понравится, — напомнил я. — Я также полагаю, что вы правы: если бы кто-то в этом доме по неведению все же расписался за принесенную бандероль, он не стал бы этого скрывать и вручил бы пьесу вам.

— Не знаю, на что вы намекаете, Холман, — раздраженно бросил Хиллан. — Если кто-то, очевидно, не Рейф и не я, расписался за эту бандероль, почему же он не отдал ее Рейфу? Что, дьявол побери, он сделал с рукописью? Разорвал, сжег или что?

— Нет, «по неведению» — неподходящее слово! — крикнул я. — Это могло быть сделано только преднамеренно.

— Но это означало бы, — медленно проговорил Кендалл, — что кто-то в нашем доме специально умолчал о случившемся, став партнером шантажиста.

— Вот теперь до вас дошло, — усмехнулся я.

Антония выпрямилась, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Хиллан тоже вытаращил глаза, не замечая, что пепел сигары испачкал ему весь пиджак.

Это был по-настоящему болезненный момент, и подсознательно я ждал какого-то драматического действа: например, что кто-нибудь ворвется в гостиную и прикончит гнусного шпика на коврике у поддельного камина.

— Если так, — нервно обронила Антония, — это мог сделать любой из тех, кто тогда жил у нас в доме! — Она посмотрела на Хиллана. — Вы, или Брюс, или Питер?

— Вы никого не забыли? — спросил я самым вкрадчивым тоном.

— Я кого-то не упомянула? — С минуту девушка недоуменно таращилась на меня, потом ее лицо вспыхнуло от гнева. — Ох, вы имеете в виду меня? Это безумие!

Хиллан сверкнул глазами:

— Мы все вот-вот вцепимся друг другу в глотки!

— Это не безумие, — хрипло проворчал Кендалл, — а, напротив, вполне логично и разумно. Дело в том… — Он на мгновение запнулся. — Только я не могу представить, почему кто-то из близких захотел бы причинить мне такое зло?

— Три четверти миллиона долларов — довольно веская причина, — заметил я. — Но, возможно, существует и другая, более эмоциональная. Зависть, ненависть, кто знает?

— Ну, — Хиллан снова сунул сигару в рот, — если соединить деньги и зависть, круг немедленно сузится, верно? — Он глянул на Кендалла. — Я вам тысячу раз говорил, что глупо разрешать этим двум бездельникам жить здесь. Хотите заниматься благотворительностью — воля ваша, но селить паразитов в собственном доме — значит напрашиваться на неприятности. Разве я этого не говорил?

— Помолчите! — осадил его Кендалл. — Мне необходимо все обдумать.

— А что за два бездельника? — Я вопросительно посмотрел на Хиллана.

— Толбот, манерный виршеплет, и Джон Эшберри, самый скверный актер в мире! У Рейфа какая-то странная слабость к ним обоим — один Бог ведает почему, — и эти лоботрясы живут здесь уже пару лет.

— Ну а прислуга? — поинтересовался я.

— Прислуги практически нет, — отрезала Антония, — только раз в неделю приходит уборщица. Готовлю и слежу за домом я сама.

— Может быть, нам удастся немного сузить круг? — Я взглянул на Кендалла. — Например, кто находился в доме в то время, когда это могло произойти? То есть с момента, когда вы закончили черновой вариант пьесы, и до того, как отослали ее продюсеру на Бродвей.

— Почему с того момента, когда я закончил черновой вариант?

— Потому что кто-то должен был скопировать его и передать клиенту Боулера, — терпеливо объяснил я. — Как иначе ухитрились бы он или она вовремя отправить два экземпляра, достаточно схожих с вашей теперешней пьесой, чтобы они могли обвинить вас в плагиате?

— Я не подумал об этом, — с тяжелым вздохом признал драматург. — Разумеется, все нужно было продумать и спланировать до мелочей.

— Джеки! — возбужденно вскрикнула Антония. — Она прожила тут целый месяц как раз после того, как ты закончил пьесу и кое-что дорабатывал, помнишь?

— Не впутывай ее в эту историю! — сурово одернул дочь Кендалл.

— Еще чего! Если все под подозрением, включая твою собственную дочь, не вижу причин, чтобы Джеки оставалась в стороне. Неужели только потому, что она была твоей любовницей?

Кендалл откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза, и посидел так пару секунд, потом смерил домашних тяжелым от гнева взглядом.

— Я хочу поговорить с мистером Холманом наедине, — отчеканил он сухим формальным тоном. — Поэтому я буду крайне признателен, если вы оставите нас вдвоем.

— Но, Рейф! — Хиллан не мог скрыть обиду. — Я ведь управляющий вашими делами! Любое решение по столь важным вопросам…

— Выйдите отсюда! — чуть повысил голос Кендалл.

Менеджер без лишней спешки направился к двери, явно рассчитывая изобразить достойное отступление, но это у него плохо получалось. Антония поднялась с кушетки, надменно вскинув голову, но приказу отца подчинилась беспрекословно. Дверь за ними захлопнулась, Кендалл принялся непослушными пальцами набивать трубку.

— Что мне делать? — спросил он.

— В вашем распоряжении три дня, — ответил я. — После этого будет слишком поздно. Если пойдете на встречу с Боулером и его клиентом в кабинете банкира, вам не оставят иного выхода, кроме как согласиться на его условия. Если же вы не уступите, они разоблачат вас как плагиатора и передадут дело в суд. Стало быть, единственный шанс — разоблачить сообщника шантажистов здесь, в доме, и доказать его виновность.

— За три дня? — Он недоверчиво покачал головой. — Каковы шансы на успех, мистер Холман?

— Положение, конечно, скверное, но шанс выиграть есть всегда.

— Вы попытаетесь?

Я кивнул:

— Разумеется. Но одно вы должны уяснить твердо: это не доставит удовольствия никому из живущих в доме, в том числе и вам самому.

— Хорошо, мистер Холман, поступайте так, как сочтете необходимым.

— Это означает копаться в личной жизни каждого, вытаскивать на свет Божий то, что они хотели бы спрятать, обнажать чувства, которые они скрывали годами, — предупредил я. — А в результате все, кому не в чем себя упрекнуть, возненавидят вас не меньше, чем меня.

— Это необходимо сделать… Не жалейте никого, включая меня!

— Хорошо. — Я взглянул ему в глаза. — Где мне искать Джеки?

Его лицо вновь окаменело на несколько секунд, но тут же просветлело.

— Вы правильно начали, мистер Холман… Джеки Лоррейн. У меня где-то записан ее адрес, я его найду.

— А как насчет живущего здесь актера Джона Эшберри? Может, имеет смысл переговорить с ним прямо сейчас?

— Боюсь, что нет. Каждый понедельник он навещает старого приятеля в Санта-Монике и возвращается не раньше полуночи.

— Что ж, это потерпит до завтра… Могу я получить адрес Джеки Лоррейн?

— Сейчас принесу.

Драматург вышел из комнаты, а я, чтобы убить время, закурил сигарету. В гостиной стояла такая тишина, что можно было расслышать негромкое гудение кондиционера где-то у меня под ногами. В воздухе, если принюхаться, все еще витал легкий аромат духов Антонии. Вскоре возвратился Кендалл с листком бумаги.

— Я переписал вам адрес, — деловито заговорил он, — но не уверен, что она по-прежнему там живет.

— Это легко проверить… Еще один вопрос, прежде чем я уйду. Антония — ваша родная дочь?

Кендалл так и вскинулся:

— Какого черта вы имеете в виду? Разумеется, она моя дочь.

— Мисс Кендалл так мало на вас похожа, что мне невольно пришло в голову, уж не приемный ли она ребенок.

— Нет, Антония — копия матери, умершей, когда девочка была еще младенцем.

— Мне просто стало любопытно. — Я пожал плечами.

— Этого требует ваша работа, мистер Холман. — Он невесело улыбнулся. — Моя — тоже, и вплоть до недавнего времени я считал себя чем-то вроде эксперта. — Нервный оскал Кендалла мало напоминал улыбку. — Полагаю, в известной степени это забавно? Крупный драматург, знаток всевозможных человеческих пороков и слабостей! И кто-то в моем собственном доме, по-настоящему близкий мне человек, старательно разрабатывает план, чтобы жульнически похитить у меня огромную сумму денег, а заодно погубить репутацию и дальнейшую карьеру. Все это творилось у меня под носом, а я ничего не заметил.

— Сочиняя пьесу, вы сами создаете характеры, — напомнил я очевидное. — Вы рисуете окружение своих персонажей, их прошлое, придумываете мотивацию поступков и даже диалоги. Ну а в реальной жизни сколько людей способны устоять перед соблазном раздобыть около миллиона долларов?

— Не знаю, мистер Собеседник! — проворчал он. — А каково ваше мнение?

— Ни один! — в тон ему отозвался я. — Возможно, именно об этом вам стоит хорошенько поразмыслить нынешней бессонной ночью.

Глава 3

Джеки Лоррейн все еще жила в высотном здании недалеко от Стрипа, как я выяснил, приехав туда. Ее квартира была на четырнадцатом этаже, скоростной лифт в мгновение ока доставил меня на место — я едва успел нажать на кнопку. Ноги мои чуть не утонули в толстенном ковре, устилавшем коридор, пока я шел от лифта до дверей квартиры. Нажав на кнопку звонка, я услышал, как в недрах обиталища Джеки мужской голос запел: «Заниматься любовью, крошка, мне почти недосуг» — и резко замолчал. Какое-то время я отупело смотрел на звонок, затем, сочтя, что это случайное совпадение, отважился повторить попытку. Но стоило только прикоснуться к звонку — и голос вновь запел ту же песню.

«Может быть, она подвела проводок к какому-то пленному вокалисту, запертому в темном чулане, а бедняга знает, что, если откажется петь, когда электроимпульс подаст сигнал голосовым связкам, его перестанут кормить?»

Дверь отворилась. На пороге, деликатно позевывая, стояла томная брюнетка. Волосы рассыпались по плечам, длинная челка почти касалась бровей. Красивый овал по-кошачьи изящного личика, большой, выразительный рот… Нет, по-моему, просто позор, что в глазах такой женщины читалось твердое намерение отвергнуть любой товар, какой бы я ей ни предложил: «Нет, спасибо, мне не нужен крем!»

Сильно поношенный белый брючный костюм Джеки украшали гигантские подсолнухи, рассыпанные в самых необычных для произрастания этих цветов местах. Блуза, скрепленная на шее воротником-хомутиком, плотно облегала шикарную грудь и пышные бедра, словно нарочно созданные, чтобы спасти вас от холода в зимние ночи. Крохотные медные колокольчики тонкого браслета на обнаженной правой руке мелодично позванивали на каждом шагу.

Вид этой особы вызвал у меня вполне человеческую реакцию. Возможно, у драматурга она и могла вызвать чисто академический интерес, но я в этом сильно сомневался.

— У вас неглупый вид, — позевывая, промурлыкала она, — так скажите что-нибудь остроумное.

— О’кей. — Я дружелюбно усмехнулся. — Это не вы недавно стянули у автора одну хорошую пьесу?

Она заморгала так, что на миг верхние и нижние ресницы слились в любовном единении.

— Повторите-ка еще разок!

— Кто-то украл копию последней пьесы Рейфа Кендалла, — объяснил я. — Это произошло, когда вы гостили в его доме.

— У вас есть имя?

— Рик Холман.

— Думаю, вам лучше войти, Рик Холман.

Джеки повернулась, чтобы показать мне дорогу, и я узрел совершенно голую спину, покрытую ровным загаром вплоть до того места, где колоссальный подсолнух скрывал переход из долины в расселину.

Гостиная, без особого порядка обставленная современной голландской мебелью, смахивала на миниатюрный Голливуд-Боул. Звездная ночь за окнами из зеркального стекла, безусловно, была чудом искусства, но я все же понадеялся, что хотя бы бар под мраморной доской, стоявший в углу комнаты, выполнял свое естественное предназначение.

— А где чулан? — полюбопытствовал я.

— Чулан? — На лице Джеки мелькнула легкая тревога. — Какой еще чулан вам понадобился?

— Тот, где вы держите взаперти ручного вокалиста, — ответил я, — беднягу, к чьим голосовым связкам подключены провода дверного звонка.

— Ах вот оно что! — Джеки вдруг расхохоталась. — Оригинально, правда? Я заказала звонок после того, как этот мерзавец Тони Алтино сбежал от меня, даже не соизволив попрощаться. Эти слова — начало песенки из его альбома и довольно точно характеризуют Тони. Это ничтожество и в самом деле никуда не годный любовник. Слушая его песенку «Скажи, что любишь меня», я готова была поклясться, что несчастный сгорает от безумной страсти, а на самом деле… Поверите ли, негодяй накануне очередной записи иногда не желал отвечать мне по телефону, опасаясь за свой драгоценный голос!

— Певец, драматург… А кто вы такая, мисс Лоррейн? — спросил я. — Просто коллекционируете знаменитости или тоже из их числа?

— Я актриса, — холодно ответила она. — Никто никогда обо мне не слышал, но мое лицо знакомо всем, кто смотрит телевизор. Я любящая жена полицейского-неудачника, гордая подруга симпатичного, молодого, но закомплексованного врача, несчастная девица из салуна, влюбленная в шерифа, угодившего в трудное положение. Назовите сериалы, и я опишу вам эпизоды, где играла спутницу героя, мучимого какими-нибудь проблемами. — Взглянув на мою ошарашенную физиономию, она сердито повела плечиками. — Садитесь, Рик Холман, нечего стоять тут открыв рот, а то я начну нервничать или подумаю, что у вас тоже постоянные трудности.

Я опасливо присел на краешек ультрасовременной кушетки, явно не предназначенной для нежных игр, да и вообще для человека из плоти и крови, но потом до меня дошло, что у бедняги, видимо, тоже какие-то проблемы. Джеки Лоррейн устроилась рядом, внимательно изучая меня колдовскими глазами.

— Если кто-то и уволок пьесу Рейфа, то, должно быть, успел вернуть вовремя, до открытия сезона на Бродвее?

— Нет, ее стащили, чтобы кто-то другой мог сделать копию и таким образом получить материал для шантажа, — пояснил я. — Теперь они предложили Кендаллу выбрать: либо заплатить огромную сумму, либо доказывать в суде, что он не плагиатор.

— По-моему, все это ужасно нелепо! — Она засмеялась было, но тут же посерьезнела. — И все же, насколько я понимаю, вы говорите правду…

— Естественно, — буркнул я. — Иначе зачем бы я пришел сюда?

Она глубоко вздохнула, гигантский подсолнух на груди мигом расплылся, утратив привычные очертания.

— Вот уже не знаю… — В ее глазах вспыхнул чуть насмешливый огонек. — Но, пожалуй, я бы сумела отыскать пару довольно веских причин.

Я не стал говорить, что обе они сейчас у меня перед носом. Зачем впадать в вульгарность.

— Давайте пока ограничимся Кендаллом и его проблемами, коль скоро вы крупная специалистка по таковым.

— Я под подозрением только потому, что жила в доме в то время, когда это произошло? — Она нахмурилась. — И кто же упомянул имя Джеки Лоррейн?

Не успел я раскрыть рот, как она прижала палец к моим губам:

— Давайте-ка я сама отгадаю. У меня только одно предположение: милая маленькая Антония, верно?

— В самую точку.

— Это было нетрудно! — Она мрачно усмехнулась, и уголки губ поползли вниз. — Антония никогда и мысли не допускала, что в жизни ее папочки может появиться другая женщина. По ее мнению, он в этом не нуждается.

— Вы ее не устраивали? Она была против?

— Господи, вы все ловите на лету, Рик Холман. — Длинные ресницы пару раз одобрительно затрепетали. — Разумеется, Антония была вне себя, но у нее хватило сообразительности не показывать этого в присутствии папеньки. Вот когда мы оставались вдвоем, все сразу же менялось. — Немного помолчав, она тихонечко вздохнула. — Так что, мне выпала роль главного злодея?

— Не более чем любому, кто жил тогда у Кендалла, — честно ответил я. — Кендалл поручил мне попытаться урезонить вымогателя, а сделать это можно, только разыскав в доме его сообщника, укравшего копию пьесы. Это было сделано либо ради денег, либо в отместку, либо ради того и другого сразу. Единственное, что мне известно о Кендалле, — это его репутация хорошего драматурга. Может быть, вы сумеете мне помочь, рассказав о Кендалле-человеке.

— Приходите как-нибудь еще, когда выпадет свободная неделька. — Она лукаво улыбнулась. — Вообще-то, думается, я сумею набросать портрет, но сперва мне необходимо выпить. А вы как насчет этого?

— Я думал, вы уже никогда об этом не спросите, — с благодарностью ответствовал я.

Джеки приготовила напитки на мраморной доске бара, потом отнесла их к кушетке и снова уселась.

— Я из тех девушек, которым необходимо, чтобы их постоянно любили, — доверительно сообщила она.

Я поглядел на подсолнух, вновь расцветший на ее левой груди, и пробормотал:

— Вряд ли у вас с этим могут быть сложности.

— Это слабость! — Она отпила немного скотча и жалобно улыбнулась мне. — По большей части я выбираю совсем не того, кого следовало бы: всяких грубиянов вроде Тони Алтино и ему подобных. Рейф Кендалл был буквально создан для меня, и, будь у меня такая возможность, я бы любила его до конца своих дней. Но ничего не вышло, поскольку его милашка доченька разделалась со мной черт знает как!

— А именно?

— Однажды вечером, когда Рейф закончил пьесу, из Нью-Йорка прилетел его продюсер. Рейф отвез их с Майлзом Хилланом обедать в Чейзенс. Два приживальщика тоже куда-то ушли, в доме остались только мы с Антонией. Она пригласила на вечер своего приятеля, и мы втроем очень весело посидели за столом. Я по наивности вообразила, что, возможно, Антония изменила дурное отношение ко мне либо не хочет затевать свару при этом парне. Мне он показался не парой для нее, настоящее дитя притонов, не обученное даже вести себя за столом, но мальчик старался быть милым и внимательным, так что я воспрянула духом. — Джеки скривилась — очевидно, воспоминания не доставляли ей особой радости. — Мы много пили и за обедом и после него. Видимо, кто-то из них подсыпал в мой бокал снотворное, а то и кое-что похуже, потому как я полностью отключилась там же, в гостиной. А проснулась в своей комнате, в одной постели с приятелем Антонии. Оба — совершенно голые. В дверях стоял Рейф и смотрел на нас. По выражению его лица я поняла, что у меня нет ни единого распроклятого шанса объяснить, что произошло. Он дал нам десять минут, чтобы убраться из дому. «Приятель» слинял так поспешно, что я не успела задать ему ни одного щекотливого вопроса, ну, и мне оставалось только идти домой пешкодралом на ночь глядя.

— А как звали того приятеля?

— Какой-то Пит… — Она брезгливо скривила губы. — Фамилию при мне, кажется, вообще не упоминали.

— Вы собирались рассказать мне о Рейфе Кендалле, — напомнил я.

— Верно… До сих пор не понимаю, как у чудного малого вроде Рейфа могла родиться такая стервозная дочь. Что можно сказать про Рейфа? В жизни своей не встречала более милого и доброго человека. Он блестящий драматург и обожает свою работу. Он увлечен ею. Полагаю, от коммерческих успехов у Рейфа все еще слегка кружится голова. Может, именно из-за этого он позволяет двум прихлебателям так безбожно себя доить?

— То есть будущему поэту и неудавшемуся актеру? — уточнил я. — Толботу и Эшберри?

Она кивнула:

— Рейф почему-то вообразил, будто обязан их содержать. Понимаете, для него это что-то вроде заклятия: кто-то скрещивает пальцы, чтобы отвести беду, кто-то стучит по дереву, а Рейф кормит паразитов. Он отлично знает, что ни у того, ни у другого нет настоящего таланта, но упрямо делает вид, будто верит в них. А пиявки и рады иметь даровую крышу над головой и тратить его деньги!

— А как они, по-вашему, относятся к Рейфу?

— Как содержанки, которым не надо ничего предпринимать для сохранения теплого местечка. Оба ребячливы и раздражительны и ведут себя с Рейфом как двое испорченных детишек, если не хуже!

— Кто-нибудь из них способен выкрасть копию его пьесы, или саму пьесу, или участвовать в разработке этого вымогательского плана?

— Несомненно, — не раздумывая заявила она. — Хотя не думаю, что у кого-то из этой парочки хватило бы мозгов все придумать и организовать с самого начала. Что касается кражи, то это давно стало их второй натурой. Было время, когда я воображала, будто они просиживают ночи напролет, придумывая благовидный предлог вытянуть из Рейфа очередные пятьдесят долларов. Поверите ли, когда кто-то из прихлебателей входил в комнату, меня передергивало от омерзения. — Джеки допила свой скотч и довольно долго разглядывала пустой бокал. — Знаете, очень странно вот так рассуждать о Рейфе. Я не видела его почти год, но наш разговор пробудил чувства, которые, казалось, уже давно умерли во мне. Как говорится, заныла старая рана… Доктор, как насчет лекарства?

— Антония — стопроцентная стерва и ни перед чем не останавливается, лишь бы не подпустить к отцу других женщин, — задумчиво пробормотал я. — Толбот и Эшберри — пара беспринципных попрошаек, готовых, по всей вероятности, на любую подлость ради денег. Возможно, они люто завидуют Кендаллу и мечтают сравняться с ним. Таким образом, остаетесь только вы с Майлзом Хилланом.

— Я Майлзу очень не нравилась, а он — мне. Он неприятный тип, — быстро ответила Джеки. — Но Майлз — менеджер Рейфа и, по всей вероятности, получает какой-то процент с доходов. Хиллан не женат, но создавалось впечатление, что он куда больше заинтересован в доходах Рейфа, нежели сам Рейф. Возможно, ему необходимо быстро сколотить капитал, чтобы скрыть какие-то тайные грехи или пороки? Вот только я понятия не имею, есть ли у Майлза Хиллана тайные грехи.

— Хорошо, спасибо, — сказал я, протягивая пустой бокал. — Операция закончена, доктор прописывает вторую порцию спиртного как лучшее средство для исцеления старых ран.

— Вы замечательный врач! — Она вложила свой бокал в мою руку. — Вам и готовить лекарство.

Я отнес бокалы к бару и вновь их наполнил, а когда вернулся к кушетке Джеки, вдруг почувствовал, что мысли ее витают где-то далеко.

— Спасибо, — пробормотала она, забирая бокал.

Я снова сел рядом.

— Я тут задумалась. Это был никуда не годный год, понимаете? Три месяца после Рейфа — никого, затем шесть месяцев — болван Алтино, потом — снова пусто. Этак девушка может совсем потерять веру в себя. Как вы считаете, может, имеет смысл выбрать мужчину другого типа? Кого-то потверже. Парня, который знает, чего он хочет, уверен в себе и не сомневается, что своего достигнет. Человека, который думает, что неврозы растут в саду! Возможно, кого-то вроде вас, Рик Холман?

— Чтобы меня любили за подобные качества? Это было бы нечто новенькое! Боюсь, я бы даже занервничал.

— Ну, к неврастеникам-то вы явно не относитесь, — с уверенностью заявила она. — Просто вы не хотели связываться с женщинами, верно? — Ее колдовские глаза на мгновение блеснули. — Но никто и не говорит, что вы свяжете себя хоть в малейшей мере. Речь идет всего-навсего о небольшом эксперименте, своего рода проверке, а потом мы оба поймем, «звякнуло» что-то между нами или нет. — Она лениво улыбнулась, но в глазах заполыхал хищный огонь. — Если не «звякнет», никто от этого не пострадает, верно?

Джеки аккуратно опустила бокал на маленький столик возле кушетки, потом поднялась с заученной медлительностью. Все колокольчики на браслете зазвенели, когда она закинула руки за голову, потянувшись к застежке на хомутике. Дальнейшее можно с полным основанием назвать разновидностью стриптиза. В конечном итоге блуза плавно соскользнула до колен, и Джеки предстала моим глазам обнаженной, не считая белых кружевных трусиков с золотистым подсолнухом на левом бедре. Коралловые бутоны, венчавшие высокую грудь, нежно подрагивали, стоило ей чуть-чуть шевельнуться.

— Это вас пугает? — слегка севшим голосом осведомилась Джеки. — Я имею в виду перспективу познакомиться поближе.

— В данный момент не могу представить ничего лучше. Одно меня несколько тревожит: если ничего не получится, как бы не стать очередным клоуном, подсоединенным к проводам вашего звонка.

— Вы шутите? — растерянно спросила Джеки, машинально оглаживая бедра.

— Давайте скажем так: я немного озадачен… Пару минут назад вы говорили, что Рейф Кендалл создан для вас и вы готовы любить его до гроба. Меня вы знаете минут пятнадцать и все же хотите совместно прыгнуть в постель, чтобы выяснить, «звякнем» мы или нет.

— Вы хладнокровный мерзавец, Рик Холман! — И она с горящими глазами двинулась ко мне. — Перестаньте умничать хоть на минутку, давайте немного расслабимся, а?

— Сначала скажите мне кое-что. Какие вопросы вас тревожат?

Она замерла:

— О чем это вы?

— Я имею в виду вопросы, которых еще не задал, — терпеливо объяснил я. — Они вас настолько пугают, что вы предпочитаете уложить меня в постель, лишь бы не отвечать на них.

— Вы с ума сошли! — Джеки собиралась топнуть ногой, но, видимо, оценив, как это отразится на ее внешности, успела остановиться как раз вовремя. — Вы очаровали меня, мне казалось, что я понравилась вам, а наилучший способ выяснять… — Она замолчала.

— Послушать ваши рассуждения, так именно у вас есть все основания помочь шантажистам, — заметил я. — Это превосходная возможность отомстить Антонии за нанесенную обиду и наказать Кендалла за то, что поверил дочке, а не вам!

Лицо Джеки окаменело.

— Так, по-вашему, я могла бы украсть новую пьесу Рейфа только для того, чтобы… — Она влепила мне пощечину, звонкую, как первый залп ружейного салюта. — Ну ты и дерьмо!

— Вы знаете парня по имени Боулер? — спросил я.

— Боулер? — Она на минуту задумалась. — Нет, никогда не слышала о таком. А что?

— Раз не слышали, это не имеет значения… Чувствую, что следовало бы задать вам еще парочку хороших вопросов, но пока ничего стоящего не приходит на ум.

Глаза мисс Лоррейн полыхнули ледяной яростью.

— Тогда я буду весьма признательна, если вы немедленно уберетесь куда подальше и там их припомните, а тогда можете отправить мне телеграмму!

— Впрочем, есть еще один вопрос, — спохватился я, уже встав с кушетки. — Как вы думаете, сам Рейф Кендалл способен присвоить чью-то пьесу?

— Да вы совсем спятили! — злобно крикнула она. — Это же гений! Один из самых талантливых людей нашего века!

— Мне просто хотелось узнать ваше мнение…

Она плотно обхватила руками грудь и замерла, сверля меня неласковым взглядом. Даже подсолнух на ее левом бедре вроде бы подзавял и утратил золотистое сияние.

— Благодарю за виски и за все остальное. Вероятно, в ваших глазах я пал еще ниже Алтино, но мне заниматься любовью совсем недосуг.

Джеки с напускным высокомерием тряхнула головой, и ее брови полностью исчезли под темной челкой.

— Ладно, Холман, — вдруг хихикнула она. — Возвращайтесь весной, когда вспомните, что вы — мужчина, и попытайте удачи еще раз. Почему бы и нет?

— Любопытно, кого вы тогда подключите к звонку? — брякнул я и сразу пожалел о сорвавшейся грубости.

Ледяное молчание сопровождало меня до конца коридора и не оставило даже в кабине лифта, словно мисс Лоррейн хотела убедиться, что я ни одной лишней секунды не стану осквернять ее дом своим присутствием.

Я остановился у аптеки, перехватил кофе с сандвичем и к десяти вернулся домой. Здесь стояла такая тишина, что даже звук падающих на дно бокала кубиков льда показался необычайно громким. Зато журчание виски я счел куда более приятным на слух и попробовал подобрать для обеих тем подходящее музыкальное сопровождение. Резкий звонок в дверь все испортил. Плетясь в прихожую, я без особой надежды подумал, что, возможно, фортуна решила все-таки вознаградить меня за столь неудачный день.

Когда я отворил дверь, на пороге стояла египетская наложница в черном свитере и узких белых брюках, плотно обтягивающих стройные ноги. Она явилась не одна. Стоявший рядом парень был дюйма на два выше меня. Черный, как у Антонии, свитер и джинсы не скрывали обалденной мускулатуры. Судя по всему, один из тех молодчиков, перед которыми вы спешите извиниться, когда они сталкивают вас с тротуара. Этакий мрачный верзила лет тридцати — то ли профессиональный борец, то ли бандит. Слишком длинные курчавые волосы падали на шею, бакенбарды лишь немного сглаживали угловатую линию скул, тонкогубый рот выдавал холодную жестокость, и даже густые ресницы не смягчали взгляд глубоко посаженных карих глаз.

— Мистер Холман, — с бесцветным голосом обронила Антония Кендалл, — я хочу познакомить вас со своим приятелем.

— Это Пит? — спросил я.

Девушка чуть скривила рот.

— Вижу, Джеки Лоррейн успела вас просветить. Правда, не сомневаюсь, что вы услышали весьма далекое от истины толкование событий. В ту ночь, как только я легла спать, Джеки соблазнила Пита, но теперь это не имеет значения. Наши дела вас больше не касаются, мистер Холман.

— Не касаются?

— Совершенно верно. — Она резко встряхнула желтовато-зеленым мундштуком, обсыпав мой пиджак пеплом. — Ни в коей мере. Сегодня вы причинили нам достаточно неприятностей, и я не позволю вам рыскать по дому еще три дня, задавать невыносимые вопросы и делать наглые выводы.

— Вы не позволите?

— Именно я! — отрезала Антония. — Пит!

Моей первой ошибкой было во время разговора сосредоточить все внимание на ней, упустив из поля зрения стоявшего рядом парня. Второй ошибки я просто не успел допустить, ибо первой вполне хватило. Уголком глаза я все же заметил, как его правая рука описала дугу, и в голове мелькнула мысль, что Пит, похоже, прихватил с собой дубинку. Когда она врезалась мне в висок, я убедился в справедливости догадки, но утешения это не принесло. Я упал на колени. Второй удар пришелся по затылку, и я окончательно потерял интерес к дальнейшим событиям. Смутное ощущение реальности вернулось, когда на голову мне хлынул поток воды. Сообразив, что отфыркиваюсь и несвязно бормочу, я открыл глаза, дабы выяснить, что происходит. С пола оба моих визитера казались восьмифутовыми гигантами. В ребра пребольно ткнулся носок ботинка, и я глухо застонал.

— Вы слышите меня, мистер Холман? — откуда-то с седьмого неба вопросил едва различимый равнодушный голос Антонии.

— Ух!..

— Утром вы позвоните отцу и скажете, что не в силах ему помочь, а потому разумнее всего посоветоваться с адвокатами. Если вы не сделаете этого до полудня, мы вернемся сюда, и в следующий раз будет немного хуже. Понятно?

— Ух… — простонал я.

Восемь ног в джинсах топтались надо мной, затем две руки ухватили меня за лацкан пиджака и рывком подняли с полу. Пока одна лапища удерживала меня в вертикальном положении, вторая энергично замолотила по щекам. Сперва я, как сквозь туман,различал ухмыляющуюся физиономию, потом перед глазами все завертелось и она куда-то поплыла вместе с частью стены.

Издалека донеслось недовольное ворчание:

— Эта гниль слишком быстро сдается, золотко. Глянь, счас опять выпадет в осадок.

— Не важно, Пит, — прошелестел другой голос. — И так с первого взгляда было ясно, что он — ничтожество.

Глава 4

Я очнулся от боли, когда яркий свет утреннего солнца хлынул в окно. Добравшись до ванной комнаты, я посмотрел на себя в зеркало и увидел субъекта, очевидно побывавшего под колесами поезда или измолоченного цепом. Физиономия покраснела и распухла, нижняя губа рассечена, вероятно, ногтем. На голове вскочили две здоровенные болезненные шишки, до которых было страшно дотрагиваться, точно так же как и до пары ребер, которые, к счастью, оказались не сломаны, но вполне могли рассыпаться, вздумай я дышать полной грудью. Ничего не скажешь, чертовски приятное начало дня!

Яйца всмятку и три чашки кофе отчасти вернули меня к жизни. Я сунул сигарету в уголок рта и затянулся, очень довольный, что мог хотя бы курить. Потом довольно долго я сидел в кресле, раздумывая, почему Антония Кендалл так желает от меня избавиться и где именно ей удалось найти и взять в приятели такого подонка, как Пит…

Из оцепенения меня вывел звонок в дверь.

Я открыл, и дикое смешение красок так резануло по нервам, что пришлось на мгновение закрыть глаза в надежде изгнать наваждение. Увы, когда я решился взглянуть еще раз, в дверном проеме по-прежнему торчали ярко-малиновая рубашка и небесно-голубые бермуды. «Боже мой, избавь меня сегодня от поэзии, — тоскливо взмолился я, поскорее отводя взгляд от отвратительно тощих ног с узловатыми коленями, — да и кто когда видывал поэта, совершенно слепого к цветам?»

— Ага! — энергично заговорил Брюс Толбот. — Сыщик собственной персоной? Приветствую вас, сэр, и перехожу из сияющего утра в вашу не такую уж скромную обитель с бесконечными извинениями за то, что осмелился потревожить в столь необычный час. У меня важное дело, сэр! Настолько важное, что его никоим образом нельзя ставить в зависимость от тиканья маятника или тихого шуршания песчинок в песочных часах. Смертные не могут медлить, сэр, когда им следует спешить во имя чести и справедливости! Смею вас заверить, поистине справедливость еще ни разу за всю бесславную историю человечества не попирали так бесстыдно и гнусно, как ныне. — Он пригладил заметно поредевшие светлые волосы и неожиданно воздел обе руки к небу. — Но я забыл о правилах приличия! Позвольте представить вам моего друга, одного из величайших актеров нашего времени, чье имя — и мне особенно приятно об этом упомянуть — не затрепано толпой. Иными словами, сэр, оно не мозолит глаза, как бутыль разрекламированного моющего средства на кухонной полке. Но для истинных ценителей, жрецов искусства имя это бессмертно. Итак, вам выпала честь познакомиться с Джоном Эшберри, сэр.

Эшберри являл собой живой монумент, изваянный каким-то весельчаком с на редкость своеобразным чувством юмора. Рост по меньшей мере шесть футов четыре дюйма, все части тела несколько больше, чем положено, но пропорции соблюдены неукоснительно. Так, массивная голова выглядела нормально, поскольку сидела на широких и мощных плечах, а огромное брюхо не казалось чем-то противоестественным, ибо его подпирали ноги обхватом со ствол дерева. Такое лицо могло бы принадлежать римскому императору, с младых ногтей возлюбившему оргии. Лоб венчала шапка густых черных волос, крупный римский нос и глаза под тяжелыми веками придавали физиономии насмешливо-презрительное выражение. Наконец, толстогубый чувственный рот переходил в довольно плотные складки четырех подбородков.

Пока я, открыв от изумления рот, таращился на это диво, Эшберри, нимало не смутившись, взглянул на поэта и звучным баритоном изрек:

— Ну, Брюс, твоя рекомендация почти вернула мне попранную честь. — Потом он схватил мою руку и принялся трясти. — Рад познакомиться с вами, сэр. Я много слышал о вас — разумеется, только хорошего. У вас репутация человека, успешно разоблачающего отвратительные пороки и злодеяния. Невиновные, сэр, — голос актера без видимых усилий громыхнул на весь дом, — могут спать спокойно под вашей защитой. — Эшберри возвел очи горе: — Пусть молния поразит меня на пороге вашего жилища, если я хоть в чем-то виновен! — При этом лопатки актера невольно дрогнули, но небо у него за спиной оставалось синим и безоблачным. — Да, как сказал бы мой друг поэт, десница ваша сбережет покой невинных.

Я живенько зааплодировал, испугавшись, как бы за этим монологом не последовал еще один. Густые брови Эшберри слегка приподнялись, он вежливо поклонился.

— Всегда надо заканчивать прежде, чем публике надоест слушать, — хохотнул актер. — Да будет так? Разрешите войти?

— Как я понимаю, у меня нет ни единого шанса не впустить вас в дом, — угрюмо буркнул я, когда незваные гости протиснулись в прихожую.

К тому моменту, когда я запер входную дверь и вернулся в гостиную, оба уже восседали на высоких табуретах возле бара. Чего они ждут, было нетрудно догадаться. «Ну и ладно, — подумал я, — в конце концов, одиннадцать уже пробило, а все мои синяки и ссадины чертовски нуждаются в бальзаме».

И я решительно направился к бару. Гости отреагировали мгновенно.

— Водка со льдом, — прогудел Эшберри, — льда немного.

— Мартини! — блаженно заулыбался Толбот. — Вермута можно не добавлять.

Я налил им два огромных бокала, а себе — немного бурбона со льдом. Служители искусства церемонно подняли бокалы.

— Салют! — произнес Толбот.

— Ваше здоровье! — забасил Эшберри.

 Содержимое бокалов исчезло, пока я любовался кадыками на задранных кверху шеях. Два пустых бокала звякнули о доску бара, две выжидательные улыбки вновь обратились ко мне. Я умею признавать поражение, поэтому без разговоров придвинул бутылку с джином поэту, а водку — актеру.

— Наливайте сами, — сказал я уже после того, как они это сделали.

— Мы пришли, — заговорил Брюс Толбот, уничтожив вторую порцию, — пролить свет…

— Вы, сэр, специалист, — загудел Эшберри, — вот почему мы явились к вам.

По выражению его глаз я понял, что актер ждет очередного взрыва аплодисментов.

— Джентльмены, — вкрадчиво заметил я, — почему бы вам просто не объяснить мне, в чем дело?

— Мы были оклеветаны! — начал Толбот.

— Нет, убиты! — выкрикнул Эшберри.

— …Глупым невеждой, которому хватает наглости называть себя управляющим делами!

Толбот визгливо захохотал:

— Если бы не добродушие и бесконечная терпимость нашего друга Рейфа Кендалла…

— Нашего друга и патрона Рейфа Кендалла, — поправил его Эшберри.

— Верно! — закивал Толбот.

— Этот недоумок давно вернулся бы в родные трущобы!

— Вы говорите о Майлзе Хиллане? — догадался я.

— При упоминании его имени у меня начинается внутренняя дрожь! — Поэт был настолько удручен этой мыслью, что выхлебал третий бокал двумя большими глотками и принялся наливать четвертый. — И вот теперь, окончательно обезумев, этот тип обвинил нас обоих — и поодиночке, и вместе — в самом мерзостном преступлении против нашего патрона. Короче, он заявил, будто мы похитили копию последнего великолепного творения Рейфа и воспользовались ею, чтобы его шантажировать.

— Кипя праведным гневом, я хотел пристукнуть мерзавца на месте, — пробасил Эшберри. — Однако насилие претит моей натуре, в особенности когда оно ничего не доказывает.

— Из-за этого мы и пришли к вам, сэр, — с важным видом пояснил Толбот. — Твердо веруя в вашу многоопытность и чувство справедливости, мы поручаем вам доказать нашу невиновность.

— Так докажите ее сами, — сказал я.

— Да разве это возможно, сэр? Вы только представьте, в чем нас обвиняют! Мыслимое ли дело продать единственного друга, всегда верившего в наш талант? — громко вознегодовал Эшберри. — Как же низко должен пасть человек, способный огрызнуться и укусить руку, которая кормит его!

— Боюсь, за сумму, близкую к миллиону, даже иная мать вопьется зубами в собственное дитя, — хмыкнул я.

— Мистер Холман, — Толбот казался искренне потрясенным, — неужели вы в самом деле считаете, что кто-то из нас мог так низко пасть…

— Да!

— Ох! — Его маленький рот задрожал. — Вы поколебали мою веру в вас! И очень сильно, смею добавить.

— Пошли, мой излишне восторженный друг-поэт! — В утешение актер так хлопнул Толбота по спине, что тот едва не слетел с табурета. — Не обижайся и не мрачней. Мистер Холман — проницательный практик, а миллион, как он справедливо заметил, — большая сумма денег. — Эшберри глубоко вздохнул, и, будь я в тот момент где-нибудь в Майами, непременно поспешил бы укрыться от стихийного бедствия. — А практику нужно нечто осязаемое, вроде доказательств. И как же ни в чем не повинный человек, ты или я, сумеет доказать свою непричастность к этому делу — спросим мы. А никак! Это просто невозможно.

Слова Эшберри настолько расстроили Толбота, что он оставил нетронутым полнехонький бокал.

— И кошмарнее всего была реакция нашего патрона, — убитым голосом пробормотал он. — Когда этот неописуемый негодяй Хиллан бросал нам подлые и грязные обвинения, Рейф стоял в стороне и наблюдал. Он не произнес ни единого слова в нашу защиту, ни единого!

— Ах, это и в самом деле очень грустно! — Актер покачал головой, и все его четыре подбородка задрожали от избытка эмоций. — В подобных ситуациях слабейшему, полагаю, не на что надеяться, его так или этак обязательно прижмут к стене.

— Где он будет страдать от стрел и копий беспощадной судьбы! — угрюмо пробормотал Толбот.

— Брюс? — Эшберри вопросительно поглядел на поэта. — Это не оригинально, я уже где-то слышал такую метафору.

— Возможно, у меня масса эпигонов!

— Как представление, мне все это очень понравилось, — перебил я обоих. — Правда, возникают кое-какие сложности: например, трудно решить, кто из вас более честный и порядочный человек… Но в целом сцена была великолепной. Итак, сегодня утром Хиллан обвинил либо одного из вас, либо обоих в том, что вы стали сообщниками шантажиста, а Рейф Кендалл даже не попытался встать на защиту. Полагаю, именно это вас встревожило, настолько встревожило, что вы решили поговорить с профессионалом, нанятым вашим патроном для расследования этого дела.

— Вы правы, сэр! — взволнованно прогудел Эшберри. — Мы пришли… — Пару секунд он задумчиво разглядывал свой пустой бокал. — У вас, случайно, больше не найдется такой же превосходной водки? Эта бутылка каким-то непонятным образом очень быстро опустела, и…

— Нет! — отрезал я.

— Ох! — Он грустно покачал головой. — Ну что ж, тогда… — Актер обхватил лапищей бутылку джина. — Мне не остается ничего иного, как присоединиться к своему другу и припасть к источнику его вдохновений. — Он с нарочитой небрежностью наполнил бокал джином, не переставая говорить: — Да, сэр, мы явились сюда в надежде доказать свою невиновность и…

— Чепуха! — фыркнул я.

— Сэр! — Актер вытаращил глаза. — Вы сомневаетесь в чистоте наших…

— Словоизлияниями вы ничего не добьетесь. У вас есть только один способ обелить себя, а именно — доказать, что виновен кто-то другой.

— Ну, — заколебался Толбот, — если вы так считаете, единственное, что мы можем сделать…

— …Вытащить на свет Божий всю грязь, — захохотал Эшберри. — Как видишь, мы не зря надеялись на проницательность мистера Холмана. Он нас прекрасно понимает.

— Джон, — неодобрительно скривился Толбот, — в этом деле нам необходимо сохранить чувство собственного достоинства. В конце концов, мы же артисты! Я согласен, что мы должны сообщить мистеру Холману всю полезную информацию, какой только располагаем, но не надо унижаться до уровня обычных сплетников.

Тяжелые веки Эшберри опустились еще ниже.

— Этот неописуемый Хиллан сказал, будто похитивший экземпляр пьесы Рейфа мог сделать это лишь вскоре после того, как она была написана, то есть примерно год назад?

— Видимо, так.

— В то время в доме жила возлюбленная Рейфа, так называемая актриса телевидения. — Он презрительно пожал плечами. — Последняя стадия деградации для любого артиста, сколь бы талантлив он ни был изначально. Эту женщину зовут Джеки Лоррейн…

— И Кендалл выставил ее вон, обнаружив в достели с одним из приятелей дочери, неким Питом, — закончил я за него. — Мисс Лоррейн уверяет, что все это было подстроено.

— О! — Эшберри не скрывал разочарования. — Так вы знали об этом?

— Скажите мне что-нибудь новенькое, — взмолился я. — К примеру, почему дочь постоянно ссорится с Кендаллом?

— Холодная дева? — неожиданно закудахтал Толбот. — Я так прозвал ее в шутку, потому как немало насмотрелся на игры этой особы.

— Где, например?

— Ну, здесь и там, — неопределенно махнул рукой поэт. — Но Антония определенно не холодная и, уж конечно, не дева.

— Похоже, она не очень-то ладит с отцом?

— Странная девица, — пробурчал Эшберри, — К Рейфу относится как к своей собственности. Думаю, именно по этой причине она ненавидит нас с Брюсом. Мы занимаем очень маленькое место в сердце ее отца, но Антония все равно видит в нас соперников, которых необходимо устранить.

— Почему?

— В один прекрасный день ей придется выложить кругленькую сумму психиатру, чтобы тот во всем разобрался… Может быть, эти странности связаны с тем, что Антония слишком рано потеряла мать?

— Вы знали ее мать? — спросил я.

— Она умерла задолго до моего знакомства с Рейфом. — Он пожал плечами. — Рейф никогда не говорит о жене, и я не имею понятия, что она из себя представляла. — Он подтолкнул в бок поэта. — Брюс?

Толбот тихонечко соскользнул с высокого табурета на пол.

— …Звините меня! — пробормотал он, растягиваясь на ковре с бессмысленной улыбкой. — Закон тяготения, понимаете? Бороться бесполезно! — Он закрыл глаза и громко зевнул: —…койной ночи.

Актер снова пожал мощными плечами, потянулся за бутылкой джина и выплеснул остатки себе в бокал.

— Терпеть не могу это пойло, словоохотливо пояснил он. — Никак не возьму в толк, зачем Брюс его пьет. А если хорошенько подумать, не знаю, чего ради он пишет стихи…

— Вам что-нибудь известно про Пита, приятеля Антонии, которого Рейф застукал в кровати Джеки Лоррейн?

— Ничего-ничегошеньки, — с глупой улыбкой ответил он. — Вы уверены, что в доме больше не найдется ни капли спиртного?

— Уверен, — буркнул я. — А для человека, который явился сюда, чтобы покопаться в грязи, вы оказались никуда не годным осведомителем.

— Хиллан! — Он прижал указательный палец к носу и выразительно подмигнул. — Как я считаю, он уже много лет доит Рейфа. Рейф артист — как я! И далек от низменных материй: денег, счетов, бухгалтерских книг и отчетности — всех этих скучных вещей. Приглядитесь к тому, как Хиллан распоряжается деньгами Рейфа, вот что я могу вам посоветовать.

— Как управляющий делами Кендалла он должен получать известный процент с его общего дохода, — возразил я. — Даже по приблизительным подсчетам, Хиллан имеет не менее сотни тысяч в год. Ну, на что ему еще больше?

— Это вам, сыщику, и выяснять. Но попомните мои слова, Хиллан — змея на… чем, а? — На пару секунд глазные яблоки вышли у него из повиновения и завертелись в разные стороны, но потом артисту все же удалось их сфокусировать.

С минуты на минуту, подумал я, он присоединится к своему приятелю на полу.

— В то время, когда Кендалл закончил пьесу, — напомнил я, отчетливо выговаривая каждое слово, — в доме находились он сам, его дочь, Хиллан, Джеки Лоррейн, Толбот и вы, правильно?

Эшберри медленно пересчитал мой список, загибая пальцы:

— Правильно, семь человек.

— Вы хотите сказать — шесть? — поправил я.

— Что это с вами, а? — спросил актер заплетающимся языком. Табурет угрожающе закачался, но Эшберри успел ухватиться за стойку бара и не свалился вниз. — Вы что, считать не умеете или как? — И принялся снова загибать пальцы: — Рейф, Антония, Хиллан, Джеки Лоррейн, Хелен Кристи, Брюс и я. Семеро.

— Хелен Кристи? — только что не завопил я.

— Ш-ш-шш! — яростно зашипел он, затем прижал палец к губам. — Нельзя говорить о Хелен, большой секрет.

— Что за секрет?

— Ш-шш! — Его глаза снова завращались. — Огонь в моих чреслах!..

— Не время говорить о вашей интимной жизни! Я хочу знать про Хелен Кристи.

— Какая еще Хелен?

Повинуясь внезапному озарению, я достал с полки новую бутылку джина, откупорил ее и поставил на стойку перед ним, продолжая крепко держать за горлышко.

— Хелен Кристи, — вкрадчиво повторил я. — Может быть, выпивка подхлестнет вашу память, Джон?

Его рука потянулась к бутылке, но замерла в воздухе.

— Вроде бы ее там не было, — пробормотал он. — Рейф ее не видел, Антония даже не упоминала. И этот трус Хиллан, — актер задумчиво прикусил нижнюю губу внушительными, как надгробные плиты, зубами, — он велел вообще про нее не говорить. Одно слово — и мы опять возвратимся в сточную канаву, пригрозил он.

— Кто, черт побери, эта Хелен? — гнул я свое, потом выпустил из рук бутылку.

Он схватил ее, наполнил бокал, поднес к губам и осушил единым духом. После этого Эшберри опустил голову, и его глаза оказались на одном уровне с моими, только теперь они помутнели еще сильнее.

— Хелен Кристи? — произнес я отчетливо. — Кто такая Хелен Кристи?

— Никто о ней ни гугу, — с трудом выдавил он. — Притворяются, будто ничего и не было. Ни разу. Даже такой парень, как Рейф, иногда может иссякнуть, верно? Могло случиться с кем угодно!

— Почему она оказалась в доме? — взмолился я. — Почему Хиллан говорит, что вы не должны об этом упоминать? Что она там делала?

— Совместная работа, — промямлил актер настолько невразумительно, что я засомневался. — Знаете?

Эшберри закрыл глаза, с минуту еще посидел на табурете, раскачиваясь из стороны в сторону, потом свалился-таки с чудовищным грохотом и растянулся на полу возле Толбота. Не успел я обойти бар, как оба уже храпели на разные голоса.

Я понимал, что у меня нет иного выхода, кроме как дать им возможность проспаться, а пока решил позвонить своему соседу и приятелю Фредди Хоффману, творческому агенту, знавшему решительно всех, кто зарабатывает деньги в Голливуде, потому как, если он еще не представлял их интерес, то нисколько не сомневался, что это лишь вопрос времени. В этом сезоне у него была новая секретарша, дамочка с таким томным хрипловатым голосом, что самая обычная констатация факта типа «Офис мистера Хоффмана» звучала у нее как предложение провести вместе недельку в Палм-Бич за ее счет. Я объяснил, что хочу немедленно поговорить с мистером Хоффманом.

— Извините, — промурлыкала секретарша, — он на конференции.

— Вы имеете в виду, что сидите у него на коленях? — холодно осведомился я.

До меня донесся ее испуганный вопль, и после секундного замешательства в трубке зазвучал громкий и ясный голос Хоффмана:

— Я все слышал, Холман, и не оставлю без последствий. Чем ближе к истине, тем пуще клевета. Тебе следовало бы это знать.

— Брюнетка, — затараторил я, — высокая — этак пять и семь, — длинноногая, с темными таинственными глазами, не пьет ничего, кроме шампанского, и носит нижнее белье в леопардовом стиле. Угадал?

— Блондинка, — издевательски хихикнул он, — маленькая и пухлая, с красивыми проницательными глазами, пьет только пиво и… Эй, какое нижнее белье ты носишь, куколка? — Я услышал резкий звук пощечины и обиженное бормотание Фредди: — Да ладно тебе, парень интересуется, а я обязан удовлетворить клиента, так или нет? — Снова какая-то возня, и Хоффман проворчал: — Ну, ты все еще тут, чертов шпик?

— Я хочу попросить тебя о небольшом одолжении, Фредди, — сказал я, — о сущем пустяке, и тут же отстану.

— Ты названиваешь мне по телефону, портишь всю любовь и после этого просишь об одолжении! — заворчал он. — Да если бы ты сейчас принимал ванну и стал тонуть, я бы тут же примчался, открыл оба крана на полную катушку и собственноручно тебя утопил. Вот такого рода услугу я с удовольствием тебе окажу!

— Валяй и дальше в том же духе — и я сам прибегу, а заодно расскажу твоей Блонди о судьбе прочих мисс Пятница милейшего Фрэдди Хоффмана, — огрызнулся я.

— Так что за одолжение? — вздохнул он. — Какого рода?

— Ты знаешь некую Хелен Кристи?

В трубке ненадолго воцарилось молчание, а потом я услышал взрыв хохота:

— Не хочешь ли ты сказать, что на старости лет вздумал сочинять драмы, Рик? Насколько я помню, твоим единственным творением в свое время был какой-то примитивный рассказ, напечатанный на машинке. Так в чем загвоздка? Придумал гениальный сюжет, а характеры никак не вырисовываются?

— Значит, эта Хелен Кристи — писательница?

— Да, но… — Он, немного подумав, добавил: — Есть писатели и Писатели, понимаешь?

— Нет. Объясни, пожалуйста.

— Хелен Кристи завоевала на Бродвее славу блестящего врачевателя пьес. Знаешь, когда сталкиваешься с настоящими трудностями, когда автор никак не может свести концы с концами, все не ладится, продюсер не укладывается в смету, нужна экстренная помощь, посылают за доктором. Появляется Хелен Кристи, хорошенько все просматривает, говорит: «Все неприятности из-за вот этой сцены во втором акте», — и объясняет, что необходимо исправить. За это ты ей платишь.

— Она сейчас в Нью-Йорке?

— Нет, вот уже пару лет она живет где-то на побережье. Хорошо зарабатывает в качестве консультанта в нескольких телевизионных сериалах, ну и подрабатывает в кино. А что?

— Ты не знаешь, где бы я мог ее отыскать?

— Нет, у Хелен Кристи до сих пор не хватило ума сделать меня своим агентом, — с искренним сожалением ответил он. — Но один из писателей, с которым она работала над последним телесериалом, мой клиент. Так что через него я смогу узнать адрес.

— Буду премного обязан.

— Через пять минут я тебе перезвоню.

— Прекрасно. — Я положил трубку, закурил сигарету и стал ждать.

Фредди позвонил примерно через десять минут и продиктовал адрес в Палисейде.

— Ты не шутишь, Рик? Неужто и в самом деле решил заняться сочинительством? — с любопытством спросил он.

— Полагаю, можно сказать, что в данный момент я с ним тесно связан, — уклончиво ответил я.

— Да-а? — Даже по телефону было слышно, как участилось его дыхание. — Послушай, старина, если это хорошо, а насколько мне известно, все, за что ты берешься, выходит в лучшем виде, учти… Я случайно узнал, что Стелла охотится за действительно стоящей вещью. Так что не перескажешь ли ты мне вкратце содержание своего опуса прямо сейчас? Или лучше напиши коротенько, не более тысячи слов, ну а я посмотрю, чтобы…

Я тихонечко опустил трубку на рычаг, дабы не прерывать его монолога.

Два спящих красавца на полу, по всей видимости, не собирались просыпаться в ближайшие несколько часов, так что беспокоить их не имело смысла.

Телефонный звонок застал меня на полпути к двери, но, немного поколебавшись, я все же решил ответить.

В трубке тотчас зазвучал холодный и решительный голос Антонии Кендалл.

— Сейчас половина двенадцатого, мистер Холман, — заявила она. — У вас осталось ровно тридцать минут на то, чтобы позвонить моему отцу и отказаться от его поручения.

— Бывают ли у вас такие дни, мисс Кендалл, — тоскливо спросил я, — когда невольно возникает ощущение, что все сговорились не давать вам покоя?

— Тридцать минут, — повторила она. — Если вы не позвоните за это время, случившееся сегодня ночью покажется всего лишь детской забавой по сравнению с тем, что ждет вас сегодня.

— Что вами движет, мисс Кендалл, — полюбопытствовал я, — врожденный садизм или нечто другое? Может быть, причина в несовместимости генов слишком несхожих рас?

— Это вы о чем? — нервно осведомилась она.

— Наверное, сказываются скандинавское происхождение вашего отца и египетское — матери?

Она долго молчала, потом, яростно прошипев:

— Тридцать минут, Холман! — повесила трубку.

Выходя из дому, я уже в который раз думал: почему, если в мире полно симпатичных, нормальных людей, мне никак не удается встретиться с ними?

Дом в Палисейде оказался скромненьким и стоял в глубине, как будто замысловатые особняки на одной стороне улицы и дома в стиле «ранчо» — на другой внушали ему комплекс неполноценности. Я припарковал машину у обочины тротуара и зашагал по чуть наклонной подъездной аллейке к парадному крыльцу. Все шторы на окнах были плотно задернуты, но под навесом для машин стояла легковушка иностранной марки, так что, возможно, Хелен Кристи просто любит поспать до полудня.

Я четыре раза нажимал на кнопку звонка, но так и не дождался ответа, потом заметил, что дверь не заперта. Я легонько толкнул ее ладонью, и створка сразу же распахнулась. Пару раз я крикнул: «Мисс Кристи», — как будто меня и впрямь воспитывали, но ответа так и не получил.

Сделав пару шагов, я оказался в прихожей, где снова окликнул хозяйку дома. После того как я заметил, что никто не позаботился выключить везде свет, тишина вдруг стала казаться зловещей, и где-то в области желудка неприятно заныло.

Я переходил из комнаты в комнату, продолжая звать мисс Кристи, пока наконец не нашел ее. На ковре у кровати с шелковым покрывалом лежала седеющая брюнетка лет пятидесяти. Ее широко раскрытые зеленые глаза уставились в потолок, словно пытаясь прочесть на нем некую тайну мироздания. Вокруг пулевого отверстия над левым глазом запеклась кровь.

Я опустился на колени возле тела и осторожно коснулся руки. Кожа была холодной как лед, и, принимая во внимание задернутые шторы и горящий повсюду свет, я решил, что убийство произошло ночью. Да и лежала Хелен Кристи в халате, наброшенном поверх бирюзовой шелковой пижамы. Почти спокойное выражение лица свидетельствовало о том, что бедняга не догадывалась об ожидающей ее судьбе.

Я вновь поднялся на ноги и быстро осмотрел весь дом, комнату за комнатой. Нигде никаких следов беспорядка, даже дверцы шкафов и ящики письменного стола остались закрытыми. Так что, если Хелен Кристи убили из-за чего-то ценного, я мог поспорить: убийца прекрасно знал, где эту вещь найти.

Выходя из дому, я позаботился оставить дверь приоткрытой.

Минут через пятнадцать, притормозив у аптеки на Уилшир, я позвонил в полицию, назвал адрес в Палисейде, объяснил, что там они найдут убитую женщину, и повесил трубку.

Глава 5

Кендалл сам отворил дверь псевдоанглийского загородного дома и, увидев на крыльце меня, неторопливо кивнул.

— Я ждал вас, — сказал он, — проходите.

Я проследовал за хозяином дома в гостиную и наблюдал, как он выбивает трубку и набивает ее табаком, аккуратно разравнивая волокна указательным пальцем. Все это походило на тщательно соблюдаемый ритуал.

— Что с вашим лицом? — неожиданно спросил он.

— Чересчур поспешно брился тупой бритвой, — без запинки ответил я.

— О! — Он сунул трубку в уголок рта и немного помолчал. — Вы видели Джеки Лоррейн вчера вечером?

— Конечно.

— Ну, как она? — с явной неохотой выдавил из себя Кендалл.

— Замечательно.

— Вас не назовешь неиссякаемым кладезем информации, а, Холман?

— Я не уверен, что человеку интересно слушать о бывшей любовнице, которую он не видел почти год, — правдиво объяснил я.

— Я хочу знать, что она сказала про пьесу! — фыркнул Кендалл.

— Сказала, что ничего об этом не знает. По словам мисс Лоррейн, ей пришлось уйти отсюда неожиданно и очень быстро.

— Я застал Джеки в постели с другим мужчиной и вышвырнул вон, что еще? — желчно бросил драматург. — Вы поверили тому, что она сказала насчет пьесы?

— В подобной ситуации нужно располагать доказательствами, прежде чем кому-либо верить или не верить. В противном случае придется подбрасывать монетку, чтобы решить, врет ли человек, говорит правду или просто о чем-то умалчивает.

— Ложь умолчанием? — Кендалл на мгновение просиял. — Интересная мысль. Вы уже успели столкнуться с конкретными примерами?

— Хелен Кристи, — отчеканил я.

Его лицо окаменело.

— Кто вам про нее рассказал?

— Важно то, что этого не сделали вы. — Я пожал плечами. — Вы уверили меня, что написали пьесу сами, что история Боулера — сплошное вранье, и это превращало его в шантажиста, по всей видимости сфабриковавшего какие-то доказательства в надежде одурачить вас и заставить раскошелиться. Я вам поверил, а вы мне солгали, утаив очень существенные подробности. Почему вы умолчали о Хелен Кристи?

Спичка слегка подрагивала в пальцах Кендалла, когда он заново раскуривал трубку.

— Разумеется, вы правы, — наконец пробормотал он. — Мне следовало рассказать вам про Хелен, но я побоялся, что, если я это сделаю, вы не поверите всему остальному. Теперь-то я понимаю, что поступил крайне глупо, и очень сожалею об этом.

— Мне нужны не ваши чертовы извинения, а правда, — буркнул я.

На несколько секунд Кендалл скрылся от меня в облаке дыма, потом ровным и бесстрастным голосом начал рассказ:

— Я споткнулся на третьем акте и никак не мог его выправить. Я был уверен, что это не связано ни с темой, ни с кульминацией. Просто какая-то техническая неувязка. Недели две я мучился с этой проклятой закавыкой, но чем больше старался, тем беспомощнее себя чувствовал. Потом Майлз посоветовал мне обратиться к Хелен Кристи. Она считается очень авторитетным специалистом на Восточном побережье, а сейчас живет здесь, совсем рядом. Хелен не понадобилось много времени, чтобы ликвидировать огрехи, поскольку они не имели принципиального значения. Она посоветовала мне разделить одну сцену на две и присоединить ко второму акту. Благодаря этому третий акт приобрел целостность и завершенность. В общем, получилось как раз то, что надо.

— За что вы ей и заплатили?

— Разумеется. Хелен с радостью приняла от меня десять тысяч долларов за свою работу.

— Черт знает какая огромная сумма за то, что вы поработали ножницами и клеем, верно?! — воскликнул я.

Он усмехнулся:

— Как говорится, вся соль в том, чтобы определить, где укорачивать, а где удлинять. Без помощи Хелен Кристи я не мог этого сообразить.

— Вы заключали с ней какое-то соглашение, что-нибудь вроде контракта?

— Майлз совершенно непреклонен в подобных вопросах. Конечно, мы подписали контракт.

— Он у Хиллана?

— Нет! — Драматург покачал головой. — Майлз страшный формалист, но при этом самый неаккуратный человек в мире. Зато у меня страсть держать всю документацию в идеальном порядке, и в моем кабинете настоящая бухгалтерия с десятками папок.

— Я бы хотел взглянуть на этот контракт, — сказал я.

Он кивнул:

— Сейчас принесу. Это не займет много времени.

Примерно через минуту после того, как Кендалл отправился на поиски, в гостиную вошел Майлз Хиллан. При виде меня его полуприкрытые тяжелыми веками глаза стали еще холоднее. Он вынул изо рта сигару и принялся в задумчивости стряхивать пепел на ковер.

— Уж не знаю, что приключилось с вашей физиономией, — злорадно заметил он, — но это явно пошло ей на пользу.

— Как видно, в наши дни трудно раздобыть хорошего дворецкого? — самым светским тоном спросил я. — Во всяком случае, если судить по тому, сколько стараний вы прилагаете, чтобы выпроводить гостя из дому…

— Послушайте, вы… — Он поперхнулся и проглотил остаток фразы. — Я рассчитывал найти здесь Рейфа.

— Он сейчас вернется. Пошел искать для меня контракт, про который все забыли упомянуть. Знаете, тот самый, по которому Хелен Кристи получила десять тысяч долларов за «излечение» пьесы.

— О! — На какой-то миг Хиллан просто растерялся, потом с вызывающим видом вновь сунул в рот сигару. — Что ж, Рейфу некого винить, кроме себя самого. Я говорил, что связаться с вами — дурацкая затея. Будь вы хоть на что-то годны, сразу поняли бы, что Рейф никак не мог стянуть пьесу у Хелен Кристи, и…

— Так вы считаете, что за организацией шантажа стоит эта дама? — с любопытством спросил я, оборвав его на полуслове.

— Не знаю. — Он сердито пожал плечами. — Как-то плохо верится, что подобная особа могла так низко пасть, но, как вы сами заметили вчера вечером, когда речь идет о сумме, равной почти миллиону, трудно доверять кому бы то ни было.

Тут в комнату влетел Кендалл, с перекошенной от испуга физиономией:

— Его нет в папке! Кто-то, видимо, выкрал проклятый документ!

Хиллан побледнел:

— Ох, Рейф… Ты уверен?

— Не будь таким тупицей, Майлз! — огрызнулся Кендалл. — Естественно, уверен. Я ведь точно знаю, где эта бумага должна находиться.

— Контракт — всего в одном экземпляре? — спросил я.

— В двух. Один — у меня, второй — у Хелен Кристи.

— Великий Боже! — Хиллан был настолько потрясен, что ему пришлось снова вытащить изо рта сигару. — Ты понимаешь, что это значит?

— Да, теперь мы не имеем никаких доказательств, что Хелен Кристи уплачено за обычную литературную правку, — бросил Кендалл. — Я не настолько глуп, Майлз!

Хиллан с надеждой посмотрел на меня:

— Ну и что нам теперь делать, Холман?

— Продолжать поиски, — мрачно ответил я, — у нас остается еще два дня до встречи в кабинете вице-президента банка. Может быть, вторая копия у агента? Кто он такой?

— Кто? — Хиллан смотрел на меня, ничего не понимая.

— Агент Хелен Кристи. Как его зовут?

— Не знаю. — Он с надеждой взглянул на Кендалла. — Рейф сам обо всем договаривался, так что должен быть в курсе.

— Рейф договаривался? — медленно повторил я. — А мне он только что сказал, что это было вашей идеей.

— Да нет, Майлз прав, — промямлил Кендалл. — Я просто позвонил Хелен, сказал ей, что у меня неприятности, и спросил, не согласится ли она помочь. Она тут же приехала, и мы с головой ушли в пьесу, так что я вспомнил о финансовой стороне дела только после того, как все было в ажуре. Мы посоветовались с Майлзом, Хелен сумма более чем устроила, Майлз тут же набросал контракт, и мы вдвоем его подписали. Она забрала свою копию и чек, я оставил у себя второй экземпляр.

— Так она даже не упомянула имени своего агента?

— Может, и упоминала, — пробормотал Кендалл, — но я не обратил внимания. Забрала с собой копию, вернулась на следующий день, сказав, что все прекрасно, и подмахнула мой экземпляр. Почему бы мне не позвонить мисс Кристи прямо сейчас? Если у нее сохранилась ее копия, а я не вижу причин для того, чтобы она исчезла, тогда вся проблема будет решена, верно?

Я покачал головой:

— Я не стал бы этого делать.

— Почему?

— Потому что ваша копия не просто исчезла, ее украли ради шантажа. В данный момент представляется весьма вероятным, что за этой неприглядной историей стоит именно Хелен Кристи. Позвонив ей и попросив предъявить вам копию контракта, вы тем самым собственноручно вручите этой даме миллион долларов.

— Но как еще мы можем доказать…

— Пока не знаю, но просить помощи Хелен Кристи не стоит. Ключевая фигура в этой истории — некто, живущий здесь и расписавшийся за доставку присланного по почте экземпляра пьесы.

— У вас есть какие-нибудь догадки насчет того, кто бы мог это сделать? — спросил Кендалл.

— Нет, но я продолжаю работать в этом направлении. — Я взглянул в лицо Хиллану. — Вы ведь управляющий делами, правильно?

— Разумеется! — Он кивнул.

— Все приходо-расходные документы поступают сначала к вам, вы изымаете свой процент, а остальное выплачиваете мистеру Кендаллу?

— Верно.

— Один из моих друзей — первоклассный бухгалтер-ревизор, — как ни в чем не бывало продолжал я, — вы не против, если он проверит все ваши гроссбухи… — Я нарочито медленно посмотрел на часы, — допустим, через час.

— Не стану притворяться, будто я в восторге, — проворчал Хиллан, — но, учитывая обстоятельства, это разумно. Звоните своему приятелю, Холман, и попросите его приехать ко мне домой через час.

— Ну, коли подобная перспектива вас не пугает… — Я повернулся к Кендаллу. — Как зовут парня, которого вы нашли в постели Джеки Лоррейн?

Драматург на минуту задумался:

— Райнер, Пит Райнер. Это одно из наименее удачных знакомств Антонии. Но какое отношение имеет Райнер к…

— И на сей счет пока ничего не могу сказать, — покачал я головой. — Вы с ним виделись после той ночи?

— Вы, очевидно, шутите? — ощерился Кендалл. — Я выставил этого типа из дому вместе с Джеки. Даже у такой скотины, как он, не хватило бы наглости возвратиться. В особенности потому, что Антония была со мной, когда я застал их в постели.

— Это каким же образом? Я имею в виду, как вышло, что дочь явилась с вами?

— Ей позвонили, якобы из ресторана, где я ужинал, и сказали, будто я прошу немедленно туда приехать. Антония сразу отправилась в путь, оставив Райнера наедине с Джеки. Когда мы возвратились, она подумала, что парень устал ждать и уехал. Мы оба поднялись наверх, все еще обсуждая таинственный звонок, поскольку он оказался чистейшей липой. Потом я открыл дверь в комнату Джеки… — Кендалл вдруг побагровел. — Кажется, я издал звериный рев, когда увидел, что происходит, Антония тут же примчалась, заглянула в комнату… Остальное не важно… Почему вас это так интересует, Холман? Думаете, тут есть какая-то связь с нынешней историей?

— Я вовсе не уверен, что это так, — терпеливо ответил я. — Просто надо тщательно собрать все факты, какими бы пустяковыми они ни оказались.

— Если вы будете так долго копаться во всем этом мусоре, — насмешливо обронил Хиллан, — Рейф наверняка распрощается со своим миллионом.

— Не сомневайтесь, я об этом помню… Ну, как будто мне здесь больше нечего делать.

— Я провожу вас до двери, — торопливо предложил Кендалл.

Мы вышли из гостиной, где Хиллан как-то слишком нервно попыхивал своей сигарой. Выйдя в холл, драматург плотно прикрыл за собой дверь.

— Вы знаете, мне пришлось по душе ваше предложение вызвать ревизора для проверки гроссбуха Майлза, — отводя глаза в сторону, буркнул он.

— Вы подозреваете, что он вас обманывает?

— Не знаю, но это возможно. Если я ошибаюсь, то по понятным вам причинам удобнее, чтобы инициатором ревизии были вы.

— Признаться, у меня нет приятеля-бухгалтера, — усмехнулся я, — но, конечно, я кого-нибудь разыщу, и как можно скорее.

— Тем лучше. Найдя подходящего человека, позвоните мне. Я задержу Майлза, пока не получу от вас сигнала, тогда он не сможет намухлевать со счетами…

— Хорошо. — Я кивнул. — Но возможно, будет лучше, если бухгалтер сам вам позвонит, все равно ему надо заручиться вашей поддержкой. А пока предупредите Хиллана, что я передумал и, в конце концов, проверка никому не помешает.

— Прекрасно. — С минуту он задумчиво посасывал чубук трубки. — Есть ли что-нибудь такое, чего вы мне не сказали, Холман?

— Например?

— Не знаю. Меня насторожили все эти вопросы о Райнере, Джеки и Антонии…

— Сколько лет вашей дочери?

— Двадцать два года. Это важно?

— После Райнера у нее появлялись новые приятели?

— Нет. — Он медленно покачал головой. — Полагаю, опыт той ночи оказался таким ужасным потрясением, что девочка все еще не вполне оправилась. «Все мужчины — предатели!» Понимаете, что я имею в виду?

— Женщины — тоже, — напомнил я. — Джеки Лоррейн была равноправным партнером, не забывайте.

— Полагаю, не с точки зрения Антонии.

— А по-моему, вы приписываете дочке много такого, что ни в коей мере не соответствует истине. Сколько лет прошло со смерти вашей жены?

— Она не умерла, я с ней развелся… — Он вновь принялся посасывать пустую трубку. — Знаете, на свете нет большего глупца, чем муж, влюбленный в собственную жену. Так вот, я узнал, что она целых три года путалась с другим… — Он невесело засмеялся. — Три года! И, будь оно все проклято, это творилось буквально у меня под носом!

— Где она сейчас?

— Не имею понятия. Все это было очень давно, почти двадцать лет назад. Конечно, тогда дело обстояло совсем по-другому. У меня не было ни денег, ни перспектив. Говорят, будто первый роман всегда бывает автобиографическим, и моя первая пьеса не явилась исключением. Я взял за основу свою женитьбу и предательство супруги и описал ее в форме чуть иронической исповеди. И представьте, эта пьеса прославила меня как драматурга и сделала богатым. Возможно, мне следует благодарить бывшую жену?

— Кто знает? — глубокомысленно изрек я и поспешил туда, где оставил машину, предоставив Кендаллу и дальше философствовать в свое удовольствие.

У Фредди Хоффмана нашелся приятель-бухгалтер, как я и рассчитывал, но у меня ушел почти час на то, чтобы разыскать его и убедить, что Рейф Кендалл с лихвой заплатит за срочный вызов и проверку гроссбухов. Я стоял рядом, пока парень звонил Кендаллу и обо всем договаривался, а тот, тщетно пытаясь скрыть ликование, обещал, что мистер Хиллан будет ждать его.

В конечном счете я добрался домой уже около шести, то есть день практически подходил к концу.

Ровно в половине седьмого раздался звонок в дверь. Я пошел открывать не без некоторых опасений, но, увидев в глазок симпатичную блондинку, мигом излечился от всех своих страхов, настежь распахнул дверь и широко улыбнулся.

— Как раз вовремя, Сэнди Гиббс! — похвалил я.

Сегодня она надела белое шифоновое платье с двумя гофрированными воланчиками от ворота до подола, не достигавшем трех дюймов до колен. Но волосы остались того же пшеничного цвета, а губы — столь же манящими. Она подарила мне вежливую улыбку, но, когда мы оказались в гостиной, мигом посерьезнела, уселась на кушетку и закинула ногу на ногу. Подол приподнялся еще на три дюйма, и я пожалел, что с нами нет поэта, а то он сочинил бы что-нибудь душещипательное о ее коленках. Но, поразмыслив, я все же решил, что, к счастью, и поэт, и его приятель-актер успели очухаться и благополучно отбыли домой. Эта пара отнюдь не способствовала бы установлению контакта между мною и потрясающим оперативником из детективного агентства Трушмана.

— Как насчет стаканчика? — спросил я не подумав, скорее по привычке.

— Вам же известны мои взгляды, мистер Холман? — укоризненно заметила она.

— Да, верно… — Я глубоко вздохнул. — Никакого панибратства… Ну что ж, начинайте рапорт.

Она вытащила из сумочки записную книжку и быстро перелистала странички:

— Боюсь, у меня мало информации для вас. Боулер вышел из квартиры сегодня в десять утра, явился в офис через двадцать минут и пробыл там до десяти минут второго. Потом он отправился в ближайший бар, одинпосидел там полчаса и вернулся обратно. Пару часов я потратила на то, чтобы расспросить в доме о его друзьях-приятелях. Ответ был всегда один и тот же: таковых не имеет. Соседи считают Боулера человеконенавистником, потому что он не желает перемолвиться ни с кем ни единым словечком. С четырех я опять дежурила у конторы. Боулер ушел с работы в пять и поехал прямиком домой. Конец донесения. — Закрыв записную книжечку, она вздохнула.

— Его офис? — поинтересовался я.

— Тоже в Западном Голливуде. Не совсем дыра, но нечто близкое.

— Каким бизнесом он занимается? Куплей-продажей белых рабов?

— Полагаю, можно это назвать и так. — Она кивнула. — Боулер — творческий агент.

— Кто-кто?

— Творческий агент. Вот только не знаю, есть ли у него клиенты. В том здании много других офисов, поэтому я не имела возможности определить, приходил кто-нибудь из многочисленных посетителей к Боулеру или нет.

— Подождите, подождите… — простонал я, хватаясь за телефон.

Фредди Хоффман не ответил по домашнему номеру, поэтому я перезвонил ему в контору. Хрипловатый голосок, окрашенный фрейдистскими обертонами, протянул:

— Офис мистера Хоффмана.

— Вы все еще сидите у него на коленях? — полюбопытствовал я.

— Ах, это вы? — презрительно спросила она. — Могу сказать вам одно, мистер Холман: вы единственный в своем роде!

— Неужели? — скромно переспросил я.

— Точно, — фыркнула она. — Кому еще пришло бы в голову пытаться подглядывать по телефону?

Небольшая пауза, и я услышал голос Хоффмана.

— Неужели ты совсем не спишь и не прекращаешь работать? Ну почему ты меня все время дергаешь? — жалобно произнес он.

— Один важный вопрос, Фредди. Ты знаешь агента по имени Макс Боулер?

— Да.

— И что скажешь о нем?

— Боулеру цена тридцать центов, — задумчиво ответил Фредди. — Прежде было двадцать, но недавно он немного вырос. Раздобыл пару стоящих клиентов, каковых ничуть не заслуживает.

— Кого, например?

— Ну… — Я почти слышал, как Хоффман шевелит мозгами. — Во-первых, Джонни Фоули. Потом этот певец, как бишь его фамилия? Да, Лид Хевен, и еще, конечно, Хелен Кристи.

— Ты хочешь сказать, — я даже поперхнулся, — что Боулер — агент Хелен Кристи? И ты знал об этом, когда я звонил тебе сегодня утром?

— Разумеется.

— Так почему же, черт возьми, ты не сказал мне тогда?

— Ты меня не спросил, — последовал резонный ответ.

— Ну, Фредди, колоссальное тебе спасибо. Ты можешь спокойно посадить свою блондинку обратно на колени.

— Почему ты решил, что она с них слезала? — хихикнул он.

Я повесил трубку, вернулся к креслу напротив дивана и молча сел. Пару секунд назад я готов был поклясться, что Сэнди Гиббс наблюдает за мной с нескрываемой симпатией.

— Надеюсь, новости не очень плохие, мистер Холман? — обеспокоенно спросила она. — Можно подумать, у вас шок?

— Шок? Верно сказано… Мне необходимо выпить.

— Ну что ж! — Она захлопнула свою книжечку и опять убрала в сумку. — Оставляю вас наедине с бокалом. Вы хотите, чтобы я и завтра продолжала следить за Боулером?

— Нет! — воскликнул я с жаром. — Я хочу, чтобы вы остались здесь и защищали меня сегодня вечером.

— Защищала вас? — Ее глаза округлились. — От кого?

— Как бы выразиться поточнее? От современной Клеопатры, которая теперь подсовывает своего аспида другим. А вместе с ней бродит подобие ночного кошмара по имени Пит, не расстающееся с дубинкой.

— Как интересно! — Она неуверенно улыбнулась и очень быстро вскочила. — Глубоко сожалею, но не смогу ждать встречи с ними, мистер Холман, я только что вспомнила об очень важном свидании.

— Вы не вправе подвести меня, когда я так нуждаюсь в вашей помощи и защите!

— По-моему, вам куда нужнее помощь психиатра, мистер Холман, — сухо отрезала она. — До свидания, мистер Холман.

— Думаете, я морочу вам голову? — Я грустно улыбнулся. — Посмотрите-ка на мое лицо!

— Вы наткнулись на кирпичную стену? — спросила Сэнди.

— Вчера ночью меня так отделали Клеопатра с Питом. На затылке тоже есть несколько шишек, если угодно, можете убедиться.

— Возможно, этим все и объясняется, — несколько смягчилась мисс Гиббс. —  Я Имею в виду галлюцинации. — Она глубоко вздохнула, и оба волана затрепетали от шеи до украшенных пикантными ямочками коленей. — Если это какая-то игра для двоих, мистер Холман, на меня не рассчитывайте. — Сэнди решительно двинулась к выходу и успела сделать шагов пять, когда в дверь позвонили. Резко остановившись, мисс Гиббс в легкой растерянности повернулась ко мне: — Ну что ж, идите, раз звонят. Если на крыльце мои галлюцинации, впустите их. Они в любом случае войдут.

— Вы не можете говорить серьезно о… о…

Звонок затренькал еще нетерпеливее.

— Пойдите и посмотрите сами, чего вы медлите? — усмехнулся я.

— Ладно… — Она повыше вздернула подбородок. — Я могла бы добавить, что это ваше последнее задание агентству Трушмана, мистер Холман… — Она покачала головой. — По-видимому, вы просто псих!

И поскольку трель звонка нарушила тишину уже в третий раз, Сэнди Гиббс неохотно отправилась в прихожую. Я же рванул в спальню, открыл второй ящик бюро и вытащил пистолет 38-го калибра вместе с кобурой. Как только он удобно устроился под пиджаком, я почувствовал себя готовым к встрече с Питом Райнером.

Выйдя в гостиную, я увидел, что там стоит Клеопатра, а рядом Сэнди Гиббс, в чьих глазах застыло недоверие.

Антония Кендалл насмешливо улыбнулась мне:

— Крайне сожалею, что вынуждена прервать ваши развлечения с этой чересчур пышной блондинкой, но вы сами во всем виноваты, не так ли? Не пожелали прислушаться к дружескому совету вчера вечером!

Я внимательно осмотрел комнату, но здесь не было ни единого места, где бы мог спрятаться человек.

— Ну а где ваш высокий свирепый брюнет? — поинтересовался я.

— Где-то в логове Джеки Лоррейн, — махнула она рукой. — Сколько на ваших часах?

Я взглянул на них:

— Пять минут восьмого.

— Прекрасно.

По сравнению с улыбающейся Антонией и ядовитая змея показалась бы мне милым дружелюбным созданием.

— Через пять минут Пит начнет ее обрабатывать, если я не позвоню ему и не сообщу, что вы переговорили с моим отцом и отказались от его задания.

Глава 6

Стоя рядом, две девушки являли собой приятный контраст: блондинка в белом платье с оборочками и брюнетка в черном облегающем платье с фестончатой каймой чуть выше колен. Выражения их лиц тоже были примечательны: «Этого не может быть», — читалось на физиономии Сэнди, в то время как Антония ухмылялась в высшей степени самоуверенно.

Я достал сигарету и, прикурив, внимательно посмотрел на «египтянку».

— Все дело в том, что мы посчитали вас мягкосердечным слизняком, Холман, — резко бросила она. — Поверьте мне, если Пит примется за Джеки мало-мальски всерьез, ее карьере на телевидении — конец. С таким лицом можно будет сниматься разве что в фильмах ужасов.

— А что помешает мне впоследствии передумать? — спросил я.

— Вы хотите сказать, что не считаете себя обязанным держать слово? — скривилась Антония. — Пит нарочно приехал и будет под рукой еще пару дней. Ну а потом у папы отпадет надобность в услугах частного сыщика.

— Очевидно, вам с Питом очень хочется заполучить этот миллион! — сказал я.

— Это не имеет никакого отношения к деньгам, — натянуто возразила мисс Кендалл. — Мой отец постоянно нуждается в защите от людей, подобных вам, а больше всего — от самого себя. Полагаю, у вас осталась еще пара минут, чтобы позвонить ему, прежде чем Джеки Лоррейн начнет рассыпаться на части.

Я глянул на блондинку и убедился, что глубокое изумление на ее лице сменилось легкой растерянностью.

— Мисс Гиббс, — самым деловым тоном начал я, — я хотел бы вам напомнить, что вы все еще работаете на меня. Прошу вас, сосредоточьтесь.

— Работаю на вас? — Она едва не поперхнулась. — Вот как?

— Конечно, — улыбнулся я, — если только вместо этого вы не предпочитаете быть моей чересчур пышной приятельницей-блондинкой.

— Чересчур пышной?

Надо было видеть, какой взгляд она бросила на Антонию!

— Я припомню эту шутку! Разумеется, мистер Холман, я по-прежнему работаю на вас.

— Прекрасно. — Я несколько раз одобрительно кивнул. — Тогда считайте, что вы сейчас на боевом посту.

Я подошел к телефону, снял трубку и набрал номер, в то время как Антония наблюдала за мной с нехорошей усмешкой. После третьего звонка ответил мужской голос.

— Ты когда-нибудь слышал о мексиканской ничьей? — спросил я самым задушевным тоном.

— Что?

— Будь у меня время, — усмехнулся я, — я бы с удовольствием поразмыслил, достанет ли у такого болвана, как ты, сообразиловки не прятаться от дождя в луже.

— Слушайте, Холман…

— Нет, это ты меня слушай, Пит! — Я повысил голос. — Ты держишь Джеки Лоррейн в ее собственной квартире и готов начать «обработку», не так ли?

— Точно! — Его голос окреп. — Если будет какая-то задержка, сразу говорю…

— А у меня здесь находится Антония, — перебил я, — и вот что я думаю: пусть победит сильнейший, ну и все такое, что принято говорить в подобных случаях…

Наступила короткая пауза, потом он спросил изменившимся голосом:

— О чем, черт побери, вы толкуете?

— Ты хорошенько «разукрасишь» Джеки, а я тем временем то же самое проделаю с Антонией, — ответил я, посмеиваясь. — Хочешь, я позвоню, когда закончу, чтобы мы могли сравнить счет?

В следующую секунду трубку вырвала у меня из рук разъяренная брюнетка.

— Пит, — хриплым голосом затараторила она, — не слушай эту мразь. Со мной все в порядке. Он не посмеет и пальцем…

Я обхватил ее за шею, прижав рукав пиджака к губам, так что ткань приглушила голос. Антония извивалась, как целый клубок змей, а Сэнди Гиббс, открыв рот, наблюдала за этой сценой, наверняка думая, что я окончательно рехнулся.

— Вы можете завопить? — спросил я ее.

— Что? — Она вытаращила глаза.

Я застонал, когда Антония изо всей силы пнула меня по голени острым каблуком.

— Просто громко и с чувством повизжите в трубку! — сказал я ошеломленной блондинке.

Она взяла трубку у меня из рук и с сомнением поглядела на нее, как будто та вот-вот превратится в аспида.

— Кричите же! — Я испепелил Сэнди гневным взглядом, и через пару секунд до нее дошло.

Девушка медленно поднесла трубку к уху, широко открыла рот… и ничего не последовало. Надо думать, безумная злость ясно отразилась на моей физиономии, ибо она живенько повторила попытку, но все равно не сумела выдавить из себя даже мышиного писка. Я подумал, что необходимо создать «критическую ситуацию», дабы мисс Гиббс дала волю чувствам. Я подошел к ней поближе, волоча за собой Антонию, и весьма непочтительно ущипнул за округлую ягодицу. Она издала такой пронзительный вопль, что я сам испугался, и подскочила в воздух. Мне удалось подхватить телефон, отброшенный Сэнди, и поставить его обратно на стол.

Негодующие серые глаза едва не сожгли меня на месте, как только мисс Гиббс вновь приняла устойчивое положение.

— Да как вы посмели…

— Вот, подержите-ка эту дикую кошку хотя бы минуту! — попросил я, подталкивая к ней Антонию. — По-моему, она уже содрала мне всю кожу с ног.

Ход оказался удачным. К тому времени Антония просто обезумела. Решив, что сейчас-то ей удастся взять верх, она набросилась на Сэнди и вцепилась той в волосы. Какое-то мгновение блондинка была слишком ошарашена неожиданной атакой, чтобы дать отпор, но вскоре попытки мисс Кендалл скальпировать противницу принесли неожиданный для нее результат. Боль не знает границ — о чем, возможно, до меня еще никто не упоминал, — поэтому Сэнди Гиббс издала дикий вопль, в ее глазах зажегся воинственный огонь, она двумя руками обхватила противницу за талию, приподняла ее над полом и быстро-быстро отволокла на кушетку. Обе тут же свалились с нее; но брюнетка оказалась внизу и, по-моему, потеряла остатки воздуха, находившегося у нее в легких. Антония безвольно уронила руки, и борьба, очевидно, закончилась. Сэнди Гиббс, медленно выпрямившись, повернулась к ней спиной. Я хотел сказать, что она поступает неосторожно, но не успел: Антония лягнула врагиню, угодив острым каблуком в то самое место, за которое я чуть раньше ущипнул бедняжку.

Мисс Гиббс конвульсивно прыгнула вперед, затем резко остановилась, и в ее глазах вновь запылала жажда мести. Она медленно набрала в грудь побольше воздуха, сдула прядь светлых волос, закрывавшую глаз, и мрачно улыбнулась.

— Я думаю, — вкрадчиво заметила она, — вам не следует на это смотреть, мистер Холман. Прошу вас, отвернитесь.

— Да я не видел подобного развлечения с тех пор, как маленькая пожилая леди бамбуковой палкой отлупила здоровенного шоферюгу, — возмутился я.

— Отвернитесь сейчас же! — потребовала девушка.

По ее взгляду я понял, что осторожность предпочтительнее любопытства, и послушно повернулся спиной. Секунд тридцать я прислушивался к разнообразию звуков, от глухих ударов до стонов, и наконец, после нескольких пронзительных воплей, по-видимому, наступил финал. Тишина становилась все более невыносимой, но я, едва сдерживая нетерпение, ждал.

— Теперь вы можете повернуться, мистер Холман, — решительно заявила Сэнди Гиббс. — Мне кажется, я обо всем позаботилась.

Я повернулся и увидел, что Антония лежит на кушетке, руки и ноги у нее связаны, во рту торчит кляп. Черное платье скромно натянуто почти до колен, но что касается выреза, то у него заметно изменилась форма: появилось продолжение почти до талии, а ниже поблескивала «молния». И тут до меня дошло: платье надето задом наперед. Присмотревшись, я обнаружил, что ноги у Антонии связаны поясом для чулок, а руки — светло-голубым бюстгальтером. Что касается кляпа, то для него находчивая Сэнди использовала штанишки такого же цвета.

— Кажется, вы все предусмотрели! — восхищенно воскликнул я.

— Ну а теперь, когда с этим покончено, — пробормотала она, слегка задыхаясь, — не могли бы вы объяснить мне, в чем тут дело?

— Как вы посмотрите на то, чтобы сначала я налил нам выпить? — спросил я. — Нам обоим это не помешает.

— Я никогда… — начала было она, потом отбросила со лба еще одну прядку волос и капитулировала: — Плесните мне скотча.

Я направился к бару и налил два бокала, а Сэнди тем временем достала из сумочки расческу и стала приводить в порядок прическу. Ей удалось более или менее справиться со своей шевелюрой к тому моменту, как напитки были готовы, так что мисс Гиббс подошла к бару и уселась на табурет напротив меня.

— Давайте выпьем за девушку, которая так находчиво пускает в ход все, что есть под рукой! — Я приподнял свой бокал и подмигнул ей.

Но Сэнди оставалась серьезной.

— Вы обещали рассказать мне, что здесь творится, — невозмутимо заметила она.

— Это длинная и сложная история, связанная с Рейфом Кендаллом… — я кивнул в сторону связанной фигуры на кушетке, — отцом этой милой крошки.

— О? — Сэнди поднесла бокал к губам, отпила немного скотча и тут же опустила его снова на стол. — Какое отношение к этой истории имеет Хелен Кристи?

— Хелен Кристи? — пробормотал я.

— Вы же страшно удивились, узнав, что Макс Боулер был ее агентом? — напомнила она.

— В известном смысле совпадение…

— Ее тело нашли сегодня утром, — вздохнула мисс Гиббс. — Кто-то убил Хелен Кристи прошлой ночью. Очередное совпадение, мистер Холман? Или, возможно, вы не знали об этом? — С минуту она пристально вглядывалась в мое лицо, потом пожала плечами. — Нет, вы знали…

— Где вы слышали про Хелен Кристи? — спросил я.

— По радио в машине, пока ехала сюда. Полиция обнаружила тело сегодня около полудня, получив анонимный телефонный звонок… — Голос Сэнди звучал все глуше; наконец, секунд через пять, она едва слышно выдохнула: — Вы?

— Думаю, в агентстве Трушмана существуют твердые правила насчет того, как надо поступать, если найдешь труп? — подумал я вслух.

— Не знаю. — Мисс Гиббс поежилась. — До сих пор я ни одного не находила. Мне думается, все это не мое дело, верно?

— Пожалуй, будет спокойнее, если вы и дальше сохраните такую позицию, — посоветовал я, взглянув на часы.

— Вы еще кого-то ждете? — поинтересовалась она.

— Да, вроде того… Полагаю, минут через десять входная дверь рухнет под натиском Пита Райнера, жаждущего вызволить свою Клеопатру.

— Это с ним вы говорили по телефону? — проницательно осведомилась Сэнди. — По-детски простая ловушка, но здорово сработала.

— Вы можете выбрать, мисс Гиббс, — сказал я довольно сурово. — Уезжайте сейчас и оставьте свою трушманскую совесть незамутненной или задержитесь здесь и познакомьтесь с дубинкой Пита, мертвыми телами и прочими прелестями такого рода.

Девушка, отхлебнув еще немного скотча, пожала плечами:

— Думаю, что я останусь, это куда увлекательнее, нежели тратить весь день у занюханной конторы Макса Боулера.

— Но, оставшись, вы сделаете это на свой страх и риск, причем без всякой выгоды, — лениво заметил я. — Я имею в виду, что не стану оплачивать это время вашему агентству.

— С бизнесом было покончено в то самое мгновение, когда вы подбросили мне эту неистовую Клеопатру! — мягко улыбнулась она. — Неужели вы не заметили, что я пью?

— В таком случае давайте отбросим ко всем чертям этих «мистеров Холманов» и прочую ерунду. Вы — Сэнди, а я Рик.

С кушетки донесся какой-то придушенный звук.

— Похоже, Клеопатра задыхается, — заметила блондинка. — Как вы думаете, наверное, уже можно без опасений вынуть кляп?

— Полагаю, что да… Может быть, она даже хочет немного поболтать?

Мы подошли к кушетке. Сэнди развязала узел на затылке Антонии и вытащила затычку у нее изо рта. Зеленовато-желтые глаза обожгли смертельной ненавистью нас обоих, а чувственные губы скривились, готовые обрушить на наши головы поток брани и проклятий.

— Кляп вынут, крошка, — предупредил я, — но вернуть его на место не составит труда, если вы вздумаете говорить гадости.

— О, подождите немного! — самым зловещим тоном прошептала Антония. — Дождитесь, когда сюда примчится Пит, только и всего. Он разорвет вас на части, Холман, кусок за куском. — Потом она взглянула на Сэнди. — А когда закончит с Холманом, наступит твоя очередь, ты, раскормленная белобрысая…

Клеопатра не сумела закончить пророчество, потому что Сэнди хладнокровно засунула ей в рот голубые трусики…

— Просто пару раз кивните, когда избавитесь от желания грубить. Сэнди, знаете ли, ужасно чувствительная.

Секунд через десять она яростно закивала, и Сэнди сразу убрала кляп.

— Насколько я понимаю, — проворчал я, — ваш отец и впрямь чертовски нуждается в защите, причем главным образом от вас.

— Вы идиот, Холман, — огрызнулась она. — Умей вы видеть хоть на дюйм дальше собственного носа, мигом поняли бы, что мой отец — малый ребенок во всем, что касается отношений с другими людьми. Вспомните, как рассыпался его брак. Посмотрите, как все окружающие лгут ему и смеются чуть ли не в глаза, а папа всего этого не видит. Как, по-вашему, он будет себя чувствовать, если узнает правду о них всех? И что это знание с ним сделает?

— А вы, его дочь, лжете и обманываете больше других? — покачал я головой. — Вот вы и тревожитесь, как бы отец не проведал, что у вас с Питом по-прежнему идиллия. Или, возможно, вас гораздо больше пугает, как бы он не выяснил, что грязную историю с Джеки Лоррейн задумали и подстроили вы?

— Вы окончательно спятили! — огрызнулась она. — Джеки соблазнила Пита той ночью после того, как обманом выманила меня из дому подложным звонком из ресторана, где находился мой отец.

— Нынешний шантаж также организовали вы с Питом или по каким-то темным, вам одним известным причинам хотите, чтобы он удался? — попробовал я закинуть удочку.

— Несносный глупец! — На минуту она даже закрыла глаза то ли от негодования, то ли от полного бессилия. — Да без вашего вмешательства все было бы уже кончено. Пит добился бы от Джеки Лоррейн признания, что этот шантаж — дело ее рук, а вы бы получили кругленькую сумму от папы, но — нет! Вас угораздило все испортить. Одно утешение: я вдоволь натешусь, глядя, как Пит разделывает вас под орех!

— Время развлечений закончилось для всех, включая вас, Клеопатра! — сурово изрек я. — Вы помните Хелен Кристи?

— Кого? — Она сделала большие глаза, изображая супернаивность.

— «Врачевателя», которого раздобыл ваш отец, чтобы исправить третий акт пьесы, — проворчал я.

— Кто вам рассказал про Хелен Кристи? — Антония чуть ли не давилась словами. — Это же был секрет, все знали, что нельзя… В особенности теперь, после всех этих… Так кто?

— Теперь это уже не имеет значения, — покачал я головой. — Прошлой ночью кто-то застрелил Хелен Кристи и похитил ее копию контракта с вашим отцом, где говорилось, что мисс Кристи получила соответствующую плату за корректирование его пьесы.

На долю секунды загорелое до черноты лицо Антонии стало мертвенно-бледным, потом она бессильно уронила голову на подушку и закрыла глаза.

— Вы же не стали бы мне лгать о подобных вещах, Холман? — прошептала она. — Хелен Кристи и в самом деле убита?

— Да.

— Значит, слишком поздно.

— Для чего?

— Просто слишком поздно, вот и все. — Она снова открыла глаза. Теперь в них застыла печаль. — Как вы сами сказали, время развлечений закончилось для всех. Если вы меня сейчас развяжете…

Во входную дверь громко замолотили. Сэнди взглянула на меня, вопросительно приподняв брови.

— Полагаю, вы можете ее освободить, пока я буду выяснять отношения с Питом, — проворчал я.

— Вы уверены, что справитесь с ним, Рик? — Она явно нервничала.

— Если услышите мои вопли, значит, не смог, — желчно бросил я.

— Ну и что мне тогда делать? — очень серьезно осведомилась девушка, тем самым проделав здоровенную брешь в моем самолюбии.

— Выскакивайте из ближайшего окна, что же еще? — засмеялся я.

Грохот усилился и к тому времени, когда я вошел в холл, производил такое впечатление, как будто мой посетитель вознамерился развалить весь дом. Я остановился в паре футов от двери, вытащил из кобуры пушку 38-го калибра и, сжимая ее в правой руке, левой отпер замок.

Дверь откачнулась на петлях, и горящий жаждой мщения Райнер влетел в дом, подобно гладиатору, опаздывающему на арену и страшно обеспокоенному тем, что на его долю не останется львов. Я немного опустил дуло, когда гладиатор подскочил ко мне, и спокойно ждал, пока он, увидев нацеленный в солнечное сплетение пистолет, проникнется мыслью, что резких движений делать не стоит.

— Не дергайся, Пит, — посоветовал я, а то я проделаю в твоем брюхе такую дыру, что в ясный день сквозь нее можно будет любоваться Пасадиной. Усек?

Глубоко посаженные карие глаза смотрели на меня с нескрываемой ненавистью, и я отчетливо видел, как напряглись великолепные мускулы под черным свитером.

— Антония, — зарычал парень, — где она? Если вы обидели ее, Холман, я…

— Остынь! — повторил я. — В каком виде ты оставил Джеки Лоррейн?

— Да я и пальцем до нее не дотронулся, — ответил Райнер. — Кода я услышал крик Антонии по телефону, я… — Пит сжал кулаки, и я поспешно ткнул его под дых дулом пистолета.

— Почему бы нам не перебраться в гостиную? — предложил я, отодвигаясь немного в сторону и знаком дав понять, чтобы он шел впереди.

Антония сидела на кушетке. Ее черное платье было снова надето должным образом, и в данный момент девушка подтягивала чулок.

— Антония, беби! — Пит бросился к ней. — Что он тебе сделал?

— Ничего, — отрезала она, — так что спусти пары.

Здоровяк остановился в паре футов от нее с весьма сконфуженным видом.

— Но по тому, как ты закричала, я решил…

— Ты хочешь познакомиться с исполнительницей вопля? Она здесь. — Антония кивнула в сторону Сэнди, стоявшей возле бара.

Райнер взглянул на блондинку, потом снова на брюнетку.

— Ты хочешь сказать, — задохнулся он, — это был розыгрыш?

— Что-то в этом роде, — кивнула Антония, — но теперь это уже не имеет значения.

— Не имеет значения? — Лицо у него потемнело. — Но ведь все полетело к чертям, беби! Мне больше никогда не забраться в квартиру этой Лоррейн и…

— Ночью убили Хелен Кристи, — чуть слышно проговорила она.

— Убили? — С минуту он молча смотрел на нее. — Кто посмел…

— Так что, как выразился Холман, время развлечений закончилось. — Антония перестала возиться со своим поясом, поднялась и отряхнула подол. — Нам пора идти, Пит.

— Но как быть с Холманом? — Слово «растерянный» слишком слабо и не вполне отражает состояние Райнера. — Он ведь чертовски здорово напортил. Не можем же мы просто уйти отсюда и…

— Именно так мы и поступим. Теперь все было бы абсолютно бессмысленным, не говоря уж о том, что в руке у Холмана — пистолет.

— Ничего не понимаю… — буркнул он.

— Потом поймешь. — Антония взяла Райнера под руку и двинулась к двери. — Очень мило, что ты примчался вызволять меня из беды. Спасибо тебе, Пит! — На пороге холла Антония внезапно остановилась и посмотрела на меня. — Все изменилось, — проговорила она необычайно мягко. — Надеюсь, вы не настолько глупы, как я считала, Холман, ибо вы почти единственная надежда, оставшаяся у моего отца.

Я долго смотрел на ее прекрасное породистое лицо, обрамленное блестящими черными волосами, загорелую кожу и желто-зеленые глаза, мысленно сравнивая девушку со светловолосым голубоглазым викингом — Рейфом Кендаллом.

— Вы когда-нибудь встречались со своей матерью, Антония? — спросил я.

Что-то вспыхнуло и тут же погасло в ее глазах.

— Одно время, когда я была совсем маленькой. Мне было года четыре, а может, пять.

— Ну а своего отца вы встречали? — равнодушно бросил я.

Лицо Антонии исказилось.

— Ублюдок! — прошипела она. — Мерзкий ублюдок!

Она быстро повернулась и утащила Райнера в холл.

А через пару секунд за ними громко захлопнулась дверь.

Сэнди Гиббс недоуменно посмотрела на меня.

— Что произошло? — спросила она.

— Все совпадает, — забормотал я. — Антония совершенно не похожа ни на мать, ни на Рейфа Кендалла. Сегодня утром он сказал мне, что развелся после того, как выяснилось, что у жены связь с другим мужчиной и длится она добрых три года. По его словам, дело был примерно двадцать лет назад, а Антонии — двадцать два.

— Вы хотите сказать, что в действительности он ей не отец! — всполошилась Сэнди. — Вы поступили с девушкой крайне неделикатно, Рик.

Я беспомощно пожал плечами:

— Мне хотелось выяснить, верны ли мои догадки и в курсе ли Антония. Судя по реакции, несомненно.

— И это что-нибудь доказывает? — ядовито осведомилась девушка.

— Откуда, черт побери, мне знать?

— Я все больше запутываюсь! — раздраженно воскликнула она. — Может быть, вы мне объясните, в чем тут дело, пока я окончательно не свихнулась?

— Непременно, но не сейчас. Мне надо кое с кем поговорить.

— Замечательно!

— Это не займет много времени, — примирительным тоном пообещал я. — Если вы подождете здесь моего возвращения, я вам все расскажу. Кстати, еще совсем не поздно.

Она на минуту задумалась, потом согласно кивнула:

— Ладно, но только не задерживайтесь.

— Вернусь максимум через час, — пообещал я и взглянул на часы. — Сейчас половина девятого… Вы умеете готовить?

Серые глаза мисс Гиббс только что не вылезли из орбит.

— Вы что, ищете домработницу? Или надеетесь на мне жениться? Что за идиотский вопрос!

— Просто я решил, что это был бы идеальный способ убить время, — пробормотал я с надеждой. — Если вы приготовите нам поесть к моему возвращению…

— Ох! — Улыбка, слегка изогнувшая ее губы, отнюдь не относилась к категории «широких». — Могу сказать одно, Рик Холман, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — с вами определенно не соскучишься. За один вечер вы предлагаете девушке просто потрясающее разнообразие увеселений, начиная от зверского щипка… э-э… чуть пониже спины, чтобы она неистово завопила в трубку, до рукопашного боя с другой особой. А потом, — Сэнди закатила глаза, — в награду за хорошее поведение ее оставляют на час в полном одиночестве с заманчивой перспективой для собственного удовольствия готовить вам ужин.

— Ну, — неуверенно пробормотал я, — мне просто пришло в голову…

Она, пугающе и неприятно улыбаясь, обошла вокруг бара и цапнула первую попавшуюся бутылку.

— Считаю до трех, за это время вы должны убраться отсюда ко всем чертям, — будничным тоном предупредила девушка. — После этого я начну бросать в вас бутылки, причем полные, с самыми дорогими напитками, какие попадутся мне на глаза.

— Сэнди, милая! — взмолился я. — Бог с ним, с ужином, я чего-нибудь…

— Раз! — Она подняла бутылку высоко над головой.

— Я хочу сказать…

— Два!

— Я уже ушел!

Глава 7

Я нажал на кнопку звонка и спокойно подождал, пока Тони Алтино услужливо споет знакомую строфу. Секунд через десять после этого дверь приоткрылась на пару дюймов, так что я видел лишь удерживающую ее предохранительную цепочку, и осторожный голос спросил:

— Кто там?

— Рик Холман, — ответил я.

— Рик!

Цепочка слетела, и дверь широко распахнулась.

— Проходите, проходите! — приветливо затараторила Джеки Лоррейн.

На ней был весьма элегантный белый костюм, сшитый вроде бы из такой же ткани, как махровые полотенца: облегающий верх без рукавов и брюки-клеш с отворотами. На особе со столь пышными формами он смотрелся великолепно.

— Не знаю, чем вы напугали этого зверя по телефону, — торопливо начала Джеки, — но это было потрясающе. Сначала он пожирал меня глазами и подробно описывал, что намеревается со мной сделать, а после вашего разговора с воплями выскочил из дома, как смертельно раненный бык. Наверное, я никогда не смогу вас как Следует отблагодарить.

Она вновь заперла дверь на цепочку и провела меня в гостиную. Часть усыпанного звездами ночного неба за окнами из зеркального стекла внезапно скрыла тень, когда с ультрамодного кресла внезапно поднялась массивная фигура и медленно встала на ноги.

— Мистер Холман… — От зычного баритона подрагивали стены. — Я рад видеть вас снова, сэр, и в то же время искренне смущен. Как выразить свое глубокое раскаяние? Как должным образом извиниться за собственное ужасное поведение в вашем доме сегодня утром? — Его объемистое брюхо задрожало при воспоминании об этом, глаза под набухшими веками увлажнились. — Я краснею, я сгораю от стыда от одной мысли, что два артиста, да, два служителя искусства так постыдно воспользовались вашим гостеприимством. В отсутствие моего друга Брюса Толбота я хочу униженно просить прощения от его лица и, — тут он отвесил низкий поклон, — заверить, что преисполненный покаяния актер Джон Эшберри присоединился к его мольбам.

— Забудьте об этом, — буркнул я.

— Ах! — Он с облегчением вздохнул. — Вы говорите как истинный джентльмен, сэр!

После этого Эшберри вновь упал в кресло, но все его четыре подбородка продолжали трепетать от благодарности.

— В котором часу вы… гм-м… пришли в себя?

Актер задумчиво выпятил толстые губы.

— К концу дня… около четырех, по всей вероятности. Чуть-чуть болела голова, немного саднило горло, вот и все. — Он самодовольно погладил себя по брюху. — Понимаете, у меня для этого подходящая комплекция. Мозгляки вроде Брюса не в состоянии так равномерно распределять алкоголь по всему организму. Он был совсем плох, и мне пришлось чуть ли не тащить его до такси, когда оно наконец подъехало. Однако…

— Я так дрожала, когда этот зверюга ушел, — перебила Джеки, — что решила позвать кого-нибудь к себе, чтобы хоть какое-то время не оставаться дома одной. Меня пугала сама мысль об одиночестве, поскольку я совершенно не была уверена, что Пит вздумает вернуться. Поэтому я позвонила Джону, и он, не колеблясь ни секунды, тут же приехал! Ну разве он не великолепен?

— Это меньшее, самое меньшее, что я мог сделать! — пробасил тот. — Мы же старые друзья, верно? И всегда ладили… ну, в лучшие времена, куда более счастливые, чем сейчас. — С большим трудом он снова выбрался из кресла. — Во всяком случае, теперь, когда мистер Холман здесь, вам больше не о чем беспокоиться, дорогая леди, поэтому я пошел…

— Джон, вам вовсе незачем убегать сию секунду, — любезно возразила Джеки.

— Вы исключительно добры, прелестная леди. — Он взял ее руку и весьма жеманно поцеловал. — Но отныне я уверен, что вы в надежных руках, нет, не так: в самых надежных, и, следовательно, я могу направить усталые стопы к родному дому. — Он медленно провел рукой по густым черным кудряшкам и тяжело вздохнул. — Домой! Какое волшебство некогда таило в себе это слово. Но теперь, в последние дни… увы… бесконечный, невыносимо тягостный спектакль, разыгрываемый без аплодисментов публики и без оплаты актерам. Но я не стану докучать вам тягостными подробностями о гнетущей атмосфере, об укоризненных взглядах, недомолвках и завуалированных оскорблениях! Я с готовностью признаю… — Драматическим жестом он ударил себя левой рукой в грудь. — Да, не стану скрывать, что с каждым днем у меня становится все тяжелее на душе. А бедняга Брюс? — Эшберри закатил глаза. — Будь он сделан из более прочного материала! Но все эти огорчения раздирают его с той же легкостью, как острый нож — шелковую ткань. Я понимаю, что не должен спрашивать, но смею ли я надеяться, сэр… — он посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, — что ваша проницательность в скором времени положит конец всем этим тяготам? Что виновный будет разоблачен, всем станет ясно, какой он негодяй и мерзавец, а мы вновь обретем дом в том смысле, что там воцарятся привычные мир и покой.

— Скажите-ка мне кое-что… Сегодня утром вы говорили, что за попыткой шантажа стоит Хиллан, который, по вашему мнению, уже многие годы доит Кендалла, так?

— И я подписываюсь под этими словами, сэр! — Актер загромыхал. — О, этот гнусный Хиллан! Вот где он у меня сидит, этот преступник! — И пухлый указательный палец почему-то уткнулся в мою грудь.

— Это всего лишь ваше предположение, что он тайком присваивает деньги Кендалла?

На какое-то мгновение Эшберри вдруг перевоплотился в настоящего римского императора, глаза из-под нависших бровей бросали на меня расчетливо-изучающие взгляды.

— Сказать по правде, боюсь, эта история выставляет меня в довольно неприглядном свете. Все это произошло совершенно случайно несколько недель назад. Я проходил мимо кабинета Рейфа, дверь была открыта, и я услышал, как они с Хилланом громко спорят. — Актер вскинул руку, как бы заранее защищаясь от возможных упреков с моей стороны. — Знаю, сэр! Подслушивание не принадлежит к числу хороших привычек, поэтому мне, как артисту и джентльмену, следовало бы поскорее пройти дальше. Но, признаюсь, я остановился у двери и стал слушать. Возмущенный Рейф обвинял его в присвоении пятнадцати тысяч долларов с помощью какой-то хитроумной операции. Мерзопакостный Хиллан заявил, что это ошибка, поскольку окончательные расчеты еще не сделаны. За этим последовало множество всяких технических подробностей, которых я не сумел понять, но под конец Хиллан заявил, что, если Рейф не верит, почему бы не пригласить какого-нибудь бухгалтера со стороны и не поручить ему во всем разобраться. И Рейф ответил, что он, возможно, именно так и поступит.

— Это все?

— Все. — Подбородки Эшберри возмущенно задрожали. — Дорогой сэр, разве этого недостаточно? Совершенно очевидно, что Хиллан много лет обжуливает моего излишне доверчивого патрона! Поэтому, сообразив, что золотой гусь вот-вот для него сдохнет, этот тип решил прихватить с собой золотое яичко побольше и придумал план шантажа.

— Интересная версия! — пробормотал я.

— Неужели вы мне не верите? — недоверчиво вылупил глаза Эшберри.

— Почему? Я, разумеется, верю вам, но это не доказательство.

— В таком случае, — с обидой в голосе изрек актер, — мне остается пожелать вам спокойной ночи, сэр.

Он вышел из комнаты, даже спиной источая негодование. Джеки отправилась проводить гостя до двери. А я уселся на диковинной формы кушетку, не предназначенную для любовных игр, и закурил сигарету.

Джеки вернулась в самом веселом расположении духа.

— Бедняга Джон, — хихикнула она, — боюсь, вы оскорбили его в лучших чувствах!

— Ну, для этого потребовалось бы нечто чертовски более серьезное, — отпарировал я. — Скажите, когда он в последний раз работал?

— В театре?

— Да вообще где бы то ни было.

— В театре Джон играл очень долго, — задумчиво пробормотала она, — лет двадцать пять, если не более. Помнится, я видела его на сцене лет эдак шесть назад, Эшберри играл Макбета в летней труппе, и это было потрясающе. Весь спектакль я просидела на кончике стула, а я не поклонница Шекспира.

— Если Эшберри настолько хорош, как случилось, что он перестал работать?

— Пьянство, — просто ответила Джеки. — Многие актеры сильно пьют, но они держат себя в руках, а Джон не мог. Дошло до того, что его зачастую не оказывалось на месте к поднятию занавеса, а потом беднягу находили в ближайшей аллее крепко спящим под кустом. Кончилось тем, что Джона уволили. Рейф разыскал его три года назад в какой-то меблирашке на окраине и с тех пор заботится о нем.

— Как я посмотрю, у Кендалла — страсть спасать бездомных собак и сироток, — фыркнул я.

— Нечто в этом роде, — согласно кивнула она. — С Брюсом Толботом та же история. За всю свою жизнь тот не написал ни единой стоящей строки! — Джеки приготовила пару бокалов и принесла их к кушетке, затем уселась рядом со мной. — Я уже поблагодарила вас за то, что вы избавили меня от нежной опеки этой гориллы Пита. — Она протянула мне бокал. — И с радостью поблагодарила бы вас более ощутимым образом, Рик Холман, но, насколько припоминаю, когда я в последний раз предложила вам всю себя, у вас возникло нечто вроде комплекса дверного звонка и вы испугались меня?

— Последний раз, когда вы предложили мне всю себя, насколько я припоминаю, это было сделано с единственной целью — отвлечь меня и не дать возможности задать парочку неловких вопросов, — усмехнулся я. — И печальнее всего — что тогда я еще не знал, о чем вас следует спросить.

Джеки нервно сжалась.

— А теперь знаете?

— Вы помните Хелен Кристи? — спросил я. — Врачевательницу пьес, устранившую проблемы Рейфа с третьим актом?

— Хелен Кристи? — медленно повторила она. — Нет, думается, это имя мне неизвестно. — Колдовские глаза Джеки смотрели на меня в упор с заученно-невинным выражением. — А что, это важно?

— Давайте не будем играть! — нахмурился я. — Рейф сам рассказал мне про нее. И мисс Кристи на самом деле очень важное действующее лицо, поскольку этой ночью ее кто-то убил.

— Убил? — Джеки вскинула брови, и они исчезли под густой длинной челкой. — Но зачем кому-то понадобилось убивать Хелен?

— Может быть, она была причастна к этой истории с шантажом? Или слишком много знала? Или владела чем-то таким, что некто неизвестный до зарезу хотел получить? Не знаю. Я надеялся, что вы сумеете мне это объяснить, Джеки.

— Я? — Она быстро-быстро заморгала. — С чего вы взяли, будто я что-то знаю о Хелен Кристи? Она появилась в доме всего за три или четыре дня до того, как… меня выставили, и все время проводила с Рейфом в кабинете, работая над пьесой. Майлз Хиллан сказал всем нам, что лучше притвориться, будто ее здесь нет, и мы даже не обращали внимания, когда она проходила мимо. Репутация Рейфа может пострадать, если начнутся разговоры о том, что он приглашал «врачевателя» для работы над новой пьесой, хотя все это было совершенно законно.

Я отпил немного бурбона и принялся «думать вслух»:

— Если верить вам, Антония с помощью своего дружка подстроила дело таким образом, чтобы Кендалл застукал вас в постели с Питом. Антония же уверяет, что вы нарочно выманили ее из дому липовым телефонным звонком — якобы из ресторана, где обедал Рейф, с просьбой срочно отправиться туда, и тем временем совратили Пита. Вчера вечером вы заявили, что якобы даже не пытались объяснить Кендаллу, как все произошло в действительности, потому что он вас и слушать бы не стал?

— Совершенно верно.

— Вы просто поднялись с кровати, оделись, уложили вещички и молча ушли из дому?

— Да.

— Лжете!

— Что вы несете? Я лгу? — вскипела она.

— Никто не способен реагировать таким образом в подобных обстоятельствах. Если бы вас оболгали так, как вы описываете, вы бы себя не помнили и от ярости устроили дикую сцену, обвиняя Антонию и ее приятеля в предательстве до тех пор, пока им не удалось бы в полном смысле слова вытолкать вас из дому.

— Не пытайтесь строить из себя доморощенного психолога, Холман, — фыркнула она. — Я сказала правду!

— Даже если и так, то все равно солгали, — отмахнулся я. — Как насчет фразы, которая Кендаллу показалась удачной, — «ложь умолчанием»?

— Я слышу слова, — тяжело вздохнула Джеки, — но так и не понимаю, о чем речь.

— Вы не пытались рассказать правду, потому что тогда могло бы произойти нечто другое. И это нечто показалось бы Кендаллу настолько скверным, что он опять-таки вытолкал бы вас вон.

— Вы мечтатель, Холман! — фыркнула Джеки. — Цепляетесь за всякую чепуху, существующую только в вашем собственном воспаленном воображении.

— Может быть, я слишком тороплюсь, — признал я. — Черт бы побрал всю эту неразбериху! Куда приятнее отдохнуть, выпить еще бокальчик и, возможно, пересмотреть ваше потрясающее предложение отблагодарить меня по-особому за спасение от лап Пита Райнера. Вы ведь говорили, что готовы явить самые осязаемые доказательства своего расположения, не так ли?

Она чуть-чуть испуганно улыбнулась:

— Вроде бы да…

Я откинулся назад и, положив руку ей на бедро, сразу почувствовал, как от моего прикосновения напряглись все ее мышцы.

— Вы прелесть, Джеки! — с довольным смешком обронил я. — Что может быть лучше, чем побыть с вами до утра, предоставив полиции самой во всем разбираться?

— Полиции? — вскинулась она. — Какое отношение имеет к этому делу полиция?

— Хелен Кристи убита, вы не забыли? Полиция расследует ее убийство. Я спрашивал вчера вечером, знакомы ли вы с типом по фамилии Боулер, но не объяснил причины. Именно Боулер потребовал у Рейфа Кендалла денег от имени, как он уверял, своего клиента, хотя и отказался назвать последнего. По странномусовпадению этот Боулер был агентом Хелен Кристи. Полиции не понадобится много времени, чтобы усмотреть связь между Хелен Кристи и Боулером, а потом — между последним и Кендаллом.

Джеки скинула мою руку со своего бедра, как какую-нибудь случайно прилипшую соринку, и вскочила на ноги.

— Если полиция начнет задавать вопросы в доме Рейфа, — взволнованно крикнула она. — мигом выяснится, что Хелен там бывала! Они узнают про шантаж, начнут допрашивать всех подряд и…

— …И вся история выплывет наружу, — закончил я вместо нее. — А я что сейчас говорил? Чего ради мне волноваться? Предоставим тяжелую работу полиции.

Джеки стояла, глядя на меня сверху вниз, лицо у нее было не просто бледным, а каким-то серым от страха, потом она сунула в рот согнутый палец и слегка прикусила, как это делают испуганные дети.

— Конечно, — продолжал я в точности тем тоном, каким принято изъясняться на похоронах, — несладко придется всем, кто жил в доме, когда украли пьесу. Их имена будут напечатаны во всех газетах, а подобная известность никому не идет на пользу… В особенности вам, дорогуша. Телебизнес так чутко реагирует на любые веяния, что…

— Я не имела никакого отношения к исчезновению этой проклятой пьесы! — отрезала Джеки. — Если кто-то ее и украл, то, очевидно, сама Хелен.

— Кто же тогда убил ее?

— Не знаю. Может быть, этот Боулер?

— Антонии тоже несдобровать, — покачал я головой. — Я имею в виду, когда выяснится, что она вовсе не дочь Кендалла.

— Ну и поделом этой сучке! — пробормотала Джеки. — Глядя на то, как Антония постоянно вертится вокруг Рейфа, можно подумать, что он ей и мать и отец одновременно, а не глупый обманутый муж, который даже не понял, что ребенок, преподнесенный ему супругой, фактически прижит ею с любовником!

— Откуда вы это знаете? — вкрадчиво осведомился я.

— Ну, я… — Джеки помолчала, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Кто вам сказал?

На мгновение она опять прикусила палец правой руки острыми белыми зубками, потом едва слышно выдохнула:

— Хелен.

— Хелен Кристи?

Джеки с несчастным видом кивнула:

— Я… ну… я приревновала ее. Ладно, я была любовницей Рейфа и жила в его доме, но и у меня есть гордость. А он вдруг приводит другую женщину, запирается с ней у себя в кабинете, где они сидят наедине целыми днями и ночами. Я больше не могла этого вынести. И вот однажды мне удалось перехватить Хелен, и я ей все высказала. Когда я велела оставить Рейфа в покое, Хелен рассмеялась мне в лицо и заявила, что он — великолепный драматург, но как мужчина ее не интересует, а в скором времени я, мол, и сама увижу, какой Рейф нудный слабак. Это мне ни капельки не помогло, и мало-помалу мы начали орать друг на друга. В запале Хелен крикнула мне, что Рейф даже не знает: дочь не имеет к нему никакого отношения.

— Откуда она знала?

— Я к Хелен долго приставала с тем же вопросом, и она мне так и не ответила, но вообще-то я не сомневалась, что это чистая правда.

— И вы сказали Антонии?

— Да. — Щеки у нее запылали. — Мне хотелось отплатить за то, как она обращалась со мной, пока я жила в доме. Само очарование в присутствии Рейфа и настоящая дрянь, когда его не было рядом… — Джеки хрипловато рассмеялась. — Я недооценила Антонию, и это стало моей второй ошибкой: через две ночи она организовала небольшую сцену между мною и Питом, и я покинула обиталище Кендаллов.

— Именно по этой причине вы даже не пытались сказать Кендаллу правду о том, как Антония с Питом вас подставили? — спросил я. — Просто вы знали, что Антония сумеет убедить Рейфа да еще немедленно нажалуется: ей, мол, нанесли обиду, рассказав о связи матери с другом отца, а тогда Кендалл выгнал бы вас с еще большим треском.

Джеки, поморщившись, кивнула.

— Я любила Рейфа, — прошептала она сквозь слезы, — как раз о таком человеке всю жизнь мечтала, и надо ж было его потерять из-за этой стервы Антонии!

Я поднялся и поставил бокал на столик.

— Мне пора, — сказал я. — На вашем месте я бы не волновался из-за Пита, он больше сюда не придет. И я также не думаю, что вы потеряли Кендалла из-за «этой стервы Антонии».

— Не думаете? — Джеки обратила ко мне удивленное, залитое слезами лицо. — Что же тогда встало между мною и Рейфом?

— Другая стерва, — холодно отрезал я, — по имени Джеки Лоррейн.

Подойдя к дверям, я остановился и бросил на нее последний взгляд. Джеки застыла в своем белом брючном костюме, ее величественная грудь только что не прорывала материал, а брюки туго обтягивали округлые бедра. И все-таки я не испытывал никаких сожалений. С ней мы бы никогда не «звякнули».

Я поехал прямиком домой. Желудок мой урчал, когда я поднимался по ступеням крыльца, а нос старательно принюхивался в предвкушении пиршества. Дверь была открыта, но никакой заманчивый аромат не щекотал ноздри, пока я шел из холла в гостиную. Тут я мысленно скрестил пальцы, надеясь, что во время готовки Сэнди наверняка держит кухонную дверь закрытой, о чем сам я вечно забываю.

Сэнди Гиббс уютно устроилась на диване с какой-то книжкой, ноги она поджала под себя, на нос водрузила очки в черной оправе. Взглянув на меня поверх них, она улыбнулась:

— Привет!

— Ну, — бодро объявил я, — вот я и прибыл, успев обернуться вовремя, но полумертвый от голода.

— Очень мило… — Она снова уткнулась в книгу. — Вы, случайно, не знаете, что такое «скандий»?

— Полумертвый от голода! — выразительно повторил я.

— Да нет, вы ошибаетесь. Это не подходит. У вас найдется словарь?

— Нет, — мрачно ответил я, — а в том месте, где когда-то у меня был желудок, образовалась огромная дыра.

— Ох! — Сэнди захлопнула книгу, снова посмотрела на меня поверх очков и улыбнулась: — Догадываюсь: вы хотите есть.

— Вы же собирались приготовить нам что-то к ужину? — с величайшим пылом напомнил я. — Мне нравятся девушки, которые умеют стряпать! Вы поджарили бифштексы? И возможно, с луком? — Я почувствовал, что сейчас захлебнусь слюной. — Или вы отыскали в морозильнике омаров? И то и другое меня вполне устраивает. В данный момент я мог бы проглотить и лошадь!

— Где вы найдете лошадь в столь поздний час? — Сэнди серебристо рассмеялась. — Да и что бы я с ней делала? Нет, я нашла бифштекс, Рик, и, благодарю вас, он был потрясающим.

— Замечательно! — Я снова улыбнулся. — В таком случае почему же мы не садимся за стол?.. Был???

— Я никогда в жизни не испытывала такого голода, — жалобно объяснила девушка. — Думаю, все дело в тех веселых играх, что вы для меня устроили, Рик. Драка с этой фурией, да и ваши не совсем обычные методы воздействия на голосовые связки… Короче, я ела и ела, — она мечтательно улыбнулась, — было настолько вкусно, что ничего не осталось.

— Ни крошки? — простонал я.

— Не волнуйтесь, я нашла немного салата-латука и помидоров, так что можно сделать сандвич.

— Какой-то жалкий сандвич? — взвыл я. — Только салат и помидоры?

— На ржаном хлебе, — уточнила Сэнди. — Витаминов — побольше, калорий — поменьше! Вот мой девиз.

— Попробуйте это повторить после того, как я вас придушу!

— Ой, чуть не забыла! — Она сняла с носа очки и принялась их протирать. — Звонил Макс Боулер. Он хочет, чтобы вы сразу с ним связались. Говорит, это крайне важно.

— Только после того, как я… сверну вам шею.

— Позвоните Боулеру прямо сейчас, а я тем временем займусь сандвичами. — И мисс Гиббс упорхнула на кухню, прежде чем я успел привести в исполнение угрозу.

Сердито качая головой, я набрал домашний номер Боулера, который Сэнди предусмотрительно записала на клочке бумаги.

— Холман, — буркнул я, услышав голос.

— Эта встреча с Кендаллом, — выпалил он, — завтра!

Это еще что за новости?

— Время не терпит, так что ваш срок кончается завтра в пять часов. Если Кендалл не подпишет договор, отписав моему клиенту весь доход со спектакля, ему конец. Слушайте внимательно, Холман: завтра в пять — последний срок!

— Что стряслось, Макс? — вкрадчиво осведомился я. — Полиция уже наступает вам на пятки?

— Что?

— Этого и следовало ожидать. Вы были ее агентом, и, когда полиция обнаружила тело, вас проверили одним из первых.

— Не понимаю, о ком, черт побери, вы толкуете!

— О Хелен Кристи, о ком же еще?

— Она не имеет никакого отношения к этому делу. Передайте Кендаллу…

— Еще как имеет, и самое непосредственное, Макс, — проворчал я. — Скажите, вы прикончили Хелен Кристи, чтобы оставить все деньги себе?

— Послушайте, Холман, — его голос чуть слышно дрогнул, — чтоб мне провалиться ко всем чертям, если я понимаю, что вы несете, да меня это и не колышет. От вас нужно одно: позвонить Кендаллу и передать, что я велел, вот и все! — И он торопливо повесил трубку.

Не успел я отойти от телефона, как весьма острый носок туфельки судорожно взвился в воздухе и весьма чувствительно врезался мне в мягкое место. Обернувшись, я узрел вежливую улыбку Сэнди Гиббс.

— Теперь мы квиты, — объяснила она довольным голосом. — Вы можете съесть свои сандвичи на кухне.

Я догнал ее у кухонной двери, обхватил за шею руками и уже совсем было собрался придушить, как вдруг мой нос почуял на редкость приятный запах. Я глянул через плечо девушки на стол и мигом отпустил ее шею.

— Бифштекс? — промурлыкал я. — И жареный лук?

— Я уже поела, — засмеялась она. — Вся беда в том, что стряпаю я слишком вкусно, а потому не могу удержаться и тут же принимаюсь за еду. Но я составлю вам компанию за столом, а вы, как и обещали, все мне расскажете.

— Договорились! — воскликнул я и так поспешно бросился к столу, что едва не растянул сухожилие.

Этак минут через двадцать я пребывал в блаженной расслабленности, поскольку готовила мисс Гиббс на самом деле превосходно. Сэнди внимательно выслушала всю историю, немного подумала, хмуря брови, потом спросила:

— Так вы считаете, что инициатором шантажа была Хелен Кристи?

— С чего вы взяли?

— Я слышала все, что вы говорили Боулеру по телефону.

— Я выпустил стрелу вслепую, надеясь, что какую-нибудь цель она непременно найдет.

— Вам надо выпить, — холодно заметила девушка. — Еда притупила ваши мыслительные способности.

Мы вернулись в гостиную. Пока я наполнял бокалы, Сэнди вновь уютно устроилась на кушетке. Я принес выпивку и сел рядом. Девушка рассеянно взяла у меня из рук бокал, продолжая о чем-то сосредоточенно думать.

— Нет, не сходится, — наконец пробормотала она. — Окажись убийцей Боулер, шантажировать Кендалла было бы для него слишком рискованно.

— Да, он не мог знать наверняка, что Кендалл не расскажет обо всем полиции, — согласился я. — А сделать это — все равно что доставить Боулера на блюдечке с голубой каемочкой прямиком в газовую камеру.

— Но раз уж вы об этом подумали, — сердито спросила она, — зачем спрашивали Боулера, не убил ли он ее, чтобы забрать все себе? — Лицо мисс Гиббс скривилось, как от боли. — Можете не отвечать. Стрельба из лука наугад и прочая ерунда…

— У нас обоих был длинный, утомительный день, — миролюбиво заговорил я. — Почему бы нам не позабыть на время про шантаж и убийство и просто не доставить себе удовольствие?

— Я уже сыта по горло удовольствиями в вашем вкусе, Рик Холман! — Она поморщилась. — Мне все еще больно сидеть…

— Это не совсем то, что я имел в виду, — откровенно признался я.

— Ну… — В серых глазах блеснул огонек любопытства. — Но что же тогда?

Я одарил Сэнди неотразимой улыбкой:

— Вот мы здесь сейчас вдвоем, и…

— Так вы об этом удовольствии? — В ее голосе зазвенела целая куча льдинок. — Сперва вы предложите выпить еще по капельке, я скажу, что мне пора идти, а вы начнете возражать — еще, мол, детское время, до ночи далеко. Потом — пару-тройку бокалов спустя — вы заявите, что на улице холодно и темно, а потому мне следовало бы остаться. Почему бы и нет?

— Я…

— А в доме ужасно жарко, так не скинуть ли мне лишнюю одежду?

— Но…

— И тогда рано или поздно произойдет неизбежное! — Она смерила меня уничижительным взглядом. — Это один из самых примитивных способов соблазнения на свете. Оправдывается он лишь в одном случае — если девушка заранее согласна. А я — нет! — Она сунула нетронутый бокал в мою расслабленную руку и встала. — Спасибо за мучительный вечер и до свидания, мистер Холман.

— Я хотел только одного, — простодушно заметил я, — сыграть с вами в шарады.

Мисс Гиббс свирепо поглядела на меня, издав какой-то хриплый рык, и выскочила из комнаты так быстро, что чуть не выпрыгнула из платья. Пару секунд спустя хлопнула входная дверь, и весь дом содрогнулся до основания. Мне предстояла очередная одинокая ночь, а составить компанию могли лишь нерешенные вопроеы.

Глава 8

Кабинет был таким огромным, что в нем спокойно уместился бы плавательный бассейн, после чего осталось бы достаточно места для солидной буфетной стойки, например с горячими хот-догами. Все было идеально чисто, даже огромная лужайка, раскинувшаяся за окном. Вдоль стены по стойке «смирно» вытянулся ровный ряд шкафов для хранения документов, а книги на полках с указателями невольно наводили на мысль, что никто не посмел бы сдвинуть их с места даже на короткое время. Обтянутый кожей верх столешницы так и блестел от избытка ухода, но я не заметил на нем ни единой бумаги. Пишущая машинка под чехлом, на столе поменьше, свидетельствовала о том, что здесь, возможно, хотя бы изредка кто-то работает.

Все это произвело на меня колоссальное впечатление, о чем я и поведал хозяину кабинета.

Рейф Кендалл нервно заерзал на обитом кожей вращающемся кресле за столом и мрачно посмотрел на меня.

— Вы сказали, что это важно, — любезно напомнил он, — причем разговор должен состояться без свидетелей. Ну вот, большего уединения, чем здесь, добиться невозможно; прошло целых пять минут, а вы не произнесли пока ни единого мало-мальски значимого слова.

— Вчера вечером мне звонил Боулер, — объявил я, — и назвал пять часов вечера крайним сроком. Либо к этому времени вы отписываете семьдесят пять процентов дохода от этой пьесы в его пользу, либо он предает все случившееся широкой огласке.

Кендалл пошарил в кармане и извлек на свет Божий неизменную трубку, но на этом дело и кончилось: он рассеянно вертел ее, привычно уминая указательным пальцем ненасыпанный табак.

— Ладно, — вздохнул он. — Сейчас десять часов утра, так что у нас осталось всего семь часов. Что мы будем делать, Холман?

Я пожал плечами:

— Решать вам. По словам Боулера, он располагает квитанцией о доставке вам бандероли с экземпляром пьесы, квитанцию эту подписал кто-то из обитателей дома, а этот экземпляр является точной копией другого, хранящегося в сейфе вице-президента банка. Вам придется доказать, что он вступил в сговор с кем-то из ваших близких, дабы обвинить вас в плагиате, причем сделать это необходимо до пяти часов вечера. В противном случае не останется ничего иного, как отписать в пользу Боулера семьдесят пять процентов дохода от пьесы.

Холодные голубые глаза драматурга облили меня нескрываемым презрением.

— Разве не для этого я нанял вас, Холман? — ядовито спросил он. — Вы собирались доказать, что Боулер сговорился с кем-то в доме! Вы работаете над этим вот уже два дня, а когда время практически на исходе, у вас хватает наглости сидеть здесь и говорить мне, что я должен решать. Неужели вы ничего не выяснили за прошедшие сорок восемь часов?

— Я во всем разобрался и совершенно спокоен, — невозмутимо обронил я. — Я знаю, кто расписался на почтовом квитке и стоит за всей идеей шантажа. Но это ни капельки не поможет.

— Не поможет? — повторил Кендалл бесцветным голосом. — Вы что, с ума сошли? Да ведь это самое главное! — И дабы подчеркнуть свои слова, он шарахнул кулаком по столу. — Я требую, чтобы вы немедленно назвали мне это имя!

— Рейф Кендалл, — сказал я.

Какое-то время он сидел с ошеломленным видом, затем откинулся на спинку кресла.

— Каким образом вам удалось прийти к такому выводу? — глухо спросил драматург.

— Точнее, вы и Хелен Кристи, — пояснил я. — Макс Боулер — ее агент или был таковым. Она выполнила для вашей пьесы работу «скорой помощи», потом забрала два готовых экземпляра с собой и отправила по почте один в банк, а второй — вам. В банке она распорядилась хранить пакет под замком до востребования, вы же расписались за второй экземпляр, а потом его уничтожили.

Он не слишком убедительно хохотнул:

— Вы утверждаете, что я задумал шантажировать самого себя, Холман?

— Мне это тоже не давало покоя, — сочувственно кивнул я. — Казалось, только безумец способен измыслить нечто подобное.

— Несомненно, только сумасшедшему такое придет в голову, — хмыкнул он, — а ведь это ваша идея, Холман?

— В нужный момент Хелен Кристи заявила Боулеру, что вы похитили ее пьесу и она может это доказать, — невозмутимо продолжал я, — не сомневаясь, что Боулер запляшет от радости. Он именно из таких агентов. В этой ситуации Боулер усмотрел великолепную возможность урвать по-легкому немалый куш. Все шло замечательно, но, обернись что-то не так, вам ничего не стоило заявить Боулеру, что это была всего лишь шутка, придуманная вами обоими. Но вам требовалось доказательство, что вы не крали никакой пьесы. Контракт, по которому Хелен Кристи получила десять тысяч за сделанную ею правку, стал для вас страховкой на случай, если бы произошло нечто непредвиденное. Вы хранили свою копию здесь, у себя в кабинете, а мисс Кристи держала второй экземпляр дома, в Палисейде. Но потом события неожиданно вышли из-под контроля: кто-то выкрал вашу копию контракта отсюда, убил Хелен Кристи и, разумеется, похитил также ее экземпляр. Так что теперь, если только вы заикнетесь, будто сами задумали этот фарс с шантажом, наименьшее, что вам грозит, — это полная изоляция. — Я мрачно усмехнулся. — В общем, как я уже сказал, знание того, чья подпись стоит на почтовом квитке и кто заварил всю эту кашу, ничем нам не поможет.

— Скажите-ка мне кое-что… — чуть слышно пробормотал он. — Чего ради я вдруг надумал самого себя шантажировать?

— Может быть, это вопрос для психиатра?

— Я бы хотел выслушать вашу версию, Холман.

— Начать с того, что вам пришлось-таки прибегнуть к помощи Хелен Кристи, — начал я, — и хотя исправления она предложила чисто механические, если можно так выразиться, гордость вашу это уязвило. Полагаю, вы догадались, что Майлз Хиллан надувает вас с деньгами, к тому же вы устали от этих двух наглых нахлебников, прочно осевших в вашем доме, так называемого поэта и так называемого актера. Ваша дочь свела дружбу еще с одним бездельником по имени Питер Райнер, а последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала ночь, когда вы обнаружили его в постели своей любовницы Джеки Лоррейн. Вот тут, как мне кажется, вы поняли, насколько вам ненавистна вся эта свора паразитов, и решили каким-то образом от них избавиться. Но вам это казалось колоссальной проблемой. Ваше самое уязвимое место — то, что вы не выносите, когда кому-то не нравитесь, Кендалл. Поэтому и речи не могло быть о том, чтобы взять и просто выставить всех этих дармоедов вон. Все это смахивало на душевную пытку. Как мне сказала вчера ваша дочь, эмоционально вы так и остались малым ребенком.

Поэтому вы придумали эту историю с шантажом. Только следовало правильно выбрать время: через несколько месяцев после премьеры на Бродвее, когда пьеса завоевала бы несомненную популярность. Ну а в случае провала не было бы ни денег, ни, очевидно, возможности шантажа. Вы не возражали против того, чтобы немного погодить, верно? Было даже очень забавно наблюдать за ними всеми. Смотреть, как Хиллан продолжает самозабвенно обманывать вас, слушать униженные просьбы Эшберри и Толбота об очередных подачках и терпеть их снисходительное злое тявканье и мелкие укусы. Узнавать, как Джеки Лоррейн только что порвала с очередным любовником-певцом, догадываться, что Антония все еще встречается с Питом Райнером, и снова и снова удивляться, с какой стати однажды ночью этого малого занесло в постель Джеки.

Но затем наступил великий момент: Боулер предъявил вам ультиматум, и вы обратились за помощью к профессионалу, то есть ко мне. После этого вам оставалось сидеть в стороне и с удовольствием наблюдать, как все посбивались в тесные кучки и засуетились вокруг.

Кендалл уперся локтями в стол, опустил подбородок на ладони и уставился на меня ничего не выражающим взглядом.

— Хелен Кристи. — наконец проворчал он. — оказалась что-то уж слишком услужливой и сговорчивой, вы не находите, Холман? Взять хотя бы то, как она подхватила мою идею шантажировать самого себя и как ее осуществляла.

— Да, более чем. — Я согласно кивнул. — Но ведь вы и раньше ее знали, не так ли?

— Почему вы так думаете?

— Потому что Хелен Кристи слишком многое знала про вас, — совершенно искренне ответил я. — О вашей женитьбе, которая закончилась разводом приблизительно двадцать лет назад. О, вы познакомились отнюдь не вчера…

— Что вы имеете в виду, утверждая, будто Хелен слишком многое знала про мою женитьбу? Что именно ей было известно?

— Что отцом Антонии был любовник вашей супруги, а не вы, — отрезал я.

— Неужели она вам это сказала? — прошептал он подавленно.

— Не мне, а Джеки Лоррейн. Бесконечные часы, проведенные вами здесь, в кабинете, с Хелен Кристи, довели Джеки до бешенства. Однажды она ухитрилась где-то перехватить Хелен и сказать, чтобы та оставила вас в покое, поскольку вы принадлежите ей одной. Произошел грандиозный скандал, женщины были вне себя от ярости, и вот тогда-то Хелен и крикнула про Антонию. Она обозвала вас слепцом, настолько недалеким, что вы ни о чем не догадались и правда всплыла лишь пару лет спустя, а потому, коли Джеки, мол, устраивает такой разиня, она, Хелен, ничего не имеет против, пусть себе наслаждается.

— Так Джеки знала про Антонию? — Он отвел ладонь от лица и посмотрел на меня. — Но ни словом мне об этом не обмолвилась.

— Она поступила куда умнее! — резко бросил я. — Сказала Антонии.

— Нет! — Это был стон, вырвавшийся как будто из самой глубины души. Кендалл закрыл глаза и отчаянно затряс головой. — Нет, неправда! Даже Джеки не могла бы… Мать Антонии просто ушла из дому и больше не вернулась. Все годы, пока девочка росла, я был для нее единственной опорой. Единственным человеком, на которого она могла полностью положиться, ее отцом. Никто не мог поступить так низко! Сказать моей девочке, что она плод незаконной связи матери, которой не помнит, и мужчины, которого никогда не видела.

— Джеки смогла и сделала это, — возразил я. — Но на вашем месте я бы не стал очень сильно переживать из-за Антонии, она не впала в уныние, а через сорок восемь часов с помощью Райнера хорошенько отплатила Джеки!

Кендалл удивленно посмотрел на меня:

— Когда я обнаружил их вместе!

— Все это было подстроено, разумеется, — усмехнулся я, — а сценарий сочинила Антония.

— Черт побери, Холман, — с горечью бросил он. — До чего же вы сообразительны! Есть ли хоть что-то, чего вы не знаете?

— Будь у меня достаточно времени, — осторожно заметил я, — я бы собрал все данные на Хелен Кристи и с точностью выяснил, какую роль она играла в вашем прошлом, но времени у меня нет.

— Я поражен. — Он даже ухитрился кривовато ухмыльнуться. — Выходит, все же нашлось нечто такое, чего вы не знаете? А я-то посчитал вас всемогущим всезнайкой!

— Я мог бы высказать кое-какие предположения, — пожал я плечами, — но не хочется делать это вслух.

— Всемогущий всезнайка! — повторил он еще раз, принимаясь набивать трубку. — Она была актрисой, когда я женился на ней. После развода вышла замуж за давнего любовника, актера по фамилии Кристи. Года через два он умер, оставив кипу неоплаченных счетов. Хелен требовалось срочно найти работу, но возвратиться в театр она не могла, поскольку к тому времени моя слава гремела, а многие все еще помнили развод. И вот один продюсер, давний приятель Хелен, чуть ли не специально для нее придумал должность своего помощника. Ко всеобщему изумлению, включая самого продюсера, у Хелен оказался настоящий талант к исправлению погрешностей в сценариях. Он поручил ей еще пару пьес. После чего Хелен как бы обрела независимый статус и начала работать самостоятельно в качестве рецензента — «врачевателя сценариев». Я без колебаний попросил ее помочь мне с проклятым третьим актом. Это было деловое соглашение, причем я твердо знал, что уж если кто и в силах мне помочь, то одна Хелен. Приглашать ее в дом я не опасался: Антония видела мать всего один раз, да и то малым ребенком. Остальные же вообще не были с ней знакомы.

— Почему Хелен согласилась с вашей безумной идеей шантажировать самого себя?

— Да просто то, что она сказала обо мне Джеки Лоррейн, — истинная правда, — спокойно ответил он. — Всю жизнь я хотел, чтобы меня любили окружающие, и по этой причине неизменно усаживал их себе на шею. Смешно, не правда ли? Рейф Кендалл, великий драматург, знаток человеческих душ, в собственных отношениях с людьми — полнейшее ничтожество. Хелен сказала, что давно пора учиться давать сдачи и она с радостью мне поможет. Мне потребовалось всего пятьдесят лет, издевалась она, дабы понять: за все то добро, какое я делаю людям, они платят черной неблагодарностью и даже не скрывают своего презрения. И Хелен была тысячу раз права. — Голос у него дрогнул. — Она помогала мне, а теперь убита, и это тоже моя вина!

— Когда вы все это организовали, создав такие потрясающие условия, что шантажист мог бы, не особо напрягаясь, получить около миллиона долларов, — ошарашенно пробормотал я, — неужели вам ни разу не пришла в голову мысль, с каким искушением все это связано? Вы не подумали, что этот план может обернуться чудовищем Франкенштейна?

— Нет. — Он растерянно улыбнулся. — Как я вам уже говорил, я только в пьесах знаток человеческих слабостей. — Кендалл принялся раскуривать трубку, и голос у него зазвучал увереннее. — Полагаю, теперь мне не остается ничего иного, как подарить семьдесят пять процентов дохода от пьесы Боулеру и до конца своих дней выслушивать попреки Майлза, Брюса и Джона за то, что я был таким идиотом.

— Если бы речь шла только о ваших деньгах! Тогда я бы не стал спорить. Вы заслужили подобную оплеуху. Но ведь дело приобрело куда более трагический характер: произошло убийство.

Вот когда он встревожился по-настоящему:

— Но я вынужден откупиться! Боулер без колебаний возбудит судебное дело, а огласка меня погубит!

— Пожалуй, у нас есть дохленький шанс, — стал я размышлять вслух. — Вызовите-ка Боулера и скажите ему, что подпишете бумаги, но он должен принести их сюда в пять часов. Если позвоню я, этот тип почует ловушку. И проследите за тем, чтобы и Хиллан, и оба ваших нахлебника непременно явились.

— Хорошо… — Он вопросительно посмотрел на меня. — Вы тоже здесь будете?

— Разумеется.

— Не представляю, чем это может помочь, — пробормотал он. — По-моему, шантажиста уже не обуздать.

— Но вы, конечно, заинтересованы в том, чтобы поймать убийцу Хелен Кристи? — проворчал я.

Кендалл вспыхнул:

— Естественно, я хочу, чтобы убийца Хелен получил по заслугам и…

Я поднялся со стула:

— Антония дома?

— По-моему, еще не вставала.

— Где ее комната?

— Вверх по лестнице и вторая дверь направо. — По глазам Кендалла было видно, что ему не терпится задать мне кучу вопросов, но он взял себя в руки. — Так мы с вами увидимся сегодня в пять? — без особой нужды переспросил драматург.

— Да, я приду.

— Но что, если Боулер не принесет бумаги? — Теперь в его голосе явственно звучали панические нотки. — Понимаете, он может отказаться! Что тогда…

— За такие деньги Боулер охотно приволок бы эти бумаги даже в Монголию, — усмехнулся я, — а уж насчет Бель-Эйр и беспокоиться нечего!

Я вышел из кабинета, разыскал лестницу, поднялся наверх и постучал во вторую дверь справа.

— Идите к черту! — раздался недовольный голос. — Ночь на дворе!

— Где? — откликнулся я. — На Восточном побережье? — После этого я повернул ручку и вошел в комнату.

Египетская прислужница сидела в постели и глядела на меня широко открытыми зелеными глазами. Белый атласный бюстгальтер приятно контрастировал с густым загаром. Антония отбросила прямые волосы с глаз, и медленная улыбка слегка изогнула ее чувственные губы.

— Если вы задумали изнасилование, лучше попытайте удачи с Джеки Лоррейн, — проговорила она тем низким, тягучим голосом, от которого у меня всегда мурашки пробегают по позвоночнику. — До полудня я холодна как рыба.

— И в мыслях ничего такого не было!

— Судя по тому, как вы пялитесь на мой лифчик, возможно, вы хотели усыпить бдительность, а потом… — Она захихикала. — А я-то думала, той раскормленной блондинки за глаза хватит низкопробному соглядатаю вроде вас!

— Ну, на эту раскормленную блондинку стоило только искоса взглянуть, как она с воплями исчезла в ночи. По-моему, она относится к категории вечных старых дев, — невольно вырвалось у меня.

— А до чего ж здорова, чертовка! — Антония болезненно поморщилась. — У меня столько синяков по всему телу, что разглядывать их пришлось с помощью двух зеркал. Но если оставить в стороне вопрос об изнасиловании, ради чего вы прискакали сюда в такую рань, Холман?

— Я знаю вас всего два дня, — обронил я, недоверчиво покачав головой. — За это время вы без конца оскорбляли меня, приказали своему дружку избить до полусмерти, а теперь я вдруг узнаю, что у нас с вами есть кое-что общее. Вы — не смейтесь! — на моей стороне. Или, если вам больше нравится такая формулировка, я на вашей стороне.

— За те два дня, что мы знакомы, — холодно парировала она, — вы ухитрились оскорбить всех обитателей этого дома, включая меня. Вы также нарушили все мои хитроумные планы, подвергли меня унижению, отлупив, связав и вместо кляпа засунув в рот мои собственные трусики. Ну и ручищи же у этой вашей толстухи! — Она слегка надула нижнюю губу. — Я бы не назвала это общностью интересов, Холман, откуда же столь удивительная перемена? Это на вас не похоже.

— Услышав, что Хелен Кристи убита, вы велели Питу Райнеру угомониться, поскольку все равно «уже слишком поздно»… — Я бросил на нее долгий взгляд. — Меня не назовешь оптимистом, но все же я считаю, что один маленький шансик остался.

Антония хмуро глянула на меня:

— Вы разговаривали с моим отцом сегодня утром?

— Я разговаривал с Рейфом Кендаллом, — холодно уточнил я.

— Полагаю, этим все сказано… — Она нахмурилась. — Мне, видимо, придется привыкнуть к необходимости втолковывать людям, что моим отцом был любовник матери, а я появилась на свет в то время, когда она все еще была замужем за другим. И пусть он фактически не является моим отцом, я его так называю, поскольку это приличнее и удобнее. — Девушка сердито скривилась.

— А почему бы не сказать любопытным, что это не их собачье дело? — спросил я.

— Это мысль! — признала она. — Но о каком таком малюсеньком шансе вы толковали, Холман?

— Боулер приедет сюда сегодня в пять вечера и привезет Рейфу на подпись бумаги, по которым в его собственность перейдет семьдесят пять процентов дохода от любых постановок пьесы.

— Здорово… И что же?

— Я попросил Рейфа позаботиться, чтобы, когда придет Боулер, все были на месте, то есть Хиллан и оба артиста-нахлебника.

Насмешливая улыбка появилась в ее желтовато-зеленых глазах.

— И вы пришли передать мне персональное приглашение? Как мило с вашей стороны! Не волнуйтесь, даже дикие кони не смогли бы умчать меня из дому.

— Приглашение — на две персоны: для вас и Пита.

— Рейфу это не понравится. — Она деликатно зевнула. — В последний раз он видел Пита, когда тот лежал в постели с этой стервой Лоррейн, припоминаете?

— Рейфу не обязательно это должно нравиться. Сегодня он заработает столько синяков и шишек, что одна лишняя никакой погоды не сделает.

— Пит-то вам зачем? — полюбопытствовала Антония.

— Как я понимаю, он был вашей правой рукой в крестовом походе по спасению Рейфа Кендалла от самого себя. Так или иначе, эта история сегодня закончится, так что Пит заслуживает приглашения.

— Я ему скажу.

— Кстати, где вы откопали такого типа? — полюбопытствовал я.

— Однажды поздно вечером я поехала куда глаза глядят на машине. Дело было вскоре после того, как Джеки Лоррейн перебралась в наш дом. Я с ума сходила от злости от всех, в особенности на Рейфа за то, что он позволяет своре прихлебателей помыкать собой, а теперь еще взял в любовницы самую настоящую шлюху. Приблизительно около полуночи я остановилась на пляже в Санта-Монике. И Пит тоже был там. — Антония бледно улыбнулась, вспоминая чту встречу. — Он стоял и смотрел, очевидно не зная, как поступить: то ли ограбить меня, то ли изнасиловать. В тот момент парень показался мне как раз тем, что надо. Коли Рейф притащил домой Джеки Лоррейн, почему бы и мне не обзавестись ее эквивалентом мужского пола? Поэтому я протянула парню свой кошелек и велела садиться в машину, объяснив, что мы едем в мотель, где он сможет получить заодно и меня. С той ночи Пит стал моим рабом. Для него я сексуальна и богата — так сказать, воплощенная мечта молодого бездельника. Пит считает, что ему со мной забавнее, чем в обезьяннике, и вдобавок ему обламываются всякие побочные выгоды — то удовольствие поваляться в постели с актрисой телевидения, то избить до полусмерти строптивого сыщика.

— Это дает представление о том, что вы даете ему. Ну а кто он для вас?

— Пит мне полезен, — без раздумий ответила она, потом внимательно посмотрела на меня. — Это был хитрый вопрос, Холман. Я заметила выражение ваших глаз.

— Просто мелькнула тень всегда бодрствующего во мне насильника, — уверил ее я.

Антония откинула одеяло и вскочила с кровати. Малюсенькие атласные бикини перетягивали ее бедра, и при виде ее длинных стройных ног шоколадного цвета у меня на какое-то время перехватило дух.

— Я чувствую, как страсть снова разливается по всему телу…

Она с упреком посмотрела на меня:

— Это ваша вина, Холман, потому что вы разбудили меня слишком рано и не дали снова заснуть.

— Намек понял, — с оскорбленным видом заявил я. — Поэтому удаляюсь.

Антония призывно рассмеялась:

— Я собиралась принять душ. Почему бы вам не составить мне компанию, Холман?

— Нет, благодарю. Я уже принимал душ, — покачал я головой и двинулся к выходу.

— Опасаетесь, что я спрятала Пита в стенном шкафу или чего-то в этом роде?

— Просто опасаюсь.

— Цып-цып-цып! — Она сунула пальцы за бретельки своего бикини и вызывающе улыбнулась. — Вам не обязательно лезть со мной под душ, можете просто посмотреть.

— В глубине души я все еще джентльмен.

— Вы хотите сказать, что и краешком глаза не взглянули, когда ваша толстая блондинка содрала с меня вчера вечером все нижнее белье? — недоверчиво осведомилась Антония. — Да кто вы такой? Никогда Не Подглядывающий Псих?

— Вот теперь я по-настоящему смущен, — признался я. — Желаю вам приятного душа! — Я рывком открыл дверь и шагнул в коридор.

— Холман!

В ее неожиданном окрике слышались повелительные нотки, и это заставило меня необдуманно обернуться.

Теперь Антония стояла совершенно нагая, одной рукой упираясь в бедро, а на пальчике второй раскручивая бюстгальтер. Девушка призывно улыбнулась, а интимная часть ее туалета затрепетала, словно флаг на ветру.

— Пока-а! — нежно пропела Антония.

Я медленно спускался вниз по лестнице. Никогда не пойму, какого черта древние египтяне тратили время еще и на пирамиды!

Глава 9

На ленч я взял куриные котлеты и долго ломал голову, каким образом хозяин забегаловки ухитрился даже в такое блюдо напихать костей. Вернулся я домой около половины второго, то есть в моем распоряжении было около трех часов, чтобы предпринять что-то конструктивное. Одна беда — на ум ничего конструктивного не приходило. Поэтому я поспал пару часиков, затем принял душ, оделся и сунул пистолет 38-го калибра в кобуру на поясе.

Антония приветствовала меня у порога приблизительно без четверти пять, когда я появился в Бель-Эйр. Она надела черную кофточку без рукавов и длинную белую юбку, украшенную яркими букетами, с разрезами до середины бедер. Длинные зеленовато-желтые серьги под цвет глаз свисали ниже слегка подогнутых внутрь кончиков блестящих черных волос. Иными словами, можно было подумать, будто мисс Кендалл всерьез решила сыграть роль хозяйки на официальном приеме.

Когда я переступил порог, Антония низко поклонилась и недовольно надула губы.

— Мне не хватало вас под душем, — укорила меня юная египтянка. — Некому было намылить спину и сказать, как выглядят мои синяки.

— Вы продолжаете сексуальный треп, — нахмурился я, — и я начинаю подозревать неладное. Что, если, подобно Питу тогда на пляже в Санта-Монике, я покажусь вам полезным?

— Вы для этого слишком скользкий тип, Рик Холман. — Она кивнула в сторону гостиной. — Сцена готова, все актеры на месте, отсутствует лишь исполнитель главной роли.

— Боулер?

— Он самый. — Она сделала шаг, но остановилась. — Вы были правы насчет душевных ран Рейфа: он едва заметил Пита.

— Как чувствует себя Пит?

— Счастлив. Приближается очередной захватывающий спектакль. Пит надеется увидеть настоящего живого шантажиста за работой и ждет не дождется начала представления!

Следом за Антонией я вошел в гостиную и как будто оказался в музее восковых фигур. Все сидели совершенно неподвижно и даже не разговаривали. Гнусное сочетание ярких цветов, как обычно, выделяло Брюса Толбота. Он сидел на диване, плотно стиснув узловатые колени и уставясь в стену. Подле него высилась огромная туша «римского императора»: густые кудряшки тщательно расчесаны, все четыре подбородка отдыхают. Майлз Хиллан устроился в кресле, его пальцы автоматически выстукивали какой-то мотивчик на обоих подлокотниках, зажатая в зубах сигара дымила, как труба парохода. Почти рядом с ним застыл в напряженной позе на краешке стула Рейф Кендалл с незажженной трубкой во рту; глаза его напряженно смотрели в пространство, но, очевидно, драматург ничего, не видел. Половину кушетки в углу комнаты занял Пит Райнер. Его тесная трикотажная футболка и джинсы только что не лопались от выпирающих всюду мускулов, карие глаза блестели от нетерпения.

— Ах! — Басовитый голос Джона Эшберри нарушил тишину, уподобясь полуденному выстрелу пушки. — Вот появился доблестный, но потерпевший поражение рыцарь, готовый все же бороться до конца. — Он важно покачал головой. — Печальный день, сэр. Ах, воистину очень печальный для нас всех.

— Я бы на вашем месте не стала особенно беспокоиться, — презрительно бросила Антония. — Уверена, что Рейф сможет позволить себе и впредь содержать вас обоих, пиявки, даже после того, как откупится от вымогателя.

— Моя дорогая девочка! — Он ласково ей улыбнулся. — Ваши чувства в смятении, а это скверно. Вы должны попытаться быть храброй, — его толстые губы внезапно искривились, — ради своего отца.

Антония заморгала, потом крепко стиснула зубы и прошла мимо него в другой конец комнаты к Питу Райнеру.

— Никакого почтения к артистическому таланту, — пронзительным голосом изрек Брюс. — К счастью, ее отец лучше разбирается в людях. — Он бросил быстрый взгляд назад, на двухместный диван, затем удовлетворенно улыбнулся. — Все дело в генах, как я полагаю. Ее отец — один из величайших драматургов, но Антонию интересуют, как бы это выразить, более осязаемые художественные формы.

— Это было хорошо сказано, Брюс, — одобрительно загоготал Эшберри. — В самом деле хорошо сказано! Ты можешь на этом что-нибудь построить, вроде «Оды Плоти». Ну как?

— Который час? — вдруг спросил Кендалл.

— Без пяти пять, — сообщил ему Хиллан. Его глаза из-под нависших век глянули на меня с неприкрытой ненавистью, потом он отвел их в сторону.

Кендалл поднялся со стула и подошел ко мне.

— Боулер должен быть здесь с минуты на минуту, — торопливо пробормотал он приглушенным голосом. — Что мне делать, когда он появится?

— Откройте входную дверь и проводите его сюда.

— Но когда Боулер увидит, что в комнате полно людей, и в том числе обнаружит вас? — Его правую щеку задергал нервный тик. — Проклятие! Уж если говорить откровенно, я могу позволить себе выплатить эти проклятые деньги, но рисковать своей репутацией…

— Вы рискнули жизнью Хелен Кристи и потеряли ее, — мрачно напомнил я. — Так что, ваша репутация важнее для вас, чем ей была ее жизнь?

Какое-то мгновение Кендалл смотрел на меня невидящими глазами, кровь ударила ему в лицо… И тут в дверь позвонили. Кендалл понуро вышел из комнаты — ему стоило немалых трудов поднимать и переставлять ноги. Пользуясь временной передышкой, я закурил сигарету. Кендалл вернулся через несколько минут. Следом за ним шел Боулер.

В проеме двери последний резко остановился, и темные глаза поочередно осмотрели всех, собравшихся в помещении.

— Черт возьми, что это такое? — пролаял он. — Собрание драматургов?

— Рейф — человек семейный, — ответил я. — Прежде чем принять важное решение, он привык советоваться со всеми домочадцами, а ведь это действительно важное решение, не так ли?

— Не знаю, что вы тут пытаетесь наболтать, — огрызнулся Боулер. — Но мое дело касается одного Кендалла, больше никого.

— Они все в нем заинтересованы, Макс, — возразил я. — И, по-моему, будет вполне справедливо, если они узнают, что происходит. Эти люди не виноваты, что оказались втянутыми в данную историю. Если только Рейф не вздумал сам себя шантажировать, он имеет и возможности, и основания превратить их жизнь в ад, обвинив в пособничестве. Ну, да вы и сами все прекрасно понимаете, не так ли?

— Я располагаю достоверным доказательством, что мистер Кендалл присвоил пьесу моего клиента и выдал ее за свою собственную, — заявил Боулер с олимпийским спокойствием. — Так что либо он незамедлительно подписывает эти бумаги, — агент постучал пальцем по большому конверту, который держал в руке, — либо я иду прямиком к своим адвокатам, даю им указание возбудить дело в суде и приглашаю репортеров из газет!

— Вашим клиентом была Хелен Кристи, Макс, — не повышая голоса продолжал я. — А ей, насколько я понимаю, теперь все это безразлично… Но это еще не все: Кендалл организовал эту сделку с помощью миссис Кристи. Они подготовили кое-какие указания на плагиат, и в нужныймомент Хелен вручила все это вам, поскольку им требовалось официальное лицо, чтобы придать этой истории правдоподобный вид. Но в то же время они подумали и о мерах предосторожности на случай, если первоначальный план даст осечку, — нечто вроде подписанного обоими контракта, констатирующего, что Хелен Кристи получила от Рейфа Кендалла оплату, равную десяти тысячам долларов наличными, за помощь, оказанную ему в редактировании пьесы.

— Да-а? — Боулер нагло фыркнул мне в лицо. — Так где же копия этого контракта с подписью Хелен Кристи?

— Кто-то выкрал копию Кендалла из его кабинета. И, как я считаю, этот же человек убил Хелен Кристи и забрал себе ее экземпляр контракта.

— Не тратьте мое время попусту, Холман! — Он нетерпеливо пожал плечами. — Вы говорите, будто имелось два экземпляра так называемого контракта, но их больше не существует, верно? Ну и что из-за этого, черт побери, меняется?

— Полиция расследует убийство Хелен Кристи, — холодно напомнил я. — Вы были ее агентом, поэтому с вами, вероятно, уже разговаривали?

— Разумеется, ну и что?

— Полицейские могли не знать про контракт, поэтому не ведают и о его исчезновении. Судя по тому, как выглядел дом, там все осталось в полном порядке. Значит, в первую очередь следователи займутся выяснением мотива преступления. — Я посмотрел ему в лицо. — Вы внимательно слушаете, Макс! Если вам вздумается публично заявить, что Рейф Кендалл якобы присвоил пьесу вашей клиентки, он тут же отправится в полицию и обвинит вас в попытке шантажа, а все, кто присутствует в этой комнате, станут свидетелями. Потом Кендалл сообщит полицейским о двух исчезнувших экземплярах его персонального контракта с Хелен Кристи. Мистеру Кендаллу даже не понадобится объяснять, что это веское основание для убийства. Следствию останется сложить вместе один и один, шантажиста и находившийся у Хелен Кристи важный документ, сводивший на нет всякую надежду на успешный шантаж, и все это приведет к одному имени — Макс Боулер!

Он поскреб толстым пальцем маленькие усики, на неприятной физиономии отразилось беспокойство. Но в следующее мгновение она вновь прояснилась.

— Великолепная попытка, Холман, весьма хитро! Но это вам совершенно ничего не даст, потому что у меня есть алиби. Хелен убили примерно между одиннадцатью часами вечера и полуночью: по счастливой случайности в это время я находился на вечеринке в ресторане «Роу» и сидел за столом.

— Так у вас имелся сообщник? — спокойно спросил я.

— Сообщник? — Его лицо снова потемнело. — Черт возьми, что это за безумный разговор?

— Кто-то в этом доме, — заговорил я напористо. — Человек, имевший возможность беспрепятственно проникнуть в кабинет Кендалла в отсутствие хозяина и похитить его экземпляр контракта. Кто-то, сумевший раздобыть также копию контракта Хелен Кристи, хотя для этого понадобилось убить ее саму. Кто-то, кто был готов поделиться с вами добычей, Макс!

— Вы помешались! — заорал он. — Кого вы имеете в виду?

— А вы сами посмотрите! — предложил я, широким жестом указывая на собравшихся. — Вот Майлз Хиллан, управляющий делами Кендалла, он уже долгое время занимается подтасовкой данных в бухгалтерских книгах.

— Проклятье, Холман! — Сигара выпала изо рта Хиллана, когда тот едва не подавился от ярости. — Я вас…

— Ворчун и бездельник вон там на кушетке, — продолжал я, — так называемый поэт, который за всю свою жизнь не сочинил даже малюсенького стихотворения, а второй — актер, точнее, был таковым, пока не спился окончательно и не вылетел из театра. Оба — профессиональные попрошайки и лодыри, выскуливающие у Кендалла беззаботное существование. Они живут в его доме, он их кормит, одевает и постоянно дает карманные деньги; в благодарность за это его оскорбляют и считают бездарностью, которой очень повезло в жизни.

— Это возмутительно, — запищал Брюс Толбот, — я этого не потерплю. — Завтра же утром поговорю со своим адвокатом и…

— Я глубоко оскорблен! — Мощный голос Эшберри заглушил дискант поэта. — Подумать только, наш обожаемый патрон вынужден слушать столь чудовищную ложь. Сэр! — Он нахмурил густые черные брови, испепеляя меня взглядом. — Будь я помоложе, не оставил бы от вас и мокрого места! В секунду, нет, за долю секунды!

— А в конце комнаты, — как ни в чем не бывало продолжал я, обращаясь к Боулеру, — последняя, но от того не менее значительная фигура. Это дочь Кендалла, или, во всяком случае, особа, до недавнего времени считавшая себя таковой. Возможно, правда стала для нее трагическим потрясением. Раньше юная леди всеми способами оберегала Кендалла, и сама, и с помощью мускулистого приятеля, сидящего рядом. Она даже ухитрилась так подставить любовницу «папочки», что последнему волей-неволей пришлось выставить беднягу из дому. «Дочка» старалась оградить «отца» от всего мира, не считаясь с тем, какими средствами достигает цели. Полагаю, если эта дама возненавидела Кендалла, узнав, что он ей не отец, то запросто могла посчитать неплохой местью уничтожение единственного доказательства, что шантаж был ненастоящим, сфабрикованным. И, по-моему, ни мисс Антонию, ни ее головореза ни на секунду не остановило бы убийство, будь это необходимо для осуществления их планов.

Райнер вскочил, кипя жаждой со мной расправиться.

— Я прикончу это дерьмо! — зарычал он. — Он у меня живо узнает, что прошлый раз приласкал всего лишь легкий ветерок по сравнению с тем, что случится сейчас.

— Садись! — приказала Антония, дернув Пита за рукав. — Не время возить его мордой по ковру. Возможно, позже, но не сейчас.

Райнер неохотно подчинился и снова сел на кушетку, а Антония смотрела на меня сверкающими от гнева глазами.

— Коварный Холман! — прошипела она холодным как лед голосом. — Очевидно, ваше утреннее заявление, будто мы с вами на одной стороне, должно было немного усыпить мою бдительность?

— Не спешите! — усмехнулся я. — Вы ведь с самого начала противились моему участию в этом деле? Первый раз, когда я пришел повидаться с Рейфом, вы пытались убедить меня, что он передумал. В тот же вечер вы навестили меня на пару с приятелем и хладнокровно наблюдали, как тот избивает меня, а потом предупредили, что, если я до полудня не откажусь от задания вашего отца, вы с Райнером заглянете снова и тогда уж разделаетесь со мной по-настоящему. Вчера вечером Райнер намеревался избить Джеки Лоррейн и, не помешай я ему, наверняка выполнил бы угрозу. Планы эти рухнули, но вовсе не от недостатка старания!

— Ближе к делу, Холман! — бросила Антония.

— Хелен Кристи убили между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, — напомнил я. — Так где же находились вы и ваш приятель в это время? — Я заметил, как сверкнули ее глаза, и быстро добавил, прежде чем девушка успела ответить: — И не морочьте мне голову, уверяя, будто вы торчали в моем доме, наблюдая, как ваш дружок выколачивает из меня пыль. Это случилось около десяти, так что у вас вполне хватило бы времени смотаться в Палисейд к Хелен Кристи.

Кончик ее розового языка облизал нижнюю губу, затем Антония вскинула голову:

— Вы пытаетесь извлечь нечто огромное из крохотного часа, Холман?

— Вы совершенно правы, — ответил я и мысленно вздохнул с облегчением. — Это тот самый крохотный шансик, о котором я толковал вам сегодня утром.

— Я так и подумала, — холодно кивнула Антония, — мы где-то кружили на машине, где именно — не помню. Разве это не так, Пит?

— Мы вечно гоняем на машине, — проворчал он. — Иногда мне кажется, ты задалась целью свести меня с ума: мы все время куда-то спешим и никогда не приезжаем на место!

Я снова посмотрел на Боулера.

— Эти двое катались на машине в то время, когда была убита Хелен Кристи! — фыркнул я. — Посмотрим, смогут ли остальные предъявить более убедительное алиби, а? Как насчет вас, Хиллан?

— Позавчера ночью от одиннадцати до двенадцати? — пробормотал он. — Дайте-ка сообразить… Я распрощался с Рейфом приблизительно в половине десятого и сразу поехал домой. Моя жена ушла куда-то играть в бридж, я не стал дожидаться ее возвращения и лег спать.

— Один?

— Разумеется!

— В котором часу вернулась ваша жена?

— Не знаю, я не просыпался до утра.

— Алиби нет, — подвел я черту. — А вы что скажете, поэт?

— Я? — Толбот так и подпрыгнул. — Я был здесь, в доме. Поднялся к себе около десяти, мне кажется.

— Вас там кто-нибудь видел?

— Нет. — На него этаким почтовым голубем слетело вдохновение. — Я творил.

— В жизни не слыхал более нелепого вранья… А что скажете про себя, актер?

— Я навещал старого приятеля в Санта-Монике, — прогудел Эшберри. — Это давняя традиция, почти ритуал. Каждый понедельник я провожу вечер там. — Актер грустно покачал головой, и все его четыре подбородка затряслись от избытка эмоций. — Бедняга! Переживает, видите ли, трудные времена. Я делаю все от меня зависящее, чтобы немного приободрить несчастного, но жизненный путь превратился в узенькую тернистую тропинку не для него одного…

— Точно! Так в котором часу вы вернулись домой?

— В начале двенадцатого, по-моему. Да, я в этом уверен, поскольку слышал бой часов в холле, когда поднялся на крыльцо…

— Нет, нет, ты ошибаешься! — перебил приятеля Толбот. — Этого не могло быть, Джон. Часы били полночь, ты, должно быть, неправильно сосчитал удары.

— Было одиннадцать, Брюс, — терпеливо возразил Эшберри. — Один из моих наиболее примечательных талантов — умение не сбиваясь считать до ста.

— По всей вероятности, ты просто не слышал первого удара, — высказал предположение Толбот. — Припоминаешь, меня так воодушевили эти три первые строфы сонета, который я сочинял ночью, что я отнес их к тебе в комнату, горя нетерпеливой жаждой узнать твое мнение?

— Припоминаю, — хмыкнул Эшберри, — среди ночи! Нашел время.

— В действительности было около половины первого, — с обидой заявил Толбот. — И, право слово, ты был весьма угрюм и необщителен! Не понимаю, если я могу выслушивать от начала до конца монологи Гамлета, которые ты так любишь читать, неужели тебе трудно послушать всего три коротенькие строфы моего стихотворения?

— Я чертовски сожалею, что задел твою творческую гордость, мой дорогой, — сквозь зубы процедил Эшберри, — но сейчас едва ли подходящее время все это обсуждать.

— Как раз подходящее, уверяю тебя, Джон! — Тоненький голосок Толбота жужжал, как у пчелки, кружащей над гигантским горшком меда. — Если ли бы не эти три строфы моего стихотворения, я бы не знал, что ты ошибся в отношении времени.

— Как это? — неторопливо спросил я.

— Ну, я был настолько возбужден своими успехами, — он горделиво улыбнулся, — классический пятистопный ямб, внешне вроде бы очень простой. Сначала введение, где тихо урчащий кофейник сравнивается с беременной горной козочкой. Сами понимаете, мне не терпелось услышать мнение Джона. До полуночи я трижды заходил к нему в комнату: первый раз — в десять минут одиннадцатого, и каждый раз — тщетно. Застал же я его на месте только в четвертый раз, в половине первого. — Он преданно улыбнулся, глядя на гранитное лицо Эшберри. — Так что сам видишь, старая тень Гаррика, часы пробили не…

— Да заткнешь ли ты свой глупый рот? — взорвался Эшберри.

— Алиби нет ни у кого, — сказал я, — но вы первый попытались создать его с помощью лжи, актер.

— Обычная ошибка, — буркнул он, — просто мой болван приятель поднял вокруг нее слишком много шума.

— Дело не столько в том, что вы пытались сделать, сколько в том, почему сочли необходимым иметь алиби, — медленно проговорил я. — Давайте-ка глянем, годитесь ли вы на роль сообщника Боулера…

— Последний раз предупреждаю! — вмешался Боулер. — Весь этот идиотский треп о сообщнике — чушь! Единственное, что у меня когда-либо было, — это клиент, чью пьесу украл Кендалл!

— Рейф?

Я взглянул на Кендалла, который по-прежнему стоял возле Боулера. Лицо его походило на белую маску Пьеро.

— Сегодня утром вы сказали, что ничем не рисковали, приведя Хелен Кристи в дом, потому что никто бы не узнал в ней вашу жену, с которой вы развелись около двадцати лет назад. Антония была тогда слишком маленькой, чтобы помнить мать, а все остальные ее просто не знали, так?

— Да, — хрипло ответил он. — Все правильно.

— Но актер, проработавший в театре двадцать пять лет, мог бы ее и узнать, — сказал я. — В особенности такой тип, как Эшберри, который всегда любил знать, откуда дует ветер и не грозит ли это его безопасности здесь. Самоуверенный соглядатай, не постеснявшийся рассказать мне, как однажды подслушивал под дверью кабинета, когда вы с Хилланом спорили из-за денег… Достаточно осторожный человек, чтобы заручиться дружеским расположением вашей любовницы, когда вы поселили ее в своем доме, дабы и эта женщина не могла навредить его благополучию. Я застал Эшберри вчера вечером у Джеки Лоррейн, он нежно гладил милой даме ручки, после того как Райнер напугал ее до полусмерти.

— Гладил с почтением, сэр! — презрительно фыркнул Эшберри. — Все это слишком абсурдно, чтобы попытаться оспаривать. Я не унижу своего достоинства…

— Кроме него, никто в этом доме не рассказывал мне, что Хелен Кристи работала над пьесой вместе с вами. — Я повернулся к Кендаллу. — Хиллан просил их держать язык за зубами, и не один не проболтался. Но Эшберри рассказал об этом вчера утром, вероятно, он мог себе это позволить, поскольку уже знал, что она мертва!

— Абсолютная ерунда! — прогудел актер.

— Увидев Хелен Кристи, бывшую жену Рейфа, вы потеряли покой от любопытства, — продолжал я, — ну а раз вам захотелось выяснить, чем они занимаются, запершись в кабинете, сделать это не составило труда, поскольку многие ваши прежние друзья все еще работали в театрах и кино. Вам сразу же сообщили, что агента Хелен зовут Макс Боулер. Затем, когда Боулер впервые предъявил ультиматум, шантажируя Рейфа, вы мигом скумекали, что действует он, по всей видимости, от имени Хелен Кристи. Я сильно сомневаюсь, чтобы вы видели своего старого приятеля из Санта-Моники позавчера вечером. Нет, вы как пить дать поехали в Палисейд к Хелен Кристи и разыграли там целый спектакль: вы, мол, с большим трудом выяснили, что именно она — клиентка Боулера, ибо вся эта история разобьет Рейфу сердце. Если вы провели эту сцену действительно хорошо — а вы превосходный актер! — то могли растрогать Хелен, и она выложила всю правду только для того, чтобы вас успокоить. Услышав, что Рейф сам все организовал, вы тут же уловили потенциальную угрозу собственному благополучию. После этого Хелен пожалела вас и поведала о подписанном контракте, один экземпляр которого хранился у нее, а второй — у Рейфа. Тут-то перед вами и открылась возможность освободиться от необходимости до конца своих дней жить нахлебником у Рейфа Кендалла. Имелся шанс получить целое состояние, сделаться богатым и жить в свое удовольствие, не пресмыкаясь перед Кендаллом, его дочерью, Хилланом и не деля досуг с Брюсом Толботом. Конечно, скверно, что придется так обойтись с Хелен Кристи, но кто она такая, чтобы стоять у вас на пути? Может быть, вы попросили показать вам копию контракта, и Хелен тут же разыскала ее для вас, или вам пришлось искать самостоятельно? Так или иначе, но бумагу вы добыли. Потом, вернувшись сюда, вы занялись поисками копии Кендалла в его шкафах, нашли ее, и на этом дело было закончено. После того как полиция обнаружила тело Хелен Кристи, вы связались с Боулером и поведали печальную историю: если вы предъявите копию данного контракта, его доказательство полностью утратит силу. Так что он должен либо принять вас в качестве партнера, либо остаться при пиковом интересе.

Эшберри медленно покачал головой:

— Мой дорогой сыщик! Какую хитроумную паутину из предположений и фантазий вы ухитрились сплести! Ничего подобного я прежде не слыхал, это просто изумительно!

— Ваш старый приятель в Санта-Монике припомнит, что вы не показывались у него вечером в понедельник, — мрачно добавил я. — Но кое-кто без колебаний подтвердит мою правоту, потому как, если он вздумает запираться, его привлекут к ответственности не просто как человека, скрывающего важные сведения о преступлении, но как прямого соучастника! — Я взглянул на Боулера. — Вы этого хотите?

— Нет! — Губы у него болезненно искривились. — Нет, будь он проклят! Никакие деньги не возместят долгого срока в Сан-Квентине! Вы правы, Холман! Именно Эшберри явился в мой офис вчера днем и отдал копию контракта Хелен. «Вы можете ее уничтожить, — сказал он. — У меня все равно останется экземпляр Кендалла, так что либо вы делитесь со мною половиной оговоренной суммы, либо я возвращаю бумагу ему. Что вас больше устраивает?»

— Ну и что вы на это скажете, актер? — осведомился я.

Эшберри неторопливо, с достоинством поднялся на ноги и слегка повернулся, чтобы видеть всех, сидящих в комнате:

— Я бы хотел кое-что сказать…

— Только коротенько.

— Мое будущее уже предрешено. — Он мрачно усмехнулся. — Я бы хотел, чтобы вы все на минуту задумались о своем собственном. Когда история о чудачестве Рейфа Кендалла дойдет до суда — а я этого добьюсь, можете не сомневаться, — его карьере — конец. Люди сочтут Рейфа психопатом, которого следует запереть в сумасшедшем доме, или же величайшим обманщиком. На бумаге он поучал других, а в реальной жизни оказался мягкотелым разиней. Вы, сэр, — он вежливо поклонился Хиллану, — уже уличены в мелких финансовых погрешностях, или, как принято говорить, нечисты на руку. Разумеется, впредь вам не позволят управлять делами не только Рейфа, но и кого-либо другого. В том случае, конечно, если вы отсидите в тюрьме за растрату. А вы, Брюс? Вы отправитесь далеко-далеко в холодные снега… Вам больше ничего не светит, разве что прежняя крохотная комнатушка и полуголодное существование. — Приподняв немного голову, Эшберри взглянул в конец комнаты. — Вы, моя дорогая Антония? Ваш отец отныне будет объектом жалости или презрения, а вы сами предстанете перед всем миром как плод незаконной связи между вашей матерью и ее любовником, в то время как ее муж, великий драматург, носил рога в счастливом неведении. А вы, мой мускулистый друг? Вам бы тоже хотелось разбогатеть?

— Ха? — Пит прищурил глаза. — Куда вы клоните?

— Единственный человек, который что-то выиграет, передав меня полиции, — это Холман, — вкрадчиво заметил Эшберри. — Это в какой-то мере удовлетворит его обывательское чувство справедливости. Что, если Рейф все-таки подпишет документ, который Боулер приготовил для него в конверте? Допустим, мы прямо сейчас создадим синдикат? Убежден, что мистер Боулер не станет возражать: кое-какие деньги все же лучше, чем никаких. Равные доли для всех, а? Доля каждого составит около двухсот тысяч долларов. Майлз, конечно, останется управляющим делами Рейфа, а репутация последнего не пострадает. Что вы на это скажете?

Я вытащил из кобуры пистолет и нацелил на него.

— Не перемудри себя самого, актер! — сказал я. — Мертвый убийца с точки зрения закона все же лучше, чем отсутствие такового.

Глаза под тяжелыми веками издевательски блеснули, когда он посмотрел сначала на пистолет, потом на меня.

— Не думаю, что вы способны хладнокровно пристрелить меня, сэр! — Он снова повернулся к остальным. — Так что вы скажете? Безопасность, сохранную репутацию, богатство? Все это вам предлагается — берите, пожалуйста. Или каждый из вас готов потерять нечто существенное, лишь бы в будущем утешаться мыслью, что справедливость восторжествовала? Кто со мной? Майлз?

Хиллан вытащил изо рта сигарету, тщательно стряхнул пепел на ковер и снова сунул ее в зубы.

— Только надо по-умному избавиться от Холмана, — заявил он.

— Ага, один на моей стороне! — Эшберри заулыбался остальным. — Мистер Боулер?

— Как вы сказали, четверть общей суммы лучше, чем ничего. Я с вами.

— Брюс?

— Ну, — заблеял Толбот, — я ничего не имею против мистера Холмана лично, но я просто не в силах вернуться назад в квартирку с холодной водой и невоспитанным хозяином, который еженедельно требует квартирную плату!

— Антония?

— Она со мной, — отрезал Райнер, — мы на вашей стороне, приятель!

— Итак? — важно кивнул Эшберри. — Теперь остаетесь только вы, Рейф?

— Я… — Кендалл облизал губы. — Я не знаю, Джон. Как быть с Холманом? Пистолет…

— Полагаю, все вместе мы сумеем справиться и с Холманом, и с его пистолетом, — махнул рукой актер. — Если не считать этой небольшой проблемы, какова ваша позиция, Рейф?

— Не знаю… — Он так крепко сжал кулаки, что побелели все костяшки пальцев. — Одно могу сказать: я не вынесу, если люди будут смотреть на меня и перешептываться о том, что я психопат, мошенник, слабовольный глупец, который погубил свою бывшую жену, втянув ее в какой-то маниакальный заговор! Нет! — Его голос зазвучал сильнее. — Крайне сожалею, Холман, но это выше моих сил!

— Значит, мы все согласны, — медленно проговорил Эшберри.

— Нет! — Антония вскочила с кушетки. — Я не могу смириться с одним убийством, а уж тем более с двумя! — Она гневно посмотрела на остальных. — Вы все посходили с ума! Вам же придется убить Холмана, вы это понимаете?

Каким-то звериным прыжком Райнер оказался у девушки за спиной, схватил ее руку и резко заломил за спину. Антония вскрикнула от боли и вдруг замерла, когда лезвие складного ножа, зажатого в его правой руке, уперлось ей в шею.

— Никто не встанет между мною и этими деньгами! — заявил Райнер. — Бросьте пистолет, Холман, или я сию секунду перережу ей горло!

Он держал Антонию перед собой, как живой щит, и это лишило меня возможности стрелять. Я медленно разжал пальцы, и мой приятель 38-го калибра грохнулся на пол. Эшберри, издав радостный вопль, наклонился за ним.

— Ладно, Райнер, вы своего добились. Можете теперь отпустить Антонию, — сказал Кендалл.

— Может быть, вы плохо расслышали? — прохрипел Пит. — Она против этой сделки. Нам требовалось поскорее избавиться от Холмана. А теперь придется пустить в расход и ее.

— Я велел вам ее отпустить! — Кендалл угрожающе шагнул к Питу. — Никто не посмеет нанести вред моей дочери!

— Вашей дочери? — фыркнул Хиллан.

— Я всегда считал и буду считать ее таковой, — спокойно возразил Кендалл.

— Рейф! — Эшберри снова выпрямился, держа в руке мой пистолет. — Ни с места! Мы должны все это обдумать.

— Велите ему убрать нож и отпустить Антонию, — возразил Кендалл. — Иначе я…

Райнер грубо выругался и оттолкнул Антонию так свирепо, что она отлетела к противоположной стене и там свалилась на пол. Кендалла перекосило от бешенства, он взмахнул кулаком и нанес Райнеру неуклюжий любительский удар, который, однако, оказался достаточно увесистым. Пит, спотыкаясь, попятился на пару шагов, из разбитого носа брызнула кровь, заливая тенниску. Какое-то мгновение он недоверчиво таращил глаза на расплывающееся красное пятно, затем, озверев от ярости, подступил к Кендаллу.

— Как, ты… — Он даже подавился. — Никто не смеет безнаказанно бить Пита Райнера!

Он шагнул к Кендаллу, двигаясь на пятках, его правая рука размахнулась, чтобы нанести свирепый удар снизу нацеленным в живот лезвием ножа.

У Эшберри была одна-единственная возможность спасти своего золотого гуся, и он ею воспользовался. Пистолет грохнул в руке актера, и пуля угодила Райнеру в голову чуть выше левого уха, убив наповал.

Во время выстрела я резко прыгнул вбок и, одновременно взмахнув правой рукой, изо всех сил шарахнул по горлу актера ребром ладони. Пистолет выпал у него из рук, огромная туша пошатнулась. Брюс Толбот успел всего разок пронзительно вскрикнуть от страха, до того как на него обрушился Эшберри.

Я подобрал пистолет и посмотрел на Кендалла:

— До чего же забавно…

Он смущенно улыбнулся:

— В жизни не испытывал такого удовольствия, как в тот момент, когда стукнул его по носу!

Около одиннадцати ночи, когда я вернулся домой, меня ждали письмо и счет от агентства Трушмана. В письме говорилось, что их оперативник, мисс Гиббс, по личным причинам попросила освободить ее от данного задания, но если мне требуется другой агент, они будут счастливы предоставить его в мое распоряжение.

Тут я окончательно убедился, что Сэнди Гиббс самая настоящая прирожденная старая дева и таковой наверняка останется навсегда.

С помощью Макса Боулера, горевшего желанием помочь, полиция получила всю необходимую информацию — даже больше! — чтобы предъявить Эшберри обвинение в убийстве Хелен Кристи. Лейтенант сказал, что вопрос об убийстве Райнера будет рассмотрен позднее. Спешить не было необходимости, поскольку дело это представляло в основном академической интерес. В какой мере история о безумном плане Рейфа Кендалла шантажировать самого себя всплывет на суде, будет зависеть исключительно от того, признает ли Эшберри себя виновным. Бедняге Кендаллу придется попереживать до того момента, когда актер появится в суде.

Прочитав мои показания, лейтенант весьма холодно взглянул на меня и громко выразил недоумение, кто бы мог анонимно сообщить им, что Хелен Кристи убита и где искать тело. Я тоже поудивлялся, пропустив мимо ушей сказанную им вполголоса фразу, где мое имя упоминалось вперемешку с кое-какими ругательствами, после чего полицейский предложил мне убираться ко всем чертям из его кабинета. Я не заставил его дважды повторять совет и «убрался» весьма поспешно.

Время приближалось к половине двенадцатого, я налил себе второй бокал, дабы немного утешиться, ибо мысль еще об одной одинокой ночи не доставляла мне никакого удовольствия. Внезапно у двери затренькал звонок, на мгновение у меня в голове промелькнула мысль, что, возможно, я все-таки ошибался насчет этой вечной старой девы Сэнди Гиббс, а от задания она отказалась только потому, что не могла полностью расслабиться, сочетая долг с удовольствием.

Но эта мечта умерла, прежде чем я успел дойти до холла. Ведь Сэнди не пожелала вчера задержаться хотя бы на полчаса!

Я с опаской приоткрыл дверь на пару дюймов, но тут же едва не упал навзничь, ибо мой посетитель с силой распахнул ее. Не останавливаясь, египетская прислужница шмыгнула мимо и исчезла в гостиной. Я запер дверь и поплелся к бару, где она уже смешивала себе коктейль. На ней снова был тот же шелковый наряд, состоящий из верха в черную и белую полоску поперек узкого лифа и плиссированной юбки. Короткие черные волосы были гладко зачесаны, а огромные желтовато-зеленые глаза выражали полнейшую невозмутимость.

— Мне это необходимо! — Она взяла бокал и одним глотком проглотила чуть ли не половину его содержимого, после чего поставила оставшееся на крышку бара. — В Бель-Эйр стало очень одиноко.

— Одиноко? — переспросил я.

— Этот огромный пустой дом с пятнами крови на ковре… — Она отпила еще немного шотландского виски. — Майлз отправился домой, после того как достиг джентльменского соглашения с Рейфом. Какую бы недостачу ревизор ни обнаружил, Майлз все это возместит, затем уйдет с поста управляющего делами. На этом Рейф поставит точку.

— О?..

— Рейф дал поэту-неудачнику тысячу долларов и велел топать прочь, куда глаза глядит. Судя по выражению лица Толбота, малый не остановится, пока не дошагает до Паго-Паго.

— О? — снова повторил я.

— Мне думается, такой перемене в характере Рейфа в немалый степени способствовало известие, что измена Джеки Лоррейн была организована мною с помощью Пита. — Она допила бокал и принялась наливать второй. — Вот почему дом сейчас такой пустой. Отец поехал к Джеки извиняться за допущенную им ошибку.

— И вы вне себя от злости? — поинтересовался я.

— Нет. — Она неожиданно улыбнулась. — Мне кажется, Рейф как-то повзрослел. Он сказал, что был глупцом, а я — стервой. Джеки Лоррейн тоже стерва, но, поскольку он по-прежнему считает меня своей дочерью, отсюда следуют, что провести несколько ночей с Джеки будет куда приятнее, нежели торчать со мной в пустом доме. Ну а я подумала, — равнодушно добавила девушка, — что подходящее для отца может оказаться даже лучшим для дочери. Вот потому-то я здесь.

— Вы решили, что я могу как бы заменить Райнера? — нахмурился я.

— Я уже и раньше говорила, что считала его просто полезным, — недовольно бросила она. — А вы можете стать забавным — после небольшой тренировки.

— После чего? — завопил я.

— После тренировки. Припомните-ка сами, как вы нервничали сегодня утром у меня в спальне.

— В тот момент моя голова была занята совсем другим, — попробовал защищаться я.

— Ха! — Она издала низкий, чувственный и презрительный смешок. — Когда я раздевалась, вы смахивали на кролика, готового немедленно улизнуть в свою норку.

— Вы просто спятили, — проворчал я.

— Да? — В ее глазах появилось холодное, расчетливое выражение. — Ладно, посмотрим!

Антония заскользила к кушетке, скинув на ходу полосатую кофточку. Юбка упала к ногам, юная леди осторожно переступила через нее, подобрала и аккуратно повесила на спинку стула вместе с лифом. В следующее мгновение там же оказался и бюстгальтер. Она запустила пальцы за пояс своих черных кружевных трусиков и вызывающе улыбнулась мне.

— Что случилось? — спросил я чуть насмешливо. — Нервишки сдают?

— Вы опять похожи на испуганного кролика!

— Просто не реагирую, только и всего.

Я налил скотча в ее бокал, но горлышко проклятой бутылки застучало о его край в ритме ча-ча-ча. Я демонстративно отвернулся.

Но через пару секунд Антония откашлялась, и я, против воли, вновь посмотрел на девушку. Она стояла совершенно голая, помахивая трусиками, свисающими с указательного пальца.

— Что теперь, Холман?

Ее палец слегка подрагивал, и трусики шевелились, словно флажок на ветру. Что ж, вздумай она поднять их на флагшток, самое малое, что я мог бы сделать, — это отдать честь.

Много позднее, когда Антония вновь поглядела на меня, я прочитал в ее желтовато-зеленых глазах нечто, похожее на почтение.

— В следующий раз, когда захочу дать волю языку, — промурлыкала она, — я припомню, почему кролики всегда прячутся в норке.

Парень с навязчивой идеей

Глава 1

Эта девушка походила на настоящего ковбоя. Такому впечатлению способствовали узкие вельветовые брюки, заправленные в высокие коричневые кожаные сапоги для верховой езды, такая же кожаная рубашка и черное сомбреро. Отмечу лишь, что брюки были настолько узки и так плотно обтягивали ее бедра, что под ними отчетливо вырисовывались все выпуклости и впадины на ее теле. Что же касается рубашки, то, расстегнутая чуть ли не до пупка, она достаточно обнажала ее полную кремовую грудь, пробуждая нездоровое любопытство и заставляя играть воображение. В ее темных глазах, обратившихся ко мне, я не заметил особого интереса. Очевидно, мой традиционный костюм не вызвал у нее доверия. К любому пришельцу из большого города здесь относились с подозрением.

— Мне кажется, это место не зря назвали Центральным парком Запада. Должно быть, им было известно, что здесь будет жить такая достопримечательность, как вы, — шутливо заметил я, прервав неловкое молчание.

— Красиво говорите. — Голос девушки был тихим и сиплым, после каждого слова она делала значительную паузу. — Мне нравится, как вы произносите слова, такие обтекаемые и отшлифованные, как перламутр, они просто выплывают из ваших уст.

— Я ищу Ивена Каррена, — уже серьезно пояснил я.

— Так он здесь, — ответила девушка официальным тоном. — Если хотите, можете войти и помочь ему.

Я переступил порог прихожей, а она закрыла за мной дверь с такой осторожностью, будто эта дверь была не дубовой, а сделанной из хрупкого стекла. Я оказался в просторной квартире, расположенной в двухэтажном старом доме, с высокими потолками и широкой винтовой лестницей на верхний этаж.

— Какая великолепная квартира! — желая завязать разговор, сказал я. — Думаю, таких сейчас больше не строят.

— Сойдет, — ответила девушка безразлично. При этом она огляделась по сторонам, словно увидела это место впервые и оно не произвело на нее никакого впечатления. Взглянув затем на меня, она с некоторым вызовом представилась: — Розмари.

— Привет, Розмари. — Я сделал глубокий вдох. В прокуренном воздухе чувствовался едкий запах марихуаны. Это объясняло, почему взгляд девушки был таким рассеянным и почему, когда она говорила, между ее словами образовывались такие длительные паузы. Марихуана, подумал я, и, возможно, еще кое-что похуже.

— Где мне найти Каррена? — спросил я.

— Не знаю. А вы поищите получше. Может, где-нибудь и обнаружите эту большую кучу навязчивых идей и страхов. — Теперь паузы после каждого произносимого слова становились все длиннее. — Вы находите меня сексуальной?

— Трудно сказать, вы ведь витаете так высоко в облаках, — честно признался я.

— Было время, когда я его привлекала, — задумчиво произнесла Розмари. — Он был без ума от меня. — Она подняла руку над сомбреро. — Не давал мне покоя ни днем ни ночью… вот было здорово! — Девушка потрясла головой, охваченная воспоминаниями. — Вы бы удивились, откуда он брал столько сил. Представляете, это меня даже утомляло. — Она пожала плечами. — Но сейчас я его больше не интересую. — Розмари прислонилась спиной к стене и так тяжело вздохнула, что ее грудь чуть не выскочила из расстегнутой кожаной рубахи, и я успел углядеть узкую розовую полоску вокруг сосков. — Может быть, Ивен чересчур озабочен свалившимися на него проблемами, или, может, он просто дошел до изнеможения. В любом случае я его больше не возбуждаю, и это вам не шуточки! Как я должна себя чувствовать? Брошенной на произвол судьбы, вот как. Я его не интересую. Вот почему я вынуждена искать другие источники наслаждения. — Девушка лениво махнула рукой. — В моем положении любые средства хороши. Можете так ему и передать, когда увидите.

Я поднялся по винтовой лестнице, затем прошел через открытую дверь в просторную гостиную. Каррен, сгорбившись, сидел в кресле перед телевизором. Упершись локтями в колени, он смотрел вечернюю телевикторину с таким сосредоточенным видом, будто его жизнь зависела от того, что происходило на экране.

— Каррен? — окликнул я его из-за спины.

— Обращайтесь к Розмари, она обо всем позаботится, — раздраженно отозвался он. — Не надоедайте мне сейчас, приятель.

— Девушка пристрастилась к марихуане и считает, что в этом ваша вина, — бросил я в ответ. — Большая куча навязчивых идей и страхов — вот как она вас называет. К тому же сейчас Розмари делает такие длинные паузы между словами, что я не совсем уверен, что она способна о чем-нибудь позаботиться, особенно о себе самой.

Ивен, быстро повернув голову, злобно посмотрел на меня:

— Черт возьми, кто вы такой, чтобы философствовать здесь?

— Рик Холман, — спокойно представился я.

— О да, конечно! — Хозяин дома быстро кивнул. — Послушайте, может, приготовите себе что-нибудь выпить? До конца телевикторины осталась пара минут, а мне хочется посмотреть, выиграет ли главный приз этот безмозглый чайник.

Бар располагался в дальнем конце комнаты. Я пересек гостиную и после непродолжительных поисков нашел чистый стакан и приготовил себе виски со льдом. Из окна этой комнаты открывался чудесный вид на Центральный парк. Некоторое время я любовался пейзажем, и у меня в голове непроизвольно возник образ девушки-ковбоя, отчаянно пытающейся добиться сексуального внимания парня, который сейчас сидел и смотрел телевизор. Наконец раздался резкий щелчок — это значило, что телевизор выключили. И я с удовлетворением повернулся спиной к окну.

Ивен Каррен поднялся с кресла и, неуклюже шаркая ногами, направился ко мне. На вид ему было лет двадцать пять. Пижонское одеяние ковбоя прекрасно сидело на его высокой сухощавой фигуре. Густая прядь жестких черных волос падала на лоб, прикрывая его до темных выразительных глаз. Черты его лица могли бы показаться чересчур мелкими. Его щеки покрывала черная щетина двухдневной давности, прямо под левым глазом медленно пульсировал сосуд — так называемый нервный тик. Ивен обошел вокруг бара, схватил первый попавшийся под руку стакан и налил в него скотча. Его ничуть не смутила оставшаяся на ободке стакана губная помада, и он вмиг проглотил его янтарное содержимое.

— С той самой минуты, когда я, получив вашу срочную телеграмму, — начал я издалека, — вылетел из Лос-Анджелеса первым попавшимся самолетом, вы стали моим клиентом. Если вы пригласили меня только для того, чтобы выпить, то эта выпивка обойдется вам очень дорого.

— Говорят, вы — лучший специалист в своей области. — Темные глаза Ивена с любопытством изучали мое лицо, словно он боялся, что я стану это отрицать. — Если у тебя возникли проблемы, — продолжал он, — не делись ими со своей матерью, просто расскажи о них Рику Холману, и он все уладит. Справится с ними быстро и безо всякого шума, так что в итоге никто ни о чем не догадается. Сколько лет вы уже работаете в Голливуде, Рик?

— Пять лет плюс-минус несколько месяцев, — скромно ответил я.

— Расскажите мне, какой он, — робко попросил Каррен. — Я имею в виду Голливуд.

Некоторое время я непонимающе смотрел на него, потом вспомнил, что Каррен был одним из новоиспеченных киноактеров. Молодые парни заканчивают театральные студии, все свеженькие и наивные, полные желания с головой окунуться в работу. Если им повезет, они получают эпизодические роли за кадром в передачах Бродвея, впоследствии, может случиться, им перепадут эпизодические роли на телевидении. Если же им улыбнется настоящая удача, как, например, Каррену, то они получают шанс попробовать свои силы в полнометражной низкопробной картине. Фильм, принесший ему известность, был отснят за полмиллиона где-то в Испании и потом завезен в Штаты. Не будь его, Ивена, в главной роли, этот фильм так и продолжал бы лежать в кассе, не пользуясь спросом. Застенчивый вид этого молодого человека, густой голос, сохранивший оттенки предков из Бруклина, а может, даже ямочка на подбородке — все это создало такой образ, которого ждала всю свою молодость добрая половина женского населения Запада. Вторым фильмом, где Каррен сыграл главную роль, явился супербоевик, ассигнования на съемки которого составляли восемь миллионов долларов. И этот фильм помог ему войти в маленькую группу избранных звезд, чьих имен в титрах было вполне достаточно, чтобы любой фильм, в котором они появились, принес большие деньги.

— Как говорится, Голливуд — это состояние души, — заключил я.

— Я его никогда и не видел. Разве это не дикость? — Ивен снова наполнил стакан до краев чистым скотчем. — Знаете, что я вам скажу? Эта навязчивая идея сводит меня с ума. Я работал во многих студиях от Рима до Лондона, но никогда не случалось побывать в Голливуде. Сама мысль об этом пугает меня до смерти. Хочу сказать, что чуть ли не вчера должен был выехать туда. Но какое-то беспокойство преследует меня и я очень боюсь!

— Вы хотите, чтобы я водил вас за руку? — недовольно буркнул я.

— Вы верите звездам, Рик? — вдруг спросил он.

— Таким людям, как вы? — Я недоверчиво покачал головой.

— Нет, я имею в виду астрологию. — Он поспешно отхлебнул немного скотча. — Один специалист составил для меня астрологическую карту, и в ней все сходится.

По гороскопу я Козерог, а это значит, что меня с самого дня рождения подстерегают всякие неприятности. И вот сейчас наступает тот период, когда мне придется столкнуться с самой большой опасностью в моей жизни. Он начинается послезавтра и будет продолжаться весь этот чертов месяц. — На его лице отразилась мольба. — Не смейтесь, ладно?

— А кто смеется? — успокоил его я.

— Физическая опасность. Крайняя физическая опасность. — Его левый глаз задергался быстрее. — Внезапное и неожиданное сочетание неблагоприятных воздействий в одном месте. И сейчас все это происходит в Голливуде!

— Это вас так сильно беспокоит? Вами овладела навязчивая идея, — констатировал я.

— Слишком велики обязательства. — Он закусил пухлую нижнюю губу. — Все подписано, заверено печатью. Если я смотаюсь, моя карьера в кинематографе закончится. Они предъявят мне такой иск, что мне придется снять последнюю рубаху. Время пришло — и мне нужна помощь, Рик!

— Вы хотите, чтобы я написал ваш гороскоп заново? — предположил я.

— Только что выявили неблагоприятные воздействия, к примеру связанные с братом моей жены. Я узнал об этой угрозе только пару дней назад. Он явился сюда и ждет меня!

— Так пусть Розмари потолкует с ним, — с невинным видом предложил я.

— Розмари? — Ивен в недоумении заморгал. — Черт побери, при чем тут Розмари?

— Эта женщина может ведь поговорить со своим братом, правда? — Тупое выражение его лица подсказало мне ответ. — Розмари не ваша жена?

— Нужно совсем рехнуться, чтобы взять в жены этот комок нервов! — воскликнул он. — Моя жена умерла. Ее брат считает, что убил ее я.

— А вы действительно ее убили? — прямо спросил я.

Его темные глаза укоризненно уставились на меня.

— Произошел несчастный случай. После я три месяца каждую ночь плакал как ребенок. До сих пор не могу ее забыть. Ни на минуту. Хотя с тех пор прошло уже шесть месяцев…

— Какого рода несчастный случай?

— Это была автокатастрофа. Все случилось в Англии в одну мерзкую дождливую ночь, когда откуда ни возьмись на встречной полосе дороги появился проклятый грузовик. Дженни вылетела через лобовое стекло и перерезала себе горло. Бедняжка скончалась прежде, чем я успел сообразить, что произошло.

— Не припоминаю, чтобы я где-то читал об этом, — задумчиво заметил я.

— На моих международных водительских правах стоит мое настоящее имя — Джо Кауфман. Его принято произносить только в узком кругу, в захолустье, подальше от города. Факт женитьбы держался в строгом секрете: Лэрри считал, что этот факт послужит плохой рекламой.

— Лэрри? — переспросил я.

— Лэрри Ларсен, мой личный менеджер. — Тик под левым глазом усилился. — Вам придется удержать ее проклятого брата от попытки убить меня, Рик!

— Как его зовут? — осведомился я.

— Эд Дурант. Он живет в Лос-Анджелесе и занимается шоу-бизнесом.

— Никогда о нем не слышал.

— Он работает в каком-то агентстве, но я забыл, как оно называется, — добавил Ивен.

— Если ему так сильно хочется убить вас, зачем было ждать целых шесть месяцев?

— Дело в том, что я только сейчас в первый раз после гибели Дженни вернулся в страну. — Актервытер рот тыльной стороной ладони. — А теперь я еду в Голливуд. То есть сам напрашиваюсь на неприятности!

— Итак, Эд Дурант, — подытожил я. — Кто еще?

— Не понял, что вы имеете в виду? — растерянно улыбнулся Каррен.

— Вы упоминали о неблагоприятных воздействиях во множественном числе. Говорили, что они сойдутся в одном месте. Кто еще хочет вашей смерти?

— Кейт Карлайл неожиданно заболела, и мне просто нашли новую партнершу для главной роли, Эверил Доркас. Она была звездой в моем первом полнометражном фильме. И я вырвал лавры прямо у нее из-под носа. В большинстве статей, посвященных этому фильму, авторы даже забывали упоминать ее имя. И она возненавидела меня гораздо больше, чем ненавидит мысль о старении. Эверил из тех людей, кто, затаившись, ждет своего часа. Но случай отомстить мне пока ей не подворачивался. Всегда доставалось кому-нибудь, кто находился с ней рядом. Например, в ее последней картине. По ошибке она схватила не ту вазу и расколола ею, как яичную скорлупу, череп бедняге Джерри Кинди. — Ивен пожал плечами. — А ведь ей нравился Джерри!

— Студия позаботится о ней, — прокомментировал я. — Кстати, как называется студия?

— «Стеллар». — Каррен громко вздохнул. — Видите? Еще одно предупреждение не отмахиваться от гороскопа. «Стеллар» объединяет группу кинозвезд, правильно? Еще одно созвездие! Оно прямо-таки говорит, что опасность подстерегает меня на каждом шагу!

— Итак, у нас есть Эд Дурант, который обвиняет вас в смерти своей сестры, и Эверил Доркас, ненавидящая вас всеми фибрами своей души за то, что вы украли ее популярность, — резюмировал я, сохраняя терпение. — Кто-нибудь еще?

— Нет, на данный момент я никого больше не могу назвать, — сказал Ивен. — Мне станет что-нибудь известно, когда я прибуду в Голливуд. Но тогда будет уже слишком поздно!

— А почему бы вам не найти другого астролога, чтобы он рассчитал новую картину? — немного поколебавшись, предложил я. — Может, за пятьдесят баксов он разработает для вас другой прогноз на месяц, в котором будут изобиловать благоприятные воздействия?

— Прекратите свои насмешки, Рик, ладно? — Руки молодого человека дрожали, когда он поднял стакан со следами от губной помады. — В ближайшие три дня мне предстоит отправиться на Западное побережье. А там меня могут убить!

— Сегодня я возвращаюсь в Лос-Анджелес, — сообщил я. — Прежде чем вы отправитесь на побережье, я переговорю с Дурантом. Затем побываю в «Стелларе» и попрошу их не спускать глаз с Эверил Доркас, пока она будет вертеться вокруг вас. Вот, пожалуй, и все, что я могу сделать для вас в настоящий момент. Жаль, что не удастся получить свежий сигнал из Андромеды…

— О’кей, — с трудом проговорил он. — Я свяжусь с вами сразу, как только выберусь отсюда.

Я вышел из комнаты и спустился по лестнице. Девушка в ковбойском облачении продолжала сидеть, прислонившись спиной к стене, в прихожей, в том самом месте, где я с ней расстался. Невероятным усилием она сфокусировала глаза на моем лице. Может, как раз в этот момент она спускалась с десятого неба…

— Вы нашли Парня, Увлеченного Навязчивой Идеей? — На этот раз между словами девицы почти не было пауз.

— Предсказывают неудачный месяц для Козерогов, — непринужденно начал я.

— Я — Дева. — Розмари криво улыбнулась. — Для нас всегда выпадает неудачный месяц, когда мы имеем дело с каким-нибудь Козерогом.

— И сколько же времени вы имеете дело, в частности, с этим Козерогом? — поинтересовался я.

— Может, десять недель. Мы познакомились в баре в Лондоне, когда оба напились в стельку и нам обоим нужно было поплакаться кому-нибудь в жилетку. Я оплакивала свою растраченную впустую жизнь и скулила, не зная, где достать денег на билет, чтобы вернуться в старые добрые Штаты. А он оплакивал потерю жены. На следующее утро мы проснулись в одной постели. Естественно, после этого наше знакомство переросло в связь. Его менеджер до сих пор не может определиться: хорошо или плохо сказывается такая связь на карьере кинозвезды. — Девушка тяжело вздохнула. — Насчет этого я могу ему многое прояснить. Наши отношения — это самое ужасное, что когда-либо происходило со мной. Если бы я могла, то ушла бы отсюда прямо сейчас!

— Что же вас останавливает? — не понял я.

— Прошлой ночью я уже было начала собирать вещички. Но Ивену это не понравилось. Никто и никогда не пытался улизнуть от него, заявил он. Потом ему пришлось подтвердить свои слова.

— Каким образом? — поинтересовался я.

— Может, как говорится в пословице, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать? — как-то грустно спросила она.

Розмари выдернула рубашку из брюк, расстегнула две нижние пуговицы и сбросила ее с плеч. Под рубашкой ничего не было, она предстала передо мной обнаженная до талии. Ее полные, похожие на две дыни груди с розовыми сосками соблазнительно подались вперед, когда она сделала глубокий вдох. Затем девушка повернулась лицом к стене. И тут мое горло спазматически сжалось при виде безобразных рубцов, пересекавших ее спину от самых плеч. Рубцы продолжались вниз, до места, которое я уже не мог видеть.

— Там есть еще, — слабо произнесла Розмари, — но вам придется поверить мне на слово. — Она сунула руки в рукава и набросила рубашку на плечи, потом повернулась ко мне лицом. — У Ивена свое представление о Старом Западе: мужчина хотя бы раз в неделю должен хорошенько выпороть женщину, чтобы напомнить ей о том, что она принадлежит ему. Поэтому, например, он настоял, чтобы сегодня я надела ковбойский костюм: просто для того, чтобы еще раз напомнить мне об этом, если моя спина уже не причиняет нестерпимой боли.

— По-моему, это законная причина, чтобы уйти из дома и никогда больше сюда не возвращаться, — возмущенно проворчал я.

— Он напомнил мне прошлой ночью, — продолжала девушка, — что еще никто не уходил от Ивена Каррена. Его бывшая жена Дженни пыталась бросить его. И вот посмотрите, что из этого вышло.

— Вы отправляетесь на побережье вместе с ним? — поинтересовался я.

— А как же, можете не сомневаться! — Впервые ее глаза оживились. — И я молюсь, чтобы его астролог оказался прав. Я просто не могу дождаться, когда Ивен Каррен наконец подохнет. Когда бы это ни произошло, надеюсь, его смерть будет долгой и мучительной. Боюсь только сглазить!

— Думаю, что мы с вами где-нибудь встретимся в ближайшем будущем, — произнес я. — Между прочим, меня зовут Рик Холман.

— Умник, рискнувший раскрутить крупное дело, собирается спасти свою жизнь! — Она обнажила зубы, но это было лишь подобие улыбки. — Не хочу вас обидеть, Рик Холман, но я все-таки надеюсь, что такая задача вам не под силу!

— В настоящий момент смею признаться, что с вами не согласен, — чистосердечно заявил я.

Розмари опять прислонилась спиной к стене и, полузакрыв глаза, наблюдала, как я прошел мимо нее и открыл входную дверь.

— Он вам рассказал о ребенке? — вдруг сказала она.

Тревожные нотки в ее голосе заставили меня остановиться в дверях.

— О каком ребенке? О вашем ребенке? — обернувшись, поспешно спросил я.

Она яростно замотала головой:

— О ребенке его жены. О ребенке, который должен был появиться на свет, только она умерла раньше. О ребенке Дженни…

— Нет, — ответил я растерянно. — Он мне не рассказывал.

— Неудивительно. — Уголки ее рта резко опустились. — Ивен был убежден, что это не его ребенок…

Глава 2

Эд Дурант, дюжий малый лет тридцати пяти, с неизгладимой печатью неудачника на лице, сжал мою руку своими ручищами, словно тисками. Затем, жестом указав мне на стул, он уселся напротив за свободный стол. Этот парень работал в одном из крупных агентств, которые выискивают талантливых исполнителей и помогают им заключать выгодные контракты. Маленький, скудно обставленный офис, в котором я оказался, свидетельствовал о том, что дела у Эда шли по меньшей мере неважно.

— У вас завидная репутация, мистер Холман, — начал он разговор. — И сейчас я пытаюсь понять, какая все-таки причина заставила вас встретиться со мной.

— Ивен Каррен, — лаконично ответил я.

— Эта сволочь! — Его лицо напряглось.

— Сейчас он собирается сниматься в новом фильме в «Стеллар продакшн», — спокойно продолжал я. — И он серьезно озабочен, потому что для Козерогов предвещают неудачный месяц.

— О чем это вы? — поднял брови Эд Дурант.

— Каррен твердо верит в то, что предсказывают звезды, — принялся пояснять я, — а он родился под знаком Козерога. По его личному астрологическому прогнозу выходит, что все неблагоприятные воздействия на его жизнь сконцентрируются в одном месте в течение следующего месяца. А это означает серьезную опасность для его жизни. Ивен убежден, что в этот период кто-то попытается его убить. И он считает, что прежде всего это будете именно вы.

— Но вы ведь не верите в этот бред, мистер Холман?

— Я пообещал ему, что проверю, — натянуто ухмыльнулся я. — Вас, разумеется, а не гороскоп. Вот в чём дело.

— Мне бы хотелось убить этого ублюдка, — с чувством выпалил Эд. — Но это не стоит тех неприятностей, с которыми мне придется столкнуться впоследствии.

— Ивен говорит, что вы обвиняете его в смерти вашей сестры, — заявил я.

Его руки, лежавшие на столе, сжались в кулаки так, что побелели суставы.

— Каррен убил Дженни! Это было все равно что нацелить пистолет в ее голову и нажать на спусковой крючок.

— Но она погибла в автомобильной катастрофе, — заметил я.

— Он был рядом! И на нем не осталось даже царапины! — возмущенно воскликнул брат Дженни.

— Это не то же самое, как если бы в нее стреляли, — подчеркнул я.

— Вы вынуждены так говорить, — прорычал Эд, — раз этот сукин сын ваш клиент.

— Но это не значит, что он должен мне нравиться, — спокойно отпарировал я. — Может, я тоже считаю, что он сукин сын. Но после того, как он нанял меня, чтобы я предотвратил покушение на его жизнь, я должен уберечь его от смерти. Иначе вся эта затея подорвет мою репутацию.

Дурант с неохотой улыбнулся:

— Согласен, в этом вы правы, Холман. Даю вам честное слово, я не собираюсь его убивать. Даже если мне эта мысль и доставляет удовольствие.

— Вы знаете кого-нибудь еще, кто способен это сделать? — спросил я.

— Лично я — нет, — пожал он плечами. — Но если такие люди существуют на свете, я пожелаю им только удачи. — Эд снова обнажил зубы. — Приятно было побеседовать с вами, мистер Холман. Надеюсь, мы встретимся еще когда-нибудь.

Я пропустил мимо ушей эту прощальную речь и продолжал сидеть, изучая его до тех пор, пока, не выдержав моего взгляда, парень не начал лихорадочно выбивать пальцами чечетку о крышку стола.

— Может, существует потенциальный убийца, о котором вы забыли упомянуть? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Кто, например? — нервно спросил он.

— Ваша сестра в момент смерти была беременна. — Я выждал немного, затем добавил: — Каррен не верил, что это его ребенок…

На какое-то мгновение мне показалось, что брат погибшей опрокинет на меня стол.

— Он вам это сказал?! — задыхаясь от злобы, прошипел он.

— Нет, я узнал это от другого человека. Но это ведь правда?

— Это правда, что Дженни была беременна. Но отцом ребенка был этот сукин сын. Какого черта он на ней тогда женился, если не верил?

— Она забеременела до того, как они поженились? — уточнил я.

— Вам следовало бы узнать об этом с самого начала. — На его лице появилось выражение досады, он тяжело заерзал на стуле. — В какой-то степени все произошло по моей вине. Пару лет назад я возглавлял офисы агентства в Нью-Йорке. — Губы Дуранта искривились в горькой усмешке. — Белобрысый парень с большим будущим! Однажды в мой офис забрел малый с жирными волосами и прыщавым подбородком, по имени Джо Кауфман. Он заявил, что ему нужно представительство, и решил, что наша контора как раз сгодится для этой цели. Мне бы следовало вышвырнуть его вон, но интуиция подсказывала, что этого парня нельзя упускать. Скажу прямо — он выглядел ужасно. Его нужно было бы немедленно отправить в ближайшее ателье. Но в то же время он обладал необъяснимым магнетизмом, приковывавшим внимание. — Дурант нетерпеливо пожал плечами. — Как бы то ни было, я нарушил первое правило агентства и подписал с незнакомым человеком бессрочный договор. Спустя пару месяцев ко мне явилась актриса Эверил Доркас. Она принесла сценарий, от которого была без ума и хотела сыграть в будущем фильме главную роль. Я высказал ей свое мнение. Заявил, что она просто рехнулась. Заполучила сценарий у одного из независимых агентств, что кочуют по всем европейским столицам, меняя дислокацию каждый раз, когда наступает срок выплаты аренды. Но актриса уговорила меня прочесть сценарий. Он был потрясающий, и роль была написана словно для нее. По сценарию вместе с ней в главной роли должен был выступать молодой парень. Роль эта в основном игралась на авансцене и, разумеется, крупным планом. Для нее нужен был новый тип неловкого юнца, которому вовсе не обязательно было уметь хорошо играть. Главное, чтобы от него веяло искренностью. И тут, можете себе представить, мне вспомнился парень с жирными волосами и прыщавым подбородком, по имени Джо Кауфман!

— И вы сменили его имя на более благозвучное, которое сочеталось бы с его образом? — понимающе хмыкнул я.

Эд Дурант кивнул:

— Ивен Каррен. Мы подписали с независимыми продюсерами единовременный контракт на фильм. Они платили по три сотни баксов в неделю плюс оплачивали другие текущие расходы. Эверил была без ума от самой картины и готова была сниматься даже бесплатно. Поэтому я согласился для нее ровно на четвертую часть от пяти процентов общего дохода. И эти деньги все еще продолжают поступать на ее банковский счет! И знаете, Холман, этот фильм лежал себе до поры до времени, пока в один прекрасный момент не произвел фурор. И все благодаря Каррену. Когда новость дошла до Эверил, она готова была перерезать всем горло, но было уже поздно! В агентстве все смотрели на меня как на волшебника, потому что я нашел никому не знакомого парня и за одну ночь сделал его звездой. Мы подписали с ним контракт на дорогой фильм, который должен был сниматься в Лондоне. В агентстве мне предложили поехать с ним и поддерживать его до окончания съемки. И тогда я совершил непоправимую ошибку в своей никчемной жизни: решил использовать возможность и взял с собой мою малышку. — Он умолк, зажег сигарету и сердито выдохнул облачко дыма. — Дженни тогда исполнился двадцать один год. К тому же она была славной и симпатичной девушкой. Наши родители умерли, когда она была еще подростком, и я всегда чувствовал себя ответственным за ее судьбу. Сестра любила Лондон, каждую мелочь в нем, это было видно по ее сияющему лицу. Не было на свете человека, который бы так откровенно радовался жизни, как она! Мне кажется, именно эта ее особенность сразу привлекла внимание Каррена. Не могу понять, что она нашла в этом эгоистичном ублюдке! Они начали вместе гулять, и я тогда только радовался. Мне даже в голову не приходило, что она может серьезно воспринимать его. И честно говоря, я был только рад, что у нее есть возможность как-то отвлечься, потому что у меня хватало своих проблем. С того самого момента, как Каррен понял, что в его жизни наступает другой, звездный, этап, он отреагировал на это не так, как другие. Он не тратил деньги на одежду, машины и всякую ерунду. Ему было наплевать на все это. Единственное, чего он хотел, — это утвердить свое положение звезды. Поэтому для начала он купил себе личного менеджера. Вы знакомы с Лэрри Ларсеном?

Я отрицательно покачал головой:

— Каррен вскользь упомянул о личном менеджере, когда я встречался с ним в Нью-Йорке пару дней назад. Раньше мне не доводилось слышать о Ларсене.

— Лэрри — яркий образец потворствующего мерзавца. Он ничего не видит и ничего не слышит и зарабатывает себе на жизнь тем, что постоянно выбивает чечетку. — Дурант в ярости скрипнул зубами. — Одной ногой он стоит по эту сторону от линии, что отделяет законные действия от мошеннических, так что другая нога до поры до времени не видна. И вдруг он выбрасывает ее и бьет тебя в самое уязвимое место. Ума не приложу, как он вообще снюхался с Карреном. Но никогда не забуду день, когда он вошел в мой гостиничный номер и сунул мне в нос контракт, только что подписанный Карреном! С той самой минуты он превратил мою жизнь в ночной кошмар. Ничего не ладилось. Сегодня он требовал нанять директора, завтра ему был нужен новый кинооператор. У этого человека был дар не только создавать хаос, но и поддерживать его и накалять обстановку до бури.

— Вы собирались рассказать мне о вашей сестре, — напомнил я.

— Да. — Эд смущенно улыбнулся. — И самое главное, что мы имеем сейчас, — это падение и крах Эда Дуранта. Да, я все время был занят борьбой с Ларсеном, а Дженни и Каррен большую часть времени проводили вместе. Они были близки, черт возьми, между ними была связь. Однажды ночью Дженни прибежала ко мне вся в слезах. Сообщила, что беременна и что отец ребенка конечно же Каррен. Я сказал ей: ладно, все образуется, не стоит так волноваться. Спросил, где таблетки, или что там еще, чем она предохранялась. Я объяснил ей, что нельзя вести себя так беспечно и допускать, чтобы подобное случалось. Сестра пролепетала что-то о том, что перестала принимать таблетки, дескать, они ей не подходят, от них она впадает в депрессию. Ладно. Итак, она ждала ребенка, и в этом не было ничего страшного. В некоторых кругах, в частности в шоу-бизнесе, подобные вещи случаются довольно часто. Постоянно от любовных связей рождаются какие-то дети, газеты кишат всякими сплетнями. Все это лишь создает рекламу. Но лично я так не считаю. В конце концов, Дженни была моей сестрой, и, возможно, в подобных вещах я несколько старомоден. Вы скажете, что мои усилия можно сравнить с плаванием против течения, но я был убежден, что молокосос должен ответить. Ему не удастся выйти сухим из воды. Кроме того, Ивен не был такой уж крупной птицей, его известность была не настолько велика, чтобы он мог ничего не бояться. Во всяком случае, тогда я именно так представлял себе ситуацию. Я угрожал ему. Конечно, хватил лишку, говоря, что он не сможет спасти свою репутацию, если поползут определенные слухи. Я клялся Богом, что приложу все усилия, чтобы эта история получила огласку. И убедил его в том, что на этом его карьера закончится. Я вселил в него страх. Через неделю они поженились, и меньше месяца спустя она умерла.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Значит, разговоры. Каррена о том, что он не является отцом ребенка, — это типичная реакция человека, которого силой принудили жениться?

— Вы правы. — Эд медленно кивнул. — Теперь вы знаете все.

— А сейчас мне хотелось бы услышать конец другой истории — падение и крах Эда Дуранта, — прямо попросил я. — Конечно, если вас это не расстроит.

— Почему бы не рассказать? — Он пожал плечами. — Естественно, Каррен обо всем поведал Ларсену. А этот пройдоха узрел тут выгоду для себя. На следующий день он вылетел из Лондона и заявился сюда, в агентство. Он преподнес все в таком виде, будто я задумал бросить агентство и сделаться личным менеджером Каррена. Поэтому, используя свою сестру как приманку, заставлял ее вертеться перед носом у Каррена, надеясь, что связи не миновать. Таким образом я заставлю его жениться на Дженни, а потом отделаться от Ларсена и займу его место. Если агентство не поспешит убрать меня от Каррена, Ларсен грозился распространить эту скандальную историю повсюду. Разумеется, моим шефам не было необходимости выслушивать все детали этого дела. Было ясно, что, даже если это просто сплетня, в ней достаточно оснований, чтобы набросить тень на репутацию агентства. Здесь сыграло роль еще одно обстоятельство. В процессе работы я сделал ошибку в расчетах и чуть не упустил выгодного клиента. Вдобавок против меня свидетельствовал тот факт, что актриса Эверил Доркас ушла из агентства, поскольку в партнеры ей я взял парня из ниоткуда и поручился за него. А он полностью затмил ее игру и смазал исполнение главной роли! — Эд закурил еще одну сигарету и снова пожал плечами. — Это старое агентство с укоренившимися традициями. Там не часто увольняют людей, особенно таких, как я. На протяжении двенадцати лет я буквально выворачивался наизнанку, стараясь им угодить. Поэтому там используют более изощренные методы: они просто начинают смешивать тебя с грязью, сводят твои усилия на нет, пока ты сам не решишь уволиться. Этот офис, пожалуй, самый маленький во всей организации, так называемый исполнительный орган. Если через месяц вы найдете меня в каморке уборщика под лестницей, то я и сам этому не удивлюсь. Но добровольно я не уйду, не доставлю им такого удовольствия. Им придется меня уволить.

— Мне очень жаль, — искренне посочувствовал я.

— Не стоит. После смерти Дженни мне наплевать, что будет со мной, — отозвался он совершенно спокойно. — Единственное, что меня сейчас волнует, — это чтобы Ивен Каррен получил по заслугам!

Изящная блондиночка в приемной окинула меня доброжелательным взглядом и поманила тонким пальчиком. Я подошел к ее столу, одурманенный своим собственным богатым воображением, даже не догадываясь, что у нее на уме.

— Мне кажется, вы не в курсе, мистер Холман, — снисходительно начала она. — Поэтому будет справедливо, если я вам все расскажу. Вы только зря теряете время с мистером Дурантом. Между нами говоря, теперь его здесь и в грош не ставят.

— Спасибо, что предупредили. — Я кисло посмотрел на нее. — Но Гарри Гранд убеждал меня совершенно в обратном.

Густой смог рассеялся, и теперь на улице сиял яркий солнечный день. Я почувствовал острое желание навестить директора по рекламе из «Стеллар продакшн». Пообщавшись с Мэнни Крюгером десять минут, можно было с полным основанием считать, что потерян целый месяц. Мэнни недаром слыл неисправимым хитрецом: он постоянно заводил разговор издалека и не о том, даже когда не было никаких причин хитрить. Стоило только спросить у него, который час, и можно было быть уверенным, что пять минут лицемерной болтовни тебе обеспечены.

Когда я прибыл в студию, близилось время ленча. Я носом чуял, что Мэнни не удосужится угостить меня обедом, по крайней мере до тех пор, пока не получит версию убийства его матери с доказательствами, что ответственность за это понесет его отец.

Мэнни обзавелся новой секретаршей. Прежняя была сногсшибательной рыжеватой блондинкой, воспоминания о которой вызывали во мне прямо-таки ностальгическую боль. Глядя же на теперешнюю ослепительную брюнетку, я предвкушал томительные муки. Ее темные волосы были коротко подстрижены и зачесаны назад. Темно-синие глаза девушки внимательно смотрели на меня. Этот взгляд казался невинным, но сочный рот, и особенно нижняя губа, посылали мне сигналы необузданной страсти. И я тут же живо представил себе, как эта губка может цепко ухватиться за мочку моего уха. Тонкое желтое платье с откровенным вырезом обнажало глубокую расщелину на груди; казалось, эту роскошную, свободную грудь ничто не стесняло. При каждом вдохе она провокационно и независимо вздымалась, притягивая к себе мои взоры.

— Вы здесь совсем недавно? — спросил я дружелюбным, располагающим к беседе тоном.

— Совсем недавно было восемь месяцев назад, — небрежно бросила она.

— До вас здесь работала миловидная рыжеватая блондинка. Ее звали Карен Брайн. — Я восхищенно замотал головой. — Никогда не предполагал, что Мэнни способен настолько продвинуться и заменить ее более ценным украшением. Теперь я вижу, что это именно так.

Несколько натянутая улыбка на ее лице на мгновение законсервировалась, а потом расцвела пышным цветом.

— Не стоит представляться, — на удивление ледяным тоном вымолвила она. — Вы — Рик Холман!

— Точно. — Я старался выглядеть скромным. — Вы что-нибудь слышали обо мне?

— От Карен, когда сменила ее. Она предупреждала меня насчет вас. «Если вдруг он выпадет из поля твоего зрения, — предупреждала она, — просто убедись, что он не упал на пол и не заглядывает тебе под юбку!» Карен не знала значения слова «ненасытный» до тех пор, пока не встретилась с вами.

— Вы вызвали во мне чудные воспоминания о милой Карен, — спокойно отреагировал я. — О ней самой и о ее большом рте! Что же случилось с ней? Надеюсь, ничего хорошего.

— Она вышла замуж. — Брюнетка ехидно улыбнулась. — В это вы тоже не верите, да?

— Я хочу повидаться с Мэнни, — прервал я ее в тихом отчаянии, — и дать ему возможность угостить меня ленчем в кабинете администратора.

— Это уже отклонение от ваших правил. — Секретарша нахмурилась. — По словам Карен, вы сначала предлагаете ленч, потом приглашаете к себе домой на обед, а дальше… — Ее щеки слегка зарумянились. — Ну а дальше все и так понятно.

— Давайте прибережем историю Моей жизни для более подходящего случая, — взмолился я. — Скажем, поговорим об этом после того, как я повидаюсь с Мэнни.

— Вы не можете сейчас встретиться с мистером Крюгером, — раздраженно отрезала она. — Мэнни уже отправился на ленч.

— Неужели? — Я недоверчиво прищурился. — Я самый лучший старый друг Крюгера, и он перережет вам глотку, если узнает, что вы мне солгали.

— Он сейчас обедает со знаменитостью, которая почтила своим визитом нашу студию, — с актрисой Эверил Доркас, — перебила меня брюнетка. — И я не думаю, что мистер Крюгер вышвырнет ее отсюда ради кого бы то ни было, включая старых друзей.

— Наверное, вы правы, — пожал я плечами. — Передайте ему, что я был здесь и скоро вернусь. Пусть не тревожится, если студия начнет валиться ему на голову. Я смогу ее починить, только придется поторопиться.

Я слабо помахал секретарше рукой на прощанье и мимоходом отметил, что ее глаза буквально полезли из орбит от разочарования.

— И опять вы отступаете от своих правил, мистер Холман! — воскликнула она. — Сейчас вы должны остаться здесь и изо всех сил стараться уломать меня принять приглашение на ленч.

— Вы же откажетесь, — беззлобно огрызнулся я. — Нет, не доставлю вам такого удовольствия.

— А вы попытайтесь, — настаивала брюнетка.

— Так ленч? — насмешливо улыбнулся я.

— Спасибо, мистер Холман, — облегченно вздохнула она. — Мы прямо сейчас идем?

Эта девушка была выше ростом, чем я предполагал, — я заметил это, когда она поднялась со стула и обошла вокруг стола. Платье, на мой взгляд, очень удачно облепило ее ноги и бедра. Под ними явно пульсировала такая чувственность, что у меня просто захватывало дух. Мои руки непроизвольно задергались в стремлении обнять ее, медленно скользнуть по этим женственным бедрам и исследовать контуры ее ягодиц.

— Прошу вас, перестаньте так смотреть на меня, — наигранно вспылила она. — От подобных взглядов я невольно чувствую себя объектом сексуальных домогательств.

— Совсем нет, — быстро ответил я. — Предмет моих сексуальных домогательств — это не вы в целом.

В ответ девица слегка надула губки.

— Послушайте, — радостно продолжал я. — Я знаю замечательное местечко, где можно пообедать. Отдельная комната, кушетка, все условия. Что вы скажете?

Брюнетка тихонько вздохнула.

— Теперь, мистер Холман, — в ее голосе послышался легкий оттенок тоски, — кажется, вы в своем репертуаре.

В последний раз, когда я был в этом ресторане, он специализировался на итальянском кьянти и славился официантами, которые без конца хамили клиентам. По всей видимости, сейчас здесь перешли на французские вина и нечитабельное меню. Брюнетка заказала мартини с водкой, я ограничился бурбоном.

— Меня зовут Салли Бьюмонт, — наконец представилась она, после того как официант отчалил. — Карен Брайн говорила, что ей нечего дать Рику Холману. Поэтому она ничего не получала взамен. Я же считаю, что могу заработать этот ленч.

— А вам не покажется это несколько неудобным, вы не будете испытывать смущения? — сочувственно поинтересовался я. — На глазах у всех этих людей?

— Будьте вы прокляты! — возмущенно прошипела она. — Я говорю об информации, и вам это хорошо известно.

Пока официант разливал напитки, Салли мрачно и сосредоточенно изучала меню, потом заказала что-то дьявольское, вроде лягушачьих ножек. Я заказал себе бифштекс с овощным гарниром. И официант почему-то в ужасе отшатнулся, будто его только что трахнул в задницу французский шеф-повар.

— Когда эта кинозвезда Эверил Доркас появилась в городе? — спросил я брюнетку.

— Вчера. Она остановилась в отеле «Беверли-Хиллз».

— А где же еще? — кивнул я. — Ивен Каррен тоже уже приехал?

Темно-синие глаза брюнетки наблюдали за мной из-под тяжелых век с нескрываемой подозрительностью.

— Так, значит, вот что вам было нужно, — с упреком сказала она.

— Я всегда могу дождаться, пока он сам мне позвонит, — отпарировал я.

— Так почему вы этого не делаете? — сменив гнев на милость, промурлыкала она.

— Не хотите к ленчу какого-нибудь заморского вина, Салли? — вежливо полюбопытствовал я. — Ледяной нектар, вливающийся в горло, словно жидкое золото?

— Самолет Ивена Каррена прибывает сегодня днем, примерно в три часа. Он снимает дом на Бель-Эйр. — Салли мило улыбнулась. — Хотите еще что-нибудь узнать, прежде чем заказать вино?

— Кто приезжает вместе с ним?

— Ларсен, его личный менеджер, и некто по имени Розмари Джоунз.

Я своевременно заказал напитки, и они подоспели как раз к закуске. Салли Бьюмонт считала трапезу серьезным занятием, поэтому все разговоры были отложены до окончания приема пищи. Затем девушка позволила себе сигарету с кофе и одарила меня довольной сытой улыбкой.

— Хотите еще о чем-нибудь узнать, Рик?

— Интересно, могу ли я положиться на вас? Могу ли надеяться, что вы не станете держать язык за зубами?

Моя собеседница недовольно насупила брови.

— Могу ли я рассчитывать, — как ни в чем не бывало продолжал я, — что вы побежите прямо к Мэнни Крюгеру и расскажете ему все, о чем мы говорили?

— Конечно, можете довериться мне. Я самая надежная болтунья во всей студии! — с негодованием воскликнула брюнетка. Она была возмущена.

— Тогда передайте ему следующее: я рассказал вам, что Ивен Каррен мой клиент и он ужасно боится, что его попытаются убить во время съемок этого фильма.

— Вы меня разыгрываете, — изумилась Салли.

— Это правда. У меня есть список возможных убийц, — невозмутимо заявил я. — Розмари Джоунз — девушка, которая живет с ним, Эд Дурант, Мэнни, конечно, его помнит, и… — Вдруг до меня дошло, что это очень уж короткий список. — Эверил Доркас.

Глаза Салли расширились, рот открылся, и несколько минут она, совершенно обалдев от моих слов, тупо глядела на меня. Я воспользовался этим временем и заказал в качестве сердечных капель еще один бурбон со льдом.

— Очаровательно. — Она сделала наконец глубокий вдох, аппетитные шары ее грудей вызывающе подпрыгнули. — Это все, что мне нужно сделать? Потом рассказать об этом?

— Потом расскажете мне, как он отреагировал, — добавил я.

— Мне вам позвонить? — уточнила брюнетка.

— Я подумал, что мы могли бы сегодня вместе поужинать.

— У вас дома? — заинтересованно спросила она.

— Бездельничая возле бассейна, — мечтательно протянул я, — попивая прохладительные напитки…

— За двумя зайцами!.. — разочарованно огрызнулась она.

— Отведаем всего, на что способна ваша фантазия, — продолжал я.

Такая перспектива ее немного остудила.

— Вы хотите сказать, что я буду готовить ужин?

— Думаю, это один из хороших способов заслужить приглашение, — подчеркнул я.

— А есть ли другие способы? — заколебалась брюнетка.

— О, мне нужно немного поразмыслить над этим, — пожал плечами я.

— Когда и где? — отбросив сомнения, решительно спросила Салли.

— Примерно в семь, — ответил я и дал ей адрес.

— За тобой бифштексы, а обо всем остальном позабочусь я, — пообещала девушка.

— Захвати с собой купальный костюм, — подсказал я. — Если, конечно, ты пользуешься им. Что касается меня, то мне все равно.

Она засмеялась:

— Тогда не стану тебя смущать. Я просто приеду так, как есть.

Глава 3

Было около четырех часов пополудни. Портье в отеле «Беверли-Хиллз» проверил, свободен ли мой домашний телефон, и сказал, что я могу подняться в номер люкс. Горничная открыла дверь, и мне показалось, что сейчас я утону в море цветов.

— Рик, миленький!

Светловолосая фурия рванулась сквозь цветы, оттолкнула остолбеневшую горничную и кинулась мне на шею. Обхватив ее руками, она преданно вцепилась зубами в мою нижнюю губу. Нестерпимая боль длилась несколько секунд, затем леди отпустила меня и мило улыбнулась:

— Дорогой Рик! Прошла целая вечность!

Эверил Доркас принадлежала к тому типу женщин, для которых западный кинематограф стал единственным миром. Она постоянно твердила об этом, хотя, родившись в штате Огайо, происходила из английской знати и питала пристрастие к кульминационным сценическим монологам, которые произносила с британским акцентом. Никто и никогда не знал ее истинного возраста. Сама она утверждала, что ей двадцать семь лет. Однако, скорее всего, это был стаж ее театральной деятельности, если она начала сниматься с шести лет. Черт с ним, с ее возрастом. Главное, что до сих пор она выглядела потрясающе.

Длинные пряди белокурых волос, как всегда, находились в лирическом беспорядке. Собранные на макушке в слабый узел, они подчеркивали тонкие, классические контуры ее лица. Яркие темно-синие глаза таинственно светились, а большой рот растянулся в широкой, распутной улыбке. На ней была мужская рубашка, под которой соблазнительно проступала маленькая упругая грудь. Узкие джинсы подчеркивали крутизну ее бедер. Когда Эверил повернулась спиной, я заметил, что попка, та особенная часть ее тела, от которой кровь начинала бешено стучать в моих висках, совсем не изменилась. Под тугим голубым лифчиком ее роскошные яблоки были прекрасны и, как всегда, трепетны. Думая о них, я всегда испытывал неизъяснимое волнение. Вот и сейчас почувствовал, как пересохло у меня во рту…

— Я рада, что ты потихоньку укрощаешь свой пыл, Рик, — бросила она через плечо, — что можешь хоть на время сдержать свои природные инстинкты. Я помню Санта-Барбару. После того как я провела с тобой всего один знойный сеанс, я почти целую неделю не могла сесть. Тебе по вкусу скотство, дорогой. Иногда.

Горничная, поперхнувшись, издала какой-то слабый мяукающий звук, и Эверил вспомнила о ее присутствии.

— Ах! — Она одарила прислугу ослепительной улыбкой. — К тебе вернулись приятные воспоминания, дорогая? Прыгала в свое удовольствие в бельевой комнате, а остальные посыльные выстроились в коридоре и ждали своей очереди?

— Извините, мисс Доркас, — чуть не в истерике залепетала горничная. — Мне нужно идти.

Снова послышалось то же мяуканье, потом горничная протиснулась мимо меня и выскочила в коридор. Эверил захлопнула за ней дверь, изо всех сил пнув ее ногой, затем, просунув руку под мою, потащила меня сквозь лес цветов в гостиную. Она приготовила нам напитки, как говорится, со знанием дела. За плечами этой женщины был немалый опыт: она, как я помнил, могла выпивать по бутылке виски каждый день. Закончив колдовать над спиртным, она подошла ко мне и устроилась рядом на кушетке.

— Должно быть, прошло три года с тех пор, как мы провели с тобой дикую неделю в Санта-Барбаре, дорогой. — Эверил впихнула мне в руку бокал и озабоченно заглянула в глаза. — Ты ведь не думаешь пригласить меня туда прямо сейчас? Ты же знаешь, я никогда на это не соглашаюсь, когда работаю. Потому что не могу сразу настроить камеру даже у себя дома!

— Конечно знаю, — успокоил я ее. — Мне нужна кое-какая помощь, Эверил. Вот и все.

— Тогда нет проблем, дорогой! — Она откинулась назад, улеглась поперек кушетки и со счастливым видом сделала несколько глотков. — Тетушка Эверил должна будет облить кого-то грязью.

— Ивена Каррена, — подсказал я.

— Самые мерзкие слова во всем английском языке, — огрызнулась она.

— Эд Дурант рассказывал мне, как безумно тебе нравился сценарий фильма, где ты снималась вместе с Карреном, и…

— Позволь мне рассказать тебе кое о чем, дорогой! — Она положила руку мне на колено, и ее ногти больно впились в мою кожу. — Я была родной матерью этой прыщавой лошадиной заднице! Когда я увидела его в первый раз, то подумала: как они вообще разрешают ему самостоятельно ходить в сортир? Я считала, что если кто-то и нуждался в помощи, так это Ивен Каррен. Мое тело — шикарный сексуальный инструмент. Но внутри у него есть слабое место — это мое сердце. Оно всегда бьется в ответ на сентиментальную болтовню. Стоило мне только раз взглянуть на его неловкие, вечно ковыряющиеся в носу пальцы — и я уже знала, что мне придется взять его под свое крыло.

— Под крыло? — Я непонимающе уставился на нее.

— Образная речь, дорогой. И выбрось из головы свои пошлые мысли! Я учила его основам игры перед камерой, растолковывала все до мельчайших деталей. А когда понимала, что ему не справиться со сценой, я упрощала ее в соответствии с его возможностями. — Она, запрокинув голову, рассмеялась. — Знаешь что, Рик? Когда я затащила его в постель в первый раз, он, очевидно, считал, что позиция сверху — это наивысшая степень мужской фантазии. Затем я объяснила ему несколько вариантов. И можешь себе представить, после этого я для него стала дипломированной спортсменкой, а кровать — гимнастическим залом. По крайней мере, к тому времени, как я разорвала с ним отношения, у него уже имелись кое-какие представления об эротических нюансах!

— Нисколько в этом не сомневаюсь! — охваченный благоговейным страхом, промямлил я.

— Я сделала для него свой первый проект, сам фильм должен был появиться следом, — процедила Эверил сквозь зубы. — И этот ничтожный маленький ублюдок знал об этом. Продолжая сниматься, он прекрасно знал, что, пока будет меня расстраивать и эксплуатировать мое доброе сердце, до меня не дойдет, как он крадет у меня каждую сцену, над которой мы работали вместе! — Женщина вскочила на ноги. — Господи! От одних только воспоминаний об этом мне хочется еще выпить.

Эверил пересекла комнату и подошла к бару, а я наблюдал, как, разгоряченная чувствами, она с трудом контролировала подрагивание своей попки. Затем она повернулась ко мне, поболтала в бокале свежий напиток и — вот уж чего я никак не мог ожидать от Эверил Доркас! — залилась румянцем смущения.

— Я никогда раньше этого никому не рассказывала, дорогой. Потому что до сих пор от этих воспоминаний у меня сжимается все внутри. В тот день, когда мы закончили картину, на съемочной площадке состоялась обычная вечеринка, после которой, как предполагалось, он приедет ко мне на виллу. Он всегда так делал. Я спланировала и подготовила большую прощальную программу: ужин при свечах, тихие звуки скрипки и после этого — любовь на черном коврике из овечьей шерсти перед костром. Только одно не получилось в этот вечер — он просто не соизволил появиться! Приблизительно в полночь я не могла больше ждать и позвонила ему в отель. Он сказал, что не забыл. Но его задержали, и он никак не мог отвертеться. Оказывается, его пленила восемнадцатилетняя итальянка, которая обожает таких, как он, звезд. Он признал, что итальянка не владеет моей техникой. Но она намного моложе меня, и поэтому в ней осталось еще много природной страсти и она долго не устает. Потом он спросил, не хочу ли я поздороваться с той девицей. Это можно устроить без проблем, потому что она лежит как раз рядом с ним. Я сказала ему, кто он такой и что я о нем думаю. А он так и продолжал смеяться, когда я бросила трубку!

— Поэтому в следующий раз, когда увидишь лошадиную задницу в прыщах, не стоит расслабляться и давать волю своим чувствам, — брюзгливо порекомендовал я. — Резко ударь его ногой в пах.

— Конечно, ты прав, дорогой! — Ее лицо посветлело. — Стоит все это списать в графу жизненного опыта и к следующему дню рождения послать ему средство от прыщей. Только я не в состоянии легко простить такое, Рик!

— Я подхожу к сути, — тут же выпалил я.

— Я даже забыла спросить! Кстати, кто он тебе, Ивен Каррен?

— Клиент, — коротко бросил я.

— Что? — Ее глаза вспыхнули, будто кто-то включил в ее голове прожектор. — Ты хочешь сказать, что все время, пока я рассказывала тебе мучительные и интимные подробности своих отношений с этой лошадиной задницей, ты был…

— Успокойся, Эверил! — рявкнул я. — Он мне нравится не больше, чем тебе. Но прежде, чем я это понял, он уже был моим клиентом!

— Никогда не думала, что ты меня предашь, Рик! — трагическим тоном произнесла актриса. — Я мысленно возвращаюсь к тем замечательным дням, проведенным в Санта-Барбаре, к тому, что мы вместе делали, к интимным ласкам, имевшим тайное значение только для нас двоих. Помнишь, как ты любил меня раздевать, любимый? Начиная с…

— Давай сейчас не будем об этом! — буквально завизжал я. — Это не имеет ничего общего с проблемами Каррена. Он убежден, что кто-то попытается его убить на съемках в Голливуде. И твое имя стоит в числе первых в списке предполагаемых убийц!

Вобрав голову в плечи, женщина закатила глаза:

— Это просто убийственно! Замечательно, дорогой! Я предупреждаю тебя прямо сейчас: если кто-нибудь доберется до него раньше, чем это сделаю я, то я перережу этому человеку горло.

— Прежде, чем это сделаешь ты? — поперхнулся от неожиданности я.

— Не глупи, любимый! Как думаешь, почему я согласилась сделать с ним еще одну картину? В ту самую минуту, когда до меня донеслось известие о том, что его партнерша, актриса Кейт Карлайл, заболела, я заставила своего агента хорошенько повертеться, чтобы раздобыть мне роль. Я не собираюсь просто убить этого малолетнего козла. Я устрою настоящее кровопролитие. — Она медленно подошла ко мне, ее глаза горели решимостью. — За всю свою жизнь я ни у кого не украла ни одной роли, никому не испортила ни одной сцены, дорогой. Потому что такие большие профессионалы, как я, не нуждаются в подобном. Но на этот раз все будет по-другому! Я досконально знаю весь сценарий, его роль и свою. И он не сможет закончить ни одну из своих реплик, потому что я буду резать их, вставляя пару слов под конец. Он будет комкать свой текст, а я с выражением полного недоумения буду просто наблюдать, как он выкручивается. Догадайся, кто окажется спиной к камере в конце каждого каламбура? — Она плюхнулась на кушетку рядом со мной и зловеще захихикала. — К тому времени, как я с ним расправлюсь, в монтажной комнате неостанется ни одной эпизодической роли, где он мог бы поправить себе положение. Он будет выглядеть как провинциальный залетный гость в звездной картине, разработанной для Эверил Доркас!

— Так вот каким способом ты думаешь убить его, — протянул я. — А я уже было засомневался.

— Ты не проболтаешься ему, ведь он твой клиент, Рик?

— Только не я, — чистосердечно пообещал я. — Я очень хочу, чтобы он жил долго и мог, когда съемки закончатся, по достоинству оценить твои способности потрошителя!

— Ты самый лучший, Рик! — И опять ее ногти впились в мое колено. — Я чувствую себя паршиво оттого, что не могу сразу отблагодарить тебя естественным образом. Но ты же знаешь, я сейчас работаю. Может, после? По расписанию съемки продлятся восемь недель. Я знаю, что ждать придется чертовски долго. Но я постараюсь, чтобы этого стоило ждать, дорогой!

— Великолепная мысль, но я не могу ждать и восьми минут, я должен быстро выбраться отсюда. — Я выпил до дна свой бокал, затем подошел к бару и поставил пустой стакан на крышку. — Когда ты начинаешь съемки?

— Послезавтра. Господи! Как я ненавижу эти ранние утра!

— Рано утром ты в наилучшей форме! — напомнил я ей.

— Когда глаза еще никак не могут проснуться… — Она мило улыбнулась. — Я знала способ, как тебя разбудить, правда, Рик?

— Твои чувственные прикосновения… — охваченный воспоминаниями, пробормотал я.

— У меня такой опыт, дорогой, столько практики! Достаточно, чтобы сделать тебя счастливым, — пообещала Эверил.

Ее слова подействовали на мое либидо, которое уже начало высвобождаться из-под запрета, который я наложил на него. В моей голове начали возрождаться воспоминания того утра, когда солнечные лучи струились через окно и Эверил, стоя на коленях, склонялась надо мной, а ее лицо пряталось за спутанными волосами. Я почувствовал медленное шевеление между ногами и решил, что пора опускаться на твердую почву.

— И еще, Эверил, — вспомнил я. — Не повторяй с Карреном той ошибки, какую ты совершила на съемочной площадке, схватив не ту вазу и обрушив ее на голову бедняге Джерри Кинди, ладно?

— Конечно, дорогой! — Она захлопала ресницами. — Теперь я буду хитроумней, чем тогда!

По дороге домой я остановился в Вествуд-Виллидж и купил себе бифштекс. Когда я открывал входную дверь, телефон еще звонил. Но когда я вошел в гостиную, он уже смолк. Спустя минуту он снова зазвонил, и я поднял трубку.

— Рик? — раздраженно кричал Мэнни Крюгер. — Черт побери, где тебя носит? Я пытаюсь дозвониться до тебя целый день.

— Я навещал своего старого друга, — уклончиво ответил я.

— И это в то время, когда ты должен быть в доме на Бель-Эйр и проверять, нет ли угрозы жизни Ивена Каррена? — В его голосе слышалось недоумение. — Какое же ты все-таки бессердечное чудовище!

— Успокойся, Мэнни, — сказал я. — Лучше прими пару таблеток нембутала. С Карреном ничего не случится.

— Моей секретарше ты говорил совсем другое! — не унимался Мэнни.

— С самого начала эта идея принадлежала Каррену, а не мне, — пояснил я и рассказал Крюгеру о встрече с Карреном и о страхах, которые его преследуют. — Когда речь заходит об убийстве, — подчеркнул я, — он вспоминает только двух людей, у которых есть на то причины: Эда Дуранта, который считает его виновным в смерти своей сестры, и Эверил Доркас, которая ненавидит его за то, что он нечестно обошелся с ней во время съемок последнего совместного фильма. Сегодня утром я встречался с Эдом Дурантом и полчаса назад вернулся от Эверил Доркас. Дурант, конечно, ожесточился, однако считает, что убийство Каррена не стоит того, что придется потом расхлебывать. Эверил с нетерпением ждет момента, чтобы расправиться с Карреном перед камерой во время предстоящих съемок второй картины. И поэтому сейчас она совсем не хочет видеть Каррена мертвым. В результате я очень доволен, что все это лишь плод воображения Ивена.

— Кто ты такой, чтобы быть довольным?! Наша студия получила пять миллионов долларов инвестиций на этот фильм! — взревел Крюгер. — И потом, я бы не стал верить Дуранту, что бы он мне ни говорил. Даже если бы его проверили на детекторе лжи!

— Мне его жаль, — продолжал я. — Он рассказал, что произошло в Лондоне. О том, что его сестра забеременела, а Каррен не хотел жениться. И что Дурант заставил Каррена против его воли. Вслед за этим Дуранту стало известно, что личный менеджер Ивена Ларсен набрался наглости и оклеветал его в агентстве. В результате Эда понизили в должности, и теперь он сидит здесь, в административном офисе, и бездельничает. И к тому же его сестра погибла в автомобильной катастрофе!

— Конечно, тебе стало жаль этого прохвоста Эда Дуранта! — презрительно ухмыльнулся Мэнни. — Попробуй догадаться, кто надоумил Каррена вскружить голову Эверил Доркас так, чтобы ее мозги были забиты только им, а не тем, что ежедневно происходило на съемочной площадке? А тем временем старина Эд переманил директора на свою сторону, и к тому времени, как съемки фильма закончились, большая часть лучших сцен Эверил валялась на полу в монтажной!

— Мне кажется, это как раз то, что называется шоу-бизнесом, Мэнни, — мягко заметил я. — В кинопроизводстве ублюдки встречаются довольно часто. Ты со мной согласен, Мэнни?

— Я тебе расскажу кое-что еще о Дуранте, — продолжал Крюгер, проигнорировав мои слова. — Его сестра была настоящей красавицей. Она обожала своего брата, а он заботился о ней с тех пор, как их родители умерли. Поэтому она делала все, что он ей велел. А он использовал сестру в собственных интересах. Ему было наплевать, нравился ей Каррен или нет, — он хотел, чтобы голливудская звезда стала членом их семьи. Эд рассчитывал, что, наложив лапу на состояние Ивена Каррена, он сможет далеко пойти. Уверен, он был рад, когда сестренка сообщила, что беременна! Единственная его большая ошибка заключалась в том, что он никогда не учитывал: кто-то может оказаться хитрее его. Например, Лэрри Ларсен. Дурант всегда его ненавидел. И, убив Каррена, он таким образом отомстил бы не только ему, но и Ларсену. Тебе не хочется над этим поразмыслить, Рик?

— Я подумаю над этим, — кисло ответил я. — По какому адресу Каррен снимает дом на Бель-Эйр?

Он дал мне адрес, и я его записал.

— Эй! — Голос Мэнни снова загремел мне прямо в ухо. — Ты видел девку, что живет с ним, когда был в Нью-Йорке?

— Розмари? Конечно, я видел ее, — подтвердил я.

— Никогда в моей странной жизни я не встречал более странного существа! Зачем Каррену нужна эта дура? — недоумевал мой собеседник.

— Может, она помогает ему, когда его захлестывают навязчивые идеи? — предположил я, вспомнив безобразные рубцы на спине девушки.

— Ну и что с того? — По голосу Мэнни было ясно, что он уже потерял всякий интерес к Розмари. — Ты можешь сделать кое-что, чтобы освободить его от навязчивых идей. Поезжай к нему прямо сейчас, Рик, и скажи, что работаешь над этим. Твои слова немного успокоят его.

Мои часы показывали без пяти шесть.

— Утром, — решительно сказал я. — Сегодня у меня важное свидание.

— С моей секретаршей! — проворчал он. — У меня есть для тебя новости, Ромео. Я лично пригрозил ей немедленным увольнением, и она не появится до тех пор, пока ты не отправишься на Бель-Эйр. И если ты там задержишься, она поймет; только оставь ключ под ковриком у двери.

— Мэнни Крюгер, — холодно произнес я, — ты редкостный шантажист. С такими мне еще не приходилось встречаться!

— Что еще нового скажешь?

Залившись смехом, он повесил трубку.

Глава 4

Это был один из самых больших домов в Бель-Эйр, он напоминал английские загородные дома и располагался довольно далеко от дороги. Дверные колокольчики приятно зазвенели; я ожидал увидеть мрачного дворецкого. Но когда дверь отворилась, вместо него на пороге стояла разбойница в черной рубашке, черных брюках и черных сапогах до колен. Как и в прошлый раз, ее рубаха, расстегнутая почти полностью, обнажала приводящую в восторг долину между склонами грудей. Вероятно, Каррен велел ей одеваться согласно своему очередному бзику, и мои мозги заныли, стараясь объяснить его настроение в настоящий момент.

Сегодня ее черные глаза мгновенно сориентировались, и она тотчас меня узнала.

— Привет! — Ее улыбка выглядела достаточно искренней. — Добро пожаловать в музей. Мы ждем, когда кто-нибудь навестит нас, чтобы испытать на госте эффективность бальзамирования. Просто ради забавы.

— Уже успели соскучиться? — поинтересовался я.

— Во время полета у Ивена не было никаких навязчивых идей. Поэтому теперь он погрузился в них полностью. Вам понятно, что я имею в виду?

— Нет, — отрезал я. — И не пытайтесь объяснять. Скажите лучше, почему вы одеты как воинственная мексиканка?

— Я подумала, что это немного подбодрит и отвлечет его, благоприятно подействует на его больные мозги. Но пока что он даже не заметил.

Я посмотрел на нее с сожалением, еще раз подумав о том, к каким отчаянным мерам ей приходится прибегать, чтобы пробудить в нем хотя бы малейшие признаки страсти.

— Может, мне удастся его развеселить, — предположил я.

— Не думаю. — Розмари стояла передо мной, уперев руки в бока. Ее бедра слегка выступали вперед, обозначив аккуратную маленькую букву «V» между ними. — Пару часов назад Ивен принял несколько таблеток снотворного, и разбудить его сейчас может разве что пятизарядный взрыв под кроватью. Если хотите, можете попробовать подбодрить его менеджера Лэрри. Он сейчас в гостиной. — Она насупила брови. — Мне кажется, что это гостиная. Точно не скажу, потому что еще не успела осмотреть все комнаты.

— Как ваша спина? — участливо осведомился я.

— Моя спина? — Девушка робко взглянула на меня. — В последнее время я ее не видела. С ней что-то не в порядке?

— В прошлый раз, когда вы мне ее показывали, она была покрыта рубцами, — напомнил я.

— Теперь все в порядке. Мои раны всегда быстро заживают. — Розмари закусила нижнюю губу. — Наверное, я была немного под кайфом, когда мы встречались с вами в Нью-Йорке, потому что я хорошо помню ваше лицо. А вот разговор помню смутно. О чем мы разговаривали?

— Просто болтали, — непринужденно ответил я.

— О моей спине?

— Я думаю, вы хотели наглядно показать, что собой представляет Ивен и его навязчивые идеи. — Я пожал плечами. — Или что-то в этом роде. Я всегда считал, что не стоит выносить сор из избы.

— Должно быть, я где-то витала, — оживилась девушка. — Ладно, идите в гостиную и развлеките Лэрри. Расскажите ему, какой он славный малый. Это всегда его подбадривает. А мне тем временем предстоит хорошенько подумать о бедном Ивене и о будущем наших отношений. — Она вздохнула. — Я знаю, что нужна ему. Только он сам этого не знает.

Я вошел в гостиную, чувствуя себя немного смущенным. Как будто я попал на съемочную площадку фильма тридцатилетней давности, где Кэрол Ломбард играла сумасбродную наследницу, а Билл Пауэлл снимался в роли дворецкого. Человек, сидевший в тяжелом кресле-качалке, курил большую толстую сигару. Это ему очень шло. Он сам был большим и толстым и, казалось, привык тешить свое самолюбие. Его костюм явно был гордостью портного, вложившего в него все свое мастерство, а розовая гладкая кожа на пухлых щеках свидетельствовала о профессионализме его парикмахера и массажиста.

— Мистер Ларсен? — поздоровался я. — Меня зовут Рик Холман.

— Я искренне рад познакомиться с вами, Рик. Называйте меня просто Лэрри. — Он поднялся с кресла, подошел ко мне и энергично потряс мою руку. — Дело в том, что сегодня я сам собирался вам звонить. Видите ли, мы только что поселились в этом доме.

— Понимаю, — кивнул я.

— Хотите чего-нибудь выпить?

Толстяк опустил руку на мое плечо и увлек меня к бару. Готовя напитки, он все время что-то говорил. Однако застывшая на его лице любезная улыбка не соответствовала холодным глазам. И пока он болтал, они постоянно следили за моей реакцией.

— Ивен — парень с характером. Иногда мне кажется, что я знаю его как свои пять пальцев. А потом вдруг понимаю, что не знаю его совсем. Думаю, что талант всегда таков, а? Как актер этот парень почти гениален, и стоит ли его винить, если он жертва навязчивых идей! Я не волновался, когда он поспешно убрался из отеля в Нью-Йорке и отсиживался в Центральном парке Запада. Потому что Розмари все это время была с ним, и я знал: она сообщит мне, если у него возникнут настоящие неприятности. — Лэрри осторожно поставил стакан на крышку бара передо мной. — Ивен всех избегал, пока самолет не покинул Лос-Анджелес. Потом его как будто прорвало! Он рассказал о том, что по астрологическому прогнозу выходит: его должны убить в следующем месяце! Как он убеждал вас сделать что-нибудь! И очень волновался, что с тех пор не получал от вас, Рик, никаких известий. Поэтому он будет по-настоящему счастлив, когда узнает, что вы приходили.

— Когда проснется? — спросил я.

— Разумеется. Мы надеемся, что напряжение и усталость от полета пройдут после хорошего сна.

— С помощью целой кучи снотворного, — заметил я как бы между прочим.

— Он принял всего пару таблеток, — парировал Лэрри. — Ивен так нервничает во время полета, и это дает себя знать, как только он снова попадает на землю.

— Как вы справедливо заметили, Лэрри, — согласился я, — талантливому человеку приходится все время жить на нервах. Очень плохо сказалась на нем и смерть его жены.

— Бедная малышка Дженни. — Ларсен постарался придать своему лицу скорбное выражение. — Она была милым ребенком. Знаете, ее смерть чуть не разбила сердце Ивена. Он винил во всем себя. Считал, что никакого несчастья не произошло бы, если бы он сам вел машину.

— А что же случилось на самом деле? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Они решили провести уик-энд за пределами Лондона и направились в местечко под названием Сомерсет. Вы знаете, что собой представляет английский ландшафт, Рик? Петляющие дороги, большинство из них настолько узки, что, кажется, по ним можно двигаться только в одну сторону! И случилось вот что: Дженни вздумалось сесть за руль машины в субботу поздно вечером. Ивен устал и хотел спать, а она настаивала. Поэтому он разрешил ей вести машину, а сам сел рядом с ней на переднее сиденье и задремал. Он даже не помнит, что произошло. Он проснулся в машине «Скорой помощи».

— Она врезалась в утес? — предположил я.

— Дженни слишком быстро обогнула его, а навстречу несся грузовик — так утверждает местная полиция. Она резко затормозила, машину занесло, и она потеряла управление. Внизу строили каменный забор, и машина налетела на него боком. От резкого толчка дверца со стороны водителя распахнулась, и Дженни, вылетев из машины, ударилась головой о камни. — Лэрри сделал большой глоток. — Бедняжка размозжила себе череп!

— И с тех пор Ивен винит себя в этом?

— Да. — Толстяк смиренно затряс головой. — Это проявляется по-разному. Вот, к примеру, сейчас он убеждает, что кто-то хочет его убить. В том, что Дженни погибла, нет его вины. Но он чувствует себя виноватым и считает, что каким-то образом должен понести наказание.

— Вы считаете, что это единственная причина его навязчивых идей? Всего лишь его собственный комплекс вины? — полюбопытствовал я, отметив про себя, что версия Лэрри значительно отличается от предложенной Ивеном.

— Я так это понимаю, Рик, — подтвердил Ларсен, и его голос звучал искренне. — Естественно, мне хотелось бы услышать, что вы думаете по этому поводу.

— Ивен смог назвать только двоих людей, которые хотели бы его смерти, — начал я. — Это Эд Дурант и Эверил Доркас. Сегодня я разговаривал с ними обоими, и ни один из них не похож на потенциального убийцу.

— Вы беседовали с Дурантом? — Застывшая улыбка Ларсена стала еще более напряженной. — Ну конечно, этот ублюдок описал вам меня во всей красе!

— Со всеми колкостями! — Я понимающе усмехнулся, а его глаза сделались еще более холодными от едва сдерживаемой ярости. — Из рассказа Эда я понял, что он принудил Ивена жениться против его воли, а вас, как личного менеджера, заставил смириться с этим. В противном случае, он мог бы поставить крест на карьере Ивена, предав огласке тот факт, что его сестра ждет ребенка. А потом вы использовали те же методы против него и заставили агентство выбить почву из-под его ног. Это правда?

— Смотря какую почву, Рик. — Ларсен не скрывал презрения. — Эд Дурант всегда проигрывает. Разве я распускал слюни, когда он склонял Ивена к этому паршивому, потенциально губительному браку?

— Возможно, он расхныкался, потому что дважды проиграл, — предположил я. — Ведь он не только лишился карьеры, но и потерял младшую сестру.

— В жизни происходят несчастные случаи. — Лэрри раздраженно пожал плечами. — Эду понадобилось много времени, чтобы это понять.

— Может быть, он тоже чувствует себя виноватым, — продолжал я. — Как я слышал, младшая сестренка его просто боготворила и ради него сделала бы все. Если он хотел, ради собственной выгоды, чтобы она сблизилась с Иве ном, значит, ему были безразличны ее чувства!

— Вы правильно слышали, — кивнул менеджер в знак согласия. — И к тому же сестренка не была дурой! Она всегда прекрасно могла постоять за себя.

— Вы ее никогда не любили, Лэрри? — прямо спросил я.

— Когда я оказывался рядом, она всегда пускала в ход свои чары, зная, что Ивен доверяет мне. Она старалась всегда все делать правильно, если дело касалось его. Но я чувствовал холодную сталь под дружеской улыбкой. А порой мне казалось, я даже слышал: ее мозг стучит, как счетная машина!

— В любом случае, — осторожно начал я, — вы считаете, что ни Дурант, ни Эверил Доркас не могли серьезно думать о том, чтобы убить Ивена. Это просто какой-то комплекс вины укоренился в его голове?

 Ларсен терпеливо улыбнулся:

— А что же еще?

— А вы не знаете кого-нибудь, кто мог бы сильно желать смерти Ивену Каррену? — напирал я.

— Не знаю, — спокойно ответил он.

Я допил свой напиток и поставил пустой стакан.

— Тогда позвольте удалиться.

— Мне жаль, что вам пришлось зря потратить время, Рик. Зная вашу деловую репутацию, я уверен, что сегодня у вас полно и других обязательств. — Его застывшая улыбка растаяла и превратилась в лучезарную. — Вы только предъявите нам счет и получите чек обратной почтой.

— Очень великодушно с вашей стороны, Лэрри.

— Это самое малое, что я могу сделать!

— До встречи, Лэрри. — Мы снова обменялись ритуальными рукопожатиями. — Я сам найду выход.

— Еще раз спасибо за то, что проявили понимание, дружище. — В его голосе послышались торжественные нотки. — Я могу сказать лишь одно: так бывает всегда, когда дело касается великого таланта, такого, как Ивен Каррен!

Он произнес напоследок эту высокопарную реплику, и я поддался искушению.

— Вы хотите сказать, что Эверил Доркас была не права, когда называла его прыщавой лошадиной задницей? — спросил я с любопытством.

Последовало неловкое Молчание, которое сопровождало меня до дверей дома и продолжалось, когда я оказался на крыльце. Я проскользнул за руль и понял, что меня в машине ждет компания. Точнее, задумчивая мексиканка в плоской шляпе с широкими полями, натянутой на лоб почти до кончика носа.

— Ну и ну, — произнес я, просто чтобы сказать что-нибудь. — Как это называется? Нападение с целью грабежа?

— Я просто слушала за дверью весь ваш разговор. — Ее пальцы медленно перебирали каштановую прядь, упавшую на левое плечо. — Вы верите тому, что говорил Лэрри насчет Дуранта и Доркас? Они действительно не представляют угрозы для жизни Ивена?

— Конечно, — уверенно ответил я.

— Значит, теперь вы получите красивый чек от Лэрри, а потом грациозно растворитесь в ночи?

— А что же мне делать?

— Предположим, существует кто-то еще. Третий человек, о котором вы не знаете, планирует убить Ивена. Вы бы попытались его остановить?

— Если бы я знал, кто он, этот третий, и почему он хочет это сделать, — устало буркнул я. — Ивен — единственный, кому известно точно, сколько человек имеют веские причины желать его смерти. Он смог назвать только двоих.

— Может, он так сильно напуган, что не мог даже думать о третьем? — неуверенно предположила Розмари.

— Тогда посоветуйте ему позвонить мне, когда он наберется смелости и вспомнит имя третьего, — сказал я.

— Мне кажется, я могу вам помочь. — Ее глаза задумчиво остановились на мне, когда она произносила эти слова. — Иногда мне кажется, что я сама способна его убить, когда он становится совершенно невыносимым. Но потом я понимаю, что слишком его люблю, чтобы причинить ему даже просто боль. У него внутри сидят две вещи: фантастическое честолюбие, которое движет им, и безумные, безответственные эмоции ребенка. Эти две силы все время борются между собой, и это порождает в его голове бесконечные навязчивые идеи.

— Я считал, что вы просто психопатка! — беспомощно развел я руками. — А теперь вы говорите как психиатр!

— С тех пор как мы вместе, я была для него отдушиной в моменты, когда напряжение доходило до предела. Иногда Ивен занимался со мной любовью, иногда бил меня. Бывало, пару дней он меня совсем не замечал или часами орал на меня, обзывая грязными словами и повторяя их снова и снова. Я могу все стерпеть, хотя если бы не марихуана, не знаю, пережила ли бы ту неделю в Нью-Йорке. Тогда он совершенно обезумел, я еще не знала его таким.

— В чем это проявлялось? — Сам того не желая, я начал с интересом ее расспрашивать.

— Вы видели мою спину, наверняка видели, раз вспомнили. После того как он меня избил, он стал раскаиваться, с ним началась пьяная истерика. Потом он начал страшно пить. И чем больше пьянел, тем чаще вспоминал свою жену. Я лежала лицом вниз на кровати, и мне казалось, что кто-то разжег костер на моей спине. Честно говоря, тогда я его не слушала. Большую часть времени он бормотал что-то невразумительное, снова и снова повторяя ее имя и умоляя простить его. Потом он уснул. У меня хватило сил встать и пойти в ванную. Я обмыла спину и приняла пару таблеток аспирина. Ивен проснулся как раз в тот момент, когда я вернулась в спальню, и, должно быть, принял меня за кого-то другого — в комнате горела только ночная лампа. В жизни мне не приходилось видеть ничего подобного: его охватил ужас, и он говорил что-то совсем непонятное. Умолял меня не убивать его, упал передо мной на колени и пытался целовать мои ноги. Было бесполезно говорить ему, кто я такая, он меня просто не слышал.

— Это все, что он сделал? Умолял вас, не понимая, кто перед ним, простить его и не убивать?

— Потом было вот что. Он начал называть меня Дженни. Я поняла, что, очевидно, он принял меня за призрак своей жены. Говорил, что не нужно его убивать, что Джонни Таггарт скоро сам об этом позаботится. И даже если она вправе обвинять его и некоторых других людей, то не должна винить меня. То есть Дженни не должна винить Розмари — вы понимаете, что я хочу сказать?

— Конечно, — заверил я ее. — А кто эти другие?

— Он не называл имен. Единственное, что я еще могу вспомнить, — он говорил, что она должна поверить: он не хотел соглашаться на это, но ему ничего больше не оставалось. К тому времени речь шла не только о ней одной, она ведь может его понять?

— И чем все закончилось? — спросил я.

— Наступил момент, — ответила Розмари, — когда я поняла, что сойду с ума, если буду продолжать слушать его. Поэтому я взяла бутылку со спиртным и оглушила его. Утром Ивен очухался, пришел почти в нормальное состояние. Тогда я задала ему вопрос, кто такой Джонни Таггарт. Он отреагировал так, будто я ударила его между глаз. Я думала, что он вот-вот рухнет замертво. Потом он с трудом немного успокоился и спросил, где я слышала это имя. Я ответила, что он сам упоминал его во сне. Ивен промямлил что-то насчет мальчика, с которым вместе учился в школе, и сменил тему разговора. Но прошла какая-то пара часов — и он послал вам срочную телеграмму!

— Вы пытались выяснить, кто такой этот Джонни Таггарт?

Розмари пожала плечами:

— Я не знала, как подойти к этой теме. Ивен не расскажет мне ничего даже через миллион лет!

— Почему бы вам не попросить об этом Ларсена? — подсказал я.

— Нет! — с горячностью воскликнула она. — Я не доверяю этому жирному психу! Не хватало еще, чтобы я просила его об одолжении.

— Не хватало? — переспросил я.

— Он всегда цепляется ко мне, когда Ивена нет поблизости, — пояснила Розмари. — Лезет ко мне своими горячими важными лапами и с придыханием говорит всякие гадости! Он было на время поостыл, после того как я чуть не раздробила ему пальцы ребром стальной линейки. Но теперь снова распаляется. Наверное, Лэрри считает, что за эту пару недель я все забыла и простила. Его ожидает большой сюрприз, если он попытается выкинуть какой-нибудь фортель!

— Я сделаю все, что смогу, чтобы найти этого Джонни Таггарта, — неохотно пообещал я. — Но не стоит очень надеяться. Ивен вам рассказывал, как это произошло? Я имею в виду аварию, в результате которой погибла его жена?

— Так часто рассказывал, что я знаю эту историю почти наизусть, — ответила она.

— Расскажите мне поподробнее, — попросил я.

— Они проводили уик-энд за городом, и поздно вечером Дженни решила прокатиться. Ивен сильно устал, поэтому позволил Дженни сесть за руль, а сам уснул рядом. Дальше он помнил только, что лежит на обочине, а от машины осталась груда металла, потому что она врезалась в каменный забор. Ивен поднялся на ноги и побежал к машине. Его жена умерла, напоровшись на рулевую колонку. Потом Ивена нашли в пяти милях от места происшествия, он брел вдоль дороги в полубессознательном состоянии. Амнезия длилась почти неделю, а когда наконец память вернулась к нему, он хотел покончить с собой.

— Душераздирающая история, — отметил я. — В любой версии.

Она обеспокоенно нахмурилась.

— Не знаю, — уныло продолжал я. — Может, я все узнаю, когда отыщу этого Джонни Таггарта. Если я вообще его найду, вот в чем проблема.

Глава 5

Было чуть больше восьми вечера, когда я припарковал свою машину на подъездной дороге. Затем обнаружил, что ключ от входной двери под ковриком отсутствует. Я направился вокруг дома на задний дворик и увидел, что бассейн освещен. Значит, у меня гости, а не взломщики. Высокий бокал с охлажденным напитком стоял на столике у края бассейна, а рядом с ним в кресле сидела какая-то фигура. Когда я приблизился, на свет появилась рука, подняла бокал и тут же исчезла вместе с ним в тени.

— Ты опоздал, — холодно произнес женский голос.

— Этого бы не случилось, если бы ты не разрешала боссу распоряжаться твоим свободным временем, — насмешливо проговорил я.

— Я вспомнила. Мэнни просил, чтобы ты ему позвонил, как только вернешься.

— К черту Мэнни!

— Я выполняю распоряжение, — спокойно ответила она. — Или ты звонишь ему прямо сейчас, или можешь вызывать мне такси.

— О’кей. Я позвоню ему, — огрызнулся я.

— Я знала, что мы договоримся, Рик, — промяукала она. — Тогда ты сейчас звонишь, а я займусь ужином на кухне.

Я ввалился в дом и набрал номер Мэнни. После первого же гудка он мне ответил.

— Что с тобой? — спросил я. — Ты что, всегда носишь в кармане жилетки миниатюрный телефон? Так, что ли?

— Перестань дурачиться, Рик! Скажи мне, с Карреном все в порядке?

— Спал как младенец, когда я прибыл туда, — ответил я.

— Грандиозно! — Крюгер испустил вздох облегчения. — Надеюсь, ты выставил там круглосуточную охрану?

— Более того, — гордо заявил я, — я связался с Национальной гвардией, а рано утром ФБР пришлет свое подразделение из Вашингтона в Бель-Эйр.

— Что ты сделал? — В трубке воцарилась гробовая тишина. Однако через несколько секунд на помощь моему собеседнику пришла интуиция образованного человека. — Ты меня разыгрываешь?! — воскликнул он.

— Я разговаривал с Ларсеном. Он убежден, что все это выдумки Каррена, — пояснил я. — Поэтому мой клиент отпал.

— Он выплатил тебе гонорар? — встревожился Мэнни. — Но ты же не можешь вот так просто взять и уйти, Рик! У тебя есть обязательства перед клиентом и…

— Перед каким клиентом?! — недовольно воскликнул я.

— Ну, гуманность всегда берет вверх над деловыми отношениями, — начал рекламный директор, — ведь так? Я имею в виду, если ты считаешь, что жизни Каррена грозит опасность…

— Я так не считаю, — перебил его я.

— Понятно. — Последовала еще одна пауза: он напрягал свои извилины в поисках аргументов. — Я счастлив это слышать от тебя, Рик. Ты — эксперт в подобных делах, и, как всегда, твоего слова для меня вполне достаточно. Я рад, что нам больше не придется тревожиться о безопасности Ивена Каррена!

— В настоящий момент угрозы нет, вот что я хотел сказать, — поправился я.

— Что?! — В голосе Мэнни снова зазвучали панические нотки. — Что ты хочешь этим сказать?

— Я считаю, что сейчас ему нечего опасаться, — авторитетно сказал я. — Но существует вероятность, что через неделю все изменится. Это не те вещи, которые я могу растолковать тебе, Мэнни, — продолжал я, стараясь изъясняться таинственно и многозначительно. — Конечно, иногда можно проследить, как выстраивается цепочка взаимосвязанных событий. Скопление неблагоприятных воздействий начинает сгущаться над жертвой…

— Жертвой?! Ты имеешь в виду Каррена?! — завопил он мне прямо в ухо.

— Кого же еще? — Я громко рассмеялся. — Но зачем мне беспокоиться, когда у меня больше нет клиента? — Я вздохнул, а потом затараторил без остановки: — Между прочим, было очень приятно побеседовать с тобой, Мэнни. Извини, что не могу сейчас помочь, но такова жизнь. Дело в том, что для меня это, конечно, была бы неплохая перспектива. Дай мне возможность все бросить и рано утром помчаться в Палм-Спрингс, и…

— Хватит! — рявкнул он.

— А что? Чем тебе не нравится Палм-Спрингс? — невинно спросил я.

— Ты не поедешь утром ни в Палм-Спрингс, ни в другое место, — заявил Мэнни. — Мое решение окончательно и бесповоротно. Ты останешься здесь и будешь выяснять, кто хочет убить Ивена Каррена. И остановишь его прежде, чем он это сделает!

— Мне казалось, что я уже все понятно объяснил, — терпеливо повторил я. — У меня больше нет клиента.

— С этой минуты у тебя есть клиент. — Крюгер сделал паузу, чтобы придать особую значимость своим словам. — «Стеллар продакшн»!

— Не знаю, что и сказать тебе, Мэнни, — запинаясь, пробормотал я. — Только теперь, после твоих слов, я начинаю понимать, что, по логике вещей, клиентом является студия. Мне кажется, я не обладаю таким замечательным чутьем и такой железной логикой, которыми наделен ты. Это Божий дар, Мэнни. Ты умеешь отложить в сторону все второстепенные задачи и перейти прямо к самой сути проблемы!

— Ты думаешь, я этого не знаю? — довольно замурлыкал он. — Уверен, что в мире есть еще люди, которые обладают такой же способностью. Не могу сказать, что мне доводилось встречаться с таким человеком. Но ведь ты сейчас об этом сам упомянул.

— Этому человеку нужно быть гением, чтобы направлять твои мысли и действия по своему усмотрению, — удовлетворенно произнес я. — Поэтому не волнуйся на этот счет. Как я уже говорил, сейчас Ивену Каррену ничего не грозит. Я буду работать и, как только что-нибудь выясню, сразу дам тебе знать.

— А если ситуация изменится, — сказал Крюгер командирским тоном боевого генерала, — могут настать времена, когда две головы будут лучше, чем одна, Рик. И раз уж ты любезно упомянул о моем замечательном чутье и логике, думаю, и они также пригодятся.

— Уверен, что пригодятся. И спасибо за предложение. Если что, я обязательно обращусь к тебе за помощью, — почтительно проговорил я. — Позволь один вопрос. Тебе известен человек по имени Джонни Таггарт?

— Таггарт? Кажется, нет. — Он снова заволновался. — Это крайне важно?

— Честно говоря, я пока что не знаю, — признался я. — Я располагаю только этим именем. А вдруг этот человек каким-то образом связан с кинопромышленностью? Если не здесь, то, может быть, имеет отношение к английскому кинематографу.

— Я это выясню утром, как только встану, — пообещал Мэнни.

— Спасибо, Мэнни, я буду благодарен.

Его голос резко изменился. Теперь интонации Крюгера напоминали манеру судьи Гарди.

— Я рад, что мы все выяснили, Рик. Теперь у тебя снова есть запутанный клубок — давай, вперед!

Я не сразу повесил трубку, на случай, если он вздумает коснуться своей излюбленной темы — о тренере футбольной команды. Затем, подавив в себе желание удовлетворенно потереть руки, прошел на кухню. Салли Бьюмонт ожидала меня. На ней было свободное легкое платье, свет падал из-за ее спины, и я понял, что под платьем не было ничего, или почти ничего. Я позволил своим глазам насладиться этим зрелищем. Брюнетка держала в руке высокий бокал с охлажденным напитком.

— Это тебе, — важно сказала она. — Ты его заслужил.

— Спасибо. — Я принял от нее бокал. — Что это?

— «Том Коллинз». — Ее темно-синие глаза просто светились. — Я не могла удержаться и подслушала твой разговор с Мэнни. Тебе должно быть стыдно, Рик Холман!

— За что? — не понял я.

— За то, что ты называешь Мэнни гением. Вот за что! — Она залилась смехом, издавая какое-то гортанное бульканье. — Ты понимаешь, мне придется выслушивать его, а он будет говорить, какой он умница, что сделал студию твоим клиентом. И при этом надуваться и делать серьезный вид!

— Смеяться над ним бесполезно, — успокоил ее я. — Он просто не поверит. В этом-то и заключается его истинное достоинство: если с ним случается что-то неприятное, он просто отказывается этому верить. Поэтому со временем неприятность, какой бы она ни была, теряет остроту и улетучивается.

— Думаешь, я этого не знаю? — Она тяжело вздохнула. — После того, как проработала с ним восемь месяцев?

— Давай забудем на ночь о Мэнни Крюгере. — Заметив в ее глазах настороженный блеск, я поспешил внести поправку: — Я хотел сказать, на вечер. Что мы будем есть? — Я глубоко втянул в себя воздух. — Вкусно пахнет!

— Бифштекс. Ты купил его, помнишь? С грибами и салатом. Как тебе нравится?

— Просто замечательно! — изобразил я восторг.

— Пусть бифштекс жарится, в любом случае через несколько минут он будет готов, — проворковала Салли. — А ты пока можешь приготовить мне еще один бокал. Я присоединюсь к тебе возле бара.

— Больше всего на свете мне нравится общество высокоорганизованного шеф-повара, — пошутил я.

И вдруг, наклонившись вперед, она ухватилась за подол платья и, выпрямившись, тренированным движением резко потянула его вверх и затем отбросила в сторону. Все произошло так быстро, что мне понадобилась минута, чтобы сообразить, что происходит, и осознать, что под платьем на ней ничего не было. Она стояла передо мной совсем голая и дарила мне свою улыбку. А тем временем в моем мозгу лихорадочно щелкали механизмы, пытаясь приспособиться к ситуации.

— Ну вот, — промурлыкала она. — Так намного лучше. Надеюсь, я тебя не смутила, Рик.

Я с трудом сглотнул и замотал головой. Все это было уж слишком для имиджа Рика Холмана, человека, казалось бы, умудренного жизненным опытом.

— Только так я могу по-настоящему расслабиться, — счастливо щебетала брюнетка, победно улыбаясь. — Первое, что я делаю, когда возвращаюсь домой жарким вечером, — это сбрасываю с себя одежду. Пусть тело свободно дышит. Такая свобода! Я использую малейшую возможность… Наверное, ты скажешь, что я слишком лелею свое тело. — Она медленно провела руками по бедрам. — Тебе не кажется, что я толстею?

Мне не казалось, что она толстеет. Но кто я такой, чтобы утверждать что-либо? По мне, в тот момент она была воплощением мечты. Может, я устал и мои глаза не могли сосредоточиться должным образом, но, честно говоря, я вовсе не думал, что она толстеет.

Тело девушки было упругим и спелым. Покрытое ровным загаром, оно изгибалось там, где должны быть изгибы, и имело совершенные пропорции от плеч до пальцев ног. Прекрасны были грудь с гордо торчащими сосками, округлый живот, упругие, крутые бедра. Вид девушки, стоящей передо мной так дерзко и холодно, начал действовать на меня. Я почувствовал нарастающее беспокойство в пояснице, мой член готовился бросить вызов. Салли выжидающе смотрела на меня, склонив голову набок.

— Ну, — наконец сказала она, — мы будем или не будем повышать аппетит перед обедом? Или ты хочешь меня разочаровать, Рик Холман? Собираешься доказать, что твоя знаменитая репутация — это всего лишь выдумки? Кроме всего прочего, я подумала, что могу избавить тебя от необходимости призывать на помощь твои так называемые успокоительные средства.

Я постарался рассмеяться легко и непринужденно, но у меня ничего не вышло.

— Ты хочешь превратить все в шуточки, — разозлился я. — О’кей. Тогда действуй в том же духе, и тебе удастся испортить мою репутацию. Ты лишишь меня половины удовольствия.

Пока я спешно стягивал с себя одежду, она направилась к дивану. При каждом движении ее ягодицы нежно терлись друг о друга. Потом она легла на диван и наблюдала за мной с сонной улыбкой на лице. Теперь мой пенис окончательно был готов, и, когда Салли его увидела, ее глаза в изумлении расширились. И тут я с гордостью почувствовал себя опять самим собой.

Мы дважды занимались любовью перед обедом. В первый раз все произошло быстро и напористо, наши тела яростно двигались, и я чуть не потерял равновесие. Во второй раз, после того как я немного отдышался, она снова извивалась подо мной. Ее пальцы нежно ласкали мой ствол, собирая в нем силу и призывая снова вступить в игру. Сдерживая себя до последнего, я вел ее к кульминации, которая длилась намного дольше и не была такой опустошительной, как в первый раз. Мышцы ее влагалища нежно сокращались вокруг моего члена, который двигался с нарастающей силой. Ее тело тряслось, голова была запрокинута, глаза закрыты. И тогда наконец я не смог больше сдерживаться, из меня вырвался поток энергии. Потом мы лежали, сцепившись, чувствуя, как тяжелеют наши тела. Мои руки бесцельно ласкали ее грудь, а мое достоинство становилось все мягче. Наконец Салли оттолкнула меня и, сев на диване, покачала головой. Ее щеки покрывал румянец, а взгляд казался отсутствующим.

— О, Рик Холман, малыш, — задыхаясь, прошептала она. — Черт возьми, ты не разрушил мои мечты.

— А как насчет обеда? — тут же предложил я.

Еда была великолепной. И бутылка ароматного «Бьюголаса» так подходила к бифштексу, что казалось, они были созданы друг для друга. Мы сидели на полу в гостиной голые, водрузив посередине кофейный столик. Во время приема пищи и кофе она шаловливо ласкала меня. Я чувствовал себя возбужденным и пресыщенным любовью. После обеда Салли предложила поплавать.

Вода освежила меня, сняла усталость. Мы плавали от одного края бассейна к другому, осыпали друг друга брызгами, обнимались у стены бассейна. Я чувствовал, как во мне снова нарастает желание. Она это тоже чувствовала, поэтому все плотнее прижималась ко мне грудью. Мои пальцы начали скользить по ее телу. Наконец я развернул ее, подтолкнул к стенке бассейна и проник в нее сзади. Мои руки стискивали ее круглые ягодицы, я проталкивался все дальше. Чистая хлорированная вода ласково гладила мою талию.

То была долгая ночь, и у нас была уйма времени. Мы пили кальвадос и экспериментировали на ковре в гостиной. Мы дремали в объятиях друг друга и наконец отправились спать. В спальне мы снова уносились куда-то в забытьи, лаская друг друга, занимаясь любовью.

— Ты настоящий мужчина, Рик Холман, — бормотала она. — Настоящий мужчина.

— О да, конечно, — гордо отзывался я. А потом вдруг провалился в глубокий безмятежный сон.

Глава 6

Солнечные лучи, струившиеся через открытое окно, безжалостно били мне прямо в глаза. Женщина, лежавшая рядом со мной в кровати, пошевелилась и, сменив положение, вплотную придвинулась к моему паху, который после продолжительных ночных занятий любовью слегка побаливал. Она еще сильнее прижалась ко мне и тихонько застонала. Мой член начал подергиваться, взбодренный свежим притоком крови. Я опустил руку ей на бедро, притянул ближе к себе и крепко прижал к своему быстро твердевшему члену. Ее бархатистое тело навалилось на меня, ноги раздвинулись, и, взяв руками мой член, она указала ему нужное направление. Я входил в нее все глубже, не спеша, сжимая рукой ее левую грудь, а ее ягодицы мерно терлись об меня.

Это был долгий, медленный, ленивый акт. Солнце щедро омывало наши спаренные тела. Время от времени мы останавливались, чтобы продлить момент наслаждения, курили и начинали снова. Ее щека плотнее прижималась к подушке, когда я еще глубже входил в нее. Мышцы ее влагалища сжимались вокруг меня. Тем временем мои соки скапливались, едва удерживаясь на краю. Наконец мы позволили им вырваться наружу, восхваляя обоюдный высочайший момент наслаждения. Потом мы долго не могли отдышаться.

— Который час? — невнятно промурлыкала она через некоторое время.

Я взглянул на часы:

— Почти половина десятого.

— Я уже опоздала в офис, — сказала Салли без особой тревоги.

— Если хочешь, я могу позвонить Мэнни и сказать, что тебя задержали неотложные дела.

— Даже не думай этого делать. — Она зевнула и, вытянув длинные ноги, потянулась. — Прежде чем уйти, я приму душ.

— Конечно, — согласился я. — Мы примем его вместе. Таким образом я сэкономлю воду.

В душевой под струями воды мы намыливали друг друга, смывая следы ночных похождений. Мое тело приятно пощипывало, а член попытался сделать боевую стойку. Потом мы с ним подумали: какого черта, не буди лиха, пока оно спит. Хватит — значит, хватит, решил я. Нужно и работой заняться.

В спальне я наблюдал, как девушка одевается, не скрывая легкого сожаления. Косые лучи солнца пронизывали легкую ткань платья и обрисовывали в мельчайших деталях ее силуэт.

— Ты же не отправишься в таком виде в офис? — спросил я.

— Я уже опаздываю, — отпарировала она. — И Мэнни абсолютно все равно, во что я одета. Он не будет против.

— Конечно, он не будет против, — ответил я с пониманием.

Перед уходом Салли прижалась ко мне и целомудренно чмокнула в кончик носа.

— Все было замечательно, Рик, — прошептала она. — Я чувствую приятную усталость, и у меня болит все тело. Я надолго запомню эту ночь.

Затем она ушла, а я остался сидеть среди смятых испачканных простыней, решая: а не поспать ли мне еще немного? Вместо этого я пошел приготовить себе завтрак.

Мэнни Крюгер позвонил минут через десять. Голос его звучал сердито.

— Покане могу сказать ничего определенного об этом Джонне Таггарте, Рик! Если он и работает в здешнем кинематографе, то у него мало предложений. Делаю такой вывод потому, что никто здесь даже не слышал о нем. Мои именитые эксперты по английскому кинематографу тоже никогда о нем не слышали. Но я буду продолжать попытки все выяснить.

— Спасибо, Мэнни, — поблагодарил я.

— Эй! Я кое-что вспомнил. Черт возьми, что ты сделал с моей секретаршей?

— С кем? — спросил я невинным тоном.

— С Салли Бьюмонт, тебе прекрасно известно, с кем! — брюзжал Крюгер.

— Разве она не в офисе? — наигранно спросил я.

— И перестань вешать мне на уши известную холмановскую лапшу! — рявкнул он. — Ты просверлил ей задницу и не пытайся отвертеться!

— Мэнни, ты плохо думаешь обо мне, — запротестовал я. — Честное слово.

— Сейчас — да, Холман! — рычал он. — Я плохо о тебе думаю. Вот так всегда. Замечательное дитя, милое, невинное легко ранимое дитя в большом городе. Как можно защищать такого милого ребенка двадцать четыре часа в сутки? Я не знаю, я не могу все делать сразу. Я занятой человек.

— Я подумал, Мэнни, — успокоил я его. — Может быть, тебе следует выписать премию этому прелестному ребенку.

— И большую премию? — подозрительно спросил он.

— Тебе видней. Может, сотню баксов.

— Чтобы твоя совесть очистилась, Холман?

— У тебя в голове одни только гадости, Мэнни.

— Ты… ты!.. — начал брызгать слюной Крюгер. А потом я услышал короткие гудки.

Эд Дурант натянуто улыбнулся, когда я часом позже вошел в его шестнадцатиметровый офис.

— Только не говорите, что вы так быстро вернулись, чтобы сообщить, что кто-то уже успел убить Каррена!

— Я подумал, что, может, вы мне можете чем-то помочь. — Я сел на расшатанный стул для посетителей и закурил.

— Допустим. — Он слегка пожал плечами. — Продолжайте регулярно навещать меня, и это, может, поднимет мой престиж в глазах секретарши!

— Как вы узнали, что ваша сестра погибла в автокатастрофе? — с ходу спросил я.

Улыбка сошла с его лица.

— Я получил телеграмму от Ларсена и вылетел первым рейсом. Слава Господу, я успел на похороны.

— Вы услышали подробности аварии, когда находились там?

— Конечно, — проворчал он. — Но не от Ларсена! Я бы не стал разговаривать с этим сукиным сыном или с Ивеном. После похорон я расспросил сержанта из местной полиции, и он рассказал мне, как все произошло. Дженни вела машину, а Ивен спал на переднем сиденье рядом с ней. Как-то случилось, что машина вышла из-под контроля и ударилась о каменную стену. От сильного толчка дверца со стороны водителя распахнулась и Дженни выбросило наружу. Она ударилась головой о стену и раскроила себе череп. Они нашли Ивена в трех милях от места происшествия. Он брел вдоль дороги, ничего не соображая. Шок привел к временной потере памяти. Так мне сказал сержант. Или, во всяком случае, так сказал ему доктор в больнице. На следующее утро к Ивену вернулась память, но он не смог толком ничего рассказать. Он спал, а когда проснулся от страшного удара, понял, что лежит на полу машины. Сержант сказал, что пьяные, дети и спящие не могут сильно пострадать во время аварии, потому что их тела полностью расслаблены. Ивен смутно помнил, что вроде слышал звук мотора удаляющегося грузовика. Но он ничего не утверждал. По мнению сержанта, Дженни, вероятно, резко свернула в сторону, пытаясь избежать столкновения с грузовиком, и потеряла управление. Или, возможно, она слишком быстро ехала, и на повороте ее занесло. Какая, к черту, разница, как это случилось, если она мертва?

— Спасибо за ваш рассказ, — поблагодарил я. — И еще один вопрос. Вам, случайно, не знаком человек по имени Джонни Таггарт?

— Я знаком с молодым человеком, которого зовут Стив Таггарт, а его отца звали Джонни. Стив был по уши влюблен в Дженни и хотел на ней жениться. Но она не разделяла его чувств. Парень досаждал ей своими бесконечными ухаживаниями. Он даже отправился следом за нами в Англию! Настойчивый парень. Его не устраивало ее «нет», и он продолжал преследовать Дженни даже после ее заявления о том, что она любит Ивена. Думаю, он слинял после их женитьбы.

— Вы располагаете какими-нибудь сведениями о его отце? Может, знаете, где мне найти его? — ухватился я за эти сведения.

Дурант медленно покачал головой:

— К сожалению, здесь я вам ничем не могу помочь, Холман.

— Может, вы вспомните что-нибудь о нем, что могло бы послужить мне подсказкой?

— Как-то раз он упомянул, что его отца зовут Джонни Таггарт. Он назвал это имя с таким видом, будто это что-то должно было означать. Но мне оно ничего не говорило. — Эд задумался. — Я вспомнил кое-что! — через некоторое время воскликнул он. — Как-то вечером он ужинал вместе с нами в нью-йоркской квартире, и Дженни подтрунивала над ним, говоря, что он успел уже промотать все деньги, которые ему на месяц выделил его отец. Да, я теперь вспоминаю! Потом Дженни спросила у меня, знаю ли я, откуда его отец берет такие огромные деньги? Его отец был крупный профессиональный игрок, он всю свою жизнь провел в казино, играя в покер. Было видно, что от ее слов Стив смутился. Поэтому Дженни сразу же сменила тему разговора. В то время я не придал значения ее болтовне. Посчитал, что она просто дразнит Стива, и все это только не очень удачный розыгрыш.

— Еще раз спасибо, — коротко сказал я.

— Почему Джонни Таггарт вдруг приобрел такое значение? — раздраженно проскрипел он.

— Я пока ни в чем не уверен, — неопределенно ответил я.

— Почему отец Стива хотел смерти Ивена?

— Этого я тоже не знаю, — откровенно заметил я. — Я даже не знаю, существует ли здесь какая-то связь.

— Я только что установил эту связь, — буркнул Эд. — Его сын был по уши влюблен в Дженни и хотел, чтобы она вышла за него замуж. Он не оставлял надежды, пока она действительно не вышла за Ивена. Поэтому, может, Стиву известно о Дженни и Ивене то, чего я не знаю, и он рассказал об этом своему отцу.

— Однако вы любопытны, — констатировал я.

— Вы тоже, Холман, — тихо сказал он. — И я хочу знать, почему.

— Думаю, в этом мы похожи. — Я поднялся. — Вчера после обеда я беседовал с Лэрри Ларсеном. По его словам, вы использовали свою сестру в собственных интересах. И она этому вовсе не противилась!

— Грязный брехун! — Его лицо вмиг потемнело. — И вы ему поверили?

— Ровно настолько, насколько верю вам, — заявил я. — Ни больше ни меньше.

— Убирайтесь к черту из моей конторы, Холман! — проревел он. — Немедленно, мерзавец!

Секретарша внимательно наблюдала за мной, когда я, поглощенный своими мыслями, вышел в приемную. Затем одарила меня ослепительной улыбкой:

— Вы становитесь нашим постоянным посетителем, мистер Холман!

— Мне здесь нравится. — Я бросил на девушку мимолетный взгляд, потом медленно осмотрел ее сверху вниз. — По одной только причине: в этом агентстве работает самая хорошенькая секретарша в городе!

Она уставилась на меня и открыла рот: такое бестолковое выражение лица многие женщины ошибочно считают сексуальным.

— Несомненно, вы очень наблюдательны, мистер Холман. Думаете наняться к нам на работу?

— Я тщательно обдумываю этот вариант, — совершенно серьезно ответил я. — Конечно, у мистера Дуранта не очень хорошая репутация…

— Конечно. — Секретарша глубоко вздохнула, отчего ее лиловый свитер чуть не лопнул на груди. — Скажите, мистер Холман, джентльмен, имя которого вы упомянули вчера, — широко известное имя, невзирая на его солидный возраст, — он ваш друг? — Ни с того ни с сего девушка задрожала. — Я вот о чем подумала: вы, верно, можете как-нибудь привести его с собой сюда? Как вы считаете, это возможно?

— Давайте скажем проще: насколько я знаю, его лицо знакомо всем, — сказал я. И это была чистая правда. — Очень знакомо мне и почти пятидесяти миллионам людей во всем мире. И если он решит составить мне компанию и навестить мистера Дуранта, я сообщу вам об этом заранее.

— Правда? — Девушка была в восторге. — Вот здорово! Не знаю, как мне благодарить вас, мистер Холман. — Выражение ее глаз подсказало мне, что она прекрасно все знает. Но мне следует взять инициативу на себя.

— Позвольте дать вам совет, — проговорил я, переходя на доверительный шепот. — В этом агентстве еще никто об этом не знает, разве что сам шеф. Мистер Дурант в скором времени вернется в свое прежнее положение. Он станет даже влиятельнее, чем прежде.

— Это правда, мистер Холман?

— Только пусть это останется тайной, — предупредил я. — Помните об этом. Пусть он однажды, когда для него наступят великие времена, вспомнит, кто всегда был его настоящим другом.

— Спасибо, мистер Холман. — Девушка задумчиво облизнула нижнюю губу. — Интересно, может, он сейчас хочет выпить чашку кофе…

Я подумал, что Эду Дуранту это вовсе не повредит, а может, и пойдет на пользу. Это также несколько успокоит мою совесть: я чувствовал себя виноватым, что так грубо обошелся с ним в офисе. Я сел в машину, и мои мысли снова вернулись к Джонни Таггарту. Поездка в Вегас стоит свеч. Если он крупный азартный игрок, тогда мои местные знакомые наверняка его знают. Поэтому я направил машину в аэропорт.

Время едва перевалило за полдень, когда мое такси подкатило к нежилому на вид зданию в двух кварталах от того места, где развивались события. Я преодолел два лестничных пролета и сказал парню, стоявшему на входе, кто я такой. Поставил его в известность, что пару часов назад звонил Большому Человеку из аэропорта в Лос-Анджелесе и договорился с ним о встрече. Пока опытные пальцы охранника обшаривали меня в поисках какого-нибудь оружия, он сообщил, что меня уже ждут, а потом провел к парню, охранявшему дверь в офис Большого Человека. Этот второй страж попросил меня подождать. Я закурил сигарету и стал ждать.

В обязанности Большого Человека, как он однажды объяснил мне, входило следить, чтобы Лас-Вегас работал и жил, приумножая свое благосостояние. Весь гигантский азартный комплекс должен действовать слаженно, без суеты. Это было явно его неофициальное положение. Я подозревал, что Большой Человек в Лас-Вегасе обладал большей властью, чем дюжина других местных деятелей, вместе взятых. Но если вы спросите о нем кого-нибудь в казино, вас начнут убеждать, что такого человека просто не существует. Что это какой-то мифический герой. Над закрытой дверью дважды вспыхнул голубой огонек, и парень, охранявший эту дверь, предложил мне войти.

Едва я переступил порог просторных апартаментов, как дверь за мной автоматически закрылась. Большой Человек встал, пожал мне руку и, указав на стул, сам снова уселся за стол. Прошло много времени с тех пор, как я виделся с ним в последний раз. Может, в его волосах добавилось седины, но в целом он не изменился. Это был большой человек и в физическом понимании этого слова, с фигурой атлета, только что бросившего тренироваться. Он по-прежнему был великим любителем элегантно одеваться, и свежая гвоздика, приколотая к его лацкану, свидетельствовала именно об этом.

— Сколько лет сколько зим, Холман! — Он медленно улыбнулся. — Ты держишься в форме.

— Ты тоже, — вежливо поддержал я традицию обмена любезностями. — Мне нужен человек по имени Джонни Таггарт. Говорят, он профессионал.

— Зачем он тебе понадобился, мистер Холман? — нахмурился хозяин апартаментов.

— Не исключено, что он поможет мне решить одну проблему. А может, и нет.

— Понятно. Ты по-прежнему меняешь ставки. — Он откинулся на спинку стула и осторожно понюхал гвоздику на лацкане. — В этой встрече не будет ничего такого, что может расстроить или озадачить мистера Таггарта?

— Ничего, — пообещал я.

— Я очень уважаю мистера Таггарта. Он и ему подобные составляют костяк нашей промышленности здесь, мистер Холман. Профессиональные игроки, вот кто придает нашему городу столь необходимое очарование и волнение.

— Ничего, что могло бы расстроить или разочаровать, — повторил я.

— Я подскажу, где ты легко мог бы с ним встретиться. Вся сложность заключается в том, захочет ли он повидаться с тобой.

— Да? — удивился я.

— Мистер Таггарт — человек, целиком посвятивший себя игре. Это нечто большее, чем увлечение, это его единственная страсть. Более того, это философия его жизни. Ему жалко того времени, когда он ест и спит. Все остальное время он играет.

— Я понимаю, — кивнул я.

— Еще нет, мистер Холман. Понятно, что ему зачастую приходится носить при себе большие суммы денег. Будучи человеком благоразумным, он нанимает двух джентльменов, которые неотступно следуют за ним. Они нужны не только для того, чтобы защищать его деньги. Также и для того, чтобы оградить его от контактов с внешним миром, с которым он не хочет общаться. Эти парни — профессионалы, если ты понимаешь, что я хочу сказать, Холман.

— Я понимаю, и спасибо, что разъяснил ситуацию.

Большой Человек нажал на кнопку на своем столе, и через несколько секунд стенная панель раздвинулась. В комнату вошла суровая секретарша средних лет, держа наготове записную книжку.

— Мне кажется, что мистер Таггарт сейчас находится в городе, — сказал Большой Человек. — Проверьте для меня, так ли это, мисс Стронг. Я хочу узнать его точное местонахождение и чем он занимается в данный момент.

— Да, сэр, — бесстрастно отреагировала секретарша.

Стенная панель стала на прежнее место, и на лице Большого Человека появилась улыбка.

— Это не займет много времени, мистер Холман, мисс Стронг быстро справится с заданием. Я уверен, что ты меня поймешь, к сожалению, я больше ничем не смогу тебе помочь. Письмо — официальное рекомендательное письмо от меня — только расстроит мистера Таггарта. А тебе оно тоже не поможет. Вероятно, тебе не повезет…

— Я отлично все понимаю, — заверил я его.

— Я слышал, наш общий друг, Эверил Доркас, явилась в город, чтобы сниматься в новой картине. — Он снова понюхал гвоздику, и воспоминания о прошлом вызвали на его лице ностальгическую улыбку. — Я помню, как однажды в Акапулько она пригласила меня к себе. Я покинул ее комнату ровно через неделю. За это время мы очень много играли в покер, восстанавливая свои силы. Она обыграла меня больше чем на тридцать тысяч долларов, а когда я ей сказал, что сижу на мели, она предложила мне сделать другую ставку. Пять тысяч, если я выиграю, а если проиграю, то должен буду пройтись по вестибюлю отеля в шесть часов вечера в чем мать родила.

— Должно быть, искушение было слишком велико, — предположил я.

— Конечно, я согласился на пари. А какой заядлый игрок смог бы устоять?

Панель снова раздвинулась, и в комнату вошла секретарша с записной книжкой, готовая пустить ее в ход.

— Информация, которую вы просили, сэр, — доложила она.

— Благодарю, мисс Стронг. Прочтите вслух, пожалуйста.

— Да, сэр. У мистера Таггарта есть административный номер в отеле «Кристалл-Инн». Как обычно, с ним сейчас мистер Тайсо и мистер Табал. Он играл в рулетку в главном зале казино до семи утра. Проиграл в сумме восемнадцать тысяч триста. Потом вернулся в свой номер. Прислуге отдано распоряжение подавать завтрак в три часа, и не раньше.

— Спасибо, мисс Стронг, — поблагодарил Большой Человек.

Записная книжка захлопнулась, и секретарша снова исчезла за панелью. Большой Человек посмотрел на меня и развел руками:

— Теперь действуй сам, мистер Холман.

— Еще раз спасибо за помощь. Но мне интересно знать, чем все-таки закончилось ваше пари, — сказал я, вставая со стула.

— Черт меня дернул согласиться. — Он едва заметно усмехнулся. — С тех пор я больше не появлялся в Акапулько!

Я почти уже достиг стальной двери, когда он вдруг откашлялся:

— Сегодня утром я слышал странные слухи о том, что «Стеллар» беспокоится о личной безопасности новой молодой звезды, которая только что приехала, чтобы сделать для них солидный фильм. Как его зовут? Карри? Каррен? Ты, случайно, не в курсе, это правда?

— Черт меня дернул, — в ответ повторил я его слова. — Был бы я сейчас в Лас-Вегасе, если бы это была правда?

— До свидания, мистер Холман. — Прикрыв глаза, он опять понюхал гвоздику. — И пожалуйста, передай привет мисс Доркас, когда увидишься с ней.

— С удовольствием, — пообещал я. — Но я почти уверен, что не увижу ее по меньшей мере пару месяцев.

— Ты встретишься с ней через несколько дней, — повторил он, — Можешь мне поверить, Холман. Несмотря на все добрые намерения, Эверил не может обходиться без своего основного хобби больше девяноста шести часов!

«И это поможет мне утереть тебе нос», — подумал я, когда металлическая дверь бесшумно отворилась передо мной.

Глава 7

Подняться в лифте на нужный этаж и пройти по коридору к нужной двери было совсем не сложно. Проблема была в том, как попасть по ту сторону этой двери. Поэтому я решил действовать наобум. Я легонько постучал и мысленно пожелал себе ни пуха ни пера. Дверь чуть приоткрылась, и через щель на меня глянул холодный немигающий глаз.

— Что нужно? — спросили хриплым нетерпеливым голосом.

— Мне бы хотелось встретиться с мистером Таггартом, — ответил я. — Меня зовут Холман.

— Мистер Таггарт никогда не встречается с теми, кто хочет встретиться с ним, — спокойно продолжал голос. — Когда мистер Таггарт желает с кем-то встретиться, он звонит и договаривается.

— Хотите сказать, что он никогда не нарушает своих правил? — осторожно поинтересовался я. — Даже тогда, когда речь заходит о его сыне?

— О ком? — переспросил голос.

— О Стиве Таггарте, его сыне, — уверенно сказал я.

— Ждите там, — приказали из-за двери.

Дверь закрылась перед моим носом и долго оставалась закрытой. Через некоторое время снова образовалась узкая щель.

— Как, вы сказали, ваше имя? — пролаяли в щель.

— Холман.

— Какой Холман?

Я оскалился:

— Рик Холман.

— Что вы хотите рассказать мистеру Таггарту о его сыне?

— Я расскажу это самому мистеру Таггарту! — потеряв терпение, рявкнул я.

— Подождите там. — Дверь снова захлопнулась перед моим носом.

Второе ожидание показалось еще одной вечностью. Вероятно, оно длилось около пяти минут. На этот раз дверь широко открылась, и я увидел обладателя голоса. Маленький, щуплый мужчина, лицо которого может привидеться разве что в ночных кошмарах. Человечек был абсолютно лысый — сморщенная, вся в складках серая кожа, обтягивающая шею и лицо, потом одним лоскутом покрывала макушку его головы. Болотного цвета глаза не мигая таращились на меня. Внешнее сходство этого человека с рептилией было разительно.

— Входите, — пригласил он.

Я сделал три шага вперед, и тут дуло револьвера больно уперлось мне в поясницу.

— Чистая формальность, приятель, — любезно произнесли мне прямо в ухо. — Просто подними руки, пока мистер Табал проверит, не захватил ли ты с собой нежелательных подарков.

Я держал руки над головой, пока маленький человечек с профессиональной ловкостью обыскивал меня. Казалось, он мог бы обнаружить даже лезвие бритвы в заднике ботинка.

— Он чист. — Похоже, Табал был разочарован.

От моей поясницы убрали дуло пистолета, и я опустил руки. И тут передо мной возник парень, должно быть, тот самый Тайсо. Я прикинул, что он повыше меня и, конечно, намного тяжелее. Это был классический портрет веселого толстяка с многочисленными подбородками и добродушной улыбкой. И только его глаза не вписывались в общую картину. У его партнера, мистера Табала, глаза были как у змеи, и было ясно, что он будет следить за каждым моим движением и всегда готов напасть. Глаза Тайсо были бледно-голубыми, почти бесцветными. Они вообще ни на что не смотрели. Они прекрасно вращались в глазницах, но каким-то образом создавалось впечатление, что его мозг не фиксирует образы, запечатлевшиеся на клетчатке. По крайней мере, мне так показалось. Тайсо жил в своем причудливом внутреннем мире, который он сам себе сотворил. И у меня сложилось впечатление, что, если кто-то оказывался на его пути, он растаптывал его насмерть, как слон, даже не утруждая себя взглядом вниз. Уверенный в своей силе, он совсем не интересовался, какого цвета кровь у погибшего под его ногами.

— Мистер Таггарт сейчас завтракает в своей спальне, — сказал Тайсо мягким, дружелюбным тоном. — Он хочет, чтобы вы составили ему компанию, мистер Холман.

Они стояли по обе стороны от меня, когда я вошел в спальню. Там я увидел высокого худощавого человека лет шестидесяти, с редеющими волосами и тонким лицом аскета. Не поднимая головы, он налил кофе, добавил в него немного сливок, две ложки сахару и только после этого посмотрел на меня поверх своих очков без оправы.

— Вы хотели поговорить со мной о моем сыне? — Его сухой голос вызывал неясное раздражение. Такой звук получается от трения двух кусков наждачной бумаги.

— Этот вопрос касается человеческих отношений, мистер Таггарт, — начал я. — Человек, которым я сильно интересуюсь, находился в близких отношениях с той же девушкой, с которой немногим раньше был близок ваш сын.

— Ты что-нибудь из этого понял, Табал? — обратился он к щуплому охраннику.

— Он меня сбил с толку первыми же тремя словами, — ответил коротышка.

— Тайсо?

— Мне кажется, он хочет что-то добавить. — Веселый толстяк попытался казаться любезным. — Может, это какой-то новый язык.

— Вам придется потрудиться, мистер Холман, если хотите, чтобы я вас слушал! — Таггарт взял сухое печенье и откусил ровно половину. — Сильно потрудиться!

Я понял, что мне нечего терять, нужно выкладывать все начистоту. В противном случае, если я буду продолжать хитрить, меня просто вышвырнут из номера.

— Девушку звали Дженни Дурант, — сказал я. — Ваш сын был без ума от нее. Он отправился вслед за ней в Англию, когда она уехала вместе со своим братом. Он настойчиво продолжал оказывать ей знаки внимания даже после того, как она призналась, что любит другого мужчину. И оставил ее в покое, только когда она действительно вышла замуж за того другого. Сейчас тот парень убежден, что его жизнь находится под угрозой, и моя задача состоит в том, чтобы выяснить, кто хочет убить его и почему, — подробно рассказал я.

— Вы не полицейский, — заявил игрок. — Какой-нибудь частный детектив?

— Что-то в этом роде, — согласился я.

— Скажите, мистер Холман, где сейчас находится мой сын?

Его слова совершенно сбили меня с толку.

— Вы хотите сказать, что не знаете? — От неожиданности я стал заикаться.

— Мистер Холман, чего я терпеть не могу, так это вот такого глупого подхода издалека. — Он сдвинул очки на самый кончик носа, чтобы лучше рассмотреть меня. — Единственная причина вашего пребывания здесь, очевидно, ваше желание сделать мне какое-то предложение. Вы надеетесь, что за это я отстегну вам круглую сумму. В худшем случае вы — похититель, в лучшем — человек, считающий, что владеет информацией, которую можно продать. Скажите, сколько вы хотите получить в обмен на сведения о моем сыне. А я уж решу, чего это стоит.

— Я не располагаю никакой информацией о вашем сыне, — ответил я. — Надеюсь получить ее от вас.

— Лично я не знаю, как вы на это смотрите, мальчики, — проговорил он усталым голосом. — Но я все же надеюсь, что в ближайшие шесть — десять секунд вы сделаете так, что он сам захочет говорить.

Тайсо дружески мне подмигнул и, схватив меня за пиджак, без особых усилий одной рукой оторвал от пола.

— Я сделаю тебе больно и могу нечаянно сломать что-нибудь внутри, — сказал он. — Зачем рисковать?

— Поставь меня на пол! — рявкнул я.

Он послушно разжал пальцы, и я приземлился, больно ударившись пятками. Единственное, о чем я думал в эту минуту, — это чтобы не упасть лицом вниз.

— Очень благоразумно, мистер Холман. — Таггарт в это время намазывал тост тонким слоем масла. — А теперь рассказывайте.

— Я сказал вам правду, — сквозь зубы процедил я и мигом отскочил назад, увидев, как ручища Тайсо снова сделала выпад в мою сторону. — Вы можете проверить меня прямо сейчас.

— У кого? — презрительно скривился Таггарт. — В Белом доме?

— Позвоните Большому Человеку, — бросил я, и нож Таггарта повис в воздухе.

— Позвони ему, Тайсо. — Лезвие ножа решительно вонзилось в банку импортного шотландского желе. — Объясни, что ты звонишь только по личной просьбе мистера Холмана, чтобы удостоверить его личность. Никаких вопросов! Он даст тебе ровно столько информации, сколько готов дать мне. И не более.

Веселый толстяк легкими шажками просеменил в гостиную. Между тем в спальне наступила долгая тишина, нарушаемая лишь противным чавканьем, когда Таггарт жевал тост. Потом он допил кофе, тщательно вытер рот и пальцы салфеткой и оттолкнул свой стул от стола.

— Теперь можете курить, если хотите, мистер Холман, — снисходительно разрешил он.

Я закурил, а Табал кинулся вперед и начал выкатывать столик с грязной посудой из спальни. Таггарт сильнее затянул пояс шелкового голубого халата на своей тонкой талии, потом жеманно снял целлофановую обертку с длинной черной сигары. Парень подоспел как раз вовремя, чтобы поднести ему зажженную спичку. Затем он ловко развернул кресло хозяина под нужным углом, чтобы Таггарт мог сидеть лицом ко мне. И наконец, он поставил пепельницу на пол прямо под мерцающим концом сигары, зажатой в правой руке босса. Если за пределами этого номера отеля все еще существовал реальный мир, то в моей памяти он уже угас. Ввалившись в комнату, веселый толстяк на мгновение заслонил дверной косяк.

— Ну? — В голосе Таггарта не было ни малейшего интереса.

— Я проверил Холмана, с ним все в порядке, — доложил Тайсо. — Он работает в Лос-Анджелесе и пользуется изрядной известностью среди людей, занятых в кинематографе. Большой Человек знаком с ним восемь лет и говорит, что лично ручается за него. В подтверждение он говорит, что Холман сначала пришел к нему и попросил разыскать вас, мистер Таггарт. Большой Человек доверяет ему настолько, что рассказал, где именно вас искать. Он говорит, что не дал ему сопроводительного письма, потому что не хотел смущать вас, вынуждая встречаться с человеком, которого вы, вероятно, не захотите видеть.

— Похоже, мы допустили маленькую ошибку в своих оценках, — сказал Таггарт. — Подайте мистеру Холману стул.

Тайсо мигом подсунул под меня стул так, что он стукнул меня под колени и в следующую секунду я уже сидел. Морщинистая рука Табала поместила пепельницу на полу под моими пальцами с зажатой в них сигаретой. Это стало для меня решающим доводом, что из всех здравомыслящих мужчин в мире нас осталось четверо. Я охотнее поверил бы этому, чем альтернативе. Ее смысл заключался в том, что все эти трое были абсолютными психами.

— Я очень хорошо помню это имя, Дженни Дурант, — начал разговор Таггарт. — Долгое время мой сын часто упоминал его в своих письмах. Эта девушка вскружила ему голову, и, как вы уже говорили, он ездил за ней в Англию, когда она отправилась туда со своим братом. — Джонни медленно покачал головой. — И она причинила ему боль, выйдя замуж за другого! Да, Стиву, как и всем нам, следовало бы научиться спокойно принимать как поражения, так и триумфы в жизни.

— Как вчера вечером — восемнадцать тысяч баксов в рулетку, — пробормотал Табал и тут же поймал зловещий взгляд босса.

— Повторите-ка, как звали того счастливчика, который в итоге женился на девушке? — вежливо попросил Таггарт.

Было видно, что ни для кого из них это имя не представляло особого интереса и никто не затаил дыхание в ожидании моего ответа. Но я чувствовал, как напряженность нарастала: а когда я слишком затянул с ответом, она приобрела уродливые формы.

— Давайте временно назовем его Смит, — ответил я, стараясь говорить непринужденно. Но слова выдавливались из меня с таким усилием, словно на похоронах, когда после прощальной речи на крышку гроба должны упасть первые горсти земли.

— Смит? — Табал скрипуче усмехнулся. — Кто он? Какой-нибудь знаменитый сексуальный маньяк, и поэтому вы отказываетесь даже в личной беседе произносить его имя?

— Помнишь, мистер Холман сказал «временно», — одернул его Таггарт. — Так почему мы не можем позволить мистеру Холману называть его Смит? Временно.

— Они поженились в Англии, — продолжал я, изо всех сил стараясь говорить членораздельно. — Примерно в то самое время ваш сын исчез из поля зрения.

— Из поля зрения девушки, вы хотите сказать? — Таггарт внимательно наблюдал за мной поверх очков.

— Да, — согласился я. — Вскоре после этого девушка погибла в автомобильной катастрофе.

— Очень печально. В расцвете молодости. — Игрок поджал губы, поддавшись минутному воспоминанию, но не более. — А что Смит? Он также попал в аварию?

— Он находился в машине рядом с ней.

— Но ему повезло, правда? — В голосе Тайсо звучала надежда. Он был похож на ребенка, которому читают басню и он не хочет, чтобы два добрых персонажа погибли в одной и той же сказке. — Я хочу сказать, — продолжал он, — что этот человек не умер?

Я подробно, тщательно вспоминая все детали, описал им несчастный случай, о котором мне рассказывал Дурант. Все трое сосредоточенно слушали.

— Думаю, что ему повезло. Но впоследствии парню, должно быть, пришлось туго, — предположил Тайсо. — Молодая жена погибла, — ₍ он щелкнул пальцами, — а он остался жив и невредим! Чем он потом занимался, мистер Холман?

— Не знаю, — проворчал я. — Он плакал, пил, нашел себе другую. Думаю, делал то же самое, что и любой другой мужчина в подобной ситуации.

— Извините, я не это имел в виду, — мягко перебил меня толстяк. — Я говорил о его работе.

— Разумеется, он работал в Англии до тех пор, пока не закончился его контракт, потом вернулся в Штаты. Завтра он начинает работать в Лос-Анджелесе и убежден, что в течение следующего месяца кто-то его убьет.

— Кто, например? — гаркнул Табал.

— Первым может быть брат погибшей девушки, — предположил я. — Они были очень близки, и Смит знает, что брат считает его виновным в гибели жены.

— Кто еще? — спросил Таггарт.

— Ваш сын, — наскоро придумал я. — Отвергнутый поклонник, по уши влюбленный в Дженни Дурант, который, как и ее брат, считал, что она была бы жива, если бы не вышла замуж за другого.

— Вряд ли это можно считать серьезным мотивом для убийства, — тихо заметил Таггарт.

— Есть еще кое-что. Смит предложил вступить с ним в связь, она согласилась, потом забеременела, а он отказался на ней жениться. Ее брат заставил его передумать, пригрозив разрушить его профессиональную карьеру, что он с легкостью мог бы сделать. Может, ваш сын тоже знал об этом?

— Существуют другие потенциальные подозреваемые, мистер Холман? — поинтересовался Тайсо.

— Если и есть такие, — буркнул я, — то Смит их скрывает.

— Замечательно! — Таггарт откинулся на спинку стула, и на ковре образовалась маленькая кучка белого пепла. — Жаль, что Стива здесь нет, а то бы он рассказал нам всю эту историю со своей колокольни!

— Увы, вы не знаете, где он, — спровоцировал я.

— Теперь не знаю, — тихо повторил он. — Не знаю. С тех пор, как получил от него последнее письмо месяцев шесть назад, мистер Холман. Оно пришло из Нью-Йорка, по моим догадкам, как раз после его возвращения из Англии.

— Послушайте, мистер Таггарт, а что, если мистер Холман только что дал нам ответ, — почтительно вмешался Тайсо. — Сейчас мы знаем, что случилось с девушкой. Сначала она вышла замуж за другого, потом погибла. Возможно, Стива сильно потрясло случившееся? И пока все не уляжется и он не придет в себя, мальчик не хочет ни с кем разговаривать. Даже со своим отцом!

Таггарт медленно повернул голову и уставился на маленького человечка с лицом рептилии.

— А что вы думаете по этому поводу? — сухо спросил он.

— Стив? — заскрежетал хриплый голос. — Никак не придет в себя? Чтобы за целых шесть месяцев не написать своему отцу? Невозможно скорбеть так долго! И где он оплакивает смерть возлюбленной? Может, просто вырыл яму в земле и отсыпается? И поэтому все это время он не трогал свой счет в банке. Ему незачем тратить деньги, правда? Он так обрадовался, обнаружив эту яму, предвкушая, что его оставят в покое, что не соизволил дать шанс своему отцу найти его после возвращения из Лондона. Вот почему он вложил написанное от руки письмо в конверт отеля и напечатал на нем адрес. Просто для того, чтобы все запутать. Он вообще даже не останавливался в том отеле!

— Согласен, — уныло сказал Таггарт.

— Это всего лишь предположение, — заметил веселый толстяк извиняющимся тоном.

— Это мои проблемы, мистер Холман, — решительно заявил Таггарт. — Похоже, мой сын исчез с лица земли.

Мы потратили солидную сумму денег и много времени, пытаясь найти его. Однако все было впустую. Он освободил номер отеля в Лондоне, не оставив адреса, куда направился дальше. Очевидно, очень спешил. Взял напрокат машину и вернул ее через неделю, намотав на ней около семисот миль. — Он пожал плечами. — Столько можно намотать, если объехать все Британские острова! Через шесть дней после того, как он вернул машину, он послал мне то самое последнее письмо из Нью-Йорка. Но пока что профессиональные следователи, работающие на меня в Лондоне и Нью-Йорке, не смогли обнаружить его в списке пассажиров, которые в то время пользовались услугами пароходов и авиалиний.

— Он мог вернуться в Штаты окольным путем, — подсказал я.

— Мы проверили наиболее вероятные способы, но безрезультатно, — кратко ответил Таггарт. — Это практически невозможно выяснить. Ведь он мог захотеть возвратиться через Москву, Аддис-Абебу, Маврикий и так далее! Но вряд ли Стив избрал такой маршрут!

— Вы правы, — кивнул я. — С моей стороны очень глупо не понять, что вы уже обдумали и проверили все возможные варианты.

— За шесть месяцев многому научишься, мистер Холман. — Игрок разжал пальцы, и окурок упал на ковер. — Вы хотите найти предполагаемого убийцу Смита и сорвать его планы. А я хочу отыскать своего сына. Вы улавливаете мою мысль? Возможно, мы оба ищем одного и того же человека.

Едкий запах горящего ковра защекотал у меня в носу, и Таггарт тоже почуял запах гари.

— Ты опять забыл передвинуть пепельницу, Табал! — резко бросил он.

Маленький человечек кинулся к стулу, упал на колени и неистово принялся гасить ладонями тлеющий ковер.

— Неужели нужно все время просить об этом?! — Таггарт не мигая уставился на Табала поверх очков без оправы. — Чтобы пепельница находилась под рукой, когда я курю сигару! Или ты думаешь, что я могу оставаться в одном положении все время?

— Извините, мистер Таггарт. Я крайне сожалею. — Табал поднялся на ноги и быстро вытряхнул злосчастную пепельницу.

— Нас перебили, мистер Холман. Приношу свои извинения. — Таггарт опять сосредоточил свое внимание на мне. — Вы считаете, что мы ищем одного и того же человека?

— Думаю, это возможно, — уклончиво ответил я.

Он удовлетворенно кивнул:

— Надеюсь, вы правы, потому что это дает вам дополнительный стимул найти моего сына. А потенциальный подозреваемый в убийстве, не успевший сделать свое дело, — это всего лишь честный гражданин, которого несправедливо оклеветали? Ведь правда?

— Вы правы на сто процентов! — Я нехотя усмехнулся.

— В таком случае я не смею отрывать вас от поисков, мистер Холман, — сказал игрок, давая понять, что я свободен.

— До свидания, мистер Таггарт. — Я встал со стула.

— Мистер Таггарт, — настойчиво вмешался Табал. — Вы забыли о Смите. Помните, вы говорили, что мистер Холман может называть парня Смитом временно? — Пот струился по лицу веселого толстяка. — Я хочу спросить, разве мы не узнаем настоящего имени этого парня, прежде чем мистер Холман покинет нас?

— Он друг Большого Человека. — Таггарт был раздосадован. — Сейчас между нами решается дело сугубо личного характера, и что бы ни случилось с мистером Холманом в процессе расследования, Большого Человека это не касается! Все эти годы, — Таггарт печально вздохнул, — я всегда говорил, что насилие — это хороший и эффективный ответ. Но вы не можете втемяшить в свои бестолковые головы, что это не всегда единственный ответ! И вы знаете, почему! Ведь если вам что-то нужно, то для достижения цели вам проще превратить в месиво чьи-то почки, чем пораскинуть своими мозгами!

— Думаю, вы правы, мистер Таггарт. — Недоверчивые нотки, появившиеся в голосе Тайсо, подтверждали: это было последнее, во что он готов был поверить.

— Не очень сложное упражнение в дедуктивной логике. — Таггарт осторожно снял очки, чтобы получше рассмотреть их обоих. — Кто этот безымянный человек, которого мистер Холман предпочел называть Смитом? С самого начала Большой Человек рекомендовал мистера Холмана, сказав, что его поле деятельности — Лос-Анджелес и что он пользуется хорошей репутацией среди людей, занятых в кинематографе. Потом Смит женится в Англии на девушке, на которой хотел жениться Стив. После трагической смерти жены в автокатастрофе Смит заканчивает работу в Англии и возвращается в Штаты. Он собирается завтра начать работу в Лос-Анджелесе. Тот факт, что мистер Холман не называет его имени, указывает на то, что оно хорошо известно. Опираясь на опыт мистера Холмана, делаю беспроигрышную ставку: это знаменитое имя связано с шоу-бизнесом. И что получается? Это молодой человек, вероятно, ровесник Стива, раз они ухаживали за одной девушкой, — закончил излагать факты Джонни Таггарт. — Теперь остается выяснить, кто из молодых актеров недавно закончил фильм в Англии и завтра приступает к съемкам нового фильма в Голливуде. — Он вскинул руки в нетерпеливом жесте. — И вы получите Смита!

— Как это? — Похоже, логические размышления хозяина произвели должное впечатление на Тайсо.

— Пожалуйста, проводите мистера Холмана, мы и так уже отняли у него больше, чем нужно, времени. — Таггарт вытащил из кармана халата новую сигару и начал осторожно снимать целлофан. — Я с нетерпением буду ждать от вас новостей о сыне, мистер Холман.

Он не ожидал услышать ответ на свое пожелание, поэтому я не утруждал себя на этот счет. Его профессионалы, выстроившись в две шеренги, сопровождали меня через гостиную до выхода из номера. Они следовали за мной неотступно.

— Знаешь что? — пробормотал Тайсо. — Может, он прав насчет использования мозгов!

— У таких, как он, нет выбора, — тихо проскрипел в ответ Табал. — Чем же еще они могут пользоваться!

— Ты привел сюда мистера Холмана, — настойчиво продолжал веселый толстяк. — А я только оторвал его от пола, вот и все! У меня даже не было возможности как следует приложить к нему руки, потому что он успел обдумать, как выкрутиться! Позвоните Большому Человеку и все будет в порядке! Даже попотеть не пришлось! Даже волосы не взъерошились!

— На этот раз ему повезло, только и всего, — презрительно усмехнулся Табал. — Но всегда бывает следующий раз. Однажды ты сворачиваешь за угол, а какой-то парень залег и поджидает тебя на аллее, так? И не успел ты понять, что происходит, как он отбил тебе все внутренности. И как можно выкрутиться в такой ситуации?

Мы подошли к двери, и Тайсо рывком открыл ее. Я быстро шагнул в коридор, пока, чего доброго, они не передумали. Но увидел, что они тут же забыли о моем существовании.

— Ну, скажи мне? — сердито ворчала рептилия.

— Не мешай! — оборонялся толстяк. — Дай мне сначала представить полную картину, ладно? Я сворачиваю за угол и попадаю на аллею, верно? Итак, в этой аллее залег и поджидает меня какой-то мужик…

Я ухватился за деревянную ручку, осторожно закрыл дверь и быстро направился к лифту. Через минуту я уже стоял на Стрипе, благополучно вернувшись в реальный мир. Не было сомнений в том, что реальный мир был вполне психически здоровым. По контрасту с окружающим меня трое мужчин в гостиничном номере, от которых я только что избавился, были буйными лунатиками. Я поймал такси и, тяжело опустившись на сиденье, попросил подбросить меня в аэропорт. Кому нужны эти свихнувшиеся живые призраки, пока они обитают в своем кошмарном мире?

Почти сразу же я ощутил первые признаки надвигающегося невроза, неясного беспокойства, когда где-то глубоко в животе судорожно задергались мои кишки. Мой мозг неистово работал, пытаясь понять, какая именно мысль дала толчок всему этому. Наконец мое подсознание вычислило истинную виновницу. В моем мозгу громко отстукивало: «Кому нужны эти три свихнувшихся живых призрака, пока они обитают в своем кошмарном мире!»

Это была отвратительная, ненужная мысль. Она грубо давила на меня, и я немедленно принял решение приложить все усилия, чтобы изгнать ее из головы. Но моим внутренностям было лучше знать…

Глава 8

В дверь позвонили в начале десятого вечера, я вернулся домой только за пятнадцать минут до того. Услыхав звонок, я лениво поставил свой стакан с виски на тумбочку бара и нехотя пошел к двери. Не исключено, что ко мне заявилась Салли Бьюмонт — провести еще одну памятную ночку, а мне было лень придумывать новые развлечения. После бурной прошлой ночи и длинного изматывающего дня мысль о Салли, извивающейся в моих объятиях, не особенно меня вдохновляла. Так что я приоткрыл дверь опасливо, готовясь как-нибудь выдержать эротический натиск, притом что от одного слова «секс» меня могло бы стошнить.

— Интересно, кого ты ожидал увидеть? — удивленно спросили меня с той стороны двери томным голоском. — Толпу, пришедшую тебя линчевать?

Я распахнул дверь пошире и увидел ковбоя в женском варианте; девушка стояла в небрежной позе, черное сомбреро сдвинуто на затылок, а глубокий вырез рубашки до половины открывает крепкие белые груди. Руки она засунула глубоко в карманы куртки из кожзаменителя, телесного цвета джинсы «Ливайс» обтягивали ее стройные бедра, словно вторая кожа, переходя внизу в белые ковбойские сапожки из телячьей кожи.

—  Такая чудная ночка, я решила немного пройтись, — сказала Розмари. — Подумала, что ты можешь предложить мне выпить чего-нибудь.

— Быстрее заходи! — прошипел я, втаскивая ее внутрь и запирая дверь. — Словно ты не знаешь, что за обычную ночную прогулочку по Беверли-Хиллз можно угодить под арест! Если бы тебя в этом наряде заметил полицейский, он вызвал бы, чего доброго, патрульную группу!

Она коротко ухмыльнулась, вошла в комнату и встала посередине, с любопытством оглядываясь кругом. Я прошел мимо нее к бару и достал стаканы.

— Здорово ты тут устроился, Рик! — Она подтянула себе стул и оседлала его с таким решительным видом, будто готова была как следует пришпорить его, если этот шельмец вздумаетвзбрыкнуть.

— Что будешь пить? — спросил я.

— Пожалуй, ничего крепкого. Не забывай, что я вышла погулять по ночному городу!

— Если надо, я запросто одолжу тебе свою машину, так что не бойся напиться вдрызг! — насмешливо сказал я.

— Погоди-ка, дай подумать… — Она поставила локоть на крышку бара и опустила подбородок на ладошку. — Ты знаешь, у меня сегодня какое-то игривое настроение. Может, попробовать шотландское виски со льдом?

Я сделал ей шотландское со льдом, а себе налил бурбон. С Розмари бороться бесполезно, подумал я. Она скажет все, что собиралась сказать, и именно в тот момент, когда ей этого захочется. Бледная кожа под глазами у нее стала, по-моему, еще бледнее обычного, а в загнутых уголках рта угадывалась усталость.

— Ларри вдруг решил провести в городе ночь, — внезапно сказала она. — Мне кажется, ему надоело все время проигрывать в той игре в салочки, которую мы затеяли вокруг этого дома в те моменты, когда Ивен куда-нибудь смывается. Я подумала, что появился хороший шанс заявиться сюда с визитом, но Ивен сразу скуксился, как только я предложила ему это.

— Скверно, — сказал я.

— Он стал мямлить, дескать, Ларри очень расстроится, если узнает, что мы с тобой встречались после того, как он тебе всучил деньги. И может быть, Ларри был прав, что это все только задумка. Мне было так противно смотреть, как он снова цеплялся за свои идиотские навязчивые идеи, что наконец я выкрикнула ему в лицо: «Ладно, пусть Ларри прав и все это только твои идиотские домыслы! Скажи мне только одну вещь: как насчет Джонни Таггарта? Это тоже плод твоего больного воображения?» — Розмари устало помотала головой и отпила виски. — Думаю, на сей раз я его доконала.

— Он не ударил тебя?

— В первый момент он взглянул на меня как загнанный заяц, а потом зарыдал и бросился к себе в комнату. Вот тут-то я и подумала, что мне не мешает прогуляться… — Она пару секунд пристально смотрела мне в глаза, потом губы ее скривились в улыбочке. — Почему бы мне не столковаться с парнем вроде тебя, Рик? Который делал такое без всяких отговорок. Кстати, не думаю, что у тебя особо разнообразная сексуальная жизнь, а? Самое большее — побаловаться по-старомодному на сеновале…

— После того, как я в последний раз баловался на сеновале, я чихал без перерыва недели две, — сказал я ядовито. — А что хуже всего — я начал чихать еще на сене. Поверь мне, если во время баловства на сене непрерывно чихать, это очень плохо влияет на сексуальные дела.

Она рассмеялась, а потом вдруг прикусила нижнюю губу.

— Понимаешь, Рик, что я с ним сделала — с его точки зрения? Он благополучно делил со мной интимность своих тела и души, а я так обманула его доверие! Мне, видишь ли, удалось выведать секрет, спрятанный в укромном уголке его души, а этой ночью швырнула ему же в лицо. Но он испугался не того, что я узнала что-то особенное. Нет. Он подумал, что если я сделала это один раз, что помешает мне делать это снова и снова? — Она угрюмо глянула на меня исподлобья. — Я сделала самое плохое, что только могла, и, уж конечно, хуже всего сейчас Ивену. Я отвезла его назад к Ларри, ведь этому ублюдку больше некуда податься!

Она отпила еще виски, сделала два глотка и попыталась улыбнуться мне:

— Слушай, мне так жаль, что так вышло! И вообще, мне так это непривычно, когда меня принимают вот так нормально, как гостью, слушают, не перебивают…

— Думаю, ты слегка ошибаешься, крошка, — медленно произнес я. — Наверное, ты все же узнала какой-нибудь его секрет, и это его испугало…

— Насчет Джонни Таггарта? — Она решительно помотала головой. — Нет, ты не прав, Рик. Ну, что из того? Я просто назвала имя!

— А сегодня днем я видел обладателя этого имени.

— Как? Ты его видел? — Ее глаза расширились. — Расскажи мне об этом!

Я передал ей сжатую версию того, что произошло в Лас-Вегасе, умолчав только о зловещей атмосфере и угрозах. Она слушала мой рассказ с чрезвычайной внимательностью, а по окончании его вглянула на меня с огромным удивлением:

— Но я не могу понять, как все это касается Ивена. Помимо того факта, что на Дженни Дурант женился именно Ивен, а не Стив Таггарт.

— Конечно-конечно, — кивнул я. — Но только почему одно только упоминание имени Таггарта так здорово вывело из себя Ивена?

— Да откуда мне знать? — воскликнула она. — Может быть, все дело в его браке! Может, Дженни извела его рассказами о своих бывших любовниках! Да у Ивена на все есть свои невротические мысли, о чем ни заговоришь! У него нервы буквально ободраны, понимаешь?!

— Стив Таггарт пропал уже шесть месяцев назад, — заметил я. — И если человек исчезает на такое длительное время, это может означать одно из двух: либо он отдал Богу душу, но тело еще не обнаружено, либо он задумал что-то настолько дьявольски-хитроумное, что боится посвятить кого-нибудь в свои тайны.

— Рик! — Ее лицо жалобно скривилось. — Что ты мне хочешь сказать? Что Таггарт либо мертв, либо он замышляет убить Ивена?

— Именно это я и пытаюсь донести до твоего сознания, Розмари, — произнес я мрачно.

— Боже мой! — Она прижала руки к лицу. — Ах, если бы это все было только в его воображении, как продолжает убеждать его Ларри!

— Попробуй хоть на минуту взглянуть на вещи с точки зрения пессимиста, — посоветовал я.

— Да не могу я! — выдавила она. — Черт бы тебя побрал, Рик! Ты уже вдолбил в меня эту самую точку зрения, и мне теперь с ней жить… Разве не хватит с меня?

— А теперь, интересно, за кого ты так переживаешь? — рявкнул я. — За Ивена? Или за себя?

Она подняла на меня глаза, в них горело теперь только презрение ко мне.

— Ты… — Она словно выплюнула это слово в меня. — Ты можешь думать, что хочешь! Ты считаешь, мне есть дело до того, какие мыслишки там шевелятся в твоей маленькой башке, наполненной дерьмом? Да я плевать на тебя хотела, на могилу твою…

— Ага, вот так?! — Теперь я тоже заорал в полный голос. — Ну довольно! Теперь покрепче держись за свой передок, сейчас ты услышишь самое худшее, сука!

— Я не…

— Заткни свое хлебало и слушай! — заорал я.

Розмари в испуге отпрянула назад, ее рот пару раз открылся и закрылся снова, словно у рыбы, выброшенной на песок.

— Представь себе, что Таггарт затаился где-то поблизости и собирается убить Ивена. Ну и как он это сделает, ты думаешь? Он что, внезапно появится в ванной и скажет Ивену: «Пиф-паф, я пришел тебя убить»? И сразу же исчезнет снова?

Ее губы неудержимо кривились, она безуспешно пыталась сложить их в насмешливую гримаску.

— У него нет таких снарядов, которые сами собой наводятся на Ивена Каррена, — продолжал я. — Значит, он не может убить Ивена, не приблизившись к тому. Так что сперва ему нужно вылезти из своей норы, а само это уже на девяносто процентов снижает его шансы на успех. Прошлым вечером студия «Стеллар» наняла меня, чтобы я удостоверился, что Ивен жив и здоров, а если ты думаешь, что я готов потерять денежного клиента из-за такого недотепы, как Таггарт, то ты просто спятила!

Я глотнул хорошую порцию бурбона, чтобы прочистить горло, а также потому, что мне больше нечего было сказать. Розмари опустила голову, широкие поля сомбреро скрывали ее лицо. Я курил сигарету и потягивал виски. Через некоторое время она подняла лицо — теперь оно было залито слезами.

— Спасибо, Рик, — сказала она. — Именно это мне и нужно было. Сперва оплеуха, а потом — немножко надежды…

— Да, и еще целый стакан виски, — заметил я. — Он стоит прямо под твоим носом почти совсем нетронутый.

— Ладно… Ты не возражаешь, если я сперва умоюсь?

Пока она ходила в ванную, я налил себе еще. «Черт бы побрал тебя, Дженни Дурант! — думал я с ожесточением. — Почему ты не могла выйти за какого-нибудь приличного парня, у которого предел мечтаний — хорошенький домик в пригороде и пятеро ребятишек, резвящихся во дворе? Тем самым избавила бы меня от необходимости принять решение, которое я принимать не хочу, чтобы не брать на себя ответственность…»

Розмари вернулась, но в комнату не вошла, а, остановившись в дверях с сомбреро в руке, пристально уставилась на меня.

— Извини, если что не так. Сегодня мы с тобой оба вышиблены из седла. Иди выпей как следует! — сказал я, стараясь скрыть свои собственные противоречивые чувства.

— Слушай, Рик… — Голос ее был нарочито бесстрастным. — Я тут заглянула в твою спальню и просто влюбилась в твою аристократическую кровать… — Сомбреро нервно похлопывало по ее бедру. — По-моему, просто глупо давать этой кровати простаивать попусту. Ну так вот — я все думаю, не хотел бы ты со мной побаловаться на этой кровати?

— Я бы с удовольствием, — ответил я, — но меня одно беспокоит. Чувствуешь ли ты то же, что и я?

Она помолчала, а потом вдруг с силой хлопнула своим сомбреро по ноге и подошла к бару вихляющейся походкой пьяного ковбоя из вестернов.

— Значит, говоришь, вышиблены из седла? Ха! В тех краях, откуда я родом, для скачек никаких седел и не нужно!

— Слушай, Розмари, в Бель-Эйр нет ничего такого, ради чего стоило бы возвращаться туда посреди ночи. Почему бы тебе не покайфовать на моей аристократической кровати? А я могу поспать в гостевой комнатке.

— Прекрасная мысль, Рик, но сегодня ночью мне нужно вернуться… — Глаза ее вдруг вспыхнули. — Я придумала! Как ты смотришь на компромисс? Можно мне полежать на твоей кровати некоторое время — часа два?

— Почему бы нет? — усмехнулся я.

— Хотя вообще-то мне нужно кой-чего еще, помимо кровати. — Она глядела вниз, на крышку бара. — Ты… ты бы не мог просто полежать рядом, в обнимку со мной?

— Хорошо, но только имей в виду, что если моя рука случайно станет гулять по тебе, то это только в силу многолетней привычки! — поднял я брови.

Мы легли с ней на кровать лицом друг ко другу, она уткнулась мне в плечо, я обнял ее за талию. Во мне что-то шевельнулось, я подумал, что это просто бесценная возможность. Вряд ли она станет сопротивляться, если я стану действовать. Но с моей стороны это было бы довольно гнусно, ведь ей просто нужно было мое сочувствие, ей хотелось всего лишь поплакаться кому-нибудь в жилетку. Так что я ограничился тем, что положил ладонь на ее маленькую крепкую попку, и все. Она немного поплакала, а потом неожиданно заснула. Я лежал, стараясь не двигаться, чтобы не побеспокоить ее, и плечо вместе с рукой у меня стали затекать и неприятно ныть. Если бы Эверил Доркас видела бы бы меня в такой ситуации, она померла бы со смеху. Она бы просто не поверила своим глазам.

Внезапно Розмари открыла глаза, приподняла голову и улыбнулась.

— Который час? — спросила она.

Мне с трудом удалось подтянуть свою онемевшую руку, чтобы взглянуть на циферблат.

— Без пяти два.

— В это время я всегда возвращалась. — Она спустила ноги на пол, встала и потянулась, закинув руки за голову, медленным картинным жестом. — Самый прекрасный сон за не помню сколько времени! Господи, как же мне хорошо!

Пока она потягивалась, я растирал свою онемевшую руку, она болела как сто чертей. Я тоже поднялся и прошел вслед за нею в большую комнату.

— Я тебя отвезу домой, — предложил я.

— Нет, Рик, не надо. Я лучше пройдусь, честное слово.

— Если увидишь патрульную машину, прячься в ближайших кустах, — проворчал я. — Мне неприятно думать, что когда я выеду утром, то увижу тебя болтающейся в петле на каком-нибудь дереве, как страшное назидание всем дерзким ночным гулякам…

— Не беспокойся, я умею за себя постоять, — ухмыльнулась она в ответ. — Тебе это не понравится, но я прошла отличную жизненную тренировку на темных улочках в Европе, когда была еще студенткой без гроша в кармане…

В следующий момент ее коленка внезапно влетела мне между ног, в паху у меня вспыхнула тупая боль, и я коротко ойкнул.

— Видал? — смущенно сказала Розмари. — Это я еще по-дружески. А если на меня нападет кто-нибудь, то получит на всю катушку. — Она вызывающе медленно облизнула губки. — Но есть и другой выход… Если не можешь сопротивляться, расслабься и получи удовольствие… Но как только подлец оказывается на тебе, вцепляешься в горло…

— Ладно, беру свои советы обратно! — кивнул я. — Только, ради Бога, не пришей по дороге какого-нибудь полицейского!

— Интересно, когда я вернусь, Лэрри уже будет дома? — задумчиво протянула она. — Я дала себе клятву, что, когда в следующий раз он затеет со мной эту игру в салочки, я ему врежу. Особенно хорошо, что на мне сейчас эти сапоги, у них носки окованы сталью!

Тут она обвила мою шею руками и поцеловала в губы. Поцелуй длился безумно долго. Наконец она оторвалась от меня:

— Спасибо за все, Рик!

Она надвинула глубоко на глаза свое сомбреро, засунула руки в карманы куртки и направилась к двери разбитной походочкой. Я пошел вслед за нею, проследил, как она уходит в ночь, а потом запер дверь и вернулся в комнату.

— Вот тебе и Розмари! Да, девчонка духовитая, как пять ковбоев, вместе взятых.

Я сказал это вслух, и фраза показалась мне настолько классной, что я решил за нее выпить. А кроме того, приготовление коктейля и его выпивание — все-таки какое-то занятие.

Я пил минут десять, или около того, а потом пролистал телефонный справочник и принялся набирать битую сотню цифр, с помощью которых можно было соединиться с портье отеля «Кристалл-Инн» в Лас-Вегасе.

— Мне очень жаль, сэр. — Голос на том конце провода был сочувственно-вежлив. — Но мистер Таггарт дал нам строгие указания ни с кем не соединять его примерно до завтрашнего вечера.

— Передайте ему, что звонит Холман, насчет его сына! — рявкнул я. — Если вы этого не сделаете, наутро он узнает об этом, и тогда парочка его подручных все кишки из вас вытряхнет!

На некоторое время на том конце повисло молчание, а потом в мое ухо ворвался трескучий голос Таггарта:

— Очень рад, что позвонили так быстро, мистер Холман. Какие у вас известия о моем сыне?

— Пока никаких, — сказал я. — Все, что я раздобыл, — это верный способ выяснить, умер ли он. Вы хотите знать это наверняка, мистер Таггарт?

Он помолчал.

— Думаю, да. Эта мысль не дает мне покоя уже довольно давно. И если уж его нет в живых, это будет в своем роде облегчение.

— Тогда вам нужно будет действовать строго по моим инструкциям, иначе ничего не получится, — сказал я с нажимом. — И на несколько дней вам придется отказаться от игры в казино.

— Я буду действовать по вашим инструкциям, мистер Холман, и мне кажется, что это само по себе будет самой крупной игрой в моей жизни.

— Тогда слушайте, что надо делать… — И я четко, слово за словом объяснил ему.

Когда разговор был закончен, я налил себе еще. Что ж, дело сделано. Хорошо рассчитанный риск — это вещь неплохая. Только вот с того момента, как ты действительно начинаешь рисковать, все расчеты теряют смысл. Наверное, именно поэтому мои внутренности начали буйствовать. Я допил виски, и, решив, что у Таггарта было достаточно времени, чтобы перезвонить мне с неясными вопросами, аккуратно снял трубку с рычага и положил рядом с телефоном.

Наконец я отправился спать.

Покрывало на кровати все еще было примято под форму тела Розмари… Это меня просто добило. Интересно, какие гормоны заставляют такую телку бегать за этим долбаным неврастеником Ивеном Карреном?

«Черт! Кто кого называет неврастеником? — вдруг мелькнуло у меня в голове. — Это ты готов потонуть в одной-единственной капле сентиментальности! Готов рыдать до колик! Наверное, в этой мысли что-то есть…»

Глава 9

В половине девятого следующего утра я повесил телефон, который выключал на ночь, на место и задержал на нем руку. Он зазвонил почти сразу же.

— Рик! Слава Богу! Я уже два часа пытаюсь тебя поднять! — визжал Мэнни Крюгер. — Вся чертовщина, связанная с Карреном, вырвалась наружу! Я схожу с ума!

— Каррен? — переспросил я, явно подталкивая его к изложению подробностей.

— Ему позвонили сегодня утром, в половине седьмого, когда он как раз собирался в студию. — Мэнни чуть не плакал. — Какой-то ублюдок ему позвонил и сказал, что пора! Сегодня Каррен будет сниматься, и они надеются, что к завтрашнему утру он излечится от своей болезни.

— О каком звонке ты говоришь? — продолжал выпытывать я.

— Об анонимном, о каком же еще? Ивен сказал, что он слышал отвратительный зловещий голос. Кровь стыла в его жилах, когда он слушал этот голос, даже не вслушиваясь в смысл слов.

— Сказал? — Мне удалось как раз вовремя подавить зевок.

— Его обвиняли в преднамеренном убийстве жены — наверное, это какой-то псих! Всем известно, что произошел несчастный случай и она сама сидела за рулем машины! Но голос сказал, что Ивен будет наказан за это. Жизнь за жизнь. Когда я разговаривал с Ивеном, он был в шоке и мало что мог рассказать. Но из его слов я понял, что этот тип наговорил ему кучу жестоких и мерзких ругательств. Но главное — их смысл сводился к тому, что в ближайшие сорок восемь часов Ивен умрет!

— Студии лучше бы позаботиться о том, чтобы уплотнить расписание съемок! — буркнул я.

— А? Что ты сказал, Рик? — не понял Мэнни.

— Ничего особенного, продолжай, Мэнни, — нетерпеливо бросил я.

— «Я — оружие мести Дженни Дурант, — сказал голос, — и моя рука отправит тебя на вечные муки!» — процитировал Крюгер слова анонимного типа.

— Похоже на безработного сценариста, — прокомментировал я.

— Не смейся над этим, Рик, — обиделся уязвленный Мэнни. — Мне даже страшно повторять тебе эти слова!

— А что еще сказали Ивену?

— Что не будут возражать, если Ивен станет скрываться, потому что, как только он бросится бежать, их работа намного упростится.

— Ты звонил в полицию, Мэнни? — поинтересовался я, изо всех сил стараясь казаться спокойным, будто это рутинный вопрос.

— Я хотел позвонить сразу же. — Мэнни был огорчен. — Поднял было уже трубку, но в тот же миг Ивен просто вышиб ее из моих рук. «Никаких копов!» Он продолжал орать, будто я глухой, или что-то в этом роде! А Ларсен его поддерживал, чего я вообще не понимаю, хотя в будущем году мне исполнится сорок семь. Все это, мол, очень плохо для образа Ивена, для общественности! Ларсен принялся пичкать меня всей этой ерундой! Плохое общественное мнение? Если бы я был вправе предать огласке всю эту историю прямо сейчас, такой сенсационный материал мог бы вытеснить с первых страниц известие о начале Третьей мировой войны!

— Где сейчас находится Каррен? — строго спросил я.

— Дома, на Бель-Эйр. С ним Ларсен и эта чудаковатая кукла — Розмари. Я предложил разместить в доме полицейских со студии. Но они дружно запротестовали. Как ты думаешь, что с ними случилось? Что, оба жаждут смерти, что ли? В конечном итоге я им сказал, что пришлю тебя, как только мне удастся с тобой связаться. Ивен сказал — ты понимаешь, старина, я лишь цитирую его слова — он сказал: «Предупреди этого самоуверенного сукиного сына, чтобы держался подальше от моего дома!» Потом Ларсен заявил то же самое, но в более мягкой форме: типа того, что Холман, мол, больше поможет Ивену вне стен дома. То есть если не даст возможности обладателю этого мерзкого голоса проникнуть в дом. А мне что делать? Я в тупике. Связан по рукам и ногам. В настоящий момент Каррен вложил в студию в семь раз больше денег, чем кто-либо другой. И я скорее перережу себе горло, чем поставлю на нем крест! Что ты думаешь?

— Ты сделал все возможное, Мэнни, — с неподдельной теплотой в голосе произнес я. — А я-то знаю, какой ты молодец и как много можешь! Но, сам посуди, какая может выйти польза, если ты перережешь себе горло, пытаясь спасти жизнь Каррена?

— Приятно, что кто-то ценит мои усилия.

Его захлестнули эмоции, и мне пришлось довольно долго выслушивать его всхлипывания.

— Рик, старина! — Мэнни громко откашлялся. И, слушая эти звуки, похожие на урчание и бульканье в неисправных водопроводных трубах, я почему-то подумал, что ему срочно требуется водопроводчик. — Мы одни, но мы вместе! Мы можем что-нибудь сделать в этой рискованной ситуации?

— Ты же знаешь меня, Мэнни, — быстро отозвался я. — Здесь нет ничего удивительного! Мне кажется, что я многое могу сделать, так почему ты не хочешь поручить это дело мне?

— Ты хочешь сказать?.. — Его голос смягчился, когда он осознал значение того, о чем хотел спросить. — Ты хочешь взять на себя всю ответственность за безопасность Каррена? — пролепетал он.

— Именно, — выпалил я.

— Рик! — Похоже, его снова захлестывали эмоции. — Ну что я могу сказать?

— А ты подумай кое о чем! — пробормотал я, но не настолько громко, чтобы он мог расслышать.

— Однажды, когда я уже буду нянчить своих внуков, я расскажу им, что некогда знал поистине великого человека, — почти прослезился Мэнни.

Я осторожно повесил трубку, как это делал всегда. Затем отправился на кухню и приготовил себе завтрак. Почти в полдень раздался следующий телефонный звонок.

— Мы только что прибыли в аэропорт Лос-Анджелеса, мистер Холман, — послышался в трубке знакомый металлический скрежет. — И собираемся взять такси и приехать к вам в гости. Как у вас обстоят дела сегодня?

— Просто прекрасно, — ответил я. — Мне ждать вас к завтраку?

— Нет, спасибо, мистер Холман. Мы поели в самолете.

— Я с нетерпением жду встречи с вами, мистер Таггарт, — любезно проговорил я.

— Тогда до скорой встречи, мистер Холман.

Трубку повесили.

Мысленно возвращаясь к заседанию в административном номере отеля, я задумался над тем, что больше страшило меня: его старомодные любезности или его профессионалы, вместе взятые? Размышляя подобным образом, я вошел в спальню, рывком открыл ящик и надел поясную кобуру. Затем проверил свой револьвер 38-го калибра, сунул его в кобуру и тщательно одернул пиджак. Я не хотел бы ненароком застрелить кого-нибудь, потому что потом копы из Лос-Анджелеса начнут приставать с дурацкими вопросами. Моя теория сводилась к следующему: я, может быть, буду вынужден кого-то убить, чтобы не дать им возможности застрелить кого-то еще. Когда мои мысли всецело сосредоточились на предстоящей операции, я пошел искать чего-нибудь выпить.

Такси прибыло где-то чуть позже часа пополудни, и я вышел на крыльцо встречать гостя. Таггарт щеголял старым «стетсоном» — уникальный способ решить проблему, как остаться незамеченным в толпе. Я провел их в гостиную и пару минут играл роль бармена. Потом мы перешли к делу.

— Должен поздравить вас с успешным диалогом, мистер Таггарт, — высокопарно сказал я. — Кое-что из него мне повторили сегодня утром, и, похоже, он подействовал!

— Когда-то, будучи студентом колледжа, я посещал любительский драмкружок, — похвастался он. — Думаю, я не совсем забыл, как это делается.

— Итак, что мы имеем? — дрожащим голосом спросил Табал.

— Никаких полицейских, — предупредил я. — Они оба боятся этого больше всего!

— Они наверняка что-то задумали. — Кровожадная улыбка расползлась по лицу веселого толстяка. — Надеюсь, вскоре мы узнаем, что именно они задумали.

— Мое вчерашнее решение остается в силе, — торжественно начал Таггарт. — Мы всецело полагаемся на вас, мистер Холман. Каков будет ваш следующий шаг?

— Дом не охраняется даже полицейскими со студии, — продолжал я. — Значит, в доме их всего трое. Мы не берем в расчет девушку. В данный момент все, кто мог бы о них побеспокоиться, работают в студии. Я считаю, что нам следует нанести им визит сегодня после обеда.

— Днем? — Сероватая кожа Табала еще больше сморщилась. — Нас легко могут увидеть.

— Ну и что? — проворчал я. — Это самый обыкновенный дом, и самые обыкновенные люди пришли навестить своих друзей, живущих в этом доме.

— О’кей, о’кей! — Щуплый охранник раздраженно пожал своими тощими плечами. — Находящиеся внутри дома тоже могут нас заметить. Вы думаете, что они радушно распахнут перед нами двери?

— Не вижу в этом ничего особенного, — отмел я его сомнения. — Нам нужно организовать небольшую диверсию в нужный момент.

Участок, на котором стоял дом, располагался между двумя улицами, а шестиметровый кирпичный забор не позволял посетителям подойти к дому сзади.

Я припарковал машину перед домом и заглушил мотор. Табал и Тайсо вышли из машины.

— Итак, давайте все уточним, — сказал коротышка. — Я перемахну через стену, подожду пять минут, а потом потихоньку начну приближаться к дому. Буду делать вид, что стараюсь держаться под каким-то прикрытием. На самом же деле буду двигаться так, чтобы они могли наблюдать за мной.

— Вы правильно поняли свою задачу, — подбодрил я сморчка.

— Но когда они меня увидят, ведь могут выстрелить!

Я заметил, что нормальная для него сероватая бледность начала переходить в мертвенную.

— Один шанс из миллиона, что непрофессионал попадет в движущуюся мишень с такого расстояния, — успокоил его я.

— С какого расстояния? — расстроенно проскрипел он. — Я ведь буду все время приближаться к дому, черт возьми!

— Чем ближе вы будете подходить, тем быстрее нужно двигаться, — опять подбодрил его я.

— Если кто-нибудь выстрелит в меня, я тоже начну стрелять! — решительно заявил Тайсо.

— Нет! — твердо произнес Таггарт. — Это мы уже согласовали с мистером Холманом. Не должно быть никакой стрельбы. Особенно вне дома. Шума будет столько, что через несколько минут сюда нагрянет полиция.

— Как же я докатился до того, что стал мишенью? — спросил Табал, тяжело дыша.

— У вас для этого фигура что надо. — Я тепло улыбнулся. — И потом, кто-то ведь должен их отвлекать?

— Думаю, мы готовы, Тайсо, — заключил Таггарт тонким голосом.

Коротышка сдавленно охнул, когда веселый толстяк оторвал его от земли, Мгновение подержал в руке, словно баскетбольный мяч, а потом небрежно перебросил через стену. За забором послышался глухой стук упавшего тела. Тайсо прислонил ухо к кирпичам и прислушался, потом вернулся к машине.

— Он в полном порядке, — доложил толстяк. — Я слышал, как он ругался.

Сначала мне показалось невозможным уложить его на пол между передним и задним сиденьем. Но потом я понял, что гора жира имеет определенное свойство — она подвижна. Наконец, под хриплые возгласы протеста, мы плотно утрамбовали его жиры на дне машины, чтобы его не было видно снаружи. Таггарт соскользнул с переднего сиденья на пол и там болезненно перевоплотился в какой-то узловатый вопросительный знак. Я снял с него «стетсон» и бросил на переднее сиденье, поймав в этот момент полный ненависти взгляд Джонни. Но спорить со мной в его положении было бесперспективно.

Я медленно объехал вокруг квартала, потом свернул на подъездную дорогу и немедленно набрал скорость. Когда мы поравнялись с домом, я резко затормозил и вывернул руль. Машина остановилась, описав при этом впечатляющий полукруг и шумно бросив гравий на крыльцо. Потом я выскочил из машины, бегом бросился к крыльцу и вдавил большим пальцем кнопку звонка. И в тот же момент я понял, что сколько ни жми на эту кнопку, звонок быстрее не зазвонит. Поэтому я вытащил из кобуры револьвер 38-го калибра и затарабанил дулом по деревянной двери.

Она отворилась ровно настолько, насколько позволяла длина цепочки, и глаза Ларсена подозрительно уставились на меня.

— Черт побери, что вы себе позволяете, Холман? — недовольно проговорил он.

— Пытаюсь сохранить жизнь вашему бестолковому запуганному актеру! — рявкнул я. — С девяти утра я веду наблюдение за домом. Если не ошибаюсь в подсчетах и наблюдениях, то именно сейчас какой-то мужик должен перелезть через забор за домом.

— Так почему вы не там и не ловите его? — требовательно спросил он.

— Потому что я не хочу быть героем, — холодно ответил я. — Герои погибают. Как только он перелезет через забор, то сразу скроется за деревьями и кустами. Вы спятили, если думаете, что я собираюсь играть с ним в войну в джунглях! Мы будем наблюдать за ним из окон, что выходят на задний двор. С разных точек наблюдения мы вчетвером сможем держать под прицелом каждое его движение.

— Вы не войдете в дом, Холман! — спокойно сказал он.

Пару секунд я смотрел на него, готовый растерзать его взглядом. Потом пожал плечами:

— Ладно, я вызову полицию!

— Вы не можете этого сделать! — отрезал он.

— Черт побери, почему не могу! — недоумевал я. — «Стеллар» платит мне за то, чтобы Каррен остался жив. И если вы не позволяете мне войти в дом, чтобы защитить его, то я не собираюсь просто стоять и ждать, пока его убьют!

— Ладно, входите, черт с вами! — Ларсен снял цепочку и открыл дверь.

— Где Каррен? — спросил я, войдя в прихожую.

— Наверху, в своей комнате. Свернулся клубком, как утробный плод, и натянул на голову одеяло. — От негодования Ларсен чуть не подавился собственным голосом. — Иногда я удивляюсь, зачем, собственно, я вообще беспокоюсь. Ему не нужен менеджер. Ему нужна нянька, чтобы менять горшки!

 Я сурово посмотрел на Лэрри, и на душе у меня отлегло. Этот человек был все такой же крупный и толстый, но избалованность и самодовольство куда-то подевались. Его костюм был изрядно помят, щеки утратили обычный розовый румянец и поросли колючей черной щетиной.

— Мне казалось, что вы сгораете от нетерпения попасть в ту часть дома, откуда можно наблюдать за задним двором? — Он недружелюбно оскалился.

— Черт с ним, — небрежно бросил я. — Этот человек не заблудится во дворе.

— Как вы смеете! — Ларсен поперхнулся, когда я ткнул дулом 38-го калибра в его мягкое брюхо.

— Не будьте негостеприимным, Лэрри, — сказал я. — Откройте дверь, чтобы могли войти остальные гости.

Он двигался словно призрак-истукан из кошмарного сна. А когда веселый толстяк перешагнул через порог и своей тушей заполонил почти всю прихожую, его глаза полезли из орбит.

— Кто это такой? — полюбопытствовал Таггарт.

— Ларсен, — ответил я. — Он говорит, что кинозвезда Каррен наверху, в своей комнате, мужественно ожидает возмездия. Причем укрывшись с головой одеялом.

— Миссия выполнена. — Он пренебрежительно пожал плечами и повернулся к толстяку: — Можешь передать Табалу, что уже хватит прыгать от одного куста к другому. Пусть он смело идет по садовой тропинке.

— Мистер Таггарт, мне в голову пришла одна мысль, — как бы между прочим сказал я. — Думаю, мистеру Табалу следует продолжить прыгать от одного куста к другому, тем более когда нам уже ясно, что ему ничего не грозит. Это хорошая разминка, а в последние дни вам не часто предоставлялась возможность заняться спортом.

— Конечно, это пойдет ему на пользу, мистер Таггарт, — согласился Тайсо, стараясь сохранять спокойствие. — Разогреет застоявшуюся кровь в его жилах.

— Договорились. Пусть Табал сам добирается до дома. Что дальше, мистер Холман? — Таггарт вопросительно посмотрел на меня.

— Если мистер Тайсо останется здесь и будет присматривать за Ларсеном, я думаю, мы могли бы подняться наверх и встретиться с Карреном. Если вы пожелаете, мистер Таггарт, то можете представиться ему, воспроизведя некоторые места из своего впечатляющего монолога.

— Думаю, мне это удастся. — Он важно кивнул.

Мы проверили три спальни, прежде чем нашли его.

Как и утверждал Ларсен, Каррен лежал в кровати, приняв положение утробного плода и натянув на голову одеяло.

— Разрешите представиться, — начал Таггарт, и на какой-то миг его неестественная хрипота заставила вздрогнуть меня самого. — Я оружие мести Дженни Дурант. Твой час настал, Ивен Каррен.

Из-под одеяла послышался сдавленный крик, и в следующее мгновение оно было отброшено в сторону. Из недр кровати возникла голова Каррена с неописуемо запутанным и всклокоченным клубком волос, торчавших под разными углами. Его черные глаза совсем провалились и выражали страх дикого животного, попавшего в ловушку. Причем, когда он смотрел на Таггарта, в его взгляде был не только страх, но и что-то другое. Я с удивлением сделал вывод, что он почти приветствовал своего палача!

— Я не думаю, что вы раньше встречались, — начал я разговор. — Ивен, это Джонни Таггарт.

Сработало просто прекрасно! Ивен пополз по кровати подальше от Таггарта, пока не наткнулся на стену. Тогда он сел и прижался к ней лицом. С минуту он сидел неподвижно, и только слабые всхлипы вырывались из его груди. Потом принялся неистово скрести ногтями штукатурку…

— Что случилось с моим сыном? — слабым от волнения голосом спросил Таггарт.

— Нет, нет, нет! — Каррен яростно мотал головой. — Это не я, не я!

— Ты хочешь сказать, что это не ты его убил, Ивен? — тихо спросил я.

Он неистово затряс головой:

— Не я, не я, не я!

— Я тебе верю, — продолжал я. — Его убил кто-то другой, Ивен?

Актер снова яростно закивал. Я перевел взгляд на Таггарта, его лицо казалось высеченным из гранита.

— Мне кажется, остальное я могу оставить вам, мистер Холман, — устало бросил он.

— Конечно, мистер Таггарт, — заверил его я.

— Я ждал шесть месяцев, чтобы выяснить, жив мой сын или умер. И я, конечно, смогу подождать еще несколько часов, чтобы узнать имя убийцы!

— Пусть мистер Тайсо принесет сюда бутылку виски и стакан, — распорядился я. — Это может помочь мне…

— Я пришлю его немедленно, — кивнул Джонни.

Виски подействовало. Однако прошло черт знает сколько времени, прежде чем мне удалось привести Каррена в состояние, когда он мог более-менее связно говорить и мыслить. Потом он рассказал свою историю. Поначалу делал это очень неохотно и нерешительно, но по мере того, как развивались события, голос его набирал силу. В итоге Ивен почти улыбался, а в его глазах появился живой блеск. Когда рассказ был окончен, он в нерешительности посмотрел на меня, словно второгодник, который надеется, что, хорошо поработав, заслуживает похвалу.

— Что теперь будет, Рик? — заглядывая мне в глаза, спросил он.

— Точно не знаю, — ответил я. — В конечном итоге должна приехать полиция.

— Я знаю. И также знаю, что это конец моей кинокарьеры.

Сделанное признание было всего лишь началом. И этого было совсем не достаточно. Искупления, вот чего он хотел, — наказания за все свои грехи! И может, именно этого он подсознательно так ждал.

Глава 10

Гостиная, где мы сидели, была обставлена мебелью прошлого века. Причем было видно, что относились к ней совсем не бережно. Под тяжестью Тайсо один край кушетки провалился почти до пола, зато Ларсен, высоко вознесшийся на другом краю, походил на протухшую мертвечину. Таггарт чопорно восседал на стуле с прямой спинкой и смотрел на меня поверх очков без оправы, висевших на кончике носа.

Я сделал большой глоток из стакана, врученного мне Тайсо, чувствуя, что сейчас мне это очень нужно.

— Глупо, — заключил я. — Все это ужасно глупо!

— Расскажите нам, что вы узнали от Каррена, мистер Холман, — попросил Таггарт голосом, лишенным всяких интонаций.

— Брат Дженни Дурант был самым смышленым парнем в агентстве, и он открыл Каррена, — начал я. — Поэтому в качестве поощрения его отправили вместе с Карреном в Лондон. В поездку Эд взял с собой сестру. По словам Ивена, Дженни всеми силами старалась очаровать его, но он почти не интересовался ею. В то же самое время в Лондоне находился ваш сын, Стив. Он все еще надеялся, что Дженни передумает и выйдет за него замуж. Многое из этого теперь уже не имеет значения, — раздраженно продолжал я. — Дженни заявила, что забеременела от Ивена, но он отказался на ней жениться. Брат девушки угрожал публично разоблачить голливудскую звезду, если он не женится. Поэтому Ивен сдался и все-таки женился. Сразу после этого его менеджер Ларсен вылетел в Штаты. Там он успешно дискредитировал Дуранта в глазах собственного агентства, после чего брата Дженни понизили в должности.

Дженни была вне себя от ярости, узнав, что случилось с братом. Она взвалила всю вину на Ивена, хотя это была затея Ларсена. В конечном итоге однажды вечером разразился скандал. Дженни заявила, что бросает Ивена и уходит к Стиву, который всегда любил ее и будет любить. Когда она ушла, Ивен почувствовал облегчение. Ларсен же пришел в бешенство и потребовал, чтобы Ивен ее вернул. Менеджер убеждал его: если мир узнает, что жена бросила Ивена и ушла к другому, карьера актера будет закончена. «Верни ее и удержи рядом с собой хотя бы до того момента, когда выйдет фильм, который ты только что сделал в Лондоне, — настаивал Ларсен. — А после этого ты станешь слишком известным, чтобы такая неприятность могла тебе навредить».

Ларсен вынюхал, что Стив снимает загородный дом, где живет с Дженни. Итак, Ларсен с Карреном направляются туда, чтобы уговорить Дженни вернуться. Дом находился в уединенном месте, и несколько раз они сбивались с пути, а когда наконец нашли его, была уже поздняя ночь. Ларсен прихватил с собой тяжелую трость, и, когда Стив вышел, чтобы дать отпор Ивену, Лэрри ударил его тростью по затылку. Стив, потеряв сознание, упал.

— Не я! — прохрипел Ларсен. — Я клянусь, что Ивен оглушил его и…

— Заткнись! — шепотом посоветовал толстяк, и Ларсен плотно сомкнул губы.

— Они силой затолкали Дженни на переднее сиденье машины и тронулись с места. Ивен сидел за рулем. Женщина всю дорогу истерически кричала и, возможно, была не в себе. Они находились в миле от коттеджа, когда машина на большой скорости начала обходить крутой поворот, и тут Дженни неожиданно открыла свою дверцу и выпрыгнула. Они остановили машину, вернулись назад и увидели, что она мертва. Она лежала на дороге с разбитым черепом.

Ларсен вбил в голову Ивену, что все случившееся нужно представить как несчастный случай. Ивен тоже должен был оказаться жертвой. Ларсен направил машину на каменную стену, рядом с которой лежало тело Дженни, нажал на газ, придавил педаль тяжелым камнем и отпустил машину. Она разбилась в лепешку. После он приказал Ивену идти обратно в направлении коттеджа и не останавливаться, пока полиция или карета «Скорой помощи» не подберет его. Когда все-таки его найдут, он должен притвориться, что ничего не помнит. О том, что произошло, он ни в коем случае не должен вспомнить до следующего вечера. Пусть думают, что у него провал в памяти. Полиция обнаружила его после того, как он прошел пару миль, и Ивен разыграл спектакль в точности как велел Ларсен, включая тот факт, что Дженни, мол, сама сидела за рулем машины.

И это сработало. Обычный несчастный случай, в результате которого погибла жена. Ее похоронили там же, а после похорон Ивен и Лэрри вернулись в Лондон. Ивен вскользь спросил, почему Таггарт не присутствовал на похоронах. Поначалу Ларсен уклонялся от ответа, но Ивен продолжал Нажимать на него. И тогда Ларсен рассказал всю правду. Он спросил Ивена, сколько бы, по его мнению, могла существовать байка о несчастном случае, если бы Стив рассказал полиции свою версию? И зачем, черт возьми, ему было велено изображать амнезию до следующего вечера?

Я посмотрел в опустошенное лицо Джонни Таггарта и на мгновение засомневался:

— Вы уверены, что хотите услышать всю правду до конца, мистер Таггарт?

— Каждое слово! — прошептал он.

— Итак, Каррен начал удаляться от места происшествия. Тогда Ларсен вытащил тяжелую металлическую трость и вернулся к коттеджу. Стив по-прежнему без сознания лежал на полу. Поэтому, — я сделал еще глоток, стараясь смотреть куда угодно, только не на стул, где сидел Таггарт, — поэтому Ларсен вытащил Стива на улицу. И там бил его по голове, пока парень не умер. Затем Лэрри затолкал тело в багажник машины, которую Таггарт взял напрокат, вернулся в дом, упаковал все, что принадлежало Стиву и Дженни, и сложил на заднем сиденье машины.

Рано утром он отыскал пустынный мыс, сорвал с тела Стива одежду и столкнул его с обрыва в море. Потом вернулся назад в Лондон, уничтожил все вещи, за исключением того письма, что Стив писал вам накануне, но не успел отправить. В назначенный срок Ларсен вернул машину. Кто станет всматриваться в лицо человека, который уже внес деньги, а теперь возвращает автомобиль? В письме Стива к отцу говорилось о том, что в Англии его больше ничего не держит: очевидно, письмо было написано до того, как Дженни неожиданно вернулась к нему. Поэтому Ларсен не стал спешить вылетать в Нью-Йорк, чтобы оттуда отправить письмо. Вы все знаете старые фокусы с использованием гостиничных конвертов, печатных адресов и тому подобного. И в этом вся суть.

— Интересно, нашли ли тело моего сына? — еле слышно пробормотал Таггарт.

— Каррен утверждает, что нашли, — ответил я. — Его выбросило на берег в пяти милях от мыса, но опознать его не удалось.

— И поэтому его захоронили в общей могиле, — прокомментировал Джонни.

И тут вдруг у меня возникло то самое чувство, которое я испытал в административном номере Таггарта, когда они все трое ждали, что я назову имя Каррена. Их общее напряжение все росло, принимая опасные формы. Теперь это напряжение было в сотни раз сильнее. Ларсен тоже его чувствовал, пот струился по его лицу. И он ничего не мог поделать с дрожью в руках. В течение нескольких секунд я наблюдал за ним, потом из моей груди вырвался пронзительный вопль.

— Розмари! — яростно выкрикнул я. — Где она?

— Я не знаю, — прошептал Ларсен.

Я сорвался со стула и бросился к нему. Я хотел вцепиться ему в горло. Но он отскочил от меня и перепрыгнул через кушетку.

— Клянусь, я не знаю! — завопил Ларсен. — Она сказала, что не может больше оставаться в этом доме, и отправилась погулять. Больше я ее не видел!

— В котором часу это было?

— В одиннадцать, может, в двенадцать, я не помню!

На мгновение все внутри у меня похолодело. Случилось! Расчетливый риск и намеренное использование в интересах раскрытия дела трех взбесившихся маньяков ударили по мне! Я медленно повернулся к веселому толстяку, и, увидев выражение моего лица, он весь сжался и усиленно заморгал.

— Нет, — пробормотал я. — Это не твоя идея. Ты всего лишь выполнял, что тебе говорили! — Я пересек комнату и направился к месту, где сидел Таггарт. Наклонившись к нему так близко, что его испуганное лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего разъяренного, я рявкнул:

— Это было одним из условий сделки! Вы должны были делать все, как я скажу!

— Мы так и делали, мистер Холман, — тихо пробормотал он. — Мы делали!

— Нет, не врите мне, Таггарт! Вы схитрили. По собственному усмотрению вы отыскали дом и увидели девушку. Вы схватили ее и заставили говорить! — Я тщетно старался сдерживать свои разбушевавшиеся чувства, — только она вам не рассказала того, что вы хотели узнать, потому что сама ничего не знала!

— Мистер Холман! — В его голосе снова появились металлические нотки. — Возьмите себя в руки! Я звонил вам из аэропорта в полдень!Проще простого позвонить туда и проверить, в котором часу прибыл рейс. И если вы помните, мы прибыли к вам на такси. Вы серьезно считаете, что сначала мы обшарили весь дом, увидели, что девушка уходит, и решили похитить ее — в такси?

Мгновение я тупо глядел на него, потом резко развернулся и бросился к Ларсену. В моей груди что-то клокотало. Увесистый кулак — как мне показалось, легонько — толкнул меня в грудь, и я тут же отлетел назад.

— Не волнуйтесь, мистер Холман, — очень вежливо сказал Тайсо. — Я все улажу.

Я стукнулся спиной о стену. Как раз в это время веселый толстяк сдернул Ларсена с кушетки и, очевидно, слегка шлепнул по лицу. Из разбитого носа менеджера потекла кровь, а сам нос теперь торчал совсем под другим углом, чем раньше.

— Где? — бушевал Тайсо.

Ларсен говорил сквозь зубы, поэтому о смысле его слов можно было только догадываться.

— В погребе. Она внизу, в погребе. Не бейте меня! Пожалуйста! Пожалуйста! Прошу вас!

Я побежал за дом, потом, перепрыгивая через две ступеньки, слетел вниз. Единственная загаженная мухами лампа тускло освещала погреб. И мне понадобилось Бог знает сколько времени, чтобы найти Розмари. Ларсен приковал ее запястья цепями к поперечной балке, поэтому девушке приходилось стоять на цыпочках. Когда я увидел ее посеревшее лицо и запекшуюся кровь от бесчисленных ран на голом теле, я сразу подумал, что она мертва. Но потом заметил, что она дышит, только находится без сознания. Раны были нанесены кнутом или тростью — я вспомнил, как залитой свинцом тростью был убит Стив Таггарт! У девушки были ужасные раны, но я обрадовался, что внутри у нее ничего не повреждено. Я освободил Розмари от цепей, взял на руки и понес. Но вдруг у основания лестницы на меня что-то нашло…

Я осторожно положил Розмари на пол, меня била дрожь. Я испытывал то самое чувство, что и пару минут назад, когда подумал, что по моей вине она мертва, и готов был убить Таггарта. Сейчас, когда я знал, что она не умерла, но подверглась из-за меня ужасным пыткам, это чувство только усилилось. Лицо Ларсена в моей памяти как-то безобразно расползлось, я ненавидел образ этого человека с каждой секундой все больше, но мое горло сжали спазмы. Потом я осознал, что медленно поднимаюсь по лестнице, сжимая в правой руке револьвер 38-го калибра. И я понял, что убью его. И тут вдруг щемящие, мучительные чувства, разрывавшие меня на части, ушли. Я ликовал. С каждой ступенькой мое ликование усиливалось. Я хочу видеть, как в его глазах застынет ужас, а потом я нажму на спусковой крючок, и сама смерть застынет в его взгляде.

Прямо над моей головой послышались выстрелы, будто стреляли из артиллерийских орудий. Я взбежал по лестнице, вернулся в дом и устремился в гостиную.

Посреди комнаты грудой лежало бездыханное тело Ларсена. Пустой глаз не мигая глядел на меня. В десяти шагах от него стоял Тайсо. Револьвер 45-го калибра в его массивной руке казался просто игрушкой.

— Ларсен пытался целиться в меня, — сказал он. — Совсем спятил! Может, он обиделся, что я разбил ему нос? Такие психи иногда встречаются. Когда задето их тщеславие, они начинают кидаться, не думая о последствиях. Для большинства такие выходки заканчиваются смертью. — Толстяк вопросительно посмотрел на револьвер 38-го калибра, зажатый в моей руке. — Не хотите ли выкинуть какой-нибудь фортель, мистер Холман? Честное слово, это была самозащита!

— Вы не представляете, как я рад, что вы его застрелили. — Я спрятал оружие в кобуру. — Я нашел девушку в погребе, она еще жива. Но что он с ней сделал! Я поднимался по лестнице с револьвером в руке, и у меня было такое чувство, будто я парю в воздухе. Потому что я знал: вернувшись сюда, я убью его. Вы избавили меня от этого!

С минуту веселый толстяк в недоумении смотрел на меня. Потом быстро затряс головой:

— Не суетитесь по пустякам, мистер Холман. На этот раз вам повезло. Но в следующий раз вы сделаете все, чтобы этого не произошло.

— Вызови «Скорую помощь», потом позвони в полицию, Тайсо, — распорядился Джонни Таггарт. — А вы, мистер Холман, отбросьте сейчас мысли о недостатках вашего характера. Я предлагаю вам вынести девушку из подвала и уложить ее здесь на кушетку. У меня все-таки есть кое-какие знания в отношении оказания первой помощи!

Мое лицо было багровым от волнения и напряжения, когда я опустил Розмари на кушетку. Таггарт тихонько цокал языком, прикасаясь к ней. Но делал он это крайне осторожно.

— Я должен просить у вас прощения, мистер Таггарт, — тихо сказал я. — Должно быть, я совсем рехнулся, думая, что вы могли…

— Забудьте об этом, мистер Холман, — раздраженно отмахнулся игрок. — Я перед вами в большом долгу. Не будь вас, я бы никогда не узнал, что случилось с моим сыном. — Он взглянул на меня поверх очков. — Но я до сих пор не понимаю, как вам вообще удалось выйти на них?

— Это не моя заслуга, — скромно заметил я. — Каррен все время водил меня за нос. Мне кажется, он просто больше не мог выносить бремя своей вины. Даже хотел, чтобы его разоблачили. Этот человек заявил, что кто-то планирует убить его, и назвал имена только двоих подозреваемых, из которых ни один не имел ни малейшего намерения убивать его. Это заставило меня заняться поисками других возможных кандидатур. Именно этого и хотел Ивен.

— Минуту назад Тайсо поднимался в его комнату. Тайсо говорит, что Каррен сидит на краю кровати и что-то насвистывает. — Таггарт выпрямился. — С девушкой все будет в порядке. Я ей больше ничем не помогу, даже если буду суетиться вокруг нее с тампонами и горячей водой. Скоро приедет «Скорая помощь» и… — Вдруг Джонни замолчал и посмотрел на меня. — Вам ничего не послышалось?

— Какой-то слабый звук, — подтвердил я. — Похоже, где-то за домом.

— Давайте посмотрим, что там, — предложил он. — Тайсо!

Веселый толстяк тяжело ввалился в комнату:

— Что случилось, мистер Таггарт?

— Какой-то шум за домом. Давайте посмотрим, — распорядился босс.

Мы вышли в кухню и прислушались. Несколько секунд все было тихо, потом шум раздался снова. С заднего двора доносились какие-то невнятные крики. В массивной руке Тайсо снова оказался револьвер 45-го калибра. Толстяк дернул на себя заднюю дверь, и втроем мы выскочили на крыльцо. Снова послышался какой-то голос, на этот раз громче и совсем знакомый.

— Он хочет сдаться, — решил Таггарт. — Похоже, кто-то кричит: «Не стреляйте!»

— Может, Тайсо примет его капитуляцию? — уже догадавшись обо всем, пошутил я.

— О, конечно! — Веселый толстяк закрыл рот руками, а вырвавшиеся при этом звуки, походили на рев слонихи в экстазе.

Через несколько секунд из-за кустарника появилась маленькая фигурка и заковыляла к нам, размахивая руками высоко над головой.

— Да, должен признаться, я совсем забыл о Табале! — воскликнул Таггарт, и мне показалось, что я услышал подобие скрипучего смеха. — Тем не менее я совершенно уверен, что тренировка пошла ему на пользу! — заключил он.

Вот что рассказал о последствиях этой истории директор по рекламе «Стеллар» Мэнни Крюгер. Через пять минут после того, как он услышал последние новости, он уже сидел за своим столом, приставив к виску револьвер. Мэнни считал, что таким образом он раз и навсегда избавит ситуацию от неприятностей. Но потом подумал, что будет справедливо — если ему придется умереть, — чтобы погиб и корень всех его неприятностей, этот паршивый, никчемный, хитрый ублюдок по имени Рик Холман. А тем временем общественное мнение менялось почти сто восемьдесят раз.

У меня, как и у любого другого человека, было свое личное мнение.

В глазах общественности Ивен Каррен всегда был жалким негодяем с такой кучей комплексов и страхов, что он уже не мог производить впечатление нормального. После того как первые страницы печатных изданий расписали все его преступления, он превратился в симпатичного, счастливого молодого человека, абсолютно без всяких навязчивых идей. Это была приятная перемена. Он не мог дождаться, чтобы рассказать всем, какая он сволочь и что заслужил всего, что ждет его впереди, и даже больше того! Люди не часто говорят своим друзьям подобные вещи и никогда не рассказывают такого репортерам!

Вот он какой. Вдруг оказался на вершине популярности, и его раздражает закон, который тянет время, а ему не терпится получить по заслугам. Потом начались настоящие волнения по поводу искупления грехов Ивена Каррена. Англичане — и кто осмелится их винить? — не собирались во всеуслышание признавать, что два убийства, совершенные на островах, можно успешно замаскировать и выдать одно — за несчастный случай на дороге, а другое — за случайную гибель в водах залива. Поэтому они просто все игнорировали. А несколько человек даже написали письма в излюбленные газеты, недвусмысленно намекая на то, что американцы просто вводят в заблуждение общественность. А Ивен все ждал и ждал. К тому же в Лос-Анджелесе не было ничего, что можно было предложить ему для съемок. И полиция в Беверли-Хиллз не стала предупреждать его о том, чтобы он не предпринимал нудистских прогулок по Вествуд-Виллидж. Потому что они полностью в курсе дела.

Розмари провела две недели в больнице. Раны на теле зажили просто чудесно. Ее все-таки мучили угрызения совести, когда ее навещал симпатичный улыбающийся парень без всяких комплексов. И она с первого взгляда влюбилась в него. Она все думала о том, что скажет Ивену Каррену. Но все прошло безболезненно.

Как-то раз я позвонил Салли Бьюмонт и поинтересовался насчет ужина. Но она извинилась, сказав, что не хочет испортить воспоминания о нашей ночи: пусть они остаются в памяти чистыми и незапятнанными. Мне в голову пришла грандиозная идея, и я изложил ее брюнетке: я буду держать ее в рабстве и, когда пожелаю, буду требовать от нее исполнить мою волю. Но она почему-то обозвала меня извращенцем. Я отмахнулся, сказав, что это была всего лишь идея — самая лучшая из того, что я мог придумать в настоящий момент. Салли попрощалась со мной, поблагодарила за воспоминания, и на этом все закончилось.

Кое-что все-таки вышло по-моему. В первый раз это было, когда прилив популярности Ивена Каррена схлынул и страсти улеглись. Мне позвонил Мэнни Крюгер. Он как раз присутствовал на банкете, устроенном кем-то, причем на высочайшем уровне. Не многим людям посчастливилось хоть раз в жизни присутствовать на таком шикарном торжестве. Мэнни сказал, что все давно забыли Рика Холмана, но старый приятель Мэнни Крюгер помнит. Я не был уверен в этом. Но он заявил, что «Стеллар» подписала контракт с Ивеном Карреном на астрономическую сумму, и куда же они денутся без меня — того парня, который защищал Ивена в его мрачные, жестокие дни и спас ему жизнь? Это было не совсем точно. Но я прикинул: если Мэнни этому верит, то почему не поверит студия? На следующий день я выслал им счет на десять тысяч баксов и озаглавил его просто: «За спасение жизни Ивена Каррена и прочие услуги». И они его оплатили.

Потом, вечером на шестой день после посещения Лас-Вегаса, помня предсказания Большого Человека, я начал отсчет времени в обратном порядке. В половине двенадцатого раздался звонок в дверь, и я понял, что проиграл.

— Рик, милый!

Эверил Доркас навалилась на меня, словно лавина. Изрядно изжевав мою нижнюю губу, она, наверное, думала, что обеспечила себе путь, и пронеслась дальше в гостиную. К тому времени, когда мне удалось остановить кровь на губе, у Эверил уже все было готово для спокойного домашнего вечера. Совершенно иной вид приобрела гостиная. Вся мебель была отодвинута к стенам, образовав в центре широкое пространство. Актриса заботливо приготовила для каждого из нас индивидуальный бар: бутылку скотча и корзинку с кубиками льда для себя, бутылку бурбона и корзинку со льдом для меня.

Эверил сбросила с себя ненужную уже одежду, оставив лишь крохотные черные трусики. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вздохе, соски были твердыми и упругими. Кинозвезда сидела, скрестив ноги, и удовлетворенно улыбалась мне поверх своего стакана.

— Какой сегодня день, дорогой? — поинтересовалась она, когда я нерешительно опустился на коврик и устроился рядом с ней.

— Пятница, — ответил я.

— Черт побери! — воскликнула она. — На этот раз я собиралась побыть с тобой подольше, Рик. — Эверил мечтательно вздохнула. — Но ровно через неделю мне нужно быть в Палм-Спрингс, — грустно добавила она.

— Так у нас же есть целая неделя, — успокоил ее я.

— Да? — Лицо Эверил снова засияло. — Я посчитала, что всего шесть дней…

— А я считал, что ты никогда этим не занимаешься, когда работаешь, — напомнил я.

— Дорогой, я очень стараюсь, но у меня никак не получается. Это ведь часть моей философии.

Она улеглась на спину и подложила руки под голову. Я погладил ее бедро, провел ладонью по лобку.

— Что у тебя на уме, Рик? — хрипло спросила она. — Для начала, я имею в виду.

— Рабство? — с надеждой в голосе спросил я.

Она резко села.

— Так! — Эверил захлопала в ладоши. — Великолепная идея. Она стоит тебя, моя любовь.

Девушка произнесла эти слова с таким ликованием, что я слегка забеспокоился. Но теперь эта мысль вертелась у нее на языке.

— Рабство и наказание — замечательная идея, Рик. Лежать обессиленным у моих ног — чего еще можно просить? Высочайшее самопожертвование. — Она бросила на меня испепеляющий взгляд. — О, Рик, дорогой! Я чувствую, что нас ждет грандиозный праздник!

Она не дала мне возможности объяснить, что я не то имел в виду. Она не дала мне возможности вообще ничего сказать.

Анонимный Звонок

Глава 1

— Холман у телефона, — сказал я, подняв трубку.

— Вы хорошо меня слышите? — спросил мужской голос.

— Конечно, — подтвердил я.

— Хотите узнать, который теперь час в Сиднее, в Австралии?

— Нет.

— Не кладите трубку.

Раздалась серия прерывистых гудков, потом записанный на пленку голос сообщил мне точное сиднейское время.

— Хотите узнать, какая сейчас погода в Париже, во Франции? — поинтересовался звонивший. — А может быть, желаете быть в курсе того, какая пластинка сейчас самая популярная в Лондоне, в Англии?

— Нет, — отказался я. — Нет и нет. — Я не попадусь на удочку телефонных анонимов!

— Вы догадались, да? — По тону чувствовалось, что говоривший доволен собой. — Я могу предложить вам небольшую сделку, Холман. Не хотите ли стать обладателем небольшой черной коробочки и уже никогда в жизни не оплачивать телефонные разговоры?

— Телефонный аноним, скажите «до свиданья».

— Подождите! Вы знаете, чем в данную минуту мы с вами занимаемся? Мы прицепились к бесплатному радиовитку над штатом Мэн. Только мы вдвоем, беби, и теперь мы можем болтать сколько угодно. Это не будет стоить нам даже гривенника. Правда здорово?

— Еще бы, — отозвался я. — Это называется мошенничеством.

— Лично я отношусь с глубоким уважением к телефонной компании «Белл», — возмутился незнакомец. — Но разве я виноват, что кто-то сдуру проговорился об этих радиочастотах.

— Эта байка мне давно известна, — сказал я ему. — О слепом пацане с абсолютным слухом и прекрасным голосом, который неожиданно обнаружил, что может высвистывать нужные ноты в телефон и таким образом бесплатно звонить в любую точку света. Потом появился кто-то другой с набором электронных штучек, с помощью которых можно добиться подобного эффекта. Теперь это именуется небольшой черной коробочкой. Поэтому поищите кого-нибудь, кто не слышал об этом, и расскажите ему эту байку.

Я повесил трубку, но не успел отойти и на три шага от аппарата, как снова услышал телефонный звонок.

— Вы серьезно? — спросил тот же незнакомец. — Вы не хотите иметь небольшую черную коробочку, которая станет вашей собственностью и позволит связываться каждый вечер с кем вы только пожелаете, и причем даром?

— Не хочу! — сердито огрызнулся я. — Не желаю!

— Но ведь я взамен практически ничего не прошу. Речь идет всего лишь о небольшой любезности.

— Какой именно? — спросил я и в тот же миг почувствовал, что допустил серьезную ошибку.

— Вы — человек, который устраивает все дела для шишек и эстрадных звезд Голливуда, — продолжал он. — У меня возникла проблема, и вы единственный, кто может решить ее. Но у меня нет такого навара. Я ограничен в своих средствах, а ведь вы за это захотите немало… — В его голос вкрались просительные нотки. — Однако, если вы устроите это для меня, я тоже что-то сделаю для вас, верно? Даже если вы не хотите приобрести в полную собственность небольшую черную коробочку, уверен, что у вас найдется приятель, который отстегнет минимум полторы тысячи баксов за такую коробочку и будет считать, что сделал выгодную покупку. Поэтому я предлагаю вам хороший навар, Холман.

— Да не нужна мне небольшая черная коробочка! — взвыл я. — Зарубите это себе на носу. Не хочу даже и слышать о вашей проблеме! Наберите свой собственный номер телефона и разговаривайте сами с собой, хоть до посинения!

Я опять повесил трубку, но едва проделал три шага к бару, как неизбежное все-таки случилось.

— Глория, — торопливо произнес уже знакомый мне голос. — Ее зовут Глория Клюн. Потрясающая девушка!..

— Посоветуйте ей придерживаться диеты, — прорычал я.

— Вы представляете, о чем я говорю? На нее приятно смотреть, и к тому же она хорошая малышка. Но у нее настоящая серьезная проблема. Она ужасно честолюбивая. И в то же время действительно наивная. Глория, возможно, единственная девушка во всей Южной Калифорнии, которая все еще может поверить парню, если тот скажет: «Могу устроить вас сниматься в кинематограф, малышка!» Просто наивная доверчивость, вы поняли?

— В этом и заключается ее большая проблема? — иронически произнес я. — В наивной доверчивости?

— Думаю, именно в этом, — ответил он, подбирая слова. — А моя собственная проблема заключается в другом. Уже с месяц, как она куда-то пропала. Целый месяц, Холман! Меня все настойчивее охватывает это противное чувство, что с ней происходит что-то неладное.

— Вы хотите сказать, что она пропала, и хотите, чтобы я ее отыскал?

— Возможно, — неуверенно подтвердил он.

— Что, черт возьми, это означает? — сердито бросил я.

— Может быть, она пропала, а может, и нет. Хочу, чтобы вы это выяснили. Тут замешан один малый, Вилли Шульц. Он сказал, что поможет ей сделать первые шаги в кино. Поэтому, вполне вероятно, он уже что-то сделал, и теперь она где-нибудь на киносъемках в Испании или какой другой стране.

Мне удалось преодолеть настойчивое желание посоветовать ему воспользоваться своей небольшой черной коробочкой и начать обзванивать весь свет, чтобы разыскать девушку.

— Эта Глория Клюн, — поинтересовался я, — кем она вам приходится? Она ваша девушка?

— Этого не скажешь. — Он опять, чувствовалось, стал осторожно подбирать слова. — Скажем так — я близко принимаю к сердцу ее интересы.

— Давайте лучше назовем вещи своими именами: вы не только телефонный аноним, но вдобавок и какой-то чеканутый, — позволил я предположить себе. — У этих Шульцев есть какой-то офис, предприятие, фирма?

— А я-то думал, что вы знаете это, — заявил напрямик незнакомец, — поскольку вы, как я знаю, умелый опытный деятель в области кинематографа. Полагаю, что уж вы-то знаете практически всех киношников!..

— За исключением Вилли Шульца, — заметил я.

— Думаю, что его-то вы разыщете, — беспечно вздохнул в трубку незнакомец. — Какие проблемы могут быть для такого человека, как вы? А когда вы его найдете и наведете справки о Глории, узнайте, все ли у нее в порядке, а?

— Я был бы ненормальным, если бы стал заниматься этим, — возразил я, — но готов договориться с вами. Я разыщу Шульца и наведу справки о теперешнем состоянии здоровья Глории, и все. Взамен вы должны пообещать мне одну вещь.

— Какую, например?

— Вы никогда мне больше не станете звонить. Никогда! Понимаете?

— Договорились, — согласился он. — Старина! Совершенно не собираюсь накалывать вас, Холман. С вами действительно интересно поболтать по телефону! Знаете ли вы кого-нибудь, с кем можно перекинуться вот так запросто о всякой всячине в течение одного телефонного разговора? Есть ли у вас друзья в Токио, с которыми вам хотелось бы переговорить прямо сейчас?

— До свиданья, — вместо ответа попрощался я с ним.

— Я вам звякну завтра вечером, чтобы узнать, какая заваривается каша вокруг Глории, — успел выпалить он перед тем, как я повесил трубку.

Было примерно четыре часа пополудни, я бездельничал, а Манни Крюгер должен все еще находиться в конторе. Последние двенадцать лет Манни работал директором отдела рекламы компании «Стеллар», и, по его словам, если он кого-то не знал, значит, этот человек и не стоил того, чтобы его знали. Поэтому я и позвонил ему. А это не так-то просто сделать. Надо соединяться через ассистента секретаря и его личного секретаря. Некоторые запросто могли состариться, дожидаясь у своего конца телефонного провода разговора с Манни.

— Да. Это Рик? — наконец послышался его голос.

— Могу пристроить вас в кинематограф, — схохмил я.

— Ах, вот кто это, елки-моталки! — В его голосе вдруг появились снисходительные нотки, и почти фальцетом он затараторил: — А я-то уж начал было подумывать, что никто так и не заговорит об этом! Я-то сижу тут уже двадцать лет в своем французском нижнем белье, и жду, и жду…

— Первая строка из голливудского варианта Книги Бытия, — тут же определил я. — Хочешь верь, хочешь нет, но существует одна девушка, которая верит в такую возможность. Я собираюсь отыскать ее.

— Рик, ты меня знаешь!

Я с облегчением был рад опять услышать его привычный скрипучий тенор.

— Готов на все для друга! Особенно для такого закадычного, как ты. Что от меня требуется?

— Хочу найти парня, который произнес перед этой самой Глорией бессмертную строку, — сказал я.

— Если его рейтинг в этом городе измеряется хотя бы одним миллиметром, я его знаю, — самодовольно молвил Манни. — Если, конечно, у него есть какое-никакое имя.

— Вилли Шульц, — назвал я имя нужного мне человека, которого надо было разыскать.

На другом конце провода наступила какая-то неопределенная тишина. Я прождал секунд десять и спросил, слышит ли он меня.

— Дешевый сукин сын! — горячо воскликнул Манни.

— Кто, Вилли Шульц?

— Нет, ты, Рик! — Некоторое время до меня доносились лишь исторгаемые им какие-то булькающие звуки. — О’кей, Рик, — наконец изрек он. — Не обижайся. У тебя своя работа, у меня своя. До сих пор мы постоянно обменивались информацией, и нет никаких оснований прекращать это делать теперь. На что же тогда существуют закадычные друзья? — Он как-то жалобно и прерывисто вздохнул. — Объясни только одно, дружище. Кто вывел тебя на Вилли Шульца? Этот жалкий соглашатель и предатель Моррис Даррах? Держу пари, что он!

На мгновение я отнял телефонную трубку от уха и напряженно посмотрел на нее, но это, как я убедился, нисколько не помогло.

— Единственно, чего я хочу, Манни, так это найти этого типа Шульца, — медленно произнес я.

— Скажу тебе совершенно откровенно одну вещь, от чистого сердца на правах закадычного друга, — разволновался Манни. — Говорю честно, студия тут ни при чем.

— А что именно «при чем»?

— Не играй со мной в кошки-мышки, дружище! — взмолился он тоном уязвленного человека. — Поверь моему честному слову. Повторяю еще раз, студия тут абсолютно ни при чем.

— О’кей, — благоразумно согласился я. — Понял: студия тут ни при чем.

— Рад, что ты все-таки согласился со мной, — хрипло произнес Манни. — Ты, Рик, поддерживаешь во мне веру. Только вчера вечером, принимая душ, я думал о том, кому же в этом огромном мире я мог бы доверить свою жизнь. И ответ пришел мгновенно, не заставил себя ждать: Рику Холману!

— Приятно слышать, — осторожно заметил я.

— И ты знаешь это! — Он немного помолчал, и я уже подумал, не собирается ли он всплакнуть. — Рик, продолжай поддерживать во мне веру, — тихо попросил он. — До скорого.

— До скорого? — взвизгнул я. — Какого шута ты разыгрываешь «до скорого»! Так где мне все-таки искать этого Вилли Шульца?

— Пойди спроси об этом своего другого закадычного кореша Морриса Дарраха, — огрызнулся он. — Паршивый обманщик!

Он так грохнул свою трубку об аппарат, что у меня возникло убеждение, будто моей барабанной перепонке пришел конец. Я смутно припоминал, что Моррис Даррах служил «упаковщиком», то есть мастером на все руки, который занимается и сценарием, и постановкой, и актерской игрой. Потом доставал деньги, чтобы сдвинуть этот воз с мертвой точки. Бывало так, что все шло удачно, а бывало — наоборот. Но при любом раскладе кто-то всегда накалывается, но только не Моррис Даррах. Все эти мысли подтолкнули меня к домашней стойке бара. Они показались мне пустой тратой энергии, поэтому я решил выпить. Примерно через десять минут зазвонил телефон, и я подумал, что, может быть, пришло время приобрести автоответчик.

— Холман слушает, — устало произнес я в трубку.

— Почему вы меня ненавидите? — проскрежетала трубка раздраженным голосом. — Зачем вам губить меня, Холман? Я с вами даже не знаком!

— Это Моррис Даррах? — неуверенно спросил я.

— Провалиться мне на месте, если это не я! — фыркнул он. — Но вы еще не ответили на мой вопрос.

— Мне нужно только одно — найти некоего человека по имени Вилли Шульц, — чистосердечно объяснил я.

— Зачем?

— Это мое дело.

— Ну уж дудки! Последние пять минут Манни Крюгер распекал меня на высоких тонах. Однако в настоящее время я завершаю крупнейшую сделку за всю свою жизнь, и какой-то ублюдок, с которым я даже не знаком, похоже, сорвал ее! Холман, вы можете понять мое состояние?

— Мое сердце обливается кровью, — посочувствовал я. — Но, повторяю, единственно, что мне нужно, — это найти Вилли Шульца.

— Вы знаете, какой доверчивый человек Манни Крюгер? — продолжал позвонивший. — Если ему испекла пирог даже его собственная родная мать, то он на всякий случай попросит сначала попробовать его кого-нибудь другого. Вам следует убедить его, что это простое совпадение, Холман, или я погиб!

— Попытаюсь, — уступил я, — если вы скажете мне, где можно найти Шульца.

— В настоящий момент я и сам не знаю этого, — признался Даррах. — Я могу только позвонить по нескольким номерам и выяснить, но не уверен, повезет ли мне. Если повезет, то я попрошу его позвонить вам. Идет?

— Пожалуй, — согласился я.

— Вечером вы будете дома?

— Если только Ракуэл Уэлш не позвонит мне и не пригласит меня на обед, — пошутил я. — Но это маловероятно, поскольку я с ней не знаком.

— Может быть, мне повезет и я найду Вилли, — продолжал Даррах. — Но не забывайте, что я целиком полагаюсь на вас: вы должны настроить Манни Крюгера в мою пользу, Холман!

Последующие два часа прошли без единого телефонного звонка. В конце концов, я перестал гадать, почему, шут меня возьми, я позволил телефонному анониму втянуть себя в эту аферу, которая мне совершенно непонятна, и в результате я уже нажил себе двух заклятых врагов. Но тут позвонили в дверь, однако это мало что изменило, кроме ровного течения времени.

На парадном крыльце, когда я отворил дверь, засияло голубое мерцание. Я невольно крепко зажмурился, а когда через несколько секунд снова осторожно открыл глаза, мерцание не пропало: я быстро сообразил, что оно исходило от яркой голубой кофточки фирмы «Люрекс» и что эта кофточка была надета на высокой, прекрасно сложенной брюнетке. Я подумал еще, что она будет продолжать сиять и без этого ослепительного наряда фирмы «Люрекс».

— Вы нездоровы? — спросила брюнетка мягким контральто. — Может быть, это рецидив старой болотной лихорадки, ваша бледность?

— Дело в том, — честно признался я, — что не могу рассмотреть вас как следует в этой блузке с люрексом. Вы превратились в сплошное сияние!

— Могу снять ее, — предложила она. — Но под кофточкой ничего нет, а мне не хотелось бы простужаться. Хотя, знаете, наплевать на болотную лихорадку!

Блузка ее, как я заметил, была заправлена в полинявшие синие джинсы «Ливайс». И подумалось, что она, судя по всему, стояла в них под душем до тех пор, пока джинсы не обтянули ее туже собственной кожи. Я заметил также, что у нее было весьма привлекательное лицо. Отливавшие блеском черные волосы, наподобие старомодного «конского хвоста» перевязанные высоко над затылком, спадали двумя густыми прядями и обрамляли ее лицо. Ее большие, темные, блестящие глаза, прямой нос и аппетитная нижняя губка даже у вампира породила бы приятное предвкушение.

— Теперь вы меня, очевидно, видите лучше, — заявила она. — Это заметно по ухмылке в ваших глазах. Вы Рик Холман? Я хочу сказать, что вы не дворецкий, не мойщик окон или кто-то в этом роде?

— Я действительно Рик Холман, — подтвердил я. — А кто вы такая?

— Я Вилли Шульц. Может быть, вы все же позволите мне войти в дом?

Глава 2

Я поплелся за ней в гостиную в состоянии изумления, но не такого сильного, чтобы не суметь оценить пружинистые подпрыгивания ее аппетитного округленного зада. Когда она обернулась и взглянула на меня, сияющее мерцание значительно ослабло в менее ярком освещении внутреннего помещения, что позволило мне по достоинству оценить вызывающие священный трепет полушария ее больших грудей.

— Лифчик тридцать восьмого размера, — сообщила она, интуитивно отвечая на мое немое восхищение. — С чашечками объема «С». Скажу вам прямо, Холман, у вас на лице написано, что вы распутник!

— Причем закоренелый, — вырвалось у меня признание. — Я предполагал, что Вилли Шульц — мужчина.

— В этом можете не сомневаться, — кивнула она.

— Ах, вот как? — Я как-то криво улыбнулся ей. — Полагаю, что этим все и объясняется.

Она села на диван, закинула руки за спинку и, улыбаясь, глядела на меня.

— Как относительно проявлений гостеприимства, Холман? Я бы выпила ржаного виски со льдом.

Я зашел за свой домашний бар и налил пару коктейлей.

— Значит, вы Вилли Шульц, — произнес я задумчиво. — Никогда бы не подумал, что Манни Крюгер или Даррах такие близорукие. Потому как они, говоря о вас, явно все время имели в виду мужчину.

— Думаю, что это дурная и всем надоевшая шутка, не более того, — парировала она. — Они имели в виду моего брата, я говорю о Вилли. Мы с ним партнеры и тезки. Наши родители решили, что будет забавно назвать своего сына Вильямом, а дочку Вильяминой.

— Ух ты! — удивленно и радостно на сей раз воскликнул я.

Она сошла с дивана каким-то плавным покачивающимся движением и села на высокий стул у стойки бара напротив меня.

— У Вилли не оказалось времени, чтобы прийти сюда с визитом, — пояснила она. — Поэтому вместо него пришла я.

— Это, несомненно, улучшенный вариант, — прокомментировал я.

Она взглянула на коктейль, который я поставил только что перед собой, пожала слегка плечиками:

— Мой брат дипломатничает. А я беру быка за рога. Итак, чего вы хотите, Холман? Чтобы мы держали язык за зубами? Относительно меня? Денег? Или, пожалуй, как мне кажется, и того и другого?

Передо мной стоял бокал со свежесмешанным коктейлем, и я немного отпил из него, а когда опустил бокал на стойку, она все так же продолжала смотреть на меня, явно ожидая ответа. Поэтому я снова поднял бокал и отпил еще немного. Может быть, я питал слабую надежду на то, что, если буду продолжать по капле тянуть из бокала, она как-то растворится в воздухе и исчезнет с глаз долой.

— Вы что, язык проглотили? — наконец поинтересовалась она.

— Что-то никак не могу собраться с мыслями, — признался я. — Думаю, главным образом потому, что растерял их все.

— Не знаю, как вам удалось встрять в это дело, — с досадой заметила она. — Но одно неосторожное слово сможет разрушить всю эту проклятую затею, и думаю, вы это знаете. Холман, надеюсь, я буду верна долгу. Просто назовите вашу цену и вы ее получите. — Она опять как-то вымученно улыбнулась. — Даже если в вашу цену буду включена и я.

— Мне нужна девушка, — осторожно произнес я. — Ее зовут Глория Клюн.

— Вы хотите Глорию?! — Ее глаза от удивления расширились. — Ну, вы задели мое тщеславие, Холман! Я считала, что любой мужчина с горячей кровью в жилах предпочтет меня.

— Ее благополучием интересуется мой клиент, — пояснил я.

— Кто? — выпалила она.

— Это конфиденциально. — Я допил остатки своего коктейля. — Он хочет знать, что произошло с нею. Все ли у нее в порядке, счастлива ли она, находится ли в добром здравии.

— Находится, — холодно бросила брюнетка. — Можем ли мы опять вернуться к существу дела?

— В этом как раз и состоит существо дела, — объяснил я. — Но мне нужны доказательства.

Теперь она стала потягивать коктейль из своего бокала. И опорожнила его тремя большими глотками. Я же занялся тем, что стал наливать по новой порции.

— И больше вам ничего не надо? — спросила она с недоумением.

— Да, — подтвердил я.

— И вы надежно прикусите язык в отношении всего остального? Значит, можно передать Крюгеру и Дарраху, что вы совершили ошибку?

— Манни Крюгер скоропалительно сделал неверные выводы, — пояснил я. — Это один из многих его недостатков.

Неожиданно она рассмеялась:

— Просто дикость какая-то! Понимаете ли вы это? Я была готова сбросить с себя одежду и лечь под вас, а потом выписать вам чек на кругленькую сумму. А вы пожелали лишь узнать, жива ли Глория и все ли у нее в порядке!

— Правильно, — подтвердил я.

— Вы можете мне почти что понравиться, — счастливо проворковала она. — Ладно, Холман. Какого именно доказательства вам будет достаточно?

— Увидеть — значит поверить.

— О’кей! Сколько сейчас времени?

Я взглянул на свои ручные часы:

— Десять минут седьмого.

— Значит, у нас есть еще время допить этот коктейль. Потом я отвезу вас на квартиру Глории. К нашему приезду она должна уже вернуться домой.

— Отлично, — одобрил я.

Она отпивала из бокала свой второй коктейль, и я заметил, как ее черные глаза наблюдали за мной поверх стеклянного ободка. Ее взгляд вдруг приобрел напряженную сосредоточенность.

— Мне только что на ум пришла не очень приятная мысль, — сказала она. — А вдруг вы меня обманываете?

— Ну что вы, — искренне разуверил я ее.

— Первый этап, — продолжала она, — как всегда, сводится к тому, чтобы устранить сопротивление прекраснословием и уверениями в искренности. Второй — обмануть еще более медоточивыми словами и всего одной какой-нибудь просьбой. А третий?..

— Вы ошибаетесь, — возразил я.

— Думаю, мне надо посоветоваться с братом Вилли. — Она соскользнула с высокого стула у стойки бара. — Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Чувствуйте себя как дома, — любезно предложил я.

Телефон стоял у дальней стены комнаты. Она набрала номер, потом демонстративно повернулась ко мне спиной и стала говорить так тихо, что я ничего не смог расслышать. Поэтому я стал пить свой второй коктейль и думал о пустяках.

— Вилли одобряет, но хочет тоже присутствовать там. — Она взглянула на меня через плечо. — О’кей?

— Запугиваете? — предположил я. — «Эй, Глория, скажи этому человеку, что у тебя все в ажуре и навалом счастья, а не то получишь по морде после его ухода». Примерно так?

Она поговорила еще некоторое время с братом.

— Вилли говорит, что ничего подобного. Глория знает обо всем, что происходит, и он считает, что вы, воспользовавшись удобным случаем, станете задавать ей вопросы, которых задавать не надо.

— Получается мексиканская неопределенность, — крякнул я.

Брюнетка что-то еще проворковала в трубку.

— Вилли даже согласен, чтобы вы держали его под прицелом, ну… связали бы ему руки за спиной, словом, делали, что хотите, чтобы доказать Глории, что она может сказать вам все, что сама захочет. Лишь бы не выдать нашего плана. Он хочет только присутствовать там и слышать весь ваш разговор.

— Ладно, — неохотно согласился я. — Мне нечего терять, кроме клиента, который в любом случае мне не по душе.

Она передала все это брату, какое-то время слушала его, потом повесила трубку:

— Вилли предложил встретиться с ним — это его последнее слово. — И подошла опять к стойке бара. — Но у нас есть еще время допить наши коктейли.

— Где находится квартира Глории?

— Вы узнаете об этом, когда мы туда приедем.

— Каким бизнесом занимаетесь вы с братом Вилли?

— Не ваше дело, — произнесла она ровным голосом. — Почему бы нам не поговорить о погоде?

 — Честность — причина всех неудач, — вздохнул я. — Если бы я немного приврал вам некоторое время назад, то и вас бы поимел, и получил бы кругленькую сумму.

— Цыплят по осени считают! — живо посоветовала она, потом допила свой коктейль. — Ну что, поехали?

На въездной площадке у дома стоял белый спортивный «мерседес». Брюнетка скользнула за баранку, я устроился рядом на переднем сиденье для пассажира. Она завела мотор, и мы тут же лихо понеслись по Беверли-Хиллз.

— Квартира расположена на Манхэттене? — нервно спросил я ее.

— Спокойно, птенчик! — Она громко и презрительно фыркнула. Но, пожав плечами, снизила скорость до установленных тридцати пяти миль в час.

Почему-то это пожатие показалось мне более громким, чем ее фырканье.

— В Западном Голливуде, — соизволила ответить она наконец.

— Я считал, что мы еще не проехали Беверли-Хиллз. Так мне показалось, когда я последний раз набрался смелости и выглянул через окно, — попытался уточнить я.

— Я говорю про квартиру! — Она закатила глаза. — Не думала, что существуют на свете такие тупицы!

— Рад, что не воспользовался вашим предложением, — холодно откликнулся я. — Держу пари, вы из тех дам, которые продолжают болтать даже во время полового акта.

На этом разговор наш, к счастью, совершенно прекратился. Она отреагировала на мою последнюю реплику тем, что до отказа надавила педаль газа, а я крепко зажмурил глаза на все оставшееся время поездки.

Квартира располагалась на двух этажах затененной зеленью с обеих сторон улице. Пролет деревянных ступенек вел к парадной двери, и я покорно следовал за Вильяминой Шульц на площадку перед нею. Она нетерпеливо надавила большим пальцем на кнопку звонка, потом глубоко вздохнула.

— Знаете что, Холман? — не утерпела она. — Просто не дождусь, когда вы закончите свои разговоры с девочкой по фамилии Клюн и потом сгинете к чертовой бабушке из моей жизни!

— Но на самом деле вы находите меня неотразимым, — игриво заметил я. — Привлекательность противоположностей. Вот я, приятный, симпатичный, остроумный, словом, обладающий всем, о чем может только мечтать девушка. А вот вы…

— Ох, заткнитесь! — гаркнула она и опять нажала на кнопку звонка.

— Может быть, мы приехали слишком рано? — спросил я через десять секунд, когда на вторичный звонок никто не ответил.

— Вилли должен был приехать сюда еще до нас, — пояснила она. — Да и девушке давно пора бы быть дома. — Она прижала большой палец к кнопке в третий раз и не отнимала его.

Прошло еще пять секунд, и потом парадная дверь начала медленно отворяться. В проеме показалось улыбающееся лицо парня.

— Наконец-то! — сорвалось с губ брюнетки. — Чем ты тут занимался, Моррис, пока мы проветривали свои?..

Внезапно она смолкла на полуслове. Думаю, ей бросилось в глаза выражение его лица: он не улыбался, его полуоткрытый рот напоминал скорее какую-то темную дыру, а взгляд просто кричал, и этот крик вряд ли могли передать голосовые связки.

— Моррис? — Голос девушки дрогнул. — Ради всего святого, в чем дело?

Его глаза закатились под лоб, когда он повернулся вполоборота к ней, колени подогнулись, и он тяжело свалился на пол лицом вниз. Мы оба увидели, что у него между лопатками торчала рукоятка ножа, а вся задняя часть пиджака была пропитана кровью. Откуда-то из глубины горла брюнетки вырвался душераздирающий вопль, и она опустилась рядом с ним на колени.

Входная дверь за нами закрылась.

Я быстро прошел мимо Вильямины, но, оказывается, никакой необходимости спешить не было: квартира оказалась пустой. Никаких следов борьбы, а призрачный убийца, видимо, улетучился сквозь одну из стен. Поэтому я возвратился в переднюю как раз в тот момент, когда девушка поднялась на ноги.

— Он умер, — шепнула она. — В порядке ли Вилли и Глория?

— Откуда мне знать, — ответил я. — В квартире никого больше нет.

— Тогда кто же убил его? — Ее глаза казались огромными. — Не мог же он сам воткнуть этот нож себе в спину!

— Кто бы ни убил его, но, должно быть, стрелой вылетел отсюда еще до нашего приезда, — предположил я. — Это Даррах?

Она медленно кивнула:

— Ужасно! Он мне никогда не нравился, соглашатель и ублюдок, но кончить жизнь таким образом… — Сознание случившегося потрясло ее. — И к тому же в квартире Глории… Это погубит все!

Зазвонил дверной звонок, и готов поклясться, что она подпрыгнула от его звука на целый фут.

— Кто это? — спросила она дрожащим голосом.

— Почему бы вам не открыть парадную дверь и не узнать?

— Возможно, возвратился убийца, чтобы удостовериться, что Моррис мертв. — Ее опять всю затрясло. — Не откроете ли вы? А?

— Вы думаете, что убийца сочтет, что Даррах мертв, если дверь не откроет он сам? — спросил я с нескрываемым интересом.

— Открывайте же дверь. Ну! — Она сильно прижала ко рту тыльную сторону ладони. — Похоже, я сейчас упаду в обморок.

Я обошел сначала ее, потом лежавшее на полу тело и открыл парадную дверь. На крыльце стоял парень с приветливой улыбкой на лице. На вид ему было чуть за тридцать. Крупный, упитанный, преждевременно облысевший. В яркой желтой рубашке в цветочек, в шерстяном спортивном пиджаке и в ярко-изумрудных брюках. При его виде у меня просто засосало под ложечкой.

— Вы Холман, да? — прохрипел он низким басом. — Я Вилли Шульц. Полагаю, моя сестра опекала красавицу Глорию до моего приезда сюда, верно? Простите, что опоздал. В последний момент возникла неожиданность.

— Странно, что и вы говорите об этом, — обратился я к нему. — То же самое произошло здесь с нами…

— Вилли! — Брюнетка пронеслась мимо меня как прирученная голубка, заключила брата в объятия, повисла на шее. — Слава Богу, что ты здесь! Несчастный Моррис сунулся сюда, и его прикончили!

— Моррис? — Вилли осторожно снял ее руку со своей шеи и опустил ее на ноги. — Ты в этом уверена?

Мне показалось, что диалог слегка затягивается.

— Почему бы вам незайти в квартиру и не взглянуть на все самому? — посоветовал я.

Он прошел мимо меня в переднюю, брюнетка не отставала от него. Я опять тщательно запер парадную дверь, потому что время было совсем неподходящее для непрошеных визитов соседей. Шульц, казалось, долго рассматривал труп, потом растерянно моргнул.

— Кто убил его? — наконец спросил он.

— Просто ужасно! — отозвалась сестра. — Он отворил нам дверь и вроде бы ухмылялся, глядя на нас. Но выражение глаз… Никогда не забуду этого, даже когда доживу до старости. Потом он начал поворачиваться и просто рухнул.

— Я осмотрел квартиру, — добавил я. — В ней никого больше не было.

— Не было? — Его темные глаза недоверчиво уставились на меня. — Что, шут вас возьми, вы имеете в виду?

— Ну, здесь не было никаких других людей. Вы знаете… кроме нас… она пуста.

Кончик большого пальца Шульц засунул между зубами и сильно закусил его.

— Так где же тогда Глория? — не совсем внятно спросил он.

— Тут, во всяком случае, ее не было, — объяснила брюнетка. — Она явно и не могла здесь быть.

— Нет, она была здесь, — заявил он, настаивая. — Сразу после того, как ты повесила трубку, я позвонил сюда и объяснил, что происходит. — Он взглянул на свои часы. — Не далее как полчаса назад.

— Возможно, она куда-то вышла, — предположила девушка.

— С кем? — Он опять прикусил подушечку большого пальца.

— С кем? Что за дурацкий вопрос? — Потом в ее больших темных глазах вдруг проявилось понимание того, что могло тут произойти. — Впрочем, нет! Ты хочешь сказать, что ее увел с собой убийца?

— А это значит, что она, — заявил Шульц, — находится в большой опасности!

— Не хочу быть навязчивым, — предложил я, — но, может быть, пора уже кому-нибудь позвонить в полицию?

— Вы с ума сошли! — воскликнул он. — Тем самым мы подпишем Глории смертный приговор.

— Может быть, она просто вышла, чтобы купить несколько пачек кукурузных хлопьев, — предположил я. — Чем дольше мы тянем и не звоним в полицию, тем в более отвратительном положении впоследствии мы окажемся.

— Не надо дергаться, — отрезал парень. — Не хочу вызывать полицию и рисковать жизнью Глории. Да и вообще, какого рожна они могут сделать, чтобы спасти ее?

— Ладно, — сказал я. — Если вы сами не хотите позвонить, то позвоню я.

Я сделал пару шагов в направлении гостиной и вдруг… провалился. Как сквозь землю.

Когда я очнулся в этом мире, то небо оказалось на своем месте — вверху за окном, — но начинало темнеть. Я лежал на диване в гостиной, и моя шея ныла. Осторожно и старательно я потер ее, обдумывая, как поступить дальше.

Спустив ноги на пол, я постарался и с трудом принял сидячее положение: это была первая реальная задача, которую я все-таки решил. Значит, Шульц саданул меня, когда я пошел к телефону и не смотрел в его сторону, саданул вроде бы для того, чтобы помешать мне позвонить в полицию. Да пусть он сдохнет! Я позвоню туда прямо сейчас и… елки-палки… посмотрим, удастся ли ему избежать капкана.

Тупая боль в затылке дала мне понять, что я начинаю мыслить разумно и что мне надо прислушаться к звукам окружающего мира. Поэтому, поднимаясь на ноги, я это и сделал, сочтя решение единственно правильным. Я отошел от телефонного аппарата, вышел в прихожую, включил там свет. Никого! Пустота! На потертом ковре — даже ни пятнышка крови.

Я вспомнил, что если звонишь в полицию, то надо сообщить хотя бы одну деталь уголовного дела — ну, скажем, обнаруженный труп. Но даже на моем теле не было ни единого кровоподтека, поэтому я тут же раздумал звонить в полицию. Пожалуй, лучшее, что я мог придумать, — это растереть больную шею и поскорее смотаться из этой проклятой квартиры. А в следующий раз, когда телефонный аноним позвонит мне, я прикинусь австралийцем и буду тянуть резину до тех пор, пока он сам не бросит трубку.

Но, не дойдя и трех шагов до выхода, я услышал звонок в парадную дверь, что весьма меня озадачило. Как будто, наподобие домашнего голубя, возвращался труп… Надо ли его впускать? А может быть, вернулся Вилли Шульц, чтобы еще раз садануть меня по шее? В моей голове началось невообразимое смятение, а звонок продолжал беспрерывно трезвонить. В конце концов я наплевал на все и распахнул дверь.

Этому мужику было под сорок. Тощий, с провалившимися щеками. Каштановые его волосы здорово поредели, и тщательная прическа не могла скрыть этого. Костюм на нем, сшитый из дорогого материала, гармонировал со всем остальным. Бледно-голубые глаза под тяжелыми ресницами долго и пристально рассматривали меня холодным взглядом, потом он пожал худосочными плечами.

— Ладно, — произнес он довольно напряженно. — Кто вы такой, черт подери?

— Рик Холман, — ответил я. — А кто вы такой, чтоб вам пусто было?

— Моррис Даррах. — Его тонкие губы неодобрительно скривились. — И что, собственно, вы делаете в этой квартире, Холман?

Глава 3

— Скажите перед тем, как я отвечу, нормально ли вы себя чувствуете?

— Конечно нормально. — Тяжелые его веки чуть-чуть приподнялись, когда он непонимающе вперился в меня. — А почему бы мне не чувствовать себя нормально?

Я как-то болезненно скривился:

— Вы выглядели совсем иначе, когда я видел вас в последний раз: тогда у вас из спины между лопатками торчал нож.

— Да вы сошли с ума! — бросил он удивленно.

— Вполне возможно, — согласился я. — Вилли Шульц послал на встречу со мной свою сестру. Я сообщил ей, что мой клиент хочет только одного — узнать о состоянии здоровья Глории Клюн. Жива ли она, какое у нее настроение и все в том же роде. Потом она позвонила брату, и он велел ей привезти меня сюда, к этой девушке Клюн. И сам пожелал поприсутствовать на этой встрече, чтобы удостовериться, что я не стану задавать нескромных вопросов о вашем конфиденциальном проекте.

— Так где же теперь Глория?

— Мне это неизвестно, — чистосердечно признался я. — Когда мы сюда приехали, ее здесь не оказалось.

— А сам Шульц с сестрой все еще здесь?

— Они уехали совсем недавно, — объяснил я.

— Не понимаю, — нахмурился Даррах. — Зачем же тогда вы все еще здесь?

— Я подумал, что Глория Клюн где-то задержалась и вот-вот появится здесь, — объяснил я с осенившей меня находчивостью.

— Думаю, что вы лжете, — в упор заявил он мне. — Если Вилли Шульц сказал, что она находится здесь, стало быть, она и была здесь. В любом случае я ему сейчас же позвоню и узнаю от него всю правду.

Он решительными шагами прошел вместе со мной в гостиную, а я мысленно посылал его к дьяволу и тотчас вышел из квартиры, спустился по деревянным ступенькам на улицу, которую к тому времени совершенно окутала темнота. Я прошел пешком восемь кварталов, прежде чем сумел схватить такси. Моя шея продолжала ныть.

Вернувшись домой, в свои небольшие комнатушки на Беверли-Хиллз, которые можно было лишь чисто символически назвать квартирой, я налил себе стопку. И решил, что мне надо подойти логически ко всему происходящему, чтобы как-то разобраться во всей этой чертовой кутерьме. Например, в том, является ли парень с ножом в спине действительно Моррисом Даррахом только потому, что так утверждала Вильямина Шульц. Значит, второй парень, который тоже назвался Моррисом Даррахом, явно лгал. Или, наоборот, говорила неправду брюнетка, а второй парень был искренен. Тогда кто был человек с ножом в спине? И куда брат и сестра Шульц дели его тело? Кто его убил и почему? И — главное — где, чтоб ей было пусто, находится сейчас Глория Клюн? И какого рода логика помешает мне окончательно спятить от всего этого?

У меня в холодильнике лежал стейк. Я съел его слабо поджаренным, с несколькими листиками салата, после чего боль в шее прошла, но от бесплодных мыслей разболелась голова. Я снова вернулся в гостиную и налил себе еще стопку. Взял ее с собой, подошел к телефону и набрал номер.

— Манни Крюгер слушает, — раздался в трубке голос после четвертого гудка.

— Говорит Рик Холман, — представился я.

Наступило напряженное молчание.

— Его нет дома, — негромко произнес Манни.

— Кого нет дома?

— Мистера Крюгера. С его матерью в Австрии произошел несчастный случай во время катания на лыжах.

— А кто у телефона?

— Его брат. — Голос Манни зазвучал более уверенно. — Эммануэль Крюгер. Любопытное совпадение голосов, верно?

— Вы хотите сказать, что вас по ошибке тоже называют Манни, так же как зовут и вашего брата? И просто Манни?

— Вот именно, — гордо произнес он. — Вы удивитесь, если узнаете, как часто меня принимают за него. Я хочу сказать, за моего брата Манни.

— Может быть, вы ему кое-что передадите от меня? — попросил я, осторожно подбирая слова.

— Он возвратится только через месяц.

— Но он ведь обязательно вам позвонит, чтобы сообщить, как чувствует себя мать, верно?

— Чья мать?

— Если он ваш брат, то его мать, полагаю, является и вашей матерью?

Он тяжело задышал в трубку:

— Вы в этом уверены?

— Сообщите ему, что Моррис Даррах вывел на меня Вилли Шульца, — попросил я. — Шульц привез меня в квартиру на встречу с Глорией Клюн. Точнее, привезла сестра Шульца.

— У него нет сестры.

— Вы в этом уверены?

— Так говорит мой брат, — отозвался он, правда, не совсем категорично.

— Так вот, когда мы приехали на эту квартиру, то обнаружили там парня с ножом в спине. Но он сумел нам открыть дверь и тут же умер. Приехал Вилли. Он и девушка, которая не является его сестрой, и оба заявили, что погиб Моррис Даррах. Я хотел сообщить об этом в полицию, но они воспрепятствовали этому. А для этого Вилли саданул мне по шее, когда я отвернулся; когда же очнулся, они оба исчезли. Говоря «они», я имею в виду и труп. А потом приехал еще один парень, который назвался Моррисом Даррахом.

— Вы, наверное, пьяны, — предположил Манни. — Или спятили. Когда я думаю о том, что вы только что сказали — а мне вовсе не хочется думать об этом, — то сдается, что вы совсем спятили.

— Вы такой же, как и все остальные заядлые лгуны, — заметил я. — Вы просто не можете даже поверить, что человек говорит вам правду.

— Как выглядел этот Моррис Даррах?

— Живой или мертвый?

— Живой!

— Невысокий, худой, с таким выражением на лице, будто у него под носом кто-то постоянно держит протухшую рыбу.

— Это и есть Моррис Даррах, — уверенно заявил Манни. — Говорят, что его мать только раз взглянула на него, когда он родился, и тут же выбросилась из окна больницы. К счастью, палата находилась на первом этаже, но ее намерения были самые серьезные.

— Значит, убили кого-то другого, — подытожил я. — А как выглядит настоящий Вилли Шульц?

— Я не знаком ни с каким Вилли Шульцем. Возможно, Даррах знает человека, которого зовут Вилли Шульцем. Но мой брат Манни точно не знает такого.

— Все очень усложнилось, — сказал я. — Я хотел всего лишь по просьбе моего клиента навести справки о здоровье Глории Юнон, а теперь я опять отброшен на исходную позицию. И к тому же в городе где-то болтается труп, еще больше усугубляя все это.

— Ничего не знаю, — заявил Манни несколько изменившимся голосом. — А мой брат Манни знает еще меньше меня! Он уже на пути в Австрию, и вы знаете об этом. Идите и разговаривайте с Даррахом, Рик Холман, или кто вы там есть на самом деле. До свиданья!

— А с кем еще? — торопливо подбросил я ему еще вопрос.

— Что значит, с кем еще? Идите разговаривайте с этим Вилли Шульцем, кто бы он ни был на самом деле, да и вообще мне сдается, что виноват именно он.

— А киностудия, случайно, во всем этом не замешана? — невинно спросил я.

Он пару раз кашлянул:

— Ладно, подождите минутку. Мне кажется, что мой брат Манни что-то хочет передать мне по телефону. Он сейчас находится на высоте тысяча футов над Альпининами.

— Над Альпами, — поправил я.

— Мне наплевать на разные там сокращения, — холодно отпарировал Манни. — Подождите. Теперь я слышу его голос. Он говорит, что если вы не станете разевать свою пасть и совать куда не следует свой большой нос, то вас могут пристукнуть. Идите и разговаривайте… с Глорией Клюн! Кто эта Глория Клюн, будь она проклята?

— Та девушка, которая поверила Вилли Шульцу и который пообещал устроить ее в кинематограф, — терпеливо объяснил я.

— О ней я и говорю, — торжественно подтвердил Манни. — Мой брат посылает вас к ней, тогда все и объяснится.

Зазвонил дверной звонок, что, как я почувствовал, предвещало новые осложнения.

— Так где мне найти Глорию Клюн? — поторопился спросить я его.

— Голос пропадает, — вместо ответа сообщил Манни. — Я хочу сказать, теряется контакт с братом. Может быть, самолет провалился в воздушную яму или приключилось еще что-нибудь. Мой брат говорит, что если вы не можете отыскать ее, то, возможно, вам следует начать заниматься чем-то другим. Он говорит также, а не пойти ли вам… ничего не слышно… связь прервалась! До свиданья, приятель моего брата.

Мне оставалось только повесить трубку, потому что свою он уже положил. Теперь дверной звонок просто разрывался не умолкая. И напрашивался логический поступок — открыть дверь. Примерно через десять секунд я включил свет на лестничной площадке и открыл дверь. Конечно, я допустил ошибку. Двойную ошибку. Свет, отразившись в голубой кофточке фирмы «Люрекс», опять ослепил меня возникшим мерцанием.

— Только не распускайте руки, — негромко предупредила меня брюнетка. — Мы извиняемся. Мой брат тоже хотел приехать и лично выразить свое сожаление, но подумал, что если вы его увидите, то обязательно огреете чем-нибудь.

— Входите, — проворчал я, — не то я заработаю себе постоянную «люрексную» слепоту.

Мы прошли в гостиную. Она живо шмыгнула впереди меня и не остановилась, пока не оказалась в безопасном закутке возле бара. Там она схватила бокал и начала молча готовить себе коктейль, в состав которого в конечном итоге вошли только чистый коньяк и кусочек льда. Я наблюдал, как этот кусочек постепенно тает, ожидая, что она мне наконец что-то скажет.

— Мы запаниковали, понимаете? — Она отпила порядочный глоток из своего бокала, потом слегка посмаковала спиртное.

— У Вилли Шульца нет сестры, — сказал я ей.

— Зато у меня есть брат, но его зовут не Вилли. — Она еще раз здорово хлебнула из своего бокала, и хоть бы что, как и после первого глотка.

— Давайте не будем так торопиться, — пробормотал я. — Значит, Вилли Шульц не ваш брат?

— Правильно. — Она пару раз старательно кивнула. — Меня зовут Сара Джордан, а моего брата Ральф Джордан, если вам это интересно. И Ральф действительно сожалеет о том, что саданул вас, когда вы повернулись к нам спиной.

— Значит, он запаниковал?

— Мы оба запаниковали. И он очень сожалеет также о Вилли Шульце, но он не знал в тот момент, как поступить с ним.

— Значит, парень с ножом в спине и был Вилли Шульц?

— Вот именно. — Голубой «Люрекс» мягко мерцал в неярком освещении моей гостиной.

— После вашего исчезновения, — сообщил я ей, — в квартиру явился Моррис Даррах. Настоящий Моррис Даррах.

— Но вы, конечно, не рассказали ему о том, что произошло? — При этой мысли ее глаза от испуга стали еще больше.

— Кое-что рассказал. Но он не поверил ни одному моему слову и решил, что я чокнутый. С этим положением в тот момент я в какой-то степени согласился.

— Думаю, что обстановка там оказалась несколько запутанной. — Брюнетка хотела было улыбнуться, но увидела выражение моего лица и быстро переменила свое намерение. — Когда я увидела Вилли с ножом в спине, я почему-то решила, что важно скрыть от вас его настоящее имя. Вы не хотите спросить почему?

— Почему же?

— Я постоянно помнила о словах Ральфа быть с вами любезной, потому что вы оказались в этой ситуации именно по нашей вине. — Она прерывисто, неторопливо вдохнула. — Ну, начать с того, что нанял-то нас именно Вилли.

— Для какой цели?

— Ну, точнее сказать, нанял он Ральфа. Чтобы Ральф выдавал себя за Вилли. Ральф должен был делать вид, что он Вилли, и проводить вас на ту квартиру для встречи с девушкой по имени Глория Прюн.

— Клюн!

— О’кей, Клюн. — Она слегка пожала плечами. — Потом Ральф подумал, что будет более убедительно, если для начала вас встречу я и как-то подготовлю. — Ее голос зазвучал как-то неуверенно. — Попытка ублажить вас сулила мне хороший жирный денежный навар, понимаете?

— Вилли работал на Морриса Дарраха? — спросил я, не отвечая ей.

— Иногда. Думаю, что в этом деле он, должно быть, работал на него, верно?

— Это не вяжется ни с каким здравым смыслом! — сердито проворчал я.

— Знаю! — охотно согласилась она. — Мы решили, что это одно из дел, которые катятся как по маслу. До этого мы уже выполнили для Вилли пару заданий, и нам мерещилась сотня-другая баксов, которые легко заработать. — Она глубоко вздохнула. — Только подумайте, как сильно можно ошибиться!

— И где же теперь находится Ральф?

— Он не сообщил конкретно, куда отправляется. — Она крепко зажмурилась. — Он лишь сказал, что не будет оставаться на одном месте, а станет постоянно перемещаться. И еще просил передать, что он действительно обо всем сожалеет.

— Что он сделал с телом?

Она опять широко раскрыла глаза:

— Вы хотите сказать, что этого не знаете?

— Откуда же, дьявольщина, я мог бы узнать об этом?!

— Вы даже не соизволили заглянуть?

— Куда?

Она издала негромкий мяукающий звук, допила то, что оставалось в бокале, потом стала наполнять его снова. Я слушал, как позвякивает горлышко бутылки о край бокала, и почувствовал, что меня начинать воротить от всего этого.

— Он не смел делать этого, — прошептал я.

— В то время он все еще паниковал и не мог придумать, что можно сделать с этим трупом, — продолжала она тихим голосом. — Я хочу сказать, что можно было просто взбеситься, если тащить по деревянной лестнице труп из двухэтажной квартиры и беспокоиться, не заметят ли этого соседи! К тому же Ральф подумал, что не может длительное время оставлять этот труп на заднем сиденье своей машины. Думаю, вам понятны его соображения…

— Замолчите, не то я могу пришибить вас! — спокойно пригрозил я. — Так где же он?

— В вашей спальне, — ответила она. — Его положили ничком, чтобы не пачкать покрывала.

Я чуть ли не бегом скатился с трех ступенек из гостиной в свою спальню. Когда я включил свет, мои нервы не выдержали, и я чуть не взвыл. Меня действительно поджидал там кошмар. Он действительно находился там, лежал ничком на моей кровати, а нож все еще торчал из его спины между лопаток. Я стоял, оцепенев и уставившись на труп. Так прошло несколько секунд, потом я выключил свет и возвратился в гостиную.

— Просто ради праздного интереса, — спросил я глухим голосом, — что ваш брат, пропади он пропадом, думал, я стану делать с этим трупом?

— Об этом он не думал, — ответила она. — Я хочу сказать, он так обрадовался возможности отделаться от него, что даже и не подумал о проблемах, которые возникнут у вас.

— И вообще, как вам удалось проникнуть в мой дом?

— Вы не заперли дверь черного хода. Ральф просто обалдел от удивления. Он подумал, что это нетипично для человека вашей профессии, оставлять дом без… — Она сделала глотательное движение. — Как бы там ни было, дверь оказалась незапертой.

— Где жил Вилли?

— В квартире на Голливудском бульваре.

— Потрясно! А где его контора?

— У Вилли никакой конторы не было, — вкрадчиво объяснила она. — Во всяком случае, я об этом никогда не слышала.

— Его тело надо куда-то немедленно переправить, — сказал я. — Но куда?

— Я вам сочувствую, честно! — Ее правая рука автоматически поднялась, она прикончила свой второй бокал. — Я приношу искренние извинения за все неприятности, которые мы доставили вам, мистер Холман. Извините и Ральфа. Чистосердечно! — С этими словами она вышла из-за бара и направилась в прихожую. — Я в самом деле желаю вам всего самого лучшего.

Я внезапно схватил ее за руку и заставил остановиться.

— Вы никуда не уйдете, — сказал я с угрозой в голосе. — Начиная с данного момента мы с вами будем как сиамские близнецы! Вы поможете мне избавиться от тела Вилли Шульца.

— Вы с ума сошли! — воскликнула она.

— А вы хитрая как лисица, — сердито проскрипел я. — Вы моя единственная свидетельница — свидетельница того, что я не убивал его. И пока я не выясню, кто это сделал, вы будете все время оставаться у меня на глазах.

— О’кей, — холодно согласилась она. — Подождем первого же удобного случая, и, как только окажемся в людном месте, я тут же подниму истошный крик!

— Прекрасно! — Я оскалил зубы в нарочитой улыбке, глядя на нее. — Тогда я приглашу полицейского и вы расскажете ему, как затащили труп на заднее сиденье машины и где полиция может найти вашего брата Ральфа, ну и обо всем остальном.

В глубине ее темных глаз вдруг вспыхнуло чуть ли не вулканическое пламя.

— Вы мерзкий ублюдок! — прошипел она. — Надеюсь, что тот, кто пристукнул Вилли Шульца, вскоре поступит так же и с вами!

Глава 4

Я припарковал машину на противоположной стороне улицы и заглушил мотор. Некоторое время все было тихо, потом сидевшая возле меня брюнетка издала странный звук, сказав:

— Здесь!

— Почему бы и нет? — крякнул я. — Возвратите его туда, откуда он явился.

— Вы сошли с ума!

— Вы можете предложить что-нибудь получше?

— Девушка могла уже, между прочим, возвратиться домой.

— Но света же нет?

— Возможно, но она рано ложится спать.

— Тогда позвоните в дверь и выясните это.

— А что делать, если она окажется дома?

— Скажите ей, что у вас в машине находится приятель, с которым Даррах предложил ей встретиться, — посоветовал я.

— А если дома никого нет?

— Тогда откройте парадную дверь, возвращайтесь сюда и помогите мне переправить Вилли в квартиру.

— Как же, черт возьми, я смогу открыть парадную дверь?

— Таким же манером, которым вы открыли мою дверь черного хода, — ответил я. — Я никогда не оставляю ее незапертой. Между прочим, что вы использовали в качестве отмычки? Пластиковую пластинку?

— А что же еще? — отрезала она.

Я перегнулся через нее и открыл дверцу машины с ее стороны.

— Если вы натолкнетесь на неприятности, то кричите — и я дам стрекача отсюда, — пошутил я, чтобы хоть как-то подбодривать ее.

После двух долгих минут она возвратилась, просунула голову в открытое с моей стороны стекло дверцы.

— Дома никого нет, — сообщила она. — Дверь я оставила открытой. Что вы собираетесь теперь делать? Просто сидеть в машине и трястись от страха?

— Посмотрите, видно ли кого-нибудь на улице?

Она выпрямилась и внимательно поглядела по сторонам:

— Никого не вижу. Может быть, все бандиты попрятались в подворотнях?

Я вылез из машины и открыл заднюю дверцу. В усопшем Вилли была одна положительная черта: он был легким. Я закинул его руки себе на плечи, одной рукой обхватил его за пояс. При удаче, даже если бы кто и увидел нас, он бы подумал, что я несу пьяного.

— Прикрывайте его спину, — велел я брюнетке. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-то задумался над вопросом, почему из его спины торчит нож.

Мы перешли через улицу, пересекли тротуар и поднялись по деревянным ступенькам без всяких осложнений, если не считать противного напряжения всех моих мышц. Я протащил Вилли через переднюю в гостиную и включил свет. Слава Богу, там нас не поджидала группа полицейских. В гостиной никого не было, и она выглядела так же, как и в последний раз, когда я побывал в ней. Я сбросил Вилли ничком на диван, потому что, честно говоря, меня не прельщала мысль опять увидеть эту одеревенелую гримасу и застывшие в состоянии ужаса глаза.

— Давайте не будем испытывать свое везение, — сказал я. — Давайте как можно быстрее уматывать отсюда.

Она ничего не ответила. Я обернулся, чтобы посмотреть, что могло лишить брюнетку дара речи, и не увидел ее. Поэтому в сердцах односложно выругался и пошел обратно в прихожую. Входная дверь оказалась закрытой, а последний раз, когда я видел Сару Джордан — или как там еще она могла называться, — брюнетка широко распахнула передо мною дверь, чтобы я мог протащить в квартиру Вилли. Было похоже на то, что, едва я оказался в квартире, она тотчас закрыла входную дверь и дала стрекача, видимо предвидя, что я посоветую это сделать позже. Поэтому я снова отворил дверь и поставил ногу на верхнюю ступеньку как раз в тот момент, когда моя машина сорвалась с места и помчалась по улице. Только теперь я вспомнил, что ключи оставил в ней. На мгновение мне безумно захотелось, чтобы шея телефонного анонима оказалась в моих руках: при этой мысли мои пальцы конвульсивно сжались.

На этот раз я протопал пешком целых десять кварталов, прежде чем сумел схватить такси. До Беверли-Хиллз я добрался только около половины двенадцатого ночи. И решил, что достаточно нахлебался за одни сутки — да пропади все пропадом! И только расплатившись с водителем такси, я увидел мужчину, который дожидался меня на крылечке. Подойдя ближе, я разглядел невысокую стройную фигуру Морриса Дарраха.

— Мне надо поговорить с вами, Холман, — прохрипел он. — Неотложное дело.

— Вам звонил Манни Крюгер, — сказал я, открывая входную дверь.

— Я решил, что он спятил, так же, впрочем, как и вы, когда звонили мне сегодня до него, — отозвался он.

Я прошел в гостиную и автоматически направился за стойку домашнего бара.

— Что будете пить? — спросил я его.

— Ничего, — отказался он наотрез. — После звонка Манни у меня состоялся еще один телефонный разговор с человеком по имени Ральф Джордан.

— А-а-а, — протянул я уклончиво и налил себе на кусочки льда канадского виски.

— Он сказал, что это правда!

— Относительно чего?

— Относительно того, что Вилли Шульц погиб. Его убили в квартире как раз перед тем, как вы с его сестрой приехали туда. — Он торопливо вздохнул. — Ладно, Холман. Я хотел бы взглянуть на это.

— На что именно?

— На тело Вилли, на что же еще, шут вас возьми! Этот Джордан заявил, что он поместил тело в вашей спальне.

— Идите и посмотрите сами. — Я кивнул в сторону спальни.

Не успел я испробовать вкус приготовленного напитка, как Даррах возвратился. Лицо его покрылось испариной, теперь он выглядел несколько замотанным.

— Там его нет!

— Не всегда верьте тому, что слышите, — посоветовал я.

Обратной стороной ладони он отер свой рот:

— Я, пожалуй, передумал насчет выпить.

— Что вам налить?

— Шотландского виски с содовой, без льда. — Он взгромоздился на высокий стул возле стойки бара и начал стучать пальцами по поверхности стойки. — Просветите меня, Холман! Что происходит? Уж не сговор ли это, чтобы вывернуть мои мозги набекрень?

— Вы мне позвонили и сказали, что постараетесь установить местонахождение Вилли Шульца, — напомнил я, доставая чистый бокал. — Надеюсь, вы это установили?

Он кивнул:

— Я передал ему, чтобы он пригласил вас на свидание с Глорией Клюн: вы должны были убедиться, что она в полном порядке.

Я пододвинул к нему выпивку:

— И больше ничего?

— Ну, есть еще кое-что. Я посоветовал ему присутствовать на вашей встрече с девушкой, чтобы вы не поступили скоропалительно.

— Что за мадридские тайны с этой Глорией Клюн?

— Никаких тайн, — живо отреагировал он. — Она просто работала на Вилли Шульца. Вот и все.

— А он работал на вас, — заметил я. — А Манни Крюгер выходит из себя всякий раз, когда упоминается ее имя, и клянется, что студия тут ни при чем.

Он быстро глотнул из своего бокала:

— Еще раз прошу вас, просветите меня, Холман. Если вы ввязались в это дело, то, значит, у вас есть клиент. Кто он?

— Если я сообщу вам об этом, вы все равно мне не поверите, — предупредил я.

— Давайте выкладывайте!

— Клиента своего я не знаю. И только слышал по телефону голос этого анонима.

Тяжелые веки, прикрывающие его глаза, опустились чуть ниже.

— Голос анонимного человека по телефону, ха! Тогда как же он оплачивает услуги… выигрышами?

— Я говорю вам истинную правду, — устало заметил я.

— О’кей. — Он раздраженно пожал своими худосочными плечами. — Вы не желаете назвать мне имя своего клиента? Тогда скажите мне, что стряслось с Вилли?

— Вилли погиб, — спокойно объяснил я. — Он открыл нам дверь в квартиру, хотя из его спины торчал нож, и, может быть, всего через каких-нибудь десять секунд рухнул замертво. Джордан сказал вам правду. Он саданул меня по черепу, чтобы я не смог вызвать полицию, а тело привез сюда.

— Тогда где же оно?

— Там, откуда его доставили сюда.

Он поперхнулся глотком шотландского виски:

— В квартире Глории?

— Полагаю, — подтвердил я.

— Почему же вы не позвонили в полицию, когда обнаружили труп в своей спальне?

— Сейчас вам действительно трудно поверить мне, хотя вы и пытаетесь сделать это, — огрызнулся я. — Вы полагаете, что полицейские хотя бы попытались сделать это?

— Может быть, в этом вы и правы, — неохотно согласился он. — Но что, черт возьми, произойдет, когда Глория войдет в свою квартиру и обнаружит там труп?

— Почему вы решили, что она туда войдет?

— Что?! — Он тупо уставился на меня.

— Вы предложили Шульцу устроить встречу между мной и девушкой, — продолжал я. — По каким-то своим собственным мотивам Шульц нанял Джордана, чтобы тот выдал себя за него. Потом по каким-то известным только ему причинам Шульц решает отправиться на квартиру лично. Вроде бы он хотел удостовериться, что девушка на месте и ждет нас, верно?

— Полагаю. — Его лицо по-прежнему отражало глубокую недоверчивость.

— Я уже сказал, что он открыл нам дверь с ножом в спине, а потом свалился замертво. В квартире же никого не оказалось. Так как мы застали Вилли еще живого, значит, убийца улизнул как раз перед нашим приездом. В квартире не было и самой Глории Клюн.

— Вы хотите сказать, что убийца увез с собой и Глорию?

— Либо увез, либо ее там вообще не было, — предположил я. — Ее там не было и в тот момент, когда я сегодня отвез туда труп.

Даррах оперся локтем о поверхность стойки бара и опустил голову на руку:

— Я вот-вот начну вопить!

— Возможно, я присоединюсь к вам, — чистосердечно признался я.

Пару минут мы просидели с ним молча, потягивая каждый свой напиток. Потом Даррах приподнял голову. В его глазах отразилась решимость.

— Я скажу вам, как понимаю это, — твердо произнес он. — Ваш… кхе… анонимный клиент желает выяснить, все ли нормально с девушкой, верно?

— Верно, — согласился я.

— Теперь выяснить это хотят уже двое, — заявил он. — Я тоже хочу, чтобы вы нашли ее, Холман. Хочу, чтобы вы тоже считали меня своим клиентом. — Он поднял руку, как бы пытаясь не дать мне возможность сказать что-либо, хотя я ничего говорить и не собирался. — О’кей, итак, теперь у вас два клиента, но в этом нет ничего неприличного. Поскольку нет конфликта интересов, ведь так?

— Если выбирать из двух возможных, то я скорее предпочел бы видеть в качестве клиента вас, — отозвался я. — Прежде всего потому, что вы не аноним, а вполне конкретное лицо и не будете потом оплачивать мои услуги азартными выигрышами.

— Прекрасно! — Он вдруг стал выглядеть так, как будто почувствовал долгожданное удовлетворение. — Так что теперь все в порядке. Я сейчас допью этот бокал и оставлю вас одного, чтобы вы могли продолжить свое расследование.

— Но сначала расскажите мне о Глории Клюн, — предложил я.

— Извините, — он медленно покачал головой, — но это совершенно конфиденциальное дело. Тут замешаны другие люди. Вы понимаете?

— Значит, у меня опять остается один-единственный клиент, — холодно констатировал я.

Он допил спиртное, потом медленно отодвинул от себя по поверхности стойки в мою сторону пустой бокал.

— Я организатор и устроитель, вы же знаете об этом? В наши дни все являются мастерами на все руки, но я занимаюсь этим дольше, чем остальные.

— Хотите получить медаль? — издевательски спросил я. — Могу устроить ее вам.

Он болезненно улыбнулся:

— Тут объявился один сценарист. Он теперь постоянно предлагает фантастические сценарии, которые обычно состоят из двух больших частей. Одна — мужская. Ее герой — хладнокровный меланхолик, которому около тридцати. Он побывал везде и испробовал все…

— С ваших слов, это похоже на крупную роль, — едва успел вставить я.

— Но девушка, — он легко вздохнул, — девушка очаровательная, невинная, необыкновенно ранимая. Они встречаются во время незапланированного полета над бассейном Амазонки. Самолет разбивается, выживают лишь эти двое. Два дня они бродят по джунглям. А когда чуть не погибают от жажды, их обнаруживает первобытное племя и…

— А как же еще, — опять вставил я. — Похоже на классный фильм.

— Парень, который написал этот сценарий, точно знает, о чем он рассказывает, — разгоряченно продолжал Даррах. — Обычаи первобытного племени и ритуальный прием в это племя… ого-го!

— И ой-ой-ой, — подхватил я.

— Но я организатор и устроитель и должен устроить все в лучшем виде, свести все воедино, — продолжал он. — Начиная со сценария. Веду переговоры с Германом Хьюсоном. Он говорит, конечно, что будет рад поставить эту картину, но не в данный момент. Он только что подписал контракт с компанией «Стеллар» на съемки трех фильмов. Тогда и я связываюсь с этой студией. Там вроде бы заинтересовались сценарием, и какое-то время было похоже на то, что я без особых проблем найду у них поддержку. Но потом они выставляют условие. Все в этом проклятом мире вылезают со своими условиями. Они согласятся, если я обеспечу участие Джейсона Траверса в главной мужской роли.

— Джейсон Траверс — знаменитость, — соглашаюсь я.

— Он идеально подходит для этой роли, — рассказывает дальше Даррах. — Надо отдать должное людям из компании «Стеллар» за то, что они сразу же подумали о нем. Поэтому я связываюсь с его продюсерами. За сумму, равную примерно девяноста восьми процентам всего дохода от фильма, они, может быть, сумеют уломать его перелистать этот сценарий… Вот так все начинается! И чем дальше, тем больше. Все это тянется на протяжении двух мерзких месяцев. И вдруг меня осеняет. Я готовлю для него выжимку этого сценария и посылаю ему вроде повестки из суда. Выжимку он прочитывает. Вещь ему нравится! Я и его продюсеры тут же становятся нашими закадычными друзьями.

— И все ваши проблемы быстро исчезли? — произнес я с надеждой в голосе.

— Вы смеетесь? — Он отпил из вновь наполненного бокала. — Мои чертовы проблемы только начинались, но в тот момент я об этом ничего не знал. Я считал, что сделка заключена. «Стеллар» довольна, эта компания будет финансировать съемки фильма, режиссером его станет Герман Хьюсон. Продюсеры Траверса тоже остались довольны, рассчитывая на свою долю от доходов. Но тут этот сукин сын, Джейсон Траверс, выставляет свое собственное условие. Сценарий-де в самом деле состоит из двух важнейших частей, заявляет он, и фильм пострадает, если на женскую роль пригласят профессиональную киноактрису. Здесь нужна, говорит он, неизвестная, от природы очаровательная, невинная и удивительно ранимая девушка. А где мы такую отыщем среди ночи, возразил я ему. Ха, ха! Не беспокойтесь, заявляет мне этот хмырь. Я сам найду вам такую. И не подпишу контракта до тех пор, пока в нем черным по белому не будет записано, что мой выбор исполнительницы женской роли является окончательным.

— И это оказалась Глория Клюн? — с надеждой спросил я.

— Этим не кончилось. — Он так сердито посмотрел на меня, будто виноват в этом был я один. — У Траверса был приятель, его давнишний приятель, самая ловкая ищейка талантов во всем этом Богом проклятом бизнесе, хотя никто никогда о нем толком ничего не слышал.

— Вилли Шульц? — поинтересовался я.

— Кто рассказывает эту историю, вы или я? — рассердился Даррах.

— Думаю, что вы, — признался я.

— О’кей! Конечно, им оказался этот проходимец, о ком никто никогда не слыхал! Этот Вилли Шульц. И примерно через три недели он объявляется со своей находкой столетия! — Даррах зверски уставился на меня. — Не суфлируйте! Конечно, ею оказалась некая дамочка по имени Глория Клюн. Когда я впервые услышал ее имя, то подумал, что это какая-то занюханная шалава, но когда увидел ее, то попался на крючок. — Он зажмурился, и я подумал, что вдруг появившееся на его лице выражение подавленности могло легко перейти в исступленный восторг. — Уверен, вам за всю свою жизнь не приходилось видеть такого миловидного создания, Холман! Она — блондинка, очаровательная и сексапильная… но не слишком похотливая, если вы понимаете, что я имею в виду… К тому же она умеет держать себя. — Он сделал передышку, чтобы глотнуть еще раз из своего бокала. — Джейсон Траверс — тот просто ахнул. Она — именно то, что надо! Немедля подписывайте с нею контракт. И я, и представители «Стеллар» тут же примчались с ручками и контрактом, но Джейсон дает указание своим продюсерам, будь они неладны, и те самостоятельно подписывают с ней контракт.

— В этом и заключается большая тайна? — недоверчиво спросил я. — Скрывать от других яркую неизвестную звезду, которая завтра может превратиться в выдающуюся диву, а эта надежда на завтра может оказаться чепухой на постном масле?

— Вам не следует говорить так, Холман. — Он с мрачной неодобрительностью посмотрел на меня. — Особенно вам, который зарабатывает себе на пропитание в Голливуде. Это просто неэтично!

— Но в этом и заключается вся ваша большая тайна?

— Таково общее мнение.

— Но ведь есть и еще что-то?

— Ну, нельзя недоучитывать и меня. — Он постарался напустить на себя побольше скромности. — Полагаю, что я настоящий выходец из штата Миссури. И хочу сказать, что эта очаровательная двадцатитрехлетняя красавица блондинка не только что сошла с космического корабля, верно? Поэтому я спокойно потолковал с Вилли Шульцем, выведывая у него, где он ее раскопал и чем она занималась до того, как он вошел в ее жизнь. Он стал темнить. Тогда я нажал на него посильнее, и он заставил меня поклясться, что я не выдам тайну, и поведал мне правду.

— Вы хотите сказать, что в жизни этой очаровательной невинной и ранимой блондинки таилась трагедия? — простодушно поинтересовался я. — Просто не могу в это поверить!

— Она происходит из страны голубых гор с сахарными шапками, — хрипловато продолжал рассказывать Даррах. — В семнадцать лет убежала из дома, добралась до Лос-Анджелеса, стала бродягой. Потом превратилась в престижную потаскуху ценою в двести долларов за вызов, а потом стала содержанкой избранного круга лиц, которые обеспечивали ей подлинно роскошное существование.

— Старая добрая американская мечта, — отозвался я. — Вы начинаете жизнь босяком и самостоятельно выбиваетесь в люди.

— Я еще не закончил, — опять недовольно бросил он. — В прошлом году она находилась на содержании одного типа. Но он ей надоел, и она стала искать отходные пути. И тут вспомнила про Вилли Шульца, который прежде входил в узкий круг избранных клиентов. Она и позвонила ему, прося о помощи.

— А Вилли решил, что она именно та девушка, из которой получится большая кинозвезда, — промолвил я.

— Только типу, от которого она сбежала, это не понравилось, — добавил он. — Он делал Вилли мерзкие намеки. Поэтому мы были вынуждены все время прятать Глорию. Не только ради самого фильма, но и ради нее самой. Думаю, если Большой Дядя сумеет накрыть ее где-нибудь, то это будет весьма печально.

— Есть ли у Большого Дяди имя?

— Конечно, имя у него есть. — Кадык на горле Дарраха конвульсивно подпрыгнул. — Дело дошло до того, что я даже опасаюсь произнести его вслух.

— Нас здесь всего двое, — резонно заметил я. — Произнесите!

— Ден Ларсен, — сказал он. — А теперь скажите, что вы не слышали о нем.

— О нем я слышал такое, — возразил я, — что оплата моих услуг возрастает вдвое.

— Соображаете! — Даррах прикончил вторую порцию спиртного. — Я заплачу, сколько бы это ни стоило, чтобы утрясти все это, Холман. Я так завяз во всем этом, что если дела с фильмом не сдвинутся с мертвой точки, без промедления, то следующие полстолетия мне придется голодать.

— Кто знает о прошлом Глории Клюн? — спросил я. — Помимо вас и усопшего Вилли Шульца?

— Об этом можете вовсе не задумываться. — Его словно передернуло. — Никто! Если кто-то в «Стеллар» пронюхает хоть что-то об этом!..

— А как насчет Джейсона Траверса?

— Он не смеет даже сквернословить в ее присутствии, считая ее таким невинным, таким милым ребенком!

— Тогда сообщите им, что она пропала и вы наняли меня разыскать ее, — посоветовал я. — Это развяжет мне руки и даст возможность осмотреться.

— Ясно, я могу сделать это. — Он быстро кивнул. — Но какого дьявола вы собираетесь делать с трупом Вилли, который лежит теперь в ее квартире?

— Никакого! — ответил я. — Но, может быть, что-нибудь предпримете вы сами?

— Я? — Тяжелые веки моментально поднялись, когда он вылупил на меня глаза.

— Во-первых, вам надо установить, что она действительно пропала, — терпеливо стал втолковывать я ему. — Поэтому утром вы первым делом придете в ее квартиру и обнаружите там труп.

— И спущу миллион полицаев на поиски? — проворчал он.

— Вы говорили, что Вилли прятал ее, — огрызнулся я. — Думаю, что он снял квартиру не на ее имя, верно?

— Правильно, он снял ее на свое имя.

— Поэтому сообщите полицейским, что вы зашли к парню, который вам известен как охотник за талантами. Вы предполагали, что существует возможность того, что он найдет для вас талантливую исполнительницу, которая вам необходима, и что вместо всего этого вы наткнулись на труп в квартире этой женщины.

— Пожалуй, правильно, — согласился Даррах, но я не уловил энтузиазма в его словах, но и не винил его строго за это.

— Потом вы сообщите в компанию «Стеллар» и Джейсону Траверсу, что Вилли убит, а девушка пропала и что вы наняли детектива-сыщика отыскать ее. Просто!

— Из ваших уст это и в самом деле звучит просто, — промямлил он. — Но у меня неприятное предчувствие, что когда наступит утро, то все будет иначе!

— Поезжайте домой и поспите. — Я от души зевнул. — Мне тоже не мешало бы передохнуть.

— Утром я вам позвоню, — пообещал он. — После посещения квартиры!

— Отлично. Где вы припарковали свою машину?

— На улице, — ответил он. — В тот момент я еще не был уверен, надо ли мне вообще идти к вам или нет.

— Но теперь вы довольны, что зашли?

— Вы просто подшучиваете надо мной! — огрызнулся он.

Япроводил Дарраха до входной двери, потом понаблюдал, как он шел по въездной дорожке от моего дома. Завтра наступит новый день. Завтра придет другое время, тогда я и Скарлетт О’Хара подумаем обо всех этих проблемах. И единственное, что мне хотелось сделать в тот момент, — это бухнуться на подушку и провалиться в забытье, которое, чувствовал я, приближалось. Даррах скрылся из виду, выйдя на улицу, и я уже собирался было закрыть входную дверь, когда свет ярких фар ослепил меня. С чувством горького отчаяния я наблюдал, как моя собственная машина вкатилась по въездной дорожке и остановилась примерно в десяти шагах от крыльца. Фары погасли, мотор заглох, потом распахнулась дверца. Я увидел яркое мерцание люрекса, когда она приблизилась к крыльцу, и уже пробравшийся было в мое сознание греческий бог сна Морфей злобно причмокнул перед тем, как выскользнуть оттуда.

Глава 5

Впечатление создавалось такое, что я и не выходил из-за стойки бара. Я опять зашел туда и с легкостью напрактиковавшегося человека автоматически поставил чистый бокал на поверхность стойки.

— А я и не собиралась делать этого, — изрекла в порядке самооправдания брюнетка. — Но потом у меня появилось это идиотское чувство вины.

— Не собирались делать что? — спросил я, не проявляя настоящего интереса.

— Возвращаться сюда. Я собиралась бросить где-нибудь вашу машину, потом уехать на автобусе в самую отдаленную точку Калифорнии и на полгода залечь на дно.

— Готов оплатить ваш проезд туда, — предложил я.

— Как некрасиво! — воскликнула она с негодованием. — Я тут пригоняю обратно вашу машину и все такое… Пытаюсь извиниться, что так поступила с вами. А вы хотите лишь избавиться от меня.

— Мне бы хотелось вам поверить, честно, — сказал я, — но все время вспоминаю, что вы врожденная лгунья.

Она схватила со стойки наполненный бокал, и на какое-то мгновение я подумал, что она собирается запустить им мне в физиономию. Но потом она, видно, передумала и поднесла бокал к губам.

— Я кое-что привезла с собой, — наконец сообщила она.

— Не длинный ли, острый нож?

Она болезненно скривилась:

— Не напоминайте мне о том, как выглядел Вилли! Это одна из тех вещей, про которую стараешься поскорее забыть.

— Каких вещей?

— Ну, скажем, одежды, — произнесла она нарочито беспечным тоном. — Знаете, элементарные предметы туалета, которые нужны девушке, которая собирается некоторое время пожить с парнем. Например, трусики… хотя бы один лифчик, если вы захотите иногда увидеть меня в более пристойном виде… пара свитеров, запасные джинсы и одно платье в придачу к пристойному лифчику.

Я тупо уставился на нее:

— Вы собираетесь некоторое время пожить со мной?

— Мне подумалось, что тем самым я сделаю вам большое одолжение, — задиристо изрекла она. — Вы сказали, что хотели бы не отпускать меня от себя, потому что я единственный живой свидетель того, что вы не убивали Вилли Шульца. — Она громко втянула носом воздух. — Или это уже не имеет значения?

— Можете располагаться в спальне, — предложил я. — Мне будет достаточно дивана.

— Интересно, кто вы такой? — Она в раздумье закатила свои огромные черные глаза. — Разновидность ненасытного сексуального маньяка или...

 — Я просто уставший человек, — проворчал я.

— О’кей. Я займу спальню. — Она бросила на меня быстрый убийственный взгляд. — Знаете что? Никогда не думала, что вы гомик!

— Просто выдохся, — объяснил я. — Что же, интересно, там, в ваших дебрях, так вас напугало, что вы решили вернуться сюда?

— До меня дошли слухи, — ответила она. — Правда, мне они показались бессмысленными.

— Ральф, помнится, серьезно говорил о том, что не следует подолгу задерживаться на одном месте, а нужно все время перемещаться?

— Он страшно испугался, — объявила она. — У меня отвратительное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Хочу сказать — что-то, связанное с Вилли. Поэтому, возможно, неизвестный убийца захочет вернуться и начнет охотиться за Ральфом по той простой причине, что ему что-то известно. А если он наткнется здесь вместо Ральфа на меня, то не поверит мне на слово: ведь я не знаю того, что, может быть, стало известно Ральфу. Достаточно ли понятно я выражаюсь?

— Вы напоминаете проржавевший кран, из которого постоянно капает, — такое сравнение сделал я после ее признания. — Но мне понятно, куда вы клоните. А скажите, Ральф действительно приходится вам братом?

— В самом деле. — Она кивнула. — Мы с ним уже четыре года работаем вместе.

— И чем же вы занимаетесь?

Она пожала плечами:

— Всем понемногу.

— Но всем противозаконным?

— Кое-чем и законным, — возразила она. — Как правило, выдаем себя за других людей.

— Ральф поет под Синатру, а вы изображаете великую Джоан Баес?

— Нет, выдаем себя за людей вроде Вилли Шульца, которые как-то весьма отдаленно связаны с киношными делами. Они часто обращаются к нам. Знаете, может быть, им надо в какой-то момент производить на кого-то впечатление?

— Или кого-то надуть?

— Мне не нравится ваш лексикон, но я не стану спорить. — Неожиданно она ухмыльнулась: — Чаще всего мы пытаемся обжулить другого шулера, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Могу только догадываться, — заметил я.

Она проницательно посмотрела на меня:

— Вы никогда не думали о том, чтобы полечиться гормонами? Хотя бы попринимать витаминные таблетки?

— Да нет! Я просто устал, — повторил я свое объяснение.

— Вам надо подлечиться, — категорично заявила она тоном профессионала эскулапа. — Случай явно из ряда вон выходящий. Прямо сейчас могла бы помочь какая-нибудь форма шоковой терапии.

— Вы имеете в виду еще один вариант собственного перевоплощения? Но вам и за тысячу лет не удалось бы стать похожей на доктора Килдера.

Одним большим глотком она допила все, что оставалось в бокале, потом небрежно отодвинула в сторону высокий стул у бара. Ярко замерцал голубой люрекс, и я невольно моргнул.

— Это режет вам глаза, — молвила она другим, более мягким, убаюкивающим голосом. — Противный, гадкий, сверкающий люрекс действует на ваши несчастные маленькие лупоглазки.

— Могу пошире раскрыть их, — проворчал я.

— Сначала следует устранить источник раздражения, — изрекла она прежним деловым тоном, отрывисто и профессионально. — А потом уже переходить к шоковой терапии.

На мгновение ее руки, казалось, задвигались в разных направлениях, потом блузка из голубого люрекса плавно проплыла, мерцая в воздухе и как пушинка опустилась на диван.

— Раздражитель устранен, — весело произнесла она. — Теперь приступим к доброй старомодной шоковой терапии.

Она запросто сбросила с ног сандалии, расстегнула «молнию» на джинсах и, извиваясь как исполнительница танца живота в экстазе, вылезла из них. Потом сунула большие пальцы под резинку своих колготок и каким-то акробатическим трюком сразу стянула их до колен. От последнего триумфального толчка колготки полетели прочь, к блузке на диване.

Моя челюсть бессильно отвисла, когда она повернулась ко мне, подняла руки вверх, соединила ладони, согнула одно колено, прижав его к другому — в традиционной позе кинозвезды на снимках, — и наградила меня жеманной улыбкой.

— Как у вас дела с адреналином? — спросила она низким воркующим голоском. — Накачка уже пошла?

Все ее тело покрывал золотистый загар, включая налитые, выдающиеся вперед груди. Надувшиеся кораллового цвета соски начинали твердеть, словно от неожиданного соприкосновения с воздухом. Ее животик отличался мягкой и приятной, абсолютно женственной выпуклостью, а густая щетка кудрявых черных волос между ног отдавала сверкающим блеском. С меня тут же слетела всякая усталость.

— Если теперь вы почувствовали себя лучше, — сказала она, — может быть, тогда вы пройдете сюда? — Она повернулась и медленно направилась в спальню, покачивая при каждом шаге своим прекрасно округленным задом.

— Леди, — взмолился я, отдавая должное бородатой шутке, — если я смогу пойти туда, то мне следует прежде обратиться к психиатру!

Когда мы вошли в спальню, она сбросила с кровати покрывала и легла на нее, ее черные глаза наблюдали за мной с выражением какого-то мурлыкающего одобрения. Я вроде бы подпрыгнул на месте и в следующее мгновение оказался на кровати рядом с ней.

Левой рукой я накрыл ее ближайшую ко мне грудь и мягко пожал ее, а правую ладонь подсунул под ее шею и надавил на нее вверх, чтобы приблизить к себе ее губы. Но в последний момент она откинула назад голову, и я увидел искорку тревоги в ее сверкающих черных глазах.

— Просто мне интересно узнать. — В ее голосе отразилась некоторая нервозность. — Я хочу сказать, что это — новая мода или что-то еще?

— Вы о чем? — издал я какой-то булькающий звук.

— О том, чтобы ложиться рядом с женщиной не раздеваясь. — Она невесело улыбнулась. — Мне все равно… ну, не совсем, конечно… но эта пряжка просто сдерет с меня кожу… когда прикоснется ко мне.

Она беспомощно захихикала и продолжала посмеиваться все время, пока я раздевался и ложился рядом с ней на кровать. Потом хихиканье резко оборвалось.

По логике вещей я должен был бы чувствовать себя страшно уставшим в этот утренний час, но я оказался удивительно бодрым. К тому времени, когда я принял душ и оделся, я уловил аромат кофе и жареного бекона, который доносился с кухни. Когда я туда вошел, меня приветствовало сверкающее голубое мерцание. Она перед плитой выполняла обыкновенную домашнюю работу. На ней была только блузка из голубого люрекса и ничего больше. Блузка оказалась, может быть, всего на каких-нибудь четыре дюйма ниже талии. Вид брюнетки в таком одеянии вызвал во мне какое-то агонизирующее чувство нерешительности, а до того момента я испытывал только голод.

— Я не оделась, — объяснила она, обладая талантом говорить о вещах весьма очевидных, — главным образом потому, что я недостаточно долго знаю вас.

Я сел, налил себе чашку кофе и задумался о том, что она сказала.

— Но что, черт возьми, это означает? — наконец спросил я ее.

— Любопытный вы жеребец, — спокойно проговорила она. — Я хочу сказать, вы занимаетесь этим только после захода солнца? Или, может быть, вам нравятся только дневные спектакли после обеда? Но ведь может вполне случиться, что завтрак пробудит у вас страсть, и тогда дневные заботы можно будет на время отложить.

— Во всяком случае — не заботы сегодняшнего утра, — возразил я. — Хотя могу честно признаться, что мне стоит огромного труда не изменить своих намерений при виде…

Она похотливо хихикнула:

— Если преодолеть это будет особенно трудно, тогда вы просто не сможете считаться со своим рассудком.

Яйца, бекон, поджаренные ломтики хлеба и кофе — все это превосходные составные нашей жизни, твердо сказал я себе, а секс может и подождать. Через некоторое время она подошла к столу и села напротив, что несколько облегчило мое состояние. Теперь я видел только люрекс от талии и выше, а все прелести ниже талии закрыл от меня стол.

— Меня мучила эта ужасная мысль, пока я поджаривала бекон, — начала она новую тему. — Что вы собираетесь делать с бренными останками Вилли Шульца?

— Обо всем об этом мы уже позаботились, — ответил я и рассказал ей о посещении Дарраха накануне вечером и о некоторых моментах его рассказа. Я старательно опускал детали, связанные с Глорией Клюн и ее прошлой жизнью.

— Потрясающе! — с энтузиазмом воскликнула она. — Держу пари, что, если бы Ральф узнал, что все улажено, он вполне бы мог вернуться.

— Ясное дело! — поддакнул я.

— Вы сейчас уходите?

— У меня деловая встреча.

— Что вы хотите, чтобы я сделала за время вашего отсутствия?

— Надо бы помыть окна, — мрачно заявил я. — Можно спустить также бассейн и…

— Может быть… я поработаю без особых трудов, — сказала она задумчиво. — Предложите мои услуги еще паре своих соседей.

— Думаю, они сумеют позаботиться о себе сами… я говорю о мытье окон, — уточнил я. — В данный момент вы не можете помочь мне разыскать Глорию Клюн. Во всяком случае, ничего такого мне не приходит на ум.

— О’кей, — подытожила она. — Тогда я сыграю роль заботливой мамочки, пойду закуплю продукты и другие мелочи.

— Превосходно, — одобрил я.

— До свиданья, — любезно простилась она.

— А я подожду телефонного звонка.

Телефон и в самом деле вскоре зазвонил. Выражение ее лица говорило, будто я все заранее подстроил, и разубеждать ее не было никакого смысла. Поэтому я вышел в гостиную и снял трубку.

— Говорит Моррис Даррах, — произнес хриплый голос. — Братишка! Ну и задали они мне жару! Два битых часа допроса, прежде чем отпустили меня. И мне все еще кажется, что они не поверили ни одному моему слову!

— Не волнуйтесь из-за полицейских, — успокоил я его. — Их натаскивают именно в таком духе.

— Как бы там ни было, теперь все позади. Поэтому я собираюсь позвонить Манни Крюгеру в компанию «Стеллар» и Джейсону Траверсу. О’кей?

— Отлично, — одобрил я. — Где я смогу позже увидеть Траверса?

— На Бенедикт-Каньон-Драйв вы делаете правый поворот и выезжаете на очень узкую Моунтейн-Драйв, — объяснил он. — Проехав по ней примерно с полмили, вы увидите дьявольски привлекательный особняк. Мимо него вы никак не проедете, потому что по бокам дороги ничего другого, кроме деревьев, нет.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Я буду связываться с вами.

— Если вы не застанете меня в конторе, то звоните в центральное отделение уголовного розыска Лос-Анджелеса, — посоветовал он печальным голосом. — Они наверняка будут знать, где я нахожусь!

Я положил трубку и вернулся на кухню. И тут-то я допустил ошибку. Сара Джордан, нагнувшись над раковиной, возилась с тарелками, и ее загорелый зад отливал ярким, розовым оттенком.

Я издал какие-то нечленораздельные звуки, которые можно было истолковать как «до свиданья», произнесенное человеком с полным ртом, и удрал.

Было уже половина двенадцатого, когда я добрался до конторы Манни Крюгера, точнее сказать, до кабинета его секретарши, только что принятой на работу. Ни одна секретарша Манни не могла удержаться у него более полугода. Они либо выскакивали замуж за какую-нибудь киношную знаменитость, либо оказывались в ближайшем лечебном санатории. Новенькая была златокудрой, с пышными, роскошными волосами, которые ниспадали чуть ли не до талии за ее спиной. Ее широко расставленные карие глаза смотрели льстиво и в то же время невинно, являясь явным контрастом с сочными губами, нижняя из которых была полнее верхней. От талии и выше — остальную часть закрывал письменный стол — она походила на настоящую Венеру, которая вышла из морских глубин. Черная шелковая блузка ярко контрастировала с ее светлым обликом.

— Доброе утро, — приветливо произнесла она.

— Я — Рик Холман, — представился я.

— Ждет ли вас мистер Крюгер?

— Возможно, — ответил я. — Обычно он меня ждет.

Карие глаза поплыли на мгновение в сторону.

— Я имею в виду, мистер Холман, договорились ли вы с ним о встрече?

— Нет, — твердо ответил я. — Я считаю, что любая форма искусственного украшательства излишня в наш современный век, — грустно улыбнулся я. — Просто хочу, чтобы люди любили меня из-за меня самого. Не находите ли вы, что я слишком многого требую?

— Уверена, вы не нуждаетесь в предварительной договоренности, — произнесла она тихим голосом. — Пожалуйста, вот в эту дверь, мистер Холман.

— Почему бы вам не признаться, — продолжал я, — вы ведь не полюбите меня. А я готов полюбить вас. Я как наяву вижу нас вместе, — мечтательно продолжал я. — Вы бегаете по пляжу, освещенному пятнами солнечного света в одной этой черной кофточке, а я догоняю вас. Но на самом деле вовсе не хочу догнать вас, потому что мне ужасно нравится весь ваш вид.

— Проходите сейчас же к мистеру Крюгеру! — предложила она звонким шепотом. — Не то боюсь, что поставлю вас в неловкое положение тем, что истошно завоплю.

Я, не постучав, прошел в кабинет Манни, потому что знал, что он всегда прячется в чулане, если к нему кто-то постучится, и делает вид, что находится в отпуске. Он сидел спиной ко мне, уставившись через широкое сплошное стекло окна на улицу, не обращая внимания на гору бумаг, скопившихся на его массивном, с кожаным верхом письменным столе. Я на цыпочках прошел по комнате до самого письменного стола, потом громко откашлялся.

— Ой! — Манни дико испугался и, подпрыгнув на стуле, вскочил, сделал три шага и внезапно остановился.

— Как поживает ваша мама? — спросил я заискивающе.

— Никогда не делайте этого! — Его увеличенные зрачки свирепо смотрели на меня через толстые стекла очков. — Вы чертовски хорошо знаете, что одного я терпеть не могу — это когда вот так кто-нибудь крадучись подбирается ко мне.

— Похоже, у вас новая секретарша, — дружелюбно произнес я.

— Не смейте прикасаться к ней своими распутными руками! — Он свирепо нахмурился, глядя на меня. — Она милая, невинная девушка. И я взял ее под свое покровительство, чтобы уберечь от злых хищников, которыми кишит этот город ангелов — Лос-Анджелес. — Кадык на его горле резко подпрыгнул. — Как поживает — кто, вы спросили?

— Ваша мама, — терпеливо повторил я. — Вы не забыли про нее, Манни? Та, которая сломала ногу, катаясь на лыжах в Австрии?

— Значит, я все-таки одурачил вас вчера, да? — Его лицо прямо-таки светилось от восторга. — Вы решили, что я являюсь своим собственным братом, верно? — От удовольствия он даже захихикал. — Как вам это понравилось?

— А что вы можете сказать о Глории Клюн?

Мгновенно выражение его лица изменилось: на нем, словно в калейдоскопе, промелькнуло все — от восторга до агонии, а сам он вдруг превратился в надломленного жизнью человека. Он, прихрамывая, заковылял к своему стулу, медленно опустился на него, и я вовремя, видя все это, сообразил, что не следует испытывать его терпение и произносить шутливые слова.

— Вы слышали о Шульце? — спросил он поникшим голосом.

— Мне сообщил об этом Моррис Даррах. Как раз перед тем, как нанял меня отыскать эту девушку Клюн.

— Вы — единственный проблеск надежды, Рик! — взволнованно произнес Манни. — Луч света, пронизывающий грозовые облака, которые нависли надо всеми нами. — Его глаза увлажнились. — Я рад, что Даррах нанял вас, Рик, и доволен также, что мы опять в одной упряжке. Старые приятели вместе и…

— Ах, прекратите, — прервал я его.

— У вас нет души. — Он печально покачал головой. — Вы не понимаете возвышенных чувств. Нет…

— Что вам известно о Шульце? — опять прервал я его.

— Кажется, Моррис Даррах говорил вам о Джейсоне Траверсе и его гениальной идее насчет женской роли?

— Конечно, — подтвердил я. — Он настаивал на том, чтобы эту роль исполняла неизвестная девушка и чтобы выбор остался за ним.

— Затем он подкинул этого Вилли Шульца, которого отрекомендовал как великого открывателя талантов. — Манни многозначительно пожал плечами. — Если он так хорош в этом деле, то я давно бы услышал о нем, но этого не случилось. Да и кто станет спорить с таким авторитетом, как Траверс, который позволял себе уходить со съемок только потому, что ему не понравилась бородавка на носу кинооператора, и отсутствовать три дня?

— В какой последовательности они появились? — поинтересовался я. — Сначала Вилли, потом эта девушка Клюн? Или наоборот?

— Они появились вместе. Траверс привез их сюда вместе и представил с такой помпой, будто они лауреаты премии «Оскар», а потом отошел в сторону, дожидаясь аплодисментов.

— И он оказался прав относительно девушки?

— Прав!.. — Манни закрыл глаза и поцеловал кончики своих пальцев. — Она ослепительна, Рик! Фильм с ней ждет огромный успех!

— О’кей, — заметил я. — Кому же тогда понадобилось убивать Вилли Шульца? И потом увезти девушку?

— В этом вы абсолютно правы, — кивнул он. — Вам следует ответить именно на эти два вопроса, и тогда вы не только проясните всю ситуацию, но и окончательно решите исход всего этого дела.

Он поднялся на ноги и наклонился над столом в мою сторону, выбросив вперед правую руку. На меня так подействовал его жест, что я инстинктивно пожал его руку, не успев осознать, какого дурака я свалял.

— Удачи вам, Рик, старый приятель! — У него просто от волнения перехватило горло. — Вложите в это все, на что вы способны. И сообщите мне, когда все будет кончено, чтобы мы смогли продолжить работу и отснять потрясающую картину!

Манни повернулся ко мне спиной и снова уставился в широкое окно из сплошного стекла. У меня не хватило нахальства хоть как-то испортить его благодушное настроение, поэтому я тоже повернулся и направился к двери.

— Ванда Спокейн, — произнес он, когда я уже взялся за дверную ручку.

— Это какой-то курорт? — оглянулся я.

— Надеюсь, не для вас, — неистово выпалил он. — Во всяком случае, не для такого непристойного соблазнителя, как вы, Рик.

— Так зовут вашу секретаршу? — догадался наконец я, произнеся это с ужасом в голосе. — Еще и Ванда Спокейн?

— Не забывайте, что она находится под моим непосредственным покровительством, — предостерег он деревянным голосом.

— Такая мысль, конечно, неприятна, — согласился я, открывая дверь.

Карие глаза изучающе смотрели на меня, когда я опять подходил к ее письменному столу.

— Солнечные пятна? — спросила она.

— А почему бы и нет?

— На пляже? Приятное теплое солнышко светит с безоблачного голубого неба? Откуда же пятнышки?

— Такое бывает за полчаса до заката, — ответил я. — Солнце опускается совсем низко, скрывается за далекими холмами…

— А вы посадили между нами большое дерево с круглыми листьями на пляже и это получилось? — Она быстро кивнула. — Солнечные кружочки.

— Точно! — согласился я.

— У вас богатое воображение, мистер Холман. Я хочу сказать, богатое — для развратника. Это особое внимание к внешним деталям…

— Стараюсь, — скромно заметил я. — Одной встречи с вами достаточно, чтобы продержаться всю следующую неделю.

— Мистер Крюгер предупреждал меня относительно мужчин вроде вас, — мягко продолжала она. — Но некоторое время меня занимала мысль, что такого я никогда больше не встречу.

— Может быть, мы как-нибудь пообедаем вместе? — высказал я надежду.

— И я буду прислуживать на этом обеде в качестве официантки в черных шелковых чулках с пурпурным пояском для подвязок и скромной улыбкой? — Ее выступающая нижняя губа оттопырилась немного больше обычного. — Я об этом подумаю, мистер Холман.

Глава 6

Рекомендации Морриса Дарраха оказались совершенно точными. Я повернул направо с Бенедикт-Каньон-Драйв на Маунтейн-Драйв и, проехав полмили по узкой дороге, увидел дом. Чертовски странный особняк со всех сторон окружали деревья. Я направил машину на въездную дорожку и припарковал ее перед фасадом, который выглядел как интеллектуальная мешанина испанской претенциозности и современного архитектурного использования пространства.

Парадную дверь открыл сам Джейсон Траверс. Крупный мужчина лет за тридцать, широкоплечий, с надувшимися во всех положенных местах мышцами. На нем были боксерские шорты, не скрывавшие его прекрасный загар и коврик черных вьющихся волос на груди. Густые вьющиеся черные волосы переходили по бокам головы на лицо удлиненными роскошными бакенбардами. Его зубы сверкали белизной, а ярко-голубые глаза просто лучились природной жизненной энергией. Конечно, я относился к нему несколько предвзято, так же, думаю, как и любой другой мужчина, который видел хотя бы один фильм с его участием. Я хочу сказать, как это получается, что все на свете плывет ему прямо в руки.

— Вы Холман? — У него был низкий сочный баритон, а пожатие руки могло бы послужить эталоном мужской силы.

— Так точно, — подтвердил я.

— Я дожидаюсь вас с тех пор, как позвонил Даррах. Надеюсь услышать хорошие новости! Заходите!

Я последовал за ним через дом в сад с задней стороны виллы. Его бассейн в три раза превосходил мой и окружен был потрясающей красоты видом. Рядом стояла какая-то тележка, уставленная бутылками, и два элегантных пляжных кресла. Я решил, что элегантность им придавало покрытие из искусственного меха.

— Думаю, вам следует сначала выпить, мистер Холман. Я-то точно хотел бы пропустить рюмочку!

— Мне канадского виски со льдом, — попросил я.

Он налил спиртное, подал мне мой бокал, затем опустился в кресло, стоявшее напротив моего:

— Чем могу вам помочь?

— И Моррис Даррах и Манни Крюгер говорят, что они не знали Вилли Шульца до того, как вы заговорили о нем, — начал я с места в карьер. — Впервые они увидели его в кабинете у Манни, когда вы привели туда его и Глорию Клюн.

— Думаю, что это так, — отозвался он. — Вы хотите, чтобы я рассказал вам о Вилли Шульце?

— Пожалуйста, — любезно попросил я.

— У вас, мистер Холман, хорошая репутация человека, улаживающего всякие неприятности в кинопромышленности. — Он скромно улыбнулся. — Думаю, что я достаточно долго вращаюсь в этом бизнесе, чтобы убедиться в этом. Поэтому могу выложить вам все, что знаю. Мы с Вилли начинали вместе. Водителями грузовиков! Мне в жизни повезло, а Вилли нет. Когда на меня посыпались большие деньги, он не пожелал принять от меня и гривенника. Но мне все равно хотелось оставаться с ним в дружеских отношениях. Можете ли вы понять это?

— О чем разговор, — заверил его я, потому что кто же может устоять перед этой обаятельной улыбкой.

— Я был знаком и с этой потрясающей девушкой, — продолжал он. — Мы вроде бы росли вместе в небольшом городе штата Монтана. Однажды мы с Вилли съездили туда. До этого я видел ее в последний раз, когда она еще не закончила среднюю школу. А в последнюю нашу встречу я понял, что она уже окончательно повзрослела, превратилась в красавицу. В наше время трудно поверить в такое, но она сохранила и невинность. Думаю, мы с Вилли оба очень хорошо запомнили ее. — Он негромко вздохнул. — Сохранился ее образ как нечто милое и не испоганенное в этом ублюдочном мире. — Он опять улыбнулся. — Не хочу надоедать вам, мистер Холман. Когда возникла эта киносделка Дарраха, я решил — говорю это честно, — что женскую роль должна сыграть неизвестная исполнительница. И тут я вспомнил про эту невинную, милую девушку, живущую в штате Монтана. И про Вилли! Я продолжал чувствовать себя его должником, а он, повторюсь, не хотел взять от меня даже и гривенника. И вот, — он усмехнулся с едва уловимой ноткой самоосуждения в тоне, — меня вдруг осенила блестящая идея. Я решил мгновенно превратить Вилли в открывателя талантов. Нетрудно было натаскать его на то, чтобы он делал правильные замечания и высказывания и в конце концов смог бы урвать кусочек денежного пирога от этого фильма. — Во взгляде Траверса отразилась тоска. — И вот теперь он погиб, — добавил он негромко. — И виноват в этом я.

Я очень старательно почистил левый рукав своего пиджака пальцами правой руки, потом пальцами левой смахнул воображаемую пыль с правого.

— Вас что-то беспокоит, мистер Холман? — спросил он.

— Забавно, — отозвался я. — Мне представлялось, что вы слишком высоко взлетели, чтобы придавать значение загрязнению окружающей среды.

— Загрязнению?

— Все это дерьмо, которое летает вокруг нас, — пояснил я. — Человек практически может утонуть во всем этом, прежде чем поймет, что же по-настоящему происходит.

— Сукин сын, — хохотнул он, будто что-то вспомнив. — От такого рассказа Манни Крюгер давно бы уже разрыдался.

— Даррах утверждает, что является выходцем из района Миссури, — ненавязчиво продолжал я. — Он вместе с Вилли наводил о ней справки. В семнадцать лет она превратилась в профессиональную бродяжку. Позже пошла в сексуальную обслугу по вызову для мужчин из зажиточных слоев общества, а потом какой-то тип решил, что будет содержать ее исключительно для потехи его самого.

— Не знаю, где Даррах откопал такие сведения, — сказал Траверс, старательно подбирая слова. — Но во всяком случае, не от Вилли Шульца.

— Но соответствует ли это истине?

— В общих чертах. — Он медленно потер большим пальцем нижнюю губу. — Если вам, Холман, обязательно надо будет вымести сор из-под ковра, то скажите, далеко ли вам надо будет разбрасывать этот сор?

— Мне абсолютно наплевать, если вы начали жизнь в облике милой девушки по имени Жасмин Траверс, а потом стали принимать гормональные пилюли, — терпеливо излагал я свои соображения. — Моррис Даррах нанял меня отыскать эту девушку. Похоже на то, что кто-то убил Вилли Шульца в ее квартире, потом прихватил ее саму и дал тягу. Если я смогу догадаться, почему кому-то понадобилось убить его, то тем самым положу хорошее начало расследованию.

— Пожалуй, вы правы. — Он привычно поиграл своими бицепсами. — О’кей. Вилли Шульц был заводилой и сводником. Но настоящим классным сводником, с настоящей классной командой вербовщиков.

— Включая и Глорию Клюн?

Он кивнул:

— Она была душой всей команды. Что вы! Я сразу же завожусь, если кто-либо только упомянет при мне ее имя! Высший класс. И поразительно то, что она сохранила этот невинный и эфемерный облик. Если помножить все это на ее сексуальное мастерство, то получается что-то абсолютно из ряда вон выходящее.

— Кто предложил сделать ее второй звездой вместе с вами в новом фильме? — поинтересовался я.

— Я скучал по ней, — доверительно признался он. — Я входил в число постоянных клиентов Вилли, но меня интересовала только одна из всех его потаскушек — Глория. Но потом, как вы сами сказали, один Большой Дядя решил завладеть ею на постоянной основе. Вилли это не понравилось, но он понимал, что спорить с Большим Дядей бесполезно. Проклятие! Мне тоже это не понравилось, но я абсолютно ничего не мог с этим поделать. Потом появился этот проект постановки фильма и, как я уже сказал вам раньше, я решил, что нужна неизвестная исполнительница заглавной женской роли. А на следующий день — бум! — как будто кто-то ударил меня между глаз, меня осенила мысль — ею должна быть Глория Клюн!

По его лицу расплылась широкая усмешка.

— Я подумал, что ей не придется играть больше, нежели она это уже делает в своей профессиональной жизни. Она, естественно, будет благодарна, ведь так? Будет достаточно признательна, чтобы задаром обслуживать меня, за что раньше мне приходилось платить, а Вилли будет продолжать получать с нее свой процент, но теперь уже как законный агент, а не сутенер. Поэтому я обговорил это дело с Вилли, ему эта идея безумно понравилась. Он сумел связаться с. Глорией, и когда она убедилась, что он не разыгрывает ее, то и ей эта идея тоже пришлась по душе. Поэтому однажды, когда Большой Дядя уехал по делам на Восточное побережье, она улизнула из его дома и встретилась с Вилли.

— И он поселил ее в этой квартире, в Западном Голливуде?

— Конечно, — подтвердил Траверс. — Мы все знали, что Большой Дядя не обрадуется ее уходу от него таким образом, но мы подумали еще, что достаточно будет спрятать ее от него до тех пор, пока начнутся съемки этого фильма. А они согласно сценарию должны были проходить где-то в Южной Америке. А когда она возвратится, то, по мнению Манни Крюгера, ее можно будет устроить на какую-нибудь престижную работу. Со временем она создаст себе громкое имя, Большому Дяде будет не подступиться к ней.

— Вы считаете, что убийство Вилли организовал Большой Дядя и что он заполучил ее обратно к себе?

— А кто же еще, черт возьми? — легко вырвалось у него. — Вам известно, кого называют Большим Дядей?

— Дена Ларсена, — ответил я.

— Я очень рад, что именно вам придется разбираться с ним, а не мне, Холман, — заметил он. — И это факт!

— Знал ли Моррис Даррах обо всей подноготной Вилли Шульца?

— Нет. — Траверс медленно моргнул. — Во всяком случае, если и знал, то не сказал мне, так же, как и сам Шульц.

— У вас есть фотография этой девушки?

— Только вот здесь. — Он постучал себя по лбу. — Она неизгладимо запечаталась в моей памяти!

— Может быть, можно сделать рентгеновский снимок? — проворчал я.

Он положил руки между колен и слегка сжал ладони вместе.

— Возможно, мне следует сказать вам, что я об этом думаю. — В его голосе слышалась некоторая неуверенность.

— Я не побегу сломя голову на встречу с Деном Ларсеном, — честно признался я ему.

— Я очень сожалею, что Вилли Шульц погиб, но такое случилось, и изменить это невозможно, — проговорил он. — Если Глория Клюн не сможет сыграть главную женскую роль в новом фильме, то мне будет очень жаль. А теперь полицейские расследуют дело об убийстве Вилли с одной стороны, а Ден Ларсен, возможно, стоит за всем этим — с другой. Все это предвещает одни неприятности Мне бы не хотелось быть втянутым в это дело, во всяком случае лично. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Вы уже — вольно или невольно — вовлечены, — возразил я.

— Только благодаря вам. — Тон его голоса стал холодным. — Вы работаете в кинопромышленности, Холман, и это означает, что должны оставаться на нашей стороне. На моей стороне! Думаю, что самым толковым поступком для всех нас было бы просто забыть обо всем этом. Мы всегда можем найти другую девушку. Если Моррис Даррах захочет прямо сейчас начать поиски другой исполнительницы, то я даже готов отказаться от пункта в контракте, согласно которому я лично должен избрать девушку для исполнения главной женской роли.

— С вашей стороны это подлинное великодушие, мистер Траверс.

— О’кей. — Он раздраженно пожал своими широкими плечами. — Итак, я разборчив. — Но ведь мне следует подумать и о своей личной репутации, о своем имидже в глазах общественности.

— Может быть, эти обстоятельства даже улучшат и облик, и репутацию, — предположил я. — Тип образа выдающегося жеребца, пробуждающего адские страсти.

— Я хочу вам кое-что сказать, — торопливо отреагировал он. — Жажду сняться в этом фильме сильнее, чем желал чего-либо другого за всю свою жизнь. Сценарий превосходный. Он дает мне возможность сделать что-то такое, чего мне не удалось добиться за всю свою карьеру — играть! Даррах не смог обеспечить финансирование, поэтому средства вкладывает компания «Стеллар». А это значит, что мой контракт заключается со «Стеллар», а стало быть, в нем присутствует и положение морального характера. «Стеллар» — последний гигант из старомодных киностудий. Поэтому если все эти сведения получат огласку, я тут же вылетаю из этого фильма!

— Я с пониманием отношусь к вашей проблеме, мистер Траверс, — любезно заявил я. — Но и мне тоже надо подумать о своей репутации. Даррах нанял меня отыскать девушку, и именно этим я и собираюсь заниматься.

— Мистер Холман, у вас прекрасная репутация в кино и в деле устранения неприятностей других людей, но полагаю, что у вас изредка происходят осечки, не так ли?

— Верно, — согласился я.

— Может, и на этот раз происходит нечто такое, — негромко предположил он. — Понятно, что вы должны проявить активность, все продемонстрировать в лучшем свете перед Даррахом. Если же не найдете девушку, то не получите с него денег. Что может быть более справедливым?

— Уж конечно не игра в кости, — отозвался я.

— Подумайте об этом. Не сцепитесь с Большим Дядей, не вспотеете. Вам нужно просто соглашаться, и вы приобретете себе нового клиента. А в доказательство моей веры в вас, мистер Холман, я готов выписать вам чек на сумму… — он сделал небольшую паузу, — в пять тысяч долларов. Прямо сейчас!

— Все равно это вам не игра в кости, — отозвался я.

— Вы поступаете глупо!

— Возможно. — Я пожал плечами. — Но я пока что не поступал таким образом и своих привычек не изменю.

— Ну и клиента вы приобрели себе! — презрительно усмехнулся он. — Что вам известно о Даррахе?

— Он устроитель, — ответил я.

— Во всей кинопромышленности от одного его имени несет нечистотами! Если бы ему не удалось каким-то образом заполучить этот сценарий, то «Стеллар» не захотела бы иметь с ним дел ни за какие коврижки! Знаете что? Меня бы нисколько не удивило, если бы я узнал, что именно он убил Вилли!

— Если подумать об этом, то, пожалуй, и меня это не удивило бы. — Я поднялся и поставил свой опустевший бокал на слишком большую тележку. — Спасибо за угощение, мистер Траверс.

Он очень живо вскочил на ноги пружинистым движением пантеры.

— Знаете что? — напряженным голосом спросил он. — Нас здесь всего двое. Никаких свидетелей. Пара ударов по системе каратэ куда надо — и на пару недель вам обеспечена больничная койка!

— Не совершайте фатальной ошибки, на которую способен знаменитый киноартист, — предупредил я его.

— И что же это такое, будь я проклят?

— Вам следует верить в свою собственную рекламу, — посоветовал я ему.

Он пригнулся, приняв стойку для нападения, широко развел перед собой в стороны руки, крепко прижав друг к другу распрямленные пальцы. Интуиция подсказывала мне, что из приемов каратэ он знает только те, что видел по телевизору, но я мог и ошибаться, что, естественно, болезненно отразилось бы на мне.

— Ха! — Он неожиданно прыгнул вперед, что приблизило его ко мне и, как я заметил, к краю бассейна.

Слишком большая тележка для гольфа стояла на очень больших резиновых колесиках и была снабжена с обоих концов рукоятками. Я схватился обеими руками за ближайшую и очень сильно толкнул тележку. Это, очевидно, сбило с толку Траверса, потому что он не отскочил в сторону. Может быть, он слишком задумался над тем, какой прием каратэ окажется особенно эффективным против тележки для гольфа. Но в следующее мгновение тележка врезалась ему в грудь и отбросила его к краю бассейна. Какую-то долю секунды он попытался удержаться на самом краю, но тут же свалился в воду. За ним полетели примерно пять бутылок крепкого спиртного и целый набор стаканов и бокалов. Меня какое-то мгновение подмывало столкнуть в воду всю тележку со всем, что на ней находилось. Но я подумал, что надо знать меру. К тому же мне следовало бы поберечь свои силы для встречи с Большим Дядей, потому что у меня родилось неприятное предчувствие, что они мне очень скоро могут понадобиться.

Глава 7

Ден Ларсен был преступником-рэкетиром, или бывшим рэкетиром. Он был также крестным отцом мафии, или бывшим крестным отцом мафии. Можете назвать любую форму вымогательства и убедиться что, по слухам, она имеет прямое отношение и к Дену Ларсену. В его случае эта старая острота соответствовала действительности. Он являлся большим заправилой в Лас-Вегасе; потом, года два назад, переместился на более спокойные позиции в Лос-Анджелесе. По слухам, он все еще оставался довольно активным и, как никогда, влиятельным. Может быть, слухи подтверждались. Ясно одно — за ним сохранялась слава человека, который получал все, что хотел, мог устранить любое препятствие на своем пути. Теперь он скромно проживал в районе Бель-Эйр. Дом стоял на участке величиной в один акр, в глубине его, подальше от тихой улицы для избранных. Вероятно, дом обошелся ему в сумму, не превышающую пару сотен тысяч долларов.

Когда я завернул на въездную дорожку в его двор, меня неожиданно охватило нервное ощущение того, что на всем протяжении этого подъездного пути заложены пехотные мины. Мое состояние не улучшилось даже тогда, когда я поднялся на парадное крыльцо и позвонил в дверь. Я ждал, что из окон тотчас высунутся ружейные стволы или какой-то портативный снаряд так завоет в полете, что у меня заноют барабанные перепонки. Но ничего подобного не произошло. Открылась парадная дверь, и на пороге появилась настоящая живая горничная, которая улыбнулась мне. Потрясающая брюнетка в черной форменной одежде и в черных чулках. Юбка лишь наполовину закрывала ее округлые бедра, а ее ноги представляли собой реальное воплощение всех эротических вожделений. Она представляла собой подлинно фантастическое создание с небольшим кружевным колпачком на голове и в тон ему маленьким передничком, завязанным вокруг талии. Глаза смотрели взглядом опытной женщины, а улыбка была легкая и распутная.

— Хай! — приветствовала она меня с канзасским акцентом.

— Почему-то я решил, что вы француженка, — хрипловато признался я.

— Из-за этого дурацкого облачения, — отозвалась она. — Мистер Ларсен нанимал мне какого-то иностранного типа, чтобы научить меня французскому, но ничего путного из этого не вышло.

— Очень жаль, — посочувствовал я.

— Нудное занятие, поэтому я искренне обрадовалась, когда мистер Ларсен сказал, что я могу прекратить эти противные занятия языком. Знаете что? Они считают, что объектом внимания для девушки должен быть стол. Не дико ли это?

— Дико, — согласился я.

— Так входите, мистер Холман. — Она посторонилась, распахнув передо мной дверь пошире.

— Меня здесь ждут?

— Конечно. — Она опять улыбнулась. — Иначе вы не добрались бы до парадного крыльца.

Я пошел за соблазнительно колыхающимся оттопыренным задом, который так замечательно подчеркивала обтягивающая одежда из черного сатина. Через переднюю мы прошли в гостиную, обставленную дорогой тяжелой мебелью, обтянутой по преимуществу черно-красной парчой. Почему-то создавалось впечатление, что ты возвращаешься во времена сорокалетней давности. Ларсен дожидался меня, стоя посередине комнаты, на лице его играла любезная приветливая улыбка. Чуть поодаль от него находился какой-то тип, который безучастно смотрел в окно.

Дену Ларсену, высокому худощавому мужчине с седыми волосами и такими же усами, было где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Сшитая на заказ одежда на нем граничила с совершенством, а трубка из шиповника, которую сжимали его белые зубы, служила последним штрихом к его портрету. Он вполне бы мог сойти за брокера с Уолл-стрит, который расслабился, разглядывая пару недорогих акций.

— Присаживайтесь, мистер Холман, — предложил он приятно звучавшим голосом.

Я уселся в громоздкое кресло и стал зачарованно наблюдать за тем, как бедра горничной неторопливо замкнули полный круг.

— Что-нибудь еще, мистер Ларсен? — спросила она.

— Думаю, что мистер Холман пожелает что-нибудь выпить? — Он вопрошающе посмотрел на меня.

— Спасибо, компари с содовой, — объявил я о своем желании.

— Прекрасно. — Он улыбнулся еще более любезно. — Простите, что я не присоединюсь к вам, так как вообще не пью.

— Может быть, принести соку? — спросила девушка.

— Нет, сейчас ничего не хочется, — ответилон. — Спасибо, Франсуаза.

— Я мигом. — Она бросилась из комнаты, черный сатин так и замелькал, подскакивая на ее бедрах.

— Франсуаза? — приглушенно спросил я.

— Ее настоящее имя Кети Лy, — ответил он тоже очень тихо. — Я использую частично свой уход от активных дел на то, чтобы попытаться реализовать мечты подростка. Франсуаза — это то, что можно назвать олицетворением любви без взаимности.

— Черный сатин весьма способствует этому, — заметил я.

— Вижу, вы в состоянии оценить игру воображения, мистер Холман. — С этими словами Ларсен сел на диван напротив меня.

— Я ценю также неожиданное для меня ваше гостеприимство, — подчеркнул я.

— Вас здесь ждали, мистер Холман.

— Вам позвонил Джейсон Траверс?

Он кивнул:

— Видимо, он действовал, основываясь на ложном представлении, что вы мне не понравитесь так же сильно, как, похоже, не понравились ему. Он невзлюбил вас.

— И ошибся?

— Конечно. Насколько я понимаю, вы пытаетесь найти Глорию Клюн. Этим же занимаюсь и я. Не вижу причин, которые мешали бы нам заняться этим совместно.

Служанка появилась опять, принесла мне коктейль, потом опять улетучилась из комнаты. Было бы любопытно выяснить, сколько подростковых фантазий уже удалось осуществить стареющему Ларсену, гадал я.

— Вилли Шульц, кроме всего прочего, был сутенером, — сообщил я. — Звездой его набора девушек для сексуальных утех по вызову являлась Глория Клюн — до тех пор, пока вы решили, что предпочитаете резервировать лишь для себя ее сексуальные услуги. Верно?

— Совершенно правильно, мистер Холман, — мрачно подтвердил он. — Но потом пару недель назад она неожиданно ушла от меня.

— Вам известно почему?

— Я этого не знаю. Но мистер Траверс достаточно внятно объяснил мне это по телефону. Теперь он, вероятно, беспокоится за свою репутацию. Должен признаться, что раньше я и не подозревал, что у него имеется что-то в этом роде, о чем можно беспокоиться.

Я усмехнулся:.

— С этим я согласен. Глория Клюн пропала примерно в то же время, когда убили Шульца. Поэтому не исключено, что она находилась в квартире, когда его ухлопали, и убийца прихватил ее с собой.

— И что? — Он вопросительно приподнял одну пушистую бровь.

— А то, что у кого-то был зуб на Вилли Шульца.

— Очевидно, у меня! Но я не знал об этом в то время, когда его пришили. Еще полчаса назад, когда мне позвонил Траверс, я не имел и представления о том, почему Глория так неожиданно решила оставить меня. Мне казалось, что она была здесь всем очень довольна.

— А что вам известно о Вилли Шульце?

— Я знал его как сводника и сутенера, — ответил мой собеседник. — Конечно, знал о его связи с Глорией. Но мы кое-что разузнали о нем дополнительно. Думаю, что Чарльз сможет лучше рассказать о том, что нам стало известно.

Тип, находившийся в комнате, перестал смотреть в окно и подошел к нам. На вид ему можно было дать лет тридцать, если бы не глаза, которые потянули бы по меньшей мере на все сто. Волосы коротко подстриженные, неопределенного каштанового цвета, а рот выглядел так, будто кто-то ткнул скальпель ему в лицо и слегка повернул его. Я подумал, что этот тип мог бы превратиться в неплохого друга, если вы ему не позволите оказаться у себя за спиной.

— Как вы и сказали, — голос типа звучал бесцветно, он гундосил, — Вилли Шульц был сводником и сутенером, а также частично и шантажистом. Среди его клиентов было немало солидных людей, и он понемногу доил их всех. Но не перегибал палку, не доводил дело до болезненных ощущений… Вы понимаете?

— Вряд ли кто-то пошел на его убийство, чтобы прекратить платить ему?

Он на несколько секунд задумался над моим предположением, потом покачал головой:

— Не думаю. Вы знаете, особой храбростью Вилли не отличался. Если кто-то начинал серьезно артачиться, то Вилли имел обыкновение сбрасывать его с крючка.

— Ты в этом уверен, Чарльз? — ненавязчиво подлил масла в огонь Ларсен.

— Думаю, что полной уверенности ни у кого быть не может, мистер Ларсен, — любезно ответил тип, которого звали Чак. — Но характер Вилли не допускал никакого риска, тем более возможности применения силы против самого себя со стороны кого бы то ни было.

— Имел ли он каких-то напарников? — спросил я как бы между прочим.

— Вы имеете в виду Ральфа Джордана? — Он проницательно посмотрел на меня. — Мелкий уголовник! — Он распрямил ладонь на уровне своего бедра. — Примерно вот такусенький! Не думаю, что он смог бы прихлопнуть и муху, даже если бы рассердился!

— Может быть, нам следует переговорить с ним? — предложил Ларсен.

— Я думал об этом, мистер Ларсен, — с явным уважением отозвался Чак. — Но в данный момент возникли трудности в обнаружении его местонахождения.

— Ты думаешь, это может иметь важное значение? — поинтересовался Ларсен.

— Возможно, он пустился в бега, испугавшись того, что произошло с Вилли, — ответил Чак. — Но коль уж зашла об этом речь, то надо иметь в виду, что его сестра тоже работала на Вилли.

— Одна из девушек сексуального обслуживания по вызову? — спросил Ларсен благодушным тоном.

— Совершенно верно, — подтвердил догадку Чак.

— Посмотри, нельзя ли найти ее, — распорядился Ларсен. — Думаю, надо проверить и других его девушек, Чарльз. В данный момент они оказались… без руководителя. Ничто не огорчает меня больше, чем сознание того, что хорошее предприятие начинает хромать из-за недостатков в руководстве.

— Я займусь этим, мистер Ларсен, — пообещал Чак, и в голосе его прозвучали угрожающие нотки. — Пожалуй, мне следовало бы подумать об этом и самому.

— Небольшая деталь, но ее нельзя упускать из виду. — Ларсен немного пожевал мундштук своей трубки. — Боюсь, что все это мало что дает нам, мистер Холман.

— Возможно, мы подходим к этому не с того конца, — возразил я. — Мы допускаем, что кто-то хотел убить Шульца. А может быть, им пришлось это сделать?

— Не потрудитесь ли вы пояснить свою мысль? — мягко попросил Ларсен.

— Предположим, Шульц заявился в эту квартиру не вовремя, — неторопливо рассуждал я. — Предположим, девушка и кто-то еще не могли позволить, чтобы их застали вместе. Тогда у этого неизвестного не оставалось иного выхода, кроме как прикончить Шульца, чтобы заставить его молчать.

— Это явная натяжка, — прямо отрезал Чак.

— Конечно, я несколько выхожу за рамки, — согласился я. — Потому что не хочу довольствоваться одними очевидными заключениями, так же, как и вы.

— Очевидными заключениями? — негромко повторил Ларсен.

— Ну… что Вилли Шульц увидел блестящую возможность получить путем шантажа большую долю от любой суммы, которую Глория Клюн могла заработать, превратившись в кинозвезду. Он ведь располагал полным списком всех клиентов, с которыми она спала, верно? И может быть, она решила, что больше всего на свете хочет стать кинозвездой и испытывает почти такое же огромное желание навсегда отделаться от Вилли Шульца. Поэтому она нанесла ему смертельный удар ножом и дала тягу.

— Не думаю, что такое предположение может оказаться правильным, мистер Холман, — произнес Ларсен еще более мягким голосом. — Думаю, что такая посылка является просто опасной. Слишком опасной, чтобы даже подумать об этом, не говоря уже о серьезном ее рассмотрении! Согласен ли ты со мной, Чарльз?

— Еще бы! — Чак посмотрел на меня, и на какое-то мгновение в глубине его глаз мелькнуло что-то холодное и зловещее. — Но с другой стороны, мистер Холман профессионал, ведь так?

— Конечно так, — согласился Ларсен. — И один из лучших. Вашим клиентом является также Моррис Даррах, мистер Холман?

— Да, — подтвердил я, — потому что не было смысла отрицать это, ибо его приятель Джейсон Траверс, возможно, уже сообщил ему об этом.

— И поскольку у вас с ним теперь завязались деловые отношения, то, возможно, вы согласитесь поговорить с ним от моего имени?

— Ничего не буду иметь против, — заверил я его.

 — Передайте ему, что я узнал от Траверса о фильме, который собираются снимать, и скажите ему, что я очень хочу, чтобы вам удалось отыскать Глорию, и что я желаю успешной работы по созданию этого фильма.

— И это все, мистер Ларсен? — поинтересовался я.

— Не совсем. — Он еле заметно улыбнулся. — Скажите ему, что Траверс проявил неосмотрительность, когда поделился со мной всеми своими опасениями — он ведь явно недалекий человек! — поскольку таким образом он сам отдал себя в мои руки. Я считаю, что над фильмом надо определенно продолжать работать, но не так, как обусловлено в контракте сейчас. Думаю, что студия «Стеллар» должна отказаться от этого проекта, и, если у нее возникнут с этим трудности, то убежден, что они передумают, когда я сообщу им подробное описание предшествующей жизни Глории! Скажите, что я обеспечу финансирование и что он может, как планировалось, использовать Траверса и Глорию для заглавных ролей.

— Я передам ему все это, — негромко пообещал я.

— Спасибо. — Он одобрительно кивнул. — И держите меня в курсе, мистер Холман, позванивайте. Уверен, что кто-то из нас скоро найдет ниточку, которая приведет к местонахождению Глории.

— Или к открытию тайны, почему убили Вилли Шульца, — добавил я.

Он слегка нахмурился:

— Не думаю, что это важно. Сейчас наша задача заключается в том, чтобы отыскать Глорию. — Он взглянул на свои ручные, тоненькие, как вафля, платиновые часы. — Прошу извините меня, мистер Холман. У меня сейчас должна состояться запланированная ранее встреча. Чарльз с удовольствием объяснит вам мельчайшие детали нашей организации и ответит на любые другие вопросы, которые могут у вас возникнуть. Или предложит вам еще один коктейль, если вы того пожелаете. — Он удалился из комнаты с какой-то пружинистой стремительностью и старательно притворил за собой дверь.

— Встреча происходит на втором этаже, — пояснил Чак, — с французской горничной из Канзаса.

— Он отрабатывает свои подростковые фантазии строго по расписанию? — поинтересовался я.

— Дико, да? — Он на мгновение ухмыльнулся, но это не улучшило впечатление от его рта. — Хотите знать, почему он так страстно желает вернуть Глорию Клюн?

— Расскажите мне об этом.

— Потому что, когда она обслуживала его по вызову, это обходилось ему в четыреста долларов за вызов. Деньги для него не так важны, но это задевало его самолюбие. Поэтому он договорился с ней. Она переехала сюда на том условии, что станет получать вдвое больше против того, сколько зарабатывала в команде Вилли Шульца. И знаете, что он сделал потом? — Чак причмокнул. — Каждый раз, когда он выдавал ей тысячу баксов наличными за то, чтобы она умоляла его трахнуть ее, подставляя ему свой передок до тех пор, пока он милостиво — и тоже за тысячу баксов — не соглашался!

— Ну и воображение у этого типа! — произнес я с уважением. — Любопытно, хватает ли ему времени на все другие затеи?

— Он хозяин своего времени, — резко заметил Чак. — И это напоминает мне о том, что он предложил мне рассказать вам о мельчайших деталях, верно?

— Правильно.

— Он имел в виду, Холман, чтобы вы держались в стороне от его территории. Просто выполняйте то, что хочется мистеру Ларсену, и больше ничего. Это лучший способ хорошо заработать и в то же время сохранить свое здоровье.

— Вы хотите сказать, что мне не следует больше беспокоиться о том, кто прикончил Вилли Шульца?

— Вы не такой глупый, каким кажетесь, — снисходительно произнес он.

— Ответьте мне на один вопрос, Чак, — попросил я его. — Это вы убили Вилли Шульца?

— Нет, — ответил он ровным голосом, — но если бы мистер Ларсен велел мне сделать это, я бы его убил. Так же, как убью и вас. Достаточно одного его слова.

— Буду иметь это в виду, — пообещал я ему.

Я допил свой коктейль и направился к двери. Проходя через прихожую, я услышал женское взвизгивание где-то над своей головой. Я взглянул вверх как раз в тот момент, когда французская служанка из Канзаса не торопясь пробегала мимо верхней лестничной площадки. Зрелище захватывало дух. Она сбросила с себя черную сатиновую форму, оставшись обнаженной, за исключением небольшого багрового ремешка с резинками, на которых держались черные чулки. Ее налитые груди весело подпрыгивали при каждом ее шаге, но она, несомненно, не торопилась. Вдруг появился и преследовавший ее по пятам Ларсен, тоже совершенно голый, если не считать ночного колпака — по моде 1890 года — с длинной кисточкой, свисавшей с одной стороны головы. Это было уж слишком, подумал я, отворяя парадную дверь трясущейся рукой. Я хочу сказать, что всем известна вседозволенность, процветающая в нынешнем обществе, но то, что я увидел, переходило всякие границы, становясь просто смехотворным.

Глава 8

В этом подобии бара на бульваре Уилшир было прохладно и тихо. В такой обстановке любой человек мог расслабиться. Любой, но не Моррис Даррах. Он сидел напротив меня за столиком с таким выражением лица, будто ему только что выдернули три зуба и никто не побеспокоился дать ему обезболивающего лекарства.

— Я погиб! — возбужденно воскликнул он. — Мне надо выйти отсюда и перерезать себе глотку прямо сейчас. Так будет легче!

— Вы считаете, что дела обстоят столь скверно? — спросил я.

— Ден Ларсен собирается финансировать съемки фильма? — Он издал страшный булькающий звук где-то в глубине горла, который я с натяжкой принял за циничный смех. — Вы знаете, что это означает? Он выжмет из меня абсолютно все, до последнего гривенника! Даже пятака! А если я заартачусь и попытаюсь возражать, то он пошлет ко мне одного из своих головорезов, и я схлопочу то же, что получил Вилли Шульц!

— Вы собираетесь просто отсиживаться тут и хныкать? — спросил я его, сохраняя спокойствие. — Или вы все же желаете, чтобы я отыскал Глорию Клюн?

— Для кого? — Он безразлично пожал плечами. — Для Дена Ларсена, не для меня! Я конченый человек!

— О’кей, — огрызнулся я. — Значит, теперь я возвращаюсь к своему первоначальному клиенту. До свидания, мистер Даррах. Знакомство с вами не доставило мне совершенно никакого удовольствия.

— Подождите! — Тяжелые веки сомкнулись, потом пару раз моргнули и опять раскрылись. — Может быть, я что-то смогу спасти после крушения своей жизни. Без Глории Клюн ни для кого ничего не светит, верно?

— Вы можете оказать, мистер Даррах, действительно большую поддержку только одним путем, — со всей искренностью заявил я. — Знаю, что это будет противно всем вашим природным инстинктам, но думаю, что вы должны попытаться.

— Я согласен попытаться сделать что угодно, — хрипло отозвался он. — Скажите, что вы хотите, чтобы я сделал?

— Только перестаньте мне лгать, — сердито проворчал я.

Он вылупил глаза:

— Я, да чтобы лгал вам?.. Когда я вам соврал, мистер Холман?

— Относительно биографии Глории Клюн, — объяснил я. — Вы сказали мне, что узнали все о ней от Вилли Шульца. Вы говорили, что Джейсон Траверс просто умрет, если узнает правду о ней. А Джейсон Траверс рассказал мне о ее прежней жизни с колоритными подробностями. Вилли был ее сутенером до тех пор, пока Ларсен не забрал ее себе. И Вилли должен был бы быть сумасшедшим, чтобы открыть вам истину. — Я неопределенно пожал плечами. — Ну да ладно, а теперь скажите мне, что он просто спятил!

Даррах на некоторое время задумался. Он точно что-то обдумывал, потому что правая сторона его лица начала дергаться. Правая рука Морриса Дарраха могла бы знать о том, что делает его левая рука только одним способом — если схватила бы ее у запястья.

— Я все вам скажу, Холман, — наконец произнес он.

— Начинайте, — с раздражением предложил я. — Вы, поди, не были откровенным ни с кем за всю свою жизнь.

— Обо всем рассказала мне сама девушка, — начал он. — Под большим секретом. Как она обслуживала по вызову при сутенере Вилли. Ее регулярным клиентом был и Джейсон Траверс. Выложила всю подноготную! Как они придумали сделать из нее кинозвезду и одновременно одурачить Ларсена.

— У нее были основания признаваться вам во всем этом?

— Сама эта идея целиком захватила ее, — продолжал он. — А именно стать настоящей кинозвездой. Ей не хотелось, чтобы позже это сорвалось. Она предполагала, что если расскажет мне об этом поскорее, то, возможно, я смогу чем-то помочь ей в том, чтобы ее планы не сорвались.

— Например, в чем?

— Она сама не знала. — Он старался придать себе скромный вид. — Думаю, она поверила в меня.

— Она ошиблась, — буркнул я.

— Я думал об этом, — сказал он горячо. — Я чуть не рехнулся, пытаясь найти ответ. Конечно, ответ должен был быть. Но каков его смысл?

— Думаю, что вы могли бы начать с убийства Вилли, — подсказал я.

— Чтобы я убил Вилли? — Его правая рука вяло молотила по воздуху. — Да вы не в своем уме!

— Давайте еще раз пройдемся по всей этой истории с самого начала, — предложил я. — Я позвонил Манни Крюгеру и сказал ему, что меня интересует девушка по имени Глория Клюн. Он начал крутить вола за хвост, потому что считал своей обязанностью держать все в тайне, не разглашать планов создания кинозвезды. Потом решил, что вы о чем-то проговорились мне, и достаточно вспылил, чтобы назвать мне ваше имя. Затем он позвонил вам и попросил вас утрясти это. Вы занервничали так же, как и он, и позвонили мне. К ее имени у меня прибавилось еще одно — Вилли Шульца. Тогда вы велели Шульцу уладить это, верно?

— Да. — Он энергично кивнул. — Все это так.

— О’кей. По каким-то соображениям Вилли не захотел делать этого сам и нанял для исполнения просьбы Ральфа Джордана и его сестру.

— Я не знал об этом, — вставил он.

— Думаю, что вы продолжаете лгать, дружище, — одернул его я.

Тяжелые веки слегка приспустились.

— Знаете что, Холман? — прошептал он. — Теперь я раскусил вас. Вы говорили об анонимном клиенте? Вы мерзкий обманщик, все это проклятое время вы работали на Ларсена!

— Это неправда, — возразил я.

— Сделайте мне одолжение, — произнес он тонким голоском. — Выматывайте-ка отсюда к чертовой бабушке! Если мне и дальше придется сидеть здесь и созерцать вашу жалкую физиономию, то меня, возможно, стошнит!

Я вдруг сообразил, что в этом он прав. Если бы я оказался на его месте, то рассуждал бы точно так же. И в тот момент я был совершенно бессилен изменить его настроение. Поэтому я допил то, что оставалось в бокале, и вышел из бара. До моего дома в Беверли-Хиллз было пятнадцать минут езды, и когда я прибыл туда, самочувствие мое не улучшилось.

В гостиной на диване сидела Сара Джордан и читала журнал. Я решил, что она читает, потому что Сара держала журнал в руках, а на нос нацепила огромные круглые очки, каких мне не приходилось видеть за всю свою жизнь. Помимо очков на ней был бесформенный свитер и обтягивающие белые трусики.

— Хай! — Она спустила пониже на нос очки и посмотрела на меня поверх оправы. — Я великолепно поплавала в твоем бассейне и не ждала, что ты так скоро возвратишься домой, а то бы я опять оделась. Ты ведь сказал, что послеобеденные спектакли тебе не очень нравятся?

— Я бы не стал сожалеть о времени, — философски заметил я. — Только о деньгах.

— О деньгах? — Ее черные глаза стали холодными.

— Понятно, что о деньгах, — подтвердил я. — Я, конечно, признателен за вчерашнее «пробное» обслуживание, но во что мне будет обходиться все это впредь?

— Я полагаю, ты настоящий сукин сын! — Медленно выговорила она. — Но не дешевка.

— Ты могла бы объяснить мне… — проворчал я.

— Что? — Она посмотрела на меня с издевкой. — Что я профессиональная наложница по вызову? Разве это шокировало бы тебя, Рик? Или тебя волнует просто мысль о том, что тебе, возможно, придется раскошелиться за то, что вчера ты получил задаром?

Я плюхнулся в ближайшее кресло и закурил сигарету.

— Может быть, ты и права. — Я с раздражением пожал плечами. — У меня сегодня выдался скверный день.

— Жаль. Может быть, попозже ты почувствуешь себя лучше. Почему бы тебе пока что не побиться головой о стенку? — Она поправила очки, подтолкнув их на переносицу, и продолжила чтение журнала.

— Знала ли ты о том, что Вилли Шульц был не просто сутенером? — спросил я как ни в чем не бывало. — Он также шантажировал некоторых клиентов своих подопечных наложниц.

— Да, знала, — ответила она, продолжая чтение.

— И это не беспокоило тебя?

— Это были их проблемы.

— Как обычно? — поинтересовался я. — Фотографии и все такое.

— Разве это имеет значение? — Она очень аккуратно перевернула страничку и продолжала чтение.

— Имеет, если один из шантажируемых клиентов Вилли решил пришить его, — сказал я.

Она опять опустила очки на кончик носа и посмотрела на меня поверх оправы:

— Ты искренне думаешь, что его убили именно поэтому?

— Мне бы не хотелось в это верить, — продолжал я. — Но такая возможность существует и от нее нельзя отмахнуться.

— Ральф помогал ему, — сказала она ровным голосом. — Ральф говорил, что с их стороны никогда не последуют агрессивные выпады, потому что Вилли проявлял настоящую осторожность и не тянул с них слишком много. Брал лишь порядка двойной оплаты, не больше.

— Сколько же стоили твои услуги?

— Ты что, хочешь получить эротическое удовольствие от разговора об этом? — Она опять уткнулась в журнал. — Триста долларов.

— Обычная ставка Глории равнялась четыремстам.

— Отличный рэкет! — В ее голосе появились нотки напряжения. — Почему бы тебе не попробовать заняться им самому? Иди и купи себе красивый вечерний наряд, и кто знает? Может быть, в первую же ночь ты заработаешь целых пять баксов. Если, конечно, не против получить их гривенниками и пятачками!

— Был ли когда-нибудь среди твоих клиентов Джейсон Траверс?

— Я никогда не запоминаю ни их фамилии, ни лица. — Она разыграла целую пантомиму, давая понять, что она думает. — Можешь ты описать, как он выглядит от пояса и ниже?

— А Ден Ларсен?

— Нет, — решительно отрицала она.

— Есть ли у Глории Клюн брат или хотя бы постоянный ухажер?

— Мне это неизвестно. — Она громко зевнула. — Мне бы хотелось не бояться возвратиться домой, тогда бы я уехала к себе. Ты уже достал меня и знаешь об этом, Холман.

— Бывают моменты, когда я проедаю плешь самому себе, — признался я. — Какой исключительный для гурманов обед ты готовишь сегодня?

— Окрошку, — односложно бросила она.

Зазвонил телефон, и я испытал чувство облегчения, потому что звонок положил конец нашему разговору. Я подошел к телефону, поднял трубку и сказал:

— Холман слушает.

— На Гавайях прекрасная погода, — раздался знакомый голос. — Если бы у вас была небольшая черная коробочка, вы могли бы узнать об этом и сами.

— Я кое-что припомнил вчера ночью, — отозвался я. — Даже с помощью небольшой черной коробочки вы не можете выйти на мой номер, да и вообще не можете подсоединиться к междугородным сетям. Поэтому тот ваш звонок якобы из Австралии и все остальное — просто липа. Вероятно, вы предварительно все записали на магнитофонную пленку, ведь так?

— На кассету, — весело подтвердил он.

— Вы здорово потрудились, мошенник! — сказал я.

— Я такой человек, который не боится трудностей и неприятностей, — продолжал он. — Так, скажите, что слышно насчет Глории Клюн?

— Я бы не стал больше беспокоиться о ней, — холодно посоветовал я ему. — Она умерла. — И повесил трубку.

Примерно через десять секунд телефон задребезжал опять. Но я возвратился в гостиную и опять сел. Примерно минуту спустя, когда беспрерывный трезвон стал действовать мне на нервы, Сара Джордан взглянула на меня поверх очков.

— Не собираюсь жаловаться, хотя я гостья в твоем доме и все такое, — изрекла она, — но неужели ты не слышишь, что звонит телефон?

— Пусть звонит, — ответил я ей.

— А-а! — И она опять уткнулась в журнал, а снова заговорила только секунд через двадцать: — Это какая-то групповая игра?

— Предположим, что кто-то сказал вам, что ваш брат умер, — обратился я к ней. — А потом стал отказываться подходить к телефону, как бы долго вы ни звонили. Как бы вы поступили?

Она немного подумала об этом:

— Думаю, я схватила бы ближайшее такси и поехала бы к этим людям, чтобы выяснить, какого дьявола они затеяли.

— Мое предположение точно такое же, — радостно отозвался я.

Чтобы внести некоторое разнообразие, я подошел к телефону, поднял трубку. Через некоторое время писклявый голосок отчаянно заскулил, но я бросил трубку на аппарат и на этот раз.

— Просто дал ему знать, что я все еще здесь, но разговаривать с ним не собираюсь, — объяснил я.

Она закатила глаза. Было уже половина седьмого, время, чтобы выпить что-нибудь. Я зашел за стойку бара, поставил на стойку пару бокалов, и в этот момент телефон зазвонил опять.

— Водка с мартини и со льдом, — попросила для себя брюнетка. Она положила на диван свой журнал и очки, поднялась на ноги и аппетитно потянулась. — У меня появилась проблема.

— Какая? Скажем, надо ли положить один или два кусочка льда?

— Если Ральф попытается связаться со мной дома, то совершенно очевидно, там он меня не застанет. Он не очень сообразительный, но в конце концов попытается позвонить тебе, и я бы хотела переговорить с ним, чтобы узнать, где он находится и как у него идут дела.

— О’кей, — согласился я. — Наверняка в данный момент ко мне все еще пытается дозвониться мой прежний незнакомец. Через некоторое время ему надоест и он повесит трубку. Потом, возможно, он сделает еще попытку, а может быть, и нет. На следующий звонок трубку поднимешь ты. Только обещай, что, если это не Ральф, ты кладешь трубку.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Я поступлю аналогично, если позвонит красотка по сексуальному обслуживанию, — с подковыркой добавил я.

Она подошла к стойке бара, взяла свой коктейль из водки с мартини и целиком выплеснула его мне в физиономию. Пока я вытирал лицо, телефон перестал звонить.

— Если ты уже утерся, то можешь налить мне другую порцию, — сердито буркнула она.

— Я опасаюсь, — сказал я, подбирая слова, — что ты можешь пробудить во мне зверя.

— Ты хочешь сказать, что ты способен и на худшее? — Она опять закатила глаза. — Какая отвратительная перспектива!

Я горжусь одним обстоятельством: знаю точное расположение каждого предмета в своем баре. Правой рукой я пошарил на полке, нащупал, что нужно, и потом ухватил пальцами сифон с содовой водой. Она с опаской приоткрыла рот, когда я поднял сифон, увидела его и допустила первую ошибку. Потому что тут же в ее рот хлынула струя содовой воды. Она отчаянно замотала головой, одновременно лихорадочно глотая ее, потом быстро повернулась ко мне спиной. В этом заключалась ее вторая ошибка, потому что она открыла для меня цель, от поражения которой нельзя было удержаться. Я старательно прицелился… нажал на кнопку, выпустив новую струю, и, не отпуская кнопку, постепенно передвигал сифон, чтобы струя все время попадала в цель. Она устрашающе взвизгнула и как газель подпрыгнула на месте, прижав обе руки к своему подмоченному заду.

Я отплатил за свою поруганную честь, если так можно выразиться. Потом поставил сифон на место и занялся приготовлением нового коктейля, потому что теперь он действительно понадобился ей. Телефон опять зазвонил, когда она повернулась ко мне с потемневшим от ярости лицом, со слетавшими с уст словами, которыми она пыталась выразить свое тогдашнее отношение ко мне.

— Звонит телефон, — любезно заметил я.

Она сказала мне, что я могу сделать со своим телефоном. Даже предложила что-то новенькое относительно его звонка.

— О’кей, — пожал я плечами. — Он же ведь твой брат, а не мой.

Она долго стояла возле меня и смотрела на меня ненавидящими глазами, потом вдруг резко повернулась и одеревенело пошла в другой конец гостиной. Я наблюдал, как она подняла трубку, немного послушала и затем бросила ее.

— Это был не Ральф? — спросил я.

— Какой-то кретин облаял тебя. — Она опять подошла к бару. — Чтобы мне сдохнуть! — выругалась она и, не останавливаясь, прошла дальше в спальню.

Я смешал ей новый коктейль из водки с мартини. Через пару минут она возвратилась, закутавшись в длинное, как простыня, банное полотенце.

— Ты похожа на Дороти Ламур из ночных телевизионных киносеансов, — сравнил я. — Что, если мне взять гитару?

Она внесла неоригинальное предложение относительно того, что я мог бы сделать со своей гитарой, используя каждую струну по отдельности, но тут опять затренькал телефон. Она объяснила, когда опять подошла к бару и взяла бокал со свежей порцией спиртного, что все тот же чудак опять облаивает меня. В первое мгновение мои нервы немного напряглись, но на этот раз она только пригубила из бокала.

Телефон больше не звонил. Мы допили свои бокалы будто в каком-то арктическом безмолвии, потом она отправилась на кухню. Обед представлял собой сборную мешанину — кстати, неплохую мешанину, — но все-таки мешанину. Мы поглощали его почти что в ледяной тишине, потом опять возвратились в гостиную.

Я приготовил еще по коктейлю просто для того, чтобы чем-то заняться, а она опять занялась своим журналом. Если семейная жизнь похожа на все это, то любопытно, почему же процент разводов не достигает ста… Но тут опять зазвонил телефон.

Сара Джордан подошла к аппарату и подняла трубку, немного послушала, потом через плечо оглянулась на меня:

— Это — Ральф.

— Передай ему от меня привет, — живо предложил я.

Казалось, она очень долго слушала, что он ей говорит, иногда односложно отвечала, потом положила трубку. Я ждал, что она что-нибудь скажет, но она опять молча уселась на диван, взяла свой журнал и возобновила чтение.

— Так как дела у Ральфа? — спросил я, подождав некоторое время.

— У него неприятности, — ответила она, не отрываясь от журнала.

— Какие неприятности?

— Не хочу говорить об этом!

— Его задержали за превышение скорости?

— Пропади все пропадом! И пошли вы оба к дьяволу! — Она бросила журнал на пол, сняла очки и положила их на диван рядом с собой. — Он нашел ее, — прямо заявила она.

— Глорию Клюн?

— Кого же еще? — Она напряженно пожала плечами. — А теперь он не знает, какого шута делать с ней. Вот каков мой неприкаянный, дурашливый братец!

— Где же? — вырвалось у меня.

— В Западном Голливуде, на следующей улице от той, где расположена ее квартира, — продолжала Сара вялым голосом. — Но она слишком перетрухнула и не решается покинуть новое место. Поэтому Ральф просит меня приехать и забрать их обоих.

— Ну и что же?

Тыльной стороной ладони она потерла лоб.

— Не забывай, что это Ральф, — фыркнула она. — Он не видит дальше своего носа.

— Так что ты собираешься делать?

— Ничего, — твердо заявила она. — Я открестилась от всего этого в тот самый момент, когда увидела торчавший из спины Вилли Шульца нож. Что касается меня, то пусть Ральф и Глория хоть состарятся, дожидаясь меня.

— Он назвал адрес?

— Конечно. — И она сообщила его мне.

— А что, если я подберу их?

— Сделай себе приятное, — ответила она. — Мне наплевать, как ты поступишь. Я собираюсь и дальше сидеть здесь, читать журнал, напиваться и представлять себе, что я нахожусь где-то в другом месте, например на Аляске.

Глава 9

Было уже половина десятого вечера, когда я припарковал машину в том месте, которое назвала мне Сара Джордан. Еще одна захудалая квартира на двух этажах на другой улице, которая ночью выглядела, возможно, лучше, чем днем. Сара сказала, что вход с улицы, поэтому я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Долгое время никто не показывался, потом дверь приоткрылась, может быть, всего на дюйм, и на меня уставился осторожный глаз.

— Кто вы такой? — спросил шепотом неизвестно кто.

— Рик Холман, — ответил я. — Меня направила сюда Сара Джордан.

— Тогда о’кей, — снова прошептал кто-то. — Ральф дожидался свою сестру, но он подумал, что вместе с ней можете приехать и вы.

— Сара вроде бы сачканула, — пояснил я.

— Пожалуйста, входите.

Глаз мгновенно пропал из щели. Я широко распахнул дверь и вошел в небольшую прихожую. Там никого не оказалось, чтобы поприветствовать меня. Поэтому я прошел дальше к открытой двери в гостиную. Она освещалась только настольной лампой, но этого света оказалось достаточно, чтобы разглядеть женщину, стоявшую посередине комнаты.

Все, что кто-либо говорил о ней, бледнело перед увиденным. От ее красоты захватывало дух. Даже Фанк и Вегналл не нашли бы правильных слов, чтобы описать ее. На ее плечи ниспадали светлые волосы, создавая вокруг ее головы как бы шелковый шлем. Ее большие, широко расставленные глаза излучали голубизну, придавая ей выражение ранимой невинности, что немедленно порождало в вас желание защитить ее. Маленький носик был слегка вздернут, что несколько портило абсолютное совершенство ее лица и превращало ее в безгранично желанное существо, а не в недосягаемую богиню. Маленький и мягкий ротик, верхняя губка чуть-чуть крупнее нижней. На ней был туго обтягивающий свитер и подогнанные по фигуре брюки, которые оттеняли ее выступавшие высоко расположенные груди, невероятно узкую талию и округлые бедра. Ее длинные, постепенно сужающиеся ноги заставили бы позеленеть от зависти саму Шехерезаду.

— А где Ральф? — спросил я.

— Он сказал, что ему надо на время отлучиться. Но он вернется, — нервно ответила она. — Думаю, он отошел ненадолго. Вы можете подождать его?

— Почему бы и не подождать? — отозвался я.

Неожиданно ее всю передернуло, но она заставила себя улыбнуться:

— Почему вы не заходите в комнату, мистер Холман? — Она сделала конвульсивное глотательное движение. — Я хочу сказать, что не кусаюсь и вообще не опасна.

— Вы нервничаете, — покровительственно заметил я. — Но у вас больше нет причин нервничать. Уверен, что мы прекрасно все устроим.

— Я просто не могу не нервничать, когда вы стоите там в дверях, осматривая меня так, будто я ваша первая награда, которую вы только что завоевали на местном карнавале! — Ее улыбка несколько потускнела. — Пожалуйста, входите, не то я просто рассыплюсь на части.

— С удовольствием, — сдержанно произнес я. — Но я никогда раньше не встречал такой красавицы, и мне нужно какое-то время, чтобы освоиться.

— Приятно слышать, — задумчиво молвила она.

Итак, я вошел в комнату. Настольная лампа, моргнув, погасла, потом загорелась опять. Во время этого непродолжительного затемнения Глория Клюн успела сделать против меня выпад. Теперь мне казалось, что она стоит на голове и продолжает улыбаться.

— Приятно слышать, — повторяла она. — Приятно слышать, приятно, приятно… приятно… приятно… — Потом она с подлинной ловкостью пропала, так же, как и ее голос…

Боль в моей голове определенно обескураживала. Мне не хотелось открывать глаза, потому что их начнет резать от света. А если света не окажется, то, стало быть, меня уже нет в живых, а это перепугает меня до смерти. Поэтому я просто лежал там — не важно где — и предавался мрачным мыслям в ритм с пульсирующей в голове болью. Это было предложение: ну, давайте же, входите, и я покорно вошел. Она отчаянно хотела завлечь меня внутрь помещения, потому что кто-то еще стоял за открытой дверью, готовый садануть меня по башке. Поэтому где же твое шестое чувство, Холман? — с горечью спрашивал я себя и получил очередной ответ. Атрофировано, как и все остальные органы чувств. У меня их начисто вышибло при виде блондинки.

Но в конце концов, представлялось бессмысленным пролежать остаток своих дней с закрытыми глазами, поэтому я осторожно открыл их. Свет оказался не очень ярким. Он исходил всего от одной настольной лампы с абажуром. Значит, я все еще оставался на том же самом месте, где находился, когда Глория Клюн решила встать на голову.

— Удар был не слишком сильным, — произнес какой-то голос. — Поэтому поднимайтесь на ноги, Холман. Я не могу торчать тут целую ночь.

Я принял сидячее положение и осторожно ощупал свой затылок. Крови не было, но вздулась мягкая водянистая шишка, при нажатии на которую я почувствовал приступ острой боли. Потом я поднялся на ноги… Он сидел в кресле и смотрел на меня, в его руке был пистолет. Его постаревшие раньше времени глаза смотрели зорко и внимательно, но рука, державшая оружие, была совершенно спокойна.

— Ах, это вы, Чак! — произнес я.

— Перед домом припаркована машина с открывающимся верхом, — деловито проговорил он. — Она принадлежит вам?

— Назовите вашу цену, — отозвался я. — Я все равно хотел продавать ее.

— Вы выглядите не слишком хорошо, чтобы вести ее, — добавил он.

— Вы хотите прокатить меня на машине и заставить вести ее? — воскликнул я вопрошающе. — Это выглядит несправедливо.

— Вы слишком насмотрелись старых фильмов, Холман. — Он неторопливо поднялся со стула. — Я на время помещу вас в холодильник, вот и все.

— Где я поступил неправильно? — начал я гадать вслух. — Все вроде делал в соответствии с пожеланиями мистера Ларсена. Передал его слова Моррису Дарраху. Перестал беспокоиться о том, кто убил Вилли Шульца и нашел девушку.

— Несвоевременно, — объяснил Чак. — Вы выбрали действительно неудачное время, Холман. — Пистолет в его руке слегка качнулся и теперь нацелился прямо на мой живот. — Не создавайте для меня лишних хлопот. А то придется еще раз садануть вас по башке и засунуть в багажник. Тогда поведу машину я сам. Шевелитесь, ну…

Я вышел из квартиры на тротуар, к машине. Чак заставил меня сесть на водительское место с правой стороны и мгновенно вскочил в машину вслед за мной. Я вставил ключ в замок зажигания и завел машину.

— Куда едем? — спросил я.

— Бель-Эйр, — ответил он. — Вы знаете этот дом.

— Если мне придется оказаться в холодильнике, — заметил я, — то можно выбрать место и похуже.

— Ваше мнение может еще измениться, — холодно проговорил он.

По дороге я не мог придумать, о чем бы можно было поболтать, а Чака это вообще не волновало. Поэтому я вел машину молча. И только когда припарковался перед домом Ларсена, Чак скомандовал:

— Вылезайте!

Дверь нам открыла французская служанка из Канзаса, наградив меня светлой, приветливой улыбкой.

— Приятно опять увидеть вас так скоро, мистер Холман, — проворковала она.

— Могу ли я высказать такое же приветствие? — галантно отозвался я.

— Пошла!.. — совсем нелюбезно цыкнул на нее Чак.

В гостиной нас дожидался Ден Ларсен — вроде бы дожидался — и с увлечением смотрел по телевизору какую-то юмористическую передачу, крякая в местах, которые ему казались особенно удачными. Чак негромко откашлялся. Ларсен взглянул через плечо, заметил нас, слегка замешкался, но все же выключил телевизор. На его лице отразилось сожаление.

— Садитесь, мистер Холман, — предложил он.

Я опустился в то же громоздкое кресло, в котором сидел еще совсем недавно. Чак отошел к окну, но на этот раз не повернулся к нам спиной, а очень внимательно наблюдал за нами. Ларсен сел на диван, вынул свою трубку из верхнего кармашка, потом сунул ее в рот и зажал между зубами.

— Я спросил Чака, когда поступил неправильно, — спокойно обратился я к нему. — Я все делал точно так, как вы советовали, мистер Ларсен. Но Чак утверждает, что для всего я выбрал неудачное время.

— К несчастью, это никоим образом не ваша вина, — ответил он. — Хотите выпить, мистер Холман?

— Нет, спасибо, — отказался я.

— В самом деле, вы оказались не в том месте и не в то время, — согласился он. — Но уверяю вас, что лично вы тут ни при чем, нет вашей вины в том, что произошло потом.

— Верю вам, — сказал я, — хотя мой затылок не дает мне забыть об этом.

Ларсен понимающе причмокнул:

— Ты заметил это, Чарльз? Мистер Холман сохраняет чувство юмора несмотря на то, что произошло. Отличительная черта настоящего профессионала!

— Конечно, мистер Ларсен, — отозвался Чак и беззвучно зевнул.

— Но я хочу кое-что возместить, — мрачно произнес Ларсен.

— Посадив меня в холодильник?

— Это вам сказал Чарльз? — Он на мгновение кисло взглянул на Чака. — Чарльз говорит обо всем очень грубо… Как вы, мистер Холман, отнесетесь к продолжительному отдыху в Палм-Спрингс? С оплатой всех расходов и единовременной выплатой в конце этого срока двух тысяч долларов?

— За что?

Он широко развел перед собою руки:

— Ни за что! Вы сами убедились, что Глория Клюн в полном порядке, ничего дурного с ней не произошло. Она находилась у друзей в небольшом, довольно пустынном безлюдном местечке после преждевременной гибели несчастного Шульца. Это местечко почти оторвано от большого мира, и девушка узнала о случившемся только сегодня в середине дня. Естественно, она возвратилась прямо в Лос-Анджелес, но потом занервничала, потому что поняла, что, коль скоро это произошло в ее квартире, она может оказаться втянутой полицией в это грязное дело. Поэтому она поддалась панике. — Он снисходительно улыбнулся. — Женщины не застрахованы от подобных настроений, верно?

— Думаю, эта версия будет встречена в полиции с большим интересом, когда она сама расскажет там об этом, — предположил я. — Как и то, что вы обеспечили ей железное алиби на время совершения убийства.

— Не понимаю вас, — нахмурился Ларсен.

— Поэтому-то вы и хотите, чтобы я поехал отдыхать, — продолжал я. — Выиграть время, чтобы окончательно отработать для нее алиби, прежде чем она окажется в полиции. Если серьезно подумать, то нетрудно догадаться, что вам бы не хотелось также, чтобы и я что-то вынюхивал тут в этот период.

— Я делаю вам очень заманчивое предложение, Холман, — заявил он, и в его голосе появились недовольные, скрежещущие нотки. — И настоятельно рекомендую вам принять его. В противном случае, как выразился Чарльз, вам придется на время побыть в холодильнике, что, уверяю вас, куда менее приятно!

— Возможно, вы и правы, — деликатно отозвался я. — Но мне хотелось бы немного подумать. Мог бы я выпить что-нибудь в данный момент?

— Думаю, можете, — тут же согласился Ларсен. — Чарльз?

— Пожалуй, будет лучше, если я останусь здесь, мистер Ларсен, — любезно посоветовал Чак.

— Вероятно, вы правы, — угрюмо согласился Ларсен. Он приоткрыл дверь и громко крикнул: — Франсуаза!

Я услышал, как дробно застучали ее высокие каблуки и как он приказал ей принести мне выпивку.

— Канадского виски со льдом, — громко попросил я.

Он передал в дверь мой заказ, возвратился к дивану и опять уселся на него.

— Убедительно рекомендую вам, мистерХолман, воспользоваться моим предложением, — повторил он. — Две недели в Палм-Спрингс, возможно, с привлекательной спутницей? А?.. — Он подмигнул мне, как, полагаю, подмигнул бы своему умудренному приятелю-распутнику. — Гораздо приятнее, чем предложенная альтернатива. Убежден, вы с этим согласитесь.

— Я все еще обдумываю ваше предложение, мистер Ларсен, — с уважением в голосе сообщил я.

— Не тяните слишком долго. — Его улыбка стала менее приветливой. — Чарльз очень нетерпеливый человек!

В комнату быстрыми шажками вошла служанка, крутя бедрами сатиновый подол. Как я и надеялся, бокал она принесла на таком же, как и в прошлый раз, подносе. Когда я повернулся, чтобы взять у нее выпивку, я сумел задеть за поднос локтем. Бокал стукнулся об пол, его содержимое расплескалось на явно дорогой персидский ковер, а служанка автоматически нагнулась, чтобы поднять его.

— Виноват, — извинился я. — Давайте помогу вам.

Я мигом вскочил со своего кресла. Ее голова уже находилась в двенадцати дюймах от пола, прямо напротив Чака. В таком полусогнутом положении ее черное сатиновое платье задралось вверх, доказав без тени сомнения, что из нижнего белья на ней все еще был один ярко-красный поясок. Но момент был не из тех, когда надо было показать себя джентльменом, и я зверски толкнул ее. Она издала громкий, пронзительный вопль и стрелой полетела вперед. Чак не успел уклониться от этого живого снаряда. Я видел, как в его глазах мелькнула тревога, а в следующее мгновение ее голова угодила ему прямо в живот. Сбитый с ног, он повалился навзничь.

Мой очередной шаг был относительно легким. Я схватил Ларсена за лацканы пиджака, поднял с дивана, потом подтащил спиной к тому месту, где барахтался Чак, который пытался подняться на ноги, но каблук башмака Ларсена в этот момент ударился об его голову, Ларсен окончательно потерял равновесие и тяжело рухнул на Чака. Французская служанка из Канзаса лежала на спине, ее подол задрался выше головы, она дрыгала в воздухе ногами и дико выла. О, это было зрелище, достойное созерцания!.. Но у меня не было времени, чтобы насладиться им.

Я живо выскочил из дома, прыгнул в машину и помчался по дороге с такой скоростью, будто тренировался, готовясь к мотогонкам в Индианаполисе.

Глава 10

Уже в четвертый раз я звонил в дверь и все посылал к черту! Если он спит, то должен проснуться. Или, если ему так больше нравится, может продолжать лежать и всю ночь слушать, как дребезжит дверной звонок. Но наконец-то дверь открылась, а я все еще продолжать давить на кнопку звонка.

— Кто вы такой, черт вас побери? — раздраженно спросил женский голос. — Какой-то страдалец от бессонницы?

Я решил, что ей не больше девятнадцати — этой выгоревшей на солнце блондинке. Из тех, которыми усеян пляж в Малибу: они предохраняют песок от эрозии. Голубые глаза, далеко не невинные, губы искусаны и вздулись. На ней была ночная рубашка из тонкого шелка, которая доходила до верхней части ее бедер, а ее невероятно крупные груди оттопыривали хрупкий материал, как самодельные бомбы секретных агентов былых времен, уже заведенные и готовые взорваться.

— Мне надо увидеть Джейсона Траверса, — объяснил я ей.

Она вызывающе состроила недовольную гримасу:

— Он занят!

— Догадываюсь, что он очень занят, — согласился я, неторопливо осматривая ее с головы до ног, — и, несомненно, будет очень занят и дальше. А пока что я зайду и побеседую с ним.

— Если вы сейчас ворветесь к нему, — пронзительно предупредила она, — то он может вас прибить.

— Готов рискнуть! — храбро отозвался я.

— Я вас не впущу. — Она положила ладони на бедра, раздвинула ноги, принимая стойку, сделала глубокий, решительный вздох. Ясно, что у меня почти не оставалось времени. Бомбы готовы были взорваться в любой момент.

Я взял ее обеими руками за талию, приподнял примерно на шесть футов в воздух, потом повернулся и опустил ее позади себя на крыльцо.

— Что вы себе позволяете?! — завопила она. — Мерзкий ублюдок!

— Если вам здесь надоест, — сказал я ей, — вы всегда можете попытаться дозвониться в эту дверь. — И захлопнул ее перед самым носом блондинки.

Вход в гостиную был из ближайшей ко мне комнаты. У меня не было представления, где расположены спальни, и я не намеревался инспектировать их по одной. В любом случае мне представлялось, что, рано или поздно, Траверса станет разбирать любопытство. А в гостиной имелся бар. Поэтому я налил себе спиртного и совсем было собирался добавить в бокал кусочки льда, когда в дверь начали названивать. Примерно минуту спустя я услышал, как кто-то прошел по передней комнате босиком, потом шаги вдруг остановились. Можно предположить, что шедший заметил, что в гостиной горит свет.

В комнату он пробрался очень медленно, напряженно всматриваясь, будто решая, что станет делать, если в дом вломился грабитель. И как отнесется пресса, если он не будет вести себя как герой…

— Вы! — воскликнул он булькающим голосом. — Тогда какой дьявол названивает в дверь?!

— Не знаю, как ее зовут, — ответил я, не задумываясь. — Но она та самая женщина, у которой возникают проблемы, когда она пытается стоять прямо, если только все время не отводит плечи назад.

— О Господи!

Он чуть ли не выбежал из комнаты. Несколькими секундами позже я услышал визгливый женский голос, а потом и его, низкий и успокаивающий. Потом голоса удалились и все стихло, а спустя некоторое время Траверс возвратился в комнату. На нем был короткий махровый халат с завязанным поясом. Волосы все еще оставались всклокоченными. Он налил себе выпить, потом свирепо и агрессивно уставился на меня.

— Не смейте что-нибудь затевать, Холман! — отрывисто предостерег он. — Ну ладно, тот трюк с тележкой для спиртного вы проделали весьма ловко, застав меня врасплох. Но в следующий раз все будет иначе. — Он выпрямился, держа в руке стакан, сжал губы в прямую полоску. — Искалечу вас на всю жизнь!

— Я запомнил эту фразу, потому что видел ваш фильм, — заметил я. — Вы играли в нем скверно.

Он чуть не поперхнулся глотком шотландского виски:

— И вообще, какого черта вам понадобилось от меня среди ночи?

— Почему вы позвонили Ларсену после моего ухода?

— Потому что подумал — вам скоро влетит, — фыркнул он. — Понадеялся, что он приготовит для вас настоящий комитет для достойной встречи. Но он, очевидно, не успел этого сделать, иначе вы бы здесь не околачивались.

— Он недурно встретил меня, — сообщил я. — Можно сказать, с распростертыми объятиями. Кстати, Глория Клюн чувствует себя отлично. Я ее сегодня видел.

— Вот как? — Его лицо просветлело. — Где же вы ее видели?

— Хочу кое-что пояснить, — продолжал я. — Вам больше не придется беспокоиться о том, что студия «Стеллар» может воспользоваться положением о моральной стороне дела.

— Могу больше не беспокоиться? — Это его явно озадачило. — О чем, черт возьми, вы сейчас бормочете?

— О том, что вам не придется снимать новый фильм для студии «Стеллар», — объяснил я.

— Ах, потрясающе! — Он закатил глаза к небу. — Значит, теперь вы сами превратились в гениального организатора и устроителя в области кинопроизводства. О’кей, начальник, на кого же теперь я стану работать?

— На Дена Ларсена, — объявил я.

Сначала вроде бы до него не дошло. Но потом по изменившемуся выражению его лица стало ясно, что он начинает проникаться этой идеей.

— Почему Ларсен решил, что я когда-нибудь стану работать на него? — спросил он подавленно.

— Он сказал, а я это повторяю дословно, что, поскольку вы оказались достаточно глупым и поделились с ним своим беспокойством по поводу собственной репутации, вы тем самым добровольно отдали себя в его руки. Если студия «Стеллар» не откажется от этого проекта, то он направит ей детальное описание предшествующей жизни Глории, где будете фигурировать и вы. Он убежден, что они умоют руки после того, как узнают всю подноготную этой истории.

— Подонок! — произнес он глухим голосом. — И он ведь пойдет на это! Пойдет! Вы понимаете, что это означает, Холман? — Тембр его голоса подскочил на пол-октавы. — Мне конец! Он принудит меня подписать пожизненный контракт или выкинет что-нибудь и похуже!

— Несомненно, — подбадривающе поддержал я это его предположение.

— Так какого же лешего я теперь могу поделать? — Он невесело рассмеялся. — Кроме возможности броситься с ближайшей скалы.

— Выход можно найти, — заметил я.

— Как? — Его лицо покрылось испариной. — Какой выход?

— Он вам, правда, не понравится.

— Наплевать, понравится или не понравится! Говорите, что вы имеете в виду!

— Если мы сумеем как-то привязать Ларсена к убийству Вилли Шульца, — ответил я, — тогда, возможно, мы сможем договориться.

— Мне это не по душе, — сразу отреагировал он. — Но продолжайте.

— Если мы сможем определенно доказать, что Ларсен достаточно замешан в деле, и таким образом поставить его в затруднительное положение перед полицией, тогда договоримся, — развивал я свою мысль дальше. — Например, забудем о том, что знаем, а он откажется от своей идеи финансировать фильм.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Но что для этого нужно?

— Полагаю, вы можете способствовать этому, — сказал я.

Его взгляд медленно тускнел.

— Каким образом? — хрипло спросил он.

— Пока еще не знаю, — откровенно признался я. — Но если я попрошу вас кое-что сделать, вы пойдете на это?

— Я сделаю все, что угодно, чтобы вырваться из нежных объятий Ларсена, — решительно пообещал он. — Послушайте! Готов даже отказаться от баб…

— Надеюсь, такой жертвы не понадобится, — торжественно произнес я.

— Я тоже на это надеюсь. — Он заморгал. — Это напомнило мне кое о чем. Если вы сейчас не очень заняты, Холман, то, может быть, вы продолжите… то… кхе… что я только что прервал?

— Вы насчет русалки из Малибу?

— Да! — Он натужно засмеялся. — Поймите, мне это нравится, так что не поймите меня превратно. Но эта дама ненасытная!

— Простите, — отказался я. — Но она не в моем вкусе.

— И не в моем тоже, — мрачно признался он. — Но сейчас как раз такой момент, когда вы могли бы это проверить. — Траверс горестно вздохнул. — Ну, думаю, мне следует вернуться к ней и опять обнажить клинок. Обнажить клинок!.. — Он еще сильнее закатил глаза. — Что это за дурацкая хохма?

— Может быть, ее разочарование оказалось безутешным и она уже выбросилась из окна? — пошутил я. — Как бы там ни было, я вам позвоню завтра в течение дня.

— Говорите только громче и отчетливее, — попросил он с несчастным видом. — Думаю, что к тому времени я сильно сдам.

Я покинул Траверса, предоставив его злодейке судьбе, которой он страшился почище смерти, и направился к своей машине.

Поездка до дома дала мне возможность поразмыслить над всем происходящим, но толку от этого было мало. Домой я попал только после полуночи и сразу прошел в гостиную. Моя Дороти Ламур все еще сидела на диване, закутанная в то же большое банное полотенце, и читала все тот же дурацкий журнал.

— Хай! — Она опустила очки на кончик носа и посмотрела на меня поверх оправы. — Ты ужасно долго отсутствовал. Я надеялась, что ты вообще околел.

Я подумал, что, наверное, стиль жизни последних дней постепенно превращает меня в алкоголика, поскольку и теперь я автоматически поплелся к бару.

— Где они? — спросила она.

— Кто?

— Что значит — кто? — удивилась она. — Понятно, что Ральф и Глория.

— Откуда мне знать. — Я поставил на стойку два стакана и начал готовить напитки.

Она сняла очки и уставилась на меня:

— Что ты хочешь этим сказать — откуда тебе знать? Разве ты не ездил к ним в квартиру?

— Конечно ездил, — ответил я. — И застал там Глорию Клюн. Она пригласила меня войти в гостиную. Но только кто-то еще прятался за открытой дверью и съездил мне по башке. Когда я очнулся, Глории и след простыл. — Я говорил Дороти правду, хотя не полную.

— Ты разыгрываешь меня, — произнесла она подозрительно.

— Можешь, если хочешь, потрогать шишку на моем затылке, — проворчал я.

— А как же Ральф?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Как же Ральф?

Она поднялась с дивана и подошла к стойке бара. Каким-то быстрым извивающимся движением она вскочила на высокий стул у стойки, в результате чего банное полотенце съехало на несколько дюймов вниз. Поэтому теперь край полотенца оказался, может быть, всего на дюйм выше сосков ее полных налитых грудей. Я гадал, случайно это произошло или нет, но в тот момент я на все смотрел подозрительно.

— Ты думаешь, что тебя саданул Ральф? — медленно спросила она.

— А кто же еще? — отозвался я.

— Но зачем ему это было делать? — Она взяла свой коктейль и быстро отпила от него. — Я хочу сказать, на кой шут ему это нужно? Сначала зазвать тебя в квартиру, потом ударить, чтобы ты потерял сознание, а потом бросить тебя там?

— Я и сам удивляюсь всему этому, — произнес я. — Может быть, таким образом он просто хотел продемонстрировать мне, что Глория Клюн жива и невредима?

— Какая-то бессмыслица! — Она медленно покачала головой. — Совсем никакого резона. К тому же Ральф не агрессивен.

— Любопытно, где он отыскал Глорию, — заметил я. — Он разломил бутылочку с предсказанием судьбы, и нате вам, вот она!

— Не умничай! — бросила она. — Откуда же мне знать, где он нашел ее?

— Я подумал, что, может быть, он сказал тебе об этом, когда звонил?

— Ну, он этого не сделал. — Она резко пожала плечами, и полотенце не удержалось, соскользнуло до талии. — Что с тобой, Холман? — спросила она безнадежным голосом. — Достаточно тебе только взглянуть на меня, как улетучивается вся одежда!

Она поднялась, и банное полотенце свалилось на пол. Она подняла его, снова тщательно закуталась в него и опять примостилась на высоком стуле. Получалось так, будто вы стали обладателем объемного фильма, созданного большим режиссером, который владел секретом постановки коротких, но содержательных картин.

— К тебе приходил посетитель, — сообщила она.

— Кто именно?

— Не знаю кто, — угрюмо ответил она. — Если не ты достаешь меня, то этот треклятый дом или что-то еще.

— Ты просто расклеилась, — осторожно произнес я.

— Как это получается, что вся моя одежда все время сваливается с меня?!

— О’кей, значит, это из-за меня или из-за дома, а возможно, из-за обоих нас сразу, — примирительно сказал я. — А теперь расскажи мне о посетителе.

— Это я собираюсь сделать. — Она свирепо взглянула на меня. — Если ты, конечно, дашь мне такую возможность. Зазвонил дверной звонок. Я решила, что это ты. Что, возможно, ты забыл ключи или что-то еще. Поэтому я пошла открывать дверь и, как только я отворила ее, с меня свалилось банное полотенце.

— Просто обворожительно! — проскрипел я. — Так кто же был этот посетитель?

— Откуда, черт побери, мне знать это? Он лишь мельком взглянул на меня, как-то гортанно присвистнул и бросился наутек. Никогда раньше не видела, чтобы мужик удирал с такой поспешностью.

— Как он выглядел?

— Лупоглазый коротышка с огромными очками. Его очки даже больше, чем у меня.

— Манни Крюгер? — поинтересовался я.

— Он не остановился, чтобы представиться, — съехидничала она. — Он влетел в свою машину и как угорелый понесся прочь. И вообще, что с ним?

— Думаю, что Манни относится к застенчивым людям, — объяснил я. — Возможно, он подумал, что у меня какой-то разгул, что здесь беснуются еще с десяток красоток и что репутация студии окажется подмоченной, если он окажется как-то причастным к этому.

— Он кретин! — решительно произнесла она, потом отпила из своего бокала. — Я беспокоюсь за Ральфа!

— И я тоже, — проворчал я. — Не удивлюсь, если и сам Ральф беспокоится о Ральфе.

— Он не очень хорош в критические моменты, — пояснила она. — Сказать честно, даже какой-то безнадежный!

— У меня возникла большая проблема, связанная с тобой, — доверительно сообщил я ей.

— Вот как? — Она приподняла голову и в упор взглянула на меня, потом в ее темных глазах появился слабый отблеск. — Прошлой ночью этой проблемы у тебя не было! Об этом тебе нечего волноваться и сегодня. Рик. Пока что эти услуги бесплатные.

— Я знаю, что, как правило, ты говоришь неправду, — продолжал я. — Я совершенно запутался и не могу вычислить несколько моментов, когда ты мне говорила правду, а когда нет.

— А что, если мне на все время захлопнуть свою пасть, тогда и у тебя пропадут проблемы? — с издевкой спросила она.

— Может быть, мы снова пройдемся по тем вопросам, которые я задавал тебе сегодня с утра, и посмотрим, не сумеешь ли ты дать на них более вразумительные ответы.

Она допила свой коктейль и подвинула пустой бокал по стойке в мою сторону.

— Ах, братишка! — взвинченно воскликнула она. — На этот раз нас ждет забавная ночь!

— Итак, начнем, — игнорировал я ее выпад. — Был ли Джейсон Траверс твоим клиентом?

Она слегка пожала плечами:

— Не постоянным. Насколько я припоминаю, всего раза два.

— Это тебя не огорошило, верно? — хотел подбодрить я ее, но перехватил ледяной взгляд и торопливо продолжил: — Я имею в виду, когда говоришь правду.

— Просто задавай вопросы, — резко гаркнула она.

Я налил ей вторую порцию спиртного и поставил перед ней бокал:

— Причем такой тип, как Траверс, у которого миллион бегающих за ним поклонниц? Легко понять, что у него больше чем достаточно женщин, предлагающих себя задаром.

— У каждого имеются свои бзики, — безразличным тоном ответила она. — Могу лишь предполагать, что у него это получается только с потаскухами. А если хочешь узнать почему, то лучше спроси об этом его аналитика.

— Возможно, ты права, — отозвался я, припомнив недавнюю встречу с русалкой из Малибу. — А что можно сказать о Дене Ларсене?

— С ним — никогда! — отрезала она. — Из группы Вилли его интересовала только Глория.

— Теперь его заинтересовала ты, — с легкостью произнес я, — и Ральф.

Ее глаза медленно расширились.

— Ты просто пытаешься до смерти напугать меня.

— Сегодня я встретился с ним, — продолжал я. — Он просто отчаянно желает отыскать Глорию и думает, что ты можешь ему в этом как-то помочь. Или ты, или твой брат.

— Я поистине рада, что не поехала домой! — Неожиданно ее всю передернуло. — Не хочу иметь ничего общего с этим Деном Ларсеном.

Зазвенел звонок в дверь, и она расплескала свое спиртное на поверхность стойки.

— Кого еще леший принес? — прошептала она.

— Откуда же мне знать? — вполне логично отозвался я. — Почему бы тебе не пойти и не узнать?

— Мне? — Ее темные глаза стали еще темнее. — Да ты смеешься!

— Я просто вспомнил об одном неотложном деле, — пояснял я ей в то время, как в дверь продолжали яростно названивать. — Не важно, кто это. Просто приветливо улыбнись пришедшим и приглашай в дом.

— Но, допустим… — она нервно сглотнула, — это кто-то вроде Дена Ларсена.

— Тогда скажи, что ночные ставки за сексуальные услуги по вызову удваиваются, — посоветовал я, живо выходя из-за стойки бара. — Какого черта? Ведь деньги для него ничего не значат.

Не останавливаясь, я спустился с лестницы и прошел в спальню. Пистолет 38-го калибра находился в верхнем ящике комода, я торопливо выдвинул его, проверил обойму с патронами, потом сунул пистолет в набедренный карман. И почувствовал себя несколько увереннее, когда возвращался в гостиную. Совсем ненамного, но все же увереннее.

Глава 11

Все походило на семейную встречу, но особого уюта не чувствовалось. Сара сидела на диване с окаменевшим лицом, напоминавшим туго натянутую маску, вцепившись обеими руками в свой бокал. Большой, толстый и преждевременно облысевший мужчина хлопотливо готовил себе у бара коктейль. На нем все еще был надет, как и в нашу первую встречу, тот же шерстяной спортивный пиджак и расклешенные светло-зеленые брюки. Сменил он только рубашку. На этот раз надел ярко-голубую с густым черным орнаментом. Я гадал, что же стало с его светлой рубашкой с белым рисунком.

— Я потерял Глорию, — произнес он своим низким басом. — Подумал, что, может быть, вам, Холман, удалось разыскать ее?

— Во время нашей последней встречи Сара представила вас как Вилли Шульца, — сказал я. — Но вы снуете себе повсюду как ни в чем не бывало. Полагаю, вы, должно быть, ее брат, Ральф?

— Да-а, — протянул он и сделал паузу, чтобы быстренько глотнуть спиртного. — Думаю, Сара обрисовала вам распределение ролей в нашей операции. Мне полагалось выдавать себя за Вилли, а потом, когда вы оба приехали на квартиру и обнаружили там его при смерти, Сара сказала, что это Даррах. Потому что это первое, что ей пришло в голову. Поэтому… — он быстро пожал плечами, — кем же еще я мог назваться, как не Вилли Шульцем?

— Глорию я нашел, — сообщил я ему, — но потом опять потерял.

— Он поехал на квартиру, — продолжила Сара. — Глория попросила его войти в гостиную. Но за дверью прятался кто-то еще, и Рика огрели по башке.

— Вы саданули меня слишком сильно, Ральф, — добавил я.

Он энергично замотал головой:

— Это был не я, клянусь! Глория решила, что будет лучше, если вы встретитесь один на один. Поэтому предложила мне проваливать и не возникать раньше чем через полчаса. Когда же я возвратился, в квартире уже никого не было.

— Вы мерзкий лгун, Ральф! — сказал я.

— Сущая правда! — Он достал из кармана носовой платок и вытер выступивший на лбу пот. — Я чуть не лишился рассудка, когда обнаружил ее исчезновение. Потом подумал, что, вероятно, она уехала с вами.

— Вы хотите сказать, что не проверили этого? — поинтересовался я.

— Проверил?

— Через свою сестру, — пояснил я. — Разве не для этого вы подослали ее ко мне с самого начала? Не для того разве, чтобы постоянно и точно знать, что я делаю?

— Не понимаю, какого рожна вы несете? — Но голос его прозвучал далеко не убедительно.

— Вы мерзкий лгун, Ральф, — повторил я. — Не знаю, зачем вы сейчас явились сюда, но явно не потому, что предполагали, будто Глория находится здесь.

В дверь опять позвонили. Сара как-то конвульсивно подпрыгнула, а ее брат даже и глазом не моргнул.

— Кто на этот раз? — напряженно спросила брюнетка.

— Почему бы тебе не пойти и не выяснить? — отозвался я. — Или тебе или твоему брату Ральфу?

— Пойду я, — угодливо предложил Ральф. Я подумал — может быть, слишком угодливо.

Он вышел в переднюю комнату, а я посмотрел на Сару. Она продолжала сидеть на прежнем месте, напряженно уставившись в одну точку. Тяжелый груз пистолета 38-го калибра подбадривал меня, оставаясь в набедренном кармане. Я подумал, что если возьму его в правую руку, то буду выглядеть несколько глупо в случае, если вновь прибывшим окажется Манни Крюгер, который теперь отважился встретиться с голыми дамами.

В передней раздался такой шум от топота, как будто туда хлынули участники какого-нибудь съезда. И тут же, через пару мгновений, все они ввалились в гостиную. Процессию возглавлял брат Ральф, на лице которого играло подобие ухмылки. За ним шагал Джейсон Траверс, который выглядел совершенно сбитым с толку, за ним следовала столь же поразительно красивая Глория Клюн. Последним, но явно не по значению выступал Ден Ларсен. Он выглядел как обычно, даже пустая трубка была также зажата в зубах.

А где же эта бестия Чак?.. В моей голове раздался предостерегающий трезвон. Его отсутствие было не только многозначительно, но и крайне зловеще: Ларсен и шага не сделает без своего главного подручного. Поэтому что за чертовщина… И в этот момент я получил ответ прямо между лопаток. Правда, не острием, а округлостью, тупо дошло до меня. Округлым, жестким и холодным. Вроде дула пистолета, когда попытаешься понять, что же это.

— Не дергаться! — раздался гундосый голос Чака, прозвучавший негромко за моей спиной.

Он забрал из моего кармана пистолет 38-го калибра, потом неожиданно толкнул меня, от чего я, спотыкаясь, отлетел вперед на пару шагов.

— Прекрасно! — бодро произнес Ларсен. — Теперь мы уверены, что не произойдет никакого ненужного драматизма и мы все можем расслабиться. Предлагаю всем устроиться поудобнее. Если кто-то пожелает выпить, Джордан с удовольствием поднесет ему.

— Само собой, мистер Ларсен, — угодливо подтвердил Ральф.

Я не торопясь повернулся и взглянул на Чака.

— Я могу возненавидеть себя, что попался на это, — чистосердечно признался я. — Древнейший в мире прием! Позвонить в парадную дверь и бегом броситься к заднему входу!

— Мы подумали, что вам будет интересно, если к вам неожиданно нагрянут гости, Холман, — объяснил он. — Поэтому в результате этого, возможно, вы предстали в несколько глупом виде. Также как вы выставили меня в дурацком виде там в доме, когда толкнули эту глупую суку прямо на меня. Помните?

— Надеюсь, она не получила травмы, сделавшей ее инвалидом? — поинтересовался я.

— Она получила свое потом, — поведал он напряженным голосом. — Мистер Ларсен решил, что в основном виной тому была она сама, и заставил меня преподать ей урок.

— Держу пари, что вам, Чак, это понравилось.

Он пожал плечами:

— Думаю, что теперь она будет вести себя благоразумнее.

— Почему бы вам не присесть, мистер Холман? — любезно поинтересовался Ларсен. — Вон там, на диване, рядом с мисс Джордан.

Я сел рядом с Сарой. Ларсен устроился в кресле напротив нас. Чак остался стоять на том месте, где он стоял, то есть за моей спиной, держа в поле зрения всех остальных. Ральф уже зашел за стойку бара, разыгрывая роль хозяина, а Джейсон Траверс и блондинка стояли у стойки в ожидании приготовляемых для них напитков.

— Наша компания еще не в полном сборе, — добродушно констатировал Ларсен. — Но, думаю, ждать нам придется недолго.

Я злобно смотрел на Джейсона Траверса. Он вроде бы собирался улыбнуться, но неожиданно занервничал.

— Я совершенно не понимаю, что за чертовщина тут творится, Холман, — обратился он ко мне, поймав мой взгляд. — Мистер Ларсен просто сказал, что у вас в доме состоится важное совещание, и мне тоже пришлось приехать. Честно!

— А как же русалка из Малибу? — поинтересовался я.

— На звонок дверь открывать пошла она, — рассказал он. — Пожалуй, подумала, что это опять вернулись вы. Настроение у нее и так было скверное от этого… кхе!.. и от другого. Вы понимаете, о чем я говорю. Как бы там ни было, вот этот подручный мистера Ларсена, — он быстро кивнул в сторону Чака, — думаю, он оказался очень нетерпеливым.

— И теперь ей предстоит операция? — спросил я.

— Ничего подобного! — Он быстро помотал головой. — Когда я услышал их голоса, то вышел вслед за ней, чтобы объяснить…

— Но опоздали?

— Тут надо признать, что этот подручный мистера Ларсена время зря не тратит. Он просто врезал ей между глаз.

— Поэтому, может быть, теперь она перестанет наконец распускать язык, — заявил Чак.

В дверь опять позвонили. Как чудно, дивился я, происходит настоящее сборище в старом домашнем гнезде Холмана, а меня никто об этом не предупредил и не спросил.

— Пойди посмотри! — приказал Ларсен Ральфу.

Все ждали, пока Джордан выскочил из-за стойки бара и побежал, шаркая ногами, в переднюю комнату. Кем же мог оказаться человек, которого все боялись? Я опять начал размышлять над этим — Ларсен или Чак? Что касается меня, то я решил, что ответ на этот вопрос прост: боялись обоих. В гостиную возвратился Ральф с каким-то победоносным видом, будто, открывая входную дверь, он выполнил невероятно трудную задачу. А следом за ним следовал Моррис Даррах.

— Итак, теперь наконец все в сборе. — Ларсен просиял, словно обращался к ежегодному собранию акционеров. — Садитесь, мистер Даррах. Если хотите выпить, Джордан подаст вам.

— Выпить мне не хочется, — отказался Даррах, потом посмотрел на Глорию Клюн таким взглядом, будто мысленно раздевал ее. — Вас нашел Холман?

— Не совсем. — Кончиком язычка она облизала нижнюю губу.

— Садитесь, мистер Даррах! — более холодно предложил Ларсен.

Даррах уселся в свободное кресло, задержал на мне свой взгляд, полный ненависти, потом уставился на потолок.

— Я подумал, что будет проще, если мы соберемся все вместе, что отвечает нашим взаимным интересам, — начал Ларсен со вступительных слов. — У всех у нас есть свои проблемы и, уверен, что мы все хотим решить их. — Он сделал паузу как раз нужной продолжительности. — Думаю, что вижу способ их решения для всеобщего удовлетворения. — Он опять помолчал, но никто не решился на такую глупость, чтобы вставить что-то. — Думаю, что надо начать с решения основной для всех нас проблемы — я, конечно, имею в виду преждевременную смерть несчастного Вилли Шульца.

— Я много размышлял об этом, — резко вклинился Даррах. — Уверен, что его убил Холман!

— Интересно, — отреагировал Ларсен. — А что думаете об этом вы, Холман?

— Полагаю, что в данный момент это не имеет значения, — безразлично отозвался я.

— Убежден, что все присутствующие здесь просто развесят уши, если вы начнете излагать свое мнение по этому вопросу, — отрубил Ларсен.

— Да, но это займет немало времени. Даррах — устроитель и организатор, — начал я. — У него есть потрясающий сценарий и ни цента денег. Поэтому он обращается на студию «Стеллар» за средствами и режиссером. «Стеллар» дает добро при условии, что он убедит Джейсона Траверса сыграть главную роль. В конце концов Дарраху удается заставить Траверса прочитать сценарий и зацепить его на крючок. Но позже Траверс заявляет, что главную женскую роль должна сыграть не известная никому исполнительница и что он должен получить абсолютное право выбора такой исполнительницы.

— Холман, об этом всем известно, — быстро вставил Траверс. — Нет нужды…

— Заткнитесь! — негромко скомандовал Ларсен. — Говорит Холман, и мы выслушаем его.

— Среди прочего, Вилли занимался сутенерством, — продолжал я. — А Траверс являлся одним из его клиентов. Но особенно ему нравилась одна девушка, Глория Клюн. Однако ею безраздельно завладел Ларсен. — Я взглянул на испуганное лицо блондинки. — К тому же она была писаная красавица, и Траверс подумал, что она вполне подойдет для главной роли. Это, решил он, будет также негрубым плевком в Ларсена. Появятся также добавочные выгоды для самого Траверса во время натурных съемок в Латинской Америке, когда они окажутся там вместе.

— Мистер Ларсен! — чуть ли не взвизгнул Траверс. — Он врет! Не верьте ни одному дьявольскому слову этого паршивого ублюдка!

— Продолжайте, Холман, — сердечно подбодрил меня Ларсен. — Я нахожу ваш рассказ поистине увлекательным.

— Поэтому Траверс сошелся с Шульцем. Вилли тоже усмотрел в этом целый ряд побочных для себя выгод.

Он становился агентом девушки и получил бы жирный профит от ее заработка в таком престижном качестве. Догадываюсь, что ему тоже доставило бы удовольствие плюнуть в глаза Дену Ларсену, потому что он лишился своей доли оплаты, когда девушка переехала к тому на постоянное житье. Поэтому когда девушка убедилась, что предложение настоящее, она согласилась с его условиями. — Я взглянул на блондинку. — Правильно? — Я перевел дух.

Она кивнула.

— Мне выпал фантастический шанс, — медленно произнесла она. — Вырваться из этого рэкета и действительно сделать что-то полезное для себя. Я бы никогда не поверила, чтобы хоть одному человеку в мире могло так повезти!

— Так что эта затея понравилась всем, кроме Дена Ларсена, — подытожил я. — И вот тут на сцену выполз детектив Рик Холман.

— Раздумывал я и над этим, — заметил Ларсен. — Как же получилось, что вы появились именно в этот момент?

— Мне никто не верит, — был мой ответ. — И я не надеюсь, что вы все здесь станете исключением. У меня в один прекрасный момент появился анонимный клиент — голос по телефону, — который сообщил, что он беспокоится за девушку по имени Глория Клюн. Что некто по имени Вилли Шульц пообещал пристроить ее в кинопроизводство, поведал мне тот же голос, и что он, этот аноним, волнуется за нее. Ему хотелось узнать только одно — все ли у нее в порядке. Раньше я никогда ничего не слышал о Шульце, поэтому и позвонил Манни Крюгеру на студию «Стеллар», чтобы узнать, слышал ли он что-нибудь об этом человеке. Манни отреагировал как перепуганный заяц и посоветовал обратиться к этому вот предателю, Моррису Дарраху. Но получилось так, что Даррах сам позвонил мне. Он сказал, что, возможно, свяжется с Шульцем и попросит его позвонить мне.

— Вы занимаетесь словоблудием, — изрек весь напрягшийся Даррах. — Когда вы наконец доберетесь до сути, Холман?

— Я подхожу к этому издалека, — ответил я. — Но если вы и дальше станете прерывать меня, то, возможно, я так и не подойду к этому.

— Больше никто не прервет Холмана, пока он не закончит своего рассказа! — лаконично распорядился Ларсен.

— На парадном крыльце моего дома появилась Сара Джордан и объявила, что она сестра Вилли, — продолжил я свое повествование. — Нам предстояло встретиться с ним и с Глорией Клюн у нее на квартире, чтобы я убедился, что с ней все в порядке. Когда мы приехали туда, дверь нам открыл Вилли, из спины которого торчал нож. Не вымолвив ни слова, он через несколько секунд скончался. Сара сказала, что это Даррах, и я ей поверил. Примерно через пять минут появился ее брат, которого она представила как Вилли Шульца. Я опять поверил ей. И собирался было позвонить в полицию, но Ральф помешал мне сделать это, ударив меня по голове. Он увез с собой и сестру, и труп Вилли, подбросил труп сюда, в мой дом, затем опять подослал сестру ко мне, чтобы убедиться, что мне об этом известно, а также чтобы следить за тем, что я делаю.

— Я тут немного что-то запутался, — медленно проговорил Ларсен. — Зачем понадобились все эти ухищрения?

— Сара Джордан объяснила, что они с братом выполняли разные поручения для Вилли, — ответил я. — Я ей поверил. Потом она сказала, что Шульц нанял ее брата, чтобы тот выдал себя за Шульца. И они вместе решили, что будет неплохо, если она представится сестрой Вилли и слегка подготовит меня к встрече с Глорией Клюн. Понятно, она говорила неправду. — Я посмотрел на Дарраха: — Это вы наняли Ральфа Джордана, чтобы он выдал себя за Шульца, правильно?

Его тонкие губы скривились.

— Мне было неизвестно, кто является вашим клиентом, Холман. Согласно моим сведениям, им мог оказаться сам мистер Ларсен, и эта мысль напугала меня. А на Вилли Шульца она нагнала бы просто смертельного страху. В тот момент он не смог бы устоять против человека вроде вас. Он раскрыл бы свою толстую пасть и выболтал бы все о нашем сговоре! Поэтому я просто не мог позволить ему сделать это.

— Я заинтригован, Холман, — заметил Ларсен. — Если Шульц ничего не знал о встрече, которую предполагалось провести в квартире, то как же получилось, что он оказался в квартире именно в это время?

— Совпадение, — ответил я. — Он отправился навестить ее в неудачное время и наткнулся там на Джордана, который находился у Глории Клюн.

— На меня? — хрипло воскликнул Ральф. — Но меня там вовсе не было! Я там появился позже. Вы знаете это. Вы сами открыли мне эту чертову дверь.

— Конечно открыл, — подтвердил я. — Но это был уже ваш второй приход сюда. Вы знали, что в любую минуту появится ваша сестра вместе со мной, поэтому вам надо было возвратиться и убедиться наверняка, что Вилли убит.

— Вы сошли с ума! — Он опять вынул носовой платок и стал лихорадочно вытирать лоб.

— Совпадение, что Вилли приехал туда в самый неподходящий момент? — задался вопросом Ларсен. — Мне в это трудно поверить, Холман.

— Совпадение, — повторил я, — если только кто-то заранее не сообщил ему о встрече.

— Ему сказала об этом я, — прямо призналась Сара. — Почему ты думаешь… если ты такой чертовски умный, Холман… я тянула время с этим мнимым звонком к своему предполагаемому брату Вилли Шульцу? Да просто хотела подстраховаться, чтобы у настоящего Вилли было достаточно времени добраться туда.

— Зачем? — Ральф чуть ли не застонал. — Зачем ты устроила мне это?

— Не тебе, — холодно возразила она, — хотя ты и являешься большой занозой в заднице! Ей! — Она метнула ядовитый взгляд на Глорию Клюн. — Великой звезде из пятизвездочного цирка Вилли! Блестящей королеве среди всех нас, рядовых наложниц! Очаровательная блондинка, которая стоила на сто баксов дороже каждой из нас, которая могла не считаться с рядовыми проститутками. У нее это выгорело. Ей выпали пиковые козыри, когда Ден Ларсен забрал ее к себе. Вау! — Она дико закатила глаза. — Какая сделка! На что большее может рассчитывать девушка в этой жизни, чем устроиться у Дена Ларсена? Со всеми деньгами и роскошью в придачу, которые сопутствуют этому? Но ей этого оказалось мало. Ее потянуло в великие кинозвезды! Ну… — в голосе Сары зазвучала неприкрытая ненависть, — я и решила накрыть ее тележку, прихлопнуть ее навсегда!

— Даже не представляла себе этого! — удивленно произнесла блондинка.

— Что не представляла? — гаркнула Сара.

— Что ты так ненавидишь меня.

— Сильнее, чем ты думаешь!..

— Вот такие дела, — произнес я, нарушая начинавшую давить тишину. — Ральф и Глория ждали моего с Сарой приезда, когда в квартиру ввалился Вилли Шульц. Может быть, через пять минут — или десять? — Ральф и Глория уехали. Но Вилли остался в квартире с ножом между лопаток.

— Он неистовствовал как помешанный, — негромко продолжила рассказ Глория. — Он вопил и ругался, кричал, что все его обманывают… Мистер Даррах, Джейсон Траверс, Ральф, я… Особенно я. Но им это так не сойдет, грозя, приговаривал он. Если его лишат процентной доли, то тогда никто не получит никаких процентов. Он мигом прикроет всю эту лавочку. Он тут же позвонит мистеру Ларсену и скажет ему, где тот может найти меня и из-за чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор… — На мгновение она замолчала, ее глаза неожиданно увлажнились, потом сильно прикусила нижнюю губу. — Я не знала, что делать, но понимала, что должна помешать ему звонить мистеру Ларсену. Мне не хотелось лишиться шанса стать кинозвездой — самого сильного из любых моих желаний в жизни. Ральф пытался успокоить его, но тот продолжал вопить истошным голосом, и я поняла, что его не успокоишь. В Вилли всегда была настоящая мужская жилка! — Она тряхнула головой. — Поэтому пока они вопили так друг на друга, я пошла на кухню, вынула из ящика нож. Когда я была уже рядом, в последнее мгновение Вилли обернулся и увидел, что я приближаюсь к нему с ножом. Мы сцепились. — Она пожала плечами. — Не знаю, как долго это продолжалось. Потом…

— Несчастный случай! — быстро вставил Ральф. — Я все это видел собственными глазами. В тот момент Глория и не собиралась убивать его. Они боролись за нож, потом Вилли потерял равновесие и как-то сам напоролся на него, упал.

— Навзничь? — спросил я.

— Что? — Он тупо смотрел на меня.

— Не забывайте, что нож торчал из его спины.

— Вилли просто взбесился при мысли, что я пыталась убить его, — тихо продолжала блондинка. — Стал грозиться, что убьет меня. Схватил мое запястье и выкрутил его. Нож упал.

— А Ральф поднял его, — подсказал я.

Она кивнула:

— Думаю, что он спас мне жизнь.

— А потом вы оба умчались из квартиры?

— В машине Ральфа, — уточнила она. — Она была припаркована примерно в квартале от квартиры. Мы некоторое время просто сидели в ней, чтобы немного успокоиться. Потом Ральф сказал, что ему надо вернуться, так как в любой момент можете приехать вы с его сестрой и что он должен что-нибудь предпринять, чтобы помешать вам звонить в полицию.

— А затем они с сестрой притащили в машину труп?

Она покачала головой:

— Пришла Сара и отогнала машину к квартире, а вот потом Ральф стащил тело вниз и засунул его на заднее сиденье. — Она содрогнулась при этом воспоминании. — Это было ужасно!..

— Потом Ральф притащил труп сюда и сбросил его в моей спальне, — продолжил я. — А сестру оставил здесь, чтобы впредь быть надежно информированным о каждом моем шаге.

Я взглянул на Джордана. Носовой платок его превратился в небольшой бесформенный шарик, который он то мял в правой руке, то вытирал обильно стекающий по его лицу пот.

— Что было потом, Ральф? — мягко спросил я.

— Потом мы поехали в мотель, — ответил он. — Я подумал, что нам надо притаиться, пока я не соображу, что же, черт возьми, нам делать дальше.

— И тут вы позвонили мистеру Ларсену, — высказал я догадку. — Сказали ему, что Глория пришила Вилли, но она находится в безопасности под вашим присмотром, и что будет лучше, если она некоторое время останется с вами. Особенно пока полиция и я вынюхиваем все вокруг.

— Вы совершенно правы, Холман, — подтвердил Ларсен. — В то время согласился с Джорданом. Ей было с ним безопаснее.

— Пока вам не удалось организовать ей надежное алиби, — добавил я.

Он вежливо кивнул:

— Разумеется.

— Дело оставалось за мной.

— Правильно. — Он опять кивнул. — Но вы должны признать, Холман, что я пытался уладить и это, сделав вам очень щедрое предложение, но вы отказались. Чарльз честно предупредил вас о том, что с вами может случиться, но вы настояли на своем. — Он слегка пожал плечами. — Вы знаете, что в остальном винить можете только себя.

— Итак, что же будет дальше, мистер Ларсен? — спросил Джордан надтреснутым голосом. — Иначе говоря, что же нам теперь делать, черт подери?

— Я как раз собирался перейти к этому, — ответил Ларсен. — Вы можете вспомнить, что вначале я коснулся вопроса взаимных интересов. — Его голос опять стал вкрадчивым, будто мы опять попали на собрание акционеров. — Думаю, что на данной стадии было бы полезно определить, в чем же заключаются интересы каждого из нас. Начнем с вас, мистер Даррах.

— Если этот фильм не будет снят, то мне конец. — Лицо Дарраха выглядело более болезненным, чем обычно. — Одно ваше слово о прошлом одной дамы — и у меня все кончено со студией «Стеллар». Стало быть, я вынужден буду обратиться к вам за деньгами, а это означает, что фильм станет вашим. Но может быть, — его рот полуоткрылся в нелепом подобии улыбки, — вы сможете выделить для меня небольшой процент?

— Уверен, что мы что-нибудь придумаем, — доброжелательно произнес Ларсен. — Мистер Траверс?

— Та же проблема, что и у Дарраха, — пробормотал Джейсон. — Хотелось бы отснять этот фильм, особенно с участием Глории в качестве главной исполнительницы.

— Буду справедливым, мистер Траверс, — заверил его Ларсен. — Подготовим контракт из трех статей, и Глория,конечно, будет сниматься вместе с вами в главной женской роли.

— Спасибо, — мрачно поблагодарил Траверс.

— Вы это серьезно, Ден? — спросила Глория Клюн с сияющими глазами.

— Конечно! — Он весь просиял, глядя на нее. — Естественно, ты подпишешь со мной, как со своим управляющим, долгосрочный контракт. И тогда, дорогая, думаю, что перед тобой откроется большое будущее в кино.

— Очень не дурно для Глории! — Сара не удержалась от ехидного замечания.

— А теперь твоя очередь, дорогая моя, — покровительственно произнес Ларсен. — Ты самая привлекательная девушка, и, я уверен, ты расточала впустую свой талант под руководством Вилли. Может быть, ты подумаешь о том, чтобы стать гостем в моем доме на долгосрочной основе? Думаю, что Глория может подтвердить, что… кхе… что дополнительные выгоды этого значительны.

— То есть вы хотите взять ее к себе? — медленно спросила Глория.

— Думаю, уместнее будет сказать — «занять место», — отозвался он.

— Мне это нравится, мистер Ларсен, — взволнованно ответила Сара. — Точнее сказать, уверена, что соглашусь!

— Очень рад, моя дорогая. — Облик его мгновенно стал другим, вместо старого козла перед собранием предстал председатель правления. И всего-то — он лишь изменил выражение лица. — Итак, все утрясено, все довольны.

— А как же я? — заикнулся дрожащим голосом Ральф.

— И Холман, — великодушно добавил Ларсен. — Нам не следует забывать о нем.

— Вам надо было бы быть христианином, Ральф, — бросил я ему. — Тогда вы почувствовали бы себя спокойнее, даже когда очутились бы в клетке со львами.

— Замолчите, — взвизгнул Ральф. — Мистер Ларсен, я…

— Холман прав, — с сожалением произнес Ларсен. — Полиция будет настаивать на выявлении убийцы Вилли Шульца. А ведь убили-то его вы, верно? Правда, у нас тут возникает проблема двойственного характера.

— Я готов на все, мистер Ларсен, — отчаянно взмолился Ральф.

— Чарльз! — В голосе Ларсена вновь зазвучали металлические нотки. — Что ты думаешь по этому поводу? Профессиональный следователь наконец выслеживает виновного. Холман загнал его в угол в своей собственной гостиной. Но убийца отчаянно защищается.

— Не люблю ничего чересчур маскарадного, мистер Ларсен, — уважительно ответил Чак. — Думаю, что Холман нажил себе врагов больше, чем большинство людей этого города. Поэтому если кто-то пришибет его и бросит его тело в море, полиция будет сбита с толку, но там этому особенно не удивятся. С другой стороны, я предпочел бы по-настоящему чистую работу, чтобы все и всем было понятно. Знаете, что-то вроде полного подписанного признания перед тем, как он покончит с собой.

— В твоих предложениях есть немалая доля достоинства, Чарльз. — Ларсен зажмурил глаза и некоторое время переваривал сказанное. — Есть ли у кого-нибудь возражения?

— Сара! — простонал Ральф. — Ведь я же твой брат!

— Какого рода братом ты являлся для меня? — холодно отпарировала она. — Сам себе застилал кровать… братец!

— Повторяю в последний раз, — предупредил Ларсен. — Есть ли у кого-то возражения?

На меня взглянул Джейсон Траверс, но тут же отвел глаза в сторону. На его левой щеке запульсировал нервный тик. Даррах по-прежнему взирал на потолок, а Глория Клюн деликатно повернулась спиной ко всему происходившему.

— Мы все станем участниками заговора молчания после этого события, — выпалил Ларсен. — Предлагаю также, чтобы мы все стали единодушными участниками этого события. Тогда перед лицом закона мы все будем одинаково виноваты.

— Что конкретно вы имеете в виду? — спросил сдавленным голосом Джейсон Траверс.

— Что Чарльз прикончит Холмана сейчас же, прямо здесь, у нас на глазах, — хладнокровно объяснил Ларсен. — Мы все разделим эту вину, и это навсегда сомкнет наши уста.

— Ральф! — вырвалось у меня. — Накрой Чака сейчас же!

— Что?! — Весь корпус Ральфа передернулся от лихорадочного неприятия самой мысли о том, чтобы сделать что-то подобное.

Я надеялся, что этого окажется достаточно. И я оказался прав.

В следующее мгновение в комнате прогремел выстрел, Ральфа откинуло назад к стойке бара. Тонкая струйка крови брызнула из дырки в его горле, попав на переднюю часть свитера Глории до того, как он ничком грохнулся на пол.

— Вы подстрекатель и ублюдок, Холман! — прошипел Чак. — Сейчас вы получите свое!

— Постойте! — резко выкрикнул я, вскакивая на ноги. — Кто же теперь станет писать записку о самоубийстве?

— К чертям записку о самоубийстве! — Помертвевшие глаза Чака заблестели, когда он уставился на меня. — Я собираюсь влупить в тебя…

— Чарльз! — ледяным тоном скомандовал Ларсен. — Подожди!

Какое-то мгновение, когда кровь стыла в жилах, мне казалось, что Чак не послушает его. Потом блеск в его глазах постепенно пропал и он опустил пистолет. Глория взглянула на свой свитер, издала негромкий хныкающий звук и упала в обморок. Она свалилась рядом с грузным телом Ральфа, а Сара Джордан начала подвывать. Я подумал, что мне надо поскорее вмешаться, не то все это сборище грозит превратиться в поминки.

— Виноватых нет! — заявил я. — Никто не давал согласия на то, чтобы Чак пристрелил Джордана. Мы все только свидетели, вот и все. Мы все видели, как он неожиданно застрелил Джордана.

— Какого черта, Холман! — рявкнул Чак.

— И все мы слышали, что Джордан сознался в убийстве Вилли Шульца, — поспешно добавил я.

— Свидетели убийства, Холман? — вкрадчивым голосом спросил Ларсен.

— Это зависит от вас, мистер Ларсен, — любезно ответил я. — Иначе говоря, если вам удастся убедить остальных здесь присутствующих дать частично ложные показания и сказать, что Ральф первым нацелился на Чака… Тогда это будет их дело. — Я посмотрел на Дарраха. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы пойти на лжесвидетельство, мистер Даррах?

Тяжелые веки слегка поднялись в знак понимания.

— Да, я пойду на это, — прошептал он. — Главное — обеспечить съемки фильма.

— А как вы, Джейсон? — подначивал я.

— А что мне? — отозвался он с заметно просветлевшим лицом. — Я хочу работать над фильмом вместе с мистером Даррахом при финансовой поддержке студии «Стеллар». И конечно, вместе с Глорией в главной роли.

— Сама она в данный момент ничего сказать не может, — продолжил я «охват» присутствующих. — Но полагаю, что все мы знаем о ее горячем желании сниматься в фильме.

Ларсен молчал. Все ждали, а в комнате опять нарастало напряжение. Потом он медленно поднялся на ноги.

— Поздравляю вас, Холман, — негромко произнес он. — Не стоит и говорить о том, что я не забуду вашего поведения этой ночью.

— Это ничего не меняет в отношениях между нами, мистер Ларсен? — нетерпеливо спросила Сара. — То есть ваше желание взять меня к себе остается неизменным?

— Тебя? — На его лице отразилось явное презрение. — Я бы и пятака не дал за остаток твоей жизни!

— Нам придется вызвать полицию, — объявил я. — Чем дольше мы это затягиваем, тем будет хуже для всех нас.

— Избавь меня от банальностей, Холман! — проскрипел Ларсен.

— И надо, чтобы все выглядело нормально, — продолжал я. — Если это самозащита, то у Джордана в руке должен быть пистолет. — Я взглянул на Чака. — Сойдет и мой.

Он долго колебался, потом вынул из бокового кармана пистолет и бросил его мне. Я поймал его правой рукой и сразу же почувствовал себя значительно увереннее.

— Самозащита, — повторил я, — после перебранки, Чак.

— Просто вложите пистолет в его руку, — посоветовал он надтреснутым голосом.

— Если все остальные присутствующие здесь согласны, — продолжал я. — Проклятие, почему вы решили, что и я согласен?

— Из-за денег, Холман, — устало молвил Ларсен. — Назовите сумму, и я выписываю вам чек.

— У вас, Ларсен, не хватит денег, — возразил я. — Совершено убийство. У меня на глазах. И я расскажу полиции все точно так, как это произошло.

— Я это знал, — прошептал Чак. — Знал, что рано или поздно это случится.

— О чем ты сейчас говоришь? — резко спросил Ларсен.

— О вас! — ядовито огрызнулся Чак. — Вы начали превращаться в мягкотелого с того времени, как мы уехали из Вегаса. Расхаживали повсюду с важным видом, подобно старому прирученному козлу. По всему дому гонялись за бабами в нижнем белье! Им бы надо было выгнать вас в поле на подножный корм!

— Не смей так разговаривать со мной! — крикнул Ларсен. — Ты сам чертовски виноват! Если бы ты так не реагировал, когда Холман засек тебя, то это никогда…

Я зорко наблюдал и ждал, но Чек действовал молниеносно. Пистолет в его руке вроде бы и не пошевелился, но неожиданно прогремел выстрел, и я понял, что погиб. Моя предсмертная мысль состояла в том, чтобы увлечь его с собой. Я два раза подряд нажал на спуск своего пистолета 38-го калибра и увидел, что пули попали в верхнюю часть его груди, отбросив назад.

До моего сознания очень медленно дошло, что я жив и невредим. Но я не сразу поверил в это. Как, черт возьми, Чак мог промахнуться с такого близкого расстояния? Но потом я услышал пронзительный свистящий звук за своей спиной и оглянулся. Ларсен завалился на спинку кресла и, очевидно, мгновение спустя решил, что дышать ему слишком трудно, и поэтому прекратил это делать. Я взирал на дырку в его горле, и прошло не меньше двух секунд, прежде чем я понял, что Чак больше не целится в меня.

Глава 12

— Привет, мистер Холман, — мягко приветствовала она. Ее широкие карие глаза смотрели застенчиво, но все-таки не совсем невинно. — Мистер Крюгер ждет вас.

— Очень приятно, — отозвался я.

— Думаю, он дожидается вас с девяти часов утра. — Она медленно улыбнулась. — Похоже, вы были заняты.

— В полиции, — неопределенно пояснил я. — Там никому не верят, особенно мне.

— Мне понятен их подход. — Она облизнула оттопыренную нижнюю губу. — Я бы тоже вам не поверила.

— Как забавно, похоже на действительно большое совпадение, — заметил я. — Только вчера мне встретилась настоящая живая служанка, одетая только в черные шелковые чулки и красный поясок для подтяжек, со скромной улыбкой на губах. Как вы это находите?

— У каждого свои фантазии, — пробормотала она. — Но ваши, мистер Холман, похоже, застряли в одной наезженной колее.

— Она была одной из фантазий Дена Ларсена, — добавил я. — Реальной фантазией.

— Ну конечно, — утешающе произнесла она. — Не хочу вас торопить, мистер Холман, но вас дожидается мистер Крюгер.

И я прошел в кабинет Манни. Он, как и всегда, сидел ко мне спиной, уставившись в широкое окно из сплошного стекла. Довольный, я на цыпочках прошел по комнате и был уже на расстоянии одного шага от письменного стола, когда он все испортил.

— Мой герой! — Он крутанулся на стуле, за огромными стеклами очков сверкнули его глаза. — Рик, старый дружище, вы простите меня, если я скажу, что это несколько сенсационно, не считая того, что просто колоссально!

— Прощаю, — снизошел я и сел в кресло для посетителей.

— Какое фантастически потрясающее исполнение! — Он поцеловал кончики своих пальцев. — Сегодня утром мне обо всем рассказал очевидец Джейсон. Как вы перехитрили тех отпетых негодяев! Уверяю вас, старый дружище, о вас надо делать фильм!

— Джейси Траверс все рассказал вам? — переспросил я.

— Теперь мы снова приступим к работе, — живо продолжал он. — Теперь нам все известно. Ларсен и его мерзкий подручный мертвы благодаря вам, старый дружище. Поэтому откуда же могут узнать о темном прошлом нашей новой звезды? Это прошлое мы похороним вместе с Ларсеном. — Он с ликованием потер руки. — Уверяю вас, она станет крупнейшим явлением в кино со времен Мэрилин Монро!

— Замечательно! — отозвался я.

— А как вы себя чувствуете, дружище? — Он с беспокойством посмотрел на меня. — Вы выглядите слегка помятым. Хотя у вас стальные нервы, и думаю, что изредка они натягиваются до крайности, ведь так? Потом наступает успокоение и появляется желание завопить во все горло, хочется стукнуться головой об стенку. — Он сочувственно потряс головой. — Дай всему отстояться, дружище!

— Я чувствую себя прекрасно, — возразил я. — И пришел, чтобы получить гонорар.

— Получить? — Его челюсть надолго отвисла. — Что?

— Оплату, — пояснил я. — Насколько я помню, вы обещали небольшую черную коробочку.

— Это результат перенапряжения, — сказал он приглушенным голосом. — Слишком большая нагрузка легла на вас, и это понятно. Вы перетрудились, дружище. Перепрыгнули через себя! Разрешите дать вам что-нибудь. Например, успокоительного, а?

— Вы — обманщик и негодяй, — с чувством выругался я. — Несчастный имитатор телефонного анонима! Что с вами происходит? Вы решили сэкономить деньги студии за счет моей оплаты?

— Я вас не понимаю, дружище Рик, — осторожно произнес он.

— Вы дьявольски хорошо знаете, что я должен был выяснить, кто такой Вилли Шульц, — продолжал я. — И вы знали, что именно к вам первому я обращусь за справками, верно? Поэтому вы намеренно закатили истерику, когда я вам позвонил, и позаботились о том, чтобы упомянуть в разговоре имя Дарраха.

— Вилли Шульц? — Он широко развел руки на поверхности письменного стола. — Меня грызло любопытство. Иначе говоря, если этот парень являлся открывателем талантов, то как же могло случиться, что раньше я о нем никогда не слышал? А если он не был таким открывателем, то кем же он тогда был? И — что более важно — где он раскопал свою клиентку и что именно она должна была скрывать? — Его глаза смотрели на меня с мольбой. — На студии все были довольны. Кому хочется выйти из фаворитов и, может быть, оказаться уволенным, если сеять сомнения и нанимать Рика Холмана? Навлекать на студию неприятности? Я подумал, что тут надо просто заинтриговать вас, верно?

— Значит, с вас причитается небольшая черная коробочка, — холодно настаивал я.

— Рик. — Он горестно покачал головой. — Должен признаться вам, что никакой черной коробочки у меня нет.

— А этот сигнал, который вы записали на пленку из города Сиднея в Австралии? — Я в упор уставился на него. — Это же ведь реальная вещь?

— Я позвонил по междугородному и попросил их в Австралии передать для меня сигнал времени, — терпеливо объяснил он. — Что тут странного?

— Сумасшествие! — воскликнул я.

— По почте вам уже направлен чек, — торопливо продолжил он. — На три тысячи баксов — за оказание специальных услуг. О’кей?

— О’кей, — отозвался я.

Он с ликованием причмокнул:

— Вы все еще злитесь на меня, потому что я надул вас оба раза, да?

— Оба раза? — переспросил я. — Это как?

— Первый раз как телефонный аноним, а второй как мой собственный брат, так ведь? — Он с гордостью опять причмокнул. — Ну как?

— Манни, — сказал я, — в случае с телефонным анонимом имеется элемент гениальности в выдумке, и вы, конечно, надули меня. Но ваша попытка выдать себя за своего брата отнюдь не провела меня.

— Вот как? — Он агрессивно выпятил подбородок. — О’кей! Коль уж вы такой чертовски умный, скажите, в чем я ошибся?

— Вы дали промашку: не знали, что у двух братьев может быть одна и та же мать! — с прискорбием ответил я ему. — Такую ошибку может совершить только один человек на всем свете, и это вы, Манни!

Его глаза расширились до невероятных размеров за стеклами очков, когда он открыл рот, чтобы сказать что-то. Но вдруг передумал. Его канцелярский стул решительно повернулся, и он опять уставился в широкое окно со сплошным стеклом, сидя ко мне спиной.

— А единокровные братья? — вопрошающе произнес он.

— До свидания, Манни, — попрощался я с ним.

Я вышел в приемную и увидел, что златокудрая красавица с роскошными волосами, ниспадавшими чуть ли не до талии, стояла возле письменного стола. Впервые я увидел ее во весь рост, и картина стоила того, чтобы посмотреть на нее вторично. Она была высокая, и мини-юбка на ней обнажала великолепные ноги в черных чулках, которые, казалось, не кончаются.

— Не думаю, что мое место на пляже, — сказала она. — Даже когда он освещен солнечными бликами. Поэтому давайте лучше встретимся у вас дома, если вы не возражаете, конечно. — Она медленно улыбнулась, и ее оттопыренная нижняя губа слегка дрогнула. — Мне известно, что вы владеете домом на Беверли-Хиллз, мистер Холман, потому что знать это входит в мои обязанности. Это первое, о чем рассказывает уходящая секретарша вновь пришедшей.

— Ванда Спокейн, — смиренно обратился я к ней, — вы сильно опередили меня.

— Мистер Крюгер считает, что это было бы неплохо, — продолжала она, — если я не возражаю. Вроде премии за оказанные услуги, по его словам, и значительно более привлекательной, чем просто чек. Я ответила ему, что не возражаю, потому что все его предыдущие секретарши прошли через Рика Холмана, и я не вижу каких-то основательных причин для того, чтобы стать исключением.

— Вы хотите сказать…

— Вот именно! — Ее большие карие глаза опять стали скромными и невинными. — Поэтому почему бы нам не поехать к вам домой, не выпить, не пообедать… и все остальное?

— Действительно, почему бы не сделать всего этого? — нетерпеливо подхватил я.

— У меня небольшая проблема, — оговорилась она. — Как на улице погода?

— Вы смеетесь? — отозвался я. — Вы знаете, что спрашивать о погоде — значит наносить оскорбление городу ангелов! Погода на улице просто великолепная! Безбрежное голубое небо, солнечный свет, пробивающийся через дымку…

— Ветра нет?

— Никакого ветра, — заверил я ее.

— Даже небольшого дуновения? — с беспокойством спросила она.

— Мертвая тишина, — ответил я. — Ни один листок не шелохнется на ветвях деревьев.

— Очень рада, — сказала она. — Мне не хотелось бы простудиться.

— Исключено, — успокоил я ее.

— Просто девушка должна проявлять осторожность, — пояснила она безмятежно. — Я хочу сказать, что даже слабый ветерок может оказаться опасным, когда на ней под этой мини-одеждой ничего нет, кроме черных чулок и узенького красного пояска для резинок.

Убийца среди нас

Глава 1

Особняк был построен в двух уровнях. Вероятно, чтобы лучше вписаться в рельеф скалы в пригороде Палисейдс, откуда он нервно поглядывал в пропасть, на дне которой плескался Тихий океан. Я вежливо тронул дверной замок, и он отозвался музыкальным перезвоном на фоне современной джазовой мелодии, исполняемой оркестром на голой технике без признаков чувства. Дверь открыла блондинка, явно не в себе, поскольку еле держалась на ногах. Брюки кричащего огненного цвета низко сидели на бедрах, оставляя голым весь соблазнительный стан, вплоть до небрежно завязанного на маленьких острых грудках шелкового шарфа. Прямые волосы до плеч, размазанная губная помада, зеленые тени под глазами, побежавшие вниз по впалым щекам. Заглянув в ее глаза — такого болотного цвета, что ждешь чавкающего звука, когда она моргает, — я понял, почему побежали тени. Я бы и сам сбежал стремглав.

Блондинка удивленно хмыкнула.

— Уже ночь на дворе, — раздраженно сообщила она мне. — Что вам здесь нужно?

— Я — Рик Холман, — объяснил я. — Позвонил Лестер Найт и попросил срочно приехать.

— Когда он надерется, каждый пустяк становится срочным. — Она хихикнула и вызывающе провела руками по своим стройным бедрам. — Можете мне поверить, мистер.

Для эротической болтовни я предпочитаю сам выбирать себе партнеров, а эта захмелевшая девица явно собиралась помешать мне объясниться с Найтом. Не долго думая, я вошел в холл, взял ее обеими руками за талию и поднял примерно на фут над полом. Она все еще визгливо хихикала, не понимая, что происходит, а я выставил ее на крыльцо и аккуратно закрыл дверь перед ее носом.

Имя Лестера Найта не нуждалось в особых рекомендациях: он был одним из трех самых удачливых независимых продюсеров в Голливуде; но когда, войдя в гостиную, я взглянул на него, в расхожую молву поверилось с трудом. Он валялся, раскинувшись на диване, удобно поставив бокал на свое небольшое брюшко, с тем бессмысленным выражением на лице, которое я обычно считал своеобразной эксклюзивной торговой маркой всех голливудских прощелыг.

— Лестер, старина! Только из уважения к тебе я вскочил с постели и примчался сюда, когда ты позвонил мне в полвторого ночи и попросил срочно приехать, — сказал я раздраженно. — Постарайся убедить меня, что я не выжил из ума.

— Рик, мальчик мой! — Он медленно повернул голову, как бы опасаясь, что она скатится с плеч, попытался сосредоточиться и поймать меня в фокусе своими заплывшими глазами. — Рик, я знал, что на тебя можно положиться, — еле выговорил он заплетающимся языком.

— Ты очаровательный алкаш, старик, — ответил я. — Но запомни, поздней ночью меня трудно очаровать, я буквально падаю от усталости. Ты можешь назвать хоть какую-нибудь уважительную причину, по которой я должен бодрствовать?

Он крепче сжал бокал, принял сидячее положение и осторожно опустил ноги на пол.

— У меня очень серьезная причина.

— Например? — спросил я.

— Максин, — ответил он без затей.

— Тоже мне, нашел причину! — возмутился я. — Ты надираешься как свинья и вдруг вспоминаешь то время, когда был женат на самой кассовой звезде во всем кинобизнесе. А я-то здесь при чем? Подумаешь, событие — ты спал с Максин Барр… Да если всех вас, ею обласканных, построить в один ряд…

— Рик, — сказал он тихо, — может, ты заткнешься?

Он не спеша допил свой бокал, зажег сигарету, а я покорно ждал, потому что, пьян он или нет, мне приходилось с ним считаться; он вызывал у меня и некоторое уважение, хотя сейчас оно стремительно испарялось.

— А ну-ка, назови самую красивую женщину в этом Богом забытом мире, Рик, мальчик, — неожиданно попросил он.

— Такую женщину я еще не встречал, — ответил я кисло. — А если увижу, сей парадокс станет известен под названием «Удача Холмана».

— Ты прекрасно отдаешь себе отчет, что я говорю о Максин, — произнес он мечтательно. — Да только ты ее не знаешь как следует, в этом твоя проблема. Ее не так-то просто понять.

— Так ты вытащил меня сюда среди ночи, чтобы я понял наконец Максин Барр?

— Чем ты зарабатываешь себе на жизнь? — внезапно спросил он.

— Тебе же известно: я промышленный консультант.

Он благосклонно ухмыльнулся:

— Консультант — всего лишь твое общественное положение, мой мальчик, не более. На самом деле ты высокооплачиваемый частный детектив, а я высокооплачиваемый продюсер, а если честно и между нами, то мы всего лишь парочка дорогих шлюх в нашем прекрасном целлулоидном киноборделе!

— Что за дешевая философия в столь поздний час, Лестер?

Он укоризненно погрозил пальцем:

— Максин совсем другая, запомни это. Она стала звездой еще ребенком, при матери-стерве. Когда ей исполнилось восемнадцать, она потащила меня за волосы в суд, чтобы спасти хоть малую часть своих денег. Я и ты, мой мальчик, знаем, что почем, а Максин — совсем иное дело. Она все еще очаровательное невинное маленькое дитя.

— В двадцать девять лет? Ну, знаешь, это уж слишком! — возмутился я.

— Она останется такой же и в пятьдесят девять, — пылко возразил Лестер. — Пойми, она нуждается в защите и всегда будет в ней нуждаться. А сейчас девочка в особенно тяжелом положении, поэтому я тебя и позвал.

— Кажется, пора открыть дверь и впустить твою задрипанную малявку, — вспомнил я о новой подруге Лестера. — Вы вполне подходите друг другу.

— У Максин никогда не было отца, — продолжал он угрюмо нагнетать драматические подробности, не слушая меня. — Пройдя через четыре замужества и бесчисленное множество — предоставляю вам считать их — любовников, она так и не нашла отца. Она — крошечное дитя, затерявшееся в темноте, и не может самостоятельно справиться с неприятной ситуацией, в которой оказалась.

— Если ты хочешь выдавить из меня слезу, позвони около десяти утра, — проворчал я. — Тогда я буду более восприимчив к сентиментальностям. — Мгновение спустя мой мозг включился в работу. — Послушай, о какой ситуации ты говоришь?

— О той, в которой она оказалась, — мрачно повторил Лестер. — Будь добр, заткни свою пасть хотя бы на пять минут, Рик, мальчик мой! И дай мне возможность все рассказать по порядку.

— Ладно, — согласился я. — Хотя пока что все мною услышанное и противоречит здравому смыслу.

Он неторопливо прошел к бару, щедро налил себе еще и повернулся ко мне.

— У Максин есть голубая мечта — стать звездой бродвейского шоу, — начал он. — Успех на Бродвее навсегда покончит со сплетнями, что ее единственное достоинство — шикарная фигура на широком экране. Актрису не принимают всерьез, как известно, пока она с блеском не сыграет в театре.

— Это что, ее биография, заготовленная Лестером Найтом для Рика Холмана, или ты все-таки расскажешь, зачем меня позвал? Ночь близится к концу и мне пора спать!

— Ты должен знать всю подноготную, мой мальчик, — миролюбиво ответил он. — Итак, появляется Джо Фрайберг с пьесой, которая, по мнению Максин, просто создана для нее — и они в полном согласии уезжают. Но Максин забыла маленькую существенную деталь. У нее подписан контракт с одним местным независимым продюсером; он хочет, чтобы она начала сниматься ровно через шесть недель, и будет настаивать на выполнении контракта.

— Значит, пьеса подождет. Не вижу никаких проблем!

— Вот здесь-то и начинаются проблемы. — Лицо Лестера исказила пьяно-сатанинская гримаса. — Фрайберг не может ждать, у него все расписано. Деньги уплачены, актеры подобраны, театральное помещение зарезервировано. Он должен запустить спектакль недели через две. И у него нет иного выбора, кроме как найти другую известную актрису вместо Максин. Лучшим вариантом оказалась Бабе Дюан. К несчастью, Бабе и Максин ненавидят друг друга с тех пор, как работали вместе на съемках несколько лет назад. Как только Максин услышала, кто должен ее заменить, она просто свихнулась! Закатила целую серию грандиозных истерик и во всеуслышание заявила, что Бабе Дюан скорее окажется в аду, чем сыграет эту роль. Затем она возвращается в Нью-Йорк, запирается в роскошных апартаментах в отеле «Парк-Рояль», и до меня доходят слухи, что она отказывается говорить даже со своим любовником, не говоря уже о муже!

Я растерянно провел рукой по лицу и уставился на него:

— И это все?

— Ты чертовски прав, Рик, мой мальчик, — тихо ответил Лестер, — это далеко не все! В первую же неделю репетиций старую добрую Бабе чуть не раздавил неопознанный автомобиль, когда она возвращалась в отель. Судя по ее словам, водитель направил машину прямо на нее и резко прибавил газ. Она говорит, что спаслась чудом. В ее страхи мало кто поверил, но три дня спустя тяжеленный прожектор падает с потолка на сцену, как раз на то место, где она стояла секунду назад, — и никто не может объяснить, почему он упал. Она уверяет, что была на волосок от смерти, а вчера вечером в ее номере в отеле вдруг оказалась коробка конфет — от неизвестного обожателя. Бабе никогда не ест конфет, поэтому угощает ими свою собачку — и через полчаса собачка мертва.

— Значит, только благодаря счастливой случайности…

— Вот именно!

— И тут все вспоминают истерику, которую закатила Максин, когда узнала, что Бабе отдали ее роль? — Я залился смехом, в котором звучала искренняя радость человека, внезапно обнаружившего, что он замурован в фамильном склепе. — Что ты плетешь, старина? Если ты вытащил меня из постели только для того, чтобы спьяну разыграть, то можешь запросто схлопотать по зубам, и я посмотрю, как ты будешь смеяться!

— Шутки в сторону, — сердито возразил Лестер. — Фрайберг просто весь исходит желчью. Пока ему удается замалчивать всю эту неприглядную историю, но если хоть что-то похожее на покушение в отношении Бабе повторится, он грозит все выложить газетным репортерам.

— Ну и пусть выкладывает, Максин шумиха не повредит, — уверенно сказал я. — Никто и не подумает всерьез принимать ее былые угрозы.

— Вполне могут. — Лестер поежился и на секунду закрыл глаза. — Ты знаешь, кто ее третий муж?

— Нет.

— Чарли Хатчинс — парень, который сделал свои миллионы очень крутым способом. Несколько лет назад у него возникли проблемы с профсоюзом. — Лестер выразительно пожал плечами. — Он так отделал профсоюзного активиста, что ему пришлось выложить двадцать тысяч долларов, лишь бы избежать тюрьмы. Чарли все еще на свободе и по-прежнему обожает свою бывшую жену.

Он вернулся к дивану и рухнул на него.

— Ну, теперь тебе ясна картинка, Рик, мой мальчик? В этой истории достаточно грязи, чтобы перемазать Максин с головы до ног.

— Судя по твоему рассказу, ответ однозначен, — подвел я итоги. — Фрайберг потерял свою большую звезду и вынужден выйти на Бродвей с неполноценной заменой — Бабе Дюан. В таком случае громкий скандал послужит ему хорошей рекламой, о большем Фрайберг не может и мечтать.

— Конечно, — кивнул Лестер. — Поэтому нужно его остановить во что бы то ни стало, прежде чем он все выложит газетчикам. Единственный выход — доказать, что все эти случаи — фальшивка от начала до конца. Сейчас он чувствует себя очень уверенно и заявляет, будто у него куча свидетелей по каждому покушению на жизнь Бабе.

— Ну и что? — поддразнил его я.

— Но есть и другая точка зрения. — С минуту он колебался. — Представь себе, что Фрайберг не блефует, кто-то в самом деле пытается убить Бабе Дюан и вдруг преуспеет в этом? Как тогда будет выглядеть Максин?

— Что я должен сделать? — спросил я, сдаваясь.

— Остановить их, — коротко бросил он. — Немедленно отправляйся на Восточное побережье и останови их. Не важно, сколько это будет стоить, я знаю, что ты дорого берешь за работу. Я купил тебе билет на самолет в Нью-Йорк на восемь часов утра.

Я посмотрел на свои часы, и меня передернуло.

— Я едва успею упаковать чемодан и добраться до аэропорта.

— Я поговорил по телефону с Максин, — сказал он безо всякого сочувствия к моей бессонной ночи. — Она готова помогать тебе во всем. Я также переговорил с Фрайбергом, предупредил, что ты приезжаешь, — это немного охладит его.

— Или, наоборот, подогреет, — усомнился я. — Хорошо, Лестер. Что-нибудь еще?

— Пожалуй, все. — Он встал. — Я провожу тебя до двери.

— Смотри не перенапрягись, старина, — съязвил я.

Он открыл дверь. На пороге стояла забытая нами дрожащая блондинка и возмущенно таращилась на меня.

— Что ты себе позволяешь? — завизжала она, когда мы вышли на крыльцо. — Ты что, ненавидишь женщин? Наверное, педик?..

Лестер посмотрел на меня и пожал плечами, как бы извиняясь.

— В трезвом виде я сам ее не выношу, — пробормотал он.

— Я с тобой говорю, дубина! — завопила мне в лицо блондинка.

— Да, и вы уже задали мне вопрос, — согласился я. — Можете считать меня доброй феей. Один взмах руки — и вы исчезнете, вот так.

Я взял ее за талию, приподнял, перенес в прихожую и вновь закрыл дверь перед ее воинственным носом.

— Ее зовут Перл, — лениво объяснил Лестер. — У нее есть одно колоссальное достоинство, Рик. Но только она не хочет быть актрисой.

— А по-моему, как раз она могла бы и преуспеть, — сказал я. — Кстати, старина, задание влетит тебе в копеечку.

Он развел руки жестом притворного отчаяния:

— Я знаю! Но я готов все отдать ради крошки, которая так и не выросла, ради благополучия моей маленькой Максин!

— Тебе решать, старина!

Я посмотрел на сапфировое ночное небо и яркую полную луну, висевшую над Беверли-Хиллз — очевидно, по заказу Какой-то косметической фирмы, — а потом на дружелюбное лицо Лестера.

— Мне пришла в голову мысль, — сказал я. — Эта история, опубликованная в газетах, может сыграть очень злую шутку с независимым продюсером и кинофильмом, который он собирается снять с Максин. Не так ли?

— Естественно, — небрежно согласился он.

— А независимый продюсер, настаивающий на строгом соблюдении контракта, из-за которого Максин не может играть на Бродвее, — ведь это же ты, Лестер?

— Ты прав, Рик, мой мальчик. — Он одарил меня загадочной печальной улыбкой, наполненной как раз тем мальчишеским шармом, который он обычно приберегал лишь для нескольких женщин, не бегущих высунув язык к нему, когда он щелкнет пальцами. — Ты думаешь, кто я веду себя как подонок, мой мальчик?

— Как раз за это я уважаю тебя, мой мальчик, — в тон ответил я.

Глава 2

Я поспал часа два в самолете и еще пятнадцать минут — в такси от аэропорта Айдлвайлд и проснулся на мосту Триборо. Манхэттен ранней осенью просто очарователен, а отель «Парк Рояль» — одно из самых ярких проявлений этого очарования, чего не скажешь о портье, с которым я столкнулся сразу же.

— Мне нужно повидаться с мисс Барр.

— В самом деле, сэр? — Он мысленно сделал моментальный снимок моего лица, помешкал, второй раз прогнал его через свой банк памяти, но из него так и не выскочила аккуратно прокомпостированная визитная карточка. — Прошу прощения, но мисс Барр дала мне очень четкие инструкции: она никого не желает видеть, сэр.

— Позвоните и скажите, что к ней пришел Рик Холман.

Моя просьба не произвела на него никакого впечатления.

— Инструкции мисс Барр были очень точны, прошу меня простить.

— И все-таки позвоните, — зловеще улыбнулся я. — Вы же ничего не потеряете, кроме, может быть, возможности дорого запломбировать передние зубы!

Видимо, я был первым посетителем отеля «Парк Рояль», который так обошелся с ним. Во всяком случае, он явно не привык к подобному обращению — если судить по тому, с какой поспешностью его правая рука дернулась к телефону.

— Апартаменты на последнем этаже, — сообщил он удивленным голосом через несколько секунд. — Мисс Барр просила вас подняться наверх.

Я достал из кармана пригоршню мелочи, выбрал монетку в десять центов и бросил ее на конторку перед ним.

— Дарю вам за вашу любезность, — объяснил я. — Купите себе на эти деньги какое-нибудь маленькое животное, которое вы могли бы забить насмерть, не опасаясь, что в ответ оно укусит вас!

Когда дверь апартаментов распахнулась, мне явилась вовсе не Максин Барр, это уж точно. На пороге возвышался мужчина лет пятидесяти с небольшим — здоровяк с бычьей шеей, у которого все волосы с головы переместились на кустистые брови, торчавшие как живая изгородь. Зубами он сжимал сигару с такой силой, словно вцепился в спасательный канат.

— Вы Холман? — буркнул он с мощью пароходной сирены, будто мы находились в тумане в открытом море, а не в двух шагах друг от друга.

— Правильно, — согласился я. — А вы не Максин Барр.

— Я Чарли Хатчинс, — рявкнул он. — Мы вас ждали.

Я проследовал за ним в богато обставленную гостиную и увидел Максин Барр: она лежала на диване, закинув руки за голову и уставившись в потолок. И хотя все происходило не на широком экране, а в будничной прозаичной реальности, эффект был все равно потрясающий. Можно описать Максин как рыжеволосую красотку среднего роста с очень хорошей фигурой — пожалуй, слегка тяжеловатым бюстом, — и все это будет чистой правдой, но не всей правдой. Ибо совершенно невозможно передать словами те качества, которые сотворили из нее звезду, мечту, бесконечно желанную и недосягаемую для миллионов мужчин во всем мире. Может быть, лучезарные свойства ее фиалковых глаз, то, как она двигалась, литая гармония ее классических форм. Может быть, все дело в чувственном изгибе ее нижней губы, обещавшей зрелую страсть. Может быть… но стоит ли продолжать?

— Макси, солнышко, — прогремел Хатчинс из громкоговорителя, встроенного в его грудь. — Явился Холман.

— Лестер говорил, что вы приедете, — ответила она бесцветным голосом, не отводя взгляда от потолка. — Как вы долетели, мистер Холман?

— Прекрасно, — ответил я. — Спал всю дорогу.

— Если бы я так могла, — пожаловалась она, обращаясь к потолку. — Я ужасно боюсь летать в самолетах.

— Ну что ж, — Хатчинс на секунду вынул сигару изо рта, бросил на нее быстрый взгляд и снова вцепился в нее зубами, — займемся делом?

— Прежде чем мы приступим, мистер Хатчинс, — вежливо сказал я, — объясните, вы-то какое отношение имеете к данному делу?

— Что? — Он моргнул набрякшими веками, удивленно уставившись на меня.

— Лестер Найт — мой клиент, — продолжал я ровным голосом. — Он поручил мне замять глупую историю о покушениях на жизнь Бабе Дюан и добиться, чтобы имя мисс Барр не было втянуто в скандальную газетную шумиху. Это мое дело, и оно, очевидно, касается прежде всего мисс Барр. Но я не вижу, почему вы должны принимать в нем участие?

Максин села на диване, любовно обняв свои колени, как бы отдавая дань их округлому совершенству. Ее огромные фиалковые глаза слегка затуманились, когда она впервые — с тех пор как я появился в номере — взглянула на меня.

— Чарли мой единственный друг в Нью-Йорке, мистер Холман, — мягко сказала она. — Во всяком случае, единственный, кому я могу доверять, — вот почему он здесь. Я буду вам благодарна, если вы примете его в дело так же, как и меня. Это моя личная просьба, Рик.

— Черт подери! — К Хатчинсу наконец-то вернулся громоподобный голос. — Тебе вовсе не обязательно быть вежливой с этим ничтожным соглядатаем, Макси!

— Чарли! — Ее улыбка казалась сладкой, как нож, измазанный шоколадным кремом. — На всем Западном побережье Рик Холман самый высокооплачиваемый специалист по таким деликатным ситуациям, в которую мы попали. Твой нахрап всесильного промышленного магната никак на него не подействует, поэтому не трать попусту свою энергию, дорогой!

— Хорошо, — прохрипел Хатчинс, как будто его душили. — Извините, Холман.

— Пожалуйста, — равнодушно принял я его извинения. — Я хотел бы задать вам несколько разных, а возможно, и глупых вопросов, мисс Барр.

— Приступайте, — согласилась она и направила на меня взгляд своих туманно-неотразимых фиалковых глаз. — Но, пожалуйста, Рик, давайте отбросим эти формальности. Меня зовут Максин, вас — Рик, а Чарли он и есть Чарли.

— Идет, — ответил я. — Максин, вы действительно озвучили приписываемые вам слова — что вы отправите Бабе Дюан в ад раньше, чем она успеет сыграть вашу роль в пьесе Фрайберга?

— Чарли, принеси-ка Рику что-нибудь выпить! — сказала она таким тоном, каким отдают приказания собаке.

— Сейчас, — буркнул Хатчинс без всякого энтузиазма. — Что вы хотите, Хол… Рик?

— Бурбон со льдом, Чарли-бой, — весело ответил я. — Выбирайте бурбон подороже!

Его лицо приобрело опасный багровый оттенок.

— Бурбон со льдом, — повторил он и заковылял через комнату к изысканному бару в углу.

— Кажется, я действительно так сказала. — Максин доверительно улыбнулась. — Я была очень расстроена, как всегда в подобных ситуациях, и могла сорваться.

— Понимаю. А потом вы вернулись в Нью-Йорк и уединились в этом отеле?

— Верно, — ответила она, задумчиво кивнув. — Мне требовалось время, чтобы успокоиться. Я никак не ожидала, что Лестер — мой второй муж — окажется таким подлым сукиным сыном и заставит строго следовать условиям контракта. Конечно, мне нужно было подумать обо всем раньше. — Ее улыбка стала еще более доверительной. — Как я уже сказала, какое-то время, к несчастью, я была замужем за скотиной.

Хатчинс присоединился к нам, сунул мне выпивку, уселся в кресло и сердито посмотрел на свой собственный бокал.

— И вы уже никогда не возвращались в театр к Фрайбергу?

— И не думала.

— Но вы вспомнили, что в Нью-Йорке есть человек, которому вы можете доверять, и обратились к нему?

— Милый Чарли! — Она бросила на него ласковый взгляд — рублем подарила. — Я не знаю, что бы делала без него эти последние сумасшедшие несколько дней.

— Вы посвятили Чарли во все подробности?

Она слегка пожала плечами:

— Разумеется!

— И он тут же начал рвать и метать?

— Понятно, я рассвирепел, — пробасил Хатчинс, — потому что никому не позволю так обращаться с моей крошкой Максин. Кто они такие, черт бы их побрал?!

— Где вы были последние несколько дней, Чарли?

— Здесь, неподалеку. — Он наклонился вперед в своем кресле. — А какое это имеет значение?

— А вы не болтались вокруг театра Фрайберга, пытаясь прикончить Бабе Дюан?

— Я? — У него даже лысина побагровела. — Ну, вы, кажется, совсем свихнулись?

— Успокойся, дорогой, — мягко попросила Максин. — Рик говорит о том же, о чем и Лестер, когда он звонил сегодня утром. И если этот крысенок, Джо Фрайберг, разболтает газетам, многие вполне могут подумать, что за покушениями на Бабе стоишь ты. Твоя репутация говорит сама за себя, не так ли, дорогой? — Прежде, чем он успел ответить, Максин перевела взгляд на меня. — Поймите, Рик, даже сама идея покушения нелепа. Как бы хорошо милый Чарли ко мне ни относился, вряд ли он бросится убивать эту Дюан только потому, что я брякнула глупость, находясь в состоянии эмоционального срыва.

Хатчинс ткнул волосатым пальцем в мою сторону.

— Он что, безмозглый идиот? — спросил он, явно напрашиваясь на скандал.

— Чарли! — В ее голосе снова зазвучали нотки приказа. — Почему бы тебе не прогуляться, дорогой, и немного не остыть?

— Ничего не поделаешь, придется. — Он поднялся из кресла. — Если я останусь еще на несколько минут, то скорее всего расколю череп Холмана на две половинки, только чтобы доказать, что внутри там ничего нет! — Он тяжело затопал к выходу и яростно хлопнул дверью. И сразу в номере наступила успокоительная тишина, как после урагана.

— Бедный Чарли, — сострадательно произнесла Максин. — Я должна извиниться за него.

— Вовсе нет, — возразил я. — Он сказал сейчас самую разумную вещь за все время нашего короткого знакомства. Я пока действительно как в тумане.

— Рик? — Она похлопала ладонью по дивану. — Идите сюда и давайте мирно побеседуем, не напрягая издали глаз, чтобы видеть друг друга.

Я тут же подчинился — почему бы и нет? Разве я выжил из ума, как предположил Чарли?

Максин положила руку на мое колено небрежным интимным жестом и наклонилась ко мне. Я оказался под двойным гипнозом сияющих фиалковых глаз и глубокого овального декольте, соблазнительно приоткрывавшего высокую гордую грудь.

— Рик, — тихо произнесла она, — вы же не допустите, чтобы этот ужасный человек распространял обо мне потоки лжи в газетах?

— Попытаюсь, — неуверенно пообещал я.

Ее рука нежно похлопала меня по колену.

— Я буду вам чрезвычайно благодарна. Хотелось быназывать вас другом, Рик, и доверять вам. — Она негромко кокетливо рассмеялась. — Вы знаете, где можно испытать самое большое одиночество в мире?

— В Голливуде, когда сенатский комитет расследует деятельность киноиндустрии? — предположил я.

— В любом аэропорте мира, в окружении восторженных поклонников, — ответила она грустно. — Вы не представляете, Рик, как одиноко чувствуешь себя в такие моменты.

— Что еще я должен знать, прежде чем отправлюсь к Джо Фрайбергу? — отчаянно сопротивлялся я ее неотразимому обаянию.

— Пожалуй, ничего… Вы выглядите смертельно усталым, Рик. Идите сюда… — Она мягко наклоняла мою голову, пока та не коснулась ее груди, и я почувствовал нежное тепло сквозь тонкий шелк. — Отдохните немного, дорогой, и вы тут же почувствуете себя лучше, — нашептывала она мне в ухо.

Я едва не признался ей, что ощущаю себя наверху блаженства: кровь громко стучала в висках, словно отбойный молоток, а я чувствовал себя готовым к действиям, как космонавт в ожидании отсчета секунд, оставшихся до старта. Впервые в жизни (и может быть, в последний раз) я находился в такой близости от кинокоролевы, и я вовсе не собирался упустить представившуюся возможность.

Максин тихо вздохнула, когда я обвил правой рукой ее талию; принял скромный вздох за поощрение и пожелание успеха путешественнику, отправляющемуся в неизведанные дикие места. Моя правая рука продолжала свой путь, скользя по округлому бедру вниз, — и тут без какого-либо повода туземцы взбунтовались. Еще секунду назад я был интимно близок к Максин и вдруг оказался один на диване с болью в шее от резкого рывка, Максин стояла в шести футах от дивана, рассеянно разглаживая на бедрах непомятое платье.

— Что случилось? — туповато спросил незадачливый путешественник.

— Рик, дорогой, — сказала она отчетливо, — давайте оставим эти глупости!

— Кажется, я неправильно понял ваши материнские чувства, — обиженно пробормотал я.

— Увы, я сама во всем виновата. — Ее глаза светились детской искренностью. — Я забыла, насколько неуправляемы мужчины. Мне не нужно было поощрять вас, Рик.

— Это что, совет вашей седовласой старой матушки? Расскажите мне о ней, Максин. Как она, стоя на коленях, скребла пол, а вы перевязывали свои косички выцветшей ленточкой. Как она взглянула на вас и сказала: «Однажды, дитя, ты станешь великой звездой, и я хочу, чтобы ты навсегда запомнила то, что я тебе сейчас скажу. Мужчины неуправляемы, моя дорогая невинная крошка, и после того, как ты четырежды побываешь замужем…»

— Я думаю, вам лучше уйти, — заявила она сердито.

— Пожалуй, да, — согласился я, вставая.

— Я не ожидала услышать подобные оскорбления. — В ее голосе звенел металл. — Я надеялась, что мы станем друзьями, мистер Холман. Как глупо с моей стороны ожидать уважения от такого незадачливого соглядатая, как вы!

— Вы заговорили как Чарли, — посетовал я. — В ваших устах его слова звучат жутковато.

— Я сию же минуту позвоню Лестеру, — продолжала кипятиться она. — Пусть он найдет более компетентного исполнителя.

Я направился к бару, неторопливо смешал себе коктейль и закурил, прежде чем повернуться к Максин.

— Лестер не изменит своего решения, — веско заметил я. — Поэтому вам от меня никуда не деться. Я хотел еще кое-что узнать, перед тем как уйти. Кто, на ваш взгляд, может желать смерти Бабе Дюан и серьезно заняться исполнением замысла?

— Существуют тысячи людей, которые так же, как я, с удовольствием прикончили бы Дюан, но я не знаю никого, кто ради такого безумства рискнул бы сесть на электрический стул. — Максин улыбнулась. — Бабе так же дружелюбна, как змея: сначала гипноз, а потом ядовитый укус.

— Буду держать вас в курсе, — пообещал я и допил свой бокал. Когда я поравнялся с ней на пути к двери, она схватила меня за руку:

— Рик? — Ее глаза затуманились. — Пожалуйста, забудьте гадости, которые я вам наговорила! Я задела вашу мужскую гордость. Я должна была понять, почему вы так грубо мне отвечаете. Вы простите меня? Сумеете?

— Попробую. — Я мрачно улыбнулся. — Кажется, это все-таки моя ошибка. Нужно принимать вас такой, какая вы есть на самом деле — символ, а не женщина из плоти и крови. — Я осторожно расцепил ее пальцы и двинулся к выходу.

— Подождите! — В ее голосе звучал самоуверенный приказ, и я невольно остановился в десяти футах от двери.

Сзади послышался тихий шуршащий звук, и я осторожно оглянулся. Таиландское шелковое платье лежало смятым комочком на полу, и к нему тут же присоединилась полупрозрачная комбинация. Максин осталась только в белом бюстгальтере и трусиках, на которых были вышиты розовым шелком три маленьких пуделя, игриво бегущих друг за другом вокруг ее левого бедра. Она заложила руки за голову и выгнула спину жестом гораздо более шикарным и чувственно-влекущим, чем любые ужимки и кривляния исполнительниц стриптиза в ночных клубах.

— Если вы передумали, Рик, — сказала она хрипловато, — вернитесь и докажите, что вы настоящий мужчина. — Раздался звенящий иронический смешок. — А если вы по-прежнему думаете, что я всего лишь символ, убирайтесь к черту!

Это была одна из неприятнейших ситуаций типа «мужчина или мышонок?», и единственный выход из нее, который пришел мне в голову, дабы доказать собственное мужество, — это издать несколько слабых писклявых звуков.

— Вот что я скажу вам, дорогая Максин, — собрался я все же с духом. — Я действительно считаю вас очень откровенным символом, к тому же еще никому не удавалось вставить мне кольцо в нос и водить на поводке. Полагаю, вы не будете первой.

Решительно отвернувшись от нее, я вышел из номера, закрыв за собой дверь.

Я ждал лифта, чувствуя, что мои нервы вот-вот лопнут от напряжения.

Глава 3

Когда я вышел в вестибюль, мой любимый портье беседовал с моим любимым промышленным магнатом. Увидев меня, они прореагировали совершенно по-разному. Портье устремил взгляд в пустоту, словно меня не существовало, а Хатчинс бросился ко мне; его лицо исказила гримаса, очевидно означавшая приветственную улыбку в мире финансовых воротил.

— Я как раз дожидался вас, Рик, — пробасил он на весь вестибюль. — Нам нужно поговорить. Пойдемте в бар?

— Почему бы нет?

— Не хотелось заводить разговор в присутствии Максин, — доверительно сказал он громоподобным шепотом. — Она нервничает, как кошка.

— Это заметно, — согласился я.

В баре Хатчинса встретили как короля, и уже через минуту мы сидели в укромном уголке с наполненными бокалами.

— Вы отсюда направляетесь в Нью-Блейден? — внезапно спросил он.

— Они там репетируют свою пьесу? — поинтересовался я.

— Да. — Он насмешливо хмыкнул. — Раньше они репетировали в одних и тех же местах: Нью-Хейвен, Бостон, Филли. Теперь стараются забиться подальше, чтобы критики до них не добрались. Они готовы репетировать бродвейские пьесы где угодно, даже в Лос-Анджелесе!

— А где находится этот Нью-Блейден? — спросил я.

— В штате Коннектикут, около ста миль отсюда. Захудалый городишко с одним театром, который работает в этом городе постоянным составом, в остальное время играет в русскую рулетку, переезжая с места на место.

— Похоже, вы все досконально изучили, Чарли, — заметил я одобрительно.

— Я занялся этим основательно, как только Максин рассказала мне о своих проблемах, — прохрипел он. — Когда она упомянула Бабе Дюан, я понял, что в деле замешан Ирвинг Хойт, и у меня появился личный интерес.

— Ирвинг Хойт? — недоуменно переспросил я.

— Это сукин сын, который угрохал всю свою жизнь на то, чтобы любым способом переиграть меня. Но пока ему это не удалось и, клянусь, никогда не удастся!

Из-за неприкрытой враждебности в выкрике Хатчинса нервная стенографистка за соседним столиком — очевидно, впервые пришедшая в бар со своим боссом, — вздрогнула и пролила мартини.

— Я превзошел его в бизнесе, гольфе, покере, — продолжал Чарли с такой злобой, что казалось, он явно преувеличивает. — Назовите, что угодно, и будьте уверены, что я его обставил. Всегда и во всем я был первым. Когда я женился на Максин, он тут же бросился в бой и нашел лучшую актрису, которая была ему по зубам, — это оказалась Бабе Дюан. Его развод состоялся через шесть недель после моего. — Он злобно ухмыльнулся. — Даже спустя два года после женитьбы Хойт все еще был влюблен в Дюан — что типично для его дурного вкуса — и решил, что он наконец-то выиграл и стал чемпионом в матримониальных делах. А эта Дюан, как мне стало известно, оказалась невероятно ревнивой. И тогда я подставил старине Ирвингу симпатичную девчонку, танцовщицу с Бродвея. У Ирвинга всегда была слабость к крупным блондинкам. А в этой длинноногой белокурой фурии было больше шести футов. Старый Ирв решил, что она неотразима, а я сделал все возможное, чтобы Бабе застала эту сладкую парочку как раз в тот момент, когда блондинка была действительно неотразима.

— Друг познается в беде, — заметил я.

— Что? — Он смотрел на меня, ничего не понимая. — Мне не хотелось еще больше расстраивать Максин, но готов поспорить, что за событиями в Нью-Блейдене стоит старина Ирв, — такие грязные фокусы как раз в его вкусе. — Чарли сожалеюще покачал головой.

— На что только не идут люди ради удовлетворения своего поганого тщеславия, прямо уму непостижимо! Особенно если у них есть знакомая блондинистая амазонка из бродвейского кордебалета, — пояснил я.

— Это что, шутка? — нахмурил он свои лохматые брови.

— Только чтобы поддержать беседу, Чарли-бой, — ответил я устало. — Расскажите поподробнее о старине Ирве.

— Что тут рассказывать? — Он пожал массивными плечами. — Он знает, что я по-прежнему обожаю крошку Максин, так же как он свою Дюан. И ситуация пока благоприятствует ему, сумей он только ее использовать. Максин снята с пьесы, а Бабе заняла ее место. Если ему удастся продать репортерам фальшивку о попытках убить его глупую примадонну и втянуть в это дело Максин, легко вообразить, что произойдет!

— Шум, да еще какой, — согласился я.

Но Чарли не поверил, что я отчетливо представляю себе опасность возможного скандала.

— Представляете, что будет, если он одержит надо мной победу впервые в его несчастной жизни, — возмущенно рычал он. — Такая реклама обеспечит Дюан и пьесе успех, а ему, естественно, недвусмысленные знаки благодарности с ее стороны!

— Похоже, вы правы.

— Конечно прав, черт побери! — пробасил он. — Послушайте, Холман, вы достали меня там, в ее номере, и, может быть, я тоже излишне распустил язык, но вы и сами довольно колючий сукин сын, не так ли? И все же, как я понимаю, не последний человек в своем бизнесе, иначе бы этот гнусный развратник Найт не нанял вас. Поэтому я расскажу вам все как есть. Ирвинг Хойт — тот, кто вам нужен, я нисколько не сомневаюсь.

— Мне все ясно и понятно, Чарли, — огрызнулся я. — И почему бы вам не предпринять что-нибудь конструктивное, например, не заказать нам еще по одному стаканчику?

Посмотрев на часы, он кивнул:

— Хорошо, у вас еще есть время. Официант! — Его голос зарокотал как гром, и нервная стенографистка пролила еще немного сухого мартини на свою блузку.

— Что значит — у меня есть время? — поинтересовался я после того, как он сделал заказ.

Он спокойно ответил:

— Ваш поезд отходит без четверти шесть. Я заказал вам комнату в «Хантсмане» — лучшем отеле в этом паршивом городишке. Лестер Найт сказал Максин по телефону, что он уже сообщил Фрайбергу о вашем приезде. А я послал Фрайбергу телеграмму, в которой указал точное время вашего прибытия.

— Вы все так хорошо организовали, что можете сами садиться в поезд, — не сдержался я. — Отель зарезервирован, вам известны все факты — во всем виноват старина Ирв, так кому нужен Холман в Нью-Блейдене?

Пока официант ставил на стол выпивку, Хатчинс сердито пялился на меня.

— Я же сказал, что вы колючий сукин сын, — рыкнул он. — Я изо всех сил стараюсь облегчить вам жизнь, и вот она, благодарность!

— Хорошо. — Я пожал плечами. — Тогда закажите мне такси, пока я выпью на дорожку.

Его лицо напоминало штормовой закат над Большим Каньоном.

— Для этого есть швейцар!

— Зачем мне швейцар, когда есть Чарли Хатчинс? — усмехнулся я.

Трясущимися от гнева пальцами он достал из бумажника билет на поезд и бросил его на стол передо мной.

— Попробуйте провалить это дело, Холман, — прошипел он. — И я так вас ославлю на Западном побережье, что даже лучшие друзья не захотят знаться с вами… Мы вместе с крошкой Максин уж позаботимся об этом, поверьте.

Было около восьми часов вечера, когда я сошел с поезда в Нью-Блейдене, и не успел сделать и четырех шагов, как возле меня возник здоровенный парень в шоферской фуражке, щегольской серой униформе и козырнул мне.

— Мистер Холман? — вежливо осведомился он.

— Да, — безучастно ответил я.

— Я возьму ваши чемоданы, сэр.

Я последовал за ним к сверкающему серому «кадиллаку», стоявшему в пятидесяти футах, и подумал, что Джо Фрайберг очень любезен, если прислал за мной свой собственный лимузин. Когда я подошел к «кадиллаку», шофер — весь вежливость и внимание — уже придерживал открытую дверь. Я уселся на заднее сиденье, дверца мягко щелкнула, и женский голос — прохладный как летний бриз — произнес: «Приятно лично познакомиться с вами, мистер Холман, после всех восторженных отзывов, которые я слышала о вас!»

Высокая элегантная блондинка, занимавшая сиденье рядом со мной, смотрела на меня, явно забавляясь. Ее волосы были заколоты на макушке с искусной небрежностью, чтобы не отвлекать внимания от тонких классических черт лица. В глазах цвета полированной бирюзы светился ум, чувственный рот нельзя было назвать вызывающе сексуальным. Крупные висячие серьги, украшенные камнями, отбрасывали блики при каждом повороте ее головы. Платье без бретелек из шелкового креп-жоржета, плотно облегая бюст, чтобы подчеркнуть небольшую высокую грудь, от талии переходило в широкую юбку. На плечи был небрежно наброшен норковый палантин, переливающееся ожерелье озорно подмигивало с ее шеи.

— Удивлены, мистер Холман? — спросила она светским тоном. — Или вы всегда так молчаливы?

— Как вас зовут?

— Не время вдаваться в подробности. — Она негромко рассмеялась. — Мое имя Соня Скотт.

— Спасибо, — ответил я сдержанно. — Теперь, если меня попросят описать идеальную блондинку, я просто скажу «Соня Скотт».

Машина плавно неслась вперед, а спина шофера была так напряжена, будто он сидел за рулем по команде «смирно».

— Очаровательный комплимент, мистер Холман, — равнодушно поблагодарила Соня Скотт. — Он бы мне еще больше понравился, не знай я, что вы сегодня уже много практиковались, причем в высшей лиге — с самой Максин Барр.

— Ненавижу, когда в мою искренность не верят с первого взгляда, — не остался я в долгу. — Однако очень мило с вашей стороны встретить меня у поезда — мило и неожиданно.

Она удобно откинулась на спинку сиденья.

— Я поступила так из сострадания, мистер Холман. Вы приехали неожиданно и совсем-совсем один, как странник в чужой стране. По правде говоря, у меня наворачивались слезы на глаза от одной мысли об этом, и я поехала встретить вас. Как раз такие вот маленькие импульсивные жесты вносят немного тепла в нашу беспросветную жизнь, не правда ли? — Она достала из сумочки изящный платиновый портсигар и аккуратно выбрала сигарету. — Лично я стремлюсь к простой жизни. — Наступила короткая пауза, пока она прикуривала от зажигалки, украшенной драгоценными камнями, после чего тряхнула локонами, как бы слегка недовольная собой. — Ну вот, опять я за свое. Как всегда, слишком много болтаю. Может быть, у меня прогрессирующий невроз, как вы думаете?

— А может быть, вы просто тянете время? — ответил я вопросом на вопрос. — Тогда вам лучше придвинуться поближе и затеять любовные игры. Этим я готов заниматься часами.

Уголки ее губ насмешливо опустились.

— Мне вовсе нет нужды занимать вас часами, мистер Холман, хотя, должна признаться, это меня позабавило бы, — нам осталось ехать всего несколько минут. — Она спокойно глянула в окно, потом перевела взгляд на меня, издав горловой смешок. — Вы верите, что нужно идти напролом, навстречу вашей судьбе, какой бы ужасной она ни оказалась, мистер Холман? Или так же, как и я, стучите по дереву перед каждым очередным шагом?

— Поскольку сейчас вы являетесь частью моей судьбы, я верю в то, что можно бесстрашно подсесть к вам поближе, пока мы оба не окажемся нерасторжимо связаны одной судьбой, милая Соня, — сказал я с блаженным выражением на лице. — Что это, вы, кажется, начинаете нервничать, мисс Скотт?

— Пока нет, — уверенно ответила она. — Ваше время истекло, Рик, дорогой. Если бы нам предстояло ехать еще минут пятнадцать, признаюсь, я могла бы немного испугаться.

Машина притормозила и сделала резкий правый поворот на частную дорогу, фары осветили фасад дома. С первого же взгляда я определил, что это старинный коннектикутский амбар, который модернизировали, явно не скупясь на затраты. «Кадиллак» мягко остановился перед домом, и шофер заглушил мотор.

— Я думал, что Джо Фрайберг остановился в мотеле, — прервал я внезапно наступившую тишину.

— Да, он как раз в мотеле и остановился, — любезно ответила она.

— Я думал, вы его личный секретарь или подружка.

— Да, я личный секретарь, но — мистера Ирвинга Хойта. — Она злорадно улыбнулась. — Он хотел бы с вами немного побеседовать, прежде чем вы встретитесь с мистером Фрайбергом. Надеюсь, вы не возражаете?

Дверь рядом со мной внезапно распахнулась, и рука шофера, любовно сжимающая рукоятку зловеще выглядящего пистолета 38-го калибра, сделала мой ответ излишним.

— Выходи! — сказал он жестким тоном. — Медленно и плавно, а то у меня слабые нервы.

— Кажется, вы не собираетесь поднести мои чемоданы? — тоскливо спросил я.

Соня Скотт негромко хмыкнула.

— О! — воскликнула она радостно. — Вы очаровательны, Рик, дорогой. Мистер Хойт будет в восторге от вас!

— Оставьте чемоданы в машине, — сказал шофер и показал пистолетом, что мне надлежит двигаться вперед.

Медленно и плавно, как мне было приказано, я вышел из машины и последовал за Соней. По пятам за мной топал громила с пистолетом в руке. У нее был свой ключ, так что нам не пришлось ждать. Мы прошли через вестибюль в огромную гостиную, обойдя угрожающего вида рыцаря в полном вооружении, который стоял у двери, и оказались напротив человека, сидящего на дальнем конце массивного неполированного стола, явно вывезенного из монашеской трапезной XVII века.

— Мистер Хойт, — сказала Соня официальным тоном, — позвольте представить вам мистера Холмана.

Не знаю почему, но я представлял себе Ирвинга Хойта как еще одного медведя с бычьей шеей вроде Хатчинса, только, может быть, с волосами на голове. В реальности все оказалось наоборот. Хойт был небольшого роста, с болезненным цветом лица и в огромных очках в черной оправе, которые выглядели слишком большими на его маленькой головке. Единственное, что их объединяло с Хатчинсом, — лысина. Тонкие губы, острый нос, морщинистая кожа придавали ему жуткое сходство с подслеповатым лысым орлом.

— Я рад, что вы нашли время посетить меня, мистер Холман, — произнес он визгливым, якобы приветливым голосом. — Чарли Хатчинс покупает только самое лучшее — так он всегда говорит, и мне захотелось взглянуть, как выглядит самый лучший его соглядатай! — Он ткнул в меня костлявым пальцем. — Или, может быть, я недооцениваю вас, может, вернее было бы сказать, что вы наемный убийца?

— Бьюсь об заклад, ваши вечеринки пользуются колоссальным успехом, мистер Хойт, — вежливо сказал я. — Мне бы тоже хотелось повеселиться, если вы разрешите присоединиться к вам. Только во что мы теперь играем, не просветите ли?

Он осторожно снял очки, достал из кармана носовой платок и принялся тщательно протирать линзы, уставившись на меня не мигая глубоко посаженными глазами.

— Я могу понять, почему Хатчинс нанял именно вас, — сказал он после томительной паузы. — Бедный, глупый Чарли! Я чувствую себя преступником, преследуя его все эти годы, но жизнь недотепу так ничему и не научила. Видимо, он преклоняется перед теорией вероятности, которая должна позволить ему выиграть хотя бы раз после постоянных проигрышей!

Я полез в карман за сигаретами, и пистолет шофера больно ткнул меня в позвоночник.

— Я хочу закурить, — объяснил я осторожно. — Вы не возражаете?

— Я возражаю! — резко вскинулся Хойт. — А значит, и он возражает! Правильно, Лайонел?

— Да, сэр, мистер Хойт, — согласился шофер, еще больнее ткнув меня стволом в подтверждение собственных слов.

— Вам не кажется, что сегодня не ваш день, мистер Холман? — сочувственно спросила Соня Скотт.

— Я удивляюсь, мисс Скотт, — честно признался я, — как вы-то оказались в столь необычном сумасшедшем доме?

— Соня, дорогая, — проскрипел Хойт. — Попроси мистера Кирша присоединиться к нам.

— С удовольствием. — Она одарила Хойта обворожительной улыбкой и выплыла из гостиной под шорох креп-жоржета.

Коротышка, сидевший на дальнем конце огромного стола, раскинулся на стуле и соединил пальцы рук в пораженную артритом пирамиду.

— Разрешите мне изложить небольшую предысторию событий, мистер Холман, — оскалился Хойт. — Когда-то все началось как милая шутка, но постепенно превратилось в отчаянную схватку между мной и стариной Чарли Хатчинсом. Я был бы рад прекратить это соревнование, поскольку доказал, что я на голову выше него, но с годами Чарли становился все подлее. Сначала подлее, а потом и все опаснее. Я женился на великолепной актрисе — Бабе Дюан. Он тут же поспешил жениться на Максин Барр, которая Бабе и в подметки не годится. После моего развода он начал повсюду разглагольствовать о своем счастливом браке, и мне пришлось подложить ему свинью! Старина Чарли всегда испытывал слабость к здоровенным толстым брюнеткам, а я как раз был знаком с девицей из кордебалета, которая…

— …была выше шести футов в своих нейлоновых чулках, и вы устроили все так, чтобы Максин — которая терпеть не может соперниц, — застала их как раз в тот момент, когда брюнетка была наиболее неотразима? — закончил я рассказ вместо него.

Долгие пять секунд Хойт пялился на меня, разинув рот:

— Как вы узнали, черт возьми?

— Я слышал эту историю от Хатчинса, — ответил я. — Только там речь шла о роскошной блондинке и он устроил так, чтобы Бабе Дюан застигла вас как раз в тот момент, когда блондинка… ну и так далее.

На мгновение мне показалось, что его немедленно хватит кондрашка. Он судорожно разевал рот, пытаясь вымолвить хоть слово.

— Этот грязный, лживый сукин сын! — заверещал он. — Да я его…

Возвращение Сони Скотт помешало ему сформулировать свои мстительные планы на языке обитателей трущоб. Элегантная блондинка проплыла по ковру, как королева в сопровождении эскорта. Мужчина, почтительно сопровождавший ее, отпустил мне улыбку, которая не вызвала у меня энтузиазма.

— Можно знакомить? — вежливо спросила Соня своего хозяина, легкой походкой подойдя к столу.

— Спасибо, милая! — попробовал улыбнуться Хойт. — Ты просто чудо, Соня!

— Мистер Холман, разрешите представить вам Алекса Кирша, — повернулась она ко мне с застывшей на лице улыбкой.

Киршу было чуть больше тридцати. Надо полагать, какие-то другие причины, помимо возраста, оставили глубокие морщины на его загорелом лице и посеребрили короткие волосы. Немного выше среднего роста, худощав, подтянут и одет как выпускник престижного колледжа — впрочем, с несколько излишней франтоватостью. Выражение его светло-голубых глаз я уже видел однажды — в аквариуме зоопарка, когда с его дна поднялось что-то невообразимое, студенистое и живое и бросило на меня взгляд, пока я проходил мимо.

— Мистер Холман, — сказал он с мягким выговором образованного человека, — я очень рад, или, во всяком случае, у меня такое ощущение, что очень скоро я буду рад.

— Перейдем к делу, — гаркнул Хойт. — Пункт номер 1: уже состоялось три попытки убить Бабе Дюан.

Пункт номер 2: когда Максин Барр была вынуждена отказаться от роли, она надеялась, что никому не удастся занять ее место. Пункт номер 3: бедный, глупый Чарли решил пойти на убийство ради шанса снова регулярно забираться в постель к своей бывшей жене. Пункт номер 4: его наемные убийцы оказались любителями или неудачниками или и то и другое. Пункт номер 5: после трех провалов он нанял профессионала, чтобы или представить предыдущие попытки как клевету и дешевую рекламу, или завершить дело!

— Пункт номер 6, — холодно продолжил я, — Чарли Хатчинс психопат. Пункт номер 7: если вы действительно верите в то, что вы только что рассказали, — вы и сами настоящий психопат.

Он угрожающе направил на меня свой костлявый указательный палец:

— Возвращайтесь в Нью-Йорк, мистер Холман. Скажите старине Чарли: я больше не намерен терпеть его мерзкие эскапады и слишком высоко ценю благополучие Бабе Дюан, чтобы подвергать ее дальнейшему риску. И если он не прекратит свои штучки немедленно, с ним случится то же самое, что случилось здесь с вами. Запомните все как следует, Холман, и передайте ему!

— Кажется, настал подходящий момент, чтобы оставить вас, мальчики, наедине с вашими проблемами, — небрежно обронила Соня Скотт.

— Поступай как знаешь, дорогая, — снова осклабился Хойт. — Может быть, останешься?

— С вашего позволения, пожалуй, нет.

— Оставайтесь, здесь будет забавно! — поддержал его хихикающий Кирш.

Когда она посмотрела на меня, сарказм в ее взгляде сменился тревогой.

— Прощайте, мистер Холман, я могла бы вам посочувствовать, если бы не знала, через что пришлось пройти мисс Дюан. Если удастся остановить этого маньяка Чарли Хатчинса, ваши страдания, надеюсь, окупятся.

Она так заспешила к выходу, что шелк зашуршал вокруг ее колен. Томительная тишина как туман повисла в комнате. Как только затихли торопливые шаги Сони, Кирш двинулся ко мне вокруг стола с неспешной уверенностью. В его остекленевших глазах застыло исступленное предвкушение, он вынул из внутреннего кармана пиджака нож с узким лезвием, и только тут я ощутил грозную реальность происходящего — впервые с тех пор, как здесь очутился.

Положив руки на край стола и наклонившись вперед, я заметил мелкие капельки пота на лбу Хойта.

— Значит, вы решили на мне продемонстрировать, что произойдет с Чарли Хатчинсом? — деловито спросил я.

— Я немножко порежу тебя, подонок! — зловеще произнес Кирш. — Твоей жизни не угрожает опасность, но будет очень больно. Если хочешь, можешь начать вопить прямо сейчас.

— Разрешите изложить мой взгляд на ситуацию, — обратился я к Хойту, краем глаза следя за неторопливыми движениями Кирша. — Слишком многие знают, что я приехал сюда и почему. Если я исчезну или найдут мой труп, несложно будет догадаться, кто это сделал, — Чарли Хатчинс ведь осведомлен о моем деле!

— Кто говорит об убийстве, Холман? — взвизгнул Хойт. — Вы слышали, что сказал Алекс?

— Безусловно, но я не уверен, слышал ли шофер ваши слова?

— Слышал каждое слово, — буркнул Лайонел мне в затылок.

Я крепко ухватился за край стола и наклонился еще немного.

— Лайонел, неужели это ваше настоящее имя? — Я задал вопрос через плечо, и болезненный толчок в спину послужил ответом — имя явно было слабым местом шофера. — Хорошо, Лайонел, — быстро продолжал я. — Вы же все прекрасно слышали? Мистер Хойт сказал, что убивать меня было бы глупо!

— Мы и не думаем тебя убивать, приятель, — сказал он рассудительно. — Но когда Алекс закончит свое дело, ты пожалеешь, что мы тебя не убили.

— Тогда прекрати тыкать своим пистолетом мне в спину, — взорвался я. — Если он случайно выстрелит, мистер Хойт, полагаю, не простит тебе.

Давление ствола на мой позвоночник ослабло, в тот же момент я сделал резкий рывок и оказался на столе. На долю секунды я застыл, как неудачная скульптура, изображающая бегуна в низком старте, и тут же нырнул вдоль стола.

Выпученные от страха глаза, увеличенные тяжелыми черными очками, казалось, прыгнули мне навстречу, мое плечо обрушилось на грудь Хойта, и его кресло опрокинулось. Он издал короткий вопль, но удар об пол вышиб из его легких весь воздух. Я сгреб правой рукой воротник его рубашки и встал на ноги, подняв с пола карликового магната. Самое время вздернуть его на флагшток и посмотреть, отдадут ли ему прощальный салют наемные бандиты.

Держа Хойта перед собой, я обеими руками сильно сдавил ему шею. Он задергался, как марионетка на ниточках, но по понятной причине не сумел произнести ни слова.

Шофер все еще стоял у другого конца стола с нерешительным, почти смущенным выражением на примитивной роже. Он тупо переводил взгляд с пистолета, вяло зажатого в правой руке, на меня, держащего его босса в своих объятиях. Мерзавец Алекс Кирш между тем медленно продвигался к нам с ножом в руке, его глаза горели садистским вожделением. Я слегка ослабил давление на трахею Хойта, и он судорожно, хрипло задышал.

— У тебя есть выбор, приятель, — ласково сказал я дрожащему Хойту, — или вели ему бросить нож и стоять на месте, или я сломаю тебе шею. — Я переместил руки так, чтобы одна оказалась под его подбородком, а другая давила на затылок, и резко, болезненно крутанул голову, подчеркивая серьезность своего намерения.

— Алекс! — завопил Хойт. — Делай, что он сказал! Брось нож и стой на месте!

На несколько секунд мне показалось, что Кирш даже не слышал его слов. Потом его остекленелый взгляд сменился выражением крайнего разочарования. Он отбросил нож, который заскользил по полу и исчез под креслом.

— Лайонел, дружок, — сказал я, обнажив зубы в усмешке. — Толкни свой пистолет по столу ко мне, только медленно и осторожно!

Он дважды облизнул губы и выразил глазами что-то непечатное, медленно поднял руку и тут же нерешительно опустил ее. Я еще раз больно крутанул голову магната.

— Делай, что тебе сказали, безмозглый идиот! — жалобно взвизгнул Хойт. — Чтобы убить его, тебе придется прострелить меня.

Пистолет тут же заскользил вдоль стола. Я схватил его правой рукой, а левой стиснул воротник рубашки Хойта на затылке.

— Ну, ладно, Холман, — Алекс Кирш изобразил подобие улыбки, — не воспринимай все так серьезно, мы пошутили. Неужели ты и вправду решил, что я намереваюсь тебя порезать?

— Думаю, что ты вполне способен на подлость. Ну а я готов выстрелить, если понадобится.

Раздался слабый шорох со стороны двери, и в комнату впорхнула Соня Скотт.

— Вы уже закончили? Я… — Она внезапно умолкла, заметив перемену декораций.

— Почти закончили, Соня, солнышко, — ехидно ответил я. — Вам еще предстоит кое-какая работа. Заберите ключи от «кадиллака» у этого бандита в форме шофера и можете отвезти меня в отель.

— И не подумаю! — решительно выкрикнула она.

Я постучал по макушке Хойта стволом пистолета.

— Вразумите ее, — устало подсказал я.

На этот раз он оказался исключительно разговорчивым: к концу его речи она уже забрала у Лайонела ключи от машины. Я тащил Хойта до самой двери, где меня ждала Соня, и здесь сильно толкнул его назад, так что он полетел через всю комнату, пока Алекс не схватил его за руку и не остановил.

— Я всегда был неважным гостем, — принес я свои извинения, — и так и не научился хорошенько благодарить за гостеприимство. Не могу сказать, что я получил большое удовольствие от нашего общения.

— У нас все впереди, Холман, — пискнул затравленно Хойт. — Ты еще пожалеешь, что родился! Ты… — Тут он разразился нескончаемым потоком ругательств.

— Как вам не стыдно! — пожурил его я и взглянул на Соню. — Да еще в присутствии юной леди!

Глава 4

Соня, с лицом, похожим на застывшую маску, вела машину, а я сидел рядом и покуривал сигарету. Прошло минут пять с тех пор, как мы покинули модернизированный амбар, и все это время оба молчали.

— Вы забыли свой норковый палантин, — заметил я небрежно. — Так и простудиться недолго. Может быть, включить обогреватель?

— Мне не холодно, — сказала она.

Я дотронулся пальцем до ее сверкающего ожерелья. Она раздраженно дернулась, как при контакте с заразным больным.

— У вас безупречный вкус к приятным сторонам жизни, дорогая, — проговорил я ехидно. — Я имею в виду драгоценности, меха, одежду. Думаю, все это поступает от нашего магната? Кстати, чтобы получать такие деньги, работая секретарем, нужно, вероятно, оказывать весьма специфические услуги? Да?

— Я не собираюсь спорить с вами, — огрызнулась она. — Все равно не поймете.

— А вы попытайтесь, — настаивал я.

— Вам просто повезло, Рик, дорогой, — вдруг изменила она тон. — Наслаждайтесь жизнью, пока везенье продолжается — ведь это ненадолго.

— Вы меня заинтриговали, милая Соня. Не понимаю, как такой роскошный образец женской красоты оказался в компании карлика-психопата, малохольного садиста и бандита, изображающего из себя шофера?

— Значит, вот как, с вашей точки зрения, все выглядит? — Она так круто вошла в правый поворот, что задние колеса протестующе завизжали.

— Вы меня похитили, когда я сошел с поезда, — мягко пожурил я. — Шофер все время держал под дулом пистолета; Хойт целых пять минут оскорблял меня; Алекс собирался обработать меня своим ножом с хладнокровием мясника… И как еще, по-вашему, это может выглядеть?

— Кирша и идиота Лайонела здесь не было бы и в помине, если бы Хатчинс не затеял своего грязного дела. Чего вы еще ожидали, получив неблаговидное задание от Чарли?

— Попытайтесь все же посмотреть на факты объективно. Вы когда-нибудь слышали о Лестере Найте?

— Еще бы, — ответила она, кивнув. — Голливудский продюсер, который своим контрактом принудил Максин Барр отказаться от роли в пьесе.

— Так вот он и нанял меня.

Она сняла ногу с акселератора, и машина медленно вернулась к нормальной скорости.

— Вы шутите?

— Если история о причастности Барр к попыткам убийства Бабе Дюан, якобы с целью не допустить ее участия в пьесе, как-нибудь попадет в прессу, вообразите, какую плохую рекламу это создаст фильму Найта, в котором должна сняться звезда Максин.

Она бросила на меня нерешительный взгляд и прикусила нижнюю губку:

— Почему же вы не рассказали правду Ирвингу?

— Мне просто не представилось возможности. Он впал в такое необузданное состояние, что урезонить его можно было только при помощи насилия.

— Я хотела бы верить вам, дорогой Рик. — Ее голос снова приобрел твердость. — Но у меня неприятное ощущение, что вы мерзкий лжец! Как говорится, вся тяжесть доказательств против вас.

— Доказательств? — удивился я.

— Кто вам заказал отель и кто послал Фрайбергу телеграмму о вашем приезде, мой невинный барашек?

— Это сделал Чарли Хатчинс, не поставив меня в известность. Разумеется, я останавливался в Нью-Йорке, чтобы переговорить с Максин, и он был уже там. Но…

Она резко ударила по тормозам, и машина остановилась.

— Вот ваш отель, — холодно бросила она. — Я все еще считаю вас мерзким лжецом, Рик Холман.

— Ладно, — пробормотал я. — Ответьте мне только на один вопрос. Если старина Ирв сходит с ума по Бабе Дюан настолько, что нанял бандитов типа Алекса и шофера, чтобы защитить ее, то почему же вы вертитесь все время вокруг него, утопая в мехах и драгоценностях?

— Я уже сказала, что вам этого не дано понять, — ответила она, четко отмеряя нужное количество яда в каждом слове. — И не собираюсь оправдываться. Но советую вам учесть следующее. Вы сегодня так унизили Ирвинга, что я ломаного гроша не поставлю на то, что вы останетесь в живых до конца недели!

— А что вы скажете о Бабе Дюан, мое солнышко? — спросил я. — Поставите вы ломаный грош на ее шанс выжить до конца недели?

— Убирайтесь! — яростно выдохнула она.

— Вам бы нужно радоваться — ведь появился наемный убийца, чтобы разобраться с вашей соперницей, милая. — Я злорадно ухмыльнулся. — Насколько я знаю, первые три попытки убрать ее были, как мне представляется, совершенно любительскими. Вы должны быть просто счастливы, видя профессионала и понимая, что вам не нужно хлопотать о четвертой попытке.

Внезапно она стремительно повернулась ко мне и влепила пощечину. Я схватил ее за руки и прижал их к сиденью, стараясь подавить столь неожиданную вспышку ярости.

— Подумайте, между прочим, вот над чем, милочка: если Бабе Дюан убьют, вы — подозреваемая номер один. И еще. Умрет Бабе или нет, старине Ирву не отвертеться от своих наемников. Они не отстанут, так как убедились, что он мелкий замухрышка, охваченный неодолимой ненавистью, — но богатый замухрышка. Они отнимут все, что у него есть, медленно, профессионально и жестоко, небольшими долями.

— Вы выжили из своего непотребного ума, — неуверенно рассмеялась Соня. — Если вы хоть на секунду поверите, что Ирвинг допустит…

— Кирш просто чудовище, — заметил я гневно. — Он захочет отнять у Хойта все — и даже этого ему будет мало. Вот вам еще один повод для размышлений, радость моя. Когда в очередной раз этот садист посмотрит на вас своими стеклянными моргалками, попытайтесь определить, как высоко он вас ценит в списке вещей, принадлежащих Ирвингу Хойту!

Я отпустил ее руки, вышел из машины и забрал чемодан с заднего сиденья. Громко хлопнув дверью, я все же сказал напоследок:

— Когда вам понадобится помощь, радость моя, приходите ко мне. — И зашагал в отель. Дойдя до двери, я оглянулся и увидел, что она все еще сидит за рулем. Ее изящный силуэт, казалось, был окутан атмосферой отчаяния.

Через пятнадцать минут, когда я удобно устроился в своем номере с огромным бокалом бурбона в руке, затрещал телефон.

— Звонок из Лос-Анджелеса, мистер Холман, — сказал оператор. — Одну минутку.

Я ждал, терпеливо слушая щелчки и еле слышные голоса, которые налаживали линию длиною в три тысячи миль. Вскоре в трубке раздался пугающе громкий голос.

— Рик, мальчик мой! — Язык говорившего заметно заплетался, значит, он уже основательно нагрузился. — Как дела в Нью-Хейвене?

— Я в Нью-Блейдене, но ты не очень сильно ошибся, — ответил я. — Кажется, все нормально. Как ты, Лестер?

— Отлично. Перл не хочет со мной говорить. Она боится за свою репутацию: вдруг распространятся слухи, что она связалась с парнем, который общается с педиками. Представляешь, что ты натворил прошлой ночью?

— Мне придется выставить тебе счет за дополнительно оказанные услуги.

— Пока я открыл для нее счет в шикарном ресторане. Думаю, через тройку недель она пополнеет и кости не будут так сильно выпирать, — самоуверенно заявил Лестер. — Как там Максин?

— Она выглядит потрясающе! Чарли Хатчинс не отходит от нее ни на шаг.

— Я ведь говорил тебе, мой мальчик, Чарли следовало бы держаться от нее подальше, но он, конечно, ни за что не согласится. Как она выглядит?

Я старался попусту не заводиться.

— Лестер, старина! Ты что, не помнишь? Ведь это ты был на ней когда-то женат, и ты хочешь, чтобы я тебе рассказал, как она выглядит?

— Я помню, — тихо вздохнул он. — Но мне хотелось бы услышать независимое мнение. Во что она была одета?

— За кого ты меня принимаешь? За редактора журнала мод? — оскорбился я. — Она была в шелковом платье. И платье выглядело великолепно, как и все остальное.

— Она вспомнила добрым словом старика Лестера?

— Конечно, его самого и особенно его контракт!

Наступила длительная пауза, я уже собирался положить трубку, считая, что моя последняя резкость его обидела, но он заговорил снова:

— Ты уже говорил с Джо Фрайбергом?

— Только с Ирвингом Хойтом.

— Ирвинг Хойт? Кто такой Ирвинг Хойт?

— Ты что, никогда не слышал о нем?

— Нет, с какой стати?

— Он для Бабе Дюан то же самое, что Хатчинс для Максин, — объяснил я. — Они старые заклятые враги, и, по слухам, каждая новая схватка углубляет раздор. — Еще одна длительная пауза. И судорожный вздох, прозвучавший как ураган над Скалистыми горами. — Пожалуй, мне нужно еще выпить, — пробормотал он, явно обращаясь к себе самому. — Ситуация напоминает монолог Хедды из «Фотопьесы»: «Кому кто враг, кто друг кому, и кто в слезах из-за чего…»

Если учесть цену междугородных переговоров — по доллару за минуту, наша беседа слишком затягивалась.

— Все ясно, — оборвал его я. — До встречи, приятель.

— Да, я снова позвоню завтра вечером, чтобы взбодрить тебя. И помни, Рик, мой мальчик, я буду страшно разочарован, если эта фальшивая история появится в газетах.

— Я знаю.

— Мой мальчик, разве я когда-нибудь сомневался в тебе? — сказал он голосом, пропитанным алкоголем. — Я в замоте, поскольку все время приходится возиться с этими чудовищными карликами: носы у них острые как бритва, и они вечно таскают с собой новенькие атташе-кейсы с собственными золотыми инициалами — ну, ты же знаешь этих банкиров? И все потому, что они отвалили приличную сумму на создание нетленного шедевра, который я собираюсь создать вместе с моей любимой крошкой Максин. Они думают, что это дает им право меня тиранить. Ты понимаешь, мой мальчик, здесь нет ничего личного — клянусь всеми святыми, и пусть я проснусь утром кастратом!

Нет ничего более утомительного, чем разговор с пьяным в стельку болтуном.

— Да-да, конечно, Лестер. Иди и проспись хорошенько.

— Хорошая идея, только я не устал — скорее, слегка возбужден, — оживился он, явно ощутив внезапный прилив энергии. — Почему бы нам еще не потрепаться немного, мой мальчик?

— Почему бы тебе не позвонить кому-нибудь другому по междугородному телефону? — предложил я во внезапном приливе вдохновения. — Открывай новые географические пункты, сидя в своей собственной гостиной. Глядишь, и чувство возбуждения пройдет. Попробуй, например, город Ном на Аляске.

— Прекрасная идея, — продекламировал он медленно торжественно-судьбоносным голосом. — Оператор, соедините меня с городом Ном, Аляска! — Чувствовалось, что он полон энтузиазма. — Послушай, Рик! Я же никого не знаю в Номе на Аляске.

— Позвони Смиту, — с бесконечным терпением объяснил я. — Действуй осторожно, назови его Робертом, а не Джоном. Такой есть почти в каждом городе.

— Пожалуй, ты прав. — Он почти уже согласился. — А если Роберт Смит не захочет говорить со мной?

— Лестер, дружок. — В отчаянье я закрыл глаза. — Допустим, ты сидишь дома и ничего не делаешь, и вдруг звонит телефон и оператор говорит — вам звонят из города Ном, Аляска, разве ты бросишь трубку, даже еслиникого не знаешь в этом городе?

— Умница ты! — радостно завопил он. — Огромное тебе спасибо, Рик, мой мальчик. Послушай! А если во мне не иссякнет дух первооткрывателя, когда я закончу разговор с Аляской? Ты знаешь еще какие-нибудь отдаленные экзотические, романтические места, куда я мог бы позвонить?

— Пасадина! — рявкнул я и повесил трубку.

Джо Фрайберг предстал передо мной розовощеким толстяком, только щеки были изрезаны глубокими морщинами, а под глазами залегли темные тени. Его звонок разбудил меня утром, и я пригласил Джо на завтрак, чтобы съесть что-нибудь и самому.

— Я звонил в отель вчера вечером, — извинялся он, улыбаясь, — но не застал вас и подумал, что вы пропустили поезд, который Чарли Хатчинс упоминал в своей телеграмме. Я решил, что вы устанете в дороге, и отложил встречу до утра.

— Очень мило с вашей стороны.

Его блуждавшая по пухленьким щечкам улыбка поняла, что прощена, и решила задержаться на лице.

— Вы не представляете, как я рад вас видеть, мистер Холман!

— Зовите меня Рик, — предложил я.

— Великолепно! — Он весь расплылся от удовольствия. — А меня зовут Джо. Я чуть с ума не сошел за последние недели. Как будто мало мне было проблем, когда Максин отказалась играть в пьесе! Я почувствовал себя наверху блаженства, узнав от Лестера Найта, что вы приезжаете, — вы меня просто сняли с крючка, вы понимаете?

Я налил вторую чашку кофе и зажег сигарету.

— Буду откровенен с вами, Джо, — многозначительно заявил я, — не понимаю вас — в прямом и буквальном значении этого слова.

В его глазах снова появилось напряженное, затравленное выражение.

— Как же так, Рик? — беспомощно спросил он.

— Лестер Найт сообщил мне, будто вы угрожали предать огласке слухи, что кто-то пытается убить Дюан. И вы, мол, обратитесь к газетчикам, если он не сумеет удержать Максин Барр и Чарли Хатчинса от дальнейших покушений на ее жизнь.

— Лестер так и сказал? — Фрайберг посмотрел на меня печально, как сенбернар, которого признали алкоголиком, и его третий подбородок нервно задрожал. — Вы должны понять, Рик, что я в то время был под давлением, под очень большим давлением. Может, я и брякнул что-то сгоряча! Вы же знаете, как это бывает, когда на тебя давят и нет времени даже подумать? Но теперь вы здесь, и я знаю, что вы возьмете дело в свои руки, и я очень рад!

— Кто же давил на вас, Джо? — сочувственно спросил я. — Сама Бабе Дюан?

— Бабе не проблема, бедная девочка настолько напугана, что совсем потеряла голову. Нет, на меня давил этот старый козел, Ирвинг Хойт! Если я, дескать, не наведу порядок, то он сам примет меры, и все в таком духе. Он, мне кажется, говорил вполне серьезно, и…

— Мне нужно поговорить с Бабе.

— Пожалуйста, — с готовностью ответил он. — Я здесь как раз для этого, Рик. Любая ваша просьба для меня приказ и в то же время удовольствие, даю вам слово!

— Спасибо, — сказал я. — Забудем на минутку о Максин и Чарли Хатчинсе. Кто-нибудь еще настроен против Бабе? Актеры труппы, например, или директор, может быть, даже рабочие сцены?

Все его подбородки на некоторое время застыли в задумчивости, так что я как раз успел допить кофе.

Потом он отрицательно мотнул головой:

— Пожалуй, нет… Впрочем, минутку! Пат Уэлс!

— Кто она?

— Он — Пат Уэлс, главный герой, партнер Бабе. — Он крепко треснул себя по лбу ладонью. — Как же я мог забыть о нем? Ведь Пат — муж Максин.

— Ее муж? — удивился я.

— Они разошлись примерно год назад, — торопливо объяснил Фрайберг. — Я предложил ему играть вместе с Максин, и он сразу ухватился за это. А когда она отказалась от роли, запил на двое суток и с тех пор, как Бабе заменила Максин, не обменялся с ней лишним словом, за исключением текста пьесы.

— Положим, он враждебно настроен по отношению к Бабе. Но не настолько же, чтобы попытаться убить ее? Разве она виновата, что Максин отказалась играть в пьесе?

— Я знаю, — кивнул продюсер. — Ho вы не знакомы с Патом Уэлсом, Рик, а я его хорошо изучил.

— Ладно, — согласился я. — Придется с ним тоже поговорить.

— Хотел бы попросить вас о личном одолжении, Рик. — Все его подбородки заколыхались. — Поговорите сначала с Ирвом Хойтом. Он крутится вокруг театра как маньяк.

— Я уже говорил вчера вечером со стариной Ирвом, — признался я. — Честно говоря, его секретарша подвезла меня от вокзала прямо к нему.

— Замечательно. — Он с облегчением вздохнул. — Соня Скотт? Очень симпатичная девушка.

— Старина Ирв, наверное, платит ей целое состояние, судя по ее нарядам, бриллиантам и всему остальному, — вскользь заметил я.

— Откуда мне знать, — ответил Фрайберг индифферентно. — А как сложились ваши отношения с Ирвингом?

— Отлично, — сказал я. — В конце разговора мы стали так близки, что между нами не просунуть было и лезвие ножа.

— Я счастлив слышать это, Рик, — возбужденно сказал он. — Может быть, он остынет и перестанет совать нос в дела театра.

— Трудно сказать, — усмехнулся я. — Честно говоря, старина Ирв слегка перевозбудился вчера вечером, но я нашел способ его утихомирить. Я с удовольствием использую ту же технику, если он опять разгорячится.

Фрайберг достал из кармана огромный носовой платок и осторожно промокнул лоб:

— Вы уже успокоили меня, Рик. Когда вы собираетесь поговорить с Бабе?

— Да хоть сейчас.

— Отлично! Я отвезу вас к Ирву.

— Так она у него?

— А где же еще? После случая с отравленными конфетами Ирвинг тут же снял особняк, нанял двоих телохранителей и настоял, чтобы она оставалась дома. Она скорее всего отдыхала прошлым вечером, поэтому вы не видели ее.

— Наверное, — согласился я. — Где я могу найти Уэлса?

— Труппа собирается сегодня в одиннадцать утра. — Он посмотрел на часы. — Через пятьдесят минут он будет в театре. Это проще, чем искать его в отеле.

— Хорошо. А Бабе тоже будет в театре в одиннадцать часов?

— Она приедет позже, около двенадцати.

— Тогда не нужно отвозить меня в особняк Ирва, — решил я. — Повидаюсь с ними в театре.

— Как скажете, Рик. Я готов сделать для вас что угодно!

Я грелся в сияющей теплоте его улыбки и размышлял, каким травматическим шоком была бы для него правда о моей встрече с Хойтом предыдущим вечером.

— Кстати, попытки покушения на жизнь Бабе… Лестер Найт примерно рассказал, что случилось, но мне не все ясно. Не могли бы вы изложить суть дела более детально, Джо?

— С удовольствием, хотя я и не считаю себя авторитетом в подобных делах. — Он снова вытер лоб. — Первый раз Бабе в одиночестве возвращалась в свой отель, и машина чуть не задавила ее. Никто не запомнил ни номера, ни других деталей — все произошло слишком быстро и…

— Никто? Вы хотите сказать, что, кроме Бабе, еще кто-то был свидетелем происшествия?

— Конечно — три члена нашей труппы шли следом, где-то за полквартала от нее, и все произошло на их глазах. Один из них считает, что номерных знаков вообще не было, но я уже сказал — все развивалось слишком стремительно, чтобы утверждать наверняка.

— По-видимому, почти все видели, как упал прожектор прямо на то место, где она только что стояла?

— Это случилось очень поздно, около полуночи. У нас возникли проблемы с последней сценой первого акта — она никак не получалась, — объяснял Джо. — Поэтому я отпустил почти всю труппу домой. На сцене были только Бабе и еще три актера…

— Включая Пата Уэлса?

— Нет, сэр. Он не был занят в этой сцене и ушел вместе с остальными. Электрика я тоже не видел. Мы и не думали об освещении, пока проклятый прожектор не обрушился на сцену!

— Вы уверены, что это не простая случайность?

— О случайности расспросите-ка лучше швейцара, Рик. Минут за пять до падения прожектора он услышал, как барабанят в дверь, и подумал, что кто-то из актеров что-нибудь забыл, — это довольно часто случается. Он открыл дверь — и все, вырубился. Он все еще был без сознания, когда я на него наткнулся.

— Швейцар не видел, кто его ударил?

— Он даже не знает, что его ударило!

— А что это за отравленные конфеты, которые предназначались Бабе, но были съедены собачкой?

— Я при этом не присутствовал и подробностей никаких не знаю, Рик, но как раз после этого случая Ирвинг Хойт снял особняк и настоял, чтобы она переселилась к нему, поскольку, по его мнению, жить в отеле слишком рискованно.

— Удалось узнать, кто послал конфеты или как они оказались в ее номере?

— Хойт перевернул весь отель, пытаясь это выяснить. — Фрайберг безрадостно улыбнулся. — Он вел себя как дикарь. Но никто ничего не знал, портье даже поклялся на Библии, что посторонних не впускал. Вот тут-то Ирв окончательно потерял голову. Он решил, что кто-то тайком прокрался в ее комнату и оставил там конфеты. Ну и сцену он закатил! — Джо покачал головой в немом восхищении. — Я как сейчас вижу управляющего отелем и весь персонал, пытающийся в вестибюле утихомирить его. Ирвинг орал так громко, что его, наверное, слышали за четыре квартала. «Это означает, что ни один постоялец не может чувствовать себя в безопасности в вашем отеле! Каждого из нас могут убить в его собственной постели! Ни я, ни мисс Дюан ни на минуту не останемся здесь!» Для такого карлика у Ирвинга здоровенная глотка…

— Значит, все три покушения на жизнь Бабе подтверждаются? Куча свидетелей готова удостоверить первые два покушения, а тех, кто видел мертвую собачку, вообще невозможно сосчитать?

— Пожалуй, так оно и есть, — согласился он.

— Вы испортили все дело, Джо, — сказал я хмуро. — Лестер искренне надеялся, да и я верил, что все три покушения скорее плод богатого воображения — вашего, Бабе или даже Хойта. А теперь мне придется признать, что кто-то действительно пытается ее убить и нет никаких оснований считать, что попытки прекратятся.

Лицо продюсера, включая бесчисленные подбородки, приобрело удрученное выражение, он с чувством сказал:

— Черт возьми, Рик! Я искренне сожалею, но я выложил вам правду, можете проверить. Я дам вам имена свидетелей, пожалуйста, говорите с ними в любое время.

— Спасибо, Джо, — кивнул я, продолжая размышлять. — Я поговорю с некоторыми из них, хочу убедиться, что вы не лжете, — если вы, конечно, не подкупили их всех, в чем я сомневаюсь.

— А я почему-то надеялся, что вам будет достаточно моего слова, Рик.

— Не очень умно с вашей стороны, Джо, — грубовато возразил я.

Джо густо покраснел, в его глазах снова появилось затравленное выражение, и он с трудом изобразил подобие улыбки.

— Вы правы, Рик, я сглупил. У вас нет ни малейших причин верить тому, что я рассказываю, в особенности после моей перепалки с Лестером! Мне не следовало об этом забывать.

— Вы знали, что Бабе Дюан не любит конфеты?

— Знал ли я… — Он быстро заморгал. — Конечно знал. Она нам все уши прожужжала, что не прибавила и фунта с тех пор, как ей было семнадцать лет, и все потому, что однажды вечером она в полном одиночестве сжевала пятифунтовую коробку конфет и после болела целую неделю. И что она с того самого вечера не съела ни одной конфеты — просто ненавидит их, — и почему бы, дескать, тебе не бросить эту привычку, Джо, и не похудеть на пару сотен фунтов? Сотен! И это она мне, который тоже не съел ни единой конфетки за всю свою жизнь!

— Она устраивает из этого целые представления?

— Конечно, — обиженно подтвердил он. — Я сам слышал ее рассказ сотню раз. Спросите первого встречного — он наверняка знает и Бабе Дюан, и как она ненавидит конфеты! Пожалуй, нет человека во всем нашем проклятом мире, который бы не слышал ее похвальбы.

— За исключением одного, — резко сказал я.

— Кого это? — Он снова испуганно заморгал.

— Того, кто оставил отравленные конфеты в ее номере.

Глава 5

Пат Уэлс с явным удовлетворением полюбовался на свой тонкий, но мужественный профиль в зеркале театральной уборной, поправил элегантный локон черных густых волос, прежде чем развернуться в кресле и взглянуть на меня.

— Я прекрасно понимаю ваши вопросы, мистер Холман, — сказал он добродушно. — Включая тот, который вы еще не задали: не имеет ли жена, с которой мы разошлись, такой власти надо мной, что я готов ради нее убить актрису, ее соперницу?

— Джо Фрайберг говорит, что вы были просто счастливы играть вместе с Максин, а когда Бабе Дюан заняла ее место, не перемолвились с нею ни единым словом, за исключением диалогов пьесы. Похоже, вы тяжело переживали замену Максин?

— Виновата ирландская кровь, которую я унаследовал от матери. — Он улыбнулся. — Конечно, я переживал. Я надеялся, что если мы с Максин будем проводить вместе шесть вечеров в неделю, то, возможно, ее прежние чувства вернутся. Каждый волен мечтать и надеяться, а я по-прежнему очень люблю ее, мистер Холман.

— Как и все остальные мужья, — буркнул я недовольно. — По крайней мере, трое последних — с первым я еще не встречался.

— И вряд ли встретитесь, — заторопился Уэлс. — Его зовут Джин Хаммонд, и последние пять лет он провел в частном санатории в Индиане. Он был музыкантом и очень хрупкой натурой, как мне рассказывали. Когда Максин объяснила ему, что все кончено и он может выкатываться из дома со всеми своими пожитками, чтобы освободить место для нового мужа, он просто не захотел ей поверить. Пожалуй, частный закрытый санаторий — единственное место, где вас никто не побеспокоит, если вы отказываетесь принимать действительность такой, как она есть.

— Извините, не могу понять, не умещается в голове: она бросила четырех мужей — и каждый из них лезет из кожи вон, чтобы вернуть ее.

— Значит, вы не были женаты на Максин Барр, мистер Холман, — уверенно заметил Пат. — Может, вы и переспали с ней — таких мужчин много, но это совершенно ничего не значит. Видите ли, женитьба дает человеку чувство собственника. Дело не только в том, что брак считается в нашем обществе высокоморальным, юридически признанным институтом. Все гораздо глубже. Он поощряет примитивные инстинкты, пробуждает в человеке атавистические чувства. «Эта женщина принадлежит мне! — радостно говорит он себе после брачной церемонии. — Она моя на всю жизнь». — Уэлс сделал паузу, чтобы прикурить. — Поэтому, когда шесть месяцев, а может быть, год-два спустя она заявляет, что вы можете убираться восвояси, это воспринимается как чудовищной неожиданности шок. Для бывшего супруга ничего не кончено, мистер Холман. Он по-прежнему без ума от нее, старается предугадать любое ее желание, в тысячный раз готов смотреть с тем же вожделением, что и в первую брачную ночь, как она раздевается перед сном, и вдруг без всяких видимых причин она говорит: «Прощай, мой милый».

— Есть и другие женщины, — заметил я.

— Но не такие, как Максин, — возразил он быстро. — Бывший муж без конца спрашивает себя, что случилось. Какую он совершил ошибку? Он был безумно влюблен, хранил ей верность, делал все, чего только может ожидать женщина от любящего мужа, а она его раз — и бросила, как прошлогоднюю модель автомобиля. Рано или поздно он приходит к единственному логическому выводу: он чем-то не устраивает ее. И при этом он даже представить себе не может, какого же основного мужского качества ему недостает. Если она разобралась с ним так быстро, значит, то же самое его ждет и со всеми другими женщинами?.. — Глубокая тоска светилась в глубине его темных глаз, когда он смотрел на меня. — Вот почему все ее бывшие мужья хотят, чтобы она к ним вернулась, мистер Холман. И не в последнюю очередь надеясь доказать самим себе, что их самоанализ ошибочен — у них все в порядке с основными мужскими качествами и они ничуть не хуже любого другого мужчины.

— Лестер Найт уверяет, что Максин стала звездой еще в детстве, потом был скандальный суд с матерью и многое другое и все это оставило глубокие раны в ее душе. По его мнению, она так и осталась очаровательной невинной крошкой, постоянно ищущей замену своему отцу. — Я пожал плечами. — Готов согласиться, что здесь он недалек от истины — только детский ум может быть столь жестоко прямолинеен.

— Впечатляющая теория… — Уэлс саркастически улыбнулся. — Ее легко проверить. Если Максин позовет его завтра, как, вы думаете, он поступит?

— Помчится на зов с такой скоростью, что его хватит инфаркт, прежде чем он до нее добежит, — проворчал я.

— Он любит порассуждать, вот и придумал себе в утешение теорию, что никто не виноват — ни он сам, ни Максин. Но он верит в нее не больше, чем я, или Хатчинс, или несчастный Джин Хаммонд, — решительно отрубил Пат. — Я все еще не ответил на ваш незаданный вопрос. Способен ли я убить Бабе Дюан, если это вернет мне Максин? Честно говоря, не знаю… Но я должен быть уверен, что она на самом деле вернется, и навсегда, только тогда я бы серьезно задумался об убийстве.

— Понятно, — сказал я нейтральным тоном. — Как вы думаете, кто еще имеет веские причины желать смерти Бабе Дюан?

— Бабе Дюан, как бы это выразиться помягче, постоянно всех раздражает. А ведь мы видимся с ней всего несколько часов в день в театре. — Он задумался и машинально поправил локон. — Единственный человек, у которого есть убедительный мотив, — по-моему, тот чудак карлик, с которым она живет, — ему приходится ее терпеть двадцать четыре часа в сутки. Это достаточно серьезный мотив для убийства, мне кажется.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Вы не припомните, где находились в тот вечер, когда Бабе чуть не задавила машина?

— Так случилось, что очень хорошо помню. Когда Максин оставила театр и ее заменила Бабе, какое-то время я пытался найти утешение в алкоголе, но безуспешно. Тогда я решил испробовать другое лекарство. Ее зовут Бетт Льюис. У нее восемь строчек текста в первом акте. Симпатичная девушка. Одна из тех старательных блондинок, которые недавно в нашем бизнесе, и им еще не все успело опротиветь. Ее отель рядом с театром, и после репетиции мы пошли в ее номер.

— И вы остались там?

— До шести часов утра, — без видимого смущения ответил он. — Прошу вас об одолжении, мистер Холман. Если будете ее допрашивать, постарайтесь сформулировать свои вопросы тактично, чтобы не смущать малышку.

— Договорились, — сказал я. — Могу я задать вам нескромный вопрос? Помогло ли лекарство?

— Тот же результат, что и с алкоголем, — поморщился он. — Девушка имеет право надеяться, что джентльмен проявит скромность, — я бы так и поступил в разговоре с вами, но вы пытаетесь найти убийцу, мистер Холман.

— Не волнуйтесь, мистер Уэлс. Джентльмены не должны подводить друг друга.

— Отлично. — Он снова повернулся к зеркалу, чтобы полюбоваться своим профилем. — Вы уже поговорили с Бабе?

— Жду, когда она здесь появится. — Я взглянул на часы, которые показывали четверть первого. — Вероятно, ждать осталось недолго.

— А с этим чудаком — как его… Хойт? — спросил он неуверенно.

— Ирвинг Хойт.

— Правильно, — сказал он своему отражению в зеркале и ослепительно улыбнулся, демонстрируя безупречные зубы. — Должен вам сказать кое-что, мистер Холман: Бабе перепугана до полусмерти. Когда профессиональная актриса постоянно забывает свою роль на репетициях, можно предположить, что она чем-то сильно обеспокоена. Но когда она на протяжении целых двух актов позволяет второй героине оттеснять себя в глубь сцены, как случилось с Бабе вчера, и она даже не заметила этого, невольно начинаешь думать, что она находится в кризисе, возможно, решается вопрос о жизни или смерти. Постарайтесь встретиться с ней наедине, без Хойта, и вы увидите, что я не преувеличиваю.

— Почему вы так считаете?

— Я просто это чувствую, когда нахожусь рядом с ней, — пожал плечами Уэлс. — Мне кажется, Хойт параноик и его состояние ухудшается с каждым днем. Вполне возможно, что Бабе попала в критическую ситуацию.

— В какую же?

— Кто-то трижды пытался убить ее, так ведь? Поэтому Хойт снимает особняк, чтобы обеспечить ее безопасность с помощью телохранителей. Она принимает его предложение с благодарностью — кто бы отказался в подобных обстоятельствах? И что же? Фактически она оказывается взаперти с параноиком все время, за исключением репетиций. Трудно сказать, что хуже — лекарство или болезнь?

— Она знала, что делала, когда принимала его предложение, — возразил я. — Она была замужем за ним когда-то.

— И в самом деле. — Он задумчиво улыбнулся собственному отражению. — Как же я мог забыть об этом!

— Возможно, он не был параноиком, когда предлагал ей руку.

Он на секунду закрыл глаза, потом неохотно улыбнулся:

— И об этом мне не следовало забывать!

Я вышел от него в тусклый коридор и без труда нашел уборную Бабе Дюан. Алекс, как верный телохранитель, стоял около ее двери. Кирш повернул голову, когда я подошел ближе, и мрачная тень затуманила его бледно-голубые глаза — он узнал меня.

— Кажется, жертвенный барашек все еще ищет своего палача, — тихо сказал он. — Тебе удалось сбежать прошлой ночью, подонок. Иначе все было бы уже кончено.

— Я хотел бы поговорить с мисс Дюан, — сказал я вежливо.

— Не выйдет! — ухмыльнулся он.

— У меня было сегодня очень хлопотное утро, Алекс, — продолжал я, стараясь не повышать голоса. — Завтрак с Джо Фрайбергом, продюсером, который очень обрадовался, что я займусь выяснением правды о покушениях на мисс Дюан. Я уже допросил троих или четверых членов труппы, включая Пата Уэлса. Фрайберг знает, что я намерен поговорить с мисс Дюан, он сам предложил мне встретиться с нею здесь, потому что в двенадцать у нее начнется репетиция.

— Ты болтлив до безобразия, — сказал он злобно. — Мы уже говорили об этом.

Я не оставлял надежды его урезонить.

— Мой друг, если мы затеем спор, люди услышат и придут узнать, что здесь происходит. Что скажет Фрайберг и остальные — а они узнают, что вы не разрешаете мне переговорить с Бабе Дюан, — и как к этому отнесется старина Ирв, ваш босс, когда ему сообщат о вашем самоуправстве?

— Ну-ну, выкладывай дальше, подонок! — Он весь исходил злобой.

— Получается некрасиво, — продолжал я рассудительно. — Получается, что вы боитесь моего разговора с ней, значит, допускается, что я могу узнать какие-то детали, которые поставят старину Ирва в неловкое положение. Вы думаете, ему это понравится?

Пальцы его правой руки несколько раз спазматически сжались в кулак, и он наконец отошел в сторону.

— Даю тебе пять минут, подонок, — прошипел Кирш. — И только попробуй предоставить мне малейший шанс! Один вопль этой шлюхи Дюан — и ты труп. Понял?

— Я прекрасно понял вас, Алекс, — ответил я заговорщическим шепотом. — Вы психопат, и единственное лекарство — добрая пуля 38-го калибра, всаженная между ваших сумасшедших голубых глаз.

Я постучал в дверь уборной, и женский голос пригласил меня войти. Пальцы Кирша продолжали дергаться, и ему пришлось сжать их другой рукой, чтобы прекратить спазм.

— Я разрежу тебя на мелкие кусочки, а потом похороню в туалете. Просто уникальные будут похороны, подонок. Я спущу тебя в унитаз, дюйм за дюймом!

— Вы больны, Алекс. — Я сострадательно улыбнулся. — Я уже выписал вам рецепт. Кто знает, может быть, я окажусь как раз тем доктором, который и проведет курс лечения?

Я прошел в уборную и аккуратно закрыл за собой дверь.

— Кто вы такой? — раздался испуганный вскрик.

Бабе Дюан оказалась крупной блондинкой — Чарли Хатчинс сказал мне правду о пристрастиях старины Ирва. Она была всего лет на пять старше Максин Барр. Я вспомнил об этом, потому что их знаменитая ссора произошла, когда они впервые играли в кино вместе, причем Максин была еще девочкой, а Бабе — уже грудастой старлеткой, которую киностудия готовила для более серьезных ролей. Сейчас Бабе выглядела по крайней мере лет на десять старше.

Она потеряла в весе, что невыгодно заострило черты ее лица, нос вытянулся, а губы казались слишком тонкими, веки были покрыты мелкой красной сеткой, щеки ввалились.

— Кто вы такой? — повторила она с истерическими нотками в голосе.

— Рик Холман, — представился я. — Все в порядке — Алекс разрешил несколько минут поговорить с вами.

Она судорожно собрала воротник платья у горла так, что оно тесно натянулось на груди.

— Вы испугали меня! — хрипло прошептала она.

— Прошу прощения, — извинился я. — Разве Ирвинг вчера не говорил обо мне?

— Нет. — Она отрицательно мотнула головой. — А в чем дело?

— Джо Фрайберг заставил меня приехать с Западного побережья, — беззастенчиво соврал я. — Я специалист по улаживанию щекотливых ситуаций, и ему известна моя репутация. — В эти минуты мне было не до ложной скромности.

— Холман? — повторила Бабе. — Да, кажется, я слышала ваше имя раньше, мистер Холман. Что за щекотливая ситуация привела вас сюда?

— Покушение на вашу жизнь, мисс Дюан. Я приехал, чтобы узнать, кто пытается убить вас, и остановить их, прежде чем они предпримут очередную попытку.

Она конвульсивно вздрогнула:

— Я не понимаю, почему кто-то хочет убить меня, мистер Холман. Даже Максин. Я не виновата, что она не смогла участвовать в пьесе. Почему она должна мстить мне? Нет, я вовсе не уверена, что она стоит за всем этим, как постоянно твердит Ирвинг. Я растерянна, мистер Холман, и напугана. Я не знаю, что хуже — торчать все время дома, где Ирвинг не уставая твердит, чтобы я успокоилась, а потом начинает орать на меня, потому что я не могу успокоиться, да еще эти два страшных телохранителя толкутся вокруг меня все время; или приходить сюда на репетиции и постоянно помнить тот прожектор и отвратительный звук, с которым он упал на сцену, как раз туда, где я была всего две секунды назад. — Она крепко зажмурила глаза, словно надеясь прогнать навязчивые видения. — Иногда, находясь на сцене, я забываю на несколько минут весь этот кошмар, — продолжала она монотонно. — Я чувствую себя в безопасности только на сцене, среди друзей. А потом вдруг внутренний голос издевательски смеется надо мной и напоминает: «Конечно, мы все здесь добрые друзья, но не забудь одну маленькую деталь — убийца среди нас!» Моему терпению приходит конец, мистер Холман, если так будет продолжаться, я боюсь, что сойду с ума!

— Поверьте, я понимаю вашу тревогу, но вы должны помочь мне найти вероятного убийцу, мисс Дюан, это в ваших же интересах.

— Наверное. — Ее губы задрожали. — Можете задавать мне любые вопросы. О чем угодно, если это поможет.

— У меня не так уж много вопросов, — сказал я неуверенно. — Вы ведь не знаете, по каким причинам кто-то может хотеть убить вас. Даже Максин, как вы сказали, скорее всего ни при чем, хотя Ирвинг продолжает твердить, что именно она стоит за всеми этими покушениями. Как вам кажется, у мистера Хойта действительно есть основания серьезно ее подозревать?

— Всему виной, я думаю, эта глупая вражда с Чарли Хатчинсом, тянущаяся долгие годы. Дошло уже до того, что, когда он пользуется телефоном-автоматом и тот, бывает, не возвращает монетку, Ирвинг считает это происками Хатчинса. Когда я была замужем за Ирвингом, я часто смеялась над глупыми розыгрышами, которые они устраивали друг другу; иногда он смеялся вместе со мной, но он изменился, сильно изменился с тех пор. Порой я даже начинаю сомневаться, тот ли это человек, за которого я выходила замуж.

— И все-таки вам повезло, что он оказался рядом, когда начались все эти неприятности; он может защитить вас, мисс Дюан, — заметил я безучастно. — Почему он вдруг появился в этом маленьком городишке именно тогда, когда вы получили роль вместо Максин Барр?

— Действительно, он жил не здесь, — ответила она равнодушно. — Кто-то позвонил ему по поводу первого покушения — с автомобилем, и на следующее утро он примчался. Все время после развода он преследовал меня предложениями вернуться к нему, может быть, я так и сделаю, когда все закончится, я не знаю — он так сейчас изменился! Когда он злится на меня, я буквально впадаю в панику. Когда-то я любила посмеяться над ним. А теперь — нет, не осмелюсь, боюсь, что он может вытворить такое… — Она замолчала, будто испугалась закончить мысль.

— Мне понятны ваши чувства, мисс Дюан, — сочувственно сказал я. — Наверное, неприятно жить под одной крышей с Хойтом и его любовницей…

— Любовницей? — Она недоуменно посмотрела на меня. — Это вы о Соне?

— Да, Соня Скотт, вся в мехах и бриллиантах.

— Соня просто его секретарша, — спокойно объяснила Бабе. — Конечно, Ирву нравится одевать ее в меха и бриллианты, но это только внешняя сторона. Он в восторге, когда люди думают, что она его любовница, это ему льстит. Но я единственная женщина в его жизни. — В ее голосе звучала непоколебимая уверенность. — После развода он и не прикоснулся к другой женщине, и так будет, пока я не умру.

Дверь внезапно распахнулась, и вошел Кирш.

— Пять минут давно истекли, Холман, — сказал он угрожающе. — Убирайся!

Бабе Дюан сердито вскинула голову, и на секунду в ее глазах сверкнул прежний огонек.

— Мистер Холман уйдет, когда я скажу ему, и ни минутой раньше! — отчеканила она. — Как вы смеете вмешиваться в частную беседу! Убирайтесь вон, туда, где ваше место!

Кирш облизал несколько раз губы и нехотя удалился, не скрывая раздражения. Как только дверь за ним закрылась, Бабе безвольно поникла.

— Жуткий тип, — сокрушенно пожаловалась она. — Я его боюсь, хотя стараюсь не показывать виду. Ирвинг горой стоит за него и за второго, который прикидывается шофером. Однажды утром Ирвинг уехал на пару часов, пока я еще спала, и этот человек… Кирш…

— Говорите, я слушаю.

Она снова вцепилась пальцами в воротник платья в бесплодной попытке запахнуть его.

— Мне показалось, я слышала какой-то шум в спальне, пока принимала душ, — сказала она. — Это меня не встревожило, я решила, что Ирвинг вернулся раньше, нежели планировал, а несколько секунд спустя, когда я вытиралась и подняла глаза, Кирш стоял в открытом дверном проеме, наблюдая за мной. Я закричала на него, прикрывшись полотенцем. А он молча пялился на меня, ухмыляясь. Неожиданно он вырвал полотенце из моих рук, я онемела от испуга, забилась в душевую кабинку и захлопнула за собой стеклянную дверь. Когда я собралась наконец с силами и выглянула, он уже ушел. Я бросилась в спальню, а он там, стоит у двери. «Когда босс вернется, — предупредил он, — не вздумай рассказать ему, что случилось, он все равно тебе не поверит». Самое ужасное, что он был прав. Ирвинг действительно не поверит, потому что не хочет верить. И все опять закончится диким скандалом. Потом Кирш сказал: «Природа щедро наградила тебя, куколка, просто жаль, что все это досталось старику. Но ничего, ждать осталось недолго». Я услышала шаги Ирвинга на лестнице, и Кирш исчез. А теперь меня мучают во сне кошмары: будто он, гадко ухмыляясь, преследует меня по улицам и переулкам, и куда бы я ни пыталась спрятаться, он уже ждет меня там!

Бабе в отчаянии закрыла лицо руками, а я судорожно пытался найти успокоительные слова и не мог. Минуту спустя она подняла голову, глаза ее оживились, похоже было, что Дюан взяла себя в руки.

— Я буду вам глубоко благодарна, мистер Холман, за любые попытки облегчить мое положение, — сказала она почти деловито. — А теперь, прошу прощения, мне нужно подготовиться — меня ждут на сцене.

Я вышел в коридор, плотно притворив за собой дверь уборной. Кирш насмешливо смотрел на меня:

— У старины Ирва неплохой вкус! А ты, подонок, никак предпочитаешь секретаршу? Только ты опоздал, они уже поделены.

— Ты сам делил? Неужели думаешь, кто-то из них взглянет в твою сторону второй раз, мерзавец? — Я не считал нужным деликатничать в этой ситуации.

— Ничего, их можно заставить, — сказал он уверенно. — Как ты думаешь, немного крови жертвенного барашка убедит их? Чашки будет достаточно? Или нужна миска? Свежей крови, взятой прямо из сонной артерии подонка…

В моем бизнесе потеря самообладания — излишняя роскошь, но на этот раз я не мог отказать себе в удовольствии выпустить пар. Мои кулаки описали полукруг и одновременно ударили его по болезненным точкам за ушами. Он рухнул на колени и, пьяно покачавшись, растянулся на полу лицом вниз. Я долго боролся с собой, прежде чем мне удалось опустить на пол правую ногу, не врезав ему сначала по зубам.

Глава 6

У меня было такое ощущение, будто я сижу в роскошных апартаментах «Парк Рояля» целую вечность, слушая монотонный звук собственного голоса. Я уже сомневался, что рыжеволосая красавица, кошечкой свернувшаяся на диване, и лысый магнат, неподвижно сидевший в кресле, — реальные фигуры. Вероятно, в какой-то момент, когда я отвернулся, кто-то подменил их парой восковых фигур, иначе почему они так долго сидят, не проронив ни слова и даже не двигаясь?

— Ну вот, теперь вы слышали все, — продолжал журчать мой голос. — Почти поминутный отчет о двадцати четырех часах, проведенных Холманом в Нью-Блейдене. Оставив Кирша в коридоре, я переговорил с тремя свидетелями, выбранными наугад из списка Джо Фрайберга, и все они подтвердили то, что он сказал мне за завтраком. Я также встречался с юной пассией Патрика Уэлса, не вводя ее в смущение, как я и обещал, и она подтвердила его алиби. Потом я взял такси и как раз успел на трехчасовой поезд.

Чарли Хатчинс выпрямился в кресле и испытующе посмотрел на меня.

— Какая фантастическая история! — привычно загремел он. — Бедняга Ирв! Кажется, он расползается по швам! — И тут же, как извержение вулкана, раздался его хриплый гогот. — Старина Ирв расползается по швам, — заходился он от восторга. — Могу сказать только, что он вполне этого заслуживает!

Нежным ласкающим движением Максин разгладила изящные кружева белого шелкового пеньюара, прикрывавшего ее пышную грудь.

— Очень мило с вашей стороны, Рик, вернуться в Нью-Йорк, чтобы рассказать нам все лично, — ласково похвалила она. — Уверена, Чарли тоже это понравилось, только я не понимаю, зачем это было нужно. — Я не услышал щелчка выключателя, но внезапно ее фиалковые глаза вновь засветились. — Вы же эксперт, Рик, а из того, что вы только рассказали нам, ясно, что работа еще не завершена?

— Верно! — Хатчинс внезапно перестал смеяться. — Вы знаете, Холман, — она чертовски права!

— Работа, которую мне поручил Лестер Найт, окончена, — возразил я. — Он нанял меня, чтобы помешать Фрайбергу распространять слухи о том, что Максин стоит за тремя покушениями на жизнь Бабе Дюан. Я доказал, что покушения на убийства не фальшивка — они вполне реальны. И я не вижу, как могу помешать Фрайбергу или кому-то другому опубликовать эту историю.

— Подождите минутку, Холман! — Брови Чарли снова соединились в одну жесткую щетку. — У меня неприятное ощущение: мне кажется, вы пытаетесь уклониться от задания. Не забудьте: то, что я сказал вчера, остается в силе — если вы каким-то образом провалите порученное вам дело, то я и малютка Максин устроим вам веселую жизнь на Западном побережье!

— Чарли! — огрызнулся я. — Закройте пасть и постарайтесь понять вашей тупой башкой хотя бы то, что вам разжевывают.

Со своего места я заметил, как его лысина окрасилась в цвет вареного лобстера.

— Вы не должны так разговаривать со мной, черт подери! — яростно взвыл он.

— Чарли, дорогой, — сказала Максин таким тоном, будто обращалась к непослушной собачке. — Рик хочет сообщить что-то важное, и мы не знаем, прав он или нет, пока не выслушаем его, не так ли?

— Хорошо! — согласился Хатчинс потише, но все еще яростным басом. — Но он не должен со мной говорить в таком тоне.

— Пожалуйста, продолжайте, Рик, — улыбнулась мне Максин, и ее правое веко нежно затрепетало, подтверждая наш секретный союз — мы оба знаем, что Чарли зануда, но ради нее не могу ли я еще немного потерпеть его?

— Ладно, скажу, потому что пришел к выводу: вы оба в гораздо худшей ситуации, нежели мы считали вчера. И я совершенно не уверен, что кто-нибудь — включая меня — способен исправить положение.

— Я же говорил тебе! — рявкнул Чарли с выражением триумфа. — Эта вшивая крыса хочет улизнуть!

— Чарли, милый, — Максин слегка повернула голову и дала по нему залп из обоих стволов фиалковым туманом, подкрепляя его умоляющим выражением лица, — ты обещал выслушать, что скажет Рик. Ты же не обманешь свою малютку Макси? — Туман сгустился до волнующегося фиалкового моря, которое угрожало в любой момент расплескаться слезами по ее щечкам.

— Я всегда выполнял то, что обещал тебе, Макси, — хрипло выдавил из себя Чарли. — Ты знаешь, моя пышечка! Да, я закрою рот и выслушаю.

— Спасибо, Чарли, дорогой, — тихо проворковала она, бросив взгляд на меня, и снова ее правое веко затрепетало.

— Сначала нужно признать, — холодно продолжал я, — что кто-то целеустремленно пытается убить Бабе Дюан. Это не дешевая угроза, выдуманная Фрайбергом в надежде, допустим, взбудоражить Лестера Найта, и не очередная грязная шутка Ирвинга Хойта, чтобы насолить вам, Чарли. Все вполне реально. Кто-то стремится убить ее — и было совершено три попытки.

— Мы понимаем всю серьезность положения, Рик, — тихо сказала Максин. — Продолжайте.

— Несколько деталей не увязываются, но в остальном цепочка не случайных совпадений создает цельную картину. Взять хотя бы две первые попытки покушения на жизнь Бабе — автомобиль, который почти задавил ее на глазах у свидетелей, и прожектор, упавший как раз на то место, откуда она только-только ушла. Нужно искусство профессионала и крепкие нервы, чтобы спланировать наезд автомобиля и успешно скрыться. Здесь слишком много элементов случайности, которые следует учесть: прежде всего, набрать достаточно высокую скорость, чтобы удар был смертельным для жертвы. А это означает, что необходим крутой поворот в последний момент, перед наездом, но тогда можно врезаться в стену, в витрину магазина, в уличный фонарь… — Я излагал свои соображения спокойным, почти менторским тоном. — Вторая попытка также требует стальных нервов! Постучать в дверь, ударить швейцара, когда он откроет, и сделать все так быстро, чтобы он не успел даже разглядеть вашего лица. Потом бесшумно проникнуть в театр, забраться на галерку и выждать подходящий момент, чтобы сбросить прожектор на ничего не подозревающую жертву — да еще после всего успеть незаметно исчезнуть! Ни один любитель не справится с подобной сложнейшей задачей. В обоих случаях нужен профессиональный убийца, чтобы все спланировать, рассчитать и не запаниковать в случае неудачи.

— Я понял вас, — раздраженно согласился Чарли. — Но что вы пытаетесь доказать?

— Максин, — продолжал я, — вы знаете, что Бабе Дюан никогда не ест конфеты?

— Еще бы! — Она театрально закатила глаза к потолку. — Все мелкие сошки в шоу-бизнесе и даже их дальние родственники в Арканзасе это знают, она всем прожужжала уши о своем отвращении к сладкому!

— Профессиональный убийца, — продолжал я, — знал достаточно о Бабе и театре, чтобы рассчитать, куда бросить свет прожектора и в какой момент, потому что именно там она будет стоять всего пять минут по ходу пьесы! Так неужели он не знал того, о чем судачат на всех перекрестках — Бабе не прикасается к конфетам?

— Да, действительно, — сказал Чарли осторожно — В чем же тут дело?

— Уверен, конфеты не были переданы портье и не были посланы в ее номер. Кто-то точно знал, когда ее не будет, имел ключ, не сомневался, что может войти и выйти из отеля совершенно незамеченным, не говоря уже о том, чтобы быть задержанным.

— Вы рисуете жуткую картину, Рик. — Максин нервно рассмеялась. — Может быть, действует кто-то вроде человека-невидимки?

— Ее собачка съела несколько конфет и подохла, к ужасу Дюан. И тут Ирв словно взбесился, закатил истерику по поводу того, что постояльцам отеля не обеспечена безопасность, на следующее же утро снял роскошный особняк, поселил там Бабе, свою секретаршу и телохранителей, которых он нанял мгновенно! — Я щелкнул пальцами: — Готов поклясться, что телохранители законченные бандиты, а Кирш — самый типичный профессиональный убийца из всех, кого я когда-либо видел.

— Вы хотите сказать, что цепочка совпадений ведет прямо к старому бедному Ирву Хойту? — восторженно загремел Чарли. — Это же самая забавная штука, какую я слышал за всю свою проклятую жизнь!

— Когда вы в последний раз встречались с ним, Чарли? — спросил я, с трудом подавляя желание расколоть его череп ножкой от стула.

— Не помню, — небрежно отмахнулся он. — Год-полтора назад.

— За такое время человек может измениться до неузнаваемости, — заметил я и возненавидел его еще больше за то, что мне приходится говорить банальности, дабы он их усвоил. — Ирвинг Хойт, с которым я познакомился вчера вечером, — настоящий психопат, который закончит свою жизнь в психушке. Бабе тоже мне говорила, что он сильно изменился.

— Куда вы клоните, Холман? — Он посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой. — Старина Ирв пытается убить свою бывшую жену? Ту, которую он все еще безумно любит?

— Можете считать, что он по-прежнему любит ее, — Бабе в этом убеждена, но у меня совсем другое мнение, мой друг. Я видел его секретаршу — она живет с ним под одной крышей и носит соболя и бриллианты, как каждая трудящаяся девушка!

— Ах да, Соня Скотт! — отозвалась Максин бархатным голосом. — Расскажите о ней поподробнее, Рик.

— Она молода, привлекательна и тоже крупная блондинка, — охотно сменил я тему. — Вы уже говорили об этой маленькой слабости Ирва, Чарли. У нее роскошная фигура, прекрасное лицо, а стиля хватит на целый взвод парижских моделей. Ни один человек в трезвом уме не променяет Соню Скотт на Дюан, если учесть то, как Бабе сейчас выглядит.

— Убедили! — сердито пробасил Хатчинс. — Я согласен с вашими дьявольскими выкладками. Но… Если Ирв на крючке у этой стервы Скотт, тогда на кой ляд ему возиться с Бабе? Они разведены, каждый по-своему счастлив, зачем же от нее избавляться? Тем более, что он уже сделал это несколько лет назад!

На какое-то время я прикрыл глаза и сказал:

— Я догадывался, что задача будет трудной, но если бы я знал, что настолько трудной, я бы с Центрального вокзала поехал в аэропорт Айдлвайлд, а оттуда — прямиком на Западное побережье. Чарли, не припомните, когда последний раз Ирвинг Хойт выиграл у вас во что-нибудь — в покер или еще во что-то?

Он нахмурил свои густые брови, глубоко задумавшись:

— Видимо, летом 38-го или 37-го года. Он предложил мне автогонку на пустынном отрезке шоссе рано утром. Победителем должен был стать тот, кто первым придет к определенному километровому столбу. У нас были новые машины одной и той же модели. Мы крепко набрались и сносно провели ночь в дрянной гостинице. Только, как позже выяснилось, старина Ирв лишь прикинулся, будто напился как сапожник, а когда ядействительно отключился, он пробрался в гараж и подпилил рычаги рулевого управления в моей машине.

— Чарльз, дорогой! — тревожно воскликнула Максин. — И что же случилось?

— На следующее утро он все разыграл как по нотам. — Хатчинс, припоминая, довольно улыбнулся. — Позволил мне вырваться вперед, стервец, и плотно висел за моей спиной, чтобы я держал скорость на пределе возможности. Я как раз вошел в крутой поворот, когда рулевое управление внезапно отказало… — Он печально призадумался. — Да, теперь уже автозаводы не строят такие шедевры! Где сейчас найдешь машину, которая смогла бы вскарабкаться на двадцать футов вверх по дереву, сохраняя скорость восемьдесят миль в час?

— Ты, наверное, ужасно разбился, Чарли, дорогой? — тихо спросила Максин.

— Ерунда, — отмахнулся он. — Я провел три месяца в больнице и вскоре опять был в норме. Но старина Ирв буквально лез из кожи вон. Он связался с моей страховой компанией, наплел им, что я сел в машину в то утро абсолютно пьяным и, если я попытаюсь выколотить из них страховку, он с радостью выступит в качестве свидетеля!

— Ты мог бы разбиться насмерть! — прошептала Максин с запоздалой тревогой.

— Хойт сообщил вам, конечно, все подробности своей диверсии?

— А как же! Это же был величайший момент в его жизни!

— Но после — где-то за последние четверть века — Хойту ни разу не удалось вас обставить?

— Ни разу, — гордо подтвердил Чарли. — Даже в наших похождениях с женщинами!

— Он был без ума от Бабе, когда женился на ней?

— Как сопливый мальчишка. Она могла делать с ним все, что угодно, а он только улыбался!

— Как он прореагировал, когда вы рассказали ему, что подстроили его развод? Что это вы подставили ему блондинку из кордебалета, а потом шепнули Бабе, где их найти?

— Я никогда не видел старину Ирва в таком состоянии, — залился Чарли смехом, — прямо хоть смирительную рубашку на него надевай! Я уже готов был вызвать парней в белых халатах, чтобы его увезли куда следует. Он бросился на меня с ножом для разрезания бумаги, а когда я вырвал его, схватил полупустую бутылку бурбона за горлышко, разбил о край стола и кинулся с нею на меня…

— Может, именно тогда он достиг критической точки, откуда больше нет возврата, Чарли? — спросил я. — Все многолетние предыдущие проигрыши еще можно было терпеть. Конечно, потерять любимую женщину — тяжелый удар для Хойта, но осознавать, что вы опять его победили, было абсолютно нестерпимо. Вы уничтожили единственную глубокую привязанность в его жизни. Видимо, именно тогда он превратился в психопата. Он надеялся вернуть Бабе Дюан, но еще больше он жаждал отмщения.

— Только не старина Ирв, — возразил Чарли. — Для таких страстей он слишком слаб!

— Объясняю вам в последний раз, Чарли, — внятно растолковывал я. — Он узнал, что Максин вынуждена отказаться от новой роли и Бабе занимает ее место. Его это обрадовало, потому что вам явно пришлось не по вкусу, но только и всего. Потом ему доносят об эмоциональной реакции Максин на то, что Бабе ее вытеснила, и как она поклялась, что Дюан никогда не сыграет ее роль. Ситуация показалась Хойту выгодной, и он принялся составлять план мести. Верно? Имея рядом Соню Скотт, он больше не чувствовал себя одиноким и решил, что Бабе Дюан ему не нужна. Он готов был на что угодно, если это давало ему возможность рассчитаться с вами раз и навсегда. «Скорее Бабе попадет в ад, чем получит эту роль!» — пригрозила тогда Максин и уединилась в Манхэттене, предоставив вам утешать ее. И Хойт увидел прекрасную возможность подорвать репутацию звезды. Он нанял бандитов, один из которых явно профессиональный убийца, и поручил ему сделать несколько не совсем удавшихся покушений на Бабе.

— Как понимать — не совсем удавшихся? — Чарли смотрел на меня, открыв от умственного напряжения рот.

— Одна из попыток — с автомобилем. Здесь нужен настоящий профессионал. Для Ирвинга было важно, чтобы при наезде присутствовали свидетели, тогда все выглядело бы натурально. Это дало ему возможность тут же переместить Бабе в отель, распространяя слухи, что он защищает ее от ужасной Максин Барр, которая всегда ненавидела крошку Бабе и теперь использует в качестве орудия мести злобного и опасного человека, всегда склонного к насилию — вас, Чарли.

Хатчинс угрюмо молчал.

— Через пару дней он поручает Киршу совершить вторую не совсем удавшуюся попытку с прожектором. А глупое покушение с отравленными конфетами Хойт, очевидно, придумал и выполнил сам, настолько оно нелепо. Кто еще мог пройти в отель с коробкой конфет под мышкой, имея ключ, который подходит к двери номера Бабе, и выйти оттуда незаметно? Только Хойт! Трех подтвержденных свидетелями попыток убить Бабе было более чем достаточно. Он вынудил Фрайберга позвонить Лестеру Найту с угрозой рассказать в газетах, как вы двое пытались прикончить Бабе — если произойдет еще одно покушение. Он, конечно, понимал, что Найт запаникует и тут же обратится к вам.

— Все складывается в ужасную картину, Рик, — неуверенно произнесла Максин. — Но я не понимаю, чего он добивается?

— Угрозы настолько встревожили Лестера Найта, что он нанял меня, надеясь любым способом предотвратить публикацию, — размышлял я вслух. — Вы двое тоже изрядно разволновались вчера после нашего разговора, попросили меня оказать помощь и уладить дело. А вы, Чарли, зарезервировали для меня номер, купили билет на поезд, угостили выпивкой в баре и пригрозили разрушить мою репутацию на Западном побережье, если я не сумею обезопасить Максин и защитить ее знаменитое имя.

— Но зачем все это нужно Ирвингу Хойту, Рик? — настаивала она. — По-настоящему отомстить ему пока не удалось.

— Вы правы, — устало сказал я. — И вот я вступаю в игру. Ситуация отвратительная, и я не знаю, чем я или кто-либо другой может помочь, вы понимаете? И теперь, как мне кажется, Ирв планирует четвертое покушение на жизнь Бабе, только на этот раз не будет осечки. Вполне допускаю, что он прикажет Киршу прикончить ее.

— Он прикажет убить Бабе? — тупо спросил Чарли. — И что это ему даст? Я имею в виду наше соперничество?

— Не могу сказать определенно, — признался я. — Но уверен, что Хойт разрабатывает детальный план, точное время, место и обстоятельства убийства Бабе Дюан и цепь доказательств, которая свяжет вас, Чарли, по рукам и ногам и в конечном итоге приведет на электрический стул.

— Как? — Он подпрыгнул в кресле и уставился на меня, челюсть его отвисла.

— Такой представляется окончательная победа старого Ирва, — подвел я итог. — Готов поспорить, он не спит ночами, воображая, что посещает вас в ночь перед исполнением приговора и детально объясняет, как ему удалось подвести черту под вашим спором и стереть вас с лица земли.

Хатчинс так свирепо грыз костяшки своих пальцев, будто это были руки старины Ирва, а не его собственные. Максин смотрела на меня, вся трепеща, побелев как мел, и невольно перед этой парочкой я чувствовал себя в роли древнего пророка, только что объявившего о конце света.

— Рик, — Максин наконец обрела дар речи, — я могу поверить в то, что вы сказали о планах Хойта в отношении Бабе. Это же настоящий кошмар! Но как ему удастся повесить гнусное преступление на Чарли?

— Не знаю, — уныло ответил я. — Может быть, его наемники похитят Чарли и потом оставят на месте преступления в подходящее время. Может быть, раздастся звонок от старого, доброго Ирва и он скажет: «Давай забудем все, Чарли-бой, это была просто многолетняя вздорная шутка. Приезжай вместе с Максин в Нью-Блейден, Бабе здесь, и мы вчетвером закатим гулянку, чтобы как следует вспомнить старые времена!»

— Я немедленно позвоню Найту, — внезапно сказал Чарли. — Лучше, чтобы он знал обо всем и сейчас же прилетел сюда!

— Он откажется, — осадил я его. — А если и согласится, его приезд ничего не изменит. Чем Лестер Найт может нам помочь?

— Он говорит правду, Чарли, дорогой, — сказала Максин жалобным голоском. — Теперь я понимаю, почему Рик назвал ситуацию сложной, она может еще усложниться, и никто нас не защитит.

— У вас есть квартира в центре города, Чарли? — спросил я.

— На Шестьдесят шестой улице, между Мэдисон и парком, — удивился он. — А в чем дело?

— Не исключено, что вы придете туда однажды вечером и найдете труп Бабе Дюан на ковре вашей гостиной, — предположил я. — Безумный Хойт вполне может решить, что если Магомет не идет в их захудалый городишко, они всегда могут привезти труп в Нью-Йорк.

На лбу у Хатчинса вздулись вены, и он бросил на меня убийственный взгляд.

— Держите язык за зубами, Холман, не каркайте, коли уж не можете предложить ничего путного!

— Но это не разговор, дорогой Чарли! — прервала его Максин. — Твои нервы опять на пределе. Иди-ка пройдись пешочком и успокойся немного!

— Пожалуй, так и сделаю, — согласился он. — Я чувствую себя как баран на привязи в ожидании тигра!

— Ты устал, Чарли, дорогой, — примирительно сказала она. — Иди прогуляйся как следует, а потом хорошо выспись, а мы с Риком попробуем что-нибудь придумать. Позвони мне завтра утром, хорошо?

— Да, да, обязательно! — Он направился к двери, потом остановился, помешкал и посмотрел на меня без радости. — Снимите меня с крючка, Холман! — сказал он сдавленным голосом. — И можете назвать любую цену, вплоть до пятидесяти тысяч!

Глава 7

— Рик, милый, — пропела Максин голосом маленькой девочки, как только дверь закрылась за Чарли Хатчинсом, и подмигнула мне с видом лукавой сообщницы, — организуй что-нибудь выпить, мы это заслужили.

— Прекрасно, — поддержал я с удовольствием начатую ею игру. — Что тебе приготовить?

— Не знаю. — Она наклонила голову, задумавшись. — Что-нибудь чувственное: бренди «Александр» или «Стингер».

— Ты считаешь, что есть чувственные коктейли? — спросил я изумленно.

— Скорее, есть женские и мужские напитки, — уточнила она. — Например, бурбон типично мужской напиток. А бренди — женский, как и все, что производится из винограда.

— Это же целая новая область, совершенно неизвестная психиатрам, — обрадовался я, пораженный необычной идеей. — А что ты скажешь о шотландском виски?

— Пожалуй, шотландское виски очень многолико и сложно, типичный приспособленец — вот самое точное определение!

— А джин, на мой вкус, — честная, работящая девушка, зарабатывающая на жизнь в темных переулках, — подхватил я заданную ею тему. — А ликеры — дорогие содержанки, без умолку твердящие о чистой любви, если только вы платите за их квартиру и храните в роскошных бутылках с цветными этикетками!

— Ты хороший ученик, милый, — одобрительно отозвалась она. — Но что ты скажешь про водку?

— Исключительно мужской напиток, — ответил я после минутного раздумья. — Трудяга крестьянин, без цвета, запаха и вкуса, не замечаешь его присутствия, пока он исподволь не закончит свою работу, а ты не окажешься лежащим на полу в беспомощном состоянии.

— Твое последнее определение мне не нравится. — Она вздрогнула. — Слишком уж напоминает Ирвинга Хойта.

Я подошел к бару, чтобы заняться коктейлями. Мужественный бурбон со льдом для меня и «Стингер» для Максин — женственная основа с приличной добавкой дорогой содержанки — мятного ликера. Смешай эти две составляющие, вылей их в бокал со льдом, и что получится? — спросил я сам себя. Конечно, ответ может быть только один — Максин Барр.

— Рик? — раздался ее голос с дивана. — Ты почти убедил меня, что Ирвинг Хойт подстроил неудавшиеся покушения на Бабе Дюан. Но твоя последняя версия о том, что теперь он планирует настоящее убийство и хочет его повесить на Чарли… Тебе в самом деле так кажется или ты немножко приврал?

— Это очень реально, дорогая Максин, — заверил я ее. — Насколько я понимаю, твой Чарли тот еще тип, настоящий хиппи! И давно он зовет тебя пышечкой?

— Только не напоминай мне о нем, — застонала она. — А то я вспомню наш медовый месяц и ту сумасшедшую ночь, когда он взглянул на меня с высоты своей неконтролируемой страсти и воскликнул: «Максин! Дитя мое!»

— А что, мне очень нравится эта трогательная история о пылком парне, — сказал я, не сумев скрыть упрек и раздражение. — Может, он просто хотел дать понять, что по сравнению с тобой он всего лишь старый козел?

— Вполне согласна с тобой, — произнесла она ледяным тоном.

Я подошел к дивану, отдал ей «Стингер» и сел рядом — не слишком близко; она бросила на меня оценивающий взгляд и подняла свой бокал:

— Давай выпьем за чувственные напитки, дорогой!

И тут же я понял, что зря уселся на диван. Я все же оказался в опасной близости от возбуждающей ауры Максин. Тогда я решил быть объективным и нелицеприятным — можно сказать, клиническим обозревателем, — и принялся набрасывать мысленные заметки о деталях, которых и не заметил бы, если бы находился в другой половине комнаты. Из кресла, в котором я сидел раньше, казалось, что на ней надето обычное домашнее платье с кружевной вставкой спереди. Но сейчас, сидя вблизи, всего за два изучающих взгляда я уловил массу деталей. Во-первых, кружевная вставка была треугольной формы, начиная с широкого основания у самого ее горла и заканчивая острой вершиной глубоко между ее грудями; и под кружевами не было ничего, кроме самой Максин. Во-вторых, платье издалека выглядело непрозрачным шелком, но вблизи стало заметно, что оно почти прозрачное, нежно обнимающее каждую выпуклость и впадину с любовным вниманием к деталям.

Почти с благодарностью и облегчением я принял от нее пустой бокал — еще минута сосредоточенного внимания к деталям, и у меня бы вырвался возглас: «О дитя мое!»

Я приготовил свежие коктейли и принес их на диван устойчивой походкой ветерана-лунатика. Приняв свой «Стингер», Максин стрельнула в меня еще одним испытующим взглядом.

— А Чарли, наверное, уже на полпути к дому, — многозначительно сказала она. — И полностью уверен, что, пока он прогуливается, успокаивая нервы, мы трудолюбиво работаем над планом, как снять его с крючка Ирва Хойта. Неужели тебе не стыдно бездельничать?

— У меня нет никаких новых идей для «Лиги по спасению Чарли Хатчинса», — признался я без особого сожаления.

Она демонстративно пожала плечами так, что это движение передалось платью, которое покрылось возбуждающими складками вплоть до колен.

— Должна признаться, что и у меня нет новых конструктивных идей для этой лиги. Придется поговорить о чем-то другом. Как насчет яркой, остроумной беседы, милый?

— Да, яркой, остроумной, — уныло сказал я, понимая, что острить по заказу не всегда под силу даже комику. — У меня сегодня была встреча с твоим мужем, и он показался мне очень приличным парнем.

— Который из них? — спросила она автоматически. — А! Ты имеешь в виду Пата?

— Кого же еще? — Я удивленно поднял брови. — Разве ты не знаешь, что женщине положено иметь только одного мужа на каждый отдельный отрезок времени?

— Но Пат для меня уже давно прошедшее время, — равнодушно сообщила она. — Развод состоится где-то в следующем месяце — у меня должна быть записана дата.

— Он разработал целую удивительную теорию о тебе и твоих мужьях, — продолжал я. — Хочешь послушать?

— У меня такое чувство, что я уже слышала ее от самого Пата, — сухо парировала она. — Что-то о мужских травмах и отказах со стороны женских особей, ранящих первобытное мужское тщеславие.

— Точно, — согласился я. — А может, тебя заинтересует теория мистера Найта?

— О травмах девочки-кинозвезды, которая остается ребенком в зрелом возрасте, что объясняет ее неосознанную эгоистическую жестокость и постоянный поиск образа отца?

— Ты, конечно, слышала эту теорию от самого Лестера?

— Лестер умен и хитер, — пробормотала она. — Очень изобретательный прощелыга. Я ничего не имею против тех, у кого правая рука не знает, что делает левая, но меня всегда расстраивает, когда я все внимание сосредоточиваю на правой руке и вдруг внезапно убеждаюсь, что левая уже сделала все то, чего я так опасалась.

— И мы, надо полагать, знаем философию Чарли о Максин Барр, — добавил я, — которую он изложил во время медового месяца. Итак, остался только один.

— Ирландская кровь Уэлса заставляет его рассказывать каждому встречному, что случилось с Джином Хаммондом, — спокойно подхватила она. — Да, это правда — Джин провел в санатории последние пять лет, и нет никакой надежды, что он выйдет оттуда в обозримом будущем. Но он попал туда не из-за меня, дорогой Рик. Его трудности начались задолго до нашей первой встречи. Он чересчур усердно старался быть мужчиной, не будучи уверен, что таковым является. Это главная причина, по которой он выбрал меня в жены. Мне было всего двадцать лет, и киностудия потратила три года и целое состояние на формирование в глазах зрителя образа невинного, но чувственного создания. Видимо, Джин решил, что если у него не получится со мной, то не получится ни с кем. — Она сделала крупный глоток из бокала и вздохнула. — Но Джина постигла неудача. Поскольку я знала его слабость, то дала ему еще шесть месяцев для верности, прежде чем указала на дверь. Я старалась помочь ему, так старалась, когда он рассказал мне о своих сложностях, но, к сожалению, не родилась еще на свет женщина, которая могла бы вытащить его из беды. После нашего разрыва он обращался со своими проблемами ко многим людям, пока не убедился, что единственное место для него — санаторий. Мне жаль его, но я не испытываю чувства вины.

— Понятно, — согласился я. — Так что, если пройтись по всему списку, окажется, что Лестер Найт наиболее интересный из всех бывших мужей?

— Да, пожалуй, это верно. Такие проходимцы, как Лестер, редко встречаются. И в конечном итоге даже самой намного интересней, когда знаешь, что тот же человек, который готов принести тебе свое сердце на тарелочке, если его попросить, в то же время нагло старается одурачить тебя, подсовывая драконовский контракт.

— Да, Лестер очень изобретателен, ничего не скажешь.

— Ну а теперь твоя очередь, Рик. — Она повернулась ко мне, и отраженный свет превратил ее волосы в пламенеющий бронзовый шлем. В следующее мгновение в мои зрачки была ударно введена инъекция фиалкового лучистого взгляда. — Давай поговорим о тебе, милый Рик! — с особым значением произнесла она. — Мы прошлись по всей моей семейной карьере, детально проанализировали теории ряда фанатичных исследователей, рассмотрев их открытия и допущения во всех мыслимых сочетаниях, а теперь примемся за изучение нового вида «Holmanus Rickus»!

— Может, сначала нальем? — вяло попытался я сменить пластинку.

— Нет, нет! — Она хрипловато рассмеялась. — Оставайся на своем месте, под микроскопом. Что произошло ровно двадцать четыре часа назад, когда ты сидел здесь же, на этом самом диване?

— Ты оскорбила меня, — ответил я обиженно.

— Грубо оттолкнув? — Ее рот насмешливо скривился. — Ты удивляешь меня своей чувствительностью, Рик, дорогой!

— А меня удивили предложенные тобой дешевые расценки, милая Максин, — честно ответил я. — Ты решила, что короткие минуты на твоей роскошной груди будут достаточным вознаграждением за мой поход на Нью-Блейден, где я должен был победить или умереть за Максин Барр. Думаешь, меня так легко купить?

— Но я же признала свою ошибку, Рик, мое солнышко, — тихо сказала она. — Я была готова заплатить самую высокую цену, а ты меня бросил. Почему, Рик?

— Я должен был доказать сам себе, что способен не поддаться даже на твою крайнюю провокацию, милая Максин. — Я улыбнулся ей. — Тогда, каким бы ни оказалось наше будущее, тебе никогда не удастся превратить меня в марионетку, как всех остальных.

— Какое тщеславие! — фыркнула она. — Какая мелкая бравада! Самодовольный маленький бычок не станет прыгать через изгородь, если не захочет, да?

— Почему мы все время говорим о тебе так, как будто ты единственная женщина в мире? — Я искусственно зевнул. — Разве ты не замечала, что вокруг есть и другие прелестницы?

— Ага! — В ее глазах мелькнула холодная сталь. — Как же, как же, я помню! Крупная блондинка, молодая и привлекательная, с потрясающей фигурой и великолепным лицом. Кажется, ее имя Соня Скотт? Ты ее описывал, как кобылу благородных кровей из конюшни гордого владельца и тренера Ирвинга Хойта.

— Ты все перепутала, дорогая Максин, — возразил я спокойно. — У этой девушки есть незнакомое тебе качество — достоинство. Его сразу видно — по тому, как она двигается, говорит, как смотрит прямо на вас, по саркастическому блеску глаз, в которых светится ум.

Она что-то совершенно особое, Максин, дорогая, поверь.

Ее фиалковые глаза испустили целый сноп ярких искр, когда она свирепо взглянула на меня:

— Достоинство? Да ведь она из класса ликеров! Типичная содержанка в мехах, которая твердит старому доброму Ирву о своей любви только до тех пор, пока он осыпает ее соболями и бриллиантами! Где здесь достоинство? — Максин откинула голову и хрипло, зло рассмеялась.

— У нее есть чувство внутреннего достоинства, — защищался я. — Это чувство невозможно приобрести, Максин, радость моя. С ним или рождаешься, или нет. Так вот, она родилась с ним, а тебя судьба обошла.

— Хорошо! — Максин внезапно вскочила с дивана и встала передо мной. Все ее тело дрожало от ярости. — Хорошо! — повторила она. — У нее есть чувство собственного достоинства! — Каждая черточка ее лица выражала насмешку. — Подумаешь, достоинство!

— Да! А у тебя его нет, и ты его не купишь! — Мы играли, и я тоже придал своему лицу едко-насмешливое выражение, но в искусстве лицедейства я не годился ей в подметки.

— Смотри на меня! — приказала она.

Когда я взглянул на нее, насмешливость исчезла так же, как и искры в глазах. Ее лицо стало нежным личиком невинного ребенка, рот подчеркивал такую трогательную ранимость, что я устыдился своих грубых природных инстинктов. Глаза взывали к моим рыцарским чувствам, требуя, чтобы я защитил ее невинность от посягательств всех мужчин, включая меня самого.

Пока я оглядывался, разыскивая свои рыцарские доспехи, выражение ее лица снова разительно преобразилось. Чуть заметный подъем подбородка и мягкость сменились гордой уверенностью женщины, закаленной жизненным опытом. Ее рот слегка приоткрылся, и губы округлились с откровенной чувственностью. Искорка, мелькнувшая в глубине глаз, внезапно вспыхнула ярким пламенем, осветив нескончаемую вереницу эротических восторгов, предназначавшихся только мне.

И вдруг, как будто щелкнул выключатель, ее актерская маска мгновенно превратилась в нормальное, привычное лицо Максин Барр.

— Она когда-нибудь смотрела на тебя так, как я? — спросила она вызывающе.

— Никогда, — честно признался я.

— Сначала ты скорее бы умер, чем усомнился в моей девственности, а потом настолько же был уверен, что я последняя шлюха!

— Твоя правда, — подтвердил я, испытывая подавленность и восхищение одновременно.

— Зато у нее есть чувство собственного достоинства? — безжалостно насмехалась Максин.

Она нетерпеливо расстегнула пуговицы своего домашнего платья и швырнула его в другой угол комнаты. Вздрагивая всем телом в такт прыгающему пульсу на висках, я убедился, что оно действительно из очень тонкого шелка, а последний оставшийся на ней покров — и вовсе совершенно прозрачный. Ее ночная рубашка, так внезапно открывшаяся моим глазам, держалась на двух узеньких бретельках, а декольте казалось безбрежным.

Максин быстро наклонилась вперед, и я торопливо отвел глаза, когда она, выпрямившись, приподняла шелковый подол, обнажив бедра.

— Ты наверняка заглядывался на ее ноги! Ну и как, они лучше моих?

— Нет, мэм, — тяжело выдохнул я.

Она опустила подол и слегка повернулась, представ передо мной в ракурсе 3/4, не торопясь сделала глубокий вдох и задержала его секунд на двадцать.

Ее голос звучал теперь мягче:

— Так что же, ее ноги лучше?

— Нет, — ответил я с чувством. — Клянусь, нет!

— Встань! — приказала она.

Я немедленно повиновался. В ту минуту, если бы она потребовала повиснуть вниз головой на потолке, я бы так и сделал без колебаний. Она шагнула ко мне и была теперь так близко, что я не видел ничего, кроме фиалковых глаз, изливающих на меня огненную страсть, как внезапно пробудившийся вулкан.

Кажется, она сделала еще один шаг, и я почувствовал ее упругую грудь, тесно прильнувшую ко мне, как и все соблазнительные контуры ее тела. Обвив мою шею руками, она притянула меня к себе. Наши губы на мгновение соприкоснулись с эффектом короткого замыкания. Острые хищные зубки прикусили мое ухо, как бы пробуя его на вкус.

— Только один вопрос, милый Рик, — страстно прошептала Максин. — Ты хочешь достоинство или меня?

Экстаз напоминает деньги: чтобы насладиться им, нужно его потратить, и всегда наступает момент, когда он иссякает. Я не знаю, когда это началось; но было уже около девяти вечера, когда я вновь занялся приготовлением коктейлей, а Максин появилась в маленьком черном платье, явно вышедшем из-под руки настоящего мастера, ибо любое добавление к нему только исказило бы чистоту и совершенство линий. Правда, усыпанный бриллиантами браслет на ее правой щиколотке, напоминающий рабские кандалы, несколько портил общее яркое впечатление. Но какое нужно иметь состояние, чтобы держать эту рабыню в таких кандалах?

Максин сделала изящный пируэт:

— Ну, как я тебе?

— Платье великолепное, — похвалил я.

— Сам Джиоджиоло, — самодовольно заявила она. — Он лично шьет только для меня, ну и еще одной-двум своим знакомым. А его мастерская обшивает всех остальных клиентов. Вот почему мне так нравится быть богатой, милый Рик. Можно позволить себе дьявольскую исключительность!

Максин приподняла правую ногу, и на щиколотке вульгарно блеснул браслет.

— Символично, ты не находишь? Я надела его специально для тебя, Рик, дорогой. Тебе нравится?

Я осторожно кашлянул:

— Он не сочетается с платьем, радость моя. Платье говорит, что у тебя есть десять миллионов долларов и ты знаешь, как их истратить, а браслет убеждает, что не знаешь.

Она сморщила свой уморительный носик:

— Ты умеешь поставить меня на место, дорогой! Ведь я надела этот чертов браслет лишь для того, чтобы порадовать тебя. — Сняв браслет, она беззаботно швырнула его на диван. — Отныне с символами покончено! Давай быстренько выпьем и побежим, я ужасно проголодалась! Найдем элегантное уединенное местечко, где можно спрятаться в темном укромном уголке, чтобы я могла и наслаждаться едой, и чувствовать твои мышцы. Я знаю…

Ее прервала мелодичная телефонная трель. Я смотрел, как она идет по комнате, и испытывал теплые чувства собственника, которые были приятными, хотя и, надо думать, недолговечными. Потом я занялся приготовлением коктейля «Александр», который она захотела. Несколько привычных движений — и напиток готов. Я закурил и окунулся в радужный поток приятных воспоминаний на фоне ее невнятной телефонной болтовни. Вскоре я осознал, что она закончила разговор. Я даже слышал, как она положила телефонную трубку.

Вернувшись из страны ярких грез в повседневную реальность, я увидел Максин, стоявшую рядом с телефоном с видом быстрозамороженной языческой богини. Она смотрела на меня таким тревожным взглядом, как будто я только что вернулся из космоса. Ну, хорошо, пусть я прибыл из дальнего космоса, но она же была рядом все это время!

— Солнышко, — спросил я с оттенком недоумения, — случилось что-нибудь страшное? Может быть, ты потеряла кошелек с мелочью?

Она глянула на меня, чуть оттаивая, и громко вздохнула:

— Ты что, шизофреник, милый?

— Значит, кошелек был не с мелочью? — торопливо переспросил я.

— Ты знаешь, кто говорил со мной? — Максин испуганно оглянулась и прошептала: — Ирвинг Хойт! И знаешь, что он предложил? Забыть былые ссоры со своим старым приятелем Чарли. Завтра он устраивает вечеринку у себя в Нью-Блейдене и хочет, чтобы Чарли и я приняли в ней участие. Не больше дюжины гостей, сказал он, и Бабе, конечно, тоже будет там. «Все как в старые добрые времена!» — добавил он. Нет, ты представляешь?

— Значит, я сделал удачную — может быть, даже гениальную — профессиональную догадку, — сказал я с подобающей скромностью.

— Он спросил меня, где ты, и я ответила ему, что ты здесь, со мной, и он сказал — прекрасно, потому что хотел бы попросить тебя тоже участвовать в вечеринке и чтобы я передала тебе приглашение. Он просил особо подчеркнуть, что на сей раз все обойдется без глупых шуток. Что бы это значило?

— Мало ли что может быть на уме у психопата?

Но она была настолько охвачена паникой, что даже не слушала.

— Рик! — В ее голосе звенел неподдельный ужас. — Что же мне делать?

— Позвони Чарли, если он дома, скажи ему, что вы приглашены на завтра на вечеринку и оба поедете туда.

— Поедем туда? — Она зажмурилась и издала мучительный стон. — Ты что, в самом деле с ума сошел?

— Даже если старина Ирв подготовил набор пакостей для завтрашнего вечера, у нас есть серьезный шанс разрушить его планы, — сказал я обнадеживающе. — Кто знает? Может быть, завтра вечером тебе даже удастся остаться в живых!

— Рик!..

Я прыгнул вперед, как газель, и успел как раз вовремя подхватить ее: она потеряла сознание.

Глава 8

На подъезде к Нью-Блейдену разразился такой ливень, будто у него созрела мания величия и он представлял себя совершенно свежим, только что родившимся ураганом. Так и есть, мрачно подумал я, приближаемся к низшей точке амплитуды на качелях. Снижение из верхней точки началось в тот момент, когда Максин упала в обморок. С той самой минуты все покатилось под откос.

Когда я привел ее в чувство с помощью минимума холодной воды и максимума неразведенного бренди, она все еще была страшно напуганной маленькой девочкой. На меня сильно подействовал этот резкий и ненаигранный выход из роли королевы красоты, решившей было беззаботно порезвиться. Она вцепилась в мою руку, как будто я был последней спасательной шлюпкой, оставшейся от «Титаника», настояла на том, чтобы немедленно позвонить Чарли, и он оказался дома. Максин говорила с ним всего две минуты, а мне понадобилось двадцать, чтобы убедить Чарли не бежать с первым же пароходом на острова Новой Зеландии, а вместо этого вместе с Максин принять участие в вечеринке Хойта.

Когда я наконец прервал нервные громовые раскаты Хатчинса и положил трубку, выяснилось, что Максин тем временем исследовала успокоительные свойства бутылки белого рома и добилась немалого успеха. Видимо, ее последней здравой мыслью было позаботиться о платье. Она сняла его, аккуратно сложила на полу так, чтобы оно не помялось, и улеглась, использовав его как подушку. Ее голова покоилась на полу, бедра на диване, а ноги были закинуты аж на спинку дивана. В таком нелепом положении она выглядела между тем как воплощение самых буйных мужских фантазий. Светло-бежевая комбинация завернулась до талии, полностью обнажив ноги. Оказалось, что даже на трусиках у нее вышита кокетливая монограмма.

После того как я поднял ее, отнес в спальню и уложил в постель, мне ничего не оставалось, как вернуться в дикие просторы штата Коннектикут. Я как раз успел на ночной поезд, отходивший от Центрального вокзала, и часа через два, то есть рано утром, прямиком угодил в центр бушующего тропического урагана, который по собственной глупости не понимал, что ему не место в этой стране, а тем более в этом штате и в это время.

Я выскочил из поезда, резвой трусцой направился к единственному такси, стоявшему у вокзала, но шестеро других пассажиров оказались гораздо лучше тренированными и успели к машине до меня. Мощный штормовой ветер, прибывший прямо из Атлантики, столкнулся с тропической теплой волной воздуха аккурат над моей головой, и они оба усердно старались поскорее и поосновательнее промочить Холмана до костей. Из темного подъезда соседнего дома послышался голос привидения:

— Позвольте доставить вас в ваш отель, мистер Холман.

Изумленный, я никак не мог решить, то ли звать на помощь, то ли прикинуться, что я ничего не слышал. Но тут из подъезда на залитый дождем тротуар ступил темный силуэт.

— Ну надо же, всю жизнь меня преследуют такие приятные совпадения! — обрадовался я. — Ведь это же мисс Скотт!

— Проливной дождь не располагает к любезностям, мистер Холман! — решительно оборвала меня девушка. — Если вы готовы, то бегом к машине.

Я взглянул, куда она указала, и в двадцати футах обнаружил смутные очертания «кадиллака» Хойта.

— Спасибо, весьма признателен, только позвольте один вопрос: кто еще находится в машине? Я не горю желанием встречаться с вашим головорезом Киршем!

— В машине никого нет, — заверила она. — Посмотрите и убедитесь, если не верите. Можете даже просветить ее рентгеновскими лучами, но я не собираюсь мокнуть под дождем, пока вы наконец справитесь со своей трусостью.

Я с облегчением вспомнил, что в номере отеля «Хантсман» у меня остались два пистолета. Мой собственный был спрятан на дне чемодана, а второй, который я отнял у шофера, — в ящике комода. У меня не было выбора: или стоять здесь и утонуть в потоках ливня, или рискнуть и поверить, что Соня Скотт говорит правду. Я внезапно рванулся к машине, открыл заднюю дверцу, чтобы салон осветился, и внимательно осмотрел его.

— Под передним сиденьем спрятались двое карликов, — насмешливо сказала Соня. — Но если вам повезет, вы сможете забить их до смерти вашей зажигалкой.

Я закрыл заднюю дверцу, обошел машину и уселся рядом с Соней, не нарушая наступившего молчания. С полным безразличием к тонкой механике автомобиля она за несколько секунд набрала скорость в сорок миль.

— Вы ведете себя нечестно, мисс Скотт, — сказал я, с опаской вглядываясь в дорогу сквозь потоки дождя. — Почему вы не сказали мне, что собираетесь покончить жизнь самоубийством, прежде чем я сел сюда?

Она снизила скорость примерно до пяти миль в час.

— Если вы нервничаете, мистер Холман, я могу вас высадить в любую минуту, и плывите себе к отелю.

— Хорошо, воля ваша, — согласился я. — Можете убить меня, если так нужно!

— Вы сильно изменились за последние тридцать часов, — сказала она все с той же прохладной сдержанностью. — Когда мы ехали минувшим вечером, вы проявляли на удивление ненасытное любопытство. Сегодня вы самый безразличный пассажир, какие мне только попадались. Уж не летаргический ли сон напал на вас в дороге?

— Вы встретили меня под проливным дождем в два часа ночи на вокзале, чтобы отвезти в отель, и хотите, чтобы я поверил, что это простое совпадение? — спросил я, немножко гордясь своей проницательностью. — Я уже все понял. Вы узнали от старины Ирва, что я был у Максин Барр, когда он звонил ей около девяти часов вечера. И если я собирался вернуться сегодня, к моим услугам был последний поезд, на который я мог успеть.

— Любой кретин мог бы додуматься до этого. — Ее гнев, как и ураган, не убывал. — Вам не приходит в голову спросить, что меня заставило приехать на вокзал, как вы отметили, под проливным дождем и в два часа ночи?

— Мне не хотелось смущать вас, Соня, дорогая, — ответил я искренне. — Когда последний раз я задавал вам наводящие вопросы, вы вертелись как уж на сковородке, помните? По какой-то причине вы даже не подумали предупредить, что Алекс Кирш собирается попрактиковаться на мне в своем искусстве мясника.

— Идите вы к черту, Рик Холман, и заткнитесь! — Ее голос и впрямь был полон неконтролируемой ярости. Но в нем звучала не только злость, ощущалось и что-то вроде близкой истерики. — Дайте мне сигарету, — попросила она неожиданно нормальным тоном.

Я прикурил две сигареты и одну из них вставил ей в рот.

— Давайте начнем все сначала, — предложил я. — Почему вы встретили меня на вокзале?

— О, лучше бы вы не спрашивали! — Она засмеялась, но ей было явно не до смеха. — Ненавижу людей, которые постоянно твердят «я же говорил», и почти так же мне не нравится признаваться, что вы были правы!

— Вы имеете в виду те несколько мыслей, которые я подарил вам на прощанье?

Светящийся кончик ее сигареты дернулся, когда она согласно кивнула:

— Вы сами во всем виноваты, Рик Холман, я не знаю, что вы сотворили с Алексом в театре, но этого не следовало делать. Вернувшись, он вел себя как буйный психопат.

— Ничего удивительного, он и есть психопат.

— Он привез Бабе из театра около семи, — рассказывала Соня тихим, доверительным голосом. — Когда они вошли в дом, я поняла: что-то стряслось. У Бабе было мертвенно-бледное лицо, и она еле переставляла ноги. Я помогла ей добраться до комнаты и снять пальто. Стало ясно, что она вне себя от страха. Спереди ее платье и даже комбинация под ним были изрезаны на ленты. По дороге из театра Кирш сидел рядом с ней, держал ее за плечи, а в другой руке у него был нож. И он все время твердил, что это только начало, нервно рассказывала Бабе. Настоящее удовольствие начнется, когда он покончит с платьем и доберется до ее тела!

— Ну и чем все кончилось?

— Я уложила ее в постель, заставив принять снотворное. Потом нашла Ирвинга и рассказала ему все, что произошло. Я полагала, что он сам разберется с этим безобразием, и поднялась в свою комнату, но там меня поджидал Кирш. Вы оказались правы, Холман! К моему ужасу, в руке у него был неизменный нож, и, разговаривая со мной, он глубоко втыкал его в верхнюю крышку комода. Он сказал, что теперь сам будет боссом, все начнется сегодня вечером. Мне больше не нужно прислуживать Хойту, он сам займется сначала им, а потом всем, что принадлежит Ирвингу, начиная с меня. Я кинулась к двери, но каким-то образом он снова оказался передо мной и приставил нож к горлу. «Не нужно нервничать, — захихикал он, — в данный момент я только занимаюсь учетом всего, что принадлежит хозяину». И тут он приказал мне раздеться. Представляете? Я попыталась сопротивляться… — По ее телу прошла судорога. — Он… он красочно растолковал мне, что может сделать своим ножом, если я не подчинюсь. Меня еще никогда так не унижали за всю мою жизнь! Он заставил меня стоять перед ним голой — я не знаю, наверное, минут пятнадцать, целую жизнь; и все это время торчал передо мной, уставившись на меня глазами кретина.

— И что же дальше? — взволнованно спросил я.

— Странно, но он сам каким-то образом вышел из припадочного состояния, — ответила она удивленно. — «Смотри, как бы тебе не простудиться до смерти, Соня», — внезапно сказал он совершенно нормальным голосом и вышел из моей комнаты.

— Вы рассказали об этом Хойту?

— Да, сразу же, но он и ухом не повел, был слишком занят, планируя завтрашнюю вечеринку. По-моему, он даже не слышал, о чем я говорю, пока я не упомянула Бабе, не показала ее изрезанное платье и рубашку.

— Хоть это его убедило наконец?

— Он сказал, что сожалеет о случившемся, но мне не следует особенно переживать, через двадцать четыре часа Кирш и Лайонел якобы исчезнут навсегда. Потом попросил созвониться с людьми, которых он хочет пригласить на вечеринку. Я узнала, что вас нет в отеле, и когда Ирвинг наконец дозвонился до Максин, он объяснил, что нечего вас искать, поскольку вы находитесь у нее. Я вернулась в свою комнату около половины одиннадцатого, подождала часа два, потом проскользнула в гараж и взяла машину. Если бы вас не оказалось в поезде, я просто не знала бы, что мне делать!

— Ирвинг рассказывал какие-либо подробности будущей вечеринки? Почему он вдруг ее затеял и что там должно произойти?

— Список гостей очень короток, — нервно ответила она. — Джо Фрайберг, Пат Уэлс, Максин Барр, Чарли Хатчинс, вы — вот и все.

Машина плавно остановилась, и Соня откинулась на спину сиденья:

— Ваш отель, мистер Холман. И больше не говорите, что мы плохо принимаем гостей!

— Останьтесь в отеле, я сниму вам комнату, — предложил я.

— Нет, — ответила она, упрямо покачав головой. — Я должна вернуться!

— К Алексу Киршу?

— Несмотря на Алекса Кирша, я не могу оставить Ирвинга с этими двумя бандитами!

— Переживаете за Ирвинга из-за щедрых подарков, которыми он вас осыпает, Соня? — спросил я не очень вежливо.

— Не ваше дело. Пожалуйста, выходите из машины, и я поеду.

— На что вы рассчитывали, рассказав о случившемся, если собираетесь вернуться туда? — спросил я напрямую.

— Кажется, я надеялась, что вы — смельчак и поедете со мной. — Она саркастически усмехнулась. — Глупо, не правда ли?

— И что я должен был там делать?

— С вами я чувствовала бы себя в безопасности, а это для меня сейчас самое главное.

— Что-нибудь еще?

— У меня были и другие мысли, — призналась она. — Вы могли бы также обеспечить безопасность Ирвинга.

— Мне не хочется выглядеть наемником, милая Соня, — сказал я. — И все же, что я мог бы получить за риск?

Она смотрела прямо перед собой на ветровое стекло, залитое потоками дождя.

— Вы хотите, чтобы я все выложила напрямую? — У нее задрожал подбородок. — Ну, хорошо! Я предпочитаю провести ночь с вами, а не с Алексом, который может войти в мою комнату в любую минуту. Я не думаю, чтобы ночь с вами была для меня таким уж тягостным испытанием, Рик Холман, а теперь убирайтесь в ваш проклятый отель!

— Очень признателен за вашу искренность, милая Соня, и даже в известной степени польщен, — ответил я с рассудительностью взрослого. — Но, к сожалению, вынужден отклонить ваше лестное предложение и сделать вам свое, встречное. Я сниму вам комнату в отеле, а завтра утром, обещаю, мы вместе отправимся в особняк.

— Я сделала все, что могла, — сказала она с кислой гримасой на лице. — А вы отвергли все, что я предлагала. Что ж, спокойной ночи, мистер Холман, удачи вам, и я искренне надеюсь, что вы сломаете обе ноги еще до того, как настанет утро!

Я закурил и не сделал ни малейшей попытки выйти из машины. Она сидела рядом со мной, храня яростное молчание и нетерпеливо постукивая пальчиками по рулевому колесу, пока затянувшаяся пауза не стала нестерпимой.

— Видимо, я должна применить физическую силу и вышвырнуть вас из машины?

— Я думаю, — ответил я. — И вы не ошибетесь, если предположите, что занимаюсь я этим не так уж часто. К слову, совсем недавно я кое-кому описывал ваши основные достоинства и…

— У вас странные манеры для мужчины, который только что отказался лечь со мной в постель! — сорвалась она на крик.

— И, — продолжал я спокойно, — я сказал, что среди других, не менее привлекательных черт у вас есть чувство собственного достоинства. Мой собеседник высмеял меня: мол, красотка в соболях и бриллиантах, получаемых от Ирвинга Хойта, — ичувство собственного достоинства?

— Вы всегда выжидаете, пока человек смертельно устанет, прежде чем начинаете его оскорблять? — жалобно спросила она.

— Я уже готов был допустить, что в чем-то мой собеседник прав, — упрямо гнул я свое. — Но сегодня вы рассказали, как тяжко были оскорблены, когда Кирш заставил вас раздеться и стоять перед ним обнаженной; вы также сделали мне предложение переспать с вами — и при этом вы, Соня Скотт, ни разу себя не уронили.

— Вы, кажется, собираетесь представить меня к награде? — спросила она насмешливо.

— Нет, я хочу искренне извиниться перед вами. Я виноват, что не поверил вам сразу, когда вы сказали мне, что вы личный секретарь Ирвинга и ничего больше.

Она посмотрела на меня, не в силах скрыть изумления:

— Что же заставило вас столь круто изменить свое мнение?

— Сначала — ваше искреннее и неподдельное чувство собственного достоинства, — честно признался я. — Потом меня начали беспокоить и некоторые другие обстоятельства.

— Например? — с интересом спросила она.

— Например, почему все вокруг знают больше меня? Почему персонажи все время меняют свои роли, а я даже не замечаю этого? И самое неприятное в том, что я должен был бы предугадывать все важнейшие последующие события. Как там говорят о пророке в своем отечестве?

— Нет пророка в своем отечестве, — автоматически подсказала она.

— Вот именно, я оказался совершенно никудышным пророком, — Признался я. — Теперь я знаю, что бриллианты и меха здесь ни при чем, Соня. Но скажите мне честно, кто для вас Ирвинг Хойт?

Она испытующе изучала мое лицо несколько секунд, потом явно успокоилась.

— Он мой дядя, — улыбнулась она. — Меха и не так уж много бриллиантов — за счет наследства, которое оставил мне отец. От Ирвинга я получаю только зарплату секретаря, но он мой единственный родственник, и мне не хочется его бросать!

— Дайте мне пять минут, чтобы собрать свои пожитки, — принял я решение. — И мы отправимся в особняк вашего дядюшки.

— Я не знаю, что заставило вас изменить свои намерения, Рик, — Соня смущенно пожала плечами, — но меня ваш поступок радует.

Портье дремал за конторкой, когда я вошел в вестибюль, поэтому я взял свой ключ, не разбудив его. Я задержался в номере только для того, чтобы надеть плечевую кобуру под пиджак с моим надежным другом 38-го калибра, достал пистолет Лайонела из ящика комода и сунул его в карман брюк, Когда я вернулся в вестибюль, клерк уже проснулся и выпучил на меня глаза от удивления, видя, что я кидаю ключи на стойку. Он глянул на настенные часы, которые показывали полтретьего ночи, и недоверчиво покосился на меня:

— Вы сегодня рано встали, мистер Холман.

— Да, — ответил я весело. — Сегодня чудесное утро.

— Но сейчас же ночь! — возразил он.

Дойдя до двери, я оглянулся и увидел, что он по-прежнему смотрит на меня с сомнением на заспанном лице. Я наградил его сдержанной, несколько снисходительной улыбкой и уточнил:

— Ночь? Не везде!

Глава 9

— Знаете что? — весело спросила Соня, беспечно направляя машину в канаву на извилистой дороге, в которой уже набралось небольшое море воды.

— Что?

Лавина воды обрушилась на ветровое стекло, и очередные сто футов дороги нам пришлось ехать вслепую.

— Теперь, когда вы приняли мое предложение, я… мне стыдно. — Она покраснела и действительно стыдливо опустила глаза. — Но мне было не до телячьих нежностей.

— Вы не только застенчивы, но и слепы! — завопил я отчаянно. — Вы же совершенно не видите дороги!

— Не волнуйтесь, — благодушно успокоила она. — Я знаю эту дорогу, как свою ладонь.

— Если вы не сбавите скорость, то получите моей ладонью по физиономии, — пригрозил я.

— Хорошо, милый, — кокетливо ответила проказница. — Если вы трусливы как заяц…

— Я согласен быть зайцем, — заревел я, — но не хочу превратиться в шницель.

Она сбавила скорость, и сквозь лобовое стекло снова стала видна дорога. Я зажег две сигареты и одну из них ловко вставил в ее губы.

— Спасибо, — смущенно улыбнулась Соня. — Очень мило, Рик. Такие штучки я видела только в кино.

— Моя задача — заставить вас держать руль обеими руками, а не заигрывать с вами. Сколько нам еще ехать?

Она всмотрелась в залитую дождем темноту:

— Пожалуй, еще мили две. Я очень польщена, что вы так торопитесь, милый! У меня самой от волнения мурашки по всей спине, вплоть до… — Она внезапно замолчала и сделала вид, что снова всматривается в темноту.

— Забавное место для мурашек. — Мне понравилась ее наивная оговорка.

— Какой же вы грубиян! — Она с притворным возмущением замахнулась на меня.

— Хотите, я расскажу вам о моих проблемах?

— Конечно, если вы обойдетесь без сальностей, — ответила она весело.

— Обещаю, — заверил я. — Вообразите, что вы захотели сделать что-то по-настоящему постыдное, но двое людей все время наблюдают за вами, пытаясь подсмотреть, как это у вас получится.

— А вы сказали, что обойдетесь без сальностей.

— Оставим на минуту ваши неуместные намеки, хорошо? И представим, что ваш, скажем так, недостойный замысел может быть осуществлен только в волшебной стране.

— Мое воображение сразу захромало, — призналась она. — Ну, хорошо. Итак, волшебная страна.

— Вы предлагаете всем окружающим, включая тех двоих, которые не спускают с вас глаз: «Давайте все завтра вечером отправимся в волшебную страну!» Как вы думаете, что предпримут эти подозрительные типы?

— Они, по-видимому, должны оказаться в волшебной стране завтра вечером?

— Я тоже так считаю. Но если вы настоящий ловкач, вы точно знаете, что те двое легли спать, чтобы как следует отдохнуть сегодня и набраться сил для завтрашнего испытания. Поэтому вы отправляетесь в волшебную страну сегодня, чтобы осуществить задуманное заранее в спокойной обстановке, без всяких помех.

— Это и в самом деле очень ловко! — согласилась Соня.

— Такое может придумать разве что ребенок, не правда ли?

— Для взрослого человека задачка слишком проста, он до такого не додумается!

Она внезапно повернулась ко мне:

— Рик? Вы рассуждаете о ловкачах вообще или имеете в виду наши проблемы?

— Я думаю о вечеринке вашего дядюшки, назначенной на завтрашний вечер, — хмуро ответил я.

Она резко нажала на газ, и машина рванулась вперед.

— Мы уже подъезжаем, только бы проклятый дождь наконец угомонился!

— Может быть, моя сумасшедшая идея не имеет под собой никакого основания, — неуверенно заметил я. — Хотелось бы надеяться…

— Рик Холман! Не пытайтесь надуть меня! На самом деле вы считаете, что все уже произошло и мы опоздали, не так ли?

— Вполне возможно, — согласился я. — Но мы ведь даже не знаем, что должно произойти!

— Однако вы полагаете, что мой дядя все равно будет в центре событий?

— Да, к этому, похоже, идет.

— Вам не очень-то нравится мой дядя, верно?

— А вы не заметили перемен в его поведении за последние несколько лет? — Я уклонился от ответа, задав собственный вопрос.

— Я знала его удивительным человеком, таким счастливым, — заговорила она воодушевленно. — Так было, когда мы познакомились, — они с Бабе только что поженились. Его характер стал заметно меняться сразу после развода, дядю буквально все раздражало. Когда он предложил мне работу секретаря, я решила попытаться снова помочь ему стать тем человеком, каким он был раньше, но, увы, у меня ничего не вышло!

— Кто-то примерно в это время сыграл с ним довольно грязную шутку, — заметил я, пока еще толком не зная, как же добраться до истины. — Конечно, он имел право ненавидеть того, кто его так жестоко подставил, но он посвятил все время взращиванию своей ненависти, и она выросла до гигантских размеров, поглотив и его мир, и окружающих его людей. У вашего дяди Ирвинга, милая Соня, ненависть переросла в манию, и он устроил несколько довольно подлых трюков людям, которых я уважаю. Вот почему я не испытываю к нему никаких добрых чувств. — Я перевел дыхание. — Я не знаю, каким был Ирвинг Хойт раньше, но убежден, что сейчас он — выживший из ума подлый сукин сын!

— Вы не имеете права так говорить о нем! — В ее рыданиях слышались одновременно и ярость и страдание. — Он всего лишь пытался слегка припугнуть вас в прошлый раз. Неужели вы думаете, что он позволил бы Киршу изрезать вас ножом?

— Я скажу вам, что я думаю, Соня, — ответил я, решив не щадить ее. — Ваш мерзкий дядюшка несет по крайней мере половину ответственности за все неприятности, которые случились с Бабе Дюан с тех пор, как она согласилась играть роль в проклятой пьесе. И старый добрый Ирв мог в любую минуту остановить Кирша, когда он издевался над вами сегодня вечером, если бы только захотел.

— Я вам не верю! — в отчаянии закричала она. — Вы лжете! Это просто грязный трюк, которым вы пытаетесь защитить наглого зверюгу Чарли Хатчинса, а может быть, и свою кинозвезду с целым списком бывших мужей и моралью подзаборной кошки!

— Приехали, — сказал я. — Тормозите!

— Как же я забыла! — Она истерически расхохоталась. — Ведь вы были с ней вчера вечером?

— Тормозите! — рявкнул я.

— Так вот почему вы приехали последним поездом…

Я влепил ей пощечину и тут же схватил руль, так как она вскрикнула и откинулась назад, закрыв лицо руками. Машина завихляла и чуть не съехала в кювет. Отпрянув, Соня автоматически сняла ногу с педали газа, тяжелый автомобиль замедлил движение, продолжая вилять, пока наконец не остановился, ткнувшись боком в ограду.

Я выключил мотор, и тишина нарушалась лишь монотонным шумом дождя и беспомощными всхлипываниями Сони. Отважившись, я обнял ее за плечи, прижал к себе и держал так, слегка покачивая, пока всхлипывания не затихли.

— Извините, что ударил вас, — сердечно сказал я. — У вас началась истерика, и я не знал другого способа заставить вас отпустить руль. И еще прошу извинить меня за то, что я сказал о вашем дяде. Не потому, что я не верю в каждое произнесенное мной слово; честно признаюсь, мне не хотелось говорить этого именно вам. Иногда мир кажется отвратительным, моя девочка, потому что в нем слишком много мерзких людей. Вам так или иначе пришлось бы услышать правду о старине Ирвинге, но, видимо, лучше, что вы узнали ее от друга. Я понимаю, вам тяжело, но удар врага был бы намного больнее.

Она подняла заплаканное лицо и неожиданно громко чихнула:

— Я просто не знаю, что и подумать, Рик. Честно, не знаю!

— Мы обсудим подробности позже, — ответил я. — А сейчас посмотрите в окно и скажите, где мы находимся.

Соня послушно выглянула из машины, продолжая размазывать слезы крошечным носовым платком.

— Мы всего в ста ярдах от дома.

— Придется идти пешком, — решил я. — Вам-то что, у вас плащ.

Она снова чихнула, пытаясь одновременно улыбнуться:

— Я все равно уже размокла! Вы всегда бьете ваших женщин, Рик Холман? Или только тех, которые делают вам аморальные предложения?

— Отнюдь. Бью — и с удовольствием — тех, которые меньше меня ростом и не могут дать сдачи. А сейчас прошу набраться мужества, дело может оказаться очень непростым, радость моя, поэтому будем действовать осторожно, как краснокожие, пока не разберемся, что тут к чему. Держитесь за мной, сориентируемся по ходу дела, когда окажемся внутри дома.

— Слушаю и повинуюсь, хозяин! — отрапортовала она и опять чихнула, бедняга.

— Тогда пошли.

К тому времени, когда мы достигли калитки, наша обувь была полна чавкающей грязи. Я промок насквозь, а на Соне был настоящий прорезиненный макинтош, и, по-видимому, она чувствовала себя более сносно.

На темном фасаде светилось два окна, но дом был объят глубокой тишиной.

— Мы можем пройти через гараж, — предложила Соня. — Показать вам дорогу?

— Отлично, — обрадовался я и почувствовал себя заправским генералом, пропускающим войска вперед.

Перед домом стояли две машины. Увидев их, Соня внезапно остановилась, и я тяжело налетел на нее.

— Осторожнее, — заворчала она. — Раз уж вы идете сзади, постарайтесь не наступать мне на пятки!

— Надо было подать сигнал рукой, — возразил я. — В чем там дело?

— Вторая машина. Я не знаю, кто бы мог приехать.

— А первая чья?

— Алекса Кирша.

— Видно, нас ждет приятная компания, — прошептал я ей в затылок, и она чуть не выпрыгнула из своего плаща.

Внутри гаража царила темень, но здесь, по крайней мере, сухо, подумал я и, изображая из себя слепого, положил руку на плечо Сони, которая служила мне поводырем. Я с трудом вскарабкался по деревянным ступенькам, слепо следуя за ней, и мы оказались в вестибюле рядом с кухней, где горела слабенькая лампочка.

— Что дальше, Рик? — спросила Соня еле слышно и энергично, со страшным шумом сбросила свой мокрый плащ.

— Потише, вы! — цыкнул я. — Такой шум, будто здесь целая армия!

— Извините! — Она аккуратно повесила плащ на крючок рядом с кухонной дверью и вопросительно взглянула на меня.

Пистолет шофера своим весом стягивал с меня брюки. Я достал его из кармана и бездумно протянул Соне:

— Вы умеете пользоваться этой штукой?

— Ай! — заверещала она, осознав, что это пистолет, и отдернула руку. Тяжелый 38-й с грохотом обрушился на пол.

— Слава Богу, полковник Кастер умер до того, как вы стали пограничным разведчиком! — прошипел я, не скрывая злости.

Ее глаза стали размером с блюдца, а зубы выбивали дробь.

— Зачем вы суете мне оружие?

— Чтобы вы вышибли себе мозги, — проворчал я. — Впрочем, извините, я просто не подумал. Давайте осмотрим дом. Если никто не слышал ваши вопли, значит, здесь сегодня собрались одни глухие!

— Извините, Рик, — жалобно пропищала она. — Но мне кажется, что девушка с гадким большим револьвером в руке не выглядит женственной, а?..

На этот раз я отважно настоял, чтобы она держалась позади меня. Достав свой пистолет, я двинулся вперед. Через вестибюль мы осторожно прошли в гостиную. Никого.

— Пожалуй, нужно посмотреть наверху, — предложил я. — Бабе Дюан сегодня под присмотром бдительного телохранителя. И хотя мы наделали столько шума, будто началось нашествие марсиан, он даже и не подумал…

Отчаянный, длительный вопль агонии внезапно нарушил тишину на втором этаже. Затем последовали два торопливых выстрела, один за другим, и вопль прекратился, как будто кричавшему заткнули глотку.

— Рик! — Соня крепко обхватила мою шею руками и прилипла к моей спине как пиявка. — Что это?

— Если вы перестанете меня душить и слезете с моей спины, я пойду и узнаю! — задыхаясь, выдавил я из себя.

Она ослабила удушающий захват и соскользнула с моей спины.

— Одна я здесь ни за что не останусь! — заявила она. — Я иду с вами!

— Вам лучше подождать, пока я осмотрюсь, поверьте мне, моя радость!

Она в отчаянии мотнула головой, а в глазах у нее отразилась та безнадежная смесь страха и упрямства, которая невосприимчива к доводам разума.

— Послушайте! — Я приподнял ее подбородок, придав ему агрессивный угол. — Все будет хорошо, только закройте глаза и сосчитайте до пяти. Это успокоит ваши нервные центры и… — Она закрыла глаза, а я аккуратно ударил ее в подбородок, подхватил бесчувственное тело и мягко опустил на ковер.

Лестница была освещена, и я поднялся по ней, скользя спиной по стене, пока не достиг второго этажа. Из открытой двери, находившейся на противоположной стороне от лестницы, в коридор падал яркий поток света. Я сделал глубокий вдох и как вихрь ворвался в комнату. За открытой дверью никого не было, и я уже начал облегченный вздох, как вдруг окаменел.

Две кровати стояли перпендикулярно к боковой стене, и из-за дальней спинки виднелась неподвижная рука. Неохотно и медленно я приблизился, пока наконец не увидел на полу труп.

Бабе Дюан лежала на спине, устремив на меня безжизненный обвиняющий взор. Ее лицо казалось застывшей маской ужаса, на груди по ночной рубашке растеклось огромное пятно из частично свернувшейся крови, отчетливо проступали и следы сгоревшего пороха. Судя по выражению ее лица, она знала, что скоро умрет. Ее убийцей был безжалостный садист, подошедший к ней вплотную и приставивший пистолет к груди, прежде чем нажать на спусковой крючок. Об этом молчаливо свидетельствовали пороховые ожоги.

Даже не закрывая глаз, я слышал ее голос: «Я буду вам глубоко благодарна, мистер Холман, за любые попытки облегчить положение». Кто-то другой по-своему «облегчил положение», всадив две пули в ее грудь.

Я вышел в коридор. В следующей комнате свет не горел, но дверь была открыта. Я уже собирался пройти дальше, когда услышал слабый шепот в темноте, от которого у меня на голове зашевелились волосы. Последующие несколько секунд я стоял как вкопанный у двери, размышляя, что делать дальше. Кто-то или что-то было внутри. Если попытаться войти, в коридоре как раз хватало света, чтобы стать легкой мишенью. У меня не было альтернативы, если не считать того, что я мог оставаться на своем месте, пока меня не прихлопнут, — дверь в спальню открывалась внутрь с противоположной от меня стороны, поэтому выключатель должен был находиться рядом со мной.

Мои уши вслушивались в темноту, как две легавые собаки: я снова уловил тихий шепчущий звук. Это и заставило меня принять решение; любое развитие событий было лучше, чем просто ожидание, в то время как мое воображение стремительно создавало целый сериал ужасов, объясняющих непонятный пугающий звук. Я слегка наклонился вперед, начал шарить рукой за дверной рамой и почти тут же нашел выключатель.

Нажав кнопку, я, согнувшись, прыгнул в комнату и резко закрыл за собой дверь. Медленно выпрямляясь, я понял, что нахожусь в главной спальне, которая казалась невероятно огромной по сравнению с другими. Четыре фигуры застыли передо мной, напоминая гротесковую «живую картину».

Ирвингу Хойту было легко сохранять неподвижность. Его тело лежало около гигантской старомодной кровати со спинками, искусно изготовленными из бронзовых трубок. В его лбу зияло два пулевых отверстия. На ковре расплылось яркое красное пятно, в центре которого лежали тяжелые роговые очки с разбитыми стеклами.

Три остальные фигуры медленно возвращались к жизни. Чарли Хатчинс съежился между спинкой кровати и массивным комодом, прижавшись спиной к стене и держа в руке пистолет.

Алекс Кирш стоял на четвереньках по другую сторону кровати от Чарли и, очевидно, направлялся к нему. Он легко поднялся на ноги, и что-то серебристое блеснуло в его правой руке. Последняя фигура «живой картины» располагалась ближе всего ко мне — в каких-то десяти футах от задней спинки кровати на ковре лежало мускулистое тело шофера Лайонела. Он неуклюже поднялся на ноги и недовольно взглянул на меня. В руках у него ничего не было.

Чарли Хатчинс выпрямился, вытер пот со лба левой ладонью.

— Холман! — загремел он. — Где вы так долго болтались?

Глава 10

— Бросьте пистолет, Чарли, — приказал я.

— Что? — Его кустистые брови превратились в одну прямую щетку. — Что вы там болтаете, Холман! Вы никак с ума сошли?

— Бросьте пистолет, Чарли, — повторил я. — Или я стреляю!

Багровый румянец покрыл его лицо и быстро окрасил лысину. Он возмущенно смотрел на меня, но пальцы правой руки неохотно разжались, и пистолет со стуком упал.

— Подтолкните его ко мне, Чарли, — велел я.

Он подчинился, и пистолет заскользил в мою сторону. Я наклонился, подобрал его, положил в карман и почувствовал, что с меня вот-вот свалятся брюки под его тяжестью.

— Алекс, — сказал я, — двигайся очень медленно, потому что в присутствии мерзавцев вроде тебя я начинаю нервничать.

— Подонок! — Он нервно хрюкнул. — Сейчас ты получишь свое.

— Ах у тебя нож? — вспомнил я. — Встань на колени лицом ко мне и осторожно толкни его так, чтобы он оказался не слишком близко от моих ног.

Он снова идиотски хихикнул, опускаясь на колени, но его бледно-голубые глаза не смеялись, они настороженно следили за стволом моего пистолета, направленного прямо в них. Поколебавшись, он медленно взмахнул рукой, и нож, описав серебристую дугу, приземлился примерно в трех футах от меня. Я наклонился, подобрал его и, не придумав ничего лучшего, опустил во внутренний карман пиджака.

— Что случилось с бедным стариной Ирвом? На него напали термиты? — спросил я, пытаясь шуткой подбодрить себя.

— Вы были правы в своих предположениях об этом деле, Рик! — зарокотал радостно Чарли. — Получив приглашение на вечеринку Ирва вчера вечером, я задумался. И чем дольше я думал, тем больше затея Хойта напоминала ловушку. Тогда меня осенила идея…

— Приехать сюда сегодня вечером, когда он вас не ждет и еще ничего не подготовил?

— Правильно. — Он выглядел удивленным. — Только старина Ирв оказался хитрее. Не успел я остановить машину, как его бандиты схватили меня и привели в дом. Ирв ожидал в вестибюле, приплясывая от радости. Он сказал мне, что предугадал мои намерения и его это вполне устроило. — Чарли осуждающе покачал головой. — Он совершенно выжил из ума! Непрерывно бормотал, что всегда ненавидел меня за то, что я обставлял его все эти годы; потом — точно как вы предсказали, Рик! — он заявил мне, что сейчас надеется отыграться раз и навсегда.

Что было дальше? Хойт достал из кармана пистолет, приказал телохранителям оставаться внизу и заставил меня подняться на второй этаж вместе с ним. По дороге он не переставал твердить, что ненавидит Бабе Дюан за то, что она развелась с ним, и как он отомстил ей, устроив фальшивые покушения на ее жизнь. Но сейчас он достиг вершины, уверял безумец, нынче должно свершиться величайшее событие его жизни.

Он силой заставил меня войти в ее спальню. Бабе сидела за туалетным столиком, уставившись в зеркало. Когда она увидела нас, то вскочила и разрыдалась, — Чарли еще раз вытер пот со лба. — Кажется, она понимала, что должно случиться. Она обошла вокруг кровати, пытаясь держаться от нас как можно дальше. Ирв приказал мне остановиться и держать руки на голове, пока он расправится с ней.

Чарли умолк, изображая задумчивость.

— Все это время, Рик, он не переставая пританцовывал от восторга, объясняя ей, что все происшествия за время ее участия в пьесе организованы им. Прижавшись спиной к стене, она умоляла пощадить ее, но он медленно и неотвратимо приближался к несчастной. Когда он подошел совсем близко, она упала на колени, моля о пощаде, но негодяй приставил ствол к ее груди и нажал на спусковой крючок.

Что-то сработало в моей голове, когда раздался выстрел. Я перепрыгнул через кровать и выбежал из комнаты. Ирв завопил, призывая своих бандитов на помощь. Я понял, что если побегу вниз по лестнице, то попаду в их лапы. Поэтому я выбрал другой путь. Влетев в эту комнату, я сообразил, что все же оказался в ловушке. Ирв бежал по коридору следом за мной. Я прижался к стене около двери и ждал.

Ему жгуче не терпелось прикончить меня. Он влетел в комнату, держа перед собой пистолет. И это спасло меня. Я схватил его за кисть обеими руками, и мы начали бороться. Для своего роста он оказался неожиданно сильным, но… — Чарли повел мощным плечом и скромно улыбнулся: — Я начал выворачивать его кисть, и мой палец оказался на спусковом крючке его пистолета.

Бандиты уже спешно топали по лестнице, потому что Ирв продолжал звать на помощь, и я понимал, что у меня осталось всего ничего. Уловив момент, когда ствол был направлен на него, я дважды нажал на спусковой крючок, и он рухнул на колени. Я отпихнул его в сторону… — Он указал на труп, лежавший у постели. — И он упал вот сюда. Тогда я выключил свет и прижался спиной к стене. Они слышали вопль Ирва и не собирались лезть на рожон, зная, что я вооружен. Поэтому действовали очень осторожно, и мы затеяли смертельную игру в жмурки в темноте! Я слышал, как они двигались, подбираясь все ближе ко мне, но не хотел стрелять, не будучи уверенным, что попаду в одного из них. Знаешь, Рик, старина, кажется, это был самый счастливый миг в моей жизни, когда ты включил свет и вошел в комнату!

— Я думаю, их действия заинтересуют полицейских, — как можно небрежнее заметил я.

Чарли почесал лысину и принял озабоченный вид:

— Боюсь, Рик, что полиции не добраться до них. Ведь старина Ирв нанял их телохранителями. Когда он повел меня наверх, он приказал им ждать внизу. Они не знали, что он собирался убить бедняжку Бабе Дюан, а когда он завопил, призывая на помощь, они всего-навсего исполняли свой долг, пытаясь добраться до меня. Ведь я убил их хозяина.

— Пожалуй, ты прав, Чарли-бой, — согласился я с сожалением.

— Вот видишь, подонок! Полицейским до нас не добраться! — с издевкой заверещал Алекс.

— Никто пока еще не вызывал полицию! — напомнил я ему и улыбнулся: — Как вы думаете, Чарли? Готов поспорить, на них висит не одно дело! Легавые скорее поверят нам, чем им. К верзиле шоферу у меня нет претензий — ему вполне будет достаточно пули в коленную чашечку. Но Алекс, — я свирепо оскалился, глядя на Кирша, — им я займусь персонально.

Ухмылка тут же исчезла с его лица, как будто ее там и не было, а бледно-голубые глаза со страхом следили за мной.

— Его игры с ножом и обещания моря крови оказались дешевым кривлянием, хотя я и поверил в них, — сказал я, не спуская с него глаз. — Но все это пустяки. А вот запугивание Бабе Дюан, заглядывание в ее ванную комнату, то, что ты изрезал ее платье, — вот это совсем другое дело, психопат! Ты убедил свихнувшегося старика Ирва, что нужно запугать и Соню Скотт, заставил ее стоять перед тобой голой. — Я достал из кармана пиджака его нож. — Я думаю, настала пора показать тебе, как по-настоящему использовать такое оружие. — Я сделал несколько небрежных взмахов ножом, угрожающе приближаясь к нему. — Сейчас я превращу твою физиономию в кровавое месиво, и здесь будет больше крови, чем в комнате Бабе, а потом ты получишь последний удар вот сюда! — Я слегка коснулся острием ножа его живота, и он дико завопил.

— Минутку, Рик, старина! — встревоженно вскинулся Чарли. — Как вы все это объясните полиции?

— Никаких проблем, — беззаботно ответил я. — Мы вложим нож в руку Бабе — я думаю, ей это даже понравится. И скажем полиции, что психопат ворвался к ней в комнату, чтобы убить ее по приказу Ирва. Бабе знала, что он придет, и спрятала нож под платьем. Когда он приблизился к ней, она внезапно выхватила нож и, не помня себя от ужаса, изрезала ему обе щеки. Неожиданность и жестокость атаки, а также чудовищная боль — все это вывело Кирша из равновесия. К тому времени, когда он наконец ухитрился приставить пистолет к ее груди и выстрелить, она успела его изуродовать. — Я заметил, как побледнел Кирш. — Убив ее, он совсем помешался. Он решил, что Ирв виноват в том, что ему так искромсали лицо. Ирв был в этой комнате, когда услышал крики нашего психопата в коридоре; он достал пистолет из комода как раз в тот момент, когда Алекс ворвался сюда.

Ирв выстрелил первым и попал ему в живот. — Кирш вздрогнул. — Вы знаете, каково это, Чарли? Ему предстояло прожить еще минут пять, но в таких страшных мучениях, что лучше бы он умер сразу. Алекс дважды стреляет в старину Ирва, и надо же, оба раза попадает в лоб!

Рука Чарли заметно дрожала, когда он провел ею по лицу. Он произнес тихим голосом:

— Извини, Рик, старина, но так не получится!

— Тебе не удастся остановить меня, Чарли. У меня есть нож и пистолет. Попробуй подойди ко мне ближе чем на два шага, и я прикончу тебя!

Я сделал еще один шаг в сторону Кирша и теперь уже мог достать ножом до его скукожившейся физиономии.

— Можешь закрыть глаза, мне все равно, — щедро разрешил я. — Или хочешь посмотреть, как польется кровь?

Внезапно он зарыдал и превратился в перепуганную куклу. Судорожно всхлипнув, он бросился к ногам Хатчинса и завопил:

— Чарли! Скажи ему, чтобы он не прикасался ко мне! Расскажи ему, как ты придумал всю эту операцию с самого начала, нанял нас, а сумасшедший кретин Хойт считал, что мы работаем на него!

— Рик? — Чарли несколько раз облизал губы, его голос вдруг потерял самоуверенную громогласность. — Мой старый друг, я…

— Не называй меня своим другом, мелкий, грязный мерзавец, — крикнул я. — Ты думаешь, я ни о чем не догадывался? Бесспорно, потребовалось время, чтобы все расставить по своим местам, но Кирш в конце концов раскололся! Мы с Соней устроили внизу такой шум, что можно было разбудить целый кубрик пьяных матросов, — и вдруг я влетаю в эту комнату и застаю вашу «живую картинку», и все трое страшно удивлены моим появлением! Называется — не ждали.

— Рик, я же говорил вам: снимите меня с крючка и можете назвать свою цену, вплоть до пятидесяти тысяч! — просительно заговорил Чарли. — Придерживайтесь той версии, которую я изложил, и пятьдесят тысяч ваши!

— Старина Ирв был на грани сумасшествия, — с отвращением произнес я. — Но ты, мерзавец, сошел с ума уже давно. Только параноик мог придумать такой конец многолетней вражде: с убийством своего врага, его жены, и главное — его же обвинить в ее смерти!

— Шестьдесят тысяч! — выкрикнул Чарли, словно на аукционе. — Семьдесят! Вы только представьте, что можно сделать на эти деньги! — Он прикусил тыльную часть собственной ладони. — Ну, хорошо! Мое последнее слово — сто тысяч! — Его глаза хитровато блеснули, и он заговорщицки подмигнул: — Отличная сделка, Рик! Сто тысяч, и можете даже немножко порезать Алекса, он промолчит, я уверен!

— Заткнись, Чарли, или я тебя самого порежу!

— Ну, что еще нужно? — Ему не верилось, что кто-то может отказаться от столь щедрого предложения. — Режьте его и получайте свою сотню тысяч! — Он судорожно отталкивал Кирша, который продолжал обнимать его ноги:

— А как же Лайонел? Разве он меньше виновен?..

Я ударил его стволом пистолета по голове, он пошатнулся, рухнул на пол и, повернувшись к шоферу, потерял сознание.

Лайонел распрямился, посмотрел с презрением на Чарли и тихо сказал:

— Я бы плюнул ему в морду, но этого явно мало.

Вечером следующего дня лейтенант полиции решил — неохотно, судя по выражению его лица, — что арестовывать меня не за что и я могу покинуть Нью-Блейден, когда хочу. Чарли и Алекс Кирш изо всех сил старались выгородить себя, пытаясь переложить большую часть вины на Лайонела. С отвращением убедившись в их бесчестности, Лайонел согласился стать свидетелем обвинения. Это еще больше облегчило мое положение. Я вернулся в отель около 6.30 и решил выпить, прежде чем укладывать вещи. У бара в одиночестве сидел всеми забытый толстый, заметно постаревший херувим; я сел на стул рядом с ним и предложил ему подкрепиться за мой счет.

— Благодарю вас за любезность, мистер Холман, — грустно сказал Джо Фрайберг. — Но я так многим и по-крупному задолжал, что мне не хочется добавлять ваше имя в сей печальный список всего за одну порцию выпивки.

— Ну, как пьеса? — спросил я.

— Капут! — Его многочисленные подбородки нервно затрепетали. — Как арабские кочевники, мы уже сложили свои палатки и только прикидываем, что бы еще прихватить с собой, не очень тяжелое… Когда-нибудь я, может быть, попытаюсь восстановить постановку, все-таки пьеса очень хороша, но потерять сначала Максин Барр, а потом еще и несчастную Дюан! Вряд ли кто выдержит такое подлое стечение обстоятельств!

— Очень жаль, — посочувствовал я.

— Как говорят военные, такого не пожелаешь даже штатскому! — Он комично пожал плечами. — А вы возвращаетесь на Западное побережье?

— Да, — кивнул я. — Вечерним поездом в Нью-Йорк, а оттуда самолетом, девятичасовым рейсом.

— Газеты полны описаниями убийств, — заметил он недоумевающе, — а ваше имя нигде даже не упомянуто.

— Моя главная забота, Джо, чтобы имена моих клиентов не получили ненужной рекламы. Как бы все выглядело, если бы в газетах упоминалось мое имя, да еще в связи с Максин?

— Понятно! — Он допил свой бокал. — Мне лучше убраться отсюда, пока я не налетел на кого-нибудь из кредиторов. Думаю, мы еще не раз встретимся, Рик?

— Надеюсь. — Я пожал ему руку. — И спасибо за помощь. Вы здорово мне подсобили в последние два дня, я вам крайне признателен.

— Не стоит благодарности, так и было запланировано! — Он усмехнулся, увидев мое недоумение. — Лестер Найт замолвил за вас словечко — ведь постановка принадлежала ему на шестьдесят процентов.

— Не может быть! Ну и ловкач этот Лестер! — удивился я.

— Еще бы, — согласился Фрайберг. — Потеряв на постановке, он свое наверстает в кино. Мы наверняка увидимся, Рик. Я буду на Западном побережье на следующей неделе.

— Договорились.

Последовал приятный неторопливый обед с высокой элегантной блондинкой. Ей пришлось наложить приличный слой косметики, пожаловалась она, чтобы скрыть синяк на подбородке. Ехать на вокзал было еще рано, поэтому мы нашли укромный уголок, чтобы скоротать время за бокалом вина.

— Вы как в воду глядели, Рик, когда сказали: чтобы быть добрым, надо проявить жестокость. — В словах Сони слышалась горечь. — Искренне хочу поблагодарить вас за то, что вы раскрыли мне глаза на дядю Ирвинга. Такие уроки учат уму-разуму наивных созданий вроде меня.

— Я всегда рад помочь знакомым красавицам, дорогая, — скромно принял я комплимент.

— Рик, вам обязательно уезжать сегодня? — Она рассеянно смотрела на свой бокал, поигрывая пачкой сигарет, лежащей на столе перед ней. — Ведь вы бы могли уехать и завтра утром?

— Вовсе не обязательно, — живо откликнулся я. — Просто мне пора возвращаться в свою контору, дела ждут!

Она отпила из бокала и внезапно рассмеялась:

— Я вспомнила что-то ужасно смешное.

— Расскажите, я тоже не прочь посмеяться.

— Помните, прошлой ночью я набралась смелости и сделала вам аморальное предложение? Я все выложила откровенно, чтобы вы не подумали, будто вам придется спать на коврике.

— Как же, прекрасно помню.

— А потом, когда мы направились к дому, я вдруг оробела…

— На мой взгляд, вы выглядели очень мило, — заметил я.

— И только сейчас я поняла, как глупо и наивно вела себя. Ведь вы сразу догадались, что Чарли не будет дожидаться вечеринки, назначенной на следующий день, и только поэтому пошли со мной?

— Что-то в этом роде, — согласился я.

— Наверное, я вела себя крайне бестактно. — Она подняла бокал и, запрокинув голову, осушила его залпом. — Приятный напиток, — небрежно заметила она. — Можно мне еще один?

— Пожалуйста, — согласился я. — Только учтите, Соня, — «Стингер» действует как мужчина, мягко и незаметно. А когда вы заметите его действие, будет уже поздно.

Я сделал заказ официанту, и он шустро принес ей свежий коктейль.

— Мне будет не хватать вас, Рик, — сказала она грустно.

Я взглянул на нее и с удивлением заметил, что ее бирюзовые глаза как-то странно светятся. Интересно, куда делось присущее им саркастическое выражение?

— О чем мы говорили? — безучастно сказала она. — Ах да, вспомнила — прошлым вечером я сделала вам предложение. Трудно поверить, что девушка может быть настолько откровенной, не так ли, дорогой?

— Насколько — настолько? — Я недоумевающе посмотрел на нее.

— Вы помните, я сказала, что провести с вами ночь не составило бы для меня проблемы, — сказала она робко. — Надеюсь, вы не забыли об этом?

— Я буду помнить каждое слово и через тридцать лет! — горячо заверил я.

— Мне будет не хватать вас, Рик! — Кажется, в ее глазах блеснули слезы.

— Я тоже буду скучать, — сказал я. — Но мы наверняка еще увидимся, и не раз.

— Надеюсь, — произнесла она тусклым голосом. — Через пять лет мы встретимся где-нибудь в универмаге, улыбнемся друг другу и будем мучительно вспоминать, кто же это такой! А я хочу, чтобы все было по-другому, милый Рик! — Она крепко стиснула мою руку в своих ладошках. — Этот противный старый самолет может подождать еще один день! Всего в десяти милях от города в долине есть небольшой мотель, утром мы могли бы…

— Мисс Скотт, — осторожно, стараясь не обидеть, сказал я. — Вы делаете мне еще одно предложение?

— Боже мой! — возмутилась она. — Неужели общение с Максин Барр вас так ничему и не научило?

— Хотите сигарету?

— Не пытайтесь увильнуть! — фыркнула она яростно. — Я хочу, чтобы вы остались, Рик, понимаете? Я хочу провести с вами ночь, прежде чем вы уедете! Раз уж вы вторглись в мою личную жизнь, я, наконец, имею право надеяться, что у меня навсегда останутся счастливые воспоминания!

— Соня, радость моя! Я очень польщен, и вы не представляете, как мне трудно сказать «нет», — чистосердечно признался я. — Вы воистину потрясающая девушка! Красавица и умница. Высокие блондинки с такими качествами обязательно удачно выходят замуж. Я же закоренелый холостяк с типичными для этой породы инстинктами хищника. Честно, я вас не стою. Абсолютно уверен, что первым мужчиной, с которым вы разделите постель, должен быть ваш муж.

Ее глаза сердито сверкнули.

— Рик Холман! Неужели вы думаете, что я…

— В этом у меня нет ни малейшего сомнения, — улыбнулся я. — Саркастический блеск в ваших бирюзовых глазах предсказал мне вашу судьбу, дорогая.

— А я так хотела, дурочка, чтобы вы были первым!

— В вашу брачную ночь, милая Соня, прикажите мужу выслать в мой адрес ящик шампанского! Не забудете?

Глава 11

Двухэтажный особняк по-прежнему располагался на утесе в пригороде Палисейдс. Я остановил машину в двадцати ярдах от дома и направился к парадному входу. Сапфировым ночным небом занялся новый и, похоже, скуповатый спонсор. Он расположил ущербную луну где-то над Сан-Бернардино.

Я позвонил, приготовившись терпеливо слушать перезвон колокольчиков в доме. Мне как раз хватило времени закурить, прежде чем открылась дверь.

В дверном проеме стояла рыжеволосая красотка, вопрошающе глядя на меня сияющими фиалковыми глазами.

— Привет, Максин, дорогая.

— О, Рик, дорогой! — Она слегка выпятила нижнюю губку. — Что ты там сотворил с моим бедным Чарли?

— Туда ему и дорога. — Я не считал нужным осторожничать. — Согласись, он совсем свихнулся. Не думаю, чтобы ты серьезно сожалела о нем, Максин, дорогая.

— Значит, уже никто не будет мне говорить «О, дитя мое!»? — Она продолжала делать вид, что дуется.

Я перевел взгляд с ее лица и произвел полную инспекцию до самых ног. На ней было белое платье без бретелек, которое поражало своей простотой и изяществом. Было ясно, что оно сделано рукой настоящего мастера.

— Ну вот, теперь я вижу, что ты совсем не изменилась, милая Максин, — одобрил я. — И общий вид, и каждая деталь в отдельности — все, как всегда, выглядит потрясающе.

— Так ты ничего и не заметил, Рик, дорогой! — В ее голосе звучал упрек, а выражение лица стало еще более капризным.

— Как я мог не заметить новое платье от Джиоджиоло? — возразил я, улыбаясь. — Ты, наверное, шутишь, Максин? Разве не ты говорила, что он шьет только для трех женщин во всем мире?

Она счастливо рассмеялась и тепло поцеловала меня в губы:

— Ужасно рада видеть тебя, Рик! Ты уже две недели, как вернулся, и только сейчас объявился!

— Масса дел, — ответил я уклончиво. — Может быть, пригласишь в дом?

— Извини, конечно, заходи. Лестер в гостиной.

Грациозно повернувшись, она пошла впереди меня.

Позволив ей сделать шага три, я схватил ее за руку. Она вопросительно оглянулась.

Я указал рукой на дверь:

— Кажется, здесь кладовка?

— Откуда мне знать, Рик, дорогой?

— Давай посмотрим. — Я потащил ее за собой. — Да! Так и есть, кладовка, и к тому же пустая.

— Рик, что ты, рехнулся? Или на тебя подействовало калифорнийское солнце?

Я крепко взял ее за руку и притянул к себе:

— Максин, солнышко, ты доверяешь мне?

— На диване нет, а здесь, пожалуй, да.

— Тогда без расспросов делай то, что я тебе скажу, каким бы глупым это ни казалось!

Улыбка исчезла с ее лица, когда она увидела, что я говорю серьезно.

— Как скажешь, — согласилась она.

— Спрячься в кладовке и не выходи, пока я не позову. И сиди там тихо, как мышка, обещаешь?

Выразительно пожав плечами и едва не крутнув пальцем у виска, она послушно юркнула в кладовку. Прикрыв за ней дверь так, что осталась маленькая щелка, я вошел в гостиную.

— Рик! Мой мальчик! — Лежа на диване, Лестер приветливо помахал одной рукой, другой придерживая бокал на своем заметном животике. — Слава победителю! Ты отлично справился с заданием. Ни одна, даже самая захудалая газетенка не упомянула имя Максин! Садись и налей себе что-нибудь!

— Спасибо, Лестер. — Я прошел к бару и приготовил себе коктейль.

— Ты получил мой чек?

— И уже перевел деньги на свой счет, — признался я.

— И правильно сделал. — Он беззаботно рассмеялся. — Ты даже не представляешь, как много чеков превращается в ничто прямо на глазах.

С бокалом в руке я направился к чему-то среднему между авангардистской скульптурой и креслом в современном стиле.

— Лестер, это объект для восхищения или на него можно сесть? — поинтересовался я.

Прищурившись, он секунд десять присматривался, потом пожал плечами:

— Черт, никак не могу вспомнить. Садись лучше вон на тот, в углу. Я опрашивал людей, который сидели на нем примерно месяц назад, и ни один не пожаловался на неблагоприятные последствия.

Я осторожно сел на гигантскую копию детского стульчика.

— А куда подевалась крошка Максин? — лениво спросил он.

— Должна быть где-то здесь, — небрежно ответил я.

— Моя крошка Максин заполнила собой весь дом, — сказал он довольным тоном. — Послушай! Ты помнишь Боба Смита из города Ном на Аляске?

— Как же не помнить, — улыбнулся я. — Это было в ту ночь, когда на тебя накатил исследовательский зуд.

— Через несколько дней он сам позвонил мне в четыре часа утра!

— Здорово! — обрадовался я. — Теперь у тебя завелся новый друг на Аляске?

— Пожалуй, нет, — ответил он с сомнением. — Он только спросил: «Ну, как ты себя чувствуешь, когда тебя будят в четыре часа утра, пьяная свинья?» И тут же повесил трубку.

— В следующий раз тебе надо попробовать город Пасадина, — предложил я.

— Рик, мой мальчик! — Он кивнул на свой бокал, стоявший на животе. — Будь лапочкой, положи в него пару кубиков и плесни бурбона. А потом расскажи о Чарли Хатчинсе и остальных. Я хочу знать все подробности. Пожалуйста, не пропускай ничего!

Я выполнил его просьбу и опустился на что-то несуразное, лишь отдаленно напоминающее кресло.

— Все было довольно неприглядно, малыш, — сказал я. — Ты в самом деле хочешь знать все подробности? Они не совсем подходят для солнечной Калифорнии, где все так мило и приятно!

Он раззадорился:

— Ярискну! Рассказывай! Я уже весь дрожу от предвкушения, а ты не сказал еще ни слова!

— Ну, раз уж ты выкручиваешь мне руки… — Я согласно кивнул. — Кажется, ты знаешь большинство действующих лиц? Джо Фрайберг, Бабе Дюан, Чарли Хатчинс…

— Пат Уэлс и Ирвинг Хойт! — нетерпеливо вмешался он. — Если встретится незнакомое имя, я скажу.

— Что ж, будь по-твоему, — согласился я. — Между Хойтом и Чарли Хатчинсом была старая вражда, которая началась еще на заре цивилизации и продолжалась до тех пор, пока они не состарились и у них не наступило размягчение мозгов. Последнюю крупную победу одержал Чарли: подослал Ирву крупную блондинку — в его вкусе, накапал об этом Бабе, которая вошла в неподходящий момент, затем тут же вышла и подала на развод.

— Рик, мой мальчик, — перебил он. — Ты знаешь, я не критикан. Скажи мне честно, разве я критикан? Но все это я уже читал в газетах. Я хочу знать неизвестные детали! Что-то вроде: «Как я блестяще размотал это дело, получив в награду репутацию первоклассного детектива и жену босса в один прекрасный летний вечер». Примерно так.

— Лестер, малыш, — ответил я устало. — Я терпелив, ты знаешь, насколько я терпелив! Но и мое терпение уже на исходе. Так что больше не перебивай меня, пока я не задам тебе вопрос, или в крайнем случае подними руку и молча жди, а я разрешу тебе говорить, понял?

— Хорошо, обещаю пять минут сравнительного молчания, — согласился он.

— Ты хочешь знать, как все было на самом деле? — Я выдержал многозначительную паузу. — С самого начала все прекрасно понимали ситуацию, кроме меня. Как только я сошел с поезда в Нью-Блейдене, меня схватили, отвезли в особняк Ирва Хойта и устроили прием под лозунгом «Калифорнийцы, убирайтесь домой!». Не успел я покинуть Максин в «Парк Рояле», как в тот же вечер Чарли заказал мне номер в отеле и послал телеграмму Джо Фрайбергу, что я приезжаю. И так далее. Мне казалось, что я сражаюсь в одиночку против всех, — согласись, очень неприятное чувство. Тут я узнал, что все три покушения на жизнь Бабе оказались вполне реальными, и это еще больше испортило мне настроение.

— Где-то за сценой чувствовалась направляющая железная рука «серого кардинала»? — меланхолично произнес Лестер.

— Вот именно, малыш! — восхищенно поддакнул я. — Видишь ли, когда ты помешал Максин сыграть роль в пьесе и ее заменила Бабе Дюан, кто-то подсказал Хойту идею организовать пару фальшивых покушений на ее жизнь, чтобы потом прийти к ней на помощь и в конце концов восстановить с ней отношения, но никто не подозревал, что Хойт уже слегка свихнулся и носился с мыслью жестоко наказать Бабе, прежде чем снова стать ее мужем. И сложившаяся ситуация как раз была ему на руку.

Затем тот же самый некто рассказал, по-видимому, Чарли Хатчинсу о плане, подброшенном Хойту. Но Хойту нужны были профессионалы, чтобы инсценировать покушения, и у Хатчинса появилась возможность подставить Ирву своих бандитов. Чарли с восторгом включился в интригу.

С этого все и началось. «Покушения» не удались, но серьезно запугали Бабе Дюан. Хойт упивался садистской радостью, натравливая на нее своих головорезов, тем более что почти все свободное время она проводила в его доме.

Тот же неизвестный подсказал Ирву Хойту следующий ход. «Вот новая возможность покончить с Чарли Хатчинсом. Я буду продолжать давить на Фрайберга, пока он не обвинит публично Чарли и Максин Барр в организации покушений». В результате встревожено множество людей, включая тебя. Ты нанимаешь меня, что не нравится Хойту. Он опасается, что я помешаю его садистским развлечениям с Бабе.

Между тем мания Чарли Хатчинса усугубляется, и он планирует очередной шаг. Он задумал пустить меня по ложному следу и навязать собственную версию происходящих событий. Например, что первые три покушения на Бабе были реальными, но случайно не удались. Но ведь два первых покушения требовали настоящего профессионального мастерства и крепких нервов от исполнителя, а кто нанял отпетых бандитов под видом телохранителей? Не кто другой, как Ирвинг Хойт!

И все время, пока я шел по следу, Чарли напоминал мне о своей вражде с Хойтом, напирая на то, что тот стал особенно агрессивным после развода. Под тяжестью представленных доказательств я серьезно предупреждаю Чарли, что он находится в большой опасности! Я высказываю гениальную догадку, что Хойт задумал четвертое, окончательное покушение на Бабе и хочет повесить его на Чарли. Хойт планирует грандиозный финал многолетней вражды: один удар — и все завершено. Раз и навсегда.

Чарли в свою очередь разыгрывает целый спектакль: он с виду напуган и взволнован, когда Максин выпроваживает его — якобы успокоиться. Что дает Чарли возможность начать завершающую фазу своего замысла. Цель — добиться окончательной победы. Его больной мозг подсказывает эффектную развязку — убить Бабе Дюан, единственную настоящую большую любовь Хойта, в его присутствии. При этом Хойт должен будет знать, что после Бабе — его очередь.

Теперь рассмотрим детали чудовищного плана. Чарли направляется от Максин на прогулку — то есть прямо на свою квартиру, и оттуда звонит нашему незнакомцу, обращаясь с небольшой просьбой. В результате незнакомец перезванивает Хойту и сообщает: «Ты выиграл, старина!» Далее закулисный дирижер уточняет, что на Холмана не следует обращать внимания, Чарли согласен публично признать себя побежденным, и Хойт может спокойно продолжать терроризировать Бабе за то, что она развелась с ним несколько лет назад.

Незнакомец продолжает излагать детали своего плана Хойту: «У меня есть заманчивая идея. Почему бы вам не устроить вечеринку у себя? Пригласите их всех в ваш дом: Чарли и Максин, Фрайберга и даже Холмана. Получится очень весело, особенно когда Чарли признает, как ловко вам удалось его провести! А представьте себе выражение лица Бабе Дюан, когда она поймет, какой унизительный урок вы ей преподали!»

Чарли же играет свой спектакль, изображая ужас: «Это ловушка! Он устраивает ее точно так, как вы предсказали, Холман. Вы гений!» И я чуть было не поверил ему! А тем временем сам планирует настоящий финал в ночь перед вечеринкой, когда никто ничего не ожидает, в особенности старина Ирвинг и Бабе Дюан. Кульминация намечена на тот момент, когда Хойт призовет своих бандитов на помощь и обнаружит, что они с самого начала были наняты Хатчинсом. Нужно признать — головокружительный финал!

— И тут, как раз в нужный момент — как в пьесе опытного драматурга — появляется на сцене наш герой, Рик Холман! — объявил Лестер торжественным тоном опытного конферансье.

— Только не для Бабе Дюан, — горько заметил я. — Выживший из ума старик Хойт получил по заслугам, но Бабе мне искренне жаль. Вы только представьте психопата Кирша, который входит в ванную комнату, застает ее обнаженной, выхватывает полотенце из ее рук и стоит, глядя на нее с идиотской улыбкой убийцы. В самом деле, омерзительная сцена!

— Куда уж омерзительнее, — согласился Лестер. — Но добродетель и справедливость восторжествовали, так ведь?

— Ты доволен, что Максин вернулась? — спросил я в упор.

— Я чувствую себя как король! — Он удовлетворенно потянулся. — Королева вернулась, мой дом снова — полная чаша.

— Ты думаешь, тебе удастся заменить ей отца, малыш? — продолжал я. — Занять место Чарли в роли отца, да?

— Теперь это не имеет значения, — спокойно ответил он. — Милая Максин пережила необычный конец Чарли, но повезло в итоге мне — она примчалась искать поддержки у меня!

— Прекрасно! — сказал я, хотя спокойствие давалось мне с великим трудом. — Да, Лестер, ты, безусловно, ловкач! Твоя левая рука вроде бы никогда не знает, что делает правая. А еще я хотел прояснить у тебя, один немаловажный эпизод.

— Спрашивай, что угодно, мой мальчик, но я не гарантирую, что ты получишь ответ, — сказал он и улыбнулся — хмуро и тревожно.

— Перед тем как навсегда уехать из Нью-Блейдена, я узнал, что тебе принадлежат шестьдесят процентов вложений в спектакль. Верно?

Он осторожно поднес бокал к губам и сделал крупный глоток:

— Отличный бурбон!

— Признаюсь, меня это заинтриговало, старина. Я удивился: почему вдруг такой ловкач, как ты, забыл о фильме? Том самом фильме, который ты использовал, чтобы запретить Максин играть в пьесе, — а ведь в нее ты вложил шестьдесят процентов стоимости. Как такое могло случиться?

— Даже я иногда делаю ошибки, малыш! — кротко заметил Найт.

— Мне нравилось смотреть, как нервничает Джо Фрайберг каждый раз, когда упоминается имя Лестера Найта, — слегка приврал я. — Расскажи мне, каково это — чувствовать себя всемогущим Богом, малыш? Сначала ты отдал роль Максин, потом вывел ее из пьесы. Затем поставил на эту роль Бабе Дюан и позвонил Хойту, чтобы закрутить всю операцию. На следующем этапе тебе пришлось ввести Чарли Хатчинса, чтобы поддать жару действию, потому что, по твоему мнению, котелок закипал слишком медленно, в нужное время ты добавил щепотку Холмана…

— Рик, мальчик мой! — Он настолько встревожился, что даже приподнял голову с дивана дюйма на четыре. — Ты что, спятил?

— Вовсе нет, Лестер. — Я решил поставить точку. — Ты помнишь, в моем рассказе все время возникал «незнакомец»? Ведь за дирижерским пультом все время стоял ты, не так ли?

— Похоже, ты попал в самую точку, Рик, мой мальчик. — Его глаза стали холодными и сосредоточенными. — Тебе кажется, что я был большим негодяем, нежели требовалось?

— Мне трудно подобрать для тебя слово, Лестер, — честно признался я. — Тебе очень хотелось вернуть Максин. Ты знал, что Пат Уэлс перестал для нее существовать. Но она оставалась на Восточном побережье, и Чарли Хатчинс все время болтался возле нее. И ты нашел решение сложного вопроса. Чарли не представлял собой ничего особенного даже до того, как он свихнулся. Но ты уверил себя, что он больше всего подходит к образу отца, созданному воображением Максин. — Я взглянул на него. — Я правильно употребляю слова?

— Да, черт подери! — огрызнулся он, явно теряя самообладание.

— Перед тобой возникла серьезная проблема: как избавиться от Чарли навсегда. И при этом поэффектнее! Чтобы произвести наибольшее впечатление на Максин. И тут ты вспомнил давнюю ссору Чарли, и что Фрайберг просил тебя вложить деньги в его пьесу, и что Максин мечтает выступать на Бродвее. Правда, имелась еще ее роль в фильме, но ты был уверен, что здесь как-нибудь обойдется. Поэтому ты дал ей поначалу возможность уехать из города, чтобы сыграть роль в пьесе, потом вызвал назад при помощи контракта на роль в кино, чтобы несколько сбить с нее спесь, поставить на место. Так это все и началось, не правда ли, малыш?

— Что ты хочешь от меня? Медаль? — тихо спросил он.

— Лестер, — ответил я устало, — я больше от тебя ни черта не хочу — ни поручений, ни дружбы, ни чеков, ничего!

Я поднялся и направился к выходу.

— Эй! — услышал я взволнованный, почти напуганный возглас. — Подожди! — Он догнал меня в прихожей. — Я хочу задать тебе один вопрос, Рик, мой мальчик.

— Спрашивай.

— Это по поводу Максин.

— Что по поводу Максин?

— Если она когда-нибудь услышит об этом… — Он попытался улыбнуться, но не сумел. — Получится неловкая ситуация, мой мальчик! Ты меня понимаешь? — Его голос становился тем громче, чем упорнее он пытался включить свое безотказное стопроцентное личное обаяние, выручавшее его столько раз. — Умоляю тебя, мой мальчик! — с жаром воскликнул он. — Если Максин когда-нибудь узнает всю подоплеку истории, я боюсь себе представить, что она обо мне подумает!

Я отвернулся от него и распахнул дверь кладовки.

— Почему бы тебе не спросить у нее, Лестер? — предложил я, медленно спустился с крыльца и направился к машине.

Глянув на небосклон, я заметил: новый спонсор убедился, что ущербная луна не создает нужного эффекта, и быстренько убрал ее с неба.

Значительно позднее, размышляя о том, что сидеть в одиночестве в машине на вершине утеса — не лучший способ провести ночь, я услышал торопливый перестук каблучков. Я закурил и посмотрел на океан, но тут дверцу машины рывком распахнули, и кто-то скользнул на переднее сиденье рядом со мной.

— Рик, дорогой? — Голос был тихий, виноватый, нежный.

— Максин, дорогая, — ответил я.

— Я знаю, зачем ты это сделал, но не уверена, что смогу простить тебя, милый Рик.

Я повернулся к ней и погрузил свой взгляд в тревожные фиалковые глубины.

— У каждого свои неприятности, милая Максин, — негромко сказал я. — Но люди типа Лестера Найта по праву заслуживают их гораздо больше других.

— Я верила, что ты будешь ждать меня столько, сколько нужно! — Она неуверенно улыбнулась. — А ему, пойми, так ужасно одиноко, Рик. И близких у него нет никого.

— Жить один на один с Лестером Найтом — это судьба, которую он заслужил, Максин, — ответил я жестоко.

— Пожалуй, ты прав. — Она придвинулась ко мне ближе, и ее роскошное бедро тесно прижалось к моему. — У тебя есть маленький домик в Лос-Анджелесе, Рик, дорогой?

— Максин, радость моя, у меня есть маленький, очень симпатичный домик в самом центре самого дорогого района города! — хвастливо заявил я.

— Можно нам туда поехать? — спросила она с надеждой. — И немножко надраться каким-нибудь сугубо мужским напитком?

— У тебя всегда безумно великолепные идеи, Максин, радость моя! — согласился я.

— А потом мы могли бы заняться любовью в самой страстной и непристойной форме, чтобы это продолжалось не знаю сколько дней, милый Рик!

— Лучше целую добрую неделю, потом посмотрим, кто первый устанет, и давай прикинемся, что я не знаю, кто это будет! — ответил я кисло.

Я включил мотор, и машина плавно покатилась вниз по холму.

— Максин, солнышко? На тебе, случайно, не те ли самые соблазнительные трусики с монограммой?

— Я ничего не ношу случайно, милый Рик, — мягко упрекнула она. — Звезда, в которую вложено двадцать миллионов долларов, не может доверяться случайностям!

— Эй, уж не решила ли ты отказаться от любовных утех, моя милая соблазнительная Максин? — встревожился я.

Она вольно раскинулась на сиденье и расхохоталась, затем обвила мою шею руками и поцеловала с поразительной страстностью.

— Рик, котик? — прошептала она нежно. — Ты на мне женишься?

— Теперь, когда ты согласилась провести со мной целую неделю? — удивился я. — Уж не свихнулась ли ты на почве сексуальной озабоченности, рыбка моя?

— Я просто подумала, как бы это было чудесно, милый Рик, — сказала она небрежно. — Но, пожалуй, без женитьбы даже чудесней.

— Да, моя радость, — подтвердил я. — Послушай, а ведь я даже толком не знаю, как ложатся в постель со звездой, в которую уже вложено двадцать миллионов долларов…

Непристойный негатив

Глава 1

Она забралась с ногами на диван и тихонько сидела там, обхватив колени и сосредоточенно покусывая кончик большого пальца правой руки. Темные круги залегли вокруг голубых и казавшихся теперь невероятно огромными глаз; длинные светлые спутанные волосы напоминали скорее клоунский парик из растрепанного мочала. Весь ее наряд состоял из крохотных черных трусиков, а белевшие в полумраке упругие обнаженные груди казались выточенными из мрамора.

— Ладно, — сказал я. — Так в чем все-таки дело?

Она подняла глаза и тупо уставилась на меня.

— Рик… — в конце концов прошептала она. — Как, черт возьми, ты сюда вошел?

— Парадная дверь открыта нараспашку, — сообщил я. — А тебе, кажется, в очередной раз стало скучно? Что, так уж необходимо было звонить мне среди ночи с истерическими призывами о помощи? Ну, ясно, опять напилась до поросячьего визга, а балдеть в одиночку тебе не в кайф.

— Я не пьяная, — замотала она головой. — Может, и была… Но сейчас — нет.

— Когда зазвонил телефон, — сурово объявил я, — мне снился чудный сон. Будто все мужики на свете вдруг стали импотентами. Кроме меня, естественно. И тогда мне составили специальный рабочий график. По десять девок в день, и будто бы по выходным, то есть один раз в две недели, по пятницам, мне дозволялось трахать, кого захочу, по собственному выбору…

— В спальне, — сказала она, не слыша меня.

— И в спальне, и в ванной, — с готовностью подхватил я, — и на пляже. А также на крыше Эмпайр-Стейт-Билдинг и даже на телевидении! Я мог иметь их везде, где только душе угодно, потому что оказался единственным мужиком, способным спасти все человечество от полного вымирания.

— В спальне, — настойчиво повторила она.

— Что?

— Я не хочу ничего говорить! — хищно прошипела она. — Зайди туда и все сам увидишь.

В спальне царил полнейший разгром, как если бы по ней пронесся ураган. На зеркальном комоде лежала опрокинутая бутылка, содержимое которой давно вытекло на ковер, отчего на полу образовалось небольшое озерцо виски. Повсюду была беспорядочно разбросана одежда, а покрывала на постели скомканы и свалены в кучу. На полу перед закрытой балконной дверью лежал на спине совершенно голый мужчина, рядом с ним валялась кожаная плетка. Я направился было туда, но затем резко остановился. Лицо бедолаги представляло собой сплошное кровавое месиво, а стекло одной из створок балконной двери было забрызгано кровью и сгустками какой-то неописуемой гадости. Внутри у меня все сжалось, к горлу подступил ком, и тогда, резко развернувшись, я поспешил выйти обратно в гостиную. Линди Картер даже не взглянула в мою сторону. Она по-прежнему с задумчивым видом покусывала собственный палец.

— Он умер, да? — растерянно пробормотала она.

— Кто это был? — поинтересовался я.

— Я услышала жуткий грохот. Было слышно даже в ванной. В какой-то момент мне показалось, что началось землетрясение и дом вот-вот рухнет…

— Кто это? — прорычал я.

— Хэл Лессинджер, — ответила она. — Рик, думаю, мне лучше чего-нибудь выпить.

— Хэл Лессинджер? — тупо переспросил я. — Знаешь, пожалуй, я тоже выпью с тобой.

Я направился к бару, где разлил выпивку по стаканам, и вернулся с ними обратно к дивану. Линди робко приняла стакан из моих рук и тут же залпом осушила его.

— Это был какой-то кошмар, — проговорила она. — Я вошла туда и не поверила своим глазам. И не могла не позвонить тебе. Ведь, кроме тебя, у меня больше не осталось друзей. К тому же ты, кажется, разбираешься в подобных вещах, да? — Она с надеждой заглянула мне в глаза.

— Ты в тот момент находилась в ванной? — уточнил я.

— Хэл был мазохистом, — сказала Линди, как будто уже одно лишь это само по себе могло служить достаточным объяснением. — С этой поркой я измучилась до полусмерти, а когда он сказал, что, мол, хватит, то выдумала предлог, чтобы выйти в ванную и там хоть немного передохнуть.

— И там ты услышала выстрел?

— Это был ужасный грохот. Мне даже показалось, что я глохну.

— И что потом?

Она закусила нижнюю губу и немного помедлила с ответом:

— Знаешь, Рик, я, наверное, была немного выпивши, а этот шум окончательно выбил меня из колеи. Я не знала, что делать, и вообще очень плохо соображала.

— И осталась в ванной?

— Да. — Она кивнула. — Затем, спустя какое-то время, я наконец решилась открыть дверь и прокралась в спальню. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он мертв.

— В комнате был еще кто-нибудь?

— Нет. Иначе меня тоже убили бы!

— Он точно мертв? Ты проверяла?

— Зачем? — Она зябко поежилась. — Это и так видно. Я вышла сюда и позвонила тебе.

— Примерно полчаса назад, — сказал я. — А как долго ты оставалась в ванной после того, как услышала шум?

— Не знаю. — Она беспомощно пожала плечами. — Мне показалось, что прошла целая вечность.

— Похоже, что в него пальнули из обреза. Причем сразу из двух стволов, — предположил я. — Здорово, однако, ему чердак разворотило.

— Тебе обязательно напоминать мне об этом? — Она снова закусила губу. — Что же теперь делать, Рик?

— Позвонить в полицию, — ответил я. — Что же еще тут сделаешь?

— Ты что, спятил? И вся карьера псу под хвост?! После такого мне уже никогда не вернуться на экран.

— К черту карьеру! — не выдержал я. — А что ты предлагаешь? Засунуть труп под кровать и дожидаться, пока он там не сгниет окончательно?

— Ну почему ты так жесток ко мне? — со слезами в голосе проговорила Линди. — Для начала мог бы, по крайней мере, забрать меня отсюда и отвезти домой.

— Отвезти домой? — недоуменно переспросил я. — Хочешь сказать, что это не твой дом?

— Не будь дураком! — огрызнулась она в ответ. — Откуда у меня деньги на такие хоромы в Бель-Эйре? Это дом Хэла.

— И в котором часу ты приехала сюда?

— Где-то около одиннадцати, — прозвучал ответ.

— Вы были вдвоем?

Она криво ухмыльнулась:

— Хэла не привлекал групповой секс!

— А раньше ты здесь уже бывала?

— Ага, — призналась Линди. — Вчера ночью. А что?

— Нет, ничего, — сказал я. — Для начала пойди надень что-нибудь на себя.

— Ты хочешь, чтобы я вернулась в спальню? — Она гневно сверкнула глазами. — Да я лучше сдохну, чем войду туда еще раз!

— Как знаешь, — процедил я сквозь зубы, начиная терять терпение. — Тогда я вызываю полицию.

Едва заслышав об этом, Линди опрометью слетела с дивана и устремилась к двери в спальню. А я взял пустые стаканы и, ополоснув их под краном, тщательно вытер салфеткой. Линди бывала здесь и раньше, а поэтому отпечатки ее пальцев не должны вызывать особых вопросов. А вот следы моего присутствия в этом доме могут навлечь на меня крайне нежелательные подозрения. Я старался припомнить, к чему еще мне пришлось прикасаться, и напоследок начисто протер бутылку с виски. Все это было мне крайне не по душе, но в свое время Линди Картер оказала мне огромную услугу, и с тех пор я чувствовал себя ее должником. В те дни, когда моя карьера только-только начиналась, а Линди уже успела снискать себе немалую известность, она не побоялась вступиться за меня, когда на одной крупной киностудии грозились занести мое имя в черный список. Той студии давно уже нет, но должок, как мне казалось, за мной все равно оставался.

Минуты две спустя Линди вышла обратно в гостиную. На ней было длинное вечернее платье с глубоким вырезом, в котором она казалась еще более обнаженной, чем минуту назад. Растрепанные волосы были наспех приглажены, а пальцы правой руки мертвой хваткой вцепились в крохотную дамскую сумочку.

— Я готова, — тоненьким голоском сказала она.

— Тогда пошли, — незатейливо скомандовал я.

Мы вышли в прихожую. Входная дверь была по-прежнему открыта, и тут — совершенно неожиданно — на пороге возникли двое. Увидев их, Линди тихонько захныкала и застыла на месте как вкопанная. Я сжал в своей руке ее локоть, надеясь таким образом подбодрить ее, но, полагаю, она не обратила бы на меня никакого внимания, даже если бы в тот момент я занялся с нею любовью.

Один мужчина был повыше ростом, с густой шевелюрой черных блестящих волос и ганфайтерскими усами. Для полуночного визита он выглядел вполне элегантно — в белой шелковой рубашке и черных брюках. Приятель усатого смотрелся гораздо внушительнее, как если бы все его накачанные мускулы уже начали потихоньку заплывать жиром, но тем не менее этот процесс еще не зашел слишком далеко. Он был совершенно лысым — может, специально брил голову? — и его маленькие поросячьи глазки смотрели холодно и надменно, что тоже не сулило ничего хорошего. Костюм из легкой ткани был порядочно измят, как если бы на протяжении всей последней недели толстяк спал в нем вместо пижамы, но надетая под него рубашка выглядела безупречно, как будто ее только что вынули из магазинной упаковки. В критических ситуациях я обычно становлюсь очень наблюдательным и начинаю обращать внимание на разные дурацкие подробности.

— Ну что? — Темноволосый расплылся в широкой улыбке, обнажая ряд ровных белых зубов. — Уже уходите?

— Да, — осторожно ответил я.

Незнакомец смерил меня неторопливым взглядом.

— Джейк? — требовательно произнес он.

— Девку зовут Линди Картер, — объяснил толстяк. У него был негромкий, хорошо поставленный голос. — Похоже, Лессинджер трахался с ней.

— Кто она такая, я знаю, — ответил высокий. — Я хочу знать, кто он такой.

— Холман, — лаконично ответил толстяк. — Рик Холман. Личность довольно известная в здешних местах. Сыщик-любитель. Представляется промышленным консультантом. Осторожен, не болтлив и все такое прочее. Знает, как замять дело и избежать нежелательной огласки. Этот боров неплохо откормился в звездном хлеву.

— Что ж, Джейк, довольно образно. Темноволосый поднес к глазам руку и взглянул на часы в платиновом корпусе. — Решили уйти в три часа ночи, Холман?

— А вы кто такие? — спросил я у него. — Активисты местного «комитета бдительности»?

— Я Расс Блэр, — сказал он. — А как дела у Хэла?

— Он отдыхает, — ответил я.

Тогда он перевел взгляд на Линди:

— У тебя обеспокоенный вид, детка. Так чем, говоришь, Хэл занимается? Отдыхает?

Она открыла рот, чтобы ответить, еще секунд пять силилась вымолвить хотя бы слово, а потом решительно стиснула зубы, так и не произнеся ни звука.

— Слушай, Холман, она что, была твоей подружкой? — вкрадчиво предположил Блэр. — В конце концов тебе надоело мириться с тем, что Лессинджер ее регулярно трахает, и ты приехал сюда, чтобы вызволить ее из этой грязи и заново начать совместную жизнь на какой-нибудь тихой ферме?

— Я бы, конечно, с радостью остался, чтобы поболтать с вами, ребята, — ответил я, — но в это время ночи меня обычно ужасно клонит в сон. Надеюсь, вы нас извините…

— Ни за что! — уверенно шагнул вперед Блэр. — Правда, Джейк?

Толстяк распахнул полы пиджака, вынул из кобуры пистолет и направил дуло на меня.

— Еще чего! — эхом отозвался он.

— Вы приятель Лессинджера? — поинтересовался я.

— Скорее, его партнер по бизнесу. — Блэр старательно пригладил усы. — Тут, чувствую, что-то не так. Что же случилось?

— Расскажи ему, — приказал я Линди.

Она укоризненно подняла на меня свои огромные глаза и замотала головой.

— Расскажи! — прикрикнул я, начиная терять терпение.

Она снова тихонько всхлипнула, а затем ее глаза закатились. Я успел вовремя подхватить ее и осторожно опустить на пол.

— Весьма эффектно! — похвалил Блэр.

— Но на то она и актриса, — отозвался Джейк. — Вернее, была ею до того, как начала усиленно прикладываться к бутылке.

— Думаю, сейчас она нам ничего не расскажет, — с сожалением сказал Блэр. — Так что, Холман, дело за тобой.

Я пересказал ему историю случившегося в том виде, как услышал ее от Линди Картер. Он внимательно выслушал меня, и взгляд его серых глаз казался озадаченным.

— Значит, она позвонила тебе среди ночи и ты немедленно примчался сюда, даже не спросив, в чем дело?

— Да, — подтвердил я.

— Она твоя подружка?

— Просто давняя знакомая, — ответил я, не погрешив против истины. — В свое время она оказала мне одну услугу, и теперь я в долгу перед ней.

Он обернулся к толстяку:

— Дай сюда пистолет.

Толстяк передал ему оружие, и Блэр опять повернулся ко мне, направляя ствол мне в грудь.

— Пойди глянь, Джейк, — приказал он. — А то, может, просто у этого Холмана очень своеобразное чувство юмора.

Джейк прошел мимо меня, направляясь в гостиную. Лежавшая на полу Линди пошевелилась, но глаз не открыла.

— Значит, по-твоему, кто-то пальнул в него из двустволки? — переспросил Блэр.

— От лица почти ничего не осталось, — сказал я.

— А девица утверждает, что в это время была в ванной.

Я кивнул.

— Оружия нигде поблизости не оказалось.

— И полицию вы не вызывали?

— Она не хотела, чтобы я звонил в полицию, — объяснил я. — Мне все это с самого начала было не по душе. Но, как я уже сказал, я ее должник.

Джейк вышел обратно в прихожую. Он был по-прежнему спокоен, и умиротворенное выражение его лица ничуть не изменилось.

— Холман прав, — подтвердил он. — Там настоящий бардак.

— И не только там, — с внезапным раздражением огрызнулся Блэр. — Кто-то пустил кота в голубятню, Джейк. Ну и что это за кот?

— Как бы там ни было, но он недавно позвонил нам и велел побыстрее ехать сюда, — ответил толстяк. — Неясно только зачем.

— Чтобы застать Холмана до того, как он уйдет? — Блэр решительно покачал головой. — Он не мог знать о Холмане. Возможно, ему было известно, что шлюха здесь.

— Он мог также позвонить в полицию, — подсказал Джейк. — Чтобы легавые приехали и застукали нас с тобой здесь.

— А вот это мне уже совсем не нравится, — нахмурился Блэр. — Теперь у нас возникло миллион вопросов, ни на один из которых мы не можем ответить.

— Так почему бы тебе не нанять для этого Холмана? — предложил Джейк, радуясь собственной сообразительности.

— Действительно, почему бы нет? — Блэр натянуто улыбнулся, глядя на меня. — Ладно, Холман. Я поручаю тебе выяснить, кто убил Хэла Лессинджера и почему.

— Нет уж, обойдетесь без меня! — решительно не согласился я. — Найдите кого-нибудь другого.

— Но ты же сам сказал, что она твоя давняя знакомая. — Он снова улыбнулся, однако вид у него был совсем не дружелюбный. — И ты ее должник.

— Так и есть, — подтвердил я.

— Ну вот. Приступай! А она останется у нас, — продолжал он, — пока ты не выполнишь задание. Для пущей надежности, ясно?

— Черта с два! — . разозлился я и шагнул к нему.

Ствол наставленного на меня пистолета качнулся, и я застыл на месте. Нас разделяло около двух метров, так что если дело дойдет до стрельбы, то скорее всего он не промахнется.

— Я мог бы пристрелить тебя прямо сейчас, — заметил он. — И полицейские поверили бы мне на слово. Скажем, мы шли по подъездной дорожке, а ты выбежал из дома и наставил на нас пушку. И даже если у тебя при себе нет пистолета, мы запросто можем тебе его одолжить! Так что, Холман, кончай дурить.

Я был вынужден с горечью признать, что он прав. Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться и выполнить их требования. Или же расстаться с жизнью. А умирать не хотелось, тем более что Линди моя смерть тоже не принесла бы облегчения.

— Ладно, — неохотно согласился я.

— Я еще свяжусь сегодня с тобой, — пообещал Блэр. — Естественно, ты можешь рассчитывать на всемерное содействие с нашей стороны.

— Естественно, — повторил я.

— Девке ничего не угрожает, — продолжал он, — покуда ты роешь носом землю, чтобы выяснить то, что от тебя требуется.

Толстяк расплылся в улыбке, когда я проходил мимо него, направляясь к двери.

— Как говорит Расс, — заговорил он, — рой землю носом, Холман. Иначе ты труп. — Он улыбнулся еще шире. — А если тебе необходим стимул, то попомни, что я могу забавляться с этой шлюхой ночи напролет и ее далеко не юные годы меня ничуть не смутят!

Глава 2

Проснулся я лишь к полудню, когда утро было уже в самом разгаре. Принял душ, побрился, не забыв почистить и зубы, которые конечно же не стали от этого такими же ослепительно белыми, как у Блэра, но, в конце концов, нельзя же требовать от жизни всего сразу. Затем сел завтракать, и едва успел приняться за третью чашку кофе, как в дверь позвонили.

Я открыл на звонок и лишился дара речи. Можно было подумать, что в кои-то веки Санта-Клаус наконец сумел правильно угадать мое самое заветное желание и, спохватившись, все-таки доставил вожделенный подарок по назначению. Ее черные волосы были расчесаны на прямой пробор и мягко спадали на плечи.

Изумрудно-зеленые глаза смотрели дерзко, а полные губки были надменно поджаты. Полы расстегнутой сверху донизу рубашки завязаны узлом у пояса, и под тонкой тканью угадывались маленькие, вздернутые грудки. Коротенькая мини-юбка едва-едва доходила до середины бедра, открывая взору загорелые, стройные ноги.

— Холман? — уточнила она. — Рик Холман?

— Так точно, — подтвердил я. — А вы, наверное, наш новый водопроводчик?

— Меня прислал Расс Блэр.

Она вошла в дом, пройдя мимо меня, будто я был пустым местом. Я закрыл дверь и проследовал за ней в гостиную. К тому времени, как я пришел туда, она уже со скучающим видом сидела на диване, закинув ногу на ногу.

— Мне хочется выпить, — заявила девица. — Мартини со льдом, примерно пять к одному.

Я выполнил указание и протянул ей бокал. Она взяла его у меня из рук и широко зевнула.

— Сама я бы не стала, — пояснила девица, — мне это ни к чему. Но Расс сказал, что надо.

— Пить мартини? — уточнил я.

— Прийти сюда и поговорить с тобой. — Она задумчиво потягивала мартини. — Ладно, задавай свои вопросы, но только уж постарайся управиться побыстрей, хорошо?

— Как себя чувствует Линди Картер?

— Нормально, наверное. — Она пожала плечами. — Джейк говорит, что она в порядке. Похоже, он лично опекает ее. Но тебе не о чем беспокоиться. По крайней мере, пока.

— А у тебя есть имя? — спросил я.

— Штучка, — ответила она. — Расс называет меня просто Штучкой с ручками. По-моему, весьма остроумно.

— Неужели нельзя было выбрать что-нибудь поблагозвучнее? — простонал я.

— Тогда Лотти, — сказала она. — А то Шарлотта как-то не звучит.

— Значит, ты Лотти и тебя прислал ко мне Расс, — с умным видом повторил я. — А для чего?

— Ты должен выяснить, кто и почему убил Хэла Лессинджера. Так? — Она снова зевнула. — А я должна оказывать тебе всяческую помощь в этом нелегком мыслительном процессе. Ты просто задавай вопросы, а я буду отвечать.

— Так если ты знаешь все ответы, то зачем Блэру понадобилось связываться со мной?

— Слушай, Холман, кончай умничать, — натянуто проговорила девица. — Чего не могу терпеть в мужиках, так это когда они начинают строить из себя умников! Если бы ты был голубым, то это еще как-то можно было бы понять. Но ведь ты не голубой, правда?

— Не голубой, — подтвердил я. — А что, Расс так занят, что не смог прийти сам?

— Расс всегда занят, — ответила она. — У него зачастую даже для секса времени нет, так что чаще всего мы с ним занимаемся этим наспех и в самый неподходящий момент. Например, бывает, я только нагнусь, чтобы поднять что-нибудь с пола, а он уже тут как тут. Да это, наверное, и к лучшему. Но реального удовлетворения все равно нет, если ты, конечно, понимаешь, о чем идет речь.

— Расскажи мне о Хэле Лессинджере, — попросил я.

— Сперва сам расскажи, что ты о нем знаешь, а потом я добавлю недостающее. Так будет быстрее.

Внезапно я почувствовал, что в горле у меня пересохло, и направился обратно к бару, собираясь налить выпивки и себе.

— Лессинджер был знатным прощелыгой, — сказал я. — И непревзойденным ловкачом. У него были связи повсюду. Например, кое-кто собирается запустить новый проект, а для этого нужны деньги. Лессинджер сводит заказчика с нужным человеком и забирает себе некоторый процент от суммы сделки в качестве платы за услуги.

Она усмехнулась и посмотрела на меня, как мне показалось, даже с некоторым сожалением.

— И что, Холман, это все, что ты о нем знаешь?

— Все, — признался я.

— Лессинджер был шантажистом, — сказала она. — Но только не в общепринятом смысле этого слова. Он пользовался этим как рычагом для заключения сделок. И недоброжелателей у него было предостаточно. Особенно среди тех, кого он шантажом и угрозами вынуждал соглашаться на не слишком-то выгодные сделки.

— Удивительная история, — честно признался я. — А Расса Блэра он тоже шантажировал?

Она устало покачала головой:

— Скорее всего наоборот. Он сумел уговорить Расса на две сделки, которые оказались убыточными, а Расс не любит терять деньги. Поэтому у них с Джейком был долгий и серьезный разговор с этим Лессинджером. Ему было сказано, что им нужна еще одна сделка. Но на этот раз все должно быть по-крупному. То есть чтобы в результате можно было бы не только вернуть потерянное, но также получить солидный навар за прежние, потраченные впустую усилия. Наверное, поэтому они даже немного огорчились из-за того, что Лессинджера вчера кто-то убил. Ведь без него скорее всего сделка не состоится.

— Они что же, угрожали ему? — спросил я.

— Расс никогда никому не угрожает, — ответила она. — Для этого он держит при себе Джейка. Конечно, может быть, Лессинджера и припугнули, но это больше так, для порядка, чтобы ему лучше соображалось, когда станет подыскивать то, что от него требуется.

— Что именно?

— Выгодную сделку, — напомнила Лотти, — которая гарантировала бы им солидную прибыль. Слушай, Холман, ты что, и впрямь такой тупой или только прикидываешься?

— Давай подробности новой сделки, — прорычал я в ответ.

— Помнишь, была такая Айрис Меривейл? — спросила она. — Секс-символ большого экрана! — Она пренебрежительно фыркнула. — Ну и давно же это было!

— Айрис Меривейл я помню, — подтвердил я. — Она умерла недели три тому назад.

— А перед тем как умереть, она снималась в одном фильме, — продолжала Лотти. — Производство пришлось свернуть, потому что роль она явно не потянула. Она уже тогда была одной ногой в могиле, и все об этом прекрасно знали, кроме нее самой. И Тони Феррелла, разумеется.

— Он, кажется, был режиссером всех картин, в которых она снималась, — припомнил я.

— А в последней еще и продюсером, — поправила меня Лотти. — Какой-то богатенький придурок согласился профинансировать их фильм. Когда же денежки у Феррелла закончились, то благодетель лишь взглянул на уже отснятый материал и понял, что переводить деньги на такое дерьмо может лишь самый распоследний идиот, коим он себя не считал.

— И что тогда? — заинтересовался я.

— И тогда Феррелл остался на бобах с наполовину отснятым дурацким и никому не нужным фильмом. Он вложил в него все свои сбережения. Так что сейчас бедолага совершенно разорен, а Айрис мертва. Хотя кто-то все же сжалился над ним и одолжил десять тысяч долларов под залог уже готового негатива. Но только Феррелл оставил за собой право закончить фильм в качестве режиссера и продюсера. Если, конечно, до конца вообще когда-либо дойдет дело. Ведь все это происходило, разумеется, еще при жизни Айрис, а Феррелл, как мне кажется, всегда любил помечтать.

— Хочешь еще выпить? — спросил я у Лотти.

Она задумчиво посмотрела на опустевший бокал и покачала головой:

— Нет, Холман. У тебя на редкость паршивый мартини.

— Тогда расскажи мне поподробнее о Феррелле, — попросил я.

— Хэлу Лессинджеру было известно об этом, — сказала она. — Надо сказать, он всегда все про всех знал. Тогда-то у него и появилась эта грандиозная идея. А что, если Феррелл все-таки закончит свой фильм? Принимая во внимание, какую шумиху вызвала в прессе смерть Айрис Меривейл, то его прокат мог принести очень даже неплохую выручку.

— Но каким образом можно закончить съемки без Айрис, ведь она умерла? — терпеливо допытывался я.

— Для того чтобы понять это, нужно обладать воображением Лессинджера. — Девушка снисходительно усмехнулась. — Он говорил, что с лица Айрис выглядела совсем неплохо, хоть ей уже и было за сорок. Но вот пристрастие к наркотикам, выпивке и беспорядочное увлечение мужиками лишили ее тело былой красоты. Выражаясь образным языком незабвенного Лессинджера, от шеи и ниже она напоминала старый мешок из дерюги. Поэтому он рассчитывал, что Феррелл смог бы закончить картину, используя на крупных планах тело какой-нибудь другой актрисы. А уж снять общий план, надев на нее парик и все такое — кем бы она ни была, — вообще не проблема. Тем более, что раньше такое уже делалось, и не раз.

— Фильм все равно получился бы паршивым, — заметил я, — но только теперь это уже было бы больше похоже на порнографию. С некрофильным уклоном.

— Какие высокие слова! — Она пожала плечами. — Наверное, ты прав. И тем не менее Лессинджер безо всякого труда продал эту идею Рассу. Оставалось лишь выкупить негатив у приятеля Феррелла и дать ему закончить фильм. Он говорил, что это можно сделать задешево. По его подсчетам выходило, что общие затраты не должны превысить тридцати тысяч долларов. Зато выручить потом можно было раз в десять больше, если бы только, конечно, удалось всучить картину толковому прокатчику. Расс взялся за дело с большим энтузиазмом, но затем возникли непредвиденные трудности. Тот парень, что одолжил Ферреллу денег, оказался совсем не прост и прежде, чем расстаться с негативом, потребовал, чтобы его тоже приняли в долю. А тут и Феррелл вдруг заупрямился. Заявил, что эта затея якобы оскорбляет его утонченную художественную натуру и он не позволит поливать грязью имя и память великой актрисы. — Лотти снова пожала плечами. — Думаю, вчерашняя ночь стала логическим продолжением этой истории и кто-то решил раз и навсегда вывести Лессинджера из игры.

— А этот приятель Феррелла, — напомнил я. — У него есть имя?

— Джемисон, — ответила Лотти. — Алек Джемисон.

— Ты знаешь, где я могу найти его? — спросил я. — Или хотя бы Феррелла?

— Расс считает тебя неплохим детективом, а раз так, то тебе не составит труда самому разыскать их, — ответила она.

— А где сам Расс?

— Он будто предполагал, что ты окажешься настолько глупым, что спросишь об этом, — невозмутимо продолжала она. — И вот что велел передать тебе, Холман. Даже и не пытайся разыскивать его, или придется иметь дело с Джейком и тебе будет очень плохо. Он сам свяжется с тобой, когда сочтет нужным. Он также велел передать, чтобы ты не волновался за Линди Картер. С ней ничего не случится, но для этого ты должен вести себя хорошо и выяснить все, что от тебя требуется. — Она разжала пальцы, и пустой стакан упал на диванные подушки. — Ладно, Холман, думаю, для первого раза достаточно. А теперь мне пора.

— Я буду очень скучать по тебе, Лотти, — сказал я.

Она встала с дивана, когда я подошел и легонько толкнул ее в грудь. Девица не устояла на ногах, потеряла равновесие и плюхнулась обратно, глядя на меня с плохо скрываемым удивлением.

— Что это ты задумал, Холман? — Ее губы скривились в презрительной усмешке. — Уж не хочешь ли ты меня изнасиловать?

— Ты меня не возбуждаешь, Лотти, — успокоил я ее. — Кстати, и Блэр меня несколько разочаровал.

Мне казалось, он мог бы быть поразборчивее по части женщин.

Гневно сверкнув глазами, она опять вскочила с дивана. На этот раз я ткнул ее открытой ладонью в лицо, снова отбрасывая назад. Скрипнула пружина, в то время как Лотти по инерции пару раз подскочила на диванной подушке, а на ее лице начали проступать красные пятна.

— Ты, тупой ублюдок! — зло прошипела она. — С чего это ты взял, что можешь меня задерживать?

— Линди Картеросталась у Блэра, а у меня теперь есть ты, — сказал я. — Сделка, конечно, не равноценная, но если он пожелает произвести обмен, то я согласен.

— Холман, ты совсем свихнулся! — возмутилась она. — Да я сейчас закричу так, что сюда сбежится вся округа!

Зажмурившись, Лотти широко открыла рот и набрала в легкие побольше воздуха. В этот момент я резко ударил ее ребром ладони по горлу, и она зашлась в кашле прежде, чем ей удалось завизжать.

— Не выводи меня из себя, Лотти, — примирительно сказал я, — или я сорву с тебя все шмотки, и ты почувствуешь себя полной идиоткой, когда станешь в таком виде перемывать тарелки и вообще хлопотать по хозяйству.

Она провела по шее ладонью, пару раз сглотнула и плотоядно уставилась на меня. Сняв телефон с журнального столика, я перенес его к дивану и небрежно швырнул ей на колени.

— Звони ему, — велел я. — Это сэкономит мне уйму времени.

— Иди ты к черту! — зло огрызнулась Лотти.

— Ладно, — сказал я. — Тогда раздевайся. Тарелки на кухне.

В ответ она лишь издевательски усмехнулась, после чего закинула руки за голову и откинулась на спинку дивана. Тогда, развязав узел, я распахнул на ней рубашку, обнажая маленькие, упругие грудки. Но стоило мне лишь взяться за «молнию» на юбке, как она схватила меня за руки.

— Отвали, ты, козел! — выкрикнула Лотти, густо краснея от охватившего ее негодования. — Ладно, давай я позвоню ему.

Она набрала номер и поговорила с Блэром, коротко описав ему ситуацию и заодно дав мне образную характеристику, состоявшую из нескольких исключительно бранных эпитетов. После чего протянула трубку мне.

— Он хочет с тобой поговорить, — коротко бросила она.

Я взял у нее трубку и радостно сказал:

— Алло!

— Что, черт возьми, происходит, Холман? — раздался недовольный голос Блэра.

— Все как только что тебе сказала Лотти, — ответил я. — Ты оставил у себя Линди Картер, а значит, Лотти побудет у меня. Не хочешь поменяться?

— Немедленно отпусти ее! — решительно отчеканил он. — Или хочешь, чтобы я прислал к тебе Джейка?

— Вчера в доме Лессинджера вы застали меня врасплох, — ответил я. — Вы оба были вооружены, но сейчас ситуация изменилась. Вот он я — готов на все и полон решимости. Так что, полагаю, теперь торг уместен. Если хочешь, можешь прислать сюда и своего Джейка, и всех его долбаных амбалов. И, будь спокоен, уж я позабочусь о том, чтобы встретить их не с пустыми руками.

— А теперь послушай меня, Холман…

— Нет, это ты послушай, урод! — рявкнул я. — Работать по твоему заданию я буду лишь при соблюдении двух условий. Во-первых, я получаю обратно Линди Картер, а во-вторых, в качестве аванса ты даешь мне чек на пять тысяч долларов.

— Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в таком тоне?! — взвился он.

— Сейчас я брошу трубку, — спокойно предупредил я. — Потом сорву с твоей девки остатки одежды и от талии донизу разрисую ее голубой краской. А когда просохнет, верхнюю ее часть выкрашу в веселенький красный цвет и…

— Заткнись! — Было слышно, как Блэр тяжело дышит в трубку. — Ладно, — в конце концов сквозь зубы процедил он. — Уговорил, но только, Холман, кончай борзеть, или тебе больше не жить.

— У тебя есть час на то, чтобы привезти сюда Линди Картер, или я начинаю малярные работы, — объявил я, — и не забудь захватить с собой чековую книжку.

Не дожидаясь ответа, я бросил трубку на рычаг, после чего взял телефон в руки и отнес его обратно на журнальный стол. Затем обернулся и увидел, что девица сидит, ошалело уставившись на меня и разинув от удивления рот.

— Может быть, все-таки прикроешься? — поинтересовался я. — Или хочешь простудиться и умереть?

— Никогда не слышала, чтобы кто-то осмелился так разговаривать с Рассом, — озадаченно проговорила она. — Теперь, наверное, он точно убьет тебя.

— Может быть, выпьешь еще, пока будем ждать? — спросил я.

— А насчет этой покраски… — Она взволнованно провела кончиком языка по пересохшим губам. — Ты ведь это говорил не серьезно, правда?

— А вот это ты узнаешь через пятьдесят пять минут, — ответил я, — если до тех пор здесь не объявится Блэр. Так как, хочешь выпить?

Лотти медленно покачала головой, а затем встала с дивана. Я смотрел на то, как она проворно скинула с себя рубашку, а затем расстегнула «молнию» на юбке. Под мини-юбкой оказались черные шелковые трусики с рисунком в виде золотистой бабочки, раскинувшей свои крылышки на самом соблазнительном месте.

— Ну как, нравится? — Одним движением она стащила трусы до самых щиколоток, а затем переступила через них. — Может быть, Холман, приступишь к делу прямо сейчас?

У нее была стройная и довольно женственная фигура. Маленькая, округлая грудь, узкая талия, плавно переходящая в упругие бедра. Треугольник темных вьющихся волос между бедрами, поджарое холеное тело. Она медленно повернулась спиной, представляя моему взору высокие, округлые ягодицы.

— Ну так давай, неси свои краски, — скомандовала Лотти, снова повернувшись лицом ко мне.

Я снова перешел к бару и налил себе еще стаканчик. Она же осталась стоять подбоченясь и презрительно усмехаясь.

— В чем дело, Холман? — продолжала допытываться она. — Ты струсил или как?..

— Нет, — объяснил я, — просто у меня недавно закончились краски.

— Я останусь в таком виде до приезда Расса, — объявила она. — А потом скажу ему, что ты меня изнасиловал.

Тут раздался звонок в дверь, и Лотти нервно вздрогнула. Я же не спеша потягивал выпивку, с отсутствующим видом поглядывая на нее и улыбаясь.

— Кого еще черти несут? — спросила она.

— Понятия не имею, — резонно заметил я. — Но знаю точно, что это не Блэр. Не на вертолете же он прилетел…

— И ты что, даже не спросишь, кто пришел?

— А на кой черт он мне сдался? — Я беззаботно махнул рукой. — Пускай звонит сколько влезет. Вот так позвонит-позвонит, а потом плюнет на это дело и просто уйдет.

— Это может быть Джейк. — При мысли об этом ее лицо просветлело, тем более что в дверь снова позвонили и на сей раз звонок был длиннее и настойчивее. — Наверное, он уже ехал сюда, и именно поэтому Расс стерпел твое хамство. Он же знал, что Джейк разберется с тобой сразу же, как только прибудет на место.

— Значит, может быть, это и Джейк, — согласился я. — Если хочешь, можешь пойти и открыть ему дверь.

— Прямо вот так? — Она выразительно взмахнула рукой, как бы желая подчеркнуть свою наготу.

— Если стесняешься, то можешь одеться, — разрешил я.

— Я скажу Джейку, что ты попытался меня изнасиловать, — пригрозила Лотти. — За это, Холман, он разорвет тебя на мелкие кусочки и расшвыряет их по всему дому!

Напустив на себя самый решительный вид, она вышла из комнаты, и, глядя на ее округлый, гордо покачивающийся зад, я был вынужден признать, что у нее великолепное тело, хотя, на мой вкус, сама она и могла бы быть немного поупитаннее. Вынужденная пауза длилась не более минуты, а затем Лотти вернулась обратно в гостиную. Она была мрачнее тучи, и на ее лице проступил нервный румянец. Не глядя в мою сторону, девица прошествовала к дивану и, подобрав с пола валявшиеся там трусики, принялась молча их натягивать.

В это время в дверях возник незнакомый мужчина, с лица которого не сходило учтивое и несколько смущенное выражение.

— Я спросил, что, мол, может, я пришел не ко времени, — проговорил он извиняющимся тоном, — но она сказала, что я никому не помешаю. А вы Холман, да?

— Я-то Холман, — подтвердил я. — А вот вы кто такой?

— Возможно, мое имя вам ничего не скажет, — скромно ответил незваный гость. — Меня зовут Хэл Лессинджер.

Услышав это, Лотти, которая как раз в этот момент сосредоточенно натягивала на себя мини-юбку, тихонько застонала и, закатив глаза, без сознания рухнула на диван.

Глава 3

Окинув пришедшего взглядом, я подумал, что ему, должно быть, около сорока лет. В густых черных волосах уже была заметна седина, а голубые глаза смотрели дружелюбно. Он совершенно не походил на призрака, а, наоборот, выглядел даже вполне реальным человеком. Пребывая в полнейшей растерянности, я потягивал мартини и опомнился, лишь когда отставил в сторону пустой стакан.

— Что это с ней? — Он озадаченно посмотрел на Лотти, лежащую ничком поперек дивана, а затем снова перевел взгляд на меня. — Она больна… или что?

— Скорее всего смущена, — осторожно проговорил я. — Честно говоря, я тоже несколько растерян.

— Правда? — Он недоуменно уставился на меня. — А в чем дело?

— Вы не будете возражать, если я прежде задам вам несколько вопросов? — Тут я обнаружил, что мои руки сами собой потянулись к бутылке, чтобы плеснуть в опустевший стакан новую порцию выпивки. — Скажем, где вы живете?

— В Бель-Эйре, — ответил он. — А что?

— Тогда опишите мне, пожалуйста, свою гостиную, — попросил я.

И он самым подробнейшим образом принялся описывать обстановку гостиной, а когда я попросил его продолжить, то и спальни тоже.

— А когда вы были в последний раз дома, мистер Лессинджер? — вежливо поинтересовался я.

— Три дня назад, — ничего не подозревая, ответил он. — Я находился в Палм-Спрингс, где у меня должна была состояться одна выгодная сделка, но, к сожалению, дело сорвалось. Послушайте, Холман, а к чему все эти вопросы?

— В ваше отсутствие в доме кто-нибудь жил? — не отвечая ему, спросил я.

— Только гостивший у меня приятель, — сказал он.

— Приятель? — переспросил я.

— Майк Роулинс, — уточнил визитер, — мы с ним дружим очень давно.

Лотти застонала, а затем приподнялась, с трудом принимая сидячее положение.

— Все в порядке, — быстро сказал я ей. — Это действительно Хэл Лессинджер, живой и невредимый. И очень даже настоящий.

— Но если вы Хэл Лессинджер, — хрипло проговорила она, — то кто… как…

— Очень скоро мы это узнаем, — заверил я ее. — Может быть, тебе все-таки одеться? А то еще простудишься и умрешь.

— Что, черт возьми, наконец, здесь происходит? — не выдержал Лессинджер.

— Это долгая история, мистер Лессинджер. — Я заметил, что Лотти, несмотря на волнение, удалось натянуть мини-юбку, и теперь она пыталась дрожащими пальцами завязать узлом концы рубашки. — Кстати, скажите, а какое дело привело вас ко мне?

— По-моему, один из нас сошел с ума! — Он осторожно провел рукой по волосам. — И уверяю вас, Холман, что это не я!

Я как раз был занят обдумыванием достойного ответа, когда в дверь позвонили.

— А вот это уже точно Расс! — радостно объявила Лотти, будто это разом разрешало все ее проблемы, и направилась к двери.

— Стой! — прикрикнул я на нее и с вкрадчивой улыбкой обратился к Лессинджеру: — Надеюсь, вы не откажете мне в одолжении? Прошу вас, пойдите и откройте дверь.

— Что с вами? Это одна из ваших причуд? — недоумевал он. — Вы что, никогда не открываете сами, когда в дверь вашего дома звонят? В последний раз вы предпочли послать открыть мне голую девицу, вместо того чтобы выйти самому. А теперь просите об этом меня.

— Ну пожалуйста! — взмолился я. — Вы даже представить себе не можете, как я буду вам за это признателен!

— Как я уже сказал, вы точно какой-то озабоченный псих!

И он вышел из комнаты, продолжая на ходу сокрушенно качать головой.

— Почему ты послал его открывать дверь? — подозрительно спросила Лотти.

— Потому что мне кажется, это предупредит множество вопросов, — сказал я. — А на некоторые из них можно будет даже получить ответы. Ну так как, хочешь выпить?

— Да! — с готовностью закивала она. — Это было бы очень кстати! Не откажусь от твоего паршивого мартини!

Едва я успел передать ей бокал с выпивкой, как в комнату вошла Линди Картер. На ней было все то же вечернее платье, в котором она уходила из дома Лессинджера посреди ночи накануне. Длинные светлые волосы были старательно расчесаны, но лицо оставалось по-прежнему бледным, без следов косметики, и с него не сходило испуганное выражение.

— Привет, Рик. — Она устало улыбнулась. — Я знала, что ты меня спасешь.

— Привет, Линди, — ответил я. — А где Блэр?

— Все еще разговаривает с тем мужиком, который открыл нам дверь, — сказала она. — Понятия не имею, кто он такой. Но, судя по тому, как Блэр бурно его приветствовал, увидев на пороге, они, наверное, хорошо знакомы. Я подумала, что им нужно о чем-то поговорить, вот и пришла сюда. — Ее лицо немного оживилось. — А можно и мне что-нибудь выпить?

— Конечно, — с готовностью согласился я. — Чего тебе налить?

— Мне все равно, — ответила она. — Просто налей в стакан, а затем брось туда два кубика льда.

— Слушай, Линди, — сказал я, наливая выпивку в бокал, — а как долго ты была знакома с Хэлом Лессинджером?

— Две ночи, — натянуто проговорила она. — А что, обязательно говорить о нем?

— Думаю, что нет, — согласился я.

Я налил ей большой стакан мартини, и она ухватила его обеими руками, а затем благодарно мне улыбнулась. Лотти тоже подошла к бару за своей выпивкой, и на какой-то миг могло показаться, что наша компания стала напоминать сходку алкоголиков. Затем в коридоре послышались приближающиеся голоса, обладатели которых, по-видимому, направлялись из прихожей в гостиную.

— Послушайте, девочки, почему бы вам не взять свои стаканчики и не пойти прогуляться во дворе у бассейна? — предложил я.

— С чего это? — хмыкнула Лотти.

— Потому что если ты не выйдешь отсюда сама, то я выволоку тебя за волосы и швырну в бассейн, — угрожающе прорычал я.

Наверное, вид при этом у меня был настолько свирепый, что она не стала спорить и направилась к двери. Линди последовала за ней, но, пройдя всего две ступеньки, вдруг резко развернулась и снова подошла к бару.

— Мне нужно собраться с духом, прежде чем снова выйти отсюда, — тихо, но довольно уверенно проговорила она.

— Собраться с духом? — переспросил я.

— Еще бы! — Она обольстительно улыбнулась и взяла в руки стоявшую на стойке бара початую бутылку джина, после чего поспешно вышла вслед за Лотти через заднюю дверь дома, ведущую во двор.

Несколькими секундами позже в комнату вошли Блэр и Лессинджер в сопровождении громилы Джейка. Все трое гневно уставились на меня, как будто именно я был виновником всех их бед.

— Это правда? — срывающимся голосом спросил Лессинджер. — Все было так, как мне только что рассказал Расс? Неужели кто-то убил Майка, а вы все решили, что это я?

— Это он сказал нам, что это ты, — уточнил Джейк. — Мы ему поверили, и это была большая ошибка с нашей стороны!

— Линди Картер сказала мне, что это Хэл Лессинджер, и у меня не было никаких оснований ей не верить, — сказал я.

— Значит, она нас обманула! — хищно процедил сквозь зубы Блэр.

— Думаю, вы обратили внимание на то, как она отреагировала, будучи уличенной во лжи, — напомнил я.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Блэр.

— А то, как она вела себя, когда только что дверь вам открыл Лессинджер собственной персоной, — терпеливо объяснил я. — И то, как голосила и билась в истерике накануне.

— И правда, — недоуменно проговорил он. — Она прошла мимо, не обратив на него никакого внимания.

— Потому что для нее он не существует, — сказал я. — Она уверена, что настоящий Хэл Лессинджер мертв. Тем более, что познакомились они лишь позавчера вечером.

— У меня мурашки бегут по спине, — дрожащим голосом сказал Лессинджер. — Мне нужно выпить.

— Полагаю, нам всем не помешает выпить, — проворчал Блэр.

— Только не мне, — возразил Джейк. — А где Лотти?

— Прогуливается у бассейна на заднем дворе и присматривает за Линди Картер, — ответил я. — За последние двенадцать часов мне уже столько раз закатывали истерики, что этого с лихвой хватит до конца недели.

— Я выпью мартини, — сказал Лессинджер, сосредоточиваясь на главной проблеме.

— И я тоже, — отозвался Блэр.

Я разлил выпивку по стаканам, ощущая на себе все это время пристальный взгляд безжалостных поросячьих глаз Джейка.

— Но кому, черт возьми, могло понадобиться убивать беднягу Майка? — задал риторический вопрос Лессинджер, когда его бокал почти опустел.

— Возможно, что никому, — безмятежно отозвался я. — Может быть, они собирались угрохать Хэла Лессинджера, но только прежде не удосужились узнать, каков он из себя.

— Что? — Он испуганно вытаращил глаза. — Но за что меня убивать?

— Думаю, вам самому это должно быть лучше известно, — вежливо заметил я.

Он издал тихий блеющий звук, а затем залпом прикончил остатки мартини. Стакан с размаху опустился на крышку бара, и я снова наполнил его.

— Итак, Холман, давайте все-таки разберемся, — с расстановкой проговорил Блэр. — Значит, вы считаете, что эта потаскушка Картер не знала о том, что это не Хэл Лессинджер, потому что была знакома с ним лишь пару дней.

— Дело в том, что Линди оказалась просто в отчаянном положении, — объяснил я. — Должно быть, кто-то ей сказал, что Лессинджеру нужна актриса, которая помогла бы ему закончить фильм, в котором начала сниматься Айрис Меривейл, и тогда она отправилась к нему домой. Гостивший там приятель Лессинджера открыл дверь, и она, очевидно, приняла его за самого хозяина, будучи заранее готовой решительно на все. А он не смог устоять перед таким искушением.

— Очень может быть, — согласился Блэр. — А как ты думаешь, Хэл, он был на это способен? Твой приятель?

— Майк-то? — Лессинджер задумчиво отхлебнул мартини. — Тебя интересует, мог ли Роулинс оказаться таким беспринципным ублюдком, чтобы воспользоваться женщиной при подобных обстоятельствах? — Он уверенно кивнул. — Разумеется, мог!

— Как ни печально, — проворчал Блэр, — но я вынужден признать, что Холман прав. Значит, Линди Картер приняла твоего дружка, этого Майка, за тебя, и тот парень с двустволкой совершил ту же ошибку.

Лессинджер пожал плечами:

— Полицейские, наверное, тоже так решили.

— Какие полицейские? — невинно поинтересовался Блэр.

— Те, которые… — Лессинджер испуганно захлопал глазами. — Хочешь сказать, что вы так и не позвонили в полицию?

— Холман с этой потаскушкой уже выходили из дома, мы перехватили их у самого порога, — сказал Блэр. — Вызывать полицию они не собирались, и в этом мы с ними были солидарны. Если ты уже мертв, то к чему лишние хлопоты?

— Ты хочешь сказать, что труп Майка все еще там? — сдавленным голосом проговорил Лессинджер. — В моем доме?!

— Поезжайте домой, найдите тело, — сказал я, — и только после этого звоните в полицию. Учитывая, что последние три дня вы провели в Палм-Спрингс, у вас железное алиби. Ведь у вас найдутся свидетели, которые могут это подтвердить, не так ли?

— Да, наверное, — тупо подтвердил он. — Я встречался со многими людьми. У меня просто не хватило бы времени на то, чтобы тайком приехать сюда и грохнуть своего давнего приятеля Майка. — Лессинджер в отчаянии уставился на нас. — Слушайте, да вы что, с ума все посходили, что ли?

— Вам необходимо поехать домой, убедиться, что тело там, и заявить об этом в полицию, — повторил я. — Сейчас для вас это единственный способ избежать подозрений.

— Нет, они запишут меня в главные подозреваемые, — простонал он. — Мне устроят допрос с пристрастием и выбьют показания!

— Слушайте, выкиньте этот киношный бред из головы! — прикрикнул я на него. — Все, что от вас требуется, это сказать полиции правду. Вы только что возвратились после трехдневной деловой поездки в Палм-Спрингс, вошли в дом и наткнулись на труп. Полицейские проверят ваше алиби и отпустят с миром на все четыре стороны.

Но Лессинджеру, похоже, не было никакого дела до моих увещеваний.

— Майк! — воскликнул он трагическим голосом. — Но ведь им наверняка захочется выяснить, кому и зачем могло понадобиться убивать его, и я буду вынужден сказать, что не знаю. Тогда они пойдут дальше, и рано или поздно додумаются до того, до чего вы, ублюдки долбаные, уже додумались: то есть что убийца ошибочно принял Майка за меня. И тогда фараоны станут допытываться, кто и почему мог желать моей смерти!

— И вам есть что рассказать? — вроде бы безучастно поинтересовался я.

— А то! — Он грустно усмехнулся. — Я могу с ходу перечислить десяток человек, кто с радостью увидел бы меня в гробу.

— Ну вот и назовите их имена, — посоветовал я.

— Чтобы потом от меня все начали шарахаться, как от чумного? — взвизгнул он. — У вас что, совсем ум за разум зашел? — Лессинджер глубоко вздохнул. — Послушайте, Холман, я не хочу умирать. И именно поэтому желаю воспользоваться вашими услугами. Потому что это может сохранить мне жизнь.

— Все нужно продумать тщательнейшим образом, — отрезал Блэр. — Как раз сейчас у Холмана во дворе прогуливается одна пьянчужка, которая была у тебя дома, когда этому твоему дружку вышибали мозги. Ее, конечно, допросит полиция, и она все выложит. С ней-то нам как быть?

— Я о ней позабочусь, — тихо сказал Джейк. — Будьте уверены, у нее будет о чем поразмыслить на досуге. Запрячем ее куда-нибудь подальше, пока здесь страсти не улягутся, и не о чем беспокоиться.

— У меня появилась идея получше, — заметил я. — Дайте ей то, чего ей хочется больше всего на свете.

— Ты это о чем? — фыркнул Джейк.

— Да о той роли в фильме с Айрис Меривейл, — терпеливо объяснил я.

— Судя по всему, теперь никакого фильма не будет, — уныло возразил Лессинджер. — Феррелл и Джемисон заговорили совсем по-иному.

— Но знаете-то об этом только вы, — продолжал я развивать свою мысль. — И мы трое. Но не Линди Картер. Пообещайте ей роль, и она будет молчать как рыба. И вообще расшибется в лепешку ради такого дела.

— Вполне разумно, — объявил Блэр голосом, не терпящим возражений. — Так и сделаем. Полагаю, девку можно оставить на попечение Холмана. Пусть сам приглядывает за нею. Что дальше?

— Лессинджер немедленно едет домой и обнаруживает труп, — сказал я. — А то не хватало еще, чтобы полицейские заинтересовались тем, почему он так долго добирался домой из Палм-Спрингс.

— Ладно. — Лессинджер снова болезненно поморщился. — Но не забывайте, Холман, что я нанял вас, чтобы вы гарантировали мою безопасность.

— Единственное, что я могу сделать для вас в этом смысле, так это попытаться для начала выяснить, кто вас пытался убить, — пообещал я. — Но если этого не достаточно, почему бы вам какое-то время не побыть у Блэра? Думаю, его лапочка станет хорошо приглядывать за вами. — Я усмехнулся, глядя на Джейка, который в ответ одарил меня ледяным взглядом своих поросячьих глаз, однако счел за лучшее не проявлять эмоции.

— И правда, почему бы нет? — спокойно сказал он. — Ну а теперь нам пора. Уладишь дела с полицией и сразу же приезжай ко мне, Хэл. — Он обернулся к Джейку. — Сходи за Лотти, и поехали.

— И еще один вопрос напоследок. — Я взглянул на Лессинджера. — Скажите, а чем именно ваш старый приятель Майк Роулинс зарабатывал себе на жизнь?

Похоже, это его несколько смутило.

— Ну… мне кажется, что в некотором смысле он был вашим коллегой.

— В каком это смысле?

— У Майка всегда был отменный нюх на разного рода грязные делишки, — пояснил Лессинджер. — Все то, что имеет отношение к частной жизни и к бизнесу, если, конечно, вы понимаете, что я имею в виду. Майк умел и любил находить первопричину, докапываясь до самой сути вещей.

— Так он работал на вас?

— В некотором роде, — промямлил Лессинджер.

— Ты, Хэл, почему-то нам об этом никогда не говорил, — холодно заметил Блэр.

— Это была всего лишь идея. — Бормотание Лессинджера стало еще более невнятным. — А что, неплохая, прибыльная сделка — закончить фильм с этой Меривейл! Я никак не мог взять в толк, почему они отказываются ухватиться за такую возможность, И это навело меня на некоторые размышления о троице, имеющей самое непосредственное отношение к данному делу: Феррелл, Джемисон и Сэнфорд.

— Сэнфорд? — переспросил я.

— Джерри Сэнфорд, тот псих, что первоначально отвалил сто тысяч на съемки, — пробормотал Лессинджер. — Ведь сделка, как вы понимаете, затрагивала и его интересы. Поэтому я попросил Майка проверить их. Его дом и контора — в Санта-Барбаре, вот я и подумал, что все значительно упростилось бы, если бы он погостил у меня какое-то время.

— И что, ему удалось выяснить что-нибудь существенное? — поинтересовался я.

— До моего отъезда — нет. — Он смутился еще больше и густо покраснел. — Но вчера он звонил мне в Палм-Спрингс и сказал, что, кажется, ему удалось напасть на какой-то очень важный след и что к тому времени, как я вернусь в Лос-Анджелес, он уже будет в состоянии сказать что-то определенное.

— Эх, чтоб тебя! — выругался я в сердцах.

Глава 4

Вся компания благополучно отбыла, а минутой позже в комнату неуверенной походкой вошла Линди и широким жестом водрузила на бар пустую бутылку из-под джина. Теперь она сидела на диване и сжимала обеими руками пустой стакан, обратив ко мне затуманенный взгляд и пребывая в благодушном настроении, потому что я в очередной раз наполнил ее бокал, и она внимательно выслушала все, что я ей рассказал.

Я не был уверен, доходит ли до нее смысл моих слов, но, по крайней мере, она слушала не перебивая.

— Значит, убитый мужик не был Хэлом Лессинджером, — изрекла Линди спустя минуту после того, как я замолчал.

— Именно, — подтвердил я.

Она закусила губу, и на какое-то время в комнате снова воцарилась тишина.

— Ты хочешь сказать, что я там занималась с ним развратом, а он вовсе не был Хэлом Лессинджером.

— Точно, — согласился я.

— Мерзкий сукин сын! — громко объявила она, отчетливо выговаривая каждое слово. — Я замучилась хлестать его этой дурацкой плеткой. В первую ночь он вообще едва не затрахал меня до смерти, а сам, значит, при этом вовсе не был Хэлом Лессинджером!

— Тот мужик, что открыл дверь, — осторожно напомнил я. — Тот, появлению которого так изумился Блэр. Вот он-то как раз и есть настоящий Хэл Лессинджер.

— А ты нас даже не познакомил. — Линди укоризненно глядела на меня. — Я бы сделала для него все, что угодно, даже если бы мне пришлось повторить все с самого начала. Я готова на все, лишь бы только получить эту роль, Рик.

— Помочь ему закончить фильм Айрис Меривейл?

— Ну да. — Она осторожно кивнула, как будто опасаясь, что ее голова может вдруг сорваться с плеч и упасть в стакан, и тогда хорошая выпивка забрызгает ковер. — Это был бы мой шанс. И тогда все увидели бы, что я все еще хорошая актриса. Я бы всем им доказала…

— Им не нужна хорошая актриса, — сказал я: — Они ищут роскошное тело для съемок крупным планом, а потом собираются смонтировать все так, будто это тело самой Айрис Меривейл.

— Мне плевать, что они собираются делать потом, — рассудительно проговорила Линди. — Пойми, это мой последний и единственный шанс, Рик.

— Ладно, — сказал я. — Считай, что роль твоя. Хэл Лессинджер обещал все устроить.

На мгновение ее лицо радостно просветлело, но мгновение спустя она снова нахмурилась:

— А почему же он сам не сказал мне об этом?

— Он очень спешил, — соврал я. — У него назначена чрезвычайно важная встреча, так что, Линди, роль твоя, но, чтобы получить ее, ты должна выполнить два условия.

— Если он хочет меня трахнуть, это не проблема, — быстро ответила она.

— Он хочет, чтобы ты навсегда забыла о том мужике, который был убит у него в доме вчера ночью, — медленно проговорил я. — Если полицейские пронюхают, что ты там была, они затаскают тебя по допросам, а это нарушит график съемок.

— Уже забыла! — заверила меня Линди.

— И еще одно. Он хочет, чтобы ты бросила пить, — сымпровизировал я.

— Бросить пить? — Она отхлебнула глоток чистого джина и пожала плечами. — Конечно, запросто!

— Тебе пора завязывать с выпивкой, Линди, — продолжал я. — Я знаю одну хорошую частную лечебницу, где специализируются… — Я замолчал, потому что все это время она отчаянно мотала головой.

— Я и сама могу бросить в любой момент, если только захочу, — уверенно возразила Линди. — И не нужна мне никакая паршивая лечебница! — Она снова отпила большой глоток неразбавленного джина. — Вот завтра прямо с утра и брошу.

— А почему не сейчас? — поинтересовался я.

— Завтра с утра, — повторила она голосом, не терпящим возражений. — В последнее время я сильно перенервничала, и это меня совершенно выбило из колеи, но к завтрашнему утру все будет в порядке. Вот увидишь.

— Ну ладно, — тупо согласился я. Что еще, черт возьми, тут можно сказать?

— А когда начнутся съемки? — нетерпеливо спросила Линди.

— Где-нибудь через неделю, — соврал я. — Слушай, может быть, до тех пор поживешь здесь, у меня?

— С удовольствием, — согласилась она. — Но тогда мне нужно забрать из дома кое-какие вещички.

— Дай мне ключи, — предложил я. — Я сам съезжу и все привезу.

— Хорошо, Рик. Спасибо. — Линди допила остатки джина и протянула мне пустой стакан. — А можно мне еще немножечко выпить? Ну, совсем чуть-чуть? Нервы что-то совсем расшалились…

Забрав у нее стакан, я направился к бару, где принялся возиться с бутылками.

— А какими судьбами тебя занесло в дом к тому парню? — задал я очередной вопрос.

— Кто-то сказал при мне, что Хэл Лессинджер решил связаться с кино и им нужна девка с хорошим телом, — ответила Линди. — Вот я и решила, что лучше всего наведаться к нему прямо домой.

— И тогда ты пришла, позвонила в дверь и… — подсказал я.

— Тот мужик открыл мне. Я представилась, объяснила, кто я такая, и, кажется, обратилась к нему «мистер Лессинджер». Он спросил, что мне нужно от мистера Лессинджера, и тогда я сказала, что мне нужна эта роль и что я буду просто-таки счастлива доказать ему, что мое тело подойдет для нее как нельзя лучше. Вот так все и началось… Рик, так ты мне дашь выпить?

Я протянул ей бокал. У Линди был уже осоловелый, блуждающий взгляд, который, по-видимому, невозможно уже сфокусировать на чем-то одном. Как известно, настоящие алкоголики никогда не пьянеют. Они просто напиваются до бесчувствия, пока не потеряют сознание.

— Постарайся вспомнить, Линди, — взмолился я. — Он, случайно, никого с тобой не обсуждал? Не упоминал какие-нибудь имена?

— Нет, не помню. — Она покачала головой. — Мы много пили, много трахались. Вот и все. Он так разошелся, что это были, наверное, самые долгие кинопробы за всю историю кино.

— И что, пока вы были там, никто не звонил? — спросил я упавшим голосом, уже ни на что особенно не надеясь.

— Раза два, — ответила Линди, — но он снимал трубку в гостиной, так что я не слышала, о чем шел разговор. — Она снова отпила из бокала. — Постой-ка, Рик! Получилось так, что в какой-то момент он вышел в туалет, а в это время зазвонил телефон и мне пришлось ответить на звонок. Телефон верещал долго и противно, и это начало действовать мне на нервы!

— И кто звонил?

— Он не сказал.

— Но ведь хоть что-то все-таки было сказано, черт возьми? — прорычал я.

— Я даже подумала, что ошиблись номером. — Линди смущенно подняла на меня глаза. — Мужской голос спросил какого-то Майка Роулинса… так, кажется… И тогда я сказала ему, что тут таких нет. На что он мне ответил что-то в том смысле, что, мол, не надо ему вешать лапшу на уши и что номер он набрал правильно. Тогда, чтобы только отвязаться от него, я сказала, что этот Роулинс вышел. И тот мужик велел передать ему, как вернется, чтобы он соглашался, а иначе ему будет очень плохо. А потом положил трубку.

— Ты рассказала Роулинсу об этом, когда он вернулся из туалета?

Она кивнула:

— Он лишь посмеялся в ответ и сказал, что какие-то психи постоянно донимают его всякими дурацкими звонками.

— Что-нибудь еще можешь припомнить, Линди?

Она устало покачала головой:

— Я провела там всего две ночи, Рик, и все это время была ужасно занята. Это же какой-то ненасытный маньяк!

— Теперь уже нет, — заметил я.

Она снова поднесла бокал к губам и, закинув голову, осушила все до последней капли. Затем безвольно уронила руку, и выскользнувший из разжатых пальцев бокал неслышно упал на ковер.

— Я немножечко устала, Рик, — проговорила Линди заплетающимся языком. — День сегодня был таким длинным… Очень хочется спать.

С этими словами она закрыла глаза, и вскоре ее дыхание стало глубоким и размеренным. Я подошел к телефону и набрал номер частной клиники. Через несколько секунд меня соединили с доктором Слейтером.

— Беспокоит Рик Холман, — представился я. — Слушай, друг, ты, кажется, увлекаешься кино, да?

— Спрашивай, — авторитетно заявил он.

— Помнишь Линди Картер?

— Линди Картер? А как же! Первый фильм с ее участием вышел в шестьдесят пятом году, и это был вестерн, — сказал он. — Там еще снимались Дейл Форест и Делла Огаст. Линди играла роль городской проститутки, девушки с золотым сердцем, которая в самом конце фильма спасает от смерти персонажа Дейла Фореста, но сама погибает. Вслед за этим она в течение года снялась еще в трех фильмах. Хочешь, чтобы я перечислил названия?

— Ты лучше спроси у меня, что случилось с Линди Картер, — предложил я.

— Хорошо. Так что же там случилось с Линди Картер? — покорно поинтересовался доктор.

— Она совсем спилась, — ответил я. — В настоящее время сидит у меня на диване, совершенно пьяная. И еще ей мерещится всякая чертовщина. Как будто ее друзей и знакомых убивают, потому что кто-то задумал помешать ей снова вернуться на экран. Прямо-таки мания преследования какая-то.

— Похоже на то. — Теперь его интонация стала сугубо деловой. — И что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты поскорее забрал ее к себе, — сказал я. — На мой взгляд, будет лучше, если тот, кого ты пришлешь сюда, сделает ей укол какого-нибудь снотворного, чтобы по дороге в твое заведение она вела себя спокойно. Думаю, она будет очень недовольна, когда придет в себя и узнает, где находится.

— Да уж, это характерная реакция наших клиентов, — печально согласился Слейтер. — У нее есть родственники?

— Понятия не имею, — признался я. — Всю ответственность я возьму на себя.

— И финансовую в том числе? — вкрадчиво напомнил он.

— Ладно, — проворчал я.

— Через сорок пять минут жди машину, — сказал Слейтер. — Я сам приеду за ней. Значит, Линди Картер, а? Знаешь что, Рик, признаться, я когда-то считал ее самой прекрасной женщиной во всем мире!

— Возможно, она снова станет такой, — предположил я. — После того, как с твоей помощью бросит пить.

Когда он приехал, Линди все еще спала и не проснулась даже после того, как ей под кожу скользнула игла шприца. Ее переложили на носилки и вынесли из дома к дожидавшейся там машине «Скорой помощи». Стоя на пороге, я видел, как захлопнулись задние дверцы и она тронулась с места, выруливая обратно на дорогу. Я смотрел вслед удаляющейся «скорой помощи», пока та совсем не скрылась из виду, и не испытывал при этом ни малейших угрызений совести. Вернувшись обратно в дом, заглянул в телефонный справочник. Сэнфорд и Феррелл оказались в списках абонентов. Блэра и Джемисона найти не удалось. Расклад, на мой взгляд, получался совсем неплохой; с этой мыслью я вышел из дому и вывел машину из гаража.

Часы показывали половину четвертого дня, когда я припарковал ее перед парадным крыльцом большого дома. Жарко припекало солнце, в небе ни облачка, и в знойном потоке горячего воздуха лениво парили две пташки, изредка принимающиеся махать крыльями, наверное, для того, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в царившее тут сладостное безделье. Мне было вполне понятно их настроение. Дом был выстроен на самом краю каньона, как бы зависая над ним, и я подумал, что кем бы ни оказался этот Сэнфорд, но только боязнью пространства он не страдал, это уж точно. Массивную дверь, отделанную дубовыми панелями и украшенную тяжелым дверным молотком из начищенной меди, стук которого был похож на удары гонга, долго не открывали. И мне пришлось стучать дважды, прежде чем она отворилась, но когда это все-таки произошло, я понял, что старания мои были не напрасны.

Ее светлые волосы были тщательно уложены и вились тонкими упругими колечками; голубые глаза с поволокой, а опущенные уголки губ придавали лицу выражение обманчивой беззащитности. Под черным свитерком в мельчайших подробностях угадывались очертания полной, упругой груди, и короткие шортики в обтяжку открывали взору длинные, безупречной формы ноги, покрытые золотистым загаром.

— Если вы решились на изнасилование, — доверительно проговорила она низким голосом с хрипотцой, — то, пожалуйста, заходите. В доме намного прохладнее.

— Мне нужен Джерри Сэнфорд, — сообщил я, — но, полагаю, с этим можно повременить, пока не закончим с изнасилованием.

— Он у себя, — ответила она. — И ему, наверное, тоже будет небезынтересно поглядеть. Джерри очень интересуют новые технологии и приемы в этом деле. Но его беда в том, что он по большей части только и занимается тем, что читает об этом, а на то, чтобы воплотить теоретические знания в жизнь, времени почти не остается. — Приоткрыв рот, она медленно провела языком по нижней губе. — А меня, знаете ли, в такие вот жаркие дни всегда охватывает страстное желание.

Она попятилась назад и распахнула дверь пошире.

Я вошел в большую прихожую, где царила спасительная прохлада и полумрак.

— Может быть, вам сначала все-таки переговорить с Джерри? — предложила девица, закрывая за мной дверь. — И тогда уже у вас ничего не будет висеть над душой. Вот уж что я ненавижу больше всего на свете, так это заниматься любовью с мужчиной, переживающим из-за ситуации, складывающейся на рынке ценных бумаг. Это уже не любовник, а изменщик в самом худшем смысле этого слова.

— А вы не обидитесь? — находчиво сострил я.

— Он на балконе, — продолжала она. — Туда можно попасть через гостиную. Скорее всего сидит там и притворяется мертвым. Пусть вас это не смущает и не пугает, у него всегда такой вид, даже когда с ним разговаривают.

Я молча подчинился ее указаниям, решив, что прерывать данный монолог бессмысленно. Гостиная была просторной и богато обставленной. Длинный ряд застекленных дверей выходил на балкон, который казался таким же огромным, как и сама гостиная. Там стояло кресло-качалка, в котором действительно сидел, закинув ноги на балконные перила, человек. В руке он держал высокий бокал и либо сосредоточенно думал о чем-то, или же только что умер от сердечного приступа. На вид лет пятидесяти, не меньше. Аккуратно подстриженные волосы с проседью, болезненно-бледное лицо и весьма крючковатый нос, при взгляде на который любой специалист по пластическим операциям принялся бы радостно потирать руки в предвкушении скорой работы. На нем был двубортный пиджак, синяя рубашка и брюки, а на шее повязан галстук изысканной расцветки.

— Мистер Сэнфорд, — окликнул я, подойдя поближе.

— Это я, — недовольно ответил он неожиданно писклявым голосом. — Вас, наверное, впустила в дом Паула? У этой девчонки совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Просто поразительно!

— Я Рик Холман, — представился я. — Мне хотелось бы поговорить с вами о фильме с участием Айрис Меривейл, съемки которого вы финансировали.

— Это все равно что бросить сто тысяч долларов в помойное ведро, — сказал он. — А потом узнать, что у этого ведра нет дна. Стоило выкладывать сто тысяч кровных, чтобы в этом убедиться!

— Айрис Меривейл умерла, — заметил я. — Но если бы кому-нибудь удалось в сжатые сроки закончить фильм, на этом, вероятно, можно было неплохо заработать. Вы вернули бы затраченные деньги. А возможно, даже и получили некоторую прибыль.

— Вас прислал ко мне Джемисон? — Он широко зевнул. — Так ступайте и передайте ему, что я не собираюсь менять своего мнения. Мне это неинтересно.

— Меня нанял человек по фамилии Лессинджер, чтобы я предотвратил возможное убийство и тем самым спас бы ему жизнь, — возразил я.

— Если бы кто-нибудь убил Хэла Лессинджера, он тем самым оказал бы миру неоценимую услугу, — констатировал Сэнфорд. — А вы, молодой человек, понапрасну отнимаете у меня время.

— У Лессинджера был друг, частный детектив, — сказал я, — по имени Майк Роулинс. Он жил какое-то время в доме у Лессинджера. А вчера ночью кто-то вышиб ему мозги, пальнув сразу из обоих стволов двуствольного обреза. Лессинджер считает, что убить собирались его, и он несколько обеспокоен сложившимися обстоятельствами.

Сэнфорд повернул голову и взглянул на меня; его серые глаза проницательно смотрели из-под нависших век.

— Я весьма наслышан о вас, Холман, — ворчливо проговорил он. — И поэтому верю вам на слово. Но каким образом, по-вашему, это должно касаться меня?

Мельком оглянувшись, я заметил, что открывшая мне блондиночка тоже неслышно выскользнула на балкон и теперь стояла чуть поодаль, прислушиваясь к нашему разговору.

— Сперва вы согласились финансировать фильм, режиссером и продюсером которого должен был стать Тони Феррелл, — сказал я. — Потом, когда на это дело уже было истрачено сто тысяч долларов, вы, отсмотрев готовый материал, решили, что затея себя не оправдала, и отказались дать деньги на продолжение съемок. Так, по крайней мере, мне рассказали об этом.

— Так оно и было, — согласился Сэнфорд.

— После смерти Айрис Меривейл на ум Лессинджеру пришла шальная мысль, что было бы неплохо закончить фильм и затем сделать на его прокате хорошие деньги. Тем более, что некий Блэр последнее время оказывал на него сильное давление, требуя, чтобы тот подыскал ему дело, куда можно было бы выгодно вложить деньги. Феррелл же к тому времени уже успел занять десять тысяч долларов у некоего Алека Джемисона, предоставив в залог негатив незаконченного фильма. Но оставил за собой право закончить картину в качестве продюсера и режиссера, если до этого вообще когда-либо дойдет дело. Лессинджер говорит, что на пути этого проекта уже возникли две трудности. Джемисон отказывается отдавать негатив, требуя отчисления большого процента с прибыли от реализации фильма. А Феррелл внезапно заартачился, объявив, что вся эта идея противоречит его высоконравственным художественным принципам.

— И зачем вы рассказываете мне весь этот бред? — Сэнфорд снова демонстративно зевнул.

— Потому что в любом случае подобная сделка не может быть совершена без вашего непосредственного участия в ней, — сказал я. — Ведь те сто тысяч долларов вы отдали Ферреллу отнюдь не в качестве безвозмездного пожертвования.

— Вот именно! — согласился он. — После полнейшего фиаско с недоснятым фильмом Феррелл имел наглость явиться ко мне с просьбой одолжить ему денег. Я же лишь рассмеялся ему в лицо ивыставил вон. Тогда он отправился к Джемисону, но у него не было никакого права оставлять негатив в залог, потому что юридически владельцем негатива являюсь я.

— И вы не хотите, чтобы фильм был закончен?

— Решительно не хочу, — подтвердил он. — Мне не хотелось бы показаться сентиментальным, но Айрис Меривейл была единственной и величайшей любовью всей моей жизни. Я не стану утомлять вас печальными подробностями последних лет ее жизни, скажу только, что к тому времени, как Феррелл пришел ко мне с идеей сделать новый фильм, в котором она играла бы главную роль, от нее осталась лишь жалкая оболочка опустившейся женщины. И тем не менее я подумал, что попробовать стоит. Если что-то и могло уберечь ее от себя самой, то это работа в привычном для нее окружении. Но, видимо, было слишком поздно и ничто уже не могло спасти бедняжку Айрис!

— Значит, даже если бы Лессинджеру и удалось уговорить Джемисона и Феррелла закончить фильм, то без вашего на то согласия у них все равно ничего не вышло бы?

— Вы абсолютно правы, Холман, — сказал он. — Мне это совершенно неинтересно. Позволю себе заметить, что мне также глубоко безразлично, зачем кому-то понадобилось убивать Лессинджера. Но в любом случае я очень надеюсь, что следующая попытка таинственного злоумышленника будет гораздо удачней предыдущей. Всего хорошего, мистер Холман.

— До свидания, мистер Сэнфорд, — хмыкнул я.

— Паула, будь добра, проводи нашего гостя до дверей, — распорядился Сэнфорд, не поворачивая головы. — Или куда-нибудь еще, где вам будет удобней.

Глава 5

Комната была залита ярким светом солнца, уже начавшего клониться к закату. Блондинка проворно потянула за шнур, и ажурные жалюзи превратились в непроницаемую стену из алюминия. Затем она повернулась ко мне, и я был вынужден признать, что внезапный полумрак очень настраивал на интимный лад. Черт побери! Здесь решительно все было призвано поддерживать эту атмосферу. Просторная кровать круглой формы, застеленная черными атласными покрывалами, такие же подушки, зеркало во всю стену, на котором отражалась все та же кровать, и черные шерстяные коврики на полу. Все это скорее напоминало обстановку в номерах высококлассного борделя, чем обычной спальни.

— Меня зовут Паула, — с некоторым запозданием представилась блондинка. — А тебя?

— Рик, — ответил я.

— Не смущайся, Рик, — сказала она. — Он не возражает.

— Это Сэнфорд-то?

— А то кто же еще? — Она передернула угловатыми плечиками. — С точки зрения физических отношений, я его совершенно не интересую. Тебе трудно в это поверить?

— Еще бы, — согласился я. — В такое верится с трудом.

— Поначалу я тоже очень удивлялась, — продолжала она. — Пыталась соблазнить его, придумывая для этого миллионы разных способов, но так ничего и не добилась. И это очень ранило мое самолюбие. Понимаешь?

— Могу себе представить, — с серьезным видом кивнул я.

— И дело вовсе не в том, что он не может этим заниматься, — призналась Паула. — Лично я, по крайней мере, в этом глубоко убеждена. Ему просто не хочется. Ни со мной, ни с кем-нибудь еще.

— Вот как? — удивился я, делая вид, что понимаю, о чем именно идет речь.

— Она была любовью всей его жизни, — сказала она. — Он сказал тебе правду. И другая женщина ему попросту не нужна. Мне кажется, все это так безумно романтично!.. А ты как думаешь?

— Ты имеешь в виду Айрис Меривейл? — на всякий случай уточнил я.

— Он ее боготворил, — вздохнула Паула. — Наверное, здорово, когда мужчина вот так относится к тебе. — Она закрыла глаза и восторженно произнесла: — Мне это нравится!

— Прошу прощения за назойливость, — вкрадчиво заметил я. — Но если он не испытывает к тебе физического влечения, то зачем вообще ты ему здесь нужна?

Она открыла глаза и удивленно посмотрела на меня:

— Для престижа, наверное. Это своего рода символ, его благополучия. Я живое доказательство того, что он богат, удачлив в делах и все у него идет хорошо. То есть так должны думать другие мужчины, когда мы вместе появляемся на людях.

— А Сэнфорд действительно такой? — заинтересовался я. — Богат, удачлив в делах и все у него хорошо?

— А то как же, — подтвердила Паула. — Он ведь миллионер! — Она расчетливо взглянула на меня. — И еще он патологический врун.

— И что, мне сейчас он тоже врал?

— Он врет всем и всегда, — просто сказала она. — И еще он ужасно коварен. Слушай, Рик, а тебе не жарко? Ведь в окна целый день светило солнце. Почему бы тебе не снять пиджак и не расслабиться? Может быть, хочешь выпить?

— Нет, спасибо, — отказался я. — Так в чем же конкретно он меня обманул?

— А вот этого я тебе не скажу, — игриво заявила Паула, — по крайней мере, до тех пор, пока ты будешь стоять здесь одетым!

Одним эффектным движением она стянула с себя легкий свитерок и уронила его на пол. Ее груди с большими красными сосками при этом слегка качнулись, а потом снова замерли, гордо выдаваясь вперед.

— Люблю, когда ничто не стесняет движений, — сказала она. — А так легче всего добиться этого ощущения.

Затем она расстегнула «молнию» на шортиках и позволила им сползти вниз, до самых щиколоток, а затем неторопливо перешагнула через них. Треугольник вьющихся волос между бедер оказался того же цвета, что и волосы на голове. И тут у меня появилось ощущение, что на мне слишком много одежды. Затем девица подошла ко мне и обвила руками шею.

— А ты, случайно, не голубой или что-нибудь в этом роде? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, просто меня несколько смущает тот факт, что на балконе за стенкой сидит Сэнфорд, — признался я.

Она страстно прильнула ко мне всем телом, и я почувствовал, как ее мягкие груди оказались прижатыми к моей груди. Мои руки скользнули вниз по ее спине и крепко стиснули упругие бедра. Мы слились в поцелуе, в то время как она одной рукой аккуратно расстегнула «молнию» у меня на брюках и, взяв в руку мой восставший член, слегка сжала пальцы.

— К черту Сэнфорда! — сказал я.

Она улыбнулась мне и отступила назад, а в следующее мгновение уже лежала на кровати, широко разведя ноги. Я же поспешно скинул с себя всю одежду, уложившись в рекордно короткое время, и тоже забрался в кровать. Она несколько отстранилась, упреждающе сдерживая меня, и снова улыбнулась.

— Ненавижу заниматься любовью и разговаривать, — сказала она. — Так что давай сначала поговорим. Ладно?

— Это что-то новенькое, — признался я. — Ну ладно, почему бы и нет.

Она снова взяла в руку мой член и принялась нежно его поглаживать от основания к концу.

— Он тебе соврал, — неожиданно сказала она, — потому что очень хитрый. Ему ужасно хочется, чтобы этот фильм с Айрис Меривейл был закончен, но так, чтобы при этом он бы еще и стал единоличным владельцем всех прав на картину. Вот почему он делает вид, будто бы все это ему совершенно неинтересно. На самом же деле ему так нужен Феррелл, что он готов согласиться на любые условия с его стороны. Но больше ему никто не нужен — ни Джемисон, ни Лессинджер, ни кто-то другой.

Я лежал на спине рядом с ней. Движения ее руки были поистине виртуозны, и мне показалось, что с моей стороны было бы крайне нечестно не ответить ей взаимностью. Моя рука скользнула вниз между округлых бедер, и пальцы пробирались сквозь мягкую, влажную поросль, пока не раздвинули горячие губки, нащупывая клитор. Затем я начал осторожно водить по нему пальцами.

— Хм-м! — сказала она. — Это здорово, Рик! О, мне это действительно нравится!

— Значит, Сэнфорд выжидает, пока Феррелл не впадет в отчаяние, рассчитывая, что остальные тогда просто отступятся от своей затеи и оставят его в покое, — подытожил я.

— Именно! — хрипло выдохнула она. — Знаешь что? Я хочу, чтобы ты взял меня прямо сейчас, я больше не могу терпеть!

— Так ты же сама предложила сначала поговорить, — напомнил я ей.

— Сволочь! — Она конвульсивно вздрогнула, а затем внезапно с такой силой сжала мой член, что в какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот сломается пополам. — Как я уже сказала, он очень хитрый. Возможно, у него на этот счет есть свои планы, но я могу попросту этого не знать. Знаю только, что он задумал увековечить этим фильмом память Айрис Меривейл и ради этого пойдет на все!

— Да, жаль, конечно, что он отказал Ферреллу в деньгах, когда фильм был снят всего наполовину, — сказал я. — Интересно, почему он сейчас передумал?

— Лессинджеру на ум пришла неплохая идея, — ответила Паула. — Закончить фильм, задействовав для этого в съемках другую актрису. Просто загримировать ее! Джерри считает, что тогда Айрис смотрелась бы на экране совсем неплохо, а ему больше ничего и не надо. — Она снова принялась нежно поглаживать мой член. — Я рассказала все, что знаю, Рик. Может быть, хватит разговоров?

Она неожиданно села на кровати и тут же склонилась надо мной, и ее ловкий язычок заставил меня испытать всю гамму плотских наслаждений. Затем она снова легла, широко раскинув ноги, и призывно улыбнулась мне, а примерно пять минут спустя дико вскрикнула, когда наши тела одновременно содрогнулись в конвульсивном оргазме. Но это было только начало. За время короткой передышки Паула опять всерьез взялась за мой член, пока тот снова не обрел прежнюю твердость. Второй оргазм наступил довольно быстро, а вот на достижение третьего пришлось затратить несколько больше времени. К тому времени, как это случилось, мой пыл значительно поугас. Устало покачиваясь, я удалился в примыкавшую к спальне ванную комнату, где наскоро принял душ. Когда я снова вернулся в комнату, Паула все еще лежала поверх сбившегося покрывала и ангельски улыбалась.

— Цыпочка! — сказала она.

— В былые времена я занимался этим самым по двадцать раз за ночь, — сказал я, — но все это происходило лишь в мечтах. А девицы-первокурсницы в колледже поднимали визг, даже когда я просто пытался взять их за ручку.

— Было здорово, — призналась она. — Мне очень понравилось, Рик. Джерри тоже будет доволен.

— Сэнфорд? — переспросил я, всовывая ногу в штанину брюк.

— Ему нравится видеть меня умиротворенной, — просто сказала она. — Когда же я начинаю сходить с ума от желания, то у меня портится настроение, и это его раздражает.

Я тем временем закончил одеваться и снова взглянул на нее. Паула томно возлежала на постели, широко раскинув ноги, и я уже в который раз пожалел о том, что человеческие возможности не безграничны.

— Я знаю! — усмехнулась она. — Тебе было хорошо со мной. Мне тоже было хорошо с тобой, Рик. В следующий раз, когда ты зайдешь к нам, я уговорю Джерри остаться в гостиной, и мы сможем заняться этим на балконе. Я могла бы перегнуться через перила. Или может быть, ты боишься высоты?

Я ничего не ответил и, простившись, самостоятельно прошел через весь дом, вышел в прихожую. Там меня уже дожидался Сэнфорд, и это обстоятельство показалось мне довольно странным.

— Вот, хотел просто сказать вам «до свиданья», мистер Холман, — объявил он своим противным писклявым голосом. — А заодно и поздравить с очередным успехом. Три раза подряд — хотя, конечно, умению Паулы тоже надо отдать должное.

— А у вас что, есть шапка-невидимка? — буркнул я в ответ, и тут меня осенило. — Неужели зеркало на стене?

— Именно. Обычное полупрозрачное зеркало, — подтвердил он и глупо ухмыльнулся. — Прямо-таки широкоформатное изображение.

— А Паула знает? — осторожно поинтересовался я.

— Конечно! — подтвердил он. — И ей нравится. Говорит, что это придает сексуальным ощущениям особую остроту.

— Ну да, и до некоторой степени позволяет как бы подглядывать за происходящим со стороны, — подсказал я. — А целых двое озабоченных под одной крышей — это уже что-то.

— Помимо всего прочего, спальня еще и прослушивается, — продолжал он. — Паула знает, где стоит «жучок». Ей каким-то образом удалось зажать его, пока вы разговаривали, перед началом основного действа. Так скажите, Холман, о чем же вы говорили?

— О том, почему вы сами не занимаетесь этим делом, — не задумываясь, соврал я. — У меня сложилось впечатление, что это как-то связано с величайшим любовным увлечением всей вашей жизни, с Айрис Меривейл. Скажите, Сэнфорд, вам удалось хотя бы раз трахнуть ее?

Его лицо исказила гневная гримаса, а кулак правой руки оказался занесенным для удара.

— На вашем месте я не стал бы этого делать, — заметил я.

Сэнфорд покорно опустил руку.

— Не смейте порочить имя этой поистине святой и самой прекрасной женщины на свете, — с достоинством выпалил он, действуя в лучших традициях старомодного благородства. — Я боготворил ее при жизни, Холман, и свято чту ее память теперь, когда ее больше нет со мной.

— А как она умерла? — спросил я.

— Она не была готова противостоять жизненным обстоятельствам, которые сложились задолго до того, как я встретил ее, — медленно проговорил он. — Она оказалась слишком безвольной и неприспособленной к жизни. А потом было уже слишком поздно. Так получилось, что она утратила всякий интерес к жизни, наказывая себя таким образом за прежние ошибки, и осознанно встала на путь самоуничтожения, обвиняя в своем грехопадении собственное тело, которому не были чужды человеческие слабости и похоть.

— Вы не ответили на мой вопрос, — отрезал я.

— Она умерла от передозировки наркотиков, — вздохнул Сэнфорд. — Я уверен, что все было подстроено специально, но в коронерском суде на такие случаи обычно смотрят сквозь пальцы. Я же скажу вам другое: те негодяи, что подтолкнули ее к самоубийству, рано или поздно понесут наказание. В этом, Холман, можете не сомневаться!

— И кто же их накажет? Уж не вы ли?

— Всех их ожидает возмездие, где каждый получит по заслугам, — горячился он. — Хотя, наверное, в том, что случилось, есть отчасти и моя вина.

— Почему же?

— Потому что я совершил огромную ошибку, решив, что новый фильм поможет ей, — угрюмо проговорил он. — И как я только мог забыть, что все ее проблемы возникли изначально именно из-за работы с Ферреллом? — Он сокрушенно покачал головой. — Это настоящий псих, одержимый манией величия! Чудовище, непомерное тщеславие которого поглощает всякого, кому приходится иметь с ним дело; сначала поглощает, а потом уничтожает окончательно. Он как кукловод, полагающий, что марионетки должны дрыгаться на своих веревочках, во всем повинуясь лишь его, Феррелла, воле, а он бы лишь безраздельно владел их телами и душами! Ему необходимо во всем ощущать свое превосходство над ними — и умственное, и физическое! Уж можете мне поверить, Холман. Я в жизни не встречал такого чудовища, как Феррелл.

Он часто заморгал, а потом покачал головой.

— Право же, не стоит утомлять вас моими откровениями, особенно теперь, зная, что общение с Паулой отняло у вас последние силы. — Он ухмыльнулся. — Знаете, подглядывать за другими не так уж и плохо. Когда видишь, как человек у тебя на глазах превращается в похотливого самца, это во многом помогает понять его сущность. И мне кажется, что теперь я вас знаю достаточно хорошо. Во всяком случае, достаточно, чтобы позволить себе дать вам небольшой совет.

— Не могу дождаться! — хмыкнул я.

— Тот, кто задумал прикончить Лессинджера, все равно убьет его, и очень скоро, — невозмутимо объявил он. — Во всяком случае, лично я в этом не сомневаюсь. Я также уверен, что если вы все-таки попытаетесь вмешаться в это дело, то сами окажетесь в довольно опасном положении. Мне же в сложившейся ситуации бояться нечего, так как у меня на руках главный козырь. По закону мои права на этот фильм неприкосновенны и неоспоримы, и в случае моей внезапной смерти сам негатив перешел бы в разряд наследуемого имущества, что из-за одной бюрократической волокиты сделало бы его недосягаемым для всех на многие месяцы. Однако от несчастья не гарантирован никто. Они сцепились, словно дикие хищники в джунглях, которые из-за падали готовы перегрызть друг другу глотки. И, не скрою, мне доставляет огромное удовольствие сидеть в сторонке, наблюдая за тем, как они разрывают друг друга в клочья. Так что вмешательство в эту драку смельчака со стороны таит в себе огромную опасность для него же самого.

Он открыл мне дверь и холодно улыбнулся:

— Честно говоря, Холман, мне-то наплевать, убьют вас или нет. Хотелось бы, конечно, чтобы вы дожили хотя бы до следующего рандеву с Паулой. Ваше поведение в постели отличается особой животной одержимостью, что, на мой взгляд, придает самому процессу большое сходство с откровенно первобытным насилием. А судя по тому, как стонала и верещала под вами Паула, полагаю, она тоже так считает. В следующий раз я буду рад предложить вам несколько вариаций на тему кожаного кнута и промасленных резиновых простыней. Не сомневаюсь, что за вашей с виду благообразной внешностью, Холман, скрывается ярко выраженный элемент садизма.

— Дать бы тебе в морду, — сожалеюще проговорил я, изо всех сил стараясь заставить свой голос звучать достаточно вежливо, соответственно моей благообразной внешности. — Но только кому охота связываться с полоумным стариком, из которого давно уже сыплется песок? С немощным импотентом, который только и может, что ловить кайф, подглядывая за другими?

Глава 6

Одного взгляда на Феррелла было вполне достаточно, чтобы понять, что ему уже перевалило за сорок, но он тем не менее лезет из кожи вон, чтобы выглядеть этак лет на тридцать с небольшим. Длинные, темные, неухоженные волосы; кончики ганфайтерских усов уныло опущены вниз. Глубоко посаженные глаза какого-то неопределенно мутного цвета, а недовольно поджатые и невероятно тонкие губы придавали его рту поразительное сходство с захлопнувшимся стальным капканом. На нем был костюм из синей ткани с отливом, в тон которому была подобрана рубашка и галстук с абстрактным набивным рисунком. Довершали картину ботинки на мощной платформе.

— Но кому могло понадобиться убивать Лессинджера? — в который раз раздраженно вопрошал он, с рассеянным видом покусывая ноготь на большом пальце. — То есть я имел в виду, зачем убивать Лессинджера из-за сделки с последним фильмом Айрис Меривейл? Ведь никакой сделки-то и нет!

— Я думал, вы можете мне помочь разобраться в этом, — пожалел я. — Возможно, Лессинджер сам не понимает, насколько он близок к успеху. А кто-то, напротив, все отлично понимает и хочет остановить его.

— Это чушь! — Он решительно замотал головой. — Без моего согласия подобная сделка попросту не может состояться. А я вообще не желаю заканчивать этот фильм, тем более в сотрудничестве с Лессинджером и его подельниками. Это же все равно что заключить сделку с мафией и надеяться, что все обойдется!

— Имеете в виду Блэра? — подсказал я.

— Да, черт возьми, я имею в виду именно его! — взорвался он. — Вот вы, например, знаете, на чем Блэр делает деньги?

— Нет, — честно признался я.

— И никто этого не знает! Но в том, что это грязные деньги, можно не сомневаться. Вы видели того амбала, которого он постоянно держит при себе?

— Джейка-то? — уточнил я.

— Его самого! — с горечью в голосе сказал Феррелл. — Да только от одного его вида меня уже с души воротит!

— С готовностью верю, — согласился я. — А скажите, вам доводилось когда-нибудь встречаться с человеком по имени Майк Роулинс?

— Не думаю. — Он в недоумении уставился на меня. — А что? Это так важно?

— Это его убили по ошибке, приняв за Лессинджера, — осторожно сказал я. — А может быть, и не по ошибке, а нарочно. Лессинджер нанял его, чтобы разузнать, какой грязи, порочащей заинтересованные стороны, ему удастся накопать. Ведь Лессинджеру нужно было за что-то уцепиться, чтобы начать продвигать эту затею с фильмом. И вполне вероятно, что Роулинсу и в самом деле что-то удалось разузнать.

Феррелл обвел задумчивым взглядом крохотную гостиную своей тесной квартирки, хотя смотреть тут было особенно не на что. Убогая обстановка состояла из разностильного, видавшего виды мебельного хлама, а из окна открывался великолепный вид на обшарпанный бетонный фасад дома напротив.

— Грязь, — повторил он. — Нечто такое, что Лессинджер мог бы использовать для шантажа.

— Нечто в этом роде, — согласился я.

— Но я здесь ни при чем! — Феррелл взволнованно задвигал плечами. — Вы что, Холман, подозреваете меня? Считаете, что я убил этого человека? — Его глаза еще больше помутнели. — Ведь вы именно поэтому пришли сюда?

— Лессинджер нанял меня, чтобы я гарантировал его безопасность, — ответил я. — А для этого мне необходимо найти того, кто желал его смерти. Но ведь есть и другой вариант, верно? Возможно, тот, кто убил Майка Роулинса, и собирался убить именно его.

— Ничем не могу вам помочь. — Его голос снова сделался бесцветным. — Видите ли, у меня полно своих проблем. Честно говоря, если кто-то и задумал убить Лессинджера, я от всей души желаю ему удачи!

— Ладно, — сказал я. — Оставим это! Но меня беспокоит еще кое-что. Вы заняли у Джемисона десять тысяч и отдали ему под залог негатив незаконченного фильма. Но ведь, по сути, он не являлся вашей собственностью, так как юридически им владеет Сэнфорд. Ведь так?

Он посмотрел на меня как на идиота.

— Сэнфорд не является единоличным владельцем негатива, — возразил он. — Ему принадлежит лишь половина. Вторая половина — моя. Такое условие оговаривалось с самого начала. Я режиссер и продюсер фильма, а Сэнфорд должен был давать на него деньги. Но когда картина была уже наполовину готова, он отказался финансировать съемки. Так что, — Феррелл усмехнулся, обнажая кривые, редкие зубы, — в данный момент Сэнфорду принадлежит лишь половина от наполовину снятого фильма. Я же передал свою половину Алеку Джемисону в качестве залога за выданную мне ссуду. Но если Сэнфорду не терпится заполучить назад причитающуюся ему часть за недоделанную картину, то, полагаю, остается одно: взять ножницы и разрезать пленку точно посередине. Надеюсь, я выражаюсь ясно?

— Вполне, — согласился я. — Сэнфорд собирается держаться до последнего, дожидаясь, когда все потеряют интерес к этому делу, чтобы потом единолично закончить фильм.

— Тут я защищен, — ответил Феррелл. — Ибо никто не может закончить эту картину без меня в качестве ее продюсера и режиссера. А я не собираюсь продолжать над ней работать на потребу кучке слюнявых кретинов, которым не терпится поглумиться над покойной кинозвездой!

— Звучит весьма благородно! — согласился я. — А на жизнь, позвольте спросить, вы чем зарабатываете? Уж не спичками ли приторговываете?

— Послушайте, вы! — Он едва не задохнулся от охватившего его негодования. — Я…

— Нет, это вы послушайте, — рявкнул я на него. — Вы надолго застряли здесь, в этой убогой, нищенской дыре без лифта. И должны Джемисону десять тысяч. Я готов поспорить на что угодно, что в данный момент вы не наскребете в своих карманах и сотни баксов. Единственный выход для вас — закончить фильм. Но вы не можете сделать этого без согласия Сэнфорда. И не поэтому ли он упрямится, дожидаясь, когда ваше положение станет настолько невыносимым, что вы придете к нему на поклон и согласитесь на любые его условия, лишь бы только снова получить работу.

— Слушайте, а почему бы вам не убраться отсюда к чертовой матери? — рассвирепел Феррелл.

— Где можно найти Алека Джемисона? — задал я между тем свой очередной вопрос.

— Попробуйте съездить на Стрип, — ответил Феррелл. — Он держит там бар. Заведение называется «Счастливая Алиса». Там все девушки ходят либо с обнаженной грудью, либо без трусов, либо еще как-нибудь, и всех их зовут Алисами. — Он презрительно выпятил нижнюю губу. — Джемисон считает, что это чрезвычайно остроумно!

Я спустился вниз по лестнице и вышел на улицу, где была припаркована моя машина. На город опускались сумерки, и незабываемая, бурная встреча с Паулой напоминала о себе приятной усталостью. Я подумал, что было бы, пожалуй, здорово отправиться сейчас домой и завалиться в кровать с хорошей книжкой. К тому же до следующего постельного поединка с Паулой мне следовало бы отточить свои технические навыки по части секса, тем более что Сэнфорд наверняка снова станет глазеть на нас, расположившись по другую сторону зеркала. Уже от одной только этой мысли мне стало тошно.

В интерьере «Счастливой Алисы» было много хрома, плюша и кожзаменителя. Возможность самолично убедиться в этом представилась мне всего через каких-нибудь полчаса после того, как я вышел от Феррелла. Я присел на диванчик в уголке, и ко мне тут же направилась решительного вида блондинка. Глядя на нее, можно было подумать, что здесь проводилась «Неделя памяти Билла Коуди»^[169]. Наряд ее состоял из ковбойской шляпы, прозрачной блузки и коротеньких замшевых шортиков, бахрома по нижнему краю которых едва прикрывала ее мясистые бедра. Высокие сапоги были сильно стоптанными, со сбитыми каблуками. И улыбка ее казалась нарочито небрежной.

— Привет, напарник! — прокаркала она. — Что будешь пить?

Я посмотрел сквозь ее прозрачную блузку и понял, что зря. Полное или частичное раздевание в общественных местах всегда является большой ошибкой, по-философски рассудил я. И еще ее груди казались какими-то беззащитными и одинокими, что ли. Дешевая философия для затрапезного бара.

— Во-первых, — начал я, — я хочу…

— С выпивкой проблем не будет, — лукаво сказала она. — А что же «во-вторых»?

— Я только что примчался из Техаса, — объявил я, — с нефтяной скважиной в одном кармане и с собственным ранчо в другом. Но ваш шикарный наряд, мэм, свел меня с ума, и я влюбился с первого взгляда. Да уж! Такого возбуждения я не испытывал с тех пор, как впервые в жизни увидел телку!

Она устало пожала плечами:

— Нам велено общаться с клиентами! Я что, виновата, что ли?

— Наверное, нет, — согласился я. — А хочу я бурбона со льдом, и еще мне надо поговорить с Алеком Джемисоном.

— С выпивкой проблем не будет. — Она по-дружески улыбнулась. — А вот со вторым могут возникнуть затруднения. Я могу лишь доложить ему.

— Меня зовут Рик Холман, — сказал я. — Передай ему, что я хочу поговорить с ним насчет той половины негатива, что ему оставили в залог.

— Чушь какая-то несусветная! — Она на мгновение задумалась, а потом махнула рукой: — Ладно, так и скажу.

— Спасибо, Алиса, — сказал я.

— Да пошел ты… — беззлобно ответила девица.

Прошло несколько минут, и вскоре она вернулась с моей порцией выпивки.

— Хозяин велел передать, что скоро выйдет, — объявила она. — Но выпивка все равно не за счет заведения.

— Так рассчитайся со мной! — согласился я.

Я успел прикончить больше половины содержимого своего стакана, прежде чем появился Джемисон. Он оказался невысоким, энергичным человеком в безупречном костюме. Блестящие черные волосы, карие глаза. У него была внешность прилежного бухгалтера, который во время годовой отчетной конференции неизменно садится позади своего босса и с ходу называет ему точные цифры, даже не заглядывая в разложенные на коленях бумаги. На мой взгляд, его можно было отнести к тому типу людей, непродолжительного общения с которыми оказывается зачастую вполне достаточно, чтобы потом люто возненавидеть их на всю жизнь.

— Я Джемисон, — отрывисто сказал он, присаживаясь рядом со мной на диванчик. — А вы, насколько я понимаю, Холман. Ваше имя ничего мне не говорит, а вот упоминание о половине негатива, очевидно, намекает на уровень вашей осведомленности. Так что же вам от меня нужно, мистер Холман?

Я рассказал ему про Лессинджера и о том, как кто-то разнес голову Майку Роулинсу, и он все внимательно выслушал от начала до конца.

— Боюсь, ничем не могу быть вам полезен, — сказал он, и в его голосе звучало искреннее сожаление. — Начать хотя бы с того, что у меня не было никакого желания ссужать Тони Ферреллу деньги. Но так уж получилось, что мы были одно время очень дружны, и к тому же когда-то он оказал мне одну услугу. Сам Тони, похоже, ничуть не сомневался в том, что фильм будет закончен в самом ближайшем будущем, и я ему поверил. Разумеется, я побывал у Лессинджера и, естественно, потребовал выплатить причитающуюся мне долю от сделки с картиной, прежде чем я отдам негатив. А уж если быть до конца точным, — он самодовольно улыбнулся, — прежде чем я расстанусь с принадлежащей мне половиной негатива.

— С вашей половиной? — переспросил я. — А разве после возврата Ферреллом ссуды право собственности не возвращается к нему автоматически?

— Это была не просто ссуда, — вкрадчиво заметил он, — а сделка с условием. Я, мистер Холман, конечно же всегда рад помочь другу в беде, но, с другой стороны, благотворительность — не мой профиль. Единственной более или менее ценной вещью, находившейся в распоряжении Тони, когда он пришел ко мне просить денег, была его половина негатива. Поэтому я заплатил ему десять тысяч, оставляя за ним право в течение девяноста дней выкупить ее у меня обратно, но уже за одиннадцать тысяч долларов. Этот срок истекает в пятницу, и я сильно сомневаюсь, что Тони удастся раздобыть необходимую сумму в течение ближайших сорока восьми часов.

— Имея такого друга, как вы, ему и враги не нужны, — заметил я.

Он снова улыбнулся:

— Но ведь кое-какие права у него все-таки остаются. Если картина будет когда-нибудь завершена, то он станет ее продюсером и режиссером.

— Я так и понял, — сказал я. — Значит, если у кого-то вдруг возникнет желание закончить фильм, то ему будет необходимо заручиться вашим согласием, а также испросить разрешения у Джерри Сэнфорда, верно?

— Абсолютно, — подтвердил он.

— А Лессинджер тут как бы и ни при чем.

— Лессинджер — первостатейный ловкач и прощелыга, — мягко заметил Джемисон. — И теперь он изо всех сил старается влезть в дело, на котором, как ему кажется, можно неплохо наварить. Только и всего.

— Тогда зачем кому-то его убивать?

Джемисон недоуменно пожал плечами:

— Понятия не имею. По-моему, это не имеет никакого отношения к фильму с Айрис Меривейл. Вероятно, тот, кто пытается его убить, руководствуется какими-то своими причинами. Тем более, что в этом городе недоброжелателей у Лессинджера более чем достаточно.

— Или, возможно, Майк Роулинс раскопал некий компромат на кого-то из тех, кто имеет самое непосредственное отношение к сделке с фильмом, и был убит прежде, чем смог передать его Лессинджеру, — предположил я.

— Что ж, очень даже может быть, — согласился он.

— Но отношение к сделке имеют лишь трое, — уточнил я. — Феррелл, Сэнфорд и вы.

— Значит, на меня падает тридцать три целых и одна треть процента подозрений. — Он снова улыбнулся и покачал головой. — Здесь вам, мистер Холман, уже давно не Город Ангелов, да и сам я, конечно, далеко не святой. Но все же не думаю, чтобы за всю свою жизнь я сотворил нечто такое, что нужно было бы скрывать любой ценой и даже пойти на убийство.

— Как знать… — Я любезно улыбнулся в ответ. — Возможно, и мне удастся что-нибудь раскопать.

— Как вам будет угодно, — ответил он. — Ко мне еще есть вопросы, мистер Холман?

— Пожалуй, нет, — сказал я.

Он щелкнул пальцами, и к столику поспешно подошла моя Алиса.

— Выпивку мистера Холмана запишешь за счет заведения, — распорядился он, — но впредь его не обслуживать. Если же у него хватит наглости снова явиться сюда, то позовешь Бенни, чтобы он вышвырнул его вон. Тебе все ясно?

— Да, мистер Джемисон, — ответила Алиса.

Он встал с диванчика:

— К вашему сведению, мистер Холман, Бенни — это наш вышибала. И работает он довольно эффективно. Так что на вашем месте я не стал бы искушать судьбу.

И он отошел от меня, деловито направляясь в дальний конец зала, как если бы от него требовалось уточнить еще кое-какие показатели в бухгалтерской отчетности и ему не терпелось поскорее засесть за бумаги.

— Кажется, мистер Джемисон на тебя сильно обиделся, — сочувственно проговорила моя Алиса.

— А скажи, что он представляет собой как босс? — поинтересовался я.

— Руки любит распускать, — ответила она. — От меня, конечно, не убудет, если он время от времени ухватит меня за задницу, потому что все остальные здесь делают то же самое. Но меня выводит из себя другое: то, что я при этом должна делать вид, будто мне это ужасно нравится, и мило ему улыбаться лишь потому, что он хозяин. — Внезапно она усмехнулась: — А ты, видать, дал ему повод над чем-то призадуматься, если уж он так взъелся на тебя. Если хочешь выпить перед уходом, то я могу это организовать.

— Не хочу, — отказался я, — но все равно спасибо.

— А Бенни совсем не крутой, — продолжала она. — Ему просто очень хочется, чтобы все его таким считали!

— Придется поверить тебе на слово, — сказал я.

— Не придется, — возразила она и поджала губы. — Потому что Бенни уже идет сюда. Так что желаю удачи и счастливо оставаться!

Она быстро отошла от столика, а я увидел, как через весь зал по направлению ко мне решительно направляется здоровенный и, несомненно, воинственно настроенный верзила. Несколько редких прядок рыжих волос были старательно приглажены и равномерно распределены по его обезьяноподобному черепу, а глубоко посаженные маленькие глазки налились кровью. Я поспешно вскочил с диванчика и двинулся ему навстречу, приветственно протягивая правую руку.

— Эй, Бенни! — воскликнул я. — Какая встреча! И где ты только так долго пропадал?

— Чего? — не понял он.

Моя выходка явно застала его врасплох, и он просто остановился, осоловело глядя на меня. Воспользовавшись секундным замешательством, я изо всей силы ударил его ногой в обе голени, и это, похоже, озадачило его еще больше. Видимо, он никак не мог решить, ударить ли первым делом меня, или же начать растирать ушибленные ноги. Пока он пребывал в нерешительности, я провел три сокрушительных удара правой по его дряблому пузу, метясь в солнечное сплетение. Он захрипел, и колени его начали медленно подгибаться. Когда же его голова оказалась на уровне моего пояса, я еще раз врезал ему между глаз. Падая, он задел за краешек стола, попутно опрокидывая и его, так что дальний край столешницы при этом со всего маху треснул его по лбу.

— С каждым может случиться, — громко сказал я. — Все-таки паршивую выпивку здесь подают.

Глава 7

Вернувшись домой, я первым делом позвонил Лecсинджеру, но на том конце провода трубку никто не снял. Так что, возможно, его все еще допрашивали полицейские, или он просто вышел куда-то, — или же его уже и вовсе не было в живых. Несмотря на то что он был моим клиентом, мне, признаться, было решительно наплевать, какой именно из этих ответов соответствовал действительности. Я побрел на кухню и вынул из холодильника бифштекс. Не прошло и пятнадцати минут, как мой по-королевски роскошный сандвич с салатом был уже готов. Секс-многоборцы должны быстро восстанавливать силы и всегда быть в хорошей форме. Но полной уверенности в том, доведется ли мне выступить на следующей секс-олимпиаде, у меня не было. Возможно, я просто куплю себе билетик на зрительские трибуны и понаблюдаю за происходящим со стороны, через полупрозрачное зеркало.

Покончив с едой, я отправился обратно в гостиную и налил себе выпить. Будь я полицейским, то разобрался бы во всем в два счета. Просто проверил бы всех лиц, имеющих отношение к делу, на предмет наличия у них алиби минувшей ночью между двумя и тремя часами, а затем действовал бы методом исключения. Но я не был полицейским. А всего-навсего обыкновенным человеком, которому навязали нежелательного клиента, у которого еще есть давняя знакомая, которую он должен во что бы то ни стало вызволить из беды. Тут мне стало по-настоящему стыдно: оказывается, за последние четыре-пять часов я так ни разу и не вспомнил о Линди. И тогда я позвонил в лечебницу.

— Она великолепно себя чувствует, — официальным тоном заверил меня доктор Слейтер.

— Не ври! — сказал я.

— Час назад она очнулась после укола, который я сделал ей еще у тебя дома, — продолжал он, — и нам пришлось надеть на нее смирительную рубашку. Знаешь, Рик, по-моему, она на тебя сердится.

— Вполне понятно, — сказал я. — Я могу с ней увидеться?

— Только не сегодня, — ответил он. — Это было бы равнозначно тому, как если бы матадор заявился после корриды в гости к матушке заколотого им быка. Может быть, завтра как-нибудь…

— С ней все будет в порядке?

Он грустно вздохнул:

— Откуда, черт возьми, мне знать? Как раз сейчас мы пытаемся уговорить ее хоть немного поесть. Если же она будет продолжать упрямиться, то мне придется снова ввести ей снотворное. Я могу сделать ее трезвой, хорошо кормить, чтобы на ее щеках снова заиграл здоровый румянец, мускулы снова обрели силу, кожа разгладилась и с нее исчезли морщины, и все было бы просто замечательно. Зато потом, выйдя из лечебницы, она прямиком отправится в ближайший бар, чтобы начать все сначала.

— Да, — промямлил я. А что еще, черт возьми, тут можно было сказать? — Слушай, док, а Айрис Меривейл, случайно, не приходилось бывать в твоей клинике?

— Все они рано или поздно попадают к нам, — ответил Слейтер. — В среде знаменитостей наша лечебница пользуется очень хорошей репутацией, а по популярности мы даже можем сравниться с тобой, Рик.

— Она пришла добровольно? Или ее кто-то доставил?

Он помедлил с ответом:

— Ты спрашиваешь из любопытства?

— Нет, мне важно это знать, — сказал я.

— Значит, это доверительный разговор, — еще более осторожно заметил он.

— Да, — ответил я. — Мне нужно просто знать это. Вот и все.

— Некий Сэнфорд, — сказал он. — Очень богатый человек.

— Как давно это было?

— Месяца два назад, — ответил Слейтер. — Она пробыла у нас три недели. Но мы уже были практически бессильны ей чем-либо помочь. Перепробовали все! Она долгое время сидела на барбитуратах и была уже настолько слаба, что у нее не осталось никаких шансов пережить ломку.

— И что дальше?

— Я сказал об этом Сэнфорду. Он был крайне недоволен, но все-таки прислушался к моим словам. Затем он решил, что нет никакой необходимости и дальше держать ее в лечебнице, подумал, что, может быть, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Разубеждать его в этом было бессмысленно, и он забрал ее отсюда.

— И она умерла.

— Она умерла бы в любом случае, — устало ответил Слейтер. — Просто ее отъезд с Сэнфордом означал, что свои последние дни она проведет в роскоши и достатке.

— Так где же это случилось?

— В доме у Сэнфорда, — сказал он. — Вдали от суеты, на самом краю каньона, где всегда царит тишина и где даже птицы не начинают петь, не испросив предварительно на это разрешения у Сэнфорда.

— Значит, передозировка барбитуратов, — задумчиво произнес я.

— С той зависимостью, которая выработалась у нее, ей пришлось бы есть их пригоршнями, чтобы доза оказалась смертельной; так что скорее всего она знала, что делает, когда начинала глотать таблетки, — урезонивающе заметил Слейтер. — По моим подсчетам, она протянула бы в лучшем случае еще месяца два, не больше.

— Айрис Меривейл снималась в фильме, но картина так и осталась незаконченной, — сказал я. — Она когда-нибудь говорила об этом?

— Слушай, Рик, а под кого ты копаешь на сей раз? — В его голос закралось явное подозрение.

— Картина осталась незаконченной, — повторил я. — Теперь же, когда Айрис нет в живых, кое-кто подумывает о том, чтобы довести фильм до ума.

— Без Айрис Меривейл?

— Подыщут другую актрису, наденут на нее парик, и на укороченных средних планах при удачно выбранном ракурсе она вполне сойдет за Айрис.

— Она говорила о съемках, — ворчливо признался Слейтер. — И винила режиссера, что тот не закончил фильм. Кажется, она называла имя — Феррелл, сказала, что это получилось из-за него. И вообще, все время казалась очень расстроенной.

— В чем же его вина?

— Насколько я понял, он был педантом. Конечно, Айрис Меривейл употребила другое, хотя и сходное по смыслу, слово. Он был недоволен всегда и всеми. И именно из-за этого съемки так затянулись и обошлись столь дорого. В результате деньги закончились, а фильм так и остался незавершенным.

— А она, случайно, не говорила, кто финансировал проект?

— Что-то не припоминаю.

— Сэнфорд был большой любовью всей ее жизни, — подсказал я. — Ну как, это тебе ни о чем не говорит?

— Я уже давно ни в чем не ищу тайного смысла, старина, — вежливо ответил Слейтер.

Тогда я попробовал зайти с другой стороны:

— Когда Сэнфорд забрал ее из твоей клиники и увез к себе в каньон, не знаешь, кто там за ней ухаживал? Кроме Сэнфорда, разумеется.

— Его дочь, — ответил Слейтер. — Я очень хорошо ее запомнил, хоть и видел всего один-единственный раз. Блондинка. Такая, что одним взглядом может свести с ума любого мужика.

— А имени ее, случайно, не помнишь? — осторожно спросил я.

— Паула, — не задумываясь, ответил он. — Я виделся с ней лишь однажды. И только профессиональная этика удержала меня от того, чтобы не сорвать с нее одежду, а потом повалить на пол и оттрахать по полной программе.

— Спасибо, док, — поблагодарил я и положил трубку.

Затем, взяв стакан, я снова вернулся к бару и налил себе еще выпить. Здесь какая-то ошибка, убеждал я себя. Паула не может быть дочерью Сэнфорда, этого озабоченного извращенца, подглядывающего за ней сквозь зеркало. Это наверняка какая-то ошибка, твердил я и был не в силах разубедить сам себя. Так что в конце концов решил, что существует лишь один-единственный способ выяснить все наверняка.

Ночь раскинула над каньоном высокий шатер звездного неба, и его бархатная чернота казалась почти осязаемой. Я постучал в дверь особняка и замер в ожидании. Казалось, прошло довольно много времени, прежде чем дверь открылась и на пороге появилась хозяйка дома собственной персоной.

На ней было сногсшибательное черное вечернее платье и держалось на узеньких бретельках; вырез был таким глубоким, что открывал для посторонних взоров заветную ложбинку между роскошных грудей; туго затянутый поясок подчеркивал узкую талию, собирая тонкий материал в мягкие складки, изящно струившиеся книзу, почти до самого пола. Кажущаяся простота этого великолепия была обманчива, и за него, наверное, пришлось выложить уйму денег из расчета не менее доллара за один квадратный дюйм. В ушах у нее сверкали скромные бриллианты, так что, на мой взгляд, любому становилось ясно, что перед ним самая обыкновенная женщина.

— Ну надо же, какие люди к нам пожаловали! — сказала она своим теплым, чуть хрипловатым голосом. — Вот уж не думала, что ты можешь так быстровосстанавливать силы, Рик! Пришел, чтобы взять реванш?

— А у вас, кажется, вечеринка? — поинтересовался я.

— Мы всегда одеваемся к ужину, — ответила Паула. — Джерри так больше нравится.

— Джерри? — переспросил я. — Или все-таки «папуля»?

Ее голубые с поволокой глаза как-то странно вспыхнули и тут же погасли.

— Мы ужинали, — продолжала она. — И еще у нас гости. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.

— Отец, наблюдающий через зеркало за сексуальными упражнениями собственной дочери, — проговорил я. — Или, может быть, это одно из проявлений родительской любви?

— Они на балконе, — сказала она, словно не слыша моих слов. — Почему бы и нам не пойти туда?

Я последовал за ней через весь дом и вышел на балкон. Здесь горели светильники, положение которых было тщательно рассчитано так, чтобы освещение было мягким и ненавязчивым. Сэнфорд сидел в своем кресле-качалке. Его костюм был дополнен черным галстуком-бабочкой и всеми прочими приличествующими случаю аксессуарами. В одной руке он держал сигару, в другой — бокал с бренди и, казалось, пребывал в хорошем расположении духа. Двух мужчин, расположившихся напротив него, я тоже узнал с первого взгляда; и по тому, как один из них постоянно страдальчески морщился, даже сделал вывод о том, что Джейку, наверное, было ужасно неудобно сидеть, втиснув свою огромную тушу в тесное кресло.

— Призрак смерти, являющийся на пир, — изрек Сэнфорд и тоненько захихикал. — Вот уж никогда не подумал бы, Холман, что у вас хватит силенок опять явиться сюда уже сегодня!

Блэр же воззрился на меня с явным недовольством.

— Какого черта тебе здесь понадобилось? — спросил он.

— Просто зашел на огонек, — ответил я.

Паула отошла от сервировочного столика и подала мне наполненный бокал.

— Бурбон со льдом, — сказала она. — Тебя устроит?

— Вполне, — ответил я.

— Мистер Блэр и его коллега сделали мне деловое предложение, — пояснял Сэнфорд. — Они вносят сумму, необходимую для завершения фильма, и готовы поучаствовать в прибылях из расчета пятьдесят на пятьдесят. Так что вы думаете об этом, Холман?

— Да кого волнует, что он там себе думает?! — прорычал Блэр.

— Меня, например, — отозвался Сэнфорд.

— За это они получат право использовать вашу половину негатива, — сказал я.

— Половину? — напряженно переспросил Блэр.

— Ему принадлежит лишь половина, а второй половиной владеет Феррелл, — пояснил я. — Но получилось так, что Ферреллу позарез нужны были деньги, и он обратился к Джемисону. Есть один такой умник, Джемисон. Он купил у Феррелла его половину негатива за десять тысяч долларов, предоставив ему возможность в течение девяноста дней выкупить ее обратно, но уже за одиннадцать тысяч. Восемьдесят восемь дней уже прошло, и, насколько я понимаю, Джемисон ни минуты не сомневается в том, что за оставшиеся сорок восемь часов денег он с Феррелла так и не получит.

Блэр сурово взглянул на Сэнфорда:

— Это правда?

— Чушь полнейшая! — фыркнул Сэнфорд. — Ничего подобного.

— Джемисон так не считает, — безучастно заметил я.

— Ну и что, какие проблемы-то? — вкрадчиво сказал Джейк. — Мы заплатим этому Джемисону деньги за его часть негатива и выполним условие, которое он поставил Ферреллу. И тогда половина негатива наша.

— Если бы все было так легко, то Сэнфорд давно выкупил бы его для себя, — резонно возразил ему на это Блэр.

— Джемисон наверняка не продаст негатив никому, кроме Феррелла, — заметил я. — Хотя сильно сомневаюсь в том, что теперь он возьмет деньги даже у него. У меня сложилось такое впечатление, что Феррелл почему-то его побаивается.

— Мне кажется, Холман просто набивает себе цену, — сказал Сэнфорд. — Итак, джентльмены, вернемся к обсуждению более насущных вопросов. Объясните мне еще раз, как, по-вашему, можно закончить фильм без самой Айрис Меривейл.

— Вам когда-нибудь приходилось слышать о Линди Картер? — Тут Блэр свирепо взглянул в мою сторону, будто провоцируя меня снова похвастаться своей осведомленностью. — Замечательная актриса, просто в последнее время ей не слишком-то везло. Мы можем закончить картину с ней. К тому же у нее великолепное тело. Вот увидите, она справится с ролью. А на экране будет смотреться даже лучше самой Айрис Меривейл. Уж можете не сомневаться.

— В прошлый раз основная трудность состояла в том, что как продюсер и режиссер Феррелл доказал свою полную профессиональную несостоятельность, — вежливо заметил Сэнфорд. — Как вы предполагаете решить эту проблему?

— Проблем не будет, — уверенно заявил Блэр. — Посадим у него над душой Джейка, и дело с концом. Если уж Феррелл боится какого-то там Джемисона, то при виде Джейка он и вовсе умрет со страху.

— Позвольте узнать, мистер Блэр, каким бизнесом вы занимаетесь? — поинтересовался Сэнфорд.

— Я инвестор, — скромно ответил Блэр.

Сэнфорд медленно расплылся в улыбке:

— Услышав впервые ваше имя, я не поленился навести кое-какие справки и должен сказать, мистер Блэр, это весьма впечатляет.

— Вы так считаете? — натянуто улыбнулся Блэр.

— Не слишком оригинально, но все равно весьма впечатляюще, — повторил Сэнфорд. — Азартные игры, наркотики и прочие сомнительные источники дохода, позволяющие без особых усилий разжиться деньгами.

Поэтому от одного только упоминания вашего имени, мистер Блэр, меня уже с души воротит.

— Слушай, ты… — рявкнул Блэр.

— Нет, это ты послушай! — решительно отрезал Сэнфорд. — Единственная причина, по которой я впустил тебя к себе домой, состоит в том, что сегодня вечером мне просто захотелось поразвлечься. Но теперь шутки в сторону. Все эти твои дурацкие идеи нажиться на последнем и, к сожалению, незаконченном фильме с Айрис оскорбляют ее память. Что же касается лично меня, то никаких дел с тобой я не стал бы вести никогда и ни при каких обстоятельствах. А теперь выметайся из моего дома вместе со своим жирным ублюдком!

Со стороны Сэнфорда это было довольно смелое высказывание. Я бы сказал, даже чересчур смелое. Блэр вскочил со своего кресла, лицо его гневно побагровело, а в уголках губ даже выступила пена.

— Нет, Сэнфорд, ты еще как будешь делать бизнес вместе со мной и радоваться этому! — процедил он, задыхаясь от охватившей его ярости. — А если нет, пожалеешь, что вообще родился на свет! Джейк!

Толстяк тяжело встал, и в его злых поросячьих глазках вспыхнула искра неподдельного интереса.

— Что? — с готовностью откликнулся он.

— Наглядно продемонстрируй мистеру Сэнфорду, как нехорошо отказываться от сотрудничества с нами, — приказал Блэр. — Но только сделай так, чтобы никто не пострадал. По крайней мере, на данном этапе.

Джейк задумчиво огляделся по сторонам, а затем подошел к тележке с выпивкой; все молча наблюдали за тем, как он покатил ее к балконному ограждению. Это была внушительного вида тележка, сплошь заставленная многочисленными бутылками, фужерами и прочими предметами сервировки. Нагнувшись, Джейк крепко ухватил ее обеими руками за края, а затем, поднатужившись, резко выпрямился, перебрасывая через перила балкона тележку вместе со всем ее содержимым. При этом оглушительный грохот бьющихся бутылок и посуды был сравним разве что со взрывом бомбы. Затем Джейк обернулся, и взгляд его поросячьих глаз остановился на Пауле.

Я было поспешно шагнул ему наперерез, но тут же застыл на месте, ощутив, как мне в ребра уткнулся ствол пистолета Блэра.

— Не нужно геройства, Холман! — сказал он. — Ты здесь всего лишь зритель.

Паула попятилась, но уйти от наступающего на нее Джейка ей все равно не удалось. Он набросился на нее, вцепляясь мертвой хваткой в ворот черного вечернего платья, резким движением разрывая тонкую ткань, и уже в следующий момент она осталась совсем голой, если, конечно, не принимать в расчет оставшиеся на ней крохотные черные трусики. Джейк довольно хмыкнул и протянул к девушке свои огромные ручищи, хватая ее за грудь. Она вскрикнула от боли, и он снова довольно хмыкнул.

— Отстань от нее! — Сэнфорд поспешно вскочил со своего кресла. — Скоты! Я не позволю…

Джейк выпустил Паулу и оттолкнул ее от себя, отчего та опрокинулась навзничь, не удержавшись на ногах. Затем он развернулся и не спеша направился к Сэнфорду. На лице Сэнфорда застыло выражение неподдельного ужаса, и он тоже попятился назад. Но вот он уперся спиной в перила балкона — больше отступать было некуда. Несколько секунд Джейк просто неподвижно стоял перед ним, а затем его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Он подхватил Сэнфорда под мышки и медленно поднял его, не обращая никакого внимания на кулаки, неистово колотившие его в грудь. Затем сделал два шага вперед, приподнял Сэнфорда чуть повыше, держа своего беспомощно болтающегося пленника на вытянутых руках уже за перилами балкона над пропастью глубиной в три сотни футов. Сэнфорд истерически взвизгнул и обмяк. Джейк усмехнулся, после чего с легкостью втащил его обратно на балкон и с размаху швырнул бесчувственное тело в кресло-качалку. Бросок был такой силы, что кресло опрокинулось, и Сэнфорд вывалился на пол.

— Что ж, думаю, на первый раз этого с них достаточно, — беззаботно объявил Блэр. Он снова расплылся в улыбке, обнажая свои ослепительно белые зубы и переключая внимание на меня. — Так что заруби себе на носу, Холман, мне наплевать, кто убил этого говнюка Роулинса. Мне также плевать, уделали ли его специально или же вместо Лессинджера. И если завтра грохнут самого лоха Лессинджера, то я из-за этого даже не почешусь!

— Весьма образно! — заметил я.

— Холман, ты для меня как гвоздь в заднице, — хмыкнул он. — Так что забудь обо всем, что услышал, и не суй свой длинный нос в чужие дела. А не то Джейк и о тебе позаботится. — Он хищно усмехнулся. — Ничто не вечно. Может быть, и отделаешься переломанными ногами да рожу придется по кусочкам собирать. Примерно так. Тебе все ясно?

— Ты не поверишь, но когда мне в бок тычут пистолетом, я становлюсь на редкость понятливым, — огрызнулся я.

— Я с самого начала знал, что ты лох, — презрительно проговорил он. — И тебе лучше сменить род занятий, устроиться, к примеру, оформителем витрин. — Взгляд его стал отрешенным. — Попрощайся с дядей, Джейк.

С большим опозданием я понял, что все это время мне следовало бы не выпускать Джейка из поля зрения. Каким-то образом ему удалось незаметно зайти мне за спину, и в следующий момент мне показалось, будто меня со всего маху ударили кувалдой по почкам. Боль была такой нестерпимой, что в глазах у меня потемнело, ноги подогнулись сами собой, и я рухнул на колени.

— До свидания, Холман, — вежливо попрощался Джейк.

Я же ничем не мог ему ответить, так как у меня во рту все еще продолжала собираться горькая слюна, которую я изо всех сил пытался сглотнуть.

Глава 8

Прошло какое-то время, прежде чем мне удалось снова подняться на ноги. Я прислонился к перилам балкона и принялся осторожно растирать правый бок. Паула опустилась на колени рядом с Сэнфордом и исступленно шлепала его по щекам. Я сильно сомневался в том, что это пойдет ему на пользу, но, возможно, ей было необходимо хоть чем-то занять себя. Вскоре Сэнфорд оттолкнул ее руку и с большим трудом принял сидячее положение.

— Дай выпить, — хрипло попросил он.

— Пойду посмотрю, может, удастся найти хоть одну бутылку, — ответила Паула.

— Тогда налей и мне, — с надеждой попросил я.

— Тоже мне, герой! — усмехнулась она. — И как это ты не разревелся, когда тот жирный раздолбай врезал тебе?

Она поспешно направилась к балконной двери — при этом ее полные груди свободно покачивались при каждом шаге — и скрылась в гостиной. Пронзительная боль в правом боку начала понемногу утихать, сменившись тупой, ноющей, и я почувствовал себя несколько лучше. Сэнфорд с трудом поднялся на ноги, кое-как доковылял до перил и тяжело к ним привалился. Большая выбившаяся прядь черных волос с проседью ниспадала на один глаз, подчеркивая необычайную бледность лица и делая его похожим на восставшего из могилы мертвеца.

— Скоты! — хрипло выдохнул он. — А этот жирный — настоящий садист! Я уж подумал, что он швырнет меня вниз с балкона.

— Может быть, в следующий раз он именно так и сделает, — беззаботно согласился я.

Паула вернулась на балкон, держа в руках два полных бокала. Один из них она отдала Сэнфорду, а второй протянула мне. Я тут же отпил большой глоток и тихонько застонал. На вкус неразбавленное виски оказалось таким крепким, как будто в нем было не меньше ста градусов, и оно тут же обожгло мне рот и глотку.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Паула у Сэнфорда. — Заявишь в полицию?

— Никакой полиции! — Он энергично замотал головой. — Мне не нужна огласка. Не хочу, чтобы память Айрис была осквернена упоминанием ее имени в одном контексте с этими скотами.

— Так вы же собирались заключить с ними сделку, — напомнил я.

— Еще чего! — огрызнулся он.

— Тогда они вернутся, — сказал я, — и в следующий раз вам будет еще хуже.

— Ничего, уж я позабочусь о том, чтобы они больше никогда сюда не вернулись! — натянуто проговорил он. — У меня тоже есть кое-какие связи. Одно мое слово — и все будет устроено в наилучшем виде.

— Так что же случилось, когда Айрис Меривейл жила здесь? — спросил я у Сэнфорда.

Он медленно повернул голову, и в конце концов его взгляд остановился прямо на мне.

— Понятия не имею, о чем вы говорите, Холман.

— Я в том смысле, — осторожно пояснил я, — что, возможно, тогда была очередь Паулы подглядывать за вами с Айрис через зеркало?

Он натужно сглотнул, и его рука, державшая стакан с выпивкой, мелко задрожала.

— Ты редкостный ублюдок, Холман! — зло сказала Паула. — Что ты к нему пристал? По-твоему, ему мало сегодня досталось?

— Мне просто стало интересно, — ответил я. — Если отец ловит кайф, наблюдая, как дочка упражняется с мужиками в постели, то, возможно, и дочка не прочь посмотреть на то, как это получается у папаши.

— Холман, если ты немедленно не уберешься из моего дома, — прошипел Сэнфорд, — я тебя убью!

— Откуда ты знаешь? — устало спросила Паула. — То есть с чего ты взял, что я его дочь?

— А какая разница? — вопросом на вопрос ответил я.

— Это полупрозрачное зеркало установили здесь несколько лет тому назад, — равнодушно начала рассказывать она. — Оно всегда было скрыто за тяжелыми портьерами. Я обнаружила это совершенно случайно, когда мне было всего восемнадцать лет, и чуть не сошла с ума от восторга. И с тех пор уже не упускала случая, чтобы лишний раз заглянуть туда. Я подглядывала за тем, как у нас в доме трахались его друзья и как он сам трахал Айрис. Но потом, в один прекрасный день, он застал меня за этим занятием и ужасно разозлился. Ты даже представить не можешь себе, каким он бывает во гневе. Псих да и только! Сказал, что раз я этим занимаюсь, то и он, пожалуй, не откажется. У нас в то время служил шофер — огромный, грубый верзила. Джерри позвал его в дом и велел ему немедленно овладеть мной, в то время как сам Джерри смотрел на это через зеркало. — Ее губы скривились в самоуничижительной усмешке. — И знаешь что? Мне понравилось. Мне понравилось, чтобы меня брали силой, а осознание того, что все это происходило на глазах у моего собственного отца, придавало ощущениям особую остроту. И если ты это называешь развратом, значит, такая я и есть — развратница!

— Не говори, что ты развратница, — возразил я. — Иначе не останется слов для обозначения поведения твоего милого старенького папашки!

— Я ответила на твой вопрос, — вздохнула Паула. — А теперь уходи.

— У меня еще один вопрос, — продолжал я. — Покинув лечебницу, Айрис Меривейл жила в этом доме. Скажи, ты и тогда продолжала подглядывать через зеркало или же она стала слишком слаба для… этого?

Сэнфорд тихонько зарычал и даже выронил от неожиданности бокал. Он начал надвигаться на меня, неистово размахивая руками и норовя вцепиться мне в лицо. Я протянул руку и уперся ему ладонью в грудь, после чего сам двинулся вперед, вынуждая его пятиться назад до тех пор, пока он не добрался таким образом до самого кресла-качалки. Тогда напоследок я с силой толкнул его, так что он с размаху шлепнулся в закачавшееся под его тяжестью кресло.

— Если ты задумал его убить, то почему не возьмешь пистолет? — невозмутимо спросила Паула.

— Так они занимались этим? — повторил я свой вопрос.

— Несколько раз, — ответила она. — Айрис была… такой ненасытной…

— А потом она приняла смертельную дозу барбитуратов и умерла, — заключил я. — Почему?

— Откуда мне знать? — Она с явным безразличием пожала своими белоснежными плечиками. — Почему вообще люди накладывают на себя руки?

— Возможно, это было нечто большее, чем просто самоубийство, — сказал я. — Не исключено, что Майку Роулинсу вчера удалось выяснить это точно. И может быть, именно поэтому его и убили?

— Понятия не имею, к чему весь этот разговор, — устало проговорила она. — Но теперь очень тебя прошу, проваливай отсюда к чертовой матери!

— Уже ухожу, — сказал я, — но еще вернусь. Возвратится и Блэр со своим жирным амбалом. Так что, Паула, твоему распрекрасному папашке лучше побыстрее, пока еще не поздно, сообразить, что он собирается делать дальше.

Я вытянул руку за перила балкона и разжал пальцы. Мой бокал полетел в темноту, и через несколько секунд со дна каньона донесся приглушенный звон разбивающегося стекла.

— Или твой папашка оперативно решает, как ему быть с Блэром, — задумчиво проговорил я, — или тебе, детка, лучше срочно научить его летать.

Паула проследовала за мной через гостиную и затем вышла в прихожую. Когда же я открыл дверь, собираясь выйти на улицу, она упреждающе взяла меня за руку.

— Тот последний фильм, — сказала она, — который так и остался незаконченным. Так он пытался отплатить ей. В том смысле, чтобы дать ей деньги и последнюю возможность.

— Отплатить ей? — переспросил я.

— Он, конечно, не в себе, — уверенно продолжала она. — В свое время я даже всерьез подумывала о том, чтобы засадить его в психушку. — Она передернула плечами. — Но с другой стороны, у меня, наверное, тоже не все дома. Знаешь, Рик, у них были просто чумовые отношения. Они дрались, ругались, швыряли друг в друга всем, что только подвернется под руку, унижали один другого. И в конце концов он решил загладить свою вину перед ней. И дал денег на фильм. Но оказалось, слишком поздно. Ее время давно прошло, и Айрис прекрасно это знала. Она старалась. Видит Бог, она старалась изо всех сил, Рик, но было уже слишком поздно. Мне кажется, именно поэтому она и решила свести счеты с жизнью. Ей стало просто невмоготу. И тогда Джерри сделал этот широкий жест, а она не могла ничем ему ответить, поэтому просто не нашла в себе сил жить дальше.

— Я старательно прислушиваюсь, — сказал я, — но жалостливой музыки почему-то не улавливаю.

Ее лицо сделалось каменным.

— Что это значит, Рик?

— Ужасно сентиментальная история, — сказал я. — Такая сентиментальная, что даже противно. К тому же меня гложут сомнения насчет ее правдоподобности. Возможно, Джерри так разозлился на нее за то, что она не справилась с ролью, что сам накормил ее таблетками барбитурата. А Роулинс каким-то образом прознал об этом, за что и поплатился жизнью.

Я вышел на улицу и слышал, как у меня за спиной тихо закрылась дверь. Ночное небо было по-прежнему усеяно звездами, но только его чернота больше почему-то уже не казалась мне бархатистой. Приехав домой, я припарковал машину во дворе и отправился спать. Минувший день выдался долгим и тяжелым, и к тому же у меня все еще болела ушибленная почка. И странное дело: стоило лишь подумать о доме на краю каньона, как во рту у меня появлялся горький привкус.

Я проснулся около десяти утра, оделся и уже сидел в кухне за первой чашкой кофе, когда в дверь позвонили. На крыльце стоял встревоженный Лессинджер. Я провел его на кухню и предложил выпить со мной кофе. Он отказался. Его лицо было изможденным, а взгляд голубых глаз больше не казался дружелюбным: в них застыл испуг.

— Холман, я вас нанял, чтобы вы обеспечивали мою безопасность, — заявил он. — А вы даже близко ко мне не подходите!

— Я же вам уже сказал, — принялся терпеливо объяснять я, — что единственный способ сохранить вам жизнь — это выяснить, кто убил Роулинса и почему.

— У меня вчера в полиции выспрашивали то же самое, — пожаловался он. — Особенно один лейтенант, который разговаривал со мной так, словно это я убил Майка!

— А затем проверили ваше алиби и отпустили, — закончил я.

— Да уж, похоже, они не слишком-то спешили с этим, — бросил он в сердцах. — Ко мне отнеслись предвзято, будто подозревали в том, что я пытаюсь от них что-то утаить.

— И что же вы пытались от них утаить?

Лессинджер уставился куда-то в стену над моей головой.

— Ничего! — ответил он. — Ровным счетом ничего. Я рассказал им все, что знал, однако это показалось им крайне мало.

— Но о чем-то вы, очевидно, все-таки предпочли промолчать, — терпеливо настаивал я.

— Нет! — зло бросил он.

— Лессинджер, вы мой клиент, — напомнил я. — Но если будете скрывать от меня какую-то информацию, то я вообще откажусь заниматься вами.

— Возможно, мне и следовало им сказать… — Он явно встревожился. — Но ведь у меня не было разрешения на эту чертову штуковину!

— Ружье? — Я глядел на него в упор.

— Да. — Он кивнул. — Полгода назад один приятель одолжил мне его. Я тогда оказался втянутым в сомнительную сделку, в которой, кроме меня, были замешаны еще два крутых типа, и решил хоть как-то позаботиться о собственной безопасности. Конечно, я никогда бы не пустил его в ход.

— Это был обрез? — уточнил я.

— Да. — Он опять кивнул. — Он так и лежал в стенном шкафу в коридоре. Но я никогда не стал бы им пользоваться, решив, что уже одного его присутствия в моем доме достаточно, чтобы напугать кого угодно. Во всяком случае, сам я точно испугался бы при виде такого оружия.

— И теперь обрез исчез?

— Да, черт возьми, исчез!

— Он был заряжен?

Лессинджер смущенно замялся:

— Ну, в общем-то да. Получилось так, что он был заряжен.

— Роулинс знал, что в доме есть оружие?

— Конечно, я ему сказал, полагая, для его же собственного блага. Не хотел, чтобы он случайно наткнулся на него.

— А еще кто-нибудь знал об этом вашем обрезе?

Лессинджер покачал головой:

— Нет, больше я никому не говорил. Незачем было. Хранил его на всякий случай, вот и все. А Майку сказать пришлось, потому что он оставался один в доме, а мне нужно было уехать на несколько дней.

— У меня складывается такое впечатление, что Роулинса убили вовсе не по ошибке, — честно признался я. — Я склонен думать, что его убили именно из-за того, что он разузнал кое-что об одном из действующих лиц, имеющих отношение к сделке с фильмом Айрис Меривейл. А кое-кому, видимо, очень не хотелось, чтобы это стало известно посторонним.

— Но кому? — Он испуганно вытаращил глаза.

— В этом-то и состоит главная сложность, — ответил я. — Выяснить, кому и что именно понадобилось скрывать.

Тут он впервые перевел дух и позволил себе несколько расслабиться. Его щеки немного порозовели, а взгляд голубых глаз сделался почти таким же располагающим, как и прежде. До какого-то момента он очень тревожился за собственную безопасность, оплакивать же безвременно погибшего приятеля было гораздо легче.

— Вы так считаете? — переспросил он, и в его голосе снова зазвучала уверенность. — Интересно, что такое особенное нужно было скрывать, ради чего пришлось даже убить человека.

— А как вообще, скажите, возникла у вас эта идея с фильмом? — спросил я.

— Я знал, что существует некая неоконченная картина, — сказал он. — А идея как таковая возникла уже после смерти Айрис Меривейл. Ведь как обычно бывает? Умер человек — и все. Но ведь у нее-то половина последнего фильма была уже готова.

— И кто первый узнал об этом вашем замысле?

— Феррелл, — не задумываясь, ответил Лессинджер. — И тогда же он сказал мне, что ему пришлось занять десять тысяч у Джемисона, оставив тому в залог негатив. Именно тогда я поделился своей идеей с Блэром. И подумал, что если он даст деньги, чтобы вернуть ссуду и заполучить обратно негатив, то все устроится наилучшим образом.

— Однако Джемисон не пожелал расставаться с негативом.

Лессинджер поджал губы:

— Он хотел, чтобы его тоже взяли в долю, и требовал себе третью часть с дохода! А пока я ломал голову над тем, как бы получше с ним договориться и уладить эту проблему, вдруг начал чудить Феррелл: видите ли, эта затея оскорбляет его чувствительную творческую натуру!

— А как насчет Сэнфорда? — спросил я.

— Еще одна проблема, — мрачно проговорил Лессинджер. — Я лишь недавно узнал о том, что ему принадлежит стоимость половины этого проклятого негатива. И хотя он важно надувает щеки и твердит, что весь негатив принадлежит ему, но только это все вранье.

— Почему вы так считаете?

— Потому что Феррелл тоже совсем не дурак, — ответил он. — Взять бы да послать все к черту! Я бы так и сделал, если бы не Блэр.

— А Блэр так легко не отступится, — напомнил я.

— Грязные деньги, — пробормотал Лессинджер. — Мне с самого начала не нужно было с ним связываться. Но дело в том, что под руку подвернулось одно, казавшееся ужасно выгодным дельце, а Блэр оказался единственным, кто мог вложить необходимую сумму. Дело не выгорело, и я остался ему должен. И попытался поскорее возместить ему убытки, наверное, слегка перенервничал, потому что у меня снова ничего не получилось. Так что и следующая сделка провалилась. Так я оказался по уши в долгах!

— На вашем месте я бы не стал так сильно беспокоиться о Блэре, — посоветовал я. — Вчера вечером он был в доме у Сэнфорда, там мы встретились. И уж во всяком случае, на вас-то ему точно наплевать. По-моему, он серьезно взялся за это дело и будет пробивать его, даже если ему придется убить всех и каждого, кто только посмеет встать у него на пути.

— Вы шутите! — Лицо Лессинджера опять начала заливать бледность. — Нет, — кисло проговорил он в конце концов. — Наверное, вы все-таки правы. У этого Блэра на редкость извращенное воображение.

— Ага, а для большего эффекта он всегда держит при себе этого жирного садиста, — поддакнул я.

— Выходит, что так, — пробормотал он. — Но только что, черт возьми, мне-то теперь делать?

— Возвращайтесь в Палм-Спрингс и спокойно грейтесь на солнышке, — посоветовал я. — Дождитесь, когда все устроится само собой.

— А как же Блэр? Он же наверняка станет меня разыскивать!

— Блэру сейчас не до вас, — сказал я. — Он намерен довести дело до конца, и вы в эту картину никоим образом не вписываетесь. Лично я на вашем месте уехал бы тихонько подальше отсюда и пересидел бы там тревожное время, пока все не будет кончено.

— Но если у него все получится, он должен будет выплатить мне комиссионные, — заявил Лессинджер.

— Тогда оставайтесь-здесь и рискните стребовать с него свои деньги, — вздохнул я. — Думаю, вам достанется тот же процент, что уже получил ваш приятель Роулинс. Если вы добиваетесь именно этого, то и флаг вам в руки. Действуйте.

— Что ж, наверное, вы правы. — Он задумчиво пожевал губами.

— Кстати, когда вы появились здесь в самый первый раз, в то время, как вас уже все считали мертвым, — напомнил я, — вы ведь так и не объяснили, что привело вас ко мне.

— У меня возникло подозрение насчет Майка Роулинса, — сказал он. — Если ему и удалось раскопать нечто важное, то я совершенно не был уверен, что могу во всем на него положиться. — Он выразительно взмахнул обеими руками. — Конечно, о мертвых плохо не говорят… Но Майк был редкостной сволочью и лживым ублюдком. Вот я и подумал, что если бы удалось нанять вас, чтобы присматривать за ним, то я смог бы узнать наверняка, честен он со мной или нет. — Лессинджер устало покачал головой. — Должно быть, все это звучит более чем странно.

— И тем не менее, — напомнил я ему, — даже узнав о смерти Роулинса, вы все равно наняли меня, но уже для обеспечения собственной безопасности. И единственное, что я могу посоветовать вам в этой связи, так это поскорее убраться из Лос-Анджелеса и не возвращаться сюда еще какое-то время.

— Я улечу сегодня же дневным рейсом, — не споря, согласился он. — Мне почему-то кажется, что партнеры, с которыми я встречался там, могли изменить свое отношение к предлагаемой мною новой сделке.

— Тем более, — поддакнул я.

— Что ж, спасибо, Холман. — Лицо его скривилось в болезненной гримасе. — Так сколько я вам должен?

— Ничего, — ответил я.

— Ничего? — Он недоуменно уставился на меня. — Но почему?

— Потому что меня обманом вынудили взяться за эту работу, — сказал я. — Мне же самому, сказать по правде, было решительно наплевать на то, убьют вас, Лессинджер, или нет.

Глава 9

Выдвинув нижний ящик комода, я извлек оттуда револьвер с наплечной кобурой, которую немедленно надел на себя. Проверив оружие, я сунул его в кобуру и снова надел пиджак, справедливо полагая, что в самом скором времени мне предстоит новая встреча с Блэром и Джейком, и совершенно не желая еще раз оказаться в ситуации, напоминающей ту, когда Блэр держал меня на прицеле, а Джейк молотил по почкам. Дело в том, что я терпеть не могу выяснять отношения с помощью кулаков. Но если ничего другого не остается, то предпочитаю иметь под рукой пистолет.

На мой взгляд, заведение «Счастливая Алиса» было не самым подходящим местом для деловых встреч за обедом, но я подумал, что, возможно, там удастся совместить полезное дело если и не с удовольствием, то хотя бы с поеданием сандвича.

Когда я вошел, в баре царило обычное для этого времени дня затишье, а у стойки ошивалось человек шесть завсегдатаев. Я прошел через зал и расположился все на том же диванчике в углу. Подошедшая к моему столику Алиса на сей раз оказалась брюнеткой, и ее прозрачная блузка открывала взгляду небольшие, дерзко вздернутые грудки. Ее длинные, стройные ноги и прилегающие к ним части тела, едва прикрытые тесными кожаными шортиками, смотрелись чрезвычайно изящно и соблазнительно.

— Привет, напарник, — радостно объявила она. — Что пить будешь?

— А как чувствует себя сегодня Бенни? — поинтересовался я у нее.

— Бенни? — Мой вопрос, похоже, ее озадачил. — А, ты, наверное, имеешь в виду вышибалу?

— Именно, — подтвердил я.

— Понятия не имею, — ответила она. — Его что-то сегодня не видно на работе.

— Принеси мне бурбон со льдом и сандвич с мясом, — сказал я, — и еще передай мистеру Джемисону, что пришел Рик Холман.

— Холман? — Она во все глаза разглядывала меня. — Уж не тот ли Холман, который?..

— Да, Алиса, тот самый, — кивнул я. — И даже если Джемисон выйдет ко мне прежде, чем ты успеешь принести выпивку и сандвич, ты все равно меня обслужишь, договорились?

Она поджала губки:

— А если нет? Что тогда? Обойдешься со мной так же, как с Бенни?

— Но только более страстно, — уточнил я.

Она смерила меня долгим оценивающим взглядом:

— Слушай, а тебе обязательно встречаться с Джемисоном? А то я через час заканчиваю работу.

— Не искушай меня, Алиса, — решительно сказал я. — Встречаться с Джемисоном мне совершенно не хочется, но нужно. И вообще, по четвергам у меня обычно завал работы. Может быть, как-нибудь в другой раз, а?

— Я свободна только в четверг, — холодно ответила она. — Что ж, мистер Холман, очень жаль!

Она развернулась и быстро зашагала прочь, обиженно покачивая упругими бедрами. Лично у меня, в отличие от Лонгфелло, корабли, проплывающие мимо в ночи, не вызывают никаких эмоций, но только вряд ли можно равнодушно пройти мимо таких вот разбитных красоток в ковбойских нарядах. Я едва успел закурить сигарету и даже сделать пару затяжек, как неведомо откуда возникший Джемисон уже стоял рядом с моим столиком.

— Холман, убирайся отсюда к чертовой матери! — потребовал он. — А не то я…

— А не то ты — что? — усмехнулся я. — Отправишь такси в больницу за Бенни?

Еще с минуту он стоял молча, бешено вращая глазами, скрытыми за стеклами очков в массивной черной оправе, а потом нервно сглотнул и опустился на диванчик рядом со мной.

— Ладно, — натянуто проговорил он. — Какого черта тебе здесь нужно на сей раз?

— Блэр мог бы выплатить долг за Феррелла, — сказал я, — но ты, очевидно, не согласился бы на это, ведь так?

— Так, — кивнул он.

— Значит, было бы вполне логично, если бы Блэр дал деньги Ферреллу, чтобы он сам рассчитался с тобой.

— Может быть, Блэр просто до этого не додумался.

— Если бы да кабы… — хмыкнул я. — Ты же загнал Феррелла в угол.

— Признаться, вчера я несколько недооценил твои таланты: ты, оказывается, способен к физическому насилию, а ведь против тебя был выпущен Бенни, — холодно проговорил он. — Впредь, учти, подобной ошибки уже не совершу! Кроме того, считаю, что продолжать данный разговор, Холман, совершенно бессмысленно!

— Блэр не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего, — предупредил я. — Не далее как сегодня утром я говорил с Лессинджером и настоятельно посоветовал ему срочно исчезнуть из Лос-Анджелеса, вообще затаиться на какое-то время; считаю, это пойдет ему только на пользу. В настоящее время Блэр занят выяснением отношений с Сэнфордом, и что-то подсказывает мне, что он выбьет из него согласие на сотрудничество, даже если для этого ему и придется поколотить немножко Сэнфорда головой об пол. Зато потом — берегись: Блэр доберется и до тебя, Джемисон!

— Вот когда доберется, тогда и стану забивать себе этим голову, — с апломбом ответил Джемисон.

— Вчера вечером я совершенно случайно оказался в доме у Сэнфорда и имел возможность лично наблюдать процедуру уговоров, — как бы невзначай заметил я. — Блэр приказал Джейку устроить специально для Сэнфорда небольшое показательное выступление. И тогда Джейк перекинул Сэнфорда через перила балкона и добрых секунд двадцать держал его болтающимся над пропастью. Дочке Сэнфорда тоже немного досталось.

— А ты в это время просто стоял в сторонке и пялился на экзекуцию, разинув рот?

— Главным образом потому, что в бок мне упиралось дуло пистолета Блэра, — объяснил я. — Конечно, потом Сэнфорд хорохорился и размахивал кулаками, но, уверен, он уступит, и очень быстро. Ведь далеко не каждый вынесет подобный напор. А затем, как я уже сказал, Блэр явится и по твою душу.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Потому что хочу узнать, кто убил Роулинса, — сказал я. — Его застрелили вовсе не по ошибке и не вместо Лессинджера. Уверен в этом! Скорее всего потому, что ему удалось раздобыть некий компромат на одного из главных действующих лиц, имеющих самое непосредственное отношение к намечающейся сделке с фильмом Айрис Меривейл. Если же ты до такой степени запугал Феррелла, что у того напрочь пропало всякое желание выкупать обратно негатив, то, выходит, ты знаешь о нем нечто такое, что заставляет его опасаться шантажа с твоей стороны. Ведь так? Возможно, Майк Роулинс прознал об этом, а ты поспешил избавиться от него, своевременно позаботившись о том, чтобы он успел поделиться добытыми сведениями с Лессинджером.

— Ничего подобного! — безапелляционно возразил Джемисон. — Феррелл не хочет выкупать обратно свою долю, потому что прекрасно понимает, что не сможет выдержать давления таких дельцов, как Блэр. А мне это по силам, и ему об этом тоже прекрасно известно. Так что сделка будет совершена, и Феррелл закончит работу над картиной в качестве режиссера и продюсера. И уж конечно, для него куда предпочтительнее работать на меня и Сэнфорда, а не на Блэра с его жирным приятелем-садистом!

— Но только если Блэру удастся заполучить долю Сэнфорда, тебе-то волей-неволей придется иметь с ним дело, — напомнил я.

— И опять, Холман, в корне неверное суждение. — Он с сожалением покачал головой. — Напротив, я был бы очень доволен, если бы Блэр завладел второй половиной негатива. Сэнфорд — редкостная сволочь и к тому же упрямый как осел, Блэр же рассудителен. Нам обоим эта сделка принесет неплохой доход. — Он вежливо улыбнулся. — Надеюсь, я ясно выражаюсь?

В это время к столику подошла Алиса, поставила передо мной стакан с заказанной выпивкой, загадочно улыбнулась и снова удалилась.

— В моем заведении сандвичи не подают, — сказал Джемисон. — Здесь тебе не какая-нибудь забегаловка, Холман!

— Ты прав, Джемисон, это больше смахивает на бордель, но только без кокаина, — согласился я. — И знаешь, я тебя даже в каком-то смысле зауважал. Ни минуты не сомневаюсь, что у тебя есть компромат на Феррелла, и, судя по твоим речам, склонен думать, что и о Блэре тебе известно нечто такое, чего не знают другие.

— Можешь думать, как тебе больше нравится, — резко ответил хозяин заведения. — А теперь доканчивай свою выпивку и проваливай отсюда!

— И ты больше ничего не хочешь рассказать мне, прежде чем я уйду? — поинтересовался я.

Он на минуту задумался, а потом неожиданно спросил:

— Скажи, Холман, а кто твой клиент?

— Лессинджер. Я, конечно, очень настаивал на том, чтобы он поскорее исчез из города. Но все оказалось гораздо сложнее. Я не могу дать гарантий его безопасности, пока не выясню, кто и почему убил Роулинса.

— Вопреки здравому смыслу я склонен думать, что тебе, Холман, все-таки не чуждо представление о порядочности, — медленно проговорил Джемисон. — Ты грубый, беспардонный, возможно, даже жестокий, но все же порядочный. Надеюсь, что это и в самом деле так.

— И я тоже, — поддакнул я.

— Блэр держит при себе одну девицу, — сказал он, — Лотти.

— Да, Лотти, — подтвердил я. — Я тоже с ней знаком.

— Ей всего лишь восемнадцать, — тихо проговорил Джемисон. — Отец в ней души не чает. Одно время, в свою бытность в Сан-Диего, Блэр был деловым партнером ее отца, человека влиятельного и могущественного, имеющего огромный авторитет в определенных кругах. Он уверен, что его дочь сбежала с очередным юнцом из колледжа, и, похоже, даже мысли не допускает о том, что она могла увязаться за Блэром. Если же отец все-таки прознает об этом, то уверен, не остановится ни перед чем, чтобы вернуть ее обратно, а заодно и как следует проучить Блэра, чтобы того уже больше не тянуло на подобные подвиги. Никогда.

— Откуда ты об этом знаешь? — спросил я, у Джемисона.

— Мне бы очень хотелось поразить тебя своей проницательностью, — ответил он, — но это не так. Примерно год назад мне довелось однажды встретиться с этим человеком в Сан-Диего. В то время нас связывало одно очень незначительное дело. Я побывал у него в доме и познакомился с его дочерью. А некоторое время спустя я увидел ее в обществе Блэра. Разумеется, данный факт меня заинтересовал, поэтому я позволил себе навести кое-какие справки.

— И поэтому тебя не беспокоит участие Блэра в намечающейся сделке с фильмом? — с умным видом заключил я.

— Именно, — подтвердил он. — Совершенно очевидно, что я могу с успехом воспользоваться этими знаниями в личных целях. Но все-таки интересно, неужели и Роулинсу тоже удалось что-то пронюхать? Я слышал, в Санта-Барбаре за ним прочно закрепилась довольно сомнительная репутация. Так что не исключено, что он тоже решил извлечь материальную выгоду из собственной осведомленности. И наверное, начал шантажировать Блэра.

— И тогда Блэр его убил?

Джемисон неопределенно пожал плечами:

— Не утверждаю, что все было именно так. Я лишь предполагаю, что возможно и такое.

— Но мне-то зачем об этом говорить?

— А затем, чтобы поскорее отвязаться от тебя, Холман, — прошипел он. — Чтобы ты перестал мозолить мне глаза, а проваливал бы на все четыре стороны. И мне совершенно наплевать, куда ты отправишься отсюда и к кому начнешь приставать. Надеюсь, это будет Блэр и ему не составит труда отправить тебя на тот свет. Или же ты сам его в конце концов замочишь, но, полагаю, ты не станешь слишком торопиться и это произойдет не раньше, чем он успеет завладеть долей Сэнфорда. Когда же негатив окажется в руках у Блэра, у меня больше не будет никаких проблем.

— Ты редкостная сволочь, Джемисон, — объявил я, — но я тебе верю.

— Весьма польщен! — холодно обронил он.

— А теперь скажи мне, как зовут отца Лотти.

Джемисон свирепо уставился на меня, а затем зловеще ухмыльнулся.

— Хендерсон, — сказал он. — Род Хендерсон. Можешь навести о нем справки у кого-то, кто знаком с положением дел в Сан-Диего.

— Всенепременно, — пообещал я.

Джемисон встал с диванчика.

— Конечно, ты запросто можешь отправиться к Сэнфорду и выложить ему все это, — заметил он. — Я заранее предвидел такую возможность, но затем подумал, что не настолько ты туп. Ведь это все равно что подписать Сэнфорду смертный приговор. — Он снова ухмыльнулся. — Ну и себе, разумеется!

И Алек Джемисон торопливо удалился с таким видом, как если бы ему нужно было без промедления возвращаться обратно к своей бухгалтерии и конторским книгам.

Я же поехал домой и приготовил себе на обед яичницу из нескольких яиц, утешаясь мыслью о том, что даже если в «Счастливой Алисе» мне и принесли бы затребованный сандвич, то мясо в нем наверняка оказалось бы жестким. У меня был один знакомый в Сан-Диего. Его звали Дэн Карсон, мы были знакомы вот уже несколько лет и время от времени оказывали друг другу на взаимовыгодной основе небольшие услуги. Поэтому, расправившись с яичницей, я позвонил ему. Он подтвердил, что Хендерсон был именно таким, каким описал его мне Джемисон. Мой знакомый не знал, имел ли он дочь или нет, но вот телефон у него был совершенно точно. Я сказал, что этого вполне достаточно, и через мгновение уже набирал заветный номер, попросив пригласить к телефону Рода Хендерсона.

— Дело в том, что сейчас у мистера Хендерсона совещание, — ответил настороженный голос на другом конце провода. — Оставьте свой номер, и, возможно, позже он сам свяжется с вами.

— Передайте ему, что я звоню насчет его дочери, — сказал я.

В трубке воцарилось короткое молчание, и через несколько секунд все тот же голос вежливо предложил мне:

— Не вешайте трубку.

Я терпеливо дожидался у телефона; вскоре в трубке раздался щелчок, и уже совсем другой голос возвестил:

— Хендерсон слушает.

— Мистер Хендерсон, у вас есть дочь? — вежливо поинтересовался я. — Будьте так добры, опишите, как она выглядит.

— Вздумал пошутить со мной, идиот долбаный?! — взревел Хендерсон. — Да я тебя…

— Заткнись! — грубо оборвал я его. — Просто ядолжен быть уверен, что здесь нет никакой ошибки. Скажите, как выглядит ваша дочь.

В трубке воцарилось напряженное молчание, и на другом конце было слышно лишь тяжелое дыхание.

— Ее зовут Шарлотта, — сказал он наконец. — Ей восемнадцать лет. У нее темные волосы, зеленые глаза и…

— Этого вполне достаточно, — прервал я его. — Скажите, мистер Хендерсон, вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась обратно к вам?

— Вы чертовски правы, я хочу заполучить ее обратно! — заскрежетал он зубами. — И если речь идет о выкупе…

— Никакого выкупа, — сказал я. — Вы помните Расса Блэра?

— Расса? — переспросил он, и его голос внезапно сорвался на крик. — Расса?

— Она сейчас с ним, — продолжал я, — в Лос-Анджелесе.

— А кто вы? — хрипло спросил он.

— Мое имя Холман, — сказал я. — А Блэр препятствует одной сделке… У меня к ней личный интерес. И мне лишь сегодня удалось выяснить, что девица, которую он возит за собой, ваша дочь.

— Где можно разыскать сейчас Блэра?

— Я не знаю, где он живет, — признался я. — Но могу сказать, где он будет сегодня вечером.

— Этого вполне достаточно, — зловеще процедил он.

— Но только вместе с ним туда придет и его жирный приятель, Джейк, — глубокомысленно добавил я.

— Мне все равно, — ответил он. — Это меня волнует меньше всего.

И тогда я продиктовал ему адрес, имя хозяина дома и назвал время.

— Послушайте, Холман, а вы что, тоже придете? — поинтересовался Хендерсон.

— Вообще-то собирался, — сказал я.

— Я наведу о вас справки, — пообещал он. — В Лос-Анджелесе я знаком со многими.

— В вашем городе живет человек по имени Дэн Карсон, — подсказал я. — Можете спросить у него.

— Спрошу обязательно, — пообещал он. — Так что в ваших интересах, Холман, чтобы все вами рассказанное оказалось правдой. Если же это просто дурацкая шутка, то я вас…

— Не сомневаюсь, мистер Хендерсон, — сказал я и положил трубку.

Затем я набрал номер телефона Сэнфорда и долго слушал унылые длинные гудки, терпеливо дожидаясь, чтобы на том конце провода хоть кто-то подошел к телефону и снял трубку.

— Да? — ответил мне наконец испуганный голос.

— Это Рик Холман, — объявил я.

— И что я теперь должна делать? — съязвила Паула. — Танцевать от радости?

— Я знаю, как отвязаться от Блэра, — сказал я. — Но ты должна мне доверять.

— Еще чего! — фыркнула она.

— Уговори своего отца позвонить ему, — продолжал я. — Он должен сказать, что все хорошо обдумал и, возможно, они могли бы заключить сделку. Пусть он пригласит Блэра к вам сегодня часам к девяти вечера. Скажи еще отцу, чтобы тот передал Блэру, что он якобы слышал, будто у Блэра живет очень симпатичная девица, и, вполне возможно, во второй части фильма она смогла бы заметить Айрис Меривейл. Пусть он и ее с собой привезет.

— Что за ерунду ты затеял на сей раз? — ехидно поинтересовалась Паула.

— Это единственный возможный и верный способ навсегда избавиться от Блэра, — ответил я. — Но, конечно, если тебя это не интересует, я не обижусь. Ты только подумай, как здорово оказаться в постели с тем жирным бугаем, в то время как Блэр и твой папаша будут через зеркало наблюдать за вашими упражнениями.

— Ты всегда предлагаешь сногсшибательные альтернативы, — грустно вздохнула Паула. — Ладно, я передам Джерри. Но не уверена, согласится ли он.

— А ты напомни, что у него есть потрясающий запасной вариант, — угрожающе прорычал я. — Например, когда он в следующий раз будет болтаться над каньоном, Джейк может просто нечаянно его уронить!

Глава 10

Тони Феррелл распахнул дверь своего убогого жилища, но, увидев меня на пороге, хотел было тут же закрыть ее. Желая помешать этому, я навалился на нее с другой стороны, и он неожиданно быстро сдался. Я вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.

— Ладно! — раздраженно бросил он. — Выкладывайте, какого черта вам здесь нужно.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Айрис Меривейл, — потребовал я.

— Она умерла. — Феррелл страдальчески поморщился. — И это все, что я могу сказать вам о ней.

— Мне нужно знать, — продолжал я, — об ее отношениях с Сэнфордом и с вами.

— Какая теперь разница, черт возьми? — пожал он плечами. — Она мертва. Что было, то прошло!

— Для меня это очень важно, — настаивал я. — Что вам необходимо для того, чтобы вызвать эти воспоминания? Спиртное? У меня в машине есть бутылка водки. Хотите принесу?

Он покачал головой:

— Я с этим делом завязал, хотя раньше и приходилось выпивать. Что вы за человек, Холман? Некрофил?.. Она умерла. Так оставьте ее в покое хотя бы после смерти.

— Она умерла, — согласился я, — и Роулинс тоже. Я знаю, почему умерла Айрис Меривейл — из-за передозировки барбитуратов. И мне также известно, как умер Роулинс — ему вышибли мозги. Но я до сих пор не знаю, почему его убили.

— А при чем тут Айрис? — недоумевал он.

— Да все при том же! Потому что после нее остался незаконченный фильм, — ответил я.

Он сел в кресло и замер без движения, уныло ссутулившись и опустив плечи. Кончики ганфайтерских усов, казалось, тоже поникли, неясный взгляд стал еще мутнее.

— Я был единственным человеком на свете, кто мог понять Айрис, — неожиданно заговорил Феррелл. — То есть ее талант. Знаете, ведь она была поистине великолепной, неподражаемой актрисой. Но вот только заставить ее проявить в полной мере это дарование было чрезвычайно трудно. Приходилось работать не покладая рук, копать все глубже и глубже, чтобы отказаться от всего наносного и добраться до человеческой сути. — Он неожиданно усмехнулся. — А вам, наверное, все, что я говорю, кажется просто высокопарным бредом?..

— Нет, не кажется, — искренне признался я.

— Когда работаешь в таком бешеном темпе, между тобой и окружающими людьми складываются довольно странные взаимоотношения, — продолжал он. — Случается, ты только что испытывал ни с чем не сравнимое умиротворение и блаженство, а в следующий момент уже выходишь из себя, начинаешь метать громы и молнии. Как говорится, где кончается любовь, там начинается ненависть!.. Думаю, что Айрис по большей части меня ненавидела. Однако я был единственным режиссером, с которым она работала на протяжении последних пяти лет своей карьеры.

— А как насчет ее отношений с Сэнфордом?

— С этим сукиным сыном? — Он взволнованно провел по губам тыльной стороной ладони. — Да он уничтожил ее! Вам об этом-то хоть известно? Он был без ума от нее, но так и не оставил ее в покое.

— Так почему же она не ушла от него?

— Потому что к тому времени, как она наконец поняла, что это единственно возможный выход, было уже слишком поздно, — сказал он. — Она уже не могла обходиться без наркотиков, от былой славы остались одни воспоминания, и идти ей было больше некуда. Но только для того, чтобы понять Айрис, вам необходимо знать, что представляет собой Сэнфорд. Он же псих! Просто ненормальный!

— Как это? — продолжал подначивать я.

— Он извращенец, — разволновался Феррелл. — Озабоченный! Получает удовольствие только от того, что наблюдает, как этим занимаются другие.

— Но, наверное, когда-то он все-таки был нормальным, — предположил я. — Ведь у него есть дочь.

Феррелл криво усмехнулся:

— Его дочь? Жена ушла от него, не прожив с ним и года, а через три месяца у нее родился ребенок. Через несколько месяцев после этого она погибла в автомобильной катастрофе, и Сэнфорд взял ребенка к себе. Но все, кто знал их достаточно хорошо, ни минуты не сомневались в том, что отцом девочки мог оказаться кто угодно из полудюжины знакомых мужчин, бывавших у них в доме, включая шофера, но только не сам Сэнфорд.

— Я знаю, что он извращенец, — сказал я. — И это знаменитое зеркало у него в доме тоже видел.

— Я любил Айрис Меривейл, — тихо проговорил Феррелл, — но у меня не было желания обладать ею физически. Вы можете это понять, Холман?

— Наверное, могу, — осторожно ответил я.

— За свою жизнь я перетрахал достаточно женщин, чтобы чувствовать себя более или менее полноценным мужиком, — продолжал он. — Но вот с Айрис все было совсем иначе. Мне кажется, я был влюблен более в ее талант, чем в нее как женщину.

— И что случилось потом? — поинтересовался я.

— А потом настал такой момент, когда карьера ее была закончена; она глотала барбитураты в огромных количествах, словно это были обыкновенные конфеты, а я пытался навсегда вычеркнуть ее из своей памяти. Как-то она позвонила мне из дома Сэнфорда и сказала, что у нее есть новый сценарий, по которому можно снять замечательный фильм, где ей очень хотелось бы сыграть главную роль. И она видела режиссером картины только меня. Я решил тогда, что она, должно быть, окончательно выжила из ума, поэтому позволил себе восторженно поахать и выразил свое восхищение идеей. Потом она рассказала, что Сэнфорд согласен дать денег на фильм и что он хочет немедленно со мной встретиться. Тем же вечером я отправился к ним. Паулы дома не было, так что нас там оказалось трое.

Феррелл закурил сигарету и глубоко затянулся.

— Сэнфорд обещал дать денег. Айрис показала мне сценарий, и, пока я его читал, они сидели напротив и молча смотрели на меня. Сам по себе сценарий был просто гениален, он как будто был написан специально для Айрис — для той Айрис, какой она была когда-то. И в тот вечер она действительно невероятным образом преобразилась. Просто сияла от счастья, замечательно выглядела, говорила осмысленно и даже шутила. И в конце концов я согласился. Сговорились на том, что я буду продюсером и режиссером картины, а Айрис сыграет главную роль. И тут Сэнфорд сказал, что у него есть еще одно условие.

Феррелл нервно загасил сигарету в стоявшей перед ним пепельнице.

— Он хотел, чтобы мы с Айрис занялись любовью, а он бы наблюдал за нами через свое проклятое зеркало! Я был возмущен подобным предложением до глубины души и не преминул наговорить ему в ответ всяких гадостей; потом мой взгляд остановился на Айрис, которая просто сидела и тихонько плакала. Она твердила, что это ее последний шанс. Ее последний и единственный шанс снова вернуться на экран. Ведь Сэнфорд просил о такой малости. Неужели я ее так ненавижу? Неужели она мне до такой степени противна, что сама мысль о том, чтобы один-единственный раз заняться с ней любовью вызывает у меня такое стойкое отвращение? А Сэнфорд — ублюдок! — сидел и самодовольно ухмылялся, наблюдая за этой сценой!

— И вы согласились? — спросил я.

— Согласился. — Он резко кивнул. — Я согласился. Хотя мне и стоило больших усилий довести дело до конца, зная, что все это время на нас из-за зеркала пялит глаза эта сволочь. К тому же все порочные увлечения Айрис и страсть к наркотикам не могли не наложить своей роковой печати и на ее тело. Как женщина она уже ничего не представляла собой. Я имею в виду — физически. Но я сделал это ради нее, ради той женщины, в которую был когда-то безумно влюблен.

— И затем вы начали снимать фильм, — подсказал я.

— Да. И это превратилось в одну сплошную неудачу, начиная с самого первого дня съемок, — признался Феррелл. — Я пригласил на съемки одного из самых опытных операторов. Мы работали с приглушенным освещением, с полупрозрачной сеткой поверх объектива, но никакие приемы, никакие спецэффекты не могли скрыть главного, и просмотры отснятого материала представляли довольно жалкое зрелище. К тому же она растеряла весь свой талант, утратила уверенность в собственных силах. Это было все равно что иметь парализованную руку и пытаться работать кукловодом! И тем не менее я продолжал снимать, потому что другого выхода попросту не видел. Когда было потрачено около ста тысяч долларов и отснята примерно третья часть всего материала, начал возникать Сэнфорд. Он заявил, что не собирается больше переводить добро на дерьмо. И, честно говоря, его трудно винить за это. Да и много ли найдется людей, кто согласится выложить сто тысяч долларов в обмен на возможность один раз подглядеть, как кто-то занимается любовью?

— Вам принадлежала половина негатива, — сказал я, — и вы в обмен на ссуду оставили весь отснятый материал в залог Джемисону?

— Он приобрел мою долю и предоставил мне возможность в течение девяноста дней выкупить ее обратно, — уточнил Феррелл.

— До окончания этого срока остается всего два дня, — напомнил я. — Джемисон уверен, что вы не станете выкупать у него негатив, так как в случае если картина будет когда-либо закончена, за вами сохраняется право продолжить работу над ней в качестве продюсера и режиссера и вы предпочли бы иметь дело с ним, а не с Блэром.

— Это Джемисон так считает? — Он откинулся в кресле и тихонько засмеялся.

— А что, черт возьми, в этом смешного? — поинтересовался я, начиная злиться.

В ответ он лишь покачал головой:

— Холман, я принес в жертву собственную карьеру. Сделал широкий жест в память о некогда великой актрисе… А знаете что? Я передумал, пожалуй, мне все-таки не мешает выпить.

Спустившись к машине и забрав из нее бутылку водки, я возвратился обратно в тесную, убого обставленную квартирку. Феррелл к тому времени уже держал наготове два стакана с кубиками льда, так что мне оставалось лишь наполнить их.

— У меня есть тост, — мрачно объявил он, поднимая свой стакан. — Давайте помянем безвременно ушедшую от нас Айрис Меривейл, которая могла бы стать величайшей актрисой на свете, но так и не стала ею.

Мы выпили, а он опять начал подхихикивать.

— Может быть, вы все-таки скажете, с чего это вам стало так весело? Возможно, и я посмеюсь за компанию, — прорычал я.

— А почему бы нет? — Он снова наполнил свой стакан. — Сам-то я вот уже восемьдесят восемь дней ухохатываюсь над этой шуткой. И все в одиночку. — Он еще отхлебнул водки. — Ладно, слушайте! После всей этой истории с прекращением съемок Сэнфорд так ни разу и не вспомнил о негативе, который остался у меня. Узнав, что Айрис умерла, я вдруг подумал о том, что, наверное, обязательно отыщется умник, которому захочется закончить картину и нажиться на ее смерти. Но я не мог этого допустить! Ведь она когда-то была известнейшей актрисой. Поймите, Холман, я просто не мог допустить этого!

— И что вы сделали? — спросил я.

Он снова нервно рассмеялся:

— И тогда я сжег проклятый негатив!

— Вы… — В какой-то момент я даже начал опасаться, что Феррелл лишился рассудка.

— Я сжег его! — радостно повторил он.

— А во что же тогда сейчас вцепился своими загребущими ручонками Джемисон? — недоуменно спросил я.

— Давным-давно один мой приятель снял порнографический фильм, — начал рассказывать Феррелл. — В те времена единственным местом проката подобных шедевров были холостяцкие вечеринки и тому подобные сборища. Не то что сейчас, когда их показывают в любом кинотеатре по всей стране. Потом этот мой знакомый задумал перебраться на восток и попросил меня взять на хранение негатив этого фильма. За последние пять лет он так ни разу и не дал о себе знать и скорее всего уже и думать забыл о существовании того непотребства, в которое теперь мертвой хваткой вцепился Алек Джемисон. Этикетки на банках с пленкой утверждают, что внутри находится незаконченный фильм с Айрис Меривейл в главной роли. На самом же деле он стал счастливым обладателем не слишком качественного негатива, где два озабоченных парня и одна девица бегают по лесу и непрерывно трахаются.

— А Джемисон что, даже не проверял? — усомнился я.

— Он и ему подобные никогда ничего не проверяют, — нетерпеливо махнул рукой Феррелл. — И уж вам ли, Холман, не знать об этом! У этих людей вечно не хватает времени на то, чтобы прочитать сценарий, не говоря уж о книге, по которой он написан! Специально для таких приходится составлять краткий пересказ сюжета страниц на пять. Их интересует не сам фильм, а те деньги, которые на нем можно заработать.

— Бездуховность и падение голливудских нравов в животрепещущих описаниях Тони Феррелла! — заметил я. — Но ведь когда-нибудь подлог все-таки будет обнаружен.

— Обязательно! — Он понимающе закивал и с умным видом еще налил себе водки. — Но к тому времени меня здесь уже не будет. Нету меня! Испарился! А в этой дыре я до сих пор торчу лишь потому, что Джемисон может заподозрить неладное, если я вдруг резко снимусь с места и исчезну из поля зрения раньше времени.

Я усмехнулся:

— Вы хотите сказать, что на самом деле все дерутся из-за какого-то старого безобидного порнофильма?

— Ага, и я многое бы отдал за то, чтобы увидеть их рожи в тот момент, когда они устроят наконец просмотр фильмокопии с этого негатива!

— Что ж, спасибо за рассказ, — поблагодарил я.

— Может быть, Холман, вы оставите мне бутылку? — замялся в смущении Феррелл.

— Конечно! — кивнул я. — Пейте на здоровье.

— Вы собираетесь рассказать Джемисону, что именно он получил в залог за свои десять тысяч долларов?

— На мой взгляд, — серьезно сказал я, — такая сволочь, как Джемисон, вполне заслуживает того, чтобы выяснить это самостоятельно.

— Завтра меня здесь уже не будет, — мечтательно проговорил Феррелл. — Вырою себе надежную нору, заберусь в нее и затаюсь! Только они меня и видели!

— Что ж, желаю вам удачи, — сказал я. — Ваше благородное отношение к памяти Айрис Меривейл достойно всяческого восхищения.

Я вернулся на стоянку и сел в машину. Дорога до лечебницы заняла около часа времени. Клиника находилась среди зеленеющих холмов, где всегда царит тишина, и крики страждущих приглушаются стенами, обитыми войлоком. Доктор Слейтер возглавляет небольшую, но ужасно дорогую лечебницу, где в коридорах не воняет хлоркой, а все медсестры одеты в очень симпатичные нежно-голубые халатики. Меня сразу провели к нему в кабинет, и, завидев гостя на пороге, он по привычке настороженно улыбнулся.

Слейтеру под сорок, у него густые черные волосы, большие глаза, взгляд которых всегда исполнен душевности и сострадания, словом, внешность человека, умудренного жизнью. Если бы он родился чуть пораньше, скажем, в начале века, то наверняка стал бы первым красавцем немого кино, и, увидев его на экране, женщины сходили бы с ума. Ходили слухи, что один раз в месяц, на выходные, он ударялся в загул, устраивая в своей служебной квартире настоящую оргию, длящуюся два дня, задействуя в данном мероприятии минимум трех самых симпатичных медсестер из своей клиники. Я был склонен верить слухам и неизменно чувствовал себя обделенным, потому что за все время он так ни разу и не пригласил меня составить ему компанию.

— Привет, Рик, — сказал он. — Как у тебя дела?

— В порядке, — ответил я. — А как дела у Линди Картер?

Он пожал плечами:

— Как раз сейчас она не в духе и ее одолевают угрызения совести. Пить она зареклась, клянется, что до конца жизни не возьмет в рот ни капли. Это состояние продлится еще дня два, а потом, наверное, ее снова придется связать на какое-то время.

— А проведать ее можно?

— Разумеется. — Тут его голос вдруг сделался вкрадчивым. — Но только потом снова зайди ко мне, ладно?

Одна из его прелестниц медсестер — это была высокая рыжеволосая красавица с длинными, стройными ногами и пышным бюстом — проводила меня в палату к Линди.

— Знаете, мистер Холман, это очень здорово, что мисс Картер попала сюда к нам, — сказала она, направляясь в самый конец длинного коридора. — Я большая поклонница ее таланта и в свое время пересмотрела все фильмы, в которых она снималась.

— А правда, что док Слейтер устраивает здесь раз в месяц вечеринки? — непринужденно, без предисловий поинтересовался я. — Если это так, то как бы и мне попасть в число приглашенных?

Ее голубые глаза метнули стремительный взгляд в мою сторону.

— Не знаю, что вы имеете в виду, мистер Холман, — сдержанно ответила она, — но думаю, что единственный человек, кто может помочь вам с приглашением, это сам доктор Слейтер.

— Вообще-то я всерьез подумываю о том, чтобы составить доктору здоровую конкуренцию и начать устраивать собственные вечеринки, — сказал я. — Но исключительно для двоих. Так кому мне послать приглашение?

— Вы производите впечатление сексуально озабоченного мужчины, мистер Холман, — тихо заметила рыжеволосая красавица.

— Прекрасная златовласка в халатике медсестры, вы сводите меня с ума! — признался я. — Так вы свободны завтра вечером?

— Моя смена заканчивается завтра утром, и у меня будет целых два свободных дня, — ответила она. — Так где вы устраиваете эту вашу вечеринку?

— У себя дома в Беверли-Хиллз, — сказал я.

— Я найду, где это, — согласилась она. — Так во сколько, часов в восемь?

— Это было бы просто замечательно! — согласился я.

— Подумать только, впервые в жизни меня зовет к себе в гости сексуальный маньяк, — вздохнула она. — Отказаться невозможно.

Наконец она остановилась перед одной из дверей и постучала. Из-за двери послышался голос Линди Картер.

— Вы можете войти, мистер Холман, — строго сказала златовласка, и ее интонации снова стали сугубо официальными.

— Спасибо, сестра, — вежливо поблагодарил я.

— Салли Морган, — поправила она. — Относительно завтрашнего вечера. Из еды я предпочитаю филейные отбивные с зеленым салатом, а из напитков — кампари с содовой.

— Учту, — пообещал я.

Она расплылась в мечтательной улыбке:

— И я просто обожаю трахаться!

Глава 11

Это была уютная палата, вся в ярком солнечном свете, струившимся с улицы сквозь зарешеченные окна. Линди Картер сидела в кровати, опираясь на ворох подложенных под спину подушек. Ее длинные светлые волосы, тщательно расчесанные, выгодно оттеняли искусно наложенный на лицо неброский дневной макияж. Ночная черная шелковая рубашка с кружевными оборками подчеркивала изящную линию глубокого выреза. Я закрыл за собой дверь и радостно улыбнулся. Она тоже нерешительно улыбнулась в ответ, но ее голубые глаза глядели настороженно.

— Привет, Рик, — сказала она. — Ну ты и сволочь!

— Иначе было нельзя, — объяснил я. — И как тебе здесь нравится?

— Весело безумно, — ответила она. — Масса ощущений, особенно когда на тебя натягивают смирительную рубашку и привязывают к кровати, а ты лежишь и орешь до изнеможения. Если ты хоть однажды не испытал этого на собственной шкуре, считай, что жизнь прожита зря!

— К тебе здесь хорошо относятся?

— Наверное. Слушай, Рик, а ты, случайно, не захватил сюда с собой хоть маленькую фляжку всего с одним глотком выпивки?

— Если ты бросишь пить, у тебя появится отличный шанс вернуться к работе и нормальной жизни.

— Может быть. — Она передернула плечами. — Я, наверное, просто тварь неблагодарная. Ты что, действительно собираешься сам платить за все?

— Это не имеет значения, — уклонился я от ответа.

— А пока я валяюсь здесь и бросаю пить, роль, которую играла Айрис Меривейл, отдадут кому-нибудь другому, — грустно вздохнула она.

— Этот фильм уже никому и никогда не удастся закончить, — сказал я. — Уж можешь поверить мне на слово.

— Что ж, это еще куда ни шло, — ответила она. — Значит, пребывая здесь, я ничего не теряю. А ты выяснил, кто убил того мужика? Ну, которого я приняла за Лессинджера? Как там его звали?

— Роулинс, — напомнил я. — Майк Роулинс.

— Точно. — Она кивнула. — Так удалось что-нибудь узнать?

— Помнишь тот звонок, когда он был в туалете, а к телефону подходила ты? — спросил я. — Звонивший мужик еще просил передать Роулинсу, чтобы он соглашался, а не то ему несдобровать? Так помнишь?

— Теперь кажется, что это было так давно… — проговорила Линди.

— Но все-таки ты помнишь тот звонок?

— В принципе да. — Она помрачнела.

— А голос в трубке, случайно, не показался тебе знакомым?

— Голос как голос, самый обыкновенный, — пожала она плечами.

— Я не утверждаю, что ты должна была его непременно узнать. Но может, потом у тебя возникли какие-нибудь ассоциации? — продолжал допытываться я. — Скажем, это мог быть Блэр?

— Да, это мог быть голос Блэра, — раздраженно кивнула она. — Или еще какого-нибудь долбаного придурка типа тебя! И вообще кого угодно. Откуда мне знать?

— Мне кажется, что Роулинсу удалось кое-что узнать о Блэре, — терпеливо пояснил я. — Нечто такое, чем его можно было шантажировать, но только Блэр не из тех, кто станет терпеть подобные «наезды» на свою персону.

Ее глаза испуганно округлились.

— Рик, ты и вправду считаешь, что это Блэр убил его?

— Нет, — как можно осторожнее ответил я. — Думаю, он и в самом деле собирался убить Роулинса, когда вместе с Джейком заявился в дом к Лессинджеру, застав нас врасплох у самого порога. Но опоздал, потому что к тому времени ты уже прикончила его.

Линди недоуменно захлопала глазами:

— Потому что я прикончила его? Но, Рик, как ты думаешь, зачем мне понадобилось его убивать?

— Потому что только законченная идиотка не обратила бы внимания на подобный звонок! — уверенно сказал я. — Полагаю, сразу же после этого ты учинила Роулинсу допрос, и ему не оставалось ничего другого, как сознаться в том, что он Роулинс, а никакой не Лессинджер. Он намеренно обманывал тебя все это время, а все твои усилия и жертвы в виде секса и унижений, которые ты безропотно терпела от него, оказались напрасной тратой сил. Осознание этого привело тебя в бешенство. И тогда ты вышла в прихожую, достала из стенного шкафа обрез, а затем снова вернулась в спальню и разрядила оба ствола прямо ему в лицо.

— И знаешь, что ужаснее всего, Рик? — чуть слышно, едва не лишившись сил, прошептала она. — Я до сих пор не могу вспомнить этого! Единственное, что осталось у меня в памяти, так это жуткий грохот, а в следующий момент я вдруг поняла, что стою посреди комнаты с ружьем в руках. А потом я увидела, что Роулинс лежит на полу и вместо лица у него кровавое месиво, и тогда… — Она отвернулась, и ее тело содрогнулось от рыданий.

— И куда потом девалось ружье? — спросил я.

— Я припрятала его, пока ты был в спальне, — ответила она. — А перед твоим приходом я вынесла его обратно в прихожую и засунула обратно в шкаф.

— Так, — сказал я. — Значит, пока я в спальне глядел на Роулинса, ты вынула обрез из шкафа. И куда ты его в самом деле спрятала?

— К тебе в багажник, — просто ответила она.

— О нет! Только не это! — воскликнул я. — Ты хочешь сказать, что третий день я повсюду вожу с собой ружье, из которого не далее как позавчера был застрелен человек?

— Я не знала, что с ним делать, — виновато призналась Линди. — Ведь бросить его в спальне тоже было нельзя. Ведь тогда никто бы не поверил, что я его не убивала, разве не так?

— Наверное, так, — согласился я.

— И что теперь будет? — Она изобразила на лице некое подобие жалкой улыбки. — Ты сдашь меня в полицию?

— Насколько я понимаю, часом позже Роулинса все равно прикончили бы, — сказал я. — Ведь Блэр с Джейком явились в квартиру Лессинджера именно с этой целью. Но ведь в этом случае им пришлось бы избавиться и от тебя как нежелательного свидетеля. Роулинс был редкостной сволочью и гнусным шантажистом, так что горевать о нем никто не станет. Почему бы нам в таком случае вообще не выбросить все это из головы?

— Ты думаешь, у нас получится?

— Я лично о нем уже и думать забыл, — объявил я.

— А если мне больше не придется напиваться, чтобы только не думать о нем, то, может быть, я вообще брошу пить, — неожиданно пришла она к выводу.

— Замечательная мысль! — похвалил я. — Продолжай в том же духе, и у тебя все получится.

— А ты еще придешь меня навестить, Рик?

— Конечно. — Я кивнул. — У тебя есть какие-нибудь пожелания? Чего тебе хочется?

— Вообще-то было бы хорошо заняться любовью, — ответила она, — но мне почему-то кажется, что здешними правилами это не разрешается. Что ж, придется довольствоваться бутылочкой домашнего лимонада. И это было бы здорово!

— Будет исполнено в наилучшем виде, — пообещал я.

Я уже открыл дверь, собираясь выйти в коридор, когда Линди тихонько окликнула меня, и я обернулся.

— И все-таки, Рик, ты подлец. — Она грустно усмехнулась. — Но временами ты бываешь таким милым, что даже хочется тебя поблагодарить.

Слейтер дожидался меня в своем кабинете, и когда я вошел, на его лице снова появилась сдержанная улыбка.

— Ну и как она тебе, Рик?

— Выглядит хорошо, — ответил я. — Возможно, тебе больше не придется ее связывать.

— Очень на это надеюсь, — сказал он, нервно барабаня кончиками пальцев по столу. — А ты мне ничего не хочешь рассказать?

— Вообще-то нет, — признался я.

— В прошлый раз ты сказал, что у нее мания преследования, — напомнил он. — И, знаешь, ты оказался абсолютно прав. Она бредила какое-то время. В самом начале, до того, как мы снова ввели ей снотворное. Белая горячка. Все твердила о каком-то человеке и о том, какие ужасные вещи он с ней проделывал; она все безропотно терпела, а он, оказывается, ей врал. Совершеннейший бред, никакой логики! К тому же по ходу дела там постоянно фигурировало какое-то ружье.

— Правда? — удивился я.

— Да, — подтвердил Слейтер. — И тогда мне в душу закралось невероятное подозрение… да и к тому же памятуя о том, каким образом ты зарабатываешь себе на жизнь… — Он добродушно улыбнулся. — Мне вдруг подумалось: что, если твоя клиентка и в самом деле кого-то убила, и раз уж так совпало, что она оказалась настоящей алкоголичкой, то, наверное, удобнее всего прятать ее здесь, в моей лечебнице?

Я искренне улыбнулся:

— Как ты сам только что сказал, это исключительно невероятное подозрение.

— Скажи, Рик, она кого-нибудь и в самом деле убила?

— Нет, — ответил я.

— Ведь ты не станешь врать мне?

— Сам подумай, какой напряг начнется у тебя, если ты решишь, будто я тебя обманываю, — сказал я.

— И все-таки ты не ответил на мой вопрос. — Слейтер страдальчески поморщился. — Хотя, наверное, ты прав. Глупо с моей стороны придавать серьезное значение тому, что у нее вырывалось в бреду. И все-таки странно: ее бред изобиловал живописными подробностями и огромным количеством деталей. Включая то, что произошло после предполагаемого убийства. Ну… что она потом сделала с ружьем и тому подобная чушь.

— Сам же говоришь, что все это чушь! — Меня не покидало ощущение, что открытая, честная улыбка словно приросла к моему лицу и вот-вот превратится в судорогу.

— Ты, конечно, еще заедешь ее проведать, — сухо сказал Слейтер на прощанье.

— Да, дня через два, — пообещал я.

— Что ж, будем надеяться, что к тому времени она будет чувствовать себя гораздо лучше. Еще увидимся, Рик.

— Конечно, док, — поддакнул я.

Он прибегнул к тому же трюку, что и Линди: дождался, когда я дойду до двери, и окликнул. Я медленно обернулся, ощущая, как мои губы начинает сводить судорогой.

— Чуть не забыл, — мило улыбаясь, сказал он. — Ты в последнее время, случайно, не заглядывал в багажник своей машины?

— Вообще-то нет, — признался я.

— А зря, — продолжал Слейтер. — Оно все еще там.

Пышногрудая златовласка сидела за столом в приемной, когда я направлялся к выходу. Завидев меня, она расплылась в улыбке.

— Мистер Холман, надеюсь, вы остались довольны визитом к мисс Картер? — спросила она.

— Все просто замечательно, спасибо, Салли! — ответил я. — Кстати, меня зовут Рик.

— Обязательно запомню. Завтра вечером мне это пригодится, — сказала она.

— Замечательно! — отозвался я и тут же спохватился: — Послушай, ты давно сидишь здесь, в приемной?

— Минут десять, — ответила она. — А что?

— А ты не заметила, доктор Слейтер, случайно, не выходил из кабинета?

— Вообще-то я его не видела, — призналась она. — Насколько я знаю, он все это время был у себя.

— Замечательная у вас клиника, — похвалил я. — Здесь так тихо и вообще здорово. Наверное, и оборудована она по последнему слову техники.

— По самому последнему, — согласилась златовласка. — Хотя, Рик, лично меня, признаюсь, в данный момент куда больше волнует твое персональное оборудование.

— Надо же, во всех палатах установлены «жучки» и все такое! — не унимался я.

— Это позволяет экономить уйму времени и избавляет от лишних хождений, — сказала она, а затем понимающе улыбнулась: — Что такое, Рик? Ты что, сболтнул лишнее в палате у мисс Картер?

— Думаю, вышло совсем наоборот, — ответил я, — а этому придурку доктору Слейтеру следовало бы найти себе занятие поинтереснее, чем подслушивать чужие разговоры!

Возвращаясь в город, я размышлял над сложившейся ситуацией. Некий Рик Холман ставил палки в колеса правосудия и только что беззастенчиво обманул своего старинного приятеля, доктора Слейтера. Однако при помощи крохотного «жучка», установленного в палате у Линди Картер, хитрый доктор Слейтер не только узнал правду, но он узнал и о том, что я ему соврал. А раз уж общий счет и так два — ноль не в мою пользу, то, наверное, не будет большим грехом, если я нарушу обещание, данное Ферреллу.

С приближением вечера клиентов у «Счастливой Алисы» заметно прибавлялось, и когда я вошел, в баре сидело уже полно посетителей. Поманив к себе ближайшую из Алис, я выяснил, как пройти в кабинет к Джемисону. По всему было видно, что он не слишком-то будет рад опять лицезреть меня в своем заведении, что, как мне казалось, вполне объяснимо. Так и вышло.

— Какого черта ты приперся сюда? — буркнул он, увидев меня. — Не видишь, что я занят?

— Будучи твоим добровольным консультантом по вложению инвестиций, — сказал я, — начну с плохой новости.

— Ты что, совсем рехнулся?

— Незаконченный фильм с Айрис Меривейл в главной роли был настолько плох, что уже сам факт его существования крайне оскорблял ранимую творческую натуру Феррелла, — продолжал я. — Но когда он прознал, что, возможно, картина все-таки будет закончена и выпущена в прокат, то решил, что это станет оскорблением светлой памяти Айрис Меривейл. Поэтому он сжег негатив.

— Да ты точно рехнулся! — Джемисон вскинул голову, грозно сверкнув стеклами очков. — Этого не может быть, потому что негатив лежит здесь, вот в этом самом сейфе.

— У тебя в сейфе лежит негатив одного очень старого порнофильма, — поправил я его. — Взгляни сам, если мне не веришь.

Окончательно в правоте моих слов он убедился, лишь когда на столе перед ним стояли три открытые жестянки и было размотано примерно сотни две футов извивающейся, словно змея, кинопленки, ворох которой теперь был навален на столе и на полу.

— Вот ведь сволочь! — гневно взорвался он. — Вонючий раздолбай! Да он у меня под суд пойдет! Я ему башку оторву! Я…

— Ты сначала найди его, — посоветовал я. — Тютю твой Феррелл. Смотал по-быстрому удочки, лег на дно и затих.

Джемисон со злостью грохнул кулаком по столу и тут же взвыл от боли.

— А теперь хорошая новость, — объявил я. — Я готов купить у тебя вот это непотребство за пять тысяч долларов.

— Чего-чего? — Он с подозрением уставился на меня.

— За пять тысяч долларов, — повторил я и вынул из кармана чековую книжку. — Выпишу чек прямо сейчас.

— Но я выложил за него десять тысяч! — негодующе воскликнул Джемисон.

— Как хочешь. — Пожав плечами, я спрятал чековую книжку обратно во внутренний карман пиджака. — Тогда не получишь ничего.

— А что ты собираешься с ним делать? — недоверчиво спросил он.

— А тебе-то что? — холодно отозвался я.

— Значит, говоришь, пять тысяч? — Он на мгновение задумался, а потом неохотно кивнул: — Ладно, уговорил.

Я выписал чек и передал его Джемисону. Еще минут пять ушло на то, чтобы смотать пленку и уложить ее обратно, после чего я был готов идти, унося с собой пять плоских жестянок с эпизодами из никому не нужного порнофильма.

— Теперь пиши расписку, — приказал я. — Сочини что-нибудь в том духе, что, мол, в связи с невыполнением Ферреллом условий сделки ты продал его часть негатива мне.

Джемисон покорно написал все, что от него требовалось, поставил свою подпись и наконец протянул листок мне.

— Послушай, Холман, сделай одолжение, — сказал он. — Проваливай отсюда и оставь меня в покое. А то меня уже тошнит от тебя!

— Всегда рад услужить. — Я одарил его лучезарной улыбкой. — Не плачь, Алиса, и будь счастлива!

Глава 12

Когда я подъехал к дому Сэнфорда, часы показывали четверть десятого. Припаркованный перед домом большой черный седан свидетельствовал о том, что Блэр прибыл сюда раньше меня, и это было просто замечательно. Я вышел из машины и подошел к седану. Багажник оказался не заперт, что многократно упрощало стоящую передо мной задачу. Открыв багажник своей машины, я взял в руки лежавший там обрез, затем достал из кармана носовой платок и тщательно протер его, после чего переложил оружие в багажник автомобиля Блэра и захлопнул крышку. Как сказал кто-то из умных людей, именно неожиданные подарки приносят больше всего радости. Затем я собрал уложенные на заднее сиденье моей машины пять жестянок с пленкой и прихватил их с собой.

Когда Паула открыла мне дверь, я обратил внимание на то, что она была одета в облегающую хлопчатобумажную блузку и еще более тесные потертые голубые джинсы. Наверное, ей просто не хотелось рисковать после того, как Джейк накануне так безжалостно обошелся с ее шикарным нарядом из черного бархата.

— А, это ты, — безо всякого воодушевления протянула она.

— Ну как, все уже в сборе, можно начинать? — спросил я.

Она кивнула:

— С ними приехала девица. Я как только увидела ее, сразу поняла, что Блэр мазохист.

Я пропустил ее вперед, что дало мне возможность захлопнуть за собой дверь, а затем снова чуть приоткрыть ее. Когда мы вышли на балкон, в мою сторону устремились взгляды сразу четырех пар глаз. Паула быстро отошла и встала у перил, будто давая тем самым понять, что у нас с ней нет и не может быть ничего общего. Я осторожно сложил жестянки с пленкой на ближайший стул и затем распрямил затекшую спину.

— Мне бурбон со льдом, если можно, — объявил я.

Паула презрительно повела плечиком:

— Здесь нет слуг.

Посреди балкона стоял новый сервировочный столик с расставленной на нем внушительной батареей бутылок, поэтому я направился к нему и начал неспешно готовить себе напиток.

Блэр медленно повернул голову и посмотрел на Сэнфорда, сидевшего в своем любимом кресле-качалке.

— А какого черта здесь нужно Холману? — прошипел он.

— Понятия не имею, — отозвался Сэнфорд и глупо хихикинул. — Может быть, лучше спросить об этом его самого?

— Слушай, Расс, если хочешь, я вышвырну его отсюда вон, — предложил Джейк.

— Швырни его лучше вниз с балкона, — подала голос Лотти. — Он всего-навсего жалкий мозгляк!

Лотти была одета так же, как в день нашей с ней первой встречи: расстегнутая рубашка, завязанная у пояса, и коротенькая юбчонка, едва прикрывавшая ее прелести. Изумрудно-зеленые глаза смотрели с невыразимой скукой, но я очень надеялся на то, что сегодняшний вечер еще преподнесет ей парочку самых неожиданных сюрпризов.

— Я подумал, что мы могли бы устроить аукцион, — сказал я.

— Что за чушь он мелет? — воскликнул Блэр.

— Аукцион? — Сэнфорд недоуменно захлопал глазами.

— Феррелл не пожелал воспользоваться предоставленным ему правом и выкупить негатив у Джемисона, — продолжал я. — Поэтому за него это сделал я.

— Врешь! — выкрикнул Блэр.

Я вытащил из бумажника расписку и протянул ее Блэру, который не спеша прочитал документ, после чего снова возвратил его мне.

— Не пойму только, зачем Джемисону понадобилось продавать его тебе? — спросил он.

— Потому что Джемисон прекрасно понимает, что он не в твоей весовой категории, — ответил я. — Если ты собираешься заключить сделку с Сэнфордом, чтобы закончить картину, то Джемисону тут делать нечего. Поэтому он уступил мне часть негатива, принадлежавшую прежде Ферреллу, избавив себя тем самым от дальнейших проблем.

Неслышно ступая, Джейк подошел к стулу, передвигаясь с необычной для его туши грацией. Взяв в руки ближайшую из жестянок с пленкой, он внимательно изучил надпись на крышке, после чего с той же тщательностью проверил и остальные.

— Да, это действительно тот самый негатив, — констатировал он.

— И, значит, ты, Холман, хочешь продать свою долю? — уточнил Блэр.

— Именно. — Я кивнул. — Так что, можно начинать торги?

— Первоначальная цена была одиннадцать тысяч, — сказал он. — Я даю пятнадцать.

— Прямо сейчас? — поинтересовался я.

— Если ты согласен взять чек.

— Постойте-ка! — взволнованно закудахтал Сэнфорд. — Мне казалось, что это и в самом деле будет аукцион.

— Чек я возьму, но он должен быть выписан на банк в Лос-Анджелесе, — сказал я Блэру.

— Даю двадцать, — быстро отреагировал Сэнфорд. — Слышишь, Холман? Двадцать тысяч!

— Я лучше возьму пятнадцать у Блэра, — ответил я. — Тем более, что ты, Джерри, лишен права участия в торгах до закрытия аукциона.

Он удивленно заморгал:

— Это почему?

— Потому что у Холмана есть голова на плечах, вот почему. — Блэр закончил выписывать чек, вырвал его из чековой книжки и отдал мне. — Все, что ему было нужно, так это быстро и с наименьшими осложнениями спихнуть с рук товар. Правильно я говорю, а, Холман?

— Совершенно верно, — согласился я, а затем аккуратно сложил чек и убрал его в бумажник.

— Надо же, стоило всего разок слегка пнуть его по почкам, и он сразу же взялся за ум, — усмехнулся Джейк.

— Дело сделано. — Блэр обернулся к Сэнфорду. — Итак, теперь каждый из нас владеет половиной негатива. Предлагаю поступить по справедливости. Расходы и прибыль — все поровну.

— Не надо меня торопить, — сказал Сэнфорд. Его серые глаза оценивающе разглядывали меня из-под нависших век. — А как насчет девчонки?

— Лотти? — Блэр пожал плечами. — А что насчет Лотти?

— Ну, она же хочет получить роль в фильме?

— Ты что, рехнулся, что ли? — решительно возразила Лотти. — Чтобы я играла Айрис Меривейл? Она же была совсем старухой, когда начинала сниматься!

— А тут особого таланта и не требуется, — злобно проговорил Сэнфорд. — Достаточно лишь хорошей фигуры и опытного режиссера. Фигура у тебя уже есть, а режиссер за нами.

— А что, и в самом деле неплохая идея, если уж на то пошло, — заметил Блэр. — Послушай, малыш, это было бы просто здорово, да и ты сама подзаработала бы немного денег. Сэнфорд прав, ведь все равно это будет «как будто бы». Никто и не узнает, что это была ты.

— Не буду! — как отрезала она.

Сэнфорд тяжело вздохнул.

— Значит, никакой сделки не будет, — сказал он. — Очень жаль!

— А это что еще, черт возьми, зановости? — угрожающе рявкнул Блэр. — Сделка состоится в любом случае!

— Нет, только при условии, что роль будет играть именно она, — возразил Сэнфорд, — и я настаиваю, чтобы пробы состоялись прямо здесь, сегодня же.

— Джерри! — в ужасе воскликнула Паула. — Нет! Нельзя же так!..

Сэнфорд раздраженно пожал плечами.

— Пусть Блэр сам решает, — сказал он. — Если ему нужна эта сделка, то таковы мои условия.

— Пробы? — недоуменно переспросил Блэр. — Какие еще пробы?

— С твоим участием, Блэр! — ответил Сэнфорд и похотливо хихикнул. — Паула, объясни ему, что за пробы я имею в виду.

— Нет! — Паула решительно замотала головой. — Я не желаю иметь с этим ничего общего.

— Может быть, тогда ты объяснишь, а, Холман? — обратился ко мне Сэнфорд.

— Он извращенец, — просто растолковал я. — Ловит кайф от того, что подглядывает за другими через полупрозрачное зеркало.

Блэр изумленно уставился на меня:

— Хочешь сказать, что он хочет посмотреть, как мы с Лотти…

— Будем трахаться, — ледяным тоном докончила за него мысль Лотти. — Пойми же, Расс. Этот старый вонючий ублюдок хочет сидеть и, пуская слюни, смотреть, как мы с тобой трахаемся.

— Может быть, на этот раз мне все же стоит перекинуть его через перила и отпустить? — предложил Джейк.

— Погоди, — медленно проговорил Блэр. — Мне необходима эта сделка.

— Значит, ты хочешь, чтобы… — На щеках Лотти проступил яркий румянец. — Если ты думаешь, что я унижусь до такого…

— Заткнись! — прикрикнул на нее Блэр. — Мы закончим фильм и заработаем на нем кучу денег. Это будет целое состояние!

— А я все равно не буду, — упрямо замотала головой Лотти. — Ты меня слышал? Не буду!

Но Блэр не слушал ее. Он повернулся к Сэнфорду.

— Значит, так, — сказал он. — Мы будем трахаться, а ты — смотреть за нами через зеркало, так?

— Так, — подтвердил Сэнфорд, — а после этого ударим по рукам. Доходы и расходы — все поровну.

— Я не буду! — завизжала Лотти.

— Будешь, детка, куда ты денешься, — мрачно проговорил Блэр.

Она затравленно огляделась по сторонам, куда бы убежать, но тут ее перехватил Джейк. Обхватив девушку одной рукой за талию, он поднял ее и без труда удерживал на весу. Лотти начала биться в истерике, а Джейк лишь улыбался в предвкушении захватывающего зрелища.

— Я провожу вас в комнату, — радостно объявил Сэнфорд, вставая из своего кресла.

— Неси туда, Джейк, — распорядился Блэр. — Может, подержишь ее, пока я буду репетировать, а? Тебе понравится.

В злых поросячьих глазках появился масленый блеск.

— Ты говоришь дело, Расс, — согласился Джейк. — Мне наверняка понравится. Как ты думаешь, а мне можно тоже порепетировать? После тебя, разумеется.

— А почему бы и нет?! — великодушно разрешил Блэр. — Последнее время эта чертова шлюха слишком действует мне на нервы. Будь добр, сделай так, чтобы она заткнулась.

Джейк с готовностью зажал Лотти рот свободной рукой, и теперь были слышны лишь приглушенное мычание и хлюпающие звуки.

— Ради бога! — Паула умоляюще глядела на отца. — Пожалуйста, не надо! Останови их, ты же можешь!

— Уговор дороже денег, — сказал Сэнфорд и снова хихикнул: — Правильно я говорю, Блэр?

— А то как же! — согласился тот. — Так идем, закончим с делами!

— Возможно, до того, как начнется репетиция, вам будет небезынтересно узнать еще кое-какие подробности, — вежливо вмешался я.

— Заткнись, Холман! — отмахнулся Блэр. — И вообще, не понимаю, какого черта ты все еще здесь торчишь? Чек свой ты получил, так что выметайся отсюда, да побыстрее!

— Ты купил у меня тот самый негатив, который Феррелл оставил в залог за полученную у Джемисона ссуду, — продолжал я.

— Ну и что теперь? — прорычал он.

— Феррелл не хотел, чтобы фильм был закончен, — сказал я. — Он считал, что это оскорбило бы память Айрис Меривейл. Поэтому он сжег негатив.

— Сжег негатив? — фыркнул Блэр. — Ты что, Холман, за дурака меня принимаешь? Негатив вон в тех банках, что сложены на стуле.

— Это совсем другой негатив, — объяснил я. — Негатив старого порнофильма, оставленный Ферреллу на сохранение одним из его приятелей.

Сэнфорд жалобно всхлипнул и сорвался со своего места, проявив необычайную прыть, какой я от него никак не ожидал. Сорвав крышку с первой попавшей под руку банки, выхватил лежащий внутри ролик. Я смотрел на заструившиеся на пол кольца пленки, пока Сэнфорд судорожно разглядывал кадры в рассеянном свете ламп, вмонтированных в стену.

— Все это довольно занятно, джентльмены, — продолжал я. — Все вы, включая Лессинджера и Джемисона, сцепились, словно свора бешеных псов, борясь за право закончить фильм, которого к тому времени уже давно не существовало в природе.

Сэнфорд уныло ссутулился, выпуская из рук остатки размотанной пленки.

— Это действительно так, — сказал он и поплелся обратно к своему креслу-качалке.

Гневно багровея, Блэр смерил меня тяжелым взглядом.

— Так, значит, это какая-то «левая» порнуха? — переспросил он. — Это за него я только что заплатил тебе пятнадцать тысяч долларов?

— Я сам отдал за него Джемисону пять тысяч, — ответил я. — С тем расчетом, что мне удастся быстро спихнуть товар с рук и подзаработать на этом.

Он хотел было тотчас броситься ко мне, но вовремя удержался от этого порыва, заметив у меня в руке пистолет.

— Джейк, — внятно приказал Блэр, — сосчитай до трех, и, если Холман за это время не бросит свою пушку, ты свернешь шею этой сучке, чтоб больше не вякала!

— Никаких проблем! — с готовностью ответил Джейк. — Шейка-то тоненькая.

Совершенно обезумев от ужаса, зажатая в его железных объятиях девушка сделала отчаянную попытку вырываться, а Джейк, усмехаясь, уставился на меня.

— Раз, — произнес он.

Я разжал пальцы, и пистолет со стуком упал на пол. Блэр со злостью отшвырнул его ногой в сторону, визгливо закричал:

— А теперь гони назад чек!

Я вынул из кармана бумажник и уже собирался отдать чек, когда увидел, как на балкон выходят какие-то люди. Их было трое, двое вооружены пистолетами. Блэр нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Чек, я сказал! — повторил он.

— Похоже, сюда только что пожаловал один твой старый знакомый, — сообщил я ему. — Разве тебе не хочется с ним поздороваться?

— Хватит мне пудрить мозги! — рявкнул Блэр.

Человек, стоявший в середине троицы, тот, что был без оружия, молча подал знак своим подручным, и в следующий момент на голову Джейка со всего маху опустилась тяжелая рукоятка пистолета.

— Здравствуй, Расс! — тихо сказал стоявший посередине.

Джейк тяжело упал на колени, от неожиданности ослабляя хватку и выпуская девушку из рук, после чего последовал второй, еще более сокрушительный удар пистолетной рукояткой по затылку.

— Папочка! — всхлипнула Лотти, бросаясь в объятья к Хендерсону. — Ты не представляешь, какие ужасные вещи они собирались со мной сотворить! — истерично выкрикнула она. — Расс хотел меня изнасиловать, а этот вонючий старикашка в кресле-качалке собирался смотреть на это сквозь полупрозрачное зеркало. И еще Расс хотел отдать меня Джейку, чтобы он сделал со мной то же самое и…

— Успокойся, детка! — сказал Хендерсон. — Теперь все уже позади. — Он обратился к Пауле: — Вы ей поможете? Уведите ее отсюда, пусть успокоится, ладно?

Паула кивнула, а затем обняла Лотти за плечи и увела ее с балкона.

— Это вы Холман? — спросил Хендерсон.

— Да, это я, — подтвердил я.

— Я вам очень признателен, — сказал он. — Полагаю, мы подоспели как раз вовремя.

Блэр, как громом пораженный, неподвижно застыл на месте. Я видел, как он судорожно сглотнул, отчего у него на шее дернулся кадык. И тут он медленно обернулся к Хендерсону.

— Послушай, Род, — начал оправдываться он. — Это совсем не то, что ты думаешь.

— Хочешь сказать, что моя дочь меня обманула? — удивленно спросил Хендерсон. — И ты совсем не собирался изнасиловать ее на потеху этому старому пердуну, а потом подложить ее под своего жирного борова?

Блэр нервно облизал пересохшие губы.

— Да ты что! Я бы никогда не посмел! — воскликнул он. — Мы решили просто посмеяться на Сэнфордом, и только. Род, пойми, это же была просто шутка. Чтобы посмотреть, как далеко зайдет в своих фантазиях этот вонючий ублюдок.

Хендерсон задумчиво взглянул на массивную тушу Джейка, распростертого на полу, и внезапно с силой пнул его ногой, отчего Джейк перекатился на спину.

— Вряд ли он издох, — вслух усомнился Хендерсон. — А ты как думаешь, Чак? По-твоему, он уже готов?

Чаком звали парня, что прежде огрел Джейка по голове рукояткой своего пистолета. Это был жизнерадостный молодой человек с фигурой профессионального футболиста, с лица которого не сходила открытая улыбка. Он в свою очередь тоже пнул голову Джейка, а потом пожал своими массивными плечами.

— Трудно сказать, мистер Хендерсон, — ответил он. — Но по-моему, он еще жив. Во всяком случае, пока.

— Род, — воскликнул Блэр дрогнувшим голосом. — Ты не можешь поверить! Я бы никогда никому не позволил и пальцем тронуть Лотти! Она приехала со мной в Лос-Анджелес, потому что мы любим друг друга и…

Блэр неожиданно вскрикнул, и Хендерсон отступил от него, зажав в руке нож. На щеке у Блэра появилась тонкая кровавая линия, которая затем начала быстро расползаться.

— У тебя воняет изо рта, — бросил ему Хендерсон.

— Мистер Хендерсон, похоже, с Джейком у нас будут проблемы, — озадаченно проговорил Чак.

— Это почему еще? — удивился Хендерсон.

— Слишком тяжелый, — ответил Чак. — Нам придется тащить его на себе, а это весьма проблематично.

— Интересно, а почему свиньи не летают, — задумчиво произнес Хендерсон. — Ты когда-нибудь слышал такое выражение, Чак?

— Да, сэр. — Чак кивнул. — Эту фразу я слышал.

— Так почему бы тебе самому это не выяснить? — продолжал Хендерсон. — Думаю, получился бы весьма занятный эксперимент.

Блэр молча наблюдал за происходящим, прижимая к щеке насквозь пропитанный кровью платок, и его начала бить дрожь, когда Чак поволок бесчувственного Джейка к ограждению балкона, а потом придал его телу, насколько это было возможно, вертикальное положение и, крякнув от натуги, наконец приподнял его, усаживая на перила.

— Лети, свинья! — сказал он и подтолкнул Джейка.

Тот сначала медленно опрокинулся назад, а потом полетел вниз головой в пропасть. Через несколько секунд где-то далеко внизу раздался глухой звук от удара о камни тяжелого тела.

— Знаете, мистер Хендерсон, мне кажется, свиньи все-таки не летают, — радостно возвестил Чак.

— Отведи моего старого приятеля в машину, — распорядился Хендерсон, — только смотри, чтобы он не запачкал своей кровью обивку.

— Будет сделано, мистер Хендерсон.

Чак подошел к Блэру и со знанием дела обыскал его, одновременно вынимая пистолет из наплечной кобуры. Затем его огромная ручища легла Блэру на плечо, и тот вскрикнул от боли, в то время как сильные пальцы впились в его плоть.

— А знаете что, мистер Блэр, — все так же весело сказал Чак, волоча свою добычу к балконной двери. — По сравнению с вами, я думаю, вашему другу, борову, еще повезло, что он так легко отделался!

После их ухода на балконе воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим поскрипыванием кресла-качалки.

— Полагаю, осталось разобраться лишь со старым пердуном, — как бы между прочим заметил Хендерсон.

— Они все тут наврали! — захныкал Сэнфорд. — Это неправда! Он просто ненормальный, этот Блэр! Псих! Спросите у Холмана, он подтвердит!

— Ладно, — терпеливо согласился Хендерсон и взглянул на меня. — Спросим у Холмана.

— Вы правы, — подтвердил я. — Он действительно старый пердун и извращенец.

Сэнфорд тихонько заскулил, но поймал на себе взгляд Хендерсона и тут же замолк.

— Ты действуешь мне на нервы! — брезгливо проговорил Хендерсон. — И знаешь почему? А потому что меня тошнит при мысли о том, что порядочным людям, таким, как мистер Холман и я, приходится иметь дело с такой мразью, как ты!

Сэнфорд испуганно вскрикнул, с ужасом глядя на Хендерсона, неторопливо направившегося к нему. Подойдя вплотную к креслу-качалке, Хендерсон остановился и наклонился к Сэнфорду, совершенно заслоняя его своей широкой спиной. На этот раз Сэнфорд испустил еще один, душераздирающий крик и затих. Минуло еще несколько долгих мгновений, прежде чем Хендерсон отступил от него, держа в руке окровавленный нож. Сэнфорд сидел в кресле, согнувшись в три погибели, и на его страдальчески искаженном лице застыло выражение безграничного ужаса. Хендерсон старательно вытер нож о лацканы пиджака Сэнфорда и лишь после этого убрал его.

— Это единственный способ избавить старого извращенца от порочной привычки, — сказал он. — Больше ему уже никогда ничего не захочется.

— Сделайте милость, окажите мне две небольшие услуги, — попросил я у него.

— Для вас, Холман, все, что угодно, — великодушно ответил он. — Я вам очень обязан.

— У меня в бумажнике лежит чек от Блэра на пятнадцать тысяч долларов, — сказал я. — Мне бы хотелось получить по нему деньги завтра утром.

— Что ж, на мой взгляд, у вас не должно возникнуть с этим никаких проблем, — ответил он.

— И еще. Когда вы станете увозить Блэра, то, может быть, захватите заодно и его машину? — предложил я.

— А это важно?

— Чрезвычайно важно, — подтвердил я. — В его машине находится одна штучка, но сам Блэр об этом не знает.

— А что, неплохая идея, — согласился Хендерсон. — Пусть Блэр заливает кровью чехлы в своей собственной машине. — Он протянул мне руку. — Счастливо оставаться, мистер Холман. Будете в Сан-Диего, обязательно заходите, в любое время. Вы меня поняли?

— Конечно, — пообещал я.

— Может быть, после сегодняшнего Лотти хоть немножко образумится, — выразил он надежду. — Она у меня всегда была маленькой своенравной негодницей.

— Может быть, — согласился я.

— Что касается этого старого извращенца, — продолжал он, — то я слегка полоснул его ножичком именно в том месте, где это принесет ему больше всего пользы. Впрочем, сами понимаете, это не смертельно. Но все-таки, думаю, будет лучше, если после нашего ухода та, вторая, девчушка вызовет к нему доктора.

— Я ей передам, — пообещал я.

— Вряд ли он станет болтать о событиях и обстоятельствах сегодняшнего вечера, — сказал Хендерсон. — Но на всякий случай все же скажите ей, пусть передаст этой гниде, что если он только вздумает распустить язык, то я вернусь. — Он зловеще усмехнулся. — Ну вот и все как будто?

— Да, — согласился я.

— И все-таки вы меня заинтриговали, — признался он. — Скажите, что такое спрятано у Расса в машине, о чем он сам не знает?

— Двуствольный обрез в багажнике, — ответил я.

Он понимающе кивнул:

— Вы хотите, чтобы на нем появились отпечатки?

— Это было бы просто замечательно!

— Нет ничего проще. — Хендерсон перевел взгляд на другого парня, приехавшего с ними, все еще стоявшего рядом с пистолетом наготове. — Что ж, Эрл, думаю, нам пора. Ты вместе с моей девочкой сядешь в нашу машину, а мы с Чаком поедем в машине Блэра. Ясно?

Молодой человек молча кивнул и быстро ушел в дом. Хендерсон вздохнул, пожав плечами.

— Очень вам благодарен, Холман, — сказал он. — Я навел о вас справки у Карсона в Сан-Диего, и он заверил меня, что с вами можно иметь дело. И это действительно так. Так что не забудьте, теперь, как только окажетесь в Сан-Диего, обязательно загляните ко мне, не стесняйтесь. Договорились?

— Хорошо, — пообещал я.

Он дружески хлопнул меня по плечу, отчего я едва не сел на пол, а затем развернулся и тоже скрылся в доме. Я же подобрал с пола свой пистолет и сунул его обратно в кобуру, после чего дождался, когда с улицы донесутся звуки заведенных моторов. Паула сидела в гостиной, уронив руки на колени и уставившись куда-то в пустоту.

— Я знаю, что он сделал с Джерри, — проговорила она каким-то бесцветным голосом. — И тебе вовсе не обязательно рассказывать мне об этом.

— А тебе лучше вызвать доктора, — посоветовал я.

— Всему свое время, — вздохнула она. — Если бы кто-нибудь всадил ему нож в яйца лет двадцать назад, то теперь все было бы намного проще!

— Хочешь, я сам позвоню доктору? — осторожно спросил я.

— Нет! — Она решительно замотала головой. — Я позвоню сама. А ты уходи отсюда, Рик Холман, и больше никогда не возвращайся!

— Может быть, все-таки я могу для тебя что-нибудь сделать?

— О Боже! — Она подняла на меня глаза, и ее лицо исказила злобная гримаса. — Тебе не кажется, что ты и так уже достаточно сделал для меня?

Вечером следующего дня в выпуске новостей прошло интересующее меня сообщение. Труп Расса Блэра был найден в его собственной машине где-то за городом, среди холмов. Блэр застрелился, и экспертиза установила, что двуствольный обрез, обнаруженный в багажнике его автомобиля, и является тем оружием, из которого был застрелен недавно в Бель-Эйре частный детектив Майк Роулинс. И так далее. Я выключил радио и целиком сосредоточился на перемешивании зеленого салата. Утром того же дня, через пять минут после открытия банка, я обналичил чек Блэра и пребывал в до того умиротворенном настроении, что, пожалуй, даже не отказался бы послать цветы ему на похороны.

Примерно полчаса спустя зазвонил телефон, и в голове у меня промелькнула мысль, что если это звонит Салли Морган, чтобы отменить наше свидание, то я наложу на себя руки. Но, к счастью, это была не Салли Морган.

— В новостях говорили, что застрелился некий Блэр, — сказал доктор Слейтер. — Ты слышал об этом?

— Слышал, — признался я.

— У него в багажнике нашли обрез, — продолжал Слейтер. — Тот самый, из которого убили Роулинса в Бель-Эйре.

— Правда? — искренне удивился я.

— Непонятно только, как он попал туда, — задумчиво сказал доктор. — То бишь в машину к Блэру.

— Да, тут определенно есть над чем призадуматься, — согласился я.

— Ну, Холман, ты и хитрец! — Он усмехнулся. — И вообще, оставь в покое мой медперсонал!

— А ты почаще приглашай меня в гости, — посоветовал я. — И тогда я буду звать тебя к себе.

— Надеюсь, ты не веришь всему этому бреду, что болтают о якобы устраиваемых мною дурацких вечеринках, лишь потому, что это отдаленно похоже на правду, а? — поинтересовался он.

— Как дела у Линди? — задал я встречный вопрос.

— Просто замечательно, — ответил Слейтер. — Я пересказал ей содержание последнего выпуска новостей. И похоже, она осталась очень довольна. Вот я и подумал, что тебе, пожалуй, тоже будет небезынтересно узнать об этом.

— Что ж, док, спасибо за звонок, — сказал я. — А что, в телефоне у тебя тоже стоит «жучок»?

— Я поступил гораздо дальновидней, — радостно объявил он. — Я снабдил «жучками» и скрытыми телекамерами всех своих медсестер. И поэтому не сомневаюсь, что шоу, которое мне предстоит увидеть сегодня вечером, даст сто очков вперед любому телеканалу!

Когда я положил трубку, он все еще хихикал. Минут через десять в прихожей раздался звонок, и я так поспешно распахнул дверь, что она едва не сорвалась с петель.

— Добрый вечер, — объявила с порога пышногрудая златовласка. — Вы должны делать все, что прописал доктор. — Она лениво улыбнулась. — Или вы запамятовали, что он назначил вам именно меня?

Она прошла мимо в гостиную и бросила на пол объемистую сумку.

— Что ж, у вас очень мило! — сказала гостья.

— Кампари с содовой и со льдом сейчас прибудет, — пообещал я.

— Не нужно торопить события, Рик, — ответила она. — У нас впереди еще сегодняшний вечер, а также весь завтрашний день и еще ночь.

Мы поужинали вместе. Она воздала должное приготовленным мною отбивным с зеленым салатом. Я открыл бутылку хорошего вина и сам же ее и выпил, в то время как моя гостья отдавала предпочтение кампари с содовой, щедро бросая себе в бокал кубики льда. Затем мы снова вернулись в гостиную. Затянувшаяся беседа уже как будто подходила к своему логическому завершению, когда она вдруг бросила встревоженный взгляд на часы.

— С ума сойти, как быстро летит время, — воскликнула она. — Мне уже давно пора быть на работе.

— На работе? — переспросил я упавшим голосом, и внутри у меня все оборвалось.

— На работе, — подтвердила она. — Мне нужно пойти и срочно переодеться.

Схватив свою сумку, она устремилась в спальню. Мне показалось, что она либо сошла с ума — это плохо! — или же просто утратила способность ориентироваться — а это хорошо! Минут через пять она вернулась, одетая в свой симпатичный голубой халатик.

— У меня нет времени на пустую болтовню с пациентами, — строго объявила она. — Раздевайтесь.

— Раздеваться? — пробормотал я.

— Да, и побыстрее!

Я в точности выполнил ее приказание. А когда наконец снял и трусы, она одобрительно хмыкнула и схватила меня за член.

— Все очень запущено, — объявила она. — Скажите на милость, что можно делать с этой штуковиной, пока она в таком вот состоянии?

Голубой халатик спереди застегивался на пуговицы. Я начал расстегивать их одну за другой. Наполовину распахнув халат, я обнаружил, что на ней нет бюстгальтера. У нее была прекрасная, мягкая грудь с твердыми нежно-розовыми сосками. Еще три пуговицы — и халат соскользнул вниз, падая на пол, к ее ногам. Трусиков на ней тоже не было, а треугольник между бедер был покрыт мягкими ярко-рыжими волосиками. Я нежно погладил его, и ее хватка стала крепче.

— Медсестры не должны выставлять напоказ свои чувства, — сказала она, — но прошу тебя, не останавливайся!

Я подхватил ее на руки и понес в спальню, где бросил на кровать, лег рядом, взял в руку правую грудь и начал целовать упругий сосок. Она одобрительно застонала, протянула руку вниз и снова взяла мой напряженный член.

— Терпеть не могу заниматься этим второпях, — проговорила она, задыхаясь. — Но сейчас я очень спешу, Рик!

Я лег на нее, и она широко развела ноги, рукой направляя мой член в теплое, истомившееся ожиданием лоно. И тут я понял, что мне тоже некогда. Примерно через три минуты мы одновременно достигли бурного оргазма, и она вскрикнула от восторга.

Пять минут спустя мы уже лежали рядом, а я все еще никак не мог отдышаться.

— Он не хочет вставать, — сказала она, проводя указательным пальцем по моему поникшему члену. — Ты знаешь об этом, Рик?

— Ему нужно немного времени, чтобы снова дойти до нужной кондиции, — объяснил я.

— Что за глупости! — фыркнула она. — Я могу сделать это лучше и гораздо быстрее. — Ее голова скользнула вниз по моей груди и животу, оставляя после себя прочерченную кончиком языка дорожку приятного тепла. — В конце концов, — заметила она как бы между прочим, — ведь для этого и существуют на свете медсестры, верно?

А немного погодя, уже не помня себя от исступления, я все-таки понял, для чего именно нужны медсестры!

Звездой помеченный любовник

Глава 1

— Последние два года, мистер Холман, я провела в настоящем аду, — поведала она мягким голосом. — А теперь только начинаю карабкаться на поверхность.

Ее глубокие голубые глаза безмятежно взирали на меня. Аманда Уэринг была потрясающе красива. Длинные светлые волосы ниспадали до плеч, как тончайшая шелковая вуаль, а крупный рот говорил о страстности и уязвимости. Черная шелковая блузка плотно облегала высокую грудь, а брюки — крутые бедра. Ад не оставил на ней никаких внешних следов.

— Я принимала наркотики, чтобы приободриться днем, и успокоительные таблетки, чтобы заснуть ночью, — продолжала она. — Некоторое время я думала, что секс поможет мне решить мои проблемы, и спала с каждым встречным. Многих я даже не запомнила.

Как я знал, она сделала фантастическую карьеру, подобную полету кометы в ночном небе, именно в то время, когда большинство голливудских кинозвезд приближались к закату. Потом вдруг Аманда Уэринг исчезла из виду, не потрудившись даже завершить съемки в последнем фильме. Вышедшая же на экраны предпоследняя картина с ее участием не сделала кассовых сборов, после чего все потеряли интерес к этой актрисе.

— В сущности, я была обречена на неудачу, — продолжала Аманда, словно прочитав мои мысли. — Казалось, моей карьере вот-вот придет конец. Но тут Дейл поместил меня в частную больницу санаторного типа, и на какое-то время я стала там трудной, хотя и знаменитой пациенткой.

— Можете не рассказывать мне обо всем этом, — остановил я ее.

— Пожалуй, готова согласиться с вами, мистер Холман. — На лице ее мелькнула улыбка. — Я познакомилась с вашим клиентом до того, как вы приняли мое предложение.

— Но теперь вы здоровы?

— Да, вполне. — Она чуть замялась. — Во всяком случае, мне кажется, что это так. Было бы просто великолепно, если бы они оставили меня в покое.

— Они?

— Ну, те неизвестные, что начали преследовать меня, — пояснила она дрогнувшим голосом. — Боюсь, они не оставят меня в покое, пока я снова не окажусь в дурдоме.

— Неужели? — удивился я.

— Знаю, что мои слова звучат так странно, — она чуть пожала плечами, — будто я еще не в себе.

— Если вы понимаете, в чем состоит суть дела, уже хорошо.

— Но мне неизвестны эти люди, и я понятия не имею, зачем они это делают. Поэтому и прошу вас о помощи, мистер Холман.

— А что, если я выясню, что все это плод вашего воображения?

— Тогда я соглашусь с вами. — Аманда Уэринг натянуто улыбнулась. — Это убедит меня.

— Ладно, договорились, — сказал я.

— Я готова вам заплатить, — быстро добавила она. — У меня остались еще кое-какие деньги.

— Прекрасно, — отозвался я. — В чем конкретно выражается их преследование?

— Примерно месяц назад, выйдя из лечебницы, я въехала в эту квартиру. Моя семейная жизнь с Дейлом закончилась, и я не виню его за это. Мне, чтобы продолжить карьеру, к чему я и стремлюсь, придется приложить огромные усилия. Но тут уж ничего не поделаешь, понимаете?

— Ясное дело.

— И тут начались телефонные звонки, неизвестные голоса что-то нашептывали мне. Я получила пару писем с обвинениями в невероятной сексуальной извращенности и в садистской жестокости.

— У вас сохранились эти письма? — спросил я.

— Нет. — Она покачала головой. — Я сожгла их. Эти грязные пасквили вызывали у меня омерзение.

— Если получите еще, не сжигайте.

— Ладно.

— А о чем именно говорили те голоса по телефону?

— Одно и то же: что я-де недостаточно наказала себя сама и они накажут меня как следует.

— Каким образом?

Она передернулась:

— Не стану вдаваться в подробности, но они угрожали свести меня с ума, а потом прикончить.

— Что-нибудь еще?

— С неделю назад, — продолжала она, — я вышла из квартиры и заперла дверь на ключ, а когда вернулась, дверь оказалась отпертой. Не прошло и пяти минут, как раздался телефонный звонок, и незнакомый голос заявил, что мне просто решили показать, насколько легко добраться до меня, если понадобится. Я поставила еще два замка на дверь, но успокоиться не могу.

— И вы не знаете, кто это сделал и зачем?

— Нет, — решительно ответила Аманда.

— Кажется, года два назад вы считались одной из самых знаменитых кинозвезд, — заметил я. — Потом поползли слухи о неприятностях, и съемки последнего фильма с вашим участием так и не были закончены. Что произошло?

— Я вышла замуж за Дейла Фореста. К этому моменту его известность намного превосходила мою. Потом ситуация изменилась, и Дейлу это не понравилось. Он пытался самоутвердиться за мой счет, унижая меня. На студии я считалась знаменитой кинозвездой, а дома наши роли менялись. Он постоянно третировал меня, оскорбляя в присутствии наших друзей. При каждой возможности ставил меня в неловкое положение, убеждая окружающих, что я говорю о них за глаза гадости. Это было заведомой ложью.

— Почему же вы не ушли от него, не подали на развод?

— Конечно, мне следовало поступить так, как только это началось. — Голос ее дрогнул. — Но, считая, что все еще люблю его, я смалодушничала. А потом он достал меня, начав подрывать мою веру в себя и свои возможности. Сомнения в себе отразились на моей работе. Потом последовал провал с кассовыми сборами моего фильма. И это стало последней каплей. Меня потянуло к наркотикам, я начала все быстрее падать на дно и, не успев опомниться, оказалась в психолечебнице.

— По-вашему, во всем этом виноват Дейл?

— Нет. Он, разумеется, осуществил задуманное — погубил мою карьеру, после чего потерял ко мне интерес. Дейл добился развода, продолжает работать, ведет жизнь полную удовольствий, думает только о себе.

— Может, вас преследует кто-то, связанный с вами по работе? — предположил я. — Например, тот, кто понес убытки, или тот, чья репутация пострадала из-за съемок ваших последних фильмов?

— Едва ли. Режиссер этих двух фильмов Сэм Айкман остался моим другом, считает, что я смогу вернуться в кино, и готов помочь мне в этом.

— Через сколько времени после ухода с киносъемок вы оказались в психолечебнице?

— Через полгода.

— Значит, вы принимали наркотики и внезапно решили, что секс может решить ваши проблемы, — заметил я. — А что, если это люди, с которыми вы тогда общались?

— Вы о тех, с кем я переспала? — Аманда криво усмехнулась. — Послушайте, мистер Холман, я даже не запомнила большинства из них.

— Но хорошо помните полугодовой период?

— Нет, словно в тумане. Главный врач психолечебницы — доктор Меррилл, неплохой мужик, сказал, что у меня это вытеснилось.

— Где вы были в начале того периода?

— На натурных съемках фильма, в Лондоне. Почувствовав, что больше не могу сниматься, я вернулась в Лос-Анджелес. К тому моменту там появился и Дейл, желавший позлорадствовать по поводу моего полного провала. Я терпела это около недели, потом убежала прочь от него, сознавая, что если останусь, то либо убью его, либо покончу с собой. — Она ненадолго задумалась, потом продолжала: — Пожалуй, я удрала от него недостаточно далеко. Остановилась у своей приятельницы Мариан Бирнс, и она сделала все возможное, чтобы помочь мне, но, пожалуй, тогда я была уже безнадежна, поэтому и не задержалась у нее. Все, что случилось до тех пор, как я попала в психолечебницу, вспоминается мне словно в тумане. Что-то неясное и мерзкое! — Она опять передернулась. — Иногда я просыпалась среди ночи, обливаясь потом. Был какой-то мужчина, но не помню ни его лица, ни имени. В жалкой комнатушке он мычал как бык, а я повторяла под ним автоматические бессмысленные движения. — Лицо Аманды омрачилось. — Я не слишком приятная особа, мистер Холман, вы, вероятно, уже догадались об этом?

— Может, именно в тот период произошло что-то еще? — настаивал я.

— Вы напоминаете мне доктора Меррилла! — воскликнула она. — Считаете, будто что-то еще более темное скрывается в тайниках моей памяти и я отказываюсь вспомнить это. — Она отрывисто засмеялась. — Неужели вы полагаете, что я не пыталась?

— Могу сделать для вас только одно — покопаться в событиях тех шести месяцев. Допускаю, что это будет медленная, кропотливая работа, и мои услуги обойдутся вам дорого. Не исключено, что все это не принесет результатов.

— Что ж, если вы попытаетесь докопаться до истины, я постараюсь сохранить рассудок, несмотря на телефонные звонки и подметные письма.

— Но речь идет и о ваших деньгах, — заметил я.

Аманда оценивающе взглянула на меня:

— А вы тертый калач, мистер Холман.

— Если вам нужно сочувствие, вернитесь в психолечебницу, — посоветовал я.

— Пожалуй, вы правы. Так о какой же сумме идет речь?

— Если в течение ближайшей недели я ничего не найду, то брошу расследование. Так что предлагаю вам набраться терпения и подождать результатов.

— Вы хоть и тертый калач, но слишком доверчивы. — Она усмехнулась. — А вдруг за эту неделю я снова свихнусь? Ведь тогда вы ничего не получите за свой труд.

— Что ж, я готов рискнуть и положиться на ваш здравый смысл, мисс Уэринг.

— У вас есть определенный план действий?

— Дайте мне адреса тех, о ком вы упоминали, — попросил я, — и сами напишите их.

— Хорошо. — Аманда замялась. — Вы поговорите с Дейлом?

— Я поговорю со всеми.

— Вы расскажете ему о том, что сейчас происходит со мной?

— Это вас беспокоит?

Она прикусила губу:

— Да, но, по-моему, вам следует сделать лишь то, что вы считаете необходимым.

— Это касается и всего прочего, верно? — уточнил я.

Аманда села за стол и начала писать, а я подошел к окну и выглянул на улицу. Вид открывался не слишком привлекательный, однако все лучше, чем смотреть на нее. В Аманде нарастала напряженность, и мне не хотелось усугублять ее.

— Вот здесь все записано. — Она протянула мне листок. — Впрочем, вполне возможно, кто-то из них переехал за это время.

— Надеюсь, они сообщили свои новые адреса. — Я вложил свернутый листок в бумажник. — Если появится что-то интересное, я свяжусь с вами.

— Спасибо. — Ее голубые глаза опять изучающе смотрели на меня. — Признаюсь, мистер Холман, что несколько разочарована. Ведь вы довольно известный детектив, не так ли?

— Не слишком, — скромно возразил я.

— Я думала, что вы лихо беретесь за дело, особенно с пистолетом под мышкой. Пообещайте мне, что мои тревоги закончились. Тогда можете обнять меня и крепко расцеловать… но, конечно, и нежно… а потом можете сбить с ног и отнести в свою спальню. Но по вашему поведению непонятно, за кого вы меня принимаете. Может, за продавщицу из аптеки, страдающую маниакальными галлюцинациями?

— Разговор привычный, — отозвался я. — Но сомневаюсь, что фильмы все еще продолжают делать в такой манере.

— Может, вам не по душе сама мысль об этом? Нечистоплотное занятие и все прочее? — задиристо спросила она. — Разрешите сказать вам, мистер Холман, что порок все покрывает. Хотите доказательство?

Она быстро расстегнула блузку и сбросила ее, обнажившись до талии. Ее кожа блестела, а маленькие коралловые соски на упругих грудях выглядели особенно уязвимыми.

— Мне снять трусики или вы предпочтете содрать их с меня, мистер Холман?

— Раз уж мы зашли так далеко, почему бы вам не называть меня просто Рик? — предложил я.

Внезапно ее губы задрожали, и она беззвучно заплакала. Когда по лицу Аманды покатились слезы, она показалась мне самой одинокой женщиной во всем этом проклятом и несчастном мире. Отвернувшись от меня, Аманда надела блузку. Я стоял как дурак, растерявшись и не зная, что делать. Когда она снова повернулась ко мне, ее пальчики все еще возились с пуговичками блузки.

— Простите меня за эту выходку, Рик. — Она печально улыбнулась. — Не спрашивайте, почему я так поступила. Мне и самой это непонятно.

— Не важно, — успокоил я ее. — Забудем об этом.

— Все тот же рефлекс, — продолжала Аманда. — Когда возникают сомнения, — пускай в ход секс. Мне казалось, что я уже преодолела это, но, видимо, нет.

— Это моя вина, — пошутил я. — Не могу удержаться и пускаю в ход свои чары.

— А это уже что-то. — Аманда через силу улыбнулась. — Значит, тертый калач наделен чувством юмора.

Глава 2

Казалось, каждый из пятидесяти фунтов лишнего веса доставлял Сэму Айкману наслаждение. Я решил, что ему около шестидесяти, что, впрочем, ничуть не смущало блондинку, сладострастно примостившуюся у него на колене. Мило улыбаясь, она словно не замечала, как крепко ухватилась за ее бедро правая рука Сэма. Несколько смущенный своим несвоевременным вторжением к нему, я, однако, не стал отступать.

— Я диктую, — хриплым баритоном объяснил он. — Не так ли, Генриетта?

— Ах ты! — Блондинка мелодично захихикала и сделала вид, что пытается убрать его руку со своего бедра.

— У меня ничего не спрятано под ковром, — начал Айкман. — Так чем же обязан вашему визиту, Холман?

— Хочу поговорить с вами об Аманде Уэринг, — ответил я.

Он еще крепче сжал бедро блондинки, и Генриетта, кокетливо взвизгнув, надула губки. Сэм обхватил обеими руками ее талию, приподнял блондинку и поставил на ноги. Она расправила мини-юбку и, неопределенно улыбнувшись мне, пошла прочь, крутя бедрами. Айкман наблюдал за Генриеттой, и лишь когда за ней затворилась дверь, негромко вздохнул.

— Говорят, вы заканчиваете работу только к утру, — заметил я. — Но неужели она ведет себя так весь день?

— Забавно, — сказал он. — Всем, кроме этих пикантных молодых блондинок, понятно, что с Голливудом покончено. А вот они считают, что стоит лишь сблизиться с режиссером, как тут же станешь кинозвездой международного класса. — Сэм иронически взглянул на меня. — Полагаю, не следует разочаровывать их. — Он задумчиво поскреб свою смуглую щеку. — Генриетта помогает мне приятно проводить время, когда я пытаюсь выжать миллион долларов. У меня уже сложилась репутация знаменитого сценариста: делаю пару сотен кусков и какую-нибудь кинозвезду. Все идет отлично, пока я не назову имя этой звезды, а уж потом никто ничего и знать не хочет.

— А Аманда Уэринг? — спросил я.

— Не подарок, — бросил Сэм. — Вот если бы год назад кто-нибудь пристукнул этого подонка Дейла Фореста, у Аманды все было бы в ажуре.

— Она надеется выкарабкаться, — заметил я.

— Я тоже. Но кроме нас двоих, в это никто не верит. По мнению же денежных мешков, я рехнулся.

— Кому-то очень не хочется, чтобы она снова выплыла, — предположил я. — Аманда получает подметные письма, и ей угрожают по телефону.

— Это — Форест, — заявил Сэм. — Он настоящий психопат. Пристукните его, Холман, и я тут же решу все проблемы Аманды.

— Вы были режиссером последнего фильма с ее участием, съемки которого так и не завершились, — продолжал я. — Что случилось в Лондоне?

— Аманда все бросила, — ответил Сэм. — Но к тому времени это уже не имело особого значения. Я выкинул к чертям собачьим тридцать тысяч футов отснятой пленки. Выделенные на фильм деньги иссякли, и пытаться достать их было безнадежно. Ни один прокатчик не желал иметь отношения к этой картине.

— Аманда вернулась сюда, в Лос-Анджелес, к Дейлу Форесту, но спустя неделю поняла, что не может выносить общения с ним, и сбежала от него. А через полгода оказалась в частной психолечебнице. Встречались ли вы с ней в этот период?

— У меня хватало своих проблем, — отозвался Сэм. — Я наспех отснял пару фильмов перед тем, как сам оказался в помойке. Дерьмовые фильмы, конечно, но нюх не подвел Сэма Айкмана. Фильмы принесли прибыль, и люди вспомнили обо мне. Это дало возможность продолжить работу. Я совершенно не знал, какого дьявола стряслось с Амандой, пока как-то не услышал, что она попала в психолечебницу. Я несколько раз проведал ее там.

— И ваша вера в ее талант возродилась?

— Я вижу в ней не только звезду, но и человека, — пояснил он. — Вопреки тому, что несут про меня, Холман, я не полный ублюдок.

— Однако вам едва не удалось убедить и меня в том, что молва права.

— Думаю, мне не составило бы особого труда сделать это. — Сэм пожал плечами. — Вы не верите тому, что я сказал насчет Дейла Фореста?

— Я не составил о нем представления, ибо не знаком с ним.

— Хотите взглянуть на него в компании? — спросил Айкман. — Посмотреть, как ведет себя эта скотина в привычной среде?

— Почему бы и нет?

— Ладно, сегодня же устрою небольшую вечеринку. Я уже давно никого не приглашал к себе.

— Полагаете, он примет столь внезапное приглашение?

— Конечно примет. — Айкман самодовольно усмехнулся. — Ему не терпится узнать, каковы мои планы в отношении его бывшей жены.

— Идет, — сказал я. — В котором часу?

— Около девяти. Девицу можете не прихватывать. У меня полно таких, как Генриетта. Мне одному не справиться, так что рассчитываю на вашу помощь.

— Отлично. Буду весьма признателен, если дадите мне возможность хорошенько разглядеть Фореста.

— Надеюсь, вы прикончите его, — весело добавил он. — Пожалуй, нет иного способа остановить этого подонка!

В приемной блондинка старательно поправляла прическу, но прервала это занятие, когда я проходил мимо, и приветливо улыбнулась мне. Размышляя о том, что у Сэма Айкмана жизнь не из легких, я направился к своей машине и поехал к Вудсайду, в психиатрическую лечебницу санаторного типа, чтобы побеседовать с доктором Мерриллом. Конечно, мой способ зарабатывать не самый приятный, но я хоть не сижу дома и общаюсь с народом.

Лечебница расположилась среди холмов, примерно в часе езды от города, в таком месте, где еще не знают о смоге. Длинное двухэтажное здание напоминало завод по производству электронных деталей. Я припарковал машину перед парадным входом и вошел в фойе. Пара модернистских скульптур ничуть не смягчала стерильно-больничную атмосферу.

За приемным столиком сидела скучающая светловолосая медсестра в белоснежной накрахмаленной форме. Назвав ей свою фамилию, я выразил желание увидеть доктора Меррилла. Она с трудом подавила зевок и подняла трубку. От нечего делать я подумал, произвел бы на нее впечатление небольшой щелчок по лбу.

— Доктор Меррилл согласен принять вас, — сообщила она, положив трубку. — Идите прямо по коридору, третья дверь налево.

— Его еще не поймали? — спросил я таинственным тоном.

— Кого? Доктора Меррилла? — От волнения у нее двух захватило.

— Суини, душителя, — пояснил я. — Он удрал прошлой ночью. Убил двух охранников, изнасиловал трех медсестер и выпрыгнул из окна. Странно, что доктор Меррилл не рассказал вам об этом.

— Тогда все было бы иначе, — отозвалась она. — Прямо по коридору, третья дверь налево. Если встретите невысоких людей с сачками для ловли бабочек, остерегайтесь их, мистер Холман.

— Весьма признателен.

Я дошел до третьей двери налево и постучал. Меня попросили войти, и я оказался в просторном, скудно меблированном кабинете. Высокие окна выходили на безукоризненно ухоженную лужайку, окаймленную столь же ухоженным кустарником.

На вид доктору Мерриллу было лет сорок. Этот высокий, атлетического сложения человек, в неброском темном костюме источал самоуверенность профессионала. Его черные волосы были слегка тронуты сединой на висках, большие карие глаза выражали понимание и сострадание. Он не понравился мне с первого взгляда.

— Мистер Холман! — проговорил он сочным баритоном. — Меня предупредила по телефону о вашем приходе Аманда Уэринг. — Доктор, крепко пожав мне руку, опустился в кресло. — Пожалуйста, садитесь.

— Спасибо. — Я расположился в кресле для посетителей.

— Кажется, вы — частный детектив? —Это прозвучало снисходительно.

— Верно. А вы, насколько я понимаю, не только лекарь, но и специалист по усушке черепов?

— Да, я отыскал в районе Амазонки давно потерянное племя, — подтвердил он, — и научился там этому искусству.

— А я дал рекламное объявление и получил по почте руководство для частных сыщиков. Все у меня идет как по маслу, не ладится только со снятием наручников. Больше всего это беспокоит мою маму, потому что неделю назад ее прищелкнули наручником к водопроводной трубе в подвальном помещении.

— Мне не составит труда засушить ее до таких размеров, что она легко, ногами вперед, проскочит через кольцо наручника, если вы пожелаете, — прихвастнул он.

— Не хотелось бы, чтобы маму поймала кошка, — возразил я.

— Не знаю, действительно ли Аманду кто-то преследует, или ей это только кажется, — внезапно проговорил доктор Меррилл. — Поэтому едва ли смогу оказать вам содействие.

— Все утверждают, что источник проблем Аманды — Дейл Форест, ее бывший муж. Вы согласны с этим? — осведомился я.

— Никогда ни с кем не соглашаюсь, — заявил он. — Это противно моей натуре.

— К тому же в ее жизни образовался шестимесячный провал: она почти ничего не помнит об этом периоде, — продолжал я. — За это время Аманда встречалась со многими мужчинами, но не желает и вспоминать о них.

— Да. — Доктор Меррилл глубокомысленно кивнул.

— Значит, если это не фантазии Аманды и кто-то действительно преследует ее, то, вероятнее всего, человек, встречавшийся с ней на протяжении тех шести месяцев. Нельзя исключить и Дейла Фореста.

— Да. — Он опять глубокомысленно кивнул.

— И не пытайтесь предъявить мне счет за это интервью, доктор, — дерзко предупредил я. — Не то мне придется нанести сюда еще один визит и врезать вам по башке.

— Если отыщете ее, — возразил доктор. — Я очень быстро усыхаю.

— Спасибо, доктор Меррилл. — Я поднялся.

— Подождите! — Он неожиданно ухмыльнулся и принял почти нормальный человеческий облик. — Ведь вы не дали мне и слова вставить, хотя сами не закрывали рта.

— Разве вы можете что-то добавить к сказанному мною?

— Возможно. Присядьте. — Его лицо опять стало серьезным.

— Слушаю вас, — молвил я, усевшись.

— Форест явно эгоманьяк, — начал он. — Не исключено, что у него разновидность паранойи. Аманда пользовалась гораздо большей известностью, чем Форест, и он сделал все, чтобы уничтожить ее карьеру. Форесту хотелось бы, чтобы Аманда пребывала в безвестности до конца своих дней. Впрочем, не знаю, это вне моей компетенции. Такие вещи сподручнее выяснять вам.

— А сами вы в это верите? — спросил я.

— При паранойе такое случается, но я в этом сомневаюсь.

— Так вы не считаете это ее фантазиями?

— Я бы не выпустил Аманду отсюда, если бы не считал ее способной вернуться к нормальной жизни, — объяснил он. — Нельзя утверждать, что душевные болезни полностью излечиваются. Поэтому я готов допустить, что у Аманды начался рецидив. Но почему так быстро? Это не вяжется с моим профессиональным опытом, однако и на старуху бывает проруха.

— Значит, вы сомневаетесь в этом?

— Очень сомневаюсь.

— Тогда мы снова возвращаемся к тому, что это связано с кем-то или с чем-то, случившимся за те шесть месяцев, — подытожил я.

— Мне так и не удалось глубоко проникнуть в ее сознание и выяснить, что произошло на самом деле, — отозвался доктор. — По вашим словам, Аманда припоминает мужчин — слишком многих мужчин — и неприятную обстановку, но даже это ей трудно вспомнить. Если и было что-то еще, то это глубоко запрятано в ее сознании, и ключа к этому мне не удалось найти.

— Неужели совсем ничего? — уныло спросил я. — Ни имени, ни места?

— Ничего. Однако причина в Форесте. Все, что произошло позже, лишь следствие этой причины.

— Весьма глубокомысленное замечание, — съязвил я, — настолько, что его смысл, черт возьми, не доходит до меня.

— Это прежде всего касается ее лечения, — терпеливо объяснил он. — Чтобы добиться успеха, мне пришлось хоть отчасти примирить Аманду с мыслью о том, что ее супружеская жизнь с Форестом была обречена на неудачу. Все, что произошло позже, не имеет особого значения, ибо это лишь реакция на ее неспособность противостоять Форесту. — Доктор Меррилл почесал щеку. — Во всяком случае, так представлялась мне ситуация в тот момент.

— Вы хотите сказать, что не способны помочь мне?

— Увы, едва ли. Что вы собираетесь предпринять?

— Попытаюсь что-нибудь разузнать о шести месяцах, предшествовавших появлению Аманды здесь. Вероятно, начну с Фореста, а потом двинусь вперед или назад.

— Я не знаком с ним, — задумчиво проговорил Меррилл. — Думаю, он балансирует на грани срыва. Если вы попытаетесь нажать на него, мне придется неотступно наблюдать за вами, Холман.

— Спасибо, доктор. Правда, помощи от вас я не получил, но полагаю, вы все же попытались оказать ее.

— Поделюсь с вами еще одной мыслью, чтобы ускорить ваше расследование. Аманда Уэринг — чрезвычайно сложная женщина. Она вполне способна придумать всю эту историю с незнакомыми людьми, по каким-то своим причинам преследующими ее.

— Вы и впрямь быстро сушите мозги. — Я поднялся. — Во всяком случае, мне кажется, что голова моя стала не больше горошины, хотя вы вовсе не намеревались гипнотизировать меня.

Я вышел в фойе. Светловолосая медсестра взглянула на меня с выражением скуки и зевнула. Безмолвие лечебницы вдруг начало угнетать меня, и я задумался о том, не содержат ли здесь всех пациентов в звуконепроницаемых камерах, обитых войлоком. При этой мысли я, ускорив шаг, направился к выходу.

День уже близился к вечеру, когда я добрался до Западного Лос-Анджелеса и припарковался возле видавшего виды двухквартирного дома, где жила Мариан Бирнс. Листья запыленного вечнозеленого дерева шелестели от слабого ветерка. В воздухе слегка пахло океаном. Я поднялся по наружным деревянным ступенькам, словно изъеденным временем, и позвонил. Через полминуты дверь отворилась на четыре дюйма предохранительной цепочки, но в образовавшейся щели я никого не увидел.

— Кто это, черт возьми? — донесся голос изнутри.

— Это Рик Холман, — ответил я. — Аманда Уэринг советовала мне побеседовать с вами.

— Она предупредила меня звонком о вашем приходе. Сказала, что вы ее последняя надежда, — с сомнением добавил голос.

Предохранительную цепочку сняли, и дверь распахнулась. За порогом стояла брюнетка. Ее серо-зеленые глаза настороженно смотрели на меня. Ее локоны, разметавшиеся от ветра, ниспадали на плечи. У Мариан была шелковистая кожа, крупный чувственный рот и несколько надменный взгляд, свойственный длинноногим девушкам. Блузка облегала ее полные груди. Брюки сидели как влитые на ее узких бедрах. Поскольку именно такой представляют себе латиноамериканцы мифическую Валькирию, я подумал, что вот-вот загремит гром.

— Заходите, пожалуйста, — пригласила она без малейшего энтузиазма.

Я последовал за ней через крохотную прихожую в гостиную. Казалось, здесь на время расставлена чисто случайная мебель, так что меня ничуть не удивило бы, если бы вскоре подоспел фургон с гарнитуром из Альбукерке.

— Послушайте, Холман. — Мариан скрестила руки на груди. — У меня полно и своих проблем.

— А у кого же их нет?

— Но вы, частный сыщик, получаете деньги за то, что решаете чужие проблемы. Поэтому не тяните резину, договорились? Мне ведь за потраченное время никто не заплатит.

— Ладно, — согласился я. — Аманда Уэринг, бросив Дейла Фореста, приехала к вам и какое-то время провела здесь, верно?

— Пару недель, — подтвердила моя собеседница. — Мне они показались бесконечными.

— Потом она сбежала и от вас?

— Не одна. — Она напряглась. — Вероломная сука!

— О! — воскликнул я.

— Аманда увела с собой моего любовника. Да уж, эта девица не растерялась: то глотала успокоительные таблетки и взывала к сочувствию, а потом смоталась, сманив с собой Чака.

— Чака?

— Чака Адамса, жалкого подонка! Вот вам человеческая натура! Он постоянно убеждал меня в своей негасимой любви ко мне, а сам путался с моей лучшей подругой, как только оставался с ней наедине.

— И куда же они махнули?

— Надеюсь, в преисподнюю!

— Где бы мне найти Чака?

— Не удивлюсь, если обнаружите его в ближайшей сточной яме. — Она усмехнулась. — От меня мало проку, не так ли?

— Не много.

— Они просто смылись, — продолжала Мариан, — не оставив даже прощальной записки. Это унизило и оскорбило меня. Я готова была убить их обоих. Но это прошло. А потом, много времени спустя, когда я услышала, что Аманда в лечебнице, мне стало жаль ее. Поэтому я великодушно простила Аманду и решила, что в ее несчастье виноват Чак, а не она сама. Аманда явно была на грани нервного срыва, когда приехала ко мне. Поэтому едва ли возможно обвинять ее в случившемся. Я не пыталась выяснить, куда они смылись, а когда навестила Аманду в психолечебнице, она даже не упомянула о Чаке. Я этого тоже не сделала, поскольку к тому времени потеряла к нему интерес.

— Но у вас сохранился прежний адрес Чака? Где он жил, до того как удрал от вас с Амандой Уэринг?

— Конечно сохранился. А что толку? На следующий день после их исчезновения я побывала там. Но он уже оплатил жилье, забрал все свои личные вещи и не сказал ни слова о том, куда отправляется.

— И с тех пор вы его больше не видели?

— Нет. — Мариан злорадно усмехнулась. — Мне хотелось бы увидеть Чака еще один раз, при этом застать его спящим. А уж я непременно запаслась бы бритвой. Если и следует кастрировать какого-нибудь подонка, то именно Чака!

Глава 3

Дом Сэма Айкмана находился в районе Бель-Эйр. Я припарковал свою машину с откидным верхом перед домом, рядом с полудюжиной других. Гнездышко Сэма походило на ранчо, и я вдруг подумал о том, что сделал бы бандит Билли, если бы случайно проехал мимо него по автостраде. Все окна были полностью зашторены, и дом казался таким же безмолвным, как усыпальница махараджи. Я поднялся на крыльцо и позвонил.

Парадная дверь отворилась, и предо мной предстало видение из моих ночных грез — с блестящими черными волосами, огромными темными глазами, горящими от страсти, и полными губами, зовущими к ласкам. Только рост у нее был обычный. Она оделась так, словно ждала долгого знойного лета. Черный бархатный пояс стягивал ее талию. Совершенные округлости небольших грудей напоминали мячи, а упругие выпуклые соски, вероятно, затвердели из-за кондиционера.

— Привет, — выдохнула она. — Я — Харриет.

— А я — Рик Холман. — Мой голос почему-то сразу осип.

— Не хотите ли раздеться? — оживленно спросила она.

— Нет, в набедренной повязке я выгляжу нелепо.

— Тогда у вас возникнут проблемы. — Усмехнувшись, Харриет непринужденно и интимно погладила меня. — Мне надо убедиться, что вы в трусах из эластичной ткани. Ведь неприятные накладки нежелательны, верно?

В ответ я издал какое-то междометие.

— Сэм в гостиной, — сообщила она. — Поздороваетесь с ним или сразу перепихнемся?

— Пожалуй, сначала поздороваюсь с Сэмом, — осторожно пробормотал я. — Иначе потом он решит, будто я свалился с луны.

— Ладно. — Харриет равнодушно пожала плечами. — Приходится проявлять любезность к гостям Сэма, а то он перестанет приглашать нас на свои вечеринки. И тогда мы не сможем завязывать нужные знакомства.

— Жизнь — чистая дьявольщина, — вздохнул я.

— Я не возражаю лишний раз трахнуться — это избавляет от прыщей.

Харриет пошла через большую прихожую. Ее выпуклые подпрыгивающие ягодицы казались воплотившейся мечтой. Их разделял привлекающий внимание черный шнур. Я подумал, что только псих мог предпочесть сначала поздороваться с Сэмом Айкманом.

Огромная гостиная была богато обставлена. Роскошные малиновые гардины отгораживали ее от внешнего мира, а пухлые бархатные подушки, разбросанные по полу, располагали к оргиям. Хозяин развалился в глубоком кресле, держа в одной руке бокал со спиртным, а другой ухватившись за ягодицы Генриетты. Рука Сэма помешала мне разглядеть, есть ли на девице черный шнурок, но абсолютно уверен, что другой одежды на ней не было. В дальнем конце бара у стойки я увидел еще одну диву с прямыми каштановыми волосами, ниспадавшими на плечи. Одежда ее состояла лишь из малинового пояска на талии. В отличие от первых двух девушек, эта была невысокой и пухленькой, с пышными грудями, колышущимися при каждом движении. При виде ее круглого животика Рубенс наверняка схватил бы кисть.

— Он еще не пришел, — сообщил мне Сэм. — Хотите выпить?

— Отличная идея, — отозвался я. — Если можно, канадское виски со льдом.

— Хилдегард, налейте мистеру Холману канадского виски со льдом, — распорядился он.

— Хорошо. — Невысокая брюнетка зашла за стойку бара и начала готовить выпивку.

— С Харриет вы встретились, — продолжал Айкман, — а с Генриеттой уже знакомы.

— Привет! — Блондинка мило улыбнулась.

— Народу соберется немного, — пояснил Сэм, — человек шесть, подойдет и этот подонок Форест. Так что можете поговорить с ним, выпить и потрахаться с девицами. В любой очередности.

— Как элегантно, Сэм, — заметил я. — У вас уникальный стиль жизни.

— Однажды я чуть не женился, — поведал он. — Представляете?

Брюнетка принесла мне выпивку. У меня сердце замирало, когда я смотрел, как она идет. В горле у меня пересохло, но я все же поблагодарил ее. Она мельком улыбнулась и снова поплыла к бару.

— Не знаете ли особо возбуждающего приема, Холман? — спросил Сэм. — Хилдегард с радостью выполнит любое ваше желание, верно?

— Конечно. — Брюнетка облокотилась о стойку бара. — У меня одно условие — чтобы не оставалось синяков.

— Харриет тоже любит это, — продолжал Сэм, словно зачитывая вслух каталог заказов. — Она считает единственным недостатком траханья, что парень когда-то выдыхается и не может продолжать.

— А что вы скажете обо мне? — спросила блондинка и приятно улыбнулась Сэму.

Раздался звонок в дверь, и Харриет пошла открывать.

— Думаю, это Форест, — сказал Сэм.

— Так что же вы скажете обо мне? — повторила блондинка.

— Брось. — Сэм пожал плечами. — К чему слова, показывай.

Улыбка сползла с лица блондинки.

— Прямо сейчас? — прошептала она.

— Конечно сейчас, — бросил Сэм.

Покраснев, она опустилась перед ним на колени. Он вдруг заржал:

— Генриетта, пока забудь об этом. — Сэм поднял руку и взглянул на меня. — Она профессионалка, Холман. Готова проделать это по первому требованию.

Вернулась Харриет с Дейлом Форестом, и я почти обрадовался его появлению. Форест примерно на пару дюймов выше моих шести футов, сложен как регбист. У него густая шапка огненно-рыжих волос, такие же усы, широкий рот с тонкой верхней губой. Ровные зубы сверкают белизной, но светло-карие глаза, холодные, как Атлантический океан в январе, словно не имеют никакого отношения к его широкой улыбке. Форест одобрительно оглядел девушек, просиял и вдруг ущипнул Харриет за ягодицу так сильно, что она взвыла от боли.

— Если ты представляешь себе вечеринку именно такой, Сэм, — прозвучал его низкий баритон, — то это настоящий класс, черт подери.

— Хочешь выпить? — спросил Сэм.

— Ты же знаешь, что я не прикасаюсь к спиртному, — нетерпеливо отказался Форест. — Я уже ухватил то, что мне нужно. — Он снова ущипнул Харриет, и на сей раз она услужливо взвизгнула.

— А это — Рик Холман, — представил меня Сэм. — Выразил желание повидаться с тобой.

Светло-карие глаза посмотрели на меня без всякого интереса, и Форест тут же отвел взгляд.

— Ну вот вы и встретились со мной.

— Рик хотел поговорить с тобой об Аманде Уэринг, — осторожно пояснил Сэм.

— Для меня она мертва, — изрек Форест. — Скончалась примерно полгода назад, когда бросила меня.

— Кто-то пытается запугать ее тень, — вставил я. — Посылает подметные письма, угрожает по телефону.

— Ну и что в этом нового? — Форест раздраженно пожал плечами.

— Я подумал, не вы ли занялись этим, — добавил я. — У вас вид крепкого орешка и не без примеси паранойи.

Форест отпустил задницу Харриет и потер руки:

— Сэм, а у тебя тут на редкость забавный тип. Ты раскопал его специально для меня?

— Ему хотелось встретиться с тобой, — повторил Сэм. — Ты же знаешь, меня интересует все, что связано с Амандой.

— О, великий маэстро, — фыркнул Форест. — Возьми еще раз этот бесформенный кусок глины и постарайся снова вылепить из него звезду.

— Я сумею сделать это, — почти нежно отозвался Сэм, — если ее оставят в покое и никто не будет вмешиваться.

— Ты спятил! — Форест презрительно захохотал.

— Ничуть. — Сэм ткнул в мою сторону указательным пальцем. — Холман вот тоже не свихнулся. — Его палец продолжал двигаться, пока не остановился на Форесте. — А так ли это с тобой, не знаю.

— Ты подстроил все это для меня, Сэм? — негромко спросил Форест. — Заманил сюда, пригласил несколько потаскух, чтобы я расслабился, а потом твой чертов сыщик Холман начал обрабатывать меня?

— Холман работает на Аманду, — спокойно возразил Сэм. — Встретиться с тобой — его собственная идея.

— Он не производит впечатление крепкого парня. — Форест ухмыльнулся и еще энергичнее потер руки. — Предупреждаю тебя, Сэм: если я забрызгаю твою мебель кровью, виноват в этом будешь только ты сам!

Форест явно подзадоривал себя, намереваясь подраться, и я не видел возможности остановить его. Поэтому мне пришлось изо всех сил пнуть его по ноге на дюйм ниже коленной чашечки. Теперь он полностью сконцентрировался на ушибе и, издав сдавленный стон, запрыгал на здоровой ноге, растирая ушибленную Обойдя его, я саданул ребром ладони ему по горлу. Форест рухнул на пол, скорчился, но потом все же поднялся на колени. Должен отдать ему должное в одном — он проявил незаурядную выносливость. Убедившись в этом, я двинул коленом ему в лоб. Форест упал навзничь и теперь уже не пытался подняться.

Все молчали. Три девушки уставились на меня, разинув рты, а вот лицо Сэма осталось непроницаемым.

— Памятую о том, что когда-то Форест был известным киноартистом, я не испортил ему физиономию, — заметил я.

— Точно, — подтвердил Сэм. — Ты едва не прибил его, но физиономию не испортил.

— Этот подонок вынослив, — добавил я. — Он оклемается.

— Я помогу ему забыть о бедах, — пообещала сладким голосом Хилдегард, не отходя от стойки бара. — Когда я закончу с этим кобелем, ему покажется, что избиение было лишь прелюдией к настоящим забавам.

— Вечеринка удалась на славу, Сэм, хоть и была непродолжительна, — заметил я. — Думаю, мне пора двигать дальше. Почему-то сомневаюсь, что Форест, очнувшись, удостоит меня беседы.

— Вскоре у него появится желание потолковать с вами, — возразил Сэм. — Дейл из тех, кто забывает только о любезностях. После того, что вы сделали с ним, главной целью его жизни станет поквитаться с вами. Будьте осторожны, Холман, следите даже за своей тенью — особенно по ночам!

— Спасибо за все, Сэм. Конечно, Форест сам напросился на драку, однако вы помогли.

— Другого пути не было. — Он развел руками. — Форест всем плюет в глаза, опасаясь, что если не сделает этого первым, то сам получит плевок. Но теперь ваша персона пристально заинтересовала его. Надеюсь, это вам на руку, Холман. — Сэм устало усмехнулся. — Желаю, чтобы он не прикончил вас первым.

Хилдегард направилась к Форесту, встала на корточки, опустив свой увесистый зад на пятки, и приподняла его голову. Уютно поместив ее между своими пышными грудями, она начала напевать и гладить его. Я бросил взгляд на Сэма. Тот протянул руку к Генриетте и сунул ладонь между бедер девицы. Ласково улыбаясь ему, она сжала ноги, стараясь сдавить его расшалившуюся и попавшую в капкан руку. Решив не раскланиваться, я вышел.

В передней, возле двери, меня дожидалась Харриет, которая стояла чуть ли не у самой двери. Мое приближение она встретила одобрительной улыбкой:

— Вы — молоток!

— Я немного схитрил, — признался я ей. — Так легче взять верх в драке: врезать противнику до того, как он на что-то решится.

— Потрясающе! — Харриет глубоко вздохнула. — Все закончилось так быстро. Убеждена: вы потратили не так уж много энергии. Разве что ощутили выброс адреналина в ваше привлекательное тело! Знаете, что вам нужно сейчас? — Харриет, снова вздохнув, обхватила ладонями свои груди и приподняла их так, что соски нацелились прямо на меня, словно стрелы. — Вам нужна я! — томно уточнила она. — Пожалуй, накину какую-нибудь легкую одежду, и поедем к вам, идет?

— Нет, — решительно ответил я. — Но все равно очень признателен вам.

— Вы совсем не думаете о себе.

— В данный момент я вообще ни о чем не думаю.

Харриет ловко сорвала свой черный набедренный шнурок, и теперь темный треугольник между ее ног уже не был прикрыт бархатным лоскутком. Я увидел вьющиеся колечки влажных волос.

— По-моему, вы не в своем уме, — удивленно заметила она.

— Возможно, вы правы.

Я вышел на улицу и, все еще не преодолев транса, сел в машину и завел мотор. Почему же, черт возьми, я не воспользовался таким предложением? Я сделал опасный разворот на подъездной дорожке и пулей понесся по шоссе. Единственное объяснение этому пришло мне в голову через шесть кварталов: уступив Харриет, я опустился бы до уровня Дейла Фореста. Но такое объяснение показалось мне и в тот момент паршивым. Чем больше я размышлял о нем, тем хуже оно мне представлялось.

Около половины одиннадцатого я позвонил в дверь Аманды Уэринг. Пришлось повторить это три раза, прежде чем дверь приоткрылась на целых три дюйма и меня испуганно спросили:

— Кто там?

— Рик Холман, — ответил я.

Зазвенела цепочка, дверь распахнулась, и я вошел. Изможденное лицо Аманды приобрело серый оттенок. Запавшие голубые глаза выражали ужас. Тонкий короткий шелковый халатик с каким-то затейливым рисунком облегал ее тело. Я понял, что под ним никакой другой одежды нет.

— Рада, что вы пришли. — Аманда задыхалась. — Я звонила вам домой, но не застала вас.

— Что случилось?

— Они опять принялись за свое: стали названивать. Кто-то этим жутким полушепотом. — Ее передернуло. — Налейте мне что-нибудь выпить, пожалуйста.

Я подошел к домашнему бару и налил нам обоим. Подавая бокал Аманде, я заметил ее напряженную позу. Она сидела на самом краешке кресла. Расположившись напротив, я видел, как она залпом выпила половину бокала.

— Что же сказал этот тип? — спросил я.

— Страшные вещи, чудовищные, отвратительные, кошмарные, лживые! Это не может быть правдой!

— Что же именно?

— Не помню. — Она раздраженно покачала головой. — Я не в состоянии ничего запомнить, потому что все это вранье! — Аманда осушила бокал. — Я бросила трубку, но они снова позвонили. Я решила не отвечать, и телефон звенел, звенел и звенел…

В этот момент телефон опять зазвонил. От неожиданности она пролила остатки спиртного себе на колени.

— Ответьте, — сказал я.

— Ни за что! — Аманда отчаянно замотала головой. — Ни в коем случае. Не собираюсь выслушивать эти ужасные небылицы и…

— Ладно, — уступил я. — Послушаю сам.

Я поднялся, подошел к небольшому столику и снял трубку.

— Тебе известно, Аманда, что ты не забудешь об этом, — услышал я полушепот, однако не понял — мужчина это или женщина. — Все это время… долгие шесть месяцев… когда произошли эти страшные события. Даже если ты не запомнила их лица, то, конечно, не забыла их имена. Чак Адамс. Помнишь старину Чака? А как с дорогим стариной Карлом? И Касси и Отто? Неужели не вспоминаешь старых друзей? Аманда, разве их имена не воскрешают приятные воспоминания о твоих забавах с ними на пляжах Малибу и Венеции? А как насчет Лас-Вегаса? Не запамятовала же ты Вегас и совместные наслаждения там? Правда, Чака там уже не было с тобой, верно? И что-то странное стряслось к тому времени с Касси. Впрочем, для одного вечера этого, пожалуй, достаточно, дорогая Аманда. Теперь тебе пора лечь спать и снова пережить в ночных кошмарах те славные дни. Я позвоню завтра и поделюсь с тобой другими воспоминаниями о минувших днях. То есть… — говоривший сделал продолжительную паузу, — если ты не начнешь вопить как сумасшедшая и не окажешься в той лечебнице, где для тебя самое подходящее место.

Услышав щелчок, я положил трубку и перехватил безумный взгляд Аманды.

— Что он сказал? — Голос ее срывался от страха. — Вы, конечно, поверили ему?

— Назвал имена, — ответил я. — Имена и места.

— Какие, например?

— Для начала Чака Адамса.

— Он был любовником Мариан. — Аманда надула губы. — Я поступила некрасиво с Мариан: ушла от нее, уведя его с собой. Но мне нужен был хоть кто-то!

— Понятно, — мягко отозвался я, надеясь успокоить ее. — Куда вы отправились?

— Не помню, — раздраженно ответила она. — Неделю провели в гостинице. Потом у меня кончились деньги. После этого очутились где-то в тесноте. Думаю, он бросил меня. — Аманда беспомощно пожала плечами. — А может, я бросила его. Это случилось так давно, я просто не помню.

— В тесноте, — подсказал я, — не на пляже ли в Венеции?

— Такой мне кажется вся Калифорния. — Она поморщилась. — Я кажусь вам смешной?

— А Карл, Касси и Отто, — продолжал я, — эти имена о чем-то говорят вам?

— Что-то похожее на паршивую комическую телепередачу. Нет, раньше я не слышала этих имен.

— Вы должны вспомнить о том, что произошло в течение тех шести месяцев, — настаивал я.

— Я уже объяснила вам, что у меня в голове все перепуталось.

— Вспомните хоть что-то, какую-то деталь! Карл, Касси и Отто. Пляжи в Малибу и Венеции, Лас-Вегас? Эти имена и названия должны что-то для вас значить!

— На мне был черный парик и большие темные очки, чтобы меня не узнали, — медленно проговорила она. — Они не хотели идти ни в какое казино в центре города, утверждая, что это неинтересно. Поэтому они начали играть в карты. Выигравший в качестве приза получал меня. Но выиграла женщина. Ужасная, страшная женщина… — По щекам Аманды заструились слезы. Она закрыла лицо руками.

— Касси? — спросил я. — Это имя женщины?

— Не помню! — закричала несчастная. — Отвяжитесь от меня, Холман! Проваливайте отсюда к дьяволу, пока я снова не свихнулась.

— Ладно. Не считаете ли вы, что вам следует вернуться к доктору Мерриллу и побеседовать с ним?

— Нет! — резко бросила она. — Это докажет, что я опять свихнулась.

— Могу ли я что-то сделать для вас сейчас? — беспомощно спросил я.

— Убирайтесь! Оставьте меня в покое!

Уже закрывая входную дверь, я услышал, как опять зазвонил телефон.

Глава 4

Я поехал домой, в свою заложенную лачугу на Беверли-Хиллз, поскольку так и не сообразил, какого дьявола еще сделать. Добиваться получения какой-то связной информации от Аманды Уэринг было бессмысленно. Домой я добрался примерно в одиннадцать, намереваясь рано лечь. Налив себе стопочку на ночь, я сел на диван, но тут кто-то позвонил в дверь.

На крыльце стояла Мариан Бирнс в той же облегающей шелковой блузке и узких брюках.

— Раньше мне иногда бывало одиноко, — сообщила она, — но теперь не бывает, и это беспокоит меня.

— А мне было одиноко, пока вы не позвонили в мою дверь, — отозвался я. — Заходите, не угодно ли выпить?

— Предчувствую, Холман, что вы приносите только плохие вести, — сказала Мариан, когда я подал ей стакан. — Несколько месяцев я не вспоминала о Чаке Адамсе, но тут вы явились ко мне, и этот жалкий ублюдок не выходит у меня из головы.

— Неужели?

— Примерно полчаса назад мне позвонил какой-то малый и представился Чаком Адамсом.

— Но он не Адамс?

— Голос не похож на Чака. Допускаю, что сам Адамс сильно изменился за это время, но едва ли изменился и его голос.

— Чего он хотел?

— Спрашивал, где найти Аманду. Я сказала ему, что не знаю. Потом он спросил, нельзя ли заглянуть ко мне на рюмочку в память о былых днях, а я послала его подальше. Потом он начал говорить гадости, угрожать. Сказал, что может обойтись со мной по-хорошему или очень круто. Поэтому я наврала ему, что у меня гости, которые останутся на ночь. Не преминула заметить, что они куда круче его. Тогда он предупредил, что придет ко мне завтра с утра, часов в одиннадцать, и велел к тому времени отделаться от гостей, если не хочу попасть в серьезную беду. Потом повесил трубку. Но я разнервничалась. Вдруг он не поверил, что у меня гости, и решит выяснить это, заявившись ко мне сегодня ночью? Поэтому я и отправилась к вам. Мне не к кому больше обратиться.

— Вам приходилось слышать о даме по имени Касси? — спросил я.

Мариан покачала головой:

— Не припомню.

— А о парнях Карле и Отто?

— И о них не слышала. А почему вы спрашиваете?

— Аманде Уэринг кто-то позвонил, а к телефону подошел я. Незнакомец назвал эти имена и Чака Адамса.

— Эти имена мне ни о чем не говорят, — повторила она. — Я же сказала, что не помышляла о Чаке до вашего появления. А теперь какой-то тип названивает мне и уверяет, что он Чак. Тут есть какая-то связь, Холман?

— Если и есть, пока не улавливаю ее, — признался я.

Услышав звонок в дверь, Мариан вздрогнула:

— Кого еще несет нелегкая?

— Не выясню, пока не открою. В последнее время интуиция не очень-то помогает мне.

Я вышел в прихожую и открыл дверь. Передо мной стоял Дейл Форест с застывшей ухмылкой на лице. В руке он держал пистолет и целился прямо мне в живот. Его глаза выражали такую безудержную ненависть, что у меня сразу засосало под ложечкой.

— Вы накинулись на меня и неожиданно ударили, вонючий сукин сын!

— Верно!

— Я не стану убивать вас на крыльце, — продолжал он, — чтобы не пробуждать любопытства соседей. Идемте в дом.

Форест последовал за мной, прижимая к моей спине между лопатками дуло пистолета. Глаза Мариан Бирнс расширились, когда она увидела нас, и тотчас давление на мою спину ослабло. Форест вдруг остановился:

— Вы не предупредили меня, что у вас гостья, Холман.

— А вы и не спрашивали. Хотите выпить?

— Не пью, — бросил он. — Ступайте к бару и держите руки на виду.

Я повиновался. Мариан начала тихо всхлипывать, заметив в его руке пистолет. Форест дьявольски долго таращился на нее, потом ухмыльнулся:

— Не помню вашего имени, но титьки знакомые! Вы — приятельница Аманды. Та самая, к которой она ушла, когда бросила меня?

— Я — Мариан Бирнс, — напряженно отозвалась брюнетка.

— И у вас был любовник, — продолжал он. — Напомните, как его зовут?

— Чак Адамс. — Мариан облизнула губы. — Почему бы вам не убрать оружие, мистер Форест?

— Потому что я еще не решил, убивать ли сейчас Холмана. Как я слышал, Аманда прихватила с собой вашего Чака Адамса, верно?

— Но теперь он вернулся в город, — вставил я, — и недавно позвонил Мариан. По ее словам, у него изменился голос, но, может, он и сам выглядит теперь иначе?

— Кто вас спрашивает? — рявкнул Форест.

— Это совпадение показалось нам странным, — продолжал я, проигнорировав его выпад. — Чак вернулся так неожиданно. А что, если он привез с собой Карла, Отто и Касси?

Заметив, как окаменело лицо Фореста, я подумал, что он вот-вот спустит курок пистолета, все еще направленного на меня.

— Вы продувной негодяй, Холман, — прошипел он, — поскольку чуть не заставили меня броситься к ним. — Форест посмотрел на брюнетку. — Вы договорились о встрече с Адамсом?

— Он зайдет ко мне завтра в одиннадцать утра, — ответила она.

— Скажите ему, чтобы позвонил мне. Дело очень срочное, и я буду ждать его звонка.

— Передам, — прошептала Мариан.

Форест подошел к стойке бара и уставился на меня:

— Я выпью, налейте мне в высокий бокал.

Ставя перед ним бокал, я мечтал, чтобы бандит Билли проехал в этот момент по дороге и всадил ему пулю между лопатками.

— Бренди, — бросил Форест.

Я достал с полки бутылку и начал наливать.

— А теперь водки, — рявкнул он. — Потом добавьте немного ржаного виски и шотландского.

Продолжая наливать спиртное, я решил, что Форест совсем спятил. Наполнив бокал почти до краев, я осторожно подвинул его к Форесту. Он поднял его свободной рукой, ухмыльнулся и выплеснул содержимое прямо мне в лицо. Резкая боль обожгла мои глаза, и я чуть не закричал, лихорадочно вытирая их. Перед тем, как свет померк, я услышал хохот Фореста.

Очнувшись, я увидел над собой широко расставленные серо-зеленые глаза.

— С вами все в порядке? — встревоженно спросила Мариан Бирнс.

— Нормально. — Я заскрежетал зубами, когда почувствовал острую боль в голове. — Что случилось?

— Он ударил вас по голове пистолетом после того, как плеснул спиртное вам в лицо, — сообщила Мариан. — Мерзавец!

— А куда он делся?

— Ушел. Просил передать, что если опять полезете к нему, то он убьет вас. И я думаю, этот негодяй не шутит.

Я сел, потом осторожно поднялся на ноги. Комната перед моими глазами не закружилась, поэтому я не торопясь подошел к дивану и опустился на него. Здоровый и храбрый Холман чувствовал себя как девяностошестилетний старик после ночи, проведенной в борделе.

— Может, что-нибудь примете? — спросила Мариан. — Таблетку аспирина, например?

— Меня вполне устроит стопка.

Она налила мне, принесла стакан и села рядом со мной.

— Откуда ему известно о Чаке? — размышляла вслух Мариан.

— И что ему известно о Чаке, а также об Отто, Касси и Карле?

— Какая-то чушь, — проговорила она. — Как же мне поступить с Чаком завтра утром, если это действительно он?

— Не уходите из дому, раз он собирается наведаться к вам, — посоветовал я. — Я тоже приду.

— Спасибо. — Мариан с облегчением вздохнула. — Теперь меня беспокоит лишь остаток этой ночи.

— Оставайтесь здесь, — предложил я. — Располагайтесь в спальне, а я лягу здесь, на диване.

— Вы решили почти все мои проблемы, Рик Холман. — Мариан слегка коснулась моего лба, и я поморщился от боли. — У вас большая ссадина, но к утру она подсохнет.

— Кстати, я забыл спросить, — встрепенулся я. — Чем занимается Чак Адамс?

— То есть чем он зарабатывает на жизнь?

— Понятно, не на развлечения.

— Мне этого так и не удалось узнать. Казалось, у него всегда достаточно денег, и он отвечал уклончиво, когда я пару раз, собравшись с духом, спросила его об этом.

— А вы чем занимаетесь?

— Оформляю журналы мод. Внештатно. Каталоги и прочую подобную литературу.

— Хорошо зарабатываете?

— Мне хватает. — Она поморщилась. — Денег не слишком много, зато полно свободного времени.

— Как вы познакомились с Амандой Уэринг?

— На вечеринке у нее дома. Парень, с которым я пошла туда, был одним из ее случайных знакомых. Мы с ней вроде бы с самого начала нашли общий язык.

— Тогда она была замужем за Дейлом Форестом?

Мариан кивнула:

— Но в то время он отправился на натурные съемки за границу, поэтому я увидела его значительно позже.

Осушив стакан, я поставил его на низенький столик возле дивана.

— Пойду приму душ.

— Как угодно. Голова беспокоит вас?

— Меньше.

Мариан опять осторожно коснулась моей ссадины:

— Вам следует остерегаться физических нагрузок. Я налажу душ. Через пару минут приходите в ванную.

Она быстро удалилась. Я удивленно смотрел ей вслед. Что за физические нагрузки в душе? Повернуть один кран, потом другой, потом, положим, и третий кран, чтобы отключить душ, но ведь Форест стукнул пистолетом по моей башке, а не по запястьям. Видно, Мариан Бирнс милая чудачка, всегда готовая прийти на помощь. Возможно, ей следовало бы стать медсестрой.

Я медленно вышел из гостиной и, спустившись по трем ступенькам, попал в ту часть дома, где находились ванная и спальня. Дверь в ванную была открыта, поэтому я сразу вошел и тут же остолбенел. До меня смутно доносился шум воды, но в этот момент мне было не до него.

— О, привет! — весело воскликнула совершенно нагая Мариан Бирнс. — Я как раз собираюсь помочь вам принять душ.

— Помочь мне принять… — У меня перехватило дыхание.

— Вы должны избегать физических нагрузок, — серьезно повторила она. — Кто знает? Может, у вас сотрясение мозга или что-то еще.

Я не мог оторвать глаз от ее шелковистой кожи, большой пышной груди и крупных коралловых сосков. Она казалась мне воплощением женственности! Взгляд мой скользнул по плавному изгибу ее живота и кустику черных волос под ним. Мариан подошла ко мне. Ее тяжелые груди колыхались при каждом шаге.

— Я помогу вам раздеться, — ласково предложила она.

— Я и сам это умею. — Голос мой дрогнул.

— Рик, не надо упорствовать. Не хотите же вы заработать неизлечимую болезнь мозга или еще какую-нибудь гадость.

Мариан действовала так умело и ловко, что я в мгновение ока тоже оказался совершенно нагим. И тогда она взяла меня за руку и повела к душу, как несмышленыша. Секунд пятнадцать я покорно стоял под струями воды, после чего Мариан вдруг выключила душ, руки ее опять пришли в движение, и она осторожно намылила меня всего. Секунды три я держался, но потом неизбежное все-таки произошло.

— Ах! — одобрительно воскликнула она и игриво щелкнула по нему. — Видите, ваши жизненно важные функции не пострадали. Не правда ли, это замечательно!

— Могу сообщить вам и еще кое-что, — пробормотал я. — Пульсирующая боль переместилась теперь из головы в другое место.

Мариан неопределенно улыбнулась, продолжая намыливать меня. Потом опять включила душ, и, смыв все мыло, насухо вытерла меня банным полотенцем, позаботившись о каждом квадратном дюйме моего тела.

— А нельзя ли отплатить за вашу любезность, вымыв и вас под душем? — с надеждой спросил я.

— Я наскоро ополоснулась перед вашим приходом, — возразила она. — Зачем же без конца повторять, что вам нельзя напрягаться?

Мариан опять взяла меня за руку и осторожно отвела в спальню.

— Ложитесь, — распорядилась она. — Расслабьтесь и предоставьте все прочее мне. — Ее голос стал более повелительным. — Очень прошу вас, позвольте мне позаботиться обо всем остальном!

Итак, я опустился на кровать, а Мариан выключила верхний свет, оставив только настольную лампу под абажуром. Причудливые тени падали на нее в полумраке. Она не спеша пристроилась рядом со мной, потом оседлала меня, нагнулась так, что накрыла своими большими грудями мое лицо, а я тут же начал ласкать их, чувствуя, как под моими пальцами наливаются и твердеют соски.

— Как хорошо! — шептала Мариан.

Она скользнула ко мне, и наши губы слились. Ее язык проник ко мне в рот и изучающе обвел его. Внезапно Мариан укусила мою нижнюю губу. Мои ладони прошлись по ее бокам, и я крепко сжал округлые ягодицы. Она радостно засмеялась, пружинисто изогнула спину и высвободила ягодицы. Язык и губы Мариан начали медленно двигаться вниз по моей груди и животу, пока не достигли цели. Я застонал в экстазе. Позже язык и губы Мариан двинулись в обратную сторону, и мы снова слились в поцелуе. Я ощущал восхитительное тепло ее увлажнившегося треугольника волос. Тесно прижавшись ко мне, она взяла мой член и ввела его в себя.

Медленное ритмичное движение постепенно ускорялось, пока не достигло апогея. Возбужденно царапая меня, она застонала, откатилась и легла на спину рядом со мной. Ее груди вздымались и опадали в такт глубоким вдохам и выдохам.

— Лучшей терапии на свете не существует, — мечтательно проговорила Мариан. — А теперь можете уснуть.

— Уснуть? — с негодованием воскликнул я. — Куда тут уснуть?

— Ну, хотя бы на пару часов.

Глава 5

— Выпивать еще, наверное, рано? — осведомилась Мариан.

Я взглянул на часы:

— Без десяти одиннадцать.

— Может, он все-таки не придет? — Она отвернулась от окна и с надеждой посмотрела на меня. — Рада, что ты здесь, Рик. Думаю, без тебя мне было бы очень страшно. Услышав звонок в дверь, я подскочила бы до потолка.

Я чувствовал себя удовлетворенным, почти пресыщенным. Одна ночь с Мариан лучше, чем три месяца в любом гареме. Значит, у меня нет оснований ощущать никакого напряжения. Войди в комнату хоть пятеро Дейлов Форестов с пистолетами в руках, я бы весело усмехнулся и попросил Мариан приготовить кофе. Нам пришлось встать пораньше, чтобы успеть добраться до ее квартиры, это правда, но зато, вспоминая о великолепной ночи, я предвкушал еще много таких же, даже более восхитительных ночей.

— Какой из себя Чак Адамс? — спросил я.

— Он чем-то похож на тебя, — ответила Мариан. — Примерно так же сложен, но в кровати не столь хорош.

— Это, конечно, льстит моему самолюбию, но такого описания недостаточно.

— Очень светлый блондин, — продолжала она. — Коротко пострижен, почти наголо. Обычное лицо с веснушками. Атлетическая фигура. Думаю, поэтому он не так хорош в постели. Энергичный, восторженный, но с бедным воображением.

— Тебе бы книги писать, — пошутил я.

— Может, и займусь этим, а на обложке помещу твою фотографию. — Мариан широко улыбнулась. — А еще лучше — крупный план твоего жизненно важного органа, а на нем в виде татуировки название книги.

— У тебя извращенная фантазия, Мариан Бирнс.

— Значит, мы — два сапога пара.

Услышав звонок в дверь, она подскочила:

— О Господи! А если это не он?

— Пригласи войти, кто бы там ни был. Ты же гостеприимная женщина.

— Я надеялась, что мне нечего бояться, раз уж ты здесь и охраняешь меня. Однако ты развалился в кресле с дурацкой ухмылкой на лице… и теперь даже больше, чем я, походишь на жертву!

— Полагаю, ты не собираешься продержать гостя за порогом до конца его жизни? — нетерпеливо осведомился я.

Мариан вышла в крохотную прихожую, и я слышал, как открылась парадная дверь и она с кем-то заговорила, но так тихо, что нельзя было разобрать слов. Вернувшись, Мариан неистово делала мне какие-то знаки своими серо-зелеными глазами, но в тот момент они не доходили до меня. За ней следовал тип с притворно любезной улыбкой, чуть ниже среднего роста. Это заметил даже я, ибо его голова была немногим выше плеча Мариан. Меня удивил его желтоватый, болезненный цвет кожи, глаза, похожие на черные пуговки, острый нос, густые, черные, нечесаные волосы. Завидев такого на улице, пожилые дамы, подхватив юбки, разбегутся.

— Карл, — представился он мягким голосом. — Я очень нервничаю. Настолько, что прижал лезвие ножа к ее правой почке. Прошу вас, постарайтесь сделать все, чтобы я не вздрогнул.

— У меня и в мыслях такого нет, — заверил я его.

— Вы нахрапистый человек, мистер Холман. Во всякомслучае, все так говорят. А насилие рождает противодействие, верно?

— Допустим.

— Эту девушку я забираю с собой, — продолжал он. — Чак хочет встретиться с ней, но наедине, понимаете? Ваше присутствие совершенно нежелательно. На улице нас ждет машина с шофером…

— С Отто? — прервал я его. — Или с Касси?

— С приятелем. — Глаза-пуговки моргнули. — Не пытайтесь нас преследовать, мистер Холман, иначе подвергнете ужасным мучениям эту девушку.

— А что с ней случится, если я вас послушаюсь?

— Вреда ей не причинят. Чак хочет только поговорить с ней.

— Рик? — В глазах Мариан застыл ужас. — Не можешь ли ты что-нибудь сделать?

— Он действительно приставил нож к твоей спине?

— Да, да, не сомневайся! — Она с трудом перевела дыхание.

— В таком случае я бессилен.

— Вы неглупый человек, мистер Холман, — заметил Карл. — Простите, но мы попятимся задом из комнаты. И… пожалуйста!., не проявляйте мужества после нашего ухода. Уверяю вас, это бесполезно, только причините девушке ненужные страдания.

Они, пятясь, вышли, а через несколько секунд хлопнула парадная дверь. Я подошел к окну и увидел, что они спускаются по деревянным ступенькам, а напротив, у тротуара, стоит небольшая серая машина. Водителя я не разглядел, но вскоре Карл и Мариан расположились на заднем сиденье, и машина отъехала. Номерной знак был покрыт толстым слоем пыли. Проследив за ней взглядом, я решил предпринять неотложные меры, хотя бы в память о любовных утехах с Мариан Бирнс, и начал с тщательного осмотра ее квартиры.

В одном из выдвижных ящиков лежала небольшая фотография рослого блондина, заинтересовавшая меня. Короткая стрижка, глубоко посаженные глаза, осторожный взгляд и широкая улыбка. Похож на бывшего атлета, начавшего толстеть. Внизу надпись детским почерком: Мариане, в память о чудесном времени в Венеции, Вегасе и Малибу. — Чак.

Я вспомнил, что тот, кто звонил вчера Аманде Уэринг, назвал именно эти места. Что ж, возможно, там просто тусовалась вся компания — Аманда, Мариан, Чак, Карл, Отто и Касси. Это сгодилось бы для сюжета целого фильма! Да, верить нельзя никому. Даже даме, которая готова потрудиться и намылить тебя в твоем собственном душе. Во всем прочем осмотр не дал мне ничего интересного; пожалуй, только я заметил, что Мариан нравилось какое-то странное нижнее белье.

Я собирался уже покинуть ее квартиру, когда зазвонил телефон.

— Бывшая квартира Мариан Бирнс, — сказал я в трубку.

На другом конце провода раздалось громкое фырканье:

— Холман?

— Он самый, — подтвердил я. — Форест?

— Эта глупая сука должна была передать Адамсу, чтобы он срочно позвонил мне, — возмутился он. — А Чак все еще не позвонил!

— Займитесь чем-нибудь, — посоветовал я. — Это успокоит вас.

— Что, черт возьми, вы хотите сказать?

— Чак не появился. Послал вместо себя Карла. Видимо, они заподозрили ловушку. Поэтому Карл увез с собой Мариан, угрожая ей ножом.

— Вы решили меня одурачить? — Форест насторожился.

— Чистая правда, — заверил я его. — Только что сам видел, как они подались на юг в серой малолитражке.

— Какого же дьявола вы не остановили его?

— Опасался, что Мариан проткнут бок кинжалом. Она — славная девушка, хотя и забывчивая.

— Вы должны были остановить его! — заорал Форест.

— С чего это вы так беспокоитесь? — осведомился я, но он тут же повесил трубку.

Я направился к своей машине. Ответы на все вопросы таились в недрах памяти Аманды Уэринг. Поэтому мне оставалось одно — снова навестить ее. Увы, при этой мысли мой пульс не забился учащенно. Я прихватил с собой фотографию Чака, чтобы смотреть на нее в самые унылые моменты жизни.

Через полчаса я позвонил в ее дверь, готовый к очередной истерике. Однако дверь открыла восхитительная блондинка.

— Привет, мистер Холман! — Она приветливо улыбнулась. — Вы очень кстати. Ненавижу выпивать в одиночестве.

На ней были шелковая блузка, надетая на голое тело, и длинная черная юбка. Я заметил, как тщательно расчесаны ее ухоженные волосы и как аккуратно нанесен макияж. Она выглядела так, словно собиралась на элегантный прием, хотя время приемов начнется только через восемь часов.

— Я приготовила несколько коктейлей «Кровавая Мэри», — весело сообщила она, когда мы вошли в гостиную. — Готовить каждый отдельно — нудное занятие, верно?

— Конечно.

Покончив с коктейлями, она подала мне один из них. Теплая улыбка не покидала ее лица. Я подумал, уж не двойняшка ли она Аманды Уэринг, сестра-близнец, которую скрывали до поры до времени, до нужного момента?

— Может, присядете, мистер Холман? — предложила она.

Я опустился на диван, а она расположилась в кресле напротив. Это напоминало начальную сцену дерьмовой комедии, когда зрители чувствуют, что оказались в ловушке вместе с исполнителями.

— Должна извиниться за вчерашнее, — сказала она, помолчав. — С моей стороны было глупо так разволноваться из-за тех телефонных звонков.

— Сейчас вы выглядите отлично.

— Я чувствую себя великолепно! — Она ослепительно улыбнулась. — Вчера мне казалось, что я опять схожу с ума, а сегодня утром все изменилось.

— Но почему?

— Часа два назад мне позвонил Сэм. — Аманда просияла. — Он достал денег для окончания работы над фильмом. Не правда ли, это замечательно?

— Замечательно.

— Именно это мне и нужно! Самое лучшее лечение для меня — работа! Не могу дождаться ее начала. Придется подождать еще несколько недель, но Сэм сегодня же пришлет сценарий, и все пойдет по-старому.

— Отлично, — согласился я и протянул ей фотографию. — Вы его помните?

Посмотрев на снимок, Аманда вернула его мне:

— Чак Адамс! И что я нашла в этом куске безмозглого мяса! Все оттого, что была нездорова.

— Он позвонил Мариан Бирнс и сказал, что навестит ее сегодня утром, — сообщил я. — Но сам не пришел, а прислал дружка.

— О? — Она не выражала особого интереса.

— Пришел Карл, малый среднего роста, с нездоровым цветом кожи и маленькими, как пуговки, черными глазками. Помните его?

— Вы еще вчера спрашивали меня о нем. — Улыбка постепенно растаяла. — Нет, я не вспомнила его и сегодня. Так же, как и прочие названные вами имена и места.

— Он увез Мариан с собой, — продолжал я, — насильно, угрожая ей ножом.

— Мариан? — Аманда нахмурилась. — На кой шут она понадобилась ему?

— Не знаю, но именно это и занимает меня сейчас больше всего. Мне ничего не известно. Только вы способны дать ответы на многие вопросы, но они запрятаны глубоко в недрах вашей памяти.

— Прошу вас, не надо портить мне настроение, мистер Холман, — особенно сегодня!

— Если бы вам удалось хоть что-нибудь вспомнить о Карле, это очень помогло бы.

Аманда покачала головой:

— Не помню никого с таким именем, мистер Холман. Жаль. Мне, конечно, хотелось бы оказать вам содействие, но увы!

Она подошла к окну и теперь стояла спиной ко мне.

— Я поручила вам выяснить, кто меня терроризирует, и остановить его, — отрешенно проговорила она. — И надеялась, что вы займетесь именно этим. Так зачем же вы постоянно беспокоите меня и заставляете вспоминать людей, с которыми я никогда не встречалась?

— Вы правы. — Я допил свой коктейль и поднялся. — Фотографию я оставлю у вас на тот случай, если вы вдруг что-то вспомните.

— Я помню Чака Адамса, которого увела от Мариан, о чем весьма сожалею. Но в ту пору я была не в себе, а Чак оказался под рукой, понимаете?

— Конечно.

— Тогда прошу вас, не беспокойте меня, пока не получите каких-то определенных сведений. Если же вы будете постоянно появляться здесь, мне придется взыскать с вас за отнятое у меня время.

— Карл… Касси… Отто… Малибу… Венеция… Вегас… — монотонно бубнил я, направляясь к двери.

— Постойте! — крикнула Аманда.

Я обернулся. Она отошла от окна. Ее темно-голубые глаза выражали полную отрешенность. Казалось, Аманда заглядывала в себя.

— Чак Адамс, — шепотом пробормотала она. — С ним что-то случилось.

— Что именно?

— Не помню. — Аманда покачала головой. — Он был там, а потом куда-то исчез.

— Вы сказали, что он исчез, когда у вас кончились деньги.

— Я солгала, решив в тот момент, что это самый простой ответ. Ведь я не помню, что случилось тогда на самом деле. Подробностей не помню и сейчас, но этот снимок о чем-то говорит мне…

— О чем?

Аманда приложила руки ко лбу, и весь вид ее выказывал глубокую сосредоточенность. Однако мне тотчас пришло на ум, что она хорошая актриса.

— Не знаю. Кажется, что-то внезапно произошло. Да, да, он где-то был, а через мгновение исчез. Там были… и другие люди… в то время. Разгорелся скандал, возможно, возникла драка. — Она раздраженно тряхнула головой. — Не могу вспомнить! Да оставьте же меня в покое, Холман! Уж не садист ли вы, черт побери?

— Из-за чего они подрались?

— Вы — негодяй! — злобно крикнула она. — Понятия не имею, из-за чего они подрались. Вот что: проваливайте отсюда ко всем чертям и оставьте меня в покое!

— Я и собирался это сделать.

— Вы испортили мне весь день, но, похоже, и не догадываетесь об этом.

— А Карл, полагаю, погубил день Мариан, — парировал я.

— Она сама ему все изгадила, — холодно возразила Аманда. — Мариан только внешне такая приятная и привлекательная, а на самом деле это вероломная сука. Вы догадывались об этом?

— Нет.

— Малибу! — внезапно воскликнула она.

— Что?!

— Именно там что-то случилось с Чаком, — нетерпеливо пояснила Аманда. — Это, должно быть, случилось в Малибу. Я припоминаю постоянный шум прибоя, мешающий мне спать по ночам.

— А еще что-нибудь?

— Нет, только шум прибоя. Но случилось это именно тогда.

— Ваша память прекрасно восстанавливается. Малибу и Чак… Вегас, где они играли в карты…

— Зачем вы напоминаете мне об этом? — В ее глазах застыла тоска. — Может, Холман, вы такой же садист, как и все они?

Глава 6

— Салют! — Генриетта мило улыбнулась мне. — Хотите повидать Сэма?

— Верно.

— Сейчас он не занят, но в туалете. Думаю, что скоро выйдет.

— Отлично.

— Жаль, что вы так рано ушли вчера. Мы здорово позабавились. Хилдегард заставила этого Фореста забыть обо всем, хотя у него разламывалась голова. Ведь вы саданули по ней коленом.

— Разве?

Генриетта вдруг засмеялась:

— Харриет считает, что вы гомик. Говорит, будто вы задираетесь с другими педиками, которые тоже любят подраться, но убеждена, что таких, как вы, возбуждают только симпатичные мальчики.

— Харриет — настоящая мыслительница, — заметил я.

— А вы и впрямь такой? — Ее брови изогнулись дугой. — То есть педик?

Вот дьявол, подумал я. Если горячо отрицать это, она уж точно сочтет меня гомосексуалистом.

— Меня превратили в мужчину, — таинственно сообщил я. — Мне хорошо и комфортно только в мужской одежде.

Глаза Генриетты округлились.

— Но вы все же мужчина, да?

— На две трети. Операция прошла не совсем удачно. Конечно, у меня появился бас и на груди выросли волосы, а в остальном? — Я пожал плечами.

— Ах, бедняжка! — Она горестно вздохнула. — Но ведь ужасно быть ни тем и ни другим!

— Да. И мне нравится избивать мужиков, потому что они обладают парой жизненно важных вещиц, которых я лишен. Иногда я избиваю и женщин, поскольку они… ну… полностью женщины.

— Меня вы не отлупцуете, дорогой, правда? — встревожилась она. — Ведь я симпатичная и…

— Уши залиты бетоном, — раздался сзади низкий грубоватый голос Сэма Айкмана. — Зря стараетесь, Холман. Генриетта не понимает шуток. Скажите ей, что вот-вот рухнет небосвод, и она тут же спрячет голову под ковер. Вы хотели видеть меня?

— Я решил заскочить и поздравить вас.

— Дела идут скверно, — пробормотал Сэм. — Пойдемте в мой кабинет.

Он шаркал вперед, но не как старик. Сэм походил на большого матерого медведя, который твердо решил полакомиться медом, но то и дело внимательно принюхивается, опасаясь врагов. Опустившись в кресло за своим письменным столом, он тяжело вздохнул:

— Так в чем дело, Холман?

— По-моему, Сэм, вы что-то теряете, когда не запускаете руку в промежность Харриет.

— Вы заглянули сюда, чтобы сообщить мне это? Решили распушить хвост?

— Нет, хотел поздравить вас с тем, что вы раздобыли деньги для съемок нового фильма. Аманда Уэринг так рада, что светится от счастья.

Он удивленно поднял глаза:

— Аманда сказала вам об этом?

— Да, и о том, что вы известили ее сами, позвонив сегодня утром. Теперь она ждет от вас сценарий.

— Когда вы были здесь последний раз, я сказал вам, чем располагаю и сколько мне еще нужно, верно?

— Кажется, вам не хватает восьмисот кусков? — уточнил я.

— Значит, догадываетесь, сколько мне еще нужно?

— Восемьсот кусков. Нетрудно сообразить.

— Меня тошнит от этого, — признался он. — Мой голос слишком трудно имитировать?

— Совсем нетрудно, — согласился я. — Это удастся любому выпивохе с баритоном, если он сделает вид, будто промывает горло виски уже лет пятьдесят.

— Меня нелегко задеть, Холман, но какой гад сообщил ей такое?

— Только не я и не вы. Поэтому подозреваемых остается не меньше миллиона.

— Это — Форест, — предположил Сэм. — Он разозлился на меня за то, что вы осадили его вчера вечером. Его не смягчила даже Хилдегард! Вот ведь какой извращенный мерзавец! Решил достать меня через Аманду. Вчера вы показали ему, где раки зимуют. Прошу вас, повторите это. Но когда снова доберетесь до Фореста, покалечьте его. Сломайте ему шею! Изуродуйте! Тогда он оставит в покое Аманду и по ночам она будет спать спокойно.

— К ней начинает возвращаться память, — заметил я. — Она вспоминает людей и места.

— О чем это вы толкуете, черт возьми?

— Аманда вспомнила о своем посещении Вегаса и Малибу, — пояснил я. — Припомнила парня, который находился с ней, а потом неожиданно исчез.

— Дела идут скверно, а, Холман? Вы еще очень далеки от цели.

— По-вашему, за всем этим стоит Дейл Форест. Возможно, вы и правы. Но только Аманда знает об этом наверняка. Если ее память восстановится, мы получим надежные сведения.

— Вы поражаете меня, Холман. — Он покачал головой. — В этом городе вас считают почти гением, способным решить любые проблемы спокойно, ненавязчиво и не опасаясь подставиться. Теперь же, несмотря на все, пережитое Амандой, вы ничего не предпринимаете и ждете, пока она сама вспомнит, что с ней произошло. — Сэм насмешливо улыбнулся. — Не пора ли искать другие методы работы, Холман? Проявить свои возможности. К примеру, заняться сводничеством?

— Вы надеетесь достать деньги, Сэм? Или это всего лишь мечта стареющего режиссера-сатира, цепляющегося за иллюзии о своем таланте?

— Деньги-то я достану, — безмятежно отозвался он. — Не верите? Это не составит особого труда, если я приглашу кого следует на главную мужскую роль. Ну, скажем, кого-то вроде Дейла Фореста.

— Вы все еще хотите, чтобы я сломал ему шею?

— Он может сниматься лежа, — отозвался Сэм. — Это произведет еще большее впечатление.

Я попрощался, решив не упускать благоприятный момент для ухода. Генриетта с беспокойством улыбнулась мне, когда я появился в ее квадратной приемной.

— Сладкий мой, — нежно прощебетала она, — не могу ли я чем-нибудь помочь вам?

— Кое-кто уже пытался, — трагическим тоном ответил я. — Но вы знаете, как это бывает. Клей высыхает, все становится хрупким, а потом… в самый неудобный момент… хлоп! Рвется.

— Ах, бедняжка! Это действительно страшно!

Я обедал в ресторане, где вырезка редко оказывается хорошей. И мне не повезло. Вернувшись домой в половине третьего дня, я подумал, не прислали ли мне руководство по сводничеству. Немного поплавав в бассейне возле дома, я почувствовал себя как огурчик, когда после купания выпил вместо спиртного чашку кофе. Часа в четыре я решил послать всех к черту! Сэм Айкман прав, меня считали человеком, способным все уладить. Вспомнив об этом, я оделся, прихватил свой пистолет 38-го калибра в кобуре на поясе и отправился в берлогу Дейла Фореста. Его адрес дала мне Аманда Уэринг. Он жил по пути в каньон, а окна выходили на берег Стрип.

Минут через тридцать я нашел это место. Дом стоял на двух уровнях, на самом склоне каньона. За красивыми чугунными воротами я увидел бетонную площадку. Однако ворота оказались на запоре. Остановив машину в шести дюймах от них, я просигналил. Казалось, я ждал целую вечность, пока наконец из дома не вышла высокая, дивно сложенная блондинка в купальнике бикини, почти ничего не скрывающем.

— Какого дьявола вам нужно? — спросила она через ворота.

Вблизи я хорошо рассмотрел ее пышное загорелое тело, каких несметное множество на пляжах Малибу, темно-карие глаза и распухшие от поцелуев губы. Мышцы живота явно только что начали расслабляться.

— Мне надо повидаться с Форестом. Откройте ворота.

— Вы что, спятили? — презрительно бросила она. — Без предварительной договоренности он ни с кем не встречается.

Я вылез из машины и подошел к воротам.

— Это вопрос жизни и смерти. Для него, — спокойно добавил я.

— Чудак какой-то! — Девица пожала плечами.

— Передайте ему, что приехал Рик Холман, и все прочее — тоже.

— Идите к черту! — надменно отозвалась она.

Я решил, что препираться с ней — значит попусту терять время. К тому же у меня пропала охота вести себя по-джентльменски. Вертикальные прутья чугунных ворот прилично отстояли друг от друга, что позволяло просунуть между ними руку. Я приблизился к воротам и быстро протянул руку. Блондинка спохватилась слишком поздно. Моя рука уже скользнула в ее трусы, и пальцы крепко вцепились в волосы на лобке. Инстинктивно попятившись назад, она взвыла от боли.

— Отпустите меня, сексуальный маньяк! — Голос у блондинки сорвался.

— Форест дома?

— Откуда мне знать?

Я дернул ее за волосы, и она опять взвыла.

— Форест? — вежливо напомнил я.

— Конечно дома, — злобно ответила девица. — И прикончит вас, узнав, как вы оскорбили меня!

— Расскажите ему об этом сейчас же. Крикните отсюда.

— Дейл! — вдруг заорала она. — Помоги мне!

Форест выскочил из дома с таким осовевшим лицом, будто только что проснулся. Блондинка отчаянно извивалась, но я очень крепко держал ее, так что вырваться она не смогла.

— Что за черт? — Форест изумленно уставился на нас.

— Сделай что-нибудь, Дейл! — взмолилась блондинка. — Это сексуальный маньяк. Он схватил меня прямо за… мою… через прутья!

— Ты что, спятил, Холман? — прохрипел он.

— Мне надо лишь поболтать с вами, приятель. Откройте ворота, и я отпущу эту шлюху.

— Шлюху! — взвизгнула блондинка. — Ах ты…

— Заткнись! — рявкнул Форест. — Я открою ворота и, когда он отпустит тебя, сделаю из него отбивную!

Форест включил механизм, и, едва ворота раздвинулись, я отпустил блондинку. Она яростно выругалась, подтянула эластичный поясок купальника и побежала в дом.

Форест решительно двинулся на меня, сжав кулаки. Позволив ему приблизиться, я выхватил пистолет и больно ткнул дулом ему в живот.

— Дышите глубже, — тихо посоветовал я — Но без дураков, не то сделаю сквозную дырку.

— Вы не посмеете… — Он побелел. — Вы что, и впрямь рехнулись, Холман?

— Может, пригласите меня в дом? Там и поговорим.

— Ладно, но уберите этот чертов пистолет от моего живота.

Когда мы вошли в гостиную, блондинка тут же исчезла. Форест бросился в кресло, стиснул губы и свирепо смотрел на меня:

— Ну, Холман. Так какого дьявола вам нужно?

— Хочу узнать о Карле, Отто и Касси.

— Никогда не слышал ни об одном из них. А что они собой представляют? Выступают в представлениях, как на Таймс-Сквер? Играют в сексуальные игры перед аудиторией?

— Придумайте что-нибудь получше, Дейл. — Рассердившись, я двинул его по лбу дулом пистолета. — А кроме них, попытайтесь припомнить и Чака Адамса.

— Если решили убить меня, Холман, — глухо отозвался он, — делайте это поскорее. Иначе, клянусь преисподней, я пристукну вас при первой же возможности!

— Вы не хотите сосредоточиться, Дейл, — укоризненно заметил я и снова гвозданул ему пистолетом по лбу, но уже гораздо сильнее.

— Ах ты, сукин сын! — Форест побагровел. — Да я задушу тебя голыми руками!

— Так дело не пойдет. Советую вам не тянуть и все выложить, иначе ваши страдания усилятся. Если я испорчу вам физиономию дулом этого пистолета, вы лишитесь своего единственного актива. Вспомните, ведь вы дерьмовый артист.

Его глаза налились кровью. Он с наслаждением прикончил бы меня, но лишь моргнул, когда я опять замахнулся пистолетом.

— Ладно. — Форест откинулся в кресле. — Аманда сломалась в Европе. Дела пошли так плохо, что пришлось прервать съемки фильма. Поэтому она вернулась домой и, по-моему, спятила уже тогда. Ее состояние все ухудшалось, а через две недели она ушла от меня. — Он пожал плечами. — Я ничуть не огорчился, напротив, даже обрадовался, что отвязался от нее. Аманда уже и меня сводила с ума! Потом мне позвонил какой-то Чак Адамс, сообщил, что Аманда хочет куда-то уехать с ним, и спросил, не возражаю ли я.

— Что он сказал? — насторожился я.

— Знаю, вам кажется это странным. Сначала и я подумал, что он какой-то чудак. Но потом малый упомянул, что Мариан Бирнс — его бывшая подружка, и все начало проясняться. Эта дама с огромными титьками была единственной приятельницей Аманды, поэтому выходило, что подалась она к ней.

— И что же вы ему ответили?

— Сказал, что мне наплевать на них обеих, и бросил трубку.

— И что потом?

— Месяца через три он позвонил еще раз. Сообщил, что у них кончились деньги и возникли проблемы: Аманда начала принимать наркотики и они попали в дурную компанию. Говорил он дурашливо. Я ответил, что их проблемы меня не касаются. Я и пальцем не пошевелю, если Аманда прикончит его, когда они дойдут до ручки, а затем покончит с собой. И снова я бросил трубку.

— Но на этом, конечно, не кончилось, — заметил я.

— Он тут же позвонил еще раз и добавил, что у Аманды появились знакомые — Карл, Отто и Касси, и они оказывают на нее очень дурное влияние. Он советовал мне — советовал! — вот какое я услышал слово — проявить крайнюю осторожность, когда они со мной свяжутся. Я догадался, что этот малый напуган. Он говорил шепотом, словно опасаясь, как бы его не подслушали. Примерно через неделю я вернулся домой и увидел, что меня дожидается здоровенный черноволосый мужик. Он назвался Отто и выразил желание обсудить со мной кое-какие личные дела. Я послал его к чертовой матери. Тогда он вынул из своего атташе-кейса пачку фотографий и протянул мне одну из них.

Форест на мгновение умолк.

— Пока мне не показали этот снимок, я полагал, что уже не способен ничему удивляться. Я увидел нагую Аманду на кровати. Этот мужик и какая-то дама, стоя спиной к объективу, делали с ней то, о чем нетрудно было догадаться. А выражение ее лица! Я тут же представил себе ее вопли. Пришлось мне пригласить мужика в дом, где он и показал мне остальные снимки, еще более ужасные. Я спросил, какого дьявола он хочет от меня. И мужик тут же выложил: если мне наплевать, умрет ли Аманда, то проблем нет. Она уже принимает сильнодействующие наркотики и успокоительные таблетки, глотая их как конфетки. Он и его друзья готовы ускорить этот процесс. Чтобы спасти ее, я должен выложить двадцать тысяч долларов. Я сказал ему, что он свихнулся.

— Неужели вы, такой раздражительный и вспыльчивый, просто сидели и слушали его?

— Вы не видели тех снимков, Холман, не слышали, о чем рассказывал этот мужик. Это смахивало на… как это называется?.. Ах да, абсурд. Мне даже не верилось в это, но снимки-то были настоящие!

— Ну и что же дальше?

— Он сказал, что этот Чак Адамс, с которым Аманда пустилась в бега, туповатый парень. Будто бы они относились к нему нормально, почти благосклонно. Даже положили в банк деньги на его счет. И сделали это так, словно деньги поступали от меня… и придерживались такой версии. А теперь готовы пустить слух о том, что стряслось с бывшей кинозвездой Амандой Уэринг. Сообщить кому надо, будто я заплатил Чаку Адамсу, чтобы он довел ее до такого состояния. Если же я не хочу огласки, то должен заплатить им двадцать тысяч долларов. В таком случае они обещают позаботиться о том, чтобы она осталась жива, и даже определят ее в хорошую психолечебницу. Это займет некоторое время, добавил он, поскольку туповатый Чак Адамс плохо воспринимает их затею и им сначала придется разобраться с ним.

— Разобраться с ним? — переспросил я. — Но как?

— Он не объяснил, а я и не уточнял.

— И как же вы поступили?

Форест отер рот ладонью.

— Это может показаться глупым, Холман, но вы не видели тех дьявольских, омерзительных снимков, не слышали рассказов того мужика. Я в жизни не встречал столь порочного типа. Я заплатил двадцать тысяч.

— И Аманда оказалась в психолечебнице? Через сколько же времени?

— Через пару месяцев специалист по усушке позвонил мне из дурдома. Я сказал, что больше не отвечаю за нее, поскольку получил развод. Сообщил, что на банковском счету Аманды все еще куча денег, и, черт подери! — мне ведь пришлось выложить двадцать кусков, чтобы сохранить ей жизнь, верно?

— Зачем же Карлу понадобилась Мариан Бирнс?

— Откуда мне знать, черт возьми! Но вот что скажу вам, Холман. Когда вчера вечером вы высыпали на меня все эти имена, мне показалось, будто меня оседлала стая призраков.

— Сегодня утром кто-то позвонил Аманде, назвавшись Сэмом Айкманом, и сообщил, что достал средства для съемок фильма, благодаря чему она сможет вернуться на экран. Это ваши проделки?

— Вы спятили? — Форест был явно ошарашен. — На кой шут мне это?

— Может, смеха ради?

— Я бы не стал этого делать. — Он покачал головой. — Эта дама не доставляла мне ничего, кроме неприятностей, с того момента, когда я, к несчастью, остановил на ней взгляд.

В углу комнаты стоял роскошный домашний бар, и, заметив, что я рассматриваю его, Форест сказал:

— Я не пью, вы знаете. Но мои друзья выпивают, поэтому я и завел бар. Если хотите пропустить рюмку, Холман, не стану возражать.

— Может, нальете мне?

Форест подошел к стойке бара, и я попросил его достать высокий стакан.

— Наливайте подряд: бренди, водку, затем добавьте немного рому и шотландского виски.

— И тогда вы плеснете это мне в лицо и собьете меня с ног?

Я нацелил пистолет ему в грудь.

— Валяйте!

Наполнив стакан, он с прежней ненавистью посмотрел на меня:

— Я прикончу вас, Холман, вам это известно.

— А теперь пейте, — сказал я.

— Что? — Его глаза полезли на лоб от удивления.

— Пейте! — рявкнул я.

Форест поднял стакан, расплескав спиртное, и поднес его ко рту. Я терпеливо ждал, наконец он осушил стакан и осоловело посмотрел на меня.

— Ублюдок! — Форест ухватился за край стойки. — Напоили меня!

— Знаете что, Дейл, дружище? А ведь похмелье будет куда хуже.

Он качнулся назад, с отчаянным усилием попытался вновь ухватиться за стойку, но не успел. Перед тем как рухнуть на пол, Форест стукнулся головой о стойку. Я подумал, что это покажется ему сущей ерундой, когда он очнется.

Глава 7

Блондинка-медсестра по-прежнему скучала, и я не осуждаю ее за это. Мне бы тоже осточертело сидеть целыми днями в такой стерильной обстановке.

— Доктор Меррилл готов принять вас, мистер Холман. — Она уже не пыталась подавить зевоту. — Как пройти к нему, вы знаете.

— И еще мне надо остерегаться невысоких людей с сачками для ловли бабочек?

— В прошлый раз вы с ними не столкнулись, — заметила она. — Надеюсь, вам повезет и сегодня. Главное — не попасться Суини-душителю.

— Меня разбирает алчное любопытство. Почему-то я все думаю, что же творится под вашей накрахмаленной униформой?

— Пожалуйста, обсудите ваши проблемы с доктором, — отозвалась она. — Я не уполномочена разбираться в вашем похмелье.

Я пошел в кабинет Меррилла. Он вскользь улыбнулся мне и указал на кресло для посетителей:

— Признаюсь, Холман, рад видеть вас, но лгать понапрасну бессмысленно, верно?

— По-моему, там сидит медсестра, которая вот-вот свихнется от скуки, — заметил я. — Доктор, у вас есть пациенты или этот дурдом служит вам прикрытием для уголовной деятельности?

— Неужели вы проделали такой долгий путь лишь для того, чтобы задать мне этот вопрос? — мягко осведомился он.

— Как именно попала сюда Аманда Уэринг? Вот о чем я хочу спросить вас.

— Просто в один прекрасный день переступила порог нашего заведения. А разве это имеет значение?

— Возможно, — отозвался я. — Мне неизвестно многое из того, что произошло с ней до появления здесь. А то, что я знаю, мне не нравится. Это грязная и преступная история.

— Отчасти такова и вся жизнь. — Он пожал плечами. — Полагаю, вы пришли сюда не затем, чтобы обсуждать философские проблемы?

— Вы снова не угадали. Итак, мне нужно точно выяснить, как поступила к вам в лечебницу Аманда Уэринг.

— Откровенно говоря, понятия не имею. Один из наших сотрудников вышел и обнаружил ее на ступеньках. Она что-то напевала. Ее, разумеется, пригласили зайти, осмотрели и оставили. И только через три-четыре дня мы узнали, кто она такая.

— Значит, ее кто-то высадил здесь?

— Вполне возможно.

— Трое мерзавцев преднамеренно довели Аманду Уэринг до такого состояния, — сообщил я. — Они давали ей сильные наркотики и успокоительные таблетки, подвергали сексуальным надругательствам. Их имена: Отто, Карл и Касси. Вам они знакомы, доктор?

— Нет. И я уже сказал вам в прошлый раз: меня не волнует, как все произошло. Моя цель — лишь восстановить здоровье.

— Неужели вас не заинтересовало бы, что над ней надругались эти три мерзавца, если бы вы узнали об этом еще до начала лечения?

— Ничего подобного я не говорил! — без особой уверенности возразил доктор.

— Однако все сводилось к этому. Вы утверждали, будто не сумели подобрать ключа к прошлому пациентки, скрытому в ее подсознании. Ответственность за ее состояние вы возлагали на Фореста, считая все происшедшее позже лишь последствиями.

В его темно-карих глазах вспыхнуло явное недоброжелательство, но меня это не смутило.

— Полагаю, Холман, что допустил ошибку, разрешив вам переступить порог моего кабинета.

— Возможно, и допустили, — кивнул я. — В вашей больнице чертовски тихо, доктор. Это действует мне на нервы. А вам? Ведь, похоже, вы сидите тут без дела целыми днями?

Он вздохнул:

— О чем вы, Холман?

— Впервые придя сюда, я увидел за приемным столиком скучающую блондинку. Больше никого в приемной не было. До вашего кабинета я прошел по пустому коридору. И когда уходил, в коридоре было так же безлюдно, а за столиком в приемной сидела все та же скучающая медсестра. Это здание слишком велико для вас двоих, не так ли?

— Я — квалифицированный психиатр, — возразил он. — Лечебница зарегистрирована в соответствующих учреждениях штата и открыта для проверок. Сейчас здесь лечатся около двадцати пациентов, работают восемнадцать человек персонала. Плата высокая, но она соответствует качеству обслуживания.

— Аманда Уэринг бросила мужа и отправилась к своей подруге, — сказал я. — Проведя у нее пару недель, она поехала дальше, прихватив с собой любовника подруги, Чака Адамса. Аманда не говорила вам о нем?

— Не помню, — равнодушно ответил он.

— Чак атлетически сложен и не слишком умен. Они использовали его.

— Они? — удивился Меррилл.

— Они, — подтвердил я. — Отто, Касси и Карл. Вероятно, поняв, что ему не нравится, когда его подставляют, они что-то сделали с ним. Не исключено, что он прямо обвинил их в недостойных проделках по отношению к себе и к Аманде. Разумеется, это было не очень умно, но Чак и не отличался умом. Поэтому интуиция подсказывает мне, что им пришлось избавиться от него, притом навсегда.

— Не приходилось ли вам, Холман, прибегать к системе анализа? — вкрадчиво спросил доктор. — Фантазии заводят вас слишком далеко.

— Только доказательство отличает фантазию от факта, доктор. Странно, что вы не знаете этого.

— Моя снисходительность к вам переходит разумные границы, Холман, — раздраженно проговорил он. — А теперь убирайтесь, пока я не попросил вышвырнуть вас за дверь.

— Меня еще ни разу не выбрасывала за дверь ни одна блондинка-медсестра, — задумчиво заметил я. — А может, вы намерены сделать это сами, доктор? — Я увидел, как его рука потянулась к звонку. — Ладно, я ухожу, но скоро вернусь.

— Не стану ждать вас затаив дыхание. Прощайте, мистер Холман.

— До свидания, доктор Меррилл. Хотелось бы как-нибудь почитать заполненную вами историю болезни Аманды Уэринг.

— Среди персонала лечебницы достаточно здоровых мужчин. Они не откажутся вышвырнуть вас отсюда. — Доктор надавил на кнопку.

Из его кабинета я направился по пустынному коридору к стерильно чистому приемному покою, где единственной живой — а живой ли? — душой была блондинка-медсестра. По-прежнему зевая, она отрешенно смотрела в пространство.

— Вы потрясающе красивое создание, — доверительно сказал я. — У меня страстное желание сорвать с вас эту униформу, бросить на стол ваше прекрасное голое тело и изнасиловать вас. Как вам такая идея?

— Это скрасило бы рутину, — отозвалась она. — Полагаю, мне удалось бы объяснить доктору Мерриллу, если бы он застал нас, что это своего рода терапия.

— Не согласитесь ли вы поужинать со мной сегодня? — предложил я. — Форма одежды любая, изнасилование по желанию.

— Вы все еще пытаетесь что-то выведать? — Она противно усмехнулась. — Не хочу, мистер Холман. Думаю, доктору это не понравится.

— Доктор знает, как поступают в таких случаях его коллеги.

— Сидеть тут нудно, — призналась она, — но платят хорошо. И мне не часто приходится подсовывать подкладные судна. Пожалуй, мне тут даже нравится, мистер Холман.

— Готов поверить этому. Значит, поужинать вы отказываетесь. А как насчет небольшой прогулки по лечебнице?

— Когда доктор распорядится провести для вас десятицентовую экскурсию, тогда и прогуляемся, — любезно ответила она.

— Чего же боится такая крупная, сильная, потрясающе красивая девушка, как вы?

— Знаете что, мистер Холман? — терпеливо отозвалась она. — По-моему, вас привлекает вовсе не мое потрясающе красивое тело.

— Вы правы только отчасти.

Я пошел к своей машине и двинулся из гористой местности в Лос-Анджелес. Домой я вернулся около семи. Мое настроение не соответствовало этому спокойному вечеру. Налив себе выпить, я опустился на диван и с раздражением подумал, что день выдался чертовски неудачным. Я по-хамски обошелся с располневшей блондинкой, вел себя как бандит с Дейлом Форестом и так оскорбил Меррилла, что даже сверхтерпеливый психиатр не выдержал этого. И ради чего? Форест, как я догадывался, придумал все, чтобы развлечь меня. Меррилл проявил повышенную осторожность, и теперь я сам могу в любой момент угодить в психушку. Что ж, если уж я весь день вел себя как последний подонок, с чего же мне менять курс в данный момент? Я снял трубку и набрал номер Аманды Уэринг.

— Алло? — отозвалась она осторожно, но не испуганно.

— Вы помните Венецию? — бодро спросил я.

— Кто это?

— Помните Венецию? — повторил я. — Вы вспомнили пляж в Малибу и постоянный шум прибоя. Вспомнили Вегас, потому что там они играли на вас в карты, а в конечном счете вы достались девушке. Интересно, вы все же вспомнили про Венецию?

Раздался негромкий щелчок — она положила трубку. Я решил минут пять подождать, потом позвонить ей снова. В тот момент заняться мне было нечем. Став негодяем, быстро привыкаешь к этой роли. Но мне, как нарочно, помешали: через три минуты раздался телефонный звонок.

— Холман? — прохрипел в трубке знакомый голос. — Это Сэм Айкман.

— Любопытно, как вам удалось отцепиться от Генриетты и поднять телефонную трубку, — съязвил я. — Или у вас обе руки действуют одинаково хорошо?

— Я беспокоюсь за Аманду, — сообщил он. — У меня не хватило смелости сказать ей правду.

— Что?

— Да о том вранье по поводу финансирования фильма, — пояснил он. — Вас подводит не только сообразительность, но и память, Холман.

— Ах это!

— Мне нужен ваш совет, — продолжал Сэм. — Кроме меня, только вы один разбираетесь в этой ситуации.

— Вы сказали, что сумеете достать деньги, если предложите Дейлу Форесту сыграть главную мужскую роль, — напомнил я. — Вы уже обратились к нему с такой просьбой?

— Смеетесь! — фыркнул он. — Этот подонок будет ржать целую неделю, если я попрошу его об этом!

— А нет ли способа убедить Фореста?

— Полагаете, я упустил бы такой шанс?

— Видимо, вы правы, Сэм, но сейчас не могу посоветовать вам ничего толкового.

— Мне не удастся долго водить за нос Аманду. В лучшем случае это продлится до завтра, но это предел. Холман, придумайте что-нибудь!

— Знаете, что говорят в таких случаях мудрецы? — оживился я. — Отвлекайте и покоряйте. А что, если мне отвлечь ее внимание, Сэм?

— Но как? — насторожился он.

— Дайте поразмыслить над этим. — С этими словами я положил трубку.

После чего опять набрал номер Аманды:

— Как насчет Венеции?

— Это, конечно, Холман, — резко сказала она. — Мне следовало бы с первого раза догадаться об этом. Впрочем, хорошо, что вы снова позвонили, иначе мне самой пришлось бы сделать это. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах и отказываюсь от них. Счет можете выслать по почте.

— Поскольку мне ничего не удалось сделать, никакого счета не будет.

— Начнем с того, что я допустила глупость. — С каждым словом ее голос звучал все увереннее. — Мне нужен был лишь основательный стимул, и я получила его от Сэма Айкмана, который сказал, что достал денег для съемок нового фильма! Поэтому теперь я полностью сосредоточусь на работе, и эти дурацкие телефонные звонки больше не отвлекут и не запугают меня. Кроме того, я завтра же съеду отсюда и подыщу место, где мне удастся укрыться от них. Вот тогда я всецело посвящу себя новому фильму.

— Конечно, Аманда, — беспомощно отозвался я.

Раздался короткий звонок в дверь.

— Знаю, вы пытались сделать все возможное в меру своих сил, мистер Холман, — продолжала она. — Но думаю, тот, кто стоит за теми телефонными звонками, страдает слабоумием. Пронюхав, что я в плохом состоянии — только что вышла из психолечебницы и прочее, — они не удержались от того, чтобы пнуть меня. Полагаю, такое не редко случается?

— Разумеется.

— Что ж, спасибо за добрые намерения. — Теперь ее звонкий голос почти оглушал меня. — И пожалуйста, пришлите мне счет, мистер Холман. Уверена, вы сделали все от вас зависящее.

— Доброй ночи, Аманда. — Я положил трубку.

Решив, что тот, кто звонил мне в дверь, либо ждет, проявляя незаурядное терпение, либо давно ушел, я направился в прихожую. Признаться, я и не надеялся на такой сюрприз. На крыльце стояла высокая полногрудая и совершенно голая брюнетка. Рот ее был заклеен пластырем, а руки связаны за спиной. Онемев от удивления, я уставился на нее. Но тут колени Мариан подкосились, и она упала бы, если бы я не успел подхватить ее.

Глава 8

Мариан Бирнс сидела на диване в моем халате, держа высокий стакан со второй порцией спиртного. Ее щеки чуть порозовели, а выражение серо-зеленых глаз уже не напоминало загнанного зверя.

— Это показалось мне кошмарным сном, — сказала она. — Даже хуже, поскольку я знала, что это происходит наяву.

— Не волнуйся, ягодка, — успокаивал я ее. — Сейчас тебе надо только одно — расслабиться.

— Этот ужасный тип… Карл? — Ее передернуло. — Он завязал мне глаза повязкой, когда мы проехали пару кварталов, и всю дорогу держал нож у моего бока.

— Куда он тебя отвез?

— Не знаю. — Она отхлебнула спиртное. — С меня не снимали повязку, пока не сбросили пятнадцать минут назад здесь, на твоем крыльце.

— Так ты не знаешь, куда он тебя возил?

Мариан покачала головой:

— Я чуть с ума не сошла. Когда мы добрались до места, этот тип сорвал с меня одежду, и я решила, что он изнасилует меня. Поскольку он этого не сделал, оставалось предположить, что он убьет меня. — К моему удивлению, Мариан покраснела. — В тот момент я предпочла бы, чтобы меня изнасиловали. Это все же лучше, чем умереть.

— Понятное дело.

— Он засыпал меня вопросами, — продолжала Мариан. — Повторял снова и снова одни и те же проклятые вопросы. Мне казалось, что я спячу.

— Какие вопросы?

— Что я рассказала тебе о Чаке Адамсе. Кто тебя нанял. Когда я предположила, что, вероятно, это Аманда, он попытался выяснить, много ли она тебе сообщила. Спрашивал, с кем ты встречался и разговаривал. Я выложила ему все, что знала. А этого оказалось маловато — ведь я очень испугалась и обо всем забыла. Потом он без конца повторял одни и те же вопросы.

— Был ли там кто-нибудь еще?

— Не знаю, — раздраженно ответила она. — Ведь у меня на глазах была повязка!

— Помню, однако ты могла что-то услышать.

— Там было очень тихо. — Мариан вздрогнула. — Могильная тишина, Рик, — такая, будто я в гробу. Но иногда — в промежутках между его вопросами — до меня доносился какой-то шорох. Словно в соседней комнате находился кто-то еще.

— Никто другой не общался с тобой?

— Нет, только он. Слыша все те же вопросы, я поняла, что свихнулась.

— И это все?

— Нет. — Мариан криво улыбнулась. — Кое-что еще. Перед тем как сбросить меня здесь, он велел передать тебе, что если ты не перестанешь совать нос в чужие дела, это приведет к убийству. Прикончат меня, Аманду или тебя. Ему совершенно безразлично, кого убить.

— Упоминал ли он о Чаке Адамсе?

— Только спрашивал, что я рассказала тебе о Чаке.

— Хочешь есть?

— Вообще-то я ничего не ела после завтрака. — Она уныло улыбнулась и протянула мне пустой стакан. — Но сейчас я не смогу проглотить ни кусочка, Рик. Налей мне еще неразбавленного спиртного, и я лягу спать. Сегодня одна, если не возражаешь.

— Еще бы! — Я снова наполнил ее стакан и налил порцию себе. Но тут зазвонил телефон, и Мариан задрожала.

— Говорит Карл, — послышался голос в трубке. — Вы получили сюрприз? Тот, что я оставил на вашем крыльце?

— Получил. Если мои занятия так интересуют вас, то почему вы захватили девушку, а не меня?

— Все дело в уязвимости, — ответил он. — Вы считаете себя крепким крутым профессионалом, и нам в самом деле пришлось бы потратить много времени, чтобы сломать вас. А девушка сломалась сразу. — В его голосе прозвучалолегкое разочарование. — Даже слишком быстро. Это неинтересно. Она уязвима, Холман, и вы тоже уязвимы в том, что касается ее. Поэтому воспользуйтесь моим советом и подыщите себе другое задание. А если станете упорствовать, все закончится тем, о чем вас предупредила девушка. Кто-то вскоре сыграет в ящик, и не исключено, что именно она.

— Раз уж зашел разговор о покойниках, как поживает Чак Адамс? — спросил я.

— Думаю, отлично, — спокойно ответил он. — Чака я давненько не видел.

— И другие не видели, — заметил я.

— У вас, Холман, сутки, чтобы подыскать себе другое задание. Не больше. — Он повесил трубку.

Мариан посмотрела на меня округлившимися глазами:

— С кем ты разговаривал?

— С Карлом, — ответил я. — Он спросил, благополучно ли ты прибыла ко мне.

— Как по-твоему, можно ли мне выпить еще? — Голос ее дрогнул.

— Почему же нет? — удивился я и налил ей.

Выпив, Мариан поднялась и слегка покачнулась.

— Я имею в виду постель, Рик. — Язык у нее слегка заплетался. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Мариан.

Осторожно спустившись по трем ступенькам в конце гостиной, она исчезла. Возможно, для Мариан вечер уже закончился, но для меня был еще в самом разгаре — часы показывали начало десятого. Я достал из холодильника вырезку и поджарил ее.

Закусив, я заглянул в спальню. Мариан крепко спала, ровно и глубоко дыша. Я понял, что разбудить ее может только землетрясение, поэтому вышел из дому и сел в машину.

Увидев, что окна дома на Бель-Эйр все еще плотно зашторены, я задумался, продолжаются ли у Сэма Айкмана оргии или он страдает клаустрофобией. Поскольку ответить на эти вопросы было нельзя, не позвонив в дверь, я так и сделал. Однако никто не отозвался, и я позвонил еще раз. Наконец дверь чуть приоткрылась, и на меня настороженно посмотрели голубые глаза.

— Вас не ждали, — сказала Генриетта.

— Привет! — Мое лицо осветила улыбка. — Мне нужно поговорить с Сэмом лишь несколько минут.

— Не сейчас, — торопливо возразила она. — Сэм занят. Уходите!

— Я не отниму у него много времени, а вы вернетесь к вашим занятиям сразу после моего ухода. Короткий перерыв только разожжет ваш пыл.

— Пожалуйста, уходите! — повторила Генриетта.

— Дверь на цепочке? — осведомился я.

— Нет, но Сэм рассвирепеет, если вы… не…

Я сильно надавил плечом на дверь, отодвинул Генриетту и тут же оказался в передней.

— Скажите Сэму, что мне необходимо увидеть его. Я подожду здесь.

— Ладно. — Она мило надула губки. — По-моему, вы самый ужасный тип из всех, кого я когда-либо видела.

Чисто условная мини-юбка Генриетты почти ничего не прикрывала. Я с удовольствием наблюдал, как подрагивал ее соблазнительный зад, когда она шла по просторной прихожей. Как только девица скрылась в гостиной, я закурил сигарету, что делаю теперь редко, когда хочу убить время. Через минуту Генриетта вернулась:

— Сэм просил вас подождать. Чуть позже он встретится с вами.

— Отлично.

Она провела меня в просторную комнату:

— Посидите здесь. Сэм велел предложить вам выпить.

— Спасибо.

Оглядевшись, я решил, что это любимая комната Сэма, его логово. На стенах висели афиши его фильмов, письменный стол с кожаным покрытием поражал своими размерами так же, как и огромный диван. В баре я обнаружил прекрасный выбор вин. Я налил себе спиртного, разглядел афиши и снимки, а потом услышал, как позади меня отворилась дверь. Обернувшись, я увидел красотку своей мечты, знакомую мне с предыдущего вечера.

Ее густые черные волосы блестели, огромные темные глаза пылали страстью, из крупного полуоткрытого рта вырывалось учащенное дыхание. Как и вчера, вся ее одежда состояла из набедренного шнура. Я снова задумался о том, почему так набухли ее соски: от кондиционера или от постоянного возбуждения.

— Я услышала, что вы пришли к нам, — ласково проговорила она. — А Генриетта сказала, что вам придется подождать здесь Сэма.

— Привет, Харриет! Что нового?

— Ваше появление. Поскольку вы в прошлый раз проигнорировали меня, я приняла вас за гомика. Это так?

— Генриетте я открыл, ничего не утаив, свою печальную тайну.

Харриет усмехнулась:

— Да ладно вам! Она все рассказала мне. Уверена, ваши слова — плод больного воображения!

— Хотите выпить? — спросил я.

— Нет. — Подбоченившись, она покачала головой. — Хотелось бы проверить, и впрямь ли вы такой.

Харриет направилась ко мне и, приблизившись, внезапно укусила меня за нижнюю губу. Я вскрикнул от боли и оттолкнул ее:

— Сука! Прокусила до крови!

— Хоть какая-то реакция, — невозмутимо отозвалась она. — Значит, вы все-таки не ходячий мертвец и в ваших венах течет горячая кровь. — Харриет начала быстро расстегивать мою рубашку. — Пожалуй, надо проверить, что под ней.

Вероятно, я ничуть не отличаюсь от других мужчин. Разве что внешне. Поэтому углубляться в этот вопрос не стоит. Я самый обычный любитель секса. Отведя ее руку, я расстегнул рубашку, потом сбросил башмаки, снял носки, брюки и трусы.

— Да вы же нормальный мужик, приятель! — Она привычным жестом погладила меня по интимным местам. — Моя набедренная повязка вас не смущает?

— Вы знаете, что набедренная повязка — это самый сексуальный предмет, похотливый, искушающе-непристойный. Надеюсь, Верховный суд вот-вот предложит местным властям упразднить его.

— О! — Мои слова явно произвели на нее впечатление. — А я-то и не знала.

— Сбросьте это, пока не получили повестку в суд и вас не привлекли к ответственности.

— Готова исполнить все, что вы пожелаете.

Харриет сбросила шнурок с той же исключительной ловкостью, какую я наблюдал и раньше. Вид кудряшек, закрывавших вход в храм Венеры, воспламенил во мне страсть.

— Ой! — воскликнула она с благоговейным страхом. — Теперь не мешкайте!

— Не буду.

Харриет бросилась ко мне в объятия легко и мило, и на этот раз не впилась в мою нижнюю губу. Я прижал девушку к себе так крепко, что ее нежная грудь расплющилась. Мы поцеловались, и она запустила язык в мой рот, исследуя его. Мои руки медленно скользнули по ее спине, по узкой талии и обхватили упругие ягодицы. Харриет возбуждала меня все больше, царапая своими ноготками, потом вдруг отстранила голову.

— Вот что я вам скажу: когда прошлым вечером вы пренебрегли мною, это очень обеспокоило меня.

— Я не пренебрег вами, Харриет. Все дело в настроении. Мне казалось, что, оставшись или прихватив вас с собой, я почувствовал бы себя обитателем того же свинарника, что Сэм и Дейл Форест.

— Гм! — Она глубоко вздохнула. — Приятно слышать, парень. Девушкам такое всегда нравится. Как это называлось в далекие пятидесятые? Уважение?

— Что-то вроде того.

Харриет изменила позу, потом так резко толкнула меня, что я упал навзничь на диван, а в следующее мгновение она оказалась на мне. Вообще это меня не смущает, но я вспомнил, что такой же прием применила Мариан, и решил не превращать его в привычку. Поэтому, улучив момент, перевернулся, и мы поменялись местами. Харриет негромко застонала и выгнула спину навстречу мне. Я быстро, почти грубо, проник в нее, а она обхватила мою спину ногами.

— Не торопись, парень! — глухо пробормотала девушка. — Мне это нравится! Очень.

Нужно обладать завидным хладнокровием, чтобы засечь продолжительность такого занятия. Не знаю, сколько прошло времени, пока мы не достигли апогея, но мне весь процесс показался долгим и прелестным. Потом наступила развязка, Харриет задрожала с головы до ног и отчаянно забарабанила пятками по моей пояснице. Чуть спустя она мягко потерлась носом о мою щеку:

— Мне нравится это! Обожаю!

Я поцеловал кончик ее носа, ибо это избавляло меня от необходимости говорить что-то вроде «и мне это тоже нравится!». Я мягко отстранился от нее и встал с дивана.

— Скажу Генриетте, что я ошиблась в тебе, парень. — Она удовлетворенно усмехнулась.

— Жаль, что сдуру пренебрег тобой вчера, — отозвался я.

— Ты потрясающий мужчина! — Она с наслаждением вздохнула.

— Не порти впечатления, Харриет. Мы получили удовольствие, когда занимались этим, а говорить тут не о чем.

— А что я такого сказала? — удивилась она.

— Я оказался на уровне, — пояснил я. — Почти все мужчины такие же. Если ты начнешь нахваливать меня, называть потрясающим, то пробудишь во мне чувство неполноценности. Я задумаюсь: почему ты это подчеркиваешь? Может, я показал себя скверно и ты считаешь необходимым поддержать меня?

— Что это на тебя нашло, парень? — Харриет встала. — Я проявила обычную любезность и…

— Понимаю, — прервал я ее. — Но в этом нет необходимости.

— Ах, вот оно что! — Она напряглась. — Ну, извини, что осмеливаюсь дышать!

— Послушай. — Я натянуто усмехнулся. — Все было отлично. Я насладился каждой минутой нашей близости. Почему бы не поставить на этом точку?

Я натянул на себя трусы, брюки, застегнул ширинку и ремень.

— По-моему, ты просто чудак на букву «м»! — возмутилась Харриет. — Один из тех жалких ублюдков, которые…

Но она так и не закончила фразу. Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату ввалился Дейл Форест. За ним вперевалку следовал огромный Сэм Айкман.

— Презренный блудливый негодяй! — взорвался Форест. — Я предупреждал, что прихлопну тебя, и собираюсь сделать это немедля.

Глава 9

На лбу Фореста пульсировала жилка, а выражение его карих глаз убедило меня, что он не шутит. Харриет быстро опустилась на диван и скрестила ноги так, словно желала отогнать от себя зло. Над плечом Фореста я увидел тревожный взгляд Сэма Айкмана и удивился, что он волнуется — ведь Форест собирался прикончить меня, а не его.

— Успокойтесь! — Я поднял руку. — Вы же не станете убивать меня перед лицом двух свидетелей, Дейл?

— Вы унизили меня! — крикнул он. — Вы унизили меня в моем доме. Напоили, угрожая оружием. Вонючий подонок! Моя голова до сих пор разламывается. — Он задыхался от ярости. — Напоить меня, который никогда в жизни в рот не брал этих дьявольских напитков!

— Ладно, ладно, — примирительно повторял я, — а вы унизили меня в моем доме перед лицом моей гостьи, помните? Кстати, еще раньше вы плеснули спиртным мне в лицо и саданули меня по башке дулом пистолета.

— Какое-то безумие, — растерянно пробормотал Сэм Айкман. — Вы похожи на глупых мальчишек и…

— Заткнись, Сэм! — заорал разбушевавшийся Форест. — Это касается только меня и Холмана.

— Так чего же вы хотите? — спросил я. — Стреляться на заре? Или взять кинжалы и, по мексиканскому обычаю, зажать в зубах платок?

— Ни пистолетов, ни кинжалов, — отрезал он. — Просто схватка — голыми руками.

— Постой-ка! — в отчаянии воскликнул Сэм. — Должен же быть…

Форест, мгновенно развернувшись, нанес мощный удар ему в живот. Из глотки Сэма вырвался хрип, он посерел и скорчился. Форест двинул его в грудь, и Сэм упал навзничь.

— Выматывайся отсюда! — гаркнул Форест девушке. — Не то я сейчас разорву тебя надвое.

Брюнетка, взвыв, бросилась из комнаты. Форест с треском захлопнул за нею дверь и повернул ключ в замке.

— Так вот, Холман, — угрожающе произнес он. — Я предупреждал, что собираюсь задушить вас голыми руками, и теперь намерен осуществить это.

— Может, подумаете? — предложил я, не питая особой надежды на успех. — А потом обсудим это на следующей неделе?

Зарычав, как хищник, Форест двинулся на меня. Нас разделял письменный стол, обитый кожей, и я поспешил воспользоваться этой преградой.

— Не пытайтесь выскочить из комнаты, — бросил Форест. — Пока будете возиться с ключом, я вцеплюсь в вашу глотку.

Я понял, что пора оценить обстановку, как говорят маклеры. После такой огромной дозы спиртного — а выпил он впервые за всю жизнь — голова Фореста, вероятно, совсем не в порядке. Однако утехи с Харриет так утомили меня, что я тоже был не в лучшей форме. Поэтому решил не слишком придерживаться правил, конечно, надеясь, что Форест не склонен их нарушать. На краю письменного стола стояло тяжелое стеклянное пресс-папье, и я молил Бога, чтобы Форест не заметил его. Я начал огибать стол, приближаясь к нему, но Форест подбирался ко мне с другой стороны, двигаясь при этом гораздо быстрее. Поэтому, когда мы сошлись с ним нос к носу, я все еще не мог дотянуться до пресс-папье.

Он хотел двинуть меня по физиономии, однако мне удалось уклониться. Увы, я слишком поздно сообразил, что открылся для другого короткого удара. Казалось, его кулак погрузился на четыре дюйма в мое солнечное сплетение, вышибив из моих легких весь воздух. Я начал валиться вперед, но он помог мне выпрямиться, саданув меня в пах коленом. Я бы взвыл от боли, если бы к этому моменту восстановил дыхание. Затем на меня обрушился удар кулаком сверху. Услышав резкий звон в голове, я отлетел назад. Но Форест слишком разошелся и попытался прыгнуть на меня. Мне удалось увернуться, и он врезался в стену.

Признаюсь, теперь я предпочел бы спокойно умереть, чем продолжать драться, но я понимал, что надо все-таки показать себя. Ведь до сих пор это не походило на драку. Форест просто избивал меня. Решив стукнуть его, пока он стоял спиной ко мне, я пару раз быстро рубанул ребром ладони ему по шее и сразу отступил к письменному столу. Форест повернулся и бросился за мной. Его лицо исказилось от боли, а голова склонилась под необычным углом. Я коснулся края стола, когда он снова замахнулся на меня, и вовремя отдернул голову: удар пришелся по моему плечу. Правой рукой я схватил со стола тяжелое пресс-папье и гвозданул им по лбу Фореста. На несколько мгновений он замер как изваяние. Его глаза остекленели. Я опять стукнул ребром ладони Фореста по лбу, и он упал навзничь. Я приготовился дать ему пинка при первых признаках решимости продолжить драку. Но он таких признаков не проявил.

И тут я почувствовал острую боль от нанесенных им ударов. Казалось, солнечное сплетение превратилось в одну огромную ссадину, в паху ныло. Я надел рубашку и пиджак, налил себе выпить, потом перешагнул через Фореста и открыл дверь.

В коридоре стоял встревоженный Сэм Айкман. Харриет не было видно.

— Что, черт возьми, вы сделали с Форестом? — прохрипел Сэм. — Не убили его?

— Только не спрашивайте, как обработал меня Форест, — с горечью парировал я.

— Значит, вы все-таки его избили! — Сэм уставился на распростертое тело Фореста.

— Как бы не так! — воскликнул я. — Он просто потерял сознание, вот и все. Может, я немного вправил ему мозги, но это принесет только пользу.

— Вы уверены, что с ним ничего не случится? — В голосе Сэма звучала явная тревога.

— Уверен. Пусть одна из девушек ублажит его, как и в прошлый раз.

— Вы считаете возможным оставить его на полу в таком состоянии? Не вызвать ли к нему доктора?

— Он в докторе не нуждается, — убежденно заявил я. — Доктор нужен мне, но вас это не интересует. — Я немного отпил из своего стакана, и спиртное обожгло мне внутренности, но потом боль опять усилилась.

— У вас вполне бравый вид, — бессердечно заметил Сэм. — Если не считать шишки на голове.

— Скажите, почему, черт подери, вы так беспокоитесь за Дейла Фореста? Раньше я был твердо убежден, что вы считаете его отпетым негодяем. Вы даже просили меня прикончить этого парня.

— Но я почти уговорил его, — сообщил мне Сэм. — Когда вы пришли, мы обсуждали условия. Поэтому я и не мог прерваться.

— Какие условия?

— Я предложил ему сыграть главную роль в моем новом фильме вместе с Амандой, — пояснил Сэм. — Конечно, я по-прежнему ненавижу этого ублюдка, но эмоции не должны влиять на сделки. Как только он поставит в контракте свою подпись, я непременно добуду необходимые деньги!

— Да здравствует Голливуд! — уныло воскликнул я. — А как отнесется Аманда к тому, что Форест будет исполнять главную мужскую роль?

— Полагаю, без особого энтузиазма, — признался Сэм. — Но она доверяет мне. И если я скажу ей, что так надо, она пойдет на это.

Я взглянул на его мясистые пальцы, поросшие черными волосами.

— Мастер расправляет помятую кинопленку? Не так ли назвал это Форест?

— Я не намерен спорить с вами, Холман, — нетерпеливо бросил Сэм. — Кстати, зачем вы пришли сюда?

— Просто хотел обсудить с вами, как лучше объяснить Аманде, что это не вы звонили. Ведь она считает, что вы нашли средства для финансирования нового фильма. Но, видимо, этой проблемы больше не существует.

— Вы правы, — холодно подтвердил Сэм. — Поэтому ничто не мешает вам убраться отсюда к чертовой бабушке!

Я допил спиртное, решив не обращать внимания на то, что Сэм выставляет меня из дома. Через несколько секунд я оказался в прихожей. У открытой двери в гостиную стояла Харриет. В одежде я с трудом узнал ее.

— Как вы чувствуете себя, Рик? — спросила она.

— Жив курилка.

— А что с Форестом?

— Он тоже пока не окочурился.

Ее передернуло.

— По-моему, он маньяк! Не понимаю, почему Сэм пускает его в дом.

— Он нужен Сэму для съемок нового фильма. Без Дейла ему не видать и денег.

— О! Тогда другое дело. Значит, у Сэма нет выбора.

— Любопытно, будет ли выбор у Аманды Уэринг? — пробормотал я.

— Ну… — Она усмехнулась. — Рада, что вы не пострадали, Рик, спасибо, что не пренебрегли мною.

— Благодарю за доставленное удовольствие.

— Мне было приятно, — сообщила Харриет. — Не то чтобы потрясающе или великолепно, а просто приятно. Пока это продолжалось. Но в сущности, ничего особенного.

Я сел в машину и поехал домой, решив, что теперь буду постоянно держать при себе пистолет 38-го калибра. Отправляясь к Сэму, я не взял оружия, и вот что из этого вышло. Этот ненормальный подонок Форест может выскочить из-за любого угла, если развесить уши. Добравшись до дому, я решил принять стопочку на ночь в гостиной, а потом завалиться спать на всю ночь. Но сначала зашел в ванную, разделся и осмотрел свои ушибы. Никаких серьезных повреждений я не обнаружил, поэтому надеялся, что и синяков будет немного. Ведь они не всегда появляются, и предсказать заранее этого нельзя. Приоткрыв дверь в спальню, я убедился, что Мариан все еще мирно спит. Не успел я вернуться в гостиную, как зазвонил телефон.

— Это Холман? — Голос звучал тускло и апатично.

— Он самый. Кто это?

— Аманда Уэринг. Сейчас мне позвонил Сэм и сообщил, что он подписал контракт с Дейлом, предоставив ему и мне главные роли в новом фильме.

— Это точно?

— Я спросила его, почему он обманул меня, позвонив в первый раз, но Сэм поклялся, что не звонил. Утверждал, будто кто-то другой выкинул мерзкую шутку. Но я-то узнала его голос!

— Голос Сэма очень легко сымитировать, — заметил я.

— Не знаю, что делать, — беспомощно призналась она. — Играть вместе с Дейлом — значит вернуться к прежнему, тогда все, что сделал для меня доктор Меррилл, пойдет псу под хвост. Но Сэм утверждает, что это единственный способ достать деньги.

— Положение хуже некуда, — обронил я.

— Сегодня они опять звонили мне, — продолжала Аманда, не обратив внимания на мои слова. — Это так травмировало меня, что я, не положив трубку на рычаг, начала пить. Выпила прилично, но ни в одном глазу, а состояние подавленное. Постарайтесь остановить их.

— Ладно, а вы вспомнили про Венецию?

— Про Венецию? — Помолчав, она испуганно и раздраженно заговорила: — С ума сойти! Мы каждый раз собирались на пляж искупаться, но так и не добрались до него. Я надевала купальный костюм, а они заставляли меня нацепить солнцезащитные очки. А потом вдруг начинался дождь, или не заводилась машина, или они отказывались ехать. О как это жестоко! — Она явно едва сдерживала слезы. — А мне так хотелось на пляж! Хоть раз. Тогда бы я так не огорчилась. Но мы не выбрались ни разу за все время!

— Они? — повторил я. — Карл, Касси и Отто?

Теперь наступила еще более длительная пауза, после которой голос Аманды зазвучал нормально:

— Не помню. Просто какие-то люди. Я ведь уже говорила вам, Холман, что очень смутно припоминаю это!

— Не сомневаюсь.

— Найдите этих маньяков, Холман, которые нашептывают непристойности по телефону, и заставьте их прекратить это безобразие! От вас мне нужно только это. — Аманда повесила трубку.

Я подошел к бару и снова налил себе спиртного. За спиной у меня кто-то негромко кашлянул, и я от неожиданности расплескал хорошее канадское виски. Возле двери стояла Мариан и широко улыбалась.

— Ты сегодня какой-то нервный, Рик, — заметила она. — Я проснулась от голода минут пять назад. Принеси мне выпить на кухню, а я пока что-нибудь приготовлю.

— Ладно.

Я принес на кухню напитки и увидел прекрасную округлую розовую задницу у открытого холодильника. Когда она обернулась, я подал ей стакан.

— Закусим яичницей с ветчиной. У тебя в холодильнике не так густо, Рик, ты сел на диету?

— У меня всегда что-то припасено для нежданных гостей, но…

— Да, у тебя всегда что-то наготове для нежданных гостей, Рик, — дразняще усмехнулась она. — Но этим сыт не будешь.

Сидя за небольшим столиком, я наблюдал, как ловко управляется Мариан.

— Теперь я чувствую себя лучше, — сообщила она. — Раз уж проголодалась, значит, все в порядке. Но как вспомню, что произошло, сразу в дрожь бросает. Раздели, нацепили на глаза повязку! Куда же возил меня этот дьявол?

— Неужели там было совсем тихо? — спросил я.

Она кивнула:

— Как в морге! Где же это было, по-твоему?

— Если бы в Венеции, на тебя напялили бы купальный костюм, сказав, что вы все отправляетесь на пляж. Но на пляж вы так и не попали бы. В Малибу вы тоже не добрались бы до пляжа, но ты постоянно слышала бы шум прибоя. В Вегасе вы тоже не пошли бы ни в одно казино, а занялись бы игрой в своей комнате.

Мариан ошалело уставилась на меня:

— О чем это, черт возьми, ты толкуешь?

— Думаю, что они доставили тебя в то же место, куда возили Аманду Уэринг. Или в те же места.

Глава 10

Ранним утром я съездил на квартиру к Мариан за ее одеждой. В десять мы уже сидели с ней у меня на кухне, заканчивая завтракать. Мариан оделась к столу, однако я так и не решил, стала ли она от этого лучше.

— Рик, — осторожно начала Мариан, наливая мне вторую чашку кофе. — Не возражаешь, если я какое-то время поживу у тебя?

— Окажи милость.

— Мне страшно сейчас отправляться к себе, — пояснила она. — Тебя это не стеснит?

— Ничуть, особенно если ты заполнишь мой холодильник.

— Отличная идея! — Мариан поцеловала меня в лоб как сестра. — Вот увидишь, я очень хозяйственная.

— Не переусердствуй. — Я начал нервничать. — Нам, убежденным холостякам, это ни к чему.

— Ладно, на кухне ты не увидишь меня одетой.

— Договорились. Но сегодня мне надо кое с кем встретиться, поэтому ты успеешь управиться с покупками.

Уходя из дому, я пристегнул ремень с кобурой к поясу, взял пистолет и сказал Мариан «до свиданья», хотя в этом проявилось что-то неприятно семейное. Направляясь к машине, я с удовольствием вдохнул свежий воздух. Сквозь дымку тумана уже проглянуло солнце. Почему же, черт возьми, я так подавлен? Причины для этого, конечно, были, но ни одна из них не поддавалась рациональному объяснению. Подлинные факты таились в подсознании Аманды Уэринг, и извлечь их на свет Божий представлялось таким же невозможным, как попытка удалить зуб резиновыми щипцами. Но я вспомнил, что Дейл Форест все-таки сообщил мне один факт. Да, Чак Адамс, в сущности, попросил у него разрешения уехать вместе с Амандой, а через три месяца позвонил и сообщил ему, что Аманда связалась с плохой компанией… С Карлом, Касси и Отто. А спустя еще неделю Отто приехал к Форесту и шантажом заставил его выложить двадцать тысяч долларов. А что, если Форест рассказал не все? Я с неохотой подумал, что стоит еще разок встретиться с ним, даже если в результате один из нас окочурится.

Припарковав машину перед чугунными воротами, я надавил на сигнал. Никто не отозвался. Вскоре мне показалось, что повторяется знакомая сцена, ибо снова появилась блондинка в том же самом купальнике бикини. Она остановилась на расстоянии от ворот.

— Вы зря тратите время. Его нет дома. Что вы теперь надумали? Прикончить его?

— А где он? — осведомился я.

— Сэм Айкман вчера позвонил мне в панике, — сообщила она, — и рассказал, что произошло в его доме. После вашего отъезда он вызвал врача. Тот счел, что в целом Дейл в порядке, но ему нужен полный отдых, по крайней мере, в течение двух дней. Вот… — Блондинка пожала плечами. — Вот почему его нет дома.

— Но где же он?

— Откуда мне знать. По словам Сэма, отправился отдохнуть и вернется не раньше чем через два дня. И я этому очень рада. — Она удовлетворенно улыбнулась. — В последнее время он был невыносим. Я чувствовала себя с ним как в клетке с разъяренным медведем.

— А теперь скажите правду, — попросил я. — Вы ведь не его мать, не так ли?

— У вас крепкие нервы, сукин сын, — добродушно ответила она. — Я его горничная. Ну, что вы об этом думаете? Готовлю еду, мою и чищу, за это он платит мне. А иногда — если в настроении — трахается со мной. Он считает, что мне повезло. А вот я в этом не уверена!

— Давно ли вы у него служите?

— Уже второй год. — Блондинка удивленно покачала головой. — Даже не понимаю, как выдержала все это так долго. — Она прищурилась и неодобрительно посмотрела на меня. — Почему вы постоянно пытаетесь убить его? За что так возненавидели?

— Помните, некоторое время назад сюда приезжал здоровенный мужик с длинными черными волосами и встречался с Форестом?

Подумав, блондинка покачала головой:

— Такого не припомню. Возможно, в тот момент меня не было дома.

— А когда он состоял в браке с Амандой Уэринг, вы служили здесь?

— Нет. Я появилась здесь через несколько дней после того, как она ушла от него. Тогда он был как помешанный! Поглядели бы на его физиономию, когда этот ничтожный тип позвонил ему и сообщил, что Аманда собирается куда-то уехать вместе с ним! И еще этот тип спросил Дейла, не возражает ли он! — Она засмеялась. — Думаю, после этого Дейл совсем спятил. Он бегал вокруг дома и орал не своим голосом. Кричал, что разберется с ними обоими, но прежде всего с этой светловолосой сукой. По-моему, его бесило то, что жена променяла его на какое-то ничтожество. Гордость Дейла была уязвлена. Он все вопил и вопил. Наконец я не выдержала и вышла из дому. Дейл орал, что у него есть друзья и они помогут ему разобраться с ними обоими. Вот какой он, Дейл. — Она пожала плечами. — Горлопан! Посмотрите, как вы отделали его вчера. Эх! — Блондинка рассмеялась. — Признаться, вам это здорово удалось. Да и меня схватили прямо за срамное место! И заставили Дейла открыть ворота. В тот момент я взбесилась, а потом… — Ее карие глаза вспыхнули. — Я отреагировала бы совсем иначе, если бы такое повторилось. — Блондинка глубоко вдохнула, и ее тяжелые груди почти вылезли из узкой полоски купальника. — Не хотите ли зайти ненадолго, мистер Холман? Может, выпьете чашечку кофе?

— Я полагал, что все необходимое вы получаете от Фореста.

— Шутите? — Она насмешливо причмокнула. — Этот мужик весь зажат. Да он почти импотент. Иначе зачем, черт возьми, он постоянно суетится и почему всех презирает?

— Это хороший ответ на тот вопрос, который я не догадался задать вам.

— Так как насчет чашечки кофе? — Она повела бедрами, словно рекламируя прелести гавайских курортов.

— Нет, спасибо. — Я тепло улыбнулся ей. — В этом отношении я пока не на пределе.

Я вернулся к машине, а ее пронзительная площадная брань еще долго преследовала меня. Через полчаса я приехал в контору Сэма Айкмана, и Генриетта вознаградила меня улыбкой. Сквозь ее дымчатую прозрачную блузку я отчетливо разглядел манящие груди и родинку между ними. Она сидела на вращающемся кресле Сэма, положив ногу на ногу, и почти незаметная мини-юбка не скрывала отсутствие трусиков.

— Сэма нет, — сообщила она. — Отправился к важным персонам. По важным финансовым делам. Когда вернется, не знаю.

— Плохо.

— Рада, что вы наподдали этому Дейлу Форесту, — продолжала Генриетта. — Он мне не по душе. А Харриет рассказала, как вы показали себя. — Она опять мило улыбнулась. — Вот это мужчина!

— Форест не слишком пострадал?

— А кого это волнует? — Генриетта пожала своими худенькими плечиками. — Когда вы вчера ушли, я слышала, как они оба орали друг на друга. Потом Дейл ушел. Сэм действительно очень расстроился. — Она кокетливо усмехнулась. — Я поняла это, когда он ложился спать: даже трахаться не захотел, что вообще-то, знаете ли, не похоже на Сэма.

— Они орали друг на друга до того, как пришел врач, или после?

— Какой врач? — удивилась Генриетта. — Не было никакого врача. Если бы его вызвали, я бы знала об этом.

— Конечно знали бы. Значит, неизвестно, когда Сэм вернется?

— Очень жаль, но понятия не имею.

— Полагаю, вчера ему не удалось заставить Фореста подписать контракт после всего случившегося?

— Контракт Форест как раз подписал, — возразила она. — Сэм сообщил мне об этом, ложась спать. Поэтому-то он и был совершенно измотан и не смог… понимаете?.. просто обессилел. Да Сэм изнемог от всех этих препирательств, но считал, что, раз Форест подписал контракт, положение изменится. Я тоже в этом уверена. Сэм настырный негодяй, когда хочет добиться своего. Уж кто-кто, а я-то знаю это!

— Как ему удалось заполучить вас? — полюбопытствовал я.

— Сэм обещает сделать из меня кинозвезду. — В ее тоне не было и тени сомнения. — Ну, я и согласилась… прислуживать ему, потому что уверена: сотня девушек обрадовались бы такой возможности. Мне повезло, что он выбрал меня. — Она опять мило улыбнулась. — Да и как же иначе девушке выбиться в кинозвезды?

— Возможно, вы правы.

— В этом новом фильме мне дадут роль. По словам Сэма, небольшую, но важную, а это поможет мне стать кинозвездой. Сэм утверждает, будто всегда лепит шедевры из простого теста. Поймите меня правильно, мистер Холман!

— Ни о чем другом я и помыслить не смею. Кстати, когда он вернется, передайте, что я искал его.

— Конечно передам, мистер Холман, но это ему не понравится.

— Моему старому приятелю Сэму? — удивился я. — Но почему?

— Потому что вы сами ему больше не нравитесь, — объяснила Генриетта. — Я бы повторила, как он обозвал вас вчера вечером перед сном, но не привыкла так сквернословить.

— Это из-за того, что я вздул Фореста?

— Едва ли. — Она вытянула ноги, потом опять скрестила их, приоткрыв на мгновение соблазнительный треугольник светлых волос. — Едва ли Сэма беспокоит, что вы обработали Фореста. Ведь это не помешает ему сниматься в новом фильме. Думаю, причина кроется в чем-то другом.

— В чем же? — с надеждой спросил я.

— Откуда мне знать? — Она кокетливо пожала плечиками. — Сэм ни о чем мне не рассказывает, а просто велит сделать что-то.

— Ну, мне пора. До свидания, Генриетта.

— До свидания, мистер Холман. — Ее глаза зазывно блеснули. — Я расскажу Харриет о нашей встрече, и мы с удовольствием посплетничаем об интимных вещах. Харриет любит такие подробности.

Я пошел к машине и сел за руль, размышляя, почему все куда-то запропастились. Кто же солгал: перезрелая блондинка, утверждавшая, что Фореста вчера осматривал доктор, или Генриетта, заявившая, что никакого врача не вызывали? А может, сам Форест что-то наплел той блондинке? Впрочем, какое это имеет значение? Время было обеденное, и я решил воспользоваться домовитостью той, что обитала в Беверли-Хиллз. Мариан уже наверняка пополнила запасы продовольствия. Какой остолоп отправится в ресторан, если дома его ждет уют и полная чаша?

В половине второго я вошел в гостиную и крикнул:

— Я вернулся!

Ответом мне была странная тишина, и я почувствовал себя неудачником из комедийного телесериала. Должно быть, Мариан все еще покупает продукты. Чего же ради волноваться? Я налил себе кампари и разбавил его содовой. Этот коктейль можно потягивать долго, не терзаясь к тому же угрызениями совести оттого, что прикладываешься к спиртному среди дня.

Вскоре зловещая тишина начала действовать мне на нервы. Может, Мариан все-таки дома: принимает душ или спит? Решив проверить это, я допил коктейль. На кухне — никого, да и в дворовом бассейне не плавала полногрудая брюнетка. В душе ее тоже не оказалось. У меня еще теплилась надежда, что Мариан в спальне. Дверь туда была полуоткрыта. Я быстро обвел взглядом эту комнату, тайно мечтая застать Мариан не вполне одетой.

Я сразу увидел, что она там. Мариан раскинулась на кровати — голая, с широко раздвинутыми ногами. Одеяло и простыни были залиты кровью. Едва я успел добежать до туалета, как меня вывернуло. Однако я заставил себя вернуться в спальню и внимательно осмотреть Мариан.

В ее широко раскрытых глазах застыл предсмертный ужас. Горло было рассечено от уха и до уха. Прекрасное тело Мариан исцарапали и порезали. Уверен, убийца насиловал и пытал ее.

Я пошел в гостиную, налил себе полный стакан неразбавленного бренди и осушил его в три больших глотка. Через пару минут опьянение как обухом хватило меня, но горло все так же болезненно сжималось. Кому было известно, что Мариан у меня? Только Карлу, ведь это он доставил ее сюда, бросив на крыльце. Однако мог сообщить об этом кому-то еще. Я закурил сигарету и прислушался к пульсирующим ударам в голове. Кто поверит, что убил ее не я? Во всяком случае, не фараоны. Они всегда считают очевидное самым правильным ответом. Если я правильно оценивал ситуацию, полицейские уже направлялись ко мне. Вполне вероятно, убийца сделал им анонимный звонок: «Знаете, дело такого рода. Мне не хотелось бы впутываться в это, но…» — и сразу ближайшую патрульную машину отправят проверить полученную информацию.

Учитывая это, я быстро вышел из дому и едва удержался, чтобы не побежать, когда за мной захлопнулась дверь.

Глава 11

В безлюдном фойе была такая же стерильная обстановка. Светловолосая медсестра сидела в такой же белоснежной и накрахмаленной униформе, а ее лицо выражало все ту же скуку. Но ее голубые глаза выразили настороженность, едва она увидела меня.

— Ничего не получится, мистер Холман, — спокойно сказала она. — Доктор Меррилл дал мне строгое указание не пускать вас к нему… никогда. Он распорядился также, чтобы я вызвала мужчин из медобслуги, и они выставят вас отсюда.

Я неторопливо вынул из кобуры пистолет 38-го калибра, спустил предохранитель и направил дуло ей в лицо:

— Если бы у меня было больше времени, я потолковал бы с вами. Но я очень спешу. Поэтому мы сейчас же пойдем к доктору Мерриллу.

Ее лицо вытянулось, когда она заглянула в дуло пистолета, и медсестра поднялась.

— Идите вперед, — сказал я. — Когда мы подойдем к его кабинету, постучите и откройте дверь, независимо от того, что он скажет. Понятно?

— Да, — прошептала она.

— И никаких оплошностей. Вам еще рано умирать, не забывайте об этом.

Она направилась по коридору, так странно переставляя ноги, словно шла на ходулях, постучала в дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, вошла. Стоявший у окна Меррилл обернулся, и лицо его выразило удивление.

— Сестра Корниш? — Он поднял брови, но тут увидел меня и нахмурился. — Кажется, я дал строгие указания не пускать сюда Холмана…

— У него пистолет, — пробормотала блондинка. — Он нацелил его прямо на меня.

— Спасибо, сестра, — сказал я. — Теперь можете вернуться к своему столику. Однако не вызывайте ни полицию, ни санитаров. Помните: если сюда кто-то войдет, я тут же выстрелю в живот доктора. Понятно?

— Вполне. — Ее глаза расширились от ужаса, и она поспешила удалиться.

— Вы что, рехнулись? — спросил Меррилл.

— Если и так, то я выбрал для этого самое подходящее место. Присаживайтесь, доктор. Давайте потолкуем не глядя на часы?

Он сел на край письменного стола и встревоженно посмотрел на меня. Я ногой подтянул к себе стул для посетителей и опустился на него, держа доктора под прицелом.

— Я не слишком сведущ в психиатрии, но получилось так, что мне пришлось разговаривать и с врачом, и с его пациенткой, — сказал я.

— Не знаю, что вы задумали, Холман, — примирительным тоном начал Меррилл, — но я готов обсудить с вами то, что вам нужно. Однако прошу вас, уберите пистолет и перестаньте пугать меня.

— Не уверен, что мне не придется воспользоваться им, — возразил я. — А теперь предлагаю вам ограничиться ответами на мои вопросы.

Его темно-карие глаза выразили страх.

— Хорошо, задавайте свои вопросы.

— Ваша пациентка поручила мне провести расследование, поскольку ей досаждают телефонными звонками, угрожая и говоря непристойности, — начал я. — Она считает, что это связано с шестью месяцами ее жизни, предшествовавшими лечению в вашем заведении. Она смутно помнит о том, что с ней произошло. Однако не забыла, что принимала наркотики и успокоительные таблетки и часто вступала в связи с мужчинами. Последствия не имеют большого значения, сказали вы мне, главное — причина. А причина кроется в Дейле Форесте, так?

— Разумеется.

— Однажды вечером у Аманды Уэринг я услышал по телефону то, что предназначалось ей. Говоривший назвал имена и места. Но когда я спросил о них Аманду, она ничего мне сказать не смогла и лишь позже вспомнила названные места. Не все сразу, но все-таки их вспомнила.

— Ну и что? — бросил Меррилл.

— Она вспомнила Вегас, потому что они так и не зашли ни в одно казино, а играли в какой-то комнате в карты. Играли на нее, но выиграла женщина. Она вспомнила Малибу, где постоянно слышала шум прибоя, но на пляж они там так и не сходили. Аманда вспомнила Венецию, потому что и там они до пляжа так и не добрались, хотя ее заставили надеть купальный костюм и солнцезащитные очки. Что-то им постоянно мешало. Они ссылались то на дождь, то на поломку машины. Всегда находились отговорки для того, чтобы не пойти на пляж.

— Я знал, что она пережила что-то тяжелое, — вставил мой собеседник. — По-моему, все это смахивает на садизм.

— И больше ничего, доктор?

— О чем это вы?

— Аманда помнит, что была в Венеции и Вегасе, поскольку ей сказали, будто она посетила эти места. Аманда вспомнила Малибу, ибо ее убедили, будто она ездила туда…

— Но ведь она слышала шум прибоя, — быстро заметил он.

— Шум прибоя легко воспроизвести. Можно приобрести пластинку с соответствующей записью или крутить магнитофонную пленку. Аманда принимала наркотики и успокоительные таблетки. Полагаю, их специально давали ей, чтобы лишить способности ориентироваться. Доведя человека до такого состояния, доктор, его нетрудно убедить в том, что он совершил кругосветное путешествие, хотя все это происходило в одной и той же комнате.

— Понимаю. Значит, по-вашему, она не бывала в тех местах? А спутники убедили ее, что она посетила разные города?

— Верно, доктор, вы просто на лету схватываете все. Так угадайте же теперь, где продержали Аманду все эти месяцы? Это наверняка очень тихое, спокойное место! Уверен, иногда Аманда вопила благим матом, но ведь нельзя допустить, чтобы это услышали соседи. Поэтому в таком помещении должны быть толстые стены — и никакого жилья поблизости. В столь уединенном месте Аманда не привлекла бы ничьего внимания, никто не заинтересовался бы ею. — Выдержав паузу, я добавил: — Идеально подошла бы для этого психолечебница санаторного типа. Согласны, док?

Его глаза расширились.

— Что?! Вы считаете, что все то время ее продержали здесь? Это невозможно! Неужели вы полагаете, что это произошло без моего ведома?

— Вы хотите сказать, что не знали об этом?

— Да вы просто спятили! — крикнул он. — Я — психиатр, а не чудовище!

— Вы — психиатр, я и не спорю. Но, боюсь, переродились в чудовище.

— На что это вы намекаете, черт подери?

— Была такая девушка, Мариан Бирнс, — продолжал я. — Приятельница Аманды. К ней ваша пациентка вначале и отправилась, бросив Фореста. А потом Аманда уехала от нее, прихватив с собой любовника Мариан, Чака Адамса. Кстати, до сих пор никому не известно, что с ним произошло. Недавно кто-то позвонил Мариан, назвавшись его именем, и договорился о встрече с ней. Свидание было назначено на вчерашнее утро. Но ей показалось, что звонил не Чак Адамс. На встречу приехал некий Карл и, угрожая Мариан ножом, увез ее, а вчера вечером сбросил на моем крыльце. Почти целый день Мариан продержали где-то голой, с завязанными глазами, и все это время Карл без конца выспрашивал у нее, что мне известно. Девушка испугалась. Дьявол! Да кто же не придет в ужас от такого? Поэтому она спросила, нельзя ли какое-то время пожить у меня. Утром я уехал по делам, а она собиралась отправиться за продуктами. Я ушел сегодня в десять утра, а вернувшись в половине второго, нашел ее в спальне мертвой. Мариан пытали, насиловали, а потом перерезали ей глотку от уха до уха.

Побледневший как полотно Меррилл молча смотрел на меня.

— Доктор, она казалась мне весьма привлекательной девушкой. Возможно, поэтому я и проявляю такое нетерпение. Итак, у вас пять секунд. Вы скажете правду, или для начала я всажу вам пулю в плечо.

— Все, что у меня было, я вложил в эту лечебницу, — начал он. — В ней я видел залог своего будущего. Имеете ли вы представление о том, во что обходится содержание такого заведения? Сюда еще не входит оплата хорошо подготовленного персонала, а это немалые деньги.

— Мое сердце сжимается от сострадания к вам, доктор, однако ближе к делу!

— Я пошел на это ради денег, но ситуация постоянно находилась под контролем. Состояние Аманды ухудшалось, но, не окажись она под наблюдением, дело могло бы кончиться самоубийством. Я вернул ее к нормальной жизни по своей инициативе. Сказал, что не желаю иметь ко всему этому отношения, если мне не позволят вылечить Аманду, восстановить ее душевное равновесие.

— Значит, все это время она находилась здесь?

Меррилл кивнул:

— В изолированном крыле. От амфетамина и успокоительных таблеток она полностью потеряла ориентацию. Мы продлили ее пребывание у нас. К лечению я приступил недели через три. Но общий курс затянулся надолго.

— А кто такие Карл, Касси и Отто?

Он прикусил губу:

— Карла пригласили со стороны. Касси вышла из этого кабинета несколько минут назад.

— Медсестра Корниш?!

— Она самая.

— А Отто? — Выражение его лица сказало мне все. — Думаю, насилуя ее, доктор, вы делали это профессионально? — с ненавистью бросил я.

Меррилл передернулся:

— Теперь вы все знаете.

— Еще не все, — возразил я. — Что произошло с Чаком Адамсом?

— Понятия не имею, я не встречался с ним.

— А кто же заплатил вам за стольдорогостоящее лечение Аманды Уэринг?

— Неужели вы еще не догадываетесь?

— Догадываюсь, но хочу услышать это от вас.

— Дейл Форест. Не сомневаюсь, что он психопат. Форест виноват во всем. Это он довел Аманду до такого состояния, хотя и не предполагал, что она убежит от него с другим. Форест решил наказать ее.

— А сейчас он здесь?

— Нет. — Меррилл покачал головой.

— Форест убил Мариан Бирнс. Когда он явится сюда, вам придется заняться маньяком-убийцей. А теперь покажите мне изолированное крыло.

Я заставил Меррилла идти вперед, приставив дуло пистолета к его спине. Светловолосая медсестра испуганно взглянула на нас, когда мы вышли в фойе.

— Касси, почему бы вам не присоединиться к нам? — предложил я. — По пути расскажете о развлечениях в Вегасе и прочих местах.

Она поднялась.

— Идите рядом с доктором, или с Отто, если вам больше нравится это имя, — сказал я.

— Что вы намерены предпринять? — спросила она.

— Пока не решил, — ответил я. — Возможно, осмотрев изолированное крыло, я пристрелю доктора, сам прикинусь Отто, а вас выдам за Аманду Уэринг.

Мы миновали еще один коридор с закрытыми дверями. Наши шаги гулко звучали в полной тишине.

— Есть ли у вас хоть какие-то пациенты, Отто? — полюбопытствовал я.

— Девять или десять, но все они в другом крыле. Содержать их вместе более экономно.

— Еще бы! Особенно если лишь одна медсестра присматривает за ними.

— У нас здесь три санитара и еще пять медсестер, — возразил он. — А также технический обслуживающий персонал.

— Если все это затеял Дейл Форест, — проговорил я, — то странно, почему он сам не принимал в этом участия?

— Форест изредка приходил посмотреть, как идет дело, — отозвался Меррилл. — Он любил посмотреть, и я сильно сомневаюсь в его потенции.

— Весьма интересно, доктор, тем более что вы последний раз высказываете свое профессиональное мнение.

Меррилл остановился возле последней двери и вынул из кармана связку ключей.

— Это здесь: палата люкс со всеми удобствами. Гостиная, спальня, ванная.

— Похоже, уютное местечко, — отозвался я. — Давайте взглянем.

Он широко распахнул дверь.

— Сначала войдет Касси, — распорядился я, — потом вы.

Блондинка повиновалась, за ней последовали Меррилл и я. До меня не сразу дошло, что в этой приятно меблированной комнате со светлыми стенами вообще нет окон.

— Послушайте, Холман, — взмолился Меррилл. — Может, мы что-нибудь придумаем? Если хотите, я достану вам любую сумму, а Касси с удовольствием возьмет отпуск на пару недель и поможет вам потратить их! — Он хитро и плотоядно взглянул на меня. — Поверьте, Касси — неисчерпаемый кладезь в области секса.

— Денег не надо, Отто. Я предпочел бы…

— Бросьте оружие! — приказал голос за моей спиной, и холодное дуло пистолета коснулось моей шеи. — Убьете доктора, а я пристрелю вас.

Услышав таким образом сформулированный вопрос, я понял, что вовсе не желаю умирать, и бросил пистолет. Его мгновенно схватил Меррилл. Пистолет отвели от моей шеи, я обернулся и увидел мужчину в белой одежде санитара с черными глазами-пуговками.

— Привет, Карл, — сказал я. — Мне не следовало забывать о вас.

— Вы здорово придумали, док, вынув свои ключи. — Карл усмехнулся. — Я сразу смекнул, что надо вас выручать, раз уж вы начали открывать незапертую дверь.

— Холману известно все, — сообщил ему Меррилл. — В своем доме он обнаружил труп девушки и приехал прямо сюда.

— Значит, полицейские, добравшись до этого трупа, решат, что он дал тягу, — обрадовался Карл. — Это не так уж плохо, док.

— Надо с ним что-то делать. — Меррилл задыхался. — Не забывайте, что у нас уже есть большая проблема.

— Скажите, — обратился я к Карлу, — зачем вы увезли вчера Мариан и задали ей все эти вопросы, прекрасно зная, что она не сможет ответить на них?

— Так велел Дейл, — равнодушно ответил он. — Ему хотелось запугать и унизить ее. Девушку следовало наказать, как и Аманду, за то, что она предпочла ему другого мужчину.

— Когда же Мариан связалась с ним? — спросил я.

— Разве она вам не рассказала? — Карл негромко причмокнул. — Вот и все они таковы. После того как Аманда сбежала с ее любовником, Мариан путалась с Дейлом, но он ей надоел, и связь прервалась. Дейл не слишком жалел об этом, но, когда она начала заигрывать с вами, взбесился. Но наказать ее так же, как Аманду, он считал недостаточным, тем более что вы напоили его — человека, не бравшего в рот ни капли спиртного, и избили три раза подряд. Дейл решил отомстить вам, прикончив девушку в вашем доме, и сделать вас козлом отпущения. Он не учел лишь одного — что после этого у него самого поедет крыша.

— Довольно об этом! — прервала его Касси. — Я предлагаю хороший план. — В ее голубых глазах, смотревших на меня, сверкнула злоба. — Слышали такое выражение: «пауки в банке»? Почему бы нам не запереть их вместе?

Меррилл и Карл обменялись взглядами.

— Полагаю, это разумно, — заметил Меррилл.

— А как мы объясним это позже? — осведомился Карл.

— Холман был дома, когда явился Дейл и прикончил девушку. Он все время держал Холмана на мушке. Затем Дейл велел ему сесть за руль, привести машину сюда и… мы, разумеется, ни о чем не подозревали… Дейл привел его сюда, где, как он знал, пустовало изолированное крыло. Мы же чисто случайно обнаружили их здесь. — Меррилл взглянул на свои наручные часы. — Сегодня вечером.

— Что ж, недурная версия. — Карл кивнул.

— Итак, прошу вас в спальню. — Меррилл взглянул на медсестру. — Вам, Касси, лучше уйти.

— Ладно. — Она поравнялась со мной. — Жаль, что мало времени. Мне хотелось бы надеть на вас смирительную рубашку и поработать над вами молотком — догадываетесь, какие места я имею в виду? — С этими словами Касси удалилась.

— Идите в спальню, Холман. — Карл коснулся меня своим пистолетом.

Спальня, такая же светлая, как и гостиная, и тоже без окон, была обставлена хорошей мебелью. На кровати пластом лежал Дейл Форест в смирительной рубашке. Взгляд его тупо уставился в потолок. Я заметил на его губах остатки пены. Нижняя губа кровоточила.

— Просто чудо, что его не заметил никто, кроме Касси, когда он в буйном помешательстве ворвался сюда, — сказал Карл. — К счастью, в тот момент я был в кабинете доктора. Дейл влетел сюда как угорелый с окровавленными руками и одеждой. Он пел, кричал и хохотал, а мы не знали, что этот тип натворил. «Убить женщину — хороший поступок», — заявил он. Раньше Дейл женщин не убивал. Потом он начал что-то говорить о Касси. Доктор отвлек его внимание, а я саданул ему по башке рукояткой пистолета. Мне пришлось стукнуть его три раза, прежде чем он потерял сознание. Тогда мы связали Дейла, надели на него смирительную рубашку и перенесли сюда.

— Наблюдайте за ним, а я ослаблю ремни, — распорядился Меррилл.

Форест издал звук, похожий на рычание.

— Успокойтесь, Дейл, — мягко сказал Меррилл. — Вы слишком возбудились, поэтому нам пришлось так поступить с вами. Но теперь все в порядке. — Он ослабил последний ремень и быстро отступил. — Мы решили преподнести вам настоящий сюрприз, Дейл. Хотите взглянуть?

Форест сел и отбросил смирительную рубашку. Его мутные глаза скользнули по мне, но я понял, что он узнал меня.

— О! — воскликнул он. — Уж не старый ли это дружище Холман!

— Теперь мы оставим вас вдвоем, — спокойно пояснил Меррилл. — Полагаю, у вас найдется о чем потолковать.

Меррилл быстро вышел из комнаты, за ним последовал Карл, ни на мгновение не опуская пистолета.

Форест скинул ноги на пол и выставил вперед руки, покрытые темной запекшейся кровью.

— Ух ты! — воскликнул он. — Ну и испугалась же она!

Я слышал, как закрылась наружная дверь за Мерриллом и Карлом, затем щелкнул замок.

— Она решила, что это вы вернулись, — продолжал Форест. — Я проник в дом через открытый черный ход. Она выбежала мне навстречу из спальни голенькая, возбужденная, предвкушая наслаждение. Видели бы вы выражение ее лица, когда она узнала меня! — Форест облизнул нижнюю губу и сплюнул кровь. — Теперь нас только двое, а, Холман? Только вы и я!

Глава 12

— Что же случилось с Чаком Адамсом? — спросил я.

— Адамс? — Форест моргнул. — Ах да! Теперь вспомнил его. Тот, с которым убежала Аманда. А ведь он был неробкого десятка, коли позвонил мне откуда-то и сообщил, что у Аманды кончились деньги, и спросил, не хочу ли я вернуть ее. Я прикинулся дурачком, сказал, что, конечно, хочу и тут же приеду за ней. Пообещал даже дать ему немного денег на расходы — вознаградить за труды.

— И что потом?

— Аманде не понравилось, что я приехал туда. Тогда мы вдвоем скрутили ее, сунули в машину и привезли сюда. С доктором Мерриллом я уже обо всем договорился. Вы, случайно, не встретились с ним?

— Как же не встретиться!

— Симпатичный малый, но в стесненном финансовом положении, — благодушно изрек Форест. — А если заглянуть поглубже, то он садист. Его любимая забава — кого-нибудь изнасиловать. Я пообещал ему навалом этого дерьма. А для него каждая в новинку после надоевшей медсестры, могу поспорить!

— Так что же произошло с Адамсом, когда вы приехали сюда? — терпеливо повторил я.

— Он же бежал вместе с моей женой, — удрученно ответил Форест. — Несчастный подонок! Не мог же я простить ему этого, верно? Поэтому, пока старина док втыкал шприц в руку Аманды и устраивал ее в этой лечебнице, я предложил Адамсу прогуляться. Он был крупным, но каким-то придурковатым. А эта медицинская сестричка с самого начала стала поглядывать на него. Она говорит, ей нравятся здоровые мужики. Они громче кричат! Как бы там ни было, я завел этого малого в одну из пустующих палат люксов, а когда Чак отвернулся, слегка стукнул его по башке железной болванкой, которую прихватил с собой на всякий случай. И тут эта бывалая сестричка надела на него смирительную рубашку. — Форест пошевелил окровавленными пальцами: — Я собираюсь прикончить вас, догадались?

— Как же иначе? — отозвался я. — Но сначала все-таки скажите мне, что стряслось с Чаком Адамсом.

— Когда эта бывалая сестричка закончила его обрабатывать, он уже почти ни на что не годился, — продолжал Форест. — Я ему, в сущности, оказал услугу, снова саданув по башке железной болванкой, но уже гораздо сильнее. Думаю, доктор даже и не узнал об этом, а если и узнал, не выдал своей осведомленности. Мы оставили Чака в палате, а ночью закопали за лечебницей и на том месте посадили розовый куст, который теперь пышно разросся, как сообщила мне эта продувная сестричка. Как вам это нравится?

— А тот Отто с длинными черными волосами, который постоянно хохотал, — это лишь плод вашего воображения?

— Ну, ясное дело. Вы же тогда нацелили на меня свой пистолет и все больше свирепели. Мне пришлось сказать вам что-то, иначе вы нажали бы на курок, верно?

— Думаю, да. А что вы скажете о непристойных телефонных звонках Аманде?

— Доктор согласился выполнить мою просьбу только после того, как вылечит ее. — Лицо Фореста выразило уныние. — Я пошел на это, но не желал оставлять безнаказанной эту глупую суку. Поэтому я решил, что если стану напоминать Аманде про Карла, Отто и Касси, Малибу и Вегас — про все те паршивые выдумки, которые мы вбили ей в голову, то это всплывет в ее памяти и она опять сломается и развалится. Но эта сука наняла вас!

Внезапно Форест подскочил ко мне и крепко сжал своими лапищами мое горло. Потеряв равновесие, я упал на пол, увлекая его за собой.

— Я задушу вас, Холман! — крикнул он, и в его глазах вспыхнула ярость. — Задушу голыми руками, клянусь!

Давление на мое горло усилилось, и, уже почти задыхаясь, я вспомнил Мариан. Рассвирепев, я три-четыре раза ударил его сбоку по башке, но он этого, видимо, не почувствовал. Изловчившись, я ткнул большим пальцем ему в глаз, потом снова и снова. Форест взвыл и ослабил пальцы. Я схватил его за запястья, развел руки противника в стороны, сделал неимоверное усилие и откатился в сторону.

Мы почти одновременно вскочили на ноги. Форест в бешенстве уставился на меня. Из его правого глаза струилась кровь. Он почти тотчас кинулся ко мне, но вдруг замер, схватился за голову и завопил. О Господи! Он издал жуткий вопль.

— Хватит! — взревел он. — Моя голова! Не могу больше терпеть!

Форест зарычал, щелкнул зубами и прокусил насквозь нижнюю губу. Умолкнув, он посмотрел на меня невидящими глазами, медленно опустился на колени, а потом рухнул на пол. Думаю, его доконало кровоизлияние в мозг. Я был бессилен помочь ему, да едва ли и хотел этого. Но вдруг Форест еще окажется мне полезным? Схватив Фореста за плечи, я перетащил его в гостиную и положил лицом к двери. Кто бы ни вошел сюда, это ужасающее зрелище отвлечет его внимание, а я тем временем успею что-то предпринять.

Я прождал целый час. Шестьдесят минут. Насчитал три тысячи шестьсот секунд, и мне казалось, что каждая из них тянется медленнее, чем предыдущие. Больше всего в тот момент мне хотелось закурить, но, опасаясь, что кто-нибудь учует запах табака, я не стал рисковать. Ведь известно, что трупы не курят. Наконец ключ в замке повернулся.

Дверь медленно отворилась. Я спрятался за ней, и мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем в отверстие просунулась рука с пистолетом. Я рубанул ребром ладони по запястью, пистолет выпал, тут я обеими руками схватил вошедшего и втащил его в комнату.

Голубые глаза обезумели, Касси раскрыла рот, собираясь завопить. Но я саданул ей ладонью по горлу, и она рухнула на пол. Мне следовало быстро избавиться от нее. Схватив Касси за волосы, я втащил ее в спальню. Она дергалась и судорожно хватала ртом воздух. Лицо ее посерело. Я бросил Касси на кровать, задрал ей подол, стянул белые шелковые трусики и заткнул ими ей рот. Потом крепко обвязал ее голову своим галстуком. Мне осталось лишь надеть на Касси смирительную рубашку и затянуть ремни. В таком виде я оставил ее на кровати, а сам вернулся в гостиную и поднял пистолет.

В коридоре никого не было, и я осторожно двинулся вперед. Похоже, эта законченная садистка сама вызвалась посмотреть, продолжается ли схватка между нами. На всякий случай ей дали пистолет. Теперь, поскольку Касси не вернется, они отправятся за ней. При этой мысли я побежал по коридору. В фойе никого не было. Я сбавил шаг, направился к кабинету Меррилла и, толкнув ногой полуоткрытую дверь, распахнул ее.

Меррилл сидел за письменным столом. Увидев меня, он остолбенел. Карл расположился напротив него, спиной ко мне, но, вероятно, заметил, как изменилось выражение лица Меррилла. Он прыгнул в сторону, повернувшись ко мне, и выхватил пистолет из кармана униформы. Я нажал на спуск и нажимал на него снова и снова. Две пули пробили окно за письменным столом. Третья угодила Карлу в грудь, четвертая выбила ему левый глаз. Он судорожно дернулся и упал на ковер. Меррилл задрожал от ужаса. Меня так и подмывало пустить ему пулю между глаз, но я не мог стрелять в безоружного. К тому же мне не обойтись без Меррилла, который выложит все полицейским. Тем более, что тертая медсестра, возможно, будет не столь покладиста.

Почти дружелюбно улыбнувшись, я спросил:

— Ну, как дела, док?

Глава 13

Все это заняло очень много времени и не понравилось капитану полиции. Тело зверски убитой Мариан Бирнс лежало на моей кровати. Имелся также труп Фореста, умершего от кровоизлияния в мозг, и Карла, в которого я всадил две пули из своего пистолета. Мне оставалось только порадоваться, что я сохранил для полицейских Меррилла, готового рассказать все. Я так и не выяснил, дала ли показания Касси, но это не имело особого значения, поскольку Меррилл выложил все за них обоих. Я выбросил из своей спальни всю мебель, нанял людей для ремонта, а сам подался во Флориду. Я так и не заставил себя встретиться с Амандой Уэринг, но позвонил Сэму Айкману и, сообщив ему все, попросил его поговорить с Амандой.

Я провел во Флориде целый месяц, сильно загорел и стал сильно презирать туристов. Проведя всего неделю в любом городе, вы уже не отличаетесь от местных. Когда даже газеты перестали обсуждать эту историю, я решил, что можно вернуться домой, не страшась кошмарных воспоминаний. И отправился в Лос-Анджелес.

Среди своих почтовых поступлений я нашел письмо от Аманды Уэринг. Она благодарила меня за все, что я для нее сделал, сообщала, что Сэм каким-то образом раздобыл деньги для нового фильма, несмотря на смерть Дейла Фореста, и изучение сценария полностью поглотило ее. Аманда собиралась начать новую жизнь, добиться успеха, сделать карьеру и т. д. и т. п. В конверт она вложила чек на три тысячи долларов, и они теперь закроют брешь в моем банковском счете, образовавшуюся после каникул во Флориде.

Я налил себе спиртного и пошел в спальню. Открыв дверь, я решил, что дизайнер был полоумным. Стены и потолок сделали ярко-желтыми. Почти всю комнату заняла огромная круглая кровать. Такие размеры могут сказаться на стиле жизни хозяина. Массивное изголовье было прикручено к стене. В нем размещался портативный бар и даже небольшой холодильник. Я решил, что в такой кровати хорошо бы провести целый год — и ничего больше не надо. А еще я решил, что все три тысячи, полученные по чеку, перешли теперь к дизайнеру, и таким образом в моем банковском счете по-прежнему зияет несимпатичная дыра.

Я вернулся в гостиную и приготовил себе выпить. Время подошло к восьми часам моего первого вечера в Лос-Анджелесе после месячного отсутствия, и мне захотелось отпраздновать возвращение. Одна забота — придумать, как это сделать. И тут позвонили в дверь. Если меня и не ждет нечто особо приятное, то все-таки какая-то перемена. Я поспешил в холл, чтобы успеть открыть, пока тот, кто пришел, не передумал.

Передо мной возникла та самая брюнетка. Блестящие черные волосы прилегали к голове, словно шлем. Большие темные глаза были влажными и страстными, на губах играла милая улыбка. Брюнетка была в белой шелковой блузке и длинной черной юбке и выглядела весьма элегантно.

— Привет, — слегка задохнувшись, сказала она. — Вы меня помните? Я Харриет.

— Как я мог бы вас забыть?

Я взял ее за руку и привел в гостиную.

— Садитесь на диван. Я налью вам спиртного.

— Спасибо.

В следующее мгновение она расстегнула «молнию» на длинной черной юбке, сняла ее и аккуратно повесила на кресло. Под юбкой на ней ничего не было. Шелковая кофточка доходила только до верхней части бедер, а черный кудрявый треугольник прелестно контрастировал с белым шелком.

— Боюсь помять ее, — серьезно объяснила она. — А вдруг вы пригласите меня на ужин или куда-нибудь еще.

Я кивнул, принес стаканы с напитками и сел на диван рядом с ней:

— Как поживает Сэм?

— Занят. Его половая активность непосредственно зависит от деловой, по словам Генриетты. Последнее время она редко поднимается с колен.

— А Хилдегард? Что слышно у нее?

— Хилдегард ушла от нас. — Девушка грустно улыбнулась. — Ей так нравится трахаться, что она решила пойти на панель и подзаработать. Если Хилдегард будет получать по двадцать пять центов с каждого клиента, думаю, не успеет и оглянуться, как сколотит состояние.

— Верно.

— Можно ли вас кое о чем спросить? — Она чуть смутилась.

— Конечно.

— Мы будем болтать или трахаться?

— Вообще-то я отвык от болтовни.

— А где спальня?

Она поднялась, сбросила белую блузку и, аккуратно положив ее на черную юбку, взяла свой стакан.

— Показывайте дорогу.

— Вы надолго останетесь у меня? — спросил я, выходя из гостиной.

— Может, на пару недель. Сэм советовал мне отнестись к этому как к каникулам. — Она неожиданно погладила меня по интимному месту. — Но по мне, лучше таскать бревна!

Она остолбенела, увидев кровать:

— О! — В ее голосе прозвучало восхищение. — Держу пари, что можно покачаться на люстре и спрыгнуть, даже не поцарапав задницу! — Она взглянула на меня и улыбнулась: — Помните, я предположила, что вы пригласите меня на ужин?

— Помню.

— А что, если устроить его попозже? — Она прыгнула на кровать, пару раз перевернулась, улеглась на живот и повернула ко мне голову: — К твоим услугам в любой момент!

Начни все сначала, Сэм

Глава 1

Представшая передо мной высокая молодая женщина в первый момент показалась мне наголо обритой. Я недоверчиво сморгнул, но со второго взгляда узрел очень светлые, коротко остриженные волосы, плотно прилегающие к голове. Однако, несмотря на странную прическу, она вовсе не выглядела мужеподобной. Огромные голубые глаза, прямой короткий носик и маленький рот со своевольно вздернутой верхней губкой придавали лицу незнакомки чертовски вызывающий вид. На ней были тонкий белый топ, плотно облегающий высокую грудь, и такие узкие брюки из мягкой белой шерсти, что, пока женщина уверенно вышагивала к креслу в гостиной, я весь ушел в решение вопроса, сможет ли она в него опуститься. Между тем для нее это не оказалось головоломным трюком, — посетительница удобно развалилась в кресле, словно хозяйка дома, хотя в дверь его впервые позвонила всего несколько минут назад.

— Вы — Холман, — заявила она. — Рик Холман. «Профессионализм и конфиденциальность гарантируются», не так ли? Если нужно спрятать концы в воду, можете сделать это так, что комар носа не подточит. И, наоборот, если кого-нибудь надо вывести на чистую воду, не успокоитесь, пока не докопаетесь до истины.

— Еще сдаю в аренду акул, — добавил я, ошеломленный ее натиском, — и устраиваю ночные оргии для невинных девушек.

Она никак не отреагировала.

— Меня зовут Трейси Саймон, и мне нужна такая темная лошадка, как вы.

— Одну минуту, мисс. Имейте в виду, я не убиваю людей, даже за деньги. Даже за очень большие деньги.

Смерив меня высокомерным взглядом, Трейси Саймон запустила руку в толстую записную книжку и выудила оттуда чек.

— Банковский чек на пять тысяч долларов, — проговорила веско. — Как только вы его примете, полагаю, все сказанное между нами останется строго конфиденциальным.

— Совершенно верно, — подтвердил я и осторожно извлек чек из ее пальцев.

— Есть еще что-нибудь, чем вы не занимаетесь? — с легким презрением поинтересовалась мисс Саймон.

— Ничего такого, чтобы вот так сразу мог припомнить, — успокоил я ее. — Какие именно услуги вам потребуются?

— Саманта Дейн, — медленно проговорила она. — Говорит вам что-нибудь это имя?

Я помнил Саманту Дейн, настоящую секс-бомбу, с оглушительным успехом вспыхнувшую на большом экране в семидесятых годах. Затем она снялась еще в семи или восьми картинах, каждая из которых неизменно попадала в «яблочко», принося бешеные кассовые сборы. Женщины не пропускали ни одного фильма с ее участием в тайной надежде увидеть своими глазами, что кинозвезда ужас как растолстела. Мужчин же неотвратимо, словно кроликов под взглядом удава, влекло стремление вновь насытиться лицезрением пышных форм ее тела, когда оно, плавно изгибаясь, двигалось на экране, еще раз услышать ее страстный, с легкой хрипотцой голос и низкий вибрирующий смех, от которого внизу живота сами собой возникали сладостные спазмы. Потом она вдруг заболела. Газеты сообщали о ее болезни смутными намеками, не посвящая в подробности. Постепенно имя Саманты Дейн упоминалось все реже и реже. Она не умерла — о ней просто забыли.

— Одна из тех, про которых кинозрители любят спрашивать, что с ней случилось? — полюбопытствовал я. — Она что, закончила писать мемуары и хочет, чтобы я проверил, насколько ее циничные измышления соответствуют действительности?

Трейси Саймон негодующе вскинула голову:

— Мемуары?! Черт побери, Сэм сейчас всего тридцать пять!

— Стало быть, в самом соку, — заметил я. — Значит, жива и здорова?

— У нее все хорошо.

— Тогда почему же больше не снимается?

— Сами скоро поймете. По тому, Холман, как вы быстро сцапали чек, я понимаю, что сейчас у вас есть время, чтобы сразу же взяться за работу?

— Именно так.

— Сэм хочет вас видеть. Мы остановились в «Ранчеро». Знаете, где это?

Похоже, вопрос был задан с намерением меня уязвить. «Ранчеро» — один из двух-трех старейших отелей, чудом сохранившихся с тех времен, когда Голливуд еще был Голливудом. Это невообразимое здание, с окнами, закрытыми жалюзи, причудливыми балюстрадами балконов и беспорядочно разбросанными в громадной у гробе роскошными апартаментами, нелепо торчало на вершине холма, откуда со смехотворной надменностью взирало на распростершийся внизу Лoc-Анджелес. Сейчас его содержал какой-то ненормальный, создавший себе отборную клиентуру благодаря тому, что гарантировал своим постояльцам абсолютную конфиденциальность и полную свободу действий, пока те платили немалые денежки и беспрекословно возмещали нанесенный ими ущерб.

— Она живет там под собственным именем? — осведомился я.

Трейси отрицательно покачала головой:

— Номер оформлен на мое имя. Сэм считается моей компаньонкой, которая очень кстати мне подвернулась, чтобы не одной платить за номер. Наверняка многие думают, что мы лесбиянки, впрочем, не важно, лишь бы эти олухи не прознали, кто такая Сэм в действительности.

— Тогда идем. Вы на машине?

Она снова покачала головой:

— Нет, взяла такси у отеля. Можем вернуться на вашем автомобиле.

Через двадцать минут мы медленно ползли на старинном, угрожающе поскрипывающем лифте на пятый этаж, затем прошли по коридору к их номеру.

Трейси Саймон пропустила меня вперед, и некоторое время перед моими глазами плавали фантастические разноцветные пятна от неожиданного перехода после яркого солнечного света улицы в сумрак громадной гостиной с опущенными жалюзи.

— Подождите здесь, а я скажу Сэм, что мы пришли, — услышал я голос Трейси. — Выпейте что-нибудь, если хотите. Бар вон в том углу.

И она исчезла в другой комнате. Я проморгался и прямехонько направился к бару, где налил себе виски с тоником. Льда не было, холодильник тоже отсутствовал, и я вспомнил, что в «Ранчеро» особо не увлекались техническими изобретениями века. Думаю, если бы попросил, то с неохотой, но лед все же принесли бы, однако я не был полностью уверен, что в этом допотопном отеле уже известно об изобретении телефона.

Через несколько секунд в гостиной появилась Трейси с какой-то женщиной. Я помнил Саманту Дейн по широкоэкранным фильмам. Стройная красотка с пышными формами, роскошной гривой блестящих черных волос, сияющими черными глазами и соблазнительной улыбкой на полных губах. Обычно ткань блузок натягивалась на ее высокой полной груди, а округлые гибкие бедра плавно покачивались при ходьбе. Я подумал, что просто невозможно, чтобы эта женщина рядом с Трейси Саймон оказалась Самантой Дейн.

Ее короткие черные волосы были зачесаны назад. Над запавшими щеками выпирали огромные темные очки, совершенно скрывающие глаза. Под белой рубашкой, надетой на худенькое тело, едва выступали холмики грудей. Бедра в узких голубых джинсах выглядели стройными, но никак не пышными. Эта довольно приятная особа лет тридцати с лишним, похоже, перенесла сокрушительную диету и теперь страдала жестокой анорексией^[170]. Черт побери, кто же эта женщина?

— Мистер Холман, — сказала она. — Я очень рада, что вы согласились помочь нам.

Голос, несомненно, принадлежал Саманте Дейн. С низкими модуляциями, страстный и волнующий. Проклятие, через что ей пришлось пройти, если ее внешность изменилась до неузнаваемости?

Ничего не оставалось, как сообщить:

— Я ваш поклонник, мисс Дейн. Так же, как и двадцать миллионов других парней.

Она засмеялась, и от этих низких вибрирующих звуков у меня перехватило дыхание.

— Приятно слышать, мистер Холман. И, пожалуйста, зовите меня Сэм. А вы — Рик, правильно?

Она сделала несколько шагов вперед и на секунду задержала руку на спинке стула, прежде чем сесть.

— Пожалуй, я пока приму душ, — заявила Трейси Саймон. — Хочешь что-нибудь выпить, Сэм?

— Неплохо бы бакарди с колой. А как насчет Рика?

— Он уже воспользовался моим предложением и сам себя обслужил, — сухо пояснила Трейси. — Но наверняка, как всегда, нет проклятого льда.

Сэм махнула рукой:

— Не важно!

Высокая блондинка подошла к бару, приготовила напиток и вернулась с бокалом, который вложила в протянутую рук Саманты.

— Позови меня, если чего-нибудь понадобится. Хорошо?

 — Конечно, — кивнула бывшая кинозвезда, поднимая бокал. — А теперь попробуем заглянуть вам под юбку, как любил говорить один мой приятель-шотландец. Он всегда норовил заглянуть под мою юбку, потому что я придерживалась старого доброго обычая ничего не носить под платьем.

— Могу себе представить, что он чувствовал, — в тон ей произнес я.

— Его любопытство можно было понять… в то время, — признала она. — Но все прошло, теперь я просто тощая старая карга. А в те годы была в самом расцвете…

Мне нечего было на это сказать, поэтому я молча отхлебнул теплое виски с тоником. Хотя мои глаза уже присмотрелись, сумрак в комнате нисколько не рассеялся. Или, может, просто так казалось?

— Летом семьдесят шестого года, — помолчав, медленно заговорила Сэм, — вот когда это случилось. Я была тогда в очень плохой форме. Часто принимала то успокоительные, то возбуждающие таблетки, слишком много пила, курила тоже чертовски много, да еще время от времени баловалась кокаином. Только вспоминала, что нужно поесть, а самого голода абсолютно не испытывала. — Она рассмеялась. — Честное слово, превратилась в круглую идиотку! Должна была сниматься в одной картине, но из этого ничего не вышло. То опаздывала на съемки, то вовсе не появлялась. В конце концов продюсеры потеряли терпение. Решили обойтись без меня и стали снимать эту проклятую картину заново с Деллой Август. Я на них не обижалась, ведь они были правь;. И тогда мой агент Дон Блейк заявил, что у меня осталась последняя возможность привести себя в порядок — предпринять длительное морское путешествие. Я только расхохоталась, но потом поняла, что он говорил серьезно. В общем, последовала его совету — отправилась в морской круиз. Тогда-то все и стряслось…

— Когда вы потеряли зрение?

— Вы заметили? — Саманта усмехнулась. — Наверное, когда я попросила Трейси дать вам выпить, а у вас в руках уже был стакан?

— Извините, — смущенно пробормотал я.

Она сделала глоток.

— Это была частная яхта, принадлежащая Морису Дарраху. Вы его знаете?

— Имя вроде знакомое. Кажется, мешок с деньгами?

— Думаю, ему принадлежит целая империя, — уточнила Сэм. — Он промышленный магнат. Тратит чертову уйму денег, чтобы его имя не трепали в газетах, ну да он всегда получает то, чего желает. В то лето захотел добиться меня, но я тогда об этом не знала.

Дон Блейк отправился вместе со мной. Эта поездка должна была восстановить мое здоровье, а заодно и мою ценность как основного реквизита фильма, от которой он имел свои пятнадцать процентов. На яхте были и другие гости. Наверное, мне надо рассказать о них… Начну с Крейга Мартина…

— Это тот парень, который хотел стать кинозвездой, только у него все как-то не получалось? — вспомнил я. — Сейчас на главных ролях в телефильмах?

Саманта кивнула:

— Думаю, в то путешествие его взяли на роль самца для Карен Морган. Тогда она была любовницей Дарраха, но стала ему надоедать. Видимо, ему был нужен хоть кто-нибудь, чтобы занять ее, пока сам он волочился за мной. Еще там был Нейл Фрай^[171]. Смешная фамилия, конечно, особенно для нашей компании, чего никак не скажешь о нем самом. Его побаивались все, даже Морис Даррах. На щеке у него был такой глубокий шрам, который делал его похожим на отъявленного злодея из фильмов про пиратов. И наконец, Тереза Клан…

— Гадалка?

Сэм засмеялась:

— Ей бы не понравилось такое название. Она — великий мистик, настоящее чудо наших дней! Безошибочно предсказала три убийства и дату окончания войны во Вьетнаме с точностью до недели. Тереза была подругой Дарраха, что не помешало ей в первую же неделю после отплытия переспать со всей командой и, разумеется, со всеми мужчинами нашей компании.

— Похоже, это было веселенькое путешествие, — заметил я.

— Я не очень хорошо его помню, — сказала она. — Вот в чем моя основная проблема, Рик. Я все время принимала таблетки и за день выпивала не меньше бутылки водки. Дон нашел место, где я держала кокаин, и выбросил его за борт, но помешать мне глотать пилюли и пить не мог. Так что у меня в голове царил сплошной сумбур. Но точно помню, что меня поимели.

— Кто, Даррах?

Она кивнула:

— Думаю, и остальные мужчины из числа пассажиров. Только не Дон Блейк. Он всегда отказывался, когда я великодушно предлагала ему эту возможность. Нес какую-то чушь, что это будет неэтичным, поскольку он мой агент. Я говорила, что мне на это наплевать, но ему почему-то было не все равно… Мы уже добрались до Карибского моря и то заходили в какой-нибудь порт, то останавливались на рейде. Меня совершенно не тянуло на берег. Когда все уезжали, я оставалась на яхте и продолжала пить. Все, чего мне хотелось, это побыстрее вернуться в Лос-Анджелес, к цивилизации и комфорту, но Дон твердил, что путешествие идет мне на пользу. А у меня просто не хватало энергии настоять на своем.

Саманта еще немного отпила из бокала.

— На этой гнусной яхте собралась компания настоящих ублюдков. Каждый считал своим долгом совать нос в чужие дела. Все постоянно ссорились и орали друг на друга, но я не очень-то обращала на это внимание, потому что почти все время была под кайфом. Но пару скандалов припоминаю. Карен Морган не нравилась идея Дарраха уложить меня в постель, и она устроила ему сцену в салоне. Потребовала, чтобы Крейг Мартин выбил эту дурь из его башки. Крейг, весь белый от страха, начал что-то мямлить, почему это некоторые люди не могут быть хотя бы сносными… В другой раз Фрай из-за чего-то сцепился с Даррахом и здорово его поколотил. А потом настала та, последняя ночь…

Некоторое время она молчала, словно придавленная тяжестью воспоминаний, а я ощутил неловкость, как если бы все это время Саманта пристально смотрела на меня через свои темные очки. Однако тут же сообразил, что это невозможно, и меня охватило чувство вины за то, что я поддался идиотскому наваждению.

— Я была пьяной, — наконец продолжила она. — По-моему, вообще не просыхала на этой проклятой яхте, но в тот вечер выпила больше обычного, поэтому совершенно не помню, из-за чего все началось. В памяти остался только страшный шум. Почему-то все орали друг на друга, включая и меня. Я на что-то так разозлилась! Очень хорошо помню это состояние злобы, но не ее причину. Все друг друга в чем-то обвиняли. Потом двое мужчин полезли в драку, а я попыталась их разнять. Не физически, конечно. Знала, что, если скажу им правду, они прекратят драться. И я ее сказала. Прямо выкрикнула! Тогда они остановились, в салоне вдруг наступила тишина. Все замолчали, видно, то, что я произнесла, их потрясло. — Она поднесла бокал к губам и опустошила его несколькими судорожными глотками. — Потом помню только боль, — добавила глухо. — Господи, как мне было больно! Слышала, как кто-то не переставая кричал, и только через некоторое время поняла, что это мой собственный голос. Затем начала метаться по салону, потому что больше не могла выносить эту дикую боль. Налетела на стену и от удара потеряла сознание…

После этого начался бесконечный кошмар. Я оказалась в каком-то чертовом госпитале, но где он находится, до сих пор не знаю. Никогда не забуду этот ненавистный запах антисептика, которым отдавало буквально все вокруг, этих ужасных безликих докторов и медсестер. Голоса, уговаривающие меня, скользкие крахмальные простыни и постоянная абсолютная темнота! Когда бы я ни проснулась с плачем, они были тут как тут со своими утешениями и неприятно холодными пальцами. Затем мне под кожу впивался шприц. Не знаю, сколько я там пробыла, но мне это показалось вечностью. Постепенно привыкала к тому, что ослепла и никто не сможет мне помочь. Там еще был один паскудный докторишка, который так и сочился состраданием. Постоянно говорил, что ничего нельзя сделать, но я все равно должна жить. Твердил, что мне еще повезло, потому что я красивая, молодая и богатая. Помню, как-то спросил, чего мне особенно хочется прямо сейчас. Я сказала ему: «Зрячую собаку, которая, по крайней мере, просто сидела бы рядом со мной и не молола всякую чушь, как вы!»

— И вы не знаете, что это был за госпиталь или хотя бы имя доктора?

— Нет, — упавшим голосом ответила она. — Спустя некоторое время Дону Блейку разрешили меня навестить. Он обещал сохранить в тайне случившееся со мной. Дон понимал, что я больше всего боялась захлебнуться в мерзком потоке слезливого сочувствия, которым разразилось бы добренькое человечество, при этом не забывая вдоволь потешить свое любопытство, перетряхивая всю историю моей слепоты. Я спросила, что за дьявольщина со мной приключилась. Он объяснил, что это был просто несчастный случай, которого никто не смог предотвратить, а мне не стоит волновать себя мыслями о прошлом и надо думать только о будущем. Я закричала, о каком еще будущем он толкует?! Блейк начал плести какую-то жалкую белиберду насчет того, что изо всех сил старается мне помочь, но не может сделать больше того, что уже сделано.

Шло время, я все больше свыкалась со своим положением. Не очень-то разлетишься в мыслях, когда знаешь, что до конца своих дней останешься слепой… Потом меня увезли из госпиталя. Мы долго ехали на машине, и когда добрались до места, Дон сообщил, что привез меня в свое тайное убежище в штате Монтана. Похоже, говорил правду, потому что вокруг действительно все благоухало и пахло свежестью. Еще сказал, что сообщил газетчикам о моей внезапной серьезной болезни, выздоровление после которой займет много времени. Конечно, репортеры впали в страшный ажиотаж, целыми тучами осаждали его в надежде выудить какие-нибудь подробности, но он стоял намертво, и в конце концов они отстали. Я поинтересовалась, сколько времени прошло с тех пор, как это случилось со мной, Блейк ответил, что сейчас как раз чуть больше года.

Мы прожили в его доме, как мне кажется, несколько месяцев. Он не мог постоянно находиться там, поэтому однажды привез Трейси, чтобы она ухаживала за мной во время его отлучек. Она квалифицированная медсестра и в то же время чертовски много для меня значит. Трейси — мой лучший друг и единственный человек, которому я полностью доверяю.

Но вот месяца два назад Дон внезапно исчез. Должен был вернуться после уик-энда, но не появился. Когда прошел первый месяц, а его все не было, я подумала, что он больше никогда не вернется, меня охватила паника. Наконец решила рискнуть и покинуть наше тихое убежище в Монтане, рассчитывая на то, что теперь во мне невозможно узнать прежнюю Саманту Дейн. Ведь я ужасно похудела, ношу короткую стрижку и эти огромные темные очки. Мы переехали сюда, в «Ранчеро».

Как-то раз, уже давно, я слышала ваше имя, кажется, от Берни Шульца из киностудии «Стеллар». Он тогда говорил, что, если у кого-нибудь возникнет проблема, для решения которой потребуются полная конфиденциальность и деликатность, а может, и сила, следует обратиться к Рику Холману, и это будет безошибочно. Вот я так и сделала — обратилась к Рику Холману.

— Что мне нужно сделать для вас?

— Выяснить, что на самом деле со мной произошло на борту той яхты. Узнать, отчего я ослепла и кто в этом виноват. А еще хочу, чтобы вы попытались узнать, что за чертовщина приключилась с Доном Блейком. Трейси пыталась дозвониться ему домой, но там никто не отвечает. В его офисе говорят, что он уехал в Европу, но я не верю, чтобы он покинул нас, не предупредив.

— Это займет какое-то время.

— Времени у меня навалом, — спокойно возразила Сэм. — Я никуда не тороплюсь, Рик. И о деньгах мне нечего беспокоиться. Перед тем как исчезнуть, Дон перевел около полумиллиона моих денег в банк на имя Трейси. У него была доверенность от меня, так что это не составило проблемы.

— Вы и в самом деле, очень доверчивы, — вставил я.

— Я вынуждена доверять Трейси. Черт побери, а на кого мне еще положиться? Кроме того, если бы она хотела заполучить мои деньги, то могла бы давно снять их со счета и тихо исчезнуть.

— Пожалуй, вы правы.

Саманта немного поколебалась:

— Все-таки, думаю, должна вас предупредить кое о чем. Не знаю почему, Рик, но мне кажется, что это опасное дело, даже очень опасное. Так что будьте осторожны во время расследования, хорошо?

— Я всегда осторожен.

— Что не всегда уместно! — Бледные губы Сэм тронула лукавая улыбка. — Шучу. На самом деле с тех пор, как это со мной случилось, у меня не было ни одного мужчины, но, как ни странно, меня к ним и не тянет. Чувствую себя так, словно навсегда освободилась от своей зависимости от них.

— Благодаря Трейси Саймон?

— Вы угадали. Не знаю, может, это всего-навсего проявление ее материнского инстинкта. Ведь я уверена, что она не настоящая лесбиянка и даже не бисексуалка, но меня обволакивает чувство невероятного покоя и умиротворенности, когда ее нежные руки по-женски ласкают мое тело.

— Похоже, вы готовы повесить ей на шею плакат «Не подходить — опасно!».

— Вовсе нет. — Она покачала головой. — Лучше, чтобы вы все знали с самого начала… Когда ей все-таки понадобится мужчина, скорее всего им окажетесь вы, Рик. Только если так произойдет, я ничего не хочу знать об этом, вот и все.

Глава 2

Мы с Трейси отыскали уголок потише в большом баре «Ранчеро» и уселись там с выпивкой. В другом конце бара два длинноволосых парня из какой-то английской рок-группы орали друг на друга. Их короткие однообразные ругательства создавали что-то вроде шумового фона, который нисколько нам не мешал. Трейси Саймон нервно поигрывала бокалом.

— Она рассказала вам о том, что с ней случилось?

— Насколько могла припомнить. С памятью у нее что-то неважно.

— Когда человек находится в психопатическом состоянии, которое к тому же постоянно поддерживается наркотическим опьянением, память не улучшается, — сухо просветила меня Трейси.

— Благодарю вас, доктор, — отшутился я. — Интересно, а не сможете ли вы вылечить меня от ужасной болезни? Дело в том, что стоит кому-нибудь произнести слово, состоящее больше чем из двух слогов, как у меня тут же возникает эрекция.

— Что ж, прошу прощения. — Она пожала плечами. — Но Сэм действительно было очень тяжело.

— Как онапотеряла зрение?

— Кто-то плеснул ей в лицо кислотой, — бесстрастно пояснила Трейси. — Видимо, очень искусный хирург сделал ей пластическую операцию на лице. Даже с близкого расстояния можно заметить только несколько тонких шрамов. Но врачи не смогли пересадить ей новые глазные яблоки вместо сожженных.

— Вы так живо все описали, что у меня аж мороз по коже!

— Вы же спросили. — Она бесцельно вертела бокал в пальцах.

— И это произошло на борту яхты?

— Так она говорит.

— Вы ей не верите?

— Не знаю. Все случилось до того, как я ее узнала.

— А как вы встретились с ней?

— Я работала профессиональной медсестрой, потом решилась оставить это занятие, чтобы стать обаятельной женой одного обаятельного киноактера. Только через год он нашел, что мне недостает обаяния, и сбежал с другой женщиной. Я как раз подумывала вернуться на прежнее место, когда мне позвонил Дон Блейк. Он был агентом моего бывшего мужа, и у нас сложились хорошие отношения. Спросил, не заинтересует ли меня очень специфическая работа, которая потребует полной самоотдачи и абсолютной конфиденциальности. Тоже мне, нашел чем испугать! И в ближайший уик-энд отвез меня в свой дом в Монтане, о котором никто не знал. Думаю, именно в тот момент, когда я увидела, в каком состоянии находится Саманта, во мне пробудился материнский инстинкт.

— Как раз то же самое сказала и она, — живо подтвердил я. — Саманта уверена, что вы не лесбиянка и даже не бисексуалка. Но призналась, что испытывает чувство невероятного покоя и умиротворенности, когда ваши нежные руки по-женски ласкают ее тело.

Трейси скупо улыбнулась:

— Ну и паршивый же вы, Холман!

— Еще сказала, что если вам понадобится мужчина, то скорее всего им окажусь я. Только она ничего не хочет знать, если это произойдет. Я подумал, что если в точности передам вам ее слова, это все упростит.

— Хорошо, — холодно отозвалась она. — Будем считать, что вы уже все упростили.

— Ожидалось, что Дон Блейк вернется в свой дом в Монтане после уик-энда, но он так и не вернулся, верно?

— Именно так.

— Вы пытались с ним связаться?

— В том доме нет телефона. Конечно, я могла бы позвонить из ближайшего городка, куда ездила за покупками, но не стала. Подумала, что у Дона могут быть веские причины не возвращаться. Или с ним что-то случилось.

— Не захотели это выяснить наверняка?

— Буду откровенной. Я очень испугалась. Сэм рассказывала мне о яхте и людях, которые на ней плыли. Предполагаю, Дону хорошо известно, как с ней произошло это несчастье, и он умышленно спрятал Саманту в своем доме ради ее же безопасности. Боялась, что, если с Доном случилось что-нибудь плохое, они смогут выследить Саманту через меня, когда я попытаюсь с ним связаться.

— Сэм сообщила, что он положил на ваш счет полмиллиона ее денег.

— Правильно.

— Для вас это не является искушением?

— Каким еще искушением?

— Соблазном стать богатой. Вы можете в любой момент уйти от Сэм. Деньги в банке лежат на вашем счете. Кто поверит слепой женщине, которая почему-то вообразила, что она Саманта Дейн?

— Ну и дрянь же вы, Холман! — с товарищеской откровенностью отреагировала она. — Я никогда не бросила бы Саманту на произвол судьбы. А что касается денег, то всегда могу прилично заработать как медсестра. Что мне делать с такой кучей денег? Купить себе госпиталь, что ли?

— Вы пытались связаться с Доном Блейком, когда приехали в Лос-Анджелес?

— Дома у него не отвечают, а в офисе говорят, что он уехал в Европу.

— Вы верите этому?

— Просто не очень задумывалась об этом… Нет, пожалуй, не верю.

— Он женат?

— Только для своих клиентов.

— Попытаюсь найти его, — пообещал я.

— Есть один вопрос… На сколько времени вам хватит этих денег?

— На месяц, — не задумываясь, ответил я. — Конечно, расходы могут возрасти, например, если понадобится слетать в Европу, чтобы повидаться с Доном Блейком.

— Не очень-то вы дешевы, Холман!

— Разве это деньги для девушки с вашим счетом в банке, дорогая Трейси?!

Она неохотно улыбнулась:

— Я на минуточку забыла, насколько богата.

— Когда Дон положил деньги на ваш счет?

— Приблизительно за неделю до того, как исчез.

— Похоже, позаботился о вашем обеспечении на случай, если с ним что-то случится?

— Мне начинает казаться, что вы немного встревожены.

— Мне надо идти, — не стал я распространяться о моем настроении. — Приятно было поговорить с вами, Трейси.

— Хотела бы я то же самое сказать и о вас. — Она снова завертела в пальцах бокал. — Может, в глубине души все мы немного бисексуалы. Вы никогда не задумывались об этом, Холман? Саманта всегда нуждалась, да и сейчас тоже, в нежной привязанности и любви. А этого не восполнишь дружеским поцелуем в щечку.

— Вы вовсе не обязаны объясняться…

— Вы — сукин сын, Холман! — вспыхнула она. — Я надеялась, что вы, по крайней мере, постараетесь меня понять.

Я вернулся в мой небольшой дом, который снимал в Беверли-Хиллз. День заканчивался, а впрочем, более пессимистично настроенный человек раздраженно отметил бы, что приближался вечер. Хорошенько поразмыслив, я позвонил Манни Крюгеру. В течение последних восьми лет Манни работал директором рекламного агентства в студии «Стеллар», и актерам, которых он не знал, оставалось только добровольно покинуть этот свет, потому что им просто ничего не светило.

Судя по голосу в трубке, такому ласковому и томному, такому многообещающему, у него появилась новая секретарша. Манни их часто менял.

— Кто звонит? — поинтересовался этот поющий голос.

— Рик Холман, — ответил я, и секретарша тут же спросила, кого я представляю. — Новую террористическую организацию, — с готовностью информировал я ее. — Мы пока не придумали себе названия, но активно работаем над этим. Скажите мистеру Крюгеру, что в левом верхнем ящике его письменного стола находится бомба, и если он тотчас не поговорит со мной, через пять секунд взлетит на воздух вместе с половиной Лос-Анджелеса.

Трубка отреагировала мертвой тишиной, и секунд через пятнадцать на линии возник Манни Крюгер.

— Не делай этого больше никогда, умоляю! — заскулил он. — И так днем с огнем не найдешь хорошего секретаря, а тут еще ты со своими идиотскими шуточками!

— Блондинка?

— Нет, рыжая. Пока не понял, крашеная или нет, но стараюсь узнать.

— Дон Блейк, — выразительно произнес я.

— Вы ошиблись, здесь Манни Крюгер. — Он буквально захлебнулся смехом от собственного остроумия.

— Нажимаю на кнопку, — грозно предупредил я. — Хочешь сказать что-нибудь перед тем, как взорвешься?

— Он — киноагент. Довольно порядочный парень, если это вообще возможно, — нехотя выложил Манни. — Словом, вполне приличный парень.

— Я слышал, он в Европе?

— Вот как?

— А ты что слышал?

— Ровным счетом ничего. Мне незачем интересоваться Доном Блейком.

— А как насчет Мориса Дарраха?

— О нем я тоже ничего не знаю.

— Он действительно промышленный магнат?

— Если тебе самому удается так много узнать о людях, зачем еще приставать ко мне? — проворчал Манни со своей вечной рассудительностью.

— Просто приятнее все узнать от тебя. Во-первых, потому, что ты — мой друг, а во-вторых, за эти годы, дружище, у меня набралось на тебя столько всякого компромата, что ты должен на коленях умолять, чтобы я позволил тебе оказать мне какую-нибудь услугу, старая ты задница.

— В следующий раз, когда окажешься рядом, я согнусь перед тобой в три погибели и как следует врежу тебе снизу, — тепло пообещал Манни. — Ладно! Этот Морис Даррах действительно чертовски богат. Начинал с наследства, оставленного отцом, а это всегда неплохо для разгона. За десять лет превратил перерабатывающую фабрику папочки в мультинациональный концерн, а потом начал вкладывать капитал в разные предприятия. Сейчас ему принадлежат две или три газеты, телестанция и три радиостанции. Еще он владелец издательства солидной литературы и имеет контрольный пакет акций в издательстве массового чтива, ну, знаешь, этих книжонок в мягких обложках.

— А что тебе известно насчет умных голов и ловких рук, работающих на «Стеллар»?

— На них нападают судороги, когда Даррах влезает в финансирование какого-нибудь фильма. Он просто помешан на рентабельности производства, все равно какого. Например, если режиссеру нужно повторно снять какой-нибудь эпизод, от него требуют письменного объяснения причины, причем желательно в трех экземплярах.

— А сейчас он финансирует что-нибудь из твоего?

— Нет, слава Богу! — горячо воскликнул Манни. — Кажется, Даррах потерял всякий интерес к киноиндустрии с тех пор, как Саманта Дейн вдруг вышла из игры и не стала дальше сниматься в фильме, который он спонсировал. Они поставили на ее место Деллу Август и потерпели настоящий финансовый крах. А Морис Даррах — человек, который не терпит неудач.

— Где мне его найти?

— Откуда, к черту, мне знать? Что я ему, сторож?

— Давай спрошу по-другому, — терпеливо предложил я. — Куда мне пойти, чтобы его поискать?

— Господи! Да в тысячу мест, включая его яхту, которая сейчас, кажется, где-то у греческих островов. У него есть пара сногсшибательных офисов в городе, но когда он действительно работает, то торчит в маленькой конторе в Уилшире. Компания называется «Си хоук проджектс», как его яхта, это что-то вроде шутки для посвященных. Если Даррах сейчас работает, то именно там ты его и застанешь.

— Спасибо, Манни. А не подскажешь ли, куда бы мне обратиться, чтобы узнать собственную судьбу?

— Да просто оставайся на линии и слушай, — любезно предложил он. — Получишь истинное удовольствие.

— Вообще-то хотелось бы обратиться к настоящему профи вроде Терезы Клан, — небрежно уточнил я.

— Сначала Дон Блейк, потом Морис Даррах, а теперь еще и Тереза Клан? — У него вдруг осип голос. — Как ты ухитрился собрать их воедино? Нормальному человеку такая троица может присниться только в кошмарном сне.

— Не забудь, я еще и тебя прихватил за компанию.

— Я тебе кое-что скажу, только не смейся, — грубовато оборвал меня Манни. — У меня есть ее домашний телефон.

— Она что, уже предсказывала твое будущее?

— Может, с год назад, — помолчав, нехотя признался он. — У нас в студии тогда началась большая драчка за власть. За моей спиной буквально сверкали ножи! Я был в полном отчаянии, просто не знал, что делать. Тогда и пошел к ней за советом.

— И что же она тебе сказала?

— Велела сидеть тихо, ничего не предпринимать, тогда, мол, меня ничего не затронет, пострадают другие. Я последовал ее совету, и, представь, она оказалась права!

— Сколько же это стоило?

— Ради Бога, не береди рану! Тысячу долларов всего за один час ее времени, хотя она только и сказала, чтобы я ничего не делал! Правда, все так и получилось.

— Так где там ее домашний телефон?

Он дал его мне и сказал:

— А сейчас я должен повесить трубку, Рик, а то у меня в башке все вверх тормашками, как всегда после разговора с тобой. И не смей приставать к моему секретарю!

— Конечно нет, — возмутился я. — Кстати, как ее имя?

— Его зовут Чарльз Флавье, — холодно сказал он.

— Так рыженькая — это он?!

— Наверное, тебя ввел в заблуждение его голос, — самодовольно заключил он. — Несчастный случай на ферме, когда Чарльз был еще мальчишкой. Что-то произошло с доильной установкой и бедной коровой, которая не вовремя оказалась там, где не следовало.

— Скажи «до свиданья», Манни, — предложил я ему.

— До свиданья, Манни, — с сожалением произнес он и повесил трубку.

Я набрал номер, который он мне дал, и после четвертого гудка мне ответило холодное контральто:

— Тереза Клан слушает.

— Это Рик Холман, — назвался я. — Мне вас порекомендовал мой хороший друг Манни Крюгер. Хотелось бы срочно получить совет, я, разумеется, заплачу вам за…

— Совет насчет чего? — прервала она.

— Понимаете, мне часто снится один и тот же сон, — начал я импровизировать на ходу. — Честно говоря, больше похожий на кошмар. Это какая-то яхта где-то в районе Карибского моря, как мне кажется, и во сне я узнаю на ее борту некоторых людей. Похоже, они все время страшно ссорятся между собой. Уверен, это все имеет для меня огромное значение, если бы только нашелся специалист, который сумел бы разгадать такой сон. Кто-нибудь вроде вас, мисс Клан.

— Сегодня в девять, — деловито назначила она свидание. — За консультацию тысячу долларов, мистер Холман.

— Отлично!

— У вас есть мой адрес?

— Нет, только телефон.

Тереза Клан продиктовала мне адрес и повесила трубку. Я сообразил, что за это время она наверняка постарается разузнать обо мне побольше, а значит, я затеял игру в кошки-мышки. Только вот как бы не оказаться в роли мышки, мало мне симпатичной. Тогда весь фокус в том, кисло подумал я, как бы суметь их перехитрить, избежав острых когтей.

Глава 3

Дом Терезы Клан был расположен в самом конце дороги, пролегавшей по гребню каньона, откуда открывался великолепный вид на ночной Лос-Анджелес. Но у меня не было ни времени, ни желания им любоваться. Поэтому я сразу проехал через открытые ворота и поставил машину у дома, один угол которого лихо нависал над ущельем каньона. Вылез из машины, подошел к парадному и позвонил. Секунд через пятнадцать дверь распахнулась, и я удостоился чести лицезреть великую прорицательницу.

На вид ей было около тридцати. Черные как смоль волосы густыми блестящими волнами небрежно спадали на плечи. Из-под тяжеловатых век холодно смотрели темные, почти черные глаза. Рот казался великоватым из-за полных губ какого-то порочного склада. А кожа! Она была нежной, молочно-белой и сияющей в вечернем сумраке. Полную фигуру облегало черное шелковое платье, длинное до лодыжек, с разрезом чуть не до талии, обнажающим умопомрачительную глубину ложбинки между высокими полными грудями. Прорицательница выглядела чертовски сексуальной.

— Мистер Холман, — произнесла она уже знакомым мне холодным контральто, — входите, пожалуйста.

Я шагнул в прихожую, Тереза закрыла за мной дверь, после чего пригласила пройти в гостиную, куда я и вошел, ничего не подозревая.

Там от одного взгляда на большое полотно с изображением обнаженной женщины в натуральную величину меня будто приковало к полу. Ослепительный луч света, падавший на картину откуда-то сбоку, буквально ласкал роскошное тело от высоких полных грудей до верхней части бедер, оставляя остальное, включая лицо модели, в глубокой тени. В манере художника, написавшего тяжелые удлиненные соски и завитки черных жестких волос в развилке белоснежных бедер, не было ничего общего с небрежной кистью импрессиониста.

— Не хотите ли выпить, мистер Холман? — предложила хозяйка дома.

— Бурбон, если можно, — с трудом выговорил я онемевшими губами.

Она подошла к бару, приготовила напиток, затем приблизилась ко мне и подала стакан.

— А вы не выпьете со мной?

— Может, позже, — отозвалась она. — Это мешает мне сконцентрироваться. — И, улыбнувшись, указала на одно из кресел. — Не угодно ли присесть?

Я опустился в кресло, а Тереза села напротив, скрестив ноги так, что линия полного бедра возбуждающе обрисовалась под тонким шелком, и сразу приступила к делу.

— Я не могу разгадать ваш сон, мистер Холман. Если желаете, могу лишь попробовать узнать, не станет ли он частью вашего будущего, и тогда посоветовать, как вам вести себя в этом случае.

— Мой старый приятель Манни Крюгер сказал, что ваш совет оказался для него стоящим. Как вы это делаете?

— Это мой дар, — серьезно пояснила она. — Только он требует полной сосредоточенности. Обычно люди смеются над идеей магического кристалла, но у него есть именно то свойство, которое помогает мне сконцентрироваться. Тот же эффект дает колода карт таро или что-нибудь лично принадлежащее субъекту, например, его наручные часы. Сам по себе предмет не имеет значения.

— Понятно, — кивнул я. — Дать вам мои часы?

Она снова улыбнулась:

— Я предпочитаю мой хрустальный шар, мистер Холман.

— Почему бы нет, черт побери, — пробормотал я.

Тереза Клан поднялась и вышла из комнаты. В ожидании хозяйки я пялился на картину, старательно делая вид, что пленен ее художественными достоинствами, а не прелестью обнаженной женской плоти. Но вскоре предсказательница вернулась, поставила перед своим креслом низенький столик, а в центр его положила хрустальный шар, маленький и совсем невпечатляющий.

— Могу рассказать вам кое-что о вас, мистер Холман, — сообщила, спокойно глядя на меня темными глазами из-под слегка нависающих век. — А вы можете сказать, что мне это было очень просто выяснить перед вашим визитом, и будете правы. Итак, я знаю, кто вы и чем зарабатываете на жизнь. Это интересное и порой опасное занятие. Ваша способность добиваться нужных результатов вкупе с безупречным умением охранять тайны ваших клиентов создали вам репутацию, которую при вашей работе трудно переоценить. Это репутация трезвого, расчетливого человека. Так что не думаю, что вы придаете слишком большое значение снам. Я права?

— Попали в самую точку, — согласился я.

— Может, этот ваш все время повторяющийся сон заставил вас почувствовать себя… некоторым образом обделенным?

— Не уверен, что понимаю…

— Настолько обделенным, что вы украли чей-то сон и выдаете его за свой собственный? Но не важно. Вы хотели знать, как этот сон может воздействовать на ваше будущее. Я попробую это выяснить.

Она устремила на шар напряженный взгляд и всматривалась в него чертовски долго, пока я от нечего делать потягивал виски. Наконец сделала рукой такой жест, будто отгоняет от себя что-то невидимое, и медленно покачала головой.

— Не могу получить ясной картины, мистер Холман, — произнесла с сожалением. — Все очень туманно.

— Вот этого я никак не ожидал!

— Естественно, за такую консультацию вознаграждение не требуется. Я подумала, что стоит попытаться, даже если обстоятельства делают это почти невозможным.

— Какие обстоятельства? — полюбопытствовал я.

— Яхта в Карибском море действительно существовала. — Тереза пожала плечами. — Знаю, потому что была на ней в качестве гостьи. Вам это уже было известно, когда вы мне звонили. Не разбираюсь в тонкостях вашей работы, мистер Холман, но, очевидно, прямой вопрос лишает расследование остроты?

— Что вы увидели в своем хрустальном шаре?

— Нас, — просто сообщила она. — Надо сказать, я очень сексуальна, а если то, что я видела, правда, то и вы весьма сексуальны. У нас завяжутся отношения, но, думаю, не очень значительные. Кроме того, вас ожидает опасность. Очень серьезная опасность, может быть, даже смерть. Возможно, не ваша собственная смерть, а того, кто вас вовлек в это дело, или того, кто окажется вовлеченным. Видения были очень неясными. — Прорицательница немного поколебалась. — И еще. Двое мужчин, один из которых очень сильный, а другой, наоборот, очень слабый. В конце концов более слабый может оказаться для вас более опасным. Это все, что я могу вам сказать.

— Первая часть предсказания понравилась мне больше, — признался я.

— Рада это слышать. — Она мягко улыбнулась. — Но сначала давайте поговорим. У вас, вероятно, есть клиент, имеющий какое-то отношение к этому делу. Спрашивать его имя, видимо, бесполезно?

— Конечно.

— Могу я поинтересоваться, чего хочет ваш клиент?

— Разумеется. Мой клиент желает знать, что случилось с Самантой Дейн.

— Боюсь, в этом я не смогу вам помочь, — помолчав, ответила она. — Саманта уехала с яхты в Нассау, а остальные продолжали круиз и вернулись в Майами приблизительно через месяц.

— Почему она покинула яхту?

— Понятия не имею.

— Мой клиент слышал, что она оказалась замешанной в какую-то драку, могла получить травму. Возможно, ей понадобилась медицинская помощь и именно поэтому ее отправили на берег в Нассау?

— Если она и участвовала в какой-то драке, то я ничего об этом не слышала.

— Владелец яхты Морис Даррах, верно?

— Да.

— Что за человек этот Даррах?

— Он мой друг, поэтому, возможно, я несколько пристрастна. Очень энергичный, привык добиваться своего буквально во всем. Но и очень великодушный к своим друзьям.

— Включая свою тогдашнюю любовницу Карен Морган? — поинтересовался я. — Она была на яхте вместе с Доном Блейком, Нейлом Фраем, Крейгом Мартином и вами.

— Вижу, ваш клиент хорошо осведомлен…

 — Мне известно, чем занимаются все, — сообщил я, — кроме Нейла Фрая. О нем ничего не знаю.

Тереза сделала неприязненную гримаску:

— Он казался довольно загадочным типом. У него на щеке шрам, который придает ему очень зловещий вид. Во время круиза все приходили ко мне… узнать свое будущее, кроме него. Я ему как-то предложила, но он так на меня посмотрел, будто готов был пырнуть ножом, так что я больше и не заговаривала с ним об этом.

— Насколько я слышал, Даррах все это время волочился за Самантой Дейн?

— Так оно и было.

— А Крейг Мартин отвлекал Карен Морган. Кто же волочился за вами?

— Никогда никто из мужчин за мной не волочился, — надменно изрекла прорицательница. — Если я хочу мужчину, то сама за ним охочусь. И справедливости ради должна сказать, что они никогда не удирали со всех ног.

— Можно спросить, за кем конкретно вы охотились на яхте?

— За исключением Фрая, я имела всех мужчин на этой яхте, — небрежно бросила она. — Видимо, солнце и море так возбуждающе на меня подействовали.

— Саманта Дейн сошла на берег в Нассау и, очевидно, исчезла, так как с тех пор ее никто не видел и ничего о ней не слышал. Вы не находите это немного странным?

— В жизни происходит много странного. У меня был один приятель, писатель, который буквально помешался на здоровом образе жизни. Обязательно каждое утро пробегал трусцой три мили, потом двадцать раз отжимался и только после этого садился за работу. Однажды утром у него произошла закупорка коронарных сосудов как раз во время его отжиманий, и, представьте себе, он умер, хотя ему было всего тридцать пять лет. На мой взгляд, это тоже очень странно.

— Спасибо.

— Сожалею, что не могу вам помочь, Рик, — откликнулась она. — Не уверена, что стала бы помогать, если бы могла, но в самом деле не могу.

— Вы не знаете, как мне найти Фрая?

— Нет, он не тот мужчина, которого я жаждала бы встретить еще хоть раз. — Тереза Клан грациозно поднялась. — Вам стоит полюбоваться видом отсюда, прежде чем вы уйдете. Но сначала мне нужно кое-кто сделать. Дайте мне пару минут и приходите, хорошо?

— Конечно.

— Последняя дверь справа по коридору. Я немного приберу там и буду вас ждать.

Она вышла из комнаты, оставив меня допивать виски. Невозможно было сказать, говорит ли она правду, но я почему-то был абсолютно уверен, что Тереза законченная лгунья. Я наклонился и заглянул в шар. Единственное, что я в нем увидел, — это неясное искаженное отражение моего же лица. Никакой таинственной завесы, за которой могли скрываться картины будущего.

Когда мой бокал опустел, я решил, что отпущенного мною времени должно уже с избытком хватить на ее хлопоты. Поэтому поставил бокал в бар, вышел в коридор и направился к последней двери справа. Там постучал и тотчас услышал голос Терезы, разрешающий войти.

Я шагнул в комнату и ошеломленно вытаращил глаза. Открывшаяся мне сцена была поставлена рукой опытного режиссера.

Комната оказалась погруженной в темноту, и только в дальнем углу лампа у кровати щедро освещала обнаженное женское тело — от прекрасных холмов грудей до верхней части бедер. Тяжелые удлиненные соски выделялись на белоснежных грудях как бутоны роз. Густые завитки черных волос у развилки бедер впечатляюще контрастировали с ослепительной белизной кожи.

— К сожалению, не запомнил имя художника, — хрипло начал я и прокашлялся, — но нахожу, что он очень близок к натуре.

Тереза гортанно засмеялась:

— Этот живой портрет для вас, Рик. Ну как, нравится он вам?

— Потрясающе! — оценил я, не в силах отвести от нее взгляда. — От души надеюсь, что художника не настиг сердечный приступ, когда он наносил последние мазки.

— Вы очень циничны, — заметила она. — Видно, это одна из особенностей вашего обаяния. Что ж, так и будете стоять или все же разденетесь?

Она встала и поправила лампу так, что теперь мягкий ровный свет заливал всю спальню. Затем опять подошла к кровати, покачивая упругими округлыми бедрами, и легла на спину поверх покрывала. Закинув руки за голову, с ленивым любопытством посмотрела на меня:

— Может, вы стесняетесь?

— Обещайте бережно со мной обращаться, — попросил я. — Дело в том, что мои причиндалы изготовлены из хрусталя.

Она еще всем телом вздрагивала от смеха, когда я уже разделся. Потом я сел рядом с ней и медленно провел рукой по ее правому бедру, затем по нежному выпуклому животу вверх, пока не ощутил, как ее правая грудь легла в мою ладонь, словно тяжелое яблоко с атласной кожицей. Темно-розовый бутон соска напрягся в ожидании моей ласки, и у меня не хватило духу его разочаровывать. Пока я старательно делил внимание между двумя трепещущими цветками, ее рука, под шумок скользнувшая вниз, неожиданно оседлала моего настороженного коня, отчего тот пришел в необычайное возбуждение и забил копытами. Она подхлестнула его, и у меня вырвался глухой сочувственный стон.

— Кажется, он все же не стеклянный, — удовлетворенно заключила Тереза, — то есть можно не опасаться, что разобьется.

— Тем не менее, может, лучше подыскать какое-нибудь укромное местечко, где он мог бы спрятаться?

— О, я как раз знаю пару отличных гнездышек! — Она уселась и низко склонила голову. — Вот одно из них.

Не успел я опомниться, как мой обрадованный скакун уже плавал в восхитительной неге полости ее рта, с каждой секундой приближаясь к берегу и грозя пуститься вскачь. Она испугалась ослепленности его восторга, когда он мог ненароком ее затоптать, и быстро отдернула голову.

— Теперь моя очередь, — объявила эта затейница.

Она снова откинулась назад и, пытаясь устроиться поудобнее, случайно раскинула ноги. Под густой курчавой порослью в развилке пышных бедер явно скрывалось нечто таинственное. А поскольку мои руки плотно обхватывали снизу упругие полушария ее ягодиц, мне оставалось только, как ребенку, пустить в ход всепознающий язык. Он обнаружил быстро затвердевший от его прикосновений островок плоти, который вскоре захлестнули волны прилива. Видимо, Тереза поняла, что на этот раз ей угрожает опасность утонуть, и резко оттолкнула меня.

— Первый тайм пролетел быстро и приятно, — слегка охрипшим голосом подвела она итог. — Пусть и второй будет таким же приятным, но не таким стремительным и полным разнообразия.

Она перевернулась на живот и приподняла свой задиристый выпуклый задик. Меня не надо было упрашивать. Учитывая нашу общую боевую готовность, нами очень скоро овладел экстаз высвобождающейся энергии. Она издала пронзительный победный вопль, но не успел он затихнуть, как у входной двери раздался звонок.

— О, черт! — Такова была не очень женственная реакция Терезы, которая меня немного шокировала.

В следующий момент, конвульсивно содрогнувшись, ее тело безжалостно исторгло мое копье.

— Какого черта! — возмутился я. — Кто бы это ни был, скоро ему надоест звонить и он уберется прочь.

— Убирайся к черту! — завопила Тереза.

Я лег на бок, а она кубарем скатилась с кровати.

— Может, нам повезет и он больше не будет звонить? — понадеялся я.

Второй звонок заверещал громче и настойчивее, разбивая в прах мои хрупкие упования.

Тереза на цыпочках приблизилась ко мне и испуганно замерла:

— Что нам делать?

— Хочешь, чтобы я его встретил?

— А ты это сделаешь? — В ее глазах вспыхнула надежда. — По крайней мере, я успею привести себя в порядок.

Я нехотя сполз с кровати и взял одежду.

— Кто бы это ни был, пригласи его в гостиную и предложи выпить, пока я оденусь, — наставляла меня Тереза. — Ты самый благородный и галантный мужчина на свете, Рик!

— Да уж, такой, — вяло согласился я.

К тому моменту, как я оделся, звонок у двери совершенно взбесился и не умолкал ни на секунду. Покинув спальню, я двинулся по коридору, чтобы открыть дверь. За ней стоял мужчина, по лицу которого можно было сразу догадаться, что ему очень надоело звонить. Мне показалось, что ему около сорока. Он был высокий, плотного сложения. В темных густых волосах затерялось несколько седых прядей. На костистом лице сверкали глубоко сидящие глаза цвета глины. И весь он излучал ту характерную агрессивную властность, которая обычно ходит рядом с тугой мошной.

— Черт подери, вы-то еще кто такой? — рявкнул мужчина, зло уставившись на меня.

— Тереза сказала: «Кто бы ни рвался сюда в такое позднее время, проводи его в гостиную и предложи выпить». — Я старался ничего не забыть. — «Это поможет ему скоротать время, пока я что-нибудь на себя наброшу».

— Пока она что?!

— Послушайте, — терпеливо продолжил я. — Догадываюсь, что ваша любимая забава — игра в вопросы и ответы, причем вы предпочитаете спрашивать. Но я не собираюсь торчать здесь и придумывать, что вам сказать. Я в такие игры не играю.

Он разъяренно оттиснул меня к стене и прямиком направился в спальню, не дав себе труда постучать в дверь. Тут уж я ничего не мог поделать, поэтому прошел в гостиную, где налил себе рюмку бурбона.

Сияющее великолепие обнаженного тела на картине живо напомнило мне об упущенных возможностях и не подняло настроения.

Минуты через две поздний визитер появился в гостиной.

— Мне все равно, что за чертовщина здесь творится, — мрачно заявил он, засунув руки в карманы и видимо стараясь взять себя в руки, — только убирайтесь вон отсюда!

— Простите, еще не успел допить виски, — попытался я помешать ему оказаться неучтивым.

— Вон отсюда! — заревел он. — Или я сам вышвырну тебя, жалкий ублюдок!

— Хотите сказать, что мне не придется допить мой бурбон?

— Не придется, тугодум чертов!

— Ну, что ж, — уступил я. — Жаль пропадать такому хорошему напитку. — И чтобы в самом деле не дать ему пропасть, выплеснул содержимое рюмки прямо в лицо этого типа.

Пока он что-то бубнил, пытаясь прочистить глаза, я его двинул. Так себе, короткий удар свингом, от которого мой кулак глубоко вошел в его солнечное сплетение. Он издал хриплый невнятный звук и ухватился за мою руку. Я высвободил ее и еще раз заехал кулаком ему по шее. Мужчина с размаху рухнул на пол вниз лицом и замер в неподвижности. Я перевернул лежащего носком ботинка на спину и вынул из внутреннего кармана его пиджака толстый бумажник. В нем оказалась внушительная пачка согнутых пополам банкнотов и целая связка кредитных карточек на имя Мориса Дарраха. Это не произвело на меня ошеломляющего эффекта. Я вернул бумажник на место и стал раздумывать, как, черт возьми, быть с этим мешком костей дальше, когда в гостиную поспешно вошла Тереза Клан и тут же остановилась словно вкопанная, увидев распростертое на полу тело своего великодушного друга.

— Боже мой! — завыла она. — Ты убил его!

— Думаешь, это большая потеря?

— Это же Морис Даррах!

— Судя по щетине, действительно он, а не его сестра.

— Что ты с ним сделал?

— Он собирался вышвырнуть меня из дома до того, как я допью бурбон, — пояснил я. — Вот и пришлось ударить его пару раз.

— С ним будет все в порядке?

— Каких-нибудь полгодика в больнице, и полностью придет в норму.

— Он решит, что это из-за меня, — безнадежно пробормотала Тереза. — Точно скажет, что во всем виновата я, потому что принимала тебя здесь. Тем более понял, что мы были в постели, когда он трезвонил в дверь.

— Ты сказала ему об этом?!

— Ему хватило и одного взгляда на меня, чтобы догадаться. — Она тяжело вздохнула. — Что же теперь делать?

— Могу отвезти его куда-нибудь и выбросить, — предложил я. — Лучше безо всякой одежды. Это его на время охладит. Ручаюсь, ему некогда будет даже подумать о тебе.

— Это только все ухудшит. — Тереза покачала головой. — Знаешь, уйди лучше, пока он не очнулся.

— Ты и в самом деле уверена, что так будет лучше?

— Черт возьми, конечно уверена, — раздраженно крикнула она. — Если он снова увидит тебя здесь, от злости пеной весь изойдется.

— Бр-р, ну и жуткую картину ты нарисовала. Хорошо, уйду, а ты объясни ему, зачем я приходил.

— Я уже сказала, но ему было наплевать на это.

— Ладно, постараюсь в следующий раз увидеть во сне что-нибудь такое, чтобы вызвать его интерес, — пообещал я. — А за тобой остается второй тайм, медленный и приятный, полный всяческого разнообразия.

— Буду помнить об этом, — отозвалась она, но я не уловил в ее голосе теплой нотки.

— И от всего сердца благодарю очаровательную цыганку за предсказания.

— Ради Бога, уходи немедленно! — закричала Тереза.

— Ты думаешь, я не способен понять намека? — Мне не стоило особого труда разыграть уязвленную гордость.

И тут я заметил, что ее глаза лихорадочно обшаривают комнату в поисках тяжелого предмета, чтобы запустить им в меня, поэтому почел за благо с достоинством удалиться.

Глава 4

Что ни день, то новое знакомство.

Хозяйство Дона Блейка, пока он, как считалось, находился в Европе, вел некий субъект по имени Джерри Мондейл. Я проник в его офис, сославшись на Манни Крюгера, и, по-моему, Мондейл не очень мне обрадовался. Это был невысокий рыхлый парень лет тридцати шести с копной кудрявых черных волос и с такими же пышными усами, довольно элегантно одетый, разве что его голубой вельветовый пиджак выглядел как-то не к месту.

— Присаживайтесь, мистер Холман, — пригласил он, настороженно меня разглядывая. — Чем могу быть полезен?

— У меня есть клиент, который разыскивает Саманту Дейн, — пояснил я.

— Не имею представления, где он находится, даже не знаю, жива ли еще, — как будто искренне ответил он. — Сожалею, что ничем не могу вам помочь.

— Летом семьдесят шестого года она предприняла морское путешествие по Карибскому морю на яхте Мориса Дарраха, — сообщил я. — С ней вместе отправился Дон Блейк. Заболев, Саманта покинула яхту в Нассау, и Дон Блейк вместе с ней сошел на берег. Как заявил мой клиент, это был последний раз, когда ее видели.

— Помню, как Дон собирался в тот круиз. Тогда я только-только начал работать в агентстве, и все-таки он решился оставить все дела на меня.

— Мой клиент предполагает, что на яхте случилось нечто ужасное, — продолжал я. — И думает, что Дону Блейку должно быть известно о дальнейшей судьбе Саманты Дейн, но он или боится об этом рассказывать, или скрывает правду, заботясь о ее безопасности. Моего клиента еще интересует, почему пару месяцев назад Дон Блейк неожиданно исчез.

— Черт возьми! — не сдержался Мондейл. — Вы такой же настырный зануда, как и ваш клиент.

— Так где же сейчас находится Дон Блейк?

— В Европе.

— Где именно в Европе?

— Точно не знаю. В Париже, а может, в Риме.

— А также, возможно, в Стокгольме, Мюнхене или Лондоне. — Я не сводил с него глаз. — Когда вы разговаривали с ним в последний раз?

Парень заерзал:

— Недели две назад. Он собирался взять отпуск и еще задержаться там.

— Вы лжете.

Мондейл густо покраснел:

— Послушайте! Мне известна ваша репутация, но она не дает вам права врываться сюда и меня оскорблять!

— Почему бы нам не прекратить бесполезную болтовню? Докажите мне, что он в Европе. Скажите, где он находится, и я прямо сейчас позвоню ему.

— Но я не могу этого сделать, — пробормотал парень. — Он все время колесит с места на место.

— Тогда я отправляюсь в полицию и регистрирую его как пропавшего.

— Да вы с ума сошли! Это чертовски повредит нашему агентству.

— Тогда скажите, где я могу его найти. Если он скрывается, я не выдам его убежища. Все, что мне нужно, это узнать о Саманте Дейн. — Я сурово уставился на него. — Или, может, его нет в живых?

У Мондейла стало прямо-таки несчастное лицо.

— Я предаю человека, доверившегося мне, — дрожащим голосом выговорил он. — Вы это понимаете?

— Но по очень важной причине, — уточнил я.

— Месяца два назад он позвонил мне как-то среди ночи и сказал, что его жизнь в опасности и он вынужден скрываться, пока все не утихнет. А тем временем мне надо распространить слух, будто он уехал в Европу. Блейк обещал позвонить, когда сможет. Оставил мне доверенность на управление делами агентства во время его отсутствия, вот и все.

— И не сказал вам, куда именно направляется?

— Все, что я знаю, это то, что он и в самом деле где-то в Европе.

— Много народу спрашивало о нем?

Мондейл криво усмехнулся:

— За первую неделю не больше тысячи, думаю. Сейчас, конечно, звонят гораздо реже.

— Крейг Мартин является вашим клиентом, верно?

— Да, конечно.

— Где я могу его найти?

— Сейчас он как раз заканчивает сниматься в одном фильме в павильонах студии «Стеллар».

— Вы не против, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Пожалуйста, — неохотно разрешил он.

Я позвонил Манни Крюгеру и попросил его организовать мне встречу с Мартином в его офисе в час дня. Затем положил трубку и посмотрел на Мондейла:

— Вы знаете Мориса Дарраха?

— Кто же не знает Мориса Дарраха?

— А его прежнюю подружку, Карен Морган?

Он с минуту размышлял.

— Некоторое время назад она работала моделью, думаю, по его протекции. Попробуйте обратиться в агентство Коры Гамилькэр.

— Спасибо.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы сохранили наш разговор в полной тайне, мистер Холман.

— Разумеется! В свою очередь буду вам очень благодарен, если вы дадите мне знать, как только Дон Блейк свяжется с вами.

— Обязательно, — пообещал Мондейл голосом, которому не хватало твердости.

Я без труда нашел адрес агентства Коры Гамилькэр в телефонном справочнике и оказался там уже через полчаса после того, как покинул офис Джерри Мондейла.

Мне повезло, Кора Гамилькэр была жива и здорова. Этой худощавой, по-настоящему элегантной даме едва перевалило за сорок. Очки, которые она носила, удивительно подходили к строгому черному костюму и короткой гладкой прическе. Офис у нее был что надо, и дела, насколько можно было судить по ее оживленному разговору с кем-то по телефону, пока я ждал, тоже шли хорошо. Наконец она положила трубку и внимательно посмотрела на меня:

— Что я могу для вас сделать, мистер Холман?

— Я ищу девушку, которая работает у вас, Карен Морган.

Кора Гамилькэр поджала губы:

— Работала, но больше не числится в агентстве.

— Не подскажете, где я могу ее найти?

Она настороженно посмотрела на меня через очки:

— И что же у вас для нее, мистер Холман? Какое-нибудь особенное предложение?

Бывают случаи, когда лучше сказать правду. Я понял, что сейчас именно такой момент. Поэтому рассказал ей, что разыскиваю Саманту Дейн и людей, которые были на яхте одновременно с ней.

— Извините, — произнесла она, выслушав меня. — Я неправильно поняла ваши намерения.

— Ничего, это со многими случается, — великодушно признал я.

— Карен работала у нас некоторое время. Ее поддерживал сам Морис Даррах. Думаю, нет необходимости объяснять вам, что это значит. Лично у меня он вызывал неприязнь, но я и дня не продержалась бы в бизнесе, будь слишком разборчивой. Нельзя сказать, чтобы Карен была очень хорошей моделью, но нам удавалось подобрать для нее приемлемую работу. Потом она взяла длительный отпуск, наверное, отправилась в тот круиз, о котором вы говорили, и, когда вернулась, собиралась снова приступить к работе у нас. Но тут вдруг мистер Даррах удостоил меня личным визитом и потребовал, чтобы мы ее немедленно уволили. Сказал, что она больше не должна работать ни в нашем агентстве, ни в каком-либо другом. Мне все это было не по душе, но я была вынуждена ему подчиниться. Так что пришлось нам убрать ее фото из наших альбомов, вот и все. Две мои девочки дружили с ней и рассказали мне, что с ней случилось потом. Он не только устроил так, что она нигде не могла найти работу, но и вышвырнул ее из квартиры, которую нанимал для нее, отобрал все подаренные им драгоценности и даже одежду. Она не была моделью высокого класса, но ей не откажешь в привлекательности. Так что Карен пришлось зарабатывать на жизнь единственным доступным теперь для нее способом.

— Она стала проституткой?

— Последний раз я слышала, что она работала в самом низкопробном притоне на Стрип — в клубе «Табу». Насколько понимаю, одном из тех, которые посещают извращенцы разного рода.

Я поблагодарил Кору Гамилькэр за информацию.

— Не за что, мистер Холман. — Она одарила меня сдержанной улыбкой. — Если случайно в ходе вашего расследования вам удастся прищемить хвост мистеру Дарраху, буду очень рада.

— Дам вам знать, — пообещал я.

Было начало второго, когда я добрался до офиса Манни Крюгера, где в надежде, что я приглашу его остаться при нашем разговоре, он развлекал Мартина Крейга. Когда же я недвусмысленно дал ему понять, что не нуждаюсь в его присутствии, Манни скрепя сердце удалился.

Высокий, атлетического сложения, с мужественным лицом, на котором выделялись красивые темно-синие глаза, Крейг Мартин был в гриме и в костюме пирата, даже при сабле.

— Мне приходилось о вас слышать, Холман, — заявил он звучным басом. — Я сделал что-то не то, вызвав ваш интерес?

— Насколько знаю, ничего такого. Просто рассчитываю, что вы поможете мне найти Саманту Дейн.

— Почему же именно я?

— Потому что вы были на борту яхты, когда она сошла на берег в Нассау, помните?

— Ах да! — Он кивнул. — Почти уже забыл тот круиз. Да, правильно, она заболела или что-то вроде этого.

— Что-то вроде этого?

— Не знаю точно. Я провел на берегу весь тот день и вернулся на яхту уже поздно вечером. Кто-то сказал мне, что Саманта заболела и уехала вместе со своим агентом Доном Блейком.

— Мой клиент сообщил, что в тот день там была какая-то крупная ссора.

— Вот уж не удивился бы! — Крейг пожал плечами. — Это был еще тот круиз! Более неприятной компании для длительного морского путешествия нарочно не подберешь.

— Вы были приставлены к Карен Морган, чтобы Даррах мог спокойно спать с Самантой, — напомнил я.

Мартин удивленно поднял брови:

— Вы хорошо осведомлены! Но тогда я не сразу догадался, что он пригласил меня именно с такой целью.

— Расскажите, как все было.

— Саманта все время была не в себе, — началКрейг. — Пребывала в состоянии то алкогольного, то наркотического опьянения. Дон Блейк очень тревожился за нее, но ничего не мог поделать. Даррах спал с ней, как вы заметили, оставляя на меня Карен Морган. Тереза Клан переспала с каждым мужчиной на яхте, включая престарелого кока. Карен не нравилось, что все свое время Даррах уделял Саманте, но была не в силах это изменить. Она даже подстроила так, что однажды днем он вошел в ее каюту, когда мы с ней занимались любовью. А Морис только засмеялся и вышел. Все это доводило ее чуть ли не до бешенства.

— А кто был с Нейлом Фраем?

— Не знаю. За всю мою жизнь я не встречал более зловещего типа. Он походя оскорблял всех и каждого. Думаю, в драке я легко одержал бы над ним верх, но дело этим не закончилось бы. У меня было такое чувство, что если бы я победил, то однажды утром умер бы от удара ножом в спину.

— А кто он, это Фрай?

— По-моему, друг Мориса Дарраха. — Крейг пожал плечами. — Во всяком случае, кроме него, он вряд ли приходился приятелем еще кому-нибудь из гостей. Фрай покинул яхту на следующий день после отъезда Саманты и Дона Блейка, на яхте сразу стало легче дышать. Даррах снова принялся за Карен Морган, а мне пришлось дожидаться своей очереди у Терезы. — Мартин широко улыбнулся. — Если у вас создалось впечатление, что в этом круизе все занимались самым пошлым развратом, то вы нисколько не ошибаетесь.

— А по какой причине покинул яхту Фрай?

— Не знаю. Этот парень был не из тех, кто отчитывается в своих поступках.

— И вы ничего не слышали о драке, во время которой Саманта могла получить травму?

— Абсолютно ничего.

— Что ж, спасибо хоть за то, что уделили мне время.

— Не стоит. — Он взглянул на меня тем правдивым взглядом, который сразу заставил меня усомниться в его искренности. — Хотелось бы мне быть для вас более полезным, Рик.

Манни дожидался нас в соседней комнате. Он возбужденно таращил глаза за толстыми стеклами очков, изнемогая от любопытства.

— Все в порядке, Манни, — небрежно бросил я. — Крейг во всем признался.

— Во всем? — Манни громко сглотнул.

— Да, и я разрешил ему все рассказать тебе, прежде чем сюда нагрянут копы, — великодушно улыбнулся я ему. — До свиданья, Манни!

— Постой! — заорал он, но я поспешил исчезнуть, не дожидаясь его благодарности за невинный розыгрыш.

Контора «Си хоук проджектс» оказалась расположенной на третьем этаже офисного здания в Уилшире. По стенам большой приемной были развешаны броские абстрактные картины. Центр помещения занимал огромный стол, обтянутый кожей старинной выделки, на котором красовался антикварный телефонный аппарат. Леди, важно восседавшая за столом в широком удобном кресле, мягко выражаясь, красотой не блистала. Не придавали ей обаяния и тусклые седые волосы, стянутые в пучок на затылке. Помимо упомянутого кресла, в приемной не было ничего, предназначенного для сидения, что наводило на подозрение — посетителей здесь не жалуют.

— Да? — коротко произнесла леди.

— Вы хотите сказать, что мистер Даррах никого не принимает без предварительной договоренности, — быстро проговорил я, — но…

— Вы — Холман, — ледяным тоном отчеканила она. — Вас он не примет даже за деньги.

— В самом деле?

— Он не желает вас видеть, так как боится, что может вас убить, — невозмутимо пояснила она. — По его мнению, вы не стоите того, чтобы из-за вас наживать себе неприятности.

— Благодарю, — с достоинством ответствовал я.

— Я — мисс Гранди, — продолжала этот цербер в юбке. — Порой мистер Даррах покрикивает на меня, но и я от него не отстаю. Это, видите ли, помогает нам сохранять деловые отношения. Время от времени он посвящает меня в свои дела, если находит это нужным. Например, в события прошлой ночи. Поэтому знаю, вы напали на него с кулаками в тот момент, когда он не мог защищаться. Тереза Клан рассказала ему, чего вы добиваетесь, естественно, помимо ее самой. Заполучить мисс Клан вообще не стоит никакого груда, так как всем известно, что она готова принадлежать любому дееспособному кобелю. Мистер Даррах оставил для вас сообщение.

— Полагаю, полное всяких грязных намеков?

— Не без того, — признала она. — Просил сказать вам, что мистер Дон Блейк в настоящее время находится в Европе, хотя вы и сами могли без труда это выяснить. Мистер Мартин заканчивает сниматься на студии «Стеллар» в одном из телефильмов. У мистера Дарраха нет ни малейшего представления, где может обретаться мисс Карен Морган, но он надеется, что она уже умерла. Если нет, вы всегда можете поискать ее в ближайшей сточной канаве. А когда мистер Даррах будет разговаривать с мистером Фраем, он, конечно, не преминет упомянуть о предмете ваших интересов. После этого, по его убеждению, мистер Фрай пожелает с вами встретиться, скорее всего с топором в руках. Конец сообщения.

— Ваша добросовестность выше всяких похвал, — не удержался я от комплимента. — И не только она.

— Я была бы польщена, мистер Холман, — сухо отозвалась мисс Гранди, — если бы не ваша репутация завзятого волокиты.

— Видите ли, я знаю обо всех, — сказал я, — кроме Фрая. Никто как будто его не любит, верно?

— Это утверждаете вы, мистер Холман.

— Они единодушно считают его жутким ублюдком.

— Все мужчины — ублюдки, — спокойно констатировала она. — Я четыре раза была замужем, мне ли этого не знать?!

— Если вы такой знаток ублюдков, может, расскажете о Фрае? — вкрадчиво попросил я.

— Может, и расскажу, но не бесплатно.

— Назовите цену.

— Насколько я знаю, мистер Даррах сегодня уже не вернется. А здесь нет ничего такого, что не может подождать до завтра. Так почему бы вам не угостить меня чем-нибудь?

— Вот предложение, перед которым трудно устоять!

Мисс Гранди встала из-за стола. Белое льняное платье плотно облегало ее фигуру. Когда она двигалась, становилось ясно, что под платьем, в сущности, ничего не надето. У нее были очень красивые стройные ноги, и я осмелился поделиться своим наблюдением.

— Лицо — вот моя проблема, — с легкой горечью поделилась она. — Волосы можно покрасить, но что толку возиться с ними, когда у тебя такая внешность? Но когда лежу обнаженная в полутемной спальне, я еще ого-го! — Гранди искоса взглянула на меня. — Я вас шокирую, мистер Холман?

— Нет, хотя надо признаться, очень стараетесь.

— Сколько ни старайся, с моей внешностью не создашь образ почтенной старухи, убеленной благородными сединами, — парировала она. — Так что приходится работать в другом направлении.

— И как мне кажется, уже достигли в этом блестящих результатов! — горячо заверил я ее. — Возьму на себя смелость попросить вас слегка приподнять платье, когда мы будем в баре.

— Молодой человек, никогда не откладывайте исполнения своих желаний, — наставительно порекомендовала она.

Затем наклонилась и, подхватив подол платья, вдруг подняла его до самой талии. Я увидел белые кружевные трусики и бесподобные, просто потрясающие ноги безупречной формы.

— Благодарю вас, — промолвил с чувством.

— Если бы я родилась мужчиной, то стала бы тем, кто выставляет напоказ свои гениталии, — усмехнулась Гранди, опуская подол. — Порой испытываю искушение попрактиковаться перед зеркалом, но ведь это будет совсем не то, что в действительности.

Бар, расположенный в двух кварталах от офиса, сразу очаровал меня своим плюшевым убранством и уютным освещением. Мисс Гранди заказала «Харви Уоллбенгер», а я не изменил своей привычке — взял бурбон.

— Я работаю на мистера Дарраха вот уже восемь лет, — заявила она, — и очень ему предана. Хочу, чтобы вы знали об этом, мистер Холман.

— Зовите меня Рик.

Она поднесла спичку к длинной черной сигарете и с удовольствием затянулась.

— Но я считаю, что бывают случаи, когда самолюбие затмевает ему рассудок. Поскольку вы вчера его избили, он не в состоянии понять, что ваше появление, Рик, — бесценный подарок судьбы. Зато я это сразу поняла.

— Хотите сказать, что я могу быть чем-то полезен Дарраху? — Я не верил собственным ушам.

— Возможно. — Она с минуту раздумывала. — Можете называть меня Агата, если хотите. Дурацкое имя, но другого у меня нет. И оно идет мне.

— Агата, — твердо повторил я. — Все, что мне нужно, это выяснить произошедшее с Самантой Дейн. От одной мысли, что я могу помочь Дарраху, у меня в желудке начинаются спазмы.

— Это из-за вашего самолюбия, — пояснила она. — В этом вы, мужчины, просто неподражаемы. Как-то мне довелось сойтись с одним карликом, так он, бывало, буквально визжал от восторга только потому, что ему удавалось достичь такой же эрекции, какой достигают нормальные мужчины.

— Расскажите лучше о Фрае, — попросил я.

— Трудно определить впечатление, которое он производит. — Она немного подумала. — Скажем, такое чувство, будто он знает, где зарыт покойник.

— Вы говорите в переносном смысле?

— Конечно. Он обладает способностью подчинять себе людей, даже таких, как мистер Даррах. К тому же, мне кажется, Фрай очень опасный и жестокий человек. Люди не просто так делают для него то, чего не хотят. Или он их шантажирует, или они боятся последствий в том случае, если не подчинятся ему.

— И к какой же категории относится в этом случае Даррах?

— Этого я не знаю, — мрачно вымолвила она. — Мне известно только, что Фрай получает прибыль от предприятий, в которых не имеет доли, и ничем за это не расплачивается. А из этого заключаю, что мистер Даррах каким-то образом от него зависит.

— Все, с кем я говорил до сих пор, признались, что побаиваются Фрая. Может, и Даррах попросту его боится?

— Не так-то просто запугать мистера Дарраха, вот в чем дело. У вас есть клиент, которого интересует, что случилось с Самантой Дейн. Никто ее не видел с тех пор, как она покинула яхту мистера Дарраха в Нассау летом семьдесят шестого. — Агата скупо улыбнулась. — Мистер Даррах высказался в этой связи совершенно определенно: ему известно только то, что она сошла на берег в Нассау, вот и все. Однако я никогда не знаю, говорит ли он правду. Может, и здесь лжет, а может, нет. Но в любом случае вы ведь поговорите и с другими людьми, которые гостили тогда на его яхте, верно?

— Конечно, — подтвердил я.

— Из сказанного вами я поняла, что вы беседовали с Крейгом Мартином? О вашей встрече с Терезой Клан мне тоже известно. Дон Блейк сейчас в Европе. Значит, остаются девица Морган и Нейл Фрай. Вы уже виделись с девушкой?

— Еще нет.

— Если Фрай имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Самантой Дейн, ему не понравится, что вы суете свой нос в это дело.

— Думаю, так, — согласился я.

— Я могу связаться с ним. — Она выпустила поверх моей головы тонкую струйку дыма. — Могу рассказать ему, кто вы, чем занимаетесь и где он может вас найти. Вы хотели бы этого, Рик?

— Почему бы вам просто не сказать, где я сам могу его найти?

Агата покачала головой:

— Это единственное, что я могу вам предложить.

— Хорошо. Принимаю ваше предложение.

— Идет! — Она слегка прищурилась и улыбнулась мне. — Сегодня попозже ему позвоню.

— И что будет потом?

— Понятия не имею! — беззаботно отреагировала она. — Если случай с Самантой Дейн и в самом деле страшная тайна и Фрай не желает, чтобы она выплыла наружу, он вас навестит. Или пришлет к вам своего приятеля.

— Который вышибет мне зубы?

— Или сделает что-нибудь еще хуже, — хладнокровно подтвердила она. — Но мне кажется, вы, Рик, не тот человек, который за здорово живешь даст выбить себе зубы. Так что вполне возможна очень интересная ситуация. Кто знает? Если вы поведете себя достаточно твердо, это может вынудить его оставить в покое мистера Дарраха.

— Ваша преданность боссу поистине безгранична, — заметил я. — Надеюсь, он хоть ценит это?

— У нас действует что-то вроде премиальной системы, — спокойно объяснила Агата. — Если мне удается сделать для него что-то действительно стоящее, то в конце недели он выражает свою признательность. Запирает двери офиса, потом берет меня на моем огромном столе.

Я расстался с ней, так и не поняв до конца, разыгрывала она меня или нет.

Глава 5

С толком, не торопясь, я пообедал в ресторане, после чего отправился на Стрип, где разыскал клуб «Табу».

Владелец этого заведения, видимо, не находил нужным зазывать сюда случайную публику, поэтому снаружи оно ничем не отличалось от обычного кафе-забегаловки. Зато внутри посетителя охватывала поистине возбуждающая атмосфера, которая создавалась интимным полумраком и маленьким уютным баром в глубине помещения. В баре никого не было, кроме погибающего от скуки буфетчика.

Пока я оглядывался, ко мне приблизился неизвестно откуда взявшийся странный субчик, одетый в голубую рубашку с кружевным воротником и узкие голубые брюки. Его смазливая физиономия так и сияла приветливой улыбкой. На секунду я оторопел и спохватился: туда ли попал? С чего бы это Карен Морган стала работать в заведении для гомиков? Однако при первых же словах субчика в голубом успокоился.

— Вы, конечно, желаете заказать отдельный кабинет, — промурлыкал он. — Три девушки исполняют самые фантастические пожелания наших клиентов.

— Хотите сказать, что я буду участником их игр?

Парень захихикал, как от щекотки.

— Мысль, конечно, соблазнительная, но, к сожалению, нет. Вы будете наблюдать за ними из окна кабинета. Видите ли, зал для… игр наших девушек отделан зеркалами, так что они не могут вас видеть, в то время как вы будете видеть все.

— Сколько?

— Пятнадцать долларов, сэр. Шоу началось всего минут пять назад и продлится целый час. Ваши пятнадцать долларов — это как раз оплата полного сеанса.

— О’кей. — Я вынул бумажник и дал ему пятнадцать баксов.

— Если желаете, можем подать вам в кабинет ваш любимый напиток.

— А стоит ли рисковать? — усомнился я.

— Никакого мошенничества, сэр, — быстро отреагировал он. — У нас все честно, да и цены умеренные.

— Как насчет того, чтобы угостить вас и чтобы мы немного потолковали, прежде чем я заползу в мой кубрик?

— Немного потолковали, сэр? — Улыбка на его лице несколько слиняла.

— Да не потей ты так!

— Пока я на работе, никакой выпивки, — отрезал он. — А о чем вы хотите потолковать?

— Да вот как бы мне повидаться с Карен Морган.

— Пожалуй, я передумаю и выпью с вами, — решился субчик.

Мы подошли к бару. Бурбон для меня и «Харви Уоллбенгер» для него. О вездесущая тень Агаты Гранди!

— Карен Морган, — задумчиво произнес парень.

— Она здесь работает?

Он отпил глоток и пожал плечами:

— Я об этом ничего не знаю, приятель. Расскажи мне о ней поподробнее.

— Ей приходилось работать в агентстве Коры Гамилькэр в качестве модели, — сообщил я. — Еще знаю, что она была подружкой Мориса Дарраха, но потом все внезапно кончилось и он потребовал, чтобы ее уволили из агентства, поэтому теперь Карен работает здесь.

— А тебе что за дело до нее?

— Я частный сыщик. У меня есть клиент, который очень интересуется определенным отрезком жизни Дарраха. А она как раз была с ним в то время. Может, расскажет о том, что мне нужно.

— А может, вовсе не захочет с тобой разговаривать?

— Возможно, — согласился я.

— Попробую все же за тебя попросить, — смягчился субчик. — Слушай, ты заплатил деньги, почему бы тебе не посмотреть шоу? Как только я узнаю ее ответ, дам тебе знать.

— О’кей, — согласился я снова. — Карен участвует в шоу?

— Рыженькая — это она. Видно, Даррах ума лишился, раз выгнал ее на улицу, если только не стал гомиком!

— Значит, мне придется дожидаться конца сеанса, чтобы ты смог договориться с ней?

Он покачал головой:

— Мы всегда можем послать ей замену. Вроде как на футбольном поле. Разница только в том, что наши девочки не носят защитной формы. — Он вдруг заливчато рассмеялся в полном восторге от собственного остроумия.

— Вот, это поможет тебе выглядеть убедительнее, — достал я бумажник.

— Убери свои деньги, приятель! — Он отвел в сторону мою руку. — Достаточно одной выпивки. Со мной дешево иметь дело!

Я захватил мой фужер, и субчик, семеня тонкими ножками, проводил меня в кабинет, после чего отправился на задание. В небольшом помещении перед широким окном было поставлено удобное кресло. Окно выходило в просторный квадратный зал с зеркальными стенами и черным, устланным ковровым покрытием полом. Должно быть, из зала мое окно выглядело как одно из зеркал. Там у левой стены я рассмотрел полку с разложенными на ней искусственными пенисами, хлыстами, тростями для истязания, ну и все такое. Просто воплощенная мечта какого-нибудь паршивого извращенца, передернувшись, подумал я. Три девицы разыгрывали шоу для слюнявых импотентов и мазохистов, поставленное, однако, умелой рукой. Две из них затеяли скачки. Брюнетка с длинными волосами, разметавшимися по голой спине, лихо оседлала грудастую блондинку и гоняла ее по залу, подбадривая звучными увесистыми шлепками по толстомясому заду. Обе полностью вошли в раж и оглашали помещение пронзительными возбужденными криками, которые беспрепятственно вторгались в мою кабинку, из чего я заключил, что она оснащена звукопроводящим оборудованием. Третья участница спектакля, с короткими вьющимися рыжими волосами, медленно прохаживалась по периметру зала, время от времени поворачиваясь лицом к зеркалам и демонстрируя скрытым за ними наблюдателям свое молодое и крепкое, как у годовалой кобылки, тело. Вскоре она оказалась прямо передо мной, и я увидел ее маленькие, но упругие круглые груди, увенчанные крупными темно-розовыми сосками, вызывающе торчащими вперед, словно в насмешку над законом всемирного тяготения. Изогнувшись, она сладострастно потянулась, потом медленно провела руками по телу, оглаживая себя сверху вниз до шелковистого рыжего треугольника под впалым, как круглая чаша, животом. Затем ее проворные пальцы начали скользить по всему телу, наглядно демонстрируя широкие возможности бессильного сладострастника доставить красивой девушке настоящее наслаждение. Я заглотнул изрядную порцию виски, даже не заметив этого. Что ни говори, а для сексуального маньяка здесь прямо рай! Сам-то я всегда считал, что секс не относится к числу зрелищных видов спорта. К моему облегчению, спустя некоторое время рыженькая снова двинулась вдоль зала, остановилась у другого окна, и представление повторилось.

Тем временем бешеная скачка подошла к концу, и запыхавшаяся парочка перебралась на мат, постеленный в центр зала, где приступила к борьбе. Нельзя сказать, что Это зрелище захватывало бойцовскими качествами соперниц, в нем было нечто другое, поддающееся только более профессиональному анализу. Возможно, зрителя держало в неослабном напряжении невероятное разнообразие положений, в которых оказывались их переплетающиеся тела, откровенно обнажающих половую принадлежность борцов. Пытаясь определить, которая из этих девиц более близка к победе, я слегка увлекся и не заметил, как исчезла рыженькая. Теперь ее место заняла блондинка, которая стояча, наблюдая за возней на мате, и меланхолично поигрывала сама с собой.

Перемены острых блюд казались бесконечными. Сдвоенный клубок разгоряченных тел незаметно превратился в строенный, затем вдруг распался на составные элементы. Пыхтя и сопя, обе блондинки наперегонки бросились к полке, вооружились хлыстами и начали изо всех сил стегать взвизгивающую от восторга брюнетку. Вскоре одну из нападающих охватил приступ невыносимой зависимости к счастливой брюнетке, и она с лихорадочной поспешностью поменялась с ней местами, сунув ей в руки свой хлыст. С блаженной улыбкой блондинка самозабвенно кружилась под сыпавшимися на нее ударами, словно под струями ласкового дождя. А там, к ее вящей радости, в ход пошли и остальные предметы с заветной полочки. Можно было только диву даваться, глядя на неистощимую фантазию двух ухажерок, с которой они старались ублажить ненасытную дебелую блондинку, обладавшую к тому же недюжинным запасом сил. Под конец вспомогательные орудия были отброшены в сторону, три девицы образовали содрогающееся змеиное кольцо, неразрывными звеньями которого служили их распаленные тела.

К этому времени мне порядком наскучила их возня, я полностью переключил внимание на виски. Однако не успел опустошить фужер, как услышал, что дверь за моей спиной открылась. Я обернулся.

В дверях, подобострастно согнувшись, стоял молодой парень хрупкого телосложения.

— Эй! — робко воскликнул он. — Я — Грант Денвер.

— Рик Холман, — ответил я, решив не изощряться в вежливых приветствиях.

— Карен уже может с вами встретиться, — проблеял этот фрукт.

— Отлично.

Я прошел за ним в бар. Здесь все еще было пусто, и бармен, похоже, впал в последнюю стадию околевания от скуки. Мы с моим провожатым нырнули под занавеску сбоку от стойки и оказались в тускло освещенном коридоре. Парень остановился почти в самом его конце и постучал в дверь.

— Вы можете прямо войти, мистер Холман. — Он угодливо поклонился и с нервной улыбкой открыл передо мною дверь.

Я вошел, и дальнейшее произошло с такой дьявольской быстротой, что даже не удалось понять, что же меня ударило. Это «что-то» треснуло по моему затылку, отчего я рухнул на колени. Ни секунды не дав на размышления, снова здорово хватило по затылку, ткнув меня лицом в пол. Чей-то грубый башмак въехал в мои ребра, перевернув на спину, так что теперь перед моими глазами оказался потолок с плывущими по нему клубами рваного тумана. Но и это смутное видение вдруг полностью исчезло, когда на мою переносицу со всего маху опустился громадный каблук.

— Кто твой клиент, Холман? — услышал я грубый голос.

— Морис Даррах, — с трудом пробормотал я.

Башмак на секунду приподнялся и с новой силой бухнул мне по носу.

— Ты не должен так обращаться с мистером Холманом, — взволнованно произнес молодой голос. — Это неучтиво. Усади его на стул.

Каблук убрался с моего лица. Чьи-то ручищи дернули меня вверх и швырнули в кресло. Я качнулся вперед, затем повалился на спинку кресла. Освещение все еще выделывало всякие странные штуки с моим зрением, и я никак не мог толком рассмотреть комнату. Те же лапы бесцеремонно обшарили меня, чтобы убедиться в отсутствии оружия. Следующие несколько минут я думал только о том, как бы удержать голову на плечах.

Черный туман постепенно рассеялся, окружающие предметы стали появляться в фокусе. Как оказалось, здоровенные лапищи принадлежали громиле, сложением напоминающему Рембо. Все его тело состояло из огромных выпуклых мускулов. На лице, словно вылепленном из бетона, леденяще светились две крохотные щелочки глаз. Рядом с ним стоял тот нервный фрукт, с отсутствующим видом похлопывая по ладони толстым шлангом. Я догадался, что он был наполнен чем-то твердым и те два приветственных удара по моей несчастной голове были нанесены именно им.

— Мистер Фрай шлет вам привет, — объявил фрукт. — Ему нужно знать только имя вашего клиента. Он дал нам очень точные инструкции не наносить вам тяжелых повреждений и конечно же не убивать.

Рембо насмешливо улыбнулся, насколько ему позволяли застывшие мускулы лица, и молодой человек, похоже, испугался.

— Нет, нет, Герби, — торопливо заговорил он. — Это совершенно точные слова мистера Фрая. Я уверен, мистер Холман сумел оценить его инструкцию. Мистер Фрай высказался очень конкретно и ясно. «Не больше боли, чем это необходимо», — сказал он. Ты должен об этом помнить, Герби.

— Я ему даже нос не сломал, — загремел Герби. — Вот до чего был деликатным!

— И очень хорошо, — одобрительно улыбнулся Грант. — Удивительное самообладание, Герби, просто изумительное! — Все так же сияя улыбкой, он обернулся ко мне. — Видите, мистер Холман, как все обстоит. Только назовите имя вашего клиента, и на этом все закончится. Да, и не пытайтесь больше беспокоить Карен Морган. Это не нравится мистеру Фраю.

— Плевать я хотел на мистера Фрая!

Так огрызнуться было чертовски неосмотрительно с моей стороны. Герби тут же лягнул меня в левое колено, и оно загорелось дьявольским огнем.

— Почему бы нам не попробовать начать все снова? — дружелюбно предложил молодой человек. — Что именно не нравится мистеру Фраю?

— Мои приставания к Карен Морган, — прохрипел я, — морщась от боли.

— Очень хорошо, мистер Холман. — Грант снова лучезарно улыбнулся. — Идем дальше. Кто ваш клиент?

— Называть имя клиента неэтично по отношению к нему, — рискнул я посопротивляться еще.

— Если Герби ударит вас по второму колену, может случиться так, что вы не сможете ходить в течение нескольких недель, — грустно объяснил он. — Я понимаю, вам до боли неудобно оказаться неэтичным. Вопрос в том, что больше причинит вам страданий.

Это был хороший вопрос. Раздумывая над ним, я осторожно помассировал горящее колено. Они будут продолжать зверски избивать меня, пока я им все не выложу, а мне их нипочем не остановить. Затылок все еще терзала пульсирующая боль, я не хотел, чтобы они вышибли мне мозги, которых, как выяснилось, у меня не так уж и много. К тому же мне не улыбалось ползать на коленях вею оставшуюся жизнь.

— Вы правы, — признал я. — Соотношение довольно паршивое.

— И тяжелое, — добавил Грант, выразительно похлопывая себе по ладони резиновым шлангом.

— О’кей, — согласился я. — Мой клиент — Дон Блейк.

Грант поднял очки, пристально посмотрел на меня, после чего водворил их на место.

— Дон Блейк в Европе, — отрезал он.

— Вернется, как только я смогу дать ответы на интересующие его вопросы.

Молодой человек некоторое время раздумывал над моей наживкой, вертя ее так и эдак, чтобы рассмотреть со всех сторон. В результате она ему не подошла.

— Пожалуй, я вам не верю, мистер Холман, — с сожалением констатировал он. — Хотите попробовать еще раз?

— Это правда, — настаивал я. — Но мне не хочется, чтобы меня лягнули по второму колену, поэтому, если вы предпочитаете другое имя, только скажите какое, немедленно назову его для вас.

— Я могу вывернуть ему правую лодыжку, — тяжеловесно ухмыльнулся Герби. — Тогда у него будет очень смешная походка.

— Не стоит, пожалуй. — Грант медленно покачал головой. — Одно из двух: или он сказал нам правду, или солгал. Мы не станем выяснять это сейчас с помощью побоев. Просто примем его слова на веру, пока не удостоверимся, что он сказал правду. Спасибо за сотрудничество, мистер Холман. Теперь вы можете идти.

Чувствуя себя дряхлым старцем, я медленно, очень осторожно встал с кресла и направился к двери, бережно, одну за другой переставляя ноги.

— Герби проводит вас до машины, — вежливо сообщил Грант.

За моей спиной тут же нависла исполинская туша Герби. Я добрел до двери и открыл ее.

— Еще одно на прощанье, — добавил молодой человек. — Мистер Фрай думает, что вы взялись за бесперспективное дело, и предлагает от него отказаться. Тогда останетесь живы и здоровы, мистер Холман.

— А что я скажу моему клиенту?

— До свиданья, — мягко произнес он.

Герби положил мне на спину свою лопатообразную ладонь и слегка подтолкнул меня, отчего я вывалился в коридор и еле удержался на ногах. Я вышел через заднюю дверь, завернул за угол и подошел к припаркованной у входа машине. Кое-как забравшись в нее, нащупал ключи.

— Примите совет мистера Фрая, Холман, — неуклюже склонившись к дверце, прогромыхал Герби. — Вы же не захотите снова встретиться с нами, верно? И позвольте сказать вам еще кое-что. — Тут из его могучей груди вырвался грохочущий смех. — Не позволяйте им водить себя за нос! В нашей связке Грант настоящий бандит. По сравнению с ним я просто ягненок.

Он просунул ручищу через открытое окно и на прощанье дружески дернул меня за нос, после чего, как слон, развернулся всем телом и потопал назад. Я завел мотор, поджидая, пока перестанут слезиться глаза, и поехал домой. Оставив машину на дорожке, поковылял в дом. И только после долгого горячего душа почувствовал себя чуть лучше. Я снова оделся, тщательно осмотрел мой пистолет 38-го калибра и сунул его в кобуру, которую нацепил на себя. Дотрагиваться до двух пульсирующих шишек на затылке все еще было больно, но я определенно приходил в себя. Возможно, этому помогало ощущение привычной тяжести кобуры. Затем сел в машину и снова поехал в клуб «Табу».

Бар по-прежнему был пустым, завидев меня, бармен заметно просветлел.

— Последний из великих кутил, — широко улыбнулся он. — Что будем пить, бесшабашный транжира?

— Бурбон, — буркнул я. — Где этот вельветовый эльф?

— Это вы о Дэмьене? — Бармен ухмыльнулся. — Он где-то здесь.

— У него есть свой закуток?

— По коридору вторая дверь справа. Не желаете сначала выпить?

— Прибереги до моего возвращения, — велел я ему.

Откинув занавеску сбоку у бара, я зашагал к нужной двери. И не стал утруждать себя стуком в дверь, а прямо вошел туда с пистолетом в руке. Дэмьен сидел за столом, пересчитывая смятые банкноты. Он поднял голову, и у него чуть глаза не вылезли из орбит, когда заметил у меня в руках пушку.

— Это что? — У него прыгали губы. — Грабеж?!

— Ты меня подставил. — процедил я сквозь зубы. — Мне такое не нравится.

— Я не сделал вам ничего плохого, — испуганно затараторил парень. — Только передал вашу просьбу Карен, вот и все. Она сказала, что должна позвонить по телефону, а потом вдруг ко мне ввалились те два парня. — Он вздрогнул всем телом. — Черт, ну и напугали они меня!

— Сейчас я тебя еще больше напугаю. Пока еще даже не начал.

— Послушайте! — заскулил Дэмьен. — Я очень сожалею о том, что так случилось, но у меня не было другого выхода. Этот громадный ублюдок мог одной рукой разорвать меня на части.

— Так где сейчас Карен?

— На сеансе.

— Я хочу переговорить с ней.

— Могу послать вместо нее Сюзи, — с готовностью предложил он.

— Валяй! — разрешил я ему.

Мы вместе пошли в костюмерную. Сюзи оказалась той самой брюнеткой. Развалившись на диване, она со скучающим видом курила длинную сигарету. Дэмьен сказал ей, что Карен срочно вызывают и ей придется заменить ее на время. Сюзи лениво кивнула, погасила сигарету и неторопливо поднялась. Потом посмотрелась в большое, во весь рост, зеркало и потянулась за щеткой. Несколькими взмахами привела в порядок длинные волосы, затем наклонилась и старательно распушила курчавую поросль на лобке, так что она стала похожа на прическу миниатюрной негритянки. Окончив несложные приготовления, величаво выплыла из уборной.

— Послушайте, — нервно заговорил эльф, облизнув пересохшие губы. — Если я буду здесь, когда придет Карен, она подумает, что это я все подстроил, и скажет тем головорезам. Они наверняка придут ко мне, а я… я этого очень не хочу, мистер Холман.

— Экий ты капризный! — усмехнулся я.

Спустя несколько минут раздался легкий топот босых ног, приближающийся к уборной, поэтому я снова навел пистолет на Дэмьена. Он облегченно улыбнулся, и в ту же секунду вошла Карен Морган. Она застыла на месте, увидев пистолет, а я мягко поманил им ее:

— Подойди сюда, Карен.

Она сделала несколько неуверенных шагов и снова замерла.

— О’кей, — кивнул я Дэмьену. — Убирайся к себе и продолжай считать монеты. Да не вздумай кому-нибудь звонить, потому что, если меня побеспокоят, пока мы здесь с Карен, я всажу пулю тебе в шкуру.

— О, конечно! — охрипшим голосом прошуршал он. — Но вы не причините ей вреда?

— С чего бы я стал обижать такую рыженькую красотку?

Дэмьен вышел и осторожно прикрыл за собою дверь.

— Им это не понравится, — смело заявила Карен. — В самом деле, Холман, вы очень сглупили, что снова вернулись сюда. В следующий раз они уже не станут с вами церемониться. Запросто переломают вам руки или того хуже!

— Обо мне не беспокойся. Подумай лучше о себе.

Она сложила руки под грудью и вызывающе посмотрела на меня.

— Ты! — неожиданно крикнула. — Жалкий одинокий ищейка!

— Набрось на себя что-нибудь.

— Хорошо, но знай, приятель, скоро тебя похоронят. Когда я расскажу об этом Нейлу, он…

— Уже все знаю, — оборвал я ее, потеряв терпение.

Процедура одевания не заняла у нее много времени. Я завороженно следил, как она потянула вверх «молнию» на джинсах, бережно прикрыв волосы ладонью, надела рубашку, застегнула снизу три пуговки и, наконец, сунула ноги в открытые плетеные сандалии.

— Как насчет твоей выпивки? — спросил бармен, когда мы проходили мимо.

— Отдай ее Дэмьену, — распорядился я.

— Пошел бы он знаешь куда!

— Вот ты его и пошли, дружище, — посоветовал я ему, и Карен Морган усмехнулась.

Глава 6

Небрежно развалившись в моем кресле со стаканом в руках, Карен Морган флегматично смотрела на меня:

— Дэмьен сказал, что вы хотите знать о Морисе Даррахе. Что о нем говорить! Просто гнусный подонок!

— Понимаю вас. Он вел себя как настоящий подонок, когда вместо вас все время совокуплялся с Самантой Дейн.

— Нейл был прав, — равнодушно процедила она. — Говорил мне, что так и будет.

— Оставим его, — предложил я. — Лучше скажите, из-за чего Саманта вынуждена был покинуть яхту в Нассау?

— Кого это интересует?

— Моего клиента.

— А кто он?

— Дон Блейк.

— Вы лжете. Дон Блейк знал, что с ней случилось.

— Допустим, это он знал, — сказал я. — Но не знал почему.

— Я тоже не знаю.

— Тогда расскажите то, что знаете. Что там произошло?

Она пристально посмотрела на меня, и ее губы искривила недобрая усмешка.

— Если я и расскажу вам обо всем, это ничему не поможет, зато вы точно умрете. Вы этого добиваетесь, Холман?

— Угадали.

Она отхлебнула порядочный глоток виски и снова уставилась на меня взглядом, в котором читалось явное презрение к моему легкомыслию, потом безразлично пожала плечами:

— В тот день мы все здорово налакались и были почему-то в плохом настроении. Начали оскорблять друг друга, чем дальше, тем больше. Я не оставалась в стороне. Заявила Морису, что он порядочный ублюдок, а он заорал, что со мной все кончено. Пообещал, когда мы вернемся в Штаты, вышвырнуть меня в сточную канаву, где будто бы мне самое место. Крейг Мартин попробовал его утихомирить, тогда Даррах рявкнул, что он всего-навсего безмозглый кобель, которому нечего разевать свою вонючую пасть. Потом Тереза Клан попыталась разрядить обстановку, но только дождалась, что он и ей посоветовал убраться в свою каюту и для разнообразия погадать самой себе. Нейл Фрай обозвал ее мошенницей и вшивой блудницей. Короче, все разошлись дальше некуда. Наконец Дон Блейк предложил всем выпить мировую и забыть обо всем, что здесь наговорили, а Нейл в ответ одним ударом свалил его с ног. Саманта все это время сидела там, совершенно ничего не соображая, со своей обычной идиотской улыбкой на лице.

— Будто бы?

— Я просто обрисовала вам обстановку, — равнодушно пояснила Карен. — Все орали и вопили друг на друга, а Нейл все еще колотил Блейка. И вдруг Саманта очнулась и велела всем замолчать. Закричала, что, если они не перестанут, ей придется самой заткнуть им рты, потому что больше она не может выносить этот проклятый гвалт. На нее и внимания-то никто не обратил. Только Нейл велел, чтобы кто-нибудь дал этой кретинке еще стакан водки. Тогда Саманта посмотрела прямо на него и заявила: «Почему бы вам не прекратить доить Мориса и не начать самому как-нибудь зарабатывать себе на жизнь?» Мне показалось, что он ее тут же и прикончит! А Морис выглядел так, словно ему двинули в солнечное сплетение! Веселая была картинка! Потом Морис немного пришел в себя и заорал, чтобы она замолчала, потому что не соображает, какую чушь несет. Саманта только улыбнулась ему и выпалила: «Вам лучше поберечь свою энергию для меня, а для начала еще и прекратить трахать Крейга Мартина». Тут Морис не выдержал и закатил ей довольно сильную пощечину, но, по-моему, она ее даже не заметила, потому что продолжала спокойно улыбаться. Тереза попросила Мориса оставить Саманту в покое, и за это тоже схлопотала по физиономии. Крейг двинул Морису, прямо как настоящий боксер, но Фрай сбил Крейга с ног, и тот упал. Тогда Саманта обвела всех нас взглядом и заявила, что, когда вернется в Штаты, все как есть расскажет своему знакомому журналисту. К этому времени Дон Блейк совсем уже очнулся, вскочил на ноги, схватил ее в охапку и потащил к дверям, продолжая твердить, что ей пора отдохнуть. Он ее тащил, а она кричала: «Всю правду расскажу, обо всех, включая тебя, гнусный предатель!»

— А потом?

Карен снова пожала плечами:

— Вот и все, больше я ничего не знаю.

— Почему же наутро она сошла на берег?

— Дон Блейк сказал, что она заболела. Никого не интересовало, чем именно, потому что все были только рады расстаться с ней.

— Она не пострадала во время скандала?

— Нет. — Карен Морган невозмутимо смотрела на меня. — Разве только Блейк мог немного ушибить ее, когда тащил из салона, если вы это имеете в виду.

— И только-то? — недоверчиво протянул я. — И кто-то собирается меня убить только за то, что я выслушал эту чушь о пьяной ссоре?

— Тут все дело в его самолюбии…

— О ком вы говорите, черт побери?

— О Нейле Фрае, о ком же еще? — возмутилась она. — Он считает, что Саманта задела его самолюбие, но инцидент уже давно исчерпан и похоронен. Он не потерпит, чтобы вы, Холман, все снова раскапывали, скорее вас убьет.

— Вы стали его любовницей после того, как Даррах от вас отказался?

— Фрай нашел мне работу в этом клубе, — просто пояснила она. — Спасибо и за это, раз уж я такая невезучая. А вообще секс мне нравится, я даже получаю настоящее удовольствие от этих шоу.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Время от времени он спит со мной, хотя не скажу, что я ему очень нравлюсь. Просто ему нужен хоть кто-нибудь, а я всегда под рукой.

— Что же, благодарю и за эту бесполезную чепуху.

— Это вы все затеяли, а не я. — Она снова лениво усмехнулась. — У вас начнутся большие неприятности, Холман, когда я все расскажу Фраю.

— Давайте отвезу вас к нему, — предложил я. — Тогда сможете, не откладывая, поговорить с ним.

— Будет врать-то! — недоверчиво фыркнула Карен.

— Но я действительно хотел бы повидаться с ним, — сообщил я, нисколько не кривя душой.

— Главное, захочет ли он вас видеть?

— Почему бы вам не позвонить ему, чтобы выяснить это?

Она медленно провела языком по нижней губе:

— Позвонить и сказать, как вы заставили меня приехать сюда из клуба, и о нашем разговоре?

— А почему бы нет?

— Точно, почему бы и нет? — Она снова значительно усмехнулась. — Знаете, вы просто ненормальный!

Я допивал виски, пока она звонила и тихо бубнила что-то в трубку, так что мне ничего не было слышно. Разговор длился не очень долго. Наконец Карен положила трубку и вернулась в кресло.

— Он не хочет вас видеть. Поэтому посылает за мной машину, которая скоро будет.

— Вот это он напрасно!

— Таких подонков, как вы, нужно стерилизовать, чтобы они не размножались. — Она злорадно посмотрела на меня и добавила: — Это Нейл так сказал.

— Думаю, вы сами найдете дорогу к выходу, когда придет машина, — вскочил я на ноги. — Как раз вспомнил, что мне нужно кое-что сделать.

— Вы уходите?

— Дело в том, что во мне с давних пор сидит оборотень. Каждый вечер в это время меня охватывает дикое желание вонзить зубы кому-нибудь в горло, а вы выглядите недостаточно упитанной, чтобы доставить мне настоящее удовольствие.

Я вышел из дому, захлопнув за собой дверь, и уселся в машину. Медленно объехав вокруг квартала, остановился у тротуара за три дома от своего, выключил мотор и погасил огни. Минут через пятнадцать к моему подъезду свернул блестящий черный лимузин. Вскоре он появился снова, и я, выждав, когда он завернет за первый поворот, включил мотор и последовал за ним. Преследовать чью-нибудь машину несложно, пока об этом не подозревает водитель. Они, наверное, решили, что я слишком напуган, чтобы оставаться дома, когда за Карен приедет машина. Ведь в ней могут оказаться Грант и Герби с четкими инструкциями сделать со мной перед отъездом что-нибудь непотребное. Поэтому я рассчитывал, что сидящие в лимузине не станут поглядывать в зеркало заднего вида.

Кроме того, движение было достаточно оживленным, можно было следить за ними, не привлекая к себе внимания. Десять минут спустя мы стали подниматься по дороге, изгибами забирающуюся на каньон, пока лимузин не свернул на подъездную дорожку.

Я проехал мимо до следующего поворота, затем развернулся и медленно покатил назад, рассчитывая, что к тому времени, как я сверну на дорожку, они уже покинут машину и войдут в дом. Жилище Фрая оказалось большим двухэтажным строением без всякого намека на какой-либо архитектурный стиль. Я поставил мою машину за лимузином, вылез и, подойдя к дверям, позвонил. Через несколько секунд дверь приоткрылась, и в щель настороженно выглянул Грант Денвер. Я быстро ткнул пистолет ему в живот, и он невольно отступил, освобождая проход.

— Рик Холман желает видеть мистера Фрая, — объявил я. — Но можешь не докладывать, а просто проводи меня к нему.

— Ты с ума сошел?! — хрипло спросил он. — Ему не нравятся люди, которые вот так запросто вламываются ночью в его дом.

— Кажется, это твой живот? — напомнил я ему, слегка надавив на пистолет.

— Хорошо, — уступил Денвер. — Но ты пожалеешь об этом, Холман!

— Что значит еще одно сожаление, когда вся жизнь только из них и состоит! — философски изрек я.

Мы прошли через большой холл в гостиную, на обстановку которой явно были выброшены немалые денежки, хотя она и не поражала изысканным вкусом. Откинувшись на спинку дивана, Карен Морган оживленно жестикулировала, о чем-то рассказывая парню, сидевшему напротив нее в кресле. Увидев меня, она застыла с открытым ртом. Парень медленно обернулся, следуя направлению ее ошеломленного взгляда. Это был настоящий человек-гора, с бычьей шеей и устрашающими выпуклостями мускулов, мощно перекатывающимися под тонкой тканью дорогого пиджака. На вид ему было около сорока лет. Более зловещей физиономии мне еще не приходилось встречать. На темном от загара лице выделялся уродливый мертвенно-белый шрам, сбегающий по левой щеке от подглазья к подбородку. Тяжелый взгляд тусклых серых глаз и брезгливо оттянутые вниз края узких бескровных губ не прибавляли выражению его лица добродушия.

— Это еще что за дьявольщина? — требовательно зарычал он.

— Холман, это он, — нервничая, пролепетал Грант. — Я открыл дверь, а он сразу уткнул свою пушку мне в живот, и…

— Хорош, нечегосказать! — багровея, грозно усмехнулся Фрай. — Поздней ночью звонят в дверь, а ты, чертов ублюдок, просто открываешь ее со своей идиотской гостеприимной улыбкой!

Стекляшки глаз Гранта от отчаяния подернулись дымкой.

— Прошу прошения, — забормотал он. — Я…

— Прибереги этот бред для своего некролога! — презрительно бросил ему хозяин. — Какого черта тебе надо, Холман?

— Зашел вот немного поболтать. И недурно бы выпить чего-нибудь.

— Подай ему выпить, — приказал Фрай Гранту. — Потом убирайся отсюда ко всем чертям и сунь свою тупую башку в унитаз, чтобы промылись твои заплесневелые мозги.

— Мне бурбон, — предупредительно подсказал я Гранту.

Тот налил виски, передал мне стакан. Я убрал пистолет в карман и с улыбкой его поблагодарил. Денвер ответил взглядом, в котором легко читалось обещание мучительной смерти, и вышел из гостиной.

— Почему бы тебе не попудрить носик? — обратился Фрай к Карен.

Она послушно поднялась с дивана и последовала за Грантом.

— Знаете, Холман, вы начинаете действовать мне на нервы, — с угрозой произнес Фрай.

— Да, вот только не пойму почему, — поделился я своим недоумением.

— То, что произошло на той паршивой яхте, уже история. Я предпочитаю о ней забыть и не желаю, чтобы профессиональный проныра вроде вас шлялся вокруг да около, пытаясь ее воскресить.

— Дело в том, что у меня есть клиент, который хочет знать, что случилось с Самантой Дейн.

— И ваш клиент, естественно, не Дон Блейк, — произнес он, пристально глядя на меня. — Дон все знает. Думаю, он единственный, кому абсолютно все известно о ней. Он уехал вместе с ней с яхты. Так кто же ваш клиент, Холман?

— Давайте уточним информацию, — предложил я. — Почему она покинула яхту в Нассау?

— Накануне вечером там произошла ссора. Вы уже знаете об этом от Карен.

— И у нее как будто не было никаких причин, чтобы на следующий день вдруг сойти на берег?

— Не знаю, может, ей просто надоело болтаться по морю.

— Сегодня вечером я заезжал в клуб «Табу» поговорить с Карен. Услышав обо мне, она тут же позвонила вам, а вы прислали своих головорезов меня попугать. К чему вся эта суета? Почему вдруг такая бурная реакция?

— С вашей стороны было довольно смело явиться в мой дом и приставать ко мне с нахальными расспросами, — с расстановкой произнес Фрай. — Я признаю это, Холман. Но больше не надейтесь на везение. Здесь вы ровным счетом ничего не добьетесь. Забудьте об этой истории. Найдите себе другого клиента или возьмите отпуск. Мне все равно, чем вы займетесь, но оставьте все это в покое. Иначе вам будет очень больно. Не так, как сегодня вечером. Я имею в виду настоящую боль, от которой вы будете долго мучиться!

— Но почему?

— Убирайтесь отсюда, пока еще можете сами передвигаться!

— Предполагается, что Саманта Дейн заболела, — не унимался я. — Насколько мне известно, после того как она покинула яхту, больше ее никто не видел, кроме, возможно, Дона Блейка. Предполагается, что последний месяц Дон провел в Европе, правда, неизвестно, где именно. О Саманте никто не желает говорить. И все твердят, что на яхте не случилось ничего такого, что могло заставить ее уехать. Все это очень подозрительно!

— Мне все равно, что случилось с Самантой Дейн, — презрительно откликнулся Фрай. — Это была идиотка, которая никогда полностью не приходила в себя. К тому же она стоила мне кучу денег.

— Вы имеете в виду тот фильм, в котором она не закончила сниматься? Вы спонсировали его через Дарраха?

Тусклые глаза Фрая еще больше поблекли.

— У вас длинный язык, Холман, — прошипел он.

— Почему бы вам не зайти на досуге к Терезе Клан, чтобы заглянуть в свое будущее? — посоветовал я. — Она скажет вам, что некий темноволосый высокий молодой человек собирается сделать вашу жизнь невыносимой, пока не выяснит, что стало с Самантой Дейн.

— Вон, убирайтесь вон! — заревел Фрай в бешенстве. — Убирайтесь, пока я сам вас не вышвырнул!

Я вынул из кобуры пушку и навел на него. Он засмеялся, затем двинулся ко мне, как горилла, вытянув руки вперед.

— Никогда не наводите оружие на человека, если не хотите пустить его в ход, Холман! Вы не воспользуетесь им сейчас. Вы же не собираетесь убить меня в присутствии всех этих свидетелей?

Он был прав, я быстро оглядел комнату. На шкафах тикового дерева красовались две большие китайские вазы. Они выглядели очень дорогими. Я перевел дуло вверх и нажал на спуск. Ближайшая ваза взорвалась и развалилась на тысячу осколков, которые обрушились вниз коротким, но впечатляющим дождем. Фрай остановился как вкопанный и зарычал с перекошенным от ярости лицом:

— Псих проклятый! Эта ваза стоила пять кусков!

— А сколько стоит вторая?

Послышался топот бегущих ног, затем дверь распахнулась, в гостиную ворвались Грант и Герби. Они с облегчением перевели дух, узрев, что их босс по-прежнему жив-здоров, потом на их лицах отразилась неуверенность, что же, черт возьми, делать им дальше, потому что мой пистолет был снова нацелен на Фрая.

— Мы слышали выстрел, — прыгающими губами выговорил Грант, — поэтому мы…

— Он выстрелил в мою вазу, — вне себя от злобы проревел Фрай. — Пять кусков разлетелись на тысячу осколков — из-за тебя, несчастный ублюдок! Это ты открыл ему дверь, даже не подумав об опасности! Я намерен выручить эти деньги за твою подлую шкуру, по доллару за каждый ее клочок!

Лицо Гранта посерело, а кадык не переставая судорожно дергался то вниз, то вверх.

— Ну, ладно, пойду, не хочу мешать вашей дружеской беседе, — вежливо сказал я. — А вы, Фрай, поразмыслите обо всем этом. Может, вам будет выгоднее просто потолковать со мной, а то ведь вернусь и вдребезги разнесу вторую вашу вазу.

Под их пристальными взглядами я осторожно отступил назад, быстро вышел из комнаты, потом из дома и сел в машину. Я доехал до моего коттеджа так быстро, как только мог. Там задержался ровно настолько, чтобы заказать по телефону номер в «Ранчеро» на одну ночь и собрать сумку. Я подумал, что, если Грант и Герби — и кто знает, сколько еще головорезов Фрай может послать за мной? — придут навестить меня среди ночи, лучше, чтобы они никого не застали. Не то чтобы я был трусом, просто уж очень не хотелось играть роль заведомо обреченной жертвы.

В «Ранчеро» мне предоставили отличную комнату с неоценимым удобством в виде люка, ведущего в вентиляционную шахту. Было уже поздно, далеко за полночь, но не настолько поздно для парня вроде меня, который целиком отдается выполнению взятых на себя обязательств. Я поднялся на лифте на пятый этаж, подошел к номеру и постучал в дверь. Стукнул три раза, каждый чуть громче предыдущего, после чего осторожный голос спросил, кто там.

— Рик Холман.

Дверь медленно открылась.

Трейси Саймон была в тонкой белой рубашке, плотно облегающей тело и едва доходящей до середины бедер. По ее хмурому лицу я догадался, что не был желанным гостем.

— Какого черта в такое время? — выразительно спросила она. — Я как раз собиралась лечь.

— Мне нужно поговорить.

— Это не может подождать до завтра?

— С самого утра завтра мне надо кое-что сделать.

— Тогда вам лучше войти, — угрюмо кивнула она.

Я шел следом за ней и любовался игрой ее вздернутого задика под тонкой тканью рубашки. Две настольные лампы в гостиной горели мягким уютным светом. Трейси опустилась в кресло, скрестив ноги, и уставилась на меня тяжелым взглядом.

— Не будете возражать, если я налью себе выпить? — спросил я, делая вид, что не замечаю ее раздражения.

— Черт побери! — пробурчала она. — Это становится похожим на вечеринку!

Я налил немного чистого виски в стакан, льда, конечно, не было, и поинтересовался:

— Как Сэм?

— Нормально. Спит. Я дала ей пару таблеток транквилизатора, так что будет спать до утра. Какого черта вам нужно?

— Да вот, повидался со всеми, кроме Дона Блейка, разумеется, — доложил я. — Крейг Мартин, Даррах и Тереза Клан заявили, что на яхте совершенно ничего такого не произошло.

— Они вам лгали.

— Возможно… Карен Морган сразу позвонила Фраю, когда узнала, что я хочу с ней потолковать, и он прислал своих громил меня припугнуть.

Недовольство Трейси Саймон уступило место легкому любопытству.

— И что же произошло?

— Ну, так или иначе, я с ней поговорил. Она рассказала про ту грандиозную ссору с дракой. Сэм велела им остановиться, иначе она сама заставит их замолчать. Фрай ляпнул ей что-то грубое, и она заявила ему: «Почему вы не перестанете доить Мориса и не найдете себе какой-нибудь заработок?» Мужчины снова стали драться, и Саманта сказала, что, когда вернется в Штаты, расскажет обо всех всю правду своему знакомому журналисту. Дон Блейк стал тащить ее к дверям, и она пообещала, что расскажет и о нем, и назвала его гнусным предателем. Вот и все. Назавтра Блейк отвез ее на берег, и с тех пор никто из них никогда ее не видел.

— И все? — Трейси недоверчиво подняла брови.

— Я задал Карен тот же вопрос. Она объяснила, что Саманта нанесла удар по самолюбию Фрая, вот почему он хочет, чтобы этот инцидент был забыт. Некоторое время назад я виделся с Фраем у него дома. Он настаивал, чтобы я прекратил это расследование, угрожая разными неприятностями, если ослушаюсь.

— Этого не может быть, — медленно проговорила она. — Все, что вы рассказали, слишком незначительно. Они все понимали, что Саманта не в состоянии выполнить свою угрозу.

— Она сама была очень уязвима, и в любом случае Дон Блейк не позволил бы ей это сделать, верно?

— Разумеется, — кивнула Трейси.

— О’кей. Значит, они лгали. Или, может, солгала Сэм?

Она тут же нахмурилась:

— Что вы сказали?

— Ну, возможно, не намеренно. Может, все было именно так, как рассказала Карен Морган. Сэм была не в лучшей форме. Все эти таблетки, алкоголь, кокаин. Потом шок после потери зрения, и еще долгое время в госпитале. Просто у нее в памяти все перепуталось.

— Тогда почему кто-то плеснул кислотой ей в лицо?

— Может, совершенно по другой причине, — предположил я. — Это ведь вполне вероятно. Я не говорю, что так и было, но допускаю такую возможность.

— И это означает?..

— Да, и это означает, что то направление, в котором я до сих пор работал, оказалось бесперспективным. Теперь мне нужно поискать где-нибудь в другом месте.

— Где, например?

— В Монтане, в укромном убежище Дона Блейка.

— За каким чертом?

— Сам не знаю, — честно признался я. — Но хочу посмотреть, вот и все.

— Вы просто псих!

— Нет, он не псих, вовсе нет!

Мы быстро обернулись и увидели Саманту Дейн, стоящую в дверях одной из спален. Она сообразила надеть очки в толстой оправе, но… больше ничего. Короткие волосы на голове торчали вихрами и придавали ей мальчишеский вид. Того, кто помнил прежнюю Саманту Дейн, невозможно было бы убедить, что эта обнаженная худенькая женщина в дверях именно она.

— Я все слышала, — сказала Сэм. — Мне стало любопытно, когда ты пошла открывать дверь, Трейси. Я поняла, что это Рик, и почувствовала некоторую ревность, понимаешь? Подумала, так вот почему ты так настаивала, чтобы я приняла сегодня транквилизаторы. Поэтому не приняла их сегодня. Уронила таблетки в унитаз и выпила просто стакан воды. Извини меня за это, дорогая.

— Сэм, знаешь, что ты не одета? — В голосе Трейси звучала тревога.

— В самом деле? — засмеялась Саманта, и ее низкий гортанный смех прозвучал невероятно сексуально. — И как это отразилось на Рике? Наверное, с трудом скрывает свое желание?

— Сэм!

— О’кей. — Она тихо вздохнула. — Тогда пойду надену рубашку, и, надеюсь, тебе станет легче. Но я разочарована в вас, Рик Холман! Почему такая странная безразличная реакция при виде обнаженной дамы?

— При виде слепой голой дамы, Сэм, — резко напомнила Трейси. — Может, в первый раз за всю жизнь Холман оказался джентльменом.

— Конечно, — вымученно усмехнулась Саманта. — Голая слепая дама. Как глупо было с моей стороны хоть на минуту забыть об этом! Видимо, вся эта любовь и ласки, которыми меня осыпает моя добрая сострадательная компаньонка, всего лишь метод лечения пациента профессиональной медсестрой.

Она повернулась и скрылась в спальне. Слезы набухли на голубых глазах Трейси Саймон и медленно поползли по щекам.

— Господи, какая же я дрянь! — прошептала она.

Саманта вернулась в гостиную в купальном халате, закрывшем ее тело от шеи до самых щиколоток. Задержалась в дверях, затем сделала заученные пять шагов вперед, нащупала спинку стула и, наконец, села.

— Когда вы видите перед собой обнаженную леди, — заговорил я как только мог непринужденно, — в первый момент вы ошеломлены ее рассеянностью и чувствуете только смущение. Но стоило вам, Сэм, засмеяться, как я еле овладел собой. Со мной всегда так, когда бы я ни услышал ваш необыкновенный смех.

Ее лицо оттаяло, она широко улыбнулась:

— Спасибо, Рик.

— Думаю, минут пять вашего смеха могут довести меня до точки, — продолжил я игру. — Почему бы нам как-нибудь не проверить это?

— А что? Пожалуй, интересное предложение, — смеясь, подхватила Сэм.

— А пока вы будете веселиться, я перережу себе глотку, — тихо произнесла Трейси Саймон. — Хотя лучше мне вырвать мой глупый язык.

— То-то Рик будет доволен! — веселилась Саманта. — Ты немного ревнуешь, дорогая?

Трейси напряженно выпрямилась на стуле, и по ее лицу пошли красные пятна.

— Может, вы и правы, Рик, — неожиданно серьезно, словно и не было только что всех этих шуток, заявила Саманта — Может, все так и было и просто мое воображение дорисовало остальное. Кто-то окатил меня кислотой, не имея на то особых причин, лишь потому, что я подвернулась под руку, когда они все буквально с ума посходили. Но все же мне в это не верится.

— Хочу взглянуть на ваше убежище в Монтане, — повторил я. — Как мне туда добраться?

— Самолетом до Бьютта, — объяснила Трейси. — В аэропорту наймете машину и проедете около семидесяти миль. Я нарисую вам план. Ближайший город — Пайн-Крик, но вам придется глядеть во все глаза, чтобы его не пропустить.

— А как попасть в дом?

— У Трейси есть ключи, — вставила Саманта.

— Я дам их вам утром, — кивнула Трейси.

— Мне бы хотелось получить ключи и карту сейчас, чтобы уехать рано утром.

— Хорошо. — Трейси поднялась. — Пойду найду их и нарисую вам план.

Она ушла в свою спальню и осторожно прикрыла за собой дверь.

— Забавно, — задумчиво протянула Сэм.

— Что забавно?

— Раньше я этого не знала. Точно не знала.

— Да что именно? — не понял я.

— Трейси действительно лесбиянка, — заявила Сэм с торжествующей улыбкой. — А я-то думала, что она просто очень добра ко мне.

Глава 7

Все время, пока я был в пути, лил непрерывный дождь. Пайн-Крик оказался именно таким, каким его описала Трейси: один раз моргнешь и не заметишь, как проедешь мимо. Несколько сиротливо прильнувших друг к другу строений: один магазин на все про все, газовая подстанция и пара-тройка домиков. Извилистая грязная дорога, ведущая к дому Дона Блейка, была вся в колдобинах. Порой я не мог тронуться с места, потому что задние колеса вращались без сцепления с почвой, но все же с грехом пополам дотянул до места.

Бревенчатую хижину на вершине холма, откуда открывался широкий вид на долину, окружала такая глубокая, первобытная тишина, что мне стало не по себе. Казалось, стоит лишь чихнуть, и насквозь промокшие небеса всей тяжестью обрушатся вниз. Я выбрался из машины и прохлюпал под дождем к деревянным ступенькам. Передняя веранда громко застонала под моим весом. Я вставил в замок ключ, и дверь со скрипом отворилась.

Обширная гостиная была заставлена скромной деревенской мебелью. Две двери из нее вели в спальни и ванную. Кругом царили абсолютная чистота и порядок, я бы сказал, стерильность, как будто этот дом предназначался для приема тех немногих людей, которым удалось бы пережить атомную бомбежку. За гостиной находилась кухня, чистотой напоминающая операционную. Холодильник был отключен, а дверца оставлена открытой, чтобы в тщательно вымытой камере не скапливались неприятные запахи. Было чертовски досадно, что они не оставили никаких продуктов, потому что я буквально умирал от голода. Пройдя через кухню, открыл дверь и очутился на задней веранде. Я вышел на нее и постоял под дождем, наблюдая, как на дне долины медленно сгущается туман. Мое представление об общении с природой сводится к тому, чтобы чувствовать рядом красивую и ласковую женщину, а это огромное безмолвное пространство начинало просто угнетать. Я нехотя спустился с веранды и обнаружил под хижиной какое-то хозяйственное помещение, запертое на большой висячий замок. Выбрал нужный ключ из связки, которую мне вручила Трейси, и открыл дверь.

Несомненно, у Дона Блейка была страсть к ремесленничеству. Это оказалась настоящая мастерская с верстаком, на котором были укреплены дорогостоящие токарный и сверлильный станки. На полках вдоль обеих стен аккуратно разложены всевозможные инструменты. В помещении пахло сыростью и плесенью. Я включил свет и распахнул дверь пошире. У одной из стен стоял деревянный сундук внушительных размеров. На вид около семи футов в длину, трех — в ширину и фута два высотой. Раздумывая, какие такие ценные инструменты Дон Блейк предпочел спрятать в ящик, вместо того чтобы развесить их по стенам, я лениво подошел к нему и поднял тяжелую крышку. На секунду у меня перехватило дыхание. Черт меня дернул уступить моему неуемному любопытству, подумал я, с трудом переводя дух.

Мужчина, что лежал в сундуке, выглядел как набальзамированный, несмотря на страшную, зияющую на горле рану от какого-то острого предмета. Он был одет в очень дорогой костюм и рубашку с галстуком. Глядя на его бледно-восковое лицо, я вдруг вспомнил, что видел такое раньше у другого трупа. Мне показал его один коронер около шести лет назад. Он тогда чуть ли не с гордостью произнес какой-то медицинский термин, который я забыл. Этот термин определял очень редкое состояние мертвого тела, причиной которого является специфическая комбинация влажности с недостатком воздуха и которое может наступить не раньше шести недель после смерти. Полная трансформация тела в воск происходит по меньшей мере за шесть месяцев.

Мужчине было лет сорок. Худощавый, около шести футов роста. У него были редкие рыжеватые волосы и светло-голубые глаза с навеки застывшим в них выражением терпеливой доброжелательности, которую я не смог вынести и потому поспешно отвел взгляд. С трудом заставил себя просунуть руку во внутренний карман пиджака на трупе и достать бумажник. В нем находилась пара сотен наличными, целая связка кредитных карточек и водительские права. Стоит ли говорить, что меня не удивило его имя — Дон Блейк? Я положил бумажник на место и бережно опустил крышку. Затем снова вышел под дождь, повесил, защелкнул замок на двери мастерской и вернулся в хижину. Здесь запер все двери, которые открыл, и, наконец, не без удовольствия вновь оказался в машине. Осторожно съехав с холма, под тем же дождем покатил обратно, мрачно размышляя о том, что забрался в эту чертову глушь, чтобы найти мертвеца, который никогда и ничего не расскажет. Что ж, приходилось утешаться тем, что теперь мне не нужно тратить время на розыски Дона Блейка.

Я вернулся в «Ранчеро» около десяти часов вечера того же дня и сразу двинулся в номер на пятом этаже. Предварительно выяснив, кто стучится, Трейси открыла мне и пригласила пройти в гостиную. По телевизору шел один из фильмов с участием Саманты Дейн, которая уютно устроилась в кресле с бокалом в руке и слушала его. Обе дамы были одеты в голубые джинсы и белые короткие топы, но сочетание этих светлых тонов почему-то не рассеяло моего уныния.

— Это Рик? — встрепенулась Сэм.

— Конечно я.

— Выключи, пожалуйста, телевизор, дорогая, — попросила она Трейси.

— Позвольте мне не лишать вас удовольствия от фильма, — поспешно заговорил я. — Что, если Трейси составит мне компанию в ресторане, а то я умираю от голода, пока вы посмотрите телевизор?

— О’кей. — Саманта пожала плечами. — Только сначала скажите мне кое-что. Я понравилась вам той ночью, ну, до того, как надела халат?

Я взглянул на ее изображение на экране телевизора.

— Конечно! Вы все такая же необыкновенная женщина, какой были и тогда.

Она засмеялась, а у меня перехватило горло. Краем глаза я поймал застывшее лицо Трейси.

— Мы скоро вернемся, — пообещал я Саманте осипшим голосом и направился к двери.

Внизу в ресторане заказал бифштекс с кровью, жареный картофель и салат, рассчитывая, что такой заказ не придется долго ждать. Трейси попросила подать кофе с ватрушкой. Пока не принесли еду, я заказал бурбон, но Трейси предпочла дожидаться кофе. Официант поставил передо мной виски и удалился. Трейси выжидающе взглянула на меня.

— Оно все еще там. Ждет, когда наступит конец света, чтобы обрести свой приют, — сообщил я.

— Черт побери, что вы несете?

— Маленькая бревенчатая хижина над тихой долиной, — продолжал я задумчиво, — и это проклятое открытое пространство заставили меня понервничать. К тому же весь день шел дождь.

— В самом деле?

— В доме все аккуратно прибрано и нетронуто, точно он ожидает того, кто снова станет в нем жить.

Официант принес кофе и ватрушку. Я подождал его ухода.

— Значит, он уехал и должен был вернуться снова в воскресенье, но не вернулся, правильно?

— Вы говорите о Доне Блейке? Да.

— И это было два месяца назад?

— Может, немного больше, но не очень.

— Итак, вы ждали месяц. Затем обе подумали, что он может никогда не вернуться, и решили ехать в Лoc-Анджелес?

— Именно так.

Я отпил немного виски и серьезно посмотрел на Трейси. Ее коротко стриженные волосы плотно прилегали к голове. Рот с сильно вздернутой верхней губкой все еще имел дьявольски вызывающее выражение, но теперь я знал, что ей ничего не дано вызвать ни во мне, ни в любом другом мужчине. Она с терпеливым ожиданием следила за мной огромными голубыми глазами, понимая, что рано или поздно мне придется подойти к самому главному. И была права.

— Больше никто никогда не появлялся в вашей хижине?

— Конечно нет.

— Значит, не было никаких непрошеных визитеров или подозрительных звуков, напоминающих шум борьбы?

— Ничего такого не было. Вы видели, что это за место. Там можно услышать шум мотора за пять миль.

— Когда в последний раз вы видели Дона Блейка? Когда точно это было?

— Утром в понедельник, — спокойно ответила она. — Он попрощался с Сэм, я проводила его до машины. Дон был очень доволен, как идут дела у Сэм, поэтому поблагодарил меня. Потом сел в машину и уехал.

— Лет сорока, — медленно проговорил я, пристально глядя на нее. — С тонкими рыжеватыми волосами и светло-голубыми глазами…

— Вы его видели?

— Что на нем было в то утро?

— Как, черт возьми, я могу это помнить?

— Ну приблизительно. Спортивный пиджак или, может, свитер?

— Он был в костюме с галстуком.

— А еще он был мастер на все руки. Любил плотничать, слесарить…

Трейси кивнула:

— Это действительно так.

— Я нашел мастерскую под домом с токарным станком и разными инструментами.

— Он проводил там много времени, когда бывал дома. Не думаю, чтобы у него получалось что-нибудь дельное, но это его здорово расслабляло.

— Сейчас он вполне расслаблен, это точно.

Ее лицо окаменело, затем она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут официант принес мне мясо, и возникла пауза на все время, пока он суетился вокруг, расставляя на столе тарелки с картофелем и салатом с таким видом, словно это были кулинарные шедевры.

— Помните деревянный сундук для инструментов в мастерской? — спросил я, когда официант наконец убрался восвояси.

— Около стены, — подхватила она. — Конечно помню.

— Он похоронен в нем.

Трейси судорожно вздохнула, не сводя с меня глаз, затем прошептала:

— Он… что?

— Вы когда-нибудь слышали о состоянии трупа, предшествующем его переходу в воскообразное? Не помню, как это называется.

Она молча покачала головой. Не опуская подробностей, я описал все, что обнаружил, и Трейси побледнела как полотно.

— Самое раннее, когда этот процесс мог начаться, то есть когда это становится заметным, — шесть недель после смерти, — со знанием дела заключил я, заканчивая повествование.

— О Господи! — Она прижала ладонь ко рту. — Вы хотите сказать, Дон уже так долго мертв?

— Кто-то полоснул ему по горлу. Кто бы он ни был, ему пришлось быть абсолютно бесшумным. Я имею в виду, что если вы могли уловить шум мотора за пять миль, то обязательно услышали бы какие-то звуки, когда происходило убийство. Если только убийца и жертва ухитрились не произвести ни единого звука.

— Почему вы думаете, что это произошло, когда мы еще жили в доме?

— Простая арифметика, — холодно пояснил я. — Необходимо минимум шесть недель, чтобы такое состояние трупа могло проявиться. Вы и Сэм решили уехать месяц назад. Значит, он был убит минимум за две недели до вашего отъезда.

— Может, вы думаете, это я его убила?

— Конечно, можно допустить, что это сделала слепая женщина, — осторожно сказал я, — но более логично предположить, что это были вы.

Трейси сидела с неподвижным лицом, все еще уставясь на меня.

— О’кей, — заявила наконец. — Значит, я его убила и оставила лежать в сундуке для инструментов. Потом, спустя месяц, позволила Сэм уговорить меня ехать в Лос-Анджелес и нанять вас, чтобы выяснить, кто лишил ее зрения, и рассказать вам все, что она помнила о случившемся во время круиза, включая и участие во всем этом Дона Блейка. Мне не должно было и в голову прийти, что вы пожелаете увидеть хижину в Монтане, потому что для этого вы должны оказаться уж слишком дотошным! Потом я спокойно нарисовала вам карту, как туда добраться, и дала ключи от дома, рассчитывая, что у вас не хватит сообразительности заглянуть в мастерскую!

— Конечно. Понимаю, что все это звучит несуразно.

— Но вы, кажется, еще не уверены, что его убила именно я, верно?

— Верно.

— Тогда что же происходит?

Заказанный мной бифштекс с кровью скорее походил на кусок угля, у меня вдруг пропал аппетит.

— Оставайтесь здесь доедать свою ватрушку, — встал я резко из-за стола. — Дайте мне пятнадцать минут, чтобы поговорить с Сэм, а потом возвращайтесь, хорошо?

— Хорошо, — нехотя согласилась она.

По дороге к выходу меня остановил встревоженный официант и спросил, чем я недоволен. Мне пришлось успокоить его, сказав, что все в порядке, просто показалось, что мой костюм не вполне соответствует обряду вкушения поданного мяса, а потому я спешу к себе, чтобы облачиться во власяницу. И ушел, оставив его в полном столбняке осмысливать услышанное.

Сэм открыла дверь после того, как я назвался. Пока она медленно возвращалась к креслу, я заметил, что телевизор выключен.

— Вы один? — спросила она, усевшись.

— Трейси в ресторане доедает ватрушку. А что, фильм закончился?

— Просто мне надоело слышать собственный голос, — небрежно бросила она. — Вы нашли это, Рик?

— Что нашел?

— Ну, если вы не знаете, о чем речь, тогда я вам ничего не скажу.

— Тело Дона Блейка в сундуке для инструментов? Да, я нашел его.

Саманта поежилась и начала рассказывать:

— Он уехал в понедельник утром, а спустя три дня я проснулась среди ночи. Не знаю, сколько было времени, но никак не могла снова уснуть. Потом вдруг услышала приглушенные звуки откуда-то снаружи. Это было еще до того, как мы сблизились с Трейси. Тогда она спала в другой комнате, и я подумала, что пришел ее любовник. Но решила — в любом случае это не мое дело. Чуть позже до меня донеслись звуки заведенного мотора машины, которая тут же стала удаляться. Наконец мне надоело просто так лежать в кровати. На улице шел дождь — я слышала стук капель в окно. Почему-то очень захотелось выйти из дому. К тому времени я уже хорошо знала дорогу вокруг него. Так что сбросила халат, вышла на заднюю веранду и спустилась по лестнице. Постояла под теплым дождем, с удовольствием ощущая, как его тугие струи хлещут меня по голому телу. Затем мне вдруг показалось, что какая-то дверь тихо постукивает от ветра. Я ощупью пробралась за угол дома и там обнаружила, что дверь в мастерскую Дона открыта.

— Это вас не встревожило?

— Нет! Я пошарила по земле и наткнулась на замок. Сначала подумала, что Дон второпях не закрыл его как следует, а потом вспомнила о звуках около дома и об уехавшей машине. Тогда решила проверить, не пропало ли чего из мастерской. Потому вошла туда. Мне показалось, что все на месте, но на всякий случай я открыла сундук для инструментов.

Саманта немного помолчала.

— Это невероятно, Рик! Я думала, что после перенесенного мною шока меня уже ничто не сможет потрясти… По крайней мере, с такой же силой… И вот… У него было холодное и твердое лицо, а на горле я нащупала страшную рану. Затем я снова опустила крышку и вышла наружу. Вдела замок в петли, заперла его, вернулась в комнату…

— Вы ничего не сказали утром Трейси?

— Я бесконечно думала об этом, — призналась она. — Понимаете, если сказать ей, значит, придется что-то предпринимать, а это означало — привести туда копов. И тогда весь этот проклятый мир узнает, что случилось с Самантой Дейн. Мне этого очень не хотелось. И была еще одна причина.

— Трейси, которая его убила.

— Да, — коротко подтвердила она. — В общем, чуть с ума не сошла, абсолютно не знала, на чем остановиться. Поэтому выждала время, а затем завела разговор о поездке в Лос-Анджелес, чтобы нанять сыщика и выяснить, что случилось со мной. Трейси ни разу не возразила, только беспокоилась, достаточно ли я окрепла, чтобы отправиться в путь.

Я представил себе, как эта хрупкая женщина, обреченная до конца своих дней пребывать в темноте, нагая стоит под дождем, потом ощупью пробирается в мастерскую и натыкается на мертвое тело Дона Блейка, как она дрожащими пальцами исследует рану на его горле и затем возвращается в дом, чтобы продолжать жить с женщиной, которая могла быть убийцей. Мне не хотелось оказаться на ее месте.

— Вы считаете, его убила Трейси, Рик?

— Не знаю, — честно признался я. — Для этого ей был нужен очень серьезный мотив.

— Я долго размышляла над этим и пришла к выводу, что единственная причина, по которой она могла его убить, это желание защитить меня.

В этой жалкой попытке самообмана я почувствовал безысходное отчаяние Сэм, которого не могла скрыть ее бодрая довольная усмешка.

Глава 8

Я покинул «Ранчеро» рано утром, не попрощавшись с Сэм и Трейси, и поехал к себе в Беверли-Хиллз. Как ни странно, за время моего отсутствия мое жилище никто не поджег и даже не разгромил. Так что я бросил сумку, принял душ и переоделся, после опять вернулся к машине.

Мне показалось, что Агата Гранди не очень обрадовалась, когда я появился в офисе «Си хоук проджектс». Но успокоился, сообразив, что с ее лицом она не рискнула бы выражать такие чувства, как восторг или радость, даже если бы сам Пол Ньюмен возник перед ней и на коленях стал умолять ему отдаться.

— Вы попусту тратите время, Рик, — твердо заявила она. — Я никогда не занимаюсь этим по утрам, потому что в это время у меня пониженный тонус.

— У меня тоже, — признался я. — Утро нужно просто пережить, вот и все. Ваш босс здесь?

— Я не жду его сегодня.

— Когда же он работает?

— Достаточно редко.

— Я должен поблагодарить вас за то, что вы свели меня с Фраем.

— Ваша встреча была приятной?

— Скорее скучноватой, — уточнил я. — У него полностью отсутствует чувство юмора.

— Мне это известно.

— Еще я познакомился с парочкой его головорезов, Грантом Денвером и Герби.

— Наверное, милые и толковые ребята?

— Грант, может, и не глуп. А вот Герби, тот точно тугодум. Весь — сплошные мускулы, особенно между ушами.

— Но вы все же выжили.

— Выжил, — согласился я. — Однако мы достаточно с вами посплетничали, Агата. Мне нужно побеседовать с Даррахом.

— Но я действительно не знаю, где он может быть сегодня.

Я указал на закрытую дверь за ее спиной:

— Сдается мне, это его кабинет.

— Его там нет, — терпеливо повторила она. — Сколько можно повторять?

— Тогда я подожду, пока он не появится. Не хотел бы беспокоить вас, пока буду дожидаться, поэтому расположусь в его кабинете за закрытой дверью. Думаю, сумею с пользой провести это время, изучая его личные записи и файлы.

Лицо Агаты стало суровым.

— Вы не можете…

— Ну а пока я буду там сидеть, почему бы вам не позвонить в пару-тройку мест и не поискать его? — Я одарил ее солнечной улыбкой. — Скажите ему, где находится Рик Холман и чем занимается.

Она жалобно пискнула, протестуя, но я не позволил себе растрогаться, решительно проследовал в кабинет Дарраха и плотно закрыл за собой дверь.

Кабинет был обставлен строго, но с комфортом. Огромный стол, удобное рабочее кресло, шкафы с выдвижными ящичками вдоль одной из стен. Я уселся в кресло, положил ноги на стол и подумал, сколько времени могут занять у Агаты поиски шефа. Она потратила на это не больше получаса.

Багровый от ярости, Даррах ворвался в кабинет как ураган. За ним в дверях маячила Агата с насмешливыми искорками в глазах. Он быстро оглядел помещение, обнаружил, что порядок не нарушен, и слегка успокоился.

— Вашей заднице здорово достанется, Холман, вы это знаете! — холодно заявил он. — Я все еще должен вам за ту ночь и ни на минуту не забываю об этом.

— Все, что мне нужно, это потолковать с вами. Я уже переговорил со всеми остальными, кто был в то время на яхте.

— Хорошо, — сквозь стиснутые зубы проговорил он. — Но прежде уберите свои грязные ноги с моего стола.

Я опустил ноги на пол.

— Все это мне уже чертовски надоело, — начал я. — Поэтому постараюсь быть кратким. В тот вечер на яхте произошла ссора, настоящий скандал. Все обливали друг друга грязью. Саманта Дейн не выдержала, велела всем заткнуться. Когда это не подействовало, она что-то сказала, из-за чего все примолкли. Что это было?

Даррах тупо уставился на меня:

— Вы что, с ума сошли?

— Карен Морган думает, что это случилось после того, как Саманта предложила Нейлу Фраю прекратить вас шантажировать, добывая этим средства на жизнь, — спокойно продолжал я. — И еще, возможно, из-за ее обещания по возвращении в Штаты рассказать знакомому журналисту всю подноготную о личной жизни каждого, кто был на борту яхты.

— Какого черта вам надо? — взорвался Даррах.

— Только выяснить, что случилось с Самантой Дейн, — в который раз объяснил я ему. — Она покинула яхту вместе с Доном Блейком в Нассау на следующий день после скандала. Считается, что Дон Блейк в Европе, но никто не знает, как с ним связаться, а Саманту Дейн с тех пор никто не видел.

— Хорошо, — тяжело вздохнул он. — Я расскажу вам, Холман, но вы навсегда отвяжетесь от меня. Черт меня дернул организовать тот проклятый круиз! Эти люди и так не очень-то ладили между собой, а когда оказались под одной крышей, стали буквально действовать друг другу на нервы. В тот вечер действительно разгорелся страшный скандал. Но никто не испугался угрозы Саманты рассказать обо всем журналисту. Это чушь! Она сама была куда как уязвима, да и Блейк никогда не позволил бы ей сделать этого. Саманта уже была в плохой форме, когда только появилась на яхте. Всякие наркотики, чертовски много спиртного. Большую часть времени вообще не сознавала, что с ней происходит…

— Включая те моменты, когда вы с ней спали? — вежливо уточнил я.

У Агаты вырвалось слабое восклицание, но она тут же притворно закашлялась.

— Включая, — с мрачной решимостью подтвердил Даррах. — Я старался быть с вами терпеливым, Холман. А теперь убирайтесь к черту из моего кабинета!

— Но у меня еще уйма вопросов, — возразил я. — Известно, что вы финансировали последнюю картину Саманты Дейн, в которой она так и не доснялась. В конце концов ведь фильм пришлось переснять с Деллой Август, и он с треском провалился. Нейл Фрай тоже участвовал в этой акции?

Лицо Дарраха снова начало багроветь.

— Убирайтесь вон, — грозно рявкнул он, — или я за себя не отвечаю!

— Почему вы так беспощадны к Карен Морган? — настаивал я. — Забрали у нее все, что дарили когда-то, вышвырнули из квартиры и даже пытались помешать работать где бы то ни было. Почему?

С минуту он молча смотрел на меня, и только мускулы на его лице судорожно подергивались. Затем схватил трубку и набрал номер.

— Нейл, — мрачно заговорил он через несколько секунд. — Это Морис. Здесь у меня в кабинете Холман, который задает дурацкие вопросы и отказывается уходить. — Даррах немного послушал кивая, затем сказал: — Спасибо, я тебе очень обязан. — Швырнув трубку, злорадно мне улыбнулся. — Ну, теперь о тебе позаботятся, Холман. Наслаждайся жизнью, пока можешь. Имей в виду, это долго не продлится. Уж в этом-то я уверен, черт побери!

Он резко повернулся и направился к двери. Агата метнулась в сторону, уступая ему дорогу.

— Есть еще кое-что, возможно, вам неизвестное, — бросил я ему вслед. — Карен Морган работает на Стрип в заведении, которое называется клуб «Табу». Догадайтесь, кто нашел ей эту работу? Сообразите, к кому она обратилась за защитой, когда узнала, что я собираюсь с ней поговорить?

Презрительно фыркнув, Даррах остановился в дверях и обернулся:

— Ну, давай, Холман, срази меня!

— Ваш старый друг — Нейл Фрай. Почему бы вам не спросить его об этом?

Если мое сообщение и вызвало у него какую-то реакцию, то, во всяком случае, на лице это никак не отразилось. Он повернулся и размашисто двинулся прочь. Оглушительно хлопнув входной дверью, покинул свой офис.

— О Господи! — с тихим укором произнесла Агата. — Вы уж слишком все раздули, Рик.

— Не думаю, — сухо ответил я. — Фрай здорово опутал его своей паутиной?

Она немного поколебалась, затем удрученно вздохнула:

— Основательно, Рик. Фрай — его негласный партнер, который получает пятьдесят процентов дохода с каждой сделки, но при этом никогда не возмещает убытки, если они возникают. Морис один делает всю работу.

— И на последнем неудачном фильме с Самантой Дейн Морис что, один понес все убытки?

Агата кивнула:

— Ему пришлось заложить свою долю в телекомпании, чтобы выкарабкаться.

— Кто знает о негласном партнерстве Фрая?

— Никогда их не считала.

— Что ж, давайте спрошу по-другому. Это большой секрет?

— Не такой уж большой, как этого хотелось бы Морису, — усмехнулась секретарша. — Такие вещи трудно скрыть от людей, особенно от тех, с кем постоянно работаешь.

— Например, от таких, как на студии «Стеллар»?

— Именно.

— А что стоит за Фраем?

Агата насмешливо скривила губы:

— Я-то думала, вы все знаете! Вы ведь такой ловкий и опытный сыщик!

— Так скажите же мне.

— Фрай — мафиози в отставке, если они вообще уходят в отставку. Человек с кучей денег, который искал, куда их вложить, и нашел Мориса. Только бесполезно спрашивать у меня, как он сумел зацепить Дарраха, все равно я этого не знаю.

— Спасибо, Агата, — улыбнулся я. — Вы оказали мне большую помощь, как мне кажется.

— Если вы настолько встревожили Мориса, что он счел необходимым попросить Фрая в виде личного ему одолжения позаботиться о вас, — значит, вы насторожили и Фрая, — пришла она к выводу. — Ведь Морис для него — дойная корова, он не допустит, чтобы вы испортили ему будущее.

— Может, сейчас как раз самое время пойти погадать насчет моего будущего? — вслух подумал я.

— Думаю, сейчас самое время подальше спрятаться, — рассудительно заметила Агата. — Нейл Фрай времени зря не теряет.

— Скажите мне еще одну ведь, — попросил я. — Морис имеет какое-нибудь отношение к делам Мартина Крейга?

— У него с Мартином подписан контракт. Причем на четыре года. Для Мартина очень выгодное соглашение. Морис достает ему главные роли, которых он никогда бы без его поддержки не получил.

— Выходит, Мартин ему очень обязан. Это важно. И Тереза Клан чем-то обязана Дарраху, — сказал я, чтобы проверить это предположение.

— Морис спит с ней, — небрежно пояснила Агата. — И, думаю, подбрасывает ей хороших клиентов.

— Итак, Фрай не желает рассказывать правду о случившемся на яхте, потому что очень заинтересован в благополучии Дарраха, — подвел я итоги. — Крейг Мартин и Тереза Клан подкуплены, чтобы держали рот на замке. А Дон Блейк отчаянно запуган.

— Все-таки интересно, что же должно было случиться на этой чертовой яхте, если им пришлось так суетиться? — задумчиво проговорила Агата.

— Кто-то плеснул кислотой в лицо Саманте Дейн и лишил ее зрения, — бесстрастно сообщил я.

— О Господи! — Ее лицо исказилось горестной гримасой. — Это ужасно!

— Вот я и хочу выяснить, кто и почему это сделал, но, кажется, никто не собирается мне об этом рассказывать.

Я вышел из офиса и вернулся к машине. Довольно долго сидел в ней, уставясь невидящим взглядом на ветровое стекло. Чем больше я думал об этом деле, тем меньше оно мне нравилось. Сначала надеялся играючи раскрыть его, но это был не тот случай. Теперь пришло время взяться за дело по-настоящему. Я вылез из машины и вернулся в офис, застав Агату врасплох — глаза у нее были мокрыми от слез, а лицо опечаленным и поникшим.

— Знаете, Рик, вы испортили мне день, — удрученно посетовала она. — У Саманты Дейн было все. Понимаете, все! Я не пропускала ни одного фильма с ее участием и так ей завидовала! Господи! Что бы я дала за такое лицо, как у нее! А теперь оно навсегда искалечено и к тому же она слепая! Мне кажется, я плачу из-за сочувствия к ней, но, может, о моей погибшей мечте…

— Если вы на секунду оставите свои чувства, то, возможно, сможете мне помочь, — безжалостно оборвал я ее.

— Каким образом?

— Подскажите, где найти Мориса?

— Вам мало того, что я могу из-за вас потерять работу? Вы хотите, чтобы я ее точно потеряла?

— Это очень важно, Агата!

— Может, он ушел домой, но вряд ли. Скорее всего поехал за утешением к Терезе Клан. Последнее время это с ним случается все чаще.

— О’кей, спасибо.

— Скажите, — схватила она меня за руку, чтобы удержать. — Вы думаете, Морис имеет прямое отношение к этой истории с кислотой?

— Нет. Только хочет ее скрыть, вот и все.

— Это уже кое-что, — вздохнула Агата. — Не бог весть что, но все-таки хоть что-то.

С вершины каньона, где стоял дом Терезы Клан, и днем можно было насладиться роскошным видом на Лос-Анджелес, если его не скрывал смог. Подъехав, я поставилмашину за черным «линкольном» у фасада дома. Затем подошел к дверям и позвонил. Тереза Клан открыла только после третьего звонка. На ней было черное шелковое платье, туго стянутое в талии. Помятое лицо и сонные припухшие глаза выразительно свидетельствовали о занятии, от которого я оторвал великую прорицательницу.

— Что с вами? — растерянно спросила она, увидев меня. — Может, это ваша карма? Не иначе как я здорово насолила вам в моей прошлой жизни и теперь расплачиваюсь за это.

— Мне необходимо поговорить с Морисом Даррахом, — заявил я деловым тоном, не допускающим возражений. — Если вы еще не закончили совокупляться, подожду.

Я прошел мимо нее, пока она, остолбенев, издавала какие-то нечленораздельные звуки, и направился в гостиную. Картина с изображением обнаженного тела вызвала горькие воспоминания об одной ночи, поэтому я решительно проследовал прямо к бару, намереваясь утопить их горечь в стакане виски со льдом.

Потом в полной тишине я сидел в кресле и потягивал виски. Минут через пять в гостиной появился Морис Даррах и уставился на меня с нескрываемой ненавистью.

— Я решил, что пора уже прекратить попусту тратить время и заняться делом всерьез, — мне необходимо было с чего-то начать, и такое объяснение показалось наиболее удачным.

— Вы могли все прекратить с того момента, как я позвонил Нейлу Фраю, — угрожающе прорычал Даррах и тоже двинулся к бару. — Вы конченый человек, Холман!

— Я знаю, что произошло с Самантой Дейн. Кто-то плеснул ей в лицо кислотой, и она потеряла зрение.

На секунду он окаменел.

— Черт побери, кто вам это сказал?

— Не важно. Просто знаю. Но мне неизвестно, кто и почему это сделал.

— Вы мертвец, — заладил он. — Мертвец!

— Сначала мне казалось, что все случилось из-за сказанного Самантой Дейн, — спокойно продолжил я. — Возможно, она случайно проговорилась о какой-то страшной тайне, которую необходимо было скрывать ото всех. И на какое-то время эта версия меня отвлекла. Но теперь я понял, что охотился за тем, чего не существовало. Тогда предположил, что за этим преступлением стоит другая причина, какая-нибудь более заурядная. Например, чья-то ревность.

— Может, мне лучше прямо сейчас позвонить Нейлу и сказать, что вы здесь? — не сдавался Даррах. — Немного облегчить ему задачу, понимаете?

— Вы так неистово желали Саманту Дейн, что не придавали никакого значения этим чертовым наркотикам и спиртному, которыми она непрерывно накачивалась. Вообще-то Саманта хоть раз поняла, что спит с вами?

Вместо ответа он оглушил себя солидной порцией неразбавленного виски, но я и так все понял.

— Вы взяли с собой Крейга Мартина, чтобы было кем занять вашу любовницу Карен Морган, пока сами волочились за Дейн. Но по окончании круиза, когда вернулись в Лос-Анджелес, выбросили Карен из дома, который снимали для нее, забрали все подаренные вами драгоценности. Даже попытались сделать так, чтобы она больше нигде не получила работу. Мне следовало помнить об этом.

Даррах повернулся ко мне лицом, вытирая губы:

— Вы — проклятый проныра, Холман! Но все равно вы мертвец.

— Так когда же она сделала это свое черное дело?

— Тем же вечером, — глухо сообщил он. — После скандала в салоне. Все рано разошлись спать, включая Сэм и меня. Саманта все еще бредила насчет того, как расскажет обо всем знакомому журналисту и это всех нас приведет в полицию. Продолжала болтать об этом снова и снова. Я сорвал с нее одежду и швырнул ее в постель, но она не могла остановиться. Даже когда я набросился на нее, все еще несла эту чушь. А потом вдруг в дверь каюты так застучали, как будто эта проклятая яхта загорелась. Поэтому я вскочил, открыл дверь, а эта чертова шлюха промчалась мимо меня и выплеснула кислоту прямо в лицо Сэм.

Саманта закричала. Боже, как ужасно она кричала! Раздирала себе лицо в кровь ногтями. Потом вскочила с постели и стала метаться по каюте как сумасшедшая. И вдруг с размаху налетела на стену, от удара потеряла сознание. Карен к этому времени уже убралась к черту. Я нашел Дона Блейка и рассказал обо всем. К счастью, у него было кое-что из этой дряни, которую употребляла Сэм, ее шприц. Он ввел ей большую дозу наркотика. Потом промыл ей водой лицо, глаза, забинтовал. — Даррах потряс головой. — Это было ужасно!

Я рассказал о несчастье Нейлу, и он заявил, что, если эта история выйдет наружу, жизнь каждого, кто был на яхте, считай, пропала. Велел привести в его каюту Дона Блейка и сказал ему то же самое. Затем предложил Блейку убраться с яхты вместе с Самантой немедленно. У Нейла везде были связи. Он пообещал предоставить им свой личный самолет, на котором они смогут добраться до Штатов. Дал адрес закрытого госпиталя, где Саманте смогут обеспечить первоклассный уход и лечение, и тут же написал рекомендательное письмо к отличному специалисту-доктору, который, по словам Фрая, умеет держать язык за зубами. Блейк начал спорить, но Нейл заявил, что другого выхода у него нет. Или он сделает так, как говорит Фрай, или Блейк и Саманта умрут еще до наступления утра. Блейк понял, что он не шутит, и подчинился.

— И это все?

— Да, все. Если не считать нескольких ночей, когда я постоянно просыпался в холодном поту, потому что во сне это происходило снова и снова.

— Что же стало потом с Самантой Дейн и Блейком?

— Он поступил так, как велел ему Нейл. Они сели в самолет, который доставил их в госпиталь в Штатах. Там для Саманты сделали все, что могли, но вернуть ей зрение оказалось невозможно. Спустя какое-то время Блейк сообщил мне, что они переехали из госпиталя куда-то в его дом и что он нашел медсестру ухаживать за Сэм. Блейк дал газетам небольшое сообщение о болезни Саманты Дейн, намекнув на тяжелый характер заболевания, и вскоре журналисты потеряли к ней интерес. Учитывая ее прежнюю репутацию, наверное, решили, что она стала неизлечимой наркоманкой, а Блейк ее покрывает.

— Кто платил за все это?

— В основном я, — спокойно признался Даррах, — Туда пошли и те деньги, которые я выручил за драгоценности Карен, хоть это доставило мне некоторое удовлетворение… Имейте в виду, Холман, я рассказываю вам об этом только потому, что вы уже мертвец, понимаете?

— И еще подкупили Терезу и Крейга Мартина, чтобы они молчали? — игнорировал я его угрозы. — Что произошло с Блейком?

Даррах пожал плечами:

— Говорят, уехал в Европу. Ведь теперь, когда он нанял медсестру для Сэм, ему уже нет необходимости постоянно быть около нее.

Я поставил опустевший бокал и встал. Мне оставалось сделать только одно, хотя исправить этим было уже ничего невозможно.

— Если бы вам не взбрело в голову во что бы то ни стало добиться Саманты Дейн, пусть даже одурманенной спиртным и наркотиками до такой степени, что она просто не соображала, что с ней происходит, этого несчастья никогда не случилось бы, — объяснил я. — Вы когда-нибудь задумывались об этом?

— Вы мертвец, Холман, — снова завел Даррах полюбившуюся пластинку. — Вместо того чтобы приставать к людям со своими идиотскими нравоучениями, подумали бы лучше о себе!

У меня зачесались руки, и я не стал себя сдерживать. Нанес по его самоуверенной физиономии всего три молниеносных удара обеими руками попеременно, отчего у него сразу заплыл один глаз, вспухла нижняя губа и, кажется, хрустнула какая-то косточка в переносице. От последнего удара он рухнул спиной на бар и тяжело сполз на пол, сопровождаемый звоном и грохотом падающих бутылок. На шум примчалась Тереза Клан. Теперь ее глаза уже не казались сонными.

— Что случилось? — выкрикнула она, запыхавшись.

— Да вот, припадок у Дарраха, — буркнул я, потирая костяшки пальцев. — Упал прямо на бар. Ничего страшного, продолжайте с ним свои упражнения, и он вполне может стать участником следующих Олимпийских игр.

— Боже мой! — слезливо воскликнула она. — Вы снова избили его!

— Почему же вы не заглянули тогда в свой хрустальный шар? — с горечью упрекнул я прорицательницу. — Вы бы увидели в нем нечто страшное, вроде этой девицы Карен Морган, которая выплескивает кислоту прямо в лицо Саманты Дейн. Тогда, возможно, предотвратили бы беду.

— Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, — тихо произнесла Тереза. — Не надеюсь, что вы мне поверите, Рик, но я в самом деле жалею, что не смогла этому помешать.

Сказать бы ей все, что я о ней думаю, но это было все равно что метать бисер перед свиньей. Поэтому, круто повернувшись, я просто вышел из дома.

Глава 9

Пообедав, я поехал к себе, вместо того чтобы навестить мою клиентку в «Ранчеро». Она наняла меня, чтобы узнать, кто и почему лишил ее зрения. Теперь это выяснилось. Так почему же я двигался сейчас в противоположном направлении? Это хороший вопрос, подумал я, но не стал искать на нею ответа, опасаясь, что могу его найти.

Около четырех зазвонил телефон, и я поднял трубку. Несколько секунд после того, как я назвал свое имя, я слушал глухое гудение, а затем раздался щелчок, означающий, что со мной разъединились. Я почувствовал себя немного увереннее, ощутив у бедра привычную тяжесть кобуры, но не настолько, чтобы не понимать, что единственная безопасная для меня тактика сводилась к полному бездействию. Тогда того же можно было ожидать и от другой стороны.

Минут через пятнадцать позвонили в дверь. Я открыл ее, держа пушку наготове. Оба посмотрели на меня, как бы недоумевая, с чего бы это я так нелюбезно встречаю старых приятелей.

— Что вам надо на этот раз? — поинтересовался я.

— Это только дружеский визит, мистер Холман, — приветливо улыбаясь, заверил Грант Денвер. — Мистер Фрай попросил нас заглянуть к вам, потому что есть кое-что, о чем вам следует знать.

— Точно! — громыхнул Герби. — Смотрите! — Он распахнул плащ. — Ни пушки, ничего! Пусто, мистер Холман.

— О’кей, — согласился я. — Значит, просто дружеский визит.

— Не могли бы мы войти в дом? — вежливо спросил Грант. — Я хочу сказать, пожалуйста, держите нас под прицелом, если вам от этого лучше. Но если вы пригласите нас войти, это будет больше похоже на дружескую встречу.

Я подумал, что, если бы им нужно было просто вытрясти из меня душу, они проникли бы в дом, не прибегая к такому спектаклю. Поэтому открыл дверь пошире, пропустил их в прихожую, затем провел в гостиную.

— У вас очень приятный дом, мистер Холман, — осчастливил меня Грант комплиментом.

— Ага, очень приятный, — подтвердил Герби, склоняя бычью шею.

— Затем оба уселись на диван и выжидающе уставились на меня. Я убрал пистолет в кобуру и опустился в кресло напротив.

— Морис Даррах рассказал мистеру Фраю обо всем, что произошло в доме Терезы Клан, — начал Грант. — Мистер Фрай считает, что Даррах вел себя слишком вызывающе и получил то, что ему причиталось, когда вы его так ловко отделали.

— Благодарю. Для меня очень важно знать, что мистер Фрай именно так оценивает эту историю.

Грант весь засиял:

— Мистер Фрай — великий человек. Он придерживается той точки зрения, что прошлому следует оставаться прошлым. Поэтому просил вам передать, чтобы вы забыли о его китайской вазе, так как сам он о ней уже забыл.

— Отлично! Забудем дружно.

— И еще надеется, что вы забудете наше… маленькое недоразумение в клубе «Табу» в ту ночь.

— Разумеется. Считайте, и это тоже забыто.

— Здорово, мистер Холман! — Его глазки сияли за очками, как новогодние огоньки. — Я очень рад, мистер Холман, что мы сразу согласовали все моменты. Дальше, мистер Фрай понимает, что ваш клиент нанял вас выяснить, что произошло с Самантой Дейн и почему. Правильно?

— Верно.

— Сегодня утром вы узнали от Дарраха, кто сделал эту ужасную вещь и почему. — Грант деловито приступил к следующему пункту переговоров. — Мистер Фрай думает, теперь вы сообщите об этом вашему клиенту, если уже не сообщили.

— Пока нет.

— Отлично, мистер Холман! — Он широко улыбнулся мне. — Потому что сейчас вы получите дополнительные сведения, которые сможете заодно передать вашему клиенту. Вы верите в справедливость, мистер Холман?

— Не совсем.

Грант медленно покачал головой:

— Это просто поразительно! Бывают в жизни моменты, когда вы не можете не верить в нее, потому что…

— Пожалуйста, прекратите потчевать меня пустой болтовней, — сухо попросил я. — Не успел еще проголодаться.

— Извините. — Грант сразу оставил патетический тон. — Хорошо, тогда, Герби, пожалуйста, покажи картинку мистеру Холману.

Герби извлек из внутреннего кармана плаща какую-то фотографию и протянул мне, предварительно любовно протерев ее рукавом. На снимке с беспощадной четкостью было зафиксировано распростертое на старом облезлом коврике обнаженное тело рыжеволосой Карен Морган. С повернутого к объекту лица смотрели погасшие широко распахнутые глаза.

— Передозировка, — сочувственно пояснил Грант. — Ужасно, когда это случается с такими молоденькими девушками. Но если принять во внимание ее прошлое! — Он выразительно передернул плечами. — Работала в самом низкопробном заведении Стрип. За мизерную плату выставляла напоказ свое молодое тело всяким извращенцам, и в каких позах! Сознание своей греховности рано или поздно охватывает всех девиц такого пошиба. Думаю, Карен слишком рано предалась раскаянию.

— Кто нашел ее тело? — спросил я.

— Никто, — быстро отозвался он. — Оно пока не найдено. Но, конечно, скоро его обнаружат. Карен оставила записку, в которой говорит, что сознательно приняла это решение. Она больше не могла выносить своего образа жизни и единственный выход видела в том, чтобы отравиться. Думаю, ее толкнуло на это какое-то серьезное переживание.

— Когда это случилось?

— Когда она умерла? Около часа назад, мистер Холман. Приняла слишком много таблеток, так что спасти ее было невозможно.

Я вернул фото Герби:

— Это все?

Грант обеспокоенно посмотрел на меня:

— Мистер Фрай думал, что вы будете довольны, точнее, ваш клиент будет доволен, когда вы расскажете ему о том, что произошло. Возмездие, мистер Холман! Вот чего все мы жаждем.

— В самом деле?

— Надеюсь, что хотя бы вашему клиенту это не безразлично. — Он вкрадчиво взглянул на меня. — Что мне передать мистеру Фраю?

— Скажите ему, что я обо всем расскажу моему клиенту. Еще я хотел бы показать ему фотографию.

— Конечно! — обрадовался Грант. — Герби!

Великан снова бережно протер снимок и вручил его мне.

— И напоследок, — слегка нервничая, сказал Грант. — Возмездие свершилось, мистер Холман, между нами все прощено и забыто. Теперь мистер Фрай просит вас оказать ему одну небольшую услугу в знак взаимного доверия, на которой все и закончится.

— Какую?

— Чепуховую вещь, — оживился Грант. — Просто из любопытства, уверяю вас. Имя вашего клиента, мистер Холман.

— О’кей, — легко откликнулся я. — Мне и самому будет приятно его назвать. Это Морис Даррах.

Грант с упреком посмотрел на меня:

— Это не смешно, мистер Холман.

— А вы хорошенько поразмыслите над этим, — посоветовал я. — Фрай давно уже шантажирует Дарраха. С каждой его сделки имеет пятьдесят процентов прибыли, при этом, заметьте, не несет никаких убытков. Даррах — это Синдбад-мореход, несущий на своей спине Старого моряка Фрая. Он нанял меня выяснить, что стало с Самантой Дейн, скрывая свои истинные намерения. Даррах сам дал мне имена всех, кто в то время был на его яхте, зная, что я свяжусь со всеми, включая Фрая. Конечно, я должен был держать его имя в тайне, это был особый пункт нашего договора, и вот почему избил его сегодня утром. Я чертовски разозлился, когда выяснил, что весь этот кошмар произошел по его вине. Если бы он не домогался Саманты Дейн, не было бы и несчастья.

— А каким образом то, что он вас нанял, может освободить его от зависимости, про которую вы так красиво толкуете? — выразил недоумение Грант.

— Точно не знаю, — пожал я плечами, — но, полагаю, все неплохо рассчитал. Например, что я подойду очень близко к разгадке этой истории — а он мог не сомневаться, что с его информацией так и будет, — и тогда Фрай совершит какой-нибудь отчаянный поступок по отношению ко мне. Ну, допустим, приказал бы вам позаботиться обо мне, как вы позаботились о Карен Морган. Тогда ему оставалось бы лишь дать официальные показания, разумеется не раскрывающие истории с Самантой Дейн, как все вы оказались бы в настоящей беде. Все это можно разложить по полочкам, но ведь главное вы ухватили, верно?

Грант медленно кивнул:

— Да, думаю, картина мне ясна, мистер Холман. Спасибо. Я, конечно, сообщу мистеру Фраю имя вашего клиента и причины, по которым, как вы думаете, ему понадобилось нанять вас для расследования того, что он уже знал. Очень интересно! — Он вдруг ухмыльнулся. — Уверен, мистер Фрай придет в восторг, когда услышит об этом!

Я проводил их до выхода, подождал, пока они заберутся в длинный черный лимузин, и только что не помахал им на прощанье. Когда они уехали, налил себе большую порцию виски и уселся в кресло.

Итак, что мы имеем?

Деревянная хижина над долиной, на много миль удаленная от других населенных пунктов. Ночью, когда все стихает, за пять миль от дома можно услышать шум мотора. Трейси Саймон ничего не слышала. Однако Саманта Дейн слышала и шум машины, и приглушенные звуки, идущие откуда-то снаружи. Позже пошла проверить, что это были за звуки, и в сундуке из-под инструментов нашла тело Дона Блейка… Одна из этих двух женщин лгала. Я не думал, что это была Трейси Саймон.

И тут вдруг вспомнил, что у меня есть пара долгов за оказанные мне услуги, и подумал, что, может, одним телефонным звонком смогу рассчитаться за оба. Поэтому позвонил Манни Крюгеру в «Стеллар».

Взволнованный женский голос сообщил, что я попал в офис мистера Крюгера. Я мельком подумал, далеко ли от телефонного аппарата пристроился Манни.

— Вы, должно быть, его новый секретарь. Чарльз Флавье, верно?

Она хихикнула:

— Нет, я Соня Дайтон!

— Ох уж этот мне Манни! — засмеялся я. — Никак не может без шуток. Вообще-то он говорил мне, что вы рыженькая очаровашка, хотя я, помню, удивился, с чего бы это Манни на старости лет стал таким распутником.

— Не такой уж он старик! — пожалуй, слишком живо возразила Соня.

— А вы снимите с него парик, выньте вставные зубы, расшнуруйте бандаж, тогда сами увидите, — посоветовал я. — Конечно, если у вас хватит на это мужества.

— Вы мистер Холман?

— Для вас, дорогая Соня, Рик Холман.

— Мистер Крюгер предупреждал меня на ваш счет! — Соня захихикала, и вдруг ее смех оборвался.

— Я не дам ее тебе в обиду, грязный шпион! — зарычал голос Манни. — Соня просто прелесть, и она моя. Только моя, понимаешь, ты, проклятый проныра!

— Скажи мне кое-что, Манни, — серьезно заговорил я. — В студии «Стеллар» есть сейчас что-нибудь в работе, связанное с Даррахом?

— А кому это понадобилось выяснять? — подозрительно ответил он вопросом на вопрос.

— О’кей. Как насчет Крейга Мартина? Он занят в каких-нибудь фильмах «Стеллара»?

— Я не понял, — настороженно пробурчал Манни. — Тебе нужна информация или ты сам собираешься мне что-то сообщить?

— Да, я хочу тебе кое-что сообщить, а за это мне понадобится твоя услуга.

— Тогда сначала скажи, а я посмотрю, стоит ли это моей услуги!

— Очень скоро имя Дарраха начнет смердеть, — заявил я. — Пока он и сам об этом не подозревает, но кое-кто из тех, кто, к своему несчастью, с ним связан, вскоре обнаружит, что его имя попахивает, а также имя Мартина Крейга, у которого с Даррахом контракт на целых четыре года.

— Это точно? — спросил он после некоторого размышления.

— Клянусь всеми святыми.

— Так какая услуга тебе нужна?

— Есть леди, которую зовут Агата Гранди. Сейчас она работает личным секретарем у Дарраха, но ни в чем не замешана. Я бы не узнал того, о чем сейчас рассказал тебе, без ее помощи. Так вот, когда Даррах окажется в помойной яме, что может произойти в любой момент, она останется без работы. Агата — великолепный секретарь и очень приятная леди.

— Она сексуальна? — мгновенно поинтересовался Манни.

— Пусть как-нибудь позволит тебе взглянуть на свои ножки, — осторожно сказал я.

— О’кей. Скажи ей, пусть мне позвонит, когда лопнет этот мыльный пузырь.

— Спасибо, не она не того сорта, чтобы принимать милостыню. Как насчет того, чтобы позвонить ей в «Си хоук проджектс»?

— Хорошо. Прямо сейчас?

— Было бы самое время.

— Чего только не сделаешь для Рика Холмана! — театрально воскликнул он.

— В обмен на то, что я в свою очередь делаю для Манни Крюгера, — продолжил я ему в тон. — Имей в виду, у тебя не так много времени, Манни. Все, что студия «Стеллар» делает сообща с Даррахом или Мартином, скоро погубит его.

— А у нее действительно красивые ножки? — полюбопытствовал он.

— Не просто красивые — потрясающие!

— Сколько ей лет?

— Около пятидесяти, — нехотя выговорил я.

— Пятидесяти?!

— Поверь мне, у нее тело и ноги молодой девушки, — внушительно произнес я. — Имей в виду, я говорю не о заурядной девушке. Не забывай также об ее опыте, Манни. Ручаюсь, она может делать такое, что тебе и в голову не приходило.

— Успокойся, приходило, — ворчливо отозвался он. — Только я не уверен, что моя задница сможет их выдержать. Ладно, сделаю это для тебя, Рик.

— Спасибо, Манни. А сейчас я лучше положу трубку, пока не разрыдался.

— Но ты оставишь мою Соню в покое, — быстро добавил он. — Это входит в уговор, понял?

— Я просил тебя оставить мою Агату в покое?

— Соне всего двадцать три года, у нее ноги и тело потрясающей девушки ее возраста. Подожди, не вешай трубку! Дай мне проверить. Соня, дорогая, подними немного юбку, а? Чуть выше! Великолепно! У нее действительно потрясающие ножки молодой девушки!

— Рад за тебя, — фыркнул я и повесил трубку.

Затем вышел к машине и поехал в «Ранчеро». Чего бы я не дал, только бы оказаться подальше отсюда! Однако медленно и неуклонно полз вверх на старчески кряхтевшем лифте. Тяжело вздохнув, вышел на пятом этаже, еле дотащился до номера и постучал в дверь.

— Кто там? — осторожно спросила Трейси.

— Рик Холман.

Она открыла дверь, видимо нисколько не обрадованная моим приходом.

— Что на этот раз? — поинтересовалась холодно.

— Так, зашел немного поболтать.

— Сэм отдыхает.

— Разбудите ее. — Я прошел мимо Трейси в гостиную.

— Ей нужен отдых!

Я обратил внимание, что на Трейси снова была эта идиотская форма унисекс: белый свитер и голубые джинсы.

— С чего бы это ей так необходимо отдыхать? — раздраженно высказался я. — Она и так ничем не занимается, только отдыхает. Все, что ей приходится делать, это иногда встать с постели и перейти сюда, чтобы посидеть в кресле. Тяжелая работа, ничего не скажешь! Когда Сэм последний раз выходила на свежий воздух?

— Мы не можем так рисковать, — резко пояснила Трейси. — Самим знаете, это слишком опасно.

— Что, к черту, здесь опасного? — фыркнул я. — Сейчас ее не узнала бы и родная мать! И вот еще что. Она вообще когда-нибудь ест? На нее же смотреть страшно — кожа да кости!

Возмущенная моей бесцеремонностью, Трейси побагровела:

— Сэм весила слишком много. Я посадила ее на диету и слежу, чтобы она ее выдерживала. Ей нужно потерять еще восемь фунтов.

— Зачем? Чтобы просто испарилась?!

— Вы невыносимы, — разозлилась компаньонка. — И кстати, не могли бы вы понизить свой тон?

— Нет! — нарочно еще громче огрызнулся я. — Не собираюсь понижать мой проклятый тон. Хочу поговорить с вами обеими, и это не может ждать.

— Вам не придется ждать, — послышался голос Сэм.

Я обернулся и увидел ее, стоящую в дверях своей спальни, одетую точно так же, как Трейси.

— Смотрите, что вы наделали, — с досадой прошипела она.

— Ничего, — ласково пропела Сэм. — Я все равно не спала.

Бывшая кинозвезда сделала необходимые пять шагов, затем правой рукой нащупала спинку стула. А пока усаживалась, я подошел к бару и налил себе виски. Чистого виски, безо льда. Всем нам приходится чем-нибудь жертвовать, напомнил я себе… Разница только в цене жертвы. Кто-то вынужден пить виски безо льда, а кто-то — провести остаток жизни в вечной темноте.

— Это действительно важно, Рик? — небрежно поинтересовалась Саманта.

— Я нашел ответы на все ваши вопросы.

— Нашли? — У нее явно дрогнул голос.

— Боюсь, вам они не понравятся, — предупредил я.

— Этого заранее стоило ожидать, — спокойно отреагировала она.

Я обратился к Трейси:

— Почему вы не сядете?

— Предпочитаю стоять, — отрезала она. — И прекратите ко мне цепляться!

— Как хотите.

Я подошел к дивану и сел напротив Сэм. Трейси заняла позицию прямо за спинкой ее стула, напоминая телохранителя, готового при первых признаках опасности телом защитить своего босса.

— Ну, говорите же, Рик.

— Не знаю, как и сказать, чтобы это не прозвучало жестоко, — нехотя начал я. — Хотя, как ни верти, все и было самой обыкновенной жестокостью.

— Просто расскажите, как было, — сдержанно предложила Сэм.

— Тот грандиозный скандал в салоне никакого отношения к этому не имел. Вы заявили при всех, что Фрай шантажировал Дарраха и что вы собираетесь выложить всю подноготную своему знакомому журналисту, как только вернетесь в Лос-Анджелес. Это никого не встревожило. Им и дела не было до Дарраха и Фрая, а кроме того, они прекрасно понимали, что вы сами были слишком уязвимы, чтобы рассказывать обо всем газетчику, даже если допустить хоть малейший шанс, что Дон Блейк позволит вам это сделать.

Так что Дон Блейк просто схватил вас в охапку и утащил из салона в вашу каюту. Позже к вам пришел Даррах с единственным намерением. Для него совершенно не имело значения, сознаете ли вы, что спите с ним. Ему было достаточно самого акта.

— У вас есть основания утверждать такое? — с горечью перебила меня Трейси.

— Будет еще хуже, — пообещал я.

— Пожалуйста, рассказывайте дальше, — попросила Сэм.

— Потом дверь внезапно распахнулась, и в каюту ворвалась Карен Морган. Прежде чем Даррах сообразил, что происходит, она выплеснула кислоту вам в лицо. Вы отчаянно закричали, затем сорвались с постели, стали метаться по каюте, налетели на стену и, ударившись о нее, потеряли сознание.

— А потом?

— Дон Блейк прятал у себя ваш наркотик и шприц. Он ввел вам хорошую дозу этой дряни. Фрай организовал, чтобы вас отвезли в Штаты на его частном самолете и там поместили в закрытый госпиталь к отличному доктору, который умел держать язык за зубами. Остальное вы знаете.

— Как? — растерянно проговорила Сэм. — В этом-то и было дело? И все случилось только из-за того, что глупая ревнивая сучка не захотела больше мириться с тем, что Даррах все время торчал около меня?! Господи, Рик! Все было именно так, как вы говорите? Чаще всего я просто не сознавала, где я и что я, потому что до отказа накачивалась то водкой, то наркотиками!

— Как вы это узнали? — полюбопытствовала Трейси.

— В конце концов мне рассказал обо всем Даррах. — Конечно, рано или поздно я бы и сам до этого додумался. Когда они вернулись в Лос-Анджелес, он выгнал Карен Морган из квартиры, которую для нее снимал, отобрал все подаренные ей им же драгоценности и пытался сделать так, чтобы она не нашла никакой работы. Фрай помог ей устроиться в порноклубе на Стрипе. Карен призналась, что время от времени он спит с ней от нечего делать. Думаю, просто держал ее на крючке, чтобы быть уверенным, что эта история никогда не выплывет наружу. Они все были бы кончеными людьми, если бы это произошло.

— И Карен Морган за это ничего не будет?! — с бессильным гневом воскликнула Трейси.

— Они знали, что у меня есть клиент и что ему станут известны все добытые мною сведения. Поэтому Фрай напоследок решил оказать нам услугу.

Я достал из кармана фотографию и передал его Терезе Клан. Она долго рассматривала его.

— Что случилось? — занервничала Сэм.

— Я дал Трейси фотографию. Трейси, скажите Сэм, что вы видите на ней.

— Девушку, которая лежит на ковре, обнаженная, — дрожащим голосом проговорила та. — Явно мертвая. Это Карен Морган?

— Вот что такое услуга Фрая. Она умерла от передозировки какого-то лекарства, которым ее снабдили двое его наемников. Даже перед тем, как умереть, оставила записку о том, что решила покончить с собой. С их помощью, конечно.

— Не знаю, что я должна сейчас чувствовать, — тихо пробормотала Сэм. — Но мне жаль ее. Я бы никогда не смогла простить ее за то, что она со мной сделала, но… мне становится не по себе, когда я думаю, что стала причиной ее смерти.

— Вы не виноваты в этом. Если на ком-нибудь и лежит вина, то только на мне. Но я не скажу, чтобы меня это очень расстраивало.

— Разве Фрай не пожелал узнать, кто ваш клиент? — вдруг задала вопрос Трейси.

— Конечно, и когда понадобилось, я его назвал.

— Назвали?!

— Да, назвал имя Мориса Дарраха. — И я кратко объяснил причины, по которым это сделал.

Наступила мертвая тишина, которая длилась несколько секунд. Неожиданно Сэм усмехнулась:

— Думаете, Фрай на это купился?

— Полагаю, как раз сейчас он оценивает это известие, которое я сообщил его ублюдкам около часа назад. Они это скушали.

— И что это будет значить для Мориса? — захотела узнать Сэм.

— Он попросил Фрая, чтобы меня убрали. После этого даже стал обращаться ко мне как к уже мертвому человеку. По-моему, таким образом говорил о себе, хотя и не подозревал об этом.

— Ужасно! — отреагировала Сэм. — Но чем больше я об этом думаю, тем больше мне все начинает нравиться!

— Сэм! — возмущенно одернула ее Трейси.

— Ну же, Трейси? Согласись, дорогая, это же просто потрясающий поворот дела! — Саманта не скрывала радости.

— А я думаю, все просто отвратительно, — сурово возразила ее компаньонка. — И все это делает Холмана не лучше, чем они, а раз мы связаны с ним, то и нас тоже.

— Не лучше ли тебе заткнуться, дорогая? — неожиданно грубо бросила ей Сэм и обернулась ко мне: — А что будет с Фраем?

— Это зависит от вас, Сэм. Можете позаботиться о Фрае, и о Крейге Мартине, и о Терезе Клан, которых подкупили, чтобы они молчали о том, что случилось. Можете позаботиться обо всех троих, если желаете.

— Нет! — крикнула Трейси.

— Что — нет? — спокойно спросил я.

— Сэм не может этого сделать, — горячо заговорила она. — Это ее полностью разрушит. Выставить себя напоказ всей этой газетной сволочи! Как вы не понимаете, что это убьет ее! Вы слышите, Холман! Убьет!

— О’кей, — согласился я. — Тогда что она собирается делать всю оставшуюся жизнь? Сидеть здесь, в этом номере? Спать и просыпаться для утомительной прогулки из спальни в гостиную, где можно для разнообразия послушать телевизор? Соблюдать идиотскую диету, которую вы ей навязали? И все для того, чтобы лет через сорок вы обе стали легендой «Ранчеро»? Две дряхлые старушонки, которые прожили в одном номере сорок лет, никогда его не покидая?!

— Вы — подонок! — закричала Трейси. — Убирайтесь отсюда! — Она жгла меня насквозь загоревшимися ненавистью газами. — Хорошо! Если хотите, чтобы я сказала это, я скажу! Сэм и меня связывают прекрасные отношения, которые нас полностью устраивают. Да, прекрасные! Это поддерживало нас до сих пор, будет поддерживать и дальше. Нам больше никто не нужен, Холман, хотя вам это очень трудно понять. У нас есть мы, и это все, что нам нужно.

— Ну а кроме того, — заявил я, почти ненавидя себя за это, — вы всегда можете вернуться в деревянную хижину в Монтане.

— Да, можем! — с силой воскликнула Трейси. — Но теперь уже это вас не касается, Холман!

— Там вам будет спокойно и уютно, ведь вас будет всего трое, — продолжал я. — Вы и Сэм, наслаждающиеся прекрасными отношениями, и восковой Дон Блейк, мирно спящий в сундуке для инструментов под домом.

Трейси задержала на мне негодующий взгляд, затем разразилась слезами и выбежала в спальню.

— Вы действительно подонок, Рик, — тихо произнесла Сэм. — Но вы, наверное, и сами это знаете.

— Вы наняли меня, чтобы узнать, кто и почему лишил вас зрения, — напомнил я. — А также хотели выяснить, что случилось с Доном Блейком.

— Но вы же нашли его…

— Убитым. И хотите знать почему?

— Думаю, вы все равно скажете мне это.

— Вспомним еще разок. Ночью вы услышали шум мотора машины и затем приглушенные звуки около дома. Потом вышли прогуляться, обнаружили замок, сорванный с нижней двери, стали проверять мастерскую и случайно нашли тело Дона Блейка в сундуке.

— Да, — подтвердила она.

— Но ведь это все чушь, не правда ли? Вы ничего не слышали в ту ночь и в другие ночи тоже.

— Мне казалось, слышала…

— Потому что считали, что должны были слышать. Разве не так?

— Говорите, Рик.

— Что за парень был Дон Блейк?

— Дон? — Саманта невольно улыбнулась. — Неожиданный вопрос! Он был агентом, умел торговаться, как все агенты. Но главное, мне кажется, был хорошим парнем. Никогда не оскорблял меня. Всегда честно вел со мной все расчеты. И не предавал меня. Наверное, я была не из самых покладистых и приятных клиенток, но он всегда заботился обо мне. Особенно после того, как все это случилось.

— И положил полмиллиона ваших денег на имя Трейси, чтобы обеспечить вам независимость. Думаю, он пришел к тому же заключению, к которому сейчас пришел и я. Единственным выходом для вас было публично заявить о том, что с вами произошло. Но Блейк знал, в этом случае он подвергнется очень большой опасности. Поэтому позвонил Джерри Мондейлу, просил его позаботиться об агентстве и распустить слух, что он уехал в Европу, связав Мондейла клятвой хранить все в тайне, так как его жизнь в опасности. Вместе с тем понятно, что для него опасность наступила бы лишь в тот момент, когда вы сделали бы первые шаги к разглашению вашей истории. Думаю, в тот последний раз он приехал в хижину, чтобы убедить вас открыться всему миру.

— Но он этого не сделал. Даже не заикнулся об этом.

— Просто не смог этого сделать. Умер до того, как мог поговорить с вами.

— Хотите сказать, кто-то его убил, чтобы помешать нашему разговору?

Я взглянул в сторону спальни и увидел, что Трейси не закрыла за собой дверь, когда скрылась там в слезах.

— Сначала Блейк поговорил с Трейси, что вполне логично. Ведь ему было нужно, чтобы Трейси помогла вам во время нового, очень тяжелого периода вашей жизни.

— Вы обязаны говорить мне это? — Лицо Саманты вдруг вытянулось и напряглось.

— Взгляните на все с точки зрения Трейси, — неумолимо продолжал я. — Она влюбилась в вас. Впервые за всю ее жизнь у нее появилось все, что ей так необходимо. Скорее всего ее замужество расстроилось из-за того, что она всегда была скрытой лесбиянкой. И только ваши гетеросексуальные отношения раскрыли ей на это глаза. У вас складывались идеальные отношения. Она любила вас, а вы полностью зависели от нее и, если бы никто не вмешался, оставались бы такой же зависимой всю свою жизнь.

— Трейси? — с ужасом прошептала Сэм.

— Деньги тоже не представляли абсолютно никакой проблемы. Ведь Блейк положил полмиллиона ваших денег на ее имя. Вы обе, поместив их в банк, могли спокойно жить только на проценты.

— Но Трейси не возражала, когда я объявила, что хочу вернуться в Лос-Анджелес и нанять частного сыщика.

— Могла ли она себе это позволить, вот о чем нужно подумать. Ваше желание выяснить правду было очень сильным. Если бы Трейси стала ему противоречить, это отразилось бы на ваших отношениях. Ее не волновало, кто виноват в вашей беде, ведь несчастье произошло до того, как она встретилась с вами. Так что истинная подоплека этой истории не имела для нее значения.

— Но разве она не дала вам ключи от дома, когда вы попросили?

— У нее просто не было другого выхода. Я не думаю, чтобы Трейси заранее планировала убийство Дона Блейка. Вероятно, это произошло спонтанно, от отчаяния, которое ее охватило, когда она вдруг поняла, что потеряет абсолютно все, если он станет настаивать на исполнении своего плана. Потом, когда это случилось, ничего не могла сделать с его телом. Сомневаюсь, что у нее хватило бы сил оттащить его в долину и вырыть яму, достаточную, чтобы захоронить его. Во всяком случае, ей было гораздо проще и безопаснее спрятать Блейка прямо на месте. Риска, что на него наткнется кто-то из посторонних, практически не было. Когда я поехал в Монтану, ей оставалось только надеяться, что я найду тело.

— Он прав! — С горящим лицом и сверкающими глазами Трейси решительно вышла из спальни. — Я сожалею, что сваляла такого дурака, Сэм. Не в моем характере совершать такие поступки.

Сэм выразительно промолчала.

— Холман удивительно точно рассказал обо всем. — Голос Трейси выдавал ее необыкновенное волнение. — Если бы Блейк пошел до конца и убедил бы тебя, Сэм, предать твою историю гласности, это означало бы крушение моего мира, который весь заключался в тебе одной. Поэтому я просто не могла допустить, чтобы он завел с тобою об этом разговор.

— Я нашла его тело однажды ночью, случайно, — тихо призналась Сэм. — Я никогда не говорила тебе, Трейси, что знаю о его смерти. Ведь если его убила ты, тебе тогда пришлось бы признаться, а это означало бы конец нашим отношениям. — Вдруг Сэм подняла голову. — Я должна сказать тебе правду, дорогая. Я навсегда твоя должница за все, что ты для меня сделала, потому что за это ничем не вознаградишь. Но я боялась, что, если скажу тебе о Доне, ты уйдешь и оставишь меня одну. Или, — ее голос совсем упал, — даже убьешь меня, как его.

— Сэм! — страдальчески воскликнула Трейси. — Но ты же знала, как я тебя люблю! Я всегда буду любить тебя. Как только ты могла подумать, что я могу причинить тебе вред? Скорее убила бы себя!

— Порой мне так и казалось, — с болью отозвалась Сэм. — Но почему-то я не была полностью в этом уверена. Думала, что ты смотришь на наши отношения так же, как и я. Двум одиноким женщинам остается искать утешение только в любви друг к другу, хотя это не настоящая любовь, верно?

— Не… настоящая? — прошептала Трейси.

— Не знаю, как это объяснить, — медленно продолжила Сэм. — Я хочу сказать, что это не такая любовь, какая бывает между мужчиной и женщиной.

Несколько долгих мгновений Трейси стояла словно окаменевшая.

— Даже забавно, насколько глупой я была все это время, — наконец с наигранной живостью проговорила она. — Думала, ты меня любишь, Сэм, так же, как я тебя. А, ладно! Это только доказывает, как иногда можно сильно заблуждаться. Вы собираетесь вызвать полицию, Холман?

— Вовсе не намерен кого-либо вызывать, — признался я. — Это не мне решать.

— Хотите сказать, это дело Сэм?

— И ваше, конечно.

— Понятно. — Трейси осторожно покачала головой, как бы проверяя, надежно ли она держится на плечах. — Ну что ж, нужно принимать решение, не так ли? Думаю, свежий воздух поможет мне сосредоточиться.

Она пересекла комнату, раздвинула шторы и открыла дверь на балкон.

— Это зависит от Трейси, — сказала мне Сэм. — Любое ее решение устроит и меня.

— Конечно, — согласился я.

— Если я решусь открыто рассказать обо всем, это потребует помощи, Рик. Я не смогу сделать все сама.

— Вы правы. Но я не тот, кто может вам помочь. — И вдруг меня осенило. — Но я знаю пару людей, которые придут вам на помощь.

— Кто они?

— Манни Крюгер и женщина по имени Агата Гранди.

— Манни Крюгер из студии «Стеллар»? — оживилась Саманта.

— Вы его знаете?

— Я знаю Манни. — Она слабо улыбнулась. — Возможно, вы правы насчет него, но захочет ли он?

— Он это сделает, — заверил я ее.

— А эта женщина, Агата Гранди^[172]? Что за странное имя! Оно настоящее?

— Так же, как и она сама, — успокоил я ее. — Позвольте мне рассказать, как я впервые встретился с Агатой Гранди. Я пришел в офис Дарраха, где она сидела за столом, как…

— Тс-с! — Сэм подняла палец. — Вы слышали, Рик?

— Что?

— Звук. — Она вдруг вздрогнула. — Ужасный звук! Как будто на каменный пол упало что-то мягкое…

Я не помню, как оказался на балконе. Но было уже поздно. Перегнувшись через перила, я глянул вниз.

Пятью этажами ниже на асфальте лежало распростертое тело Трейси Саймон.

Глава 10

— Словом, все отлично, Рик, просто великолепно, — возбужденно орал в трубку Манни.

— Рад это слышать.

— У Сэм все хорошо, даже замечательно! Прибавляет понемногу в весе, а главное, именно там, где надо. Я тебе говорил, что Стеллар только что подписал с ней контракт?

— Что она будет делать?

— Исполнять главные роли. Подожди, не ругайся, старина, дай объяснить. Я вовсе не имею в виду роли слепых героинь! Что касается внешности, то здесь элементарно помогут контактные линзы и грим. Но самое главное в том, что благодаря своему трагическому опыту она стала совершенно другим человеком, понимаешь? О наркотиках нет и воспоминания, представляешь? И это после того, что было! Словом, можешь мне поверить, она становится не только такой же неотразимой, как раньше, но и настоящей актрисой. Я от нее просто балдею!

— А как ко всему этому относится сама Сэм?

— Буквально загорелась, когда я ей втолковал, что ни о какой благотворительности по отношению к ней и речи нет. Пришлось ей напомнить о ее собственных счетах в банке, при которых только сумасшедшему придет в голову взять над ней опеку. — Он хрипло засмеялся. — Они с Агатой отлично ладят друг с другом. Знаешь, на чем сошлись? На мужчинах. Ты бы только послушал, как они их поливают! — Манни вдруг понизил голос и сообщил доверительно: — Ну, скажу я тебе, эта Агата просто невероятная женщина! Не поверишь, Рик, но у нее ноги и тело двадцатилетней девушки! Причем, заметь, я говорю не о заурядной девушке.

— В самом деле? — произнес я, затаив дыхание.

— Так что я тебе чертовски обязан, — продолжил он. — В любой момент, когда тебе понадобится моя помощь, только свистни, тут же примчусь.

— Хотелось бы иногда видеться с Сэм.

— Да, но… — смущенно замялся он. — Тут, понимаешь, какое дело… Словом, она не хочет с тобой встречаться. Только не пойми меня неправильно, дружище! Саманта бесконечно благодарна за все, что ты для нее сделал, и никогда этого не забудет. Никогда! А какое счастье, что студия «Стеллар» оказалась не замешанной в эту грязную историю, когда разгорелся скандал. Это ведь тоже благодаря тебе, старина! Да, а как тебе эти два остолопа, фраевские головорезы, которые хотели пришить Мориса Дарраха? Говорят, они промахнулись на целых два ярда! Но этот подонок все равно так перетрусил, что на суде блеял как овечка и выложил присяжным всю подноготную об их честнойкомпании!

— Все это мне уже известно, — холодно заметил я. — Но ты хотел объяснить, почему Сэм не хочет меня видеть.

— Что? Ах да! — Он снова помрачнел. — Ну, это как-то связано с Трейси Саймон, которая выбросилась с балкона в «Ранчеро». То есть не думаю, что Сэм винит тебя в этом, но…

— Но она считает, что это случилось из-за меня, — подсказал я. — Догадываюсь, с точки зрения Сэм, лучше бы это была моя вина, чем ее, верно?

— Что-то не понимаю, что за чушь ты там несешь, старина?

— Ладно, забудь об этом! Передай от меня привет Агате.

— Я не передам Агате ничего, что исходит от тебя, старый проныра, — сурово отрезал он. — Агата моя, только моя! Понял? — И бросил трубку.

Мне показалось, что такой разговор — вполне объяснимый повод для того, чтобы выпить. Поэтому подошел к бару и приготовил себе стаканчик бурбона, как прелюдию к еще одному длинному и одинокому вечеру. Кто-то однажды сказал: «Шум и суматоха улеглись — караван проследовал дальше». Караван Сэм ушел, прихватив с собой Манни и Агату Гранди, оставив меня в холодном одиночестве.

Однако сам по себе вечер был приятный. Поэтому вместо того, чтобы предаваться тоске, я решил поплавать в бассейне во дворе. Что еще, к черту, делать?

Не спеша я проплыл несколько раз по всей длине бассейна, иногда ложась на спину, а спустя некоторое время пришел к выводу, что не мешает еще немного выпить. И как раз только что вытерся, как в дверь позвонили. Пройдя к выходу, я зажег свет у крыльца и открыл дверь.

Передо мной в ярком свете лампочки стояла очаровательная рыжеволосая девушка. Волосы волнистым потоком струились по ее плечам, а в глубине сияющих зеленых глаз угадывалось обещание чувственного восторга, подкрепленное пухлыми розовыми губками. Под тонким зеленым шелком взволнованно вздымалась полная грудь.

— Вы Рик Холман? — спросила она грудным голосом.

Мне удалось наконец отклеить язык от нёба.

— Я это он, — отозвался ужасно глупо.

— Я так рада! — Девушка тепло улыбнулась, отчего у меня взбурлила кровь. — Можно войти?

Распахнув дверь как можно шире, я прижался к стене на случай, если она занервничает и передумает. Красотка прошла через прихожую прямо в гостиную, и я быстро закрыл дверь. Поколебался, не запереть ли ее, но побоялся вспугнуть это сказочное видение.

— О, вы как раз выпиваете! — продемонстрировала она свою наблюдательность, когда я вошел вслед за ней в гостиную. — Я тоже не возражаю против бурбона, если это вас не затруднит.

В мгновение ока я приготовил напиток и вручил ей бокал.

— Спасибо, — поблагодарила она и внезапно погасила улыбку. — Мне необходима ваша помощь, мистер Холман.

— Рик, — машинально поправил я ее.

— Рик. Мне совершенно необходимо беспристрастное мнение. Вы не возражаете?

— Не возражаю, — пробормотал я. — А против чего?

— Подержите это минутку. — Она протянула мне бокал.

Я послушно держал его, раздумывая, что за чудачка свалилась мне на голову. Тем временем девушка нагнулась, подхватила подол платья и вдруг подняла его вверх до самой талии. У нее оказались загорелые, покрытые легким пушком ножки, стройные, как молодые сосенки. Черное бикини плотно облегало бедра восхитительной формы.

— Что вы об этом думаете, Рик? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— О чем? — тупо спросил я.

— Мне двадцать три года, — объявила красотка. — Так можно ли о моих ногах сказать, что это ноги двадцатитрехлетней девушки?

— Безусловно! — пылко подтвердил я.

— Но можете ли вы сказать, что такие ножки встречаются у каждой девушки моего возраста?

— Никогда! У вас редкие ножки, не просто красивые, а великолепные, потрясающие ножки! — взахлеб заверил я ее.

— Благодарю вас.

Она опустила подол платья, после чего повернулась на сто восемьдесят градусов и встала ко мне спиной. В следующий момент одним движением расстегнула «молнию», и платье с легким шелестом упало к ее ногам. Девушка перешагнула через него и вновь повернулась ко мне лицом, одетая только в черные трусики. Ее полные высокие груди, украшенные большими темно-розовыми сосками, попирая закон всемирного тяготения, дерзко выдавались вперед.

— А фигура? Надеюсь, и такая фигура встречается не у каждой моей ровесницы?

— У вас изумительная фигура! Не просто красивая, а великолепная. Потрясающая фигура!

— Манни обычно так и говорил, — вдруг погрустнела она.

Тут меня вдруг озарило!

— Господи, да вы — Соня!

— Соня Дайтон, — подтвердила она. — Вы успокоили меня, Рик, и я вам очень благодарна.

Я поторопился сунуть ей в руки бокал, пока эта глупышка не вздумала снова надеть платье.

— Соня, у вас самая потрясающая фигура и ножки, которые мне когда-либо приходилось видеть. — У меня почему-то охрип голос. — Честное слово, я уже буквально схожу с ума от желания!

Она недоверчиво поглядела на меня:

— То же самое мне всегда говорил Манни.

— Кого, к черту, интересует, что вам говорил этот старый осел?! — взорвался я и, спохватившись, выдавил из себя улыбку. — Прошу прощения, вовсе не хотел кричать.

— Все в порядке, — мило улыбнулась красотка. — Но как бы вы себя чувствовали, если бы вам предпочли пятидесятилетнюю кошелку с лицом как задник у бульдозера?

— Агата? — Я стал медленно прозревать. — Агата Гранди?

— Кажется, ее зовут именно так, — презрительно фыркнула она.

— Агата Гранди… и Манни Крюгер?!

— Нечего повторять, когда я уже все сказала! Господи, до чего же это отвратительно!

— Не расстраивайтесь так, Соня, дорогая, — бросился я ее утешать, не в силах видеть такое горе. — Вы же в два раза моложе и в самом деле восхитительны. Что в этом понимает Манни, деревенский простофиля?!

— Да, но почему же он предпочел ее? — всхлипнула она.

— Здесь возможно только одно. — Я осторожно взял ее за руку. — Пойдемте присядем на диван, попробую вам объяснить… — Я извлек из ее руки бокал, поставил его на бар, затем подвел девушку к дивану и, как только мы уселись, серьезно заявил: — Думаю, вопрос упирается в технику, Соня.

— В технику?

— Ну да, ведь это все, что остается стареющей женщине, чтобы привлечь мужчину. А значит, если вы в совершенстве овладеете ее техникой, у вас будет абсолютный перевес, правильно?

— Если вы так считаете, Рик…

Я притянул красотку поближе одной рукой, а другой накрыл ее грудь и нежно погладил сосок.

— Пожалуй, мне это нравится, — одобрила она. — Но ведь это мужской прием, а не женский, верно?

— Совершенно верно. Вашей техникой мы займемся чуть позже, Соня.

— Я бы с огромным удовольствием, — живо откликнулась она, — но только, Рик…

— Что еще?

— Если первым делом вы хотите ознакомить меня с мужской техникой, — она застенчиво потупилась, — может, вам сначала снять плавки?

Черные кружева

Глава 1

Я открыл глаза и тут же закрыл их: беспощадно яркий солнечный свет струился в окно спальни. Огромная свинцовая глыба намертво придавила меня к кровати, не давая возможности приподняться хотя бы на пару дюймов. Каждая попытка хоть немного изменить положение отзывалась нестерпимой резкой болью во всем теле. Каким-то образом я ухитрился принять сидячее положение и стиснул руками голову, которую кто-то незримый пытался снести с моих плеч огромной кувалдой. Я смутно припомнил, что вечеринка чертовски удалась.

После долгого стояния под душем, осторожного, тщательного бритья и пятикратной чистки зубов я все еще не ощущал облегчения. Стало даже хуже, потому что туманные видения прошедшей ночи не переставая мелькали передо мной. Полной картины не складывалось. Просто отдельные отрывки, похожие на кадры из какого-нибудь фильма ужасов. Внезапно возник толстый коротышка, решивший выйти на террасу подышать свежим воздухом, и только когда он перекинул одну ногу через подоконник, я осознал, что в моей квартире нет террасы — за окном только замечательный вид с тринадцатого этажа на западную часть Сентрал-парка.

Всплыла какая-то взъерошенная рыжая красотка с декольте, глубоким, как Большой каньон, — я содрогнулся от этого воспоминания — она вскарабкалась на кухне ко мне на колени, твердя все время, чтобы я не беспокоился из-за того, что ее муж профессиональный борец. Я совсем даже и не волновался, пока он через пару минут не ворвался к нам на кухню. Спину тут же пронзила нестерпимая боль, и я лениво удивился: во что же я так здорово врезался после того, как он швырнул меня через всю комнату? Потом еще…

Хватит! Надо остановиться, иначе постоянное возвращение ко вчерашней вечеринке сделает меня мазохистом. Я решил сконцентрироваться на процессе одевания. Но через пятнадцать минут оставил бесполезные попытки завязать галстук, потому что пальцы мои отбивали дробь похлеще джазового ударника. И вот тут-то я совершил трагическую ошибку — вошел в гостиную (в гостиную, черт бы ее побрал!), которая больше напоминала городскую свалку после пронесшегося две минуты назад урагана.

Солнечный свет, с трудом пробивавшийся сквозь густой туман застоявшегося табачного дыма, являл глазу ужасающие подробности. Тысяча грязных бокалов, казалось, заполнила все пространство комнаты, многие недопиты, в некоторых плавают окурки. Все пепельницы переполнены, поэтому некоторые из моих гостей, видимо самые раскрепощенные, просто растаптывали недокуренные сигареты на ковре. Мебель в общем была цела. Правда, трехногий стул доставит теперь некоторые неудобства, и еще интуиция подсказала мне, что обе дверцы от буфета, должно быть, оторвал профессиональный борец. Кресла вообще выглядели почти как новые, только одно из них было насквозь прожжено сигаретой, и с диваном, я уверен, все будет в порядке, надо только снова поставить его на ножки. Нетвердой походкой я подошел к нему, нагнулся, чтобы как следует ухватиться, и замер.

«О нет!» — захныкал мой внутренний голос. Конечно, после эдакой дикой вечеринки что-нибудь могло завалиться за диван, но не это же. По-видимому, сейчас где-то по Манхэттену носился совершенно обезумевший карлик женского пола. Мой отуманенный алкоголем мозг не мог уразуметь, как можно было забыть пару собственных ног. Я зажмурился, а потом опять взглянул на эти ножки на полу, вытянутые параллельно дивану, — длинные, элегантные, с изящными коленями и гладкими округлыми бедрами, кокетливо затянутые в черные шелковые кружевные чулки. Как, черт возьми, можно забыть в гостях такое? Присев рядом, я осторожно положил руку на ближайшее бедро, чуть повыше чулка. Оно было теплым и восхитительно твердым на ощупь, так что карлица, если поторопится вернуться, еще успеет воспользоваться своими ножками. Может быть, пока их убрать в холодильник для сохранности? Но нет, они явно слишком длинные и не поместятся в мой морозильник.

Машинально я легонько провел рукой от изящного колена вверх по бедру и в следующий момент чуть не выпрыгнул из собственной шкуры: откуда-то из-за дальнего конца дивана раздался отчаянный визг. На секунду я подумал, что этот визг — продукт моего воспаленного мозга, но потом собрался с духом и быстро заглянул за диван. У меня тут же отлегло от сердца: никакая карлица по Манхэттену не носилась, ноги присоединились к туловищу, а туловище — к голове. Короче говоря, за диваном лежала девушка в полном комплекте, а я-то, болван, с пьяных глаз сначала разглядел только ноги с того места, откуда бросил первый взгляд на нее — на них, черт бы их побрал.

На девушке было потрясающее черное кружевное платье, которое сейчас задралось до талии, обнажив пикантные черные, тоже кружевные трусики. Ее огромные темные глаза выражали неподдельный ужас. Она несколько секунд смотрела на меня, а потом широко раскрыла рот и снова пронзительно завизжала.

— Пожалуйста, — промямлил я, — не так громко!

— Вы… вы меня лапали! — Ее голос был одновременно возмущенным и дрожащим. — Я все чувствовала. Снизу вверх по ноге!

— Прошу прощения, — чистосердечно покаялся я. — Но я тогда не предполагал, что вы здесь. — Дурацкая улыбка коснулась моих губ. — То есть, — осторожно добавил я, — я видел ваши ноги, но не знал, что и вы тоже за диваном, понимаете меня?

— Вы насильник! — воскликнула она обвиняюще.

— Только не сегодня утром.

Я закрыл глаза, потому что острая боль чуть не расколола мой череп.

— Послушайте, вечеринка давно закончилась, почему бы вам не пойти домой? У вас ведь есть дом, правда?

Еще один душераздирающий вопль — она заметила, как высоко задрался подол ее платья. Когда я ухитрился открыть глаза, девица была уже на ногах и тщательно разглаживала платье руками. По выражению ее глаз я понял, что она считает меня новоявленной «Синей бородой» Сентрал-парка.

— Что вы здесь делаете? — резко спросила она.

Несколько секунд я думал, потом наконец вспомнил:

— Я здесь живу. Вчера вечером сдуру устроил вечеринку, а потом…

— Вчера вечером? — Ее глаза расширились. — Который сейчас час?

— Боюсь, не вспомню даже, который год, — пробормотал я. — Сделайте одолжение, отправляйтесь домой.

— Боже мой, уже утро! — воскликнула она трагическим голосом леди Макбет. — Дядя Джо ни за что мне не поверит!

— Дядя Джо? — Мой мозг напрягся, как головастик в пузырьке с чернилами. — Это тот парень, что притащил вас на мою вечеринку?

— Он живет здесь, — отрезала она.

— Нет, — снова захныкал я, — это я живу здесь, правда!

— Я имела в виду, он живет где-то в этом здании, и никто меня не приводил. Неужели вы не помните, что случилось вчера вечером?

— Кое-что, — признался я. — Только я стараюсь, наоборот, все забыть с тех самых пор, как проснулся.

— Я позвонила в вашу дверь, — сказала она горько, — думая, что это квартира дяди Джо. Вы открыли и, прежде чем я успела что-то сказать, затащили меня внутрь и закружили в танце. Здесь было столько народу, стоял такой ужасный шум! Я пыталась объяснить, что произошла ошибка, но вы меня даже не слушали, только насильно вливали в меня отвратительный коктейль под названием «Отчаяние девственницы» или что-то в этом роде! Я решила, что вы, должно быть, маньяк и мой единственный шанс на спасение — во всем соглашаться с вами. Пришлось выпить безумное количество этих ужасных коктейлей, пока вы не уединились на кухне с какой-то рыжей дешевкой. Ее муж — еще один маньяк! — внезапно взбесился: перевернул диван, оторвал ножку от стола и дверцы от буфета, потом стал гоняться за мной по комнате. Он кричал, что вы украли у него жену, поэтому для него единственный выход — украсть вашу девушку, то есть меня!

— Но он не поймал вас, — уверенно заявил я. — Он ворвался на кухню и поймал меня.

— Да.

Ее лицо мгновенно просветлело.

— Он открыл кухонную дверь и швырнул вас через всю гостиную. Я не стала дожидаться вашего приземления, опасаясь, что он снова погонится за мной, а быстро спряталась за перевернутый диван. А потом… — Ее лицо угасло. — Очевидно, под воздействием этих смертоносных коктейлей я заснула.

Она не сводила с меня своих трагических черных глаз, чем вызвала сильнейшие угрызения совести — и зачем я потратил вечер на рыжую хищницу? А ведь я мог бы провести время с этой восхитительной брюнеткой. Ее волосы, красиво обрамляя лицо, мягкими волнами ниспадали на плечи. Огромные темные глаза, высокие скулы, полный нежный рот с капризной, чувственной припухлой нижней губкой. Совершенство ее ног я постиг на ощупь, а полная грудь, прикрытая черными кружевами, была ничуть не ниже классом. Короче, мечта холостяка, ставшая явью. К великому сожалению, вчера я был слишком пьян, чтобы понять это.

— Что же мне делать? — в отчаянии спросила она. — Дядя Джо ни за что не поверит, если я попытаюсь рассказать ему правду. Он пожалуется дяде Джерому и… — в ее голосе появились истеричные нотки, — все дойдет до моего отца!

Я попытался ее утешить:

— Послушайте, вы же совершенно ни при чем. Поскольку это моя вина, я просто обязан вам помочь. Давайте вместе пойдем к дяде Джо и объясним ему, как все случилось.

Она взглянула на меня с надеждой:

— Вы думаете, он поверит вам? Человеку, затащившему незнакомую девушку в свою квартиру и напоившему ее шестью коктейлями под названием «Отчаяние девственницы»? Вы думаете, он поверит, что я всю ночь проспала на полу за опрокинутым диваном?

— А что, если сказать ему, что вы ночевали у своей подруги?

— Вы просто не знаете моего дядю Джо! — Внезапно ее ядовитый взгляд обжег меня. — А может быть, он удовлетворится, только если убьет вас, и таким образом преподаст мне урок.

— Надеюсь, он не профессиональный борец? — осторожно спросил я.

— Нет, — ответила она. Я почувствовал облегчение, но ненадолго, потому что она добавила: — Но у него ужасно вспыльчивый нрав.

— Ну что ж, чудесно!

Я поставил диван на ножки и плюхнулся на него.

— Как вы посмотрите на то, чтобы позавтракать, перед тем как идти к вашему дядюшке, который захочет меня убить?

— Нет, спасибо, — холодно возразила она. — Но я с удовольствием воспользуюсь вашей ванной комнатой, чтобы привести себя в порядок.

Она огляделась и наконец нашла свою маленькую черную вечернюю сумочку, потом решительной походкой вышла из комнаты.

Сделав над собой усилие, я поднялся на ноги и заковылял на кухню. Она выглядела еще хуже, чем гостиная, но я ухитрился найти апельсиновый сок в холодильнике. Внутренности захныкали, шокированные безалкогольной жидкостью, но уже через пару минут мне стало немного легче. А через десять минут брюнетка вышла из ванной, свежая и благоухающая, правда, я опасался, что подозрительный дядя Джо заметит, как сильно помято ее черное кружевное платье, и сделает абсолютно неверные выводы.

— Дело в том, что я никак не могу вспомнить, в какой квартире живет дядя Джо, — решительно заявила она.

— Вы уверены, что он вообще живет в этом доме?

— Конечно уверена, — возмутилась она. — За кого вы меня принимаете?

— За фантазию в черных кружевах, — машинально ответил я. — Кстати, номер моей квартиры — 12-В, если это вам поможет.

— Пожалуй, поможет. — Она сосредоточенно нахмурилась. — Вроде дядя Джо сказал — 12-В, а может, и нет.

— Я не знаком с вашим дядей Джо и, естественно, не знаю, что он вам наговорил.

— Помолчите!

Она снова сосредоточилась, облизывая розовым язычком свою пухлую нижнюю губку. Это заставило мое воображение работать на полных оборотах. Может, апельсиновый сок так на меня влияет?

— Когда он поселился здесь, ваш дядя Джо?

— Пару месяцев назад, — рассеянно ответила она и вдруг хлопнула себя по лбу. — Я, должно быть, совсем рехнулась! Это все ваши идиотские коктейли, которыми вы меня вчера опоили! Он же дал мне ключ на случай, если я приду раньше его.

Она открыла сумочку и через секунду с триумфальным видом вытащила ключ.

— Вот он. — Она внимательно посмотрела на ключ. — На нем номер 14-В. Наверное, я нажала не ту кнопку в лифте.

— Прекрасно, я очень рад, что дядя Джо нашелся, — осторожно сказал я. — Вы уверены, что не хотите позавтракать, прежде чем отправиться к нему?

— Нет, спасибо, и не забывайте, мы идем вместе!

— Как я могу забыть такое? — Я печально улыбнулся. — Ведь у него ужасно вспыльчивый нрав, не так ли?

— Как у викинга! — жизнерадостно подтвердила она. — Кстати, как вас зовут? Можно попасть в глупейшую ситуацию, когда мы предстанем перед глазами дяди Джо.

— Дэнни Бойд, — ответил я. — А вас как зовут?

— Не имеет значения. Наше знакомство будет недолгим. Пошли!

Она решительно направилась к двери, и я последовал за ней, скрестив пальцы в надежде, что она просто шутит и дядя Джо окажется симпатичным старикашкой лет семидесяти пяти, с хроническим сердечным заболеванием.

Через пару минут мы уже стояли перед квартирой 14-В, и девушка нажимала на звонок. Мне явно не хватало еще одного стакана апельсинового сока с тройной порцией водки, а вот она совершенно не нервничала. За дверью было тихо, и она еще раз нажала на звонок. Снова долгое молчание.

— Его нет дома. — Я был вне себя от восторга. — Давайте откроем дверь, и вы подождете своего дядюшку в квартире.

— Пожалуй, вы правы, — нерешительно ответила она.

— Привет дяде Джо. — Я попятился к лифту. — Передайте ему мои сожаления по поводу того, что нам не удалось встретиться.

— Назад! — оборвала она меня. — Вы останетесь, Дэнни Бойд, и зайдете со мной в квартиру.

Я попытался ее урезонить:

— Солнышко, я должен зарабатывать на хлеб насущный. Я не могу целыми днями сидеть и ждать дядю Джо. А если он уехал отдохнуть на Аляску и вернется не раньше чем через неделю?

— Может, он в душе и не слышал нашего звонка, — возразила она. — Вы останетесь со мной, пока я не удостоверюсь, что дяди нет дома!

Достав ключ из сумочки, она открыла дверь, и я неохотно последовал за ней в квартиру. Гостиная была опрятной, богато обставленной, и здесь никого не было.

— Дядя Джо? — позвала брюнетка пару раз нерешительно, но не получила ответа.

— По-моему, все ясно, — заключил я. — Его нет.

— Посмотрите в спальне и ванной, — приказала она. — А я зайду на кухню. Хочу быть абсолютно уверенной, прежде чем позволю вам уйти, Дэнни Бойд!

— Хорошо, — вздохнул я. — Но кажется, вы мне почему-то не доверяете.

— Ха! — воскликнула она, вложив в это слово больше смысла, чем вы найдете в любых трех авангардистских фильмах.

Спальня поражала роскошью и пугала пустотой. Из ванной не доносилось звука текущей воды, и я совсем уже было решил не тратить времени попусту, но все-таки заглянул туда, совершив второй раз за утро огромную ошибку. Дядя Джо оказался в ванной, по крайней мере я решил, что это дядя Джо, но задавать вопросы мертвецу совершенно бесполезно. Видимо, убийца был чистюлей, поскольку горло дяди Джо было перерезано от уха до уха и он стоял на коленях перед ванной, опустив в нее голову. Один взгляд на дно ванны — и меня тут же снова затошнило. Я поспешил убраться оттуда, как вдруг услышал сзади шорох. Развернулся как раз вовремя, чтобы подхватить брюнетку на руки: она потеряла сознание.

Глава 2

Ее ресницы затрепетали, темные глаза открылись и взглянули на меня с выражением застывшего ужаса. Она попыталась принять сидячее положение на диване, но надолго застыла, прижав тыльную часть ладони ко рту.

— Что произошло? — хрипловато спросила она наконец.

— Вы потеряли сознание, и я перенес вас в мою квартиру.

— Дядя Джо, — прошептала она. — Он мертв!

— Если это был ваш дядя Джо, то он действительно мертв, — мрачно констатировал я. — Вы уверены, что это он?

Она молча кивнула:

— Ужасно! Бедный дядя Джо, он никогда…

— Вы его любили? — сочувственно спросил я.

Она спустила ноги на пол и медленно села.

— Если быть честной, не очень-то я его любила. Но умереть таким образом…

— Такова жизнь, — сказал я, осознавая весь идиотизм этого комментария в сложившейся ситуации. — Думаю, надо позвонить в полицию.

— Нет! — горячо возразила она. — Не звоните, я окажусь вовлеченной.

— Вы уже втянуты в это дело, — заверил я ее. — Мы вместе нашли труп и…

— Я не могу быть втянутой, — упорствовала она.

— А я не могу быть невтянутым, я обязан позвонить, — прошипел я в ответ. — Это может стоить мне моей лицензии.

— Какой лицензии? — Она уставилась на меня, широко раскрыв глаза.

— Лицензии частного детектива, — объяснил я. — С ее помощью я зарабатываю на жизнь.

Она заговорила умоляющим тоном:

— Вовсе не обязательно сообщать, что мы поднимались наверх и видели его. Пусть кто-нибудь другой найдет труп и…

— Нет, — отрезал я. — Я не могу рисковать своей лицензией ради вас, дорогая, даже ради вашей старенькой седой матушки, если таковая у вас имеется.

— Позвольте мне поговорить с дядей Джеромом, — внезапно проговорила она. — Он наверняка знает, что делать.

— И я знаю, что делать, — звонить в полицию.

— Пожалуйста! — Она схватила меня за руку, не сводя с меня своих огромных глаз. — Пожалуйста, Дэнни! Мне нужен всего лишь час. Всего лишь час, чтобы поговорить с дядей Джеромом, и потом, если хотите, звоните в полицию!

— Ну… — Эти проклятые глаза просто гипнотизировали меня. — Хорошо. Но я просто сошел с ума.

— Спасибо! — Она вскочила с дивана и поцеловала меня быстро, но крепко. — Всего час! — повторила она и, схватив сумочку с дивана, бросилась к двери. Но внезапно остановилась на полпути и обернулась ко мне: — Я совсем забыла — а ключ?

— Я положил его в вашу сумочку.

— Спасибо, Дэнни!

И она исчезла в вихре черных кружев.

После ее ухода я без особой охоты принялся за уборку квартиры, но на душе у меня было неспокойно. Тошнота каждый раз подкатывала к горлу, когда я вспоминал дядю Джо и его ванную, так что о завтраке не могло быть и речи, но я все-таки открыл еще один апельсиновый сок и прекрасно справился с ним, плеснув для верности приличную дозу джина. Найденные в спальне часы сообщили, что уже четверть двенадцатого. А без пяти двенадцать, когда я начал размышлять, не была ли она вообще плодом моего воображения, звякнул дверной звонок.

— Вы как раз…

Слова замерли у меня в горле, лишь только я открыл дверь: мой посетитель не был окутан черными кружевами. Он скорее напоминал профессионального могильщика в черной униформе, фуражке и крагах. Это был здоровенный парень со смуглым лицом и маленькими глазками, в которых светилась ненависть ко всему миру в целом и ко мне в частности.

— Бойд? — кратко поинтересовался он.

— Да.

— Мистер Лэнсинг желает вас видеть, — буркнул он. — Внизу ждет машина.

— Не знаю никакого Лэнсинга, — недоуменно ответил я.

— Он велел передать, что это связано с дядей Джо. — Он нетерпеливо пожал плечами. — Мистер Лэнсинг не любит, когда его заставляют ждать.

Мы вместе спустились на лифте. Всегда алчные глаза привратника посмотрели на меня с неожиданным уважением, когда шофер открыл дверцу и я уселся на заднее сиденье новенького черного «Континенталя». «Могильщик» вел машину с профессиональной надменностью, и уже через четверть часа мы остановились около элегантного жилого дома на Саттон-Плейс. Здесь он снова открыл мне дверцу и сказал, чтобы я поднимался в пентхаус.

Дверь открыл лакей. Я сообщил, что мое имя Бойд, и он пригласил меня войти. Пентхаус поразил мое воображение, но я был поражен еще сильнее, когда кто-то приставил пистолет к моему позвоночнику.

— Спокойно, руки в стороны, — приказал голос сзади.

Я подчинился; лакей, обыскав меня опытной рукой, дал зеленый свет. Тут же передо мной появился охранник с пистолетом, который, вероятно, я только что ощущал спиной. Невысокого роста, с легкой походкой танцора, лицом он напоминал беспутного херувима. Думаю, ему было лет тридцать. Одет в дорогую спортивную одежду, явно из коллекции модного журнала. Портрет дополняли волосы цвета спелой соломы и по-детски голубые глаза.

— Бойд? — Он произнес мое имя как оскорбление. Потом с отвращением добавил: — Джером, кажется, совсем выжил из ума!

Он внезапно потерял ко мне всякий интерес, убрал пистолет и исчез в одной из дверей на левой стороне роскошного холла.

— Мистер Лэнсинг на террасе, сэр, — вежливо, как ни в чем не бывало сообщил лакей. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Терраса напоминала небольшой парк; кто-то не пожалел ни денег, ни времени, чтобы превратить ее в райский сад. Маленькие деревца и цветущие кустарники в два ряда окаймляли стены с узкими отверстиями, сквозь которые открывались роскошные виды на Ист-Ривер. Остальное пространство террасы занимала безупречная лужайка, в центре находился венецианский фонтан, шелестевший ласковым каскадом прохладной воды. Под широким полосатым тентом на ложе, напоминающем кровать на колесиках, растянулся мужчина. Когда лакей произнес мое имя, он встал и не торопясь направился ко мне.

Хозяин пентхауса был на пару дюймов выше меня и весил пару сотен фунтов, из которых совсем незначительная часть была жиром. Густые черные волосы слегка тронуты сединой, так же как и пышные усы. На нем были лишь боксерские шорты, как будто он только что купался в своем фонтане, и тем не менее он выглядел достаточно представительно.

— Мистер Бойд, — заговорил он скороговоркой, — рад, что вы пришли.

— У меня с собой не оказалось пистолета, — вместо ответа произнес я. — Кажется, это здорово разочаровало помощника вашего лакея.

В его улыбке не было и намека на извинение.

— Всего лишь формальная предосторожность, мистер Бойд. Я — Джером Лэнсинг. Являюсь опекуном Лючии.

— Лючии? — переспросил я.

Его кустистые брови поднялись в изумлении.

— Она не назвала вам своего имени?

— Она упоминала только имена своих дядей. Дядя Джером, дядя Джо; должен признать, вы в гораздо лучшей форме, чем дядя Джо.

— Я думаю, нам лучше поговорить внутри, — живо произнес Лэнсинг.

Он взял меня под руку и провел в гостиную, прямо к роскошному бару, расположенному в углу. Я сел на один из табуретов, а он, зайдя с другой стороны бара, взял на себя роль бармена.

— «Кровавую Мэри», пожалуйста! — заказал я.

Он сделал два коктейля, приложив к этому минимум усилий, а эффект превзошел все ожидания.

— По словам Лючии, вчерашняя вечеринка удалась на славу, мистер Бойд.

— Не хочется даже вспоминать о ней.

— Лючия также сказала мне, что вы частный детектив.

— С лицензией, висящей на волоске, — пробормотал я. — Лючия, конечно, очень мила, но почему она так боялась вызвать полицию и сообщить об убийстве?

— Ее полное имя Лючия Борман, — медленно проговорил он. — Вы получили ответ на свой вопрос?

— Нет, — решительно ответил я.

— Ее отец Дюк Борман. — Он внимательно следил за моим лицом, ожидая реакции. — Теперь, наконец, вы все поняли, мистер Бойд?

Я задумался и действительно вспомнил.

— Он был одним из боссов мафии, но его вроде уже давно депортировали!

— Точнее, шесть лет назад. — Лэнсинг расплылся в улыбке, как будто я выиграл в лотерею. — Сейчас он живет в Милане. Я веду его дела в этой стране. Надеюсь, вы понимаете, все исключительно законно.

— А дядя Джо чем занимался?

— Его звали Джо Слэйтер, он был своего рода младшим партнером.

Лэнсинг замолчал и приложился к своему бокалу, явно нагнетая напряжение.

— Вероятно, вы не догадываетесь, мистер Бойд, но прошлой ночью вам удалось предотвратить похищение Лючии, а может, и еще кое-что похуже!

— Да что вы говорите! — Я уставился на него непонимающим взглядом. — Иногда я и не догадываюсь, насколько я могуществен.

— Уверен, Лючию ждали в квартире Джо, — сказал Лэнсинг сурово. — Поскольку она не появилась, они убили Джо или просто сорвали на нем злость, доказывая серьезность своих намерений.

— Они что, хотят подобраться к Дюку Борману через его дочь? — предположил я.

Лэнсинг кивнул:

— Вы правы! Дюк уже старик — одинокий старик с неизлечимо больным сердцем, доживающий свои последние дни в Милане. Но тем не менее у него цепкая память, он хранит в голове множество ценных секретов прошлого, позарез необходимых этим людям. Они понимают, что обращаться к Дюку — попусту тратить время: что толку грозить болью и смертью человеку, уже умирающему от боли? Его дочь — их единственная надежда, вот почему она сейчас в страшной опасности.

— Что за секреты хранит старик? — спросил я.

— Не знаю. — Его губы искривились в слабой улыбке. — И не хочу знать! Когда Дюка посадили на корабль с билетом до Европы, он доверил мне и Джо Слэйтеру свою дочь. Теперь Джо мертв, и вся ответственность за девочку, лежит на мне. Если привлечь к этому делу полицию, Лючии придется остаться в Нью-Йорке в качестве подсадной утки. Я не могу этого допустить, она должна исчезнуть немедленно!

Он замолчал, почесывая густые волосы на груди и выжидательно глядя на меня.

— Есть вопросы, мистер Бойд? — внезапно прорычал он.

— Пока нет, — ответил я.

— Думал, вы спросите, при чем здесь Дэнни Бойд? — Он широко ухмыльнулся. — Частный детектив с репутацией крутого парня, плюющего на этику в интересах клиента!

Я не прореагировал, поэтому ухмылка медленно увяла, и он неуклюже добавил:

— Я навел о вас справки.

— И вы хотите за это медаль? — проворчал я.

— Я хочу нанять вас, — сказал он холодно. — Тысяча долларов в неделю плюс оплата всех расходов.

— Вы не раскрываете своих карт, — пожаловался я. — Было бы глупо с моей стороны играть на таких условиях.

— Я хочу, чтобы вы исчезли вместе с Лючией и гарантировали, что она будет в недосягаемости для этих бандитов в ближайшие две недели, — настаивал он. — Вот мое откровенное предложение, Бойд. Заберите ее и скройтесь!

— Почему вы выбрали меня? — Я глотнул «Кровавой Мэри», считая, что витамины мне сейчас как нельзя кстати. — У вас же есть шофер — настоящий двоюродный брат Дракулы с соседнего кладбища, еще помощник лакея, профессионально владеющий оружием, да и сам лакей — спец по обыскам.

— Они мне нужны здесь, — отрезал он. — И кроме того, их знают те, кто охотится за Лючией, а вас не знают, и в этом ваше огромное преимущество. Ну как, договорились?

— Как насчет того, чтобы перевернуть еще пару карт? — предложил я. — Дайте хоть какие-нибудь сведения о противнике. О тех, кто настолько заинтересован в секретах Дюка Бормана, что не остановился перед убийством дяди Джо прошлой ночью да еще собирается похитить Лючию.

Лэнсинг смущенно почесал свою волосатую грудь.

— Они использовали манекен для того, чтобы подобраться к Дюку в Милане, так что это может быть кто угодно.

— Да, не густо, — усмехнулся я.

— Мы работаем над этим, заверил он. — Уолт, которого вы называете помощником лакея, запустил запрос по нашим связям в городе, новости могут поступить в любой момент.

— Мне кажется, этот пентхаус — самое надежное место для Лючии. Вы, Уолт, лакей и шофер — через такую оборону и с танком не прорваться.

Он решительно затряс головой:

— Если Лючия останется здесь, это только облегчит им задачу. Они ведь профессионалы, Бойд, им ничего не стоит приземлиться на вертолете в центре этой террасы. Нет, Лючия спасется, только если исчезнет.

— А почему на пару недель? — удивился я. — Откуда этот срок? Вы читаете их мысли, даже не зная, кто они такие?

Он долго смотрел на меня, и взгляд его серых глаз помрачнел.

— Только обещайте ничего не говорить Лючии. По мнению докторов, старик больше двух недель не протянет. А когда Дюк Борман умрет, его секреты умрут вместе с ним. И Лючия будет в безопасности.

— Хорошо, я заберу с собой девицу и скроюсь, но куда?

Он пожал плечами:

— Это ваша проблема, Бойд. Я не желаю об этом знать.

— Вы хотите сказать, что у вас нет никакого местечка на примете?

Он заговорил терпеливо, будто я был самым отсталым учеником в классе для идиотов:

— Мне важно, чтобы Лючия была в целости и сохранности ближайшую пару недель, пока не отпадет опасность. Уолт, лакей и шофер работают со мной много лет, но могу ли я доверить им жизнь Лючии? Могу ли я взять на себя ответственность за ее жизнь? — Он медленно покачал головой: — Нет, мне лучше не знать, куда вы отправитесь.

Я внезапно живо вспомнил пару очаровательных темных глаз, пару восхитительных ног, затянутых в черные кружевные чулки, и все остальное. Нельзя допустить, чтобы такая девушка, как Лючия Борман, умерла молодой, ведь мы даже не успели познакомиться как следует.

— Хорошо, договорились, — согласился я.

— Прекрасно! — проговорил он с энтузиазмом.

А ведь кто угодно в любой момент может оказаться в положении дяди Джо: в ванной, с горлом, перерезанным от уха до уха, — пришло мне в голову.

— Мне нужно собрать вещи. — Я поднялся с табурета. — Пожалуй, займусь этим прямо сейчас.

— Вам понадобятся деньги.

Он вышел в другую комнату и вернулся с толстым кошельком, отсчитал десять банкнотов по сто долларов — в его руках они походили на игрушечные деньги — и передал их мне.

— Спасибо. — Я переложил купюры в свой бумажник. — Вернусь через час, чтобы забрать Лючию.

На лице Лэнсинга появилось озабоченное выражение.

— Пожалуй, это неразумно. Если они наблюдают за моей квартирой круглые сутки, а думаю, так оно и есть, вам тут же сядут на хвост.

— Да, вы правы, — согласился я. — Как же поступить?

Мы секунд двадцать тупо смотрели друг на друга, потом я сказал:

— Нужна приманка.

— Отлично! — насмешливо протянул он. — Только где же мы возьмем ее сейчас?

Я задумался, и вдруг меня осенила великолепная идея.

— Интересно, — пробормотал я, — как будет выглядеть Уолт в юбке?

Глава 3

Я вернулся в свою квартиру, по-прежнему напоминавшую заброшенную съемочную площадку голливудского боевика под названием «Содом и Гоморра». За пять минут я побросал вещи в сумку, надел наплечную кобуру и проверил кольт. Затем позвонил в офис и услышал голос моей зеленоглазой, рыжеволосой секретарши Фрэн Джордан. Она произнесла ледяным тоном:

— «Сыскное бюро Бойда».

— Какого черта вы сидите в конторе, когда должны быть в отпуске? — спросил я.

— Дэнни! Вы еще живы? — удивилась она.

— У вас есть новости, о которых я не догадываюсь?

— Я была у вас на вечеринке вчера, помните? — Она язвительно рассмеялась. — Я ушла как раз в тот момент, когда борец швырнул вас через всю комнату, потому что подумала: кому-то надо находиться с утра в конторе, чтобы позаботиться о похоронах.

— Это была всего лишь хорошая шутка, — нервно заметил я.

— Меня не проведешь. Я прекрасно помню испуганное выражение лица рыжей девицы.

Я тут же прервал ее:

— Послушайте, мне нужно уехать из города на пару недель. Тут кое-что подвернулось…

— Рыжая? — ядовито спросила она. — Или та милая маленькая брюнеточка? Она все расспрашивала о симпатичном хозяине квартиры и была приятно удивлена, узнав, что он самый настоящий частный детектив, а насильник — это так, хобби! — Она снова рассмеялась. — Тут еще звонил мужчина, минут пятнадцать назад, и…

— Скажите ему, что я уехал во Флориду или еще куда-нибудь, — отрезал я. — Увидимся через пару недель.

— Минутку, Дэнни! Дело серьезное, он…

— Я сказал, забудьте о делах. Берите отпуск, увидимся через две недели.

Я быстро повесил трубку, чтобы прекратить спор.

Минуту спустя позвонили в дверь; у меня неприятно засосало под ложечкой. Первой мыслью было не открывать: посетитель уйдет, не добившись ответа, но через секунду раздался второй звонок. Я распахнул дверь и тут же пожалел, что не последовал своему первому намерению, но было уже поздно. Передо мной стоял мужчина где-то за сорок, с лицом, отлитым из кое-как застывшего бетона. На голове его вздымались вихры седеющих волос. Ледяные голубые глаза насмешливо уставились на меня.

— Бойд? — спросил он безразлично.

— Да, — согласился я.

— Сержант Майкле, — представился он, достал что-то из кармана и на секунду показал мне, но так, что я не успел разобрать, что это: значок полицейского или фото его любимой мамы. — Хочу задать вам несколько вопросов.

— О чем?

Его могучие плечи раздраженно дернулись.

— Вы ведь частный детектив?

— Да.

— Тогда вы обязаны со мной сотрудничать.

Он прошел мимо меня в квартиру, и мне не осталось ничего другого, как закрыть дверь и последовать за ним в гостиную. Он уже стоял в центре комнаты с изумлением на лице.

— Погром? — спросил он.

— Вчера была вечеринка, не успел убраться, — пояснил я.

— На уборку уйдет месяц!

Он достал из кармана носовой платок и тщательно прошелся им по сиденью ближайшего кресла. Только после этого отважился усесться на него.

— И во сколько завершилась вечеринка?

— Затрудняюсь сказать, — честно признался я. — Поутру у меня было кошмарное похмелье, и от вечеринки остались смутные воспоминания.

— Сосед под вами сообщил, что угомонились вы только около четырех часов утра, он как раз собирался звонить в полицию.

— Неужели! — удивился я, чтобы только что-нибудь сказать.

— Вы знаете жильца из квартиры 14-В? Он поселился здесь около трех месяцев назад?

— Нет.

— Его зовут Слэйтер. Джо Слэйтер.

— Я живу в этом доме пять лет, но общаюсь только с привратником, — признался я. — Проблем по горло и без соседей.

Он никак не отреагировал на мои слова.

— Вчера, примерно между десятью и одиннадцатью вечера, кто-то, перерезал Слэйтеру горло. — Он поморщился, скорчив гримасу. — Откройте окно. Здесь воняет, как в морге на третий день после отключения холодильников!

Я тут же повел себя как примерный законопослушный гражданин, готовый выполнить любое указание полиции, в надежде заслужить медаль. Я быстренько открыл все три окна, а Майкле все это время смотрел на меня как на таракана, случайно избежавшего мора.

— Кто был среди ваших гостей? — прорычал он.

— Полно народу, — легкомысленно ответил я.

— Все ваши друзья?

— По крайней мере, еще в начале вечеринки я так считал.

— Были среди гостей незнакомые вам люди?

— Вполне возможно. — Я на секунду задумался. — Друзья моих друзей. — Я же сказал, сержант, у меня остались только смутные воспоминания.

— Да-а… — Он некоторое время таращился на трехногий стул и оторванные дверцы буфета. — Кто-то здесь здорово порезвился.

— Профессиональный борец, который даже не представлял, насколько силен, — нервно усмехнулся я. — Вообразил себе, что я интересуюсь его женой, а на самом деле все как раз наоборот.

— Его жена явно страдает близорукостью! — Сержант вежливо зевнул. — Это она осталась у вас на ночь?

— Что?

— Брюнетка в черных кружевах, выпорхнувшая отсюда в одиннадцать утра, — уточнил он. — Та, что живет на Саттон-Плейс.

— Не пойму, о чем это вы? — Я постарался скрыть свое замешательство.

— Только не лгите, Бойд. — Его плечи опять раздраженно дернулись. — Она просила привратника вызвать такси. Если эта девица была здесь прошлой ночью — а я уверен, что была, — ваши гости наверняка вспомнят ее.

Я сделал вид, что память вернулась ко мне:

— А, вот вы о ком! Ну конечно, теперь припоминаю. Она заснула за диваном: я нашел ее тут сегодня утром.

— Ваша подружка?

— Нет, даже не знаю ее имени. Скорее всего, подружка кого-то из моих друзей. Все, что я хотел утром, — это как можно быстрее выпроводить ее, и мне это удалось.

— Когда она появилась у вас вчера?

— Точно не помню.

— Где-нибудь около одиннадцати?

— Не могу сказать что-либо определенное.

— Нокто-нибудь обязательно вспомнит. — Он тяжело вздохнул. — Один мой по-настоящему образованный приятель постоянно читает книжки. Он интересуется психологией расследования. Так вот, он выяснил, что любой человек на этом свете постоянно испытывает чувство вины, поэтому у полицейских невероятно тяжелая работа. У каждого срабатывает автоматический рефлекс: как только его начинают допрашивать, он обязательно врет. Что вы скажете на это, Бойд?

— Да, девица была здесь, — согласился я. — И еще около тридцати гостей. Я надрался, ввязался в драку с профессиональным борцом, так что мне хватило проблем. Когда же сегодня утром я нашел за диваном девицу, моим единственным желанием было поскорее избавиться от нее.

— Около полудня большой черный лимузин с шофером подобрал вас у входа в дом, — монотонно продолжал он. — И привез назад некоторое время спустя. У вас объявился богатый клиент, Бойд?

— В чем дело? — возмутился я. — Хотите, чтобы я поведал вам всю свою подноготную?

Но он не унимался:

— Вспомните о парне этажом выше. Джо Слэйтере. О том самом, которому вчера перерезали горло. Предполагаю, вы знаете намного больше, чем стараетесь показать. Уверен, лимузин отвез вас на Саттон-Плейс, как раз в тот дом, где живет эта дамочка. Там вам велели держать рот на замке. Может, она даже заплатила вам, Бойд?

— Да вы с ума сошли!

— Ах вот как? — Он выдавил из себя гадкую улыбку, напоминавшую трещину на его гранитном лице. — Тогда убедите меня. Покажите ваш бумажник!

У меня засосало под ложечкой — я вспомнил, что в бумажнике лежит тысяча долларов, выданная Лэнсингом на расходы. И тут зернышко, которое сержант посеял, слишком мимолетно показав мне свой значок, выросло в большое цветущее сомнение.

— Ну хорошо, — сказал я с оттенком беспокойства в голосе, будто он подозревал меня справедливо. — Что мне лучше сделать? Отвести вас прямо на Саттон-Плейс или пригласить девушку сюда?

— Позвоните, пусть приезжает. Я прекрасно себя чувствую в этом кресле, да и воздух значительно посвежел.

Именно такого ответа я и ожидал. Сам-то он, наверное, покатывался со смеху: без напряга обошел меня, сыграв роль полицейского. Теперь будет спокойно сидеть и ждать, пока я доставлю ему Лючию Борман. Он все уже продумал.

— Не пытайтесь упоминать обо мне, когда будете звонить, не нужно заставлять дамочку нервничать.

— Ладно, — согласился я и направился к телефону, который стоял на маленьком столике у окна, прямо за его креслом. Оказавшись за спиной своего гостя, я быстро выхватил кольт из кобуры и рукояткой врезал ему по макушке. Он наклонился вперед и сполз с кресла на пол лицом вниз.

«Ну вот, дело сделано, детектив Бойд поймал фальшивого полицейского», — скромно подумал я и встал на колени, чтобы обыскать этого типа.

Десять секунд я сжимал в руке настоящий полицейский значок, прислушиваясь к диким воплям своего внутреннего голоса. Это действительно был сержант Майкле из нью-йоркской полиции. Тут внутренний голос перестал вопить и нечленораздельно забормотал. Я с трудом разобрал, что он вещает:

— Ну, видишь, он оказался полицейским. Через тебя ему удалось выйти на Лючию Борман и связать ее с убийством Слэйтера. Он загнал тебя в угол, ты признался, что она живет на Саттон-Плейс, и согласился пригласить ее к себе. Но вместо этого ударил его по голове!

— Произошла ошибка, — возразил я.

— Расскажи об этом полицейскому, когда-он придет в себя, — посоветовал внутренний голос.

Но одна только мысль о выражении лица Майклса, когда я буду объяснять ему свою оплошность, заставила меня развить неистовую деятельность. Я затащил его в ванную комнату и закрыл там, потом схватил сумку и бросился бежать, как будто мой поезд пять минут назад ушел с Центрального вокзала. Через несколько минут я вывел машину из гаража и помчался через весь город в Саттон-Плейс.

Визит сержанта Майклса нарушил расписание, и я всю дорогу боялся опоздать, но в конце концов прибыл даже на две минуты раньше. В полуквартале от нужного мне дома я нашел свободную парковку, занял ее и стал ждать. Примерно через минуту подъехал большой черный «Континенталь». Из дома вышли двое, и шофер, открыв заднюю дверь машины, уважительно козырнул. Парочка выглядела так, будто собралась на похороны: Лэнсинг в черном костюме, в черной шляпе и с выражением тяжелой утраты на лице, и изящная фигура девушки, тоже в черном, вцепившейся в его руку. Шляпка с плотной вуалью полностью закрывала ее лицо. Девушка два раза споткнулась на тротуаре, прежде чем сесть в машину. Любой сторонний наблюдатель посчитал бы, что она убита горем, я же был рад, что у Уолта оказались вполне приличные ноги, хотя ему не совсем удавалась походка на высоких каблуках.

Шофер захлопнул за нами дверцу, уселся за руль, и лимузин медленно и величественно тронулся в путь. Выждав по часам ровно минуту, я отъехал от тротуара. Как только моя машина остановилась перед входом в дом, из подъезда выбежала брюнетка с чемоданом в руке. Пока я открывал заднюю дверцу, следом за Лючией появилась еще одна дама, и, прежде чем я успел хоть как-то прореагировать, они обе устроились на заднем сиденье вместе со своими вещами.

— Не сидите как идиот! Поехали! — прикрикнула Лючия.

— Я и так еду! — прорычал я и резко рванул машину вперед.

Чтобы вести машину, не спуская одного глаза с зеркала заднего вида, требуется особая сосредоточенность. Только очутившись на мосту Триборо, я наконец уверился, что хвоста за нами нет. Закурив и слегка расслабившись, я вспомнил о незваной гостье на заднем сиденье.

— Как зовут вашу подругу, мисс Борман? — поинтересовался я.

— Роберта Кэрол, — непринужденно ответила Лючия. — Роберта, это Дэнни Бойд.

— Привет, — произнес хрипловатый голос прямо сзади меня.

— Не хочется быть занудой, — проворчал я, — но в моей сделке с Лэнсингом Роберта Кэрол не упоминалась.

— В этой суматохе дядя Джером просто забыл упомянуть о ней, — хладнокровно парировала Лючия. — Неужели вы думаете, он отправит меня на две недели с незнакомцем без компаньонки?

— Компаньонка? — пробормотал я. — Какого дьявола нужна компаньонка?

— Лючии она просто необходима, поэтому я здесь! — вклинился хрипловатый голос.

Следующие десять минут мы ехали в полном молчании; все мои прекрасные мечты о черных кружевах разбились в пух и прах.

— Это же Лонг-Айленд! — внезапно воскликнула Лючия.

— Да, прекрасное местечко, — согласился я.

— Почему Лонг-Айленд? — возмутилась она. — Я думала, мы поедем совсем в другое место.

Тут я проявил всю свою сыскную эрудицию.

— Исчезновение — это вопрос не только расстояния. Можно направиться прямо в Калифорнию, а вас там уже будут ждать ваши враги. Сейчас ведь лето, не так ли? А куда все едут летом? На Лонг-Айленд, чтобы снять там домик на берегу моря. Все окрестности переполнены приезжими, запомнить которых невозможно. Местные жители заинтересованы только в деньгах, а кто их платит — им без разницы. У нас как раз есть деньги, и мы хотим затеряться в толпе, правда?

— Пожалуй, вы правы, — неохотно согласилась она. — Просто я ожидала экзотики — Монтану или Неваду на крайний случай.

На этом наша беседа закончилась, и следующие тридцать миль я ехал не раскрывая рта. Дамочки о чем-то шептались, но мне не было слышно ни слова. Я затормозил у первого же квартирного бюро сразу после северного порта, заглушил мотор и повернулся к моим пассажиркам. Лючия Борман наградила меня таким холодным взглядом, словно я без стука вломился в ее ванную, поэтому я вопросительно посмотрел на ее компаньонку и застыл на месте.

Она была блондинкой чайного цвета, глаза повторяли тон ее волос. Тонкие черты лица делали ее похожей на голодную пожирательницу мужчин. Ее рот был полуоткрыт, исключительно чувственная нижняя губка вызывающе оттопыривалась. Я еле удержался, чтобы не ответить на этот вызов, впившись в ее рот поцелуем. Полная грудь дерзко вздымалась под белой шелковой блузкой, черные брючки плотно облегали длинные стройные ноги и округлые упругие бедра. Автоматически я повернулся к ней своим левым профилем, который казался мне более выигрышным.

Снова послышался ее хрипловатый голос:

— Существует только два пола. Я принадлежу к одному из них — женскому.

— А я уж решил, что вы самая настоящая тигрица, — сказал я искренне.

— С когтями! — Она протянула мне руку с длинными ногтями ярко-алого цвета.

Тут вмешалась Лючия:

— Не забудьте об этом, Дэнни! Я на собственном опыте убедилась, что вы за человек: так и норовите облапать девушку, когда она спит.

— Вы не правы… — начал было оправдываться я, но тут же понял, что она не поверит в историю о карлице. — Ладно, не будем об этом.

— Зачем вы здесь остановились? — поинтересовалась Лючия.

— Мне кажется, гораздо безопаснее снять летний домик на пару недель, чем оставаться в отеле, — объяснил я.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась она. — Идите.

В квартирном бюро сидела женщина, похожая на вдову, со ртом, как бы прорезанным бритвой, и доверчивыми глазами, напоминавшими сливки в коктейле.

Целых пять минут она втолковывала мне, что арендовать квартиру на две недели, когда лето уже наполовину прошло, невозможно. Я уже было собрался выкинуть ее в окно, как вдруг она заявила, что мне невероятно повезло и, кажется, у нее найдется кое-что подходящее. Некто снял домик на все лето, но уехал пару дней назад из-за семейных проблем. Конечно, все это чистая случайность, но за три сотни долларов плюс две сотни залога я могу этим домиком воспользоваться. Обменяв деньги на ключи, я с удовольствием покинул контору.

Девушки явно не поверили своим глазам, когда я сел в машину и показал им ключи.

Они переглянулись и принялись обсуждать волнующий их вопрос без единого звука, как это умеют делать только женщины.

В конце беседы Лючия заявила:

— Я не доверяю этому человеку. Он может забраться в мою комнату, и тогда будет уже бесполезно звать на помощь!

— Не волнуйся, дорогая, — небрежно бросила чайная блондинка. — Пусть только попробует, и я оторву ему руки.

«Один в доме, с двумя красотками, целых две недели, — печально думал я, трогая машину с места. — Звучит как мечта холостяка, а на самом деле — отпуск в монастыре!» На мгновение я вспомнил великолепные бетонные ущелья Манхэттена и свежую травку, растущую в Сентрал-парке, и вдруг осознал, что значит быть в изгнании. Если я когда-нибудь вернусь, то обязательно встречу сержанта Майклса. Он с нетерпением ждет возможности арестовать меня за убийство, похищение свидетеля, нападение на полицейского офицера и, вероятно, множество других преступлений. «В крайнем случае, — уныло подумал я, — у меня всегда есть выход — можно покончить с собой».

Глава 4

Домик располагался на крутом обрыве над морем. Снаружи он выглядел неважно, а внутри и того хуже. Пока девушки осматривали помещение, я занес внутрь чемоданы, съестные припасы, выпивку. Покончив с обязанностями носильщика, я зашел на кухню, чтобы налить себе стаканчик. Через пару минут появились и они.

Лючия сразу начала с обвинений:

— Это место — настоящая дыра.

— Правильно, — согласился я.

— Мы заняли большую спальню, — заявила Роберта Кэрол. — Там две кровати. — Ее рот скривился в усмешке. — Лючия будет спать спокойнее, зная, что я рядом.

— Я хочу выпить, — заявила Лючия.

— Ну и выпей, — огрызнулся я в ответ.

— Ладно, мы сами сделаем себе коктейли, — приветливо улыбнулась чайная блондинка, — а вы будете сами готовить себе еду.

Я понял, что проиграл, и быстро спросил:

— Что вы будете пить?

— Два коктейля с мартини, и принесите их в гостиную.

Я вошел в комнату со стаканами в руках. Девушки сидели на ужасающем диване, который стонал и рыдал, как расстроенная гитара, стоило им только пошевелиться. Я опустился в кресло напротив дивана, оно тоже жалобно заныло. Затем наступила мертвая тишина. Мы пили и хмуро разглядывали друг друга.

— Две недели такой жизни? — уныло спросила Лючия. — Да я окажусь в психушке через пару дней!

Роберта Кэрол попыталась ее утешить:

— Здесь есть пляж, мы можем купаться, загорать и…

— Тоже мне занятие! — Голос Лючии стал капризным. — Дядя Джером не разрешил мне связаться с Карлом перед отъездом и рассказать о случившемся. Если в течение двух недель я не появлюсь, он решит, что я с ним порвала! — В ее голосе появилась плаксивая нотка. — Когда я вернусь, он обо мне уже забудет.

— Карл? — заинтересовался я.

— Ее дружок, — объяснила Роберта. — Величайшее достижение двадцатого века.

— А я решил, еще один дядя, — проворчал я.

Лючия встала, бросила на меня трагический взгляд и гордо вышла из комнаты. Через несколько секунд дверь спальни захлопнулась с такой силой, что со стены за диваном сорвалась пожелтевшая картина, изображавшая малокровную охотничью собаку. Я уставился на пятно, оставшееся от картины, и внезапно осознал, что Лючия права: действительно, в этой дыре любой свихнется. Тут зазвонил телефон, и от неожиданности я подпрыгнул чуть не до потолка. Но это была всего лишь женщина из квартирного бюро — она поинтересовалась, все ли в порядке. Я ответил, что дом вполне продержится еще две недели, поскольку мы укрепили его липкой лентой по периметру. Она тут же бросила трубку.

— Вы не очень-то тактичны, — заметила Роберта.

— К чему такт с этой старой крысой?

— Я имела в виду Лючию.

— Знаете, с того момента, как она по ошибке забрела в мою квартиру, у меня образовалась масса проблем, — сказал я. — А вы-то как ввязались в эту передрягу?

— Повезло, я думаю. — Она еще больше выпятила свою чувственную нижнюю губку. — Видимо, Джером решил, что мне подойдет эта роль, поскольку я в своем роде вдова Джо Слэйтера.

Я уставился на нее:

— В каком это роде?

— Мы развелись полгода назад.

— Вы не похожи на новоиспеченную вдову! Вам отлично удается скрывать свою скорбь!

— Джо Слэйтер был мерзавцем, — призналась она. — Удивляюсь, что он прожил так долго!

— Вы думаете, его убили, потому что пытались добраться до Лючии?

— Так мне сказал Джером. — Ее голос был совершенно нейтральным. — А я никогда с ним не спорю.

— Вы узнали о смерти Слэйтера от Лэнсинга?

Она кивнула:

— Он позвонил мне домой и рассказал о случившемся. Потом пояснил, что Лючии лучше исчезнуть из города на пару недель, и спросил, не соглашусь ли я поехать с ней. Не только в интересах Лючии, но и в моих собственных. Он считает, что таким образом мне удастся избежать ненужных расспросов и шумихи: все-таки убили моего бывшего мужа.

— Считаю, он прав, — согласился я. — Расскажите мне о Джо Слэйтере.

Она пожала плечами:

— А что рассказывать? Не представляю, почему он на мне женился. Наверное, потому, что жену избивать сподручнее, чем любовницу. Как мерзавец вроде Джо стал партнером Джерома Лэнсинга — вот загадка для меня. Хотя это могла быть идея Дюка Бормана.

Я продолжал расспросы:

— Чем они занимались?

Она состроила гримасу:

— Не знаю. Джо не распространялся об этом.

— Странно, что вы его сами не убили, — лениво заметил я.

В глазах чайного цвета появился холодок.

— Я подумывала об этом, но решила, что развод легче и приличнее!

— Вы так считаете?

— Хотите убедиться в моем алиби, мистер Бойд? — Ее тон стал просто ледяным. — К сожалению, у меня нет алиби! Я провела прошлую ночь в собственной квартире в одиночестве, и…

Тут наша беседа была прервана самым неожиданным образом. В дверном проеме стояла, нетерпеливо глядя на нас, Лючия в самом невероятном купальном костюме, сшитом из шкуры леопарда и черной сетки. Леопардовая шкура начиналась узкими полосками от плеч, слегка расширяясь, чтобы только прикрыть полные груди, и тут же сужаясь в вертикальный шнурок, на котором с трудом удерживалась остальная часть купальника, совсем малюсенькая.

— Я собираюсь купаться, — заявила она. — Ты пойдешь, Роберта?

Чайная блондинка вопросительно взглянула на меня:

— Наверное, надо взять с собой мистера Бойда? Все-таки он твой опекун.

— Думаю, на пляже вы будете в безопасности, — встрял я. — За нами не следили от самого Манхэттена, так что никому не известно, что мы здесь.

— Значит, вы не идете, мистер Бойд? — Голос Роберты Кэрол был притворно сладким. — Я разочарована.

— Вернемся через час, — пообещала Лючия.

— Не торопитесь, — посоветовал я. — В вашем распоряжении по крайней мере пара часов. Я с удовольствием побуду в одиночестве.

Лючия развернулась на каблуках и опять гордо выплыла из комнаты. Роберта Кэрол тут же последовала за ней. Пять минут спустя, смешивая коктейль на кухне, я услышал, как они вышли из дома через заднюю дверь. Не велика потеря, чем реже буду видеть этих дамочек в ближайшие две недели, тем лучше.

Через некоторое время я выяснил, что они выделили мне самую маленькую спальню — в самом дальнем конце коридора. Я распаковал сумку, убрал кольт и наплечную кобуру в верхний ящик комода вместе с ключами от машины и бумажником, потом разделся и принял душ. Переодевшись в гавайскую рубашку, бермуды и пару плетеных сандалий, я превратился в самого настоящего гуляку туриста и, в соответствии с созданным образом, направился прямо к бутылкам с выпивкой.

Я полностью расслабился — откинулся на спинку стула, коктейль в руке, ноги на кухонном столике. Вдруг налетел шторм. Он ворвался через заднюю дверь с воплем:

— Дэнни!

Мы врезались друг в друга в дверях. Лючия отпрянула назад. Мокрый купальник облегал ее теснее, чем взвод солдат морской пехоты, длинные волосы падали прямо на глаза. Я схватил ее за руку, стараясь успокоить, но она колотила меня в грудь своими кулачками и что-то несвязно выкрикивала.

— Что случилось, черт возьми?! — рявкнул я.

Она продолжала свои стенания, и мне пришлось отвесить ей резкую, но не очень болезненную пощечину. Она тут же замолкла и уставилась на меня остекленевшими глазами, но постепенно пришла в себя.

— Быстрее, Дэнни! — Ее зубы отбивали лихорадочную дробь. — Там Роберта!

Больше она не могла вымолвить ни слова. Тогда я резко встряхнул ее за плечи:

— Что Роберта?

— Она тонет! Заплыла на глубину — слишком далеко от берега! Потом скрылась под водой, а когда вынырнула, начала кричать! Скорее, Дэнни! — Ее черные глаза стали громадными. — Скорее, а то будет поздно!

Я выскочил через заднюю дверь и помчался по нестриженой лужайке. Калитка в изгороди выходила прямо на обрыв, отсюда вниз, к пляжу, вела крутая тропинка. В пятидесяти ярдах от берега я разглядел в воде голову, ныряющую как поплавок. Пока я мчался по тропинке, она снова исчезла под водой. Я сбросил сандалии, но песок все равно замедлял мой бег. Казалось, потребовалось дьявольски много времени, чтобы достичь воды, зайти в нее по пояс и нырнуть. Внезапный холод поверг меня в шок. Я тут же поплыл кролем. Но кошмарное похмелье, преследовавшее меня весь день, выкуренная пачка сигарет и три коктейля на пустой желудок сделали свое дело. Когда я подплыл к тому месту, где видел Роберту, сил больше не осталось. Я просто не мог двигаться.

Я отчаянно оглядывался, широко раскрыв рот, вокруг, но ничего не видел, в том числе и очередной волны, которая накрыла меня с головой. По-моему, я выбирался на поверхность не менее двух часов. Когда я наконец выбрался и разинул рот, чтобы набрать побольше воздуха, меня скрутила судорога. Проклятый коктейль заледенел в моем пустом желудке. Голова погрузилась под воду, прежде чем я успел глотнуть этого восхитительного воздуха. Жуткая паника мощным кулаком стиснула мой мозг, и я закрутился, тут же потеряв всякое представление, где верх, где низ, а судорога все сильнее прижимала мои колени к подбородку. Легкие раскалились как доменные печи, и я уже приготовился глотать соленую воду, как вдруг откуда ни возьмись появилась рука и стиснула мою шею. Это уже даже не смешно: мало того, что я тону, так нет, какой-то идиот выбрал именно этот момент, чтобы задушить меня.

Непонятно, каким образом, но моя голова вдруг вынырнула на поверхность, и я тут же наполнил легкие воздухом. В этот момент как бы за миллион миль от меня прозвучал голос:

— Спокойно!

Из-за судороги я свернулся, как раскладушка, и совершенно не координировал свои движения. Тот, кому принадлежала рука, протащил меня за собой, наверное, больше пяти миль. Я было решил, что мы направляемся прямиком в Коннектикут, когда мои ноги коснулись дна. Я ухитрился боком выползти из воды, как бостонский краб-переросток, и рухнул на мокрый песок. Но мои мучения на этом не закончились: какой-то светловолосый викинг перевернул меня на спину, распластав на песке. Внезапно болезненная судорога отпустила мышцы живота. Облегчение было настолько чудесным, что я боялся поверить происшедшему чуду и какое-то время лежал неподвижно. Потом осторожно сел и посмотрел на встревоженное лицо светловолосого викинга. Боже мой, это была Роберта!

— С тобой все в порядке, Дэнни? — заботливо спросила она.

— О да! — ответил я и рассмеялся.

— У тебя что, истерика?

— Нет. — Я все еще хихикал. — Просто вспомнил: ведь это я должен был тебя спасти!

— Да. — Ее лицо слегка порозовело. — Меня захватило подводное течение и потащило дальше в море, вот я и запаниковала. Но мне удалось выбраться и успокоиться. Тут я увидела, что ты плывешь ко мне, и двинулась тебе навстречу. В этот момент ты ушел под воду. У тебя что, была судорога?

— Я ведь ничего не ел сегодня, кроме того, нельзя было пить так много перед заплывом.

— Это моя вина, ты уж извини меня, Дэнни.

Я успокоил ее:

— Все обошлось, ты ведь спасла мне жизнь.

Она нетерпеливо дернула головой:

— Тебе уже лучше?

Я взглянул на нее и впервые с тех пор, как она вытащила меня из морской пучины, охватил взглядом все ее роскошное тело. На ней было белое бикини, верхняя часть которого прикрывала не больше одной трети высоких полных грудей, а нижняя состояла из двух крошечных треугольников, державшихся на полных бедрах при помощи тоненьких шнурков. Остальное было покрыто только нежным кофейным загаром.

— Да, мне уже намного лучше, — пылко ответил я.

— Вижу, вижу. — Она проницательно взглянула на меня. — Все ясно, пожалуй, нам нужно вернуться в дом и успокоить Лючию.

— Ты права. — Я неохотно поднялся на ноги. — Чувствую, мне требуется искусственное дыхание рот в рот.

— Обойдешься. — Ее губы искривила знакомая ироничная усмешка. — Ты и так оправился в рекордно короткий срок, Дэнни Бойд!

Я надел сандалии и попытался слегка отжать шорты и рубашку, но только испачкал руки в мокром песке.

Как джентльмен, я пропустил Роберту первой на тропинку, ведущую к вершине обрыва. Ее округлая упругая попка, дразняще покачиваясь под крошечным белым треугольником, отвлекала меня от таких земных проблем, как подгибающиеся на каждом шагу колени. Но, как все хорошее, тропинка скоро кончилась, и я заковылял вслед за Робертой по нестриженой лужайке к дому. Она толкнула заднюю дверь, и мы вошли в холл.

— Лючия! — Она повысила голос так, чтобы ее было слышно во всем доме. — Со мной все в порядке, благодаря Дэнни!

— И со мной тоже, благодаря Роберте! — завопил я, решив ответить любезностью на любезность.

Не хотел, чтобы она считала меня неблагодарным, вдруг ей придется еще раз спасать меня.

Даже эхо не ответило нам — полная тишина. Чайная блондинка вопросительно взглянула на меня:

— Может, она уснула?

— Она ворвалась сюда в истерике, выкрикивая, что ты тонешь, а после того, как я бросился тебя спасать, легла и уснула? Сомневаюсь.

Она беспомощно пожала плечами:

— Ничего другого не могу придумать. Пойду посмотрю в спальне.

Я проследил, как белый треугольник бикини скрылся из виду, и решил включиться в поиски, проверив гостиную и кухню. Там было пусто, и я вернулся в холл как раз в тот момент, когда Роберта выходила из спальни.

— Ее там нет.

— В других комнатах тоже, — доложил я. — Я не посмотрел в своей комнате, но не думаю…

— Дэнни! — Она нервно прикусила нижнюю губу. — Ее чемодан тоже исчез! И одежда, я заглянула в шкаф…

— Не может быть! — вскричал я, бросился к передней двери и распахнул ее.

Моей машины перед домом не было.

— Она сбежала! А я думала… — Роберта внезапно умолкла и снова закусила губу.

Я осторожно закрыл дверь, так же осторожно повернулся к ней и оскалился:

— Ты думала… что?

— Ничего. — Она испуганно посмотрела на меня и попятилась. — Ничего, совсем ничего, Дэнни!

— А ведь я мог утонуть, — сказал я горько. — Я почти утонул!

— Послушай… — Она снова отступила, как испуганная лань. — Не знаю, о чем ты думаешь, но поверь…

— Все было игрой, — рявкнул я. — Она разыграла дешевый спектакль, чтобы выманить меня из дома, а потом украла мою машину и скрылась!

— Дэнни! — Ее голос задрожал. — Только не делай скоропалительных выводов! Я хочу…

— Пока я тонул в море, скрюченный судорогой, она… — Я чуть не задохнулся от гнева.

— Ты переутомился! — Ее голос сорвался. — Не преувеличивай, Дэнни. Мы все обсудим позже, когда ты придешь в себя.

— Мы обсудим это сейчас, — сказал я зловещим тоном.

— Позже! — пискнула она, развернулась и бросилась бежать по коридору.

Я сделал гигантский прыжок, но промахнулся. Однако мои пальцы зацепились за шнурок, на котором держалась верхняя часть ее бикини. Раздался слабый треск, и в руках у меня остался бюстгальтер. Роберта завизжала от ужаса и, запутавшись в собственных ногах, упала на пол. Наклонившись, я схватил ее за руку и поднял. Я был так взбешен, что не сразу заметил, как восхитительна эта грудь, украшенная коралловыми сосками.

— Рассказывай все, или я задушу тебя собственными руками! — прохрипел я.

Ее плечи внезапно безвольно опустились.

— Ты прав, мы тебя действительно разыграли! Я притворилась, что тону. Ничего другого Лючия не смогла придумать, чтобы выманить тебя из дома. — Ее глаза сверкнули. — Отпусти руку, мне больно!

Я с минуту сверлил ее глазами, а потом отпустил.

— Ну и куда же она уехала?

— Честно говоря, не знаю. Если бы я хотя бы на минуту могла предположить, что она собирается угнать твою машину, я бы ни за что не стала помогать ей. Она сказала, что ей нужно время, чтобы позвонить дружку и предупредить, что ее не будет в городе две недели. Она даже поклялась не говорить ему, где мы находимся.

— Ну и дела! — мрачно сказал я.

— Прости меня, Дэнни. — Роберта коснулась моей руки. — Если бы я только знала, что она собирается…

Я кивнул:

— Ну ладно. Теперь уже ничем не поможешь.

— Что же нам делать?

— Надеяться, что она вернется, — ответил я и протянул ей бюстгальтер от бикини. — Оденься, а то еще простудишься, пока мы будем ждать.

Она покраснела, выхватила бюстгальтер из моих рук и надела его, повернувшись ко мне спиной. Слабое утешение для телохранителя, за пять часов успевшего провалить двухнедельное задание.

Глава 5

Роберта оказалась первоклассной поварихой: приготовленные ею жареные голуби могли бы доставить мне истинное наслаждение при других обстоятельствах. Но и в данной ситуации я чувствовал себя обожравшимся удавом, когда через час мы закончили ужин и расположились в гостиной. Чайная блондинка переоделась в голубое шифоновое платье с блестками, которое оставляло одно плечо абсолютно голым. Она лежала на диване, бокал с коктейлем балансировал на ее голубом животе. Короткая юбка соскользнула почти на бедра и была похожа на маленькое голубое облачко. Она смотрела в потолок, а я смотрел на нее, изредка отрываясь, чтобы взглянуть на часы, в основном, когда подносил бокал к губам.

— Который час? — внезапно спросила она.

— Пять минут одиннадцатого.

— Ты думаешь, она вернется?

— Я так и не думал, — пробормотал я. — Просто надеялся, а теперь уже и не надеюсь.

— Что же делать?

Она села, спустив ноги с дивана, озабоченно взглянула на меня и натянула юбку на колени.

— Искать, если, конечно, кто-то другой уже не нашел ее.

Она вздрогнула:

— Когда начнем?

— К Лэнсингу Лючия не вернется, — заключил я. — Скорее всего она направится прямиком в объятия своего дружка Карла.

— Квартира Карла Ренни находится в районе тридцатых улиц. Но Лючия наверняка предполагает, что в первую очередь мы будем искать ее именно там.

Я пожал плечами:

— Значит, они вдвоем займутся поиском укромного местечка. Но с чего-то нужно начинать, и, думаю, лучше всего именно с его квартиры. Будем продолжать поиски до тех пор, пока не найдем ее.

В глазах Роберты появилось тревожное выражение.

— Это может занять целую неделю! К тому же мы подвергаемся риску, возвращаясь в Манхэттен. А что, если попадемся на глаза Лэнсингу?

— Придется рискнуть, — проворчал я. — Ясно одно: если мы не найдем Лючию, то Лэнсинг найдет нас и, скорее всего, церемониться не будет.

Роберта отчаянно затрясла головой:

— Я не могу сейчас вернуться в Нью-Йорк!

— Я тоже, — честно признался я. — В моей квартире меня точно поджидают. Поэтому мы устроимся у тебя.

— У меня? — Она вскочила с дивана. — Это исключено.

Тогда я решил рассказать ей, как было дело.

— Сегодня около полудня, когда я укладывал вещи, произошло нечто странное. Ко мне заявился один тип, изображающий из себя полицейского, расследующего убийство Слэйтера. Я сразу раскусил его — слишком уж много он знал о Лючии: и что она провела ночь в моей квартире, и что живет на Саттон-Плейс, — ясно, что обычный полицейский не смог бы так быстро во все въехать. Я немного поводил его за нос, а лишь только он отвернулся, врезал ему рукояткой пистолета по черепу.

— Дэнни! — Она с восхищением посмотрела на меня. — Ты не только смельчак, но и ловкач! А я так боюсь полиции, выложила бы ему все, что знаю, а уж сомневаться мне и в голову бы не пришло!

— Потом я обыскал его карманы, чтобы узнать, кто же он на самом деле, — мрачно продолжил я.

— И что ты узнал? — Она затаила дыхание.

— Ты не поверишь! — ощерился я. — Он оказался сержантом Майклсом — настоящим полицейским!

Она кивнула, радостно улыбаясь, и вдруг широко раскрыла глаза:

— Что ты сказал?

— Я решил, что он вряд ли поймет ход моих мыслей, когда очнется, поэтому запер его в ванной и сбежал из своей квартиры. Вот почему мне придется поселиться у тебя. Пожалуй, не повредит нацепить фальшивую бороду и слегка прихрамывать.

Роберта сидела, глядя на меня с выражением ужаса на лице, машинально взбивая пальцами свою юбку — голубое облако.

— Неисповедимы пути Господни! — пробормотала она.

— Только не вздумай сказать, что ты тоже ударила фараона.

— Помнишь, ты удивлялся, почему я не убила Джо?

— Конечно помню.

— Я еще сказала, что у меня нет алиби?

— Ты что, в самом деле его убила?

Она энергично потрясла головой:

— Конечно нет! Но полиция скорее всего заподозрит меня, и, когда начнется допрос о той ночи, я попаду в сложное положение.

— Насколько сложное? — спросил я.

— Сержант назвал время, когда убили Джо?

— Где-то между десятью и одиннадцатью вечера.

— Все, я пропала! — Она скорчила гримасу. — Пожалуй, лучше рассказать тебе все с самого начала.

— Хочешь еще выпить?

— Потом.

Поразмыслив с минуту, она быстро заговорила, словно боялась, что я прерву ее:

— Лючия позвонила мне вчера вечером около десяти и, судя по всему, была очень взволнована. Я долго не могла от нее ничего добиться, но в конце концов она рассказала мне, что во второй половине дня была в офисе Джерома и, когда уходила, Джо Слэйтер вызвался проводить ее до лифта. Он объяснил, что хочет поговорить с нею наедине, и добавил, что ее жизни угрожает опасность. По словам Лючии, вид у него был невероятно серьезный. Она согласилась встретиться с ним в десять часов вечера у него дома. У Джо на восемь были назначены деловые переговоры, и он отдал ей ключ от своей квартиры, на случай, если она приедет раньше.

— Лючия звонила тебе уже из квартиры? — спросил я.

— Нет. Из аптеки на углу. Джо взял с нее слово, что она никому не скажет о назначенном свидании — особенно Джерому, и она собиралась сдержать обещание. Но сидя в такси, по пути к его дому, вспомнила, что в последнее время Джо частенько засматривался на нее, и совсем не как дядя! На самом деле он и не был ей дядей. А вдруг таким образом он решил заманить ее в свою квартиру? В конце концов она позвонила мне, чтобы посоветоваться. Я велела ей сесть в такси и вернуться домой. Но она заволновалась: что, если дядя Джо прав и ее жизни действительно угрожает опасность? Она уговорила меня пойти вместе с ней. Я рассудила, что, если Джо окажется порядочным человеком, Лючии все равно понадобится помощь, а если он намеревается приударить за ней, то мое присутствие его остановит. — Роберта замолчала, чтобы перевести дыхание. — Я поймала такси и быстро доехала до аптеки. Лючия схватила меня под руку и потащила к дому Слэйтера. В вестибюле никого не было. Я зашла в лифт, Лючия собиралась последовать за мной. Тут появился привратник — видимо, он вызывал для кого-то такси. Меня он не заметил. Зато весело присвистнул, увидев Лючию, и сказал, что вечеринка в квартире 12-В в полном разгаре, но там такое творится, что ей лучше захватить с собой парашют. Забавный парень этот привратник. — Роберта сморщила носик. — Лючия открыла квартиру Джо, его не было дома, и мы решили подождать. Через десять минут ей приспичило в туалет, и в ванной она наткнулась на труп Джо.

— Это, наверное, был настоящий шок для вас, — посочувствовал я.

Роберта закрыла глаза и кивнула:

— Вероятно, его убили совсем недавно — если б мы пришли на несколько минут раньше, то напоролись бы на убийцу! Паника охватила нас, но потом мы решили рассуждать здраво. Звонить в полицию нам обеим было ни к чему. Лючии потому, что она дочка Дюка Бормана, кроме того, шумиха в прессе могла повредить ее личной жизни — она очень боялась потерять любовника. У меня свои причины — ты о них знаешь. Поэтому я предложила вернуться ко мне и на все расспросы, если таковые возникнут, отвечать, что Лючия пришла ко мне в девять тридцать и остаток вечера мы были вместе. Вдруг Лючия вспомнила о привратнике. Он наверняка не забудет ее. — Роберта криво усмехнулась. — Находясь в квартире Джо, мы все время слышали шум вашей вечеринки внизу. Видимо, вы здорово повеселились, Дэнни! Это напоминало побоище времен покорения Дикого Запада. Тут Лючии в голову пришла блестящая идея.

— Принять участие в моей вечеринке? — догадался я.

— Да. В такой толпе и шуме вряд ли поинтересуются, откуда она взялась. Даже привратник был уверен, что она направляется к вам. Только она не предполагала, что ты так накачаешь ее спиртным.

— А как же ты? — поинтересовался я.

— Я подождала на площадке около твоей квартиры, пока оттуда не вышли несколько гостей, и присоединилась к ним в лифте. Они были настолько пьяны, что, кажется, даже не заметили меня. Пока привратник ловил машину, я выскользнула из здания и направилась пешком к Сентрал-парку, где села в такси и поехала домой.

— А утром Джером предложил тебе роль компаньонки?

— Он позвонил мне около полудня и сообщил, что самое лучшее для нас обеих — исчезнуть из города на пару недель. По его мнению, Джо собирался рассказать Лючии то, о чем Джерому уже было известно: кто-то пытается проникнуть в секреты Дюка Бормана, и единственный способ надавить на Дюка — завладеть его дочерью. Когда я приехала в пентхаус, Джером рассказал мне о тебе. Вот, пожалуй, и все, остальное тебе известно.

— Боже мой! — простонал я. — Поиски надо начинать в Манхэттене, но я не могу вернуться в свою квартиру, потому что там меня ждут фараоны. И ты не можешь вернуться к себе по той же самой причине!

Роберта в отчаянии закатила свои глаза чайного цвета:

— Как же нам быть?

Я пожал плечами:

— Вернуться в Манхэттен, что же еще.

— И где мы остановимся?

Только женщины задают идиотские вопросы в самое неподходящее время.

— Может быть, в отеле? — предположил я. — Подумаем об этом, когда приедем.

Кресло благодарно вздохнуло, когда я встал.

— Выпить хочешь?

— Нет, лучше пойду спать, если ты не возражаешь. — Она встала с дивана. — Когда ты предполагаешь ехать?

— После завтрака. Сначала я позвоню в контору по аренде автомобилей и возьму тачку напрокат.

— Тогда до завтра. Спокойной ночи, Дэнни!

С тихим шорохом шифона она исчезла из комнаты. Я отнес пустые стаканы на кухню, приготовил себе еще один коктейль и направился в свою спальню. Я тоже нуждался в хорошем отдыхе, поскольку впереди меня ждала череда довольно неприятных дней.

Десять минут спустя, когда я сидел на постели, докуривая последнюю за этот день сигарету, раздался тихий стук в дверь, и Роберта заглянула в комнату.

— Дэнни? — Она озабоченно покосилась на кровать. — Ты еще не спишь?

— Ты слышала, чтобы кто-нибудь курил во сне? — проворчал я.

Она просияла:

— Я вспомнила еще кое-что.

Она приоткрыла дверь и скользнула в комнату. На ней был голубой шелковый халатик, скромно скрывающий ее от шеи до колен. Присев на краешек постели, она сказала серьезным тоном:

— Я вдруг вспомнила про Дейна.

— Дейна? Кто это?

— Дейн Фордайс, лучший друг Джо.

— И ты решила, что он убил его? — нервно спросил я.

— Да нет же, дурачок! — возразила она. — Но может, Джо рассказал ему как лучшему другу о тех людях, что пытаются добраться до Дюка через Лючию.

— Возможно, — согласился я. — Ты знаешь, где его найти?

— Он владеет Транспортной компанией Фордайса, расположенной в районе Палисэйд. По-моему, Джо вложил деньги в эту контору. — Она пожала плечами. — А может, они с Джеромом вложили в нее деньги Дюка Бормана?

— Прекрасно, — сказал я. — Мы это проверим.

Она улыбнулась:

— Ты не в претензии, что я ворвалась к тебе так запросто?

— Нет, — честно признался я. — Мне нужна любая полезная информация.

— Ну и хорошо.

Роберта поднялась с постели и направилась к двери. Я заметил, что шорох голубого шелка отличался от шороха голубого шифона. Она оглянулась и произнесла с улыбкой:

— Спокойной ночи, Дэнни.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Следующие десять минут я размышлял о том, что нужно как следует выспаться. В конце концов я встал, направился на кухню, соорудил себе еще один коктейль и вернулся в спальню. Через пару минут опять раздался тихий стук в дверь — конечно, это была Роберта.

— Дэнни, ты не спишь?

— Нисколько, — ответил я.

— Я просто хотела извиниться.

— За что?

— За этот идиотский розыгрыш.

Я улыбнулся:

— Ничего страшного, наоборот, ты заслужила медаль за спасение утопающих.

Она заколебалась:

— Но ведь ты же не полез бы в воду, если бы я…

— Ложись спать, — проворчал я. — Не забудь, тебе завтра рано вставать и готовить завтрак!

— Хорошо.

Она прищурила глаза и, казалось, вот-вот замурлычет.

— Спокойной ночи, Дэнни, и спасибо!

Легкий шорох шелка — и она исчезла. Я допил коктейль, но понял, что не смогу уснуть, поэтому начал сам с собой мысленные дебаты, закончившиеся единогласным решением — выпить еще один бокал, исключительно в терапевтических целях, для успокоения нервов и тому подобное. Я еще раз прошествовал на кухню, смешал коктейль и возвратился в спальню. Эта процедура стала напоминать какой-то ночной кошмар, решил я, залезая в постель, и нисколько не удивился, услышав через шестьдесят секунд стук в дверь. Когда Роберта заглянула, на ее лице было выражение как у Флоренс Найтингейл — знаменитой сестры милосердия времен Крымской войны.

— Не можешь заснуть? — тихо спросила она.

— Уснешь тут. Толкучка, как на Центральном вокзале! — пожаловался я.

Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь и зашуршала щелком в сторону постели. С минуту стояла надо мной, глядя с такой преданностью в глазах, что мне стало не по себе.

— Да, я не могу уснуть, — сказал я. — Но это не значит, что и ты не должна спать.

— Все из-за меня, — хрипло произнесла она. — Ты чуть было не утонул, как тут заснешь. Все нервы напряжены и… — Она взглянула на бокал на ночном столике. — Сколько коктейлей ты выпил?

— Три, — признался я.

— И никакого результата?

— Как видишь.

Она многозначительно кивнула:

— В таких случаях алкоголь не помогает.

— Что вы порекомендуете, доктор? — ехидно спросил я.

Глаза чайного цвета заблестели, чувственная нижняя губка искривилась в игривой усмешке.

— Я что-нибудь обязательно придумаю, обещаю.

Она отвернулась, прошлась по комнате пару раз, задумчиво нахмурив брови. Потом внезапно остановилась, щелкнув пальцами.

— Ну конечно!

— Только не вздумай предлагать ночной заплыв, — торопливо затараторил я.

— Ничего подобного, Дэнни, — хрипло сказала она и повернулась ко мне лицом, неторопливо расстегивая пуговки.

— Есть только один способ усыпить тебя, Дэнни, и уверяю, это совсем не больно!

Халат соскользнул с ее плеч и мягко приземлился на пол. Под ним оказалась короткая ночная рубашка, и эта рубашка подействовала на меня как залп крупного калибра, особенно когда на Роберту упал свет от ночника. Наверное, это ночная рубашка для знойных ночей, потому что я ощутил раскаленное дыхание пустыни. Из того же материала, что и халат, она облегала ее до талии, а затем превращалась в водопад кружев, доходивших до бедер. Роберта напоминала дорогой подарок, искусно упакованный в целлофан таким образом, что с первого же взгляда было ясно, насколько он ценен.

Она направилась к моей постели. Ее грудь плавно подпрыгивала, а кружева волновались, как пачка балерины. Она наклонилась и быстрым движением руки отбросила покрывало. Удивление отразилось на ее лице, а я попытался изобразить застенчивость, так как ничего другого не оставалось.

— Почему ты без пижамы? — пробормотала она.

Я решил, что лучшим ответом будут практические действия, поэтому сел, схватил ее обеими руками за талию, поднял в воздух и бросил на постель рядом с собой. Подол ее ночной рубашки закрутился вокруг шеи, что ее нисколько не смутило. Блеск чайных глаз превратился в пожар четвертой степени, который я тут же попытался потушить поцелуем. Она крепко обняла меня за шею и острыми ноготками исполнила болезненную барабанную дробь призыва к атаке на моей спине. «Вот тебе и Флоренс Найтингейл», — восторженно подумал я длительное время спустя. Она наверняка изменила бы ход истории, если бы принимала участие в Крымской войне, — легкаякавалерия атаковала бы только ее госпиталь!

Глава 6

Я проснулся от солнечного света, проникшего в окно, и посмотрел на пустое место рядом, потом самодовольно улыбнулся и начал принюхиваться, надеясь уловить аромат жарящегося бекона.

Но тщетно.

Значит, она готовит на завтрак что-то другое. Мои нервы были в отличном состоянии, вчерашние срывы не оставили никаких следов. Я легко выпрыгнул из постели, принял освежающий душ. Быстро побрившись и одевшись, устремился на кухню. Роберты там не было.

Возможно, она еще принимает душ и одевается. Я зашагал по коридору к ее спальне и без стука открыл дверь с возгласом:

— Сюрприз!

В спальне ее тоже не было.

Может, она решила с утра искупаться? Но, осмотревшись, я понял, что это не так. Кто пойдет купаться с полным чемоданом?

Она исчезла, скрылась, растворилась в воздухе.

Я заковылял на кухню и приготовил кофе. Яичница оказалась такой отвратительной на вкус, что я бы и не поверил, если бы сам не попробовал. Воспоминания болезненно отзывались во всем теле. Ох уж эта Флоренс Найтингейл! Я все еще слышал, как она встревоженно спрашивала: «Ты не спишь, Дэнни?» — да еще три раза подряд! — пока окончательно не убедилась, что ей придется всю себя отдать исцелению моей бессонницы. Идиллия разбилась вдребезги, когда я понял, что вовсе не мой неотразимый шарм привел ее в мою постель. Просто она пошла на крайние меры для моего усыпления: только так она могла беспрепятственно улизнуть из дома.

Я нашел в справочнике номер телефона конторы по найму автомобилей и позвонил туда. Они обещали пригнать машину через тридцать минут, которые я потратил на сборы в дорогу. Я надел кобуру с особой осторожностью, чтобы из-за расстройства случайно не прострелить себе ногу. Это был рекорд: не прошло и двадцати четырех часов, а я потерял даму, которую меня наняли охранять, ее компаньонку и даже свой собственный автомобиль! Кроме того, Лючия чуть не утопила меня, а Роберта затащила в постель. Мое чувство собственного достоинства было не просто ущемлено, оно превратилось в крошечную горошину.

Даже сияющие шпили Манхэттена не подняли моего настроения, когда два часа спустя я ехал по мосту Триборо во взятом напрокат автомобиле. Они только напомнили о некоем сержанте Майклсе, отчего у меня заныло под ложечкой. Была суббота, так что я легко припарковался, быстро перекусил в кафетерии, разыскал в телефонном справочнике адрес Карла Ренни и направился к нему. Он жил в районе тридцатых улиц, между Первой и Второй авеню, в новом жилом доме, зажатом двумя кирпичными развалюхами. Уточнив в вестибюле номер его квартиры, я поднялся на пару этажей и нажал кнопку звонка.

Через несколько секунд дверь открылась. Высокий, худощавый молодой человек лет двадцати пяти, в массивных очках, с глазами загнанного кролика, посмотрел на меня с выражением вежливого интереса на интеллигентном лице.

— Карл Ренни? — сухо спросил я.

— Да.

— Полиция.

Я на секунду сунул ему под нос свою лицензию частного детектива, не давая возможности как следует ее рассмотреть.

— Я сержант Майкле. Хотелось бы, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

— Да, конечно. — Вид у него был удивленный. — Входите, сержант.

Я последовал за ним в крошечную, аккуратно обставленную, но безликую гостиную. Он нелепо застыл на месте, не зная, как обращаться с представителем власти и можно ли предложить ему сесть. Это еще больше облегчило мою задачу: я молча, сурово смотрел на него, как будто был уверен, что он уже совершил с десяток убийств.

— В чем… — Голос у него сорвался, он откашлялся с отчаянным видом и попытался еще раз: — В чем дело, сержант?

— Вы знаете человека по имени Слэйтер? — рявкнул я. — Джо Слэйтер?

Он вспоминал так старательно, что у него даже вспотели очки.

— Нет. — Он с сожалением покачал головой. — Пожалуй, нет.

— Он был убит позапрошлой ночью. Может быть, он известен вам как дядя Джо?

— У меня нет никакого дяди Джо Слэйтера, — признался Карл Ренни, как будто это было преступление. — И дяди Джо тоже нет!

— Так его звала ваша подружка, — добавил я. — Она замешана в убийстве и сейчас где-то скрывается. — Я нарочито медленно оглядел комнату. — Она здесь?

— Кто? — пискнул он.

— Ваша подружка, — рявкнул я. — И не хитрите со мной, Ренни, иначе мы отправимся в отделение и начнем все снова.

Он так широко раскрыл рот, что стали видны миндалины, и долго молчал, пока к нему не вернулся голос.

— У меня нет подружки! — отчаянно выкрикнул он. — Честно!

— Вы хотите сказать, что никогда не слышали о Лючии Борман?

— Лючия! — Он чуть не прослезился, услышав знакомое имя. — Она что, замешана в преступлении?

— Увязла по самую шею! — прошипел я. — И вы тоже здорово вляпаетесь, если не перестанете хитрить, Ренни. Так где она?

— Лючия?

Я с трудом сдерживал желание сорвать с него очки и забить его этими очками до смерти.

— Да, Лючия Борман! Где она?

— Не знаю, — пробормотал он. — Я уже два месяца ее не видел.

Я усмехнулся:

— Не надо лгать. Она ваша близкая приятельница. Она сбежала вчера вечером, дома ее тоже нет, так где же ей быть, как не у своего дружка?

Он быстро заморгал.

— Послушайте, сержант, я едва знаком с ней. Да, мы встречались пару раз, но на этом все и кончилось. Первый раз мы увиделись на вечеринке несколько месяцев назад и договорились о свидании; когда я провожал ее вечером домой, то был потрясен видом ее пентхауса на Саттон-Плейс! Месяц спустя она мне позвонила и пригласила на вечеринку. Как я уже говорил, это было два месяца назад, и с тех пор я о ней ничего не слышал.

— У меня совсем другие сведения.

Он пожал плечами:

— Я не знаю, кто вам что говорил, сержант, но, видимо, у этих людей слишком богатое воображение или они по какой-то причине ввели вас в заблуждение.

— Вы хотите сказать, что она не появлялась у вас вчера вечером?

— Меня не было дома. Я гостил у друга. Можете проверить, если хотите.

— Она не звонила вам сегодня?

— Нет.

Я долго смотрел на него, пока он нервно переминался с ноги на ногу, и решил, что вряд ли он мог так хорошо разыграть роль.

— Не возражаете, если я проверю квартиру? — спросил я.

— Конечно нет.

Осмотр крошечной квартиры занял не больше полминуты. Соседняя комната была пуста, и никаких следов присутствия женщины.

Я вернулся в гостиную. Карл Ренни посмотрел на меня так, будто ожидал, что в любую минуту я могу достать из кармана складной электрический стул.

— Ну хорошо, — проворчал я. — Я уйду, но обязательно вернусь, если выяснится, что вы мне лгали.

— Я сказал вам правду, — ответил он и, подумав, спросил: — Неужели Лючия убила своего дядю?

— Нет, но она в этом замешана, — ответил я, не знаю почему.

— От наших свиданий с ней у меня остались странные впечатления, — вдруг неуверенно проговорил Карл.

— В каком смысле? — поинтересовался я.

— Трудно объяснить. — Он пожевал нижнюю губу. — Видите ли, сержант, мне двадцать шесть лет, а ей ну никак не больше двадцати двух, но рядом с ней я чувствовал себя как ребенок.

Я уставился на него, и он внезапно покраснел.

— Знаю, это звучит глупо, но я ощущал что-то непонятное. Она очень красива, и уже одного этого достаточно, чтобы почувствовать себя неполноценным. — Он снова покраснел. — Я не привык к обществу красавиц! Но дело даже не в этом, а в ее отношении. Я старше ее на четыре года, но, проведя с ней час, ощутил себя четырнадцатилетним подростком на свидании со своей многоопытной тетушкой! Вы понимаете? — Он выжидающе посмотрел на меня, а я отрицательно покачал головой. — Это трудно объяснить, — продолжал он жалобно. — Она резко отличается от других девушек, даже тех, кто старше ее. Меня это раздражало, потому что я прожил всю жизнь в Нью-Йорке и не считаю себя наивным простаком. Но стоило побыть с ней всего-то ничего, и — черт побери! — ну просто несмышленыш в коротких штанишках. Очень неприятно! И невозможно выделить ничего конкретного в ее словах, поступках. Идиотское ощущение! — Он медленно покачал головой, и меня бы не удивило, если бы она у него тут же отвалилась.

Я направился к двери:

— Да, у каждого из нас куча проблем!

Он впал в глубокую задумчивость, а я вышел из квартиры, осторожно прикрыв дверь, чтобы не нарушить ход его мыслей. Если Карл Ренни был приятелем Лючии, то она, скорее всего, такая же психопатка, как и он сам. Я сел в машину, пересек Вест-Сайд и по мосту Джорджа Вашингтона устремился в район Палисэйд. Там я остановился около аптеки, нашел в телефонном справочнике адрес Транспортной компании Фордайса и поехал дальше. Я надеялся, что в конторе компании кто-нибудь работает в субботу и, если повезет, я узнаю, где найти Дейна Фордайса.

Внешне здание компании не представляло ничего особенного. Двухэтажный гараж на второстепенной улице, зажатый с обеих сторон складскими помещениями, и облезлая вывеска: «Транспортная компания Фордайса». Одна створка больших стальных ворот была открыта, и около погрузочной платформы застыл грузовик. Я оставил машину на противоположной стороне улицы, пересек ее и вошел в ворота. Внутри никого, полдюжины грузовиков выглядели заброшенными, погрузочные платформы — пусты. Единственным признаком жизни оказался парень, сидевший в грузовом фургоне с открытой дверцей. Он курил с таким видом, будто ожидал Судного дня, и при этом не проявлял особых признаков нетерпения.

Я остановился в паре футов от грузовика и уставился на него. Он тоже бросил на меня небрежный взгляд, продолжая курить сигарету. Внешне он напоминал огромную винную бочку, затянутую в грязный комбинезон. Его лицо выглядело так, словно по нему два или три раза проехал грузовик, но при этом только слегка помял его. Короткие черные волосы вздыбились надо лбом, как бы не желая прикасаться к черепу.

— Я ищу Дейна Фордайса, — сообщил я, надеясь на ответ.

Он сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок в воздух. Я вовремя приподнял правую ногу, и окурок упал прямо на то место, где она только что стояла. Зевнув и потерев рот рукой, мой собеседник продолжал ожидать Судного дня.

— Дейн Фордайс! — громко повторил я.

— Кто его спрашивает?

Он посмотрел в пространство на четыре фута выше моей головы.

— А тебе какое дело? — окрысился я.

Парень соскочил с грузовика, тяжело приземлившись прямо передо мной с глухим стуком. Только тут я по-настоящему оценил его габариты. Он снова вытер рот рукой и безучастно посмотрел на меня глазами грязно-коричневого цвета.

— Мистер Фордайс крайне разборчив в своих связях, — заявил он.

Я пожал плечами:

— Кто знает, может, я приглянусь ему с первого взгляда.

— Знаешь, что написано на его двери? «Назовите свое имя и дело, по которому вы пришли». Теперь представь себе, что я вхожу к нему и сообщаю, что какой-то парень хочет его видеть. Как ты думаешь, что он мне ответит?

— Может, я избавлю тебя от забот? — предложил я. — Сам зайду к нему, назову свое имя и дело, по которому пришел.

— Ему это вряд ли понравится.

— Ты хочешь сказать, что мимо тебя мне не пройти?

— Верно. — Он медленно кивнул, и глаза его насторожились. — Хочешь попробовать, приятель?

— Нет, — честно признался я. — Передай своему боссу, что меня зовут Бойд и я хочу поговорить с ним о Джо Слэйтере.

— Бойд, — пробормотал он, — о Джо Слэйтере. Хорошо, жди здесь.

Шаркающей походкой усталой гориллы он поплелся к деревянной лестнице в дальнем конце гаража. Я наблюдал, как он неторопливо поднялся по ступенькам, открыл дверь наверху и скрылся за ней. От нечего делать я закурил и принялся глубокомысленно размышлять о том, что дело, видимо, не в жаре, а во влажности, и пора бы уже изобрести переносной кондиционер в форме каски, который можно было бы носить летом. Я долго импровизировал на эту тему и даже успел закурить вторую сигарету, прежде чем услышал, как хлопнула дверь и хриплый голос крикнул:

— Эй, ты!

Он стоял на верхней площадке лестницы и призывно махал рукой.

Когда я поднялся, он показал на дверь и проворчал:

— Кабинет в том конце, на двери — его имя.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Он пожал плечами:

— По крайней мере, было чем заняться, а то время ужасно тянется, когда просто сидишь и думаешь.

— Так ты думал? — удивился я.

— А ты решил, я просто так сижу? — рявкнул он.

Чтобы не отвечать на угрожающий вопрос, я быстро открыл дверь и вошел, видимо, в главный офис. Миновав дюжину пустых закутков со столами, заваленными какими-то бумагами и переполненными пепельницами, я оказался у кабинета, на стеклянной двери которого было написано: «Дейн Фордайс». Я постучал и, услышав разрешение, вошел.

Кабинет своими размерами здорово отличался от крошечных закутков, которые я только что видел. Он был невероятно просторным, а кресла и диван, затянутые кожей, делали его почти элегантным. В углу располагался бар, а прямо передо мной — большой стол, покрытый кожей, за которым сидел человек, щуплый и, видимо, невысокого роста. С внешностью ему явно не повезло. Он был разодет в пух и прах — думая, что роскошная одежда компенсирует маленький рост и уродливость. Картину дополняли короткие редкие курчавые волосы и глаза — яркие, внимательные и печальные одновременно. Если, гуляя по зоосаду Сентрал-парка, остановиться и резко обернуться, можно заметить мартышку, наблюдающую за вами через решетку с таким же выражением.

— Вы хотели меня видеть? — Мелодичный голос, совершенно не подходящий боссу транспортной компании. — Я Дейн Фордайс.

— Меня зовут Бойд, — сообщил я. — Хочу поговорить с вами о Джо Слэйтере.

Он пожал плечами:

— Чарли уже доложил мне об этом.

Значит, Чарли — это тот самый парень, который все время сидит и думает. Видимо, мартышка держит гориллу на побегушках.

— Слэйтера убили прошлой ночью, — сказал я.

— Это уже не новость, — спокойно ответил он.

Я настаивал:

— Он был вашим другом и даже вложил деньги в вашу компанию.

— Да что вы!

— Или деньги Дюка Бормана, — продолжал я.

Фордайс выбрал из коробки на столе большую, толстую сигару марки «Корона», снял целлофановую обертку, понюхал сигару, покрутил ее между пальцами и наконец зажег. Целый ритуал. Его лицо тут же исчезло в облаке дыма. Когда дым рассеялся, коричневые глаза по-прежнему смотрели внимательно и настороженно.

— Что вам нужно, Бойд? — спросил он нейтральным тоном.

— Дюк Борман умирает в Милане, — начал я, — и рассчитывает унести все свои секреты в могилу, но кое-кто этого очень не хочет. На Бормана наехали, но безрезультатно — чем можно напугать умирающего? Тогда они решили использовать в своей игре дочь Бормана. По-видимому, Джо Слэйтер узнал об этом, но был убит прежде, чем успел что-либо предпринять.

Фордайс помахал огромной сигарой в воздухе. При этом его рука выглядела неестественно маленькой и хрупкой. Похоже на метроном, которым он отмеряет свои мысли.

— А у вас-то какой интерес? — резко спросил он.

— Я частный детектив. Меня наняли охранять Лючию до тех пор, пока не умрет старик и не исчезнет опасность. Но не все так просто. Что, если Дюк проживет дольше? Доктора часто ошибаются. Думаю, лучший способ защитить девушку — найти ее врагов и обезвредить их.

— Где она сейчас?

— В надежном месте, — соврал я. — Вы были другом Джо Слэйтера, и я подумал, что он мог что-либо сообщить вам перед смертью.

Он лениво попыхивал сигарой:

— Кто нанял вас охранять Лючию?

— Имя клиента должно остаться в тайне, — глуповато ответил я.

— Все, что мне сказал Джо Слэйтер, тоже должно остаться в тайне. — Он коротко улыбнулся. — Всего хорошего, мистер Бойд.

— Ну ладно, — проворчал я. — Меня нанял партнер Слэйтера — Джером Лэнсинг.

— Давненько я не видел Джерома, — заметил Фордайс. — Он все еще обитает в пентхаусе на Саттон-Плейс?

— Да.

— И Кливер с ним?

— Не знаю, — нетерпеливо ответил я. — Так что насчет…

— Такой же коротышка, как я, — продолжал он без всякого смущения. — Похож на танцора из кордебалета, хотя занимается совсем другим.

Я вдруг вспомнил:

— Уолт?

— Да, да, Уолт Кливер, — обрадовался он.

— Он был в пентхаусе, — сознался я. — А еще лакей и шофер, тот вообще один — целая мафия. Больше никого не встретил, но могу описать обстановку, если желаете.

Метроном снова закачался, и дым сигары оставил в воздухе причудливый узор. К своему великому неудовольствию, я убедился, что и хозяин, и слуга Чарли — великие мыслители.

Наконец прозвучал вопрос:

— Это Лэнсинг велел вам поговорить со мной?

— Нет, — ответил я.

Его брови удивленно поднялись.

— Откуда же вам известно обо мне, мистер Бойд?

— Роберта Кэрол, бывшая жена Слэйтера, рассказала мне о вас, — неохотно признался я.

— Классная девица, — задумчиво протянул он. — Но слишком уж высокого класса для Джо. Он ведь всегда любил доколачивать своих женщин и никак не мог избавиться от этой дурацкой привычки. Проблемы воспитания: не понимал, что нельзя ко всем женщинам подряд относиться как к проституткам.

Мое терпение кончилось.

— Послушайте! Я рассказал вам почти все, что знаю. Не пора ли приступить к обмену информацией?

— Бедный старый Джо! — Глаза Фордайса еще больше погрустнели. — Ему всегда не хватало класса. Мужества и преданности сколько угодно, но никакого класса. Видимо, поэтому Дюк и сделал его своим младшим партнером, когда правительство депортировало его в Европу.

— Это светская беседа, или вы пытаетесь мне что-то сообщить? — грубовато спросил я.

— Мы беседуем, — спокойно ответил он, — обмениваемся фактами. Я очень верю фактам, мистер Бойд. Они ценятся в светской беседе, а уж если речь заходит о сделке, то фактам принадлежит первое место, не так ли?

В этой фразе я уловил только одно слово, поэтому повторил его вслух:

— Сделка?

— У вас очень цепкий, хотя и несколько односторонний ум, мистер Бойд. — Он ткнул в меня сигарой. — Да, сделка, просто и ясно. Вы указываете мне точное местонахождение Лючии Борман, а я говорю вам, кто убил Джо Слэйтера.

Он откинулся в кресле, которое было слишком велико для него. Обезьянье лицо застыло, только проницательные глаза внимательно следили за мной.

— Откуда я знаю, что вы скажете мне правду? — спросил я, оттягивая время.

— Нам обоим нужны гарантии, — согласился он. — Мы поедем туда, где вы спрятали Лючию, и, когда я увижу ее, назову вам имя убийцы Джо Слэйтера и даже приведу доказательства.

— Не выйдет! — ответил я.

Он пожал своими хрупкими плечами:

— Прощайте, мистер Бойд.

— Прощайте, мистер Фордайс.

Я встал со стула, а он запыхтел сигарой и исчез в облаке дыма.

Хлопнув дверью его кабинета, я прошел мимо пустых закутков к деревянной лестнице. Горилла Чарли стоял у ее подножия, читая комикс. Когда я поравнялся с ним, он лениво взглянул на меня и снова углубился в чтение.

— Почему ты перестал думать, Чарли? — поинтересовался я. — Голова заболела?

Он медленно закрыл комикс, аккуратно сложил его и запихнул в задний карман комбинезона.

— Похоже, тебе не удалось найти с мистером Фордайсом общего языка?

— Место твоего Фордайса в клетке зоопарка, чистить бананы и бросать шкурки в посетителей — это как раз для него.

Я сделал не больше трех шагов по направлению к воротам, когда услышал его протестующий голос:

— Ах, как невежливо!

Еще два шага — и какой-то свинцовый предмет, а скорее, его кулак обрушился на мой затылок; еще один неуверенный шаг — и бетонный пол стремительно прыгнул мне навстречу, темнота сомкнулась вокруг меня, как объятия вновь обретенного друга.

Глава 7

Я чуть не взбесился от злости: мало того, что о моей жизни сняли кино без моего согласия, так еще гоняли его без конца. Как раз сейчас повторяли последнюю часть: я сидел в кабинете Дейна Фордайса, наблюдая его забавы с метрономом в форме сигары, с нетерпением ожидая повторения старого диалога, но то ли что-то случилось со звуком, то ли забыли озвучить этот эпизод, потому что Фордайс просто сидел, не произнося ни слова.

Вскоре я заметил другое отклонение от предыдущей сцены. У меня страшно болела голова, и я не мог пошевелить руками. Видимо, они решили переснять весь эпизод заново. Тут уголком глаза я заметил необъятные формы гориллы Чарли и тут же понял, что это совершенно новая сцена.

— Я предлагал вам сделку, мистер Бойд, — сказал босс Транспортной компании с упреком в голосе. — Но вы мне, кажется, не доверяете?

Я потряс головой, стараясь получше разглядеть его. Глаза Фордайса были так печальны, что я ожидал: он вот-вот расплачется, — тем не менее решил не тратить время на ответ и промолчал.

— Где девушка? — спросил он тихо.

На разумный вопрос я дал разумный ответ:

— Не знаю.

Видимо, он остался неудовлетворен. Повозившись пару секунд с сигарой, он отдал приказ:

— Чарли!

Оплеуха гориллы обрушилась на меня с такой силой, что я рухнул на пол вместе со стулом. Вместе со стулом он и поднял меня одним легким рывком. Я снова оказался перед Фордайсом, а комната вращалась весело, как карусель.

— Где девушка? — повторила мартышка.

Где-то через пять секунд Чарли снова водворил меня на место. Мои щеки горели так, будто их от души надраили наждаком, а комната вращалась как сумасшедшая. Лицо гориллы приблизилось ко мне, его маленькие глазки смотрели на меня с беспокойством.

— Вам лучше сказать мистеру Фордайсу все, что он хочет услышать, — посоветовал Чарли. — А то опять будет больно, мистер Бойд. Вы ведь не хотите этого?

— Нет, — искренне признался я.

— Ну вот и хорошо. — Он улыбнулся. — Так где же девушка, мистер Бойд?

— То же самое могу спросить у вас, — безнадежно ответил я.

Не знаю почему, но мой ответ вывел его из себя, и он опустил свой кулак мне прямо между глаз. Стул опрокинулся, но я потерял сознание, прежде чем оказаться на полу.

Режиссер, снимавший этот фильм, явно обожал дубли, потому что в следующий раз я снова тонул. Мой нос и рот были заполнены водой, и я инстинктивно понял, что, если я не постараюсь вынырнуть, через мгновение будет поздно. Сделав отчаянное усилие, я выплыл прямо в кабинет Фордайса. Чарли, наверное, уже поставил стул на место, потому что, открыв глаза, я опять увидел перед собой мартышку. Вода стекала по моему лицу прямо на рубашку. Слегка отклонив голову, я углядел и гориллу, с пустым стаканом в руке с интересом наблюдавшего за мной.

— Где девушка? — спросил Фордайс, как будто в первый раз.

Я осторожно покачал головой, опасаясь, как бы она не отвалилась. Он тяжело вздохнул.

— Врезать ему еще раз? — Чарли был полон энтузиазма.

— Кажется, побои не помогают, — задумчиво произнес Фордайс.

Я воспылал огромной любовью к этому коротышке. Но он продолжил фразу и все сразу испортил.

— Воткни большой палец ему в глаз, выковырни его, только помедленнее, — предложил он.

Чарли приблизился ко мне вплотную и поднял правую руку. Массивный палец был всего в шести дюймах от моего, левого глаза, когда я завопил:

— Остановитесь!

— Где девушка? — терпеливо спросил Фордайс.

— На Лонг-Айленде, — ответил я.

Чарли с сожалением опустил палец.

Потом я подробно рассказал им о точном расположении дома и кратчайшем пути к нему. Я знал, что они будут вне себя, когда обнаружат, что дом пуст, но по крайней мере несколько часов моему зрению ничто не будет угрожать, а в тот момент это казалось мне самым важным.

Фордайс поднялся и обошел вокруг стола.

— Мы поедем туда прямо сейчас, — деловито заявил он. — Подгони машину, Чарли.

— А как  поступим с ним? — спросил Чарли.

— Он останется здесь, пока мы не вернемся. — Фордайс окинул меня критическим взглядом. — Как следует привяжи ему руки и ноги к стулу. Может вопить сколько угодно, все равно его никто не услышит.

— Это уж точно! — Горилла крепко прикрутил меня к стулу и с довольным видом вышел из кабинета.

— Девушка все расскажет нам о тебе, Бойд, — деловито сказал Фордайс. — И если ты говорил правду, я отпущу тебя, когда мы вернемся.

— Большое спасибо, — ответил я с горькой иронией.

— Но если девушки там нет, — он угрожающе посмотрел на меня, — Чарли уложит тебя на бетонный пол в гараже и пару раз переедет грузовиком!

Он ушел, оставив меня наедине с мыслями о будущем.

Наступила полная тишина. Я безуспешно попытался освободиться от веревок, но нет, горилла намертво привязал мои руки к спинке стула, а ноги — к передним ножкам. Чарли знал свое дело. Через некоторое время мои конечности точно онемеют. Я быстро перебрал в уме последние кинофильмы, виденные мной по телевизору, в которых герой оказывался в подобной ситуации и с честью выпутывался из нее. Стул был тяжелым, но если постараться, его легко опрокинуть. Что ж, тогда я буду лежать привязанным к стулу, вместо того чтобы сидеть привязанным к нему. Я мог бы немного подвинуть стул вперед, но в этом не было смысла, потому что Фордайс забыл оставить острый нож на своем столе.

Вопрос о времени нервировал меня, потому что я не видел своих часов и не мог определить, тридцать минут прошло или пара часов. Мозг прокручивал ужасные картины: гигантские колеса грузовика медленно надвигаются на меня, беспомощно лежащего на бетонном полу гаража. За дверью кабинета послышались неясные звуки и шорох бумаги. Наверное, крыса! Я обрадовался. Ее сначала надо приручить, а потом обучить разным трюкам, например перегрызать веревку, связывающую мои руки. Однако я не очень силен в дрессировке крыс. Интересно, можно подозвать ее свистом? Я печально вздохнул и мысленно вернулся к гигантским колесам грузовика. Я уже вроде привык к шороху крыс, занимавшихся непонятно чем, когда вдруг послышался скрип половицы. Я старательно прислушался и через пару секунд снова уловил тот же звук. Не может быть, это мое воображение. Наступила тишина. Тишина? Тогда куда же делись крысы? Через несколько секунд снова скрипнуло, и я решил прибегнуть к самому верному способу — завопил что есть мочи:

— На помощь! Сюда, на помощь!

Повисла тишина, потом опять зашуршали крысы. В то время, когда гигантские колеса грузовика в очередной раз надвинулись на меня, послышался отчетливый щелчок, будто кто-то открыл дверь. Я так быстро обернулся, что чуть не вывихнул шею. Дверь широко распахнулась, и через пару секунд в нее заглянула головка чайного цвета.

— Я здесь! — рявкнул я.

— Дэнни! — Роберта Кэрол впорхнула в кабинет. — Что произошло?

— Не имеет значения. Быстро развяжи меня.

Она повозилась какое-то время с веревками, стягивавшими мои руки, и сказала:

— Не могу развязать, узлы слишком тугие.

— Тогда разрежь их! — крикнул я.

— Но чем?

Скрипнув зубами, я постарался овладеть собой.

— Нужно что-нибудь острое. — Я еле сдерживался. — Ножницы, нож, лезвие бритвы!

— У меня ничего нет! — Ее голос дрогнул. — И не кричи на меня!

— Ладно, — пробормотал я. — Поищи в ящике стола.

Я нетерпеливо следил, как она роется в ящиках. На ней были белый парчовый костюм, подходящие туфельки с ремешками, все так элегантно, хотя мне было не до того. Вдруг она выпрямилась, восторженно глядя на меня, и помахала в воздухе ножом для бумаг с костяной ручкой:

— Смотри!

Я на секунду закрыл глаза:

— Потрогай лезвие.

— О! — Ее голос был полон разочарования. — Он тупой!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она снова выпрямилась.

— Извини, Дэнни, но здесь нет ничего острого!

Внезапно меня осенило вдохновение.

— Видишь коробку сигар на столе?

Она кивнула.

— Возьми одну и закури.

— Зачем? — Она смотрела на меня как на идиота, широко раскрыв глаза.

— Веревку можно пережечь горящим кончиком сигары! — объяснил я.

— Может, я все-таки смогу найти нож? — В ее голосе не было энтузиазма.

— Зажигай сигару! — завопил я. — Фордайс и его горилла могут вернуться в любую минуту.

Она сняла целлофановую упаковку с сигары, нерешительно посмотрела на нее и, собравшись с духом, взяла в рот. Я тоскливо смотрел, как она поднесла к ней спичку, сделала несколько затяжек, закашлялась, отплевалась, еще несколько раз затянулась, всхлипнула, наконец сигара была зажжена. Роберта обошла вокруг стола, держа ее перед собой, словно заряд динамита с горящим бикфордовым шнуром. Потом она исчезла из моего поля зрения, зайдя за стул. Через несколько секунд я уловил запах горящей веревки, и колеса грузовика немного отъехали от меня.

— Дэнни, кажется, она погасла!

— Раскури ее снова, — отрезал я.

— А это обязательно?

— Конечно обязательно.

Мне снова пришлось выслушать всю программу кашля, плевков, всхлипываний, прежде чем я опять уловил запах горящей веревки.

— Откуда ты здесь взялась? Я был уверен, что ты убежала от меня ночью, потому что совершенно не хотела возвращаться в Манхэттен.

— Да, — еле слышно прошептала она. — То есть нет. Я хочу сказать, что я убежала, потому что действительно не хотела возвращаться.

— Но прежде ты сделала все возможное, чтобы я крепко уснул! — горько пожаловался я.

— Да, — призналась она. — Но не специально. Я проснулась раньше тебя — около семи, ты еще храпел, вот так все и произошло.

— Я не храплю!

— Ха-ха!

— Зато я не сплю, задрав ночную рубашку до самой шеи, — продолжал я и вдруг завопил от боли.

— Ой, извини, пожалуйста! — ласково произнесла она. — Просто сигара соскользнула с веревки. Все в порядке: твоя рука даже не покраснела. Так что ты там говорил?

— Ничего, — ответил я. — Совсем ничего. И не беспокойся о моей руке, ожог третьей степени не имеет значения. Мне больно, только когда я кричу! — Я скрипнул зубами. — Как же ты добралась в город без машины?

— Я не сразу уехала. Сложила вещи в сумку и отправилась на пляж, там подождала примерно до одиннадцати — я была уверена, что к этому времени ты уедешь, — и тогда вернулась в дом.

— Почему же ты приехала в город?

— Я решила позвонить Джерому и рассказать ему о том, что случилось.

— Прекрасная идея, — пробормотал я.

— Сигара опять погасла, — пожаловалась она.

— Раскури ее!

В угрюмой тишине я слушал, как она кашляет и сплевывает, раскуривая сигару.

— Так что сказал Лэнсинг?

— Он спросил, где ты. Я ответила, что тебе пришлось вернуться в Манхэттен, чтобы найти Лючию. — Ее голос дрогнул. — Тебе обязательно выслушивать все это сейчас?

— Обязательно, — холодно ответил я.

— Сначала Лэнсинг говорил со мной очень спокойно. Он сказал, что сегодня утром ему позвонили и велели связаться с Дюком в Италии. Они намекнули, что Лючия у них и, если Дюк хочет видеть свою дочь живой, пусть передаст им нужную информацию. Тут Джером взорвался. Он обвинил нас с тобой в предательстве. Я попыталась его разуверить, но он просто обезумел от ярости. Пригрозил, что доберется до нас, чего бы это ему ни стоило. Тогда я повесила трубку.

— И возвратилась в Манхэттен?

— Я испугалась, что он приедет на Лонг-Айленд, найдет меня и сотворит что-нибудь ужасное. — Она громко вздохнула. — Потом я представила, как ты бродишь по Манхэттену, даже не догадываясь, что Джером собирается убить тебя. Вот я и подумала, что тебя необходимо предупредить. Я заказала такси, доехала до вокзала и пересела на поезд. Когда я наконец пробралась в свою квартиру, полиции там, к счастью, не оказалось. Я позвонила Карлу Ренни и спросила о тебе. Он ответил, что никакого Дэнни Бойда он не видел, но к нему заходил совершенно полоумный, коротко подстриженный полицейский и расспрашивал о Лючии. Я сразу догадалась, что это был ты. Потом я позвонила Дейну Фордайсу и у него спросила про тебя. Он поинтересовался, кто такой этот Дэнни Бойд. Я рассказала, что ты частный детектив, расследующий убийство Джо, а вспомнив, что он всегда хорошо относился к Лючии, добавила, что ты похитил ее и будешь держать в заложницах, пока не закончишь расследование. — Роберту просто распирало от гордости. — Правда, моя идея превосходна? И к тому же я решила, что это поможет получить все необходимые сведения о Джо. Дейн сказал, что будет ждать тебя у себя в конторе, и обещал позвонить, как только ты появишься. Но мне надоело ждать его звонка, я доехала на метро до центра, а потом на такси через мост и…

— Твоя превосходная идея здорово помогла, — проворчал я сквозь стиснутые зубы. — Я попался как муха в паутину, только вместо паука ее сплела мартышка, а огромная горилла помогла мне посильнее запутаться в паутине.

— Да что ты! — удивилась Роберта.

— Ладно, к черту все!

Я непроизвольно напряг руки, пытаясь освободиться от веревок, но они еще глубже врезались в кисти. Я снова завопил, потому что сигара опять коснулась кожи, но тут веревки ослабли.

— Надо было предупредить меня! — упрекнула Роберта. — Я убрала бы сигару.

— Ничего страшного!

Я энергично растер кисти, чтобы восстановить кровообращение, и принялся за веревки, которые опутывали мои щиколотки.

— Такси ждет тебя?

— Уже нет. Я заплатила ему, попросив подождать всего пару минут, на всякий случай. Я заметила около гаража машину с нью-йоркскими номерами и решила, что если даже это не ты, то кто-нибудь подкинет меня до города.

Узлы действительно оказались тугими, и я сломал пару ногтей, пока справился с ними. Наконец я неуверенно поднялся и потопал ногами, чтобы размять мышцы. Роберта обошла вокруг стола и протянула мне горящую сигару:

— Возьми.

— Докури сама.

— Дэнни, пожалуйста!

Тут я заметил, что лицо ее совсем позеленело, поэтому взял сигару, бросил на пол и растоптал. В третьем ящике стола я нашел свой пистолет и запихнул его в кобуру. Я уже собрался уходить, но, взглянув на Роберту, понял, что несколько поспешил. Она застыла, крепко закрыв глаза, — видимо, чувствовала себя действительно неважно. Я взглянул на часы. Сейчас четверть пятого, в гараж я приехал около половины третьего. Фордайс и горилла отсутствовали не более часа. Значит, они всего лишь на полпути к домику на Лонг-Айленде. Можно было не спешить. Вдруг я замер, услышав, как где-то снаружи хлопнула дверь.

— Кто-то идет! — прошипел я.

— Наплевать, — шепотом ответила Роберта.

— Хочешь, чтобы тебя пристрелили?

Она медленно кивнула:

— Пожалуй, да.

Осторожные шаги медленно приближались. Дверь кабинета Фордайса по-прежнему была широко открыта, и первое, что незнакомый посетитель увидит, — это позеленевшее лицо Роберты Кэрол. Я выхватил кольт из кобуры и прижался к стене рядом с открытой дверью. Шаги внезапно стихли у самого входа. Я перестал дышать, тут в проеме появился ствол пистолета, а затем и его владелец.

— Да ведь это вдова нашего Джо! — весело произнес он. — Вот не подозревал, что вы с Фордайсом близкие друзья.

Незваный гость танцующей походкой вошел в кабинет, у него были соломенные волосы и по-детски голубые глаза, которые сейчас смотрели жестко и внимательно.

— Где он? — грубо спросил Уолт Кливер. — Где Дейн?

— Уходите, — едва слышно произнесла Роберта. — Я умираю!

— Ты умрешь раньше, чем думаешь, крошка! — заверил он ее. — Где он?

Я резко ударил по его кисти рукояткой кольта, он завопил и выпустил пистолет.

— Я уже мертва? — Роберта открыла один глаз и посмотрела на Кливера. — Как всегда, только обещания! — горько сказала она и снова закрыла глаза.

Кливер осторожно помассировал руку, прикинул расстояние до своего пистолета на полу, взглянул на ствол моего кольта и решил не строить из себя героя.

— Бойд? — удивился он и печально покачал головой. — Кажется, я старею.

— Кого-то ищете? — поинтересовался я.

— Дейна Фордайса, — небрежно ответил он. — Возможно, он знает что-нибудь о Лючии. — Голубые глаза сверкнули. — Все-таки забавно найти тебя здесь вместе с Кэрол. Так что, Лючия здесь спрятана?

— Роберта сказала чистую правду, когда сегодня утром позвонила Лэнсингу. — Я старался говорить убедительно. — Лючия украла мою машину и скрылась в неизвестном направлении.

— Ну конечно! — Он закончил массаж и внимательно осмотрел кисть, чтобы убедиться, что она по-прежнему работает.

— Если это не правда, то какого черта мы здесь делаем?

Он пожал плечами:

— Ну, не знаю. Может, как раз Дейн Фордайс организовал все это. А Джо Слэйтер пронюхал о намерениях Дейна, за что и был убит.

— Ты с ума сошел! — воскликнул я.

— Сам ты сошел с ума, если надеешься выкрутиться, — произнес он тихо.

Его указательный палец был направлен на меня как ствол пистолета, а большой как бы нажимал на спуск.

— Пиф-паф, и ты мертв, Бойд. — Он радостно оскалился. — С той минуты, как эта сучка позвонила Джерому, пытаясь запудрить ему мозги по поводу побега Лючии, ты ходячий труп.

— Лэнсинг уже связался с Дюком Борманом? — спросил я.

— Что, поджилки затряслись? — Он весело покачал головой. — Джерому некуда торопиться, он считает, что Лючия в безопасности, пока ты не получил информацию от Дюка. Он назвал это патовой позицией.

— А что случится, если Борман умрет?

На момент он даже смутился, но потом пожал плечами:

— Это оправданный риск.

— Вы готовы рискнуть жизнью Лючии?

Его губы растянулись в усмешке.

— Ну что, Бойд, так и будем здесь стоять? Не надоело болтать?

— Нет, — возразил я, — мы тебя сейчас привяжем к стулу, чтобы Фордайс, когда вернется, мог беспрепятственно с тобой побеседовать. Повернись спиной!

Его по-детски голубые глаза высказали мне все, что он думает по поводу моего будущего, потом он медленно повернулся, но успел сделать только один шаг к столу, потому что я ударил его рукояткой кольта по затылку. Он растянулся на полу прямо у ног Роберты. Когда я убирал пистолет в кобуру, то заметил, что лицо Роберты постепенно приобретает нормальный цвет.

— Пошли, — сказал я.

Она открыла глаза и несколько раз моргнула.

— Не понимаю, как я могу жить в этой кровавой мясорубке.

— Давай выбираться отсюда, пока удача нам не изменила, — проворчал я.

Через гараж мы вышли на улицу и сели в мою машину. Роберта посмотрела на меня и покачала головой.

— Ну и личико у тебя, — холодно сказала она.

— В чем дело? — взорвался я. — Тебе не нравится мой профиль?

— Ты весь в синяках и ссадинах, — объяснила она. — Надо что-то придумать, и немедленно, иначе первый же полицейский арестует тебя!

Я завел мотор:

— Хорошо. Едем к тебе.

— Нет, — запротестовала она. — А если там полицейская засада?

— Придется рискнуть. В моей квартире меня точно дожидаются. Невозможно безнаказанно ударить полицейского.

Она вцепилась в мою руку:

— Пожалуйста, Дэнни! Давай поедем куда-нибудь еще!

— Куда? — Я безнадежно рассмеялся. — В пентхаус Лэнсинга? В квартиру Джо Слэйтера? Или вернемся в гараж и вместе с Кливером будем дожидаться возвращения Фордайса?

— Ну ладно, — обреченно сказала она. — За какие грехи судьба свела меня с тобой?

Глава 8

Квартира Роберты находилась на симпатичной тихой зеленой улице между Третьей авеню и Лексингтон. Я долго отпаривал свое лицо, и теперь оно выглядело более или менее приемлемо, если не считать огромного синяка между глазами. Роберта приготовила нам выпивку. Но ей это явно не помогало. Она сидела на краешке кресла, сжимая бокал в руке, напряженная, как струна, ожидая в любую секунду звонка в дверь.

— Расслабься, — посоветовал я.

— Отстань! — Она бросила на меня уничижительный взгляд. — Лэнсинг убьет нас. Он уверен, что мы предали его и помогли похитить Лючию, а после приключения в гараже и Дейн Фордайс думает так же. В любую минуту может ворваться полиция и начать допрос об убийстве Джо, а ты говоришь «расслабься»!

— Давай все спокойно обдумаем, — предложил я. — Лючия уговорила тебя отвлечь меня, украла мою машину и скрылась. Так?

— Ну и что здесь нового? — возмутилась она.

— Куда же она поехала? — Я отвернулся от окна и тупо уставился в стену. — Точно не к Ренни. Он вообще не ночевал дома. Обмозгуем. Сегодня утром незнакомец звонит Лэнсингу, говорит, что они похитили Лючию, и требует информацию от Дюка Бормана.

— Кто это «они»? — безразлично спросила Роберта.

— Вот первый хороший вопрос, — заметил я. — Второй хороший вопрос: как им удалось захватить Лючию? Если они следили за зданием на Саттон-Плейс, то трюк с переодеванием Кливера в женщину и его отъездом с Лэнсингом явно сбил их с толку, потому что нас, я уверен, никто не преследовал до самого Лонг-Айленда. Так что наше местонахождение им не должно быть известно.

— Может быть, кто-нибудь подсказал им, где ее найти? — предположила Роберта.

— Кто же, интересно? — спросил я. — Даже Лэнсинг не знал, куда мы направлялись. Остаются только двое: или ты, или я.

— Уж не думаешь ли ты, что я… — Она удивленно уставилась на меня.

Я покачал головой:

— Нет. Я тоже ни при чем. Значит, случилось невероятное! Они гуляли по Манхэттену, и Лючия наткнулась на них, проезжая на моей машине!

— Хватит изощряться! — воскликнула она ядовитым тоном. — Ты что-то придумал?

— Мы не знаем, кто они, — продолжал я. — Лэнсинг и Лючия тоже не знают.

— Конечно нет!

— По какой-то непонятной причине она решила скрыться от нас, но куда? Точно не к Лэнсингу. Ведь он так старался отправить ее подальше из города. Теперь мы знаем, что и любовника у нее нет. Скорее всего она отправилась к ним — кто бы они ни были!

— Ты с ума сошел! — холодно возразила Роберта. — Что она им скажет? Я знаю, что вы хотите похитить меня, и решила облегчить вашу задачу? Они приветствуют ее аплодисментами, отвешивают пару оплеух и запирают в подвале!

— Никто не знает, кто они такие, даже Лючия, — настаивал я. — Возможно, она отправилась к человеку, которому доверяет, а он один из них?

— К кому же это? — Роберта притворно зевнула.

— Например, к Уолту Кливеру, — медленно сказал я.

— Теперь я точно знаю, что ты свихнулся! — Она помолчала. — С какой стати Уолт Кливер? Тогда уж скорее Дейн Фордайс.

— Если Дейн знал, где находится Лючия, зачем нужно было выбивать из меня мозги? — возразил я.

— Может, они разыграли весь этот спектакль, чтобы ввести тебя в заблуждение.

— Представь себе молодую девушку вроде Лючии, живущую в пентхаусе на Саттон-Плейс. Есть еще два так называемых дядюшки, присматривающих за ней. Готов поклясться, они оба не упускали ее из виду! Ведь она дочка Дюка Бормана! Золушка шиворот-навыворот! Несчастная маленькая богачка, отец — знаменитый бандит, многочисленная охрана, постоянно следящая за ней: какбы она не вытворила чего-нибудь эдакого, что может не понравиться папочке. Вероятно, она мечтала нарушить эти запреты. Так вот, Кливер всегда был рядом. А ведь он как раз в том возрасте, чтобы приглянуться ей. К тому же ему было поручено ее развлекать.

Роберта подняла брови:

— А ты ничего не забыл?

— Что, например?

— Ну, например, Карла Ренни?

— Про него она напридумывала. — Я усмехнулся. — Несколько часов назад он рассказал мне, что встречался с ней всего пару раз за всю свою жизнь.

— А если он врал?

— Нет. — Я покачал головой. — Кажется, он говорил правду. — Я щелкнул пальцами. — Просто Лючия использовала его как прикрытие!

— Прикрытие?

— Уловка, маскарад — называй как хочешь, — продолжал я. — Вообрази, что я женатый директор крупной корпорации, у которого роман с симпатичной секретаршей. Если кто-нибудь засечет нас вдвоем в ресторане, начнутся сплетни. Но если я возьму с собой еще молодого неженатого помощника, то любой, кто увидит нас втроем, исключит меня из треугольника, справедливо полагая, что между моим помощником и секретаршей существует любовная связь.

— Если у тебя симпатичный помощник, то ты страшно рискуешь! — ядовито заметила она. — С нелепой прической ежиком и сломанным носом твои шансы невелики.

— Это просто пример! — холодно возразил я.

— Понятно, но мне кажется, это чепуха.

— Почему?

Она задумалась и пожала плечами:

— Хотя, может, ты прав? Просто я испытываю такое отвращение к Кливеру, что скорее лягу в постель с гремучей змеей. Маловероятно, чтобы Лючия относилась к нему по-другому. — Она допила свой коктейль и швырнула мне пустой стакан. — Налей еще, кажется, алкоголь все-таки помогает.

Поймав на лету стакан, я раздраженно ответил:

— Кливер не очень опасен. Сегодня он чуть было не застал меня врасплох, и все равно я без труда расправился с ним!

— Все же я не совсем уверена насчет Кливера, — продолжала Роберта. — Склоняюсь к тому, что Дейн Фордайс все это разыграл, чтобы убедить тебя в своем желании помочь Лючии. У нас ведь нет гарантий, что он поехал на Лонг-Айленд. Он только сказал, что собирается туда.

— Я все-таки подозреваю Кливера.

— Ты недооцениваешь Фордайса, — настаивала она. — Он достаточно умен, к тому же много лет работал на Дюка Бормана, пока того не выслали.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался я.

— Раньше мне часами приходилось выслушивать, как они с Джо вспоминали старые дела. Помимо того, что Джо избивал меня, ему хотелось, чтобы я служила украшением его дома, а в его понимании это означало сидеть в каком-нибудь полупрозрачном одеянии среди его гостей. Он же получал извращенное удовольствие, наблюдая, как его друзья украдкой разглядывают меня!

— Кажется, Слэйтер был милым чудаком, — сказал я. — Как тебя угораздило выйти за него замуж?

— Деньги, — откровенно призналась она. — Я была его секретаршей, он увлекся мной. Но я настаивала на женитьбе и добилась своего!

— И все потеряла при разводе?

Она покачала головой:

— Я не так глупа! У Джо было по крайней мере две любовницы, и я наняла детектива следить за ним. Детектив сработал на славу и представил мне фотографии! Джо пошел со мной на сделку, как только увидел их. Если бы фотографии появились во время судебного разбирательства при разводе, о партнерстве с Борманом не могло бы быть и речи.

— Почему?

— Смешно сказать, но Борман большой моралист. По крайней мере в вопросах секса.

— Значит, ты согласилась на респектабельный развод в обмен на приличные алименты?

— Да. — Ее голос сорвался. — После тех унижений, какие я вынесла, живя со Слэйтером, не считаю это большой ценой.

— Но ведь теперь ты без гроша — он же умер.

— Нет, я наследую все его состояние.

От изумления я раскрыл рот:

— Он все тебе оставил, несмотря на то, что ты шантажом получила развод и алименты?

— Это часть сделки, — ответила она. — У Джо никогда не было семьи и никаких близких. Ему было совершенно наплевать, куда пойдут его деньги после смерти. Он просто жил в свое удовольствие.

— Знаешь, я считаю, ты права, нам лучше убраться отсюда, — мрачно констатировал я. — Здесь слишком опасно.

Она удивленно подняла брови:

— Почему ты изменил свое мнение?

— Боюсь, полиция, если заявится сюда, действительно сразу арестует тебя по подозрению в убийстве Джо Слэйтера.

— Откуда такая уверенность?

— Рассуди сама. Ты вышла за него замуж из-за денег. Через некоторое время при помощи шантажа добилась развода и очень приличных алиментов, да еще он завещал тебе все свое состояние. Шесть месяцев спустя его убивают! Я бы точно решил, что это твоя работа.

У нее отвисла нижняя челюсть.

— Да, ты прав, все так и выглядит, — тихо произнесла она.

— Есть еще кое-что. Слэйтера убили прямо надо мной. Когда сержант полиции пришел ко мне с расспросами, я ударил его по голове и скрылся. Если этот сержант заявится сюда, да еще найдет нас вместе…

Она вскочила с дивана:

— Скорее! Нам нужно срочно бежать…

Звонок в дверь прервал ее на полуслове. Роберта выпучила на меня глаза, полные ужаса, тихо застонала и рухнула на пол. Нашла время падать в обморок! Второй звонок был длиннее первого. Я схватил ее под мышки, оттащил в спальню и бросил на постель. Потом вернулся в гостиную, тщательно прикрыв за собой дверь. Кажется, у звонившего палец застрял в звонке. Я распахнул дверь, спрятав за спину правую руку с кольтом. Передо мной смущенно улыбалась невысокая толстенькая брюнетка. Милая куколка с темными выразительными глазами и пухлыми губками. На ней были элегантная синяя полотняная юбка, нейлоновые чулки и дорогие туфли, но выше талии — только белый кружевной бюстгальтер, с трудом прикрывающий пышную грудь.

— Извините, ради Бога, — произнесла она мелодичным голосом с сильным акцентом. — Я из квартиры напротив. Понимаете, мне пришлось на секундочку выйти на лестницу, и вдруг — бах! — сквозняк. А я в это время гладила блузку.

— Теперь вы не можете попасть в свою квартиру? — находчиво сообразил я.

Она закивала.

— И к привратнику в таком виде не спустишься… — Она опустила глаза и страшно покраснела. — Будьте добры, разрешите от вас позвонить ему насчет ключей.

— Конечно. Проходите.

Я спрятал пистолет в кобуру и опрометчиво повернулся к ней спиной — на своем затылке я ощутил холодок стального ствола.

— Ни с места, — произнес грубый мужской голос. — И не вздумай изображать из себя героя.

Я и не собирался двигаться. Чья-то рука скользнула под мой пиджак и вытащила кольт из кобуры.

— Теперь вперед, спокойно, медленно, — сказал тот же голос.

Я направился в гостиную и остановился посреди комнаты. Входная дверь захлопнулась.

— Теперь повернись, — приказал голос.

Их было только двое — мужчина и девушка. Ему где-то за пятьдесят, загорелое худощавое лицо с глубокими морщинами, холодные темные глаза, густые седые волосы и небольшой белый шрам под правым глазом. В одной руке он держал пистолет, нацеленный прямо на меня, через эту же руку перекинут голубой женский жакет. В другой руке — мой пистолет, направленный стволом в пол.

— Милый, верни жакет, — попросила девушка.

Он коротко кивнул, бросил мой пистолет на кресло и передал ей жакет. Она быстро надела его, застегнув все пуговицы.

— Стриптиз окончен! — Она весело хихикнула. — Франческа снова приличная девушка!

— Да, дорогая. — Он уставился на меня: — Здесь живет некая вдова — где она?

Роберта могла очнуться в любой момент. Если она неожиданно выйдет из спальни, то вполне может налететь на пулю.

— Она лежит в спальне, — ответил я.

— Иди посмотри, малышка, — обратился он к Франческе, не сводя с меня глаз.

Черноглазая красотка, которая, оказывается, никогда и не жила в этом доме, — какой же я простофиля! — направилась в спальню, вертя соблазнительным задом. Через десять секунд она вернулась в гостиную и многозначительно кивнула.

— Глаза закрыты, крупная блондинка. — Она приложила ладони к груди, как бы мысленно прикидывая. — Такая же, как я, думаю.

В голосе слышалось уважение.

— Давай ее сюда, — бросил он.

— Тебе нравятся крупные блондинки? — Ее глаза сердито сверкнули. — Считаешь, если мы в Америке, Франческа не будет возражать…

— Чисто деловой интерес, крошка, — терпеливо объяснил он. — Веди ее сюда.

Девушка опять пошла в спальню.

— Садись. — Он указал пистолетом на диван.

Я поторопился выполнить приказание. Он в это время запихнул мой пистолет между сиденьем и подлокотником кресла, а потом уселся в него. Роберта появилась из спальни с ошарашенным видом. Брюнетка крепко держала ее за локоть.

— На диван, рядом с ним, — приказал мужчина.

Брюнетка подвела Роберту к дивану, а сама отошла к окну. Роберта беспомощно взглянула на незнакомца с пистолетом, потом посмотрела на меня. Я выразительно пожал плечами, но промолчал.

— Нью-Йорк на этой улице очень даже симпатичный, — весело сказала девушка, называющая себя Франческой. — Тихо, как в деревне.

Мужчина положил свой пистолет на подлокотник кресла и закурил. Он выпустил дым из носа двумя струями, потом повернулся к Роберте:

— Почему ты убила Джо Слэйтера?

— Это не я, — неуверенно ответила она.

— В конце концов, причины не важны. — Он раздраженно потер шрам под правым глазом. — Но зачем надо было вовлекать в это дело Лючию?

Роберта вяло усмехнулась:

— Просто смешно! Это она меня втянула!

— Где она сейчас?

Я влез в разговор:

— Мы как раз пытались в этом разобраться, но тут появилась эта девица. — Я уставился на зад Франчески. — Она ведь не живет в этом доме?

— Ты Бойд. — Это был не вопрос, а утверждение. — Ты помог бывшей жене Слэйтера убить его. Это еще можно понять. Но зачем вы втянули Лючию? — Он осторожно покачал головой, как будто у него была больная шея.

Роберта злобно сверкнула глазами:

— Я уже сказала, что это она втянула меня! А потом заявилась к Дэнни на вечеринку, чтобы обеспечить себе алиби, и его тоже впутала. А вы кто такой, в конце-то концов?

— У него особый интерес к Лючии. — Я улыбнулся и откашлялся. — Он ее отец.

Она долго недоверчиво смотрела на него, потом тяжело вздохнула:

— Дюк Борман?

— И прекрасно выглядит. Совсем не похож на умирающего! — добавил я.

— Мне необходимо было скрыть свое возвращение в страну, — объяснил он безразличным тоном. — Сейчас в небольшом частном санатории рядом с Миланом вместо меня находится другой человек. Несчастный! Он так болен, что к нему не допускают посетителей. Ему все время приходится лежать в постели, потягивая винцо и получая за это приличное вознаграждение.

— Получается, вы сошли с самолета в аэропорту Кеннеди и никто вами не заинтересовался? — спросил я.

— Я приехал сюда с женой. — Он с улыбкой посмотрел на брюнетку. — По крайней мере, так написано в паспорте. Сначала мы приземлились в Монреале, а потом на автомобиле пересекли канадскую границу с целью навестить родственников в Нью-Йорке. Пара канадских граждан на американской машине — нас пропустили без всяких проволочек. — Улыбка исчезла с его лица. — Я приехал, потому что Джо сообщил мне о каких-то проблемах. Он мертв, и проблемы вполне могут подождать до тех пор, пока я не увижу Лючию целой и невредимой. — Он снова дотронулся до шрама. — Моя дочь — самое дорогое, что у меня есть, Бойд. — В его голосе не было патетики, он говорил почти смущенно. — Я убью любого, кто попытается помешать мне вернуть ее. Тебя, Роберту, кого угодно.

Раздался громкий пронзительный звонок в дверь. Все вздрогнули, кроме Бормана. Он взял пистолет с подлокотника кресла и тихо произнес:

— Франческа.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Открой дверь и объясни, что мисс Кэрол уехала, но не сказала, когда вернется, а ты ее подруга, которая следит за квартирой.

Пышная брюнетка повторила про себя его слова и, улыбнувшись, направилась в прихожую. Звонок повторился. Борман встал с кресла, тихо приблизился к двери и прижался к стене. Роберта выразительно посмотрела на меня, но я решительно помотал головой. Дюк по-прежнему следил за нами с пистолетом в руке, и было бы самоубийством даже попытаться приподняться с дивана. В прихожей раздался мужской голос, потом заговорила Франческа. Мне казалось, что они пререкались очень долго, хотя на самом деле прошло не более минуты, потом звук их голосов стал громче и ближе.

— А я вам говорю, что мисс Кэрол нет дома, и, пожалуйста, не входите! — Чувствовалось, что Франческу охватила паника.

— Если я не могу поговорить с мисс Кэрол, я поговорю с вами, — примирительно сказал мужской голос. — Вы очень интересная личность и вполне могли бы жить на Саттон-Плейс, а может быть, даже знать человека по имени…

Франческа, пятясь, вошла в комнату, продолжая громко протестовать. Следом за ней в дверях появился мужчина. Он глянул через ее плечо и заметил меня.

— Бойд! А я тебя повсюду разыскиваю!

В его глазах загорелся зловещий огонек. Он оттолкнул Франческу и быстро вошел в комнату.

— Боже, только не это, — пробормотал я, прикрывая глаза рукой как раз в тот момент, когда рукоятка пистолета Бормана опустилась на череп ничего не подозревающего сержанта Майклса.

— Ты знаешь его? — живо поинтересовался Борман.

— Не очень хорошо, — признался я, глядя на бесчувственное тело, растянувшееся на ковре. — Это полицейский. Он расследует убийство Джо Слэйтера.

— Тот самый, которого ты уже один раз уложил в своей квартире, Дэнни? — возбужденно спросила Роберта, и я готов был задушить ее собственными руками.

Борман ехидно усмехнулся:

— Так это твой старый приятель, Бойд? Тогда оставайся с ним, вам есть о чем поболтать. — Он ткнул пистолетом в сторону Роберты: — А ты вставай, пойдешь с нами.

— Куда?

Она поднялась с дивана и неуверенно шагнула к двери, где ее ожидала Франческа.

— Бери мисс Кэрол, дорогая, спускайтесь и ждите меня в машине, — сказал Борман.

Пышная брюнетка схватила Роберту за руку и вывела ее из квартиры.

В воздухе повисла тягостная тишина. Я не отрывал взгляда от пистолета и размышлял, не оставит ли он рядом с сержантом мой труп в качестве прощального сувенира.

Борман посмотрел на часы, потом на меня:

— Сейчас почти полседьмого, Бойд. Если до полуночи ты не вернешь мне Лючию, я выстрелю Роберте Кэрол в живот.

Его бесстрастная, небрежная манера говорить была столь убедительной, что я понял: спорить бесполезно.

— У тебя в запасе пять с половиной часов, — подытожил он.

— Где я вас найду? — спросил я.

— Звони в офис Дейна Фордайса. Он скажет, где меня найти.

Борман попятился к выходу.

— Твой пистолет на кресле, но, будь любезен, без фокусов, и не пытайся догнать меня. Учти, этот полицейский всегда будет рад встрече с тобой, без разницы — живым или мертвым!

Я кивнул. Борман развернулся и быстро вышел из квартиры. Хлопнула дверь. Я вытащил свой кольт, засунул его в кобуру и взглянул на Майклса. Он ровно дышал, но находился все еще без сознания. Я решил не дожидаться, когда он придет в себя. Подошел к окну и выглянул на улицу. Борман как раз вышел из здания и сел в машину, этот седан двухлетнего возраста вполне соответствовал парочке благонамеренных граждан Канады, навещающих родственников в Нью-Йорке.

Автомобиль отъехал от тротуара и медленно покатился вниз по улице.

Майкле внезапно всхрапнул, и я понял, что пора уходить. Осторожно закрыл за собой дверь квартиры и на лифте спустился в вестибюль. А когда сел за руль и нажал на стартер, вдруг понял, что совершенно не представляю, куда ехать и что делать.

Глава 9

Дверь приоткрылась на два дюйма, и пара зеленых глаз выпучилась на меня.

— Дэнни! Где вы пропадали? Полиция просто живет уже в нашей конторе и… — Фрэн Джордан захлебывалась от возбуждения.

— Знаю, знаю, впустите меня, наконец.

— Но я не…

Я прервал ее и, толкнув дверь, вошел в квартиру. Оказавшись внутри, я сразу увидел причину ее возражений, и, должен сказать, на это стоило посмотреть. Фрэн оказалась не совсем одета для того, чтобы принимать посетителей, и мне понравилось, что она это понимала.

Мне бы не хотелось, чтобы моя личная секретарша встречала гостей в белых полупрозрачных трусиках и микроскопическом бюстгальтере.

— Сейчас оденусь! Подождите здесь.

Она исчезла в спальне. Я нашел в баре бутылку моего любимого бурбона и успел наполнить бокал, когда Фрэн вернулась в гостиную, облачившись в черный шелковый халат, расписанный желтыми огнедышащими драконами.

— Вот это да! — ошеломленно пробормотал я. — Уж не хотите ли вы стать секретаршей китайского мандарина?

— Очень смешно! — Она вздернула свою рыжеволосую головку. — Вы дождетесь, Дэнни Бойд! Сержант Майкле точно поймает вас. У него было такое выражение лица, когда он заходил к нам в контору, что мне сразу стало ясно: он собирается собственными руками разорвать вас на куски и скормить львам в зоопарке!

Я торопливо сделал глоток из бокала.

— Верю, что он это сделает.

Она придирчиво осмотрела мое лицо:

— Что случилось? Судя по вашему профилю, вам делали массаж в перчатках из колючей проволоки!

— Мне велено до полуночи найти одну похищенную девушку, — сказал я. — Если я этого не сделаю, ее отец убьет невинного свидетеля — по крайней мере, он кажется невинным! Времени осталось совсем мало. Предстоит побегать с высунутым языком. — Я сел на диван, вытянув ноги, и крепко сжал бокал в руке. — Поэтому сейчас хочу отдохнуть и поразмыслить. — Я закатил глаза. — Страшное зрелище! Бойд — мыслитель!

Фрэн приготовила себе коктейль.

— Расскажите мне все, вам станет легче. — Она наклонилась ко мне, и полы ее халата распахнулись, обнажив великолепную линию бедер.

Я заботливо поправил халат:

— Солнышко, вы хотите, чтобы я совсем лишился мыслей?

Она хрипловато рассмеялась:

— Это не похоже на Бойда! Вот уж не думала, что вас можно так расстроить!

— Наутро после вечеринки кто-то забыл за диваном свои ножки, — мрачно произнес я.

Фрэн холодно взглянула на меня поверх своего бокала:

— Не хотите — не рассказывайте.

— У ножек все-таки был владелец, — добавил я.

И поведал все, что со мной произошло за последние тридцать шесть часов, вплоть до того момента, когда Борман покинул квартиру Роберты Кэрол, забрав ее с собой, и оставил мне свой ультиматум и бесчувственное тело сержанта Майклса на полу.

Она вздрогнула и хлебнула из бокала.

— Насколько я узнала этого сержанта, вам придется ответить за все, даже за удар Дюка Бормана.

— Сержантом займемся потом. Сейчас главная задача — найти Лючию Борман до полуночи. Но где ее искать?

— Они все лгут, — небрежно заявила Фрэн, следуя дикой женской логике, с которой невозможно спорить.

— Лгут? — удивился я.

— Без сомнения, — решительно продолжала она. — Каждый элемент в отдельности и так не имеет смысла, а если все сложить вместе, вообще сплошная чепуха!

— Приведите мне пример, — попросил я.

Задумавшись, она приложила бокал к губам.

— Взять хотя бы рассказ Роберты Кэрол о том, что случилось после того, как они нашли тело Слэйтера. Привратник запомнил Лючию, поэтому она проникла на вашу вечеринку, чтобы иметь алиби, но потом хватила лишнего, уснула за диваном и проснулась только тогда, когда вы занялись ее ногами на следующее утро.

— Я не занимался ее ногами! — возмущенно возразил я.

— Я хорошо знаю вас и ваше отношение к женским прелестям.

— Где же здесь ложь? — отвлек я ее от своей личности.

— Какая девушка в подобной ситуации — пытаясь обеспечить алиби в связи с убийством! — позволит напоить себя до бессознательного состояния?

— Коктейль был слишком крепким, — пробормотал я.

Фрэн на секунду закрыла глаза.

— Я смутно припоминаю ее. Миловидная девушка с черными волосами и огромными глазами. Когда я видела ее в последний раз — перед тем как борец занялся вами, — она забилась в углу с телефонной трубкой в руках, а до этого расспрашивала всех подряд о том, кто вы такой и чем занимаетесь.

— Может быть, это Кливер посоветовал ей провести ночь у меня? Но зачем?

— Ответ очевиден, но я согласна истолковать сомнения в пользу обвиняемой, — ответила она ледяным тоном. — Лэнсинг сообщил вам, что Борман умирает в Италии и кто-то хочет получить от него секретную информацию. Однако добыть ее можно только через его дочь, не так ли?

Я кивнул.

— И вдруг сегодня Дюк Борман, живой и здоровый, встречается с вами и заявляет, что болезнь придумана, чтобы скрыть его приезд из Италии сюда. Значит, один из них лгал!

— Он приехал, потому что Джо сообщил ему о возникших проблемах. Но Слэйтера убили, прежде чем Борман добрался до него, — вспомнил я.

— Между этими событиями есть какая-то связь, но я не вижу ее.

— Вы правы, они все лгут. Надо рассуждать логически. Когда Лючия сбежала от меня, она должна была отправиться к человеку, которому доверяет. Не к вымышленному любовнику Карлу Ренни — он только прикрытие. Скорее всего это Уолт Кливер?

— Надо откровенно поговорить с ним, Дэнни, — сказала она серьезным тоном.

— Да, но он обитает в пентхаусе на Саттон-Плейс. Я не смогу до него добраться, ведь там еще Лэнсинг, лакей и шофер!

Ее зеленые глаза внезапно просияли.

— Вы помните поговорку о горе и Магомете?

— Вряд ли я уговорю Кливера встретиться со мной после того, что случилось в гараже Фордайса. Пожалуй, он…

Фрэн возмутилась:

— Что такое, Дэнни! Вы заболели, вам нужен доктор или хорошая взбучка?

— Впрочем, кажется, выход действительно есть! — воскликнул я. — Назначим ему встречу от другого имени.

Фрэн недоверчиво улыбнулась:

— Пожалуй, стоит попробовать.

Я поднялся с дивана, подошел к телефону и набрал номер пентхауса Лэнсинга. На звонок ответил лакей, которого я сразу же узнал:

— Квартира мистера Лэнсинга.

— Хотел бы поговорить с Уолтом Кливером, — сказал я измененным голосом, закрыв телефонную трубку носовым платком.

— Простите, кто спрашивает?

— Дейн Фордайс.

— Минутку.

Через десять секунд в трубке послышался тихий и злой голос Кливера:

— С ума сошел? Какого черта звонишь сюда, называешь свое имя…

— Заткнись! У меня Бойд и эта девица Кэрол.

— Они у тебя?

— Немедленно приезжай в гараж. Бойд полностью раскрылся, думаю, тебе будет интересно его послушать.

Он немного помолчал, потом сказал умоляющим голосом:

— Слушай, Дейн, сейчас я не могу отсюда выбраться, потому что…

— Тогда я привезу его к тебе, — огрызнулся я.

— Ну хорошо, выеду через пятнадцать минут.

— Не задерживайся, — отрезал я и повесил трубку.

Фрэн куда-то исчезла. Ее квартира находилась всего в пяти минутах от Саттон-Плейс. Поскольку Кливер собирался выехать только через пятнадцать минут, я решил, что у меня есть время еще для одного бокала. Я неторопливо подошел к бару и смешал коктейль. Вскоре из спальни появилась Фрэн, одетая в голубой свитер и юбку, и, улыбаясь, заявила:

— Я готова.

Я чуть не поперхнулся глотком бурбона.

— Что значит вы готовы?

— Вам может понадобиться помощь, поэтому я еду с вами, — решительно заявила она.

— Вы с ума сошли!

— Если вы уедете без меня, я тут же позвоню сержанту Майклсу и все ему расскажу. Выбирайте, Дэнни! — На ее лице появилась улыбка Иуды.

— Ладно, поехали, — неохотно согласился я, допив коктейль.

Мы тут же вышли из дома и сели в машину. Через пять минут я остановился напротив дома на Саттон-Плейс, чтобы обсудить план дальнейших действий с навязавшимся мне партнером.

Уолт Кливер выскочил из подъезда через восемь или девять минут. Его тут же остановила рыжеволосая красавица, почти до бедра обнажив свою соблазнительную ножку.

— Прошу прощения, — игриво обратилась она к нему. — Не найдется ли у вас булавки или скрепки? Не могу же я появиться в компании со спущенным чулком?

— Нет, — коротко отрезал Кливер, намереваясь обойти ее, но ему пришлось остановиться — ствол моего пистолета уперся ему в позвоночник.

— Только дернись, Кливер, и у тебя появится дырка в животе! — тихо прошептал я ему на ухо.

Он не двигался, пока я вынимал пистолет из его поясной кобуры и опускал его в свой карман.

— Теперь вернемся в пентхаус, Уолт. Ты и Фрэн впереди, а я следом. И помни, я пристрелю тебя без малейшего сожаления.

Фрэн взяла его под руку. Она кокетливо улыбнулась равнодушному привратнику, когда мы мимо него прошли к лифту. Пока мы поднимались, я держал Кливера под прицелом. Я велел ему открыть дверь собственным ключом.

— У меня нет ключа, — заявил он.

— Не разочаровывай меня, Кливер, — упрекнул я его и с такой силой врезал ему рукояткой пистолета по переносице, что у него из глаз потекли слезы. — Поищи получше!

Его детские голубые глаза смотрели на меня с ненавистью, но, порывшись в карманах, он все же достал ключ.

— Иди первым, — велел я.

Он открыл дверь и вошел в квартиру. Я последовал за ним и обрушил на его затылок рукоятку своего кольта. Он упал на ковер и лежал не двигаясь. Позади слабо вскрикнула Фрэн. «Сама виновата, что увязалась за мной», — бессердечно подумал я.

— Зачем… — пролепетала она.

— Заткнитесь, — прошипел я.

В просторную прихожую выходили четыре двери, три из них были закрыты. Открытые двойные двери, как я уже знал, вели в гостиную. Что находилось за тремя остальными, я понятия не имел. Пока я размышлял, с какой двери начать, в гостиной послышались шаги. Я прижался к стене, отодвинув за спину Фрэн. В прихожую вошел лакей и остолбенел, увидев Кливера, валявшегося на полу. Его лицо приобрело нездоровый серый цвет, и он слабо хрюкнул, когда я прижал ствол пистолета к его боку.

— Где шофер?. — тихо спросил я.

— У него сегодня выходной. — Одна сторона его лица подергивалась в нервном тике. — Не понимаю, в чем дело, сэр, но уверяю вас…

— Заткнись!

— Да, сэр.

Теперь начала дергаться вторая половина его лица.

— Где Лэнсинг? — спросил я.

— Мистер Лэнсинг, сэр? — На несколько секунд он потерял дар речи. — Мистер Лэнсинг отдыхает в спальне, сэр.

Я взглянул на часы:

— В четверть девятого?

— Да, сэр! — Его голова закивала, будто подвешенная на ржавой пружине. — Мистер Лэнсинг часто ложится спать так рано, сэр.

— Где его спальня?

— Там, сэр. — Дрожащей рукой он указал на крайнюю дверь слева. — Извините, сэр, но мистера Лэнсинга нельзя беспокоить в спальне, он этого не любит.

— Очень жаль, — сочувственно произнес я. — Это точно его спальня?

— Да, сэр!

Я ткнул его стволом пистолета, и он чуть было не лишился чувств. Тело его лихорадочно затряслось, казалось, у него вот-вот начнется пляска святого Витта.

— Обратил внимание на то, что случилось с мистером Кливером? — угрожающе спросил я.

— Да, сэр! — Он взглянул на ковер, а потом зажмурил глаза. — Или нет, сэр. Как вам будет угодно.

— Будет еще хуже, — сказал я душераздирающим шепотом. — Все будет залито кровью — и трупы, повсюду трупы!

Его лицо стало совершенно бесцветным и напомнило плохо изготовленную мумию.

— Примешь участие в наших забавах? — гостеприимно предложил я.

— Нет! — пропищал он.

— У меня предложение, — продолжал я. — Советую прямо сейчас выйти из квартиры, а потом из здания и немножко прогуляться. Вернешься завтра утром, а если спросят, скажешь, что у тебя был выходной.

— Премного благодарен, сэр. — Он открыл глаза и посмотрел на меня как преданная собака, которую только что угостили лакомым кусочком. — От всей души, сэр!

— Убирайся, пока я не передумал! — рявкнул я.

Походкой лунатика он вышел на лестничную площадку, осторожно прикрыв за собой дверь. Через несколько секунд я услышал гудение лифта и подумал, что он, пожалуй, не остановится, пока не окажется на окраине города.

— Бедняжка! Он чуть не умер от разрыва сердца, — недовольно прошипела Фрэн.

— Пусть скажет спасибо, что я не врезал ему по черепу, — примирительно ответил я.

— Кто же будет вашей третьей жертвой? — фыркнула она.

— Лэнсинг, — отрезал я.

Она неприязненно следила, как я доставал из кармана пистолет Кливера. Когда же я протянул его ей, держа за ствол, она отпрянула в панике.

— Возьмите.

— Никто не заставит меня выстрелить в человека!

— Если Лэнсинг выкинет какой-нибудь финт, держите его под прицелом, пока я буду звонить в полицию! — прошептал я многозначительно.

Фрэн недоверчиво взглянула на меня, но пистолет взяла, правда, двумя пальчиками, как какое-то отвратительное животное.

— А вы уверены, что это его остановит?

Я нагло ухмыльнулся:

— Если вы нажмете на спусковой крючок, то остановит наверняка.

Ее лицо приобрело сероватый оттенок и задергалось в тике, в точности как у лакея. Я с трудом удержался от совета перед выстрелом сделать шаг назад, чтобы не обрызгало кровью жертвы. Вместо этого я ободряюще улыбнулся.

— Мы быстро обтяпаем это дельце, — обнадежил я ее и двинулся в сторону спальни Лэнсинга.

Дверь выглядела солидно, но легко поддалась, когда я осторожно повернул ручку и медленно приоткрыл ее на дюйм. В спальне звучала тихая музыка — убаюкивающая мелодия в исполнении гитар и флейт. Такую музыку обычно исполняют в кают-компаниях первого класса, когда корабль медленно тонет, а все суетятся в поисках спасательных шлюпок. Меня несколько удивил музыкальный вкус Лэнсинга, мне казалось, он любит современный джаз. Я приоткрыл дверь еще на пару дюймов, и ничего не произошло. Он, конечно, мог уже уснуть, а мог и затаиться с пистолетом в руке. Как же старят человека раньше времени такие мелкие неопределенности!

Я еще на восемнадцать дюймов открыл дверь. Ничего не было видно, кроме комода. Медленно сосчитав до десяти и мысленно скрестив пальцы, я бесшумно скользнул в спальню. Через секунду я понял, что зря беспокоился. Лэнсинг был настолько увлечен, что не заметил бы и духового оркестра, вошедшего вместе со мной. В элегантной пижаме из белого шелка с монограммой на кармане, он развалился на кровати невероятных размеров, как в роскошном борделе, с покрывалом из черного шелка и множеством подушек. Он закинул руки за голову и созерцал. Музыка звучала в темпе ча-ча-ча. Девушка, за которой напряженно наблюдал Лэнсинг, начала исполнять танец живота. Она слегка наклонилась вперед и медленно сняла через голову комбинацию. Ее восхитительная округлая попка, затянутая в черные кружевные трусики, покачивалась в ритме танца. Стриптизерша выпрямилась, отбросив комбинацию на спинку стула, и повернулась к Лэнсингу. Затем завела руки за спину, расстегнула бюстгальтер и повела плечами. Бюстгальтер соскользнул с пышной упругой груди.

— Браво!

Лэнсинг негромко захлопал в ладоши.

Девушка засмеялась и, опершись коленом о постель, взмахнула длинными черными волосами, скрывавшими ее лицо и плечи.

— Неужели тебе не приелся стриптиз?

— Нет, конечно! — с чувством воскликнул Лэнсинг.

— А когда я иногда встречаюсь с друзьями, ты не приводишь сюда блондинок? — спросила она хрипловатым дразнящим голосом. — Трудно поверить, что тебе не надоедает все время разглядывать одну и ту же брюнетку, снимающую все то же черное кружевное нижнее белье. — Она надула губки. — У меня просто горы этого черного белья! Может, купить белое для разнообразия?

— Нет, моя крошка, меня заводит только черное, — ответил он. — Но если ты хочешь разнообразия…

— Я шутила, дурачок! — Она наклонилась и поцеловала его в лоб. — Ты же знаешь, я всегда хочу то, что хочешь ты!

Меня чуть не стошнило от этих телячьих нежностей, и я с грохотом захлопнул за собой дверь. Даже внезапно разорвавшаяся бомба не произвела бы на них большего эффекта! Они одновременно обернулись и в немом ужасе уставились на меня.

— Неплохо ты устроился, дядя Джером! — сказал я и улыбнулся Лючии. — Ты знаешь, Лючия, Карл Ренни говорил мне, что чувствует себя наедине с тобой как четырнадцатилетний мальчишка на свидании с многоопытной тетушкой. Теперь-то я понимаю почему.

Она выпрямилась и, вздрогнув, прикрыла грудь руками. Лэнсинг быстро сел, нахмурив лохматые брови.

— Что тебе здесь надо, Бойд? — загремел он.

— Заткнись! — холодно прервал я его.

Он с трудом перевел дыхание, взглянув на направленный в его грудь пистолет:

— Послушай, с какой стати…

— Вставай, одевайся и марш в гостиную! — приказал я.

Он собрался было поспорить, но, посмотрев мне в лицо, не решился. Я открыл свободной рукой дверь и крикнул:

— Фрэн!

Она сию секунду возникла на пороге, крепко сжимая пистолет Уолта обеими руками. Ее зеленые глаза были полны решимости.

Я указал на Лючию:

— Проследите, чтобы она оделась, и приведите ее в гостиную.

Лючия бросала на меня злобные взгляды. Я лишь мрачно улыбнулся и добавил:

— При малейшем неповиновении врежьте ей рукояткой пистолета, как вы врезали Уолту.

Зеленые глаза разгневанно сверкнули на эту клевету, но Фрэн тут же все сообразила и кивнула:

— Хорошо, Дэнни.

Лэнсинг завязал пояс своего черного халата замысловатым узлом и пересек комнату по направлению ко мне. Я отступил в сторону, пропуская его в дверь, и вышел следом за ним в холл. Уолт все еще лежал на ковре без сознания. Я велел Лэнсингу перетащить его в гостиную. Он ухватил его за шиворот и поволок по полу, как тюк с тряпьем. Видимо, с точки зрения Лэнсинга, он большего и не заслуживал. В комнате он бросил тело Кливера в кресло, и я велел Лэнсингу сесть на диван и ждать. Через несколько минут в гостиную вошла Лючия, одетая в черное кружевное платье и такие же чулки. Я лениво подумал, что и на теннисный корт она натянет то же самое. Когда она по моему приказанию уселась рядом с Лэнсингом, я попросил Фрэн набрать номер Транспортной компании Фордайса. Она набрала номер, и я взял из ее рук трубку. После четырех-пяти звонков хорошо поставленный голос ответил:

— Да?

— Фордайс? — уточнил я.

— Да, это Дейн Фордайс.

— Это Бойд, — резко сказал я. — Вы знаете, с кем я хочу переговорить.

— Вы должны были найти девушку. Она что, у вас? — натянуто спросил он.

— Да. Но передайте вашему другу, что я хотел бы изменить условия сделки.

На той стороне провода немного помолчали, потом заговорил другой голос:

— Бойд, это Борман.

— Я у Лэнсинга, — сообщил я. — У меня есть то, что вам надо, можете забрать это отсюда в любое время. Но не забудьте захватить с собой Роберту Кэрол.

— Вы не блефуете, Бойд? Если это ловушка, Кэрол получит первую пулю!

— Знаю, — ответил я. — Вероятно, вы будете удивлены, но я не так глуп, как выгляжу!

— Надеюсь, — холодно сказал он. — Лючия с вами?

— Да, она здесь.

— Дайте мне поговорить с ней.

— Только покороче! — Я взглянул на Лючию: — Иди сюда.

Она подошла ко мне с недовольным видом, и я передал ей трубку.

— Поздоровайся с папочкой.

Лицо ее страшно побледнело, трубка задрожала в руке.

— Мой отец?

Темные глаза наполнились ужасом. Она несколько раз облизнула пересохшие губы, приложила трубку к уху и произнесла испуганно:

— Привет, папа! — Несколько секунд она слушала, потом снова облизнула губы. — Нет, я в порядке. Правда, все прекрасно!

Лючия импульсивно протянула мне трубку и, спотыкаясь как пьяная, направилась к дивану.

— Вы удовлетворены? — спросил я в трубку.

— Я выезжаю прямо сейчас. — Голос Бормана вдруг смягчился. — И, естественно, привезу с собой Кэрол.

— Естественно, — согласился я.

Глава 10

На террасе у Лэнсинга журчал беспрерывным разноцветным каскадом искусно освещенный венецианский фонтан. Фрэн была совершенно очарована им. Мне пришлось чуть ли не силком вернуть ее в гостиную, чтобы она приготовила нам напитки. Лэнсинг и Лючия молча отказались, Уолт, с трудом приподняв гудевшую голову, со стоном согласился, а меня можно было и не спрашивать.

Я сел в кресло лицом ко всем троим, положив свой пистолет на один подлокотник, а пистолет Уолта на другой, и закурил сигарету.

— Не поверите, — сказал я Лэнсингу светским тоном, — увидев Ренни, я решил, что Лючия использует его как прикрытие своей любовной связи с Уолтом.

Он посмотрел на меня с ненавистью и промолчал. Фрэн подала нам с Кливером бокалы.

— А вы сами разве не хотите выпить? — спросил я ее.

— Я и так достаточно возбуждена, — с чувством ответила она. — Когда он приедет?

— Через пять — десять минут. Вы пока присядьте и отдохните.

— Это что, шутка? — напряженно сказала она. — Пойду полюбуюсь фонтаном, он меня успокаивает.

Она вышла на террасу, а я взглянул на Лючию.

— Почему ты убила дядю Джо? — спросил я вежливо.

Она дернула головой:

— Я его не убивала!

— Уверен, что убила! А потом позвонила Роберте, притворившись, что боишься идти туда одна, и уговорила ее присоединиться к тебе.

Она прикусила нижнюю губу:

— Я действительно побывала там и нашла в квартире труп!

— Потом она позвонила мне, — встрял Лэнсинг. — Бедная девочка от страха чуть с ума не сошла!

— Значит, это была твоя идея позвонить Роберте, — догадался я.

— Да, — подтвердил он неуверенно. — Я подумал, что…

— Нет, ты подумал, что у Роберты замечательный мотив убить Слэйтера, — сказал я холодно. — Итак, Роберта приехала, они вдвоем поднялись в квартиру, но на этот раз привратник хорошо рассмотрел Лючию.

— Да, и я придумала присоединиться к вашей вечеринке, — вмешалась Лючия с задумчивой улыбкой. — Это была паршивая идея!

— И ты снова позвонила Лэнсингу, уже от меня? — сказал я.

Она кивнула:

— От ваших гостей я узнала, кто вы такой, позвонила Джерому и сообщила, где я. Подслушать меня было невозможно, потому что в квартире стоял дикий шум.

Я повернулся к Лэнсингу:

— И ты велел ей остаться у меня на ночь?

Она скорчила гримасу:

— Чистая случайность. Я решила, что, если я буду немного под хмельком, мой рассказ о случайно перепутанном номере квартиры будет выглядеть правдоподобнее. Но вечеринка затянулась, пришлось принять несколько бокалов, и я так опьянела, что даже не помню, как и когда заснула.

Я продолжал расспросы:

— Лэнсинг приказал тебе убежать от нас с Робертой при первой же возможности и вернуться в Нью-Йорк?

— Да, — ответила она.

— Это должно было заставить нас с Робертой нервничать. Лэнсинг ожидал, что мы позвоним ему и расскажем о случившемся. Он же сообщит о телефонном звонке несуществующих похитителей, обвинит нас во всех смертных грехах и пригрозит вышибить мозги, если мы не появимся в Нью-Йорке.

Лэнсинг нервно почесал свои усы:

— Понимаешь, я хотел запутать тебя и…

— Не городи чепуху! — разозлился я. — Ты хотел, чтобы мы оставались подальше от Нью-Йорка. Полиция рано или поздно выйдет на нас. Сразу станет ясно: Роберта — убийца, и мотивчик подходящий. Ведь она наследует все имущество Джо после смерти. И я к этому делу причастен: живу в квартире под ним и сбежал вместе с Робертой. Уверен, ты уже поведал все это полиции!

По выражению глаз Лэнсинга было ясно, что я прав. Он снова заговорил:

— Я все-таки не могу поверить, что Дюк сейчас появится здесь. Ведь Джо сказал мне, что он при смерти!

— Борман придумал эту болезнь, чтобы тайком проникнуть в Америку, — сказал я. — Джо сообщил ему о каких-то серьезных проблемах, которые может решить только сам Дюк на месте. Что это за проблемы? Уж не твои ли выдуманные похитители?

— Проблемы существуют на самом деле, — мрачно ответил он. — Денежные проблемы. Деньги Дюка вложены в целую сеть предприятий его бывших компаньонов. Они полностью или частично легализовали свой бизнес. За последние полгода доходы резко упали. Трудно найти какую-либо причину, но тем не менее люди, процветавшие полгода назад, сегодня почти на грани банкротства. — В его голосе появились авторитарные нотки, когда он заговорил о хорошо знакомых ему вещах. — Если они разорятся, деньги Дюка пропадут, и я вместе с ними. Я надеялся, что это временный спад, но дела шли все хуже и хуже. Постепенно картина прояснилась, Бойд! Я понял, что кто-то намеренно работает против нас. Атака массированная, для этого требуется полнейшее знание всей картины наших дел изнутри!

— Ты имеешь в виду, кто-то занимается этим внутри организации?

Он горячо поддержал мою мысль:

— Вот именно! Это был настоящий шок для меня! Все указывало на то, что предатель — Джо Слэйтер.

— И ты убил его?

— С ума сошел! — запротестовал он. — Зачем мне было убивать его? Достаточно было только доказать виновность Джо и сообщить Дюку. Он бы сам принял соответствующие меры. Несмотря на шестилетнее отсутствие, у него сохранилось достаточно контактов в городе, чтобы убрать человека.

— Зачем же Джо сообщил Борману о каких-то проблемах, если предатель он сам? Видимо, он подозревал тебя.

Лэнсинг удивился:

— С какой стати ему подозревать меня? Хотя, возможно…

В этот момент трижды звякнул дверной звонок, и Лэнсинг, съежившись, посмотрел на меня умоляющими глазами:

— Бойд, ты собираешься рассказать Дюку обо мне и Лючии?

— Еще не знаю, — честно признался я.

С террасы вошла Фрэн, нервно взглянув на меня:

— Я слышала звонок.

— Тогда не стойте, а пойдите откройте дверь.

— Почему я? — Ее голос дрогнул.

— Просто откройте дверь, и они войдут, вот и все. Не бойтесь, вас они не убьют. Во всяком случае, не сразу.

— Не шутите так, Дэнни Бойд. Я просто умираю от страха, — мрачно сказала она и вышла в прихожую.

Пока остальные выжидательно смотрели на дверь, я воспользовался трюком Бормана и сунул пистолет Кливера между подлокотником и сиденьем кресла. Мой собственный пистолет по-прежнему лежал на подлокотнике рядом с правой рукой. Все это напоминало старый исторический фильм, где посол прибывает во дворец, и поскольку я изображал короля, то близко к сердцу принимал шутки о голове с короной, которая непрочно держится на плечах. Процессию возглавлял Дюк, за ним следовали фрейлины Роберта и Франческа, потом Дейн Фордайс — придворный шут, похожий на мартышку, замыкал шествие горилла Чарли. Фрэн суетливо бросилась ко мне, и, когда она на мгновение закрыла меня от других, я сделал ей свирепый знак рукой. Она тут же исчезла на террасе.

Борман остановился перед диваном, восторженно глядя на свою дочь.

— Лючия, девочка моя! Когда я видел тебя в последний раз, ты еще бегала в школу! — В его голосе зазвучало искреннее удивление. — А теперь, смотри-ка, настоящаякрасавица!

Она поднялась и поцеловала его, а Дюк прижал ее к себе. Воистину трогательная сцена! Но он тут же выпустил дочь из объятий и повернулся ко мне.

— Наш договор: Лючия — Кэрол, не так ли? — хрипло спросил он.

— Так.

— Значит, я вам больше ничего не должен, и мы можем заняться другими делами. — Он бросил взгляд через плечо. — Франческа, на террасе так приятно вечером. Пойди посмотри.

Брюнетка кивнула и, улыбаясь, вышла из комнаты. Дюк снова заговорил:

— Я привык во всем разбираться сам: в бизнесе, в отношениях с людьми — буквально во всем.

Лэнсинг осторожно прокашлялся:

— Дюк, почему ты не сообщил, что приезжаешь?

Борман впервые взглянул на него:

— Джо сообщил мне о неприятностях, которые решить могу только я. Он сообщил, что мои деньги в опасности. Из-за предательства. Когда я спросил, кто предатель, он посоветовал мне приехать и разобраться на месте. Для большей безопасности я никому не сообщил о своем приезде, знал только Джо. А вчера я прочел в газетах, что он мертв.

— Дюк, неужели ты действительно думаешь, что я… — возмутился Лэнсинг.

— Заткнись! Я сам во всем разберусь.

Борман огляделся и обратился к Роберте:

— Сядь на диван рядом с Лэнсингом.

Она подчинилась, еле передвигая ноги от страха.

— Чарли!

Горилла тут же отошел к двери, ведущей в прихожую, и прислонился там к стене. Он занял самую выгодную позицию, и я пожалел, что не встал там до их прихода. Повинуясь знаку Бормана, Дейн Фордайс уселся в кресло рядом с Кливером. Борман удовлетворенно кивнул и осторожно погладил шрам под правым глазом. Он был похож на режиссера, которому удалась мизансцена.

— Мы собрались здесь, чтобы выяснить две вещи, — сказал он спокойно. — Кто пытается меня разорить и кто убил Джо Слэйтера.

Кливер тихо вздохнул и обхватил голову руками. Борман посмотрел на него и спросил:

— Кто это?

— Уолт Кливер. Он работает на меня, — быстро ответил Лэнсинг.

— Почему ты не научил его хорошим манерам? Ему так не нравится звук моего голоса, что он затыкает уши?

Кливер торопливо поднял голову.

— Дело в том, мистер Борман, — сказал он, — что Бойд, когда ворвался сюда час назад, изо всей силы ударил меня по голове, и она до сих пор трещит.

— Бойд ворвался сюда час назад? — медленно повторил Борман. — Ты рискнул подвергнуть Лючию опасности? — Его глаза блеснули холодной сталью, когда он взглянул на меня.

— Ее не было со мной, — ответил я.

— Где же она была? — угрожающе прошептал он.

— Здесь, — вдруг произнес Кливер прежде, чем я сообразил, что сказать. — Пора вам узнать правду, Дюк, хотя вряд ли она придется вам по вкусу!

— Нет! — пискнула Лючия и заплакала.

— Она была здесь все время, — затараторил Кливер. — Бойд не знал этого. Думаю, он только сегодня догадался. Ваша дочь развлекается с Лэнсингом в его спальне вот уже полгода! — Его детские голубые глаза просто излучали злорадство. — Лэнсинг тот человек, которого вы ищете, Дюк! Это он доил ваши капиталы, и, держу пари, они собирались удрать вместе, когда этот источник иссякнет. Но Джо каким-то образом смог узнать о его финансовых махинациях и о связи с Лючией! — Уолт на секунду замолчал, пытаясь изобразить сочувствие, потом широко развел руки. — Вот почему Джо требовал, чтобы вы приехали. Он хотел, чтобы вы во всем убедились сами, Дюк! Вряд ли Джо собирался рассказать вам о проделках вашей дочери. Но для вас вполне хватило бы и первого момента. И Лэнсинг убил его.

Лючия закрыла лицо руками, наклонилась вперед, и наступившую тишину прерывали только ее безнадежные рыдания. Борман стоял неподвижно, крепко зажмурив глаза, с таким видом, будто его поразило молнией. Он только покачивал головой из стороны в сторону, словно у него сильно разболелась шея.

— Дюк, неужели ты поверишь этому лживому подонку?! — истошно завопил Лэнсинг.

Борман повернулся к нему, и Лэнсинг отпрянул назад от его взгляда.

— Что? Что ты сказал, дядя Джером? — спросил он с угрозой.

Потом подошел к дивану, схватил Лючию за руки и заставил ее подняться. Он долго вглядывался в заплаканное лицо дочери, прежде чем бросить ей всего одно слово:

— Шлюха!

Она вскрикнула, а Борман влепил ей пощечину с такой силой, что девушка упала перед ним на колени. Она съежилась и попыталась отползти в сторону. Дюк скривился от презрения и изо всей силы ударил ее ногой. Удар подбросил Лючию в воздух, она закричала от ужаса и боли и растянулась на полу лицом вниз как раз у выхода на террасу.

— Хватит, Дюк! — Лэнсинг вскочил с дивана. Лицо его было искажено яростью.

— Ого! Мертвец заговорил! — удивился Борман.

— Но мы же любим друг друга, — решительно заявил Лэнсинг. — Разве это преступление? Мы бы давно поженились, но я знал, что ты никогда…

— Поженились? Ты и моя Лючия? — Борман уставился на него как на сумасшедшего. — Да ты ей в отцы годишься. Я доверил тебе шесть лет назад свое единственное дитя! Маленькую девочку, которая звала тебя дядей Джеромом. А когда она выросла, ты превратил ее в дешевую шлюху, да еще рассуждаешь о женитьбе. — Дрожащей рукой он дотронулся до своего шрама и, отвернувшись от Лэнсинга, взглянул на Кливера. — Ты, — сказал он отрывисто, — можешь работать на меня. Ты и Дейн, так, как раньше работали Лэнсинг и Джо. Что скажешь?

Кливер обрадованно кивнул:

— Конечно! Я только об этом и мечтаю!

— Теперь этот пентхаус и все, что в нем, твое — неплохо, а?

Кливер был в восторге:

— Великолепно! Не представляю, как вас отблагодарить…

— Придется это заработать, — холодно продолжал Борман. — Отведи Лэнсинга в его спальню, — он криво усмехнулся, — в его спальню. Чарли поможет тебе. Заставь Лэнсинга написать признание, как он убил Джо Слэйтера, а потом инсценируйте его самоубийство. — Он ткнул пальцем в грудь Уолта: — Ты, а не Чарли, нажмешь на курок. Такова цена!

— Звучит вполне резонно! — Уолт нерешительно поднялся из кресла. Секунду он колебался. — Но мое оружие у Бойда.

Наступил мой черед. Я схватил свой пистолет, лежавший на подлокотнике кресла, и направил его в точку где-то между Борманом и Кливером.

— Всем не двигаться! — приказал я.

Борман раздраженно пожал плечами, потом кивнул. Его голос зазвучал почти благожелательно:

— Хорошо. Я заблуждался по вашему поводу, Бойд, и прошу извинения. Я был не прав и по отношению к Кэрол. — . Он взглянул в сторону Роберты. — Прошу прощения и у нее. Вы оказали мне большую услугу, Бойд, я не забуду об этом. Вы ведь частный детектив и работаете за деньги. Вы заслужили приличную сумму и получите ее, а остальное вас не касается — это мое дело. Поэтому верните Кливеру пистолет и отправляйтесь к своей подружке на террасу.

— У меня для тебя новости, Дюк, — холодно возразил я. — Ты слишком долго разглагольствовал. Теперь стой на месте и слушай.

— Ты нарываешься на неприятности, Бойд.

— Может быть, но это для твоей же пользы.

Я рассказал ему все, что произошло, начиная с ночи убийства Джо Слэйтера. Рассказ занял довольно много времени, хотя я старался быть кратким. К концу его Борман с трудом сдерживал раздражение.

— Ну, ты закончил? Теперь передай пистолет Кливеру. Это твой последний шанс, Бойд! — нетерпеливо заявил он.

— Это еще не все. Тебе лучше дослушать до конца, — возразил я и обратился к Лэнсингу: — Когда Джо в тот вечер пригласил Лючию в свою квартиру и передал ей ключ, она сообщила тебе об этом?

— Конечно, — ответил он. — Мы решили, что ей лучше пойти к нему и узнать, что он задумал.

— Уолт слышал ваш разговор?

Лэнсинг посмотрел на меня недоуменно:

— Да.

Я повернулся к Роберте:

— Когда ты освободила меня от веревок в кабинете Фордайса, кто заявился туда прямо перед нашим уходом?

— Уолт Кливер, — ответила она, и в ее глазах был миллион вопросов.

— Для того чтобы проникнуть сюда сегодня, — сказал я Борману, — мне пришла в голову такая идея — выманить Кливера из здания, а потом заставить его вернуться вместе со мной. Я позвонил ему, изменив голос, от имени Дейна Фордайса. Ты бы слышал, как он бесновался по телефону, даже назвал меня сумасшедшим!

— К чему ты клонишь? — спросил Борман.

— К тому, что Кливер предавал Лэнсинга. Он стал работать на Фордайса, сообщать тому нужную ему информацию. — Я слегка повысил голос. — Кто был старым приятелем Джо, Роберта?

— Дейн, — сказала она медленно. — Они часами болтали, вспоминая старые времена.

— Видимо, Дейн решил, что наступили новые времена, — проворчал я. — Он нашел в Кливере достойного союзника и в результате получил достаточно сведений, чтобы начать свою собственную игру. Ведь ты говорил, Лэнсинг, что для таких финансовых игр нужна внутренняя информация. Вероятно, Джо стал подозревать Дейна. Он предупредил Дюка, но ему не хотелось ошибиться в своем старом приятеле, поэтому он предоставил Дюку самому во всем разобраться на месте.

— Ты выжил из ума, Бойд! — удивленно воскликнул Фордайс.

— Вовсе нет, — возразил я. — Уверен, так все и было. Скорее всего, Джо назначил Лючии встречу в тот вечер, чтобы сообщить ей о приезде Дюка. Ведь он знал о ее отношениях с Лэнсингом и собирался предупредить, чтобы они были особенно осторожны. Кливер услышал, как Лючия обсуждала с Лэнсингом, идти ей на встречу или нет. Он сразу позвонил Фордайсу и все ему рассказал. Фордайс испугался, что Джо разоблачит его. Надо было помешать Джо, и для этого существовал только один способ. Он знал, что свидание назначено на десять вечера. Если убить Джо за несколько минут до этого, все подозрения падут на Лючию и Лэнсинга. Лючия сообщила Лэнсингу о трупе Джо, и он решил втянуть в это Роберту. Все окончательно запуталось, когда Лючия вторглась ко мне на вечеринку, чтобы обеспечить себе алиби. Таким образом я тоже оказался втянутым в авантюру. Но ты ничего не знал об этом, Дейн!

— Ты что, собираешься болтать всю ночь, Бойд? — спокойно спросил Фордайс. — Лучше скажи, сколько тебе платит Лэнсинг за то, что ты спасаешь его шкуру?

— Ты был уверен, что убийство Джо припишут Лючии и Лэнсингу, а тебе останется только сидеть и ждать. Но внезапно позвонила Роберта и сообщила, что к тебе едет некто Бойд, расследующий убийство Джо, и что он держит в заложниках Лючию, для собственной безопасности. Кливер на этот раз ничего не успел тебе передать, потому что все время помогал Лэнсингу организовывать исчезновение Лючии. Когда я появился и сказал, что Лэнсинг мой клиент — не зная о звонке Роберты, — ты испугался, что Лэнсинг подозревает тебя в убийстве Джо. Поэтому решил захватить Лючию и заключить с ним сделку. Всеми мыслимыми и немыслимыми способами тебе удалось выведать у меня, где находится Лючия. Ты отправился в Лонг-Айленд, а Роберта освободила меня, но тут появился Кливер. Он собирался рассказать, что произошло. Но тебя он не застал, зато я обработал его. Когда ты вернулся, Кливера уже не было, но тебя ожидал ужасный сюрприз — Дюк Борман собственной персоной.

Я посмотрел на Дюка:

— Надеюсь, ты расспросил его об убийстве Джо?

— Он сказал, что Джо убила из-за денег его бывшая жена, — медленно ответил Дюк. — Она якобы работала на пару с тобой, а Лючию ты спрятал, как залог собственной безопасности.

— Тогда ты выяснил адрес Роберты и пришел к ней в надежде застать нас там.

— Так оно и было, — подтвердил Борман.

— Дюк, тебе не кажется, что он слишком много болтает? — нетерпеливо спросил Фордайс.

Борман сверкнул глазами в мою сторону:

— Знаешь, в чем твоя проблема, Бойд? Много болтаешь. Иногда один-единственный поступок эффективнее тысячи слов.

— Поступок? — Я уставился на него.

— Да, например, вот такой!

С непостижимой быстротой он бросился к Кливеру, выдернул его одной рукой из кресла и, сбив с ног, сжал его горло удушающим захватом.

— У тебя есть ответы на все вопросы, — прошипел Дюк. — Столько ответов, что ты даже не стал дожидаться вопросов! Ты рассказал мне о Джероме и Лючии, о том, что он предатель и убил Джо. А на самом деле ты предал Лэнсинга, на которого работал. Я склонен поверить Бойду, что ты и раньше предавал его!

Кливер захрипел, но Борман еще крепче сжал его горло.

— Ты расскажешь мне, кто убил Джо, или я задушу тебя собственными руками.

Детские голубые глаза Кливера чуть не выскочили из орбит, он с трудом кивнул. Борман ослабил хватку, и Кливер, наконец, вдохнул.

— Фордайс, — неразборчиво пробормотал он. — Дейн боялся, что Джо расскажет о нем Лючии, поэтому они с Чарли убили его. Дейн сам признался мне! Чарли держал Джо над ванной, а Дейн…

Борман отпустил Кливера и небрежным жестом откинул его на пол. Горилла Чарли, стоя у двери, казалось, не шевельнулся, но в руке у него внезапно появился пистолет, направленный прямо на меня. Мы держали друг друга под прицелом, как в хорошем ковбойском фильме, но это не могло долго продолжаться. Я запустил левую руку между подлокотником и сиденьем кресла и нащупал пистолет Кливера.

— Дюк, вели Бойду бросить пистолет, иначе я пристрелю Лючию, — неожиданно спокойно сказал Фордайс.

В комнате наступила тишина. Лючия с заплаканным, опухшим лицом поднялась на колени и молча уставилась на Фордайса. Роберта испуганно съежилась на диване. Лэнсинг стоял рядом с Борманом и, облизывая губы, прикидывал расстояние между собой и Фордайсом, но понял, что пытаться что-либо сделать бесполезно. С террасы доносилось тихое журчание фонтана. Я сжал пальцы на рукоятке пистолета Кливера и потянул его вверх.

Фордайс застыл с пистолетом в руке; маленькая забавная фигурка с мудрыми и печальными глазами на лице мартышки. Пистолет выглядел слишком большим в его крошечной лапке.

— Скажи ему! — сдавленным голосом повторил он. — Скажи ему, Дюк, или я пущу пулю между ее черных глаз!

— Лэнсинг! — крикнул я и бросил ему пистолет Кливера.

Он ловко поймал его. Вдруг Борман откинул назад голову и громко расхохотался. Это было неожиданно, но спасло жизнь Лэнсингу, потому что Фордайс и Чарли на несколько секунд растерялись. Дюк продолжал хохотать; он действовал с быстротой молнии. Одним движением он оторвал Кливера от пола и швырнул его в сторону Фордайса. Я услышал вопль Кливера, вскочил на ноги, и тут же прозвучали два выстрела подряд; выпущенная из пистолета Чарли пуля пробила спинку кресла, в котором я только что сидел. Тогда я направил кольт на гориллу и дважды нажал на спусковой крючок. Первая пуля попала ему в грудь, отбросив к двери, а вторая вышибла его в прихожую. Я собирался выстрелить в третий раз, но в этом уже не было необходимости. Пистолет выпал из руки Чарли, он шагнул назад, как будто принял решение покинуть эту чертову вечеринку. Но тут его ноги подкосились, и он сполз по стене на пол.

Облако дыма медленно рассеивалось, разнося кислый запах пороха. Дейн Фордайс сидел откинувшись в кресле, с широко раскрытыми глазами, из дырки во лбу медленно стекала тонкая струйка крови. Скрюченный труп Кливера лежал у его ног. Лэнсинг стоял с дымящимся пистолетом в руке, не сводя взгляда с Бормана. Дюк медленно развернулся в мою сторону, наклонился вперед, и я увидел его руки, крепко прижатые к животу: сквозь них сочилась кровь.

— Первая пуля Дейна достала Кливера, как я и предполагал, — сдавленно сказал он. — Но он все-таки успел выстрелить еще раз, прежде чем Джером прикончил его.

— Вам не повезло, Дюк, — посочувствовал я.

Улыбка на его лице превратилась в безобразную гримасу.

— Действительно не повезло! — повторил он и до крови прикусил нижнюю губу.

— Папочка! — со слезами в голосе воскликнула Лючия и бросилась к нему, широко раскрыв объятия.

— Катись отсюда, шлюха, — выругался он и опрокинулся на спину, уставившись в потолок остановившимся взглядом.

Лючия упала на него, содрогаясь от рыданий.

— Пистолет тебе больше не нужен, — сказал я Лэнсингу.

— Да, ты прав, — безучастно ответил он, наблюдая за Лючией.

Видимо, прикидывал свои шансы на восстановление прежних отношений с девушкой, но они были явно невелики. Его пальцы разжались, и пистолет упал на пол. Я поднял его за ствол, потому что не хотел, чтобы на нем остались мои отпечатки пальцев. Потом обратился к Роберте Кэрол:

— Пойди позвони сержанту Майклсу.

В задумчивости я смотрел, как она подошла к телефону, потом слушал ее разговор с Майклсом и вдруг вспомнил о девушках на террасе.

Очевидно, их связывало что-то большее, чем просто сходство имен — Фрэн и Франческа: они обе не выносили вида крови. Должно быть, первой в обморок упала Франческа, потому что она лежала рядом с фонтаном, а на ее коленях покоилась голова Фрэн. Она тоже была без чувств. Я подошел поближе к фонтану и ладонью изменил направление его струи: вода окропила лица девушек. Я надеялся, что они отблагодарят меня за оказанную им первую помощь, но когда они пришли в себя, то подняли такой визг, будто я по меньшей мере пытался их утопить.

Фрэн просунула голову в кухонную дверь и окинула меня долгим ледяным взглядом. Я неуверенно улыбнулся ей, подумав, что неплохо бы выпить еще стаканчик.

— Понимаю, это не Хилтон, — признался я. — Но ведь домик оплачен на две недели вперед. Мы вполне можем провести здесь несколько дней.

Она усмехнулась.

— Ну что вы, Дэнни! Домик просто очарователен! Кто здесь жил до нас? Граф Дракула?

Я поднялся с кресла и заковылял к бару.

— Вы все еще хромаете?

Ее невинный вопрос прозвучал как обвинение.

— Не понимаю, в чем дело, — задумчиво произнес я. — Ведь я же объяснил ему, что находился на мушке у Бормана, и у меня не было никакой возможности помочь ему и предотвратить удар по голове. Он даже согласился, что все прекрасно понимает. Потом я втолковывал ему, что и в первый раз все вышло случайно, просто я не поверил, что он настоящий полицейский. Он опять согласился со мной, а через пять секунд так врезал мне локтем по почкам, что я чуть не испустил дух. А он, паршивец, улыбаясь, поднял меня на ноги со словами: «Я всего-навсего не поверил, что вы настоящий частный детектив!»

— Уверена, сержант Майкле еще хорошо с вами обошелся, — холодно возразила она. — Он вполне мог засадить вас за решетку. Вы столько всего натворили: сокрытие убийства, нападение на полицейского…

— Зато он получил от меня все на тарелочке с золотой каемочкой, — возмутился я. — Убийцу Слэйтера, Дюка Бормана — чего он хочет?

— Думаю, он мечтает еще раз врезать вам по почкам! — невинным тоном предположила она.

Я наполнял свой бокал и уныло размышлял, что наше пребывание с Фрэн в летнем домике на Лонг-Айленде развивается совсем не так, как я предполагал вначале.

— Оставьте бокал, сейчас не до выпивки, — приказала она.

— Почему?

— Мы идем на пляж, нам предстоит ночное купание.

Я вздрогнул:

— Вы с ума сошли? Когда я купался в последний раз, то чуть не утонул!

— Мы не будем заплывать слишком далеко, — пообещала она.

— Нет, вы явно тронулись умом.

Я отвернулся от нее и глотнул из бокала.

— Тогда давайте просто прогуляемся по берегу?

— Откуда такая внезапная любовь к свежему воздуху? — удивился я.

— Я просто хотела показать вам свое новое бикини.

Я повернулся как раз в тот момент, когда она вошла на кухню. Я прищурился, чтобы как следует рассмотреть ее купальник. Но ничего особенного не заметил, просто две полоски оранжевого шелка шириной в два дюйма.

— Вам не нравится? — трагически спросила Фрэн. — Пойду переоденусь.

Она вышла за дверь, но тут же вновь заглянула на кухню:

— Тогда, может, пойдем в спальню?

— Никуда не пойду, пока моя почка не придет в себя, — мрачно ответил я.

Ее лицо осветилось улыбкой.

— Я поменяла купальник, раз он вам не нравится.

— Очень хорошо, — проворчал я.

— Так лучше?

Она снова вошла на кухню.

Фантастическое зрелище предстало передо мной. Я моргнул пару раз и взглянул опять. О, этот волшебный загар и две белоснежные полоски на месте купальника. Фрэн сделала глубокий вдох, выпятила восхитительную грудь и слегка покачала бедрами.

— Вам так больше нравится?

— Конечно больше! — прошептал я.

Она странно посмотрела на меня:

— Вы слышали, о чем я спрашивала вас минуту назад?

— Конечно, — кивнул я. — Вы звали меня на пляж.

Она отрицательно покачала головой:

— Нет.

Я задумался:

— Ах да, вспомнил! Вы звали меня в спальню!

— Вот теперь правильно, — согласилась она.

Примерно через час Фрэн спросила:

— Ну, как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — довольно промурлыкал я. — Моя почка вполне оклемалась.

— Значит, это было подходящее лекарство! — удовлетворенно кивнула она.

Убийство — это послание

Глава 1

Широкие застекленные двери огромной гостиной выходили на большую террасу. В ясном ночном небе взошла полная осенняя луна, нисколько не заботясь, что с ней успешно соперничают излучающие яркий свет хрустальные канделябры. Остановившись в дверях, я прикурил сигарету и попытался сориентироваться. Похоже, большая часть гостей опаздывала; возможно, впрочем, потому, что был приглашен узкий круг людей. В одном углу гостиной двое мужчин были заняты беседой, а посреди нее, за столиком, сидела одинокая брюнетка, всецело поглощенная лишь своим бокалом мартини. Когда я подошел ближе, она обернулась, и при виде ее у меня чуть не закружилась голова.

Длинные темные волосы свободно падали на ее обнаженные плечи, создавая идеальное обрамление лица овальной формы. Выражение темных глаз и хищный изгиб широкого рта свидетельствовали о нескрываемой чувственности. Безупречно гладкая кожа была покрыта темно-медным загаром. Выше пояса на ней не было ничего, если не считать небольших металлических чаш-нагрудников. Белые шелковые кюлоты — юбка-брюки — туго обтягивали крутые бедра, немыслимо расширяясь к лодыжкам. Я грезил с открытыми глазами, представляя себе, как мы с нею неторопливо плывем по Нилу, не обращая ни малейшего внимания на кишащих вокруг крокодилов.

— Привет! — Я повернулся к ней левым профилем, считая его привлекательнее правого, и представился: — Я Дэнни Бойд.

— А меня зовут Алиса Эймс, — произнесла она глубоким грудным голосом.

— Я подумал, что передо мной Клеопатра. Разве кто-нибудь еще решился бы купить себе лифчик в местной скобяной лавке?

В ее темных глазах мелькнуло что-то похотливо-распутное, когда она погладила рукой свои металлические чаши.

— С ума можно сойти, как они жмут! — доверительно сообщила брюнетка хриплым шепотом. — Туго! Как руки — мужские, конечно! Знаете, у меня сильное гетеросексуальное воображение.

— У меня тоже, — сдерживая волнение, сказал я. — Поверьте, такого со мной еще не случалось, чтобы мне отчаянно захотелось заменить собой эти металлические полусферы.

— Кажется, мы оба влюблены в свои профили, — захихикала она. — Только мой чуть более удлиненной формы. — Внезапно она что-то увидела над моим левым плечом, и ее лицо мгновенно окаменело. — Готовьте спасательный жилет, капитан, — понизив голос, произнесла она. — Нам угрожает торпеда!

Я оглянулся: к нам устремилась блондинка; и в самом деле, ее лицо чем-то напоминало боевую головку торпеды, готовую вот-вот взорваться. Волосы дамы цвета виски образовывали изящный конус, венчающий ее затылок, а нижняя граница небрежной челки изящно прикрывала лоб всего в нескольких сантиметрах от испускавших молнии пронзительных голубых глаз. Губы, тонкая верхняя и полная нижняя, сжались в недовольную гримасу. На блондинке было короткое, до щиколоток белое кружевное платье с застежкой впереди и розовое ожерелье. На расстоянии все это выглядело верхом скромности, но когда она подошла ближе… Сквозь редкие кружева проглядывало аппетитное бело-розовое тело, а пышные груди лишь чуть-чуть прикрывал полупрозрачный бюстгальтер.

— Вот это да! — оскалив зубы, в ехидной улыбке прошипела блондинка, — Я и подумать не могла, что сегодня вечером Стирлинг решил устроить пикник для шлюх, пока не увидела здесь тебя, Алиса.

— Но ведь недаром приглашена и ты, Шери? — промурлыкала в ответ брюнетка. — Однако тебе следует познакомиться с мистером Бойдом. Уверена, вы отлично поладите. Из разговора с ним я поняла, что он почти так же сексуально озабочен, как и ты, если судить по твоему виду.

Блондинка, состроив мне мимолетную гримаску, возможно означающую улыбку, представилась:

— Шери Вейланд.

— Жена — но лишь по фамилии — нашего отсутствующего хозяина, — злобно ввернула Алиса Эймс.

— Хорошо, что напомнила! Где же, наконец, этот проклятый Стирлинг? — недовольно воскликнула Шери.

— Новый лакей объявил, что мистеру Стирлингу пришлось задержаться, но что он непременно появится, — небрежно произнесла брюнетка. — А я и не знала, что он уже вернулся с Тихоокеанского побережья, кажется, в его планы входило пробыть там всю неделю.

— Я не стану беспокоиться, даже если он привезет оттуда новую любовницу, — сладким голоском пропела блондинка. — И уж конечно, он не отправит тебя в отставку без щедрого вознаграждения!

— Должна заметить, с твоей стороны не очень-то умно носить такие прозрачные платья, дорогая, — вкрадчиво произнесла Алиса. — Хочу сказать, что сквозь него на редкость хорошо просматриваются твои прыщики.

Взгляды дам скрестились, и я подумал, что они вот-вот выцарапают друг другу глаза. Нейтрально улыбнувшись обеим, я поспешил к бару. Три глотка мартини немного успокоили мои нервы, и, чтобы окончательно прийти в себя, я закурил сигарету. Немного погодя к бару подошел какой-то незнакомый мертвенно-бледный человек и встал рядом со мной.

— Меня зовут Стенгер, — сообщил он пронзительным баритоном. — Курт Стенгер.

— Дэнни Бойд, — ответил я.

— Удивляюсь этому Вейланду. — Он налил в стакан малюсенькую порцию виски, добавил кубик льда и ложечку содовой. — В приглашении написано, что это вопрос жизни и смерти, а он даже не удосужился появиться вовремя!

— Мне трудно объяснить, в чем здесь дело, — ответил я честно. — Никогда прежде с ним не встречался.

Выцветшие коричневые в крапинку глаза незнакомца подозрительно уставились на меня из-под мохнатых темных бровей.

— Вы, наверное, шутите, мистер Бойд?

Я пожал плечами:

— Как вы сами только что сказали, в приглашении говорилось, что это вопрос жизни и смерти, а такими вещами не шутят.

— Вейланд никогда ничего не делает без веской на то причины, — кисло сказал Стенгер. — Прежде чем заключить с этим сукиным сыном какое-либо соглашение, мне следовало бы посоветоваться со своим адвокатом.

— Разве Вейланд вам не друг? — закинул я удочку.

— Нас связывают только дела. — Это было произнесено таким тоном, словно он признавался в неприличной болезни. — Прилип ко мне вопреки моему желанию и доводам разума. В мире бизнеса у него репутация специалиста по улаживанию конфликтов, но, по-моему, репутация совершенно незаслуженная. Я президент Корпорации стратегического развития, и у нас возникли некоторые проблемы. И вот, несмотря на мои возражения, для их улаживания был приглашен Вейланд. — Стенгер сделал глоток виски. — Это все подкоп под меня со стороны вице-президента Корпорации! Мой дорогой друг Джордж Тетчер уверен в том, что у него большинство в правлении. — Он кивнул в сторону двух мужчин, оживленно беседующих в дальнем углу гостиной. — Этот иуда Джордж стоит слева.

Тетчеру, высокому, атлетически сложенному мужчине с густой копной черных жестких волос, было под сорок. Тяжелое, с грубыми чертами лицо было покрыто сильным загаром, и даже издали я видел, как блестят его белоснежные зубы. Одет он был так, словно на минуту сошел с обложки «Эксвайра», чтобы выпить мартини и вернуться.

— А что это за тип рядом с ним? — спросил я.

— Эд Норман, младший партнер Вейланда. — Стенгер поджал губы. — Мерзкий маленький человечишка.

— По-моему, в нем шесть футов роста, — заметил я.

— Пусть так! — вздохнул Стенгер. — Все равно мерзкий!

К нам подошел одетый с иголочки старший лакей.

— Простите, джентльмены, — произнес он на немыслимом английском, — но только что получен пакет для мистера Бойда. Вы не пройдете со мной в кабинет, сэр?

— Хочется надеяться, с Вейландом случилось что-то жуткое. — В голосе Стенгера послышалось мрачное удовлетворение. — Если в пакете обнаружатся оба его указательных пальца или что-то в этом роде, обещайте, мистер Бойд, что я первый об этом узнаю.

— Непременно, — согласился я. — А если в нем раздастся тиканье, я даже отдам вам его распаковать.

Следуя за лакеем, я пересек обширный холл и вошел в одну из боковых комнат. На обитом кожей письменном столе лежал небольшой тщательно упакованный сверток. Лакей тихо закрыл за мной дверь. Подойдя к столу, я распаковал его и обнаружил три предмета: письмо, выписанный на мое имя чек на тысячу долларов и портативный магнитофон.

В письме говорилось:

«Дорогой мистер Бойд. Этот чек — предварительный гонорар за ваши услуги. Я хочу, чтобы вы в присутствии пятерых гостей включили магнитофон с записью моего послания. Из него все будет понятно, в нем же содержатся дальнейшие инструкции.

Искренне ваш Стирлинг Вейланд».

Ну что ж, у меня появился какой-то чокнутый клиент. Я осторожно засунул письмо вместе с чеком в карман и подумал, что, уплатив мне авансом тысячу долларов, Вейланд, наверное, решил, что это дает ему право считать себя кроликом Багс Банни. Впрочем, мне на это наплевать. Прихватив магнитофон, я отправился в гостиную, поставил его на стойку бара рядом со стаканом недопитого виски. Стенгер посмотрел на меня, не скрывая нетерпения.

— Ну что, нет отрубленных пальцев? — разочарованно спросил он.

— Вейланд направил нам послание, — сказал я. — Он хочет, чтобы его выслушали все собравшиеся здесь гости.

Стенгер снова по-птичьему глотнул виски.

— Потрясающе! Наверное, вместо пальцев придется довольствоваться бредом сумасшедшего. — Повернувшись, он хлопнул в ладоши — и в гостиной сразу же наступила полная тишина. — Господа! Подойдите ближе! — скомандовал Стенгер. — Вейланд будет приветствовать нас при помощи магнитофона!

Обе дамы поспешили к стойке, к нам неторопливо присоединились и мужчины. Когда Стенгер начал процедуру знакомства, «иуда» Джордж Тетчер заученно обнажил белоснежные зубы, чуть не ослепив меня. Эд Норман вблизи показался мне очень высоким и очень тощим, а его светлые волосы выглядели изрядно поредевшими. Лицо напоминало тугую непроницаемую маску, и я лениво подумал: «Какая же, интересно, тревога так сильно гложет его, что он теряет вес и волосы?»

— Странная у Стирлинга манера шутить, — удивленно произнесла Шери Вейланд. — Подумать только, послать своим гостям магнитофонную запись!

— По-моему, это вторая шутка в его жизни, — едко вставила Алиса. — В первый раз он пошутил, когда женился на тебе, дорогая.

— Почему бы нам сначала не выслушать его, чтобы понять, в чем дело? — резко оборвал ее Норман.

— Действительно, почему бы нам так не сделать? — сказал я и нажал кнопку; катушки магнитофона медленно завертелись. Стенгер снова глотнул виски и, вытянув шею к магнитофону, приготовился слушать; я наблюдал, как он непроизвольно двигает ушами.

«Добрый вечер, — произнес вкрадчивый низкий голос. — Говорит Стирлинг Вейланд. Очень сожалею, что не могу быть сейчас с вами. В моем приглашении сказано, что речь идет о жизни и смерти. Все вы, за исключением мистера Бойда, знаете, что я эти дни находился на Западном побережье. Позапрошлой ночью кто-то из вас пытался убить меня…»

— Черт возьми, как жаль, что промахнулся! — произнесла нежным голоском Шери Вейланд.

— Напился до чертиков или совсем сошел с ума? — пробормотал Тетчер.

— Заткнитесь и слушайте дальше, — сердито, оборвал его Стенгер.

«Вы уже высказались? — Голос Вейланда звучал насмешливо. — В данный момент подробности не так важны, но я опишу их потом мистеру Бойду, который, между прочим, является частным детективом; я нанял его, желая быть уверенным, что моя жизнь вне опасности. — Появившиеся в голосе нотки холодного гнева резко контрастировали с прежней вкрадчивой любезностью. — У меня нет сомнений, мистер Бойд, что один или больше из пяти людей, находящихся сейчас рядом с вами, участвовали в покушении».

— Совсем сбрендил! — прошептала Алиса Эймс.

«Наверное, кто-то из вас полагает, что я сошел с ума? — язвительно поинтересовался Вейланд, и я увидел, как лицо брюнетки, несмотря на сильный загар, побледнело. — Теперь поговорим о мотивах, мистер Бойд, — продолжил он. — Я думаю, правила хорошего тона требуют начать с дам, не правда ли? Единственное, что связывает меня и жену, с которой мы живем отдельно, это взаимная ненависть. Она отчаянно жаждет развода, поэтому мне доставляет величайшее наслаждение отказывать ей. Сама же она не может подать на развод, так как у меня есть нечто, дающее власть над ней. Возможно, она устала дожидаться моей естественной смерти.

Обратимся теперь к моей любовнице, Алисе Эймс, которой я так наскучил, что она начала жить с моим партнером Эдом Норманом. Будь я устранен, им не пришлось бы скрывать свою связь, а юный, преданный мне Эд стал бы заправлять всеми делами. Пусть вас не вводит в заблуждение его хлипкий вид, мистер Бойд. У моего младшего партнера стальная воля!

Наконец, — голос стал еще более резким, — поговорим о двух самых некомпетентных людях, приведших когда-то вполне здоровую Корпорацию почти на грань краха. Стенгер хорошо знает, что спасти дело может только слияние, и именно это я рекомендовал. Он знает также, что, когда это случится, его сразу же выставят за дверь. Меня, с молчаливого согласия Тетчера, пригласили туда в качестве консультанта, поэтому у вас может сложиться мнение, что он мой друг. На самом деле он друг Эда Нормана, хотя они всячески стараются это скрыть. Они старые друзья по колледжу, и оба стремятся занять места своих шефов».

На несколько секунд голос замолк, слышен был лишь шорох вращающихся катушек; пятеро людей смотрели на магнитофон так напряженно, словно надеялись, что он вот-вот взорвется и исчезнет в пламени.

«Как я уже говорил вам, мистер Бойд, — подводил между тем итоги голое Вейланда, — вскоре свяжусь с вами. В данный момент мне приходится заниматься неким тайным расследованием, конечный результат которого обещает быть очень интересным. Пока же прошу вас хранить ленту в надежном месте, она нам впоследствии пригодится. — В голосе появились явно издевательские нотки. — Прежде чем замолчать, я хочу поблагодарить каждого из вас за приход. И весьма сожалею, что не могу быть с вами, ибо хорошо представляю себе, какой по-настоящему забавной получилась бы наша вечеринка!»

Запись кончилась. Я нажал кнопку, и ее щелчок прозвучал словно взрыв в глубокой тишине, повисшей в комнате. Стенгер снова глотнул виски, и я подумал, что одной порции ему должно хватить на целую неделю. Тетчер и Норман стояли с отсутствующим выражением лица, словно просто ждали прихода автобуса. Шери Вейланд повернулась к брюнетке, на лице у нее играла тигриная улыбка.

— Удивляюсь, как ты не простудилась, дорогая, — сочувствующе произнесла она. — Прыгать без конца из одной теплой постели в другую!

— Была счастлива услышать, что сказал о тебе Стирлинг, — проворковала Алиса. — Никогда не думала, что еще кто-нибудь, кроме меня, догадается о том, что ты только изображаешь из себя женщину!

— Дамы! — Стенгер поднял руку, как дорожный полицейский. — Будьте добры, не отвлекайтесь от важной проблемы, которая касается всех нас. Вейланд — будем к нему снисходительны — страдает, очевидно, какой-то психической болезнью. — Он вытянул свой костлявый указательный палец в сторону магнитофона, стоящего на стойке бара. — Попади этот бесчестящий нас бред в чужие руки, нашей репутации может быть нанесен огромный урон. — Он нахмурился, и его брови, сойдясь на переносице, превратились в одну мохнатую линию. — Поэтому, думаю, пленка должна быть уничтожена здесь и сейчас же!

— Вы правы, Курт, — решительно поддержал его Джордж Тетчер. — Вообразите только, что может случиться, если кто-либо из остальных членов правления услышит это!

— Я согласен, — сказал Норман, быстро-быстро моргая. — Подобные дикие обвинения могут совершенно подорвать нашу профессиональную репутацию.

— Особенно репутацию Алисы! — захихикала Шери Вейланд.

Я засунул магнитофон в карман. Мой клиент поручил мне хранить его в надежном месте, что я и намерен был делать.

— Извините, Бойд. — Тетчер блеснул зубами. — Но мы не можем позволить вам этого.

— Как же вы собираетесь помешать мне? — осведомился я вежливо.

— Силой, если необходимо, — прорычал он.

— Хотите проверить на мне свои школьные приемы? — спросил я и направился было к двери. — Я ухожу.

Но не успел я сделать и двух шагов от бара, как прямо передо мной вырос Тетчер с застывшей улыбкой на лице. Я продолжал идти, но он замахнулся на меня правой рукой, сжатой в кулак. Движение было медленным и настолько неуклюжим, что я успел отпрянуть в сторону и попытался схватить его за руку. Но пальцы мои сжали только воздух, а Тетчер, не без грации перенеся тяжесть тела на одну ногу, ребром левой ладони рубанул меня по шее. На какую-то долю секунды мне показалось, что голова слетела с плеч, но затем я почувствовал, как кулак соперника проник в глубь моего солнечного сплетения, и я стал складываться, точно перочинный ножик.

— Я дерусь без правил, — ухмыльнулся Тетчер, — но ведь меня устраивает только победа. Не так ли, Бойд?

Слишком занятый тем, чтобы набрать в легкие немного воздуха, я был не в состоянии ответить. Ребром ладони он еще раз ударил меня по задней части шеи, и я повалился на колени. В отчаянной попытке сохранить равновесие я попробовал обеими ладонями опереться на пол, потому что тот уходил у меня из-под ног.

— Прекратите! — произнес чей-то властный голос, как мне показалось, откуда-то издалека.

Я потряс головой, и пол медленно стал принимать горизонтальное положение. Продолжая прижимать к нему ладони и боясь, что он снова куда-нибудь уплывет, я осторожно поднял голову и понял, что услышанные слова были произнесены стоящим у входа безукоризненно одетым лакеем. Только в голове смутно мелькнула мысль: почему в правой руке лакей сжимает пистолет?

— Прием окончен, — произнес лакей уже обычным голосом. — Прошу всех, за исключением мистера Бойда, покинуть гостиную. И немедленно! Не пытайтесь играть в героя, мистер Тетчер, иначе я прострелю вам ногу!

Глава 2

— Ушли. — Зайдя за стойку бара, лакей наполнил два стакана и поинтересовался: — Как себя чувствуете, Бойд?

— Униженным, — признался я. — Спасибо за помощь. Я ведь считаюсь профессионалом и все такое прочее, а он справился со мной, как с какой-нибудь хилой старушкой!

— Такое может произойти с каждым, — сказал он спокойно, придвинув ко мне стакан. — Попробуйте стирлинговское тридцатилетнее виски. Оно наверняка вам поможет.

— Спасибо. — Я сделал несколько глотков этого выдержанного напитка и посмотрел на лакея. — В тот момент, когда я увидел в ваших руках пистолет, меня внезапно осенило… лакей… это не основное ваше занятие? И куда, кстати, подевался этот ваш наигранный английский акцент?

Он усмехнулся:

— Неужели акцент производит впечатление фальшивого? А я-то думал, что такой в самый раз для лакея. Видите ли, я старый друг Стирлинга и многим ему обязан. Мое имя Чак Маккензи. Позвонив мне три дня назад с побережья, он объяснил, чего хочет; сказал, что послал мне магнитофонную пленку, и попросил организовать у него в доме этот прием.

— Так это вы рассылали приглашения?

— Вейланд попросил меня быть здесь, а после того, как соберутся все гости, передать вам пленку и инструкции. — Улыбка сошла с его лица. — Я беспокоюсь за Стирлинга. Он должен был позвонить мне прошлой ночью, но звонка не последовало. Я соединился с его отелем «Амбассадор» сегодня вечером, и там мне сказали, что он не рассчитывался, однако его не видели со вчерашнего утра.

— Возможно, он занят тем секретным расследованием, о котором упоминал? — предположил я.

— Все может быть. Не хочу делать вид, будто понимаю, что все это значит, но я хорошо знаю Стирлинга. Он не склонен к фантазиям и бессмысленным розыгрышам, и если утверждает, что кто-то пытается его убить, я этому верю. — Маккензи озадаченно постучал костяшками пальцев по кончику носа. — Возможно, не следовало говорить об этом, но у меня есть заверенный банком чек на пять тысяч долларов, который, в случае его смерти, он попросил вручить вам за проведение полного расследования всех обстоятельств дела.

— В каком месте побережья Вейланд находится сейчас? — спросил я.

— В небольшом курортном городке Санта-Байя. Полагаю, вы слышали о таком?

— Слышал, — ответил я, поморщившись. — Там в местной полиции служит некий лейтенант Шелл, который любит меня, как брата. Я хочу сказать — как брата, который украл у него все сбережения, а потом убежал с его женой!

— Стирлинг говорил мне, что у вас там очень хорошая репутация, — усмехнулся Маккензи, — поэтому он захотел для этой работы нанять именно вас.

— Вы считаете, я должен поехать в Санта-Байю и разыскать его?

— Вообще-то говоря, это не мое дело, но мне кажется, что вы именно так и должны поступить, — сказал он осторожно. — К тому же именно там и начались все эти неприятности.

— Неприятности? Какие?

— Там возникли проблемы Корпорации так называемого стратегического развития. Стенгер и Тетчер последние два дня провели в городе, пытаясь найти выход, но никто не собирается брать их в ежовые рукавицы. Так что скорее всего они завтра вернутся в Санта-Байю; это же сделает и Эд Норман.

— В чем заключается проблема?

— До последнего времени они занимались исключительно покупкой земли, — ответил Маккензи. — Но на этот раз решили осуществить грандиозный план — не только купить землю, но и самим построить на ней дома. Приобретя пятьдесят акров, прилегающих к реке, они очистили и благоустроили землю, посадили деревья и кустарники, прорыли канал, который прошел по границе участков, превратив их в остров. В центре него собирались построить клуб, вокруг — фешенебельные дома, которые можно будет продать по цене выше восьмидесяти тысяч долларов. Там намечалось предусмотреть все, что привлечет богатых снобов: владелец жил бы на собственном острове, имел рядом собственный клуб, а внизу, во дворе, к его услугам были бы бассейн и лодочнаястанция.

— Что же получилось не так?

— Да почти все! Они натолкнулись на горную породу там, где вовсе не ожидали встретить ее. Власти округа потребовали построить три моста, хотя раньше соглашались на один. Сильные ливни выбили строителей из графика на два месяца… И так далее и тому подобное, можно продолжать до бесконечности, а все это, вместе взятое, привело к тому, что деньги у Корпорации кончились прежде, чем было построено что-либо способное приносить доход. И она сейчас по уши в долгах, а кредиторы собираются предъявить иск.

— Если, как говорит Вейланд на пленке, слияние — единственный выход, то почему Стенгер против?

— Потому что — и это подтверждает сам Стирлинг — его сразу вытурят из Корпорации. Но еще важнее для него то, что сейчас он владеет двадцатью процентами акций, а при слиянии потеряет значительный капитал.

— Все понятно, — сказал я. — Завтра же лечу в Санта-Байю и постараюсь найти Вейланда.

— Где вы остановитесь?

— В «Амбассадоре», где ж еще? — ответил я. — Как мне связаться с вами?

— Я сам найду вас, — сказал Маккензи решительно. — Как бы Стирлинг не подумал, что я уже влез в нечто такое, что меня вовсе не касается.

— Вы занимаетесь тем же бизнесом, что и Стирлинг? — спросил я как бы между прочим.

В холодных голубых глазах мнимого слуги мелькнула злобная насмешка, затем он покачал головой:

— Ничего похожего! Кстати, не забудьте спрятать ленту в надежном месте.

— Не беспокойтесь.

Я допил свой виски и встал со стула.

— Еще раз спасибо, Чак.

— Рад служить, — усмехнулся он. — Доберетесь один, Дэнни? Мне хотелось бы немного прибраться тут.

Когда я вышел на улицу, полная осенняя луна все еще стояла высоко в небе; сырой ночной воздух тотчас окутал меня как мокрое полотенце. Пройдя несколько домов, я взял такси и уже в пять минут одиннадцатого был в своей берлоге на Сентрал-парк. После продолжительного горячего душа, во время которого у меня появилась возможность поразмыслить о событиях этого безумного вечера, моя шея стала более подвижной. Я во всех подробностях представлял себе лица пяти гостей Вейланда, однако, как ни старался воспроизвести в памяти образ Чака Маккензи, у меня почему-то ничего не получалось — сплошной провал. Мне вспоминались почему-то персонажи Вудхаус, хотя я сознавал, что Маккензи нисколько не был на них похож. Когда я вышел из-под душа и уже почти досуха вытерся, прозвенел дверной звонок.

Я зашел в спальню, надел халат, вынул из верхнего ящика письменного стола пистолет и опустил в карман, который немного провис под его тяжестью. Ну да черт с ним! Лучше быть не слишком элегантным, но живым, чем красиво одетым, но мертвым. Подойдя к двери и чувствуя себя настоящим храбрецом, я приоткрыл ее на два дюйма. Возможно, всю свою фанаберию она оставила в лифте, но у двери стояла Клеопатра с растерянной улыбкой на лице. Я открыл дверь пошире, примерно на восемнадцать дюймов, и пригласил ее войти. В прихожей она дождалась, пока я запру дверь, затем извиняющимся тоном спросила:

— Я подняла вас с постели?

— Я принимал душ, — ответил я.

— Не рискнула бы потревожить вас, если бы это не было так срочно. — Она сняла белый шелковый плащ и подала его мне. — Я не отниму у вас много времени, мистер Бойд.

— Дэнни, — сказал я.

— Дэнни. — Выражение ее темных глаз немного потеплело. — Алиса — дурацкое имя. Обычно друзья зовут меня Лиз.

— Хотите выпить, Лиз? — спросил я.

— С удовольствием. — Она окинула меня оценивающим взглядом. — Дэнни, эти волосы на вашей груди… они настоящие?

— Нет, я должен вернуть их обратно утром, — ответил я. — На ночь беру их напрокат за небольшую цену у маленького старичка, изготовляющего парики и выращивающего шампиньоны в нашем подвале.

Мы зашли в гостиную, я приготовил пару напитков, один дал ей, свой же унес в спальню, где снял старенький халат и надел модную рубашку со слаксами. Проверил свой профиль в зеркале. Он, как всегда, был на высоте; дружески улыбнувшись и радостно помахав ему рукой, я вернулся в гостиную.

Лиз Эймс сидела на кушетке, держа в одной руке стакан с виски, в другой сигарету. Когда она скрестила ноги, ее белые шелковые кюлоты мягко прошелестели. Меня занимал вопрос, зазвенят ли ее металлические нагрудники, если она станет отплясывать хулу.

— Я хочу вас кое о чем попросить, Дэнни, — сказала она. — Нельзя ли еще раз прослушать пленку.

— Всю?

Она энергично кивнула:

— Да, всю!

Я несколько иначе представлял себе занятие любовью, но подумал, что чем дольше она пробудет в моей комнате, тем лучше сумеет оценить мой профиль. Поэтому вынес из спальни магнитофон, поставил его на кофейный столик и нажал кнопку. Она слушала с напряженным вниманием, пряча глаза за накладными ресницами; наконец вкрадчивый голос Вейланда попрощался во второй раз. Я выключил магнитофон, сел в кресло напротив нее и, потихоньку прихлебывая свой напиток, ожидал, что будет дальше.

— Спасибо, Дэнни, — произнесла наконец Алиса. — Вы когда-нибудь встречались со Стирлингом?

— Пока нет, — ответил я.

— Не думаю, что это его голос, — сказала она вдруг. — Согласна, он очень похож, но это не его голос.

— Кому могло понадобиться такое?

— Не знаю. — Ее широкий рот растянулся в прежней, знакомой уже мне хищной ухмылке. — Я долго думала об этом после того, как в первый раз прослушала ленту в квартире Стирлинга. То, что говорится обо мне и Эде Нормане, не только ложь, но и ужасное оскорбление для меня. Я скорее бы легла в постель с первым попавшимся швейцаром, чем с этим тощим кроликом. — Она не отводила взгляда от моих глаз. — Быть любовницей — значит сознавать, что все может кончиться в любую минуту. Если завтра Стирлинг потеряет ко мне интерес, я останусь с деньгами, которые он положил в банк на мое имя в начале месяца, с квартирой, оплаченной до конца квартала, несколькими драгоценностями, дорогой одеждой — и это все! То же самое я получу, если он неожиданно умрет, так что посудите сами, какой смысл мне его убивать?

— Все зависит от того, кто говорит правду про Эда Нормана — вы или голос на пленке, — сказал я.

— Мне кажется, я знаю, кто живет с этим недоделанным кретином Норманом, — резко оборвала меня Алиса. — Эта сука Шери!

— Там говорилось, будто Вейланд имеет против жены что-то такое, из-за чего она не может сама подать на развод. Из-за чего же? — поинтересовался я.

— Не знаю, в чем там дело, но, думаю, так оно и есть. С тех пор как я стала его любовницей, ему доставляло большое удовольствие демонстрировать это перед ней. Так что она могла получить столько доказательств его неверности, что их хватило бы на десять разводов.

— Однако все-таки остается вопрос, который я задал в начале нашего разговора: кому могло понадобиться подделывать голос Вейланда?

Алиса медленно потягивала виски, затем, посмотрев на меня поверх края своего бокала, задумчиво произнесла:

— Наверно, это прозвучит дико, но предположим, что Стирлинг уже мертв. Может быть, кто-то уже убил его, а потом подделал голос и организовал этот так называемый прием? Убийца понимает, что тело рано или поздно найдут и вы отнесете пленку в полицию. Это даст им пятерых подозреваемых, не правда ли?

Я улыбнулся:

— Вы сами сказали, Лиз, что это довольно дикая идея.

— Не беспокойтесь о диких идеях, — ответила она холодно. — У меня их полно. Например, с чего это Стирлинг внезапно решил нанять вас и вашего друга лакея? Я всегда считала, что частные детективы должны быть крутыми ребятами, а тут Тетчер справился с вами безо всякого труда. Как это понимать? — Ее иронический смешок болезненно задел мое самолюбие. — Вы в этой схватке оказались больше похожи на щеголеватого хлыща, чем на частного детектива.

— Просто я недооценил Тетчера, — промямлил я невразумительно. — Второй раз такого не случится! С чего вы решили, что этот лакей мой друг?

— Зачем же он тогда направил пистолет на Тетчера и, между прочим, заодно всем дал понять, что никто не осмелится уничтожить пленку?

— У вас очень недоверчивый склад ума, Лиз. — Я вынул из бумажника письмо, лежавшее в пакете Вейланда, и протянул его ей: — Думаю, вы должны знать его подпись?

Она быстро прочла записку и отдала ее мне:

— Подпись выглядит подлинной. Но тот, кто так хорошо сымитировал голос, мог подделать и подпись.

— Не понимаю, где вы держите змею, которую должны будете приложить к своей груди, — вздохнул я. — Но то, что она где-то здесь, я уверен!

— Есть способ легко доказать, что вы парень что надо, — сказала она небрежно. — Или дайте мне эту пленку, или уничтожьте ее при мне.

— Шутка — хорошая вещь, — проворчал я, — но, как сказал один сиамский близнец другому, то, что ты просишь, невозможно.

Она пожала обнаженными загорелыми плечами:

— По-моему, я не так уж много прошу, Дэнни. Ведь пленка все равно поддельная. — Розовый кончик ее языка медленно прошелся по верхней губе, увлажнив ее. Тлеющий уголек в темных глазах медленно разгорался пламенем. — Я очень практичная девушка и буду рада выказать вам мое расположение самым практическим образом.

— Вы вводите меня в искушение, — ответил я холодно, — но мне заплатили тысячу долларов, чтобы хранить эту пленку в надежном месте и не передавать ее в другие руки.

— Что ж, значит, мне придется признать свое поражение. — Она встала. — Можно мне воспользоваться вашей ванной комнатой?

— Конечно, — сказал я. — Через спальню, потом направо.

Она протянула руку, чтобы взять с дивана свою украшенную драгоценностями вечернюю сумочку, — и на какую-то долю секунды время как бы остановилось.

Я смотрел, как ее пальцы сжали один край сумочки, и ждал, когда она поднимет ее, но ничего подобного не произошло. Затем она схватила сумочку обеими руками и крепко прижала к обнаженному животу. Необъяснимая задержка была, должно быть, всего лишь оптической иллюзией, и я подумал, не следует ли мне сходить к врачу и проверить свою печенку.

— Я ненадолго, Дэнни. — Грациозно улыбнувшись, она направилась в спальню.

Я подлил себе виски и поудобнее устроился в кресле, а минуты через две услышал, как она ласково произносит мое имя. Повернув голову, я увидел, что она направляется ко мне с застенчивым, донельзя фальшивым выражением лица. Сумка все так же была прижата к животу, но в ее облике произошло одно существенное изменение — металлических нагрудников не было.

— Иногда они немного жмут, — прошептала она, — и тогда мне хочется на какое-то время освободиться от них.

Ее чуть продолговатой формы груди выдавались вперед, составляя почти прямой угол с телом, а их молочная белизна вызывающе контрастировала с окружающим медным загаром тела. При каждом шаге груди мягко покачивались; мой взгляд невольно задержался на твердых сосках. Она остановилась от меня в нескольких шагах, и я неожиданно обнаружил, что встаю.

— Я склонна к неожиданным решениям, — хрипло произнесла она, — и решила доставить тебе удовольствие без каких бы то ни было условий. Просто чтобы показать, что не сержусь на тебя из-за этой пленки.

— Вы читаете мои тайные желания, — сказал я.

— Отвернись на минуточку, — прошептала она. — Мне всегда казалось, что девушка, снимающая трусы перед мужчиной, который на нее смотрит, выглядит как-то нелепо.

Я повернулся, и в какую-то долю секунды меня вдруг осенило, что происходило в те, другие доли секунды, когда время остановилось. Инстинкт сработал быстрее, чем разум, и я неожиданно для самого себя обнаружил, что бросился на колени. Я услышал неприятный свистящий звук над своей головой, за которым последовало короткое взвизгивание, когда Лиз коленом ударилась о мое плечо и лицом вниз упала в кресло. Сумка вылетела у нее из рук и со стуком ударилась об пол. Подняв и взвесив ее на руке, я понял, как крупно повезло мне, что она пролетела мимо моей головы. Заглянув внутрь, я увидел в одном ее углу увесистый сверток тщательно упакованных серебряных долларов.

Брюнетка оставалась на прежнем месте, с зарытым в подушки кресла лицом и поднятым задом. Вдруг она принялась громко вопить, испуская потоки слез; я подумал, что если кто-то и имеет право на слезы, то это я — на слезы облегчения.

— Заткнись! — скомандовал я, довольно крепко ударив ладонью по обтянутому белым шелком заду.

От неожиданности и боли Лиз снова издала пронзительный вопль, а слезы полились еще обильнее, шумным потоком. Я сел на диван и в ожидании, пока она успокоится, проглотил сначала свою порцию виски, а затем и ее. Ждать пришлось, как мне показалось, чертовски долго; но постепенно всхлипывания стали стихать, превратившись в сопение и периодическое шмыганье носом, пока наконец она не выпрямилась и медленно, волоча ноги по полу, не приблизилась ко мне. Выглядела она так, как и должна была выглядеть героиня сказок «Тысячи и одной ночи» утром тысяча второго дня. Красные глаза, покрытые пятнами щеки со следами слез, шероховатые искусанные губы, на которых не было и следа помады. Не осталось и тени от недавней сексуальности, только резко бросающаяся в глаза вульгарность. Я подал ей белый шелковый плащ, она быстро надела его, крепко прижала руки к грудям, словно подумала, что их-то и надо в первую очередь защищать от насильника, общество которого ей приходится терпеть.

— Как больно вы ударили! — жалобно протянула она.

— Этой тяжелой сумкой с таким количеством долларов вы вполне могли убить меня, — ответил я рассудительно.

— Если бы вы отдали мне эту пленку сразу же, ничего такого бы не случилось и мы сейчас могли бы заниматься любовью.

Логика для женщины, должно быть, то же, что для мужчины бюстгальтер, подумал я: они знают о ее существовании, но не представляют, какую могут извлечь из нее пользу.

— Боже! — простонала она между тем. — Я, наверное, выгляжу как драная кошка. Отдайте мне мою сумочку, чтобы я могла навести хоть какой-нибудь марафет.

Я послушно подал ей сумку, из которой заранее вынул доллары.

— Не задерживайтесь в ванной надолго, Лиз, — сказал я. — Потому что, выйдя оттуда, вам придется рассказать мне, почему вы так жаждете заполучить эту пленку.

— Хорошо, — ответила она устало. — Я сделаю все, что вы захотите, Дэнни!

Прошло пять минут, прежде чем она снова вышла ко мне. Волосы были тщательно причесаны, лицо вымыто, губы накрашены. Белый шелковый плащ распахнут на груди, и я увидел, что металлические нагрудники водворены на место.

— Возможно, это письмо вам что-то разъяснит, — произнесла она спокойно.

— Письмо? — переспросил я.

— Оно тут. — Она засунула руку в украшенную драгоценностями сумочку, а когда вынула ее, в ней был «магнум» 38-го калибра, и я знал наизусть его серийный номер — ведь это был мой собственный пистолет! Тот самый, который я оставил в кармане брошенного на кровать халата! Наверное, мне действительно пора кончать с детективным бизнесом и подыскать какую-нибудь другую, более подходящую работу, например, очищать от снега тротуары. Так думал я, а Лиз Эймс между тем отступала от меня, пока не дошла до кофейного столика, все время направляя дуло пистолета в мою грудь. Сообразив, очевидно, что не сможет держать в свободной руке и сумочку и магнитофон, она сделала выбор в пользу последнего и, положив сумочку на стол, хрипло сказала:

— Раздевайся!

— Ты, должно быть, совсем спятила! — прорычал я.

— Ты слышишь меня? — рявкнула она. — Если не будешь слушаться, я выстрелю.

По глазам Лиз я видел, что она не шутит, и мысль о том, что пуля может сделать с моей мужественной грудью, заставила меня смирить гордыню. Оставив на себе только трусы, я умоляюще посмотрел на нее.

— И их тоже.

Всего несколько минут назад Лиз говорила о том, как глупо выглядит женщина, снимающая трусы под взглядом мужчины. В обратной ситуации мужчина чувствует себя не просто полным идиотом, но… Одним словом, я был растерян и унижен, когда вылез из своих трусов и швырнул их на пол.

— Ну? — Она оглядела меня с ног до головы, обращая пристальное внимание на некоторые детали. — Неплохо! — Она засмеялась хрипло и непристойно, и этот смех словно клеймом выжег остатки моего тщеславия. — Но я немного разочарована, Дэнни. Если судить по твоему виду, я совсем не волную тебя, а? — И она снова залилась непристойным смехом.

Затем повернулась, быстро вышла из комнаты, и через пару секунд я услышал, как хлопнула дверь. Бормоча вполголоса дикие непристойности, я стал натягивать на себя одежду, однако тут раздался телефонный звонок.

— Это Чак Маккензи, Дэнни, — произнес бодрый голос. — У меня есть вести от Стирлинга, поэтому я решил сразу же позвонить вам.

— С ним все в порядке? — спросил я.

— Он продвинулся в своем расследовании, правда, не знаю в каком. Я рассказал ему, что произошло на том приеме, и он хочет встретиться с вами завтра в Санта-Байе.

— Хорошо, — пробормотал я.

— Он также просил меня проверить, надежно ли спрятана пленка.

— Я оставил ее у… — тут я запнулся, — у друга, которому полностью доверяю.

— Это хорошо. — Мне показалось, что Чак хочет еще что-то сказать, но не решается. — Надеюсь, это так и есть, я же знаю, что вы профессионал и все такое прочее! Забыл вас только предупредить насчет этой бабы, Эймс. Она не только умна, но злобна и порочна.

— Спасибо, Чак, — пробормотал я сквозь сжатые зубы, — буду помнить об этом.

— Наверное, глупо с моей стороны даже и упоминать об этом, — хихикнул он. — Вы, конечно, легко справитесь с ней даже со связанными за спиной руками!

Повесив трубку, я подумал о том, что у Лиз Эймс не только пленка, но и мой пистолет, — большего унижения и вообразить себе было трудно. Затем я вспомнил, что ей пришлось бросить свою сумочку, и это было хоть каким-то слабым утешением для меня. Я вывалил содержимое сумочки на кофейный столик и нашел там кое-что интересное. Ее водительские права, в которые был вписан адрес — жила она в нижней части Восточной Пятидесятой улицы, — и связка ключей на платиновом кольце. Наверняка здесь остался ключ от ее квартиры, следовательно, вернувшись домой, ей придется разыскивать коменданта здания, чтобы он открыл ей дверь. Затем, подумал я, она вспомнит, где оставила сумочку, и поэтому сразу же, как войдет в квартиру, закроет дверь изнутри на цепочку. Все-таки стоит попытаться, решил я, ведь мне нечего терять, кроме своего сна.

Минут через двадцать я вышел из такси вблизи дома Лиз. Это была пятиэтажка без лифта, расположенная в квартале между Первой и Второй авеню; дом этот как-то мало вязался с обликом Клеопатры. Ее квартира была на последнем этаже. Оказавшись перед входной дверью, я почувствовал, что меня начало подташнивать, потому что я дал волю воображению, представив себе, как она ждет меня за дверью с пистолетом в руке. И уже видел газетные заголовки вроде «Частный сыщик, замысливший ограбление, получил пулю в голову!». И тут мне стало совсем не по себе.

После пары неудачных попыток третий ключ подошел. Я повернул его, осторожно толкнул дверь, и она широко открылась. Войдя в квартиру, я еще более осторожно прикрыл дверь за собой и прислонился к ней спиной. В гостиную из открытой двери, выходящей в другую комнату, падал яркий прямоугольник света. И я решил, что Лиз в ванной или туалете. На цыпочках пересек прихожую и, войдя в гостиную, прислонился спиной к стене рядом с открытой дверью, затем быстро взглянул в освещенную комнату.

Лиз Эймс, вытянувшись, лежала на кровати, зарывшись лицом в подушку. Она даже не сняла своего одеяния Клеопатры, так неодолимо ее сморил сон. Посредине комнаты моя нога натолкнулась вдруг на какой-то тяжелый предмет, и я почувствовал себя намного лучше, когда увидел, что это мой собственный пистолет. Я поднял его, засунул в задний карман брюк, подошел к кровати и сильно потряс Лиз за плечо — никакой реакции; тогда я перевернул ее на спину.

Широко открытые глаза неподвижно смотрели на меня, струйка крови все еще лениво сочилась из пулевого отверстия в ее левом виске. Я стоял, глядя на прекрасное тело, затем мой мозг лихорадочно заработал. Вытащив пистолет из заднего кармана, я понял, что мои подозрения, возникшие несколько секунд назад, подтвердились — в обойме оставалось всего пять пуль. Не нужно быть гением, чтобы сообразить, что шестая была пущена в голову Алисы, а в руках я держал орудие преступления.

Я обыскал квартиру так тщательно, насколько было возможно сделать это за десять минут, но не нашел ни магнитофона, ни пленки. Почти наверняка убийца унес их с собой. Возникало много вопросов, на которые не находилось ответов. Тот, кто убил Лиз, мог оказаться ее сообщником, и тогда становилось понятным, почему женщину не беспокоило, что сумка осталась у меня — ведь этот человек ждал ее в квартире. А может, у него был свой ключ и он вошел в квартиру, когда Лиз еще не было? Или…

Да какая разница, в конце концов, все равно я здорово влип. Единственное, что мне оставалось, — это как можно быстрее рвать отсюда когти.

Внезапно Санта-Байя представилась мне местом, куда я должен немедленно отправиться, и я с нетерпением стал дожидаться первого утреннего рейса. Но разве это спасет меня? Может быть, лучше сразу улететь куда-нибудь подальше, например, в Рио или Буэнос-Айрес? «Нет, — после долгих раздумий решил я. — У меня есть единственный способ спасения — найти убийцу Лиз Эймс прежде, чем до меня самого доберется полиция Нью-Йорка!»

Глава 3

— Номер семь-два-восемь, — бодро сказал портье гостиницы.

— Вам там понравится, мистер Бойд. Чудесный вид на море. — Он энергично повернулся к ящику для корреспонденции. — Для вас два сообщения. — Он прямо сиял, когда выкладывал почту на стойку. — Очень приятно увидеть вас снова. После того как вы покинули нас прошлый раз, Санта-Байя снова превратился в маленький скучный городишко.

В первом сообщении говорилось, что мистер Вейланд позвонит мне около шести вечера, во втором меня просили позвонить мисс Милн в комнату 717 сразу же после прибытия. «Кто это?» — подумал я, и лишь потом до моего сознания дошло последнее замечание портье.

— Как может быть курортный городок в Калифорнии скучным? Ведь у вас же здесь солнце светит двадцать четыре часа в сутки!

— Поверьте, здесь может быть очень скучно. — Он склонился над стойкой и понизил голос до доверительного шепота: — Но теперь вы здесь, и я уверен, что мы снова оживем. Между прочим, точно так же думает и лейтенант Шелл.

— Шелл? — Я уставился на него. — Он-то здесь при чем?

— Разве я сказал «Шелл»? — Он посмотрел на меня широко раскрытыми невинными глазами.

— Это шантаж, — проворчал я, — но за десять баксов я хочу знать все как про Шелла, так и про мисс Милн.

— Вы употребили нехорошее слово, мистер Бойд, — укоризненно сказал портье, — но если вам нужно две информации, то и плата должна быть двойной.

— Кто сказал, что пиратство умерло? — Я достал из кошелька две десятидолларовые бумажки, и уже в следующее мгновение портье нежно вынул их из моих пальцев.

— Лейтенант был здесь во время ленча, — сообщил портье. — Он хотел знать точное время вашего прибытия, а также просил меня следить за вашим приходом и уходом и сообщать ему, с кем вы встречаетесь.

— Он что, совладелец отеля, что платит вам за все эти специальные услуги? — проворчал я.

— Он полицейский, — бесхитростно ответил портье. — Когда-нибудь он сможет и нам оказать услугу.

— Кто такая мисс Милн?

— Блондинка, — мечтательно произнес портье. — Прекрасная фигура, с такими ногами… — Он покачал головой. — Впрочем, сами увидите, мистер Бойд! Появилась здесь всего пару часов назад, она из Лос-Анджелеса.

— Я мог бы все это узнать и сам, просмотрев регистрационную запись, а потом взглянуть на мисс Милн, — раздраженно сказал я.

— Это еще не все. Она поинтересовалась, появились ли вы уже, затем попросила поселить ее так, чтобы ее номер был напротив вашего.

— Вы вполне заработали свой первый миллион за один день!

Портье улыбнулся:

— Согласен, это был один из моих лучших дней, мистер Бойд. Если произойдет еще что-нибудь, по моему мнению представляющее для вас интерес, я вам тут же сообщу. Меня зовут Сэм Брикхаус.

— Хорошо, Сэм, — сказал я. — Так и сделайте.

Он метнул ключ крутящемуся рядом коридорному.

— Мистер Бойд будет жить в 728-м номере, Пит. — Затем тепло улыбнулся мне: — Такие люди, как вы, мистер Бойд, делают жизнь в отеле интересной!

Спустя пять минут я уже был один в своем номере и, любуясь морским пейзажем, старался не думать о том, обнаружено ли уже в Нью-Йорке тело Лиз Эймс. Мои часы показывали десять минут пятого, и, учитывая разницу в три часа, в Нью-Йорке сейчас было около часа. Вейланд позвонит только через два часа; поэтому я снял телефонную трубку и попросил соединить меня с мисс Милн, проживающей в номере 717.

— Джекки Милн, — ответило мне после второго гудка глубокое контральто.

— Дэнни Бойд, — представился я.

— Рада, что вы здесь, мистер Бойд. Дорога была приятной?

— Не знаю, — ответил я. — Во время полета я всегда держу глаза крепко закрытыми.

Она непринужденно засмеялась:

— Вам определенно нужно выпить. Почему бы ради этого не зайти ко мне? Мой номер как раз напротив вашего.

— Узнать о том, как это получилось, стоило мне десять баксов. Во сколько это обошлось вам?

— Во столько же, — ответила она без запинки, — как же мне не пришло в голову, что этот маленький портье непременно донесет вам об этом?

— Мне хотелось бы мартини, семь к одному.

— Приходите!

Постучав в дверь ее номера, я услышал приглашение войти, произнесенное тем же глубоким контральто, а в гостиной увидел приветливо улыбающуюся мне блондинку. Портье, описавший мне ее, был прав. Даже более чем прав! Светлые, соломенного цвета, коротко подстриженные волосы очень подходили к форме ее головы. Над широкими скулами блестели сапфирового цвета глаза, а изгиб полных губ являл живое воплощение чувственности. На ней была голубая шелковая блузка, которая туго стягивала полные груди, и узкая, обтягивающая юбка, прикрывающая бедра не более чем на четыре дюйма, так что большая часть прекрасных загорелых ног оставалась доступной взгляду, чтобы их могли по достоинству оценить такие развратники, как я.

— Мне непременно надо было приехать на побережье, — сказал я, — и теперь, глядя на вас, понимаю, насколько был прав.

— Давно не встречала мужчины, который дал бы мне возможность почувствовать себя так, словно на мне прозрачная одежда, под которой ничего нет, — произнесла дама задумчиво. — Это очень приятное ощущение. Почему бы нам не называть друг друга по имени, Дэнни? Надеюсь, мы сумеем стать друзьями, даже если у нас разные интересы. — Она показала на стул. — Присаживайтесь, Дэнни.

Подав мне мартини, она села напротив, держа бокал в ладонях. Когда она скрестила ноги, мини-юбка немного задралась, открыв еще несколько дюймов округлых бедер.

— Разные интересы, Джекки?

— Вы работаете на Стирлинга Вейланда, — констатировала она спокойно. — Это значит — на шельмеца. Я работаю на его жену, то есть на шлюху. — Она едва заметно пожала плечами. — Шери позвонила мне сегодня утром и рассказала, что произошло прошлой ночью. Она была уверена, что вы приедете в Санта-Байя и скорее всего остановитесь в том же отеле, что и Вейланд.

— Вы частный детектив? — спросил я недоверчиво.

Она покачала головой:

— Думаю, мое занятие можно назвать промышленным шпионажем. У нас небольшая хорошо подобранная группа, которая занимается с людьми; никаких подслушивающих устройств или подобных вещей. К нам обращаются те, кто желает выяснить, что именно столь тщательно скрывает их конкурент. Мы проводим скрупулезное изучение людей, работающих у этого конкурента и имеющих отношение к данному секрету, затем беседуем с одним из них. Обычно все делается очень просто, главное — найти нужного человека, но иногда именно это бывает сложно сделать.

— То есть вы шантажируете одного из сотрудников организации-конкурента?

— Никоим образом! — рассмеялась мисс Милн. — Просто мы предлагаем более выгодную работу у нашего клиента. Главное — это правильно выбрать человека; если напорешься не на того и он расскажет обо всем своему хозяину, то тот уже будет настороже.

— Как же это все связано с Шери Вейланд?

— Никак не связано, — решительно ответила моя собеседница. — Думаю, мистер Бойд, вам следует сначала немного узнать обо мне. Шери моя старая подруга, а сегодня утром она стала еще и моей клиенткой, желая выяснить, что именно пытается предпринять ее муж. Поэтому она попросила меня приехать сюда и выяснить это.

— Как же вы собираетесь это делать?

— Не забывайте, что моя профессия — промышленный шпионаж, — доверительно сообщила дама. — Если мне удастся выяснить, что происходит с Корпорацией стратегического развития и как все эти дела связаны с Вейландом, то нетрудно будет вычислить и остальное.

— Предположим, Вейланд искренне верит, что кто-то собирается его убить. И потому послал эту пленку.

— Тогда я скажу об этом Шери, и моя миссия будет закончена. — Она тепло улыбнулась мне. — Я не собираюсь никому мешать, в том числе и вам, мистер Бойд. Вы здесь только для того, чтобы защитить Вейланда от тех, кто покушается на его жизнь?

— А из-за чего же еще?

— Надеюсь, вы все расскажете мне. — Она отпила немного мартини. — Раз другой причины нет, почему бы нам не объединить усилия? Расследуя дела Корпорации, я, возможно, сумею понять, почему кто-то хочет убить Вейланда. Может быть, мне даже удастся узнать имя этого человека.

— Действительно, почему бы и нет? — сказал я и приподнял бокал. — За партнерство между Бойдом и Милн!

— Между Милн и Бойдом! — усмехнулась женщина, тоже приподняв бокал. — Теперь, когда мы договорились, скажите, что вы в ближайшее время собираетесь предпринять?

— Пока ничего, жду звонка от Вейланда, который должен последовать около шести вечера, — ответил я.

— Сегодня вечером я встречаюсь с человеком, который сможет сообщить мне много полезных сведений о Корпорации и о том, что там происходит. Давайте встретимся попозже и сопоставим наши результаты!

— Прекрасная мысль! — отозвался я с энтузиазмом. — Как насчет одиннадцати часов?

— Здесь, в моем номере, — ответила она. — Теперь простите меня, Дэнни! Мне надо принять ванну и привести себя в порядок перед свиданием.

— Конечно. — Я встал, допил мартини и поставил пустой стакан на стол. — Еще одно, Джекки! Вы не знаете, что имеет Вейланд на жену, из-за чего она сама не может подать на развод?

Мисс Милн тоже встала, рассеянно одернула мини-юбку, немного прикрыв выпуклые линии бедер.

— На Шери? — В ее сапфировых глазах внезапно загорелся неподдельный интерес. — Она никогда не говорила мне об этом.

— Это было на пленке, — сказал я. — Думаю, что это в самом деле так, поскольку он намеренно демонстрировал перед ней свои отношения с любовницей.

— С Алисой Эймс, — кивнула она.

— Вы знаете ее?

— Слышала, так как Шери иногда говорила про нее разные гадости. Вейланд сделал Алису своей любовницей сразу же после ее развода. — Губы Джекки растянулись в улыбку. — В один из уик-эндов ее муж неожиданно вернулся домой и обнаружил у себя дома настоящую римскую оргию в самом разгаре, в ней участвовали пятеро: четверо здоровых мужиков — и Алиса!

— Наверное, мужу это было не очень приятно? — усмехнулся я в ответ.

— Да уж конечно! Как рассказала дальше Шери, он сразу же направился в свой кабинет, взял ружье и фотокамеру и, заставив их продолжать, снял кучу кадров с фотовспышкой. Затем вышвырнул из дома молодых людей, с Алисой же был достаточно милосерден, позволив забрать кое-какие вещи перед тем, как выгнать из дома. Однако не дал ей даже мелочи на такси!

— Просто выставил ее в холод, на снег? — спросил я.

— В Санта-Байе не бывает снега. Но даже если бы поднялась снежная буря, Чарльз Маккензи все равно не дал бы ей ни гроша!

— Чарльз Маккензи? — повторил я.

— Вы его знаете?

Я покачал головой:

— Кажется, где-то слышал это имя.

— Он управляет строительной фирмой, самой большой в нашей округе. Но я тоже никогда не встречалась с ним, а узнала всю эту историю от Шери, которой доставляет громадное удовольствие при каждом удобном случае повторять ее — всякий раз прибавляя все более пикантные подробности. — Ее улыбка погасла. — А теперь вам следует уйти, Дэнни, иначе я опоздаю на свидание.

— Увидимся, как договорились, в одиннадцать, — произнес я. — Желаю приятно провести время.

— Это чисто деловое свидание, — сказала она спокойно. — Я предпочитаю приятно проводить время, когда дела уже закончены. — Взгляд ее был бесхитростен и даже наивен. — При такой работе, как у нас, мы должны быть очень осмотрительны и думать, с кем и как развлекаемся. Вы согласны со мной, Дэнни?

— Конечно, — кивнул я, — поэтому в следующий раз буду идти по коридору к вашей двери спиной вперед, чтобы тот, кто ненароком увидит меня, подумал, что я выхожу от вас.

Вернувшись в свой номер, я попросил принести бутылку виски и немного льда. Приготовив выпивку, отыскал в телефонной книге номер строительной фирмы Маккензи и набрал его. Ответила телефонистка; я сказал, что меня зовут Милн и что я хочу поговорить с мистером Чарльзом Маккензи по личному вопросу. Секунд через пять хриплый мужской голос прорычал:

— Маккензи.

— Меня зовут Милн, — сказал я. — Я частный детектив, расследующий дела, имеющие отношение к вашей бывшей жене. Не могли бы вы сказать, где я могу ее найти?

— Со времени нашего развода прошло больше года, — сердито прорычал голос. — С тех пор как я выставил эту шлюху из своего дома, мне безразлично, жива она или подохла. Но все же могу дать вам такую информацию, мистер Милн, — где бы она ни была, ее квартира всегда с ней — это ее спина. Это ее любимая поза! — Он раздраженно бросил трубку.

Этот голос нисколько не напоминал голос любителя-лакея в доме Вейланда, который я слышал прошлой ночью. Может быть, существуют два Чака Маккензи, или тот тип предпочел воспользоваться чужим именем? Как и все, что происходило до сих пор, этот разговор также не дал мне в руки никакого ключа.

Я налил еще водки и выпил уже почти полстакана, когда, чуть позже шести, раздался телефонный звонок.

Портье сообщил мне, что мистер Вейланд желает встретиться со мной в баре через пять минут. Когда я выходил из номера, открылась дверь напротив, и в ней появилась Джекки Милн. То немногое, что на ней еще оставалось, было черного цвета: квадратный кусок крепа, который держался на полосках, напоминающих шнурки от ботинок, с глубоким вырезом спереди, почти обнажающим полные груди. Подол платья не доходил до середины бедер, а блестящие чулки подчеркивали изящные линии ее длинных ног.

— Опаздываю! — Мельком улыбнувшись мне, она пронеслась по коридору как серебристо-черный вихрь.

Джекки успела сесть в лифт раньше меня, и когда я вышел в вестибюль, ее и след простыл. Я подумал даже, не пригрезилось ли мне все это, но затем меня успокоила мысль, что моему воображению не под силу создать такое чудо. Зайдя в бар, я увидел, что там все еще продолжают делать хороший бизнес на поддельных гавайских напитках, подаваемых в сосудах, имитирующих оболочки кокосовых орехов. Я заказал водку и уже сделал первый глоток, как кто-то дотронулся до моего плеча.

— Привет, Бойд, — прозвучал тонкий насмешливый голос. — Продолжает везти в драках?

На меня смотрел Эд Норман, ничуть не изменившийся с нашей последней встречи в особняке Вейланда, да и действительно, с чего бы ему было постареть за одну ночь? Все такая же высокая тощая жердь с реденькими светлыми волосками и бледно-голубыми глазками, почти прилепившимися к острому носу.

— Я-то думал, что вы уже на том свете, — произнес я удивленно. — И умерли со страху в тот самый момент, когда лакей направил на всех вас пистолет.

— Если бы он опоздал секунд на десять, Джордж Тетчер не оставил бы от вас и мокрого места, — прорычал Норман. — Что вы, черт возьми, делаете здесь, в Санта-Байе?

— Посещаю кабаки, как всегда, — ответил я.

— По-моему, Стирлинг окончательно спятил! — Норман шумно засопел. — Только тот, кто совсем рехнулся, мог придумать этот прием и заставить своих гостей выслушивать всякий бред! — Его голубые глаза злобно уставились на меня. — Вы знаете, что его нигде не могут найти последние три дня?

— А вы сообщили об этом в полицию? — спросил я тихо.

Норман сердито пожал плечами:

— После всего этого — после этой лжи! — мне глубоко наплевать, что с ним произошло. Если его прикончили, он вполне это заслужил.

— Кажется, в таком случае вы занимаете его место в Корпорации? — сказал я. — Будете сами давать советы по стратегическому развитию, не так ли?

— Они могут не принять их, — огрызнулся он. — Только имя и репутация Стирлинга убедили правление отделаться от Курта Стенгера.

— Но вы же с Джорджем Тетчером старые дружки, — как бы между прочим заметил я. — Он может за вас похлопотать, не так ли?

— Знаете что, Бойд? — прошептал он. — Когда вы допьете вашу водку, доставьте мне одно небольшое удовольствие — убирайтесь отсюда к черту!

Резко повернувшись, он быстрыми шагами вышел из бара, оставив меня допивать свою водку в относительно спокойном расположении духа. Когда от второй порции осталось не больше половины, часы показывали четверть восьмого, и я начал уже сомневаться, появится ли вообще сегодня Стирлинг Вейланд. Но в эту минуту я увидел, как ко мне сквозь толпу пьющих мужчин пробирается знакомая фигура. У него было лицо хамелеона, и мне пришла в голову мысль, что именно поэтому я никак не мог представить себе это лицо прошлой ночью. Тогда оно выглядело так, как должно было выглядеть лицо лакея, теперь же оно больше подходило бы городскому повесе.

— Привет! — Он широко улыбнулся, подойдя ко мне. — Еще не забыли меня?

— Что вы! — ответил я. — Только вы не Чак Маккензи, так как всего несколько часов назад я беседовал с настоящим Чаком Маккензи.

— Да? — Мое заявление нисколько не смутило его. — Почему же вы немедленно не позвонили мне? Сразу бы все и выяснилось.

— Ладно, — сказал я. — Что будете пить?

— Стирлинг решил, что лучше будет поговорить в месте более тихом, чем это, и попросил меня отвезти вас к нему.

— Где же он теперь, на острове Каталина? — проворчал я.

— Как вы недоверчивы, Дэнни! — хмыкнул он. — Он ждет нас в своем офисе. Туда больше никто не приходит — кому захочется вспоминать о неприятном. Всего пятнадцать минут езды.

— Буду просто счастлив встретиться с ним, — сказал я, опустошив стакан. — А то уж начал сомневаться, существует ли Стирлинг Вейланд на самом деле.

— Он существует, — ответил тот, кто не был Чаком Маккензи. — И вы увидите его!

Мы направились к северу от города; проехав около пяти миль вдоль береговой линии, свернули направо, выехав на новую широкую мостовую, через четверть мили внезапно превратившуюся в пыльную проселочную дорогу. С минуту машина подпрыгивала по ухабам, затем мы выехали на совсем, кажется, недавно построенный мост и остановились по другую сторону. «Чак» зажег внутренний свет и развалился на сиденье.

— Мы находимся сейчас как раз на самой середине того места, где похоронены все мечты Курта Стенгера. Что человеку нужно больше, чем хорошая идея, это деньги для ее осуществления. — Неожиданно он вытянул указательный палец в сторону ветрового стекла. — Взгляните, это не Стирлинг?

Я посмотрел сквозь стекло, но ничего не разглядел, кроме быстро сгущавшихся сумерек.

— Никого не вижу, — сказал я, но уже в следующий момент обнаружил, что смотрю на дуло пистолета, расположенное меньше чем в шести дюймах от моего лица.

— Стирлинг решил, что я хладнокровнее его, — произнес Чак тихо, — именно поэтому попросил меня встретиться с вами. Он хочет получить несколько хороших ответов на несколько хороших вопросов. И если он не получит их, то вы, Дэнни, можете считать себя покойником!

Глава 4

И он не шутил, я чувствовал это, ощутив знакомое сосущее чувство под ложечкой. Страшным усилием воли я отвел взгляд от ствола, и это было, наверно, еще одной моей ошибкой. Ибо мои глаза встретились с холодной маской его лица, и слабый блеск ненависти в его прикрытых ресницами глазах свидетельствовал о том, что ему очень хотелось бы всадить пулю в мою голову.

— Интересно, — сказал я беззаботным голосом владельца похоронного бюро. — Что ж, задавайте свои вопросы.

— Почему вы убили прошлой ночью Алису Эймс? — спросил он резко. — Что вы сделали с магнитофоном?

— Я не убивал ее, — ответил я.

Ствол пистолета придвинулся на несколько дюймов ближе, и я скосил глаза, стараясь уследить за его перемещениями.

— С самого начала стало ясно, что вы не тот человек, который нам нужен, — сказал он. — Мне пришлось выдать себя, чтобы не дать Тетчеру уничтожить вас и пленку. Но это не пошло вам на пользу, умнее вы не стали. Кто был у вас той ночью?

— Алиса Эймс, — пробормотал я.

— Придумайте что-нибудь получше!

— Это правда.

И я рассказал ему все — как она пришла в мою квартиру и как потом вышла из нее с пленкой и моим пистолетом, оставив у меня сумку. Как затем я пошел к ней и обнаружил, что она мертва.

— А пленка?

— Ее там не было, — ответил я. — Наверное, те, кто убили ее, забрали с собой.

— А что с пистолетом?

— Он лежал на полу.

— Ее убили из него? — Он недовольно поморщился, когда я кивнул. — Плохо работаете, Бойд! Вы, скажу я, сапожник, и вам не остается ничего иного, как переквалифицироваться и научиться чистить обувь!

— Я подумаю над этим, — сказал я с усилием. — Если бы Вейланд или вы рассказали мне подробнее обо всем, то, возможно, события развивались бы по-другому.

— Мне противно слышать, как ноет взрослый мужик! — В его глумливом тоне чувствовалось такое презрение, что у меня защипало в горле. — Вы уволены, Бойд! Собирайте в отеле свои вещички и первым же самолетом отправляйтесь обратно в Нью-Йорк! Если завтра я обнаружу, что вы все еще в Санта-Байе, то вам придется иметь дело с этим пистолетом. Вы получили тысячу долларов, а провалили все дело так, как не смог бы никто в мире. Так что радуйтесь, что еще живы! — Дуло пистолета немного отодвинулось. — А теперь выходите из машины.

— Что? — изумленно уставился я на него.

— До города всего восемь миль. Может быть, прогулка немного прочистит ваши мозги!

Тщеславие обычно не очень докучало мне. С моим-то профилем что мне до него! Но в последние двадцатьчетыре часа по нему было нанесено несколько жестоких ударов. Сначала Тетчер избил меня, потом Лиз Эймс направила на меня дуло моего же собственного пистолета и унесла эту чертову пленку, и, наконец, этот фальшивый Чак Маккензи, выманивший меня в эту поездку, думает, что со мною можно вести себя как угодно, и хочет заставить тащиться пешком до отеля. Я почувствовал себя так, словно в голове моей внезапно перегорел последний предохранитель.

— Выходите, — повторил он нетерпеливо.

— Выхожу, — произнес я жалобно и открыл дверцу машины. — Мне следует идти обратно по мосту, дальше по проселочной дороге до новой мостовой, и по ней я выйду на шоссе, правильно?

— Разберетесь сами! — прорычал он.

— Хорошо, хорошо! — Я жалко улыбнулся. — Только одна маленькая просьба, а? У меня кончились сигареты, не дадите ли мне хоть одну?

— Я ошибался насчет профессии чистильщика. — Он засунул пистолет в плащ, затем начал искать в карманах пачку сигарет. — Вам, Бойд, остается только ходить по Бродвею с протянутой рукой и медной кружкой!

Ребром ладони я сильно ударил его по кадыку и, пока он производил какие-то булькающие звуки, схватил обеими руками за волосы и, пятясь задом, вылез из машины, вытащив его вместе с собой. Как только моя нога коснулась земли, я резко наклонил его голову и поддал ее коленом. При столкновении моей коленной чашечки с его лбом раздался слабый звук, и тело Чака сразу же обмякло. Я отпустил его волосы, и он упал в грязь лицом вниз.

Его пистолет лежал на полу машины; он упал туда, когда я ударил Чака по горлу, ключи были все еще вставлены в замок зажигания. Я засунул пистолет в карман своего плаща, завел мотор, развернулся и направился к мосту. «Может быть, — подумал я радостно, — восьмимильная дорога немного прочистит ему мозги».

Через пятнадцать минут я припарковался в квартале от отеля, прошел этот квартал пешком и поднялся в свой номер. Пистолет фальшивого Чака Маккензи был той же модели, что и мой, и это навело меня на мысль. Я засунул его пистолет в ящик письменного стола, а свой положил в карман плаща и вернулся к машине. Тщательно протерев пистолет, чтобы на нем не оставалось отпечатков пальцев, я засунул его за спинку сиденья водителя так, чтобы был виден только конец рукоятки. Я надеялся, что он не догадается о замене и поймет, что у него пистолет, которым совершено убийство, только тогда, когда будет уже слишком поздно, например, когда его подвергнут проверке в баллистическом отделе. Возвратившись в отель, я не спеша поужинал и вернулся в свой номер после десяти вечера.

Я принял душ, побрился — ничто так не убивает любовную страсть, как прикосновение щетины к нежной женской коже! — затем начал надевать свой курортный костюм. Он состоял из голубовато-серой рубашки от Феррари, рыжевато-коричневых слаксов, шелкового спортивного пиджака и замшевых, с загнутыми носками туфель. Затем я приготовил себе питье и посмотрел на часы: до встречи с Джекки Милн оставалось еще полчаса. Однако когда через пару минут зазвонил телефон, я сразу же поднял трубку.

— Я собираюсь убить вас, Бойд, — произнес мрачный голос. — И просто хочу, чтобы вы об этом знали.

— А, это вы, Чак, — ответил я приветливо. — Как себя чувствуете после прогулки? — Я подождал, пока на другом конце провода не затихли какие-то бессвязные звуки. — Если вы ищете свою машину, то она припаркована на Оушн-стрит, в одном квартале от моего отеля. Ваш пистолет засунут за спинку переднего сиденья, и если вы не против выслушать мой совет — почему бы вам не заняться сапожным ремеслом?

Снова в ответ раздались маловразумительные звуки, и я повесил трубку.

Я успел выпить еще немного водки, когда раздался стук в дверь. Я открыл ее — передо мною стояло черно-серебристое видение, улыбавшееся мне; а при виде глубокого декольте мой язык буквально прилип к нёбу.

— Я освободилась раньше, чем предполагала, Дэнни, — сказала Джекки Милн, — и подумала: если вы у себя, то почему бы нам не начать свою работу пораньше?

— Блестящая мысль! — согласился я. — Ведь чем раньше мы закончим свой рабочий день, тем быстрее перейдем к более приятным занятиям, не так ли?

Джекки неопределенно улыбнулась мне и направилась к себе. Я последовал за ней; она закрыла за нами дверь. Но тут меня ждало разочарование — я увидел третью персону, удобно развалившуюся в кресле. Волосы цвета виски были все так же высоко зачесаны и сведены в изящный конус, но теперь голубые глаза не излучали молнии, а были подернуты капризной рябью. На ней была мини-юбка бирюзового цвета, покрытая блестящими белыми завитушками, с глубоким вырезом вокруг белого пупка.

— Не забыли Шери Вейланд? — спросила Джекки.

— Мы встречались прошлой ночью, — ответил я без всякого энтузиазма.

— Садитесь же, Дэнни, — оживленно произнесла Джекки. — Пока я приготовлю вам выпить, Шери расскажет, почему она оказалась в Санта-Байе.

Я сел напротив блондинки, чувствуя себя настолько подавленным, что почти не глядел на соблазнительно колышущийся под облегающим черным крепом зад Джекки.

— Это было в нью-йоркских вечерних газетах, — произнесла Шери слабым голосом. — Я так испугалась, когда прочла, что даже не могла ни о чем думать. Просто села на первый же самолет! — Она посмотрела на меня широко открытыми глазами. — Прошлой ночью убита Алиса Эймс, мистер Бойд! Выстрелом в голову!

Я постарался сделать вид, что безмерно поражен этим известием, так что некоторое время мы, остолбенев, глядели друг на друга, пока Джекки не принесла выпивку, нарушив молчание.

— Мне кажется, это многое меняет, Дэнни, — сказала она. — Я знаю, что вы работаете на Стирлинга Вейланда, но…

— Больше не работаю, — произнес я. — Меня уволили сегодня вечером.

— Вы встречались сегодня со Стирлингом? — волнуясь, спросила Шери.

— Встречался с его лакеем, который оказался вовсе не лакеем, а, как он сказал, Чаком Маккензи, хотя… он и не Чак Маккензи, — путано объяснил я.

Обе женщины тупо смотрели на меня некоторое время, я же смаковал напиток, дожидаясь, когда они переварят все только что услышанное от меня.

— Вы хотите сказать, — наконец отважилась спросить Шери, — что встречались сейчас с тем новым слугой, которого мы прошлой ночью видели в доме Стирлинга? Тем, с пистолетом, который заставил всех нас уйти?

— Да, с ним. Потом он рассказал мне, что доводится другом Вейланду и что тот попросил его об одолжении, — продолжал я. — Затем он мне позвонил и сообщил, что разговаривал с Вейландом и будто тот хочет встретиться со мною этим вечером в баре, но вместо него появился этот… лакей и представился как Маккензи. Мы поехали в офис, а по дороге он заявил мне, что я с самого начала все делал не так и вообще все испортил, поэтому в моих услугах больше не нуждаются. И если я завтра утром не сяду на первый же самолет, то меня ждут большие неприятности.

Блондинки, посмотрев друг на друга, почти одновременно улыбнулись.

— Ты, кажется, угадала мои мысли? — пробормотала Джекки.

— У меня они появились еще раньше, дорогая, — промурлыкала Шери. — Но может быть, ты лучше все ему объяснишь?

— Вот как обстоят дела, Дэнни, — сказала Джекки. — Шери боится, что тот, кто расправился с Алисой, может попытаться убить и ее. Она нуждается в защите — именно поэтому и прилетела сюда, но я не очень гожусь для этих целей. — Женщина издала короткий ироничный смешок. — Сомневаюсь, в силах ли я защитить самою себя от какого бы то ни было физического насилия! И поскольку теперь вы свободны от обязательств перед Стирлингом Вейландом, не возьметесь ли за новую работу?

— Деньги не будут иметь значения, мистер… я хотела сказать, Дэнни! — Шери послала мне ослепительную улыбку. — Буду рада заплатить вам столько же, сколько платил Вейланд.

— Вы хотите, мадам, чтобы я стал вашим личным телохранителем? — уточнил я.

— Совершенно верно! — Она засунула руки в отверстие вокруг белого пупка и оттянула блузку вниз, беззастенчиво обнажив потрясающие груди. — Я буду вам так признательна, Дэнни!

— Почему бы и нет? — Я подумал, что ради собственного спасения мне придется найти убийцу Алисы и попутно стану охранять Шери — это делу не помеха. — Но почему вы думаете, что тот, кто застрелил Алису Эймс, попытается убить и вас?

Она еле заметно вздрогнула:

— Я не могу этого объяснить, просто у меня возникло ужасное предчувствие, что именно так и будет. Кто-то убил любовницу Стирлинга. Единственная оставшаяся у него женщина — это я. Может быть, звучит и глупо, но после всего, что наговорил Стирлинг в магнитофонной записи, я не могу отделаться от ощущения, что за всем этим стоит именно он.

— Вы думаете, убийство дело его рук?

— Или кого-то, кто сделал это за него, — ответила она убежденно.

— Какие у него могли быть мотивы?

— Как я уже сказала, я не могу дать вразумительных объяснений. Я просто чувствую, — и ее рука сжала левую грудь, — чувствую вот здесь!

— Возможно, мы с Дэнни сможем это понять, когда обменяемся информацией, — спокойно произнесла Джекки. — Ты, наверное, очень устала после полета и всех этих неприятностей, Шери. Почему бы тебе не пойти к себе и не выспаться хорошенько?

— Наверное, ты права, дорогая. — Шери встала и сладострастно потянулась. — Пошли, Дэнни.

— Мгм?.. — пробормотал я что-то нечленораздельное.

— Раз теперь вы мой телохранитель, то всегда должны быть рядом. — Голос Шери звучал решительно. — Я буду чувствовать себя в безопасности, только когда вы недалеко от меня!

— Дорогая. — поспешила вмешаться Джекки, — ведь твоя комната рядом. Если что-то случится, тебе нужно будет только крикнуть, и Дэнни тут же примчится спасать тебя. А теперь прости, для нас очень важно, чтобы мы с ним, как договорились, обменялись информацией.

Хищный блеск в глазах Шери постепенно угас.

— Наверное, ты права, — наконец произнесла она. — Только не держи Дэнни слишком долго, ладно? Я хочу, чтобы мой телохранитель был все время начеку. — Она послала мне ослепительную улыбку. — Ваш номер напротив?

— Да, — ответил я, — 728-й.

— Просто чтобы не перепутать, если что-нибудь внезапно напугает меня среди ночи, и не вломиться в чужую комнату.

— Тебе не следует беспокоиться, — сказала Джекки холодно, — ведь моя комната рядом, помни об этом.

— Конечно, помню, дорогая. — Шери улыбнулась и направилась к выходу. — Но мне не хотелось бы нарушать твой драгоценный сон. Я ведь знаю, что и тебе нужно выспаться!

Когда дверь закрылась, наступила гробовая тишина.

— Смешно, — некоторое время спустя произнесла Джекки напряженным голосом. — Я и забыла, что на всем свете не встретишь такую потаскуху, как Шери!

— Ее декольте выглядело весьма интригующим, — ответил я равнодушно. — Все время задавался вопросом, что произойдет, если я брошу туда серебряный доллар.

— Вам не нужны деньги, чтобы иметь дело с Шери, — оборвала меня Джекки. — Ваша молодость и неотразимый профиль, которым наградила вас природа, — этого вполне достаточно!

— Почему бы нам не начать обмениваться информацией? — предложил я осторожно.

— Вы правы. — Она села в кресло, только что покинутое Шери, и скрестила роскошные ноги. — Что вы знаете о положении дел в Корпорации стратегического развития?

— Не так много. Они переоценили свои возможности при работе над проектом создания этого острова и попали в трудное финансовое положение. Тетчеру удалось уговорить правление привлечь в качестве консультанта Вейланда, несмотря на сопротивление Курта Стенгера. Но главное — это то, что Вейланд предложил слияние, при котором Стенгер полностью исключается из игры.

Джекки еле заметно подняла брови:

— Вы умнее, чем я думала, Дэнни! Что у вас еще?

— На пленке Вейланд говорил о том, что Стенгер и Норман, преследуя собственные интересы, объединились против него. Стенгер и Тетчер отправились в Нью-Йорк в безнадежной, с точки зрения Стенгера, попытке раздобыть где-либо деньги, но у них ничего не получилось.

— Чтобы дойти до всего этого, мне пришлось сегодня вечером провести пару часов, внимательно выслушивая обширную информацию, — заметила Джекки. — Правда, я продвинулась немного дальше. Однако не представляю, как это может нам помочь.

— Насколько дальше?

— Помните, я говорила вам, что Алиса встретилась с Вейландом сразу после того, как Чарльз Маккензи с ней развелся?

— Конечно помню, — ответил я. — Он вышвырнул ее в снег, став свидетелем ее сексуальных игр с четырьмя атлетами!

— Большая часть строительных работ в Корпорации стратегического развития была оплачена именно им, и он, несомненно, их самый крупный кредитор. Если в ближайшее время ему не выплатят долги, он полностью разорится.

— Да, парню не повезло, — пожал я плечами.

— Тот странный человек, который изображал лакея прошлой ночью и который тесно связан деловыми отношениями с Вейландом… — произнесла Джекки медленно, — я не перестаю удивляться, почему он выбрал имя Маккензи.

— Может быть, просто хотел запутать меня? Но для этого годится любое чужое имя.

— Наверное, вы правы. — Но в ее голосе все еще оставалось сомнение. — Я согласилась бы с вами охотнее, если бы Алиса Эймс не была убита той же ночью.

— Это мог сделать лакей! — При воспоминании о нем моя улыбка тут же погасла. — Вы хотите обратить мое внимание на то, что Алиса была женой Маккензи, а затем стала любовницей Вейланда?

— Наконец-то моя мысль дошла до вас, — произнесла Джекки.

— Надо подумать, есть ли между Вейландом и Маккензи еще какая-нибудь связь, кроме Алисы, — сердито произнес я. — Мне кажется, что Маккензи было в высшей степени наплевать, что происходило с его женой после того, как он вышвырнул ее из своего дома.

— Согласна, — сказала Джекки, не раздумывая. — Мне кажется, нам следует немного продвинуться вперед, чтобы выяснить, чем еще они связаны.

— С чего, по-вашему, нам следует начать?

— Я постараюсь разузнать что-нибудь у тех деловых людей, с которыми меня может свести мой знакомый, — сказала она. — Да, а почему бы вам не нанести завтра утром визит Маккензи? Вы можете сказать ему, что все еще работаете на Вейланда, на жизнь которого покушались, а теперь еще убили его бывшую жену, — ну, в общем, что-то в этом роде.

— Итак, вы собираетесь давать руководящие указания, а мне оставляете роль исполнителя, — хмуро резюмировал я.

— Зато вы получите некоторую компенсацию, — проворковала Джекки, — разные дополнительные льготы.

— Например?

— Ну, скажем… да, нет ли желания еще выпить?

— Конечно, но я хочу также, чтобы вы яснее сказали, что имеете в виду.

Джекки взяла мой пустой стакан, подошла к бару и приготовила еще порцию выпивки.

— Хорошо, — сказала она, стоя ко мне спиной, — мне кажется, наш рабочий день закончился?

— У меня нет, — возразил я. — Ведь я только что получил новую работу, вы забыли об этом?..

Джекки замерла.

— Это похоже на глупую шутку, не правда ли? Ведь моя комната рядом с ее, а ваша — напротив, и Шери стоит только громко икнуть, как мы примчимся к ней.

— По мне, ей бы лучше не икать, — признался я искренне.

Джекки повернулась, держа в руке стакан с моим напитком, и посмотрела на меня с загадочной улыбкой. Затем пальцы ее внезапно разжались, стакан выпал, водка разлилась по ковру.

— Ой! — воскликнула она. — Кажется, я пролила ваш напиток, а другого у меня нет!

— Не беспокойтесь, — улыбнулась я. — Ведь все равно мне пора приступать к работе. Подумайте только, как тяжело бедняжке Шери оставаться одной в своей комнате. Возможно, ей нужно помочь в чем-то, например, расстегнуть «молнию».

Сапфировые глаза посмотрели на меня долгим немигающим взглядом, а белоснежные зубы почти впились в нижнюю полную губу. Затем она медленно и глубоко задышала, по-видимому стараясь успокоиться.

— Рада, что вы упомянули про «молнию», Дэнни, — сказала она небрежно. — У меня всегда одна «молния» расстегивается с большим трудом. Не смогли бы вы помочь сначала мне, а потом уже уйти на свое ночное дежурство?

Повернувшись ко мне спиной, она замерла в ожидании. Я поднялся с кресла, подошел к ней и расстегнул «молнию» от шеи до талии.

— Спасибо, Дэнни! — сказала Джекки вежливо.

— Обычная учтивость, все равно как помочь старушке перейти улицу.

Она обернулась ко мне все с той же странной улыбкой и повела плечами. Черные лямки, больше похожие на шнурки от ботинок, упали, и вскоре ее черное одеяние маленьким черным комочком лежало у ног. Правда, узкий лифчик ярко-синего цвета все еще продолжал сжимать в нервном объятии широко расставленные груди, бедра были тесно обтянуты изящными трусиками. Серебристого цвета чулки удерживались какими-то фантастическими черными подвязками, разделяющими почти пополам четыре дюйма ее восхитительных бронзовых бедер.

— Вспомнил, где я вас видел, — произнес я торжественно. — Вы пришли ко мне с обложки журнала для мужчин!

— Как здесь жарко! — произнесла она детски невинным голоском. — Дэнни, как вы думаете, не сломался ли кондиционер?

— Вполне возможно, — ответил я. — Сам задыхаюсь.

— Представляю, как бы вы себя чувствовали, будь на вас такой же лифчик, как на мне! — Она завела руки за спину. — Но я могу от него легко освободиться.

Привычное движение плеч — и ярко-синий лифчик упал на пол как знамя, брошенное к ногам победителя. Обняв ладонями восхитительные груди, она стала их нежно сжимать, так что кораллового цвета соски, на которых из-за потоков холодного воздуха, идущего от дурацкого кондиционера, образовались мелкие морщинки, выдались далеко вперед.

— Вы, полагаю, не пытаетесь соблазнить меня, заставив забыть о новой работе? — спросил я тревожно. — Хочу сказать, вы же не желаете, чтобы меня уволили еще до того, как я к ней приступлю?

— У меня и в мыслях не было подводить вас, Дэнни, — ответила она ласково. — Но если вы не слишком торопитесь приступить к своим новым обязанностям, то я хотела бы вам напомнить, что в баре есть еще одна бутылка вашего любимого напитка. — Сев напротив меня, Джекки неторопливо, положив одну из своих обтянутых сверкающим шелком ног на другую, принялась развязывать подвязки. — Можете и мне налить стаканчик.

Я подошел к бару, быстро приготовил два напитка, повернулся — но ее нигде не было видно.

— Идите сюда, — раздался голос из спальни, и через открытую дверь навстречу мне полетели синие трусики, давая понять, в какую сторону следует идти.

Она лежала, раскинувшись на кровати, заложив руки за голову; две светлые полоски восхитительно контрастировали с загаром остального тела. Когда я поднес ей напиток, она, глядя поверх стакана, смутно улыбнулась мне и сделала довольно большой глоток.

— Знаете что? — сказал я. — Думаю, вы были правы относительно Шери. Что ей беспокоиться, когда ваши комнаты рядом?

— Так, по-вашему, она не нуждается в том, чтобы все время рядом с ней находился личный телохранитель? — тихо пробормотала Джекки.

— Конечно не нуждается!

— Вы хотите сказать, что ради меня могли бы пренебречь даже своей работой?

— Да, это так, — сказал я с чувством. — Без сожаления.

— Я так рада! — Свободной рукой Джекки откинула одеяло, быстрым движением спрятала под него ноги, а затем натянула его на себя по самую шею. — Спокойной ночи, Дэнни.

— Что? — только и сумел произнести я.

— Вы можете допить свою выпивку, когда будете уходить. — Она протянула мне свой стакан, который я машинально взял. — Конечно, и мой тоже.

— Куда мы все идем? — вопросил я безнадежно. — И куда исчезла прекрасная обнаженная блондинка?

— Это была проверка, — сказала она спокойно. — Начало этому положила Шери, вы поддержали ее, и мне не оставалось ничего иного, как проверить.

— Я не понимаю даже, о чем вы говорите! — почти прокричал я.

— Хотела проверить, Дэнни, могу ли я еще совратить мужчину. — На губах ее заиграла самодовольная улыбка победительницы. — Оказалось, могу!

— Знаете что? — свирепо воскликнул я. — Никогда еще я не был так близок к тому, чтобы совершить насилие!

— Дальше намерения у вас дело не пойдет, — сказала Джекки доверительно. — Вам на это не решиться, Дэнни.

— Не зарекайтесь! — завопил я.

— Это даже не связано с присущими вам порядочностью или чувством уважения к женщине, — продолжала она тем же тоном. — Просто человек с таким непомерно высоким мнением о себе, как вы, не сможет применить силу по отношению к женщине, которая его отвергла. — Она звонко засмеялась. — Ваше тщеславие помешает!

Двумя глотками я опорожнил спой стакан, тремя ее. Джекки Милн медленно зевнула, повернулась на бок, спиной ко мне, и закрыла глаза. Каждый мускул моего тела был натянут до предела, когда я, войдя в гостиную, поставил оба пустых стакана на бюро и направился к выходу.

Глава 5

Придя к себе, я приготовил гигантскую порцию напитка в надежде, что алкоголь сможет несколько снять сексуальное возбуждение, которое все еще заставляло мои нервные окончания вибрировать, словно они представляли собой струны виолончели. Но через пару минут я услышал, как кто-то осторожно стучится в дверь. Слепая нерассуждающая похоть внушила мне мысль, что живущая напротив обнаженная блондинка пришла броситься к моим ногам, чтобы вымолить прощение, поскольку она внезапно прозрела и поняла, что без ума от меня. Но никогда не покидающий меня инстинкт самосохранения тут же прошептал, что это, возможно, ненастоящий Чак Маккензи решил осуществить свою угрозу расправиться со мной.

Вынув пистолет из ящика письменного стола и держа его в правой руке, крепко прижатой к солнечному сплетению, я осторожно встал рядом с дверью и затем внезапно и широко распахнул ее. Неясная фигура влетела в комнату и тут же остановилась; я увидел голубые, расширившиеся от ужаса глаза, глядящие на мой пистолет.

— Не стреляйте в меня, Дэнни! — завопила Шери Вейланд. — Я заплачу в два раза больше, чем обещал вам Стирлинг за мое убийство!

— Заткнитесь, бога ради, — сказал я раздраженно, прикрыв дверь ногой. — Кто знает, может быть, это вы убили Алису Эймс?

Еле заметная робкая улыбка мелькнула на лице Шери, когда я положил пистолет обратно в ящик письменного стола. На ней был только шелковый черный халатик, туго затянутый на талии поясом и еле прикрывающий бедра. Светлые волосы ниспадали на плечи, смягчая довольно жесткие черты лица.

— Это все потому, что я увидела у вас в руках пистолет, — произнесла она дрожащим голосом. — Перепугалась прямо до смерти!

— Хотите выпить? — предложил я.

Она кивнула:

— Только не разбавляйте!

Я налил в стакан водку и подал ей; взяв его, она буквально рухнула в ближайшее кресло. Неразбавленная водка исчезла так быстро, словно я стал свидетелем какого-то чудодейственного фокуса.

— Не могу больше оставаться одна в своей комнате, — пробормотала она.

— То есть вам нужно, чтобы ваш телохранитель находился вблизи вас, — полувопросительно изрек я.

— Именно так, Дэнни.

— А может быть, вам просто не захотелось, чтобы я провел остаток ночи наедине с Джекки Милн?

— Да вы с ума сошли?! — В ее голосе послышалось искреннее удивление. — Ни один мужчина в здравом уме не предпочтет мне Джекки!

— Почему вы так думаете? — насмешливо поинтересовался я.

Голубые глаза Шери сверкнули от гнева, а верхняя тонкая губа так сильно прижалась к полной нижней, что рот скривился в весьма непривлекательной гримасе. Она резко поднялась с кресла и, подбоченившись, посмотрела на меня.

— Наверное, я ослышалась? — произнесла она. — Тогда членораздельно повторю то, что сказала. Ни один мужчина в здравом уме не предпочтет эту бесстрастную интеллектуалку такой женщине, как я!

— Это еще почему? — резко оборвал ее я.

— Я устрою сейчас небольшую демонстрацию, — произнесла Шери решительно.

Ну, опять то же самое, тоскливо подумал я, глядя, как ее пальцы развязывают пояс на талии, на этот раз, правда, это была другая блондинка. Спустя секунду я заметил и еще одно отличие — Джекки Милн продемонстрировала все этапы стриптиза — от черного платья до ярко-синих трусиков, но Шери Вейланд не тратила времени на такие пустяки. Халат сразу же спал с нее, и, глядя на стоявшую подбоченившись Шери, я подумал, что все это, должно быть, похоже на подъем занавеса на Бродвее в начале сезона. Но премьера все равно получилась замечательной, ибо под халатиком была Шери без ничего. Изгибы ее тела были роскошными, грудь кругла и упруга, как зоб голубя, крепкие бедра симметричны, как песочные часы. Вероятно, ее ноги были немного короче, чем у Джекки, но, переводя взгляд от тонких лодыжек до того места, где располагался рыжеватый треугольник, я пришел к заключению, что их вполне можно уподобить изящным конусам.

— Ну что, проглотили язык? — насмешливо спросила Шери.

— Обычное женское тело, — сказал я. — Достаточно посмотреть на одну женщину, чтобы знать, как выглядят все остальные.

Она, онемев, взглянула на меня, полураскрыв рот и растерянно моргая. Хлопнув ресницами раз пять или шесть, Шери, запинаясь, произнесла:

— Вы хотите сказать, что вам все равно, останусь я у вас на ночь или нет?

— Когда у мужчины одна женщина, это замечательно. Но если у него две женщины, то могут возникнуть неприятности. Потому что обе начинают рассматривать его как трофей — и каждая будет стремиться к тому, чтобы снять с мужчины скальп и повесить себе на пояс, доказав тем самым, что она привлекательнее своей соперницы. Поэтому не завязать ли вам потуже поясок на своем халате, мадам, и не свалить ли отсюда?

— Дэнни? — Уголки ее рта беззащитно опустились. — Вы не можете даже представить, что со мной было, когда я впервые увидела ваш профиль; только тогда я подумала, что вы с Алисой, и поэтому притворялась такой безразличной. Но как только вы вошли в комнату Джекки, я сразу же решила сделать все, чтобы мы оказались сегодня в одной постели!

— Это еще как сказать! — прорычал я.

Ее глаза сверкнули.

— Я должна была это знать! Эти туфли с цветочками — как же я не сообразила сразу! В наши дни так трудно отличить педераста от настоящего мужика!

— Вы решили, что я педераст? — Мне с трудом удалось сдержать возмущение.

— Неужели еще хуже — импотент? — продолжала насмехаться она.

— Позвольте представиться, — сказал я торжественно. — Меня зовут Дэнни Бойд, и моя профессия — насиловать женщин!

— Я еле сдерживаю смех! — парировала она. — Мужские иллюзии — так это, наверное, можно назвать.

Следовало немедленно приступить к делу, ибо пульсирующий в моих венах адреналин в любой момент был готов вырваться из кончиков пальцев. Я схватил Шери за кисть, крепко сжал ее и, заломив руку за спину, потащил через всю комнату, остановившись только тогда, когда ее колени столкнулись с краем кровати. За секунду до того, как она упала на кровать, я выпустил ее кисть и лихорадочно стал стягивать с себя рубашку. И эта процедура была похожа на то, как снимают кожуру с апельсина. Бросив рубашку на пол, я нанес по каждой из восхитительных округлостей ее зада звучный шлепок — в знак того, что не шучу, — и затем быстро освободился от остальной одежды.

Прошло довольно много времени, и теперь она, лежа на спине — теплый свет ночника мягко освещал молочную белизну ее обнаженного тела, — задумчиво смотрела в потолок.

— Хотите выпить? — спросил я.

— Почему бы и нет? — пробормотала она.

Я приготовил два напитка и поднес их к кровати. Она легко поднялась, но, когда брала стакан, поморщилась от боли.

— Обычно у меня не бывает синяков, но в этот раз наверняка будут, — произнесла она. — Дэнни Бойд — насильник, а? — Ее смеющиеся голубые глаза выражали пылкое одобрение. — Знаете что? Вас на этом поприще ожидает блестящая карьера!

— Но где мне найти другого клиента, который бы так охотно сотрудничал со мной?

— Вам никогда не понадобится другой клиент, Дэнни. — Она похотливо хихикнула. — Готова заключить с вами пожизненный контракт.

Я все еще ощущал блаженство во всем теле, даже водка показалась вкусной, как нектар, но мужчину, наверное, кто-то проклял, создав его мыслящим животным, поэтому теперь, когда страсть была удовлетворена, мой мозг снова принялся за работу.

— Давно вы замужем за Вейландом?

— Этот вопрос как-то не ко времени, — сказала она. — Кажется, лет пять.

— Ваш муж для меня загадка, — искренне признался я. — Прошло уже больше суток, как он вовлек меня в дело, связанное с убийством, а я так и не смог встретиться с ним! Как он хоть выглядит?

Шери слегка передернула плечами и одним махом выпила все, что оставалось в стакане.

— Мне сейчас совершенно не хочется говорить о Вейланде, — произнесла она тихо. — Но наверное, мой телохранитель должен знать, кто ему противостоит. Вейланду сорок семь лет, сложением он напоминает профессионального борца, животик только-только намечается. Почти все женщины покоряются ему с первого взгляда; его волосы все еще при нем, они лишь немного прихвачены сединой. Светло-карие глаза, длинные ресницы, которые большинство женщин может купить только в салоне красоты. Словом, он выглядит как настоящий пещерный человек, которому готовы отдаться даже женщины, счастливые в браке. Впервые увидев его, я тоже испытала это чувство — под его привлекательной внешностью угадывался сильный, решительный мужчина! — но только после того, как мы поженились, я поняла, какой это безжалостный, жестокий человек. Однако было уже немного поздно! — Она нервно засмеялась. — Налейте мне еще водки, Дэнни!

— Хорошо.

Приготовив новые порции напитка у бара, я повернулся со стаканами в руках и увидел, что она уже сидит в кресле, одетая в халат, снова туго обтягивающий ее талию. Взяв стакан, она неожиданно скривила губы:

— Почему бы вам не одеться, Дэнни? Голый, вы выглядите таким смешным!

— Спасибо за напоминание! — сказал я сердито, тут же облачившись в рубашку и слаксы.

— Мне трудно это преодолеть, — произнесла она полуизвиняющимся тоном. — В любом случае, по-моему, будет более тактично, если я позавтракаю у себя.

— По-моему, тоже, — согласился я. — Так что же случилось между вами?

— Первые пару лет мы жили довольно сносно, но потом я поняла, что ему нужна не жена, а рабыня, я же совсем не собиралась становиться ею. Сначала Вейланд использовал все средства, чтобы подчинить меня себе, но, когда понял, что все это ни к чему не приведет, прекратил свои попытки. Он снял мне другую квартиру, назначил щедрое содержание и заявил, что собирается завести любовницу. Тут ему и подвернулась Алиса Эймс!

— Он не хотел развода?

Она горько сжала губы.

— Вы же слышали, что он сказал об этом прошлой ночью!

— Я слышал также, как он сказал, что у него есть на вас нечто такое, из-за чего вы никогда сами не посмеете подать на развод. Это правда?

— Да, правда, но не будем это обсуждать, — ледяным тоном ответила Шери. — Я не имею представления, что у него сейчас на уме, да и не беспокоилась бы об этом, если бы не убийство Алисы.

— Вы считаете, что это он убил ее?

— Он вполне способен! — Женщина нетерпеливо пожала плечами. — А если это сделал не он, то, — вполне возможно, подозревает меня. Именно поэтому я и вызвала Джекки сюда из Лос-Анджелеса, надеясь, что ей удастся выяснить, что происходит на самом деле.

— Но вы же не вызвали ее еще до того, как узнали о смерти Алисы?

— Уже вся эта затея с магнитофонной записью изрядно потрепала мне нервы! Я никогда не думала, что Стирлинг способен на такое. — Она попыталась засмеяться, но из этого ничего не получилось. — Знаете, мне пришла в голову дикая мысль, что он вполне может замыслить самоубийство, лишь бы оно выглядело так, будто я совершила его. На всем свете нет большего негодяя, чем Вейланд, — вы не в состоянии даже представить, как он способен ненавидеть!

— А давно вы дружите с Джекки Милн?

— Еще с колледжа, — ответила Шери. — Она очень умна и работает только за солидную плату.

— Джекки рассказала мне историю, приведшую Алису Эймс к разводу. А как вы узнали о ней?

— Конечно же от Стирлинга. Он находил это весьма забавным; кроме того, давал мне понять, какую потаскуху предпочел мне! — Она уставилась в свой стакан, словно в магический кристалл. — Я не понимаю, из-за чего они там все враждуют, Вейланд со Стенгером и остальной компанией. Но знаю, что у Стирлинга всегда есть в запасе угловой удар — удар с левого поля, о котором люди даже не подозревают, пока не становится слишком поздно, — нечто в этом роде и произошло на вечере, когда вместо себя он прислал магнитофонную запись. — Она быстро-быстро закачала головой. — Вам кажется, я болтаю разные глупости, да, Дэнни?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может быть, и не такие уж глупости. Расскажите мне об Эде Нормане. Как по-вашему, Вейланд говорил правду, утверждая, что Алиса изменяла ему с Норманом, когда сам он бывал в отъезде?

— Вполне может быть. — Шери широко зевнула, улыбнулась мне. — Простите! Не думала, что так устану, Дэнни, ведь я не привыкла, чтобы меня так много насиловали. — Она наморщила лоб, что-то обдумывая. — Алиса готова была переспать даже с коридорным, если на нее в тот момент что-то найдет, так почему бы это не быть Эду Норману? Вы видели его прошлой ночью, Дэнни; он похож на рыбу, которую выбрасывают обратно в воду, испугавшись, как бы от нее не испортился желудок. Я всегда считала, что он целиком зависит от Стирлинга и делает все то, что тот ему приказывает. Но кто знает, что у этого мерзавца на уме?

— Вы уверены, Шери, что на пленке был голос Стирлинга?

— Уверена, — ответила она твердо. — Я слишком долго прожила с этим голосом, Дэнни. И ни капли не сомневаюсь, что это был голос моего дорогого Стирлинга.

— А затея нанять меня в качестве телохранителя была просто шуткой, розыгрышем? — спросил я. — Вы с Джекки придумали это еще до того, как я зашел к вам?

— Вы были врагом, работающим на Стирлинга. — Она широко улыбнулась. — Мы решили использовать свои маленькие женские хитрости, чтобы посмотреть, нельзя ли привлечь вас на нашу сторону; но, прежде чем приступили к делу, вы сообщили, что вас рассчитали. Упустить такой шанс и не нанять вас было бы непростительно. — Внезапно она стала рассудительной. — Не уверена, что мне так уж нужен телохранитель, пока я в этом отеле, но хочу, чтобы вы вместе с Джекки выяснили, что затевает Стирлинг. Лучше перестраховаться, чем допустить, чтобы со мной произошло то же, что с Алисой!

— Благодарю за доверие, — сказал я.

— Итак, — ее голос снова стал вкрадчивым, — вы работаете с Джекки, но спите со мной.

— Это директива клиента? — спросил я холодно.

— Мне просто хотелось бы надеяться на это, Дэнни. — Шери встала с кресла и еще раз зевнула. — Простите, Дэнни, но мне нужно немедленно лечь в постель, иначе я усну прямо здесь.

— Спокойной ночи, Шери, — ответил я.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, затем сомкнула руки на моей шее и поцеловала так, словно прощалась навсегда.

— Спасибо, Дэнни, — пробормотала она, чуть ослабив объятие. — Я уже почти забыла, что такое секс.

— Вы, наверное, разыгрываете меня, — искренне удивился я.

— Впрочем, это как езда на велосипеде, — хихикнула она. — Раз научился — вовек не забудешь! — Она разомкнула руки и отступила к двери. — Спи крепко, Дэнни! — Она выразительно повела глазами. — Есть здесь какой-нибудь другой выход?

— Чем располагает Вейланд против вас, Шери? — мягко, но настойчиво спросил я вместо ответа.

— Вы не сдаетесь легко, правда, Дэнни? — Она прислонилась к двери и стояла с чуть поникшими плечами. — Я же сказала, это не ваше дело!

— Ради вас же самой, Шери, — продолжал настаивать я, — мне нужно это знать.

— Даже не верится, что было время, когда меня звали не Шери Вейланд, — сказала она устало. — Когда я была беззаботна и ни от кого не зависела. Кстати, звали меня Шери Эймс.

— Вы родственница Алисы?

— Она моя младшая сестра, у нас разница в пару лет. Я говорила ей, что величайшая глупость даже думать о том, чтобы выйти замуж за Маккензи, который старше ее на тридцать лет и дважды разведен.

— Она, должно быть, действительно была не в себе, — сказал я.

— Нет! — В тоне Шери внезапно послышалась горячность; — Нельзя так говорить о ней. Когда ей было девятнадцать, она целый год пробыла в лечебнице. Доктора говорили, что у нее нервный срыв, но все понимали, что это всего лишь корректная форма диагноза. После никто особенно не пытался отговаривать ее от чего бы то ни было, даже от брака с Маккензи. — Она горестно покачала головой. — Я совершила ужасную ошибку, в первые дни нашей совместной жизни рассказав обо всем Стирлингу, рассчитывая на его сочувствие. Попросила даже помочь мне присмотреть за сестрой. Боже! Он начал следить за ней, словно она была кем-то вроде уличной девки. И на следующий же день после того, как Маккензи вышвырнул ее из своего дома, Вейланд предстал перед ней в роли утешителя, сделав вполне определенное предложение!

— Значит, если бы вы захотели развестись с Вейландом, вам пришлось бы назвать причиной развода его отношения с вашей сестрой?

— Маккензи поступил вполне порядочно, позволив Алисе получить развод. Но Стирлинг же угрожал мне тем, что, если я потребую развода, расскажет в суде об Алисе: ее психической неуравновешенности, причине развода с Маккензи — одним словом — обо всем! И вся эта история непременно попала бы в газеты. — Во взгляде Шери появилось что-то от взгляда загнанной лошади. — Но Алиса просто не смогла бы этого выдержать, ее психика пострадала бы необратимо, и остаток жизни ей пришлось бы провести в лечебнице. Я не смогла бы обречь на это даже постороннего человека, — ее голос задрожал, — не то что родную сестру!

— Но теперь, когда она мертва, — напомнил я мягко, — уже ничто не удерживает вас от того, чтобы потребовать развода?

— Мне надо набраться храбрости, чтобы сделать это. Вы не знаете Стирлинга так, как знаю его я. Больше всего на свете он одержим желанием подчинить людей своей воле, сделать их рабами. До сих пор у него были две рабыни. Одну из них он неожиданно потерял прошлой ночью. Так думаете, он когда-нибудь отпустит вторую?

Глава б

Чарльз Маккензи был крепким мужчиной лет под шестьдесят; даже видя его основательно потрепанное жизнью лицо, я бы побился об заклад, что он намного переживет всех красавчиков и помоложе. Именно такого человека и представляешь себе в качестве владельца крупной строительной компании. Солнце и ветер избороздили глубокими морщинами его кожу, придав ей цвет красного дерева, отпечатав у внешних углов его проницательных серых глаз морщины, похожие на следы вороньих лап. Он сидел за письменным столом, который выглядел еще более потрепанным, чем его лицо, держа между короткими, похожими на обрубки пальцами массивную сигару, и внимательно рассматривал меня, не спеша заговорить.

— Бойд? — произнес он резким неприятным голосом. — Частный детектив из Нью-Йорка, расследующий убийство моей бывшей жены?

— Все правильно, мистер Маккензи, — ответил я.

— Что-то ваш голос мне показался знакомым, — усмехнулся он. — Вчера вечером вас звали Милн и вы пытались узнать у меня, где ее можно найти, верно?

— Верно, — кивнул я. — Тогда я только что услышал о вас, и мне захотелось убедиться, существуете ли вы на самом деле или всего лишь плод чьего-то воображения.

— Теперь вы удовлетворены? — почти прорычал он.

— Теперь я убедился, что вы действительно существуете, — подтвердил я, — и можете мне очень помочь, если, конечно, захотите.

— Расскажи мне обо всем, что знаешь, сынок, — уже более дружелюбно проворчал он. — Тогда я и решу, стоишь ли ты этого.

Я выложил ему основные факты:

— Вейланд нанял меня, думая, что его пытаются убить. Он подозревал кого-то из пятерых: жену, любовницу, партнеров, Стенгера и Тетчера. Прошлой ночью была убита Алиса, и Шери Вейланд, испугавшись, что она будет следующей, приехала в Санта-Байю. Той же ночью мне передали, что Вейланд уволил меня, и тогда его жена наняла меня, чтобы я попытался выяснить, кто убил ее сестру. Она рассказала мне о прошлом Алисы, о том, почему произошел развод, и о ее психической неустойчивости. Я знаю, что Вейланд был приглашен в качестве консультанта в Корпорацию стратегического развития вопреки желанию Стенгера и что его рекомендовал Тетчер. Знаю также, что вы, Маккензи, произвели большую часть строительных работ для этой фирмы и что они вам много должны.

Когда я закончил говорить, Маккензи некоторое время продолжал молча курить сигару, глядя на меня оценивающим, однако совершенно непроницаемым взглядом.

— Вы знаете почти столько же, сколько знаю я, — наконец произнес он. — Я помогу вам, если это окажется мне по силам, хотя бы по той причине, что не хочу, чтобы среди нас разгуливал убийца. Но я не уверен, что знаю что-нибудь, чего не знаете вы.

— Слышал, — сообщил я, — что с самого начала строительные дела на острове пошли наперекосяк. Натолкнулись на горную породу там, где встретить ее совсем не ожидали. Власти графства, вопреки достигнутому ранее соглашению, потребовали, чтобы вместо одного моста были построены три, и Стенгер оказался разоренным, хотя проект был осуществлен лишь наполовину.

— У вас верные сведения. — Его голос опять стал резким. — Я лично нанял двух, ранее отлично зарекомендовавших себя топографов, но по какой-то странной причине они не обнаружили ту гору. Кто-то обратился в мэрию и уговорил их изменить одно из условий договора: вместо одного моста должно появиться три. Единственное, чего нельзя объяснить ничьими кознями, так это необычные для этого времени года ливни, совершенно затопившие нас!

— Что вас так тесно связало со Стенгером?

— Никогда раньше на этих землях не планировали такого грандиозного строительства, а я — самый крупный строительный подрядчик в округе, поэтому вполне естественно, что мы стали сотрудничать. Но, как всегда, я был последним, кто узнал, что у Корпорации стратегического развития — тяжелейшие финансовые трудности! — Маккензи медленно провел тыльной стороной кисти по губам. — Ни для кого не секрет, что, если они не раздобудут где-нибудь денег, я вылетаю в трубу!

— Вы можете выдвинуть против них иск, — посоветовал я, однако Маккензи только засмеялся:

— У них не будет денег даже на то, чтобы компенсировать мои затраты на адвокатов! Я надеюсь только на то, что умница Вейланд предложит что-нибудь путное и поможет поправить наши финансовые дела.

— Он обсуждал с вамиситуацию? — спросил я.

— Конечно! — кивнул Маккензи. — Он был здесь примерно неделю назад и в одном слове выразил то, что думает о создавшемся, почти безнадежном положении Корпорации. Предложил организовать слияние моей фирмы с Корпорацией. Мне предлагалось в новой компании руководящее положение, а Стенгер должен был получить такой пинок под зад, что вряд ли смог бы прийти в себя и в будущем году. Правда, для этого предстояло решить одну маленькую проблему: найти где-то около трех миллионов долларов. Я ответил, что у него, очевидно, не в порядке с чувством юмора. На что он возразил, мол, попытается найти кого-нибудь, кто сможет одолжить мне деньги. Ну что ж, ответил я, пусть попытается. И вот с тех самых пор я больше не видел Вейланда.

— Никто его не видел с тех пор, — заметил я.

— Кроме вас, — прорычал он. — Иначе как бы он вас нанял?

— Через доверенное лицо, — усмехнулся я, — человека, который в позапрошлую ночь в нью-йоркском доме Вейланда разыграл из себя его слугу. Но он такой же лакей, как я балерина. Уже только потом он рассказал мне, что доводится другом Вейланду и тот попросил его об этом одолжении. Сказал, что его зовут Чак Маккензи.

Сигара, будучи недонесенной до рта, замерла в воздухе, серые глаза гневно уставились на меня.

— Как он выглядел? — рявкнул Маккензи.

— У него такое лицо, которое трудно запоминается. На мой взгляд, ему около тридцати, и злобность из него так и прет.

— Похоже, что это действительно Чак Маккензи, — раздраженно кивнул мой собеседник.

— Что? — Я изумленно уставился на него.

— Для частного детектива вы не очень-то сообразительны, Бойд, — проворчал он. — Вы знаете, сколько раз я был женат?

— Три.

— И что, я выгляжу импотентом?

— О нет! — застонал я. — Боже, о самом очевидном я и не подумал! Это ваш сын?

— Работает с Вейландом, — прошептал он. — Маккензи-младший, мой единственный сынок, но если он подохнет, я пойду и плюну на его могилу!

Резко отодвинув кресло, он подошел к окну и стоял спиной ко мне, глядя во двор.

— Первая жена ушла от меня к иностранному кинорежиссеру, поэтому с двенадцати лет Чак остался на моем попечении. Я всячески старался найти к нему подход, но мне это так и не удалось. Учился он хуже некуда, и когда ему стукнуло двадцать, я бросил всякие попытки подыскать колледж, где могли бы хоть прилично присматривать за ним. В течение следующих двух лет я старался как мог обучить его строительному делу, но единственное, в чем он преуспел за всю свою жизнь, это мошенничать в карточной игре, на которую выпрашивал у меня пару сотен баксов каждую неделю; наконец, мне все это надоело, и я разорвал с ним всякие отношения. — Маккензи долго молчал. — Вы слышали, почему я развелся с Алисой?

— Вы неожиданно для нее возвратились домой и обнаружили там нечто вроде римской оргии, — произнес я спокойно. — Увидели Алису с четырьмя здоровыми молодыми людьми.

— Трое из них были близкими дружками Чака, — внезапно Маккензи сгорбился, — четвертым же был сам Чак.

Я ничего не сказал, да и что тут скажешь.

Маккензи отвернулся от окна; голова его была окутана клубами дыма, а губы сжаты в недоброй усмешке.

— Вы слышали, что я заставил их продолжать то, что они делали, и снял несколько кадров?

— Слышал, — ответил я.

— Я сказал тем троим, что, если они не уберутся куда-нибудь подальше от Санта-Байя, я воспользуюсь этими фотографиями так, что у них будут большие неприятности. У всех у них есть родители, работодатели, подруги — а у одного даже жена, — и они быстро сообразили, что я не шучу. Но мой сын, подумал я, заслуживает большего. Я избил его так, как умею это делать я, — у меня была хорошая школа! Так, чтобы ничего не было сломано, но чтобы и через две недели он чувствовал, как нестерпимо болит все тело. Потом я дал ему пятидолларовую бумажку и сказал, чтобы он занимался своими делами где-нибудь в другом месте, а не в Санта-Байе. Еще я добавил: «Если когда-нибудь увижу тебя снова — убью!» И это не просто слова, Бойд!

— Понимаю, — кивнул я.

— Что же, черт побери, он снова делает в Санта-Байе и что означает его связь со Стирлингом Вейландом? — Подойдя к столу, Маккензи так ударил по нему кулаком, что, должно быть, содрогнулся весь офис. — Я слышал, что пару лет назад он был замешан в какой-то грязной строительной афере вблизи Сан-Диего и еле избежал ареста. Вы знаете что-нибудь об этом, Бойд? — Он зверем посмотрел на меня. — У меня нет сомнений в том, кто купил тех топографов и тех людей в мэрии, которые потребовали построить еще два моста!

— Все может быть, — сказал я, — но пока я бы не утверждал этого наверняка, мистер Маккензи. Во всяком случае, в полицию звонить еще рано. У вас не больше доказательств, что ваш сын замешан в этом саботаже — если это действительно саботаж, а не просто невезение, — чем у меня, в том, что он работает с Вейландом. Пока я не увижу Вейланда — а я знаю это только со слов вашего сына, — вы мне весьма убедительно расскажете, чего они могут стоить.

— Вы правы, — согласился он с явной неохотой. — Я все еще пользуюсь некоторым влиянием в этом городе и задам кое-кому наводящие вопросы. Где вы остановились, Бойд?

— В отеле «Амбассадор».

— Как узнаю что-нибудь стоящее, позвоню вам, — пообещал он. — И вы сделайте то же самое, хорошо?

— Обязательно. — Я встал. — Спасибо за потраченное на меня время, мистер Маккензи.

— Зовите меня Чарли. — Подобие улыбки появилось на его рано состарившемся лице. — Пара таких простофиль, как вы и я, должны дружить для собственной безопасности!

— Ну а вы меня зовите Дэнни, — ответил я тоже с улыбкой, — и вы правы. — Уже подойдя к двери, я внезапно обернулся: — Забыл задать вам один очень важный вопрос, Чарли.

— В данный момент я не смогу одолжить вам и двадцати центов, — проворчал он.

— Встречались ли когда-нибудь Стенгер или Тетчер с вашим сыном?

— Никогда не слышал об этом.

— А Эд Норман, младший партнер Вейланда?

— Тоже не знаю. Почему вас это интересует?

— Они были в доме Вейланда в тот вечер, когда ваш сын Чак выдавал себя за лакея. Раз они не узнали его, значит, скорее всего не были с ним знакомы. Это относится и к моей теперешней клиентке Шери Вейланд, не так ли?

— Я никогда не встречался с ней, даже в те полтора года, что был женат на ее сестре.

— Но один интересный вопрос все равно остается, — продолжал я рассуждать вслух. — Почему Алиса не узнала его? Или почему притворилась, что не узнала его?

— Теперь лишь одно можно сказать с уверенностью, Дэнни. — Маккензи пожал плечами. — Ее уже об этом не спросишь!

Путь от офиса Чарли до Корпорации стратегического развития занял у меня минут десять. Прихрамывающая белобрысая секретарша с прыщиком на щеке, невнятно произнеся мое имя по телефону, сообщила гнусавым голосом, что мистер Стенгер готов принять меня. По тому, как тревожно взглянули на меня ее водянистые глаза, я понял, что она приняла меня за судебного курьера. Просторный офис Стенгера почти не сохранил следов былой изысканности и ухоженности, впечатление было такое, что из-за начавшегося полгода назад режима экономии никто здесь даже пыль не протирал.

— Привет, Бойд! — произнес еще более похудевший, обтянутый кожей скелет пронзительным голосом. — Знаете, я даже подумал, не привиделись ли вы мне тогда вечером в Нью-Йорке, впрочем, как и все остальное, и вот теперь вы появились в Санта-Байе! — Его узкие губы растянулись в некоем отдаленном подобии улыбки; на большее, по-видимому, он никогда не был способен. — По-моему, это нечестно!

— Кажется, почти все сейчас приехали сюда, — произнес я непринужденно, — в том числе Шери Вейланд и Эд Норман. За исключением Алисы Эймс!

— Я слышал об этом, — сказал он, осторожно щелкнув костяшками первых двух пальцев левой руки. — Жуткая трагедия! Не правда ли, какой удар для Стирлинга!

— Ничего не могу об этом сказать, — ответил я, — потому что все еще с ним не встретился. Вчера вечером он уволил меня через одного из своих помощников, поэтому мне не так уж интересно знать, что он сейчас чувствует.

— Да, поведение этого человека предсказать невозможно, — небрежно произнес Стенгер. — Можно задать вам прямой вопрос, мистер Бойд? Что удерживает вас в нашем прекрасном городе?

— Шери Вейланд. Она наняла меня, чтобы я выяснил, кто убил Алису.

— Как интересно! А Стирлинг, отказавшись от ваших дальнейших услуг, конечно, потребовал возвратить ту странную пленку. — Коричневые в крапинку глаза внимательно смотрели на меня из-под косматых черных бровей.

— Может быть, он совсем забыл об этом, так на него подействовала весть об убийстве Алисы, — высказал я предположение. — Эта лента все еще спрятана в надежном месте.

— Я просто в восторге от вашей честности, мистер Бойд, — сказал он внезапно охрипшим голосом. — Большинство людей на вашем месте наверняка решили бы заработать на этом деле, вы так не думаете?

— Продали бы пленку тому, кто больше предложит! — усмехнулся я. — Это мысль, мистер Стенгер! Начнем с вас! Сколько предложите вы?

Он щелкнул другой парой костяшек, стараясь изо всех сил изобразить на лице спокойствие.

— Я думаю, вы знаете слишком хорошо, какое у нас теперь финансовое положение! — Он начал медленно покачивать головой из стороны в сторону, словно ею управлял какой-то невидимый метроном. — Максимум, что я могу заплатить, это пятьсот баксов, да и то их еще нужно как следует поискать. — Он внезапно перестал качать головой и бросил на меня быстрый взгляд. — Наличными, конечно!

— Я подумаю, — сказал я. — А вдруг кто-нибудь даст больше. Например, Джордж Тетчер?

Я понял не сразу, что сухой шелестящий звук, напоминающий шуршание старых газет, уносимых порывами ветра, является не чем иным, как смехом Стенгера.

— Нахожу, что это прекрасная мысль! Давайте посмотрим, что из этого получится. — Он нажал на кнопку селекторной связи, и через несколько секунд ему ответил голос с металлическим оттенком. — Зайдите ко мне в офис, Джордж, — произнес Стенгер почти ликующе. — У меня здесь сидит ваш старый друг, которому не терпится увидеть вас снова. — Он убрал с кнопки свой широкий указательный палец. — В данный момент мне трудно решить, кто из нас хитрит, мистер Бойд. — Нахохлившись и хитроумно переплетя пальцы, он наклонился в кресле вперед. — Посмотрим!

Немного погодя в дверях офиса появился Тетчер; увидев меня, он внезапно остановился с выражением безмерного удивления на лице. Затем насмешливо улыбнулся, блеснув белоснежными зубами. Он выглядел таким же сильным, как и прежде, с лицом нераздумывающего исполнителя, готового превратить любые рекламные слюни с Адисон-авеню в коньяк «Наполеон».

— О! Да это же наш чемпион в тяжелом весе! — Тетчер мерзко хмыкнул.

— Вы сегодня сильно рискуете, не так ли, Бойд? Случись что-нибудь, кто вас теперь защитит — ведь за вашей спиной я что-то не вижу дворецкого с револьвером?

— У вас чрезмерно развитое чувство юмора, Джордж, — сказал я мягко. — Если взглянуть на события той ночи, то громче всех смеяться должен я!

— Терпеть не могу, когда взрослые люди разговаривают как уличные мальчишки, — поморщился Стенгер. — Однако перейдем к делу. — Лицо его ничего не выражало, когда он посмотрел на Тетчера. — Мистер Бойд только что сообщил мне, что вчера вечером Вейланд уволил его. Теперь его наняла миссис Вейланд, чтобы он узнал, кто убил Алису Эймс.

— Больше пользы было бы для миссис Вейланд потратить свои деньги на гадалку, — ухмыльнулся Тетчер.

— Мистер Бойд все еще обладает магнитофонной пленкой и готов продать ее тому, кто больше заплатит. Я предложил ему пятьсот долларов, но он решил выяснить сначала, на сколько готовы раскошелиться вы.

Тетчер, внимательно на меня глядя, провел рукой по жестким как проволока черным волосам.

— Здесь нет обмана? — спросил он отрывисто. — Вы не изготовили копию?

— Я веду честную игру, — ответил я.

— Тысячу баксов, наличными, — произнес он быстро.

— Таким образом, общая сумма, предлагаемая Корпорацией, составляет полторы тысячи долларов, мистер Бойд, — тихо сказал Стенгер.

— Кто, черт возьми, говорит здесь об общей цене? — зло произнес Тетчер.

— Спасибо, Джордж, что вы немного прояснили ситуацию, — сказал Стенгер кротко, однако было видно, как он волновался, потому что быстро подряд щелкнул костяшками трех пальцев. — Чтобы быть честным с мистером Бойдом, считаю, что мы должны пригласить сюда Эда Нормана, пусть и у него будет шанс приобрести эту запись. Найдите и приведите его сюда, хорошо?

Тетчер постоял немного в нерешительности — по злобному выражению его лица можно было понять, что он собирается возражать, — однако затем повернулся и быстрым шагом вышел из кабинета. Стенгер, снова переплетя пальцы, молча сидел, словно воплощение некоего корпоративного Будды. Я закурил сигарету и откинулся на спинку кресла, тем самым поддерживая наступившее безмолвие.

— Это джунгли, мистер Бойд, — произнес Стенгер свистящим шепотом, который показался неожиданно громким после долгого молчания. — Конечно, это общее место, когда говорят о корпоративном мире большого бизнеса. Но чтобы по-настоящему осознать эту истину, мне понадобилось больше тридцати лет. Довольно забавно, не так ли?

— Мне кажется, вы пришли к выводу, что все неприятности, которые возникли при выполнении вашего проекта, вряд ли объясняются только невезением, — произнес я.

— Вы имеете в виду саботаж? Я уже думал об этом, мистер Бойд. Но где доказательства?

— Это просто сейчас пришло мне в голову, — пробормотал я.

— Однако, судя по тому, что говорил мне Чарли Маккензи, он тоже думал об этом.

— Надвигающееся разрушение всего, что мы старались построить в течение нескольких лет, — это прекрасный стимул для размышления, — произнес безмятежным тоном Стенгер. — Поэтому такая реакция Чарли меня нисколько не удивляет.

— Не разъясните ли вы мне кое-что, мистер Стенгер? — прервал я его. — Вы сейчас владеете значительным числом акций Корпорации, которая вот-вот обанкротится. Ее может спасти только слияние, однако, как сказал Вейланд на той магнитофонной ленте, если это случится, вас вышвырнут за борт. Но по крайней мере ваши акции будут тогда в цене. Может быть, для Корпорации лучше было бы объявить о своем банкротстве? Но в таком случае вы сами останетесь с кучей ничего не стоящих бумажек.

— Вы были бы абсолютно правы, мистер Бойд, если бы не одно обстоятельство, — холодно возразил он. — Стирлинг Вейланд — мошенник. Любое слияние, которое он организует, будет сильно отличаться от того, каким оно будет выглядеть внешне. Будут иметь место, как бы это сказать, разного рода неясности. Он будет стараться обходить их в разговоре, пока не станет слишком поздно. То, что на поверхности выглядит как простое слияние двух компаний, в конечном счете выльется в скрученную спираль, вобравшую в себя четыре или даже больше корпораций. И когда все будет кончено, станет абсолютно ясно: акции Корпорации стратегического развития, как и раньше, не будут стоить ни гроша!

Дверь широко открылась, и в комнату вошел Тетчер, сопровождаемый Эдом Норманом, который, как всегда, выглядел так, словно весь мир наблюдает за ним, и поэтому он в любую минуту готов отчудить что-нибудь.

— Привет, Эдди! — бодро произнес Стенгер. — Думаю, Джордж уже посвятил тебя в суть дела?

— Конечно. — Светло-голубые глаза Нормана налились злобой, когда он посмотрел на меня. — Полагаю, при таких обстоятельствах бесполезно напоминать Бойду об этике!

— Эдди, дружище, разве ты не знаешь, что такое аукцион? — усмехнулся я язвительно. — Или выкладываешь денежки, или остаешься с носом!

Норман непроизвольно стиснул пальцы; его тонкий нос, казалось, еще больше вытянулся.

— Я понял так, что максимальное предложение составляет тысячу долларов? — произнес он сдавленным голосом.

— Совершенно точно! — ответил я.

— Я бы посоветовал тебе, Бойд, согласиться с этой ценой. — Его рот перекосила торжествующая мина. — Я же не заинтересован в покупке!

— Очень жаль. — Я встал со стула и направился к двери. — Благодарю вас, джентльмены, что вы уделили мне столько времени!

— Да подождите же, Бойд! — сердито воскликнул Тетчер. — Моя цена была самой высокой, вы не забыли об этом?

— Пока, — сказал я через плечо. — У меня намечено еще несколько интересных встреч.

— С кем? — воскликнул он.

— Ну что вы, Джордж, прямо неловко за вас! — ответил я укоризненно. — Разве об этом спрашивают? Воспользуйтесь тем, что здесь Эдди, и обсудите этическую сторону проблемы. Это будет для вас чем-то новым.

Глава 7

Когда я вернулся в отель, меня ждала записка, в которой говорилось, что Джекки Милн приглашает меня присоединиться к ней для совместного ленча. Она ждала меня, потягивая мартини, в банкетном зале в угловом алькове. Белое кружевное платье выглядело на ней чрезвычайно элегантно. Я сел рядом, и официант, ловко подвинув столик, отделил нас от остальных посетителей. Я заказал только мартини, без всяких там фруктов или овощей, и послал соломенной блондинке ослепительную улыбку.

— Вы сегодня опять выглядите очень соблазнительно, — восхищенно произнес я. — Это может превратиться в привычку.

— Дэнни! — Ее сапфирового цвета глаза потемнели от нахлынувших чувств. — Я хочу извиниться за вчерашнюю ночь. И даже не понимаю, почему я поступила так, но теперь понимаю, какая это была дешевая и глупая шутка! Искренне раскаиваюсь!

— Забудем об этом! — сказал я. — Отныне между нами будут только деловые отношения.

Официант весьма своевременно поставил передо мной мартини, и я поднял бокал:

— Выпьем за успешное сотрудничество в розыске убийцы!

— Не ломайте передо мной комедию, — с горечью сказала она. — Очень тяжело сознавать, что вы меня ненавидите.

— Отчего же? Вот подумываю начать профессиональную карьеру в качестве насильника, — я снова ослепительно улыбнулся ей, — и хочу поблагодарить вас за урок, преподанный мне прошлой ночью.

Она прикусила нижнюю губу.

— Если вы сию минуту не перестанете, — голос ее задрожал, — я закричу тут прямо перед всеми.

— Это было нечто! — вздохнул я мечтательно. — Как вы снимали это маленькое черное платье, а потом очаровательные синие трусики! Клянусь, я был так возбужден, что на моих брюках готовы были отлететь все пуговицы!

Она крепко зажмурилась, затем схватила обеими руками свой бокал и быстро выпила содержимое. Судорожно глотнув воздух, со стуком опустила бокал на стол.

— Извините, — прошептала она. — Мне надо уйти.

— Успокойтесь! Я пошутил! Вчера все вышло просто замечательно, я хочу сказать, когда я вернулся в свой номер. — Подождав пару секунд, я прибавил: — Вы виделись сегодня с Шери?

Джекки кивнула:

— Я думала, она присоединится к нам за ленчем, но когда полчаса назад заглянула к ней в номер, она все еще была в кровати. Сказала, что не встанет до вечера, прибавив, что еще не отдохнула после… — Внезапно Джекки пронзила меня подозрительным взглядом. — Она… я хочу сказать, вы?.. — Ее рот приоткрылся. — Ну, Дэнни Бойд, вы еще получите свое! — прошипела она. — Из всех мерзавцев, каких я имела несчастье знать, вы самый…

— Я очень благодарен вам, Джекки, — проникновенно произнес я. — Если бы не вы, я так и не узнал бы, как приятно насиловать женщину.

Некоторое время она смотрела на меня так, словно была готова выломать ближайшую ножку стола и размозжить мне ею голову; затем ее плечи затряслись от неудержимого истерического смеха. У столика, словно из-под земли, вырос официант и, бросив встревоженный взгляд на бьющуюся в корчах Джекки, подал мне меню и удалился.

— Это своего рода высшая справедливость, — удалось произнести Джекки в промежутке между взрывами безудержного хохота. — Можно сказать, я сыграла роль сводни, подготовив вас для другой женщины! Может быть, это стоит превратить в профессию, как вы думаете, Дэнни?

Эта мысль показалась ей такой забавной, что она снова разразилась взрывами истерического смеха. Я попросил все еще продолжавшего нервно поглядывать на нас официанта принести две порции куриного рагу и пару мартини. Наконец-то Джекки успокоилась и вытерла глаза:

— Я рада, что это случилось. Это избавляет меня от чувства вины. — Она немного вытянула нижнюю губу. — Может быть, я немного завидую Шери, но зато уже не чувствую себя виноватой перед вами. — Она тихо вздохнула. — Как прошло ваше утро?

— Интересно, хотя я и пребываю в некотором замешательстве, — честно признался я. — А ваше? Как прошло ваше утро?

— Скучно. То, что мне удалось разузнать, мы и так уже знаем. — Она пожала плечами. — Может быть, и вообще ничего нового больше нет.

— Я видел Чарли Маккензи, — сказал я. — Сказал ему, что сильно удивлен тем, что какой-то тип, выдававший себя за лакея в доме Стирлинга, назвался Чаком Маккензи. На это я получил простой ответ: оказывается, это и в самом деле настоящее имя лакея.

— Знаете что? — призналась она растерянно. — Наверное, то, что вы сказали, имеет какой-то смысл, но я ничего не поняла.

— Чарльз был трижды женат, — прорычал я, — а Чак — его сын от первого брака.

— А! — воскликнула Джекки. И снова: — А!

— Совершенно верно! Мягко выражаясь, Чарли совсем не любит своего сына. При их последней встрече отец пригрозил, что если тот когда-нибудь снова попадется ему на глаза, то он убьет его.

— Понимаю, — медленно произнесла сидящая напротив меня блондинка, изо всех сил стараясь выглядеть умной.

— Да ни черта вы не понимаете, — проворчал я. — Алиса и этот сын спали друг с другом. Но тогда вы можете спросить, почему же они на вилле Вейланда притворились незнакомыми?

Джекки подождала, пока официант не поставил на столик два мартини, затем холодно посмотрела на меня:

— Вы просто напичканы вопросами. Откуда мне знать, почему они притворились незнакомыми?

— Только у одного человека могут быть ответы на все эти вопросы, и этот человек сам Вейланд. Но где же он, черт бы его побрал?

— Я же сказала, что вы напичканы вопросами, — раздраженно заметила Джекки.

— Он должен быть в Санта-Байе, поэтому именно здесь все и происходит. Если он затянет со слиянием, дело может кончиться полным крахом Корпорации.

— Мы можем начать сегодня ходить по домам и спрашивать, — сказала Джекки мрачно. — Вы начнете с одного конца города, я — с другого, и через пару недель мы встретимся где-нибудь посередине.

— Вы снова пробуждаете во мне насильника, — предупредил я ее, — и это будет выглядеть совсем уж глупо здесь, за куриным рагу.

— Вы правы, — ответила она мне серьезным тоном, — это будет несовместимо с моим нежно-зеленым нижним бельем. — Ее глаза сверкнули. — Тонким шелком, почти прозрачным. К тому же я наверняка простужусь.

Я чуть было не поперхнулся своим мартини, но в конце концов мне удалось проглотить его.

— Что-то не так, Дэнни? — спросила она заботливо.

Официант наконец-то принес куриное рагу, но, честное слово, оно показалось мне сначала каким-то не таким — зеленоватым! Но аппетит взял свое, так что мы набросились на еду, нарушив молчание только за кофе.

— Я забыл поведать вам об одном факте, рассказанном мне Чарли Маккензи, — сказал я. — Неделю назад он видел Вейланда, и тот предложил слить строительную фирму Чарли с Корпорацией. Вейланд гарантировал ему контрольный пакет акций, сказав, что это будет стоить около трех миллионов долларов. Чарли ответил, что ему негде сейчас найти такие деньги, и тогда Вейланд пообещал попытаться занять их у кого-нибудь для него, но с тех пор он Стирлинга не видел. — Я допил свой кофе. — Что вы на это скажете, мой партнер?

— Заткнитесь! — сказала Джекки холодно. — Я думаю.

— Кто я, чтобы мешать вам? — проворчал я.

Выпив еще чашечку кофе и выкурив сигарету, она продолжала сидеть с отсутствующим выражением лица. Не подмешал ли официант в ее рагу какой-нибудь порошок? Больше терпеть у меня уже не было сил, так что я поднес пальцы к ее носу и щелкнул ими.

— Отец и сын ненавидят друг друга; сын работает с Вейландом, предложившим слияние отцовской фирмы и строительной корпорации, — произнесла Джекки тихим голосом. — Он знает, что отец на грани банкротства, поскольку одолжил деньги строительной корпорации, и у него нет сейчас и трех тысяч, не то что трех миллионов долларов! Он знает также, что инженер-строитель не кто иной, как ребенок, заблудившийся в финансовых джунглях, тогда как он там король! — Ее глаза торжествующе блеснули, когда она взглянула на меня мимоходом. — Ладно, изложу это попроще, чтобы вы, Дэнни, смогли понять! Если Вейланд найдет обещанные деньги, он будет знать, что ему ничего не стоит облапошить инженера-строителя, которому трудно разобраться во всех деталях сложной сделки, и в результате тот снова окажется на бобах, да к тому же лишится даже этой своей фирмы! Если все это так, то единственное место, куда Вейланд пойдет занимать, это к самому себе!

— Я всегда говорил одно и то же про калифорнийский климат, — осмелился я вставить слово. — Здесь в пересчете на один квадратный фут можно собрать урожай орехов больший, чем в любом месте страны. А вот дубов здесь мало! Откуда только берутся тут дубовые головы…

— Да разве вы сами не видите, Дэнни, — возбужденно перебила она меня. — Вейланд пойдет на собрание правления Корпорации стратегического развития и скажет там, что Маккензи нашел солидную финансовую поддержку, поэтому предлагает осуществить с ним слияние. Правление будет так ему благодарно, что вышвырнет Стенгера в ближайшее окошко и одобрит план Вейланда. Вейланд вставит в соглашение какой-нибудь хитрый пункт, и, когда слияние завершится, Маккензи неожиданно узнает, что компания, у которой он одолжил деньги, имеет право изменить срок выплаты долга; если же он будет не в состоянии выполнить их требования, она может лишить его права выкупить свои акции. На самом деле за Корпорацией будет стоять не кто иной, как сам Вейланд! — Джекки нетерпеливо покачала головой. — Конечно, понимаю, я немного все упрощаю. Но в этой игре Вейланд переиграет кого угодно! Даже опытнейшие юристы не захотят выступать против него, так как он продолжает менять правила игры во время самой игры!

— Вы не просто умны, — восхищенно сказал я, — вы просто гениальны, Джекки!

— У меня такая работа, — скромно ответила она, однако покраснела от удовольствия.

— Это объясняет, почему Чак работает с Вейландом, — прибавил я. — Он, конечно, был счастлив наблюдать, как его старик попадает в ловушку, надеясь, что тот исчезнет из его жизни. Возможно, он помогал этому с самого начала, организуя саботаж строительному проекту.

— Итак, — сказала Джекки счастливым тоном, — где же мы сейчас находимся, Дэнни?

— Там же, откуда начинали, — проворчал я. — Нам нужно найти Стирлинга Вейланда, и проблема в том, где его искать.

— Я чувствую, как мое ликерного цвета белье никнет, отчаявшись услышать хоть какой-нибудь умный ответ, — пробормотала она.

— Снова хотите заняться сводничеством? — огрызнулся я. — Пытаетесь подготовить меня к свиданию с Шери?

— Просто проверка, — ответила она нежно. — Как только я упоминаю о своем нижнем белье, вы начинаете дергаться; это показывает, какое сильное впечатление я произвела на вас прошлой ночью. — Отвернувшись, Джекки посмотрела куда-то в глубь комнаты. — И кто знает? Быть может, Шери будет спать до следующего утра?

— Вернемся к Вейланду, — холодно ответил я. — Есть человек, который наверняка знает, где он скрывается, и этот человек — Чак Маккензи.

— Если вы считаете, что его найти легче, я готова хоть сейчас начать поиски, — сказала Джекки.

— Прошлой ночью он обещал убить меня, — напомнил я. — Так что, может быть, нам вовсе ни к чему искать его, возможно, он сам придет ко мне.

— Вы симпатяга, Дэнни, вы знаете это? — Она одарила меня дружеской улыбкой. — Но что это? Что вами руководит? Мечты маленького мальчика совершить подвиг? Что заставляет вас придумывать все эти дикие истории?

— В них нуждается и скрытый во мне насильник, — вставил я. — Как говорил всегда мой психиатр, никогда не спорьте с определенным типом женщин, потому что вы обнаружите, что под их гладко причесанными светлыми волосами ничего нет, одна пустота!

— Вы так думаете? — Я увидел в этот момент, что она внимательно наблюдала за людьми, входящими в ресторан, и скорее всего не слышала ни слова из того, что я сказал.

— Еще как думаю! — Я решил продолжать. — Всегда можно распознать этот тип по отсутствующему взгляду сапфировых глаз и по маленькой симпатичной родинке на правой ягодице.

— А я даже не знала, — пробормотала она рассеянно, — Дэнни!..

— Он исчез пять минут назад, мадам! Сейчас с вами за столом парень, которого зовут Франкенштейн. Я сам не знаю, как это получилось, потому что всего пять минут до этого я был похож на куриное рагу!

— У вас есть друзья в Санта-Байе? — Неожиданно в ее голосе прозвучал неподдельный интерес.

— Я забыл даже, что это значит, — ответил я.

— Они направляются прямо к нашему столику, и раньше я их никогда не видела. — Она возбужденно хихикнула. — Как вы думаете, у них просто захватит дыхание, когда они увидят, как я красива, или они попытаются познакомиться и назначить свидание?

— Кто? — Следя за ее восхищенным взглядом, я внезапно почувствовал себя так, словно кто-то ударил меня в живот. — Легавые! — вырвалось у меня.

— О чем вы? — нахмурилась Джекки.

— Копы! — прошипел я. — Полицейские, дурья голова!

— Да? — Джекки инстинктивно начала прихорашиваться. — Как интересно! Я еще никогда не была в одной компании с полицейскими.

— С чего вы взяли, что они собираются составить вам компанию? — простонал я, но говорить о чем-либо было уже поздно.

Они остановились у столика, и старший из их компании подсунул мне под самый нос свою полицейскую бляху.

— Мистер Бойд? — Звук его голоса был похож на вой шакала, преследующего добычу.

— Да, это мистер Бойд, — бодро подтвердила Джекки, лишив меня шанса сказать, что я — Смит, владелец антикварного магазина в Рокки-Фолс, Невада.

— А я Джекки Милн, — сообщила она чувственным шепотом, который, впрочем, не произвел абсолютно никакого впечатления на легавого.

— Сержант Донаван, — произнес он голосом шакала. — Мы хотели бы, чтобы вы, мистер Бойд, пошли с нами.

— Разве он сделал что-нибудь ужасное, сержант? — спросила Джекки, судорожно глотнув воздух.

Повернув на полдюйма голову и холодно посмотрев на нее, сержант ответил:

— Не могу знать, леди. — Его глаза не спеша прошлись по ее белому кружевному платью от шеи до того места, где оно скрылось за поверхностью стола. — Может быть, вам будет легче ответить на этот вопрос?

— О! — Джекки снова глотнула воздух, лицо ее покраснело, глаза налились гневом. — О! О! О! — только и могла она снова и снова повторять это.

— Не беспокойтесь насчет леди, сержант, — сказал я, оттолкнув стул и встав. — Просто ее душит нижнее белье, оно, знаете ли, у нее ликерного цвета.

— О! — Джекки снова поперхнулась, глаза ее дико завращались, и она начала непроизвольно барабанить кулаком по столику.

Сержант, равнодушно поглядев на нее в течение нескольких секунд, лишь пожал плечами:

— Я видел всяких. У меня была тетка, которая, едва только начинался дождь, выбегала во двор и посыпала солью червей. Считала, что так они будут вкуснее для птиц. Пошли, Бойд!

Мы вышли из гостиницы и направились к машине, стоявшей у края тротуара; за рулем уже сидел водитель. Полицейские усадили меня между собой на заднее сиденье. Такого уважения удостаиваются у них обычно крупные преступники, и это настроило меня отнюдь не на веселый лад.

— Понимаю, что это глупый вопрос, — сказал я на всякий случай, когда машина тронулась с места, — но все-таки, в чем дело?

— Узнаете! — ответил Донаван, и в течение следующих двадцати минут не было произнесено ни слова.

Сначала около двух миль мы ехали по пыльной проселочной дороге, которая, казалось, вела в никуда; затем внезапно она решила поползти вверх по краю каньона. На вершине стояла одинокая хибарка; должно быть, для ее хозяина это был большой день, так как перед входом сгрудилось примерно шесть автомобилей, среди которых была даже машина «Скорой помощи».

Выйдя из автомобиля, Донаван держал дверь открытой, пока я не вылез; тем временем его партнер подходил ко мне с другой стороны, не спеша, но достаточно быстро на тот случай, если бы я позволил себе выкинуть какую-нибудь глупость. Группа копов в штатском расступилась, пропуская нас к дому.

И вскоре стало понятно, что сделало эту хибару центром внимания, — это был труп, распростертый на полу. Мужчина крупного телосложения лежал на спине, с головой, повернутой набок; над его левым ухом было сплошное кровавое месиво. И я тотчас вспомнил то, что мне говорила Шери прошлой ночью. Все совпадало: под пятьдесят, сложен как профессиональный борец, густые черные волосы с проседью. Широко открытые глаза, слепо глядящие на дальнюю стену, были светло-карими…

— Вы знаете, кто это, Бойд? — спросил Донаван.

— Я никогда не видел прежде этого человека, — сказал я, и это была правда.

Его товарищ засмеялся, но стоило сержанту посмотреть на него, как он мгновенно смолк. Мы долго стояли в безмолвии, и это время мне показалось вечностью; похоже, никто никуда не торопился, и я уж было подумал, не набирают ли в полицию Санта-Байи хиппи, как сержант заговорил снова.

— Его зовут Вейланд, Стирлинг Вейланд, — произнес он. — Кто-то выпустил ему в голову четыре пули с расстояния двух футов. Наверное, убийцы очень нервничали. — Он повернул голову к двери и повторил фразу, которая, как я боялся, вскоре станет для меня привычной: — Пошли, Бойд.

Глава 8

Офис лейтенанта Шелла показался мне еще более отвратительным, чем прежде. Стены были того же очаровательного цвета старой засохшей крови, а приспособленный под стул упаковочный ящик, на который усаживали посетителей, на сей раз был еще неустойчивей. Лейтенанта, правда, я нашел все таким же, как прежде, — высоким плотным бугаем, с коротко постриженными седыми волосами; его прищуренные глаза смотрели на меня с еще большей злобой.

— Его взяли в ресторане отеля, лейтенант, — доложил Донаван. — Он как раз кончал есть, с ним была какая-то психованная блондинка.

— Представляю, — скривился Шелл.

— У нас состоялось что-то вроде небольшого отпевания; тело Вейланда лежало на полу, — продолжал сержант. — Бойд сказал, что он его никогда раньше не видел.

— Спасибо, Пит. — Шелл жестом приказал сержанту выйти, и тот удалился, закрыв за собой дверь. — Садитесь, Бойд! — Лейтенант кивнул на упаковочный ящик.

Я осторожно пристроился на эту проклятую тумбу, боясь, что она вот-вот развалится подо мной, и полез в карман за пачкой сигарет.

— Скажу вам одну вещь, лейтенант, — усмехнувшись, посмотрел я на него. — Ваша полиция намного обогнала полицию всей страны. Повсюду полицейские олицетворяют собой закон, но здесь, в Санта-Байе, для них закон не писан!

Шелл некоторое время молча смотрел на меня: видно было, что он несколько озадачен моим выступлением. Меня же это нисколько не беспокоило, и то, что а истратил три спички, чтобы зажечь сигарету, было простой случайностью. Он подождал, пока напряжение не достигнет самой верхней точки, затем тихо вздохнул:

— Как давно вы лишились разума, Бойд? — В его голосе мне послышалось что-то вроде сочувствия.

— Что, черт возьми, вы хотите сказать? — раздраженно спросил я.

— Почему вы выбрали из всех мест именно Санта-Байю, чтобы совершить это убийство?

— Вы считаете, что это сделал я?

— Не считаю, а знаю наверняка, — сказал Шелл уверенно. — И это несмотря на скандалы, которыми сопровождались все ваши предыдущие пребывания в этом городе; вы же должны наконец понять, что мы следим за вами с того самого момента, как вы появились здесь, в гостинице.

— Был уверен в этом! — Я безучастно посмотрел на лейтенанта.

— Вы должны были также догадываться, что мы завели на вас досье. — Его большой и указательный пальцы раздвинулись на пару дюймов. — Вот такой толщины.

— И это я тоже знаю, — ответил я.

— То, что мы не смогли узнать от вас, получили из Нью-Йорка. — Он резко тряхнул головой. — Все-таки, наверное, вас кто-то здорово шмякнул по голове, раз вы с тех пор все еще не пришли в себя.

— Может быть, вы приведете какие-нибудь доказательства? — сердито вырвалось у меня.

— Почему бы и нет? — Открыв верхний ящик письменного стола, Шелл вынул оттуда револьвер, который придвинул ко мне. — Это, — сказал он почти нежно, — и есть доказательство.

Мои пальцы сжали рукоятку револьвера, чуть приподняв его. И словно зигзагообразная молния пронзила меня от головы до пят. Теперь я знал, в чем дело.

— Оружие убийцы, — зазвучал откуда-то издалека голос Шелла, — ваше оружие, Бойд! Я проверил номер серии, он был у меня в досье.

Я крепко зажмурил глаза, дождался, пока начал рассеиваться красный туман бешенства, затем осторожно их приоткрыл.

— Это всего лишь значит, что убийца воспользовался моим пистолетом. Разве отсюда автоматически следует вывод, что я убийца?

— Конечно нет! Вы же могли потерять свой пистолет, или, может быть, у вас его украли? — В его мягком тоне слышалась издевка. — Жаль только, что вы были так заняты, что забыли сообщить об этом в полицию.

Пистолет уже дважды использовался для убийства, мелькнуло у меня в голове, и я почувствовал внезапную резь в животе, словно в нем никогда не было куриного рагу. Раньше или позже, но пулю, вынутую из головы Алисы Эймс в Нью-Йорке, сравнят с четырьмя пулями, вынутыми из головы Вейланда    в Санта-Байе. Тогда мне придется выбирать между электрическим стулом и газовой камерой. Я готов был закричать от отчаяния, и останавливала меня только мысль, что Шелл расценит мой крик как признание.

— Этого достаточно, чтобы предъявить вам официальное обвинение в предумышленном убийстве. — Он любезно улыбнулся. — Хотите кофе, Бойд?

Я кивнул, он позвонил, повесил трубку и удобно устроился в кресле.

— Уверен, что вы поймете, насколько я прав. Поэтому у вас нет другого выбора, кроме как честно рассказать мне обо всем. Можете не торопиться, время у нас есть — этот вечер, а если и его не хватит, то вся ночь впереди. Я хочу сказать, — подчеркнул он с деликатностью разъяренного слона, — что никто из нас отсюда не выйдет, пока я не услышу признания, вы меня поняли?

— Эксперты установили время смерти? — спросил я.

— Между четырьмя и пятью часами минувшего утра.

— Я в это время был в гостинице, в постели.

— Один?

Скорее всего Шери вернулась к себе в комнату не позднее трех ночи, подумал я печально, но решил, что полиция на этот раз обойдется без моей помощи.

— Нет, не один, — ответил я.

— Э, может быть, вам еще и повезет, Бойд! — Его дружелюбный тон был столь же натурален, как цвет волос Джекки Милн. — Значит, у вас имеется алиби, да? И кто та счастливая леди, которая разделила с вами постель прошлой ночью?

— Знаете что? — вскинулся я. — Меня воротит от вашего приятельского тона. Мне больше по душе, когда вы такой, какой есть, — отвратительный и тупой.

— Так как ее зовут? — прорычал он.

— Я забыл. Вы не против, если я позвоню адвокату?

— Против! — Ребром ладони он ударил по моей руке, потянувшейся было к телефону. — И я не нарушаю ваших конституционных прав, Бойд, я хочу, чтобы вы знали это. — Он свирепо, по-волчьи, улыбнулся. — Просто отделение полиции в Санта-Байе пока еще не успело как следует изучить конституцию.

Полицейский в штатском принес кофе, и мне чуть-чуть полегчало. Правда, противно было смотреть, как непринужденно развалился в своем кресле Шелл и как он лениво, с нарочитым удовольствием потягивает свой кофе. Неужели он сказал правду, что готов сидеть здесь весь оставшийся вечер и даже, если будет нужно, всю ночь, пока я не заговорю?

— Не думаю, что вы найдете психиатра, который подтвердит, что я потерял разум, — сказал я, тщательно выбирая слова. — И конечно, я знаю, что у вас вот такое толстое досье на меня и то, что вы не узнали от меня самого, вы получили из Нью-Йорка…

— И что? — пробурчал он.

— А то, что, если бы я убил Вейланда из своего пистолета, неужели я был бы настолько туп, чтобы оставлять его там?

— Ну, может быть, вы сильно нервничали.

— Если бы вы не вынуждали меня, я бы вообще не упоминал об этом, лейтенант, — заметил я скромно. — Но вспомните, когда я был здесь в последний раз, я убил человека — в порядке самозащиты, как вы сами признали! — и еще перед этим…

— Огромная разница — убить в порядке самозащиты или убить преднамеренно и хладнокровно!

— Если вы считаете, что я оставил мой пистолет на месте преступления, то я сдаюсь! — Схватив кофейник и наклонив его над моей пустой чашкой, я наблюдал, как из носика медленно вытекала черная гуща.

— Не расстраивайтесь! — весело произнес Шелл. — Посреди ночи мы устроим еще один перерыв на кофе.

— Кто нашел тело?

— Какой-то неизвестный. Позвонил, но отказался назвать свое имя.

— Это был я, — произнес я мрачно. — Просто хотел быть уверен, что вы найдете мой пистолет прежде, чем его серийный номер покроется ржавчиной.

Шелл заметно помрачнел, и я почувствовал, что, возможно, начинаю одерживать верх.

— Только не умничайте, Бойд! — прошипел он.

— Нет, продолжим, лейтенант! — не унимался я. — Эта хижина находится на краю света, у черта на куличках. Добираться до нее — целая вечность! Кто в здравом уме решится на это? Наш анонимный путешественник наткнулся бы на эту хижину не ранее, чем через двенадцать часов после убийства, направился бы сразу в гостиную и тут же нашел бы тело. Что он, по-вашему, экстрасенс или кто еще?

Шелл вскочил с кресла и распахнул дверь.

— Донаван! — заорал он так, что люди, живущие в Майами, могли бы подумать, что приближается ураган.

Когда через несколько секунд появился сержант, Шелл вытянул свой указательный палец в направлении моей грудной клетки.

— Упрячь его в камеру! — проскрипел он. — Мне тошно смотреть на его лицо!

— Я еще не позвонил моему адвокату, — напомнил я.

— Мы сами позвоним ему, — ухмыльнулся он. — Его снова зовут Смит?

— Вы даже не составили акт! — выкрикнул я.

— В камеру предварительного заключения! — отрывисто бросил Шелл. — Там не так уж плохо, Бойд; если устанете лежать, то всегда сможете встать.Если устанете стоять, можете…

— Есть определенные инструкции, которые вы обязаны выполнять, — сказал я тихо. — Во-первых…

Донаван, схватив меня за локоть, вышвырнул из кабинета, не дав возможности перейти к изложению самой интересной части моих прав. Через тридцать секунд я оказался в камере, куда впихнул меня Донаван; надзиратель запер дверь. Я подумал, что, наверное, уже слишком поздно сменить мое имя на Диабла Бананза и убежать в Аргентину. Стать гаучо и разбойничать в пампасах, размахивая болеро над головой! Или, наоборот, болеро разбойничают в пампасах, дико размахивая гаучо над своей головой? Запамятовал… Правда, теперь этот вопрос для меня был уже не актуален.

Не прошло и часа, как я понял, что имел в виду Шелл, предупреждая о том, что я буду весьма ограничен в выборе способа проявить свою физическую активность. Он был прав, говоря, что я мог либо лежать, либо стоять. Можно было даже немного прогуливаться, если делать маленькие шажки и разворачиваться на 180 градусов каждые три секунды. Спустя несколько часов я услышал, как тихо разговариваю сам с собой, что было уже несомненным признаком раздвоения личности. Неожиданно лязгнул замок, и надзиратель открыл дверь.

— На выход, Бойд! — громко произнес он. Ему не нужно было повторять это дважды. Я выскочил из камеры быстрее, чем бежит жалкий оборванец, преследуемый настоящим живым гусем! Надзиратель вывел меня по сложным лабиринтам тюремного коридора к кабинету лейтенанта. Шелл лениво стоял в дверях, засунув руки глубоко в карманы брюк, и, как мне показалось, как-то загадочно смотрел на меня.

— С самой вдовой? — Только и сказал он, медленно покачав головой, — Ну, вы даете, Бойд!

— В чем дело? — Я подозрительно уставился на него. — Пришло время оправиться?

— Небольшой совет, — сказал он. — Не пытайтесь покинуть город, потому что в этом случае я постараюсь прошить вас автоматной очередью. Не впутывайтесь в неприятности — это относится к неосторожному переходу улицы, — или я вас брошу туда, откуда вы только что вышли. Не меняйте отель, не получив предварительно моего разрешения. И еще кое-что. — Он уставился на засиженный мухами потолок. — Да, вспомнил! Когда-нибудь, когда у вас появится больше свободного времени — например, когда будете отбывать свои девяносто девять лет в Сан-Квентине, вы должны будете поделиться со мной секретом, как стать суперменом. — Он медленно покачал головой. — Моя жена наверняка оценит это!

Пропустив его двусмысленную болтовню мимо ушей, я спросил самое для меня важное:

— Вы хотите сказать, что выпускаете меня отсюда?

— Искренне надеюсь, что ненадолго! — прорычал он.

Когда я сделал первый шаг по тротуару, ощущение свободы ударило мне в голову, и я бы бегом помчался к поджидавшим меня двум блондинкам, если бы они сами не взяли меня крепко за руки и не повели к припаркованному рядом автомобилю. Джекки Милн повела машину, посадив меня рядом с собой. Шери Вейланд сидела на заднем сиденье.

— Это сделали вы? — Я переводил взгляд с одной на другую, дико ворочая глазами. — Вы великолепны! Но как?

— Шери услышала вечером по радио о том, что в какой-то хижине в горах обнаружен труп Стирлинга, — сообщила Джекки. — Она ворвалась в мою комнату, чтобы поведать мне об этом, и когда сказала, что полиция уже задержала для допроса мужчину, я почему-то сразу догадалась, что это, должно быть, вы, Дэнни!

— Передали, что Стирлинг был убит ранним утром, — тихо прибавила Шери. — Моя задача заключалась в том…

— Наша задача, дорогая, — поправила ее Джекки решительно.

— Конечно, дорогая! — извиняющимся тоном поправилась Шери. — Наша задача заключалась в том, чтобы точно вычислить, во сколько это могло произойти. Как я помнила, я вернулась в свою комнату около трех часов ночи. — Неожиданно в ее голосе появились мечтательные нотки. — Я была такой счастливой и такой измученной после этой чудесной…

— Никаких интимных подробностей, дорогая! — резко прервала ее Джекки. — Будем придерживаться только фактов.

— У нас возникло чувство, что вам, Дэнни, понадобится очень надежное алиби, — продолжала Шери уже деловым голосом. — Я хочу сказать, что алиби, заканчивающееся в три часа ночи, вообще не является алиби. Поэтому мы решили, что я скажу в полиции, что провела с вами всю ночь.

— Но даже и в этом случае это алиби не идеально, — подхватила Джекки. — Как можно отнестись к сексуальному алиби, даваемому вдовой убитого? Вы понимаете, Дэнни, что мы чувствовали?

— Да, — признался я ошеломленно. — Конечно понимаю! И как же вы решили эту проблему?

— Мы решили ее очень просто, — произнесла Джекки нарочито скромным голосом.

— Просто! — воскликнула Шери. — Это была идея Джекки, идея совершенно гениальная!

— Мы просто удвоили алиби, — промурлыкала Джекки.

— Удвоить алиби — это хорошая идея, — сказал я. — Но, черт возьми, что вы этим хотите сказать?

— Ну, — Джекки откашлялась, — даже очень подозрительно настроенный полицейский найдет маловероятным, что человек, проведший ночь с двумя великолепными женщинами, найдет время или желание выскочить из постели рано утром для того, чтобы совершить преступление, не так ли?

Мы проехали еще три квартала, пока я смог что-то вымолвить.

— Вы сказали об этом лейтенанту Шеллу? — медленно проговорил я.

— Конечно! — засмеялась Джекки. — Он ведь там главный, поэтому, вполне естественно, мы говорили с ним.

— Мне он показался даже приятным человеком, — произнесла Шери благостным тоном, — жаль только, что он полицейский.

— И что же он сказал? — промямлил я.

— Ничего, — невыразительно ответила Джекки.

— А я думаю, он чертовски неучтив! — решительно заявила Шери.

— Помнишь, как он стоял и смотрел на нас целых пять минут, прежде чем заговорил?

— Был еще кто-нибудь при этом рядом? — с надеждой спросил я.

— Этот недотепа сержант, тот, кто оскорбил меня в ресторане, — раздраженно ответила Джекки, — и какие-то еще двое или трое штатских.

— Кто-нибудь из них что-нибудь сказал?

— Кажется, нет. — Она немного подумала. — Донаван пробормотал что-то о том, что у него болит спина, но я не могла посочувствовать человеку с такими манерами, как у него!

— Дэнни, что с вами? — немного погодя обеспокоенно произнесла Шери. — Вы не заболели?

Мне с трудом удалось покачать головой, хотя и это потребовало от меня немалых усилий.

— Я думаю, у него жар, — настаивала Шери. — Он дрожит как осенний лист!

— Наверное, его там накормили какой-нибудь гадостью, — предположила Джекки взволнованно. — Какие скоты!

Возможно, мне удалось бы сдержаться, но в последний момент, когда я уже собрался выйти из машины, Шери произнесла:

— Джекки, дорогая, думаю, лучшее, что мы можем сделать для нашего бедного Дэнни, — это сразу же уложить его в постель!

Я споткнулся в этот момент, повалился вперед лицом на тротуар и зашелся истерическим хохотом. Потом уже, в комнате Джекки, даже после того, как я просил прощения в течение целых десяти минут, они все еще не могли понять, почему это мне стало так смешно.

Глава 9

— Не могу притворяться, что расстроена из-за смерти Стирлинга, — призналась Шери. — И чувствую только огромное облегчение. Этот туповатый лейтенант выглядел весьма шокированным, когда я сказала ему об этом!

— Наверное, он задавал кучу вопросов? — предположил я.

— Да, и поэтому вам пришлось так долго сидеть в камере, — объяснила она. — Мне казалось, им никогда не будет конца. Даже когда я говорила ему о чем-то очень важном, то видела, что он поглядывает на меня краем глаза так, словно я какая-то психованная!

— Особенно когда ты рассказывала о том, что произошло в Нью-Йорке, — подтвердила Джекки. — Я это тоже заметила. По тому, как он реагировал, было ясно, что он никогда раньше не слышал о магнитофоне.

— Вы рассказали ему об Алисе? — спросил я, стараясь, чтобы этот вопрос прозвучал как можно более небрежно.

— Конечно, — кивнула Шери. — Абсолютно все, за исключением той семейной тайны, о которой я упоминала вам прошлой ночью.

— Меня просто поражает, как такой недалекий человек руководит такой ответственной работой. — Голос Джекки стал строгим. — Я рассказала ему, что я думаю о плане Стирлинга по слиянию фирм и о том, как он собирался лишить Чарли Маккензи всего, что у него есть; объясняла подробно, как вам, Дэнни, за ленчем, — и знаете что? — Она горько рассмеялась. — Он не понял ни одного слова! Он просто смотрел на меня как-то очень странно, а потом начал задавать какие-то идиотские вопросы о том, приехали ли вы в Санта-Байю после того, как была убита Алиса Эймс, или до того?

— И что вы ответили? — проскулил я.

— Конечно, я была уверена, что вы приехали позже, — сказала она ядовито. — Я хорошо помню, как Шери сказала вам, что об этом написано в вечерних выпусках нью-йоркских газет, и вы пытались сделать вид, что удивлены и потрясены.

— Именно так вы рассказали об этом Шеллу? — оцепенело прошептал я.

— Конечно! — Она весело улыбнулась мне. — Вы выглядите измученным, Дэнни. Они что, били вас резиновыми шлангами или делали что-то еще ужасное?

— Думаю, они приберегли это для другого раза! — Я медленно привстал. — Девочки, извините меня, я…

— Конечно! — сказала Шери нежно. — Ложитесь сразу в постель, Дэнни, и хорошенько выспитесь этой ночью!

— Может быть, сказать, чтобы вам принесли горячий суп или молоко? — допытывалась Джекки. — Может быть, аспирин?

— Не надо ничего, — заверил я их, — и спасибо за все. Если я не появлюсь утром, позвоните лейтенанту Шеллу, хорошо? Он-то уж наверняка будет знать, где я!

Вернувшись в свой номер, я приготовил напиток. Такую ситуацию обычно принято называть парадоксальной, подумал я горько. С одной стороны, дикое алиби, которое состряпали для меня эти блондинки, спасло меня; однако они слишком разболтались, и это создало для меня новую угрозу. Конечно, Шелл уже отослал в Нью-Йорк парочку пуль, извлеченных из головы Вейланда, для сравнения с той, что была извлечена из головы Алисы Эймс. Кошмар, испытанный мною в полицейском участке Шелла, снова может стать реальностью — и вопрос лишь в том, сколько времени у меня осталось. Если повезет, то до утра: если же нет, то не больше шести часов. Я проглотил залпом остаток спиртного, засунув пистолет, отобранный мною у Чака Маккензи, в кобуру под мышкой.

Бросив ключи от номера на конторку, я услышал, как знакомый голос произнес:

— Добрый вечер, мистер Бойд.

— А, это мой друг-шантажист, Сэм Брикхаус! — Я улыбнулся клерку. — Вас передвинули на ночную смену?

— Меня попросил друг, — ответил он с большим достоинством.

— Не слышали ничего для меня интересного? — спросил я, не особенно церемонясь.

— Полиция разыскивала вас во время ленча, — прошептал он доверительно.

— Они нашли меня, — проворчал я. — Других новостей нет?

Он беспомощно пожал плечами:

— Из-за этой ночной смены я не смог ничего больше узнать.

— Давно вы здесь работаете, Сэм? — спросил я.

— Около пяти лет. Я прожил в Санта-Байе всю жизнь и не променяю это место ни на какое другое.

— Приятно слышать, — буркнул я. — Вы знаете человека, которого зовут Чак Маккензи?

— Конечно, — кивнул он, — он возглавляет крупнейшую строительную…

— Да не про этого Маккензи, — терпеливо начал объяснять я, — я говорю о его сыне.

— Не знал, что у него есть сын.

— Прошлой ночью он был в Луану-Рум. Не крутился ли он сегодня где-то здесь? Ему около тридцати, среднего роста и среднего веса, и у него такое среднее, ничем не примечательное лицо. — Я увидел, как несколько ошарашенный портье выдавил из себя улыбку. — В том-то вся и проблема, Сэм, что это ничем не примечательный тип!

— Но десятки таких людей проходят через вестибюль отеля каждый день! — произнес он беспомощно.

— Думаю, у каждого человека все-таки найдется хоть какая-то особенность. — Меня начало охватывать отчаяние. — Вы, несомненно, знаток людей, Сэм. Если бы я только мог вспомнить что-то особенное… — Я щелкнул пальцами. — Его голос! Даже когда он улыбается и вежливо с вами беседует, голос его не меняется. В нем всегда присутствует тщательно скрываемая жестокость. Это все равно что наблюдать за тигром в зоопарке; зверь даже не смотрит на решетки, но вы прекрасно знаете, что если кто-нибудь попытается вынуть пару прутьев, тигр в долю секунды вырвется из клетки.

Клерк снял очки без оправы и стал тщательно протирать стекла вынутым из кармана носовым платком; его лицо при этом было совершенно неподвижно, словно у вырезанного из дерева индейца.

— Да ладно, Сэм, — сказал я обреченно.

Он снова нацепил очки на нос; а затем вдруг глаза его загорелись, как две автомобильные фары.

— Догадался! — воскликнул он возбужденно. — У вас несомненный дар слова, мистер Бойд! Вот это: «тщательно скрываемая жестокость»! — Клерк даже хихикнул от счастья. — У него такие… набрякшие веки, верно?

— Верно! — согласился я.

— Он появился здесь, как только я вышел на дежурство около двух пополудни, и захотел узнать номер комнаты миссис Вейланд.

— Что именно он хотел, поточнее, пожалуйста!

— Попросил меня позвонить ей и передать, что старый друг семьи ее сестры хотел бы зайти к ней на несколько минут, чтобы поговорить о семейных фотографиях. Когда я повторил его слова по телефону, миссис Вейланд была очень удивлена, но попросила отвести его прямо к ней в номер.

— Спасибо, Сэм. — Я бросил на стойку десятидолларовую бумажку.

— Приятно иметь с вами дело, мистер Бойд.

Я узнал домашний адрес сеньора Маккензи и попросил швейцара найти мне такси. Минут через десять водитель остановил машину на тихой боковой улочке, расположенной за внушительно выглядевшей Кейп-Код, и подождать меня там. Я быстро подошел к переднему входу и позвонил. Через несколько секунд дверь открылась; узнав меня, Чарли Маккензи едва улыбнулся, отчего резче обозначились морщины на его лице.

— Заходи, Дэнни, — проскрипел он. — Я как раз собирался выпить.

Гостиная была уютно обставлена, но имела какой-то нежилой вид; так обычно бывает у одиноких мужчин. Исключение, пожалуй, составлял лишь сооруженный в углу изысканно оформленный бар. Маккензи протиснул грузное тело за стойку и вопросительно посмотрел на меня.

— Немного водки и много льда, — попросил я. — У меня мало времени, Чарли, так что послушайте меня внимательно.

Я рассказал о предположении Джекки, будто Вейланд хотел занять три миллиона у самого себя, а затем, после слияния, лишить Маккензи всего, что тот имеет. Его лицо не отражало никаких чувств, но слушал он с вниманием, а его серые глаза принимали все более жесткое выражение.

— Кто-то убил мерзавца сегодня рано утром, ты знаешь об этом, Бойд? — Я кивнул, а он пожал массивными плечами. — Если бы ты рассказал мне об этом прошлой ночью, я сам убил бы его собственными руками. У тебя есть идеи насчет того, кто это сделал, Дэнни?

— Тот же, кто убил Алису, — ответил я.

— Что за ответ? — Он вскинул брови и дружески улыбнулся мне.

— Я не совсем уверен, что вы это воспримете, — произнес я спокойно, — но сегодня я очень нуждаюсь в вашей помощи.

— Попытайся, — проворчал он.

— Полагаю, что оба убийства совершил Чарльз Маккензи-младший.

Поднеся стакан ко рту, он, не торопясь, осушил его, затем поставил стакан на стойку и наклонил голову.

— Какого рода помощь нужна тебе? — спросил он.

— Фотографии Алисы с четырьмя молодыми атлетами.

— Я уничтожил их сразу же после развода.

— Все? — настаивал я.

Он стал сосредоточенно снимать целлофановую обертку с одной из своих огромных сигар.

— Нет, не все, но какая-то часть их исчезла. Примерно два месяца назад, днем, когда я был в Корпорации, кто-то проник в дом. Ничего существенного не пропало, и я тогда не обратил особого внимания на этот случай.

— Это мог быть Чак?

— Возможно, почему бы и нет? — Он быстро провел по губам тыльной стороной ладони. — Помнишь, я говорил, что сильно избил его, выбросил все его вещи, дал ему пять баксов и сказал, чтобы он больше никогда не попадался мне на глаза? Помнишь? — Не дожидаясь моего ответа, Маккензи продолжал: — Но это было не совсем так. Недели две я вообще не прикасался к его вещам. А когда однажды приступил к их разборке, мне на глаза попалась конторская книга со стихами, которые писал Чак. — Маккензи как-то смущенно посмотрел на меня. — Ничего подобного я в жизни не читал! Все они были посвящены Алисе. Оказывается, мальчик был безумно влюблен в нее! Сексуальная оргия не была случайным событием, как я думал сначала. Все началось сразу после моей женитьбы на Алисе. — Он горестно покачал головой. — Признаюсь тебе, Дэнни, странное чувство овладело мной, когда я читал эти стихи. Словно заглянул прямо в его душу — там были и сияющие вершины, и тут же, рядом, глубокие пропасти!

— По-вашему, раз ваш сын любил ее так сильно, то не мог ее убить?

— Да, я так считаю. При такой любви это невозможно!

— А если предположить, что по какой-то причине она перестала его любить? — Я пожал плечами. — Тогда убийство становится вполне возможным.

— Может быть, — неуверенно произнес Маккензи. — Но если бы я знал всю правду, я бы, возможно, не поступил с ним тогда так жестоко.

Сняв очки, я положил их на стойку бара и пристально посмотрел на Чарльза. Спустя несколько секунд в его глазах что-то дрогнуло, затем он вымученно улыбнулся:

— Так чем же я могу помочь тебе, Дэнни?

— Вы видели его, — произнес я уверенно. — Вы виделись с ним после нашего утреннего разговора.

— С кем? — прорычал он.

— С вашим внезапно раскаявшимся блудным сыном. Поэтому и кормите меня всей этой чепухой о его стихах и выдумками о том, что вас ограбили и стащили фотографии! — Внезапно меня осенило, и я понял, что произошло. — После того как он убил Вейланда, ему срочно потребовались эти фотографии, поэтому сегодня утром он пришел к вам за ними. Без них он не сумел бы встретиться с Шери Вейланд, не так ли?

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, — рявкнул Маккензи. — Знаю лишь, что мне внезапно расхотелось пить с вами. — Он провел левой рукой по стойке, неожиданно и властно сбросив все на пол. Звон разбиваемой посуды утих только тогда, когда было покончено с последним стаканом. — Я даю вам ровно пять секунд, чтобы убраться из моего дома, Бойд, — тихо сказал он.

— Я ухожу, — ответил я. — Но не передадите ли кое-что Чаку от меня? Его партнер сегодня утром солгал, я же близок к тому, чтобы довести дело до конца. Пусть он помнит, что его партнер — слабая половина команды. — Я улыбнулся. — Он в два счета расколется.

— У вас осталось всего две секунды! — прорычал Маккензи.

— Что он предложил вам взамен фото, Чарли? Что вы сможете занять теперь его место, раз Вейланд мертв? И вы купились на это, да? Поэтому и стараетесь изо всех сил уговорить себя, что это не он убил Алису?

Маккензи издал какой-то утробный животный рык, схватил с полки полную бутылку и, обогнув стойку бара, двинулся на меня. Я выхватил пистолет и стволом ударил его в живот. Это остановило его, но на какую-то долю секунды мне стало тошно при мысли, что все это ни к чему.

— Я ухожу, Чарли, — спокойно проговорил я. — И не забудьте передать мое сообщение Чаку!

— Знаете что, Бойд? — облизнув с губ слюну и сплюнув на ковер, сказал он. — Если этого не сделает мой сын, я сам убью вас!

Последние слова я услышал, уже выходя за дверь.

Однако мне следовало сделать этим вечером еще кое-что. Я попросил водителя остановиться у ближайшей аптеки и снова подождать меня. Набрав номер Стенгера, я попросил позвать его к телефону. Усталый женский голос сообщил, что его нет дома. Я спросил, где мне найти его; женщина ответила, что он уехал на срочное совещание в свой офис, но, когда я позвонил, там никто не поднимал трубку. Водитель явно обрадовался, когда услышал от меня, что следующая остановка будет последней. Было чуть больше половины девятого, когда он высадил меня у здания Корпорации стратегического развития.

Сторож не хотел пропускать в офис, но я сказал, что обладаю очень важной информацией, которую ждет мистер Стенгер, и если он не пропустит меня, это будет стоить ему работы. Тогда он сказал, что проводит меня до кабинета, где заседает правление, на что я ответил, что если он расскажет, как туда пройти, я найду его сам. Подойдя, я на секунду остановился у открытой двери, заглянул внутрь и увидел троих: во главе длинного полированного стола сидел Стенгер, кожа его лица была натянута так, что казалось, к воротнику рубашки был приставлен голый череп. По обе стороны от него расположились Норман и Тетчер; Норман говорил так горячо, что никто из них не заметил, как я вошел в кабинет.

— Таким образом, план Стирлинга состоял в следующем. — Неожиданно в его тонком пронзительном голосе послышались доверительные нотки: — Положить деньги на отдельный банковский счет, чтобы Маккензи никогда не догадался, что на самом деле он занял деньги у самого себя.

— Все это впечатляет, Эд, — проворчал Тетчер, — но, поскольку Вейланд уже мертв, теперь принадлежит истории.

— Вы не правы, Джордж! — Кадык на горле Нормана неожиданно нервно задвигался. — Ничего не изменилось! Наоборот, именно теперь намного легче провернуть это дело со мной, чем со Стирлингом.

— А деньги, Эд? — раздраженно произнес Тетчер. — Вы сказали, что Стирлинг положил деньги на отдельный счет. Кто же, кроме наследников, может их оттуда взять, да и то лишь после уплаты налогов на наследство.

Норман торжествующе засмеялся:

— Вы плохо слушали меня, Джордж. Это делать не обязательно. Наследник должен просто дать твердое гарантийное обязательство, что, как только он получит деньги, они будут использованы для слияния.

— Вы знаете, кто наследники? — тихо спросил Тетчер.

— Не я, — снова хохотнул Норман. — Кто, как не две его женщины — жена и любовница?

— Алиса мертва, — сказал Тетчер.

— Тогда практически все состояние перейдет к Шери. — Норман мягко хлопнул ладонью по столу. — И я могу сказать, что она даст такую гарантию! — Он резко поднял голову, но, когда внезапно увидел, что я стою у другого края стола, торжествующая улыбка мгновенно исчезла с его лица.

— Привет, Эд! — Я изобразил теплую дружескую улыбку. — Вы совершили непростительную ошибку сегодня утром, хотя что можно было ожидать от такого маленького человека, как вы?

— Что, черт возьми, вы делаете здесь, Бойд? — прорычал Тетчер. — Идет закрытое совещание, и если вы немедленно не уберетесь; я сам вышвырну вас вон!

— Заткнитесь! — сказал я и еще раз обратился к Норману: — Вы забыли?

— Хорошо же, вы сами напросились на это! — Тетчер быстро двинулся ко мне, но его снова остановил голос Стенгера.

— Хватит ребячиться и играть в героя, Джордж! — произнес его пронзительный баритон. — Вы считаете, что можете решить любую проблему ударом по носу! Мне же весьма интересно услышать, что может сказать нам мистер Бойд.

— Знаете что, старина? — Тетчер почти заикался от гнева. — Не пройдет и четырех недель, как мы осуществим слияние, и тогда вам придется искать работу чистильщика!

— Пока я еще президент этой Корпорации, — ядовито произнес Стенгер. — Так что сядьте, Джордж. — Тетчер опустился в кресло, а Стенгер тем временем щелкнул костяшками двух пальцев как бы в честь своей маленькой победы. — Пожалуйста, продолжайте, мистер Бойд.

— В ту ночь в Нью-Йорке я отнес пленку и магнитофон в свою квартиру, — сказал я. — Спустя примерно час ко мне пришла Алиса Эймс и начала нести дикую чушь, уверяя, что на пленке голос не Вейланда, а какого-то другого человека, искусно его имитирующего. Ей удалось, воспользовавшись тем, что я говорил по телефону, вытащить из спальни мой пистолет и унести его вместе с пленкой. Но она оставила свою сумочку, в которой лежали ключи от ее квартиры. Я подумал, что попытка не пытка, и той же ночью отправился к ней. Когда я вошел, она была уже мертва: убийца воспользовался моим пистолетом, который потом бросил на пол. Лента и магнитофон исчезли.

— Каковы же выводы, мистер Бойд? — спросил Стенгер тихо.

— Кто мог знать, что ленты у меня нет? — сказал я. — Я, убийца Алисы и его партнер.

— Долго мы будем слушать этот истерический бред? — хрипло произнес Норман. — Этот человек либо сумасшедший, либо пытается нас шантажировать!

— После того как Алису нашли убитой, все те, кто был упомянут на пленке, вряд ли были счастливы при мысли о том, что запись может оказаться в полиции. Даже если они ни в чем не виноваты, никто из них не пожалел бы денег, лишь бы быть уверенным в том, что пленка уничтожена. Вы, как я помню, мистер Стенгер, предложили мне за нее пятьсот долларов?

— Я был тогда ограничен в наличных деньгах, — сухо заметил Стенгер.

— Джордж удвоил сумму до тысячи долларов, — продолжал я.

— Да, это так, но в чем, собственно, дело? — сердито спросил Тетчер. — Из ваших слов можно сделать вывод, что я невиновен, не так ли?

— Совершенно верно, — согласился я. — Но вы, джентльмены, вы оба, хорошо помните, сколько за эту ленту предложил Норман?

Во время наступившего короткого молчания Норман будто застыл в своем кресле, и слепой страх, сковавший все его члены, превратил лицо этого человека в своего рода непристойную пародию на маску смерти.

— Эд? — недоуменно обратился к нему Тетчер. — Но ведь он сказал, что ему это неинтересно и что он не даст за это и двадцати центов!

— Одного взгляда на лицо Нормана достаточно, чтобы понять, что вы правы, мистер Бойд, — сказал Стенгер. — Вы считаете, что это он убил Алису?

— Эд был только младшим партнером, — ответил я и, не сумев сдержаться, презрительно добавил: — Впрочем, как всегда!

Норман положил ладони на стол и зарылся в них головой, как это делают дети, когда хотят отгородить себя от назойливого света или звука. Но разве возможно отгородиться от жестокого мира вокруг!..

— Итак, кто же убил Алису? — резко спросил Тетчер.

— Вы хотите сказать, кто убил обоих — Алису и Стирлинга Вейланда? — поправил я его. — Отвечаю: Чарльз Маккензи-младший, известный всем как Чак — сын Маккензи.

— Я и не знал, что у него есть сын! — удивился Стенгер.

— Вы оба видели его, — сказал я. — В доме Вейланда, в ту ночь, когда мы прослушивали ленту. Помните лакея, который быстро выхватил пистолет?

— Он? — Тетчер так и остался сидеть с открытым ртом. — Но каким образом? Мне казалось, что он работал на вас, Бойд!

— Все так думали, особенно я сам. — Выдвинув стул, я сел на другом конце стола, как раз напротив Стенгера. — Сегодня у меня был трудный денек, джентльмены. Нельзя ли что-нибудь выпить?

— Конечно! — вскочил Тетчер. — Я приготовлю, да и сам выпью. А вы, Курт?

— Не сейчас. — Стенгер покачал головой.

— Я скоро вернусь, — сказал Тетчер. — Виски подойдет?

— Спасибо, — ответил я. — Со льдом.

И как только Тетчер вышел, я вытащил из-под плаща пистолет, положил его плашмя на стол и толкнул. Он легко заскользил по полированной поверхности стола. Все еще не поднимая головы, Норман даже не шелохнулся, когда оружие проскочило мимо него. Стенгер протянул руку, и пистолет мягко скользнул в его пальцы. Он вопрошающе посмотрел на меня:

— Надеюсь, это не тонкий намек на то, что я должен размозжить себе мозги?

Я улыбнулся:

— Это просто для страховки! Положите его к себе в карман, на всякий случай.

— Как скажете, мистер Бойд. — Он бросил пистолет в карман плаща. — Должен заметить, что это все выглядит весьма драматично. Вы всерьез полагаете, что здесь, в этом кабинете, может произойти какой-нибудь акт насилия?

— В любую минуту, — признался я честно.

— Последний раз, насколько я помню, мне приходилось наблюдать такое в Окинаве в 1945 году. — Стенгер медленно покачал головой. — Это было так давно!

В дверях комнаты, держа поднос с напитками, появился Тетчер; по тому, как дрожал поднос в его руках, можно было подумать, что его внезапно хватил паралич. Позади, прижав ствол револьвера к его шее, шел Чак Маккензи.

— Как видите, я пришел сразу же, едва получил ваше сообщение, Бойд. — Он захихикал. — Что же такое вы сказали моему старику? Я видел его таким взбешенным только один раз — когда он стал свидетелем того, как я и мои дружки трахали Алису, — он снова хохотнул, — по очереди!

Глава 10

Остановившись примерно в пяти футах, он направил на меня ствол пистолета. Тетчер поставил поднос на стол, плюхнулся в ближайшее кресло и стал вытирать пот с лица.

— Ваш револьвер, Бойд, — решительно произнес он.

— Никакого оружия, — сказал я.

— Бросьте! Не прошло и часа, как вы тыкали им в старика. — Его холодные, с набрякшими веками глаза шныряли по моему лицу. — Что случилось, вы что, его проглотили?

— Выбросил! — ответил я. — Мне не нужны новые неприятности со здешним полицейским. Если я кого-нибудь и убью теперь, то пусть даже десять свидетелей поклянутся, что это была самозащита, на лейтенанта Шелла это не произведет ни малейшего впечатления. — Я распахнул плащ и продемонстрировал пустую кобуру. — Выкинул пистолет в кусты перед главным входом.

— Допустим. — Маккензи-младший кивнул в сторону Тетчера: — Я знаю, что он чист, я уже обыскал его. — Затем он внимательно посмотрел на Стенгера, спокойно сидящего во главе стола, положив перед собой руки. — Вы отдали револьвер старику, Бойд? — тихо спросил Чак.

— Точно! — сказал я. — Мистер Стенгер решил, что артрит ему не помеха. Правда, у него может возникнуть проблема, как согнуть пальцы на спусковом крючке, но ведь у каждого свои недостатки!

Стенгер быстро затрещал костяшками всех по очереди пальцев, возникший звук был похож на небольшую ружейную очередь.

— Мистер Бойд посоветовал выстрелить вам 6 затылок, когда ваше внимание будет чем-то отвлечено, — сообщил он Чаку. — Надеюсь, что сначала вы подойдете ближе к этому концу стола.

— Ладно, Бойд, — произнес Чак почти дружелюбно. — Понимаю, у вас есть все основания бояться местного легавого, потому что я убил Стирлинга из вашего револьвера. — Он свирепо улыбнулся. — Как хорошо вы сделали, что поменялись со мной оружием! Вы думали, я совсем уж дурак законченный и не замечу этого? Единственное, что стоит делать с оружием преступления, которое вам не принадлежит, — так это использовать его для второго убийства, а затем оставить около тела, чтобы полиция смогла определить, кто его владелец! — Внезапно циничная улыбка исчезла с его лица. — Итак, чего же вы надеялись достигнуть, Бойд, пригласив меня сюда и придя безоружным?

— Только так и можно совершить тайный сговор, — сказал я. — Правда, мне пришлось выдать ваш секрет, Чак. Они, — я кивнул в сторону Тетчера и Стенгера, — все знают.

Чак посмотрел на Нормана, который все так же прятал голову в ладонях:

— Расколоть Эда, должно быть, было страшно трудно? Как сваренное всмятку яйцо, верно? Сядьте рядом со стариком Стенгером на том конце стола, Бойд! Чтобы мне не приходилось все время смотреть туда-сюда и вертеть головой!

Взяв свой стакан, я направился к Стенгеру. Как только я сел в кресло Тетчера, которое он освободил, отправляясь за напитками, Чак начал готовить выпивку себе, усевшись на освобожденное мною кресло в конце стола.

— Я недооценивал вас, Бойд, — сказал он задумчиво. — Но теперь хочу, чтобы вы подробно изложили вашу версию с самого начала. — В его голосе послышалась какая-то металлическая интонация. — Думаю, мне не надо повторять, как много зависит от того, насколько хорошо вы это сделаете.

— Постараюсь…. Итак, Стирлинг Вейланд женился на девушке, фамилия которой до замужества была Эймс, — начал я. — Затем ваш отец женился на ее сестре Алисе. Спустя некоторое время случилось так, что Вейланд возненавидел свою жену, потому что ему нужна была рабыня, а она не соглашалась на эту роль. Когда она еще доверяла ему, попросила его позаботиться о своей сестре, и он сделал это — не без вашей помощи, не так ли?

— Я влип в одно неприятное дело, и мне срочно потребовались деньги, — перебил меня Чак. — Мой старик выгнал бы меня, если бы я попросил у него, и я решил обратиться к мужу сестры Алисы, Вейланду. Деньги не представляли для него проблемы, и он даже заверил меня, что мы станем друзьями. Спустя какое-то время он понял, как сильно я ненавижу отца, и сделал мне в некотором роде… предложение. Ему захотелось, чтобы Алиса стала его любовницей и чтобы он мог продемонстрировать это своей жене, понимая, что Шери будет бессильна в этой ситуации что-либо предпринять. Он сказал, что если я сумею сделать так, чтобы отец развелся с ней, то получу от него двадцать тысяч долларов. Если же развод будет со скандалом, то получу еще пять тысяч. — Чак беззаботно пожал плечами. — Добиться этого оказалось не так уж трудно, ведь Алиса была как-никак на тридцать лет моложе отца. Практически это она соблазнила меня, стоило только проявить к ней интерес.

— А как же три других парня? — спросил я.

— Очевидно, вы знаете, что у нее были не все дома? — Он покрутил пальцем около виска. Небрежный тон, каким это было сказано, не прикрыл грубую сущность и развязность вопроса. — А когда она основательно напивалась, то становилась и вовсе необузданной и неуправляемой. Так вот, однажды, в какой-то выходной день я все это организовал, а один из дружков анонимно позвонил старику. Как вы уже знаете, он вышвырнул парней из дома только после того, как все запечатлел на пленку. Я сразу же передал Алису в руки Вейланда, забрал свои двадцать пять тысяч и с их помощью вступил в небольшой строительный бизнес.

— Около Сан-Диего, — уточнил я, проявляя осведомленность.

— Там у меня снова возникли небольшие трудности, и на их преодоление ушла большая часть моих денег. Но вскоре я услышал, что прямо здесь, в районе Санта-Байи, начинается большая стройка и большей частью строительных работ будет руководить мой старик. Одну вещь я хорошо усвоил в Сан-Диего — как провалить любой, даже самый хороший проект. И мысль сделать отца банкротом пришлась мне по душе. Я подумал и рассказал о своей идее Вейланду, который меня поддержал. — Неожиданно Чак сердито нахмурился. — Ну, ладно! Хватит! Это вы, Бойд, должны рассказывать, а не я!

— Вы разработали план саботажа всего проекта, — продолжил я, — который должен был привести к разорению как Корпорацию стратегического развития, так и вашего отца еще до завершения проекта; затем во владение большей частью капитала должен был вступить Вейланд.

Вейланд знал, что его младший партнер Эд Норман и Тетчер, административный вице-президент Корпорации, — старые приятели, и понимал, что если пообещать последнему дополнительную прибыль и пост президента новой компании, которая возникнет после слияния, можно рассчитывать на его участие в тайном сговоре.

— Неплохо, — кивнул Чак. — Что дальше?

— У вас всегда были непомерные амбиции, — продолжал я с расстановкой. — Вскоре вы стали задумываться насчет доходов Вейланда: почему это он, а не вы, получит такой жирный кусок пирога? Поэтому подружились с Эдом Норманом, внушили ему мысль, что несправедливо, когда такой талантливый человек, как он, всего лишь младший партнер и подчиненный Вейланда. Так что Норман стал вашим партнером — так он, во всяком случае, думал, — и в то же время вы поддерживали интимные отношения с Алисой, когда Вейланд отсутствовал.

— Я немного запутался во всем этом, мистер Бойд, — смущенно произнес Стенгер своим пронзительным баритоном.

— А мы еще даже не начали! — ответил я, снова сконцентрировав свое внимание на Чаке. — Как вы узнали о деталях завещания Вейланда? Через Алису?

— Конечно! Я посоветовал ей устроить Вейланду сцену и заставить его ответить, что с ней будет, если он неожиданно умрет. Она приставала к нему с этим так долго, что он в конце концов показал ей завещание.

— Думаю, вы разыграли, как по нотам, покушение на его жизнь, чтобы основательно напугать его.

— Да, я очень хороший стрелок. — Чак самодовольно улыбнулся. — Однажды ночью, когда все считали, что я играю в покер со своими приятелями — в случае необходимости они обеспечили бы мне алиби, — я подождал, когда Вейланд выйдет из машины у мотеля, где мы остановились, и выстрелил так, что пуля прошла вблизи его уха! Когда через час я вернулся домой, якобы после игры, он все еще трясся от страха!

— Тогда вы уверяли Вейланда, что его попытался убить кто-то из пятерых и что лучший способ предотвратить дальнейшие покушения — зафиксировать происшедшее, например, записать имена предполагаемых убийц на магнитную пленку!

— Я предложил Вейланду привезти эту пленку в Нью-Йорк на уик-энд, когда там будут все эти люди, и разыграть роль старшего лакея на вечеринке, куда их заранее пригласит Вейланд, озвучив его послание. Необходимо только, сказал я ему, чтобы лента после прослушивания хранилась в надежном месте, поэтому порекомендовал ему нанять частного детектива.

— Каким образом вы вышли на меня?

— Я посоветовал Вейланду спросить у здешнего полицейского, не знает ли он хорошего частного детектива в Нью-Йорке. Ваш дружок Шелл рекомендовал вас.

— А разве не рискованно было привлекать к вашему делу профессионала со стороны? — спросил Стенгер.

— Для Чака я был абсолютно необходим, — произнес я мрачно. — Ему нужен был готовенький убийца!

— Вы знаете, что произошло той ночью на вечеринке, — сказал Чак добродушно. — Когда вы ушли, Бойд, я подозвал Алису и сказал, чтобы она любым способом отобрала у вас эту пленку, забыв при этом у вас свою сумочку с ключами от дома. Я дождался ее прихода и, когда она протянула мне ваш пистолет, почувствовал себя так, словно мне в июле достался подарок Санта-Клауса.

— Зачем вам надо было убивать ее, Чак? — осведомился я вежливо.

— Она дорого стоила, — объяснил он спокойно, — а какой бы она стала обузой после смерти Вейланда! — Наклонившись вперед над столом, он убежденно заговорил: — Самое важное в таких делах, Бойд, это смотреть далеко вперед. Наследство Вейланда в таком случае было бы разделено на две части. Совершенно ненужное осложнение! Поэтому, естественно, что, прежде чем убить его, следовало ликвидировать одну из них. Не важно, кого именно, здесь вопрос выбора не стоял! Алиса подходила больше: во-первых, никогда не знаешь, как поведет себя женщина, у которой не все дома, в критической ситуации; во-вторых, я понимал, как можно будет использовать прошлое Алисы, чтобы Шери поступила, как я захочу.

— Значит, вы убили ее из его моего пистолета, взяли пленку… — Я остановился на секунду. — Да, почему вы сразу не позвонили в полицию, чтобы они меня застукали на месте преступления?

— Потому что вы еще не совершили второго убийства. — Он произнес это так терпеливо, словно объяснял что-то непонятливому малому ребенку. — Вы мне нужны были здесь, в Санта-Байе, и мне необходимо было также, чтобы в вас поселилось чувство страха, что кто-то пытается повесить на вас убийство Алисы!

Ну, а после того, как я объяснил Вейланду сложившееся положение, уговорить его отправиться в эту отдаленную хижину было совсем нетрудно. Я знал, что там мне никто не помешает. Прошлой ночью я с три короба наплел вам насчет того, что вас уволили, чтобы запугать Вейланда еще сильнее. — Чак мягко помассировал лоб свободной рукой. — Не забыл я и тот маленький эпизод за зданием корпорации! Когда я обнаружил, что вы, забрав мой пистолет, оставили мне свой, я почувствовал, что Санта-Клаус не перестает делать мне подарки!

— Значит, вы убили Вейланда из моего пистолета, оставили его возле тела и — не как тогда в Нью-Йорке — анонимно позвонили в полицию?

Теперь он удивленно посмотрел на меня:

— Что-то не понимаю, почему вы все еще не за решеткой?

— У меня было железное алиби, — сказал я, — и из-за этого весь ваш план лопнул, Чак!

— Нет. — Он недоверчиво покачал головой. — Просто требуется некоторая корректировка, всего лишь! Мне пришлось отправиться к моему старику за фотографиями, при помощи которых я убедил Шери дать мне гарантию в том, что деньги после вступления в силу завещания будут использованы для слияния. Можно только поражаться, как легко предаются моральные принципы, когда человеку грозит неминуемое банкротство! Взамен на небольшую долю в новой компании, которая возникнет после слияния, старик полностью, на все сто процентов, перешел на мою сторону! — Полуприкрытые веками глаза Чака так и шарили по моему лицу, затем он удовлетворенно улыбнулся. — Мне кажется, у вас создалось такое же впечатление после последнего визита, не так ли?

— Даже если это и так, ваш план все равно не сработает! — рассердился я. — Как уже было сказано, тайный сговор хорош до тех пор, пока он остается тайным. Но он лопается, едва о нем узнают чужие люди. В данном случае — я и мистер Стенгер.

— Когда я сказал, что несколько подкорректировал свой план, я имел в виду полную ревизию, а не просто небольшие поправки, — заметил он жестко. — Хочу, чтобы вы перестали недооценивать меня, Бойд, подобно тому как я перестал недооценивать вас! Позвольте мне вкратце изложить, как в полиции будет истолкована сложившаяся ситуация. Вейланд был уверен, что его любовница пытается его убить, поэтому он нанял вас, чтобы вы убили ее. Затем Вейланд отказался вам заплатить, и вы, в припадке бешенства или злобы, убили его. Полиции пришлось вас выпустить, поскольку вы представили алиби, но вы прекрасно сознавали, что, как только они сравнят пулю, убившую в Нью-Йорке Алису Эймс, с пулями, убившими в Санта-Байе Вейланда, вам, Бойд, каюк! Поэтому, находясь в отчаянном положении, вы явились сегодня вечером сюда, к Стенгеру, и сказали ему, что, убив Вейланда, спасли его от возможности стать жертвой гигантского мошенничества. Взамен вы потребовали несколько тысяч долларов, которые были необходимы вам для побега. Стенгер, отнесясь к вам, как вы того и заслуживаете, отказывается дать вам деньги, и тогда в порыве гнева и отчаяния вы приканчиваете и его.

— Вы, наверное, шутите, Чак! — широко улыбнулся я. — В вашем плане столько прорех и нестыковок, что на нем далеко не уплывешь.

— Не торопитесь, дружище, — произнес он менторским тоном. — Может быть, вы объясните мне, где эти уязвимые места?

— Правильно я понял, что вы собираетесь убить Стенгера прямо здесь и сейчас, в этой комнате, перед свидетелями?

— А следующим вас, — прибавил он холодно.

— А после обоих свидетелей? — едко улыбнулся я. — Не так-то легко будет объяснить наличие четырех трупов!

— Нет, эти свидетелимне понадобятся живыми, — ответил Чак. — Почти так же, как я нужен им! Разве вы не понимаете, Бойд? Только я могу повлиять на бедную вдову, Шери Вейланд, чтобы она дала гарантию поддержать своими деньгами план слияния, ведь без этого не будет ни самого слияния, ни новой компании. Без новой компании и Джордж, и Эд останутся без работы, вместо того чтобы стать президентом и вице-президентом! Не говоря уже об акциях!

 — Значит, они должны стать самыми надежными вашими свидетелями, ибо других у вас не будет! Ваша жизнь будет находиться в их маленьких липких руках, Чак!

— Уверен, что могу положиться на Джорджа, — произнес Чак, и в его голосе снова появилась странно-мечтательная, как недавно, интонация. — Я знаю, что могу полностью положиться на другого свидетеля, потому что этим свидетелем я сам и являюсь.

— А как насчет Нормана? — спросил я.

— Разве я еще не сказал вам? — Он помолчал с пару секунд для большего эффекта. — Эд — главный герой этой маленькой мелодрамы. Храбрый человек, который, спасая жизнь Стенгера, выстрелил в вас, но сделал это, к сожалению, с опозданием на какую-то долю секунды.

— Посмотрите на него! — Я кивнул на Нормана, все еще не поднявшего головы от стола. — Похож он на героя?

— Вы ничего не смыслите в героях, Бойд! — Голос Чака снова обрел металлический оттенок. — Эд выглядит точно так, как должны выглядеть герои, — это мистер Средний человек, который ненавидит насилие, но совершает неожиданный акт героизма, пытаясь предотвратить убийство, а затем, поняв, что убил человека, приходит в отчаяние!

Оставался еще один шанс, и я его использовал:

— Что вы скажете, Джордж? — спросил я. — Вы пойдете на это?

Тетчер медленно провел рукой по своим жестким черным волосам, нервная гримаса обнажила его белоснежные зубы.

— Приведите мне хотя бы один стоящий аргумент, почему мне не следует сотрудничать с Чаком, — сказал он.

— В таком случае вы становитесь пособником убийцы! — сердито заметил я. — Разная вина и разная ответственность, Джордж.

— Стоит рискнуть, если я хочу стать президентом и обладателем акций новой компании, — с расстановкой произнес он. — Иначе я останусь тем, кто я есть, — исполнительным вице-президентом компании, которая вот-вот обанкротится. А это, согласитесь, неважная рекомендация для занятия какой-нибудь другой ответственной должности! — Он покачал головой. — Сожалею о вас и Курте, но вряд ли из-за этого я не буду спать ночами.

— Какие ваши последние пожелания, Бойд? — вежливо спросил Чак. — Может быть, хотите попросить меня о пощаде? Или есть желание немного поплакать? Выкурить сигарету?

Стенгер громко щелкнул суставом.

— Я хотел быть уверенным, что правильно вас понял, мистер Маккензи, — произнес он официальным тоном. — Вы убили Алису Эймс, а затем сегодня утром Стирлинга Вейланда?

— Давай, давай, поговори, старичок! — огрызнулся Чак. — Потому что скоро тебя уже никто не услышит!

— И теперь вы собираетесь убить меня и мистера Бойда? Исключительно ради денег?..

— И власти, — добавил Чак. — Деньги тем или иным способом я всегда достану. А вот власть? О, это уже совершенно иное!

— Мне кажется, вы получили ответ на ваш вопрос, мистер Стенгер, — сказал я.

— Знаю, — произнес он покорно, — и теперь, думаю, пришло время встретить свою судьбу.

— Однако, джентльмены, полагаю, мы должны все-таки проверить, было ли голосование единогласным. — Я склонился над столом и крикнул: — Эй, Норман!

Он медленно поднял голову и посмотрел на меня бессмысленным, обращенным в себя взглядом. Я вскочил, схватил его левой рукой за лацкан и притянул к себе. Затем со всей силой, на какую был способен, ударил его правым кулаком по подбородку. В глазах его что-то мелькнуло, затем, не рассчитав движений, он снова упал на кресло, накренившееся под ним так, что он свалился на пол.

— Вы кретин, Бойд! — Голос Чака задрожал от ярости. — Это все равно ничего не изменит!

— Посмотрим! — Я отступил от стола, схватил кресло обеими руками и поднял его над головой. — Вам придется вызвать полицию, как только вы выстрелите в одного из нас, потому что дежурящий в здании ночной сторож прибежит сюда на шум, как только услышит выстрел. — Я начал медленно приближаться к нему, продолжая держать кресло над головой. — Так что теперь вы не можете позволить себе спустить курок, не так ли?

— Вы идиот! — Он злобно плюнул на меня. — Все, что мне нужно, это сменить амплуа действующих лиц, так что Джордж станет героем, а Норман — трусом, который перепугался так сильно, что едва не потерял сознание. Но вам такая мысль и в голову не пришла бы, Бойд! — Напряженная ухмылка на его лице превратилась в застывшую маску, когда он сдвинул ствол пистолета на один дюйм и тот снова уставился мне прямо в грудь. — Надеюсь на этот раз, вам будет чертовски больно!

Два выстрела прозвучали почти одновременно, а на лице Чака появилось и застыло выражение бесконечного недоумения. Затем пистолет выпал у него из рук, стукнулся об стол и свалился на пол. Левая рука конвульсивно схватилась за грудь и почти мгновенно окрасилась в рыжевато-коричневый цвет. Он упал лицом на стол и затих.

Стенгер осторожно поднял лежащий перед ним пистолет, а затем нервно щелкнул подряд костяшками четырех пальцев.

— Я надеялся, что вам удастся отвлечь его, и вы не разочаровали меня, мистер Бойд, — произнес он своим пронзительным баритоном. — Это было очень хорошо сработано, просто замечательно!

— Вспомнили об Окинаве? — спросил я.

— Я служил там полковником в артиллерийском дивизионе. — Едва заметная улыбка тронула его губы. — Когда-нибудь я покажу вам медаль, полученную за отличную стрельбу.

Тетчер сделал последнюю попытку вытереть пот с лица уже совсем мокрым платком.

— Я никогда бы не пошел на сговор с ним, никогда! — Джорджа всего трясло. — Вы же это, конечно, понимаете! Я догадывался, что вы оба что-то замышляете, так что мне было выгоднее притвориться, что я с ним согласен, разве не так?

— Хочу сказать вам еще об одном, мистер Стенгер. — Я старательно не обращал внимания на молящий, почти безумный взгляд Тетчера. — В последние дни мне пришлось поближе познакомиться с Шери Вейланд. Конечно, теперь не может идти и речи о каком-либо слиянии, да и новой компании тоже не будет. Но я уверен, что она согласится ссудить Корпорации необходимую для осуществления строительного проекта сумму и еще до официального утверждения завещания даст письменное гарантийное обязательство.

Я подошел к лежащему головой на столе телу Чака и, насколько мог осторожно, начал проверять его карманы, пока не наткнулся на фотографии. Одного взгляда на первую из них было достаточно. Я засунул пачку во внутренний карман и опять посмотрел на Стенгера.

— У Чарли Маккензи, наверное, осталось их еще много, — сказал я. — Уверен, что он поступил разумно, отдав все их вам в обмен на возможность того, что Корпорация вернет ему долг. — Я пожал плечами. — Мне только что в голову пришла мысль, что это может повлиять на ваши намерения относительно судьбы будущего вице-президента.

— Несомненно, мистер Бойд. — Мертвенно-бледное лицо Курта приняло вкрадчивое выражение, когда он обратился к Тетчеру: — А теперь бегом, не просто шагом, Джордж, из этого здания, — сказал он довольно мягко. — Завтра утром положишь мне заявление об уходе, и не рассчитывай на выходное пособие! Не пытайся ловчить и устроиться, скажем, уборщиком — для тебя не будет никаких вакансий!

Тетчер широко раскрыл было рот, но, встретившись взглядом со Стенгером, тут же закрыл его и, словно сомнамбула, вышел из комнаты.

— Никакого сторожа? — спросил я.

Стенгер посмотрел на свои часы:

— В это время он обходит противоположную сторону здания, там звуки  выстрелов, полагаю, не должны быть слышны.

— Рад, что Чак не знал об этом, — усмехнулся я.

— Мне, наверное, следовало бы испытывать по отношению к вам неприятные чувства, это ведь вы заставили убить меня человека, — произнес он в раздумье. — Но у меня их нет; когда я нажимал на курок, мне казалось, что я всего лишь выполняю свой гражданский долг! А теперь, — голос его обрел живость, — вы собираетесь звонить лейтенанту Шеллу или лучше это сделать мне?

— Лучше вам, — захныкал я. — Пожалуйста!

Глава 11

Я посмотрел на стену над своей головой и не испытал ни малейшего вдохновения от ее цвета старой засохшей крови.

— Сколько сейчас времени? — поинтересовался я.

— Десять минут третьего, — буркнул Шелл. — А что?

— Ночи?

— Чего же еще?

— Вы снова и снова задаете мне все те же свои дурацкие вопросы, поэтому мне стало казаться, что я здесь уже по крайней мере несколько дней.

Лейтенант забарабанил пальцами по исписанной поверхности стола.

— Сами решайте, сколько вы тут дней, Бойд! — Он на пару секунд прикрыл глаза. — Одно мне все еще непонятно — где Стенгер взял пистолет, из которого застрелил Маккензи?

— Разве он не говорил вам этого? — спросил я осторожно.

— Как-то очень туманно. — Шелл пристально посмотрел на меня. — Я задавал ему этот вопрос пять раз и каждый раз получал разные ответы, и все они были очень неопределенными!

— Да, кстати, если разговор зашел об оружии, — сказал я, — можно мне получить обратно свой пистолет?

Шелл с трудом глотнул воздух:

— Только когда мы покончим со всем этим!

— Будь он у меня сегодня вечером, я смог бы одолжить его Стенгеру.

— Вы не взяли оружия, потому что испугались за свою шкуру, — раздраженно бросил Шелл. — Если бы вы убили Маккензи, я не поверил бы ни одному слову из всей этой истории, сколько бы свидетелей ни подтверждали бы вашу версию.

— Могу я идти? — спросил я скучающим тоном.

— Уходите! Мне тошно смотреть на вашу тупую морду. И возвращайтесь в ваш Нью-Йорк, да побыстрее! Слышите меня, Бойд?

— Вы так орете, лейтенант, что, наверное, полгорода это слышит и не может уснуть. — Я встал и медленно направился к двери. — Вряд ли будет приятно увидеть вас снова, лейтенант, так что прощайте. Я хотел предъявить вам иск за незаконный арест, но потом решил, что у вас и без того полно неприятностей.

— Прежде чем уйти, Бойд, не скажете ли мне все-таки одну вещь, а?

Я не мог поверить своим глазам, но у лейтенанта был чрезвычайно смущенный вид.

— Хорошо, — пожал я плечами. — От ответа на ваш вопрос меня не убудет.

— Алиби, которое вам дали две дамы… — Видно, ему с трудом давались слова. — Это все… неправда?

Я холодно посмотрел на него:

— Лейтенант, вы меня поражаете! Как можно сомневаться в показаниях таких честных девушек, как они?

— Вы хотите сказать, — по какой-то мистической причине он вдруг тяжело задышал, — обе женщины и вы были в одной… и всю ночь?

— Мне кажется, это в основном вопрос физической выносливости, — ответил я скромно, — и определенного направления ума.

Он уперся локтями в стол, охватив голову руками.

— Уходите! — произнес он каким-то бесцветным, вялым голосом. — Быстрее! Пока я окончательно не сошел с ума!

Когда я вернулся в отель, было почти три часа ночи; никогда в жизни не чувствовал себя таким измотанным. После долгого теплого душа я почувствовал себя немного бодрее; надев халат, я решил, что стаканчик спиртного на ночь поможет вдохнуть хоть какую-то жизнь в мои усталые косточки. Позвонить, чтобы принесли кубики льда, не было сил, поэтому я налил в стакан то, что оставалось в бутылке водки, а затем добавил доверху воды. Когда я уже дошел до половины стакана, раздался осторожный стук в дверь. Я вздрогнул, но потом вспомнил, что Чак Маккензи лежит сейчас в холодильнике морга и поэтому у меня нет никакой причины вздрагивать.

Я открыл дверь, и в номер вошли две женщины. Когда я закрыл за ними дверь и взглянул на обеих, у меня в затылке закололо. Возможно, это было связано с тем, как они обе смотрели на меня — с хищной, довольной улыбкой. На блондинке с волосами цвета виски был черный шелковый халатик, туго стянутый в талии, тот же, что в прошлую ночь. На рыжеватой блондинке — тоже стянутый в талии, но голубой халатик.

— Мы дали вам почти шесть часов, Дэнни, — промурлыкала Шери.

— И пришли как раз вовремя, — проворковала Джекки. — Вы уже отдохнули и все такое прочее.

— Разве это не здорово? — восторженно воскликнула Шери.

— Еще как здорово! — подхватила Джекки.

— Как мило, девочки, что вы навестили меня, — еле проговорил я. — Но так получилось, что у меня нечего выпить и я…

— Наплевать на выпивку! — презрительно сказала Джекки. — Кому она нужна?

— Нам-то уж определенно не нужна, — промурлыкала Шери. — Это точно.

— Значит, выпить не хотите? — Я нервно улыбнулся, а мой вопрос повис в воздухе.

— Мы долго думали, — сказала серьезно Шери. — После того, что случилось прошлой ночью, кто знает, что может произойти этой?

— Нельзя полагаться на авось, — решительно поддержала ее Джекки. — Если Дэнни Бойд нуждается в защите от этого противного лейтенанта Шелла, то мы решили не оставлять его в беде!

— И никакая жертва не будет слишком большой! — взволнованно воскликнула Шери. — Разве я не права, Джекки?

— Ты всегда права, дорогая, — сказала Джекки нежно. — Начнем?

— Начнем! — медленно выдохнула Шери. Затем она развязала поясок на черном халате, сняла его и бросила на ручку ближайшего кресла. Под ним была просто Шери в своем нагом великолепии. Пока я стоял с широко разинутым ртом, Джекки развязала поясок своего голубого халата, сняла его и бросила на другую ручку кресла. Под ним тоже была только Джекки, и тоже в своем нагом великолепии. Затем они обе неторопливо двинулись к кровати; вид их мягко покачивающихся попочек привел меня почти на грань нервного расстройства. О, если бы я не был так измотан!.. Сначала они взбили подушки, потом улеглись рядышком на кровать, закинув руки за голову и тепло улыбаясь мне.

— Это… — У меня внезапно пересохло во рту, так что я залпом допил содержимое стакана. — Я хочу сказать…

— Нет, он ужасный человек, и по нему сразу было видно, что он нам не верит! — выразила сомнение Джекки, словно пытаясь что-то объяснить.

— А вдруг вам понадобится алиби на сегодняшнюю ночь, Дэнни? — нежно спросила Шери. — Этот ужасный лейтенант! Мне, конечно, не следовало советовать ему проникнуть в ваш номер и самому все проверить!

— А если он сделает это, — ликующе хихикнула Джекки, — он найдет нас здесь всех троих раздетыми, правильно?

— Так что будь пай-мальчиком и иди в кровать, Дэнни, — хрипло произнесла Шери. — Свет режет мне глаза.

— Я его выключу, — сказала Джекки и тотчас сделала это. Секунду спустя в темноте раздался ее смешок: — Наверно, он настолько скромен, что постеснялся снять свой халат при свете.

— Жди урагана! — хихикнула в тон ей Шери. — Он, наверное, уже сделал стойку, чтобы броситься на нас!

Моя рука в этот момент нашарила ручку двери и тихо повернула ее. Оставив дверь в свой номер широко открытой, я пересек коридор быстрее, чем самонаводящаяся ракета, и вбежал в номер Джекки, захлопнул дверь и повернул ключ. Прислонившись спиной к двери, я ждал, пока дыхание снова не войдет в норму. И тут я услышал странный звук. Через несколько секунд я понял, что он возник в моем мозгу — конечно, мне это показалось! — ведь я никогда в жизни не слышал, как заходится от смеха лейтенант Шелл!

Своенравные сестрички

Глава 1

— Работа частного детектива представляется мне довольно скучным занятием, мистер Бойд, — небрежно сказала она. — Неужели у вас нет никаких других интересов?

— Хорошо, что вы спросили, — искренне обрадовался я. — Я увлекаюсь сексуальной терапией. Если у вас есть какие-нибудь сексуальные комплексы, тогда раздевайтесь и…

— Оставьте ваши шутки! Не вижу здесь ничего смешного! — возмутилась она.

— Я тоже, — согласился я. — Сексуальная терапия — это серьезная вещь. Нужно иметь или чувство юмора, или оргазм. Но нельзя иметь и то и другое одновременно.

— Кажется, я совершила ошибку, посетив ваш офис, — решила она. — Вы раньше работали в Санта-Байе?

Ее звали Эрика Рэдклифф. Рослая блондинка с длинными льняными волосами, холодными голубыми глазами и прирожденным высокомерием, свойственным людям, купающимся в деньгах. Ѵ-образное декольте ее переливавшейся блузки доходило почти до пупка и открывало великолепный обзор умопомрачительной груди. Черная до пола юбка и серьги, в которых блистали настоящие бриллианты, дополняли ее наряд. Видимо, женщина направлялась на какой-то званый ужин и по пути туда назначила мне свидание в моем офисе в восемь часов вечера.

— Я знаю Санта-Байю как свои пять пальцев, — отвётил я. — Даже лучше, потому что не часто смотрю на свои пальцы.

— Ваш офис находится на Манхэттене, — отметила блондинка. — Значит, вам приходится заниматься непростыми делами. Детективы, работающие в Санта-Байе, в основном занимаются делами о разводах и мелких кражах. Я нанимаю вас, мистер Бойд.

— С какой целью? — поинтересовался я.

Я немного повернул голову, чтобы моя собеседница смогла хорошенько рассмотреть мой профиль слева, а он был самим совершенством. Многие великосветские леди ее уровня частенько падали в обморок или стенаниями оглашали воздух при одном взгляде на него.

— Не дергайтесь, когда я разговариваю с вами, — раздраженно бросила женщина. — Если вам хочется почесаться, то почешитесь!

— Вы уверены, что обойдетесь без сексуальной терапии? — невозмутимо спросил я.

— В течение недели вы будете работать на меня в Санта-Байе, — проигнорировав мою реплику, решительно заявила она. — Естественно, все расходы я беру на себя. Если добьетесь успеха к концу недели, я заплачу вам две тысячи долларов. Вас это интересует, мистер Бойд?

— Что я должен делать? — вопросом на вопрос ответил я.

— Вы когда-нибудь были в Европе, мистер Бойд?

— Один раз в Лондоне, — ответил я. — Все время шел дождь. Я так и не успел полюбоваться английской столицей, туман не позволил.

— Лондон подойдет, — решила она. — Слушайте внимательно версию: мы встретились там месяц назад — и сразу же вспыхнула любовь с первого взгляда. Вы предложили женитьбу, и я согласилась. Дата свадьбы еще не назначена, но она будет скоро. Я объявлю об этом на вечеринке для избранного круга друзей сегодня вечером.

— Вероятно, они удивятся, что вы выходите замуж за частного детектива? — предположил я.

— Могу себе представить, — небрежно сказала блондинка. — Но на всякий случай мы выберем вам другую профессию.

На минуту Эрика глубоко задумалась.

— Не хотите ли стать нефтяным магнатом, мистер Бойд? — через минуту спросила она. — Омерзительно богатым нефтяным магнатом, которому дико везет в мировом масштабе.

— Я полный профан в нефтяном бизнесе, — пробовал возразить я..

— Мои друзья тоже, — заметила она. — Но это все очень просто. Ведите себя загадочно, когда зайдет разговор на эту тему. Для них вы будете просто человеком с загадочным везением, у которого может забить нефтяной фонтан и посреди Бродвея.

— Как это? — не понял я.

— Потому что у вас колоссальный нюх на нефть, — язвительно подчеркнула она.

— Всего один вопрос: почему мы вдруг решили пожениться? — поинтересовался я.

— Потому что это очень не понравится большинству моих так называемых друзей, — ответила она. — Я уверена, что по крайней мере парочка из них попытается убить вас еще до конца недели. Ваша задача — узнать, кто именно, и, конечно, попытаться остаться в живых.

— Нельзя ли поподробнее? — попросил я.

— Только не сейчас. — Эрика Рэдклифф решительно покачала головой. — Гости уже ждут. У вас сейчас должен быть вид человека, который может серьезно заинтересовать меня в плане замужества. — Она окинула меня критическим взглядом с головы до ног. — Боюсь, с вашей прической ежиком уже ничего не сделаешь.

— Она может отрасти, — шутливо оборонялся я.

— У вас есть приличный костюм?

— Висит в шкафу в моей квартире, — ответил я. — Пару недель назад, когда я подрался с одним парнем из Техаса…

— А где ваша квартира? — деловито спросила блондинка.

— В западной части Сентрал-парка, — ответил я. — В ясный день через парк виден весь Ист-Сайд.

— У вас есть время, чтобы переодеться, — повелительно сказала она. — Я пригласила всех к девяти тридцати, но вряд ли гости появятся вовремя.

Мы сели в такси и поехали через весь город ко мне. Как только мы вошли в гостиную, Эрика Рэдклифф, усевшись на диван, принялась критически разглядывать обстановку.

— У вас лучше, чем я ожидала, — призналась она. — Но для нефтяного магната слабовато, мистер Бойд. Однако это не так важно, мы ведь никого не собираемся приглашать сюда.

— Хотите выпить чего-нибудь? — предложил я. — Марочное шампанское? Скотч двенадцатилетней выдержки? Или, может быть, последнюю бутылочку «Шато Бойд» урожая 1906 года?

— Ну хватит дурачиться! — прервала она меня. — Сделайте скотч со льдом.

Я наполнил ее бокал, а себе сделал джин-тоник. Блондинка открыла сумочку и в обмен на бокал протянула мне чек.

— Чуть не забыла, — быстро проговорила она, — это на ваши расходы, мистер Бойд.

Чек был на полторы тысячи долларов, и это меня вполне устроило. Я уселся в кресло напротив нее и приготовился потягивать из своего бокала.

— Вам пора переодеваться, мистер Бойд, — напомнила моя гостья.

— Попробую догадаться: неразделенная любовь? — предположил я.

— Я вас не понимаю.

— Я вот сижу и думаю: почему кто-то должен убить меня только потому, что я собираюсь на вас жениться? — пояснил я.

— У меня есть версия, но я могу ошибаться, — ответила женщина. — Поэтому я пока помолчу. А вы на всякий случай будьте поосторожнее, вдруг я окажусь права, мистер Бойд.

— На вечеринку соберутся все подозреваемые? — уточнил я.

— Большинство из них, — ответила Эрика. — Я буду праздновать свое возвращение из Европы и, конечно, преподнесу им сюрприз о предстоящем замужестве. А завтра мы переедем в Санта-Байю, и вы будете гостить в моем доме всю неделю. Потом вам придется слетать в Европу в связи с загадочной нефтяной сделкой, и вы останетесь там примерно на пять недель. После вашего возвращения мы собираемся пожениться.

— А как же обручальное кольцо? — поинтересовался я.

— Я купила его сегодня. — Она открыла сумочку, достала кольцо и надела его на безымянный палец левой руки.

Бриллианты такого размера я видел только в витринах ювелирного магазина «Тиффани».

— Мне пришлось потратить на него целое состояние, — заметил я.

— При нынешней инфляции это хорошее вложение денег, — самодовольно заявила блондинка. — Кстати, на сегодняшней вечеринке будет моя сестра Элисон. Пожалуй, следует рассказать вам о ней. Элисон на пару лет моложе меня, и у нее совершенно необузданный темперамент.

— А что вы можете сказать про остальных?

— Думаю, вам лучше познакомиться с ними без всяких предварительных подсказок, — сказала она. — Скажите мне ваше имя.

— Дэнни, — охотно ответил я.

— Дэнни? — Эрика громко фыркнула. — Немного, конечно, отдает нижним Ист-Сайдом, но думаю, сойдет.

— Моя мама ирландка, — пояснил я. — А отец настоящий живой английский герцог. Но он не признал меня, так что я незаконнорожденный.

— Опять вы за свои глупости, — недовольно заметила она, — а пора бы стать серьезным, Дэнни.

— Хорошо, Эрика, — пообещал я. — Кстати, об именах. Эрика тоже не бог весть что.

Допив бокал и поставив его на стол, я прошел через спальню в ванную. Быстро приняв душ и побрившись, я вернулся в спальню голый. Не считая нужным скромничать, находясь наедине с самим собой, я даже не завернулся в полотенце. Однако сразу же убедился, что в комнате я был не один. В спальне меня ожидала Эрика Рэдклифф.

— Простое любопытство, — без всякого смущения пояснила она, оглядывая меня сверху, донизу. На этот раз она задержала свой взгляд, внизу. — Отличное тело, Дэнни, настоящий мужчина, — одобрила блондинка.

— Спасибо за комплимент, — ответил я.

— У меня тоже неплохое тело, — тихо сказала Эрика. — Вот посмотри. — И тут же разделась.

Она сделала это с удивительной легкостью и уже через несколько секунд стояла передо мной полностью обнаженной. Я убедился, что девушка вовсе не шутила, говоря, что у нее неплохое тело. Кожу покрывал ровный загар золотисто-медового цвета. Радовала глаз высокая полная грудь с торчащими сосками. Пониже чуть выпуклого живота золотился треугольник густых волос, удостоверявших, что девушка натуральная блондинка. Или на худой конец не жалеет краски. Картину дополняли длинные стройные ноги с твердыми округлыми бедрами.

— Мне кажется, чтобы легче было изображать влюбленную пару, нам не помешает поближе узнать друг друга, — проговорила она.

— Ваши слова полны горячей страсти, — поддразнил ее я.

Блондинка рассмеялась, блеснув белыми зубами:

— Я вся полна огня. Вы еще в этом убедитесь. Я не умею говорить о сексе и предпочитаю действовать!

Девушка придвинулась ко мне вплотную, и я почувствовал прикосновение ее твердой груди. Обвив руками мою шею, она крепко поцеловала меня. Медленно вращая бедрами, блондинка все теснее прижималась пушистым треугольником к моему возбужденному члену. Мои руки вцепились в ее твердые ягодицы. Я еще плотнее прижал ее к груди. Ее язык проник в мой рот, и я понял, что имею дело с профессионалкой. Через минуту она чуть отодвинулась, оторвала мои руки от своих ягодиц и медленно, с застывшей улыбкой, опустилась на колени. Нежные пальцы коснулись моего члена, она наклонила голову, и теплый язык скользнул вдоль него. Я тихо застонал, запустив пальцы в ее волосы. Ее язык стал орудием сладостной пытки, превратив меня в беспомощного пленника. В какой-то момент я хотел вырваться и предложить ей перейти от разминки к постели и… Момент был упущен. Мои пальцы еще глубже зарылись в ее волосы, а ее рот стал вратами рая. Вскоре мое тело охватила мощная судорога оргазма.

Позже, когда мы оба уже оделись и решили быстренько выпить на посошок, я с удивлением разглядывал ее.

— Это всего лишь легкая закуска, Дэнни, — лениво протянула блондинка. — Впереди нескончаемо много интересного.

— Это больше относится к тебе, я-то кончил, — возразил я.

— Всего лишь игра слов, — задорно улыбнулась она. — Просто я решила, что не могу заставлять своих гостей слишком долго ждать.

— А куда мы сейчас направляемся?

— В мой номер в отеле, — ответила она. — Сколько сейчас времени?

Я взглянул на часы:

— Двадцать минут десятого.

— Я пригласила их к девяти тридцати. Ну да ничего страшного, — решила она. — Там все приготовлено. Стол накрыт, есть бармены, так что гости не умрут от голода и жажды, если мы опоздаем на полчасика.

— Вы меня просто поражаете, Эрика Рэдклифф. На первый взгляд вы показались мне фригидной, — заявил я.

— Я очень сексуальна, но привыкла сама выбирать, когда и с кем.

— Видимо, в Санта-Байе мне придется нелегко, — мрачно констатировал я.

— Почему? — насторожилась она.

— Целую неделю быть вашим гостем и все время оглядываться через плечо в ожидании убийц. — Я с сомнением покачал головой. — Так можно и здоровье потерять.

— Я тоже рискую здоровьем, — заметила она и лукаво усмехнулась. — Нефть Северного моря.

— Мы перемажемся нефтью, чтобы легче скользить по постели? — предположил я.

— Именно в связи с нефтью вы были в Англии, когда мы встретились, — нетерпеливо возразила блондинка. — Вы — нефтяной магнат, не забывайте.

— Конечно, — согласился я. — Нефть Северного моря, что бы это ни означало.

— Надеюсь, вы сумеете изобразить загадочность, — съязвила она. — Нам пора ехать.

— Только один вопрос, прежде чем мы отправимся, — остановил я ее. — Сексуальная прелюдия была просто великолепна и мне очень понравилась. Но, вероятно, все это было заранее спланировано. Как-то не верится, что вы ворвались в мою спальню и сбросили с себя все одежды только из-за моего неотразимого профиля.

Эрика Рэдклифф снова улыбнулась.

— Я уже упоминала о моей младшей сестре Элисон, — проговорила девушка. — Она вообще не пропускает ни одного мужчины, и вы превратитесь для нее в цель номер один, как только станет известно о наших планах пожениться. — Улыбка Эрики стала еще лучезарнее. — Теперь вы уже знаете, что потеряете, если клюнете на ее уловки.

Глава 2

Маркус Лоример был вполне симпатичным парнем в темном костюме. Его отличали копна седеющих волос и мешки под голубыми глазами. Ловко загнав меня в угол, он сунул мне в руку бокал джин-тоника, чтобы я не жаловался, что умираю от жажды.

— Расскажите мне, как идут дела в нефтяном бизнесе, Дэнни? — начал он.

— Отлично, — пробормотал я.

— Отлично? — Он изобразил удивление. — Но ведь арабы вздули цены на сто процентов, а весь мир просто помешался на экономии!

— Во всяком случае, у меня все в порядке, — стоял я на своем.

Изо всех сил я старался выглядеть загадочно.

— Вы только что из Европы, видимо, занимаетесь нефтью Северного моря?

— Верно, — подтвердил я.

— Мой старый приятель, связанный с фирмой «Глоб Серч», говорит, что она процветает, и советует вложить в нее деньги, — не унимался мой голубоглазый собеседник.

— Вот как? — удивился я.

Лоример задумчиво кивнул.

— Я так и думал. А ведь он просто кипел от энтузиазма. Ну, спасибо за беседу, приятель.

— Не за что, — честно сказал я.

— Вы только что спасли меня от ненужных потерь, — заявил мой новый знакомый. — Так, значит, вы встретились с Эрикой в Европе?

— В Англии, — пояснил я.

— Великая маленькая страна. — Он неторопливо раскурил тонкую сигару. — Вы едете завтра вместе с Эрикой в Санта-Байю?

Я утвердительно кивнул.

— Там вы познакомитесь с Тайлером Верингом. — Лоример усмехнулся. — Да, встречи с ним не избежать. И он не очень-то обрадуется вашему сюрпризу.

— Вот как? — неопределенно протянул я.

— Тайлер всегда считал Эрику своей девушкой и планировал на ней жениться. Надо сказать, Тайлер очень не любит неприятные сюрпризы, — подчеркнул Маркус. — Но думаю, все обойдется, Дэнни. Кажется, вы умеете постоять за себя.

Тут появилась младшая сестра Эрики и небрежно взяла меня под руку. Элисон Рэдклифф была блондинкой, как и ее старшая сестра, но на этом сходство заканчивалось. У нее были короткие прямые волосы, теплый приветливый взгляд голубых глаз и хрупкая фигурка. А ее волнующий хрипловатый шепоток и это тело, казалось, готовое прижаться к вам, — все выдавало в ней замашки подзаборной кошки.

— Что значит постоять за себя? — заворковала она. — Если у Дэнни встанет, я полностью к его услугам.

— Я говорю о реакции Веринга, когда он узнает, что Эрика и Дэнни собираются пожениться, — объяснил Лоример.

— Тайлер Веринг может отправляться к черту! — заявила Элисон. — А я хочу знать свои права свояченицы! Например, могу ли я нырнуть под одеяло и погреть вам спинку, Дэнни, пока вы трахаете мою старшую сестру?

— Не беспокойтесь за Элисон, — вмешался Лоример. — Она не только обещает, но и наверняка выполнит свое обещание. Вам дико повезло, Дэнни.

Элисон крепко прижала мою руку к своей твердой левой груди.

— По цене одной жены вы получили две, — хрипло пропела она.

— У нас сплоченная небольшая группка в Санта-Байе, — пояснил Лоример. — Один за всех, и все за одного.

— А теперь еще и д’Артаньян присоединится к остальным мушкетерам. Нас ждет веселенькое лето, — обрадовалась Элисон.

К нам подошла Эрика с мужчиной лет тридцати. У него было такое атлетическое телосложение, как будто он на завтрак питался частными детективами.

— Дэнни, — обратилась ко мне Эрика. — Познакомься с Люком Поллардом, он наш сосед в Санта-Байе.

— Привет, — пробасил Поллард.

Мы пожали друг другу руки, и мне показалось, что я уже никогда не получу назад свои пальцы.

— Люк — настоящий мужчина, — весело объявила Элисон. — Мужчина до кончиков пальцев. Это особенно относится к его внушительному кончику, не так ли, сестричка?

— Тебе лучше знать, — съязвила Эрика. — Ты что, опять нализалась?

— Это всего лишь второй бокал мартини! — возмутилась Элисон.

— Значит, ты еще можешь стоять на собственных ногах, поэтому отпусти Дэнни, — продолжала ехидничать Эрика.

Поллард поправил завиток светлых волос, упавший ему на глаза, и дружелюбно улыбнулся:

— Эрика говорила, что вы погостите у нее с неделю. Вы бывали в Санта-Байе раньше, Бойд?

— Пару раз, но только как турист.

— Если у вас будет свободное время, могу показать вам достопримечательности, — предложил он. — Мы, туземцы, знаем здесь такие места, куда туристы не заглядывают.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я.

Вечеринка обещала быть интересной. Я освободился от хватки Элисон и направился к бару. Официант сделал мне джин-тоник, и я не торопясь прихлебывал его. Номер был просто роскошным и стоил Эрике, видимо, не менее двухсот баксов в день. Она была богата, и ее высокомерие подтверждало это. Младшая сестричка была из той же породы. А мне просто не терпелось поскорее оказаться в Санта-Байе и встретиться с Тайлером Берингом, которого все явно прочили на роль убийцы Дэнни Бойда.

— Значит, вы и есть тот самый загадочный нефтяной магнат, за которого Эрика выходит замуж, — произнес томный голос.

Это была брюнетка с зелеными глазами. Ее волосы непокорным каскадом ниспадали на плечи. Белое шелковое платье-чулок с высоким воротником жадно льнуло к ее телу, и я понимал почему. Соски небольших округлых грудей заметно проступали сквозь белый шелк. Она явно была без бюстгальтера, и я готов был поклясться, что и без другого нижнего белья.

— Дэнни Бойд, — представился я.

— Бэт Шоу, ближайшая соседка Эрики по Санта-Байе. Видимо, там мы часто будем видеться? — проворковала она.

— Ничего не имею против, — откликнулся я. — Особенно после того, как внимательно вас разглядел.

— Вам не следует так говорить, Дэнни. — Ее глаза весело заискрились. — Вы ведь собираетесь жениться, и все такое.

— А вы замужем? — в свою очередь спросил я.

— Зачем же портить себе жизнь, — возразила Бэт Шоу. — Не примите это на свой счет, но я не понимаю, почему Эрика выходит замуж. У нас была такая веселая компания, без всяких предрассудков. Мы позволяем себе много удовольствий. Вы могли бы стать ценным приобретением для нашей группы, Дэнни. Но жениться? — Брюнетка пожала плечами. — Просто не представляю, что будет вытворять Тайлер Веринг, когда узнает эту новость.

— Все о нем говорят. Этот человек, кажется, играет особую роль в жизни Эрики? — поинтересовался я.

— Он понимает Эрику, — ответила она небрежно. — И, видимо, вы тоже. Иначе бы она не выходила за вас замуж. Мы всегда считали отношения Тайлера и Эрики особыми. Он улавливал ее настроение и желания чуть ли не раньше, чем она сама осознавала их. Но вы, должно быть, играете еще более важную роль?

— Желания? Настроение? — повторил я.

— Не нужно играть в прятки с нами — членами группы, Дэнни, — сказала Бэт. — Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Тайлер всегда чувствовал, склонна ли она к мазохизму или садизму в сексе в данный момент. Понимаете? Все эти маленькие тонкости и составляют прелесть жизни.

— У вас тоже свои особенности? — полюбопытствовал я.

Брюнетка снова улыбнулась:

— Конечно. Но я предпочитаю сначала переговорить с Эрикой, прежде чем устраивать для вас демонстрацию.

Я изобразил недовольство:

— Очень жаль.

Ее зеленые глаза блеснули.

— Эрика уже рассказала вам о Питере Мултоне?

— Нет, — ответил я. — Он что, в одной весовой категории с Тайлером Берингом?

— Пожалуй, нет, — решительно сказала девушка. — Во всяком случае, не сейчас.

— Нельзя ли поподробнее о Питере Мултоне? — попросил я.

— Это неудобно, — ответила она. — Эрика сама должна рассказать вам о нем, Дэнни. Если она еще этого не сделала, значит, на то есть свои причины.

— Вот это разговор, — изумился я. — О чем еще вы не хотите мне рассказать?

— Видимо, вы обо всем узнаете в Санта-Байе, — предположила она. — И если вам станет там одиноко, вы только свистните, хорошо?

— Вы действительно сплоченная маленькая группа, — заметил я. — Один за всех, и все за одного. Эрика, ее младшая сестра, вы, Тайлер Веринг, Маркус Лоример и Люк Поллард. Правильно? Да, еще не нужно забывать Питера Мултона.

— Вы не упомянули еще одну пару, — поправила она.

Брюнетка оглядела комнату.

— Сэнди Керзон и Дейн Тайзек. Сэнди не смогла приехать в Нью-Йорк, чтобы поздравить Эрику с возвращением. Но Дейн должен быть здесь. Видимо, он где-то задержался.

— Любопытно, чем же занимается ваша маленькая группа? — поинтересовался я.

— Черт возьми! — Бэт захихикала. — Кажется, Эрика бережет все сюрпризы для Санта-Байи!

В комнату вошел мужчина лет сорока и направился прямо к бару. Он был довольно грузен, но двигался легко, с какой-то кошачьей грацией. Его курчавые черные волосы почти доходили до плеч, а оливкового цвета кожа лоснилась и поблескивала при каждом движении. Картину дополняли крупный крючковатый нос и толстые ярко-красные губы. Ну просто римский император, опоздавший на оргию и пытающийся наверстать время, лениво подумал я.

— Большой бурбон со льдом, — рявкнул он бармену и повернулся к нам. — Привет, Бэт. — Мужчина улыбнулся, показав белоснежные зубы. — Я пропустил что-нибудь интересное?

— Ничего особенного, — ответила она. — Знакомься с Дэнни Бойдом — женихом Эрики. — В ее глазах зажглись смешливые искорки, когда она взглянула на меня. — Дэнни, это Дейн Тайзек.

— Очень рад, — пробасил Тайзек, крепко пожимая мне руку. — Поздравляю, Дэнни. Эрика очень мила.

— Кажется, я забыла надеть трусики, — задумчиво сказала Бэт Шоу. — Надо пойти проверить.

Судя по тому, как белый шелк облегал ее выпуклый зад, когда она направилась в ванную, под платьем действительно ничего не было.

— Кажется, мы упустили легкий шанс, — пошутил Тайзек. — Один из нас должен был повести себя по-джентльменски и помочь ей.

— Значит, я познакомился со всеми членами магического кружка, за исключением Сэнди Керзон? — спросил я.

— Сэнди не смогла приехать, — подтвердил он. — Эрика здорово нас всех удивила, Дэнни, возвратившись из Европы уже обрученной. Где вы встретились?

— В Лондоне, — ответил я.

— Великий город. Когда-то я там здорово повеселился, — удовлетворенно кивнул он.

— Я там работал, пока не встретил Эрику, — сказал я.

— Чем занимались? — поинтересовался Тайзек. Его полуприкрытые глаза дружески смотрели на меня.

— Я работаю в нефтяном бизнесе, — ответил я, изо всех сил стараясь выглядеть загадочно.

— Золотое дно Северного моря? — Он кивнул и важно продолжал: — Мне кажется, в ближайшие пять лет будет изобретен супераккумулятор и бензин больше не понадобится.

— Да, такую батарею можно будет подзаряжать, — поддержал его я.

— Мы можем болтать об этой чепухе всю ночь, — возразил он. — Чем вас так поразила Эрика, что вы решили жениться на ней, Дэнни-бой? Мы все по ней прошлись и продолжаем ее трахать в свое удовольствие. Видимо, вас интересуют ее деньги, верно?

— Не подкалывай меня, толстозадая сволочь. Я очень быстро выхожу из себя! — рявкнул я.

Он ухмыльнулся, издав глубокий гортанный звук.

— Отвечай на вопрос, Дэнни-бой, и повежливей, пока я не размазал тебя по стене!

Допив бокал, я поставил его на стойку бара. Побледневший бармен хрюкнул и потянулся за бутылкой джина. Повернувшись к Тайзеку, я увидел, что он ждет меня, вытянув перед собой руки и чуть наклонившись, как борец. В этой позе он выглядел еще крупнее и злобнее: настоящий старый медведь гризли.

— Ну ладно, — сказал я, улыбнувшись. — Извините, Тайзек. Вы старый друг Эрики и имеете право задавать такие вопросы.

Дистанция была подходящей, и я ударил его правой ногой. От удара каблуком по голени он зарычал. Любой нормальный человек на его месте запрыгал бы от боли или наклонился бы, чтобы потереть место удара. В любом случае это давало бы мне возможность удачно продолжать бой. Однако этот тип просто застыл на месте, и его лицо покрылось каплями пота от боли. Дейн снова зарычал и направился ко мне, широко раскинув руки. Если бы я попал в его медвежьи объятия, он бы задушил меня до смерти. Поэтому я быстро отскочил назад, отметив, что разговоры в комнате внезапно стихли.

— Какая адская боль, — спокойно произнес Тайзек. — Не надо было этого делать, Дэнни-бой. Теперь ты меня по-настоящему разозлил.

— Дейн! — завизжала Эрика. — Немедленно прекрати! Слышишь! Немедленно!

Но он продолжал надвигаться на меня. А я все пятился назад, наконец почувствовал под коленками сиденье кресла и плюхнулся в него. Тайзек зарычал от удовольствия и бросился вперед. Я подтянул колени почти к подбородку и пнул ногами его огромный живот. Верзила замешкался, я успел выскользнуть из кресла, а он рухнул в него. Когда он неуклюже приземлился в это кресло, я успел пару раз врезать ему ребром ладони по шее. Тайзек в ярости снова зарычал и медленно поднялся на ноги.

Черт с ним, решил я. В конце концов, это не спортивное соревнование.

И снова еще раз ударил его ногой так, что каблук пришелся по тому же месту его голени. Пока Дейн корчился от боли, я добавил ему ребром ладони по кадыку. Он на секунду обмяк, а я, воспользовавшись моментом, кулаком двинул его в солнечное сплетение. И это было моей ошибкой: Тайзек тут же охватил меня руками и начал крепко сжимать. Я оказался в беспомощном положении. Его давление нарастало неотвратимо. Дышать становилось все труднее. Наши лица почти соприкасались. И чем больше нарастало его давление, тем шире, наглее он ухмылялся.

— Сейчас я сломаю тебе позвоночник, Дэнни-бой, — громко заявил он. — Ты услышишь треск своих костей и всю остальную жизнь проведешь в инвалидной коляске!

Черты его лица расплылись, в поле моего зрения появились какие-то черные точки, и, когда я уже был готов потерять сознание, Дейн отпустил меня. Не устояв на ногах, я рухнул на пол и растянулся на ковре. Казалось, прошла целая вечность прежде, чем я ухитрился сделать глубокий судорожный вдох.

— Дейн! — истошно завопила Эрика. — С ума сошел? Ты же чуть не убил его!

— Все в порядке, Эрика, — ответил Тайзек. — Нужно было проверить его прежде, чем он женится на тебе. Парень дерется не нажизнь, а на смерть, и мне это нравится. Мне тоже досталось… — Он повернулся и посмотрел на дрожащего бармена. — Налей-ка по бокалу мне и моему другу.

К тому времени, когда я поднялся, Тайзек уже протягивал мне бокал. Взяв его, я сделал судорожный глоток.

— Твой удар по голени был хорош, — заявил он. — У меня вся нога как будто в огне.

— А у меня не осталось ни одного целого ребра! — кисло заметил я. — Кажется, понадобится дюжина запасных ребер.

Хрипло захохотав, верзила взял меня под руку и отвел в сторону от бара. Гости снова заговорили между собой, и на нас уже никто не обращал никакого внимания.

— Ты классный парень, Дэнни-бой, — прошептал он. — Не поверишь, но я только что оказал тебе, большую услугу.

— В каком смысле? — растерялся я.

— Если бы не я, тебе пришлось бы драться с Люком Поллардом, — пояснил он. — Люк еще более непредсказуемый боец, чем ты. Если бы он и не убил тебя, то наверняка сломал бы ногу или еще что-нибудь в этом роде.

Уставившись на него, я долго молчал, соображая, и наконец осознал, что он не шутит.

— Но почему? — спросил я.

— У нас очень маленькая, сплоченная группа, — ответил Дейн. — И нам не нужны назойливые незнакомцы.

— Поэтому вы убиваете их? — продолжил я.

— Я вовсе не хотел убивать тебя, Дэнни-бой, — проговорил он. — Если бы я захотел, ты сейчас был бы уже трупом.

— Похоже, вы все здесь психопаты, сбежавшие из одного и того же сумасшедшего дома, — возмутился я.

— Ты сам виноват, Дэнни, — возразил он. — Не надо было трогать нашу королеву!

— Эрику?

— Конечно! — Тайзек криво усмехнулся. — Неужели она ничего не рассказала тебе о нашей группе?

— Пока нет, — честно признался я.

Он задумчиво покачал головой:

— Ну, парень, тебя ждет большой сюрприз в Санта-Байе.

Глава 3

Вечеринка закончилась около трех утра. Два официанта убрали грязную посуду и ушли, забрав с собой бармена, но оставив выпивку. Я приготовил себе коктейль, уселся в ближайшее кресло и задумался. Эрика вернулась из спальни, озабоченно поглядела по сторонам и облегченно вздохнула.

— Слава Богу, все разошлись, — пробормотала она. — Я уже опасалась, что они останутся на завтрак.

— Ну и дружки же у тебя, — пожаловался я. — Особенно хорош Дейн Тайзек. Он чуть не убил меня.

— Что послужило поводом для ссоры? — небрежно спросила она.

— Все из-за вашей сплоченной группы, — ответил я. — Им не понравилось, что я пришел неизвестно откуда и забрал их королеву.

Эрика громко зевнула:

— Я ужасно устала! Не возражаешь, если я отправлюсь спать, Дэнни? Ты, конечно, можешь присоединиться ко мне, если хочешь. Но предупреждаю, сейчас я ни на что не гожусь, кроме сна. Обещаю, что все будет по-другому в Санта-Байе.

— Отлично! — согласился я.

— Я все тебе объясню, когда мы приедем в Санта-Байю, — затараторила блондинка. — Извини за неприятный инцидент, но ты произвел на них отличное впечатление.

— Они обрадовались бы еще больше, если бы Тайзек убил меня, — недовольно произнес я.

— Помнишь, я предупреждала, что тебя попытаются убить в течение этой недели?

— Помню, — подтвердил я. — Но не ожидал, что все случится так быстро.

— Дейн просто шутил, — заметила Эрика. — Ему ничего не стоило убить тебя, если бы он захотел.

— Может, мне лучше вернуть ваш чек, за вычетом пары сотен долларов за сломанные ребра, — огрызнулся я.

— Если вы хотите сбежать, сейчас самое время, — отрезала блондинка. — Я не знаю, были ли раньше у вас дела в Санта-Байе, но уверяю вас, что больше вы работы оттуда не получите.

— Расскажите мне о Питере Мултоне, — попросил я.

— Расскажу, но не сейчас. — Девушка уставилась на меня ледяными голубыми глазами. — Больше вопросов нет?

— Нет, — неохотно ответил я. — Когда мы отправляемся в Санта-Байю?

— Я еду около полудня, — ответила она. — У меня есть там пара срочных дел, и, кроме того, мне нужно привести дом в порядок. Советую вам прилететь туда завтра.

— Хорошо, — согласился я. — Как найти ваш дом?

— Позвоните мне из аэропорта, — предложила Эрика. — Мой телефон указан в справочнике. Я приеду и заберу вас.

Я допил свой бокал, встал и направился к двери.

— Дэнни? — окликнула меня она.

Поставив пустой бокал на стойку бара, я повернулся к девушке. Мне показалось, что ее ледяные голубые глаза потеплели и даже улыбка на ее губах выглядела естественнее.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Ты отлично показал себя сегодня. Теперь я уверена, что ты решишь все мои проблемы.

— Я не стал бы с вами связываться, если бы не деньги, — буркнул я. — Но это будет…

Я вышел в коридор, притворив за собой дверь. Толстый ковер заглушал мои шаги, когда я шел к лифтам. И вдруг одна из дверей немного приоткрылась и оттуда показалась светлая головка.

— Привет, Дэнни…

Это была младшая сестра.

— У тебя что, есть радар? — устало спросил я. — Как ты догадалась, когда выглянуть?

— Просто дверь у меня была приоткрыта. Я хотела видеть всех, кто пройдет по коридору, — ответила Элисон. — Кажется, мне сегодня повезло. Я думала, ты останешься у сестры, чтобы трахнуть ее после окончания вечеринки.

— Она чувствует себя такой же разбитой, как и я, — пояснил я.

— Заходи, выпьем по рюмке перед сном, — предложила девушка.

— Спасибо, но не хочется, — отказался я.

— У тебя есть комната в этом отеле? — спросила она.

Я отрицательно покачал головой.

— На твоем месте я не выходила бы из отеля, — посоветовала Элисон. — Вполне возможно, они болтаются где-то рядом, в надежде, что ты выйдешь.

— А кто они? — поинтересовался я.

— Маркус и Люк. — Она лизнула нижнюю губу. — Ты и не подозреваешь, как они тебя ненавидят. Люк разорвет тебя на мелкие кусочки, а Маркус будет суетиться вокруг и подбадривать его. Давай обведем их вокруг пальца, а заодно и выпьем, Дэнни!

Кто знает, насколько она права, мудро рассудил я. Мои ребра все еще ныли после стычки с Тайзеком, и мне больше не хотелось никаких приключений. Поэтому я принял приглашение, и Элисон Рэдклифф закрыла за мной дверь. Ее номер был поменьше, чем у сестры, но не менее роскошный. Я уселся на диван, а Элисон занялась коктейлями.

— Ты настоящий храбрец, Дэнни, — с восхищением признала она, вручая мне бокал. — Впервые вижу, чтобы Дейну дали достойный отпор.

— Для следующей стычки я припасу винтовку для охоты на слонов, — пообещал я.

— Но ты же ожидал чего-то подобного? — предположила она.

Я не отрицал.

Девушка сидела напротив меня, придерживая бокал обеими руками.

— Моя сестра наверняка предупреждала тебя, — сказала она.

— О чем?

— О том, как группа отнесется к тебе. — Ее глаза медленно расширились. — Неужели она ничего не сказала?

— А почему бы тебе не ввести меня в курс дела в отношении группы? — спросил я.

Блондинка неторопливо покачала головой.

— Если сестра тебе ничего не сказала, то я просто не имею на это права. Видимо, у нее есть свои причины. — Она неожиданно хихикнула. — Пожалуй, Эрика просто не хотела тебя спугнуть.

— О Питере Мултоне она тоже мне ничего не сказала, — заметил я.

Элисон сделала маленький глоток из своего бокала.

— Мы не говорим о Питере. Лучше расскажи-ка мне о своих нефтяных делах, Дэнни.

— Я первый задал вопрос, — возразил я.

— Питер был отличным парнем, — ответила девушка. — Мы все любили его. Очевидно, поэтому мы о нем и не говорим. Рана еще слишком свежа.

— Он умер? — предположил я.

— Он умер около трех месяцев назад, — неохотно пояснила блондинка. — Именно поэтому Эрика уехала в Европу, хотя она никогда не признается в этом. Просто сестра пытается все забыть.

— И связалась со мной, чтобы забыться?

— Я же сказала, что мы все его любили, — раздраженно повторила она, — не только моя сестра. Он был членом нашей группы.

— Что вы постоянно твердите об этой группе, что в ней такого особенного? — проворчал я.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Это трудно объяснить. Пожалуй, все дело в том, что мы уже давно все делаем вместе.

— И жизнь для вас всех превратилась в одну большую сексуальную оргию?

— Дело не только в этом, — быстро ответила она. — Я не могу и не хочу вдаваться в детали. Пусть уж лучше моя сестра все тебе расскажет, когда сочтет нужным.

— Кажется, вы с сестрой довольно богаты? — спросил я.

Она кивнула:

— Папа оставил нам вполне приличное состояние. Он умер пару лет назад, и нас теперь только двое. Тебе не стоит волноваться, Дэнни. Эрика выходит за тебя не из-за денег.

— А остальные члены группы, они тоже богаты? — поинтересовался я.

— Люк Поллард настоящий богач, — ответила она. — Он владеет огромным скотоводческим ранчо в Техасе. Но там всем заправляет его менеджер, а он просто живет в свое удовольствие. Маркус — адвокат и, видимо, вполне обеспечен.

— А Дейн Тайзек? — спросил я.

— Трудно сказать, — подумав, проговорила Элисон. — Он производит впечатление богатого человека, но никто не знает, чем он занимается.

— Бэт Шоу? — назвал я брюнетку.

— Она богатая вдова. Ее муж разбился насмерть на машине два года назад и оставил ей кучу денег.

— А что те двое, с которыми я не встречался: Сэнди Керзон и Тайлер Веринг?

— Не думаю, что Сэнди богата, — медленно протянула девушка. — У нее есть все, чего только можно пожелать, но она не производит впечатления богатой. Но, честно говоря, это меня никогда не интересовало.

— А Тайлер Веринг?

— Хорошо, что ты его вспомнил, — обрадовалась она. — Как раз о нем я и хотела поговорить. Он, конечно, богач, хотя я и не знаю, откуда у него деньги. Тайлер не тот человек, которому можно задать подобный вопрос. Он очень силен физически и ужасный собственник.

— В отношении Эрики? — уточнил я.

— В отношении всех женщин в группе. — Поколебавшись, Элисон кивнула. — . Но ты прав. Особенно в отношении Эрики.

Я вопросительно поднял брови.

— Потому что он уверен, — поспешила пояснить она, — что если моя сестра и выйдет замуж, то только за него.

— Значит, мне нужно его побаиваться? — сделал вывод я.

— Тебе нужно быть очень осторожным, — серьезно посоветовала она. — Тайлер склонен к насилию. Ты нравишься мне, Дэнни, хотя мы познакомились только сегодня. И я хочу тебя предупредить.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Тайлер всегда был своего рода лидером в группе, — сообщила она. — Ему наверняка не понравится твое намерение жениться на Эрике. И он сделает все, чтобы сохранить свое положение лидера. Наверняка попытается вытеснить тебя, Дэнни.

— Физической силой?

— Трудно сказать. — Она снова пожала плечами. — Тайлер очень изобретателен. Вот увидишь, он что-нибудь придумает!

— Итак, вы сплоченная группа. И дело не только в сексуальных оргиях, — продолжал я. — Чем же еще вы занимаетесь?

— Тебе придется расспросить об этом Эрику, — снова повторила она. — Еще стаканчик, Дэнни?

— Нет, спасибо, — поблагодарил я. — Ты действительно считаешь, что Поллард и Лоример ждут меня внизу?

Она усмехнулась:

— Нет, мне просто хотелось поговорить с тобой. Вот и все.

— О Тайлере Веринге? — догадался я.

— Да, о нем, — согласилась она.

— И больше ни о чем?

— Ты, вероятно, действительно сильно любишь Эрику, если решил жениться на ней.

— Конечно, — подтвердил я.

— А ведь тебе совершенно не обязательно жениться на ней, — осторожно начала она. — И для тебя и для Эрики было бы гораздо лучше, если бы ты просто присоединился к группе.

— Почему? — осторожно спросил я.

— Для сестры будет совсем не просто расстаться со старыми привычками, когда вы поженитесь. Ты будешь на этом настаивать, а ей это может не понравиться.

— Ты думаешь, я буду запрещать ей трахаться со всеми подряд, а ее это будет раздражать? — холодно спросил я.

Она нервно улыбнулась:

— Что-то в этом роде. Ты знаешь, кажется, я уже начинаю тебя ревновать на правах младшей сестры!

— И все-таки ты сказала мне не все, далеко не все, — заметил я.

Глаза Элисон вдруг стали задумчивыми.

— Пусть тебе об этом расскажет Эрика. Проблема остается, хоть мы о ней и не говорим. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Как я могу понять, если даже не знаю, о чем идет речь? — возмутился я.

— О Питере Мултоне. С ним случилось несчастье. Он упал со скалы и переломал себе все кости.

— Ну и что?

— А то, что, возможно, это был не несчастный случай, — понизив голос, проговорила она. — За пару дней до того они поссорились из-за Эрики.

— Кто поссорился? — насторожился я.

— Питер и Тайлер Веринг. В группе принято все делить поровну. Тайлер решил, что Питер и Эрика слишком много времени проводят вместе. Разгорелась ссора, но Люк и Дейн вмешались и развели их.

— Значит, возможно, его смерть не была несчастным случаем?

— Все говорили, что это несчастный случай, включая следователя, — прошептала она. — Но людскую молву не остановишь.

— Ты думаешь, что его убил Тайлер Беринг? — предположил я.

Элисон медленно кивнула.

— Но я не прощу тебе, Дэнни Бойд, если ты когда-нибудь повторишь мои слова! Тайлер убил его только за то, что Питер стал проявлять повышенное внимание к моей сестре. Представляешь, что будет, когда он узнает, что Эрика выходит за тебя замуж?

— Хороший вопрос, — одобрил я. — Ответ я надеюсь узнать в Санта-Байе.

Ее лицо просветлело.

— Ну вот, я тебе все рассказала и чувствую себя намного лучше. Хочешь познакомлю с основными правилами поведения в группе?

— Меня уже познакомили, — уклончиво ответил я.

Она отрицательно покачала головой:

— Я говорю о настоящих правилах, Дэнни!

Девушка торопливо сбросила с себя одежду. Ее обнаженное тело было гибким и женственным. Небольшие груди украшали задорно торчавшие крошечные соски. Все это хорошо сочеталось с узкой талией и стройными округлыми бедрами. Нежный светлый пушок на лобке выглядел вполне невинно.

— Многие считают задницу моим лучшим украшением, — хрипло прошептала девушка. — А как ты считаешь, Дэнни?

Она медленно развернулась, осчастливив меня видом сзади.

Эти многие чертовски правы, решил я. Попка была упругой, пышной и круглой, как орех. Мне кажется, что эта часть тела незаслуженно забыта поэтами. Я издал одобрительное нечленораздельное мычание, и она снова повернулась ко мне лицом.

— Я исполню любое твое желание, Дэнни, — пообещала блондинка. Ее голубые глаза возбужденно сияли. — Но я особенно люблю, когда меня трахают сзади, тогда я воображаю себя породистой кобылой. И мы сливаемся с моим наездником в единое целое. — Девушка тихо рассмеялась. — Ты ведь не считаешь меня сумасшедшей?

— Ты потрясающая девушка, Элисон, — искренне признался я. — Но я вынужден отклонить твое предложение.

— Ты, наверное, шутишь? — недоверчиво проговорила она.

— Не забывай, я собираюсь жениться на твоей сестре! — напомнил я.

— А я даю тебе шанс присоединиться к группе, — сказала она безразличным тоном. — Моя сестра скоро с этим смирится, а ты сможешь трахать всех нас: ее, меня, Бэт и Сэнди. Чего еще можно желать?

— Заманчивое предложение, — согласился я.

— Не забывай еще об одном преимуществе, — продолжала Элисон. — Если присоединишься к группе, вместо женитьбы на моей сестре, останешься жив.

— И все-таки я рискну жениться, — твердо заявил я.

Лицо блондинки залилось краской.

— Ты дурак, Дэнни Бойд. Проклятый дурак!

Я вышел на ночную улицу, сомневаясь в собственной правоте.

Глава 4

Санта-Байя выглядела так же, как и шесть месяцев назад. Модный приморский курортный городок с роскошными отелями и дорогими магазинами, зовущими раскошелиться.

— С каждым годом все больше народу, — жаловался Люк Поллард, петляя в густом потоке транспорта на своем маленьком дорогом спортивном автомобиле.

Я закрыл глаза, увидев летевшую нам навстречу машину, а когда снова открыл их, убедился, что благодаря какому-то чуду аварии не произошло.

— В самом деле? — пробормотал я.

— Слава Богу, в Саблайм-Пойнте все в порядке, — продолжал скотовод. — Мы сдерживаем там строительство, и любой новичок должен получить разрешение нашей ассоциации, прежде чем строить дом.

— Вы живете там? — задал я очевидный вопрос.

— Конечно. Эрика живет совсем рядом со мной. У них на двоих с Элисон очень приличный дом. — Люк довольно усмехнулся. — Почти такой же большой, как мой!

Прибыв в аэропорт, я нашел номер Эрики в телефонном справочнике и позвонил ей. Она была занята и поэтому попросила Люка Полларда забрать меня из аэропорта. Жаль, что я не знал, какой он водитель, а то бы нанял такси.

— Как только устроитесь, я вам покажу город, — радушно предложил Поллард. — Я уже говорил вам в Нью-Йорке, что туристы не знают самых интересных мест в Санта-Байе.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Не стоит. — Сосед Эрики широко улыбнулся. — У нас даже есть элегантный бордель, который обслуживает только местную аристократию. Вы выбираете красотку, и она выполняет любое ваше желание. Там есть отдельные номера, набитые всякими специальными приспособлениями. Только я придерживаюсь старомодных, испытанных методов. Но, видимо, сейчас это вас мало интересует, ведь вы собираетесь жениться на Эрике.

— Пожалуй, вы правы, — ответил я.

— Все вернулись из Нью-Йорка в добром здравии, включая вашего любимого костолома Дейна Тайзека.

— Меня это радует, — пробормотал я.

Снизив скорость, он вдруг свернул вправо на узкую дорогу, которая извивалась вверх по холму, как гремучая змея, меняющая кожу.

— Это самый короткий путь к Саблайм-Пойнту, — пояснил Поллард. — Так намного ближе, хотя и менее комфортабельно.

Преодолевая тошноту и головокружение, я размышлял, каким образом, будучи таким водителем, Поллард ухитрился прожить так долго. И я пришел к печальному выводу, что его везение должно кончиться именно сейчас. А что останется от меня? Вполне возможно, две исковерканные половинки, валяющиеся под перевернутой машиной. Мои размышления были внезапно прерваны: мы вдруг оказались на вершине холма, откуда открылся чудесный вид на разбросанные по склонам элегантные дома. Внизу за ними сверкал Тихий океан. Ландшафт, видимо, произвел впечатление и на Полларда, так как он заметно снизил скорость.

— Вон там мой дом, — торжественно проговорил он и махнул рукой в сторону роскошной испано-мавританской фантазии.

— Жилище шейха Санта-Байи? — спросил я.

Скотовод самодовольно улыбнулся.

— Слушайте, как же это я не додумался? — воскликнул он. — Ведь этот титул можно опробовать на фригидных интеллектуальных потаскухах из Сан-Франциско!

Через пару минут мы с диким визгом тормозов остановились перед гигантским двухэтажным домом, здание, казалось, на девяносто процентов было построено из стекла. Широко улыбаясь, Поллард без видимых усилий достал мой чемодан из багажника машины.

— У меня масса дел, Бойд, — деловито произнес он. — Увидимся позднее. Нам нужно как-нибудь собраться и побеседовать о нефтяном бизнесе. Надо подумать, как бы избавиться от этих проклятых налогов!

— А я слышал, вы занимаетесь скотоводством, — возразил я.

— И скотом, и нефтью, и отелями, и многими другими вещами, — заявил он. — Но не буду мешать вашей встрече с суженой, Бойд.

Он исчез в туче пыли, а я был благодарен судьбе за то, что остался жив. Подняв чемодан, я взошел на крыльцо и позвонил в дверь. Почти тотчас же дверь открыла Элисон Рэдклифф. На ней был ярко-оранжевый купальный костюм — бикини такого крошечного размера, что, видимо, его предназначение было только оттенять ее загар.

— Ты опоздал на ленч, хотя мы его и не готовили, — сообщила она. — Однако еще можно выпить.

Я бросил чемодан в вестибюле и последовал за ней в глубь дома, не сводя глаз с ее покачивающейся обворожительной задницы. Трусики были настолько узкими, что все напоминало заднее декольте. Войдя в гостиную, я неторопливо огляделся. Она поражала своими размерами. Как, впрочем, и бар в углу. Одну стену комнаты почти целиком занимали французские двери, ведущие к бассейну. За ним раскинулась лужайка, которая плавно спускалась до самых морских утесов. Территория была обнесена низкой оградой, окрашенной в белый цвет. А за оградой — гигантская голубая арка неба и сияющая гладь Тихого океана.

Элисон направилась к бару, спросив, что я хочу выпить.

— Кампари с содовой, — попросил я.

— Сестра уехала по делам, но скоро вернется и тогда покажет тебе твою комнату и все остальное, — сказала она.

За окном слышался плеск воды, но, взглянув в сторону бассейна, я никого там не обнаружил. Однако в ту же минуту из воды вынырнула голова, а потом и все загорелое тело. Расположившись у бортика бассейна, это тело производило неизгладимое впечатление. Полные груди с крупными коралловыми сосками, отлично вылепленный живот. Массивные, упругие и мускулистые бедра, стройные ножки — все это было одновременно очень женственным и вызывающим. Только когда купальщица завернулась в полотенце, как в саронг, у меня хватило сил взглянуть на ее лицо. Длинные ярко-рыжие волосы ниспадали на плечи и спину. Широко расставленные карие глаза, прямой длинный нос, полногубый подвижный рот с капризной гримаской. Девушка вошла через открытые французские двери в гостиную и остановилась, роняя капли воды на ковер.

— Привет, — сказала она глубоким гортанным голосом. — Меня зовут Сэнди Керзон.

— Привет, — ответил я. — Я — Дэнни Бойд.

— Ага, суженый. — Ее глаза насмешливо блеснули. — Я и не знала, что у Эрики есть вкус.

— Ты будешь пить или нет? — В голосе Элисон послышались недовольные нотки. — Или так и будешь стоять вылупив глаза, Бойд? Она в любой момент сбросит полотенце, стоит только попросить!

Я взял свой бокал со стойки бара и вспомнил, что в Нью-Йорке отверг Элисон как женщину. Ну и черт с ней! Если бы у меня был выбор между ней и Сэнди, я бы предпочел Сэнди.

— Сделай и мне бурбон со льдом, милочка, — вежливо попросила Сэнди.

— Сама сделаешь, — дерзко ответила Элисон. — Я вспомнила: у меня есть срочные дела.

Она выскочила из комнаты, усиленно виляя симпатичной попкой. Если бы вместо арки была дверь, она наверняка сорвала бы ее с петель.

— Сделайте мне коктейль, Дэнни, — промурлыкала рыжеволосая Сэнди.

— С удовольствием. — Я встал за стойку и занялся делом.

— Элисон почему-то расстроилась, — заметила девушка. Ее голос звучал совершенно невинно. — Не пойму, в чем дело, ведь вы же не ее жених?

— Вы правы, — согласился я.

— Как жаль. Лучше бы вам просто присоединиться к нашей группе. Вы бы нам очень пригодились, — проговорила моя новая знакомая.

— Все говорят о группе, но никто не скажет, чем она конкретно занимается, — пожаловался я.

Я пододвинул к ней бокал по стойке бара, и она взяла его.

— За вас и Эрику, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — И пусть пружины вашего матраца всегда скрипят в унисон. — Сделав глоток, девушка поставила бокал на стойку.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил я.

— Дорогой, этот вопрос надо задавать Эрике, а не мне, — прошептала Сэнди.

— Все трахаются между собой, получая большое удовольствие. Неужели это и все? — спросил я великосветским тоном.

— А что еще нужно? — Она пожала плечами.

Девушка стянула с себя полотенце и начала тщательно вытирать правую грудь. Я не сводил с нее глаз, чувствуя, что язык присох к гортани. Покончив с грудью, она перешла к животу и ко всему, что было ниже. Я сделал судорожный глоток из своего бокала, но это нисколько не помогло. В конце концов она занялась волосами, завернув полотенце на голове в высокий тюрбан. И только после этого заглянула мне в глаза, искривив губы в усмешке.

— Вы не ответили на мой вопрос, Дэнни. Вам нужно что-нибудь еще?

Я только шумно вздохнул.

— Ответ понятен. — Она похотливо ухмыльнулась.

Раздался шум приближающейся машины, и Сэнди Керзон грациозно потянулась.

— Кажется, Эрика возвращается. Ей может не понравиться наша неформальная встреча, поэтому я скромно удаляюсь. Рада познакомиться с вами, Дэнни Бойд. Надеюсь, вы как-нибудь устроите мне ответную демонстрацию?

Взяв свой бокал со стойки, рыжая соблазнительница вышла через открытые французские двери. Ее ядреный зад смотрелся очень привлекательно. Так и хотелось положить на него усталую голову. Девушка исчезла из виду, и я как раз успел допить свой бокал, прежде чем Эрика вошла в комнату. На ней был тонкий черный свитер, белые брюки клеш. На лице застыло сердитое выражение.

— Где Сэнди? — с порога спросила она и подозрительно оглядела комнату.

— Она ушла, — с безразличным видом ответил я.

— Элисон сказала мне, что эта похотливая сучка разгуливала перед тобой голой? Надеюсь, ты не спутался с ней?

Я отрицательно покачал головой.

— Это правда? Смотри, а то нашим отношениям конец!

— Конечно правда! — возмутился я.

— Я уверена, что эта троица устроит на тебя настоящую охоту. А если ты спутаешься с кем-нибудь из них, тогда всему конец, — предупредила Эрика.

— Элисон сделала первую попытку еще вчера вечером в Нью-Йорке, как только я вышел из твоего номера в отеле, — проговорил я.

Лицо Эрики побледнело.

— Не может быть!

— Она сказала, что я должен присоединиться к группе, вместо того чтобы жениться на тебе, — продолжал я. — И тогда я могу трахать ее, Бэт Шоу, Сэнди Керзон и тебя безо всяких проблем. И чтобы усилить свою аргументацию, твоя сестра тут же разделась.

— И ты тоже разделся?

— Конечно нет, — фыркнул я. — Но если ты в ближайшее время не расскажешь мне все в подробностях, то я долго не выдержу. Я устал от угроз по поводу предстоящей встречи с Тайлером Берингом. Не говоря уже о поломанных ребрах в схватке с Дейном Тайзеком.

— Извини, Дэнни. — Ее голос был полон сочувствия. — Ты прав, нечестно держать тебя столько времени в неведении. Но сейчас не время и не место для такого разговора. Мы поговорим сегодня попозже, ладно?

— Ладно, — неохотно согласился я.

— Боже, как я хочу чего-нибудь выпить! Налей мне, — попросила Эрика.

— Что ты хочешь?

— Скотч.

Я наполнил бокал, а она ободряюще улыбнулась:

— Жаль, что я не смогла встретить тебя в аэропорту, Дэнни.

— Меня встретил Люк Поллард, — ответил я. — В жизни не переживал ничего ужаснее!

— Он отчаянный водитель, — подтвердила блондинка. — Я только утром узнала, что Тайлер Веринг вернулся. Поэтому мне пришлось поехать к нему.

— Зачем? — Я протянул ей наполненный бокал.

— Потому что именно так я бы поступила, если бы выходила замуж на самом деле. — Она отпила глоток из бокала. — Они должны верить, что я выхожу замуж, Дэнни. Особенно Тайлер. Иначе ничего не получится.

— Откуда он приехал? — поинтересовался я.

— По-моему, из Лос-Анджелеса. Но это не важно. — Она сделала еще один глоток. — Разговор был нелегким.

— Он возражал? — предположил я.

— Был момент, когда он чуть не убил меня. Но потом начал бить дорогую посуду, а не меня. Но Веринг этим не ограничится, Дэнни. Ты должен быть очень осторожен.

— Ты думаешь, именно Веринг попытается убить меня?

— Может быть, не сам, — ответила она. — Но он обязательно организует попытку.

В комнату вошла уже одетая Сэнди Керзон. На ней был халат, закрывавший ее от шеи до пяток. Но это одеяние так подчеркивало ее формы, что при движении возбуждало еще больше, чем обнаженное тело.

— Привет, Эрика, — сказала она с улыбкой. — Я уже познакомилась с твоим суженым и вполне одобряю твой выбор.

— Элисон мне все рассказала, — ответила Эрика с каменным лицом. — Странно, что ты не изнасиловала его. Кажется, все остальное ты уже перепробовала!

— Он хранит тебе верность, — промурлыкала Сэнди. — Кто-то должен был удостовериться в этом для твоей же пользы.

— Ну, узнала, и спасибо! — огрызнулась Эрика.

— Или верен, или импотент, — продолжала Сэнди. — Но ты наверняка уже знаешь, как обстоят дела.

— Не вертись вокруг меня, пока я не вцепилась тебе в волосы, — процедила сквозь зубы Эрика.

Сэнди широко улыбнулась:

— Я зашла попрощаться. Можешь сделать ему минет за хорошее поведение или что-нибудь в этом роде. — Она послала мне воздушный поцелуй. — Мы еще увидимся, Дэнни. Если Эрика будет плохо себя вести, выпори ее как следует. Она просто обожает порку!

Она неторопливо, покачивая бедрами, вышла из комнаты. А Эрика злобно посмотрела ей вслед.

— Кажется, настало время соорудить себе еще один коктейль.

Что я и сделал.

— Я пригласила Тайлера сегодня на ужин, — наконец решилась сказать она. — Он бы все равно сам пришел.

— Нас будет только трое? — спросил я. — Очень мило.

— Я пригласила еще Бэт Шоу, — добавила Эрика. — Ее присутствие несколько разрядит атмосферу. Конечно, Элисон будет тоже здесь. Тут уж ничего не поделаешь. Полдома принадлежит ей.

— Можно взять твою машину после обеда? — спросил я.

— Это еще зачем? — Ее глаза подозрительно блеснули. — Она мне понадобится через полчаса. За это время я разберусь с Элисон. Потом у меня свидание с Сэнди, а после нее с Бэт Шоу. Если у меня не останется сил на обратный путь, я возьму такси. — Извини, конечно, ты можешь брать машину в любое время. — Она быстро опорожнила бокал. — Я отведу тебе комнату рядом с моей. Хочешь посмотреть?

— Может быть, лучше ты мне расскажешь о группе прямо сейчас? — попробовал настоять я.

— Оставим разговор на вечер, Дэнни, — решительно ответила она. — Я хочу, чтобы сначала ты познакомился с Тайлером. И чтобы у тебя не было предвзятого мнения о нем.

Спальни располагались на втором этаже. Из них открывался великолепный вид на океан. Я бросил чемодан на постель, подошел к окну и залюбовался фантастическим ландшафтом.

— Там настоящая бездна, — проговорил я. — Отсюда упал Питер Мултон?

— Кто тебе рассказал об этом? — настороженно воскликнула Эрика.

Я повернулся и увидел, что ее лицо превратилось в бледную мертвую маску.

— Элисон вчера вечером в Нью-Йорке, — ответил я.

— В отчете следователя написано, что он был пьян, — произнесла она безжизненным тоном. — Как же еще мог нормальный человек упасть через изгородь?

— Он действительно был пьян?

Девушка быстро отвернулась.

— Точно не знаю, но скорее всего да.

— Ты не знаешь? — переспросил я.

— Я тоже была пьяна, — пробормотала она. — Была очень удачная вечеринка… А когда сам пьян, то и все другие кажутся пьяными, не так ли?

— Но ты ведь не уверена, что Мултон был пьян? — настаивал я.

— Нет! — разгневанно воскликнула она. — Ты прав, черт возьми. Я не уверена!

Отвернувшись от меня, Эрика почти выбежала из комнаты.

Глава 5

В свой последний приезд в Санта-Байю я арендовал сейф в банке. В наши дни не провезешь пистолет в самолете. Гораздо проще оставить его в Санта-Байе на случай, если он понадобится в будущем. С кольтом под мышкой я чувствовал себя гораздо увереннее и решил выпить. Бар «Луау» входил в число моих фаворитов. Только не нужно заказывать их главную гордость — мерзкие коктейли на основе рома, подаваемые в фальшивых половинках кокосовых орехов. Я уселся на пустой диван и заказал кампари с содовой. Предстояла долгая ночь, я был за рулем, поэтому напиваться не следует. Через пару минут передо мной возникла знакомая фигура с улыбкой на лице.

— Предпочитаешь одиночество или можно присоединиться? — спросила Элисон Рэдклифф.

Она была одета в старомодное мини-платье, но с ее ногами этот наряд вовсе не выглядел старомодным. Я пригласил ее составить мне компанию и сделал заказ официанту. Девушка села рядом со мной на диван, плотно прижавшись ко мне бедром, как будто мы были старыми, испытанными друзьями.

— Если ты сошлешься на длинную цепь совпадений, я задушу тебя этой самой цепью, — пригрозил я.

— Когда ты отъехал от дома, я последовала за тобой на собственной машине. Готова поспорить, что ты даже не заметил меня! — самодовольно заявила она.

— Ты права, но к чему эта слежка?

— Просто мне было интересно узнать, куда ты направляешься.

Официант принес ее бокал, блондинка подняла его и бросила на меня многозначительный взгляд:

— Честно говоря, я решила, что ты отправился на свидание с нашей соблазнительницей Сэнди Керзон. Я рада, что ошиблась.

Я продолжал допрос:

— Почему?

— Потому что это означает, что ты вовсе не предпочитаешь Сэнди, — ответила она. — Я предложила тебе свое прекрасное тело в Нью-Йорке, но ты только фыркнул и убежал. Как только ты появился, Сэнди не переставала вертеть перед тобой толстым задом. Если ты не польстишься на сомнительные прелести Бэт Шоу, вполне возможно, что ты решил хранить верность моей сестре, даже еще не женившись на ней.

— Допустим, что ты права, — ответил я.

— Тогда мою сестру ждут большие проблемы. Ей будет очень трудно сохранять тебе верность. Возможно, все было просто в Европе и в Нью-Йорке. Но теперь она здесь, в самом центре группы, и для нее начнутся настоящие проблемы.

— Но я буду рядом и всегда могу ей помочь, — проговорил я.

— Но они все имели ее, как и меня, и Бэт, и Сэнди. Парами, тройками, четверками. А иногда просто устраивалась массовая оргия. Вся компания: Тайлер, Маркус, Люк и Дейн. Она перепробовала все возможные комбинации, включая лесбиянство.

— Слава Богу, хоть в педерастию ее не вовлекли, — спокойно заметил я.

Голубые глаза Элисон внимательно следили за мной.

— Неужели тебя это нисколько не задевает, Дэнни? Ты же собираешься жениться на ней?

— А ты что, считаешь, что я все это время был монахом? — возразил я.

— Ты самый терпимый человек из всех, кого я встречала, — удивилась она.

Я решил переменить тему:

— В ту ночь, когда Питер Мултон упал с обрыва, он был пьян?

— Все были пьяны в ту ночь, — заверила она.

Я изобразил удивление:

— Странно! Он должен был знать, что ограда для того и существует, чтобы люди не падали с обрыва. И все-таки ухитрился упасть!

— Мы все были очень пьяны, — заявила она. — Никто даже не заметил его исчезновения до следующего дня. А потом мы решили, что он с утра пораньше отправился домой. И только когда появилась полиция и сообщила нам…

— Какая половая расстановка была у вас в тот вечер?

— Что ты имеешь в виду, черт возьми? — воскликнула сестра Эрики.

— В зависимости от того, как вы сгруппировались, он мог исчезнуть довольно рано, — пояснил я. — Например, если в оргии участвовали трое мужчин и четыре женщины?

— Твой цинизм переходит все границы! — холодно констатировала она. — Я уже сказала, что все были очень пьяны в ту ночь. И в конце концов каждый, видимо, упал там, где сидел.

— Чего ты добиваешься от меня, Элисон? — прямо спросил я.

— Не понимаю, о чем ты? — Она сделала удивленное лицо.

— Сначала я думал, что ты хочешь испортить наши отношения с Эрикой, — продолжал я. — Потом ты рассказала мне о группе, о том, как опасен Тайлер Веринг, о смерти Питера Мултона. Причем явно намекала, что Веринг убил его. А теперь ты снова говоришь о группе, о том, насколько порочны все ее члены, в особенности твоя сестра. Видимо, ты считаешь, что наш брак с Эрикой разрушит группу, и не хочешь, чтобы это произошло? Или наоборот, ты хочешь, чтобы группа распалась, и с этой целью надеешься вызвать ссору между мною и Верингом.

Девушка вдруг улыбнулась и похлопала меня по руке:

— Милый Дэнни! У тебя слишком богатое воображение. Просто я хотела, чтобы ты знал, что к чему. И решила, что лучше ты все узнаешь от своей будущей свояченицы, чем от кого-то другого.

— Очень мило с твоей стороны, — согласился я.

— Следующие несколько дней будут страшно интересными, — добавила она. — Группа так просто не отступит. Если они не смогут помешать вашей женитьбе, тогда лучший выход для них принять вас в группу.

— Не вижу в этой идее ничего соблазнительного, — возразил я.

— О! Они примут все меры, чтобы соблазнить вас, — уверенно заявила Элисон. — А если не сработает, тогда они заставят вас силой. Я просто умираю от любопытства, чем все это кончится!

— У меня возникла большая проблема, и я решил, что ты можешь мне помочь, — сказал я.

— Конечно, Дэнни. — Она еще плотнее прижалась ко мне бедром. — Я с удовольствием помогу тебе и буду держать язык за зубами.

— Понимаешь, — продолжал я, — стоит мне поговорить с тобой пять минут, как возникает непреодолимое желание влепить тебе пощечину. Как ты думаешь, почему?.

Лицо Элисон окаменело, и в глазах сверкнула откровенная ненависть. Она вскочила на ноги и пулей вылетела из бара. Я не спеша допил бокал и оплатил счет. Затем покинул это приятное заведение. Возвращаясь назад в Саблайм-Пойнт, я ни о чем не думал, потому что, честно говоря, думать было не о чем. Эрика дала мне ключи от машины, но не от дома. Это я вспомнил, уже поднимаясь на крыльцо. Поэтому, нажав на звонок, я стал ждать. Наконец дверь открыла Элисон.

— Боже мой, опять ты! — недовольно сказала она, развернулась на каблучках и убежала.

Я прошелся по дому, направляясь к бассейну. Он выглядел соблазнительно, но я решил поберечь энергию на вечер. Обойдя вокруг него, я направился по травянистому склону к изгороди на кромке обрыва. Это были прочные и высокие перила, и я попытался представить, какого роста был Питер Мултон. Опершись локтями на ограду, я перегнулся и посмотрел вниз. При моей боязни высоты это был очень смелый шаг. Немедленно к горлу подступила тошнота, а на лбу выступил пот. Подо мной была бездна, а далеко внизу пенился прибой, разбиваясь об острые скалы. Я живо представил себе, каково это — лететь вниз с отчаянным воплем и потом удар об утесы. С большим трудом я оторвался от перил. Передо мной стоял веселый древнеримский гигант с улыбкой на лице.

— Здравствуйте, Дэнни, — приветливо сказал он. — У вас такой вид, как будто вы столкнулись с привидением.

Дейн Тайзек был в вельветовой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими его мускулистые руки, и бежевых брюках. На голове красовалась помятая панама с обвисшими полями. Он выглядел как кинозвезда Сидней Гринстрит, только что сошедший с экрана. Или на худой конец как типичный курортник.

— Кажется, я видел привидение Питера Мултона, — ответил я, вытирая пот со лба носовым платком.

— Спящий во гробе, мирно спи, жизнью пользуйся, живущий, — небрежно бросил он. — Я заехал, чтобы пригласить вас и Эрику поужинать вместе со мной сегодня вечером. Но оказалось, у нее другие планы. — Он снова улыбнулся. — Очевидно, она забыла предупредить свою младшую сестренку. А Элисон сказала, что не хочет быть без пары, и поэтому пригласила меня. Эрика согласилась, но явно против воли. Она не любит, когда ей возражают. Вы, наверное, сами это заметили.

— Мне кажется, это больше относится к ее младшей сестре, — возразил я. — Она не устает рассказывать мне о сексуальных эскападах вашей группы и об активном участии в них Эрики. Я отношусь к этому совершенно спокойно, а она просто бесится.

— Видимо, ревнует, — вежливо заметил Дейн. — Я слышал, что сегодня вы встречаетесь с Тайлером?

— Просто не могу этого дождаться, — съязвил я.

— Вы деретесь очень жестоко, — продолжал верзила тем же вежливым тоном. — Из-за ваших ударов мне даже пришлось перебинтовать ногу. Вы выглядели достаточно убедительно для таких бойцов, как я и Люк.

— Но не для Маркуса Лоримера? — спросил я.

Тайзек ухмыльнулся:

— Честно говоря, Маркус совсем не боец. Но богач Тайлер не склонен верить чужим словам. Вероятно, сегодня он попытается составить о вас собственное мнение. Я упоминаю об этом, чтобы предупредить вас.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Пока Дейн раскуривал толстую сигару, бриз успел высушить пот на моем лбу.

— Не знаю, интересует ли вас мое мнение, — небрежно продолжал мой собеседник, — но в сложившейся ситуации, Дэнни, у вас ограниченный выбор. Или вы встанете во главе группы, или подчинитесь ее законам.

— Предположим, я пошлю всех вас к черту, женюсь на Эрике и увезу ее из Санта-Байи подальше от этой дурацкой группы.

— Вряд ли они вам это позволят, — уверенно проговорил Дейн.

— Они или мы? — попытался уточнить я.

— Вы хотите знать мою позицию? — Он неторопливо пожал плечами. — Смешно сказать, но я нейтрален. Вы бы, конечно, очень пригодились в группе. Но, с другой стороны, насильно мил не будешь.

— Какого роста был Питер Мултон? — вдруг спросил я.

— Примерно вашего роста, — смерив меня взглядом, ответил Тайзек. Он взглянул через мое плечо на перила, потом снова на меня. — Перила находятся примерно на уровне талии. Упасть через них можно, только если ты очень пьян. А он был очень пьян в ту ночь. Как, впрочем, и все мы.

— И основательно напившись, парень вдруг решил полюбоваться видом с обрыва, — с иронией сказал я. — Он пришел сюда, оперся о перила, а потом медленно перевесился через них и рухнул вниз.

— Вы полагаете, это было самоубийство? — Его глаза светились сарказмом.

— Или убийство, — решительно добавил я.

— Я склонен согласиться с вами, — заявил Дейн. — Скорее всего это было убийство. Следователь и полиция решили по-другому. Они не знали о существовании группы и трениях внутри ее. А мы постарались, чтобы они ничего не узнали.

— Мултон сблизился с Эрикой, и Верингу это не понравилось, — предположил я.

— Это только одна из многих возможностей, Дэнни. — Гигант снова улыбнулся. — Когда вы узнаете их всех получше, то поймете, что я имею в виду. — Он выпустил небольшое облачко густого дыма. — Ну, мне пора. Увидимся за ужином сегодня вечером. Там будет интересно!

— Несомненно, — согласился я.

— Боязнь высоты — довольно распространенная слабость, — вскользь заметил он. — Это бескрайнее пространство, — он обвел рукой небо и океан, — да еще обрыв, эта бездна, могут напугать любого смельчака. Я восхищаюсь мужеством, с которым вы заставили себя посмотреть вниз, Дэнни.

— Спасибо, — неопределенно проворчал я.

— В этом вы напоминаете Питера Мултона, — продолжил свою мысль Тайзек. — Он тоже боялся высоты. Его можно было затащить к обрыву только насильно. Возможно, так оно и было.

— Уж не вы ли, случайно, виновник? — в упор спросил я.

— Я не стал бы тащить его к обрыву, — снова усмехнулся Дейн. — Просто обнял бы его за талию, поднял в воздух и отнес к перилам. Но это был не я.

— Почему вы рассказали мне о Мултоне? — спросил я.

— Решил, что вам это будет интересно, Дэнни-бой. — Он затянулся сигарой. — Сейчасвы как кошка среди голубей. Или как голубь среди кошек. В любом случае я с интересом жду развязки. Вы — дар небес, посланный нам, чтобы оживить нашу скучную жизнь.

— Я не собираюсь ни возглавлять группу, ни подчиняться ее законам, — с вызовом проговорил я. — Может быть, выберу третий путь и разрушу ее.

— Восхищаюсь вашим мужеством, Дэнни-бой, — заявил он. — Но вряд ли это выполнимо. Они не позволят вам разрушить группу. Скорее убьют вас. Может быть, сбросят с того же обрыва, с которого сбросили старину Питера Мултона. — Верзила снова улыбнулся, блеснув на солнце жемчужно-белыми зубами. — Честно говоря, Дэнни-бой, если ты попробуешь разрушить группу, то я сам тебя уничтожу.

— Не может быть, чтобы вас привлекал только секс, — задумчиво промолвил я. — Все четыре женщины по-настоящему привлекательны, а все четверо мужчин богаты, не так ли? Значит, каждый из вас мог бы удовлетворить свои сексуальные потребности на стороне. Так в чем же дело?

Он долго изучал пепел на кончике сигары, как будто это был центр вселенной.

— Постороннему человеку трудно понять нашу привязанность друг к другу. Когда вы узнаете нас получше, может быть, поймете.

— С Мултоном вас было девять человек, — заметил я. — Нечетное число, разве это не создавало некоторых сложностей?

— В каком смысле? — не понял Дейн.

— Я имею в виду сексуальные развлечения, о которых упоминала Элисон, — ответил я.

— Нет, — небрежно бросил он. — Девять как раз то, что нужно. Сейчас нам одного не хватает, именно поэтому мы бы с удовольствием приняли вас в группу, Дэнни-бой. Вы бы привели количество мужчин и женщин в соответствие.

— Что вы этим хотите сказать? — спросил я.

— Вы же видели Маркуса Лоримера в Нью-Йорке, неужели не догадались?

— О чем? — огрызнулся я.

Он вытянул руку, поболтал расслабленной кистью.

— Лоример педераст, — наконец-то догадался я.

— Ни одна из наших девчонок так и не смогла расшевелить его, — подтвердил он. — А уж они старались изо всех сил! Каждый раз, когда мы собираемся в полном составе, нам не хватает двоих мужчин.

— Значит, Лоример педераст, а все остальные мужчины бисексуалы? — недоверчиво проговорил я.

— Вы что, не верите? — Он снова усмехнулся. — И правильно делаете, Дэнни-бой. Я просто хотел проверить вашу реакцию. Маркус не педераст, он наблюдатель. Этот парень предпочитает смотреть, а не участвовать. Вот почему вы нужны нам. Необходимо восстановить баланс.

Глава 6

Богач Тайлер Веринг, кажется, состоял из одних только плюсов. Причем некоторые из них я еще не успел заметить, сумрачно размышлял я, сидя за столом. У него были густые волосы с ранней сединой, светло-голубые глаза, мужественная внешность и спортивная фигура. Этот человек обладал отличным чувством стиля, в том числе и в одежде. Поэтому мой двухсотдолларовый костюм превратился в дерюгу, как только Тайлер вошел в комнату. Его открытые и дружественные манеры, твердые рукопожатия почему-то за пару минут превратили меня в деревенского увальня. Все три женщины выглядели очень элегантно. А гигантский Дейн Тайзек казался милостивым императором в своем пурпурном смокинге и со вкусом подобранной плиссированной сорочке.

— Так вы в нефтяном бизнесе, Дэнни? — спросил Веринг через стол.

— Точно, — ответил я, пытаясь выглядеть загадочно.

Он вежливо улыбнулся:

— Люк Поллард жаловался мне на трудности в этой сфере бизнеса.

— Может быть, дело в том, что я больше занимаюсь международным аспектом, — уклончиво ответил я.

— Нефть Северного моря, — проговорил Тайлер понимающе. — Эрика говорила мне.

Я бросил на Эрику злобный взгляд, но она его проигнорировала.

— У вас, должно быть, масса проблем? — продолжал Веринг. — Социалистическое правительство Великобритании намерено выдоить всю прибыль из этого проекта еще до того, как появятся первые капли нефти из моря!

— Из каждого положения есть выход, — многозначительно пробормотал я.

— Что вы говорите? — Он криво усмехнулся. — Неужели вы собираетесь подкупить все британское правительство, Дэнни?

— Вы тоже занимаетесь нефтью? — задал я встречный вопрос.

— Недвижимостью, — ответил он. — Очень скучное занятие. Но вы не ответили на мой вопрос.

— Дэнни не любит рассказывать о своей работе, — быстро вмешалась Эрика. — Знаете, как это бывает.

— Нет, не знаю, — возразил Веринг. — Расскажите мне.

Правая рука Эрики начала выписывать в воздухе отчаянные вензеля.

— Понимаете, его работа связана с конфиденциальностью. Дэнни не может выбалтывать секреты.

— Может быть, ваш Дэнни агент ЦРУ, использующий нефтяной бизнес как прикрытие? — пошутил Веринг.

— Как интересно! — проворковала Бэт Шоу. — Каждый раз, когда он говорит, что едет заключать нефтяную сделку, на самом деле отправляется на свидание с таинственной графиней. Или планирует убийство восточноевропейского лидера!

— Вы больше похожи не на нефтяного магната, Дэнни, — заключил Веринг, — а на киллера из воровского синдиката. — Он широко улыбнулся. — Я вовсе не хочу вас обидеть.

Я широко улыбнулся в ответ, сделав вид, что шутка показалась мне забавной.

— Конечно. Вы сами нисколько не напоминаете торговца недвижимостью. Скорее актера из телесериала. Нет, пожалуй, телезвезду, — неторопливо поправился я. — С вашей смазливой внешностью не нужно перевоплощаться.

Улыбка исчезла с лица Веринга, а верзила Тайзек громогласно расхохотался.

Зеленоглазая брюнетка Бэт Шоу возбужденно захлопала в ладоши:

— Какая чудесная игра! А что вы скажете обо мне? На кого я похожа?

— У Дэнни самые интересные ответы, — недовольно произнесла Элисон. — Спроси у него!

Бэт с выжидательной улыбкой посмотрела на меня.

— Так на кого же я похожа, Дэнни? — повторила она свой вопрос.

— На богатую вдову, — медленно начал я, — которая однажды темной ночью задавила собственного зазевавшегося мужа.

— Не вижу в этом ничего смешного, Бойд! — резко возразил Веринг.

— Я тоже, — согласился я. — Просто она спросила, а я ответил. Прошу меня извинить!

— Мерзавец! — Бэт Шоу встала из-за стола и решительно направилась к двери.

Элисон возмущенно уставилась на меня и тоже выскочила из-за стола.

— Пойду посмотрю, чем ей можно помочь. Может быть, дам что-нибудь выпить.

Девушка поспешила вслед за вдовой, а над столом повисла неловкая тишина.

— Чем же этот тип так тебя обворожил, Эрика? — спросил Веринг. — Уж не своим ли природным шармом и любезностью?

— Бэт сама напросилась, — добродушно вмешался Тайзек. — Ничего страшного не случилось. Кто знает, может быть, Дэнни прав. Вполне возможно, что именно она задавила мужа однажды темной ночью. Мы все знаем, как она его ненавидела.

— Нельзя ли сменить тему? — нервно воскликнула Эрика.

— Люк Поллард рассказывал мне о первоклассном публичном доме, который обслуживает только местных жителей, — продолжал я светским тоном. — Уж не вам ли принадлежит эта недвижимость, Тайлер?

— Эрика собирается за вас замуж, а я гость в ее доме. Но если вы будете хамить, Бойд, получите по зубам, — резко ответил он.

— Я дерусь не по правилам. Спросите Дейна, — подначил его я.

— Готов за это выпить. — Тайзек поднял свой бокал и пошлепал губами. — Честно говоря, Дэнни Бойд, публичный дом больше не принадлежит Тайлеру. Он продал его мне полгода назад.

— Публичному дому, чтобы обслуживать богатую клиентуру, требуется первоклассная мадам, — продолжал я и сделал интуитивный выбор. — Сэнди Керзон?

Тайзек с уважением посмотрел на меня:

— Точно в яблочко, Дэнни-бой.

— Я хочу знать, с кем имею дело, — заявил я. — Эрике и Элисон кучу денег оставил папочка. Бэт — богатая вдова, а Сэнди заправляет публичным домом. С дамами все ясно. Маркус Лоример — адвокат. Люк Поллард имеет разнообразные интересы, включая скотоводство и нефть. Тайлер торгует недвижимостью. Остались только вы, Дейн.

— Я занимаюсь людьми, — ответил он.

— Вы их покупаете и продаете?

Он усмехнулся:

— В известном смысле вы правы.

— Дейн неоправданно скромничает, — холодно вмешался Веринг. — Он дипломированный психиатр, только сейчас не практикует.

— Меня отстранили от практики из-за несчастного случая, — тихо произнес Тайзек. — Умерла молоденькая девчонка, и ее смерть повесили на меня.

— Значит, теперь вы управляете публичным домом, — констатировал я.

— Сэнди управляет им для меня, — самодовольно ответил он. — А я только владею им и проверяю счета.

— Фу, как скучно, — вмешалась Эрика. — Давайте перейдем в другую комнату и выпьем.

— Думаю, что перед выпивкой нам нужно определиться с твоим суженым, — предложил Веринг.

— Послушайте, нет ли у вас тайного эликсира молодости? — спросил я. — Кроме шуток, я умираю от любопытства. Скажите, ваши волосы преждевременно поседели или только на них не действует эликсир?

— Кончайте хамить, Бойд, — сквозь зубы сказал он.

— Хочу внести ясность, — медленно продолжил я. — Я собираюсь жениться на Эрике, и никто меня не остановит. Как она вела себя до встречи со мной, ее личное дело. Мне — наплевать. Но с этой минуты вашей групповой сделке, как бы вы ее ни называли, пришел конец.

Веринг ухмыльнулся:

— С вами все ясно, Бойд. Но этот вопрос будет решать только Эрика.

— Пожалуйста, прекратите! Давайте лучше выпьем! — воскликнула Эрика отчаянным тоном.

Мы перешли в другую комнату, и Эрика Рэдклифф взяла на себя роль бармена.

Французские двери были распахнуты, и я подошел к ним полюбоваться ночным пейзажем. Серп луны низко висел над океаном, бросая в его воды серебряные россыпи. Ночь стояла теплая, роскошная и полнокровная, как и компания, собравшаяся в доме.

«Все, кроме меня», — кисло подумал я. Но тут же вспомнил, что я тоже был полнокровным и теплым, и пришел к выводу, что два очка из трех не так уж и плохо.

— Я принес твой напиток, Дэнни-бой, — сказал гигант Тайзек, подходя ко мне.

Я взял бокал из его рук и поблагодарил.

— Не слышал, как вы подошли. Для человека ваших размеров двигаться бесшумно — удивительная способность. Где вы научились этому трюку? Наверное, когда ходите на цыпочках по вашему борделю?

Дейн добродушно усмехнулся:

— Вы, кажется, сегодня настроены оскорблять всех подряд. Меня лично это не задевает, но оскорбление Тайлера вряд ли принесет вам большую пользу.

— Я просто отвечаю на его выходки, — заметил я.

— Разве это мудро?

Мой собеседник не торопясь отпил из стакана.

— Сейчас очень трудное время для Эрики. Она поступила очень отважно. Возвратилась сюда, чтобы противопоставить себя всем, но и привезла вас с собой. Мне кажется, оскорбляя Тайлера, вы только осложняете ей ситуацию.

Я попал в дурацкое положение с самого начала, оказавшись в роли любящего будущего мужа. Это лишало меня возможности играть по моему сценарию и сохранять достоверность. Моя новая роль также исключала интимные отношения с Элисон, Бэт и Сэнди. Об этом я размышлял, отпивая из своего бокала.

— Давайте прогуляемся, — предложил Тайзек. — Тайлер и Эрика о чем-то серьезно беседуют около бара. Пожалуй, лучше оставить их в покое, пока они выясняют свои отношения. Ваше присутствие сейчас только помешает.

— И куда же мы отправимся гулять? — проворчал я. — Опять к обрыву, чтобы проверить, насколько я боюсь высоты?

— Я имел в виду всего лишь легкую прогулку вокруг бассейна, — предложил Дейн.

Я пожал плечами:

— Согласен.

Под покровом темной ночи мы зашагали вокруг бассейна. В комнате Эрика и Тайлер, склонившись над стойкой бара, увлеченно беседовали. Лицо Эрики было хмурым и напряженным, ей явно не нравился разговор. И я усомнился, стоило ли слушать Тайзека. Может, лучше было остаться в комнате, чтобы окончательно вывести Веринга из себя.

— Я знаю, что, видимо, зря теряю время, — продолжал Тайзек. — Но все же сделаю еще одну попытку, потому что вы мне нравитесь, Дэнни-бой.

— Я восхищаюсь вами, Дейн, — в свою очередь проговорил я. — Из всех моих знакомых вы единственный, кому подходит определение «декадент».

Он негромко вздохнул.

— У вас природный талант наживать себе врагов, — заметил Тайзек. — Смотрите, как бы он не погубил вас. Вы спокойно можете занять место лидера группы вместо Тайлера, но если попытаетесь вырвать Эрику из группы, это грозит вам гибелью.

— Неужели вы думаете, что меня интересует групповой секс? — спросил я. — Хочу жениться на Эрике, а не делить ее с вами, Берингом и Поллардом. Да еще чтобы Лоример любовался этим зрелищем!

— Групповой секс не так уж много значит для нас, Дэнни-бой, — продолжал он. — Хотя я советую вам подумать о преимуществах половой жизни с четырьмя привлекательными женщинами вместо одной. Добавьте сюда еще девочек из моего борделя, которые будут к вашим услугам, если захотите разнообразия. Но главное не в этом. Каждый человек принадлежит к какой-то группе. Племена образовались еще в каменном веке. Каждый должен примкнуть к той или иной группе; выбор очень широк: от индейских племен до мафии. Так что каждый находит свое место. Наша группа очень тесно связана и в самом деле уникальна. Несмотря на небольшие размеры, она обладает колоссальными преимуществами и властью. Задумайтесь хотя бы на минуту. Подумайте, что вы могли бы приобрести, встав во главе такой группы как лидер?

— У вас очень убедительный тон, Дейн, но я не понимаю смысла, — возразил я.

— Главное в жизни — это власть, — тихо произнес он. — С нею ничто не может сравниться. Власть создает свои собственные привилегии, Дэнни-бой. Наша группа даст вам практически неограниченную власть. Вы знаете, в чем разница между спортом и играми?

— Нет, но уверен, что вы мне расскажете.

— Спорт — это автомобильные гонки, альпинизм и бой быков, — продолжал Тайзек. — Потому что в этих трех видах каждый раз вы рискуете собственной жизнью. Все остальное — это игры. Торговля недвижимостью, скотоводство, нефтяные дела — даже владение борделем — все это игры, Дэнни-бой. А вот лидерство в нашей группе — это спорт поопаснее любого другого!

— Боюсь, что я человек с примитивными вкусами, — возразил я. — Предпочитаю остаться в нефтяном бизнесе и жениться на Эрике.

— Как жаль, — сказал он печальным тоном. — Я чувствую в вас настоящий талант, Дэнни-бой. Вы предельно агрессивны, без всякой выдержки и с низким порогом насилия. Наилучшая комбинация для лидера нашей группы.

Мы в четвертый раз шли вокруг бассейна, и я снова бросил взгляд в сторону комнаты. Парочка около бара рассталась. Эрика готовила коктейли, потому что прибавилось народу. Элисон и Бэт Шоу вернулись в комнату и теперь беседовали с Берингом, Лоримером, Поллардом и Сэнди Керзон. Группа снова была в полном сборе. И я неожиданно для себя пожалел, что не взял с собой пистолет. А с другой стороны, кто же приходит на званый ужин собственной невесты с пистолетом?

— Как здесь вдруг оказались Сэнди, Поллард и Лоример? — громко спросил я.

— Видимо, Элисон или Бэт позвонили им, когда ушли из гостиной, — добродушно ответил Тайзек. — Это традиция нашей группы. Если у кого-то возникают проблемы, он тут же созывает всю группу, чтобы получить помощь.

— Какая же проблема у Элисон и Бэт? — поинтересовался я.

— Эта проблема — вы, — ответил гигант. — Я уже предупреждал, что ваш талант портить отношения с людьми погубит вас, Дэнни-бой.

— Вы имеете в виду мою шутку о том, что она переехала собственного мужа?

Тайзек ухмыльнулся:

— Конечно! Возможно, это правда, раз женщина так расстроилась.

— Кто эти люди для вас, Дейн? — спросил я. — Подопытные кролики?

— Вы очень проницательны, Дэнни-бой. И на этот раз угадали. Но не нужно забывать мои плотские аппетиты.

— Поэтому вы купили бордель?

— Это одна из причин, но деньги тоже не помешают, — вежливо ответил Дейн.

— Кажется, пора вернуться в дом и присоединиться к остальным, — предложил я.

— Пожалуй, вы правы, — согласился мой собеседник. Он положил мне руку на плечо. — С этой минуты рассчитывайте только на свои силы, Дэнни-бой.

— Я всегда так и поступал, — заверил я.

— Я сделал все, чтобы уговорить вас. А теперь принимайте решение и не ждите от меня поддержки, — заключил он.

— Повинуюсь, император, — ответил я.

Его рука чуть сжала мое плечо.

— Да! Вот это было время! Пиры, женщины, рабы! Гладиаторы, сражающиеся на арене. Ранние христиане, которыми кормили львов. Я опоздал родиться на две тысячи лет. Как жаль, Дэнни-бой!

Через раскрытые французские двери мы вошли в гостиную. Разговоры сразу стихли. Я заметил, что все присутствовавшие в комнате уставились на меня, а Тайзека рядом со мной уже не было. Он отошел к бару и готовил себе коктейль императорского размера.

— Вы очень расстроили Бэт, Дэнни! — резким тоном заявил Люк Поллард.

— Жестокая и злонамеренная инсинуация. Такие вещи преследуются законом, — деловито добавил адвокат Лоример.

— Мы сами себе закон, — заявила Элисон. — Скажи ему, Люк.

— Мы обсудили ваше поведение, — продолжал Люк Поллард, — и пришли к выводу, что, как новичок, вы могли допустить ошибку по незнанию. Поэтому, если вы признаете свою ошибку, встанете на колени перед вдовой и вежливо извинитесь перед ней, мы готовы вас простить.

— Вы шутите? — возмутился я.

— Я не шучу, — решительно ответил он. — Оскорбление одного члена нашей группы означает оскорбление всех нас.

— Я уверена, Дэнни просто не подумал, — нервно заговорила Эрика. — Просто он пошутил. У него своеобразный юмор. Почему бы нам…

— Заткнись, сестричка! — оборвала ее Элисон. — Тебя это не касается!

— Возможно, Бэт действительно задавила своего мужа, — спокойно сказал я, — или наняла исполнителей. Если это так, то я сказал правду. Если же произошел несчастный случай, то я прошу извинения.

— Это было дорожное происшествие, — подтвердила Бэт Шоу жалобным тоном.

— Теперь все ясно. Не тяните время, Бойд, становитесь на колени, — приказал Поллард.

— А если нет? — огрызнулся я.

Скотовод зловеще улыбнулся:

— В таком случае я собственными руками разорву вас на мелкие кусочки. Я слышал от Дейна, что вы серьезный противник, — добавил он, — но это не имеет значения.

Люк потер руки и шагнул в мою сторону. Он был настоящим гигантом, никак не меньше Тайзека, но в лучшей спортивной форме. При всех возможных уловках мои шансы были невелики. Я отчаянно силился найти какой-либо обходной маневр. Но какой? Пытаясь изобрести какой-нибудь трюк, я все свое внимание сосредоточил на Полларде, совсем забыв об остальных. Услышав быстрые шаги за спиной, я хотел повернуть голову, но было уже поздно, что-то вроде деревянной дубины обрушилось на мой затылок, и я погрузился во мрак.

Глава 7

Я очнулся с головной болью и одеревеневшей шеей. Открыв глаза, я сосредоточился на белых перистых облаках, медленно плывущих мимо серпа луны. Ночь была по-прежнему теплой, но почему же так мерзнет спина? С трудом приподнявшись, я сел и увидел перед собой безупречно чистую воду бассейна. Оказывается, я лежал на кафельной кромке бассейна совершенно голый, поэтому так мерзла спина.

— Его надо привести в чувство, — послышался голос‘Полларда откуда-то сверху.

— Я знаю как, — ответил Веринг.

Сильные руки подняли меня на ноги и толкнули вперед. Я плюхнулся животом и погрузился в воду. Я вынырнул на поверхность и, отплевываясь, поплыл к краю бассейна. Те же самые сильные руки вытащили меня из воды на кафельную кромку бассейна. Мне заломили руки за спину и повели на второй этаж дома в одну из спален. Она была богато обставлена в чисто женском вкусе.

— Дайте ему полотенце, — скомандовал Поллард, стоя у меня за спиной.

Адвокат Лоример заковылял в ванную и вернулся с большим банным полотенцем. Поллард отпустил мои руки, а Лоример швырнул мне полотенце. Я неловко подхватил его и начал вытираться. Они внимательно следили за мной, как будто я разыгрывал перед ними спектакль.

— Что происходит, черт возьми? — спросил я.

— Мы дали вам шанс, Бойд, — ответил Поллард. — Надо было извиниться перед Бэт, и тогда все было бы в порядке.

— А теперь уже поздно. У вас нет больше шансов, — добавил Веринг. — Никто не может безнаказанно оскорблять членов нашей группы.

Лоример злорадно ухмыльнулся:

— Сейчас вы в этом убедитесь, Бойд.

— Где моя одежда? — спросил я.

— Она вам больше не нужна, — ответил Веринг.

— Мы придумали для вас своеобразную групповую терапию, — заявил Тайзек. — Сейчас вами займутся наши фурии.

— Представляете, они все ненавидят вас! — весело пояснил Лоример.

Вытершись досуха, я бросил полотенце на пол. Справиться с этой четверкой — вернее, с тройкой, потому что Лоримера можно было не считать, — было не легче, чем допрыгнуть до луны.

Кровать представляла собой копию антикварной модели с высокой спинкой. Когда Веринг и Поллард набросились на меня, я попытался вырваться, но безуспешно. Не стоило напрасно тратить силы. Они опрокинули меня на кровать, привязав кисти рук к ее спинке. Выпрямившись, Веринг усмехнулся, глядя на меня:

— Вас ждет нечто уникальное, Бойд. Наслаждаясь, не забывайте, что в это время вся мужская часть группы заново знакомится с Эрикой.

Они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Не меньше минуты я корчился и извивался в бесполезных попытках освободиться от веревки. Между тем дверь отворилась и в комнату вошли три девушки. Элисон прикрыла дверь, повернув ключ в замке.

— Бедный Маркус, — самодовольно сказала она. — Он ужасно расстроился, что мы не разрешили ему подсматривать. Но я сказала, что это исключительно женское дело.

— Он получит свое, наблюдая за Эрикой с мужчинами, — заверила ее Бэт. — Это будет что-то новенькое. Впервые она будет трахаться без удовольствия.

— Ты плохо знаешь Эрику, — заметила Элисон. — Через пару минут моя сестричка будет, как всегда, полна энтузиазма.

— Боже! Вы только взгляните на этого голого красавца, раскинувшегося на постели в ожидании нас, — лукаво воскликнула рыжая Сэнди.

Вся троица приблизилась к постели, разглядывая меня.

— Мы поступаем с ним несправедливо, — решила Элисон. — Мы все трое полностью одеты, это его смущает.

Она расстегнула «молнию», и платье соскользнуло на пол. Оставшись в крохотных трусиках, девушка большими пальцами ухватилась за резинку и рывком спустила трусики до щиколоток и затем отбросила их в сторону движением ноги. Подружки быстро последовали ее примеру. Вскоре я оказался в компании трех обнаженных граций.

— Мы должны получить от него максимум, — заявила Сэнди.

— А он совсем неплохо выглядит, — добавила неунывающая вдова Бэт.

Сэнди наклонилась вперед, обхватила мой член ладонью и нежно сжала его. Биологический рефлекс сработал чисто автоматически.

— На ощупь он очень хорош, — замурлыкала она. — Весь вопрос в том, сколько он простоит?

— Мы здесь для того и собрались, чтобы выяснить, — ответила Элисон.

— Первой достанется самый лакомый кусок, — небрежно бросила Бэт. — Поэтому я буду первой.

— С какой стати ты здесь распоряжаешься? — возразила Сэнди.

— Вот именно, — вмешалась Элисон. — Мне принадлежат все права, потому что моя сестра выходит за него замуж.

— Да иди ты к черту со своими правами! — воскликнула Сэнди.

— Давайте по-честному. Пусть решает Парис, — предложила Бэт.

Сэнди уставилась на нее:

— Что ты имеешь в виду?

— Есть древний миф о трех богинях, которые никак не могли решить, кто из них самая красивая, — объяснила Бэт. — Они попросили юношу Париса рассудить их, представ перед ним во всем своем блеске.

— Хорошо, — согласилась Элисон. — Только не будем торопиться, и пусть каждая покажет ему лучшее, что у нее есть. А потом Дэнни примет решение.

— Отлично. Можешь начинать, — лениво протянула Сэнди.

Элисон, глядя на меня, улыбнулась:

— Надеюсь, ты помнишь мою самую выдающуюся черту, Дэнни. Но на всякий случай я освежу твою память.

Она повернулась ко мне спиной, наклонилась, и ее соблазнительная попка оказалась совсем близко от моего лица. Потом она медленно выпрямилась и снова повернулась ко мне лицом.

— Обещаю, что это будет фантастическая скачка, — сказала она.

Следующей ко мне подошла хозяйка борделя Сэнди. Приподняв ладонями свои полные груди, она произнесла гортанным голосом:

— Хорошей женщины должно быть много, Дэнни. И не забудь, что я профессионалка. Могу сделать для тебя такое, о чем эти дети и не догадываются!

— Из трех надо выбирать только одну, — напомнила Бэт. — Выбери меня, Дэнни. Элисон слишком костлява, Сэнди слишком толста. А я как раз то, что надо.

— Толста? — Сэнди чуть не задохнулась на этом слове. — С чего это ты взяла, что я толста?

— Я только повторяю слова Элисон, — ответила Бэт приторным тоном. — Как раз вчера она сказала, что ты ужасно растолстела, грудь обвисла, переваливаешься как утка и…

— Ах ты, сука!

С лицом красным от злости рыжая Сэнди набросилась на Элисон.

— Да как ты смеешь, ты, худосочная лесбиянка…

— Я ничего такого не говорила, — возмутилась Элисон. — Но раз уж Бэт упомянула об этом, я полностью согласна с ее словами. Наверное, ты так быстро толстеешь потому, что ты профессиональная шлюха.

Тут Сэнди влепила ей звонкую пощечину. Элисон, отступая, пошатнулась и чуть не потеряла равновесие. Но тут же восстановила баланс, ее глаза засветились злобой, а щеки сделались багровыми.

— Ты еще пожалеешь, что связалась со мной, вонючая корова! — завопила она.

В следующую секунду Элисон вцепилась в волосы Сэнди, а та, обхватив ее тонкую талию, пыталась душить. Девушки отчаянно ругались и визжали, пока Сэнди, воспользовавшись преимуществом в весе, не опрокинула Элисон на пол. Выпустив талию Элисон, она вцепилась ей в волосы и принялась неистово колотить ее головой об пол. На четвертом ударе Элисон потеряла сознание. Сэнди продолжала сидеть на ней, тяжело дыша.

— Дешевая сучка! — крикнула она, с трудом переводя дыхание. — Да я…

Ее крик оборвался, так как Бэт стукнула ее ребром ладони по затылку. Сэнди рухнула вперед, почти закрыв собой недвижное тело Элисон. А я застыл на месте, широко раскрыв рот. Бэт подошла ко мне сбоку, чтобы распутать веревки, которыми мои руки были привязаны к спинке кровати.

— Ты все это подстроила, но зачем? — удивился я.

— Сейчас некогда объяснять, — быстро прошептала она. — Я не хочу, чтобы ты уезжал отсюда, Дэнни. Ты моя единственная надежда. Но сначала ты должен освободить Эрику от этих негодяев!

Наконец веревки ослабли, я освободил руки, спустил ноги и уставился на нее, продолжая сидеть на постели.

— Ты должен что-нибудь придумать! — в отчаянии воскликнула брюнетка. — Как я все объясню другим, черт возьми?

— Ты испугалась, решив, что одна из них мертва, — быстро предложил я. — И отвязала меня, чтобы я помог тебе. Но тут я тебя ударил, и дальше ты ничего не помнишь.

Ее глаза широко раскрылись.

— Ты ударил меня? Но как?

— А вот так.

Я встал и нанес ей сильный удар прямо в солнечное сплетение. Женщина, как марионетка, сложилась вдвое и затем сползла на пол. Я выскочил из комнаты, не забыв захватить ключи и запереть дверь снаружи. Переодевшись в рубашку и брюки в своей спальне, я прихватил с собой пистолет из ящика комода. Потом босиком, чтобы не наделать шума, отправился на поиски. Приближаясь к гостиной в глубине дома, я крался особенно осторожно. Однако в этом не было нужды. Маркус Лоример сидел верхом на стуле, скрестив руки на спинке, совершенно поглощенный зрелищем. Он сидел спиной ко мне, и через его голову я сумел разглядеть, что так приковало его внимание.

Обнаженная Эрика растянулась на ковре. Ее руки, закинутые за голову, крепко прижимал к ковру Тайзек. Широко раздвинутые ноги удерживал Поллард. Голый Веринг стоял на коленях между ее раздвинутых ног.

— Ты принадлежишь нам, Эрика, — тихо говорил он. — Так было, и так будет всегда. Когда девочки закончат с Бойдом, он будет совершенно бесполезен. Ты допустила ошибку, Эрика, очень серьезную ошибку! Но теперь ты снова с нами, в своей группе. И навсегда останешься с нами.

— Нет! — Она отчаянно пыталась вырваться. — Нет!

— Ты забыла, — невозмутимо продолжал силач, — ты забыла, как тебе было хорошо с нами. Но сейчас все будет, как раньше, и ты снова все вспомнишь. Вспомнишь и будешь вне себя от восторга!

Рукояткой пистолета я нанес удар Лоримеру по макушке. Просто беда с этими наблюдателями! Нет, чтобы оторваться от зрелища и посмотреть назад. Адвокат соскользнул со стула и как мешок повалился на пол. Тайзек поднял глаза и увидел меня. С трудом преодолев шок, он напряженно улыбнулся.

— Тайлер, у нас гости! — хрипло крикнул он.

Я покрыл расстояние одним прыжком, так что Веринг даже не успел повернуть голову. По пути я врезал Полларду ногой по заднице, и он рухнул на пол. А Веринг, получив пистолетом по голове, без сознания осел между ног Эрики. Дейн Тайзек вскочил, не спуская с меня глаз. Поллард тоже поднялся на ноги с лицом багровым от ярости.

— Уберите отсюда Веринга! — приказал я. — И Лоримера прихватите вместе с ним.

— Дэнни, — окликнул меня верзила Тайзек. — Я не знаю, как тебе удалось освободиться, но только не торопись, ведь ты же объявляешь нам войну.

— Я могу перебить всю вашу свору! — заорал я. — Но если вы немедленно не уберете отсюда Веринга, его я точно убью.

Поллард поднял Веринга с пола и, перекинув через плечо, выпрямился.

— А что делать с его одеждой?

— Обойдется без одежды, — ответил я.

В сопровождении Тайзека он подошел к двери, остановившись, только чтобы захватить с собой еще и Лоримера. Я последовал за процессией на крыльцо. Поллард бросил Веринга на заднее сиденье своей машины, сел за руль и на большой скорости отъехал, так что только гравий брызнул из-под колес.

— Ты тоже убирайся, — приказал я Тайзеку.

— Только один вопрос, что случилось с девушками? — спросил он.

— Я их затрахал до смерти.

Он долго смотрел на меня с наглой улыбкой, а потом пошел к своей машине, бросил Лоримера на заднее сиденье, как мешок тряпья, сел за руль и завел мотор.

— Тебе некуда бежать и негде спрятаться, Дэнни-бой, — предупредил он. — Война за лидерство в группе началась. Теперь ты или новый лидер, или мертвец!

Я смотрел вслед владельцу публичного дома, пока огоньки задних фонарей не исчезли из виду. Закрыв входную дверь, я направился в гостиную.

Эрика сидела в кресле, откинув голову на спинку. Я прошел к бару, сделал два огромных коктейля и один вручил ей.

Она поблагодарила и сделала глоток.

— Как тебе удалось вырваться, Дэнни? — спросила девушка, равнодушно глядя на меня.

— Мне помогли, — ответил я.

Я изложил ей версию, которую мы обсудили с Бэт. Бэт Шоу могла стать моим союзником, но Эрике не обязательно знать об этом.

— Ты спас меня от группового изнасилования, — проговорила она. — Они хотели доказать, что мне не избавиться от группы.

— Сделай одолжение, оденься, — попросил я Эрику.

На ее лице отразилось удивление.

— Тебе не нравится моя фигура?

— Не ожидал от себя этого, — честно признался я. — Но я сегодня видел столько голых женщин, что в ближайшие дни вряд ли смогу смотреть на них.

Эрика быстро оделась. Потом, усевшись в кресло, подняла бокал.

— Что же мы будем делать с этими тремя стервами в моей спальне? — спросила она.

— Пусть там и остаются, они стоят друг друга.

— На всю ночь?

— А почему бы нет?

— Прекрасная идея, — хихикнула блондинка. — Как ты сказал, они как раз этого и заслуживают.

— А как тебя угораздило попасть в эту компанию? — спросил я.

— Через сестру, — ответила она. — Но нельзя всю вину валить на нее. Я не могла рассказать тебе всю правду, Дэнни. Если бы я тебе все рассказала в Нью-Йорке, ты бы не поверил.

— Я даже здесь не очень верю, — проворчал я. — Неужели Элисон?

— С ней случился нервный срыв, — объяснила Эрика. — Сначала умерла наша мать, а через пару месяцев и отец. Элисон очень тяжело переживала эти потери. Дважды в неделю она посещала местного психоаналитика, но это почти не помогало. Бэт Шоу долгое время была нашей соседкой, и после того, как ее муж погиб в автокатастрофе, она часто заходила к нам. Однажды я сказала ей, что меня беспокоит состояние Элисон. Бэт ответила, что у нее были те же самые проблемы после смерти мужа. А потом она обратилась к удивительному человеку, который вылечил ее всего за несколько сеансов. Догадаться не трудно, кто это был!

— Дейн Тайзек, — сообразил я.

— Конечно. Однажды Бэт отвела сестру к нему, и Элисон вернулась домой под большим впечатлением. Поначалу я не придала этому значения, но ее состояние явно улучшилось. А через пару месяцев она предложила мне встретиться с Дейном. Объяснила, что он просто самый изумительный человек из всех, кого она знает. Как-то субботним вечером Бэт устроила небольшую вечеринку с его участием. Пригласила меня с сестрой, и мы согласились прийти.

— Там была вся группа?

— Почти, — ответила Эрика. — Бэт, конечно. Маркус Лоример, сказавший нам, что он бывший пациент Тайзека. Питер Мултон тоже был там. Этот званый ужин ничем особым не отличался, а Дейн действительно был очарователен. С его обаянием он мог без всяких видимых усилий покорить любую группу. Нужно сказать, что Питер Мултон мне тоже сразу понравился. Он был явно свободен, поэтому я уделяла ему все свое внимание, почти не слушая, что говорил Дейн за столом. Это было большой ошибкой с моей стороны.

— Почему? — не понял я.

Эрика протянула мне пустой бокал:

— Налей мне еще, Дэнни. На этот вопрос сразу не ответишь.

Я приготовил коктейль и протянул ей.

— Дейн рассуждал о комплексе вины. Бери что хочешь, говорил он. Это единственное правило, которым следует руководствоваться в жизни. Все об этом знают, но инстинктивно сопротивляются. Люди изобрели дисциплину и мораль, которые их же и душат. Счастья можно добиться, только уничтожив комплекс вины и следуя золотому правилу. Полноценные люди всегда следуют этому правилу. Бери то, что тебе нужно. Если на пути стоит препятствие, уничтожь его. Я решила, что он шутит, и допустила еще одну ошибку — высмеяла его. Все остальные уставились на меня, как будто я расхохоталась в церкви или что-то в этом роде.

— И что произошло потом? — поинтересовался я.

— Тайзек начал приводить примеры из жизни. По его словам, у Элисон и Бэт были комплексы вины, связанные со смертью. Они обе стремились наслаждаться жизнью и следовать золотому правилу, но им мешала смерть близких. У адвоката Лоримера были проблемы, обусловленные этикой. Была возможность заработать кучу денег, но он посчитал это неэтичным. Таким образом, их душили их собственные комплексы вины. Но Дейн показал им выход из сложившейся ситуации, и теперь все они были счастливы снова. И все трое, сидя за столом, дружно закивали, как будто перед ними только что раскрылись все тайны вселенной!

— И это все? — воскликнул я.

Эрика неторопливо покачала головой:

— Это было лишь начало! Тут Дейн перешел к сексу и рассказал о комплексе вины Маркуса, который предпочитал не участвовать в половом акте, а наблюдать за ним. Но раз Маркус так хочет, значит, в этом нет ничего противоестественного. Бэт и Элисон молоды, привлекательны, и их стремление к активной сексуальной жизни вполне объяснимо, продолжал он. Но традиционная мораль душит их. Ему удалось помочь им освободиться. И теперь женщины могут наслаждаться сексом, когда и сколько захотят. Более того, они убедились, что наслаждение усиливается, если его разделить с группой единомышленников. Потом он небрежно добавил, что провел с ними двумя несколько групповых сессий у себя дома, во время которых они втроем наслаждались сексом, а Маркус наслаждался, наблюдая за ними. Я все еще считала, что Дейн шутит. Но, взглянув на лица остальных, поняла, что это правда. Тут я потеряла самообладание, обозвала его грязным извращенным скотом, развратившим мою сестру, и обещала сделать все, чтобы он уже никого не мог сбить с пути истинного. Но вся четверка только смеялась надо мной. Элисон пригрозила сказать в полиции, что я все выдумала и вообще веду себя очень странно с тех пор, как умерли наши родители. Я была настолько поражена, что просто не находила слов.

Эрика Рэдклифф глотнула из бокала и продолжала свой рассказ:

— Тут Дейн спросил мнение Питера Мултона, и было видно, что Питер смущен, но одновременно увлечен этой идеей. Он пробормотал, что все это очень интересно, но пока он не знает, что ответить. Дейн взял инициативу в свои руки. «Посмотри на Бэт и Элисон, — говорил он. — Эти две красавицы готовы в любой момент раздеться и заняться с тобой сексом. Ты можешь трахнуть одну из них, а можешь и ту и другую. Так что не теряй времени». Питер продолжал мямлить в ответ какую-то несуразицу. Тогда Дейн сказал, что, видимо, Питер больше интересуется мной, чем другими девушками, и предложил трахнуть меня немедленно. Я хотела встать из-за стола и уйти, но Маркус удержал меня. Я посмотрела на Питера и поняла, что эта идея увлекла его. Он пытался о ней не думать, но ничего не вышло. И Дейн сделал так, что все произошло.

— Как? — спросил я.

— Он удерживал меня, пока девушки срывали с меня одежду. Потом они все держали меня, и Питер овладел мной. А после него и Дейн, а Маркус все время смотрел, пуская слюни! Но это был еще не конец! Потом Маркус удерживал меня, заставляя смотреть, как Питер трахает Элисон, а Дейн — Бэт. Вернувшись домой, мы ужасно поссорились. Элисон окончательно сошла с ума. Она кричала, что никогда в жизни ей не было так хорошо, пока она не повстречала Дейна и группу своих единомышленников, а теперь я тоже стала членом их группы и у меня нет другого выхода. Если я не соглашусь, то мне придется очень плохо. Я ответила, что не боюсь их угроз. А она сказала, что ей ничего не стоит расправиться со мной с помощью группы. Дейн прекрасно знает, как представить меня сумасшедшей. А все остальные охотно подтвердят его слова. Впервые в жизни я по-настоящему испугалась, Дэнни. Страх пронзил меня до самых костей. Я с ужасом осознала, что сестра права. С помощью такого профессионала, как Дейн, им ничего не стоит представить меня чокнутой и отправить в сумасшедший дом. Кто поверит моим рассказам о группе, групповом сексе и золотом правиле — брать от жизни то, что тебе нравится?

— И с тех пор ты стала членом группы? — поинтересовался я.

— Да. Не буду врать, мне нравился секс. В каждом из нас сидит животное, и во мне тоже. Я участвовала во всех оргиях. Но после смерти Питера решила, что надо кончать с группой. Они не возражали против моей поездки в Европу, поскольку были уверены, что я никогда не решусь порвать с ними. Нанять тебя было моим единственным шансом. Но теперь я думаю, что ошиблась. — Она мимолетно улыбнулась. — Пойми меня правильно, Дэнни. Ты действовал сегодня великолепно. Но я поступила нечестно, вовлекая тебя в свои дела, ведь тебя могут убить.

— Поллард и Веринг присоединились к группе позднее? — спросил я, возвращаясь к теме.

— Дейн привел их и Сэнди Керзен. Тайлер сразу увлекся мной. Хотя по закону группы нужно было все делить поровну. Особенно это касалось секса. Но между Тайлером и Питером Мултоном с самого начала возникло соперничество.

— Так, значит, в группе все делили поровну, не только секс? — уточнил я.

— Все, — ответила Эрика безразличным тоном. — Если один из членов затевал какую-нибудь сделку, вся группа помогала ему. Например, Дейн купил бордель на наши деньги.

— Доходы тоже делятся поровну? — поинтересовался я.

— Теоретически да, — подтвердила она. — Но мы пока еще не видели никаких доходов.

— Тайзеку запретили психиатрическую практику из-за смерти девушки. Ты знаешь, как она умерла? — спросил я.

— Покончила с собой, — угрюмо произнесла Эрика. — Пациентка пожаловалась ему на стремление к самоубийству, а он посоветовал ей следовать золотому правилу. Бери то, что тебе нравится! Даже если речь идет о твоей собственной жизни. Однажды девушка сделала себе теплую ванну и, устроившись в ней, перерезала вены. Но перед смертью она оставила записку, которую нашли. И с психиатрической карьерой Дейна было покончено.

— Ты была с ней знакома?

Эрика устало покачала головой:

— Нет. Но Дейн знал ее очень хорошо. Это была его сестра.

Глава 8

На следующее утро я проснулся около девяти в своей собственной комнате. Эрика спала в комнате Элисон, тем самым подтвердив точку зрения: чем больше говоришь о сексе, тем меньше им занимаешься. Я принял душ, побрился, оделся и, спустившись на кухню, приготовил кофе. Минут через десять появилась Эрика. В рубашке и шортах она выглядела прекрасно.

— Сейчас сюда обрушится лавина, — объявила она. — Проходя мимо, я открыла их комнату.

Налив себе кофе, Эрика уселась напротив меня. Через пару минут мы услышали звук мотора, который постепенно затих вдалеке.

— Они даже не попрощались, — заметил я.

Эрика хихикнула, но тут же ее лицо стало серьезным.

— Я все думаю, что сегодняшнее утро могло выглядеть совершенно по-другому.

— Что они собирались сделать? Затрахать меня до смерти? — спросил я.

— Что-то в этом роде, но с печальным концом, — ответила она.

Элисон вошла на кухню в вечернем длинном платье, в котором присутствовала на вечеринке. Ее короткие волосы были всклокочены, а макияж расплылся. Голубые глаза горели неукротимой яростью, готовой выплеснуться в любой момент в другой форме.

— Ты решил пошутить, заперев нас в комнате на всю ночь? — произнесла она сквозь зубы.

— А тебе не кажется, что ты слишком шикарно одета для завтрака? — спросил я миролюбиво.

Моя ремарка принесла немедленный результат. Элисон противно завизжала и набросилась на меня, пытаясь расцарапать лицо. Я схватил ее за руки и вытолкнул за дверь. Солнце жарило вовсю, и бассейн звал своей прохладой. Я сбросил ее в самое глубокое место и вернулся на кухню допить кофе. Спустя минуту блондинка мокрой курицей пронеслась через кухню в сторону спален, оставляя за собой мокрый след.

— Хорошо, что ты здесь, Дэнни! Я столько раз мечтала сбросить ее в бассейн! — заметила Эрика.

— У меня к тебе ряд вопросов, — заявил я. — Расскажи, зачем ты меня наняла? Я больше не собираюсь прикидываться твоим женихом и дожидаться, когда кто-нибудь меня прикончит. После вчерашней ночи с этим покончено.

— Я и сама не знаю, —ответила девушка. — Я очень надеялась, что ты поможешь мне порвать с группой. Но ты прав. После вчерашней ночи между тобой и группой начнется настоящая война. Из-за тебя они оказались в дурацком положении, а этого они не прощают.

— Чтобы расколоть группу, я должен выяснить истинное положение вещей, — сказал я. — Как ты к этому относишься?

Она искоса взглянула на меня, потом отвела глаза:

— Не знаю, Дэнни.

— Расскажи мне о Мултоне, — попросил я.

— В ту ночь я была пьяна, как и все остальные. Я не помню, что происходило. Возможно, это был несчастный случай, как все считают.

— А может быть, и нет?

— Может, кто-то из группы убил его, — тихо произнесла Эрика. — Может быть, даже я. Я ничего не помню.

— Кто-нибудь говорил, что ты убила его?

— Тайлер и Дейн намекали на это, — вспомнила она. — Элисон, конечно, поддержала их, но это ничего не значит.

— Ты мой клиент. Что я должен делать? — деловито осведомился я.

— Делай что хочешь, но я так больше не могу. Я просто не выдержу! — воскликнула Эрика. — Нужно выяснить ситуацию с Питером, даже если это я его убила.

— Расскажи мне, где они живут, — попросил я.

— Ты хочешь к ним поехать?

— Придется, — ответил я. — Это лучше, чем сидеть и ждать, когда они снова нанесут нам визит.

Взяв бумагу и ручку, девушка написала мне адреса. Я предложил ей набросать примерную карту расположения их домов. Эрика не знала точного адреса Сэнди, но сказала, что ее всегда можно застать в борделе. Это меня особенно порадовало.

— Можно взять еще раз твою машину? — спросил я.

— Конечно. Ты уже уезжаешь?

— Мне нужно переодеться.

— Может быть, поешь чего-нибудь?

— Поем позже, — ответил я.

Эрика прикусила нижнюю губу.

— Дэнни, что мне делать, если кто-нибудь из них появится в твое отсутствие?

— Скажи, что я уехал и не уточнил, когда вернусь, — посоветовал я. — Ты не имеешь никакого отношения к тому, что случилось вчера. У них претензии только ко мне. Ведь правда?

Девушка с трудом выдавила из себя улыбку.

— Пожалуй, ты прав. Но я буду волноваться, пока ты не вернешься.

— Если будешь излишне нервничать, можешь еще раз бросить Элисон в бассейн, — порекомендовал я.

Вернувшись в свою комнату, я надел наплечную кобуру с кольтом и сверху спортивный пиджак. Через десять минут езды на машине я обнаружил придорожный ресторан и заправился там яичницей с ветчиной и кофе. Следующая остановка была в центре Санта-Байи. Офис по продаже недвижимости Тайлера Веринга находился на центральной улице. Внутри конторы работал кондиционер, стояли пальмы в кадках, все это создавало приятную прохладную атмосферу. Симпатичная брюнетка обворожительно улыбнулась и предложила мне свою помощь. На вопрос о Веринге она рассыпалась в извинениях, сообщив, что его сегодня не будет, но она вся к моим услугам.

— Можно с вашей помощью приобрести дом? — поинтересовался я.

— У нас колоссальный выбор, сэр, — деловито ответила брюнетка. — Какой конкретно район вас интересует?

— Саблайм-Пойнт, — назвал я.

Ее брови озабоченно поднялись.

— Это очень привилегированный район, сэр. Дома оттуда редко поступают на рынок.

— У вас есть что-нибудь? — невозмутимо спросил я.

Она с сожалением покачала головой:

— В данный момент ничего, сэр. Конечно, есть другие районы, которые не уступают…

— Меня интересует только Саблайм-Пойнт, — ответил я. — Что вы можете сказать о доме Мултона?

— Дом Мултона, сэр? — Она недоуменно посмотрела на меня.

— С этим человеком произошел несчастный случай около трех месяцев назад, — пояснил я. — Он упал с обрыва или что-то в этом роде. Что вы можете сказать об этом доме?

Лицо секретарши прояснилось.

— Ах да, я вспомнила. Какое ужасное несчастье. Он был пьян и потерял равновесие. Я читала об этом происшествии в местных газетах.

— Разве его дом не продается? — повторил я.

— У него не было дома в Саблайм-Пойнте, — ответила она. — В газетах говорилось, что он жил у друзей, когда с ним произошел несчастный случай.

— Жаль. Может быть, его друзья что-нибудь знают? — предположил я.

Она пожала плечами.

— Вполне возможно, сэр.

— А вы, случайно, не помните их имен? - поинтересовался я.

Женщина старательно наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Нет, сэр. К сожалению, не помню.

— Ну что ж, спасибо, попытаюсь найти сам.

— Я, конечно, поговорю с мистером Верингом, когда он появится, — пообещала служащая. — Но я уверена, что у Мултона не было дома в Саблайм-Пойнте.

— Отлично. Позвоню вам завтра, — заключил я.

Она подарила мне еще одну сияющую улыбку.

— Да, сэр. Разрешите узнать ваше имя?

— Бойд, Дэнни Бойд.

Сев в машину, я вернулся в Саблайм-Пойнт. Дом, в котором жила Бэт Шоу, находился всего в полумиле от жилья Эрики. Меньший по размерам, он имел не такой роскошный вид на Тихий океан, но все же выглядел вполне прилично. Оставив машину перед домом, я взошел на крыльцо и позвонил. Мне пришлось позвонить еще не раз, прежде чем дверь, наконец, немного приоткрылась.

— Вы! — воскликнула вдова. — Я так и знала!

— Я заскочил, чтобы поблагодарить за то, что вы сделали для меня прошлой ночью, — объяснил я.

Дверь приоткрылась пошире, и я заметил, что женщина была одета в голубую полотняную рубашку и старательно застиранные джинсы. Черные волосы, казалось, утратили свой былой блеск, а под глазами расплывались темные круги.

— Благодарю вас за то, что вы чуть было не убили меня вчера да еще оставили на всю ночь с этими полоумными сучками, — возмущенно проговорила она.

— Мне пришлось ударить вас, потому что все должно было выглядеть натурально, — сказал я в свое оправдание.

— Ну ладно, входите, разбойник, — смягчилась хозяйка дома.

Я последовал за ней в гостиную, где она уселась на диван.

— Хотите выпить или еще слишком рано? — спросила Бэт.

— Слишком рано, — ответил я. — Но не для меня.

Она подошла к богатому бару.

— Вам удалось выручить Эрику?

Женщина слушала мой рассказ, готовя себе коктейль, и потом вернулась на диван.

— Хорошо, что все так обошлось, но они вас не простят, — предупредила она. — Если бы у вас было чуть больше сообразительности, Дэнни Бойд, вы бы давно уже скрылись на другом конце света!

— Я решил остаться. Вы же сами сказали вчера вечером, что не хотите, чтобы я уезжал из Санта-Байи.

— Эрика мечтает освободиться от группы так же, как и я, — пояснила она. — Но нам одним не справиться, и вы наша единственная надежда.

— Почему вы решили, что я обязательно должен освободить Эрику?

— Потому что, если бы им удалось выполнить свой план по отношению к ней и к вам, это был бы конец всему. Эрика бы решила, что выхода нет и ей никогда не удастся освободиться от группы. Если не принимать в расчет способа, которым освободился Питер Мултон.

— Вы думаете, он покончил с собой? — уточнил я.

Бэт покачала головой:

— Я думаю, его убили. Но у меня нет доказательств.

— Кто это сделал?

— Не я и не Эрика, — ответила женщина. — Кто-то из остальных, а может, убийц было несколько. Все дело в том, что Питер хотел выйти из группы.

— Почему?

— Мултон был игроком. Ему очень долго не везло, и в отчаянии он был готов на все, включая психоанализ, лишь бы избавиться от своей страсти. Кто-то рассказал ему о Тайзеке. Но, как и все мы, он не догадывался, что у Дейна очень специфический психоанализ!

— Золотое правило, — подсказал я.

— Так, значит, Эрика все вам рассказала? — удивилась Бэт. — Бери, что ты хочешь! Дейн объяснил Питеру, что быть игроком совсем не плохо. Плохо проигрывать. На одной из вечеринок психиатр Тайзек представил его нашей группе. Эрика рассказала вам об этом?

— Она была представлена группе на той же вечеринке, — подтвердил я.

Бэт поморщилась:

— Уж слишком Эрика разоткровенничалась. Рассказала о таких неприглядных деталях. Во всяком случае, групповая секс-терапия помогла Питеру. Однажды вечером он рассказал, что планируется большая игра и он решил попытать счастья. Питер уже играл с этой компанией, и за ним числился должок. Дейн одобрил его идею и предложил всей группе скинуться. Мы так и поступили, собрали пятьдесят тысяч долларов. Он выиграл и совершил большую ошибку, вернувшись к нам и рассказав об этом. Мултон был в прекрасном настроении, почти вне себя от возбуждения и восторга. Фортуна наконец-то повернулась к нему лицом, и группа ему больше не нужна. Он возвратил наши деньги с двадцатипроцентной надбавкой, и у него еще оставалось около ста тысяч долларов.

— Наличными? — уточнил я.

— Наличными, — подтвердила женщина. — Группе не понравилось поведение Питера, но Дейн всех успокоил. Он сказал, что Питер имеет право делать все, что захочет, и тут же предложил устроить большой прощальный вечер. Дом Эрики и Элисон был для этого идеальным местом. Как раз в этот вечер Питер упал с обрыва.

— А что случилось с его деньгами, с этой сотней тысяч долларов? — поинтересовался я.

— Неизвестно. Никто не решился спросить у Дейна.

— Вы начали лечиться у Дейна после смерти мужа? — спросил я.

Женщина возмущенно покачала головой:

— Это версия Тайзека. Я обратилась к нему, когда Род был еще жив и Дейн официально занимался психоанализом. Я была замужем за человеком, которого ненавидела, а он не соглашался дать мне развод. Я была в состоянии страшной депрессии, когда обратилась к Тайзеку.

— И он помог вам?

— Золотое правило, — тихо произнесла она. — Бери то, что нравится, и уничтожай все, что стоит на пути. У меня не было собственных денег. Когда я познакомилась с Родом, я работала продавщицей в универмаге. Мне вовсе не улыбалось вернуться к прежней жизни! Сеансы психоанализа Тайзека совершенно загипнотизировали меня. Вскоре я уже искренне верила в его золотое правило. Потом во время сеансов мы стали заниматься сексом, и мне это понравилось. Позднее я даже не возражала против присутствия Маркуса Лоримера, сидевшего обычно на краю стола. Он не сводил с нас глаз и сучил ножками от удовольствия. А дальше становилось все страшнее. Дейн начал откровенно намекать, что Род был препятствием на моем пути к счастью. Если он исчезнет, у меня будет все, что я пожелаю. Развеселая жизнь в приятном обществе людей, разделяющих мои убеждения, и деньги, открывающие путь к любым удовольствиям. Не хочу скрывать, Дэнни, мне это нравилось, — Все это напоминало волшебную сказку. Но однажды ночью волшебная сказка стала былью. Дейн позвонил мне и сказал, что с Родом произошел несчастный случай. Он повесил трубку, прежде чем я успела расспросить его о подробностях: где, как и почему это случилось. И вообще задать тысячу вопросов. А через полчаса мне позвонил дорожный патруль. Они только что нашли его машину на дне ущелья. Слишком быстрая езда по опасной горной дороге. Машина пробила ограждение и рухнула вниз. Таково было заключение следователя. Но я знала, что здесь и не пахло несчастным случаем. Поэтому Тайзек позвонил мне первый. Хотел, чтобы я точно знала, что это за несчастный случай. Он убрал препятствие с моей дороги, и за это я перед ним в неоплатном долгу!

— И он требует возвращения долга? — предположил я.

— О да! — ответила женщина, стискивая зубы. — Дейн регулярно собирает свою дань. Все свои желания он превращает в проекты группы, а группа их финансирует. И кажется, я в большей степени, чем другие. Но все молчат, потому что это запретная тема. Он удивительный ловкач!

— А я думал, что богач Веринг лидер группы.

— Он сам так считает, и, видимо, остальные тоже, — проговорила Бэт. — Но это самообман. Настоящий лидер — Дейн. И он манипулирует всеми, включая меня!

— Вы сами обратились к Тайзеку. И Мултон тоже. А Лоример? — поинтересовался я.

— Адвокат был уже знаком с Тайзеком, когда я впервые встретила его.

— Вы познакомили Элисон с Тайзеком?

— Это была его идея, — ответила вдова. — Эрика беспокоилась о своей младшей сестре. Поэтому, чтобы оказать услугу Эрике, я спросила мнение Тайзека. Ничего себе услуга! Тайзек тут же приказал мне организовать его встречу с Элисон.

— А что вы можете сказать о Сэнди Керзон? — назвал я следующее имя.

— Точно не знаю, но, видимо, эта рыжая девица уже была в борделе, когда он купил его. Точнее сказать, когда мы купили бордель для него.

— На кой черт ему понадобился первоклассный бордель? — удивился я.

— Вопрос интересный, но ответа у меня нет. В свое время он объяснял, что это хорошее вложение денег. Тем более, что Тайлер хотел избавиться от борделя.

— А как Веринг попал в группу?

— Ничего не могу сказать ни о нем, ни о Люке Полларде, — ответила Бэт. — Просто они как-то неожиданно появились, а расспрашивать Тайзека все боялись. Дейн не любил лишних вопросов, а для ослушавшихся выдумывал уникальные наказания.

— Какие, например? — поинтересовался я.

— Не спрашивайте! Не хочу об этом даже думать.

— Пока Мултон был здесь, он жил у Тайзека?

— В самом начале, а потом Дейн решил, что ему лучше жить у меня.

— Почему?

— Потому что думал таким образом прекратить соперничество между Питером и Тайлером из-за Эрики. Дейн рассчитывал, если Тайлер будет знать, что Питер живет у меня…

— Вам нравился Мултон? — перебил я ее.

— Он был ничего. Даже лучше, чем другие, пожалуй, — безразлично проговорила она.

— В вашем ответе не чувствуется энтузиазма, — заметил я.

— После того как вы пройдете через все формы насилия и разврата, как случилось со мной в этой группе, мужчины становятся безразличны.

Не найдя, что сказать, я решил промолчать.

— После смерти мужа я много думала, — продолжала Бэт. — Я хотела пойти в полицию, но у меня не было никаких доказательств. Дейн стал бы отрицать, что звонил мне раньше дорожного патруля. И я боялась его мести. Такая же ситуация сложилась и с Питером. Вполне возможно, что это был несчастный случай. Все были пьяны, включая меня. Следователь согласился с нашими показаниями. А у меня не хватало мужества порвать с группой в одиночку. Я знала, что с этим мне не справиться. Но, когда Эрика вернулась из Европы с женихом и объявила, что выходит замуж, во мне вспыхнула слабая искорка надежды. Потом я видела, как вы расправились с Дейном в Нью-Йорке, и эта надежда окрепла. А после вчерашнего вечера я решила, что у вас есть один шанс на успех из десяти, Дэнни Бойд. Шанс небольшой, но даже на такое я никогда не надеялась. — Женщина улыбнулась, поднеся бокал к губам. — Сейчас я на вашей стороне, но только пока есть надежда. Как только вы начнете проигрывать, я переметнусь на сторону Дейна и остальных.

— Спасибо за правду, — поблагодарил я.

Бэт отпивала из бокала маленькими глотками. Так делают начинающие алкоголики, вспомнил я.

— Расскажите мне о Полларде, — попросил я. — Скотоводство в Техасе, нефтяной бизнес, насколько это реально?

— Не знаю. Я слышала только болтовню, — ответила вдова. — Но у него есть большой дом, и я в нем была.

— Веринг занимается недвижимостью. Это точно, потому что я был сегодня утром у него в офисе.

— А вы, я вижу, не теряете времени, — выговорила она слегка заплетающимся языком. — Смотрите не переусердствуйте, Дэнни Бойд. Почему бы вам не посетить Сэнди в борделе? Небольшая разрядка вам сейчас не повредит! — Она улыбнулась. — Или вы храните верность Эрике и трахаетесь только с ней?

— Элисон пыталась соблазнить меня, но из этого ничего не вышло, — проинформировал я.

— Элисон психопатка! — возмутилась Бэт. — Остерегайтесь поворачиваться к ней спиной, особенно после вчерашней ночи, или получите нож между лопаток.

— Психопатка — всего лишь медицинский термин, — возразил я.

— Я цитирую специалиста, — резко парировала она. — Однажды Дейн излишне разговорился. По его словам, она типичный параноик. Ему удается держать ее под контролем, только потворствуя всем ее фантазиям. Но это ходьба по лезвию бритвы. Если кто-нибудь по-настоящему разозлит ее, она убьет безо всяких колебаний. Он так считает. И судя по тому, как он это сказал, ему это нравится!

Глава 9

По пути в бордель я размышлял, открыт ли он по утрам или девицы спят допоздна. Вполне возможно, что они работают посменно и круглосуточно, если в Санта-Байе есть мужья, предпочитающие такие забавы на завтрак. Узнать было несложно.

Бордель был внушительных размеров. Двухэтажное здание тянулось вглубь, казалось, до бесконечности. Выйдя из машины, я нажал кнопку дверного звонка. Других машин поблизости не было. Парень, открывший входную дверь, был примерно моего роста и веса. Его длинные светлые волосы были искусно уложены, а солнечные очки полностью скрывали глаза. Картину дополняли свитер цвета лаванды и брюки канареечного цвета. Тяжелый серебряный браслет позвякивал при каждом движении его руки.

Парень вопросительно уставился на меня.

— Я хотел бы видеть Дейна Тайзека, — вежливо сказал я.

— Дейн Тайзек? — Охранник пожал плечами. — Здесь таких нет.

— Хорошо, тогда позовите Сэнди Керзон, — настаивал я.

— Вы не член клуба, — возразил служащий заведения.

— А вы не девушка, работающая в этом борделе, — раздраженно заметил я. — Или я ошибаюсь?

— Вы, я вижу, шутник! — сказал он тихо. — У вас есть имя или вас подзывают свистом?

— Дэнни Бойд.

— Пойду узнаю, — пообещал парень и захлопнул дверь перед моим носом.

Я стоял, сожалея, что не дал ему по роже, когда дверь снова открылась.

— Странно, красавчик, но мисс Керзон желает вас видеть.

— Вы не одолжите мне очки? — съязвил я. — Ваш наряд меня просто ослепляет.

Служитель снисходительно улыбнулся.

— Идите в этом направлении, пожалуйста, — сказал он и пошел в глубь дома.

— Если я пойду в этом направлении, мне придется принимать гормоны, — ответил я, следуя за ним по огромному вестибюлю.

Наконец парень остановился перед закрытой дверью и снова улыбнулся:

— Сюда, пожалуйста. Вы знаете, я просто обожаю крупных мальчиков вроде вас. Они самые чувствительные.

Он открыл дверь с преувеличенным поклоном, и я вошел в комнату, которая, если судить по роскошной обстановке и богатому бару, была гостиной. Дверь в дальнем конце комнаты открылась, и через нее вошла Сэнди Керзон. На ней было элегантное шелковое платье сапфирового цвета до колен.

— Какого черта вам здесь нужно? — недовольно спросила она.

— Это неземное существо, приведшее меня сюда, кто он такой? — ответил я вопросом на вопрос.

— Это Эррол. Наш лучший вышибала, — нетерпеливо пояснила она.

— Голубой?

— Вы прекрасно знаете, Бойд, что есть педерасты, которые ни в чем не уступят верзилам вроде вас. И они очень удобны для работы в борделях, потому что думают только о своей работе. Девицы не отвлекают их.

— Мне и в голову не приходила подобная мысль, — признался я. — Как давно вы управляете этим борделем для Тайзека?

— А вам какое дело? — с вызовом спросила она.

— Вы были менеджером в этом борделе еще до того, как он его купил? — поинтересовался я.

— Я решила принять вас просто из любопытства, — сказала рыжая Сэнди. — Теперь мое любопытство удовлетворено, и можете катиться ко всем чертям.

Я грубо схватил ее за воротник платья и резко толкнул назад. Девушка упала в кресло, и подол платья задрался до бедер. Длинные обнаженные загорелые ноги и мелькнувшие белые трусики на секунду отвлекли меня, но я тут же снова сосредоточился на ее лице.

— Я позову Эррола, — возмущенно заверещала она. — И он выкинет вас отсюда с разбитой физиономией!

Я достал кольт из наплечной кобуры.

— Зовите, и я разнесу ему голову, — пообещал я.

— Хватит шутить!

Я мрачно ухмыльнулся:

— А вы испытайте меня!

Она с трудом сглотнула и одернула подол платья, прикрыв бедра.

— Что вам нужно? — уже спокойно спросила Сэнди.

— Просто ответьте на мои вопросы.

— Здесь всегда был бордель, — начала она. — Потом он закрылся, и никто не хотел покупать дом из-за его репутации. Тогда Тайлер Веринг приобрел его по дешевке, и ему пришла в голову блестящая идея снова открыть публичный дом. Однако уже в форме эксклюзивного клуба, каковым он и является сейчас. Он пригласил меня быть менеджером клуба, а когда Тайзек перекупил клуб, я так и осталась здесь менеджером.

— Кто ввел вас в группу?

— Тайзек. — Она пожала плечами. — Конечно, эта группа очень странное сборище. Но Дейн сказал, что у меня нет выбора, если я хочу остаться здесь на работе.

— Значит, вы согласились? — констатировал я.

— Я получаю здесь хорошие деньги, включая процент от прибыли, — подчеркнула девушка.

— А что, клуб приносит прибыль? — задал я наивный вопрос.

Она улыбнулась:

— Вы шутите? Это же золотое дно!

— Где вы познакомились с Тайлером Верингом?

— Еще в Лос-Анджелесе, до того как он легализовался и приехал сюда.

— А что он делал до того, как легализовался?

Сэнди Керзон нервно прикусила нижнюю губу.

— Ему не понравится наш разговор, Бойд, — предупредила она.

— А мне не понравится, если вы замолчите, — возразил я. — И не забывайте, что у меня в руке пистолет.

— Он состоял в мафии и занимался рэкетом, — продолжала девушка. — Потом поссорился с партнером, и они решили расстаться. Возможно, к тому времени Тайлер уже получил свое и решил завязать. Во всяком случае, он приехал сюда и занялся недвижимостью.

— А что можно сказать о Полларде? Большая шишка из Техаса?

Менеджер борделя покачала головой:

— Я о нем ничего не знаю.

— А что вы думаете вообще о группе?

— Я уже говорила, что у меня не было другого выбора, как только присоединиться к ней. Секс в группе меня вполне устраивает. Нельзя быть менеджером борделя и там же решать свои сексуальные проблемы. А у меня нормальный аппетит. Так что в этом отношении все в порядке.

— Что случилось в ту ночь, когда Мултон упал со скалы?

— Не знаю, — сказала она. — Это была прощальная вечеринка, устроенная в его честь, и все были очень пьяны. Помню только, что я проснулась с тяжелым похмельем, а потом выяснилось, что он исчез.

— Кто заправляет группой?

— Тайлер Веринг. — Она нахмурилась. — По крайней мере, так кажется. Всегда вся группа делает то, что он хочет. Но, честно говоря, я не совсем уверена.

— Все его идеи исходят от Тайзека?

— Вполне возможно, но это не афишируется.

Она задумчиво посмотрела на меня:

— К чему все эти вопросы, Бойд?

— Я подумываю, не возглавить ли мне группу, — небрежно ответил я. — Поэтому нужно разобраться в противниках.

Девушка широко раскрыла глаза.

— Возглавить группу? Да вы с ума сошли! Они никогда не согласятся.

— Кто это они? — заинтересовался я.

— Прежде всего Тайлер, — подчеркнула Сэнди. — Он не только умен, но и жесток. Кроме того…

— Тайзек? — предположил я.

— Знаете, просто затрудняюсь ответить, — медленно произнесла она.

— А как к этому отнесутся девушки? — спросил я.

— Эрике это не понравится, потому что она хочет за вас замуж. Элисон будет даже довольна, так как ненавидит старшую сестру. Бэт тоже не будет возражать.

— А вы? — прямо спросил я.

— Я не против. — Она снова прикусила нижнюю губу, но на этот раз без всякой нервозности. — Это привнесет приятное разнообразие, Дэнни.

— Тайзек живет здесь?

— У него есть дом, где-то в центре города. Но он часто бывает здесь, приглядывая за своими инвестициями.

— А сегодня? — поинтересовался я.

— Утром я его не видела, — ответила рыжая Сэнди. — Мы открываемся около пяти вечера. Две-три девочки имеют регулярных клиентов с утра. Но настоящая работа начинается только к вечеру.

— Когда он появится, скажите ему, что я его разыскиваю, — попросил я.

Менеджер публичного дома кивнула.

Я убрал пистолет в кобуру и усмехнулся:

— Знаете, Сэнди, по-моему, вы больше в моем вкусе, чем Эрика. А если я захвачу группу, мы можем разбогатеть.

— Я вам поверю, если вы расправитесь с Тайлером Верингом, — заявила она прохладным тоном. — Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.

Когда я вышел из комнаты, у двери меня ждал вышибала Эррол. Проводив меня до выхода, он прислонился к дверному косяку.

— У вас длинный язык, Бойд, — заметил парень. — Я подслушивал, так приказала мадам.

— Но вы не пришли ей на помощь, когда я достал пистолет, — заметил я.

Парень пожал плечами:

— А вдруг вы раскололи бы мне череп, если бы я вошел. Конечно, скорее всего это был блеф, но на всякий случай лучше не рисковать.

— Вы правы, — одобрил я.

Вышибала улыбнулся почти застенчиво:

— Мне нравится эта группа, и я бы не прочь в нее включиться.

— На кой черт вам это нужно? — удивился я.

— Я большой любитель секса, — небрежно ответил он. — Как бисексуал, я совсем не против женщин. Но у меня большие амбиции, как и у вас. И меня больше всего интересуют деньги.

— Вы имеете в виду прибыль от борделя? — спросил я.

— Речь идет о более крупных вещах, — возразил он. — Знаете ли вы, например, что через этот бордель они вышли на Полларда?

Я ответил отрицательно.

— Он стал клиентом клуба с очень высокими рекомендациями, — продолжал Эррол. — А клуб, естественно, оборудован по последнему слову техники: скрытые камеры, «жучки» в каждой комнате. Я думаю, их больше интересует не шантаж, а защита.

— Например, если кто-то из отцов города начнет выступать против борделя, неплохо иметь доказательства, что он клиент клуба? — предположил я.

Парень утвердительно кивнул:

— Что-то в этом роде. Я не знаю точно, что у Тайзека на уме, но после нескольких визитов Полларда в клуб он приказал мадам устроить в его честь большой прием, на котором и произошло их знакомство. — Помолчав, служащий борделя продолжал, как бы размышляя вслух: — Возможно, Тайзек изучает клиентов, и, если они кажутся ему подходящими, он включает их в группу.

— Вполне возможно, — согласился я.

— Я мог бы очень пригодиться вам, Бойд, работая здесь. Мадам считает, что я стопроцентный голубой. Но я уже говорил вам, что это не так. Девочки хорошо ко мне относятся, потому что я оказываю им различные услуги, и они доверяют мне. Я могу полностью держать вас в курсе дела, и никто об этом не узнает.

— Это все? — спросил я.

— Этот Тайлер Веринг довольно крутой парень, — добавил он. — Я мог бы прикрывать вашу спину во время схватки с ним.

— Интересная мысль. А что вы хотите получить за это? — спросил я.

— Всего лишь небольшой процент от прибыли, — ответил Эррол. — Если хотите возглавить эту кошмарную группу, вам прежде всего нужно избавиться от Веринга. Тайзек и мадам тоже не нужны. Я сам мог бы управлять борделем. Считайте это моим стремлением к оригинальности. И я по-прежнему буду прикрывать вашу спину на всякий случай.

— С пистолетом в руке? — заметил я.

— Лучше с ножом. Я хорошо владею таким видом оружия! — предложил вышибала.

— Я подумаю, — пообещал я.

— Не думайте слишком долго, Бойд, — предупредил он. — В данную минуту хозяйка уже названивает Тайзеку, чтобы рассказать о ваших новых планах. А он тут же перезвонит Верингу.

Глава 10

Я наблюдал, как Поллард проплыл вдоль всего бассейна мощным австралийским кролем, затем, рывком выскочив из воды, встал на его кромке. На нем были узкие плавки, оттенявшие мускулистое тело скотовода.

— Ваша горничная сказала, что вы здесь, — объяснил я.

— Она просто уборщица. А у вас крепкие нервы, Бойд, если вы решились прийти сюда после вчерашнего вечера.

— Нельзя было спускать Верингу, — попытался оправдаться я. — Как бы вы чувствовали себя на моем месте?

— Я бы чувствовал себя идиотом, — отозвался он. — Размахивание пистолетом просто возмутило меня.

— Меня тоже, — проворчал я. — А потом он врезал мне по затылку, сбросил в бассейн да еще отдал на забаву этим трем сучкам. И все это время я знал, что предстоит Эрике!

— Да, — сказал он безразличным тоном. — А какого черта вам нужно здесь?

— Просто поговорить, — ответил я. — Вы — единственный приличный человек в этой группе. Веринг, бывший мафиозо, занимавшийся рэкетом в Лос-Анджелесе, чем, возможно, промышляет и здесь. Тайзек — психиатр, которому запретили работать по специальности, так как он подтолкнул собственную сестру к самоубийству. Элисон Рэдклифф не далеко от него ушла со своими склонностями к убийству. Бэт Шоу скорее всего убила своего мужа, чтобы убрать его с дороги. Лоример, жалкий импотент, способный только на подглядывание, а Сэнди Керзон работает как мадам в борделе. Целый букет уголовных типов, и я уже начинаю сомневаться даже в Эрике.

Он уставился на меня, выпучив глаза.

— Что за чушь вы несете?

— Вот я и говорю, что вы единственный приличный человек во всей группе, — продолжал я. — Только вы можете нарисовать мне картину того, что здесь происходит.

— Черт возьми, Бойд, люди просто развлекаются, вот и все, — медленно вымолвил он.

— Развлекаются?

Теперь настала моя очередь выпучивать глаза.

— Я заработал целую кучу денег, занимаясь скотоводством и нефтяным бизнесом, — продолжал Люк. — И решил немного отдохнуть и развлечься. Санта-Байя показалась мне подходящим местом, и я купил здесь дом. Вскоре кто-то рассказал мне о роскошном борделе, куда можно вступить, как в эксклюзивный клуб. Это было вполне в моем стиле, и я стал членом клуба. Здесь есть девочки, которые могут… — Поллард на мгновение закрыл глаза, как бы в экстазе. — В общем, я тратил здесь пять-шесть сотен долларов в неделю, так что можете сами представить. Потом однажды мадам — Сэнди — завела меня в свой кабинет, чтобы выпить по рюмке, сказала, что я настоящий плейбой, и предложила встретиться с группой таких же настоящих плейбоев. Меня это вполне устраивало, о чем я и сказал ей. А дальше состоялась вечеринка в доме сестер Рэдклифф… Черт возьми! Я и не подозревал, что групповой секс такая фантастическая штука!

— А что, с Мултоном тоже развлекались?

— Это большая неприятность, — ответил он. — Мултон был отличный парень. Он нравился мне. Ему как раз снова начало везти в карты, и вдруг такая неудача.

— Так вы считаете, что произошел несчастный случай? — спросил я.

— А что же еще, черт возьми? — воскликнул мой собеседник. Он возмущенно пожал плечами. — Кажется, вы намекаете на что-то другое?

— Я просто интересуюсь. А сколько стоит стать членом группы?

— Сколько стоит? Вы имеете в виду инвестиции? — уточнил Люк. Он усмехнулся. — Кажется, я вложил пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов, но все инвестиции кажутся мне очень многообещающими. Бордель, например, приносит фантастическую прибыль!

— А куда еще вкладываются деньги? — поинтересовался я. 

— В основном в недвижимость, — пояснил он. — У нас есть собственный дилер и собственный адвокат. А теперь Дейн превратил бордель в колоссальный источник информации. Клиенты склонны к болтливости после секса, а девицы хорошие слушательницы. Таким образом можно добыть горы ценнейшей информации.

— Так вы сказали, пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов?

— Верно, — подтвердил Поллард.

— Ну и какова ваша прибыль? — полюбопытствовал я.

— Чтобы получить прибыль, нужно время, особенно в сделках с недвижимостью, — уклонился он от ответа. — Если поспешишь, можешь все потерять.

— Так вот чем занимается группа: групповой секс и групповые инвестиции? — подытожил я.

— Конечно. Чем же еще? Не могу понять, к чему вы клоните, Бойд. — Поллард подозрительно уставился на меня. — Все шло отлично, пока не появились вы с вашим желанием жениться на Эрике. Почему вам не присоединиться к нашей группе? Если вам так хочется, женитесь на ней, но не выходите из нашей группы.

— И еще один вопрос: ваш нефтяной бизнес. Вы что, копаете ямки в земле и оттуда льется нефть? — спросил я.

— Да, что-то в этом роде. — Он растерянно почесал в затылке.

— А скотоводство? — продолжал я. — Наверное, у вас огромное ранчо в Техасе, которое вам перед смертью оставил добрый старый папочка, а теперь им управляет гениальный менеджер?

Он широко расставил ноги и упер кулаки в бока.

— Бойд, вы, кажется, пытаетесь подшутить надо мной?

— Нет, — устало проговорил я. — Просто пытаюсь показать, что вы идиот и наихудший актер из всех, кого я видел.

Он схватил меня за лацканы пиджака и притянул к себе:

— Эй, послушай!

Я врезал этому скотоводу коленом между ног, и он тут же, отпустив мой пиджак, завопил от боли. А я ладонью толкнул его в физиономию, и он полетел в бассейн. Раздался мощный всплеск, и Люк исчез под водой. Я не стал дожидаться, пока он всплывет.

К обеду я вернулся в дом сестер Рэдклифф. Мне снова пришлось звонить в дверь, поскольку я опять забыл ключи. Дверь открыла Эрика, с трудом выдавив из себя улыбку.

— Дейн приехал, — предупредила она. — Он хочет тебя видеть. Я сказала, что не знаю, когда ты вернешься, но он решил ждать. Сейчас он в гостиной.

— Ничего не имею против встречи с ним, — заявил я.

Девушка прикоснулась к моей руке:

— Будь осторожен, Дэнни. Иногда мне кажется, что он даже опаснее Тайлера!

— Конечно, я буду осторожен, — пообещал я.

Войдя в гостиную, я застал императора сидящим в комфортабельном кресле с бокалом в руке. На нем был костюм «сафари», и Тайзек выглядел, как будто только что явился из джунглей, поймав Тарзана живьем. Временами мне кажется, что моя жизнь была бы много проще, если бы не мое богатое воображение.

— Добро пожаловать, Дэнни-бой! — весело воскликнул верзила. — Деловое утро?

— Во всяком случае, интересное, — ответил я и, подойдя к бару, занялся приготовлением коктейля.

— Мне позвонила Сэнди и сказала, что вы были у нее в гостях.

— У этой Сэнди слишком длинный язык, — заявил я.

Он небрежно пожал плечами:

— Такой секрет не удержать, Дэнни-бой. Если вы решили захватить группу, надо ставить ее в известность. Или вы думали сделать нам сюрприз?

— Я рассчитывал, что Сэнди со своим длинным языком все разболтает, — сообщил я.

— А кто-нибудь еще знает об этом?

— Я полагал, что Сэнди будет достаточно, — повторил я. — А где вы взяли Эррола?

— Эррол? — Его лицо на мгновение прояснилось. — Вы имеете в виду вышибалу из борделя? Он достался мне вместе с борделем. Я думаю, что Сэнди привела его. А разве это важно?

— Я просто интересуюсь, — проговорил я. — У меня не выходит из головы наша вчерашняя беседа, Дейн, которая состоялась перед тем, как они набросились на меня. Так, значит, групповой секс не главное для группы?

Он развел руками:

— Здесь все зависит от точки зрения. Для адвоката Маркуса это самое главное. Поскольку у него есть возможность безопасно подглядывать за другими. Но с вашей точки, зрения, видимо, это не главное.

— Теперь перейдем к инвестициям, — предложил я.

— Групповые проекты, — уточнил Дейн. — Как, например, бордель.

— А также проекты по недвижимости через Тайлера Веринга.

— Это тоже. — Он утвердительно мотнул головой.

— А что еще? — спросил я.

— Вам не кажется, что вы ставите телегу перед лошадью? Вы разберетесь во всех дополнительных преимуществах группы, когда станете во главе ее, Дэнни-бой.

— Сначала надо разобраться, стоит ли возглавлять группу, — возразил я.

— А мне казалось, что вы уже приняли решение.

— Мне тоже так казалось, — медленно произнес я. — Однако теперь я начинаю сомневаться.

— Секс и деньги нужны всем и каждому, — убежденно заявил он. — Другими словами, вы можете иметь сколько угодно того и другого с помощью группы, а еще группа дает власть, Дэнни-бой. Я уже говорил вам прошлой ночью: власть — это самое главное и ей нет предела.

— Власть ради чего?

— Власть ради самой власти. — Его темные глаза засверкали. — Власть над людьми, Дэнни-бой. Власть над жизнью и смертью, спасение или уничтожение. Разве это не привлекает вас?

— Возможно, привлекает, — ответил я. — Но пока я вижу здесь больше смерть, чем жизнь, больше разрушение, чем спасение.

— Кажется, я вас не понимаю, — медленно произнес он.

— Муж Бэт Шоу и Питер Мултон мертвы. А теперь скажите, кого вы спасли, Дейн?

— Всегда существует начало, — спокойно пояснил он. — Нельзя сделать омлет, не разбив яйца. Но раз уж вы спрашиваете, Элисон была спасена группой, например.

— Каким образом?

— Элисон параноик со склонностью к убийству, — продолжал Дейн. — Она уже давно убила бы кого-нибудь и загремела в сумасшедший дом. Скорее всего жертвой стала бы ее сестра. Это классический случай. Всегда убивают самых близких и любимых, они всегда во всем виноваты.

— И как же группа остановила ее? — спросил я.

— Мы во всем ей потакали, стараясь не раздражать. Направили ее фантазии в приемлемые русла реальности.

— С вашей помощью?

— Я психиатр, который опередил свое время, — заявил он без ложной скромности. — Кроме того, параноик очень полезен такой группе, как наша.

— Каким образом? — удивился я.

— Вы собираетесь стать нашим лидером, вот и разберитесь. И уже пора подумать, как будете захватывать лидерство, Дэнни-бой. Время уходит. — Тайзек широко улыбнулся. — Прежде чем приехать сюда, я позвонил Тайлеру Верингу и рассказал ему все последние новости.

— И как он отреагировал?

— Как я и ожидал, с большой осторожностью. Несомненно, наш богач тоже строит планы, но он слишком хитер, чтобы рассказывать о них.

— Спасибо за помощь, Дейн, — поблагодарил я.

— Рад был услужить, — вежливо ответил владелец публичного дома. — Уж не собираетесь ли вы поделиться со мной своими планами?

— Может быть, позднее, — пообещал я. — Но вы можете оказать мне услугу.

— Какую?

— Позвоните остальным и предложите собраться здесь сегодня вечером, около девяти. Никаких праздников, только бизнес.

— Предположим, что они не придут?

— Тот, кто не придет, будет наказан, — пообещал я. — И очень строго.

Гигант допил свой бокал и со стуком поставил его на небольшой столик рядом с креслом.

— Я позвоню им. Хотите знать их реакцию, Дэнни-бой?

— Мне наплевать на их реакцию. Они будут здесь в девять, или их ждут большие неприятности, — сурово повторил я и ухмыльнулся. — К вам это тоже относится.

— Я приду, — пообещал Дейн. — Такое зрелище жаль пропускать! — Он легко поднял свою огромную массу из кресла и направился к двери. Подойдя к ней, он оглянулся. — Да, я вспомнил об Эрроле. Сэнди получила его от Тайлера Веринга.

— Он очень ярко одевается, но не в моем вкусе, — заметил я.

— И не в моем тоже, — согласился он. — До вечера, Дэнни-бой.

Тайзек вышел из комнаты, а я сделал глоток из бокала. Через минуту с озабоченным лицом прибежала Эрика.

— Что ему нужно? — с порога спросила она.

— Просто хотел поговорить, — туманно ответил я. — Сегодня в девять вечера здесь соберется группа.

Ее лицо как-то сразу постарело.

— Что же нам делать, Дэнни?

— Будем действовать по обстоятельствам, — небрежно проговорил я. — Ты только не расстраивайся. Если они увидят, что мы трусим, нам конец. После вчерашнего вечера у нас есть психологическое преимущество, и нам нужно его сохранить.

— Но тебе одному с ними не справиться, — заныла девушка.

Я попытался успокоить ее:

— Если будем действовать разумно, нам не придется сражаться сразу со всеми. Где Элисон?

— Сестра уехала час назад неизвестно куда. Она никогда не говорит мне о своих планах.

— Может, перекусим? — предложил я.

— Конечно. Салат сойдет?

— Прекрасно, — одобрил я. — А потом можешь переодеться в купальный костюм, и мы проведем вторую половину дня у бассейна.

Блондинка направилась на кухню, а я допил свой коктейль и последовал за ней. Эрика сделала салат на скорую руку и подала его с нарезанной ветчиной. Не бог весть что, но вполне съедобно.

— Если тебе удастся освободиться от группы, то есть если она развалится и не будет представлять угрозы, чем ты тогда займешься? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она. — Я об этом как-то не думала.

— Останешься жить здесь?

— Трудно сказать.

— А Элисон?

Лицо Эрики превратилось в напряженную маску.

— Какого черта ты задаешь все эти вопросы? — воскликнула она.

— Просто интересуюсь. — Я пожал плечами. — Если Дейн исчезнет, тебе придется что-то делать с Элисон. Не так ли?

— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.

— Нужно будет обратиться за профессиональной помощью, — объяснил я.

— Что за чушь ты городишь?

— Дейн считает, что твоя сестра параноик, — спокойно продолжил я. — Если бы она не осуществляла свои фантазии в группе, Тайзек полагает, что дело давно бы кончилось убийством. И жертвой была бы ты, как самый близкий для нее человек. Когда группа распадется, ей будет негде осуществлять свои грезы. Поэтому ей понадобится медицинская помощь.

— Неужели у тебя нет более серьезных дел, чем слушать выдумки этого психиатра и верить в них? — резко возразила она.

— Ты думаешь, все это ложь? — недоверчиво спросил я.

— Признайся Дэнни, честно, на чьей ты стороне?

— На твоей, — ответил я без запинки. — Ты мой клиент. Вчера ты призналась, что весь твой план состоял в том, чтобы нанять меня на роль жениха в надежде, что это каким-то образом освободит тебя от группы. Ты также полагаешь, что вполне могла убить Питера Мултона, и хочешь, чтобы я это выяснил.

— Все правильно, — угрюмо подтвердила она.

— Все, кроме тебя, имеют серьезные основания оставаться в группе, — уточнил я.

— Я же рассказала тебе вчера о том вечере, когда они схватили и изнасиловали меня! — рассердилась она.

— Да, конечно, — поспешно согласился я. — В тот раз ты ничего не могла поделать, но ты имела возможность разобраться с ними позднее.

— Каким образом?

— Ну, например, обратиться в полицию, — заявил я.

— Я же рассказала тебе о реакции Элисон! Она скажет полицейским, что я выжила из ума, и вся группа поможет ей доказать это.

— Если бы ты обратилась в полицию сразу же после изнасилования, они бы тебе поверили. Особенно если бы назвала имена участников группы. Твоя сестра уже находилась под психиатрическим наблюдением, до того как обратилась к Дейну. Об этом должны быть соответствующие записи. А Дейн представил бы для полиции особый интерес, как профессиональный психиатр, лишенный права на практику за содействие самоубийству собственной сестры!

— Тебе легко сидеть здесь и рассуждать, что надо было сделать, — горько пожаловалась Эрика. — Но ведь тебя никто не терроризировал и не насиловал!

— Мне все время кажется, что есть еще одна причина, покоторой ты наняла меня, — глядя ей прямо в глаза, заметил я.

— На что ты намекаешь, черт возьми?

— Не знаю. Поэтому и повторяю свой вопрос: может быть, все-таки есть еще причина, о которой ты мне ничего не сказала?

— Боже мой! — воскликнула девушка. — Ты просто болезненно подозрителен! Я же объяснила, почему наняла тебя. Только потому, что хочу избавиться от этой группы злобных, больных людей! Да, у меня нет отчетливых планов на будущее. Потому что пока я еще не верю, что у меня есть это будущее. Но я надеюсь, что с твоей помощью у меня оно появится. Неужели непонятно?

— Пожалуй, все понятно, Эрика, — ответил я.

Оттолкнув от себя тарелку, она встала из-за стола.

— Я, пожалуй, поеду куда-нибудь проветриться. Ты единственный человек во всем мире, кому я могу доверять, Дэнни Бойд. И вдруг выясняется, что ты не веришь мне!

Она выбежала из кухни. Через пару минут раздался стук входной двери и взревел мотор автомобиля. Люк Поллард был очень неважным актером, размышлял я, направляясь приготовить себе кофе. Эрика Рэдклифф, напротив, была или потрясающей актрисой, или говорила правду. Такая альтернатива совершенно не успокаивала меня.

Глава 11

День тянулся довольно монотонно. Я время от времени нырял в бассейн, чтобы немного поплавать, а потом загорал у воды. Под махровым полотенцем, рядом со мной, незаметно расположился кольт. Небо было голубым, солнце приятно припекало, и здесь было намного меньше народу, чем на пляже Джонса. Около трех тридцати послышался шум машины, остановившейся у дома. Я сел и внимательно наблюдал за домом. Но в течение десяти минут никто не появлялся. А потом из дома вышла Элисон в узком оранжевом бикини.

— В одиночестве? — бросила она. — А я думала, что у тебя дневной сеанс с моей старшей сестрой.

— Она уехала, — сказал я. — Мы поссорились, и она поехала, чтобы остудить свой пыл.

— Если хочешь потрахаться, я ничего не имею против, — предложила она. — Можешь закрыть глаза и представлять, что трахаешь сестру.

— Спасибо, но вынужден отказаться, — поблагодарил я.

Блондинка нырнула в бассейн, проплыла туда и обратно и вышла, отряхиваясь от воды и обрызгав меня.

— Мне бы надо разозлиться на тебя за прошлую ночь, Дэнни Бойд, — заявила она. — Но я не злюсь, потому что сегодня встретилась с Тайлером и он рассказал мне о твоих проделках. — Она довольно захихикала. — Ты здорово начудил. Видел бы ты его лицо, когда я расхохоталась.

— Кажется, он все еще сердится на меня? — лениво спросил я.

— Скорее всего он убьет тебя, — сказала она с веселой уверенностью. — Но на это потребуется время, конечно. На твоем месте я бы не стала беспокоиться. Все равно ты ничего не сможешь изменить!

— Я чувствовал себя одиноко с утра, — проговорил я. — Как приятно, что тебе удалось поднять мое настроение…

Элисон растянулась на животе у кромки бассейна рядом со мной. Под ее бикини никакого оружия не спрячешь, решил я, а задушить меня голыми руками ей вряд ли удастся.

— Я получила сообщение о сегодняшнем собрании группы, — сообщила она. — Я была у Тайлера, и он сказал об этом мне. Ты на самом деле хочешь захватить лидерство в группе, Дэнни?

— Вполне возможно, — уклончиво ответил я.

— Веринг не допустит этого. — Она повернулась, глядя на меня голубыми глазами, сияющими от возбуждения. — Я сказала, что ему потребуется время на подготовку твоего убийства. Это неправда. Пожалуй, ему придется убить тебя прямо сейчас, до встречи, назначенной на вечер. И я вернулась домой, потому что хочу увидеть, как он это организует.

— Ну и как же он, по-твоему, организует это убийство? — спросил я. — Появится с кольтом сорок четвертого калибра на бедре и позвонит в дверь, чтобы вызвать меня?

— Тайлер не ковбой, он придумает что-нибудь поинтереснее, — заверила Элисон.

— Просто не могу дождаться, — пошутил я.

— Я решила, что будет справедливо предоставить тебе последний шанс, — продолжала блондинка. — И поскольку сестры нет дома, мне придется заменить ее.

— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь? — проговорил я.

— Я говорю о сексе, — отрезала Элисон. — Это твой последний шанс получить наслаждение, прежде чем Тайлер убьет тебя. Я готова пожертвовать собой и дать тебе эту последнюю возможность насладиться жизнью.

— Спасибо, — зевнул я в ответ. — Спасибо, но что-то не хочется.

Ее лицо исказилось гневом.

— В чем дело, Дэнни! Ты меня все время отвергаешь, и мне это надоело! Чем я тебе не нравлюсь? Я ведь намного лучше сестры, потому что не толстею, а ты не проявляешь никакого интереса?

Элисон вскочила на ноги, сердито уставившись на меня. Струйки воды продолжали стекать по ее бедрам.

— Что тебе не нравится во мне? — продолжала возмущаться она.

— Ты вся мокрая.

— Ну, это не проблема.

Она быстро сбросила с себя обе части бикини и схватила полотенце. Мой кольт упал на землю, и девушка заверещала от восторга. Я тоже вскочил, но было уже поздно. Она схватила пистолет и резким движением швырнула его в бассейн, потом отбежала к дальнему краю бассейна, и ее визгливый хохот резал мой слух.

— Мы не нашли пистолет в твоей комнате, — пищала она, — хотя искали повсюду. Значит, он был у тебя, но где? Выяснить решили при помощи секса, Дэнни. Секс по-настоящему отвлекает, и даже у тебя нет глаз на затылке. Ну а теперь все намного проще и лучше! — В ее глазах светилась непримиримая ненависть. — Можешь мне поверить, что я скорее бы умерла, чем занялась с тобой любовью!

Услышав позади себя шаги, я резко обернулся. При ярком солнечном свете парень выглядел ослепительно. Сейчас мне бы пригодились его очки. С небрежностью профессионала он нацелил пистолет мне в живот.

— Привет, красавчик! — сказал вышибала.

— Привет, Эррол! — ответил я. — А я думал, что ты на моей стороне и будешь прикрывать мне спину.

— Я прикрываю тебе спину уже пять минут и ничего на этом не заработал.

— Значит, ты продолжаешь работать на Тайлера Веринга, — сообразил я.

— Не люблю резких перемен, — подтвердил он.

Парень свободной рукой заботливо пригладил длинные светлые волосы.

— Вернемся в дом, а то бриз совсем разрушит мою прическу.

— Эррол! — крикнула Элисон с дальнего конца бассейна. — Можно мне посмотреть? Я тебя очень прошу!

Он на секунду задумался и потом благосклонно кивнул:

— Хорошо. Но только держись подальше.

— Конечно, — заверила девушка. — Я буду очень осторожна!

— Пошли, Бойд, — скомандовал он. — Мне не хочется убивать тебя здесь. Но это не проблема, если ты будешь упрямиться.

Я зашагал к дому, Эррол следовал за мной, а позади него я слышал шлепанье босых ног Элисон. Когда мы пришли в мою комнату, он заставил меня сесть на постель, а сам остался стоять напротив. Элисон закрыла за собой дверь и прислонилась к ней лицом, раскрасневшимся от возбуждения.

— У меня нет против тебя ничего личного, Бойд, — заверил вышибала. — Но Веринг приказал убить тебя прямо сейчас.

— Меня это очень впечатляет, — сказал я. — Но если твое предыдущее предложение все еще действует, я бы предпочел принять его.

— Это была только шутка, — заметил Эррол. — Меня вполне устраивает все, как есть. Кроме того, Веринг и Поллард профессионалы, а ты всего лишь жалкий любитель.

— Я знаю о Веринге и его бандитских связях в Лос-Анджелесе, — предупредил я. — Но ничего не слышал о Полларде.

— Люк приехал сюда, когда отошел от дел, — пояснил Эррол. — Он был главной подставной фигурой большой группы аферистов, работавших на Среднем Западе. — Он ухмыльнулся. — Кто не поверит, что золото вот-вот хлынет, если в этом уверяет старый, добрый, честный и простоватый Люк Поллард? Но у одного из одураченных возникли подозрения, и Люк решил с ним разобраться. Он только хотел заставить его замолчать. Но старый Люк не рассчитал собственных сил и угробил его. Как раз в этот момент группа решила разделиться и взять длительный отпуск. Когда Люк поселился в Саблайм-Пойнт, он оказался идеальным кандидатом для группы.

— Ты работал с Верингом в Лос-Анджелесе? — спросил я.

— Да. Я решал его самые крупные проблемы, когда был только один выход, как, например, с тобой.

— И с мужем Бэт Шоу? — поинтересовался я.

— Ты слишком разговорился, Бойд. Не пора ли подумать о приближающемся конце?

— Надеюсь, ты не собираешься его убить сразу? — возмутилась Элисон. — Это было бы слишком просто!

— А что бы ты хотела? — спросил Эррол.

— Я хотела бы послушать, как он вопит от боли, — капризным тоном попросила она.

— Просто замечательная девушка, — отметил я. — Психиатр Тайзек нашел для нее подходящий эпитет. Параноик. У нее маниакальная склонность к убийствам, Эррол.

— Замолчи. Я не собираюсь слушать всякую чушь! — завизжала Элисон.

— Настоящая психопатка! — продолжал я. — Ты только взгляни в ее глаза. Смотри, она же вот-вот лопнет от злости, а больные мозги полезут из ушей.

Элисон решительно направилась ко мне с угрожающим выражением лица:

— Дай мне разобраться с ним. Я выцарапаю ему глаза…

— Заткнись и не двигайся, — рявкнул Эррол.

— Не говори со мной таким тоном! — возмутилась блондинка. — Я сейчас разберусь с ним, и не вздумай мне мешать!

Она решительно бросилась вперед. Эррол схватил девицу за руку и потянул к себе, но она тут же свободной рукой вцепилась ему в лицо, оставляя кровавые следы от ногтей. Завопив от боли, парень ударил ее пистолетом по голове. Настал подходящий момент для моего вмешательства. Я уперся правой ногой в поясницу Элисон и с силой толкнул. Она врезалась в Эррола, который потерял равновесие, и удар пистолетом по голове не совсем получился. Несколько секунд они раскачивались взад и вперед, пытаясь удержаться на ногах, а затем рухнули на пол. Причем Эррол оказался внизу. Я прыгнул на спину Элисон, которая продолжала рвать лицо Эррола ногтями. Своим весом я выдавил воздух из ее легких, и она несколько поутихла. А я обеими руками схватил кисть правой руки Эррола, вывернул ее, и пистолет упал на пол. Схватив пистолет, я встал рядом с головой Элисон.

И тут я почувствовал себя намного лучше. Засунув ногу под тело Элисон, я откатил ее в сторону от Эррола. Блондинка осталась лежать на полу, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Эррол, собравшись с силами, с трудом сел. Кровь из глубоких царапин обильно струилась по его лицу. Не теряя времени, парень обоими кулаками принялся обрабатывать ее физиономию, изрыгая при этом целый поток невообразимо грязных ругательств. Я взял пистолет за ствол и рукояткой врезал ему по затылку. Эррол упал навзничь с удивленным выражением лица, явно потеряв всякий интерес к происходящему. Элисон наконец-то удалось сделать глубокий конвульсивный вдох. Она застонала так громко, что у меня зашевелились волосы на голове. Довольно грубо я ударил ее носком ботинка по ребрам и приказал встать.

Вскочив на ноги, Элисон повернулась ко мне. От тяжелых кулаков Эррола один глаз у нее заплыл, а изо рта сочилась кровь. Ее единственный открытый, глаз сверкал ненавистью, и она что-то нечленораздельно бормотала. В следующую секунду девушка уже стояла на коленях, открывая «молнию» на брюках Эррола. Едва ей это удалось, как она тут же вцепилась в него своими острыми ногтями. Хотя Эррола только довольно условно можно было отнести к мужскому полу, я не собирался терпеть такое безобразие. Поэтому затылок Элисон пришлось также обработать с помощью рукоятки пистолета, хотя и в более легкой форме. Не самое лучшее занятие в такой чудесный солнечный день, подумал я с тоской. Подняв Элисон, я отнес ее в комнату и, положив на постель, оставил отдыхать.

Эррол все еще валялся в беспамятстве на полу моей комнаты. Сняв с него очки, я уселся на постель с пистолетом наготове. Примерно через минуту парень начал стонать, а потом открыл глаза. Медленно приняв сидячее положение, он осторожно ощупал рукой опухшее расцарапанное лицо. И его бледно-голубые глаза остановились на моем лице.

— Вот сука! Я разорву ее на части голыми руками! — прохрипел он. Затем, вздрогнув от боли, бросил взгляд на расстегнутую ширинку. — В чем дело, черт возьми?

— Она хотела продолжить обрабатывать тебя при помощи ногтей, вид твоего лица ее уже вполне устраивал, — объяснил я светским тоном.

— Ты остановил ее?

— Я нокаутировал ее, а потом отнес в ее же спальню.

— Я чувствую страшную боль в паху, — пожаловался парень.

— Не думаю, чтобы она успела нанести тебе там серьезный урон, — ответил я. — Но если хочешь немедленно проверить, я не возражаю.

Он осторожно потрогал лицо кончиками пальцев:

— Ты был прав, Элисон настоящая психопатка!

— Тебе надо бояться не Элисон, а меня, — заметил я.

— Ну что ж, убей меня, если так нужно, — согласился он.

— У меня другой план, — зловеще сообщил я. — Я привяжу тебя к кровати, а потом впущу сюда Элисон. Она сделает за меня всю грязную работу. Это займет больше времени, но я никуда не тороплюсь.

— Нет!

От ужаса Эррол затряс головой.

— Тогда расскажи мне о муже Бэт Шоу, — поставил условие я.

— Это был несчастный случай, — прошептал вышибала.

— Ты сам разденешься или хочешь, чтобы Элисон содрала с тебя одежду? — невозмутимо поинтересовался я.

— Тайлер сказал, что Бэт хочет избавиться от мужа, — угрюмым тоном начал Эррол. — Поэтому мы можем оказать большую услугу и ей и себе. Я устроил все таким образом, чтобы выглядело как несчастный случай.

— Как именно, давай подробнее, — потребовал я.

— Тайлер позвонил ему поздно ночью и сказал, что немедленно хочет с ним встретиться. Я спрятался на заднем сиденье машины. На горном участке дороги я приставил пистолет к его затылку и приказал остановиться у обочины. Потом я ударил его пистолетом по голове, нацелил машину в сторону пропасти и включил мотор. Его тело висело на рулевом колесе, и давление ноги на педаль газа было достаточным, чтобы машина двигалась.

— Теперь рассказывай о Мултоне! — приказал я.

— Клянусь, я ничего не знаю о Мултоне. Я всегда считал, что это на самом деле несчастный случай, — взмолился парень.

— Какую роль играет психиатр в делах Веринга?

Эррол пожал плечами:

— Не знаю, он друг Тайлера, вот все, что мне известно.

— Элисон привезла тебя сюда на своей машине?

Парень утвердительно мотнул головой.

— Скорее всего ключи так и остались в замке, — добавил он.

— Даю тебе час времени, — предложил я. — Потом позвоню капитану Шеллу в отдел убийств, расскажу ему все о тебе и о Веринге. Конечно, он проверит все ваши дела в Лос-Анджелесе. Но больше всего его заинтересует правда о том, как умер Шоу, и все ваши темные делишки, связанные с публичным домом, который вдруг стал эксклюзивным клубом. Все это время я буду следить за обстановкой вокруг дома. Если ты или Веринг появитесь здесь, я вас убью.

— У тебя не будет никаких проблем, Бойд, — пообещал мой пленник. Он нашел свои очки, надел их и встал. — Тайлер не любит неудачников. Если я вернусь к нему и расскажу все, он скорее всего убьет меня.

Я тоже встал, держа его под прицелом пистолета:

— Я провожу тебя до машины.

— А ты оказался непростой штучкой, Бойд, — заметил он, направляясь к двери.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Не знаю, но Тайлер не поверил, что ты нефтяник. И вообще, откуда ты знаешь капитана Шелла из отдела убийств?

— Я частный детектив и работал раньше в Санта-Байе, — ответил я.

— Все понятно, но теперь мне на это наплевать!

Мы вышли в коридор, и тут все произошло гораздо быстрее, чем я успел понять, в чем дело. Перед нами вдруг возникла фигура в белом. Мелькнуло лезвие кинжала и тут же скрылось меж ребер Эррола. Послышались булькающие звуки, и парень упал лицом вниз. Элисон восторженно расхохоталась и убежала. Опустившись на колени рядом с Эрролом, я перевернул его. Лицо было искажено предсмертной гримасой, парень не дышал. Мне следовало помнить о ее поведении в Нью-Йорке, как эта девица любила подсматривать в дверные щели, выжидая подходящего момента.

Через вестибюль я вынес тело Эррола из дома. Машина Элисон стояла прямо напротив. Вокруг никого не было. Я положил тело в багажник и захлопнул дверцу. Капитану Шеллу не понравится отсрочка с сообщением об убийстве, но об этом я подумаю позднее. Ключи торчали в замке зажигания, и я отвел машину в двухместный гараж и спрятал там. Если Веринг надумает разыскивать своего приятеля, сомневаюсь, чтобы он заглянул в багажник машины Элисон. Теперь можно отправляться на поиски самой Элисон.

Глава 12

Я нашел девушку рядом с бассейном.

— Эй, Дэнни! — возбужденно закричала она. — Я нырнула и достала из бассейна твой пистолет. Смотри.

Она протянула его мне.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Я ошибалась в тебе.

Один глаз у Элисон совсем заплыл, и синяк вокруг него разрастался. Нижняя губа распухла, короткие волосы в беспорядке прилипли к черепу. Короче, она выглядела как типичная жертва кораблекрушения. Я подошел ближе и забрал у нее пистолет.

— Я рада, что мы избавились от него, — продолжала девушка. — Надо же, так наброситься на меня, а я считала, что он на моей стороне! Вот как можно ошибаться в людях, правда, Дэнни?

Я согласился.

— Я знала, что ты убьешь его за то, что он вытворил со мной, — сказала она. — Но решила избавить тебя от лишних проблем. Я и труп спрячу, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Я уже о нем побеспокоился, — ответил я.

— Ты очень добр, — заявила Элисон. — Как я могла так в тебе ошибаться? Но я умею быть благодарной. Вот увидишь, Дэнни!

— Надо привести в порядок твое лицо, — предложил я.

Ее здоровый глаз лучился добротой.

— Я все сделаю как надо. Знаю, что сейчас выгляжу настоящей ведьмой! Но не беспокойся, я приведу в порядок лицо, а потом приму долгий горячий душ и немного посплю. Не знаю почему, но я ужасно устала.

— Сегодня длинный день, — объяснил я.

— Ты проводишь меня в мою комнату?

Завладев моей свободной рукой, девушка уже не выпускала ее, и мы направились в дом. Мы держались за руки, как дети, любящие друг друга.

— Дэнни? — Ее голос был совершенно беззаботным. — Пусть Тайлер Веринг идет к черту! Что ты скажешь?

— Пусть Тайлер Веринг идет к черту! — повторил я.

— Давай просто забудем о его противном приятеле! Ведь если мы расскажем Тайлеру, что случилось, он начнет беспокоиться, не так ли?

— Правильно, — согласился я.

Элисон крепко сжала мою руку:

— Ты очень милый, Дэнни. Я бы занялась с тобой любовью прямо сейчас, но я так устала.

— Конечно, я все прекрасно понимаю, — ответил я.

Когда мы подошли к двери ее комнаты, она попыталась улыбнуться, но распухшая нижняя губа никак ее не слушалась.

— Мы еще увидимся, — пообещала она. — На сегодня что-нибудь назначено?

— Собрание группы после ужина, — напомнил я. — Здесь, около девяти.

— Тебе не о чем беспокоиться, Дэнни, — сказала она серьезным тоном. — Если у них снова возникнут дурацкие идеи, вроде вчерашнего вечера, я ими займусь лично.

— Спасибо, Элисон, — поблагодарил я.

— Ты меня больше так не зови, — тихо попросила девушка. — Ты же знаешь, что это не мое имя.

— Извини, пожалуйста, а как же тебя звать? — поинтересовался я.

— Эрика, — ответила она. — Это мое настоящее имя, и на самом деле я старшая сестра. Если уж кому-то и следовало выйти замуж за тебя, так это мне!

— Пожалуй, ты права, — подтвердил я.

— Согласись, что Элисон — настоящая Элисон — слишком толста. Несмотря на то, что она на пару лет моложе меня, она ужасно толстая. Скажи честно, Дэнни, разве можно сравнить ее зад с моим?

— Никакого сравнения, — согласился я.

Она неожиданно хихикнула:

— Я знаю все их тайные планы. Они и не догадываются о том, что я знаю.

— Каковы же их тайные планы? — спросил я.

— Поскольку я старшая сестра на самом деле, — продолжала она, — они изо всех сил стараются… Стараются…

Она сунула большой палец в рот и шумно принялась его сосать.

— Так что же они стараются? — попытался я вытянуть из нее ответ.

С громким чмоканьем она вытащила палец изо рта.

— Никак не могу вспомнить. Голова просто раскалывается! Но я постараюсь вспомнить позже! Ты же веришь мне, Дэнни?

— Конечно я тебе верю, — подтвердил я.

— Как только в следующий раз вспомню, тут же расскажу тебе. Хорошо? — спросила она.

— Просто отлично, — согласился я. — А теперь пойти приведи себя в порядок, прими горячий душ и отдохни.

— Хорошо.

Толкнув дверь, она остановилась.

— Когда мы поженимся, то обязательно порвем с группой. Мы будем принадлежать только друг другу и больше никому. Элисон больше не на что надеяться, потому что она слишком толстая. Правильно?

— Правильно, — поддакнул я.

Она кивнула со счастливым видом, ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Я тоже отправился в свою комнату, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Там я вытер и тщательно вычистил пистолет, зарядил его. Теперь у меня было два пистолета: мой собственный и убитого Эррола. Но хватит ли мне в этом проклятом доме двух пистолетов? — раздраженно думал я. Закрывшись изнутри, я принял душ и тщательно оделся. Под пиджак я надел наплечную кобуру с моим собственным пистолетом. Пистолет Эррола запрятал под матрац, потому что ничего умнее не мог придумать.

Дверь в комнату Элисон была закрыта, когда я проходил мимо, и я скрестил пальцы в надежде, что она спит. Нет, нужно что-нибудь понадежнее скрещенных пальцев! Я вернулся, осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Элисон лежала под одеялом, глубоко дыша, с плотно закрытыми глазами. Рукой она прижимала к глазу компресс. Ее нижняя губа была намазана вазелином. Я надеялся, что это ей поможет. Закрыв дверь, я пошел дальше. Спящая Элисон не опасна. Гораздо хуже, если Элисон находится за вашей спиной с ножом в руке.

Когда я вошел в гостиную, мои наручные часы показывали шесть часов вечера. Приготовив себе большую порцию очень сухого мартини, я уселся в кресло. Через десять минут послышался звук остановившейся машины. Еще через несколько минут в гостиную вошла Эрика. Она направилась прямо к бару и занялась приготовлением коктейля.

— Извини, я, кажется, утратила самоконтроль, — сказала она безразличным тоном.

— Ничего страшного, — отозвался я.

— Как прошел день? — поинтересовалась она.

— Нормально, я валялся около бассейна и немного поплавал, — сообщил я.

— Элисон вернулась?

— Да, она немного устала и теперь отдыхает в своей комнате, — проинформировал я ее.

— Ты хочешь сказать, что за целый день, пока вы здесь были вдвоем, она даже ни разу не пристала к тебе? Очень странно!

— А как прошел твой день? — вежливо осведомился я.

— Поездила на машине, чтобы успокоиться, — объяснила девушка. — Заехала в торговый центр, купила себе пару мелочей, настроение постепенно улучшилось, и я решила вернуться домой.

Зазвонил телефон. Эрика подошла к маленькому столику и сняла трубку. Беседа была короткой. Она несколько раз удивленно взглянула на меня и вернулась к бару.

— Это Тайлер. Он интересовался, видела ли я тебя сегодня. Я ответила, что ты здесь, и предложила ему поговорить с тобой. Но он отказался и повесил трубку.

— Это из-за моего природного обаяния, — пошутил я. — Люди быстро ко мне привыкают и уже не могут жить без меня. Видимо, Тайлер хотел удостовериться, что сегодня вечером его снова ждет удовольствие от встречи со мной.

Девушка взяла бокал и сделала большой глоток.

— Боже мой! Ты ужасно самонадеянный человек, Дэнни Бойд!

— Ты права, — согласился я. — Что у нас на ужин?

— Я как раз, находясь в центре, купила роскошных готовых жареных утят в стиле «кордон блю».

— С этим придется покончить, как только мы поженимся, — пригрозил я. — Надеюсь, что после замужества ты будешь проводить дни и ночи на кухне у горячей плиты.

— После замужества! — произнесла она с сомнением в голосе. — Если оно только состоится!

— Если ты не выйдешь за меня замуж, я буду вынужден жениться на твоей сестре, — пригрозил я. — Жаль только, Элисон излишне толста!

— Излишне толста?

— По крайней мере, она так говорит, — сообщил я. — Хоть она и младшая сестра, но все-таки излишне толста.

— Повтори, пожалуйста, в точности, что тебе сказала Элисон? — заинтересовалась девушка.

Я усмехнулся:

— Она городила какую-то чепуху. В самом деле, Элисон излишне худа, за исключением, быть может, ее задницы. Если кого-то здесь и можно назвать толстой, то скорее тебя. Пойми меня правильно, Эрика, я люблю женщин в теле, и ты как раз в моем вкусе.

— Огромное спасибо! — ядовито ответила она..

— У Элисон бывают провалы в памяти, — небрежно заметил я. — Иногда она вдруг вспоминает, что ее зовут Эрика и что ее сестра моложе ее, но намного полнее.

— Наверное, у нее начинается обострение болезни, — объяснила Эрика. — Видимо, нужно позвонить Дейну и попросить его помочь.

— Мне кажется, он натворил уже достаточно, — возразил я. — Ты подобрала превосходную комбинацию из Дейна, преступного адвоката Лоримера, афериста Полларда и рэкетира Веринга, и они вполне справились со всеми твоими проблемами. Не так ли?

— Что за чепуху ты городишь, черт возьми? — воскликнула она.

— Очевидно, проблемы возникли в связи с завещанием вашего отца, — предположил я, — по которому старшая сестра наследовала большую часть? Или младшая сестра не могла получить свою долю, пока не достигнет определенного возраста?

Эрика схватила бокал и выпила его залпом. Я отпил маленький глоток моего очень сухого мартини и продолжал наблюдать за ней.

— Как бы там ни было, выход нашелся всего лишь один, — продолжал я. — Старшую сестру-психопатку переделали в младшую. Таким образом, психически здоровая, крепко сбитая младшая сестра стала старшей сестрой. Но, чтобы не запутаться, я буду продолжать называть тебя Эрикой.

— Значит, на нее нашло просветление и она все тебе рассказала? — спросила Эрика.

— Ты хочешь сказать, что забыла дать ей таблетку, которыми тебя снабжает Дейн? — спросил я. — Нет, честно говоря, никакого просветления на нее не находило, но она вспомнила, что ее зовут Эрика, а не Элисон.

— Я не могла бы воспользоваться моей долей наследства, пока мне не исполнится двадцать шесть лет, — призналась блондинка. — А это произойдет только через год. Если бы Эрика…

— Ты Эрика, а она Элисон, — повторил я. — Ладно, ладно, я знаю, что на самом деле все наоборот, но я окончательно утрачу рассудок, если мы все время будем менять имена.

— Если бы Эрика осталась старшей, пришлось бы назначить попечителя, а этого мне страшно не хотелось! Поэтому мы начали ее обработку с помощью психиатра Дейна. Через некоторое время она уверовала, что она Элисон, а я ее старшая сестра Эрика. После этого она уже окончательно зависела от меня. Когда надо было что-нибудь подписывать, я говорила ей, что нужно подготовиться к тому времени, когда она получит свою долю наследства. Она мне беспрекословно верила. Но были и другие рычаги влияния на нее. С помощью других членов группы удавалось поддерживать ее в состоянии эйфории. В нашем коллективе она всегда стремилась превосходить меня в области секса. Видимо, Дейн был прав, когда говорил, что она подсознательно стремилась сравняться со мной. Ведь по-своему она была счастлива. Иначе ей пришлось бы всю жизнь просидеть в психушке!

— Ну ладно, хватит, а то я разрыдаюсь! — оборвал ее я. — Почему ты решила взбунтоваться против группы? Они стоили тебе слишком дорого? Приходилось покрывать все инвестиции группы, ничего не получая взамен?

Она хмуро кивнула:

— Эти люди — настоящие кровососы, Дэнни! И если так будет продолжаться, через пару лет мы будем разорены.

— Они оставят тебя без копейки еще до того, как тебе исполнится двадцать шесть лет, — предсказал я. — Именно поэтому ты решила нанять меня. Они готовы на все, лишь бы не дать тебе выйти замуж. Но все-таки оставался шанс, что я могу выжить и освободить тебя. Верно?

— Да, ты прав, — угрюмо согласилась блондинка.

— Если я проиграю, ты теряешь всего лишь полторы тысячи долларов, — продолжал я. — А это жалкие пустяки по сравнению с тем, сколько они высасывали из тебя на группу.

— Все верно, — устало согласилась Эрика. — Теперь ты знаешь все. И если захочешь вернуться в Нью-Йорк, я и пальцем не пошевелю, чтобы остановить тебя.

— Полторы тысячи долларов и скоростной минет, — продолжал я. — И я еще должен быть тебе благодарен! Ты и в самом деле сентиментальная стерва!

Она занялась приготовлением свежего коктейля.

— Если хочешь, можешь убираться отсюда! — воскликнула она.

— В девять вечера у нас собрание группы, и я не хочу их разочаровывать, — возразил я.

Она вскинула голову:

— Значит, ты меня не бросаешь?

— С какой стати? — возразил я. — Кажется, я нашел метод, как разбить группу, и очень хочу его проверить.

— Дэнни! — Она медленно покачала головой. — Прямо не знаю, что сказать.

— Не нужно ничего говорить, — весело ответил я. — Даю тебе пять минут, чтобы допить коктейль, а потом отправляйся на кухню и начинай готовить своих утят в стиле «кордон блю».

— Ты действительно думаешь, что у нас есть шанс на победу сегодня вечером?

— У нас есть шанс попробовать, но я не хочу делать никаких попыток на пустой желудок!

Глава 13

Мы поужинали вдвоем на кухне. Потом Эрика поднялась наверх, чтобы переодеться, а я направился в гостиную. Французские двери были широко открыты, и я ненадолго вышел на воздух. Ущербная луна еще не появилась, но небо усыпали яркие звезды, а теплый воздух был бархатистым на ощупь. Санта-Байя идеальное место для отдыха, подумал я. Только удастся ли мне дожить до отдыха.

Эрика спустилась вниз в четверть девятого. На ней была черная полупрозрачная блузка и черные шелковые брюки клеш. Она производила на удивление вульгарное впечатление. Длинные льняные волосы были тщательно уложены, а голубые глаза каким-то образом утратили свой ледяной оттенок.

— Я заглянула на минутку в комнату Элисон, — сообщила она. — Там темно, и кажется, она спит.

— Пусть спит — и одной проблемой будет меньше, — отрезал я.

Блондинка направилась к бару, чтобы сделать себе коктейль.

Вот дьявольская группа, подумал я. Они непрерывно пьют, трахаются, предают друг друга, а иногда еще и убивают.

— Они могут появиться в любую минуту, — предупредила Эрика. — Что мне сделать, чтобы помочь тебе, Дэнни?

— Просто сиди, изображая из себя очаровательную куколку, и все будет в порядке, — приказал я.

— Но я хочу помочь, честное слово! — промурлыкала она.

Если бы эта девушка умела надувать губки, она бы их надула.

— Как только они появятся, налей им спиртного и рассади их. А дальше уж моя забота, — посоветовал я.

— Мне бы очень хотелось оказать тебе серьезную помощь, Дэнни. Я чувствую себя такой бесполезной.

Я пожал плечами:

— Ну что ж… Если кто-нибудь из них захочет минет…

На этом наша беседа прервалась. Примерно через десять минут звякнул дверной звонок, и Эрика, отставив свой третий бокал, отправилась открывать дверь. Маркус Лоример приехал первым и, войдя в комнату, застенчиво улыбнулся.

— Я совершенно не обижаюсь на вас за прошлую ночь, Дэнни, — затараторил он. — Поверьте, совершенно не обижаюсь.

— Верю, — ответил я. — Эрика сделает вам коктейль.

Бэт Шоу появилась вместе с Люком Поллардом, что заставило меня задуматься. Потом появилась Сэнди Керзон вместе с Дейном Тайзеком. Громовые раскаты его голоса заполнили всю комнату. Они лениво болтали между собой, но я часто ловил на себе их испытующие взгляды. Я не хотел начинать действовать до появления главного заводилы. Он прибыл около десяти тридцати, и, как только он вошел в комнату, болтовня сразу прекратилась.

— Вы опоздали, Тайлер, — вежливо заметил я. — Встреча была назначена на девять часов.

— Послушайте, Бойд, — бросил он. — Я вовсе не собираюсь…

— Заткнитесь и сядьте, — приказал я.

— Делай, как тебе говорят, Тайлер, — добродушно посоветовал Дейн Тайзек, обхватил его поперек груди и насильно усадил в кресло. — Дэнни-бой хочет сделать объявление, — продолжал Дейн. — А я хочу его послушать. Поэтому предлагаю всем сесть.

Верзила подождал, когда все рассядутся, а потом сам осторожно опустился в ближайшее кресло, далеко вытянув ноги перед собой.

— Ну вот и прекрасно, — сказал он. — А теперь давайте послушаем, что нам сообщит Дэнни-бой.

— Мне нравится ваша группа, — начал я. — Фактически она настолько мне нравится, что я готов возглавить ее.

— Ты что, собираешься сидеть и слушать его, Тайлер? — возмутился Люк Поллард.

— Давайте выслушаем его, — предложил Дейн. — Это будет справедливо. А решение мы можем принять и после.

— Где Элисон? — спросил Веринг.

— Спит, — ответила Эрика. — У нее был тяжелый день.

— К черту Элисон! — заревел Дейн. — Я хочу дослушать Дэнни-боя.

— Пожалуй, настало время внести ясность в наши отношения, — продолжал я. — Я вовсе не нефтяник. Вы, видимо, уже догадались об этом. Я частный детектив. Когда Эрика наняла меня, она потребовала, чтобы я притворился нефтяным магнатом, с которым она познакомилась в Европе и который готов на ней жениться. Она знала, что группа никогда этого не допустит, но надеялась, что я окажусь достаточно ловким и сумею освободить ее и уберечь ее наследство от грабежа.

— Дэнни!

Побелев от страха, Эрика испуганно уставилась на меня.

— Ах ты, сука! — завопила рыжая Сэнди Керзон. — Ты грязная, продажная сука! Да мы тебя…

— Спокойно, спокойно! — Дейн помахал в воздухе толстой рукой, требуя тишины. — Эрика подождет. Давайте дослушаем Дэнни-боя.

— В основе группы лежит прекрасная идея, — сказал я. — Но она неправильно используется. В настоящее время вы просто кучка людоедов, пожирающих друг друга. Вам нужно вливание свежей крови. И одновременно с этим необходимо избавиться от мертвого веса.

— Кажется, я самый тяжелый в группе, — прервал меня психиатр веселым тоном. — Вы считаете, что я мертвый груз, Дэнни-бой?

— Вы мозги группы, Дейн, — возразил я. — Без вас группа не сможет просуществовать и дня.

— Мне надоело слушать эту болтовню! — рявкнул Веринг.

— Вы спрашивали об Элисон, — продолжал я. — Но совершенно не интересовались Эрролом. Не хотите узнать про Эррола, Тайлер?

— Эррол? — удивился Люк Поллард. — Этот педераст-вышибала из публичного дома? Он-то здесь при чем?

— Я хочу знать про Эррола, — вмешалась Сэнди. — Сегодня с утра его не видно.

— Тайлер послал его убить меня, — пояснил я. — У него не хватило мужества сделать это самому.

— Вы с ума сошли! — возмутился Веринг.

— Вы послали его сюда вместе с Элисон, — повторил я. — Если хотите, она сейчас сюда спустится и подтвердит мои слова.

— А что случилось с Эрролом? — спросил Дейн.

— Он мертв, — ответил я. — И я спрятал его труп.

Психиатр негромко хмыкнул:

— Ну что ж, с Эрролом покончено. Что вы там еще говорили о мертвом грузе в группе, Дэнни-бой?

— Я уже сказал, что вы — мозг группы и нужны ей больше, чем кто-либо другой, — повторил я. — Нужны Эрика и Элисон, потому что они дойные коровы. Они нужны, по крайней мере, до тех пор, пока не исчерпалось их наследство. Бэт нужна по той же причине. Она еще одна дойная корова. Эррол пошел на крайние меры, убив ее мужа, чтобы исполнилась ее мечта и она стала богатой вдовой. Поэтому она нужна, пока существует ее наследство. Тем более, что вся троица вполне привлекательна в сексуальном смысле, когда есть настроение немного развлечься.

— А как же я? — нерешительно спросила рыжая Сэнди. — Я тоже дойная корова?

— Ты тоже нам нужна, Сэнди, — добродушно успокоил я ее. — Ты рабочая корова. Ты управляешь публичным домом, он приносит солидную прибыль, и ты вполне пригодна для секса. Не в моем вкусе, конечно, потому что растолстела и довольно потрепанна. Но для остальных, не отличающихся особой привередливостью, вполне сойдешь.

— Ах ты, сукин сын! — взвизгнула женщина.

Она попыталась вскочить с дивана, но Бэт удержала ее.

— Значит, нужны все женщины, нужен я? — переспросил верзила Дейн. — Так где же мертвый груз, Дэнни-бой?

— Маркус — криминальный адвокат, — продолжал я. — По-видимому, он нам пригодится. Знает законы и умеет их обойти. Он управляет наследством Бэт и сестер Рэдклифф. Оформляет также сделки с недвижимостью. Такие, например, как перепродажа публичного дома Веринга Дейну. Так что Маркус вполне нас устраивает и не является мертвым грузом.

— Спасибо, мой мальчик, — поблагодарил Лоример. — Очень мило с вашей стороны.

— Меня беспокоит один вопрос, — сказал я. — На кой черт нам нужен аферист со Среднего Запада?

— Если ты не закроешь свою пасть, Бойд, я переломаю тебе все кости, — пригрозил Поллард.

— Он наше прикрытие, Дэнни Бойд, — объяснил Дейн миролюбиво. — Если у кого-то возникают сомнения, мы направляем его к Люку Полларду, а он просто излучает искренность!

— Вы его уже использовали как прикрытие? — спросил я.

— Держим его на черный день, — объяснил Дейн. — Пока мы еще его не использовали, но он наверняка нам понадобится.

— Он нам слишком дорого обходится! — возмутился я. — Для нашей группы он мертвый груз.

— Ну хватит, — решительным тоном вмешался Поллард. — Я не намерен сидеть и выслушивать, как этот подонок оскорбляет меня.

— Дай ему договорить, — сказал Дейн.

— Теперь Тайлер Веринг, — продолжал я. — Он занимается недвижимостью. Не бог весть какая проблема! Один из нас мог бы взять это на себя. Вот кто типичный мертвый груз! Он должен быть нашим лидером, а я не замечаю в нем никаких качеств лидера.

— Дэнни прав, — неожиданно вмешалась Бэт Шоу. — В самом деле, какая от него польза для группы?

Веринг побагровел и вскочил на ноги:

— Что я сделал для группы? Сейчас скажу, дешевая сучка! Я помог тебе избавиться от мужа!

— Нет, это сделал твой человек, Эррол, — возразил я. — А когда ты послал его, чтобы убить меня, я сам убил его. Эррола больше нет, и некому будет делать грязную работу для тебя. А у тебя самого ни на что не хватит духу. Верно?

— А ну-ка, покажи себя, Тайлер! — В голосе Сэнди слышалась насмешливая нотка. — Расскажи им, какой ты смельчак, особенно теперь, когда нет больше этого педика, которого ты посылал на мокрые дела.

— Заткнись, грязная потаскуха! — взорвался он. — А что вы скажете по поводу Мултона? Кто расправился с ним, когда этот мерзавец, которому мы помогли встать на ноги, попытался удрать от нас с сотней тысяч долларов?

— Ну уж во всяком случае не ты! — усомнилась Сэнди.

— Именно я, черт возьми! — заорал он. — Дейн дал мне понять, что лидер группы должен разобраться с Мултоном, и тогда я прикончил его.

— В ту ночь все перепились, — презрительно сказала Сэнди. — Если ты и убил его, то, видимо, в состоянии пьяного забытья.

— Сначала я организовал, чтобы все перепились, — возразил Тайлер. — А сам только притворялся пьяным. Когда вся компания отрубилась, я отвел Мултона к перилам и сбросил его с обрыва… Только после этого я напился.

— Если в будущем понадобится кого-нибудь сбросить в пропасть, я сам это сделаю, — лениво заявил я. — И после этого я не собираюсь напиваться.

Бэт Шоу истерически захихикала, и к ней тут же присоединилась Сэнди. Побагровев от ярости, Веринг посмотрел на них и направился ко мне. Я выхватил пистолет из кобуры и взял его на мушку.

— Сегодня я расправился с Эрролом, — холодно напомнил я. — Неужели ты думаешь, не смогу прикончить и тебя?

Он тут же протрезвел и стоял тяжело дыша, пытаясь убить меня взглядом, но это ему было явно не по силам.

Тихий голос Лоримера нарушил тишину:

— Ну и что же нам теперь делать? Выбирать лидера голосованием?

— И за кого же ты проголосуешь, Маркус? — спросил психиатр.

— Дэнни убедил меня, — ответил адвокат. — Он прав, нужно сбросить мертвый груз. Если нам нужен палач, Дэнни доказал, что может занять это место, убив Эррола, служившего палачом Тайлеру. И он также прав, беря на себя управление недвижимостью. Я бы тоже мог заниматься этим без всяких проблем. И конечно же нельзя не согласиться, что нужна свежая кровь в группе. Мы должны расширять наши операции гораздо быстрее. Кроме того… — В его голосе зазвучала печальная нотка. — Я уже устал от одних и тех же исполнителей в надоевших позах. Пора расширить наш секс-кружок!

— Послушай, Дэнни, а как ты собираешься поступить с Эрикой? — спросил верзила Дейн.

— Она наша дойная корова и нужна нам именно в таком качестве, — ответил я. — Но мне кажется, ей нужно преподать урок. Пары недель работы в публичном доме, под присмотром Сэнди, будет вполне достаточно. Я уверен, что Сэнди лично подберет для нее клиентуру.

— Можешь поспорить на собственную задницу! — охотно отозвалась Сэнди. — У меня есть дюжина настоящих извращенцев, мечтающих о такой женщине, как Эрика. Через пару недель она вернется сморщенной старушонкой!

— Отлично, — одобрил мою идею Дейн. — Вот решение прирожденного менеджера, Дэнни-бой. Я с удовольствием проголосую за тебя.

— Я тоже отдаю ему свой голос, — присоединилась рыжая Сэнди.

— И я, — сказала вдова Бэт Шоу.

— Дойные коровы не имеют права голоса, — возразил я. — Они нужны группе только для удовлетворения финансовых и половых потребностей, когда мы этого пожелаем!

Обе женщины вне себя от ужаса уставились на меня, не находя слов, когда за их спинами появилась последняя участница группы. Все стояли лицом ко мне, и только я видел ее.

На ней была черная шелковая ночная рубашка, доходившая до середины бедер. Босые ноги бесшумно ступали по ковру. Всклокоченные светлые пряди волос свисали по обе стороны головы. Вспухшая нижняя губа была все еще покрыта вазелином. Один глаз совсем заплыл, а синяк вокруг него напоминал картину абстракциониста. В руке она сжимала пистолет.

— Надо быть тактичнее, Дэнни-бой, — упрекнул меня Дейн, утратив всякое добродушие. — Я отказываюсь голосовать за тебя как за лидера группы.

— Я тоже, — присоединилась к нему управительница публичным домом.

— И я, — тихо добавила вдова.

— Послушайте! Я не смеюсь только потому, что меня душит блевотина! — рявкнул я. — В группе всегда был только один лидер — Дейн. И он им останется, за кого бы вы ни голосовали. Неужели непонятно, как он действует? Он тщательно отобрал группу зависящих от него людей и использует их наклонности в своих интересах.У этого типа нет ни малейшего намерения расширять группу или допускать в нее новую кровь. Существующая ситуация его вполне устраивает. Все вы участвуете в инвестициях группы. Не так ли? Но кому и когда удалось получить свои деньги обратно?

— Хватит болтовни, — холодно прервал меня психиатр. — Тайлер по-прежнему остается лидером группы, как и всегда. И нам нужно решить всего лишь одну маленькую проблему. Как избавиться от Бойда?

— Ты лидер, Тайлер, — согласился я. — Но кто приказал тебе избавиться от Мултона? И куда делась та сотня тысяч долларов, которую он хотел присвоить? Ты видел эти деньги? И кто приказал тебе убить мужа Бэт?

— Он излишне разболтался! — возмутился Поллард. — Тайлер, останови его.

— Ну а ты, Сэнди? — продолжал я. — Ты управляешь публичным домом и должна получать за это часть прибыли. Сколько ты получила за это время?

— Я ненавидела своего мужа, но никого не просила его убивать, — вмешалась Бэт. — Дейн все представил так, будто я во всем виновата и по уши в долгу перед ним. И он требует все больше денег. Дэнни прав, мы всего лишь дойные коровы!

— А теперь разберемся с Эрикой и Элисон, — не унимался я. — Какую дьявольскую игру он приготовил для них? Им пришлось поменяться местами. Элисон притворилась Эрикой, пока не станет достаточно взрослой, чтобы получить свою часть наследства. Но она никогда ее не получит — Дейн позаботится об этом! А Эрику заставили считать себя Элисон вместо того, чтобы провести курс лечения, который ей абсолютно необходим!

— Курс лечения? — раздался голос из глубины комнаты.

Все повернулись к Элисон. Она подняла пистолет и прицелилась в меня.

— Какой курс лечения, Дэнни?

Я тоже сжимал в руке пистолет, но это было слабым утешением, девушка уже направилась ко мне.

— Где ты взяла пистолет, Элисон? — спросил я, чувствуя, что горло совсем пересохло.

— В твоей комнате, под матрацем, — ответила она. — Я знала, что сегодня у тебя два пистолета. И была уверена, что ты не возьмешь с собой оба пистолета. Поэтому я обыскала твою комнату и нашла его…

— Он тебе больше не нужен.

Я постарался придать своему голосу убедительность.

— Так что ты говорил о курсе лечения? — упрямо переспросила она.

— Я расскажу тебе об этом курсе лечения, Элисон, — вмешался Дейн. — Они поместят тебя в клинику на всю жизнь, и ты целыми днями будешь лежать в ледяной ванне, а твой мозг будут регулярно подвергать электрошоку. Вся твоя жизнь пройдет в муках — и никаких удовольствий, никакого секса. Даже покончить с собой тебе не разрешат. Вот какой курс лечения тебя ждет!

— Я не поеду в такую клинику, Дэнни, — капризно сказала она. Сейчас она была похожа на ребенка, убежденного в собственной правоте. — Я скорее умру, чем поеду в такую клинику!

— Не слушай Дейна, милая, он пытается обмануть тебя, — вмешалась Эрика. — Дэнни не упоминал никакой клиники. Он просто считает, что ты больна и тебе нужна помощь специалистов.

— Конечно, она на стороне Дэнни, — сказал Дейн. — Они же любовники и собираются пожениться.

— Нет, этого не будет, — возразила Элисон. — Она слишком толста! Хотя я старше, но намного красивее ее. Мне сказали, что Эрика выходит замуж за Дэнни. А меня как раз и зовут Эрика!

На минуту Дейн даже растерялся. Элисон продолжала идти вперед, пока не оказалась почти совсем рядом со мной.

— Я знаю, ты думаешь, что я Элисон, — проговорила она. — Но на самом деле я Эрика. Ведь ты хотел жениться на Эрике. Верно?

— Он ни на ком не женится, — неожиданно вмешался психиатр. — Бойд просто хочет разрушить нашу группу, забрать наши деньги и вернуться в свой Нью-Йорк. Он бессовестный лжец! И есть только один выход, Элисон, — убить его.

Тайзек понизил голос, и в нем появились гипнотические нотки.

— Убей его, — негромко приказал он. — Сделай это ради группы и тогда можешь не беспокоиться, никто не упрячет тебя на всю жизнь в клинику с холодными ваннами и электрическим шоком. Ты же часть нашей группы, Элисон. Мы будем о тебе заботиться, защищать и любить тебя, как всегда. Все очень просто! Тебе нужно только нажать на спусковой крючок, и все будет в порядке.

Казалось, целую вечность девушка смотрела на меня своим единственным голубым глазом.

— Это правда, Дэнни? Ты в самом деле хочешь разрушить группу, забрать деньги и вернуться в Нью-Йорк?

Только третья часть ее слов была правдой, но я не собирался вдаваться в детали в данный момент.

— Нет, Элисон, — сказал я. — Это неправда.

— Я так и думала.

Девушка повернулась к Тайзеку.

— Я всегда знала, что ты наглый лжец, Дейн, — громко заявила она. — Но меня сбивало отношение к тебе нашей группы: все тебе помогали, включая мою сестру. На самом деле тебя интересовали только наши деньги и возможность контролировать наши судьбы.

— Элисон!

По лицу Дейна градом катился пот.

— Эрика! — резко возразила она.

— Да, конечно. — Он поднял руку, желая успокоить ее. — Я хотел сказать Эрика. А теперь выслушай меня. Я докажу, что делал все только для твоей пользы и…

Она нажала спусковой крючок и продолжала нажимать его, пока не опустошила всю обойму. Фактически Элисон стреляла в упор. Кровь из груди и лица Дейна забрызгала ее короткую ночную рубашку каким-то кошмарным абстрактным орнаментом. Бросив пистолет, девушка выбежала из комнаты.

Все застыли, пораженные внезапным взрывом насилия и кровопролитием. Я понятия не имел о ее дальнейших планах, но постепенно осознал, что нужно пойти за ней следом, чтобы остановить возможные дальнейшие выходки. Оказавшись в вестибюле, я услышал звук мотора. Ее машина как раз выехала из гаража и, визжа тормозами, остановилась. Я побежал навстречу, выкрикивая ее имя. Но машина уже рванулась вперед, из-под задних колес полетел гравий прямо мне в лицо. Я продолжал бессмысленно бежать за автомобилем и, обогнув дом, увидел, как он проскочил совсем рядом с бассейном. Дальше бежать не было смысла, и я остановился. А машина продолжала мчаться вниз по склону, на мгновение осветив деревянные перила на краю обрыва. Еще несколько секунд — и машина повисла над обрывом. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышал глухой удар о скалы на дне пропасти.

Через всегда распахнутые французские двери я вернулся в гостиную. Присутствовавшие там все видели, и их лица были искажены ужасом. Первым пришел в себя Тайлер Веринг.

— Я сматываюсь отсюда ко всем чертям! — прохрипел он прерывающимся голосом.

И тут я вспомнил, что все еще держу пистолет в руке. Подняв его, я взял Тайлера на мушку.

— Все остаются на местах, — приказал я. — По крайней мере, до тех пор, пока вас всех не допросит капитан Шелл.

Этот дом был меньше по размерам, и вид из окон на Тихий океан не был таким роскошным. И все же находиться в нем было неизмеримо приятнее, чем в особняке сестер Рэдклифф. Бассейн тоже был меньше, но какого черта? Кто собирался в нем плавать? Бассейны существуют для того, чтобы нежиться рядом С ними и заниматься гораздо более приятными упражнениями. Вот я и лежал рядом с бассейном в ожидании моей награды, которая очень скоро появилась. Высокий и симпатичный коктейль «Том Коллинз», с мелодично позвякивающими кубиками льда. Я приподнялся и принял коктейль из рук восхитительной брюнетки, затянутой в крошечное белое бикини.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил я.

— Не стоит благодарности, — ответила Бэт Шоу.

— А ты разве не выпьешь со мной?

— Теперь, когда все позади, у меня пропало всякое желание, — произнесла она.

— Капитан Шелл настоящий дока, — заметил я. — Ни одна деталь не ускользнула от него. Ни одна, даже крошечный, незначительный факт!

— Три дня! Неужели он допрашивал тебя целых три дня? — спросила зеленоглазая вдова.

— Он вел себя очень прилично и разрешил мне снять комнату в захудалом отеле напротив полицейского участка. Поздно ночью он отпускал меня туда немного поспать. А рано утром капитан уже снова начинал свой допрос.

— Я ожидала, что он будет тебе благодарен, — удивилась она.

— Полицейские так воспитаны, что им неизвестно чувство благодарности, — возразил я. — Если кто-то добровольно сообщает об убийстве, по их правилам он автоматически становится главным подозреваемым.

— Я провела с ним всего один час и то чуть не наделала в штанишки от страха! — призналась Бэт. — Что же чувствовали остальные?

— Он предъявил Верингу обвинение в убийстве Мултона, поскольку тот признался в этом перед всей группой, — сказал я. — Сэнди Керзон задержана за то, что была мадам в публичном доме. А Полларда будут держать под стражей, пока не получат информацию о нем со Среднего Запада. Шелл также расследует адвокатскую деятельность Маркуса Лоримера, и видимо, мы можем спокойно попрощаться с Маркусом на ближайшие пять лет.

— А что же ждет Эрику? Я имею в виду Элисон? — поинтересовалась Бэт.

— У нее большие проблемы с наследством, — сообщил я. — Думаю, капитан обойдется с ней достаточно мягко, учитывая все, что ей пришлось пережить.

— У меня восхитительное чувство свободы, — воскликнула Бэт. — И все благодаря тебе, Дэнни. Что ты будешь делать дальше?

— Проведу несколько дней здесь, пока не кончатся деньги, — ответил я. — После всего, что случилось, вряд ли я могу рассчитывать на гонорар от Эрики Элисон. Так что поваляюсь здесь на солнце, раз уж представился такой шанс.

— Вот как? — Ее голос звучал нерешительно. — И где ты намерен остановиться?

— Прямо здесь, — сказал я.

— Вот как? — повторила она, но на этот раз голос звучал определенно теплее.

Я сделал глоток из бокала и поставил его рядом.

— Ты не возражаешь?

В зеленых глазах Бэт зажегся огонек.

— Ты напоминаешь мне о снах, которые мне снились когда-то давно.

— Надеюсь, не кошмары? — осторожно поинтересовался я.

— Я часто размышляла, исполнятся ли эти сны, — продолжала она. — Если хочешь, ты можешь мне помочь осуществить их.

— Что я должен сделать? — спросил я.

— Для начала сними плавки.

«Никогда не спорь с женщиной, — учил меня отец, — потому что все равно проиграешь». Поэтому я без возражений снял плавки.

— А теперь ложись, — шепнула Бэт.

— А в твоих снах не было острого ножа и чего-то в этом роде? — нервным тоном спросил я.

— Тебе понравится! — отрывисто произнесла она.

Я лежал на траве, наблюдая, как она освобождается от своего бикини. Потом она оседлала меня, слегка придавив своей нежной попкой мой живот. Маленькие округлые груди вызывающе торчали, и я тут же сжал их руками, лаская пальцами вспухшие соски. Заложив руку за спину, она поймала мое возбужденное достоинство.

— Этот сон все время повторялся, — тихо шептала она. — Сильный красавец мужчина был полностью в моей власти, и я долго страстно любила его, а он был вне себя от восторга!

— Не вижу проблем в том, чтобы превратить твой сон в явь, — заметил я. — Но почему твой сон так долго оставался мечтой?

— Трудно было подобрать мужчину, — ответила она. — В моих снах у него была одна редкая особенность. Но она есть у тебя.

— Что за особенность? — насторожился я.

— Ты не можешь себе представить!

Ее рука продолжала ласкать меня медленными сладострастными движениями.

— Видишь ли, я была тогда еще совсем ребенком, не старше десяти, именно тогда она была в моде в последний раз.

— О чем ты? — переспросил я.

— Прическа ежиком, — шепнула она.

Убийство в стиле рок

Глава 1

Когда я открывал дверь офиса, они уже стояли рядом — высокий тощий тип с окладистой рыжеватой бородой, закрывавшей, казалось, все лицо за исключением глаз, в которых было такое рассеянное выражение, словно их владелец отсутствовал в городе, и голубоглазая блондинка, тоже высокая, но уж явно не худощавая. Тонкая ткань ее майки туго обтягивала округлости высокой груди с выступающими сосками, а джинсы так плотно облегали бедра, вызывающе подчеркивая бугор Венеры, будто были на три размера меньше.

— Привет, — нервничая, сказал тип.

— Привет, — ответил я.

— Скорее всего, вы Д. Бойд?

— Более чем Д. Бойд, — заверил я его. — Строго говоря, я и есть Д. Бойд.

— Великолепно. — Он с надеждой посмотрел на девушку. — В самом деле, разве это не потрясающе?

— Один коп дал нам совет, — сухо пояснила она. — Капитан Шелл. Хэнк так нервничает из-за общения с ним, потому что из копа ворохом посыпались самые заманчивые предложения и он настаивал, чтобы до визита к вам мы все тщательно обдумали, ибо он что-то чует.

— Ага, так оно и было, — подтвердил парень.

— Можно нам войти? — спросила блондинка.

Офис располагался над антикварным магазинчиком, который находился на унылой главной магистрали Санта-Байи. Мои апартаменты занимали две комнатки — тесные, но достаточно уютные. Я нашел для гостей стулья, сел за стол и постарался придать себе профессиональный вид.

— Итак, вы Дэнни Бойд, частный детектив. Так? — поинтересовалась девица.

— Так, — согласился я.

— Это Хэнк Барроу, организатор ее гастролей.

— Организатор гастролей, — эхом откликнулся я.

— А я Дженни Копчек, ее импресарио.

— Значит, вы ее импресарио, а Хэнк — организатор ее гастролей, — тупо уставился я на нее. — Кого ее?

— Как глупо с моей стороны! — блеснула она в улыбке безукоризненно белыми зубами. — Каддлс.

Наконец-то мне все стало ясно. Рок-группа «Лабиринт» лабала хэви-металл так, как никто до нее не играл. Каддлс пела с ними, а порой и без них. Живьем я ее никогда не видел, разве что на экране телевизора. Длинная худая тигрица, которая стонала и выкрикивала песни о смерти, зловещих переменах, лесбийской любви и зове плоти, хотя не обязательно в таком порядке. Должно быть, она взяла себе псевдоним Каддлс^[173] в приступе убийственной иронии.

— Мы организуем тут концерт, — пояснила блондинка.

— В самом деле, — вспомнил я. — Вроде бы через четыре дня.

— Через пять, — поправила она. — На новой эстраде у холмов.

— Читал, — признался я. — В газетах пишут, вы собираете не менее ста тысяч человек.

— Самое малое, — доверительно призналась она. — А сама Каддлс прибывает завтра утром.

— Не рановато ли для такой рок-звезды?

— Это большой секрет, — поделилась девушка. — Тут пройдет последний концерт тура, а у Каддлс есть веские причины, по которым она хочет провести здесь какое-то время. Она отсюда родом.

— Прекрасно, — отреагировал я.

— Ничего прекрасного, — медленно покачал головой Хэнк. — Скорее ужасно.

— Какие-то силы не хотят ее появления и не желают, чтобы состоялся концерт, — уточнила Дженни Копчек. — Угрожают, если она все же приедет в свой город, то к началу концерта будет мертва. Вот что они говорят.

— Какой-то псих? — предположил я.

— Кто знает? — пожала она плечами, и это движение вызвало мой неподдельный интерес к содержимому ее маечки. — Но чтобы не предоставить им такой возможности, мы пошли за советом к капитану Шеллу. А он сказал, что стоит нанять вас.

— Это все, что он сказал? — удивился я.

Она ухмыльнулась.

— Он дал вам ужасную характеристику и добавил, что уж если мы затеяли такое сумасшедшее мероприятие, то, наверное, нам нужен такой же сумасшедший сукин сын, как вы.

— В день концерта он готов приставить к Каддлс полицейскую охрану, но она может уже и не понадобиться. Так что предварительно необходимо установить, откуда исходят угрозы и насколько серьезно надо к ним относиться. Если вам удастся доказать, что они достаточно весомы, он примет меры.

— Капитан Шелл во всей своей красе, — заметил я.

— Как я предполагаю, он считает, что мы хотим отколоть какой-то рекламный трюк, — добавила она.

— А зачем он нужен, когда речь идет о Каддлс и «Лабиринте»? — задал риторический вопрос Хэнк, уставясь в стенку за моей головой.

— Мы к вам с деловым предложением, — сказала блондинка. — Вы получаете тысячу долларов сейчас и еще две тысячи по окончании концерта, когда Каддлс, живая и невредимая, улетит в Нью-Йорк.

— Звучит неплохо, — отозвался я. — И что вы от меня хотите за такие деньги?

— Выяснить, кто угрожает Каддлс, и помешать им претворить в жизнь свои угрозы.

Я подумал, что мой вопрос был довольно глуп.

— Вероятно, вы захотите переговорить с Каддлс, — практично предположила Дженни Копчек. — Подруга доставит ее на машине. Она будет тут самое позднее завтра утром. Как я уже говорила, ее прибытие — это большой секрет, ибо мы не хотим ни толп поклонников, ни лишней шумихи…

— Ни ее трупа, ни всего остального, — деловито добавил я.

— И этого тоже, — холодно подтвердила она. — Почему бы мне не заехать за вами часов в одиннадцать, после чего вы сможете встретиться с ней?

— Отлично, — согласился я.

— Деньги, — напомнил Хэнк.

Девушка открыла сумочку и положила на стол пачку купюр.

— Здесь тысяча. Хотите пересчитать?

— Не думаю, — буркнул я.

— Утром увидимся. — Она поднялась. — Это весьма серьезно, Бойд.

— За тысячу долларов вы можете звать меня Дэнни.

— Хорошее предложение, — откомментировала Дженни Копчек. — Продолжайте в том же духе. Только не испортите его намерением тут же поиметь меня.

— Я должен идти, — встал Хэнк. — Если вы собираетесь трахаться, то нас многовато. В данный момент я не готов к групповому сексу, если вы его и предложите.

— Никто ничего не предлагает, — ледяным голосом произнесла блондинка.

— Тем не менее я должен идти. Увидимся в гостинице?

— Если ты сможешь ее найти, — фыркнула она.

— Да это же захолустный городишко! — откликнулся Хэнк. — Остается лишь найти кобылу, которая меня и доставит. — Хэнк вышел, аккуратно прикрыв за собою дверь.

— Он всегда такой? — поинтересовался я.

— Когда не работает, — ответила Дженни. — В делах он более чем хорош. И в своем кругу пользуется большим уважением.

— Приятно слышать. Где Каддлс остановится по прибытии?

— Мы сняли коттедж на пляже Парадайз-Бич. Там довольно пустынно, что нас устраивает.

— И завтра, когда она появится, переберетесь туда?

— Совершенно верно.

— Кто еще остановится в коттедже вместе с нею?

— Я и Нина Шранкер.

— Нина Шранкер?

— Нынешняя любовница Каддлс, — невозмутимо уточнила Дженни.

— И все? Только три женщины?

— Вы хотите нанести нам визит? — Она одарила меня улыбкой, с которой индейцы племени скво подступали к бледнолицему пленнику прежде, чем начинали обрабатывать его своими маленькими острыми ножами. — Неужто вы, Бойд, способны только смотреть и пускать слюни?

— Так что если кто-то решит вломиться в коттедж и убить ее, ему придется иметь дело с тремя свирепыми женщинами?

— Не надо сарказма, Бойд, — поддела меня Дженни. — Он вам не идет… У Каддлс всегда при себе револьвер. Совершенно законно, у нее есть разрешение. Никому не удастся ворваться в коттедж и убить ее. Она первой его уложит. Меня беспокоит лишь какой-нибудь незаметный ублюдок, который во время концерта вооружится снайперской винтовкой с прицелом ночного видения. Но кто бы это ни был, вам предстоит найти его и остановить до того, как будет нажат курок.

— О’кей! — согласился я. — Значит, пока она в коттедже на пляже, защита ей не нужна. А мне остается лишь найти того, кто покушается убить ее, чтобы остановить преступление. — Я глянул на наручные часы. Было около половины шестого. Если солнце еще не садилось, это было его собственной ошибкой. — Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь выпить?

— Вы считаете, что я мазохистка?

— Прошу прощения, — благородно поправился я. — Не учел, что нужна троица.

— Что вы, черт побери, несете?

— Вы, Каддлс и Нина Шранкер, что бы она собой, черт побери, ни представляла…

— Вот что я вам скажу, Бойд, — железным голосом проговорила Дженни. — Вы законченный образец свинского мужского тщеславия. Если я не хочу идти выпивать с вами, то, значит, я должна быть лесбиянкой? Ну и дерьмо!

— Спросил только потому, что хотел это выяснить, — объяснил я ей. — Давайте начнем все сначала. Не хотите ли угостить меня выпивкой?

Она неохотно усмехнулась:

— Вы нелегко сдаетесь, не так ли? Но какого черта мне отказываться?

— Можем переместиться по соседству, — предложил я. — За той дверью.

Она покачала головой:

— Я хочу выпить, а не сопротивляться.

Всех не перетрахаешь, напомнил я себе. Мы отвалили в бар «Луау», находящийся в отеле «Звездный свет» и известный тем, что жутко дорогую выпивку с ромом там подавали вроде как в половинке скорлупы от кокосового ореха. Себе я заказал бурбон со льдом, а Дженни — один из этих жутко дорогих напитков в поддельной половинке скорлупы. Ей это соответствовало.

— Нина Шранкер и есть та подруга, которая доставит сюда Каддлс? — спросил я.

Дженни кивнула:

— Они повсюду путешествуют вместе. Каддлс не любит летать.

— А кто любит? — парировал я.

— Все оборудование, освещение, лазерная установка и прочее прибудет в трех холодильниках.

— Трех холодильниках? — удивился я. — Они что, беби, хотят повсюду напустить холоду?

— Прицепы, — объяснила она. — Сорокачетырехфутовые трейлеры. Не старайтесь казаться глупее, чем вы есть, Бойд. Все это время, черт побери, мне и без того нелегко общаться с вами. Трейлеры прибудут за день до концерта, и монтировщики, которые едут в отдельном автобусе, все наладят. Руководить ими будет Хэнк. А «Лабиринт» прилетит утром в день концерта.

— Сколько, по вашим прикидкам, вы огребете за ночь?

— Максимум полмиллиона долларов, — осторожно ответила Дженни. — Но организаторы слизнут немалую долю. Затем мы, конечно, отстегнем «Лабиринту» его часть. Словом, расходы будут немалые.

— Так сколько же достанется жадным горячим ручкам Каддлс?

— Это последнее выступление тура. В целом за весь тур она должна получить примерно семьдесят пять кусков.

— Вроде не много, — прикинул я.

— Так и есть, — пожала она плечами. — В любом случае такое турне не приносит больших доходов. Но по ходу его всюду продаются записи, кассеты и все такое.

— Ясное дело. А вы, как ее менеджер, получаете свой процент?

— Не ваше собачье дело, — огрызнулась моя собеседница. — Но вы правы. Пятнадцать процентов. Я составляю контракты, вожусь с адвокатами, но это далеко не все — мне приходится возиться еще и с Каддлс. — Внезапно дернувшись, она оцепенела и уставилась на меня.

— Понимаю, — успокоил я ее. — Что касается последнего, вы всего лишь фигурально выразились.

— В таком случае Нина не моргнув глазом перерезала бы мне глотку. — Она неохотно усмехнулась. — У нее это не просто ревность, а настоящая паранойя!

— Как по-вашему, Каддлс догадывается, кто в родном городе может угрожать ей смертью?

— Даже если и догадывается, мне ничего не говорила. — Дженни пожала плечами. — Надеюсь, завтра утром вам она все выложит.

— Хотелось бы. Иначе нас ждут довольно мрачные пять дней.

Дженни щелкнула пальцами, подзывая пробегавшего официанта.

— Мне еще раз того же, — ткнула она пальцем в имитацию половинки кокосового ореха. — Хотя тащите сразу два. Мне понравилось, в них есть что-то странное.

Официант вопросительно посмотрел на меня.

— А мне еще один странный бурбон. Со льдом, — попросил я.

В течение следующего получаса, пока я тянул мой второй бурбон, Дженни Копчек расправилась с пятью ромовыми коктейлями, которые ни в малейшей степени на ней не отразились.

— Сколько времени? — внезапно поинтересовалась она.

— Почти половина седьмого, — сверился я с часами.

Прищурившись, Дженни внимательно осмотрела меня.

Я слегка занервничал, прикидывая, не выросли ли рога на моем затылке.

— В общем, ничего, — подвела она итог осмотру. — Знаете, я так расслабилась, а до завтрашнего утра о Каддлс можно не беспокоиться, не так ли?

— Абсолютно, — заверил я ее.

— Счет! — бросила Дженни официанту.

Пока я рылся в карманах в поисках бумажника, она подписала чек и вернула его официанту.

— Вы остановились здесь? — спросил я.

— До завтра. Мы сняли апартаменты «Башня».

— Мы?

— Хэнк и я. Пусть вас это не волнует. Там две спальни, разделенные гостиной, и две ванные. Но только одна кухня. Хэнк ест, когда ему приспичит.

— Кстати, о еде, — заметил я. — Почему бы и нам не…

— Позже, — сказала она. — Поднимемся в номер.

Миновав на лифте тридцать два этажа, мы оказались в «Башне». Как Дженни и говорила, по обеим сторонам обширной гостиной располагалось по спальне. Кроме того, имелся балкон.

— Освежусь, — сообщила хозяйка апартаментов. — Угощайтесь, выпивка имеется. Можете заглянуть в комнату Хэнка. Выйдя из вашей конторы, он был как на крыльях «конкорда». Но надо бы убедиться, что с ним все в порядке. Общаться с ним и все такое… мне как-то не хочется.

Она исчезла в дальней спальне. Я подошел к дверям другой спальни и постучал. Никто не ответил. Приоткрыв двери, я заглянул в нее. Плотные портьеры были опущены, в комнате царил полумрак. Хэнк распростерся на кровати спиной ко мне, в воздухе стоял густой запах марихуаны. Покинув спальню, я прикрыл за собой дверь и вышел на балкон. У моих ног лежало побережье Санта-Байи, протянувшееся вплоть до Саблайм-Пойнта. Вид отсюда потрясающий, и я не отрывал от него глаз, пока за спиной не раздался голос Дженни:

— Как там Хэнк?

— Вырубился и спит.

— Не хотите ли еще выпить?

— Пока нет.

— Так вы идете? Собираетесь прыгать или что?

Повернувшись, я вернулся в гостиную, прикрыв за собой стеклянную дверь. Дженни за стойкой бара готовила себе очередную выпивку, так что до талии была доступна обозрению. Моему взгляду предстала белокурая головка, шея, плечи, обнаженные груди с крупными вишневыми сосками и часть тела до талии. Все остальное было скрыто стойкой бара.

— Уверены, что не хотите выпить? — небрежно повторила она.

— Похоже, я передумал.

— Водка со льдом. — Дженни протянула мне бокал через стойку. — Хочу избавиться от этого отвратительного сладкого вкуса во рту до того, как…

— До того — чего?

Глянув на меня в упор, она улыбнулась:

— Предполагаю, что есть мы будем потом. После траханья у меня всегда жуткий аппетит.

— Приятного аппетита! — поднял я бокал.

— Тут не холодно, — заметила она. — Я отключила кондиционер.

— Я обратил внимание…

— Так почему же вы до сих пор в одежде? — холодно поинтересовалась она.

— Действительно, с моей стороны просто глупо.

Сделав основательный глоток ледяной водки, я стянул одежду и бросил ее на соседнее кресло. А когда шел обратно к бару, Дженни критически осмотрела меня и заключила:

— Выглядит неплохо.

— В данный момент мой предмет смущен и не поднимает головы, — доверительно признался я ей. — Но стоит вам сделать нечто восхитительное, например, выйти из-за стойки, как он тут же проявит к вам неподдельный интерес. Вскинет голову и кивнет вам. Вот так.

— Меня устраивает.

— Как и меня, — не нашелся я ответить ничего иного.

— Какое тело! — Она вздохнула. — Вы сущий болван! С головы до ног. Ну и классный же вы экземпляр, Бойд.

— Как и вы, — заверил я ее. — Хочу сказать, что оба мы прекрасны.

Она снова подняла стакан. Может, таков был предварительный ритуал, так что я повторил ее движение. Мы оба выпили.

— Думаю, дело в том, что Нина и Каддлс все время действуют мне на нервы. Стоит мне расстаться с ними, как я испытываю жуткие гетеросексуальные позывы.

— Весьма здоровые позывы, — заметил я.

— Когда Хэнк не работает, от него все равно, черт бы его побрал, никакого толку.

— Коридорному семьдесят пять лет, — добавил я, — а официант — педик. Так что вам остается рассчитывать лишь на мои скромные достоинства.

— Вот уж верно, что скромные.

— Предупредил же, — возмутился я.

— Значит, мне надо всего лишь выйти из-за стойки — фьюить?!

— Ну, что-то вроде…

— О’кей, — пожала она плечами и вышла из-за стойки.

— Обманула! — пробурчал я.

На ней были узкие белые плавки с короткой аккуратной надписью поперек лобка. «Обращаться с осторожностью», — гласила она.

— Сдается мне, что твое вялое достоинство ведет себя с той же застенчивостью. — Дженни покачала головой. — А ты уверен, Бойд, что тебе не семьдесят пять лет? Или, может, ты педик?

— Ты что, рехнулась?

— Давай-ка прикинем, удастся ли как-то помочь твоему маленькому приятелю, — промурлыкала она.

Дженни повернулась ко мне спиной и, запустив пальцы под эластичный поясок плавок, медленно спустила их, пока они не превратились в узкий шелковый жгут на бедрах. Ягодицы ее были само совершенство: округлые, розовые и упругие. Мой стержень внезапно дернулся и застыл в ожидании. Секунд через десять она снова повернулась ко мне. Под мягкой выпуклостью ее живота кустился густой рыжеватый треугольник, чуть темнее волос на голове. Схватив Дженни за локти, я притянул ее к себе. Она поддалась с такой охотой, что плотно приникла грудями, и мой взлетевший штырь с силой уткнулся ей в живот. Я провел руками по ее спине, и полукружья ягодиц плотно легли в мои ладони. Дженни обхватила меня за шею, наши губы слились, затем она ногтями впилась мне в спину. Я чуть не заорал, но рот мой был занят.

Мы продолжали ласкать языками друг друга, когда я опустил руки ей на бедра и чуть развел их. Мне пришлось с силой пригнуть член вниз, пока он надежно не угнездился во влажной горячей щели. Казалось, мы стояли так вечность, как вдруг она отдернула голову.

— Наконец-то почувствовала твою штуку.

— Знаю, — пробормотал я, — и мне очень нравится.

— Заниматься любовью, — уточнила она.

— Как и мне…

— На свежем воздухе, — добавила Дженни.

Она так резко отстранилась от меня, что разочарованный штырь шлепнул меня по животу. Миновав стеклянную дверь, Дженни вышла на балкон. Упругие розовые полушария ритмично покачивались при ходьбе, и от них нельзя было оторвать глаз.

— Ну, ты идешь? — нетерпеливо позвала она.

— Как я могу выбраться в таком виде? — буркнул я.

— Иди сюда!

Я вышел на балкон. Она стояла облокотившись на перила.

— Отсюда прекрасный вид, — сказал я. — Ты считаешь, сейчас самое время им любоваться?

— Мы в пентхаусе, — терпеливо объяснила Дженни. — Над головой никого нет. А земля слишком далеко, чтобы снизу кто-то увидел, чем мы тут занимаемся.

— Разве что в бинокль, — сдаваясь, заметил я.

— Если кому-то повезет, милости просим, — хихикнула она.

— Вот, значит, где ты любишь заниматься любовью, — вслух догадался я. — На свежем воздухе.

Дженни развела ноги, выгнувшись ягодицами мне навстречу. Я ввел руку ей между ног, нежно лаская ее влажные набухшие губы, пока не нащупал пальцами маленький клитор.

— До чего здорово вот так, на воздухе, — прошептала она. — И в то же время можно любоваться видом Санта-Байи.

Одну руку она завела за спину, нащупывая меня:

— Кстати. А где ваш Саблайм-Пойнт?

Я вошел в нее сзади, крепко сжимая груди обеими руками и лаская большими пальцами длинные соски. Ее горячие бедра яростно терлись о мой живот, и мы оба одновременно испытали оргазм. Я безошибочно понял это, ибо, когда кончал, она испустила такой вопль, который, черт возьми, был слышен от Кастера до Биг-Хорна.

Глава 2

Мы пошли в ванную, где от души подурачились без всяких излишеств, после чего оделись. Пока я разливал водку со льдом, Дженни позвонила в ресторан. Вскоре появился официант, мы заказали обед, и он удалился.

— Я чувствую такую свежесть! — Усевшись на диван и катая между ладонями бокал с выпивкой, Дженни одарила меня сияющей улыбкой. — Все было изумительно, Дэнни. Спасибо тебе.

— Значит, теперь я могу называть тебя по имени?

— Вот чего я никогда не могла понять в Каддлс и Нине, — продолжала она. — В самом деле, как они могут испытывать наслаждение, не чувствуя в себе мужчину?

— Хороший вопрос, — не найдясь, что ответить, неопределенно произнес я.

— Каддлс как-то разок подкатывалась ко мне, — сообщила Дженни. — Я прямо не знала, куда деваться.

— В самом деле? — только и смог промямлить я.

— Что и положило конец нашим едва ли не идеальном финансовым отношениям, — добавила она. — Каддлс навалилась на меня сзади и стала тискать. Ты же понимаешь, что я невольно отреагировала.

— Еще бы! — скрывая сомнение, поддакнул я. — Как именно?

— Ну, я развернулась и пнула ее в промежность. Не очень сильно, но основательно.

Наш разговор носил односторонний характер. Дженни говорила, а мне оставалось только издавать соответствующие звуки, давая знать, что я ее понимаю и сочувствую.

— Вот в общем-то и все. А после того, как я чуть не полчаса извинялась перед ней, она наконец смилостивилась…

Я сделал очередной глоток, что в данной ситуации было наиболее безопасным поступком. Хотя лучше всего было бы сменить тему.

— Откуда она узнала, что кто-то собирается убить ее по возвращении в Санта-Байю? — спросил я.

— Понятия не имею! — Похоже, мою собеседницу это совершенно не интересовало. — Думаю, получила письмо или кто-то позвонил… или как-то иначе дали знать. Утром все тебе выложит.

Это было все, что мне удалось узнать о нашем общем работодателе. Пока появившийся официант накрывал на стол, я еще раз приложился к выпивке. На столе, за которым мы расположились, в ведерке со льдом появилась бутылка вина, заказанная Дженни. Официант вкатил столик на колесиках, обслужил нас первой сменой блюд и удалился. Плеснув по бокалам, Дженни подняла свой и произнесла:

— В следующий раз на том же месте!

— За следующий раз, — поддержал я ее.

— До чего здорово на балконе в темноте! Пока ты при деле, видишь все эти огни под собой…

— Можно задать тебе вопрос личного характера? — осторожно осведомился я. — Ты всегда трахаешься подобным образом? Не пробовала на ковре или, скажем, на постели?

— Я не трахаюсь, — холодно отрезала она. — А занимаюсь любовью. Трахаются шлюхи.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— Держись при мне и в конечном итоге выяснишь, — медленно растянула она губы в улыбке. — Ответ тебя устраивает?

— Ты более чем красива и очень сексуальна, — заявил я. — Мне не на что жаловаться. Правда, может, ты немного свихнулась на своих пристрастиях.

— Если тебя смущают упражнения на свежем воздухе, в следующий раз можешь надеть галстук. — Она уставилась на меня. — Галстук — и больше ничего.

— В случае чего он пойдет на бинты, — прикинул я. — Если я неожиданно получу травму.

Дженни рассмеялась, и мы принялись за еду. Блюда были отменного качества, и мы прикончили бутылку вина. Официант укатил тележку с посудой. Дженни решила, что ей надо выпить водки со льдом для расширения сердечных сосудов, и я составил ей компанию.

— Жарковато здесь, — сказала она. — Чувствуешь?

— Сейчас включу кондиционер.

— Не делай глупостей. — Она снова стянула платье и уселась на диван, продолжая катать в ладонях бокал с водкой. — Когда допьем, думаю, можем снова выйти на балкон и полюбоваться ночным пейзажем, — небрежно промурлыкала она. — Ты не против, Дэнни?

— Почему бы и нет?

— Так почему бы тебе тоже не снять костюм?

— Я думал, ты мне это никогда не предложишь, — пробормотал я.

— Минутку! — вскинула она руку, останавливая меня. — Давай сначала посмотрим, как там Хэнк, ладно? Ведь мы не хотим, чтобы он ввалился в самый неподходящий момент, не так ли?

— Ты права, — отозвался я. — Вот уж чего мы не хотим.

— Просто убедись, что он спит и с ним все в порядке.

Я удивленно посмотрел на нее:

— А что с ним может случиться?

— Видишь ли… — замялась Дженни. — Ты же знаешь, как это кое с кем бывает. Порой, когда Хэнк крепко напивается, он страдает забывчивостью. Уверяет себя, что совершенно не устал, пусть даже с ног валится.

— Ну и?

— Ну и может заглотнуть горсть нембутала, чтобы уснуть.

— Он это делал раньше?

— Только один раз.

— О, черт! — воскликнул я и вылетел из кресла, словно меня ткнули шилом в задницу.

Комната была погружена в темноту, так что, прикрыв за собой дверь, я включил свет. Хэнк по-прежнему лежал на кровати спиной ко мне. Приблизившись, я приложил ладонь к его шее, но не уловил никакой пульсации. Кожа была не просто холодной, а очень холодной. Взявшись за плечо Хэнка, я осторожно перевалил его на спину. Выкатившиеся глаза укоризненно уставились на меня, а изо рта торчал толстый распухший язык. Петля из тонкой медной проволоки глубоко врезалась ему в шею.

В очередной раз покинув комнату, я аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Как он, в порядке? — спросила Дженни.

— Нет, — ответил я. — Не хочешь ли ты одеться?

Она вытаращила глаза.

— Ты считаешь, что он заболел?

— Он мертв.

— Мертв?!

Она выронила бокал, и на ковре у ее ног расплылось мокрое пятно.

— О Господи! — дрожащим голосом пролепетала Дженни. — Он не рассчитал дозу, лежал там, умирая, пока мы на балконе занимались любовью и…

Глаза у нее закатились, и она боком соскользнула с дивана на пол. Вот уж некстати, подумал я, но прикинул, что Дженни может и подождать. Первым делом я подошел к телефону и связался с управлением полиции, какой-то парень сообщил мне, что капитан Шелл уже ушел со службы. Я объяснил ему, что мой звонок очень личный, очень спешный, и спросил, не могу ли получить номер его домашнего телефона. На дежурного это не подействовало. Наконец, покопавшись, он старательно записал мое имя и место, где я нахожусь, после чего сообщил, что если капитан найдет нужным, он мне перезвонит.

Повесив трубку, я подумал, не стоит ли плеснуть Дженни в физиономию холодной воды. Но друзья так не поступают. Вместо этого я опустился рядом с ней на колени и, запустив руку в теплое укромное местечко, начал нежно его массировать. Секунд через пять она сдавленно простонала и с силой зажала бедрами мою руку. Еще через пять секунд резко приняла сидячее положение. Некоторое время Дженни глазела на меня, а потом тыльной стороной ладони влепила оглушительную оплеуху и заорала:

— Ты проклятый сексуальный извращенец! Там лежит труп Хэнка, а ты только и думаешь…

— Считал, ты предпочтешь, чтобы тебя приводили в чувство таким образом, а не пригоршней холодной воды в лицо…

— Я б еще могла поверить… Убери свою подлую руку!

— Что и сделаю, как только ты ее выпустишь, — рявкнул я.

— Ох!

Она тут же развела бедра, а я высвободил руку. Поднявшись, Дженни схватила лежащие на диване трусики и стала просовывать в них ногу.

— Прошу прощения, Дэнни, — пробормотала она. — Наверно, я была не в себе.

— Ясное дело, — отозвался я, и тут затрезвонил телефон.

— Дьявольщина! — чуть не заорала Дженни. — Кого там еще несет?

— Полиция, — объяснил я.

— Полиция? Откуда они узнали о Хэнке?

Она была не в лучшем положении, чтобы начать волноваться по этому поводу — одну ногу уже засунула в трусики, а другая была поднята. Какое-то мгновение Дженни удивительно походила на взлетающую птицу фламинго, но тут же шлепнулась на пол. Ее вопль продолжал звучать у меня в ушах, когда я снимал трубку.

— Бойд, — произнес я.

— Еще бы! — услышал в ответ холодный неприязненный голос. — Что у вас там стряслось, черт побери?

— Прошу прощения, что беспокою вас вне службы, капитан, — сказал я, борясь с желанием отдать честь. — Я только что нашел тело.

Пять долгих секунд в трубке стояло мертвое молчание, после чего Шелл тяжело вздохнул:

— Могу себе представить. Чье?

— Хэнка Барроу.

— Барроу? Хочешь сказать, это тот стебанутый рокер, с которым я сегодня встречался? Ну, конечно, еще до рассвета кто-то должен был отдать концы. Я просто рехнулся, порекомендовав им встретиться с тобой.

— Он задушен.

— Где?

— В пентхаусе отеля «Звездный свет».

— Я знавал и более худшие места, где тебя можно было найти, — буркнул капитан. — Ты сейчас на месте?

— На месте.

— Оставайся там, — коротко бросил он и повесил трубку.

Повернувшись, я увидел, что Дженни уже стоит на ногах и натягивает трусики. Они представляли собой клочок тонкой шелковой материи, готовый сползти на бедра. Я был в таком ошеломлении, что мне показалось, будто до появления Шелла она предполагает по-быстрому отдаться мне. Но хватило одного взгляда на ее физиономию, чтобы понять, что я заблуждаюсь. Дженни с отвращением старательно вытирала округлую ягодицу.

— Ужасно. Я вся мокрая.

— Водка, — напомнил я ей. — Ты пролила ее на ковер.

На мгновение лицо ее прояснилось.

— Тогда ничего нет удивительного, что меня так жжет.

— Могло быть и хуже, — заверил я. — Свались ты на бокал, он бы исчез с концами.

— До чего у тебя мерзкое воображение!

Еще пара энергичных движений, и упругий поясок трусиков занял свое место. За ними последовали рубашка, джинсы, и, сев на диван, она натянула сандалии. Я поднял с ковра пустой бокал и вернул его в бар. Занявшись уборкой, неожиданно почувствовал, что жизнь возвращается в нормальное русло.

— Откуда полиция узнала? — полюбопытствовала Дженни.

— Пока ты прохлаждалась на свежем воздухе, я позвонил капитану Шеллу. Он уже на пути сюда.

— Должно быть, я ужасно выгляжу! — спохватилась она, обратив внимание, как настоящая женщина, на самую главную проблему. — Прошу прощения, — и исчезла в ванной, примыкавшей к ее спальне.

Я сделал себе еще одну порцию выпивки и тщательно размешал ее. Похоже, мне предстояла длинная ночь. И тут кто-то загрохотал в наружную дверь с такой силой, словно рушилось небо и у нас оставалось только пять секунд, чтобы добраться до подвала. Дженни высунула голову из-за двери ванной:

— Я еще не готова для встречи. У меня волосы в беспорядке. — И снова исчезла.

Я попытался прикинуть, где мог быть Шелл, когда звонил, уж очень быстро он, черт возьми, появился в пентхаусе. Может, в баре «Лyay»? Но, открыв дверь, понял, что ночь, полная неожиданностей, только начинается. На пороге стояли две девушки. Одна — высокая и худая, с длинными темными волосами, в мешковатом синем комбинезоне, который французская артистка не натянула бы ни за что в жизни, вторая — тоже высокая, но далеко не такая тощая. Ее украшала пышная копна рыжих волос. Она была в рубашке, расстегнутой до пупа, и в обтягивающих черных сатиновых брючках.

— Дьявольщина, ты кто такой? — потребовала ответа брюнетка.

— Дэнни Бойд, — представился я. — Привет, Каддлс.

— Бойд? — с нескрываемым подозрениемуставилась она на меня большими темными глазами.

— Частный детектив, которого Дженни сегодня наняла, чтобы предотвратить попытку покушения на вас во время посещения родного города, — исчерпывающе объяснил я.

— А где сама Дженни?

— В ванной.

— Наверно, они как раз трахались, когда ты постучала, — низким хриплым голосом предположила рыжая. — Ты же знаешь Дженни!

— Но он же одет, — возразила Каддлс.

— Я знала парня из Манхэттена, который занимался этим делом даже не снимая смокинга, — заявила рыжая. — Черная бабочка, гвоздика в петлице и все такое. Его называли Живчиком. У него был такой огромный инструмент! Жутко вспомнить!

— Отвали и дай нам войти, — приказала Каддлс.

— У нас тут небольшие осложнения, — нервничая, признался я. — Видите ли, к сожалению…

Она уперлась ладонями мне в грудь и оттолкнула в сторону, после чего обе гостьи прошли в гостиную. Мне осталось только прикрыть за ними дверь, и я понял, что нанятый слуга должен знать свое место.

— Мне нужен ключ от коттеджа, который Дженни для нас сняла, — пояснила Каддлс.

Рыжая поставила на стойку бара два бокала и принялась смешивать коктейли. Я взял свой и одним глотком осушил выпивку.

— Дженни говорила, что вы появитесь не раньше завтрашнего утра, — заметил я.

— Нина любит гнать на полной скорости, — сообщила Каддлс, ткнув пальцем в свою рыжую спутницу. — Нина — это она. У нее свои пределы скорости, и плевать она хочет на правительство и на местные власти, которые пытаются ее задержать.

— Восхитительно! — с тошнотворной улыбкой повернулся я к ним. — Так вот, осложнения, о которых я только что упомянул…

Дженни выбрала самый неподходящий момент, чтобы выпорхнуть из ванной. Она растерянно уставилась на Каддлс, перевела взгляд на Нину, потом опять на Каддлс и, наконец, на меня.

— Ты уже рассказал им?

— Пытаюсь. Но пока безуспешно.

Раздался еще один стук в дверь, на этот раз властный и уверенный. Ясно было, что открывать дверь придется мне, так что я пересек комнату и потянул ручку. Капитан Шелл, миновав меня, остановился как вкопанный, увидев живописную группу девиц у стойки бара.

— Ясно, Бойд, — произнес он. — Где тело?

— Мать твою, что это такое, Дженни?! — завопила Каддлс. — Ты что, тут бордель устроила?

Глаза Шелла, над которыми нависали кустистые седоватые брови, пробуравили меня.

— Шуточки? — металлическим голосом осведомился он.

— Оно в спальне, — показал я. — Вон в той.

Капитан исчез за ее дверью, а я мечтательно подумал, как хорошо было бы куда-нибудь испариться. Просто щелкнув пальцами.

— Значит, тело, — пробормотала Нина. — Никак труп?

— У тебя крыша поехала, — фыркнула Каддлс. — Я хочу сказать, что, если даже Дженни и Бойд трахались тут как кролики, откуда может взяться труп?

Дженни разразилась бурными рыданиями и кинулась в свою спальню. Каддлс мрачно уставилась на меня:

— Итак, Бойд?

— Это Хэнк, — пояснил я. — Мы и знать не знали, что все это время он был мертв.

— Хэнк мертв? — замотала она головой. — Не могу поверить. Кому понадобилось убивать его?

— Пока не знаю.

Выйдя из спальни, Шелл прикрыл за собой дверь и направился к телефону. Дав короткие четкие указания, он через полминуты повесил трубку.

— Это Каддлс и ее подруга Нина, — взял я на себя роль любезного хозяина. — А это капитан Шелл из управления полиции Санта-Байи.

— Каддлс? — посмотрел на нее Шелл. — Я-то думал, что убить собираются вас.

— То ли я в глубокой жопе, то ли вы меня разыгрываете, — с трудом проговорила Каддлс.

— Это не розыгрыш, — вмешался я. — Хэнк задушен.

Нина сдавленно поперхнулась и побледнела.

— Они только что появились, — объяснил я Шеллу. — Чтобы взять ключ от коттеджа, который Дженни для них сняла.

— Дженни, — повторил он. — Куда, черт возьми, она провалилась?

— В своей спальне. — Теперь я ткнул указательным пальцем в другую сторону. — Тут. Она очень расстроена.

— И не только она, — холодно заметил Шелл. — Это вы с мисс Копчек нашли тело, не так ли?

— Так, — подтвердил я.

Капитан опять уставился на Каддлс:

— Почему бы вам с подружкой не взять ключ и не отправиться в свой коттедж? Если мне понадобится пообщаться с вами обеими, я смогу сделать это и завтра.

— Хорошо, — Каддлс встала, — Нина, возьми у Дженни ключ и спускайся ко мне в холл. — У двери она остановилась и с тем же злобным выражением на лице повернулась ко мне: — Значит, Дженни наняла именно тебя, чтобы меня не шлепнули? — И, с грохотом хлопнув дверью, вылетела в коридор.

Нина направилась в спальню Дженни и через несколько секунд вышла оттуда с ключом в руках. Затем, растерянно улыбнувшись Шеллу, тоже покинула номер.

— Минут через десять все будут на месте, — сообщил капитан. — Коронер, криминалисты и прочие. Так что у тебя есть время все мне выложить.

— Они явились ко мне в офис около пяти, — начал я. — Дженни и Хэнк. Минут через двадцать Хэнк ушел. Сюда я попал вместе с Дженни. Предварительно мы пропустили в «Лyay» по паре рюмок и поднялись. Я глянул на Хэнка и решил, что он спит. Мы пообедали, и Дженни попросила меня снова глянуть на Хэнка. Он крепко надрался, объяснила она, и ее беспокоит, что в таком состоянии он, ничего не понимая, может хватануть горсть барбитуратов. Так что во второй раз я внимательнее присмотрелся к нему. И тут же позвонил вам.

— Оставайся здесь, — приказал Шелл. — Я переговорю с девицей.

Он направился к спальне; коротко постучал и открыл дверь. Я допил мой бокал и снова наполнил его. Когда все идет вверх тормашками, не имеет смысла блюсти трезвость. Минут через пять Шелл снова появился в гостиной.

— Она выложила мне ту же историю, в которую я, естественно, не верю, — признался он.

— Если я бы решил поводить вас за нос, то неужели позволил бы себе попасть в такое идиотское положение?

Капитан устало вздохнул:

— Ты вечно делаешь глупости, Бойд. Ты постоянно притягиваешь к себе трупы. Они прямо сваливаются тебе на голову. Ты когда-нибудь об этом задумывался?

Глава 3

На следующее утро я поднялся довольно рано, около половины восьмого. У меня затекло все тело, может, потому, что спать пришлось на диване. После того как Шелл и его команда закончили осмотр номера и наконец покинули пентхаус, Дженни заявила, что отправится ко мне, ибо не может находиться в том месте, где убили Хэнка. И недвусмысленно дала мне понять, что уж меньше всего думает о сексе. Так что она устроилась на моей постели, оставив мне этот чертов диван. Приняв душ, побрившись и одевшись, я пошел на кухню и приготовил кофе. Вспоминая события предыдущей ночи, я чувствовал полнейшую растерянность. Может, стоит хоть на время сменить сферу деятельности? И взяться, например, за уборку снега на улицах? С другой стороны, в Калифорнии это будет самая короткая сезонная работа.

Примерно через полчаса Дженни присоединилась ко мне на кухне. Она прихватила с собой сумку с одеждой, так что на этот раз предстала в белой шелковой рубашонке и белых же обтягивающих брючках. Волосы ее были аккуратно причесаны, после душа от нее несло свежестью, а от запаха духов у меня засвербило в промежности. Дженни налила себе кофе и села напротив.

— Думала, что так и не смогу уснуть, — призналась она. — Но едва только очутилась в постели, как отключилась через три секунды и прекрасно выспалась. Конечно, я было принялась корить себя за это, но потом решила, что моей вины в смерти Хэнка нет.

— Это точно, — поддакнул я.

— Что и хочу сказать, — продолжила она. — Если я начну терзаться угрызениями совести из-за убийства Хэнка, то мне придется осуждать себя за то, что мы трахались прошлой ночью, пока он лежал мертвый в спальне. А я не хочу из-за этого маяться, потому что мне было очень хорошо. Ты классный жеребец, Бойд.

— Прошлой ночью, когда мы занимались любовью, я был для тебя просто Дэнни…

— Я всегда впадаю в сентиментальность, когда лежу под мужчиной.

— Напомни мне, чтобы я вернул тысячу долларов, когда ты соберешься уходить.

— Чего ради? — удивленно взглянула она на меня.

— У меня стойкое убеждение, что после событий прошлой ночи Каддлс откажется от моих услуг.

— Не пори глупостей. Я ей тут же позвоню.

Покончив с кофе, Дженни отправилась в кабинет, прикрыв за собой дверь. Сделав тост, я намазал его маслом с джемом и несколько секунд тупо смотрел на него. Есть мне решительно не хотелось, и я налил себе четвертую за это утро чашку кофе.

Дженни вернулась с сияющей улыбкой:

— Все о’кей. Каддлс хочет, чтобы ты продолжал заниматься этим делом. А еще она желает как можно скорее увидеть нас в коттедже.

Так что, допив кофе, мы тут же уселись в машину.

Коттедж, арендованный на Парадайз-Бич, был последним в ряду подобных строений и стоял на некотором отдалении от остальных. Я припарковался прямо перед ним. И едва мы подошли к парадной двери, как она тут же открылась. На пороге, приветствуя нас улыбкой, стояла рыжая особа. На ней было — обалдев, я не мог поверить моим глазам — лишь прозрачное бикини. Лифчик позволял во всей красе оценить очертания тяжелых грудей с маленькими розовыми сосками, а ленточка нижней части бикини представляла на обозрение лобковую растительность тициановского цвета.

— Я купила их в прошлом году на юге Франции, — отвечая на мой незаданный вопрос, сообщила Нина. — Нравятся?

— Хочешь сказать, что надела их только ради него? — сдавленным голосом спросила Дженни.

— Ради любого, кого они заинтересуют, — бросила Нина. — Например, ради тебя, дорогая. Как они тебе?

— Ты можешь открыть мясную лавку, — фыркнула Дженни. — Мяса больше чем хватит!

— Насколько я понимаю, сейчас Бойда оно не заинтересует, — парировала Нина. — Предполагаю, после столь долгой ночи в отеле ты его вымотала. Каддлс ждет.

Повернувшись, она пошла в глубь коттеджа. Мясистые округлые ягодицы ритмично подрагивали при каждом шаге, что вызвало у меня определенные воспоминания. Когда мы вошли в гостиную, Каддлс в черных джинсах и белой маечке полулежала в кресле, майка туго обтягивала ее маленькие остроконечные груди, возбужденные формы которых как бы молили сжалиться над хозяйкой и оттрахать ее.

— Давайте, Бойд, сразу же все расставим по своим местам, — предложила она, едва только мы вошли в комнату. — Я думаю, что Хэнк был уже мертв до вашего появления в номере, так что вы никак не могли предотвратить убийства. Но мне бы не хотелось, чтобы со мной произошло нечто подобное.

— Дженни дала понять, что вы не хотите видеть рядом с собой телохранителя, — сказал я.

— Телохранитель мне не нужен. При мне все время будет Нина или Дженни. Кроме того, у меня есть оружие, которым я умею пользоваться. От вас мне нужно только одно: выяснить, кто, черт возьми, хочет меня убить, и предотвратить это. Но если кому-то приспичит уложить меня во время концерта, помешать ему не удастся никакими силами. Из чего вытекает, что вы должны успеть заблаговременно найти убийцу. И чем быстрее, тем лучше.

— Как это все началось? — полюбопытствовал я.

— Я получила письмо. Отпечатанное на машинке и, конечно, без подписи. В нем было сказано: «Не возвращайся в Санта-Байю. Если появишься, я убью тебя». Оно меня не очень обеспокоило. Я решила, что это послание от очередного психа.

— Отправлено отсюда?

Каддлс кивнула.

— Затем, спустя примерно неделю, когда мы были в Сан-Франциско, я получила второе письмо. В нем говорилось: «Ширли Колезно умрет в Санта-Байе». Тут я уж дернулась. Это мое настоящее имя, но я была уверена, что намертво рассталась с ним пять лет назад, когда стала Каддлс.

— То есть?

Певица бросила взгляд на двух девушек:

— Почему бы вам обеим не прогуляться? Нет, Нина, только не в этом прозрачном наряде. Может, вы посидите в машине? Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. О Рике.

— Секреты, дорогая? От меня? — обиделась Нина.

— Ты уверена, что хочешь всего лишь поговорить? — натянуто улыбнулась Дженни.

— Я вежливо попросила вас, — тяжело вздохнула Каддлс. — А теперь, сикухи, выметайтесь!

Вымелись они с явной неохотой, и мы слышали, как за ними грохнула входная дверь.

— Я бисексуалка, — пробормотала Каддлс, когда они ушли, — и порой мне нравится иметь дело с мужчинами. Дженни знает об этом, но Нина не хочет верить. В любом случае, когда рядом со мной появляется мужчина, они начинают нервничать. И я предполагаю, прошлой ночью Дженни затрахала тебя до полусмерти, чтобы ко времени нашей встречи ты был вымотан.

— Предположение совершенно верное, — не стал я спорить.

— Затем пришло третье письмо. На прошлой неделе, в Лос-Анджелесе. — сменила она тему. — И пока последнее. В нем говорилось: «Тень Холли Райс потребует возмездия, если ты вернешься в Санта-Байю». И как ни странно, что-то стало проясняться.

— А именно?

— В свое время наша компания вволю тут подурачилась, — пояснила Каддлс. — Мы были уже далеко не дети, скорее взрослеющие подростки. Я, Холли, Марго Кан, Френк Нейл и Рик Торман. Шесть лет назад. Дьявольщина, кажется, это было так давно! Мы баловались травкой, гашишем, кокой. Постоянные вечеринки, бесконечный секс. Как-то мы основательно завалились в Саблайм-Пойнт. Родители Рика уехали на недельку на восток. Мы считали, что проболтаемся в его доме не меньше недели, но все кончилось через три дня. Как-то утром проснулись все, кроме Холли Райс. Она была мертва. Передозировала героин. Никто и не подозревал, что он у нее есть. Вони от этой истории было достаточно и с местными копами, и с родителями Рика, и вообще. Компания наша распалась. Вскоре я уехала и через пол года стала Каддлс. Занялась роком и с тех пор в Санта-Байе не появлялась.

— Почему вы решили все же сюда приехать?

— Таково расписание турне.

— Но ради одного концерта не стоило приезжать на пять дней раньше…

— Если кто-то собирается прикончить меня из-за того, что случилось с Холли Райс, я хочу знать, в чем дело. Дерьма этого я Холли не подсовывала. Так что в ее передозировке моей вины нет.

— Уверены?

Она кивнула:

— Насколько я знаю.

— У вас есть какие-нибудь предположения по поводу смерти Хэнка?

— Только одно, и оно мне не нравится. Смахивает на то, что меня еще раз предупреждают.

— Значит, единственная точка отсчета — это ваша прошлая компания?

— До этого я и сама додумалась, — ответила Каддлс. — Если захотите как-то воздействовать на них, скажите, что моей жизни угрожает опасность. Идет?

— Идет.

— Это значит, вы им скажете: маленькая Ширли Колензо ныне стала большой рок-звездой Каддлс, той самой, что поет грязные песни и все такое.

— И все такое, — повторил я.

Она коротко хмыкнула:

— Ну, вы и дерьмо, Бойд!

— Самое доподлинное, — согласился я.

— О’кей. Значит, так им и скажете. Меня не волнует, если узнает и пресса.

— Но вы не хотели, чтобы при нашем разговоре присутствовали Нина и Дженни.

— Только потому, что они могут вмешаться, — объяснила она. — Пусть вас это не волнует. В свое время я сама им все выложу.

— Капитан Шелл утром уже навещал вас?

— Нет. Зачем?

— Появится, — пообещал я. — Прошлой ночью он нашими стараниями получил для расследования свеженький труп. Во сколько вы с Ниной прибыли в Санта-Байю?

— Около пяти, — припомнила она. — Мы перекусили в какой-то паршивой дорожной забегаловке, а перед появлением в отеле пропустили в баре по паре рюмочек. Нина гоняет как сумасшедшая, мы хотели немножко проветриться.

— Вы помните, как называется забегаловка и бар?

Она пожала плечами:

— Может, Нина помнит.

— Шелл захочет это выяснить.

— Вы хотите сказать, что он и нас заподозрит? В том, что мы, Господи упаси, убили Хэнка?

— А почему бы и нет? — рассудительно предположил я. — В данный момент в городе находятся только три человека, которые знали Хэнка. Это вы, трое девушек. Ну, еще и я, но я-то познакомился с ним всего за несколько часов до убийства. Так что Шелл сосредоточится на том, что у него есть под руками.

— Что я могу выложить ему из того, что рассказывала вам?

— Ничего, — спокойно ответил я. — Во всяком случае, пока.

— Придется, — вздохнула она. — Поскольку Хэнку и Дженни пришла в голову блестящая идея рассказать об угрозе моей Ясизни и попросить его совета относительно частного детектива.

— Да, чуть не забыл, те письма еще при вас?

— Я их выкинула.

— В таком случае расскажите Шеллу, что произошло шесть лет назад, но не упоминайте свою идею, что убийство Хэнка — это предостережение вам.

— Почему бы и нет?

— Потому что он мыслит как типичный полицейский, — терпеливо объяснил я. — Подтвердить свой рассказ вам нечем, поскольку письма вы выкинули. И ему может прийти в голову, что вы сфабриковали всю эту историю для отвода глаз. Что у вас, а может, и у Нины с Дженни, были веские причины для убийства Хэнка — вот вы и придумали, как пустить пыль в глаза копам.

— Вы один из них, Бойд, — помолчав, заключила она.

— Я достаточно долго сам был полицейским, чтобы знать, как они мыслят.

— Значит, мою идею выдавать я ему не буду.

— А я пока начну разговаривать со всеми остальными. Если они еще здесь. Шесть лет — большой срок.

— Если вы что-то выясните, то сообщите мне?

— Конечно, — заверил я ее. — Какие у вас планы?

— Я все время буду торчать в коттедже. В компании этих двух девушек и моего револьвера я в безопасности.

— Тут есть хорошее охранное агентство. Я могу договориться с ними о круглосуточной охране коттеджа.

— В этом нет необходимости, Бойд.

— Тогда пусть никто из вас не выходит из дома, — распорядился я. — Особенно Нина, если ей придет в голову прогуляться в своем наряде. По пляжу в изобилии шляются сексуально озабоченные и способные молодые люди, потому что тут отдыхают богатые дамы.

— Я позабочусь, чтобы девочки сидели дома, — пообещала Каддлс.

— Поскольку вам понадобятся продукты, за ними должна ходить только одна из них, — настоятельно продолжил я. — И никто не должен догадаться, что ваша троица — или любая пара из вас — ночует вне города.

— Есть, сэр, мистер Бойд, сэр!

Я ухмыльнулся:

— Мне бы не хотелось, чтобы ваши поклонники на концерте испытали разочарование.

Она ухмыльнулась в ответ:

— Я тоже.

Я вернулся к моей машине, Нина и Дженни с тоскливыми минами на лицах сидели на переднем сиденье. Открыв дверцу, я одарил их широкой дружелюбной улыбкой:

— Выбирайтесь!

— Вот он, язык любви на следующее утро, — надулась Дженни. — Существуют ли нормальные мужчины, Нина?

— Что касается языка любви — нет, — отозвалась она. — Но все же это куда лучше, чем когда он загоняет в тебя свою дурацкую штуку.

Ближе всего ко мне была Дженни, сидевшая за рулем. Поэтому, сграбастав белую шелковую рубашку, я выволок ее из машины. Потеряв равновесие, девушка тяжело шлепнулась на землю.

— О’кей, — быстро отреагировала Нина. — Намек поняла. — И через долю секунды вылетела из машины с другой стороны.

Встав, Дженни обеими руками нежно огладила задницу.

— До чего ловко, — произнесла она. — Хочешь еще перепихнуться, Дэнни?

Сев за руль, я захлопнул дверцу машины. Обойдя автомобиль сзади, Нина подошла к Дженни и обняла ее за плечи.

— Думаю, мы тут сможем расслабиться, — заявила она. — И маленькая Дженни Копчек предстанет во всей красе.

— Не оставляй меня слишком надолго, Дэнни! — попросила Дженни. — Я могу проявить слабость.

Я включил двигатель, и машина тронулась с места. В зеркало заднего вида я видел, как они небрежно помахали мне вслед; одна рука Нины по-прежнему лежала у Дженни на плече. На мгновение мне показалось, что я остался последним живым человеком, который предпочитает нормальный секс.

Вернувшись к себе в кабинет, я уселся за телефонную книгу. В ней была целая куча Нейлов, но Торманов обнаружилось куда меньше. Р. Торманов было три. По первому номеру никто не ответил. По второму я услышал старческий женский голос. Ее мужа отвезли в больницу три недели назад, сообщила она мне. У него снова схватило сердце. В голосе у нее была такая усталость и безнадежность, что я пробормотал какие-то слова утешения и повесил трубку. Когда же набрал третий номер, мне ответил звонкий молодой женский голос:

— Марго Торман. Но сегодня в теннис я играть не буду. Чертовски жарко.

— Вы правы, — согласился я. — А как насчет вашего мужа, миссис Торман? Он-то будет играть в теннис?

— Рик у себя в офисе, — слегка удивилась она. — Кто это говорит?

— Дэнни Бойд, — представился я. — Я хотел бы связаться с вашим мужем. Не можете ли вы мне дать номер его телефона?

— У вас к нему дело?

Имело смысл попытаться, прикинул я.

— Марго Торман, — сказал я, — кстати, не носили ли вы до брака фамилию Марго Кан?

— Кстати, носила.

— В таком случае я хотел бы поговорить и с вами.

— О чем?

— О Холли Райс.

— Холли мертва вот уже шесть лет. — Голос у нее был ровным и спокойным. — Так что говорить тут не о чем.

— Но есть вы и ваш муж, а так же Френк Нейл и Ширли Колензо…

— Кто вы такой, черт побери?

— Частный детектив, — представился я. — И можете мне поверить, дело достаточно серьезное.

Она помолчала, обдумывая ситуацию.

— Хорошо, — согласилась наконец. — Мне категорически не хочется, чтобы вы мешали моему мужу. Хотя в любом случае он, скорее всего, вас выставит. Жду вас у себя дома. Через полчаса, мистер Бойд. И я смогу уделить вам десять минут моего времени. Не более.

— Благодарю вас, — вежливо отозвался я. — Будьте любезны, адрес.

Она назвала мне адрес и, когда я записал его, бросила трубку.

Я вернулся в машину. Времени мне хватало с избытком, так что в Саблайм-Пойнт я ехал не спеша. Лето было в разгаре, как и туристический сезон. Все эти чуть прикрытые бикини подпрыгивающие груди и подрагивающие задницы, фланирующие по главным улицам, представляли собою любопытное зрелище. Проезжая мимо, я с интересом их разглядывал. Центр Санта-Байи целиком был отдан на откуп туристам, но в Саблайм-Пойнте отдыхали лишь весьма богатые люди. Просторные дома стояли в живописных местах на отдалении друг от друга и были обнесены стенами, которые обеспечивали уединение. Я нашел нужный мне дом и оставил машину на аккуратной гравийной дорожке. Разбрызгиватели старательно орошали водяной пылью подстриженные изумрудно-зеленые газоны. Кустились пышные клумбы, и темно-синее небо служило прекрасным задником к этой картине. В такой обстановке трудно было поверить, что где-то могут существовать мрачные воспоминания, как, например, о девушке Холли Райс, перебравшей героина.

Позвонив, я остался ждать у двери. Через несколько секунд она распахнулась, и меня вежливой улыбкой приветствовал молодой человек. Точнее, как я прикинул, ему было уже под тридцать; с густыми черными волосами и аккуратными усиками, он был облачен в свитер и брюки хаки. Парень был выше меня примерно на дюйм, и под одеждой чувствовалась хорошая мускулатура. Он вновь обнажил в улыбке ровные белые зубы и спросил низким баритоном:

— Мистер Бойд?

— Совершенно верно.

— Милости просим. Вас ждут.

Я одарил его в ответ одной из своих самых любезных улыбок и переступил порог. В следующий момент его правая рука взметнулась так стремительно, что я ничего не успел сделать. Его жесткие пальцы с такой силой врезались мне в солнечное сплетение, что я сложился вдвое. Затем он с такой силой рубанул ребром правой ладони мне по шее, что я повалился ничком, и последнее, что успел еще ощутить, был удар по затылку.

Глава 4

Постепенно я пришел в себя и первым делом почувствовал тупую боль в животе. Шея тут же дала о себе знать, едва я попробовал пошевелиться. Казалось, что кондиционер гонит холодный воздух, потому что меня бил озноб, и только тут я осознал, что раздет до трусов, сижу на стуле со связанными за спиной руками, а щиколотки мои примотаны к передним ножкам. Оставалось лишь надеяться, что тот, кто это сделал, вспомнит, что уже близится День благодарения.

Преодолевая боль, я поднял голову и увидел, что нахожусь в сравнительно небольшой комнате. Стены ее были обшиты деревянными панелями, на которых висели картины и красовалась коллекция огнестрельного оружия — типичная мужская берлога. Два человека, храня на лицах невозмутимое выражение, смотрели на меня. Мужчину я узнал сразу и подарил ему далеко не самую милую улыбку. Рядом с ним стояла блондинка.

Ее коротко остриженные волосы были выбелены солнцем и соленым воздухом; они плотно прилегали к голове, обрисовывая контур черепа. Широко расставленные серые глаза оценивающе смотрели на меня. У нее был большой рот, который при других обстоятельствах мог бы показаться довольно привлекательным. Высокая атлетическая фигура была облачена в теннисные рубашку и шорты, которые лишь чуть прикрывали крепкие загорелые бедра.

— Вот наконец он и вернулся к нам, — сказал парень. — Врезал я ему не со всей силой.

— Я пообещала дать вам десять минут, Бойд, — взяла слово блондинка. — Но теперь передумала. У вас всего пять минут, дабы исчерпывающе изложить, что все это значит.

— Или нам придется принудить вас к откровенности, — добавил тип.

— А Бен очень хорошо умеет уговаривать, — заверила меня блондинка. — Может, и я помогу парой женских штучек, что есть у меня на уме. И послушаю, как вы запоете, когда расплющу вам яйца резиновым молотком.

— Господи! — взмолился я. — Ну и крутые у вас разговорчики!

У нее чуть дрогнула нижняя губа.

— Прошу вас, не выкручивайтесь и выкладывайте все как есть, а то через минуту будете орать благим матом.

— Я просто растерян, — пришлось признаться мне. — Я же вам сказал по телефону, о чем хотел бы поговорить.

— Разговор о Холли Райс не представляет интереса, как и она сама, поскольку Холли давно скончалась, — сухо парировала блондинка. — Так что вам придется бросить эти старые штучки, никакие номера с шантажом у вас не пройдут. И как бы вы, Бойд, ни старались, никто не придет вам на помощь. То, что случилось с вами, — маленькая неприятность, которая ожидает всех подобных жуликов.

— Вы принимали участие в шумной большой вечеринке, в разгаре которой Холли Райс умерла от передозировки героина, — сказал я. — Разразился большой скандал, и родители Рика были вне себя. Все это случилось шесть лет назад. После чего Ширли Колензо покинула город и отправилась ловить свою удачу в другом месте. Вы вышли замуж за Рика Тормана и... — я обвел взглядом комнату, — наверно, перебрались сюда, став обитателями этих мест. Или, не исключено, родители преподнесли вам этот дом в качестве свадебного подарка. Что случилось с Френком Нейлом, я не знаю.

Они оба смотрели на меня, не произнося ни слова.

— Я хотел переговорить с вами, с вашим мужем и с Френком Нейлом, — глянул я на парня, который стоял рядом с ней. — Ведь это не ваш муж, верно?

— Это Бен Уошберн, старый друг Рика и мой, — едва ли не представила она его мне.

— Особенно хорошо он относится к вам, когда Рик в офисе, — предположил я.

— Вы напрашиваетесь, Бойд! — тихо прошипел Уошберн.

— Переговорив с вами, я сразу же позвонила Бену, — небрежно доложила Марго Торман. — Прикинула, что с мелким грязным шантажистом мы справимся и сами, без помощи Рика.

— Ясно. Так что же я должен делать?

— Что? — непонимающе уставилась она на меня.

— По части шантажа, — терпеливо уточнил я. — Вы только что объяснили мне, что из той давней ситуации, когда Холли Райс умерла от героина, мне как шантажисту ничего выжать не удастся. Так как же мне шантажировать?

— Кого? — удивилась она.

Я сделал еще одну попытку:

— Хорошо. Так как и кого я пытаюсь шантажировать?

— Это же ясно. Вы пытались… пытались… — Она беспомощно посмотрела на Уошберна. — Объясни ему, Бен.

— Он всего лишь придуривается, — фыркнул тот. — Уходит от темы. Но обдурить нас не удастся, Бойд!

— Попробую растолковать еще раз, и помедленнее, — продолжил я. — Шесть лет назад тут проходил загородный пикник, и как раз в разгаре его Холли Райс скончалась, не рассчитав дозу героина. Скорее всего, в те времена история вызвала скандал, который длился не больше двух дней. Я слышал о нем и предполагаю, все, кто в те времена жили в Санта-Байе, тоже в курсе дела. Какие возможности для шантажа могу я извлечь из этой ситуации?

— Это было ясно из телефонного разговора, — хрипло пояснил Уошберн. — Вы вообразили себе, что в доме одна бедная беззащитная женщина, и пытались запугать ее.

— Всего лишь сказал, что хочу поговорить с ее мужем, — уточнил я, — и, когда она ответила, что муж в офисе, попросил номер его телефона. Затем осведомился, не носила ли Марго Торман до замужества фамилию Кан. Когда она ответила, что это так, выразил желание поговорить и с ней тоже. И приглашение явиться получил именно от нее.

Уошберн открыл рот, чтобы произнести что-то уничтожающее, но медленно прикрыл его.

— Он прав, — тихим голосом призналась Марго Торман. — Бойд сказал, что является частным детективом, но, поскольку упомянул Холли Райс, я подумала… ну, словом, я сделала поспешный и ошибочный вывод.

— Хочешь сказать, что он не шантажист? — растерялся Уошберн.

— Сначала я его толком не поняла, — пояснила она, — но наконец до меня дошла его логика. Скорее всего, да, он не шантажист.

— Тогда какого черта он хочет говорить с тобой и с Риком о Холли Райс? — настойчиво повторил Уошберн.

— Вот это мне и хочется вам объяснить, — вмешался я. — Но не в том положении, когда сижу в одних трусах, привязанный к стулу. Это унизительно.

— Развяжи его, — приказала выгоревшая блондинка.

— Ты уверена? — опять усомнился Уошберн.

— Уверена, — нетерпеливо бросила она.

— Кроме того, не отказался от выпивки, — намекнул я.

— Конечно, — тут же превратилась в радушную хозяйку Марго Торман. — Что вы предпочитаете, мистер Бойд?

— Бурбон со льдом.

Подойдя к бару, она стала готовить напитки. Уошберн развязал мне руки, но дальше не стал утруждаться. Я распутал веревку на щиколотках и встал. Шея еще побаливала, но желудок успокоился. Увидев на соседнем диване мою одежду, я кинулся к ней.

— Не держите на меня зуб, Бойд, — пробормотал Уошберн. — Можно понять, почему мы ошиблись.

Я подошел к бару и сел лицом к Марго Торман. Бен Уошберн, не зная, что ему делать, остался стоять посреди комнаты. Хозяйка поставила передо мной бурбон и вежливо улыбнулась:

— Очень сожалею, мистер Бойд. Искренне и от всей души сожалею!

— Хотел бы заверить вас, что это не важно, — ответил я, — но, боюсь, синяк на шее не согласится со мной.

Она на мгновение поджала губы, но тут же снова расплылась в улыбке.

— Бен, — светским тоном произнесла Марго. — Я налила и тебе. Не хочешь присоединиться к нам?

— То, что я собираюсь сообщить вам, миссис Торман, носит сугубо частный и конфиденциальный характер, — заявил я. — Так что скажите вашему милому другу, что он может покинуть нас.

— Вы не имеете права так разговаривать со мной! — завопил Уошберн.

— Я не с вами разговариваю, а с миссис Торман.

Выражение лица Марго было достаточно красноречивым. Ситуация ей не нравилась, но она уже не могла справиться с приступом женского любопытства, которое начало ее захлестывать.

— Бен, дорогой, — проворковала она. — Я вижу, мистер Бойд позволяет себе непозволительную грубость, но как быть, если только от него я могу услышать, что, собственно, происходит?

— То есть ты хочешь, чтобы я ушел? — побагровел он.

— Думаю, это будет лучше всего, дорогой, — одарила она его теплой умоляющей улыбкой. — Я скоро дам о себе знать. И спасибо за все.

Посмотрев на нее, Уошберн перевел взгляд на меня.

— Хорошо, — пробурчал наконец. — Но с вами мы еще не разобрались, Бойд. Слышите?

— Питаю надежду, что вы правы, — отозвался я.

Он выскочил из комнаты, и через несколько секунд мы услышали, как грохнула входная дверь.

— Вы могли бы быть и потактичнее, — ледяным тоном заметила выгоревшая блондинка.

— Пытаюсь. Будь я непозволительно груб, то послал бы вас в нокаут, раздел бы до трусов и привязал бы к стулу. — Я нахально ухмыльнулся. — Хотите убедиться в моей грубости?

Она побледнела:

— Это было ужасное недоразумение, мистер Бойд.

— Пусть Уошберн так и считает. Вы регулярно устраиваете с ним такие утренние концерты? Даже предварительно одевшись для тенниса?

— Я не собираюсь в собственном доме слушать от вас оскорбления!

— Можем выйти на лужайку, где я и буду вас оскорблять, — не скрывая удовольствия, предложил я. — Видите ли, мне ничего не стоит выйти из себя. И я не собираюсь быть образцом благопристойности, миссис Торман. Шея у меня болит до сих пор.

Она невольно хихикнула, затем покачала головой:

— О’кей, мистер Бойд. Вижу, мы сами на все это напросились. Приношу вам искренние извинения.

Я сделал глоток бурбона, который был очень неплох.

— У меня есть клиент. Ширли Колензо.

Серые глаза заинтересованно вспыхнули.

— Господи! Прошло столько времени! Как Ширли поживает?

— У нее все прекрасно. Кроме одного. Ширли собирается приехать в Санта-Байю. Но получила три письма с угрозами убить ее, если она здесь покажется. Последнее послание гласит: «Тень Холли Райс потребует отмщения, если ты вернешься в Санта-Байю». Вот тогда она и вспомнила, что случилось с Холли, и начала интересоваться остальными членами вашей компании.

Марго Торман сделала небольшой глоток и осторожно поставила стакан на стойку бара.

— Могу ли я осведомиться, зачем она наняла вас, мистер Бойд?

— Чтобы остаться в живых. И я считаю, что единственный способ спасти ее — это найти того, кто хочет убить Ширли, и остановить его.

— Догадываюсь, что задала риторический вопрос, — призналась она. — Но по прошествии шести лет все это не представляет для меня интереса. И почему такое внимание именно к Ширли, а не ко всем нам? Я хочу сказать, что за это несчастье должны были бы отвечать или все, или никто.

— Возможно, Ширли знает что-то, о чем никто из вас не догадывается?

— Вы очень проницательный человек, мистер Бойд, — мягко произнесла Марго. — Но меня вы не убедили. Я думаю, Ширли исчерпывающе вам все выложила.

— Не очень много, между прочим. Знаю лишь, что вас было пятеро молодых людей, все баловались наркотиками, но не тяжелыми. Явного дерьма не было. Родители Рика уехали на неделю, и компания решила устроиться в их доме. Где Холли и скончалась, перебрав дозу героина, но никто из вас не догадывался ни о его существовании у Холли, ни откуда она его достает.

— Да, все это случилось именно в этом доме, — сообщила она. — Через пару лет родители Рика развелись. Мать закрутила роман с другим человеком и после развода вышла за него замуж. Отец Рика умер в прошлом году, оставив ему этот дом. Мы перебрались в него. Все было, как Ширли вам и рассказывала. Мы были молоды и, как я думаю, довольно глупы, сходили с ума. Устроили бурное сборище, которое должно было длиться целую неделю. С наркотой, алкоголем и сексом — всего вдоволь.

— Три девушки и только два парня? — уточнил я.

Марго Торман вспыхнула:

— Они оба считали себя классными жеребцами. Теперь-то я в этом не уверена — особенно что касается Рика! Но тогда мне было всего двадцать лет, я верила на слово. Мне не с чем было сравнивать. — Она внезапно замолчала, сделала основательный глоток и уставилась на меня. — Никогда в жизни ни с кем так не откровенничала. Какого черта я вам все это выкладываю?

— Потому что у меня честное лицо. Я тщательно скрываю его за непрезентабельной внешностью, но оно присутствует.

— Наверно, причина моей откровенности столь же глупа, как и ваши слова, — расслабилась она. — Во всяком случае, мы продолжали веселиться и дурачиться, разгул набирал темп, и нам казалось, что веселье никогда не кончится, пока однажды утром мы не проснулись и не нашли Холли мертвой. Рик вызвал отца, а тот до того, как сесть на первый же рейс домой, позвонил копам. У отца Рика были с ними какие-то отношения. Они не стали относиться к нам как к обдолбанным психам, но и явно были не в восторге.

— Значит, никто из вас не знал, что у Холли был при себе героин, и не догадывался, откуда она его получала?

— Нет. Во всяком случае, никто не признался. Я, например, точно не знала, что у нее есть тяжелое зелье.

— А что было потом?

— Как вы и говорили, три дня местная пресса только и занималась этой историей. Конечно, еще до появления копов мы успели избавиться от всей наркоты, что была у нас с собой. Мы выслушали немало откровенных намеков и угроз, но в конце концов нас не стали привлекать к ответственности. Доказать наличие наркотиков они не могли, а у отца Рика было достаточно влияния, чтобы нам не стали их подсовывать. Ширли почти сразу же уехала. Родители отослали меня в Лос-Анджелес к тете, где я и провела три месяца. Отец Рика как следует всыпал ему и засадил за работу в своей компании.

— А что скажете о Френке Нейле?

— Семьи у него тут не было, так что выслушивать нотаций ему было не от кого.

— Чем он сейчас занимается?

Она пожала плечами:

— Честно говоря, не знаю. После этой истории мы как-то перестали поддерживать отношения. Затем мы с Риком поженились. Теперь мы уважаемая преуспевающая публика, живем на холме, субботние вечера проводим в загородном клубе, а по воскресеньям маемся от похмелья. На неделе Рик почти все время проводит в своем офисе. Так, по крайней мере, он мне говорит.

— Так кто же хочет отомстить в память о Холли Райс? Ее родители?

— Ее мать давно овдовела и умерла вскоре после дочери. Холли к тому же была единственным ребенком.

— Так кто же?

— Понятия не имею. Для меня все это полная бессмыслица.

— Значит, Бен Уошберн — всего лишь хороший друг вашего дома?

— Дьявольщина, не понимаю, почему он должен иметь какое-то отношение к тени Холли Райс?! — с ноткой иронии в голосе возмутилась Марго. — Он старый и преданный друг Рика еще с колледжа. Был шафером на нашей свадьбе, и этого достаточно. Богат до отвращения, вкладывает деньги в недвижимость, что дает ему возможность не тянуть лямку рутинной работы. Не женат, хотя ходят слухи, что пасется на стороне, и больше всего желает раздвинуть ноги мне. Но такую старую глупую замужнюю дуру, как я, которую муж одаривает своим вниманием в лучшем случае дважды в месяц, еще надо уговаривать. Правда, Бену я этого не позволяю. Во всяком случае, пока. Время от времени я его слегка поощряю, и он приободряется. Но если я все же решусь потрахаться — пока еще я такого решения не приняла, — то, скорее всего, не с Беном, он слишком вхож в дом.

— Если вы решите развлечься на стороне, проблем у вас не будет, — вежливо предположил я. — Вы слишком привлекательны для глупой старой замужней дамы, тем более в этом теннисном костюме, который так заманчиво демонстрирует ваши загорелые золотистые бедра.

— И к тому же великолепно подчеркивает форму груди. Вы, случайно, не репортер, мистер Бойд?

— Нет. Но подумал, что в таком случае упомянул бы ее обязательно.

— Могу ли я задать вам вопрос? Чего ради Ширли должна приехать в Санта-Байю?

— У нее тут ангажемент на четыре дня, связанный с ее профессиональной деятельностью.

— Профессиональной деятельностью? — вскинула она брови. — Какой же профессией занимается Ширли?

— Она певица.

— Никогда не слышала о певице Ширли Колензо.

— Она выступает не под своим именем.

— Какой же у нее псевдоним?

— Она рок-певица, — осторожно намекнул я.

— Значит, я могу предположить. — Марго вытаращила глаза. — Рок-певица, и у нее тут ангажемент на четыре дня. Дайте-ка прикинуть. — Несколько секунд она задумчиво барабанила пальцами по стойке бара. — И не собирается выступать в занюханных маленьких кафе или ночных клубах?

— На открытом воздухе, — уточнил я.

— Да это же просто смешно! Единственная певица, которая собирается тут выступать на открытом воздухе с «Лабиринтом», это… — Она еще шире открыла глаза и сдавленно произнесла: — Каддлс!

— Каддлс, — подтвердил я.

Марго беспомощно пожала плечами:

— Каддлс — это маленькая Ширли Колензо? Не могу поверить! Все эти жуткие песни о сточных канавах, крови и смерти! Ширли Колензо? — И она беспомощно расхохоталась, предоставив мне время покончить с выпивкой. Затем, поперхнувшись, откашлялась и проговорила: — Прошу прощения… Но при всех сумасшедших заморочках… то, что Ширли стала Каддлс, — это превосходит пределы моего воображения.

— Были ли у нее шесть лет назад поползновения заняться лесбийской любовью? — полюбопытствовал я.

Марго внезапно помрачнела:

— Что за идиотский вопрос?

— Вы могли это выяснить, например, в ходе той вечеринки. Вы или Холли Райс. Или вы обе.

— У вас какое-то отвратительное извращенное воображение, Бойд, — брезгливо пробормотала она. — Простите, но я не собираюсь разбираться в ваших проблемах. С моей точки зрения, это довольно плохая шутка. А теперь, если вы не против, я хотела бы заняться делами.

Я сполз с табурета у бара и направился к двери. Шестое чувство подсказало мне, что интервью закончено. Затем кое-что вспомнил, развернулся и направился обратно к бару. Марго Торман смотрела на меня с ледяным отвращением. Я бросил на стойку одну из моих визиток:

— Может, ваш муж решит мне позвонить. Вот мой телефон, чтобы мне не отвлекать его в офисе.

— Какого черта ему вам звонить?

— Хотелось бы поговорить с ним. — Я тепло и дружелюбно улыбнулся. — Может, при разговоре с глазу на глаз он удостоит меня мужской доверительностью, так же, как вы одарили меня женской откровенностью.

В лице выгоревшей блондинки что-то дрогнуло.

— Вы же не будете таким подонком и не выложите ему все, что я рассказала вам строго конфиденциально!

— Ни в коем случае, — заверил я ее. — Пока не буду вынужден это сделать.

Глава 5

По телефону я выслушал вроде бы вежливое приглашение, но оно ни на секунду не ввело меня в заблуждение. Пришлось прямиком направиться в управление полиции, где меня сразу же препроводили в кабинет. Тут были все те же грязно-коричневые стены, да и все заведение в целом даже на графа Монте-Кристо произвело бы впечатление дешевой лавочки. Я устроился по другую сторону стола от капитана Шелла и состроил веселое, бодрое, совершенно невинное выражение лица. Главное — невинное.

— Исходя из результатов вскрытия, он скончался, похоже, около шести вечера, — начал Шелл.

— Похоже, — согласился я. — Измоего кабинета он ушел примерно в половине шестого. В номер мы поднялись в четверть седьмого. Должно быть, когда я в первый раз заглянул к нему, он уже был мертв, но я, конечно, этого не заметил.

— Конечно, — мрачно подтвердил Шелл.

— Он был задушен. Я видел медный провод у него на шее.

— Точнее, украшение, — поправил меня Шелл. — Напоминает большой браслет, ожерелье, которое так хорошо смотрится на шейке вашей дамы. Кто-то просверлил дырки на его концах и засунул в них тонкий крепкий стержень. Скажем, пятидюймовый гвоздь. Затем закрутил гвоздь или что там было и продолжал закручивать, пока жертва не задохнулась.

— А он лежал себе как ни в чем не бывало?

— Он был нашпигован барбитуратами, — объяснил Шелл. — Наверно, не настолько, чтобы отдать концы, но находился в отключке, пока не стало слишком поздно. На полу рядом с постелью, с дальней от двери стороны, стоял полупустой флакончик. Может, он сам принял их, а может, кто-то его заставил.

— Вероятно, все было заранее подготовлено. Кто-то же должен был заранее просверлить те две дырки…

Шелл кивнул:

— Так я и думаю. Я говорил с Каддлс — что за идиотское имя? — и ее подружкой. Они явились в город прошлым вечером около пяти и до появления в гостинице пропустили по паре рюмок, перекусили. Так они утверждают. Паршивая история. Они не помнят названий ни бара, ни ресторана.

— Да кто их вообще знает в этом городе?

— Верно, — холодно ответил он. — Каддлс рассказала мне о письмах с угрозами и как шесть лет назад Холли Райс скончалась, перебрав героина.

— Слышал.

— И что ты сделал по этому поводу?

— Сегодня утром переговорил с Марго Кан, которая ныне Марго Торман. Выяснить у нее почти ничего не удалось. По ее словам, у Холли Райс была только мать, которая скончалась через год после ее смерти. Ни братьев, ни сестер. И вообще никаких родственников, которые взывали бы к мести.

— Хотелось бы верить, — сказал Шелл. — Может, и поверил бы, не получай она угрожающих писем.

— Единственная альтернативная версия заключается в том, что Каддлс — с помощью Нины Шранкер или без нее — решила убить Хэнка Барроу, что и сделала, — предположил я. — Все остальное в дымовой завесе, не так ли?

— Та еще чушь? — буркнул Шелл. — Какого черта так все усложнять? Мало этой истории с Холли Райс и загадочным мстителем, так она еще нанимает для защиты частного детектива. К тому же такого идиота, как ты.

— Для пущей убедительности, — поддержал я его; в глубине души сам этому не веря.

— Кончай нести ахинею! — фыркнул Шелл. — В таком случае зачем надо было спрашивать у меня совета, кого нанимать?

— Для той же самой убедительности.

— Очередная чушь! — отрезал он. — По словам всех трех девиц, Хэнк Барроу был отличный организатор, прекрасный вежливый парень, единственным недостатком которого — если это вообще можно назвать недостатком — было излишнее пристрастие к марихуане, причем в нерабочее время. Тогда он вырубался. В наше время его можно было бы считать едва ли не святым.

— Вы проверяли данные по Холли Райс?

Выражение лица капитана дало понять, что он считает меня мусором, который давно пора выбросить на ближайшую свалку.

— Данные я проверил, — подчеркнул он. — В них упоминались наркотики. Я даже переговорил с тем капитаном, который выезжал по вызову. Но тут такой момент. До появления полиции они успели избавиться от того зелья, что у них было с собой, так что их нельзя было прихватить за наличие наркотиков. Ни у кого из них, кроме погибшей, не удалось установить пристрастия к героину. Отец Тормана, который в то время был еще жив, считался личным другом мэра города и комиссара полиции. Ни у кого из компании не было приводов в полицию, и местной прессе осталось только расписывать развлечения, которым в отсутствие родителей предаются отпрыски богатых семей. Было выдано вдоволь предупреждений, и, наконец, вся эта история сошла на нет.

— Отец Тормана умер, и его сын возглавил семейную компанию, — напомнил я. — Вы в курсе дела, чем она занимается?

Шелл коротко усмехнулся:

— Хочешь сказать, что никогда не ел фруктовых пирогов Матушки Торман?

— Производство готовой пищи?

— Быстрозамороженной, с сохранением естественного вкуса, — странным голосом пояснил он. — Здоровая сельская еда, где много-много сочных фруктов, а сами пироги пекутся по тайным рецептам Матушки Торман. Ням-ням!

— Вы хорошо себя чувствуете? — растерялся я.

— Спрашиваешь! — холодно отозвался он. — Моя жена обожает их. Я же эту стряпню ненавижу!

— А как насчет Френка Нейла? — наконец оставил я тему сельских пирогов, мысленно послав к черту Матушку Торман. — Вам что-нибудь известно о нем?

— Он входит в группу, занимающуюся сомнительными земельными сделками. Возглавляет ее некий тип Бен Уошберн. Они ухитряются держаться в рамках закона, но порой преступают его. Сложность в том, как найти обобранную или обиженную ими компанию, которая дала бы против них показания или хотя бы написала жалобу. Ходят слухи, что этими делами занимается Френк Нейл.

— Он крутой?

Шелл кивнул:

— Но не в старом понимании этого слова. Как я слышал, он редко прибегает к физическому насилию. Просто находит способ наиболее эффективного давления на выбранный объект — и пускает его в ход.

— Каким образом?

— Ну вот, например, у тебя есть пять акров болотистой пустоши, — пояснил Шелл. — Никакой ценности они не представляют, так? Пока кто-то не решает начать застройку соседних двадцати акров, и ему надо прикупить твои пять акров, чтобы осушить их. Ты воображаешь, что теперь-то ты кум королю. Им придется принять твою цену, потому что у них нет выбора. Они же предлагают тебе такую низкую цену, что ты фыркаешь и объясняешь, куда они могут отправляться с таким предложением. Вот тут-то на сцене и появляется Френк Нейл. Улыбаясь до ушей, он знает, как быстро тебя уговорить. И через пару минут ты уже рад-радешенек принять первоначальное предложение.

— Толковый парень!

— А я его считаю отвратительной личностью, — серьезно возразил Шелл. — Но не перестаю надеяться, что в самое ближайшее время вы с ним сцепитесь.

— Спасибо за подсказку, капитан.

— Получу искреннее удовольствие, — снова уставился он на меня. — Но пригласил я тебя, Бойд, не для того, чтобы желать будущих успехов. Я вынужден со всей серьезностью отнестись ко всей этой идиотской истории. Если Каддлс пристрелят у меня на заднем дворе, я сочту это личным оскорблением.

— Пусть даже вас при этом назовут круглым идиотом, — великодушно добавил я.

— В ходе беседы позволю тебе лишь одно оскорбление, — огрызнулся он. — Не больше. Каддлс считает, что, уединившись в коттедже на пляже в компании своих приятельниц, она в безопасности. К тому же у нее есть оружие. Я проверил разрешение. Может, она и права. Но через четверо суток, когда она предстанет перед сотней тысяч слушателей, о безопасности ей придется забыть.

— Значит, в течение этих четырех дней вам предстоит оценить серьезность угрозы и обезоружить того, от кого она исходит, — подытожил я.

— И я рассчитываю на сотрудничество с тобой, Бойд, — вкрадчиво произнес он. — Ты можешь бывать там, куда мне нет ходу, и говорить то, что я не могу себе позволить. Не забывай, что я в любое время могу арестовать всю вашу четверку по подозрению в заговоре с целью убийства Барроу.

— И как долго, с вашей точки зрения, вы сможете держать нас? — хихикнул я. — Особенно такую известную личность, как Каддлс?

— Достаточно долго, — убежденно ответил Шелл. — Особенно если я арестую вас, скажем, за час до ее выхода на сцену.

— Капитан, — осторожно начал я. — Хотел бы заверить вас, что с данного момента можете полностью полагаться на меня.

— Вот это мне нравится, — улыбнулся он. — Всегда говорил, что ничего нет лучше старательного добровольца.

Покинув его кабинет, я направился к себе. День перевалил на вторую половину, и мне пришло в голову, что стоит чем-то заняться — если бы только я, черт возьми, знал, чем именно. Минут через двадцать зазвонил телефон, и я снял трубку.

— Мистер Бойд, — прозвучал приятный мужской голос. — Это Рик Торман. Жена рассказала мне, что сегодня утром вы нанесли ей визит.

— И получил массу удовольствия, — уточнил я.

— Приношу искренние извинения, — сказал он. — Не могу понять, как ей только пришла в голову эта идиотская мысль, что вы собираетесь ее как-то шантажировать.

— К вашей жене у меня нет претензий. Все дело в вашем старом приятеле, Бене Уошберне.

— Бен вечно испытывает чрезмерную готовность броситься на помощь бедной беззащитной жене своего давнего друга, — признал Торман. — И я могу только еще раз принести вам мои извинения.

— Договорились, — согласился я. — Забудьте.

— Вы хотели поговорить со мной о Холли Райс и о ее судьбе, — продолжил он. — Честно говоря, сомневаюсь, что могу вам рассказать больше, чем вы уже услышали от моей жены. Я уже собрался звонить вам, как мне пришла в голову одна сумасшедшая идея.

— Почему бы нам с вами не устроить совместное шоу? — предложил я.

— Что?

— Не важно, — успокоил я его. — Наверно, вы никогда не видели старые мюзиклы компании «Братья Уорнер», что крутят по ночам. Так что за сумасшедшая идея, мистер Торман?

— Вы будете смеяться? — Он замялся. — Вот что мне пришло в голову: почему бы вам с Каддлс не прийти сегодня вечером к нам на обед? Френк Нейл работает у Бена Уошберна, и заполучить его будет не трудно. Я подумал, что, когда мы вчетвером рассядемся вокруг стола, может, нам и придет в голову что-то полезное для вашего расследования.

— Идея прекрасная, — отозвался я. — Но с чего вы взяли, что Каддлс уже в городе?

— Всего лишь предположил, — с легким разочарованием пробормотал он. — Конечно, если ее нет, вся идея идет насмарку.

— Так уж получилось, что она на месте, — я поговорю с ней, но ручаться за нее не берусь.

— Понимаю, — заторопился он. — Дайте мне знать.

— Как только выясню, тут же свяжусь с вами.

— Прошу вас, позвоните домой. Марго хочет узнать первой.

Я вернулся к машине и покатил на Парадайз-Бич. Когда я постучал, дверь приоткрылась на пару дюймов и на меня уставились блестящие голубые глаза. Раздалось лязганье снимаемой цепочки.

— Все в порядке! — крикнула через плечо Дженни, распахивая дверь. — Это всего лишь Бойд.

Миновав ее, я прошел в гостиную, отметив, что Нина сменила прозрачные бикини на черные джинсы и черную же рубашку. Сейчас она смахивала на пастушку, оставшуюся без лошади. Каддлс была в том же одеянии, в котором я видел ее утром. У обеих женщин, примостившихся рядышком на диване, был утомленный вид.

— Сомневаюсь, что смогу выдержать все четыре дня, — глянув на меня, скривилась Каддлс. — То есть, хочу сказать, какого черта тут сидеть в безделье все четыре дня?

— Дорогая Каддлс, — хихикнула Нина. — Не об этом ли мы всегда мечтали?

— Если мы начнем трахаться днем, — возразила Каддлс, — то чем же, дьявольщина, будем заниматься по ночам?

— Могу предложить вам передохнуть и отвлечься, — скромно сказал я.

— Вы нашли того, кто хочет меня убить?

— Я получил для нас с вами приглашение на обед.

— Осторожнее! — воскликнула Нина. — Он же типичное глупое дерьмо, которое считает, что любой лесбиянке нужен всего лишь здоровый мужик!

— На обед, — стиснув зубы, повторил я. — В компании мистера и миссис Рик Торман.

— А кто такая, черт побери, миссис Торман? — заинтересовалась Каддлс.

— В свое время она была Марго Кан. А теперь живет в большом доме на холме, ибо, когда отец Рика скончался, он оставил сыну дом и кучу пирогов. Ням-ням!

— Он валяет дурака, — вмешалась Дженни. — При чем тут ням-ням?

— Не обращайте внимания, — спохватился я. — Сегодня утром я навестил Марго. Совместный обед — это идея ее мужа. Он собирается пригласить и Френка Нейла. А когда вы вчетвером соберетесь за столом, что он так толково предложил, не исключено, я услышу что-то полезное для нас обоих.

— Это безопасно? — торопливо поинтересовалась Нина. — То есть нет ли там какой-нибудь ловушки?

— Прихвачу с собой револьвер, — фыркнул я. — Каддлс тоже может взять оружие. И если хотите, я могу договориться с капитаном Шеллом, он выделит нам шесть машин полицейского эскорта.

При этих словах Нина ощетинилась:

— Я не хочу, чтобы Каддлс, закрыв глаза, вляпалась в опасную ситуацию.

— В любом случае это будет лучше, чем сидеть тут, вперившись в этот идиотский телевизор, или с нетерпением ждать вечера, — решила Каддлс. — О’кей, поехали.

Подойдя к телефону, я набрал номер дома на холме. После третьего звонка Марго Торман сняла трубку.

— Все это — идея Рика, — сказала она. — Я лично думаю, что он рехнулся.

— Во сколько нам явиться?

— Около восьми. Но не ждите ничего особенного. Готовлю я из рук вон плохо.

— Мы будем, — подтвердил я и повесил трубку.

— Когда? — спросила Каддлс.

— Около восьми. Что, если я подъеду за вами к половине восьмого?

— Годится, — согласилась она. — Этот ублюдок Шелл явился как раз к ленчу.

— Знаю. Днем я с ним виделся.

— Не могу представить, что он верит хоть одному слову!

— Значит, нас двое, которые не верят.

— Так какого дьявола все это значит?

— Вся эта история вообще напоминает сущий бред, разве что вы что-то утаили от меня, — пояснил я. — Шесть лет назад Холли Райс скончалась от передозировки героина. Вы считаете, что никто из компании не виновен в ее смерти, она — результат ее собственной ошибки. Единственной родственницей Холли была мать, которая умерла вскоре после нее. Так к кому тень Холли Райс взывает об отмщении шесть лет спустя? И почему только вам одной? Почему не всем четверым?

— Знай я ответы на эти вопросы, не было бы нужды нанимать такого болвана, как вы! — взбеленилась Каддлс. — Ясное дело, я тоже не вижу в этом никакого смысла. Но загнана в угол.

— Кстати, вы задали интересный вопрос, Бойд, — ледяным голосом произнесла Нина. — Меня интересует, на чьей вы стороне?

— Мне не нравится, когда во мне видят идиота, — огрызнулся я.

— Пусть тебя это не волнует, — с легкой ноткой симпатии бросила Дженни. — С этим тебе уж ничего не поделать, Бойд.

— Шелл тоже будет не в восторге, если вы поставите его в глупое положение, — заметил я. — Имейте это в виду.

— А как насчет Хэнка? — напомнила Каддлс. — Капитан Чудо выяснил что-то относительно него?

— Вроде да. Когда кто-то задушил его, он был напичкан барбитуратами. Хэнк перебрал их не настолько, чтобы отдать концы, но был совершенно не в состоянии оказать сопротивление, когда медная проволочка врезалась ему в горло.

— Не надо! — взмолилась Дженни. — Это ужасно!

— Он в самом деле был хорошим парнем, и ни у кого не было причин желать ему смерти. Так?

Вся троица мрачно уставилась на меня, затем они по очереди кивнули в подтверждение.

— Каддлс считает, что его смерть могла послужить ей предупреждением, — сказал я. — Предупреждением относительно чего? Не приезжать в Санта-Байю? Так вы уже направлялись сюда. В сущности, когда Хэнк скончался, вы были здесь, выпивая в баре или перекусывая в ресторане.

— Я хочу сказать, что таким образом меня могли предупредить о серьезности намерений, — буркнула Каддлс.

— Чего ради? — удивился я. — Почему бы просто не пристукнуть вас, как и было обещано?

— Вы невозможны, Бойд, да будет вам известно! — Она вскочила с дивана. — И убирайтесь отсюда к чертовой матери, пока не пожалели!

— Значит, заеду за вами к половине восьмого, — напомнил я. — Не забудьте надеть что-то, соответствующее ситуации. Например, саван.

Глава 6

Вернулся я к половине восьмого. Нина открыла мне дверь и провела внутрь. Дженни полулежала в кресле, со стаканом в руках. Каддлс не подавала признаков жизни.

— А это ранний Бойд, — проговорила Дженни. — Каддлс еще одевается.

— Она никак не могла подобрать саван, — уточнила Нина. — Не приведет ли он могильщиков в чрезмерное возбуждение, если будет белый и прозрачный?

— Это ужасно! — не удержалась от смешка Дженни. — До чего у тебя извращенное воображение, Нина.

— Вот подожди, когда Бойд и Каддлс окажутся наедине, оставив нас! — с глумливой издевкой высказалась Нина.

— Я буду орать, что меня насилуют! — снова хихикнула Дженни.

— Ори, сколько влезет, дорогая, — заявила Нина. — Люблю, когда вопят. Это жутко возбуждает, как я всегда говорю.

Мне оставалось только стоять на месте — или соорудить себе выпивку. Я предпочел направиться к бару. Дженни одним мощным глотком осушила свой бокал. Я заметил, как спазматически содрогнулось ее горло, после чего она бросила пустой бокал мне. Я с трудом поймал его.

— Водку со льдом, — велела она. — И не переборщи.

— Сколько ты уже приняла на грудь? — осведомился я.

— Кто это считает? — окрысилась Дженни.

Наполнив стакан, я поднес ей выпивку и устроился на диване. Мы явно опаздывали на обед. Но кого это волновало?

— Когда они уедут, я ссужу тебе мое прозрачное бикини, — доверительно сообщила Нина. — Выглядеть ты будешь просто потрясающе.

— А что сама наденешь? — полюбопытствовала Дженни.

— Всего лишь кожаные сапоги до бедер, а в правой руке буду держать мой старый хлыстик.

Этого было достаточно, чтобы Дженни снова зашлась приступом конвульсивного хихиканья.

— Вы не против, Бойд? — сдерживая смешок, осведомилась Нина. — Прошлой ночью она была вашей, а сегодня вечером станет моей. Всему свой черед. По-честному.

Каддлс появилась в этот момент как нельзя кстати. Бросив на нее взгляд, я чуть не поперхнулся водкой. Она зачесала волосы на одну сторону, и они волной спадали ей на левое плечо, обнажив правое ухо. В мочке поблескивала платиновая серьга. Облегающее платье черного шелка как бы обливало фигуру. Его поддерживала тонкая ленточка, а глубокий вырез на груди украшало ожерелье, которое спадало почти до талии. Маленькие высокие груди как бы стояли торчком, соски были лишь чуть прикрыты полупрозрачными лоскутками черного шелка. Платье ниспадало до щиколоток, а поскольку спереди разрез доходил почти до лобка, каждое движение ее беломраморных бедер вызывало поэтические ассоциации. Певица заметила, в каком я ошеломлении, и неторопливо усмехнулась:

— Сойдет?

— Ну же, Бойд, будьте джентльменом, — вмешалась Нина. — Скажите ей, что любая девушка мечтает быть похороненной в таком саване.

Дженни снова не выдержала и захихикала. Каддлс с каменным лицом направилась к входной двери:

— Шевелитесь, Бойд. Мы и так опаздываем.

— Неужели ты не дашь ему допить, дорогая? — спросила Нина и тут же, спохватившись, закрыла рот ладонью. — До чего глупо с моей стороны! Я и забыла, что он всего лишь наемный работник.

В правой руке я держал почти полный стакан, а Нина стояла рядом со мной.

— Почему бы вам не допить его? — вежливо предложил я.

Протянув левую руку, я расстегнул верхнюю пуговицу на ее рубашке. Видно было, что она обходилась без лифчика. Оттянув рубашку, я выплеснул туда все содержимое бокала, включая нерастаявшие кусочки льда, и с удовольствием отметил, что они провалились до живота. Испустив дикий вопль, Нина отпрыгнула от меня и, потеряв равновесие, грузно шлепнулась на пол.

— Лови! — бросил я Дженни пустой бокал.

Она ловко перехватила его, но предварительно пролила свою выпивку, которая смочила ей бедра. Дженни тоже испустила вопль разочарования.

— Надеюсь, вы кончили свои светские шуточки, Бойд? — фыркнула Каддлс.

Я проследовал за ней, и, покинув коттедж, мы устроились в моей машине. Она молчала, сидя рядом, пока через четверть часа мы не добрались до большого дома на отдельном холме. Поднявшись по ступенькам крыльца, я позвонил. Через несколько секунд Марго Торман открыла нам дверь.

На ней было белое льняное платье до колен, с короткими рукавами и пояском на талии. В нем она производила впечатление респектабельной матроны, хозяйки дома. Бросив взгляд на броский наряд Каддлс, Марго невольно поджала губы.

— Ширли, дорогая! — Она с трудом выдавила улыбку. — До чего чудесно после всех этих лет снова встретиться с тобой! Ох! — сокрушенно воскликнула она. — Прошу прощения. Ты же теперь Каддлс. Но, откровенно говоря, дорогая, мне трудно кого-то называть этим именем.

— Ширли меня вполне устраивает, Мардж, — тепло ответила Каддлс.

— Я Марго! — снова поджала она губы и, глянув на меня, рассеянно кивнула. — Добрый вечер, мистер Бойд.

— Надеюсь, на мне не слишком много одежды, миссис Торман, — забеспокоился я. — То есть если вы опять захотите раздеть меня до трусов, как сегодня утром, я не против.

— Сомневаюсь, что в этом возникнет необходимость, — фыркнула она. — Почему бы нам не присоединиться к остальным?

Что и мы сделали, очутившись в большой гостиной, мебель в которой, как мне показалось, не менялась после смерти папаши Тормана. Большая часть обстановки была обшита плотным вельветом мрачно-коричневого цвета. При нашем появлении трое мужчин в центре комнаты сразу же прервали разговор и уставились на Каддлс с неприкрытым сексуальным вожделением. Я узнал моего утреннего приятеля Бена Уошберна.

Первым нарушил молчание высокий худой тип с редеющими песочными волосами и в очках с черной оправой.

— Привет, Ширли! — радостно воскликнул он. — Выглядишь просто фантастически! Слушай, как давно мы не виделись! — Подойдя, он расцеловал ее в обе щеки.

— А как ты, Рик? — справившись с комком в горле, пробормотала Каддлс.

— Отлично! А теперь, когда ты здесь, так просто великолепно. — Повернувшись ко мне, он протянул руку: — Здравствуйте, мистер Бойд. Я Рик Торман.

Мы обменялись рукопожатиями, а другой парень, которого я не знал, направился к Каддлс. Он был среднего роста, крепко сбит и полон надменной самоуверенности. У него была ранняя лысина, густые черные брови и глубоко посаженные карие глаза. Я невзлюбил его с первого взгляда.

— И кто бы мог поверить? — удивленно пробасил он. — Наша маленькая Ширли Колензо стала такой большой звездой и смотрится на миллион долларов!

— Кончай ерничать, Френк! — остановила его Каддлс. — Ты всегда нес какое-то дерьмо.

Он схватил ее за плечи и, поцеловав в губы, не сразу оторвался от нее. Когда же наконец отпустил Каддлс, я заметил в его глазах злые огоньки.

— Во имя добрых старых времен, дорогая, — пояснил Нейл. — Ведь мы в самом деле неплохо проводили время, не так ли?

— Я и забыла, — коротко бросила Каддлс. — Думаю, что с Дэнни Бойдом ты не встречался. Дэнни, это Френк Нейл.

Нейл презрительно глянул на меня:

— Привет, Бойд.

— Привет, Нейл, — ответил я.

— Ширли, — вмешался Торман, — не знаю, помнишь ли ты моего доброго старого друга Бена Уошберна?

Она покачала головой.

— Мне очень жаль, но не помню. Добрый вечер, мистер Уошберн.

— Прошу вас, просто Бен! — У Уошберна был страдальческий вид. — Я-то, конечно, помню вас, но, как вы сами сказали, это было так давно. А теперь вы стали не только известной личностью, но и удивительно красивой женщиной.

— Вы знакомы с Дэнни Бойдом? — спросила она.

— Встречались, — ухмыльнулся мне Уошберн.

— Теперь, когда мы наконец покончили с радостью встречи, — кисло вмешалась Марго Торман, — может, предложишь гостям выпить, Рик? Я должна присмотреть за едой, чтобы она не подгорела. Никто не против?

Выяснив, что каждый будет пить, Торман направился к бару. Каддлс немедленно плотно взяли в полон двое остальных гостей, так что я последовал за Торманом. Налив для Каддлс, он вручил ей бокал и вернулся к бару.

— Водку со льдом, так? — уточнил он.

— Благодарю.

— Я все еще не могу поверить, — Торман восхищенно покачал головой. — Вы только взгляните на нее. Бен прав: она не только знаменита, но и красива. Стоит лишь взглянуть на нее в этом платье, и моя жена просто теряется на ее фоне.

— Вы не против, если я задам вам вопрос?

— Валяйте, — улыбнулся он. — Но если вопрос имеет отношение к Ширли, я прибегну к 5-й поправке^[174].

— Почему сегодня вечером тут оказался Уошберн?

Торман слегка нахмурился:

— Бен — мой лучший друг. И не думаю, Бойд, что должен извиняться за приглашение его к обеду в моем собственном доме. Но может, вы заслуживаете краткого объяснения. Тем более после событий сегодняшнего утра. Я имею в виду, что присутствие Бена поможет внести ясность в… м-м-м… отношения между вами после этого неприятного недоразумения.

Я долго не сводил с него глаз, прежде чем сказал:

— Не могу представить, что вы настолько глупы.

Он побагровел.

— Выпейте, мистер Бойд.

Рик Торман аккуратно поставил передо мной выпивку на стойку бара и тут же присоединился к двум другим обожателям Каддлс, стоящим в центре комнаты. Сделав глоток, я снова опустил бокал на стойку. Я явно не принадлежал к этому обществу, и мне оставалось лишь с загадочным видом стоять у бара. Может, стоит прогуляться на кухню? Никто не заметил моего исчезновения, ибо вся троица была всецело поглощена общением с Каддлс, уделяя особое внимание ее декольте. Миновав холл, я увидел в столовой аккуратно накрытый стол с серебряными канделябрами и сервизом. Из столовой вела дверь, за которой, по логике вещей, должна была находиться кухня. Толкнув ее, я очутился на кухне, из которой без труда можно было сделать трехкомнатную квартиру. Марго стояла, привалившись к полке, с большим бокалом в руке.

— Чистый джин, — пояснила она. — Если хотите, налейте себе.

— Нет, спасибо, — отказался я.

— Так чем они там занимаются? Спешат ее изнасиловать? — Марго коротко и сухо хмыкнула. — Впрочем, что я несу? Наверно, она построила их в шеренгу и они насилуют ее по очереди.

— Зеленоватый цвет вашего лица не сочетается с платьем, — мягко заметил я.

— Да не упоминайте это проклятое платье! Знаете что? Крошка Ширли Колензо не имела никакого представления об одежде. Я-то думала, что она явится в свитере и заплатанных джинсах. Так что не хотела смущать ее. Я оделась так подчеркнуто скромно только для нее, дорогуша. Ну не глупо ли? А она является в этом полуголом платье-мечте, которое должно стоить не меньше тысячи долларов! Я готова заплакать!

— Что на обед? — поинтересовался я.

— Да пошел к черту этот обед!

— Я бы предпочел съесть его. Но вы довольно изобретательны, Мардж.

На мгновение показалось, что сейчас она мне врежет, но Марго всего лишь злобно ухмыльнулась:

— Мардж! О, дерьмо! Я сама на это напросилась, не так ли?

— Никто из нас не совершенство, — задумчиво провозгласил я. — Мне хотелось бы осведомиться насчет десерта. Прекрасный фруктовый пирог, сделанный строго по тайным рецептам Матушки Торман, ням-ням?

— Это одна из причин, по которой мы стараемся не часто устраивать дома приемы, — усталым голосом отозвалась она. — Рано или поздно кто-то из гостей обязательно выдаст эту шутку. Почему-то все считают, что она не только остроумна, но и очень оригинальна.

— Придется запомнить, — сдался я. — Я спросил вашего мужа, чем объясняется присутствие Бена Уошберна, и он заявил мне, что, с его точки зрения, приглашение старого друга поможет рассеять недоразумение, которое произошло между нами сегодня утром.

— И что вы на это ответили?

— Сказал, что не могу представить его таким идиотом.

Внезапно Марго расплылась в довольной улыбке.

— Прекрасно. Мне на самом деле это нравится, Дэнни. Ведь вы же Дэнни, не так ли?

— А вы Марго. Теперь-то я это запомнил накрепко.

— Понимаете, Рик может делать глупости. Я часто задумывалась, какого черта я вообще вышла за него замуж, если, конечно, не иметь в виду деньги. Но он даже не тратит их. Он считает, что в доме не должно быть прислуги, ибо ее присутствие нарушает интимную атмосферу брака. И как я призналась вам утром, хорошо, если у нас бывает близость раза два в месяц. Мне разрешено трижды в неделю приглашать уборщицу для работы по дому. Предполагается, что все остальное время я должна изображать маленькую любящую женушку, которая ждет не дождется своего мужа с работы, чтобы покормить его.

— И через какое-то время ее может устроить даже Бен Уошберн, — подсказал я.

— Может быть. — Она окинула меня оценивающим взглядом. — Скажите мне, Дэнни… Вы уже трахали Ширли?

— Нет, — честно признался я.

— Та шуточка, что вы выдали утром относительно лесбийских отношений во время нашей вечеринки… Я прямо оцепенела. Наверно, потому что вы попали в точку. Принято считать, что все в какой-то мере бисексуалы. Каковыми были и мы, трое девушек, особенно когда двое наших ребят окончательно изматывались или так напивались, что выходили из строя. Вот мы и попробовали. Похоже, что Холли и Ширли это жутко понравилось, куда больше, чем мне. Так что теперь вы все знаете. Но мне интересно, почему вы об этом спросили, Дэнни. Потому что теперь она этим занимается?

— Так она говорит.

Марго медленно склонила голову, словно я сообщил ей что-то в самом деле очень важное. Затем сделала еще один основательный глоток джина и, наконец, заявила:

— Похоже, мне надо заняться этим долбаным обедом. Сообщите Рику, что через пять минут он может приглашать всех в столовую.

— Будет сделано.

Я вернулся в гостиную, где никто и не заметил моего отсутствия. Все внимание троицы, по-прежнему стоявшей в центре комнаты, было устремлено на Каддлс. Я взял мой стакан со стойки бара, присоединился к ним и сообщил Торману:

— Марго сказала, что через пять минут можно идти к столу.

— Да? — моргнул он, уставившись на меня. — Я даже не заметил, что она заходила.

Марго заняла место в торце обеденного стола, напротив Рика. По обе стороны от него устроилась Каддлс и Уошберн. Я сидел рядом с последним, напротив Френка Нейла. Блюда и вино были превосходны. В ходе пустой светской болтовни компания задавала Каддлс глупые вопросы о ее карьере, бурно реагируя на ответы певицы, а Марго сидела с кислым выражением лица.

— Думаю, кофе мы попьем здесь на месте, — сказал Торман, когда его жена убрала десертные тарелочки. — И спокойно поговорим. Кто-нибудь хочет ликера?

— Водку со льдом, пожалуйста, — заказал я.

Марго разлила кофе. Рик преподнес мне водку со льдом, остальным — ликер. Затем снова уселся и энергично потер ладони.

— Мне и в голову не приходило, что у нас будет такой восхитительный вечер, — заявил он. — И все благодаря присутствию Ширли. Но как вы все знаете, главная причина, по которой мы все собрались, — это попытка выяснить, сможем ли мы помочь Дэнни Бойду в его расследовании. — Внезапно голос его обрел серьезные нотки. — Я знаю, как все мы относимся к этой омерзительной угрозе в адрес Ширли, и не сомневаюсь, что все мы полны желания помочь.

— Говори за себя, — сквозь зубы пробормотала Марго.

— Так что… — запнулся Торман. — Я… м-м-м… что, если вы начнете, Дэнни?

— Ваши родители уехали на неделю, и вы пятеро решили на время их отсутствия собраться в этом доме, — начал я. — Чья это была идея?

— Не помню, — помотала головой Торман.

— Френка, — твердо ответила Каддлс.

— А я не сомневаюсь, что эта идея первой осенила Холли, — нахмурился Нейл. — Ну да! Это была Холли. Но вроде она сначала поделилась со мной. Наверно, я и украл у нее это предложение.

— Какие наркотики вы употребляли в то время? — поинтересовался я.

— Черт побери, какое это сейчас имеет значение? — искоса глянул на меня Нейл.

— Имело тогда.

— Курили травку, — помявшись, объяснил Торман. — Как мне кажется, в те времена было такое выражение.

Баловались кокаином. Но даже тогда это было довольно дорогое удовольствие. Ну и конечно, стимуляторы, депрессанты…

— Значит, вечеринка началась, — продолжил я. — Предполагаю, что время от времени вам надо было перекусывать.

— Это уж входило в обязанности девушек, — слабо улыбнулась Марго. — Мы разогревали пиццу и все такое.

— Просто хочу составить себе представление о первых двух-трех днях, — сообщил я.

— На третье утро мы нашли Холли мертвой, — тихо уточнил Торман. — И все кончилось.

— Значит, вы ели, курили, нюхали, принимали маленькие цветные пилюльки и трахались. Было что-то еще?

— Господи! — взорвался Нейл. — Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать, как этот сукин сын поливает нас дерьмом!

— При чем тут слова? — быстро вмешался Торман. — По большому счету он прав. Мы были очень молодыми, необузданными и, может быть, для того времени довольно глупыми. Дэнни точно определил, как все и было.

— Кто нашел труп Холли Райс?

Они обменялись осторожными взглядами, словно я затронул страшную тайну или что-то в этом роде.

— Думаю, я первая заподозрила, что с ней что-то случилось, — наконец сказала Каддлс. — То есть когда я увидела, как она лежит на спине и широко открытыми глазами смотрит в потолок.

— Где она была?

— В большой спальне наверху, — пояснил Торман. — В общем, ладно. Если уж мы решили все выяснить! Мы стащили матрасы с кроватей и расположились на полу. Ночью устроили настоящую оргию, так что все мы впятером были в одной комнате. Но поскольку предварительно основательно накурились, я толком и не помню, что происходило во время группового секса. Осталось в памяти, только как я проснулся утром и услышал крик Ширли, что Холли мертва.

— Она была голой?

— Все мы были голыми, Дэнни, — сухо отозвалась Марго. — Даже если ты надираешься до умопомрачения, все-таки трудно заниматься групповым сексом одетым.

— Вы раньше видели ее голой? В течение первых двух дней, когда тут собрались?

— Шутить изволите? — бросил Нейл.

— Заметили ли вы что-то необычное у нее на талии? — продолжал настаивать я. — Следы от уколов или что-то такое?

И снова они обменялись осторожными взглядами, после чего отрицательно покачали головами.

— Полиция не обнаружила в доме шприцев или сходных с ними инструментов?

— Нет, — уверенно отрезал Торман.

— Если Холли скончалась от передозировки наркотика, похоже, она вводила его внутривенно, — предположил я. — Но тем не менее на руках у нее не было никаких следов, так?

— Стоит ли на этом зацикливаться, Бойд? — рассеянно проговорил Нейл.

— Меня одолевает любопытство, — объяснил я. — Никто из вас не увлекался героином. Вдруг выяснилось, что его принимает Холли Райс, и его при ней оказалось столько, что она отправилась на тот свет. Но в вену себе она его не вводила. И никому из вас не рассказывала о своем пристрастии. Неужто ни словечка?

— Ты хочешь высказать какое-то предположение? — тихим голосом спросила Каддлс.

— Прикидываю, — признался я. — Если не хочешь вкалывать героин, как еще его можно ввести в организм?

— Его можно нюхать, — заметил Торман.

— Это пришло потом, — поправил я его. — Через несколько лет, когда на рынке появилось китайское зелье, и многие стали беспокоиться из-за него. Оно было с примесями, и невозможно было определить смертельную дозу. Вот тогда его стали нюхать.

— Так ли это важно? — пробурчал Уошберн.

— Его можно вдыхать, — сказал я.

— Его можно вдыхать, — нетерпеливо повторил он. — Ну и что?

— Предположим, кто-то сообщил Холли, что обзавелся порцией классной коки, и попросил не говорить остальным, потому что на всех не хватит. Мол, давай-ка мы с тобой, малышка, отвалим куда-нибудь и там вволю повеселимся. Может, все было немного по-другому. Если даже Холли усомнилась, то этот кто-то уговорил ее, что данное зелье куда чище того дерьма, которым они пользовались, и убедил ее, что беспокоиться не стоит.

— Ей пришлось бы черт-те сколько вынюхать, чтобы скончаться, — возразила Марго.

— Но может, хватило сочетания травки, стимуляторов и депрессантов, — предположил я и на несколько секунд сделал паузу. — Или, что не исключено, ей кто-то помог.

Торман с серьезным видом уставился на меня сквозь стекла очков в черной оправе.

— Вы собираетесь разрабатывать эту версию, Дэнни?

— В ту ночь вы все перекурились, — продолжил я. — И вряд ли много занимались групповым сексом, если он вообще имел место. Все вы завалились спать. Разве что кроме кого-то одного. Или кто-то, может быть, проснулся попозже. И этот кто-то, может быть, закрыл подушкой лицо Холли и достаточно долго держал ее.

— Боже мой! — хрипло выдавила Марго. — Вы хотите сказать, что Холли была убита?

— Повторяю, что это не исключено, — небрежно пожал я плечами. — Может, именно поэтому ее тень и взывает к мести.

— К мести Ширли? — произнесла Марго, и все головы повернулись в сторону Каддлс.

— Если Ширли убила ее, — согласился я. — Но почему бы автору этих писем, кто бы он ни был, не дождаться возвращения Ширли и затем отомстить в память Холли Райс? Почему он первым делом старался запугать ее, дабы она не возвращалась в Санта-Байю?

— Вы понимаете, Бойд, что вывалили кучу дерьма? — с трудом сдерживаясь, проговорил Нейл. — На пустом месте сочинили весь этот бред. Что вам, собственно, надо, черт побери?

— Чтобы моя клиентка Ширли Колензо осталась в живых.

— Спасибо, Дэнни, — невозмутимо откликнулась Каддлс.

— Ни у кого не было ровно никаких причин убивать Холли, — вмешался Торман и с силой откашлялся. — Ни у кого!

— В то время я там не присутствовал, — осторожно напомнил Уошберн. — Но, конечно, я знал всех, кто там был. И все было именно так, как вы говорили: компания юнцов, которые решили побеситься. К сожалению, для Холли все это кончилось печально. Но мысль, что кто-то мог сознательно убить ее, — это полный бред!

— Вот что мне интересно, Рик, — обратился я к Торману. — Бен был вашим лучшим другом еще с колледжа. Почему же его не оказалось в вашей компании?

— Я, конечно, пригласил Бена, — быстро отреагировал Торман. — Но он не смог.

Посмотрев на Уошберна, я вежливо осведомился:

— Вы что, педик?

— Это уже чересчур! — Уошберн отшвырнул стул и вскочил на ноги. — Прости, Рик, но я вышвырну этого подонка из твоего дома, и немедленно!

— Почему бы вам не предоставить эту обязанность Нейлу? — предложил я. — Ведь за это вы ему и платите, не так ли?

Нейл резко отодвинул стул и тоже попытался встать, но Уошберн уже стоял у него за спиной. Он с силой опустил ему руки на плечи и заставил опуститься на место.

— Я сам справлюсь с этим ублюдком, — хрипло заявил он. — Этим утром ему от меня уже досталось.

Я тоже отодвинул стул и поднялся.

— Бен, сядь, пожалуйста, на место и перестань валять дурака, — ледяным голосом велела Марго.

— Прощу прощения, Марго, — отозвался он. — Но я сыт по горло этим типом.

Обогнув стул Марго, я вышел на открытое место, наблюдая за Уошберном, который неторопливо приближался ко мне. Обе руки он держал вскинутыми перед собой, с силой сжимая кулаки с прижатыми большими пальцами. Короткие рубящие движения кистей производили весьма внушительное впечатление. Но я исходил из того, что настоящее воинское искусство требует полной самоотдачи, если вы хотите чего-то достичь в нем. Для этого требуется классный учитель и не менее трех часов занятий в день. Мне же оставалось, уж если я вступал в бой, драться без всяких правил.

— Ха! — С силой выдохнув, Уошберн кинулся на меня, стремительно рубанув правой рукой.

Поднырнув под удар, я носком от души врезал ему по левой голени, и теперь он заорал от гнева и боли. Боль вообще штука неприятная, но особенно если удар приходится по надкостнице. Бен на секунду замешкался, и мне хватило времени пнуть его по другой голени. От его собранности ничего не осталось. Перехватив левую кисть Уошберна, я закрутил ему руку, так что он оказался спиной ко мне. Схватив за шиворот, я проволок его по комнате и основательно приложил головой о стену. А когда отпустил, он мешком сполз на пол. Повернувшись, я увидел, что все четверо продолжают сидеть за столом и, разинув рты, смотрят на меня. Я в упор уставился на Нейла, понимая по выражению его лица, что у него чешутся руки, Но и хватает ума понять, что сейчас не время. Нетрудно было догадаться, что он надеется дожить до того дня, когда сможет дать им волю.

— Что ж, — поднялась из-за стола Каддлс. — Думаю, пришла пора уходить. Как я всегда говорю, гость не должен дожидаться, когда с ним или с ней начнут прощаться. Марго, дорогая, спасибо за прекрасный обед. До чего приятно было увидеть всех вместе. Идем, Дэнни?

— Конечно.

Мы были уже на пороге, когда Марго догнала нас.

— Бедный Рик, — сказала она. — Он так и остался сидеть, пытаясь понять, что же, черт побери, произошло!

— Он никогда не отличался сообразительностью, — заметила Каддлс. — А всего лишь богатством.

Марго тепло улыбнулась ей.

— Я думаю, мы с самого начала пошли не с той ноги, Ширли. Дэнни сказал мне, что ты лесбиянка, — медленно провела она языком по нижней губе. — Это правда?

— Гнусный Дэнни! — небрежно бросила Каддлс. — Вечно выдает мои заветные тайны.

— Я кое-что вспомнила, — продолжила Марго. — Ты не представляешь, до чего унылое существование я веду с Риком. Но если начну крутить с другими мужчинами, пойдут разговоры в загородном клубе и станет еще хуже. Ведь ты все понимаешь, не так ли, дорогая?

Они обменялись интимными улыбками. Затем рука Каддлс нежно погладила грудь Марго, скрытую льняной тканью. Марго тихо застонала и прикрыла глаза.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая, — мурлыкнула Каддлс. — Почему бы как-нибудь утром мне не заскочить к тебе на кофе?

— Я буду счастлива, дорогая, честное слово…

— Кроме того, я перед тобой в долгу, Марго. Ведь это ты была первой у нас с Холли. Не так ли, радость моя?

Открыв глаза, Марго мрачно уставилась на нее:

— Нет, не так. Но сейчас это не важно.

Повернувшись, она ушла в дом, а мы направились к машине.

— Мне пока не хочется возвращаться в этот гребаный коттедж, — заявила Каддлс. — Почему бы нам не заехать в твою трущобу, где бы она ни была.

Я включил двигатель.

— Откуда ты знаешь, что это трущоба?

— Где же еще может жить такой бедняга?

— Ты злишься на меня из-за Уошберна?

— О нет! — замотала она головой. — Мне жутко понравилось. До глубины души ненавижу этих мачо и их дерьмо. Но ты выдал Марго мои самые интимные тайны. Это уже нехорошо.

— Она задала мне вопрос, — осторожно ответил я. — Я ответил, что, по твоим словам, ты лесбиянка.

— Это верно, — подумав, согласилась она. — Но в данный момент я чувствую себя жуткой вруньей.

Глава 7

Прежде чем усесться в кресло, она бегло осмотрела мой кабинет и двухкомнатную квартирку.

— Сущая трущоба, — сделалавывод. — Придется выпить.

— Например?

— Водку, черт возьми, чего же еще?

Я разлил водку по бокалам, один дал ей и со вторым в руках устроился на диване лицом к ней.

— Тебе не кажется, что вечер прошел более чем успешно? — глянула она на меня поверх бокала.

— Понятия не имею.

— Ты вел себя очень умно. Особенно хороши были эти намеки, что, может, Холли обманом заставили нанюхаться, а потом кто-то задушил ее. Думаешь, так и было, Дэнни?

— Всего лишь один из вариантов. Порой, если достаточно долго бродишь вокруг и около, какое-то дерьмо всплывает на поверхность.

— И ты его заметил?

— Нет. Но вот само это предположение почему-то обеспокоило Нейла куда больше, чем остальных.

— Интересно, чем сейчас занимается Френк?

— Работает на Уошберна. У того крупные дела в области застройки участков. И если он сталкивается с проблемой, например, кто-то не хочет ему задешево продавать свое болото, то решать проблему он посылает Френка. И тот все улаживает.

— Как?

— Шелл не знает, каким образом. Но достаточно точно предполагает. Нейл редко прибегает к физическому насилию. Чаще в ход идет запугивание. Так что никто не хочет свидетельствовать против него или даже подавать жалобы.

— Типично для Френка.

— Почему Уошберн отсутствовал на той вечеринке? Ведь на самом деле он же не педик, не так ли?

Она ухмыльнулась:

— Ты попал в его самое больное место. Он всегда гордился своей репутацией самого классного жеребца во всем округе. Рик приглашал его, но в последний момент он почему-то отвалил. Вот почему у нас и оказалось три девушки и только два парня.

— Ты знаешь, почему он отвалил?

Она отрицательно покачала головой:

— В то время Рик разозлился на него и особенно не распространялся. Сказал, мол, лучший друг подвел его — и все.

Я сделал глоток. Каддлс откинулась на спинку кресла и принялась неторопливо цедить выпивку. Я мрачно подумал, что мы напоминаем давних супругов, отдыхающих после шумного приема.

— Я удивилась, узнав, что Рик женился на Марго, — помолчав, поделилась она. — Марго и в те времена была способна играть на обе стороны, но даже со мной ей было трудно завести себя. Я могу понять, почему она вышла за него замуж, ибо тут присутствовали немалые деньги. Но ведь он знал, что она собой представляет. Как и все мы.

— Включая Уошберна?

— Думаю, да. В то время он волочился за Холли, но не сомневаюсь, Рик рассказал ему о Марго. Почему ты интересуешься Беном?

— Просто интересно, — сказал я.

Покончив с выпивкой, Каддлс поставила пустой бокал и встала на ноги.

— Ты уже хочешь уйти? — удивился я.

— Пока еще нет.

Она завела руки за спину. Раздался легкий шуршащий звук, и фантастическое одеяние внезапно сползло к ее ногам, Каддлс легко переступила через него, подняла и аккуратно повесила на спинку кресла.

— То, как ты отделал Бена, меня прямо возбудило, Дэнни, — промурлыкала она, повернувшись лицом ко мне.

Теперь на ней были только одна платиновая серьга, узенькие плавочки-бикини белого шелка и черные туфли на высоких каблуках. Ее маленькие высокие груди словно презирали закон земного тяготения, коралловые соски, которых коснулся прохладный воздух, отвердели. Длинные ноги Каддлс напоминали мраморные колонны классических очертаний — упругие бедра, выразительные голени и изящные щиколотки.

— Чувствую, что этой ночью я сменю ориентацию, — заявила она.

Разглядывая ее, я сделал очередной глоток. Ее большие темные глаза требовательно уставились на меня.

— Ночь, полная страсти. И эта знаменитая, эта прекрасная Каддлс будет моей с головы до ног.

— Эта идея тебя не привлекает?

— Нет, если это плата за то, что я врезал Уошберна головой в стенку. Честно.

— Надеюсь, ты не пассивный гомик?

— От такого рода оскорблений лезут в бутылку лишь те, кто это скрывает. Вот почему я и заинтересовался Уошберном.

Каддлс запустила пальцы под эластичный поясок плавок и скатала их вниз, превратив в тонкий шелковистый жгут на бедрах, обнажив треугольник густых черных волос меж ног.

— Эти три мужика, что были на обеде, отдали бы правую руку за такую возможность, — пробормотала она.

— А Торман и обе ноги, — поддержал я ее.

— Так тебя в самом деле это не интересует, Дэнни?

Не успел я открыть рот, как понял, что присутствие моего вздыбившегося мужского достоинства сделает меня лжецом.

— Интересует, — признался я. — Беспокоит лишь то, что я теперь в другой роли. Прошлой ночью я был с Дженни. И мне совершенно не хочется снова орать «Насилуют!».

Она рассмеялась:

— Не будь таким шовинистом, Дэнни. Мы, либертариане, стоим за равные права для обоих полов. Почему соблазнителями должны быть только мужчины?

— Рад, что вы это уточнили, профессор. Если же мы обратимся к Крафт-Эббингу…

— О’кей, — сдалась она. — Давай разберемся.

Каддлс вернула бикини на место, и поясок, щелкнув, лег на изящную округлость ее живота. Одним глотком покончив с бокалом, я поставил его на пол и встал.

— Два вопроса, Ширли. Первый: тебе захотелось просто подурачиться?

Она коротко мотнула головой.

— Второй: ты хочешь трахаться?

— О да! — завелась она. — Это уж точно — хочу трахаться!

— Вот теперь ты заговорила моим языком!

Подойдя к ней, я одной рукой обвил ее за талию, а другой подхватил сгиб коленей и поднял на руки.

— О Боже! — воскликнула она. — Ты хочешь отнести меня в свой скворечник?

Я дотащил Каддлс до спальни и кинул на кровать. Ее пару раз подкинуло, потому что Бойд ненавидит жесткие матрасы. Затем одним движением сбросил с себя одежду, а она успела стянуть с себя трусики. Наконец, сел рядом с ней. Протянув руку, она убедилась в неподдельности моей эрекции и, нежно поласкав пальчиками, царапнула ногтем большого пальца головку. Я положил руку на бедро, которое было ближе ко мне, и медленно провел руку повыше, пока она не угнездилась меж влажных половых губ. Каддлс развела ноги и удовлетворенно вздохнула:

— До чего прекрасно! Давай не будем спешить.

— Согласен, — торжественно пообещал я.

Она снова засмеялась и с силой сжала мой скипетр.

— У меня к тебе только одна просьба. Я позволила тебе два вопроса, так что у меня есть право на одну просьбу, не так ли?

— Конечно.

— Никаких указаний, ладно? То есть никаких инструкций типа «А теперь двигайся» или «Сделай вот это» или «Разведи ноги пошире». Чтобы этих глупостей не было, о’кей?

— О’кей, — повторил я и, наклонившись, сжал губами ее левый сосок.

Мы чертовски много занимались прелюдией, играми по ходу дела и по окончании. Ради оригинальности мы предпочли миссионерскую позицию. Каддлс достигла оргазма секунд за пять до меня, и ее стон дал мне понять, как она довольна. Я мог бы присоединиться к ней, но у меня не хватило дыхания. Затем мы лежали ничком бок о бок, наслаждаясь прохладой воздуха, и пот медленно остывал на наших разгоряченных телах. Протянув руку, Каддлс коснулась моего опавшего достоинства.

— Бедный малыш. До чего он утомился!

— Скажи мне вот что, — обратился я к ней. — Кто, черт возьми, давал тебе все эти указания, которых ты не хочешь слышать? Все эти «делай так, а не этак» и тому подобную ахинею…

— Некоторым лесбиянкам свойственна властность, — пояснила она. — Нина — одна из них. Они ведут себя так, словно зачитывают параграфы-учебника, и это буквально сводит с ума.

— Могу поверить.

— Сколько времени?

Присев, я подтянул часы, лежавшие на прикроватном столике.

— Четверть первого.

— Пожалуй, надо возвращаться. Ты не против, если я пойду в душ первой?

— Я присоединюсь.

— Хорошо бы, но так мы никогда его не покинем, а мне все же нужно вернуться.

Она соскочила с кровати и направилась в ванную. Я прошел в гостиную и снова налил себе выпить. Если мне не изменяет память, то за ночь это была лишь вторая порция, которую я собрался выпить.

— Я готова, — донесся голос Каддлс через три минуты.

Я оставил бокал на столике в спальне и нырнул под душ. Когда же вернулся, Каддлс была уже одета, а бокал пуст.

— Это было очень мило с твоей стороны, Дэнни, оставить мне выпить, — удовлетворенно пропела она. — Ценю.

Если и надо было что-то ответить, я не нашелся, просто стал одеваться. Спустившись, мы сели в машину и направились в коттедж на Парадайз-Бич. В пути ее левая рука дружелюбно покоилась на моем бедре. Мы молчали. А когда подъезжали к коттеджу, она быстро клюнула меня поцелуем в щеку.

— Хочу, чтобы ты зашел со мной, Дэнни. Если они разобрались между собой, все будет о’кей. Если же нет, Нине моча ударит в голову, а я не хочу безобразных сцен. О’кей?

— О’кей, — согласился я.

Каддлс открыла входную дверь своим ключом, и мы прошли в гостиную, где горел свет. Перед нами предстало, с моей точки зрения, достаточно странное зрелище. Обе девицы, прильнув друг к другу, лежали на диване. На Дженни, было прозрачное бикини Нины, а на той — лишь черные сапоги до бедер и больше ничего. Я осмотрелся, но хлыста так нигде и не увидел.

— Ты должна была предупредить, что притащишь с собой Бойда, — заявила Нина, самодовольно оглядывая голые груди. — Я хоть Что-нибудь накинула бы.

— Хорошо провели время? — выделяя каждое слово, проворковала Каддлс.

— Она просто с ума сходила, — сообщила Нина. — Но думаю, что в ней бушевал не столько секс, сколько алкоголь. — Она ввела руку меж бедер Дженни и пощекотала ее. — Тебе было хорошо, Дженни?

— Просто великолепно, — отозвалась та. — Даже лучше, чем с Дэнни.

— А как ты нашла Дэнни? — мило улыбнулась Нина, обращаясь к Каддлс. — С ним лучше, чем даже со мной?

— Почему бы тебе не пойти и не одеться? — усталым голосом предложила Каддлс.

— Уверена, тебе не из-за чего волноваться. Дэнни, должно быть, снова высосан до последней капли, — ответила Нина.

Она поднялась с дивана и во весь рост предстала передо мной. Груди у нее были полные, но упругие, с воинственно торчащими розовыми сосками. Ягодицы обладали классическими округлыми формами, а бедра были стройными, хотя и несколько тяжеловесными. Но особое внимание привлекали рыжеватые завитки на лобке.

— Ну вот видишь, — секунд через десять проговорила она. — А ведь я ничего с тобой не, сделала, верно, Дэнни?

— Я бы не сказал…

— Вот оно, мужское непостоянство! — воскликнула она. — Хочешь трахнуться? Если Каддлс устала, она может пойти в постельку, а Дженни будет не против поваляться на диване. Или ты предпочитаешь любовь втроем?

— Кончай трепаться, — коротко отрезала Каддлс. — Спасибо за вечер, Дэнни. Он действительно внес приятное разнообразие.

— Было лучше, чем с резиновым членом? — хихикнула Нина.

— Больше ни слова! — прикрикнула на нее Каддлс. — Я тебя предупреждаю. Почему бы вам с Дженни не разойтись по кроватям, и поскорее?

— Я лягу с Дэнни, — заявила Нина. — Думаю, ты этого и ждала.

— Двое готовы, осталась только одна, — невнятно пробормотала Дженни. — Каддлс, теперь черед Нины. По справедливости.

— Мне пора идти, — заторопился я.

— Не спеши, — попросила Нина.

В следующую секунду она уже стояла передо мной на коленях и расстегивала «молнию» брюк. Справилась она с делом отменно. Но Каддлс из-за спины запустила ей в волосы обе руки и рванула Нину на себя. Та испустила низкое горловое рычание и вскочила на ноги. Ухватившись за вырез низкого декольте Каддлс, она рывком спустила с нее платье, и пара сцепилась в драке. Одна была совершенно голой, а на второй остались только белые шелковые полосочки бикини. Машинально застегивая «молнию», я подумал, что, будь при мне камера, я бы снял суперпорнофильм. Когда две девицы в пылу схватки тяжело грохнулись на пол, Дженни с выражением блаженства на лице свесилась с дивана. Честно говоря, я не представлял, каким правилам этикета должен следовать мужчина, наблюдающий за таким зрелищем, потому подошел к бару и налил себе выпить. Они продолжали кататься по полу, вопя, царапаясь и пинаясь. Я сделал глоток, и, когда снова посмотрел на них, Нина сидела верхом на Каддлс и, обеими руками вцепившись ей в волосы, колотила певицу об пол головой. Нина располагалась спиной ко мне, и я заметил, что ее царственные ягодицы исполосованы гневными следами ногтей. Звук, который издавала голова Каддлс, стукаясь об пол, был достаточно противным, и я прикинул, что дело зашло слишком далеко. Выскочив на кухню, я наполнил большую кастрюлю холодной водой и притащил ее в гостиную.

Гул от ударов не стихал, и, присмотревшись, я заметил, что у Каддлс уже остекленели глаза. Я аккуратно опрокинул кастрюлю на голову Нине, и водопад хлынул ей по спине, омыв исполосованную задницу. Испустив дикий вопль, она вскочила на ноги и, повернувшись ко мне, заорала:

— Я убью тебя, подонок!

Нина бросилась на меня, и ногти ее скрюченных пальцев выглядели весьма угрожающе. К счастью, я продолжал держать в руках кастрюлю и успел влепить ей по лбу донцем посуды, которое издало гулкий звук. Нина опустилась на колени, постояла так несколько секунд, ничего не видя перед собой, и рухнула ничком, ткнувшись физиономией в пол.

— Ты убил ее! — с ужасом воскликнула Дженни.

— Если он не успел, я за него закончу эту работу, — хрипло произнесла Каддлс.

Она с трудом приняла сидячее положение. В глазах у нее стояло то же туманное выражение. Прическа явно стала жертвой сокрушительного урагана, и ее впору было объявлять зоной бедствия. На животе красовался основательный синяк, а то, что осталось от бикини, болталось лохмотьями у колен.

— Иди в постель, — велел я ей.

— Нет, пока я не прикончу эту суку! — рявкнула она.

Мне пришлось снова отправляться на кухню, наполнять кастрюлю водой и тащить ее обратно в гостиную. За это время Каддлс удалось подняться. Стараясь сохранить равновесие, она высоко вскинула правую ногу, готовясь опустить ее на шею Нины. Я поднял кастрюлю и перевернул ее, так что водопад холодной воды обрушился певице на голову. Потрясение было столь неожиданным, что она повалилась на бок, с треском врезавшись в пол. Я отнес кастрюлю на кухню, а когда вернулся, Каддлс продолжала валяться на полу, суча пятками и хныча.

— Не думаю, что могу помочь чем-то еще, — признался я Дженни. — Если после всего этого они опять изъявят желание прикончить друг друга, предлагаю тебе отойти в сторону и не мешать им.

Выйдя в ночь, я осторожно прикрыл за собой входную дверь. Затем сел в машину, включил двигатель и не торопясь двинулся домой. Хотел я всего одного. Едва лишь окажусь в моей берлоге, сделаю себе выпить, сяду и не сдвинусь с места, пока не покончу с этой чертовой выпивкой. Но у дверей меня уже ждали. Как только я вылез из машины, то сразу же узнал его и спохватился, что не прихватил с собой револьвера. Оставалось надеяться, что он и в самом деле толковый парень, которому нет нужды прибегать к насилию.

— Я звоню к вам вот уже минут десять, Бойд, — сказал Френк Нейл. — Пока не понял: то ли вы мертвы, то ли вас нет дома.

— Как видите, я дома.

— Ручаюсь, что после расставания с Ширли вы решили спокойно отдохнуть, — ухмыльнулся он. — Оставив по себе хорошую память, не так ли?

— Ваши гнусные шуточки объясняются бессонницей?

— Я знаю, что уже поздно, — признал он. — Но мне потребовалось время, чтобы доставить домой Бена Уошберна и успокоить его. — Нейл пожал плечами. — Он испытывает к вам сильнейшую антипатию, Бойд.

— Вот как?

— Можем мы поговорить? Я думаю, нам нужно пообщаться.

— О’кей, — согласился я. — Но не долго.

Мы поднялись ко мне. Я сделал себе выпивку, о которой давно мечтал, налил и ему. Он сел на диван, а я устроился в кресле напротив.

— Та история, которую вы скармливали нам за обедом, о предполагаемом убийстве Холли, будто кто-то накачал ее героином под видом кокаина, а потом для верности придушил подушкой. Вы-то сами верите в это, Бойд?

— Не могу сказать, что не верю. Просто учитываю такую возможность.

— Но какого черта кому-то понадобилось убивать Холли Райс?

— Понятия не имею. Вы — один из четырех, которые были с ней на вечеринке. Может, вы знаете причину?

— Таковая отсутствует, — ответил он. — Понимаете, я пытаюсь все четко и ясно осознать. Значит, Ширли получила угрожающие письма, в которых говорилось, что, если она вернется в Санта-Байю, кто-то убьет ее, чтобы отомстить за тень Холли Райс… ну и тому подобное дерьмо. Так?

— Верно.

— Затем прошлой ночью в отеле «Звездный свет» был убит ее помощник. Я прочел об этом в газетах, видел по телевизору и слышал по радио. Первосортная реклама для ее концерта. Будет полный аншлаг!

— Такого рода реклама ей не нужна.

— Может, и нет, — уступил он. — Но почему же убили ее антрепренера? Можно не сомневаться, что его не могли по ошибке принять за Ширли.

— Вы правы. Все это совершенно бессмысленно.

— И как вы говорили, — продолжил он, — кому вообще нужно было его убивать в виде предостережения Ширли?

— Тоже верно.

Сделав глоток, он неторопливо провел рукой по лысой макушке.

— Я должен был разобраться с вами, Бойд, — помолчав несколько секунд, продолжил он. — Когда я отвозил Бена домой, он только об этом и говорил.

— За это он вам и платит? Чтобы вы разбирались с людьми.

— От меня требуется умение ликвидировать разные неприятности, — пояснил Нейл. — Но желание расправиться с вами кажется мне в данный момент нерациональным.

— Почему?

— А что, если кто-то все же убьет Ширли? Холли Райс будет отомщена, так? И на кого же первым делом падет подозрение? Ответ несложен: на Рика и Марго Торман, на Бена Уошберна и на меня. Никто не хочет смерти Каддлс. Она наняла вас, чтобы остаться в живых, и я вижу, что вы полны решимости выполнить эту задачу. Кроме того… — он гнусно ухмыльнулся, — всегда наступает и вознаграждение другого рода, не так ли?

— Расскажите, как все это выглядело в то время, — попросил я. — Шесть лет назад, когда вы входили в расцвет молодости и были полны желания побеситься.

— Рик и Бен с давних времен были старыми друзьями. Росли вместе, как дети обеспеченных родителей с холма. Мне довелось познакомиться с ними в колледже. Дружил я скорее с Беном, чем с Риком. Думаю, что я ему не нравился, но он держал это при себе. Словом, эта парочка всегда была вместе, порой мы тусовались втроем, и время от времени я бывал в компании Бена. Но я был единственным, у кого были знакомые девушки. Так что по возвращении домой они в этом плане полагались на меня. Марго я знал еще старшеклассницей, и у нее была подружка Ширли. У той, в свою очередь, — подруга Холли. Так что у нас образовались три парочки, которые вместе проводили время. — Он сделал паузу, чтобы пропустить еще один глоток. — Вы спросили, Бойд, как все это было, и я расскажу вам.

Уложить Марго всегда было нетрудно. С Ширли дело обстояло посложнее, но в конце концов и она сдавалась. А вот Холли вообще не уступала. Она была прекрасной чистой девочкой, которую можно увидеть в фильмах пятидесятых годов. Но Бен продолжал волочиться за ней. Затем мы познакомились с марихуаной, и девчонки стали податливее, кроме Холли, которая продолжала иметь дело только с Беном. После самокруток в ход пошли колеса, и время от времени мы баловались кокаинчиком. Я должен был обеспечивать поставку, а Бен с Риком — деньги. — Он мрачно усмехнулся. — Вот так я и зарабатывал.

— Когда началась вечеринка, у вас был с собой кокаин?

— Немного. — Он оскалился, глядя на меня. — Но никакого героина, Бойд. Никакого дерьма! Мы никогда даже не притрагивались к нему, мы не такие идиоты. Все мы знали, что родители Рика уехали на неделю, и потом Холли сказала мне, почему бы нам на все это время не закатиться в его дом, пока нет предков. Идея была великолепной. В то время мне было двадцать два года, и мысль, что нас ждет целая неделя секса, группового секса и свального греха, была просто восхитительной. Рик тоже счел, что идея великолепная, — как и остальные две девчонки. Бен, узнав, что это идея Холли, вышел из себя и не успокаивался, пока не получил заверения, что она будет верна ему. То есть что ни с кем другим не будет трахаться! Но в конце концов Бен так и не появился.

— У Холли была только вдовая мать, которая умерла вскоре после ее гибели, — вспомнил я.

Он кивнул:

— Да, и жили они весьма скромно. Ее мать долго болела. Холли не везло. Нормальная семья была только у Марго. Ширли жила с теткой, и они крепко не ладили. Та считала Ширли шлюхой, а Ширли называла ее сукой.

— Как эти три девушки зарабатывали на жизнь?

— Марго была секретаршей на предприятии отца Рика, но непосредственно с ним она, конечно, не работала. Холли — официанткой в одном из тех декоративных чайных магазинчиков, которые живут в основном за счет туристов. У Ширли постоянной работы не было, она подрабатывала по мелочи то тут, то там. То официанткой в ночном клубе, то, случалось, на подтанцовках, когда они требовались какой-то группе: И тому подобное.

— Значит, Марго и Ширли были более доступны, а Холли имела дело только с Уошберном. Что же, по-вашему, заставило ее изменить взгляды и предложить организовать вечеринку, в ходе которой ей пришлось бы принимать участие во всеобщей оргии?

— Понятия не имею. Может, ей надоела техника Бена?

— Или поддалась уговорам своих лесбиянских подружек?

Он нахмурился.

— Что за чертовщину вы несете? Что за лесбиянские подружки?

— Две другие девушки.

— Вы рехнулись! Кто вам сказал, Что они и этим занимались?

— Они сами, — терпеливо объяснил я. — Но неясно, кто из них играл первую скрипку. Марго говорила, что с радостями Лесбоса их познакомила Каддлс, а та утверждает, что Марго. По их словам, они занимались этим и до того вечера, и во время него.

Нейл решительно замотал головой:

— Они врут! Я в жизни не встречал таких совершенно нормальных баб, как эта троица!

— Тогда какой смысл им врать на эту тему?

— Врут ли они? — хмыкнул он. — А может, это вы такой хитрожопый, Бойд?

— Ага, — подтвердил я. — Что ж, спасибо за беседу, Френк. Не могу сказать, что она доставила мне удовольствие.

Допив, он встал и направился к двери.

— Бен поручил мне с самого утра заняться вами, — сказал он. — Вы не так давно обосновались в этом городе, но уже успели заработать себе паршивую репутацию, особенно у управления полиции. Так что в этой истории вам надо вести себя очень осмотрительно. У Бена тут куча влиятельных знакомых.

— Он меня просто пугает. Особенно с его знанием каратэ и все такое.

— Вы воспользовались тем, что застали его врасплох.

— Как и он меня вчера утром, — напомнил я. — Но больше это не повторится.

Открывая дверь, Нейл посмотрел на меня:

— Я могу вывести вас из игры, когда мне это захочется или как только этого потребует Бен. И лучше бы вам мне поверить.

Наконец дверь за ним захлопнулась. Теперь я мог спокойно выпить.

Глава 8

На следующее утро я встал около десяти, как обычно, постоял под душем, побрился и оделся. Телефон зазвонил, когда я допивал вторую чашку кофе.

— Дэнни, это Марго Торман, — прошелестело мне в ухо.

— Хотите сказать, что мы с Беном Уошберном стали хорошими друзьями?

Она засмеялась:

— Скучным гостем вас никак не назовешь!

— Искусство быть гостем заключается в умении уходить вовремя.

— Рик у себя в офисе, так что я одна дома. Я хотела бы поговорить с вами.

— Вы уверены, что Ширли не заскочит на чашечку кофе?

— Уверена.

— Считайте, что я уже в пути.

Покончив с кофе, я заторопился к машине. Стояло типичное для Санта-Байи летнее утро, когда солнце отчаянно палило с темно-синего неба, а с океана дул легкий ветерок. Главная улица снова была полна туристов. Они бродили в гавайских рубашках навыпуск и больших солнечных очках; тут и там встречались симпатичные фигурки в бикини. В чайных магазинчиках и открытых заведениях «фаст-фуд» шла бойкая торговля. Оказавшись в спокойной атмосфере Саблайм-Пойнта, я припарковал машину на гравийной дорожке. Марго, открывшая дверь, была в белой безрукавке и тугих белых шортах, которые выставляли на обозрение ее длинные загорелые ноги. Мы прошли в гостиную, и жестом гостеприимной хозяйки она предложила мне кофе, от которого я отказался.

— Бен говорил со мной о событиях прошлого вечера, — сообщила она. — Он представляет из себя серьезного врага.

— Его беда в том, что он насмотрелся старых фильмов с Брюсом Ли, — парировал я.

Сев, Марго зажала руки между коленями и с легким смущением посмотрела на меня:

— Я все думала о том, что вы сказали. Поэтому и хотела поговорить с вами.

— Так говорите.

— Если кто-то угрожал убить Ширли, когда она появится здесь, так почему этого не произошло? Убийство ее антрепренера в виде предупреждения Ширли не имело никакого смысла.

— Верно, — согласился я.

— Все в Санта-Байе знают, что через несколько дней состоится концерт Каддлс с «Лабиринтом». Она не может отменить его, и автору писем это известно. Так что они хотят от Ширли, чтобы она наконец, через шесть лет, рассказала обстоятельства смерти Холли Райс?

— Может, вы и правы, — признал я.

— Но зачем?

— Наверно, знай мы ответ на этот вопрос, поняли бы и кому это нужно.

— Ну и хитрец! — беззлобно усмехнулась Марго.

— История смерти Холли Райс беспокоит меня. Эта передозировка героина. Никто из вас им не увлекался. Ваш муж и Уошберн платили, а Нейл доставал наркотики. Внезапно у Холли появилось тяжелое зелье. Как она его раздобыла? И когда? Почему она никому ничего не рассказала? Не предложила никому разделить эту радость, обрести новый опыт? Все хранила при себе и сама попользовалась?

Марго сидела все в той же позе, зажав руки между коленями, но по выражению ее лица я понял, что она меня не слушает.

— Милая Ширли, — тихо проговорила она. — Я никак не могу отделаться от мысли, что если у нее были весомые основания убить своего помощника, то вся эта чушь с Холли Райс — отличная дымовая завеса, не так ли?

— Вы меня удивляете. Судя по тому, как вы отреагировали вчера на ее прощальный жест, можно было подумать, что вы мечтаете лишь о том, как бы возобновить с нею лесбийские отношения.

— Не будьте подонком!

— То есть вы притворялись?

— Так ли это важно?

— У меня странное чувство, что таки да, важно, — не кривя душой, ответил я. — Бывают дни полных откровений. Мужчины продемонстрировали, что они собой представляют. Вы рассказали мне, что с радостями женской любви вас и Холли познакомила Ширли. Ширли же утверждает, что это были вы. По сути, мне плевать, но интересует, почему вы рассказывали так, а Ширли этак.

— Это была Ширли, — гневно вскинулась она. — Секс мне нравился еще девчонкой, но Холли с самого начала придерживалась строгих правил. И долго держалась, пока Бен не уложил ее. Именно Ширли сказала мне: «Слушай, в нашей компании нас имеют трое ребят — иди мы их, — но почему бы нам самим не повеселиться, пока мы одни?» Эта идея меня вовсе не напугала, и я прикинула, что было бы интересно выяснить, что это такое — заниматься любовью с другой девчонкой. Затем Ширли принялась соблазнять Холли, хотя я не верила, что у нее получится. Но получилось, и Холли это понравилось. Так что я не удивилась, когда именно Холли предложила на всю неделю закатиться в дом к Рику, пока его родители отсутствуют.

— Вчера вечером, точнее ночью, мне нанес визит Френк Нейл, — поделился я. — Он прямо сходил с ума от мысли, что кто-то из вас работал на обе стороны. Все вранье, заявил Нейл. Он, видите ли, в жизни не знал таких совершенно нормальных женщин.

— Может, в самом деле не знал. Мы никогда им не показывали, что представляем собой на самом деле. С другой стороны, не припоминаю, чтобы мы делали из этого жуткую тайну.

— Вы веселились две ночи, — припомнил я. — На вторую ночь предполагалась групповая оргия, так что все вы улеглись в одной комнате.

— В хозяйской спальне, — уточнила Марго. — Но мы настолько накурились марихуаны, что не думаю, что занимались сексом.

— И когда проснулись утром, Холли была мертва.

— Да, была мертва.

— Все это плохо пахнет. Я могу понять копа из бюро по наркотикам. Он предположил, что до его появления вы успели избавиться и от героина, и других наркотиков, так что он не мог привлечь вас за их хранение. Кроме того, он предполагал, что вы будете отрицать, будто знали о пристрастии Холли, и, кроме того, утверждать, что вообще никогда в своей юной беспорочной жизни не притрагивались к наркоте…

— Думаете, ее убил кто-то из нас? — еле слышно спросила Марго.

— Не знаю. Никто не может с уверенностью сказать, что там было на самом деле.

— Вы начинаете утомлять меня, Дэнни. Я уверена, что все было… как оно и было.

— О’кей. Было очень приятно пообщаться с вами, Марго.

— Не уходите, — попросила она.

— В силу какой веской причины?

Встав, она стянула через голову белую безрукавку и бросила ее на пол. Затем расстегнула «молнию» на шортах и позволила им легко сползти к ногам. Переступив через них, Марго потянулась. На ней были только светло-голубые трусики. Груди у нее были маленькие и остроконечные, а живот плоским и мускулистым. Мотнув головой, она отбросила прядки выгоревших светлых волос.

— Надеюсь, две причины уже видны? — Она запустила большие пальцы за эластичный поясок трусиков. — Хотите увидеть третью?

— Ах, Марго! Знай я, как все обернется, то предпочел бы кофе.

Лицо ее окаменело. И тут я услышал за спиной звук открывающейся двери. Повернув голову, увидел, что в комнату входит Рик Торман. Он остановился как вкопанный, вытаращив из-под очков светло-голубые глаза, но мне показалось, что в них было нечто иное, чем изумление.

— Ты должен был предупредить меня, что сегодня придешь к ленчу, дорогой, — любезно проворковала Марго. — Я бы согрела для тебя один из пирогов Матушки Торман. Твой любимый, с пьяными вишнями.

— Шлюха! — хрипло крикнул он. — Убирайся отсюда и приведи себя в подобающий вид!

Ее большие пальцы все еще торчали за эластичным пояском. Она не торопясь спустила трусики до лодыжек и стряхнула их с ног. Рыжеватые волосы лобка составляли разительный контраст с добела выгоревшей прической.

— Я как раз подумала, что стоит подтолкнуть твои воспоминания, дорогой, — тем же милым тоном продолжила она. — Ты еще в состоянии вспомнить, что для чего предназначается?

Торман, подавившись, издал горловой звук, а она широко улыбнулась:

— Я только что предлагала это Дэнни, но он предпочел кофе. Я испытала ощущение, что меня отвергают. Даже в самом фантастическом сне не могла себе представить, что ты днем заскочишь домой, чтобы на скорую руку меня трахнуть.

Вскинув руку, он сделал шаг к ней, но Марго расхохоталась ему в лицо:

— Ударь меня. Тогда я поверю, что в тебе есть хоть что-то от мужчины.

Рука его упала. Рик отвернулся от жены.

— Оставь нас, Марго. Пожалуйста!

— Если ты собираешься врезать Дэнни, я бы с удовольствием осталась и посмотрела, как это будет, — заявила она. — Не забывай, как он прошлым вечером отделал Бена, пока вы и шевельнуться не успели. — И она вышла из комнаты, помахивая трусиками, которые игриво болтались у нее на пальце.

Когда за ней закрылась дверь, Торман осторожно откашлялся:

— Черт побери, я даже не знаю, что сказать!

— На вашем месте я бы и не пытался. Во всяком случае, пришла пора мне откланяться.

— Это была идея Бена, — пробормотал он. — Чтобы я случайно оказался дома. Он сказал, что видел, с каким выражением Марго смотрела на вас, когда вы тут распинались прошлым вечером. Но вы отказались от ее щедрого предложения, Бойд. Почему?

— Так ли это важно?

— Для меня — да.

— Не думаю, что она действовала от всего сердца, — предположил я. — Ей пришлось выслушать кучу вопросов о Холли Райс и о всех вас. Думаю, таким путем Марго хотела меня остановить.

Конечно, я врал. Не для того, чтобы облегчить состояние Тормана, но надеясь, что он занервничает.

— Каких вопросов?

— Все три девушки занимались лесбийской любовью с той же увлеченностью, как и нормальным сексом, — пояснил я и небрежно добавил: — Но вы так и так это знали.

— Они? Лесбийской любовью? — уставился он на меня. — Вы не сошли с ума, Бойд?

— Меня ввели в курс дела и Ширли и Марго.

— Не могу поверить! Должно быть, это дурная шутка.

— Холли с самого начала была девушкой Бена, — продолжил я. — И лишь после того, как остальные двое познакомили ее с радостями совместных игр, она решилась на групповой секс. Тогда и предложила собраться в раскованной компании во время отсутствия ваших родителей.

— Не знаю, откуда вы взяли всю эту ерунду, Бойд, — с трудом проговорил он. — Вы правы, Холли с самого начала была девушкой Бена, но все остальное — полная чушь.

— И никто из вас не имел дела с героином?

— Нет.

— Вы с Беном были богатенькими мальчиками, которые платили за наркотики, а Нейл приобретал их. И он никогда не сказал вам: «Эй, ребята! Я достал классную новую штуку, почему бы нам не попробовать ее»?

— Никогда!

— Ну и ладно, — пожал я плечами. — То есть вы искренне верите, что Холли сама нашла поставщика, притащила героин в ваш дом, а затем, пока вы все спали, не рассчитала дозу?

— Проклятье, я уж и сам не знаю, во что теперь верить, — признался Торман. — Похоже, именно так я и считал все время. Нас жутко потрясло все это.

— Полагаю, что если вы поверили в историю с Холли, то поверите и во что угодно, — заключил я. — Было исключительно приятно поговорить с вами, Рик. Будьте здоровы!

— А мне остается решать проблему, что делать с Марго, — грустно поделился он.

— Трахните ее!

Торман снова чуть не подавился.

— Послушайте, Бойд! Что бы ни произошло, она все же моя жена. И я не собираюсь слушать, как вы ее оскорбляете.

— Я имею в виду — в буквальном смысле слова. Как только я уйду, найдите ее и отшлепайте. А если вам нужно что-то сказать ей, то лишь после всего.

Покинув дом, я сел в машину и направился к коттеджу на Парадайз-Бич. Когда я подъехал к нему, близилось время ленча, но я сомневался, что мне предложат перекусить. Входная дверь приоткрылась на пару дюймов, и в щель на меня уставился чей-то глаз, после чего дверь снова прикрылась и звякнула снимаемая цепочка. Когда я вошел, Нина громко оповестила:

— Купальщик явился.

Теперь на ней были белая рубашка с надписью «Мясо — это прекрасно», красовавшейся на груди, и синие джинсы. Она заметно изменилась по сравнению с прошлой ночью. Зайдя в гостиную, я нашел остальных двух девушек в такой же одежде, но без надписей.

Каддлс посмотрела на Дженни.

— Может, если мы дадим ему еще тысячу долларов, он уберется? — проговорила она. — И как я надеюсь, навсегда.

Дженни неторопливо покачала головой:

— Не думаю. Дэнни — коллекционер.

— Мусора? — вмешалась Нина.

— Девушек, — уточнила Дженни. — Он поимел меня, поимел Каддлс, осталась только Нина, после чего его коллекция будет полной. Может быть, тогда он исчезнет?

— Если только от него удастся избавиться таким образом, — усомнилась Каддлс. — Почему бы тебе на скорую руку не перепихнуться с ним, Нина?

Та вскинула брови:

— Прямо здесь, в гостиной?

— Или на кухне, — предложила Дженни. — Дэнни не будет выдрючиваться.

— А я все думаю о Хэнке. — Мне надоели их словесные упражнения.

— Что именно? — буркнула Каддлс.

— Дженни не могла его убить, потому что, когда это случилось, она была со мной. Но ты-то спокойно могла его прикончить. Или Нина. Или вы сработали вдвоем?

— Это все солнце, — объяснила Нина. — У него мозги начали плавиться. Рано или поздно это должно было с ним случиться.

— Минутку, — остановила ее Каддлс. — К чему ты, черт возьми, клонишь, Дэнни?

— Идея, что Хэнка убили, чтобы предупредить тебя, с самого начала была бредовой, — пояснил я. — Ведь только вы трое знали о его пребывании в Санта-Байе, так?

Каддлс посмотрела на Дженни:

— Я-то думала, мы ему заплатили за то, чтобы я осталась в живых. А теперь он обвиняет меня в убийстве Хэнка.

— Или меня, — ввернула Нина. — Или нас обеих.

— Успокойся! — бросила Дженни. — У Дэнни есть что-то на уме.

Остальные две уставились на нее, словно она была Бенедиктом Арнольдом^[175] в среде лесбиянок.

— Именно так, — продолжила Дженни. — Ведь Хэнк не мог и муху обидеть. Он был прекрасным помощником, и все мы любили его. Мы-то это знаем, а Дэнни — нет. И любой посчитает сущей глупостью его убийство как предупреждение Каддлс. Чего ради? В письмах и без того было полно предупреждений.

— Ты права, — согласилась певица. — Но я-то знаю, что не убивала его, и знаю, что Нина этого тоже не делала, потому что по прибытии в Санта-Байю мы с ней не расставались.

— Так почему же его убили? — спросила Дженни.

— Он что-то знал, — предположил я.

— Не будь идиотом! — бросила Нина. — Это Хэнк-то?

Я посмотрел на Каддлс:

— Когда вы путешествовали, кому-то было известно, где вы остановитесь.

— Все организовывала Дженни, — пояснила она.

— Под псевдонимами, — уточнила Дженни. — У нас достаточно хлопот с фанами на концертах, не хватает еще, чтобы они потом доставали нас в гостиницах.

— Естественно, — кивнул я. — Кто останавливался вместе с Каддлс в одной и той же гостинице?

— Я. Конечно, Нина. И Хэнк.

— Тот, кто писал письма, безошибочно знал адреса, по которым их надо посылать. Вы об этом думали?

В больших темных глазах Каддлс отразилось беспокойство.

— Ты считаешь, это был Хэнк?

— Может быть, — пожал я плечами.

— Это ужасно! — отозвалась Дженни.

— Когда вы с Хэнком приехали в город? — спросил я у нее.

— Рано утром. Первым делом устроились в гостинице, затем я зашла в офис маклера и взяла ключи от коттеджа. Ленч мы провели в отеле, днем повидались с капитаном Шеллом, от которого направились к тебе.

— То есть пока ты ходила к маклеру, Хэнк оставался один?

Она кивнула:

— Примерно около часа.

— Это ничего не доказывает, — пришлось признать мне. — Но если он хотел здесь с кем-то встретиться, такая возможность у него была.

— Трудно поверить, что это был Хэнк, — вздохнула Каддлс.

— Есть кое-что еще, — сказал я. — И это начинает меня беспокоить. Вы с Марго рассказали мне, что вся ваша троица, включая Холли, занималась лесбийской любовью. Трое мужчин решительно отрицают этот факт. Все трое, как только я заводил об этом речь, просто терялись сначала, не зная, что сказать…

— Как и все мужчины, — лениво заметила Нина. — Их мужское шовинистическое эго не может вынести, когда женщину тянет к другой женщине, а не к мужчине.

— Предполагаю, Нина права, — подтвердила Каддлс. — Но это имеет значение?

— Нет, — устало покачал я головой. — И знаете что? Во всей этой неразберихе единственный точно установленный факт — это убийство Хэнка. Расскажите мне о нем что-нибудь интересное. Я знаю лишь, что он был хорошим организатором, отличным парнем и неумеренно курил травку.

— Было кое-что еще, — медленно произнесла Дженни.

— Нет, — отрезала Каддлс.

— Какая разница? — возразила Дженни. — Он мертв, теперь можно все говорить. Хэнк кололся. Мы никогда не знали, где он доставал наркоту, и никогда не спрашивали. Каддлс очень старалась устроить его на лечение. Она предлагала поместить его в лучший санаторий и обеспечить квалифицированными врачами. Конечно, с полной оплатой счетов.

— Но его это не интересовало? — спросил я.

— Обычно он вежливо выслушивал, благодарил, говорил, что серьезно обдумает предложение, на чем все и заканчивалось.

— И продолжал курить?

— Не совсем так, — попыталась уточнить Каддлс. — Он курил, но скорее для блезиру.

— Хэнк раньше бывал в Санта-Байе?

Дженни кивнула:

— Примерно недель пять тому назад. Он прилетел на пару дней для предварительного знакомства с местом концерта и для переговоров с здешними организаторами. Так принято.

— С кем именно он общался?

— С Ианом Эйсеном.

— Поговорю с ним, — пообещал я.

— Ты уверен, что не хочешь перед уходом заскочить на кухню? — вежливо осведомилась Нина. — Чтобы твой боевой счет обрел стопроцентную законченность?

Глава 9

В приемной Эйсена уже ждали три человека. Секретарша казалась воплощением элегантности. Ее блестящие черные волосы, зачесанные с затылка наперед, башенкой венчали макушку. На ней было белое платье без рукавов, с «молнией» до самого подола, которая была приспущена, являя взгляду глубокую ложбинку между грудями.

— Вы хотели бы встретиться с мистером Эйсеном без предварительной договоренности? — Она отрицательно покачала головой. — Боюсь, это исключено.

Я вынул одну из моих визитных карточек и вручил ей. Секретарша взяла ее в руки с такой осторожностью, словно та могла укусить, и уставилась на нее. Я перегнулся через стол и тихим доверительным голосом попросил:

— Скажите мистеру Эйсену, что это очень спешно. Этим утром муж дамы уже приобрел револьвер.

— Я… — Она снова уставилась на карточку, словно в ней было какое-то тайное послание, упущенное ею в первый раз. — Прошу прощения, — вскочив из-за стола, исчезла за дверью кабинета.

Через минуту секретарша вернулась.

— Будьте любезны войти, мистер Бойд, — бесстрастно промолвила она. — Мистер Эйсен сказал, что может уделить вам ровно две минуты.

Стены кабинета были увешаны фотографиями звезд, которых мистер Эйсен продвигал. В углу размещался элегантный бар. Три кресла для гостей стояли у широкого стола черного дерева, а за письменным столом восседал сам мистер Иан Эйсен, высокий мужчина с длинными черными волосами, густыми темными усами и живыми голубыми глазами. На нем была белая шелковая рубашка с широким отложным воротником, запонками в манжетах и брюки небесно-голубого цвета. В мочке правого уха болталась золотая серьга. Я остановился перед письменным столом, и он широко улыбнулся.

— Садиться не стоит, Бойд. Я всего лишь хотел сказать вам, что это дешевый номер. Если бы вы сообщили, что сегодня утром приобрела револьвер жена данного джентльмена, я бы отнесся к вам куда серьезнее.

— Все мы не совершенны, — скромно признал я и сел в стоящее рядом кресло для посетителей. — Буду краток, мистер Эйсен. Жизни Каддлс угрожает опасность, и она наняла меня, чтобы остаться в живых. Сделать я это могу единственным способом — выяснить, кто ей угрожает.

— Если она погибнет до вечера пятницы, мне придется выложить кучу денег.

— Был убит Хэнк Барроу, — напомнил я. — Вы об этом знаете?

— Конечно. Как и все.

— Он былздесь примерно недель пять назад.

— И провел пару дней.

— Можете ли вы припомнить что-то странное в его поведении в то время? Или, может быть, случилось что-то необычное?

— А что сама Каддлс говорила вам о нем, мистер Бойд?

— Что он был хорошим специалистом и организатором, прекрасным парнем и что он кололся героином.

Эйсен кивнул:

— У меня было немало клиентов, которые увлекались теми или иными наркотиками. Для большинства из них марихуана была привычным делом, а кое-кто испытывал пристрастие и к тяжелым наркотикам. Так что, если вас интересует, заметил ли я что-то странное в поведении Хэнка Барроу при нашей встрече, скажу, что он был под воздействием героина.

— И что произошло?

— Я повез его посмотреть место будущего концерта. Мы обговорили кое-какие технические детали, после чего к ленчу вернулись в город. Затем он направился к себе в отель. Мы договорились о встрече на следующее утро, но он так и не появился. Днем от него раздался какой-то странный звонок. Выяснилось, что предыдущим вечером, около шести часов, к нему в номер ворвалась полиция, обыскала его и нашла унцию героина. Они забрали его в управление полиции, допрашивали пару часов, а затем, часов в одиннадцать, ничего не объясняя, выпустили. Он сказал, что напуган и собирается улетать первым же самолетом.

— Все?

— Почти. — Эйсен помолчал. — По словам Барроу, героин в номер ему подложили. Он заверял, что взял с собой лишь небольшую дозу, да и ту использовал сразу же по прибытии. Я усомнился, но мои мысли ничего не могли изменить.

— Благодарю.

— Это вам как-то поможет?

— Еще не знаю, — честно признался я.

— Могу еще быть вам чем-то полезен? Хочу повторить, если концерт сорвется, я потеряю кучу денег…

— Вы встречались с Каддлс?

— Пока еще не имел такого удовольствия. Она выдающаяся исполнительница, с нетерпением жду встречи с ней. Пару раз я видел ее менеджера.

— Дженни Копчек?

— Прекрасная девушка. Видно, что она знает свое дело и не упускает свои проценты.

— Она была здесь?

— За неделю до Хэнка Барроу, чтобы подписать контракт. Я было попытался поухаживать за ней, но она чуть не поломала мне запястье.

— Направляясь сюда, я вас таким и представлял.

Он ухмыльнулся:

— Предпочел бы не комментировать. Но девушек я люблю.

— Как все мы, — улыбнулся я.

Когда я направлялся к выходу, элегантная секретарша бросила на меня укоризненный взгляд. Мне потребовалось пять минут, чтобы найти ближайший ресторан и заказать ленч. Мысль о встрече с Шеллом на пустой желудок была слишком пугающей, и хотелось ее прогнать. Так что в полицейское управление я явился около трех дня и после получасового ожидания был препровожден к капитану. Вежливо постучав, я вошел в камеру, где был оборудован его кабинет. Он глянул на меня со своим привычным оскалом, который, казалось, был врезан в его физиономию.

— Я занят, Бойд. Какого черта тебе здесь надо?

— Примерно пять недель назад Хэнк Барроу провел в Санта-Байе пару дней.

— Расскажи мне что-нибудь новенькое!

— В первый же вечер он был задержан за хранение героина.

Шелл издал вежливый вздох:

— Я коп. А копы читают сводки.

— В его номере была найдена унция героина. Барроу утверждал, что наркотик ему подсунули, но ведь это ничего не меняет, не так ли?

— Так.

— Его допрашивали несколько часов, а потом, спустя еще пару часов, выпустили.

— Вот как?

— И я просто заинтересовался. Как в Санта-Байе работает отдел по борьбе с наркотиками?

Из-под нависших век на меня уставились холодные серые глаза.

— Я тоже этим интересовался. Обыск в номере проводил сержант, и я поговорил с ним. Информация была получена по анонимному телефонному звонку. Он собирался задержать Барроу, но поступило указание выпустить парня.

— От кого?

Шелл пожал плечами:

— В таких делах узнать ничего не удается. Откуда-то поступает указание. Мне это не нравится, как и любому честному копу, но когда это случается, ты бессилен. Должно быть, у Барроу в этом городе были весьма влиятельные друзья.

— Как кто, например?

— Откуда, черт возьми, мне знать? — раздраженно буркнул он.

— Барроу был наркоманом.

— Что вскрытие и показало.

— Он утверждал, что прихватил с собой только небольшую порцию героина, которую и ввел себе сразу же по прибытии. Так что, может быть, та унция, что нашел сержант, на самом деле была подложена. И тот тип, что подложил ее, мог капнуть в наркобюро.

— Ну и?.. — устало спросил Шелл.

— И может, он обладал достаточным влиянием на комиссара или на кого там еще, чтобы добиться освобождения Барроу без всякого обвинения. В таком случае Барроу оказывался перед ним в долгу, верно?

— Идешь по следу, Бойд.

— Мол, я избавил тебя от обвинения, приятель, но если ты не сделаешь того, что мне нужно, мигом верну тебя обратно. То есть Барроу не мог отказаться.

— Какого рода услугу ты имеешь в виду, Бойд?

— Я еще не уверен в своих предположениях.

— У тебя есть еще какие-то идиотские идеи, которые ты хочешь выложить за счет моего времени?

— Не в данный момент, капитан, — с сожалением произнес я.

— Тогда скажи: «Пока», Бойд.

— Пока, Бойд, — повторил я.

— До сего времени еще никто не пытался убить твою клиентку? — На этот раз вопрос был задан с неподдельной заинтересованностью.

— Нет еще.

— Любопытно, сделает ли кто-нибудь такую попытку?

— Капитан, — я постарался придать моему голосу максимум вежливости, — догадываюсь, что таким присущим вам гнусным способом вы хотите мне что-то сообщить.

Он ухмыльнулся. Выражение его физиономии было как у тигра за мгновение до того, как он запустит в вас клыки.

— Вот и подумай об этом, Бойд. И не забудь прикрыть за собой двери, когда будешь уходить.

Я вернулся к машине и поехал домой. Приди мне в голову какие-то более толковые мысли, я бы прислушался к ним. Дома меня дожидалась небольшая коллекция писем, все они оказались счетами. Я сварил кофе и сел, чтобы спокойно его выпить. Через пять минут затрезвонил телефон.

— Бойд, — поднял я трубку.

— Меня оттрахали, — раздался довольный голос Марго Торман. — А я уж думала, что он забыл, как это делается.

— Поздравляю.

— А потом Рик сказал мне, что это была ваша идея.

— В самом деле? — удивился я.

— Идея отличная. Я перед вами в долгу, Дэнни. Рик вернулся в офис кончать работу с сияющими глазами, хвост торчком. Не хотите ли нанести мне визит? — Она тихонько засмеялась. — Я имею в виду, только чтобы поболтать.

Это было куда лучше, чем сидеть в одиночестве, приканчивая вторую чашку кофе, которую мне совершенно не хотелось пить.

— Конечно, — отозвался я. — Еду.

Мне казалось, что машина сама нашла дорогу среди деревьев, которые окаймляли мостовую перед домом на Саблайм-Пойнт. Марго, открывшая мне дверь, была в темно-синем домашнем платье из мягкой ткани. При каждом движении выпуклости и впадины ее тела обрисовывались во всех интимных подробностях. Мы вошли в гостиную, и она сразу же направилась к бару, сообщив:

— Я пью шампанское. У меня что-то вроде праздника. Хотите?

— Черт возьми, почему бы и нет?

Налив бокал, она протянула его мне. Я устроился в ближайшем кресле, а она вернулась к бару.

— За секс, — подняла она бокал и, осушив его, тут же налила новую порцию.

Я заметил, что бутылка шампанского уже была пуста на треть.

— Он всего лишь поимел меня, — радостно сообщила Марго. — Но до чего это было великолепно! Может быть, это начало наших новых отношений.

Я сделал глоток шампанского, отметив его отличное качество. Пока ее разговоры навевали на меня тоску. Оставалось надеяться, что Марго не пустится в детальное описание, кто что и как делал.

— Что-то в тебе мало энтузиазма, Рик.

— Может, потому, что я Дэнни?

Она состроила гримаску:

— Прошу прощения! Наверно, это все фрейдистские штучки.

— Ничего такого я не подумал…

— Наш брак разваливается уже давно, — сообщила она. — И, несмотря на то, что ответ был под рукой, потребовался чужой человек, чтобы найти его. Может, в следующий раз, когда мы поцапаемся, вместо того чтобы ругаться, я ухвачу эту симпатичную маленькую штучку и потащу Рика в постель.

— Имея под боком такого психоаналитика, вы сэкономите кучу денег, — мрачно констатировал я.

Она помолчала, опустошила очередной бокал шампанского и тут же наполнила его снова.

— Что делать, если мне так хорошо?

— А что делать, если плохо?

Марго уставилась на меня блестящими голубыми глазами.

— Я хочу освободиться от всего этого, Дэнни. Хочу, чтобы мы оба, я и Рик, обрели свободу. Хочу, чтобы в пятницу вечером состоялся концерт Ширли и чтобы она к чертовой матери опять исчезла из нашей жизни. Но не хочу, чтобы ее убили и вся та грязь, что произошла шесть лет назад, выплеснулась на первые страницы газет. А если для этого вам надо найти истину относительно того, что случилось с Холли Райс, я готова помочь.

— Прекрасно.

— Но выглядеть все будет не лучшим образом.

— То есть?

— Правда будет омерзительна, просто ужасна!

— Почему вы не пьете шампанское?

— Хорошая мысль! — Она сделала глоток. — Холли все это не нравилось.

— Что именно?

— Лесбийские штучки. Ей не понравилось наше предложение провести тут целую неделю в отсутствие родителей Рика. Она явилась только потому, что надеялась на присутствие Бена Уошберна. Холли предполагала, что он собирается жениться на ней, — только поэтому и согласилась прийти.

— Но Бен не появился.

— Он уже устал от Холли. Липкое сладкое вино его больше не привлекало, хотя само сборище было его идеей. Бен сказал ей, что придет, но в последний момент исчез. А все мы уже были на месте.

— Почему Холли, поняв, что Бена не будет, все же осталась?

— Мы не пустили ее. — Марго помолчала, в очередной раз припав к бокалу; лицо ее раскраснелось. — Мы раздели Холли и почти все время держали связанной. В первую ночь ее поимели двое ребят. На вторую мы с Ширли познакомили Холли с лесбийскими шалостями, а ребята смотрели. Почти все время мы были крепко под наркотой и продолжали забавляться с ней. — Она сморщила нос. — Говорила же я вам, что это будет ужасно, Дэнни.

— Когда вы занимались с ней лесбийской любовью?

— Все кончилось около полуночи. К самому концу Холли словно рехнулась.

— Она не могла выносить физический контакт с другой женщиной?

Марго отрицательно покачала головой:

— Ей понравилось. И для нее это было самым ужасным. Она поняла, что является самой настоящей лесбиянкой, и не могла этого перенести. Френк увел ее в другую комнату, чтобы успокоить, но ничего не получилось. Наконец он сказал, что придется вызвать Бена. К тому времени мы все уже были в полном обалдении, и нам было плевать, что он делает, лишь бы Холли заткнулась. Появился Бен и надолго уединился с ней и Френком. Выйдя из комнаты, он сказал, что все без толку, Холли не собирается молчать о том, что мы с ней делали. Рик спросил: «Так как же нам, черт побери, теперь поступить?» Бен ответил, что Френк дал ей какое-то снотворное и присмотрит за ней. Так что нам остается лишь переспать это дело, а утром он заедет.

— И к утру она была уже мертва?

— Мертва, — ровным голосом подтвердила Марго. — Это было ужасно. Френк клялся, что дал ей лишь немного депрессантов, чтобы она уснула. Затем он позвонил Бену и рассказал, что случилось. Бен выдвинул идею, что мы должны позвонить в полицию и, рассказывая о несчастном случае, дать понять, что Холли с самого начала с удовольствием приняла участие в нашей вечеринке. И конечно, не упоминать ни о каком сексе.

— Вскрытие показало, что она умерла от передозировки героина.

Марго снова покачала головой:

— Так писали в газетах. А на самом деле вскрытие утверждало, что она умерла от передозировки наркотиков, в состав которых, не исключено, входил и героин.

— Вы хотите сказать, что она вообще не имела дела с героином?

— Я не знаю, что ей дал Френк. Он упоминал только успокаивающие, но на самом деле там могло быть что угодно.

— То есть вы утверждаете, что Френк убил ее.

— Думаю, что да, — произнесла Марго нерешительно. — Не берусь утверждать, что он сделал это сознательно. Тут мог быть просто несчастный случай.

— А потом приехала полиция?

— Нас отвезли в участок и допрашивали несколько часов. Все мы твердили одно и то же. Мол, когда родители Рика уехали, мы решили собраться в его доме и повеселиться. Что мы крепко напились в тот вечер, что Холли, отходя ко сну, прекрасно себя чувствовала, но когда на следующее утро мы проснулись, она была мертва. Конечно, они не поверили ни одному нашему слову, но доказать обратное не могли. Отцы Рика и Бена крепко надавили на них, заверяя, что от души накажут своих отпрысков, тем более что и публикации уже сделали свое дело.

Я допил остатки шампанского, и мне показалось, что он стало пресным.

— Вот вроде и все, Дэнни, — вздохнула Марго. — Вы испытываете ко мне отвращение? За то, что я принимала в этом участие?

— Если события разворачивались так, как вы рассказали, то все вы в это были замешаны, — заключил я. — Так какого черта кого-то взволновало возвращение Ширли в Санта-Байю?

Она яростно закивала, и я даже подумал, что шампанское стремительно ударило ей в голову.

— Вот это я и имела в виду, — серьезно и вполне трезво проговорила Марго. — Как и намекала вам раньше, Дэнни. Ни у кого, кроме как у Ширли, не было причин убивать Барроу, а у нее, должно быть, имелись очень веские основания, чтобы пойти на это.

Я поднялся:

— Спасибо за рассказ, Марго.

— Изложив вам все, я себя чувствую как-то лучше, — призналась она. — Если Рик узнает, он меня убьет!

— Пусть Рик вас не волнует, — сказал я. — Беспокойтесь, как бы Френк не узнал.

Ее лицо побледнело под загаром.

— Но вы же не скажете ему, Дэнни. Прошу вас!

— Думаю, что нет, — великодушно заверил я и направился к двери.

Она стремительно выскочила из-за бара, запнулась и лицом вниз рухнула на пол. Тонкая ткань платья обтянула аппетитные округлости ягодиц, и на мгновение я испытал искушение. Но тут же понял, что над нами витает тень Холли Райс.

Вернувшись домой, я налил себе выпить, чтобы избавиться от кислятины шампанского во рту. Затем позвонил капитану Шеллу. Он, как всегда, был мрачен и зол.

— Всего лишь один вопрос, — быстро сказал я. — О сержанте, который собирался посадить Барроу за наркотики, а потом получил указание сверху выпустить его. Не тот ли это самый сержант, который шесть лет назад явился в дом Торманов, когда там после вечеринки умерла девушка?

— Так уж получилось, что тот самый, — ответил Шелл. — А что?

— Вот и подумайте об этом, — с наслаждением произнес я и повесил трубку.

Глава 10

Я бесконечно долго тянул мою выпивку, усевшись в кресло, размышляя и прикидывая. Ничего толкового в голову не приходило. Марго то ли рассказала правду, то ли врала. Внутренний голос убеждал, что она была искренна. Не из-за благородства, а потому что хотела избежать опасности разоблачения. Несмотря на шампанское, ей нелегко дался рассказ о событиях той ночи и о ее роли в них. Мысль, что об этом может узнать весь мир, была для нее непереносима. Но почему после шести лет молчания тень Холли Райс вдруг стала столь громогласно взывать к мести? Или же, вдруг пришло мне в голову, и все эти шесть лет ее тень отнюдь не была безгласна? Сняв трубку, я набрал номер Торманов. Телефон звонил долго и упорно, пока наконец не раздался невнятный голос Марго:

— Слушаю.

— Это Дэнни, — весело сказал я. — Как вы себя чувствуете?

— Паршиво! Уходя, вы могли бы и поднять меня!

— Боялся, что после физического контакта уже не смогу отвечать за себя, — соврал я.

— Вы просто болтун! — Но голос у нее потеплел.

— Я все думаю о том, что вы мне рассказали. От вас потребовалось немалое мужество, Марго, и в то же время вы не выгораживали себя.

— Спасибо, — тихо пробормотала она.

— Но в результате вашего повествования все стало куда запутаннее, чем, наверно, было в реальности. Значит, пока Холли считала, что Бен тоже будет, она хотела принять участие в вашем сборище?

— Совершенно верно. Я рада, что вы это поняли, Дэнни.

— И на самом деле Холли всего лишь опечалилась, выяснив, что, по сути, она самая настоящая лесбиянка. Но в любом случае ей рано или поздно пришлось бы это понять.

— Откровенно говоря, вы сами не понимаете, как помогли мне, Дэнни! Я уже чувствую себя куда лучше.

— И вы могли бы забыть о всем, что тогда было, — легко бросил я, — если бы не шантаж.

— Вы правы, — быстро отреагировала она. — Как можно забыть, если каждый месяц приходилось платить и… — Она помолчала. — Ах вы, подонок! — тихо воскликнула через несколько секунд. — Ах вы, грязный, подлый, хитрый подонок!

— Перед смертью Холли все изложила на бумаге? — поинтересовался я. — Или, может, кто-то записал ее рассказ на диктофон?

— Она все написала, — с трудом выдавила Марго. — Подробно описала все, что с ней произошло в этом доме. Года два назад, вскоре после свадьбы, мы получили копию этой ее записи по почте.

— От Френка?

— Должно быть, от него. От кого же еще?

— И сколько же платите?

— По тысяче в месяц от каждого из нас. При первом же промедлении подлинник письма окажется в полиции.

— А как насчет Бена Уошберна? Он платит ту же сумму?

— Понятия не имею. Об этом как-то не принято спрашивать.

— Пожалуй, — согласился я. — Как происходят платежи?

— Наличными. В плотном конверте. Его полагается класть у основания определенного дерева примерно в пяти милях отсюда, за холмами. Я понимаю, звучит это смешно, но так оно и есть.

— Это должен быть Френк Нейл, — предположил я. — Вы никогда не думали разобраться с ним?

— Часто, — с горечью ответила она. — Но Рик — явно не человек действия. Кроме того, Френк конечно же принял меры. Если с ним случится какая-то неприятность, документ тут же окажется в полиции.

— Может, вы и правы.

— Так что нам, черт побери, оставалось делать?

— То, как вы вели себя, было самым разумным, — признал я.

— Не осуждайте меня, Дэнни! — взмолилась она. — В противном случае нам бы пришел конец. Теперь, когда Рик после смерти отца возглавил компанию, мы предельно уязвимы.

— И не было бы больше фруктовых пирогов Матушки Торман? — потрясенно вымолвил я. — Не было бы больше ням-ням? Я бы этого не перенес!

Она беспомощно засмеялась:

— Ей-богу, Дэнни Бойд, вы сукин сын из накладного золота!

Повесив трубку, я решил, что пришло время проверить, как развивается лесбийская любовь на Парадайз-Бич и как далеко она зашла. Когда я поставил машину у коттеджа, солнце опускалось в Тихий океан. Уже знакомый голубой глаз глянул на меня в проем двери, звякнула цепочка. Я вошел, и Нина прикрыла за мною дверь.

— Тебя не приглашали, Бойд, — холодно заявила она.

На ней был кружевной свитерок, белый и без рукавов, с большим вырезом, обнажившим груди почти до сосков. Тугой черный твид брюк плотно облегал бедра и ягодицы. Волосы тициановского цвета лежали в аккуратной прическе. Нина выглядела не только привлекательной, но и — в первый раз со времени нашего знакомства — даже элегантной.

Мы вместе — она следовала за мной на некотором отдалении — прошли в гостиную. Очередным потрясением стала сама комната. Видно было, что ее вылизали от пола до потолка, все вокруг в буквальном смысле слова блестело. Третьим потрясением стала Дженни Копчек. Ее белокурые волосы тоже были тщательно причесаны, она была облачена в симпатичное черное платьице с открытыми плечами и боковыми разрезами почти до талии. На поясе лежала тонкая серебряная цепочка.

— Только по приглашению, Бойд, — встретила меня Дженни.

Когда из кухни появилась Каддлс, изумление мое достигло предела. На ней было детское платьице из джерси, разрисованное птичками, летящими в разные стороны. Густые волосы ниспадали вдоль щек, что смягчало выражение ее лица, а подол платья благопристойно касался колен. Выглядела она, самое большее, лет на семнадцать.

— Незваных гостей тут не ждали, Бойд, — серьезно заметила Каддлс.

— Дьявольщина, что происходит? — громогласно удивился я.

— Мы решили устроить вечеринку, — пояснила Дженни. — Нина весь день бегала по магазинам и все такое.

— Мы чертовски устали от безделья, — добавила Каддлс.

— И решили устроить интимный девичник, — сообщила Нина. — Я даже купила свечи и все, что полагается. Каддлс готовит обед. Она прекрасно это делает. Так что приходи завтра, если в том есть необходимость.

Я посмотрел на Каддлс:

— Торманы платят по тысяче в месяц, он и она. А сколько выкладываешь ты?

Певица медленно провела рукой по волосам.

— Я думаю, что в общем-то Дэнни может остаться тут на какое-то время, — кто-нибудь из вас, девочки, нальет ему? Лично меня устроит чистая водка с кубиком льда.

— Что тебе, Бойд? — поинтересовалась Дженни.

— Пока ничего, — отказался я.

Дженни направилась к бару. Каддлс села на диван, Нина устроилась рядом с ней.

— Если ты это выяснил, — начала Каддлс, — значит, ты знаешь и то, что произошло с Холли в ту ночь.

— Во всех подробностях, — не стал я отрицать. — Когда ты получила копию ее письма?

— Пару лет назад, — горько улыбнулась она. — Если оно появится в печати, моей карьере конец. Капут! Так что я платила.

— Сколько?

— Каждые три месяца по пять тысяч. Банковскими чеками на имя мистера Райса, которые срочной доставкой отправлялись на почтамт Санта-Байи.

— Мистер Райсу?

— Шантажист не обделен чувством юмора. Пусть извращенный, но юмор у него есть.

Дженни подала ей бокал и снова вернулась к бару.

— Угрожающие письма требовали, чтобы ты не приезжала сюда, — напомнил я. — Но на самом деле их не существовало, не так ли?

Каддлс повернулась к Нине:

— Покажи ему эти письма, дорогая.

Поднявшись с дивана, Нина направилась в спальню. Каддлс продолжала ждать со слабой улыбкой на лице. По возвращении Нина протянула мне пачку бумаги. Все три письма были отправлены из Санта-Байи в разные дни. Содержание соответствовало тому, что рассказывала Каддлс: угрозы жизни, если она рискнет показаться в Санта-Байе, а в последнем упоминалась тень Холли Райс, жаждущая мести. Текст, как и адреса на конвертах, — все было напечатано на машинке. Я вернул их Нине.

— Ты же сказала, что все выкинула, — обратился я к Каддлс.

— Я спохватилась, что в случае необходимости их придется предъявлять, — небрежно объяснила она.

— Мы не хотели, чтобы коп забрал их с собой для разных идиотских экспертиз и тому подобное, — добавила Нина.

— И чтобы первым делом не выяснили, кто их отправлял? — уточнил я.

Она холодно посмотрела на меня.

— Ты хотела вспугнуть шантажиста, — сказал я. — Перепугать его до смерти, чтобы положить конец этим проклятым платежам, так?

— Понятия не имею, что ты несешь? — фыркнула Каддлс.

— Ты знаешь, что случилось с Хэнком Барроу, когда он приезжал сюда поговорить с Ианом Эйсеном и осмотреть сценическую площадку?

Они отрицательно покачали головами. Я им не верил, но все же изложил историю, как Хэнка подставили и затем отпустили. Из этого следовал неоспоримый логический вывод: тот, кто организовал обыск, а потом добился освобождения Хэнка, получил мощный рычаг давления на него.

— Мы этого не знали, — тихо пробормотала Нина.

— Хэнк нам никогда не рассказывал, — добавила Каддлс. — Должно быть, кто бы это ни был, он крепко взял его в оборот.

— Подлинная причина появления здесь Хэнка заключалась в организации отсылки вам этих писем, — объявил я.

— Но на всех разные даты, когда Хэнка уже не было в Санта-Байе! — возразила Нина.

— Да брось! — отмахнулся я. — Десять баксов посыльному — и каждое письмо будет отправлено в нужное время.

— Хэнк никогда не посылал писем, — осторожно произнесла Дженни. — Этим занималась я. Мы не доверяли Хэнку в такой степени.

— То есть тот, кто давил на Хэнка, попусту терял время, — предположил я.

— Хэнк никогда об этом не рассказывал, — повторила Нина.

— Наверно, он шпионил за нами, вернувшись из Санта-Байи.

— Пожалуй, сейчас не откажусь выпить, — обратился я к Дженни. — Меня устроит водка со льдом.

Дженни налила напиток и протянула его мне. Длинным глотком припав к бокалу, я почувствовал себя лучше. Правда, ненамного. У меня было странное ощущение, что, заглянув в дурдом, я стал одним из его обитателей.

— О’кей, — обратился я к Каддлс. — Значит, вы инсценировали угрозы своей жизни. Зачем?

— Ты и сам это понял. Напугать шантажиста до смерти и таким образом избавиться от него.

— Для этого вы избрали уж очень сложный путь.

— В любом случае концерта тут было не избежать, — заявила она. — И я прикинула, что стоит воспользоваться этой возможностью. Сбить с толку шантажиста. Он не мог не знать, что письма с угрозами — дело не его рук, и ему бы не понравилось, что эта история опять начинает пахнуть жареным.

— Френк Нейл?

Она пожала плечами:

— Не уверена.

— А вот Марго не сомневается.

— Кроме всего прочего, она еще и дура.

— Когда Дженни нанимала меня, вам пришло в голову, что я это смогу выяснить?

— Тебе отводилась роль прикрытия, этакой портьеры на окне, — пояснила Каддлс. — Чтобы ты производил побольше шума. Оказывал психологическое давление на нашего шантажиста. Но когда убили Хэнка, все изменилось. Я хочу, чтобы его убийца был пойман, Дэнни. Пусть даже история с Холли Райс выплывет наружу.

— Но конечно, — быстро вмешалась Нина, — если ты сможешь этого избежать, Дэнни, мы будем вечно тебе благодарны.

— И докажем свою благодарность самым наглядным образом, — добавила Дженни. — Для начала с помощью денег.

По губам ее скользнула похотливая улыбка, подчеркнувшая намек. Внезапно я отчетливо представил себе, каково было бы провести недельку в этом коттедже с приятными и покладистыми девушками. Но тут же быстро оглянулся, дабы убедиться, что за спиной не стоят типы в белых халатах с большим сачком.

— Вы не против, если я воспользуюсь вашим телефоном? — спросил я.

— Милости просим, — поднялась с дивана Каддлс. — Мне пора возвращаться на кухню, а то мы никогда не доберемся до стола.

Набрав номер Тормана, я услышал голос хозяина дома.

— Дэнни Бойд, — представился я.

— Эй! — откликнулся он. — Я хочу поблагодарить тебя за отличный совет, старина!

— Рад был помочь. Нет ли под руками номера телефона Бена Уошберна?

— Конечно есть. — Он назвал номер, и я записал его.

— Как идет расследование? — вежливо поинтересовался Торман.

— Пока, можно сказать, замерло.

— Плохо, — сочувственно хмыкнул он. — Могу ли я чем-нибудь помочь?

— Спасибо. В случае чего дам знать.

Повесив трубку, я набрал записанный номер. Голос, который ответил, принадлежал не Уошберну, но я его слышал.

— Френк? — уточнил я.

— Да, — сухо ответил голос. — Кто это?

— Дэнни Бойд. Могу я поговорить с Беном?

— У него сейчас совещание.

— Это спешно. Что, если я попозже нанесу ему визит?

— Не вешай трубку. — После ряда невнятных звуков, когда он, как я предположил, прикрыл рукой микрофон, снова возник голос Френка. — Через час, — сказал он. — Адрес известен?

— Нет.

Назвав адрес, Нейл повесил трубку. Я последовал его примеру и снова потянулся к выпивке. Каддлс исчезла на кухне, а две девушки не спускали с меня глаз. Я небрежно улыбнулся им и выпил. Теперь они стали приближаться ко мне, пока наконец Нина не оказалась прямо передо мной, а Дженни — за спиной. Я начал откровенно нервничать. Нина взяла у меня бокал, поставила его на стойку бара и, сжав руками мои ладони, заставила их нырнуть в проем своего декольте. Убедившись, что они покоятся на ее полных грудях, она отвела свои руки. И тут же Дженни обхватила меня за талию, прижалась ко мне сзади.

— Тебе не кажется, что так куда приятнее, чем просто трепаться на эту тему? — хрипло спросила Нина.

Подушечки моих больших пальцев почувствовали, как напряглись ее соски.

Дженни еще крепче прижалась ко мне, одна ее рука скользнула ко мне в промежность и стала нежно поглаживать твердеющий член.

— Мы эгоистки, — проворковала она мне в ухо. — Если Каддлс больше не беспокоится о своей карьере, почему мы не можем подумать о себе?

— Чтобы не мерзнуть под снегом и ветром, — трагическим голосом добавила Нина.

— Круто! — проворчал я.

— Так что, если ты будешь умненьким, Дэнни, и сохранишь в глубокой тайне все, что случилось с Холли Райс, — продолжила Нина, — мы будем тебе более чем благодарны. Не так ли, Дженни?

— Обязательно! — Теплая ручка Дженни сжала мое вздыбившееся мужское достоинство. — Мы устроим тебе фантастический бутербродик, Дэнни, обещаю.

Я высвободил руки из декольте Нины и осторожно отвел пальчики Дженни от «молнии» брюк.

— Спасибо, девочки, — искренне поблагодарил я их, отступая на безопасную позицию. — Меня беспокоит только одно. Должен ли я хирургическим путем изменить пол до того, как вы сделаете для меня бутербродик?

Вернувшись домой, я вынул из верхнего ящика стола кобуру с 38-м калибром и приладил ее на пояс. Дом, который мне назвал Нейл, находился в Саблайм-Пойнте, примерно в трех кварталах от Торманов. По пути я снова испытал острое ощущение дежа-вю, словно уже бывал здесь. Дом представлял собой большое строение, с широкой округлой подъездной дорожкой. Я припарковался за импортным спортивным автомобилем. И вышел. Где-то в глубине здания приглушенно пробормотал дверной звонок. Через несколько секунд дверь открылась и на пороге возник Френк Нейл, с откровенной неприязнью глядя на меня глубоко посаженными карими глазами.

— Ты чрезмерно точен, Бойд, — сказал он. — Бен еще не освободился, но, если хочешь, можешь зайти и подождать.

— Прекрасно.

Через холл я последовал за ним в гостиную. Ее подчеркнуто современная обстановка представляла собой резкий контраст с домом Торманов.

Нейл кивнул в сторону бара.

— Если хочешь, можешь налить себе. Бен долго не задержится. — И он вышел, прикрыв за собой дверь.

Я решил, что пить не стоит, осторожно опустился на кресло неопределенных очертаний и приготовился к терпеливому ожиданию. Минут через пять услышал голоса в холле, а затем звук отъезжающих машин. Еще через несколько минут дверь открылась и в гостиную вошел Уошберн с Нейлом по пятам. Типичный мачо, подумал я, глядя на густые черные волосы Уошберна и тонкую линию усиков. На нем был изящный серый костюм, и он производил впечатление страхового агента, которому можно доверять.

— Налей-ка мне выпить, Френк, — попросил он. — На этот раз не разбавляй. — Затем удостоил взглядом и меня. — Сегодня у нас нелегкий день, Бойд. Так что давай покороче.

— Холли Райс считала, что выйдет за тебя замуж, — начал я, — но это совершенно не соответствовало твоим замыслам. Она оказалась на вечеринке у Тормана только из-за твоих заверений, что ты тоже будешь там. Но ты и не собирался появляться. И компания вволю поиздевалась над ней. Сначала ребята ее изнасиловали, а потом связали, чтобы она не отколола какую-нибудь глупость и не удрала. Затем ею попользовались девушки, и, к своему ужасу, Холли поняла, что ей это нравится. Она слетела с катушек. Френк, который там присутствовал, попытался ее успокоить, но у него ничего не получилось, и он позвонил тебе. Приехав, ты долго сидел с Холли и Френком. Выйдя, сказал остальным, что после всего случившегося успокоить Холли не удалось, но Френк дал ей какое-то снотворное и ночью присмотрит за ней. Так что пусть все спокойно ложатся спать, а утром ты подъедешь. Но к утру Холли, конечно, уже была мертва.

— К чему ты, черт побери, клонишь? — хрипло спросил Нейл.

Не обращая на него внимания, я смотрел на Уошберна.

— Так все оно и было, верно?

— Может быть, — ответил он. — Так ли это важно?

— Важно, если Френк последним видел ее живой. Важно, если вместо снотворного он дал ей то, что убило ее.

— Я не обязан все это выслушивать, — вскинулся Нейл. — Я его сейчас вышвырну отсюда!

— Подожди, — легким жестом успокоил его Уошберн. — Есть что-то еще, Бойд?

— И более того, — заверил я его. — Как, например, письмо, написанное Холли перед смертью, в котором она во всех подробностях описала, что с ней случилось за последние двадцать четыре часа. Документ поистине бесценный.

— Для шантажа?

— С тех пор как Торманы получили копию письма, им приходится платить по тысяче каждый месяц, а Каддлс выкладывает по пять тысяч каждые три месяца, — объяснил я. — Сколько ты платишь, Бен?

— Мне хочется выпить, Френк, — вместо ответа проговорил он.

Помявшись с секунду, Нейл подошел к бару и стал готовить выпивку.

— Как и Торманы, — сообщил наконец Уошберн. — По куску в месяц. В данном случае это недорого, Бойд. Поскольку я занимаюсь землей и недвижимостью, мне нужна безупречная репутация.

— И как давно ты платишь?

— Пару лет или около того. — Он взял из рук Нейла бокал и поднес его ко рту.

— А ты, Френк? — вежливо осведомился я. — Сколько ты выкладываешь?

Нейл неторопливо погладил лысеющую макушку.

— Я? — издал он короткий смешок. — Да ни одного цента! Наверно, шантажист даже не стал утруждаться мною, потому что знал мои доходы и понимал, что лишь впустую потеряет время.

— Считаю, что это довольно интересно, — мягко заключил я. — Тебе не кажется это любопытным, Бен?

Уошберн медленно опустил стакан.

— Сегодня ты прямо пророчествуешь, Бойд. Хочешь мне что-то сообщить?

— Вы все пятеро имели дело с Холли Райс. Но только четверо из вас стали жертвами шантажа.

— Теперь, когда ты такое сообщил, я в самом деле считаю это весьма интересным, — признал Уошберн. — А ты, Френк?

— Минуту! — взорвался Нейл. — Поскольку я единственный, кого не шантажировали, я автоматически становлюсь проклятым шантажистом. Но, Бен, о том, что остальные тоже платят, ты знаешь только со слов Бойда.

— Это верно, — улыбнулся мне Уошберн, демонстрируя ровные белые зубы. — Мяч в твои ворота, Бойд.

— Позвони им, — посоветовал я.

— Сомневаюсь, что в этом есть необходимость. — Продолжая улыбаться, он выплеснул бокал в лицо Нейла и заорал: — Ты гнусный сукин сын! После всего, что я для тебя сделал!

Нейл тщетно пытался протереть глаза. Он продолжал моргать и тогда, когда Бен продемонстрировал ему свое боевое искусство. Резко выдохнув «Ха!», напряженными пальцами левой руки он врезал Нейлу в солнечное сплетение и в ту же секунду ребром правой руки рубанул его по кадыку. Френк боком повалился на пол и, судорожно дергаясь, пытался набрать воздух. Бен с неприкрытым омерзением посмотрел на него и ногой нанес удар по голове, после чего Нейл обмяк и замер.

— Прошу прощения за это зрелище, — переводя дыхание, бросил Уошберн. — Просто на секунду вышел из себя. Думаю, что надо снова выпить. — Он зашел за стойку бара и налил себе.

— Все было весьма впечатляюще, — откомментировал я. — Ты поймал Нейла на тот же прием, что пытался применить ко мне. Сделал выпад, когда он его не ждал.

— Этот ублюдок сам напросился. Стоило мне только подумать, что он шантажировал меня последние два года!

— Меня продолжает беспокоить то письмо Холли, — сказал я. — Должно быть, она написала его в ту ночь — но почему для Френка? Он же был один из тех, кто издевался над ней.

— Думаю, она уже плохо соображала, что происходит, — небрежно ответил Бен, подымая стакан. — Уверен, что не хочешь выпить, Бойд?

— Уверен. Френк был в таком отчаянии, что ему пришлось звонить тебе и просить приехать разобраться с ней.

— Сделать это оказалось невозможным.

— Но ведь ты же был для нее всем и вся, Бен. Ее героем, парнем, за которого она собиралась замуж. На деле она должна была увидеть в тебе своего спасителя, защитника, героя, черт побери!

— Должна, но не увидела.

— Тебе было бы куда легче, выставь ты Френка из комнаты и скажи, что, оставшись с Холли наедине, ты ее успокоишь. В таком случае ты без труда мог бы уговорить Холли рассказать все, что с ней случилось.

— Ты рехнулся, Бойд!

— Есть и кое-что еще. А именно — Хэнк Барроу. — И я изложил, что случилось с Хэнком Барроу во время его первого визита в Санта-Байю. Как его подловили, подложив в гостиничный номер ту унцию героина, отвезли в управление полиции, а потом отпустили. — По совпадению, им занимался тот же самый сержант из бюро по борьбе с наркотиками, который шесть лет назад расследовал обстоятельства несчастной вечеринки в доме Торманов, — уточнил я. — Предполагаю, что оба раза он был… м-м-м… подкуплен. Одним и тем же человеком.

Уобшерн сделал еще несколько глотков и с натянутой улыбкой посмотрел на меня.

— Ну, ты и болтун! — презрительно бросил он.

Внезапно Нейл дрыгнул ногами и издал хрипящий вздох.

— Ты знал, что Ширли в роли Каддлс приезжает в Санта-Байю, и это тебя обеспокоило, — продолжил между тем я. — Так что тебе понадобился человек рядом с ней, который будет постоянно следить за ее действиями.

Уошберн медленно покачал головой и ткнул пальцем в Нейла, который с трудом принял сидячее положение.

— Вот он, твой шантажист. И твой убийца.

— Хэнк ничего тебе не сообщал, потому что он ничего не знал, — не обратил я внимания на его слова. — Но когда он снова приехал, ты ему не поверил. От него надо было избавиться. И если Ширли собиралась что-то предпринять, убийство Хэнка должно было послужить для нее грозным предупреждением.

— Вот что я тебе скажу, Бойд. Частный детектив ты паршивый. Но воображение у тебя чрезмерно богатое.

— О сержанте знает и капитан Шелл, — дополнил я. — И если есть то, чего честные копы ненавидят больше всего на свете, так это коп, который берет. Они его размазывают по стенке. Кстати, ты и сам крепко не нравишься Шеллу. Особенно то, как Френк решает твои проблемы, пуская в ход запугивание и все такое.

Начав обдумывать мои слова, Уошберн помрачнел. Встав, Нейл сделал два неверных шага, рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях.

— А когда Шелл возьмется за тебя, его уже не остановить. Он займется и твоими банковскими счетами, и твоим образом жизни. Можешь ли ты представить алиби на время убийства Барроу и выдержит ли оно проверку? Твои проблемы только начинаются, Бен.

Погрузившись в раздумья, Уошберн неторопливо покончил с напитком.

— Столковаться с Барроу было просто невозможно, — признал он. — Хэнк позвонил мне и потребовал, чтобы я немедленно приехал в гостиницу. Когда я поднялся в номер, он был уже таким обдолбанным, словно плавал под потолком. Гнусные откровения из него так и сыпались, черт возьми. Рассказал, что повидался с Шеллом, который и посоветовал обратиться к тебе, и что теперь мне пришел конец. Он собирался рассказать тебе, что я подставил его в прошлый раз, и бормотал, что никогда не предаст Каддлс. Так что он не оставил мне никакого выбора, кроме как убить его. — Уошберн аккуратно пригладил свои мужественные усики. — Предполагаю, обращаться к тебе с предложениями бессмысленно, Бойд?

— Попытайся, — уклончиво ответил я.

— Шантаж приносит мне тридцать четыре тысячи в год, — сообщил он. — Половина твоя.

— Как ни крути, но с шантажом покончено.

— Наверно, ты прав, — тяжело вздохнул он. — Жаль, что и говорить. А ведь дурные деньги могут так пригодиться, особенно при таком горячем дельце. Вот Френк, например, умеет, выкручивая руки, задешево покупать землю, да и получать наличные. Так столько тебе надо, Бойд?

— Мне нужен козел отпущения, оригинал письма Холли и двадцать кусков.

— С первым проще всего, — проворчал он. — На это дело мы отрядим Френка. Ладно, есть у меня и оригинал письма. Но двадцать кусков, Бойд?

— В данном случае это не дорого.

— Я не в том положении, чтобы торговаться. Но мы еще не обговорили одну простенькую подробность. — Он вышел из-за стойки бара. — Револьвер у тебя с собой, Бойд?

— Конечно.

— Тогда мы можем начинать.

— Первым делом я хочу получить письмо.

Он мрачно усмехнулся:

— Догадываюсь. Сейчас принесу.

Когда он вышел, Нейл поднял голову и уставился на меня.

— Моя башка! — хрипло пробормотал он. — Что тут, черт возьми, случилось?

— Когда ты валялся на полу, Бен врезал ногой тебе по голове, — объяснил я.

— Подонок! После всего, что я для него сделал!

Я вынул из кобуры 38-й калибр и опустил его к правому бедру.

— Через минуту он еще и не то с тобой сделает, — весело пообещал я. — Отведет тебе роль козла отпущения, станешь ты и шантажистом и убийцей.

Нейл смотрел на меня, и выражение недоверия медленно сползало с его лица.

— Дьявольщина, как он сможет это сделать?

— Очень легко, — заверил, я его.

Уошберн вернулся с конвертом в руках, который кинул мне. Я поймал его свободной рукой.

— Проверь, в готовности ли оружие, Бойд. И хорошенько все обдумай! — Он говорил как бравый полковник, который набирался боевого опыта в вашингтонских кабинетах.

Открыв конверт, я извлек из него три листа тонкой бумаги. Почерк был нервный и ломаный, но достаточно разборчивый. Я бегло пробежал текст, пока не дошел до подписи в конце «Холли Райс». Да, письмо было подлинным. Подняв глаза, я понял, какого свалял дурака. Уошберн вернулся к удобной позиции за стойкой бара. Револьвер в его правой руке держал меня на мушке.

— Никаких резких движений, — весело крикнул он. — Медленно разведи пальцы. Пусть револьвер упадет на пол.

Я расслабил пальцы, и револьвер скользнул к моим ногам. Уошберн удовлетворенно кивнул и расплылся в широкой довольной улыбке.

— Как ты себя чувствуешь, Френк? — заботливо поинтересовался он.

— Жить буду, — выдавил тот.

— Прости за то, что так случилось. У меня на самом деле не было выбора. Я старался убедить Бойда, но, к сожалению, не получилось.

— Плохи дела! — прохрипел Нейл.

— Ты прав, — изящно повел плечами Уошберн. — Передо мной стоит серьезная проблема, Нейл, и очень важно, чтобы ты понял ее во всех деталях. Бойд знает, что я шантажировал остальных и убил Барроу. Сомневаюсь, чтобы он смог доказать свои обвинения, но, если он откроет пасть и все выложит капитану Шеллу, мне придется несладко. Но мы с ним заключили сделку. Тебе отводится роль убийцы. Частью сделки, хотя Бойд об этом еще и не знает, является необходимость убить тебя. Конечно, в порядке самозащиты, что я как очевидец и засвидетельствую. Ты следишь за моей мыслью, Френк?

— Слежу, — прохрипел Нейл. — Ты гнусный сукин сын!

— Но впредложении Бойда есть пара негативных моментов, — продолжил Уошберн. — С шантажом покончено, но он требует двадцать кусков, а это чертовски внушительная сумма. Но — и вот тут тебе предоставляется прекрасная возможность, старина, — у нас есть альтернатива. В альтернативном сценарии ты остаешься жить и кроме того получаешь пятьдесят процентов будущего дохода от шантажа.

— Так что же я должен сделать? — плаксиво простонал Нейл. — Убить Бойда?

— Я всегда считал тебя чертовски сообразительным! — восхищенно глянул на него Уошберн.

— Значит, он будет моим убийцей? — недоверчиво переспросил я.

— Меня бы это устроило, — вздохнул грустно Уошберн, — но думаю, что придется действовать по-другому. Нет, это невозможно. Но ты частный детектив, Бойд, и, скорее всего, у тебя куча врагов. Так что, когда твой труп выловят из канала или из тому подобного места, все решат, что кто-то из недоброжелателей свел с тобой счеты.

— Не сработает, — заявил я, больше с надеждой, чем с уверенностью.

— Пришло время шевелить мозгами, — обратился Уошберн к Нейлу. — Или ты убьешь Бойда, или он тебя.

— Так из чего же я его убью? — промычал Нейл.

— Из того револьвера, что я держу.

— А потом?

— Бросим тело в канал, — объяснил Уошберн.

Основательно обдумав предложение, Нейл медленно склонил голову:

— Давай оружие!

Уошберн усмехнулся:

— Все не так просто, Френк. Иди сюда к бару и становись за стойкой рядом со мной. Я положу револьвер на стойку. Затем ты возьмешь его и пристрелишь Бойда.

— А тем временем Бойд успеет схватить свой револьвер, — заметил Нейл.

— Не исключено, — согласился Уошберн. — Но я хочу вести честную игру, чтобы у вас обоих были равные шансы.

— Если мы ухлопаем друг друга, это разом решит все проблемы Бена, — подсказал я.

— И это тоже, — дружелюбно согласился Уошберн.

Нейл снова погрузился в раздумья. Револьвер Уошберна по-прежнему в упор смотрел на меня, и мне оставалось лишь сидеть и ждать. Наконец Нейл поднялся и направился к бару.

— Ладно, — сказал он.

— И еще одно, — уточнил Уошберн. — Когда я начну опускать револьвер на стойку, Бойд потянется за своим оружием. Так что действовать я буду быстро. Итак, на счет «три», джентльмены. Раз! Два! Три!

Я нырнул на пол и, схватив револьвер правой рукой, сделал еще два стремительных кувырка. Поднявшись на колени, я оказался перед Нейлом, но когда взял его на мушку, вся моя злость исчезла. Со слабой улыбкой на лице Нейл, держа револьвер Уошберна, смотрел на меня. Он вскинул свободную руку умиротворяющим жестом, и я чуть расслабил указательный палец, лежащий на спусковом крючке. Уошберна не было видно, и лишь через секунду я понял, что он нырнул под стойку, чтобы скрыться с линии огня.

— Бен, — спокойно позвал его Нейл.

Над стойкой показалась макушка Уошберна, затем он неторопливо выпрямился.

— Тупой ублюдок! — проговорил Нейл и всадил ему две пули в голову.

Тело Уошберна с глухим звуком рухнуло на пол за баром. Нейл аккуратно положил на стойку револьвер и взял бокал.

— Мне надо выпить. А как тебе, Бойд?

— Еще бы!

Рядом с первым Нейл поставил второй бокал и стал разливать алкоголь. Я засунул 38-й калибр в кобуру.

— Я не упомянул одну деталь, которую выяснил, когда интересовался тобой, — вновь заговорил Нейл. — В полиции сказали, что не одобряют твои методы, но ты честен. После того, как Бен сшиб меня с ног, у меня было время все обдумать. Он был готов сделать из меня козла отпущения. Но взять на себя эту роль то же самое, что довериться гремучей змее. Хороший Бен Уошберн — это мертвый Бен Уошберн.

— Тебе повезло, что я оказался на месте и могу засвидетельствовать — ты убил его в порядке самозащиты.

Нейл вышел из-за стойки и протянул мне выпивку.

— Изложи, как все это будет выглядеть.

— Я обвинил Уошберна в том, что он шантажировал друзей, угрожал жизни Каддлс и убил антрепренера, чтобы запугать ее, — начал я. — Уошберн утверждал, что все это — дело твоих рук. Тебе такое, естественно, не понравилось. Внезапно он кинулся на тебя и сшиб с ног. Когда ты поднялся, Бен схватил револьвер. Ты сцепился с ним, и в ходе свалки оружие выстрелило, убив Уошберна.

— Не уверен, что копы на это купятся.

— Они и не должны покупаться. Но им придется принять эту версию.

— Значит, допиваем, и я звоню им.

— Но предварительно выясним еще одно, — остановил я его. — То письмо, что дал мне Уошберн. Будем считать, что его никогда не было. Договорились?

— Письмо? — медленно растянул он губы в ухмылке. — В жизни не видел никакого гребаного письма, Бойд!

Управление полиции я покинул только около половины одиннадцатого вечера. Нейл еще остался, но теперь речь шла лишь о некоторых формальностях. Капитан Шелл неохотно рассказал, что они все же раскололи сержанта из наркобюро, который признался, что с давних времен был на содержании у Бена Уошберна. Я поехал прямо в коттедж на Парадайз-Бич, и знакомый голубой глаз уставился на меня в проем двери.

— Ты довольно поздно, Бойд, — наконец отворила мне Нина. — Мы уже все съели, и ничего не осталось.

В гостиной Дженни Копчек сидела в кресле, положив ногу на ногу, так что боковой разрез ее маленького черного платьица полностью обнажал выразительный изгиб бедра. На диване напротив нее сидела Каддлс с бокалом в руках.

— Паршивая вечеринка, Бойд! — произнесла она. — Ты мог бы и не возвращаться.

— Я явился лишь для того, чтобы получить те четыре куска, которые ты мне должна.

Уставившись на меня, Каддлс вытаращила глаза:

— Френк Нейл?

— Ошиблась, — покачал я головой. — Френк — герой этой небольшой мелодрамы. Он пристрелил негодяя на месте.

— Бойд просто водит нас за нос! — прошипела Нина, оттопыривая пухлую нижнюю губу. — Старые шуточки гетеросексуалов!

— Значит, это был не Френк Нейл, — пробормотала Каддлс.

— Бен Уошберн. И он мертв. Впредь можешь не волноваться. И можешь покинуть свое убежище.

— До чего приятно это слышать! — обрадовалась Каддлс. — Но если я вылезу на свет Божий, то попаду в окружение толпы вопящих фанов. — Она слегка передернулась. — Так что до самого концерта придется остаться тут.

— Четыре тысячи долларов, — напомнил я.

— Выпиши ему чек, — дала она указание Дженни.

Поднявшись с кресла, та направилась в соседнюю комнату. Я вынул из внутреннего кармана конверт с письмом и вручил его Каддлс.

— Премия.

Внимательно прочитав его, она встала с дивана.

— Спички есть?

Я вытащил спички и дал ей. Она зажгла одну и осторожно поднесла язычок пламени к краю письма. В последний момент, когда огонь был готов лизнуть ей пальцы, выпустила остатки бумаги из руки и уставилась на них, догорающих на полу.

— Копий не осталось?

— Не осталось, — заверил я.

— Прекрасно, — улыбнулась Каддлс. — Почему бы тебе не выпить, Бойд?

Я подошел к бару и налил себе водки, Дженни, вернувшись из спальни с чеком и ручкой, протянула их Каддлс. Та, подписав чек, вернула его Дженни, которая, в свою очередь, протянула их мне. В нем было четко выписана цифра 4, за которой следовали три симпатичных нуля. Великолепно! Я аккуратно сложил его и спрятал в бумажник.

— Что ж, — пожала плечами Дженни. — Думаю, это все. Приятно было познакомиться, Бойд. Всего хорошего — и удачи.

— Не так! — вмешалась Каддлс. — Он не только разоблачил Бена Уошберна, но и вернул письмо. Мы перед ним в большом долгу.

— Хочешь, чтобы я выписала ему еще один чек? — тяжело вздохнула Дженни.

— Этот долг иного рода.

— Какого же? — заинтересовалась Нина.

— Сейчас покажу.

Каддлс закинула руки за голову. Раздался легкий треск расстегиваемой «молнии». В следующий момент яркие птички, украшающие легкое платьице джерси, спустились к ее ногам. Она сделала шаг вперед, облаченная лишь в узкие трусики белого шелка.

— Вот какого рода долг. Бойд заслуживает обслуживания по полной программе.

— Ах, вот оно что! — поняла наконец Нина и стянула через голову кружевной свитер, обнажив округлые полные груди. Затем расстегнула «молнию» твидовых брюк и аккуратно сняла их. Когда появились густые завитки рыжеватых тициановских волос на лобке, стало ясно, что она обходилась без нижнего белья.

— Твоя очередь, Дженни, — бросила она.

— Я уже готова, — спокойно откликнулась та.

Посмотрев в ее сторону, я понял, что она не дурачится. Черное сатиновое платьице куда-то испарилось, Дженни стояла в сияющем великолепии своей наготы, если не считать черной полоски трусиков высоко на бедрах.

— Вот мы все и готовы, — объявила Каддлс.

Я быстро хватанул солидную порцию алкоголя, ибо понял, что без него не обойтись.

— На тебе слишком много одежды, Бойд, — серебряным голоском пропела Дженни, и вся троица обступила меня.

— Вы хотите меня раздеть? — забеспокоился я.

— Тебе совершенно не о чем беспокоиться, Бойд, — заверила меня Каддлс.

— Совсем не о чем, — эхом откликнулась Дженни.

— Мы позаботимся обо всем, включая твою одежду. — Нина одарила меня ангельской улыбкой, точным быстрым движением ухватившись за замок «молнии». — Тебе останется только лежать и наслаждаться!

Разящая наповал Долорес

Глава 1

Толпа на противоположной стороне улицы быстро росла, пока я припарковывал свой «остин-хили» у отеля «Старлайт».

Был приятный спокойный день: жаркое солнце на голубом безоблачном небе, легкий бриз, налетающий с Тихого океана.

Сейчас бы валяться на пляже рядом с красоткой в бикини или сидеть в прохладном зале бара и прислушиваться к тонкому звону кубиков льда в стакане с выпивкой. Время, когда можно ни о чем не думать и мечтать, время, когда все радуются жизни, и в это самое время в Пайн-Сити нашлось, возможно, одно-единственное исключение. На выступе под окном комнаты на пятнадцатом этаже отеля стояла девушка, намереваясь броситься вниз.

В вестибюле полицейские не подпускали к лифтам любопытных. Я поднялся на пятнадцатый этаж и вошел в нужную комнату. Здесь меня встретил сержант Полник, на его глуповатой физиономии было растерянно-недоумевающее выражение.

— Лейтенант Уилер! — обрадованно воскликнул он. — Слава Богу! Вы прибыли! Шериф Лейверс помешается, вывешиваясь из окна, он все еще пытается уговорить эту безмозглую особу.

К нам подбежал взволнованный тип с выпученными глазами и узенькой полоской нелепых усиков над губой.

— Вы должны остановить ее, лейтенант! Нельзя допустить, чтобы молодые женщины использовали наш отель для самоубийств, такая известность будет катастрофой. Мы разоримся.

— Сообщите даме о своих проблемах, — вежливо посоветовал я, затем бесцеремонно отодвинул его в сторону и прошел в комнату.

На подоконнике открытого окна сидел шериф Лейверс, было заметно, что ему тяжело перегибаться, чтобы разговаривать с девицей, примостившейся снаружи на выступе под окном. Вид его туго натянутых брюк на солидном мягком месте пробудил во мне сильное желание отвесить звонкий шлепок, но я сумел перебороть импульс из уважения к начальству, а также из опасения не получить жалованье, которое мне выплачивалось в конце каждого месяца.

— Полагаю, что раз она не спрыгнула, увидев его физиономию, — произнес я довольно громко, персонально ни к кому не обращаясь, — нам можно больше не беспокоиться.

Каблуки шерифа опустились на пол, сам он повернул ко мне свою кирпично-красную физиономию.

— Значит, в конце концов, вы все же прибыли сюда, Уилер, — хмыкнул он. — Посмотрим, не удастся ли вам уговорить эту безмозглую девицу, у меня ничего не получается.

— Она психопатка? — поинтересовался я.

— Не в том смысле, как вы полагаете, — обеспокоенно ответил он. — Никакой истерики и вообще ничего такого. Судя по тому, как она себя ведет, можно думать, что она участвует в ежегодном соревновании герлскаутов или в другой не менее идиотской забаве.

— Она сообщила вам причину своего решения броситься вниз?

Он помотал головой:

— Как я уже говорил, от нее не добиться вразумительного ответа. Зовут ее Пэтти Келлер, и единственное, что ее в данный момент беспокоит, — это который час.

— Так ее занимает, сколько времени у нее еще осталось? — нахмурился я.

— Не знаю, что ее занимает, — вздохнул Лейверс. — Попробуйте что-нибудь от нее добиться вы, Уилер.

Я сел на подоконник, который он только что освободил, и выглянул наружу, потом посмотрел вниз, и это было большой ошибкой. Огромная толпа на тротуаре выглядела отсюда просто кучей булавочных головок. Несколько секунд я следил за игрушечными автомобилями, которые словно передвигала по улице невидимая рука, и у меня внезапно закружилась голова. Я быстро повернулся и глянул на девушку, стоявшую футах в шести от меня, прижавшись спиной к стене здания. Выступ под окном был не шире восемнадцати дюймов, бриз с океана внезапно усилился и приподнял вверх подол ее юбки.

Ей было максимум двадцать лет, лицо с тонкими чертами, пепельные волосы. Причем не было похоже, чтобы она сильно нервничала. Блузка была ей широковата, а юбка длинновата на пару дюймов. Может быть, девица была такой же нескладной, как и ее одежда, и это оказалось для нее проблемой, которую мог навсегда разрешить один шаг вперед?

— Привет! — произнесла она ясным, но почему-то заискивающим голосом. — Я Пэтти Келлер, а вы кто такой?

— Эл Уилер. Вы напрасно теряете здесь время, Пэтти, автомашины так высоко не поднимаются.

— Очень забавно, — буркнула она. — Вы офицер полиции, как я догадываюсь?

— А что, Пэтти, у вас большие неприятности? Или еще что-то?

— Или еще что-то, — согласилась она. — Когда вы пришли, лейтенант?

Я глянул на часы:

— Три или пять минут назад. Вы ждете подходящую компанию?

— Теперь она у меня есть. — Она чуть насмешливо улыбнулась. — Знаете, этот шериф пытался посочувствовать мне. Ну, вы понимаете: детка, расскажи нам обо всем. Когда это не сработало, они прислали сюда вас, чтобы попробовать комедийный вариант, верно?

— Вы слишком сообразительны для меня, Пэтти, — откровенно признался я. — Но вы все неправильно поняли. Я представляю отдел, отвечающий за чистоту улиц. Дворники возмущены, поскольку им придется убирать то, что останется от вас, когда вы спрыгнете вниз на мостовую.

Ее лицо заметно побледнело.

— Это… это ужасно!

— Безусловно, — согласился я. — Так что сделайте им огромное одолжение и возвращайтесь сюда, а?

Она решительно мотнула головой:

— Очень сожалею, Эл, но это я должна решить сама.

— Уверены, что я не могу помочь?

— Вы ничем не можете помочь! — ответила она таким будничным голосом, что ее отказ от моей помощи показался мне почти жестоким.

— В таком случае, возможно, я могу вам что-нибудь принести — сигарету или чашечку кофе?

Мой вопрос мне самому казался предельно глупым, но тезис «заставь их говорить» был проверен неоднократно.

— Нет, спасибо… — Она глянула вниз. — Кажется, там собралось огромное количество людей, Эл. Могу поспорить, среди них есть и репортеры, и фотографы, возможно, даже кто-то с телевидения?

— Разумеется, — ответил я. — И всем им хочется одного, Пэтти: чтобы вы вошли назад в окно. От вас требуется сущий пустяк, чтобы осчастливить тысячи жителей нашего города и дать им почувствовать, что жизнь чего-то стоит.

— Который час? — деловито осведомилась она, очевидно не тронутая моими словами.

— Я же только что говорил вам: почти три. — Я снова глянул на часы. — Ровно три, ну и какое это имеет значение, хотел бы я знать?

На подобный вопрос ты не можешь ждать ответа, но какое-то мгновение у нее был такой вид, будто на чашу весов положены десять тысяч баксов и отдых в Рио. Неожиданно лицо у нее утратило сосредоточенное выражение, она глубоко вздохнула и впервые тепло улыбнулась мне.

— Думаю, вы правы, Эл, — беспечно произнесла она. — Было бы глупо разочаровывать всех людей, стоящих там внизу, верно? Одного маленького шажка будет предостаточно. Я сейчас вернусь назад в здание.

— Вот и прекрасно! — обрадовался я. — Помните, в вашем распоряжении уйма времени, так что не спешите. Прижимайтесь спиной к стене и как бы скользите в мою сторону, хорошо? И не спешите, двигайтесь без остановки, главное, не смотрите вниз.

Пэтти Келлер кивнула, затем скользнула правой ногой ко мне, крепко прижимаясь спиной к стене, и приблизилась примерно на фут к окну. Я изогнулся, протянув к ней руку, так что расстояние между нами теперь не превышало четырех футов. За своей спиной я ощутил, как огромные ручищи шерифа вцепились в мои ноги, и я сразу почувствовал себя гораздо увереннее.

— Молодец, Пэтти, ты действуешь просто великолепно, — похвалил я. — Еще пара шагов, и…

Пока я произносил эту фразу, она сделала еще один шаг и собиралась сделать второй. Ее правая нога снова скользнула ко мне, так что я вот-вот дотянулся бы до ее колена… Вдруг она тихонько застонала, ее левая нога задержалась на месте.

— О’кей, — неистово завопил я, — отдохните, дорогая, у вас сколько угодно…

Внезапно ее лицо исказилось в жуткой гримасе, колени подкосились, она качнулась вперед, затем в полном смысле слова сложилась пополам, потеряла устойчивость и полетела вниз. Я предпринял отчаянную попытку поймать ее за лодыжку, но у меня ничего не получилось, причем я сам от этого потерял равновесие. Только железная хватка Лейверса вокруг моих колен спасла меня от падения из окна.

Ее полет с пятнадцатого этажа длился максимум две-три секунды. Куда дольше в моих ушах раздавался сопровождающий его не то стон, не то вопль. Наверное, такие звуки издавали примитивные существа, населявшие леса еще до появления человека.

На следующее утро я вошел в офис около половины десятого, и Аннабел Джексон, личный секретарь шерифа и наиболее вероятная причина того, что я в скором времени сойду с ума, подняла свою белокурую головку и радостно улыбнулась, как будто я только что сломал себе ногу или что-нибудь еще.

— Сейчас у шерифа доктор Мэрфи, — сообщила она мне со своим певучим южным акцентом. — Они оба ожидают вас, лейтенант, и я полагаю, что вам следует подготовить для себя алиби.

— Очень мило с вашей стороны, дорогая, предупредить меня, — поблагодарил я. — В один из ближайших дней я намерен сделать вам любезность, познакомить со своим преждевременным погребальным церемониалом, чтобы в случае чего вы могли плюнуть на него, коли у вас появится такое желание.

— Я же понимаю, что вы шутите, лейтенант, — вежливо ответила она. — Я хочу сказать, кто же станет вас хоронить? Разве что департамент санитарного состояния города?

Это была отрезвляющая мысль, которая заставила меня задуматься по дороге в кабинет Лейверса, а там, взглянув на физиономию шерифа, я сразу понял, что существуют куда более важные проблемы, нежели эта, так что не стоит тратить на нее времени.

— Садитесь, Уилер, — буркнул он. — На разговор, вероятно, уйдет порядком времени.

Я сел на один из стульев для посетителей и посмотрел на доктора Мэрфи, тот ответил мне точно таким же взглядом. Для разнообразия я глянул на шерифа, но и он ответил тем же.

— Чего мы ждем? — вежливо осведомился я наконец. — Выпадения реактивных осадков?

— Пэтти Келлер, — произнес Лейверс. — Девица, которая спрыгнула вчера днем с выступа под окном отеля.

— Она не спрыгнула, а свалилась, — поправил я его. — Она возвращалась назад, когда у нее закружилась голова и…

— Вы это уже говорили вчера, — грубо прервал он меня. — Я посчитал, что это была типичная для Уилера реакция. Какая особа женского пола сможет покончить с собой, если она была осчастливлена личным появлением чуда природы ради ее скромной особы?

— Вы просто завидуете, шериф! — так же грубо прервал его я. — И только потому, что вы растолстели и…

— Ладно!

Он откусил кончик сигары, затем сунул черный цилиндрик себе в рот.

— Это было вчера. Доктор Мэрфи после этого произвел вскрытие.

— Она упала с пятнадцатого этажа здания на бетонный тротуар, а вам понадобилось вскрытие, чтобы установить причину смерти? — громко удивился я.

— Почему бы вам хорошенько не сосредоточиться, лейтенант? — дружелюбно осведомился Мэрфи. — Посмотрим, сумеете ли вы дать хотя бы один разумный ответ. Вы сказали, что у нее закружилась голова и в результате она упала. Опишите все очень подробно, это моя личная просьба.

— С каких это пор я должен выполнять личные просьбы помощника гробовщика? — спросил я ворчливо. — Она боком продвигалась назад к окну, когда неожиданно застонала, лицо у нее исказилось, как будто она была в агонии. Потом ее колени подкосились, она перегнулась вперед и полетела вниз. Вот, пожалуй, и все.

Мэрфи многозначительно взглянул на шерифа и задумчиво кивнул:

— Все это подтверждает мои выводы.

— Вы оба большие умники, — холодно произнес я. — Продолжайте секретничать, меня это ни капельки не трогает.

— Она постоянно справлялась о времени, верно? — спросил Лейверс.

— Да-а, — протянул я, — совсем как утренние поденщики в Санта-Аните… Эй, послушайте, когда я сказал ей, что уже три часа, она внезапно передумала оставаться на этом выступе. Совершенно неожиданно. Вот так. — Я щелкнул пальцами.

— Весьма интересно, — пробормотал Мэрфи. — Она была накачана апоморфином.

— Апоморфин — это что-то вроде морфина? — спросил я.

— Нет, совсем не вроде морфина. Это его производное, но не наркотик, а сильное рвотное. В небольших дозах его можно использовать как отхаркивающее средство, одной двенадцатой грана достаточно, чтобы вы извергли из себя весь тот мышьяк, который ваша супруга подмешала вам в овсяную кашу. Господи! Он вызывает тошноту, рвоту, головокружение и обмороки. Трудно сказать, сколько получила эта девица, во всяком случае, достаточно, чтобы этот трюк удался.

— Но, Бога ради, зачем бы она стала принимать такое снадобье, коли задумала нырнуть с пятнадцатого этажа здания? — спросил Лейверс.

— Она ничего не принимала, апоморфин был введен внутримышечно. Не то чтобы это очень важно, но время действия иное, — объяснил доктор Мэрфи. — Его обычно так и вводят, уколом в руку, а не через рот.

— В таком случае дело выглядит так, что ей кто-то немного помог, — сказал я. — Большинство из нас не втыкает иглы в собственную руку!

— Многие это делают, — возразил Мэрфи. — Главным образом наркоманы, но и у других людей есть поводы и причины самим себе делать уколы.

— Так может быть, она съела несвежую устрицу, — угрюмо предположил Лейверс, — и захотела от нее избавиться, поэтому сделала себе этот укол. А потом решила, что вообще устала от жизни, устрица там или не устрица, поэтому выбралась на карниз и стала там размышлять… Ерунда! Это бессмыслица!

— Через сколько времени после укола наступает реакция? — спросил я у доктора.

Он поскреб затылок и поморщился:

— Очень трудно сказать, потому что я не сталкивался с этим снадобьем с тех пор, как работал в больнице по срочным вызовам. Возможно, минут через десять — пятнадцать.

Шериф с кислым видом ответил на мой вопрошающий взгляд:

— Она сама позвонила к портье и сообщила, что намерена прыгнуть вниз. Они незамедлительно направили наверх гостиничного детектива, чтобы проверить, розыгрыш это или нет… Я живенько прибыл сюда вместе с Полником, вам-то на это потребовалось много больше времени. — Это он выдал мне сквозь стиснутые зубы. — Короче говоря, я предполагаю, что от того момента, когда она звонила портье, и до ее прыжка вниз прошло четверть часа плюс-минус пара минут.

— А шприц обнаружили в ее комнате? — спросил я.

— Вчера его никто не искал, а сегодня там ничего нет. При ней был лишь небольшой чемоданчик с ночной рубашкой, халатиком и прочими мелочами, что вполне естественно, если ты намерен только переночевать в отеле, чтобы утром уехать на первом же автобусе.

— Когда она зарегистрировалась?

— Всего двумя часами ранее. С ней никого не было, никто ей не звонил и не заходил повидаться с ней, насколько это известно дежурному. Жила она в однокомнатной квартире на нечетной стороне Гренвилл-Хэйтс. Полник должен был уже это проверить. У нее, насколько мы смогли выяснить, всего один родственник.

— Кто такой?

— Не такой, а такая. Двоюродная сестра, — ответил Лейверс.

— Ей под шестьдесят, и она необъятной толщины, — веселым голосом подхватил Мэрфи. — Уилер возвратится с полным досье, все до последней родинки будет точно выяснено. Вы ведь наверняка знаете, где ее искать?

— Вы просто мне завидуете, как и шериф! — отрезал я.

Лейверс прекратил нашу пикировку одним гневным взглядом.

— Имя ее двоюродной сестры Долорес Келлер, вообще-то она больше известна как Разящая наповал Долорес. — Он покачал головой, выражая свое неодобрение. — Все, вместе взятое, обладает признаками дела, буквально созданного для Уилера. Полагаю, что к этому времени мне надо твердо понять, что никому не уйти от своей судьбы, верно, доктор?

— Разящая наповал Долорес? — переспросил я. — Как это понять?

— Она сложена как девица, у которой якобы «все говорит само за себя, начиная от шеи и до кончиков пальцев на ногах», — брезгливо произнес он. — Это слова из афиши клуба, где дают представления с элементами фарса. Она стриптизерка в бурлеск-клубе.

— В жизни каждого человека приходит такое время, — проникновенно изрек я, — когда он получает вполне заслуженное вознаграждение.

— Надеюсь, я буду поблизости, когда вы получите свое, Уилер, — фыркнул Мэрфи. — Обещаю произвести вскрытие безвозмездно.

— Прежде чем вы приступите, лейтенант, — невозмутимо продолжал Лейверс, — извольте закончить отчет по делу Джефферсона. Как скоро вы это сделаете?

— К концу дня, сэр, — ответил я не задумываясь. — Не беспокойтесь, я сразу же возьмусь за новое дело, как только отчитаюсь по Джефферсону, даже если для этого придется задержаться на работе вечером. Вы же меня знаете, шериф! — Я скромно улыбнулся. — Я человек исполнительный.

— Я бы сказал наоборот, Уилер. Ни о какой исполнительности не может быть и речи.

Глава 2

Когда ночь опустилась на город, а неоновые рекламы замигали и засияли вдоль бульваров, у меня возникла ностальгическая тоска о том времени, когда мир был еще молод, и Уилер вместе с ним. Тогда я мог остановиться с открытым ртом перед огромной афишей, изображающей потрясающую красотку, на которой почти ничего не было надето, и прислушаться к звукам джаза, едва доносившимся из ближайшего кабака. Помнится, мое сердце замирало или, наоборот, начинало учащенно биться в ожидании того дня, когда загадки секса начнут открываться передо мной. С годами вера в чудо слабеет, а вместе с этим прозрением из вашей жизни уходит что-то волшебное и чарующее.

На этот раз неоновые буквы складывались в название «Клуб „Экстраваганца“», а перед входом в него стоял постер с портретом в натуральную величину, окаймленный надписью сверкающими лампочками: «Разящая наповал Долорес — та самая, у которой все говорит само за себя, от шеи и до кончиков пальцев на ногах».

Ностальгические воспоминания нахлынули на меня именно в тот момент, когда я взглянул на него. Сфотографированная в три четверти Долорес выглядела высокой, потрясающе сложенной блондинкой. Руки у нее были закинуты за голову, одета она была в обычные сверкающие «пастиз» — чашечки, слегка поддерживающие грудь, соединенные блестящей тесемочкой, и под стать им трусики, которые правильнее было бы назвать «фиговым листком».

Но меня-то больше всего привлекло ее лицо, а для Уилера это было совершенно новым подходом к женской внешности. Долорес была платиновой блондинкой, ее волосы были полностью забраны назад и перевязаны, образуя на спине порядочный «конский хвост», на лбу же оставалось несколько завитков. Черты лица были крупными, даже резкими. Полные губы изгибались в циничной улыбке, а в темных глазах светился ум, чего никто не ожидал бы увидеть у стриптизерки.

Стоит ли удивляться, что я буквально не мог дождаться, когда окажусь в клубе и увижу ее в натуре.

Я сдал шляпу, потому что никуда не спешил, затем вошел в зал, где меня приветствовал метрдотель. Это был волосатый, мускулистый тип в помятом смокинге. По глазам его было видно, что он настоящий алфавитный справочник всех самых грязных историй в мире.

— Я хочу видеть Долорес Келлер, — сообщил я.

— Вы пришли в нужное место, приятель! — Он улыбнулся мне так, как будто мы с ним были членами одного и того же фантастического клуба. — Следующее шоу начнется не ранее чем через полчаса. Вам наверняка нужно место за столиком у самой эстрады, может, мне его вам устроить?

— Вы также снабжаете биноклями за небольшую мзду? — спросил я ворчливо.

Глаза у него сощурились, физиономия утратила любезное выражение.

— Эй, приятель, послушайте, — зашипел он, — я не знаю, куда вы гнете, но, если вы задумали поднять дебош, у нас на этот случай имеется опытный парень.

— Полагаю, бесполезно просить вас сделать одолжение и заткнуться, — произнес я с откровенным сожалением, — потому просто предлагаю вам не называть меня «приятель». «Лейтенант» будет в самый раз.

Я сунул ему под нос свой значок. На случай, если он не умел читать, я приготовился произнести каждое слово по буквам, но унылое выражение его физиономии сказало мне, что он человек грамотный.

— Крайне сожалею, лейтенант, я не знал, что вы…

— У каждого из нас свои проблемы, — произнес я сочувственно. — У вас такая отталкивающая физиономия, а мне вот необходимо повидаться с Долорес Келлер.

— Конечно, конечно! — Он повернулся и предложил мне идти следом. — Пожалуйте сюда, лейтенант.

Мы пробрались между столиками, прошли мимо оркестра из пяти человек, игравших ча-ча-ча так, будто они затаили личную обиду на латиноамериканцев, нырнули в какую-то дверь за занавесом и оказались в коридоре, ведущем к ряду грим-уборных. Метрдотель остановился у второй двери и осторожно постучал.

— Кто там? — послышался женский голос изнутри.

— Луи. Пришел лейтенант полиции. Хочет вас видеть, Долорес.

— Ну так впустите его сюда, — прозвучал холодный ответ. — Вы ведь не ждете от него чаевых?

Я вошел в грим-уборную, закрыв дверь перед носом у Луи. Долорес сидела перед туалетным столиком, подкрашивая полные губы. Только закончив это занятие, она обернулась, чтобы взглянуть на меня. Халат, в котором со спины она выглядела весьма скромной, был широко распахнут, под ним она была одета точно так же, как на афише у входа в клуб. И на этот раз она была живой, так что впечатление оказалось гораздо более сильным. После сосредоточенного пятисекундного изучения я пришел к выводу, что афиша не воздает ей должного.

— Я лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, — представился я.

Ее губы раздвинулись в легкой улыбке.

— Что я такого натворила, лейтенант?

— Я пришел по поводу вашей двоюродной сестры Пэтти.

Из ящика в углу вдруг раздался жалобный визг. Долорес вскочила с места и бросилась к ящику, встала на колени и извлекла оттуда маленький меховой комочек.

— Бобо! — заговорила она нараспев. — Бедный маленький Бобо. Тебе показалось, что все про тебя позабыли? Но ты же знаешь, как тебя любит твоя большая мама!

Она вернулась к туалетному столику и снова уселась лицом ко мне, а комочек меха уютно свернулся у нее на руках. Маленькая головка поднялась над ее рукой, блестящие глазки собачонки уставились на меня с явным неодобрением.

Долорес снова мне улыбнулась:

— Бобо ненавидит, когда он остается в стороне от происходящего, и страшно ревнует меня к посетителям. — Она сильнее прижала собачку к своему обнаженному животу. — Не надо быть таким ревнивцем, малыш Бобо!

Собачка раза два громко тявкнула; это ее так утомило, что она вывесила розовый язычок, тяжело дыша.

— Если шум беспокоит вас, вы всегда можете приструнить псинку, — заметил я.

Эти слова как будто оживили маленькое чудовище, песик залился таким пронзительным лаем, что мне захотелось заткнуть себе уши.

— Не обращай внимания на этого жестокого человека, Бобо, дорогуша! — Долорес гневно посмотрела на меня. — Он всего лишь ужасный бессердечный старый полицейский, и, могу поспорить, страшно ревнивый!

— Я всего лишь пытался вам помочь, — запротестовал я. — Подумал, что для разнообразия можно будет сделать из его шкурки оригинальный «поясок невинности», — представляете, какой это произведет фурор?

Долорес закрыла глаза и по-настоящему задрожала, и на минуту мне показалось, что у собачонки встанет дыбом вся шерсть.

— Забудьте об этом, я же шутил… Напомню, что я пришел к вам по поводу вашей двоюродной сестры Пэтти.

— Бедное дитя! — Глаза ее все еще оставались холодными, когда она взглянула на меня. — На ее долю наверняка выпало много тяжелых переживаний, раз она решилась выброситься из окна отеля.

— Знаете ли вы какую-нибудь причину, толкнувшую ее на самоубийство?

Долорес покачала головой:

— Вообще-то я ее толком не знаю, лейтенант. Она ведь приехала в Пайн-Сити всего шесть месяцев назад из дома в Индиане. Ее родные погибли в автокатастрофе, и, если не ошибаюсь, я осталась ее единственной родственницей. Мы не очень-то с ней ладили, ей хотелось стать драматической актрисой, а мою работу она считала деградацией или чем-то в этом роде.

— Она не одобряла того, что вы стриптизерка?

Ее глаза сделались еще холоднее.

— Мне не по душе это слово, лейтенант. Я экдизиаст.

— Кто-кто?

— Экдизиаст! Это греческое название, которое можно перевести как «сбрасывающий кожу», — с кислой миной объяснила она. — Существует огромная разница между исполнительницей экзотических танцев и простым раздеванием на глазах у публики, лейтенант!

— Несомненно, — полувнятно согласился я. — Так вы считаете, что Пэтти все еще была эмоционально неуравновешенной из-за гибели родителей?

— Нет, — уверенно заявила она. — Я думаю, она радовалась тому, что отделалась от них. Они считали, что место девушки именно там, на ферме, где она родилась. — На мгновение она задумалась. — Возможно, они были правы.

— Как насчет ее друзей?

— Это просто, у нее не было друзей.

— Никого?

— Возможно, это для вас огромный сюрприз, лейтенант, — бросила она, — но даже в Южной Калифорнии одинокие — это легенда.

— Замечательная фраза, ее следует запомнить, — усмехнулся я. — Вы хотите сказать, что у нее не было ни одного друга? Даже приятеля? В ее жизни вообще не было мужчин?

— Прошел почти месяц после того, как мы последний раз виделись с нею, — призналась Долорес, — но, во всяком случае, до того времени у нее не было приятеля. Дела обстояли так скверно, что она присоединилась к клубу одиноких сердец. Была в бешеном — восторге от них, не могла дождаться своего первого свидания с незнакомым человеком. Это было ужасно трогательно.

Почувствовав себя тепло и безопасно в ее объятиях, собачонка бросила на меня последний высокомерный взгляд, закрыла глаза и засопела.

— Вы помните название клуба одиноких сердец?

— Конечно, «Клуб счастья Аркрайта». Я спросила Пэтти, не руководит ли им некий Ной Аркрайт^[176], потому что он был настоящим экспертом по части распределения на парочки, но ей это совсем не показалось забавным.

— Мне тоже, — честно признался я, — но я уверен, что ваш Бобо посмеялся бы от души.

— Вы ужасный человек! — воскликнула она, прижимая к себе собачку с такой силой, что та недовольно взвизгнула во сне. — В человеке, который не любит собак, всегда есть что-то порочное, — заявила Долорес. — Это безошибочный признак.

— Вы называете это существо собакой? — Я был искренне удивлен. — Золотко, единственная разница между вашим песиком и любым другим объектом вашего самовыражения заключается в том, что Бобо покрыт мехом. Мне не нравится не собака, а то, что вы с ней сделали.

— Почему бы вам не убраться отсюда ко всем чертям, лейтенант? — процедила она сквозь зубы. — Вы закончили свои вопросы?

— Полагаю, что на сегодня я закончил, — ответил я, — но, скорее всего, я еще вернусь.

Я успел приоткрыть дверь, когда она снова заговорила, очевидно, любопытство на минуту перебороло ее антипатию ко мне.

— Разве это уж так важно, лейтенант? Я имею в виду, почему Пэтти покончила с собой. Ведь теперь никто ничего не может поделать с этим, не так ли?

— Вопросы-то у нас стандартные, — небрежно бросил я, а потом повернулся и посмотрел ей в лицо. — Вы когда-нибудь задумывались с вашим этим «одинокие — это легенда», что, если бы вы проявили к ней хотя бы одну десятую той привязанности, которую уделяете этой собачонке, она до сих пор могла бы жить и радоваться жизни?

Мускулы на ее лице напряглись, когда она взглянула на меня. Потом пес проснулся, ибо его яростно сбросили с коленей. Возможно, оно и к лучшему, Долорес могла бы его раздавить в припадке ярости.

— Это всего лишь мысль, — вежливо пояснил я, затем прикрыл за собой дверь, пока она не очухалась и не запустила в меня чем-нибудь тяжелым.

Выходя из клуба, я взял шляпу и бросил пару долларов девице, чтобы доказать ей, что я большой транжира, хотя ночь еще только начиналась.

Оказавшись на улице, я остановился и еще раз присмотрелся к афише при красном свете неоновых трубок. Стоял не менее пяти секунд, от недавнего ностальгического настроения не осталось и следа. Потом я решительно зашагал к своему «остину-хили» и успел вернуться домой как раз к десяти.

Я поставил «В ночные часы» Синатры и приготовил себе выпивку. Сидя в кресле, вслушиваясь в величайшую вокальную интерпретацию «Голубого настроения», которую я когда-либо слышал, я внезапно почувствовал, что стены комнаты слегка сжались. Мне страшно захотелось раздвинуть их на пару футов в стороны. Время принадлежало мне самому, я мог выбирать. Я мог вот так сидеть и пить всю ночь, мог лечь спать, так какого черта у меня появилось такое подавленное настроение? Еще пара стаканчиков, подумал я, и черт с ней, с этой Разящей наповал Долорес.

После этой спасительной мысли я лег спать.

На следующее утро, хотя яркое солнце лилось в мои окна, настроение мое не улучшилось. Пару секунд я подумывал, не отправиться ли мне прямиком в офис, но мысль о физиономии шерифа Лейверса, погруженного в чтение моего рапорта по делу Джефферсона, отвратила меня от этого. Человек должен смотреть прямо правде в глаза, а правдой было то, что я мучился от одиночества. Человек должен рассуждать логически, а логика подсказывала, что надо что-то предпринимать в этом отношении. Не сиди и не вздыхай, приятель, отправляйся туда и сделай все, что в твоих силах. Тебе нужно это сомнительное заведение одиноких сердец? Ну так разыщи его.

Я нашел «Клуб счастья Аркрайта» примерно через час на тринадцатом этаже здания в центре города, однако возможно, что номер этажа был чистой случайностью. Я знал одного парня, который когда-то провел неделю в Майами с приятельницей своего лучшего друга тоже по чистой случайности: они заказали один и тот же номер в одной и той же гостинице. То, что случилось с моим бывшим лучшим другом, могло случиться и с «Клубом счастья Аркрайта», могло случиться даже с собакой, с самой паршивой дворняжкой, — и я вернулся снова к Долорес Келлер.

Внутри офиса я почувствовал себя немного разочарованным, потому что он выглядел примерно так же, как любой другой офис: ни тебе розовых купидонов из пластмассы, намеревающихся выпустить стрелу в самый деликатный участок чьей-то анатомии, ни тебе даже вазы, наполненной сердцами и цветами. Затем я впервые взглянул на секретаршу в приемной, сидевшую за большим письменным столом, и совершенно неожиданно мое сердце запело, может, и не в тон, но оно таки пело!

Она была брюнеткой с довольно небрежной прической и удивительно красивым загаром, буквально созданным для знойного великолепия ее лица. А когда она взглянула на меня, я убедился, что взгляд ее был добрым и ласковым. Мне ничего не стоило представить себе ее совершенно обнаженной на фоне восхитительного тропического рассвета, а затем вообразить, как она ныряет в кристально прозрачную воду, чтобы достать для меня еще несколько драгоценных жемчужин до завтрака.

— Доброе утро, — произнесла она вибрирующим, чуть хрипловатым голосом, именно таким, каким должно было изъясняться это чудесное создание.

— Ух! — с героическим усилием выдохнул я.

— Садитесь, пожалуйста! — Эти два слова в ее исполнении прозвучали как самая настоящая любовная серенада. — Я — Шерри Рэнд, а вы, мистер?..

Я тяжело плюхнулся в ближайшее кресло, и оно вздохнуло совсем как пассат, теребящий пальмовые листья.

— Уилер, — неразборчиво пробормотал я. — Эл Уилер.

Она улыбнулась, и зубы ее были словно бесценные жемчужины, и какого черта мы с ней делали в этом душном офисе, когда нам следовало плыть на каноэ по таинственной реке, я не мог объяснить.

— Пожалуйста, не стесняйтесь, — принялась она уговаривать меня. — К нам приходят сотни людей по той же самой причине, что и вы. Все они милые, симпатичные люди, но они одиноки и хотят познакомиться с другими одинокими людьми, однако не знают, как это сделать, поэтому обращаются к нам. Как вас зовут, извините, я не разобрала? Мистер Хупер?

— Хупер? — В одно мгновение куда-то исчез тропический рай. Я в негодовании посмотрел на нее. — Уилер! Неужели я похожу на парня, страдающего приступами удушливого кашля^[177] по утрам?

— Крайне сожалею, мистер Уилер! — Ее нижняя губка слегка выпятилась, а шелковая блузка выразительно приподнялась, когда она глубоко вздохнула. — Вы сначала говорили слегка неразборчиво, мистер Уилер, но, надо признаться, быстро справились со своей нервозностью. — Ее голос по-прежнему звучал бодро, но сейчас в нем стали проскальзывать более сухие нотки. — Скажите, пожалуйста, чем мы можем вам помочь, мистер Уилер? Полагаю, что вы ищете милую девушку, возможно, с планами дальнейшей женитьбы, и мы с радостью поможем вам найти именно то, о чем вы мечтаете. У вас имеются какие-то особые вкусы в этом плане?

— Вы хотите сказать, что я должен сообщить размеры, как это делается, если ты заказываешь воскресный костюм? — заинтересовался я.

— Мы не гарантируем, что отыщем в точности девушку вашей мечты, мистер Уилер, — осторожно ответила она, — но, как правило, нам удается выполнить почти все пожелания.

Несколько секунд я обдумывал, что сказать, затем произнес:

— Девушка, которую я ищу, должнабыть персиковой блондинкой. Не цвета меда, не соломы, не рыжеватая, именно персиковая. Я хочу, чтобы она выглядела экзотической, но одновременно простой, домашней. К тому же она должна быть богата, уметь хорошо готовить и всегда носить нарядное белье.

Шерри Рэнд довольно долго смотрела на меня в каком-то оцепенении, потом ее лицо расплылось в улыбке, и она залилась веселым смехом:

— Вы уверены, что вы не Хупер, а?

Веселье есть веселье, но приходит время заняться делом, как сказал жених, когда ему пришлось отказаться от партии в скрэббл в первую брачную ночь.

— Я коп, — объяснил я виноватым тоном, — так что называйте меня не «мистером», а лейтенантом.

Она перестала смеяться и осторожно воззрилась на меня, очевидно пытаясь понять, не разыгрываю ли ее и на этот раз.

— Вы офицер полиции?

— Я понимаю, что это звучит довольно глупо, — признал я, — но все лучшие копы перебрались работать в Голливуд на телевидение, так что тут, в Пайн-Сити, приходится обходиться копами второго сорта, вроде меня.

— Вы на самом деле лейтенант полиции?

— Мне даже дали значок!

Я положил его на стол перед ней, и она уставилась на него, как будто это была трехдолларовая купюра.

— Я не понимаю, лейтенант, — наконец пробормотала она, на ее лице сохранялось удивленное выражение. — Здесь у нас вполне законное учреждение, и у нас никогда раньше не бывало…

— Ну что же, в любом деле бывает первый раз, — произнес я успокоительно. — Я просто хочу навести справки о вашей бывшей клиентке Пэтти Келлер.

— Полагаю, вам лучше поговорить с мистером или миссис Аркрайт, — с сомнением в голосе произнесла она.

Я ждал, пока она сообщала по телефону о моем приходе и намерениях приглушенным голосом, который мог бы с успехом позаимствовать владелец похоронного бюро. Наконец она опустила трубку на рычаг и сказала, что мистер и миссис Аркрайт незамедлительно повидаются со мной и что мне следует войти в дверь налево.

Я послушно открыл дверь слева и вошел в маленький, но аккуратный офис. На этот раз на столе таки стояла ваза с увядшими гвоздиками. Впрочем, цветы были под стать всей обстановке: занавесям, ковру, картине — все это выгорело и поблекло. Мистер и миссис Аркрайт сидели за письменным столом, уподобляясь выцветшей фотографии в семейном альбоме; у меня возникло неприятное чувство, что хлопни любого из них хорошенько по плечу, все, что от него останется, — это облако пыли.

Мистер Аркрайт был маленьким круглолицым субъектом в очках без оправы и с жалкими остатками волос, осторожно зачесанными назад, чтобы максимально прикрыть лысину. Он был облачен в немного помятый серый костюм, который пару десятков лет назад, возможно, и считался верхом элегантности. Зато галстук из золотых, черных и красных полос сразу бросался в глаза, отчасти потому, что был затянут малюсеньким узелком на высоком, туго накрахмаленном воротничке, из-за которого шеи вообще не было видно.

— Доброе утро, лейтенант, — произнес он скрипучим голосом, который сразу наводил на мысль, что его очень давно не смазывали. — Мое имя Аркрайт, Джейкоб Аркрайт, а это моя супруга Сара.

Сара была очень высокой и тощей. Ее физиономия, казалось, состояла целиком из углов и впадин, а жидкие волосы были выкрашены в желтый цвет. Бесформенное черное платье висело на ее костлявой фигуре как чехол, неаккуратно натянутый на кресло с высокой спинкой. Глаза у нее были водянисто-голубыми и мутноватыми. Говорила она резким и каким-то ломким голосом, причем с таким выражением, будто привыкла выслушивать полуправду и не намеревалась терпеть никаких глупостей также и от офицера полиции.

— Садитесь, лейтенант. — Она указала на пыльное кресло. — Шерри сказала, что у вас имеются вопросы по поводу одной из наших клиенток.

Я уселся на выцветший кретон, слегка потертый по краям, и подумал, как человек может мечтать о человеческом тепле в подобной дыре. Сара Аркрайт с минуту внимательно смотрела на меня, затем уселась на прежнее место за столом. Ее супруг продолжал стоять подле нее, его правая рука опустилась на ее плечо в той самой позе, в которой они были запечатлены на фотографии альбомного формата, сделанной примерно в 1927 году.

— Пэтти Келлер, — сказал я. — Она была вашей клиенткой.

— Пэтти Келлер? — резким голосом повторила миссис Аркрайт. — Я ее не помню, а ты, Джейкоб?

— Я, мне кажется, да. — Он откашлялся, как бы извиняясь. — Молодая, крайне застенчивая девушка, которая хотела стать актрисой. Я искренне надеюсь, лейтенант, что с ней не случилось никаких неприятностей?

— Разве вы не читали об этом в газетах?

— Мы не читаем газеты! — огрызнулась Сара.

— Уже очень давно. — Джейкоб улыбнулся мне, а при наличии его слишком белых зубов это было несомненной ошибкой. — Уровень современной журналистики, лейтенант…

— Она мертва, — холодно произнес я. — Вчера днем она выпала из окна отеля на пятнадцатом этаже…

— Самоубийство? — Толстые стекла очков усиливали впечатление слезливого сочувствия в его глазах. — Какая трагедия!

Сара Аркрайт сцепила пальцы перед собой на столе и неодобрительно поджала губы.

— У них нет никаких корней, — холодно заявила она. — Ни у кого. Это беда нынешнего поколения. Нет определенной цели в жизни, все ценности утеряны!

— И Пэтти Келлер погибла вместе с ними, — не слишком любезно заметил я. — У вас имеется картотека ваших клиентов?

— Конечно!

Джейкоб казался шокированным при мысли, что кто-то может усомниться в их деловой аккуратности.

— Подождите меня секунду, лейтенант, я вам сейчас ее принесу.

Он вышел из комнаты пружинистыми шагами, которые почему-то напомнили мне белые теннисные мячики моего детства. После его ухода я достал сигарету и стал искать спичку, когда раздался возмущенный голос Сары:

— Только не здесь, лейтенант, если вы не возражаете. Никто из нас не выносит запаха табачного дыма!

Джейкоб вернулся очень скоро — я едва успел сунуть обратно в пачку незажженную сигарету — и принес с собой папки из толстой белой бумаги; он занял свою прежнюю позицию возле кресла супруги. В папке находилась пара листочков, аккуратно отпечатанных на машинке. Под заголовком «Пэтти Келлер» был записан ее адрес, возраст, род занятий, интересы, то, что она любит и чего не любит, — все это выглядело довольно солидно. Вторая страница показалась мне более интересной. Она была озаглавлена «Желаемый партнер» и разбита на множество вопросов и подвопросов, таких, как возраст, род занятий, финансовое положение. Это все относилось к маловажным деталям. Характер и интересы были зафиксированы со слов Пэтти: «Должен быть добрым, внимательным человеком, интересующимся искусством, и в особенности театром».

Мое чтение прервал резкий голос Сары Аркрайт.

Как вы можете видеть, лейтенант, — самодовольно изрекла она, — мы не жалеем времени и сил, чтобы проанализировать желания наших клиентов, прежде чем допускаем их в нашу организацию. Именно по этой причине у нас очень высок процент успешных знакомств: более шестидесяти процентов наших клиентов заканчивают браком с лицом, с которым они познакомились через «Клуб счастья».

— А какой процент кончает самоубийством, как Пэтти Келлер? — громко осведомился я.

Последняя заметка в папке касалась встречи, организованной между Пэтти и неким Харви Стерном три месяца назад. Я проигнорировал возмущенное фырканье Сары на мою последнюю реплику и посмотрел на ее супруга.

— Встреча с Харви Стерном, — сказал я. — Что вы скажете по этому поводу?

— Это конечная запись в ее личном деле? — спросил он, слегка пискнув на последнем слове.

— Совершенно верно.

— Наша система действует таким образом, — бесцеремонно вмешалась его супруга, — мы изучаем анкеты, и если считаем, что два клиента потенциально совместимы, тогда мы организуем знакомство. И больше ничего не предпринимаем до тех пор, пока один из них или же они оба не сообщат нам, что знакомство оказалось неудовлетворительным. Раз на листке девушки последняя запись такова, значит, она нам больше ничего не сообщала.

— А что вы мне скажете об этом Стерне? — спросил я. — Он что-нибудь сообщал?

— Я сбегаю за его делом, — быстро сказал Джейкоб и выскочил из комнаты.

Сара посмотрела на меня с нескрываемой враждебностью.

— Я не понимаю, какое отношение кончина этой девицы имеет к нам или к нашему клубу! — заявила она. — Лично я расцениваю это как недозволенное вмешательство в наши частные дела, лейтенант!

— Это ваше право, — вежливо ответил я. — Может быть, этот самый Стерн был сексуальным маньяком, и опыт первого свидания с ним вынудил девушку наложить на себя руки?

Она продолжала издавать какие-то клокочущие звуки, выражая свое негодование, когда появился Джейкоб, на этот раз с голубой папкой.

— Голубые для мальчиков и белые для девочек? — заметил я.

Он снова сверкнул искусственными зубами.

— Розовые и голубые были бы еще приятней, — пробормотал он, — но раз мы начали с белых…

Я забрал у него папку.

— А для вдов вы используете черные и серые — для разведенных?

Джейкоб издал странный кудахтающий звук, возможно изображающий смех, потом робко глянул в сторону суровой супруги и бросился под ее крыло возле кресла. Я первым делом взглянул на последнюю запись в папке Харви Стерна и увидел, что тот прекратил бывать в клубе одновременно с Пэтти Келлер. Харви, вероятно, был одним из самых первых членов клуба, или же ему просто не везло: это свидание было примерно пятнадцатым в его списке.

— Я бы хотел забрать с собой на пару дней эти папки, если не возражаете, — заявил я.

— Лейтенант! — Сара выглядела возмущенной. — В этих папках содержится конфиденциальная информация. Мы всем нашим клиентам гарантируем полнейшую тайну! Возможно, мы не имеем права…

— Они будут помечены грифом «Совершенно секретно» и храниться в сейфе окружного шерифа. — Я улыбнулся ей во весь рот и поднялся с места. — Благодарю за помощь, миссис Аркрайт и мистер Аркрайт. Каждый раз, когда меня станет мучить одиночество, я знаю, куда мне обратиться.

Физиономия Сары приобрела цвет ее желтых обесцвеченных волос, пока она мучительно подыскивала правильные слова для ответа. Очки без оправы увеличивали выражение полнейшей растерянности в глазах Джейкоба, так что его можно было назвать слегка свихнувшимся. В психиатрических учебниках для такого состояния имеется какой-то специальный латинский термин, но я так и не смог его припомнить, да и вряд ли они были бы в восторге, если бы я им его сообщил.

Я на мгновение задержался возле стола секретаря и вдохнул запах тонких духов. Закрыл глаза и вновь услышал шорох юбок, сплетенных из травы, который слышишь, когда очаровательные туземки исполняют хула-хулу.

— Что-то случилось, лейтенант? — обеспокоенно спросила Шерри Рэнд. — Вы плохо себя чувствуете?

Я неохотно открыл глаза, но действительность была почти так же восхитительна, как фантазия.

— Милая, — проникновенно заговорил я, — я действительно очень одинок, но у меня не хватает смелости вступить в «Клуб счастья Аркрайта», да и потом мне думается, что после знакомства с его руководителями я не смогу быть здесь счастливым. Как вы считаете, вы лично могли бы мне как-то помочь?

— Я не уверена, — осторожно ответила она. — Что именно вы имеете в виду?

— Своего рода комбинацию белой и голубой папок. Обед, мой проигрыватель…

— Находящийся у вас в квартире, конечно, — подхватила она, улыбаясь. — Подается вместе с интимным полумраком, дорогими винами и какой-нибудь удивительно мягкой кушеткой, верно?

Я недоверчиво посмотрел на нее:

— Кто вам это наболтал?

— Все это является частью общепринятой системы обольщения, — сказала она, грациозно пожимая плечиками. — Если бы хоть один парень предложил мне оригинальную программу свидания!

— Ну а что вы скажете о бурлеск-шоу? — внезапно осенило меня.

Она мигнула несколько раз.

— Знаете, лейтенант, я никогда не видела бурлеска, если не считать за бурлеск Масл-Бич.

— Такая возможность бывает только раз в жизни, нельзя ее упускать… Тем более, что при вас будет гид-эксперт.

— Я никогда не видела бурлеск-шоу, — медленно повторила она. — Ну что же, вы можете заехать за мной около восьми.

— Назовите адрес, дабы я знал, к какому берегу причалить свое каноэ.

Глава 3

По цветам, заполняющим витрину, ты сразу узнаешь цветочный магазин, даже если ты не удосужился посмотреть на вывеску снаружи. Мне навстречу поспешила девушка в очках в широкой роговой оправе и с распущенными прямыми волосами. На ней был форменный сиреневый халатик и туфли без каблуков. Взглянув на ее озабоченное лицо, можно было подумать, что она отвечает за плодотворную деятельность всех пчел, опыляющих летом цветы.

— Доброе утро, — деловито произнесла она. — Букет для леди, который она приколет к платью?

— Всего лишь разговор с владельцем магазина, благодарю, — объяснил я.

— Мистер Стерн в данный момент страшно занят, — заявила она с важностью. — К тому же он никогда не принимает торговцев по средам.

— Несчастный травматический инцидент с несговорчивым типом, торгующим удобрениями? — посочувствовал я. — Я лейтенант Уилер, служба окружного шерифа, меня интересуют сердца, не цветы.

Она удалилась, осторожно пробираясь между гигантскими вазами, которыми был заставлен весь пол, пока наконец не скрылась из глаз в задней комнате. Я закурил сигарету для самозащиты от терпкой смеси ароматов, затем увидел пышущего здоровьем типа с розовой гвоздикой в петлице, который спешил ко мне, насколько ему позволяли его короткие ноги. Лицо у него было несколько расплывшимся и без единой морщинки, как будто он ежедневно бывал у массажистки, причем утром, днем и вечером.

— Я Харви Стерн, — объявил он, чуть задыхаясь, когда остановился передо мной. — Моя ассистентка сказала, что вы из службы окружного шерифа?

Я подумал, что голос у него соответствовал бело-розовому цвету лица. Срежь его по колено и поставь в вазу пастельных тонов, и он прекрасно впишется в окружающую обстановку, возможно, даже станет лучшим экземпляром магазина.

— Лейтенант Уилер, — представился я. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов о девушке по имени Пэтти Келлер.

— Я читал про это. — Он печально покачал головой, затем извлек из кармана безукоризненно белый платок и осторожно обтер им лоб. — Потрясающая трагедия, лейтенант. Такая молоденькая девушка, у которой еще все впереди, почему ей захотелось уничтожить себя?

Я терпеливо вздохнул:

— Это хороший вопрос, и я стараюсь отыскать на него ответ, мистер Стерн. Возможно, вы сумеете мне помочь?

— Я? — Удивленное выражение на его физиономии появилось чуточку поздновато, чтобы посчитать его совершенно естественным. — Почему я, лейтенант?

— «Клуб счастья Аркрайта». Вот как вы с ней познакомились, верно?

— Ох, это? — У Стерна был слегка смущенный вид. — Я подумал, не лучше ли нам это обсудить приватно, если вы не возражаете? Мой офис вон там.

Я прошел следом за ним мимо отделенных стеклом зарослей орхидей, гвоздик, роз, гладиолусов через небольшую теплицу со скамьями, уставленными цветочными горшками и даже несколькими карликовыми деревцами, которые, как я подумал, фигурировали только во снах маленького песика по кличке Бобо. Наконец мы добрались до офиса Стерна, он закрыл за нами дверь, и я с радостью отметил про себя, что в этом помещении нет ни одного срезанного цветка. Хозяин обошел вокруг письменного стола, имеющего форму почки, и пригласил меня сесть в одно из ультрасовременных кресел, в которые могли втиснуться лишь те люди, кого природа не наделила округлыми задними местами.

— Догадываюсь, что членство в клубе одиноких сердец не та тема, на которую вам хотелось бы беседовать громко на людях, лейтенант? — Стерн неловко хихикнул.

— Одинокие — это легенда, — продекламировал я нараспев и тут же объяснил, что данное изречение почерпнул из какой-то пьесы-бурлеска. Потом добавил, что я коп, а не театральный критик, меня интересует лишь Пэтти Келлер.

— Конечно, конечно, — он с готовностью закивал, — только, к сожалению, я-то не могу вам рассказать про нее ничего особенного, лейтенант. Понимаете, я ее видел один только раз. Клуб договорился о нашей встрече, как обычно, это было около трех месяцев назад, насколько я помню, и это был единственный раз, когда я видел ее.

— Свидание оказалось неудачным?

— Боюсь, что так.

Его голова удрученно закачалась, и я подумал, что лучше бы он не использовал ее таким образом, еще пять минут столь оригинальной практики — и мне потребуется успокоительное.

— Что это была за девушка? — спросил я.

— Она не была особенно привлекательной — внешне, я имею в виду. Не то чтобы я обращал большое внимание на наружность, должен заметить. Она просто не знала, как следует себя поэффектнее преподнести, да и одета она была неказисто. Впрочем, последнее не столь уж и важно, однако это в какой-то мере признак внутреннего конфликта.

Я скрипнул зубами:

— Может быть, мы перейдем к наиболее существенным вещам, мистер Стерн? У меня собственное представление об идеальной женщине, и я могу поспорить на любую сумму, что оно не более нереальное, чем ваше, так что почему бы не заняться фактами?

— Да, сэр, — пробормотал он, с трудом проглотив комок, застрявший в горле. — Да, конечно, самое существенное… Я бы сказал, лейтенант, как мне кажется, она была мало приспособлена к окружающей обстановке. Вот это самое основное.

— Вы полагаете, что она не была счастливой, даже просто несчастной? — подсказал я.

— Пожалуй… — Он улыбнулся как-то неуверенно, потом увидел выражение моего лица и перестал упражнять лицевые мускулы. — Она мне сказала, что дома у нее было воистину жалкое существование, потом ее родители умерли, она вообразила, что теперь она свободна и сможет делать все, что пожелает. А она мечтала стать артисткой. Но у нее не было никаких связей, а деньги быстро начали таять. — Его голова снова затряслась. — Это был унылый вечер, можете мне поверить, лейтенант!

— Она ничего не говорила о намерении покончить с собой? Возможно, какой-то неясный намек?

Он свел брови, задумавшись.

— Знаете, когда вы спросили об этом, я припоминаю ее слова, что дальше она не в силах жить таким образом, если что-то в ближайшем будущем не изменится, ей придется со всем этим покончить… — Он пожал плечами. — К этому времени я уже толком не слушал. Все, чего мне хотелось, — это поскорее удрать, ну и потом, я подумал, что она имела в виду вернуться назад в Пампкин-Крик или как там называлось то местечко, откуда она приехала.

— Она просто была не в вашем вкусе?

— Это точно! — воскликнул он, поежившись. — Я сам человек нервный, излишне застенчивый, мне нравятся открытые, даже несдержанные девушки, лейтенант, из тех, которые как бы поддерживают меня. Еще один вечер с этой девицей Келлер — и я бы сам выбросился из окна!

Неожиданно я почувствовал сквозняк у себя за спиной и обернулся как раз вовремя: гора мускулов ворвалась в офис, не потрудившись постучаться. Это был огромный детина с гривой светлых кудрей и весьма недурной наружностью, которому в Голливуде наверняка поручили бы изображать римского гладиатора. На нем был надет свитер в обтяжку, вытертые до блеска хлопчатобумажные брюки и белые теннисные туфли. На мой взгляд, ему было под тридцать, возможно, он был из пляжных битников.

— Привет, Ромео! — загудел мускулистый. — Как обстоят дела с этим непокладистым парнем, который допекает тебя нудными, вопросами? — Он не обращал внимания на убийственные взгляды Стерна и подмигнул мне даже по-приятельски. — Старина Харви, — громогласно поведал он, — на мой взгляд, величайший Казанова, который благоденствует в наше время. Все дамочки по уши влюбляются в него: рослые блондинки, миниатюрные блондинки, брюнетки, даже рыжеволосые толстушки. Возможно, потому, что он целыми днями находится среди цветов, от него необычайно сладко пахнет, а? Или, может быть, все дело в том, что он не жалеет на себя денег. Иной раз я думаю, не провертеть ли мне дыру в своем свитере, чтобы втыкать в нее гвоздику. Как вы считаете, цветок в петлице не привлекает ли к вам девочек?

— Заткнись, Стив! — сердито прикрикнул Стерн. — Все это вовсе не смешно. Неужели ты не видишь, что лейтенант даже не улыбается?

— Лейтенант? — медленно повторил верзила, на мгновение его лицо перекосилось. — Ты имеешь в виду — коп?

— Лейтенант Уилер из службы окружного шерифа! — отчеканил Стерн. — А это Стив Лумас, лейтенант, мой клиент с превратным чувством юмора.

— Да-а, — растерянно протянул Лумас. — Это я и есть. Всегда стараюсь развеселить людей. Догадываюсь, что ввалился не вовремя, а?

— Мы уже почти закончили, — сказал я ему. — Скажите мне, что нужно такому парню, как вы, от цветов?

— А?

Он глянул на меня, как будто я только что прибыл с Марса и у меня три головы, которые одновременно говорят о разных вещах.

— Мистер Стерн сказал, что вы его клиент, — терпеливо объяснил я. — Таким образом, если только он не содержит бордель в задней комнате, вы покупаете у него цветы, так?

— О, конечно цветы! — Лумас энергично закивал. — Да-а, постоянно.

— Ну а зачем они вам нужны? — настаивал я.

— Они? — Он ответил мне слабой улыбкой. — Вы же знаете, как оно бывает, лейтенант. Парню нравится, чтобы его берлога выглядела красиво.

— Потому что вы никогда не знаете, кто может в нее заглянуть? — спросил я с милой улыбкой.

У него раскрылся рот, он в полнейшем недоумении смотрел на меня, потом с видимым усилием все же сжал челюсти.

— Точно, точно, лейтенант, все примерно так и есть… — Он поспешно двинулся к выходу. — Ну, крайне сожалею, парни, что прервал вашу беседу. Увидимся позднее, Харв, с вами тоже, лейтенант!

— Меня бы это не удивило! — откровенно заметил я.

Дверь закрылась почти неслышно, без верзилы Лумаса офис вновь принял свои нормальные размеры.

— Он симпатичный малый, но… — Стерн красноречиво постучал себя по лбу. — Актер, по большей части безработный, а тут у него маловато.

— Возможно, потому, что у него так много в других местах, — весело заметил я. — Еще один вопрос, Стерн. Как вы ладите с Аркрайтами?

— С Аркрайтами? — У него с минуту был воистину недоумевающий вид. — Ох, «Клуб счастья Аркрайта»? Просто замечательно. А почему вас это интересует, лейтенант?

— На меня они произвели впечатление немного свихнувшихся чудаков, — сказал я. — Мне крайне интересно, каково мнение их клиентов. На мой взгляд, они совершенно не те люди, которые способны руководить организацией одиноких сердец. Не верится, что они могут кому-то искренне сочувствовать.

— Возможно, вы и правы, — вежливо согласился он. — Я встретился с ними впервые, когда вступил в клуб, но, по-моему, после того не видел ни одного из них. Основную работу выполняет их секретарь, как мне кажется.

По выражению его глаз было нетрудно догадаться, что он помнит Шерри Рэнд, и меня это ни капельки не удивляло, фактически я был его напарником по части воспоминаний, за исключением того, что он-то наверняка находится черт знает как далеко от моей тропической страны.

— Благодарю за уделенное мне время, мистер Стерн, — сказал я, высвобождая мое не такое уж тощее заднее место из проклятущего кресла.

— Не стоит благодарности, лейтенант. — Он проводил меня до двери. — Мне бы очень хотелось оказать вам более существенную помощь. Такая молоденькая девушка кончает жизнь самоубийством! — Его голова снова закачалась из стороны в сторону. — Ужасная трагедия, ужасная!

Когда я вышел из цветочного магазина, съел сандвич и возвратился в офис в самом начале третьего, Аннабел Джексон приподняла свою белокурую головку и глянула на меня, как будто я был каким-то необыкновенным явлением.

— Как это мило с вашей стороны заглянуть сюда, лейтенант, — проворковала она. — Шериф ждал вас все утро, надеялся, что вы сумеете уделить ему несколько минут.

— Это один из тех дней, когда я занимаюсь благотворительностью, — объяснил я. — Вы же знаете, как оно бывает? Сегодня я посвятил себя тому, чтобы распространять вокруг себя тепло и благодать. Я могу внести немного солнечного света в унылое существование шерифа, уделив ему пару минут. С моей стороны было бы бесчеловечно лишить его такой радости, тем более что от меня для этого почти не требуется усилий.

Она постукивала карандашом по крышке стола, обдумывая мой ответ.

— Сильно сомневаюсь, что он смотрит на это так, как вы предполагаете. Но почему бы вам не войти туда и не внести ясность в данный вопрос прямо сейчас?

— Нет причин для спешки, — пробормотал я и закурил сигарету, чтобы это доказать. — Я вот все думаю, сколько времени прошло с тех пор, как у нас состоялось свидание, к тому же еще такое короткое?

— Недостаточно много! — последовал ответ. — Я до сих пор помню кое-какие неприятные подробности.

— Это же была ваша собственная ошибка: если бы вы так неистово не завопили, вы бы не сорвали голос, — резонно возразил я. — Я бы все равно выпустил вас из квартиры, даже если бы швейцар не стал ломиться в дверь. Вы что, приняли меня за волка или медведя?

— Скорее за тигра-людоеда! — Она несколько секунд оживляла свои воспоминания. — На мне было такое дорогое платье, и оно совершенно потеряло вид, несмотря на художественную штопку.

— Вполне объяснимая ошибка, — с достоинством ответил я. — Я был уверен, что вы мне сказали «снимите em», а не «снимите, осторожно». Вам следовало командовать поотчетливее, золотко.

— Я же кричала во весь голос, — возмутилась она, — не забывайте, что все ваши пять динамиков работали на полную мощность.

— Почему бы нам не начать все с самого начала? — предложил я. — Что скажете про завтрашний вечер?

— Ни завтрашний вечер и никакой другой вечер в течение ближайших тридцати лет, Эл Уилер! — решительно заявила она. — Если на тебя однажды набросился тигр-людоед, то ты…

— Ладно… — Я равнодушно пожал плечами. — Когда вы почувствуете себя очень одиноко, дайте мне знать, я дам вам пригласительный билет в клуб одиноких сердец, который гарантирует вам либо «одинокое мужское сердце», либо подходящее окно в отеле, находящееся достаточно высоко над тротуаром.

Грозный рев за моей спиной заставил меня подпрыгнуть на несколько дюймов вверх. На какое-то мгновение я вообразил, что на меня ополчился на самом деле тигр-людоед, специализирующийся на похищении молоденьких девушек. Я быстро оглянулся и увидел разъяренную физиономию людоеда-шерифа, пожирающего лейтенанта. Возможно, этот вариант был даже хуже первого.

— Мне очень не хотелось бы беспокоить вас, лейтенант, — загремел Лейверс. — Мне известно, что напоминать о работе в вашем присутствии является признаком дурного тона, но не согласитесь ли вы ради исключения на минуточку пройти в мой кабинет? — У него на шее угрожающе вздулись вены, но все же ему удалось выкрикнуть еще одно слово: — Незамедлительно!

— Да, сэр, — протянул я и быстро юркнул мимо него, серьезно опасаясь, как бы он не вздумал придать мне ускорение, ткнув горящим концом своей сигары меня в спину.

Он с силой захлопнул дверь и, пока весь кабинет еще сотрясался, успел обойти вокруг стола и плюхнуться в кресло. Я уселся на ближайший стул для посетителей, изобразив на своей физиономии вежливое внимание, потому что, когда накаляются страсти, я придерживаюсь золотого правила «не перегибать палку», опасаясь, как бы меня под горячую руку не вернули на прежнее место работы, в отдел убийств.

— Этот ваш рапорт по делу Джефферсона, — холодно начал Лейверс. — Хотелось бы поздравить вас с мастерским тезисом, Уилер. Ваше рассуждение о психоневрозе жулика просто восхитительно.

— Благодарю вас, сэр, — произнес я с подобающей скромностью. — Это было ничего.

— Вы чертовски правы, это было именно ничего, — прорычал он. — Единственное, что вы не удосужились объяснить, — это почему Джефферсон до сих пор гуляет на свободе, после того как обмошенничал финансовую компанию на двадцать тысяч долларов.

— Я полагал, что вы уже в курсе, сэр, — со всяческим почтением возразил я. — Мы знаем, что он это сделал, но не можем доказать, у нас нет ни единого свидетеля, которого мы могли бы вызвать в суд.

— И вы готовы спустить все на тормозах?

— А что бы вы предложили, сэр? — Я все еще был предельно вежлив. — Я, конечно, мог бы последовать за ним в Мехико и таскаться следом, пока он не разменяет один из этих не помеченных мелких банкнотов. Как вам такой вариант?

— Заместитель мэра имеет долю в этой финансовой компании! — сердито сообщил Лейверс.

— Будем надеяться, что у него нет доли в страховой компании, которая оплачивала убытки финансистов, — бодро высказался я.

Шериф выпускал пар в течение еще нескольких секунд, потом пожал могучими плечами:

— Ладно. Что вы скажете об этой девице Келлер? Или сегодняшнее утро вы изволили провести в постели?

Я отчитался довольно подробно о том, чем занимался все утро, не упомянув лишь о своей договоренности встретиться вечером с Шерри Рэнд. Даже коп имеет право на личную жизнь. Шериф наверняка обвинил бы меня в том, что я ставлю секс выше служебного долга, а я по принципиальным соображениям не желаю признавать, что он прав.

— Из всего сказанного вами я прихожу к заключению, что в данном случае мы столкнулись с фактом самоубийства, — изрек Лейверс, когда я закончил. — Именно о такой возможности заявила ее двоюродная сестра плюс показания этого Стерна, с которым у нее когда-то состоялось свидание. Может быть, нам стоит на этом поставить точку?

— Я бы хотел поразнюхать эту историю со всех сторон, — решительно запротестовал я. — У меня возникли серьезные сомнения, шериф. Аркрайты были бы куда уместнее в качестве владельцев похоронного бюро, нежели руководителей клуба одиноких сердец. Харви Стерн готов был прикончить Лумаса, когда тот стал проезжаться насчет того, что Стерн настоящий Казанова.

— Догадываюсь, что вы знавали многих и многих женщин на своем веку, лейтенант, и у вас самого выработалась женская интуиция, — с кислой миной пробормотал шериф. — Вы же знаете цену подобным подшучиваниям?

— Не забывайте про апоморфин, шериф, — напомнил я. — Как можно его объяснить?

— Чистое совпадение, — фыркнул он. — Я не вижу связи между несвежей устрицей и самоубийством, что бы вы ни твердили. Если бы вы надумали кого-то прикончить, Уилер, стали бы вы давать этому человеку возбуждающее?

— Если бы мне было известно, что этот человек намеревается забраться на выступ подоконника на пятнадцатом этаже, мог бы дать! — не задумываясь, ответил я.

Он сложил свои лапы на животе, откинулся назад и чуть насмешливо спросил:

— Ладно, Уилер, могу ли я поинтересоваться, как вы намереваетесь продолжать расследование данного дела?

— С вашего разрешения, сэр, — заговорил я, не обращая внимания на его сарказм, — я бы хотел уговорить мисс Джексон помочь нам.

— Черт возьми, Уилер! — возмутился он. — Оставьте эту девушку в покое! Она лучший секретарь, который когда-либо был у меня, и я вовсе не намерен рисковать ею, потому что…

Я подумал, что потребуется довольно много времени, чтобы уговорить его. И я был прав. Прошло целых пятнадцать минут, прежде чем он позвал Аннабел в свой кабинет, и понадобилось еще десять, чтобы она поняла, что к чему. Я охрип к тому времени, когда закончил объяснение, причем по недоверчивому выражению лица Аннабел было нетрудно догадаться, что у меня ничего не получилось.

— Вы хотите сказать, — почти выкрикнула она, — что мне следует пойти и вступить туда, в этот клуб одиноких сердец?

— Прямо в точку, золотце, — восхищенно произнес я. — Пока это единственная путеводная ниточка, имеющаяся в нашем распоряжении, и нам необходимо проникнуть туда.

Аннабел глубоко вздохнула и расправила платье на бедрах, так что ее потрясающие формы показались мне еще заманчивее, чем обычно.

— Мне? — повторила она недоверчиво. — Вступить в клуб одиноких сердец? Зачем мне это делать? И кто меня туда примет?

— Я подумал, что нам удастся это организовать. Вы оденетесь поскромнее, нацепите очки с простыми стеклами, никакого грима, причешетесь похуже, оставите дома свой полукорсет и…

— Я не ношу никакого полукорсета! — возмутилась она. — Более того, Эл Уилер, я не собираюсь…

— Вы пробыли в Пайн-Сити шесть месяцев. Вы работаете стенографисткой в городском управлении, но не у шерифа, разумеется! Вы никого здесь не знаете и страдаете от одиночества. Ваша работа не доставляет вам удовлетворения. Вы всегда мечтали о блестящей карьере, стать актрисой или манекенщицей, что-то в этом роде. Вас не интересует ни внешность мужчины, ни его материальное положение, только его душа. Ваш идеал — умный, добрый и воспитанный джентльмен.

Аннабел с минуту растерянно взирала на меня, потом обратилась к Лейверсу:

— Он помешался, шериф?

— Я всегда был такого мнения, — не задумываясь ответил тот. — Мне кажется, это главным образом связано с лунными фазами.

— В таком случае я не обязана выполнять его сумасшедший план?

— Все зависит только от вас, дорогая, — беспечно ответил Лейверс — На мой взгляд, данное предложение весьма необычно.

— От лейтенанта Уилера иного и ждать не приходится! — холодно ответила она. — Благодарю вас, шериф!

— Конечно, вы не обязаны это делать, — согласился я. — Все же имеются шансы, что эта несчастная дурочка Пэтти Келлер действительно покончила с собой и ее никто не убивал. В конце концов, не будет особой разницы, если мы это установим наверняка, разве только то, что, возможно, такая же судьба ожидает какую-то другую глупую девочку, оказавшуюся в полном одиночестве в большом городе, только потому, что мы не довели дело до…

— Шериф, — Аннабел прикусила нижнюю губу, — ответьте честно, вы считаете, это сможет помочь, если я поступлю, как он хочет?

— Вы очень смелая девушка, — пробормотал Лейверс, — если просите человека, руководящего полицейским офисом, быть честным. Раз так, то я отвечу: да, имеются кое-какие шансы, что это могло бы помочь, но это вовсе не означает, что вы должны это сделать, если вам не хочется.

— О’кей, — решительно заявила Аннабел, — тогда я сделаю.

— Вот что меня восхищает в южанах! — воскликнул я совершенно искренне. — Они люди храбрые и независимые.

Глава 4

Наглая одобрительная ухмылка на физиономии Луи, когда он приветствовал Шерри Рэнд, исчезла как по волшебству, когда он заметил меня за ее спиной.

— Вы вернулись, лейтенант? — прохрипел он.

— Исключительно ради удовольствия, приятель, — дружелюбно ответил я. — Может, вы сумеете найти для нас места возле эстрады?

— Конечно, конечно. — Он выразительно закивал. — Все, что пожелаете, лейтенант!

Он усадил нас на превосходные места у приподнятого помоста, принял заказ на коктейли, после чего исчез. Я снова посмотрел на Шерри Рэнд и с удовольствием подумал об ожидающих нас нескольких приятных часах. Конечно, многое зависело от того, как скоро я сумею увезти ее из клуба «Экстраваганца» к себе домой…

— Все отлично, — одобрила она, — отсюда нам все будет прекрасно видно.

— У меня уже есть объект для созерцания, — произнес я совершенно искренне.

Она была все той же знойной брюнеткой с небрежной прической, которую я встретил в «Клубе счастья Аркрайта», но, возможно, теперь я разглядел в ней что-то большее. Загар ей был удивительно к лицу, запах ее духов был, несомненно, первобытным, объединяя тропический закат, опавшие листья гибискуса и языческие любовные песнопения.

Невысокий официант принес коктейли в то время, когда оркестр из пяти человек играл Гершвина так, как будто музыкантам было безразлично, слушают ли их. Мы заказали ужин, еда была никуда не годной, но кто ходит есть в бурлеск-шоу? На эстраде появился странный тип, на мой взгляд напоминавший зомби, но, к счастью, его акробатический номер продолжался не более пяти минут и закончился вполне благополучно. Его сменили стриптизерки.

Шерри Рэнд, казалось, позабыла обо всем, наблюдая за тем, как работает платиновая блондинка, выполняя бесчисленные прыжки и повороты. Она все еще была заинтересована, когда ту сменила сначала излишне полная рыжеволосая красотка, а затем похожая на доску брюнетка, программы которых практически мало отличались одна от другой. Их сменил комик с шуточками типа «Кто была та леди, с которой я видел вас вчера?», адресованными неизвестно кому.

Я заказал новые напитки, официант принес их как раз вовремя, за секунду до того, как весь зал неожиданно погрузился в темноту. А через пять секунд единственный прожектор выхватил из темноты Разящую наповал Долорес, стоящую на том самом месте, где пятью секундами раньше находился бездарный комик. И это была потрясающая метаморфоза!

Она стояла совершенно неподвижно, в грациозной позе, подняв руки над головой. Длинное и широкое черное одеяние покрывало ее полностью от шеи до щиколоток. Когда возмущенный ропот мужской половины посетителей перерос в оглушительный рев, огни в зале загорелись поярче и одеяние Долорес внезапно сделалось совершенно прозрачным, демонстрируя потрясающее тело, прикрытое тем же усыпанным фальшивыми бриллиантами минимумом, что и на рекламе у входа.

Полагаю, что само представление ничем особенным не отличалось от всех других, но чувственные телодвижения преобразовались в чисто эротические, когда их демонстрировали сквозь прозрачный черный нейлон. Через какое-то время она все же сбросила накидку, темп музыки ускорился, теперь это была смесь хулы с египетским танцем живота, и никто бы не поверил, что так много можно выразить в танце.

Собравшиеся продолжали неистово аплодировать, когда она на мгновение замерла, лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, потом она неторопливо двинулась к нашему столику. Остановилась она, только когда ее бедра почти коснулись края стола, а лицо расплылось в улыбке.

— Хэлло, студенты! — бросила она достаточно громко, чтобы большинство собравшихся восторженно вскрикнули. И тут до меня дошло, что, попросив Луи устроить нас за столиком возле сцены, я совершил непоправимую ошибку.

Долорес слегка раздвинула ноги и сплела пальцы рук на затылке. В то время как оркестр заиграл болеро, она медленно наклонилась вперед, так что в конце концов верхняя половина ее туловища оказалась в каком-то футе от нашего стола. На мгновение ее темные глаза озорно сверкнули на меня, затем грудные мускулы заиграли под гладкой кожей и чашечки бюстгальтера начали слегка раскачиваться в противоположных направлениях. Темп болеро все возрастал, Долорес двигалась тоже все быстрее, и мне пришло в голову, что вот-вот она ударит меня по лицу одним из этих раскачивающихся сверкающих полушарий. Поэтому я быстро повернул голову и испустил вздох облегчения оттого, что избежал опасности.

Музыка резко смолкла, и в наступившей тишине ясно прозвучал громкий голос Долорес.

— Трус, — презрительно произнесла она, и все собравшиеся буквально взбесились. Я окаменел от смущения. Признаться, я так и не заметил, как закончилось представление, сидел молча с пылающим от стыда лицом.

Принесли свежие напитки, тем самым разрушив злые чары. Я схватил стакан и залпом опорожнил его, потом посмотрел на Шерри, заинтересованно наблюдавшую за мной.

— Мне показалось, что это было ловко задумано. Не уверена, что мне бы удалось такое сделать.

— Только не здесь! — переполошился я. — Попробуйте этот трюк в любое время и в любом месте, только не здесь.

— Разумеется. — Она спокойно кивнула. — К тому же я сомневаюсь, чтобы в этом платье у меня что-нибудь получилось.

Мои нервы были на пределе, и я это прекрасно понимал. Я стал подзывать официанта, одновременно решив закурить. Руки у меня дрожали, когда я подносил к сигарете спичку.

— Мне этот номер доставил огромное удовольствие, — сказала Шерри. — Я вам очень благодарна, лейтенант, за сегодняшний вечер.

— Да-а, — хрипло протянул я. — Настоящий отдых. А зовут меня Эл.

— Хэлло! — Шерри любезно улыбнулась кому-то через мою голову.

— Мы уже знакомились, — не понял я.

— Хэлло, — прозвучал голос у меня за спиной, и я чудом не свалился со стула.

Долорес прошла дальше, оказавшись в поле моего зрения. Она была обернута какой-то серебристой тканью, удерживаемой на месте узенькой бретелькой на одном плече. Ее широкий рот был изогнут в нахальной усмешке, когда она уселась между нами — официант молниеносно принес для нее стул.

— Надеюсь, я не шокировала вас, лейтенант? — спросила она с притворным сочувствием. — Но все это было идеей Бобо, поверьте.

— Ваш пес воистину великолепная штучка, — холодно заметил я. — Убежден, он заглотнет гамбургер с неменьшим удовольствием, чем любая дворняжка.

— Я считаю, что ваш номер был потрясающим, — быстро заговорила Шерри. — Я была в восторге, не могла оторвать от вас глаз.

— Знаете, имея в качестве конкурентов этих полу-ощипанных куриц, совсем несложно поразить публику, — ответила Долорес, тепло улыбаясь ей. — Немалая заслуга и лейтенанта. Впервые в жизни столкнулась с таким нервным субъектом!

Они обе одновременно рассмеялись, мне же оставалось только стиснуть зубы.

— Как насчет выпивки? — спросил я брюзгливо. — Правда, здесь они подают какое-то непотребное пойло, именуя его фирменным напитком. Полагаю, даже собаки стали бы от него чихать.

— Бедный Бобо, — спокойно изрекла Долорес. — У меня такое чувство, что вы его почему-то недолюбливаете, лейтенант.

Взрыв пьяного хохота за соседним столом избавил меня от необходимости придумывать достойный ответ. Шерри повернула голову, чтобы посмотреть, кто себя так шумно ведет, затем ее лицо просветлело: она увидела кого-то знакомого.

— Я уверена, что откуда-то знаю этого человека! — решительно заявила она. — Может быть, он член клуба?

Я взглянул в том направлении и увидел знакомую гвоздику, с одной стороны от которой примостилась рыжеволосая толстуха, а с другой — брюнетка с прядью седых волос в прическе. Стол перед ними был заставлен бутылками, похоже, у них какое-то большое торжество.

— Он дает бал, — заметил я.

— Он всегда это делает, — чуть насмешливо сообщила Долорес. — Настоящий донжуан этого заведения, сорит деньгами направо и налево. Харв, так они его зовут, полностью его имени я не знаю.

— Полагаю, я ошиблась, —неожиданно фыркнула Шерри. — Принимая во внимание его компанию, он просто не мог оказаться в нашем клубе.

— Здесь он бывает не реже четырех раз в неделю, — сказала Долорес. — Две девицы, обхаживающие его, собрали порядочную коллекцию ювелирных украшений, но он-то воображает, конечно, что все дело в его личном обаянии.

Шерри поднялась, извлекла свою черную сумочку из неразберихи пустых бутылок и переполненных пепельниц на маленьком столике и внимательно осмотрела все четыре стороны погруженного в полумрак помещения. Удовлетворившись результатом рекогносцировки, она сказала:

— Не исчезайте, Долорес, прошу вас. Мне не терпится по-настоящему поговорить с вами.

Только после этого она уверенно двинулась в конец зала.

Когда я остался вдвоем с Долорес, я вновь растерялся. Не мог начать разговор, поэтому сосредоточил без особой нужды все внимание на столике Харви. Именно в этот момент к нему подошло двое мужчин.

Первый был среднего роста, излишне полный, на нем был идеально сшитый вечерний костюм. Его лысая голова заблестела, когда он наклонился, чтобы поговорить со Стерном, но я к нему полностью утратил интерес, как только взглянул на второго. Это был уже известный мне мускулистый пляжный красавчик Стив Лумас. Правда, сейчас он выглядел куда пристойнее в спортивном костюме.

— Пониже ростом — Майлс Ровак, владелец клуба, — ответила Долорес, когда я спросил ее. — Это показывает, как высоко котируется славный старина Харв. Ровак за всю неделю удостаивает своим разговором максимум двух клиентов.

— А что за блондин вместе с ним? — небрежным тоном поинтересовался я.

— Стив, да, Стив Лумас, он работает на Майлса. Однажды мне пришлось его здорово стукнуть, с тех пор мы с ним больше не разговариваем.

— Прошу извинить меня, Долорес, — сказал я, поднимаясь с места. — Уверен, что Шерри сейчас вернется. Пока ожидаете ее, выпейте чего-нибудь.

— Вот как? — Долорес чуть приподняла веки. — Да вы не считаетесь с расходами, лейтенант! Вы не против, если я закажу себе хороший скотч?

Я прошел к самому популярному столу во всем помещении и улыбнулся краснорожему типу с розовой гвоздикой в петлице.

— Хэлло, Харв, — приветливо заговорил я. — Похоже, вы уже получили диплом в школе человеческих отношений.

Какое-то мгновение Стерн оторопело смотрел на меня, затем его физиономия слегка побледнела.

— Добрый вечер, лейтенант, — пробормотал он без всякого энтузиазма. — Какой сюрприз встретить вас здесь!

Рыжеволосая, сидевшая слева от него, глубоко вздохнула, и от этого заколыхался ее восхитительный балкон.

— Эй! — излишне громко произнесла она. — Мне становится скучно, не стоит ли что-нибудь предпринять, а, Харв?

— Разговаривай с ним ласково, милочка, — предупредил я ее. — Он же такой застенчивый, ты же не хочешь довести его до слез?

Брюнетка, сидевшая справа от него, с любопытством посмотрела на меня:

— Выдай ему, Харв! Кто этот увалень?

Я взглянул на нее и печально покачал головой:

— Вы до сих пор совершенно не раскусили Харви. Конечно, он подыскивает себе девушку решительную, уверенную в себе, и, судя по тому, что я наблюдал сегодня, глядя на вас, можно сказать, он ее нашел. Но вам не следует постоянно ущемлять его самолюбие, верно, Харви?

— Бормочет всякую чушь! — Брюнетка несколько секунд глазела на меня. — Мистер Ровак, почему вы не велите Стиву вышвырнуть его отсюда?

— Заткнись! — грубо бросил Лумас. — Ты слишком распускаешь язык, Лина, следи за собой!

— Харви, вы знаете этого человека? — осведомился Ровак.

— Это лейтенант Уилер из службы шерифа, — придушенным голосом ответил Стерн. — Мы познакомились сегодня утром.

— Очень приятно встретиться снова вот так неожиданно, — вежливо заметил я. — Как ваша квартира, мистер Лумас? Могу поспорить, сейчас в ней божественный запах!

— А? — тупо произнес верзила.

— Все эти цветы, которые вы сегодня утром приобрели в магазине Харви, — напомнил я ему. — Припоминаете?

— Ах, цветы… — Он радостно улыбнулся. — Да, моя конура выглядит шикарно, божественный запах, как вы говорили.

Лина неожиданно фыркнула:

— Цветы у тебя в конуре, Стив? Что стряслось, ты больше не любишь девочек?

— Я уже велел тебе попридержать язык, — негромко сказал он. — В следующий раз ты окажешься мордой на полу, может, после этого поумнеешь!

Брюнетка смертельно перепугалась, она уставилась на какое-то пятно на скатерти, не смея взглянуть на разъяренную физиономию Лумаса и ничем не выказывая своего негодования.

— Меня зовут Майлс Ровак, — заговорил лысый, прилагая неимоверные усилия, чтобы его голос звучал любезно. — Очень приятно видеть вас здесь, лейтенант. Я владелец клуба.

— Благодарю, — ответил я. — Мне очень понравилось эстрадное представление.

— Приятно слышать… Вы здесь ради удовольствия, не по делу?

— Ради удовольствия… Просто хотел поздороваться с мистером Стерном. Не буду больше мешать вам.

— Было приятно с вами познакомиться, — сказал Ровак и щелкнул пальцами. — Луи!

Уродливая физиономия старшего официанта возникла рядом с ним ровно через две секунды.

— Да, босс? — подобострастно спросил Луи.

— Счет лейтенанта, — равнодушно бросил Ровак. — Хочу, чтобы ты его порвал.

— Да, босс! — пробормотал Луи с явным огорчением.

— В этом нет необходимости, — сказал я.

— Мне было приятно, что вы навестили нас, лейтенант, — сказал Ровак. — Я хочу, чтобы вы стали нашим постоянным гостем.

— Ну что же, благодарю, — искренне ответил я. — В любой момент, когда вы окажетесь в окружной тюрьме, надеюсь, я смогу сказать вам то же самое!

— Эй, послушайте! — возмутился Лумас, но тут же умолк, ибо локоть Ровака угодил ему в солнечное сплетение.

— Это же шутка, — усталым голосом объяснил владелец клуба. — Стив, вы прекрасно знаете, что у вас нет мозгов, зачем же надрываться, стараясь пустить их в ход?

Я вернулся назад к своему столику, где обнаружил Шерри. Долорес исчезла.

— Что случилось с Разящей наповал Долорес?

— Ей пришлось пойти готовиться к следующему номеру или что-то в этом роде, — сказала Шерри. — Мне она понравилась. Она дала мне несколько хороших советов, вы понимаете?

Верхняя часть ее платья внезапно стала подергиваться, я вытаращил глаза от изумления.

— Ясно, ясно… — растерянно пробормотал я. — Верю вам на слово, золотко!

— Это всего лишь разминка, — небрежно пояснила она.

— Как я понимаю, раз Долорес готовится к следующему выступлению, значит, будет второе эстрадное представление, — осторожно заговорил я. — Мне кажется, я просто не выдержу вторично этого комика с его плоскими шуточками, не говоря уж о выступлении Долорес. Как вы смотрите на то, чтобы удалиться до начала?

— Почему бы и нет? — согласилась Шерри. — Что вы можете предложить взамен?

— Я просто думал о своей квартире… Знаете, проигрыватель и все такое.

— Звучит заманчиво. — Она тепло улыбнулась мне, я едва пришел в себя от изумления. — Я хочу сказать, ведь я смогу тренироваться и там, верно? Вы не делите квартиру с кем-то еще, Эл?

— Нет, на постоянной основе нет.

Выходя из зала, я немного задержался у стола Стерна и заметил, что компания поредела. Ушли Ровак и Лумас, остался один цветовод в окружении двух стриптизерок. И тут я сообразил, что он является первым учеником клуба одиноких сердец.

— Мы удаляемся, — сказал я без всякой надобности. — Подумал, что надо пожелать вам спокойной ночи, Харв.

— Это по-добрососедски, — проквакал он. — Спокойной ночи, лейтенант.

Брюнетка выпрямилась и попыталась бросить на меня призывный взгляд изрядно помутневших глаз.

— Ты говоришь, что он коп, — громко произнесла она, — а я считаю, что он гад!

— Не обращайте внимания на Лину, лейтенант! — забеспокоился Стерн.

— Я же не обратил внимания на ее выступление, с какой стати теперь на нее смотреть? — произнес я очень вежливо.

— Ну ты!.. — Брюнетка вскочила со стула, но Стерн грубо схватил ее за руку и буквально силой усадил обратно.

— Желаю повеселиться, Харв, — сказал я любезно, — если вам удастся отрезвить Лину.

Мы пришли ко мне на квартиру примерно через полчаса, я оставил Шерри в гостиной, а сам отправился на кухню за льдом. Когда я вернулся, она внимательно рассматривала проигрыватель.

— У вас нет записи «Болеро», Эл?

— К сожалению, нет. Вы хотите что-то ритмичное? Я могу поставить «Караван» Дюка^[178], при этом вам не понадобятся кастаньеты.

— Замечательно! — Она заулыбалась во весь рот. — Так поставьте, хорошо?

Я оставил ведерко со льдом на столе, нашел пластинку и установил ее, после чего сосредоточился на приготовлении напитков. К тому моменту, когда они были готовы, пластинка была проиграна до половины.

— Эллингтон настоящий мастер, — произнес я с чувством. — Если бы не существовало цыган до того, как он это сочинил, они бы не стали выступать со своими песнями после его «Каравана».

— Я… не… могу… разговаривать… сейчас, — раздался где-то за мной полузадушенный голос Шерри.

Я медленно повернулся, подумав, что пластинка Эллингтона все же не могла так быстро подействовать на нее, и сам тут же перестал дышать.

Вся одежда Шерри была небрежно брошена на спинку дивана. На девушке оставался только черный нейлоновый бюстгальтер, а также черные трусики бикини.

Сама она стояла, сцепив пальцы рук на затылке, глаза у нее были закрыты, а все тело слегка раскачивалось в такт музыке. И если ее танцу не хватало профессионализма, это с избытком восполнял темперамент. Таитянский загар, насколько можно было понять, покрывал все ее тело.

— Эй! — окликнул я ее хриплым голосом. — Вы не боитесь простудиться?

Шерри приоткрыла один глаз и мечтательно покосилась на меня.

— Исключено! — твердо заявила она. — Нет, пока я буду двигаться.

Резкий наклон тела в сторону подчеркнул значение сказанного.

— Мне этот способ исполнения кажется потрясающим! — пробормотала она, вздыхая в экстазе. — Как еще может девушка совершенствовать свою фигуру, практически не сходя с места?

Вопрос был хорош, но я не хотел портить ей настроение, предложив вполне очевидный ответ.

— Я приготовил вам выпить, — сказал я ей. — К этому времени вы наверняка захотели пить.

Постепенно дикое раскачивание перешло в плавные вращательные движения, она неторопливо продвинулась к дивану, упала на него точно с последним аккордом «Каравана». Я подошел с бокалами и уселся рядом с новоявленной танцовщицей.

— Благодарю, — сказала она, забирая бокал и поднося его к губам. — Надеюсь, вы не из тех негодяев, которые что-то подмешивают в напиток девушке?

— Вы смеетесь? — холодно спросил я. — Учитывая, как резко поднимаются цены на хороший скотч, стал бы я его портить?

Она немного отпила, затем расслабилась, откинувшись на подушки.

— На вкус — превосходно, Эл… Как вам понравились мои упражнения?

— У меня перехватило дыхание, так же как и у вас.

— Вы единственный парень, у которого возникла оригинальная идея пригласить меня на шоу… Оно открыло передо мной страницы новой жизни, Эл.

Теперь я уже никогда не смогу быть такой, как прежде!

— Потеря «Клуба счастья Аркрайта» станет выигрышем для клуба «Экстраваганца», — торжественно изрек я. — Предвижу, что вскоре придет день, когда я смогу похвастать, что видел выступление Шерри Рэнд в самом начале ее карьеры.

Шерри мечтательно улыбнулась:

— Очень мило! Но если уж разговор зашел о «Клубе счастья Аркрайта», признайтесь, именно из-за него вы назначили мне сегодня свидание?

— Всего лишь наполовину.

— О’кей… — сказала она, слегка вздохнув. — Тогда приступайте к допросу.

— С этим можно подождать.

— Не глупите, Эл, — холодно произнесла она, — дело прежде удовольствия, к тому же это дает мне время немножко остынуть до того, как я вновь приступлю к тренировке.

— Человек, которого мы видели в клубе, — начал я, — коротышка с красной физиономией и гвоздикой в петлице, устроивший себе бал со стриптизерками. Вы были абсолютно правы, он появлялся в «Клубе счастья». Его зовут Стерн, Харви Стерн.

— Его физиономия показалась мне знакомой, — согласилась она. — Но я больше ничего о нем не помню, если вы собираетесь спросить меня об этом.

— Ясно. Стерн считает, что вы выполняете всю основную работу в этом месте. Это верно?

— Всего лишь текущую, — ответила она, пожимая плечами. — Аркрайты платят мне хорошо, поэтому я стараюсь держать все в порядке.

— Они объяснили вам, почему я расспрашивал их о Пэтти Келлер?

— Она покончила с собой, — вздохнула Шерри. — Как это ужасно.

— Верно. Я видел, как все это случилось. Вы припоминаете Пэтти?

— Смутно.

— Что происходит, когда кто-то является в «Клуб счастья», намереваясь вступить в него?

— Сначала они встречаются со мной. Я направляю их к одному из Аркрайтов, а когда интервью заканчивается, тот из Аркрайтов, который занимался с посетителем, сообщает мне подробности, чтобы я могла открыть личную карточку на новичка. После этого я перебираю все личные дела и как бы подбираю подходящие кандидатуры, чтобы один из Аркрайтов принял решение.

— Какое решение?

— С кем будет первое свидание у нового человека, — терпеливо объяснила Шерри. — Вот это основное. Я также занимаюсь отчетами и счетами.

— Вы не можете сказать, кто принял решение о первом свидании Пэтти Келлер, Джейкоб или Сара Аркрайт?

— Нет! — Она покачала головой. — К сожалению, Эл, не припомню. Следующий вопрос?

— Вопросов больше нет. Вы желаете попрактиковаться еще немножко, пока я приготовлю новые напитки?

— Разумеется! — с энтузиазмом воскликнула она. — Поставьте еще раз для меня эту пластинку, хорошо?

Я поставил пластинку, затем прошел к столу и приготовил бокалы. Закончив, я обернулся и увидел Шерри в ее первоначальной позе: пальцы рук сплетены на затылке, сама она ритмично покачивается. Только на этот раз добавилось кое-что новое. Или, чтобы быть точным, убавилось: ее лифчик и трусики присоединились к остальным вещам на диване.

Я поставил бокалы на стол, потому что не хотел разлить их содержимое на ковер.

Шерри приоткрыла глаза и лениво глянула на меня, затем начала медленно приближаться ко мне, груди у нее слегка подрагивали, все тело извивалось в каком-то языческом танце, придуманном ею самой.

Остановилась она, только прижавшись всем телом ко мне. Где-то в глубине ее глаз горело яркое пламя.

Я обнял ее обеими руками, восхищаясь бархатистой гладкостью ее загорелой кожи.

Неожиданно все восторги моего фантастического тропического рая оказались реальными.

Глава 5

Я снова лицезрел этот снимок из семейного альбома времен 1927 года, и мне просто не терпелось поскорее убраться отсюда.

Сара Аркрайт опять сидела за письменным столом, сохраняя выражение холодного пренебрежения на физиономии, а ее преданный супруг Джейкоб стоял возле нее, опустив руку ей на плечо. Я никак не мог сообразить, оказывал ли он ей таким образом физическую поддержку или же опасался свалиться вбок, если бы его рука лишилась надежной опоры.

— Это самое оскорбительное, чтобы не сказать возмутительное требование, лейтенант! — каркающим голосом заявила Сара. — Сначала вы забрали с собой два личных дела членов нашего клуба, а теперь вы желаете просмотреть еще десяток или более! Скорее всего, я не могу этого разрешить.

— Я могу вызвать их всех повестками, — вежливо улыбаясь, объяснил я. — Но вам бы не захотелось доставить и мне, и всем им столько неприятностей, не так ли, миссис Аркрайт?

— Мне не приходит на ум ни один солидный довод против моего намерения, — с кислой миной заявила она. — Вы можете быть офицером полиции, молодой человек, но у вас отвратительные манеры!

— Ну-ну, Сара!

Джейкоб нервно улыбнулся мне, и я в который раз подумал, что дантиста, изготовившего его зубы, следовало призвать к ответу.

— Не обращайте внимания на то, что говорит Сара, лейтенант! — быстро продолжил Джейкоб. — Это просто ее манера изъясняться, полагаю, в данном случае можно фигурально выразиться, что лай страшнее зубов.

Я непроизвольно вздрогнул от мысли, что Сара вздумает вцепиться в меня зубами, и потянулся за сигаретой, чтобы успокоить нервы. Потом вспомнил, что табачный дым они так же не переносят, как и визиты лейтенантов.

— Точно, — сказал я Аркрайту. — Все дело в том, что я бы хотел видеть чуть больше понимания со стороны вашей супруги. Мы ведь пытаемся выяснить, почему эта девушка Келлер покончила с собой, а поскольку она была одной из ваших клиенток, мне казалось, вы будете стараться мне помочь.

— Я не представляю, что вам даст проверка всех этих конфиденциальных документов! — фыркнула Сара. — Правильное расследование — одно дело, лейтенант, в то время как потакание нездоровому любопытству — совсем другое!

— Последнее свидание, которое вы организовали для Пэтти Келлер, было с Харви Стерном, — сказал я. — Естественно, это заставило нас заинтересоваться им. Его личная папка показывает, что у него были свидания более чем с десятью девушками за то время, пока он состоял членом вашего клуба. Нам хочется узнать немного больше об этих девушках, как они поладили с ним. Вот почему я должен видеть их дела.

Сара рассеянно пригладила свои немыслимо желтые волосы костлявой рукой.

— Я отказываюсь! — Ее визгливый голос дрожал от гнева. — Я проконсультируюсь с нашими адвокатами по этому поводу, это недозволенное вмешательство в наши частные дела.

— Ну-ну, Сара! — смущенно повторил Джейкоб.

— Ох, заткнись! — рявкнула она.

За стеклами очков было заметно униженно-оскорбленное выражение его глаз. Он снял руку с ее плеча, на протяжении нескольких секунд позволил пальцам повозиться со слишком маленьким узелком галстука, затем смиренно отошел от разгневанной супруги.

— У нас имеется дубликат дела Харви Стерна, — сказал он скрипучим голосом. — Я проверю имена всех девушек по нему, затем подберу для вас их папки.

Отворив дверь, он вышел из помещения и бесшумно прикрыл ее за собой.

— Прекрасно! — злобно пробормотала Сара Аркрайт, и мне показалось, что я впервые заметил растерянное выражение в ее глазах. — Поскольку мой супруг нашел возможным проигнорировать мое мнение, я бессильна вам воспрепятствовать, лейтенант.

Впадины на ее щеках углубились, что никоим образом не украсило ее отталкивающую физиономию.

— Но я по-прежнему намерена проконсультироваться с нашим адвокатом. Совершенно ясно, что только судебное разбирательство научит вас уважать права респектабельных граждан!

Джейкоб Аркрайт и Шерри Рэнд были заняты проверкой ряда шкафов для хранения документов, когда я вошел к ним в офис. Я закурил сигарету, в которой остро нуждался последние десять минут, затем присоединился к ним.

— Мы не задержим вас надолго, — улыбнулся мне Аркрайт. — О, чуть не забыл, это мисс Рэнд, но вы, возможно, уже встречались?

В глазах у Шерри вспыхнули огоньки, когда она взглянула на меня, затем ее полные губы изогнулись в немного насмешливую улыбку.

— Мы встречались, мистер Аркрайт, — вежливо произнесла она. — Фактически мы выяснили, что у нас есть общие интересы.

— В самом деле?

Джейкоб, казалось, обрадовался мысли о том, что кто-то в его организации завел дружбу с представителями закона.

— Какие именно, мисс Рэнд?

— Первобытные танцы, — с самым невинным видом заявила Шерри. — Оказалось, что лейтенант — специалист по цыганскому танго, его внутреннему значению. — И она как бы случайно дотронулась до своей нейлоновой блузки.

— Поразительно! — невнятно пробормотал Аркрайт. Он вытащил новую папку в дополнение к той, которой занималась Шерри. — Вот, полагаю, что это все, лейтенант.

— Огромное спасибо, — сказал я ему. — Вы не возражаете, если я возьму их на некоторое время?

— Нет, конечно. — Он обеспокоенно улыбнулся мне. — Вы ведь возвратите их через некоторое время? Как только это будет возможно?

— Само собой! — заверил его я.

— Прекрасно. А теперь, с вашего позволения, я чувствую, что должен возвратиться к моей супруге.

— Разумеется, — сказал я почти торжественно, — уверен, что ей не хватает вашей поддерживающей руки.

Он судорожно глотнул и с видом побитой собаки поплелся туда, где его, несомненно, ждала суровая выволочка.

После его ухода Шерри подошла и прижалась ко мне своим восхитительным телом.

— Я не виделась с тобой со времени завтрака, — пробормотала она. — Неужели тебе так меня не хватало, что ты решил явиться сюда?

— Мне очень не хочется разочаровывать тебя, моя радость, — печально ответил я. — Но дело не в тебе. Я без ума от Сары Аркрайт! Такая женщина! Мы собираемся с ней тайно бежать в Чили и открыть там бар, где будем незаконно торговать спиртными напитками. У меня есть приятель, который изготавливает первоклассное спиртное из кислых яблок и простокваши в ванне. Мы этим и займемся, Сара и я.

— Что? Будете варить пойло в ванне? — холодно осведомилась Шерри.

Потом она ловко отошла в сторону, оставив меня с охапкой папок в руках.

— Я все получил? — осведомился я.

— Почти все, — сухо заметила Шерри. — Для некоторых девушек достаточно, но лично я отношу себя к другому типу… О, извини, ты говоришь о папках? Да, ты получил их все.

— Огромнейшее спасибо.

Внезапно из офиса Аркрайтов раздался набор самых разнообразных звуков: тонкий голос мадам поднимался крещендо, затем последовал грохот разбитой вазы, а следом — неясное бормотание.

— Похоже, что Джейкобу не так-то сладко здесь живется, — заметил я со вздохом. — Кто хозяин заведения, он или она? Или же они равноправные партнеры?

— Они делят между собой около пятидесяти процентов доходов клуба, — равнодушно пояснила Шерри. — Другие пятьдесят процентов принадлежат их компаньону, активно не участвующему в деле, но все же известному. Я сама ни разу с ним не встречалась, он никогда не показывается в офисе.

— Выходит, что он невидимка? — Это произвело на меня впечатление. — Могу поспорить, что он не политик!

— Я не знаю, чем он занимается… — Шерри сладко зевнула. — А зовут его Ровак.

Я бросил на нее взгляд, обычно предназначенный для управляющих банками, потом припомнил, что она вышла из-за стола, когда мы с Долорес имели счастье лицезреть Ровака накануне вечером в клубе «Экстраваганца».

— Ровак, а? И зовут его Майлсом? Это бы меня не удивило.

— Так ты знаешь его? — Она тоже не слишком удивилась. — Как он выглядит, Эл?

— Ты меня не разыгрываешь? — Я недоверчиво посмотрел на нее. — Его на самом деле зовут Майлс Ровак? И он владеет половиной клуба одиноких сердец?

Из офиса Аркрайтов снова донесся грохот, сопровождаемый визгливыми криками Сары.

— Хочешь, перекрещусь, пусть я облысею до тридцати лет, если вру! — торжественно поклялась Шерри. — Почему такое коповское недоверие, Эл? Или это так важно?

Не знаю, милая, — откровенно ответил я. — Но мне кажется, разумнее унести отсюда эти дела в офис шерифа до того, как Сара закончит разборку с мужем и придет искать меня.

Надеюсь, она не слишком Яростно обрушилась на него, вздохнула Шерри. — Джейкоб симпатичный маленький человечек, мне все в нем нравится, кроме этих его цыганских рук, которые постоянно двигаются. — Она брезгливо поморщилась. — Понимаешь, они какие-то липкие.

— Отвратительно! — с чувством воскликнул я. — Но если бы я был так долго женат на Саре, как он, руки бы у меня тоже стали липкими, а мозги — мягкими.

— У тебя нет мозгов, Эл, — поправила меня Шерри. — Ты всего лишь пучок желаний с нервными окончаниями, напоминающими радар. Я внесу тебя в черные списки для всех клубов одиноких сердец в Калифорнии.

— За что? — возмутился я.

— Боюсь, как бы секретарша какого-нибудь из этих клубов не составила мне конкуренцию. — Она лукаво улыбнулась, закинула руки за голову и покачала бедрами. Потом произнесла мечтательно: — Постарайся приобрести болеро, Эл. У меня уже созрел та-акой замысел!

Я отвез папки в офис и выяснил, что шериф отправился на встречу с мэром города в Сити-Холл, чему я несказанно обрадовался. Сержант Полник с унылым видом слонялся по кабинету.

— Лейтенант?

У него обеспокоенно наморщился лоб, я отнесся к этому очень серьезно, понимая, что, если у в голове возникнут сразу три мысли, с непривычки начнется головокружение, и это может привести к печальным последствиям.

— Чем могу быть вам полезен, сержант? — сочувственно осведомился я.

— Ну, шериф говорит, что моя обязанность помогать вам в расследовании дела о самоубийстве. — С минуту он над чем-то размышлял. — Я не знаю, что мы ищем, лейтенант, и это меня тревожит.

Новая пауза. Очевидно, он ждал, когда до меня полностью дойдет значение сказанных им слов.

— Я имею в виду, я чувствовал бы себя значительно лучше, если бы вы дали мне какое-то конкретное задание. Понимаете, лейтенант, я сижу здесь в ожидании со вчерашнего утра, а теперь меня волнует то, что шериф очень сердито смотрит на меня каждый раз, когда я попадаюсь ему на глаза.

— Полник! — виновато произнес я. — Не сердитесь, но я в самом деле не подумал о вас. — И тут же стал лихорадочно решать, чем бы его срочно занять. Вдруг меня осенило. — Видите все это? — спросил я, указывая на кипу папок на столе.

— Конечно, лейтенант! — Его глаза внезапно вспыхнули. — Я все понял — портология!

— Порто… что?

— Непристойные книги, — с видом превосходства пояснил Полник. — По-настоящему их так называют, лейтенант. По этой причине у них такие простые обложки, а?

— Сержант, это ваш большой шанс! — заговорил я, понимая, что безнадежно пускаться в объяснения. — Это папки с делами членов клуба одиноких сердец. Каждая представляет даму, и я хочу, чтобы вы опросили их всех!

Несколько минут Полник смотрел на меня с открытым ртом, челюсть у него отвисла, потом блаженная улыбка медленно расплылась по физиономии.

— Я всегда знал, что такое случится! — просто изрек он. — Если я буду находиться около вас, в один прекрасный день появится дело, в котором я заполучу всех прекрасных дам зараз! Замечательно!

Он извлек из кармана огромный носовой платок и со смаком высморкался.

— Всех этих дамочек объединяет одно, — продолжил я. — У них у всех состоялось когда-то свидание, организованное клубом одиноких сердец, с одним и тем же парнем, Харви Стерном. Заставьте их рассказать про Харви Стерна. Как я считаю, он тот самый тип, за которым мы охотимся. Используйте свою собственную методику, Полник, вынудите их открыть перед вами свои маленькие сердечки, ничего не утаив, хорошо?

У Полника буквально загорелись глаза.

— Вы можете мне полностью доверить такое тонкое дело, лейтенант! К тому времени, когда я закончу с ним, у них не останется ни одного секрета, которым бы они со мной не поделились!

С явным удовольствием он сложил папки в аккуратную стопку, затем унес их из офиса. Я решил, что ему теперь хватит работы минимум на пару дней, даже спать будет меньше. В этом отношении мы были похожи: когда дело касается дамочек, Полник забывает обо всем.

Затем я позвонил в клуб «Экстраваганца» и попросил соединить меня с мистером Роваком. У ответившей мне особы голос походил на звук ржавой пилы, которой пытаются распилить железный лист.

— Его здесь нет, — сказала она. — Кто его спрашивает?

— Неплохой вопрос, — ответил я и повесил трубку.

В справочнике имелся его домашний адрес — где-то на Оушн-Бич, — и я подумал, что десятимильная поездка туда в такой солнечный день сразу после ленча не покажется особенно трудной. Фактически это будет полезно для моих нервов, а также и для моего застоявшегося без дела «остина-хили». Прежде чем уйти из офиса, я позвонил еще капитану Джонсу из отдела убийств и попросил его проверить по картотеке Лумаса, Ровака и Стерна, не фигурируют ли они там. Джонс сказал, что это совсем не трудно, затем поинтересовался, как мне работается в офисе шерифа. Я сказал, что просто замечательно, коли ты шериф, и поинтересовался делами их конторы.

С моей стороны это было непростительной ошибкой: к тому времени, когда он закончил перечислять основные недостатки и просчеты отдела убийств, я бы мог уже находиться на полпути к Оушн-Бич.

Глава 6

Оказалось, что дорога ведет прямо к подножию скалы, где и находился дом Ровака. Это было местечко что надо: белый отделочный гипс, пальмы и высокая стена из необожженного кирпича впереди, чтобы не допускать внутрь всякую деревенщину.

Но чугунные ворота перед подъездной дорожкой были широко распахнуты, и я догадался, что Ровак не ожидал революции в этом году.

Я въехал внутрь, припарковал свой «остин» за аристократическим «мерседесом» последней модели и вылез из машины. Дом был окружен бетонной дорожкой, которая вела к бассейну восьмиугольной формы. За бассейном сверкал под лучами вечернего солнца Тихий океан, а деревянная пристань уходила достаточно далеко в воду, чтобы к ней мог причалить большой прогулочный катер.

Возле бассейна в двух шезлонгах полулежали две фигуры, и даже с далекого расстояния я понял, что я должен провести расследование, ибо фигуры были типично женскими. Я проворно зашагал к ним, зная по опыту, что женщины не терпят медлительности. Когда я подошел близко, так, что они могли услышать мои шаги по бетону, ближайшая приподняла голову и взглянула на меня. Меховой комок, примостившийся на ее оголенной диафрагме, обиженно затявкал при неожиданном движении хозяйки.

— О великий Боже! — произнес знакомый голос. — Должно быть, кто-то платит ему за то, что он нас преследует, Бобо!

— Не могу поверить своим глазам! — воскликнул я, одобрительно разглядывая ее ярко-зеленый атласный открытый купальник. — Уж не сама ли это Разящая наповал Долорес?

При звуке моего голоса песик проскулил собачий вариант «Катись ко всем чертям!», затем соскочил с живота Долорес на бетон и забрался под шезлонг.

Стриптизерка с рыжими волосами разглядывала меня с нескрываемым отвращением.

— В клубе я бы не так уж возражала, — холодно заявила она, — потому что там я только работаю. Но кто дал вам право нарушать мой покой, когда я отдыхаю, лейтенант?

— Да! — раздался со стороны еще один голос. — Что вы на это скажете?

Я узнал брюнетку с седой прядью-, она поднялась с шезлонга, расположённого чуть в стороне, и теперь подошла, чтобы уставиться на меня. Лина, излишне болтливая девица, которую я про себя окрестил «тощей стриптизеркой». Но все на свете относительно, и эта рыжеволосая толстуха, которая выступала в «Экстраваганце» перед ней, мне казалась еще более отталкивающей. Как известно, из двух зол выбирают меньшее.

Она была облачена в бирюзовый купальник из синтетического шелка с вырезом спереди до самой талии, переплетенным крест-накрест кружевными лентами. Эта изящная решетка едва ли была в состоянии скрыть ужасающих размеров полушария, которые, на мой взгляд, было бы правильнее называть просто выменем, а не высокой грудью, как это принято в женских романах.

— У некоторых парней наглости хоть отбавляй! — агрессивно продолжала Лина. — Ворваться сюда, когда три леди отдыхают в уединении! Я сразу же сказала, что он гад, как только увидела его, душечка, и разве я не была права?

— Почему вы красите себе волосы, Лина? — спросил я заинтересованно.

— Потому что седая прядка сейчас в моде, вот почему! — огрызнулась она.

— Я же говорил не об этой прядке, а об остальных волосах, — рассмеялся я. — От этого вы не выглядите моложе, дорогая, можете мне поверить!

— Эй, послушайте!

Она уперлась руками в бока и широко расставила ноги, очевидно приготовившись перемыть мне косточки по всем правилам.

— Я бы с удовольствием вас послушал, дорогуша, но у меня нет времени, — сообщил я. — Я ищу Майлса Ровака.

— Он вон там, на катере! — Долорес ткнула пальцем в конец пристани. — Сделайте одолжение, свалитесь за борт!

— Я просто не могу понять, почему вы так не любите меня, — произнес я печально. — Не моя вина, что я коп. Должен же я как-то зарабатывать на жизнь!

— Коп и комик! — Долорес возвела взор к небесам. — Так и ждешь, что с минуты на минуту он заговорит: «Забавная история случилась со мной вечером по пути в мертвецкую…»

— Мне он не кажется ни копом, ни комиком, — задумчиво заговорила Лина. — Скорее карнавальным фокусником, который глотает живых лягушек или что-то еще более отвратительное.

— Долорес, — заговорил я изысканно вежливо, — сделайте милость, попросите вашу матушку воздержаться от всяких грубых замечаний на мой счет. Я крайне обидчив.

— Матушку? — Лина даже поперхнулась. — Как вы… вы… да я вам глаза выцарапаю!

Она ринулась на меня, согнув пальцы наподобие когтей. Я дождался, когда ее злобная физиономия уткнется в ладонь моей вытянутой вперед руки, потом легонько оттолкнул ее назад. Расчет оказался правильным, она отпрянула, не успев перестроить шаги: она только что наступала на меня, а через мгновение должна была также быстро пятиться назад. В итоге шестой шаг был уже за пределами бетона, а седьмой — в бассейне. Она неистово завопила, беспомощно замахала руками, потеряв равновесие, и затем исчезла под водой.

Я услыхал за спиной негромкие стонущие звуки и обернулся: это Долорес согнулась на шезлонге, с трудом сдерживая смех.

— Я не знаю, умеет ли она плавать! — еле выговорила она.

— Не волнуйтесь, через минуту мы будем это знать наверняка!

Действительно, голова Лины вынырнула из воды. Она ухватилась за край бассейна обеими руками, какое-то мгновение подождала, набираясь сил, затем поднялась на бетон. Мокрые волосы прилипли плотно к голове, щедро наложенный грим растекся по щекам, превратив ее в подобие индейца сиу, вышедшего на тропу войны в полной боевой раскраске.

— Плавать, Лина, — я неодобрительно покачал головой, — это же безумие в вашем возрасте!

Ее лицо исказилось от ярости, она открыла рот, чтобы убить меня наповал проклятиями, но оттуда выплеснулась одна только вода. Лине не терпелось начать ругаться, вопить, но в первую очередь ей требовался воздух. Поэтому она глубоко вздохнула и, как мне думается, была совершенно не виновата в последующих событиях. Откуда ей было знать, что ее купальник не был предназначен для плавания? В нем можно было только красоваться на пляже.

Стягивающие ее кружева моментально сели и врезались в тело, но легкие оказались сильнее. Раздался резкий щелчок, кружева лопнули в нескольких местах, моментально изменив фасон купальника. Обе его половины разошлись до самого низа, и я получил возможность воочию убедиться, что Лина была вполне зрелой девушкой.

— Лина, не надо! — истерично закричала Долорес и снова упала в свое кресло. — Ты меня доконаешь!

Все ее тело тряслось от неудержимого смеха.

Лина в ужасе посмотрела на себя, потом сделала единственно возможную в ее положении вещь — снова прыгнула в бассейн.

— Мне не хотелось об этом упоминать, — обратился я к Долорес, — но вам не кажется, что Лина из-за чего-то нервничает?

— Уходите! — замахала руками Долорес. — Боюсь, что через минуту и мой купальник не выдержит!

Действительно, было самое время пойти повидаться с Роваком, поэтому я двинулся к катеру, с трудом удерживаясь от желания обернуться и выяснить, что вызвало странные звуки у меня за спиной.

Я добрался до конца мостков через полминуты и вступил на белоснежную палубу судна. За несколько секунд до этого над люком появилась светлая кудрявая голова, которую давно следовало бы подстричь. При виде меня Стив Лумас остолбенел от изумления.

— Черт возьми! — наконец прохрипел он. — Какое-то мгновение я засомневался, в самом деле это вы или только плод моего воображения, лейтенант!

— Все встречают меня подобными замечаниями, — недовольно пробурчал я. — У меня начинает развиваться самый настоящий комплекс.

Он вышел на палубу и поиграл мускулами, очевидно, это был автоматический рефлекс на легкий бриз с океана. Облачен он был в одни туго обтягивающие штаны до колен, которые почему-то именуют «гавайскими». Надо признаться, его мускулатура производила большое впечатление, он еще немного поиграл ею, возможно, не ради меня, а просто потому, что это вошло у него в привычку.

— Я ищу Майлса Ровака, — объяснил я. — Долорес сказала, что он находится на борту.

— Да-а, он здесь, — кивнул Лумас. — Я сейчас раздобуду его вам. — Он сунул голову в люк и гаркнул: — Мистер Ровак, здесь лейтенант Уилер, он хочет вас видеть. — Затем он растерянно улыбнулся мне: — Мы что-то все время натыкаемся друг на дружку, верно, лейтенант?

— Как принято выражаться, мир тесен, — согласился я. — Коли в округе находится пара любителей цветов, они непременно будут встречаться друг с другом. Вам нужно как-нибудь показать мне свою конуру, Стив.

Лумас был избавлен от необходимости давать ответ, потому что на палубе появился Ровак. Его абсолютно лысая голова сильно порозовела от долгого пребывания на солнце. Цветастая рубашка и бермуды гораздо большего размера, чем требовалось, в известной мере скрадывали излишнюю полноту. В подобном облачении он должен был бы выглядеть смешным, но этого не было. Возможно, все дело было в испытываемом им чувстве собственного превосходства или же в надменной силе воли, которая угадывалась в резких линиях, избороздивших его лицо. Ровак просто не ощущает собственной абсурдности, решил я, вот почему он никогда не будет казаться абсурдным.

— Вы хотели меня видеть, лейтенант? — отрывисто осведомился он.

— Имеется несколько вопросов. О девушке по имени Пэтти Келлер.

— Пэтти Келлер… — Он повторил пару раз это имя и покачал головой. — Я не думаю, что слышал это имя раньше.

— Она умерла, — объяснил я. — Упала из окна отеля дня два назад. Мы пытаемся выяснить — почему.

Ровак медленно покачал головой:

— Я не могу вам помочь, лейтенант. Уверен, что не знал несчастное дитя. Почему вы решили, что я могу что-то сделать?

— Такая длинная цепочка совпадений, что вы бы не поверили им, — дружелюбно пояснил я. — Единственная родственница, которая была у Келлер в нашем городе, — это ее двоюродная сестра, известная вам Долорес, работающая в вашем клубе. Пэтти состояла членом клуба одиноких сердец, ее последнее свидание там было с цветоводом Стерном. Когда я беседовал с застенчивым, ушедшим в себя стариной Харви, кого, как вы предполагаете, занесло в его кабинет? Присутствующего здесь Лумаса, который обозвал Стерна Ромео и приобрел цветы для своей обители.

Уголком глаза я заметил, как Лумас смутился и замигал при упоминании о цветах, затем специально отвернулся, избегая взгляда Ровака.

— Вчера вечером я был в вашем клубе, — продолжал я, обращаясь к одному Роваку. — И кого, как вы думаете, я там встретил? Разумеется, доброго малого Харви, который устроил бал для парочки ваших самых сексуальных девушек, сидевших за его столом. И такому парню потребовался клуб одиноких сердец? — спросил я себя. — Кто-то мне сообщил, что он постоянный посетитель вашего клуба, мистер Ровак, и пользуется репутацией необычайно щедрого прожигателя жизни и одновременно настоящего волка. Я подошел к его столу поздороваться и застал там все того же Стива Лумаса.

— Крайне сожалею, — вежливо прервал меня Ровак, — но я не улавливаю смысла всего сказанного вами.

— Двоюродная сестра Пэтти Келлер работает в вашем клубе, — терпеливо заговорил я. — Стерн, с которым у Пэтти было свидание через «одинокие сердца», является постоянным клиентом вашего клуба. Лумас, его приятель, называющий его Ромео, работает у вас. А затем сегодня утром я узнаю еще об одном чрезвычайно важном совпадении. Оказывается, вы являетесь не только владельцем «Экстраваганцы», но вам также принадлежит пятьдесят процентов акций «Клуба счастья Аркрайта».

— Разве существует какой-то новый закон против законных инвестиций?

— Нет, насколько мне известно. Мне просто любопытно узнать, когда совпадения перестанут выглядеть таковыми. Я решил, что вы могли бы это мне объяснить.

Ровак извлек из кармана рубашки сигару, откусил кончик, сплюнул его в сторону, сигару же раздраженно зажал зубами.

— Я не вижу тут никаких совпадений! — Он нашел спичку и зажег сигару, на мгновение отвернув в сторону лицо от дыма. — То немногое, что мне удалось понять из ваших слов, — это что вы расследуете причину самоубийства несчастной девушки, так? Ну так я во второй и последний раз повторяю: я никогда даже не слышал про нее, пока вы не сообщили мне ее имени. А совпадение является всего лишь проклятым совпадением!

— Может быть, вы соизволите подойти к этой истории с другой стороны? — вежливо осведомился я. — Дело сложилось так, что случайно вы стали центральной фигурой случившегося. Это сильно облегчает мою задачу, поскольку вы знаете всех заинтересованных лиц. К примеру, того же Харви Стерна. Расскажите мне про него.

— Все, что мне известно про Стерна, вы сами уже сказали, — хмыкнул он. — Невысокий толстяк с красной физиономией. И он должен продавать колоссальное количество цветов, если те суммы, которые он тратит в моем клубе, могут служить индикатором.

— Можете ли вы представить, почему человек, тратящий большие деньги в вашем клубе, надумал стать одновременно членом вашего же клуба одиноких сердец?

Ровак сердито хмыкнул, нахмурился и покачал головой:

— Нет, извините, не могу…

— Теперь, возможно, вы начинаете понимать, почему я так поражен подобным совпадением, — сказал я, — в особенности той частью, где фигурирует Харви Стерн.

— Вы полагаете, что Харв Стерн послужил причиной самоубийства этой особы? — недоверчиво спросил Стив Лумас.

— Не мучайте себя неразрешимыми вопросами, Стив, — добродушно посоветовал я. — Я же понимаю, сколько сил у вас уходит на то, чтобы тренировать такую потрясающую мускулатуру.

— Это не праздный вопрос, — буркнул Ровак. — Вы тоже это предполагаете?

— Возможно.

— Вижу, вы чрезвычайно озабочены тем, чтобы установить, почему эта бедняжка покончила с собой. — Он с любопытством посмотрел на меня. — Разве это так уж важно, Уилер? Я хочу сказать, ну, например, вы докажете, что она покончила с собой из-за Стерна, и все равно ничего не сможете предпринять, правда? Наверное, так стыдно говорить, но ведь нельзя считать преступником человека, из-за которого кто-то наложит на себя руки?

— Да, если только Пэтти Келлер действительнопокончила с собой, — вкрадчиво произнес я.

Ровак несколько минут попыхивал своей сигарой, его жестокие глаза уставились прямо на меня.

— На этот счет существуют сомнения? — спросил он наконец.

— И очень большие, — подтвердил я. — Причем они все усиливаются.

Под сильным загаром Лумаса внезапно появился сероватый оттенок.

— Я читал про этот случай в газетах, — заговорил он хрипловатым голосом. — Там написано, что она спрыгнула.

— Я сам свесился из окна, пытаясь уговорить ее передумать, — сказал я со вздохом. — Я был уверен, что она меня послушается, Понимаете, она уже возвращалась назад, чтобы войти в комнату, но внезапно пошатнулась и упала. Она вовсе не спрыгнула.

— Ну-у, — протянул Лумас, пожимая могучими плечами, — даже если так, лейтенант, это же не убийство, верно?

— Вскрытие показало, что у нее в крови был апоморфин, — ответил я и объяснил, что это такое. — Если мы выясним, что кто-то ввел его ей, тогда мы будем твердо знать, было ли это убийством или нет.

— Так кто тут говорит о совпадениях? — завопил Лумас мне в лицо. — Кто бы стал давать человеку нечто подобное, если бы хотел от него избавиться? Скорее всего, она приняла его сама по какой-то причине!

— Возможно, — буркнул я. — С другой стороны, может быть, старина Харв действительно ваш добрый приятель или он просто должен вам кучу денег, а?

— Не поймите меня превратно, лейтенант! — переполошился мускулистый. — Я всего лишь пытался указать на разные возможности, не более.

Ровак швырнул окурок сигары за борт и несколько смущенно улыбнулся мне.

— Я рад, что вы объяснили нам важность вашего расследования, лейтенант, — спокойно произнес он. — Хотелось бы мне побольше знать об этом Стерне, тогда бы я мог помочь.

— Благодарю, — ответил я. — Вы можете сообщить мне еще кое-что, просто чтобы удовлетворить мое любопытство. Как получилось, что такой человек, как вы, владеет пятьюдесятью процентами акций клуба одиноких сердец?

Он откровенно усмехнулся:

— Полагаю, что это звучит довольно странно, в особенности после того, как вы побывали в «Экстраваганце». Но ответ предельно прост, лейтенант! Это чертовски выгодное капиталовложение. Аркрайты почти всю жизнь руководили такого рода сервисом, так что к этому времени они уже специалисты высокого класса. Пару лет назад они приехали сюда с Востока со всем своим практическим опытом, но без денег. Кто-то порекомендовал им связаться со мной, я проверил их послужной список, он был внушительным. И тогда я предоставил капитал за половину права собственности. Всем руководят они сами, конечно. Я даже ни разу не побывал в их офисе.

— Как вы сами сказали, не существует закона, запрещающего законные инвестиции.

Ветерок усилился, очередной порыв заставил Лумаса поиграть мускулами.

— Как процветает актерский рэкет в наши дни, Стив? — весело спросил я.

— Актерский? — Верзила пару раз мигнул в полнейшем недоумении. — А мне-то откуда знать?

— Разве это не ваш рэкет?

— Кто-то пошутил над вами, лейтенант! — расхохотался он. — Я — актер? Я работаю на мистера Ровака, присматриваю за его катером и тому подобное.

— Мне придется потолковать с добряком Харвом, — вкрадчиво произнес я. — Я ведь коп без чувства юмора, когда работаю.

— Так это он вам сказал, что я актер? — Лумас в недоумении покачал головой. — Похоже, он спятил.

— «По большей части безработный актер» — вот в точности его слова, насколько я припоминаю… Может быть, существует очень простая разгадка: он прирожденный лжец?

— Возможно, все не так просто, как вы считаете, — нахмурился Ровак. — Я вот все думаю после того, как вы объяснили, почему так интересуетесь смертью этой девушки Келлер, что меня ставит в тупик эта цепочка странных совпадений, так же как и вас, лейтенант. Чем больше вы говорите, тем крепнет у меня уверенность в том, что за этими совпадениями стоит именно Стерн.

— Возможно, вы и правы, — кивнул я. — Если я покопаюсь поглубже, не сомневаюсь, что раньше или позже выясню все наверняка.

— Могу ли вам чем-то помочь?

— Не думаю, но благодарю за предложение. И за то, что вы отнеслись терпеливо к моим расспросам.

Я спустился снова на мостки и зашагал к бассейну. Оказавшись там, я обнаружил, что Лина исчезла, но Долорес лежала лицом вниз на шезлонге. Комок шерсти взглянул на меня из-под шезлонга и в то же мгновение я услышал нервное поскуливание.

— Вам следует купить своему песику успокоительное, — сказал я Долорес. — У него какая-то нездоровая антипатия ко мне!

— Разве не у всех? — холодно осведомилась она.

Я закурил сигарету, любуясь зрелищем на шезлонге. Потом Долорес медленно перевернулась на спину и взглянула мне в лицо.

— У вас глаза как раскаленные заклепки! — бросила она.

— Разве я виноват, что вы такая экзотически прекрасная женщина? — с жаром спросил я. — Не я ответствен за ваши длинные стройные ноги, за геометрически безупречное сложение тела. За вашу сексапильность. Вините во всем ваших родителей, если уж вам хочется найти виноватых, но не меня. Я всего лишь невинный наблюдатель.

— Ну и ну! — Ее глаза широко раскрылись от удивления и, возможно, еще кое от чего, не уверен. — Никогда не думала, что коп может так поэтично высказываться. — Она выпрямилась на шезлонге, чтобы поближе рассмотреть меня. — Эта словесная оценка совсем не того рода, к которым я привыкла, понимаете? — удивленно пробормотала она. — Вплоть до этого момента все адресованные мне комплименты не отличались оригинальностью, подобные словечки раздаются в любом кабаке…

— Возможно, это станет началом совершенно новой эры, — скромно заметил я.

— У меня беспокойное чувство, что это действительно может стать началом чего-то, — задумчиво произнесла она. — Кроме шуток, лейтенант, что вам больше всего нравится во мне, если вообще что-то нравится?

— Вам действительно интересно знать?

В ее глазах промелькнуло нечто похожее на смущение.

— Да, даже если вам придется быть немного грубоватым.

— Ваше лицо, — ответил я.

— Вы смеетесь?

— Вовсе не смеюсь! Впервые я увидел вас на афише в натуральный рост у здания клуба. Конечно, у вас потрясающая фигура, но вы не были бы стриптизеркой, если бы не имели ее. Меня же заставило остановиться ваше лицо. Оно отнюдь не прекрасное, как вы сами знаете, но в нем чувствуется личность и ум, а такое сочетание редко встречается в бурлеске.

Ее глаза, как мне показалось, наполнились слезами, она быстро-быстро заморгала и отвернулась.

— Бог мой! — глухо пробормотала она. — В одну минуту вы заставили меня смутиться, словно наивную девчонку из колледжа.

— Или как вашу двоюродную сестричку Пэтти? — подхватил я.

Она посмотрела на меня, теперь ее глаза выражали боль.

— Неужели вам было необходимо все так испортить? — прошептала она.

— Я чувствую, причем это чувство все более усиливается, что, в конце концов, она не покончила с собой, — энергично заговорил я. — Похоже, что ее убили. Я подумал, что вы хотели бы это знать.

И я пошел дальше мимо шезлонгов к своему «остину-хили».

— Лейтенант!

Ее голос внезапно стал взволнованным:

— Подождите… лейтенант… Эй, вернитесь на минутку!

Но я не остановился, прошел к своей машине, сел в нее и поспешил назад в Пайн-Сити.

Морской бриз приятно охлаждал мое лицо. Я раздумывал о том, продвинулся ли я хоть сколько-то вперед и была ли Пэтти Келлер на самом деле убита. Я располагал лишь цепочкой совпадений, которые, возможно, ничего не значили. Позднее я стал размышлять о том, почему я так переживаю из-за смерти девушки. Может быть, потому, что я был рядом с ней, когда это случилось. Этот ответ казался резонным, и я был бы счастлив, если бы он меня удовлетворял. Только я-то знал, что дело не в этом.

Причиной было то, что Пэтти Келлер умерла так неожиданно и страшно и никому в целом свете до этого не было дела. Меня не покидала тяжелая мысль о том, что, если бы такое случилось вместо Пэтти Келлер с человеком по имени Уилер, реакция была бы точно такой. Значит, кто-то должен переживать из-за девушки, и судьба избрала меня. Ибо если я не стану беспокоиться из-за ее гибели, никого не обеспокоит и моя.

Глава 7

— Апоморфин? — повторил Стерн. — Я никогда не слышал прежде о нем, лейтенант! Этот препарат можно приобрести в аптеке?

— Без рецепта нет, но вы же прекрасно понимаете, что это никого бы не остановило, если бы препарат очень понадобился.

Белая гвоздика в его петлице, казалось, слегка увяла. Я ее совсем не винил: в душной, влажной атмосфере цветочного магазина, полного запахов сотни разных растений, увяли бы даже орхидеи.

Цвет бело-розовой физиономии Харви Стерна изменялся быстро, как у хамелеона, но при всех переменах в теперешней ситуации преобладающим оставался белый компонент.

— Убийство! — выдавил он из себя. — Это звучит так фантастично, лейтенант! Безобидная, трогательная девушка, эта Пэтти. Кому бы захотелось ее убить?

— Может быть, вам? — повысил я голос.

— Мне? — Все его пухлое тело затряслось. — Вы шутите, лейтенант?

— Вы оба были членами клуба одиноких сердец, — заговорил я ровным голосом. — У нее было одно-единственное свидание с вами за все время членства в клубе. Последний раз, когда я был здесь, вы мне рассказывали об этом. Вы сказали, что чувствовали себя смущенным, являясь членом подобного клуба, и позднее вышли из него. Вы человек нервный. По вашему собственному признанию, вам требовался кто-то, кто мог бы подстегнуть ваше самолюбие.

— Я сообщил вам чистую правду, как я ее сам увидел наконец! — пробормотал он.

— Затем в ваш офис ввалился Лумас и сообщил мне, что вы настоящий Ромео, — продолжал я. — Ни одна дамочка будто бы не в силах устоять перед вами. Вчера вечером я наблюдал за вами в клубе «Экстраваганца», где вы шумно веселились в обществе двух стриптизерок. Вы совершенно не выглядели нервным типом, Харв, сразу было видно, что эта разгульная компания доставляет вам огромное удовольствие. Во всяком случае, до той минуты, пока вы не увидели меня. Мне сказали, что вы один из их лучших клиентов, без раздумий сорящий деньгами.

— Ну, я… я… я…

Он растерянно замолчал.

— Ваш старый приятель, Стив Лумас, заскочил купить цветы, — гнул я свою линию. — «Он актер, по большей части безработный актер» — так вы сказали. Он же работает у Ровака, владельца бурлеск-клуба, и вам это прекрасно известно.

— Я был расстроен, нервничал, — несвязно забубнил Стерн. — Сам не знал, что говорю…

— Я получил ваше личное дело от Джейкоба Аркрайта. Встреча с Пэтти Келлер была последней из более чем десятка свиданий, организованных для вас через клуб. Мы отобрали дела всех девушек, у которых с вами были свидания, Харв, и в данный момент они проверяются. Все, что требуется, — это обнаружить еще одно самоубийство, скоропостижную смерть даже, и у вас будут такие неприятности, с которыми ни вы сами, ни свора самых дорогих адвокатов не справятся!

Он закрыл лицо руками, его трясло.

— Лейтенант, — взмолился он дрожащим голосом, — если эта девушка действительно была убита, клянусь, я этого не делал! У меня не было оснований, никакого мотива, подобное предположение чистейший бред!

— Вы законченный лгун, Харв, подобное шоковое лечение, возможно, окажет на вас терапевтическое действие, — холодно заявил я. — Но я не думаю, что это заболевание. Убежден, что у вас имелась серьезная причина лгать. Либо вы убили девушку, либо стараетесь покрыть того, кто это сделал. Я думаю, что все кончится очень быстро, советую вам не валять дурака и сказать правду сейчас.

Я отвернулся от него и вышел из магазина. Не очень быстро на случай, если он передумает и захочет позвать меня назад. Но он не позвал. Стоял на месте, закрыв лицо руками, все тело у него дергалось, как будто в приступе эпилепсии. Возможно, такая реакция пойдет ему на пользу, но мне-то все это ничего не дало.

В офис шерифа я возвратился около шести. За последний час ветер усилился, было похоже, что до наступления ночи поднимется буря. Я отворил дверь офиса и едва не налетел на даму, выходящую оттуда.

— Извините, — очень вежливо произнес я и отступил в сторону, пропуская ее.

«Она чем-то напомнила мне Пэтти Келлер», — рассеянно подумал я, глянув на нее вторично. Такие же прямые растрепанные светлые волосы, лицо без всякого макияжа. Платье сидело на ней так отвратительно, что она казалась бесформенной, и никто не смог бы сказать, так ли оно было в действительности или нет. Она мельком взглянула на меня, когда мы поравнялись, и я подумал, что она типичный образец особы женского пола, которая могла бы провести хоть десять лет на необитаемом острове вместе со взводом бравых моряков, и никто бы на нее даже не глянул дважды.

— Добрый вечер, лейтенант! — неожиданно зашипела она. — Или вы больше не разговариваете с прежними друзьями?

— А? Разве мы с вами раньше встречались? — растерялся я.

— Эл Уилер! — Ее маленький кулачок выбил дробь у меня на груди, и я решил, что эта особа свихнулась. — Вы предатель! Вот вам за предательство! — Каблук ее туфли больно ударил меня по щиколотке.

— Леди! — взмолился я. — Либо у меня имеется двойник, с которым я никогда не встречался, либо у вас дыра в голове! Я понятия не имею, кто вы такая!

— Вот что сводит меня с ума! — прошипела она, затем хлопнула меня по щеке своей сумочкой. — Это же в первую очередь была ваша идея. «Окажете огромную помощь! — сказали вы. — Поступите в этот клуб одиноких сердец и…»

— Клуб одиноких сердец?

Я внимательно всмотрелся в ее лицо и простонал:

— Аннабел, это вы?

— Спешу на свое первое свидание, любезно организованное «Клубом счастья Аркрайта», — буркнула она. — А вы даже не узнали меня, что ж, это прекрасно! Теперь я чувствую себя уверенно!

— Аннабел, золотко! — поспешно заговорил я. — Вы же гений, это работа истинного мастера, не меньше! Никто не узнает в вас ту прекрасную южную розу, которую я…

Я получил удар сумочкой по другой щеке.

— Узнают они или нет, не ваше дело, Эл Уилер! Но если я узнаю, что вы посчитали это веселой шуткой, — яростно добавила Аннабел, — вам не поздоровится!

После чего она вышла из помещения решительными шагами, оставив меня с полуоткрытым ртом.

Шериф Лейверс сидел за своим столом, перед ним возвышалась пирамида папок. Он был занят чтением одной из них и даже не заметил, как я вошел. Несколько секунд я учтиво ожидал, потом тихонько кашлянул.

— Род занятий: окружной шериф, — пробормотал я. — Желаемый партнер: молодая блондинка, сексуальная, распущенная, всего с одним хобби.

Лейверс поднял голову и какое-то время внимательно смотрел на меня, затем медленно покачал головой с нескрываемым восхищением:

— Как вы догадались?

— У нас у всех одинаковые мечты, шериф, — скромно ответил я. — Иногда это меня страшит: миллионы парней ночью видят один и тот же сон с одной и той же девушкой. Могу поспорить, она боится вечером ложиться спать.

— Если вы один из этих миллионов, я ее понимаю, — проворчал он. — Полник рассказал мне про этих… — Он указал на груду папок. — Сам он все еще отсутствует, проверяет означенных особ. У него были какие-то остекленевшие глаза, когда он уходил, так что я не знаю, когда его ждать назад и ждать ли вообще…

— Этот Полник своего не упустит, — усмехнулся я.

— Да уж. Он занимается с дамочками из «одиноких сердец», в то время как вы торчите у стриптизерок из бурлеск-клуба! Могу организовать вечер воспоминаний, если желаете.

— Спасибо: сэр, но нет, — быстро ответил я. — Еще не время!

Он постучал пальцем по стопке личных дел:

— Вы сами в них заглядывали, Уилер?

— Еще нет, шериф.

— Пара интересных моментов, — буркнул он, — но пока с ними можно повременить. Что вы успели сделать за сегодня? Я понимаю, что я неизлечимый оптимист, поэтому надеюсь, что вы все же что-то выяснили примерно за полчаса, которые у вас оказались свободными между рыжей и блондинкой?

— Боже мой, шериф! Какой писатель-сатирик пропадает в вашем лице! Кстати, еще до ленча я проделал колоссальную работу.

Я очень быстро рассказал о событиях дня, так что к тому времени, когда я закончил, он заметно остыл, чем несказанно меня обрадовал. Последнее время меня мучает недоброе предчувствие, что в один прекрасный день Лейверс лопнет от злости и разлетится во все стороны маленькими кусочками, а мне бы не хотелось стать причиной такой катастрофы.

— Это кое о чем напомнило мне, — произнес шериф, когда я закончил. — Сегодня днем вам звонил Джонс. На Ровака и Стерна дел нет, но Лумас отсидел два года в Сан-Квентине за избиение, освободился приблизительно полтора года назад.

— Это интересно, но, к сожалению, ничего не доказывает!

— Давайте на минуту возвратимся к личным делам, — предложил Лейверс. — В них отражены все свидания Стерна через «Клуб счастья Аркрайта»?

— Вроде бы так, — сказал я. — Но мы не можем судить об этих женщинах, пока не вернется Полник и не расскажет нам о них — по крайней мере о тех, с кем ему удалось встретиться.

У шерифа на физиономии появилось то отвратительно самодовольное выражение, с которым он обычно кого-то уличал.

— Мы получили… — Он провел пальцем по корешкам папок, пересчитывая их. — Мы получили четырнадцать папок на четырнадцать женщин, и общее между ними лишь то, что у всех у них были встречи со Стерном, организованные клубом одиноких сердец. Правильно?

— Правильно, — осторожно подтвердил я.

Он триумфально покачал головой:

— Только наполовину правильно, Уилер. Существует еще один фактор, общий для девяти из них. У этих девяти были также свидания с Джорджем Крокером.

— Но не у Пэтти Келлер, — сказал я. — У нее было одно-единственное свидание с Харви Стерном.

Лейверс полез в верхний карман за сигарой, затем передумал и достал трубку и кисет из верхнего ящика письменного стола. Мне это не понравилось, трубка означала, что в чем-то он меня обскакал.

— Может быть, и у нее тоже.

— Что вы имеете в виду? — холодно осведомился я. — Это установленный факт.

— Только если вы уверены, что этим записям можно доверять. Только если эти дела вплоть до сегодняшнего дня заполнялись точно и аккуратно Аркрайтами. Может быть, у Пэтти Келлер все же было свидание с этим Крокером после свидания со Стерном, но по какой-то веской причине оно не было записано в ее карточке.

— Возможно, — угрюмо бросил я. — Почему бы нам не взглянуть на папку Крокера и не убедиться, есть ли там какие-то записи в этом плане?

— Я отправил туда специально за ней патрульную машину, — заявил Лейверс. — Я позвонил Аркрайту и сказал ему, что мои люди приедут к ним за папкой Крокера. Он же устроил настоящий цирк, угрожая, что его супруга намерена подать иск на десять миллионов долларов за вмешательство в частные дела или что-то в этом роде. Я сказал, что ему решать, либо он отдает эту папку добровольно, либо мы получаем судебный ордер. — Шериф заговорщически подмигнул. — Я также предупредил его, что, если он заставит меня оформлять постановление суда на одну-единственную папку, тогда я позабочусь, чтобы целая группа репортеров приехала со мной, когда я прибуду обыскивать его заведение.

— Вам палец в рот не клади, шериф! — холодно произнес я. — Так где же сейчас это дело на Джорджа Крокера?

— Дельный вопрос, — буркнул он. — Оно исчезло из их шкафа.

— Кто сказал?

— Сначала Аркрайт. Он закатил настоящую истерику, так сообщили мне парни. Они ему не поверили, естественно, тогда он предложил им обыскать весь офис. Они так и сделали, но папку не нашли.

— Вы предполагаете, что Аркрайты ее либо спрятали, либо уничтожили?

Лейверс пожал широкими плечами:

— Аркрайт, его жена, секретарь в приемной и неизвестная личность, именуемая Иксом. Моя догадка стоит вашей, Уилер.

Облако густого дыма из его трубки поплыло в моем направлении, я потянул носом и понял, что мои худшие предположения оправдываются.

— Почему вы никогда не набиваете табаком эту штуковину? — спросил я и тут же закашлялся. — Ну разве можно отравлять атмосферу такой вонью?

Зазвонил телефон, на лице у Лейверса появилось слегка разочарованное выражение, когда он поднял трубку: возможно, у него был приготовлен остроумный ответ для меня.

— Окружной шериф слушает… — Послушав, он сообщил с кислой миной: — Да, он здесь, — и придвинул телефон ко мне.

Я приподнялся со стула, чтобы дотянуться до трубки, произнес обычное: «Уилер».

— Лейтенант, это Харви Стерн, — раздался взволнованный голос. — Я… я все время думаю о том, что вы мне раньше сказали. Мне кажется, возможно, вы и правы.

— В отношении чего?

— О том, чтобы я сказал правду, пока не поздно, иначе мне никто не поверит. Я все еще в магазине. Не могли бы вы приехать и повидаться со мной прямо сейчас? Очень трудно говорить по телефону — все это так запутано и…

— Конечно, — ответил я. — Сейчас выезжаю, Харви. Ждите меня.

— Разумеется, лейтенант.

Он только что не благодарил меня.

Я придвинул аппарат снова к шерифу. Тот вопросительно посмотрел на меня.

— Звонил Харви Стерн, — объяснил я. — Он готов заговорить, просит, чтобы я прямо сейчас отправился в его магазин.

— Прекрасно! — хмыкнул Лейверс. — Не забудьте его спросить про Джорджа Крокера и непременно позвоните мне, когда закончите беседу. Скорее всего, я буду дома, даже окружной шериф должен есть.

— Поглядев на вас, никто бы никогда не догадался! — восхищенно произнес я и быстро вышел из кабинета.

Примерно через тридцать минут я припарковал «остин-хили» перед цветочным магазином и выбрался из машины. Неоновая надпись горела, ярко оповещая весь мир, что некий цветовод Харви Стерн обитает за этим порталом. Но парадная дверь была закрыта, и на мой звонок никто не отвечал. Если Харв передумал о необходимости поговорить со мной, подумал я, он избрал для этого исключительно неудачное время. После того как я нажал на звонок не менее десяти раз, я посильнее дернул дверь, оказалось, что она не заперта. Есть свои преимущества в том, чтобы не особенно считаться с условностями, как нередко это делаю я.

Стоило мне попасть в магазин, как смешанный запах сотни различных цветов с непонятной яростью атаковал меня, пока я нащупывал выключатель, прикрыв за собой дверь. А через пару секунд, когда яркий свет затопил все помещение, я убедился, что в нем находились одни только цветы. Я выкрикнул имя Стерна раз и другой, но не получил ответа, поэтому зашагал через магазин в его офис с тайной надеждой, что он поджидает меня там, внезапно оглохнув по неизвестной причине.

Отворив дверь в офис, я вошел внутрь и щелкнул выключателем.

Стерн действительно находился там. Сидел за письменным столом, но меня он не ждал. Он вообще никого и ничего больше не ждал, разве что дня Страшного Суда. Его туловище лежало поперек стола, кровавый ручеек сочился из раны сбоку в голове, образовав лужицу на сукне.

В правой руке у него все еще был зажат пистолет, а рядом с ним белел конверт, на котором было написано мое имя. Я осторожно поднял его и извлек напечатанное на машинке письмо, под которым стояла подпись Стерна. Мне бросилось в глаза, как аккуратно и по-деловому оно было составлено.

«Вы были правы, лейтенант, Пэтти убила себя по моей вине. Я несколько раз проводил с ней время и, откровенно говоря, немножко морочил ей голову насчет того, что мы поженимся. Потом она стала действовать мне на нервы, я ей заявил, что все кончено, хватит. Она закатила истерику и сказала мне, что забеременела и что, если я не женюсь на ней, она покончит с собой. Я подумал, что это обычный прием в подобной ситуации, поэтому ответил ей: „Прекрасно, валяй вешайся, это избавит нас обоих от многих неприятностей“. У меня и в мыслях не было, что она говорила серьезно. Мне кажется, после этого я немного помешался. Едва ли я выдержу, когда правда выплывет наружу. Такой исход — самый лучший для меня. Мне не придется видеть выражение лиц моих друзей после того, как они все узнают».

Я бросил письмо на прежнее место на столе возле высокой изящной вазы с каллами. Они мне показались уместными, и я невольно подумал, предвидел ли это Харв, прежде чем нажать на спусковой крючок.

Но, как всегда, меня сразу же начали мучить сомнения.

Глава 8

— Священник, врач и цветовод, — радостно заговорил доктор Мэрфи, — мы все являемся непременными участниками рождений, свадеб и смертей. Счастливо-горестный триумвират!

— Человек разнес себе голову, а наш неунывающий доктор продолжает философствовать! — с негодованием воскликнул Лейверс. — У вас неверное представление об уместности подобных высказываний, доктор!

— Вам следует помнить, шериф, что главным образом смерти дают нам обоим средства к существованию!

— Похоже, вы не верите, что Стерн сам разнес себе голову? — недоверчиво спросил я.

Пару секунд Лейверс холодно взирал на меня, затем тяжело вздохнул.

— Все как всегда! — проворчал он. — Человек, который не выносит ясных и логических объяснений чего бы то ни было! Наверное, в психиатрии существует какой-то термин для таких людей, доктор?

— Конечно, — не задумываясь ответил Мэрфи. — Я бы давно мог сообщить его вам: «придурки».

— Когда вы закончите свое танцевально-песенное представление, — спокойно произнес я, — может, мы сумеем уделить какое-то время логике?

— Человек застрелился, — отрезал Лейверс. — Это говорит само за себя. Он оставил подписанное письмо, объясняющее причину такого поступка. Чего еще вы хотите? Чтобы он повторил свое признание из могилы во время погребения?

Два парня в белых халатах положили тело на каталку и повезли его прочь из офиса, что было первым этапом путешествия в морг. Я закурил сигарету, стараясь перебить тошнотворный запах цветов, который в данный момент казался мне невыносимым.

— Мне все это кажется уж слишком аккуратным, — угрюмо произнес я, — картина слишком просто собирается, как будто кто-то специально подложил нам нужные кусочки.

— Возможно, для вас это сюрприз, лейтенант, — забасил Лейверс, — но иногда именно так все и бывает, аккуратнейшим образом!

— Док, — я обратился к Мэрфи, — Пэтти Келлер ведь не была беременна, верно?

— Не была, сэр. Не была.

— Это ничего не доказывает, — быстро вмешался Лейверс. — Возможно, она это сказала Стерну, пытаясь женить его на себе, а когда он не согласился, тогда она пригрозила ему покончить с собой, а он ответил, что мысль великолепна, и это послужило последней каплей. Она была одинокой девушкой, ей не к кому было обратиться за помощью, реакция Стерна оказалась выше ее сил. Как вы думаете, доктор?

Сатанинская физиономия Мэрфи слегка «очеловечилась», пока он обдумывал ответ.

— Возможно, — наконец изрек он, — это было слишком ужасно для нее, все от нее отвернулись, крах иллюзий.

— Что-нибудь еще, Уилер? — торжествующе осведомился шериф.

— Ну а как насчет апоморфина?

— Дался вам этот апоморфин! — раздраженно рявкнул он и повернулся к Мэрфи: — Док, вы продумали возможность того, что она решила применить это снадобье как средство от кашля? Вы ведь говорили, что так его тоже используют?

— Да, но это весьма сомнительно. С такой целью никто не введет себе внутримышечно огромную дозу!

— У нее же не было медицинского образования, — заупрямился Лейверс. — Посмотрите на всех тех людей, которые зачастую принимают в пять раз большую дозу лекарства, чем нужно, воображая, что это принесет им в пять раз большую пользу. Такое случается сплошь и рядом!

— Когда я вошел в цветочный магазин, там было темно. Я включил свет и отправился в его офис, а когда я вошел сюда, эта комната тоже была погружена в темноту.

— Ну и что?

— Стерн позвонил мне и сказал, что он готов заговорить, и попросил меня немедленно приехать. Что произошло после этого? Он уселся за свой стол и принялся обо всем размышлять, решил, что не сможет перенести, если правда выйдет наружу, так что он предпочитает умереть. Поэтому он печатает весьма аккуратную записку, объясняет в ней все причины, кладет ее в конверт и адресует мне. Достает пистолет из стола или из какого-то другого места, отправляется погасить всюду свет, ощупью возвращается к своему столу и стреляется. Будь вы на его месте, стали бы вы беспокоиться о свете?

— Возможно, — заупрямился Лейверс. — Кто знает, о чем станет беспокоиться человек, когда он настроился покончить с собой?

— Ох, братец! — с чувством воскликнул я. — Тогда как же быть с загадочным Джорджем Крокером, которого вы откопали в этих личных делах? Как объяснить странное совпадение, что, именно когда вы приказали разыскать его папку в клубе одиноких сердец, она неожиданно исчезла?

— Это может быть случайным совпадением, — не сдавался Лейверс. — Вполне возможно, что произошел какой-то скандал, связанный с Крокером, который Аркрайты не пожелали делать всеобщим достоянием.

— Могло случиться, что у окружного шерифа вместо мозгов в голове требуха! — произнес я с отвращением. — Что вы на это скажете?

— Как я уже и прежде говорил, Уилер, вы не желаете мириться с простыми, очевидными объяснениями чего бы то ни было. Я искренне считаю, что вам необходимо проконсультироваться с врачом-психиатром и сдать требуемые анализы. У вас стало своеобразным фетишем усложнять решительно все, вы готовы подвергать сомнению очевидные вещи!

— Если мне нужен врач-психиатр, то вам тем более, — заявил я. — К счастью, мне не требуется массажист, чтобы сбросить с себя столько лишнего веса, который мешает правильно функционировать вашей голове!

Я выскочил из офиса, а следом за мной несся раскатистый хохот Мэрфи. Мне потребовалось целых два часа, пара стаканчиков спиртного и отбивная в ресторане, чтобы достаточно остыть и позабыть хотя бы на время и шерифа, и его ослиное упрямство. Но все равно вечер пропал, мне не оставалось ничего иного, как отправиться домой.

Попал я туда в половине двенадцатого. Войдя в квартиру, я обнаружил, что у меня гостья. С первого взгляда мне показалось, что кто-то ухитрился похитить на Дальнем Востоке закат и сбросил его на мою кушетку. При втором взгляде закат превратился в светлую блондинку, облаченную в шелковую блузку радужной расцветки и оранжевые узкие брюки до колен. На правой руке был надет целый десяток браслетов из какого-то желтовато-зеленого металла в комплекте с длинными сережками, которые восторженно позвякивали каждый раз, когда она двигала головой.

— Я думала, вы вообще никогда не возвращаетесь домой, Эл Уилер. Мы тут с Бобо просидели в тоскливом одиночестве весь вечер, верно, собачка?

Комок меха, пристроившийся на ее коленях, пошевелился, откуда-то изнутри раздалось жалобное негромкое потявкивание.

— Долорес Келлер, — сказал я, — черт побери, как вы сюда попали?

Она лениво улыбнулась:

— Я сказала швейцару, что я ваша двоюродная сестра, только что неожиданно приехала сюда из Монтаны, и он впустил меня. Он, кстати, заметил, что у вас большое количество двоюродных и троюродных сестер…

Бобо внезапно поднял голову и издал звук, который даже несколько походил на собачий лай.

— Вы считаете, что «двоюродная сестра» является ругательством на Собачьем языке? — поинтересовался я.

— Точно так же, как и на языке швейцара, — мило улыбнулась Долорес. — Во всяком случае, вы появились. Вы не собираетесь предложить мне чего-нибудь выпить?

— Непременно, — ответил я. — Выбирайте. Скотч со льдом и чуточку соды, это я так люблю, или же без содовой?

— Не морочьте мне голову со всякими подробностями. Приготовьте как вам заблагорассудится, я выпью.

Я принес с кухни кубики льда и фужеры, приготовил напитки и поднес их к дивану.

— Терпеть не могу задавать личные вопросы, — сказал я, усевшись рядом с ней, — но этот ваш пес получил домашнее воспитание?

— Не слушай его оскорбления, сладенький! — виновато засюсюкала Долорес. — Он не в состоянии распознать настоящего джентльмена, когда видит его.

Она поднялась, отнесла Бобо на ближайшее кресло и осторожно опустила на сиденье. Песик недовольно поскулил секунд пять, затем снова заснул.

— Вам никогда не приходило в голову, что его когда-то укусила муха цеце? — спросил я.

— Бедняжка, он никак не может приспособиться к моим ночным часам работы в клубе, — пояснила она, усаживаясь снова рядом со мной.

— Уж если речь зашла о ночных клубах, как получилось, что сегодня вы не на работе?

— Даже стриптизерка изредка имеет свободный вечер. А я его потратила зря, сидя здесь в одиночестве в ожидании вашего возвращения.

— Знай я о вашем визите, я бы вернулся домой рано и угостил вас своей музыкальной машиной… С какой стати вы удостоили меня своим неожиданным посещением?

— Вы безумно спешили сегодня днем, уезжая из владений Ровака, Эл… Все те восхитительные вещи, которые вы наговорили мне, не выходят у меня из головы, мне захотелось, чтобы вы их еще разок повторили…

— Вы шутите?

— Возможно. Чуть-чуть… — Она повернулась ко мне, на лице ее было серьезное выражение, а темные глаза придирчиво следили за мной. — Ну и потом, вы сказали, что Пэтти убили.

— Таково было твердое убеждение службы шерифа, — угрюмо ответил я, — но сейчас я единственный человек, который все еще ставит свою подпись под этой версией.

— Что заставило остальных изменить мнение? — с любопытством спросила она.

Я рассказал ей про Стерна, про оставленную им записку и про то, как Лейверс заявил, что это решает дело ко всеобщему удовлетворению. Лицо ее все сильнее напрягалось, глаза глядели печально.

— Я не верю, что Пэтти могла сказать, будто она беременна, и пригрозила наложить на себя руки, если он не женится на ней, — тихо произнесла она. — Она была совсем не такой. У нее просто не хватило бы решимости так действовать. Она оставалась наивным ребенком, который всю жизнь прожил под пятой родителей. Он солгал, Эл.

— Я тоже так считаю, — согласился я. — Харв сочинил свое письмо по единственной причине: кто-то приставил дуло пистолета к его виску, пока он писал. Но я должен это доказать, а это очень трудно сделать, несравненная.

— Я вам помогу! — заявила она горячо.

Я с сомнением посмотрел на нее:

— Как получилось, что вы так внезапно изменили свое отношение к деревенской кузине? Когда я впервые заговорил с вами о ней, в ответ раздавались одни только шуточки: клуб одиноких сердец и прочая ерунда. Тогда вам эта история показалась необычайно веселой.

— Мне думается, я просто старалась убедить себя, что ничего страшного не могло произойти, — прошептала она. — Знаете, этакая страусиная манера. Боялась принять слишком близко к сердцу случившееся. Можете ли вы это понять?

— Возможно… — Я пожал плечами. — Как вы предполагаете мне помочь?

— Я сделаю все, что вы мне скажете, Эл. Решительно все!

— Не искушайте меня… По роду вашей деятельности вам нельзя быть мягкосердечной. А то, не дай Бог, в самый неподходящий момент вы раскиснете.

— Серьезно, Эл. Скажите мне, чем я могу помочь.

— В данный момент я даже не знаю, — откровенно признался я. — Может быть, вы могли бы рассказать мне про Ровака? Вы знали, что ему принадлежат пятьдесят процентов акций «Клуба счастья Аркрайта»?

Долорес широко раскрыла глаза:

— Нет, не имела понятия. Вы предполагаете, что он имеет какое-то отношение к гибели Пэтти?

— Не непосредственное, — правдиво ответил я. — Но я убежден, что он знает гораздо больше, чем говорит. В этом клубе одиноких сердец есть что-то фальшивое, дутое, а поскольку Ровак является его совладельцем, он не может этого не знать.

— Лично я не могу представить никакой связи между бурлеск-клубом и клубом одиноких сердец, — пожала плечами Долорес. — А вы?

— Я тоже, именно по этой причине я с каждым днем все больше и больше утрачиваю способность соображать… Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джордж Крокер?

— Нет, не могу припомнить. — Она покачала головой. — А он какое имеет отношение к этой истории?

— Этого я тоже не знаю… Что вам известно о Лумасе?

— Не более того, что я знала, когда вы впервые спросили меня о нем. Он работает у Ровака, следит за его катером, часто бывает в клубе… — Она грациозно пожала плечами. — Вот и все.

— Вы не знаете, был ли он когда-то актером?

— Если и был, я об этом ничего не слышала. Мне он страшно не нравится, я не в состоянии найти в нем ничего положительного. Страшный бабник, но это характерно для многих мужчин. Просто я инстинктивно чувствую, что под этой бронзовой мускулатурой скрывается сгусток отвратительно злобного насилия. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Он отсидел пару лет в Сан-Квентине за участие в групповом нападении, — сказал я. — Трудно предположить, что подобный тип способен отличить современный быстроходный катер от обычной ванны. Кстати, Ровак часто пользуется своим судном? Или оно просто стоит на приколе у пристани, украшая его владения?

— Он действительно использует катер, — без колебаний ответила Долорес. — Уходит на нем не реже раза в месяц далеко в море на несколько дней.

— Полагаю, нет ничего преступного в том, если Лумас является настоящим моряком, — рассудительно изрек я. — Пожалуй, мне следует снова сходить к Аркрайтам и начать все с самого начала… — Я устало поднялся с дивана. — Думаю, нам нужно выпить еще по стаканчику…

Возвращаясь назад с полными стаканами, я угрюмо думал, что тема моих расспросов не стала яснее, я как блуждал в темноте, так и блуждаю.

— Вам необходимо немного отвлечься, Эл Уилер, — деловито заявила Долорес. — Для разнообразия подумайте о чем-то другом. Как вы ладите с этой страстной красоткой, с которой вы приходили в клуб?

— С Шерри? Нормально. Кстати, она загорелась идеей стать стриптизеркой.

— О Боже! — ахнула Долорес. — Ей надо помочь.

— Немножко. Вообще-то у нее имеется вся необходимая материальная часть. Вчера вечером она здесь практиковала разные движения, еще немного — и из нее получится настоящая профессионалка.

— Необходим профессионал, чтобы обучить профессионала! — холодно заявила Долорес. — Я понимаю, что вы пришли в восторг, находясь рядом с ней в своей собственной квартире. Разумеется, вы вообще пускаете слюнки, наблюдая, как раздевается женщина возле вашего дивана.

— Ошибаетесь, — заявил я еще более ледяным голосом, нежели ее, — я случайно тоже профессионал, только в несколько иной сфере бизнеса, нежели вы. Так что я в состоянии отличить нечто стоящее от нестоящего.

— Разумеется! — коротко хохотнула она. — Два глаза, оба вылезают из орбит.

— Она весьма удачно имитировала все ваши приемы. — Я вздохнул и медленно покачал головой. — Причем это же было ее первое выступление, так сказать. Но по всей вероятности, все приемы у вас настолько отработаны, что стали практически автоматическими, верно?

— Автоматическими? — Она вскочила с кушетки, на которой так уютно свернулась. — Я сейчас покажу вам этот автоматизм! У вас есть музыка? Любая музыка?

Я подскочил к проигрывателю:

— Безразлично какая? Вас устроит увертюра к «Вильгельму Теллю»?

— Ставьте пластинку, — бросила она, — и пошире откройте глаза!

Я поставил пластинку, закурил сигарету и повернулся к Долорес. Впервые в жизни я почувствовал себя султаном, наблюдающим за своей одалиской.

Долорес сняла сандалии и аккуратно поставила их возле дивана, рассеянно расстегнула рубашку, внимательно прислушалась к звукам музыки. Затем рубашка полетела на диван, на нее бюстгальтер. Ловким неуловимым движением она освободилась от своих узких штанишек, перешагнула через них и двинулась к середине ковра.

Какое-то время она стояла неподвижно, сплетенные пальцы рук были высоко подняты над головой, верхний свет придавал шелковистый отблеск всем линиям ее потрясающего тела, на котором остались лишь крошечные шелковые трусики.

Неожиданно Долорес задвигалась с поистине вулканической энергией, ее тело поворачивалось и извивалось в фантастической симметрии движений и звуков музыки.

Позабытая сигарета давно погасла, зажатая между моими пальцами. Я был в полном смысле слова околдован. Глаза у нее были полузакрыты, на лице сохранялось отрешенное выражение, в то время как тело исполняло нечто немыслимое, невероятное и невозможное.

Это был танец практически без особых движений исполнительницы, гимн откровенному чувственному восторгу, горделивая демонстрация безукоризненно великолепного тела, контролируемого железной дисциплиной. Возможно, именно так танцевали в языческих храмах под жестокими, неуловимыми глазами их каменных идолов, когда мир был еще очень молод.

Но вот музыка закончилась, и потрясающее тело Долорес постепенно замерло, уподобилось мраморному изваянию. Руки медленно опустились, она покачала головой, как будто пробуждаясь от глубокого сна.

— Я могла бы после этого еще чего-нибудь выпить, Эл Уилер, — сказала она будничным тоном.

Я поднялся с места и на цыпочках отправился через комнату туда, где на столике стояло все необходимое. Когда я возвратился, Долорес снова лежала на диване, единственным признаком ее напряжения было учащенное дыхание.

Она забрала у меня ближайший стакан и осушила его залпом, вернула мне пустой и расправилась со вторым так же молниеносно, как с первым.

Я бросил пустые стаканы за спинку дивана, подражая старому русскому обычаю, почерпнутому из какого-то кинофильма.

— Ну и как теперь котируется ваша сексуальная куколка? — осведомилась Долорес неприятным голосом.

— Она действительно всего лишь любительница, — честно признал я. — Это же было потрясающе! Почему вы не демонстрируете это вместо своего обычного номера в клубе? Все попадают замертво.

— Разве вы не знаете старой пословицы о том, что нет смысла метать бисер перед свиньями? — небрежно бросила она. — Средний посетитель «Экстраваганцы» платит деньги, рассчитывая получить именно то, что ему там и преподносят.

— Очевидно, вы правы, — согласился я. — Хотите выпить еще? Или на этот раз просто принести сюда бутылку?

— Хватит пить, Эл, — вкрадчиво произнесла она, — мне бы хотелось еще немного поэзии, вроде того, что вы мне сказали сегодня утром. Помните?

— Помню. Комплименты вашей внешности. Вам этого хочется?

— Совершенно верно, — прошептала она.

Она схватила меня за руки и направила их так, чтобы они оказались под ее тяжелыми грудями, а ее длинные ногти впились в мои запястья.

— Знаете, Эл, мне хотелось бы задумать слово, авы должны отгадать его и изобразить, как в шараде. О’кей?

— Ну что ж, ладно. Что я должен изобразить?

— Вы помните, как вы употребили такое хитрое словечко — «изнасилование»?

— Иными словами, вам хочется оказать мне сопротивление?

— Только совсем недолго, вы, трус! Я очень быстро устаю!

Это было враньем, во всяком случае, полуправдой. Действительно, сопротивлялась она совсем недолго, но сказки о том, что она скоро утомляется… Ох, братцы!

Глава 9

Вероятно, в каждой семье есть своя особая беда, о которой не любят говорить за пределами домашних четырех стен, и Уилеры — не исключение. Один из членов нашей семьи в каждом третьем поколении наследует проклятие Уилеров, и в нынешнем поколении это я. Тут нет ничего серьезного — просто возникает в самый неподходящий момент внезапная режущая боль в солнечном сплетении. Я испытал ее на следующее утро в ту самую минуту, когда переступил порог приемной в «Клубе счастья Аркрайта». Приступы с возрастом стали реже, и я надеюсь со временем вовсе избавиться от них — ведь просто смешно, что такой парень, как я, мучается из-за угрызений совести. Но я пришел именно в такое состояние, едва увидел приветливую улыбку на лице Шерри Рэнд.

— Привет, Эл, дорогой, — протянула она мелодичным голосом. — Где вы пропадали прошлым вечером? Я-то предполагала, что вы мне позвоните.

Какое-то мгновение меня подмывало сказать ей правду, но какого черта? Дамочки в этом отношении странные создания: я был уверен, что она ни за что не поймет, зачем мне понадобилось играть в шарады с Долорес.

— Я был очень занят, дорогая, — сказал я, что было чистой правдой.

— Я читала об этом в утренних газетах. — Она слегка вздрогнула. — Это тот невысокий толстяк с гвоздикой в петлице, с которым вы разговаривали в бурлеск-клубе в тот вечер, верно?

— Совершенно верно. Харви Стерн, одна из маленьких трагедий, которые нам так часто преподносит жизнь. В данный момент Аркрайты заняты распределением счастья?

— Я им сообщу о вашем приходе, — сказала Шерри. Она подняла телефонную трубку и через несколько секунд сообщила, что я могу войти. — Прошлый вечер не был полностью потерян, — с довольным видом сообщила она. — Я потратила почти три часа на отработку своей программы. Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели, каких успехов я добилась, Эл.

При этих ее словах я почувствовал, что темные тени у меня под глазами сделались шире.

— Это звучит великолепно, Шерри, воистину великолепно. Я позвоню вам, договорились?

— О, конечно, — холодно ответила она. — Это «не-звоните-мне-я-сам-позвоню-вам», Уилер, довольно неожиданная перемена, верно? Или я уже превратилась в еще один трофей, прикрепленный к стене в вашей комнате?

— Да нет, это сырая погода виновата, — пробормотал я, направляясь к двери кабинета Аркрайтов. — Она лишает меня жизненной энергии.

— Уже неделю не было дождя! — огрызнулась Шерри.

— Только на Западном побережье, — слабо возразил я и скрылся во временном убежище внутреннего офиса.

Сара Аркрайт сидела неподвижно за своим письменным столом, Джейкоб Аркрайт на этот раз стоял позади нее, его рука легонько касалась ее плеча. Именно в этот момент я начал всерьез сомневаться, являются ли они настоящими людьми. Они могли быть восковыми куклами, управляемыми звуковыми волнами, каждое утро Шерри должна была в первую очередь пылесосить их и настраивать на день грядущий.

На Джейкобе был надет другой костюм, такой же мятый, но коричневого цвета, и ярко-красный галстук в розовую точечку с традиционным крошечным узелком, казавшимся отвратительным нарывом на его высоком крахмальном воротничке. Он нервно улыбнулся мне, в то время как хорошо протертые стекла его очков только что не пускали солнечных зайчиков.

— Доброе утро, лейтенант, — проскрежетал он. — Мы читали про Харви Стерна…

— В утренних газетах? Как же это так? — спросил я с упреком. — Я полагал, что вы не удовлетворены уровнем современной журналистики.

На угловатой физиономии Сары появилось обиженное выражение, когда она холодно взглянула на меня. Она заменила бесформенное черное платье на бесформенное синее, это не сделало ее привлекательнее. Только сейчас мне пришло в голову, что она постоянно сидела потому, что, если бы надумала передвигаться, было бы слышно, как стучат одна о другую ее кости, а кому бы захотелось такое услышать перед обедом?

— Теперь, когда закончилась печальная история Пэтти Келлер, — резко заговорила она, — может быть, вы будете любезны возвратить нам все папки с делами, которые вы конфисковали у нас, лейтенант?

— Непременно, — кивнул я, — сегодня же пришлю их вам, если только шериф уже не сделал этого. Кстати, меня интересует, папка Джорджа Крокера не нашлась ли?

— Нет! — отрезала она.

— Я не могу этого понять, лейтенант, — в полнейшем недоумении закачал головой Джейкоб. — Совершенно не понимаю. Такого еще ни разу не случалось!

— А я бы хотела узнать, — прервала его излияния супруга, — зачем теперь-то она вам нужна? Она же утратила свое значение!

— Не думаю, — покачал я головой, — но, кстати сказать, я также сомневаюсь в том, что и Пэтти Келлер и Харви Стерн покончили с собой.

Ее выцветшие голубые глаза внезапно помутнели, когда она воззрилась на меня.

— Вы сошли с ума? — спросила она, причем это прозвучало с неожиданной непосредственностью.

— Но в газетах написано — они приводят слова шерифа Лейверса, — слабо запротестовал Джейкоб. — Меня ваше заявление буквально ошарашило, лейтенант!

— Такова моя версия, и я задался целью доказать ее. Лично я сейчас почти не сомневаюсь, что именно Джордж Крокер является ключевой фигурой ко всей загадке, найдя его, мы отыщем все ответы. Я бы хотел, чтобы вы сообщили мне о нем все, что помните.

Они беспомощно переглянулись, затем снова уставились на меня.

— Он был высоким или низкорослым? Худощавым или толстым?

— Худощавым, — твердо заявил Джейкоб.

— Толстым! — возразила Сара.

— Высоким, — сказал Джейкоб.

— Коротышкой! — бросила Сара.

— Давайте попытаемся сделать иначе, — попросил я. — Кто из вас первым беседовал с ним?

Они долго смотрели один на другого, затем одновременно закричали: «Я!»

— Может быть, ваш третий партнер, Майлс Ровак, привлек в клуб Джорджа Крокера? — высказал я предположение.

— Что за абсурд, он даже ни разу не входил в наш офис! — ответила Сара.

— Мне бы хотелось вам верить, миссис Аркрайт, — любезно заявил я, — но как-то не могу заставить себя относиться доверчиво ни к вам, ни к вашему супругу.

— Вы всегда были грубым и несговорчивым, когда мы встречались с вами в этом офисе, лейтенант!

Она наклонилась ко мне, что-то выстукивая костлявым пальцем на столе.

— Больше мы не намерены это терпеть. Если вы пожелаете снова разговаривать с кем-то из нас в будущем, мы будем настаивать на том, чтобы при этом присутствовал наш адвокат. До свидания, лейтенант!

— Сара? — Голос Джейкоба немного дрожал. — Я не думаю…

— Вот именно. И за тридцать пять лет нашей совместной жизни ты никогда ни о чем не думал!

Зазвонил телефон, она схватила трубку:

— В чем дело? — Выслушав ответ, она не просто побледнела, кожа на ее щеках приобрела голубоватую окраску. — Безмозглый болван, почему же он?.. Ну да ладно. Да, полагаю, вы правы, это единственное, что вы можете сделать, увеличить партию груза еще на одну единицу. В данный момент я занята, так что мне придется позвонить вам позднее. — Она положила трубку на рычаг и слегка приподняла свои взлохмаченные брови. — Вы все еще здесь, лейтенант?

— Еще один вопрос, и я ушел… Вы боитесь Ровака? Именно из-за этого вам изменила память, когда я стал расспрашивать про Джорджа Крокера?

— Ваша грубость не уступает вашему воображению, лейтенант. Это же нелепо!

Я вышел снова во внешний офис. Шерри склонилась над какими — то бумагами и не заметила, когда я проходил мимо. Это был мрачный недружелюбный мир, и если бы я не был безумно усталым, возможно, я бы предпринял что-то в этом отношении.

Из «Клуба счастья Аркрайта» я поехал в Берлогу Лейверса для Разочарованных Лейтенантов, но его самого на месте не оказалось, так же как и Аннабел Джексон. Я сел на стул и выкурил пару сигарет, затем в помещение ввалилась живая глыба со страшно разочарованным выражением глуповатого лица.

— Премерзкое утро, верно, лейтенант? — угрюмо осведомился сержант Полник. — Вся эта работа оказалась ненужной. Это неправильно, должен существовать закон, запрещающий людям стреляться и оставлять записки, которые перечеркивают всю работу, проделанную нами, честными копами.

— Вне всякого сомнения, в стране имеются тысячи честных копов-работяг, — холодно заметил я. — Я не думаю, что мы из их числа, сержант.

— Это просто фрагмент речи, которую я подготовил для своей старухи, лейтенант, — пробормотал он. — Мне была такая головомойка за то, что я вчера поздно вернулся, она ни за что не хотела верить, что я работал. — Он поскреб затылок. — Потом, когда я пришел сюда утром, шериф говорит мне, что все закончено, он даже не хочет выслушать мой отчет. Он орал и размахивал руками, словно моряк на тонущем судне…

— Сигнализация флажками? — догадался я.

— Вот-вот… Я всегда считал, что человек имеет право на личную жизнь, лейтенант! А наш шериф просто взбесился. Вопил, что я никуда не годен, как и этот пустоголовый лейтенант, простите мне, что я повторяю его слова, который тратит время и деньги избирателей на охоту за дикими осами.

— Дикими гусями?

— Какая разница? — с чувством сказал Полник. — Я потратил целый день и полночи, работал, не жалея сил, и в благодарность получил только выволочку от моей старухи и шерифа.

— Жизнь порой бывает очень трудной, сержант, — посочувствовал я ему. И тут внезапно вспомнил: — Постойте, вы же проверяли всех дамочек, числящихся в списке Харви Стерна, так?

— Чего ради я этим занимался? — мрачно осведомился Полник.

— Садитесь, сержант! — Я его даже подтолкнул к стулу. — Расскажите мне решительно все об этом, ничего не упускайте. Меня интересуют даже самые пустяковые подробности.

— Лейтенант, — сказал Полник, внимательно вглядываясь в меня, — вы опять подшучиваете надо мной?

— Честное слово, нет! Это очень важно.

Медленная улыбка разлилась на его уродливой физиономии.

— Вы на самом деле так считаете? Здорово! — Он глубоко вздохнул от радости. — Страшно благодарен, лейтенант. Ну что же, первая дама по списку Глэдис Влотник, она живет на Кейси-стрит, но когда я пришел туда…

Мне некуда было идти и нечем заняться, кроме как слушать его, и это было неплохо, потому что Полник принадлежал к старательным копам. Если только он раз прошел по улице, он мог сообщить в точности, какого цвета занавески висят на окнах, причем будет настаивать на том, чтобы ты все выслушал.

Он вытянул пустышку на первых четырех именах по списку, ни одна из этих особ больше не проживала по данному адресу. Все переехали неизвестно куда. Пятой оказалась школьная учительница среднего возраста, которая закатила истерику при первом упоминании о «Клубе счастья Аркрайта» и Харви Стерна, затем выставила Полника из своей квартиры, пустив в ход острый кончик своего зонта.

— Я подумал, что она немного того, понимаете, лейтенант? — Полник многозначительно постучал себя по лбу. — Зато вторая… вторая оказалась настоящим кладом. Лола Ланди. Она работает танцовщицей в одном из пригородных ночных клубов и спала, когда я позвонил. Полагаю, что она только что поднялась с постели, чтобы отворить мне дверь. — Полник даже покраснел при этом приятном воспоминании. — На ней была надета ночная сорочка, прозрачная как стекло, понимаете? Один взгляд — и ты видишь дамочку до последней родинки. Кстати, о родимых пятнах, странная вещь у этой…

— Давайте не станем обсуждать наиболее деликатные пункты анатомии Лолы, сержант! — взмолился я. — Сказала ли она вам что-нибудь интересное о клубе одиноких сердец?

— Да, и очень много, — с чувством ответил он. — Я пришел туда около трех часов дня, она еще не завтракала из-за того, что так поздно работает и все такое. Поэтому она откупорила бутылку «Канадиан Клаб» и…

— К завтраку?

— Заявила, что это поддерживает ее силы, — пояснил он, защищаясь. — Затем она предложила мне разделить с ней компанию, мы разговорились, и не успел я опомниться, как бутылка опустела. За окнами уже стемнело, а она все говорила и говорила… Поверьте, мне не удавалось заткнуть ей рот…

— Ну и что же она сообщила?

— Ах да, про «Клуб счастья Аркрайта». Ну, она только что приехала в город, это было шесть месяцев назад, здесь она была совершенно одна, ей хотелось, чтобы какие-нибудь парни знакомили ее с городом и не давали ей скучать. Поэтому она вступила в этот клуб.

— Может, она обращалась к дантисту, чтобы он запломбировал ей коренные зубы? — зарычал я на сержанта. — Хватит чепухи! Меня интересует Харви Стерн и все с ним связанное, вам понятно?

— Ладно. Но вы же сами сказали: ничего не упускать, как бы это глупо ни звучало, лейтенант… Да, Стерн? Она считает, что он просто гад, распускает руки хуже, чем… — Полник растерянно заморгал глазами. — Ладно, дает волю своим рукам. Больше же всего его интересовало, есть ли у нее деньжата в банке, так что после второго свидания с ним она дала ему пинка под зад.

— И это все про Стерна?

— Все про Стерна, — согласился он.

— Может, мы сумеем сэкономить немножко времени, — медленно произнес я. — Кто-нибудь из остальных дамочек сообщил нечто большее про Стерна, чем Лола?

— Нет, лейтенант. Еще две рассказали примерно то же самое. Похоже, его больше интересовали деньги, которые могли у них быть, нежели они сами.

— Ну что же, благодарю, во всяком случае.

Я оскалил зубы, понадеявшись, что он примет это за улыбку, но, судя по тому, как он попятился назад, он не обманулся.

— Была одна дамочка, которая теперь умерла, — заговорил он. — Она вышла замуж за человека, с которым познакомилась через клуб, так мне сказал старикан, владелец квартиры, но она погибла в автомобильной катастрофе в Нью-Мексико тремя месяцами позже.

— Как ее звали?

— Я записал ее имя вот здесь… — Он полистал странички в своей записной книжке и нашел искомое. — Да, вот она, Джоан Пентон.

— Это было ее имя после замужества?

— Полагаю, что нет. Старикану так и не удалось выяснить имя невысокого толстяка, за которого она выскочила замуж.

— Невысокий толстяк? — переспросил я его. — А что еще сказал про него этот старикан?

— Ему не понравился его вид. — Полник печально покачал головой. — Одевался слишком чисто и аккуратно для честного человека, гвоздичка в петлице и все такое…

— Ни одна из остальных не выходила замуж и не умирала?

— Ни одна из тех, с которыми я поговорил. Но, полагаю, из тех четырех первых кто-то мог либо выйти замуж, либо умереть или то и другое, верно?

— Думаю, вы совершенно правы, — сказал я. — Благодарю, сержант! Кстати, никто из них не упоминал имя Крокера, Джорджа Крокера?

— Крокер, говорите вы? Да, точно, Лола все время говорила о нем. Ей казалось, что она без ума от этого малого до тех пор, пока однажды вечером он не попытался уговорить ее отправиться с ним в круиз на судне, а потом страшно обозлился, когда она отказалась. Она рассказывает, будто он затолкал ее в свою машину и заявил, что она все равно поедет, но ему пришлось остановиться по дороге на красный свет приблизительно в миле от города, она выскочила из машины и убежала. После этого она его больше ни разу не видела и не хотела видеть. Этот Крокер важен, лейтенант?

— Как мне кажется, очень важен! — ответил я. — Что еще вы выяснили о нем у Лолы?

— Больше ничего. Она слишком была занята своей рюмкой и то и дело приказывала мне держать подальше свои большие лапы. Во всяком случае, про Крокера она не стала больше вспоминать, сообщив о том, как ей удалось сбежать от него из этой машины.

— Она должна была сказать что-то еще, кроме этого! — Я повысил голос в отчаянии. — Кем был этот Крокер, раз у него была яхта для круизов в свободное время? Миллионер-яхтсмен? Любитель рыбной ловли? Кто именно?

— Вы правы!

Полник стукнул себя по лбу, и я с интересом следил, не разлетится ли рука на кусочки, но этого не произошло.

— Он был огромным, красивым малым, просто красавцем, так сказала она, к тому же актером!

— Огромное спасибо, сержант! — сказал я прочувствованно. — Вы очень помогли мне!

— Помог? — Лоб у него устрашающе наморщился, когда он пытался сообразить, чем помог. — Здорово! Я очень-очень рад, что все это время не было потрачено впустую, лейтенант!

— Конечно, — согласился я. — Кстати, вы видели сегодня мисс Джексон?

— Нет, — ответил он, качая головой. — Шериф решил, что она просто поздно встала. Сам он должен был в половине десятого отправиться в Сити-Холл на особую встречу или что-то такое.

Я потянулся к телефону и набрал номер квартиры Аннабел, минуты две слушал телефонные гудки, но мне так никто и не ответил. Острый приступ боли в солнечном сплетении напомнил мне, что Аннабел накануне вечером отправилась на свое первое свидание, организованное клубом одиноких сердец.

— Поезжайте к ней домой и проверьте, не заболела ли она и вообще что с ней, — сказал я Полнику и дал ему адрес. — Если ее не окажется дома, спросите у швейцара или соседей, не видели ли ее сегодня утром.

— Непременно, — сказал он и стал подниматься со стула, когда раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и произнес заученную фразу: — Офис шерифа.

— Я бы хотела поговорить с мисс Аннабел Джексон, если можно? — произнес энергичный женский голос.

— Ее сегодня здесь нет, — ответил я.

— Ох! — Она с минуту поколебалась. — В таком случае соедините меня с лейтенантом Уилером, пожалуйста.

— Уилер слушает.

— Я Дженни Картер, — горячо заговорил голос, — соседка по комнате Аннабел, и я хочу знать, что вы с ней сделали, лейтенант?

— Я с ней совершенно ничего не делал, Дженни, и я не знал, что у нее есть соседка по комнате.

— Вот уже два месяца. — Она негромко рассмеялась. — Полагаю, она появилась после вашего последнего посещения, лейтенант.

— Очевидно, вы правы. По непонятной причине Аннабел больше мне не доверяет.

— По пяти совершенно определенным причинам, — энергично заговорила она. — Она мне все их изложила, одну за другой. Но серьезно, я волнуюсь за нее, она вообще не вернулась домой вчера ночью. Что вы с ней сделали, лейтенант?

— Я с ней ничего не делал, Дженни! — запротестовал я. — Поверьте мне, я как раз собирался направить к ней на квартиру сержанта проверить, там она или нет.

— Но ведь вчера вечером она должна была выполнить ваше поручение! — не унималась Дженни. — Она мне кое-что об этом рассказала, про вашу сумасшедшую идею, чтобы она вступила в клуб одиноких сердец. Она пошла на свое первое «слепое» свидание и не вернулась до сих пор. А теперь вы заявляете, что вам о ней ничего не известно.

— Успокойтесь, мы все выясним. Существует наверняка какое-то логическое объяснение…

— Например, что ее убили! — истерично закричала Дженни Картер.

— Типун вам на язык… Что она встретилась с потрясающим парнем, они отправились в Рено и поженились! — завопил я. — Перестаньте нервничать. Мы вам сразу позвоним, как только выясним, где Аннабел.

Я поспешил повесить трубку, чтобы избежать новой истерики.

Полник вопросительно смотрел на меня.

— Звонили по поводу мисс Джексон, лейтенант?

— Ее соседка по комнате, — ответил я. — Аннабел не было дома всю ночь. Теперь вам не стоит ехать к ней домой, но зато у меня для вас другая работа.

— Я все сделаю, — заверил он меня.

— Отправляйтесь прямиком в «Клуб счастья Аркрайта». Скажите им, что ваша фамилия Джексон, вы старший брат Аннабел. Вчера вечером она пошла на первое свидание, организованное клубом, и с тех пор не появлялась дома. И если только они немедленно не выяснят, что с ней случилось, вы прямиком отправляетесь в полицию.

— Мне, копу, идти в полицию? — изумился Полник.

— Вы вовсе не явитесь туда как коп! — проворчал я. — Вы просто ее старший брат, если желаете, отрекомендуйтесь телеграфистом.

— Здорово. Как вы считаете, могу я быть инженером-путейцем?

— Почему нет?

— Спасибо, лейтенант! — Полник горделиво выпятил грудь. — Вот кем я мечтал стать, когда был ребенком… Если бы мама могла меня теперь увидеть!

Глава 10

Полник вернулся назад около трех часов с совершенно несчастным выражением лица.

— Ничего не получилось, лейтенант, — заговорил он виновато. — Я сделал все, как вы велели, и секретарь в приемной — Господи, что за потрясающая дамочка, скажу я вам! — она провела меня прямиком к Аркрайтам. Я произнес грозную речь и пару раз для острастки стукнул кулаком по столу, чтобы все выглядело как следует, но они клялись и божились, что явился я не в тот клуб одиноких сердец, они впервые слышат про какую-то Аннабел Джексон. Мы с ними спорили не менее получаса, я твердил, что знаю наверняка, что это тот самый клуб, а они спорили, что я ошибаюсь. Они предложили мне проверить все их карточки, и я это проделал, но не обнаружил ни одной с именем мисс Джексон. — Он пожал своими плечами гориллы. — После этого я уже не знал, что мне делать, и вернулся сюда. — Он посмотрел на меня по-собачьи преданными глазами. — Лейтенант, я подумал, вы скажете, что мне надо делать.

— Хотел бы я знать! — горестно воскликнул я. — Вы сделали все, что могли, там, это не ваша вина, сержант. Божиться, что им ничего о ней не известно, — совершенно логичная линия поведения для них.

— Шериф уже знает? — спросил он.

— Он еще не вернулся. Полагаю, эта его встреча продлится весь день.

— Он в Сити-Холл в настоящее время. Лейтенант, вы хотите, чтобы я поехал сейчас туда и поставил его в известность?

— Нет! — резко выкрикнул я, сразу вспомнив, что Лейверс встретил в штыки мою мысль привлечь Аннабел к расследованию деятельности клуба одиноких сердец. А теперь, когда он был убежден, что дело закрыто после признания Стерна, его реакция на исчезновение Аннабел будет бурной. Я не видел, чем он сможет помочь, кроме того, у меня самого было слишком много проблем, чтобы добавлять к ним еще и окружного шерифа.

— Так что же мы теперь делаем, лейтенант? — Скрипучий голос Полника прервал ход моих мыслей. — Вы, наверное, пошутили, что сами не знаете?

У меня промелькнула мысль, что суд вынес бы мне оправдательный приговор, если бы я пристрелил его на месте, потом мне стало жалко его разочаровывать.

— Я думаю, сержант, — важно ответил я, — даже Уилеру необходимо время, чтобы пораскинуть мозгами и учесть всякие возможности.

Зазвонил телефон, я схватил трубку.

— Лейтенант Уилер? — спросил хрипловатый женский голос.

— Он самый, — буркнул я, решив, что снова звонит Дженни Картер. Если это так, я выясню, где она находится в данный момент, поеду туда и придушу ее голыми руками.

— Эл? — Голос был такой тихий, что я почти ничего не слышал. — Это Долорес.

— Привет, я плохо вас слышу.

— Я звоню из «Экстраваганцы», не могу говорить громче, боюсь, что меня услышат. Эл, вы не забыли наш вчерашний разговор? Мы ведь успели немного потолковать… Я вас спросила, могу ли я чем-то помочь.

— Помню, конечно.

— Ну, я не знаю, имеет ли это какое-то значение или нет, но я слышала разговор Ровака с Лумасом, они определенно сегодня ночью отплывают на катере и рассчитывают отсутствовать дня два. Ровак предупредил, чтобы груз был подготовлен к отправке к десяти вечера. Это важно, Эл?

— Думаю, что да. Очень важно.

— Здесь сегодня день репетиций, — продолжала Долорес, — вот почему я торчу в клубе целый день. Но около пяти я сумею улизнуть и встретиться с вами. Дом Ровака я великолепно знаю. Если желаете, мне кажется, я сумею тайком провести вас туда, чтобы вы могли проверить, что там происходит.

— Мне все это очень нравится, Долорес! — воскликнул я совершенно искренне. — Где мы с вами встречаемся?

— В двух кварталах южнее «Экстраваганцы» есть бар «Райская птица». Я буду там в пять или чуть позже.

— О’кей. И огромное спасибо, дорогая!

— Увидимся в «Райской птице», — сказала она и закончила разговор.

Я положил на место трубку и посмотрел на Полника:

— Я только что получил нить, так что меня не будет какое-то время на месте. Пока же я хочу, чтобы вы навели справки об особе, которая вышла замуж за Харви Стерна и потом погибла в автокатастрофе. Как ее звали?

— Джоан Пентон?

— Вот именно. Если это был Стерн, весьма возможно, что он выступал под другим именем, скорее всего, они обвенчались в Неваде. Потрудитесь над этим, сержант, может быть, это станет первым конкретным доказательством, которое нам удастся раздобыть. Я хочу знать, когда они поженились и под какой фамилией, подробности об автомобильной катастрофе, оставила ли девица деньги и кому они достались, была ли она застрахована, а если да, кто получил страховку.

— О’кей, лейтенант, — важно кивнул Полник. — Я сразу же этим и займусь.

— Я буду отсутствовать не знаю как долго. Когда шериф возвратится, лучше скажите ему, что произошло.

— Что мне сказать, если он поинтересуется, где вы?

— Скажите, что я уехал. Но если я не вернусь до полуночи, пусть он свяжется с береговой охраной и заставит их поискать сорокафутовый катер с кабиной, зарегистрированный на имя Майлса Ровака.

Сержант принялся что-то энергично царапать в своей записной книжке, потом в ужасе поглядел на меня:

— Что, если они найдут это судно, а вас там не будет, лейтенант?

— Не говори таких вещей! — Я даже вздрогнул. — Каждый раз, когда я начинаю чувствовать себя самоотверженным копом, кому-то непременно хочется испортить мне настроение. Если меня не будет на этом судне, весьма возможно, что я исчезну недели на три, после чего меня выбросит волной на какой-нибудь пляж.

— До той минуты, пока вы не вернетесь сюда, лейтенант, я буду ждать вас и уверен, что вы не захотите оставить нас навсегда! — заявил Полник.

Я припарковал «остин-хили» чуть дальше «Райской птицы», затем вернулся назад к бару. Внутри это было одно из многих слабо освещенных элегантных помещений, которые высоко котируются комбинациями «босс — секретарь» или «муж — чужая жена». Сначала я почувствовал себя слепым, но вскоре привык к полумраку и прошел к незанятому столику в углу. Официант, который больше смахивал на служителя в морге, привыкшего спокойно спать даже на каменном полу, не обращая внимания на насмешки многочисленных вампиров, принял мой заказ и неслышно удалился.

Я закурил и посмотрел на часы. Пять минут шестого, но Долорес предупредила, что она может немного запоздать. Официант принес мой напиток, и тут я увидел, что она входит в зал, так что я успел попросить его повторить то же самое, но дважды.

Брови официанта взметнулись вверх, он посмотрел на меня таким взглядом, который, несомненно, проник до моей печени в поисках цирроза. Мне не хотелось его разочаровывать, я согнулся над столом и слабым голосом внес коррективы в свой заказ:

— Сделайте их двойными. Я неважно себя чувствую.

Именно в этот момент Долорес подошла к столику, и официант обратил свой пронизывающий взгляд уже на нее. Она была облачена в узкое платье абрикосового цвета с широкой юбкой, обтягивающее ее высокую грудь с любовной тщательностью. Я обратил внимание на то, что наш зомби на этот раз интересовался не вертикальными измерениями, позабыв о моей печени.

— Пошевеливайтесь, сынок, — сказал я ему. — Вас тут никто не задерживает.

— Два двойных? — переспросил он.

— Еще каких двойных! — рявкнул я и заметил подобие улыбки на его серой физиономии.

По-моему, он мысленно перепроверил основные размеры Долорес, затем из приличия уточнил заказ, изобразил бровями крайнее удивление и зашаркал назад к бару.

— Что это с ним? — удивленно спросила Долорес, устраиваясь на кожаной банкетке подле меня.

— Трудно сказать…

Я улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ.

— Как приятно видеть снова тебя, дорогой, — промурлыкала она, — я помыла посуду утром после твоего ухода, так что у тебя в квартире все чисто и аккуратно.

— Это всегда было моей мечтой, — заговорил я, понизив голос, — страстная любовь с девушкой, которая была бы по-настоящему хозяйкой в доме. Чтобы она выглядела обольстительной в фартуке и с бигуди на голове…

Явился официант с напитками, поставил стакан перед Долорес и заколебался, заметив, что я не притронулся к первому. Он несколько раз переводил взгляд с Долорес на меня, потом уставился на одну Долорес, словно собирался поместить скотч в вырез ее платья. Кончилось тем, что он придвинул стакан почти вплотную к ней в качестве жертвоприношения.

Долорес передвинула стакан ко мне.

— Что случилось с этим малым? У меня от его вида пошли мурашки по коже, какой-то чокнутый!

— Ты же сталкивалась с самыми разными типами! — безразлично махнул я рукой. — Лучше расскажи мне поподробнее об этом плавании катера, которое назначено на вечер.

— Я не знаю ничего, кроме того, о чем сообщила тебе по телефону, Эл. Я проходила мимо кабинета Ровака, дверь не была плотно закрыта, услышала их громкие голоса и остановилась послушать. Как я уже говорила тебе, Ровак велел Лумасу подготовить судно к отплытию сегодня вечером и проверить, чтобы все было погружено к десяти часам, они уходят на пару дней. «Обычный маршрут», — произнес он. Уж не знаю, что это означает.

— Что-нибудь еще?..

— Дай-ка подумать… — Она приложила палец к щеке. — Да, было еще кое-что. Ровак сказал, что это будет последняя партия товара, которую они отправляют, до тех пор, пока все не уляжется.

— Каким образом ты рассчитываешь провести меня незаметно в дом?

— Под конец репетиции я притворилась больной, пожаловалась на сильное головокружение. Ровак милостиво отпустил меня домой и разрешил нынче не появляться в клубе, так что меня не хватятся… Если я приеду в его дом вечером, я объясню ему, что морской воздух должен пойти мне на пользу, а я не сомневаюсь, что он не станет возражать, если я там останусь на ночь. Не думаю, чтобы он был против, как тебе кажется?

— Полагаю, что нет. Но он обязательно запротестует, если увидит меня рядом с тобой.

— Я тоже об этом подумала, — сообщила Долорес, таинственно понижая голос. — Если мы поедем на моей машине, ты сможешь сесть на пол возле Заднего сиденья, когда я буду въезжать в ворота. Я припаркую машину на подъездной дорожке и быстренько вылезу из нее, так что к ней никто даже не подойдет. Ну а ты там подождешь, пока я не улучу минутку вернуться назад и провести тебя в дом. Что ты на это скажешь?

— Мне в голову не приходит ничего лучшего.

— Ты собираешься окружить дом Ровака полицейскими, вооруженными автоматами и бомбами со слезоточивым газом и все такое? — спросила она затаив дыхание. — Ну знаешь, как они это делают на телевидении?

— Выглядело бы ужасно глупо, если бы я пошел на такое, а таинственный груз Ровака на поверку оказался рыболовными принадлежностями. — Я даже вздрогнул при мысли о таком конфузе. — Нет, эта операция со строго ограниченным составом участников: один мужчина и одна женщина. Я пытаюсь отыскать доказательство того, что Ровак причастен к рэкету, который каким-то образом погубил твою кузину Пэтти. И то, что мы с тобой намереваемся сделать, является незаконным деянием, тем более для копа! Об этом никто ничего не знает, даже шериф, только мы с тобой.

Долорес пригубила свой напиток, глаза у нее горели от возбуждения.

— Я просто вне себя! — восторженно заговорила она. — Мне кажется, что я тайный агент или что-то в этом роде.

— Ты разработала точное расписание наших тайных операций, агент Икс-9? — зловеще пробормотал я.

— Разумеется. Как я считаю, мы не должны туда приезжать слишком рано. Во-первых, потому, что мы хотим быть вполне уверены, что Ровак уже находится там, к тому же он может заподозрить что-то неладное, если я так быстро выздоровлю. Я подумала, что, выпив здесь по паре стаканчиков, мы можем отправиться куда-то пообедать, чтобы выехать приблизительно в восемь. Тогда мы окажемся на месте около половины девятого, и у нас будет уйма времени до отплытия судна.

— Разумно, — согласился я. — Может быть, ты и на самом деле агент Икс, и этот Икс обозначает единственного оперативника-женщину во всей контршпионской сети, которой поручено… уж не знаю, что именно, но что-то важное. Как ты считаешь, нам надо иметь пароль и отзыв? Что-то вроде «Убери это!» в качестве пароля и «Положи назад!» — отзыва.

— Эл Уилер. — Она закатилась громким смехом. — Ты самый ненормальный тип, с которым я когда-либо встречалась, никак не могу поверить, что ты настоящий коп. Нет-нет, ты отставной водевильный комик, отрабатывающий новые номера для возвращения на сцену.

Мы действовали в точности по расписанию, предложенному Долорес: еще по два стаканчика в баре, затем отбивная в котлетной за углом. Было уже почти восемь, когда мы сели в ее машину с крытым верхом и пустились в путь.

Через полчаса мы добрались до перекрестка, откуда дорога спускалась почти отвесно к утесу, у подножия которого угнездился дом Ровака. Долорес остановила машину перед спуском, повернулась и взволнованно улыбнулась мне. Она явно нервничала.

— Как ты считаешь, может, сейчас самое время тебе исчезнуть на заднем сиденье, Эл? Мы доберемся до места через две минуты.

— Конечно, — сказал я. — Но мы доехали очень быстро, так что особой спешки не требуется, можно сначала немного поболтать. Сигарету?

— Спасибо.

Она выключила мотор, потом извлекла сигарету из протянутой мной пачки. Я зажег ее, затем вторую для себя и откинулся на спинку сиденья. Свободной рукой я обнял Долорес за плечи. Она тихонько вздохнула и тесно прижалась ко мне.

— Прекрасный вечер, — сказал я, — вот только нет луны. Уж не Ровак ли стащил ее?

— Чтобы уменьшить опасность, что его судно могут заметить. Как мне кажется, его поездка не слишком законная.

— Я вот все думал, — лениво продолжал я, — как Майлс все это рассчитал: железные ворота нараспашку, ты можешь беспрепятственно въехать внутрь и припарковать машину на подъездной дорожке поближе к дому. Ровак и Лумас поджидают в тени с обеих сторон. Как только ты останавливаешься, они одновременно распахивают задние дверцы и суют пистолет мне в лицо. После этого я присоединяюсь к Аннабел Джексон в качестве дополнительного груза для отправки, и судно отходит по расписанию. Потом на заре они выбрасывают нас в океан, и операция успешно завершается.

Ее тело внезапно утратило гибкость.

— Эл, о чем ты говоришь? Ты сошел с ума?

— Это была великолепная попытка, радость моя, — усмехнулся я. — Ты поджидаешь у меня в квартире моего возвращения домой под двойным предлогом: у тебя наступило чистосердечное раскаяние, болит душа, ты скорбишь по своей несчастной кузине Пэтти и хочешь помочь правосудию. И второе: ты просто без ума от Уилера. В действительности же ты хотела выяснить, проглотил ли я мнимое самоубийство Стерна и его предсмертную записку, которая так аккуратно все расставляла по местам.

— Ты не можешь этого говорить серьезно, Эл? — придушенным голосом взмолилась она. — После всего того, что я сделала, чтобы…

— Я не знаю, каким образом Аннабел внезапно стала проблемой, — продолжал я, не обращая внимания на Долорес, — но это, несомненно, произошло. А у тебя имелась еще одна проблема — это я. Так что самым разумным было позаботиться о нас обоих одновременно. Это означало заманить меня на катер без всякой шумихи, так, чтобы никакой окружной шериф не увязался следом за мной. Когда ты узнала, что мой сержант побывал в клубе одиноких сердец, представившись братом Аннабел, ты дала ему возможность доложить мне о своей неудаче. Потом ты позвонила в психологически правильный момент и предложила мне план, как без труда и хлопот я смогу очутиться в руках у Ровака.

— Не представляю, как ты можешь даже думать о подобном вероломстве, Эл Уилер! — заговорила она все тем же придушенным голосом. — Все это ложь, отвратительная ложь!

— Я когда-то сказал тебе, Долорес, дорогая, что мне в тебе больше всего импонирует твой ум. Тебе следовало об этом помнить, тогда бы, возможно, ты не разыграла бы эту партию так глупо, как сегодня в баре. Все эти разговорчики маленькой девочки о копах с пулеметами и слезоточивым газом, окружающих жилище Ровака… я даже не знаю, каким эпитетом охарактеризовать твои действия. Но конечно, ты не могла догадаться, что в действительности я не настолько туп, каким тебе казался.

— Мне нужен носовой платок! — прошептала она и схватила сумочку с сиденья рядом со мной.

Ей удалось вытащить пистолет до половины, прежде чем я сжал рукой ее пальцы с такой силой, что она закричала от боли и выпустила оружие.

— Крайне сожалею, — очень вежливо заметил я. — Естественная реакция. Каждая плачущая дама нуждается в носовом платке, это верно, но ты-то не плакала и не чихала!

— Ох, заткнись! И убери прочь свои вонючие лапы!

Я снял руку с ее плеч, поднял сумочку и ключи от машины одной рукой, а второй отворил дверцу с ее стороны.

— Вон! — приказал я и для поощрения толкнул в спину.

Она повернулась и презрительно посмотрела на меня, когда мы оба стояли возле машины.

— Что теперь? Мы ждем подкрепления?

— Сними туфли, — приказал я.

Она с минуту поколебалась, затем выполнила мою команду.

— А теперь платье и пояс.

— Минуточку, — со злостью сказала она, — я не…

— Если ты этого не сделаешь, я сам все сорву с тебя, — произнес я самым будничным голосом. — Вот что я думаю, может быть, это будет даже забавнее!

Долорес стянула платье через голову еще до того, как я закончил фразу. За ним последовал пояс, и Долорес осталась в бюстгальтере без бретелек и крохотных трусиках. Она задрожала под дуновениями прохладного ветерка с океана и жалобно следила за тем, как я запираю ее одежду в багажник.

— И вот передо мной настоящее дитя природы, — сказал я, снова забираясь в машину. — Тебе предоставилась исключительная возможность побегать босиком на ветерке по полям и лугам.

— Грязный сукин сын! — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

— Долорес, милая! — Я неодобрительно покачал головой, заводя мотор. — Ты же меня уверяла, что просто без ума от поэзии.

Через секунду я стал медленно спускаться вниз под уклон, предварительно вытащив свой тридцать восьмой из кобуры и положив его рядом с собой на сиденье. Когда машина добралась до подножия холма, я поднял выше свет фар, их яркие лучи показали, что железные ворота широко распахнуты. Я медленно въехал на подъездную дорожку и увидел впереди футах в тридцати припаркованный «мерседес». Если Ровак и Лумас находились именно там, где я предполагал, по одному с каждой стороны дороги, свет фар их ослепит настолько, что они не смогут различить, кто ведет машину. Поэтому до остановки я был в безопасности, а это давало мне три-четыре секунды. Достаточно времени для того, чтобы отворить дверцу машины и взять в руки пистолет.

Я остановил машину в нескольких футах от «мерседеса», рывком распахнул дверцу и выскочил наружу, услыхав топот бегущих людей. Я услышал резкий голос Ровака:

— О’кей, коп, выходи спокойно и не мешкай, не то…

К этому времени я уже выпрямился и мог четко разглядеть массивную тушу Лумаса, наклонившуюся вперед, когда он заглядывал в заднюю половину машины.

— Эй, босс! — неистово завопил он. — Здесь никого нет!

— Ты совершенно прав, Джордж! — сказал я, прижимая дуло пистолета к его голове. — Вели Роваку бросить пистолет, или я вышибу к чертовой матери мозги из твоей башки!

— Босс! — неистово завопил Лумас. — Не…

Неожиданный грохот выстрела пистолета Ровака и показался мне потрясающе громким. Я принял простейшие меры предосторожности, встав точно позади Лумаса, и Ровак никак не мог попасть в меня, кроме как через его громадное мускулистое тело, но это почему-то его не остановило. Он сделал три выстрела со своей стороны машины, тело Лумаса замоталось, когда пули угодили ему в грудь. Затем он медленно свалился на заднее сиденье, а когда его туша упала в сторону от меня, черные очертания головы Ровака неожиданно появились у меня прямо перед глазами. Догадываюсь, что и он увидел меня в этот момент, потому что сделал еще один выстрел, по ошибке не подняв пистолет достаточно быстро, так что эта пуля угодила Лумасу аккуратно между глаз. Но человека можно убить только раз, а Лумас был мертв еще до этой пули.

Я тщательно прицелился и дважды нажал на спуск. Ровак тонко пискнул и повернулся, затем исчез из виду. Я услышал стук упавшего на дорогу его пистолета и побежал туда вокруг машины.

Ровак стоял на четвереньках, упираясь в землю руками, хлюпала кровь, образовавшая уже порядочную лужу под его склоненной головой. Его пистолет валялся в нескольких футах в стороне, я ударом ноги отбросил его в кусты, окаймляющие подъездную дорожку, потом опустил руку ему на плечо:

— Ровак? Куда вас ранило?

Дернув плечом, он сбросил мою руку, при этом его собственные разъехались в стороны, он упал лицом вперед и замер. Опустившись на колени, я осторожно перевернул его. Он был уже мертв, и его лицо ниже лба сделалось неузнаваемым.

Я поднялся на ноги и побежал к парадной двери дома, она оказалась слегка приоткрытой. Я распахнул ее ударом ноги и закричал:

— Выходите, парни, и быстро! У Ровака неприятности! — Затем прижался к стене около открытой двери и стал ждать.

В холле послышались тяжелые шаги, а через мгновение волосатая, мускулистая горилла выскочила из коридора и промчалась мимо меня, направляясь к машине. Я поравнялся с бегущим через пару шагов и сильно ударил по голове дулом пистолета. Он мгновенно устал от бега и свалился на землю. Я вернулся на прежнее место возле двери и прождал еще секунд тридцать, но больше никто не появился.

Более близкий осмотр показал, что бесчувственная горилла была моим старым приятелем Луи, метрдотелем «Экстраваганцы», и я почувствовал себя среди своих. Было похоже, что он не намерен приходить в себя еще долго, поэтому я оставил его на месте, а сам отправился проверить дом. Весь дом оказался пустым, и я вздохнул с облегчением, убедившись, что их было всего трое. Поспешно вернувшись назад к Луи, я обнаружил, что тот болезненно стонет, стараясь хотя бы сесть. Я дотронулся до его уха пистолетом, и он моментально перестал стонать.

— Ровак и Лумас мертвы, — пояснил я. — Я бы предпочел видетьмертвым и тебя, потому что так было бы не в пример аккуратней. Поэтому, дружище, попробуй выкинуть какой-нибудь фокус, чтобы у меня появился предлог, договорились?

Он скосил глаза на меня и взмолился:

— Не убивайте меня, лейтенант! Я сделаю все, что вы скажете. Решительно все! Не сомневайтесь!

— Тогда вставай, мы пойдем взглянем на катер, — сказал я. — Груз уже на месте, верно?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — промямлил он, с трудом поднимаясь на ноги.

— Это решает дело! — радостно воскликнул я.

— Подождите! — завопил он. — Конечно, конечно же вы правы! Груз на месте, как вы изволили сказать, лейтенант!

— Ну так пойдем и разгрузим его!

Я подтолкнул его пистолетом в спину, чтобы до него поскорее дошло значение сказанного мной.

Мы прошли по мосткам, затем поднялись на безупречно чистую палубу судна.

— Где они? — спросил я.

— Внизу, вон там, заперты в каюте, — сказал Луи.

— У тебя есть ключ?

— Да, вот он.

Он извлек из кармана ключ на цепочке и протянул его мне.

— Это хорошо, Луи, — похвалил я. — Продолжай действовать в том же духе, и ты проживешь еще целых десять минут.

Я приказал ему первым спуститься по лестнице к каюте, сам шел позади, но не очень близко. Когда мы подошли туда, я вернул ему ключ, разрешил отпереть дверь и пройти первым внутрь. Груз таки был на месте. Прямо против нас стояли, прижавшись спинами к переборке, три перепуганные девушки, средней была Аннабел Джексон.

Увидев пистолет у меня в руке, она быстро пришла в себя.

— Ну, — с неподражаемым презрением выговорила она, — как ни странно, но это все же Эл Уилер! Прямо скажем, вы не слишком спешили появиться здесь!

— Я бы сделал это гораздо раньше, — начал я виновато, — но ваша соседка по комнате была так расстроена тем, как внезапно вы исчезли, что я был вынужден успокаивать ее.

— Дженни? — недоверчиво спросила Аннабел.

— Ну да. — Я шумно вздохнул. — Мы сидели в вашей квартирке, я самоотверженно утешал Дженни, ну а Дженни с удовольствием утешалась. Часы просто летели!

— Дженни?

Это прозвучало уже грозно.

— Скажите-ка лучше, радость моя, как получилось, что они так быстро раскусили вас и поняли обман?

— Всего лишь элементарная психология, лейтенант, — холодно ответила она, — которую вы, очевидно, не уловили… Каждая девушка старается преподнести себя в наилучшем виде, так что когда одна из девушек пытается выглядеть хуже всех остальных, она, очевидно, должна иметь на то солидные основания. После того как сцапали меня, они проверили в Сити-Холл и выяснили, кто я такая и на кого работаю. А потом этот отвратительный тип, Ровак, заявил, что я могу быть полезна в двух отношениях.

— Понятно, вы представляете дорогой, товар в этой партии, — сказал я, — и он мог использовать вас в качестве приманки для меня.

Аннабел выглядела раздраженной:

— А вы откуда узнали?

— Элементарная психология, радость моя, — усмехнулся я, — всего один вопрос, прежде чем мы вернемся назад в дом и вызовем отряд полиции. Кого вы видели, когда регистрировались в клубе одиноких сердец? Их делопроизводителя Шерри Рэнд?

— Нет, — Аннабел покачала головой, — она уходила на ленч, когда я туда приехала, поэтому меня расспрашивала миссис Аркрайт, потом организовала первое свидание с этим здоровенным скотом Джорджем Крокером!

— Он же Стив Лумас, — весело подхватил я. — И говорите вежливо о покойниках.

— Вы его убили?

Ее глаза широко раскрылись, она в ужасе смотрела на меня.

— Какая радость быть героем, если не оставишь после себя несколько мертвых негодяев на земле? — резонно осведомился я. — Я рад, что Шерри Рэнд непричастна к этой истории.

— Еще одна из ваших побед, герой? — с кислой миной осведомилась она.

— В этом деле всего одна, радость моя. — Я ласково улыбнулся ей. — Поскольку я был так занят Дженни, у меня не оставалось много времени на других.

Глава 11

Потом была уже поздняя ночь с подробными объяснениями окружному шерифу, хотя, признаться, я испытывал огромное удовольствие, наблюдая, как постепенно меняется выражение его лица. Он даже посчитал совершенно естественным мое сообщение о двух трупах в данном деле, но они, признаться, меня ни капельки не волновали, — я не сомневался: баллистики докажут, что Лумаса убил Ровак, а не я. Но самым забавным было наблюдать за выражением лица Лейверса, когда мы поднялись на вершину холма, возвращаясь назад в город, и подобрали потрясающую светлую блондинку, сногсшибательные формы которой были прикрыты малюсеньким бюстгальтером и миниатюрными трусиками из тонких кружев. Она съежилась на краю дороги, стуча от холода зубами; ее тело не просто посинело, а все покрылось гусиной кожей. Глаза у шерифа полезли на лоб, когда она забралась в его машину и прижалась к нему, стараясь хоть немного согреться. В конце концов он вновь обрел дар речи, испуганно посмотрел на меня и ворчливо осведомился, сколько еще почти голых особ женского пола наоставлял я по пути.

Таким образом, хотя я и страшно устал, перенервничал, но все же это было ясное солнечное утро после длинной утомительной ночи, когда я вновь входил в офис «Клуба счастья Аркрайта». Лицо Шерри Рэнд было воистину каменным, когда она подняла голову и увидела меня, и на этот раз я не слышал даже слабых аккордов гавайской гитары.

— Лейтенант Уилер, — произнесла она ледяным тоном, — знаете, я была непозволительно глупа, вообразив, что вы могли на самом деле пригласить меня прошлым вечером. Это доказывает, какая я все же наивная, верно?

— Я был занят, милая, — огорченно произнес я, — на самом деле очень занят.

— Странная вещь, — продолжила она, демонстративно зевая, — я не читала об этом в утренних газетах.

— Но непременно прочтете! — весело пообещал я. — Аркрайты дома?

— Конечно. Я сообщу им о вашем приходе.

— На этот раз вам не надо беспокоиться, Шерри, золотко, — сказал я. — Я сам о себе доложу.

Я распахнул дверь офиса и вошел внутрь. Сара Аркрайт, как обычно, сидела за письменным столом, но Джейкоб потряс меня. Он примостился возле нее, естественно, на маленьком стуле, и было похоже, что они сводили счета за месяц.

Глаза у Сары на мгновение широко раскрылись, когда она увидела меня, но сразу же затуманились и сделались непроницаемыми.

— Это совершенно невыносимо! — прошипела она. — Неужели вы настолько лишены такта, что не можете подождать, пока вас пригласят войти, лейтенант?

— Должен сказать, — на этот раз Джейкоб решился вставить пару слов от своего имени, — такое поведение едва ли можно назвать цивилизованным, лейтенант!

— Вам пора привыкать к нецивилизованному отношению к своим особам, — усмехнулся я. — Там, куда вы отправитесь, вам постоянно придется с ним сталкиваться.

Я отодвинул стул от стены и сел, повернувшись к ним лицом, затем не спеша закурил сигарету.

— Немедленно выбросите эту гадость! — На впалых щеках Сары вспыхнули красные пятна. — Как вы смеете?! Как…

— Партия товара вчера вечером не была отправлена, — деловито сообщил я, — Ровак убил Лумаса, а я убил Ровака. Луи и Долорес Келлер арестованы, большую часть ночи они давали показания в кабинете окружного прокурора, стараясь доказать, что они являются лишь мелкими пешками в чужой игре. Вы не против того, что я курю?

Кожа Джейкоба приобрела грязно-серый оттенок, он не сводил с меня испуганных глаз, а рот у него так широко раскрылся, что его искусственная челюсть, служившая ему верой и правдой не один десяток лет, неожиданно сплоховала: верхняя пластинка отстала от нёба и стала щелкать по нижней.

Сара выпрямила спину еще сильнее, хотя лично мне это казалось невозможным, растопырила костлявые пальцы, затем переплела их с отвратительным хрустом.

— Мы проконсультируемся с нашим адвокатом, разумеется! — твердо заявила она, затем впервые в жизни взглянула на мужа в ожидании одобрения. Но он этого не заметил: одной рукой он прикрыл разинутый рот, а второй пытался обуздать вышедшую из повиновения верхнюю челюсть.

— До чего же симпатичный рэкет вы тут осуществляли в течение порядочного времени, — покачал я головой, — причем всяческими путями, даже законно. У Майлса Ровака имелись тесные связи с латиноамериканскими борделями, которые всегда охотно платили хорошие деньги за «живой товар», в особенности за молоденьких девушек, предпочтительно блондинок. С помощью Лумаса, или Джорджа Крокера, зовите его как вам больше нравится, покоряющего дурочек своей мускулатурой и добивающегося в конечном счете их согласия отправиться с ним в круиз по морю. Эта сторона дела решена была просто безукоризненно.

— Ни слова! — прокаркала Сара. — Ни одного слова, пока мы не посоветуемся с нашим адвокатом!

— Разумеется! — сказал я, вежливо наклонив голову. — Затем у вас также был Стерн, проводивший работу с пожилыми клиентками, старыми девами среднего возраста, которые с каждым проходящим днем становились все более одинокими и недалекими. Если ему не удавалось другим путем вытянуть из них с таким трудом накопленные деньги, он даже вступал с ними в брак. Само собой, что после этого он получал страховое свидетельство на их жизнь, и если им, по счастью, удавалось избежать какого-то несчастного случая с фатальным исходом в течение медового месяца, то… но ведь такова жизнь, верно? Мы располагаем подробными сведениями на Джоан Пентон, точнее говоря, покойную Джоан Пентон. Теперь можно сказать, что со стороны Ровака не было особой жестокостью заставить Стерна написать под его диктовку «предсмертную записку», потому что Стерну все равно оставалось жить не так уж долго. А пуля предпочтительней газовой камеры, это мое глубокое убеждение. Как вы считаете, миссис Аркрайт? Мистер Аркрайт?

Сара облизала побелевшие губы и промолчала, ну а Джейкоб все еще продолжал сражаться со своей искусственной челюстью и тихонечко стонал, но, как мне кажется, не из-за зубов.

— Долорес рассказала нам все про Пэтти, ее деревенскую кузину, довольно недалекую девушку, которая сразу попала ей под каблук, — продолжал я неспешно. — Про то, как эта дуреха совала нос не в свои дела, как она мечтала о сценической карьере, воображая, что станет великой актрисой. Как она подслушивала под неплотно закрытыми дверями однажды вечером, когда находилась в квартире Долорес, а у той состоялась конфиденциальная беседа с Роваком о латиноамериканской торговле. — Я восхищенно покачал головой. — Эта Пэтти! Что бы вы ни сказали про нее, все равно должны признать, что она была цереустремленным созданием! Она предложила обмен: молчание за то, чтобы ее сделали настоящей звездой. Полагаю, вы оказались в безвыходном положении, пойдя на подобную сделку!

Моя сигарета догорела, а в комнате не было пепельницы, поэтому я подошел к столу и бросил окурок в вазу с полуувядшими белыми гвоздиками. Раздалось тихое шипение, когда окурок коснулся воды, и я подумал, что это своеобразный реквием по старине Харву, человеку, у которого в петлице постоянно торчала розовая гвоздика.

— Когда она стояла на выступе подоконника в отеле, я разговаривал с ней через окно, — продолжал я. — Не было похоже, чтобы она намеревалась на самом деле броситься вниз. Единственное, что ее интересовало, — это время, через каждые несколько минут она справлялась, который час. Когда было около трех, она сказала, что возвращается в комнату. И двинулась ко мне, но тут у нее начался приступ рвоты, она потеряла равновесие и свалилась вниз. Вскрытие показало, что ей был подкожно введен апоморфин, вы это знаете?

— Ни слова, не посоветовавшись с нашим…

Голос Сары так сильно дрожал, что она не могла договорить до конца.

— Когда Долорес сообщила нам о сделке с Пэтти, о том, что та готова была молчать про вашу торговлю белыми рабынями, если вы сделаете из нее крупную звезду, — я пожал плечами, — тогда до меня дошло. Она была всего лишь наивным деревенским созданием, ничего не понимающим в реальной жизни. Было просто, очень просто убедить ее, будто притворная попытка покончить с собой обеспечит ей портрет на первых страницах газет и успешную артистическую карьеру в дальнейшем. Коль скоро вам удалось убедить Пэтти, что от нее требуется всего лишь простоять на узком выступе сколько-то времени, а затем забраться назад в окно, так же просто было уговорить ее сделать укол «для укрепления нервов», прежде чем она выйдет наружу. Лично я предполагаю, — продолжал я в прежнем темпе, — что вы посоветовали ей пробыть снаружи не менее получаса, чтобы произвести требуемое впечатление на публику. Впрочем, не так уж существенно, какой срок в точности вы ей порекомендовали, вам-то было важно, чтобы инъекция оказала действие. Но когда Пэтти вылезла на выступ, пять минут там показались ей пятью годами, а увидев собравшуюся внизу огромную толпу, она решила сократить срок демонстрации и вернуться в помещение поскорее. Я находился там и видел, как она приняла это решение, опоздала она на какие-то десять секунд… — Я уперся руками о край стола и склонился к ним. — Кто из вас подсказал подобную абсурдную идею Пэтти Келлер? — вкрадчиво осведомился я. — Кто из вас сделал ей укол апоморфина, прекрасно зная, что бурная реакция непременно приведет девушку к гибели?

— Это было неправильно, — пробормотал Джейкоб, по щекам у него потекли слезы раскаяния, которое наступило слишком поздно во всех отношениях. — Неправильно! Я на самом деле никогда не был согласен избавиться от этого ребенка таким кошмарным способом. Сара, ты это прекрасно знаешь!

— Ох, перестань распускать нюни! — презрительно крикнула Сара. Косточки у нее на руках щелкнули, когда она разжала пальцы. — Да, лейтенант, все сказанное вами — правда. Это было моей идеей убедить глупую девицу выйти на выступ окна, и я сама сделала ей укол!

— Послушать вас, так вы гордитесь своими поступками! — изумился я.

— Вы не понимаете, — страстно заговорила она, — вы подобны всем остальным, связанным догмами сентиментальной морали, которая лишает человеческие существа подлинных контактов друг с другом. В любом городе всего мира живут тысячи растерянных, жалких людей, полностью лишенных общения с другими людьми. Одинокие, лейтенант…

— Это легенда! — закончил я вместо нее. — Мне следовало бы с самого начала понять, что подобная фраза не могла прийти в голову Долорес!

— Именно по этой причине мы организовали наш клуб, — горделиво заявила Сара. — Помочь одиноким, растерянным и напуганным маленьким людишкам на Земле! На что может надеяться такая безмозглая курица, как Пэтти Келлер? Что ей сулит жизнь? Ничего! Я сделала ей одолжение, я в полном смысле слова облагодетельствовала ее. Она перешла от экстаза, когда убедилась воочию, что ее мечты, как она подумала, осуществляются, почти моментально в небытие. А девушки, которые отправлялись в наш круиз, лейтенант? Все они были одинокими и запуганными, иначе чего ради они пришли бы к нам? Ни одна из них не нашла бы себе достойного мужа, неженатых мужчин не так-то много, не говоря уже о достойных людях! Мы посылали их туда, где они будут испытывать радость контактов с большим количеством мужчин, чем им когда-либо снилось! Посылали их туда, где они будут в свое удовольствие наслаждаться самым интимным из всех человеческих…

По мере того как она говорила, голос ее все повышался, пока не перерос в настоящий крик.

— Сара! — Джейкоб схватил ее за руку с силой, которая была отголоском того, что оставалось запечатленным в семейном альбоме 1927 года. — Сара, дорогая, пожалуйста, не делай этого!

Она какое-то мгновение с непритворным ужасом смотрела на его руку, как будто никогда прежде ее не видела. Затем оттолкнула ее от себя.

— Не смей дотрагиваться до меня! Не смей трогать меня! Ты, грязное, трусливое создание! — закричала она на него. — Все тридцать лет нашей семейной жизни я не разрешала тебе дотрагиваться до меня. Даже думать не смей, что…

Глаза у нее внезапно помутнели, она поникла на стуле как раз в тот момент, когда в помещение вошел Лейверс в сопровождении копа в форме.

— Что, черт возьми, здесь творится, Уилер? — быстро спросил шериф. — Нам был слышен ее крик…

— Она всего лишь в обмороке, — ответил я. — Она созналась в убийстве этой девушки, Пэтти Келлер. Представляете, она внушила дурехе, что, если та встанет на выступ окна и притворится, будто собирается броситься вниз, это принесет ей потрясающую известность и поможет стать знаменитой актрисой. И это именно Сара Аркрайт сделала ей укол апоморфина. Но я сильно сомневаюсь, шериф, что мы когда-нибудь добьемся ее осуждения. — Я повернулся к Полнику: — Вызови «скорую». Предупреди их, что тут, наверное, потребуется смирительная рубашка.

— Бедная Сара, напряжение оказалось ей не по силам, — внезапно заговорил Джейкоб. — Выходит, я наиболее сильный из нас двоих.

Я вышел и закрыл за собой дверь, немного помедлил, чтобы закурить сигарету, потом подошел к столу Шерри.

— Очаровательная куколка, — сказал я, тепло улыбаясь ей. — Сегодняшний вечер, несомненно и безоговорочно, будет свободным у некоего Уилера. Как вы посмотрите на то, чтобы заглянуть ко мне на квартиру и продемонстрировать мне некоторые из тех потрясающих приемов, которые вы сейчас отрабатываете?

— Отвяжитесь! — отрезала она, даже не взглянув на меня.

Поэтому около десяти вечера я одиноко сидел у себя на диване, слушая одинокую музыку из моего одинокого агрегата и запивая ее из своего одинокого стакана. Мир стал мрачным и сжался до четырех одиноких стен моей гостиной, причем я никак не мог решить, пойти ли мне куда-нибудь и напиться до чертиков или сделать это, оставшись дома.

И тут раздался звонок в дверь.

Я с большими предосторожностями открыл дверь: откуда мне было знать, не затаил ли чей-нибудь муж на меня обиду.

Миниатюрная Венера с мягкими черными кудрями, падающими на плечи, подняла на меня глаза и лучезарно улыбнулась.

— Лейтенант Уилер? — спросила она мелодичным голоском.

— Это я…

— Я так рада, что разыскала вас, — спокойно заявила она и прошла мимо меня в прихожую.

До того как я вернулся в гостиную, она успела расположиться на диване, небрежно скрестив ноги, так что я имел возможность полюбоваться их формой куда выше обычной линии подола юбки.

— Я Дженни Картер, — спокойно сообщила она с глубоким вздохом, который сделал ее тоненький шерстяной свитер куда привлекательнее, чем все то, что стриптизерки надевали на себя в «Экстраваганце». — Аннабел так и не поверила мне, хотя я клялась, что ничего подобного в действительности не было, поэтому я решила, почему бы мне не приехать к вам и не сделать вашу выдумку правдой?

— Вот как? — Я вытаращил на нее глаза.

Она внезапно протянула ко мне руку и толкнула меня так, что я потерял равновесие и плюхнулся на диван рядом с ней, после чего она без тени смущения забралась ко мне на колени и обвила руками мою шею.

— Приласкай меня, Эл Уилер! — очень серьезно попросила она. — Думается, это доставит мне удовольствие.

Леди доступна

Глава 1

Мы поднялись на третий этаж. Сержант Полник тяжело переводил дыхание. Он остановился передохнуть и укоризненно посмотрел на меня.

— Неплохой квартальчик, а, лейтенант? — проворчал он.

— Похоже на то, — согласился я.

— И домик такой приятный, тихий, верно?

— У тебя на такое нюх, сержант, — с восхищением ответил я. — Мышиный писк прозвучит словно рев льва во время случки.

— Должно быть, какой-то псих позвонил насчет убийства, — решил Полник. — Уж лучше бы поднял на ноги пожарников, а честному полицейскому дал бы спокойно поспать.

— Как бы то ни было, мы здесь и будем выяснять ситуацию, — подвел итог я, — может, нам хоть бокал лимонада предложат.

Наверху было всего две квартиры — 4А и 4Б. Я свернул к двери 4А и нажал кнопку звонка. Полник, тяжело сопя, продолжал подниматься.

— Псих! — проговорил он, уже стоя рядом со мной и возвращаясь к старой теме: — Какая-нибудь сумасшедшая старуха, у которой шарики заехали за ролики.

Внезапно Полник смолк. Челюсть у него отвисла, а на обезьяньей физиономии появилось выражение порочного восхищения.

— Черт! — выдавил он.

Я проследил направление его взгляда. Входная дверь приоткрылась, и выглянула хозяйка. Судя по выражению ее голубых глаз, мы не вызвали у нее особого интереса. Брюнетка, похожая на русалку. Парикмахером ей, должно быть, служил приморский ветерок; волосы с нарочитой небрежностью спадали на плечи, обрамляя совершенный овал лица.

Одета она была в белое неглиже свободного покроя длиной до бедер. Мягкие складки прикрывали высокую грудь. Спереди одеяние было испачкано красками, а на кончике вздернутого носика русалки красовалось малиновое пятнышко.

— Мисс Бертран? — спросил я с некоторым недоверием.

— Белла Бертран, — подтвердила она. Голос ее прозвучал так мягко и волнующе, словно шелест песка на тропической отмели в час прилива.

— Лейтенант Уилер из службы окружного шерифа, — представился я, — а это сержант Полник.

— Здравствуйте. — Она одарила Полника ослепительной улыбкой, от которой у него судорожно дернулся кадык. — Вероятно, вы по поводу убийства?

— Поганый способ зарабатывать на жизнь, — заметил я. — Но кто-то должен и трупами заниматься.

— Не хотите войти?

Белла Бертран вошла в квартиру. Когда она повернулась, в боковом разрезе рубашки соблазнительно обрисовалось выпуклое загорелое бедро.

«Да, — подумалось мне, — если она психопатка, то против таких психопаток я ничего не имею».

Квартира Беллы Бертран оказалась художественной мастерской. Огромная комната с застекленным потолком и двумя дверями, одна вела в ванную, другая — на кухню. Вокруг были картины — штук тридцать. Одни были развешаны на стенах или прислонены к ним, другие просто лежали на полу. На каждой картине изображена орхидея. Еще одна картина, почти законченная, стояла на мольберте — и это была все та же чертова орхидея.

— Да-а! — Полник оглядел все это с видом глуповатым, но одобрительным. — Вы художница, да?

— Надеюсь когда-нибудь ею стать, — серьезно ответила Белла Бертран, — но на это понадобится еще много времени.

— Но где же труп, мисс Бертран? — спросил я. — Ведь это вы звонили в полицию насчет убийства?

— Да, я. — Глаза ее расширились. — Но труп не здесь, это через коридор. Однако я не думала, что мне надо ждать вас там, краски могли бы высохнуть…

— Конечно, — согласился я и строго взглянул на Полника. — И ты тоже не думал, что мисс Бертран бросит на произвол судьбы свою незавершенную картину и будет караулить труп, не так ли, сержант?

В ответ он как-то странно посмотрел на меня.

— Как же, высохнет тут что-нибудь, пока она здесь торчит в этой ночной рубашке! — буркнул он.

Белла Бертран, казалось, утратила всякий интерес к нам. Она повернулась к холсту на мольберте и слегка коснулась кистью орхидеи. Я остановился за спиной у девушки и несколько секунд не сводил глаз с картины.

— Не люблю мешать чужой работе, — сказал я. — Но вы не возражаете, если мы немного поговорим об убийстве?

— Не возражаю. — Она провела кистью по своей рубашке, оставив зеленый след. — Это другая дверь, лейтенант, я же сказала.

— То есть другая квартира — 4А? — догадался я.

— Правильно. — Она задумалась и потерла малиновый мазок на кончике носа. — Что вы видите на этом холсте?

— Орхидею.

— И все? — Мисс Бертран разочарованно вздохнула.

— Разве недостаточно?

— Нет! Она должна выражать самую сущность орхидеи! — страстно произнесла девушка. — Я не могу перейти к следующему этапу, пока не научусь отражать подлинную суть предмета. Это жестоко по существу, но так оно и есть. Вы все еще ничего не понимаете, не так ли?

— Не понимаю, — признался я. — Но если вы позволите, я через пару дней вернусь сюда и часов восемь подряд буду внимательно изучать ваш рисунок. — Я набрал в грудь побольше воздуха и, не давая ей прервать меня, продолжал: — Между прочим, кто же был убит в той квартире? Каким образом вы обнаружили тело? И еще одно: когда вы ответите на эти два вопроса, у меня их останется всего сотен пять, так что пока не пытайтесь перевести разговор на другую тему.

— Ну, разумеется, я знаю, кто убит. — Она оставила на холсте мазок цвета печени алкоголика. — Это Гил. — Она широко махнула белилами. — Там его мастерская.

— Гил? — сдержанно переспросил я.

— Гилберт Хардейкр, портретист. Мастерская напротив моей. Я пошла взглянуть, не варит ли он кофе. А он… он был там. — Ее кисть дрогнула. — Довольно неприятно, скажу я вам!

— И когда же это случилось?

— А вы запомнили, в котором часу я звонила в полицию?

— В одиннадцать сорок, — гордо заявил Полник, — я записал, лейтенант.

— Значит, я увидела его минут за пять до этого.

— Когда вы вошли в квартиру напротив, он был уже мертв? — задал я совсем простой вопрос.

— Дверь была не заперта, — также просто ответила девушка. — Гил никогда не запирался. Я тоже. Так можно познакомиться со многими интересными людьми, которых иначе и не заметишь.

— Гилберт Хардейкр тоже так считал? — мягко полюбопытствовал я.

— Левой — и в точку! — как сказал один французский скульптор, когда впервые увидел меня. Лейтенант, а почему бы вам самому не посмотреть на Гила? Вы мешаете мне сосредоточиться.

Предложение прозвучало вполне разумно.

— Почему бы и нет, — согласился я. — Но вы пока не уходите отсюда, мы еще вернемся.

— Этого я и боялась.

Я подхватил Полника под руку и выволок из мастерской Беллы. Дверь в квартиру напротив действительно оказалась незапертой. Стоило ее слегка толкнуть — и она широко распахнулась.

— Не хотите ли войти первым, сержант? — вежливо предложил я. — На случай, если убийца еще там?

— Первый раз в жизни встречаю настоящего живого художника, — уклонился от ответа Полник. — Это гораздо приятнее, чем я предполагал. Какая свобода! Ночная рубашка — и ничего под ней!

— Ты, значит, посмотрел? — съязвил я.

— Хотелось бы, — продолжал Полник с той грубоватой простотой, которая составляла по крайней мере половину его очарования, — но она не дала мне подобной возможности. Я все надеялся, что она что-нибудь уронит и нагнется, но, увы!..

Я слегка шлепнул его по спине между лопаток и следом за ним вошел в квартиру. Дверь я за собой прикрыл. Мастерская Хардейкра была спланирована точно так же, как мастерская Беллы Бертран, но на этом всякое сходство кончалось. Пол комнаты покрывал дорогой ковер, простота драпировок напоминала японский стиль. Все это, конечно, стоило немалых денег.

Полник влетел в комнату и замер секунд на пять перед низким столиком тикового дерева. Затем он медленно повернулся ко мне:

— Лейтенант! — Глаза его разом утратили выражение телячьего восторга, вызванное знакомством с Беллой Бертран. — Он здесь, за диваном.

Я подошел к Полнику и увидел распростертое на полу тело. Это было то самое, что Белла Бертран обозначила словечком «неприятно». Эта девица, кажется, не страдала особой чувствительностью. Кто-то проткнул грудь Гилберта Хардейкра, и проткнул довольно давно. Конечно, никакого орудия убийства рядом не оказалось — несомненное проявление бережливости со стороны убийцы.

Я огляделся и заметил в дальнем углу мольберт с холстом — единственное зримое доказательство того, что Хардейкр был художником. Я обошел диван и направился к мольберту. Полник потащился за мной. Рассматривая холст, я пришел к выводу, что Хардейкр был хорошим художником. Изображено было нагое женское тело — от шеи до колен, — и тело это выглядело живым, пылким, чувственным. Убийцей вполне мог оказаться один из чрезмерно суровых критиков, холст был по диагонали крест-накрест перечеркнут кровью. Кровь почти высохла и явно принадлежала Хардейкру.

— Хорошенькое дельце! — пробормотал Полник. — А ведь этот парень умел рисовать, а, лейтенант?

— Точно! — согласился я. — А как ты полагаешь, натурщица была блондинкой или брюнеткой?

— Понятия не имею! — Полник остановил пристальный взгляд на картине. — Но какой бы она ни была, ясно одно: она, что называется, доступная женщина.

— Мне кажется, слишком доступная, — уточнил я. — Позвони-ка шерифу, чтобы прислал дока Мэрфи, а тот пусть захватит парочку лаборантов из городского отдела убийств.

На скошенном лбу Полника появилась жирная складка. Я не сразу понял, что это выражение грусти.

— А вы собираетесь еще поговорить с девушкой в ночной рубашке? — печально спросил он.

— Да, — коротко ответил я. — Поговорю. Исключительно по долгу службы.

— Эх! — Он вздохнул, и вздох этот прозвучал как завывание бури. — А как вы думаете, не ее ли он рисовал?

— Толковый вопрос! — подхватил я. — Непременно спрошу ее. А ты дай мне знать, когда приедут док и остальные.

— Конечно. — Полник бросил на меня мрачный взгляд. — Вы что-то подозреваете? Иной раз мне кажется, вы работаете вместе с моей старухой.

Когда я вернулся в мастерскую Беллы, красавица уже не рисовала, а сидела в старинном кресле, положив ногу на ногу, курила сигарету и, должно быть, размышляла об орхидеях.

— Хотите кофе? — предложила она грудным голосом, пока я шел к ней через всю комнату. — Или глоток чего-нибудь покрепче для успокоения нервов? Впрочем, у полицейских должны быть крепкие нервы.

— Это у вас крепкие нервы, мисс Бертран, — тихо произнес я. — После того как вы обнаружили тело и позвонили нам, вы вернулись к себе и продолжали рисовать.

— Мне необходимо было на чем-то сосредоточиться, — возразила она. — И называйте меня, пожалуйста, просто Беллой. Это ваше «мисс Бертран» сразу наводит на мысль о стенографистке, которая в собственных интересах каждую пятницу всю ночь напролет играет в разные игры со своим шефом в конторе на диване.

— С удовольствием буду называть вас Беллой, — согласился я. — Итак, Белла, мне хотелось бы получить ответ на остальные пятьсот вопросов.

— Я так и думала. — Она сморщила носик. — А вы уверены, что не хотите кофе?

— Уверен. Итак, вы вошли в мастерскую Хардейкра с намерением посмотреть, не варит ли он кофе, и увидели, что он мертв; позвонили в полицию, потом вернулись к себе, так?

— Именно так. — Она отбросила назад длинную прядь волос. — Вы абсолютно точны, лейтенант.

— И после того как вы вернулись, вы уже никуда не уходили?

— Я работала. — Она указала на мольберт. — И ничего такого не слышала, если вы это имеете в виду.

— Вы видели в мастерской Хардейкра картину на мольберте?

— На которой изображена главным образом пышная задница? — Темно-голубые глаза Беллы насмешливо блеснули. — Классический образчик творчества Гила. Как художник, он был величайшим рисовальщиком с душой ростовщика.

— А вы, случайно, не позировали ему?

— Лейтенант! — Она буквально задохнулась от смеха. — Вы намерены сравнить мою задницу с той, которую Гил обессмертил на своем холсте?

— Это было бы очень приятно, — сказал я. — Но вы могли бы сберечь мое время.

— Проще простого. — Она озорно улыбнулась. — Стоит мне только поднять подол… Да вы не нервничайте, лейтенант, у меня сейчас просто нет сил встать с кресла.

— Я и говорю, что готов поверить вам на слово.

— Я никогда не позировала Гилу. Он был парень деловой и писал портреты с тех, у кого имелись деньги. Что за портреты? В основном милые идеализированные версии неприятной реальности. А эта обнаженная без головы, она совсем другое. Я была удивлена, когда увидела…

— Вы не знаете натурщицу?

— Думаю, что знаю. Он всегда работал только над одной картиной, никогда — над несколькими сразу. Наверное, это написано с той женщины, которая последнее время бывала в мастерской. — Белла задумчиво помолчала, затем продолжила: — На прошлой неделе случилось так, что я зашла к нему не вовремя. Вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю. И ему не оставалось ничего иного, как представить меня своей даме. Миссис Жанин Майер. Одна из этих светских пошлячек. Меценатка! Свихнулась на культуре и не переносит, когда молодые художники продают свой талант где-нибудь, кроме ее спальни. Представляете себе ситуацию — я и этот безмозглый ком плоти! Конечно, она больше интересовалась Гилом, чем своим портретом, написанным, между прочим, маслом. Может быть, она просто намеревалась раздеться. Разумеется, только в интересах искусства.

— Понятно, — сказал я. — А как вы полагаете, мог кто-нибудь желать смерти Хардейкра?

— Думаю, нет. — поспешно ответила она. — В Гиле, ясное дело, было много неприятного, но особо мерзким его никак нельзя было назвать. Он не был настолько выдающейся личностью, чтобы разбудить инстинкт убийства в ком-нибудь из своих знакомых.

Она помолчала, прикусив крепкими белыми зубами нижнюю губу, затем спросила:

— Я неправильно даю показания?

Глава 2

Шериф Лейверс вынул изо рта сигарету и нахмурился.

— Больше всего меня восхищает в вас, Уилер, — пророкотал он, — чувство долга. Обычно вас не увидишь в офисе раньше одиннадцати утра. Но если вы расследуете убийство, то являетесь уже в десять тридцать.

— Я закончил предварительное расследование в четыре утра, — холодно возразил я. — Я, ваш помощник, заменил вас.

Ангельский лик шерифа мгновенно преобразился в физиономию ухмыляющегося сатира.

— Вы заменили меня? Что это вы, мой друг, такой чувствительный сегодня?

— Защищаюсь от вашей бесчувственности! — парировал я.

— Ладно! Расскажите, что вам удалось узнать.

— То, что вам уже известно. Доктор Мэрфи утверждает, что художника проткнули острым тонким предметом длиной около четырех с половиной дюймов. Кололи несколько раз. Убийца — существо весьма темпераментное либо просто маньяк.

Лейверс бросил взгляд на раскрытый на столе рапорт! «По словам врача, смерть наступила прошлым вечером между девятью и десятью часами».

— А Белла Бертран обнаружила тело в одиннадцать тридцать, — добавил я. — Мы опросили остальных жильцов дома, никто ничего не видел и не слышал. Маньяк-тихоня.

— А красные полосы на картине? — спросил он.

— Это в самом деле кровь Хардейкра. Мэрфи проверил.

— Символично и попахивает психиатрией.

— Может быть, — согласился я без особого энтузиазма. — Или это сделано специально, чтобы заставить нас предполагать, будто убийство совершил психопат.

— Кто-нибудь позировал для картины?

— Конечно! Возможно, Белла Бертран, но она это отрицает. Или миссис Майер. Хардейкр как раз писал ее портрет, и его интерес был не только профессиональный, как утверждает Белла. В ящике стола Хардейкра обнаружено письмо от мужа миссис Майер — Джорджа Майера. Он заказал художнику портрет жены за тысячу долларов.

— Вы уже допросили Майера? — с иронией спросил Лейверс.

Прошло секунд пять. Я упорно молчал. Наконец он все понял и посмотрел мне прямо в глаза.

— Да, да, — пробормотал он. — Конечно, у вас не было времени. Что удалось узнать о Хардейкре?

— Имел кредит в банке. В кошельке нашлась сотня долларов. Записка от какого-то Ламберта Пирса, сегодня вечером Хардейкр должен был бы с ним обедать. Этот Пирс напоминает, чтобы Хардейкр не забыл принести деньги. Вот, пожалуй, и все.

— Что ж, неплохо. — Шериф явно был доволен.

— Ребята из лаборатории что-нибудь нашли? — спросил в свою очередь я.

— Нет еще. — Лейверс покачал головой. — Но кажется, сейчас самый подходящий момент, как говорится, для хода конем.

— Что вы имеете в виду?

— Возьми картину с собой, когда отправишься навестить миссис Майер. — Грубое кудахтанье должно было означать смех.

— Чтобы сравнить две задницы? — спокойно спросил я. — С Беллой я уже все выяснил.

— Держу пари, что так! — хохотнул он еще грубее и откровеннее.

После того как Лейверс в общих чертах наметил мои дальнейшие действия, я покинул его кабинет с выражением праведного негодования на лице, как цензор, которого поймали с поличным за чтением им же запрещенной книги.

У Аннабел Джексон, секретарши шефа, волосы были цвета меда. Когда я хлопнул дверью, она подняла глаза.

— У вас такой вид, словно вам не хватило аргументов в споре, — заявила она с довольным видом.

— Да, — ответил я. — Мы спорили о том, кто у нас в офисе самый сексуальный. Я назвал вас, Аннабел.

— А шеф?

— Он сказал, что Полник. Как вы считаете, он не в себе?

— Тогда позвольте высказаться мне? — кокетливо произнесла она.

— Позволяю, радость моя! Кажется, это будет впервые за время нашей совместной службы в управлении.

— Девушка должна держать ухо востро с вами, Эл Уилер. — Она улыбнулась. — Иначе не успеешь оглянуться, как будет поздно.

Я подошел к ее столу, облокотился и наклонился к ней.

— Аннабел Джексон, — начал я ласково, — вы восхитительное средоточие женственного шарма, и я думаю, мы могли бы…

— Если вы наклонитесь чуть ниже, Эл Уилер, — пропела она сладким голоском, — мне ничего не останется, как окончательно потерять голову!

— Почему бы нам не встретиться завтра вечером? — продолжал я гнуть свое.

— Мы уже назначали время.

— Это было в прошлом году, — торопливо уточнил я. — Почему бы не попробовать снова? Возможно, кое-что изменилось с тех пор.

— У вас уже нет этого допотопного проигрывателя? — с невинным видом полюбопытствовала она. — И от огромного скрипучего дивана вы тоже избавились, оставив себе только стулья с прямыми спинками? А что лампы? Они уже в исправности и их можно включать и выключать?

— Главное — суть, а не внешность! — парировал я. — Почему бы нам снова не попытать счастья?

— А стоит ли? — Она улыбнулась ангельской улыбкой. — Во всяком случае, любопытно будет взглянуть на Уилера, изменившего свою суть. Ждите меня завтра, часам к восьми вечера.

— Вся беда в том, что вы утратили веру, — с горечью произнес я.

— Да нет, должно быть, не совсем утратила, если соглашаюсь попытать счастья с таким, как вы.

Я пожал плечами и вскоре уже стоял на тротуаре возле полицейского управления.

Адрес Майеров я узнал из письма, обнаруженного в ящике стола Хардейкра. Я ожидал чего угодно, но только не той роскоши, которая предстала перед моими глазами спустя полчаса. Дом располагался на самой роскошной улице в фешенебельном районе Пайн-Сити. Точно такие копии псевдоанглийских загородных помещичьих домов строили в Голливуде до тех пор, пока с появлением звукового кино не окончился золотой век Великого немого.

По широкой дороге между идеально подстриженными газонами и геометрически точно распланированными клумбами я доехал до стоянки у парадного входа. Вышел из машины и потащился к подъезду.

Мне казалось, что громада кирпичного фасада вот-вот навалится на меня и раздавит в лепешку.

Вышедшая на мой звонок горничная посмотрела на меня с таким видом, будто хотела спросить, почему я не вхожу через черный ход, как положено водопроводчику или полотеру. Это была блондинка лет тридцати; она вполне могла бы выглядеть привлекательной, если бы не считала себя такой всезнающей.

— Да? — Ее голос напоминал хруст печенья в рекламном ролике.

— Существует много различных приветствий, — вежливо проинформировал я. — Но «да» не имеет к ним отношения.

— Вы что-нибудь продаете? — спросила она недоверчиво.

— В столь паршивое утро, как это, я мог бы предложить вам только правила хорошего тона.

— Вы сумасброд, — тонко подметила она. — Если сейчас же не уйдете, то я…

— Я хотел бы повидать миссис Майер. — Не обратив внимания на угрожающие нотки в голосе блондинки, я помахал перед ее носом своим удостоверением: — Окружное полицейское управление. Помощник шерифа.

Кажется, она мне не очень-то поверила.

— Подождите, лейтенант, я узнаю, удобно ли это! — Гонор ее заметно уменьшился.

— Лейтенант Уилер к вашим услугам. — Я широко улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. — Между прочим, я без ума от блондинок. Особенно когда на них голубые форменные платья, а под платьями, возможно, кружевное белье черного цвета. Я полагаю, вы… — Но горничная уже ушла.

Вернулась она через минуту. Теперь она вежливо улыбалась и вообще держалась отнюдь не враждебно.

— Миссис Майер примет вас немедленно, — торжественно возвестила она. — Проходите, пожалуйста.

Я проследовал за ней через просторную прихожую, пройдя под внушительных размеров крутой лестницей.

Горничная остановилась у запертой двери и обернулась ко мне.

— Миссис Майер там, в гостиной. — И она указала на дверь.

— Спасибо, — ответил я.

Однако она не спешила уступать мне дорогу.

— Меня зовут Хильда. Хильда Дэвис, — представилась почти робко. — Только что я была груба с вами. Простите меня.

— Забудьте! — Я снова широко улыбнулся. — Я тоже не был особенно вежлив.

— Здесь постоянно шатаются эти коммивояжеры. Вы ведь знаете, какие они? — Она раздвинула губы в улыбке, обнажив сверкающие белизной зубы. Теперь она выглядела поистине привлекательной.

— Конечно, — неопределенно обронил я.

Она подошла совсем близко ко мне:

— Я свободна по вечерам в четверг и в пятницу, но даже тогда мне нельзя выходить надолго, вы понимаете? — Она как бы непроизвольно дотронулась до моего рукава.

— Понимаю, — ответил я многозначительно. — Но думаю, нам не следует заставлять миссис Майер ждать.

— Нет, конечно же нет, — поспешно ответила она, но даже не шевельнулась.

Мне пришлось отодвинуть ее. Но когда ее губы оказались дюймах в шести от моего уха, я услышал шепот:

— У меня всегда припасено белье, черное кружевное, для особых случаев. Например, для одного из моих свободных вечеров.

Столь интимная беседа несколько расшатала мои нервы, но времени на то, чтобы приходить в себя, уже не было. Я широко распахнул дверь и заметил в дальнем конце комнаты женщину, которая поднялась со стула, чтобы поздороваться со мной.

Я в свою очередь направился к ней. Посредине огромной гостиной мы встретились.

— Лейтенант Уилер, — заговорила она безразличным тоном, — я Жанин Майер.

Одета она была в платье из тяжелого шелка цвета пламени, что очень шло к ее бронзовым волосам. Взгляд ее серых с темными точками глаз казался несколько надменным. Впрочем, все кругом выглядело надменным.

— Присаживайтесь, лейтенант.

Я опустился в глубокое удобное кресло. Жанин Майер расположилась в кресле напротив, скрестила ноги и одернула юбку — одна из самых неприятных женских привычек,насколько мне известно. Она явно ждала, пока я заговорю первым, спокойная, весьма уравновешенная; руки она положила на подлокотники, и ее, кажется, даже не удивлял неожиданный визит полицейского в столь ранний час.

— Прошлой ночью убит художник Гилберт Хардейкр, — сразу взял я быка за рога.

— Да, я слышала по радио, — отозвалась она. — Ужасно! Не могу поверить!

— Вы хорошо знали его?

— Примерно недель шесть назад муж заказал ему мой портрет. — Теперь она вновь заговорила спокойно. — Я, естественно, познакомилась с ним и раз шесть или семь позировала. Он показался мне очень милым человеком. Трудно себе представить, что кому-то захотелось убить его.

— Увы, но он убит. — Я пожал плечами. — А как вам понравился портрет?

— Не знаю, ничего не могу сказать. — Она криво улыбнулась. — Когда я была в мастерской последний раз, портрет еще не был закончен. Теперь я, должно быть, уже никогда не узнаю, удался ли портрет.

— На мольберте мы видели законченную картину. Похоже, она не понравилась убийце. Он перечеркнул ее крест-накрест кровью Хардейкра.

На несколько секунд Жанин Майер прикрыла глаза.

— Теперь я совсем не хочу видеть эту картину, — произнесла она слабым голосом.

— Вы полагаете, на мольберте был ваш портрет?

— Я не видела, чтобы он работал над какой-то другой картиной. — Жанин широко раскрыла глаза. — А разве не видно, что это мой портрет?

— Нет. — Я был не вполне правдив, но, по крайней мере, абсолютно вежлив. — Миссис Майер, какого рода отношения связывали вас с Гилбертом Хардейкром?

— Отношения? — Она явно пыталась что-то прочесть на моем лице. — Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Возможно, вас связывали какие-то взаимные чувства? — настаивал я.

— Лейтенант. — Тон ее сделался ледяным. — Я не понимаю, к чему вы клоните, но мне это определенно не нравится. О каких чувствах может идти речь? Речь идет о художнике, которому муж заказал мой портрет.

— Вы никогда не позировали ему без одежды?

Она побледнела и озадаченно уставилась на меня.

— Вы в своем уме?

— Безголовая обнаженная женщина — именно это заказывал ваш супруг или так захотелось Гилберту Хардейкру?

Жанин Майер медленно покачала головой:

— Нет. Только лицо и плечи. Хардейкр почти закончил мой портрет. Вы должны были видеть его в мастерской.

— Его там не оказалось, — раздраженно заметил я. — Там был только портрет обнаженной женщины.

Она в отчаянии потерла лоб кончиками пальцев.

— У меня такое чувство, будто я вижу кошмарный сон, — проговорила она дрожащим голосом. — Я просто не могу ничего понять. Неужели я похожа на женщину, способную обнажиться перед каким-то полунищим художником?

— Я не знаю, как выглядят подобные женщины, — возразил я. — Единственное, что мне известно, это то, что он с вашего согласия писал ваш портрет и единственная картина, обнаруженная в его мастерской, представляла собой изображение обнаженной женщины.

— Но там должен был быть другой, мой настоящий портрет! — Теперь в ее голосе зазвучали умоляющие нотки. — Голова и плечи, на шее небольшой бриллиантовый кулон.

— Нет, мэм.

Позади отворилась дверь. Я повернул голову и увидел вошедшего. Элегантный от кончиков гладко причесанных волос до носков лакированных ботинок, он выглядел так, словно являлся неотъемлемой частью окружающей роскоши. У него было худощавое надменное лицо, темные внимательные глаза, резко очерченный рот.

Конечно, это мог быть только супруг Жанин Майер.

— Простите, — произнес он приятным голосом. — Я не знал, что ты не одна, Жанин.

— Я рада, что ты пришел, Кент. — Она поспешно поднялась. — Я даже не знаю, как это можно объяснить, но явно произошла ужасная ошибка.

— Ошибка? — Он бросил на меня холодный взгляд.

— Да! То есть нет, не то! — Она разразилась истерическим смехом. — Я в таком замешательстве, что сама не понимаю, что говорю. Кент, это лейтенант Уилер из окружного полицейского управления. — Неопределенным жестом руки она указала в мою сторону. — Лейтенант, это Кент Вернон, компаньон моего мужа и наш близкий друг.

Так! Но не могу же я вечно быть правым.

— В чем дело, лейтенант? — холодно спросил Вернон.

— Убийство, — начал я. — Мы никак не можем решить вопрос, какой именно портрет был последним в жизни художника.

— Это абсурд! — пронзительно воскликнула Жанин Майер. — Лейтенант полагает, что я могла позировать художнику в… — Раздался страдальческий возглас, после чего женщина снова опустилась в кресло и закрыла лицо ладонями.

— Я так и не понял, в чем дело, — процедил Вернон. — Но я не могу видеть миссис Майер в таком состоянии. Поэтому я предлагаю вам, лейтенант, уйти.

— Возможно, вы правы, — спокойно согласился я. — Но мне придется вернуться, чтобы закончить разговор с ней.

— Сначала вам лучше побеседовать с Джорджем, ее мужем! — Вернон злобно усмехнулся. — Думаю, он найдет, что сказать вам!

— Вам не откажешь в сообразительности, мистер Вернон. — Я восхищенно осклабился. — Они оба без ума от вас — и он и она, не так ли? Где я могу найти мистера Майера?

— Думаю, в конторе.

— Где это?

— Далтон-стрит, 341, — бросил он. — Третий этаж, «Деккер и Майер, нефтяная промышленность, консультации».

— Благодарю, мистер Вернон, — вежливо произнес я. — Приятно было познакомиться.

Он посмотрел на истерически рыдавшую Жанин Майер, затем перевел взгляд на меня:

— Лейтенант вы или нет, но думаю, для начала неплохо было бы дать вам в нос.

— Не советую вам нападать на полицейского, когда он находится при исполнении служебных обязанностей, мистер Вернон. Закон на этот счет строг. — Я любезно улыбнулся. — И кроме этого, поскольку у полицейских обычно нет денег на устройство спортивных соревнований, они, как правило, дерутся без правил и весьма результативно.

— Убирайтесь! — заорал он. — Или вам несдобровать!

Я выждал пару секунд. Он не осмеливался приблизиться. Я спокойно прошел мимо него и вышел в прихожую.

У парадной двери меня уже поджидала Хильда. Вся она так и лучилась пониманием.

— До свидания, лейтенант, — проговорила она голосом, хрустящим, как самое хрустящее печенье из рекламного ролика.

Я распахнул дверь.

— Я кое-что хотел бы уточнить у вас, — заявил я официальным тоном.

— Неужели? — Ее глаза так и впились в мою физиономию.

— Сегодня вторник, верно?

— Да.

— Значит, сегодня вечером ты свободна?

— Да. — Она быстро моргнула.

— Стало быть, договорились?

— Да, но я… — Голос ее сделался обычным приятным женским голосом, а глаза — обычными женскими глазами. — Я полагаю, лейтенант, это приказ и у меня нет выбора, — добавила она.

— Правильно полагаешь, — подтвердил я. — Но у меня тут есть некоторые проблемы. Хильда, ты могла бы приехать в город?

— Конечно! — сразу согласилась она. — Мистер Майер разрешает мне пользоваться одной из машин в любое время дня.

— Тогда остается еще одна проблема. Дела идут таким образом, что я могу проработать до позднего вечера. Ты не против того, чтобы подождать у меня дома? Так или иначе, я вернусь часам к девяти. Потом мы отправимся куда-нибудь поужинать, а после сможем покрутить пластинки на моем проигрывателе.

— У меня одно предложение, — нежно произнесла она. — Я сделаю лазанью. Возьму с собой все необходимые продукты, приготовлю лазанью и буду дожидаться тебя. Что ты скажешь на это? Тогда нам не придется выходить из дому, чтобы пообедать, ведь так? — Ее пальцы нежно гладили мой рукав. — Ты понимаешь, — начала она. — Я просто схожу с ума от хорошего проигрывателя и сентиментальной музыки. А если этим можно наслаждаться с выключенным светом, на диване, и все такое…

— Можно, — скромно сказал я.

— Я так и думала. — Ее пальцы снова погладили мой рукав.

Я дал ей адрес и ключ от моей квартиры, выразив уверенность, что она ничего не забудет, не перепутает и не проведет время по ошибке в квартире какого-нибудь другого парня в другом доме.

— Нет, Эл, — радостно ответила она. — Но если ты опоздаешь, я запущу лазанью прямо тебе в физиономию, едва ты откроешь дверь собственной квартиры.

— Я не опоздаю, — заверил я. — Между прочим, если тебе это неизвестно, сейчас с миссис Майер находится Кент Вернон.

— Ему придется уйти тайком, — произнесла она с отвращением. — Чтобы жить в этом доме, надо иметь глаза на затылке.

— У Вернона, случайно, нет привычки звонить сюда, когда хозяина нет дома?

— Есть! — мрачно подтвердила Хильда. — Пару раз я даже хотела намекнуть на это мистеру Майеру, но я знаю, что, если я это сделаю, хозяйка выставит меня в два счета. А мне здесь нравится, вот и приходится вертеться.

— Думай о предстоящей лазанье, моя радость, — нежно сказал я. — И не забудь, сегодня особый случай.

— Черное кружево и лазанья. — Она глуповато хихикнула. — Звучит как название песни, верно?

— Звучит как то, что мне по вкусу. — Я кивнул и направился к своей машине.

Глава 3

На обратном пути я остановил свой «остин-хили», чтобы съесть сандвич. Было чуть больше двух, когда я добрался до конторы Деккера и Майера, консультантов по вопросам нефтепромышленности. Приемная была шикарно обставлена, но было в ней что-то фальшивое. Секретарша выглядела так, будто ее тщательно подбирали в тон мебели. Она приветствовала меня теплой, абсолютно бесполой улыбкой и внимательно выслушала то, что я говорил ей о своем деле.

— Вам не было назначено, лейтенант? — с сожалением спросила она, выслушав меня. — Как раз сегодня мистер Майер чрезвычайно занят. Не могли бы вы прийти завтра утром?

— Вы что, маленький ребенок? — с интересом спросил я.

— Что?

— Вы хотите, милая, чтобы вас арестовали за то, что вы мешаете правосудию? Что скажет на это ваша мама?

Она молча потянулась к внутреннему телефону и заговорила очень тихо. Я задумчиво курил.

— Лейтенант Уилер. — Голос ее дрогнул. — Мистер Майер встретится с вами, вторая комната налево.

— Хорошо, — удовлетворенно заметил я. — Наконец-то у него появилось хоть какое-то уважение к закону.

— Я восприняла это несколько иначе, — резко бросила она. — Он сказал, что уже целый час ждет какого-то горластого панка.

— Раз вы его так обожаете, постараюсь, чтобы вам довелось сидеть с ним в одной камере.

— Я не знаю, почему мистер Майер невзлюбил вас еще до того, как вы встретились, — весело сказала она. — Но могу вас заверить, что эта ваша маленькая жестяная бляха не произведет на него особого впечатления.

Я задумчиво посмотрел на нее:

— Может, ваш отец был в числе членов-учредителей банды Аль Капоне?

— Мистер Майер не любит, когда его заставляют ждать. — На ее щеках вспыхнули два алых пятна.

— А может быть, ваш дед…

— Уйдите, пока у меня не началась истерика! — неожиданно выкрикнула она.

Я подумал, что истерики миссис Майер с меня на сегодня довольно. Я прошел по коридору и увидел дверь. Золотые буквы извещали о том, что это и есть кабинет Майера. И должно быть, именно он восседал за письменным столом с таким видом, будто все нефтяные месторождения мира вдруг иссякли вчера вечером.

— Значит, ты и есть тот сукин сын, который до полусмерти напугал мою жену? — зарычал он. — Да я тебе все зубы вобью в глотку!

Я опустился на стул, предназначенный явно для посетителей, и с любопытством посмотрел на Майера. Это был здоровенный хам лет сорока с темным ежиком на голове и хищным выражением лица. Еще пару лет назад он был вполне ничего, теперь же начал полнеть, наверное, потому, что слишком удобно расположился в своем консультантском кресле.

— Ты слышишь, что я говорю, подонок? — пророкотал он яростно.

— Неужели в нефтяном бизнесе все такие грубые? — мягко спросил я. — Вот и Кент Вернон пригрозил разбить мне нос. Я не имею чести быть с вами знакомым, но вы успели пообещать, что выбьете мне зубы. Я что-то слыхал о диких нефтяных скважинах, но это же смешно.

— Не выпендривайся, коп! — Его глаза так и сверкали. — Иначе я просто разорву тебя на клочки, и меня потом оправдают.

— Почему бы вам не сделать что-нибудь более подходящее, например заткнуться? — холодно предложил я.

— Что?

— Закройте вашу жирную пасть на пару минут, пока не получите от меня тему для размышлений.

Он привстал и стукнул кулаком, как молотом, по столу.

— Вы… Вы… — На миг он задохнулся. — Как вы смеете так разговаривать со мной?

— Точно так же, как вы начали со мной, — напомнил я. — С вашей женой сделалась истерика, потому что она внезапно уяснила себе, что именно ее подозревают в убийстве.

Он медленно опустился на стул.

— Хотите выслушать все до конца? — любезно предложил я.

— Да, — пробурчал он.

Я рассказал о картине в мастерской Хардейкра, о том, что картина была перечеркнута крест-накрест кровью художника. Не забыл упомянуть о том, что жена Майера настаивает на том, что Хардейкр писал с нее обычный великосветский портрет — голова и плечи, и ни о какой обнаженной она и не слыхала. И наконец, я проинформировал Майера о том, что, когда я спросил, куда же девался настоящий портрет, мы ведь не обнаружили его в мастерской, у нее сделалась истерика.

Я замолчал. Побледневший Джордж Майер несколько раз облизнул губы и слабо улыбнулся.

— Кент Вернон уверял меня по телефону, что вы прямо-таки набросились на мою жену, только что не избили ее. Погодите, лейтенант, мне необходимо сосредоточиться. Извините меня.

— Не стоит извиняться. Давайте сосредоточимся на убийстве художника.

— Я вовсе с ним не знаком. Мне давно хотелось, чтобы какой-нибудь хороший художник написал портрет Жанин, но, честно говоря, я ничего не предпринимал. Примерно полгода назад или чуть позже я случайно сказал об этом моему компаньону Хэлу Деккеру. И он мне ответил, что знает первоклассного и не очень дорогого художника, Гилберта Хардейкра. Я написал этому Хардейкру. Мы заключили контракт. Я и видел-то его всего пару раз.

— Ваша жена позировала ему за последние несколько недель раз шесть или семь. Она вам что-нибудь говорила о нем?

— Кажется, однажды… — Майер пожал плечами. — Да, однажды она сказала, что у нее затекла шея, потому что ей пришлось долго сидеть вскинув голову.

— Где находилась ваша жена прошлой ночью, допустим, с десяти до одиннадцати?

— Послушайте, лейтенант!.. — Его лицо вспыхнуло от гнева.

— Если она ужинала в теплой и большой компании, то у нее будет железное алиби, — терпеливо разъяснил я. — Итак, отвечайте на вопрос.

— Она была дома, — пробурчал он.

— Вы были вдвоем или у вас были гости?

Он принялся свирепо грызть ноготь большого пальца.

— Прошлой ночью я был занят и приехал домой поздно, после двух. Но Жанин была дома, где же еще она могла быть!

Он снова прикусил ноготь и, наверное, понял, какую глупость сказал.

— В любом случае я могу допросить горничную, — заметил я.

— Конечно. — Майер заметно повеселел. — Хильда может подтвердить, что Жанин была дома.

— Кажется, ваш компаньон знал Хардейкра. Могу я побеседовать с мистером Деккером?

— Прекрасная мысль! — с энтузиазмом одобрил он. — Но сейчас Хэла нет в городе, он вернется только вечером. У нас тут грандиозные планы, но возникли некоторые проблемы. Мне не хочется расширять дело, а он настаивает. — Лицо Майера расплылось в улыбке, которая могла бы обмануть кого угодно. — Мы с ним ведь не только деловые партнеры, но и друзья детства. — Казалось, он пытался убедить в этом прежде всего самого себя. — Но если все будет развиваться, как я предполагаю, мы можем вылететь в трубу. Старина Хэл проявил упрямство, вот я и отправил его, чтобы он сам лично все проверил.

— Да, нефть — это, кажется, безумно увлекательно, — пробормотал я.

— Когда мы с ним начинали, — сказал Майер с усмешкой, — у нас была одна пара ботинок на двоих. Мы пошли на риск и вообразили себе, что скоро будем богаты. А тут через пару лет ввели сухой закон. Мы залезли в долги. Но дальше все пошло неплохо. Мы начали давать дорогостоящие консультации. — Он покачал головой. — Но мне и сегодня частенько хочется выбраться из-за стола и заняться чем-нибудь поэнергичнее. Думаю, и с Хэлом происходит то же самое.

Он открыл ящик стола и вынул сигары, стремясь поддержать свой приступ откровенности.

— Сигару, лейтенант?

— Нет, спасибо.

— Все началось во время одного недельного отпуска Хэла. У него настоящее чутье на нефть. Как и где он нашел это место, не спрашивайте меня, лейтенант, все равно не скажу. У него просто нюх на такое! Логики в этом никакой не найдешь, и с точки зрения геологии там ничего быть не могло. Так-то. Но старина Хэл не отступился до тех пор, пока не доказал, что там море нефти.

— Это замечательно, мистер Майер, — поддакнул я.

— Да. — На лице его появилось выражение тревоги. — Но это обработанная земля, у нее есть владелец. И сумма, которую он хочет получить за свой участок, равна всему нашему капиталу плюс займы. Фермер тоже оказался мужиком головастым и, поговорив с Хэлом пару минут, все усек. Сейчас он поднял цену вдвое по сравнению с тем, что запрашивал с нас два месяца назад. Вы понимаете, лейтенант?

— Если там и вправду есть нефть, то это не так уж дорого, — заметил я. — А если нет, то, по крайней мере, вы будете владеть самой дорогой фермой в стране.

— Так! — Майер кивнул. — Может, сейчас у нас нет миллионных доходов, но есть надежность. Я не могу все поставить на карту. С вами, лейтенант, я вполне откровенен, и думаю, вы можете это оценить.

— Конечно, — согласился я. — А что вы можете сказать о вашем партнере Кенте Верноне? Что он думает обо всем этом?

— Иногда я просто не понимаю людей, лейтенант. — Он переместил сигару из одного угла рта в другой и сердито глянул на ее кончик. — Кент у меня уже пять лет. Я относился к нему как к родному брату, сделал его своим помощником. Я даже носился с мыслью, что мы с Хэлом через несколько лет сможем сделать Вернона своим компаньоном. Никаких препятствий к этому я не видел. Я полагал, что Вернон — энергичный малый и вполне этого заслуживает. Но когда мы с Хэлом законфликтовали насчет этого земельного участка, знаете, на чьей стороне оказался Вернон?

— Это тяжело! — Я уже начал симпатизировать Майеру.

— Это больно, лейтенант! — Он стукнул кулаком себя в грудь. — Вот здесь, в сердце! Теперь я просто не знаю, что мне делать с этим парнем. Я не хочу избавляться от него. Жанин очень его уважает, но она ведь ничего не понимает в бизнесе.

— Мистер Майер, я горячо надеюсь, что ваши проблемы скоро решатся. — Я старался, чтобы мой голос звучал вполне искренне. — Но я хотел бы как можно скорее поговорить с мистером Деккером о Хардейкре. Как можно скорее. Может быть, вы все же дадите мне его адрес и номер телефона? Я бы попытался связаться с ним вечером.

— Конечно. — Он что-то написал в блокноте, вырвал листок и подвинул ко мне. — Надеюсь, вы найдете убийцу, лейтенант.

— Спасибо, я приду к вам еще.

— В любое время!

В его голосе, пожалуй, прозвучал излишек энтузиазма. Редко кто, пожалуй, кроме жены или подружки, жаждет повторной встречи с полицейским.

Я вышел в приемную с довольной ухмылкой, потирая левой рукой костяшки пальцев правой. Боковым зрением я успел заметить, с каким изумлением секретарша вперилась в меня.

— Лейтенант, что случилось?

Ага, не выдержала!

— Вы были правы, мой значок не произвел на него ни малейшего впечатления.

— То есть мистер Майер поднял на вас руку? — съязвила она.

— Я слишком тренированный каратист для того, чтобы у кого бы то ни было появилась возможность ударить меня. — С этими словами я наградил ее снисходительной усмешкой.

Я снова потер костяшки пальцев.

— Животное! — выдохнула она. — Что вы сделали с мистером Майером?

— Это была ошибка, — признался я. — Один рубящий удар слева, и он, к сожалению, сломался. — Я махнул кулаком мимо носа девушки. — Вот так!

— Вы его ударили?! — Ее ноздри раздулись.

— Он был так недоволен мною, что пришлось это сделать.

— И вы бросили его там одного. — У нее задрожали губы. — Он же может истечь кровью!

Она вскочила и бегом кинулась в кабинет Майера.

— Только не трогайте его! — крикнул я вслед. — Если неопытный человек попробует вправить пострадавшему шею после такого удара, это может привести к смертельному исходу.

Она вскрикнула, и дверь за ней захлопнулась. Я вышел из офиса и направился к лифту с довольной улыбкой. Уилер снова на коне! Было приятно сознавать, что я оказал человеку услугу. По крайней мере, теперь Майер может получить самую заботливую секретаршу на свете!

Глава 4

Когда я отчитался о проделанной работе, шериф Лейверс не выказал особого воодушевления.

— Вы полагаете, жена Майера врала насчет портрета? — проворчал он.

— Не знаю, — честно признался я. — Но могла бы и соврать. Здесь вообще появилось немало возможностей, и я хотел бы в них разобраться. Например, Кент Вернон. Он был любимцем Майера и отплатил ему тем, что сейчас в союзе с его компаньоном выступает против Майера и, вероятно, имеет интрижку с его женой. Но замечаете, шеф, как все закручено вокруг Хардейкра?

— Нет, — вызывающе заявил он.

— Жанин Майер говорит о своем портрете, который писал Хардейкр. Хэл Деккер, компаньон ее мужа, рекомендовал Майеру этого художника. Совпадение, которое не очень-то хорошо пахнет.

— А по-моему, Уилер, вы просто бесцельно перескакиваете с предмета на предмет, — холодно произнес Лейверс. — А я-то надеялся, вопреки всему, что у вас наконец-то будут факты, хоть мелкие, но факты. Вы понимаете, что именно я имею в виду? Что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве доказательства!

— Что ж, поговорим о фактах, — подхватил я столь же холодно. — Вы уже получили ответ из лаборатории?

— Вот. — Он указал на стопку бумаг на столе.

— И что же?

— Ничего, что могло бы нам помочь.

— Просто груда мелочей, — заметил я не без яда. — Факт за фактом в полном беспорядке, а в итоге нуль.

Он сделал вид, будто не слышит:

— Что вы теперь намерены делать? Исследовать задницу на портрете?

Я долго зажигал сигарету, делая вид, будто я детектив из романа.

— Ваши слова о важности фактов очень воодушевляют меня, шеф. Однако вернемся к началу, как любила говорить одна моя знакомая блондинка… Могу я задать вам один вопрос?

Секунду он смотрел на меня с явным изумлением.

— Что вы крутите, Уилер?

— Кто был убит прошлой ночью? — решительно спросил я.

— Вы свихнулись, — беспомощно произнес шеф. — Но ладно, я вам отвечу, а потом уж выдам свидетельство о психической неполноценности. Прошлой ночью был убит художник Гилберт Хардейкр!

— Но откуда вы знаете, что это был именно Хардейкр?

— Что? — У шефа отвисла челюсть. — Что за чушь вы порете? То есть как откуда я знаю? Что за нелепый вопрос. Это ясно, потому что… потому что…

— Потому что я вам это сказал, так? — с удовлетворением подвел итоги я. — Теперь вы можете спросить меня, откуда я знаю, что это был именно Хардейкр, и я вам отвечу, что мне это сказала Белла Бертран.

— Погодите, погодите! — прорычал шеф. — Вы, стало быть, думаете, что единственное свидетельство о личности убитого дала нам красавица, рисующая орхидеи?

— Так оно и есть!

— Тогда сделайте что-нибудь с этим, Уилер, и побыстрее!

— Вы убедили меня в ценности даже самых мельчайших фактов, сэр, — вежливо сказал я. — Вы предоставляете мне карт-бланш?

— А разве вы и так не делаете все по-своему? — с горечью спросил он. — Ну, что вы мне еще можете сказать?

— Пошлите Полника в особняк Майеров, пусть проверит алиби миссис Майер на время убийства. Мне пришлось отложить этот вопрос. Майер утверждает, что она была дома, но беда в том, что его самого-то дома не было. Полник должен допросить горничную. Потом он может отвезти миссис Майер в морг, чтобы она опознала тело.

— Да, пожалуй, так и стоит действовать, — неохотно согласился шериф.

— Полник может проверить алиби Кента Вернона.

— А вы-то, Уилер, что собираетесь предпринять, пока Полник будет так чертовски занят? — подозрительно спросил он.

— Я тоже кое-чем займусь, — быстро ответил я. — Во-первых, Хэл Деккер, он также может опознать Хардейкра.

Во-вторых, я намеревался хорошенько познакомиться с черным кружевным бельем и лазаньей, но решил, что нет никакой необходимости упоминать об этом именно сейчас.

— Ладно! — Лейверс кивнул. — Я сейчас же посылаю Полника, и, если этот труп не принадлежит Гилберту Хардейкру, вам несдобровать. То, что вы так легко доверились симпатичной художнице, будет достаточным доказательством вашего идиотизма. — Он с удовлетворением посмотрел на меня. — Даже новичок в нашем полицейском деле не способен на подобную глупость.

— Вы правы, — с чистым сердцем согласился я. — Даже окружной шериф не может быть таким тупицей.

С этими словами я поспешил покинуть кабинет. Аннабел Джексон рисовала на своем простеньком личике портрет другой, значительно более красивой женщины. Я присел на край стола.

— У вас сегодня свидание, мисс Джексон? — полюбопытствовал я.

— Со своей постелью! — отрезала она.

— О! — Я громко фыркнул.

— Я должна была хорошенько подумать, прежде чем полагаться на эту засоренную кухонную раковину, которая у вас вместо головы, — заявила она. — Так вот, я сегодня намерена пораньше лечь и как следует отоспаться. Завтра вечером мне понадобится все мое чувство юмора, и на это уйдет немало сил.

— Дело серьезное! — глухо откликнулся я.

— Вы говорили мне, будто изменились, — с милой улыбкой напомнила она мне. — Смотрите не изменитесь снова в обратную сторону!

Внешне все было как вчера — приятный многоэтажный дом в приятном районе. Я нажал кнопку звонка квартиры 4Б, предвкушая, как прекрасная русалка откроет дверь. Но вместо красавицы на порог выползло какое-то чудовище, нечто пресмыкающееся. Этот субъект выглядел так, будто всю жизнь только и делал, что удерживал свою студенистую массу в более или менее устойчивом положении. Росточка он был крохотного, но это с лихвой компенсировалось огромной головой, которая на его шее выглядела словно надувной шарик на палочке.

На голове в самых разных направлениях дыбилась копна светлых волос, а глаза были до невероятных размеров увеличены толстыми линзами очков в тяжелой светлой оправе.

— Вам что-нибудь нужно? — мягко пророкотало пресмыкающееся неожиданно глубоким басом.

— Беллу Бертран, — ответил я и прошел в мастерскую.

Она сидела на полу в позе йога. На мольберте все еще красовалось изображение вчерашней орхидеи. Белое свободное неглиже сменил почти невидимый купальник. На полу за ее спиной виднелась грубая деревянная рама. Кусок холста закрывал колено Беллы, она провела на нем несколько линий и резала с одного края ножницами.

— К черту все это! — Белла отбросила ножницы и, выпрямляя ноги, заметила меня.

— Привет, Белла, — поздоровался я. — Наверное, это ужасно, когда приходится резать собственные холсты.

— Привет, Эл, — произнесла она своим страстным голосом. — Я попросила бы тебя помочь мне, но этими ножницами и кусок масла не отрежешь. — Она поднялась. — Поймал какого-нибудь замечательного убийцу?

От вида ее загорелого тела у меня дух захватило. Две черные полоски лишь слегка прикрывали его на груди и на бедрах. На диафрагме красовалось большое пятно красной краски, должно быть не так давно оставленное ее же кистью. Длинные пряди темных волос падали на высокую гордую грудь.

— Так ты не изменил своего решения, Эл? — Ее голубые глаза заискрились весельем. — Ты по-прежнему горишь желанием сравнить наши задницы? Ты ведь для этого вернулся? Две задницы: моя и миссис Майер…

— Что это вы так врываетесь, черт вас дери, в чужую мастерскую? — Пресмыкающееся сердито сжало мой локоть и довольно резко развернуло меня под прямым углом.

— Он полагает, детка, что он лейтенант полиции, — остроумно заметила Белла. — И он прав. Позволь тебе представить лейтенанта Эла Уилера.

— Да? — Толстые стекла очков уставились на меня с подозрением.

— Эл, познакомься с моим другом, — как ни в чем не бывало продолжала Белла, — Ламберт Пирс.

— Белла несколько преуменьшает степень нашей близости, — с неприятной улыбкой поправил Пирс. — Она не подходит под определение «друг».

— А под определение «знакомый»? — еще неприятнее улыбнулся ему я.

— Ламми! — холодно бросила Белла. — Во-первых, не озадачивай человека своими очками, а во-вторых, не трать на все эти глупости столько сил, ладно?

— Ладно! — Он глубоко вздохнул. — А вы интересный экземпляр, лейтенант. Для полицейского главное мышцы — ведь так?

— Чем вы еще занимаетесь, кроме того, что оскорбляете людей? — спросил я.

— Так уж случилось, что я писатель, — произнес он ледяным тоном. — Я, видите ли, один из тех странных типов, которых называют интеллектуалами и которых вы не в состоянии понять.

— Расскажи ему о своем романе, Ламми, — заговорила Белла с мягкой настойчивостью. — Это его потрясет.

— Если только я отыщу необходимые слова для того, чтобы он меня понял, — с сомнением заметил Пирс. — Вы когда-нибудь читали книги, лейтенант?

— Вы имеете в виду книги без картинок? — уточнил я. — А зачем их вообще читают?

Он погрузил пальцы в заросли волос и задумчиво почесал макушку. Затем тяжело потянул носом и посмотрел на Беллу.

— Это становится забавным, — сказал он, обращаясь только к ней своим прекрасно поставленным глубоким басом, так не соответствующим его внешности. — Лейтенант издевается надо мной. Мы имеем здесь редкостную птицу: полицейского с претензиями на интеллект!

— Нет, ты все же расскажи ему о своем романе! — настойчиво попросила Белла. — Это его позабавит.

— Ты находишь мою работу настолько забавной? — Стекла в упор уставились на Беллу. — Ты полагаешь, он в состоянии оценить твое, наше остроумие? Тебе нужно то, что у тебя было с Гилом, то, земное, так скоро?

— Тогда оставь его в покое, — твердо сказала она. — Сиди в своем углу и молчи!

Он повернул голову и посмотрел мне прямо в лицо. Я увидел его глаза, огромные и рассеянные, за толстыми стеклами очков.

— Проза — умирающий вид литературы, лейтенант, особенно романы. И на то имеются причины. Может быть, попытаетесь угадать какие?

— Люди перестали покупать подобные книги, — предположил я.

— Остроумно. — Уголки его рта дрогнули. — Роман умирает, лейтенант, потому что он лишился своего основного предмета — человека! Моя проза основывается на совершенно новой концепции.

— Я слышал о не-книгах, которые пытаются рассказать о человеке, — заметил я. — А вы? Вы пишете о не-человеке?

— Моей книге нечего делать с людьми, — холодно ответил он. — Нечего!

— Тогда о чем же она?

— О разложении! — провозгласил он. — Жизненный цикл болота — от начала развития до последнего этапа разложения.

— Наверно, это будет что-то длинное? — с беспокойством спросил я.

— Пока написано триста тысяч слов, — с гордостью заявил он. — И я еще не дошел до описания основ ползучего разложения.

— Это будет настоящее легкое чтение, — сказала Белла. — Никаких абзацев, никаких диалогов. Триста тысяч слов, разбитых на три главы, — шанс для замшелого читателя!

Пока она говорила, я разглядывал глаза Пирса под толстыми стеклами. Они оба ждали моей реакции на сказанное, а у меня было тягостное ощущение, что просто вот так сразу рассмеяться ну никак нельзя, они могут обидеться!

— Вас это все не удивляет, лейтенант? — с подозрением спросил он после довольно длительной паузы.

— Нет, — произнес я и со смутным чувством удивления ощутил, что это правда. — Вы занимаетесь тем, что считаете важным, поэтому вы должны делать это. Тот факт, что это важно для вас, — достаточное основание для того, чтобы этим заниматься. Поэтому вы должны писать роман о болоте, а Белла должна продолжать рисовать одну и ту же орхидею, пока не почувствует, что ухватила самую ее суть.

— Ты слышала? — Он с торжествующим видом повернулся к ней. — Перед нами чудо: полицейский, умеющий думать.

Угрюмое выражение появилось в глазах у Беллы. Она наклонилась и зажала холст ножницами.

— Удивительно! — Она презрительно улыбнулась и принялась энергично кромсать холст.

— Бедная Белла… — Пирс весело хихикнул. — Такое непонимание. Такая невозможность доказать, что твой ум контролирует твое тело!

Белла вздрогнула. Кончик ножниц проткнул холст.

— Черт! — воскликнула Белла. — Посмотри, что ты наделал, крокодил несчастный!

Я почувствовал, что атмосфера накаляется, и поспешил заговорить о деле:

— Если можно, не ссорьтесь, пока я здесь, ладно? Я пришел, чтобы кое о чем спросить вас, а пока получаю лишь неправильные ответы.

— Вы пришли поговорить о покойном неоплаканном Хардейкре, лейтенант? — прозвучал густой голос Пирса. — О ростовщике от искусства и соблазнителе простушек? Что ж, чудесно. Такой разговор доставит мне удовольствие.

Белла Бертран бросила холст и ножницы и растянулась на старинной кушетке, подложив руки под голову. Грудь ее приподнялась, и я подумал, что один вздох — и тонкая полоска купальника просто лопнет по шву. Чтобы подавить эту тревожную мысль, я снова перевел взгляд на лицо мистера Пирса и закурил сигарету.

— Вы собирались пообедать вечером с покойным Хардейкром, — обратился я к Пирсу. — В ящике стола мы нашли и вашу записку.

— Он платил за обед, а я выслушивал его тошнотворную болтовню о том, что он считал искусством. Этот человек раздражал меня. При жизни я презирал его, теперь я ему завидую.

— Почему? — осторожно спросил я.

— Глупый потасканный сердцеед и вдруг — наивысший триумф подлинного художника. — Пирс отчаянно потряс головой. — Нет, лейтенант, это несправедливо. Он умер настоящим художником! Несправедливо!

— Ламми! — Белла напряженно глядела на потолок прямо перед собой. — Довольно. Отправляйся домой в свое болото, хорошо?

— Я никогда не задерживаюсь, когда пытаются подавить мою индивидуальность, детка, — весело произнес Пирс. — Мы сегодня удачно пошутили, да и прежде шутили неплохо. Жаль, лейтенант не в состоянии всего этого оценить.

— Мы все тошнотворны, Ламми, но ты самый тошнотворный, — сурово сказала она. — Ступай и галлюцинируй где-нибудь в другом месте. На сегодня я уже усвоила все сумасшедшие идеи, в которых нуждалась.

— Теперь ты их мне возвращаешь, детка, — удовлетворенно заметил Пирс. — Ты получила свое собственное болото, но это уже совсем не смешно. С одной стороны — орхидея, с другой — плоть. Кровь льется и там и здесь. Все сливается в одну сладко-смердящую разлагающуюся массу, потому что…

— Вон! — взвизгнула она. — Еще одно слово, Ламми, и ты увидишь, что будет!

— И что же будет, детка?

— Я разобью твои очки, — прошипела она. — Потом затащу в туалет и запру!

Его голова судорожно дернулась. Он поспешно выбежал из комнаты.

Белла поднялась с кушетки и распахнула дверь в гостиную. Ягодицы ее дразняще покачивались.

— После всего этого мне надо выпить, — сказала она. — А тебе?

— Виски? — с надеждой спросил я. — Со льдом и каплей содовой?

— У меня есть бурбон, но льда нет, — уныло призналась Белла. — Хочешь?

— Не думаю, но спасибо за предложение, — откровенно сказал я.

— Черт с тобой. — Она приостановилась. — А как насчет кофе? Он уже готов, остается только разлить в чашки.

— Звучит убедительно. Особенно если черный без сахара.

— Ты молодец. Выбрал то единственное, что имеется.

Она прошла на кухню и через минуту вернулась с подносом.

— Садись на диван, — указала она. — Если все время будешь стоять, сотрешь себе ноги, прежде чем узнаешь, что же на самом деле произошло.

Я послушно сел. Она поставила поднос на трехногий столик и присела рядом. Ее очаровательное круглое бедро потерлось о мое.

— Ты похож на богиню мщения у греков, ее звали Немезида. — Белла налила мне кофе. — Задавай свои глупые вопросы, лейтенант, я понимаю, что у меня нет возможности избежать их.

— Расскажи мне о Гилберте Хардейкре, — просто попросил я. — Что он был за человек?

— Пожалуй, на этот вопрос я не смогу ответить. — Ее глаза насмешливо блеснули. — Конечно, у меня были с ним отношения, плотские, земные, те самые, на которые так громко намекал этот ползучий Ламми. — Она помолчала. — Но я не думаю, что могу сказать, каким человеком был Гил, потому что я никогда не сближалась с ним настолько, чтобы узнать его близко. Мне было скучно общаться с ним.

— Да? — спросил я озадаченно.

— Мы все в чем-то нуждаемся, Эл, — произнесла она насмешливо и чуть смущенно. — Гил помогал мне удовлетворять некоторые мои потребности. В нем была какая-то грубая телесная привлекательность. И это было очень удобно, ведь он жил напротив. Мне даже туфли не надо было надевать, чтобы пойти к нему в любое время, когда мне этого хотелось.

— Когда ты познакомилась с ним?

— В тот день, когда он переехал в эту свою новую мастерскую. Он зашел ко мне попросить что-нибудь выпить и сразу заговорил о том совпадении, что вот два художника будут жить напротив друг друга. Он понял меня. Бросив взгляд на мою орхидею, он признал, что я действительно талантлива, а у него, мол, весьма скромное дарование, и потому он берет всего тысячу долларов за каждый портрет и работает больше, чем это возможно. Я застыла минут на пятнадцать, больше я не могла вынести. Я взяла его за руку и отвела в спальню. Я выключила свет, но он продолжал говорить. Однако после этого первого раза у нас установились определенные отношения и он уже не пытался трепаться.

— Что ты думаешь о его работе?

Она глотнула кофе и выразительно пожала плечами:

— Я ведь ни одной из них не видела. Единственная работа, о которой он говорил, портрет этой куклы Майер. Холст на мольберте всегда был прикрыт. Он считал, что это дурная примета, если кто-то увидит его незавершенную картину.

— Кого-нибудь, кроме Жанин Майер, ты встречала в его квартире?

— Пару раз он упоминал о какой-то компании и просил меня на это время не заходить к нему. Он ведь был приезжий, знакомых у него было немного. Одного я, впрочем, встречала несколько раз. Этакий косматый медведь, из тех, которые полагают, будто верх утонченности — это называть тебя красоткой и щипать до синяков. Он занимался нефтью.

— Джордж Майер?

— Нет.

— Хэл Деккер?

— Да, так его звали. Они с Гилом были большими друзьями.

— А Ламберт Пирс? Кажется, он тоже считался другом Хардейкра?

— Я познакомила их, — устало произнесла Белла. — Ламми настоял на этом еще в тот, первый раз, я тогда забыла запереть дверь, и он прошел прямо в спальню. Кажется, у них сложились странные отношения. Гилу было приятно превосходить Ламми в смысле телесной силы и красоты, а Ламми зато превосходил его интеллектуально.

— Расскажи мне подробнее о Пирсе, — попросил я.

— Он пресмыкающееся, — заявила она убежденно. — Но это ты и сам уже знаешь. Он льстит и пробуждает в тебе инстинкт жалости, как хромая собака. Только он еще хуже, чем самая жалкая собака. У него квартира этажом ниже. Однажды он пришел, остановился посреди комнаты и смотрел на меня. Я не могла понять, что ему нужно, чтобы его просто погладили по голове или еще что-то. Я пошла на компромисс и приготовила ему кофе. И он стал здесь обычным непременным гостем еще прежде, чем я это осознала.

— Ты не уставала от него?

— Иногда. И тогда я начинала вопить, заслышав на лестнице его шаги. Ламми не обижается ни на какие слова или поступки. Единственное, чем его можно обидеть, — грубым физическим воздействием. Он это чует. Он знает точно. Вот и сегодня — он сбежал потому, что понял: я не шучу.

— Чем он зарабатывает на жизнь? — спросил я.

— Разве ты не слушал, о чем я говорю? — Ее брови удивленно приподнялись.

— Он не может зарабатывать на жизнь своей писаниной, — проговорил я убежденно. — На что же он живет?

— Я никогда не думала об этом, — заметила она безразлично. — Он часто берет у меня деньги на мелкие расходы и никогда не возвращает. Но это не имеет значения. Может, у него богатая тетушка.

— А может, он контрабандой достает кровь для вечеринок вампиров. Если бы это так и оказалось, я бы не был особенно удивлен. А теперь последний вопрос. Как ты полагаешь, между Жанин Майер и Хардейкром могли быть такие же отношения, как между ним и тобой?

— Я полагаю, что любые другие отношения не могли бы привести к столь точному воспроизведению ее задницы. — Белла захлебнулась смехом. — А если серьезно, то я не знаю, Эл. Возможно. Обычно Гил держал себя как неотразимый любовник, мимо которого ни одна женщина не может пройти спокойно. Ему понадобилась целая неделя для того, чтобы понять, что в тот, первый день в моей квартире не я, а он стал невинной жертвой.

— Да, — тяжело выговорил я.

— Что-то ты не выглядишь особо веселым, Эл, хотя я и ответила на множество твоих вопросов.

— Что-то странное есть во всем этом деле, — задумчиво проговорил я. — У меня таких раньше не было.

— Что же?

— Вот кого-то убивают, и ты начинаешь задавать вопросы людям, которые его знали, даже тем, которых ты подозреваешь в убийстве. Ясно, ты ожидаешь получить некоторое количество лжи в их ответах. Но прежде мне никогда не приходилось встречать столько подозреваемых, которые бы лгали так много и так последовательно. Что бы это могло значить, например, с точки зрения морали?..

— По-твоему, и я лгу? — холодно спросила она.

— Думаю, да.

— Благодарю вас, лейтенант Уилер!

— Ты когда-нибудь встречала хоть одного человека, который говорил бы о себе абсолютную правду? — Я улыбнулся и поднялся с дивана.

— Пожалуй, нет. — Она говорила все тем же холодным тоном.

— Спасибо за кофе.

Она позволила мне дойти до двери, прежде чем позвала: «Эл». Нежный соблазнительный голос ее обещал так много, что я невольно обернулся.

Белла снова лежала на кушетке, подложив руки под голову. Две бело-розовые полоски заменили черные. Через секунду я понял, что она сбросила купальник — и верх и низ. Она улыбалась мне с ленивой уверенностью акулы.

— Как ты полагаешь, Эл, могут между нами возникнуть какие-то отношения? — спросила она полусонным голосом.

— Конечно, — согласился я. — Но, откровенно говоря, мне бы это не доставило удовольствия.

— Что? — Ее глаза недоверчиво расширились.

— Я думаю, эти отношения хороши лишь тогда, когда приносятрадость обоим, — сказал я. — А для тебя, милая, это сейчас всего лишь средство прийти в себя. И я не хочу принимать в этом участия.

Она посмотрела на меня и вздрогнула.

— Ты что-то знаешь? — прошептала она.

Глава 5

Когда я вышел на улицу, мои часы показывали начало восьмого. До встречи с Хильдой еще оставалось время. Было бы ошибкой вернуться раньше, чем она приготовит лазанью. Я миновал несколько домов и наконец-то увидел бар.

Минут десять ушло на две порции виски. Вскоре я уже был настолько нормален, что даже ничуть не нервничал, заметив вполне одетую даму или парня без очков с толстыми стеклами.

Я позвонил в офис, где мне сказали, что шериф уже ушел домой, а сержанта Полника нет. Я набрал номер домашнего телефона Деккера, который получил от Майера, и был приятно удивлен, услышав в трубке резкий мужской голос.

— Мистер Деккер?

— Да. Кто это?

— Лейтенант Уилер из окружного полицейского управления, — официально представился я. — Я расследую убийство Гилберта Хардейкра. Я должен задать вам несколько важных вопросов, мистер Деккер.

— Я только что вернулся из деловой поездки, — холодно произнес он. — Ваши вопросы не могут подождать до утра?

— Боюсь, что нет, — столь же холодно отозвался я.

— Ладно, — проворчал он. — Сколько времени вам понадобится, чтобы добраться до меня?

— Пятнадцать минут.

— По крайней мере, успею принять душ.

Деккер занимал роскошную квартиру на последнем этаже в доме, находившемся в десяти кварталах от моего дома и на расстоянии порядка десяти световых лет от моего дохода. Швейцар был одет в униформу, в сравнении с которой генеральский мундир показался бы тряпкой. Я прошел через широкий вестибюль к лифту. Я удивился тому, что здесь не держат собак, специально натасканных на то, чтобы спасать тех, кто случайно утонет в ворсе ковра.

Едва я нажал на кнопку звонка, как дверь открылась. Фигура в махровом банном халате скрылась в глубине квартиры, и грубый голос произнес:

— Входите, лейтенант, и дайте мне пять минут на то, чтобы обсохнуть. Располагайтесь и налейте себе чего-нибудь выпить.

Гостиная выглядела такой обширной и элегантной, будто дизайнер работал, нисколько не считаясь с индивидуальностью хозяина. Можно было подумать, будто здесь живет актриса, а не бизнесмен-нефтяник.

Огромных размеров бар предоставлял богатый выбор. Я налил себе бокал и занялся изучением панорамы Пайн-Сити, простиравшейся прямо у меня под ногами. Я думал о том, как это приятно — иметь много денег, но кто слышал о полицейском, который мог бы разбогатеть честным путем… Можно было бы заняться чем-то еще, но я предпочел оставаться полицейским. Очень уж это здорово: грубить людям всякий Божий день и все-таки в конце месяца получать деньги.

Дверь скрипнула, раздался топот, словно целая армия маршировала по квартире. Но это был всего лишь один Хэл Деккер. С его появлением комната уменьшилась вдвое. Джордж Майер был довольно рослым человеком, но по сравнению со своим компаньоном он выглядел просто тщедушным.

Ростом Деккер был шести с половиной футов и весил не меньше фунтов, причем готов держать пари, что на жир приходилось не более двух. У него были плечи борца-тяжеловеса, грудь лесоруба, а руки и ноги, несомненно, изготовлены из нижних ветвей сосны. Густые черные волосы падали на лоб, почти на глаза. Несколько минут он посматривал на меня невыразительным взглядом.

— Присаживайтесь, лейтенант. Я пока приготовлю себе что-нибудь выпить, — пробурчал он.

На нем был пушистый халат тускло-розового цвета, в тон его лицу. Я наблюдал, как он осторожно наливает бурбон из бутылки, отличный бурбон из Теннесси. Он положил в стакан несколько кубиков льда и плюхнулся на диван, расплескав немного драгоценной жидкости.

— У вас, должно быть, вопросы по поводу убийства Хардейкра? Так спрашивайте!

— Как вы с ним познакомились? — вежливо спросил я.

— Случайно. — Он отхлебнул солидный глоток. — Несколько лет назад в его родном городе на вечеринке, потом мы продолжили общение.

— Мистер Майер сказал мне, что это вы порекомендовали ему Хардейкра как художника, который может написать портрет его жены.

— Именно так. — Он кивнул. — Совпадение! Мир тесен! Вот и Кент Вернон однажды случайно познакомился с одним приятелем Хардейкра, писателем. — Лицо Деккера исказила гримаса отвращения. — Психованный малый этот писатель. Но через него Кент познакомился с Гилом и на другой день рассказал мне об этом. Спустя пару недель, когда Джордж попросил у меня совета относительно хорошего художника, я вспомнил о Гиле.

— Вы видели его с тех пор, как он переехал в Пайн-Сити?

— Видел раза два. — Деккер осушил стакан и снова направился к бару. — Я хотел, чтобы у Джорджа был хороший художник. Я сказал Гилу, что Жанин — жена моего компаньона и что за тысячу долларов портрет должен быть высшего класса!

— Да-да, мисс Бертран видела вас у него.

— Мисс Бертран? — Он презрительно ухмыльнулся. — Шизанутая девка из соседней квартиры. Все время рисовала орхидею. — Его толстые губы растянулись в злобной улыбке. — Помню я эту мисс Бертран. Скакала вокруг Гила почти совсем голая. Но фигура чертовски привлекательная…

— Вы никого не подозреваете в убийстве? У него были враги?

— Черт! — Деккер пожал плечами. — Я не так уж близко знал его. Знакомых много, общаешься то с одним, то с другим, и, в сущности, ничего особенного о нем и не знаешь. Так было у меня с Гилом Хардейкром.

— Ну а теперь обычный вопрос, который я обязан вам задать. Где вы были между девятью и одиннадцатью прошлой ночью?

— Я не могу ответить на этот вопрос, — произнес он с грубоватой прямотой и опустил в стакан еще несколько кубиков льда. — Но это чертовски далеко отсюда.

— Ваш компаньон посвятил меня в ваши дела и даже в ваш с ним конфликт. — Я понимающе улыбнулся и повторил попытку: — Я уважаю ваше нежелание назвать точное место. Но может быть, вы скажете, кто бы мог подтвердить, что в указанное время вы находились там, не важно где?

— Это не так-то просто, — пробурчал он. — Но если уж Джордж раскрыл пасть, то вы, конечно, знаете, что владелец фермы немного удивлен нашим интересом к его земле. Я уехал туда в субботу, прибыл поздно ночью, бродил по лесу в самой глуши. Я вынюхивал, — он уставился на меня, — надеюсь, вы можете понять, что это значит, хотя вы всего лишь полицейский. Я много раз подвергался опасности, но очень хочу надеяться, что никто не заметил меня прошлой ночью.

— Итак, вы мне даете слово, что вас не было в Пайн-Сити прошлой ночью? — мягко сказал я.

— Что? — Он чуть запрокинул голову и рассмеялся. — Вы что, подозреваете меня? — Он вдруг перестал смеяться и уставился на меня полуприкрытыми настороженными глазами. — Подозреваете, да?

— Конечно, — согласился я. — Как и всех остальных, кто знал Хардейкра.

— Тогда укажите причину, по которой я вдруг мог бы прикончить беднягу Гила.

— Сейчас не могу. — Я старался говорить таким голосом, чтобы он думал, что сама мысль о его обвинении абсурдна.

— Выпьете еще, лейтенант? — Он явно смягчился.

— Спасибо, не сейчас. — Я посмотрел на него холодно и задумчиво. — Если говорить о поводах для убийства, то убить Хардейкра мог и ваш компаньон.

— Джордж! — У Деккера отвисла челюсть. — Вы считаете, что он имел вескую причину для убийства совсем незнакомого человека?

Я рассказал о портрете обнаженной женщины, найденном в квартире Хардейкра, и о том, что картина была перечеркнута крест-накрест кровью жертвы.

— Господи! — Деккер одним духом осушил второй стакан.

— Вы знаете Майера лучше, чем я, мистер Деккер. — Я понизил голос: — Они с женой любят друг друга?

— Конечно! — Деккер не замедлил с ответом ни на секунду. — Джордж по ней просто с ума сходит. Так было с самого первого дня их знакомства. Насколько я знаю, за все эти восемь лет, что они женаты, он ни разу не взглянул на другую женщину.

— Но если человек так любит жену и тратит такие деньги на ее портрет, разве он не может решиться на убийство, если поймет, что жена изменяет ему с художником? — жестко спросил я.

— Не знаю, что на это сказать. — Он вынул носовой платок из кармана халата, вытер вспотевший лоб и вяло улыбнулся. — Значит, вы считаете, что Жанин способна на интрижку с каким-то маляром, а Джордж способен на убийство?

— У меня нет никаких доказательств, мистер Деккер, — напомнил я. — Но вы ведь знаете, что подобные случаи не так уж редки.

— Да, пожалуй, вы правы. — Он снова вытер лоб.

— Такое случается, — продолжил я. — И возможно, именно потому, что он нервничал из-за дел вашей фирмы, когда я разговаривал с ним сегодня в конторе, мне показалось, что он способен выйти из себя. Он боится рискнуть с этой фермой. Он сам мне признался. И признался, что не понимает Кента Вернона, который принял вашу сторону после того, как он для него столько сделал. — Я говорил очень искренне. — Между нами, мистер Деккер, было очень грустно слушать его.

— Да? — На гранитном лице моего собеседника появилась внезапная трещина.

Я испугался было, но тотчас понял, что это просто-напросто улыбка.

— А перед нашим с ним разговором едва я заговорил у него дома с его женой о портрете обнаженной женщины без лица, как у миссис Майер сделалась истерика. Так обычно реагирует женщина, которая виновна.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, лейтенант, — безразличным голосом произнес он.

— Пока мы здесь с вами дружески беседуем, — продолжал я интригующим тоном, — кое-что меня смущает, мистер Деккер.

— Даю вам слово, что все, что вы мне говорите, останется между нами, — произнес он серьезно.

— Спасибо. У нас уйдет не так уж много времени на то, чтобы собрать доказательства, что Майер убил Гилберта Хардейкра. Уйдет примерно месяц. И с каждым днем этого месяца он будет все больше убеждаться, что избежал обвинения в преступлении.

— Да?

— Вот этого-то я и боюсь. Он может подумать, что одну свою проблему он решил с помощью убийства, а значит, и другую сможет решить таким же образом.

— Какую?

— Покупку фермерского участка с потенциальным месторождением. Если не будет вас, то не надо будет решать, вкладывать в это деньги или нет. Верно?

— Это невозможно, — проворчал он. — Я хочу вам кое-что объяснить, лейтенант. Партнерство — штука деликатная, а в нашем бизнесе более чем где-либо. Наши клиенты обращаются к нам, потому что верят нашему совместному суждению, у нас колоссальный опыт. Убери одного из нас, и клиент автоматически решит, что это уже не то, неполноценное что-то. А как только клиент начинает так думать, он перестает быть клиентом.

— Я понимаю вас.

— Мы это с самого начала поняли, — самодовольно произнес он. — Любому из нас невозможно уйти. Каждый из нас по отдельности упустил много выгодных дел. В нашем совместном контракте есть много таких пунктов, от которых у любого адвоката волосы дыбом встанут. Но сейчас, лейтенант, — он улыбнулся, — я хочу вам привести один такой пункт. Он гласит, что если кто-то из нас двоих умрет, не достигнув шестидесяти лет, то непременно должно быть проведено специальное медицинское расследование для установления причины смерти. И далее, если выяснится, что смерть не была естественной, то девяносто процентов собственности фирмы ликвидируется, а полученная сумма прибавляется к наследству умершего.

— Контракт довольно необычный, — кисло заметил я.

— Да! — Он хмыкнул. — Поэтому вам не стоит беспокоиться, лейтенант. Джордж не станет убивать меня. В этом случае он потеряет все.

— Что ж, хорошо, что одна версия отпала. Но погодите минуту!

— У вас появилась другая столь же блистательная мысль? — холодно спросил он.

— Оба вы могли придумать довольно грязные сценарии для того, чтобы их разыгрывали другие. Значит, должны быть предусмотрены средства для защиты невиновного компаньона, если другой будет признан виновным в преступлении, приговорен к тюремному заключению и, возможно, умрет в тюрьме.

— Это мы тоже предусмотрели. — Он самодовольно хмыкнул — Если компаньон умрет вследствие исполнения судебного приговора, тогда пункт о ликвидации не… — Он замолчал, ухмылка исчезла.

— Правильно, — произнес я почти счастливо. — Итак, если Майер убил любовника жены и замышляет убить вас, то…

— О, какая мерзость! — Деккер стукнул кулаком по стенке бара, бутылки внутри звякнули.

— Есть еще более забавный вариант, мистер Деккер. Вы убиваете кого-нибудь и представляете дело так, будто убийца — Майер, у которого есть мотивы, но нет алиби. А когда он получит свое за совершенное преступление, вы получите фирму — и больше никаких помех вашему грандиозному предприятию. Не так ли?

— Вы утверждаете, что это я убил Гила Хардейкра с целью избавиться от своего компаньона?

— Это всего лишь предположение, мистер Деккер. Но насколько я помню, именно вы рекомендовали Хардейкра Майеру. Так?

— Убирайтесь отсюда, лейтенант, пока я не сделал чего-то, о чем нам обоим придется пожалеть. — Его лицо исказилось.

— Чего-то вроде того, чтобы вогнать в меня пулю из револьвера тридцать восьмого калибра, — предположил я. — В любом случае я ухожу. Спасибо за то, что вы потратили на меня время, и за содействие следствию. Разговор вышел информативный, вы согласны?

Он зажмурился, жилы вздулись на лбу, прошло несколько секунд, прежде чем он овладел собой.

— Я подожду, — зловеще прошептал он. — Я найду время, лейтенант. Я улучу момент, когда вы…

— Вы пугаете меня, мистер Деккер, — серьезно сказал я.

— Я обещаю вам, лейтенант. — Его глаза жестоко блеснули. — Вы хотите повесить это убийство на меня, но вам не дожить до суда.

— Если обнаружатся доказательства, то не сомневайтесь, мистер Деккер, вы будете обвинены в убийстве, — произнес я с неподдельной искренностью. — А потом — кто знает? Может, уже не будет никакой необходимости в суде?

Глава 6

На моих часах было точно три минуты девятого. Я нажал кнопку звонка собственной квартиры. Не так уж часто мне приходилось делать это. Подождал тридцать секунд и снова нажал. Прошло еще целых шестьдесят секунд, я приложил к звонку указательный палец и оставил его в этом положении.

Внезапно дверь рывком распахнулась. Голос ужасно запыхавшейся женщины произнес:

— Мне так жаль, Эл. Это все из-за лазаньи. Ты пришел в самый важный момент, я не могла отойти от плиты.

— Лазанья. — Я презрительно усмехнулся и вошел. — Какое мне дело до всех этих важных моментов…

Но тут вкусный запах проник мне в ноздри, я глубоко вздохнул. Мой пустой желудок занервничал, слюнные железы заработали.

— Лазанья? — почтительно спросил я.

— Да, — холодно ответила Хильда Дэвис.

— Тебе не нужно снова на кухню, милая? — с беспокойством предположил я. — Что-то могло пригореть, пока ты открывала дверь. Почему ты не заставила меня ждать снаружи еще минут пятнадцать?

— Потому что ты, наверное, случайно облокотился на звонок, и я не была уверена, выдержат ли мои барабанные перепонки или сразу лопнут.

— Милая, лучше тебе снова пойти на кухню, — настойчиво посоветовал я. — А я пока приготовлю нам чего-нибудь выпить и…

— Эл Уилер, — обратилась она ко мне твердо. — Все в полном порядке. Лазанья готова, и мы можем приступить к ней, как только нам захочется. А в гостиной нас ждет коктейль из старого шотландского виски.

— Хильда Дэвис, — восхищенно воскликнул я, — ты гений.

Я последовал за ней в гостиную. Хильда второпях не успела включить свет в прихожей. И сияние гостиной ослепило меня. Она повернулась ко мне именно в тот момент, когда мои глаза вновь обрели способность видеть.

— Я не добавляла сахар, — вспомнила она. — Решила, что кто, кто, а уж ты наверняка не любишь сладкого… Что случилось? Ты заболел? — Она с испугом посмотрела на меня.

— Ты не могла бы минуту помолчать? — взмолился я.

Когда горничная Хильда Дэвис, открывшая мне утром дверь в особняке Майеров, отбросила свое профессиональное поведение и скрипучий голос, она, право, стала выглядеть очень милой. Но Хильда Дэвис, которая сейчас стояла предо мной в моей собственной гостиной, выглядела так, будто не принадлежала к этому бренному миру.

Платиновые волосы, плотно прилегавшие к голове, возможно, и очень шли к ее темному платью горничной, но теперь, когда она распушила их, они смягчили ее лицо, и стали видны изящные линии высоких скул, мягкий свет газельих глаз и нежная полнота верхней губы, а также соблазнительная ямочка на подбородке. Из миловидной она преобразилась без всяких видимых усилий в красавицу.

— Скажи что-нибудь, — безнадежно попросила она. — Я не выдерживаю твоего выражения лица. Попробуй сказать, где тебе больнее всего.

Вместо форменного платья горничной на ней было потрясающее черное платье в обтяжку. Возбуждающе низко вырезанный лиф держался на двух бретельках, открывающих белые плечи. Темный дорогой шелк мерцал, черные кружева волнами спускались на бедра.

— Эл! — Ее лицо приняло безумное выражение. — У тебя глаза потускнели. Я сейчас вызову врача. Ты держись, пока я…

— Ты прекрасна, — хрипло выдавил я. — Утром я воображал, что ты довольно симпатична, но я заблуждался, ты красавица.

— Я… я? — Она обрадованно посмотрела на меня. — Что ж, это приятно слышать. Эй, тебе уже лучше?

— Я не болен, — честно признался я. — Я потрясен.

— Ты хочешь сказать, что это всего лишь реакция на мой внешний вид. — Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Да, получилось не слишком хорошо. Как-то непроизвольно. Но я буду работать над собой и в следующий раз…

Ее щеки заалели, она обвила руками мою шею и страстно поцеловала.

— Я и не подозревала, что у мужчины может быть такой отличный вкус. — Она наконец-то ослабила хватку. — А как насчет коктейля?

— Что?

— Пожалуй, нам лучше заняться лазаньей, — засомневалась она, отходя в сторону. — На голодный желудок ты ведешь себя странно.

Дальше началось исполнение мечты холостяка о вечере с девушкой, которая и красива, и сексуальна, и прекрасно готовит, и мастерски, но скромно обращается со старым шотландским виски. Спустя три бокала Хильда решила, что настало время для ужина. Развалившись в кресле, я с удовольствием следил, как она суетится, накрывая на стол.

Как я и предполагал, вдохнув в прихожей аппетитный запах, лазанья оказалась превосходной. Хильда поставила на стол вторую бутылку французского кларета, первая уже закончилась. Я на несколько мгновений протрезвел. Кто-то словно толкнул меня под руку — женись! — и я даже не попытался уклониться. Сильная штука — кларет. Но всегда ли он будет на нашем столе?

Мы лениво перешли к сигаретно-кофейной стадии нашего ужина, я не спеша потягивал вишневую настойку.

— Эл, дорогой, у тебя был тяжелый день? — вдруг спросила Хильда.

— Изнурительный! — Я на минуту прикрыл глаза. — Пришлось встречаться с неимоверным количеством людей.

— Ну, у Майеров ты не перетрудился, — укоризненно произнесла она. — Просто прислал вместо себя сержанта. Это так и было нужно?

— Да. — Я быстро открыл глаза. — Как он справился?

— Он просто дурак!

— Утром я серьезно поговорю с ним, — пообещал я.

— Я забыла его фамилию. Уолнут?

— Полник. На самом деле он славный парень и очень любит свою жену. Если она от него надумает уйти, он отправится ловить ее сетью. Ты была там, когда он задавал вопросы?

— Да, была. Голос у него не больно-то тихий! Тебе рассказать, Эл, как это происходило?

— Я мог бы притвориться, что меня это не интересует, но это было бы ложью.

— Сначала он спросил миссис Майер, где она была во время убийства. Она ответила, что весь вечер провела дома. Он ни в чем не усомнился, сказал, что это просто великолепно и что она должна поехать с ним в морг, опознать труп художника. Миссис Майер не соглашалась, но он уговорил ее, и она поднялась в свою комнату — переодеться. Стоило ей только выйти, как он тотчас спросил меня, правду ли говорит хозяйка. — Хильда так искусно пожала плечами, что черный шелк и кружева чуть не соскользнули с груди. — Я решила говорить только правду. И потому честно призналась, что до восьми видела хозяйку, а потом мой рабочий день закончился, я очень устала, ушла к себе и сразу уснула.

— Итак, ты не можешь подтвердить алиби миссис Майер? Понял ли Полник, как это важно?

— Не знаю, — мрачно заметила Хильда. — Остальное время, пока не вышла миссис Майер, он провел, гоняясь за мной по гостиной. Потом он уехал с ней в морг.

— Она опознала тело?

— Она была в ужасном состоянии, когда сержант привез ее домой. — Хильда энергично закивала. — «Бедный Гилберт!» — все повторяла она и плакала. Я проводила ее в ее комнату и уложила в постель. Я уж думала, что на этот вечер все кончено, но вдруг… — Хильда просияла, как только что включенная люстра. — Мистер Майер вернулся домой и сказал, что следил за ней.

— Сержант о чем-нибудь спрашивал его?

— У него не было такой возможности. Он ушел минут за пять до возвращения мистера Майера.

— Говорил ли Полник с Кентом Верноном?

— Нет, сэр. Я слышала, как сержант спрашивал его адрес у миссис Майер. Может быть, как раз к нему он и отправился после того, как привез миссис Майер из морга.

— На это вся надежда, — пробормотал я.

Она залпом, словно это была просто вода, допила вишневую настойку и ослепительно улыбнулась мне.

— Если есть желание, можешь задать мне несколько вопросов, — мягко прозвучал ее голос. — Эл Уилер, дорогой, ты можешь спрашивать меня о чем угодно, у меня от тебя нет секретов, потому что ты единственный, кто считает меня красавицей.

— Только один вопрос, прекрасная Хильда. Ты случайно не знаешь, где был мистер Майер в ночь убийства?

Она сосредоточенно нахмурилась. Я понял, что вспоминать, что было вчера, не такая уж легкая работа.

— Он пришел домой, — медленно начала она, — рано — около пяти. Где-то в половине седьмого ему позвонили. Я взяла трубку, и какой-то мужчина сказал, что он должен поговорить с мистером Майером, что это срочно. Я передала трубку хозяину. Он поговорил немного, сел в свой «кадиллак» и умчался.

— Спасибо, детка, больше вопросов нет.

— Ты не хочешь, чтобы я потанцевала для тебя? — серьезно спросила она и нежно коснулась пальцами моего лица. — Для тебя я готова на все! Потому что ты единственный, кто думает, что я красива.

— Хильда! — воскликнул я, и она чуть не упала со стула.

— Что случилось? — Ее глаза были полны слез. — Ты больше не считаешь меня красавицей?

— Эта вишневая настойка смертельна, — сказал я. — И я думаю, ты слишком много выпила. Как насчет пробежки вокруг дома?

— Нет, я не опьянела, дорогой. — Она вздрогнула. — Сделаю-ка я тебе одолжение: вымою тарелки. Очень отрезвляющее занятие для горничной в ее свободный день, вернее, ночь. А ты пока заставь работать свой проигрыватель, идет?

— Идет, — осторожно согласился я. — Но не больше двух-трех разбитых тарелок и два круга вокруг дома.

Я просмотрел коробку с пластинками. Выбрал подходящую музыку и прилег на диван, пока Хильда занималась домашними делами. Она ушла на кухню чуть-чуть покачиваясь, но я надеялся, что, пока она покончит с тарелками, у нее в голове уже немного прояснится. И пить она больше не будет. Я хотел, чтобы она мыслила трезво, но в то же время чтобы эта трезвость не превращалась в холодность. Мне хотелось, чтобы она была чувственна и сентиментальна. И музыку я подобрал соответствующую. Пять первых альбомов Синатры ждали, пока мы вдвоем устроимся на диване.

Через несколько секунд, впрочем, я понял, что допустил небольшую ошибку. На первой половине первого альбома была песня «Привет вам, юные влюбленные, где бы вы ни были…». Последние года два я не мог слушать это без дрожи. У меня делалось какое-то мерзкое ощущение, мне казалось, что певец, произнося это «где бы вы ни», смотрит куда-то сквозь меня…

Эту песню я твердо решил не ставить. Включил проигрыватель, поднял усилитель, получше установил репродуктор. Спустя несколько секунд прекрасный сильный голос заполнил комнату. Я счастливо растянулся на королевских размеров диване.

Прослушав три песни, я обратил внимание на то, что из кухни перестал доноситься слабый звон тарелок. Я сначала хотел заглянуть туда, чтобы проверить, не упала ли Хильда в раковину. Но потом решил все же, что этого не могло бы произойти. Кроме того, если бы и упала, то от дьявольского средства, которым я мою посуду, она протрезвеет быстрее, чем от целой цистерны кислорода. Моя квартира не так уж велика, чтобы можно было заблудиться, и я решил, что, если Хильда не показывается, значит, у нее на то есть причины, и весьма веские.

Я потянулся за сигаретой, когда нежный голос позвал:

— Эй, дорогой!

Должно быть, она остановилась за диваном, позади меня. И она окажется у меня перед глазами быстрее, чем я успею повернуть голову.

— Привет, красавица, — нежно произнес я.

— Я хочу, чтобы ты знал, что имеешь дело с девушкой, которая привыкла выполнять свои обещания, — заявила она, не двигаясь с места.

— А я в этом и не сомневался, — галантно ответил я.

— Насчет лазаньи все исполнено, верно?

— Это было воплощение моей мечты, — протянул я ностальгически. — Благословение для желудка!

— Не будем сейчас заниматься биологией, дорогой, — поспешно прервала она. — Итак, с лазаньей покончено, дело за черным кружевом, верно?

— У тебя сегодня великолепное платье, — искренне сказал я. — Но, прикрывая кружевом все самое аппетитное и без толку возбуждая меня, ты поступаешь немного нехорошо. Я имею в виду, что утром ты намекала…

— Не только намекала, но и выполнила обещанное, — перебила меня она. — Ты бы хоть посмотрел.

Я услышал слабый шелест ткани, она обошла диван. А когда появилась в поле моего зрения, все мои чувства разом взорвались.

— Я чувствую себя развратницей. — Она нервно улыбнулась. — Но я пообещала. А то платье для коктейлей обошлось мне в сто пятьдесят долларов, и мне не хотелось бы, чтобы оно разорвалось или еще что-нибудь.

Бюстгальтер без бретелек был сконструирован с использованием плодотворной идеи минимума ткани и максимума черных кружев, пышную грудь он обнажал с уверенностью мюзик-холльного конферансье, который уверен в тех, кого представляет. Трусики состояли из самого малого количества черного нейлона, плотно облегавшего кое-что, и кружевной оборки, спускавшейся сзади на бедра. Длинные ноги плавно протянулись от твердо-округлых бедер к безупречно-правильным щиколоткам. И когда я все осмотрел как следует…

— Красавица Хильда, — пробормотал я осипшим голосом. — Ты держишь слово лучше всех.

— Я рада, что ты это ценишь. — Она нерешительно прикусила нижнюю губку. — Ты все еще считаешь меня красивой?

— Прекрасная, грациозная, экстатическая! — страстно пропел я.

— На этом диване можно полежать, пока мы будем слушать музыку? — Она тепло улыбнулась.

— Конечно, — заверил я.

— Он у тебя занимает почти всю комнату. — Она вдруг рассмеялась. — Интересно, сколько еще гостей ты ждешь?

— Если кто-нибудь попробует явиться, ему придется взрывать дверь!

— Хорошо! — И она беспечно прыгнула прямо на меня.

Наверняка она нацелилась в мои объятия, но не рассчитала расстояния. Локтем она стукнула меня в грудь, и я полетел через весь диван, однако в следующий момент она уже лежала на мне.

— Привет! — Ее улыбающиеся глаза оказались всего лишь в шести дюймах от моих губ. — Получилось не совсем так, как я предполагала.

— Напротив, сработано отлично! — заверил я.

— Как бы то ни было, но, кажется, в полете я потеряла лифчик. — Она нахмурила бровки.

— Ты права, — ответил я с трепетом, когда миновало целых пять секунд.

— А тебе и вправду этого хочется, Эл?..

Прошло энное количество световых лет, когда я, очень осторожно, боясь грубым движением побеспокоить теплый комочек женственности, прикорнувший рядом со мной, потянулся за сигаретой. Но нежный голос произнес:

— Зажги еще одну и для меня.

Спустя несколько мгновений я поднес к ее губам зажженную сигарету.

— Ненавижу подобные низменные разговоры, — начал я, — но все же когда ты должна вернуться к Майерам?

— С этим проблем никаких не будет, мистер Эл Неутомимый, — с удовольствием произнесла она. — Мистер Майер не ждет меня раньше полудня. Завтра он уедет рано. Он сказал, что к девяти должен быть в городе.

— Да? — Я зевнул и затянулся сигаретой.

— Да, — ответила Хильда. — Он сказал, что знает человека, по указанию которого его жену потащили в морг, и он разорвет этого человека, ах да, он сказал лейтенанта, разорвет этого лейтенанта на кусочки и бросит эти кусочки на стол шерифу. Мистер Майер сказал, что будет ждать этого лейтенанта возле офиса окружного шерифа.

Я бросил взгляд на часы и отложил сигарету. Половина седьмого.

— А не взять ли мне выходной?

— Это тебе не поможет, — сладко пропела Хильда. — Я сказала ему, где ты живешь.

— Вот, значит, какой из тебя друг, — с горечью констатировал я.

— А разве у нас была договоренность о дружбе? Я пообещала лишь лазанью и черное кружево. Оба обещания выполнены.

— Ты имеешь в виду, что сейчас мы с тобой не более чем просто знакомые?

— Нет, сейчас, в данный момент, мы любовники, — сказала она с некоторым самодовольством. — И кажется, в этом нет ничего плохого, не так ли?

— Хильда, — покорно спросил я, — как тебе удалось стать горничной?

— Этот вопрос касается конъюнктуры, а я устала от конъюнктуры. — Хильда зевнула. — Ты лучше скажи, ты хочешь спать или как?

— Или как! — без колебаний ответил я.

Глава 7

Я покатался вокруг управления на своем «хили», чтобы удостовериться, что Джордж Майер не прячется поблизости, потом припарковал машину и вошел. Четверть десятого. Мне даже думать было неприятно о том далеком времени, когда я в последний раз приезжал сюда так рано.

Хильда приготовила мне завтрак, подобный обеду из пяти блюд по сравнению с моими обычными двумя чашечками кофе. Я удивился тому, как это я успел настолько проголодаться за ночь. Но, когда я Заявил об этом вслух, мне ответили нахальным смешком.

— Привет, лейтенант. — Выражение лица у Полника было самое что ни на есть хмурое.

— Что случилось?

— Жена преподнесла мне сюрприз — пригласила к нам на месяц свою матушку.

— Да, с двумя тебе не сладить!

— Мне и с одной не сладить!

— Как там у тебя с Майерами? — Я надеялся вернуть его в нормальное состояние расспросами о деле.

— Миссис Майер утверждает, что в ночь убийства была дома. — Он пожал плечами. — А вот горничная… О, вот это красотка, лейтенант, на нее стоит поглядеть!

— В самом деле?

— Стоит, стоит! — Искра интереса в глазах сержанта разгорелась в настоящее пламя. — С виду-то она ледышка, но это всего лишь маска. А под этим льдом печь, которая только и ждет, чтобы поднесли спичку.

— Как ты до этого додумался, сержант? — Слабый интерес проявился и в моем голосе. — Гоняясь за ней по гостиной?

Он подскочил так, будто кто-то сунул ему нож между ребер, и несколько секунд не мог произнести ни слова. Но все же его маломальская логика кое-что ему подсказала…

— Я, лейтенант? Да вы шутите!

— Ты собирался рассказать, что тебе сообщила горничная, — напомнил я. — Я думаю, она, скорее всего, рано, часов в восемь, легла в тот вечер спать, к девяти уже уснула и не может подтвердить алиби миссис Майер.

Полник со страдальческим видом сглотнул два раза подряд.

— Что-то вроде этого, лейтенант, — ответил он хриплым голосом.

— Чем ты занимался после того, как миссис Майер опознала труп в морге и ты привез ее домой?

Полник медленно облизнул губы.

— А разве вы не знаете, лейтенант? — запинаясь, спросил он.

— Откуда мне, черт побери, знать? Что это с тобой нынче утром? Ты какой-то чересчур нервный, ничего не соображаешь.

— Я себя чувствовал тип-топ до вашего прихода, лейтенант, — удрученно сообщил он. — Этого парня, Вернона, в доме не было, я взял адрес у миссис Майер и поехал к нему, но не застал. Покрутился возле дома примерно с час, потом уехал к себе.

— Адрес еще у тебя?

— Само собой. — Он вынул из бумажника листок с адресом и отдал мне.

— Это недалеко от дома, в котором был убит Хардейкр? — спросил я.

— Всего несколько кварталов, лейтенант.

— Я сначала заскочу к нему в офис, если его там нет, поеду на квартиру, — сказал я.

— Хорошо, лейтенант. А мне что делать?

— Дельный вопрос. — Я некоторое время молча смотрел на него. — Поезжай снова к Майерам и поговори с хозяйкой.

На физиономии у Полника тенью промелькнуло мрачное воспоминание.

— После вчерашнего визита в морг, лейтенант, я вряд ли принадлежу к числу ее любимых копов.

— Может, сегодня ее отношение к тебе изменится… К тому же ты еще разок повидаешь ледышку, у которой внутри пламя, — ободрил его я.

— Да, верно! — На лице сержанта показались признаки жизни. — Что я должен делать, когда увижу миссис Майер?

— Спроси ее, откуда она узнала, что Хардейкр пишет только ее голову и плечи. И видела ли она хоть раз свой портрет во время визитов в студию. Не торопи, дай ей время подумать. Если она скажет, что никогда не видела, спроси почему. Хардейкр не позволял ей или он закрывал картину, когда не работал? — У меня в горле пересохло — память у сержанта была не хуже, чем у слона, но, если его хорошенько не проинструктируешь, сам он ни за что не додумается.

Я говорил, а он шевелил губами, повторяя мои слова шепотом.

— Да, лейтенант, — кивнул он, когда я кончил. — Я все усек.

— Встретимся здесь часов в двенадцать.

Он ушел, а я отправился в контору Деккера и Майера, консультантов по нефтепромыслам, компаньонов, которые, несомненно, являлись для общества ярким примером того, как может преуспеть фирма, основанная на взаимном доверии.

— Доброе утро, — вежливо поздоровался я с секретаршей.

— Доброе утро, сэр. — Она подняла голову, и теплая улыбка на ее лице сменилась выражением холодной ярости, когда она увидела, кто перед ней.

— Вы? — прошипела она. — Вы!.. Я хотела бы вырвать у вас сердце!

— Что случилось? — спросил я с неподдельным интересом.

— Я влетела в кабинет мистера Майера. Я думала, он истекает кровью, — на лице ее отразилась целая гамма чувств, — а он… он… Он сидел за столом и с удовольствием курил сигару.

— Я не знал, что у вас такая склонность к жутким кровопролитиям, — заметил я с симпатией. — Я ведь вовсе не хотел расстраивать вас.

— Я попыталась ему все объяснить. — Она задохнулась. — Но только еще больше все испортила. Сегодня, когда он вошел, он как-то искоса взглянул на меня и даже близко не подошел к моему столу. И даже если я проработаю здесь еще двадцать лет, он всегда будет качать головой при упоминании моего имени и считать, что я психически неуравновешенная девица.

— Возможно и такое! — утешительно сказал я. — Вы когда-нибудь думали об этом?

— Вы не можете себе представить и половины того, что мне хотелось бы с вами сделать! — Она задрожала, в голосе ее звучала страстная ненависть.

— Вы считаете меня достаточно взрослым, чтобы я мог выслушать это в подробностях?

— Пожалуйста! — произнесла она с чувством. — Вы уже испортили мне жизнь. Оставьте меня в покое.

— Я хотел бы встретиться с мистером Верноном.

— Он еще не пришел.

— Тогда я пройду к мистеру Майеру. Я знаю, что он здесь.

— Да, вы все знаете, — устало ответила она. — Ступайте и предоставьте ему поработать кулаками, если вам угодно.

По выражению лица Майера я, войдя в кабинет, понял, что он не прочь поработать кулаками.

— Лейтенант, — с ходу заявил он, — я подам жалобу окружному шерифу на негуманное отношение к моей жене, которую ваш сержант заставил поехать с ним в морг вчера днем и…

— Людей, которые могли бы опознать труп Хардейкра, можно пересчитать по пальцам, и ваша супруга была в их числе. Это было неприятно, но необходимо.

— Послушайте, — его лицо приобрело кирпично-красный оттенок, — я могу стерпеть от вас все, что угодно, Уилер, но моя жена…

— Если вы послушаете меня хотя бы несколько минут, это, возможно, спасет вас от газовой камеры.

— Что? — Он дико посмотрел на меня. — Вы в своем уме?

— В данный момент дело видится мне вот в каком свете: ваша жена позировала Хардейкру обнаженной, — прямо начал я, — хотя он вроде бы должен был написать только голову и плечи. Суд может предположить, что ради него она решилась и на большее. И вот вам чертовски подходящий мотив для убийства: ревнивый муж зарезал любовника своей жены. Стандартное преступление! А такие преступления — это опасно для обвиняемых!

— Но это безумие! — произнес он слабым голосом. — Я не убивал Хардейкра. Я никогда не поверю, что он был любовником моей жены, что она раздевалась перед ним, чтобы позировать обнаженной. Жанин не такая женщина! Я…

— Если компаньон будет казнен по приговору суда… — начал я.

— Что?

— Вы не хотите рисковать из-за этого предполагаемого нефтяного месторождения Деккера. Единственный способ, которым он может избавиться от вас, не повредив себе, — это натравить на вас закон. Если вы будете признаны виновным в убийстве, это вполне устроит Деккера. Пусть даже вы и не совершали этого убийства на самом деле…

— Да, но… — Майер поднес дрожащие пальцы к губам. — Он никогда бы не…

— У вас ведь нет серьезного алиби на время убийства, так?

— Я… я полагаю…

— Что вы делали ночью, когда был убит Хардейкр? — жестко спросил я. — Есть у вас алиби на промежуток времени между девятью и одиннадцатью?

Он довольно долго смотрел на меня со страхом, затем вдруг закрыл лицо ладонями.

— Боже! — прошептал он. — Вы правы!

— Вы вернулись домой довольно рано. Около половины седьмого вам позвонили. Поговорив по телефону, вы уехали. Что же случилось?

— Хильда передала мне, что со мной срочно хотят поговорить. Я не принял это всерьез, бывают такие клиенты, которые сначала заявляют, что намерены серьезно поговорить, а потом просто спрашивают, какой ночной клуб самый лучший в городе. Тем не менее, когда я ответил, мужской голос заявил, что мой компаньон Хэл Деккер замыслил по отношению ко мне мошенничество, и он может доказать, что это действительно так. — Майер беспомощно пожал плечами. — Я подумал было, что Хэл кого-то разыграл, и теперь этот человек в свою очередь пытается разыграть Хэла, говоря мне подобные вещи. Я так и сказал неизвестному, но он в ответ назвал мне точное местонахождение той фермы, а ведь мы это тщательно скрывали, назвал имя того человека, который этой землей владел, изложил вкратце последний отчет Хэла. Мне не оставалось ничего другого, как слушать.

— Что ж, — заметил я. — Может быть, в этом и заключался план Деккера: он собирался подкармливать вас этими тайнами, пока вы наконец не поверите всему!

— Разумеется, этот человек не назвался. Но он заверил меня, будто имеет документальные доказательства того, что Деккер и владелец фермы сговорились привести нашу фирму к банкротству. Он сказал, что если я приеду ночью, куда он укажет, то смогу получить документы за две тысячи долларов. Ждать он не соглашался. Что мне оставалось? — Майер кисло улыбнулся. — Я сказал, что двух тысяч наличными у меня нет, а банки уже закрыты. Он засмеялся и заявил, что вексель ничуть не хуже наличных и что я могу заехать в контору и взять вексель по пути на место встречи. Он назвал и место: перекресток на дороге за городом, сейчас я даже не могу вспомнить. Я должен был приехать туда в половине десятого и терпеливо ждать его; он предупредил, что может опоздать. — Губы Майера скривились. — Как же я был глуп! В девять пятнадцать я уже ждал его и прождал до полуночи.

Я закурил, наблюдая за выражением разгоравшейся ярости в глазах Майера.

— А не подготовить ли нам небольшой сюрприз для Хэла Деккера, когда он придет сегодня в контору? — предложил он.

— Нет, — отрезал я. — Ведите себя с ним как обычно. Ведь все это одни предположения. Пока. Я намерен собрать достаточно доказательств, чтобы отдать его под суд, но он не должен догадаться, что мы играем против него.

— Да, вы правы. — Майер вздохнул. — Да.

— И вот еще что, — добавил я. — Кто, кроме Деккера, мог знать о ферме и обо всем, что с этим связано?

— Не понимаю. — Майер тупо уставился на меня. — Только я и Хэл — только мы знали.

— А Кент Вернон?

— Кент Вернон… Кент Вернон… — Майер задумался. — Думаю, он знал. Кент должен был знать все то, что мне сообщил по телефону неизвестный. Но почему Кент? Какая ему от этого польза, лейтенант?

— Пока не знаю, — честно ответил я. — Но одно ясно: Кент Вернон знал достаточно для того, чтобы позвонить вам.

— Теперь я, кажется, понимаю, что вы хотите предпринять. — Майер облегченно вздохнул. — И поверьте мне, лейтенант, я буду вести себя так, будто ничего не случилось со дня отъезда Хэла.

— Отлично! — ободрил его я. — И еще одно маленькое уточнение: вчера вы сказали, что в этом деле с фермой Вернон принял сторону Деккера. Почему? Он объяснил вам?

— Нет, он просто повторял аргументы Деккера. Но я догадывался о его действительных мотивах. Деньги! Кент нуждается в деньгах. Он нетерпелив и полагает, что, если мы возьмемся за это рискованное предприятие, оно принесет нам значительную выгоду.

— Но почему же он так нуждается? Вы же наверняка платите ему приличное жалованье?

— Полагаю, что так. Но Кент привык жить на широкую ногу. Например, за костюм он платит на сто долларов больше, чем я. Он ездит на машине самой лучшей модели года. Я ничего не знаю о его интимной жизни, но пару раз видел его с дамами, которые вполне его стоили. Кроме того, он имеет определенные обязательства. У него есть родной брат, года на два то ли моложе, то ли старше его, он о нем много не распространяется, но ясно, что это какая-то трагедия. Брат его умственно отсталый или что-то в этом роде, сам себе заработать на жизнь не может, Кент — его единственная опора.

— Что ж, это вполне достаточные мотивы. Мы будем с вами теперь сотрудничать, мистер Майер. И не забывайте вести себя со своим компаньоном как обычно.

— Конечно! — Он напряженно улыбнулся.

— Представьте себе только его выражение, когда он узнает, что это вы играли с ним в кошки-мышки, а вовсе не он с вами.

Майер облизнулся, как сытый кот.

— Все так и будет, лейтенант, — негромко произнес он.

Глава 8

Милая секретарша,так горячо желавшая оказать мне несколько услуг в качестве потрошителя моего туловища, бросила на меня злобный взгляд и заявила, что она не знает, будет ли сегодня Вернон.

— Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном? — вежливо попросил я.

— Пожалуйста, — безжизненно ответила она. — Собираетесь действовать против мистера Майера?

Я набрал домашний номер Майера, несколько секунд слушал гудки, потом отозвался знакомый голос:

— Резиденция Джорджа Майера.

— Привет, красавица, — нежно поздоровался я. — Как поживаешь в это чудесное утро?

— Ты негодяй, Эл Уилер, — ответила она тихим страстным шепотом. — Ты садист. Зачем ты снова прислал этого Уолнута? Мне надоело убегать от него. Я ненавижу тебя. Чего ты хочешь?

— Вернон у вас?

— Нет, он еще не появлялся.

— Если появится, передай Полнику, что я велел привезти его на допрос.

— Мне придется информировать его через высокий забор. Его желания мне понятны, но почему он решил, что я считаю его неотразимым!

— У него уже сложилось мнение о тебе, милая, — злорадно сказал я. — Ты только изображаешь холодность, но внутри у тебя огонь, и ты только того и ждешь, чтобы запылать жарким пламенем.

— Я сойду с ума, — простонала она.

— Ну если уж совсем припечет, — я почувствовал слабые угрызения совести, — скажи ему, что, если он не прекратит, ты позвонишь его жене, представишься продавщицей одного из самых дорогих магазинов и скажешь, что он как раз выбирает подарок жене и ее матери, а ты звонишь специально, чтобы узнать, чего бы им самим хотелось.

— Это подло, Эл Уилер! И мне это нравится! — с восторгом воскликнула она.

— Это настолько подло, что невозможно не сделать этого, — заверил я. — И не заводи поклонников до нашего следующего свидания.

— Не забудь, — она хихикнула, — теперь твоя очередь готовить лазанью и носить черные кружева.

Я положил трубку и поблагодарил секретаршу за то, что она позволила мне воспользоваться телефоном.

— Вы уже уходите, лейтенант? — вяло спросила она.

— Я уже почти ушел, — заверил я.

— Если вы где-нибудь услышите о том, что требуется секретарша с расшатанными нервами и к тому же страдающая галлюцинациями, позвоните мне.

— Если вы хотите, — у меня явно начался приступ милосердия, — я сейчас вернусь к Майеру и честно скажу ему, что это я вчера все подстроил.

— Я ценю ваше предложение, — беспомощно сказала она, — но не думаю, что это что-то изменит. Когда я с криком влетела в его кабинет, в нем что-то сломалось, вы понимаете? И теперь ему безразлично, почему я сделала это, он просто будет всю свою жизнь ненавидеть меня.

— Милая, — сказал я, — у вас просто временное помрачение сознания.

— Я сошла с ума. Я даже готова выйти замуж.

Из конторы я отправился по адресу, который дал мне Майер. Этот дом, конечно, нельзя было сравнить с домом Деккера, но он все же был лучше моего. Квартира Кента Вернона находилась на шестом этаже. Я нажал на кнопку, особо не надеясь на то, что застану Вернона дома. Я думал о том, что, кажется, Вернон из тех, кто умеет растворяться в воздухе, когда это нужно. Я даже принялся угрюмо рассуждать, существует ли Вернон на самом деле или он просто вымысел моего больного воображения.

За дверью что-то щелкнуло, и нетерпеливый голос спросил:

— Что вам нужно?

Я увидел плод моего воображения стоящим в дверях с выражением явного нетерпения на лице.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов, мистер Вернон. Но найти вас не так-то просто.

— Вам лучше войти. — Приглашение прозвучало не очень-то любезно.

Гостиная Вернона в отличие от гостиной Деккера несла на себе явный отпечаток личности хозяина или даже чего-то еще, что будет посильнее личности. Мебель была дорогая и со вкусом подобранная. Но что-то смущало меня в этой современной обстановке…

Вернон остановился у окна и повернулся ко мне спиной, глядя на улицу. Даже в спортивном домашнем костюме он выглядел человеком из высшего общества.

— Полагаю, вы не со всеми так невежливы, как со мной, — заметил я доброжелательно. — Я вынужден прийти к заключению, что не понравился вам.

— Вы совершенно правы, лейтенант, — холодно произнес он. — Но вероятно, вы помните нашу первую, весьма короткую встречу. Тогда я вошел в комнату и увидел, что вы измываетесь над женщиной, которую я чрезвычайно уважаю.

— Хотя она и супруга вашего босса? — спокойно спросил я.

— Что вы хотите этим сказать? — Он резко повернулся ко мне, глаза его смотрели настороженно.

— Я слышал, что вы проводите много времени в доме Майера в его отсутствие. В таком случае уместно будет предполагать, что вы общество его жены предпочитаете его обществу. Вы не согласны?

— Я достаточно долго терпел вашу наглость, лейтенант. Можете убираться из моей квартиры.

— Что ж, если вы предпочитаете отвечать на мои вопросы в полицейском управлении.

— Хорошо. — Он помолчал минуту. — Я отвечу вам на все вопросы, только покороче. Через полчаса у меня важное свидание.

— Тогда сначала выслушайте меня и не прерывайте, пока я не закончу. Потом можете сказать все, что вам захочется.

— Спасибо, лейтенант. — Голос его прозвучал достаточно неприятно.

В сущности, я использовал одни и те же приемы. Это становилось скучно. Деккеру я доказывал, что Майер мог пытаться обвинить его в убийстве, Майеру — что Деккер собирается то же самое проделать с ним.

Теперь я играл в ту же игру с вариантами. Например, если муж узнает, что его обожаемая жена обманывала его не только с художником, но и с его ближайшим помощником, он может сообразить, что наилучшей местью будет убийство одного из любовников с тем, чтобы другого осудили за это преступление.

Почему же Майер мог решить сделать Вернона ответственным за убийство? Самое простое — он внезапно узнал о существовании соперника, то есть одного из соперников, и в припадке ревности убил его. Чтобы доказать вину Вернона, он перечеркнул изображение обнаженной Жанин Майер, которое находилось в мастерской как молчаливое доказательство того, что Хардейкр и миссис Майер были любовниками.

Вернону не были свойственны ни хитрость Деккера, ни животный страх Майера. Когда я закончил, он спокойно закурил сигарету и ухмыльнулся.

— У вас талант! Вам следовало бы работать на поприще, где этот талант оценят должным образом. Такие творческие способности!

С Майером я был во всем уверен, здесь же мне пришлось действовать наугад.

— Задержитесь на моем предположении, мистер Вернон, — просто сказал я. — Прежде чем кинуться убивать Хардейкра для того, чтобы в убийстве обвинили вас, Майер должен был предпринять один важный шаг.

— Неужели? Какой же?

— Например, он должен был быть уверен, что у вас нет алиби на время убийства.

Он сжал губы, неопределенно моргнул, посмотрел на меня и отвел глаза.

— Вы придумали все лучше, чем любой убийца. Это было очень интересно. Это все, лейтенант?

— Если бы у вас было алиби на время убийства Хардейкра, я бы о нем уже узнал от вас.

— Я не могу планировать каждую свою ночь с учетом того, что кто-то может быть убит и меня обвинят в убийстве, — огрызнулся он. — Да, у меня нет алиби. Но я не думаю, что это делает меня виновным в некоей непредусмотрительности.

— Это может представить Джорджа Майера еще более виноватым, если кто-то тщательно организовал все так, чтобы вы ночью совершили то, что удержит вас от подтверждения своего алиби. Подумайте об этом, мистер Вернон.

— В любом случае я больше не желаю отвечать на ваши вопросы.

— С этим я, конечно, ничего не могу поделать, — согласился я. — Но ситуация интересная, даже забавная.

— Что вы хотите этим сказать, Уилер? — Он со злобой посмотрел на меня.

— В сущности, я дал вам возможность повернуть все против Майера, — честно признался я. — Все, что от вас требовалось, — согласие и история о том, как кто-то позвонил вам и послал в необитаемое место в пятидесяти милях отсюда. Но вы не приняли моего предложения.

— А вам не приходит в голову заподозрить меня в честности и принципиальности, лейтенант? — холодно спросил он.

— Я не понимаю, что это такое: честность и принципиальность. Все, по-моему, зависит от обстоятельств. Но я приписываю вам желание кого-то в этом деле оградить или защитить. Вы сильно напуганы тем, что можете вовлечь кого-то в это дело. И я думаю, вам лучше рассказать мне, что же происходило в ночь убийства. Можете даже допустить, что вы и Жанин были любовниками.

— Если вы будете продолжать в таком духе, Уилер, мне придется применить силу.

— Хорошо, — дружелюбно согласился я. — Я силу применять не стану. Итак, поговорим о другом. Хэл Деккер вчера рассказал мне, как вы познакомились с Хардейкром. Ваш друг писатель упомянул об этом художнике, который недавно переехал в дом, где он сам жил, и так далее. Деккер все свел к одной фразе, что-то вроде того, что мир тесен. Я уже встречался с Ламбертом Пирсом и полагаю, что Деккер прав и мир действительно тесен.

— У Пирса блестящий ум. К нему нельзя испытывать жалость. Такой ум просто выше несчастий.

— Да, — медленно произнес я. — Только Пирс похож в некоторых отношениях на многих других людей. За них можно переживать на расстоянии, но стоит к ним приблизиться, и начинаешь испытывать совсем иные чувства.

— Что вы имеете в виду? — На лице Вернона отразился неподдельный интерес.

— Он больной.

— О Боже! — с отвращением произнес он. — Конечно, внешне он не похож на обычных людей, а привычек и комплексов у него в тысячу раз больше, чем у них. И вот вы наклеиваете на него ярлык «больной» и спешите отвязаться от него…

— Вы не поняли меня. Я не говорю ни о морали или нравственности, ни о комплексах или привычках, я просто утверждаю, что Пирс болен интеллектуально, понимаете?

— Пусть каждый остается при своем мнении, — проворчал он. — Что еще приятного вы можете мне сказать?

— Ничего, — признался я.

— Тогда, если не возражаете… — Он указал на дверь.

Я направился к выходу. Он открыл входную дверь и явно был рад моему уходу.

— Вы потратили на меня время, мистер Вернон, благодарю вас. Да, кстати, Майер говорил, что вам нужны деньги.

— К черту Майера! И вас заодно!

Дверь захлопнулась прямо перед моим носом.

Я подумал и направился в мастерскую Беллы Бертран.

Дверь, как всегда, была не заперта, я свободно вошел.

— Привет! — промолвила она таким тоном, что мне сразу стало ясно: ковер гостеприимства мне под ноги не бросят.

Пирс был рядом:

— О, это наш интеллектуальный лейтенант! — Толстые стекла его очков блеснули.

— Как вы, Ламберт? — вежливо спросил я. — Я только что от вашего хорошего друга Кента Вернона.

— Старый добрый Вернон! — Ламберт на несколько секунд запустил пальцы в чащу волос на макушке. — Человек с его внешностью должен преуспевать, но, кажется, кроме внешности, у него ничего больше нет. Вы согласны со мной, лейтенант?

— Я не знаю его так хорошо.

— Ты по делу или просто так? — безликим голосом спросила Белла.

— Просто так. Я вдруг ощутил потребность куда-то спастись из этих джунглей большого города и вспомнил о твоей квартире, но у меня при этом возникло неприятное предчувствие, что в оазисе новый правитель.

Она выглядела ужасно усталой. Кожа на лице натянулась, волосы потеряли свой блеск.

— Нет, правитель прежний. — Ее голубые глаза неожиданно блеснули. — Бурбон или кофе, Эл?

— Кофе, спасибо.

Я с интересом отметил изменения в ее внешнем облике. На ней теперь был короткий свитер с высоким воротом, изумрудно-зеленый в тех местах, где она еще не провела кистью. Но при ходьбе она по-прежнему завлекательно покачивала бедрами. Облегающий свитер делал ее зад еще более соблазнительным.

— Вы ищете убежища от утомительной погони во имя правосудия? — неожиданно обратился ко мне Пирс. — Или от жестокой фортуны, посылающей стрелы куда попало?

— Если бы мне было позволено сформулировать это иначе, я бы сказал, что мне заливает корму.

— Долгая ночь, проведенная в полной риска охоте за преступниками?

— Просто длинная ночь. Но что произошло с Беллой? У меня такое ощущение, будто со времени нашей последней встречи прошло пять лет, а не всего одни сутки.

— Я подозреваю, лейтенант, что ей, как и вам, заливает корму. Только это происходит у нее в душе, а оно тем более мучительно.

— Кажется, всех поразил этот недуг, вот что гнетет меня все утро, Ламберт.

— Судьба наступает каждому на пятки. Кто найдет в себе смелость повернуться и встретиться с ней лицом к лицу? Мы все время убегаем. А то, что мы принимаем за приятную беседу, всего лишь пустое хныканье от страха.

Я направился к двери.

— Уже покидаете нас, лейтенант? — Ламберт радостно рассмеялся. — Вы ведь даже не выпили кофе.

— Я пришел сюда лечиться от депрессии, — бросил я через плечо. — Но еще пять минут с вами — и я потенциальный самоубийца.

— А вашего убийцу вы еще не поймали? — крикнул он мне вдогонку, когда я вышел в прихожую.

— Поймал! Но пока отпускаю, он попался не вовремя!

Глава 9

Дальше день пошел не лучше. Я позавтракал в аптеке и слишком поздно сообразил, почему так процветает торговля патентованными лекарствами. Когда я вернулся в офис, Полник уже ждал меня с мрачным выражением лица.

— Вы сказали, что вернетесь к двенадцати, лейтенант. Я жду уже два часа. Еще не полдничал.

— Ну конечно, когда гоняешься за горничной по всему участку, легко нагулять аппетит!

Он посмотрел на меня с ужасом, не понимая, откуда мне все это известно.

— Что это с вами? — холодно полюбопытствовал я.

— Эта горничная… — Он понизил голос до свистящего шепота. — Вы верите в ведьм, лейтенант?

— Конечно! Но не в том смысле, в каком вы!

— Может, у нее есть волшебный хрустальный шар! А может, она просто сглазила меня.

— Да почему вы так уверены в том, что она ведьма?

— Ни с того ни с сего она вдруг заявила, что сейчас позвонит моей жене и скажет, что она продавщица, что я покупаю жене и ее матери дорогие подарки и поручил ей спросить, чего бы им хотелось. — Полник безутешно вздохнул.

— Но все же почему она ведьма?

— Да ведь мать жены приехала только вчера. Как эта горничная могла все узнать? Наверняка с помощью волшебного шара или чего-то такого. У меня и так много было неприятностей с ведьмами, а теперь еще и теща приехала.

— Самое лучшее средство против ведьмы — оставить ее в покое. А что миссис Майер?

— Я сделал все, как вы мне говорили, лейтенант, — быстро ответил Полник. — Но эта дама все время так нервничает…

— Отлично, — прервал я. — Теперь ты установил алиби, послушаем, что сказала она.

— Стоило мне произнести «Хардейкр», как она начинала рыдать. Это было так ужасно, что я просто перестал называть его по имени, а говорил: «Вы сами знаете кто!» Она уверяет, что пару раз видела свой настоящий портрет: голову и плечи, вот почему…

— Хорошо. Хардейкр не мешал ей смотреть на портрет?

— Он разрешил. — Сержант прикрыл глаза и несколько секунд размышлял. — Картина стояла на мольберте. И когда миссис Майер была в мастерской, он всегда поворачивал мольберт к стене. Когда работа была почти закончена, он так повернул мольберт, чтобы она видела…

— Все! Что она еще сказала?

— Вы ведь не говорили, что она должна еще что-то сказать. — Он встревоженно глянул на меня. — Вы говорили только, чтобы она ответила на вопросы…

— Да, ты прав, я и забыл.

— Я пойду поем, лейтенант?

— Конечно, — отрешенно бросил я. — А впрочем, обожди минуту!

Он остановился у двери.

— Да, лейтенант? — покорно спросил он.

— Какого ты мнения о заде миссис Майер?

— Лейтенант. — Он смущенно почесал ухо. — Честно говоря, я даже не заметил его.

— Я так и думал, — уныло произнес я.

Отпустив его, я сделал еще одну ошибку, а именно: направился в кабинет Лейверса. Стоило мне только прикрыть за собой дверь, как я полностью завладел его вниманием. Он сидел добродушно улыбаясь — редкое зрелище!

— Неужели это лейтенант Уилер? — радостно приветствовал он меня. — Как мило с вашей стороны зайти сюда. Какие важные дела вам пришлось прервать для короткой беседы с другом?

— Позвольте мне придерживаться моего плана? — попросил я.

— Так куда же вы сейчас побежите?

С этого момента наши отношения начали ухудшаться. Он с ужасом выслушал историю о том, как я разыграл прошлой ночью Деккера. А когда я рассказал, что то же самое проделал с Майером, шериф начал задыхаться. Когда же я изложил «вариант Вернона», шериф был на грани нервного срыва.

— Что мне делать, чтобы они не подали в суд на наше управление? — язвительно спросил он.

— Вы настолько не доверяете мне?

— Выслушав все это, конечно не доверяю. Какая во всем этом была необходимость?

— Я могу объяснить, но боюсь, вы не поверите мне, — мрачно заявил я.

— Почему не поверю? — рассердился он. — У меня достаточно широкий кругозор. Я готов выслушать все. Но учтите, у вас две минуты.

— С момента убийства Хардейкра все разыгрывается, как в греческой трагедии. Все движутся по сцене в нужном направлении и вовремя произносят нужные реплики. Это просто смешно. Как будто кто-то ими всеми руководит из-за сцены.

— Две минуты прошли, Уилер. — На лице шерифа застыла улыбка.

— Вовсе нет! Вы ведь хотели знать, зачем я разыграл всю эту комедию с Майером, Деккером и Верноном? Вот зачем.

— Это делает все хрустально, ясным…

— Я хочу запугать того, кто двигает все эти пешки, — произнес я убийственным тоном. — Я придумал отличный ход — предупредил основных действующих лиц о том, что они ненавидят друг друга. Таким образом я спутал планы этого греческого трагика. Вместо организованного действия он теперь имеет хаос! Актеры выйдут из повиновения и начнут нести отсебятину. Когда это произойдет, ему придется что-то предпринять, причем быстро. Я надеюсь, что он запаникует, но, даже если этого не произойдет, он все равно будет в растерянности и непременно совершит какую-нибудь ошибку. Теперь вы понимаете?

Шериф Лейверс долго смотрел на меня, затем грустно покачал головой:

— Печально, Уилер. Вы высокомерны, как призовой иноходец. И будет весьма печально, когда вы поймете, что годы берут свое и что призовой иноходец превращается в старую клячу. Я вас не понимаю.

— Это ничего. Вы только не думайте, что у меня идея фикс насчет трагедии и ее организатора. Ждите и смотрите. Дайте мне двадцать четыре часа и…

— Вам что-нибудь нужно, — предположил он.

— Да. — Я тепло посмотрел на него.

— Почему это вы вдруг решили, что оставили с носом организатора всего этого балагана и что теперь все идет не так, как он задумал на своих репетициях?

— Но вы ведь не так глупы, чтобы не понять…

На лицо шерифа медленно выплыла блаженная улыбка.

— Я всю жизнь просидел в этом управлении, — сказал он. — И обычно я не возражаю против подобного образа действий… Но есть одно обстоятельство, которое меня беспокоит…

— Что вы имеете в виду?

— Тот тип, который задумал это убийство, расписал заранее все роли. Теперь вы спутали всю игру. Мне не хотелось бы завершить это дело еще парочкой убийств, которые никогда бы не произошли, если бы дело вел он.

Я пригнулся, словно получил удар в живот. Лейверс попал в точку. Доля риска действительно была, а я не принял это в расчет. Но теперь прошло слишком много времени, и Нельзя было свернуть с намеченного пути.

— Вы думаете, Уилер, что гоняетесь за убийцей, который играет роль «Бога из машины»? Может быть, вы и правы. Но вы не должны сами увлекаться этой ролью. За это может поплатиться кто-нибудь из актеров, ведь остальная часть труппы даже и не подозревает, что вовлечена в битву гигантов. Не так ли?

— Вы правы, — уныло согласился я. — Обо всем этом я и не подумал.

— Если вы ожидали, что я расплачусь, — зарычал шериф, — то имейте в виду — ждать придется долго. До пятницы. В пятницу мне придется рыдать в Сити-Холл, защищая бессмысленные расходы нашего управления на ваше жалованье.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал я.

— Самое время! — громыхнул он. — Здесь вам не будуар для леди!

Я вышел из кабинета. Ноги у меня дрожали. Все рушилось. Я почти падал от усталости. Ночь с Хильдой была изумительна, но энергии я на нее ухлопал столько, что… Во всяком случае, теперь мне оставалось только смотреть и ждать, что произойдет. Я мог вернуться к себе домой и лечь в постель — это не уменьшило бы эффективности подобного ожидания. Я чуть не плакал. Минутой позже судьба нанесла мне еще один неожиданный удар. Я не успел сделать и трех шагов по направлению к двери, как вдруг…

— Эл, милый. — Слабое благоухание жасмина и магнолии остановило меня.

— Привет, Аннабел, — произнес я дрожащим голосом.

— Я думала, как вы удивитесь, узнав о том, что я собираюсь довериться вам сегодня ночью, — сладко пропела она.

— Это великолепно! — произнес я почти истерически.

— Я рада, что у вас нет возражений.

— Встретимся в восемь! — Я клацнул зубами.

— У вас сегодня здорово потрепанный вид.

— В восемь, — прошептал я сквозь стиснутые зубы. — У вас?

— Милый Эл, я приготовила вам сюрприз, — счастливо проворковала она. — Мы встречаемся в восемь у вас и не хлопочите ни о чем, ужин я захвачу с собой.

— Превосходная мысль. — Я невольно передернул плечами. — И как вы только додумались до этого, цветок магнолии?

— Я, между прочим, отличная кулинарка!

— Аннабел, радость моя. Жду около восьми.

— Минута в минуту, миленький!

Я выскочил на тротуар, проклиная Лейверса. Я чуть не плакал.

Глава 10

Стряпня Аннабел была отличной, и мне было искренне жаль, что у меня пропал аппетит. Она сказала, что ей на это наплевать, и я ей верил, пока случайно не увидел выражения ее глаз, когда она смотрела на жареного цыпленка и сладкие блинчики, уже остывшие.

— Вот что я скажу вам, милая! — Я предпринимал фантастические усилия, стараясь, чтобы в моем голосе звучал энтузиазм, но он не желал звучать.

— Что? — холодно спросила Аннабел.

— Ступайте в гостиную и устраивайтесь поудобнее, а я позабочусь о тарелках.

Она не стала настаивать на том, что кухня — не место для мужчины.

— Хорошо, — сказала она. — Могу я поставить пластинку?

— Любую, какую захотите, милая.

Тарелки отняли у меня массу времени. Каждые три минуты я отдыхал и присаживался каждый раз, когда вынужден был поднимать что-нибудь тяжелое, например ложку. Но наконец я покончил с мытьем посуды и не спеша направился в гостиную. Звучало «С музыкой ты проведешь свой вечер». У меня ужасно болели глаза, веки прямо-таки горели. Я ничего не видел.

Я застыл на месте, размышляя, смогу ли я водить машину с собакой-поводырем, если она будет лаять, когда потребуется, указывая мне нужное направление. Но затем я нашел объяснение своей внезапной слепоте: Аннабел выключила свет, оставив лишь настольную лампу, да и ту спрятала за диваном. Этот слабый свет едва доходил до моих горящих глаз.

Я огляделся. Где же моя гостья? Я несколько раз моргнул. И наконец заметил ее. Она лежала прямо передо мной, растянувшись на диване.

— Я думала, вы никогда не закончите, — прошептала она. — Сядьте ко мне.

Сесть было не так трудно. Но смогу ли я встать? Я опустился на диван и замер. Прошло минут десять, и Аннабел снова заговорила:

— Эл, милый, о чем вы задумались?

— Что случилось, Аннабел? — растерянно пробормотал я.

— Музыка так размягчила меня. Теперь я совершенно беспомощна. — Она тихо рассмеялась. — Беспомощна! И это после всех наших стычек в управлении! Можешь такое представить? — Она глубоко вздохнула.

Я бросил на нее робкий взгляд, подтвердивший мои самые худшие опасения. Юбка Аннабел, задравшаяся выше колен, походила на чуть широковатый пояс.

Если девушка лежит, юбка у нее, само собой, задирается, но когда она успела расстегнуть пуговицы на блузке? Много пуговиц. Светло-голубое шелковое с кружевами белье обладало определенной привлекательностью.

— Ты так далеко! — Ее мягкие руки настойчиво охватывали меня за плечи.

Я не сопротивлялся. Моя рука безвольно отдыхала в ложбинке между ее грудями…

Аннабел еще более взволновалась. Я почувствовал, что тону, и робко приоткрыл один глаз.

Передо мной стояла одетая Аннабел Джексон. В руке она держала полупустой стакан. По моим щекам сползала жидкость.

— Пятнадцать минут первого, — проинформировала она твердокаменным голосом. — Мне пора домой.

— Да? — понимающе спросил я.

— Спокойной ночи!

— Да. — Я неопределенно кивнул.

Она приостановилась и очень выразительно посмотрела на меня:

— Да, вы изменились, Эл Уилер! Просто смешно!

Хлопнула дверь. Я задумался о том, как бы перейти с дивана на кровать. Телефон пронзительно зазвонил еще прежде, чем я твердо решился. Странно, но мне стало легче, когда я оказался на ногах.

— Уилер слушает.

— Хэлло! — Мне показалось, я узнал голос, но он был какой-то неуверенный. — Это Хильда Дэвис, горничная миссис Майер.

— Привет, — слабым голосом ответил я.

— Ради Бога, приезжай как можно скорее. — Теперь она почти кричала. — Они могут убить нас всех!

— Что? — Мне показалось, что меня двинули прямо в солнечное сплетение. — Кто убьет?

— Мне надо идти. — Она явно была охвачена паническим страхом. — Поторопись, Эл!

Я позвонил в офис и велел передать, чтобы позвонили Лейверсу, что мне только что в панике звонили от Майеров и я туда еду.

Я вынул из ящика свой пистолет 38-го калибра и запасную обойму.

Машину я вел быстро. Ночной ветер обдувал меня. Я что было силы жал на педаль. Эта езда не доставляла мне удовольствия, только поднимала уровень тревоги.

Я помнил каждое слово Хильды Дэвис. Она была в панике — это понятно. Она не думала о подробностях. Она звала на помощь. Хорошо, если еще ничего не произошло!

«Хильда Дэвис, горничная миссис Майер!» Неужели она полагает, что у меня несколько знакомых Хильд? Но почему такая официальность после той ночи? И если она в панике, то тем более ни к чему такой тон.

Я нажал на тормоз. Я вспомнил об угрозах Хэла Деккера.

Я мчался по шоссе. Возможно, Хильда говорила со мной под дулом револьвера. Возможно, у нее за спиной стоял Хэл Деккер. Возможно, он решил таким образом заманить меня… А затем… подстрелить?

До дома Майеров оставалось не так уж много. Я мог бы припарковаться на улице и там дожидаться прибытия Лейверса и остальных. Но тогда, вполне возможно, я обнаружу Хильду Дэвис, которая умерла за несколько минут до того. И наверное, не только ее. Утром Лейверс был прав. Я вступил в игру с самим дьяволом!

Теперь оставалась совсем несложная проблема: попасть в дом и остаться живым. Если это ловушка, то они, вполне успешно использовав Хильду в качестве подсадной утки один раз, могли проделать то же самое вторично.

На втором этаже светились два окна. У меня не было времени на размышления… Надо было действовать…

Я влетел на подъездную аллею со скоростью семьдесят миль. Тормоза завизжали. Ворота распахнулись.

Гигантский фасад дома несся прямо на меня, все увеличиваясь, как гигантское насекомое из научно-фантастических комиксов.

Я зигзагообразно поколесил по лужайке и объехал угол дома. Затем резко затормозил, выпрыгнул из машины и кинулся на заднее крыльцо.

С пистолетом в руке я с силой толкнул дверь плечом. Боль была адская. Я не понимал, что хрустнуло: дверь или разбитое плечо. Но дверь начала подаваться, отворяясь вовнутрь.

Я услышал какой-то слабый звук… Еще несколько шагов, и я сделал удивительное открытие: это был голос Хильды. Она монотонно ругалась. Я подвинулся ближе и прошептал:

— Привет, это Эл Уилер, лейтенант полиции!

Последовало недолгое молчание, потом Хильда окликнула меня шепотом:

— Эл!

— Что случилось?

— Он сначала думал, что ты пошел к черному ходу, потом кинулся тебя искать и оставил меня здесь. Я привязана к перилам.

— Деккер?

— Да! Он сошел с ума!

Я поднялся на крыльцо, производя не больше шума, чем облако, плывущее по небу. Хильда была привязана к одной из пяти стоек металлической балюстрады… Это имело одно преимущество: если бы началась перестрелка, она оказалась бы вне опасности.

— Я приду за тобой позже! — прошептал я. — Где он может быть сейчас?

— Не знаю. Он крадется тихо, по-кошачьи.

— Внизу выключены все лампы?

— Да.

— Где выключатели?

— Слева от входа. Два верхних — для ламп в передней прихожей, нижние — для лестницы и черного хода.

— Отличная информация!

— Будь осторожен! — донесся до меня ее тревожный шепот.

— Шутишь? — Я понял, почему этот мой вопрос не произвел ожидаемого действия. Нельзя шептать то, что следует произносить громко.

Было бы великолепно, если бы Деккер все еще ждал меня у другого входа. Но если он уже идет сюда… А, черт с ним!..

Парадная дверь была приоткрыта. Это выглядело весьма заманчиво. Я опустился на четвереньки, растянулся на полу и пополз по-пластунски. В прихожей было темно, хоть глаз выколи. Здесь мог видеть только Деккер, у которого, должно быть, глаза уже привыкли к темноте.

Я быстро вскочил на ноги, прижался к левой стене и нащупал выключатели. Они были именно там, где сказала Хильда, и расположены так близко один от другого, что моя ладонь полностью охватывала их.

Я глубоко вздохнул, надавил. Прихожая озарилась светом. Хэл Деккер стоял под лестницей спиной ко мне. Он отреагировал мгновенно: через секунду на меня были направлены оба ствола его охотничьего ружья.

— Брось оружие! — крикнул я достаточно громко.

Деккер не дрогнул. Я сильно рисковал. Если он сейчас пальнет из обоих стволов, он не просто убьет меня, но разорвет на куски. Я тщательно прицелился и дважды нажал на спусковой крючок. Я учитывал массу Деккера. Была возможность, что мой тридцать восьмой калибр не сделает своего дела сразу и тогда Деккер успеет выстрелить. Обе мои пули попали ему в грудь и отбросили на несколько шагов. Он упал на колено, дробовик выпал из его рук и стукнулся об пол. Все произошло так, будто было спланировано заранее. Поток крови хлынул на ружье.

Я подошел к нему. Он наклонился, упал на бок и остался лежать. Он еще не умер, но кровь хлестала с такой силой, что ему явно оставалось жить не больше минуты. Я наклонился над ним. Губы его шевельнулись. Через десять секунд он был мертв.

Вдруг я услышал, что Хильда отчаянно зовет меня. Я тотчас отозвался, чтобы она поняла, что со мной все в порядке. Затем я вернулся на крыльцо.

— Эл! — Слезы текли по ее щекам. — Я думала, ты убит!

— Есть еще кто-то в доме? — настойчиво спросил я.

Она судорожно передернула плечами:

— Наверно, все перебиты.

Пока я развязывал веревку, которой она была привязана, Хильда рассказала мне, что произошло.

Где-то в половине десятого она ушла к себе, легла и почти сразу же заснула. Неожиданно она проснулась. Ей показалось, что кто-то кричит. Она встала, надела халат и пошла посмотреть. В прихожей она увидела Джорджа Майера и поспешила к нему. Она заговорила с ним, но он словно бы не слышал. Она потянула его за руку. Он повернулся. Лицо его было искажено ненавистью. Ни один мускул не двигался, будто это было не лицо, а посмертная маска. Она решила, что он в шоке. Она попыталась что-то сказать, сдвинуть его с места, но он оттолкнул ее.

Ее нервы начали сдавать. Она побежала вверх по лестнице в комнату Жанин Майер. В комнате горел свет, дверь была открыта. Хильда вбежала и увидела поперек кровати тело Жанин. Хильда потеряла сознание.

Придя в себя, она хотела бежать, но услышала тяжелые шаги в прихожей. Она кинулась к лестнице, думая, что это полиция или просто какой-то человек, которого можно попросить о помощи. Когда она уже была у лестницы, раздался взрыв, через несколько секунд — снова. Хильда отчаянно закричала. Послышались тяжелые шаги. Она бросилась вперед и врезалась в Хэла Деккера, который выходил из гостиной.

Он подхватил ее и поставил на ноги. Она попыталась рассказать ему, что произошло. Он выслушал и сказал, что оснований для беспокойства нет. Потому что все, что осталось от Джорджа Майера — это, как он выразился, «месиво на полу в гостиной».

Он сказал, что все кончено, но есть еще кое-что, чем он должен заняться: поквитаться с Уилером, и в этом она ему поможет. Хильда вынуждена была позвонить мне. К ее спине были приставлены оба ствола дробовика. Единственная возможность хоть как-то предупредить меня — представиться официально в качестве «горничной миссис Майер». Она справедливо полагала, что это не вызовет подозрений у Деккера.

После этого он привязал ее. Он говорил, что она его «подсадная утка», и только смеялся, когда она умоляла его не причинять мне вреда.

«Это все его вина! — повторял Деккер. — Это он натравил меня на Джорджа, его — на меня и Кента Вернона — на нас обоих. Если мы все должны умереть, будет справедливо, если и он отправится с нами».

Последний узел был развязан. Хильда упала в мои объятия. Я поставил ее на ноги и попросил подождать на крыльце, пока я снова не выйду из дому.

То, что я увидел в гостиной, подтвердило слова Деккера о судьбе Майера. Наверху в спальне лежало тело Жанин Майер. Хильда только забыла упомянуть, что она была убита тем же способом, что и Хардейкр. Кто-то нанес ей несколько ударов в грудь острым предметом.

Я вернулся к Хильде. Вскоре мы увидели, как в аллею сворачивает машина.

— У меня есть кое-какие дела, милая. Шериф будет здесь через минуту. Расскажи ему все и поезжай ко мне домой.

— Как скажешь, Эл, — тихо согласилась она.

— Я не хочу сейчас встречаться с шерифом, — угрюмо пояснил я. — Если он спросит, почему я его не дождался, передай ему, что он был прав, и даже более чем прав.

— Что мне сказать, если он спросит, куда ты пошел?

— Скажи, что я отправился на свидание с постановщиком греческой трагедии.

Глава 11

Я не заметил, как поднялся по длинной лестнице. Я спешил. Мои шаги эхом отдались на лестничной площадке, где находилась мастерская. Я обнаружил, что дверь еще не заперта. Можно было не стучать. Она, конечно, слышала, как я поднимаюсь.

Белла сосредоточенно рисовала на новом холсте новую орхидею, голубую. Теперь она была в белом хлопчатобумажном халатике, скромно доходившем почти до колен. Но это не имело особого значения, ткань была такой тонкой, что в халатике девушка выглядела более обнаженной, чем без него.

Она медленно повернула голову. На скулах ее алел лихорадочный румянец. Она вся дрожала как натянутая струна. Облизнула пересохшие губы.

— Привет, Эл.

— Привет, Белла.

Я подошел к старинному дивану, присел и закурил.

— Поздно ты сегодня, — произнесла она нетвердым голосом.

— В ту первую ночь, когда ты известила нас об убийстве Хардейкра, — начал я ровным голосом, — Полник хорошенько рассмотрел тот портрет обнаженной и совершенно правильно решил, что она — доступная женщина. Сегодня, когда он вернулся днем от Майеров, я спросил, что он думает о заде Жанин Майер, и он ответил, что даже не заметил, что у нее там.

— Ты пришел сюда, Эл, для того, чтобы затеять серьезную дискуссию о задницах? — Она пыталась казаться веселой, но это ей не удавалось.

— Там нарисована твоя спина, твой зад, и я даже думаю, что это твоя работа, Белла. Автопортрет Беллы Бертран сзади. Это Гил навел тебя на такую мысль?

— Да, — тихо призналась она.

— Нет, — возразил я. — Тебе это просто кажется.

— Что ты хочешь сказать?

— Все это придумал «Бог из машины». Гений, который пишет и ставит собственные трагедии, полные жизни и смерти, любви и отчаяния, сладости и ненависти. — Я посмотрел на ее побледневшее лицо и рассмеялся. — Ты все еще пытаешься уловить суть орхидеи?

— Эл! — нервно произнесла она. — Что с тобой? Ты сегодня какой-то странный.

— Сегодня, милая Белла, смерть играла со мной и выиграла. Я могу начать писать книгу о болоте или просто превратиться в желтый шарик гнили.

Я затянулся, бросил окурок на пол и придавил каблуком.

— Я хотел бы поговорить с постановщиком, — громко сказал я. — Покажись, выйди, где бы ты ни был!

Я напряженно ждал, но ничего не происходило.

— Он где-нибудь прячется? — спросил я Беллу. — Ты разбила его очки и засадила его в туалет?

— О! — Ее глаза вспыхнули. — Ты имеешь в виду Ламми?

— Я имею в виду пресмыкающееся. Пресмыкающееся с любым именем. Я чуть не забыл спросить: сегодня он снова одолжил у тебя ножницы?

— Что? — спросила она с внезапной жестокостью.

— Те самые плохо заточенные ножницы, которыми он прирезал твоего любовника Гила Хардейкра. Ты этого не знала?

— Я… Я не была уверена, — прошептала она.

— Я думаю, что он должен был хотеть, чтобы ты была уверена. Он навязал тебе возможность тревожиться об этом всю оставшуюся жизнь, так могло поступить только пресмыкающееся. То же самое и с твоим автопортретом, милая Белла. У тебя были определенные отношения с Гилом Хардейкром, и он попросил тебя нарисовать автопортрет со спины. Ты, наверное, решила, что это будет шокировать.

— Это была пошлая шутка, — пробормотала она.

— Белла, однажды в твою жизнь заполз, как бездомный пес, Ламберт Пирс, так?

— Может быть. — Она стиснула пальцы. — Мне было жаль его.

— Это была его первая победа. Он приходил к тебе, и ты привыкла видеть его и говорить с ним. Ты демонстрировала ему свое замечательное тело, не задумываясь, но если бы он дотронулся до тебя хоть одним пальцем, ты завизжала бы на весь дом.

— Я не думала об этом.

— Он был мужчиной, — сказал я с горечью. — Несчастным, но мужчиной. Он не надеялся обладать тобой, но одно утешение у него было. Пока Хардейкр не переехал в квартиру напротив, Пирс был рядом с тобой. Пресмыкающееся должно было покончить с этим. Меня удивило, что Хардейкр пригласил пресмыкающееся на обед. Интеллектуально пресмыкающееся было на голову выше его, но именно Гил спал с тобой, и думаю, никогда не давал Ламми забыть об этом.

Он внушил Гилу эту идею об автопортрете. Он знал, что для Гила ты сделаешь это, а для него — никогда. Гилу это показалось забавным, тебе — пошловатым. Но пресмыкающееся получило картину и использовало ее в своих планах относительно других людей.

— Я не понимаю, Эл. — Белла оцепенело воззрилась на меня. — Ты говоришь о Ламми?

— Белла, ты должна понять, что такое это пресмыкающееся. Ты единственная, кого мне удалось спасти, а это много значит для меня, по причинам, которые я пока опущу. Когда ты отдалась Гилу, пресмыкающееся решило, что вас нужно жестоко наказать. Он наказал Хардейкра, заколов его в безумной ярости. Он наказал тебя, использовав твои ножницы для убийства твоего любовника и выдав твою шутку с автопортретом за подлинное произведение Хардейкра, написанное с Жанин Майер. Он ловко разыграл все это. Но это было лишь частью его плана, касавшегося совсем других людей.

— Каких? — Глаза ее были широко раскрыты.

— Он знал, что ты не осмелишься признать, что обнаженная — твоя работа, что ты не захочешь вмешиваться во все это. Ведь это кровь, перечеркнувшая картину, испугала тебя до смерти. Потом все вообразили, что именно Жанин Майер позировала Хардейкру обнаженной. Жанин протестовала, но никто ей не верил. Ты предположила, что у кого-то есть мотивы для убийства Хардейкра. Джордж Майер мог быть ревнивым мужем, Кент Вернон — ревнивым любовником.

— Ты хочешь сказать, что все это — идеи Ламми? — недоверчиво спросила Белла. — Странная жестокость. Эти кровавые полосы на моем портрете… — Она поежилась. — Это приводит меня в ужас!

— Теперь о ножницах, — остановил я ее, — он никогда не вытирал их. И когда ты взяла их впервые, он сказал, что ими легко заколоть человека насмерть и что ржавчина на них выглядит как присохшая кровь.

Глаза Беллы еще более расширились, она медленно кивнула.

— Эл, если ты его так хорошо знаешь, — прошептала она, — то я поверю всему, что ты о нем скажешь.

— Его роман о болоте…

— Да. Все, кому он рассказывал, покатывались со смеху, пока Ламми сохранял абсолютную серьезность. Это стало чем-то вроде традиционной шутки в нашем кругу.

— Было хорошо, когда люди смеялись с ним. Но он решил, что они смеются над ним. И это сделалось чем-то вроде теста для людей, которые невыносимо унижали его своим смехом. Он принимал жалость и милосердие по отношению к себе, это давало ему силу, приносило пользу.

— Ты превращаешь его в какого-то сверхъестественного монстра!

— Он именно таков!

— Почему ты пришел сюда, Эл? — вдруг спросила она. — Сейчас три часа ночи. У тебя должна быть серьезная причина.

— Здесь все началось, в этом доме. И здесь должно закончиться. Я думал, он будет ждать меня.

— Я не видела его целый день.

— Но твои ножницы опять пропали?

— Что?

Я закурил, наблюдая, как она сосредоточенно ищет ножницы в самых невероятных местах.

— Дорогая, ты не найдешь их!

Голова ее дернулась, словно голова марионетки.

— Что ты хочешь сказать, Эл? Ты пугаешь меня.

Я напряженно прислушивался, и, когда наконец услышал то, что хотел, я просто не мог поверить.

— Ты слышишь, он поднимается по лестнице? — сказал я Белле. — Слышишь?

Он поднялся и замедлил шаг, теперь он ступал более отчетливо, словно желая сообщить о своем приходе. Белла втянула голову в плечи и задрожала.

Дверь приоткрылась, и показалась голова Ламберта, стекла очков искали Беллу. Он готовился к большой игре.

— Входите, Ламми, — мягко пригласил я. — Вам ведь больше некуда идти.

Он проскользнул в комнату и медленно приблизился к Белле, которая, вся дрожа, делала вид, будто поглощена своей новой орхидеей. Его глаза злобно следили за ней из-за толстых стекол. Он стоял почти вплотную, но не касался ее. Затем рука его скользнула в карман и что-то вынула…

— Белла. — Его голос прозвучал слишком громко. — Ты не хочешь получить назад свои ножницы?

Он держал руку над палитрой. Когда он разжал пальцы, ножницы, ударившись о палитру, упали на пол. Она машинально наклонилась, чтобы поднять их, но вдруг увидела запачканную металлическую поверхность и вскрикнула.

— Розыгрыш! — Ламми восторженно хихикнул. — Спроси хоть лейтенанта, Белла. Если бы это была настоящая кровь, она бы высохла несколько часов назад.

— Белла, сегодня вечером он убил Жанин Майер так же, как убил Гилберта Хардейкра, — отчетливо произнес я.

Она закрыла лицо ладонями и вслепую отошла, натолкнувшись на стену. Она расплакалась, как маленький ребенок.

— Тыопоздал, Ламми, — сказал я. — Что тебя задержало?

Он долго чесал макушку, запустив пальцы в заросли белесых волос, затем хихикнул, как застенчивая школьница.

— Что-то не так! — выпалил он, хлопнув себя ладонью по губам, и снова хихикнул.

Его рука медленно опустилась, в тяжелом раздумье он изучал мое лицо.

— Во всем виноваты вы! — вдруг крикнул он. — Зачем вы вмешались, лейтенант? Что вы наделали?

— В этом вы правы, — согласился я. — Майеры мертвы, Деккер тоже.

— Деккер? — резко спросил он.

— Он убил Джорджа Майера из ружья.

— Хорошо, — произнес он скучающим тоном. — О Деккере потом.

— Он заставил горничную позвонить мне. Но Хильда — умная девочка, она говорила так, что я сразу кое-что заподозрил. Деккер привязал ее к перилам крыльца, как приманку, но…

— Но вы, мой умный лейтенант, конечно, прошли через черный ход. — Он улыбнулся.

— Нет, я ударил по двери черного хода и быстро вернулся к парадной двери. — Когда я это произнес, его губы вдруг сжались. — Этого он не учел. Это было не так важно, он упустил это. Когда я включил свет, он ждал меня не там, где следовало. Я приказал ему бросить оружие, но это было все равно что приказывать луне.

— И поэтому вы убили его. — Он хихикнул. — Героический поступок, лейтенант, за такое награждают медалью.

— Здесь больше подходит наказание, а не награда, — с горечью сказал я. — Три человека умерли сегодня по моей вине.

— Но как это вам пришло в голову вмешаться в мою игру? — спросил он.

— Проклятое тщеславие! Хотелось воспользоваться вашим оружием. Вы ставили трагедию с живыми людьми и хотели уничтожить их всех по своему желанию. А я думал, что сумею нарушить ваши замыслы, все смешать, спутать и…

— Расплетать нити чужих судеб, лейтенант, — тихо произнес он, — это не так-то просто, и плата за это высока. Я заплатил своим гротескным телом. А между тем один только вид привлекательной женщины приводит меня в неистовство. Но единственное, чего я мог добиться от женщин, — это жалости и материнского инстинкта. Я никогда не рисковал положить голову на грудь красавицы как любовник.

Из-за тяжелых стекол смотрели глаза беззащитного, ранимого существа.

— Лейтенант, вчера, когда я ушел от этой женщины, — напряженным жестом он указал на Беллу, — она почти умоляла вас, чтобы вы овладели ею. Она пыталась возбудить вас своей наготой, но вы отказались. Я бы отдал все за то, чтобы хоть раз побыть на вашем месте в такой ситуации.

Руки Беллы медленно упали вдоль тела. Она смотрела на него с изумлением, словно видела впервые. Отчасти это было правдой, такого Ламберта она видела впервые.

Он долго гипнотизировал меня взглядом. Потом глубоко вздохнул.

— Больше всего мне хочется, — начал он, — оставить вас с этим чувством вины до конца дней, лейтенант, — зазвучал его глубокий бас. — Но этого не допускает мое тщеславие. Я заплатил слишком высокую цену за свою силу, и не примитивному существу мериться со мной. Но можете обманывать себя, убеждая в том, что все-таки сражались моим же оружием на моей территории. Нужно равновесие, лейтенант. — Он лениво двинулся ко мне. — Должны быть жизнь и смерть, жадность, похоть, страх и боль, ужас и ненависть. Все это важно. А вот в каких пропорциях все это нужно — секрет. Виноваты ли вы в смерти троих? Посмотрим! Вы решили все разгадать, начиная с Хардейкра, ведь так? — Снисходительность тона Ламберта была неподдельной. — Наверное, поняли, что человек, затеявший все это, сумеет применить множество приемов для единственной цели… Впрочем, я лучше объясню вам более просто…

— Не трудитесь, — заговорил я. — Я могу убить человека из-за пачки долларов, и это будет основанием для обвинения. Но я же могу совершить убийство, потому что это дает тайное, отравляющее, как наркотик, ощущение собственной силы. Я могу прикончить толстяка с пачкой долларов, потому что мой отец был толстяком и, когда я был маленьким, в наказание запирал меня в туалете. Но даже если я убью пятьдесят толстяков, это не приблизит меня к мести, в которой я нуждаюсь.

— Вы хотите быть первым среди первоклашек, лейтенант, — беззаботно заметил он. — Что ж, хорошо. Хардейкр должен был умереть, потому что взял то, чего я никогда не мог иметь. Белла должна быть наказана за то, что отдалась ему. И тут вмешиваются Деккер и Майер. Что они собой представляют? Физическая сила и звериная жестокость. Тут же и Жанин Майер — абсолютное развитие женского начала, но спеленутое липким коконом ложной морали в сочетании с ложной же аморальностью…

— А Кент Вернон, ваш сводный брат? — спросил я с оттенком ленивого любопытства.

— Он моя единственная опора в этом враждебном мире. — Голос Ламберта ощетинился горькой иронией. — Но он испортил мне жизнь! Кент — блестящий молодой человек, добрый, великодушный, тщеславие Бога и остроумие осла! Между двух компаньонов, каждый из которых не сулит ему ничего особенного. Моему брату понадобилось так много времени, чтобы понять это! Но он продолжал стремиться к успеху. Жена Майера привлекательна. По ее дурацким стандартам позволить себе быть совращенной художником, которому ее муж платит за ее портрет, должно быть позорно и низко. Но позволить себе быть совращенной блестящим молодым человеком, которому ее муж доверяет — пусть даже это происходит в ее доме, — вполне приемлемо.

— Время идет, Ламми, — заметил я. — Переходите к сути.

— Используя великолепную картину Беллы с ее же собственным задом, я смог унизить Жанин Майер до предельной степени, — удовлетворенно сказал Ламберт. — Но картина, как вы знаете, сделала больше. Она автоматически доказывала, что Жанин была любовницей Хардейкра. И это дало Майеру мотив для…

— Эл уже говорил об этом, — вмешалась Белла. — Я не хочу слушать еще раз. Я хочу, чтобы ты доказал ему, что он действительно не мог предотвратить смерть этих троих.

Ламми помолчал, что-то бормоча себе под нос.

— Отлично! — произнес он. — Лейтенант был занят тем, что ходил от одного к другому, говоря убедительную полуправду об опасностях и угрозах. Когда я сделал их всех потенциальными виновниками смерти Хардейкра, я должен был позаботиться о том, чтобы никто из них не имел алиби. — Он снисходительно кивнул мне. — Вы довольно быстро обнаружили это. Первая половина моей операции была таким образом завершена. Теперь переходим ко второй, заключительной части. И пожалуйста, не забывайте о множественности целей и многообразии наслаждений. Чего же я добивался? Удовольствия. Убить такого кретина, как Хардейкр. Одним ударом выбить почву из-под ног у таких, как Деккер и Майер, чье процветание основано на порочности и коварстве.

— Сюда не вписывается Кент Вернон, — напомнил я.

— Не забыл. — Ламберт качнул огромной головой-тыквой. — Я спас его. Мой дорогой брат, который упорно отказывался публично признать, что мы с ним братья. Он только прозрачно намекал всем, что он единственная опора умственно отсталого брата. И все думали, что брат заперт где-нибудь в лечебнице, и тряслись от ужаса и отвращения, представляя себе обитель монстров-полулюдей. Я всегда любил Кента за это. — В его голосе зазвучали мечтательные нотки. — Для Кента я приготовил три подарка: крах бизнеса, где он функционировал в качестве блестящего молодого человека и имел приличное жалованье, кровавая и ужасная смерть его любовницы Жанин Майер, и наконец — суд и его собственная казнь. Наказание за преступление, которого он не совершал.

— Ламми, — нервно произнесла Белла. — Но как бы ты смог дальше существовать без Вернона? Ведь он был твоей единственной опорой.

— Я думаю, Ламми мог бы контролировать ситуацию, — сказал я ей. — Я полагаю, что состояние Вернона, слегка пополненное страховыми полисами, досталось бы Ламберту.

— Именно так, лейтенант. — Он улыбнулся. — Но подождите. Я пропустил кое-что важное. У Кента не было алиби и не было желания что-то объяснить.

— Я понимаю, — бросил я.

— Вы ведь знаете теперь, где был Майер — на пустынной дороге. Я доказал Кенту, что визит к его даме сердца будет совершенно безопасен. Конечно, так и было, исключая то, что теперь, если бы он захотел доказать свое алиби, ему пришлось бы скомпрометировать жену босса. Мне нужен был катализатор для событий сегодняшнего вечера. Что может быть лучше ревнивого мужа для такой роли? Следуя своей роли хорошо осведомленного доброжелателя, я позвонил Майеру в контору и дал нужные сведения о его жене и Кенте. Если бы он не поверил, я предложил бы ему хорошенько отшлепать любимую жену, и она бы призналась. Но мне еще нужен был человек, который доказал бы, что Вернон — убийца Хардейкра. Вот почему вы никак не могли застать Вернона, он ускользал от вас, словно был виновен. Наконец я предложил ему позволить вам застать его. Я велел ему остаться дома и позволить вам прийти к нему домой. А важное свидание, о котором он говорил, — это было свидание со мной. Майер бросился между тем домой и потащил Жанин в ее комнату. Через пять минут она призналась, ведь он был осведомлен о ее отношениях с Кентом не хуже ее самой. А я в это время позвонил Хэлу Деккеру и сказал, что Майер только что узнал, что Вернон спал с его женой, и сейчас как безумный. Я сказал, что Майер уверен, что все это подстроил Деккер, и как только Майер разделается с Верноном, он застрелит Деккера. Деккер понял это как заговор Майера и Вернона с целью убить его. Он вообразил, что не стоит ждать, пока это произойдет. Он схватил дробовик и кинулся к Майеру. А я между тем позвонил Майеру и назвался Кентом Верноном. Я уверял, что да, я любовник его жены и так и будет продолжаться, а Майеру лучше убраться, иначе все это плохо кончится. Я знал, что теперь Майер ждет Вернона, чтобы изрешетить его. Жанин решила предупредить любовника. Она позвонила ему и все с преувеличениями описала. Не так уж трудно было убедить Кента, что неуравновешенный Майер способен убить свою жену. И Кент отправился к Майеру — спасать Жанин. Майер уже ждал с ружьем. Мне необходимо было отвлечь его внимание. Я велел Кенту отвлечь Майера, пока я прокрадусь в дом и скажу Жанин, чтобы она была готова к бегству. Кент принялся преследовать Майера. Я пробрался в комнату Жанин и сделал то, что сделал. Она не издала ни звука. Я выскользнул из дома незамеченным и счастливо ждал, когда же появится Кент. Я собирался сказать ему, что возлюбленная ждет его, а пока он будет с ней, я, мол, займу Майера, заставив его гоняться за мной по парку. Я дружески похлопал бы его по спине и незаметно подсунул бы ему в карман ножницы. Через пять минут я бросился бы к Майеру и сказал, что из его дома раздаются ужасные крики. А когда он войдет в дом, как раз появится Деккер.

— Но что-то нарушилось в вашем плане? — спросил я.

— Кент не вернулся. Я видел, как Майер прошел в дом с ружьем под мышкой и с самодовольной ухмылкой на лице. Я должен был соображать, что этот болван окажется неплохим стрелком и подстрелит Кента. Майер вошел в комнату жены и вышел оттуда в шоке. Таким его и увидела горничная. Она побежала наверх, обнаружила тело Жанин и потеряла сознание. А тут прибыл Деккер и по-своему позаботился о Майере. Но все необычное всегда происходит в самый неподходящий момент. — Ламми пожал плечами.

— Что необычное? — Я нахмурился.

— Необычное! — Ламберт ухмыльнулся.

— Хильда! — Я сжал кулаки. — Крик разбудил ее, она вышла и увидела Майера…

— В этом ничего необычного нет.

— Жанин мертва, Майер в трансе, Деккера еще нет, кто же кричал и разбудил Хильду?

— Ночная птица или гудок железной дороги, — предположил Ламберт.

— Что это? — вдруг произнесла Белла.

— Что? — Ламми съежился.

— Как будто кто-то что-то тащит по лестнице. — Белла снова задрожала.

— Надеюсь, я убедил вас, лейтенант, что вы не могли предотвратить все эти смерти?

— Убедили, — признался я.

— Но вы все еще хотите арестовать меня.

— А что мне еще остается делать!

Я тоже слышал, как кто-то тащится по лестнице.

— Кажется, я не убедил вас, лейтенант. — Глаза за толстыми стеклами не сводили с меня напряженного взгляда. — Вы все еще хотите арестовать меня? Или убить прямо здесь?

Шаркающий звук сделался вполне отчетливым. Белла прижала ладонь к губам.

— Кент? — вдруг пискляво выкрикнул Ламми.

Вернон двигался медленно. Его лицо было лихорадочно-бледным, глаза горели, костюм был весь в грязи. Чувствовалось, что он едва переносит боль.

— Кент? Ты ранен? — пищал Ламми.

Правая нога вяло тащилась вслед за Верноном, словно бы вовсе и не принадлежала ему.

— Майер подстрелил меня, — металлическим голосом произнес Вернон.

— Кент! — Голос Ламми снова обрел свое басовое звучание и выразил бездну участия. — Мы должны отправить тебя в больницу.

— Это может подождать, — произнес Кент без всякого выражения. — Майер даже не пожелал проверить, жив я или умер. Он сразу ушел в дом. Я пополз туда же, мне некуда было деваться. Это отняло чертовски много времени. Я решил, что скорее выживу в доме с Майером, нежели один под кустом, истекая кровью. Я вполз в дом. Майер окаменел в прихожей. Я выдернул у него из-под мышки винтовку и использовал в качестве костыля. Я начал звать Жанин. Она не отвечала. Я встревожился. С трудом мне удалось добраться до ее комнаты.

— Значит, это ваш крик разбудил горничную, — сказал я.

— Наверно. Когда я услышал ее шаги, я спрятался в туалете. Я думал, что все примут меня за убийцу Жанин. Горничная вошла и упала без чувств, это дало мне возможность спуститься по лестнице и выйти через черный ход.

— Какой опасности ты подвергался, Кент! — Ламберт смотрел на него с сочувствием. — Но тебе нужен врач.

— Потом, — отмахнулся Вернон, его правая рука подхватила ружье, которое он использовал в качестве костыля, и он прицелился в брата. — Ты убил ее, — произнес Вернон сдавленным голосом. — Заколол. Насмерть. Как Хардейкра.

— Кент… я… — У Ламберта вдруг пропал голос.

— Я бы позволил лейтенанту арестовать тебя. Но ведь тебя запрут в какой-нибудь лечебнице, и я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, — хриплым голосом продолжал Вернон. — В любое время ты сможешь убежать, убив кого-нибудь из больных или врачей. — Кент обратил на меня холодный взгляд. — Если вы попытаетесь остановить меня, лейтенант, я застрелю вас. Я отвечаю за это все. Я его брат. — Он горестно сжал губы. — Я должен был решиться на это много лет назад, но у меня не хватило мужества.

Уродливое тело Ламми задрожало. Он был совершенно беспомощным. Голова его тряслась.

— Его надо было убить еще при рождении, — хрипло сказал Вернон. — Уже тогда было ясно, что он лишь отчасти человек, а в остальном — монстр.

Крик боли и отчаяния вырвался из груди Ламберта. Потом Вернон начал стрелять из ружья и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Вернон смотрел на брата, труп которого чудовищным гротеском распростерся на полу. Ружье упало рядом.

— Должно быть, он был маньяком, — шептал Кент. — Не думаю, что для Ламми есть подходящее название.

В офисе Аннабел Джексон упорно предлагала мне свой стул для отдыха. Я сделал слабую попытку оправдать свое поведение во время нашей встречи, но она не дала мне докончить.

— Не надо ничего говорить, Эл, — произнесла она таким голосом, каким разговаривают с родственниками усопшего в ожидании выноса гроба. — Я понимаю. — Голос ее звучал тошнотворно-сладко; она посмотрела мне в глаза. — Может быть, все к лучшему.

— Что?

— Коронарная недостаточность! — со значительным видом произнесла она.

Я ничего не понимал.

Мне ничего не оставалось делать, как отправиться в кабинет Лейверса. Лучшее место, где можно ничего не делать, — это рядом с шефом. Он даже не заметит.

— Разве вы не ушли из моего кабинета пять минут назад? — Шериф холодно взглянул на меня.

— Возможно, — вежливо ответил я. — Но я так скверно чувствую себя, что даже не помню, где я находился пять минут назад.

— Шли бы вы домой, Уилер, — предложил он. — Не путайтесь у меня под ногами. Вы ни черта не делаете после того случая с Ламбертом Пирсом, а это было уже десять дней назад…

— Я хотел бы вам задать по этому поводу несколько вопросов, шериф, — поспешно заговорил я. — Слышали вы что-нибудь о Кенте Верноне?

— Кажется, они смогут спасти ему ногу. Шину наложили вовремя. Через десять минут было бы поздно.

— Как вы думаете, что с ним будет?

— Дело тяжелое, — грустно произнес Лейверс. — Может быть, обвинение в непредумышленном убийстве. Но полностью его не оправдают. Даже если он считал, что казнит справедливо, все равно приговор ему вынесут.

— Шериф, меня еще кое-что беспокоит. Почему так быстро забылось дело Ламберта Пирса. Всего десять дней прошло, а ни в одной газете — ни строчки.

— Слишком страшное дело. — Шериф поежился. — Ламберт был жуткой личностью. Брат убил его на том основании, что он даже не был человеческой личностью. Люди не любят сосредоточиваться на подобных вещах. Надеюсь, вы понимаете?

— Думаю, да. Но это чем-то напоминает заговор с целью забыть о самом существовании Ламберта.

— После того как вы видели три трупа и думали, что все эти люди погибли из-за вас, вы хотите вспоминать о Ламберте Пирсе?

— У меня нет выбора, шериф, — честно признался я. — Вы не слышали его, когда он в последнюю ночь рассуждал о равновесии и пропорциях — жизнь и смерть, ужас и ненависть, похоть и…

— Так! — прервал шериф. — Спокойной ночи, Уилер.

Я вышел из офиса, сел в свой «хили» и отправился домой. Затем наступил прекраснейший момент дня: я нажал кнопку и ждал. Конечно, она могла куда-нибудь выйти или уехать на пару дней в Чикаго.

Дверь приоткрылась, два беспокойных серых глаза проверили: один ли я.

— Спасибо, Хильда, — мягко поблагодарил я и вошел. — Все готово?

— Да, сэр, — дерзко ответила она.

Я чувствовал себя важной персоной, так как был единственным копом в стране, у которого есть собственная горничная. Я поправил галстук, расправил плечи и спросил:

— Готово?

— Готово! — сказала она.

Я лениво вошел в гостиную. Тихо звучал проигрыватель, нежно позвякивали кубики льда в двух только что Приготовленных коктейлях из шотландского виски. Итак, глубокое уютное кресло и горничная, готовая подать бокал.

Я гордился ее униформой, которую сам же и придумал. Прелестный сборчатый чепчик и черный шелковый передник.

— Сядешь ли ты до того, как я умру от холода? — вдруг прошипела Хильда.

Я развалился в кресле. Она подала холодный как лед напиток. Лукавая улыбка осветила лицо Хильды. Она нежно погладила меня по затылку.

— Эл! — проворковала она.

— Господин! — мягко поправил я.

— Господин?

— Рабыня? — Я вопросительно поднял брови.

— Я подумала, что мне надо надевать лифчик. В прошлый раз я превратилась просто в кубик льда. — Ее внезапная трепетная дрожь напомнила мне почему-то о сказках «Тысячи и одной ночи».

— Никаких лифчиков, — твердо сказал я.

— И еще одна вещь, — продолжала она. — Фартук ты придумал изысканный, но забыл одну деталь. У него нет задней половинки.

— Ничего я не забыл! — весело сказал я.

— Но ты понимаешь, — горячо проговорила она, — если я повернусь…

Я посмотрел на свои ногти, потом некоторое время полировал их о лацкан.

— Рабыня, повернись! — повелел я с блаженной улыбкой.

Ночь лейтенанта Уилера

Глава 1

Лицо смотрителя здания было мрачным, глаза — усталыми, казалось, что его не удивишь ничем на свете. Он отпер входную дверь и распахнул ее передо мной.

— Это там, в квартире, лейтенант, — произнес он. — Я подожду здесь, если вы не против? С меня хватит — насмотрелся.

— Конечно, — согласился я и прошел в квартиру.

За дверью находилась маленькая уютная гостиная с небольшим балконом, на него вели застекленные двери. Так и тянуло свернуть чуть вбок и пройти стороной в крошечную кухоньку, но пришлось, сдерживая дыхание, протиснуться сперва в ванную комнату, так, чтобы не задеть грудью край раковины, а затем пройти в спальню. Тело находилось там, она лежала лицом вниз, поперек кровати. Длинные каштановые волосы рассыпались по плечам и почти скрывали лицо.

На мертвой было черное шелковое платье, задравшееся почти до ягодиц, из-под него торчали длинные тощие ноги, обтянутые черными колготками. Я осторожно откинул прядь каштановых волос и увидел огнестрельную рану возле виска. Коронер и Эд Сэнджер из криминальной лаборатории находились уже на пути к месту преступления, и до их прихода я мог успеть сделать весьма немногое. Первое — отправиться в коридор, где томился в ожидании полиции смотритель здания.

— Как ее звали? — спросил я.

— Так и знал, что вы об этом спросите! — был ответ.

— А что необычного в моем вопросе? — удивился я. — Ну так как же ее имя?

— Джон Драри, — ответил он с тяжелым вздохом.

— Драри… как? — поперхнулся я.

— Это мужик, — последовал ответ. — Черт побери, мало того что, войдя сюда, я нашел труп, так еще и одетым по-бабьи.

— Возможно, — согласился я.

— Послушайте, лейтенант! — прорычал он. — Если вы мне не верите, то можете вернуться и убедиться сами.

— Это сделает и коронер, — ответил я. — Лучше объясните, что заставило вас войти в квартиру?

— Телефонный звонок час назад. Кто-то из его друзей, так мне представились, тревожился… Не заболел ли он? Поэтому просили оказать услугу и проверить, что с ним. Ну вот я поднялся и нажал на кнопку звонка. Он не отозвался, тогда я открыл дверь своим ключом… ну и нашел его мертвым. Сразу же позвонил в офис шерифа, и…

— Думаю, вам не сообщили номер звонившего? — поинтересовался я, не питая особой надежды. — Или хотя бы имя того, кто звонил?

— Напротив, как раз сообщили, — возразил он. — Это была женщина, Энн Рерден. Я записал номер, куда ей позвонить, — он так и лежит у меня возле аппарата, внизу.

— Что вы знаете о Драри?

— Почти ничего. — Он слегка пожал плечами. — В этом здании восемнадцать квартир, все они рассчитаны на одиночек, понимаете? Как предполагается, идеальное местечко, чтобы вдоволь подурачиться, учитывая бассейн, шашлыки и прочее. Постояльцы приходят и уходят. Больше полугода никто не задерживается. Думаю, что шести месяцев такой жизни всем хватает с избытком. Но в связи с этим у меня не бывает постоянных жильцов, и многих из них я почти не знаю.

— Так вы не в курсе, чем занимался Драри?

Смотритель отрицательно покачал головой:

— Он был тихим и не доставлял неприятностей. Не то что эта рыжая сволочь со второго этажа — там чуть не каждый вечер гулянка до упаду. Боюсь, лейтенант, что так и не смогу быть вам чем-нибудь особенно полезным.

— Спасибо хотя бы за стремление помочь, — ответил я. — Позже я займусь тем номером, что у вас записан.

— В любое время, когда захотите. — Он направился к лифту. — Домовладельцу это тоже ой как не понравится! Он еще решит, что все это по моей вине. Найдет к чему придраться!

Несколько минут я пытался сосредоточиться и обдумать информацию, но на сцене появились док Мэрфи с Эдом Сэнджером, который тащился следом за ним.

— Одинокий лейтенант Уилер, — произнес Мэрфи с деланным восхищением, — пребывает в блеске своей славы, ожидая озарения свыше, для того чтобы заняться чем-нибудь полезным. Впрочем, не нам судить о величии его ума.

— Вы найдете тело в спальне, доктор, — отозвался я. — Прошу только, не набрасывайтесь на него со всем пылом, оставьте хотя бы немного для Эда.

— Как насчет орудия убийства, лейтенант? — спросил с надеждой Сэнджер.

— Вроде бы нет ничего похожего, — ответил я. — Впрочем, я особенно и не искал.

Я проследовал за ними в гостиную, затем открыл застекленные двери на балкон. Пятью этажами ниже в лучах полуденного солнца поблескивала вода бассейна. Какая-то блондинка в бикини растянулась на бетоне у края бассейна, обсыхая на солнышке. Я подумал, что неплохо бы присоединиться к ней. Через несколько минут та же идея осенила и какую-то брюнетку — тоже в бикини. Я не мог не подумать о том, что вот он, благоприятный момент подглядывания, но, к сожалению, у меня с собой не было бинокля. Поэтому пришлось вернуться в гостиную, и как раз вовремя — док Мэрфи выкатился из спальни с остолбенелым видом.

— Эй, Эл! — Он недоуменно дернул головой. — У меня для вас новости!

— Его зовут Джон Драри, — поспешно проговорил я.

— Так вы видели?

— Мне сказал смотритель дома, — признался я. — А вы как догадались?

— По щетине четырехчасовой давности, — ответил он. — Вряд ли когда-то дама станет к вечеру бриться… Не считая моей жены, конечно.

— Нашли еще что-нибудь примечательное? — поинтересовался я.

— Дальность выстрела, — задумчиво ответил он. — Стреляли с очень близкого расстояния. На коже остались следы пороха. Как бы там ни было, смерть наступила мгновенно. Время?.. Где-то ночью. Скажем так — между двумя и четырьмя часами.

— Что еще?

— Вы сказали, что его имя Джон Драри?

— Верно, — согласился я.

— Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но инициалы на нижнем белье совсем другие — «Д.Л.Т.».

— Ох! — невольно вырвалось у меня.

Его лицо вспыхнуло.

— Прелестное белье из натурального шелка. Инициалы и на трусах, и на лифчике.

— На лифчике? — пробормотал я.

— Да, набитом носовыми платками, — подтвердил он. — Трусики обшиты ручными кружавчиками. Так мне кажется, по крайней мере.

— Так и знал, сегодня мне вряд ли повезет, — простонал я. — Ну а что еще?

— Неужели вам мало? — сдавленным голосом спросил Мэрфи.

Эд Сэнджер показался в дверях спальни; глаза его потерянно блуждали в пространстве.

— Мы все знаем, что ты ведешь затворническую жизнь, Эд, — пришел я к нему на помощь. — Нащелкал карточек?

— Конечно, — ответил тот. — Орудие убийства отсутствует, отпечатки пальцев — тоже. Вообще, ничего заслуживающего внимания.

— Что бы мы, бедные копы, делали без вашей неоценимой научной помощи? — вопросил я, глядя в потолок.

— Я еще не закончил, — решительно прервал меня Эд. — После того как доктор Мэрфи проведет вскрытие, я бы хотел получить его одежду…

— Не советую, сержант, — поспешно вмешался Мэрфи. — Если ты начнешь разгуливать в его тряпках, это пагубно скажется на морали службы шерифа в целом. Не так ли, Эл?

— Еще бы! — отозвался я. — Кроме того, это не стиль Эда. Ему больше подойдет платье с кринолином по самые его толстые лодыжки, отороченное спереди кружевами.

— И ситцевые панталоны ниже колен, — добавил Мэрфи.

— Если вы, шуты несчастные, уже закончили, — проворчал Эд, — то я удаляюсь.

— Конечно, — разрешил я, — только по дороге в лабораторию не разговаривай с незнакомыми людьми.

Сержант направился к выходу, что-то свирепо бормоча себе под нос. Док Мэрфи подхватил свою небольшую черную сумку и не спеша последовал за ним.

— Вскрытие сделаю утром, — бросил он на ходу, — фургон для перевозки трупов будет здесь с минуты на минуту. Вы остаетесь?

— Нет, — ответил я. — Если бы тут можно было что-то найти, то Эд Сэнджер непременно бы это сделал.

— У меня был пациент-гомик, — вспомнил Мэрфи, — который гордился тем, что являлся почетным членом женского комитета.

Крыть мне было нечем, поэтому, натянув на лицо подобие улыбки, я протиснулся мимо него в коридор. Лифт доставил меня на цокольный этаж, где находилась квартира смотрителя здания. Я воспользовался его телефоном, чтобы позвонить по номеру, записанному на листке бумаги, лежавшем у аппарата. Мне ответил женский голос.

— Энн Рерден? — спросил я.

— Да, это я! Кто звонит?

— Лейтенант Уилер, служба окружного шерифа, — отрекомендовался я.

— По поводу Джона Драри, не так ли?

— Хотелось бы побеседовать с вами, — вкрадчиво начал я. — Мог бы я…

— С ним что-то случилось? — прервала она ровным голосом. — Что-то плохое?

— Если бы я смог увидеться с вами и поговорить…

— Он мертв? Не лгите мне, лейтенант. Он ведь мертв, не так ли?

Я перестал ломать голову над тем, как сообщить ей неприятную новость, и признался:

— Да, мертв!

— Я думала о плохом, — ответила она. — Он за весь день ни разу не подошел к телефону. Пришлось позвонить смотрителю здания, и тот пообещал мне узнать. Но я так и не дождалась звонка от него — вот тогда окончательно поняла, что дело плохо.

— Так можно нанести вам визит? — спросил я прямо.

— Почему бы и нет! Джону, правда, это уже не поможет. И тем не менее. Вы знаете адрес?

— Нет, — буркнул я.

— Номер 16. Оушн-Вью-Драйв, — ответила она. — В Вали-Хэйтс.

— Буду минут через тридцать.

— Только скажите мне одну вещь, прежде чем повесите трубку, лейтенант, — попросила она. — Он покончил с собой?

— Нет, — торопливо ответил я и положил трубку.

Поездка через город в Вали-Хэйтс отняла немного больше времени, чем я рассчитывал. Улица соответствовала своему названию: дома лепились на гребне скалы, а за ними вплоть до самого горизонта простирался голубой Тихий океан. Дом номер 16 находился на самом склоне в конце улицы, и к нему вела ухоженная, посыпанная гравием подъездная дорожка. Я припарковал «остин-хили» перед домом, вылез из машины, подошел к входной двери и нажал на кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу.

Женщине на вид было около тридцати. Высокая, белокурая, с живыми голубыми глазами, наблюдательными и как бы все понимающими. Коротко стриженные волосы зачесаны были от затылка почти на лоб так, что образовывали причудливую челку, не доходящую на дюйм до бровей. Голубая шелковая блузка так плотно облегала груди, что через тонкую ткань явственно обозначались соски, штаны, перетянутые ремнем, так тесно сидели на бедрах, что, приглядевшись, можно было различить выпуклость там, где находился бугорок Венеры. Даже консерватор поставил бы ей высокую отметку за женственность.

— Миссис Рерден? — вежливо осведомился я.

— Мисс, — поправила она и добавила: — Вы тот самый офицер полиции, с которым я говорила по телефону?

— Лейтенант Уилер, — представился я, — служба шерифа.

— Извольте войти.

Я последовал за ее слегка покачивающимися округлыми ягодицами в гостиную. Тихий океан величественно рисовался в окнах и за застекленными французскими дверями. Модерновая мебель ничем особым не выделялась, а огромная абстрактная картина на стене наводила на мысль, что творец полотна рисовал его большим пальцем ноги. Хозяйка обернулась ко мне, и теперь в ее глазах доминировала настороженная наблюдательность.

— Вы сказали, что Джон не кончал с собой?

— Нет, если, конечно, не проглотил напоследок орудие убийства, — ответил я угрюмо.

— Он был убит?

— Застрелен в голову с близкого расстояния.

— Я чувствовала, что здесь что-то неладно, когда он не отвечал на мои звонки. — Она в раздумье пожевала нижнюю губу. — У вас есть какая-нибудь версия того, кто его убил, лейтенант?

— Всю жизнь стремился стать копом, способным мгновенно принимать решения, — признался я. — Пока, правда, это у меня не совсем получается, но я уже на пути к цели.

— Мы говорим об убийстве, а вы отпускаете пошлые шуточки, — сухо заметила она.

— Кем был для вас Джон Драри? — спросил я.

— Хахалем, — последовал неожиданно резкий ответ. — Я подцепила его в баре в пятницу ночью, пару недель назад, и мы трахались до потери пульса весь последующий уик-энд.

— Ого! — вырвалось у меня.

— Именно «ого», — презрительно усмехнулась она. — Мне и в голову не приходило, что лейтенант полиции может быть таким чувствительным.

— Теперь это входит в курс нашей профессиональной подготовки, — объяснил я. — Мы в поте лица трудимся над тем, чтобы создать себе новый имидж.

— Я бы хотела побыстрей со всем этим разделаться, — отрезала она. — Вот почему предпочитаю быть откровенной до вульгарности, лейтенант. Как я уже сказала, для меня он был просто хахалем. Я сверхсексуальная женщина и нуждаюсь в постоянном удовлетворении. Меня меньше всего интересовало, кто он, как зарабатывает на жизнь и с какими людьми якшается. Все, что мне было от него нужно, — это его прекрасное стройное тело и юношеский энтузиазм. Взамен он получил от меня кучу уроков по части секса, причем совершенно бесплатно. Вот, пожалуй, и все! Мне жаль, что он мертв… мне действительно жаль… но рыдать из-за этого не собираюсь.

— Вы до такой степени тревожились о нем, что названивали ему сегодня весь день, не переставая, — возразил я. — Более того, даже обратились к смотрителю здания, чтобы тот выяснил, в чем дело.

— Я была с ним вчера во второй половине дня, — объяснила она. — Покинула его квартиру около пяти, главным образом из-за нелегкого свидания со своим бывшим мужем. Он наведывается в Пайн-Сити дважды в год, и мы вместе обедаем. Он еще надеется, что я возобновлю наш брак. Я же надеюсь, что он увеличит алименты… Но это о другом. А что до Джона Драри, то он явно не проявлял вчера свойственного ему энтузиазма. Любой парень, который теряет интерес к сексу через полминуты после того, как кончит, определенно терзается какими-то мыслями. Я спросила его прямо, о чем он беспокоится. И он ответил, что перед ним возникла очень серьезная проблема, она беспокоит его с прошлой ночи. Он не пожелал рассказать, в чем дело, но проговорился, что если ошибется — то это будет конец всему. Мне же надо было спешить на встречу со своим бывшим мужем. Но все же Джон казался таким подавленным, что это встревожило меня. Он заверил, что будет весь день дома и что я могу звонить ему в любое время. Я сделала не менее полудюжины звонков, но так и не дождалась ответа. Встревоженная уже не на шутку, я обратилась к смотрителю здания.

— Он никогда не рассказывал вам о себе? — спросил я. — Где работает? Чем занимается, ну и так далее?

— Я бы не позволила ему этого, — резко возразила она. — Я не желала ничего о нем знать, лейтенант! Знать что-либо — означало бы вступить с ним в связь. А этого мне меньше всего хотелось.

— Тогда, во имя дьявола, о чем же вы между собой говорили или играли в молчанку?

— Вы и в самом деле хотите, чтобы я доподлинно воспроизвела один из наших разговоров? — Ее губы скривила сардоническая усмешка. — Ну так вот: «Милый, почему твоя „штучка“ стала такой маленькой и мягкой? Давай-ка посмотрим, не станет ли она прежней, если я ее оближу». Ну и так далее на столь же существенные темы. Хотите еще послушать, лейтенант?

— Думаю, хватит, — осторожно ответил я. — Знаете ли вы кого-нибудь с инициалами «Д.Л.Т.»

Она минутку подумала, затем отрицательно покачала головой:

— Нет, что-то не припомню!

— Во время ваших игр и развлечений он никогда не переодевался в женские тряпки?

— Джон? В женские тряпки? — Ее глаза слегка расширились от удивления. — Вы что, снова шутите?

— Вы, часом, не в курсе: не был ли он гомиком?

— У него не было сексуальных заскоков, — резко возразила она, — и это вне всяких сомнений! Он был вполне нормальный в сексуальном плане самец!

Глава 2

Я вновь отправился в многоэтажку и достиг цели около половины шестого. Смотритель явно не пришел в восторг, увидев меня. Тип по имени Нейл Шаффер занимал квартиру с одной стороны апартаментов Драри, а девушка Сандра Брайнт — с другой. Насколько было известно смотрителю, Шаффера не было в городе, но девушка, по его словам, находилась возле бассейна, во всяком случае, была там полчаса назад.

Блондинка и брюнетка, обе в бикини, все еще нежились на солнышке на бетоне у бассейна, когда я возник перед ними. Брюнетка приоткрыла один глаз, чтобы взглянуть на меня, и тут же закрыла его.

— Похоже, еще один сексуальный маньяк поселился в нашей обители, — объявила она.

Блондинка, лежавшая на животе, отреагировала на новость тем, что одернула краешек бикини на полдюйма, так что теперь взорам моим предстало только около дюйма открытого пространства. Затем она медленно перекатилась на спину и взглянула на меня.

— Мы чертовски устали от солнечных зайчиков на линзах биноклей в окнах, — сказала она. — Если хотите вдоволь налюбоваться, то мы не возражаем — спускайтесь к бассейну и глазейте сколько душе угодно. Только не пускайте слюни, чтобы у нас не пропал аппетит.

— Я Вики Раймонд, — представилась брюнетка. — А это Сандра Брайнт.

— Я лейтенант Уилер, — представился я, — из службы шерифа.

— Не иначе как шутит, — не замедлила ответить брюнетка.

В подтверждение своих слов я продемонстрировал свой значок, сверкнувший в лучах солнца. Но похоже, на девиц это не произвело впечатления.

— Ваша квартира находится рядом, дверь в дверь, с квартирой Джона Драри? — поинтересовался я у блондинки.

— Если он снова накурился травки, то я не в курсе, — поспешно заявила она, — у меня пропало обоняние еще неделю назад.

— Прошлой ночью вы были дома? — спросил я.

— Да, где-то с десяти часов, — ответила она. — Ну и что?

— Ничего не слышали из-за двери необычного? — задал я свой следующий вопрос.

— Нет. — Она откинула прядь белокурых волос со лба. — К чему весь этот допрос?

— Вы хорошо знаете Драри?

— Точнее — знала, — ответила она. — Мы были друзьями, пока не появилась эта старая леди и не предложила бесплатно дать ему сотню уроков по сексу.

— С ним что-нибудь стряслось? — обратилась ко мне более проницательная брюнетка.

— Он убит прошлой ночью.

Брюнетка грациозно пожала плечами, а блондинка тупо уставилась на меня, явно не веря своим ушам.

— Убит? — Брюнетка вновь пожала плечами. — Как?

— Выстрелом в голову, — терпеливо пояснил я. — Где-то между двумя и четырьмя часами ночи.

— Это ужасно! — воскликнула брюнетка. — Ужасно!

Блондинка поспешно приняла вертикальное положение.

— Если вы хотите поговорить о Джоне, давайте пройдем в мою квартиру.

— Секреты… надо же! — Брюнетка понимающе ухмыльнулась. — Или, может быть, ты одна хочешь попользоваться лейтенантом?

— Ты моя лучшая подруга, Вики, — сладко пропела блондинка, — но порой ты вешаешь как лошадиная задница. Пойдемте, лейтенант! — обратилась она ко мне, направляясь к зданию.

— Мое гнездышко на втором этаже, 2Д, — объявила брюнетка. — Если у вас еще останется энергия после общения с Сандрой, лейтенант, то можете заскочить и пропустить стаканчик.

Через несколько минут мы уже оказались в квартире блондинки. Она исчезла в спальне и возникла чуть погодя, в халате, укрывающем ее с плеч до пят. Затем закурила сигарету, плюхнулась в кресло и сделала жест в мою сторону, приглашая садиться. Я расположился напротив нее на кушетке и стал ждать, пока она с задумчивым видом не выпустит в воздух колечко дыма.

— Я не знаю никого, кто хотел бы его убить, — произнесла она наконец.

— Я беседовал с упомянутой вами «старой леди», — сообщил я. — Она о нем вообще ничего не знает, по ее словам, он для нее был всего-навсего объект секса.

— Похоже на это, — фыркнула Сандра, — он тер ее «мочалку», и, кроме того, мадам больше ничего не интересовало.

— Расскажите мне, что вы знали о нем? — попросил я.

— Пожалуй, не слишком много. — Она резко пожала плечами. — Я переехала сюда месяца три назад, и недели две для меня он был только соседом по квартире. Затем мы подружились, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— А то как же — спали вместе?

— Если ваша ограниченная мысль полицейского использует этот устаревший эвфемизм вместо выражения «трахаться», то да, — холодно подтвердила она. — Все было прекрасно, пока эта сука, «старая леди», не появилась на горизонте. Она заарканила его в каком-то баре и после этого постоянно путалась с ним.

— Чем он зарабатывал себе на хлеб насущный?

— Не знаю. — Она несколько секунд молча раскуривала сигарету. — Черт побери!.. Полагаю, чем бы это ни было, легальным это вряд ли назовешь.

— Откуда такая уверенность?

— Мы вместе покуривали травку, — ответила она. — Я-то так, постольку поскольку, ну а у него этого зелья всегда было навалом. Словом, слишком много, — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

— Много — это как?

— Ну, точный вес не назову, но больше фунта, думаю. Не только травка, но и более крутые вещи: героин и прочее. У Джона было все — полный ассортимент. Он всегда уклонялся от ответа, когда я спрашивала о роде его занятий, но однажды заявил, что он дилер. Может, он и был дилером по части наркотиков. Так я думаю.

— Похоже, он был излишне доверчив, раз позволил вам увидеть все свои запасы? — предположил я.

— Он же трахал меня тогда, — ответила она, словно ее слова могли служить достаточным объяснением.

— Встречались ли вы с кем-нибудь из его друзей?

— С двумя. С каким-то мужиком по имени Макс Франкенгеймер. Он мне совсем не понравился. Толстый и волосатый. И всякий раз, когда смотрел на меня, — покрывался испариной. Затем еще эта женщина, ее звали Диана Томас.

— А кто это такая?

— Подружка одного из его приятелей — так говорил Джон. Смешно, но я ему поверила. Кстати, производила неплохое впечатление. Она как-то заскочила к Джону, чтобы передать ему что-то от его приятеля, и вскоре ушла, после того как появилась я.

— Кто-нибудь из них упоминал имя этого самого приятеля?

— Льюс, — ответила она. — Льюс… а дальше что-то вроде Бергер… Должно быть, так.

— Эта женщина, — спросил я, — у нее, случайно, не было второго имени?

— Забавно, что вы спросили об этом, — ответила она. — Сейчас я вспомнила, что когда Джон знакомил нас, то сказал: «Лапочка, хочу представить тебе Диану Луизу Томас». Затем оба рассмеялись, словно это была смешная шутка.

— Не знаете, где я смогу найти кого-нибудь из этих людей?

— К сожалению, — она отрицательно качнула головой, — насчет этого я без понятия.

— Были ли у Джона какие-нибудь заскоки в сексуальном плане?

— Чего вы добиваетесь, — холодно спросила она, — пикантных подробностей, чтобы не вернуться в офис шерифа с пустыми руками?

— Он был одет как женщина, когда было найдено тело, — объяснил я. — В черном платье, колготках, тонкое нижнее белье и прочее.

— Невероятно! — Ее изумление казалось неподдельным. — Джон не гомик. В сексуальном плане у него не было никаких заскоков. — На ее лице появилось задумчивое выражение. — Хотя если он был голубым, то мог держать это в секрете, верно ведь? Особенно от женщин, которых трахал.

— Сие мне неведомо, — честно признался я и встал с кушетки. — Спасибо за помощь, мисс Брайнт. — Затем протянул ей визитку. — Если вспомните еще что-нибудь, что может оказаться полезным, буду признателен, если позвонитемне по этому номеру.

— Обязательно, — заверила она. — Ну а теперь собираетесь посетить Вики?

— Подобная мысль, — признался я, — мелькнула и в моей голове.

— Она моя лучшая подруга, со всеми вытекающими отсюда последствиями, — мрачно заметила блондинка, — но уж больно падка на мужчин. Помните об этом, лейтенант, а не то окажетесь с ней в постели уже через пять минут, а потом она завопит: «Насилуют!» — через пять секунд после того, как все будет кончено.

— Я сам коп, так что ей незачем особенно напрягать глотку, — доверительно сообщил я.

Я спустился на второй этаж, нашел квартиру брюнетки и нажал на кнопку звонка. Она все еще была в бикини, когда открыла дверь, и ее улыбка выглядела дружелюбной.

— Входите, лейтенант, не стесняйтесь! — приветствовала она меня. — Я уж совсем было решила махнуть на вас рукой и заняться выпивкой в гордом одиночестве.

Ее гостиная ничем не отличалась от той, которую я только что покинул, и обстановка — тоже. Это наводило на мысль, что все квартиры сдавались в аренду вместе с обстановкой, а домовладелец получил порядочную скидку за то, что закупил солидную партию одинаковой мебели. Встроенный в стену небольшой бар был открыт, и брюнетка предложила мне на выбор шотландское или пшеничное виски. Как всегда, я выбрал шотландское со льдом и содовой.

Вики Раймонд, гибкая и стройная, с длинными ногами и маленькими торчащими грудками, была привлекательной девицей. Я рассматривал ее, пока она готовила напитки, и ей это было известно. Когда она обернулась, чтобы вручить мне стакан, в ее темных глазах сверкнул призывный огонек.

— Как насчет подробностей вашего общения с Сандрой? — поинтересовалась она. — Я имею в виду — вас не изнасиловали, а может, кое-что и похуже?

— А что, разве мне это угрожало? — спросил я недоуменно.

— Конечно, она моя лучшая подруга, но не может противостоять мужчине, — последовал вздох. — Думаю, только поэтому она спуталась с таким прохвостом, как Драри.

— Он был негодяем?

— Хуже! Наркоманом и хотел, чтобы и остальные ступили на эту сомнительную стезю, — ответила она. — Он зазвал меня как-то раз к себе в квартиру, соблазнив выпивкой, и, едва закрыв дверь, тут же начал усиленно предлагать принять кое-что похлеще. Причем любой допинг — какой ни назови!

— Но вы не клюнули?

Она с отвращением сморщила носик.

— Секс — вот мое хобби! — заявила она. — Ну еще разве что немного алкоголя для стимула.

— И что же произошло дальше?

— Ничего! Я в темпе пропустила стаканчик и сразу же слиняла. В любом случае по части секса толку от наркоманов мало. Думаю, лейтенант, для вас это не новость? Они предпочитают трахать сами себя с помощью той дряни, без которой уже не могут.

— Можете ли вы сообщить мне что-либо конкретное о Драри? — спросил я, не рассчитывая особенно на успех.

— Не слишком много, — ответила она, покусывая кончик пальца. — Говорила ли вам Сандра о той сучке средних лет, которая увела у нее Драри?

— Почти ничего.

— Сандра пришла в ярость, — сообщила Вики Раймонд. — Она восприняла это как тяжкое личное оскорбление. Я имею в виду возраст, этой суке по меньшей мере лет тридцать. — Она вновь пожевала кончик пальца, затем печально взглянула на меня. — Мне неприятно это говорить, но не считаете ли вы, лейтенант, что Сандра могла убить его?

— Мысль интересная, — признался я. — А что заставляет вас думать так?

— Ну, только то, что у нее буйный темперамент, — услышал я в ответ.

— И это притом, что она ваша лучшая подруга и прочее?

— Одно другому не мешает, — пожала она плечами. — Она почти по уши втюрилась в Драри, а тут появилась эта старая сука и увела его из-под самого носа. Сандра не из тех, кто забывает или прощает подобное…

— Вы встречали кого-нибудь из его друзей?

— Откуда, черт возьми! — огрызнулась она. — Выпивка наспех в его квартире — вот и все, что было между нами.

— Вы правы, — не мог не согласиться я. — Беседовать с вами — сплошное удовольствие, Вики.

— Кончайте свою выпивку, лейтенант, — ответила она. — Все эти кругом-бегом не могут не действовать на нервы. Вам надо расслабиться хотя бы на короткое время. — Ее темные глаза казались задумчивыми, когда она изучала мое лицо. — Может быть, я смогу помочь вам?..

Она скинула свое бикини с такой легкостью, что это отняло у нее всего одну секунду, и предстала передо мной в чем мать родила. Ее груди, хоть и небольшие, были круглыми, а живот — упругим и плоским. На стыке бедер, внизу живота, красовался пышный холмик из курчавых густых волос, а две узкие белые полоски — одна поверх грудей, а другая вокруг бедер — составляли эротический контраст с золотым загаром, который покрывал все тело.

— Держу пари, что вы уже начинаете расслабляться, не так ли? — самодовольно вопросила она.

— Надо же, глоток спиртного — и вы уже разделись, — последовал ответ. — Что, и с Драри было так же?

— Почему бы вам не забыть на момент, что вы на работе, и не попытаться получить удовольствие? — огрызнулась она.

Ее лицо мгновенно застыло, едва она услышала звук ключа, поворачиваемого в замке. В следующий момент дверь распахнулась и какой-то тип лет тридцати ввалился в квартиру. У малого были густые русые волосы и холодные голубые глаза. Одного взгляда на обнаженную Вики Раймонд оказалось достаточно, чтобы привести его во взрывоопасное состояние.

— Ты, сука! — хрипло вырвалось у него. — Жалкая потаскуха!

— Дэнни, — пролепетала она. — Я могу все объяснить, честно!.. Я…

Он врезал ей по лицу с такой силой, что она, описав дугу под углом в девяносто градусов, оказалась у стены. Затем мыском ботинка он заехал в пухленькую ямку между грудей, заставив Вики вновь взмыть в воздух. Она приземлилась на половике со смачным стуком, и, судя по тому, как конвульсивно содрогалось все ее тело, пыталась изо всех сил восстановить дыхалку.

— А что до тебя, похотливый сукин сын, — прорычал он, обращаясь ко мне, — я намерен превратить твою морду в кровавую лепешку.

Он двинул в мою сторону — гора мышц и живое воплощение угрозы. Я переложил стакан с выпивкой из правой в левую руку, вытащил из кобуры на поясе свою пушку 38-го калибра и упер дуло ему в живот. Он застыл как вкопанный.

— Не хочешь ли повторить еще разок? — самым любезным тоном осведомился я. — Боюсь, что в первый раз я плохо тебя расслышал.

— Видишь ли… — он судорожно сглотнул, и кадык ходуном заходил по горлу, — возможно, я тут малость поторопился. О’кей?

— Все, что от меня требуется, — это нажать на спуск — и налицо самооборона, — чуть ли не проворковал я. — Вики поддержит меня на всю катушку, да и кто подвергнет сомнению показания копа и его честное слово?

— Копа? — вырвалось у него.

— Причем лейтенанта, — добавил я и решил малость сгустить краски, — из подразделения по борьбе с наркотиками. Повернись-ка на секунду, чтобы я мог впихнуть тебе в задний карман немного этой дряни, ну а затем я тебя обыщу.

— Проклятие! — Он тяжело задышал. — Вы не посмеете!

— Как твое имя? — рявкнул я.

— Дэнни Лэймонт, — ответил он с дрожью в голосе. — Поймите, я действительно огорчен, лейтенант. Я же не знал…

Покончив с выпивкой, я поставил стакан на кушетку. После чего для острастки вмазал ему по морде, правда ладонью. Дугу под девяносто градусов он хотя и не описал, но, судя по его глазам, оплеуха удалась на славу.

— Выкатывайся отсюда к чертовой матери! — приказал я. — Тронешь Вики еще хотя бы пальцем, и я засажу тебя за наркотики, а это уже на всю оставшуюся жизнь. Понял?

— Еще бы, лейтенант, — пробормотал он.

Еще несколько секунд он молча с ненавистью взирал на меня, затем повернулся и медленно поплелся к двери. Я насилу справился с искушением помочь ему добраться до выхода, врезав сапогом в самое чувствительное место, но ограничился лишь тем, что внимательно следил за ним до тех пор, пока он не захлопнул дверь с той стороны. Затем спрятал пушку в кобуру, взял с кушетки пустой стакан и приготовил себе еще порцию.

— Спасибо, что избавили от этого типа, — произнесла Вики, приближаясь ко мне, прихрамывая, с другого конца комнаты; половина ее лица распухла и покраснела. — Когда я предлагала вам расслабиться, то имела в виду совсем другое, это уж точно! Проклятая липкая сволочь!

— Кто это, ваш дружок? — уточнил я.

— Он мне не дружок. Так, претендент на частицу моего времени. Будь у вас чувство юмора, это можно было бы назвать безналичным налогом натурой за лунные ночи. Короче, от двух до трех ночей в неделю.

— Судя по вашим словам, вы шлюха? — медленно спросил я.

— Я предпочла бы другое название: девушка по вызову. Но если вы имеете в виду, что я опрокидываюсь на спину и раздвигаю ноги за деньги, то отвечу: да, вы абсолютно правы — я шлюха!

— Тогда почему он так взбесился? — спросил я. — Никак Лэймонт решил, что я клиент, о котором вы ему не сообщили, и он лишился части своей выручки.

— Вы недалеки от истины, — призналась она, и другая половина ее лица стала пунцовой, что, конечно, не укрылось от моих глаз.

— Ну а как насчет Сандры? — задал я вопрос.

— Сандра — тоже, — поведала она отчужденно, — но только не с Драри. Он был для нее своего рода отдушиной.

Глава 3

Взяв ключ у смотрителя, я отправился в квартиру Драри. Эд Сэнджер основательно перекопал ее, но он не искал в ней те вещи, которые меня сейчас интересовали. В стенном шкафу оказалась масса всякой всячины, но и только. Никаких платьев, как вечерних, так и повседневных, и ни одной мини-юбки. В карманах также было пусто. Я проверил оба шифоньера, ящик за ящиком, — ничего. Нижнее белье сугубо мужское, носки — тоже. Возможно, он был из тех гомиков, в гардеробе которых в наличии имеется лишь один комплект женской одежды, каковая и была на нем, когда его убили? Я обшарил все возможные места, заглянул под крышку бачка в туалете, проверил всю кухонную посуду, прощупал матрас на кровати. Никакого тайника с героином или с чем-либо подобным. Я уже собирался махнуть рукой, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, я осторожно хмыкнул в микрофон.

— Джонни? — спросил грубоватый мужской голос.

— А то кто же? — скорее хрюкнул, чем проговорил я.

— Это Макс, — раздалось в трубке. — Я должен увидеться с тобой прямо сейчас. Это действительно важно!

— Да? — промычал я.

— У тебя что там — телка? — осведомился голос. — Сейчас не время трахаться, старик!

— Телки нет, — так же невнятно сообщил я в трубку.

— Что с твоим голосом? Ты, похоже, осип. Ты что, простудился или подцепил кое-что похлеще?

— Угадал, — прохрипел я в ответ.

— Ладно, тащи сюда свою задницу, да поживей!

— Понял. — Мой запас коротких ответов подходил к концу. — А куда?

— Ко мне, тупой… — Собеседник оборвал фразу, и я даже по телефону мог слышать, как он часто задышал — наконец-то у него возникли подозрения. — Это что, не Джонни?

— Ты прав, — ответил я своим нормальным голосом. — Это лейтенант Уилер из службы шерифа. Драри мертв.

— Мертв?!

— Застрелен в голову, — уточнил я. — Не отходите, мистер Франкенгеймер. Я хочу поговорить с вами.

— Мертв? — в отчаянии прокаркал он. — Какого дьявола, кому могло понадобиться убивать бедного старину Джонни?

— Это именно то, о чем бы я хотел поговорить с вами, — ответил я. — Где вас найти?

— Угол Пятой и Главной, — тупо ответил он. — Это бар. Я его владелец.

— Буду там через пятнадцать минут, — обрадовал я его.

Прошло не менее получаса, прежде чем я смог переступить порог бара, — в это время суток в Пайн-Сити вблизи этого заведения почти на всех автостоянках невозможно было найти свободное место. В этом «плюшевом» баре и клиентура, похоже, вписывалась в интерьер. Я сказал буфетчику, что хочу видеть господина Франкенгеймера, и он провел меня через боковую дверь. За ней находился короткий коридор, в который по обеим сторонам выходили две двери. На одной из них на деревянной панели аккуратно было выписано уже знакомое мне имя. Внешне все это производило благоприятное впечатление, поэтому я отдал дань вежливости и тихонько постучал, прежде чем открыть ее и войти в офис.

Описание Сандры Брайнт было весьма реалистичным. Франкенгеймер — толстый и волосатый малый — действительно потел всю дорогу. Его костюм, судя по всему дорогой, висел на нем мешком. Лет ему было где-то около сорока; пышные баки, а на голове — длинные черные сальные волосы. Глаза какого-то грязно-коричневого цвета прятались в складках жира. На пухлом пальце красовался увесистый перстень — изумруд в золотой оправе, явно говорящий о плохом вкусе.

— Лейтенант Уилер? — Он приподнялся в кресле, чтобы приветствовать меня, но затем решил, что это от него потребует слишком больших физических усилий, и плюхнулся обратно. — Нет слов, чтобы передать, насколько я выбит из колеи, услышав про беднягу Джонни.

— Вы были его другом? — спросил я.

— Другом и работодателем. Садитесь, прошу вас! Хотите выпить?

— Нет, не прямо сейчас, — ответил я и уселся в кресло, стоящее напротив его стола. — Вот как — работодателем?

— Думаю, я вправе назвать это так. — Его грязно-коричневые глазки пытливо разглядывали меня. — Он выполнял для меня отдельные поручения. Друзей у него было навалом. Он приводил их сюда и получал за это комиссионные. Все просто!

— И этого хватало ему на жизнь? — недоверчиво поинтересовался я.

— Нет, конечно, — признался он. — Если неделя выдавалась удачной, ему могло обломиться баксов сорок. По большей части навар не составлял и половины этой суммы. Он был из того типа ребят, у которых под рукой полдюжины разных занятий. Вам с такими приходится сталкиваться постоянно, лейтенант. Они на дух не переносят постоянную работу по пять — восемь часов в день. Урвать немного здесь, немного там — вот стиль их жизни.

— Ну и чем он еще подрабатывал, помимо того, что был зазывалой для вашего бара?

— Этого я не знаю. — Он пожал жирными плечами. — Мне он не говорил, а я считал, что это не мое дело.

— У кого могло появиться желание его убить?

— Ума не приложу. — Казалось, сама мысль об этом привела его в состояние шока. — Он был славный малый, да и его друзья ему под стать — приличные ребята.

— Как та девушка, которая занимала квартиру рядом с ним? — задал я вопрос.

— Вот-вот! Я как-то встретил ее. Она мне показалась приятной и порядочной девушкой.

— А Диана Томас?

— Никогда не встречал никого с таким именем, — ответил он. — Хотел бы быть более полезен вам, лейтенант. Но, как я уже сказал, Джонни умел держать рот на замке, а я считал, что меня не касается его жизнь.

— Вы когда-нибудь покупали у него товар? — продолжал допытываться я.

— Товар? — Его грязно-коричневые глазки почти спрятались в складках жира. — Какого сорта товар?

— Наркотики, — ответил я. — Допинг. Словом, как бы вы там у себя эту дрянь ни называли, вы понимаете, о чем идет речь?

— Допинг? — Это слово вырвалось у него как крик боли. — Вы что, меня за чокнутого принимаете или даже еще хуже? У меня здесь респектабельная клиентура, лейтенант. Торговать напитками — вот мой бизнес, и я на этом прекрасно зарабатываю. За каким дьяволом мне… — Его визг постепенно глох, сменившись паузой, которая длилась секунду-другую, — Джонни продавал допинг?

— Похоже на то, — бросил я, — и не просто толкал его, а замыкал всю цепочку поставки.

— А я платил ему за то, что он приводил клиентов в мой бар? — Судя по голосу, он и впрямь был поражен. — Вонючая двуличная сволочь! Если бы я знал, я бы…

— Мне прежде доводилось работать в городском отделе по расследованию убийств, — прервал я его. — До тех пор, пока меня не «одолжили» шерифу. Моя работа — искать убийц, если вы в состоянии уразуметь, что это такое. Но я могу намекнуть кое-кому в отделе по борьбе с наркотиками, как понимаете, по старой памяти, что в вашем баре, вероятно, якшаются с допингом.

— Вы не станете этого делать, лейтенант, — взмолился он, — это угробит мой бизнес.

— Все, чего я добиваюсь от вас, — это искреннего и полного сотрудничества, — заявил я самым приятным голосом.

— Даже не сомневайтесь! — Он так энергично затряс головой, что казалось, она вот-вот оторвется от туловища. — Сотрудничество я вам гарантирую. В любой форме!

— Вспомните некоторых из его друзей, — предложил я. — Может быть, кто-то из них стал завсегдатаем вашего бара?

Он усиленно думал. Мне казалось, что я почти слышу скрежет его извилин в черепной коробке.

— Последние несколько недель он частенько появлялся здесь, — наконец выдал он, — с некой мадам. Высокая блондинка, лет, этак, около тридцати пяти, по-моему. Но знаете, смотрелась она неплохо. Дама платила по счетам, так что он катался как сыр в масле.

— О ней мне известно, — оборвал я. — Кто еще?

Он снова раскинул мозгами, затем с сожалением покачал головой:

— Дохлый номер! Прямо сейчас больше никто не приходит на ум. Но если я вспомню, я непременно тут же свяжусь с вами, лейтенант.

— Так уж прямо и никого не можете припомнить?

— К сожалению.

— Не больно-то вы рветесь к сотрудничеству, — холодно заметил я.

Он так стиснул лицо ладонями, что складки его подбородка стали походить на мешок у пеликана.

— Я из тех, кто никогда не ищет приключений на свою задницу! — с силой завопил он. — Всегда считал, что если буду заниматься только своим делом, то сумею избежать неприятностей. И вот что вышло! Этот щенок, барыга сначала мозолит мне глаза, потом дает себя шлепнуть, и вот вы сообщаете мне, что он повязан с допингом. Теперь у меня шикарный выбор: либо заняться стукачеством, пока мне кто-нибудь зубы не вышибет, либо вы весь бар битком набьете легавыми. О’кей! — Он снова пожал жирными плечами. — Ну так вот, как-то раз эта дама появилась здесь не с ним, а с кем-то похожим на…

— Кого же?

— Вылитый Джо Саймон. — Он зажал рот рукой и выжидательно глянул на меня.

— Черт подери, а кто такой Джо Саймон? — буркнул я.

— Как, вы, легавый, и никогда не слышали о Джо Саймоне? — спросил он, словно не веря своим ушам.

— Считайте, что я веду слишком уединенную жизнь, — огрызнулся я.

— Вам что же, местные политиканы до лампочки, вы это хотите сказать?

— Я предоставляю их шерифу округа, — ответил я.

— Пайн-Сити вообще считался мелким городишком, — пустился в объяснения Франкенгеймер, — но сейчас, как и вся Калифорния, быстро разрастается.

— Уже заметил, — вставил я.

— А там, где рост, такие, как Джо Саймон, неизбежны, — поспешно добавил он. — У него такие связи, этот человек может провернуть все, что угодно. Тип с пятьюдесятью пальцами, которые он запускает одновременно в пятьдесят разных пирогов. Именно такие по прошествии небольшого времени приобретают власть и богатство и становятся влиятельными и респектабельными людьми. Джо Саймон уже и сейчас респектабельный: у него прекрасный большой дом, жена и семья. Сколько бы раз он ни появился в моем баре, я неизменно и с радостью отношу его расходы на счет заведения. И всякий раз при этом он говорит мне, чтобы я забыл, что видел его здесь, — вот я и забываю! До тех пор, пока какой-нибудь взявший меня за жабры коп не заставит думать иначе.

— Он был с этой блондинкой и посоветовал напрочь забыть, что он тут с ней появлялся? — спросил я, чтобы внести ясность.

— Именно так, — с жалобным видом подтвердил он.

— Ладно, если припомнишь еще кое-что интересное, дай мне знать, — сказал я, переходя на «ты».

— Будьте уверены, лейтенант, — поспешно заверил он.

— Известно ли тебе, что девушка, чья квартира рядом с Драри, на самом деле проститутка — девушка по вызову? — спросил я, вставая с кресла.

— Вы имеете в виду, не пользовался ли я ее услугами за какую-то паршивую сотню баксов, а то и меньше? — спросил он рассудительно, уточняя мой вопрос.

— А что, разве нет?

— Джонни вообще-то предлагал, — признался он после мучительной паузы. — Но он посоветовал малость обождать, пока не избавится от какого-то типа по имени Лэймонт. Если он собирался из кого-то выжать соки, а то и вытрясти душу, то я, учтите, в такие игры не играл. Поэтому я поблагодарил и наотрез отказался.

— Ты знаешь этого Лэймонта? — не отставал я.

— В общем, он известен мне, — признался Франкенгеймер. — Хотел бы не знать, да вот довелось. У него под началом кучка по-настоящему дорогих девочек, и я требовал, чтобы он держал их подальше от моего бара. Мое дело — продавать напитки.

— Где его можно найти?

— В новой высотке, за пару кварталов к югу отсюда, — ответил хозяин бара. — Лэймонт живет именно там. Насколько помню, его квартира на десятом этаже.

— Да, в масштабе вам не откажешь, мистер Франкенгеймер, — с уважением заметил я.

— Все из-за моего проклятого жира, — буркнул он в ответ.

— Что-то мне подсказывает, что в скором времени мы станем близкими друзьями, — объявил я. — Даже больше — сотрудниками! Так что смотрите, сидите и не рыпайтесь, мистер Франкенгеймер. Мне вас будет очень недоставать.

— А я никуда и не собираюсь деваться, — заверил он. — У меня еще целый подвал спиртного, которое надо продать.

Я вышел из бара и направился к своему «остину-хили», припаркованному вблизи тротуара. Было где-то около половины седьмого, и возвращаться к себе в офис уже не имело смысла. Шериф Лейверс всегда как штык сматывался с работы ровно в пять — это в том случае, если не удавалось слинять раньше. Вполне логичным было бы двинуть на квартиру, проглотить бифштекс, конечно не на сухую, а затем послушать приятную музыку из моих пяти настенных стереодинамиков. Ладно, к черту домашний уют! Я подумал, что Энн Рерден представляет из себя нечто большее, чем открывается невооруженному глазу, но даже и то, что пока доступно ему, выглядит весьма впечатляюще. Кто знает, может, мне удастся предложить себя в качестве замены того хахаля, которого она только что утратила?

Солнце уже превратилось в золотой шар, скатывающийся на запад к глади Тихого океана, когда я остановил машину на ухоженной подъездной дорожке. Я подошел к парадному входу и нажал на кнопку звонка. Блондинка открыла дверь, и ее голубые глаза слегка затуманились.

— Не следует ли мне взымать с вас часть арендной платы за пребывание в этом доме? — осведомилась она.

— Как насчет небольшого светского разговора? — спросил я в свою очередь, не обратив внимания на выпущенную ею шпильку. — Не возражаете, если я войду?

— Возражаю, — последовал ответ, — но думаю, что для вас это безразлично.

Я последовал за ней в гостиную, к той самой абстрактной мазне на стене, которая и при повторном рассмотрении выглядела не лучше. Дойдя до центра комнаты, женщина повернулась лицом ко мне.

— Итак, — сказала она, — что вы хотите?

— Рядом с квартирой, которую занимал ваш покойный друг, проживает девушка по вызову, — начал я. — Некто Сандра Брайнт. Драри когда-либо упоминал о ней?

— Нет, не припомню! — раздалось в ответ.

— Она любила его, — пустился я в объяснения. — Любила и даже не брала с него денег. Так продолжалось до тех пор, пока не появились вы и не составили ей конкуренцию.

— Ну и?.. — Она даже не сочла нужным подавить зевок, который последовал за ее вопросом.

— Он мог заниматься сексом сколько угодно, даже не выходя из дому, на этой же лестничной площадке, — терпеливо продолжал я. — Сандра была и в самом деле не на шутку удивлена, когда он оставил ее ради какой-то «кошелки средних лет». Разумеется, я привожу ее собственные слова.

— Вы что, проделали весь этот путь только для того, чтобы оскорблять меня? — холодно спросила она, не теряя самообладания.

— Если бы я хотел оскорбить вас, то мог бы воспользоваться телефоном, — возразил я. — Дело в том, что я любопытен. Может быть, секс — это не главное, что вас объединяло? А еще что-то?

— Например?

— Не знаю, — честно признался я. — Но что бы это ни было, эта тайна смогла объединить вас троих.

— Нас троих?..

— Вас, Драри и Джо Саймона.

Она слегка пожала плечами:

— Почему бы вам не обратиться к Джо Саймону?

— Я так и намереваюсь сделать, — подтвердил я с ходу.

— Так почему не прямо сейчас? — каким-то ломким голосом предложила она.

— Сейчас? — Я разинул рот.

— Джо! — окликнула она, хотя и не очень громко.

Дверь из спальни распахнулась, и на пороге нарисовался верзила, идущий ко мне с грацией медведя гризли. Его мощный торс обтягивал костюм, который я и не мечтал приобрести на свою мизерную зарплату. Густые черные волосы уже тронула седина, если только он сам не подкрашивал их серебряной краской. Лицо покрывал загар, приобретенный на дорогих курортах, а белые зубы ослепительно сверкнули, когда он подарил мне свою ободряющую улыбку.

— Я Джо Саймон, — представился он хорошо поставленным басом. — Могу ли быть чем-нибудь вам полезен, сынок?

Глава 4

Саймон приготовил мне напиток, затем себе, и стакан с хайболом почти скрылся в его здоровенной пятерне.

— Я знаком с капитаном Паркером, ну и, само собой, с шерифом Лейверсом, — сообщил он, — и, разумеется, наслышан о вас, лейтенант Уилер. Вы, можно сказать, создали себе репутацию в округе. Немного неортодоксальны, как мне говорили, не слишком придерживаетесь официальных процедур, но тем не менее добиваетесь результатов. Меня восхищают подобные качества в мужчине, особенно если он страж порядка.

— Благодарю, — ответил я.

— Ну а теперь, — его голос стал еще более дружелюбным, — о чем же таком вы хотели спросить меня?

— Об убийстве, — ответил я, — молодого человека по имени Джон Драри. Вы его знали?

— Драри? — Он немного подумал, потом медленно покачал головой. — Кажется, нет.

— Мисс Рерден, присутствующая здесь, знала убитого, — сказал я. — С ней вы знакомы, ну вот я и подумал, что, возможно, вы знали его.

— Не совсем уверен, есть ли в этом какая-нибудь логика, лейтенант. — Он ухмыльнулся, демонстрируя свою коммуникабельность. — Но, как бы то ни было, я весьма огорчен, что пришлось вас разочаровать.

— Я стал копом вследствие своего неуемного любопытства, — сообщил я. — Мисс Рерден утверждает, что Драри для нее был всего лишь хахаль. Она ничего о нем не знает, так как и знать ничего не хотела. Они просто трахались до потери пульса, по ее словам, когда были вместе.

Ухмылка застыла на его лице.

— Какая у вас пошлая и грязная речь, лейтенант, — мягко упрекнул он.

— Я только цитировал мисс Рерден, — возразил я. — После беседы с ней мне сказали, что видели, как вы выпивали с мисс Рерден в баре накануне вечером, притом вы не пожелали, чтобы об этом стало кому-либо известно. И во мне опять заговорило мое неуемное любопытство.

Его глубоко посаженные серые глаза приобрели оттенок гранита. С неимоверным усилием он вновь заставил себя изобразить улыбку на лице.

— Не знаю, черт подери, кто сказал вам такое, — ответил он, — но это правда. Мисс Рерден и я — старые друзья. Беда в том, что я женатый человек, а Пайн-Сити все еще небольшой город, и слухи в нем распространяются чертовски быстро. Мы пытались избежать сплетен, лейтенант, вот и все!

— Не поймите меня превратно, мистер Саймон, — сказал я. — Но до сегодняшнего вечера я вообще не знал о вашем существовании. Не сообщите ли вы мне о себе чуть побольше?

— Не вижу причин для этого, — заявил он. — Если вы хотите знать обо мне больше, то всегда можете поинтересоваться у шерифа Лейверса, капитана Паркера или у мэра.

— Пожалуй, — согласился я. — Тем или иным способом, но я узнаю то, что мне нужно.

— Но есть одна вещь, лейтенант, которую мне хотелось бы вам сообщить.

— Можете положиться на мое умение держать язык за зубами, мистер Саймон, — поспешил заверить я.

— Думаю, что это так. — Ухмылка изобразила понимание. — Так вот, не в ваших интересах вызвать бурю — у вас не тот калибр, лейтенант. В противном случае окажетесь первым, кто пойдет ко дну.

— Пожалуй, мне не мешало бы больше интересоваться политикой, — искренне признался я. — Вы что, и впрямь большая шишка?

Он сделал жест рукой, как бы принижая свою значимость.

— Думаю, не будет преувеличением сказать, что я завязан в наиболее важных сферах жизни нашего города, лейтенант. Надеюсь, вам этого достаточно?

Я тайком бросил взгляд на лицо блондинки, прежде чем направиться к двери. Мне подумалось, что на нем должно было застыть выражение холодной ярости после моего в высшей степени тактичного заявления, что они с Драри самозабвенно трахались. Но в ее глазах светилась насмешка, а губы кривила самодовольная ухмылка. Воистину, как уже сказал какой-то парень до меня: «Я никогда не смогу понять женщин».

Она догнала меня, когда я спускался по ступенькам крыльца, и не отставала, пока я шел к своей машине.

— Вы и в самом деле ничего не знали о Джо Саймоне? — спросила она.

— Я рос заброшенным ребенком, — печально ответил я. — Единственное образование, которое я получил, дала мне леди — молодая вдова из соседней квартиры.

— Если вы всерьез озабочены своей карьерой, — заявила она, — то я могла бы с этой минуты забыть обо всем, что произошло.

— А не то он побеседует с мэром, тот — с шерифом округа и так далее. Не так ли? — поинтересовался я.

— Или поговорит с парочкой других ребят, которые ему обязаны, — подхватила она безмятежным тоном, — и в один из вечеров с вами случится что-то по-настоящему мерзкое.

— А знаете, — признался я, — вы чертовски меня напугали, мисс Рерден.

— Надеюсь, что Джо найдет кого-нибудь, кто смешает вас с дерьмом, лейтенант, — невозмутимо отреагировала она. — Вам и сейчас уже может кое-что обломиться. Впрочем, увидите сами.

— Что-то не вижу, — ответил я. — Вы подразумеваете свое роковое очарование, не так ли?

— И никогда не увидите, — ледяным тоном ответила она.

— Сначала Драри, теперь Джо Саймон, — восхитился я. — Какая метаморфоза — «кошелка средних лет» оказывается сексуальной маньячкой!

— Вы сволочь! — не выдержала она наконец.

Послышались частые шлепки, когда она стала молотить себя ладонями по щекам. Затем вцепилась в открытый ворот своей голубой шелковой блузки и рванула ее вниз. Пуговицы отлетали одна за одной, пока блузка не оказалась распахнутой по всей длине. Одна ее обнаженная грудь явилась миру во всей своей красе, а затем она вскрикнула. Дьявольщина! Даже не вскрикнула, а издала истошный вопль.

Джо Саймон с грохотом вылетел на крыльцо спустя несколько секунд. Энн Рерден сделала еще одно резкое движение — и ее блузка оказалась распахнутой еще шире, и наружу вывалились уже обе груди. К тому времени, как Саймон оказался возле нас, она уже рыдала взахлеб.

— Черт побери, что здесь происходит?! — . проревел он.

Она вперила в меня обвиняющий перст.

— Он назвал меня шлюхой, — вырвалось у нее сквозь рыдания. — Заявил, что, если Драри мог мною обладать, да и ты тоже, значит, любой имеет на это право — и почему он должен упустить свой шанс!

Старый медведь гризли медленно закипал от бешенства, его здоровенные кулаки то сжимались, то разжимались.

— Может, тебе лучше пройти в дом, Энн, — предложил он дрожащим от ярости голосом, — и привести себя в порядок?

— Это было ужасно! — Она вся содрогнулась, и ее обнаженные груди, оказавшиеся на свободе, затряслись, как бы подтверждая ее слова. — Он вел себя ну совсем как сексуальный маньяк, Джо!

— Я обо всем позабочусь, — пообещал ей Саймон, — а ты иди-ка в дом.

Она с кротостью вняла его словам, и спустя несколько секунд за ней захлопнулась входная дверь. Повисла предгрозовая тишина, Саймон как заведенный все сжимал и разжимал кулаки.

— Я питаю уважение к значку, который вы носите, — вкрадчиво заговорил он наконец, — но не к мужчине, который под его прикрытием пытается силой заставить женщину удовлетворить его низменные желания.

— А теперь не хотите ли выслушать и меня? — обратился я к нему.

— Я увидел достаточно, чтобы в полной мере судить о том, что произошло, — буркнул он. — Вы не имеете права ни с одной женщиной обращаться подобным образом, а уж с женщиной Джо Саймона — тем более.

— Вы не отреагировали на ее отношения с Драри, — возразил я. — Зачем же волноваться из-за меня?

Его правая рука медленно сжалась в увесистый кулак. Он какое-то время взирал на него, затем нехотя разжал пальцы.

— Вы даже не представляете, с какой радостью я превратил бы вашу наглую рожу в кровавое месиво, не сходя с этого места, лейтенант, — сообщил он, — но опасаюсь, что это пагубно отразится на моем имидже.

— О каком, к черту, имидже может идти речь, мистер Саймон? — спросил я как заправский политикан. — Судите сами — такая величина, как вы, и не возражает, что его женщиной пользуется какой-то молодой самец?

Сказанное стало моей грубейшей ошибкой. Он оказался намного стремительнее, чем я мог предполагать, исходя из его габаритов. Его правый кулак заехал мне в солнечное сплетение с такой зверской силой, что вышиб весь запас воздуха из моих легких, а все мои потроха словно пронзило раскаленным железом. Я сложился пополам и судорожно вцепился в дверцу машины, чтобы не рухнуть на землю.

— Можешь на себе поставить крест, сынок. — Его голос доносился до меня как с другой планеты из-за звона в ушах. — Сейчас у тебя остался один-единственный шанс. Забирайся в свой шустрый автомобильчик и жми на всю катушку! Не останавливайся, пока не окажешься за пределами Калифорнии. Даю тебе фору — целый час, затем я начну действовать. Если останешься в Пайн-Сити, то еще до утра станешь покойником. Понял?

Я не ответил ему. В основном из-за боязни: едва я открою рот, тут же начну блевать прямо на сиденье своей машины. Его шаги проскрипели по гравию дорожки, потом я услышал, как зазвенел звонок на входной двери. Затем хлопнула дверь, и я решил, что он уже дома. В моей голове смутно возникали мысли, почему никто до сих пор не объяснил ему, что с копом нельзя обращаться подобным образом. Затем постепенно, дюйм за дюймом, преодолевая мучительную боль, я ухитрился выпрямиться. Казалось, прошло черт-те сколько времени. Наконец мне удалось забраться на сиденье и уже там заняться дыхательной гимнастикой. У меня создалось такое впечатление, будто мне перетасовали все кишки, но боль стала понемногу затихать. И, как я прикинул, осталось всего пятьдесят минут на то, чтобы покинуть Калифорнию, прежде чем Джо Саймон распорядится заняться мною. Но возможно, он брал меня на пушку? Целую секунду я терзался сомнениями по этому поводу, затем пришел к окончательному выводу: такой мужик, как Джо Саймон, слов на ветер не бросает. У него они с делом не расходятся.

Я покатил в нижнюю часть Пайн-Сити и пропустил стаканчик. На какой-то миг мелькнула мысль о еде, но спазмы в желудке подавили ее в зародыше. Поэтому вместо того, чтобы подзаправиться, я стал наносить визиты.

Дэнни Лэймонт открыл дверь своей Квартиры в высотке только после второго звонка. Его холодные голубые глаза стали мутными при виде меня.

— Мать твою!.. — вырвалось у него наконец. — Признаюсь, лейтенант, дал тогда маху! Что вы еще хотите с этого поиметь?

— Всего-навсего немного поговорить по душам, — ответил я.

Я прошел мимо него в просторную гостиную, и он догнал меня уже на середине комнаты. Потроха мои уже не болели, но создалось такое ощущение пустоты внутри, что мне пришлось сесть в ближайшее кресло.

— Вы не совсем желанный гость, лейтенант, согласны? — сухо осведомился Лэймонт.

— Согласен, — признался я. — А еще я не против выпивки.

— Еще бы! — раздраженно ответил он. — Но я здесь не один, меня ожидают в спальне. Поэтому, если не возражаете, я объясню ей, почему задерживаюсь.

— Будь моим гостем, — милостиво позволил я. — Я приготовлю выпить нам обоим, пока тебя не будет.

Он вышел из комнаты, а я направился к бару и стал готовить напитки. Когда я расположился в кресле со стаканом в руках, вернулся Лэймонт.

— Она подождет, — объявил он.

— Это что, своего рода приварок в натуральном выражении к твоим доходам? — осведомился я. — Она из твоей связки девочек, и ты, имея процент от всех видов ее заработка, еще и бесплатно пользуешься ею, когда она свободна, не так ли?

— Никак не врублюсь в то, о чем вы толкуете, — ответил он.

— Ты же сутенер, — терпеливо пояснил я. — У тебя под началом связка девочек, включая Сандру Брайнт и Вики Раймонд.

— Вы что, лейтенант из отдела по борьбе с аморалкой?

— Из отдела по расследованию убийств, — уточнил я, — но у меня друзья во всех подразделениях.

— О’кей! — Он потянул из своего стакана и сморщился, словно отведал мышьяку. — Так что же вы хотите?

— Расскажи мне о Джоне Драри, — предложил я. — В частности, как получилось, что он оказался убитым прошлой ночью?

— Мне ничего об этом не известно.

— Как ты узнал, что он мертв?

— От Вики. Она позвонила мне где-то час назад. Сообщила, что Драри мертв и вы, лейтенант, расследуете убийство. Теперь с этой сучкой возни не оберешься, раз она вбила себе в башку, что легавый взял ее под крылышко.

— Расскажи-ка мне лучше про Драри, — потребовал я.

— Особенно рассказывать нечего, — ответил он. — Ну, я знал его, это точно. Только думаю, что в городе его почти все знали. У него были связи.

— По части наркотиков?

— Не только. При желании Драри мог организовать для вас все, что пожелаете.

— В том числе и девочек? — спросил я.

Лэймонт нехотя кивнул:

— Я отстегивал ему комиссионные за хороших клиентов. Все прочее меня мало интересовало.

— Судя по тому, что я слышал, он пытался вытеснить тебя из столь «почтенного» бизнеса, как сутенерство, и занять твое место?

— Пустой треп! — равнодушно возразил он. — У Драри для этого слишком тонка кишка. Стоит девке только заблажить — и он уже лапки кверху!

Дверь из спальни открылась, и девушка сделала два робких шажка в комнату. В движениях ее высокой фигуры была какая-то особая грация. Ее облегало длинное платье из голубого бархата с капюшоном на голове. Я мельком заметил белокурые волосы и раскосые карие глаза.

— Я ухожу, — сказала она мягким хрипловатым голосом, — увидимся потом.

— Непременно, — уверил Лэймонт.

— Это тот самый? — Она взглянула на меня и сдержанно хихикнула. — Как-то я подцепила легавого. Ох и намучилась с ним!

— Оставь свои воспоминания для другого раза, — окрысился на нее Лэймонт.

Она пожала плечами, повернулась, вышла из комнаты и плотно закрыла дверь за собой.

— Телки! — в сердцах выпалил Лэймонт. — Мороки с ними больше, чем навару. Плюнуть бы на все…

— Не отвлекайся! — прервал я. — Давай про Драри.

— Он работал в основном по части контактов. Рыскал по всей округе и, кажется, знал всех и каждого. Как я уже говорил, с меня ему обламывались комиссионные за клиентуру. Насчет героина и прочего — я отказался наотрез, заявив, что ни мне, ни моим девочкам этого не нужно. Вот, пожалуй, и все.

— Когда ты видел его последний раз?

Он задумался:

— Может быть, неделю назад. Точнее сказать не могу. Он навещал должников, ну и заглянул ко мне.

— Все ли твои девочки живут в этой общаге для одиночек?

— Только Вики и Сандра, — ответил он. — Но они там не работают.

— А где работают?

— В номерах гостиниц и мотелей, в частных резиденциях, — пояснил он. — Я слежу за тем, чтобы ни одна из моих девочек не засветилась по месту жительства. Это обеспечивает им своего рода респектабельность, если вы понимаете, о чем идет речь.

— Да, и помогает водить за нос полицию, — уточнил я. — Драри спал с Сандрой Брайнт. Ты знал об этом?

— Мне до лампочки, чем они занимаются в свободное от работы время, — спокойно ответил он. — Но никто из них не приступит к работе, не поставив меня в известность.

— Затем другая женщина увела Драри из-под носа у Сандры, — сообщил я. — Ее зовут Энн Рерден. Ты знаешь ее?

— Впервые слышу.

— Она также и женщина Джо Саймона, — продолжил я. — Только не говори мне, что ты и о нем не слышал.

— Конечно, я наслышан о Джо Саймоне, — признался он. — Кто о нем не знает?

— А что конкретно ты слышал о Джо Саймоне? — вкрадчиво спросил я.

— То, что он крупная шишка в нашем городе и окрестностях. — Лэймонт хватил изрядный глоток из своего стакана. — Крупный дилер, воротила большого масштаба, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Ты лично знаком с ним?

Лэймонт быстро замотал головой:

— Ни разу в жизни не встречались.

— Как насчет Дианы Томас?

— Диана Томас? — Он вылупился на меня. — Шутить изволите?

— Какие, к дьяволу, шутки, — окрысился я.

— Но это и была Диана. — Он указал пальцем на дверь. — Она только что вышла.

— Диана Луиза Томас? — уточнил я.

— Именно так.

— Эта ночка не обещает быть для меня удачной! — буркнул я. — Она из твоих девочек?

— Скорее свободная художница, — промямлил он. — Иногда, когда в настроении, принимает заказы.

— Где я могу ее найти?

— Не знаю!

— Тогда я позвоню в отдел нравов и выясню, не подкинут ли они мне ее адресок, — холодно предупредил я.

— Я поддерживаю с ней контакт через ее дружка, — поспешно заговорил он. — Не в курсе — живет ли она с ним постоянно или нет.

— У него есть имя?

— Бергер. Льюс Бергер!

— Адрес?

— Пайн, 51. На втором этаже. Подниматься на своих двоих.

— Чем он занимается?

— Никогда не спрашивал, — с ходу ответил Лэймонт. — Сам он из голубых, но как-то раз поинтересовался, нужна ли мне девочка для работы от случая к случаю. Я ответил, что это зависит от девочки. И он прислал эту самую Диану Томас на пробу. Она отработала по высшему разряду, и я согласился на его условия.

— Настолько хороша?

— Как инопланетянка! — ответил он. — Пользуется наручниками.

— Может, объяснишь? — недоуменно пробормотал я.

— Заводит ваши руки за спину и защелкивает на них браслеты, — пустился он в объяснения. — Затем укладывает вас на кровать и раздевает, пока ясно?

— Да, а потом?

— Начинает вами заниматься. — Его физиономия даже слегка покраснела. — Словами это трудно выразить, лейтенант. Она так умеет прикасаться! Проходит совсем немного времени — и каждая жилка, каждый нерв в вашем теле возбуждается до предела. Вы приходите в исступление, но бессильны что-либо сделать, так как руки за спиной в наручниках, понимаете? Вот так она доводит вас до экстаза — и на этом конец сеанса. Поверьте мне, ощущение дотоле неведомое!

И еще одна невообразимая вещь. Она никогда даже туфли не снимает. Все время полностью одетая. Всегда в длинном элегантном платье, ну, как то, что было сейчас на ней. Есть ребята,которые не в восторге от обычного секса, так вот, они готовы отвалить кучу денег — целое состояние — за одну ночь с Дианой.

Зазвонил телефон. Он взглянул на аппарат и перевел взгляд на меня.

— Не возражаете, если я возьму трубку в спальне? — спросил он.

— Возражаю! — ответил я. — Снимай здесь!

Он подошел к скромному белому столику и поднял трубку. Его разговор состоял из сплошных междометий, в основном отрицаний. Когда он положил трубку, его лицо имело серый оттенок.

— Плохие новости? — поинтересовался я.

— Ничего особенного, — уклонился он от ответа.

— Давай выкладывай!

— Да так, мелочевка. — Он встретил мой взгляд и жалко улыбнулся. — Одна из моих девок всего-навсего. Хотела узнать, может ли в эту ночь вместо нее отработать подруга, так как сама она неважно себя чувствует.

— А что, ты постоянно работаешь на Джо Саймона? — спросил я. — Или просто отстегиваешь ему процент с прибыли?

Эта мысль пришла мне в голову скорее интуитивно, но его реакция убедила меня, что я попал в точку.

— Джо Саймону? — переспросил он прерывающимся голосом. — Да вы шутите!

— Стоит мне позвонить в отдел нравов, и весь твой жалкий бизнес прихлопнут вместе с тобой, — ответил я, — а в суде сутенеры, как тебе известно, пользуются особой любовью.

— Целых двадцать пять процентов отстегиваю! — воскликнул он. — Мало этого, мне еще приходится вести отчетность, так как из его окружения наведываются ко мне каждый месяц с проверкой.

— Так это Джо Саймон был на проводе?

Он кивнул:

— Я сказал ему, что еще не видел вас, лейтенант.

— Ты поступил мудро, — признал я.

— Не знаю, какую хреновину вы выкинули с Джо Саймоном. — Он с сомнением покачал головой. — Хотя вы пока и живы, но можете уже считать себя покойником, лейтенант. Вы знаете об этом?

Глава 5

Бар был переполнен оживленными, хорошо одетыми людьми, выглядевшими так, словно денег у них куры не клюют. Я продрался к двери личного офиса Франкенгеймера, открыл ее и ввалился без стука. Его грязно-коричневые глазки метнули быстрый взгляд, увидели, что это я, и скромно потупились.

— Судя по куче народу в заведении, похоже, что ты скоро подметешь все запасы спиртного из своего подвала, — заметил я, излучая радушие.

— Если мне даже это и удастся, все равно какая-нибудь сволочь вновь наполнит его под завязку, — буркнул он.

— Сволочь вроде Джо Саймона? — предположил я.

— Я не хочу неприятностей. — Толстые пальцы его правой руки нервно забегали по крышке стола. — Вы несете с собой беду, лейтенант. Страшную беду!

— У меня не заржавеет и за худшим, — поспешил заверить я. — И для тебя это не новость. За сколько откупаешься от Джо Саймона?

— Тридцать гребаных процентов с выручки! — с чувством произнес он. — У меня здесь первоклассная клиентура — и достаточно одного инцидента, чтобы они все, бросив меня, стали накачиваться напитками в другом месте. Джо Саймон, по его словам, следит за тем, чтобы этого не произошло. За это он и снимает сливки — эти самые тридцать процентов.

— Тебе насчет меня стукнули? — спросил я в лоб.

— Минут десять назад, — последовал ответ. — Джо Саймон лично желает знать, кто и когда видел вас. По его словам, ваша песенка спета. Крышка и тому, кто увидит вас и тут же не доложит ему. Он пожелал узнать — не я ли сообщил вам о нем и этой сучке Рерден, о том случае, когда они вместе выпивали. Я солгал. — Он до боли стиснул челюсти. — Не уверен, что он мне поверил.

— Как давно здесь околачивается Джо Саймон?

— Три, может быть, четыре месяца. Кто-то сказал мне, что он прибыл сюда из Латинской Америки. Причем не один, а со своей сворой. Как он сам говорит — город хоть и маленький, но с большими перспективами.

— Его доверенные проверяют твою бухгалтерию каждый месяц?

— Любой ревизор из налогового управления по сравнению с ней покажется младенцем. Эта сучка — ходячий арифмометр.

— Сучка? — Я недоуменно уставился на него. — Энн Рерден?

— Ну так вот, теперь и я покойник за компанию с вами! Вы, часом, не знаете приличного гробовщика, который позаботится о нас обоих? Сразу же ставьте его в известность, не вдаваясь в подробности.

— Я же коп, — оставив его реплику без ответа, продолжал недоумевать я. — Как же так вышло, что до нынешнего дня мне ничего не было известно о Джо Саймоне?

— Я уже говорил, что он перекочевал сюда вместе со всей своей мафией, — пояснил Франкенгеймер на повышенных тонах. — Сама организация создавалась не здесь… с миру по нитке. Думаю, кто-то подготовил почву еще до того, как он тронулся в путь со своим табором. Сразу же по прибытии он уже точно знал, на кого и как нажать.

— Этим кем-то мог быть Драри?

— Вполне возможно, — согласился он. — Драри объявился в наших краях за шесть месяцев до Саймона. Парочка ребят не захотела участвовать в этом деле ни под каким видом, и оба сыграли в ящик. Один в автокатастрофе, а другой принял слишком большую дозу лекарств.

Тут-то до всех остальных дошло, что намного разумнее сотрудничать с Джо Саймоном.

— Использовал ли Саймон твой бар для других целей, помимо выпивки?

Он кивнул с видом побитой собаки:

— Сам Саймон — нет, а вот Драри — да. Я и в самом деле рад, что эту маленькую сволочь шлепнули. Он организовывал доставку допинга — правда, толкачам, не покупателям — и подбирал клиентуру для девочек Лэймонта. Какой еще чертовщиной он занимался, я не знаю, но готов биться об заклад, что ее было предостаточно.

— Что-то ты слишком быстро и рьяно взялся со мной сотрудничать, мистер Франкенгеймер, — заметил я. — Ума не приложу, с чего бы это?

— Вам это без разницы, лейтенант, — ответил он. — Вы уже покойник. — Его глаза немного расширились, когда он уставился на что-то поверх моего правого плеча.

Я стремительно развернулся; рука метнулась к поясной кобуре, и тут же я замер на месте. Их было двое, и у каждого в руке по пушке. Старшему на вид было около сорока, лицо его ничто не выражало, да и одежда — самая неприметная. Младшему — около двадцати, может, чуть больше, и одет он был с иголочки.

— У тебя слишком длинный язык, Макс, — мягко сказал старший. — Мы подслушивали под дверью.

— Какая разница? — попытался оправдаться Франкенгеймер, не обращая внимания на пот, обильно струившийся по лицу. — Главное, что я сказал лейтенанту, — это то, что он уже труп.

— Как и ты, Макс, — сказал младший, издавая довольный смешок. — Лейтенант пытался содрать с тебя слишком жирный куш, а тебе это не понравилось. Поэтому в пылу спора ты наставил на него пушку — и это оказалось роковой ошибкой.

Франкенгеймер съежился в своем кресле, и вдруг мне показалось, что он на моих глазах изойдет потом от страха, превратившись в огромную лужу жира.

— У твоего приятеля тоже слишком длинный язык, — заявил я старшему.

— Черт подери, что ты имеешь в виду? — осведомился тот, настороженно вглядываясь в меня.

— Я постучал в дверь и представился, — объяснил я. — И с этого самого момента, как я только вошел, он держит в руке пушку под крышкой стола. А сейчас твой кореш ляпнул ему, что вы собираетесь его шлепнуть. — Я взглянул на Франкенгеймера, игнорируя ужас, застывший в его глазах. — Ты можешь уложить одного из них, Макс, — разрешил я. — А если получится, то и обоих. Приступай!

Три выстрела прогремели настолько быстро, что почти слились в один. Внимание старшего было отвлечено на младшего, который всадил три пули в жирную тушу Франкенгеймера. Мои движения были настолько стремительными, что сам Джо Саймон пришел бы в восторг и воздал мне должное. Я вышиб пистолет из руки старшего, ухватил его за грудки и швырнул на младшего так, что тот потерял равновесие. В результате оба оказались на полу, и мне хватило времени правой рукой выхватить свой пистолет 38-го калибра. Младший все еще держал свою пушку в руке; выбирать не приходилось — и я всадил две пули ему в лицо. Кровь брызнула алым фонтаном, залив спереди всю рубашку старшего.

Франкенгеймер выпал из своего кресла и лежал на полу бесформенной грудой. Я бы огорчился за него, если бы он предупредил меня об их появлении, но он этого не сделал, так что жалости к нему я не испытывал. Я наставил пушку на старшего, и он затрясся помимо воли.

— Если у тебя душа не лежит к этому, то следовало бы поискать другой вид работы, — глубокомысленно заметил я.

— Все, что угодно, — дрожащим голосом выговорил он, — только не убивайте меня, лейтенант.

— А ну встань! — приказал я.

Он с трудом поднялся на дрожащие ноги, опрокинув кресло.

— Как ты узнал, что я здесь? — спросил я.

— На вас настучали, лейтенант. — Слова потоком хлынули из его уст. — Буфетчик звякнул нам, когда вы сюда вошли. Макс уже до этого получил указание, если вы появитесь у него снова, вешать вам лапшу на уши до тех пор, пока мы не доберемся до бара.

— Кто еще, кроме вас, здесь?

— Никого, могу поклясться!

— Твой напарник мертв, — сказал я. — Приведи мне хотя бы одну стоящую причину — почему мне не следует убивать тебя?

Он всерьез задумался. Его лицо даже перестало дергаться, затем оно позеленело, когда дуло моего пистолета больно уперлось ему в живот.

— Все, что угодно, лейтенант! — взмолился он. — Все, что хотите!

— Заявление за подписью, — потребовал я. — Обо всем, что тебе известно о Джо Саймоне и его организации в Пайн-Сити!

— Будьте уверены! — выпалил он, захлебываясь словами. — Выложу все как на блюдечке.

— Тогда — живо за стол и начинай писать! — рявкнул я.

Он поднял опрокинутое кресло Франкенгеймера, уселся за стол и потянулся за бумагой. Рука у него дрожала, но это меня волновало только в той степени, насколько это отразится на разборчивости его писанины. Свободной рукой я подтянул к себе телефон и набрал номер офиса шерифа. Ответил дежурный сержант, и я сообщил ему, что имело место двойное убийство здесь, в баре, и что нужно забрать подозреваемого. Он пообещал, что патрульная машина прибудет через пятнадцать минут. Я назвал адрес бара и объяснил, как найти злополучный офис, после чего положил трубку. Мой подопечный, в поте лица корпевший над листом бумаги, бросил на меня тревожный взгляд.

— Подозреваемый в убийствах?.. — пробормотал он.

— Все зависит от ценности информации, которую ты сообщишь, — ответил я. — Позже я подумаю, какой ярлык на тебя навесить.

Следующие пять минут прошли в молчании, затем он кончил писать. Я зашел за спинку кресла и заглянул через его плечо.

— Здесь все?

— Как на духу, лейтенант, — поспешно заверил он. — Все, что я знаю. Как Джо решил сюда перебраться и прихватил с собой меня и других ребят. Всех, кто платит ему дань, я не знаю, но кое-кто мне известен.

— Имена? — потребовал я.

— Франкенгеймер, конечно, — начал он, — затем Дэнни Лэймонт, Чарли Диан, Бенни…

— Пока хватит! — прервал я. — Как насчет Энн Рерден?

— Она ведет для него бухгалтерию, — ответил он. — А также, думаю, выполняет и многое другое, но уже в личном плане. Усекли?

— А что с Драри?

— Его Джо держал для контактов.

— Кто его убил?

— Без понятия, лейтенант. Честно! Знаю только, что не из наших. Думаю, что и Джо Саймон ломает над этим голову.

— О’кей, — милостиво согласился я, — можешь пока отдохнуть. — Я перехватил в руке пистолет и ахнул его рукояткой по макушке.

Мне хватило времени, чтобы прочитать его каракули, перед тем как появились два копа в форме из патрульной машины. Читать было приятно: там имелось много такого, чего хватило бы, чтобы упечь Джо Саймона на чертовски долгий срок, — к такому я пришел выводу. Одного из прибывших копов я знал — его звали Стейси. Он долгим взглядом окинул комнату и уставился на меня.

— Они все мертвы, лейтенант? — спросил он.

— Кроме того, кто в кресле, — ответил я. — Прихватите его с собой и оформите обвинение в покушении на убийство. Колымага для перевозки трупов позаботится об остальных двоих.

— Хотите ли вы, чтобы я объявил ему о его правах, пока будем везти этого типа в офис шерифа? — спросил Стейси.

— Нет! — отрезал я.

Лицо у Стейси вытянулось.

— Шерифу это не понравится, лейтенант. Последнее время он что-то стал беспокоиться о таких вещах.

В одном из углов офиса Франкенгеймера находился бар. Я открыл бутылку бренди и вылил почти все ее содержимое на окровавленный перед рубашки находящегося без сознания бандита.

— Он пьян, — заявил я. — Бросьте его в бункер, и мы поговорим с ним утром, когда протрезвеет.

— Точно, лейтенант. — Губы Стейси скривились в ухмылке. — Что бы вы еще хотели?

— Больше всего — попасть домой и завалиться спать, — признался я. — Но думаю, что сейчас для этого нет времени.

Стейси подарил мне вежливую, ничего не значащую улыбку, пока я покидал комнату. Проходя по коридору и глянув на часы, я испытал легкий шок: на них было всего полдесятого. И только за пять кварталов от бара, по дороге на Пайн-стрит, я вспомнил, что совсем забыл про буфетчика, который стукнул о моем приходе к Франкенгеймеру. Слишком поздно! «Слишком поздно!» — так заявила старая леди, помахав на прощанье деревянным протезом, перед тем как скрыться в кроличьей норе, напевая при этом: «У Бога дней много!»

Рослый парень, который открыл мне дверь квартиры на втором этаже спустя пять минут после того, как я вспомнил о буфетчике, производил впечатление небрежной элегантности. У него были каштановые волосы, светло-голубые глаза, одет он был в хороший костюм, лет — где-то около тридцати.

— Льюс Бергер? — осведомился я.

— Совершенно верно! — отозвался он мягким, хорошо поставленным голосом. — А вы кто?

— Лейтенант Уилер из службы шерифа. — Я предъявил ему значок. — Хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Входите! — Он держал дверь широко открытой. — Знаете что, лейтенант? Я впервые встречаю всамделишнего облаченного властью стража порядка.

Гостиная была обставлена с комфортом и выглядела довольно уютно, даже слишком, для холостяцкой квартиры. Бергер предложил мне сесть, а затем и сам уселся напротив.

— А я вас ожидаю, лейтенант, — сказал он. — Дэнни Лэймонт звонил полчаса назад и сказал, что вы, возможно, посетите Диану.

— Она не здесь?

— Ей сегодня ночью предстоит работа. Она сразу же отправилась по адресу, как только покинула квартиру Лэймонта, — ответил он.

— Вы знаете, где я смогу ее найти?

Он отрицательно покачал головой:

— Прошу прощения, но я никогда не спрашиваю о подобных вещах. Раньше завтрашнего утра я ее не жду.

— Убит Джон Драри, — сообщил я.

— Слышал об этом от Дэнни, — сказал он.

— Вы его друг?

— Да, но не близкий, — ответил он. — Не хотите ли выпить, лейтенант, или еще что-нибудь?

— Нет, спасибо! — отказался я. — Вам неизвестна причина, по которой кто-то хотел смерти Драри?

— Экспромтом я мог бы перечислить их не меньше дюжины, — небрежно бросил он. — Думаю, что вы уже немало нарыли о Джонни, лейтенант. Например, чем он зарабатывал на жизнь?

— Был на побегушках у Джо Саймона, — сообщил я.

Он едва заметно кивнул:

— Вы времени даром не теряете, лейтенант. Джонни держал ушки на макушке и знал о каждом рэкете в этом городе. Склонен думать, что он превысил свои полномочия — и кому-то это не понравилось.

— Есть предположение, кто бы это мог быть?

— Увы! — Он покачал головой. — Прямо сейчас ничего не приходит в голову. Джонни не посвящал меня в свои тайны.

— Дэнни Лэймонт рассказал мне о Диане Томас. — Я сменил тему разговора. — Она проживает здесь?

— Да, это ее апартаменты, лейтенант. — Он улыбнулся, показав прекрасные белые зубы. — Я тоже живу здесь. Нахожусь на содержании, точнее, на правах горничной, короче, прислуги. — Его улыбка стала еще шире, когда он заметил замешательство на моем лице. — Диана зарабатывает на жизнь, занимаясь сексом, причем зарабатывает не худо. Ей секса с избытком хватает на стороне. Когда она приходит домой, то уже сыта им по горло. А со мной у нее не возникает никаких проблем — я гомосексуалист.

— Это действительно так? — ошарашенно спросил я.

— Я составляю ей компанию, поддерживаю в квартире уют и чистоту и занимаюсь готовкой, — пояснил он. — Таковы наши взаимоотношения, и они нас вполне устраивают.

— А как же ваша сексуальная жизнь? — не выдержал я.

— Вы, конечно, подумали о Джонни? — Он снова отрицательно мотнул головой. — Нет, Джонни был истинный кобель. Он трахал любую самку, какая только попадалась под руки.

— Он не был гомиком?

— Джонни? — Он искренне рассмеялся. — Что заставляет вас так думать?

— На нем была женская одежда, когда нашли его тело, — ответил я. — Полный комплект! Черное платье, колготки и шикарное нижнее белье.

— Для меня это полный нонсенс, — ошарашенно признался Бергер. — Чушь собачья, да и только!

— Именно шикарное нижнее белье, — повторил я. — Да еще и с монограммой «Д.Л.Т.», вышитой вручную.

— Но это истинное безумие! — Он тупо уставился на меня. — Как, черт подери, к нему могло попасть нижнее белье Дианы?

— Дианы? — уточнил я.

— Вы не настолько наивны, лейтенант. — Он с упреком вскинул длинные ресницы. — Вы наверняка уже установили очевидную связь: «Д.Л.Т.» обозначает Диана Луиза Томас. На всем ее нижнем белье эта монограмма. Я сам ее вышивал. Ей это нравится, а я люблю такую работу. — Он смешался на какой-то момент. — Не знаю, обслуживала ли его Диана? Я имею в виду, что, при его данных, Джонни никогда бы не стал платить за женщину, но, может быть, она оказала ему большую услугу. И если он попросил ее, то, пожалуй, мог оставить то нижнее белье, которое было на ней…

— Вы рассмеялись, когда я спросил — не гомик ли он? — напомнил я.

— Вы правы, — не мог не согласиться он, — и весьма вероятно, что не прав был именно я, лейтенант. Я полагаю, что сексуальные заскоки — это то, что обычно не афишируют.

— Возможно, это и так, — согласился я. — А как же вам удалось подружиться с Джонни?

— Буду с вами откровенным, лейтенант, — ответил он. — Вы уже знали о Диане и о роде ее занятий до того, как позвонили в дверь. Диана подлинный специалист своего дела, но не каждый клиент может по достоинству оценить ее талант. У нее была пара постоянных клиентов, но она хотела большего. Я был наслышан о Джонни Драри, о том, что он в состоянии сделать все, о чем его ни попросят. Поэтому и отправился к нему. Он свел меня с Дэнни Лэймонтом, и это наилучшим образом решило все проблемы Дианы. Но мы с Джонни настолько пришлись друг другу по вкусу и испытывали такое удовольствие от общения друг с другом, что стали друзьями.

— И все же у вас нет ни малейшей наметки — кто мог убить его?

— Только самые очевидные, — сказал он. — Считаю, что высказать их — равносильно тому, что оскорбить вас. Ведь они наверняка должны были прийти в голову и вам. Но если вы хотите выслушать…

— Да, хочу, — прервал я.

— Само собой, подозрение падает на Джо Саймона, — непринужденно начал он. — Возможно, не он сам, а через одну из своих шавок. Вдруг, на его взгляд, Джонни показался чересчур толковым?

— Кто еще?

— Он крутил на всю катушку с одной из девочек Дэнни, которая жила в квартире по соседству с ним, — небрежно сообщил он. — Затем Энн Рерден взяла его под свое весьма заманчивое крылышко — и девушка по вызову была забыта. Может, ей это не понравилось? Возможно, она убила его в припадке ревности?

— Дальше.

— Боюсь, что я уже выдохся, лейтенант. — Он виновато улыбнулся. — Я же сказал вам, что все это известно вам и без меня.

— Благодарю за то, что уделили мне время, мистер Бергер, — вежливо сказал я, поднимаясь на ноги. — Я бы хотел, чтобы Диана связалась со мной, как только вернется. Может, она позвонит в офис шерифа и оставит для меня сообщение?

— Я передам ей, лейтенант, будьте уверены, — пообещал он.

Мы уже находились в прихожей, когда он робко положил мне руку на плечо.

— Лейтенант?..

— Ну что еще? — нетерпеливо спросил я.

— Мне трудно это выразить словами. — Он вскинул на меня длинные ресницы. — Из-за того, что вы самый первый офицер полиции, которого я встретил. Но может, я смогу сделать для вас кое-что, прежде чем вы уйдете? Я имею в виду нечто совсем особенное. Мне известно, что все чины полиции падки на женщин… но должны же быть и некоторые исключения. Я ужасно сексуален, не сочтите нескромным, что я так говорю про себя.

— Благодарю, но мне это без надобности. — Я смотрел на него целую секунду. — Чем вызвано столь щедрое предложение?

— Я подумал, что это самое меньшее, что я могу для вас сделать. — Он грациозно сложил губы бантиком. — Дэнни от меня ничего не утаил, понимаете? Я о том, что Джо Саймон распорядился насчет вас и вам не дожить и до утра.

Глава 6

Мне было явно не по себе, когда я садился в автомобиль. Сколько своих шавок Джо Саймон натравил на меня? Буфетчик наверняка уже доложил ему, что первые двое явно потерпели неудачу, поэтому логично было предположить, что он пустится во все тяжкие, чтобы найти и уничтожить меня. В моем кармане лежало признание, сделанное и подписанное киллером, — вполне достаточно, чтобы прижать Саймона к ногтю. Но это вовсе не значило, что его люди перестанут за мной охотиться, и, кроме того, меня не оставляло ощущение, что если я не найду убийцу Джона Драри по горячим следам, то не найду его вообще.

В начале одиннадцатого я вновь подкатил к проклятой многоэтажке для одиночек. В здании было тихо, как в морге, и на какой-то момент неожиданно для себя я даже грешным делом подумал, что все жильцы этого дома, как добропорядочные обыватели, отправились спать. Может быть, и Сандра Брайнт тоже? Я сыграл прелюдию «для ключа с хозяйкой» на дверном звонке — никаких аплодисментов, к двери так никто и не подошел. Наконец мне это надоело, и я спустился на второй этаж.

Вики Раймонд открыла дверь сразу же после первого звонка, и это меня в какой-то степени обнадежило. Ее темные глаза оживились, она сняла дверную цепочку и широко распахнула дверь.

— А я только что думала о вас, — сообщила она. — По-моему, таким, как Дэнни Лэймонт, необходим персональный коп для личной безопасности. А оплата за наш счет, девочек, и, естественно, натурой.

Я проследовал за ней в квартиру. На ней была длинная ночная рубашка из белого джерси, но очень тонкого, с продольным разрезом от шеи до талии. Крупные соски просвечивали сквозь плотно облегающую ткань, как и эффектный Ѵ-образный бугорок на стыке бедер. Все вместе походило на воплотившуюся в явь эротическую мечту старшеклассника.

— Это то, что я обычно надеваю, когда нахожусь дома в такую душную ночь, как эта, — пояснила она. — Как вам мое одеяние?

— Блеск! — не замедлил я с ответом. — Кстати, против выпивки я бы тоже не возражал.

Она протянула руку и чисто профессионально ощупала меня.

— Что с вами? — Она недовольно скривила губки. — Вы что, импотент или просто устали?

— Выдохся, — ответил я и опустился в ближайшее кресло. — Кроме того, изнываю от жажды и голода. Я терзался вопросом: где встретить хоть одно дружеское лицо? И только сейчас получил на него ответ: это ваше личико, Вики Раймонд.

— Дружеское лицо?..

— Да, будучи усталым, я только и думаю что о лицах, — признался я. — Ну так как насчет выпивки?

Она открыла встроенный в стену бар и стала возиться с бутылками.

— Нашли убийцу Драри?

— Нет еще, — ответил я и поинтересовался: — А вы что, сегодня ночью не работаете?

— Сами видите! — сказала она. — Там, где живем, мы никогда не работаем. Правило номер один для выпускниц школы Дэнни Лэймонта.

— А как Сандра? — небрежно спросил я. — Она этой ночью при исполнении?

— Мне не нравится ваш интерес к Сандре, — заявила она. — Ведь это из-за вас я пострадала физически и морально, помните?

— Мой интерес к Сандре носит чисто профессиональный характер, — объяснил я.

— Думаю, что против этого я возражать не вправе. — Она принесла и вручила мне стакан. — А на ваш вопрос могу только ответить, что не знаю. Между нами, шлюхами, такие темы — не предмет для разговоров. Нудно, да и чревато последствиями. «Джон» — и всё тут! Мы всех клиентов называем «Джонами». Ну как, убедила?

— Пожалуй, — признался я, отпивая из стакана. — Спасибо за выпивку. Но я по-прежнему голоден.

Она в раздумье прищурила глаза:

— Может быть, не стоит ходить вокруг да около, лейтенант? Что вы подразумеваете под «голоден»?

— Всего-навсего что-нибудь поесть.

— У меня где-то завалялся бифштекс. Сойдет?

— Еще как! — уверил я.

— Намерены ли вы прищучить Дэнни Лэймонта?

— Возможно, — ответил я. — Но сначала я хочу найти того, кто убил Драри.

— Хотела бы вам помочь, — сказала она. — Действительно хотела бы!

— Бифштекс для этого подошел бы как нельзя лучше, — многозначительно намекнул я.

Она показала мне язык и упорхнула на кухню. Ее плотные и округлые ягодицы при этом эффектно и многообещающе колыхнулись под просвечивающей и плотно облегающей их тканью. Я отпил из стакана, добил дозу и сам себе приготовил следующую. Вики Рэймонд отлично зажарила бифштекс, подав его с салатом вместо гарнира. Я уплетал за обе щеки, пока она сидела на стуле напротив и наблюдала за мной с таким видом, словно не видела ничего подобного с тех пор, как последний раз побывала в зоопарке.

— Хотите кофе? — спросила она, когда я наконец покончил с едой.

— Нет, спасибо, — отказался я и добавил: — Как вкусно!

Она унесла посуду на кухню и вернулась обратно с целеустремленным взглядом.

— Ну а сейчас не хотите ли меня трахнуть? — поинтересовалась она.

— Вам не кажется, что это прозвучало у вас чертовски романтично? — не удержался я от вопроса.

— Простите за прямоту, — ответила она, — но для нас, профи, трудно подобные вещи облечь в покровы романтики. Когда вам обламывается некий «джон» под шестьдесят и приходится выложиться, чтобы доказать ему, что он все еще в полном соку, поверьте, тут уже не до романтики!

— У вас подлинный дар — убедительно и образно выражать свои мысли открытым текстом.

— Буду честной, — сказала она. — Вы мне нравитесь! Я почти влюбилась в вас, когда вы врезали Лэймонту! Это почти компенсировало ту боль, которую мне причинил его пинок мыском ботинка. Но у вас бзик, лейтенант! Не обижайтесь, каждый с ума сходит по-своему, согласны?

— Я коп, — вымученно выдавил я. — Все, что я хочу, — это найти убийцу Драри. Разве я этого уже не говорил?

— Лейтенант? — Она сморщила носик. — Даже у копа есть имя, не так ли?

— Эл, — представился я.

— Эл? — переспросила она. — Краткое от…

— Просто Эл, — твердо повторил я. — Вы всегда сразу же спрашиваете имя у тех, кому перед этим предложили трахнуться?

— Как раз нет! По большей части даже не утруждаюсь! — небрежно ответила она.

— Слышали когда-нибудь о типе по имени Джо Саймон?

— Мы что, только этим и собираемся заниматься? — насмешливо спросила она. — Сидеть и чесать языки?

— Точно, — подтвердил я.

— О’кей. — Она демонстративно пожала плечами. — Тогда не возражаете, если я сначала позабочусь о том, чтобы чувствовать себя поудобней.

— Валяйте, — отозвался я.

Она поднялась, содрала с себя одеяние, как луковую шелуху, и снова уселась. После чего, подумав, задрала ноги, согнутые в коленях, так, что ступни оказались на краю сиденья стула, и, чтобы сидеть было еще удобнее, широко их раздвинула. Теперь мне казалось, что, куда бы я ни смотрел, у меня перед глазами неизбывно маячил пушистый Ѵ-образный пучок волос.

— Вы что, так и будете сидеть в такой позе? — с трудом подбирая слова, выговорил я.

— Просто хочу помочь вам сосредоточиться, — как ни в чем не бывало отозвалась она. — Итак, знаю ли я кого-нибудь по имени Джо Саймон? Нет, не знаю! Следующий вопрос.

— А как насчет девушки по имени Диана Томас?

— Слышала о ней, — ответила она. — Королева балдежного секса! Мечта тех, кто с заскоками по этой части! Сначала надевает на клиентов наручники, чтобы сделать их беспомощными, а потом доводит их до кондиции, работая в основном ртом. По слухам, она иногда даже не снимает перчаток.

— Когда-нибудь встречались с ней?

Она покачала головой:

— Как-то раз Дэнни Лэймонт здорово набрался и рассказал мне о ней. Она всегда берет втрое выше обычной таксы, по его словам. В его списке достаточно «джонов» с сексуальными заскоками, и он предложил мне пройти переквалификацию и переключиться на них, чтобы зашибать большую деньгу. Например, поинтересовался — как насчет того, чтобы какая-нибудь задница привязала меня к столбу и хлестала плеткой? Я выдала ему, куда он может пойти со своим предложением, и это быстро его отрезвило.

— Эта Диана Томас носила нижнее белье с вышитой на нем монограммой «Д.Л.Т.», — сообщил я. — На нижнем белье Драри, когда мы нашли его тело, оказалась эта самая монограмма.

Ее глаза полезли на лоб.

— Вы шутите?

— Он был одет в женскую одежду, — пояснил я. — Я спрашивал об этом Сандру Брайнт, но она ответила, что ей неизвестно, был ли он гомиком. Если он, конечно, им был.

— Думаю, вы никогда этого достоверно и не узнаете, — с сомнением сказала она. — Но я не могу представить, что у него имелись заскоки в сексуальном плане. Судя по тому, что говорила о нем Сандра, скорее выходило, что он кобель каких мало. Если она бесплатно предоставляла ему то, за что всем остальным приходилось выкладывать деньги, не свидетельствует ли это в пользу того, что он был полноценным мужчиной? Для нас, профессионалок, дать за так — величайшая жертва!

— Судя по вашей позе, как вы красуетесь передо мной, вы ждете не дождетесь, как бы содрать с меня деньги за секс, — предположил я. — А может, мне это даром достанется?

— Представьте — даром. В знак благодарности за то, что вы сделали с Дэнни Лэймонтом. — В ее голосе, похоже, прозвучала защитная нотка. — Нам обоим кое-что светит после того, как вы отделаетесь от Дэнни, Эл. Я по-прежнему стану обслуживать своих «Джонов», которые ко мне привыкли, и, если буду в настроении подработать, они охотно порекомендуют меня своим друзьям. — Ее ноги раздвинулись еще шире, хотя мне казалось, что подобное уже невозможно. — Естественно, за ваш патронаж мне придется отстегивать, и отнюдь не натурой. — По выражению ее глаз можно было догадаться, что она в уме делает быстрые арифметические прикидки. — Как насчет десяти процентов с навара?

— Значит, за все, что я для вас сделал, мне в награду этот лучок волос и грязные мысли на мой счет? — холодно поинтересовался я. — Ничего себе компенсация!

Ее лицо вспыхнуло.

— Здесь нет ничего оскорбительного для вас! Десять процентов — это минимум пятьдесят баксов в неделю, не говоря уже о возможности трахаться вволю. По-моему, это вовсе не худо!

— У меня на этот счет другое мнение. — Я поднялся с кресла. — Благодарю за выпивку, а бифштекс был просто чудо. А сейчас я должен идти!

— Подождите минуту! — Она стремительно вскочила на ноги и уставилась на меня; ее лицо опять вспыхнуло, но уже от гнева. — Вы же не можете от меня уйти сейчас, прямо вот так! После того, что я…

— Знаете что, Вики? — сказал я. — Глядя на меня, вы видите во мне такую же сволочь, как и прочие ваши «джоны». Меня это не соблазняет.

Слова, не находя выхода, клокотали в моем горле, когда я захлопнул за собой дверь. Минутой позже я уже звонил в берлогу смотрителя здания — и видок у него, когда он увидел меня, был далеко не восторженный. На черно-белом экране телевизора за его спиной кого-то с жаром преследовали добровольцы из отряда шерифа.

— Не пора ли стать членом профсоюза, лейтенант? — пробурчал он. — Работать так поздно, да еще и сверхурочно!

— Можно мне взять дежурную связку ключей? — спросил я.

— Зачем?

— Хочу попасть в квартиру Сары Брайнт, — ответил я.

— Не знаю, вправе ли я… — засомневался он. — Я имею в виду, что вы должны предъявить ордер на обыск или что-то в этом роде.

— Если не дадите ключи, я высажу замок выстрелом, — терпеливо пояснил я. — Вряд ли вам улыбается подобная морока с утра, когда придется врезать замок в дверь!

— Хорошо, — уныло согласился он, — но первое, что я сделаю утром, — немедленно обращусь в офис шерифа с официальной жалобой.

— Сперва побеседуйте с жильцами, — посоветовал я очень дружески. — У вас здесь проживают две проститутки — девушки по вызову, — так вот, может быть, им не захочется огласки.

— Шантажируешь, сукин ты сын! — огрызнулся он.

— Ключики, — напомнил я. — Пустыми словами от меня не отделаешься!

После этого он вручил мне ключи, и я вновь поднялся к квартире Сандры Брайнт, впустив себя внутрь. Меня встретила темнота, и я включил свет. Хозяйки не было — ни живой, ни мертвой. Я начал с комода, проверил его ящик за ящиком. Все, на что я наткнулся, — это ворох прекрасного нижнего белья. Затем приступил к осмотру платяного шкафа — никакого результата! Только тогда я вдруг понял, что даже не знаю, какого дьявола я ищу, и, пожалуй, самое лучшее — немедленно отправиться домой и завалиться спать, предварительно забаррикадировав дверь от попыток проникнуть ко мне подручных Джо Саймона. Тут я услышал, как ключ поворачивается в замке. Я прошел обратно в гостиную как раз вовремя, чтобы встретить трех людей, переступивших порог. Двое передвигались на собственных ногах, а третьего они волокли. Вернее, третью, и ею была Сандра Брайнт. Дэнни Лэймонт поддерживал ее под руку с одной стороны, с другой — девушка, которую я мельком видел в квартире у Лэймонта. Похоже, это была Диана Томас, но в данный момент меня куда больше интересовала Сандра Брайнт. Она выглядела так, словно враз постарела лет на десять. Ее распухшее лицо было все в слезах, на ногах она не держалась без посторонней помощи.

Маленький караван, едва завидев меня, резко остановился. Затем Диана Томас тихо хихикнула в складки своего капюшона.

— Этот легавый поспевает везде, куда ни сунься, — пробормотала она. — Сущее наказание!

Лицо Лэймонта на мгновение вытянулось, затем он взял себя в руки:

— Думаю, не стоит спрашивать, как вас черт угораздил сюда влезть, лейтенант?

— Дверь была открыта, — соврал я. — Мне показалось, что квартиру ограбили, и я решил убедиться. К счастью, кажется, ничего не пропало.

— Они меня избили, — произнесла Сандра еле слышно.

— Она преувеличивает, — промурлыкала Диана Томас. — Я уложу ее в постель. Утром она будет в полном ажуре.

Одной рукой она обвила Сандру за талию и, выказав удивительную силу, чуть ли не волоком потащила ее в спальню.

— А вы все еще живы, лейтенант? — В голосе Лэймонта слышалось неподдельное удивление.

— Один из ребят Саймона мертв, другой — за решеткой, — поведал я. — Франкенгеймер, представьте, — труп.

— Это правда? — Он облизал губы, словно у него внезапно пересохло во рту. — Не беспокойтесь о Сандре. Просто Диана слегка надрала ей задницу, чтобы убедиться, что она не врет.

— Не понял? — проворчал я.

— Джо Саймон немного нервничает, — ответил он. — Желает знать, кто вырубил Драри, причем хочет выяснить это как можно быстрей. Вот откуда и крайние меры. Каждый должен внести свою лепту, или…

— И вы напустились на Сандру Брайнт?

— По логике вещей его выбор, естественно, пал на меня, ведь Сандра одна из моих девочек. Я взял в помощь себе Диану. Как я уже говорил, она малость поработала над ней. Но Сандра не убивала его, это уж точно.

Высокая блондинка вышла в гостиную и аккуратно прикрыла дверь в спальню.

— Сейчас она уснет. Успокойтесь, я не причинила ей серьезного вреда, и никаких следов не останется. — Она улыбнулась Лэймонту. — Разве я не хорошая девочка? Сделала все, чтобы не испортить твой товар.

— Я был у вас в квартире не так давно, — обратился я к Диане, — но вас не застал. Хотел немного побеседовать.

— И только? — ответила она, разыграв изумление. — Я рассчитывала на большее, лейтенант. Чуть было не вообразила, что вы первый клиент, который явился ко мне со своими наручниками.

— Судя по тому, что мне о вас говорили, я вряд ли смог бы лицезреть ваше восхитительное нижнее белье с нашитой на нем именной монограммой. Не говоря уже о ваших прелестях.

— При чем здесь мое нижнее белье и какое отношение мои прелести имеют ко всему этому? — холодно спросила она.

— Я разговаривал с вашей прислугой в мужском обличье, — ответил я. — Он признался, что сам занимается рукоделием. Я имею в виду вышивку.

— Это доставляет Льюсу удовольствие, — пояснила она. — Для него это насущная потребность, своего рода патология, хотя и безвредная.

— Возможно, он подторговывает вашим нижним бельишком? — высказал я предположение. — Таким образом кое-кто из ваших поклонников имеет возможность хранить о вас вещественную память.

— Говоря откровенно, никак не пойму, о чем вы толкуете.

— На убитом Драри был комплект вашего нижнего белья, — пояснил я.

— Что на нем было? — изумленно уставилась она на меня.

— То, что слышали! Белье с вашей собственной монограммой «Д.Л.Т.», — подтвердил я. — Вот меня и интересует — как это могло произойти?

— Ничего себе вопросик, лейтенант. — Она мягко откинула рукой со лба прядь золотистых волос. — Хотела бы оказаться полезной вам, но просто не знаю, что ответить.

— Не может ли быть, что убийца Драри переодел его потом в женскую одежду? — предположил я. — Но почему выбор пал на ваше белье с монограммой?

— Пытаетесь впутать меня в убийство? — Она мягко пожала плечами. — Вряд ли в этом есть какой-нибудь смысл!

— Давали ли вы когда-либо Драри что-нибудь из своего гардероба? Или не могли ненароком оставить что-либо у него в квартире?

Она отрицательно покачала головой:

— Смешнее ничего не придумаешь! Нет, конечно нет!

— Тогда каким образом он или его убийца смогли заполучить ваше белье?

— Не знаю, — резко ответила она. — У меня нет обыкновения оставлять свои лифчики или трусы там, где я побывала!

— Выходит, вещи были украдены? — терпеливо допытывался я.

— Полагаю, что так! — нехотя согласилась она. — Не в моих привычках копаться в ящиках комода и пересчитывать предметы своего туалета. Если бы даже что-то пропало, я бы просто не заметила.

— Тогда логично, предположить, что это дело рук Бергера, — не отступал я. — Придется проводить вас домой и еще раз побеседовать с ним.

— Делайте что хотите, — ответила она. — Только сразу же я домой не пойду. Мне предстоит работа.

Лэймонт глянул на свои часы.

— Ты уже опаздываешь, Диана, — напомнил он, — это не тот «джон», которого можно долго мариновать в ожидании.

— Ты прав, — ответила она. — Пожалуй, лучше отправиться прямо сейчас. До скорого, лейтенант!

Похоже, что я ничего не мог сделать, чтобы ее задержать, да, по правде говоря, мне даже этого не очень и хотелось.

— Думаю, и мне пора топать, — сказал Лэймонт. Из спальни донеслось слабое всхлипывание. — Уж не настолько ей больно, — поспешно добавил он.

— Ты доложил Джо Саймону, что она чистенькая? — спросил я у него.

— А то как же, — ответил он. — Я позвонил ему сразу же, до того, как доставить ее сюда. Могу я сейчас идти?

— Осталась самая малость, — сообщил я и, сделав шаг, подошел к нему вплотную.

Я изо всех сил двинул ему коленом под дых, и у него от боли перехватило дыхание. Затем устроил ему фокус-покус: широко развел руки, затем, сложив ладони чашечкой, резко ударил его по ушам. Он сделал заплетающийся шаг назад, опустился на колено и, судя по выражению лица, никак не мог сообразить — что же произошло с окружающим миром. Я открыл входную дверь, сграбастал его за грудки и спустил с лестницы.

— Это тебе за Сандру! — крикнул я ему вдогонку, хотя и сильно сомневался, что он меня расслышал.

Глава 7

Прихватив с собой стакан чистого бренди, я вошел в спальню. Блондинка лежала ничком на одеялах совершенно обнаженная. Ее ягодицы и верхние части бедер покрывали аккуратные синие полоски, идущие параллельно с интервалом в полдюйма. Она все еще тихонько всхлипывала, зарывшись лицом в подушку.

— Выпейте это, — предложил я.

Она медленно подняла голову и взглянула на меня сквозь слезы, струящиеся по лицу.

— Как больно, — всхлипнула она. — Вы даже не представляете, как это больно!

— Выпейте. — Я протянул ей стакан. — После этого вам станет немного лучше.

Она осторожно повернулась на бок и приняла от меня стакан. Я ждал. После первого глотка она поперхнулась, но затем справилась с собой и сумела благополучно допить до дна.

— Эта сучка — самая настоящая садистка! — вырвалось у нее. — Ей доставляло удовольствие терзать меня.

— Мне с порога бросились в глаза результаты ее мерзкой работы. — Я взял у нее пустой стакан. — Не хотите ли еще бренди?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо! Вы еще не знаете, что она вытворяла со мной там, где вроде бы следов не осталось! У нее пальцы сделаны из стали.

— Никаких серьезных повреждений? — спросил я.

— Даже не знаю. Но думаю, что нет. До сих пор даже в голову не приходило, что кто-то способен причинить такую дьявольскую боль.

— Почему они так обошлись с вами?

— Сначала допытывались — не я ли убила Джонни? Затем заявили, что если и не я убила, то должна знать — кто. Я доказывала, что ровным счетом ничего не знаю, но они никак не хотели мне верить. А эта сука все продолжала и продолжала… — Она снова залилась беспомощными слезами.

— Вы слышали, чтобы кто-нибудь из них упоминал Джо Саймона? — спросил я.

Она поднесла ладонь ко рту и пару секунд шлепала себя по губам.

— Нет, — ответила она, — но перед тем, как нам покинуть квартиру Лэймонта, Дэнни позвонил кому-то по имени Джо, сказав тому, что я ничего не знаю.

— Сколько времени вы уже работаете на Лэймонта?

— Думаю, скоро будет уже два года.

— А Вики?

— Наверное, столько же. А что? Разве это важно?

— Джо Саймон перебрался в Пайн-Сити примерно полгода назад, — объяснил я. — Он занимается рэкетом, основанном на вымогательстве. Люди платят ему просто за разрешение заниматься тем, чем они и занимаются. Именно за это ему отстегивает и Лэймонт. Драри же Саймон держал для контактов. Может, Саймон убил его за то, что Драри позарился на лишнее?

— Тогда зачем ему понадобилось пытать меня, если убийство Джонни дело его рук? — разумно возразила она.

— Да, — согласился я. — Вики грешит на вас из-за того, что эта перезрелая леди увела Драри у вас из-под носа-, а по ее словам, вы чертовски ревнивы.

— А еще подруга! — окрысилась она. — Когда в следующий раз я окажусь у нее в квартире, то подменю ей пилюли.

— Судя по вашему голосу, вам уже лучше, — заметил я.

— Благодаря бренди, — призналась она. — Внутри уже ничего не болит. Но у меня такое ощущение, словно мою задницу поджаривают на медленном огне. Там в ванной — баночка с кремом. Сходите за ней, пожалуйста.

Когда я вернулся с банкой крема, она уже снова лежала на животе.

— Смажете? — спросила она. — Только поаккуратней!

Я сел на край кровати, отвернул крышку на баночке и макнул в нее пальцы. И начал втирать. С нежностью! Сперва правую ягодицу — плавными круговыми движениями. Сандра сначала морщилась от боли, но постепенно расслабилась.

— Мне уже лучше, — сообщила она. — Для копа у вас слишком нежные пальцы.

Я достал еще немного крема и приступил к массажу левой ягодицы. Упругая плоть напрягалась под моими пальцами, и все эти рубцы на нежной коже выглядели как вопиющее преступление. Она тихо вздохнула, и по всему ее телу пробежала дрожь.

— Готова поклясться, что и мое лицо выглядит ужасно! — внезапно заявила она.

— А кто на него сейчас смотрит? — утешил я.

— О’кей, но тогда готова держать пари, что моя задница куда хуже.

— Рубцы к утру исчезнут, — уверил я, — но вам пару дней придется есть стоя.

Она раздвинула ноги и снова вздохнула:

— Мне и в самом деле намного лучше. Небо и земля по сравнению с тем, что было. Не забудьте про ляжки!

— С того места, где я сижу, они выглядят так, что забыть о них просто невозможно, — сообщил я.

Она хихикнула и затихла, когда я очень нежно стал натирать кремом ее бедра. Женские бедра, имеющие округлую форму как сзади, так и спереди, наибольший интерес, как известно, представляют собой спереди. Когда моя рука стала перемещаться к передней части левого бедра, ее ноги слегка раздвинулись. Я пришел к выводу, что если даже буду очень стараться, то все равно не смогу не коснуться краем указательного пальца влажного пушка золотистых волос, прикрывающих узкую полоску между ее ног и похожих на уютное гнездышко. Черт подери, да и кто бы стал даже пытаться избежать рокового касания на моем месте!

— Скажи мне одну вещь, — медленно сказала она, переходя на «ты». — Ты трахал Вики?

— Нет, — ответил я.

— А почему?

— Потому что ее осенила великая идея — будто я должен занять место Лэймонта, — объяснил я. — Она мне станет отстегивать десять процентов от всех видов своего заработка еженедельно и плюс позволит трахать ее бесплатно по мере возможности.

— Надо же, какая она щедрая, эта Вики! — заметила блондинка. — Лэймонт снимает с ее навара сорок процентов и трахает ее за так когда ему заблагорассудится.

По какой-то неизвестной мне причине мой указательный палец стал действовать как бы сам по себе. Ему понравилось то место, где он сейчас оказался, неутомимо поглаживая нежную поросль светлых кудряшек. Я не мог винить за это свой палец — его ощущения передались и мне.

— Знаешь что? — воркующим голоском заявила Сандра. — Тебе удалось меня завести. Вот уж не думала, что когда-либо вновь испытаю это чувство! У тебя как, стоит?

— Ты еще спрашиваешь! — вырвалось у меня, и я быстро провел концом указательного пальца по всей длине влажного, покрытого светлым пушком пространства.

Она замурлыкала, как кошка.

— Тогда за дело, совратитель! Вот только проблема — как?

— Вот именно — как? — отозвался я эхом.

— Только в том случае, если ты сможешь удерживать мою попу на весу.

— Что ж, проблема не из простых, — согласился я. — Ладно, поломай-ка голову над этим, пока я буду раздеваться.

Я поднялся с кровати и снял пиджак. Сандра осторожно встала с постели, всячески избегая при этом резких движений, и направилась в ванную.

— Мне необходимо умыться, — сказала она. — Даже без зеркала я знаю, насколько ужасно выгляжу.

Я повесил поясную кобуру на спинку стула, а сверху на нее — пиджак. Как я рассудил, вид моей пушки 38-го калибра вряд ли приведет ее в восторг и будет способствовать интиму. Затем снял и остальную одежду. Мне казалось, что прошла целая вечность, пока она появилась на пороге ванной. Сандра умылась и причесала волосы. Она двигалась напряженно и целеустремленно, пока ее полные груди не коснулись моей груди. Ее руки обвились вокруг моей шеи, а пухлые губки прильнули к моим. Чуть погодя язык Сандры проник ко мне в рот и пришел в движение. Я подхватил ее груди ладонями и начал пальцами ласкать ее напрягшиеся упругие соски. Она умудрилась втиснуть руку между нашими плотно прижатыми животами, ухватила мой член и крепко сжала его.

Я оторвался от ее губ и сказал:

— Послушай-ка, если ты будешь так тискать его, тебе может ничего не обломиться!

Она хихикнула и сжала мой член еще сильнее, затем, не отпуская его, сделала быстрый шаг назад. Моя правая рука скользнула по округлому животику, затем далее через низ живота, покрытый вьющимися волосами, еще ниже туда, где находилось влажное трепещущее влагалище.

— Я готова. — Ее пальцы вновь стиснули мой член. — Ты тоже. Итак, дело за малым — как нам ухитриться?

— Ума не приложу, куда бы можно было хоть как-то пристроить твою попку? — в отчаянии признался я.

— Есть только один способ, — ответила она. — Вся надежда на то, что у тебя сильные колени.

Она отпустила мой член, отступила на два шага и взглянула на меня со странным блеском в глазах.

— Приступим! — воскликнула Сандра. — Готов?

Затем с разбегу она прыгнула на меня. Ее руки обхватили мою шею, а ноги обвились вокруг моего пояса. Я покачнулся и сделал шаг назад, чтобы восстановить равновесие. Она опустила одну руку вниз и осторожно направила мой член в теплое, влажное, ждущее его отверстие. Я крепко обхватил ее руками, пока она медленно сползала вниз — дюйм за дюймом, и наконец мой член вошел в нее полностью. Затем, вновь уцепившись руками за мою шею, Сандра стала столь же медленно подтягиваться вверх.

— Это только справедливо, что я выполняю твою работу, раз тебе приходится удерживать меня на весу, — заявила она.

Первые несколько секунд это было прекрасно, но затем я уже не мог сдерживаться и стал ей помогать. Ее глаза затуманились, и она издала счастливый стон, когда наши движения стали синхронными. Придя в экстаз, я совершенно забыл, по какой причине мы занимаемся любовью стоя. Мои руки соскользнули с талии и железной хваткой вцепились ей в ягодицы. Сандра дико взвыла от боли, и, возможно, поэтому я не услышал, как открылась входная дверь. Затем в мое сознание проникла мысль, что я таращусь через плечо Сандры на человека, возникшего в дверном проеме спальни.

Среднего роста, ничем не примечательный. На голове — шапка аккуратно подстриженных, отливающих серебром волос, стального цвета глаза отрешенно, словно наступил конец света, взирали на нас.

— Эй! — негромко окликнул он. — Да вы, похоже, развлекаетесь?

Сандра в отчаянии вскрикнула, когда мои руки внезапно отпустили ее ягодицы. Она не смогла удержаться за мои плечи и плюхнулась на пол, к счастью для меня, благополучно соскользнув с уже обмякшего члена. Приземлившись на истерзанную пятую точку, она взвыла еще громче, но мне было уже не до Сандры.

Тип, стоящий в дверном проеме, подарил мне понимающую улыбку.

«Легко сочувствовать ближнему, — с горечью подумал я, — когда у тебя в руке пушка».

— А мы сбились с ног, разыскивая вас повсюду, лейтенант, — сообщил он.

Сандра встала на колени, подняла голову и только тогда впервые увидела нашего гостя. Ее глаза расширились от страха, и она так и застыла, стоя на четвереньках.

— В наши дни редко доводится встретить классную шлюху, — заметил мужик, — разве я не прав, лейтенант?

— Лэймонт! — хрипло вырвалось у меня. — Как же я не допер до этого раньше?

— Да, любовью он к вам не пылает, — подтвердил гость мою догадку. — Сразу же, как только вы вышибли его отсюда, он звякнул Джо Саймону и объяснил ему, где вас можно найти. А Джо позвонил мне. — Он довольно ухмыльнулся. — Теперь мне светит жирный куш!

— Не возражаете, если я накину на себя что-нибудь из одежды? — спросил я.

— Зачем? — Он пожал плечами. — Только лишняя морока для них — раздевать вас в морге, чтобы завернуть в простыню.

В дверь позвонили, и его плечи напряглись.

— Кто там, черт побери?!

— Вы что, действительно думаете, что я корчу из себя героя? — удивился я. — В то время, как вы толпой бегаете за мной по городу! Так вот, знайте: где бы я ни появился, меня тотчас же берут на заметку в службе шерифа. Если каждые пятнадцать минут от меня нет контрольного звонка, тут же по этому адресу высылают патрульную машину, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

— Вы лжете! — Его голос зазвучал хрипло.

— Тогда пойдите откройте дверь и сами убедитесь, — предложил я.

В дверь вновь позвонили, уже настойчивее. Он взглянул на Сандру, все еще стоявшую на карачках.

— Ступай-ка и поговори с ними! — приказал он. — Скажи, что здесь все в порядке!

— Они ей не поверят, — возразил я. — Им надо увидеть меня лично и услышать из моих уст, что со мной все о’кей!

— Хорошо, — согласился он. — Скажите им это.

— Черт подери! Чего ради у меня должно появиться такое желание? — резонно поинтересовался я.

— Если там легавые, то мне терять нечего, — процедил он сквозь зубы. — Или вы отправите их, или я всажу вам пулю в спину.

— Лейтенант с голой задницей выглядит не очень-то убедительно, — напомнил я.

— От вас требуется одно — высунуть голову за дверь и облаять их, чтобы убирались вон, в противном случае — вы труп!

На этот раз воздух прорезала целая трель нетерпеливых звонков. Тип с серебром в волосах поднял свою пушку чуть повыше и нацелился мне прямо в пупок — и этим все было сказано. Я выкатился из спальни в гостиную, а оттуда в маленькую прихожую. Все это время дуло его пистолета плотно упиралось в мою левую почку, и дьявол меня подери, если это не было красноречивее всех слов. Я приоткрыл дверь, возможно дюймов на шесть, и просунул голову в образовавшуюся щель. Смотритель здания открыл было рот, чтобы поделиться со мной своими сомнениями, но я успел его опередить.

— Здесь все о’кей, Стейси, — выпалил я. — Через десять минут я освобожусь и…

Откуда-то сзади донесся глухой звук, будто что-то упало, — и внезапно ствол пистолета куда-то исчез, металл больше не упирался мне в левую почку. Затем раздался еще один глухой звук.

— Вы спятили! — завопил смотритель. — Мое имя не Стейси! И когда, черт подери, я получу обратно свою связку ключей?

Я захлопнул дверь, едва не прищемив ему нос, резко развернулся — и чуть было не споткнулся о распростертое на полу тело. Лицом ко мне стояла Сандра, ее пышные груди ходили ходуном, а голубые глаза казались огромными озерами. Ствол 38-го калибра моей собственной пушки прыгал в ее трясущейся руке.

— Я подкралась к нему сзади и ударила его по голове, — прерывающимся голосом объяснила она.

— Ты гений, — восхищенно заявил я. — Подлинный гений красоты и секса!

И вновь заверещал звонок.

— Какой кретин к нам ломится? — спросила она в отчаянии.

— Смотритель здания, — ответил я. — Требует обратно связку ключей.

— А где она?

— В кармане моего пиджака.

— Я сама достану ее. — Она протянула мне пистолет. — Лучше пусть он будет у тебя, когда этот тип очнется.

Я взял у нее оружие, а она отправилась в спальню и вскоре вернулась, держа в руке связку ключей. Затем она широко распахнула дверь, представ перед смотрителем во всем своем обнаженном великолепии. Нижняя челюсть у того отвисла, а глаза медленно полезли на лоб.

— Вот ваши чертовы ключи, — сказала Сандра и вручила их бедняге, — и не вздумайте беспокоить нас снова, пока у нас тут не закончится шабаш ведьм, а не то мы наведем на вас порчу. И вашей почтенной супруге придется всякий раз, когда ей захочется мужчину, обращаться на сторону. — Проговорив все это, она захлопнула дверь.

Я поддел типа с седеющей шевелюрой ногой и перевернул его на спину. Он тяжело дышал, но все-таки дышал.

— Как же тебя угораздило додуматься, что нужно сделать, чтобы спасти мне жизнь? — почтительно поинтересовался я.

— Видела, как ты начал раздеваться, в зеркале спальни, — объяснила она. — А после того, как он отправил тебя отвечать к двери, вспомнила, что ты сначала повесил на спинку стула свою кобуру с пистолетом, а сверху на нее — пиджак. Вот я и схватила твою пушку и прокралась в прихожую. Он слишком был занят твоим разговором со смотрителем, так что я запросто смогла подобраться к нему сзади и ударить по башке. — Она взглянула на свою жертву, лежащую на полу. — А что теперь с ним делать?

— Предоставь это мне, — ответил я и направился к телефону.

Дежурный сержант повторил за мной адрес, чтобы убедиться, что все верно запомнил, и поинтересовался:

— Простите за вопрос, лейтенант. Но что все это значит? Война, которую вы ведете в одиночку?

— Может, эта ночь принесет мне удачу, — ответил я.

— Вам нужна помощь?

— Пока еще нет, — заявил я, — но спасибо за то, что подали мне эту мысль.

Я принял самый быстрый душ за всю свою жизнь, в темпе оделся — и как раз вовремя. Седоволосый был все еще без сознания, когда его забирали Стейси и другой коп. Я сказал им, чтобы они оформили его по обвинению в попытке совершить убийство, стараясь не замечать при этом недоверчивого взгляда Стейси. Дверь за ними закрылась, и я решил, что мы вполне заслужили выпивку.

— Мы занимались любовью, нас почти не убили, — заявила Сандра, — а я до сих пор, кроме того, что ты коп, больше ничего о тебе не знаю.

— Эл Уилер, — представился я. — И чертовски рад, что встретил тебя, Сандра, — добавил я и вручил ей стакан.

— Моя попка все еще горит, — пожаловалась она, — ты здорово удружил мне, грохнув меня прямо на пол.

— Поверь, я весьма сожалею о том, что так вышло, — извинился я. — Это случилось в тот момент, когда этот нахал предстал передо мной, помахивая пистолетом.

— Знаешь что? — Она взглянула на меня с каким-то давно вышедшим из моды выражением лица. — Ты хороший добрый коп, к тому же и сексуальный. Ты мне нравишься.

— Ты мне тоже! — честно признался я.

— До такой степени, что поверишь мне, когда я сообщу тебе одну вещь?

— Что ж, попробуй! — предложил я.

— Я никому не говорила, и даже тебе вначале, так как очень боялась и не хотела быть ни во что замешанной, — начала она. — Вчера около семи вечера сюда ко мне зашел Джонни.

— Ну и?.. — спросил я.

— Я вовсе не обрадовалась, когда его увидела, — продолжила она. — Ну, словом, ты понимаешь, после того, как он со мной обошелся… и прочее… Но он начал рассыпаться в извинениях и убеждать меня, что с его стороны это было большой ошибкой. Уверял, что я единственная девушка, которая что-то значила в его жизни. Я не поверила ни одному его слову, конечно не сомневаясь, что он лапшу вешает на уши. Но затем он попросил оказать ему огромную услугу. Не соглашусь ли я оставить на пару дней у себя какой-то сверток. Я ответила, что согласна, так как мне это казалось тогда наилучшим способом от него побыстрее отделаться.

— Сверток? — переспросил я.

— Да, — подтвердила она. — Что внутри — не знаю, так как не хотела и не хочу его открывать.

— Где он сейчас?

— Прикреплен липкой лентой к внутренней стороне крышки сливного бачка в туалете, — тихо ответила она. — После того как ты ушел от меня после полудня, я достала сверток из ящика комода и перепрятала, потому что решила, что там более надежное место.

— И что же ты намерена с ним делать?

— Не знаю. — На пару секунд она прикусила нижнюю губу. — Может быть, выбросить?

— Не покажешь ли мне?

Она вышла из спальни, немного погодя вернулась и вручила мне сверток. Я сорвал обертку и обнаружил клеенчатый мешочек. Внутри находился белый порошок. Много порошка! Я послюнявил кончик указательного пальца, окунул его в порошок и осторожно попробовал на вкус.

— Что это? — спросила Сандра.

— Героин! — ответил я и взвесил мешочек на руке. — Чистый, без примесей.

Она смотрела на меня во все глаза.

— Это представляет ценность, Эл?

— Да еще какую! — ответил я. — И как Драри просил — это должно было долго храниться у тебя?

— Он сказал, пару дней.

— И в ту же ночь встретился с тем, кто его убил, — предположил я. — Знала бы ты, сколько людей ухлопали за одну двадцатую часть того, что хранится здесь, — добавил я, возвращая ей драгоценный мешочек.

— Что же мне с ним делать? — прошептала она.

— Прилепи его опять под крышку туалетного бачка, — ответил я. — Позже я его заберу.

Глава 8

Он осторожно взглянул на меня сквозь щель в двери одним светло-голубым глазом, а затем снял цепочку.

— Немного поздновато, лейтенант, — произнес он, как бы извиняясь. — Однако слишком рано для возвращения Дианы, если вы правильно поняли, что я имею в виду.

— Вполне, — уверил я его, входя в прихожую.

На этот раз на нем была короткая куртка из мягкой кожи с завязками вместо пуговиц и штаны наподобие галифе. Я проследовал за ним в гостиную; дойдя до половины, он обернулся, выжидательно глядя на меня.

— Вы узнали что-то новенькое, лейтенант? — Он медленно заморгал своими длинными ресницами. — Или же передумали и решили принять мое предложение?

— Ни то ни другое. — Я уселся в ближайшее кресло. — Просто решил, что вы, возможно, смогли бы мне помочь, снабдив дополнительными сведениями.

Он сел напротив меня.

— Если только смогу быть чем-то полезным, то с радостью, — не замедлил он с ответом.

— Саймон использовал Драри для контактов, — начал я. — Вы сказали мне, что Джонни держал ушки на макушке и знал все и обо всем в этом городе, верно?

— Верно, — согласился он.

— В том числе и о допинге?

— О да. — Он снова улыбнулся. — Джонни всегда мог достать вам все, что только пожелаете: от травки до дури. Но работал только для избранных, и в порядке большого одолжения.

— Не поясните ли, как это понимать?

— Я имею в виду, что он не был толкачом, — ответил Бергер. — Рангом повыше, если вы понимаете, о чем я толкую.

— Поставщик, что ли?

— Думаю, что понимаете. — Он медленно кивнул. — Джонни был необходим Джо Саймону. Он был превосходно информирован и щедро снабжал информацией Саймона. Но разумеется, действовал не бескорыстно. Свой кусман от пирога патрона он урывал. Вероятно, те, кто платил ему, просто боялись, что Джонни в любой момент сможет настучать на них Саймону.

— «Те» — это кто такие? — спросил я.

— Джонни обычно не делал для меня из их имен тайны, — ответил он. — Он даже находил это забавным. Люди типа Франкенгеймера и Дэнни Лэймонта, например. Джонни не уставал сравнивать Джо Саймона с китом, а себя с рыбешкой, которая кормится за счет кита, а тот даже этого и не замечает.

— Я видел Диану Томас после того, как был здесь последний раз, — сообщил я. — Встретились по чистой случайности.

— Вот как? — Его глаза неотрывно следили за мной.

— Она так и не смогла объяснить, как на Драри оказалось нижнее белье с ее монограммой, — сказал я и добавил небрежно: — Если только он не получил его от вас.

— От меня? — Он натянуто рассмеялся. — Чего ради я стал бы делать такую глупость?

— Вот и я не знаю, а хотелось бы.

— Могу уверить вас, что я здесь ни при чем.

— Сначала убили его, а потом уж… обрядили? — предположил я как нечто само собой разумеющееся.

— Да вы что, лейтенант, на самом-то деле? — Он лукаво глянул на меня из-под длинных ресниц. — Фантастика чистой воды! С чего бы это мне вдруг взбрело в голову убить Джонни? Он же был моим другом.

— Тогда все сводится к тому, что лжете либо вы, либо Диана Томас, — заключил я. — Если вы говорите правду, то выходит, что врет она.

— Может, она испугалась? — Он пожал плечами. — Вполне вероятно, что она побаловала его пару раз, скажем так, в знак благодарности за то, что Драри представил ее Дэнни Лэймонту. Не исключено, что женское белье для него было своего рода фетишем их встречи, и она позволила ему оставить у себя один комплект. Но полной уверенности у меня нет, лейтенант. Это одна из тем, которую Диана не считала нужным со мной обсуждать.

— А о своих клиентах она вам, случайно, не рассказывала?

— О да! — Он слегка оживился. — В конце-то концов, я единственный, с кем она может поговорить по душам. Некоторым историям, которые она рассказывает о своих «Джонах», вы бы просто-напросто не поверили, лейтенант. Нечто на грани фантастики!

— Она всегда работает, скажем так, в извращенной манере?

— Всегда! Если вы спросите меня, то я отвечу, что Диана на самом деле вовсе не любит секс. Для нее это просто-напросто легкий способ обеспечить себе хорошую жизнь. Честно говоря, даже не удивлюсь, если окажется, что она все еще девственница. А вы что думаете о такой возможности? — Он выжидательно посмотрел на меня, и в этот момент я чуть и впрямь не высказал ему все, что думаю по этому поводу.

— А как насчет Джо Саймона? — спросил я вместо ответа. — Не был ли он одним из ее «джонов»?

— Не могу сказать точно.

— А вы попробуйте! — грозно сказал я. — Это очень важно!

— Ну, если честно, то да, — заметно нервничая, произнес он. — Саймон слышал о ней и ее специализации от Дэнни Лэймонта. Думаю, ему стало любопытно. Поэтому он послал за ней. Королевские замашки!

— Только один раз?

— Больше, — ответил он честно. — Все эти сексуальные извращенцы явно с приветом, но одного у них не отнимешь: они точно знают, чего хотят. — Он вновь засмеялся. — Раз попробовав то, что может предложить Диана, он уже не мог противостоять искушению испытать это вновь и вновь. Короче, он приглашал ее каждую неделю. И платил ей Саймон, даже для человека с его положением, немало!

— Разве он не женат? — спросил я холодно.

— О да, — быстро кивнул в знак согласия Бергер. — Но он не живет с женой. Насколько я понимаю. Во всяком случае, в общепринятом смысле. — Он несколько секунд покусывал сустав большого пальца. — Если вы не будете возражать против ссылки на очевидный факт, лейтенант, то весьма удивлен, что все еще вижу вас в живых.

— Вы и впрямь полагаете, что Джо Саймон настолько опасен?

— Скорее те громилы, которых он прихватил с собой… — Бергер вновь пожал плечами. — Хотя, может быть, все они только миф, созданный, чтобы держать людей в страхе?

— Сколько, по слухам, у него киллеров? — небрежно поинтересовался я.

— Точно не знаю. — Он немного подумал. — Джонни как-то говорил мне, что шесть или семь, но возможно, он преувеличивал.

— У вас действительно прекрасная квартира, — сказал я, оглядываясь по сторонам.

— Рад, что вам понравилось, — ответил он, и его лицо слегка порозовело. — Не хотите ли осмотреть все?

— Почему бы и нет? — ответил я.

Кухня без единого пятнышка, а на поверхности стерильно чистого стола вообще можно было без всяких опасений делать хирургические операции. Ванная комната тоже сверкала чистотой, а наличие биде придавало ей ультраевропейский вид. Спален было две. Та, что принадлежала Бергеру, ничем особым не выделялась, зато спальня Дианы играла всеми цветами радуги, не говоря уже о кровати с балдахином и шикарным сатиновым пологом.

— Диана обожает комфорт, — сообщил Бергер и подавил усмешку. — Мне же все это кажется напрасной тратой времени и денег, раз она все равно всегда спит одна.

— Королева балдежного секса, которая в тайне от всех является девственницей? Ничего себе.

— Ну, по части секса мы все не без греха. — Он не удержался и издал смешок. — Меня не удивит, что и вы тоже, лейтенант.

Я поборол искушение заехать ему по роже, и мы вновь вернулись в гостиную.

— Одна из ваших подозреваемых вычеркнута из списка, — сообщил я. — Та самая девушка по вызову, чья квартира рядом с квартирой Драри. Дэнни Лэймонт проверил ее сегодня вечером — с помощью Дианы, — и они оба с удовлетворением убедились, что она говорит правду.

— Я разочарован, лейтенант, — произнес он обиженным голосом. — Надеялся выступить в роли талантливого сыщика-любителя, который побивает заправских профессионалов. К вам это, конечно, не относится.

— Ничего, я тоже почитываю детективные книжонки время от времени, — признался я.

— Выходит, теперь у меня меньше на одного подозреваемого или, точнее, остался только один?

— Насколько помню, Джо Саймон? — уточнил я.

— Есть и еще одна причина, почему Саймон убил Джонни, — задумчиво произнес он. — Помимо той, что Джонни показался ему слишком толковым.

— Какая же? — вымученно улыбнулся я.

— Джонни ублажал жену Саймона. Честно говоря, мне эта причина кажется наиболее приемлемой. Не беда, что сам Саймон изменял своей благоверной, но такие типы воображают, что с ее стороны было бы в высшей степени предосудительно наставлять ему рога. Вы согласны со мной?

— Драри, должно быть, занимался сексом налево и направо, — ответил я тупо. — Он трахал девушку по вызову из соседней квартиры, затем переключился на Энн Рерден, а вот теперь вы мне сказали, что в его списке оказалась и жена Саймона.

— Ох, прошу прощения! — Его светло-голубые глаза радостно вспыхнули. — Я-то думал, что вы уже в курсе, лейтенант.

— В курсе чего? — прорычал я.

— Энн Рерден и есть жена Саймона, — пояснил он, — но она предпочитает называть себя Энн Рерден по какой-то странной, известной только ей одной причине.

Раздался звонок в дверь, и его лицо расцвело.

— Извините, лейтенант. Это, должно быть, Диана. Я ее давно жду. Кое-кто из ее «Джонов» не прочь растянуть удовольствие подольше — но за это, естественно, дополнительная плата. Вам это не кажется забавным?

Звонки стали уже вырабатывать у меня условный рефлекс на надвигающуюся опасность. Я вытащил свой тридцать восьмой из кобуры на поясе и сунул пистолет в карман пиджака.

— Нет, она еще не вернулась, — услышал я голос Бергера, — но должна прийти с минуты на минуту.

Он вернулся обратно в гостиную, и тип, который следовал за ним, застыл как вкопанный при виде меня. Я наблюдал с глубоким удовлетворением, как краска отхлынула от его лица, а правый глаз задергался в нервном тике.

— Привет, Дэнни, — сказал я. — Как у тебя сейчас со слухом, все путем?

— Вы… — начал он и поперхнулся.

— Напряги-ка память, мужчина с седеющими волосами, в возрасте чуть больше сорока, — перебил я его, начиная разговор, — уже вспомнил его имя?

— Я… хм… — У него опять перехватило дыхание.

— Да ты успокойся. Мы с ним немного побеседовали вначале. Он рассказал мне, что это ты стукнул на меня Саймону, сказал, где найти, и Саймон отправил его по горячим следам, чтобы покончить со мной раз и навсегда. Ну так как звали этого типа?

— Дейвис, — хрипло ответил Дэнни. — Эд Дейвис.

— А ты садись, Дэнни, — предложил я. — Расслабься. В ногах правды нет.

Он присел на край кресла, подавшись корпусом вперед и вобрав голову в плечи, словно ожидая, что я снова вмажу ему, и заведомо зная, что помешать этому не сможет. Бергер посмотрел на него, затем быстро полыхнул взглядом по мне и вновь перевел глаза на Лэймонта — и слабая ухмылка скривила его губы.

— Я огорчен, Дэнни, — хихикнул он. — Не знал, что присутствие лейтенанта для тебя такой плохой сюрприз.

— Заткнись, ты, дурацкий гомик! — злобно вырвалось у Лэймонта.

— Ты никогда не говорил мне, что Энн Рерден — жена Джо Саймона, — упрекнул я Дэнни.

— А вы никогда и не спрашивали.

— Франкенгеймер проболтался мне, что как-то ночью она и Джо на пару выпивали у него в баре, и Саймон приказал ему никому не говорить об этом, — продолжил я допрос. — Почему, черт подери, он скрывал, что выпивал с собственной женой?

— А почему бы вам не спросить об этом у самого Саймона? — огрызнулся Дэнни.

Я вытащил пистолет из кармана, прицелился точно ему в голову и неторопливо взвел курок.

— Тебя спрашивают! — рявкнул я.

Прошло несколько секунд, прежде чем к Дэнни снова вернулся голос.

— Она… — Он судорожно глотал застрявший в горле ком. — Она вела у него бухгалтерию, как я уже говорил. По причине, известной только ему, он решил, что люди не должны знать, что она его жена. Только Драри пронюхал об этом, когда трахал ее, и ему показалось это такой отличной шуткой, что он просто не мог не проболтаться. Не знаю уж, скольким он успел рассказать. Мне уж точно. Думаю, что Диане — тоже. — Он бросил на Бергера еще один злобный взгляд. — Иначе этот проныра, коротышка минетчик, ничего бы не узнал!

— Ох! — Бергер закатил к потолку глаза в притворном ужасе. — Какие ужасные вещи ты говоришь, Дэнни! Что подумает обо мне лейтенант, если ты будешь продолжать называть меня столь отвратительными кличками?

— То же самое, что уже думает с тех пор, как увидел тебя впервые, — огрызнулся Лэймонт.

— Драри снабжал всем Саймона, включая и допинг, — не унимался я. — Использовал ли он тебя или твоих девочек когда-либо в этом деле?

— Нет. — Лэймонт поднял голову и холодно взглянул на меня. — Пытался, но я заявил ему, что в такие игры не играю. У него были свои толкачи, которые промышляли в некоторых барах за чертой города, и я посоветовал ему ограничиться этим. Он сразу дал отбой, когда убедился, что я не шучу, поэтому я решил, что наркотики целиком его идея, а не Саймона.

— Когда он подъехал к тебе со своим предложением? — поинтересовался я.

— Ну, не так давно. — Он на секунду задумался. — Несколько недель назад, по-моему.

— Видимо, вначале ему надо было где-то раздобыть товар, о котором шла речь, — предположил я.

— Товар-то у него был, — мотнул он головой. — Но не думаю, что от Саймона. Джо, конечно, имел с допинга, но за всем этим он не стоял прямо — просто стриг купоны с того, чем занимались другие. По моим прикидкам, Джонни поставляли товар совсем из другого места.

— Какого, например?

— Решительно не знаю! — выпалил он и осекся, заметив выражение, которое при его словах появилось на моем лице, — оно Дэнни понравилось ничуть не больше, чем пистолет, нацеленный прямо ему в лоб. — Чистая правда, лейтенант!

— Ну а теперь вы! — обратился я к Бергеру. — Вы тоже не в курсе?

— Мы были друзьями, — ответил он спокойно. — И тем не менее Джонни, думаю, скрывал от меня очень многое.

— О’кей. — Я снова взглянул на Лэймонта. — Отдохнул и будет, Дэнни. На ножки, живо! Мы отчаливаем!

— Отчаливаем? — Нервный тик в его правом глазу заметно усилился. — Куда же мы отправляемся?

— Потом узнаешь, — заверил я.

Он встал на ноги и поплелся к двери. Бергер взглянул на меня, и его губы снова растянулись в улыбке, словно в предвкушении удовольствия.

— Вы собираетесь убить его, лейтенант? — спросил он достаточно громко, чтобы Лэймонт наверняка услышал.

— Вполне возможно, — не замедлил я с ответом.

— Если все же решите его убить, то я был бы очень признателен, если бы перед этим вы оказали мне маленькую услугу. — Он медленно облизал губы. — Будьте добры, прежде поколотите его слегка. Я не сторонник насилия, лейтенант, как вы, наверное, уже успели убедиться. Но мне стало бы легче на душе при мысли, что этот тип получил сполна за все те оскорбления, которые вылил на мою голову.

— Буду иметь в виду, — пообещал я.

— Не могу дождаться возвращения Дианы! — с живостью воскликнул он. — Ужасно не терпится выложить ей подробности тех восхитительных событий, которые произошли за время ее отсутствия. Она будет вне себя от злости, что упустила такую возможность вволю потешиться.

— Не забудьте выяснить между собой, как попал к Драри комплект ее нижнего белья, — напомнил я. — Я еще вернусь, чтобы услышать объяснения по этому поводу.

— Не сомневаюсь, что и мне наврет с три короба, — с раздражением отозвался он. — Но уверен, что Диана сама вручила Джонни белье. Поэтому буду настаивать, чтобы она выложила все без утайки.

— Настаивать? — Я не мог не ухмыльнуться.

Его лицо покраснело.

— Можете смеяться, если хотите, лейтенант, но Диана знает, что если я выйду из себя по-настоящему, то ее ожидают большие неприятности. Уже не в первый раз ей придется быть битой.

— Чем же именно? — спросил я. — Бабочкой от манишки?

Он снова вспыхнул:

— Стальной линейкой, если непременно хотите знать. Очень гибкая штука!

Глава 9

Мы уселись в «остин-хили», и я плотно упер ствол своего тридцать восьмого в ребра Лэймонта. Он скорчился на сиденье, а я дал ему несколько секунд хорошенько пораскинуть мозгами.

— С твоей подачи, дорогуша, меня едва не убили, — сказал я. — И я мог бы запросто тебя шлепнуть. Шериф округа, скорее всего, еще и вынес бы мне за это благодарность.

— Ничуть не сомневаюсь, — промямлил он.

— Твои девочки, — спросил я, — работают с постоянной клиентурой?

— В основном — да.

— А как насчет «джонов» за чертой города?

— Есть и такие.

— А такой «джон» среди них имеется, — продолжил я допрос, — который появляется в городе регулярно, скажем раз в месяц, и всегда требует одну и ту же девочку?

— Сначала ответьте мне: вы все еще собираетесь убить меня?

— Нет, если выложишь все как на духу.

— О’кей. — Ему сразу полегчало. — Есть такой человек по имени Гаррис. Он всегда останавливается в отеле «Старлайт» и требует одну и ту же девочку.

— Диану Томас?

— Попали в точку.

— Значит, ее «джон» на эту ночь именно он?

— Опять попали в яблочко, — вымученно признал Дэнни. — Дьявольщина, к чему вы клоните?

— К тому — не нагрянуть ли нам туда с визитом и не выяснить, не вешаешь ли ты мне лапшу на уши?

Минут через пятнадцать мы оказались в отеле. Портье, узнав о цели нашего посещения, явно не пришел в восторг, даже после того, как я показал свой значок. Но все же вручил запасной ключ и сообщил, в каком номере находится Гаррис. Мы поднялись в лифте на четырнадцатый этаж, затем по коридору прошли к двери номера Гарриса.

— Ты войдешь первым и включишь свет! — приказал я Лэймонту.

— А что мне делать потом? — буркнул он.

— Стоять на месте с довольным видом, — ответил я, — и держать свой длинный язык за зубами.

Я повернул ключ в замке и настежь распахнул дверь. Лэймонт вошел в номер и щелкнул выключателем; я следовал за ним по пятам. Мужчина в кровати продрал глаза, моргнул пару раз и резко сел. Ему было около сорока, ни единого волоска не торчало на его голой как коленка голове, зато густая черная щетина покрывала щеки и подбородок.

— Какого черта? Что все это значит? — спросил он хриплым спросонья голосом.

Я пинком захлопнул дверь за собой, вытащил пистолет и направил на него. Он сразу же притих, на его голом лбу выступила испарина.

— Да, поезд уже ушел, — заметил я. — Последняя поставка — тю-тю! Откуда доставили товар, Гаррис?

— Ни черта не пойму, о чем вы тут, ребята, толкуете? — прикинулся он дурачком.

— О’кей! — обратился я к Лэймонту. — Сунь кляп ему в пасть, чтобы он не переполошил воплями всех постояльцев отеля, и поработай над ним своим молоточком!

— Постойте! — завопил Гаррис. — Прежде всего, кто вы такие, ребята?

— Где Диана? — кратко спросил я, не вдаваясь в объяснения.

— Ушла, — ответил он. — Видите ли…

— С новой поставкой?

Пот градом хлынул по его лицу.

— Кто вы, парни? Какого дьявола вам нужно?

— Я терпеливый человек, — пояснил я, — но вот Дэнни — нет. Стоит мне позволить ему поработать над вами, и вы уже больше никогда не сможете спать с женщиной. Вы этого добиваетесь?

— Ладно. — Он вытер ладонью рот, и стало заметно, как дрожит его рука. — Я всего лишь курьер, поверьте. Доставляю товар из Латинской Америки и вручаю его некой девице. Она платит мне наличными, и я на следующее утро отбываю обратно. Не знаю, что она дальше делает с поставкой, да и знать не желаю. Вот так-то!

— Когда вы доставили товар последний раз? — спросил я.

— Четыре дня назад, — ответил он. — Это был спецзаказ, сверх обычного количества.

— От кого заказ?

— Я не знаю. Честно! Как уже говорил, я всего лишь курьер.

— Она заплатила наличными?

— Дьявольщина! — хрипло выругался он. — Вы что думаете, мы ей открыли кредит?

— О’кей, — сказал я, затем взглянул на Лэймонта: — Свяжи его, Дэнни!

— Что? — Лэймонт уставился на меня так, словно я выжил из ума.

— Разорви на полосы одну из простыней, — терпеливо объяснял я. — Затем свяжи ему руки за спиной, спутай ноги и засунь в рот кляп.

До Дэнни наконец-то дошло. И когда он справился с заданием, лысый курьер был замечательнейшим образом спеленут с ног до головы — на манер индейки, которую приготовили для духовки на День благодарения.

Я закрыл дверь номера, мы сели в лифт и спустились в вестибюль. У портье, судя по его виду, гора свалилась с плеч, когда я вернул ему запасной ключ.

— Позвоните в офис шерифа, — распорядился я. — Скажите сержанту, что звоните от моего имени, от имени лейтенанта Уилера, и передайте ему, пусть заберут мистера Гарриса из его номера и держат его у себя до утра!

— Хорошо, лейтенант, — нехотя согласился он. — Никаких неприятностей не будет?

— Ни малейших, — уверил я. — Мой друг, который стоит рядом, может это гарантировать.

Мы вернулись к моей машине. Лэймонт уселся рядом со мной и стал пристально разглядывать темноту за ветровым стеклом, явно мечтая оказаться где угодно, но только не здесь.

— Эта Диана Томас, — сказал я, — сущий кладезь талантов, невидимых на первый взгляд.

— Она забирала наркотики и передавала Джонни Драри, — сообщил Дэнни. — У вас хватило смекалки додумать, что к чему, лейтенант.

— Хватило, да не совсем, — возразил я. — Почему Джо Саймон выпустил из своих рук операцию?

— Не знаю. — Он пожал плечами. — Думаю, решил ограничиться процентами с выручки, которые ему отстегивал Джонни.

— Но почему бы ему не наложить лапу на весь навар, а Джонни выделять небольшой процент? — продолжал недоумевать я. — Какой в этом смысл?

— Лейтенант, — осторожно вымолвил он, — это ваша проблема, а не моя. В данный момент меня больше всего волнует, что вы намерены делать со мной.

— Сдать властям… может быть.

Он вновь пожал плечами:

— Думаю, это лучше, чем схлопотать пулю.

— Но окончательно я еще не решил, — заметил я. — Почему бы нам не обсудить возможные варианты за выпивкой?

Несколькими минутами позже я припарковал машину перед баром, владельцем которого был ныне покойный мистер Франкенгеймер. Внутри заведение выглядело как бы покинутым — такое впечатление создавало почти полное отсутствие посетителей, их было всего около дюжины, да и то в общем зале. Мы расположились у стойки. Лэймонт сказал, что предпочел бы что-нибудь покрепче, а я заказал свое обычное — шотландское виски со льдом и немного содовой. Буфетчик оказался тем же парнем, которого я видел за стойкой, когда был тут в последний раз. Пока он усердно трудился, готовя нам выпивку, я подарил Лэймонту вполне дружескую ухмылку.

— Дэнни Лэймонт, — громко и искренне начал я. — Хочу поблагодарить тебя за добровольное и неоценимое сотрудничество!

— Что? — Он нервно захлопал глазами.

— Не будь таким скромным! — громогласно укорил я его. — Без твоей помощи мне бы никогда не удалось обложить Джо Саймона так, что теперь он полностью в моих руках. И поверь, его песенка спета!

— Вы что, спятили? — запинаясь, вымолвил Дэнни.

Буфетчик поставил перед нами напитки, и я положил на стойку пятерку.

— Во-первых, не виню тебя за то, что ты имеешь на него зуб, — как ни в чем не бывало продолжал распинаться я. — Ведь помимо того, что он снимал с твоего навара такие жирные пенки, этот боров еще и оставил за собой привилегию — пользоваться твоими девчонками за так. Но теперь с этим покончено! Первое, что я сделаю утром, — это упеку его в тюрягу, и можешь считать, что твои неприятности кончились. Мы уже с тобой заключили сделку. Ты можешь впредь управляться со своей связкой шлюх, не опасаясь никакого вмешательства с моей стороны, Дэнни.

Буфетчик положил передо мной сдачу, натянуто улыбнулся и отошел. Теперь я обратил внимание на Лэймонта, который испускал какие-то булькающие звуки.

— Какого черта! Что за чушь вы тут городите? — Он выплевывал слова, давясь ими. — Я никогда не помогал вам захомутать Джо Саймона! И никакой сделки я с вами не заключал!

Я убрал сдачу в карман и подарил ему улыбку.

— Нет, так сейчас заключим, — заявил я. — Допивай свой стакан — и можешь отправляться на все четыре стороны!

— Как это? — спросил он подозрительно.

— Я передумал насчет того, чтобы сдать тебя властям, — ответил я. — А ты что, хочешь, чтобы я вернулся к этой мысли?

— Нет, конечно нет! — Он поспешно схватил стакан и разделался с его содержимым в три больших глотка. — А вы не шутите, лейтенант? Не играете со мной, как кошка с мышью?

Я посмотрел на дальний конец стойки. Там только что появился новый буфетчик. Он еще не успел застегнуть свою фирменную куртку на все пуговицы и второпях пятерней приглаживал волосы, и вид у него был недовольный.

— За мной остался должок, Дэнни, — вкрадчиво сказал я.

— Ничем вы мне не обязаны, — поспешно возразил он.

— После того как ты покинул квартиру Сандры Брайнт, сразу же звякнул Джо Саймону и стукнул ему, где меня искать, — пояснил я. — Эд Дейвис немного погодя накрыл меня там. Я был на волосок от смерти, Дэнни.

— Ну и?.. — Его лицо помрачнело.

— При чем здесь «ну»? Сам знаешь — долг платежом красен… — ответил я. — Не хочешь ли еще выпить?

— Нет, не хочу!

— Что так? Видишь, буфетчик сменился? Он просто жаждет приготовить тебе порцию.

— Черт побери, что все это значит? — окрысился он.

— Прежний буфетчик, — объяснил я, — был здесь тогда, когда я нагрянул с визитом к Франкенгеймеру. Буфетчик сообщил Джо Саймону о моем появлении в баре. Думаю, сейчас он снова вовсю названивает ему, спешит с новым сообщением. Но это не единственная новость, которую он может сообщить, верно?

— Сволочь! — вырвалось у Дэнни. — Вы жалкая сволочь!

— Можешь, конечно, попытаться связаться с Джо Саймоном и попробовать убедить его, что вышла ошибочка, — любезно предложил я. — Но думаю, вряд ли он тебе поверит, Дэнни. Есть и другой выход для тебя — это пуститься в бега.

— Все, я труп! — промямлил он в отчаянии. — Вы доконали меня, вы, скользкая, двуличная сволочь.

— Просто возвращаю свой должок, Дэнни, — уточнил я. — У тебя осталось не так много времени, чтобы сделать ноги. Зачем тянуть резину? Думаю, далеко тебе уйти не дадут — ну и что из этого? Зато сколько незабываемых впечатлений ждет тебя впереди — овчинка стоит выделки.

Он показал мне спину и направился к двери. На полпути Дэнни ускорил шаг, а к тому времени,когда добрался до двери, уже перешел на галоп. Я отпил из своего стакана и затем взглянул на нового буфетчика.

— Что стряслось с твоим предшественником? — поинтересовался я.

— Ему надо было срочно позвонить, — мрачно ответил он. — Кому, черт возьми, да еще спешно, мог понадобиться его звонок в такое время — жене, что ли? Подогревать ли еду до его прихода или еще что-нибудь столь же важное! — фыркнул он.

— Где я могу его найти? — спросил я.

— Зачем он вам нужен?

— Так, небольшой разговор. — Я выложил значок на стойку. — Надеюсь, вам не нужны лишние неприятности?

— Он прошел в офис, — последовал поспешный ответ.

— Офис Франкенгеймера?

— Да, туда.

— Не разбавляйте водой спиртное, пока меня не будет, — предупредил я беднягу.

Прежний буфетчик находился уже на выходе из офиса Франкенгеймера, когда я открыл дверь. Поэтому почти налетел на дуло моего пистолета. Он застыл как вкопанный, с шумом втянул воздух.

— Вспомнили меня? — спросил я. — Ведь это вы сообщили Джо Саймону, что я здесь, в тот вечер, когда был убит Франкенгеймер.

Его губы кривились, когда он попытался что-то ответить.

— Номер? — осведомился я и ткнул дулом пистолета в его пухленький животик, дабы помочь ему сосредоточиться.

Цифры нужного мне номера так и спорхнули с его уст, и мне пришлось заставить его повторить их еще раз — помедленнее и почетче.

— Вы доложили Саймону о том, что я сейчас здесь?

Он кивнул так, словно ему двинули по шее.

— И о разговоре, который состоялся у меня с Лэймонтом?

Снова кивок, даже еще более униженный.

— Пойдемте-ка заглянем в подвал, — предложил я.

Он взял связку ключей из ящика стола Франкенгеймера и повел меня в конец коридора к лестничному пролету. Запасов спиртного, представших моему взору, когда мы оказались в подвале, вполне хватило бы напоить в стельку население города, вдвое превышающего по размерам наш.

— Возможно, вы здесь малость и проголодаетесь, — заметил я, — зато уж от жажды явно страдать не придется.

Я запер его в подвале, затем отправился обратно в бар. Новоиспеченный бармен выглядел так, словно еще немного — и он умрет от любопытства.

— Я выкинул его на улицу через черный ход, — сообщил я. — Не хотел допустить, чтобы своим видом он вгонял в краску подвыпивших клиентов.

— Спасибо, лейтенант, — на всякий случай поблагодарил бармен. — А что он, собственно, натворил?

— Там были три десятилетние девочки, — доверительно объяснил я. — Все они его опознали.

— Изнасилование? — хрипло спросил он.

— И плюс допился до чертиков, — добавил я и посоветовал: — Поскорей избавьтесь от посетителей, затем закрывайте заведение и отправляйтесь домой — спать.

— Как скажете, лейтенант. — Он судорожно сглотнул. — Надо же, изнасилование! Да еще троих! Никогда бы не подумал, что Луи способен на такое.

— Никогда не знаешь заранее, что можно ждать от людей, — согласился я с глубокомысленным видом.

— Весь этот проклятый мир разваливается на части, — пожаловался он, — и это факт, лейтенант! Сначала стрельба вечером — и мистер Франкенгеймер убит наповал. А вот теперь… здесь уже небезопасно работать.

— Давайте-ка выпроваживайте посетителей, — напомнил я ему.

На это у бармена ушло минут пять, может, чуть больше, затем он отправился в офис Франкенгеймера за ключами. Я, честно говоря, поборол искушение выпить на халяву, пока он ходил. Когда он вернулся, его глаза стали большими, как блюдца.

— Лейтенант! — почти закричал он. — Ключи от подвала исчезли.

— Они у меня, — успокоил я бедолагу, — взял их как вещественное доказательство.

— Чего?!

— Как вы думаете, где он держал этих трех десятилетних девочек? — спросил я.

— Дьявольщина! — Он сокрушенно покачал головой. — Знаете, я туда спускался пару раз, но никого там не видел.

— Они прятались от вас, — объяснил я. — В этом-то и заключается худшее во всем этом деле. Им это нравилось.

— Им нравилось?! — Его голос сорвался на крик. — Это?! С Луи?

— О вкусах не спорят, — философски заметил я.

Я дождался, пока он закроет за нами входную дверь, затем отобрал у него и эти ключи.

— Что же я буду делать утром? — жалобно спросил он.

— Почему бы вам не начать подыскивать себе новую работу? — спросил я его.

— Все три, подумать только! — бормотал он, уже отправляясь восвояси. — Три девочки-подростка, и все в этом чертовом подвале, да еще и в восторге от разврата, а эта бестия Луи — мне ни словечка об этом.

Поистине комментарии подобного рода поддерживают в нас, трудягах-копах, веру в добропорядочность граждан, которых мы защищаем. Я глянул на наручные часы — было половина первого ночи. Час ведьм, как кто-то сказал, время, когда могилы отверзают свои пасти. Как одна из них уже, по моим расчетам, разверзлась перед Дэнни Лэймонтом, а другая — чуть прежде и для меня. Кто знает, может, и он успеет свыкнуться с мыслью о смерти, если ему дадут хоть немного времени перед тем, как шлепнуть.

Я покатил к многоэтажке для одиночек и, прибыв туда, отправился к Сандре. Дверь приоткрылась на длину цепочки лишь после третьего звонка. Затуманенные сном глаза воззрились на меня в образовавшуюся дверную щель.

— Открывай, — приказал я. — Облава!

Она сняла цепочку и открыла дверь. На ней было короткое, ночное одеяние, которое, подобно матовому стеклу, скорее позволяло разглядеть все ее прелести, нежели скрывало их от пытливого взгляда.

— Я спала, — сказала она с горечью. — Тебе что, опять приспичило, ненасытный?

Она неверными шагами побрела в гостиную и плюхнулась в ближайшее кресло и тут же с воплем вскочила на ноги.

— Все из-за тебя. — Она обдала меня пылающим взором, — совсем забыла, что сидеть мне противопоказано.

— Все еще больно? — сочувственно спросил я.

— Черт побери, а ты как думал? — свирепо ответила она. — После того, как шмякнул меня об пол!

— Да еще после того, как ты спасла мою жизнь, — добавил я. — Отвешу тебе медаль, когда у меня найдется время заняться наградами.

Она завела руки за спину и начала массировать свою нежную, восхитительную попку.

— Не хочу быть грубой, Эл, но какого черта тебе надо на этот раз?

— Собираюсь набрать один телефонный номер, — ответил я, — затем ты поговоришь с абонентом.

— Что за этим кроется? — подозрительно спросила она. — Новый сексуальный трюк? Отвлекаешь мое внимание, а сам подкрадываешься сзади? И это в моем-то нынешнем положении? Да я подпрыгну до потолка, если ты меня схватишь!

— Я хочу, чтобы ты поговорила с Джо Саймоном, — обрадовал я Сандру. — Представишься ему и дашь свой адрес. Затем расскажешь о свертке, который передал тебе Драри вчера вечером. Скажешь, что я нагрянул к тебе, обшарил всю квартиру, но так ничего и не нашел. Но пообещал, что еще вернусь, потому что, очевидно, подозреваю, что ты что-то прячешь у себя.

— Мне говорить с Джо Саймоном? Да ты шутишь, Эл! — Ее губы изобразили жалкое подобие улыбки. — Скажи, что ты дурачишься, Эл!

— Скажешь ему, что в свертке и чтобы он немедленно приехал за ним, — как ни в чем не бывало закончил я.

— Джо Саймон — сюда! — Она так энергично пожала плечами, что ее полные груди долго еще колыхались, когда все остальное уже успокоилось. — Не проще ли будет, если ты просто убьешь меня прямо сейчас?

— Никто никого не собирается убивать, — заверил я. — Ты станешь его любимицей. Он будет тебе благодарен по гроб жизни.

— Ты меня ненавидишь, — с жалким видом сообщила она, — а мы так хорошо спелись. Почему ты меня ненавидишь, Эл?

— Для меня ты — выше всяких похвал, — ответил я. — Джо Саймон тоже придет от тебя в восторг, сразу же после того, как ты ему позвонишь.

— Ладно, — сказала она. — Раз ты не желаешь убить меня, то я сама покончу с собой. Буду прыгать на заднице до тех пор, пока от боли…

— Кто бы ни ответил, — прервал я ее, — спроси Джо Саймона. Ни с кем другим не говори. Если его не окажется на месте, — а это вполне возможно, — скажи, что позвонишь позже.

— Я спасла ему жизнь, это его собственные слова, — произнесла она в отчаянии, имея в виду меня. — И теперь в знак благодарности он хочет моей смерти.

Я прошел к телефону, снял трубку и стал набирать номер, который дал мне буфетчик. Сандра слабо пискнула, когда я схватил ее за руку, подтащил поближе и поставил рядом с собой. В трубке раздалось три гудка, затем послышался женский голос.

— Да? — Голос спросонья звучал хрипло — он принадлежал Энн Рерден.

Я впихнул трубку Сандре в руку, и она заговорила дрожащим сопрано, что звучало вполне убедительно. Она сказала все как надо, затем наконец повесила трубку и посмотрела на меня с выражением муки на лице.

— Он будет здесь через полчаса, — сообщила она. — Что мне делать тогда?

— Просто отдашь ему сверток, — ответил я.

— А потом? — Ее глаза чуть не вылезли на лоб от страха. — Ты выскочишь из чулана и арестуешь его или что-то в этом роде?

— Меня здесь не будет, — утешил я Сандру.

— Тебя — что?

— Просто передашь ему сверток — и все! — повторил я. — Он будет очень благодарен, затем смотается, прихватив сверток с собой.

— О, если бы!.. Ну а дальше что?

— Отправишься обратно в постельку, — ответил я. — Можешь попрактиковаться в йоге — там есть одна позиция: торчишь на голове, а попка в это время не доставляет тебе никаких неприятностей.

— Ты в своем уме? — в замешательстве спросила она.

— Хотел бы, чтобы ты не спрашивала об этом, — искренне заявил я, — беда в том, что я не могу однозначно ответить на твой вопрос.

Глава 10

Я припарковал машину за несколько кварталов от дома и дальше отправился на своих двоих. Оушн-Вью-Драйв выглядела премило в лунном свете, и поблизости от въезда к дому не было никаких автомобилей. Я взошел на парадное крыльцо и нажал на кнопку звонка. Если я правильно вычислил, Джо Саймон был слишком самоуверенным, чтобы заботиться о защите своих флангов, но тут же вспомнил, сколько ребят поплатилось жизнью за то, что не сомневались в своей прозорливости. И, ожидая, достал из кобуры и держал наготове свою пушку 38-го калибра.

Через несколько секунд открылась входная дверь и моим глазам предстала она — высокая, белокурая, с живыми голубыми глазами, зоркими и понимающими. На ней была черная шелковая пижама, довольно свободная и облегающая ее тело только лишь в тех местах, которые представляют интерес для мужчины. Крупные соски четко вырисовывались сквозь тонкую ткань, а бугорок Венеры говорил сам за себя, туго натягивая черный шелк. Несколько секунд она пристально оглядывала меня с головы до пят, затем улыбка раздвинула ее губы.

— Я раньше думала, что только слоны способны на такое, — вымолвила она наконец.

— Не понял?..

— Уходить куда-то, чтобы умереть. — Улыбка на ее губах приобрела явно насмешливый оттенок. — Вам необыкновенно повезло, что вы до сих пор все еще живы. Впрочем, вы и сами этому, наверное, удивляетесь.

Я пощекотал ей пупок дулом пистолета.

— Почему вы не приглашаете меня зайти в дом? — поинтересовался я. — По моему скромному разумению, Джо вряд ли счел нужным оставить кого-то из охраны на время своего отсутствия. И все же хочу убедиться в этом лично.

— Извольте, в гостиной трое ребят с автоматическими ружьями, — стала перечислять она, — еще четверо — в спальне. А в ванной комнате их набито столько, что даже дверь нельзя закрыть.

— Ну что ж, давайте взглянем, — предложил я. — Вас, как даму, пропускаю вперед.

Мы совершили вояж по всем комнатам — везде было пусто. Затем вернулись в гостиную, и я убрал пушку. Энн Рерден, взглянув на меня, как бы сдаваясь, недоуменно пожала плечами.

— Могу объяснить ваш приход только одним — все остальное не подходит, — заявила она. — У вас есть какое-то предсмертное желание.

— Почему бы вам не приготовить нам выпить?

— А что, и впрямь отличная идея! — с издевкой подхватила она. — У меня при одном только взгляде на вас во рту появляется противный привкус.

Она направилась к бару и занялась напитками. Я уселся в кресло поблизости и не спускал с нее глаз, так как считал, что такая сучка вполне способна сыпануть мышьяку в стакан, если хоть на секунду упустить ее из виду.

— Вы так трудолюбивы, вам не кажется? — не преминул я заметить. — Подумать только, сексуальная маньячка — это достаточно обременительно при вашей-то уже не первой молодости. А тут еще такая нагрузка — быть женой Джо Саймона и в поте лица корпеть над его бухгалтерией. А ведь почти никто об этом не догадывается — вам не обидно оставаться на заднем плане?

— Рада, что вы даром не потратили вечер и раздобыли кое-какую информацию обо мне, — парировала она хладнокровно. — Жаль, что проку вам от этого будет мало, Джо вот-вот вернется, и тогда — вы труп! Лучше бы вам бежать без оглядки, пока еще есть такая возможность, хотя… — она внезапно ухмыльнулась, — вдруг вы замыслили особо ловкий трюк? И в итоге наш герой, волк-одиночка, наносит неожиданный удар — так, кажется, ваши дерьмовые подвиги описывают в дешевых газетенках?

— Джо еще не вернется по меньшей мере с полчаса, — ободряюще заметил я. — Он сказал вам, куда отправляется?

Она вновь пожала плечами:

— Сказал, что точно вернется, а Джо никогда не бросает слов на ветер. Почему же вы не бежите сломя голову, вы, мелкая сошка в этой жизни, пока есть шанс?

— Он допустил грубую ошибку, сэкономив на том, что нанял киллеров-дешевок, — сообщил я. — По-моему, Эд Дейвис был лучшим из них, да и то, пожалуй, простоват. Повозиться с ним было не труднее, чем отнять конфету у ребенка.

Ее лицо посуровело.

— Вам пока чертовски везло, но вы поставили на себе крест тем, что решились прийти сюда. Отныне удача отвернулась от вас, лейтенант.

— Вы его настоящая жена, — спросил я, — или бывшая?

— Бывшая, — ответила она. — Я говорила вам правду, я обедала с прежним мужем в тот вечер. Вас это удивляет?

— Все говорят правду время от времени, пусть даже по нелепой случайности, — милостиво согласился я. — Он вновь женился?

— У него не было иного выхода, — натянуто сообщила она. — В Латинской Америке он допустил крупную ошибку, и женитьба была единственным, что ему оставалось. Женитьба и бегство из страны. Но для него это только формальность, пустой звук, больше ничего!

— Но вы прибыли с ним вместе и ведете для него бухгалтерию?

— Мы были партнерами еще в Латинской Америке, как в делах, так и в семейной жизни, — пояснила она. — Фактически ничего не изменилось. Он нуждается во мне по-прежнему, а его женитьба не вызывает у меня горечи. Я же понимала, что ему ничего другого не оставалось.

— А все эти девочки из связки Дэнни Лэймонта, против которых почти невозможно устоять? — Я сочувственно вздохнул и покачал головой. — Я слышал, что Джо Саймону пришлось изрядно попотеть, пока он продирался сквозь их строй?

Она оторвалась от бара, вручила мне полный стакан и устроилась в кресле напротив.

— По-вашему, я должна ревновать?

— Судя по тому, что я слышал о вас, — да, — подтвердил я. — Но затем, познакомившись с вами, понял, что у вас были кобели до Драри и, несомненно, будут и позже.

— Вы дешевая сволочь! — вырвалось у нее. — А ваши шуточки еще большая дешевка, чем вы сами.

— Только Драри не просто кобель, — как ни в чем не бывало продолжил я. — Его Джо держал для контактов, и Драри был для него неоценим. Держу пари, что его смерть означала для Саймона большую потерю!

— Не знаю, — неохотно буркнула она.

— Он был даже больше чем человек для контактов, — не отставал я. — В его руках находился канал поставки наркотиков — от начала до конца.

— Об этом мне также ничего не известно, — сказала она.

— Как же так? — удивился я. — Вы непременно должны были знать, раз вели бухгалтерию.

— Хорошо, допустим, знала. — Она отпила из своего стакана, глядя на меня сквозь призму стекла убийственным взглядом. — Вам-то какая разница?

— Откуда производились поставки?

— Не имею понятия! — ответила она. — До тех пор, пока Джо получал свой процент с этой торговли, он был вполне доволен.

— Откуда такое великодушие? — с сомнением спросил я. — Саймон держит в руках чуть ли не каждое дело в этом городе, а тут вдруг ему почти наплевать на самое прибыльное из них? Довольствовался жалким процентом от того навара, который Драри получал на перепродаже?

— Знаете что, — окрысилась она, — вы из меня всю душу уже вынули!

— После этой ночи у Джо не останется ни единого дельца для безбедного существования. Драри мертв, Франкенгеймер — тоже. Если Лэймонт еще не труп, будет им в скором времени.

Выражение тревоги на краткий момент мелькнуло в ее глазах и сразу же исчезло.

— Лэймонт? — переспросила она.

— Моя работа, — улыбнулся я. — Подстроил так, что буфетчик подслушал наш с ним разговор, после чего опрометью бросился к ближайшему телефону и стал названивать Джо. Лэймонт оказал мне «большую услугу», сообщив накануне Джо, где меня можно найти, а тот пустил по горячим следам ныне пребывающего за решеткой Эда Дейвиса. Короче говоря, я вернул Лэймонту должок.

Она пулей сорвалась с кресла и ринулась к телефону.

— Вы зря потратите время, — осадил я ее. — Он, возможно, уже мертв, да и кто поверит вам после того, как сам Джо распорядился на его счет. Это однозначно!

Она застыла как вкопанная, и ее лицо исказилось от бессильной ярости, затем, овладев собой, повернулась и медленно направилась к креслу.

— Мне хотелось бы самую малость — найти убийцу Джонни Драри, — доверительно сообщил я.

— Черт подери, куда вы клоните?

— Все как воды в рот набрали, — посетовал я. — Обратился к вам, а вы подставили меня Джо, и он распорядился со мной разделаться. Прочие, кто якшался с Драри, оказались также повязаны и с Саймоном, и настолько боялись вашего бывшего мужа, что от страха не могли даже вникнуть в суть тех вопросов, которые я им задавал. Но я все же ухитрился в ходе расследования исключить некоторых подозреваемых.

— Кого же это? — Она поневоле заинтересовалась.

— Франкенгеймера, — ответил я. — Далее девушку по вызову, квартира которой находится рядом с бывшим жилищем Драри. Она была его подружкой, пока не появились вы и не увели Джонни у нее из-под носа. Но девушка не убивала его ни из-за ревности, ни по какой иной причине. Лэймонт тоже никакого отношения к убийству не имеет.

— И кто же тогда остается? — не удержалась она от вопроса.

— Джо Саймон, конечно, — ответил я. — Возможно, Драри слишком вырос из своих штанишек. Начал накалывать его при выплате процента. Не исключено также, что это стало для Джо вопросом чести. Для всех, с кем бы я ни говорил, вы все еще являетесь законной женой Саймона. А Драри начал хвастать в открытую, что спит с женой своего босса. Не думаю, что Джо это могло понравиться.

— В этом, пожалуй, есть доля истины, — согласилась она. — Но он бы ни за что не стал убивать Джонни. Возможно, проучил бы его как следует, но убийство полностью исключено. Джонни представлял для него слишком большую ценность.

— Хорошо, — великодушно согласился я. — Ну а вы?

— Я? — Она с недоумением уставилась на меня. — С чего это, черт подери, меня потянуло бы на убийство?

— Вы знаете девушку по имени Диана Томас?

— Нет! А почему вы спрашиваете?

— Она работала на договорных началах на Дэнни Лэймонта, — пояснил я. — Спец по балдежному сексу. — Я стал красочно в деталях описывать манеру ее работы с клиентами, но, похоже, Энн Рерден это интересовало как прошлогодний снег. — Тот тип, который живет с ней в одной квартире, — перешел я к самому интересному, — ловит кучу кайфа, вышивая на ее нижнем белье инициалы Дианы: «Д.Л.Т.».

— И что из этого? — холодно спросила она. — У вас, похоже, слюнки текут от всего этого?

— Не спешите с выводами. Вы помните, что я говорил вам о трупе. На мертвом Драри была женская одежда. Снизу доверху.

— Я помню. Чистое безумие! — воскликнула она.

— Так или иначе, убийца — или кто-то другой — переодел его в женское платье и белье с монограммой «Д.Л.Т.».

Она ошарашенно смотрела на меня.

— По-вашему выходит, что его убила эта девушка и потом надела на него свою одежду. Не так ли? — недоуменно спросила она.

— Но спрашивается — зачем? Такой шаг равносилен признанию в содеянном.

— Пожалуй, да, — согласилась она. — Но кто иной мог переодеть его таким образом?

— На этот вопрос у меня пока нет ответа. Но «шутник» намеренно подставил под удар владелицу монограммы, согласны?

— То есть эту девушку, которую вы упомянули, Диану Томас? — Она пожала плечами. — Вы думаете, это она убила его?

— Не стройте из себя дурочку, — терпеливо ответил я. — Мы ведь только что прояснили ситуацию. Просто-напросто убийца хотел этой монограммой дать нам понять, что здесь замешана Диана Томас.

— Вам не мешало бы следить за своим языком и не допускать грубостей, — не удержалась она от замечания. — Не скажете ли, как она все же тут замешана?

— Она была дружна с Драри, — ответил я. — Возможно, бесплатно ублажала его. Возможно, подарила ему нижнее белье на добрую память. Но это все же маловероятно. Уж больно по-французски. Или как в добрые старые времена, когда феодал имел право трахать всех девушек, которые проживали на его землях.

— Черт подери! Никак не возьму в толк, о чем вы болтаете, — огрызнулась она.

— Как бы там ни было, но Джо Саймон пользовался услугами Дианы Томас, — небрежно бросил я. — Он любит балдеж, но думаю, вам это известно не хуже, чем мне.

— Нет! — вырвалось у нее, и ее голос дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Этого я не знала!

— Хорошо. Но Диана вполне могла вручить Джо комплект своего белья, по его просьбе, — предположил я, — а вы его нашли и…

— Вы спятили, лейтенант! — хрипло засмеялась она. — Что неудивительно для таких куриных мозгов, как ваши. Если бы я воспылала безумной ревностью и страдала оттого, что Джо трахает какую-то девку, то почему бы мне не убить его? Какая дурацкая логика: убить Джонни и свалить вину за это на Джо, вернее, попытаться это сделать?

— Это еще не все, — заявил я. — Хотите послушать дальше?

— Пожалуй, — ответила она. — Все равно мне больше нечем заняться до возвращения Джо. Ну а потом вы будете мертвы.

— Диана Томас замешана в делах с наркотиками, — начал я, не обратив внимания на финал ее фразы. — Она была хорошим прикрытием. Тип, который выдавал себя за обыкновенного «джона», любителя поразвлекаться, ежемесячно приезжал из Латинской Америки и каждый раз заказывал у Лэймонта одну и ту же девочку, конкретно — Диану Томас. Она являлась в отель, забирала товар, доставленный им, платила наличными и вручала Джонни. А тот распределял товар толкачам, которые раскручивали его в течение месяца до следующей поставки.

— И что из этого? — спросила она.

— Вы говорили мне, что Джо прибыл из Латинской Америки, верно? — уточнил я. — Следовательно, здесь у него не было никаких связей.

— Пожалуй, так, — согласилась она.

— Самостоятельно он не смог бы найти нужных людей, способных организовать в нашем городе реализацию поставок из Латинской Америки. Это сделал Драри. Но все же уверен, что Джо не был щедрым. Он наложил лапу на большую часть прибыли, оставив Драри жалкий процент с выручки. Возможно, Драри и устраивала сложившаяся ситуация, а вот вас…

— Вы, как кузнечик, перескакиваете с места на место так быстро, что за вами не поспеваешь, — ответила она. — Черт подери! Что вы пытаетесь мне внушить?

— Вы были женаты, являлись партнерами. Но Джо понял, что в Латинской Америке запахло жареным. Он вынужден был развестись с вами и жениться на другой. Ему пришлось покинуть страну. И он выбрал Пайн-Сити. Масштабы здесь, конечно, не те, но это все же лучше, чем ничего. Вы прибыли вместе с ним. Бывшая жена и неоценимый помощник по части ведения бухгалтерских книг. Но сама ситуация коренным образом изменилась. Конечно, вы все еще регулярно виделись, и время от времени он трахал вас, по крайней мере, так я представляю себе ситуацию. Вы могли примириться с мыслью, что у него новая жена, ведь ему пришлось вступить в новый брак по необходимости. Но когда он пустился во все тяжкие с девочками Лэймонта, для вас это уже было чересчур.

— У вас слишком бурное воображение, лейтенант, — холодно заметила она. — Для покойника.

— Вы отомстили ему в сексуальном плане, — продолжал я, оставив без внимания ее реплику. — Вы подцепили Драри, и это был ловкий ход с вашей стороны. Джо мог развлекаться с девушками по вызову — жена, конечно, в счет не шла а вы вовсю наслаждались с Драри. Но вы, Энн, женщина с амбициями. Вы знали, что без Драри торговля наркотиками зачахнет. Поэтому и предложили Драри прибрать, с вашей помощью, к рукам сверхдоходный бизнес. Короче, Джо побоку, раз в делах он — ноль без палочки. Но Драри эта идея не пришлась по вкусу. Вы давили на него как могли, но он упорно не соглашался. Возможно, от него вы узнали об отношениях Джо с Дианой Томас. У него могло находиться и нижнее белье Дианы с ее монограммой. Вы знали, что он ожидает очередную поставку из Латинской Америки. Сколько стоит чистый героин? Пятьдесят тысяч долларов? Шестьдесят? А может, все семьдесят? Но он так и не набрался мужества внять вашим советам и оставить на бобах Джо Саймона. Поэтому вы решили: если избавитесь от них обоих, то сможете единолично возглавить и вести бизнес.

— Да вы спятили! — воскликнула она.

— Нет, — возразил я. — Вы хитры и изворотливы, как матерая лисица. Вчера настал подходящий момент, чтобы убрать Драри. Ведь вы были уверены, что новая поставка наркотика из Латинской Америки уже у него в руках. Вот вы и убили его, а потом переодели в женскую одежду, убедившись, что на нижнем белье монограмма Дианы Томас. Вы даже позаботились о том, чтобы его тело было побыстрее найдено. Позвонив смотрителю здания, вы рассказали ему байку, что Драри, мол, не поднимает трубку и вы опасаетесь, как бы с ним чего не случилось. Вы даже сообщили смотрителю свое имя и дали номер телефона, чтобы полиция без проблем могла связаться с вами. Мне вы просто гнали туфту, зная, что мне еще придется вернуться к вам за разъяснениями. Вы также знали, были просто уверены, что Джо тоже окажется рядом. Затем вы мастерски разыграли сцену «попытки изнасилования» возле моей машины. Естественно, гордость Джо должна была толкнуть его на опрометчивый поступок. Что и случилось. Джо предложил мне или убираться из города, или — смерть. Любой уважающий себя коп сделал бы единственный выбор — принял вызов. И мне оставалось только одно — срочно заняться поисками убийцы Драри. Но вы все организовали так, что главным подозреваемым оказался Джо.

— Мне кажется, что поиски убийцы вы вели так рьяно, — вставила она с издевкой, — что у вас крыша поехала, лейтенант!

— Вы не нашли новую партию наркотиков, — спокойно продолжал я. — Хотите знать почему? Потому что Драри весь этот день страшно нервничал. Он попросил свою бывшую подружку — ту самую девушку по вызову из соседней квартиры — присмотреть за товаром. Она и передала мне сверток сегодня ночью. Я заставил ее позвонить Джо, чтобы сообщить ему, что товар у нее, и спросить, что с ним делать. Вот где сейчас находится Джо — у нее в квартире.

Свет, казалось, померк в ее живых голубых глазах.

— Глупый коп! — тихо вырвалось у нее. — Вы все погубили!

Дверь в гостиную бесшумно и медленно открылась, и вошел он. Старый матерый медведь гризли собственной персоной! В правой ручище почти утонул пистолет, направленный прямо на меня.

— Я подслушивал за дверью, — произнес он почти дружески. — И в самом деле захватывающая история! Поверьте, я даже рад, что вас не удалось убить раньше, лейтенант. В сложившихся обстоятельствах это было бы даже нежелательно.

Глава 11

Энн Рерден, застыв в своем кресле, даже не повернула головы. Саймон направился в глубь комнаты, он двигался с легкостью пантеры, и пистолет в его руке даже не дрогнул.

— Ну и девчонку вы мне подсунули, Уилер, — тише воды ниже травы, — заметил он. — Всучила мне сверток так, словно у нее в руке был кусок раскаленного железа, затем открыла передо мной дверь, чтобы я тут же удалился, — воплощенная скромность. Даже не дала мне времени хотя бы поблагодарить ее и предложить вознаграждение. Поэтому мне поневоле пришлось раскинуть мозгами — с чего бы это вам было так невтерпеж выпроводить меня из дому? Ответ ясен. Вы хотели застать Энн здесь одну, чтобы поговорить с ней по душам. Пошарив малость вокруг, я наткнулся на ваш автомобильчик иностранного производства, припаркованный за пару кварталов отсюда. Допускаю, что с вашей стороны это было умно, ну да ведь и я не лыком шит. Поэтому я поставил свою машину впритык за вашей фитюлькой и до дому шел пешком. Как я уже сказал, мне удалось подслушать если не все, то многое. Думаю, что наиболее важное.

— Джо, — блондинка судорожно сглотнула, — мне пришлось пойти на все, чтобы задержать его здесь до твоего возвращения. Ты это понимаешь?

— Понимаю, будь уверена, дорогая! — Его белые зубы ослепительно сверкнули, когда он подарил ей теплую, ободряющую улыбку. — Но безучастно сидеть и слушать его тебе было невмоготу, и ты отвечала на его вопросы, верно?

— У него бзик, — натянуто ответила она. — Он нагрянул сюда в поисках убийцы — и разубеждать его бесполезно!

— Цель его визита к нам — это ты, дорогая, — добродушно пророкотал он своим хорошо поставленным басом. — Для меня его доводы прозвучали довольно убедительно.

— Та девушка, которая передала вам сверток… — сказал я. — Вы не причинили ей никакого вреда?

— Сынок, — ответил он непринужденно, — я никому не причиняю боли больше той, к чему меня вынуждают обстоятельства. У этой крошки весьма соблазнительные титьки. Я просто взялся за одну из них и слегка сжал. Она тут же раскололась. Не столько из-за боли, сколько из-за страха. Она была напугана до потрохов, но физически ничуть не пострадала. — Он взглянул на Энн Рерден и снова улыбнулся: — Я не то чтобы очень против твоих шашней с Драри. Ты нуждалась в молодом кобеле, чтобы он выжал из тебя все соки, дорогая, и мне это было вполне понятно. Всему виной — эта моя чертова вторая женитьба в Латинской Америке, ничем хорошим для меня она не обернулась. В постели моя нынешняя женушка как куль с цементом. Пришлось развлекаться на стороне, как верно подметил лейтенант. — Он издал сочный смешок. — Я ведь крепкий мужик, от сохи, — подлинный сукин сын! Эта Диана Томас и впрямь раскочегарила меня, ты знаешь об этом? Заставила прыгать, как двадцатилетнего щенка! Поэтому одно время я хранил у себя ее нижнее белье с монограммой, как память о незабываемых впечатлениях. Правда, не дома. Моя новая жена не смогла бы должным образом оценить подобный сувенир. А за ее спиной — мой грозный тесть, пусть даже этот чертов мудак и находится в своей Латинской Америке. Поэтому я хранил белье Дианы здесь, вместе с остальными своими вещами. Оно еще в этом доме, дорогая?

— Черт подери, откуда мне знать?! — огрызнулась она.

— Ты не могла бы пойти и поискать его? — как ни в чем не бывало обратился он к ней. — В чемодане под кроватью. Когда найдешь, покажешь мне, и тогда я буду уверен, что этот паршивый лейтенантишка врет без зазрения совести.

— Пойду взгляну, — бойко ответила Энн Рерден.

— Сделай это для меня, дорогуша, — вкрадчиво попросил он. — А пока тебя не будет, я сам приготовлю себе выпить, чтобы не беседовать на сухую с нашим старым знакомым, шестеркой копом. У него в голове сплошь грязные мысли, и когда ты вернешься с бельишком, то мы докажем, какой он жалкий лжец.

— Я не надолго, — пообещала она.

Энн встала с кресла и нехотя покинула комнату. Саймон подрулил к бару и, действуя одной рукой, приготовил себе смесь. Пушка в его другой руке по-прежнему была нацелена в мою грудь, и я сидел тихо, как пай-мальчик.

— А у вас кишка оказалась не так тонка, как я предполагал, сынок, — великодушно признал Саймон. — Скольких моих ребят вы уложили? Троих?

— Один из них сам ухлопал Франкенгеймера, — не преминул я сообщить, — и, как полагаю, к этому времени вы уже накрыли Лэймонта?

— Дэнни? — Его брови сошлись на переносице. — Так это была ваша идея?

— Как я уже объяснил вашей бывшей жене, — ответил я. — Это был просто акт вежливости — вернул ему должок.

— Красивый финт, ничего не скажешь! — признался он. — А как сейчас обстоят дела? Я имею в виду, с вашей точки зрения.

— Дейвис скончался, — сообщил я. — Из тех двоих, которые нагрянули к Франкенгеймеру, тот, что помоложе, — тоже мертв, а его напарник в тюрьме. Кстати, он был чертовски напуган. Изложил все, что знал, в письменном виде, ну и все такое.

— У вас с собой его показания? — вкрадчиво спросил он.

— Вот здесь. — Я похлопал себя по карману.

— Я их заберу попозже, — лениво сообщил он. — Мне придется убить вас, сынок. Знаете об этом?

— Попытка не пытка, — ответил я. Но с вами в Пайн-Сити покончено наверняка, Джо. Этот ваш наймит, который в тюряге, утром непременно развяжет язык.

— Меня это нисколечко не колышет, — небрежно бросил он. — Вряд ли бедняга доживет до того момента, чтобы раззявить свою пасть на свидетельской трибуне. Можете мне поверить!

— Почему бы вам не воспользоваться вашим же, данным мне советом, Джо? — поинтересовался я. — Прямо сейчас пуститься в бега?

Он все еще похохатывал, когда в гостиную вернулась Энн Рерден. Она несла, крепко сжав в обеих руках, комплект нижнего белья яркой расцветки.

— Надо же, ты все же нашла его, дорогая! — удивился он.

— А то как же! — бойко ответила она. — Единственное, что меня сейчас по-настоящему бесит, — необходимость предъявить столь унизительное для меня доказательство, чтобы уличить во лжи этого сукиного сына, лейтенанта! — Ее улыбка стала еще более ослепительной. — Вот, Джо! — воскликнула она. — Лови!

Она довольно-таки неуклюже швырнула левой рукой небольшой сверток белья, игравшего всеми красками. Пока оно летело в воздухе, я увидел в ее правой руке пистолет. Я рывком бросился с кресла на пол и перевернулся на бок, выхватывая из кобуры на поясе свою пушку 38-го калибра. Следить надо было за Саймоном — у меня это не вызывало сомнений. Он собирался сначала разделаться с нею, а потом уже убить меня. В моем распоряжении секунды три, чтобы постараться опередить его, пока он сосредоточил внимание на блондинке.

Два выстрела прозвучали одновременно, для слуха слившись в один. Саймон шумно захрипел, затем медленно стал наклоняться вперед, пока его голова не легла на крышку бара; в этой позе он и застыл. Пистолет Энн Рерден оказался направлен на меня, а мой — точно на нее.

— Ты всегда был слишком сентиментальным, Джо, — натянуто произнесла она, не спуская с меня глаз. — Не желаешь верить тому, что тебе говорят, не так ли?

— Сука, — с трудом выговорил он. — Мои потроха разваливаются на части!

— Я рада, — заметила она, — и хочу, чтобы ты знал об этом, Джо! У меня все ликует внутри при мысли, что ты умираешь. Надеюсь, что это продлится достаточно долго, Джо. Я намереваюсь просто сидеть здесь, наблюдать и слушать каждый твой стон, наслаждаясь каждой секундой твоей предсмертной агонии. А после этого уже позабочусь о лейтенанте.

— Бросьте оружие! — приказал я Энн.

— «Бросьте оружие»! — передразнила она высоким фальцетом. — Никак шутить изволите, пройдоха? Я собираюсь прикончить вас тут, и довольно быстро.

— Не заблуждайтесь насчет того, что я не стану стрелять в женщину, — предупредил я.

— Вот как? — Она резко пожала плечами. — Но все-таки вы не можете не думать об этом, и подобная мысль тревожит вас не на шутку. Что до меня, то я без комплексов насчет мужчин. Вы только что убедились.

— Я буду убит… вы будете убиты… или даже мы оба, — попытался я урезонить ее. — Может, все же подумаете об этом?

— Вы никак предлагаете мне сделку, лейтенант? — Ее рот скривился в мерзком подобии улыбки. — Слишком поздно!

Если я действительно собирался убить ее, то мне надо было это сделать сразу после ее выстрела в Саймона — рефлекс, неосознанное действие. Но сейчас поезд ушел, и убить ее преднамеренно и хладнокровно я уже не мог. Возможно, я тоже становлюсь слишком сентиментальным, как Джо Саймон? Но ведь можно всадить дамочке пулю в такое место, которое отнюдь не является жизненно важным, но это выведет ее из равновесия, и я смогу ее обезоружить. В ляжку, например. Из того положения, в котором я находился, с пола, попасть в бедро не так-то просто. Ладно, к черту, была не была! Все лучше, чем ничего, пришел я к выводу.

— Мы на пару ухлопали Джо, — начал я. — Он уже почти мертв. Его контора полностью развалилась. Это еще только цветочки! Кто вам теперь может противостоять в городе? Да и я не намерен корчить из себя святошу. Имеете шанс подмять под себя весь допинговый рынок… и девочек Лэймонта… и весь прочий незаконный бизнес в наших краях. От вас потребуется только отстегивать мне процент за патронаж. Со мной ведь дело иметь намного проще, чем с этим мексиканским пугалом.

— Хотелось бы поверить вам, лейтенант, — отозвалась она. — Очень хотелось бы! Но вы не из тех, кто мог бы пойти на сделку со своей совестью. — Она вновь пожала плечами. — Поэтому…

Я увидел, как ее палец напрягся на спусковом крючке. Мой пистолет отклонился на четыре дюйма в сторону в направлении ее бедра — я выстрелил. Не знаю, попал ли я в ее ляжку. Три чужие пули ударили Энн в грудь, откинув ее к двери, и три фонтанчика крови хлынули из элегантной черной пижамы, как масло из масленки при нажиме.

Раздался глухой стук, и пистолет Саймона упал на пол. Он приподнял голову на несколько дюймов, и я увидел в его глазах агонию.

— Сукин ты сын, — простонал он. — Как же болит!

Тело Энн Рерден лежало в дверях, кровь все еще текла из ран на груди. Джо Саймон открыл рот, но не застонал; его глаза остекленели, и голова стукнулась о крышку бара. Сверток яркого женского белья валялся на полу в нескольких футах от бара. Я подобрал его, и он развалился — лифчик и трусики. На трусах была тщательно вышита монограмма: «Д.Л.Т.».

Я покатил обратно в город. Голова была пуста как барабан. И только после того, как я третий раз нажал на кнопку звонка, в ней стали пробуждаться проблески мысли. Дверь открылась, и светло-голубой глаз воззрился на меня через образовавшуюся щель, после чего дверная цепочка была снята.

— Вы когда-нибудь спите, лейтенант? — Он широко зевнул. — Который теперь час?

— Четверть третьего, — ответил я, глянув на свои часы. — Диана уже вернулась?

— Нет еще. Может быть, она решила остаться на ночь у того «джона» в номере отеля.

Я проследовал за ним в гостиную. Он повернулся лицом ко мне, стараясь подавить подкатившийся зевок. На его шелковой пижаме нежного пастельного цвета красовалась монограмма «Л.Б.», вышитая на кармашке.

— Вы не избили Лэймонта, желая оказать мне небольшую услугу? — с надеждой в голосе спросил он.

— Думаю, Лэймонт уже мертв, — ответил я.

— Мертв? — Он взглянул на меня расширившимися глазами.

— Насколько я понимаю, его прихлопнул один из громил Джо Саймона, — пояснил я. — По ошибке, конечно.

— Мне надо выпить, — выдавил он из себя, — а вам, лейтенант?

— Пожалуй, на стаканчик подпишусь, — согласился я, прошел в комнату и уселся в кресло. — Но только не больше стакана!

— Да, работенки вам обломилось, судя по всему… — Он вскинул на меня свои длинные ресницы. — С нетерпением жду не дождусь вашего рассказа. И пожалуйста, не упускайте ни малейшей скабрезной детали — они-то и являются самыми захватывающими.

Я обождал, пока он дал мне мой стакан, и принялся рассказывать о своем визите к Энн Рерден — начиная с момента своего появления и до того, как покинул дом, оставив в нем мертвые тела Энн Рерден и Джо Саймона.

— О Боже! — вырвалось у него, затем последовал глубокий вздох. — В такое почти невозможно поверить!

— Хотите посмеяться? — спросил я. — Когда все было кончено, я поднял с пола сверток женского белья, которое Энн Рерден швырнула Джо Саймону, и увидел на нем — угадайте что?

— Вот именно, что? — нетерпеливо спросил он.

— На трусиках была вышита монограмма «Д.Л.Т.».

Он вновь уставился на меня:

— Но это означает, что Энн говорила чистую правду! Если белье, полученное Саймоном от Дианы, находилось на месте, значит, она не могла надеть его на мертвого Джонни.

— Выходит, так, — согласился я.

— Тогда за каким дьяволом ей понадобилось убивать Джо? — спросил Льюс Бергер.

— За таким, что она ненавидела его, — ответил я. — И ее ненависть достигла такого предела, что ей уже стало в высшей степени наплевать на то, докажут или нет, что она невиновна в убийстве Драри. Она возомнила, что сможет заправлять с помощью Драри всеми делами, лишив Джо возможности отбирать у них львиную долю прибыли. Оставить его на бобах — это была ее месть за то, как обошелся с ней Джо. Только Драри оказался не из храброго десятка. Сама мысль о том, чтобы турнуть Саймона, приводила его в трепет. Пока Драри колебался, не зная, что ему делать, он решил передать сверток с мешочком героина на хранение своей прежней подружке — она жила в квартире по соседству с ним. И, продолжая ломать голову над свалившейся на него дилеммой, Драри допустил роковую ошибку, обратившись за советом к третьему лицу.

— К кому именно?

— К некоему старому другу, который тоже по уши увяз в делах с наркотиками, — объяснил я. — Человеку, который ежемесячно встречал курьера из Латинской Америки и забирал у него товар.

— Все это авось да небось, лейтенант. — В голосе Бергера прозвучала ядовитая нотка. — Когда вы перестанете ходить вокруг да около и назовете конкретные имена?

— Диана Томас, — не замедлил я с ответом. — Ее более чем устраивало сложившееся положение, и она не желала никаких перемен. Думаю, что она получала гораздо больше удовольствия от обслуживания своих сексуальных извращенцев, чем те — от ее услуг. Образно говоря, она была королевой в том мире, в котором вращалась, и все ниточки власти были в ее руках. Она могла сполна удовлетворять все свои сексуальные потребности, да еще и получать при этом большие деньги. Не говоря уже о дополнительном источнике дохода — поступлениях от курьера из Латинской Америки. Она настолько прибрала к своим рукам Джо, что он щедро платил ей за каждый вызов! Но окажись на месте Саймона его бывшая жена — для Дианы это был бы конец всему! Согласны?

Он задумчиво пожевал нижнюю губу.

— Не уверен, что до конца понял, к чему вы клоните, лейтенант, но все это мне не подуше. — Он покачал головой. — Нет, мне это решительно не нравится!

— Полагаю, что Драри в конце концов решил клюнуть на предложение Энн Рерден, — продолжал я развивать свою мысль. — Весьма вероятно, что она даже предложила ему партнерство — фифти-фифти. Такие деньги были для Драри большим соблазном, и он не устоял. Когда он сообщил Диане, что начинает новую игру, ей это очень не понравилось. По ее мнению, Драри не был уж так незаменим, Джо Саймон в конце концов подыскал бы ему замену, и все вернулось бы на круги своя, а Диана по-прежнему оставалась королевой. Вот она и убила его.

— Ох, лейтенант, опомнитесь! — быстро заговорил он. — Выходит, она убила его, затем переодела в женскую одежду и белье с собственной монограммой, чтобы у полиции не возникало уже никаких сомнений, кто главный подозреваемый.

— Этот аргумент — палка о двух концах. — Я пожал плечами. — Диана не только ловкая и находчивая, она еще и умная девушка. Нижнее белье должно было навести легавых — меня в частности — не только на нее, но и на Джо Саймона. А также на его жену. Думаю, что Драри пообещал Энн Рерден сообщить о своем решении на следующий день. Когда же он не объявился, Диана не сомневалась, что Энн Рерден отправится к нему сама и сама же найдет тело. О шашнях Энн Рерден с убитым знали все, и Диана рассчитывала сбить меня со следа, рассказав о том, как ревнива Энн, ну и прочее, смотря по обстоятельствам. Но в эту ночь у нее не было такой возможности — слишком была занята.

— Честно говоря, я думаю, что вы малость перенапрягли свои мозги и у вас крыша поехала, — сердито возразил Бергер. — Вы можете представить хоть какие-то доказательства всему этому бреду, лейтенант?

— Нет, — признался я, — но я могу забрать Диану по подозрению и не думаю, что у нее хватит выдержки, чтобы не сломаться во время многочасовых допросов с пристрастием в офисе шерифа. В конце концов она вынуждена будет рассказать нам правду. Кроме того, весь ее привычный мирок рухнул безвозвратно. Джо Саймон мертв, Лэймонт, возможно, тоже. У нас есть доказательства ее причастности к наркобизнесу. В любом случае ей светит провести в тюрьме лучшие свои годы.

— Но вы для начала должны найти ее, лейтенант, — резонно заметил Бергер.

— Нет ничего проще, — заверил я его. — Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Конечно нет. — Он обиженно вскинул свои длинные ресницы. — Не обессудьте, я могу оставить вас на время, пока вы звоните по телефону?

— Какой может быть разговор? — незамедлительно последовало мое согласие. Я проводил его взглядом, пока он не скрылся в спальне, а затем набрал номер.

— Лейтенант? — осторожно осведомился дежурный сержант. — Никак опять вы?

— У вас есть карандаш? — прервал я его.

— Найдем для такого случая, — пробурчал он.

Я дал ему адрес дома Энн Рерден.

— Там тела двух убитых, — сказал я. — Они застрелили друг друга, я тому был свидетелем. Особенно можно не спешить, но при случае отправьте туда коронера и Эда Сэнджера, о’кей? — Я пропустил мимо ушей энергичное непечатное словцо, вырвавшееся у сержанта, и продолжил: — Далее, в нескольких кварталах оттуда, на Виста-Драйв, припаркован черный седан. — Я продиктовал номер автомобиля. — В нем находится сверток с мешочком чистейшего героина — пусть кто-нибудь обыщет салон машины и заберет его. Тачка принадлежала убитому — больше ни она, ни героин ему не понадобятся.

— Что еще, лейтенант? — спросил сержант хриплым от волнения голосом.

Я сообщил ему, где я нахожусь, и попросил прислать мне кого-нибудь на подмогу, и как можно скорее, затем положил трубку и занялся содержимым моего стакана.

Минут через пять дверь одной из спален открылась и в комнату вплыла девушка — высокого роста и очень грациозная в каждом своем движении. На ней было длинное, почти до пола, платье из голубого бархата с капюшоном, накинутым на голову. Мне показалось, что у нее длинные белокурые волосы и раскосые карие глаза.

— Привет, лейтенант, — произнесла она мягким горловым голосом, — если вы прихватили с собой наручники, я могу заставить вас испытать такой экстаз, о котором вы и понятия не имеете.

— Привет, Диана Льюс Луиза Бергер Томас! — отозвался я.

— Вы знаете. — Его или ее губы сложились бантиком. — Полагаю, вы догадались именно сейчас, а если чуть раньше, то хотелось бы знать, как это вас осенило?

— Полной уверенности у меня не было, — сознался я. — Но настораживал тот факт, что никогда не доводилось видеть вас вместе. Еще запали в голову слова Сандры Брайнт, которой Драри представил Диану Томас, говоря: «Дорогая, познакомься с Дианой Луизой Томас». При этом они оба как-то заговорщически засмеялись, словно люди, понимающие друг друга без слов. Диана Луиза Томас… Льюс Бергер… Льюс… Луиза… Это своеобразное созвучие имен подсознательно отложилось у меня в памяти.

— Только Джонни, он один был в курсе, — самодовольно заявил он. — Прочим даже в голову не могло прийти. Ни единый из моих «джонов»! И уж тем более Джо Саймон. Он бы точно чокнулся, если бы узнал, что все эти великолепные штуки с ним проделывал мужчина. — Он плотоядно облизал губы, смакуя сказанное. — Лично мне доставляло удовольствие сознание своей полной власти над ними — надеюсь, лейтенант, вам понятно, что это такое? Ну а для меня, гомосексуалиста, который имел возможность без помех проделывать самые изощренные трюки с мужчинами, извлекая из этого массу удовольствия, такая жизнь была подлинным раем. И еще все эти типы платили мне за то удовольствие, которое мне же доставляли! Как представлю их, лежащих на кровати, беспомощных, с руками за спиной, в наручниках, пока я…

— Хватит! — прервал я его, ощущая неприятный привкус во рту. — Белокурые волосы — это парик, а карие глаза — результат контактных линз, ведь так?

— Именно так, — подтвердил он. — И я, заметьте, никогда не снимал ничего из одежды. Как ни странно, иногда их это возбуждало даже еще больше. Можете себе это представить, лейтенант?

— Могу, но меня больше волнует другое, — огрызнулся я. — Так это вы убили Драри?

— О да, — спокойно согласился он. — Вы попали в точку. Драри спелся с этой сучкой Рерден, принял ее план. Они даже отвели мне в своих замыслах особую роль. Я должен был заманить сюда Джо, а когда тот окажется связанным по рукам и ногам, они намеревались убить его. Если же я не соглашусь, Джонни в этом случае угрожал открыть правду обо мне этой суке Рерден. А уж та не преминула бы сообщить обо всем Джо Саймону, который конечно же, узнай он о моей тайне, убил бы меня голыми руками. Вот именно тогда я и решил, что Джо должен уйти из жизни.

В дверь позвонили, и я пошел открывать. Стейси и еще один коп в форме прошли в гостиную и остановились как вкопанные, увидев меня с высокой элегантной блондинкой.

— Я не доставлю вам хлопот, ребята, — заверил их Бергер своим низким грудным голосом. — А пока будем ехать, каждый из вас, по очереди, может развлечься со мной на заднем сиденье вашей машины, и я обещаю вам такое, что не скоро забудется.

— Лейтенант! — Стейси вытаращился на меня. — Черт побери, что все это значит?

— Вопрос, конечно, интересный, — ответил я. — Только гляди не упади! Это мистер Льюс Бергер, пусть весь этот камуфляж, включая пучок белобрысых волос — кстати, это парик, — не сбивает вас с панталыку. Берите его и оформляйте по обвинению в убийстве первой степени. Я буду в офисе позже, — я взглянул на наручные часы, — много позже! Тогда все и объясню.

— Вы все испортили, лейтенант! — Длинные ресницы с укором и, по-видимому, в последний раз вскинулись на меня. — Мы бы так развлеклись по дороге. — Он указал ухоженным пальцем на Стейси. — Я просто в восторге от таких вот молодцов.

Красный как рак Стейси схватил его за руку и потащил из комнаты, сопровождаемый своим напарником, на лице которого застыло глупейшее выражение. В душе я пожелал удачи ребятам, которым предстояло столько времени провести в машине с таким типом, как Бергер. О себе же я решил, что вправе немного расслабиться теперь, когда, похоже, с делами покончено.

Около десяти минут я добирался до ставшей мне почти родной многоэтажки для одиночек. Еще три минуты я, не отрывая пальца от дверного звонка, ждал, пока проснется хозяйка.

— Эл! — воскликнула она, открыв дверь. — Ты все еще жив!

— А ты, похоже, обо мне нисколько не тревожилась? — спросил я, входя в прихожую.

— Эл! — Она обвила мою шею руками, и ее полные груди прильнули ко мне. — Я действительно думала, что ты мертв! Этот ужасный человек напугал меня до полусмерти. Я просто не могла не рассказать ему всей правды.

— И ты настолько волновалась за меня, что сразу же спокойно отправилась в постель досыпать, ведь так? Я трезвонил целые три минуты, чтобы тебя разбудить.

— Я не спала! — пылко возразила она. — Я так боялась, что он убил тебя. И все по моей вине!

— Поэтому не спешила к двери? — окрысился я.

— Просто я боялась, что это снова он, — возразила она. — Я говорю правду! Поверь, никогда в жизни я не была так напугана, как теперь. Этот Джо Саймон!

— Он сделал тебе больно?

Она отступила на шаг и закусила нижнюю губу.

— Это самое плохое, — призналась она. — Дело в том, что он почти меня не тронул. Но я так этого боялась, что выложила ему все без утайки.

— На твоем месте, пожалуй, любой поступил бы так же, — уверил я ее. — Но он мертв, и больше тебе нечего его опасаться.

Голубые глаза Сандры расширились.

— Ты его убил?

— Нет, его убила бывшая жена.

— А ты нашел убийцу Джонни?

— Да, это Диана Томас, — сообщил я.

Ее глаза расширились еще больше.

— Джонни убила женщина?

— Нет, — возразил я. — Его убил мужчина.

— Но ты сказал…

— Давай-ка сначала выпьем, — прервал я ее. — Мне предстоит жаркий денек в офисе шерифа, ведь не так просто объяснить, откуда взялись пять, а может, и шесть трупов. Не уверен, что шериф сможет это понять. Мне просто необходимо расслабиться перед тем, как начнется вся эта тягомотина.

— Конечно, Эл. — Ее глаза сразу же потеплели. — Моя попка почти совсем не болит. Я настолько была выбита из колеи и так тревожилась за тебя, за твою жизнь, что начисто забыла о ней, и она перестала болеть сама собой.

Мы прошли в гостиную, и она занялась напитками. Я встал позади нее и окинул интересующие меня части тела опытным взглядом. Рубцы уже полностью исчезли с ее восхитительной округлой попки. Она вновь соблазнительно манила к себе.

— Не хочу тебя волновать, если тебе это неприятно, — начала она уклончиво, вручая мне стакан. — Но все-таки скажи, кто убил Джонни? Кто это — она или он?

— Диана Томас, но в действительности это парень по имени Льюс Бергер, — объяснил я, — и он получал больше удовольствия, выдавая себя за Диану Томас, чем ему обламывалось тогда, когда он выступал под своим настоящим именем.

— Ты спятил! — вырвалось у нее. — Диана была одна из наших — девушка по вызову.

— Вот-вот, это и был именно он, — подтвердил я.

— Ты хочешь выставить меня дурочкой?

— Нет, — пробурчал я. — Это Льюс Бергер выставил вас всех дураками.

Она пригубила из своего стакана, затем резко отодвинула его.

— Я не настаиваю на ответе, — сказала она холодно. — Если ты не хочешь сказать мне правды, то уж лучше вовсе не говорить, чем вешать бедной девушке лапшу на уши. И пожалуйста, не хлопай дверью, когда будешь уходить, потому что я, возможно, уже усну. — Она прошла в спальню и с шумом захлопнула за собой дверь.

Я допил содержимое своего стакана и отправился в спальню следом за ней. Она лежала, зарывшись головой в простыни, и не шевелилась. Я прошел в ванную, сорвал с себя одежду и быстро принял душ. Затем, прихватив склянку с кремом, вернулся к Сандре и снял с нее простыни. Она пробурчала что-то в знак протеста, а затем перевернулась на живот. Сняв крышку со склянки, я набрал крема на пальцы и начал нежно массировать правую ягодицу Сандры. Упругая плоть мягко поддавалась под моими пальцами, и она снова что-то пробурчала, но уже от удовольствия.

— Льюс Бергер гомосексуалист, он удовлетворял свои заскоки, когда ублажал мужчин, вызывавших Диану, — осторожно начал я. — В женской одежде он мог заполучить столько мужчин, сколько хотел, не подвергая себя при этом ни малейшему риску. Он еще, ко всему прочему, испытывал ощущение своей власти над ними. По его словам — пьянящее чувство.

— Почему же ты сразу не сказал об этом? — с обидой спросила Сандра.

— Я устал, — ответил я.

— Твоя беда в том, что ты любишь недомолвки, и о многом приходится догадываться самой, — наверное, копы иначе не могут, — пришла она к выводу. — Займись-ка теперь другой половинкой.

Я начал круговыми движениями втирать крем в левую ягодицу. Она потихоньку вздохнула и раздвинула ноги.

— Я вот думаю сейчас… — медленно начала она.

— Думаешь? — с негодованием изумился я.

По ее телу прошла дрожь, и она еще шире раздвинула ноги. Мой указательный палец снова как бы обрел свою собственную жизнь и начал нежно гладить заросшую золотистым пушком влажную ложбинку, находящуюся между ее восхитительных ног.

— Я не хочу больше прыгать на тебя и трахаться, повиснув на твоей шее, как гимнастка, — заявила она. — Это слишком утомительно. К тому же последний раз ты шмякнул меня моей многострадальной попой об пол.

— Но нас грубо прервали на самом интересном месте, — напомнил я.

— Вот поэтому я и думаю, — твердо возразила она. — Мы могли бы…

— Лучше ничего не говори, — поспешно прервал я Сандру. — Пусть это окажется для меня сущим сюрпризом!

Ловкач, Уилер!

Глава 1

Наверно, какой-то псих, подумал я. Его информация была настолько важной, что он не мог передать ее какому попало копу. Шериф Лейверс на несколько дней уехал из города, так этот ненормальный в конце концов согласился сообщить сведения какому-то ничтожному лейтенанту, то есть мне, Элу Уилеру. Но информация была слишком важной и существенной, чтобы передавать ее по телефону. Мне следовало поспешить и прибыть к нему в офис немедленно, если не раньше. Секретарше шерифа, потрясающей блондинке Аннабел Джексон, явно надоели мои старания украдкой заглянуть ей под мини-юбку, так что, уходя, я ничего не терял.

Его офис находился в Даунтауне, на четвертом этаже современного здания. Рядом с наружной дверью красовалась начищенная до блеска медная табличка с именем — Джордж Томпсон. Я подумал, что, прежде чем войти, надо бы постучать, вот и постучал. Звук выстрела откуда-то из глубины офиса я услышал на долю секунды позже. Прижавшись спиной к стене, я выхватил из кобуры на поясе свой пистолет 38-го калибра. В последующие десять секунд моя храбрость улетучилась, и я никак себя не проявил. Потом мне пришло в голову, что, кто бы там в офисе ни стрелял, он все равно должен пробежать мимо меня, и лучше, если проявлю инициативу именно я, Эл Уилер. Свободной рукой я осторожно повернул ручку и распахнул дверь настежь. Раздался еще один выстрел, пуля угодила в стену напротив открытой двери офиса и отрикошетила куда-то в сторону.

— Полиция! — крикнул я. — У тебя нет ни малейшего шанса. Брось пистолет. Ты окружен!

Кто бы ни находился в помещении, он был настолько поражен чепухой, которую я нес, что выстрелил в третий раз. Тут я вообще перестал соображать. Да и какая в этом польза, если собираешься совершить нечто крайне глупое. Я нырнул в открытую дверь, быстро перекатился, ударившись об пол, и увидел парня футах в шести от меня.

Если говорить точно, он виделся мне просто расплывчатым силуэтом. Я четко разглядел только пистолет у него в руке. Я нажал на спусковой крючок своего 38-го и расстрелял всю обойму. Не могу сказать, что сильно нервничал, скорее просто испугался. Парня будто поразила какая-то неведомая сила… Внезапно он отступил на несколько шагов, выронил пистолет и стал медленно падать. Неведомая сила вновь поразила его — не меньше двух раз как бы подняла над полом и ударила о стену. На мгновение он, казалось, завис в воздухе, а потом рухнул, превратившись в бесформенную кучу. Поднявшись на ноги, я не сразу понял, кто это, черт побери, так тяжело дышит, но мне тут же стало ясно, что это я сам.

Засунув ненужный теперь тридцать восьмой в кобуру на поясе, я осмотрелся. Поскольку я находился в офисе Джорджа Томпсона, логично было предположить, что в кресле за большим письменным столом сидит сам Джордж Томпсон. Он, правда, имел несколько странный для большого босса вид с третьим кровавым глазом в середине лба и выражением ужаса в остановившихся глазах.

Ничего себе, великолепное окончание без того неудачного дня. Сняв трубку, я набрал номер офиса шерифа и попросил дежурного сержанта как можно скорее прислать коронера и мальчиков из лаборатории криминалистики. Позвонив, я почувствовал себя намного лучше: я уже не был напуган, и пульс пришел в норму.

Джорджу Томпсону было лет сорок, человек как все — среднего роста, веса и вида. Вполне заурядная личность. Мне было неясно, что сделало его настолько важной птицей, чтобы его пристрелили, когда я постучал в дверь. Убийца выглядел намного моложе — лет двадцати пяти, крупный парень с длинными светлыми волосами и светло-голубыми глазами, сохранившими удивленное выражение. На полу валялся его «магнум», который я не потрудился поднять, зная, что если сделаю это, то Эд Сэнджер из криминалистической лаборатории здорово на меня разозлится. Хорошо, что я успел разрядить свой тридцать восьмой во владельца этого пистолета: выстрел из «магнума» с близкого расстояния легко мог оторвать руку, если не голову.

Полицейскому положено проявлять излишнее любопытство, и я осмотрелся еще раз. На полу рядом с письменным столом лежала кучка одежды. Я ее поднял и обнаружил коротенькое платьице из голубого джерси, белый лифчик и маленькие трусики. Все это не имело смысла, разве что Томпсон был трансвеститом, но такое предположение не лезло ни в какие ворота. За спиной у меня послышался какой-то неясный шум, повысивший уровень адреналина у меня в крови. Я резко обернулся, мгновенно выхватив пистолет — причем я помнил, что он пустой. К моей радости, за спиной никого не оказалось, но тут я вновь услышал тот же невнятный звук. Он доносился из стенного шкафа. Держа пистолет в правой руке, левой я осторожно открыл дверцу шкафа. На меня с возмущением уставились два синих глаза. Было очевидно, что их обладательница хотела бы сказать пару ласковых слов, но рот ей закрывала широкая белая лента хирургического пластыря. Это была высокая блондинка с прекрасной фигурой, полной крепкой грудью, длинными ногами, между которыми виднелся деликатный треугольник светлых волос. Руки блондинки были связаны за спиной, связаны и лодыжки.

— Я лейтенант Уилер из службы шерифа, — произнес я ровным голосом.

— У-у-у-м! — услышал я в ответ.

— Вы хотите что-то сказать? — вежливо спросил я.

Она кивнула, и синие глаза заблестели еще ярче.

— Будет больно, — предупредил я.

Синие глаза выразительно округлились. Тогда я взялся за край пластыря и сильно потянул.

Блондинка прямо-таки взвыла.

— Если вы повернетесь, то я развяжу вам руки.

— Садист! Надо было осторожнее отклеивать пластырь!

— Это не то что секс, — пояснил я. — Там медлительность продлевает наслаждение, а вот с хирургическим пластырем все наоборот, потому что…

— Заткнись! — прорычала она и повернулась ко мне спиной.

У нее была стройная спинка, а уж попка просто роскошная — кругленькая, крепкая, слегка приподнятая. Моим пальцам никак не удавалось развязать узлы, и я ничего не мог с этим поделать.

— Вы, кажется, полицейский офицер, а не насильник, — произнесла она с вызовом.

— Простите, но узлы очень крепко затянуты, — извинился я.

— А вы, лейтенант, думайте лучше о своей работе!

Я освободил ей руки, и она стала растирать затекшие запястья, пока я развязывал ноги… Потом она выбралась из стенного шкафа. Меня настолько захватила красота ее обнаженного тела, что я начисто забыл о двух трупах, которые засоряли окружающую территорию. Увидя их, блондинка испустила стон, глаза у нее закатились, и я успел подхватить ее в процессе падения. Решив, что лучше положить ее на ковер, побрызгать водой и совершить нечто столь же профессиональное, я было наклонился и только стал укладывать ее на пол, как в комнату ворвался Эд Сэнджер, за ним доктор Мэрфи.

— Какого черта? — сдавленным голосом произнес Сэнджер, но в ту же минуту лицо его застыло.

— Я так и знал, что когда-нибудь это случится, — весело произнес доктор Мэрфи. — Вышло по-моему. Мы поймали за руку безумного насильника на месте преступления.

— Она потеряла сознание! Вы же врач. Сделайте что-нибудь.

— Хотите знать, почему она потеряла сознание? — повернулся Мэрфи к Сэнджеру. — Семья как раз счастливо воссоединилась, когда полоумный насильник ворвался в комнату, убил сначала ее отца. — Он показал на второй труп, распростертый на полу. — Потом он сорвал с девицы одежду и намеревался ее изнасиловать, когда мы с вами вошли.

Блондинка слегка застонала и открыла глаза. Она взглянула на меня и явно сразу узнала, потом уставилась на Мэрфи.

— Это врач, — быстро произнес я. — Правда, он больше похож на графа Дракулу, но не говорите ему этого, он очень чувствителен.

— Мертв, — слабым голосом произнесла блондинка. — Мистер Томпсон мертв!

Я с мольбой посмотрел на Мэрфи. В ответ он только пожал плечами, потом наклонился, взял ее за руку и стал прослушивать пульс. Мне пришло в голову, что я с успехом мог бы справиться с этой немудреной процедурой и сам — это было бы намного приятнее, чем стоять рядом и наблюдать, как это делает Мэрфи.

— Лейтенант, что здесь все-таки произошло, черт возьми? — с явным раздражением спросил Эд Сэнджер.

— Вот он позвонил и сказал, что у него есть для нас очень важная информация, — ответил я, указав на труп в кресле у письменного стола. — Настолько важная, что я должен приехать немедленно и выслушать его лично. Едва я постучал в дверь офиса, второй парень застрелил его. Я потребовал, чтобы он бросил пистолет, но он продолжал стрелять.

— И наш бешеный насильник бесстрашно ворвался в офис и пришил убийцу, — пробормотал Мэрфи. — Теперь он или получит медаль, или ему будет предъявлено обвинение в убийстве.

Блондинка неожиданно вырвала у Мэрфи руку и так быстро встала, что ее полные груди заплясали джи-гуту, каждая на свой лад.

— Моя одежда! Это просто какой-то кошмар. Я совершенно голая, а в комнате полно мужчин!

— Я врач, — сказал Мэрфи в свое оправдание.

— Я знаю, лейтенант уже объяснил мне, какая у вас профессия.

Она быстро пересекла комнату и через минуту вернулась полностью одетой. Мэрфи поднялся с колен с выражением некоторого сожаления на лице.

Я заметил, что у Сэнджера то же выражение лица. И догадался, что у меня есть шанс.

— Эл, вам уже известно время смерти и вид оружия, из которого стреляли, — сказал Мэрфи. — Что еще я могу для вас сделать?

— Можете вызвать машину и забрать отсюда эти два трупа, а потом проведете вскрытие.

— Утром, — твердо произнес он. — Если я что-то ненавижу в этой жизни, так это вскрывать трупы на ночь глядя. Скальпель отбрасывает чересчур длинные тени.

При этих словах блондинка негромко взвизгнула, и на физиономии Мэрфи появилась виноватая улыбка.

— Вскрытие само по себе не так уж страшно, — сказал он. — Я всегда делаю небольшой надрез на шее и вначале выпиваю кровь, чтобы не испачкать комбинезон.

Она снова закатила глаза и поспешила сесть на ближайший стул.

— Вам еще что-нибудь нужно, лейтенант? — спросил меня Сэнджер.

— Поработайте над найденными гильзами. Хочу, чтобы вы их сравнили. Большинство из них подойдет к моему пистолету, но три наверняка от «магнума», того самого, что валяется на полу. Проверьте все сведения на убитых и свяжитесь с ФБР, пусть идентифицируют отпечатки пальцев.

— Полная программа! — Сэнджер кивнул с удрученным видом. — А я-то пообещал жене пойти с ней сегодня вечером в кино.

— Думаю, ее это не удивит. Она давно знает, что вы отъявленный лжец.

Сэнджер начал разбирать свое снаряжение, а Мэрфи звонил по телефону, пытаясь вызвать машину для перевозки трупов. Блондинка явно не собиралась умирать, и я подошел к ней:

— У вас был тяжелый день. Чуть погодя я отвезу вас домой.

— Мне кажется, что здесь происходит настоящий кошмар. Только он выглядит как живой человек, — кивнула она в сторону Сэнджера. — Вы похожи на сексуального маньяка, а что касается вот этого типа, никому бы и в голову не пришло, что он врач. Точь-в-точь персонаж из последнего сериала — тот, кого Винсент Прайс извлекает из могилы.

— Это Томпсон? — спросил я. — Тот, что в кресле за письменным столом, Джордж Томпсон?

— Да, это мистер Томпсон. — Она мельком глянула на убитого. Голос у нее дрогнул, когда она добавила: — Это просто ужасно!

— Вы на него работали?

Она покачала головой:

— Я работаю в агентстве, из которого он каждую неделю нанимал секретаршу на полдня. Я была у него лишь дважды, разбирала почту. Сегодня все шло нормально, он диктовал мне письма, которые я для него печатала. Потом ему позвонили, и этот звонок его просто взбесил. Вначале он слушал молча, потом произнес что-то вроде: «Ах ты, подонок! Я все взорву к черту, если ты попытаешься мне угрожать». Потом он еще послушал, что ему там говорили в трубке, и по выражению его лица я поняла, что он очень зол. В конце он просто швырнул телефонную трубку на рычаг и просидел несколько минут, о чем-то думая. Потом снова взял трубку и позвонил в офис шерифа.

— Когда пришел в офис этот мужчина?

— Не могу сказать точно. Почти сразу после звонка, минут через десять, не больше. Он вошел прямо в офис с пистолетом в руке, и я так испугалась, что чуть не умерла.

— Он что-нибудь сказал?

— Он не ожидал увидеть меня у мистера Томпсона, явно был удивлен и рассержен, но делал он все быстро. Обошел вокруг письменного стола и приставил пистолет к голове мистера Томпсона, пообещав, что если я начну кричать, то он выстрелит.

— Ну а потом он предложил вам раздеться?

Она покраснела:

— Он приказал мистеру Томпсону связать меня и заклеить рот липкой лентой. Потом затолкал меня в шкаф.

— Сколько же вы там просидели до того, как раздался первый выстрел?

— Не знаю. Мне показалось, что прошло много времени, но, видимо, я ошибаюсь. Я слышала, что они спорили, но слов не различала. Потом раздался первый выстрел, потом еще несколько. Это уже стреляли вы? — Она повернула голову и с любопытством посмотрела на меня.

— Точно.

— Стреляли долго. Это было так уж необходимо?

— Тогда мне казалось, что необходимо. Сейчас готов признать, что, возможно, и нет.

— Это больше смахивает на бойню. Я думала, что меня тоже убьют.

— Скажите, какого рода письма диктовал вам Томпсон?

— Да обычные. Отчет о поведении чьей-то жены, с точными датами и временем, когда она встречалась со своим любовником, несколько счетов, еще что-то вроде того.

— Он был частным детективом?

— Да, но все это мне казалось очень скучным. Я всегда считала, что у частного детектива должна быть более яркая и интересная жизнь. Боже мой! Это в самом деле получилось намного более захватывающим, чем мне хотелось бы!

Неожиданно сработала вспышка фотоаппарата Эда Сэнджера, девица вскрикнула, а Эд лишь улыбнулся и продолжал работать со своей камерой. Пройдя через комнату к письменному столу, доктор Мэрфи улыбнулся блондинке.

— Эл, через несколько минут приедет труповозка. Если вы еще останетесь поработать здесь, то я с удовольствием отвезу девушку домой и дам ей легкое успокоительное, — предложил он.

— От вас я не приму и стакана воды и вовсе не собираюсь ехать в вашей машине. Уверена, что у вас руки на шарнирах, — сказала блондинка.

— Жена утверждает, что все еще любит меня, — печально заметил Мэрфи. — Может, ей стоит показаться психиатру?

На письменном столе все еще лежали напечатанные блондинкой письма. Я положил их в карман, потом открыл ящик стола и увидел там пистолет. По-видимому, Томпсон не успел им воспользоваться. Взяв карандаш, я поддел им пистолет и бросил на стол.

— Правильно, я его проверю, — сказал Сэнджер.

Больше ничего интересного я в столе не нашел. Две стойки с выдвижными ящиками были забиты папками, и я попросил Эда доставить их сержанту Петерсону. Затем подошел к девице и предложил подбросить ее домой.

— Лейтенант, к утру я передам вам список того, что содержалось в карманах убитых, если, конечно, мне не придется задержаться здесь до утра, — сухо произнес Эд.

— В этом-то и состоит преимущество быть сержантом, Эд. Приходится брать на себя всю ответственность, — ответил я.

— Теперь-то вы понимаете, почему Уилеру никогда не стать капитаном, — засмеялся доктор Мэрфи. — Немыслимый сукин сын и к тому же дрянной лейтенант.

Глава 2

— Сами-то вы уверены, что вы лейтенант полиции? — спросила блондинка.

— Вполне уверен. Эл Уилер к вашим услугам. А вас как зовут?

— А я думала, что вы моим именем не поинтересуетесь, — холодно произнесла она. — Фэй Льюис. Вы обещали отвезти меня домой.

— Мне кажется, сначала вам было бы неплохо чего-нибудь выпить.

— По дороге мы могли бы заехать в бар. Не вижу причины, почему нам надо делать это в вашей квартире.

— У меня здесь более приятные напитки.

— И придется слушать все эти слюнявые мелодии на вашем стерео? Сколько у вас в комнате развешано динамиков?

— Только пять, — правдиво ответил я.

— Если вы такой любитель стереомузыки, то у вас должно быть записано хоть что-то стоящее, к примеру свистки поездов.

Я выключил стереопроигрыватель. Весь план обольщения летел к черту. Она сидела на моей кушетке королевского размера, скрестив ноги, и смотрела на меня с нескрываемым подозрением.

— Не хотите ли выпить еще? — спросил я.

— Я хочу попасть домой прямо сейчас.

— Вначале я задам вам еще несколько вопросов, — произнес я своим самым приятным голосом.

— Тогда задавайте их побыстрее! — бросила она.

Вытащив напечатанные ею для Томпсона письма, я быстро их просмотрел. Несколько счетов, обычный отчет об адюльтере, счет за охрану какого-то типа. Все, как она и говорила.

— Вы печатали только эти письма?

— Только эти.

— Были и другие, которые вы не печатали?

— Только одно. Мистер Томпсон продиктовал его после того, как позвонил в офис шерифа.

— О чем оно?

— Я не помню. — Она посмотрела на меня и нервно сглотнула. — Но я могу это проверить для вас.

Она вынула из сумочки блокнот для стенографических записей и полистала его.

— Вот оно. Адресовано Аните Фарли, Виста-Драйв, 508, Вэйл-Хэйтс.

— Что в нем?

«Валлен и Хардести — отрицательный результат. Нет положительных наметок ни на Вольфа, ни на Рассела. Подозреваю, что Несбит действовал неверно. Есть новый контакт — Коринна Ламберт. Вряд ли она знает что-то важное, но я считаю, что на нее стоит потратить время и силы. Это письмо — мой обычный отчет, прилагаю к нему еженедельный список расходов».

Фэй Льюис закрыла блокнот и посмотрела на меня.

— Сколько он потратил за неделю?

— Он так и не успел сообщить мне. Собирался сделать это позже, но не успел.

— Могли бы вы расшифровать это и написать мне от руки?

Несколько минут она писала, потом вырвала из блокнота страницу и протянула мне.

— Спасибо. Теперь я отвезу вас домой.

Она как-то неуверенно улыбнулась:

— Лейтенант, может, как-нибудь в другой раз я сумею оценить ваше стерео и все остальное, но только не сегодня. После всего, что случилось, я мечтаю только принять душ, лечь в постель и постараться забыть обо всем, что произошло.

Я высадил ее около подъезда и смотрел, как она взбежала по ступенькам, под мини-юбкой перекатывались крепкие половинки ее попки. Да, я должен был признать, что неправильно выбрал время. Может, и вправду как-нибудь в другой раз?

Через полчаса я припарковал машину на Виста-Драйв прямо перед домом, поднялся по ступеням и позвонил. Через несколько секунд входная дверь приоткрылась, и передо мной появилась брюнетка, холодно смотревшая на меня… Ей было около тридцати, стройная, гибкая, с маленькой грудью, которая не нуждалась в лифчике, и с узкими мальчишескими бедрами. На ней были бумажная блузка и узкие голубые джинсы. Темные волосы подстрижены очень коротко и зачесаны назад ото лба. Она выглядела вполне уверенной женщиной, и секс для нее, подумалось мне, был чем-то вроде лечебных процедур.

— Миссис Фарли?

— Мисс Фарли. Что вам угодно?

— Я лейтенант Уилер, служба шерифа.

— Звучит не очень весело.

Я показал ей свою полицейскую бляху, которая не произвела на нее особого впечатления.

— Вы знаете человека по имени Томпсон? Джордж Томпсон?

— Да, я его знаю.

— Он ваш друг?

— Я его клиентка. Он частный детектив. У детективов нет друзей. Вы один из них и должны бы это знать.

— Кто-то застрелил его сегодня около пяти вечера.

— Он умер?

— Умер.

— Просто невозможно поверить, лейтенант, — медленно покачала она головой. — Мне кажется странным, что Джордж Томпсон оказался настолько важной фигурой, чтобы кому-то понадобилось его убить.

— Перед тем как его убили, он написал вам письмо.

— Могу поклясться, что в нем не было никакой информации. Что, мне все еще придется платить по его счетам и теперь, когда он уже мертв?

— Скажите, а зачем вы его вообще нанял и?

— Может, вам лучше все-таки войти?

Я прошел за ней через холл в гостиную. Комната была таким образом обставлена мебелью, будто мисс Фарли выбрала дюжину вещей заочно по каталогу, а потом переставляла их до тех пор, пока не устала, бросив где попало.

— Не хотите ли выпить? — спросила она.

— Виски со льдом и немного содовой.

— Всегда считала, что полицейские не пьют, если они при исполнении.

— Этот пьет.

Пожав плечами, она направилась к бару и стала смешивать напитки.

— Все это крайне личное, потому-то мне и пришлось обратиться к частному детективу, но похоже, теперь это не имеет никакого значения.

— Это убийство, — произнес я.

Подойдя к дивану, она передала мне мой стакан, потом села напротив, помешивая в стакане лед.

— Это касается моей сестры Коринны. Коринны Ламберт, как она теперь себя называет.

— Почему она поменяла фамилию? Вышла замуж?

— Нет, она просто неожиданно поменяла фамилию, — снова покачала головой Анита Фарли. — Не знаю, по какой причине. Мы не так уж с ней близки, но я все-таки ее старшая сестра и единственная оставшаяся у нее родственница, поэтому за нее в ответе. Она работала около года в Лос-Анджелесе, затем вернулась сюда, в Пайн-Сити. Я обрадовалась ей, но она так изменилась, что я с трудом ее узнала. Стала крайне жесткой и сразу дала понять, что совершенно не собирается встречаться со мной больше нескольких раз в год. Только на Рождество и на День благодарения. Вам понятно, лейтенант?

— Продолжайте. У вас это прекрасно получается.

— Примерно месяц назад я решила ее навестить. Она работала личным помощником у одного человека, и тут-то я поняла при взгляде на ее квартиру, что она была для него очень близким человеком! Я спросила ее об этом, но она посоветовала мне заниматься моими собственными чертовыми проблемами. Потом, примерно несколько недель назад, она явилась ко мне поздно ночью и была в истерике, к тому же совершенно без сил. Я ничего не могла от нее добиться. Хотела позвонить врачу, но она мне не разрешила. Тогда я уложила ее в постель, налила ей виски, но она выглядела так, будто вот-вот отдаст концы. Тогда я стала ее раздевать, и у нее опять началась истерика. Пришлось дать ей несколько пощечин, чтобы она немного успокоилась. Казалось, сейчас она распадется на части. Когда я ее, наконец, раздела, то увидела, что все тело у нее покрыто синяками. Она выглядела просто ужасно. Я вновь попыталась вызвать врача, но она стала на меня кричать. В это время зазвонил телефон, и мужской голос потребовал Коринну. Сестра выхватила у меня трубку и поговорила с кем-то. Когда она окончила разговор, ей стало намного лучше. Она просила меня не беспокоиться о ней, сказала, что теперь все будет прекрасно, и наконец уснула.

Утром, перед тем как уйти от меня, она извинилась и сказала, что произошло недоразумение. Она просит прощения за то, что причинила мне столько хлопот. Несколько дней я не могла забыть о происшедшем, потом сама позвонила Джорджу Томпсону и наняла его, чтобы он выяснил, что происходит с моей сестрой… На кого она работает, с кем встречается и тому подобные вещи.

— Кто вам рекомендовал Джорджа Томпсона?

— Я просто выбрала его имя в телефонной книге.

— Кто был тот мужчина, который вам звонил в тот вечер?

— Этого я не знаю. Коринна вырвала у меня трубку до того, как я успела спросить имя.

— Какую информацию успел сообщить вам Томпсон?

— Черт возьми, за те деньги, что я ему заплатила, практически ничтожную. Коринна работала на фирму «Баллен и Вольф» и стала личным ассистентом большого босса, Гая Вольфа. Томпсон дал мне адрес ее новой квартиры, но к тому времени я сама его уже узнала. По средам и четвергам сестра работала всегда допоздна, но в пятницу уходила домой пораньше. У нее никто не бывал. И за все это я заплатила ему сто баксов!

— Что он вам успел рассказать об остальных — Баллене, Хардести, Расселе и Несбите?

— О ком? — Она устремила на меня непонимающий взгляд.

Я вновь повторил имена, но выражение ее лица не изменилось.

— Никогда о них не слышала.

— Все они были названы в том отчете, который он диктовал как раз перед тем, как его убили.

— Они имеют какое-то отношение к Коринне?

— Понятия не имею. Я надеялся, что вы мне об этом расскажете.

— Так вы думаете, у Коринны большие неприятности?

— Нет, — соврал я, — но в любом случае я должен это проверить.

— Коринна всегда была нелюдимой. Даже когда мы еще были детьми, именно она… — Тут Анита улыбнулась своим воспоминаниям. — Вы ведь коп, а я начала вам рассказывать обо всем так, будто вы ведете в газете колонку для «одиноких сердец».

— Похоже, у вашей сестры бурная личная жизнь. Это может объяснить ее синяки, истерику и все остальное. Очень многие ведут подобный образ жизни.

— Но не я. — В ее голосе явно прозвучала нотка сожаления. — Я не так уж привлекаю мужчин. Вы, видно, заметили это, лейтенант?

— Может быть, вы все же дадите мне адрес Коринны? — вежливо поинтересовался я.

— Знаю, внешне, возможно, не на что смотреть, но, поверьте, у меня очень красивое тело. Крепкое и совсем не использованное. Хотите взглянуть?

— Адрес Коринны? — быстро произнес я.

— Итак, я не в вашем вкусе? Вы предпочитаете грудастых и толстозадых, у которых все колышется?

— Где живет ваша сестра? — Я уже с трудом сдерживался, стараясь сохранять спокойствие.

Внезапно она через голову сорвала с себя блузку и бросила ее на пол. У нее была красивая маленькая округлая грудь, соски которой гордо выпячивались вперед.

— Если у девушки мальчишеская фигура и вам это нравится, это значит, что вы скрытый гомосексуалист? Не так ли, лейтенант?

— Нет. Я считаю, Анита, что вы очень привлекательная женщина. — Говоря это, указательным пальцем нежно провел по ареолу вокруг ее соска. — Но сейчас я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Так где же я могу найти вашу сестру?

— Это очень ответственный для меня момент. Или я дам вам адрес Коринны, или повалю на пол и изнасилую. Выбор за вами.

— Не против, чтобы меня изнасиловали, — честно признался я. — Но после этого мне будет трудно называть себя копом.

— Ладно, может, как-нибудь в другой раз? — принужденно рассмеялась она. Потом она все-таки сообщила мне адрес, но лицо ее погрустнело. — Вы дадите мне знать, если что-нибудь узнаете о Коринне? Действительно ли у нее неприятности?

— Конечно. Я непременно вернусь.

— Возвращайтесь поскорее. Если я так и буду стоять здесь и ждать вас, то могу и простудиться.

Я быстрым шагом вышел из дома, боясь, что изменю свое решение. Выведя машину на первую полосу дороги, я задумался, в своем ли я уме. Ответ тем не менее оказался положительным, и я сосредоточился на езде.

Коринна Ламберт жила на седьмом этаже нового высотного дома, в нижнем холле которого можно было устраивать корриду. От всего исходил дух истинной роскоши. Как только я нажал на кнопку, двери лифта бесшумно закрылись и он, скользнув вверх, остановился на седьмом этаже. Ковер здесь был такой толщины, что нога утопала в нем почти до щиколотки. Не только я сам, но и мой новый костюм выглядели здесь совершенно не к месту. Лишь после того как я нажал на звонок в пятый раз, дверь слегка приоткрылась, и в щели я увидел рассерженное лицо мужчины.

— Вам неясно, что никого нет дома?

— Полиция! — произнес я и сунул ему под нос свою бляху.

— Вы, должно быть, ошиблись адресом! Проваливайте!

Он захлопнул дверь у меня перед носом. Я прижал палец к кнопке звонка и не отпускал. Секунд через десять дверь вновь отворилась, и показалось еще более рассерженное лицо.

— Какого черта! — Было похоже, что он производит над собой сверхъестественное усилие. — Послушайте, будьте разумны. Вы застали меня в самый неподходящий для мужчины момент…

— Лейтенант Уилер, служба шерифа. Я должен немедленно увидеть Коринну Ламберт. Это очень срочно.

— А пошло оно все к черту! Удовлетворяйте ваше официальное любопытство.

И он широко распахнул дверь, продемонстрировав тем самым, что совершенно гол. Я вступил в холл и закрыл за собой дверь.

— Мисс Ламберт в спальне. Идите к ней. А я намерен приготовить себе хорошую выпивку.

Он прошел босыми ногами по толстому ковру, а я последовал за ним в гостиную. Она была похожа на картинки, какие публикуют в «Плейбое» или «Ледиз хоум джорнал». Роскошная, удобная и очень сексуальная. Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами.

— Если вы пройдете дальше через холл, то попадете в спальню. Слышал, что копы, как правило, глупы, но даже вы не можете быть таким дураком, чтобы заблудиться в квартире.

— Именно этого всегда хотел, — пробормотал я, медленно оглядывая комнату. — Не знаете кого-нибудь, кому требуется личный помощник?

Рука, державшая бутылку водки, на мгновение дрогнула, и водка пролилась на стойку бара.

— Любой человек в здравом уме назвал бы это убийством, достойным оправдания, — произнес он сдавленным голосом. — Кажется, я готов убитьвас!

Я посчитал, что настал подходящий момент ретироваться в холл и пройти в спальню. Дверь в нее была широко распахнута, и я зашел в комнату. Посередине стояла огромная круглая кровать, но намного интереснее оказалась распростертая на ней блондинка. Она лежала лицом вниз, и ее пятки были направлены в мою сторону. Она была совершенно голой. Две огромных размеров подушки были подложены ей под живот, так что ее задница оказалась у вершины образовавшегося треугольника. Как сказали бы мои английские друзья, это была совершенно потрясающая попочка — красиво закругленная, розовато-белая. Блондинка так широко расставила ноги, что был виден треугольник рыжеватых волос на лобке. Меня точно молнией поразило, я остался стоять, где стоял. Пульс колотился бешено.

— До черта много времени тебе понадобилось, чтобы избавиться от дурака, который звонил в дверь! — произнесла блондинка раздраженно. — Разве ты не знаешь, что у меня начинается изжога, если ты прерываешь коитус.

— Я знаю, как это вылечить, — произнес я. — Просто надо сменить партнера во время самого процесса.

Попка блондинки немедленно взметнулась вверх. Раздался испуганный вопль. Женщина повернулась на спину, перекатилась через край кровати и, тяжело шлепнувшись на пол, снова издала вопль. Рыжеватая блондинка с волосами, распущенными по плечам, и красивой полной грудью. Темно-голубые глаза загорелись ненавистью при взгляде на меня. Она снова закричала.

— Он там в гостиной, готовит себе выпивку, — поспешил сказать я. — Если хотите, я присоединюсь к нему и подожду вас там. Ваша сестра наняла частного детектива следить за вами, и сегодня этого детектива кто-то убил. Я подумал, вы можете знать, кто именно.

— Кто… — Ее рот несколько раз открылся и закрылся, но из него не вылетело ни звука.

Наконец она с трудом произнесла:

— Кто вы, черт возьми, такой?

— Я полицейский. Лейтенант Уилер. И хочу, чтобы вы знали, как мне нравятся натуральные блондинки. Они так редки в наше время.

Я вышел из комнаты как раз в тот момент, когда она скрестила ноги.

Глава 3

Несколько минут я находился один в гостиной, потом, уже полностью одетые, вбежали они оба. Шелковая блузка рыжеватой блондинки подчеркивала красоту ее полной груди, а широкие бедра были туго обтянуты голубыми джинсами. Парень теперь стал похож на преуспевающего чиновника, возможно, связанного с мафией. У него были густые и длинные темные волосы и холодные, внимательные серые глаза.

— Что все-таки происходит? — требовательно произнесла девица. — Почему я не могу трахаться в своей собственной спальне без того, чтобы в самый важный момент не вмешался коп со своими грязными фантазиями.

— Ну ладно, кончай комедию, — произнес мужчина. — Так вы сказали, что у вас очень срочное дело? — посмотрел на меня он.

— Вы Коринна Ламберт?

— Конечно!

— Раньше вы были Коринной Фарли?

— Какого черта! — Ее лицо вспыхнуло и покрылось пятнами. — Вы говорили с моей чертовой сестрицей?

— А вы кто? — спросил я мужчину.

— Гай Вольф.

— Начальник Коринны?

— Зачем спрашиваете, если это и так уже вам известно?

— Моя старшая сестрица любит перемывать грязное белье. Готова поклясться, она так об этом рассказала, что массовые оргии покажутся просто чепухой.

— Она очень о вас беспокоится, поэтому наняла частного детектива. Сегодня около пяти часов дня кто-то его убил. Как раз перед убийством он успел продиктовать отчет о своих действиях для вашей сестры. — И я по памяти пересказал ей содержание этого письма. Когда я все это сказал, оба смотрели на меня так, будто я говорил по-китайски. — Ваша сестра не поняла содержания письма. Все, что она хотела бы знать, — это со сколькими парнями вы спите, откуда у вас деньги на такую роскошную квартиру и тому подобная интеллектуальная чепуха.

— Кто этот убитый детектив? — спросил Вольф.

— Некто по имени Джордж Томпсон.

— Никогда о таком не слышал.

— А как насчет остальных имен, названных в письме, не считая, разумеется, вашего?

— Рей Баллен — мой партнер, остальные имена ничего мне не говорят, если не считать, конечно, Коринны.

— Чем вы занимаетесь?

— Общественными связями.

— Просто глупо с моей стороны даже спрашивать об этом. Мне следовало это понять еще в тот момент, как вы открыли мне дверь.

— Очень мило.

— Где я могу встретиться с вашим партнером?

— Его сейчас нет в Лос-Анджелесе, вернется завтра поздно вечером. Вы сможете встретиться с ним в офисе на Четвертой улице в среду утром.

Я посмотрел на рыжеватую блондинку:

— А вам эти имена знакомы?

— Никогда раньше не слышала.

— Странным человеком был этот Томпсон, — пожал плечами Вольф. — Смешал все имена в одну кучу, как будто писал два разных отчета для двух разных людей.

— Может быть, ваш партнер все-таки что-то знает, просто забыл с вами поделиться?

Я заметил, что при этих словах в его глазах мелькнуло сомнение.

— Если вы снова увидите мою старшую сестру, вступила в разговор Коринна, — передайте ей, чтобы она занималась собой, как она обычно и поступает, и не совала свой маленький любопытный носик в мою жизнь!

— Она живет в прекрасном доме и она не замужем. Может, она разбогатела?

— Анита? Она всего лишь неплохая домоправительница. Могу предположить, что он спит с ней только в День благодарения, но, кажется, и для этого он слишком стар.

— А кто такой этот самый «он»?

— Брюс Мадден. Большую часть года он в разъездах. Не понимаю, зачем он держит свой дом в полной готовности.

— Он богат?

— Полагаю, должен быть богат, но лучше спросите об этом Аниту.

Наступила долгая пауза, во время которой мы все трое смотрели друг на друга.

— Ну, мне пора идти, — сказал я наконец.

— Это лучшее из того, что вы сегодня произнесли, — сказал Вольф.

Я улыбнулся и, повернувшись на каблуках, направился к двери. Ни один из них не потрудился со мной попрощаться. Я подумал, что, если не удалось получить ответы на вопросы от живых, надо попробовать получить их от мертвых. Я направил машину в Даун-таун, припарковал ее недалеко от здания, в котором находилась контора Томпсона, и поднялся в офис. Кажется, подобная мысль пришла в голову кому-то раньше меня. Малый за конторкой вроде бы по самые уши погрузился в чтение папок.

— Привет, лейтенант, — сказал он, деликатно подавив зевок.

Это был мускулистый парень среднего роста, лет под тридцать. Длинные густые темно-каштановые волосы и небольшие усы почему-то придавали ему невинный вид. Над темно-карими глазами нависали тяжелые веки. Вечно он выглядел усталым, и звали его сержант Петерсон.

— Вы вроде собирались уйти в отставку и стать частным детективом у рэкетиров, — сказал я.

— Эд Сэнджер передал мне, что вы велели забрать к нам в офис и проверить все папки, — сказал он, снова зевая. — Я решил, что проще просмотреть их прямо здесь. Тогда нам не понадобится машина для перевозки.

— Нашли что-нибудь интересное?

— Ничего стоящего.

Я рассказал ему о зашифрованном послании, которое продиктовал Томпсон перед самой смертью, и Петерсон зевнул в третий раз.

— Какой-нибудь особый код? — спросил он.

— Давайте посмотрим, что ценного мы можем найти в этих папках, — предложил я.

Через четверть часа мы нашли папку, на которой стояло имя Тома Несбита. В ней лежал лист бумаги, на котором были написаны имя, адрес и еще четыре следующие строчки:

«Май 1–5: X. и М.

Май 12–19: X. и Р.

Июнь 5—11: Б. и X.

Июнь 15: закрыть дело».

Я прочел все это несколько раз. Потом протянул листок сержанту. Он тоже прочел несколько раз и вернул листок мне.

— Похоже, это все решает, лейтенант, верно? — усмехнувшись, произнес он.

— Теперь у меня есть адрес, — ответил я.

— Хотите, чтобы я поехал вместе с вами? — с надеждой спросил он.

— Хочу, чтобы вы остались здесь и прочли все эти папки, может, вам удастся напасть на след. Занимался ли он какими-то специальными выплатами? Кто его нанимал? Одним словом, хоть что-то.

Петерсон посмотрел на свои часы и глубоко вздохнул:

— У меня свидание сегодня вечером. Должен встретиться с ней через полчаса.

— Это твой шанс. Ты сможешь предложить ей нечто особенное, например гулять ночь напролет.

Он снова вздохнул:

— Вам, лейтенант, стоило бы с ней познакомиться. Она шевелит губами, когда читает. Может, какая-то тренировка.

Дом, в котором жил Несбит, находился в самом центре Хиллсайда, фешенебельного района Пайн-Сити. В Вэйл-Хэйтс дома расположены на нескольких уровнях и чаще всего построены в стиле ранчо, но в Хиллсайде особняки расположены на больших участках земли — от пяти до пятнадцати акров. Те, кто живет в Вэйл-Хэйтс, только еще лезут наверх, а обитатели Хиллсайда уже достигли вершин, хотя иногда и проворачивают дела на стороне, просто из любви к искусству.

Дом походил на чью-то воплощенную мечту, окруженный прекрасным, ухоженным, достаточно большим участком.

Поставив машину перед домом, я направился к парадному входу. Изнутри доносилась приглушенная музыка. Я нажал кнопку звонка. Через несколько секунд дверь открылась, ко мне вышел мальчик-китайчонок и поглядел на меня с некоторым удивлением.

— Лейтенант Уилер, служба шерифа, — отрекомендовался я, показав ему свое удостоверение.

— Проходите, пожалуйста.

Я вошел в огромный холл. Мальчик закрыл за мной дверь, потом прошел вперед, коротким жестом пригласив меня следовать за ним.

— Пожалуйста, подождите здесь, — сказал он через несколько секунд.

Три стены в комнате занимали книжные шкафы — это скорее всего была библиотека. Мальчик задержался в дверях и с любопытством посмотрел на меня.

— Мне казалось, что со всем этим уже покончено, — неожиданно произнес он.

— С чем?

Пожав плечами, он исчез. Китайцы поистине непостижимы. Следующие несколько минут я провел, бесцельно читая названия на корешках книг; легкое покашливание за спиной вынудило меня обернуться. В дверях стояла брюнетка, глядя на меня с таким выражением, будто я некий предмет, с которого служанка забыла вытереть пыль. Я предположил, что ей лет тридцать, она была почти красива. Большие, темные, выразительные глаза, полные чувственные губы. На ней было длинное черное вечернее платье с низким декольте. Если бы я очень постарался, то услышал бы негромкий звук динамо — ее сексуальный мотор работал на холостых оборотах.

— Я Марта Несбит, — холодно представилась она, — а вы лейтенант Уилер?

— Боюсь, что допустил ошибку, мне следовало сказать вашему слуге, что я пришел к вашему мужу.

— Это что, скверная шутка, лейтенант? — Ее лицо сделалось непроницаемым.

Я тупо уставился на нее. Может, брюнетки так же непостижимы, как китайцы?

— Вы из службы шерифа, — повторила она, и лицо ее слегка оттаяло. — Простите. За последние три недели у нас побывало множество полицейских. Естественно, я подумала, что вы тоже побывали у нас. — Она грустно улыбнулась и добавила: — Кажется, я выражаюсь туманно.

— Пожалуй, — признал я.

— Мой муж мертв. Он погиб почти месяц назад, его сбила машина.

— Простите.

— Очевидно, вы этого не знали. Но мне его ничуть не жаль. Соболезнования излишни.

— Вот как?

— Том был ублюдком особого типа. Моей первой реакцией на известие о его смерти было чувство огромного облегчения. Я совершила ошибку, рассказав одному из полицейских начальников о своем истинном отношении к мужу, и следующие две недели они пытались доказать, что это я была за рулем сбившей Тома машины или наняла кого-то сделать это за меня.

— Полицейские, как правило, подозрительны по натуре. Мы не понимаем искренней реакции.

— Охотно верю. Так почему вы хотели видеть моего неоплаканного мужа?

Пришлось рассказать ей об убийстве Джорджа Томпсона и о тех именах, которые он упомянул в продиктованном незадолго до смерти письме.

— Звучит прелестно. Лейтенант, не хотите ли выпить?

— С удовольствием.

Мы перешли в гостиную, и она занялась приготовлением напитков у бара, который, судя по числу бутылок, мог бы обслуживать членов конвенции алкоголиков в течение по меньшей мере трех дней. Потом Марта села в кресло, а я устроился напротив на диване.

— Вы поймали того, кто убил этого Томпсона?

— Да, он сейчас в морге.

— Значит, вы не можете допросить его.

— Но я могу задать несколько вопросов вам, — терпеливо произнес я. — Хоть одно из имен, упомянутых Томпсоном, вам знакомо?

— Несколько раз я слышала, как Том упоминал фамилии Баллен и Вольф. Это была фирма по связям с общественностью, в которую он обращался.

— Для чего ему это было нужно?

— Не знаю. Меня никогда не интересовало, чем занимается Том.

— А Рассел?

— Эрл Рассел? Он был другом Тома.

— Вы его хорошо знаете?

— Он никогда не был моим другом. Он живет в Хиллсайде, примерно в полумиле отсюда. Со времени похорон я его ни разу не видела.

— Что вы скажете о Хардести?

Она подумала с минуту, потом покачала головой:

— Нет, никогда не слышала этой фамилии.

— Полагаете, ваш муж стал жертвой несчастного случая?

— А вот теперь и вы заговорили точно так же, как и другие полицейские.

— Допустим, он был убит намеренно, но не вами. Кем-то еще. Кто мог бы желать его смерти?

— Кроме меня? — улыбнулась она. — Этого вполне мог хотеть и кто-то еще, но сейчас мне просто не приходит в голову ни один кандидат на эту роль.

— Пятнадцатое июня. Это дата смерти вашего мужа?

— Совершенно верно. — На ее гладком лбу образовалась небольшая морщинка. — Откуда вы узнали?

— В офисе у Томпсона было досье на Несбита. Последняя запись помечена именно этим числом, потом подведена черта.

— Лейтенант, в смерти есть что-то окончательное. Что еще было в досье на моего мужа?

— Три записи с датами и инициалами. Пара отрезков времени с начала и до середины мая, последняя запись помечена началом июня. Инициалы: «X. и М.», затем «X. и Р.» и, наконец, «Б. и X.». Видимо, это означает: Хардести, Рассел и Баллен. Трое из четверых.

— Кто же это на «М.»?

— Брюс Мадден, — ответил я не задумываясь.

— Кто он такой?

— Один из тех, кого уже упоминали сегодня вечером. Возможно, он не имеет к делу никакого отношения.

— Наверное, я слишком просто рассуждаю, лейтенант, — произнесла она медленно, — но вы сказали, что убивший Томпсона человек тоже мертв?

— Убит в перестрелке.

— Разве после этого дело не должно быть закрыто?

— Если не считать того, что неясны мотивы преступления. У меня есть подозрение, что этот человек был профессиональным убийцей. Если это верно, то ему заказали убийство Томпсона. Может, кто-то нанял его или другого киллера прикончить вашего мужа?

— Для полицейского у вас слишком буйное воображение! — На этот раз она по-настоящему мне улыбнулась, и улыбка показалась мне достаточно теплой.

— Возможно, вы и правы, — сказал я, допивая содержимое своего стакана и поднимаясь с дивана. — Спасибо за выпивку, миссис Несбит.

— Вы уходите, лейтенант?

— Раз уж я попал в Хиллсайд, мне надо навестить и Эрла Рассела.

— Вы уже обедали, лейтенант?

— Откровенно говоря, нет.

— Почему бы вам не вернуться сюда после посещения Рассела?

Ее глаза явно предлагали мне что-то гораздо более интересное, нежели только ужин.

— Я мог бы так и сделать.

— У меня совсем нет друзей. Во всяком случае, в настоящем смысле слова. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями. Настоящими друзьями. Я сама приготовлю вам нечто особенное.

— Звучит потрясающе.

— Можете не беспокоиться о Чарли. Он умеет хранить секреты.

— Чарли?

— Мальчик-слуга. У него совсем другое имя, но я всегда зову его Чарли. Так же, как Чарли Чана^[179], помните?

— Могу поклясться, что он все время над этим смеется.

— Знаете, в вас тоже есть кое-что от ублюдка. Но можете не волноваться, лейтенант. Я получу огромное удовольствие, приручив вас!

Глава 4

Этот дом оказался поменьше того, из которого я только что приехал, но не намного. Дверь мне открыл красномордый верзила лет сорока пяти, с густыми темными волосами, в которых пробивалась седина. У него были глубоко посаженные глаза стального цвета и тонкие, вытянутые в прямую линию губы. Держался он уверенно.

— Кто вы такой, черт возьми? — гаркнул он.

Я тут же объяснил, кто я такой, но это явно не произвело на него должного впечатления.

— Я занят. Ваше дело не может подождать?

— Сегодня во второй половине дня был убит частный детектив Джордж Томпсон. Его имя вам о чем-то говорит?

— Почему, черт возьми, я должен его знать?

— Вы Эрл Рассел?

— Кто же еще, черт подери?

— Перед смертью он продиктовал письмо, — сказал я, а потом решил слегка придержать правду, — в нем было названо несколько фамилий, включая и вашу.

— Мою? — Он произнес это так, словно его смертельно оскорбили.

— Вашу, а также Несбита, Баллена, Вольфа и Хардести.

— У меня всего пять свободных минут.

Повернувшись на каблуках, он быстро исчез в доме.

Я догнал его, когда он уже входил в гостиную. Не снижая скорости, он прошел к бару, вполне внушительному, но не идущему ни в какое сравнение с баром в доме Несбита.

— Что, черт возьми, мог знать обо мне частный детектив? — требовательно вопросил он.

— Что бы это ни были за сведения, кто-то решил, что они достаточно важны, чтобы убить Томпсона. Месяц назад был сбит машиной и скончался Том Несбит. Может, это и не был несчастный случай?

Мои слова, наконец, дошли до него. Сощурившись и поджав губы, он уставился на меня.

— Хотите выпить? — спросил он наконец.

— Нет.

— Похоже, мне не помешает глоток-другой. Ваше сообщение, по правде говоря, потрясло меня.

Он принялся не спеша смешивать для себя виски.

— Несбит был вашим деловым партнером?

— В некотором смысле. Ничего особо важного. Так, несколько мелких сделок.

— А как насчет так называемой фирмы по связям с общественностью Баллена и Вольфа? Вы обращались к ним?

— Время от времени. Я только, черт возьми, не вижу никакой связи между именами в письме Томпсона.

— Что вы скажете насчет Хардести?

— Даже никогда не слышал такой фамилии.

— Между этими именами должна быть какая-то связь, — настаивал я. — Согласно досье Томпсона вы с Хардести были вместе в течение целой недели, с двенадцатого по девятнадцатое мая.

— Ваш Томпсон, должно быть, просто псих, — прорычал Рассел. — Я ведь вам объяснил, что не знаю никого по фамилии Хардести.

— Может, это псевдоним или прозвище?

— Вы шутите? Кроме того, я обычно не помню, что делал на какой неделе, но я бы запомнил парня по фамилии Хардести и уж конечно запомнил бы того, кто был настолько важен, что этот ненормальный Томпсон дал ему прозвище!

— Ладно. А что вы скажете насчет Брюса Маддена?

— Что насчет Брюса Маддена? — воинственно переспросил он.

— Вы его знаете?

— Конечно знаю. Это не преступление?

— Согласно досье Томпсона он и Хардести были вместе за неделю до того, как вы и Хардести были вместе.

— Что за дерьмо! Может, этот псих Томпсон был по совместительству еще и сочинителем разной чепухи? Вы об этом не подумали, лейтенант?

— И все-таки здесь должна быть какая-то связь. Что вам известно о Брюсе Маддене?

— Пожалуй, его можно назвать почти финансовым гением Пайн-Сити. Он совершает сделки всюду, но живет здесь.

— Ваш партнер?

— Провернули несколько незначительных дел. Я не играю в его лиге.

— Так же, как с Несбитом, вы провернули с Мадденом несколько незначительных дел?

— Точно. Это важно?

— Пока не знаю, — честно признался я.

Зазвонил телефон, но Рассел никак на это не отреагировал.

После четвертого звонка телефон умолк, и я сделал вывод, что кто-то другой в доме взял параллельную трубку.

— Ничем не могу вам помочь, лейтенант, при всем желании. Кстати, Том Несбит был моим хорошим другом, и мне не нравится мысль о том, что он погиб вовсе не в результате несчастного случая. Но…

Он замолчал и уставился на что-то у меня за спиной. Я медленно повернулся и увидел стоящую в дверях блондинку лет двадцати. Она была в платье с разрезом до пупка, почти оголявшим грудь. Полные надутые губы и заспанные голубые глаза казались старше всего остального. В ответ на мой оценивающий взгляд она медленно шевельнула бедрами.

— Дорогой, мне стало скучно одной, — произнесла она с интонацией героини голливудского фильма с южным акцентом. — Этот мужественный джентльмен служит во флоте?

— Это лейтенант Уилер из службы шерифа, — произнес Рассел таким голосом, как будто у него перехватило горло.

— Я всегда считала, что лейтенанты служат во флоте, — хихикнула блондинка. — Это оттого, что я выросла в Сан-Диего. Там столько красивых мужчин в форме, рвущихся на берег после очередного плавания.

— Можешь опустить отрывки из своей биографии. Я через минуту к тебе вернусь.

— Да, чуть не забыла. Там лейтенанта просит к телефону очень грустная женщина. Кажется, ее фамилия Несбит. Могу себе представить, как она себя чувствует!

— Можете взять трубку здесь, — раздраженно пробурчал Рассел.

Взяв трубку, я деловым тоном назвал свою фамилию.

— Лейтенант, сама я никоим образом не собираюсь вас торопить, — произнесла Марта Несбит, — но мой омар под майонезом не может ждать слишком долго.

— Я не задержусь.

— Вы все еще разговариваете с Расселом?

— Конечно, но уже заканчиваем.

— Да, я кое-что вспомнила. Задайте ему вопрос о его жене.

В трубке щелкнуло. Я тоже положил трубку и, обернувшись, увидел, что блондинка исчезла.

— Мистер Рассел, у меня больше нет к вам вопросов, не смею вас дольше задерживать, тем более что вас ждет жена.

Какая-то искра мелькнула в глубине его глаз.

— Моя жена умерла, — глухо проговорил он.

— Сожалею, — посочувствовал я.

— Я могу рассказать вам об этом, — сказал он, допивая виски. — Тогда вам не придется тратить время на чтение протоколов. Это была катастрофа. Она сбежала с нашим садовником. Его выгнали из колледжа, и он был вдвое моложе ее. Знаю, все это звучит нелепо, как сцена из телефильма, какие показывают по вечерам. Их роман продолжался неделю, потом он от нее удрал. Она покончила с собой. Я принял бы ее обратно. Может, поколотил бы, но принял. Думаю, ей мешала гордость. Она сняла комнату в паршивом мотеле, а потом проглотила миллион таблеток.

— Сожалею, — повторил я.

— На черта мне ваши сожаления! Уматывайте из моего дома, лейтенант!

Подойдя к двери, я обернулся и посмотрел на него:

— Передайте привет вашей дочери, я постараюсь не спотыкаться о трупы мертвых моряков у ваших дверей.

В горле у него сдавленно булькнуло — я услышал это, закрывая дверь. Выходя из дома, я не встретил ни блондинки, ни трупов покоренных ею моряков. Быстро добрался до дома Несбитов, и слуга-китайчонок открыл мне дверь после первого же звонка.

— Добро пожаловать, лейтенант, — произнес он с лукавой улыбкой.

— Спасибо, Чарли.

— Она сказала вам, как меня называет? Очень мило, не правда ли?

— Что за человек был твой хозяин Несбит?

— Ничего человек, правда, он не так уж часто здесь бывал, а когда приезжал, то они все время ссорились. Жили как кошка с собакой.

— Бывали у нее другие мужчины в его отсутствие?

— Лейтенант, я всего лишь честный и неболтливый служащий. А также непроницаемый восточный человек. Разве вы не понимаете этого сами?

— Ты считаешь, что Несбит погиб в результате несчастного случая?

— Никогда не задумываюсь над такого рода вещами, — серьезно ответил он. — С этого не получаешь проценты.

— Она в гостиной?

— Конечно. Меня она отпустила на всю ночь и разрешила взять ее автомобиль. Поеду в Даунтаун и буду играть с парнями в фэн-тэн.

— Скажи мне твое настоящее имя.

— Сэмми Вонг. Я американец в третьем поколении, и, если вы заговорите со мной по-китайски, мне придется для перевода обратиться к моей бабушке.

Марта Несбит ждала меня в гостиной со стаканом в руке.

— Добро пожаловать к нам снова. Наливайте себе сами. Скучно все время называть вас лейтенантом.

— Я Эл.

— Не слышу мелодии скрипок, но имя, по крайней мере, короткое, и я не ошибусь в произношении.

Я налил себе выпить, потом сел напротив нее.

— Как вы поладили с Эрлом? — спросила она как бы между прочим.

— Не смог. Он как все остальные. Ничего не знает.

— Вы спросили его о жене?

— И он мне все рассказал. А потом скомандовал, чтобы я убирался вон из его дома, и побыстрее.

— Эрлу никогда не были свойственны хорошие манеры, — заметила она. — Я вдруг вспомнила, что случилось с его женой, и думаю, вам надо это знать.

— Почему?

— Если быть честной, я не знаю. Но подумала, что вам следует знать. Это даст вам более полное представление об Эрле Расселе.

— Я уже его имею. Так же, как и блондинка, которая устала его ждать.

— Она похожа на шлюху-любительницу, ей лет девятнадцать?

— Я бы сказал, что двадцать, но могу и ошибиться.

— Они все одинаковы. Они и при жене всегда у него были.

— Именно по этой причине она и сбежала с парнем вдвое моложе ее?

— Не мне судить. Ведь деньги принадлежали ей, вам это известно? Во всяком случае, большая их часть.

— И она оставила их Расселу?

— Именно. — На лице ее появилось выражение сияющей невинности. — Я, конечно, не знаю точно, нужны ли они ему были в то время. Я имею в виду, нуждался ли он в них тогда.

— Вы хотите сказать, нуждался ли настолько, что подстроил все это сам?

— Полиция должна была проверить, не так ли?

В эту минуту послышался звук автомобильного мотора, потом машина рванула с места на большой скорости, и звук скоро пропал вдали.

— Чарли всегда воображает, что любой выезд для него — это старт на гонках «Гран-при».

— У каждого из нас есть свои фантазии, — ответил я.

— Я люблю погружаться в свои время от времени.

— Вам везет.

— Мне всегда был нужен партнер для воплощения в жизнь фантазий, — произнесла она. — Но вам незачем волноваться по этому поводу. У вас пассивная роль.

— Разве это правильно?

— Нет, конечно! Больше всего я ненавижу мужчин, которые просто лежат на спине и ждут, что женщина сделает за них всю работу.

— Ключевое слово здесь — партнерство, — согласился я.

— Я должна проверить, как там на кухне мой омар под майонезом. Подождите всего пять минут, идет?

— Конечно.

— Налейте себе еще.

Она мимолетно улыбнулась и вышла из комнаты. Налить себе еще стаканчик, чтобы сократить эти пять минут? — подумалось мне. Но если впереди длинная ночь, не стоит начинать ее в сильном подпитии. Пять минут тянулись что-то слишком уж долго. Я выкурил сигарету, медленными глотками допивая виски. Неожиданно за моей спиной гортанный голос произнес:

— Сэр, обед подан!

Я допил виски, поставил на маленький столик стакан и встал. Повернувшись, увидел в дверях горничную. Горничную?

Накрахмаленная шапочка сияла белизной на волосах у Марты, одета она была в белую свободную блузку, совершенно прозрачную, так что соски полных грудей женщины были ясно видны. Из-под короткого подола черной шелковой юбочки выглядывал черный пояс с резинками, на которых держались черные шелковые чулки. Малюсенький белый фартучек был надет поверх юбочки, чтобы довершить образ служанки из какого-нибудь французского фарса.

— Если слугу в этом доме зовут Чарли, то как прикажете вас называть?

Ее передернуло, но она справилась с эмоциями и произнесла:

— Сэр, пожалуйста, следуйте за мной. Обед подан.

Она повернулась ко мне спиной, и я не сдержал восторженного восклицания. У черной юбочки не было заднего полотнища, только тесемки, завязанные у Марты на талии. Резинки пояса разделяли бело-розовую упругую плоть попки, спускаясь к краю шелковых чулок. Я внезапно понял, что совершенно не голоден. Свет в гостиной был притушен, а стол в алькове накрыт лишь на одного человека.

— Вы не присоединитесь ко мне? — спросил я охрипшим голосом.

— О нет, сэр, я уже пообедала.

— Ладно, — пожал я плечами и сел.

— Сэр! Боюсь, вы забыли правила этого дома, — твердо произнесла она.

— Правила этого дома?

— Сэр, перед обедом вам надлежит раздеться. Позвольте мне вам помочь.

— Я сам с этим справлюсь.

— Я настаиваю.

Она помогла мне снять плащ, туфли, носки, галстук, расстегнула пуговицы на рубашке и «молнию» на брюках и, наконец, спустила мои трусы до лодыжек, так что мне оставалось только переступить через них. Марта подвинула мне стул. Когда я садился, мой отвердевший член с глухим стуком задел за край стола, а за спиной у меня раздался смех, подавляемый изо всех сил.

— Белое вино уже охлаждено, сэр. Могу я вам налить?

— Почему же нет, черт побери?

Взяв со стола белую салфетку, я положил ее на колени. Но в следующее мгновение снова бросил на стол. Кому охота ужинать с маленьким белым тентом на коленях?

— Простите, сэр.

Полная грудь Марты тесно прижалась к моей шее, когда она наклонилась, чтобы налить мне вина. И не пролила ни капли.

— Сэр, пожалуйста, начинайте ваш обед. Омар под майонезом совершенно готов, его нельзя ни на минуту передерживать.

— Так же, как и тебя, — пробормотал я.

Я начал есть. Когда вы сталкиваетесь с чьей-то фантазией, вам надлежит поступать соответственно. Омар под майонезом оказался настоящим деликатесом, а охлажденное белое вино было просто превосходным. Можно ли все это сравнить с размороженным готовым «телевизионным обедом», которым я обычно питался, не говоря уже об обслуживании. Кончив есть, я откинулся на спинку стула и удовлетворенно вздохнул.

— Это было потрясающе! — искренне признал я.

— Повар будет рад это услышать. Еще вина, сэр?

— Почему бы и нет?

На этот раз она подошла к столу сбоку и соблазнительно наклонилась, наливая вино. Вид ее голой попочки был совершенно неотразим.

— Сэр, а что вы предпочитаете на десерт? У вас есть выбор, — сказала она, медленно, по капле, наливая вино в бокал.

Казалось, она на мгновение потеряла равновесие и, чтобы его восстановить, шире расставила ноги. Я тут же воспользовался этим и дотронулся до теплой кожи на внутренней части ее бедра, потом провел руку выше, и мои пальцы коснулись ее влажной женственности.

— Сэр, уверена, что лучшего выбора вы не могли сделать, — щебетала она. — Не хотите ли немного взбитых сливок?

— Нет, не думаю, — пробормотал я.

Марта выпрямилась, потом повернулась ко мне всем телом, все еще держа бутылку вина в руке, и намеренно вылила ее содержимое на меня.

— О, простите, пожалуйста, сэр. Просто не знаю, как это могло случиться.

— Забудьте об этом.

— Я все еще думала о вашем десерте и просто не успела сосредоточиться. Меня следует за это наказать.

С этими словами она поставила пустую бутылку на стол и легла мне на колени попкой вверх.

— Обычное наказание — шесть тяжелых шлепков, сэр, — сказала она сдавленным голосом.

Я с силой не спеша шлепнул ее шесть раз, при каждом ударе она одобрительно взвизгивала. Когда я завершил экзекуцию, вся ее попка покрылась красными пятнами. Она встала на ноги и благодарно улыбнулась мне:

— Сэр, десерт всегда подается в спальне.

— Если таковы правила этого дома, то меня это вполне устраивает, — поднимаясь, сообщил я.

— Я покажу вам, куда надо идти, сэр.

Схватив за торчащий член, Марта повела меня вперед. А я, подумав, что в ее фантазиях должны участвовать обе стороны, скользнул рукой под ее короткую черную шелковую юбочку и крепко ухватил пальцами густые волосы у нее на лобке. Так мы начали двигаться к двери.

— Знаете, — произнес я, когда мы дошли до лестницы, — я слышал, что люди порой ходят держась за руки, но то, что делаем мы, кажется мне забавным.

Она негромко вскрикнула, а потом расхохоталась. Я отпустил ее и постарался сделать так, чтобы она отпустила меня. Потом подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Когда мы достигли спальни, я без всяких церемоний бросил ее на кровать.

— Сэр не любит, когда десерт подают с ненужными украшениями, — произнес я, стаскивая с нее блузку.

— Сэр такой искусник!

Я снял с нее туфли, потом один за другим оба черных чулка, потом расстегнул тесемки юбочки и снял ее. Марта осталась только в поясе и белом передничке. Они продержались на ней всего несколько секунд, и теперь она лежала на кровати совершенно обнаженная.

— Десерт для господина готов, — произнесла она и раздвинула ноги. — Так он не хочет немного взбитых сливок?

Все началось медленно, чувственно — и внезапно перешло в неудержимую страсть. Во время катарсиса она внезапно закричала и вонзила ногти мне в спину. Потом мы молча лежали рядом, и ее пальцы ласкали мою грудь. Она все еще занималась этим, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату ворвался мужчина.

— Какого черта! — в страхе воскликнула Марта Несбит.

Я успел сесть и оцепенел: чья-то рука направила прямо на меня пистолет.

Глава 5

Парню было лет тридцать — высокий, стройный, с длинными светлыми волосами, которые все время падали ему на глаза так, что он то и дело отбрасывал непослушную прядь резким движением головы. Светло-голубые глаза имели какое-то странное, пустое выражение. Заметно было, что он сильно вспотел.

— Ты просто отвратительная сука! — хрипло выдохнул он. — Ты вонючая, грязная шлюха!

Брюнетка закрыла лицо руками и застонала.

— Ты ведь сказала — в половине одиннадцатого, — продолжал парень. — Ты говорила, что отпустишь слугу. Даже дала мне ключ от входной двери, чтобы я сам мог ее открыть!

— Ты все перепутал! — завопила Марта. — Я говорила о завтрашнем вечере!

— Завтрашнем? — У него начался тик под левым глазом. — Это еще хуже, чем я думал! Сегодня этот парень, я — завтра вечером, а кто еще в остальные дни недели?

— Почему бы вам не опустить пистолет? — предложил я. — Тогда мы могли бы спокойно поговорить.

— Спокойно поговорить? — повысил голос незнакомец. — Да я убью вас обоих сию минуту!

Марта завизжала и снова закрыла лицо руками. Я медленно стал спускать ноги с кровати, пока ступни не достигли пола.

— Оставайся там, где находишься, ты, чертов сукин сын, не то я превращу твою морду в кровавую кашу! — пригрозил парень; он обошел кровать, подступил к Марте, схватил ее за руку и рывком поставил на ноги.

— Не смей меня трогать! — завопила она.

Свободной рукой он ударил ее с такой силой, что она свалилась на пол. И в ту же секунду стал бить ее ногами в живот, несколько раз перевернув.

— Я тебя убью! — орал он.

Опершись ладонью о кровать, я собрал себя в комок и перебросил тело в прыжке вперед так, как это делают гориллы. Если бы кто-то наблюдал за происходящим со стороны, прыжок совершенно голого мужчины насмешил бы его до колик, но, слава Богу, никого рядом не было. Пяткой правой ноги я ударил этого идиота в голову прямо над ухом и сбил с ног. Мне удалось обрести равновесие на секунду раньше его, и я успел выбить пистолет из его руки. Затем нанес ему удар коленом между ног и, пока он выл от боли, трижды успел ударить в солнечное сплетение. Каждый раз мой кулак погружался глубоко в живот, и, когда я прекратил его избивать, он уже стоял на коленях и стонал. Ребром ладони я ударил его по горлу так, что он свалился на пол и уже не шевелился.

Сначала я подобрал с пола его пистолет, потом поднял Марту и осторожно уложил ее на кровать. Она обеими руками обхватила живот, одна щека у нее горела огнем.

— С тобой все в порядке? — спросил я.

— Похоже, что так, — тихо произнесла она. — Дай мне несколько минут, чтобы прийти в себя.

— Ну конечно!

Спустившись на первый этаж, я быстро оделся, налил в два стакана королевские порции виски и снова поднялся в спальню. Парень на полу начал издавать нечленораздельные звуки и зашевелился. Марта уже вынула из стенного шкафа и накинула халат и стояла теперь посередине комнаты, все так же обхватив руками живот. Я протянул ей стакан, и она сделала несколько больших глотков.

— Господи, кто он такой? — спросил наконец я.

— Это Рей. Наверно, он просто сошел с ума.

— Рей Баллен?

— Рей Баллен. Можно ли быть настолько глупым! Явился на сутки раньше, чем его пригласили, — произнесла Марта, почти полностью проглотив содержимое своего стакана.

— Так это с ним у тебя было назначено свидание на завтра? Приготовлена одежда горничной и все прочее? Для него?

— Не могла же я заранее знать, что ты неожиданно войдешь в мою жизнь. Сегодня вечером, после нашей встречи, я бы позвонила ему и отменила свидание.

— Ты говорила, что слышала имена Баллена и Вольфа лишь случайно, когда их произносил твой муж.

— Тогда ты был для меня всего лишь обыкновенным копом и задавал неприятные вопросы. Я не собиралась докладывать тебе обо всех интимных сторонах своей жизни.

Тут Баллен застонал, пытаясь сесть. Мне очень захотелось ударить его еще разок, просто так, но это было бы уже лишним.

— И как давно тянется у тебя история с Балленом?

— Пожалуй, месяцев шесть, — пожала плечами Марта. — Эл, это происходило время от времени. Мы с Томом перестали спать вместе задолго до его смерти.

Я наблюдал, как Баллен, предприняв героические усилия, наконец сел и обратил свой взгляд на меня.

— Я убью тебя за это, — прохрипел он.

— Не уверена в этом, — сказала Марта. — Имей в виду, что он коп.

— Кто?

— Лейтенант Уилер, из службы шерифа. Он покажет тебе свою полицейскую бляху, если ты его хорошенько попросишь.

— Полицейский? — Баллен покачал головой и снова застонал.

— Я ищу вашего друга Хардести.

— Кого? Хардести? Никогда не слышал этого имени.

— А что вы скажете о Джордже Томпсоне?

— О нем тоже никогда не слышал. Может, дадите мне выпить?

— Почему бы и нет, — холодно произнесла Марта и выплеснула остатки своего виски ему в лицо.

Алкоголь попал Баллену в глаза. Грязно выругавшись, он принялся протирать их рукавом.

— Ты избил меня! — закричала Марта. — Как тебе понравится, если я сейчас возьму нож и начну сдирать с тебя кожу? И ты отлично знаешь, с какого места я начну.

— Мне наплевать, если ты обдерешь его, как банан, — вполне искренне заявил я, — но вначале хотел бы задать ему несколько вопросов.

— Задавай, Эл, но только поскорей, и пусть он убирается из моего дома. Иначе, даю слово, я его изувечу. Найдешь меня в гостиной, когда закончишь.

Она вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Баллен смотрел на меня распухшими красными глазами, потом осторожно погладил живот.

— Что вы, черт дери, за коп такой, который прыгает в постель к первой попавшейся вдовушке? — спросил он.

— Ты прыгал к ней в постель полгода. Пока ее муж был еще жив и после того, как его не стало. Интересно, что это за связи с общественностью, которыми вы занимаетесь?

— Сам по себе бизнес вшивенький, но деньги он приносит неплохие. Могу я уйти?

— Пока нет.

Я рассказал ему о Джордже Томпсоне, перечислил названные в его письме имена, поведал и о том листке в досье Несбита, в котором были проставлены только инициалы и даты. Тут Баллен заинтересовался всерьез, и это уже был шаг вперед, потому что он первый из тех, кого я расспрашивал, хоть как-то отреагировал на мое сообщение.

— С кем еще вы об этом говорили? — спросил он.

— С твоим партнером, Гаем Вольфом, которого я встретил в квартире у Коринны Ламберт.

— Они трахались?

— Трахались.

— Так я и думал, — тяжело вздохнул он. — В офисе они соблюдают приличия, и это уже что-то значит…

— Эрл Рассел, — продолжал я, — кажется, принял меня за ненормального.

— Эрл всегда предпочитает простейшие объяснения.

— Он тоже ваш клиент?

— Время от времени.

— А Том Несбит?

— Примерно так же.

— А как насчет Брюса Маддена?

— Брюс Мадден? А как, черт бы его побрал, он-то ввязался в это дело? — удивленно посмотрел на меня Баллен.

— Его имя несколько раз упоминалось в разговорах. Старшая сестра Коринны служит у него домоправительницей.

— Неужели? Как тесен мир! — Он отбросил со лба прядь волос и скривился от боли. — Если это важно для вас, то Мадден тоже был нашим клиентом.

— Я пытаюсь нарисовать себе общую картину. Ведь понадобилось же кому-то убить Томпсона до того, как он поговорит со мной.

— Все они крупные шишки. Брюс Мадден один из главных. Думаю, они время от времени прокручивали одни и те же дела. Но дела эти законные. — Потом он подумал несколько секунд и добавил: — Во всяком случае, почти законные.

— Для чего им нужно ваше партнерство?

— Хотели придать всему достойное обличье. Магистрат, местные органы, при помощи которых они проводили операции с недвижимостью, ничего особенного. Мы для них своего рода страховка. Представьте себе: вы намерены кое-что изменить и полагаете, что люди будут против, тут-то вы и уступаете место нам. У нас везде хорошие контакты, мы можем многое сгладить. Лейтенант, эти проблемы не для публичного обсуждения, наоборот, чем меньше гласности, тем лучше для дела. Мы можем все уладить так, как желает клиент.

— Вы ведете документацию?

— Разумеется. У нас на все есть документы.

— Завтра утром я, вероятно, посещу ваш офис и посмотрю их.

— Приходите. — Баллен встал с кровати и медленно разогнулся: — У меня живот словно развалился на части, а голосовые связки, кажется, повреждены навсегда. Может, стоит подать в суд за нападение?

— Вы первый напали на Марту и угрожали нам обоим оружием, — спокойно ответил я. — Может, это мне следует отвезти вас в офис шерифа и завести на вас дело?

— Ладно. У меня просто мелькнула безумная мысль. Можете вернуть мой пистолет?

— Я принесу его вам завтра утром в офис.

С этими словами я проводил его вниз по лестнице к парадной двери. Он открыл свою машину, потом повернулся ко мне и сказал:

— Спасибо, лейтенант!

— Так вы действительно никогда и ничего не слыхали о Хардести?

— Я уже говорил, что никогда!

С этими словами он с размаху захлопнул дверцу и включил мотор. Стоя на лестнице, я смотрел вслед, пока вдали не исчезли габаритные огни его машины, потом вернулся в дом. Брюнетка свернулась калачиком на диване со стаканом чего-то крепкого в руке.

— В общем, я могу его понять, — заговорила она. — Парень просто обалдел, когда наскочил на нас. Пистолетом размахивал из глупой бравады. Я даже могла бы стерпеть ругань и затрещины, но пинок в живот я ему никогда не прощу! Ни за что!

— С тобой действительновсе в порядке?

— Похоже, ни один жизненно важный орган не задет, но у меня все внутри болит, и завтра я буду вся в синяках.

— Мне пора идти, — сказал я.

— Выпей на дорожку.

Я подошел к бару, плеснул в стакан немного виски, положил лед и добавил побольше содовой.

— Рассказал он тебе что-нибудь интересное?

— Баллен? Да нет, он такой же, как и все остальные. Ничего не знает и никогда в жизни не слышал о парне по имени Хардести.

— А что это за таинственный частный сыщик? — медленно произнесла она. — Похоже, он любил все усложнять. Я имею в виду эту шифрованную запись с инициалами и датами.

— Это верно, — вяло согласился я.

— Может, он и с Хардести поступил так же? Зашифровал его настоящее, совершенно другое имя.

— Например?

— Откуда, черт возьми, мне знать? Да какое угодно. — Она махнула рукой в сторону окна.

— Марта, ты мне очень помогла.

— Ты всех спрашиваешь про этого Хардести, а никто его не знает. Может, если спросишь, знают ли они Макдональда, окажется, что его знают все.

— Ты подала мне прекрасную мысль. Я соберу их всех вместе в офисе шерифа и стану перечислять фамилии из телефонной книги, одну за другой.

— Спокойной ночи, Эл Уилер, — произнесла она.

Допив виски, я подошел к дивану. Марта с улыбкой посмотрела на меня.

— Все было замечательно, но, к несчастью, немного затянулось, — сказала она.

— Я был от души рад поучаствовать в твоих фантазиях, — сказал я. — Было очень здорово!

— Мне тоже понравилось, — сдержанно призналась она. — Приходи снова, Эл, как только пройдут мои синяки. У меня еще целая куча фантазий, в которых ты сможешь поучаствовать.

— Непременно. — Дойдя до двери, я обернулся. Это моя большая беда: когда дело доходит до секса, мое воображение не знает границ. — И у тебя есть разные костюмы?

— Посмотрел бы ты на меня в костюме королевы Шебы!^[180] Приходится надевать леопардовую шкуру, ходить на четвереньках и носить на шее цепь. Но, обещаю тебе, оно того стоит!

Оказавшись на улице, я забрался в свой «хили». Машина была истинным ветераном, но я и сам сейчас чувствовал себя ветераном. Домой я попал незадолго до полуночи. Принял горячий душ, обернул вокруг талии большое полотенце наподобие тайваньского саронга и прошествовал в гостиную. Сейчас мне хотелось только выпить и услышать тихую музыку по своему стерео. Но именно в эту минуту позвонили в дверь.

Когда я открыл, на пороге, покусывая нижнюю губу, стояла высокая стройная брюнетка. На ней была все та же прозрачная блузка и туго обтягивающие голубые джинсы.

— Вы наконец-то дома, — произнесла она с явным укором.

— Да, я дома. Только что принял душ и собирался лечь в постель.

— Я звонила вам весь вечер, но телефон не отвечал.

— Я вернулся минут пятнадцать назад.

— Вы обещали, вернувшись домой, дать мне знать, все ли в порядке с Коринной. Я так волновалась все это время! Просто не могла больше терпеть. Вот и решила сама приехать к вам и подождать, пока вы вернетесь. Но вы дома.

— Заходите, — предложил я, отступая в сторону.

Анита Фарли остановилась как вкопанная посреди гостиной, потом медленно повернулась ко мне. Я заметил, что она дрожит…

— Ладно. Говорите. Я все перенесу. Так что же случилось с Коринной!

— Ничего. С ней все в порядке.

— Говорите мне правду! Не надо меня жалеть, лейтенант!

— Это истинная правда. С ней все в полном порядке. Извините, что я сразу вам не сообщил, но у меня просто не было на это времени.

Она снова принялась кусать нижнюю губу.

— Вы ничего не сочиняете? Не лжете?

— Я не лгу, — разозлился я. — Когда я видел ее у нее дома, она прекрасно себя чувствовала.

— Кто там был еще?

— Ее босс Гай Вольф.

— Чем они занимались?

— Я хотел бы выпить. Вам налить?

— Чем они занимались?

Я очень устал и решил наплевать на все.

— Они трахались.

— Не употребляйте при мне грязных выражений. Они не могли этого делать. Я имею в виду, что они этим занимались не в вашем присутствии.

— Пойду все-таки принесу выпить.

Я прошел на кухню, она потащилась за мной, тяжело дыша мне в шею.

— Вы снова лжете, — сказала она.

— Вольф не хотел открывать дверь, но я настоял. Он был голый. Наконец он сказал мне, что Коринна находится в спальне, вот я и пошел туда, а она приняла меня за Вольфа. Ваша сестра лежала голая на кровати и твердила, что нельзя прерывать занятия любовью. Вам подходит такое объяснение?

Анита Фарли села в кухне на стул, поставила локти на стол и закрыла лицо руками. Приготовив виски со льдом, я поставил перед ней стакан.

— Вы не должны были мне это рассказывать, — произнесла она сдавленным голосом.

— Но ведь вы сами на этом настояли!

— Она выглядела счастливой?

— Когда ее прервали во время полового акта?

— Можете вы не употреблять грязные слова?

— Почему бы вам не допить виски и не отправиться домой? С вашей сестрой все в полном порядке, и вам не о чем волноваться.

— Но в письме упоминалось его имя. Он в чем-то замешан!

— Кто?

— Вольф. Ее босс.

— Какие у вас отношения с Брюсом Мадденом? — спросил я.

— Что? — Она посмотрела на меня, округлив глаза.

— Коринна сказала, что вы полностью ведете его дом. По ее мнению, он, возможно, спит с вами в День благодарения, но ей в то же время кажется, что и для этого он слишком стар!

— Неужели Коринна так сказала? — прошептала Анита, покраснев.

— Коринна считает вас надоедливой сучкой, — продолжил я, — но я пришел к заключению, что сама она королева всех сук.

Анита отхлебнула виски и тут же выплюнула.

— Простите меня, — дрожащим голосом произнесла она. — Я никак не привыкну к алкоголю.

Какое-то мгновение я колебался, выкинуть ее из квартиры сразу или вынуть из кармана носовой платок и вытереть ей нос.

— Да, я домоправительница, — ответила она наконец на вопрос. — Последние пять или даже шесть лет слежу за его домом.

— У вас строго платонические отношения?

— Естественно. — Она снова прикусила нижнюю губу. — Могли бы и сами об этом догадаться. После того как я сегодня выставила себя перед вами такой дурой.

— Где сейчас Мадден?

— Его нет в городе, он вернется только завтра после полудня.

— Мне надо с ним поговорить.

— Зачем? — Анита была искренне удивлена.

— Он связан с теми, кто упоминается в письме. Какие-то финансовые дела.

Она несколько секунд смотрела на свой стакан с виски, потом вскочила с дивана:

— Простите, что потревожила вас, лейтенант. Думаю, мне пора идти.

Я открыл дверь. Она вышла и на мгновение задержалась.

— Сделайте мне, пожалуйста, одолжение, лейтенант, — смущенно попросила она. — Когда вы завтра посетите мистера Маддена, не говорите ему о том, что мы с вами беседовали.

— Почему?

— Он этого не одобрит. Мистер Мадден не любит все неортодоксальное. А если его что-то расстроит, он может прийти в ярость.

— Как в каждый День благодарения?

Она молча покачала головой и пошла по коридору. Закрыв за ней дверь, я почувствовал себя в некотором роде мерзавцем. Какого черта все это вообще происходит! Вернувшись в кухню, я допил виски, потом механически допил порцию Аниты. И только потом оказался в постели, надеясь увидеть во сне королеву Шебу.

Глава 6

Протокол вскрытия не дал мне ничего нового. Отодвинув бумаги в сторону, я принялся рассматривать фотографии, которые Эд Сэнджер разложил передо мной на столе. Они тоже не сообщили ничего нового.

— У ФБР в архиве есть отпечатки его пальцев. Зовут парня Джо Фенник. Он, вероятно, убил Томпсона и подозревается еще в одном убийстве.

— А чем он занимался в Пайн-Сити?

Эд пожал плечами:

— Кто знает, лейтенант? В Калифорнии за ним ничего не числится. Очевидно, раньше он промышлял на Восточном побережье. Большей частью в Нью-Джерси.

— Но не мог же он просто так войти в офис Томпсона и убить его. Кто-то должен был его послать.

— На пистолете только его отпечатки пальцев, а номер оружия спилен. Все пули, которые я получил от доктора Мэрфи, мы проверили так, как вы того и требовали.

— Пистолет Томпсона вы тоже проверили?

— На пистолет Томпсона имеется законный документ. Из него очень давно не стреляли.

— Ты незаменимый помощник, — похвалил я.

— Сам знаю, — любезно согласился Сэнджер. — Могу еще чем-нибудь быть вам полезен?

— Пока ничего не приходит на ум, — вздохнул я.

— Тогда вернусь в лабораторию. — Он махнул рукой и исчез за дверью.

Сержант Петерсон, сдерживая зевоту, повернулся наконец от окна и постарался изобразить такой вид, будто и он может быть крайне полезен.

— Вы просмотрели папки с документами? — спросил я.

— Ищете какой-то след? — Он медленно покачал головой. — Нет, лейтенант, все это пустяковые, второстепенные документы. Может быть, он не держал важное в папках?

— Может быть, он вообще не держал важного в своем офисе? Вы проверили его имя?

— Нет. Извините, лейтенант, но работа с вами только сдерживает личную инициативу.

— Почему это?

— Здесь у вас прочно сложилась репутация одинокого волка. Поэтому всякий из нас, кто работает непосредственно с вами, поступает так, как ему приказано.

— Ладно. А теперь отправляйтесь и осмотрите дом Томпсона.

— Слушаюсь, лейтенант!

— И попробуйте найти что-нибудь на некоего Фенника. Он не мог стать невидимкой, пока жил в Пайн-Сити. Кто-то должен был его видеть. Где-то он должен был жить.

— Конечно! — без всякого энтузиазма согласился Петерсон.

Я поглядел, как сержант вышел с опущенными плечами, и понял, что виной тому комплекс власти, который я приобрел, пользуясь прерогативами шерифа, пока того не было в городе. Я выкурил сигарету, потом посидел еще немного просто так. Понял, что подобное времяпрепровождение ни к чему не приведет. Уточнив, где совершают сделки Баллен и Вольф, я спустился и сел в машину.

Офис бизнесменов располагался на втором этаже нового торгового центра. Стены были выкрашены в пастельные тона, вся мебель — из тикового дерева. На первом этаже находился бутик, в нем продавалась всякая всячина, которой дорожили наши бабушки. В приемной офиса на стене висели три репродукции с картин Пикассо, а тени на веках секретарши были такого ярко-зеленого цвета, словно она скончалась неделю назад. Я представился и спросил о Баллене.

— Извините, лейтенант, он еще не пришел, — произнесла она, изучая свои светло-голубые ногти и доказывая тем самым, что ее желудок намного крепче моего.

— А мистер Вольф?

— Его тоже пока нет.

— Тогда кто же занимается магазином?

— Возможно, мисс Ламберт сумеет вам помочь? — секунду подумав, произнесла она.

— Возможно. Где мне найти ее офис?

— Вторая дверь налево, но я ей предварительно позвоню и…

— Можете не беспокоиться, мы близкие друзья.

Я прошел по коридору и открыл вторую дверь слева. Офис оказался небольшим. За письменным столом сидела блондинка, возле стола стояли два шкафчика с папками, кресло для посетителей и горшок с каким-то растением.

— Вы не имеете обыкновения стучаться? — строго спросила Коринна Ламберт.

— Я надеялся, вы решите, что это вернулся Вольф, как было в прошлый раз, — ответил я с улыбкой.

— Что вам надо?

— Да просто решил немного поболтать, раз ни Вольфа, ни Баллена нет на месте. Вы намного привлекательнее, чем оба они, вместе взятые.

На ней были бежевая блузка и юбочка, которая едва прикрывала колени. Наряд элегантный и вполне официальный. Я сел в кресло для посетителей и уставился на Коринну.

— Если вы пытаетесь мысленно раздеть меня, то понапрасну теряете время. Для этого требуется нечто большее, чем гипнотизирующий взгляд.

— Просто мне любопытно. Фамилия Фарли кажется мне вполне привлекательной. Ничего плохого в ней не вижу.

— Ну а я сменила ее на Ламберт. Это преступление?

— Нет, если только вы не сделали это, намереваясь совершить преступление, — педантично произнес я. — Так зачем?

— Ламберт мне больше нравится. Вот и все.

— Вы жили в Лос-Анджелесе около года, затем переехали в Пайн-Сити?

— Вы слишком долго болтали с Анитой. Пари держу, вы все обо мне знаете и ничего хорошего не находите.

— Мне кажется, ваша сестра искренне о вас беспокоится, — сказал я.

— Да она меня просто ненавидит, ведь у меня есть все то, чего ей всегда недоставало.

— Вам надо взглянуть на это с моей точки зрения. Ваша сестра нанимает частного детектива Томпсона, чтобы следить за вами. Детектив звонит в офис шерифа и сообщает, что у него есть важная информация. Его убивают как раз в тот момент, когда я стучусь к нему в дверь. После смерти Томпсона остается продиктованное им письмо, адресованное вашей сестре с информацией, о которой она его никогда не просила. Но в нем упоминается и ваше имя вместе с именами Баллена и Вольфа. Коринна, признаюсь, вы меня заинтересовали.

— Все, что знала, рассказала вам прошлой ночью, и больше мне ничего не известно.

— Как вы получили работу у Вольфа и Баллена?

— Общие друзья познакомили меня в Лос-Анджелесе с Гаем. Город мне уже надоел, и, когда Гай предложил работу в Пайн-Сити, я с радостью согласилась.

— Предложение, от которого было трудно отказаться?

— Прекрасная работа. Должность личного помощника, и деньги он обещал вполне приличные.

— Плюс прекрасная квартира для вас?

— Да, черт побери! — При этих словах она покраснела.

— Я легко могу проверить, кто платит за аренду квартиры и сколько.

— Ладно, квартира действительно входила в соглашение.

— Так же как и сам Гай Вольф?

— Да, если вы на этом настаиваете.

— А он настоял на том, чтобы вы сменили имя?

— Конечно, а также на том, чтобы носила отделанное рюшечками нижнее белье!

— Не хотите ли доказать мне это?

— Не убраться ли вам отсюда, лейтенант?

Это был вполне разумный вопрос, и я все еще раздумывал над ответом, когда открылась дверь и вошел Баллен.

— Меня задержали, — сказал он. — Извините, лейтенант. Имоджин сказала мне, что вы здесь.

— Имоджин? Та самая девица, которая выглядит так, будто ее выбросила на берег утренняя волна?

— Почему бы нам не пройти в мой кабинет? — резко оборвал меня Баллен.

— Да, почему бы вам это не сделать, тогда я бы смогла продезинфицировать свой, — вставила Коринна.

Вслед за Балленом я прошел по коридору в другой, гораздо более просторный и хорошо обставленный кабинет. Он показал мне на кресло для посетителей, а сам расположился за большим столом.

— Полагаю, прошлой ночью я вел себя достаточно глупо, — усмехнулся он. — Доказательство тому мои синяки!

— Вам надо было бы вести учет ваших встреч, — сказал я.

— Я так и делаю. — Улыбка исчезла с его лица. — Я ничего не перепутал. Любопытно, какие цели преследовала эта сука, затевая все это.

— Она не могла знать заранее, что я приду.

— Но она могла сделать все от нее зависящее, чтобы вы там остались. Именно так оно и выглядело, когда я вошел в спальню.

Я вынул из кармана его пистолет и бросил на стол. Он взял его и тут же спрятал в ящик стола:

— Спасибо, лейтенант. Чем я могу вам помочь?

— Меня интересуют те документы, о которых мы говорили с вами прошлой ночью.

— Конечно, какие из них вас интересуют?

— Те, что касаются Несбита, Рассела и Маддена.

— Попрошу Коринну подобрать их для вас, — сказал он и снял телефонную трубку. — Это не займет много времени.

Я подождал, пока он скажет ей, что мне нужно, и положит трубку. Лицо его выражало вежливое внимание.

— Может быть, Хардести существует только в воображении самого Томпсона? — предположил я.

— Неужели это возможно? — Он недоуменно посмотрел на меня.

— Никто никогда о нем не слышал. А что, если Томпсон неправильно записал его имя? Вдруг следовало написать Джо Фенник?

— Фенник? — Подумав несколько секунд, он покачал головой. — Извините, не знаю никого с таким именем.

— Он уже мертв. Это тот парень, что убил Томпсона.

Открылась дверь, и в офис вошла Коринна Ламберт.

Она положила документы на стол перед Балленом, затем повернулась и вышла, даже не взглянув на меня.

— Вот эти документы, лейтенант, — сказал Баллен после того, как за ней закрылась дверь.

— Что плохого в фамилии Фарли? — осторожно поинтересовался я.

— Вы о чем?

— Почему Вольф заставил ее поменять фамилию на Ламберт?

— Я не знал ни о чем подобном. Здесь она всегда была Коринна Ламберт.

— Вольф привез ее с собой из Лос-Анджелеса?

— Вероятно, — ответил он, отбрасывая прядь со лба. — Мне он сказал, что нанял себе новую помощницу по имени Коринна Ламберт. Я не возражал — она хороший работник.

Я встал и взял со стола документы, спросив, не против ли он, если я заберу их с собой.

— Берите, но потом обязательно верните, — ответил он.

— Разумеется, верну.

— Прекрасно. Больше ничем не могу быть вам полезен, лейтенант.

— Я тоже, — сказал я.

Дверь в кабинет рыжеватой блондинки была широко открыта. Я помедлил у порога, и блондинка поманила меня пальцем.

— Закройте дверь, — попросила она.

Я осторожно притворил дверь и вопросительно посмотрел на Коринну. Она прикусила нижнюю губу, настороженно глядя мне прямо в глаза.

— Вы ненормальный, и поэтому я иногда просто забываю, что вы полицейский, — наконец произнесла Коринна.

— Это коварное заблуждение, — возразил я.

— Вы станете задавать Гаю те вопросы, на которые уже имеете ответы, и он сразу догадается, что вы получили их от меня.

— Вы хитроумны.

— Предлагаю вам сделку. Я отвечу на ваши вопросы, если вы пообещаете не рассказывать Гаю, что это сделала я.

— Договорились!

— Это он настоял, чтобы я поменяла свою фамилию с Фарли на Ламберт.

— До того как вы покинули Лос-Анджелес?

— Правильно. Может быть, вам будет интересно узнать имя нашего общего знакомого, который нас свел?

— Почему бы и нет?

— Моя старшая сестра, вот кто!

— Анита?

— Слава Богу, у меня только одна сестра! Это она позвонила мне в Лос-Анджелес и сказала, что приедет потрясающий парень и мы с ним обязательно должны познакомиться. Мы и познакомились.

— Он никогда вам не объяснял, почему он хотел, чтобы вы поменяли фамилию?

— Нет. Вы считаете это важным?

— Я полицейский. Мне все важно.

— Это было лишь частью нашей договоренности. Честно говоря, меня больше интересовала остальная часть.

— Например, квартира?

— И работа, — улыбнулась она. — Я девушка с амбициями, лейтенант. Вы можете многое получить, если согласны раздвинуть ноги. Это один из тяжелых уроков, которые преподнесли мне жизнь.

— А вы когда-нибудь, спрашивали вашу сестру, почему она решила познакомить вас с Вольфом?

— Чет. — Коринна покачала головой. — Меня это не интересовало. Прекрасно сработало, верно?

— Похоже, что так.

— Эти документы вы берете с собой? Напрасно потеряете время, лейтенант. В них нет ничего интересного, так, всякая рутина.

— Скажите, Коринна, были когда-нибудь Несбит, Мадден и Рассел вовлечены в совместное дело?

— Однажды, несколько месяцев назад, насколько я помню. Освоение болота. Группа экологов подняла крик по поводу посягательства на жизнь птиц. Тогда эта троица и наняла нас.

— И что произошло?

— Мы выделили экологам пару акров земли в качестве прибежища для птиц и дали денег, чтобы они могли заниматься своей наукой как следует. Они были вполне удовлетворены, хотя и удивлены.

— И это все?

— Все. Так себе, средняя сделка. Она дала прибыль, но не слишком большую. Не состояние.

— Пайн-Сити не настолько большой город, чтобы агентство по связям с общественностью могло дать возможность заработать состояние, — ответил я.

— Дела у нас идут совсем неплохо, хотя, конечно, большое состояние здесь не сделаешь. Месяц назад мы вообще чуть не разорились, но Рей вложил свои деньги и поправил положение.

— Вы собираетесь выйти замуж за Вольфа?

— Это очень трудно сделать — он все еще женат, хотя последние три месяца они не живут вместе. Кажется, его жена уехала в Сан-Франциско. Нет смысла на чем-то настаивать, пока они не получили развод.

— А вы хотите выйти за него замуж?

— Иногда хочу, иногда нет. Я подумываю о том, что случится, если я выйду за него, а ему встретится другая Коринна Ламберт?

Глава 7

Дом на Виста-Драйв, казалось, дремал на полуденном солнце. Дверь мне открыла сама Анита Фарли, ее лицо тронула легкая гримаса, которая, вероятно, должна была изображать улыбку. На ней было короткое черное трикотажное платье, похожее на униформу. Домоуправительница, когда хозяин дома, вряд ли может носить легкомысленную блузочку и голубые джинсы.

— Мадден вернулся? — спросил я негромко.

Анита кивнула, — и я почувствовал, как она напряглась.

— Я не собираюсь ему сообщать о вашем ко мне визите прошлой ночью. Хочу лишь рассказать о письме, оставленном Томпсоном.

Ее глаза внезапно утратили живой блеск.

— О’кей, — прошептала она. — Мне следовало помнить, верно? Глупо было доверять проклятому полицейскому!

— Вы намерены доложить о моем приходе?

— Он в гостиной. Идите и докладывайте сами, — сказала она и, повернувшись на каблучках, быстро удалилась.

Я вошел в переднюю, закрыл за собой входную дверь и направился прямо в гостиную. Там спиной ко мне стоял и глядел в окно крупный мужчина ростом больше шести футов.

— Мистер Мадден? — вежливо произнес я.

Он повернулся ко мне, и я увидел, что его солидную фигуру уже несколько испортило ожирение. Густые седые волосы были безукоризненно причесаны, очки в тяжелой оправе приветливо блеснули в отраженном свете, у него было большое круглое лицо, рот слишком маленький, с поджатыми губами, и большой мясистый нос.

— Я Брюс Мадден, — произнес он низким голосом.

— Лейтенант Уилер, служба шерифа, — в свою очередь представился я.

— Неутомимый детектив. Эрл Рассел рассказывал мне о вас.

— Когда же он успел?

— Я вернулся домой сегодня около полудня. Он позвонил сразу, как только я вошел. По некоторым причинам он испытывает к вам ярую антипатию.

— Он рассказал мне о своей жене, но тут в комнату вошла его гостья и испортила впечатление от рассказа.

— Что поделаешь, зов плоти. Вам, лейтенант, следует быть более терпимым.

— Эрлу Расселу тоже, — парировал я.

На этом наш диалог закончился, но мы продолжали стоять в дверях, с улыбкой поглядывая друг на друга.

— Эрл передал мне содержание вашего разговора, — наконец заговорил Мадден. — Должен признаться, что для меня все это не имеет никакого смысла.

— Человек, убивший частного детектива, Джорджа Томпсона, был наемным убийцей. Это очевидно. Его имя Джо Фенник, — сказал я.

— Никогда не слышал ни о том ни о другом.

— Но Рассел рассказал вам о письме, которое Томпсон продиктовал как раз перед смертью?

— Рассказал, но его содержание для меня тоже не имеет смысла.

— Вы знаете кого-либо по фамилии Хардести?

— Нет.

— У Томпсона была папка с документами на Несбита, — сказал я. — Согласно этим документам вы и Хардести были вместе первые пять дней мая.

— Никогда в жизни не встречал никакого Хардести. Значит, мы никак не могли провести пять дней в обществе друг друга, — резонно заметил он.

— Все, кого Томпсон упоминает в этом письме, как-то связаны друг с другом. Вы, Несбит и Рассел партнеры по бизнесу и работали вместе над несколькими делами. Вы все несколько раз пользовались услугами фирмы «Баллен и Вольф». Коринна Ламберт — личный помощник Баллена. Может быть, Томпсон узнал что-то крайне личное об одном из вас, и это послужило причиной убийства?

— Могу только принять ваши слова на веру, лейтенант, — мягко произнес Мадден.

— Вам не приходит на ум ничего, что могло бы мне помочь?

— Ничего. Я лишь несколько раз встречался с людьми, которых вы упомянули в разговоре. Строго деловые отношения. Никого из них я не знаю близко.

Ладно. Я изобразил на своей физиономии улыбку. — Спасибо за то, что уделили мне время, мистер Мадден.

Простите, что не могу вам помочь. Да, кстати, вы ни разу не упомянули, кому было адресовано письмо мистера Томпсона.

— Клиенту.

Может быть, вы назовете мне имя этого клиента?

— Анита Фарли, — сказал я.

— Это что, плохая шутка, лейтенант?

— Да нет. Она наняла его следить за младшей сестрой Коринной. Содержание письма для нее тоже не имеет никакого смысла.

— Тогда почему Томпсон все-таки собирался послать ей это письмо? — резко спросил Мадден.

— Думаю, это была своего рода страховка. Он решил рассказать полиции обо всем, что узнал. А на тот случай, если что-то произойдет с ним до того, как мы у него появимся, оставил нам ключ к разгадке.

— Очень неопределенный ключ к разгадке, не правда ли, лейтенант?

Совершенно с вами согласен, — кивнул я.

— Спасибо за то, что вы мне рассказали. Всего доброго, лейтенант.

До свидания, мистер Мадден.

Я вышел в холл — ни души. Открыв дверь ближайшей комнаты, которая, судя по плетеным бамбуковым креслам, была солярием, я тоже никого не обнаружил. Пришлось прибегнуть к старому приему, тем более что у меня не было иного выхода. Я открыл входную дверь и громко ее захлопнул, затем на цыпочках вернулся в солярий. Долго ждать не пришлось.

— Анита! — пророкотал голос Маддена на весь дом. — Немедленно иди сюда, черт побери!

Я услышал быстрые шаги Аниты, направлявшейся в гостиную. Дверь за ней захлопнулась. Послышались голоса. Слов я разобрать не мог, однако Анита и Мадден, видимо, ссорились. Выйдя на цыпочках из солярия, я прошел к закрытой двери гостиной. Приложил ухо к двери, но все равно не мог разобрать, о чем речь. Внезапно оба замолчали. Прошло еще несколько долгих минут, и как я ни настораживал уши, не слышал ни звука. Что же, черт возьми, там происходит? Мне подумалось, что вся моя затея выглядит глупой. Я уже был на полпути к выходу, как вдруг раздался крик. А пока я соображал, как поступить, — еще один, гораздо громче первого. Я направился к гостиной и распахнул дверь.

Взору моему предстало зрелище, напоминающее сцену из старомодного порнофильма, разве что Мадден не носил фальшивых усиков и рубцы на заднице у брюнетки были настоящими. Анита перегнулась через спинку дивана, так что ее голова почти касалась подушек. Юбка маленького черного платьица была задрана к талии, а трусы спущены к лодыжкам. На ягодицах выделялись две яркие красные полосы. Мадден стоял над ней, широко расставив ноги и слегка задыхаясь.

— Я отучу тебя брать дело в свои руки, не спросив у меня разрешения, глупая сука! — рявкнул он и снова занес над Анитой тонкую трость.

— Она всего лишь беспокоилась о своей младшей сестре, — спокойно произнес я.

Эффект оказался потрясающим. Мадден выронил трость и, отступив, наткнулся на кресло, в которое и свалился в следующую секунду. Брюнетка испустила новый вопль, вскочила на ноги, и ее юбочка вновь прикрыла колени. Она повернулась в мою сторону, и я увидел, что лицо ее красней, чем две полосы от ударов на заднице.

— Ах ты, мерзкий сукин сын! — заорала она. — Как ты смел сюда лезть?

— Оскорбления не приведут ни к чему хорошему, — ответил я. — К тому же вы выглядите смехотворно со спущенными на лодыжки трусами.

Она застонала, потом быстро наклонилась и подтянула трусы.

— Это недопустимое вмешательство в частную жизнь, — промямлил Мадден.

— Заткнитесь! — огрызнулся я.

Он метнул на меня из-под очков убийственный взгляд, но заткнулся. Анита Фарли крепко зажмурилась, прижав тыльную сторону ладони ко рту Я заполнил паузу, закурив сигарету. Брюнетка открыла глаза и посмотрела на меня диким взглядом.

— Как только что сказал Брюс, это вторжение в частную жизнь! — Спазм свел ей губы, и прошло несколько секунд, прежде чем она сумела выговорить: — Немедленно убирайтесь отсюда, лейтенант!

— Скажите мне кое-что, старшая сестра. Ведь это вы познакомили Гая Вольфа с Коринной. Вы должны были знать, чего он от нее хотел. Взамен она получила прекрасную квартиру и высокооплачиваемую работу. С чего это вы вдруг стали так беспокоиться о ней и даже наняли Томпсона за ней следить?

— Я хотела быть уверенной, что мой план сработал и с ней все в полном порядке.

— Да уж, черт побери, вы хотели. Письмо Томпсона соответствовало действительности. Настоящий отчет клиенту.

— Лейтенант, это крайне неловкая ситуация как для меня, так и для Аниты, — произнес Мадден, вытирая лицо платком. — Если вы хотите ее допросить, это может подождать, пока…

— У вас нет ни малейшего шанса, — ответил я.

— Я должна ему рассказать, — произнесла Анита.

— Нет! — Мадден выпрямился в кресле. — Не будь дурой, Анита!

— Так будет даже лучше, — сказала она, — безопаснее! Может, он уже знает, что это я наняла Томпсона.

— Вы сказали мне об этом с самого начала, — напомнил я.

— Я говорю не о вас, — холодно возразила она.

— Тогда о ком?

— О Хардести, кем бы он там ни был.

— Хардести? — пробормотал я в полном ошеломлении.

— Хардести — это истинный кошмар! — воскликнула Анита. — Голос в телефонной трубке. Он не дает покоя даже во сне.

— Анита, не делай глупостей, — повторил Мадден, снова вытирая лицо. Сунув платок в верхний карман пиджака, он встал. — Я не намерен принимать в этом участие! И предупреждаю, Анита, тебе предстоит за все расплатиться!

Он выходил из комнаты с поникшими плечами и внезапно показался мне стариком.

— Почему бы вам не сесть? — обратился я к брюнетке.

— Вам это кажется смешным? — буркнула она.

— Простите. Я уже почти забыл о том, что происходило, когда вошел в гостиную.

— Можете мне чего-нибудь налить. Чего угодно, только побольше и безо льда.

Подойдя к бару, я приготовил выпивку, потом протянул ей один из стаканов. Она судорожно проглотила чуть ли не половину и едва не задохнулась.

— Мне следовало еще с прошлой ночи помнить, что вы не привыкли к алкоголю, — сказал я.

— И мне тоже! — Она с трудом перевела дыхание. — С чего же мне начать?

— С чего хотите.

— Коринна всегда была неуправляема. С таким красивым лицом и телом… чего еще можно было ожидать?

— Что же произошло?

— Она стала проституткой. Девушкой по вызову, как иногда более пристойно называют эту профессию. Однажды в квартире Коринны, прямо у нее в постели, скончался от сердечного приступа клиент. Но если бы кто-то узнал, где он умер и какое занимал положение, разразился бы грандиозный скандал. Она позвонила мне среди ночи, почти теряя сознание от страха. Единственным человеком, которого я могла попросить о помощи, был Брюс. Он чудом вытащил ее из этой истории. Он мне так и не рассказал обо всех деталях, а я его и не спрашивала, потому что была ему слишком благодарна. Однако он сказал мне, что Коринне необходимо исчезнуть, и надолго. Она уехала в Лос-Анджелес, и я считала, что с этим покончено. Прошло около года, и тут кто-то решил вытянуть ковер у нас из-под ног.

— Каким образом? — спросил я.

— Однажды ночью мне позвонили. В трубке прозвучал голос человека, назвавшегося Хардести. Не имело ни малейшего значения, что я никогда не слышала о таком человеке. Брюса в это время не было в городе. Оказалось, что Хардести знает все обо мне и моей младшей сестричке. Он в мельчайших подробностях рассказал мне о том, что случилось той ночью, когда в ее квартире умер клиент. Но Хардести добавил, что человек этот умер не от сердечного приступа. Он оказался садистом и стал избивать Коринну, а она схватила бутылку и ударила его по голове. Парень упал, ударился виском об угол бюро и скончался. Суд мог бы признать, что Коринна сделала это в целях самообороны, но сейчас уже слишком поздно думать об этом. Я ответила ему, что он просто спятил, что я даже не представляю, о чем он толкует. Тогда он заявил, будто у него есть доказательства и он кого-нибудь пришлет на следующий день, чтобы показать их мне. На следующий день и появился этот бандит.

— Как он выглядел?

Она описала его весьма точно — это, без сомнения, был Джо Фенник.

— Он принес с собой небольшой кинопроектор и фильм, — продолжала она безжизненным голосом. — Фильм подтвердил, что все, о чем сообщил Хардести, действительно правда. Коринна ударила мужчину бутылкой, а тот, падая, приложился головой об угол бюро. Смотреть на это было просто ужасно. Когда фильм кончился, тот человек сказал, что если они пошлют его окружному прокурору, то, конечно, вырежут ту часть, где видно, как мужчина ударился головой при падении. И окажется, что Коринна намеренно ударила его бутылкой и убила.

— А он не рассказал, каким образом они стали обладателями такого фильма?

— По его словам, парень, который сдал Коринне квартиру, установил скрытые камеры ради развлечения и, возможно, кое-какого заработка. Некоторые ленты, снятые им, были проданы для кино, предназначенного только для мужчин.

— Что было дальше?

— Он ушел, унеся с собой и проектор и ленту. Хардести позвонил следующей ночью. Сказал, что теперь, когда я видела фильм, все намного упростилось, и я должна рассказать о происшедшем Коринне. Я спросила его, чего же он от меня хочет, а он ответил, что Гай Вольф собирается приехать в Лос-Анджелес, и Коринне следует поступать так, как пожелает Вольф.‘Сначала я считала, что Вольфа интересует главным образом секс, но потом, когда Коринна приехала сюда вместе с ним, я уже ничего не могла понять.

— Почему он настоял на том, чтобы она сменила имя?

— Потому что Коринна Фарли была проституткой, пусть давно, но он не хотел рисковать: вдруг кто-то вспомнит ее имя.

— Вы рассказывали о Хардести кому-нибудь, кроме вашей сестры?

— Да, Брюсу, и это оказалось огромной ошибкой. И если Коринна была ранимой, то его это сделало ранимым вдвойне. Тут-то он меня и поколотил в первый раз. — Она несколько секунд кусала нижнюю губу. — Самое смешное, что я не возражала. Мне даже понравилось. Я считала, что заслужила это.

— Что заставило вас решиться нанять частного детектива?

— Хардести добрался до Брюса. Денег напрямую не просил. Сказал Брюсу, что тому следует использовать Баллена и Вольфа в качестве фирмы по связям с общественностью, хотя Брюсу для работы этого совсем не требовалось. Затем он приказал Брюсу совершить несколько сделок с Несбитом и Расселом. Брюсу пришлось вложить все деньги, взять на себя весь риск операции, а получить только треть прибыли. Последний раз, когда они понесли большие потери, Брюсу пришлось взять все на себя. Я очень переживала, потому что вовлекла Брюса во все это из-за Коринны. И решила помочь разрешить создавшуюся ситуацию.

— Вы все это рассказали Томпсону?

— Без подробностей. Я просто рассказала о голосе по телефону, о Хардести, который нас шантажировал, и о том человеке, который от него к нам приходил. И назвала все остальные имена, конечно. Я должна была это сделать.

— Письмо, которое он вам написал, имело для вас какой-то смысл?

— Никакого. Особенно та его часть, где он говорит о Коринне как о новом контакте, стоящем больше времени и усилий.

— Значит, то, что вы мне рассказали о причинах обращения к детективу, было чистой выдумкой?

— Мне пришлось что-то придумать для вас, причем без предварительной подготовки, — ответила она.

— С тех пор как Коринна вернулась вместе с Вольфом из Лос-Анджелеса, вы слышали что-нибудь от Хардести?

— Нет! Я не хочу ничего больше слышать от него!

— А Брюсу он звонил?

— После последней сделки с Несбитом и Расселом не звонил.

— Если он еще раз позвонит, вы поставите меня в известность?

— Разумеется, я вам скажу. Что мне теперь терять?

— Мне надо поговорить с Мадденом, — сказал я.

— Пожалуйста, не сейчас!

— Хорошо, полагаю, беседу можно отложить.

Она взяла в руки тонкую трость и провела ею по ладони.

— Если, уходя отсюда, вы наткнетесь на него, скажите ему, что я готова, — прямо заявила Анита.

— Мне кажется, я так его напугал, что теперь он никогда и пальцем к вам не притронется. Я буду рад сказать ему об этом.

— Нет, я заслужила наказание.

Я пристально посмотрел на нее:

— Вам действительно все это нравится?

— Да, я стала к этому привыкать. Это ближе всего к настоящему сексу из того, что я знаю.

Глава 8

В офис шерифа я вернулся поздно и обнаружил, что Аннабел Джексон уже ушла. Теперь, когда создание, столь сексуальное, как она, меня не отвлекало, я сел за письменный стол шерифа и стал просматривать документы, которые мне передала Коринна Ламберт. Но ничего интересного я в них не обнаружил. Выполняемые в сфере общественных связей дела для клиентов сводились к минимуму и не были столь уж неотложными. Счета были явно завышены, впрочем, я точно не знал стоимости подобных услуг. Я как раз кончал просматривать папку, когда вошел сержант Петерсон. Он выглядел уставшим, но так было всегда, насколько я помню.

— Как прошел ваш день, лейтенант? — поинтересовался он по обязанности.

— В последний раз действительно хороший день выдался у меня месяца три назад. Помните то утро, когда шериф сунул в рот зажженный конец ситары?

— Мелочи нашей повседневной жизни, — согласился сержант. — Вы знаете, лейтенант, Томпсон на самом деле был тупым парнем, и меня просто поражает, кому понадобилось его убивать.

— Вы проверили его квартиру?

— Все осталось на своих местах. В прачечной его все еще ждут.

— И это все?

— Его банковский отчет и аннулированные чеки, — продолжал Петерсон. — В начале месяца ему не хватало семи сотен на счете, вчера он стал на пять тысяч богаче.

— Вы проверили все в самом банке?

— Пришел сертифицированный чек.

— Это уже кое-что…

— Мелкий хапуга, которому неожиданно повезло — он взял куш. Потом его убили. Так я думаю.

— Может быть, он оказался слишком жадным? Или нервным? Или то и другое вместе?

— Томпсон мертв, и в этом нет сомнений. — Петерсон широко зевнул. — Кстати, он знал Фенника.

— Что?!

— В блокноте для заметок около телефона записано имя Фенника и его домашний адрес. На пятом листке, то есть несколько дней назад.

— Вы это проверили?

— У консьержки. Говорит, Фенник был неплохим парнем, который ни с кем особенно не общался. Пожилая дама, которая мне о нем рассказывала, была по-настоящему расстроена, когда выяснилось, что он мертв, ведь те, кто снимает комнату, должны уведомлять за неделю до выезда.

— В его комнате нашли что-нибудь интересное?

— Только одежду и зубную щетку в ванной.

— Связи?

— Консьержка никогда его ни с кем не видела. Он всегда был один. Иногда ему звонили.

— Как долго он там прожил?

— Около года.

— И это все?

— Это все, — подтвердил Петерсон. — У меня сегодня вечером свидание, лейтенант.

— Еще одно задание, и вы будете свободны до утра, — сказал я. Взяв в руки телефонную книжку, я проверил несколько номеров, выписал их вместе с фамилиями, потом вырвал страницу и протянул ее Петерсону. — Позвоните им, когда вам ответят, представьтесь как Хардести. Когда поймете, какое впечатление это произвело, можете повесить трубку.

— Из всех карточных игр самой сложной мне казался покер, — удрученно произнес сержант.

— Всего пять звонков, и вы свободны на всю ночь. Почему бы вам не начать набирать номера до того, как я передумаю?

— Как я сразу не сообразил? — пробормотал он, потянувшись к телефонной трубке.

Закурив сигарету, я стал размышлять над ситуацией. Минут через десять Петерсон повесил трубку в последний раз и вопросительно посмотрел на меня.

— Вам нужны ответы в определенной последовательности, лейтенант?

— По мере поступления.

— С Вольфом я не смог связаться. Его нет ни в офисе, ни дома. Коринна Ламберт была дома. Она переспросила: «Кто?» Я повторил ей, что звонит Хардести, и она ответила, что не знает такого человека. Баллен все еще был в офисе и спросил, чего я от него хочу. Миссис Несбит произнесла: «Это Эл Лечерус^[181] решил пошутить так неудачно?» — Он невинно посмотрел на меня: — Необычное имя, лейтенант, Эл Лечерус?

— Продолжайте.

— Рассел сказал: «Какого черта на этот раз нужно? Вам известно, что у вас уже большие неприятности с полицией?» Ну вот как будто и все.

— Ладно. Увидимся утром.

— Кто же этот Хардести? — полюбопытствовал он.

— Ночной кошмар. Голос в телефонной трубке. Некто, занимающий ваши мысли.

— Я должен был спросить! — пожал он плечами. — Вы решили, лейтенант, что Фенник собирался в любом случае убить Томпсона, или, по-вашему, он застрелил его, потому что вы постучали в эту минуту в дверь?

— Да, — сказал я.

— Я так и думал. Так приятно работать с вами вместе, лейтенант. Начинал, ничего не зная, а кончаю, зная еще меньше!

— Хардести всего лишь голос. Голос шантажиста. Фенник его прикрывал. Я знаю гораздо больше о его прошлом, чем Томпсон узнал от Аниты Фарли, которая его и наняла. Но каким-то образом Томпсон вышел прямо на Фенника, а вероятно, и на Хардести. Думаете, Томпсон был настолько умнее меня?

Он секунду поразмышлял, не давая мне никакого ответа.

— Может быть, эта Анита Фарли уклоняется от прямого ответа? Может быть, она рассказала Томпсону то, чего не говорит вам?

— Например, кто такой Хардести на самом деле?

— Может быть и так.

— Тогда, если она не нанимала Томпсона, чтобы узнать, кто такой Хардести, то зачем, черт побери, она его вообще наняла? — сказал я.

— Хороший вопрос, лейтенант, — пожал он плечами. — У вас есть предполагаемый ответ?

— Если вы пытаетесь шантажировать шантажиста, не получается ли это своего рода игра по-мексикански?

— Если вы оба будете держать в зубах по носовому платку и по ножу в руке, — медленно произнес он. — Итак, Хардести решил первым использовать свой нож, верно? И его нож — Джо Фенник.

— Не думаю, что Анита Фарли настолько смела. Идти против Хардести… Она же выбрала имя Томпсона наугад, просто нашла в телефонной книге, как она мне сказала. Ей вообще повезло найти такого детектива, который согласился ей помогать.

— Некоторым людям постоянно везет.

— Может быть, она описала Томпсону Фенника, а тот его уже знал?

— И может быть, дама, пришедшая ко мне на свидание, не против подождать меня лишние полчаса, — сказал Петерсон.

— Пожалуй, наведаюсь к Коринне Ламберт, — решил я. — Ей не придется мне что-то рассказывать. Стоит только взглянуть на нее, и этого достаточно.

Петерсон направился к двери, проговорив на ходу:

— Хотите, чтобы япозвонил ей, лейтенант? Сказать, что Эл Лечерус собирается ее навестить?

Он исчез прежде, чем я сообразил, как ему ответить. И тут ему повезло. Я побросал папки с документами в ящик письменного стола и отправился к машине. Минут через пятнадцать, оставив машину перед ее домом, я поднимался на седьмой этаж. Коринна Ламберт открыла мне дверь квартиры все в той же бежевой блузочке и юбочке, доходящей до колен; выглядела она элегантно и по-деловому.

— Гая здесь нет, — произнесла она.

— Знаю. Я пришел к вам.

— Опять? Только не смейте говорить, что я вас чем-то привлекаю, лейтенант.

— Сегодня я был у вашей сестры. Вы знаете, что Мадден бьет ее?

— Вы меня разыгрываете?

— Я говорю правду. Я предупредил, что могу засадить его, но она просила меня не вмешиваться. Ей это даже нравится, потому что это самое близкое к сексу из того, что она имеет.

— Бедная Анита! — вскричала Коринна. — Заходите, пожалуйста, лейтенант!

Вслед за ней я вошел в прекрасно обставленную гостиную. Она уселась в удобном кресле и скрестила ноги.

— Вы пришли сюда не затем, чтобы рассказать о сексуальной жизни Аниты? Или, вернее, о ее полном отсутствии?

— Она рассказала мне, почему вы год назад уехали в Лос-Анджелес и почему она познакомила вас с Гаем Вольфом.

Коринна сразу выпрямилась в кресле:

— Она вам все рассказала?

— Рассказала о том, почему у нее не было другого выбора, как познакомить вас, ведь ее шантажировал Хардести.

— Хардести? Он мне звонил полчаса назад. Это просто глупо. Когда я ему сказала, что не знаю никого под такой фамилией, он просто повесил трубку.

— Парень был просто садистом. Вы ударили его бутылкой по голове, он упал, ударившись головой о край бюро, и умер. Так?

— Мне это до сих пор неясно. Просто не могу поверить, что он от этого умер. Вначале я подумала, что он просто потерял сознание. Потом, что он притворяется, чтобы меня напугать. И только потом я осознала, что он мертв, и просто чуть с ума не сошла от страха.

— И что же вы сделали?

— Позвонила Аните. Мне больше не к кому было обратиться за помощью. Тут появился Брюс Мадден. Как оказалось, этот покойник был крупной шишкой в Пайн-Сити, и если бы его нашли в квартире у девушки по вызову, то весь город просто сошел бы с ума.

— Как же поступил Мадден?

— Я помогла ему вынести тело из квартиры. Он предупредил меня, что если мы встретим кого-нибудь по дороге, то сделаем вид, будто ведем пьяного, но нам повезло: никто не встретился.

— Что было потом?

— Мы всунули Джима в машину, и Брюс его увез. Я ехала сзади в машине Брюса. Джим жил на Виста-Хэйтс, так что это была дорога к его дому. Затем он сбросил машину с обрыва прямо в море. Власти решили, что это был просто несчастный случай, ведь никто не мог обидеть такого прекрасного, образцового гражданина, каким казался Джим.

— Затем вы вернулись в машине Брюса?

— Да, мы поехали в мотель, Брюс настаивал на том, что на эту ночь нам нужно алиби. Он также заявил, что я теперь ему многим обязана и должна платить по счетам.

— Секс?

— Его вариант. На следующий день я едва держалась на ногах после того, как он меня избил.

— Потом вы направились в Лос-Анджелес?

— И снова Брюс настаивал, чтобы я исчезла из Пайн-Сити. Тогда это казалось вполне логичным, и я уехала в тот же день.

— Вы знали о скрытой камере в потолке вашей спальни?

— Да, я знала, но как-то об этом не задумывалась. Уже позднее, в Лос-Анджелесе, когда об этом вспомнила, у меня не хватило сил и смелости поступить иначе.

— Камера была вашей идеей?

— Да нет, — немного подумав, произнесла она. — Это была идея моего менеджера, который все и придумал.

— Вашего сутенера?

— Можете и так его называть, — равнодушно кивнула Коринна.

— Как его звали?

— Джо Фенник.

— Вы говорили ему, что собираетесь уехать в Лос-Анджелес?

— Брюс сказал, что это безумие — сообщать ему об этом, — покачала она головой. — Фенник не должен был знать, что произошло и куда я уеду. Мне надо было просто исчезнуть.

— Год в Лос-Анджелесе, и все еще проститутка?

— Все еще девушка по вызову. Но я уже очень от этого устала. Это профессия, с которой у вас нет никакого будущего.

— Потом ваша сестра рассказала вам о Гае Вольфе?

— Правильно. Мне он понравился при знакомстве, а еще больше — сделанные им мне предложения.

— Вы знали, каким образом ваша сестра познакомилась с Вольфом?

— Я спрашивала об этом Гая, и он ответил, что узнал ее через Брюса, так как его фирма несколько раз участвовала в его делах.

— Вы ему поверили?

— Почему бы и нет? — Коринна удивленно раскрыла глаза.

— Вы не узнавали, что произошло с Фенником после того, как вы уехали?

— Да нет. Поскольку я исчезла, он, вероятно, нашел себе другую девушку, чтобы она платила за его квартиру.

— Вчера днем я убил Джо Фенника.

— Что вы сделали? — Она посмотрела на меня, открыв рот.

— Это он убил Томпсона. У меня не было выбора. Мне пришлось сделать это, так как он сам держал в руке пистолет. За ним числилось много преступлений, верно?

— Наверное, так и есть. — Она поежилась. — В нем таилась внутренняя угроза и сила, но мне был нужен он или кто-то другой, похожий на него, для прикрытия. Все девушки по вызову не могут работать сами по себе, им нужно, чтобы их кто-то защищал.

— Ваша сестра сказала, что Хардести — это голос по телефону. Он позвонил ей и заявил, будто у него есть доказательства, что вы убили Джима как-там-его-фамилия. Потом Фенник сам к ней пришел и показал ей кусок фильма. После этого ей и пришлось согласиться на условия, поставленные Хардести. Он же потребовал, чтобы вы сошлись с Гаем Вольфом, именно поэтому Анита вас и познакомила. Это он шантажировал Брюса Маддена, как мне сказала ваша сестра. Он вынудил его вступать в деловые отношения с Несбитом и Вольфом, причем Маддену пришлось вложить в дела все свои деньги, и также заставлял его использовать Баллена и Вольфа для общественных связей, в которых Мадден не нуждался.

— Но почему?

— Это очень хороший вопрос. Вы сегодня вечером ждете к себе Вольфа?

— Возможно, попозже. В семь тридцать у него встреча с клиентом в доме у самого клиента. Лейтенант, вы такой же, как и все остальные? Полагаю, я тоже ваша должница, если вы пообещаете молчать и не рассказывать, что же на самом деле случилось с Джимом…

— Секс по принуждению? Нет, Коринна, меня это не привлекает.

— Совсем не уверена в принуждении, — произнесла она беспечно. — Гай хорош в постели, но не совсем уж огонь. И у нас с вами есть время, лейтенант. Он не вернется по крайней мере до девяти часов.

— Спасибо, но не надо.

— Лейтенант, вы не знаете, от чего отказываетесь.

— Тут вы не правы. Я так и вижу вас в постели, в ту минуту, когда прошлой ночью зашел в вашу спальню.

Она медленно облизала нижнюю губу.

— Может, вам захочется чего-нибудь особенного. С этим не будет проблем, лейтенант. Только скажите, и я все для вас сделаю. Клянусь, вам понравится!

— Мне пора идти.

— Трус!

— Не возражаете, если я попрошу вас вынуть ваши зубные протезы и слегка меня покусать? — предложил ей я.

Несколько секунд она смотрела на меня не мигая, потом расхохоталась. Подойдя к входной двери, я обернулся:

— Проведя ночь в отеле с Мадденом, вы рассказали об этом сестре?

— Конечно! Я полагала, что она это заслужила.

Глава 9

Дверь мне открыла блондинка, на которой было такое туго обтягивающее фигуру мини-платье, что оно едва доходило до верхней части бедер. Она посмотрела на меня сонными голубыми глазами, но, узнав, встрепенулась.

— Ну привет, морячок! — медленно произнесла она.

— Привет. Рассел дома?

— Да, дорогой, он дома. — И подмигнула: — Наверное, нам просто не повезло?

— Полагаю, что так, — согласился я.

— Можете называть меня Лулубелл, на том основании, что это мое имя.

— А вы можете называть меня лейтенантом Уилером, — сообщил я.

— У вас потрясающее чувство юмора, лейтенант. — При этих словах она так глубоко вздохнула, что платье на пышной груди чуть не лопнуло. — Он там, в гостиной, лейтенант, выпивает. Должна вас предупредить, что он сегодня не в самом лучшем настроении. Такой мрачный слоняется по дому, что можно подумать, будто кто-то схватил его за причинное место и завязал на нем узел.

— Может, проще стерилизовать его? — сказал я.

Она нервно захихикала:

— Я предполагаю, что он отчего-то очень нервничает. Только пятнадцать минут назад я предложила ему попробовать новый вид закуски перед обедом, принесла прямо к дивану, но и это его не заинтересовало.

— Уж не заболел ли он, — мрачно предположил я.

— Ему придется изменить свое поведение, и побыстрее. Я не того сорта девушка, что любит сидеть без дела.

Я одарил ее сочувственной улыбкой и прошел в гостиную. Рассел сидел в кресле, держа в руке стакан с огромной дозой спиртного. Он посмотрел на меня с открытой враждебностью.

— Что вам надо, черт подери?

— Не отказался бы выпить, — сказал я.

— Сами себя обслуживайте.

Я направился к бару и налил себе виски. Лулубелл была права насчет Рассела. Судя по тому, как он сейчас выглядел, даже у его проблем были проблемы.

— Хардести! — произнес я.

— Что? — В узких глазах Рассела промелькнуло беспокойство.

— Чего вы на этот раз от меня хотите? Вы же знаете, что у вас большие проблемы с полицией, — процитировал его я. — Именно так вы сказали?

— Так это вы, черт возьми, мне звонили?

— Если быть точным, звонил сержант. Сегодня днем Анита Фарли поведала мне всю правду о Хардести. Голос в телефонной трубке, так она сказала. Голос, который шантажирует людей, заставляя делать то, что он им приказывает. Хардести шантажировал Маддена, вынуждая стать партнером Несбита и вашим, при этом Мадден, принимая на себя весь риск предприятия, получал лишь треть от прибыли или вообще не получал.

— Не представляю, о чем вы там толкуете, — пробормотал он.

— Вы один из группы, Рассел, такой же, как и все, ничего особенного. Хардести шантажировал не только Маддена, Аниту Фарли, ее сестру, но и Несбита, Баллена и Вольфа. Какой вы получите навар, если станете молчать в то время, когда все остальные орут во всю мочь?

— Убирайтесь к черту! — проревел Рассел.

— Если я сейчас не найду Хардести, он будет вечно висеть у вас на шее. Подумайте об этом!

Он опорожнил стакан одним махом, потом отнес к бару и наполнил вновь.

— Нас в комнате только двое, просто дружеский разговор, так ведь? — наконец произнес он.

— Конечно, — согласился я.

— Если вы будете цитировать меня в зале суда, я поклянусь, что такого разговора между нами никогда не было!

— Согласен, — ответил я.

— Эта девица Фарли права, — медленно произнес он. — Голос в телефонной трубке. В первый раз, совершенно неожиданно, голос объявил, что говорит Хардести. Я решил, что это просто какой-то сумасшедший, и прямо ему об этом сказал. Затем он велел мне позвонить Маддену, так как Мадден собирается заняться недвижимостью со мной и Томом Несбитом в качестве партнеров и должен взять на себя весь риск предприятия, получив при этом только треть прибыли. Я сказал ему, что он действительно сумасшедший. Зачем Маддену заниматься этим? Или Несбиту? По сравнению с ним мы были просто мелочь. Но Хардести настаивал, чтобы я позвонил Маддену. Что мне было терять? Я позвонил Маддену, и тот повторил все, что сказал Хардести.

— Что об этом сказал Мадден, когда вы его встретили? — спросил я.

— Он ни слова не говорил о Хардести, — ответил Рассел и отхлебнул из вновь наполненного стакана. — Я обсудил это с Томом Несбитом. Он считал, что, кем бы ни оказался Хардести, нам повезло, что он на нашей стороне.

— Хардести шантажировал Маддена, потому что ненавидел его? — спросил я. — Прибылью он особенно не интересовался?

Рассел пожал плечами:

— Это была теория Тома. Но после первой же сделки он довольно быстро изменил свое мнение. Или Хардести помог его изменить. Если мы хотим заключить еще одну сделку, заявил Хардести, то он потребует за это по пять тысяч наличными от каждого из нас.

— И вы заплатили?

— Благодаря этой сделке мы получили оба тридцать тысяч долларов без особого риска. Это имело смысл.

— Как вы заплатили ему деньги?

— Деньги мелкими купюрами были сложены в конверты. От Хардести позвонил человек и забрал этот пакет. Вот и все.

— Последняя сделка не дала прибыли?

— Да, мы потеряли вложенные Мадденом деньги.

— Когда в последний раз вы слышали о Хардести?

— Он позвонил условиться о последней сделке с Мадденом, о той, что провалилась. С тех пор молчит.

— Хардести звонил задолго до того, как был убит Несбит?

— Этого я не помню, — ответил он хрипло.

— Ваша жена покончила с собой примерно в то же время?

— Это произошло примерно за неделю до смерти Несбита. — Тут он одним глотком допил остаток виски и медленно провел ладонью по подбородку. — Медилайн была настоящей сукой, но я вовсе не желал ей смерти. Вы должны этому верить, лейтенант!

— Хорошо, я вам верю.

— В последний раз, позвонив мне по поводу сделки, он задал странный вопрос: не хочу ли я избавиться от жены? В тот момент его слова прозвучали как скверная шутка. Я ответил что-то вроде «конечно хочу, но только если она не возьмет с собой свои деньги». Тогда он засмеялся и повесил трубку. Я забыл о разговоре, но через несколько дней у нас появился этот паренек и спросил, не нужен ли нам садовник. «Меня прислал мистер Хардести», — добавил он, вот я и дал ему работу.

— Ну а затем ваша жена сбежала с ним, и потом ее обнаружили мертвой во второсортном мотеле. Она оставила записку?

— Конечно. Полиция, похоже, расслабилась, когда нашла эту записку. Дело не вызвало большого шума. Я имею в виду смерть моей жены. В самоубийстве есть что-то такое, отчего даже копы чувствуют себя не в своей тарелке. Полагаю, вы это знаете по себе, лейтенант?

— Думаете, она покончила с собой?

— Я не знаю, — покачал он головой. — И это постепенно сводит меня с ума!

— Что скажете насчет Тома Несбита? Странный случай. Столкновение, виновник скрылся, и никто его не нашел. Не думаете, что Хардести говорил с его женой о ее муже точно так же, как говорил с вами о вашей жене?

— Вполне возможно. Она ненавидела Тома и не делала из этого секрета.

— Хардести предлагал вам использовать услуги Баллена и Вольфа?

— Да, так и было. Я познакомился с Реем Валленом незадолго перед этим. Он работал на Маддена до того, как ушел от него и стал работать на себя…

— Он работал на Маддена?

— Конечно. Был своего рода личным ассистентом.

— Сколько времени?

— Может, год, а может, дольше. Он говорил мне, что хочет быть партнером Вольфа, но я считал, что эти общественные связи нужны мне как дырка в голове. — Он горько рассмеялся. — Хардести изменил мое мнение об этом.

— Вы когда-нибудь встречались с Джо Фенником?

— Уверен, что никогда, — ответил Рассел.

— Тот посыльный, который приходил за деньгами. Как он выглядел?

Он дал мне точное описание, которое полностью совпадало с внешностью Фенника.

— Вы кому-нибудь рассказывали, что чувствовали по отношению к своей жене?

— Полагаю, большинство людей это знали. Я никогда не делал из своего к ней отношения секрета. Она тоже знала!

— А Том Несбит?

— Он был моим другом. Однажды вечером во время встречи биржевых дельцов мы все слишком много выпили. Баллен хвастался, что он до сих пор холостяк и может пить вволю. Вольф заявил, что напился, так как ему повезло — от него только что ушла жена, а я сказал, что хотел бы, чтобы моя чертова жена сделала то же самое. Несбит заметил, что если кто женат на суке, как он сам, то лучше оставаться на ней женатым, прикрывая спину.

— Где состоялась встреча?

— В офисе у Вольфа. После одной из крупных земельных сделок.

— Мадден присутствовал?

— Недолго. Потом он ушел. Мне кажется, ему не понравился общий разговор. Он не самый дружелюбный парень даже в лучшие времена.

В следующее мгновение в комнату вошла Лулубелл. Она остановилась футах в шести от нас и мило улыбнулась:

— Джентльмены, мне вовсе не хотелось бы вас прерывать, но страшно хочется выпить.

— Мы заняты, — резко бросил Рассел. — Можешь подождать еще минут десять с твоим чертовым пойлом.

— Эрл, разве это хорошо? Пришла твоя маленькая Лулубелл, у нее просто язык присох к губам.

С этими словами она прошла к бару и потянулась к стакану.

— Придется мне самой себе налить.

— Тебе охота освежиться? — прорычал Рассел.

Все дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы что-то предпринять. Он с такой силой толкнул девицу рукой в спину к стойке бара, что она перегнулась пополам над стойкой. Потом он задрал ее короткую юбчонку, ухватился за резинку белых кружевных трусиков и оттянул ее. Другой рукой он зачерпнул полную пригоршню кубиков льда из чаши и бросил ей в трусы. Освобожденная резинка возвратилась на прежнее место.

— Это тебя по-настоящему охладит, наглая ты сука! — заорал он.

Блондинка резко повернулась к нему. Лицо ее побледнело от сдерживаемого гнева, и в следующее мгновение острые ногти вонзились Расселу в лицо, оставляя кровавые полосы на щеках. Рассел со всей силой отшвырнул Лулубелл от себя, она потеряла равновесие и шлепнулась на пол. Ледяные кубики попали ей в самое интимное место, и она издала жуткий вопль, потом быстро вскочила на ноги и двинулась на Рассела, устрашающе сжав маленькие кулачки. Рассел успел отступить, и она ударилась о стойку бара. Ее тело снова перегнулось над стойкой. Должен признать, что для Рассела это оказалось крайне соблазнительной возможностью. Он опять задрал юбчонку к талии, сдернул трусики и опрокинул в них всю чашу со льдом. В следующую секунду он ударом локтя в спину пригвоздил Лулубелл к стойке и свободной рукой принялся втирать лед ей в кожу.

— Если и это тебя не охладит, то суну на полчаса под ледяной душ, — пригрозил он.

Лулубелл закричала в полный голос, колотя ногами по стенке бара, и принялась бранить его такими грязными словами, которых я в жизни не слышал. Сообразив, что это их личный поединок, я решил, что мне пора исчезнуть.

— Может быть, она заслужила выпивку после сражения, — примирительно произнес я.

— Пожалуй, это нужно нам обоим, чтобы немного разрядить здесь обстановку, — парировал Рассел.

Он снова сдернул с нее трусики, и вода от растаявшего льда так и брызнула. Я сразу передумал уходить, увидев очаровательную круглую попочку Лулубелл. Я всегда готов оценить прекрасное создание природы.

— Надо восстановить циркуляцию крови, — произнес Рассел и крепко шлепнул Лулубелл сначала по одной ягодице, а потом по другой. Девушка перестала колотить ногами, а когда Рассел принялся массировать крепкие округлости, глубоко вздохнула, и я понял, что мне действительно пора уходить. К тому моменту, когда я дошел до двери, Лулубелл уже счастливо ворковала, а Рассел был полностью поглощен своей работой. Я чувствовал себя совсем одиноким, направляясь к своей машине.

Глава 10

Сэмми Вонг открыл дверь и широко улыбнулся при виде меня.

— Я полагаю, вам грозит наказание, лейтенант, — произнес он.

— Она меня не ждет, — сказал я.

— Она весь день как медведица с больной головой. Вы храбрый человек, лейтенант.

— Где она?

— Сидит в гостиной. Наклоните голову, когда войдете.

Я прошел прямо в гостиную. Марта Несбит в черном свитере и туго обтягивающих брюках вытянулась на кушетке. Она холодно посмотрела на меня большими темными глазами, потом отвернулась:

— Все синяки выступили, и живот болит. Неудачное время для визита, Эл.

— Хочу продолжить разговор о Хардести, — ответил я.

— К черту!

— Голос в трубке. Голос, который шантажирует или объясняет, как избавиться от жены или как разбогатеть.

— Звучит привлекательно, — все так же холодно отозвалась она. — Особенно последнее как стать богатым.

— Хардести организовал сначала для Рассела, потом для вашего мужа совместные сделки с Мадденом, — ответил я. — В качестве возмещения они должны были заплатить ему неплохие проценты от прибыли и привлечь Валлена и Вольфа.

— Кажется, этот Хардести опытный пройдоха, — произнесла она.

— Он спрашивал у Рассела, не хочет ли тот избавиться от жены, и Рассел ответил утвердительно. Как уверяет Рассел, он-то думал, что Хардести просто шутит.

Она неожиданно села и осторожно спустила ноги с кушетки.

— Расскажите мне побольше о нем.

— Через несколько дней после этого разговора к Расселу явился молодой парень, который спросил, не нужен ли ему садовник. Рассел ответил, что ему садовник не требуется, тогда паренек сказал, что его прислал мистер Хардести. После этого Рассел и взял парня на работу. Вскоре его жена Медилайн сбежала с парнем, а потом ее нашли мертвой в комнате мотеля. Погибла она якобы от передозировки снотворного.

— О Господи! Неужели вы хотите сказать, что ее убили?

— Я просто рассказываю вам о том, что говорил мне Рассел, — ответил я.

— У меня кровь стынет в жилах при одной мысли об этом. — Она затрясла головой.

— Я человек любопытный, — сказал я. — Вам самой хоть раз звонил Хардести? Не спрашивал вас, хотите ли вы избавиться от мужа?

— Ублюдок!

— Это вполне логичный вопрос.

— Нет, не звонил, если вы настаиваете на ответе, — холодно проговорила она. — Да, я не лью слез по Тому, это ясно, но никогда не желала ему смерти. Если бы дело зашло так далеко, я бы первой ушла от него.

— Тот парень, который убил частного детектива, был толкачом Хардести. Фамилия его Фенник, он играл роль посыльного и, возможно, был убийцей в случае необходимости. Я не смогу с ним поговорить, если не достану планшетку для спиритических сеансов, но как вы говорили прошлой ночью, где-то там есть своего рода властитель дум, который появляется только как голос в телефонной трубке.

— Вы кого-то конкретно подозреваете, Эл?

— Вы имеете в виду кого-то, кроме вас?

— Меня? — На ее лице появилось ошеломленное выражение, которое через несколько секунд сменилось усмешкой: — Вы меня разыгрываете!

— Дайте мне альтернативу!

— Не могу никого придумать, — ответила она, чуть помедлив.

— Вы не любили своего мужа, но и не желали ему смерти, так?

— Так, — кивнула Марта Несбит.

— Кто же мог желать ему смерти?

— Но это просто смешно! — Темные глаза расширились, уставившись на меня.

— Когда он прошлой ночью ворвался в спальню, он мог бы убить нас обоих, если бы я не выбил у него из руки пистолет, — сказал я.

— Рей Баллен? Никогда не поверю!

— Насколько серьезны были ваши отношения еще при жизни вашего мужа?

— Не слишком серьезны. Понятно, с моей точки зрения. Полагаю, Рей относился к этому намного серьезнее. Он все время твердил, что я должна развестись с Томом. Но я не хотела разбивать один брак, чтобы тут же вступить в другой. Развестись с Томом, чтобы выйти за Рея? Да это прыжок в огонь с горячей сковороды.

— Если вы отказались развестись с Томом, Рей мог бы придумать другой выход из создавшейся ситуации, — ответил я.

— Даже думать не могу об этом, — поежилась она.

— Я должен это знать наверняка, — ответил я.

— Он не расскажет вам, даже если это правда, вам понятно? — Она с сомнением посмотрела на меня.

— Всегда есть возможность выяснить. Если, конечно, вы мне в этом поможете.

— Что я должна сделать?

— Позвоните ему сейчас. Скажите, что прощаете за его поведение прошлой ночью, и попросите приехать.

— И что потом?

— Мы с вами снова разыграем сцену из спектакля при его появлении.

— Какого же рода сцену?

— Может, вы снова наденете костюм служанки?

— Да он просто спятит, если войдет и снова увидит все это, тем более если я его специально приглашу.

— Вы схватываете все налету.

Она молча смотрела на меня несколько секунд, потом усмехнулась:

— Знаете, Уилер, встречала я в своей жизни подонков, но такого, как вы, вижу впервые!

— Итак, звоните ему. Кстати, вам не кажется, что Чарли заслужил еще один свободный вечер?

— Хорошо. Это займет некоторое время, — сказала Марта, поднимаясь с дивана. — Не хотите ли налить себе чего-нибудь, пока меня не будет?

— Спасибо.

— Я предложу вам обед, но у меня есть предчувствие, что у нас на это не останется времени, — сказала она.

— Займусь выпивкой.

— Вы доверяете мне самой сделать этот звонок?

— Конечно. Это ведь телефон с отводной трубкой?

— Ну и мерзавец!

Она пошла к двери немного напряженно.

— Как только мне захочется только намекнуть Рею на что-то, взгляну на эти синяки!

Когда она вышла из комнаты, я налил себе выпить и сел в кресло. Минут через десять я услышал, как Сэмми Вонг, или Чарли, гонит машину по дороге от виллы. Было приятно осознать, что я смог внести немного радости в чью-то жизнь. Я добавил себе виски и снова вернулся в кресло. Мне всегда помогали пассивное ожидание и хорошая доза скотча. Я не снимал параллельную трубку. Если Марта Несбит вздумает меня обмануть, милости прошу. Это само по себе что-то докажет. Только вот что — это вопрос!

Минут через пять в комнату вошла Марта в костюме горничной. Она была одета точно так же, как и прошлой ночью, — до мельчайших деталей. Остановилась прямо передо мной и медленно сделала пируэт. На близком расстоянии вид ее плотненькой бело-розовой попки, разделенной резинками черного пояса, вызвал у меня комок, и вовсе не в горле. Марта прошла к бару и тоже налила себе виски.

— Клянусь святым Георгием, Сесили, вы просто персик! — произнес я, подражая английскому выговору. — О, кипперс!^[182]

— Что такое «кипперс»?

— Что бы там оно ни означало, — ответил я.

— Не прикидывайтесь безнравственным, Эл, — выпалила Марта. — Живот у меня все еще болит при одном воспоминании о вчерашнем.

— Как отреагировал Баллен на ваш звонок?

— Хотите сказать, что вы не слушали по отводной трубке?

— Вы же знаете, Марта, что я вам доверяю, — совершенно искренне произнес я.

— Ждал не дождался минуты, чтобы рвануть сюда. Минут через десять явится.

— У него все еще есть собственные ключи от входной двери?

— Конечно, — посмотрев на меня, ответила Марта. — Вы хотите сказать, что поэтому он и сумел неожиданно войти в спальню прошлой ночью?

— Именно поэтому. И вошел, уже ожидая неприятностей, ведь он видел мою машину перед вашим домом.

— Сегодня вечером он снова увидит вашу машину у моего дома и снова войдет, готовый к неприятностям.

— Правильно!

— Может, сегодня мы услышим шум мотора его машины. Я имею в виду, что нас сегодня не застать врасплох.

— Как жаль, что у вас все еще болит живот, не то мы могли бы совместить приятное с полезным.

— Вот что я скажу вам, Эл Лечерус: у вас всего одна извилина в голове!

— Глядя на вас в этом наряде, надо быть полным импотентом, чтобы не завестись, — ответил я.

— Запретный плод для копа? — сказала она.

— Это дело известное. — Я дал возможность своему воображению отправиться в свободный полет. — Помню, был у нас капитан по фамилии Лейс^[183]. Ребята вполне резонно называли его Пышным Лейсом. В левом рукаве пальто он всегда держал надушенный носовой платок, а лосьон после бритья ему делали по заказу. В основе этого лосьона был ром. Однажды особенно жарким днем капитан собрался закурить сигарету и…

— Помолчите! — вдруг проговорила Марта.

— …лицо у него обгорело, — кончил я фразу.

— Вы что, не слышите?

Я прислушался. К дому подъехала машина.

— Идите сюда и сядьте ко мне на колени, — быстро предложил я.

— Что?

— Когда он войдет, у нас должен быть естественный вид поглощенных сексом людей.

Марта подошла ко мне и осторожно уселась мне на колени. Но для того чтобы Баллен поверил в происходящее, потребуется намного большее, поэтому одной рукой я обхватил ее за талию, а в другую взял ее правую грудь и осторожно нажал на сосок большим пальцем. Задрав подол ее короткой юбочки, придвинул Марту к себе. Она удивленно вскрикнула, но я крепко прижался губами к ее губам. Она испустила несколько невнятных звуков, и тут мы оба услышали, что мотор машины заглох. Прошло секунд десять, не больше, и дверь в гостиную распахнулась. Вошел Баллен.

— Какого черта! — воскликнул он, не веря глазам.

Марта пронзительно вскрикнула и рванулась из моей осьминожьей хватки; я отпустил ее, и от неожиданности она с воплем боли упала на пол возле меня.

Она приземлилась на спину и, не в силах пошевелиться, лежала, высоко подняв разведенные в стороны ноги в откровенно порнографической позе.

— Ты… хотела, чтобы я снова увидел тебя… с ним? — задыхаясь, произнес Баллен.

В руке он держал пистолет. «Возможно, тот самый, какой я широким жестом вернул ему в его офисе», — подумал я. Лицо у него было потное, а рука с пистолетом дрожала. Он был похож на бомбу замедленного действия, у которой уже горит запальный шнур.

— Успокойтесь, Баллен, — сказал я.

— Надо было вас обоих пристрелить еще прошлой ночью! — рявкнул он.

— Так же, как вы убили Тома Несбита?

Бледно-голубые глаза тупо уставились на меня.

— Вы ни черта не знаете, глупый вонючий коп! Это сделал для меня Хардести. Одолжение, о котором я его не просил!

— Но вы знали, что это должно произойти?

— Может, и знал, — ответил он, отбрасывая со лба прядь длинных светлых волос. — А может, я решил, что это просто плохая шутка? Что вы на это скажете, лейтенант?

— Ваше содружество должно было распасться еще несколько месяцев назад, если бы вы не вложили в дело собственные деньги. Откуда они у вас взялись, Баллен?

— Хардести. Все от Хардести. Хардести дает, Хардести отнимает. Он дал мне денег и собирался дать эту проститутку, которая валяется тут на полу с раздвинутыми ногами. Он брал у Маддена, чтобы дать Расселу и Несбиту. Он дал Расселу, еще когда избавил его от жены, и взял у Несбита, чтобы дать мне. Проклятый троянский конь! — воскликнул он, с омерзением глядя на Марту.

— Почему бы вам не убрать пистолет, чтобы мы могли поговорить спокойно? — предложил я.

— Поговорить? Нет, хватит с меня болтовни, распутный ублюдок! Все должно было сойти хорошо, ясно вам это? Даже убийство Томпсона сошло бы всем с рук, если бы он не успел продиктовать свое чертово письмо!

— Кто такой Хардести? — спросил я.

Он засмеялся мерзким смехом:

— Хардести? Вам никогда этого не узнать, поняли?

Он резко поднял руку с пистолетом, а я отпрянул, выскочив из кресла, и правой рукой успел выхватить из кобуры на поясе свой пистолет 38-го калибра. Едва я коснулся пола, как услышал выстрел и громкий вскрик Марты. Тут-то я понял, что первый выстрел предназначался вовсе не мне. Я увидел, что дуло пистолета Баллена теперь направлено прямо на меня. Выстрелил, но промахнулся, затем выстрелил еще несколько раз. Пистолет выпал из руки Баллена, а сам он грохнулся на пол.

— Ради Бога, помогите мне, я умираю! — кричала Марта в полный голос.

Я быстро вскочил на ноги и подошел к Баллену, который лежал на пороге комнаты. Глаза его были закрыты, он тяжело дышал. Расстегнув ему пальто, я разорвал на нем рубашку. Рана была только одна, справа в груди, куда вошла моя пуля. Врачу предстояло решить, будет он жить или нет. Я вернулся к тому месту, где, продолжая кричать, лежала Марта. Может, она успела в последний момент увернуться или Баллен был никудышным стрелком? Нет, по чистой случайности одна из пуль вошла ей в правое бедро с внутренней стороны по касательной и вышла с другой стороны. Кругом все было залито кровью, но Марта явно будет жить.

— Эл! — кричала она. — Немедленно позвони врачу. Я умираю!

С ней явно не стоило спорить, поэтому я подошел к телефону и позвонил доктору Мэрфи. Мне повезло, он оказался дома, как достойный семьянин. Сказал, что приедет немедленно и с ним прибудет карета «Скорой помощи», но пока мне следует найти нужную точку и давить на нее, чтобы остановить кровотечение.

— А где эта точка? — спросил я.

Его ответ меня крайне удивил — я подумал, что он шутит.

— Тебе всегда везло, — ответил доктор. — Даже на раны от пуль!

Повесив трубку, я вернулся к тому месту, где лежала Марта Несбит, продолжая орать во все горло.

— Доктор сейчас приедет, — сказал я и стал перед ней на колени, — и ты вовсе не умираешь.

— Я умираю! — завизжала она.

И опять-таки не имело смысла с ней спорить, поэтому я нашел точку, о которой мне сказал доктор, и сильно надавил на нее большим пальцем руки.

— Ты что, псих? — завопила она. — В такой момент, когда я умираю? Ни один уважающий себя маньяк не способен на такое.

— Да это просто точка, на которую надо нажать, чтобы остановить кровь, — попытался я вразумить ее.

— Я сама знаю, что это такое! Называй как угодно, но убери от меня свои грязные руки!

— Я зажал артерию. Это поможет остановить кровь. Почему бы тебе не заткнуться?

— Да, а потом ты меня изнасилуешь! — опять заорала она. — Это просто твои грязные штучки, чтобы не испачкать кровью свой костюмчик!

Она все еще продолжала разоряться, когда наконец приехал доктор Мэрфи вместе со «скорой помощью». Кровотечение почти остановилось, а мой палец совсем онемел. Мэрфи, наконец, сделал Марте укол, и она сразу замолчала. Тишина показалась мне просто прекрасной. Вскоре Марта задремала, и санитары на носилках отнесли ее в карету «Скорой помощи».

— Эл, похоже, ты теряешь чувство меры, — сказал Мэрфи, вставая с колен.

— Он будет жить?

— Жить-то он будет, но не пытайся заговорить с ним в ближайшие сорок восемь часов.

— Ничего, он выдержит. Попытка убийства, и это только начало, — ответил я.

Парни в белых халатах вернулись и на этот раз уложили на носилки Баллена. Мэрфи молча наблюдал за этим, потом с любопытством взглянул на меня:

— Эл, мне бы не хотелось вмешиваться в твою личную жизнь, но кое-что я хотел бы знать.

— Что же, например?

— Она действительно горничная? И если это так, где бы я мог нанять такую же? Хочу сказать, которая была бы точно так же одета, ну и все остальное?

Глава 11

Коринна Ламберт открыла дверь и, увидев меня, сморщила свой милый носик. На ней сейчас был шелковый черный халатик, который доходил ей до половины бедер, и шлепала она босиком.

— У вас удивительное чувство времени, лейтенант, — сказала Коринна медленно, покачав головой. — На этот раз мы только собирались приступить, вы не застали нас в момент процесса. Это уже что-то.

— Мне надо поговорить с Вольфом, — ответил я.

— Разве я могу препятствовать вам? — глубоко вздохнула она. — Хорошо, входите. Но не ждите, что он вас встретит с распростертыми объятиями.

Она оставила меня в гостиной и вышла. Я сам налил себе виски, надеясь, что она не будет возражать. Через несколько минут в комнату вошел Вольф. На нем на сей раз были рубашка и брюки, хотя он тоже был босиком.

— Лейтенант, у вас уже вошло в привычку постоянно вводить всех в замешательство, — холодно произнес он. — Может, мне стоит брать с вас плату за постой?

— Сядьте, — ответил я. — И налейте себе.

— Ваше гостеприимство просто потрясающе! Спасибо, что разрешаете мне выпить моего собственного виски в моей собственной квартире!

— Хардести тоже потрясающе устраивал ваши дела. Вы нуждались в клиентах — он вам их нашел. Рассел хотел избавиться от жены — Хардести помог ему это сделать. Баллен хотел жену Несбита, а она не хотела развода — Хардести избавился от самого Несбита. И Хардести нашел для вас Коринну, не так ли?

Он медленно провел рукой по черной гриве густых волос.

— Может, мне в самом деле стоит выпить? — проговорил он.

— Вы никогда над этим не задумывались? — спросил я, наблюдая, как он наливает виски в стакан. — Вы никогда не думали, почему он это делал?

— Я считал, что мне повезло встретить Коринну, — ответил он. — Даже если мне и пришлось дать ей работу и платить за квартиру, то это выгодная сделка, лейтенант. Мечта бывшего мужа сбылась!

— Могу поверить. Но вы никогда не задумывались, почему так произошло?

— Конечно, я иногда думал. Да и кто бы не думал на моем месте!

— И ничего не сделали, чтобы разузнать или понять, почему?

Он посмотрел на меня холодными голубыми глазами, и в голове у него явно заработал компьютер, производя подсчеты.

— Что я мог предпринять по этому поводу? — наконец произнес он.

— Вы могли нанять частного детектива и попытаться выяснить, кто же такой этот Хардести, — ответил я.

— Еще при первом нашем с вами разговоре я вам объяснил, что никогда не слышал, кто такой этот убитый Томпсон, — ответил он. — Так или иначе, но вы сами мне сказали, что его наняла сестра Коринны.

— Может быть, она заявила так, считая, что тем самым на свой лад прикрывает Коринну. Но вы единственный, кто попадает под подозрение.

Он отпил из стакана, потом неловко поставил его на стойку бара.

— Если в первом разговоре я сказал вам неправду, то какие мне сейчас грозят неприятности? — спросил он.

— Никаких. Вы были под впечатлением сообщения, что убит Томпсон и, вероятно, даже напуганы. Могу это понять и даже забыть. Но, Вольф, не пытайтесь лгать и во второй раз. Этого я не потерплю!

— Да, я действительно нанял Томпсона. Но мне просто интересно, лейтенант, почему вы были так уверены, что это сделал именно я?

— Потому что вы один из всех наделены логическим мышлением. Остальные были слишком заняты тем, что мог бы сделать для них Хардести, и послушно платили при шантаже, лишь бы только он молчал. Мне кажется, сам Хардести был не слишком требовательным. Он не так уж их доил. Небольшой ручеек крови был для него вполне достаточным. Но только вас не мучила совесть, и хоть вы были рады тому, что Хардести свел вас с Коринной, вам все-таки было любопытно узнать, почему и по какой причине он это сделал?

— Вы правы. — Он медленно наклонил голову. — У меня не было достаточно опыта в такого рода делах. Одного моего приятеля я попросил найти мне частного детектива, и он предложил Томпсона. Но тут я кое-что недопонимаю. Какого черта Томпсон адресовал это письмо сестре Коринны, а не мне?

— Может, он просто хотел прикрыть своего клиента?

— Эта мысль никогда не приходила мне в голову!

— Итак, вы наняли Томпсона, — терпеливо повторил я. — Что же вы ему сказали?

— Я рассказал ему о Хардести, о голосе в телефонной трубке, который звонил неожиданно и постепенно стал руководить моей жизнью. Рассказал ему об остальных, в том числе и о Валлене. Однажды я попытался обсудить это с самим Реем, но тот объяснил мне, что, если бы не тот же Хардести, нам никогда бы не заполучить Маддена, Рассела и Несбита в качестве клиентов. Он задал логический вопрос: зачем бороться, если это приносит нам только пользу? Но тут я не был особенно уверен в его правоте.

— Как давно вы наняли Томпсона?

— Несколько недель назад, — ответил он.

— За это время вы часто с ним связывались?

— Ни разу. И это стало меня крайне удивлять. Но, подумав, я решил дать ему еще неделю. Может, он одновременно работает еще над каким-то делом.

— Вы говорили кому-нибудь еще, что наняли Томпсона?

— Надо быть просто ненормальным, чтобы сообщать об этом Рею или другим! Я прав?

— А Коринна об этом знала?

— Ей я рассказал. Я был уверен, что дальше это не пойдет, она никому не выболтает. К слову сказать, когда мой развод станет окончательным, мы с ней поженимся.

— Надеюсь, у вас с ней все будет хорошо, — ответил я, допил виски и отставил пустой стакан.

— Спасибо. — Он выглядел крайне удивленным. — Это все, лейтенант?

— Да, все. Не могу удерживать вас дольше от того, чтобы прыгнуть в постель.

— До того, как встретил Коринну, я не мог себе представить, что буду получать такое удовольствие от секса.

— Следите за точками, на которые надо вовремя нажать, — произнес я и направился к двери.

В холле меня ждала рыжеватая блондинка. Попрощавшись, я вышел из квартиры. Она проследовала за мной и прикрыла за собой дверь.

— Он вам рассказал? — спросила она тихо.

— О том, что нанял Томпсона? — спросил я.

— Он не умеет врать, — ответила она. — Это не означает, что у него могут быть неприятности с вами?

— Да нет. Никаких неприятностей. Я слышал, что вы собираетесь пожениться?

— Когда он получит развод. Лейтенант, я вам особенно благодарна за одно. Вы ведь могли ему рассказать обо мне все, что знаете.

— Рей Баллен какое-то время не вернется в офис, но полагаю, что сейчас вы не слишком заняты на работе?

— Не очень. А почему он не вернется?

— С ним произошел несчастный случай. Он сейчас в госпитале. Вот я и хотел вам посоветовать, если вы не слишком заняты на работе, то почему бы вам с Вольфом не взять себе короткий отпуск? В Акапулько, например, сейчас просто прекрасно.

— Отпуск? — прошептала она.

— Причем прямо сегодня вечером. Уезжайте как можно скорее.

— Но почему?

— Говорю вам, убирайтесь немедленно из Пайн-Сити и держитесь подальше еще несколько недель, — посоветовал я. — Никому не оставляйте адрес, по которому вы намерены остановиться, и поищите местечко, где вас обоих было бы трудно разыскать.

— Вы не хотите сказать мне, почему даете такой совет?

— Не хочу. Просто поверьте мне на слово.

Она подумала над моими словами долгие пять секунд, потом кивнула:

— Я вам верю. Вот только не знаю, как мне убедить Гая!

— Скажите ему, что если его не будет в городе ближайшие несколько недель, то я не стану ему предъявлять обвинение в лжесвидетельстве.

— Я всегда считала, что это может произойти только в зале суда, — ответила она.

— Гай об этом знает?

Она быстро кивнула и тут же скрылась в квартире.

Я вошел в обитую плюшем кабину лифта и поехал вниз. Внезапно я понял, насколько я сам одинок. И к тому же голоден. Может, мне стоит заняться другой работой, например связями с общественностью? Я решил, что всегда смогу заставить Баллена дать свидетельские показания, по крайней мере тогда, когда он снова будет в состоянии держать в руке ручку.

Я проехал вверх по Вэйл-Хэйтс и припарковал машину перед входом в дом на Виста-Драйв. Была прекрасная ночь, высоко в небе сияла полная луна, и воздух был наполнен запахом цветущего жасмина. Я нажал на кнопку звонка, закурил сигарету и стал ждать. Прошло довольно много времени, пока, наконец, открылась парадная дверь. В проеме стоял Мадден, с упреком глядя на меня через стекла очков в тяжелой черепаховой оправе. Егогустая шевелюра с проседью была в полном беспорядке; поверх полосатой пижамы на нем был тяжелый халат. Похоже, он боялся свежего ночного воздуха.

— Лейтенант, уже так поздно. Я собирался спать, — просипел он.

— Я намерен поговорить с вами насчет Хардести.

— Хардести? — Он взял себя двумя пальцами за нос и потянул его что было сил.

— Поговорить о тех выплатах, которые вы ему сделали, и обо всем остальном. Обсудить некоторые детали. Это не займет много времени.

— Наверное, вам лучше войти, — произнес он недовольно.

Вслед за ним я прошел в гостиную. Он сел в кресло, завернувшись потуже в халат и запахнув полы на коленях.

— Я же предупреждал Аниту, что из ее болтовни с вами ничего хорошего не выйдет, — сказал он.

— Вы помогли сестре Аниты выбраться из трудного положения, — сказал я. — Позже некий парень появился в вашем доме с фильмом, снятым в квартире Коринны, после чего начал шантажировать вас обоих.

— Это сделал Хардести. Голос в телефонной трубке. Приходил же его посыльный.

— Сколько он вытянул из вас за это время?

— Около сотни тысяч долларов, — холодно ответил он. — Включая и деньги, потерянные в последней сделке, в которую он меня убедил вступить вместе с Несбитом и Расселом.

— Это нанесло серьезный урон?

— Урон серьезный! Как бы вы сами себя почувствовали, потеряв около ста тысяч долларов, лейтенант?

— Я бы лежал по ночам с открытыми глазами и стонал, если бы потерял даже несколько сотен баксов, и то же самое чувствовал бы вице-президент банка. Но ведь я не столь богат, как вы, мистер Мадден.

— Это до сих пор чувствительно, — зло произнес он.

— Но это вас не подкосило окончательно.

— Лейтенант, какова цель вашего допроса?

— Поверьте мне, цель есть. Так ответьте, потеря этих денег вас не подкосила полностью?

— Нет, — ответил он, — но из моей жизни ушла изюминка. Дело не только в деньгах. Меня заставили вступить в партнерство с ничтожными людишками типа Рассела и Несбита. Меня вынуждали вступать в мелкие сделки, которые всегда ненадежны и крайне рискованны. Именно это совершенно испортило мне жизнь.

— Я вас понимаю. Человек, который собирал деньги, который был посыльным у Хардести — его звали Фенник, — именно он убил Томпсона.

— Но Хардести все еще жив и ждет, — сказал он мрачно.

— Он звонил вам после убийства Томпсона?

— Нет, но я уверен, что скоро еще услышу его.

Дверь в гостиную открылась, и в комнату вошла Анита Фарли. На ней был белый шелковый халат поверх черной шелковой пижамы. Выглядела она очень сексуально, несмотря на коротко подстриженные черные волосы, зачесанные назад.

— Мне показалось, что я слышу голоса, — сказала она.

— Очевидно, лейтенант никогда не прекращает работу! — произнес Мадден.

— Мы говорим о Хардести, — сказал я.

Она обошла диван, села, аккуратно поджав под себя ноги.

— Как оказалось, Фенник был Коринниным сутенером. Вы знаете об этом?

— Этот человек, которого послал ко мне Хардести, чтобы показать фильм? Нет, я не знала, лейтенант, — покачала она головой.

— Ноги Хардести. Мускулы Хардести и голос Хардести, — произнес я.

— Голос? — сверкнул на меня очками Мадден.

— Собственный голос Хардести можно было бы легко распознать. Поэтому Хардести не мог себе этого позволить.

— Именно поэтому вы спросили меня: связывался ли со мной Хардести после смерти Томпсона? — произнес Мадден. — Вы пристрелили Фенника, и теперь Хардести не имеет голоса?

— Правильно, — одобрительно кивнул я. — Мне кажется, вы оба в состоянии помочь мне выяснить, кто же такой Хардести, просто методом исключения.

— Вы хотите сказать, что мы сами должны решить, кем не был Хардести? — спросила брюнетка. — Тот, кто останется, должен быть им?

— Reductio ad absurdum? — произнес Мадден и вздохнул: — Лейтенант, мне необходимо отдохнуть. Я надеюсь, разговор не займет много времени.

— Письмо, которое продиктовал Томпсон перед тем, как его убрал Фенник, не заключало в себе какого-то особого смысла. Оно писалось для того, чтобы дать возможность полиции в моем лице узнать о целом ряде перечисленных Томпсоном лиц, включая и Хардести. Это отлично сработало.

— Вы думаете, что Томпсон знал, кем на самом деле был Хардести, и что именно поэтому Хардести приказал Феннику его убить? — спросила Анита Фарли.

— По моей версии, Томпсон стал слишком жаден. Недавно на его счет в банке поступила сумма в пять тысяч долларов. Может быть, Хардести взвинтился, когда узнал, что Томпсона наняли, чтобы выяснить его личность. Поэтому он велел Феннику войти в контакт с Томпсоном и подкупить его. После чего на счет Томпсона и поступили эти пять тысяч долларов. Но тут Томпсон решил, что нашел золотую жилу, и захотел получить еще. Фенник стал ему угрожать, а Томпсон в свою очередь пригрозил, что передаст всю информацию в полицию, если ему не заплатят снова. Но потом он, видимо, решил, что это слишком опасно. А может быть, чем черт не шутит? Он ведь уже получил пять тысяч. Он позвонил в офис шерифа и попросил прислать к нему кого-нибудь для разговора. К тому моменту, как я прибыл, Фенник уже обо всем доложил Хардести, и Хардести послал его переговорить с Томпсоном, чтобы выяснить, берет он их на пушку или действительно им грозит опасность. Мое появление оказалось тем катализатором, который вынудил Фенника убить Томпсона.

— Лейтенант, вы говорите сейчас о процессе ликвидации? — вежливо поинтересовалась Анита.

— Да, так сказать, в обратном порядке. Вначале Хардести знал все о Коринне и о том парне, который умер у нее в квартире. Полагаю, он должен был знать, что мистер Мадден помог ей избавиться от тела. Он также знал, что Фенник был ее сутенером и что у нее в квартире находилась скрытая камера. Все это он мог усечь лишь в том случае, если ему об этом рассказала сама Коринна. Поэтому он вошел в контакт с Фенником и предложил ему выгодное партнерство в совместном шантаже.

— Лейтенант, я не понимаю, к чему вы клоните? — мрачно произнес Мадден.

— Хардести должен был знать, что Рей Баллен работал вашим помощником, но у него были личные амбиции, и он создал собственный бизнес — фирму по связям с общественностью — совместно с Вольфом, — сказал я. — Итак, Хардести должен был раздобыть денег для того, чтобы Баллен начал дело, и получил он их путем шантажа. От Баллена он узнал о Расселе и Несбите.

— Похоже, что вы ненамеренно путаете кое-что, — сказал Мадден. — Конечно, все, чего желал на самом деле шантажист, были деньги?

— Но не для шантажиста, — ответил я. — Этот хотел иметь, помимо денег, контроль над жизнями других людей. Вначале через деньги, но потом уже на гораздо более серьезном уровне.

— Лейтенант, должна признать, что я не совсем вас понимаю, — сказала Анита.

— Против воли мистера Маддена заставляют иметь дело с Несбитом и Расселом. Несбит и Рассел этому крайне рады. Рей Баллен получает свое дело и тоже вполне всем доволен. Но затем он уже хочет получить миссис Несбит, а это невозможно, пока жив ее муж. Тут-то Хардести и организует столкновение, так называемый несчастный случай, который и отбирает жизнь у Несбита. Рассел ненавидит свою жену, но у нее есть деньги. Хардести организует ее смерть под видом самоубийства. Коринна Фарли находится в Лос-Анджелесе, а Вольф намерен развестись со своей женой. Всемогущий Хардести сводит Вольфа и Коринну. Коринна должна поменять фамилию на Ламберт, ведь Хардести не хочет, чтобы оставался хоть малейший шанс, что кто-нибудь ее случайно узнает и вспомнит, что Коринна Фарли одно время работала в Пайн-Сити девушкой по вызову. Вольфу приходится снять ей роскошную квартиру, дать работу, и ей платят достаточно, чтобы она не беспокоилась ни о чем до конца жизни. Итак, его всемогущество снова сказывается на всем.

— Но почему же я? — внезапно задал вопрос Мадден. — Почему Хардести так меня ненавидит, что забирает именно мои деньги, чтобы отдать их остальным?

— Искупление грехов, — ответил я. — Вас следует жестоко наказать за ваше личное предательство.

— О чем это, черт возьми, вы говорите? — спросил он.

— За то, что вы помогли Коринне в ту ночь решить ее ужасную проблему. Помогли ей убрать из ее квартиры тело Джима Уотцита, а затем избавиться от трупа. Вы подсказали ей, как добыть алиби для вас обоих, предложив провести вместе ночь в мотеле.

— Звучит логично, — напряженно вымолвил он.

— Но затем вы потребовали за свои услуги вознаграждение. Для нормального мужчины это должен был быть секс. С вами же все было по-другому. Той ночью вы избили Коринну до полусмерти.

— Это неправда, — промямлил он. — Неправда!

— Вы не могли предположить, что она расскажет своей сестре о той ночи, — мягко произнес я.

— Если Коринна рассказала вам, что все произошло именно так, то это просто ложь! Слышите, ложь! — Его очки грозно сверкнули. — Я… Она рассказала обо всем сестре? Она рассказала Аните?

— Хардести нуждался в посыльном, в человеке, который исполнял бы его силовые решения, а в конце концов, и просто в убийце. Как вы думаете, почему Хардести нуждался в голосе?

— В голосе? — слабо переспросил Мадден.

— Скольких вы знаете женщин, которые могли бы имитировать мужской голос и не быть раскрытыми?

Ему понадобилось не меньше тридцати секунд, чтобы сообразить, что я имею в виду. Потом он повернул голову к Аните, и теперь уже его очки казались безжизненными.

— Так это была ты? — произнес внезапно охрипшим голосом Мадден. — Ты и есть Хардести?

— Вы просто злобный, старый, грязный дегенерат, — сказал я. — Как я понимаю, вы получили все, что хотели. — Тут я взглянул на сидевшую неподвижно на диване брюнетку. — Вы, но не остальные. Ни миссис Несбит, ни миссис Рассел.

— Лейтенант, вы очень целеустремленный человек, — легко произнесла Анита. — Уверена, вам удалось заставить Вольфа признаться, что именно он нанял Томпсона.

— Вы тоже догадались об этом? — спросил я.

— Если пользоваться вашим любимым методом исключения, — сказала она. — Но я ничего не могла с этим поделать! — Внезапно у нее искривился рот. — Скажите мне, вы думаете, они будут счастливы вместе?

— Они собираются пожениться, как только Вольф получит развод, — ответил я.

— Я так рада. — Она улыбнулась мне почти дружески. — Полагаю, что кажусь вам сумасшедшей?

Мадден поднялся на ноги, засунув кулаки глубоко в карманы своего халата, потом стремительно вышел из комнаты. Брюнетка наблюдала за ним, сохраняя совершенно равнодушное выражение лица.

— Сумасшедший — это слово, имеющее юридический оттенок, — осторожно произнес я.

— Я имела в виду, что могла показаться вам ненормальной, с одной стороны, выдавая себя за Хардести, а с другой — позволяя ему себя избивать. Меня это в какой-то степени оправдывало. Вначале мне даже нравилось, когда он меня бил. Только так этот старый дурак мог получить удовлетворение, и он оставался всегда верен мне на свой извращенный манер. Ведь я всегда знала, что далеко не привлекательная женщина, совсем не такая, как Коринна. Поэтому мне приходилось довольствоваться тем, что я имею. — Тут она мягко рассмеялась. — Это было не так уж много, не так ли? Но меня устраивало до тех пор, пока он не предал меня с Коринной, воспользовавшись той ужасной ситуацией и зная, что она не посмеет ему отказать. Вот тогда-то я и решила, что должна его наказать. Причинить ему самую мучительную для него боль — ударить по его кошельку:

— И все-таки кое-что меня беспокоит до сих пор. У Томпсона было досье на Несбита. Очень маленькое, всего четыре строчки. Список дат и инициалы…

— Это было сделано для Вольфа. Я просила Фенника дать этот список Томпсону. Он не имел никакого смысла, но если бы Вольф захотел получить в дальнейшем новый отчет, Томпсону пришлось бы пофантазировать. Вы знаете, он с несколькими людьми выверял список встреч с Хардести. Мы так никогда и не использовали этот список, потому что Вольф все время забывал спросить его об этом. Затем Томпсон стал слишком умным, и Феннику пришлось его ликвидировать.

— Это Коринна рассказала вам о том, что Фенник был ее сутенером, и о скрытой камере над ее постелью?

— Коринна всегда мне все рассказывала. На следующий же день после того, как посадила ее на самолет до Лос-Анджелеса, я отправилась к ней в квартиру и там ждала, пока не пришел Фенник. Его пришлось долго убеждать, но у меня были свои деньги, достаточно для того, чтобы он чувствовал себя счастливым до того момента, как я поняла, что пришло время ввести Хардести в жизнь Брюса.

— И все-таки мне придется отвезти вас в офис шерифа, — сказал я. — Если хотите, можете позвонить своему адвокату. Вы имеете право больше ничего не говорить и все отрицать.

— Нет, я сделаю заявление! — воскликнула она. — Нет смысла все отрицать. Я буду отрицать лишь несколько вещей. Я признаюсь в шантаже, потому что это навсегда заклеймит Брюса, когда он выйдет из зала судебного заседания! Но должна вам сказать, лейтенант, что вы слишком много мне всего приписываете. На самом деле Фенник был отчаянным человеком, и мне было крайне трудно его контролировать. Все эти смерти, о которых вы тут говорили… он сам решал, кого убивать. Конечно, жаль, что нельзя ему позвонить и проверить, но тут уж суду придется поверить мне на слово.

— Вы знаете, хочу вам признаться: сегодня я рад, что просто полицейский, а не окружной прокурор.

В комнату вошел Мадден, он снова был целеустремлен, очки его сверкали. В правой руке у него был пистолет, и он направил его прямо на Аниту.

— Ты все врешь, подлая, неблагодарная! — сказал он монотонным голосом. — Я не позволю тебе вывалять мое имя в грязи! Я просто убью тебя сейчас.

Все это могло бы показаться смешным, если бы не произносилось столь патетически. Когда он прошел мимо меня, мне удалось ударить ребром ладони по его запястью, и пистолет упал на пол. Я поднял его, и Мадден остался стоять рядом, несколько секунд глядя на меня и не двигаясь. Потом он заплакал, как ребенок.

— Я никуда не ухожу, только в офис шерифа, — сказала Анита Фарли. — Но вначале мне хотелось бы кое-что узнать, лейтенант.

— Я подожду вас в машине, — ответил я.

— Минут десять. От силы пятнадцать.

— Но не дольше, — предупредил я.

Потом я сидел в машине и курил одну сигарету за другой, прислушиваясь к тому, как в доме ритмично опускалась трость на тело Аниты, и к крикам самого Маддена, которые должны были разбудить всех соседей, но почему-то кругом было тихо. Точно через четырнадцать минут по моим часам Анита Фарли вышла из дома и села рядом со мной в машину. Она откинула голову на подголовник и издала вздох полного удовлетворения.

— Должна вам кое в чем признаться, лейтенант, — мягко произнесла она. — Мне в какой-то степени нравилось быть Хардести, но я никогда не получала такого удовольствия, как во время этих последних четырнадцати минут!

Никому все это не понравилось! Окружной прокурор намекнул, что я, по его мнению, был явно вовлечен в своего рода личную вендетту против него самого, и он не мог понять, в чем причина. Но, Боже мой, он безусловно отыгрался. Сержант Петерсон осторожно предположил, что надо быть в своем роде психом, чтобы догадаться о причинах поступков психа другого рода. А может, просто такого же самого? Вернувшись из отпуска, шериф Лейверс часто и громко высказывал ту же самую мысль. Я пытался с ним спорить, что если некоторые выводы основаны на чистой логике, то вы должны иметь подозреваемых с чистой логикой поступков, с чисто логическими мотивами преступления прежде, чем это сработает, но никто меня не слушал.

Марта Несбит быстро пришла в себя после ранения и горько заявляла каждому, кто соглашался ее выслушать, что, если сексуальный маньяк, такой, как лейтенант Уилер, еще раз только приблизится к ней, она подаст в суд на всю страну.

Доктор Мэрфи продолжал брюзжать по поводу плохой работы службы горничных, в то время как Баллену было предъявлено обвинение. Я был очень рад, что Коринна и Вольф послушались моего совета и отправились на отдых в неизвестном направлении в ту самую ночь, когда я арестовал Аниту Фарли на основании того, что окружной прокурор с горечью назвал «виновна по всем статьям» плюс несколько моих собственных странных мыслей.

Итак, через пять дней после больших событий я снял с аппарата телефонную трубку и решил устроить себе еще одну блестящую ночь в собственном обществе. Поставил на стереопроигрыватель стопку любимых пластинок, открыл бутылку хорошего виски и приготовил здоровенный кусок мяса лично для себя. Только я успел расправиться с мясом и на треть опорожнить бутылку виски, как раздался звонок в дверь. Я подумал, что это может быть окружной прокурор, который явился с ордером на мое выселение как нежелательного лейтенанта. Потом решил, что никого не интересую, встал и пошел открывать дверь.

На ней было опять совершенно невероятное, неправдоподобно короткое микромини. Я решил, что мода прошла мимо нее и ей следовало бы об этом побеспокоиться. Конечно, с такой фигурой, как у нее, можно носить все или вообще ничего, и совершенно нормальные мужчины должны были бы мгновенно поглупеть. Даже такие ненормальные, как я, тоже сразу бы глупели. Эти совершенно невероятные груди, натягивающие до предела тонкую ткань. Эти потрясающе длинные ноги.

— Привет, морячок! — радостно произнесла она.

— Сейчас я больше похож на моряка с корабля, потерпевшего крушение, — сказал я. — А ты как, Лулу-белл?

— Да все паршиво. После той ночи, когда ты приходил к Расселу, все уже было не так, как прежде. Помнишь, как он высыпал мне в трусы весь этот лед? Ты испытывал что-нибудь подобное? Это просто смертельно, дорогой!

— Ты бросила Рассела?

— Он стал настоящей болью в заднице. — Ее локоть уперся мне в ребро. — Это шутка, да?

— Если и не шутка, то по крайней мере похоже на шутку. Давай входи.

Она проследовала вслед за мной в гостиную и посмотрела по сторонам взглядом настоящего эксперта.

— Вам там в полиции не слишком много платят, как я понимаю?

— Ты отгадала.

— Но этот диван выглядит совсем неплохо. Ни одна пружина не вылезла.

— Да, ни одна, — согласился я.

— Я собираюсь вернуться в Сан-Диего. Как-то я скучаю по всем тамошним морякам с их ненасытностью.

— Я тебя понимаю. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Виски. Много виски и льда.

Я отправился на кухню приготовить ей напиток. Мне хотелось поскорее трахнуться с ней и только попытаться не умереть, как думает поэт, но не произносит вслух. Она проследовала за мной на кухню:

— А ты очень сексуальный. Ты об этом знаешь?

— Ты тоже очень сексуальна, и наверняка это знаешь.

— Никогда прежде не занималась этим с лейтенантом полиции. Нечто новое для меня.

— Хочешь сначала выпить? — пробормотал я.

— Не тяни время, Уилер. Снимай с себя все.

— Я еще не прикончил свое виски, — ответил я.

— К черту виски, раздевайся!

— И к черту тебя! — ответил я.

— Если ты так уж хочешь сначала допить виски, можешь выпить вот это!

В следующее мгновение содержимое ее стакана было выплеснуто мне прямо в лицо. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы протереть глаза, и у меня нашлось таким образом время, чтобы сообразить, что Рассел был не так уж не прав.

— Теперь, — скомандовала Лулубелл, — кончай валять дурака. Раздевайся, черт возьми!

Тогда я нагнул ее вперед над стойкой моего бара, поднял край ее мини-юбочки до талии, спустил малюсенькие черные трусики вниз до колен и опорожнил содержимое чаши со льдом прямо в эти миленькие трусики, а затем подтянул их. Потом я быстро положил свою ладонь на ее попку и начал тереть изо всех сил. Она завопила и стала лягаться. Через некоторое время я снова спустил ей штанишки, и все, что осталось от льда, полилось на пол. Тут я обнаружил, что попка у нее совсем замерзла. Я стал ее массировать крепко, но в то же время нежно, и через несколько секунд она уже стонала от наслаждения.

— Знаешь, — прошептала она, — мне это очень нравится.

— Мне тоже, — ответил я.

— Хочешь знать, что я делала Расселу после того, как он меня массировал так же, как ты сейчас?

— Не стремлюсь, — признался я.

— Я двинула ему между глаз полной бутылкой виски. Но на тебя у меня совсем другие планы.

— Например?

— Почему бы тебе не пройти вместе со мной в гостиную и не узнать там?

— Ты собираешься ударить меня диваном?

— Я собираюсь ударить тебя собой на диване, — ответила она.

Часа через два оказалось, что диван был единственным, чем она меня не ударила. Но я уже о том не беспокоился. Собственно, чего ради выходить из состояния полного блаженства?

Коварная Саломея

Глава 1

Она ничуть не была похожа на знаменитое сопрано. Возможно, ее нескладный костюм из твида производил обманчивое впечатление, под ним скрывалось великолепное тело примадонны.

— Да? — спросила она еле слышно.

В ее голосе и в глазах чувствовалось напряжение. Она крепко держала дверь, готовая захлопнуть ее, поведи я хоть бровью.

— Я Дэнни Бойд, — сказал я и слегка повернул голову, чтобы она по достоинству оценила мой неотразимый профиль.

— Кто?

Судя по очкам в голубой оправе, она была настолько близорука, что даже вблизи не разглядела бы толком мое лицо. Толстые линзы увеличивали ее глаза, но я не сказал бы, что от этого они казались красивее. Сейчас они были похожи на две мутные лужи, в глубине которых могло скрываться все, что угодно.

— Я не перепутал номер? — спросил я, начиная сомневаться. — Мне нужна Донна Альберта.

— О да! — энергично кивнула она. — Я Хелен Милз, ее секретарь.

— Она позвонила мне час назад, — терпеливо объяснил я. — Просила прийти как можно скорее.

У Хелен Милз был по-прежнему нерешительный вид, словно она никак не могла сообразить, говорю ли я правду или, может, я насильник, который вышел на свою утреннюю охоту.

— Я спрошу, — наконец прозвучало в ответ. — Подождите здесь.

Дверь захлопнулась перед самым моим носом, и не отшатнись я, дело могло закончиться травмой. Их у меня уже было достаточно, и получить еще одну от Хелен Милз мне совсем не улыбалось. Неожиданно дверь снова распахнулась, и по тому, как изменилось выражение лица у секретарши, стало понятно, что мои рекомендации в порядке, хоть я и не член ее клуба.

— Мисс Альберта ждет вас, мистер Бойд, — произнесла она снова почти беззвучно. — Входите.

Войдя, я огляделся по сторонам с видом американца, имеющего возможность снять точно такой же номер в «Уолдорф Тауэрз». Номер был именно таким, каким я его и представлял, и только двое в гостиной вносили явно диссонирующую ноту в его роскошную обстановку. Дама громко и картинно рыдала. Поглядев же на выражение лица мужчины, легко было уяснить, что сострадание вовсе не входит в его планы.

Я сразу понял, что рыдающая дама с густыми серебристо-светлыми волосами и есть Донна Альберта. На ней была блузка из тонкого шелка цвета металла, из которого делают оружие. Блузка плотно облегала прямо-таки олимпийские вершины ее великолепно развитых грудей. У меня мелькнула неплохая мысль: если такая грудь — результат пения в опере, то всех девочек нужно заставлять петь часа по два в день с самого раннего возраста.

Туго затянутый красный пояс выгодно подчеркивал тонкую талию, а брюки цвета розового леденца еще более плотно облегали ее пышные бедра и длинные ноги. Даже в изысканной обстановке «Тауэрз» она выглядела достаточно уместной.

— Мистер Бойд, — всхлипнула она, — это мистер Касплин, мой менеджер.

Мистер Касплин ростом был чуть повыше лилипута. Он сидел в кресле, и ноги его не доставали до ковра. Пожалуй, только женщина с извращенным материнским инстинктом могла бы назвать его привлекательным. Его голова совершенно не гармонировала с остальными частями тела. Она была ошеломляюще красива. Совершенная симметрия черт была увенчана блестящими черными волосами, тщательно уложенными назад с широкого лба таким образом, чтобы в наиболее выгодном свете представить каждый естественный завиток. Рот его был сжат, а в глазах читалось явное неодобрение лилипута по отношению к миру слабоумных великанов, в котором он вынужден жить.

— Присаживайтесь, мистер Бойд, — пригласил он птичьим голоском. — Вам, наверное, не терпится узнать, зачем вы понадобились мисс Альберте?

Я присел на тахту напротив. Хелен Милз истуканом застыла за креслом Донны Альберты.

— «Сыскное бюро Бойда» берется за любые дела, — ответил я. — Если гонорар подходящий, справимся с чем угодно.

Касплин достал из кармана серебряный футляр, открыл крышку — внутри был серый порошок. Большим и указательным пальцами он прихватил щепотку порошка и поочередно поднес к каждой ноздре, изысканно вдыхая его. Голова у него была повернута набок, и сейчас он был похож на птицу, удивленную тем, что в нее вот-вот выстрелят.

— Понюхайте, мистер Бойд, — мягко произнес он как бы в ответ на мой невысказанный вопрос. — Это успокаивает нервы.

— Касплин! — Дивное сопрано Донны Альберты полилось мощным потоком. — Не теряйте времени, расскажите о Ники.

— Да, конечно, — резко ответил он. — Но сначала, мистер Бойд, вы должны твердо уяснить, что все это в высшей степени конфиденциально.

— Разумеется, — кивнул я.

— Ники, — всхлипнула Донна Альберта. — Мой бедняжка Ники!

— Его похитили два дня назад, — пояснил Касплин.

— Вы связались с ФБР? — спросил я.

— Нет, — покачал он головой. — Мисс Альберта не хотела беспокоить их при данных обстоятельствах.

— Не хотела беспокоить? — повторил я с удивлением.

В его глазах появилось и тут же исчезло злобное выражение.

— Полагаю, нужно объяснить вам, — мягко сказал он. — Ники — пекинес.

— Собака? — Я даже задохнулся.

— Собака, — подтвердил он.

— Очень смешно, — выдавил я из себя, вставая. — Я пришлю вам счет за потраченное время.

— Сядьте! — повелительно произнес Касплин. — Это совсем не смешно, мистер Бойд. Ники вернули сегодня утром в подарочной упаковке. Мертвым. Кто-то выпотрошил его не хуже хирурга.

Несколько секунд я сидел молча, слушая музыкальное рыдание Донны Альберты, заполняющее гостиную.

— Шутка для крепких желудков, мистер Бойд, — закончил Касплин. — К несчастью, мисс Альберта, как вы видите, не в силах ее принять. Мы бы хотели, чтобы вы провели расследование и нашли убийцу.

— Расследовать убийство собаки? — уставился я на Касплина. — Вы хоть представляете, сколько это будет стоить?

— Донна Альберта все оплатит, — ответил он. — В данном случае деньги не имеют значения.

Я расслабился. С этого момента они стали моими клиентами. Я даже зажег сигарету, на которую Касплин уставился так, словно ему нанесли личное оскорбление.

— Ненавидели собаку или Донну Альберту? — спросил я.

— Поэтому мисс Альберта и пригласила вас, Бойд, — едко заметил он. — Выясняйте. У нее и так хватает проблем — осталось всего четыре дня до премьеры. А тут еще этот Эрл Харви…

— Эрл Харви? — стараясь казаться безучастным, переспросил я.

В глазах у Касплина промелькнуло явное недоверие.

— Да, импресарио. Вы хотите сказать, что ничего не слышали о нем?

— Подстрекатель, а не импресарио! — темпераментно вмешалась Донна Альберта.

— О Харви я действительно слышал, — осторожно ответил я. — Только никогда не слышал, что он участвует в культурных забегах.

— Ха! — Донна Альберта вскочила. Маска скорби сменилась на ее лице трагедийной маской. — Что, Касплин? Даже частный детектив ужаснулся при упоминании его имени! И в руки этого человека ты отдал бессмертное лирическое сопрано Донны Альберты!

— Послушай… — начал Касплин.

— Кто я? Заклинательница змей? — в отчаянии вопрошала она. — Рок-певичка?! — Она неожиданно завиляла бедрами, подражая кумиру подростков.

— Донна, пожалуйста! — Касплин сделал слабый протестующий жест рукой, затем устало закрыл глаза. — Мы уже тысячу раз говорили об этом… Эрл Харви платит жалованье за ваш великий голос плюс пятнадцать процентов с прибыли. Разве театр «Метрополитен» когда-нибудь выплачивал примадонне проценты?

Но было ясно, что примадонне наплевать на логику. Она со знанием дела доводила себя до дикарского неистовства.

— Как ты смеешь сравнивать этого вонючего борова со Второй авеню с Метр…?! — вопила она над склоненной головой своего управляющего. — Ты спятил, Касплин! Ты оскорбил не только меня! Ты оскорбил великий дом, место рождения, купель оперы!

Касплин приоткрыл маленький блестящий глаз и уныло уставился на меня.

— Это надолго, — сказал он, явно имея в виду горластую фурию, которая своим голосом, похоже, хотела сдвинуть «Тауэрз» на несколько дюймов с фундамента.

— Подожду, — громко, в расчете, что меня услышат, сказал я. — Вы платите за мое время.

— Это один из ее плохих дней, — сказал он, посмотрев на часы. — Может, нам лучше встретиться у меня в конторе? Скажем, часа через два.

— Идет! — кивнул я и встал.

Касплин протянул мне визитную карточку, затем снова откинулся в кресле и закрыл глаза. Голос Донны Альберты — взволнованный и очень громкий — звучал все выше и мощнее. Я вышел из номера за несколько секунд до того, как со стен, наверное, посыпались картины.

На пути к лифту меня остановило нервное прикосновение к локтю. Я оглянулся — Хелен Милз смотрела на меня из-за своих мощнейших линз.

— Не обращайте внимания на Донну Альберту, мистер Бойд, — сказала она с придыханием. — Не надо забывать, что она великая артистка, и это Касплин — чудовище! — настоял, чтобы она участвовала во всем этом ужасе!

— Что касается меня, то я нахожу театр на Второй авеню чудесным, — заверил я ее. — Я также не имею ничего против постановок за пределами Бродвея. И вообще я демократ. Живу на Сентрал-парк-Вест.

— Она сейчас не в себе, — настойчиво продолжала Хелен Милз. — Вы не должны винить бедняжку. Я имею в виду, что Ники вернули в… пакете! Потом эта премьера так скоро… Да еще этот немыслимый танец…

— Танец?

— Конечно. Ей придется исполнять танец Семи покрывал. Знаете? Сбрасывать с себя одежды. Этот Эрл Харви — маньяк, помешанный на эротических сценах. Он настаивает на том, чтобы она сбросила все семь.

Глаза мои плотно закрылись, и я вдруг почувствовал симпатию к Касплину.

— Что-нибудь случилось, мистер Бойд? — обеспокоенно спросила она.

— Все семь? — тихо переспросил я.

— О! — В ее голосе послышалось презрение. — Разве вы не знаете, что это «Саломея»?

— Оскара Уайльда?

— Рихарда Штрауса. — С каждым словом ее голос становился холоднее. — Он написал оперу по пьесе Оскара Уайльда.

— И Донна Альберта будет петь Саломею? И к тому же танцевать, сбрасывая с себя одежды? — Мои глаза широко раскрылись и, должно быть, так вспыхнули, что Хелен Милз отпрянула назад. — Где можно достать билеты? — возбужденно спросил я.

— Мистер Бойд! — Ее ноздри раздувались от возмущения. — Вы отвратительны!

Она устремилась по коридору к номеру, и даже в этом ее ужасном костюме ей удалось всем своим видом выразить вопиющее презрение.

Уединившись в баре на Мэдисон-авеню, я выпил пару бокалов мартини и задумался. Стоило мне закрыть глаза, как я отчетливо видел самого себя, расследующего смерть пекинеса. Я стоял на четвереньках где-то на Второй авеню и гавкал вопросы датскому догу-суке:

— Когда в последний раз вы видели Ника Пеки?

И всякий раз, когда я уже готов был кинуться к ближайшему телефону и сказать Донне Альберте, что черта с два, пусть она найдет кого-нибудь другого, в голове у меня возникала картина: последнее покрывало медленно падает с великолепного тела… Я понял, что попался на крючок.

Я пришел в контору к Касплину ровно через два часа после того, как покинул номер в гостинице. У него там сидела регистраторша или секретарша, а может, то и другое вместе — она была достаточно велика, чтобы справляться с двумя обязанностями. Похожая на изваяние, рыжеволосая, почти шести футов ростом. Если моя теория была правильной, то, судя по тому, какую грудь облегал ее пуловер, — эта особа обладала неплохим певческим голосом.

— Мистер Касплин назначил мне встречу, — сказал я. — Мое имя Бойд.

Она взглянула в блокнот и покачала головой.

— Извините, — произнесла она отчетливым контральто. — У меня не записано.

— Извините и вы меня, — искренне огорчился я. — Получается как с кораблями в ночи или что-то вроде этого. Если бы мое имя — меня зовут Дэнни Бойд — было у вас записано, из этого могло бы многое получиться. — Я покосился на ее грудь. — Кто-нибудь говорил вам, что вы могли бы петь в опере?

— По-моему, мне знаком ваш профиль, — сказала она, внимательно рассматривая меня. — Это не вы носили копье на сцене в «Метрополитен» в прошлом сезоне?

— Только на премьере, — признался я. — Упал занавес, я поклонился одновременно с примадонной. Она стояла передо мной. Копье ушло вперед, а она стала пятиться задом… — Я пожал плечами. — Знаете, как сложены примадонны?

— Проваливайте, — предложила она. — Может, вам где-нибудь в психушке наклеили обратный адрес?

— Могу я все-таки видеть Касплина? — Внезапно меня осенило. — Или вы предпочитаете, чтобы я прорвался силой?

Она, в свою очередь, пожала плечами. Это было похоже на первые толчки землетрясения, когда на ваших глазах появляются новые, бог знает где таившиеся до того возвышенности. Она подняла телефонную трубку и несколько секунд говорила с Касплином. Потом еще раз пожала плечами, и я едва удержался от аплодисментов.

— Это, наверное, из-за погоды, — сказала она. — Все буквально помешались. Он просит вас войти к нему.

Касплин сидел за огромным пустым столом из черного дерева. Выглядел он как генерал, подготовивший поле боя и внезапно узнавший, что какой-то растяпа в Пентагоне отправил войска на другой континент.

— Присаживайтесь, Бойд, — чирикнул он. — Рад, что вы пунктуальны.

— Рад, что вы рады, — весело ответил я. — Такие мелочи ну просто очень важны в жизни частного сыщика, ведущего следствие по делу об убийстве собаки!

— Вы находите забавным, что собаку убили и выпотрошили? — мрачно спросил он.

— Я еще не совсем в этом уверен. Расскажите поподробнее об этом захватывающем деле.

— Рассказывать, собственно, почти нечего. — Его голос звучал устало. — Это случилось днем. Когда позвонили, Милз была в номере. Ей подумалось, что звонят от швейцара из театра, где в это время репетировала мисс Альберта. Сказали, что та хочет, чтобы Ники был рядом с ней, в театре, и направляет посыльного, чтобы забрать его. Примерно через полчаса появился человек и забрал собаку. На нем была униформа посыльного, и Хелен отдала ему собаку. Она даже не запомнила, как он выглядел.

— Хорошая помощь, — мрачно заметил я. — Что еще?

— Я, конечно, связался со всеми посыльными службами. Нигде не было записи о подобного рода услуге. Полагаю, униформа была обманом.

В его руках появилась серебряная коробочка. Пришлось подождать, пока закончится нюхательная процедура.

— Вот что меня беспокоит, Бойд, — наконец продолжил он. — Не является ли вся эта история с собакой прелюдией к чему-то более скверному?

— То есть вы предполагаете, что тот, кто убил собаку, попытается в следующий раз сделать то же самое с человеком?

— Совершенно верно, — кивнул он. Его слишком большая голова дернулась, как у марионетки. — В оперной труппе, Бойд, порой разгораются очень сильные, а иногда и чудовищные страсти!

— Бывает, — согласился я.

— Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с основными действующими лицами, имеющими непосредственное отношение к постановке. Пол Кендалл, продюсер, сегодня устраивает вечер. Все они будут там, и вы приглашены.

— Благодарю, — сказал я. — Кендалл об этом знает?

— Он не будет против, — уверенно сказал Касплин. — Вечер должен начаться в одиннадцать. Пол просил не опаздывать. Адрес я вам дам.

Позолоченным карандашиком он записал адрес в блокноте, оторвал листок и бросил его через огромный стол ко мне.

— Не думаю, что сейчас мы могли бы обсудить что-нибудь еще. Предпочел бы встретиться с вами утром, после того как вы познакомитесь с остальными. Надеюсь, вы поделитесь своими впечатлениями?

— Договорились, — сказал я, поднимаясь. — Я позвоню вам.

— Приходите в одиннадцать, — отрывисто произнес он.

В приемной я ненадолго задержался у стола рыжеволосого изваяния. Она посмотрела на меня без особого интереса, как на предмет, забытый нерадивым водопроводчиком, который приходил ремонтировать трубы.

— Вы что-то хотели? — спросила она своим гортанным контральто.

— Судя по всему, я пою не в той тональности, — весело сказал я, поворачивая к ней свой роскошный профиль. — Но это совсем не значит, что мы не можем вместе наслаждаться прекрасной музыкой, не так ли?

— Нужна мне твоя музыка! — огрызнулась она. — Топай отсюда, воображала!

Я вышел из офиса на чудесный свежий осенний воздух Нью-Йорка. Он настолько взбодрил меня, что мне показалось, будто я снова стал маленьким провинциальным мальчишкой, который бежит через полыхающий осенними красками лес, видит мягко падающие на землю яркие листья и задыхается от терпкого запаха ранней солнечной осени. Мне даже захотелось съесть какую-нибудь простую домашнюю еду, что-нибудь вроде жаркого в «Монсеньоре», чтобы утолить неожиданно навалившуюся ностальгию.

Глава 2

Пол Кендалл был владельцем пентхауса на Саттон-Плейс и нанимателем весьма оригинального дворецкого — роскошной брюнетки, которая открыла мне дверь. Я только успел подумать, что сны, оказывается, могут стать явью, если вы достаточно сильно сконцентрируетесь.

Ее волосы ниспадали пушистыми шелковыми прядями, подчеркивая слегка запавшие, почти юношеские щеки и приподнятый нос. На ней был креповый черный топ, плотно облегавший небольшую упругую грудь, и белая юбка из органди, с рисунком в виде больших черных пятен. В ушах — большие грозди жемчуга, вокруг шеи — жемчужное ожерелье в три ряда. Ее большие темные глаза по-озорному блеснули, когда она улыбнулась мне.

— Продаете что-нибудь? — спросила она вибрирующим голосом.

— Задавать вопросы не входит в обязанности дворецких, — ответил я. — Они лишь объявляют гостей.

— А вы гость? — Ее явно не волновало, что вопрос мог меня обидеть.

— Я гость гостя, — осторожно ответил я. — Касплин сказал, что Пол Кендалл будет рад видеть меня на своей вечеринке.

— Тогда все в порядке, — сказала она с облегчением. — Проходите.

Она закрыла дверь, потом обернулась и снова посмотрела на меня.

— Дэнни Бойд, — представился я. — Если хотите, можете спросить мой номер телефона.

— Не знала, что у Касплина есть друг.

— Будем считать, что из восьми миллионов живущих в Нью-Йорке именно со мной ему повезло.

Она улыбнулась:

— Меня зовут Марго Линн.

— Вы певица?

Улыбка сразу исчезла.

— Меццо-сопрано, — холодно сказала она. — Я вижу, что вы нечасто ходите в «Метрополитен», мистер Бойд?

— Извините, но что касается оперы, я профан.

— Не скромничайте, мистер Бойд! — Ее зубы на секунду ослепительно блеснули. — Уверена, что вы профан еще очень во многом, кроме оперы. Или у вас такое же чувство юмора, как и у Пола Кендалла?

— К сожалению, я еще незнаком с Кендаллом.

Она повела плечом, и черный креп мягко зашуршал.

— Не могу гарантировать, что вы познакомитесь с ним сегодня вечером. Этот вечер совсем не означает, что он будет здесь. Пол любит пошутить. А если он все же придет, то обязательно опоздает. И это, как всегда, будет грандиозно. Скорее всего, он явится в сопровождении пожарных, которые зальют квартиру и всех гостей из шланга. Такой уж у него юмор. Если вы захотите довести его до истерики, сломайте себе руку в нескольких местах. Он будет умирать со смеху. Но все его почему-то любят — это как зараза!

— Кажется, он отличный малый, — согласился я. — Надеюсь, мне не посчастливится познакомиться с ним.

— Сейчас, кажется, около одиннадцати, — озабоченно сказала она. — Он настаивал, чтобы все собрались именно к этому времени. Так что, думаю, он скоро явится во всем великолепии, если явится вообще. Вам лучше пройти к остальным гостям, мистер Бойд, и немного выпить. Лучше, чтобы ваши нервы были в порядке к приходу Пола.

Марго Линн направилась в гостиную, я последовал за ней.

Одна из стен в комнате была стеклянной, через нее открывался вид на реку. Остальные стены были сплошь увешаны программами разнообразных шоу. Все они, от опер до музыкальных комедий и простых пьес, были аккуратно вставлены в рамки. Продюсером этих оставшихся в прошлом зрелищ был Кендалл.

Мы остановились у бара, и меццо-сопрано терпеливо подождала, пока я сделаю себе «Дайкири». Затем она подвела меня к ближайшей паре и представила.

— Это мистер Бойд, — сказала она со скукой в голосе. — Уникальный тип — утверждает, что он друг Касплина.

— Знаю, — сказала Хелен Милз тихим голосом. — Мы уже встречались.

Она уставилась на меня сквозь свои мощные линзы, словно я был червяком в ее яблоке.

— Дорогая, судя по тому, как ты это говоришь, он, похоже, пытался тебя соблазнить. — В голосе Марго Линн появился интерес. — Может, это первый мужчина, сломавший твои оборонительные сооружения, Хелен? Если это так, он заслуживает медаль или что-нибудь в этом роде. Знаешь, как первый человек на Луне?

— Не будь такой противной, Марго, пожалуйста, — сказала Хелен Милз дрожащим голосом. — Хоть раз в жизни можно не говорить о сексе?

— Извини, дорогая, — непринужденно ответила Марго. — Я все забываю, что ты у нас девушка, девушка и еще раз девушка. Вы знакомы с Рексом Тайболтом, мистер Бойд? — Она не дала мне ответить. — Хотя откуда — вы же не ходите в «Метрополитен», не так ли? Рекс — баритон, а эти его великолепные мускулы настоящие. Так, по крайней мере, говорит он сам.

Тайболт был крупным малым, с грудью, похожей на бочонок, и лицом, какие часто встречаются в журнальных рекламах, расхваливающих принадлежности для занятий культуризмом. Только приглядевшись повнимательнее, можно было заметить небольшую припухлость под глазами и уже слегка отвисший подбородок.

— Рад познакомиться, Бойд, — сказал он гулким голосом. — Не обращайте внимания на Марго — она всегда злится, когда ее любовник не приходит вовремя.

— Слышал, что Пол Кендалл большой шутник, — поддержал я разговор.

— Ладно, — уныло сказала Марго. —Похоже, вы достойны друг друга.

Она ушла в другой конец комнаты, где Донна Альберта, в великолепном платье из серебристого ламе, оживленно беседовала с высоким типом явно романского происхождения. На вид он вполне мог помериться силами с Рексом Тайболтом.

— Марго — отличная девчонка, — добродушно сказал Рекс. — Резковата, но постель с Кендаллом, судя по всему, пошла ей на пользу. А?

— Рекс, прошу… — Хелен Милз сказала это почти не дыша. — Ты как Марго! Разве нельзя говорить о чем-нибудь другом?

— Вы поете с Донной Альбертой в «Саломее»? — спросил я Тайболта.

— Да, — кивнул он. — Партию Иоканаана^[184] — и теряю голову!

Он со смехом наклонился.

— Помню, — сказал я. — Саломея не станцует до тех пор, пока Ирод не предложит ей что-нибудь в качестве награды. А поскольку ей позарез надо избавиться от вас, она просит поднести ей вашу голову на большом плоском блюде.

— Кендаллу сделали точную копию моей головы из глины, — сказал Тайболт. — Получилась как настоящая. Парень, который ее делал, умолял вернуть ее после закрытия сезона для какой-то там выставки. — Видимо, из скромности он опустил голову, разглядывая собственные ногти. — Говорит, еще никогда ему не приходилось работать с таким классическим профилем, как у меня.

— Удивительное сходство, — поддержала Хелен Милз с невинным видом. — Даже загар получился. Но ведь глина — что-то вроде обожженной грязи, да?

Тайболт постарался изобразить улыбку, хотя в глазах у него промелькнуло что-то весьма похожее на ненависть.

— Не хотелось бы расставаться с вами, Хелен, — проникновенно сказал он, — но Донна Альберта, по-моему, слишком увлеклась беседой с этим мексиканцем. Не пора ли вам вмешаться?

Хелен Милз обернулась и, увидев, что собеседник Донны Альберты чересчур близко наклонился к ней, без промедления направилась в их сторону. Тайболт наблюдал за ней с довольной ухмылкой.

— Нереализованная любовь, — сказал он. — Вообще-то это трагично, но что касается Хелен, всего лишь забавно. Эти ужасные очки… — Он пожал плечами.

Я смотрел на уютно устроившуюся парочку, которую вот-вот должна была разбить Хелен Милз.

— А что это за тип с Донной Альбертой? — спросил я.

— Ирод. — Тайболт состроил гримасу. — По его приказу ей преподносят мою голову на блюде.

— Как его зовут вне сцены? — терпеливо продолжал я расспросы.

— Луис Наварре — мексиканский тенор. Эрл Харви лез из кожи вон, стараясь заполучить более известного тенора, но пришлось довольствоваться Луисом.

— Плохонький певец?

— У него красивый голос, — неопределенно сказал Тайболт. — Если он найдет опытного преподавателя, то, возможно, лет через десять будет в состоянии исполнить партию в «Саломее».

Он пристально посмотрел поверх моего плеча, и лицо его стало напряженным и жестким. Я повернул голову и увидел входящего в гостиную Касплина. За ним плелся еще какой-то тип.

— Импресарио и менеджер нашей знаменитой примадонны, — неприязненно пробормотал он. — Кто сказал, что лев не может лечь в одну постель с вошью? Не стану их дожидаться. Думаю, вы извините меня, Бойд. Лучше уж беседовать с Хелен Милз! — Он поспешно направился к группе в дальнем углу, где, похоже, были огорчены появлением Хелен.

Касплин маленькими изящными шажками направился ко мне. В правой руке у него была трость из черного дерева с серебряным набалдашником. На нем был великолепный темно-синий костюм и отличная рубашка с отделанной кружевом манишкой. Следом за ним, отстав шага на два, тащился тип, похожий на телохранителя.

— Вижу, вы пришли вовремя, Бойд. Познакомьтесь — Эрл Харви, наш импресарио.

Только рядом с Касплином Харви выглядел большим. На самом деле он был среднего роста. Его длинные и гладкие волосы мышиного цвета падали на лоб, что, по мнению их хозяина, должно было производить впечатление молодости и невинности. Как бы не так! У него был большой нос и широкий рот с тонкими губами. Цвет глаз очень напоминал цвет воды в Гудзоне в дождливое утро. Одежда была небрежной, но дорогой. Все вместе это производило впечатление сводника, очень довольного тем, что он заставлял девчонок терпеть всяческие измывательства просто ради собственной забавы.

— Касплин рассказывал мне о вас, — сказал он неприятным скрипучим голосом. — Вы, кажется, ведете следствие по делу об убитой собаке?

— Не придирайтесь, — вежливо ответил я. — Вы ведь тоже заработали свой первый гонорар, выступая с труппой дрессированных блох, верно?

— Сейчас все, кого ни найми, ведут себя совершенно по-хамски, — проскрипел Харви, покосившись на Касплина.

— У Бойда репутация детектива, распутывающего самые сложные дела. К сожалению, никто не назвал его тактичным человеком, — решительно вмешался Касплин. — Почему бы тебе не выпить, Эрл?

— Ничего другого не остается, — проворчал Харви. — Вы сказали им, что я не против, чтобы они немного кутнули, но только без пения? Я заплатил им кучу бабок, чтобы они драли глотку на Второй авеню, и не хочу, чтобы они даром разбрасывались своими голосами направо и налево!

Касплин поморщился.

— Я сказал им, — провещал он в тональности флейты, — что они могут пить, драться, блудить, но только не петь.

— Да? — Харви недоверчиво посмотрел на него, но учтиво-бесстрастное лицо Касплина не выражало ничего, кроме любезности. — Ладно, тогда пойду выпью. — Он решительно направился к бару.

— И этот тип — импресарио? — с возмущенным придыханием спросил я. — Одаривает людей оперным искусством?

— Кошмар, правда? — живо подхватил карлик-щеголь. — Впрочем, контракты подписаны, премьера через три дня, — приходится делать все, что от нас зависит.

— Когда-то я слышал, что он собирался арендовать «Гарден» для проведения международного матча по рестлингу. Команда русских с командой американцев.

— Слава Богу, что ему это не удалось, — прочирикал Касплин. — Схватка была бы мошеннической!

Его руки беспрерывно вертели трость из черного дерева, и только когда он достал свой серебряный нюхательный футляр, трость обрела относительную неподвижность. Касплин совершал привычный ритуал, а я тем временем закурил.

— Пол Кендалл еще не появлялся? — неожиданно спросил он.

— Кажется, еще нет, — ответил я. — Может, решил не появляться, когда узнал, что явился Харви?

Большая голова Касплина слегка качнулась.

— Это для него недостаточно веская причина. Держу пари, что отсутствие Пола означает какую-нибудь его глупую шуточку. Поэтому не удивляйтесь, если всех нас сегодня арестуют за посещение публичного дома или еще за что-нибудь такое же несмешное. В душе Пол так и остался школьником-переростком с грязными мыслишками.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался я.

— Все, что вы видели сегодня вечером, — медленно произнес он. — Ведь именно это я и хотел вам в первую очередь показать. Человеческие отношения. Марго Линн стала его любовницей с самого начала, еще когда только набирали труппу. Очень типично для Пола — до начала постановки ему необходимо переспать с одной из ведущих певиц труппы.

— Думаю, этого захотел бы каждый, кто собирается выступить в качестве продюсера, — весело заметил я.

Касплин испепелил меня взглядом.

— Две недели назад он вдруг потерял всякий интерес к Марго. Она до сих пор переживает.

— Устал? — спросил я. — Или нашел другую партнершу для постели?

— Заинтересовался Донной Альбертой. — Касплин выговорил это без какой-либо особой интонации. — Последнее время он просто преследует ее.

— Успешно? — спросил я небрежно.

— Нет, — процедил он. — Я совершенно точно знаю, что она отвергла все его попытки.

— Думаете, что за это Кендалл мог убить собаку?

— Не думаю. Скорее всего, это Марго Линн, — спокойно ответил он. — Могут быть и другие варианты. С тем же упорством и таким же результатом с Донной Альбертой пытался переспать Рекс. Не забывайте и о маленькой мышке с большими глазами.

— Хелен Милз?

— Хелен до смешного предана Донне Альберте, — сказал он, тонко улыбаясь. — Ведь еще не родился мужчина, который завоевал бы ее расположение. Понимаете, о чем я?

Неожиданно около нас появилась Марго Линн, прервав нашу интересную беседу.

— Привет, Касплин, — сказала она без особого энтузиазма. — Ты видел где-нибудь Пола?

— Нигде.

— Я бы с радостью перерезала ему глотку! — устало проговорила она. — Устроил этот вечер, я торчу здесь… — Она уставилась на меня, будто вспомнив о своих обязанностях хозяйки. — Вы со всеми познакомились, мистер Бойд?

— Кроме Луиса Наварре, — сказал я. — Можно отложить это удовольствие, если вы не настаиваете.

Касплин снова принялся нетерпеливо вертеть свою трость.

— Это уж слишком! Пол хочет, чтобы мы проторчали здесь всю ночь. Очередная его пакость.

— Не говори так, — вздрогнула Марго. — Который час?

Я посмотрел на часы:

— Без десяти двенадцать.

— Колдовской час близится, — как-то вяло произнесла она. — у меня есть инструкция собрать всех в столовой к полуночи.

— Зачем? — подозрительно спросил Касплин.

— Таково указание Пола. Как только пробьет двенадцать, я должна открыть какую-то коробку, в которой находится то, что принесет нам удачу в премьере. — Она пожала плечами, и черный креп издал шелестящий звук. — Может, вы оба пройдете туда, пока я соберу остальных гостей?

— Очередной абсурд. — На сей раз голос Касплина отдаленно напоминал рычание.

— Думаю, лучше оставить входную дверь открытой, — сказала Марго. — На случай, если он войдет.

— Разве он не в состоянии, как все, воспользоваться звонком?

— Боюсь, не услышу его в столовой из-за общей болтовни, — ответила она. — Будьте так добры, Касплин, проводите мистера Бойда, а я тем временем позову остальных.

В столовой было полутемно. На полу лежал мягкий ворсистый ковер. Обеденный стол находился в нише. Вместо привычных стульев его с трех сторон окружал роскошно обитый диван. Посредине стояла большая черная коробка высотой примерно в четыре фута. Она больше походила на упаковочный ящик, чем на коробку с сюрпризом.

— Что это такое, черт побери? — начиная почему-то нервничать, спросил я.

— У меня нет ни малейшего желания задумываться об этом, — проворчал Касплин. — Там может быть все, что угодно, — от диких обезьян до спрессованной кучи заплесневелого мусора. Скорее всего, так оно и есть.

В столовую вошли Донна Альберта с мексиканским тенором. На шаг позади шла Хелен Милз, следом за ней Марго, затем Рекс Тайболт с затравленным выражением глаз. Эрл Харви что-то бубнил ему в самое ухо, словно это была последняя минута перед международной конференцией и Харви в качестве референта придумал для босса парочку выражений покрепче в адрес русских.

— Добрый вечер, мистер Бойд, — любезно прозвучал красивый голос Донны Альберты. — Очень рада видеть вас.

Платье из серебристого ламе имело глубокий вырез, открывающий начало ложбинки между ослепительно белыми округлостями. Как говорят кинооператоры, мне пришлось быстро перевести фокус своих объективов — вспомнить, что надо говорить, а не хватать.

— Весьма признателен, — охрипшим голосом поблагодарил я.

— Вы знакомы с Луисом Наварре? — Не дожидаясь ответа, она повернулась к красивому испанцу: — Это мистер Бойд, Луис. Он помогает мне с Ники. — Ее глаза на секунду затуманились. — Мистер Бойд намерен найти того, кто убил моего бедняжку!

Наварре кивнул мне и улыбнулся:

— Сеньор…

— Завидую вам, дружище, — сказал я. — Для вас Донна Альберта шесть вечеров в неделю будет исполнять танец, сбрасывая с себя семь покрывал.

— Мне очень повезло, сеньор Бойд. — Его улыбка стала шире.

Марго Линн несколько раз хлопнула в ладоши, требуя нашего внимания.

— Друзья и соседи! — Она слабо улыбнулась. — Уже полночь, и, по-моему, самое лучшее покончить со всем этим!

— С чем покончить? — подозрительно спросил Харви.

— С подробными указаниями Пола, — сказала она. — В полночь, когда все соберутся, я должна нажать вот это… — Она показала на блестящую кнопку, выступающую сбоку на коробке под самой крышкой.

— И что тогда? — проворчал Харви.

— Мистер Харви, — холодно произнесла она, — если бы я знала ответ, то меня, возможно, не было бы здесь!

Она поднесла палец к кнопке и зажмурила глаза. В следующую секунду раздался топот, напоминающий приближение стада слонов.

— Наверное, это Пол. — В голосе Марго зазвучала надежда. — Пусть он сам нажимает эту чертову кнопку!

Дверь распахнулась, и в столовую ворвался какой-то огромный тип. За ним следовали двое полицейских в форме.

— Лейтенант Чейз, — проревел тип. — Отдел расследования убийств.

Какое-то время все в растерянности смотрели на него, пока До них не дошло, что это одна из обычных шуточек Кендалла.

— Вы хотите сказать, что не вызывали меня? Интересно! — рыкнул Чейз. — Где тело?

— Тело? — дрожащим голосом спросила Марго.

— Нам позвонили и сообщили об убийстве, — медленно, словно подбирая слова, сказал Чейз. — Итак, где труп?

— Труп? — почти неслышно пискнула Хелен Милз.

Очевидно, в подсознании Марго сработал условный рефлекс — она нажала кнопку. Крышка огромной коробки с жужжанием раскрылась — словно сработала тяжелая пружина. Из коробки появилась верхняя часть тела клоуна с широко ухмыляющимся лицом.

Стихли испуганные крики, а клоун так и остался наполовину высунувшимся из коробки. Туловище его слегка покачивалось вперед-назад. Если это была идея Кендалла — поместить в коробку попрыгунчика огромных размеров, — то Касплин был, черт возьми, прав, когда говорил, что знаменитый продюсер обладал разумом школьника. Но что-то было не то с лицом клоуна. Даже под толстым слоем грима была заметна его меловая бледность. В тот момент, когда клоун качнулся ко мне, я подошел поближе. Его глаза неподвижно смотрели на меня…

— Боже мой, — прошептала рядом Марго. — Это Пол!

Только теперь до меня дошло, что толстая красная черта поперек его шеи вовсе не была нарисована. Кто-то перерезал ему горло от уха до уха.

Глава 3

Порядком измотанный, я попал в свою контору только около десяти часов на следующее утро. После того как обнаружили тело Кендалла, лейтенант Чейз сделался, так сказать, жизнью и душой вечера. Он задавал вопросы до тех пор, пока лицо у него не посинело. Это произошло только к четырем утра. Насколько я понял, ответы на вопросы ничего для него не прояснили.

Фрэн Джордан, моя рыжеволосая секретарша с серо-зелеными глазами, успела побывать в модном магазине. На ней был элегантный и дорогой кашемировый пуловер, который подчеркивал совершенную форму ее груди.

— Вижу, вам понравился мой новый пуловер, — сказала она. — Моя врожденная стыдливость не позволяет мне предположить, что вас заинтересовало что-то другое.

— Я подумал, что плачу тебе слишком большое жалованье, — задумчиво произнес я. — Кашемир для офиса — однако!

— Это новая модель, Дэнни Бойд. В целях экономии они ее несколько обузили. Я вижу, вы не в духе. Что-нибудь случилось? Провалили дело Донны Альберты?

— С чего ты взяла? — хмуро спросил я.

— Из утренних газет. Они полны материалов об убийстве Пола Кендалла. Как мне помнится, вчера вы были приглашены к нему на вечер.

— Был я там, — согласился я. — Между прочим, меня нанимали не для того, чтобы я нашел убийцу Кендалла.

— Вы совершенно правы, Дэнни! — Она обворожительно улыбнулась. — Просто я вспомнила то, о чем вы очень часто твердите: «Частный детектив намного проворнее полицейского-профессионала». Теперь все расставлено по местам: полиция пытается найти убийцу Кендалла, вы — убийцу собаки Донны Альберты!

Я попытался проигнорировать это саркастическое замечание и снова уставился на пуловер. Скоро прирожденный исследователь, каким я всегда считал себя, взял верх над моими оскорбленными чувствами.

— Ты занималась пением, когда была ребенком, Фрэн? — лениво спросил я.

— Хотите знать, была ли я наушницей?^[185] — Фрэн подумала. — Иногда ябедничала на свою старшую сестру, но на мальчишек никогда не жаловалась.

— Ладно, это все пустяки, — устало сказал я и поплелся к себе в кабинет.

— Эй, Дэнни! — окликнула она меня. — Чуть не забыла — начиная с половины десятого несколько раз звонил какой-то Касплин. Просил позвонить ему прямо сейчас.

— Отлично, — повеселев, сказал я. — Кстати, у него тоже рыжая секретарша. Только у нее побольше, чем у тебя.

— Вы имеете в виду, что она выше ростом? — ледяным тоном спросила Фрэн.

— Частично, — согласился я. — Когда у меня будет много свободного времени, я напишу статью о том, почему матери должны давать своим дочерям уроки пения.

— Так вы о пении! — Ее лицо посветлело. — Я действительно пела в хоре, пока училась в средней школе. А что?

— Сразу видно. — Я был очень доволен. — Размер тридцать восьмой, верно?

Я быстро захлопнул за собой дверь, чтобы Фрэн не успела ничего ответить. Сев за большой стол, я придвинул к себе телефон.

Ответило слегка сиплое контральто, принадлежавшее рыжеволосому изваянию.

— Это Дэнни Бойд, — бодро сказал я. — Слышите скрипки?

— Только аденоиды, — сухо ответила она. — Мистера Касплина нет!

— Вы уверены? — спросил я укоризненно. — Под стол не заглядывали?

— Повторяю второй и последний раз, — сказала она раздраженно. — Мистера Касплина нет!

— Возможно, он передумал, — как ни в чем не бывало продолжал я. — Он звонит мне — меня нет, он просит позвонить ему — теперь нет его. Можно провести остаток жизни, отсутствуя одновременно. Знаете, я готов иногда поотсутствовать вместе с вами.

— Ладно, — с неожиданной дружелюбностью сказала она. — У него действительно были причины поговорить с вами. Не кладите трубку.

Несколько щелчков, и птичий голос Касплина защебетал мне в ухо.

— Рад, что вы позвонили, Бойд, — оживленно начал он. — Вы, наверное, догадываетесь, что эта ужасная смерть вызвала хаос в постановке?

— Могу себе представить, — осторожно ответил я.

— Но, как ни странно, во всем этом есть кое-что положительное. — Голос у него стал вкрадчивым. — Мисс Альберта совсем забыла о своем горе. Я имею в виду пекинеса. Честно говоря, я очень рад. Все, чего мне сейчас хочется, — это прийти в себя. Надеюсь, вы согласитесь со мной, Бойд, что при данных обстоятельствах расследование лучше всего прекратить.

— Меня нанимала Донна Альберта, — вежливо ответил я. — Она и должна сообщить мне о своем решении прекратить расследование.

— Я ее менеджер, — холодно напомнил он. — Нанимал вас я, Бойд, и если вы настаиваете, я отказываю вам.

— Отлично, — ответил я. — Я пришлю вам счет за потраченное время.

— В этом нет необходимости, — чирикнул он. — Назовите сумму, и я выпишу вам чек — можете забрать его у Максин в любое время.

— Максин? — переспросил я.

— Это моя секретарша, — с нетерпением ответил он. — Сколько я вам должен?

— Пятьсот долларов.

Последовала оглушающая пауза.

— Пятьсот… — Его голос прервался. — За двенадцать часов работы?

— Малыш, — холодно произнес я, — у меня был очень перегруженный день!

Я опустил трубку, не дав ему возможности ответить. Закурив, посмотрел на часы и решил, что пора выпить кофе. Но поскольку я остался без работы, следовало подумать об экономии. Если пригласить с собой Фрэн, она могла бы оплатить счет, а я бы выпил кофе и заодно расспросил бы ее, чем она еще занималась в детстве. В конце концов это могло бы привести меня к желанному результату. Нацепив на лицо довольную ухмылку, я вышел в приемную. Но Фрэн опередила меня.

— Требую повышения жалованья! — выпалила она. — За такую почасовую плату вы можете позволить себе утроить мне жалованье!

— Подслушивала? — обвиняюще спросил я.

— А что еще остается делать? — Она заметила нехороший блеск в моих глазах и быстро отреагировала: — Не то чтобы… Случайно.

Я вернул улыбку на место:

— По-моему, нам стоит пойти выпить кофе.

— И что потом?

— Возвращаюсь к своей подушке и сплю весь день — я вернулся в пять утра. Поехали со мной!

— Мой опыт говорит, что ни одна девушка не осмелилась бы закрыть глаза на вашей подушке, — сказала она уверенно. — Поэтому вы идете домой и варите себе кофе. А я пока пробегусь по магазинам. Позвонить вам, если будет что-нибудь интересненькое?

— Ну, если…

— Если это женщина, блондинка и сложена должным образом в определенных местах, — закончила она за меня.

Меня разбудил телефон. Добравшись до него, я выглянул в окно. Сентрал-парк превратился в неразборчивое темное пятно, значит, я проспал до вечера.

— Бойд, — зевнул я в трубку.

— Мистер Бойд, — завибрировал женский голос. — Это Марго Линн.

— Да? — рассеянно спросил я.

— Могу ли я повидать вас? — спросила она. — Если можно, то сегодня.

— Что вы там еще придумали? — проворчал я. — Очередной бесподобный вечер с трупом в холодильнике?

— Это очень серьезно. Не могли бы вы сейчас приехать ко мне? Прошу вас!

— Ладно, — буркнул я. — Через час.

— Спасибо, — сказала она и продиктовала адрес в районе восточных пятидесятых улиц, недалеко от Третьей авеню.

Я принял душ, побрился и надел почти новый костюм, сшитый таким чертовски первоклассным портным, что мне потребовалось рекомендательное письмо, чтобы попасть к нему. Когда я уже повязывал галстук привилегированного клуба, из которого меня давно уже исключили, послышался звонок в дверь. Открыв, я во второй раз за вечер удивился. Это была Хелен Милз. Она нервно улыбалась.

— Извините за неожиданный визит, мистер Бойд, — прошелестела она. — Я звонила вам днем на работу, секретарь сказала, что вы больше не вернетесь, и дала ваш адрес. Предупредила, что застать вас можно после семи…

— Конечно, — поспешил я ответить, чтобы она не задохнулась от волнения. — Заходите.

Она вошла в гостиную и настороженно осмотрелась по сторонам. Иногда она вздрагивала и вообще держалась так напряженно, будто была совершенно уверена, что квартиры холостяков полны всяческих ловушек для неосторожных девственниц. Наконец она рискнула присесть на самый краешек кресла, осмотрительно натянув юбку на колени, и украдкой посмотрела на меня.

— Хотите выпить? — спросил я.

— Я не пью, мистер Бойд.

— Сигарету?

— Не курю.

Ответ на следующий вопрос я уже знал, поэтому сел напротив и стал ждать. Она нервно провела языком по бледным губам, глубоко вздохнула:

— Разве это не было ужасно, мистер Бойд?

— Что именно? — отрешенно спросил я.

— Убийство мистера Кендалла! — Мощные линзы укоризненно сверкнули в мою сторону.

— Конечно, — сказал я. — Но может, самому Кендаллу понравилась эта шутка с попрыгунчиком?

— Вы не думаете, что его и пекинеса Донны Альберты убил один и тот же человек?

— Возможно, — не стал возражать я. — А вы думаете именно так?

— Не знаю. — Она прикусила нижнюю губу. — Мне нужно с кем-нибудь посоветоваться обо всем этом, мистер Бойд, а так как Донна Альберта наняла вас, чтобы вы нашли убийцу Ники, я уверена, что знаю, кто это!

— Кто?

— Разумеется, женщина! — воскликнула она с горечью. — Марго Линн — больше некому!

— Почему Марго Линн?

— Она безумно ревнивая, — твердо сказала Хелен Милз. — Она всегда очень ревниво относилась к успеху Донны Альберты, а в труппе все знали, что она и Кендалл были… ну… вы понимаете…

— Спали?

Она мучительно покраснела:

— Да! Потом Кендалл потерял к ней всякий интерес и переключился на Донну Альберту. Она, естественно, не поощряла его, но Марго, конечно, автоматически пришла к выводу, что произошло самое худшее.

— А у нее не было для этого совершенно никаких оснований? — осторожно спросил я.

Ее глаза испепелили меня.

— Конечно же нет! А Марго решила, что они были, ну… любовниками! — Она снова покраснела.

— И вы думаете, что она из мести убила собаку?

— И в качестве предупреждения вернула выпотрошенный труп Донне, — резко закончила она.

— У вас есть какие-нибудь доказательства?

— Это ваше дело — найти доказательства, мистер Бойд! — колко бросила она. — Именно для этого вас и наняли, не так ли?

— Это было вчера, — сказал я. — Сегодня утром меня уволили.

— Что? — Она недоверчиво уставилась на меня.

— Касплин сказал, что убийство Кендалла отвлекло Донну Альберту от мыслей о собаке. Поэтому во мне нет необходимости.

— Почему вы не сказали мне об этом сразу?

— Вы просто не дали мне такой возможности, дорогая, — кротко заметил я. — К тому же я был так занят, восхищаясь вашими великолепными ногами!

Она вскочила, дрожа от ярости.

— Вы воображаете, что это забавно, мистер Бойд! — Она почти задыхалась. — Вы сделали из меня посмешище!

— Я же не знал, что вы пришли ко мне, чтобы рассказать о собаке и Марго Линн. Я решил, что вы поддались моему роковому обаянию.

С минуту она с ненавистью смотрела на меня, потом прошипела нечто невразумительное, я не разобрал, что именно, может, и к лучшему для себя. Я сделал то, чего делать не следовало, — встал и подошел к ней. Неожиданно она подняла правую руку и врезала мне по лицу. Судя по звуку и ощущениям, моя голова раскололась надвое. Пока я приходил в себя, Хелен Милз выбежала из комнаты. К тому времени, как опомнился, она была уже далеко.

Марго Линн открыла дверь своей квартиры и пригласила меня войти. На ней была короткая туника черного шелка и узкие брюки. Эффект оказался просто потрясающим. В углу гостиной около сверкающего бара стояла дорогая аппаратура. Звучала проникновенная музыка, ее можно было бы назвать мелодией для неторопливых любовников.

— Выпьете что-нибудь? — спросила она своим вибрирующим голосом, который сам по себе возбуждал мои нервы.

— Бурбон со льдом.

— Устраивайтесь поудобнее, мистер Бойд. — Она показала на большую софу.

— Лучше — Дэнни, — поправил я.

Она приготовила напитки, принесла их к софе и села рядом со мной. Впрочем, не очень близко.

— Значит, вы частный детектив, Дэнни, — непринужденно сказала она. — Я слышала, как о вас говорил сегодня днем Касплин. В основном он употреблял короткие слова.

— Он и сам коротышка, — пробурчал я.

Марго улыбнулась и отхлебнула виски.

— Вам приходилось расследовать дело об убийстве собак?

— Никогда. Вы могли бы выяснить это по телефону. Заодно бы сэкономили бурбон.

— Судя по словам Касплина, вы слишком высоко себя цените, — медленно проговорила она.

— Об этом следует судить по дополнительным льготам, — сказал я.

— Этот лейтенант Чейз… — Она немного помолчала. — Его трудно в чем-то убедить… Он считает, что я убила Пола Кендалла.

— А разве не вы?

Ее большие темные глаза несколько секунд изучали меня, затем она покачала головой:

— Нет. Но не в этом дело. Он сделал этот вывод, захлебнувшись в той грязи, которую вылили на меня такие, как Хелен Милз и наша великая примадонна.

— Этого маловато для обвинения.

— У меня нет алиби — я думаю, это не поможет мне? — Ее пальцы нежно коснулись моей руки. — Я расспросила о вас, Дэнни. У вас неплохая репутация. Именно вы нужны мне сейчас.

— Чтобы вас не подозревал Чейз?

— Единственное, что вы можете сделать, — это найти настоящего убийцу, — произнесла она почти беззаботно. — Как вам кажется?

— Существует такая небольшая деталь, — сказал я. — Деньги.

— Сколько?

— А сколько стоит избавиться от крючка лейтенанта Чейза?

Она невесело улыбнулась:

— Вы крепкий орешек, когда доходит до дела, Дэнни Бойд. Скажем, тысяча сейчас и еще тысяча после завершения работы.

— Исходя из суммы, которую заплатил мне Касплин, это обеспечит вам четыре дня моего времени, — сказал я и хмыкнул. — Но, как я уже намекал, вы можете рассчитывать на определенные льготы.

— Возможно, вы тоже, — мягко сказала она.

— Здесь уютно, — сказал я и отпил немного бурбона. — Значит, если вы не убивали Кендалла, это сделал кто-то другой. Мне подсказывает это интуиция частного детектива.

— Пол попросил меня прийти к нему пораньше, чтобы помочь устроить вечер, — начала она рассказывать. — Я приехала около семи. Он был весел, много шутил — как всегда, когда он задумывал какую-нибудь из своих сумасшедших шуточек. После того как я закончила с напитками, фужерами и прочей ерундой, он показал мне коробку и объяснил, что надо сделать. Надо было в полночь собрать всех в гостиной, затем нажать кнопку. В восемь тридцать я ушла переодеваться.

— Когда вы вернулись туда?

— Чуть позже десяти. Мне нужно было явиться пораньше, чтобы встретить гостей. Пол сказал, что куда-то уйдет и до определенного времени его не будет. Поэтому я не удивилась, что его там не было. Остальное вы знаете.

— Нетрудно понять, почему лейтенант подозревает именно вас. Кендалл не мог сам закрыть крышку, нужно было, чтобы кто-нибудь помог ему. Он должен был согнуться, чтобы уместиться в коробке сидя, только голова и плечи высовывались. Помощнику легко было перерезать ему горло.

Марго вздрогнула:

— Ужас!

— Да, некто обладал мрачным чувством юмора, — согласился я. — Сначала выпотрошенная собака, потом Кендалл. Знаете кого-нибудь, кто мог бы так пошутить?

Она с сомнением покачала головой, потом спросила:

— Вам не кажется, что убийца не чужд театральных эффектов?

— Возможно, — согласился я.

— Тогда у нас куча подозреваемых, — вздохнула она. — Если у тебя нет артистического темперамента, тебе нечего делать в оперной труппе!

— Кто мог желать Кендаллу смерти?

— Хотела бы знать, — с горечью произнесла она, — но не имею ни малейшего понятия. И вообще, это не пригодится. По-моему, причина совсем не в ревности или эмоциях. Скорее всего, убийца имел очень практический мотив.

— Вам ничего не приходит в голову?

Она улыбнулась:

— Нет. Иначе бы я рассказала об этом Чейзу и обезопасила бы себя и свои денежки, которые придется заплатить вам.

Я опустошил бокал и поставил его перед собой на пол.

— Донна Альберта, — медленно начал перечислять я, — Марго Линн, Рекс Тайболт… Все это большие имена в мире оперы, верно?

— Очень большие, — согласилась Марго. — И что?

— Почему вы все связались с таким дельцом, как Эрл Харви, и работаете в театре на Второй авеню?

Она вздрогнула и ответила далеко не сразу.

— Думаю, из-за такой мелочи, как деньги.

Теперь уже вздрогнул я. Клиент, нуждающийся в деньгах, всегда вызывает во мне понятное беспокойство.

— Разве вам нужны деньги?

— А кому они не нужны? — спросила она. — Это еще ничего не значит.

— Вы сказали, что убийца имел практический мотив. Эрл Харви очень практичен.

Марго неуверенно засмеялась:

— Это его шоу, он вложил в «Саломею» большие деньги. Подумайте сами, зачем ему убивать своего собственного продюсера и рисковать своим шоу?

— Звучит убедительно, — согласился я. — А может, спросить его самого?

В ее глазах мелькнуло что-то похожее на страх, пальцы сжали мою руку.

— Не делайте этого, вы погубите меня!

— Почему?

— Вы что, забыли, что я работаю на него?

Она встала и увидела мой пустой фужер на полу.

— Как насчет того, чтобы еще выпить?

— Успеется, — ответил я. — Давайте еще поговорим об Эрле Харви.

— Не хочу о нем говорить! — воскликнула она. — До смерти устала говорить об убийствах и о мотивах! Хочу хоть ненадолго расслабиться!

— Согласен. — Я решил не противоречить. — Как насчет того, чтобы я приготовил что-нибудь выпить нам обоим?

— Это уже лучше. — Она снова улыбнулась, и озорное выражение вернулось на ее лицо. — А еще лучше будет, если мы расслабимся вместе.

Я взял фужеры и направился к бару, а когда я приготовил напитки, Марго исчезла. Причин этому могло быть несколько, поэтому я не беспокоился.

Вернувшись на софу, я поставил фужеры на маленький столик, расслабился и закрыл глаза. Звучала все та же музыка — это была какая-то бесконечная запись. Впрочем, темп немного ускорился, — вероятно, любовники перешли от неторопливых ласк к пылкой страсти.

Немного погодя я услышал легкий шуршащий звук и открыл глаза. Марго стояла передо мной в короткой пижаме из голубого шелка. Нижняя часть пижамы плотно облегала тело и заканчивалась манжетами примерно на середине бедер; жакет был туго затянут на талии широким поясом.

— Маленькие домашние заботы, — улыбаясь, объяснила она. — Иногда они так много значат в жизни. Выбрать, что надеть для особого гостя, закрыть входную дверь, снять телефонную трубку… — Она опустилась на софу рядом со мной — на этот раз по-настоящему близко. — Рада, что вы приготовили напитки, — шепнула она. — Сейчас лучше всего думать о чем-нибудь таком, чем можно заняться. Ты согласен? — Она перешла на «ты».

Указательным пальцем я провел по изгибу ее бедра под шелковыми манжетами.

— Я боялся, что твоя печаль не позволит нам думать об этом.

Она засмеялась:

— Ты о Поле? Если это тебя действительно волнует, могу объяснить. Все очень просто.

— Обожаю простые объяснения, — честно признался я. — Валяй!

Софа казалась уединенным островом посреди полутемной комнаты. И поскольку мы оказались на острове вдвоем, уютной близости было не избежать. Мой палец по-прежнему скользил по теплому изгибу ее бедра, исследуя мягкость и гладкость кожи. Ее пальцы расстегнули мою рубашку и проникли внутрь, ладонь легла на мою грудь.

— Такие, как я, дорогой, — сказала она низким голосом, — всегда стоят перед выбором — быть меццо-сопрано или женой. Когда пытаешься совместить и то и другое одновременно, как правило, ничего не получается.

— Да? — спросил я таким тоном, будто меня это очень удивило. — Трагическая дилемма в жизни известной певицы? — Оказывается, большие глянцевые журналы иногда пишут правду.

— Представь себе, — холодно сказала она и выдернула волосок у меня на груди, очевидно, в наказание за мою бестактность.

Поскольку волос у меня на груди было не так уж много, я постарался говорить как можно вежливее.

— Значит, ты не могла выйти замуж за Пола Кендалла, поэтому пришлось выбрать второе и получать букеты роз от восторженных поклонников.

— Если тебе так хочется об этом поговорить, я заткнусь и буду слушать тебя, — бросила Марго.

— Извини, — сказал я. — Давай дальше!

— Секс в моей жизни так же важен, как и в жизни других людей, — продолжила она. — С пением мне тоже не хотелось бы расставаться. Вот почему я обычно сплю с продюсером, если, конечно, он не слишком неприятен физически.

— Черт побери! — восхищенно воскликнул я. — Оказывается, можно заполучить сразу два удовольствия, к тому же одни из лучших в этом мире.

— Конечно, я была немного расстроена, когда Пол так быстро потерял ко мне интерес и стал волочиться за Донной Альбертой, — непринужденно продолжала она. — Может быть, у него был пунктик насчет перезрелых примадонн? Не потому ли от него кто-то избавился? Жалко, что он мертв, но, дорогой, печаль лучше поберечь для чего-то более важного. Скажем, ларингит во время премьеры! Вот это действительно ужасно!

— Все зависит от того, что для тебя важнее, — сказал я, слегка потрясенный. — Я бы не назвал твое объяснение простым, но это тем не менее объяснение.

Она распахнула на мне рубашку и развязала свой широкий пояс. Жакет соскользнул вниз, и ее упругие высокие груди уперлись в мою грудь. Ее лицо было так близко, что все, что я мог сейчас видеть, были ее волосы, похожие на темное облако, и глаза, полные желания. Ее ногти впились мне в поясницу, и это было так неожиданно, что я вскрикнул. Ногти продолжали блуждать по моей пояснице, сцарапывая кое-где по пути куски кожи. В целях самообороны мои пальцы нырнули глубоко под ее атласное белье и я вонзил ногти в ее упругую гладкую кожу. Она проворковала что-то, как во сне. Затем ее губы впились в мои, а ногти продолжали все быстрее и больнее перемещаться по моей разодранной коже. Я подумал, что если это были те дополнительные льготы, которые обещала Марго, то мне не мешало бы подумать о страховке от несчастного случая.

Глава 4

На следующее утро, ровно в пол-одиннадцатого, я пришел в контору Касплина. Его рыжая секретарша встретила меня весьма недоброжелательным взглядом.

— Мистера Касплина нет, — пробурчала она.

— Вышел, — согласился я. — Испарился!

Она мрачно уставилась на меня. Под ее глазами можно было разглядеть темные круги, и даже толстый слой губной помады не мог скрыть скорбное выражение ее рта.

— Очевидно, он ушел поздно ночью, Максин? — спросил я сочувственно.

— Убирайтесь! — рявкнула она.

— Максин, дорогая! — укоризненно сказал я. — Так-то вы заботитесь о престиже своей корпорации?

— Его не будет весь день, — злобно ответила она. — Хотите ждать — пожалуйста. Только не здесь. Идите к нему в кабинет, рано или поздно вы его увидите. Лично я видеть вас около себя больше не желаю.

— По-моему, я в здравом уме, — не согласился я с ее предложением. — Разве человек в здравом уме захочет видеть Касплина?

Ее тон стал почти умоляющим:

— Что вам от меня надо?

— Касплин должен был кое-что мне оставить — всего-навсего чек.

— Ах вот оно что! — Ее глаза повеселели. — Я совершенно забыла. Он где-то здесь, в конверте.

Она порылась среди бумаг на столе, нашла конверт и вручила его мне. Я сунул его в карман и в благодарность предоставил ей возможность насладиться вблизи профилем Бойда. Никакой реакции! Видимо, у нее действительно были какие-то неприятности. Она машинально рисовала в блокноте какое-то сюрреалистическое животное — наполовину копытное, наполовину пушное. Старик Фрейд по этому рисунку, возможно, и смог бы разобраться, что творилось внутри этого непреклонного рыжеволосого идола, — мне это было явно не под силу.

Она посмотрела на меня снизу вверх:

— Вы все еще здесь?

— Иду, — сказал я с сожалением. — Обидно, черт побери! Вместе мы могли бы сотворить великолепное музыкальное произведение, Максин! Вы бы увидели меня с дирижерской палочкой в руке! Когда вы еще увидите такого блистательного дирижера?

— Ради Бога! — презрительно воскликнула она. — Для дуэта со мной у вас не хватит выносливости.

Пришлось уйти. По дороге я решил, что она права, но мне все-таки хотелось убедиться в этом на практике.

Я вернулся к себе в контору и в приемной наткнулся на официальный взгляд Фрэн Джордан.

— Если вам довелось убить кого-то прошлой ночью, — не дожидаясь вопроса, выпалила она, — могу вас обрадовать — плата не замедлила себя ждать.

Я широко раскрыл рот и глаза.

— Чек на тысячу долларов. Подписан Марго Линн. Посыльный принес его рано утром. — Она наконец улыбнулась. — Если вы никого не убивали, то за что же вы получили такую кучу денег?

— Мне не позволяет сознаться в этом природная скромность, — чопорно ответил я.

— Я думаю, это все-таки убийство. — Фрэн снова стала серьезной. — Иначе бы в кабинете вас не ждал лейтенант.

— Лейтенант? Какой лейтенант? — прямо-таки взвыл я.

Она пожала плечами:

— Кажется, Чейз. По-моему, он очень суровый человек.

— Как давно он там торчит?

— Минут пятнадцать. Я сказала ему, что понятия не имею, когда вы явитесь, но он даже не стал слушать. Сказал, что в любом случае дождется вас.

Пришлось поторопиться. Полицейские не любят ждать. Мне, в свою очередь, тоже не очень понравилось, что у меня в кабинете торчит полицейский.

— Доброе утро, лейтенант! — весело и громко заговорил я, еще не открыв дверь и наполовину. — Извините, что заставил вас ждать.

Чейз повернул голову и так посмотрел на меня, что мое наигранное веселье как ветром сдуло.

— Где вас носит, черт побери?! — рявкнул он. — Я теряю время, я здесь уже двадцать минут. Вы что, всегда приходите в контору в это время?

— Вы говорите со мной, как акционер с нерадивым управляющим, — сказал я, обходя свой огромный стол и осторожно усаживаясь.

— Я могу сделать вам одолжение и поговорить с вами здесь, — проворчал он. — Или поехали ко мне.

— Все в порядке, лейтенант, — поспешил я исправиться. — В чем дело?

— В ту ночь, когда убили Кендалла, вы говорили, что Касплин нанял вас, чтобы найти убийцу собаки мисс Альберты. Так?

— Так.

— Есть какие-нибудь результаты?

Я покачал головой:

— Касплин позвонил мне вчера утром и сказал, что во мне нет больше необходимости. Убийство Кендалла полностью вытеснило прежнее горе из сердца Донны Альберты.

— Досадно! — Чейз с подчеркнутым вниманием оглядел дорогую обстановку моего кабинета, затем посмотрел в мою сторону. — Значит, теперь вы без работы, мистер Бойд?

— Не совсем так. — Я слегка откашлялся. — Прошлым вечером меня наняла Марго Линн. Она хочет выяснить, кто убил Кендалла.

Чейз оскалил зубы:

— Прекрасно! Она что, не доверяет полиции?

— Она считает, что вы необъективны по отношению к ней, — сказал я. — Вы ведь с ходу зачислили ее в главные подозреваемые, не так ли?

— Кендалла убили где-то между половиной десятого и десятью, — продолжил Чейз. — Самое интересное, что ни у кого нет алиби. Они либо одевались к вечеру, либо были в дороге. И все — поодиночке.

— Почему тогда подозревается Марго? У нее что, какое-то особое отсутствие алиби?

— Все дело в мотиве, — буркнул Чейз. — Она спала с Кендаллом, затем он устал от нее и стал волочиться за Донной Альбертой.

— За это она засунула его в коробку и перерезала ему горло?

Лейтенант медленно покачал головой:

— В коробку он засунул себя сам — никаких сомнений. Я думаю, они крепко поцапались, когда он забирался в коробку. А когда он накрепко втиснулся в нее, она сообразила, какая ей подвернулась возможность.

— Есть доказательства? — спросил я.

— Отпечатки пальцев. На коробке они только ее и Кендалла.

— Она могла оставить их, когда нажимала кнопку у всех на глазах, — не согласился я. — Включая и вас.

Чейза это не смутило.

— Может быть, может быть… Ну а собака? Вам не кажется, что это предупреждение Донне Альберте? Оставь, мол, в покое Кендалла!

— А как вы узнали об убийстве еще до того, как было обнаружено тело? — поинтересовался я.

— Анонимный звонок. Мужской голос. Во всяком случае, малый, который взял трубку, считает, что это был мужской голос, но не вполне уверен.

— И это все? — поднял я брови.

— В данный момент — все, — кивнул Чейз. — Может быть, Бойд, вы хотите что-нибудь добавить?

— Ничего. —коротко ответил я.

— Лучше сказать сразу, если хотите отработать те деньги, которые заплатила вам госпожа Линн, — сказал он, нехорошо ухмыльнувшись, и встал. — Частный сыщик, несогласный с полицией… мне это нравится! — Он дошел до двери, но тут резко обернулся и поднял указательный палец. — Обнаружите что-нибудь — я должен знать об этом первым, Бойд! Ясно?

— Конечно, — вежливо кивнул я.

Он снова окинул взглядом меня и всю обстановку.

— Кресла обиты белой кожей, костюм за две сотни долларов! — Что-то похожее на зависть проскользнуло в его презрительной интонации. — Меня уже тошнит от всего этого!

— Только не здесь, лейтенант, — взмолился я. — На этот ковер ушел мой гонорар за три месяца работы.

Минут через пять после ухода Чейза я подошел к столу Фрэн и протянул ей конверт, который вручила мне Максин.

— Можете добавить это к той тысяче, которую пожертвовала Марго Линн, — сказал я. — Усиленно боремся с нищетой, а?

Она вскрыла конверт, посмотрела на чек и хихикнула.

— С каких это пор пятьсот долларов выглядят смешно? — спросил я подозрительно.

Вместо ответа, Фрэн подала мне чек. На нем было тщательно выписано: «Д. Бойду, ловцу собак».

Офис Эрла Харви, в отличие от него самого, производил впечатление. Там было все, чего не хватало самому Харви, — класс, хороший вкус и все такое прочее. Этого, конечно, следовало ожидать в эпоху, когда имидж значит куда больше самого человека. Машина, которую он водит, костюм, который он носит, офис, который он арендует, — если все это будет достаточно высокого качества, то даже самая что ни на есть посредственность на этом фоне сможет внушить определенное доверие и даже уважение. Правда, секретарше в приемной было лет под сорок, но фигура ее наводила на мысль, что она бывшая модель или бывшая девушка по вызову, а может, и вовсе не бывшая.

— Чем могу помочь? — спросила она голосом, который мог навести на любые мысли, кроме мысли о помощи.

Институт таких вот особ в приемных явно сходит на нет в нашем городе. Эта, во всяком случае, относилась ко второму сорту и смотрелась раз в пять хуже Максин.

— Хотел бы видеть Эрла Харви, — сказал я, совершенно позабыв дать ей возможность полюбоваться моим профилем.

— Мистер Харви не принимает без записи, — довольно резко ответила она.

— Ей-богу, понятия не имел, что он такой туз! — разыграл я несколько преувеличенное удивление. — Почему он не может тогда позволить себе шикарную малышку в приемной?

— Выход к лифтам направо, — отрезала она.

Я закурил сигарету и сделал еще один заход:

— Передайте ему, что его хочет видеть Дэнни Бойд.

Внезапно ее лицо озарилось почти приветливой улыбкой. Я решил, что, должно быть, случайно повернулся к ней в профиль.

— О, мистер Харви! — проворковала она, и лишь тогда я понял, что она смотрит поверх моего плеча. — Не думала, что вы вернетесь так рано.

— Чертовски устал от чертова театра и всего их визга! — прорычал он за моей спиной.

Я обернулся. Он нисколько не изменился с тех пор, как я его видел в последний раз. Прямые волосы так же падали на лоб, а большой нос подозрительно принюхивался ко всему в радиусе десяти футов. Он узнал меня, и в его мутно-серых глазах не мелькнуло ни малейшей радости.

— Рыщете по собачьим конурам, Бойд? — спросил он.

— Нет, мне дали отставку. Пришлось заняться людьми, но вы сами прекрасно знаете, что разница иногда не так уж велика.

— Что вы здесь делаете?

— Жду вас.

— Как-нибудь в другой раз, — нахмурился он. — Завтра у меня премьера.

— Как раз об этом я и хотел поговорить, — сказал я. — Вы можете потерять меццо-сопрано.

— Марго Линн? — рявкнул он. — О чем это вы, черт побери?

— Почему бы нам не пройти в ваш кабинет? — вежливо спросил я и кивнул на секретаршу. — Думаю, вы сами не захотите, чтобы то, что я вам расскажу, услышала ваша мама.

— Ладно, — нехотя буркнул он. — Только не стоит оскорблять моих людей, Бойд! Мардж очень чувствительная натура — все женщины таковы после сорока. Вам следовало бы это знать.

Мы прошли мимо побелевшей от злости секретарши через большой офис, где сидело за работой человек пять, и попали в кабинет, великоватый даже для показного имиджа. Харви бухнулся в огромное кресло и закурил сигарету с таким видом, словно она была его личным врагом.

— Ваша подача — начинайте! — прохрипел он.

Я вкратце рассказал ему о том, что Марго наняла меня, потому что Чейз подозревает ее в убийстве Кендалла, объяснил, почему Чейз так решил.

— Стоило тащиться ко мне с такой ерундой? — усмехнулся он, когда я закончил. — Думали, я разрыдаюсь или что-нибудь в этом роде? Госпожа Линн раздула свои мехи, когда Кендалл переключился с нее на примадонну. Что из этого? Всего лишь слухи! Должны быть конкретные улики, факты, чтобы пришить ей убийство! Можно подумать, что вы этого не знаете, Бойд! Ни один полицейский в здравом уме не арестует ее, если у него будет только то, что вы мне тут нарассказали!

— Не возражаю, — дружелюбно согласился я. — Вообще-то проблемы Чейза меня совершенно не беспокоят. Меня беспокоите вы.

Он подозрительно покосился на меня сквозь сигаретный дым.

— Я? — выдохнул он наконец. — Почему я?

— Марго Линн — дама действительно несколько нервная, — объяснил я. — Если Чейз начнет давить на нее, боюсь, она расскажет ему все, что знает, начиная со дня своего рождения.

— Ну и что?

— Мне почему-то кажется, что вам это не очень понравится, Эрл, — сказал я сочувственно. — И так уже многие удивляются, как это парень с вашей репутацией сумел уговорить трех самых лучших оперных звезд петь в какой-то ночлежке, а не в театре на Бродвее.

— Очень просто, — спокойно ответил он. — Просто даже для такого дурака, как вы, Бойд. Деньги!

— Да? — спросил я без малейшего удивления.

— Можете посмотреть контракты, — неожиданно мягким голосом произнес Харви. — Все они получают огромные деньги. А Донна Альберта получает даже пятнадцать процентов с прибыли! Я ответил на ваш вопрос?

— Не валяйте дурака, Эрл! — взмолился я. — Лично для меня это не объяснение. Просто я говорил о том, что многих этот вопрос уже заинтересовал. Вполне возможно, что он заинтересует и полицию. А вдруг Марго Линн даст другой ответ? Не возникнут ли тогда для вас кое-какие проблемы?

— Какой это другой ответ? — натянуто спросил он.

— Ну, мало ли, — пожал я плечами. — Лейтенант человек грубый — у нее могут не выдержать нервы.

Харви перебрался из кресла на вращающийся стул за столом. Его палец отыскал нужную кнопку селекторной связи — ответил голос секретарши.

— Мардж! — рявкнул он. — Найди Бенни, пусть он немедленно зайдет ко мне!

Пока мы ждали, я закурил. Харви внимательно наблюдал за мной, словно боялся, не исчезну ли я.

В дверь вежливо постучали, вошел высокий прилизанный парень.

— Это частный детектив Бойд, — дал пояснение Харви в ответ на его вопросительный взгляд. — У него проблемы, которые он почему-то считает моими. Расскажите все Бенни, Бойд!

Бенни было примерно двадцать пять. Дорогой костюм итальянского покроя почти не скрывал здоровенные мускулы. Светлые кудрявые волосы были тщательно причесаны. Загар не очень темный — в самый раз. Глаза его были какого-то размыто-голубого цвета, что придавало им безжизненное выражение.

— Рассказывайте сами, Эрл, — предложил я. — Это ваш парень.

Бенни облизнул свои пухлые губы и сделал быстрый шаг по направлению ко мне.

— Ладно, — неожиданно сказал Харви. — Расскажу, если хотите.

Он вкратце пересказал все, что я сообщил ему. Бенни выслушал его очень внимательно, словно то был голос лидера из Космоса.

— Такие вот дела, — закончил Харви и слегка постучал костяшками пальцев по столу. — Тебе не кажется, что он на меня наезжает, Бенни?

Пухлые губы растянулись в улыбке, прорекламировав заодно первоклассную работу дантиста, — зубы у Бенни так и сверкали.

— Не думаю, мистер Харви, — вкрадчиво сказал он. — Даже такой придурок, как этот Бойд, не может быть тупым до такой степени.

— Возможно, ты прав, — прохрюкал Харви. — Но в наши дни буквально никому нельзя доверять. Ты согласен?

С той же застывшей на лице улыбкой, Бенни приблизился ко мне еще на один шаг.

— Мир такой большой, мистер Харви, — сказал он, не сводя с меня глаз. — В нем достаточно места для каждого, чтобы жить счастливо, никого не трогая. Не правда ли, Бойд?

Найти ответ я уже не пытался. Его правая рука стремительно метнулась ко мне, и я получил мощный удар в солнечное сплетение. Боль буквально парализовала меня.

— Не правда ли, Бойд? — добивался ответа Бенни.

Я согнулся, схватившись обеими руками за живот.

— Он не отвечает, мистер Харви. — Голос Бенни зазвучал расстроенно. — Ненавижу грубиянов!

Ладонью он наотмашь врезал мне по шее — я упал лицом на ковер.

— Может быть, он нервный? — предположил Бенни. — Думаю, он больше не будет беспокоить вас своими проблемами, мистер Харви. — Блестящий носок его правого ботинка вонзился в мои ребра. — Не правда ли, Бойд?

— Правда, — пробормотал я в ковер.

С минуту я выжидал, пока боль хоть немного утихнет. Кроме того, я хотел убедиться, что Бенни покончил со своим уроком. Затем, очень медленно, я встал на четвереньки, еще медленнее поднялся на ноги и ухватился за ближайший стул. Бенни привел в порядок свой дорогой платок в кармане и подбадривающе кивнул.

— Уяснил? — спросил он. — Мистер Харви не хочет, чтобы ты беспокоил его твоими проблемами, у него своих хватает. Ты больше никогда его не будешь беспокоить, не правда ли, Бойд?

— Согласен, — с трудом выдавил я из себя и начал медленно продвигаться к двери.

— Можете сообщить госпоже Линн, как я отношусь к людям с проблемами, Бойд, — пробурчал в нос Эрл Харви. — Расскажите ей, как Бенни заботится о них ради меня. Если она считает Чейза грубым, то что она скажет о Бенни?

— Расскажу, — выдавил я сквозь стиснутые зубы.

— Отлично, — одобрил он. — Ты неплохой парень, Бойд!

— Вы не совсем правы, мистер Харви, — мягко поправил его Бенни. — Мистер Бойд пока еще не заслужил вашу похвалу. Я не буду возражать, если неплохим парнем вы назовете меня. Будь здоров, Бойд!

Закрывая за собой дверь, я слышал скрежещущий звук, как будто кто-то начал скрести металлической щеткой по металлу. До меня не сразу дошло, что это смеялся Харви. В офисе, через который я с трудом проковылял на подгибающихся ногах, казалось, никого не удивило, что за последние несколько минут я состарился лет на десять. Возможно, они решили, что я телекомик, приходивший устраиваться на работу. Но секретарша в приемной вполне оценила эти перемены. Она с любопытством уставилась на меня, и ее тонкие губы расплылись в злорадной улыбке.

— Даю голову на отсечение, что вы выглядели гораздо моложе, когда входили, мистер Бойд, — проскрежетала она. — На вас буквально лица нет. Не болит ли у вас живот?

— Скажите, Мардж, — поинтересовался я, не меняя своего полусогнутого положения, — кто такой этот Бенни? Я имею в виду, чем он здесь занимается?

Мне казалось, что стоит мне выпрямиться, как все мои внутренности вывалятся на пол.

— Он консультант, — с пафосом ответила она. Ее глаза продолжали пожирать меня с явно садистским наслаждением. — У него очень интересная работа.

— Сразу видно, — почти простонал я. — Сразу видно, что он просто помешан на ней.

Минут через пять я дополз до ближайшего бара и свалился на ближайший стул. Официант принес мне двойной коньяк. Через двадцать минут и еще два коньяка я понял, что жив. Может, покалечен, но жив.

Официант был просто счастлив, когда я сообщил ему о своем решении повторить заказ. Только после этого мне удалось встать на ноги и добраться до телефона.

Как всегда, Фрэн напомнила мне, что во время ленча она не работает. Напоминание о еде вызвало резкий спазм боли в животе.

— Я болен, — прохрипел я. — При смерти. А ты качаешь права.

— Пришлю цветы, — пообещала Фрэн, но трубку не положила.

— Есть такой баритон — Рекс Тайболт, — сказал я. — Найдите его адрес и позвоните ему. Передайте, что я хочу с ним встретиться один на один и что это очень срочно. Постарайтесь сделать это сегодня днем, Фрэн. Если его нет дома, попробуйте найти его в театре.

— Лучше назначайте встречу на вечер, герой-любовник. Днем вы заняты.

— Что вы имеете в виду?

— По королевскому приказу, — хихикнула Фрэн, — ровно в три часа мистер Бойд должен явиться в «Тауэрз».

— Донна Альберта?

— Срочно выздоравливайте, Дэнни. Она позвонила лично.

— Вы думаете, она хочет прослушать меня? — мечтательно спросил я. — Я всегда знал, что мое увлечение театром когда-нибудь окупится.

— Наверное, это будет неплохой дневной спектакль, — холодно сказала Фрэн. — Или ночное представление.

Глава 5

Я вошел со стороны Пятидесятой улицы и поднялся на лифте, думая о том, как приятно посетить северную башню «Уолдорф Астории».

Реальная действительность опустила меня с небес на землю: дверь номера открылась, и передо мной предстала Хелен Милз. Ее поджатые губы выражали явное, неодобрение моему появлению, очки в голубой оправе сердито поблескивали. Весь ее вид говорил о том, что день сегодня выдался ужасный и с этим уже ничего не поделаешь. У меня денек тоже был не из лучших — все мои внутренности до сих пор судорожно подергивались. Вампир в лице Хелен Милз вовсе не улучшил моего настроения.

— Как насчет того, чтобы я вышел, а потом появился еще раз? — сердито проворчал я.

— Входите, мистер Бойд, — сказала она бесцветным голосом. Уголки ее рта резко опустились. — Вас ждут!

Я прошел за ней в гостиную, где она жестом предложила мне сесть.

— Мисс Альберта скоро будет, — сказала она тем же скучным голосом.

— Отлично, — ответил я. — Можно заполнить паузу милой светской болтовней. И, пожалуйста, не кисните — у меня и без того сегодня был паршивый день.

— Нам не о чем разговаривать, мистер Бойд!

— Почему вы так переменились ко мне, Хелен? — спросил я. — Я еще не забыл, как вы ворвались ко мне домой, хоть у вас и было не больше пятнадцати минут времени.

— Прекратите! — потребовала она.

— О! — ностальгически вздохнул я. — Как мы провели время, Хелен! Я до сих пор живу воспоминаниями. Это было прекрасно! Ты отпрянула и ударила меня, а я…

— Заткнись! — яростно зашипела она. — Она услышит!

Именно в это время, как по ремарке, Донна Альберта медленно вошла в комнату. Я поднялся, всем своим видом выражая восхищение. Ее густые серебристо-светлые волосы были распущены, делая ее похожей на вагнеровскую валькирию.

На ней был халат из плотного шелка, который со свистом шелестел при движении и соблазнительно подчеркивал изгиб ее пышных бедер. Шелк цвета яркого аметиста плотно облегал ее потрясающую грудь.

Я чувствовал, как внутри у Хелен Милз, стоявшей рядом со мной, тихо нарастала бессильная ярость, но отвести глаз от Донны Альберты я не мог. Пока она подходила, ее халат пылко выбалтывал интимные секреты. Особенно про этот триумфальный изгиб! Я всегда считал, что именно в нем таится основная сила и основная слабость всех женщин. Она напоминала богиню, которая должна была отобрать себе в жертву храбрейших из воинов. Я готов был стать добровольцем.

Она остановилась в двух шагах от меня и лучезарно улыбнулась.

— Мистер Бойд. — Ее немного хрипловатый сильный голос заставил меня забыть обо всех моих неприятностях. — Как хорошо, что вы пришли.

— Я… Спасибо на добром слове, мисс Альберта, — с запинкой произнес я.

— Садитесь, пожалуйста. — Она показала на софу, хотя прямо за мной стоял стул.

Раздалось едва слышное шипение — нервы Хелен Милз явно не выдерживали нарастающей нагрузки. Бросив на нее взгляд, я увидел, что лицо ее побелело, как мел, в каждой черточке чувствовалась обнаженная боль. Видно было, что она вот-вот разразится слезами.

Донна Альберта с величавой медлительностью повернула голову и будто только сейчас поняла, что в комнате, кроме нас, находится ее секретарша.

— Не думаю, что вы нам понадобитесь, Хелен, — сказала она. — Мистер Бойд и я должны побеседовать, а я хорошо знаю, как вам надоедают мои деловые разговоры.

— Я… я не уйду! — заикаясь, сказала Хелен. — Вы не должны заставлять меня… Я не оставлю вас наедине…

— Хелен! — Голос примадонны, словно кнут, хлестнул по лицу Хелен. — Оставьте нас!

Лицо Хелен Милз внезапно сморщилось, по щекам потекли слезы. Она повернулась и побрела из комнаты. В дверях она обернулась на Донну Альберту и зарыдала. Потом дверь захлопнулась, оставив тишину, все еще сотрясаемую отчаянной беспомощностью этого плача.

— Бедняжка Хелен! — пытаясь скрыть злорадство, воскликнула Донна Альберта. Я успел разглядеть в ее глазах быстро промелькнувшее хитрое торжество. — Иногда я удивляюсь ей. — Ее голос зазвучал почти нежно. — Может быть, я не права, что сделала ее своим секретарем, как вы считаете, мистер Бойд? Наверное, она была бы более счастлива, занимаясь какой-нибудь другой работой. Преподавала бы в исправительной школе для девочек или что-нибудь в этом роде.

Она села на софу и вновь показала мне жестом, чтобы я присел рядом. Когда я сел, ее рука легла на мое колено, и кольца на пальцах ярко сверкнули.

— Почему мы говорим о Хелен? — промурлыкала она. — Нам надо обсудить так много важных вещей. Мистер Бойд, можно я буду называть вас просто по имени? Мне кажется, что мы с вами так давно знакомы.

— Можете называть меня Дэнни, — разрешил я.

— Дэнни… — Ее пальцы нежно выразили одобрение. — Неплохо. А вы зовите меня Донной.

— Договорились, — сказал я.

— Прежде всего должна извиниться за недопустимое поведение Касплина, Дэнни. — Это прозвучало достаточно искренне. — Он сказал мне, что решил рассчитать вас, даже не посоветовавшись со мной!

Я наблюдал за глубоким возмущенным дыханием и надеялся, что шелк не выдержит. Но этого не произошло.

— Все менеджеры похожи, — сердито продолжала она. — Считают, что певец весь в их распоряжении, что они владеют его телом и душой и могут делать с ним все, что им вздумается. Сегодня утром я исправила ошибку Касплина, вряд ли он совершит ее еще раз.

— Что вы предприняли? — заинтересованно спросил я. — Выкрали у него нюхательный порошок?

Она засмеялась:

— Еще лучше. Я ясно дала ему понять, что без меня он никто, а потом предъявила ультиматум: либо он извиняется перед вами, либо я отказываюсь петь в «Саломее».

— Не была ли эта угроза слишком опрометчивой? — спросил я. — Подписаны контракты и все такое…

Она пренебрежительно щелкнула пальцами:

— А! Контракты! Не беспокойтесь, Дэнни. От одной только мысли об этом Касплин позеленел. Он скоро придет сюда и извинится.

— Очень мило с вашей стороны, — нервно заметил я. — Не стоило так беспокоиться.

Она ослепительно улыбнулась, показав свои великолепные зубы, и еще крепче сжала мое колено.

— Пустяки, — промурлыкала она. — Ради вас, Дэнни, я готова на большее. Я все так же хочу, чтобы вы нашли убийцу моего бедного Ники! — Она утерла глаза тонким носовым платком, словно сама мысль об умершем пекинесе была невыносимой. Однако я заметил, что платок так и остался сухим.

Сделав вид, что она с великим усилием пытается улыбнуться, Донна Альберта проворковала:

— Итак, все как прежде, Дэнни. Вы работаете на меня, и только на меня. Касплин ничего не значит. Вы рады?

— Большое спасибо, — провякал я наконец. — Столько беспокойства из-за меня… Если бы вы только знали, как это меня трогает. К сожалению, существует одна проблема. Вчера утром мне позвонил Касплин, а вскоре после этого некто нанял меня, чтобы найти убийцу Кендалла. Так что… — Я беспомощно пожал плечами. — Я уверен, что вашу собаку и Кендалла убило одно и то же лицо, но я не могу работать на двух клиентов одновременно.

В ее глазах застыл полярный холод, когда она долго и пристально смотрела на меня. Затем лед медленно растаял и блистательная улыбка вновь расцвела на ее губах.

— Я все поняла, Дэнни, — нежно сказала она. — Почему бы и нет? Вы же не знали, что Касплин действовал без моего ведома?

— Вы очень милы, — осторожно заметил я.

— Конечно. — Она весело засмеялась. — Мне бы следовало расстроиться, что есть другой клиент, но я и не подумаю.

— Не понял.

— Скажите, кто это, и начинайте работать на меня, — объяснила она.

— Извините, но это невозможно.

Ее лицо выразило явное недоверие к моим словам. Она снова пристально посмотрела на меня. Было почти видно, как внутри ее головы все пришло в движение от нелегкого умственного усилия. Но результат был поистине блестящим — она решилась на беспроигрышный ход.

— Дэнни… — При этом она так повела плечами, что верх ее халата пополз вниз. Она придвинулась ко мне. — Я видела, как ты смотрел на меня, когда я вошла, — прошептала она. — Хватило искры, чтобы ты вспыхнул. Я почувствовала то же самое.

Я не мог не смотреть на ее грудь, выставленную из-под ниспадающего халата. Меня уже и без того достаточно сегодня помяли, и хотя я терпеть не мог мазохизм, мне почему-то вдруг стало понятным исступление альпинистов перед непокоренными вершинами.

— Я знаю, как это заводит таких настоящих мужчин, как ты. — Ее мягкий смех звучал почти по-матерински.

— Послушай… — из последних сил сопротивлялся я. — Мне действительно жаль…

Ее ладони так сжали мое лицо, что дальнейшая беседа стала совершенно невозможной.

— Дэнни!

Она нагибала мою голову до тех пор, пока у меня не перехватило дыхание от более чем убедительной близости ее белоснежных выпуклостей. Тонкий запах духов был как бомба с часовым механизмом.

Мои руки обхватили ее талию, затем заскользили по мощному изгибу бедер. Шепот плотного шелка отвечал моим прикосновениям. А руки торопились все ниже, подробно изучая ее великолепные бедра, пока не остановились, обнаружив обнаженную кожу там, где должен был быть плотный шелк, много шелка.

Руки Донны еще крепче прижали мою голову к груди — теперь я мог во всей полноте ощутить нарастающее желание ее тела. Потом мою голову сильно потянули вверх, я увидел расплавленный взгляд ее глаз, и ее влажные губы впились в мои.

Если, по ее словам, все между нами началось с искры, то закончиться должно было извержением вулкана. Ко мне прижималось тело, в котором сейчас шла отчаянная борьба между духом и плотью, борьба, в которой дух был заранее обречен на поражение от этой безупречной и прекрасной плоти.

Внезапно она обмякла, ее руки с силой оттолкнули меня.

— Извини, Дэнни. — Она задыхалась. — Дверь!

— Дверь? — тупо переспросил я.

— Не уверена, что она заперта.

Я с трудом заставил себя подняться с дивана и пройти четыре или пять шагов по направлению к двери. Потом я остановился и оглянулся. Донна лежала на диване, лицо ее пылало. Халат тяжелыми складками сбился вокруг бедер, и верхняя обнаженная часть ее тела казалась изваянной из белого мрамора гениальным скульптором. Ее ноги выглядели не менее величественно, и только небрежная складка шелка скрывала маленький и беспомощный изгиб с внутренней стороны ее бедер.

Я даже закрыл глаза от нахлынувшего желания, которое стремительно подавляло последние нервные очаги моего сопротивления. Еще немного — и победа Донны была бы полной и окончательной.

— Дэнни? — Голос Донны звучал с ленивой нежностью. — Дверь — не забыл?

Я открыл глаза и снова посмотрел на нее, пытаясь сосредоточиться.

— Донна… — с трудом начал я. — Ты должна знать две вещи. Я остаюсь с другой моей клиенткой, а ее имя Марго Линн.

Она не сразу поверила, и я не винил ее в этом. Я сам не поверил, что все-таки решился. Секунд тридцать она безучастно смотрела на меня, потом до нее дошло. Ее лицо превратилось из нежно-розового в алое, руки и ноги напряглись. Она издала стон. Сначала негромкий. Потом она повысила голос, пока он не перешел в оглушительное крещендо, которого может достичь только примадонна.

Все тело ее содрогалось в конвульсиях. Она металась по дивану до тех пор, пока не скатилась на пол. Сначала она лежала на спине, дико барабаня пятками, затем перевернулась и, уткнувшись лицом в толстый ковер, стала скрести его скрюченными пальцами.

Я нашел кухню и наполнил холодной водой подвернувшуюся под руку вазу. Затем вернулся в гостиную и вылил содержимое примадонне на голову. Это мгновенно прекратило истерику. В последующие несколько секунд я думал, не убил ли я ее. Мне следовало бы знать, что она нерушима. Наступила тяжелая тишина. Донна медленно поднялась на руках, привстала на колени, отдохнула немного, затем тяжело поднялась на ноги. Халат с шуршащим вздохом упал с ее бедер. Донна повернула голову и посмотрела на меня. Серебристо-светлые волосы спутались и прилипли к осунувшемуся лицу. Голубые глаза сверкали непримиримой ненавистью, которую я ощущал почти физически.

— Надеюсь, вы изобличите убийцу, Дэнни, — сказала она дрожащим голосом. — Только не забудьте про ее сообщника. Ей ведь нужен был кто-то, чтобы позвонить Хелен по поводу собаки. Кроме того, позвонить в полицию и сообщить об убийстве Кендалла. Сама она не могла этого сделать.

— Почему вы уверены, что это Марго? — спросил я.

— Вы плохо знаете женщин, — насмешливо ответила она. — И еще хуже оперу. В опере примадонна — королева труппы. Все подчиняются ее желаниям и капризам, и все ее ненавидят. Но больше всех ненавидят основные голоса — контральто, меццо-сопрано.

— Впечатляет, — сказал я. — Но ничего не доказывает.

— Марго — единственный основной женский голос в труппе, не считая меня, — холодно продолжала Донна. — Поэтому она решила справиться с примадонной, заполучив Кендалла. Она думала, что после этого Пол будет прислушиваться к ней больше, чем ко мне. — Она хрипло рассмеялась. — Ее следовало поставить на место, и я сделала это. Я вытащила Кендалла из ее постели. Я всего разок дала ему почувствовать экстаз. После этого он начисто забыл о существовании Марго. Это сводило ее с ума. Надо было видеть, как с каждым днем ей становилось все хуже, — ревность выворачивала ее наизнанку! Ну а Тайлбот — толстый помпезный идиот с похотливыми, маленькими, свинячьими, налитыми кровью глазками! Он истекает из-за меня слюной. Его потные руки лапают меня всякий раз, когда он оказывается рядом. Чем не кандидатура в сообщники? Была такая сцена, когда мы первый раз репетировали танец. Я все ему тогда высказала: назвала отродьем незаконнорожденного пастуха и неаполитанской шлюхи и послала в соответствующее место! Вряд ли он это мне когда-нибудь простит.

— Думаю, что это будет очень интересно читать в ваших мемуарах, Донна, но это ровно ничего не доказывает, — сказал я.

— Я найду доказательства, — спокойно произнесла она. — Я предоставлю лейтенанту все доказательства. Они будут очень вескими! Вы единственный мужчина, Дэнни, который предпочел другую женщину Донне Альберте. — Ее голос перешел в зловещий шепот. — Вы и эта женщина теперь стали чем-то особым в моей жизни. До того, как я покончу с вами обоими, вы захотите…

Хлопнула дверь. Донна замолчала и прислушалась к приближающимся быстрым шагам. Затем она бросилась на софу и громко зарыдала, обхватив голову руками, как раз за секунду до того, как вошла Хелен Милз.

Войдя, Хелен остановилась как вкопанная, увидев распростертую на софе обнаженную примадонну. Завывающий голос становился все громче. Лицо Хелен посерело, а пальцы стали нервно теребить юбку. Затем она высоко подняла голову и уставилась на меня.

— Что вы с ней сделали, ничтожество? — спросила она высоким дрожащим голосом.

— Великолепно! — воскликнул я. — Не хуже, чем на сцене! Все, что ей нужно, — это глоток бренди.

Донна подняла покрытое пятнами, заплаканное лицо и трагически посмотрела на своего секретаря.

— Он… он был словно сумасшедший! — прошептала она. — Он… Нет, я не могу рассказать про это… — Она взвыла еще громче и снова зарылась лицом в свои руки.

Как возвращающийся домой голубь, Хелен Милз кинулась к софе и рухнула на нее. Правой рукой она принялась баюкать голову Донны, а левой поглаживала ее дрожащее тело.

— Успокойтесь, успокойтесь, — нежно ворковала Хелен. — Теперь все в порядке. Теперь я здесь и сумею защитить вас от этого распутного человека. Теперь, моя дорогая, вы в безопасности. Никто не тронет вас, пока я здесь!

Воющий звук постепенно перешел в шмыганье носом. Я закурил и подумал, что мне не помешает хорошая выпивка. Но только не здесь. Единственное, что меня пока здесь удерживало, было сомнение по поводу некоторых лексических тонкостей. Я выбирал между «Спасибо за близость» и «Я наслаждался каждой минутой». Слабый сопящий звук дал мне понять, что Донна Альберта мирно заснула в объятиях Хелен. Я решил, что теперь лучше всего поскорее убраться отсюда. Но прежде, чем я сделал это, Хелен Милз подняла голову и торжествующе посмотрела на меня.

— Думаю, вам лучше уйти, мистер Бойд, — тихо сказала она. Свободной рукой она все еще оглаживала спящую примадонну. Потом рот ее растянулся в злой улыбке. — Не думаю, что вы теперь когда-нибудь нам понадобитесь, мистер Бойд!

Глава 6

Снова пришлось спасаться в ближайшем баре с коньяком и телефоном. Пошел уже шестой час, когда я позвонил Фрэн. Она в очередной раз ознакомила меня с тем фактом, что в пять у нее заканчивается работа, и в очередной раз высказала обо мне мнение как о начальнике.

— Спокойнее, дорогая, — взмолился я. — Я и так весь вымотан.

— Конечно, два часа с примадонной — нелегкое дело! — холодно заявила она. — Надеюсь, она причинила некоторый ущерб вашему профилю.

— Тебе удалось поговорить с Рексом Тайболтом? — зарычал я.

— Вам назначено на шесть тридцать, — сообщила она. — Прихватите с собой полотенце.

— Не понял?

— Сегодня у вас будет банный вечер, милый Дэнни. — Фрэн просто была счастлива, издеваясь надо мной. — Единственная для вас возможность поговорить с ним сегодня — в парной его клуба. Он оставит записку, и все, что вам придется сделать, — это назвать свое имя. Клуб «Олбани», знаете?

— Да, — ответил я чуть ли не со скрежетом зубовным. — Мне только парной и не хватало!

— Сделайте одолжение, Дэнни, — мягко попросила Фрэн. — Когда будете париться, заставьте хорошенько пропотеть свои мозги. Возможно, это поможет вам наконец избавиться от ваших многочисленных первобытных побуждений. И тогда мне не придется нервничать на работе все время.

— И это вы мне говорите о первобытных побуждениях! — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал достаточно обиженно. — Да, кстати, я еще не рассказал о Донне Альберте…

В трубке прозвучал обидный для моего самолюбия щелчок — Фрэн не захотела продолжать разговор.

Я пробыл в баре до шести. Чтобы окончательно успокоиться, я принял две порции виски, а потом еще одну — для бани.

Около половины седьмого я был в клубе и назвал свое имя парню за стойкой. Он проводил меня вниз, в раздевалку. Другой служащий снабдил меня парой огромных полотенец и показал кабинку для одежды. Он терпеливо подождал, пока я разденусь и завернусь в полотенце, затем проводил меня в первую парную.

Парная напоминала летний день в Англии.

В непроглядном тумане я едва различал собственную руку перед лицом. Это было чертовски подходящее местечко для того, чтобы воткнуть нож кому-нибудь в спину — если сможете отыскать свою жертву, что было очень нелегкой задачей — в этом тумане, да еще с этими турецкими обертываниями в полотенца. Я глотнул солидную порцию пара и ступил на мокрый пол.

— Это вы, Бойд? — спросил бесплотный голос.

— Конечно, — ответил я. — А где вы, черт возьми?

— Здесь.

Я пробирался сквозь туман, держа направление на голос, пока не обнаружил искомое в одном из углов.

— Извините, что не смог встретиться с вами в другое время, — сказал Рекс Тайболт громыхающим баритоном. — Зато это доставит вам массу удовольствия — ничто так не повышает тонус, как парная!

Он был обнажен — лишь полотенце вокруг бедер. Я посмотрел на темные мешки под глазами, на отвисшую кожу на подбородке, на грудь-бочонок и заплывшую талию, где мышцы живота давно уже перестали сопротивляться жиру, и решил, что парная тут уже не поможет.

— Садитесь, Бойд, — вежливо предложил Тайболт. — Итак, чего вы от меня хотите?

Я сел на каменную лавку рядом с ним и почувствовал, как пот струится по телу.

— Вы знали, что я частный детектив?

— Все в театре узнали это после того, что Касплин орал о вас вчера, — хохотнул он. — Насколько я понял, он считает, что вы намного переоценили стоимость своих услуг.

— Поскольку он человек маленький, можно простить ему столь узкий взгляд на вещи и людей, — как можно непринужденнее сказал я. — Марго Линн догадалась, что полиция считает ее первым кандидатом в убийцы, и наняла меня.

— Можно понять, почему полиция так считает, — заметил Тайболт. — Я-то тут при чем?

— Сегодня утром я видел Донну Альберту, — сказал я. — У нее вполне определенные идеи по поводу того, в чем вы замешаны в качестве сообщника Марго. Она считает, что именно вы тот человек, который звонил насчет собаки. И тот, кто звонил в полицию. Именно поэтому полиция приехала как раз тогда, когда Марго должна была открыть коробку И обнаружить тело Кендалла.

— Но это просто смешно! — Тайболт попытался засмеяться. — Какие у меня могли быть мотивы?

— Вы взбесились оттого, что она исключила вас из кандидатов на постельные скачки, — объяснил я. — Вы решили выравнять счет. Точно так же, как и Марго, которая хотела отомстить ей за то, что она перетащила Кендалла из ее постели в свою собственную.

— Абсурд! — Он вытер пот с лица уголком полотенца. — Надеюсь, вы не принимаете всерьез этот бред?

— Может быть, и нет, — согласился я. — Сегодня утром я видел Эрла Харви. Его я воспринимаю вполне серьезно.

— Харви? — На какое-то мгновение лицо Тайболта окаменело. — Не говорите мне о нем! Импресарио из комикса!

— Вы так о нем отзываетесь и все-таки работаете на него. Интересно, почему?

— Даже баритону приходится считаться с деньгами, — ответил он, почти не задумываясь. — Жалованье, знаете ли, очень хорошее.

— Знаю, — согласился я. — Харви пришлось потрудиться, чтобы убедить меня в этом. Он даже прибег к крутым мерам, чтобы я окончательно этому поверил.

— Да? — без всякого интереса произнес Тайболт.

— Может, хватит ходить вокруг да около? — предложил я, сцепив пальцы. — Марго пока ничего не рассказывает о Харви. Но если лейтенант Чейз надавит на нее, она заговорит!

— Я действительно не понимаю, о чем вы, старина, — рассеянно произнес Тайболт.

— Разъясню, если хотите, — устало сказал я. — Я думаю, что парень с такой репутацией, как у Эрла Харви, не имел бы никаких шансов уговорить таких звезд, как вы, Марго и Донна Альберта, работать на него, если бы у него не было более веских доводов, чем деньги.

— Начинаю понимать, почему Касплин думает, что вы переоцениваете себя, Бойд, — огрызнулся он. — Все, что вы говорите, просто смешно!

— Если Марго все расскажет полицейским, они раскрутят это дело, — спокойно продолжал я. — Ваше имя будет красоваться на первых страницах газет рядом с именами Марго и Донны Альберты. У вас есть выбор, Тайболт, но уже почти нет времени. Если вы мне все расскажете, мне, возможно, удастся уладить это дело.

Он снова стал утираться полотенцем.

— Что вы хотите знать, Бойд? — наконец спросил он нервно.

— Что имеет на вас Харви, чтобы заставить петь в его опере?

Он огляделся по сторонам:

— Если я вам расскажу, могу ли я быть уверен, что вы сохраните это в секрете?

— Вы с Марго Линн в одной лодке. А она мой клиент. Если я расскажу о вас, я выдам и ее.

Тайболт немного подумал, потом кивнул:

— Убедительно. Ладно… Я встретил Харви год назад на какой-то вечеринке, забыл у кого. Потом, через полгода, я отдыхал в Акапулько. Дня через два туда прискакал Харви и остановился в том же отеле.

— Забавное совпадение, — заметил я.

— Я тоже так думал. — Тайболт глубоко вздохнул. — Он был дружески настроен — очень дружески. Через три дня он пригласил меня на вечеринку, которую устраивал его друг в своем доме. Я ничего такого не предполагал, Бойд!

— Вот теперь вы меня заинтриговали, — сказал я. — Даже при такой температуре.

— Марихуана, много девочек, местные таланты… — Каждое из этих слов Тайболт сопровождал соответствующей гримасой. — Настоящий бал… Потом, когда все закончилось, я сказал Харви, что никогда еще так отлично не проводил время, и пригласил его заглядывать ко мне, когда он будет в Нью-Йорке.

— Он заглянул и показал вам фотографии? — устало спросил я.

Баритон кивнул:

— Потом он заговорил о постановке не на Бродвее. Он хотел, чтобы это была «Саломея», и спросил, почему бы мне не исполнить там партию ради него. Я еще не успел просмеяться, когда он достал из кармана фотографии и разложил их на столе, как в покере. «Представьте себя в роли редактора скандального журнальчика, у которого могут оказаться эти фотографии, — сказал он мне. — Он может запросто удвоить свой тираж». Затем у меня в руке появилась ручка, чтобы подписать готовый контракт.

— Он надул вас с жалованьем?

— Нет, он не так глуп, — сказал Тайболт печально. — Он сумел заполучить самые лучшие имена. К тому же опера, которая всегда производила фурор. Он получит свою прибыль вполне законным путем!

— Поверю вам на слово, — ухмыльнулся я. — Это все или еще что-нибудь?

— Для меня и этого слишком много, — сказал он, усердно вытирая грудь полотенцем.

— Ну что ж… — Я встал и безнадежно посмотрел на плотный туман перед собой. — Не хотите показать мне, где выход?

— Я иду в горячую парную. — В его голосе все еще звучали остатки прежнего самодовольства.

— Боже! — восхищенно глядя на него, воскликнул я. — А это какая, по-вашему?

— Дело привычки, — сказал он. — Когда вы вернетесь оттуда сюда, вам покажется, что здесь холодно.

— Только не мне, — ответил я. — Мне уже кажется, что я сварился. Не очень уверен, но думаю, что сам смогу найти выход.

— Так вы собираетесь что-нибудь предпринять по поводу Эрла Харви? — спросил он с притворным безразличием.

— Чтобы снять вас с крючка? — Я пожал плечами и чуть не потерял чертово полотенце. — Не знаю — вы не мой клиент.

— За эти фотографии и, разумеется, негативы я бы мог… — начал он.

— Если появится что-нибудь новенькое, я должен быть в курсе, — сказал я.

Он неопределенно кивнул:

— Ладно…

Когда через несколько секунд я нырнул в туман, неожиданно снова раздался его оглушительный голос:

— Бойд!

— Да? — Я повернулся, но уже не мог его разглядеть.

— Вы, кажется, сказали, что Донна Альберта подозревает меня в этом дурацком похищении собаки?

— Говорил, — согласился я.

— Что это ей взбрело в голову? Я имею в виду, почему она вдруг решила, что именно я замешан в этом? — раздраженно спросил он.

— Я уже объяснял вам, — сказал я. — Она отшила вас, и вы решили сравнять счет.

— Она, должно быть, свихнулась, если решила, что я способен на такое!

— Я не был бы этому удивлен, — согласился я. — Так что будьте поосторожнее.

— Я о том, что обвинения просто дикие, — продолжал он взволнованно. — Да еще без каких-либо доказательств.

— Я не говорил, что у нее нет доказательств, — осторожно поправил его я.

— Какие еще доказательства? Я хочу знать, Бойд, я имею право!

— Ну, какие у нее могут быть доказательства, если вы не замешаны в похищении собаки? — слегка уколол его я.

— Она может выдумать все, что угодно! — От волнения его голос сильно изменился. — Эта паршивая ведьма и не на такое способна.

— Если у нее и есть доказательства, то она прячет их за своим необъятным бюстом, — сказал я. — К сожалению, она так и не позволила мне заглянуть туда.

Он немного помолчал.

— Извините, Бойд, — сказал он наконец. Его голос постепенно приобретал прежнее величие. — Я слегка погорячился. Очевидно, от волнения. Меня задело это глупое обвинение. С чего это ей пришло в голову? Просто любопытно. Человек, знаете ли, любопытен.

— И это приносит ему неприятности, — резюмировал я. — Вспомните Акапулько.

Через несколько секунд я снова двинулся сквозь пар. Наконец мне повезло — я отыскал дверь. Холодный душ спас меня. Мои мышцы быстро пришли в норму, а растирание жестким полотенцем восстановило кровообращение. Я оделся и с внезапным чувством острого голода вышел на улицу.

Было уже полдевятого, когда я поужинал и вернулся домой. В телефонной книге я нашел номер конторы Харви. Я набрал номер — в течение нескольких минут никто не отвечал. В моем бюро была связка ключей. По опыту я знал, что это поистине универсальная связка, поэтому я положил ее в карман брюк и вышел из дому.

Место для парковки я нашел неподалеку от здания офиса. Медленно шагая по направлению к входу, я увидел, как из двери вышли двое, я ускорил движение и, почти добежав до крыльца, нажал ночной звонок. Когда сторож открыл дверь, я пробормотал слова благодарности и проскочил мимо него к стойке в приемной, где, как я полагал, должна была находиться книга ночных дежурств. Там она и оказалась. Пока охранник закрывал дверь, я быстро чирканул имя и номер в книге и поспешил к открытому лифту. Нажав кнопку четвертого этажа, я обернулся и успел увидеть, как сторож склонился над книгой, пытаясь разобрать, в какой офис так стремился попасть припозднившийся работяга. Но тут раздался звонок, и он пошел открывать дверь очередному ночному труженику. Я вздохнул свободнее.

В коридоре четвертого этажа никого не было. Третий ключ из связки подошел к замку в двери офиса Харви. Оказавшись внутри, я закрыл дверь и тихо прошел через приемную и большую комнату. Если Харви хранил где-то материалы для шантажа, то единственным таким местом, как решил я, был его кабинет. Поэтому я пошел к кабинету.

Включая свет, я ничем не рисковал — его не было видно при закрытой двери. Я сел за стол Харви и открыл первый ящик.

Через десять минут я с горечью осознал, что зря теряю время. Я проверил все ящики и не обнаружил никаких досье, а шкафов с папками в кабинете вообще не было. Может, у него есть потайной сейф в стене, а может, он хранит свои материалы дома или в банке. Итак, я сделал попытку и оказался в дураках. Теперь я мог спокойно идти домой и завалиться спать. Эта проклятая парная уничтожила все остатки моей энергии. Я подошел к двери, но открывать ее уже не имело смысла — кто-то открылее для меня с другой стороны.

Я отступил назад. Будь у меня хоть щетка, я прикинулся бы уборщиком или кем-нибудь в этом роде… Дверь открылась. В течение примерно пяти секунд мы просто смотрели друг на друга, затем секретарша Харви, с фигурой манекенщицы и чувствительностью сорокалетней женщины, медленно улыбнулась.

— Эй, Бенни! — позвала она гортанным голосом. — Этому простофиле, должно быть, понравилось — он пришел получить еще.

Бенни, этот франт, настаивающий на том, чтобы все были вежливы друг с другом, появился рядом с ней с приветливой улыбкой на лице. Его рука пригладила светлые волосы.

— Значит, ты ничего не понял, Бойд?

— Похоже на это, — признался я глухим голосом.

— Ладно, поворачивайся! — Его голос вдруг стал резким. — К стене! Руки в стороны — и пригнись!

Я выполнил все, что он попросил, потому что не хотел кончать жизнь самоубийством. Хотя, может быть, это уже произошло. Бенни основательно меня обыскал и вытащил ключи из кармана брюк.

— Можешь повернуться, — сказал он. — Он даже не вооружен, Мардж!

— Он сразу показался мне чудаком, — хрипло проговорила секретарша. — Думаю, нужно позвонить Эрлу, а?

— Конечно, позвони, — согласился Бенни. — Выясни, что он захочет с ним сделать. И в деталях, Мардж, — ты ведь знаешь, как я люблю свою работу.

Пока я размышлял над тем, какого черта я утром вообще вылез из постели, Мардж подошла к телефону и набрала номер. Потом в течение нескольких секунд она что-то быстро говорила тихим голосом. Выслушав ответ, положила трубку.

— Эрл велел ничего не делать, — объяснила она Бенни. — Просто ждать — он сейчас приедет.

Лицо Бенни выразило разочарование.

— Что это с ним? — недовольно спросил он. — Хочет, чтобы все удовольствие досталось ему?

— На твоем месте я бы не волновалась, малыш, — едко сказала Мардж. — Я обещаю, ты получишь все удовольствия, какие хочешь. Надо только немножко подождать, вот и все.

— Думаю, ты права. — Бенни немного повеселел. — Садись, Бойд. Я хочу, чтобы тебе было удобно. Мистер Харви всегда заботится о своих гостях, не так ли, Мардж?

— Конечно, — сказала она. Резкие черты лица словно бы заострились, когда она посмотрела на меня. — Особенно о таких красивых. Тебе не кажется, что он настоящий красавчик, Бенни, с таким профилем и всем прочим?

Я свалился в кресло и медленно дотянулся до пачки сигарет.

— Не возражаете, если я закурю? — спросил я.

— Валяй, — одобрительно кивнул Бенни. — Ты быстро учишься, Бойд. Будь вежливым всегда — так оно будет лучше.

— Настоящий красавчик! — нежно пробормотала самой себе Мардж.

Она уставилась на меня, и ее глаза заблестели, а на впалых щеках образовались морщины — в качестве ямочек.

— Знаешь, Бенни, — проговорила она, — он почти милее всех, кого я видела.

— Прекрати, Мардж! — резко оборвал он ее. — Он мой! Хотя придется подождать, пока не появится Эрл.

— Эрл мой брат, не забывай, — тоненько засмеялась она. — А у меня чутье, которое меня никогда не обманывает. Я всегда знаю, когда мне обломится.

— Подождем и посмотрим, что он скажет, — проскрежетал Бенни с суровым выражением лица. — А пока заткнись, Мардж!

У него явно испортилось настроение.

Мардж пожала плечами и состроила в ответ гримасу. Она то и дело посматривала на меня, как будто я был редкой картиной, которой ей не хватало для ее коллекции.

Я докурил сигарету и уже готов был закурить вторую, когда в кабинет вошел Эрл Харви. Волосы мышиного цвета все так же падали на лоб, тонкие губы были сжаты, в холодных серых глазах, когда он посмотрел на меня, застыл гнев.

— У него были свои ключи, мистер Харви, — вежливо сказал Бенни, поигрывая моей связкой. — Думаю, он настоящий проныра, который так ничему и не научился.

— Ты прав, он ничему не научился, — сказал Харви в нос. — Наверное, ты плохо объяснил ему?

— Он настоящий простофиля, — прошипел Бенни. — У него с собой даже нет оружия. А утром он и не пытался сопротивляться мне.

Харви подошел к столу, плюхнулся на вертящийся стул и с сожалением посмотрел на меня.

— Зачем ты забрался в мой офис? — спросил он.

— Проверял ваши досье, Эрл, — как можно непринужденнее ответил я. — Посмотрел на «Ш» — «Шантаж». К сожалению, я ошибся. Вы, наверное, храните эти досье в банке?

— По-моему, ты сумасшедший, — спокойно произнес он.

— Могу подробнее, — сказал я. — Или мне подождать, пока вы поговорите с Бенни?

— Продолжай! — бросил он.

— Я считаю, что те шалости в Акапулько, в которые вы втянули Тайболта, безусловно, были оригинальны, — начал я. — Это заставило меня постараться отыскать сведения о тех шалостях, в которые вы втянули Марго Линн и Донну Альберту.

— Не понимаю, о чем речь! — рявкнул он.

— По-моему, все очень просто, — сказал я. — Вы шантажировали их, чтобы заставить петь в своей постановке, и добились своего. Но Донна Альберта начала выходить из повиновения — как-никак она примадонна. Это могло создать определенные проблемы, Эрл, могу вам только посочувствовать. Вы не могли попросить Бенни, чтобы он поработал с ней, — это было бы очень уж заметно. А поскольку нельзя было трогать Донну Альберту, то в качестве предупреждения можно было покалечить кого-нибудь другого, кто был ей дорог. Например, ее собаку.

— Что он себе позволяет, мистер Харви! — вмешался разъяренный Бенни. — Можно подумать, что он говорит правду или что он тут самый главный!

— Заткнись, Бенни! — заорал Харви. — Я хочу дослушать остальное.

— Примадонна вышла из себя, — спокойно продолжал я. — Она заставила своего менеджера нанять частного детектива, то бишь меня, для того, чтобы выяснить, кто убил собаку. Об этом она сообщила по секрету своему новому любовнику Полу Кендаллу. Тот, очевидно, обо всем догадался и стал угрожать вам, требуя, чтобы вы оставили примадонну в покое.

— Вы всерьез полагаете, что я убил Кендалла? — спросил Эрл.

— Ну, может быть, не вы лично, — великодушно предположил я. — Возможно, позволили заняться этим Бенни, в качестве награды за убийство бедного песика. Но это вы приказали убить его, Эрл! Тут не может быть никаких сомнений!

— Я, кажется, уже говорил, что ты идиот! — сказал он. — Нормальному человеку такое не пришло бы в голову.

— Возможно, — согласился я. — Тайболт, наверное, тоже ненормальный. Как только он расскажет лейтенанту Чейзу о вашем шантаже, сколько, по-вашему, потребуется времени Марго Линн и Донне Альберте, чтобы последовать его примеру?

— Навязчивая идея, красавчик? — заинтересованно спросила Мардж. — Ты что, собираешься рассказать все это полицейскому? И считаешь, что Рекс Тайболт все подтвердит?

— Почему бы и нет? — уверенно спросил я.

Эрл Харви долго изучал свои короткие подпиленные ногти, потом глубоко вздохнул и спросил:

— Мардж, кто сегодня работает в Фаунтейн-парке?

— Гарри Кино, как обычно, — ответила она.

— Думаю, это самое лучшее место, — кивнул он.

Глаза у Мардж загорелись.

— Большое, Эрл? — спросила она.

— Да, — вяло ответил он. — Большое.

— Мистер Харви, — настойчиво вмешался Бенни, — я был бы счастлив, если бы вы позволили мне…

— Поостынь, мальчик! — оборвала его Мардж. — Красавчик мой, а ты поедешь с нами в качестве шофера.

— Мистер Харви! — Бенни надул свои пухлые губы и стал похож на обиженного мальчишку. — Это несправедливо. Она всегда…

— Заткнись, Бенни, — с отсутствующим видом произнес Эрл. — Мардж — моя сестра, если ты не забыл. Пусть получает, если хочет.

— Спасибо, Эрл. — Впалые щеки Мардж порозовели. — Я все сделаю самым лучшим образом.

Я встал и ухмыльнулся:

— Зря теряете время. Вас не испугался бы даже ребенок, у которого вы захотите отнять конфетку.

Мардж почти дружелюбно улыбнулась мне и задрала до бедер свою узкую юбку. Пока я раздумывал, не упасть ли мне замертво в экстазе, показался нож, подвешенный на внутренней стороне ее правого бедра. После этого мне расхотелось открывать рот.

Это был отличный нож, с тонкой рукояткой из слоновой кости и тонким, примерно восьми-девяти дюймов, лезвием. Мардж непринужденно взяла его в правую руку и подошла ко мне вплотную с все той же застывшей улыбкой. В следующий момент острие ножа оказалось у моего горла.

— Если у тебя есть конфетка, красавчик, — хихикнула она, — самое время отдать ее.

Глава 7

Наша поездка через Куинс-Мидтаун была сродни ночному кошмару. Бенни вел машину, а я сидел на заднем сиденье в тесном соседстве с Мардж и острием прелестного маленького ножа, соприкасавшегося с моим горлом. Всю дорогу Мардж не переставая хихикала и что-то нашептывала мне в самое ухо.

Фаунтейн-парк, наверное, был увеселительным садом. Правда, я никогда не слышал о нем и, честно говоря, не хотел бы слышать. У меня к этим паркам, и особенно к их непременному атрибуту — чертовому колесу, старая неприязнь. Она началась с тех пор, как однажды вечером у этого проклятого колеса сломался механизм и я полтора часа просидел на высоте пятидесяти футов, пока его не починили. Все было бы еще ничего, если бы у меня была подходящая компания, но со мной висел в воздухе только левый защитник нашей школьной футбольной команды.

Мы долго колесили по Куинс-Мидтауну, пока наконец Бенни не остановился перед неоновой вывеской «Фаунтейн-парк». Наслаждающихся каруселью, чертовым колесом и американскими горками уже почти не осталось, но механическая музыка все еще ревела так, что машину подбрасывало.

— Пойду найду Гарри Кино, — пробурчал Бенни и вышел из машины, хлопнув дверью.

Острая сталь еще плотнее прижалась к моей яремной вене.

— Не вздумай что-нибудь выкинуть, красавчик, — предупредила меня Мардж. — Ты ведь не хочешь истечь кровью в новой машине Бенни, не так ли?

— Я не хотел бы истечь кровью ни в каком месте, — признался я.

— Тогда просто сиди вот так, красивый и расслабленный, — хихикнула она. — Ты очень привлекательный, знаешь об этом? Мы могли бы хорошо провести время!

— Конечно, — осторожно заметил я. — Но этот твой нож все время охлаждает меня.

— Именно это и делает все волнующим, — сказала она. — Поверни голову ко мне, красавчик! Медленно… медленно…

Выбора у меня не было, пришлось сделать то, что она просила. Я посмотрел ей прямо в глаза. Они были широко раскрыты — взгляд остекленелый и застывший, как у лунатика. Она медленно наклонила голову, и ее горячие сухие губы жестко прижались к моим. Свободной рукой она прикоснулась к моему лицу, ее ногти медленно впились мне в щеку. У меня был выбор — я мог двинуть головой и проткнуть себе горло или сидеть неподвижно, пока она будет целовать меня и с наслаждением сдирать лоскутки кожи с моего лица. В течение нескольких минут я сидел как истукан, стараясь не испытывать судьбу, которая сегодня была ко мне не очень благосклонна. Мардж тем временем демонстрировала свое нарастающее возбуждение. Внезапно дверь с моей стороны распахнулась, и Бенни прошипел:

— Выходи!

Рядом с ним стоял лысый парень в футболке и бесформенных хлопчатобумажных брюках. Его живот свисал поверх ремня, маленькие глазки беспокойно перебегали с одного на другого, а челюсть, когда он увидел в руке у Мардж нож, нервно задергалась.

— Помнишь Гарри Кино, Мардж? — вежливо спросил Бенни.

— Конечно, — ответила она. — Один из любимчиков Эрла. Если бы не Эрл, ты бы сейчас отбывал срок, так, Гарри?

— Не стоит говорить об этом, мисс Харви, — промычал Кино. — Эрл знает — если ему что-то нужно, пусть только скажет.

— Я уже сказал, — вкрадчиво произнес Бенни. — Гарри согласен. Ты будешь в восторге, Мардж.

— Посмотрим, — недоверчиво сказала она.

— Увидишь, когда придем туда, — сказал Бенни. — Тебе лучше убрать свой ножичек, Мардж. Возьми Бойда под руку. Это будет выглядеть, как будто вы вышли погулять. Гарри станет показывать дорогу, а я пойду за вами. — Он посмотрел на меня: — При любой попытке что-нибудь предпринять, придурок, получишь нож в спину. Усек?

— Все понял, дружище, — уныло ответил я.

Юбка Мардж взлетела вверх, пока она прятала нож.

Затем она ухватилась за мою руку и притянула к себе. Со стороны это, наверное, выглядело так, словно я был единственным парнем в ее жизни. Мы пошли следом за толстым Гарри по парку. Бенни буквально наступал нам на пятки.

Парк был большой, и мы шли долго. Пара подростков, поглощенных друг другом, пробрели мимо — окружающий мир их не интересовал. Медленно вращалось чертово колесо — большинство сидений были пустые. На карусели выстроились в застывшей процессии лошадки, примерно пятеро ребятишек обхватывали их шеи. Гарри Кино повернул голову и виновато посмотрел на нас.

— Плохой вечер, — сказал он. — Холодно. Вам бы посмотреть в субботу вечером — неплохой бизнес, даже в конце сезона.

Мардж улыбнулась ему:

— Не беспокойся, Гарри, нам и так нравится!

Мы миновали большой пруд с бумажными лепестками по краям и фонтаном посредине. Фонтан был с подсветкой. Сначала мы все стали розовыми, потом голубыми, потом зелеными. Затем миновали какое-то пустынное сонное место без подсветки. Чем-дальше мы шли, тем делалось темнее. Наконец Кино остановился перед неосвещенным входом и прислонился к пустой билетной кассе.

— Здесь, — сказал он.

Мы остановились. Мардж все еще крепко держала мою руку, Бенни подошел к Кино.

— Я говорил, что здесь никого не будет. — Счастливая улыбка расплылась по его детскому лицу. — Сегодня утром павильон закрыли на ремонт, и дня два здесь будет тихо. Так, Гарри?

Челюсть у Гарри противно дрожала.

— Так.

— Отличное место, чтобы прикончить этого придурка. — Бенни был просто счастлив. — Когда покончишь с ним, можешь просто сбросить его в воду.

— Не поняла. — Мардж начинала злиться. — Что это за место?

Бенни несколько секунд трясся в беззвучном смехе и только потом смог ответить:

— Как раз то, что тебе надо. Тоннель любви!

— Пройдем внутрь, — пригласил Кино с гордостью в голосе. — Я все отлично здесь устроил — гроты, фонтан посредине озера и все такое.

Он открыл дверь, и мы прошли за ним. Подпираемый в спину пистолетом Бенни, я ждал, пока Кино нащупает в темноте выключатель. Голубой свет мягко осветил пристань, внизу послышался шум заводящегося мотора, раздались лязгающие звуки, пустая лодка медленно выплыла из темноты и остановилась перед нами. Через какое-то время опять послышалось лязганье, лодка стронулась с места, поплыла по длинному узкому каналу и исчезла в темноте.

— Автоматика, — объяснил Кино. — Каждая лодка останавливается у пристани на пятнадцать секунд — достаточно, чтобы сесть в нее. Все лодки движутся по кругу, поэтому на пути много остановок. — Он ухмыльнулся, показав желтые зубы. — Еще никто не жаловался!

— Требуется десять минут, чтобы сделать полный круг, — сказал Бенни. — Так, Кино?

— Так, — кивнул Кино.

— Канал примерно четыре фута глубиной, — продолжал Бенни. — А у озера в центре семь или даже восемь футов. Так, Гарри?

— Так, — согласился Кино. — Там очень красиво — посредине бьет фонтан с разноцветной подсветкой и все прочее.

— Четыре минуты до озера, — добавил Бенни. — Тебе хватит, Мардж?

Мардж нервно облизнула губы.

— Может получиться забавно, — прошептала она. — Толкайте его в лодку.

Пистолет Бенни упирался мне в затылок — у меня снова не было никакого выбора. Как только лодка подошла к пристани, я шагнул в нее и сел на жесткое сиденье. Рядом села Мардж, держа нож у моего горла. Снова раздался лязгающий звук, и лодка медленно двинулась вперед.

— Прощай, придурок! — ухмыльнулся Бенни.

Канал был фута четыре в ширину, с пластиковыми стенами с обеих сторон. Мы скользнули в кромешную тьму, и лодка остановилась.

— Обними меня, любимый, — требовательно прошептала Мардж.

Я сделал то, что она сказала, — острое лезвие у моей вены вдохновляло меня на полную покорность. Опять послышалось лязганье, и лодка заскользила вперед. Мы миновали первый грот, сделанный из пластика. В нем были искусственные водоросли и водопад с зеленой подсветкой.

— У тебя мало времени, любимый, — прохрипела Мардж. — Почему ты теряешь время, а?

Ее горячие сухие губы впились в мои, она издавала какие-то гортанные звуки. Поездка на машине была только репетицией ночных кошмаров, сейчас они начинались в полную силу. Когда мы достигли середины озера, она с помощью ножа заставила меня наклониться. Наверное, решила, что от этого я получу огромное удовольствие. В течение следующих двух или трех минут все поглотила фантазия тела Мардж, извивающегося рядом со мной. Среди кошмара ее страстного шепота, ритмичной последовательности остановок и рывков кружившейся по озеру лодки, была только одна реальная вещь — холодная сталь у моей шеи. Как ей удавалось держать нож неподвижно, в то время как вся она была поглощена своим экстазом, оставалось загадкой.

Мы все еще скользили по озеру. Краем глаза я видел похожий на радугу фонтан, извергающий посредине озера каскад брызг. Судя по всему, у меня в запасе оставалось не больше минуты. Разыгрывая страсть, я как можно крепче сжал Мардж, притягивая ее к себе. Она задыхалась от наслаждения. Мои руки со страстью стискивали ее, и когда лодка сделала очередную остановку, я скользнул правой рукой по ее бедру вниз, к коленям. Пот струился по моей груди, пока я ждал, когда лодка снова двинется с места. И когда она двинулась, я резко откинул свою голову назад, крепко обхватил колени Мардж и резким рывком перевернул ее. Мардж взвизгнула и кувырнулась из лодки прямо в озеро. Нож выпал из ее руки и звякнул о дно лодки. На секунду над водой появилась ее голова и снова исчезла. Лодка остановилась у фонтана с подсветкой. Голова Мардж снова появилась на поверхности.

— Я не умею плавать! — отплевываясь, закричала она, беспомощно колотя по воде руками. — Я не умею… — И она исчезла под водой.

Я подобрал нож со дна лодки, засунул его за ремень и нырнул в воду, когда лодка двинулась дальше. Несколько взмахов — и я оказался на том месте, где видел ее в последний раз. Найти ее оказалось несложно — тут была глубина чуть больше семи футов. Я крепко ухватил ее за шею и вытащил на поверхность. Она уставилась на меня испуганно-сумасшедшими глазами.

— Извини, — сказал я вежливо. — Сейчас будет следующая лодка.

Лодка появилась через несколько секунд, и когда она остановилась, я подсадил Мардж и забрался в нее сам. Когда мы проскользили мимо фонтана, я сел и рывком придвинул ее к себе. Правой рукой я обхватил ее шею, прижимая к горлу все тот же нож.

— Давай соображай, — зашептал я ей в самое ухо. — Я только потому вытащил тебя из озера, чтобы ты помогла мне выбраться отсюда. Если бы не это, я бы с удовольствием перерезал тебе глотку. Делай все, что я скажу, Мардж, иначе ты мертва! Тебе все ясно?

Она сильно тряслась. Ее зубы стучали, будто она хотела что-то сказать, но забыла что. Пришлось посильнее прижать лезвие к ее горлу, и к ней тут же вернулся голос.

— Хорошо! — Она задыхалась. — Все, что скажешь… все!

— Отлично, — сказал я. — Со своими сорока ты уже рассталась, но если будешь вести себя правильно, то пятьдесят у тебя есть шанс отпраздновать.

Озеро сузилось у канала, опять потянулись гроты, остановки, и наконец прямо перед нами появилась пристань. Бенни и Кино с волнением следили, как к ним приближается наша лодка. Когда Бенни наконец разглядел нас, глаза его от удивления раскрылись, а рука юркнула в карман пальто.

— Медленно вытащи, — приказал я ему. — Иначе тебе придется объяснить Харви, как это получилось, что его сестре перерезали горло!

Лодка остановилась, я вытащил Мардж и стал позади нее, по-прежнему держа нож у ее шеи. Бенни медленно вытащил свой пистолет и бросил его на деревянный настил.

— Ты делаешь успехи, — похвалил я его. — Чего не могу сказать о твоем шефе. Подумать только — выставить такого ребенка против Бойда! Это была его роковая ошибка. Теперь брось ключи от машины!

Через секунду ключи лежали рядом с пистолетом. Я убрал нож от шеи Мардж и сильно толкнул ее на Бенни. Это дало мне вполне достаточно времени, чтобы подобрать пистолет и ключи. Гарри Кино следил за мной глазами, полными ужаса. Я направил на него пистолет — и его индюшачья челюсть заходила ходуном.

— Забирайся в следующую лодку, дружище, — сказал я ему. — Как ты и обещал, это была действительно прелестная прогулка. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже насладился ею в полной мере. Ну!

Он забрался в следующую лодку и исчез в темноте. Я приказал Бенни снять одежду. У него был такой вид, словно он хотел возразить. Пришлось приставить дуло к его переносице. Он сразу стал смирнее ягненка. Когда он разделся до плавок, я велел ему забраться в следующую лодку. Настала очередь Мардж. Ее мокрые волосы прилипли к голове, узкое платье облепило тело. Она сильно дрожала, а нос у нее был неправдоподобно синего цвета.

— Я бы не хотел, любимая, чтобы ты простудилась, — дружелюбно сказал я.

Пришлось слегка подтолкнуть ее, и, потеряв равновесие, она упала на колени Бенни, как раз когда лодка двинулась дальше. Они исчезли в темноте, и еще секунд тридцать я слышал страшные монотонные ругательства Бенни.

Мои часы все еще шли, подтверждая, что они действительно водонепроницаемы. Я снял мокрую одежду и вытерся носовым платком Бенни. Затем надел его одежду и снова посмотрел на часы. Прошло четыре минуты с тех пор, как лодка отчалила. Значит, они были где-то посредине озера, решил я. На панели выключателей я нашел главный рубильник и потянул за рукоятку. Автоматика — прекрасная штука! Голубые огни потухли, и больше не было слышно лязгающих звуков. Я вышел из Тоннеля любви и, плотно прикрыв дверь, направился к выходу.

Минут через пять я забрался в машину Бенни и завел ее. Я не считаю себя мечтателем, но в тот момент прекрасное видение вызвало блаженную улыбку на моем лице. Стоило мне закрыть глаза, как я видел их посредине озера, окруженных темнотой и совершенно беспомощных. Мардж должна уже быть полумертвой от холода. И если Бенни хочет спасти ее от холодной смерти, ему придется хорошенько поработать.

Глава 8

Была уже полночь, когда я позвонил в дверь Марго Линн. Она открыла только на четвертый звонок. Глаза у нее были совершенно заспанные. На ней была пижама из шелка цвета шампанского, с дорогими кружевами на груди.

— А… — недовольно проворчала она. — Это ты.

Я ожидал приветливой улыбки, полагая, что зрелище моего совершенного мужественного профиля заставит ее раскрыть глаза пошире. Но она только громко зевнула, и ее впалые щеки совсем провалились. Я уж было подумал, что она больна.

— До утра не мог подождать? — спросила она бесцветным голосом.

— Не мог, — проворчал я и прошел мимо нее.

Марго захлопнула дверь и потащилась за мной в гостиную с унылым выражением на лице.

— Разве тебе не понятно, Дэнни? — холодно сказала она. — Я совершенно измотана, а ты разбудил меня. Немедленно иди домой и дай мне поспать. Сегодня был тот еще денек. А завтра премьера! Неужели ты не понимаешь, что мне нужно хорошенько отдохнуть? — Она глубоко вздохнула. — Удовольствие удовольствием, но не сегодня — ты понял меня?

— Это не займет много времени, — успокоил я ее. — Все, чего я хочу, — это небольшой разговор и выпить.

Она устало плюхнулась на диван.

— Господи! Ты толстокожий, как слон! Ладно, но давай побыстрее, хорошо?

Я подошел к бару, налил себе отличного виски со льдом, вернулся к дивану и сел рядом с ней. Марго смотрела на меня, сложив руки под грудью. Шелк цвета шампанского туго натянулся.

— В твоем распоряжении пять минут, — сказала она с каменным выражением лица.

Я довольно подробно восстановил прошедший день из жизни Дэнни Бойда — начиная с Донны Альберты в «Тауэрз» и Рекса Тайболта в парной до Эрла Харви в его конторе. В завершение описал прогулку по Тоннелю любви с Мардж в качестве спутницы.

Когда я закончил, ее глаза были широко раскрыты.

— Дэнни! — Она порывисто и крепко стиснула мою руку. — Это ужасно! Почему ты не обратился в полицию?

— Мне нужны доказательства, чтобы покончить с этой историей, — сказал я. — Я думаю, что Харви шантажировал Донну Альберту, Тайболта и тебя, чтобы заставить вас петь у него. Донна не успокоилась, поэтому он убил ее собаку в качестве предупреждения. Но она рассказала обо всем Полу Кендаллу, и тот стал угрожать Харви. Единственным способом остановить его было убийство.

— Как ты собираешься добыть доказательства? — спросила она.

— Тайболт рассказал мне о своих шалостях в Акапулько, так как надеется, что я помогу ему избавиться от фотографий, — мрачно сказал я. — У меня их нет, поэтому он ничего не расскажет полиции. Будет все отрицать. Единственное, что мне нужно, — заверенное подтверждение одного из тех, кого шантажировал Харви. Выбор падает на тебя, Марго.

Ее глаза снова стали сонными, она отодвинулась от меня и облокотилась на валик дивана.

— Извини, Дэнни, — сказала она тихо. — Это невозможно.

— Ты в своем уме? — заорал я. — Ты наняла меня, чтобы найти настоящего убийцу, — так напугал тебя лейтенант Чейз. Я нашел убийцу. Мне нужно твое подтверждение в письменной форме, и мы покончим со всем этим.

Она решительно тряхнула головой:

— Нет! Тебе придется сделать это как-нибудь по-другому.

— Черт побери! — с горечью воскликнул я. — Другого способа нет, разве ты не понимаешь?

— Тогда сделай так, чтобы он был! — огрызнулась она. — Если ты хочешь получить вторую тысячу долларов.

Я допил виски и встал.

— Ладно. Если так, то думаю, что ничего не могу сделать. Последний мой шанс — Донна Альберта. — Мой смех показался деланным даже мне самому. — Выходит, у меня нет возможности пройти мимо ее двери!

Марго была несгибаема.

— Это твои проблемы, Дэнни. Решай сам!

— Эй! — Я вдруг повеселел. Ее менеджер Касплин… Он должен все знать. Может, он поможет мне?

— Почему бы не попробовать? — согласилась она.

— Я даже не знаю, где его искать в нерабочее время, — ухмыльнулся я. — Может, он свернулся калачиком у себя под столом?

— С удовольствием помогу тебе, Дэнни, — сказала она с кислой улыбкой. — Касплин живет в вессайдском отеле «Сан-Мигель».

— Спасибо, — сказал я. — Может, мне повезет, и он даст мне шанс.

Марго встала с дивана, подошла к бюро, достала конверт из верхнего ящичка, вернулась и протянула его мне.

Я подозрительно посмотрел на конверт:

— Что это? Прощальные слова меццо-сопрано в письменном виде?

Она сонно улыбнулась:

— Твой билет на премьеру. Не хотела бы, чтобы ты пропустил ее.

Когда она подошла к входной двери, я остановился и предпринял еще одну попытку.

— Черт побери, было бы намного проще, если бы ты подписала подтверждение, которое можно было бы отдать полицейским, — умоляюще сказал я. — Что тебе мешает?

Марго вздохнула:

— Думаю, ты никогда не поймешь! Моя карьера значит для меня гораздо больше, чем все остальное. Это вся моя жизнь, Дэнни! Я не собираюсь рисковать ни из-за тебя, ни из-за полиции, ни из-за кого бы то ни было. Ты прав — Харви шантажом заставил меня петь у него. Но если это попадет когда-нибудь в печать, моя карьера кончена. Я не могу рисковать!

— Хорошо, — сказал я. — Ты не права, но я не виню тебя.

— Я рада, — с явным облегчением произнесла она. — Пока! А то я никогда не доберусь до постели. — Она закрыла дверь у меня перед носом.

Я проехал через город на машине Бенни и поставил ее рядом со своей собственной машиной. Подумав, что если справедливость существует, то угонщик обязательно обратит внимание на машину Бенни с оставленными в ней ключами, я перебрался в свою машину и направился в «Сан-Мигель».

У гостиницы был настолько потертый фасад, что она напоминала старую даму, подзадержавшуюся на этом свете. Я подошел к стойке и, облокотившись на нее, продемонстрировал окружающим потрясающий костюм итальянского покроя.

У парня за стойкой были густые черные волосы и такие же усы. На его вытянутом лице затерялись глубоко посаженные глаза. И вообще, он мне как-то не понравился. Он был занят тем, что ковырял в зубах разогнутой скрепкой для бумаг.

— Шесть баксов за комнату, — безразлично сказал он. — Берем вперед.

— Никаких баксов, — заверил я его. — Здесь живет парень по имени Касплин?

— Вы знаете его лично?

— Я его лучший друг. Вас это беспокоит?

Он пожал худыми плечами:

— Он действительно как-то говорил, что у него есть друзья, но я почему-то этому не поверил.

— В Твоем возрасте еще иногда стоит доверять людям, — укоризненно сказал я. И уже совсем другим тоном спросил: — Номер?

— Три-два-шесть, — неохотно сообщил он. — Довольно поздно. Хотите, чтобы я позвонил ему?

Нож Мардж все еще был у меня за поясом. Я достал его и подбросил в воздух. Хорошо сбалансированный нож вонзился в стойку перед испуганными глазами клерка.

— Не стоит забывать свое место в этом мире, малыш, — назидательно сказал я, вытащил нож из стойки и засунул его за пояс. — Или, может быть, мне пересчитать тебе зубы?

Он жадно глотнул воздуха.

— Я только предложил. Если вы хотите, чтобы это было приятной неожиданностью, ради Бога.

Я поднялся на скрипучем лифте на третий этаж и нашел за поворотом в коридоре номер 326. Через три минуты, когда костяшки моих пальцев уже онемели и я был готов выломать дверь, она медленно открылась. В дверях стоял Касплин. Он уставился на меня с холодным раздражением на лице.

— Следовало догадаться, — сказал он своим серебристым птичьим голосом. — Кто еще будет долбить в мою дверь среди ночи!

Даже в шелковом халате он выглядел безупречно. Каждый волосок был аккуратно уложен на его блестящей голове, которая по-прежнему выглядела слишком большой для его маленького тела.

— Извините, — произнес я свои извинения. — Но это очень срочно.

— Ничего не может быть срочного сейчас, мистер Бойд, — уверенно сказал он. — Пожалуйста, уходите. Или вас выставят отсюда силой.

— Не думаете ли вы, что я притащился к вам среди ночи для того, чтобы меня выставили? — Мне пришлось повысить голос. — Я знаю, кто убил Кендалла, и вы должны мне помочь покончить со всем этим.

— На самом деле? — Его голос сделался более вежливым. — Во сколько же это мне обойдется на этот раз, мистер Бойд? Пятьсот долларов за то, что вы не нашли убийцу собаки Донны Альберты, — сомневаюсь, что могу позволить себе узнать результат ваших новых расследований.

— Вы чересчур упрямы, — стараясь тоже держаться в рамках вежливости, сказал я. — Кендалла и собаку убил Эрл Харви!

Он положил свою изящную белую руку мне на грудь и мягко оттолкнул от двери.

— Вы пьяны, Бойд! Убирайтесь!

— Он при помощи шантажа втянул певцов в свою постановку, — настойчиво продолжал я. — Рекс и Марго Линн подтвердили это. Но они слишком напуганы, чтобы заявить в полицию. Если бы вы убедили Донну Альберту сделать заявление… — Безразличное выражение его лица остановило меня.

— Донна Альберта? — тихо переспросил он. — Сделала заявление? О чем, мистер Бойд?

— Кончайте! — сорвался я. — Уж вы-то должны знать, что ее тоже шантажировали.

— Ничего я не знаю! — отрезал Касплин. — Это либо плод вашего воображения, Бойд, или, скорее всего, вы пьяны, о чем я уже говорил.

— Вы что, не можете…

Дикий крик нарушил воцарившуюся тишину. На лице у Касплина я увидел такое же удивление, какое, очевидно, появилось и на моем. Неожиданно за его спиной материализовался плод моего подстегнутого криком воображения.

— Там мышь! — сказал плод воображения дрожащим голосом.

Внезапно я понял, что мое воображение тут ни при чем. Она была настоящей — рыжее изваяние. Даже босиком в ней было не меньше шести футов. В последний раз я видел ее в конторе Касплина. Она была абсолютно голой. Все изгибы ее тела подтверждали те обещания, на которые они намекали, будучи скрытыми одеждой. Когда до нее наконец-то дошло, что я стою в дверях и наблюдаю за ней, цвет ее лица сравнялся интенсивностью с цветом ее волос.

— Привет, Максин! — радостно произнес я. — Работаешь над дуэтом?

Она метнулась и скрылась в комнате, где водились мыши, из-за которых и произошли все неприятности. Наблюдая за потрясающим движением ее округлых ягодиц, я неожиданно понял, что совсем не чувствую себя усталым. Эта встреча, которая помогла мне так хорошо разглядеть Максин, не только встряхнула обмен веществ в нужном месте, но наконец прояснила кое-что, беспокоившее меня несколько дней. Каждый раз, когда я видел Максин, она называла меня большим мужчиной. В ее устах это звучало как оскорбление. Только теперь до меня дошло!

— Какая большая девочка! — удивленно сказал я Касплину. — А вы даже не выглядите усталым!

Его глаза с ненавистью смотрели на меня, лицо стало мертвенно-бледным, а голова непроизвольно затряслась.

— Убирайтесь! — заорал он. — Убирайтесь, пока я не убил вас, Бойд!

Дверь захлопнулась в дюйме от моего лица, и я тупо уставился на деревянную панель. Если бы я не отшатнулся, мой профиль был бы навсегда испорчен. А я всегда считал, что мой профиль — это мой имидж.

На следующее утро я встал около одиннадцати и проделал всю обычную процедуру: побриться — душ — одеться. Затем немного витаминизированного апельсинового сока с медом и небольшим количеством джина. В заключение — черный кофе. Со второй чашкой я подошел к окну гостиной и посмотрел на парк.

Трава стала бурой, сильный ветер трепал падающие листья, и их мотало в воздухе, как неумелых парашютистов. Листопад — грустное время, пора, когда люди умирают либо надевают теплое нижнее белье. Я был настроен на самый что ни на есть философский лад, когда негодующий звонок в дверь вернул меня к неуютной действительности.

Я открыл дверь — они ввалились в квартиру, буквально втолкнув меня в гостиную, прежде чем понял, что к чему. Эрл Харви со своими прямыми волосами, падающими на лоб, и с холодной злобой в глазах, Бенни с фиолетовым кровоподтеком под носом, который портил его сияющую красоту. Его тускло-голубые глаза горели в предвкушении мести.

— Рад, что вы пришли, — весело сказал я Харви, затем посмотрел на Бенни: — Выходит, у тебя два костюма? Я просто потрясен!

Он сделал решительный шаг ко мне, но Харви остановил его.

— Как Мардж? — Я все еще притворялся, что очень рад их приходу. — Вернулась в загородную клинику для наркоманов?

— Она в больнице, — сказал Эрл. — Вероятно, у нее пневмония, хотя врач не вполне уверен.

— Плохо, — посочувствовал я. — Я думал, Бенни поделится с ней своим теплом. Ножа у нее больше не было, Бенни, что ж ты испугался?

Он сделал еще один шаг, но Эрл так дернул его назад, что тот едва не свалился с ног.

— Они проторчали в тоннеле три часа, — хрипло проговорил Эрл. — Потом Кино поплыл и освободил их. Хорошенькую забаву ты придумал, Бойд. Не хочешь ли умереть от смеха?

— Не шути так, Эрл, — предостерег его я.

— А ты не зли меня! — рявкнул он. — Меня легко вывести из себя. Прошлой ночью я допустил ошибку, Бойд. К сожалению, до меня поздно дошло, что этого не следовало делать.

— Вы разобьете мне сердце, если будете продолжать в том же духе, — сказал я. — И если дело только в этом, то совершенно не было необходимости наносить личный визит, можно было просто позвонить.

— Я здесь по двум причинам, — сурово произнес он. — Первая — с данного момента ты от меня отвяжешься, Бойд. Ты отвяжешься от театра и певцов. Как будто ты никогда не слышал ни о них, ни обо мне. Только так — тогда останешься в живых!

— Вы еще не все сказали, мистер Харви, — вежливо вмешался Бенни. — Как насчет остального?

Внезапно Харви отступил и сунул руку в карман брюк. Она появилась оттуда уже с револьвером, нацеленным на меня.

— Не уверен, что ты хорошо слушал, Бойд, — сказал он. — Пожалуй, стоит, чтобы Бенни встряхнул твою память. В больнице, где лежит Мардж, по-моему, есть пустые койки.

Бенни, балансируя, покачался на пятках. Его пухлые губы расплылись в улыбке.

— Как в прошлый раз, — пообещал он. — Но только медленнее и больше. Намного больше! Так, Бойд?

— У тебя много времени, детка, — согласился я. — Можно и не торопиться.

— Что случилось? Нервничаем? — злорадно спросил Эрл.

— Хотел кое-что уточнить, Эрл, вот и все, — вежливо ответил я. — Вчера вечером, вернувшись с прогулки, я поговорил кое с кем. Касплин, Марго Линн, лейтенант Чейз. Они, правда, не очень-то внимательно слушали, когда я упоминал твое имя. Разве только Чейз слегка заинтересовался. Сказал, что ему первым долгом нужны доказательства.

— Ну и что? — насторожился Эрл.

— А то, что, если они найдут мой труп сегодня, первым, кого они захотят увидеть, будешь ты. Так что…

— Он врет, мистер Харви, — заторопился Бенни. — Не ходил он ни к какому полицейскому!

— Может, ты и прав, малыш, — сказал я, улыбаясь. — Но Эрл не захочет рисковать. Понял, что это значит, малыш Бенни?

— Это значит, что я разрежу тебя на куски, — злобно прошипел он.

— Это значит, что револьвер, который он держит, блеф, малыш, — поправил я его. — Он не воспользуется им.

— А ему и не придется, — сказал Бенни, и его правая рука взлетела в воздух.

Он снова метил мне в солнечное сплетение. Очевидно, у него было одностороннее мышление, исключающее оригинальность. Я позволил ему измочалить меня в конторе Харви в прошлый раз, поэтому он думал, что и на этот раз этот номер пройдет. Руками я ударил его по запястью и рванул на себя. Он потерял равновесие. Затем я ударил его в пах, и он приземлился на диван.

У Харви был явно обеспокоенный вид, когда он наблюдал за нами. Револьвер из рук он пока не выпускал. Я неожиданно ударил его по переносице — раздался хруст ломающихся костей. Эрл отступил назад, схватившись обеими руками за лицо. Стонущий крик вырвался откуда-то из самой глубины его глотки. Револьвер упал к моим ногам — я подобрал его и наконец-то почувствовал себя счастливым. Бенни сполз на пол и полежал немного. Приложив огромные усилия, поднялся на руки и колени. Только после этого он поднял голову и уставился на дуло револьвера в шести дюймах от своего лица.

— Вы ворвались ко мне домой, — дружелюбно стал объяснять я. — Эрл наставил на меня револьвер, в то время как ты собирался избить меня. Чейз скажет, что это самозащита, еще до того, как я кончу излагать всю эту историю. Так, Бенни?

Я довольно крепко ударил его по носу дулом, и он взвыл от боли.

— Ты не отвечаешь, — разочарованно произнес я. — Ненавижу грубиянов. А ты, Бенни?

Я так врезал ему по шее, что он свалился лицом на ковер.

— Может, ты немного нервничаешь? — предположил я, пиная его по ребрам. — Правда, Бенни?

— Правда! — простонал он в ковер, корчась от боли.

— Была бы здесь Мардж, — мечтательно произнес я. — Я бы выбросил ее из окна. Славный получился бы денек!

Глава 9

После того как я избавился от Эрла и Бенни, день пошел на спад. Единственной возможностью доказать, что Эрл Харви убийца, было заставить кого-нибудь из трех певцов подписать заявление о шантаже. Но встречаться с ними сегодня по этому поводу было уже бесполезно — через несколько часов состоится премьера.

Я позвонил Фрэн, чтобы выяснить, что новенького в конторе. Оказалось, ничего, кроме десятка счетов в утренней почте. Я послал все к чертям и пошел прогуляться в Сентрал-парк.

Около шести я уже был готов к вечеру пыток. Меня утешало лишь одно — я вспомнил, что Донна Альберта будет Саломеей, а у меня место в первом ряду. Так что я смогу разглядеть танец Семи покрывал во всех подробностях.

Настойчивый телефонный звонок прервал мои мечты о карьере частного музыкального детектива.

— Дэнни? — взволнованно спросил голос меццо-сопрано.

— Слушаю, Марго, — ответил я своим меццо-баритоном. — Что случилось?

— Ты не мог бы появиться в театре пораньше, около половины восьмого?

— Имеешь в виду прогон? — обрадовался я. — Специально для малыша Дэнни Бойда?

— Не паясничай, — отрезала она. — Я не в том настроении. Приходи в мою гардеробную. Я оставлю записку при входе, так что проблем у тебя не будет.

— Договорились, — согласился я. — Что за дело?

— Не скажу, пока не увижу тебя. — Она повесила трубку.

Я решил, что Вторая авеню не «Метрополитен», поэтому вечерний костюм можно не надевать. Тем более, что у меня его не было.

Швейцар у служебного входа окинул меня взглядом, специально припасенным для бородатых парней с бомбами в «дипломатах».

— У меня строгое указание мистера Харви, — проворчал он, — никого не пускать, кроме состава.

Пришлось объяснить, что я исключение, что мое имя Бойд и что меня ждет Марго Линн.

— Так вы Бойд, — сказал он с раздражением в голосе. — Да, она сказала, чтобы я пропустил вас. Ее гардеробная вторая направо.

Я прошествовал мимо него в этот сумасшедший дом, полный голосов и людей. Протиснувшись через толпу, я наконец добрался до коридора, ведущего к гардеробным. Высокий симпатичный персонаж с великолепной волнистой бородой, одетый в пышную мантию, улыбнулся и кивнул мне, когда я проходил мимо.

— Сеньор, — вежливо обратился он ко мне, и лишь тогда я понял, что это Луис Наварре, мексиканский тенор.

Чуть дальше по коридору мне встретился прилизанный молодой парень в отлично сшитом вечернем костюме. Когда он увидел меня, кровоподтек у него под носом стал намного темнее. Я продолжал идти ему навстречу, и он торопливо отступил в сторону.

— Как дела, Бенни? — по-приятельски спросил я.

— Что, черт побери, вы тут делаете, Бойд? — спросил он.

— Меня пригласили, детка, — сказал я. — Тебе что-нибудь от меня надо?

На секунду в его мутных голубых глазах мелькнула лютая злоба, но тут же угасла. Он посмотрел куда-то повыше моей головы и пожал плечами с прилежным бесстрастием.

— Если пригласили, значит, все в порядке, — сказал он скучным голосом.

— Спасибо, малыш, — удовлетворенно ответил я. — Как поживает дружище Эрл?

Бенни судорожно вздохнул, словно у него перехватило дыхание.

— Отлично, — каким-то деревянным голосом ответил он. — Он где-то здесь.

— Ему не трудно дышать все время ртом? — поинтересовался я.

Губы Бенни сжались, он огромным усилием воли сохранял спокойствие.

— Нет. Когда у него будет время, он собирается обратиться к хирургу.

— По-моему, ему надо было заняться своим носом еще до нашей встречи, — сказал я. — Сейчас очень хорошо делают пластические операции. Может, они ему наконец помогут выглядеть более похожим на человеческое существо. Передайему привет, Бенни, ладно?

— Обязательно. — Его голос надломился. — Он все время думает о вас, Бойд. Он считает, что вы заслуживаете самого серьезного к себе отношения. Его не волнуют затраты — он купит самое лучшее оружие в городе, чтобы позаботиться о вас!

— Не смеши меня, Бенни, — ухмыльнулся я. — Я уже говорил вам сегодня утром, что нужен Эрлу живым, а не мертвым. Но если ты хочешь помечтать, я не против.

Я двинулся по коридору дальше. Неожиданно рядом со мной распахнулась дверь, и я увидел примадонну, окруженную костюмерами и гримерами. Мелькнуло бледное лицо Хелен Милз и ее очки в голубой оправе. Затем высокий голос сухо прочирикал:

— Добрый вечер, мистер Бойд!

Я посмотрел вниз на маленького человечка, только что вышедшего из гардеробной Донны Альберты. Касплин был в своем вечернем костюме и кружевной рубашке. В руках у него была трость из черного дерева с серебряным набалдашником. Он небрежно крутил ее двумя пальцами.

— Удивлен, что вижу вас одного, — сказал я ему. — Неужели Максин так устала вчера ночью, что осталась дома?

Он слегка улыбнулся:

— Удивительно тонкие у вас шутки, Бойд. Иногда вы напоминаете мне борова, пытающегося танцевать в балете.

— Я все еще хочу поговорить с вами, и это все еще важно и срочно.

— Боюсь, придется подождать, — сказал он спокойно. — До начала осталось меньше часа, а еще так много не сделано. Эти люди никогда не имели дела с оперой, к тому же примадонна на редкость капризна.

— Может быть, вы сами назначите время, — устало попросил я. — Только скажите, когда и где, и я буду там.

Он кивнул:

— Хорошо. Завтра утром я позвоню.

Наконец я добрался до второй двери справа и постучался. Марго крикнула, чтобы я вошел. Она сидела перед зеркалом, нанося последние штрихи грима. Я не сразу узнал ее. На ней было тяжелое платье из красно-коричневого бархата, с плотно облегающим тело лифом и длинным шлейфом. Темные волосы были покрыты голубоватой пудрой, отливающей металлическим блеском при свете, а грим старил лицо лет на двадцать. Она повернула голову и улыбнулась мне:

— Закрывай дверь, Дэнни, и не удивляйся! Не забывай, в опере я мать Саломеи.

— Не забуду, — пообещал я и послушно закрыл дверь.

— Присаживайся. — Она кивнула на стул с жесткой спинкой, стоявший посредине комнаты.

Я сел и закурил.

— Выспалась?

— Прекрасно выспалась, — сказала она, — улыбаясь собственному отражению в зеркале. — Дэнни, я думала о том, что ты мне вчера сказал.

— И что? — спросил я осторожно.

— Меня мучает совесть, — грустно произнесла она. — Если Харви убил Пола Кендалла, я не имею права ставить свою карьеру превыше правды и правосудия. Если нужно письменно подтвердить шантаж, Дэнни, я сделаю это.

— Отлично и благородно, дорогая, — обрадовался я. — Ты уверена, что не передумаешь?

— Сегодня я уже беседовала с самим великим импресарио. — Она с трудом изобразила улыбку. — И еще раз убедилась, что права, принимая это решение. Не передумаю.

— Что он тебе сказал?

— Рассказал в подробностях о том, как закончится моя карьера, если материал, который запрятан у него, увидит свет. Потом он пригрозил, что если я хочу остаться не покалеченной, то лучше мне не встречаться с тобой и даже не разговаривать. Он орал на меня, Дэнни. — Она вздрогнула. — Бормотал о своей сестре и о том, что она может сделать своим ножом!

— И все-таки ты готова подписать заявление?

— При одном условии. — Она пристально посмотрела на меня. — Мне нужна защита, Дэнни. Из меня не получится героини — он запугал меня. И думаю, он выполнит, что сказал. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной с этой минуты.

— С удовольствием, — заверил я ее. — Как только он подойдет к тебе, я разобью ему нос еще раз.

Глаза у нее стали круглыми.

— Так это ты? А я гадала, чего ради он налепил себе пластырь на переносицу.

— Есть только одно затруднение, — сказал я. — Не могу же я выходить за тобой на сцену.

— Ты можешь наблюдать из будки помощника режиссера, — с облегчением сказала она. — Я с ним договорилась. Он хороший парень и хорошо ко мне относится. — Она прочла вопрос у меня в глазах и сделала вид, что рассердилась. — Я защищала его во всех стычках с Донной Альбертой во время репетиций, вот и все!

— Прекрасно, — сказал я. — Если ты собираешься сделать заявление, значит, ты не рассердишься, если я задам тебе один вопрос? Иначе любопытство меня доконает.

— Чем меня шантажировал Харви?

— Да.

Марго посмотрела в зеркало и начала машинально подводить брови.

— Ладно, Дэнни, — сказала она наконец. — Правонарушение несовершеннолетних. Я отбывала срок, когда мне было семнадцать. Пятнадцать месяцев. Под своим настоящим именем, разумеется. Джани Риговски — звучит, правда? — Она невольно улыбнулась.

— И это все? — спросил я.

— Вполне достаточно, — огрызнулась Марго. — Наверное, это ерунда для заурядной певички в какой-нибудь мыльной опере, но для меццо-сопрано!..

— А как Харви узнал об этом?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Думаю, он сделал это своим бизнесом — рыться в прошлом других людей. Иначе как бы он заполучил столько крупных имен и вынудил их работать на себя?

— Пожалуй, — согласился я, вспомнив, как Мардж назвала Бенни консультантом, когда я в первый раз появился в конторе Харви.

— Я подумала, что, если после спектакля ты бы взял меня к себе, я бы там и написала это заявление.

— Отлично, — радостно произнес я. — А я покажу тебе, насколько могу быть близок со своим клиентом.

Ее глаза хитро блеснули.

— Ради Бога, мистер Бойд, — с притворной застенчивостью сказала она, — не забывайте, что я сейчас так стара — вполне гожусь вам в матери!

Помощником режиссера был парень по имени Алекс. Он уделил мне целых двадцать секунд своего времени — вполне достаточно, чтобы сказать «Привет!» и засунуть меня в один из углов своих владений, предупредив, чтобы я как можно дальше держался от него самого. Панель управления сценой перед ним выглядела не менее сложной, чем панель реактивного лайнера, так что я мог ему только посочувствовать. Передо мной был отличный вид на сцену через стеклянное окно.

Когда-то очень давно я прочитал «Саломею» Оскара Уайльда, потому что один придурок сказал мне, что это история жизни первой стриптизерки. Так что я мог следить за оперой без проблем. Она довольно точно повторяла пьесу, поэтому мне не нужно было гадать, о чем поют певцы, которые исполняли свои арии на немецком. В этом отношении мне повезло, тем более что я никогда не учил немецкого.

Певцы были хороши, просто великолепны! Чувственная музыка создавала атмосферу нарастающего напряжения.

Донна Альберта была потрясающей Саломеей. Каждое ее движение излучало огонь и секс, подчеркивая ее отношения любви-ненависти с Иоканааном. Рекса Тайболта с трудом можно было узнать в пророке с бородой и вдохновенным взглядом. Луис Наварре, загримированный, как и Марго, чтобы выглядеть на двадцать лет старше, был достойным и трагичным Иродом.

Хотя опера была одноактной, сделали антракт. Может, из-за денег клиентов, чтобы те почувствовали, что не зря их заплатили, может, для разнообразия. Во всяком случае, когда зажгли свет, Алекс вздохнул с облегчением.

— Худшее позади, — сказал он, улыбаясь. — Что вы думаете обо всем этом?

— Великолепно! — искренне сказал я.

— Первый раз ее ставили в «Метрополитен-опера» году в 1907-м, по-моему. Она продержалась всего пару вечеров — стали кричать о морали и всем таком прочем. «Надушенный декаданс» — так отозвался о ней один критик. Неплохо, а?

— Отвечу после танца, — пообещал я ему.

Я вернулся в гардеробную к Марго и встретил по дороге Рекса Тайболта. Судя по всему, он не особенно обрадовался нашей встрече.

— Как дела, Рекс? — вежливо спросил я.

— Отлично, — буркнул он. — Послушайте, Бойд… По поводу прошлого вечера. Я… — Он внезапно замолчал, уставившись на что-то позади меня, затем быстро ушел.

Я повернулся и увидел Эрла Харви. Поперек переносицы у него красовался белый пластырь, подчеркивающий мутный цвет его глаз.

— Какого черта ты делаешь за сценой? — заорал он.

— Защищаю интересы своего клиента, Эрл, — спокойно сказал я. — Вдруг ты захочешь близко подойти к ней, тогда я сделаю тебе горб на спине, чтобы твоему носу не было скучно!

Его лицо потемнело, он уже открыл было рот, чтобы сказать что-то, но вдруг передумал и быстро удалился. К тому времени, когда я добрался до гардеробной Марго, ей пора уже было возвращаться на сцену, так что мне осталось только проводить ее и снова забраться в будку Алекса.

Вторая часть оперы была даже лучше, чем первая. Танец Донны Альберты был таким вдохновенным, что публика затаила дыхание. Во всем театре воцарилась полная тишина. Напряжение нарастало с каждым сбрасываемым покрывалом. Наконец последнее из них мягко упало на пол, оставив ее в крошечном телесного цвета бюстгальтере и трусиках, которые были почти не видны публике. Ее голова медленно наклонилась к Ироду, и ее бесподобно изогнутое тело застыло в позе покорной просьбы. Под ярким белым светом ее тело превратилось в мраморную статую, в которую вдохнул жизнь какой-то языческий бог.

— Боже! — хрипло воскликнул Алекс, нажимая сразу пять кнопок на своей клавиатуре. — Она могла бы заработать миллион в эстрадном шоу!

Чувствовалось, что аудитории после всего этого потребовалось минуть пять, чтобы снова осознать происходящее. Мне тоже. Саломея потребовала голову Иоканаана, Ирод почувствовал первые угрызения совести. Лампы постепенно погасли, и палач исчез в темном провале посредине сцены, который должен был обозначать дверь в темницу, где был заключен Иоканаан. А когда Саломея потребовала принести ей голову Иоканаана, свет на сцене полностью погас. Через пять секунд луч голубого света озарил напряженную, опустившуюся на колени Саломею перед темным провалом. Дрожь пробежала по залу, когда рука палача медленно появилась из темноты, неся серебряный плоский поднос, на котором покоилась голова казненного. Я вспомнил, как Рекс Тайболт говорил мне, что гипсовая голова была чертовски точной копией, — так оно и было. Саломея схватила ее и тут же уронила.

— Черт! — в отчаянии пробормотал Алекс. — Знал, что кто-нибудь обязательно разобьет ее в день премьеры, но почему именно сейчас?

Донна Альберта стояла на месте не двигаясь, словно парализованная, и вдруг рухнула на пол.

— Господи! — Алекс начал остервенело нажимать кнопки. — Чем я провинился, за что такое несчастье случилось со мной?

В течение последующих десяти секунд на сцене ничего не происходило. Наконец Луис Наварре разгадал неистовую подсказку Алекса, и действие дотащилось до развязки, когда солдаты ринулись на сцену, накрыв Саломею щитами.

Занавес упал под оглушительные аплодисменты, публики, но его больше не поднимали. Я последовал за Алексом, который бросился к тесной кучке людей на сцене, столпившихся вокруг неподвижного тела Донны. Когда я протолкался туда, Марго стояла около нее на коленях. Она посмотрела на меня с надеждой:

— С ней все в порядке. Просто обморок — и все.

— Вы так думаете? Может, она заболела? — с волнением спросил Наварре.

— Нервы, — ответила Марго. — Когда она уронила голову… — Ее голос оборвался, она взглянула на голову, лежавшую на полу рядом с Донной Альбертой. Даже под гримом было видно, как побледнело лицо Марго, в глазах застыл ужас.

— Что такое? — настойчиво спрашивал Алекс. — Что случилось?

Марго подняла трясущуюся руку и показала — голова Иоканаана лежала в темной блестящей луже.

— Кровь? — недоверчиво и с ужасом в голосе произнес Алекс.

Глава 10

Лейтенант Чейз посмотрел на часы, тяжело вздохнул и с явным отвращением уставился на меня.

— Час ночи, — недовольно сказал он. — Мы проторчим здесь до утра. Рассказывайте еще раз, Бойд.

— Я пришел сюда по приглашению, — терпеливо повторял я. — Меня пригласила Марго Линн. Помощник режиссера может подтвердить, что мы все время находились с ним в его будке, за исключением антракта.

— Госпожа Линн — ваш клиент, не так ли?

— Совершенно верно, — согласился я. — Она нервничала и поэтому захотела, чтобы я находился рядом с ней.

— Почему нервничала? — рявкнул Чейз.

Я пожал плечами:

— Просто нервничала. С артистами это часто случается.

— У меня такое чувство, что вы не доверяете мне, Бойд, — холодно сказал он. — Если вы знаете что-нибудь из того, чего не знаю я, то лучше вам сейчас рассказать об этом.

— Если я найду хоть какое-нибудь определенное доказательство, сразу же сообщу вам, лейтенант, — пообещал я.

Кажется, он не очень мне поверил.

— Да? Меня уже тошнит от всего этого! Сначала труп в коробке, который выскакивает, чтобы поприветствовать меня. Теперь отрубленная голова, которую выносят на подносе на сцену во время представления оперы. — Он медленно покачал головой. — Это просто какой-то маньяк!

— Не могу представить, как это ему удалось, — сказал я. — За сценой все время были люди.

— Под сценой есть проход к двери люка, — сказал Чейз. — Во время действия все смотрели только на сцену, так что проникнуть туда не составляло труда. Бутафор положил макет головы и поднос у ступенек, ведущих к двери, — продолжал Чейз. — Это было еще до начала спектакля. Потом, сразу же после антракта, Тайболт зашел в этот проход. Во втором действии Саломея беседовала с ним, когда он находился в темнице. Так?

— Так, — согласился я.

— Еще там некоторое время находился парень, который исполнял роль палача. Он говорит, там было довольно темно. Поднос с головой находился там, где ему и следовало находиться, так что он взял его и принес Донне Альберте на сцену, ни разу не глянув на голову.

— А где было тело? — спросил я.

— Посредине прохода. И никаких признаков оружия. — Чейз снова покачал головой. — Кто бы это ни был, ему надо было воспользоваться топором. Судя по всему, Тайболта обезглавили одним сильным ударом.

— Убийца, наверное, поджидал Тайболта в проходе? — предположил я.

— Похоже, что так, — согласился Чейз. — Дождался, пока Тайболт исполнит последнюю партию, затем вошел в тоннель и убил его.

— Отрубить голову, затем подменить макет на подносе… — Я нервно поежился. — Представишь это — начнешь бояться темноты!

— Тело оставили возле входа со стороны крыла, — проворчал лейтенант. — Достаточно далеко от двери на сцену, чтобы тот, кто играет палача, ничего не заметил.

Я закурил и попытался представить ситуацию в выгодном для себя свете:

— Надеюсь, это снимает с моей клиентки всякие подозрения? Она находилась на сцене с самого антракта, поэтому никак не смогла бы это сделать.

— Знаю. — Мрачное выражение вернулось на лицо Чейза. — Точно так же, как Наварре и Донна Альберта. Я думаю, Кендалла и Тайболта убил один и тот же человек. Второе убийство сужает число подозреваемых до трех: Харви, Касплина и Милз.

— Ни один из них не имеет алиби? — спросил я.

Чейз недовольно фыркнул:

— Харви заявляет, что все время был в кабинете менеджера со своим служащим Бенни Картером. Только кто поверит этому Бенни? Отвратительный тип! Касплин уверяет, что Тайболт разговаривал с ним во время антракта, сказал, что у него какое-то срочное конфиденциальное дело. Поэтому Касплин ждал его в гардеробной, пока тот не исполнит свою партию. Он действительно там сидел, когда кто-то вошел и сообщил ему об убийстве.

— Вы верите этому? — спросил я.

Чейз пожал плечами:

— Правда это или ложь — нужно доказать. А это будет нелегко.

— Как насчет Хелен Милз?

Его нос неприязненно сморщился.

— Ничего не могу с собой поделать — что-то в этой даме мне положительно не нравится. За этими ее огромными очками ничего невозможно разглядеть. Она утверждает, что премьеры всегда заставляют ее волноваться, поэтому она в одиночестве просидела в гардеробной Донны Альберты, пока все не закончилось.

— Всего трое подозреваемых — не так уж плохо, лейтенант, — глупо сказал я.

— Может, вы уже все разгадали, умник? — рявкнул он. — Мотивы там и все остальное, а?

Я смешался:

— Извините. Хотел вас немного подбодрить.

— Не надо! — прорычал он. — Я тоже думал, что трое подозреваемых — это просто. Как бы не так! Мы прибыли через пятнадцать минут после вашего звонка. Швейцар клянется, что никто не выходил из театра за это время. Десяток моих людей прочесали за сценой каждый дюйм, но так и не нашли орудие убийства. Подумайте, Бойд, куда можно спрятать такой большой предмет, которым можно отрубить голову одним ударом?

— Сочувствую, лейтенант, — сказал я.

Чейз подозрительно посмотрел на меня:

— Вы даже не представляете, как вам повезло, Бойд, что у вас такое железное алиби!

— Может, поискать связующий мотив между двумя убийствами? — предложил я.

— Убирайтесь отсюда ко всем чертям и не отнимайте у меня время! — взревел он.

Я был уже на полпути к двери, когда он заорал снова:

— Вы последний в списке. Думаю, остальным теперь не имеет смысла торчать здесь. Передайте, что они могут идти домой.

— Хорошо, лейтенант, — вежливо ответил я.

Я взялся за ручку двери, когда он заговорил снова. Голос его смягчился:

— Бойд?

— Лейтенант? — Я устало повернул голову и посмотрел на него.

— Кто-то сломал Харви нос, но он не говорит кто, — вкрадчиво продолжал Чейз. — У Бенни Картера ужасный кровоподтек на носу, и он тоже не говорит, кто это сделал. Забавное совпадение, а?

— Мне смеяться?

— Не знаете, кто это сделал?

— Нет, — невинно ответил я. — Почему вы думаете, что я знаю?

— Только такой дешевый частный детектив, как вы, будет применять силовые приемы, вот почему!

— Может, они подрались между собой, лейтенант? — предположил я.

Он задумался. В его глазах появилось мечтательное выражение.

— После того как я закончу с этим делом, я и вами займусь, Бойд. И тогда я так вмажу вам по голове, что вы позавидуете Тайболту.

— А я-то думал, что я вам нравлюсь, лейтенант, — саркастически сказал я и поторопился выйти из кабинета, прежде чем Чейз смог мне ответить.

Я вернулся в гардеробную к несчастным актерам, которые ждали доброго слова от Чейза, и сказал, что они могут расходиться по домам.

Было без четверти два, когда мы добрались до моей квартиры. Я стал смешивать виски со льдом, а Марго благодарно опустилась в ближайшее кресло. Я подал ей виски, сел на диван напротив нее и поднял бокал:

— Предлагаю выпить до дна.

— Аминь! — поддержала она, поднося бокал к губам. — Наконец-то мне полегчало, — сказала она через пять секунд. — Это была ужасная ночь!

— Пожалуй, — согласился я. — Зато теперь ты можешь быть спокойна — у тебя железное алиби. Ты все время была на сцене, так что Чейз тебя больше не подозревает.

— Отлично, — сказала она без особого энтузиазма. Потом пристально посмотрела на меня. — Дэнни, ты говорил ему о Харви и шантаже?

— Нет еще, — сказал я. — Сначала мне нужно твое заявление.

Марго допила виски, вытянулась в кресле и закрыла глаза.

— Дэнни, ты догадываешься, почему убили Рекса, да?

— Нет, — честно сознался я. — А ты?

— По-моему, это так просто, — сказал она, понизив голос. — Потому что он рассказал тебе.

— Что?

— Рассказал тебе о шантаже, — медленно продолжала она. — Ты сказал об этом Харви, и он убил Рекса, чтобы быть уверенным, что он больше не будет болтать!

— И поэтому?..

— Поэтому я передумала, — прошептала она. — Я не буду подписывать заявление, Дэнни, извини.

— Ты шутишь? — взревел я.

Она открыла глаза и решительно посмотрела на меня.

— Я никогда не была так серьезна, как сейчас!

— А что случилось с твоей совестью? — прорычал я. — «Сначала справедливость, потом карьера». В своей гардеробной ты именно так говорила?

— Моя совесть умерла от испуга, когда я увидела голову Рекса Тайболта на полу около Донны. — Она вздрогнула. — Этот страх будет преследовать меня всю жизнь.

— Если ты подпишешь заявление, тебе больше не нужно будет бояться Харви — он сядет в тюрьму, — попытался я объяснить ей.

Марго упрямо покачала головой:

— Слишком большая вероятность риска, Дэнни. Полу Кендаллу перерезали горло, Рекс Тайболт потерял голову! — Она снова вздрогнула. — Я не хочу быть следующей!

— Это окончательно?

— Извини, Дэнни, — да.

Я встал, подошел к столу и налил себе еще виски со льдом.

— Дэнни? — В ее голосе был вопрос.

— Я вызову тебе такси, — ответил я.

— Ты сердишься на меня?

— Почему я должен сердиться на тебя, дорогая? — В моем голосе зазвучала убийственная ирония. — Ты наняла меня, чтобы найти убийцу. Меня самого чуть не убили. А сейчас, когда все, что требуется, — это твои показания, ты испугалась. — Я оскалил зубы. — Я не сержусь на тебя, дорогая, я готов разорвать тебя. Ты этого заслуживаешь. Так что лучше тебе уйти, пока ты цела!

Ее глаза широко раскрылись от испуга.

— Я никуда не пойду, — заволновавшись, сказала она. — Ты должен быть рядом со мной все время — не забыл?

— Я передумал, — холодно ответил я. — Вот так! Так же, как и ты!

— Ты не можешь так поступить! — испугалась она. — Ты не посмеешь!

— Послушай, дурочка! — Я был вне себя. — Я нашел убийцу, как ты и хотела. Ты должна мне еще одну тысячу долларов. И покончим с этим! Все! Ясно?

— Я никуда не пойду! — тихо и непреклонно сказала она.

— Либо ты пойдешь сама, либо я тебя вышвырну, — сказал я. — Выбирай, мне все равно.

Марго посмотрела на меня, ее нижняя губа предательски задергалась. Затем она встала.

— Хорошо, — прошептала она. — Ты не против, если сначала я приму душ?

— Пожалуйста, — не стал возражать я.

Она исчезла в ванной, высоко, с достоинством отчаяния, подняв голову. После того как она ушла, мне почему-то пришло в голову, что заложенный одним из моих предков мне в гены мерзавец нет-нет да и проявит себя. Полный раскаяния, я одним глотком допил свое виски, после чего решил, что ничего страшного не произошло, — я всего лишь играл по правилам Марго. Я снова налил себе виски, чтобы выпить за своего безнравственного предка, когда дверь ванной отворилась и Марго вернулась в гостиную. Бокал выскользнул из моих пальцев и упал на ковер. Марго мельком посмотрела на меня, но не остановилась.

— Эй! — Я даже задохнулся. — Что ты сделала со своей одеждой?

Она повернулась ко мне спиной и направилась прямиком в спальню, предложив мне на обозрение свой округлый зад, совершенно свободный от всяких покровов. Перед тем как закрыть дверь, она высунула голову и мило мне улыбнулась.

— Спокойной ночи, Дэнни. — Дверь плотно закрылась.

По инерции я секунд пять сидел неподвижно, потом понесся в спальню, распахнул дверь — она чуть не слетела с петель — и затормозил у самой кровати.

Марго улыбалась.

— Забыл что-нибудь, Дэнни?

— Ты что это вытворяешь? — свирепо прорычал я. — Я велел тебе убираться отсюда, а ты!..

Она села и, сбросив бюстгальтер, оголила маленькие упругие груди.

— Убираться в таком виде? — нежно спросила она.

— Если хочешь, можешь в таком!

— Хорошо.

Медленно и чувственно она повела бархатистыми плечами. У меня пересохло в горле, я чувствовал, что моя решимость улетучивается с каждой секундой.

— Я пойду. — Голос Марго изменился. На этот раз в нем звучала угроза. — Я пойду прямо до следующей квартиры. Буду стучать в дверь до тех пор, пока кто-нибудь не ответит. Я расскажу им правдоподобную историю о том, как ты завлек меня к себе — свою маленькую кузину из Вичита-Фоллз, — порвал на мне всю одежду, а потом выставил меня, потому что я не поддалась твоим скотским желаниям!

Я вспомнил, что соседнюю квартиру занимал военный в отставке. Его жена была чопорной дамой с суровым взглядом, которая почти все время проводила на Бродвее, раздавая религиозные издания.

— Ладно, — безнадежно пробормотал я. — Ты победила!

— Я знала, что ты просто шутишь, Дэнни, — самодовольно заявила она. — На самом деле ты просто большой добрый ребенок!

— Из Вичита-Фоллз, — добавил я.

Я повернулся, медленно пошел к двери и был уже почти у цели, когда Марго хрипло спросила:

— И куда же ты идешь?

— Немного выпить и лечь спать на диване.

— Ну нет! — В ее голосе было столько повелительной силы, что старый вояка в соседней квартире позеленел бы от зависти. — Иди сюда! — приказала она.

В оцепенении я поплелся назад.

— Не забывай, мне нужна защита! — напомнила она. — А это значит, что ты должен быть рядом со мной, Дэнни Бойд. Причем очень близко.

— Да? — на всякий случай переспросил я.

Она отбросила покрывало и похлопала по пустому пространству рядом с собой.

— Очень близко, — повторила она. В ее голосе снова зазвучала нежность.

Эта нотка нежности была как крик дикого гуся в моем подсознании, как могучий зов природы, которому настоящий охотник не может противиться. Я уже совсем был готов последовать политике несопротивления, как вдруг другая часть моего подсознания подбросила меня, словно кто-то сунул мне за шиворот мокрую рыбу.

— За что, по-твоему, убили Тайболта? — медленно спросил я.

Марго уставилась на меня, открыв от удивления рот.

— Такой момент, а ты ведешь расследование? Отказываюсь что-либо понимать. — Она обеспокоенно оглядела себя с плеч до лодыжек.

— Ты сказала, что его убили потому, что он рассказал мне о шантаже Харви. Так?

Она недоуменно заморгала:

— Конечно. Мы оба знаем это.

— Но это же бессмысленно, — сказал я. — Я встретил его по дороге в твою гардеробную во время антракта. Он собирался мне что-то сказать, но у него не получилось. Он увидел Харви и удрал. Харви видел это. Он прекрасно знал, что Тайболт боялся его до смерти.

— Тем не менее это не остановило его, — надув губы, сказала Марго.

— Если ему и надо было убить кого-то, так это тебя, — взволнованно продолжал я. — Он знал, что ты наняла меня для расследования убийства. Он мог догадаться, что я захочу получить от тебя подтверждение о шантаже и ты можешь подписать заявление.

Марго вздрогнула и натянула на себя покрывало.

— Но у него не было возможности, — прошептала она. — Ты все время был рядом со мной.

— У него было много возможностей, — не согласился я. — Прошлой ночью ты была одна в своей квартире.

— Ты что, собираешься запугать меня до смерти? — возмутилась она.

— Харви шантажом заставил вас петь у него, — продолжал я. — Ваши имена, талант — он знал, что будет огромный успех. Он не убивал Кендалла! Он боялся одного — что кто-нибудь узнает о шантаже. И когда проныра частный детектив начинает на это намекать, Харви в панике пытается избавиться от него. Это вовсе не доказывает, что Харви убил Кендалла, а доказывает лишь то, что он очень боялся разоблачения.

— Я не понимаю… — пробормотала Марго.

— Я был так уверен, что это Харви, — вяло продолжал я. — На меня нашло какое-то затмение. Харви совсем не нужен был мертвый Рекс Тайболт. Ему нужен был живой испуганный Тайболт, который будет петь в «Саломее». Зачем ему самому гробить свой бизнес?

Марго зевнула:

— Если это не Эрл Харви, тогда кто? Или ты думаешь, что ничего не произошло? Пол просто всех разыграл, а Тайболт не терял своей головы?

Я ходил взад и вперед вдоль кровати. В голове у меня была настоящая каша.

— Чейз сказал, что только трое не имеют алиби. Если исключить Харви, надо выбирать между Касплином и Хелен Милз. Оба весьма странные личности. У каждого из них вполне наберется комплексов на то, чтобы отправить их в частную клинику лет на двадцать. И тот и другая обойдутся без всяких разумных доводов, если захотят совершить убийство. Вот и попробуй выбрать! Так, давай теперь вернемся к самому началу. Давай посмотрим на происходящее с их точки зрения. Все началось с пекинеса Ники, которого выкрали, убили и вернули Донне Альберте в подарочной упаковке. Потом…

И вдруг ужас понимания того, что происходит, потряс меня: Дэнни Бойд, красавец, перед которым не может устоять ни одна женщина, бродит туда-сюда, бормоча себе что-то под нос, в то время как рядом с ним терпеливо ждет прекрасная женщина, которая сама пришла к нему. Я повернулся к кровати и улыбнулся, стараясь, чтобы моя улыбка выглядела как можно более теплой и очаровательной.

— Дорогая, — нежно произнес я. — Я совсем потерял голову. Ты меня извинишь, ладно?

Марго лежала, отвернувшись, и не отвечала. Я сел рядом с ней и сказал:

— Марго, дорогая? — Ответа не последовало. Я нагнулся — мои губы коснулись ее маленького ушка, похожего на розовую раковину. — Марго, дорогая, я был не в себе. Может быть, ты дашь мне возможность оправдаться?

Если она хотела поиграть — я не возражал. Я взял ее за подбородок и нежно повернул ее голову к себе. Глаза ее были закрыты, на губах застыла улыбка.

Через пару секунд я выключил свет и побрел к одинокому дивану в гостиную. Можно согласиться с любым доводом, который может привести женщина, кроме одного — храпа.

Глава 11

Я был на кухне и уже приготовил укрепляющую витаминную смесь. Кофе был тоже готов, когда в дверях появилась Марго. На ней был мой шелковый халат — как и на всех женщинах, на ней он смотрелся лучше, чем на мне.

— Доброе утро. — Она сонно улыбнулась. — Великий детектив разрешил загадку сегодня ночью?

— Ты храпишь, — холодно констатировал я.

— Извини. — Она хихикнула. — Зато это помогло тебе в расследовании!

Она увидела витаминизированный напиток и с голодным блеском в глазах налила себе бокал.

— Умираю без апельсинового сока по утрам, — сообщила она и одним духом выпила его.

Я наблюдал за сменой выражений ее лица, начиная с сомнения и кончая ужасом.

— Что ты тут намешал? — спросила она изменившимся голосом.

— Это не апельсиновый сок, — сказал я укоризненно. — Это жидкость, которую я использую для чистки серебра.

На секунду она побледнела, но потом в ее глазах появилось благодарное выражение.

— Может, выпить еще? — развязно спросила она.

Ее рука схватила кувшин за секунду до моей. Мне оставалось довольствоваться чашкой кофе, которую я опустошил к тому времени, когда она опустошила кувшин.

— Дэнни, мальчик, — оживленно сказала она. — Тебе придется поделиться со мной рецептом! — Она вытянула руки над головой и потянулась. — Чувствую себя великолепно!

— Тебе не помешает закусить, — коротко сказал я. — По-моему, кое-что есть в холодильнике.

— Кофе тоже неплохо, — сказала она.

Моя вторая чашка показалась мне еще вкуснее, и я решил, что, в конце концов, можно прожить и без витаминов. Пришлось, правда, закурить, чтобы кофе было не так одиноко. Затем я почувствовал, что за мной наблюдают. Я поднял голову и увидел, что Марго с нарастающим интересом уставилась на меня.

— Дэнни, — глубоким гортанным голосом произнесла она. — Я приняла так много витаминов, они пропадут! — Ее улыбка была слишком сексуальной для половины десятого утра. — Ну, не трусь, Дэнни-малыш, Дэнни-умница, копуша-любовничек! Пусть вита-витаминчикипоработают, а, Дэнни?

— Не дури, — сказал я. — Ты перепутала с витаминами большую дозу джина. Ты просто запаслась калориями, то есть большим количеством энергии, не слишком стойкой. Выпей кофе!

— Ты такой романтик по утрам! — кисло заметила она.

— По утрам я обычно занимаюсь работой. Поразмышляв сегодня ночью, я понял, что мне придется вернуть твою тысячу долларов.

— Вот почему ты такой деловой? — сообразила она.

— Точно. Поэтому сиди и пей кофе.

Я вышел из гостиной и позвонил в контору. Фрэн ответила мне своим прохладным медлительным голосом. Такой голос действует на меня лучше всякого душа.

— Где-то в этом огромном городе, — начал я торжественно, — на больничной койке в одиночестве лежит женщина…

— Извините, мистер Бойд, — прервала меня Фрэн, — вам не кажется, что «лежит» — самый подходящий термин для обычного состояния большинства ваших подруг?

— На этот раз вы ошиблись, — честно сознался я. — Ее имя Мардж Харви, и, я думаю, она старшая сестра Джека Потрошителя. Ее госпитализировали часов тридцать назад с подозрением на пневмонию.

— Вы позволили ей замерзнуть? — грустно спросила Фрэн. — Мистер Бойд, я удивлена!

— Я оставил ее в Тоннеле любви, — признался я. — Но вы этому не поверите.

— Если я могу поверить тому, что случилось в опере прошлой ночью, думаю, что пойму и это, — сказала Фрэн. — Должно быть, дело было тоже ночью.

— Я все расскажу тебе, дорогая, но не сейчас, — нетерпеливо произнес я. — Сейчас важно найти эту Мардж. Сделайте это, Фрэн. Затем узнайте в больнице, не смогу ли я увидеть ее примерно в полдень. Если они заупрямятся, скажите, что я ее адвокат, что это жизненно необходимо, что она должна подписать очень важные документы, — в общем, сделайте так, чтобы все это прозвучало убедительно.

— Ладно, — согласилась Фрэн. — Где вас найти?

— Я буду в конторе примерно в одиннадцать тридцать.

Я достал из бюро свой тридцать восьмой и сунул под пальто — на случай, если Эрл Харви окончательно одурел. Выходя из квартиры, я снова заглянул на кухню. Марго с угрюмым выражением на лице пила кофе.

— Как насчет моей защиты? — кисло спросила она.

— Закройся на замок, когда я уйду. Не открывай никому — у меня есть ключ.

— Ты совершенно бездушный тип, — грустно сказала она. — Что теперь будет с моими калориями?

Дверь номера открыла Хелен Милз. Когда она увидела меня, ее глаза превратились в ледышки.

— Мисс Альберта сегодня никого не принимает, — сказала она своим учительским голосом. — Она все еще в нервном шоке. Думаю, что даже вы, мистер Бойд, можете понять ее состояние после вчерашней кошмарной ночи!

— Шок случился, когда она вернулась сюда? — с обостренным интересом спросил я. — Или в такси?

Рот ее внезапно скривился, она попыталась захлопнуть дверь, но я открыл ее, нажав плечом.

— Я хочу видеть вас, Хелен. Пора нам поболтать наедине.

— Мне нечего вам сказать! — разъяренно зашипела она. — Если вы не уйдете…

Я прошел мимо нее в гостиную и сел на диван. Какое-то время она беспомощно держалась за дверную ручку, затем закрыла дверь и подошла ко мне с неуверенным выражением в своих потрясающих глазах.

— Если это попытка увидеть Донну Альберту после вашего скотского поведения в прошлый раз, я…

— Садитесь и расслабьтесь, — перебил я ее. — Еще раз повторяю, я пришел к вам, Хелен!

— Тс-с-с! — Она поднесла палец к губам. — Не так громко. Донна сейчас отдыхает, не надо ее беспокоить.

— Договорились, — тихо сказал я. — Возможно, лейтенант Чейз не сообщил вам сегодня ночью, что под подозрением остались только трое. У всех остальных имеется алиби на то время, когда был убит Рекс Тайболт.

— Нет, — прошептала она. — Не сообщил.

— Это Эрл Харви, Касплин и вы.

— Я? — Ее щеки вспыхнули. — Но это просто смешно! Я находилась в гардеробной Донны все время, я говорила ему об этом.

— Находилась одна, — подчеркнул я. — Подтверждением служат только ваши собственные слова.

Она пожала плечами так, что даже приподнялся большой воротник скромного жакета из твида.

— Два убийства, — продолжал я. — Так много произошло за такой короткий срок, что я чуть было не забыл о собаке.

— Бедный Ники, — вздохнула она.

— Вы поставили меня в глупое положение, — сказал я с сожалением. — Я даже предположить не мог, что вы могли причинить зло Донне Альберте. Поэтому я не спрашивал вас о том, как была похищена собака.

Она медленно опустилась на краешек ближайшего кресла и наклонилась ко мне. Ее руки легли на колени, пальцы судорожно сцепились.

— Я не понимаю вас, мистер Бойд, — прошептала она. — Что вы имеете в виду?

— Вы должны хорошо помнить это, — усмехнулся я. — Вся эта история с парнем, который вам позвонил по поручению Донны Альберты из театра. Она якобы хотела, чтобы к ней привезли Ники, и они прислали посыльного забрать его. С посыльным еще интереснее — какой-то человек в униформе. Вы не помните ни фирмы, ни того, какая была униформа. Вы даже не помните, как он выглядел, — высокий, маленький, худой, толстый, старый, молодой? И это понятно — он существовал лишь в вашем воображении!

— Тем не менее это правда, — отрывисто сказала она. — Чего вы хотите от меня, мистер Бойд?

— Тогда я еще не знал, что представляет собой Донна Альберта на самом деле. Она темпераментная садистка, жестокая Саломея, которая требует голову каждого на серебряном подносе! Она прекрасно знала, как вы относитесь к ней, и ей доставляло удовольствие видеть вас рядом — очень близко, но при этом на расстоянии в миллион световых лет от тех отношений, о которых вы мечтали. Она мучила вас бесконечными историями о своих любовных похождениях, она сводила вас с ума. И когда вы узнали, что Пол Кендалл бросил Марго Линн ради Донны Альберты, это стало последней каплей. Вы не вытерпели. Вас выставляли из номера, когда заявлялся Кендалл, а потом вам приходилось выслушивать ее рассказы об их любовных отношениях во всех подробностях и красках.

— Прекратите, — с истерическими нотками в голосе сказала она. — Я не хочу слушать! Не хочу вас больше слушать — всю эту дрянь, грязь… — Она прижала ладони к пылающим щекам и затрясла головой.

— Вам придется слушать, Хелен, — не отступал я, — потому что это правда.

Она всхлипнула:

— Ложь. Грязная ложь. Я не хочу слушать. Вы не можете заставить меня! Не хочу, не хочу, не хочу!

— Хорошо, — согласился я. — Если вы не хотите слушать, может, Донна Альберта захочет.

Она подняла голову и уставилась на меня. В ее глазах появился ужас.

— Вы расскажете Донне, что я… Вы не посмеете, мистер Бойд. Вы не сделаете этого…

Она медленно опустилась передо мной на колени. Я увидел выражение ее глаз, услышал ужас в глубине ее умоляющего голоса и почувствовал себя монстром, детоубийцей, вампиром. Ее руки умоляли меня еще красноречивее, чем голос.

— Мне ничего не придется говорить Донне Альберте, если вы расскажете мне правду.

Ее руки медленно опустились, она заставила себя подняться и снова сесть на краешек кресла.

— Ладно, — уныло сказала она. — Я придумала все это. Не было никакого телефонного звонка, никакого посыльного. Но я не знала, что он причинит какой-нибудь вред Ники, поверьте мне! Клянусь, это правда! Он сказал, что просто подержит его несколько дней, пока Донна Альберта не потеряет интерес к Полу Кендаллу, а потом вернет собаку.

— Кто — он? — спросил я.

Ее лицо исказила гримаса.

— Рекс Тайболт. Смешно, но у нас у обоих были одинаковые проблемы — мы оба любили Донну Альберту, и она знала об этом. Ей доставляло удовольствие мучить его так же, как и меня!

— Что случилось после того, как вернули мертвого пса?

Она устало покачала головой:

— Я думала, что сойду с ума. Сначала Рекс избегал меня, удирал, когда видел, что я приближаюсь. Потом наконец я подкараулила его на репетиции, и он поклялся, что не убивал Ники, это сделал кто-то другой. Я не поверила ему, закатила истерику. Тогда он велел мне держать язык за зубами, так как я тоже замешана во всем этом. Он был прав, я ничего не могла больше сделать.

За моей спиной раздался хриплый рокочущий звук. Лицо Хелен превратилось в сплошную маску страха. Как заклинание, она почти беззвучно шептала одно и то же слово: «Нет, нет, нет…»

Я быстро встал и повернулся, пытаясь сообразить, что издает такой рокочущий звук. Посредине комнаты стояла Донна Альберта. Она медленно приближалась к нам. Серебристо-светлые волосы были распущены. На ней был белый атласный бюстгальтер, который выглядел смешным в попытке заключить в себя пышную массу бюста. Так же смешно выглядели и ее трусики, робко прикрывающие ее необъятные чресла. Глаза ее были широко раскрыты — она не сводила с нас застывшего взгляда. Казалось, она не замечала, что издает эти рокочущие звуки. В ее руке был зажат собачий поводок из натуральной кожи, с металлической пряжкой на конце. Не нужно было быть медиумом, чтобы понять, что когда-то он принадлежал Ники.

— Она знает! — жалким дрожащим голосом воскликнула Хелен Милз. — Она все время подслушивала — она убьет меня!

— Донна! — Я шагнул к ней навстречу. — Донна, послушай!..

Даже не взглянув на меня, будто меня здесь и не было, она кинулась к Хелен Милз. Та только беспомощно съежилась на своем стуле.

— Дрянь! — смачно выругалась Донна Альберта. Ее правая рука взлетела вверх, и в воздухе свистнул поводок.

Я решил, что ситуация не требует долгих раздумий, — требовалось немедленное действие. Мой старик часто говорил мне: не бей женщину, если она смотрит на тебя. Я ударил Донну кулаком по шее, но она, кажется, даже не заметила этого. Правой рукой она продолжала хлестать Хелен по плечам — звук ударов был отвратителен. Лицо Хелен исказилось от боли, а на губах замер немой крик. Я снова замахнулся кулаком и… задержал его в воздухе. Поводок выпал из рук Донны, она покачнулась, а потом медленно повалилась на ковер. Ее необъятные прелести все были на виду. Хелен долго не могла оторвать от нее взгляда, потом вопросительно посмотрела на меня.

— С ней все в порядке, — коротко объяснил я. — Вам лучше уйти до того, как она придет в себя.

— Соберу свои вещи, — прошептала она. — Поеду в другую гостиницу.

— Правильно, — согласился я. — С деньгами в порядке?

— О да, — кивнула она. — Много.

— Тогда советую поторопиться.

Через пару минут она вышла с сумкой.

— За остальными вещами я пришлю, — сказала она мертвым голосом. — На два дня мне хватит того, что я взяла.

Я пропустил ее вперед и, прежде чем закрыть дверь, взглянул в последний раз на Донну Альберту.

Мы подошли к лифту. Милз укоризненно посмотрела на меня, когда поняла, что я ухожу вместе с ней.

— Не думала, что вы уйдете, мистер Бойд. Вы уверены, что с Донной все будет в порядке?

— Уверен, — отрезал я. — У нее выносливость буйвола. Даже целого стада буйволов!

— Я думала, вам лучше подождать, пока она очнется. Чтобы быть уверенным…

— Шутите, — сказал я. — Она разорвет меня на мелкие кусочки!

Дверь лифта бесшумно отворилась, и я последовал за Хелен в кабину. Она любезно улыбнулась лифтеру, когда мы спустились на первый этаж, потом машинально поправила воротник твидового жакета. Из кабины вышла на два шага впереди меня и сохраняла эту дистанцию до самых дверей на Пятидесятую улицу. Здесь она остановилась и вежливо протянула мне руку.

— До свидания, мистер Бойд, — сказала она официальным голосом. — Не думаю,что мы когда-нибудь еще увидимся.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросил я.

— О! Все отлично! — Она рассеянно улыбнулась. — Уверяю вас, мистер Бойд, я смогу постоять за себя. — Ее улыбка погасла, и она тихо, словно про себя, сказала: — Так и должно было все кончиться. Но жалко, очень жалко!

— Разумеется, — пробормотал я.

— Донне будет не хватать меня. — Она снова улыбнулась. — Она такой ребенок во многих вещах. Но я всегда ей говорила — нет ничего хорошего, когда в квартире держат животное. — Неожиданно она наклонилась вперед, и ее губы почти коснулись моего уха. — Это негигиенично! — прошептала она.

Глава 12

— В вашем распоряжении пять минут, мистер Бойд, — сказала медсестра с профессиональной лаконичностью. — Мисс Харви не настолько окрепла, чтобы принимать посетителей, но мы сделали исключение для вас, так как это очень важно. Ваш секретарь объяснила нам, что дело в юридических затруднениях.

— Она очень умная девушка, — не погрешив против правды, сказал я.

— Я в этом уверена, — вежливо улыбнулась сестра. — Можете пройти, но не забудьте — пять минут, только пять минут!

— Не забуду, — пообещал я.

Открыв дверь, я вошел в палату и сразу ощутил тот особый стерильный запах, который присущ всем больницам и западает в память навсегда.

Мардж почти потерялась на высокой белоснежной постели. Ее голова едва приминала огромную подушку. Грустные глаза напряженно следили за мной, пока я приближался к кровати.

— Смотрите, кто пришел! — тихо сказала она, и ее губы искривила слабая улыбка. — Почему без цветов?

— Я должен спешить, Мардж, — сказал я. — У меня всего пять минут, поэтому слушайте внимательно.

— С какой стати? — высокомерно спросила она.

— Возможно, вам удастся оградить Эрла от обвинения в двух убийствах.

Ее глаза подозрительно изучали меня.

— С каких это пор вы стали беспокоиться об Эрле?

Я рассказал ей о сомнениях Чейза, который считал Эрла одним из главных подозреваемых. Затем сообщил, почему я стал думать обо всем иначе после убийства Тайболта.

— Ну и дела! — подивилась она, когда я закончил. — Чего же вы хотите от меня?

— Марго Линн отдала мне подписанное заявление, в котором говорится, что Эрл при помощи шантажа вынудил ее работать у него. Если я отдам его полиции, Эрлу крышка. Зная, что он не повинен в убийствах, я спать не буду по ночам!

— Вы стали просто ангелом. — Мардж снова попыталась улыбнуться. — Но вас бы здесь не было, если бы вы не хотели поторговаться. В чем дело?

— Думаю, в досье Эрла содержится разгадка, кто убийца, — объяснил я. — Вам это не понравится, но я скажу, что Эрл чертовски глуп, когда дело касается его лично. Сам он никогда не докопается до истины!

— А вы, значит, намерены докопаться? — Она отвернулась. — Почему бы вам не убраться отсюда, Бойд?

— Тогда я направлюсь прямиком в полицию, к лейтенанту Чейзу, — хмуро сказал я. — В любом случае полицейские найдут досье, однако уже после ареста Эрла. Но тогда они уже не будут искать убийцу. Досье станет только лишним доказательством виновности вашего братца.

Она медленно повернула голову и долго смотрела на меня.

— Как я узнаю, что вы не обманываете меня, Бойд? — вдруг спросила она.

— Никак, Мардж. Но зачем бы я тратил тут свое время?

Последовало долгое неуютное молчание.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Согласна. Но если это ваши уловки, Бойд, я воткну вам нож в сердце, как только выберусь отсюда!

— Где? — поторопил я ее.

— В ячейке камеры хранения на Гранд-Сентрал, — сказала она. — Ключ у Эрла.

— Боюсь, мне не удастся убедить его, — печально сказал я.

— Скажите, что Мардж дала добро, — прошептала она.

— И он поверит мне на слово?

— Ячейка номер 625, — сказала она. — Вы могли узнать это только от меня. Он поймет.

— Надеюсь, что так и будет, Мардж, — сказал я как можно искреннее.

За моей спиной прошуршала униформа медсестры.

— Пора, мистер Бойд! Мисс Харви подписала необходимые документы?

— Да, конечно! — воскликнул я.

— Документы? — прошептала Мардж. — Какие документы?

Ее глаза буквально испепеляли мое лицо. Я отвернулся и подмигнул медсестре.

— Вы правы, мисс Харви, — успокоил ее я. — В подобных делах нужна особая осторожность. — Я подмигнул сестре еще раз. — Но я убежден, что вы вполне можете доверять сестре.

— Какие документы?! — отчаянно крикнула Мардж.

— Совершенно верно, — забубнил я. — Э-э, вы абсолютно правы, мисс Харви. Какие документы?

Бросив последний взгляд на ее вдруг ожившее лицо, с трудом отрывающееся от подушки, я поспешно ретировался.

Медсестра закрыла за мной дверь и виновато улыбнулась:

— Мне очень жаль, мистер Бойд, это была моя вина. Мне следовало помнить, как болезненно относятся люди в ее положении к своим частным делам.

— Не беспокойтесь. — Я был преисполнен великодушия. — Я очень ценю вашу помощь.

— Вы встречались сегодня с доктором Вайнером? — внезапно спросила она, когда мы подошли к лифту.

— Нет, у меня не было времени. А что?

— Думаю, вам надо встретиться с ним, хотя сейчас его уже нет на работе. — Она явно хотела мне что-то сообщить и в то же время не знала, стоит ли это делать. Потом все-таки решилась. — Мне не следовало делать этого… Но в конце концов, вы ее адвокат… Боюсь, она долго не протянет, мистер Бойд.

Я тупо уставился на нее:

— Вы хотите сказать — она умирает?

Она сочувственно тронула мою руку:

— Извините.

— Она ведь только промокла, — пробормотал я. — Простыла, подозревали пневмонию, и вдруг — умирает?

— Возьмите себя в руки, мистер Бойд! — Холодный профессионализм вернулся в ее голос. — Дело не в простуде. Это сердце. Она уже пять лет живет на грани смерти. Доктор Вайнер говорит, это чудо, что она так долго живет.

— И ничего нельзя сделать? — хрипло спросил я.

Она с сожалением покачала головой:

— Мне не следовало вам говорить. Я не врач, мистер Бойд.

— Но вы слышали, что он сказал?

— Да, — кивнула она. — Митральный стеноз — ее сердце давно разрушено.

— Сколько она проживет?

— Ни один врач не ответил бы вам уверенно, мистер Бойд. Но доктор Вайнер сказал, что самое большее две недели.

— Спасибо, сестра, вы были очень добры.

Она слегка покраснела:

— Мой отец был адвокатом, мистер Бойд, и вы чем-то напомнили мне его. Я… я всегда доверяю пожилым людям!

Она повернулась и быстро ушла. Только это спасло ее от взбучки. Пожилой человек? Да на моем лице нет ни одной морщинки! Подумав, я успокоился. Я решил, что ее отец, должно быть, умер молодым. Совсем молодым — ну, скажем, лет в двадцать пять.

Я сидел в кабинете у Харви, и мы с ним неотрывно смотрели друг на друга. Я находился здесь уже пятнадцать минут — терпение мое иссякало. Было четыре часа, а я еще не ел. Большие черные тучи скрыли Манхэттен. Лил дождь, предвещая приближение зимы. Было самое время ехать во Флориду.

Эрл посмотрел на Бенни, прислонившегося к стене, и громко кашлянул.

— Ну как тебе? — спросил он.

— Я просто удивляюсь тому, что Бойд принимает вас за какого-то сосунка, мистер Харви, — ухмыльнулся Бенни. — Он приходит сюда, говорит, что передумал, что вы не убивали этих двоих, он сильно ошибся! Теперь мы все большие друзья, и вы должны отдать ему ваши досье, потому что он так мило их попросил!

— Он был у Мардж, и она дала добро, — сказал Харви.

— Он видел Мардж? Она дала добро? Да никогда в жизни я этому не поверю!

— Если кому-то злиться на Бойда, так это мне! — пробурчал Эрл. — Твой синяк на носу из области профессионального риска. Я тебе за это плачу. А кто заплатит за мой сломанный нос? — Он с презрением посмотрел на Бенни. — Он видел Мардж, и она дала добро. Иначе он никогда бы не узнал о ячейке в камере хранения Гранд-Сентрал. Он знает даже номер!

— Эрл, — вмешался я. — Без твоих досье убийцей будут считать тебя. Я могу умыть руки.

— Не дави, — сказал он, откидывая волосы со лба. — Мне нужно время, чтобы во всем разобраться.

— В чем дело, мистер Харви? — Бенни наконец оторвался от стены и медленно пошел к столу. — Почему вас так беспокоит этот придурок? Я всегда думал, что вы достаточно большой человек, чтобы позволять какому-то дешевому частному сыщику действовать вам на нервы!

— Заткнись! — автоматически огрызнулся Харви.

Бенни обогнул стол, и я увидел крупные капли пота на его лице. Он явно был готов к тому, чтобы реабилитироваться перед самим собой и тем более перед боссом. Когда он решил, что подошел достаточно близко, он остановился и ухмыльнулся.

— Ты ударил меня сегодня утром, когда я не смотрел на тебя, придурок! — тихо сказал он. — Больше эта ошибка не повторится. Больше у тебя не будет возможности обвести вокруг пальца меня и мистера Харви. Мистер Харви большой человек в этом городе. Думаю, он разрешит мне прирезать тебя! И все его беспокойства на этом закончатся.

Я устало вздохнул и посмотрел на Харви:

— Почему бы не установить в офисе проигрыватель, Эрл? Можно было бы иногда послушать музыку вместо этого кудахтанья.

— Ах так! — прошипел Бенни.

Нож буквально сам прыгнул в его руку — должно быть, Мардж кое-чему научила его в Тоннеле любви. Заметив внезапный блеск острия, я отшатнулся, а секундой позже нож вонзился в обшивку кожаного кресла — туда, где только что были мои почки.

Пока Бенни вытаскивал нож из толстой обивки, я успел вытащить свой тридцать восьмой. Я врезал ему по запястью — нож упал на пол. На этот раз все было по-честному. Бенни держался за руку, а я приставил дуло ему прямо к носу. Он обхватил лицо руками и заплакал. Чтобы он больше не вмешивался в разговор, я врезал ему по голове рукояткой револьвера — и он очутился на полу у ног Харви. В кабинете воцарилась тишина. Я посмотрел на Харви. Увидев, что револьвер в моей руке поворачивается в его сторону, он попятился.

— Мне нужен ключ, Эрл, сейчас, — тихо сказал я.

— Конечно, — быстро согласился он.

Он засунул руку в карман брюк, достал ключ и кинул его на стол. Я забрал ключ и спрятал тридцать восьмой в кобуру. Эрл глянул на Бенни, распластавшегося на полу, потом на меня.

— Я даже рад, что вы поработали над его носом. — Он тронул пальцем белый пластырь у себя на переносице. — Теперь я чувствую себя немного лучше.

— Его расслабила жизнь в Манхэттене, Эрл, — сказал я. — Ему нужна работа, где шевелят руками. Потная и продолжительная.

— Я знаю, что ему нужно, — зло сказал Харви. — Он получит именно это!

— Придумал, — сказал я. — Почему бы его не направить ненадолго в Фаунтейн-парк? Кино нашел бы ему подходящую работу, к примеру, собирать пустые сигаретные пачки и бутылки в Тоннеле любви.

Он кивнул:

— Неплохая идея.

Когда я вышел из его офиса, произошло чудо — в такой дождь я нашел свободное такси. В ячейке на вокзале находился атташе-кейс. Я заглянул в него и увидел папку с аккуратной наклейкой, на которой было напечатано слово «Саломея». У кого-то из команды Харви мозги были не совсем набекрень. Судя по всему — у Мардж.

Было пятнадцать минут шестого, когда я добрался до своей конторы. Фрэн Джордан уже собиралась уходить, она наносила последний мазок помады на свою пухлую нижнюю губку.

— Добро пожаловать домой, — улыбнулась она. — Как все прошло в больнице?

— Ты все сделала великолепно, Фрэн. Медсестра стала совсем ручной после того, как ты объяснила ей суть дела. Я встретился с Мардж и добился от нее, чего хотел. — Я вдруг вспомнил слова сестры о пожилых людях и нахмурился. — Фрэн… — Я повернулся к ней профилем и по-мальчишески ухмыльнулся. — Я, кажется, напоминаю тебе кого-то из твоей семьи? Может быть, отца? Посмотри повнимательнее — прохожу я под рубрикой «пожилой человек» в твоем словаре?

— А… это… — небрежно бросила Фрэн. — Я так старалась, пытаясь забить ей голову всякой юридической мумбой-юмбой. А я и сама-то не очень в этом разбираюсь. Я решила, раз вы сказали, что это очень важно и вам нужно обязательно проникнуть туда, то можно немного и соврать. Рассказала ей, что работаю в конторе своего отца всего шесть месяцев и это моя вина с документами, ну, что они не были подписаны еще неделю назад.

Я почувствовал себя значительно лучше.

— Судя по всему, ты велела ей остерегаться самого молодо выглядящего отца, которого она когда-либо видела? — самодовольно спросил я.

— Я велела ей остерегаться мужчину с коротко стриженными крашеными волосами, с маленькими белыми шрамами по линии волос, оставшимися после нескольких пластических операций, — весело выдала она. — Может, оставим эту тему?

— Согласен. Ничего интересного не произошло? Может, кто-нибудь прислал деньги?

— Четыре раза звонила мисс Линн. Она очень расстроилась из-за того, что вас все время не было на месте. Она, бедняжка, устала бродить по вашей квартире в полном одиночестве!

— Да? Еще что?

— Звонила маленькая птичка по имени Касплин.

— Что он хотел?

— Сказал, что обещал позвонить сегодня утром и назначить вам встречу. Я ответила, что вас нет, пусть звонит после пяти — тогда наверняка застанет вас.

— Отлично! Все?

— Больше ничего. Я могу идти?

— Я бы хотел, чтобы ты осталась, но не думаю, что ты согласишься, — честно признался я. — Может, скажешь, чем ты занималась весь день, пока меня не было?

— Играла сама с собой в «морской бой», — с улыбкой ответила она. — Потом поболтала немного. До свидания, Дэнни.

— До свидания.

После того как она ушла, я прошел к себе в кабинет, открыл атташе-кейс и достал папку. В ней было еще три папки поменьше. На первой из них было напечатано «Рекс Тайболт». Я открыл ее — там были снимки из Акапулько. Теперь они не пригодились бы даже для эпитафии, и я закрыл эту папку.

Вторая папка проходила под грифом «Марго Линн». Она содержала газетные вырезки, в которых шла речь о несовершеннолетней преступнице Джани Риговски. Я с интересом прочитал их: Марго была очень испорченной и очень деятельной девчонкой.

В первых двух папках не было ничего, что могло бы навести на след настоящего убийцы. Оставалась надежда на последнюю папку. Наверняка Харви собрал в ней что-то из прошлой жизни примадонны. Я глянул на заголовок, и меня как обожгло — имени Донны Альберты в заголовке не было. Там было напечатано «Касплин». Из папки выпали на стол вырезки из газет. Все они были датированы осенью пятидесятого года. У Касплина было тогда другое имя: «Малыш Джой — карманная энциклопедия музыки».

Среди вырезок было несколько рекламных листков о гастролях странствующего цирка. Малыша Джоя рекомендовали как настоящее чудо: «Он может ответить на любой вопрос публики по музыке, может назвать любую песню или мелодию, если кто-нибудь просвистит первые три такта».

Вырезки были из разных газет на Среднем Западе. Один из участников гастрольного турне был обвинен в том, что зарабатывал деньги на одной из девушек, участвовавшей в поездке. Обыкновенное сводничество. Но вся соль скандала, весьма смахивающего на гротескную и не совсем приличную шутку, была представлена на больших фотографиях, которые все газеты поместили на первой странице. Двое стояли бок о бок: Джой, ростом четыре фута и четыре дюйма, а девушка — перезрелая неопрятная блондинка — ровно шести футов. Касплин получил условный приговор, так как был судим впервые. Думаю, что судья пожалел его, родившегося с умом и поведением обычного человека, но с телом карлика. Даже сейчас, разглядывая вырезки из газет десятилетней давности, я чувствовал нечто вроде шока: отлично развитая голова, приятное лицо, тонкие черты — и тело карлика.

Да, раскопки Харви сделали свое дело и принесли ему успех. Единственное, чего я хотел теперь, — так это чтобы Донна Альберта посмотрела на вырезки. После этого Касплину наверняка пришлось бы расстаться с должностью ее менеджера. Конец карьере!

Я закурил и прочитал еще несколько вырезок. Слабый звук заставил меня оглянуться — я увидел Касплина. Он стоял в дверях и вежливо улыбался. Мне оставалось только гадать, как долго он там стоит. На нем был легкий желтовато-коричневый костюм, соломенная шляпа набекрень, в руках трость из черного дерева с серебряным набалдашником. Выглядел он довольно смешно — как одна из частей не очень талантливого действия с пением и танцами, которое появилось на сцене только потому, что людям всегда нравится нечто выходящее за рамки обычного и слегка попахивающее скандалом.

— Хотел позвонить вам еще раз, — сказал Касплин своим птичьим голосом. — Потом подумал, что могу и заскочить. Вы не возражаете?

— Не возражаю.

— Вот и хорошо! — Он почти впрыгнул в комнату, к самому столу, так что уже поздно было прятать папку, даже если бы я очень этого захотел. Он поднял одну из газетных вырезок и внимательно изучал ее в течение нескольких секунд. — Представьте себе, все абсолютная правда, — сказал он как ни в чем не бывало. — Просвистите первые три такта любой мелодии, и я назову ее!

— Да, это дар! — согласился я.

Все еще вежливо улыбаясь, он отошел и сел на ближайший стул.

— Вы оказались более ловким детективом, чем я предполагал, — сказал он. — Получить эти досье от Эрла Харви было нелегко.

— Мне повезло, — осторожно заметил я. — Я не знал, что третья папка принадлежит вам. Считал, что там должно стоять имя Донны Альберты.

— Все люди ошибаются, — философски заметил он. — Что вы собираетесь делать с этим материалом, Бойд?

— Еще не думал, — честно сознался я. — Я только что начал складывать в целое осколки портрета.

— Портрета? — Он по-птичьи склонил голову набок и почти игриво посмотрел на меня. — Могу спросить, чей это портрет? Или это секрет?

— Это групповой портрет, — сказал я. — С центральной фигурой — примадонной.

— Звучит интригующе. Продолжайте!

— Люди, сходящие от нее с ума, собраны вокруг. В последние два дня я пристально наблюдал за ними и понял, что ее садизм сломал жизнь каждому из них. Как и все остальное в ней, ее жестокость тоже больших размеров. Согласны?

Улыбка медленно сползала с его лица.

— Продолжайте, — тихо сказал он.

— Чего я не понимал до сих пор — это что ее менеджер был тоже без ума от нее, как и все остальные. Он, правда, дает иногда волю своим вкусам к большим женщинам, например к своей секретарше, но это совсем не то, что ему нужно. По-настоящему он всегда желал только Донну Альберту.

— Ну, это обычное явление — желать такую большую женщину, как Донна Альберта, такому, как я, — тихо сказал он. — Я думаю, меня можно понять. Донна Альберта — это нечто особенное. С таким голосом и таким телом! В тот вечер, когда я впервые услышал ее в «Метрополитен», для меня началась новая жизнь. Я поставил себе целью сблизиться с ней, стать частью ее мира — и я добился этого.

— Вы стали ее менеджером, — согласился я. — Но затем настал день, когда Эрл Харви пожелал, чтобы она пела в «Саломее» на Второй авеню. Вы, вероятно, решили, что он шутит, пока он не вытащил эту папочку. Донна Альберта уважала ваши административные способности. Наверное, вы были вынуждены сказать ей, что для ее карьеры будет лучше, если она согласится?

Он кивнул:

— Вы правы.

— Это привело к другим неприятностям — появился Пол Кендалл. Донна Альберта просто не могла устоять, потому что Марго Линн первая завладела им. Кроме того, Рекс Тайболт, который был без ума от нее, и Хелен Милз. Но главным камнем преткновения стал Кендалл. Вы не могли вынести, что он и Донна занимаются любовью. Вы решили поссорить их.

— Выходит, вы знаете о том, как это произошло с Ники? — засмеялся Касплин. — А я-то решил, что заплатил вам пятьсот долларов ни за что!

— Вы убедили Тайболта, что, если он поможет с собакой, вы используете это против Кендалла — в краже легче всего было обвинить именно его. Потом вы попросили его уговорить Хелен Милз, используя те же аргументы. И это тоже сработало.

— Все-то вы знаете, Бойд, — медленно проговорил Касплин. — Не стоит пересказывать все шаг за шагом — мы с вами не какие-нибудь тугодумы. Я с самого начала намеревался убить Кендалла — он был грубым варваром, который делал из меня посмешище почти во всех своих глупых шуточках. Когда он решил втянуть меня в последнюю из них, я был просто счастлив угодить ему. Одна мысль о том, что он приходит в номер к Донне, даже ненадолго, была невыносимой!

— Поэтому вы пришли к нему домой до того, как вернулась Марго. А потом вызвали полицию, и она прибыла как раз тогда, когда Марго должна была открыть крышку?

— Повезло, — согласился он. — Вообще-то я не был уверен, сколько им потребуется времени. Но позвонить было несложно. — Он взволнованно засмеялся. — Никогда не забуду выражения его лица, когда он уже сидел в коробке и я сказал ему, как я собираюсь его убить. В этой коробке, руки по швам, он был такой беспомощный… После того как все было кончено, я перенес телефон из гостиной на кухню — у него в каждой комнате была розетка. Потом, когда я появился на вечеринке, я пошел в ванную рядом с кухней, оттуда проник на кухню и позвонил.

— А почему Тайболт? — спросил я.

— Он был дурак! Сначала надоедал с собакой — что я с ней сделал? Затем, когда понял, что исчезновение Ники ему не помогло, стал совершенно невыносим. Требовал от меня объяснений по поводу смерти собаки и убийства Кендалла. Потом стал угрожать — если я не помогу ему сблизиться с Донной, он расскажет ей о том, кто убил собаку.

— Пришлось избавиться и от него, — резюмировал я. — Меня интересует еще парочка деталей. Главным вашим врагом был все-таки Эрл Харви — он заставил вас плясать под свою дудку. Поэтому, убивая продюсера, потом баритона, вы прежде всего убивали оперу. Это был удар по Харви, а он даже не догадывался, что это вы!

— Наверное, вы правы, — согласился он. — Но здесь основной причиной была Донна.

— Объясните, — попросил я.

— Великая примадонна поет в третьесортной постановке, в десятиразрядном театре на Второй авеню! — Его даже передернуло. — Я не мог допустить этого, Бойд! Понимаете? Это надо было прекратить любой ценой!

Я закурил и посмотрел на Касплина, размышляя, реален он или составляет часть моих грез наяву.

— Теперь, когда вы знаете все, что вы собираетесь предпринять? — после затянувшегося молчания спросил он.

— Единственное, что я могу сделать, Касплин, — сказал я, — это позвонить лейтенанту Чейзу.

— Я бы не делал этого.

— У меня нет выбора, — не согласился я и потянулся к телефону.

Касплин неожиданно встал, правой рукой сорвал серебряный набалдашник со своей трости — из полого отверстия выскочило тонкое, как рапира, лезвие. Через секунду лезвие оказалось у моего горла.

— Положи трубку, Бойд, — приказал он. — Не вынуждай убивать тебя!

Я оказался в явно невыгодной позиции, пришлось сделать то, что он приказал. Хватило бы легкого движения его руки, чтобы воткнуть рапиру мне в шею.

— Ты сделал одну ошибку, Бойд, — спокойно сказал он. — Ты забыл задать мне еще один вопрос. Не спросил о загадочном орудии убийства, которое так и не нашла полиция.

— Серьезная ошибка, — согласился я.

Внезапно хлопнула входная дверь, раздались быстрые шаги. В кабинет вошла Фрэн Джордан с виноватой улыбкой на лице.

— Дэнни… — Увидев нас, она замерла. — Извините, я совсем забыла…

Веки у Касплина дрогнули, голова начала поворачиваться в сторону Фрэн. Я стремительно отдернул свою голову в сторону — тонкое лезвие просвистело в дюйме от моего лица. Времени на раздумья не было, и когда Касплин ринулся ко мне, я схватил его обеими руками за пиджак и швырнул через свое плечо. Он вскрикнул, зазвенело разбитое стекло — и наступила тишина. Я почувствовал холод за спиной и медленно повернулся. Там, где за моим столом должно было быть окно, теперь зияла дыра, окруженная осколками. Я подошел и посмотрел вниз. Шестью этажами ниже вокруг маленькой темной кляксы на тротуаре быстро собирались люди. Я почувствовал нежное прикосновение к руке — Фрэн стояла рядом со мной.

— Все в порядке, Дэнни? — спросила она дрожащим голосом.

— Нормально, дорогая, — сказал я. — Ты пришла вовремя. Что ты забыла, кстати?

— Забыла передать последние слова Марго Линн. Она сказала, что возвращается к себе домой, и если никогда вас не увидит, то будет очень рада.

— Она должна нам тысячу долларов, — сказал я. — Может и нагрубить за такие деньги.

— Наверное, надо позвонить в полицию? — задумчиво произнесла Фрэн.

— Надо, — мрачно согласился я. — Рад, что ты мой свидетель, — лейтенант Чейз будет просто счастлив!

— У вас был трудный день, Дэнни, — нежно сказала Фрэн, и я вдруг почувствовал, как она прижалась ко мне всем своим прекрасным телом. — После того как закончим с полицией, почему бы не пойти ко мне? Обещаю домашний ужин!

— Звучит заманчиво, — сознался я.

— Звонить в полицию сейчас? — спросила она.

— Постарайся, чтобы тебя соединили с Чейзом.

Она подошла к телефону. Я вытащил несколько осколков стекла из разбитого окна и осторожно выглянул на улицу. Из-за дождя огни в городе казались нечеткими. Башни-близнецы «Уолдорф Астории» находились к юго-востоку от меня, и жестокая Саломея где-то там, в своем номере. Кажется, мое первое впечатление о ней как о вестнице смерти — валькирии было верным. Кендалл, которого она увела у Марго, мертв. Тайболт, мучить которого доставляло ей удовольствие, мертв. Хелен Милз, измываться над которой ей было так приятно, ушла от нее. Карлик Касплин, мучить которого было, наверное, забавнее всего, тоже мертв.

Любопытно, одиноко ли ей сейчас?

Соблазнительница

Глава 1

— Джонни! — Лицо блондинки, открывшей дверь, выражало крайнее нетерпение. — Ты забыл свой ключ?

Тут она взглянула на меня, и рот ее от удивления превратился почти что в букву «О». Но даже с широко открытым ртом она выглядела довольно мило, как будто ее только что кто-то неожиданно поцеловал и она не может сообразить, понравилось ей это или нет.

Ее шелковистые светлые волосы были коротко подстрижены, и легкая пушистая челка едва касалась левой брови. На ней был кремовый костюм из легкого шелка, узкая юбка тесно облегала округлые бедра, и лиф блузона был приятно наполнен. По кремовому шелковому полю шел изящный голубой абстрактный рисунок.

— Вы что-нибудь потеряли? — спросила она холодно. — Или вы из бюро по переписи населения и собираетесь проверить мои данные в своих заумных бумажках о статистике рождаемости?

— Я Дэнни Бойд, — сказал я. — «Сыскное бюро Бойда» в Нью-Йорке.

Я чуть повернул голову — так, чтобы поразить ее безупречным совершенством моего левого профиля, который с первого взгляда должен сводить с ума любое нормальное существо женского пола. Но мне, увы, все время не везет, и большей частью я встречаю каких-то ненормальных особ. Взгляд блондинки выражал ледяную скуку, и я быстро повернул голову обратно.

— Дэнни… Бойд, — повторила она медленно, и слова эти прозвучали как самое грязное ругательство из последнего бестселлера. — Что бы это могло значить?

— Многое, голубушка, — сказал я доверительно. — Твой дядя и опекун скучает по тебе с тех пор, как ты уехала. Он хочет, чтобы ты вернулась домой, и поэтому нанял меня, чтобы я доставил тебя живой и невредимой в его нежные объятия. — Я немного подумал и решил, что выразился не лучшим образом. — Ну, нежные объятия — это, так сказать, фигура речи, я просто имел в виду дядину привязанность к тебе, и ничего больше, ясно?

Она пристально глядела пару секунд куда-то поверх моего плеча, потом медленно покачала головой.

— Смешно, — сказала она рассеянно. — Я его что-то не вижу.

— Кого?

— Маленького человечка с большой сетью, — отрезала она. — Даже не пытайся убеждать меня, что ты не спятил. Ты форменный псих!

— Не пора ли нам прекратить ломать комедию? — спросил я обиженно. — Ты Линда Морган, правильно?

— Ясное дело, нет! — огрызнулась она, быстро отступив на шаг и держа рукой дверь.

— О’кей, — вздохнул я. — Значит, Джоан Мортон — это вымышленное имя, под которым ты появляешься здесь, на Западном побережье, так?

— Как, вы сказали, ваше имя? — снова спросила она.

— Дэнни Бойд. — Про себя я отметил, что терпение не стоит мне так много теперь, когда я ее нашел. — Твой дядя Тайлер Морган нанял меня, чтобы тебя отыскать, как я уже говорил.

Тут она попыталась захлопнуть дверь, но в последний момент я подставил ногу и слегка подтолкнул дверь плечом — так, чтобы она вновь открылась, и блондинка отступила в глубь комнаты.

— У меня рефлекс, — объяснил я ей, входя в комнату. — Я всегда точно знаю момент, когда женщина готова сказать «нет». Она выражает это всем своим видом, а кто может себе позволить в наше время, когда налоги растут не по дням, а по часам, тратить вечер впустую?

Верхняя часть блузона вдруг натянулась, обозначив высоко вздымающуюся грудь.

— Проваливай отсюда немедленно, — почти прошептала она. — Или я сейчас заору на всю округу!

— Перестань дурачиться, Линда, — оборвал я нетерпеливо, прикрывая за собой дверь. — Твой дядя заплатил мне, чтобы я проводил тебя в Нью-Йорк. И что бы ни заставило тебя бежать из дома, он сделает все, чтобы оно больше не повторилось. Так он пообещал.

На ее лице был написан неподдельный испуг, что вовсе не подходило к характеру девушки, рожденной на Саттон-Плейс и, как говорится, с серебряной ложкой во рту. Тайлер Морган — ведущее колесо транспортного бизнеса; я даже вздрогнул при мысли, что позволил себе пошутить на его счет, хоть и не вслух.

— О’кей, — произнесла она тихо, и туго натянутый верх лифа немного обмяк. — Прежде чем продолжать разговор, мистер Бойд, я приготовлю что-нибудь выпить, если вы не возражаете.

— Прекрасно! — сказал я, искренне надеясь, что голос мой звучит убедительно. — Ведь никаких причин ссориться у нас нет, правда, Линда?

— Я… я думаю, нет. — Это прозвучало не очень уверенно.

Наблюдая, как она, плавно покачивая бедрами, направляется к мини-бару, я вновь убедился, что лучший материал, подчеркивающий каждый изгиб движущегося женского тела, — это шелк. Она неожиданно метнулась к открытой двери спальни. Я было подался за ней, полагая, что она собирается удрать, но она просто закрыла дверь и продолжила свой путь к бару.

Я все же успел заглянуть поверх ее плеча до того, как она закрыла дверь, и этого оказалось достаточно, чтобы возбудить мое любопытство. Странная дамочка с четырьмя ногами, две из которых оставлены в спальне? Может, она права, и я законченный псих, — но, успев мельком заглянуть в спальню, я заметил там пару ног от колен и ниже. Одна аккуратно облачена в прозрачный нейлоновый чулок и туфлю на высоком каблуке, вторая — голая и босая.

— Скотч с содовой, — сказала блондинка, возвращаясь ко мне со стаканом в каждой руке. — Надеюсь, это сойдет, я не люблю замысловатые коктейли.

Я оказался ближе, чем она ожидала; нервно дернувшись, она пролила хороший скотч на ковер.

— Что с тобой, милая? — спросил я ласково. — Судя по твоему поведению, ты что-то скрываешь.

— Что мне скрывать? — ответила она с дрожью в голосе. — Ты меня нашел, так вези к дядюшке, — чего же еще?

— Да, но только в том случае, если ты Линда Морган…

— Я тебе уже говорила, что это я, — оборвала меня она. — Тебе показать родимое пятно в доказательство?

— Наоборот, ты утверждала, что ты не Линда Морган, — возразил я. — И теперь ты заставляешь меня волноваться. Может, те две ноги в спальне принадлежат Линде Морган? А?

Я толкнул дверь в спальню, она открылась, и в тот же момент блондинка бросилась к входной двери. Мы столкнулись, и она внезапно вцепилась ногтями мне в лицо. Я взвыл от боли, когда ногти оставили многочисленные царапины на щеках, затем схватил ее за оба рукава и оттолкнул от себя. Взбешенная, она рванулась из моих рук, тонкий шелк порвался, и я остался стоять, сжимая две длинные полоски ткани, а она отшатнулась, пытаясь сохранить равновесие.

До меня вдруг дошло, что она не носит бюстгальтера, так как взору моему предстал острый кораллово-розовый сосок ее округлой груди. В любое другое время я бы остановился, чтобы насладиться таким зрелищем, будучи самым прилежным учеником матери-природы, какого только можно найти. Но теперь меня больше интересовало то, что находилось в спальне.

Ее ногти снова нацелились на мое лицо, когда я попытался подойти ближе. Я схватил ее за запястье, скрутил ей руки за спиной и потащил к ванной комнате. Один толчок — и она оказалась в кабинке для душа. В двери ванной торчал прекрасный старомодный ключ. Я вытащил его из скважины и вышел.

— Почему бы тебе не принять душ и немного не охладиться, милая? — почти прорычал я, затем прикрыл дверь и запер ее снаружи.

Пять секунд спустя я был уже в спальне, разглядывая обладательницу второй пары ног, которые так оригинально привлекли мое внимание. Ею оказалась еще одна блондинка, одетая в летнее хлопчатобумажное платье с ярким пестрым рисунком; она лежала ничком на кровати. Когда я внимательнее пригляделся, то понял, почему одна нога у нее голая, — кто-то затянул снятый нейлоновый чулок вокруг ее шеи, и блондинка была мертва. Я выпрямился и закурил сигарету, наблюдая, как солнечные лучи, косо падая сквозь жалюзи, полосами освещают пестрый рисунок платья. Я стал просчитывать варианты и припомнил что-то похожее: девушка, задушенная нейлоновым чулком… В течение последних двух недель было совершено еще три убийства по точно такой же схеме — и все в радиусе двадцати миль от городка. Если это будет продолжаться, Санта-Байя потеряет свою репутацию первоклассного морского курорта, расположенного в пятидесяти милях от Кармела.

Телефон находился в гостиной, и я нехотя направился туда. Вся эта история предназначалась для полицейских, и я знал, что она им понравится не больше, чем мне. На их языке понятие «частный детектив» равнозначно последней дешевке, и когда я сообщу им еще об одном убийстве, совершенном, бесспорно, каким-то психопатом, вряд ли они полюбят меня как родного брата.

Я уже потянулся за телефонной трубкой, и тут резкий голос позади меня скомандовал:

— Брось!

Я медленно повернулся и первым делом увидел нацеленный на меня короткоствольный полицейский револьвер, а затем и того, кто его держал. Это был приземистый малый со смуглым лицом, которое выглядело так, будто его потерли несколько раз наждачной бумагой. Одет он был довольно небрежно: в мятый поношенный костюм, отсвечивающий радужным блеском, — эффект, обратный маскараду хамелеона, уж он-то никогда не сольется с окружающей средой! Лицо его выражало поразительное спокойствие, и рука, державшая револьвер, нисколько не напрягалась, выдавая в нем профессионала.

— Ты, наверное, Джонни? — догадался я. — Парень, у которого есть свой ключ?

— Я тебя не понимаю, приятель, — сказал он холодно. — У тебя тоже свой ключ?

— Я Дэнни Бойд, — ответил я вежливо. — Прогуливаюсь по Западному побережью, да, видно, кто-то решил надо мной подшутить и дать мне ложное представление о Диком Западе, а?

— Это очень забавно. Не хочешь ли ты рассказать мне, где Джери, до того, как я разделаю под орех твою смазливую физиономию?

— Я не знаю, кто такая Джери, дружок, — сказал я честно. — Но тут есть две блондинки: мертвая в спальне и живая в ванной. Выбирай любую.

Тут как по команде живая блондинка забарабанила в дверь ванной комнаты, произведя шума больше, чем кавалерийский полк, несущийся во весь опор по огромному пустынному коридору.

Коренастый посмотрел на меня так, будто я пообещал привести ему симпатичную девчонку на ночь, а привел его собственную сестрицу.

— Выпусти ее оттуда, — выдохнул он. — Быстро!

Вообще-то я не из тех, кто лезет на рожон, особенно под дулом револьвера. Поэтому я без разговоров открыл дверь ванной, и растрепанная блондинка выскочила оттуда в гостиную. Она грозно поглядела на коренастого.

— Ты очень вовремя появился, Джонни, — набросилась она на него. — Этот гад ползучий позвонил в дверь, и я подумала, что ты забыл ключ…

— Кто он такой, черт возьми? — оборвал ее Джонни. — Что ему здесь нужно?

— Он частный детектив, — зло ответила она. — Он думал, что нашел тут Линду Морган. Послушай, почему бы не…

— Заткнись! У нас и без того уже достаточно неприятностей.

Он бросил на меня такой взгляд, будто я был первым номером в списке его неприятностей, а я почувствовал тоже весьма неприятные ощущения чуть ниже пряжки ремня.

— Машина внизу? — обеспокоенно спросила блондинка.

— Само собой, — проворчал Джонни. — Но я теперь не уверен, что мы сможем ею воспользоваться. Скорей всего, нам придется изменить наш план — этот гад может все испортить!

И тут я его чуть было не опередил. Он уже собирался выйти из положения наипростейшим образом — всадить пулю из своего револьвера в мое полное жизни тело, а это было бы весьма плачевно для Бойда и его прекрасного профиля! Он все еще смотрел на блондинку, лицо его выражало нерешительность, я подумал, что лучшего момента не представится, и прыгнул на него. Все мои рефлексы помогли мне сделать это молниеносно, и все же я был не так скор, как хотелось бы. Джонни без излишней торопливости отпрянул на шаг в сторону и, пока я, проскочив мимо него, пытался затормозить, двинул рукояткой револьвера мне по затылку. Даже не успев осознать всей своей глупости, что было бы, конечно, слабым утешением, я провалился в черную пустоту…

Первые три ощущения, которые проникли в мое возвращающееся сознание, — это шипящий звук, мерзкий сладковатый вкус на губах и всепоглощающее чувство боязни замкнутого пространства. Я открыл глаза и приподнял голову, больно ударившись обо что-то твердое и неподатливое, — с этого момента клаустрофобия овладела мной полностью. Мои руки с трудом поднялись над какой-то поверхностью и принялись неистово толкать ее, стараясь дотянуться до головы. Внутренний голос подсказывал мне: если руки не могут этого сделать, так, может, моя голова пойдет к Магомету и дотянется до рук?^[186] Это мне удалось лучше, и клаустрофобия улетучилась, как только моя голова появилась из духового шкафа газовой плиты. Я выключил горелки, поспешил в гостиную к ближайшему окну и широко распахнул его. Следующие две минуты меня ничто не интересовало, кроме свежего воздуха, но по мере того, как он наполнял мои легкие, я стал размышлять о блондинке Джери и ее партнере Джонни. Эта парочка, видно, работала в одной упряжке, но было ясно, что действовали они каждый в своей роли. Чем дольше я о них думал, тем большим уважением проникался: задушенная девушка в спальне, самоубийство в кухне — полиция проглотила бы это и быстренько свернула все дело.

Когда я удостоверился, что а) буду жить и б) меня не стошнит, я пошел в спальню взглянуть на труп. С ним было все в порядке, но он выглядел совсем не так, как когда я видел его в последний раз. Тогда на девушке было пестрое платье из хлопка — а сейчас она была одета в порванный шелковый костюм кремового цвета с абстрактным голубым рисунком. Даже моя отуманенная газом голова могла сообразить, что Джери поменялась с мертвой блондинкой одеждой, — но зачем? Конечно, ей нужно прилично выглядеть, чтобы не привлекать лишнего внимания до того, как они с Джонни скроются, но в гардеробе наверняка полно платьев. Возможно, это было частью продуманного плана — подставить меня как убийцу, тем более что на моей щеке красовались следы ногтей Джери. Я снова вспомнил, что с первого раза оценил в Джонни профессионала, и вновь с раздражением поймал себя на том, что испытываю к нему невольное уважение.

Я вернулся в гостиную и вызвал полицию — на этот раз меня никто не прерывал. Парень на том конце провода даже не был удивлен, когда я рассказал ему о трупе. Когда-нибудь в дождливый день, когда мне нечего будет делать, я позвоню в местный полицейский участок и скажу тому парню, который отвечает на звонки, что он выиграл первый приз в радиовикторине. Ручаюсь, он точно так же не выскажет удивления, когда я стану уверять его, что он проведет целых две недели в обществе какой-нибудь восходящей голливудской звезды, что все расходы оплачены и единственное к нему пожелание — уточнить кое-какие детали: к примеру, размер ее бюста и тому подобное.

Ожидая фараонов, я вернулся в спальню и еще раз взглянул на труп в кровати. Шелковый костюм, будучи первоклассно сшитым, стоил довольно дорого, и если уж женщина платит такие деньги за одежду, то обычно получает что-либо в придачу бесплатно, например, этикетку изготовителя. К сожалению, блузон был так изорван, что этикетка потерялась. Ее стоило поискать.

В гостиной все еще присутствовали следы нашей с Джери баталии — перевернутый маленький столик, разбитая ваза и разбросанные по коврику сломанные цветы, а возле входной двери валялось несколько кусочков кремового шелка. На втором обрывке, который я подобрал, была вышита метка фирмы: «Мэзон д’Аннет», Санта-Байя. Я сунул бирку в карман пальто, закурил и принялся беззаботно разглядывать обстановку, пока десять минут спустя не прибыли полицейские.

Лейтенант Шелл был терпелив, умен и недоверчив. Я надеялся увидеть человека, получившего работу по протекции, но мне почему-то опять не повезло. Высокий, с коротко остриженными седыми волосам и глубоко запавшими глазами, он, казалось, видел все насквозь и ничего не одобрял.

Он сел в кресло, долго прикуривал сигарету, затем холодно взглянул на меня.

— Второй раз слушаю вашу историю, Бойд, — сказал он сурово, — и она мне по-прежнему не нравится.

— Что тут может нравиться? — с горечью заметил я. — Ясно, что вам нужна голая правда, но, если хотите, я могу ее чуть приукрасить.

— Сделайте одолжение, — попросил он вежливо, — не стройте из себя умника, а? Они всегда меня бесят и вынуждают показывать наихудшие стороны моей натуры — я думаю, вы поняли, о чем речь?

— Догадываюсь, — уверил я его. — Хотя я тоже не обязан вас любить. Мне предписано говорить правду и сотрудничать, что я и делаю.

— Но улики против вас, — проворчал он. — На лице у вас безобразные царапины, Бойд. Очевидно, дамочка была вынуждена отчаянно сопротивляться убийце, судя по ее изорванной одежде. Очевидно также и то, что она проиграла это сражение и была задушена своим же собственным чулком.

— Я вам уже рассказывал, как это произошло, — сказал я, теряя всякое терпение. — Вторая блондинка, Джери, и этот бандит Джонни, ее дружок, у которого был собственный ключ от квартиры…

— Нужда — матьизобретательности, образно выражаясь, — промычал Шелл. — Вы должны признать, что это просто дикая история.

— Все правдивые истории кажутся дикими, — ответил я. — Помню…

— Оставьте воспоминания для мемуаров — если у вас когда-нибудь будет время их написать, — прервал он меня. — Я вижу, вы парень с богатым воображением. А уж история с пробуждением в газовой духовке вообще потрясающа!

— Я уже говорил вам, что этот Джонни — настоящий профессионал, — осторожно произнес я. — И довольно умный тип, раз он знает, в каком направлении работают мозги у полицейского, и действует соответственно.

— А может, он просто продукт вашего больного воображения? — предположил Шелл. — И мне лучше записать вас как подозреваемого в убийстве первой степени?

— Я слышал о ваших трудностях, лейтенант, — сказал я. — Три женщины задушены в последние две недели. Могу вам даже посочувствовать — на вас ответственность за поимку убийцы. Но не старайтесь сделать из меня козла отпущения. Я прибыл в Санта-Байю семичасовым рейсом вчера вечером и могу без всякого труда доказать, что находился в Нью-Йорке все то время, когда были совершены три предыдущих убийства.

Он потушил окурок в медной пепельнице одним ловким привычным движением.

— Успокойтесь, Бойд, — негромко сказал он. — Я понимаю, что не могу обвинять вас в трех других убийствах, но, возможно, вы оказались находчивым парнем и использовали ту же схему.

— Вы имеете в виду, что Джонни и его подруга оказались находчивыми?

— Может, и так, — пожал он плечами. — Если только они действительно существуют, то должны были оставить отпечатки в квартире, и мои парни найдут их. Есть и одно существенное отличие этого убийства от трех предыдущих — те были совершены в парках или зонах отдыха.

— У меня такое подозрение, что этому трупу тоже суждено было оказаться в парке. Но мой неурочный приход спутал им все карты.

— С чего вы это взяли?

— Джонни был здесь и вышел перед самым моим приходом. Когда он вернулся, Джери спросила его, ждет ли внизу машина.

— Вы считаете, что они собирались отнести тело в машину?

— Они могли сделать это без всяких проблем в темноте через пожарный ход — он как раз выходит на аллею позади дома. Но когда я им все испортил, они изменили свои планы.

— Может быть. — Шелл встал на ноги легким гибким движением. — Мертвая девушка — это Линда Морган? Вы в состоянии опознать ее?

— Нет, — печально покачал я головой. — Я думаю, что это Линда Морган, но не могу с точностью опознать ее.

Он смотрел на меня с выражением крайнего удивления.

— Что же вы за детектив такой? — спросил он, высоко подняв брови. — Вас наняли, чтобы найти девушку, а вы даже не знаете, как она выглядит, и не можете уверенно опознать ее!

— Да, это звучит несколько странно, — согласился я поспешно. — Но вините в этом семью Морган, а не меня. Как говорит ее дядя Тайлер Морган, у всей семьи просто патологическое отвращение к фотографии. Может, кто-то из незамужних тетушек был напуган в девичестве скрытой камерой, кто его знает, но не существует ни одной фотографии ни Линды, ни самого Тайлера Моргана. Все, что он мог мне предложить, — это подробный словесный портрет. По нему я могу судить, что это труп Линды Морган, но опознать его в юридическом смысле, как вы того хотите, я не могу.

— Значит, единственный человек, который может это сделать, сам Тайлер Морган, — пробормотал Шелл. — У меня неприятное предчувствие, что он окажется таким же сумасбродным чудаком, как и вы.

— Это все от скверного нью-йоркского воздуха, — объяснил я. — И если бы не жара…

— Да знаю! — оборвал он. — Я как-то сам провел там целое лето и чуть не свихнулся. — Он нахлобучил шляпу и взглянул на меня с неописуемой неприязнью. — Не отходите от меня ни на шаг, Бойд, пока не явится Морган. Я не хочу терять вас из виду — по крайней мере до тех пор, пока мы не побываем в морге!

Глава 2

Мы приехали в аэропорт вечером, за десять минут до прибытия дополнительного рейса из Сан-Франциско, которым должен был прилететь Морган. Я коротал время, рассказывая лейтенанту Шеллу в мельчайших подробностях о том, как проследил движение Линды Морган из Нью-Йорка на Западное побережье — от Саттон-Плейс до Санта-Байи, — как это заняло у меня почти неделю и как мне повезло с ее лучшей подружкой, которая по достоинству оценила профиль Бойда, рассматривая его в полумраке своей гостиной. Понадобился всего один вечер, чтобы узнать, что Линда отправилась в путь через всю страну под вымышленным именем Джоан Мортон.

Шелл был безучастен. Я и не ожидал от него внимания, но моя болтовня, по крайней мере, заполнила десять минут ожидания, и вот уже самолет коснулся посадочной полосы. Я разглядел высокую худую фигуру Тайлера Моргана, хорошо заметную в веренице пассажиров, шагающих к зданию аэропорта, и, сопровождаемый Шеллом, направился ближе к стеклянной двери, чтобы встретить его.

Но какой-то малый опередил нас, небрежно оттеснив меня локтем с наглой бесцеремонностью официанта из Манхэттена, который только что получил положенные ему пятнадцать процентов чаевых. Высокий рост, широкие массивные плечи и мускулистая шея делали его похожим на преуспевающего администратора, который уверен не только в своих собственных силах, но имеет за спиной солидную компанию с пятидесятимиллионным оборотом. У него были темно-каштановые волосы и ухоженные усы. Одним словом, дар Божий в ответ на молитвы как молодой, так и старой девы. Как только Морган вошел в зал ожидания, «администратор» шагнул к нему и стал трясти ему руку.

— Рад вас видеть, Тайлер! — сказал он громко. — Я получил вашу телеграмму. Почему такая срочность?

Лысая голова Моргана отражала свет верхних огней зала, когда он ее поворачивал; я заметил, что его холодные серые глаза скользят по залу в поисках кого-то.

— Я тоже рад тебя видеть, Джордж, — сказал он рассеянно. — Это все из-за моей племянницы Линды — и кажется, дела совсем плохи.

Я протиснулся между ними, по-прежнему сопровождаемый Шеллом.

— Привет, Бойд, — сказал Морган без малейшей теплоты в голосе.

— Мистер Морган, — сказал я, — это лейтенант Шелл из местной полиции.

— Лейтенант… — Морган на секунду прикрыл глаза, затем медленно открыл их. — Вы думаете, что девушка, которую… убили, и есть моя племянница?

— Я не знаю, — сухо сказал Шелл. — Бойд думает, что это она, но не может с точностью опознать ее. Мне очень жаль, что пришлось вызывать вас в связи с этим, но…

— Все нормально, — пожал плечами Морган. — У вас не было выхода.

— Убийство? — вдруг рявкнуло должностное лицо с темно-каштановыми волосами. — Ваша племянница, мистер Морган? Это просто смешно!

— С каких это пор у нас шоферы пытаются стать экспертами? — Я был сама вежливость.

— Шоферы!.. — Его лицо мгновенно покраснело. — Какого черта вы оскорбляете меня, как…

— Это мистер Джордж Обистер, — прервал его Морган. — Он является моим личным представителем на Западном побережье.

— Что он, черт возьми, из себя воображает, чтобы так со мной разговаривать! — кипятился Обистер. — С какой стати я буду…

— Замолчи! — холодно отрезал Морган. — У меня и без тебя, Джордж, полно забот. — Он повернул голову и посмотрел на Шелла: — У нас впереди не совсем приятная процедура. Я предлагаю покончить с этим как можно скорее.

— Да, конечно, — кивнул Шелл, — если вы поедете со мной. Вам лучше следовать за нами, Бойд.

— Мистер Морган! — растерянно обратился к хозяину Обистер. — А что делать мне?

— Я думаю, тебе лучше сопровождать меня, Джордж, — ответил Морган безразлично. — Если у лейтенанта нет возражений.

— Никаких, — заверил Шелл. — Пойдемте.

Итак, мы вчетвером вышли к ожидающей нас машине и следующие четверть часа провели в натянутом молчании, пока не приехали в морг. Шелл указывал путь шагающему за ним Моргану, а мы с Обистером шли чуть позади них. Как сказала бы моя рыжеволосая секретарша Фрэн Джордан, я не из тех парней, которые слишком чувствительны к окружающей обстановке, но есть в атмосфере морга что-то такое, отчего меня всегда пробирает дрожь. Это не сами трупы, а скорее монотонный звук капающей воды, когда подтаивает лед. Может быть, поэтому я не питаю любви к холодному душу, разве что очередная дама сердца пожелает сбрызнуть меня мартини со льдом.

Служащий морга выглядел под стать своему окружению и даже не пытался казаться приветливым. Когда он выкатил из морозильного шкафа носилки и откинул простыню, одного взгляда на Моргана было достаточно, чтобы понять, что это его племянница.

Шелл махнул служащему, тот снова накрыл тело и медленно задвинул носилки обратно в шкаф. Тайлер Морган стоял с закрытыми глазами, лицо его сразу осунулось, — казалось, он постарел лет на десять.

— Это моя племянница Линда, — произнес он едва слышным голосом. — Господи Боже мой, кому понадобилось ее убивать?

— Тут в округе орудует какой-то маньяк, Тайлер, — сказал Обистер, понизив голос. — Ваша племянница — уже четвертая молодая женщина, которая была задушена за последние недели, и я иногда удивляюсь, о чем думает наша полиция. Примите мои соболезнования.

Лейтенант окинул Обистера убийственным взглядом и повернулся к Моргану.

— Мне очень жаль, мистер Морган, — сказал он. — Вы понимаете, что я должен задать вам несколько вопросов, — но не здесь, разумеется.

— Конечно, лейтенант, — мрачно согласился Морган. — Я к вашим услугам.

— Я заказал вам номер в «Бэй-отеле», Тайлер, — суетливо заговорил Обистер. — Это, должно быть, самое подходящее место.

Еще одна поездка на машине, еще двадцать минут молчания — и вот мы в роскошном номере в «Бэй-отеле». Обистер заказал выпивку, и это было самым разумным из всего, что он делал до сих пор. Будучи при исполнении, Шелл отказался, а я со злорадством отметил еще одну причину, по какой мне не хотелось бы стать полицейским. Когда принесли напитки, Морган уселся в глубокое кресло, осушил стаканчик бурбона одним длинным глотком, затем посмотрел на лейтенанта.

— Как это случилось? — спросил он совершенно бесстрастным голосом.

Шелл рассказал ему всю историю со своей точки зрения, а я время от времени вставлял слово-другое, чтобы дать Моргану представление о том, что думаю по этому поводу.

— Сработано по той же схеме, что и другие убийства, лейтенант, — уверенно заключил Обистер. — До каких пор этому маньяку-убийце будет позволено разгуливать по улицам и убивать кого захочет?

— Вы баллотируетесь на пост прокурора округа? — спросил Шелл с ледяной вежливостью.

— Конечно нет, — снова вспыхнул Обистер. — Я задал вопрос по существу, как простой гражданин, вот и все.

— Только не надо произносить речей. Я сплю по три часа в сутки со дня первого убийства и уже устал от нетерпеливых и чертовски глупых вопросов!

— От тебя мало толку, Джордж, — отрезал Морган. — Помолчи, пожалуйста.

— Хорошо, — пробормотал Обистер. — Но я ничего не могу поделать со своими чувствами.

— Существует много чего, с чем ты не можешь ничего поделать, Джордж, — уже мягче сказал Морган. — Это касается и твоего недостатка учтивости, и неумения рассчитывать время, и недопонимания. — Он посмотрел на Шелла: — Итак, лейтенант?

— Ваша племянница внезапно уехала из дому около недели тому назад, — терпеливо начал Шелл. — Спустя пару дней вы забеспокоились и наняли Бойда, чтобы он разыскал ее, так?

Морган кивнул:

— Точно так. Сначала я не придал этому значения. Линда никогда не теряла голову, она часто проводила денек-другой в компании одного из своих друзей на Лонг-Айленде или, может, в Уэстпорте. Но когда я обнаружил, что не могу найти ее следов и через друзей, я начал волноваться и нанял Бойда.

— Были у нее причины бежать из дома? — спросил Шелл.

Морган медленно покачал головой:

— Никаких серьезных причин, насколько мне известно. Я был ее дядей и одновременно опекуном, как вы уже знаете. Ее родители погибли в авиакатастрофе, когда ей было двенадцать лет. Я холостяк, но оказался единственным ее родственником, поэтому и взял девочку к себе, с тех пор она жила у меня. Я делал все, что мог, для нее — у Линды никогда не было проблем с карманными деньгами, я предоставлял ей максимум свободы. Она унаследовала бы огромное состояние в свой двадцать первый день рождения, но не дожила до него всего семь месяцев.

— А кто будет наследником теперь? — спросил Шелл немного поспешно.

Выражение сдержанной иронии появилось в глазах у Моргана, когда он отвечал на этот вопрос.

— Мне кажется, какой-то медицинский фонд и заведение для девиц, сбившихся с праведного пути, поделят наследство поровну, — сказал он. — Вы можете проверить и, несомненно, сделаете это, но могу вас заверить, что мне не достанется ни гроша из денег Линды.

Шелл почувствовал себя неуютно:

— Я не это имел в виду…

Морган отклонил полуизвинения Шелла:

— Я понимаю, лейтенант. Вам нужно проверить все возможные мотивы в каждом случае. Мне очень жаль, что я не могу вам сказать, почему Линда так неожиданно уехала. У меня ужасное чувство, что я ее каким-то образом проглядел. Но не могу понять, где и когда? У нее все было самое лучшее — происхождение, воспитание, образование, — ей во всем шли навстречу. — Он посмотрел на свои подрагивающие руки и стиснул пальцы. — Я ее проглядел, — прошептал он. — А теперь она мертва, убита диким, зверским способом — и в этом моя вина!

Изо всех сил стараясь сдержать себя, он опять прикрыл глаза и стиснул челюсти так, что мышцы его лица, казалось, окаменели.

Воцарилось неловкое молчание, которое длилось несколько секунд, пока Шелл наконец осторожно не кашлянул:

— Вы на время останетесь в Санта-Байе?

— Конечно, я пробуду здесь по крайней мере до тех пор, пока не отдам последний долг племяннице.

— Тогда я найду вас, — сказал лейтенант. Он встал и направился к двери. — Я с вами свяжусь, сэр. Если что-нибудь выяснится, сразу дам вам знать.

— Буду очень вам признателен, лейтенант. — Морган попытался улыбнуться в знак благодарности, но не смог. — Вы были очень добры.

Шелл уже открыл дверь, когда вспомнил обо мне. Я с точностью мог определить тот момент, когда он обо мне подумал, по тому, как неприязненно передернулось его лицо.

— Вам тоже лучше оставаться пока что здесь, Бойд, — отчеканил он. — Вы важный свидетель.

— Как скажете, лейтенант, — учтиво согласился я.

Когда дверь за ним закрылась, я почувствовал, что наступила моя очередь уплывать в ночь.

Я допил виски, отодвинул стакан, затем встал, пытаясь придумать, как бы мне потактичнее попрощаться, чтобы это не выглядело ни сентиментально, ни дерзко.

— Присядьте, — решительно предложил Морган.

Мне хотелось, чтобы он заговорил первый, и я вопросительно смотрел на него.

— Я нанял вас, Бойд, чтобы вы нашли мою племянницу, — сдержанно начал он. — И вы это сделали. И конечно, не ваша вина, что вы нашли ее мертвой, Бойд.

Мне нечего было сказать на это, поэтому я промолчал.

Морган проглотил остатки своего бурбона и вдруг швырнул стакан через всю комнату в приступе внезапной ярости.

— Она мертва, — глухо произнес он. — И ничто не может это изменить. Но, видит Бог, убийца дорого заплатит за это. Я нанимаю теперь вас, Бойд, для того, чтобы вы нашли убийцу. Мне наплевать, сколько это будет стоить, какие способы вы будете использовать, — только найдите его!

— Да, сэр, — ответил я еле слышно.

— Тайлер! — запротестовал Обистер. — Разве это разумно? Я имею в виду, что эти парни из полиции достаточно компетентные профессионалы. Насколько хорошо вы знаете Бойда? Вы не можете позволить себе запятнать свою репутацию из-за какой-нибудь его выходки, ваше имя связано…

— Джордж. — Морган глубоко вздохнул. — Пойми ты своей бестолковой головой, что я чихал на свою репутацию, так же как и на твою — да и на все остальное! Все, чего я хочу, — это чтобы убийца Линды получил по заслугам.

— Я, конечно, понимаю, что вы сейчас чувствуете, — со слезами в голосе произнес Обистер. — Я сам чувствую то же самое. Линда была очаровательной девушкой. Но, рассудив здраво…

— Пошел отсюда прочь! — прошипел Морган свирепо. — Мне до тошноты опротивела твоя физиономия, Джордж. Может, утром будет полегче, но сейчас меня просто выворачивает!

— Вы сами не понимаете, что говорите! — Обистер шагнул к двери, голос его дрожал от обиды. — У вас, должно быть, умопомрачение, Тайлер!

Дверь за ним притворилась, и на несколько секунд в комнате воцарилось молчание.

— Обистер — славный малый, но не в такой ситуации, — мимоходом заметил Морган. — Насколько я понимаю, я должен вам пятьсот долларов за поиски Линды плюс расходы?

— Да, всего около тысячи.

Он кивнул, затем вынул чековую книжку и ручку и что-то быстро и небрежно строчил некоторое время. Через минуту он протянул мне чек:

— Здесь две тысячи. Еще одну я заплачу вам за поимку убийцы. Когда вы с этим покончите, получите еще пять тысяч. Устраивают вас эти условия?

— Меня — да, мистер Морган.

— Вы будете меня информировать о своих успехах?

— Разумеется.

— Ну тогда все на этом, Бойд.

Я спустился на лифте в холл отеля и подошел к конторке. Безупречно одетый портье, от которого исходил нежный аромат розовых лепестков, наклонился ко мне, грациозно приподняв бровь.

— Да, сэр? — спросил он, слегка шепелявя. — Чем могу служить?

— Мне нужна комната. Двойной номер с ванной.

— Да, сэр. — Он с любопытством глянул мне через плечо и, не увидев там миссис Бойд, вопросительно выгнул бровь.

— Сейчас я один, — объяснил я. — Но кто знает, что произойдет в этом несерьезном климате Западного побережья, да еще с вашими дурманящими винами…

— О да, сэр, — понимающе улыбнулся он. — Я догадываюсь, что вы имеете в виду.

— Нет, вы не догадываетесь, Кларенс, — сказал я ему печально. — Вы не из тех, кто догадывается, но у всех у нас свои проблемы, и мне не надо ваших, правильно?

Улыбка так и застыла на его лице. Он выпрямился во весь рост и бешено затряс колокольчиком. Через две секунды примчался запыхавшийся коридорный.

— Покажите этому султану номер 603, — с достоинством произнес портье, брякнув ключи на стойку, и горделиво отвернулся.

Коридорный взял ключи и проворно направился к лифту.

— Следуйте за мной, мистер Султан, — вежливо сказал он.

Вечер был проигран, фортуна окончательно отвернулась от меня.

На следующее утро я позвонил в свою контору в Нью-Йорке и застал мою верную Пятницу собирающейся на ленч — я всегда забываю о разнице во времени.

— Вы нашли Линду Морган? — поинтересовалась она.

— Да, конечно, — ответил я. — Только мертвую.

После минутного молчания Фрэн задала естественный в таких случаях вопрос: когда я вернусь.

— Не знаю, — ответил я, — потому что теперь мне нужно найти убийцу, значит, я здесь немного задержусь. Это новое задание должно быть очень увлекательным. Будьте умной девочкой, слетайте ко мне домой и соберите мой чемоданчик, ладно?

— Чего не сделаешь для человека, который всегда умеет по-домашнему ласково подойти к девушке, — съязвила она. — Вам понадобятся пестрые шорты? Мне всегда кажется, что они подчеркивают вашу индивидуальность…

— Я не могу оценить ваш юмор на расстоянии, — прервал я ее. — А все потому, что вы комплексуете по поводу своей плоской груди. Бесполезно выставлять ее передо мной все время.

— Я глубоко вздыхаю, — самодовольно проговорила она. — Желаете послушать?

— В верхнем ящике моего бюро, — сказал я, подавляя искушение сказать ей гадость, — лежит мой любимый кольт и все снаряжение к нему, там же коробка с патронами. Положите все это сверху, дорогая, и пошлите авиаэкспрессом, чтобы я мог побыстрее сменить белье. Хорошо? Я в «Бэй-отеле».

— Могут возникнуть затруднения, Дэнни? — тихо спросила она.

— Вас это беспокоит? — счастливым голосом спросил я.

— Конечно. Я еще не получила жалованье до конца месяца.

— Мне иногда интересно узнать, — сказал я сурово, — соблаговолите ли вы прийти на мои похороны?

— Приду обязательно, — пообещала она. — Кому-то же надо прийти, чтобы заплатить тем, кто понесет гроб.

— Вы хотите сказать, что на мои похороны никто не явится? — рассмеялся я. — Может, посчитаем? Ну, во-первых…

— Во-первых, у меня нет времени болтать — пора ловить такси и мчаться к вам домой, — сказала она ласково. — Пока, Бойд. Если уж вам не удастся повеселиться, заработайте побольше денег, чтобы я не опасалась за свое рабочее место.

Она повесила трубку, а я позвонил в местное агентство проката, и они пообещали доставить автомобиль с откидным верхом прямо к дверям отеля ровно через час. Пока я брился, горничная принесла мне завтрак. Всегда ждешь, что откроешь крышку, а там что-нибудь сверхъестественное, но, как обычно, подают стандартный набор. Это было начало нового дня, и если удача улыбнется мне, я поймаю этого смышленого малого — Джонни; он сделал меня как какого-то молокососа, и я не собирался это забывать.

Около половины одиннадцатого я уже катил по главной улице Санта-Байи в медленном потоке автомобилей, выискивая нужный мне салон одежды. Попутно я размышлял о том, что, может быть, у того клерка за стойкой и у меня одни и те же проблемы.

Ателье «Мэзон д’Аннет» находилось на одной из боковых улочек, что отходят в обе стороны от главной магистрали, многие назвали бы его прелестным и шикарным, но оно было просто чертовски дорогим. Мне удалось припарковаться между «кадиллаком» с четырьмя торчащими по бокам и нервно мигающими красными глазками и симпатичной французской малолитражкой, которую можно запросто взять и унести под мышкой, если ее некуда будет поставить. Может быть, в ближайшее время какой-нибудь мастак сконструирует по-настоящему функциональный автомобиль, но ведь его тут же засадят в ближайший сумасшедший дом, а машина так и не дойдет до потребителя.

Внутри салон выглядел в высшей степени элегантно. Цены, как я и предполагал, были грабительскими, если называть вещи своими именами, — такие же, как в пиратских берлогах на Пятой авеню. И летучая мышь средних лет, облаченная в блестящее черное платье, вполне соответствовала этому уровню цен.

— Чем могу служить? — спросила она высоким трепетным голосом.

— Я бы хотел навести справки насчет одного костюма, который купил здесь мой друг.

— Да? — сощурилась она, с сомнением глядя на меня в течение нескольких секунд. — Вы, наверное, хотели бы видеть мадемуазель Аннет?

— Она требует входную плату? — полюбопытствовал я.

Мышь отшатнулась от меня, как от чумного.

— Я скажу ей, что вы здесь, — пролепетала она, скрываясь за тяжелой драпировкой быстрее, чем пятно на раковине в телевизионной рекламе чистящих средств.

Несколько минут ожидания показались мне вечностью, и я закурил от нетерпения, пока наконец не появилась хозяйка. Такую даму можно было ждать всю жизнь! Ею оказалась высокая брюнетка с изумительными ногами и стройным телом, которое она несла с поистине королевской грацией. Умное лицо ее с большими серыми глазами было потрясающе совершенно. Я медленно повернул к ней свой левый профиль, чтобы день для нее не прошел зря.

— Вы хотели меня видеть? — спросила она, и нотки теплоты и участия в ее голосе окончательно стряхнули с меня остатки утренней вялости и медлительности.

— Да, — признался я. — Кто, кроме близорукого восьмидесятилетнего старца, не захотел бы этого?

Она улыбнулась:

— Подарок для вашей жены или еще что-то?

— У меня нет жены, — поспешил доложить я. — Если тебе от Бога дан такой профиль, как у меня, неразумно тратить его только на одну женщину, не так ли?

— Значит, вы предпочитаете распространять его по всему свету? — спросила она, наивно округляя глаза. — Как производитель?

— Но именно с производителем вы предпочли бы не иметь дела, — с откровенным сожалением произнес я. — Но меня привело к вам всего лишь дело. Я уже говорил вашей младшей сестренке…

Она легко рассмеялась:

— Прекрасно, мы квиты. Так что же привело вас сюда?

Я назвал ей свое имя, сказал, что я частный детектив и мне поручено найти девушку, совершенно загадочную, почти призрак, и единственная зацепка, которая у меня есть, — метка с костюма девушки. Эта метка и привела меня в салон.

— Можно мне взглянуть на этикетку?

Я протянул ей обрывок ткани.

— Да, это моя метка, — сказала она, внимательно рассмотрев его. — У вас есть еще какая-нибудь информация об этой вещи? Когда костюм был куплен, например?

— Как вы сами можете догадаться по клочку материи, это шелковый костюм кремового цвета с голубым абстрактным рисунком.

Она медленно кивнула:

— Это будет нелегко, но я попробую. Если вы не против, мистер Бойд, я проверю записи и посмотрю, смогу ли я что-нибудь найти.

— Я совсем не против, — заверил я. — А зовут меня Дэнни.

Брюнетка скрылась за тяжелой портьерой и отсутствовала минут десять. Я докурил до середины вторую сигарету, когда она вошла, сдвинув занавес в одну сторону.

— Простите, что заставила вас ждать, мистер Бойд, — сказала она, виновато улыбаясь. — Думаю, что наши записи нужно составлять более систематически.

— Ожидание — не проблема. Что вы нашли?

— Это настоящее произведение искусства. У меня был только один такой костюм. Как вы понимаете, вещи такого качества и цены не продаются в больших количествах — чтобы не получилось так, что две моих покупательницы встретятся на какой-нибудь вечеринке в одинаковых платьях. Это было бы ужасно!

— Конечно. — Я уже терял всякую выдержку. — Кто же купил тот единственный?

— Это довольно забавно, но как только я увидела имя, тут же вспомнила ее. Восхитительная рыжеволосая красавица мисс Деймон, Доун Деймон.

— Вы уверены?

— Абсолютно. — Она чуть приподняла брови. — Кажется, вы не очень довольны?

— Я считал, что покупательницей окажется блондинка по имени Джери, — пробормотал я. — Может, она назвала вам вымышленное имя и выкрасила волосы в тот день, когда покупала у вас этот костюм?

Аннет решительно покачала головой:

— Мне очень жаль, но это невозможно. Как только я увидела имя Доун Деймон, то сразу же себе ее представила не только потому, что она купила этот костюм, но и потому, что я ее видела после этого на вечеринке недели две назад.

— Она живет в Санта-Байе?

Она пожала плечами, и по белому шелку ее блузки пробежала восхитительная волна.

— Этого я не знаю — мы обменялись только парой фраз. Она телеактриса или что-то в этом роде. Она говорила мне, но я не могу припомнить, чтобы видела ее в какой-нибудь программе. — Аннет снова улыбнулась. — Правда, я не часто смотрю телевизор.

— Итак, вы отослали костюм ей?

— Нет, она была настолько им очарована и он ей так подошел, что она сразу забрала его с собой. Заплатила наличными — по одному этому я запомнила бы ее обязательно: клиенты, которые рассчитываются наличными, редки в нашем салоне.

Лицо ее приняло задумчивое выражение, когда она произнесла эти слова.

— Кто устраивал вечеринку, на которой вы встретились?

— Гас Терри, — ответила она.

— Гас Терри? — спросил я безразлично. — Разве он еще жив?

Ее серые глаза вспыхнули негодованием.

— Ему еще далеко до смерти, уверяю вас, мистер Бойд. Раз он был крупнейшей кинозвездой в тридцатые годы, все думают, что он должен быть сейчас древним стариком, но он стал знаменитым в возрасте двадцати пяти лет.

— Вы имеете в виду, что он молодеет с каждым годом? — спросил я благоговейно.

— Я нисколько не нахожу это смешным. Отвратительный юмор для малолеток.

— Извините, — пробормотал я с покаянным видом. — Расскажите мне немного о Гасе Терри.

— Что тут рассказывать? Он богат, у него баснословно дорогая вилла, там, на вершине мыса, где он и устраивает приемы, в основном для людей шоу-бизнеса, естественно.

— Не был ли он замешан в каком-нибудь крупном скандале сразу после войны? — Я смутно припомнил газетные передовицы тех лет. — Кажется, поэтому он и перестал сниматься: никто не хотел иметь с ним дела.

— Да, был скандал, но Гас оказался только жертвой — ему даже не дали возможности защитить себя. Неудивительно было бы, если бы он озлобился, но он всем простил.

— Поеду посмотрю на него, — пообещал я. — Может, он поможет мне найти эту Доун Деймон.

— Мне показалось, вы ищете блондинку по имени Джери. — Ее серые глаза были полны нескрываемого недоверия. — Во всяком случае, не думаю, что вы рассказали мне всю правду об этом, мистер Бойд.

— Дэнни, — с надеждой повторил я. — Абсолютная правда отняла бы уйму времени, дорогая. Почему бы нам не обсудить подробности за ужином вечерком?

— Это было бы прекрасно, мистер Бойд. — В ее голосе послышалось сожаление. — Но сегодняшний вечер у меня занят.

— Может, когда-нибудь в другое время? — предложил я.

— Может быть. — Она разгладила блузку на мягко подчеркнутой шелком груди своеобразным жестом, который можно было расценить и как поддразнивающий, и как отвергающий. — Но я сомневаюсь.

Я дал ей на прощанье возможность полюбоваться моим профилем с обеих сторон и переменить свое решение, но ее это ничуть не тронуло.

— Надеюсь, вы простите, что я упоминаю об этом? — вежливо спросила она. — Вы никогда не думали, что ваше нервное подергивание головой — это нечто психосоматическое?

Глава 3

Через тридцать минут после того, как я покинул «Мэзон д’Аннет», моему взору предстала роскошная вилла Гаса Терри. Его владения располагались на естественном скалистом выступе, возвышающемся на пять сотен футов над Тихим океаном, и занимали два акра ухоженной земли с прекраснейшим видом на окрестности.

Я въехал через раскрытые ворота в стиле настоящих западных ранчо на длинную подъездную дорожку, по обе стороны которой выстроились величественные сосны, и наконец остановил автомобиль на широком, безупречно выровненном полукруге, усыпанном красным гравием. Сам дом представлял столь же восхитительное, сколь и чудовищное смешение испанского стиля с марокканским плюс стиль вульгарный — бесконечное количество арок и парочка шпилей-близнецов, увенчивающих все это. Передняя дверь, когда я наконец до нее добрался, поразила меня своей массивностью — мореный дуб, отделанный антикварной медью. Огромная бронзовая кнопка звонка была вставлена в бронзовую же оправу; когда я нажал на нее, внутри послышался громкий причудливый перезвон.

Дверь распахнулась, и я оказался перед изучающим взглядом горничной. Ее красивые светлые волосы были коротко острижены и собраны под форменную шапочку. У нее было привлекательное почти мальчишечье лицо с откровенно нахальными глазами, которые сразу оценили мой профиль, а также и мои великолепные мускулы. Опрятная черная униформа, двумя размерами меньше, чем надо, туго обтягивала ее, чересчур подчеркивая все прелести, и круто обрывалась на дюйм выше колен.

— Да? — произнесла она страстным голосом.

— Всегда дождись вопроса, милая, — предостерег я. — Вдруг бы ты передумала, а было бы уже слишком поздно.

Она ухмыльнулась, показав прекрасные белые зубы:

— А если мне наплевать, какой именно вопрос может задать тип вроде вас?

— Буду иметь это в виду, — искренне ответил я. — И пока я не забыл, зачем пришел, скажи мне, мистер Терри дома?

— С вами, красавец, я буду откровенна: все зависит от того, кто его спрашивает.

— Бойд, Дэнни Бойд. Я думаю, он поможет мне найти девушку по имени Доун Деймон.

Она слегка наклонила голову, окинув еще одним взглядом мою мускулатуру, и убедилась, что первое впечатление ее не обмануло.

— Девушку по имени Доун Деймон? — спросила она. — Может, я больше подойду?

— Во всех отношениях, куколка, кроме одного: никто не заплатит мне за то, что я тебя нашел, как это ни обидно!

Ее глаза немного округлились.

— Так вы частный детектив или что-то в этом роде?

— Угадала.

— Должно быть, очень увлекательная работа. Держу пари, что вам все время встречаются красивые девушки, — задумчиво произнесла она.

— Только с тех пор, как ты открыла дверь. Будь добра, доложи мистеру Терри, что я здесь.

— О да, конечно, — сказала она с явной неохотной. — Вы никуда не испаритесь, пока я не вернусь?

— Клянусь.

— Вы не представляете, как это важно для меня!

Она хихикнула и исчезла в глубине дома, закрыв дверь так быстро, что моя рука, вместо того чтобы шлепнуть ее по симпатичной попке, больно ударилась об античные бляшки двери.

Она вернулась необыкновенно скоро.

— Мистер Терри просит вас к себе прямо сейчас, — просияла она. — По-моему, он в прекрасном настроении.

Я вошел в широкий холл, следуя за плавными покачиваниями ее бедер, пока мы не добрались до какой-то комнаты — хотя таким обыденным словом вряд ли можно определить то, что я увидел! Это было безмерное открытое пространство, выложенное паркетом, с альковами, расположенными вдоль каждой стены. В дальнем конце возвышался огромный мраморный бар со множеством стульев, которых хватило бы для многолюдной пирушки. Куполообразный свод из цветного стекла преображал солнечный свет, создавая внизу полные таинственности переливы.

Человек, сидящий в одиночестве среди этого великолепия в конце мраморного бара, и был Гас Терри. В моей памяти вдруг всплыли годы детства, и я смутно припомнил, как это мужественное лицо красовалось в каждом втором фильме, который я смотрел. Но когда я подошел поближе и мои глаза привыкли к полутьме, иллюзия чуть развеялась, а потом и вовсе исчезла. Волосы его поредели, потеряли свой блеск и были густо тронуты сединой. Челюсть с течением времени отвисла, и кожа была покрыта густой сетью мелких морщинок. Да, выглядел он много старше своих лет, как будто время решило ему отомстить за его точеный профиль, сводивший когда-то с ума миллионы зрительниц, для которых он был кумиром. Что ж, зрелище оказалось хотя и печальным, но весьма поучительным, над ним стоило бы задуматься.

— Мистер Бойд. — В его голосе все еще звучали сильные и мужественные интонации, которые ввергали десятки миллионов девчонок в трепетный экстаз. — Не хотите ли выпить? — Он указал на стерильно чистый миксер, стоящий у его локтя. — Это водка-мартини, или вы предпочитаете какую-нибудь другую отраву?

— Водка-мартини вполне меня устроит, — ответил я.

Он приготовил мне напиток и освежил содержимое своего стакана. Я опустился на табурет рядом с ним и закурил.

— Тина говорит, вы частный детектив, разыскивающий девушку, или что-то в этом роде? — спросил он без особого любопытства.

— Тина — это, должно быть, горничная, — догадался я. — Кажется, она не совсем подходит к своей роли.

— Тина — та, которую вы ищете?

Я отпил немного водки-мартини и почувствовал легкое приятное ощущение от разливающейся по телу теплоты.

— Я ищу девушку по имени Доун Деймон. Телеактриса, присутствовавшая на одном из ваших вечеров пару недель назад.

Он пожал плечами:

— Я устраиваю столько раутов, мистер Бойд.

— Я разговаривал с вашей знакомой Аннет, она видела Деймон именно на той вечеринке.

— Очень может быть. — Он осушил стакан легким отработанным жестом и снова потянулся за миксером. — Я не хотел бы показаться вам невежливым, мистер Бойд, но я устраиваю рауты каждый уик-энд, приходит не меньше сотни гостей. Многие из них связаны с шоу-бизнесом, большинство — околокиношная публика. Они шумно удивляются, как мне, столь древнему пережитку прошлого, все эти годы удавалось уклоняться от уплаты налогов. Я никогда не интересовался их именами, и мне не хочется знать их и сейчас.

— Я уважаю ваши чувства, мистер Терри, но помощник из вас никудышный.

— Ну, — тонкие губы его растянулись в ядовитой усмешке, — вы знаете, мистер Бойд, я никогда не стремился быть чьим-либо помощником, такой уж я эгоистичный выродок.

— Только что вы напомнили мне сцену из вашего нашумевшего, но отвратительно состряпанного фильма «Бульвар Сансет», тех времен, когда ваше пошлое величие еще не сошло на нет. Вы что, сидите ночами и просматриваете свои старые фильмы?

Он осторожно поставил миксер и посмотрел на меня из-под нависших век своими колючими глазами.

— Я снялся в пятидесяти трех фильмах за всю свою карьеру, мистер Бойд, — очень тихо проговорил он. — И я горжусь тем, что ни разу не снизошел до роли дешевого частного сыщика в каком-нибудь безвкусном детективчике. Это уже достижение — вы не находите?

— Если говорить о моей профессии, — сказал я скромно, — то мы, конечно, высоко ценим, что вы ни разу не воспели ее. Если бы вы сыграли частного детектива хоть в одном фильме, то девяносто девять процентов из ста, что наша профессия перестала бы существовать. Актер, играющий в «Макбете» так, что трагедия напоминает переделку «Тетки Чарлея», — нет уж, спасибо, мистер Терри!

В течение пяти секунд я слушал сухой потрескивающий звук, пока не догадался, что он смеется.

— Почему бы тебе не называть меня Гас? — сказал он наконец. — Наш разговор очень к этому располагает, мистер Бойд! Каждый, кого я встречаю, чего-то хочет от меня, и ты первый, кому на это наплевать.

— А ты можешь называть меня Дэнни, и давай устроимся поудобней. — Я потянулся за миксером и наполнил свой стакан. — И поговорим о Доун Деймон, а?

— Дэнни Бойд? — повторил он задумчиво. — Когда-то я знал Клиффа Бойда — он был режиссером в середине тридцатых. Он совершил глупую, если не сказать непростительную ошибку, выбрав в жены неподходящую девушку — она была единственной дочерью очень влиятельного продюсера. Они сломали его, конечно прекрасно сделав свое дело, и он в конце концов кинулся вниз головой с высокой крыши в Пасадине. Я помню, как мы все волновались в студии, боясь огласки этой истории. Я, конечно, не думаю, что это был твой отец. А какое получилось бы совпадение, если бы ты оказался плодом того самого несчастного союза.

— Нет, это не я, старина Гас, — твердо ответил я. — У меня преимущество перед тобой: я хорошо помню своего отца, так же как и маму.

Сухой потрескивающий звук снова эхом откликнулся в просторном зале, заставив меня инстинктивно поднять голову и оглядеть куполообразную крышу — не потревожил ли этот смех обитающих там летучих мышей.

— С тобой легко и просто, Дэнни. Тебе нужно заняться бизнесом, из тебя бы вышел неплохой пресс-агент.

— Мне бы хотелось разузнать о Доун Деймон — ее знакомства и так далее.

— Да, конечно, — кивнул он. — Кажется, ты только об этом и думаешь. По правде сказать, я не могу тебе помочь больше, чем уже сделал. Это немного, конечно, я понимаю. Погоди минутку. Завтра, в субботу, у меня будет очередной прием, и я тебя приглашаю. Может, эта девушка тоже придет.

— Спасибо, — неохотно поблагодарил я. — Если я не найду ее к тому времени, то приду один. Обстановка будет неформальная или мне нужно соответственно одеться?

— Совершенно необязательно, дорогой мой. Тем более, что ты всегда можешь сменить форму одежды, — большинство моих гостей так и делает. Я диву даюсь, почему это наши блюстители морали не учитывают особых условий Западного побережья. Хорошо бы здесь было побольше дождей. Ты не находишь, что климат — основной фактор, определяющий нравы?

— Только тогда, когда не думаю об эскимосах, — сказал я. — Но у меня нет времени о них думать, Гас. Как ты говоришь, меня сегодня просто заклинило на одном вопросе. — Я допил водку-мартини и соскользнул со стула. — Приятно было познакомиться. Надеюсь, увидимся в субботу?

— Я уверен, Тина будет в отчаянии, если ты не придешь, Дэнни, — хихикнул он. — Ты произвел на нее неизгладимое впечатление — я всегда это могу угадать по тому, как она начинает вертеть своей восхитительной попочкой, если ее кто-то интересует.

— Ты старый пошляк, Гас! — строго сказал я. — Спасибо за намек.

Горничная ждала в просторном холле, и откровенно одобрительный блеск ее голубых глаз пришелся как нельзя кстати после приема, оказанного мне стройной Аннет. Тина повернулась кругом и проводила меня до входной двери. Более серьезный анализ ее игривых форм вынудил меня признать, что в суждениях Гаса заключалась доля истины.

Она открыла дверь и улыбнулась весьма игриво:

— Ваше расследование оказалось удачным, мистер Бойд?

— Сверхудачным! — выпалил я. — То есть я хотел сказать, не очень. Мистер Терри не помнит Доун Деймон вообще. Он сказал, что у него бывает такое количество дам на вечерах, что трудно всех запомнить.

— И это правда, — кивнула она. — Я часто удивляюсь, зачем ему это надо, — они стоят, наверное, целое состояние, если посчитать за весь год.

— Дамы?

— Приемы! — Она укоризненно покачала головой. — Мистер Бойд, что вы обо мне думаете?

— Мне бы хотелось рассказать тебе об этом, голубушка, — искренне сказал я, — но сейчас не время да и не место. Зови меня Дэнни, а я буду звать тебя Тина.

— Всего хорошего до тех пор, пока вы меня не позовете, — произнесла она одну из тех шуточек, после которых кажется, что многим и многим женщинам лучше всего было бы держать рот на замке.

— Я получил приглашение на следующую вечеринку, — сообщил я доверительно. — Если не найду эту Деймон, то приду. Ты уверена, что не помнишь ее — рыжеволосую телеактрису?

— Они все называют себя телеактрисами. Если ты видел хоть одну из них, считай, что видел всех. Могу спорить, что девяносто девять процентов из них не получили еще ни одного доллара за профессиональную игру. — Ее лицо вдруг просветлело. — Может, у вашей Доун Деймон есть что-нибудь особенное? — спросила она с надеждой. — Ну, например, деревянная нога или еще что?

— Ты знаешь хоть одну рыжую девушку с деревянной ногой, которая приходит к мистеру Терри на вечеринки? — спросил я, заинтригованный.

— Нет, но если бы хоть одна пришла — я бы ее непременно запомнила.

— Да уж, не сомневаюсь. Ну ладно, до завтра.

— Не упусти свой шанс, Дэнни, — горячо проговорила она. — Вечеринки у мистера Терри — просто класс!

— Настоящие оргии?

Ее глаза округлились.

— Тебе нужно посмотреть хоть разок, иначе не поверишь. Завтра будет подходящий случай. Ты должен испытать это на себе.

— Постараюсь, — сказал я. — Судя по твоим словам, это неотразимо.

— А в воскресенье у меня выходной, — добавила она без обиняков, и ее улыбка говорила за себя куда красноречивее любых тисненых золотом приглашений. — Ты можешь заехать за мной на своем лимузине, и мы бы поехали куда-нибудь, чтобы расслабиться.

— Звучит заманчиво!

— Так и будет, — сказала она без излишней скромности. — Все мои друзья говорят, что я очень чувственная натура.

— Это заметно по твоей манере носить одежду на два размера меньше, — заверил я. — А правда, что в Калифорнии не бывает дождей?

Она медленно моргнула пару раз.

— Был дождь в прошлом году, в пятницу, насколько я помню. А что?

— Да так, это касается одной из теорий мистера Терри, — объяснил я. — Ну, до завтра.

Я сел в машину и обернулся, чтобы помахать на прощанье. Тина стояла у двери с задумчивым лицом и медленно махала мне в ответ.

Я заехал позавтракать в одно из уютных кафе, расположенных на главной магистрали. Пища оказалась отвратительной, зато обстановка была крайне живописна, и это значило, что с меня сдерут три шкуры. Я добрался до «Бэй-отеля» уже к полудню, и у меня было неприятное чувство, что лучше бы мне остаться дома в постели.

Я поднялся на лифте к Моргану и осторожно постучал в дверь его номера. Открыл Обистер и уставился на меня с нескрываемой антипатией.

— Мистер Морган сейчас занят, Бойд, — сказал он покровительственным тоном, — ты можешь зайти через час, если это действительно важно.

— Если это Бойд, впусти его немедленно, — раздраженно протявкал из глубины номера голос Моргана. — Чрезвычайно важно, чтобы он услышал все это, ты, дурак!

Как обычно, лицо Обистера вспыхнуло, и я заметил, что его стиснутые пальцы конвульсивно дрогнули, когда я улыбнулся ему.

— Должно быть, это талант, Джордж, — сказал я, — совершить столько промахов за такое короткое время. — Я небрежно отодвинул его в сторону. — Извини!

Тайлер Морган стоял посреди комнаты напротив лейтенанта Шелла. Оба повернули головы ко мне, пока я шел к ним по ковру. Морган выглядел несколько лучше — ночной сон, видно, пошел ему на пользу, — но лицо его по-прежнему выдавало внутреннее напряжение. Шелл глядел на меня нетерпеливо, и я бы многое отдал, чтобы узнать, о чем он сейчас думает, а может, и не отдал бы.

— Вы пришли как раз вовремя, Бойд, — устало произнес Морган. — У лейтенанта очень важные новости.

— Я думаю, вы имеете право это знать, — сказал Шелл неправдоподобно любезным тоном, — раз уж мистер Морган нанял вас найти убийцу. По-моему, он не высоко ценит мои возможности.

— Чепуха! — отрезал Морган. — Я просто хочу быть уверен, что использованы все средства для поисков убийцы моей племянницы, — вот и все.

Шелл пожал плечами, потом занялся сигаретой, прикуривая с обычной для него дотошностью. Покончив с этим, он ловко попал спичкой в пепельницу, стоящую в шести футах от него на столе.

— Ну? — нетерпеливо обратился к нему Морган. — Вы собираетесь рассказать Бойду что-нибудь или нет?

— О да. — Глаза лейтенанта превратились в две замерзшие льдинки. — Это случилось около половины двенадцатого сегодня утром. Некий Фрэнк Колби — двадцать три года, бродяга, долгая история психического расстройства, госпитализация — пришел сам и признался в трех убийствах, тех, когда тело было обнаружено в парке или другом общественном месте.

— Вы думаете, я стенографистка или кто там еще? — спросил я. — Почему бы вам не перестать говорить обрывками и не рассказать все по порядку?

— Я думал, что такой голове, как ваша, нужны только голые факты. — Он был само спокойствие. — О’кей, начну снова. Этот парень — псих, что доказывает его медицинская карта. Он дал показания со всеми подробностями, которых теперь достаточно, чтобы доказать в суде, что убийца именно он. Все проверено — нет никаких оснований сомневаться в его словах.

— Прекрасно! Ну а как насчет четвертого убийства?

— Он его не совершал, — сказал Шелл тоном, не терпящим возражений.

— Как вы можете быть настолько уверены? — Морган рассердился.

— Потому что прошлой ночью… м-м… психиатры называют это такими мудреными словечками, что и не выговоришь, да, так, проще говоря, у него был период просветления. Он осознал, что натворил, и почувствовал моральную ответственность за содеянное.

— Ради Бога! — вскричал Морган. — Вы собираетесь поверить ему на слово?

— Нет, — мягко ответил Шелл. — Но я верю словам священника, который слушал его исповедь как раз в тот момент, когда была убита ваша племянница, мистер Морган.

Последние остатки румянца медленно сошли с лица Моргана. Он тряхнул головой в недоумении, затем с трудом расправил плечи.

— Мне очень жаль, лейтенант, — сказал он тихо. — Я дурак, нетерпеливый дурак. Мне бы следовало…

— Не нужно так волноваться, мистер Морган. — Шелл ободряюще улыбнулся ему. — Я понимаю, как вам хочется увидеть убийцу поскорее пойманным, мы хотим того же.

— Послушайте, лейтенант, — заговорил я по возможности бодрым голосом. — Это делает мою историю не такой уж дикой, а? Может, теперь вы поверите, что блондинка существует и ее приятель Джонни — тоже.

— Джонни Девро, — сказал он спокойно. — Его досье потолще вашей ладони, и он желанный гость в полиции Лос-Анджелеса как главный подозреваемый в убийстве.

— Это уже лучше. А блондинка Джери — что насчет нее?

— Ее отпечатки очень отчетливы, но мы пока не обнаружили сведений о ней в нашей картотеке. Может, ФБР что-то найдет у себя.

— Ну все-таки мы делаем кое-какие успехи, — сказал я.

— Лейтенант делает успехи, Бойд, — удрученно поправил меня Морган. — А вы?

— Я? — Я слабо улыбнулся. — Да так, ничего особенного.

— Тогда предлагаю вам не тратить времени зря, — холодно сказал он. — Успехи лейтенанта, надеюсь, послужат хорошим стимулом для ваших собственных, Бойд.

— Так точно, — угрюмо согласился я и направился к двери.

— У вас бывают вспышки гениальности? — насмешливо спросил Шелл. — Я был бы очень рад, если бы хоть одна вас осенила.

Обистер открыл мне дверь с глумливой усмешкой на физиономии.

— Добро пожаловать в клуб неудачников, дружок, — прошептал он мерзким голосом, когда я проходил мимо него.

Я не из тех, кто привык сносить оскорбления со смиренно опущенной головой. Никакая временная неудача не может выбить Бойда из седла. Рогатки и стрелы жестокой фортуны заставляют его только сжимать крепче зубы и идти твердо по каменистой тропе, которую он выбрал сам, шагать еще более широко и уверенно.

Прошагал я прямо в свою комнату и лег в постель.

Глава 4

Минут тридцать спустя неожиданный телефонный звонок оторвал меня от моих фантазий, в которых Тина неизменно выступала как изобретательная и послушная партнерша, и вернул в мир холодной реальности. Я с опаской поднял трубку, как будто она могла вцепиться мне в руку, как бешеная собака, и осторожно произнес:

— Слушаю.

— Мистер Бойд? — Женский голосок успокоил меня. — Это Аннет, помните?

— Брюнетка с восхитительными ножками и близорукими серыми глазами, которая так и не оценила мой профиль, — быстро проговорил я. — Нет, я вас не помню.

Она ласково рассмеялась:

— Полагаю, я была слишком жестокой. Я прощена?

— Конечно. Случилось что-нибудь захватывающее — например, вы порылись в старом кошельке и обнаружили там Доун Деймон?

— Ничего подобного, просто у меня сорвались планы на вечер, и я подумала, может, вы не откажетесь со мной поужинать?

— Ваш кавалер, должно быть, совсем свихнулся. — Я был слегка удивлен. — Но я рад. Во сколько за вами заехать?

— Спасибо. Наверное, около восьми?

— Прекрасно, — сказал я. — Давайте адрес.

— У меня в ателье еще есть работа. — Она на минуту задумалась. — Почему бы вам не заехать сюда?

— Договорились. Как вы догадались, где меня найти?

Она снова рассмеялась:

— Это не трудно в Санта-Байе, мистер Бойд. Где же еще может остановиться мужчина, который носит трехсотдолларовый костюм, как не в «Бэй-отеле»?

— Триста двадцать пять, — уточнил я. — Куплено по дешевке на аукционе. Тысячу раз спасибо, что позвонили, увидимся вечером.

Весь мир благоволит влюбленным — наверное, потому, что они теперь редкость, и я в этом смысле не исключение. После звонка и ее неожиданного предложения мое помятое «я» слегка расправилось — вечная проблема, заставляющая нас, по-настоящему застенчивых и неуверенных в себе парней, страдать. Поэтому я быстренько проверил три главные вещи: в порядке ли прическа, не осквернен ли мой профиль хотя бы намеком на щетину и отутюжены ли складки на брюках.

Без пяти восемь я подъехал к салону и энергично позвонил. Дверь открылась, и Аннет вышла на тротуар. Она захлопнула дверь, обернулась ко мне и весело заулыбалась. На ней была мерцающая голубая фантазия из нежного крепа, декольте позволяло любоваться кремовым цветом ее плеч и изящной впадинкой высокой крепенькой груди. Тонкая накидка из того же материала небрежно накинута на плечи, ничего не скрывая, да это и ни к чему — вечер, черт возьми, выдался на удивление теплый.

— Ты выглядишь потрясающе! Если бы я был хоть чуть-чуть образованней, то постарался бы выразить это как можно красноречивей.

— Спасибо, Дэнни, — мягко произнесла она. — Я смотрю, и ты тоже сумел вернуть двадцать пять долларов своему костюму.

Мы сели в машину, и пока я потихоньку рулил вниз по улице, она предложила поехать в хорошее, по ее мнению, местечко — бар «Бэйсайд». Я согласился, мне понравилось бы любое место, кроме отеля, где в любой момент мог появиться Морган. Мы прибыли в бар, который притулился к подножию горы почти у самой воды, я поставил машину и услышал прелестную музыку, плывшую навстречу океанскому бризу. Я отметил, что Аннет неспроста выбрала именно это местечко для ужина, и у меня учащенно заколотилось сердце.

Внутри бар был мягко освещен — элегантное пристанище для толстосумов. Метрдотель низко поклонился Аннет и проводил нас к столику у стеклянной стены, которая выходила на пляж. Мы быстро освоились — вот уже и вино выбрано, и еда заказана, и кубики льда приятно позвякивают о прозрачный хрусталь бокалов. Чтобы оценить в полной мере все земные удовольствия, которые только можно купить за деньги, нужно посидеть в уютном кафе с восхитительной женщиной.

Я поднес горящую спичку к ее сигарете и устроился поудобнее в глубоком мягком кресле.

— У меня был ужасный день, — сказал я, — но вечер обещает быть очень приятным.

Аннет сочувственно улыбнулась:

— Тебе удалось встретиться с Гасом Терри?

— Конечно, — кивнул я. — Мы обменялись парой колкостей, но он нисколько не помог мне с этой Деймон.

— Дэнни, я не так глупа, чтобы не понимать, что во всем этом есть нечто большее, нежели ты мне рассказал, правда? Когда я утром сказала, что рыжеволосую девушку, которая купила костюм, зовут Доун Деймон, ты чуть не выпрыгнул из башмаков и сказал что-то насчет блондинки по имени Джери, вроде бы ты ожидал обнаружить именно ее. — Ее рука мягко коснулась моей. — Это просто женское любопытство. Может, я сую нос не в свое дело, но, если это не слишком большой секрет, расскажи — вдруг я смогу помочь? Я знаю этот город как свои пять пальцев.

Что за черт, подумал я. Газеты все утро только и трубят об убийстве Линды Морган, все первые полосы забиты страшными историями о том, что какой-то сумасшедший признался в совершении трех предумышленных убийств. В этом не было большого секрета, конечно. Поэтому я вкратце рассказал ей о том, что случилось и как ярлычок шелкового костюма оказался единственной зацепкой, которая у меня была.

— Бедная девочка, — прошептала она, едва я закончил. — Это ужасно, мне стало нехорошо, когда я это прочитала. Конечно, я сделаю все, что в моих силах, Дэнни. А пока могу дать руку на отсечение, что завтра эта Деймон непременно придет к Гасу на его раут.

Мы поговорили о множестве разных разностей, а когда кубики льда снова нежно зазвякали в наших бокалах, Аннет вернулась к началу разговора.

— Я не перестаю думать о бедной Линде Морган, — тревожно сказала она. — Кому могло понадобиться убивать ее? Что плохого она могла кому-то сделать?

Я пожал плечами:

— Мне и самому хотелось бы это знать, дорогая. Судя по тому, с какой тщательностью этот малый и его подруга все организовали, у них была на то веская причина.

Я закурил и безучастно уставился в окно. Какой-то парень торопливо шагал через пляж по направлению к той части заведения, где располагалась кухня. В его облике мелькнуло что-то знакомое, но я никак не мог сообразить — что именно.

— Этот, как ты его называешь, бандит, — спросила Аннет, — какой он из себя?

— Невысокого роста, приземистый, с массивными плечами и… — Тут я чуть не подскочил в кресле. — Вон он!

Я вылетел из-за стола, оставив Аннет удивленно глядящей мне вслед с приоткрытым ртом.

Двери в кухню находились в дальнем конце большого зала, и я на полной скорости врезался в них. Пронзительный визг последовал за оглушительным грохотом бьющейся посуды: по дороге я задел официанта, и он отлетел в одну сторону, а поднос — в другую, но у меня не было времени извиняться. Я сгреб оторопевшего шеф-повара, который, казалось, был на грани истерики.

— Ты видел невысокого парня, который только что вошел сюда со стороны пляжа? — прорычал я ему в лицо.

— Нет! — завопил он безумным голосом. — Я никого не видел.

— Ты должен был его видеть! — Я тряхнул его пару раз, и он бешено завращал глазами в поисках достойного выхода из положения. — Я видел его через окно, — настаивал я, — видел его, черт побери!

— Пожалуйста, отпустите меня, — захныкал он. — Я не совсем здоровый человек. Вы хотите меня убить в моей собственной кухне?

Он тяжело дышал, пот струился по его лицу, и он вытирал его своим белоснежным фартуком, и я подумал, что ужинаю в «Бэйсайде» последний раз.

— Со стороны пляжа имеется отдельный вход. Лестница ведет наверх, в офис управляющего. При чем тут моя кухня? Ты понял, ты, imbecile^[187]?

— Так.

Я резко отпустил его, и он повалился на тележку с дымящимся жарким по-французски, которую катил какой-то недомерок. Снова раздался грохот и оглушительный крик официанта, которого опять сбили с ног, и на полу оказались все трое. Я перепрыгнул через эту кучу-малу и сквозь заднюю дверь кухни выбрался на пляж. Немного подальше была еще одна дверь, наполовину открытая. Я проскользнул внутрь и помчался вверх по лестнице, про которую говорил мне повар.

На втором пролете я заметил впереди парня, который обернулся на мои шаги. Одно мгновение Джонни и я смотрели друг на друга в упор, затем он повернулся и побежал. Наверху был небольшой коридорчик с двумя дверями по левой стороне и еще одной в самом конце. Я попробовал сначала дальнюю дверь — она оказалась запертой, и я забарабанил в нее.

— Открой, Джонни! — неистово вопил я. — Тебе все равно не скрыться, я доберусь до тебя, даже если мне придется выломать дверь!

Я барабанил еще секунд десять, затем дверь вдруг отворилась, и я оказался перед пылающим лицом моего собрата по клубу неудачников — администратора с торчащими усами, Джорджа Обистера.

Мы глазели друг на друга в недоумении еще какое-то время, затем мои рефлексы вновь заработали. Я грубо оттолкнул его, выскочил на середину комнаты — и остановился. То ли это был самый современный офис, то ли старомодный отдельный кабинет для недозволенных развлечений. Вдоль одной стены стояла огромная мягкая тахта, напротив — пара глубоких кресел, а рядом — небольшой, но замечательно полный бар. И ни следа приземистого безобразного парня по имени Джонни.

— Что все это значит, черт возьми, Бойд? — сердито прорычал Обистер. — Какого дьявола ты врываешься сюда таким образом? Ты что, совсем с ума спятил?

Я повернулся кругом и грозно посмотрел на него:

— Ну, так где же он?

Его лицо выражало полное недоумение.

— Кто?

— Не пытайся надуть меня, Джордж, — коротко бросил я. — Иначе все, что останется от тебя после нашего разговора, пойдет на корм морским чайкам. Где эта дешевка, этот мелкий пакостник Джонни?

— Здесь никого нет, кроме меня, — сказал он, вытаращив глаза. — Ты, должно быть, не в себе — может, вызвать доктора? — Он двинулся к телефону, висящему над баром, но я сгреб его за шиворот, прежде чем он успел сделать два шага, и шмякнул о стену.

— Я поднимался за ним по лестнице, он должен быть здесь! — заорал я. Затем я вдруг вспомнил об остальных двух дверях слева по коридору и помчался туда.

Первая дверь вела в маленький кабинет, который был почти пуст, не считая шкафов с документами и еще какого-то хлама. Вторая вела в кладовку. Окно в дальнем углу было широко распахнуто. Когда я выглянул из него, то увидел пожарную лестницу, спускающуюся вниз, к пляжу, и все, никаких следов бандита. Итак, мне ничего не оставалось делать, как успокоить себя, промычав: «За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь». Но вместо этого я изо всех сил грохнул кулаком по оштукатуренной стене, что конечно же не принесло мне никакого облегчения, разве только уберегло от апоплексического удара.

Я вернулся к Обистеру.

— Итак, — произнес он ледяным тоном, как только я вошел в комнату, — ты хоть немного пришел в себя, Бойд?

— У меня нет бреда, и я не буйствую, но пусть тебя это не вводит в заблуждение. Я все еще сумасшедший, просто выбрал не ту дверь и дал возможность этому бандиту улизнуть через пожарную лестницу.

— Я думаю, тебе нужен психиатр, который сможет обуздать твое больное воображение, иначе ты выдумаешь еще пару подобных фокусов, чтобы убедить мистера Моргана, что он не зря платит тебе деньги.

— Какого черта ты сам тут делаешь и корчишь из себя неизвестно что? — спросил я.

— Вообще-то я владелец этого заведения. Или на это нужно спрашивать твое разрешение?

— Я считал, что ты представляешь интересы Моргана на Западном побережье, — заметил я.

— Так оно и есть. Но это не запрещает мне иметь свои собственные интересы — пожалуйста, можешь выяснить это у мистера Моргана.

— Обязательно, — пообещал я. — Могу поспорить, что ему будет очень любопытно узнать, так же как и мне, почему бандит, который убил его племянницу, направлялся сюда — к тебе на свидание, братец.

Обистер медленно покачал головой:

— Этот бандит, о котором ты говоришь, если только он вообще существует, скорей всего, шел не ко мне. Может, он хотел повидать кого-либо на кухне, но ошибся дверью, такое бывает, как видишь. В любом случае, — с ухмылкой добавил он, — даже такому кретину, как ты, должно быть ясно, что я ожидаю даму.

Спорить с ним не имело смысла, по крайней мере сейчас. Я пожал плечами и повернулся к двери.

— Не думай, что твоя дикая выходка пройдет безнаказанно, Бойд, — сказал Обистер громко. — Я позабочусь о том, чтобы мистер Морган получил подробный доклад о случившемся.

— Джордж! — С минуту я наблюдал за ним через плечо. — У меня появилась любопытная мысль. Что, если взять твои усы и… — Я предложил ему множество интересных и фантастических вариантов, но он так и не оценил их по достоинству. В конце концов он стал похож на индюка, до которого только что дошла вся правда о Дне благодарения.

Я вышел на лестничную площадку и приостановился на секунду, прислушиваясь к шагам внизу. Звуки приближались и становились все громче — цокающие высокие каблучки поспешно поднимались по лестнице. Должен признаться в своем всегдашнем беспричинном любопытстве относительно любой женщины, но ту, что пришла на свидание к истекающему слюной Джорджу, в эту башню из слоновой кости, — ту я просто обязан был увидеть.

Несколько секунд спустя она повернулась ко мне лицом и сдавленно вскрикнула, увидев меня на площадке. Экстравагантная милая блондинка, одетая в узкое, облегающее серебристое парчовое платье, которое подчеркивало все достоинства ее фигуры с таким же успехом, как и чересчур тесная униформа.

— О, Тина, дорогая, — нежно произнес я. — Вот так сюрприз!

Она испуганно смотрела на меня некоторое время, затем вдруг быстро проскользнула мимо и побежала наверх. Да, мир тесен, подумал я. Спускаясь вниз, я отметил про себя, что Тина повела себя со мной нечестно, — правда, она никогда не говорила, что свободна по пятницам вечером.

Когда я снова вошел в кухню, меня ожидал там теплый прием. Компанию угрюмых парней, вооруженных всевозможными кухонными орудиями от мясных ножей до половников, возглавлял метрдотель с плотно сжатыми челюстями.

— Мне бы очень хотелось, — произнес он, выделяя каждое слово, — получить от вас объяснения, будьте так любезны.

— Какие объяснения? — спросил я осторожно.

— У одного из моих официантов синяк под глазом, — холодно произнес он, — у шеф-повара нервное расстройство, мойщик посуды ошпарил себе… — Он многозначительно кашлянул. — И это не считая разбитой посуды, испорченной еды, разрушений, беспорядка.

— А, это! — с облегчением сказал я. — Ну, парни, вы знаете, как это вышло: я сидел с красивой девушкой, и вдруг вошла — кто бы вы думали? — моя жена! Я не придавал бы этому столько значения, если бы не деньги: без ее шести нефтяных скважин я — просто голая задница! Мне действительно очень жаль, ребята, но, признаюсь, я запаниковал.

Гробовая тишина и непроницаемые лица парней свидетельствовали о том, что я их не убедил.

— Мистер Обистер меня понял, — добавил я. — Думаю, у него схожая ситуация, судя по тому, каких гостей он принимает у себя наверху. — Я подмигнул им всем с тошнотворной фамильярностью. — Он просил меня забыть об этом, когда я попытался извиниться, но я настаивал, говорил, что, должно быть, причинил вам много хлопот и беспокойства, и знаете, что он мне сказал?

— Нет, — ответил метрдотель убийственным тоном. — Мы не знаем, что он сказал.

— «Забудь об осколках и испорченных продуктах, это ерунда» — вот что он сказал, — произнес я, лучезарно улыбаясь. — «Порви счет за твой обед, дай лучше этим парням на кухне наличными». — Я тряхнул головой, как бы изумляясь, насколько щедр может быть иногда человек по отношению к другому. — Джордж Обистер, — я выдохнул это имя с благоговением, — настоящий джентльмен.

— Понятно. — Метрдотель быстренько произвел в уме вычисления. — Я бы оценил ущерб приблизительно в трид… в сорок долларов.

Как всегда говорил мой отец — не заходи слишком далеко в благом деле, иначе тебе же и достанется. Я достал бумажник с энтузиазмом, которого не было и в помине.

— Я думаю, получится что-то около пятидесяти долларов, вы не находите?

Он буквально выхватил банкноты у меня из рук. Затем поклонился:

— Если мсье будет угодно вернуться к столику, я прослежу, чтобы для него и мадам подали свежие напитки.

— Спасибо, — поклонился я в ответ, затем осторожно пробрался через кухонные двери в зал.

Взгляд Аннет заметно потускнел, когда я вернулся за столик.

— И часто ты проделываешь такие штучки? — наконец спросила она.

— Только в первую ночь полнолуния, — успокоил я ее. — Когда жалобный плач волка-оборотня вселяет ужас в сердца и души… Слушай! Тот парень с пляжа — это был он!

— Оборотень?! — Ее потухший взгляд мгновенно оживился.

— Да нет, этот бандит Джонни, парень, о котором мы говорили, — нетерпеливо объяснил я. — Ну тот, которого мы видели шагающим через пляж.

— Я никого не видела на пляже, — поколебавшись, ответила она.

Метрдотель оказал нам максимум внимания, подавая свежие напитки. Я рассказал Аннет всю историю. Однако мой рассказ, казалось, ее не убедил.

— Ты уверен, что не ошибся, Дэнни? Это мог быть какой-нибудь бродяга, который обнаружил открытую дверь и пробрался туда в надежде чем-нибудь поживиться. А когда он услышал, что ты идешь за ним, просто запаниковал и помчался вверх по лестнице.

Я покачал головой:

— Был момент, когда мы в упор смотрели друг на друга. Ты думаешь, можно когда-нибудь забыть такого малого, как Джонни?

— Да, наверное, ты прав, — сказала она. — Надо же, какое совпадение, что ты встретил наверху Обистера и он оказался владельцем бара.

— Ты не знала об этом?

— Нет. — Она с сожалением улыбнулась. — Это научит меня не хвастать, что я знаю Санта-Байю как свои пять пальцев. Я, конечно, знакома с Жюлем — метрдотелем, но никогда не задумывалась, чье это заведение.

— Да, мир тесен, сегодня я не раз в этом убедился. Сначала Джонни, поднимающийся по ступенькам, затем Обистер наверху, а потом я встретил горничную Терри, когда спускался.

— Это очень похоже на тайное любовное свидание — я имею в виду горничную Гаса и этого Обистера, — сказала Аннет. Голос ее прозвучал вдруг так скучно, обыденно. — Я думаю, Гас должен об этом узнать, при всем том, что я терпеть не могу сплетничать.

— Не думаю, что Гас очень удивится. Он рассказал мне сегодня утром, как определить, интересует ли Тину тот или иной парень, по тому, как она начинает вилять задом.

— Перестань врать, да к тому же так противно! — бросила она мне в лицо.

— Итак, помоги мне. — Я закурил и улыбнулся ей. — Ты ведь бывала на этих приемах? Я слышал, там откалывают лихие номера.

— Я присутствовала только на двух. — В ее ответе прозвучала некоторая натянутость. — А то, что ты слышал, я думаю, сильно преувеличено.

Я отпил немного виски, обманчиво мягкого на вкус, и подивился, как быстро лицо Аннет вновь превратилось в холодную непроницаемую маску.

— Все пытаюсь вспомнить, какой именно скандал послужил причиной изгнания Гаса из мира кинобизнеса, — сказал я. — Да никак не получается.

— Ему предъявили ложное обвинение, — сказала она скучно. — Несколько влиятельных людей были вовлечены в грязное дело, связанное со сводничеством. Когда они узнали, что полиция дозналась об этом и собирается все широко обнародовать, они вместе решили, что кто-то должен быть принесен в жертву. Нужно было известное имя, чтобы публика осталась довольна, и Гас показался самым подходящим. Им было все равно, виноват Гас или нет, все, чего они хотели, — это спасти собственные шкуры. — Она наклонилась ко мне через столик. — А знаешь ли ты, что Гас даже не был арестован? Не набралось достаточного количества свидетельских показаний, чтобы доказать его причастность к этому грязному, мерзкому, отвратительному делу. Но это уже не имело значения — общество отвернулось от него. Толпе было безразлично, виноват он или прав, им нужен был идол, которого они могли бы свергнуть с пьедестала и смешать с грязью.

Ее голос вдруг оборвался, она спрятала лицо в ладони. Спустя полминуты она подняла голову, и я увидел следы слез на ее щеках.

— Прости, Дэнни, — прошептала она. — Ты не отвезешь меня домой?

— Конечно. По-моему, ты по уши влюблена в этого Гаса Терри, я не прав?

— Это заметно, да? — слабо улыбнулась она. — Вот почему я сижу здесь с тобой — побоялась, что ты можешь как-нибудь навредить ему. — Она легонько вздохнула. — Теперь ты знаешь все мои сокровенные тайны, Дэнни. Наверное, мне следует самой заплатить за ужин?

— Об этом я уже позаботился, дорогая, — успокоил я ее, — и мне бы не хотелось повторять эту процедуру вновь.

Ее квартира находилась в небольшом шикарном здании в двух милях дальше по дороге, ведущей к резиденции Гаса Терри. Я не был допущен в апартаменты, и это меня нисколько не удивило.

— Спокойной ночи, Дэнни. — Она чмокнула меня в щеку. — Ты был так добр ко мне сегодня.

В вольной трактовке такое поведение женщин обычно обозначает, что они благодарны вам за чудесно проведенный вечер и за то, что им при этом удалось сохранить свою невинность, или что-то в этом роде. Но в случае с Аннет крылось что-то совсем другое. Что именно? Эта мысль не покидала меня весь долгий путь до «Бэй-отеля».

Было уже далеко за полночь, когда я въехал на подъездную дорожку, ведущую к парадному подъезду. Я был в расстроенных чувствах, размышляя о загубленном вечере, проведенном с самой очаровательной женщиной, какую можно встретить лишь раз в сто лет.

Дэнни Бойд, его профиль и все остальное остались стоять под дверью ее квартиры — да еще вдобавок получив братский поцелуй на прощанье!

…Этого было достаточно, чтобы усомниться в отсутствии своих проблем у гостиничного портье.

Я не обратил особого внимания на огни вырулившего из боковой улочки автомобиля, который несколько притормозил, не доезжая до отеля. Как сказала мамаша пятнадцатилетнего юнца, когда в них пробуждается половое чувство, тебе уже нет времени думать о чем-то еще, а я бы добавил — и слава Богу!

Я завернул на площадку для парковки и притиснул свой драндулет к самой дальней стене ограды. Когда я уже собирался выйти из машины, свет фар приближающегося на полной скорости автомобиля ударил мне прямо в лицо. Я моментально передумал выходить и вместо этого перепрыгнул на заднее сиденье.

Последовало ровное урчание мотора проезжающего мимо автомобиля, и как только он поравнялся с моим, раздалось три отчетливых выстрела. Я оставался лежать распластанным на заднем сиденье, уткнувшись в подушки, до тех пор, пока звук мотора не затих вдали. Тогда я осторожно поднял голову и осмотрелся. Ограждение было бетонным, и на нем красовались теперь три большие выбоины, расположенные примерно на одной линии через двенадцать дюймов каждая.

Несясь бешеным аллюром к спасительной двери отеля, я снова отметил про себя, как точно я угадал в Джонни профессионала с самой нашей первой встречи. Я упрекнул себя, что все-таки недооценил его, — три аккуратные выбоины в стене как раз на уровне моей груди были лучшим тому доказательством.

Глава 5

Я никогда не мог понять, что такого особенного во всех этих помещениях полицейских участков, неизменно лишающих меня присутствия духа: стоит мне переступить порог, как ноздри начинают раздуваться, глаза — бешено вращаться, плечи — подергиваться, и владения лейтенанта Шелла не были исключением.

Сержант с бычьей шеей и лицом, по которому словно бы прошелся паровой каток, проводил меня в кабинет Шелла, буркнул что-то на непонятном первобытном диалекте и оставил наедине с моей взбудораженной нервной системой. Минут через пять, которые показались мне вечностью, вошел лейтенант Шелл, притворив за собой дверь и одарив меня сочувственным взглядом, будто я был узником Бастилии в незапамятные революционные деньки.

— Бойд? — Казалось, он слегка удивился, увидев меня. — Вы не привели с собой убийцу? Или решили вернуть полученный от Моргана гонорар?

Он обошел вокруг стола и устроился поудобнее в потрепанном вращающемся кресле.

— Итак, что привело вас сюда? — продолжал лейтенант.

— Разве нельзя было покрасить кабинет в более жизнерадостный цвет? — спросил я с отчаянием.

Он хмуро смотрел на стены несколько секунд, потом озадаченно спросил:

— А чем вам не нравится этот цвет?

— Он как засохшая кровь, — пробурчал я. — Давно засохшая кровь.

— Я всего лишь государственный служащий, — сказал он. — Не ставьте меня на одну доску с вашими лихими сыщиками и не равняйте возможности наших бюджетов.

Я присел на старую упаковочную корзину, оставленную в кабинете кем-то по ошибке и теперь употребляемую в качестве стула, и закурил, чтобы чем-то, кроме неудержимой дрожи, занять свои пальцы.

— Это что — дружеский визит? — проворчал Шелл. — Или вы хотите продать мне все тонкости частного сыска в кредит?

— Мне хотелось бы получить от вас кое-какую информацию, — начал я осторожно.

— Какого рода?

— Что вы знаете о Джордже Обистере?

— И все?

— Ну, еще о Гасе Терри.

— Еще о ком?

— О Тайлере Моргане.

— Вашем клиенте?

— Моем клиенте.

— Вы не доверяете даже тому, кто вам платит? — Он откинулся назад и хрипло рассмеялся.

Ровно через три секунды смех оборвался так же внезапно, как и начался. Мои глаза встретили его неизменно недобрый, ледяной взгляд.

— А что я получу взамен? — спокойно спросил он. — Вашу сердечную благодарность, мистер Бойд?

— Я думаю, мы могли бы обменяться кое-какой информацией. — Я поднял голову и принялся считать точки на потолке.

— Если у вас есть какая-то информация относительно убийства, ваш долг сразу же сообщить нам, вы это знаете. — Ворчание его перешло в рычание. — В противном случае я был бы чрезвычайно рад возможности упрятать вас за решетку за сокрытие истины, Бойд.

Засиженный мухами потолок придавал некий домашний уют кабинету, и я внезапно почувствовал себя лучше — все мои позывы к отступлению окончательно улетучились, и я снова превратился в нормального Дэнни Бойда.

— Лейтенант, — уверенно сказал я, — это стоящее предложение, поверьте. Вы не пожалеете.

— Не очень в этом уверен. — Он поправил скоросшиватель, край которого на одну восьмую дюйма отклонился в сторону от края стола, нарушив полную параллельность линий. — Но мне терять нечего, а вам не уйти отсюда так же просто, как вошли, если я этого не позволю. Итак, что именно вас интересует?

— Давайте начнем с Обистера, — предложил я. — Он личный представитель Моргана на Западном побережье, это мне известно. Владеет ли он баром «Бэйсайд»?

— Разумеется, — кивнул Шелл. — И несколькими отличными земельными участками в окрестностях города. Ну и что?

— Да ничего особенного, — медленно ответил я. — Вы знаете еще что-нибудь о нем — его частную жизнь?

— Женат, но детей нет. Сорок шесть лет, респектабельный гражданин, насколько нам известно.

— Гас Терри, — продолжал я. — Я побывал у него наверху. Мне говорили, он устраивает какие-то дикие оргии?

— Я тоже слышал об этом, — ответил Шелл спокойно, — но неофициально. У него нет поблизости соседей, которые бы жаловались, да и гости его тоже помалкивают. А чем уж он занимается на своей собственной территории — его личное дело, если это не мешает другим.

— Что за скандал оборвал его артистическую карьеру? — продолжал допытываться я. — Кажется, его осудили по ложному обвинению. И он был настолько невиновен, что его не арестовали?

Шелл хрюкнул от возмущения:

— Не арестовали потому, что девушка, которая была основным свидетелем по его делу, погибла в автокатастрофе, так и не успев дать необходимые показания.

— Вы думаете, он убил ее?

Лейтенант пожал плечами:

— Возможно. В этом деле было замешано множество известных личностей, и любой из них мог бы сделать все, чтобы она замолчала навеки.

— Тайлер Морган, например. Ведущее колесо в транспортном бизнесе… Шучу, шучу, лейтенант.

— Да ну? — спросил он деревянным голосом.

— Кстати, вы узнали насчет завещания?

— Да, относительно наследства все так и есть, как он говорил: если девушка умирает до двадцати одного года, все ее деньги делятся между двумя благотворительными фондами. Кредитоспособность его тоже на уровне.

— Благодарю, лейтенант. — Я оторвал зад от корзины. — Ценю вашу помощь.

— Присядьте, — мягко предложил он. — Вы пока никуда не идете. Мы собирались обменяться информацией, вы не забыли?

— Ну как я могу забыть, что вы? — Я снова примостился на корзину. — Я видел Джонни Девро вчера вечером.

— Видели?! — Он привстал на стуле. — И молчали до сих пор?!

Я рассказал ему всю историю — как увидел Джонни на пляже у «Бэйсайда», как поднимался за ним по лестнице, ведущей в любовное гнездышко Обистера, как затем проворонил его и он смылся по пожарной лестнице. О трех выстрелах я тоже рассказал, и кто же их мог сделать, как не Джонни?

Когда я закончил, Шелл снова неторопливо прикурил сигарету, метко попав догоревшей спичкой в корзину для мусора в углу кабинета.

— И вы называете это ценной информацией? — спросил он холодно.

— Я считаю это важным, лейтенант. Там, на лестнице, он остановился на полпути, обернулся, а затем побежал. Он мог пристрелить меня прямо там — я не был вооружен. А потом, через два часа, он пытался меня убрать.

— Ну и что тут такого важного? — ядовито ухмыльнулся он. — Я могу ему только посочувствовать.

— Что заставило его передумать два часа спустя? — настаивал я. — По моей версии, Джонни решил, что я теперь знаю что-то представляющее для него опасность, поэтому меня следует убрать. Но он не подозревает, что я не знаю того, что он думает, что я знаю.

Шелл поставил локти на стол и медленно выговорил:

— Сделайте мне одолжение, Бойд, выйдите отсюда, пока я сам не сошел с ума.

Я вскочил на ноги и уже подходил к двери, когда он промычал мое имя.

— Да. — Я обернулся и посмотрел на него.

— Вам не приходило в голову, что Девро и его подруга не планировали убийство? Они похитили племянницу Моргана и хотели выжать из него солидный выкуп, но вы спутали им все карты, ворвавшись в квартиру в столь неурочный час.

— Не пойдет, лейтенант, — уверенно сказал я. — Линда Морган была уже мертва, когда я пришел.

— Сколько своих жертв похитители возвращают родственникам живыми? Вы никогда не интересовались такой статистикой?

Было о чем задуматься, и я размышлял над словами Шелла по дороге в отель. На стойке у клерка для меня лежала записка: не могу ли я немедленно подняться к мистеру Моргану? И это навело меня на дополнительные размышления.

Я сразу понял, что он мною недоволен. Он готов был выбросить меня в окно, поэтому я начал докладывать сразу с порога. В отношениях с клиентом всегда имеются щекотливые моменты. Что бы вы ему ни сказали, он может выложить это полиции, а если вы еще, не дай Бог, не сообщили им об этом, представляете, что будет? Поэтому я рассказал Моргану почти все — не упоминая, однако, о лоскутке от шелкового костюма с вышитой на нем меткой. Я объяснил, что вышел на человека, который утверждает, будто у меня есть шанс встретиться с блондинкой Джери на приеме у Гаса Терри, и что я собираюсь пойти туда сегодня. Я рассказал и о том, что столкнулся с Джонни Девро в баре, и о последующих событиях на стоянке. Морган был так заворожен моим рассказом, что забыл, как он на меня зол.

— Невероятно! — Его худое усталое лицо несколько оживилось, впервые с того момента, когда мы встретились в аэропорту. — Как бы вы объяснили это, Бойд?

— Да никак. В том-то все и дело. Когда он увидел меня на лестнице, то просто убежал. А два часа спустя постарался меня убрать. Я вдруг стал представлять для него какую-то угрозу, но какую?

— Я нанял вас как отменного специалиста в своем деле, Бойд. — В его голосе послышались нотки нетерпения. — Вы, конечно, и так начинаете оправдывать мои надежды. Но у вас просто должны быть свои соображения по поводу того, почему ситуация изменилась.

— Только одно, — сказал я. — Но оно вам не понравится.

Его лысина отражала солнечные лучи, когда он поворачивал голову. Тут совсем ни к месту я отметил, что он напоминает тяжелораненого медведя, который еще не понимает, что проиграл схватку, и инстинктивно не отпускает врага до самой своей смерти. Затем меня охватило неприятное чувство, что Шелл был отчасти прав, — я не совсем в своем уме, но сам не осознаю этого.

— Попытайтесь, — промычал он.

— Я преследовал Девро на лестнице. Когда он меня увидел, то дал деру. Догадываюсь, что он знал о пожарной лестнице и думал, что я побегу за ним через кладовку и дальше вниз. У него хватило ума поскорее унести ноги.

— Ближе к делу, ради Бога, — сердито запыхтел Морган.

— Но я не побежал за ним — я ошибся дверью, заскочив к Обистеру в кабинет, или как он там его называет.

— Ну и?..

— Предположим, Девро направлялся на встречу с Обистером. То, что я попал не в ту дверь, могло оказаться опасным для них обоих. Теперь я знаю, что между ними существует какая-то связь, и ухвачусь за эту ниточку:

— Смешно и глупо! Просто чепуха какая-то! И если это вы называете профессиональным расследованием, Бойд, вы прогорите, как…

— Насколько хорошо Обистер знал вашу племянницу?

Его рот так и остался открытым, он долго смотрел сквозь меня отсутствующим взглядом, потом бессильно опустился в мягкое кресло.

— Достаточно хорошо, как я думаю, — безучастно ответил Морган. — Он частенько бывал в Нью-Йорке на совещаниях и просто так. Иногда останавливался у меня. На уик-энд он часто уезжал летом в загородный дом. Линда была с ним почти все время.

— Я предупреждал, что вам это не понравится. Обистер — зрелый, приятный во всех отношениях мужчина, он мог произвести сильное впечатление на любую девушку Линдиного возраста.

— Вы предполагаете… — прошептал Морган.

— Обистер женат, — продолжал я, не чувствуя угрызений совести. — Дело может принять еще более неприятный оборот, но вы должны выслушать меня, мистер Морган. Предположим, Линда обнаружила, что она беременна, — разве этого не достаточно для того, чтобы сбежать из дома прямо на Западное побережье, к Обистеру? Представьте его реакцию — скандал разрушил бы его семью и испортил деловую карьеру. Кроме того, в вашем лице он приобрел бы злейшего врага — никто не понимал этого лучше, чем Обистер.

— Я не верю этому, — твердо произнес Морган.

— Но если бы все это было именно так, — продолжал я, — тогда он оказывался в незавидном положении. До такой степени незавидном, что он вполне мог нанять профессионального убийцу.

— Прекратите! — Голос у Моргана непроизвольно задрожал. — Я не могу в это поверить…

— Может, это и неправда, — сказал я. — Но вы спросили меня, а я пока не вижу какой-нибудь другой веской причины, из-за которой Джонни мог передумать насчет меня.

Он отвернулся к стене, так что я не мог видеть его лица.

— Я прошу вас продолжать расследование, пока вы не придете к определенному выводу, Бойд, — сказал он очень тихо. — И дайте знать сначала мне — до того, как вы доложите все полиции.

— Как скажете, — согласился я.

— Я должен узнать первым. Это приказ, вы поняли?

— Деньги ваши, вы имеете право приказывать, — сказал я.

— А теперь оставьте меня одного.

Я вернулся в свою комнату и увидел чемодан, который Фрэн Джордан выслала из Нью-Йорка, терпеливо ожидающий на ковре посреди пола. Я открыл его, с заботливой нежностью вынул свой тридцать восьмой и все снаряжение к нему. Теперь, если Джонни попытается повторить покушение, я смогу, по крайней мере, достойно ответить. Проверив и зарядив револьвер, я принял душ и начал собираться к Гасу Терри. Я забыл спросить у него, во сколько начнется прием, но, кажется, можно было предположить, что все они начинаются в неопределенное время и таким же образом заканчиваются.

Фрэн положила мне спортивную куртку и пару первых попавшихся брюк, чтобы я мог выглядеть как настоящий калифорниец. Я чувствовал себя самозванцем, надевая рубашку для джентльменов от «Братьев Брукс», и это ощущение не проходило до тех пор, пока мое плечо тесно не обхватили ремни. Я вложил револьвер в кобуру и надел куртку. Изучая свое отражение в зеркале, я заметил небольшую выпуклость у левой подмышки, но она не была так велика, чтобы привлечь чье-то внимание. Еще тридцатьсекунд я посвятил спокойному, почтительному исследованию своего профиля, затем двинулся в путь.

Я заскочил в гриль-бар подкрепиться на дорожку: идешь в гости — плотно пообедай дома, как говорят. Через некоторое время я въезжал в безупречный полукруг из гравия перед домом Терри — вечеринка, казалось, была в полном разгаре. Все пространство было заполнено тесно прижавшимися друг к другу машинами. Кое-как я отыскал местечко между степенным «линкольном» и совершенно бесстыжим «спрайтом» и втиснул туда свой драндулет.

Не было никаких сомнений в том, что если уж Гас Терри устраивает прием, то делает это с большим шиком. Просторный бассейн, расположенный во дворе с западной стороны дома, издали казался больше наполненным людьми, чем водой. Неподалеку высился переносной бар. Огромная махина обитой медью дубовой парадной двери была настежь распахнута, и небольшая группа людей стояла тесной веселой компанией у самого входа. Я обошел их, чтобы пробраться в дом, но длинноногая брюнетка в купальном костюме, чуть прикрывающем отдельные части ее тела, помахала пальчиком у самого моего носа.

— Шалун! — пьяно засмеялась она. — Разве ты не знаешь, что Гас терпеть не может, когда гости заходят в дом? Ты же не захочешь, чтобы тебя вышвырнули? Тогда тебе не придется попробовать замечательный дармовой ликер!

— Извините, — любезно заговорил я, — но это не ваш купальник висит вон на том кустике?

Она отскочила от меня с безумным воплем, прижимая руки к солнечному сплетению. Я вошел в дом, удивляясь тому, сколько нужно выпить, чтобы потерять всякую ориентацию, или, может, в ее невольном рефлекторном движении присутствовали все три тома фрейдовской теории?

Вдруг передо мной как из-под земли возник невысокий парень с соломенными волосами. На нем была гавайская рубашка цвета пламени, свободно болтающаяся поверх еще более ярких шорт. Когда он мне улыбнулся, его подбородок отодвинулся назад, а потом и вовсе слился с шеей. Было немного неуютно за этим наблюдать.

— Прости, старик, — произнес он с тем липовым английским акцентом, какой теперь уже редко услышишь даже по телевидению, — но выглядишь ты немного одиноко. Думаю, ты не будешь возражать, если я подыщу тебе какую-нибудь компанию?

— Это очень мило с твоей стороны, старина, — ответил я. — Скажи спасибо своему росту, что я не врежу тебе по носу за гнусный намек на то, что я гомик.

— Нет-нет! — На его отвратительном лице отразился неподдельный ужас. — Мой дорогой, ты меня совсем не понял. Я имею в виду женскую компанию, естественно! Случилось так, что на вечере присутствует большое количество симпатичных молодых девушек, и мне просто стыдно, что такой обаятельный парень расхаживает здесь в полном одиночестве. Или уже не надо?

— Не надо, — твердо сказал я и зашагал по коридору быстрым шагом.

— Да… — Его возмущенный писклявый голосок растаял позади меня. — Все, что я могу сказать, — это скверный спектакль!

Когда я вошел в огромную комнату с ее высоким куполообразным сводом, совсем юное, еще неоформившееся белокурое создание решительно направилось в мою сторону, покачиваясь на ходу. Девица остановилась возле стула, с полной непринужденностью подняла платье и поставила одну ножку на кожаное сиденье.

— Эй, ты! — Ее затуманенные глаза никак не могли сосредоточиться на мне. — Застегни мне вот это, а?

Одна из ее подвязок беспомощно болталась чуть ниже кружевной оборки панталончиков. Я некоторое время внимательно изучал ее бедро, но решил, что браться за дело не стоит и пытаться. Девицу вдруг повело в сторону, она потеряла равновесие и свалилась на пол, причем одна ее нога прямо-таки укоризненно вытянулась по направлению ко мне.

— Я здесь совсем новичок, — стал оправдываться я, помогая ей подняться на ноги. — Но тут направо по коридору находится настоящий эксперт.

— Да? — тупо спросила она.

— Невысок, правда, но классный парень, — подбодрил я ее. — Ты услышишь его английский акцент — могу поспорить, что он самый настоящий кавалер ордена Подвязки. Иди к нему.

Она расплылась в улыбке:

— Было бы здорово!

Я поставил ее лицом к выходу и слегка подтолкнул, наблюдая, как она ковыляет по коридору.

— Ты не пройдешь мимо него, дорогая! — крикнул я ей вдогонку. — Это парень без подбородка.

— Я буду любить его до гроба! — воскликнула она в экстазе. — Зачем ему нужен подбородок? Вешать на него…

Она прибавила скорости, и ее еще сильнее зашатало из стороны в сторону.

— Йоо-оо! — взвизгнула она. — Я уже иду, ваше высочество!

Если только в мире существует справедливость, эта штучка подцепит кролика без подбородка, они стоят друг друга. Я вошел в обширную комнату как выплывает нежданная тучка на безоблачное небо Калифорнии. Стеклянный купол окрашивал все вокруг в таинственный оранжевый цвет. В огромном зале ничего не изменилось, как будто я вернулся в музей восковых фигур — живописная картина словно навеки застыла в гротескной манере. Снова комната казалась пустыней, и только одна фигура виднелась в одиночестве в самом дальнем конце бара.

Тысячелетнее лицо Гаса Терри наблюдало за мной с циничным равнодушием изваянного из слоновой кости Будды. Как только я опустился на стул рядом с ним, он подвинул мне стерильный миксер и молча указал на выстроившиеся в ряд стаканы.

— Это водка-мартини, специально для тебя, Дэнни. Ты сегодня мой почетный гость.

— Прекрасно. — Я налил себе. — Кто эта перебравшая блондинка, у которой возникли проблемы с подвязками?

— Наверное, чья-то мамаша. — Он неожиданно захихикал. — А если еще нет, то скоро будет, судя по всему.

— У тебя просто отвратительное чувство юмора, Гас! — сказал я раздумчиво. — Но оно вполне соответствует твоему лицу.

— Давай-давай, — подбодрил он, — оскорбляй меня.

— Даже и не пытаюсь. — Я попробовал мартини — он был также хорош и приятен, как вчера. — Ты легко ранимая натура, Гас, ты знаешь об этом?

— Никто не говорил мне этого прежде. — Он осушил свой стакан, придвинул к себе миксер и налил еще.

— Куда бы я ни пошел, — продолжил я все так же раздумчиво, — везде слышу: «Гас Терри — очень ранимая натура». Но когда понадобился козел отпущения, Гас оказался самым для этого подходящим.

— Так они говорят?

— Да, сэр, — с почтением ответил я. — Бедный старина Гас, пропащий малый — сама невинность, над которой надругались, потому что понадобилось громкое имя для удовлетворения низменных страстишек толпы.

— Я готов разрыдаться. — Он проглотил содержимое своего стакана двумя долгими глотками.

— Такой невинный, что его даже не арестовали, — небрежно продолжал я. — Они все так говорят, все, кроме одного сквернослова-полицейского. Если бы главная свидетельница по делу не попала в автомобильную катастрофу за два дня до суда, все обернулось бы совсем не так. Это слова того сквернослова из полиции. А как ты об этом скажешь, Гас?

— Никак, — бросил он. — Мне нечего сказать.

— Сделай одолжение, Гас, — вежливо попросил я. — Расскажи, пожалуйста, мне это очень интересно.

Его агатовые глаза холодно смотрели на меня из глубоких припухших глазниц, обведенных синими кругами.

— Ты мне больше нравился, когда просто грубил, Дэнни. А теперь ты становишься скучным и надоедливым, как и все остальные здесь.

— Скандал был связан с проституцией и рэкетом и коснулся множества известных имен.

Он неторопливо протянул руку за моим стаканом, поднял его и бесстрастно разжал пальцы. Стекло со звоном разбилось, ударившись о поверхность стойки.

— Бар закрывается, Дэнни, — сказал Гас. — Увидимся на каком-нибудь другом рауте.

Я тоже без всякой поспешности дотянулся до его стакана и стукнул его о стойку. Последовал такой же нежный звон разбитого вдребезги стекла.

— Закрывается для одного — закрывается для всех, — твердо произнес я. — У нас тут нет любимчиков, Гас.

После нескольких минут тишины вновь раздался сухой потрескивающий звук, исходивший откуда-то изнутри него.

— У тебя крепкие нервы, — весело сказал он. — Я уже говорил, что ты прирожденный пресс-агент.

— Твой пресс-агент славно поработал для тебя вчера, когда мы ужинали вместе вечером. Ты должен гордиться, Гас, по-настоящему гордиться!

— Аннет звонила мне сегодня утром и рассказала об этом. — Он достал два новых стакана и налил мартини. — Ты перевернул там тележку с едой и страшно набезобразничал на кухне. Что с тобой случилось — это пристрастие к поварам или еще что?

— К жуликам — таким, как Джонни Девро, — сказал я. — Ты не знаешь его?

— Не уверен, — ответил он. — Почему я должен его знать?

— Может, и не должен, я почем знаю. Моя незнакомка здесь?

— А, Доун какая-то? — Он пожал плечами. — Я велел Тине найти ее. Спроси у Тины.

— Уж эта мне Тина, — заметил я. — Тайные встречи в полночь со всеми вытекающими отсюда последствиями — ты не удивлен?

— Джордж Обистер? С ним все в порядке, — ответил он, зевая. — Немного глуповат, но вполне пристоен. И если он находит удовольствие в том, чтобы поваляться с моей горничной в нерабочее время, чего мне беспокоиться?

— Я подумал, что тебе следовало бы употребить в этом случае свое право собственности, — предположил я.

— Очень стоящее развлечение — как сама жизнь. — Он смотрел отсутствующим взглядом на свой пустой стакан. — Можно тебя спросить кое о чем, Дэнни?

— О чем угодно, Гас, если это не слишком серьезно.

— Когда человек постоянно напивается вусмерть, почему конец так долго не приходит к нему?

— Не прикидывайся. Ты мертв уже давно, Гас, и сам знаешь об этом!

Я соскользнул со стула и медленно вышел из комнаты. Перед дверью я обернулся, и картина опять показалась мне нереальной. Только безбрежная пустота, в которой маленький Будда, изваянный из слоновой кости, с безразличием глядит на этот грешный мир из вечности.

Первое впечатление обмануло меня, подумал я вдруг. Раздор и упадок давно пришли в этот дом и скоро завладеют им полностью.

Глава 6

Внезапный шум, напоминающий взрыв атомной бомбы, оглушил меня, как только я вышел из дома. Во дворе было еще больше машин и людей — вечеринка набирала ход. Я обогнул тесную компанию, все еще стоявшую у парадной двери, и стал с трудом пробираться к бассейну.

Две высокие стройные девушки в одинаковых узких черных туниках шли впереди меня, обнимая друг друга за талии. Толпа образовала широкий круг и яростно аплодировала двум голым фигурам, стоявшим в центре. Девушка со сверкающими глазами и лысый плотный малый собирались устроить конкурс — кто из них быстрее полностью оденется в одежду другого. Последнее, что я увидел, — как девушка победно вскинула руку вверх; на парня, который старался натянуть на свое грузное плоское тело бюстгальтер, было просто жалко смотреть, и я поспешил ретироваться. Рыжая дамочка с огромными зубами и размазанной по щекам тушью подскочила ко мне, когда я уже подходил к бассейну.

— Где ты был, нечестивец? — Ее руки принялись гладить меня с бесстыжей интимностью. — Я же говорила тебе, что это только короткая передышка, — почему ты все время стараешься улизнуть из этих чудесных кустов?

— Потому что они все увиты ядовитым плющом, — огрызнулся я.

Она отшатнулась от меня во внезапном страхе и вновь смешалась с толпой.

Количество людей, плавающих в бассейне, сильно поубавилось, но по краям его толпилось еще множество народу. Я отыскал глазами энергично виляющий зад в черной униформе и поспешил вдогонку за усердно исполняющей свои обязанности горничной. Она разгрузила поднос с напитками на стол и поспешно отступила, чтобы ее не растоптали жаждущие. Ее белокурые волосы сбились под шапочкой набок, а лицо пылало от усердия, и я отметил про себя, что такое состояние, по-видимому, для нее в новинку. Я дружески шлепнул ее в качестве приветствия, но это не вызвало должной реакции. Скорее всего, она даже не заметила этого.

— Привет, Тина, — поздоровался я. — Ну как, приятно провела вчера вечерок в кабинете наверху?

Она развернулась с удивленным выражением и облегченно вздохнула, увидев, что это я.

— Ты всегда появляешься в самых неожиданных местах, Дэнни, — с притворной застенчивостью сказала она.

— Это делает меня жутко популярным у девушек, — скромно пояснил я. — Ты выглядишь утомленной до изнеможения, дорогая.

Она сдула прядь светлых волос, падавшую ей на глаза, и заправила ее под шапочку.

— Сегодня такой длинный день.

— Особенно после длинной ночи, — посочувствовал я. — Ты могла бы, по крайней мере, здороваться с друзьями, когда встречаешь их на лестничной площадке.

— Ты напугал меня до смерти, — улыбнулась она. — Я не ожидала там никого встретить и вдруг наткнулась на тебя. Уже наверху до меня дошло, что это был Дэнни Бойд, а не какое-нибудь чудовище из фильма ужасов!

— Я уж не стану говорить, стоил ли твоих страхов этот фрукт, нашпигованный хорошими манерами.

— О, Дэнни, ты, оказывается, ревнив! — Она соблазнительно надула губки, глядя на меня сверкающими голубыми глазами. — Разве мы не договорились на завтра — на весь день?

— Конечно, — кивнул я. — Но дело в том…

— Эй, красотка! — Какой-то переросток с накачанными мускулами, одетый в ослепительно белый пляжный костюм, выскочил из-за спины Тины и влепил ей звонкую пощечину, прозвучавшую, как выстрел. Она пошатнулась и упала бы, если бы я вовремя не подхватил ее.

— Как насчет того «Дайкири», который я просил десять минут назад? — потребовал силач заплетающимся языком. — Вместо того чтобы болтать с этим засранцем…

Я отодвинул Тину в сторону.

— Что это за хам?

— А ты кто такой? — вскипел он. — Что еще за умник тут нашелся?

— Ты плавать умеешь? — спросил я вежливо.

— Конечно умею! При чем здесь…

Я подумал, что лучше бы отойти с ним куда-нибудь, но, черт возьми, в такую прекрасную ночь не хотелось марать руки. Поэтому я вытащил свой кольт из кобуры и воткнул дуло ему в живот. Он вытаращил глаза от удивления, лицо его стало белым, как мраморный бар Гаса Терри.

— Послушай, — проквакал он. — Извини, я был не прав, прошу прощения… я не хотел.

— Давай шагай, — рыкнул я, вдавливая ствол еще сильнее в его извивающееся тело, чтобы придать большую убедительность своим словам.

Он так быстро отступил на два шага назад, что мне чуть ли не пришлось его догонять. Зрачки его глаз бешено забегали, и лицо стало покрываться испариной.

— Пожалуйста, — прошептал он. — Я больше не…

— Шагай, шагай, — прорычал я снова. Еще один шаг — и проблема была решена.

Он скрылся под водой на глубоком конце бассейна, но до меня некоторое время доносился плеск. Я спрятал кольт и подождал, когда он появится на поверхности. Он добрался до кромки бассейна тремя быстрыми взмахами рук и выглянул из воды, лицо его очутилось прямо перед моими ногами. Я наступил ему на голову и продержал под водой секунд пятнадцать, пока у него не хватило ума оттолкнуться и отплыть на середину.

— Здорово! — послышался рядом со мной восхищенный возглас. — 3-замечательная мысль!

Какой-то коротышка в огромных очках в роговой оправе и скромном темном костюме остановился возле бассейна и с восторгом наблюдал, как верзила плывет к дальнему краю.

— Плаватьпрямводежде! — в одно слово выговорил он, глядя на меня бессмысленными от хмеля глазами. — Замечатидея, ты согласна, Эгнис?

Я не успел сказать ни слова, а коротышка, закрыв лицо ладонями, плюхнулся в бассейн, опустился на дно и остался там лежать. Белокурый викинг в плавках, обладающих уникальным свойством полной прозрачности в мокром виде, красиво нырнул и выудил пьяного утопленника.

Я вернулся к Тине, которая наблюдала за происходящим с разинутым ртом.

— Разве я похож на Эгнис?

— Ты был великолепен, Дэнни! — жарко проговорила она, прижимаясь ко мне полной теплой грудью и страстно целуя меня в губы. — Ты смелый парень, — прошептала она. — Не без недостатков, конечно, но я прощаю тебе твои скверные шуточки, которыми ты так и сыплешь!

Она снова поцеловала меня в подтверждение своих слов.

— Милая, — произнес я, безуспешно пытаясь высвободиться из ее объятий, — я высоко ценю такое тесное общение, но у нас будет для этого целый день завтра! Гас сказал мне, что ты обещала найти для меня Доун Деймон.

— О, конечно, я совсем забыла. Иди за мной.

Она зашагала так быстро, что я даже удивился, как это не расползается на ней тесная униформа. Тина проводила меня через весь двор к бару, где, на удивление, толпа была не такая плотная, хотя и многолюдная. Тут она остановилась перед похожей на статуэтку рыжеволосой девицей, чья выдающаяся вперед грудь с откровенным презрением относилась к едва прикрывающему ее черному бикини.

— Мисс Деймон, — вежливо заговорила Тина. — Это мистер Бойд. Мистер Терри пожелал, чтобы вы познакомились.

Тина схватила две рюмки мартини со стойки и всучила их нам, очевидно считая, что это будет самым подходящим началом нашего разговора. После чего она грациозно удалилась.

— За нашу встречу, мистер Бойд, — произнесла рыжеволосая девица бархатным контральто. — Я Доун Деймон.

— Дэнни Бойд, — представился я. — Считаю для себя великой честью познакомиться с вами, дорогая.

Она слегка улыбнулась:

— Мне хотелось бы думать, что вы продюсер, но подозреваю, что для этого вы слишком стройны и молоды.

— Правильно, — согласился я. — Я возглавляю «Сыскное бюро Бойда», работаю сам на себя, бизнес для одиночки.

— Вот что постоянно удерживает меня от мысли о замужестве. Какого рода бизнесом для одиночки вы занимаетесь, Дэнни?

— Я частный детектив.

— О? — Она попробовала мартини с таким видом, будто ей подсунули отраву. — Это очень интересно.

— Да, бывает. Вы не станете возражать, если я немного поработаю прямо сейчас?

— Смотря что вы под этим подразумеваете.

— Ищу поддержку, как говорят парламентарии. Вы купили костюм в салоне «Мэзон д’Аннет», здесь, в Санта-Байе, несколько недель назад. Думаю, это был очень дорогой костюм, единственный в своем роде.

— Да? — Разговор со мной доставлял ей еще меньшее удовольствие, чем мартини.

— Конечно, — уверенно произнес я. — Шелковый костюм кремового цвета с голубым абстрактным рисунком. Понимаете ли, когда я впервые увидел его, он был на блондинке по имени Джери. Спустя каких-то полчаса в него была облачена другая блондинка, только задушенная.

Несколько секунд ее медово-карие глаза внимательно изучали мое лицо, затем она лениво пожала атласными плечами:

— До меня не доходит. Извините, но мои тупые мозги никак не могут уловить хитроумную линию сюжета!

— Это не шутка, все происходило на самом деле. Вы знаете об этом, и я знаю об этом, так почему бы нам не перестать прикидываться?

— Вы начинаете мне надоедать, мистер Бойд, — холодно произнесла она и отвернулась, подчеркивая нежелание иметь со мной дело.

Бесполезно было пытаться досадить мне таким образом, я мог заполнить целую телефонную книжку именами красоток, которые отказывали мне — только поначалу, конечно. Некоторое время я смотрел на ее классическую спину, со знанием дела воздавая ей должное, затем резко шлепнул по заднице, едва прикрытой треугольником бикини.

— Эй! — бодро воскликнул я. — Я с вами разговариваю!

Она вся словно оцепенела от охватившего ее возмущения. Я ожидал последующей вспышки гнева, но вместо этого она повернула ко мне бледное как мел лицо с горящими убийственным огнем глазами.

— Не смейте этого делать! — Она буквально задыхалась от ярости. — А то я, а то я…

— Я предупреждал — не будем дурачиться. Мне кажется, что вы неверно оцениваете ситуацию, дорогая. Я могу доказать, что вы купили платье, которое потом оказалось на убитой девушке. Если вы не хотите рассказать об этом мне, придется рассказывать полицейским.

Она с силой прикусила полную нижнюю губу.

— Хорошо, — прошептала она наконец. — Но только не здесь.

— Вам не по душе вечеринки?

— У меня ужасное чувство, что за мной все время наблюдают, — проговорила она напряженно.

Ее глаза с тревогой озирались по сторонам, я тоже невольно начал присматриваться к окружающим.

— Да кому надо за вами следить?

— Я не знаю, — нервно ответила она. — Просто отвратительное состояние, будто кто-то постоянно находится позади тебя — так близко, что в любую минуту может воткнуть нож тебе в спину.

Ее передернуло от собственных слов, и она мгновенно осушила свой мартини.

— Хорошо, — сказал я. — Вы хотели бы куда-нибудь поехать и поговорить, прекрасно. Вы знаете подходящее место?

— У меня дома, — улыбнулась она устало. — По крайней мере, там я смогу закрыть двери.

— Тогда поехали.

— Мне нужно сначала переодеться. Это не займет много времени.

— Конечно, — кивнул я. — Но не пытайтесь сбежать от меня, дорогая. Из этого ничего не выйдет.

— Не волнуйтесь, Дэнни. — Ее губы растянулись в полупрезрительной улыбке, как будто она вспомнила какую-то шутку. — Я не сбегу.

— Буду ждать у бассейна.

— Я быстро. — Она повернулась и зашагала к дому грациозной походкой, покачивая бедрами с почти языческой наивностью.

Я наполнил свой пустой стакан свежим напитком и неторопливо направился к бассейну. Небо быстро темнело. Скрытые прожектора неожиданно залили пространство морем нереального ослепительного света. На моих часах было половина девятого, и казалось, что вечеринка обретает второе дыхание. Я прошел мимо танцующей прямо на столе дикое фламенко брюнетки с лицом, полным экстаза, и взлетающими выше талии юбками. Хрупкая блондинка с короткой стрижкой, одетая в сверкающее фальшивыми бриллиантами синее платье поверх пышной нижней юбочки, одарила меня откровенно манящей улыбкой. Она явно искала приключений. Вокруг бассейна огни были еще ярче. Небольшая, но дико орущая компания визгом и криками подстрекала стоявшую на мостике испанку показать стриптиз, прежде чем прыгнуть в воду. Она сняла верх купальника и бросила его в толпу, затем распустила затянутый на голове узел волос, и они упали на грудь роскошными волнами. Когда аплодисменты стали громче, она изобразила поклон, затем повернулась к публике спиной, стягивая узенькие плавочки, и небрежно подбросила их в воздух, так что они плавно опустились на жаждущую зрелищ толпу. Ее мерцающее на свету тело напряглось на секунду, затем исполнило великолепную группировку и вошло в воду без единой капли брызг.

Я почувствовал чью-то нежную руку у себя на плече.

— Я готова, — прошептал приятный голос мне прямо в ухо. — Если у вас хватить пороху вырваться отсюда.

Доун Деймон стояла возле меня, одетая в белый кашемировый свитер и тесные черные брючки, как у тореадора; одна штанина была украшена прыгающими вверх и вниз по ноге нарисованными быками, и я мог понять, что они при этом испытывают.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

— Это важный момент в моей жизни, милая, — произнес я с благоговейным трепетом. — Впервые меня посетила мысль, что девушка может так восхитительно выглядеть в одежде!

— Интересная теория, — пробормотала она. — Если бы у Венеры Милосской были руки, любопытно, стала бы она придерживать ими подол?

— У меня вдруг появилось страстное деловое желание поскорее поехать к вам на квартиру, — признался я. — Машина ждет нас там, пойдем!

Мы уже уходили, когда я заметил знакомую черную униформу, с трудом пробивающуюся сквозь толпу с полным подносом пустых стаканов. Я видел, как двое перебравших парней преградили Тине дорогу. Один из них встал впереди, не давая ей пройти, второй подкрался сзади и неожиданно схватил ее за талию. Он поднял ее в воздух, поднос закачался и с грохотом полетел на землю. Тина отчаянно сопротивлялась, отбивая чечетку каблуками на его голенях.

— Эй! — проговорил стоявший впереди малый, еле ворочая языком. — Эта девчонка — просто милашка!

— Точно, классная куколка! — ответил второй, все еще держа извивающуюся Тину за талию в воздухе.

— Хочешь поспорить, что у нее под черной униформой ничего нет?

— Конечно, давай проверим, ставлю пятьдесят.

Как ни сопротивлялась Тина, она не смогла воспрепятствовать им задрать ее юбку так, что стали видны нежно-розовые трусики.

— Я выиграл! — в восторге выкрикнул парень, неожиданно ослабив хватку. Тина упала на землю, ноги ее беспомощно дергались.

Я подбежал, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, и едва не получил ногой по физиономии.

— Эй! — схватил я ее за лодыжку. — Это же я, Дэнни Бойд, глупышка.

Я держал ее щиколотку, а ослепительный свет прожекторов безжалостно высвечивал каждый сантиметр ее округлой очаровательной ножки, и тут я увидел скопление мелких точек от уколов чуть выше чулка на внутренней стороне бедра. От неожиданности я отпустил ее ногу. Тина наконец приняла сидячее положение и повернулась ко мне пурпурным от возмущения лицом.

— Ишь, герой выискался! — выкрикнула она в бешенстве.

— Сейчас я покажу, какой я герой, — сказал я небрежно.

Малый, выигравший спор, стоял, слегка покачиваясь, с блаженным выражением лица, пока его соперник отсчитывал пятьдесят проигранных долларов. Я подошел к ним и стал рядом, спокойно наблюдая до тех пор, пока все деньги не были отсчитаны.

— Ну-с, приятели, — сочувственно сказал я им, — вам не повезло, что я здесь. Почему бы вам не прилечь отдохнуть после стольких усилий?

— Я не устал, — решительно произнес победитель.

— Я тоже, — проворчал его соперник.

Он долго смотрел на меня, стараясь сосредоточить свой взгляд, что ему, впрочем, плохо удавалось, затем тупо взглянул на приятеля:

— Кто эта задница, в конце концов?

— Зовите меня просто дремой, ребятки, — сказал я счастливым голосом, затем отступил на шаг, схватил их за шеи и со всей силы столкнул лбами. Послышался тупой стук, я отпустил их, и они неуклюже распластались на траве. Потребовалось немало усилий, чтобы разжать пальцы победителя и вытащить из них деньги.

Тина и Доун Деймон стояли рядом и наблюдали за мной с одинаковым выражением напряженности на лицах, когда я вернулся к ним.

— Вот такой я герой! — сказал я с покаянной улыбкой.

— Ты знал, что это не опасно, — презрительно усмехнулась Тина. — Они до того набрались, что не могли даже смотреть прямо.

— Они хотели, чтобы ты получила компенсацию за ту неловкость, которую, должно быть, испытала, — ответил я сдержанно. — Давай руку.

Догадавшись, о чем идет речь, Тина послушно протянула руку, глаза ее жадно загорелись. Я принялся отсчитывать пятерки, вкладывая их по одной в ее маленькую горячую ручку.

— Тридцать, тридцать пять, сорок! — Я улыбался, довольный отлично выполненной работой.

— Ну спасибо! Ты лучше всех, Дэнни, правда! Эй! — Смутное подозрение вдруг мелькнуло на ее личике. — А как же остальные десять?

— Мой гонорар.

— Что твой?

— Ты думаешь, я работаю задаром? — спросил я ледяным тоном. — Я и так взял с тебя по минимуму, как с лучшего друга.

Глава 7

Сидя в автомобиле вдвоем с Доун Деймон, я почувствовал себя непривычно мирно и спокойно после дикого бедлама у Гаса Терри. Она сидела рядом со мной, и легкий бриз отбрасывал назад ее волосы, рот был полуоткрыт — казалось, езда доставляет ей удовольствие. Я достал сигареты из пачки в верхнем кармане и прикурил от зажигалки на приборной доске.

— Вы бываете на всех приемах у Гаса? — спросил я от нечего делать.

— Не на всех. Может, была на четырех-пяти, никогда не считаю количество такого рода вечеринок.

— Вы актриса на телевидении?

Она печально улыбнулась:

— Мне хотелось бы ею быть. Я что-то там играла для рекламы в этом году. По крайней мере, это хороший опыт.

— Вы явно не нуждаетесь в деньгах, — заметил я, — если в состоянии покупать уникальные костюмы у Аннет.

Полуулыбка исчезла с ее лица, и я почувствовал, как она вся напряглась.

— Почему бы нам не сменить тему и не поговорить о вас? — равнодушно предложила она. — У вас, наверное, очень беспокойная жизнь, мистер Бойд?

— Дэнни, — поправил я. — Считаю, что лучше сразу называть друг друга по имени, чтобы избежать потом излишней неловкости, если мы вдруг решим лечь вместе в постель.

— Полагаю, что по сравнению с твоим «я» вторая по высоте вещица в Нью-Йорке — здание Эмпайр-Стейт-Билдинг, — перейдя на «ты», все так же равнодушно произнесла она.

— Не волнуйся, крошка, — успокоил ее я. — Даже если мы и ляжем с тобой в постель, совсем не обязательно для этого становиться друзьями. Огрызайся сколько угодно, меня это нисколько не раздражает, — может, я получу даже больше удовольствия. Подумай об этом, самое время сейчас привести мысли в порядок.

Ее губы сложились в твердую прямую линию.

— Ты самый грубый, самый вульгарный и самодовольный петух, какого я только имела несчастье встретить в жизни! — со страстным негодованием проговорила она.

— Ну а ты квохчешь как заполошная курица, — парировал я. — Хотелось бы думать, что это обаяние моей личности и мой греческий профиль вызывают такую реакцию.

— Ты, видно, растерял последние остатки своего тупого разума, если вообразил такое.

— Я так и думал, — согласился я. — Далеко нам еще?

Она смотрела прямо на ветровое стекло.

— Еще одну милю, потом повернешь налево на Крествью, я живу в середине Четвертого квартала.

Она не проронила больше ни слова до самого дома, и оставшиеся пять минут показались мне вечностью. Я остановил машину где-то посреди квартала, а она выскочила из нее, будто испугавшись, что я тут же начну к ней приставать, раз уж у меня обе руки свободны. Я не стал говорить ей, что моя технология требует гораздо больше свободного пространства, чем переднее сиденье автомобиля, — подумал, что она сама вскоре сможет в этом убедиться.

Она жила в одном из этих безобразных калифорнийских трехэтажных домов, по выкрашенным облупившейся ярко-голубой краской стенам которых взбирается гибискус. Мы поднялись на верхний этаж, она остановилась и несколько секунд шарила в сумочке, отыскивая ключ. Наконец она его выудила и протянула мне.

— Что это? — проворчал я.

— Ключ от двери, — с досадой проговорила она, — вставь его в замочную скважину, поверни — дверь и откроется.

— Это что-то новенькое. — Я несколько оторопел и вернул ей ключ. — Покажи мне, как это делается?

Она нерешительно повертела ключ в руке, ее белый свитер приподнимался от дыхания чаще и выше обычного; если бы я был шибко ученым частным детективом, я бы непременно измерил объем ее груди, чтобы удостовериться.

— У Гаса Терри ты чувствовала, будто за тобой кто-то следит, — тихо проговорил я. — Сейчас ты испытываешь то же самое?

— Нет! — вскрикнула она на пол-октавы выше обычного. — Нет, все прошло. — Она облизнула губы, взглянув на меня, и быстро отодвинулась в сторону.

— Это начинает выводить меня из терпения, и я ничего не могу с собой поделать. — Я потер рукой затылок. — Час от часу не легче. Открывай дверь, дорогая, и давай, наконец, войдем в твою квартиру.

— Да, конечно. — Она снова облизнула губы, и ключ издал резкий царапающий звук, когда она вставляла его в замок. — Это ты меня нервируешь! — Она медленно повернула ключ и снова заколебалась.

— Ты позволишь мне войти первым? — вежливо спросил я.

— Ты так хочешь? — Она с явным облегчением посмотрела на меня.

— Нет, — ответил я, недобро усмехнувшись. — Спросил из чистого любопытства.

Как только она снова повернулась к двери, я вытащил свой кольт. Она распрямила плечи, а я, наблюдая за ней, позавидовал ее наставнику по актерскому мастерству. Наконец она сделала последнее из того, чего я от нее ожидал, — широко открыла дверь и вошла в квартиру. Препираться было некогда — я навалился на нее сзади, и мы оба тяжело рухнули на пол. Негромкий отрывистый звук — будто вылетела пробка из полуоткрытой бутылки шампанского — раздался откуда-то из глубины комнаты. Я оттолкнул рыжеволосую и стремительно перекатился по комнате, пока больно не стукнулся головой о ножку стола.

Замолчавший было пистолет выстрелил снова, совсем близко от меня прошелестели разлетающиеся щепки — должно быть, пуля задела стол.

Я слышал истерические всхлипывания Доун Деймон недалеко от себя, но ничего не мог для нее сделать — у меня пока были другие проблемы. Зажатый в руке кольт придавал бы мне больше уверенности, если бы я мог хоть что-то видеть в кромешной тьме. Я рисовал в уме ужасную картину — что этот малый нацепил очки с инфракрасными линзами и посмеивается надо мной. Каждый раз, когда я об этом думал, мое тело покрывалось гусиной кожей.

Канули в вечность минуты две. Горестные рыдания рыжеволосой стихли до приглушенных стонов — впрочем, достаточно громких, чтобы я не слышал ничего больше. Я медленно привстал на колени, затем выпрямился, рука моя дотронулась до гладкой поверхности стоявшего рядом стола. Мои пальцы нащупали основание настольной лампы и заскользили дальше, пока не обнаружили выключатель. Затем я нащупал на столе подставку для карандашей, сделанную из чего-то гладкого и тяжелого, скорее всего, из оникса. Я поднял ее и снова дотянулся до выключателя.

Если бы у меня было еще секунд десять, чтобы хорошенько подумать, я бы ни за что не сделал этого — логика говорила, что ничего глупее быть не может, ведь мне понадобилось бы по крайней мере три руки. Я переложил подставку в ладонь правой руки и неуклюже держал ее и револьвер вместе, а левую руку положил на выключатель.

Я поднял правую руку и неловко бросил подставку в зияющую кромешной чернотой пустоту, обступившую меня со всех сторон. Секунду спустя раздался грохот от падения чего-то бьющегося. Я крепко зажмурился, включил лампу и осторожно приоткрыл веки.

Комната была залита светом, особенно сильным после долгих минут полной темноты. Я прищурился, глядя на яркий свет, но он меня не слишком слепил. Оставалось надеяться, что зато он ослепил этого малого, — единственный шанс обнаружить его первым.

Стол стоял у стены гостиной, прямо передо мной была открытая арка, ведущая в кухню. Я видел все до мельчайших, ни к черту не нужных подробностей, — и разбитую подставкой вазу, и сырое пятно над кухонной дверью с облупившейся краской, — все, кроме парня с пистолетом.

Паника охватила меня, пока я безуспешно пытался разглядеть человека-невидимку. Краешком глаза я уловил какое-то движение и быстро обернулся. Огромное кресло было придвинуто к самому окну — и вооруженный малый прятался за ним. Когда внезапный свет ослепил его, он, должно быть, присел за спинку кресла, но теперь возвышался над ней, выпрямившись во весь небольшой рост. Одной рукой он все еще прикрывал глаза, я даже не мог разглядеть его лица — зато заметил его пистолет со странно удлиненным стволом, направленным в мою сторону, и этого было достаточно, чтобы мои рефлексы вновь заработали в нужном направлении.

Дробный треск моего кольта еще долго эхом раздавался по квартире после того, как я кончил стрелять. Я всадил убийце две пули в грудь, он дико замахал руками и стал валиться на спину, но за секунду до того, как его голова скрылась за спинкой кресла, третья пуля пробила аккуратную дырочку ему между глаз. Я выпустил еще одну пулю, пробившую кресло на уровне его груди, — это было уже излишне, но я не мог сдержать расходившиеся нервы.

Тишина звенела у меня в ушах некоторое время, затем я на негнущихся ногах прошел к окну. Я отбросил кресло с дороги, палец на спусковом крючке все еще дрожал в напряженном ожидании. Парень был, разумеется мертв. Он сидел позади кресла, прислонившись к стене спиной, с упавшей на грудь головой. Куда бы я ни посмотрел, всюду была кровь.

Я наклонился, сгреб в кулак его светло-желтые волосы и приподнял голову, чтобы разглядеть лицо. Из третьего черного глаза медленно сочилась кровь, но ее было немного. Физиономия знакомая, на ней практически отсутствовал подбородок, в последний раз я видел обладателя ее в коридоре особняка Гаса Терри. Мне показалось даже, что я слышу его фальшивый английский акцент, эхом прозвучавший у меня в ушах: «Все, что я могу сказать, — это скверный спектакль!» Я отпустил соломенные волосы, и голова снова тяжело опустилась на грудь, звук голоса у меня в ушах словно растаял. Кольт отправился назад в кобуру, а я побрел на другой конец гостиной, где моя рыжеволосая спутница с ввалившимися глазами поднялась наконец с пола и судорожно хваталась за край стола, пытаясь удержаться на ногах.

— Дэнни? — Она сделала жалкую попытку улыбнуться. — Я так рада, что это он, а не ты!

Я изо всей силы ударил ее по лживым губам, удар прозвучал намного громче, чем выстрелы из моего револьвера. Она потеряла равновесие, скользнула вдоль края стола и упала на пол. Я нагнулся над ней, обеими руками схватив за белый кашемировый свитер, и снова поднял на ноги.

— Нет! — взмолилась она, захныкав от боли и ужаса одновременно. — Пожалуйста!

— Ты подставила меня, — проскрежетал я. — Это дерьмо побоялось разговаривать со мной у Гаса, и ты привезла меня сюда, чтобы это пресмыкающееся вырубило меня, как только я войду в дверь. Из кромешной тьмы квартиры мой силуэт прекрасно был виден в дверном проеме, обрисованный сзади ярким светом с лестничной клетки!

— Дэнни, поверь мне, я не знала, что у него есть пистолет! — Плечи ее конвульсивно дернулись. — Я думала, они просто хотят припугнуть тебя, — так они сказали, клянусь!

— Кто сказал?

— Мистер Терри и этот уродец без подбородка.

Я закурил и с минуту наслаждался ароматом сигареты, затем спросил:

— Когда это было?

— Сегодня, во время ленча. Мистер Терри сказал, что ты частный детектив без всякого стыда и совести, нанятый специально, чтобы досадить ему. Ты прикидываешься, что занят расследованием убийства Линды Морган, а на самом деле единственное, что ты должен сделать, — это попытаться навесить на него те же обвинения, какие были предъявлены ему пятнадцать лет назад — сводничество и тому подобное.

— Итак, ты утверждаешь, что согласилась помочь, поскольку была убеждена в полной бессовестности частных сыщиков, которых следует проучить? — зло спросил я.

Рыжая отвела глаза.

— У меня не было другого выхода, — тихо произнесла она. — Но они говорили, что хотят просто предупредить тебя, — может, слегка побить. Мистер Терри сказал, что этого будет вполне достаточно, чтобы напугать тебя до смерти. Мне нужно было подыграть тебе, какую бы дикую историю ты мне ни рассказал, и любыми средствами заманить тебя сюда.

Я с неохотой подумал, что оправдания ее звучат вполне правдоподобно.

— Почему у тебя не было выхода? — спросил я.

Она с минуту колебалась, затем быстро сбегала в спальню. Через две секунды она вынесла оттуда лакированный портсигар.

— Вот почему, — почти беззвучно проговорила она, протягивая мне его.

Внутри лежало пятнадцать или около того сигарет, одного вдоха было достаточно, чтобы почувствовать запах наркотика.

— Марихуана. — Я закрыл портсигар и бросил его на стол. — Вон на какую приманку он тебя поймал?

— Да, — мрачно согласилась она.

— Но по-моему, марихуана сама по себе не формирует зависимость…

— Кто тебе такое сказал, папочка?

— Я слышал, — произнес я неуверенно. — Имеется в виду, что легче бросать. Привычка к героину намного сильней — страшная ломка и прочие ужасы, когда лишают наркотиков. Здесь этого нет, просто усилие воли — и ты освободился, бросил, и все. — Я лихо прищелкнул пальцами.

— А в чем же ты видишь удовольствие, папочка? — страстно выдохнула она. — Вести здоровый образ жизни и предпринимать долгие прогулки пешком каждый раз, когда эта жизнь опротивеет тебе до смерти? Занимайтесь теннисом! — передразнила она всеамериканскую провинциальную матрону. Ее заплаканное лицо выражало неприкрытую враждебность. — Да лучше я умру, чем опущусь до этого!

— Ты и так была на волосок от смерти. Если бы я не сбил тебя с ног, когда мы вошли в квартиру, ты давно бы уже валялась тут бездыханной, как сейчас этот Чарли-без-Подбородка. — Я указал на то место, где отдыхал наш приятель. — Подумай-ка об этом, дорогая.

Она затихла. Вызывающее выражение медленно сходило с ее лица.

— Итак, Терри сказал, чтобы ты сделала все, как было задумано, или больше не получишь сигаретки?

— Более того — он вызовет полицию, и они обнаружат здесь именно то, что придут искать.

— Гас часто действует таким образом?

— Не уверена, — помедлив, сказала она. — Думаю, что у многих девушек, которые приходят к нему на вечеринки каждый раз, нет другого выхода. Часто он принимает особых гостей — важных бизнесменов, — ему, как он говорит, нужно их развлекать, и у него всегда под рукой одна из этих девушек.

— Сколько важных бизнесменов по указанию Гаса развлекала ты?

— Трех, — промычала она.

Она попыталась избежать моего взгляда, и на щеках у нее внезапно появились два красных пятна.

— В каком они были возрасте?

— Ну, двоим чуть больше пятидесяти, третий немного старше.

— Да, твои удовольствия дорого тебе достаются. — Я укоризненно покачал головой. — На твоем месте я бы лучше занимался теннисом!

Ее ровные белые зубы на минуту прикусили нижнюю губу.

— Не заставляй меня чувствовать себя еще ничтожней, Дэнни, — прошептала она. — Я и так готова сквозь землю провалиться!

— Я не привык читать мораль. Но твоя ужасающая глупость сводит меня с ума. Такую красивую девушку арендуют на уик-энды ради нескольких сигарет с марихуаной?

— Ты, наверное, прав. — Она беспомощно пожала плечами. — Но теперь уже слишком поздно, не правда ли? — Она кивнула в сторону столовой. — Гебе же нужно объяснить все полиции — и придется включить меня в объяснение.

— Я не собираюсь тратить полночи на разбирательства с полицией. У меня есть дела поважнее! — Я немного подумал и сказал в порыве вдохновения: — Собери вещи, нужные на одну ночь, и побыстрее.

— Зачем? — Она непонимающе смотрела на меня.

— Не спорь. Мы не можем знать, слышал ли кто-нибудь из соседей весь этот шум и не вызвал ли уже полицию!

Она исчезла в спальне и появилась через пять минут, готовая к выходу. Я выключил везде свет. Доун закрыла парадную дверь, и я положил ключи к себе в карман. Затем мы спустились вниз к машине. Она сидела тихо позади меня, потом спросила, не в силах больше сдерживать любопытство:

— Дэнни, пожалуйста! Ты везешь меня прямиком в полицию?

— Я везу тебя в «Бэй-отель», — ответил я. — Ты можешь побыть пока в моем номере, а когда они начнут завтра задавать тебе вопросы,скажи, что Терри попросил тебя одолжить ему на выходные твои апартаменты и ты ему не отказала, потому что собиралась провести уик-энд со мной в отеле.

— И кто-то мне смеет говорить о морали? — хихикнула она вдруг, и напряжение исчезло с ее лица. — А если серьезно, то не стоит делать это только ради меня, Дэнни.

— Я делаю это и ради себя тоже. По двум причинам. Как я уже раньше говорил, у меня еще есть кое-какие неотложные дела и нет времени объясняться с полицией. Правда, имеется еще одна причина.

— Что за причина? — Она придвинулась ближе и ласково погладила меня по бедру.

— Я не могу не принять вызов и не доказать тебе, что и без марихуаны можно получить множество разнообразных удовольствий, даже если мне для этого понадобится вся следующая неделя!

Я оставил автомобиль перед входом в отель и проводил Доун наверх в мою комнату. Убедившись, что с ней все в порядке, я оставил ее там и направился к лифту, размышляя, как мне выпутаться из этой истории.

Мой любимый портье громко откашлялся, когда я вошел в холл.

— Мистер Бойд? — Его нежный голос был невероятно взволнован.

Я подошел к стойке.

— Мистер Бойд, — повторил портье более твердым голосом. — Я видел, как вы провели в свою комнату девушку несколько минут назад.

— Не спорю, видели, Кларенс, — согласился я. — Поздравляю, у вас хорошее зрение!

— Я думаю, это не имеет значения. В соответствии с нашими правилами вы должны отвезти молодую леди домой — прямо сейчас, немедленно!

— Когда я заказывал номер, я попросил двойной и объяснил причину, — недовольно ответил я. — Помните?

— Я думаю, что и это не имеет значения! — сказал он. — Пусть она уходит!

Я подошел ближе, ухватил его за галстук и со злости рванул на себя так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

— Кларенс, — сказал я, дьявольски улыбаясь. — Протяни руку и пощупай у меня под мышкой.

— Ч-что?

— Делай, что говорят, — промурлыкал я. — Пока я не задушил тебя твоим вонючим галстуком.

— Да, сэр, — еле слышно прошепелявил он.

— Под мышкой слева, только не щекочи, понял?

Он сделал, как я велел, и глаза его дико выпучились, когда он нащупал кольт у меня под пиджаком. Я отпустил его галстук и выпрямился, все еще глядя на него с неприятной улыбочкой.

— Девушка останется в моей комнате так долго, как я этого захочу. А так как мы с тобой пара добрых приятелей, я оставляю ее под твою ответственность.

— Нет! — пронзительно вскрикнул он. — Вы не можете сделать этого! Если мистер Холмс, наш директор, узнает об этом, он убьет меня!

— Если ее там не будет, когда я вернусь, или она будет недовольна гостиничным сервисом, — пророкотал я ласково, — мистеру Холмсу не нужно будет беспокоиться, я сам пристрелю тебя! — Я нагнулся к стойке и больно ткнул сомкнутыми пальцами в его вялый живот. — Прямо здесь!

Глава 8

Было около полуночи, когда я вернулся в особняк Гаса Терри. Машин поубавилось, но оставалось еще довольно много. Лихие звуки джаза разносились из хитроумно расположенных в траве динамиков, и казалось, сам воздух насыщен весельем.

Перед тем как оставить Доун в отеле, я перезарядил свой кольт, и теперь его солидная тяжесть позволяла мне чувствовать себя уверенно. На пути к бассейну я едва увернулся от преследующего двух хихикающих полуголых девиц великана, на голове у которого были прикреплены бутафорские рога. Неужели знаменитый Баффало Билл подобным же образом создавал себе репутацию?

Я подхватил с подноса двойной бурбон со льдом и приветливо улыбнулся бармену, который выглядел так, будто только что избил свою мамочку до полусмерти и обеспокоен тем, что запачкал свои руки.

— Хлопотливая ночь? — спросил я.

— И утро тоже, — проворчал он. — Это сборище не разойдется до завтрашнего ленча, готов поспорить.

— Выносливости у них куда больше, чем у меня, — сказал я, дружески улыбаясь.

— Стадо болванов! — презрительно хмыкнул он. — Гоняют по двору полуголых девок — а девки-то по большей части вдвое моложе этих долбаков! — Глаза его вдруг засветились злорадством. — Знаешь что?

Жизнь преподнесет им сюрприз — в одно такое утро они скончаются от сердечной недостаточности. Так им и надо!

Послышался легкий быстрый топот, и совершенно голая, невероятно щедро одаренная природой светловолосая амазонка пронеслась мимо нас резвым галопом. Пять секунд спустя толстощекий коротышка проскакал вдогонку, его дыхание вырывалось из глотки с агонизирующим шипением.

— Похоже, этого парня хватит инфаркт, если он ее не скоро догонит, — заметил я.

— Я знал одного молодого и здорового человека — ты мне его напоминаешь. Наклонился, чтобы завязать шнурок на ботинке в подземном переходе, — и все, кранты!

— Его сбило поездом, когда он стоял на платформе?

— Сердце!

— Пока я не ушел, дай-ка мне глотнуть еще чего-нибудь да скажи, ты не видел Тину, горничную?

Глаза его вновь подернулись смертельной скукой.

— Она была тут минут пятнадцать назад, сказала что идет в дом, хочет посидеть и дать отдых ногам.

— Спасибо. Не подскажешь, где найти ее комнату?

Он злобно посмотрел на меня:

— Оставь ее в покое. Тут полно девок, которые только и делают, что вылавливают парней вроде тебя. Зачем же беспокоить такую славную крошку, как Тина?

— Ты меня неправильно понял. Мне просто нужно поговорить с ней. Это очень важно для нее.

— Ну конечно! — Он презрительно сплюнул в траву рядом с моей ногой.

— Честное слово, — сказал я, вытаскивая десять долларов и кладя банкнот на стойку перед ним. — Надеюсь, это поможет тебе вспомнить.

— Вопрос не в деньгах, — проворчал он. — Просто у меня есть кое-какие принципы, если у тебя их нет!

Я положил вторую десятку рядом с первой и вопросительно поглядел на него. Он колебался с минуту, потом сгреб деньги своей неуклюжей лапой.

— Твоему честному слову можно верить, я думаю. Обойди дом с другой стороны. Первая дверь в кухню — она тебе не нужна, а вторая ведет как раз в помещение для прислуги.

— Прекрасно! — сказал я, с трудом подавляя желание двинуть ему между глаз. — Что дальше?

— Ее комната по правую сторону, не первая, не вторая, и даже не третья…

— Тогда, наверное… четвертая, — проговорили мы в унисон.

— Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? — едко заметил он.

— Ты женат? — задал я вопрос.

— Да, женат. А что? — Он подозрительно взглянул на меня.

— Дети есть?

— Нет.

— Заметно, — сказал я насмешливо.

Обходя вокруг дома, я догадался, почему толпа во дворе заметно поредела. Полдюжины голосов яростно спорили о чем-то в кухне, откуда раздавался страшный грохот, будто кто-то изо всех сил колотил по раковине, пытаясь превратить ее в тонкий лист металла.

Вторая дверь вела в холл для прислуги, как и сообщил бармен; я на цыпочках пробрался внутрь, словно хозяин дома, который, стараясь не разбудить жену, крадется вниз по лестнице к горничной, сгорая от страсти и нетерпения. Я отсчитал четвертую дверь по правой стороне, она была не заперта, я быстро открыл ее и проскользнул внутрь.

Тина конечно же не просто дала отдых ногам — она удобно раскинулась на кровати, на ней были только белый бюстгальтер и розовые трусики, которые стоили большому любителю азартных игр пятьдесят долларов.

Она резко приподнялась на локте, заслышав звук закрывающейся двери, но настороженность тут же исчезла с ее лица, когда она увидела, кто вошел.

— Дэнни, — произнесла она и приветливо улыбнулась. — Как ты узнал, где меня найти?

— Ну, это было бы сложно, если бы я не провел небольшое расследование сам для себя.

— Это ты пришел рано на свидание или я опоздала? Во всяком случае, мне кажется, что я уже одета, как и подобает в таких ситуациях.

Я присел на краешек кровати. Взглянув на меня, она мгновенно стала серьезной.

— Что-нибудь случилось? Какие-то неприятности?

— Вот именно, неприятности, это ты точно угадала. Ты помнишь, как познакомила меня с рыжеволосой девицей вечером?

— «Помнишь»?! — Она вскипела от возмущения. — Я не переставала сожалеть об этом весь вечер, когда увидела, что вы уезжаете вместе! Как случилось, что ты вернулся? Появился ее муж?

— У нее оказалась очень беспокойная квартирка. Как давно ты ее знаешь, Тина?

— С трех часов сегодняшнего дня — когда мистер Терри показал мне ее и велел представить тебе, когда ты приедешь.

— Ты уверена, что не видела ее раньше? Может, на других вечеринках?

Она пожала плечами, серебристыми от яркого света за окном.

— Может, и видела. Их всегда так много, Дэнни, да к тому же они никогда не представляются мне официально.

Я рассказал ей все, что произошло у Доун Деймон на квартире, и повторил ее рассказ о Гасе, точнее, о том, что он вербует девушек для развлечения своих именитых гостей. Тина сидела на кровати, слушая меня с полуоткрытым ртом, обхватив руками колени.

— Какой ужас! — прошептала она. — Но по какой причине мистер Терри захотел тебя убить?

— Я уже начинаю догадываться. Мне нужна твоя помощь, милая.

— Моя? — Она медленно моргнула. — Что я могу сделать?

— Ты можешь мне сказать, где он это хранит, — не спеша выговорил я.

— Хранит что?

— Ты хочешь, чтобы я произнес по буквам? — мрачно сказал я.

Она все еще смотрела на меня, невинно округлив глаза, но что-то было спрятано за этим простодушным взглядом голубых очей, что-то тайное и очень личное.

— Ты меня запутал, Дэнни, — улыбнулась она неуверенно. — Я чувствую себя так, будто мы играем в игру, совершенно новую для меня, а ты злишься, потому что я до сих пор не поняла правил.

— О’кей, — добродушно ответил я. — Попробуем поиграть по-другому, и я объясню тебе правила по ходу дела, согласна?

— Прекрасно! — охотно подхватила она. — Продолжай.

— Во-первых, ты должна лечь на спину — выпрямись хорошенько.

Она разжала руки, обнимавшие колени, и послушно выпрямилась. Неожиданно углы ее губ тронула легкая улыбка.

— Ты уверен, что это не просто новый осторожный подход к старейшим из известных игр?

— Клянусь! — пообещал я. — А сейчас раздвинь пошире ноги и…

Глаза ее совсем округлились.

— Поклянись, что это не какой-нибудь подвох!

— Клянусь, — терпеливо повторил я. — А теперь сделай, как я просил, а?

Она заколебалась, в глазах ее вдруг мелькнуло беспокойство, и я заметил, что ей стоило больших усилий расслабиться. Ноги ее стали медленно раздвигаться, пока не повисли по обе стороны кровати.

— Ну как? — спросила она.

— Ты просто молодец, дорогая. А сейчас… — Я ринулся вперед и схватил ее левое бедро обеими руками. — Если ты сможешь убедить меня, что эти следы от уколов не связаны с инъекциями героина под кожу, что Гас не держит тебя на крючке и ты не работаешь на него таким же образом, как Доун Деймон и остальные, — я глубоко вздохнул, — тогда будем считать, что ты выиграла!

— Отпусти меня! — захныкала она, но я крепко держал ее ногу, и она вдруг перестала сопротивляться, откинув голову на подушку. — Я ненавижу тебя, Дэнни Бойд! — прошипела она. — Жаль, что тот малый не продырявил твое паршивое сердце насквозь! Надеюсь, ты никогда…

— Все уже кончено, милая, — произнес я терпеливо, насколько это было в моих силах. — Пойми же ты своей хитренькой, но туповатой головкой — все кончено! Гас Терри, этот дом, его организация — все это откроется, и будет большая шумиха! И если ты сейчас же не перестанешь упрямиться и не начнешь сотрудничать, я не смогу тебе помочь выпутаться из этой истории.

— Что ты имеешь в виду?

— Начинай мне помогать, — сказал я. — Ты должна знать, где Гас прячет наркотики.

Я отпустил ее бедро, поднялся и стоял в ожидании. Она перекинула ноги через кровать и, вскочив, поспешно направилась к туалету. Она натянула на себя униформу с такой поспешностью, словно в доме начался пожар, затем села перед зеркалом и принялась расчесывать волосы.

— У меня мало времени, голубушка, — проворчал я. — Ты на моей стороне или на стороне Гаса — выбирай!

Она повернулась и посмотрела на меня с измученным выражением лица:

— Ты, видно, совсем не знаешь, Дэнни, что бывает, когда попадаешь в зависимость? Ничего ты не знаешь, раз думаешь, что кто-то будет помогать тебе разрушать источник, которым все пользуются.

— Тина, милая, как долго ты уже принимаешь это?

— Колюсь, ты имеешь в виду? — Она старалась говорить весело. — Четыре-пять месяцев, я думаю. Ну и что?

— Ты помнишь, какое количество наркотика приняла в первый раз?

— Примерно помню.

— Насколько больше тебе нужно сейчас, чтобы добиться того же эффекта?

Она повернула голову и тупо смотрела на свое отражение в зеркале.

— Ты не представляешь, как трудно обходиться без этого, Дэнни, — прошептала она. — Я как-то раз отказалась сделать для Гаса одно дело, месяца два назад, и он не давал мне ничего три дня — преподал урок. — Она передернула плечами. — Я бы не согласилась пройти через это снова ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было во всем этом проклятом мире!

— Продолжай в том же духе, и тебе и так не придется. Просто умрешь в ближайшие полгода.

— Я попробую использовать свой последний шанс! — сказала она равнодушно.

— В тот вечер на лестнице, — спросил я, — зачем ты встречалась с Обистером?

— Дэнни! — Нижняя губа ее насмешливо изогнулась. — Ты не настолько наивен, мне кажется.

— Последнее врем я делаю ужасно много всего первый раз в жизни, — сказал я. — Например, перестал думать прежде всего о сексе! Ну а для тебя разве проблема — чуть-чуть поиграть с Джорджем на его собственной игровой площадке?

Она шмыгнула носом:

— Это очень даже проблема, разве ты по мне не видишь? Это как раз та самая работа, от которой я отказалась пару месяцев назад — когда Гас быстро поставил меня на место известным тебе способом.

— Я знаю, что нужно большое усилие воли, чтобы избавиться от привычки, когда зайдешь слишком далеко — как в твоем случае. Но может, ты будешь одной из немногих, у кого хватило бы на это сил?

— Ты ошибаешься, — резко бросила она. — А теперь не будете ли вы так любезны, мистер Бойд, и не соблаговолите ли выйти отсюда? Вы начинаете мне надоедать!

Я обошел кровать и остановился около ее стула.

— Ты же можешь это сделать, девочка, — настойчиво повторил я. — И вернешься к жизни, веселая и счастливая, радостно улыбаясь…

— Как гиена! — выпалила она. — Поди прочь! У меня из-за тебя уже мурашки по коже.

— Ну что ж, — пожал я плечами. — Если тебе так нравится, я ничего не могу поделать.

Я уже пошел было прочь, но потом вдруг резко повернулся и ударил ее ребром ладони по затылку. Она повалилась вперед, и я едва успел подхватить ее, прежде чем она раскроила себе голову о край тумбочки. Теперь у меня будет достаточно времени, подумал я, чтобы поговорить с Гасом Терри до того, как она его предупредит. Я запер дверь на ключ, оставив его снаружи в замочной скважине. Коридор для прислуги вел еще куда-то внутрь особняка, и я несколько раз спускался и поднимался по лестницам, обогнул четыре-пять углов, прежде чем попал наконец в главную часть здания. Звук моих шагов гасился невероятным гвалтом, доносящимся сюда через парадную дверь.

Я впервые увидел зал ночью. Куполообразный свод из затемненного стекла был теперь непроницаемо черным, дневное впечатление легкой парящей высоты сменилось тягостным ощущением обступившего со всех сторон и устрашающе давящего на тебя мрака. Две огромные лампы на противоположных краях мраморной стойки бара освещали единственное место в этом огромном темном зале. Я привычно глянул в дальний угол и увидел неподвижную фигуру. Гас скрючился над стойкой, вытянув руки и уткнув в них голову. Я достал кольт и медленно направился к нему, стараясь не шуметь. Десять секунд спустя я уже сидел через три стула от него, выложив револьвер на стойку бара прямо перед собой.

— Сервис у тебя самый отвратительнейший, какой я когда-либо видел, — сказал я, стараясь придать голосу нормальную разговорную тональность.

Терри резко дернул головой и уставился на меня невидящим взглядом. Затем он энергично встряхнулся пару раз и, хватаясь за край стола, попытался удержаться в сидячем положении. Миксер и полупустой стакан не были видны за его плечом. Он торопливым жестом провел по волосам, хрюкнул себе под нос и подтолкнул ко мне миксер.

Я взял чистый стакан и налил себе.

— Стингер^[188], — сказал Гас. — У меня так заведено — даже если я не обедаю, то пью мартини до половины десятого, а потом переключаюсь на виски с ликерами.

— Знаешь что, Гас? — сказал я восхищенно. — Если тебя когда-нибудь посадят на электрический стул, им не удастся поджарить тебя — ты сразу же начнешь кипеть, пока весь алкоголь не выпарится и от тебя не останется абсолютно ничего.

— Какая очаровательная мысль! — проворчал он. — Миксер?

Я передвинул миксер к нему и наблюдал, как он наполняет свой стакан.

— Я на тебя ужасно рассержен, Гас, — спокойно проговорил я.

Он мельком взглянул на револьвер, лежавший на стойке бара передо мной.

— Интересно знать — почему?

— Из-за этого гомика! — Я печально покачал головой. — Я простил бы тебе все, что угодно, Гас, но это меня по-настоящему задело! Ты считаешь, меня так легко вывести из игры? И не обязательно посылать профессионала вроде Джонни Девро — достаточно одного маленького гомика с липовым английским акцентом? — Я осторожно потянул виски, наслаждаясь нежным тонким ароматом скользящего по глотке напитка и взрывной реакцией желудка, когда он достиг его стенок. — Я просто оскорблен, — объяснил я.

— Что-то не сработало, — сказал Гас, и в голосе его звучал слабый, чисто академический интерес.

— Как его звали — если кто-нибудь позаботился дать ему имя? — спросил я.

— Генри Кёних, — охотно сообщил он. — И если тебя это хоть как-то утешит — он был профессионалом, Дэнни, и одним из самых лучших! Тебе, должно быть, чертовски повезло!

— У него возникли проблемы, и пока он решал, как с ними справиться, я отправил его в лигу для любителей.

— Это очень скверно, — с сожалением произнес он. — У него было замечательное чувство юмора — вспомни, как он одурачил тебя в холле сегодня вечером.

— Конечно, — кивнул я. — Я ответил ему не хуже, надеюсь. Когда мы прибыли к Деймон на квартиру, там была кромешная тьма, и мы с ним оба ждали, кто же пальнет первым.

— Ну и кто же начал?

— Я с ним так перенервничал, что всадил ему две пули в грудь, одну прямо в лоб, пока он падал, еще одну сквозь спинку кресла — просто так, на всякий случай. Ну ты понимаешь?

— Я понимаю, — напряженно ответил Гас. Костяшки его пальцев побелели, когда он поднимал зажатый в руке стакан.

— Я рад, что ты напомнил мне о его чувстве юмора, — весело продолжал я. — Одна из пуль продырявила ему на лбу замечательный третий глаз, ему не пришлось даже ехать ради этого в Тибет. Разве он не нашел бы это забавным, Гас?

— Нет! — Он высоко поднял стакан и вдруг неистово швырнул его о стену позади бара. Удар прозвучал как выстрел, и несколько осколков упали на мрамор прямо перед нами.

— Какая муха тебя укусила, Гас? — спросил я озабоченно.

— Интересно бы узнать, как ты управился с этой Деймон? Ты получил от нее нужную информацию?

— Да она просто ребенок, Гас, — откровенно признал я. — Хотела, чтобы я остался у нее попить чайку и прочее; но я сказал, что мне нужно вернуться сюда, потому что я был приглашен на чрезвычайно важную вечеринку и она еще не закончилась!

— Ты воображаешь, что просто чертовски находчив, Дэнни?

— Я считаю, что ты много находчивее, Гас, — почти правдиво сказал я. — Ты выдумал блестящее прикрытие: тебя все время подозревали в сутенерстве, особенно в связи с твоей прошлой репутацией, а ты все это время содержал центр по распространению наркотиков. Ловкий трюк, скажу тебе! — с восторгом воскликнул я. — Да, сэр! Все эти иногородние покупатели могут приехать сюда и чувствовать себя в полной безопасности — кто разберет тут, среди двух сотен гостей, чем именно они накачаны, тем более что и остальные выглядят не лучше? Тебе ничего не стоит обратить все это в приличную вечеринку, предоставить гостям прекрасную еду, выпивку, девочек — все, что они пожелают!

Его лицо обрело цвет старого пергамента, когда он медленно повернул голову и в упор посмотрел на меня.

— Просто очаровательная история, особенно в твоем изложении, Дэнни, — сухо произнес он. — Жду не дождусь ее конца.

— А это и есть конец, — просто ответил я. — Что еще рассказывать? Полиция обыщет все твои владения и найдет, где ты прячешь свой товар. Девочки, которых ты держишь на крючке и заставляешь делать то, что им велят, дадут показания, и, я думаю, ты окажешься в таком положении, когда сам сможешь предсказать с достаточной точностью, где ты проведешь ближайшие тридцать — сорок лет.

Некоторое время он просто сидел, ссутулившись на высоком табурете, потом неожиданно передернул плечами.

— Знаешь, Дэнни, — произнес он отрывисто, — мне хочется сделать что-нибудь необычное сегодня — совершить какой-нибудь радикальный переворот, что-нибудь дерзкое, которое бы нарушило все традиции! — Он глубоко вздохнул. — Дай-ка мне выпить прямо из миксера!

— Блестящий поступок! — почтительно произнес я. — Вытворяй все, что тебе хочется. — Я забрал свой кольт и заметил, как он непроизвольно замер в оцепенении. — А когда закончишь, сними трубку и позвони лейтенанту Шеллу.

Он поднес миксер к губам, сделал долгий глоток и грохнул его о мраморную стойку, добавляя к сегодняшней цепи разрушений еще одно звено.

— Дэнни! — Он уставился на меня, и в его глазах впервые промелькнула жизнь. — Это может показаться очень глупым, но я хочу попросить тебя об одном одолжении.

— Валяй, проси — никто тебе не мешает, Гас.

Он облизнул сухие губы:

— В задней части бара есть потайной ящик. Мне бы хотелось пойти туда, достать кое-что и использовать. Это не займет много времени. Ты в любое время можешь достать меня своим револьвером.

Я поджал губы, засомневавшись.

— Ты просишь о слишком большом одолжении, Гас, даже у такого старого друга, как я! — Я немного потянул время, прикуривая сигарету, потом вдруг щелкнул пальцами. — Почему бы нам не забыть об одолжениях и не совершить прямую торговую сделку?

— Какого рода?

— Например, я хотел бы знать, кто убил Линду Морган и почему?

— Я не смог бы ответить на этот вопрос, даже если бы захотел, — мрачно проговорил он. — Я не знаю.

— Очень плохо, Гас, — сочувственно произнес я. — Мы чуть было не покончили с этим делом.

— Я скажу тебе, где найти мой товар, — это стоит примерно три четверти миллиона долларов.

— Ты прекрасно знаешь, что полиция все равно найдет его, даже если им придется разобрать дом по кирпичику!

— Предлагаю другую сделку, — с энтузиазмом продолжал он. — Мои конторские книги — в них список имен всех тех, с кем я имел дело.

— Соблазнительно, Гас, — медленно произнес я. — Если бы я мог быть уверен, что ты говоришь откровенно.

— У нас есть шанс испытать друг друга на честность, — быстро сказал он.

Пошарив в кармане брюк, он вытащил оттуда связку ключей и аккуратно отцепил от нее маленький ключик, затем бросил его мне. Его форма напоминала мне что-то, но я никак не мог сообразить, что именно, пока Гас сам не объяснил:

— От почтового ящика. В одном захолустном городишке в сторону Невады по железной дороге. — Он назвал мне город и сказал, что ящик зарегистрирован на имя Роберта Толмэна.

— Книги сейчас там? — спросил я.

— Да, там. Их нетрудно получить, когда они понадобятся, и так же легко отправить обратно, если они уже не нужны, чтобы они спокойно лежали там до следующего раза. Удобно и просто.

Я посмотрел на номер ключа — тридцать три, — изучая его со всех сторон, а Гас тем временем изучал меня.

— Ну, теперь мы в расчете?

— Думаю, да. Ты не против, если я попрошу тебя не торопиться? У нас полно времени, Гас, если ты не принимаешь все это близко к сердцу, конечно.

— Разумеется. — Он слез с табуретки, вытянул руки над головой, сладко потянувшись, и обошел вокруг бара.

Ствол кольта следил за каждым его движением. У многих парней голова слетела с плеч только потому, что они поверили на слово другим парням. Позади бара Гас остановился и показал мне куда-то вниз:

— Этот ящик здесь, Дэнни.

— Давай дальше, Гас. Я внимательно за тобой наблюдаю.

Он снова вытащил связку и выбрал тусклый бронзовый ключ, затем, пробурчав что-то под нос, наклонился к ящику. Я перегнулся через стойку, чтобы видеть каждое его движение. Послышался щелчок, и дверца неожиданно отворилась. Двигаясь медленно, как в пантомиме, Гас протянул руку в шкаф и извлек оттуда автомат.

— Ну ты и нахал! — сердито проворчал я. — Бросай-ка эту штуковину или я снесу тебе башку!

Он усмехнулся, как будто я сказал что-то очень смешное.

— Интересно, тебе удастся когда-нибудь подсчитать те шуточки, которые происходили в этом городе за последние сорок восемь часов? — сказал он почти радостно. — Потому что я уверен — их было много, черт побери! — Он громко рассмеялся.

— Даю тебе последний шанс выбросить эту штуку, Гас. Никаких шуточек больше не будет. Бросай — и мы сможем вернуться к нашему разговору о том, где ты прячешь свой товар.

Гаса вдруг снова так и передернуло от внезапного приступа веселья: голова его откинулась назад — и в то же самое время рука его взлетела вверх, он сунул дуло автомата поглубже в рот и нажал на спуск.

Глава 9

Судя по выражению лица лейтенанта Шелла, целенаправленно шагающего через необъятное пространство зала, мне страшно повезет, если я буду приговорен всего к каким-нибудь двадцати пяти годам. Я закурил и задумался, стоит ли предложить ему выпить — ведь Гасу виски уже не пригодится, — но все-таки с неохотой отказался от такой мысли.

— Ладно, Бойд, — с ходу заговорил он. — Придется давать объяснения насчет двух трупов, так что начинайте — все по порядочку и поживее.

— Конечно. — Я посмотрел на него с обиженным выражением лица. — Вы же знаете, я всегда готов сотрудничать, лейтенант. Иначе разве я позвонил бы вам?

Что касается выражения лица Шелла, то оно было не приведи Боже, грядущий ночной кошмар специально для Дэнни Бойда. Шелл обошел бар кругом и несколько секунд разглядывал то, что осталось от Гаса Терри, затем закурил сигарету.

— Этот бездельник не сделал ни одного приличного фильма за всю свою жизнь, — бесстрастно произнес он. — Вы знаете об этом?

— Может, вы и правы, — признал я. — Но вы должны согласиться, что последняя сцена сыграна им дьявольски талантливо, — настоящие пули и настоящая кровь!

— Но это только один труп из двух, о которых вы любезно сообщили по телефону, — продолжал он. — Не проявлю ли я излишнюю назойливость, если спрошу, где же второй?

— Нет, сэр. — Я старался быть очень вежливым, потому что на лице у Шелла было четко написано: «Будешь умничать — я положу конец твоей карьере, даже если для этого понадобятся лжесвидетели».

Тогда я с жаром начал рассказывать, как мне здорово повезло и я обнаружил, что шелковый костюм, который был сначала на блондинке Джери, а потом его надели на тело Линды Морган, куплен в местном салоне одежды. Я, конечно, не упомянул, что припрятал этикетку, иначе Шелл тут же отправил бы меня в тюрьму. Записи Аннет показали, говорил я, что костюм продан некой Доун Деймон, и сама Аннет припомнила, что видела ее на одной из вечеринок у Гаса. Мы с Гасом встретились, поговорили, и он пригласил меня на сегодняшний раут в надежде, что я увижу здесь эту девицу.

Шелл прикурил со своей обычной тщательностью.

— Эта блондинка, Джери, как вы ее называете…

— Так называл ее Джонни Девро, — поправил я.

— Ее настоящее имя Анджела Шумейкер. У ФБР есть ее отпечатки в связи с арестом за подростковую кражу и еще парочка протоколов по поводу обвинения в вымогательстве. Она вышла замуж за Девро пятнадцать месяцев назад в Лос-Анджелесе.

— Семейная банда? Ну что же, в женских журналах всегда пишут, что жена должна живо интересоваться карьерой мужа.

— Давайте дослушаем конец истории с этим шелковым костюмом.

Я рассказал, что примерно через два часа после того, как я прибыл на вечеринку, Терри сообщил, будто Деймон позвонила и сказала, что не приедет, но дала свой адрес и не возражала, чтобы я приехал к ней домой. Потом я поведал о происшедшем в ее квартире и протянул Шеллу ключи.

— Почему вы сразу не сообщили об этом?

— Потому что мне нужно было застать Гаса врасплох до того, как он узнает, что Генри Кёних так опростоволосился, — терпеливо объяснил я. — Мне хотелось вывести его из себя, и, похоже, это удалось. Эта Деймон, ясное дело, вообще ему не звонила, ее, вероятно, даже нет сейчас в городе. Как он мне позже сказал, Кёних — профессиональный убийца, и это, должно быть, легко проверить.

— Дальше что?

Я продолжил подробный рассказ, как, войдя снова в этот зал, обнаружил Гаса спящим на табурете за стойкой, — короче, все до того момента, когда он вставил ружье себе в рот и выстрелил. Я закончил, и лейтенант молча смотрел на меня секунд десять.

— Я бы дал вам по меньшей мере лет пятьдесят, и без всякого труда, — сказал он ломким от возмущения голосом. — У вас хватает наглости стоять здесь и рассказывать мне, что вы беседовали с этим парнем, а потом позволили ему размозжить себе голову! — Его лицо потемнело от ярости. — И вы даже не попытались выяснить, где у него находится припрятанный товар!

— Должен признать, что Гас слегка надул меня. Застрелился прежде, чем у меня появилась возможность поторговаться с ним.

— Почему вы не удержали его?

— Лейтенант, — устало произнес я. — Как вы можете отговорить человека от самоубийства? Припугнуть, что застрелите его, если он попытается убить себя?

Шелл что-то промычал, к моей великой радости, я не разобрал, что именно. Я достал ключ, который дал мне Гас, и протянул Шеллу.

— Уверен, что Гас не обманул с конторскими книгами; если хотите это проверить — пошлите за почтовым ящиком в Неваду. Там все имена, списки тех, кто хоть раз покупал у него наркотики.

— Посмотрим, посмотрим, — кисло произнес Шелл. — Как вы догадались о наркотиках? Совершенно неожиданный поворот!

— У Гаса есть горничная Тина… — И я рассказал ему о двух перебравших спорщиках и о том, как увидел следы уколов на ее бедре. — Я переговорил с ней, прежде чем прийти сюда к Гасу снова. Терри использовал очень гуманный подход к любой женщине, которая, по его мнению, может ему пригодиться, — кидал им сперва приманку из наркотиков, а потом запугивал, что лишит привычной дозы, если они попытаются избавиться от его власти. Тина была так напугана, что не хотела даже со мной разговаривать. Я запер ее в собственной комнате в другой половине дома — вы можете в любое время вызволить ее оттуда. Думаю, что через пару дней без этой дряни она быстренько расскажет вам, где найти спрятанный Гасом товар.

— Эта горничная была вашей подружкой? — спросил он бесстрастно.

— В каком-то смысле — да, — честно признался я. — Но не в том, в каком думаете вы.

— Как я рад, что не являюсь вашим другом, Бойд, — презрительно бросил он. — Хорошо же вы поступаете со своими друзьями!

— Она употребляет наркотики уже месяцев пять. Вы задержите ее за это, и, вероятнее всего, она получит условное наказание и принудительное лечение в стационаре. Если бы я скрыл ее участие, она продолжала бы колоться и через год наверняка умерла бы. Вы признаете такое отношение дружеским, лейтенант?

Мы молча смотрели друг на друга несколько секунд, затем он пожал плечами.

— Мне не очень нравится ваша история — в ней полно дыр, — голос его был резок и скрипуч, — но на данный момент я принимаю ее.

— Благодарю.

— Вы можете идти.

— Вам нужен мой официальный отчет?

— Да, конечно, — безразлично ответил он. — Но еще достаточно времени. Вы ведь никуда не уезжаете пока из Санта-Байи. Вернемся к этому позже.

— Как скажете, лейтенант. — Я прошел мимо него к выходу, но остановился у дверей. — Лейтенант!

Он обернулся и с раздражением посмотрел на меня:

— Ну что еще?

— Кого вы определили в убийцы Линды Морган? — спросил я без каких-либо определенных интонаций в голосе.

Его рот растянулся в медленной улыбке, и я подумал, что он несколько опоздал родиться: пару веков назад он руководил бы испанской инквизицией.

— Разумеется, вас, Бойд, — ласково произнес он. — Кого же еще?

В холле полицейские собирали оставшихся гостей, загоняя их в дом, — от массивного парня с буйволиными рогами на голове до светловолосой амазонки, стоявшей в стороне от толпы и демонстрировавшей упражнения для бюста с изумительным безразличием к собственной наготе.

В трех милях от резиденции Гаса Терри находилась какая-то ночная забегаловка. Я припарковался, вышел из машины, заказал кофе и бутерброд с ростбифом и, пока невысокий повар с затуманенными глазами готовился ублажить мой ненасытный желудок, пошел позвонить. Взяв справочник, я отыскал домашний номер Обистера. В трубке прогудело семь-восемь раз, пока он наконец ответил.

— Это Дэнни Бойд, — сухо произнес я. — И это твой крах, Джордж! Гас Терри мертв, его обиталище полно полицейских — они раздобыли ключ от почтового ящика, где он хранил все свои записи и счета.

— Что?! — безумным голосом воскликнул он.

— У нас есть шанс как-нибудь выпутаться из всего этого недоразумения. — Я был резок и суров. — Встретимся через час у тебя в баре наверху.

— Я… я не понимаю, о чем ты говоришь, — промямлил он.

— Не будь глупее, чем ты есть на самом деле, Джордж, — отрезал я. — Я собираюсь провести небольшой эксперимент — но если ты не придешь к себе в офис, ты все сорвешь! — Я повесил трубку, не дав ему возможности вставить ни слова.

Я снова полистал справочник и позвонил Аннет. Она сразу же подняла трубку.

— Дэнни Бойд, — сказал я.

— Дэнни? Ты знаешь, что сейчас уже ночь?

— Плохие новости, дорогая, — тихо произнес я. — У меня нет возможности сказать тебе об этом иначе, поэтому говорю прямо: Гас умер.

На другом конце провода воцарилась тишина. Я немного подождал, затем спросил:

— Ты слушаешь, дорогая?

— Да. — Голос ее показался мне совершенно отрешенным, без каких-либо признаков чувств. — Как это случилось?

— Выстрел в голову, — осторожно произнес я. — Может быть, самоубийство. Я считаю, у меня есть шанс поймать сегодня убийцу Линды Морган и того, кто отвечает за смерть Гаса, — двух зайцев сразу. Мне нужна твоя помощь. Ты в состоянии оказать ее?

— Думаю, да, — тихо сказала она. — Что я должна сделать?

— Я назначил встречу с Джорджем Обистером через час в его офисе. Ты можешь приехать туда?

— Конечно, но что мне там делать?

— Просто слушать, — сказал я. — Ты была намного ближе Гасу, чем кто-либо другой в этом мире. Мне нужно сравнить две точки зрения. Если ты просто послушаешь ответы, ты поймешь, кто врет, а кто нет.

— Я буду там, — пообещала она.

— Прекрасно!

— Дэнни!

— Да?

— О, я думала, ты уже вешаешь трубку. Насчет Гаса — это произошло быстро?

— Он никогда не знал, чем кончит. Смерть была мгновенной — он выстрелил себе в рот.

Аннет дико вскрикнула, и меня словно обожгло ее неподдельное страдание. Она бросила трубку, и последовавшая тишина подействовала на меня еще более удручающе.

Я проглотил два сандвича с мясом, выпил кофе и поехал в отель. Когда Тайлер Морган наконец-то соизволил открыть дверь своего номера, я быстро проскользнул внутрь до того, как он успел захлопнуть ее перед моим носом.

— Вы в своем уме, Бойд? Сейчас…

— Уже середина ночи, — закончил я за него. — Вы говорили, что, если я выйду на убийцу вашей племянницы, вы должны узнать об этом первым — до того, как я пойду в полицию.

Гнев исчез с его лица, и он пристально смотрел на меня некоторое время. Затем прошел к ближайшему стулу и сел, скрестив руки на груди.

— Именно это я сказал вам, — тихо согласился он. — А вы нашли убийцу?

— Думаю, да, — кивнул я. — Нужно, чтобы вы оделись и поехали со мной. Я узнаю в течение часа наверняка — он убийца Линды или нет.

— Я сейчас же оденусь, — быстро проговорил он.

— Мне хотелось, чтобы вы сделали сначала еще кое-что. Выпишите чек на пять тысяч долларов.

Если я окажусь не прав, вы всегда можете аннулировать его.

Я видел, что у него в голове вертится не меньше двадцати вопросов, он смотрел на меня совершенно пустыми глазами, но не задал ни одного.

— Очень хорошо, — наконец выдавил он. — Сейчас выпишу.

Три минуты спустя я ехал в лифте с чеком в кармане, чтобы подождать Моргана внизу в холле. Лифтером оказался симпатичный здоровяк лет тридцати. Когда мы проезжали шестой этаж, я вспомнил, что упускаю, и это, наверное, отразилось на моем лице.

— Что случилось, сэр? — встревоженно спросил лифтер. — У вас такой вид, будто вы съели тухлую рыбину или что-нибудь в этом роде.

Я посмотрел на часы, потом на него.

— Сейчас у нас три двадцать шесть утра, — с горечью произнес я. — В моей комнате сидит и ждет, когда же я наконец приду, очаровательная рыжеволосая девушка. Девушка не просто прекрасная, но полная страсти и огня, а грудь у нее плавно и высоко вздымается, когда она поведет плечами. Такая земная и желанная… А мы спускаемся в холл — я миную шестой этаж с ожидающей меня рыжеволосой девушкой, потому что должен уйти по очень важному делу. Если бы ты был на моем месте, думаешь, у тебя на лице было бы написано что-то другое?

Он нажал на кнопку, и дверь распахнулась.

— Мистер, — с чувством произнес он, когда я вышел в холл, — по-моему, вы ненормальный!

Морган присоединился ко мне пять минут спустя. Он нес с собой аккуратный атташе-кейс и выглядел так, будто собрался на ежемесячное собрание директоров. Мы спустились к машине, и он устроился на заднем сиденье позади меня.

— Я не буду задавать никаких вопросов, — сказал он тихо. — Это было бы нечестно и преждевременно. Я хочу, чтобы вы использовали все шансы и доказали свою правоту.

— Благодарю.

— Потому что, если вы ошиблись, — продолжал он тем же бесстрастным голосом, — я прослежу за тем, чтобы вас лишили лицензии в штате Нью-Йорк, и это будет конец карьеры — каких бы денег, времени, энергии мне это ни стоило. Вам все ясно?

— Ясно, как отражение луны на вашей лысине! — припечатал я.

Он посмотрел на меня колючим взглядом, потом откинулся на сиденье.

— Ну что ж, если все ясно, то разговор окончен, — пробормотал он.

Когда я подъехал к темному и опустевшему «Бэйсайду», меня поразило удивительное спокойствие освещенного лукой океана, безмятежной волной набегающего на серебряный песок пляжа. Меня потянуло на философию, и я чуть было не начал бормотать что-то вроде: «Вы не находите, что природа так прекрасна?»

Я снова подумал о Доун Деймон, и настроение моментально испортилось. Мы обогнули здание, Морган не отставал от меня. Вот и боковой вход со стороны пляжа. Поднявшись в полной тишине по лестнице, мы прошли по небольшому коридорчику к дальней двери. Я открыл ее, и мы с Морганом вошли внутрь.

Джордж Обистер стоял посреди комнаты со стаканом в руке. Лицо его выдавало нервное напряжение, достаточное, чтобы на неделю обеспечить город электричеством.

— Тебе давно пора быть здесь, Бойд! — раздраженно сказал он. — Что за дурацкие разговоры ты ведешь по телефону? — Его глаза вдруг округлились, когда он увидел позади меня Моргана. — Тайлер! Какого черта?..

— Бойд настоял, чтобы я пришел вместе с ним, — спокойно произнес Морган. — Я тоже не в курсе, для чего все это нужно. — Он подошел к тахте, тяжело сел и пристроил свой атташе-кейс на коленях. Он смотрел на Обистера почти с отеческим интересом.

— Как видишь, Джордж, я всего лишь зритель.

Обистер разгладил свои темные волосы изящным жестом, потом принялся теребить усы.

— Черт возьми, Бойд! Если это дешевая провокация, я тогда…

— Перестань грозиться, Джордж, лучше присядь, — предложил я. — Тогда я смогу все объяснить. У тебя появится уйма времени поговорить, когда найдется о чем.

Он сердито смотрел на меня, не решаясь что-либо предпринять, затем с размаху бросился в кресло. Я еще потянул время, прикуривая, пока не услышал легкий звук шагов на лестнице.

— А вот и последний участник викторины, — весело произнес я и повернулся к двери.

Секунду спустя вошла Аннет, неся свое стройное тело с королевской грацией. На ней было простое черное платье из крепа, великолепно сшитое и элегантно подчеркивающее плавные изгибы фигуры. Она держала в руках небольшую сумочку из черной замши, и ее роскошные волосы падали на лоб. На общем черном фоне светилась белизной только нежная кожа ее лица. На нем не было косметики, и выделялись лишь большие серые глаза.

— Я опоздала, Дэнни, — сказала она тихим чистым голосом. — Извини.

— Все хорошо. Я рад представить тебя мистеру Моргану и мистеру Обистеру. Джентльмены, это Аннет.

Все трое пробормотали какие-то приветствия и снова посмотрели на меня.

— Почему бы тебе не сесть вон туда, дорогая? — Я проводил Аннет к свободному креслу, а сам прошел за стойку бара — по двум причинам. Во-первых, это была наилучшая позиция, с которой я мог наблюдать за всем, что происходит в комнате, а во-вторых, я мог облокотиться на стойку для удобства.

— Если ты закончил со своими театральными выкрутасами, Бойд, — ядовито произнес Обистер, — тогда, может, ты начнешь нам рассказывать, что все это значит?

— Итак, начнем. — Я вытащил свой кольт из кобуры и положил его на стойку бара перед собой — после последней встречи с Гасом Терри это превратилось в привычку. — В основном это касается тебя, Джордж, и я боюсь, тебе это не очень понравится.

— Я знал, что это дешевая провокация! — заорал он. — Я не собираюсь…

— Джордж, заткнись! — Голос Моргана резко оборвал пустые угрозы Обистера. — У тебя будет время поспорить, когда Бойд закончит.

Обистер уселся в кресло и принялся жевать усы. Я стал быстро развивать главную мысль, обрисовав в деталях организацию Гасом Терри центра по распространению наркотиков под прикрытием шумных раутов. Сказал, что Гас умер — застрелился несколько часов назад. О том, что видел собственными глазами, как он покончил с собой, я не стал распространяться.

— Это, конечно, очень захватывает, Бойд, — сказал Морган тихо. — Но разве это так уж важно?

— Думаю, важно. Джордж — ваш личныйпредставитель здесь на побережье, правильно?

— Разумеется.

— Он также владеет кое-какой собственностью в городе и вокруг Санта-Байи — владелец этого бара, например. Полагаю, он человек весьма амбициозный. Моя версия такова: считаю, что он участвовал в операциях Гаса Терри, а может, и руководил ими.

Обистер глотнул воздух пару раз, открыл рот, приготовившись что-то сказать, но, взглянув на Моргана, вновь тихо опустился в кресло.

— Попробуем это доказать, — продолжал я, глядя на Моргана. — Он много раз встречался с вашей племянницей в Нью-Йорке, как вы сами говорили. Такие, как он, легко и просто сходятся с любыми привлекательными женщинами. Прошлым вечером я встретил тут горничную Гаса, поднимавшуюся к Джорджу на свидание. Джордж также полон тщеславия и, как большинство типов такого сорта, становится невыносимо глуп, ослепленный своим собственным величием. Может, однажды он ослеп настолько, что проболтался вашей племяннице, какой он умный и ловкий руководитель центра Гаса Терри.

Лицо Моргана внезапно превратилось в непроницаемую маску.

— Вы предполагаете слишком многое, Бойд. У вас есть какие-нибудь доказательства?

— Линда, должно быть, разрывалась между преданностью вам и безрассудной страстью к нему. Может, она решила поговорить об этом сначала с ним, а потом с вами. Поэтому она так неожиданно и уехала из дома, ничего вам не сказав — по вполне понятным причинам. Она должна была встретиться с ним здесь и поговорить в безопасном месте.

— Вы хотите сказать, что Джордж убил ее?

— Я хочу сказать, что он нанял Джонни Девро и его жену для этого дела. Он не стал бы мараться сам. Он дал ей адрес, где якобы встретит ее, чего конечно же не сделал!

— Вранье! — Обистер повернулся к Моргану, дико размахивая руками в воздухе: — Разве вы не видите, Тайлер? Глупая ложь! Где доказательства? Я говорил вам, что этот человек просто опасный параноик, что он…

— Заткнись, — негромко проговорил Морган и посмотрел на меня. — Я еще раз спрашиваю, Бойд, как вы можете это доказать?

— Я ужинал в баре вечером вместе с Аннет, — сказал я. — Девро прошел по пляжу, я увидел его в окно. Он вошел в боковую дверь и поднялся сюда наверх. Ускользнул от меня по пожарной лестнице… — Я вдруг замолчал и замер с открытым ртом.

— Продолжайте! — нетерпеливо произнес Морган.

Я собрался с мыслями и продолжил:

— Девро явно шел на встречу с Обистером, но я его спугнул. Джордж находился здесь и, когда я ворвался в комнату, придумал какую-то отговорку, но она не была убедительной.

— Еще доказательства? — спросил Морган.

— Если бы я не появился в той квартире сразу после убийства Линды, Девро и его жена отвезли бы тело куда-нибудь в парк. Все считали бы, что это еще одно бессмысленное убийство, совершенное маньяком-психопатом, но я невольно разрушил их планы. Если бы я этого не сделал, то вы да и любой человек решили бы, что Линда уехала по своей прихоти, что ей не повезло и она стала жертвой маньяка.

— Гипотеза имеет смысл. Но мне нужны более прямые доказательства.

— Нужно проверить, какой еще недвижимостью владеет Джордж. Хотелось бы знать, действительно ли пряничный дворец там наверху принадлежал Гасу Терри — или его владельцем является какой-нибудь прохвост типа Джорджа Обистера, а?

Обистер подскочил на стуле, будто его кто-то укусил:

— Только потому, что я владею недвижимостью в самых живописных местах, меня можно причислить к банде наркодельцов?

Все повернулись на отчетливо прозвучавший щелчок — Морган отпер лежавший у него на коленях атташе-кейс.

— Джордж, — снова тихо проговорил он, — плохи твои дела, как я посмотрю. Думаю, если объединить все факты, можно сделать вывод, что Бойд прав. Вряд ли мне нужны еще какие-нибудь доказательства.

— Доказательства! — сердито воскликнул Обистер. — О каких доказательствах вы… — Он замолчал и посмотрел на Моргана, лицо его потемнело. — Этот абсурд зашел слишком далеко, Тайлер, я предупреждаю вас! Прекратите его немедленно, не то я начну рассказывать весьма неудобные для вас вещи! Вы…

В уши ударил оглушительный звук выстрела. Обистер зашатался и отпрянул назад. Прозвучал второй выстрел, и его тело вздрогнуло от удара — он тяжело повалился на пол, нелепо подогнув колени.

Морган положил револьвер обратно в атташе-кейс, с громким и резким щелчком проворно закрыл его и вскочил. Довольное выражение его лица говорило о том, что собрание окончено.

— Я пообещал себе, что самолично отомщу убийце Линды, — теперь я удовлетворен, — спокойно сказал он. — У меня нет больше никакого желания обсуждать этот вопрос. Я подожду вас внизу в машине, Бойд, вы можете отвезти меня в полицейский участок, когда вам будет удобно.

Он был уже на полпути к выходу, когда я сгреб свой кольт со стойки бара и направил на него.

— Остановитесь, Морган! — окликнул я. — Вы никуда не уйдете.

Он застыл на месте от неожиданности и медленно повернулся ко мне.

— Джордж и в самом деле был не очень умен, — заговорил я. — Во всяком случае, не настолько умен, чтобы руководить таким делом, каким занимался Гас Терри, но Джордж и в самом деле был вашим представителем на побережье.

— Опять теории, Бойд? — устало проговорил он.

— Я даже сочинил про вас каламбурчик. Тайлер Морган — ведущее колесо транспортного бизнеса. И еще более крупное колесо в наркобизнесе! Джордж заправлял делами здесь, на побережье, через Гаса, в то время как вы организовали распространение наркотиков по всей стране через свои законные каналы и представительства.

— Вы хотите сказать, что я нечто вроде супервдохновителя этого дела, Бойд? — Он слабо улыбнулся. — Вы преувеличиваете мои достоинства, но я ценю ваш комплимент. Однако думаю, что лейтенант Шелл найдет это не очень забавным. — Улыбка испарилась с его лица, и губы вытянулись в прямую жесткую линию. — Я предпочел бы, чтобы ваша сумасбродная идея никогда не попала в поле зрения лейтенанта, — он из тех непреклонных парней, которым хватает упрямства втянуть в это дело Комитет по борьбе с наркотиками.

— Я тоже так думаю, — весело произнес я.

Морган смотрел куда-то сквозь меня, как будто меня здесь не было, очевидно соображая, как поступить. Затем он ласково улыбнулся Аннет:

— Извини, дорогая, но, думаю, ты должна что-нибудь предпринять в этой ситуации.

— Конечно, — ответила она вежливо.

Ее движения были так легки и естественны, что я даже не сразу понял, что меня провели как последнего молокососа. Она открыла черную сумочку, вытащила оттуда изящный дамский пистолетик и нацелила его прямо на меня.

— Я бы не хотела тебя убивать, Дэнни, в какой-то степени ты мне мил и приятен, как дорогой моему сердцу чихуахуа, который был у меня когда-то.

— Классическая патовая ситуация, голубушка, — сказал я. — Твой пистолет направлен на меня, мой револьвер — на тебя. Бабах! И мы оба свалились замертво!

— Я никогда не умела играть в шахматы. Думаю, у меня недостаточно ума для этого — покер больше мне подходит. Мне всегда нравилось держать туза в рукаве.

— Очень разумно. Но даже при игре в покер приходит время, когда блеф не спасает и приходится выбирать — открывать козырную карту или сдаваться.

— Ты, как всегда, прав, Дэнни, — согласилась она. — Ты бы не мог кое-что для меня сделать?

— Совсем немногое, — осторожно ответил я.

— Просто позови погромче: «Джонни!»

Я пожал плечами:

— Если тебе это доставит удовольствие, то пожалуйста. Джонни!

Хлопнула дверь в коридоре, и тяжелые шаги быстро затопали по направлению к офису. Аннет скрестила ноги и немного расслабилась в своем кресле. Рот ее медленно растягивался в улыбке, по мере того, как она наблюдала за моим лицом.

— Джонни! — Морган крякнул от неожиданности.

Он направился в сторону кресла, где сидела Аннет, лицо его конвульсивно дергалось.

— Так это не только Джордж, — произнес он дрожащим голосом. — Ты тоже участвовала в этом грязном деле?

— Ты стал слишком стар, Тайлер, — невозмутимо произнесла она. — Стар, осторожен и респектабелен. Джордж был ужасно глуп, и Гас все время серьезно рисковал. В противном случае я не стала бы вмешиваться.

Дверь распахнулась, и приземистая фигура Джонни Девро появилась в проеме с револьвером в руке. Позади него я заметил взбудораженное лицо его светловолосой жены. Морган остановился примерно в шести футах от кресла Аннет.

— Но почему Линда? Зачем ее-то надо было втягивать в это дело?

— Сначала это была идея Джорджа. Как и все его идеи, она была хороша, но недостаточно продумана. Он успешно вскружил Линде голову, когда приезжал на Восточное побережье, а тебя не было рядом. Он заставил ее думать, что он нечто среднее между сэром Галахадом^[189] и профессором Эйнштейном. Когда он навещал ее в последний раз, он выложил ей всю правду, прекрасно разыграв сцену — ее любимый дядюшка вовлечен в наркобизнес, распространяет злое зелье. Ему легко было доказать это несколькими примерами, и после истерики она спросила его, что ей теперь делать. — Аннет пожала плечами. — Что еще мог посоветовать Джордж, кроме как сбежать из дома прямо в его объятия? Здесь она якобы будет в безопасности, и они вдвоем смогут что-нибудь придумать.

— Что потом? — прошептал Морган. — Я должен знать!

— Простофиля Джордж! — презрительно бросила она. — Он был так доволен собой, что ему нужно было срочно показать кому-нибудь, как он умен, поэтому он рассказал обо всем Гасу. Раз девушка здесь, рассуждал он, можно спокойно шантажировать тебя и обменять руководство наркобизнесом на безопасность бедной девочки. Он решил, что все продумал: рассказал Гасу весь свой план в деталях — когда Линда приезжает, какую квартиру он ей снял и все остальное. Гас в свою очередь рассказал мне, и я подумала, что такой прекрасной идее нельзя позволить пропасть даром, Тайлер. Потому дальнейший план Джорджа провалился.

— Потому что ты наняла этого грязного убийцу, — прошептал Морган. — Ты хотела, чтобы это выглядело как еще одно преступление маньяка, Бойд так и говорил. Но даже если бы полиция и проглотила такую версию, ты знала, что я ни за что в нее не поверю, раз это случилось в Санта-Байе.

— Правильно! — Аннет негромко рассмеялась. — Ты приедешь мстить за Линду. Джордж будет недоумевать — что же произошло? Виноватое выражение станет появляться на его напыщенной физиономии всякий раз, когда он заговорит с тобой. Поэтому все, что я собиралась делать, — это стоять тихонечко в сторонке и слегка направлять события то здесь, то там.

— Например, назначить свидание здесь внизу, — прервал я ее. — Сесть так, чтобы был виден пляж, и попросить Джонни медленно пройтись по берегу — так, чтобы я его наверняка узнал, погнался за ним и смог бы убедиться, что он направляется на встречу с Джорджем.

— Ну наконец-то ты проснулся, Дэнни, и догадался обо всем. Но теперь это не имеет никакого значения.

— Ловкий трюк, — сказал я. — Я считал, что Девро работает на Обистера, а он, оказывается, работал против него по твоим указаниям, пока вы с Гасом занимались тем, что водили меня по ложному следу с этим шелковым костюмом. Начиная со знакомства с Доун Деймон, которое должно было закончиться в ее квартире, где Кёних уберет меня как досадную помеху. — Я усмехнулся. — Начинаю ценить сарказм Гаса, когда он спросил, знаю ли я, сколько ловких трюков проделали в этом городе за последние две недели. Теперь догадываюсь, почему он рассмеялся, прежде чем засунуть ствол автомата себе в рот…

Вдруг до меня дошло, что все застыли в мертвой тишине. Серые глаза Аннет сверкали, как полированная сталь.

— Я собиралась узнать подробности о смерти Гаса попозже, Дэнни. Но может, мы послушаем об этом сейчас?

— Он покончил с собой, — сказал я. — И это все.

— И ты при этом присутствовал?

— Да, так уж получилось.

— Вы были вдвоем?

— Конечно, но Гас точно покончил с собой. Даже у лейтенанта Шелла не было сомнений на этот счет.

— Я все стараюсь понять, что толкнуло его на это, и не могу придумать ни одной причины. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет, Дэнни?

— Да, разумеется, — ответил я бодрым голосом. — Это я уговорил его.

— Ты? — Она рассмеялась зло и презрительно.

Я подробно изложил причины. Ловушка, которая захлопнулась с другой стороны, то есть Кёних был застрелен вместо меня. Доун Деймон и Тина, которые рассказали, как ловко Гас сумел их приручить, так что им ничего не оставалось, как полностью ему подчиниться. Сцена в зале со стеклянным куполообразным сводом и сделка с Гасом.

— Думаю, что Гас не горел желанием провести следующие тридцать лет в тюрьме, — откровенно сказал я. — Он предпочел маленькую аккуратную пульку — он был не из тех, кто получает большое удовольствие от жизни, включая тебя, дорогая.

Выражение ее лица стало жестоким и колючим.

— Я была бы очень рада видеть тебя мертвым, Дэнни, — прошипела она. — За то, что ты сделал с Гасом!

— У нас получилась интересная ситуация, — заметил я. — Каждый здесь хочет кого-то убить. Вы не против, если я задам один вопрос, который меня давно мучает? — Я взглянул поверх плеча Джонни Девро на взволнованное лицо его жены: — Джери, какого черта вы поменялись одеждой с Линдой Морган?

Джонни насмешливо посмотрел на меня.

— Не надо торопиться, сосунок! — презрительно бросил он. — Тебе и так чертовски повезло.

— Хочется знать, к чему весь этот маскарад.

— Они не доверяли мне с самого начала, — спокойно объяснила Аннет. — И когда ты появился неизвестно откуда и испортил им такой великолепный план, они стали доверять мне еще меньше. Поэтому они решили подстраховаться — да, Джонни? Оставленный на трупе костюм делает очевидным мое участие в убийстве, решили они, поэтому я не смогу подставить их: сдать полиции и выйти из игры.

— Что ж, в этом есть смысл, — . согласился я.

— Вечер окончен, — сказала она твердо. — Даю тебе пять секунд для того, чтобы положить кольт на стойку, Дэнни. Ты можешь, конечно, поступить по-другому и сделать единственный выстрел — в меня или в Джонни. Мы же оба выстрелим в тебя. Четыре секунды, Дэнни!

— Может, мне уравнять шансы на успех? — поспешно проговорил я. — Если я правильно понимаю, единственное, чего хочет сейчас Тайлер Морган, так это увидеть тебя мертвой, милая! Поэтому, если он прыгнет в твою сторону, пока я… Давай, Морган!

У меня не было времени даже посмотреть, отреагировал ли он на это, — все мое внимание сконцентрировалось на Джонни Девро. Если Кёних был профессионалом, то этот парень мог бы считаться его учителем! Я сделал все, что мог, — отступил на шаг назад и одновременно спустил курок, а потом еще и еще, потому что чертовски уважал Джонни Девро — другими словами, я его чертовски опасался.

После третьего выстрела я сообразил, что Девро уже мертв и на него не надо больше тратить заряды. Все три пули пробили ему грудь, теперь его тело покоилось на руках убитой горем вдовы. Я повернул голову, чтобы посмотреть, как управляется Морган. Наверное, тоже что-нибудь предпринял, раз я до сих пор жив?

Они сцепились в безумном вальсе, их тела раскачивались из стороны в сторону. Одна рука Моргана сжимала запястье Аннет с пистолетом, другая изо всех сил сдавливала ей горло. Я быстро выскочил из-за бара, но опоздал. Я был на полпути к ним, когда Аннет все же удалось высвободить руку. В ее глазах мелькнуло торжество, когда она приставила свой пистолетик к его телу и выстрелила.

Морган на мгновение оцепенел, затем резко взмахнул рукой, выбив у нее пистолет. По-прежнему сжимая ей горло второй рукой, он неимоверным усилием воли подался вперед, наваливаясь на нее всей тяжестью своего тела, так что Аннет оставалось только отступать. Они медленно наращивали темп, и безумный вальс превратился в кошмарное танго.

Когда я наконец догадался, что он задумал, было уже поздно. Аннет с размаху ударилась затылком в оконное стекло, которое разлетелось вдребезги. Она негромко вскрикнула от ужаса, так как Морган все еще давил на нее своей массой, толкая ее за окно все дальше. В последний момент он отпустил руку, употребив остаток сил на то, чтобы перевалить Аннет через подоконник.

Это было классическое применение рычага. Их тела полетели вниз, как только ноги оторвались от пола. Я попытался схватить Моргана за лодыжки, но промахнулся. Морган и Аннет, соединенные вместе, словно пара влюбленных, стремительно понеслись к бетонной площадке, под окном. Я не стал смотреть, как они упали, достаточно было это услышать.

Глава 10

Наступило еще одно обычное калифорнийское утро — яркое солнце сверкало на безоблачном голубом небе, озаряя фасад «Бэй-отеля», лица приезжих, и даже лицо Дэнни Бойда, но только не физиономию рослого малого, стоящего рядом со мной.

— Вот что меня беспокоит, — холодно произнес лейтенант Шелл. — Вы не пробыли в Санта-Байе и часа, как обнаружили труп. Вызвали меня к Гасу Терри, а он лежит мертвый на полу; к тому же дали мне ключи от квартиры девушки с запертым там еще одним мертвым телом!

— Знаете, лейтенант, как это иногда бывает? — сказал я просто. — Чувствуешь, что лучше бы тебе оставаться сегодня дома в постели.

— Ну а эти шалости в «Бэйсайде» — тут я вообще не знаю что сказать! — Шелл передернулся, представив эту картину. — Морган и Аннет в обнимку лежат мертвые на бетоне, Девро с тремя дырками в груди! — Он с раздражением взглянул на меня. — Не могу понять, как это еще Джери Девро осталась живой, — что случилось, Бойд? Вам изменило хладнокровие или просто кончились патроны?

— Что-нибудь уже сообщили из Невады? — спросил я, надеясь переменить тему разговора.

— Да, ребята, которые занимаются наркотиками, знают свое дело. Гас не обманул вас, — неохотно проговорил он. — Настал день, когда весь этот сброд, замешанный в нечистых делишках, призовут к ответу. — Глаза его снова сузились. — Но кое-что повисло на мне, глупец вы чертов! Они ведь так и не нашли спрятанный Гасом товар, хотя перерыли весь дом!

Меня вдруг осенило.

— Лейтенант, а вы не предлагали им поискать у Аннет в магазине? На всякий случай!

Молчание длилось восемь долгих секунд — я считал их. Он что-то пробормотал, что именно, я не разобрал, но только не слова признательности.

— Ну что ж, — оживленно произнес я, — всего вам доброго, лейтенант. Очень приятно было познакомиться. Надеюсь встретиться когда-нибудь еще раз.

— Паршивый садист! — отрезал он и зашагал по тротуару.

А я побрел в отель и направился к лифтам. Это была дьявольски долгая ночь. Я чувствовал себя столетним стариком, усталым и небритым. Лифт доставил меня на шестой этаж, и я прошаркал по коридору в свою комнату. Самое скверное заключалось в том, что через час мне нужно было быть в аэропорту, чтобы успеть на местный рейс до Сан-Франциско, а десятичасовым самолетом вылететь оттуда в Нью-Йорк. Я хотел возвратиться домой как можно быстрее и получить деньги по чеку Моргана, если повезет, пока его счета не арестованы.

Я вошел в свой номер, зевая на ходу, — да так и остановился на пороге с широко открытым ртом. На кровати, обворожительно раскинувшись и возбуждая во мне страстное желание, лежала моя самая сокровенная и почти сбывшаяся мечта. Очаровательная, рыжеволосая, и к тому же совершенно голая! Я был раздосадован до слез: пока я там всю ночь играл в кошки-мышки с преступниками и полицейскими, Доун Деймон терпеливо ждала меня в моей постели! Одна только мысль об этом заставила меня тихо застонать и стиснуть зубы. Но самое ужасное заключалось в том, что после такой ночи я был просто не в состоянии уделить ей внимание, а главное — у меня не было времени для этого, если я собираюсь успеть на самолет. Я чуть не поддался искушению выйти на цыпочках из комнаты и никогда не рассказывать ей об этом. Но если бы я так сделал, всю оставшуюся жизнь меня преследовала бы одна и та же картина. Всякий раз, когда мне было бы одиноко, я вспоминал бы чудесную обнаженную девушку с огненными волосами, терпеливо ждущую в Санта-Байе, когда же вернется Дэнни Бойд.

Я подошел к кровати и ласково тронул ее за руку:

— Доун, милая!

Она промурлыкала что-то в ответ и повернулась на живот, принимая невероятно соблазнительную позу, — было бы просто преступлением со стороны мужчины, даже учитывая сомнительное состояние моего организма, не использовать ситуацию. Я сильнее встряхнул ее руку, но она и глазом не моргнула. Тогда я не выдержал и хлопнул ее по восхитительно круглой попке.

— Эй! — сонно отозвалась она. — Перестань!

— Давай, Доун, просыпайся!

— Ну что за человек? — пробормотала она. — Ты вообще когда-нибудь устаешь, Элмер?

— Я устал как собака, — грустно сказал я. — Ни на секунду не сомкнул глаз. Но почему Элмер?

Доун перевернулась на спину, открыла глаза и нежно улыбнулась мне:

— Привет, Дэнни!

— Да ну, к черту! Кто такой Элмер?

Ее улыбка сделалась шире, выражая сладострастный триумф, из горла вырвался воркующий звук полного удовлетворения.

— Это был очень благородный жест с твоей стороны, Дэнни, — произнесла она. — Хочу, чтобы ты знал, что я всю жизнь буду тебе благодарна.

— Жест? Что за жест, дорогая? — Я с недоумением смотрел на нее. — Пожалуйста, объясни, что за жест? — В моем голосе послышались противные ноющие интонации, как у нищего, который клянчит на улице десятицентовик на чашку кофе.

— Элмер мне все рассказал. — Глаза ее нежно светились. — Как ты возвратился в отель посреди ночи, и как тебе срочно нужно было опять уйти. Он ни разу не видел кого-либо в таком расстройстве из-за того, что приходится оставлять красивую девушку одну в номере на всю ночь, говорил Элмер. Поэтому когда ты попросил его проверить, не скучаю ли я, не страшно ли мне одной, он просто не мог отказать.

— Элмер так сказал? — промямлил я.

— Ты поступил как настоящий джентльмен, вот что он сказал. — Она снова повернулась на живот. — Ладно, все! Я ужасно хочу спать!

Вещи свои я собирал в полнейшем трансе и, уже выходя, взглянул еще раз на Деймон. Она мирно посапывала во сне, и я подумал, что вряд ли стоит ее будить, чтобы сказать «до свидания». Поэтому я поставил чемодан к лифту и нажал кнопку. Несколько секунд спустя двери распахнулись, и я вошел внутрь.

— Вниз? — спросил лифтер.

— Вниз! — согласился я.

Лифт достиг нижнего этажа и остановился, дверь отворилась, и я подхватил свой чемоданчик. Как бы мне хотелось иметь приятную необременительную работу, например гонять лифт вверх и вниз, приятную необременительную жизнь, как у этого малого. Он стоял в кабине лифта справа от меня, немного отвернувшись. Видно было, что он доволен жизнью во всех отношениях.

— Холл, — терпеливо произнес он.

Выходя из лифта, я мельком глянул на его лицо: симпатичный здоровяк лет около тридцати, отметил я. Но тут меня словно кто-то ударил между лопаток, и я внезапно остановился на полпути, круто обернувшись. Он внимательно наблюдал за мной настороженным взглядом, прикидывая расстояние и все такое прочее.

— Элмер? — выговорил я упавшим голосом.

— Элмер! — расплылся он в улыбке, нажав кнопку и навсегда исчезнув из моей жизни за дверью лифта.

По пути в Сан-Франциско я подумал, что, может, мне стоит послать небольшой подарочек Доун, когда вернусь в Нью-Йорк, в знак того, что я не сержусь. Надеюсь, коврик для крышки унитаза из настоящей норки будет самым подходящим, — что еще нужно девушке, у которой все есть?

Труба зовет

Глава 1

Она назвалась Мелани Ригби. Ростом около шести футов, даже на низких каблуках, густые светлые волосы, каскадом падавшие на плечи, глаза глубокого фиалкового цвета. Широкий рот с припухшей нижней губкой, не скрывающий с трудом сдерживаемую чувственность, — жизненная сила переполняла ее. Она была одета в голубую шелковую блузку, плотно облегавшую полную грудь, твердые соски выделялись под тонкой тканью. Синие джинсы подчеркивали роскошные бедра, нежно прильнув к выпуклому холму Венеры и упругой попке. Любой мужчина, оказавшийся между этих ног, почел бы за счастье задохнуться в сексуальном восторге.

— Говорят, вы частный детектив, который поменял Восточное побережье на Западное и осел в старой доброй Санта-Байе. Это правда, мистер Бойд? — спросила она.

Услышав глубокий мелодичный голос, я тут же вообразил, как прозвучат в ее исполнении более интимные фразы. Чертовски интимные, как, например… Я прокрутил в уме парочку фраз.

— Это правда, мистер Бойд? — повторила она.

— Правда, мисс Ригби, — подтвердил я, слегка повернувшись, чтобы продемонстрировать мой левый профиль, который был пределом совершенства.

Она не упала в обморок только потому, что крупная и здоровая девица, решил я.

— Не возражаете, если я присяду? — спросила посетительница.

— Ради Бога. — Я был сама вежливость.

Она уселась в кресло для посетителей, скрестив ноги, отчего холм Венеры слегка уменьшился в размерах, и посмотрела на меня. Для контраста я показал ей мой правый профиль и снова не услышал никаких воплей экстаза. Уж не фригидна ли она? — подумал я.

— Между прочим, я миссис Ригби, — заявила она.

— Вот как? — отозвался я без всякого энтузиазма.

— Вы, видимо, раньше работали в Санта-Байе? — предположила миссис Ригби.

— Да, три или четыре раза, — подтвердил я.

— Тогда вы знаете, каково здесь, — продолжала моя собеседница. — Типичный курортный город. Отели, мотели, кафе, антикварные магазины, ну и конечно, наши великолепные пляжи. Пригороды со сказочными названиями — типа Парадиз-Бич и Саблайм-Пойнт. А если вы устали от живописных ландшафтов, есть еще наш удивительный загородный клуб.

— Знаю, знаю, — кивнул я.

— Так что у местного населения не такой уж большой выбор развлечений, когда они устают грабить туристов.

— Неужели? — терпеливо поддержал я беседу.

— Конечно, они охотно развратничают, — разоткровенничалась миссис Ригби. — Но это типичный синдром маленького городка. Все как у всех: обмен женами, субботние ночные оргии, наркотики, инцест, поход в церковь по воскресеньям — типичное сонное, богобоязненное маленькое сообщество.

— Заманчиво звучит. — Я бросил на нее взгляд заправского соблазнителя. — Ну а вы, миссис Ригби, тоже в самой гуще событий?

— Зовите меня Мелани. Не пойму, о чем это вы, мистер Бойд?

— Зовите меня Дэнни. — Я беспомощно развел руками. — Как вам сказать… Ну, вы же понимаете…

— О том, что я понимаю, поговорим как-нибудь в другой раз, Дэнни.

— Обожаю светские беседы, — сказал я. — У вас какое-нибудь дело ко мне?

— У меня сегодня вечером встреча с мужем.

— Хотите, чтобы я представил вас друг другу?

— Мы на грани развода, — продолжала миссис Ригби, — поэтому предстоит чисто деловая беседа. Благодаря гражданскому законодательству штата Калифорния я высосу из него всю кровь, и он, зная об этом, предложил встретиться за городом, в маленьком бревенчатом домике, который принадлежит нам обоим, но скоро станет моим. — Она улыбнулась, показав безупречные зубы. — Я немного нервничаю, Дэнни.

— По вашему виду не скажешь, — возразил я.

— Бродерик действовал мне на нервы, даже когда наш брак был благополучен, — устало призналась она. — А теперь и говорить нечего. Бродерик ужасно вспыльчив.

— Ваш муж?

— Мой почти что бывший муж, — поправила Мелани Ригби. — Я бы, конечно, предпочла встретиться с ним где-нибудь в городе, за ужином. Но он настаивает на свидании в этой маленькой бревенчатой хижине, затерявшейся между холмами, где вокруг никого нет. Ближайший сосед находится по меньшей мере в полумиле. Поневоле начнешь нервничать, не правда ли, Дэнни? Мне нужна поддержка, дружеская рука, придерживающая мой локоть. Надежный друг, способный одним своим присутствием исключить возможные мысли о насилии, которые могут появиться в голове старины Бродерика.

— Хотите, чтобы я поехал с вами? — сообразил я.

— Просто для компании, — заверила Мелани. — Поездка не займет больше четырех часов. — Она снова улыбнулась, показав восхитительные зубки. — Уверена, это не проблема для парня с Манхэттена. Окажите мне такую услугу, Дэнни. Она может послужить началом чудесной новой дружбы. Конечно, я оплачу вашу работу. Пары сотен долларов будет достаточно?

— Это даже щедро за один вечер, — признался я.

— Вот спасибо! — обрадовалась Мелани. — Я уже чувствую себя лучше.

— Хотите, чтобы я заехал за вами?

— Я сама заеду за вами, — возразила моя собеседница. — Скажем, около семи тридцати. Я знаю дорогу, поэтому поведу машину сама. И вам не нужно переодеваться, ведь мы будем там только втроем.

— До встречи в семь тридцать, Мелани, — сказал я на прощанье.

Она поднялась и направилась к двери. Ее попка, плотно затянутая в синие джинсы, выглядела настолько соблазнительно, что я не мог понять причины развода. Эта женщина никак не должна быть фригидной. Видимо, все дело в старине Бродерике. Захлопнувшаяся дверь оборвала ход моих мыслей. Было четыре часа дня, у меня появился клиент, значит, остальную работу на сегодня можно было отложить.

Мой офис находился над антикварным магазином, невдалеке от центральной улицы. Двухкомнатная квартира, которая сдавалась вместе с ним, была комфортабельной и достаточно просторной, чтобы гонять по ней девиц, не сбивая штукатурки со стен. Натянув плавки, прихватив темные очки и полотенце, я отправился на пляж. Он находился всего в трех минутах ходьбы. Вот в чем колоссальный плюс курортного местечка, размышлял я, растянувшись на песке. Солнце, пляж, Тихий океан. Непонятно только, почему меня все время охватывает тоска при воспоминании об озере в Сентрал-парке Нью-Йорка?

В семь тридцать я уже поджидал Мелани Ригби. Она оказалась пунктуальной, одета была все в ту же голубую блузку и джинсы, в руках держала внушительных размеров атташе-кейс. Мы вышли на улицу, и тут обнаружилось, что у нее одна из тех крошечных японских машин, глядя на которые невольно ожидаешь увидеть торчащий из багажника большой заводной ключ, как у детских игрушек.

Заметив мой скептический взгляд, блондинка тут же заняла оборонительную позицию:

— На этой машине, к вашему сведению, можно добраться в нужное место, как и на любой другой, зато какая экономия бензина!

По центральной улице мы выехали на прибрежное шоссе, проходящее мимо Саблайм-Пойнт, и повернули направо. Дорога шла мимо нового, почти законченного курортного микрорайона с большим мотелем в центре, окруженным искусственными каналами и коттеджами. Здесь начинался затяжной подъем на холмы.

— Он богат? — спросил я.

— Кто?

— Ваш муж Бродерик.

— Ну конечно богат, — кивнула Мелани. — И отец его был богат. Бродерик выходец из семьи богачей.

— И чем же он занимается?

— Владеет недвижимостью в Санта-Байе и ее окрестностях, — объяснила она. — Ему принадлежит большая часть мотеля и всего комплекса, который мы только что миновали.

Она свернула влево, на более узкую дорогу, над которой смыкались деревья, и внезапно стало темно. Но через пару секунд включила фары, развеявшие сгущающийся сумрак.

— Мы женаты почти три года, — продолжала Мелани Ригби. — Все было бы вполне терпимо, если бы не эта мерзкая сука — его сестра.

— Она начала вмешиваться в ваши отношения?

— Да никогда и не переставала вмешиваться, поскольку все время живет вместе с нами. Иногда по ночам я опасалась, как бы она не оказалась вместе с нами в постели. — В ее голосе звучала горечь. — Вы не представляете, что это за жизнь, Дэнни, когда кто-то в доме недоволен каждым вашим словом и поступком.

— Почему же вы не разъехались?

— Я предлагала, но Бродерик не захотел. И выкинуть Сару из дома тоже отказался. Похоже, она имеет над ним какую-то непонятную власть, он боится ее. Возможно, еще до нашей женитьбы между ними завязалась милая кровосмесительная связишка, которая продолжалась и после свадьбы. Не знаю, и, честно говоря, мне на это наплевать.

— Сколько вы надеетесь получить в результате развода? — поинтересовался я.

— Я наняла очень хорошего адвоката за пределами города, — процедила Мелани. — Никто в Санта-Байе не захотел браться за это дело. Все тут в кармане у Бродерика.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Если говорить о круглой сумме, то где-то около полумиллиона, — сообщила она. — Я намерена играть по-крупному и постараюсь выжать из Бродерика все, что можно. Хотя и у него кое-что останется. Получив денежки, буду свободна, как вольный ветер. Пошли они к дьяволу со своим идиотским курортом!

— Но муж, видимо, не соглашается с вашими претензиями? — заметил я. — Сегодняшняя встреча по этому поводу?

— Он спорит со мной с самого начала, как только перестал орать от возмущения, — задумчиво произнесла она. — Но обещал, что сегодня все будет по-другому. Внезапно стал ласковым и нежным. Вот почему я нервничаю.

Шоссе впереди раздваивалось, мы свернули налево. Через несколько секунд Мелани сбавила скорость, так как грунтовая дорога, вся в кочках и выбоинах, извиваясь, резко пошла вверх на холм.

— Теперь уже недалеко, не более полумили, — пояснила Мелани.

— Полмили за полмиллиона! А как сестричка относится к такой идее?

— Ее прямо наизнанку выворачивает от одной мысли об этом! — усмехнулась моя попутчица. — Она считает, что клан Ригби имеет божественное, неотъемлемое право на свои богатства, нажитые неправедным путем.

Машина сделала еще один крутой поворот, проползла по узенькой дорожке пару сотен ярдов и остановилась. В свете фар двухэтажный фасад дома казался огромным.

— Так это и есть маленькая бревенчатая хижина? — пробурчал я.

— Бродерик любит принимать здесь гостей, — небрежно заметила Мелани. — Видимо, поначалу этот дом предназначался для любовных оргий, но сестричка их не допустила. На первом этаже большая гостиная и кухня. А наверху шесть спален и две ванные комнаты. Весь дом изнутри отделан деревом. Даже люстры он заказал из колес старых каретных экипажей и подвесил их на железных цепях. Но поскольку они весят по три сотни фунтов каждая, ему пришлось укреплять потолок. Не поверите, но мы здесь провели наш медовый месяц. Кажется, Бродерик пытался претворить в жизнь свою мечту об оргиях, когда трахал меня здесь на ковре из звериных шкур, при свете всех люстр. Я чувствовала себя как звезда порнофильма!

Мелани выключила мотор и фары. Внезапная полная темнота действовала на нервы.

— Я забыла захватить с собой фонарик, поэтому в дом придется пробираться на ощупь, — заметила она.

— Может, на ощупь доберемся до ковра из звериных шкур и устроим оргию без сияющих люстр? — предложил я.

— Чтобы Бродерик застал нас за пять секунд до экстаза? — усмехнулась Мелани. — Вы, Бойд, всего лишь добрый и верный друг, который приехал со мной, чтобы предотвратить возможное насилие со стороны мужа, и не забывайте об этом.

Мы вышли из машины и медленно зашагали к дому. Мелани бывала здесь раньше, поэтому знала, что на крыльцо ведут три ступеньки, а я в этом убедился, только больно ударившись ногой о первую же из них. Когда я присоединился к моей спутнице на крыльце, она все еще разыскивала ключи, а потом стала нащупывать замочную скважину. Наконец дверь открылась, но внутри дома оказалось еще темнее, чем снаружи.

Мелани решительно прошла вперед, и через пару секунд раздался щелчок выключателя.

— Черт возьми, нет света! — воскликнула она.

— Можно организовать оргию в темноте. Бродерик ничего не увидит, даже если войдет за пять секунд до экстаза.

— Возможно, выключатель испортился? Попробую включить настольную лампу.

В руке Мелани вспыхнул огонек, и я понял, что она воспользовалась зажигалкой.

— Ждите меня здесь, — скомандовала она.

— Хорошо, — согласился я, потирая ушибленную ногу.

Колеблющийся огонек проплыл в глубь комнаты, и я услышал еще один щелчок.

— Настольная лампа тоже не работает, — сообщила Мелани. — Может быть… О-о-о!

— Что случилось?

— На меня что-то капнуло, — ответила она. — Неужели этот идиот забыл выключить кран в ванной, когда был здесь в последний раз!

— А не отключил ли он свет в доме, когда был здесь в последний раз? — предположил я.

— Вполне возможно, — согласилась Мелани. — Ой! Опять что-то капнуло.

— Где здесь у вас распределительный щит? — решительно спросил я.

— Где-то с задней стороны дома.

Мерцающий огонек приблизился ко мне и погас.

— Возьмите ее с собой, — предложила Мелани, вкладывая мне в руку зажигалку. — Я подожду здесь.

— Если не вернусь, можете потратить причитающиеся мне двести долларов на сооружение статуи, где-нибудь на Саблайм-Пойнт, на долгую и добрую память.

— За эти деньги статуя получится невелика, — пошутила в ответ Мелани. — Дюймов восемь в длину и два в поперечнике, но зато эта штука будет стоять вечно.

Ночь показалась не такой уж черной, когда я пробирался вдоль дома. Глаза привыкли к темноте, громада дома выделялась на фоне окружающего пейзажа. Я достиг наконец стены здания и щелкнул зажигалкой, которую мне дала Мелани. На распределительном щите все пробки оказались на месте, но кто-то отключил главный рубильник. С уверенностью прирожденного техника я включил его, и тут же весь дом засиял, как гигантская неоновая реклама. Откуда-то из глубины помещения послышался жуткий визг Мелани, а затем она стала вопить не переставая.

Бегом обогнув дом, я оказался в гигантской гостиной. Мелани стояла в центре, крепко зажмурив глаза, и орала во всю силу легких. Ее шелковая блузка на груди была покрыта крупными влажными пятнами. Меня удивил их бурый цвет. Пока я стоял, широко разинув рот, раздался тихий хлюпающий звук и крупная красно-коричневая капля упала у ног Мелани. Я инстинктивно взглянул вверх и тут же пожалел об этом. Как упоминала Мелани, люстры были сделаны из старых каретных колес, подвешенных к потолку на тяжелых железных цепях. На одной из них, прямо над головой Мелани, горела только пара лампочек. Остальные были скрыты под телом, лежавшим поперек колеса, накреняя его на одну сторону. Это был крупный мужчина, его глаза на обращенном вниз лице были широко раскрыты, но явно ничего не видели. Как раз в этот момент еще одна крупная капля крови упала из широкого разреза на его горле на пол. Мелани замолчала, и наступила почти невыносимая тишина. Открыв глаза, она уставилась на меня.

— Бродерик? — непослушными губами вымолвил я.

— Бродерик! — хрипло подтвердила Мелани.

Закатив глаза, она рухнула на пол, поскольку я так и не успел подхватить ее.

Глава 2

Мелани не носила бюстгальтера, но ночь была теплой, так что простуды можно было не бояться. Я отстирал ее блузку от кровяных пятен и бросил крутиться в сушилку. Попутно прихватил из бара бутылку, и теперь мы сидели на кухне, потягивая бренди, в ожидании, когда ее блузка высохнет, понемногу приходя в себя. Мелани сделала крупный глоток, вздрогнула, охватив руками свою соблазнительную грудь.

— Боже мой! Никогда не забуду этот кошмар! Когда вспыхнул свет, я увидела пятна на блузке и невольно подняла голову вверх, а он смотрел на меня оттуда, и из его горла…

Я быстро прервал ее:

— Постарайтесь не думать об этом.

— Как хорошо, что вы перенесли меня сюда, Дэнни, — сказала Мелани. — Если бы я, очнувшись, вновь увидела его, я бы тут же сошла с ума!

— Я очень практичен, — согласился я. — Кому-то пришла в голову прекрасная идея поставить на кухне стиральную машину и сушилку.

— Это была моя идея, ведь в округе нет ни одной прачечной. Здесь вообще ничего нет, кроме нашего дома. Дэнни, что же нам теперь делать?

— Уберемся отсюда, как только высохнет ваша блузка. И еще нужно позвонить в полицию.

— Но здесь нет телефона. Бродерик запретил его ставить, чтобы не нарушать уединения, как он говорил.

— Кто-то нарушил гораздо большее, чем его уединение, — заметил я. — Кстати, как он сюда попал?

Мелани недоуменно уставилась на меня.

— Ах да, понимаю. Ведь нет его машины, — наконец сообразила она.

— А идти пешком слишком далеко, — добавил я. — Вероятно, кто-то его сюда подвез?

— И потом убили? Но кто же это мог быть?

— А что, если его сестренка? — предположил я.

— Сара? — Мелани покачала головой. — Не знаю и сейчас не хочу об этом думать.

— Как жаль, что здесь нет телефона…

— Чтобы вы могли позвонить в полицию?

— Так было бы лучше для нас обоих.

Лицо Мелани помрачнело.

— Вы все время подводите меня к тому, о чем я и думать не хочу, — посетовала она.

— Я знаком с одним из местных полицейских, — продолжил я и почувствовал боль в животе от одного воспоминания. — Это капитан Шелл. Как и большинство полицейских, он не верит, что убийства совершают привидения.

— Я так и знала, что вы скажете какую-нибудь гадость, — упрекнула меня Мелани.

— Сначала он решит, что вы наняли меня убить вашего мужа, — уныло промямлил я. — Потом придет к выводу, что мы привезли его сюда, а я убил.

— Но чем? — мгновенно возразила она. — У вас же нет с собой ножа, правда?

— Убийца первым делом уничтожает все отпечатки пальцев, — заметил я. — А потом, кто знает, что они сделали с орудием убийства? Может, просто кинули в кусты. Наверняка оставили в таком месте, где полиция легко его найдет.

— Так и знала, что меня ждут здесь неприятности! — возмутилась Мелани.

— Убийца знал о вашей предстоящей встрече с мужем в этом доме, — предположил я. — Бродерика убили незадолго до нашего появления, будучи уверены, что вы найдете его тело.

— И потеряю голову, как это и случилось? — грустно улыбнулась блондинка.

А я подвел итог:

— Кажется, нам пора убираться отсюда. — Выключив сушилку, я достал из нее все еще влажную блузку и бросил ее Мелани. Воспаление легких было не самым страшным, что ей теперь угрожало. — Одевайтесь!

— Она же мокрая!

— Очень трудно быть сухим в самом мокром месте, — продекламировал я. — Одевайтесь, нам пора сматываться отсюда.

Мелани надела блузку, снова вздрогнула и допила остатки бренди. Я вымыл, затем насухо вытер рюмки и поставил их в бар вместе с бутылкой. Потом, крепко ухватив за локоть, повел мою спутницу через гостиную к выходу. Она при этом старательно смотрела вниз, и я нисколько ее не виню. Мы вышли на крыльцо, я закрыл дверь и велел ей ждать меня в машине. Обойдя вокруг дома, выключил главный рубильник на распределительном щите и в абсолютной темноте на ощупь пробрался кмашине.

— Что же нам теперь делать, Дэнни? — спросила Мелани жалобным тоном.

— Здесь есть другая дорога к побережью? — поинтересовался я. — Не та, по которой мы приехали.

— Да, но она длиннее.

— Ничего, поедем этим путем.

Заведя мотор и включив фары, Мелани круто развернулась в обратную сторону.

— Убийца не предусмотрел, что вы возьмете меня с собой, — предположил я. — Он считал, что вы приедете, войдете в дом, найдете тело и — как сами сказали — потеряете голову. Поэтому вполне мог осуществить недурную идею сделать анонимный звонок в полицию, сообщить о трупе в доме.

— О Боже! — воскликнула женщина. — Меня нашли бы здесь в окровавленной блузке, и тогда…

— Верно. Так где же мы были сегодня вечером?

Машина резко подпрыгнула на огромной кочке. Мелани тоненько пискнула, резко нажала на педаль газа и почему-то шепотом спросила:

— Значит, мы не будем звонить в полицию?

— Вы совершенно правы. Нам нужно подготовить алиби на сегодняшний вечер. Где вы живете?

— Снимаю мерзкий туристский коттедж на Парадиз-Бич. А в чем дело?

— Кому еще известно, что вы должны были встретиться с Бродериком в этом доме сегодня вечером?

— Не знаю. Я никому не говорила; кроме вас, конечно.

— И не предполагаете, кому об этом мог сказать Бродерик, — уточнил я. — А он наверняка сообщил убийце.

— Только не нужно мне об этом постоянно напоминать! — возмутилась Мелани.

— Хорошо, — согласился я. — Считаю, вы спокойно можете рассказывать правду о первой части этого происшествия. Вас напугало предложение мужа встретиться в загородном доме, поэтому вы наняли меня для сопровождения. Я пытался убедить вас не ездить, так как это слишком опасно, и, между прочим, оказался прав. Всегда был крепок задним умом. Далее, предположил, что если вы не поедете в загородный дом, то Бродерик начнет вас разыскивать. Поэтому решил, что для безопасности лучше быть рядом с вами. В результате вы пригласили меня в ваш коттедж на Парадиз-Бич.

— Хорошо. А вы уверены, что все это необходимо, Дэнни? Почему бы нам не рассказать всю правду?

Пришлось терпеливо убеждать ее:

— Я уже все основательно продумал. Адвокаты Бродерика, его сестра и половина населения Санта-Байи знают о ваших спорах по поводу размера алиментов. Ведь вы его первая жена?

— Да.

— У вас нет детей?

— Нет.

— Так вот, даже если он изменил завещание из-за вашей ссоры, все равно вам причитается значительная часть его состояния. Половина этого состояния будет намного больше, чем пятьсот тысяч долларов. Не так ли?

— Боже! Теперь я понимаю, к чему вы клоните! — воскликнула Мелани.

— Убийца отвел вам роль жертвы и не собирается вас выпускать из своих когтей.

Она снова вздрогнула:

— Дэнни, вы должны мне помочь!

— Только этим и занимаюсь! — недовольно проворчал я.

— Извините меня, Дэнни!

— Сейчас не время для извинений. Вам нужно быть предельно осторожной.

Мелани оказалась права: этот путь к прибрежному шоссе был на пятнадцать миль длиннее. Мы приехали на Парадиз-Бич уже в одиннадцатом часу, и большинство коттеджей сияли огнями, как рождественские елки. Воздух был напоен роскошным ароматом цветущей магнолии и шотландского виски двенадцатилетней выдержки. Мелани остановила машину у самого последнего коттеджа на берегу, затем вошла в него, зажигая по дороге свет во всех комнатах. Я следовал за ней. В гостиной она направилась прямо к бару, достала пару высоких бокалов и заявила:

— Я придерживаюсь старого правила: не изменяй выбранному напитку и он тебя не подведет.

— Меня вполне устроит бренди, — отозвался я. — Со льдом, пожалуйста.

— Выдержанный коньяк «Наполеон» со льдом? — ужаснулась хозяйка.

— Я сам приготовлю напитки, а вы смените блузку, она все еще мокрая!

— Какая разница? — возразила она. — Надеюсь, вы не собираетесь превратиться в сексуального маньяка?

— А вы не забыли, что согласно легенде мы вот уже три часа ждем здесь появления вашего мужа, поскольку вы не поехали на свидание с ним в загородный дом? В таком случае почему же на вас влажная блузка?

Мелани прикусила нижнюю губу:

— Извините, Дэнни. Кажется, я плохо соображаю.

Подождав, пока она выйдет из комнаты, я занялся приготовлением напитков. Если убийца позвонил в полицию, а полицейские нашли труп, то вскоре они заинтересуются Мелани Ригби. Поэтому надо расслабиться и приготовиться к встрече.

Действительно, не успел я сделать глоток, как раздался звонок в дверь и дрогнувшая рука невольно расплескала выдержанный коньяк «Наполеон» по стойке бара.

— Дэнни! — пискнула Мелани тоненьким голоском.

— Спокойно, я открою.

Сделав еще один глоток коньяка для храбрости, глубоко вздохнув и придав лицу, как мне казалось, небрежное выражение, я направился к двери.

Их было трое — двое мужчин и женщина. Брюнетка с шелковистыми волосами, расчесанными на прямой пробор, и темными немигающими глазами. Тонкие черты лица придавали ей аристократический вид. Белый брючный костюм, плотно облегавший спортивную фигуру, подчеркивал небольшую высокую грудь и элегантные длинные ноги. Ее рот казался одновременно чувственным и волевым. Так, по моему мнению, должны были выглядеть женщины из рода Борджиа.

— Вы кто? Репортер? — произнесла она глубоким контральто.

— Кого это черти принесли? — элегантно парировал я.

Брюнетка шагнула вперед. Чтобы избежать лобового столкновения, мне пришлось сделать шаг в сторону. Она проследовала мимо меня в гостиную в сопровождении двоих мужчин. Оглядевшись вокруг с видом аристократки, посещающей трущобы с благотворительной целью, задала следующий вопрос:

— Где она?

— Кто?

— Мелани. Кто же еще? И вам, кстати, тоже не мешает представиться!

— Не забывайте, я задал тот же вопрос!

— Я сестра ее мужа, Сара Ригби.

— А я Дэнни Бойд. Мелани как раз сейчас пудрит носик или что-то в этом роде.

Брюнетка подхватила мою фразу:

— Да, ей сейчас очень нужно попудрить носик или кое-что еще. Чарльз, налей мне выпить, как обычно.

— Сию минуту.

Один из ее компаньонов направился к бару. На мой взгляд, ему было около сорока. Аккуратно уложенные черные волосы с легкой сединой на висках, сильный загар, атлетическая походка. Явно выходец из обеспеченной семьи, с хорошим дипломом почтенного университета и выгодной профессией. Наверняка адвокат, неприязненно подумал я.

— Это Чарльз Грей, мой адвокат и в то же время близкий друг, — подтвердила мою догадку Сара Ригби.

— Привет! — сказал я.

— Добрый вечер, мистер Бойд, — откликнулся Грей, деловито разливая выпивку.

— А это Бобо Шенке, тоже мой близкий друг, — продолжала брюнетка.

На вид Шенке был лет на десять моложе Грея. Здоровяк, состоявший, казалось, из одних мускулов, с длинными светлыми волосами, такими же усами и ярко-голубыми глазами. Шенке выглядел настолько естественно, что это казалось подозрительным.

— Привет! — улыбнулся он, показав жемчужно-белые зубы. — Конечно, это звучит нелепо, но иногда детская кличка сопровождает тебя всю жизнь.

Мелани вошла в комнату, успев заменить голубую блузку на розовую. Подкрасившись, моя клиентка стала выглядеть лучше, но не намного.

— Какого черта тебе здесь нужно? — с каменным выражением лица обратилась она к брюнетке.

— Просто проверяю, — ответила та. — Мне интересно, как прошла сегодня вечером твоя встреча с моим братцем.

— Я не поехала, — сообщила, как мы договорились, Мелани. — Дэнни мне отсоветовал, и я его послушалась. Это мой бокал?

— Да, — подтвердил я. Затем, подойдя к бару, забрал приготовленные мной напитки и вручил Мелани ее бокал.

Приняв его, она уселась на диван.

— Не поехала? — недоверчиво переспросила Сара Ригби.

— Я же тебе сказала! — отрезала Мелани.

— Значит, из-за тебя Бродерик проделает весь этот длинный путь и вернется несолоно хлебавши?

— Рада, что до тебя это наконец-то дошло, — с издевкой произнесла Мелани.

— По совету Дэнни? — не отступала брюнетка, уставившись на меня темными глазами с откровенной враждебностью. — А вы кто такой, чтобы давать советы, Бойд? Наверное, захудалый адвокатишка?

— Частный детектив. Миссис Ригби попросила моего совета, и я порекомендовал ей отказаться от встречи.

— Частный детектив? — Сара произнесла это таким тоном, будто сводничество было гораздо более респектабельной профессией.

— Они на грани развода, — пояснил я. — Неожиданно муж хочет обсудить условия развода тайно, где-то в глухом лесу. Кто знает, что может быть у него на уме?

— Глупый совет — признак недалекого ума! — заявила Сара Ригби.

— Со стороны незнакомца не такой уж глупый, — заметил Грей.

— А ты какого дьявола лезешь с комментариями? — набросилась на него брюнетка.

Грей с обиженным видом пожал плечами, но отозвался спокойным тоном:

— Я всего лишь твой адвокат.

— Извини, Чарльз. — Брюнетка взяла бокал из его рук и сделала маленький глоток. — Просто я решила, что Мелани достаточно долго прожила в нашей семье, чтобы не опускаться до найма какого-то дешевого соглядатая.

— Ну вот, теперь вы убедились, мисс Ригби, что вам здесь нечего делать, — решительно заявил я. — Но можете спокойно допить, прежде чем уйдете. С вас по два доллара с носа, чаевые — отдельно.

— Я не тороплюсь, — заявила она. — Поэтому вам придется попридержать вожделение, Бойд. Но не волнуйтесь, Мелани всегда была слаба на передок, ее может поиметь любой самец, достигший половой зрелости!

— Вот такие сцены Сара устраивает мне ежедневно с тех пор, как я замужем, — пожаловалась Мелани. — Не успеешь утром открыть банку с апельсиновым соком, как она уже тут как тут.

— Помню, вскоре после их женитьбы, кто-то попросил меня дать определение нимфоманки, — продолжала мисс Ригби как ни в чем не бывало. — Я тогда ответила, что нимфоманкой можно назвать любую женщину, которая любит секс вдвое меньше, чем Мелани.

— Поскольку Мелани не встретилась с Бродериком, нам нет смысла здесь оставаться, — неуверенно предположил Шенке.

— Если, конечно, верить ее словам, — приторным тоном усомнилась Сара.

— Что ты этим хочешь сказать, черт возьми?! — возмутилась Мелани. Ее голос подпрыгнул на целую октаву.

— Возможно, ты все-таки встречалась сегодня с Бродериком, вот что я хочу сказать. Да еще могла прихватить с собой этого громилу. — Изящным пальчиком брюнетка пренебрежительно указала на меня. — Кто знает, может, бедный Бродерик валяется сейчас на полу хижины жестоко избитый Бойдом. — Тут она сделала паузу. — А может быть, и еще хуже!

— У тебя слишком разыгралось воображение, Сара, — прервал ее Грей. — Скорее всего, Бродерику надоело ее ждать, он вернулся домой и теперь хочет видеть нас.

— Ну ладно. — Сара поставила недопитый бокал на стойку бара. — В этом легко удостовериться. Но если его нет дома, я отправлюсь в коттедж и выясню, что с ним случилось.

— Бродерик взрослый человек и сам может о себе позаботиться, — продолжал успокаивать ее Грей. — Если его нет дома, он вполне может быть в любом другом месте. В клубе, например.

— Я знаю, ты не любишь утомлять свой изощренный юридической мозг, — оборвала она его. — Бобо отвезет меня туда, если нужно. Правда, Бобо?

Шенке услужливо улыбнулся:

— В любой момент.

— Ну вот и договорились, — решительно заявила брюнетка. — Бойд, можете прислать мне счет за выпивку! — И она вышла из комнаты, гордо задрав нос, как герцогиня, случайно оказавшаяся среди крестьян.

Бобо обласкал всех дружелюбной улыбкой и последовал за ней.

— Вы уж извините Сару, она так привязана к брату, — пробормотал Грей, тоже направляясь к двери.

— Ее поведение можно описать одним словом. Как адвокат, вы наверняка его знаете, — отреагировал я.

Остановившись у двери, он посмотрел на меня:

— Держите язык за зубами, Бойд, если не хотите, чтобы вам их вышибли!

Дверь за ними закрылась, а через несколько секунд послышался звук мотора.

— Дэнни! — захныкала Мелани. — Что же нам теперь делать?

В последнее время она слишком часто повторяла эту фразу.

Глава 3

— Скорее всего, Сара не поедет в коттедж, — предположил я.

— Поедет! Я знаю эту стерву, — возразила Мелани безразличным тоном.

— Грей — ее адвокат, а кто такой Шенке?

— Не знаю. Но он мне всегда не нравился. Старый верный друг семьи с идиотской улыбочкой, будто наклеенной на физиономию. Если кто и знает их семейные секреты, так это он.

— Секреты?

— Сара всегда из всего делает тайну, — пояснила она.

— Но ваша встреча с Бродериком не была большой тайной. Ведь он рассказал о ней сестре.

— И она тут же притащила с собой адвоката и старого дружка Бобо! — возмутилась Мелани. — Зачем ей это было нужно, Дэнни?

— Хотите сказать, что можно было подождать и все узнать от Бродерика?

— Вот именно, — подтвердила она. — Так почему же они приехали ко мне?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Попытаюсь найти на него ответ. — Однако, глянув на часы, обнаружил, что уже половина одиннадцатого, и заторопился: — Пожалуй, мне пора уезжать.

— Вы не можете оставить меня одну! — захныкала она. — Я с ума сойду, оставшись наедине с мыслями о люстре, на которой лежит Бродерик с перерезанным горлом…

— Но мне необходимо уйти, — возразил я. — Эта троица побывала здесь и видела нас вместе, так что все в порядке. Не забывайте, я всего лишь нанятый вами частный детектив. Вы совершенно здраво рассудили, что, если Бродерик поехал в коттедж, а вы там не появились, он будет вас ждать не больше часа. Так что если бы он захотел встретиться с вами на обратном пути, то сейчас был бы уже здесь. Следовательно, нет никакого смысла задерживать у себя частного детектива.

— Дэнни!

Мелани вскочила с дивана, уронив бокал на пол. В следующее мгновение ее тело врезалось в меня, как пушечное ядро, руки сомкнулись вокруг моей шеи. Я ощутил податливое тепло полных грудей и совершенно непроизвольно обнял женщину.

— Ты не можешь оставить меня! — шепнула она мне в ухо. — Я сойду с ума в одиночестве, нервы просто не выдержат! Только секс спасает меня от сумасшествия, Дэнни!

— Как мы будем выглядеть, если сюда ворвется полиция? — поинтересовался я. — Жена и любовник трахаются, только что убив мужа.

Ее руки еще теснее сомкнулись вокруг моей шеи, наши бедра слились в единое целое, и все внезапно пришло в движение помимо моей воли.

— Мне все равно! — прохрипела она. — Ты должен понять, Дэнни! Если не возьмешь меня сейчас, я полезу на стену!

Она еще плотнее прильнула ко мне лобком, вцепившись обеими руками в мои ягодицы и притягивая к себе, а я нащупал небольшое податливое место между ее ног.

— Хорошо, — согласился я.

— Спасибо, ты не пожалеешь, Дэнни, я обещаю, — еле слышно сказала она.

— Отправляйся в спальню и приготовься, — распорядился я. — Сейчас допью и приду.

Откинув голову, она бросила на меня подозрительный взгляд:

— А ты не сбежишь?

— Мы, Бойды, никогда не нарушаем слова, во всяком случае если речь идет о сексе, — заверил я ее.

— Я не заставлю тебя ждать.

Мелани почти бегом направилась к двери, а я поднял бокал и допил его тремя быстрыми глотками. В моем тогдашнем состоянии и бутылка бренди вряд ли помогла бы.

Мелани Ригби оказалась настоящим профессионалом по части раздевания. Всего через несколько секунд она уже крикнула:

— Я готова, Дэнни!

Поставив пустой бокал на стойку бара, я направился в спальню. Дверь в нее была широко раскрыта. Комната освещалась единственным, сильно затененным ночником рядом с постелью. Мелани лежала на ней, заложив руки за голову и широко раздвинув ноги. Слабое освещение ночника придавало нежный пастельный тон ее телу. Коралловые соски вздымались вверх, мягкая линия живота плавно спускалась к зарослям светлых волос между ног. От одного взгляда на нее все мое естество восстало, показалось, что я схожу с ума. Когда мой член чувствует легкую добычу, никакие доводы на него не действуют. Мне предстояла трудная борьба.

Я направился прямо к постели.

— Дэнни, может быть, ты сначала разденешься? — спросила Мелани.

— Конечно. Но чтобы выдержать так долго, сначала нужен поцелуй.

— Ну хорошо! — Она засмеялась и села.

— Закрой глаза и подставь губы, — приказал я.

— Из-за твоих разговоров я снова чувствую себя школьницей!

— Не смогу тебя поцеловать, если ты не перестанешь болтать, — пожаловался я.

Мелани послушно подняла голову, закрыла глаза. Прикинув расстояние, я нанес ей удар в подбородок. Ее глаза остекленели, она в беспамятстве рухнула на постель.

Пока я укладывал ее под одеяло и убирал волосы с лица, мой ошеломленный член совершенно успокоился. Я обрадованно вспомнил, что моя клиентка оставила ключи в замке зажигания. А поскольку в ее состоянии машина ей не нужна, решил, что она не будет возражать, если я ею воспользуюсь. Выключив ночник в спальне, я вернулся в гостиную и заботливо убрал бокалы. Открыв входную дверь, уже собирался повернуть последний выключатель, как вдруг на крыльце возникла какая-то фигура.

— Бойд! Так я и думал! — произнес усталый голос.

— Капитан Шелл! — воскликнул я, невольно делая шаг назад. — Что вы думали?

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты решил заняться бизнесом в Санта-Байе? — спросил он. — Неделя, не больше, верно? И что я получаю? Труп. Вот что я получаю, Бойд. И вот о чем я думаю!

— Труп? — оживился я. — Чей труп?

— Пошли в дом. Хочу поговорить с хозяйкой и с тобой, — ответил он.

Я направился в гостиную, по пути включая свет. Шелл остановился у двери, следя за мной заплывшими глазами из-под коротко остриженных седых волос. На его лице было такое недовольное выражение, будто я напоминал ему содержимое желудка трупа, которое ему принесли из криминологической лаборатории для осмотра.

— Где ты провел эту ночь, Бойд?

— Здесь, с миссис Ригби.

— Видимо, разговор затянется, — решил он. — Налей-ка мне стаканчик виски с содовой.

Шелл прошел к дивану и сел, вытянув перед собой ноги. Я налил ему виски и себе тоже.

— Значит, ты и миссис Ригби, только вдвоем? — продолжил он.

— Последние полчаса да, а до этого здесь были гости.

— Кто?

— Сестра ее мужа, Сара Ригби, адвокат по имени Грей и еще один парень, назвавшийся Бобо Шенке.

— Бобо Шенке? — удивился Шелл. — Черт бы его побрал!

— Вот и вся компания, — закончил я.

— Старые друзья? — поинтересовался он. — И ты тоже заглянул на огонек?

— Она моя клиентка, — пояснил я. — У них сейчас бракоразводный процесс. Муж хотел тайно встретиться с ней в коттедже на холмах. Она испугалась и обратилась ко мне. Я посоветовал ей не ездить. Условия развода могут уладить адвокаты.

— И в благодарность за это она пригласила тебя провести вечер вместе?

— Она не знала, как ее муж прореагирует на отказ. Предположила, что он может навестить ее и повести себя грубо. Поэтому захотела, чтобы я был под рукой, на случай, если понадобится охладить его пыл.

— Где она сейчас?

— В постели. Устала от нервного перенапряжения. Поэтому приняла снотворное и прилегла. Я уже собирался уходить, когда вы появились на крыльце. В чем дело, в конце концов, капитан?

— Я думал, ты так никогда и не спросишь! — Он сделал глоток, и лицо его моментально просветлело. — Очень неплохой скотч!

— Вы что-то говорили о трупе?

— Да, рад, что ты напомнил. Кто-то позвонил нам и рассказал о коттедже на холмах. Звонивший сказал, что он охотился в том районе.

— На кого охотился?

— Не сообщил. — Шелл пожал плечами. — Но он услышал вопли, доносившиеся из коттеджа. Когда подошел поближе, то увидел мужчину и женщину, выскочивших из дома и скрывшихся на машине. Описание, которое нам дал аноним, вполне соответствует тебе и миссис Ригби. В твоем случае я полностью уверен, а что касается миссис Ригби, то смогу убедиться в этом через пару минут. Охотник заглянул в коттедж и увидел там труп, болтающийся на люстре. Сказал, что, по его мнению, полиции нужно немедленно туда приехать, но так и не назвал себя, не желая лишних проблем.

— И вы заглянули в коттедж?

— Труп — Бродерик Ригби. И он действительно болтался на люстре с перерезанным от уха до уха горлом. Страшная картина!

— Как же он оказался на люстре? — удивился я.

— Что за идиотский вопрос? — рявкнул Шелл. — Орудие убийства мы нашли в кустах, в паре ярдов от входной двери. Хлебный нож с зазубренным лезвием! Следовательно, убийца буквально перепилил ему горло…

— Не нужно живописных подробностей, — оборвал его я. — И так все понятно.

— Видимо, он был без сознания или кто-то держал его, пока другой пилил горло, — пояснил он. — А зачем приезжала мисс Ригби?

— Хотела узнать, чем закончилась встреча миссис Ригби с мужем, и очень расстроилась, когда выяснилось, что та не поехала на свидание.

— А больше никто не приезжал между восемью тридцатью и девятью тридцатью?

— Никто.

— Ты разбудишь миссис Ригби или мне самому этим заняться?

— Это будет нелегко. Не знаю, сколько таблеток она приняла, поэтому…

Напрасно я старался. Раздался истерический вопль:

— Дэнни! — И в следующий момент в комнату ворвалась обнаженная Мелани, ее полная грудь колыхалась, а волосы разметались во все стороны. Казалось, она внезапно вспомнила обо мне во время недельной оргии, потому что все первые четыре дня я был ее лучшим кобелем. — Дэнни! — рыдала она. — Ты нокаутировал меня, чтобы потом беспрепятственно скрыться? Я же объяснила тебе, что без секса просто полезу на стену. Стоит мне только вспомнить его лицо, когда он болтался на люстре…

Откашлявшись, я прервал ее:

— Мелани, ты, кажется, незнакома с капитаном Шеллом.

— Капитаном Шеллом? — Она изумленно посмотрела на меня, и все ее тело непроизвольно задрожало. Впечатление было страшно эротичным, и это еще больше усугубило ситуацию. — Капитан Шелл, — повторила Мелани дрожащим голосом.

— Капитан полиции.

— Пожалуй, вам лучше одеться, миссис Ригби, — спокойным тоном посоветовал Шелл. — А когда вернетесь, расскажите мне подробнее о лице, глядящем на вас с люстры.

Мелани медленно повернулась, сделала неуверенный шаг к спальне, но тут ее колени подогнулись, и она с глухим стуком рухнула на пол.

— Может, лучше положить ее в постель? — предложил я. — Она уже достаточно натерпелась за сегодняшнюю ночь. А я вам расскажу все подробности.

— Просто не могу дождаться, — отозвался Шелл. — Пока ты будешь возиться с ней, я, пожалуй, налью себе еще виски. — Его глаза на секунду расширились. — Она хотела секса, а ты ее ударил?

— Я сегодня не в настроении.

Неловко подняв Мелани, я отнес ее в спальню и уложил в постель. Надеюсь, у нее хватит здравого смысла, подумал я, проснувшись еще раз, просто остаться в постели, спрятав голову под подушку.

Когда я вернулся в гостиную, Шелл наливал себе новый бокал виски. Я тоже сделал быстрый глоток и честно рассказал ему о случившемся.

Пока я говорил, он тихо сидел на диване с бокалом в руке, а когда закончил, в комнате повисла тягостная тишина, продолжавшаяся пять нестерпимых секунд.

— Надеешься, я тебе поверю? — наконец полюбопытствовал он.

— Нет. Поэтому и соврал в первый раз.

— В первый раз ты соврал мисс Ригби и ее спутникам.

— Значит, соврал оба раза, — согласился я. — Потому что сам бы не поверил в такую историю.

— Ригби был около шести футов ростом и весил не менее ста восьмидесяти фунтов, — заметил Шелл. — Люстра находится по крайней мере в девяти футах от пола. Зачем нужно было затаскивать его туда?

— Может, чтобы его не заметили? — предположил я. — Убийца рассчитывал, что Мелани будет ждать его в доме, и чем дольше она будет ждать, тем вернее шанс, что вы застанете ее там.

— Не прикидывайся большим глупцом, чем ты есть, Бойд, — устало проворчал капитан. — Кровь все еще капала из его горла, когда мы там появились.

— Вы правы. Его кровь залила блузку Мелани. А когда она поняла, что это за жидкость, то чуть не сошла с ума.

— Ей нужно было только поднять голову, чтобы увидеть его, — возразил Шелл.

— В доме не было света, когда мы приехали, — объяснил я. — Она вошла первой и попыталась включить свет. Я обошел дом в поисках распределительного щита. Кто-то выключил главный рубильник. Миссис Ригби была одна в гостиной, когда я включил свет, и она увидела его на люстре.

Шелл отхлебнул из бокала.

— Так ты говоришь, они затеяли бракоразводный процесс и никак не могли договориться о размере алиментов? Он предложил провести переговоры в коттедже, а она испугалась и попросила тебя сопровождать ее, не так ли?

— Все правильно, — подтвердил я. — И еще он рассказал своей сестре о предстоящей встрече.

— А она — своему адвокату и Бобо Шенксу? — пробормотал Шелл. — С таким же успехом могла сообщить об этом и еще сотне людей. Так что подозреваемых хватает.

— Он был мертв, когда мы приехали туда, — прервал я его. — Не думаю, чтобы вы мне поверили, но…

— Почему? — удивился он.

— Что — почему?

— Почему ты не думаешь, что я тебе поверю?

— Потому что… — Я замолчал, уставившись на него. — Так, значит, вы верите мне?

— Ну, конечно, не до конца, — уточнил он. — Я тебя знаю, Бойд. Ты ловкий сукин сын и наверняка утаил что-то важное. Но мы к этому еще вернемся. Уверен, ты способен украсть очки у собственной старой бабушки, чтобы она не заметила, как ты украдешь из-под матраса все ее сбережения. Но ты явно не способен на хладнокровное убийство. И, судя по внешнему виду миссис Ригби, — а это единственный привлекательный объект за весь мой сегодняшний вечер, — я не могу представить ее перепиливающей горло собственному мужу, пока ты держишь его за руки. Вот и все, что я могу сказать в данный момент.

— Я думал, вы арестуете нас по подозрению в убийстве.

— У тебя слишком богатое воображение! — Шелл допил бокал и поднялся с места. — Постарайся не наделать глупостей и не уезжай из города! И больше не суй свой любопытный нос в это дело. Бродерик Ригби был большой шишкой в Санта-Байе, его убийство наделает много шума. Я не хочу натыкаться на тебя на каждом шагу. — Он бросил мне пустой бокал, который я с трудом поймал. — Вы оба придете ко мне завтра утром, где-нибудь около одиннадцати, чтобы дать показания. — И направился к двери.

Я тупо смотрел в его сторону.

— Спасибо, капитан. — Я чуть не подавился этими словами, поскольку никак не ожидал, что когда-нибудь скажу их Шеллу.

— Не спеши благодарить, — бросил он через плечо. — Может, завтра утром я еще передумаю.

Услышав, как хлопнула входная дверь, я схватил бокал и осушил его одним большим глотком.

— Дэнни! — донесся отчаянный вопль из спальни.

— Хочешь узнать, что же нам теперь делать? — отозвался я. — Пошли они все к черту! — внезапно решил я, потому что действительно не знал, что же теперь делать, и направился прямо в спальню, по дороге сбрасывая одежду. А когда вошел в нее, был уже совершенно голым.

— Дэнни? — Мелани мгновенно села на постели, широко раскрыв глаза от страха. Одеяло соскользнуло с нее, и соски грудей смотрели на меня как застывшие восклицательные знаки. — Мы арестованы?

— Ты не поверишь, но я рассказал Шеллу все, как было, и он принял это за чистую монету!

— Пытаешься для меня смягчить ситуацию? — Ее голос звучал умоляюще.

— Наоборот! Изо всех сил стараюсь сделать его твердым, а ты мне только мешаешь, и ничего не получается. Придется нам просто уснуть.

— Чем я могу помочь? — захныкала она.

— Сейчас покажу.

Я выключил ночник и лег рядом с ней. Ее руки сомкнулись вокруг моей шеи, и Мелани прильнула ко мне. Мой член тут же встал по стойке «смирно» и уперся в ее нежный животик.

— Дэнни, неужели он поверил? — прошептала она.

— Конечно, милочка, а теперь расслабься, — посоветовал я.

Мои руки скользнули по ее спине, охватив округлые ягодицы, и крепко их стиснули. Она удовлетворенно вздохнула и жадно впилась в мой рот. Мы в четыре руки пустились в неизведанное. Одной рукой я нащупал ее левую грудь, дразня отвердевший сосок, а другую ввел между ног, погрузившись во влажное тепло. Мои пальцы ласково перебирали ее губы, готовя ее к решительному вторжению. А в это время руки Мелани настолько преуспели в искусной игре с моим членом, что мне пришлось вмешаться, опасаясь, как бы горячая живительная влага не пролилась ей в ладонь — трагедия для нас обоих, в особенности для Дэнни Бойда, последнего страстного любовника. Захватив инициативу, я взял верх, раздвинул ее ноги и двумя быстрыми толчками оказался в раю. Она слабо застонала, и ее тело в сладостной гармонии запульсировало в такт с моим. Темп все нарастал в невыразимом единении страсти и нежности, пока мы не достигли длительного, буйного катарсиса. Пробормотав восторженные слова благодарности, Мелани уснула в моих объятиях. А ко мне сон долго не шел. В голове мелькали видения тела, распростертого на люстре, незрячие глаза и широкий разрез на горле, из которого медленно и размеренно капала кровь.

Глава 4

На следующее утро мы дали показания полиции и подписались под ними. Затем Шелл отвез нас в морг, где Мелани опознала труп мужа Бродерика Ригби. Служитель морга оказался деликатным человеком и не опустил простыню ниже подбородка. Мелани страшно побледнела и неуклюже кивнула.

— Да, это он, — прошептала она.

— Благодарю вас, миссис Ригби, — отозвался Шелл. — Полчаса назад мисс Ригби тоже опознала труп брата.

— Сара уже все знает? — удивилась Мелани. — Какая я глупая, конечно же она должна знать.

— А как вы узнали вчера вечером, что это Ригби? — спросил я Шелла.

— Он известная фигура в нашем городе. Я встречался с ним на общественных мероприятиях, поэтому сразу понял, кто это.

— Есть какие-либо новости по делу? — полюбопытствовал я.

— Ничего особенного. Вскрытие будет сделано к концу дня. — Шелл выразительно посмотрел на часы. — Мне нужно срочно уезжать. Благодарю вас, миссис Ригби. — И заторопился к выходу.

Когда мы вышли из морга, капитан уже исчез. Мы уселись в машину Мелани, но она не торопилась включать мотор.

— Сара наверняка считает, что это я убила его, — безучастно произнесла она. — Мне страшно, Дэнни.

— Ты ее боишься?

Мелани быстро кивнула:

— Я знаю ее намного лучше, чем ты, поэтому боюсь возвращаться домой. По крайней мере, сейчас.

— Куда же мы отправимся?

— В пятнадцати милях отсюда, на берегу залива, есть симпатичный ресторанчик. Почему бы нам не поехать туда?

— Хорошо, — согласился я.

Она печально улыбнулась:

— Запиши расходы на мой счет. Я уже должна тебе двести долларов.

— Хорошо, — галантно уступил я.

Мелани включила мотор.

— Вчера вечером ты сказал, что после смерти Бродерика я получу больше денег, чем это были бы алименты по суду, не так ли?

— Верно.

— Но если меня обвинят в убийстве, я не получу ни цента, не говоря уже о наказании?

— Тоже верно.

— Сара попытается повесить убийство на меня! — воскликнула Мелани. — Боже мой! Она просто расшибется в лепешку, чтобы это доказать. Найди убийцу, Дэнни, сколько бы это ни стоило!

— Я весь к твоим услугам, Мелани, только назови цену.

— Какую цену? — Она удивленно уставилась на меня.

— Сейчас ты наверняка готова заплатить сто тысяч долларов, — объяснил я. — Ну а потом тебе запросто может показаться, что и пяти тысяч многовато. Так что с ценой лучше определиться прямо теперь.

— А ты жесткий парень! — заметила Мелани.

— Кажется, ты могла убедиться в этом прошлой ночью.

— Да еще и вульгарен. — Она скупо улыбнулась. — Сам называй цену!

— Тысяча долларов на расходы, независимо от результата, — затараторил я. — И еще пять тысяч, если найду убийцу.

— Цена вполне разумная, — заявила Мелани. — Я нанимаю тебя, Дэнни.

Однако в ее голосе совсем не было энтузиазма. Видимо, она рассчитывала найти во мне романтика. Но должна же Мелани понимать, что наследница в тяжелом положении совсем не то, что просто дама в тяжелом положении. Дамы не могут позволить себе нанимать детективов при современных ценах. Поэтому не стоит считать меня черствым человеком.

Ресторан оказался очень уютным и очень дорогим. Мы уселись на террасе с видом на залив. Яхты носились на всех парусах, а в голубых небесах было полно крикливых чаек. Стоял чудесный день, который так и звал наслаждаться жизнью, но Бродерик Ригби, по всей вероятности, согласился бы посидеть и под дождем где-нибудь на Манхэттене.

— Сколько лет ты замужем? — спросил я Мелани.

— Почти три года.

— И когда начался разлад?

— С самого начала. Сразу после медового месяца, когда мы приехали домой и там оказалась его миленькая сестричка.

— А когда произошел разрыв?

— Четыре месяца назад. Я больше не могла терпеть. Уехала из дома и подала на развод, обвинив мужа в моральном издевательстве. Хотела также выдвинуть обвинение против его сестры, но даже мой нездешний адвокат отговорил меня от этой идеи.

— Ты его не убивала, потому что я был с тобой, когда это произошло. Но кто же его убил?

Она пожала плечами:

— Хотелось бы верить, что это сделала Сара, но она скорее убила бы меня. Понятия не имею, кто мог его убить. Он был настолько никчемным! Кажется, за всю жизнь не совершил ни одного решительного поступка. Все делал как положено, а люди хорошо относились к нему из-за его положения и семейных связей. В семье всем заправляла Сара. Именно она совершала сделки с недвижимостью и все остальное.

— Из тебя неважная мне помощница.

— Я знаю, но что же делать? Странно, Дэнни, но ты стал совсем другим человеком, как только мы заговорили о деньгах.

— Просто стал детективом, а это означает, что мне придется задавать множество вопросов, понятно?

Мелани нетерпеливо передернула плечами:

— Понятно.

— Он хранил тебе верность?

— Насколько я знаю, да.

— А ты?

— Пока не уехала от него. После этого у меня была пара легких связей, которые так и не переросли во что-то серьезное.

— Прошлой ночью ты жаловалась на бессонницу, — заметил я. — Сказала, что временами тебя спасает только секс.

— Надеешься, что подробности моей частной жизни помогут найти убийцу Бродерика? — В ее голосе звучали враждебные нотки.

— Кто знает? Иногда ревнивый любовник не может смириться с мыслью о живом муже.

— Ты меня пугаешь! — воскликнула она. — Ты действительно частный детектив? Или психопат с больным воображением, прикинувшийся детективом?

— А что ты можешь сказать о сделках с недвижимостью? — прервал я ее. — Нет ли там каких-либо зацепок?

— Вряд ли. В таком случае должны были убить Сару. Я же говорила, что она заключала все контракты, Бродерик при этом был лишь бесплатным приложением.

Я взял со стола меню:

— Пожалуй, пора перекусить.

Около трех часов мы вышли из ресторана и поехали в Санта-Байю. Мелани высадила меня около моей конторы и направилась к себе. Наши отношения оставались натянутыми, и в ответ на мое обещание поддерживать с ней контакт, она лишь буркнула что-то невразумительное.

Проверив Чарли Грея по телефонному справочнику, я обнаружил, что его контора находится всего в двух кварталах от меня, набрался храбрости и отправился к нему.

Это оказался двухэтажный сборный домик, зажатый между модерновым бутиком с одной стороны и крошечным старинным чайным магазинчиком — с другой. Видимо, это было своего рода пренебрежением престижностью, когда фирма с известным именем может наплевать на внешние условности. Но возможно, и что-то другое.

Я вошел в неприглядную приемную, где деловитая секретарша одарила меня профессиональной улыбкой. На мой взгляд, ей было около сорока, она была аккуратно одета и привлекательна на какой-то свой стерилизованный манер — напоминала одну из тех телевизионных мамочек, которые прекрасно справляются с орущими детьми, уже в тридцать лет отказались от секса ради кружка по кройке и шитью и никогда об этом не пожалели. Но, как оказалось, я ошибся.

— Здравствуйте, чем могу служить? — спросила она.

— Я бы хотел видеть мистера Грея.

Ее улыбка потускнела.

— Вы договорились с ним о встрече?

— Просто сообщите, что с ним хочет встретиться Дэнни Бойд. Остальное я скажу ему сам.

— Извините, но мистер Грей никого не принимает без предварительной записи, — возразила секретарша.

— Я подожду.

— Но это… неудобно, — пыталась возражать она.

Я нагло ухмыльнулся:

— Может, у вас есть еще одна комната? Где нас никто не потревожит и мы могли бы немного позабавиться в ожидании приема?

Ее лицо внезапно густо покраснело.

— Мистер Бойд, — прошептала она. — У нас на самом деле есть еще одна комната с диваном и всем остальным. Пожалуйста, подождите, пока я сниму с себя пояс и…

Я поднял руки, как бы признавая поражение:

— Ну хорошо, сдаюсь.

Она широко улыбнулась:

— Вы не представляете, как меня порадовали! День за днем я имею дело только с ворчливыми, надоедливыми старикашками.

— Неужели в самом деле, миссис?..

— Элеонора Таунсенд, — подсказала она. — Я вдова, мистер Бойд. Но уже давно не предаюсь печали, так как муж умер шесть лет назад. И пояс я, конечно, не ношу. Они ужасно натирают здесь, в Южной Калифорнии. Видите ли, все дело в климате.

— Вы выглядите чертовски стерильной, — заметил я, как бы в свое оправдание.

— Когда работаешь на старого хрена, типа Чарльза Грея, выбор не велик, — отозвалась она, вызвав у меня сомнение, не ослышался ли я. — Но по вечерам и по выходным я выгляжу совершенно по-другому, поскольку отбрасываю в сторону мой кованый бюстгальтер, и ищу приключений, как и все остальные девушки. Мне всего тридцать шесть, и я неплоха собой. Надеюсь, вы понимаете? Вы первый настоящий мужчина, появившийся здесь, поэтому я так распустила язычок. Даже не могу вспомнить, когда в последний раз трахалась. Надеюсь, я не шокирую вас, мистер Бойд?

— Хм! — хмыкнул я.

— Он сейчас ничем не занят, — сообщила секретарша, снова переходя на профессиональный тон с легким разочарованием в голосе. — Поэтому смело проходите прямо в кабинет. В крайнем случае я скажу, что вы толкнули меня, как старую перечницу.

— В тридцать шесть лет в вас сохранилось немало перцу.

— Проведите со мной вечерок на диване, тогда узнаете, — заверила Элеонора. — Вторая дверь направо, мистер Бойд.

Когда я вошел, Чарльз Грей действительно бездельничал, сидя за столом. Он посмотрел на меня с безразличным видом и упрекнул:

— Вам следовало договориться о встрече. Или попросить мою секретаршу, чтобы она доложила о вас. По крайней мере, можно было хотя бы постучать в дверь, прежде чем входить.

— Ваша секретарша сопротивлялась изо всех сил, стараясь меня остановить, — соврал я.

— Ну хорошо. Что вам нужно, Бойд?

— Мелани Ригби наняла меня найти убийцу ее мужа. Я рассчитываю на вашу помощь.

— Вчера вечером вы солгали нам, — констатировал он. — Когда сегодня утром Сара опознавала труп брата, капитан Шелл все нам рассказал. Вы оба были в коттедже прошлым вечером.

— Но не убивали его.

— Мне не о чем говорить с вами, Бойд. Сара Ригби — мой старый и высокочтимый клиент. Она убеждена, что вы и Мелани убили ее брата.

— А вы как думаете?

— Я адвокат, поэтому никогда не тороплюсь с выводами.

— Кто получит наследство? — полюбопытствовал я.

— Совершенно неуместный вопрос, мистер Бойд.

— Кому выгодна его смерть?

— Знаете, вам лучше поговорить с Сарой. В связи с моей профессией я вынужден быть сдержанным, а Сару ничто не остановит.

— Пошла она куда подальше! — отрезал я.

— От вас исходит грубая жизненная сила, которая может ей понравиться, — заметил он. — Вчера эта сила совершенно не чувствовалась, мистер Бойд. Ну конечно, у вас тогда было совершенно другое на уме. Вы вынуждены были лгать, хотя уже знали, что Бродерик Ригби был зверски убит. Я могу позвонить ей и договориться о встрече, если хотите.

— Почему бы нет? — согласился я.

Он набрал номер, и, слушая одностороннюю беседу, я с трудом сдерживал нетерпение. Именно в такие моменты, с тех пор как бросил курить, я не знаю, чем заняться. Наконец Грей положил трубку и посмотрел на меня:

— Встреча состоится в девять, сразу после ужина.

— Как мне ее найти?

— Дом находится в Саблайм-Пойнт. Моя секретарша даст вам адрес.

— Отлично.

— Капитан Шелл в курсе, что Мелани наняла вас для расследования убийства Бродерика?

— Вряд ли, — на всякий случай солгал я.

Он улыбнулся:

— Видимо, лучше сообщить ему об этом. Счастливо, мистер Бойд!

— А чем занимается Бобо Шенке?

— Кажется, я не понимаю вопроса.

— Я — частный детектив, вы — адвокат, а кто Бобо Шенке?

— Этот вопрос вам лучше задать ему. До свидания, мистер Бойд.

Элеонора Таунсенд с задумчивым видом сидела за столом, когда я вернулся в приемную.

— Он сказал, что вы объясните мне, как найти дом Ригби в Саблайм-Пойнт.

— Даже нарисую вам маленький план, — ответила она и тут же выполнила свое обещание.

— Спасибо, — поблагодарил я, убирая план в бумажник. — Кажется, ваш шеф не очень обременен делами?

— Он очень редко занят, — согласилась секретарша. — Если вы работаете с самыми богатыми семьями в Санта-Байе, в число которых вы входите сами, вам вовсе не нужно упорно трудиться. Вы просто получаете гонорары, знаете ли. А если кто-нибудь наступает вам на ногу, вы можете и сами сделать то же самое в ответ.

— Что вы можете сказать о семье Ригби? — поинтересовался я.

— Немногое, мистер Бойд, — ответила она деловито. — Я уже говорила вам, что не ношу пояса, потому что он натирает в этом климате.

— Ну и что? — ничего не понял я.

— Сара Ригби за всю жизнь ни разу не надела пояса, — продолжала она.

— Но носит с собой Чарли Грея на случай, если кто-нибудь наступит ей на ногу.

— В нашем городе живет некто Хай Адамс. Вы у нас новичок и ничего о нем не слышали, верно?

— Верно.

— Видимо, вам нужно с ним поговорить. Но только не забудьте на встречу с ним надеть стальной пояс, потому что он довольно горячий парень.

— Хотел бы я знать, что вы имеете в виду, — честно признался я.

— Мистер Грей оставил в кабинете включенной внутреннюю связь, — сообщила Элеонора, — он всегда делает так, если хочет, чтобы я была его свидетелем. Поэтому я слышала, что вдова наняла вас найти убийцу ее мужа. Хай Адамс увяз по уши в делах Бродерика Ригби, так что вам имеет смыслпоговорить с ним. Только во время переговоров не поворачивайтесь к нему спиной.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Даже нам, равнодушным на вид девушкам, нужно где-то искать удовлетворение, — насмешливо продолжала она. — Конечно, можно поскакать без седла на жеребце, но тогда жеребец не получает удовлетворения.

— Вы классная девушка, Элеонора! — восхищенно произнес я. — Почему бы нам не пообедать вместе завтра вечером?

— Вы так говорите только потому, что надеетесь выудить из меня побольше информации, — усомнилась она.

— Выудить? — восторженно переспросил я. — Вы абсолютно правы. Очень на это надеюсь, Элеонора. Я уже знаю, что вы не носите пояса, потому что он натирает в южном калифорнийском климате, но просто умираю от желания выяснить, есть ли хоть что-нибудь под вашим простеньким хлопчатобумажным платьицем?

— Боже мой! — воскликнула она дрогнувшим голосом. — Вы так романтичны, мистер Бойд! Я чуть не упала в обморок к вашим ногам от одного звука вашего голоса. Жду вас в баре «Луау» в отеле «Старлайт» завтра вечером, около семи. Предупреждаю, я дешево не продаюсь. Этот ужин вам дорого обойдется!

Глава 5

Я сделал большую ошибку, перекусив в забегаловке, которая специализировалась на блинчиках. Поэтому, когда подъехал к особняку Ригби на Саблайм-Пойнт, к моим прочим проблемам добавилось еще и несварение желудка. Дом, стоящий на кромке обрыва, был просто грандиозен. Видимо, его спроектировал какой-то полоумный испанский архитектор, одержимый архитектурной манией величия.

Оставив машину на дорожке, посыпанной гравием, я направился к парадному подъезду. В глубине дома прозвучал приглушенный гонг, и через двадцать секунд дверь открылась. Передо мной стояла Сара Ригби, презрительно глядя на меня. На ней было платье из белого джерси длиной до пола, выгодно подчеркивавшее ее подтянутую спортивную фигуру и не скрывавшее, что на ней нет бюстгальтера.

— Добрый вечер, мистер Бойд. Не забудьте вытереть ноги, — произнесла она.

Я постоял в вестибюле, пока хозяйка закрывала дверь.

— Пройдем в гостиную и выпьем, — предложила Сара. — Насколько я знаю, выпивка и половые сношения — две главные движущие силы в жизни частного детектива.

— Вы абсолютно правы, мисс Ригби, — подтвердил я. — Если не возражаете, я бы выпил бурбона со льдом, прежде чем перейти к половым сношениям.

Возмущенно хмыкнув, она пошла вперед. Платье плотно обтягивало ее покачивающиеся ягодицы, пока она вела меня в гостиную, обставленную в старинном испанском стиле страшно неудобной на вид мебелью. В дневное время наверняка вид, открывавшийся через французские двери, был потрясающим, но безлунной ночью не было видно ничего, кроме темноты.

Бобо Шенке комфортабельно расположился в кресле с бокалом в правой руке и вежливо помахал мне левой.

— Привет! — сказал он таким тоном, будто мы были старые друзья.

Сара Ригби прошла к бару, приготовила коктейль и передала его мне.

— Прошу садиться, мистер Бойд, — предложила она.

Я уселся на диване, Сара — в кресле, и мы все трое уставились друг на друга.

— Чарльз сообщил по телефону, что Мелани наняла вас найти убийцу моего брата, — начала она. — Это верно, мистер Бойд?

— Верно.

— А почему вы решили навестить меня?

— У кого-то должен быть мотив для убийства вашего брата, — пояснил я. — По словам Мелани, вы были с ним очень близки. Так, может, вы знаете убийцу?

— Первой напрашивается сама Мелани, — предположила Сара.

— Разумеется, — согласился я. — Но мы провели с ней вчерашний вечер вместе, начиная с семи тридцати. Так что точно известно, что она не убивала его.

— Это всего лишь ваши слова, мистер Бойд!

— Вы заправляете всеми делами, — продолжал я. — Ваш брат был всего лишь подставной фигурой, не так ли?

— Еще один перл мудрости от Мелани?

— Но вы были очень близки с вашим братом, — настаивал я. — Когда он женился на Мелани, вы с ней с самого начала возненавидели друг друга. Мелани очень бы хотелось поверить, что это вы убили его, но у нее достаточно здравого смысла, чтобы признать — скорее предпочли бы убить ее.

Шенке рассмеялся, но тут же затих под холодным взглядом брюнетки.

— Мелани права, — подтвердила она. — Эта дрянь довела моего брата до отчаяния, распутничая с мужчинами прямо у него под носом. Только вряд ли рассказывала вам об этом.

— Она вообще мне ничего не рассказывала. Но почему бы нам не начать с главной установки, что ни вы, ни Мелани не убивали Бродерика и вы обе хотите найти убийцу?

— Боюсь, вашей уверенности в невиновности Мелани для меня недостаточно, — возразила Сара ледяным тоном.

— Сара, — осторожно вмешался Шенке, — почему бы тебе не выслушать его?

— А тебя кто просил совать нос в это дело? — отрезала она.

— Насколько я помню, ты сама.

— Ну хорошо, — согласилась Сара. — Только говорите по существу, мистер Бойд.

— Убийца должен был иметь веские основания, с его точки зрения.

— Не представляю, кто мог убить моего брата, — устало проговорила она. — Иначе я сообщила бы об этом капитану Шеллу.

— Предлагая Мелани встретиться в загородном доме, он сказал, что это будет тайная встреча и в то же время, очевидно, рассказал вам о ней.

— Он надеялся уговорить Мелани снизить размер алиментов. Рассчитывал, что встреча в доме, где они провели счастливые часы, поможет ему.

— Кто еще мог знать о встрече?

— Понятия не имею, — резко ответила она. — Я сказала ему, что он сентиментальный идиот, но так и не смогла разубедить. После его отъезда я позвонила Чарли и Шенксу и попросила их приехать ко мне. Бродерик долго не возвращался, и я решила, что он у Мелани, вот почему мы все трое приехали к ней. Честно говоря, мы не ожидали найти ее там. Я думала, они все еще в загородном доме. У Бродерика вполне могло хватить глупости снова с ней помириться.

— Значит, ни у кого не было повода убивать вашего брата?

— Как я уже сказала, ни малейшего повода, мистер Бойд.

Я поднялся на ноги:

— Ну ладно, спасибо за выпивку.

— Неужели вы нас покидаете, мистер Бойд? — съязвила она.

— От вас с Мелани никакого проку, — пожаловался я. — Придется продолжить поиски.

— Хорошо, что вы напомнили мне, мистер Бойд, — обрадовалась Сара. — Я абсолютно уверена, что полиция и без вас способна найти убийцу. Фамилия Ригби уважаема в Санта-Байе, и мне бы очень не хотелось, чтобы дешевый частный детектив вашего типа запачкал наше имя своими грязными методами. Вам придется бросить это дело, мистер Бойд, если вы хотите работать в нашем городе.

— Вы угрожаете мне, мисс Ригби? — вежливо поинтересовался я.

— Вы абсолютно правы, — отчеканила она. — Капитан Шелл и его люди вполне справятся с расследованием. Я в этом совершенно уверена. Поэтому предлагаю вам вернуться к бракоразводным процессам и вашим прочим очаровательным занятиям, мистер Бойд.

— А если я заупрямлюсь?

— С вами произойдет масса мелких неприятностей, дружок, — небрежно бросил Шенке. — И никто в нашем городе, включая капитана Шелла, не усомнится в этом.

— Вы мне льстите. Неужели я настолько опасен? — удивился я.

— Мы опасаемся, что вы запачкаете наше имя и репутацию, — ответила брюнетка. — Забудьте об этом деле, мистер Бойд. И кто знает, может, вас ждет долгая и счастливая жизнь в Санта-Байе?

— Неужели вы настолько самоуверенны, что не хотите даже подсластить пилюлю? — удивился я.

— Подсластить пилюлю? — переспросила она.

— На его жаргоне это означает, что он хочет взятку, — пояснил Шенке.

— Уверяю вас, во взятке нет никакой необходимости, мистер Бойд, — ядовито усмехнулась Сара Ригби. — У нас есть более эффективные пути сделать вашу жизнь невыносимой, если вы станете упрямиться.

— Задам всего лишь один вопрос, прежде чем уйду, — вежливо произнес я. — Говорят, у вас с братом были очень близкие отношения. Настолько близкие, что напоминали своеобразный брак. Неужели это так, мисс Ригби?

— Убирайтесь! — Ее лицо стало белым как мел. — Вы слышите, убирайтесь отсюда! — Ее глаза остекленели от ярости. — Убирайтесь, пока живы, грязный подонок!

— Сейчас он исчезнет отсюда в мгновение ока, — решительно заявил Шенке.

Старые правила часто бывают самыми верными. Например, одно из них гласит: никогда не проявляй излишнего благородства. Поэтому я вступил в бой без предупреждения, когда Шенке еще только поднимался с кресла и был совершенно беззащитен. Мой правый кулак глубоко проник в его солнечное сплетение. Он согнулся в дугу, а я врезал ему коленом по физиономии. Шенке опрокинулся назад в кресло, из его носа хлестала кровь, и я окончательно доконал его прямым ударом между глаз. После этого окружающее его больше не интересовало.

Я обернулся, и, как оказалось, очень вовремя. Глаза Сары Ригби извергали пламя, а ее ногти были готовы изодрать мое лицо в клочья. У меня не было ни малейшего желания призывать ее к здравому смыслу. Судя по ее остекленевшим глазам, он сейчас не представлял для нее интереса. Поэтому, когда она приблизилась ко мне, я двинул тяжелым ботинком по ее правой берцовой кости. Брюнетка издала отчаянный вопль, запрыгав по комнате как подстреленная утка.

— Это только первая из целой серии маленьких неприятностей, — предсказал я, направляясь к двери.

Усевшись за руль, я поехал домой. Но на полпути решил, что был излишне груб с Мелани в ресторане, поэтому повернул машину в сторону Парадиз-Бич.

Окна коттеджа были освещены, и я уверенно позвонил в дверь. Но ждать, когда ее откроют, пришлось так долго, что я чуть не состарился.

Когда Мелани наконец соизволила выглянуть наружу, на ней была коротенькая черная шелковая ночная рубашка, едва прикрывающая роскошные бедра. Ей нужно было только чуть-чуть потянуться, и я бы узнал, есть под ней трусики или нет. Груди тяжело колыхались под черным шелком, а с трудом открывающиеся глаза и распухшие губы говорили сами за себя.

— Ах, это ты! — произнесла она без всякого энтузиазма. — Ты меня разбудил.

— Уснув, ты забыла выключить свет.

— Я так устала. — Мелани громко зевнула. При этом рубашка слегка приподнялась, но вопрос о наличии трусиков так и остался открытым. — Что тебе нужно, Дэнни?

— Пришел извиниться за мое поведение во время ленча.

— Ну вот ты и извинился. Спасибо. — Она попыталась закрыть дверь.

— Даже не предложишь мне выпить? — удивился я.

— Извини, Дэнни. — Мелани зевнула еще громче. — Я так ужасно устала, что глаза сами собой закрываются.

— Мелани! — рявкнул мощный бас из спальни. — Хватит болтать, вернись в постель!

— Что ж ты мне не сказала, что у тебя сестра в гостях? — холодно поинтересовался я.

— Вот дерьмо! — воскликнула она, неуверенно взглянув на меня. — Это мой старый приятель.

— Вчера вечером я был новым приятелем в твоей постели. Сколько нужно времени, чтобы стать старым?

— Вот дерьмо! — повторила она.

— Мелани! — снова рявкнул мощный бас.

— Заткнись! — рявкнул я в ответ.

— Лучше бы мне подохнуть, — сказала Мелани, крепко зажмурив глаза.

Бросив взгляд через ее плечо, я увидел здоровенного парня, всю одежду которого составляло полотенце, опоясанное вокруг талии. Могучий детина с лысиной, окруженной венчиком ярко-рыжих волос. Лицо и шея его были покрыты загаром и сильно контрастировали с белизной остального тела. Картину дополняли пышные рыжие усы и близко посаженные бледно-голубые глаза.

— Это Хай Адамс, чтоб мне подохнуть, — представила его Мелани.

— Привет, Адамс! — поздоровался я.

— Кто ты такой, черт тебя побери?! — рявкнул он.

— Дэнни Бойд. Разве тебе не говорили, что нужно снять рубашку, если хочешь загореть?

Обхватив талию Мелани двумя руками, здоровяк поднял ее в воздух на пару футов, при этом черная шелковая рубашка скользнула вверх до пупка, подтвердив мою догадку, что под ней ничего нет. Она заболтала ногами, на мгновение показав пучок светлых волос и розовые губки. Но тут Адамс поставил ее на пол позади себя. Мелани открыла рот, пытаясь что-то сказать, но передумала.

— Чтоб тебе подохнуть? — подсказал я.

— Я разумный человек, Бойд, — прогремел Адамс. — Ты пришел не вовремя, поэтому убирайся!

Будучи тоже разумным человеком, я решил последовать его предложению, хотя и провел прошлую ночь в постели Мелани. Но это произошло только благодаря исключительности обстоятельств. Сначала ее охватило отчаяние при виде трупа с перерезанным горлом, болтающегося на люстре. Затем добавил стресса визит Сары Ригби с приятелями, не говоря уже о капитане Шелле. В общем, я уже совсем собрался вежливо попрощаться, но тут Адамс все испортил.

— Убирайся отсюда, Бойд, пока я не разорвал тебя на мелкие кусочки! — прогремел он.

Если я хотел оставаться в Санта-Байе, то не должен был пропускать мимо ушей подобные выражения. Потому испуганно воскликнул:

— Мелани! Сейчас же брось этот нож! Он того не стоит!

Я догадывался, что Адамс никому не доверяет, и оказался прав. Резко повернувшись, он подставил мне спину. В этой удобной позиции я изо всех сил дал ему хорошего пинка под задницу.

Казалось, у него там был реактивный двигатель. Он скакнул вперед, сбив Мелани с ног. Она опрокинулась на спину, широко раскинув ноги, приняв на себя его огромный вес, и снова одарила меня видом своих милых розовых губок между широкими бедрами. Судя по ее виду, она окончательно проснулась, хотя и выглядела злой как черт.

— Вы мне должны шестьдесят долларов за обед и выпивку, — обратился я к ней. — Плюс двести долларов за работу прошлой ночью. Я не хочу рисковать жизнью ради такого клиента, как вы.

Мелани широко открыла рот, будто намеревалась что-то ответить, но оказалось, просто не могла перевести дыхание. Под весом придавившего ее к земле Адамса это было не просто.

Наконец здоровяк собрался с силами, чтобы сползти с нее. И для начала встал на четвереньки. Полотенце соскользнуло с его талии. Вид его голой задницы был слишком уж соблазнительным. И я снова дал ему пинка так, что он растянулся на животе. Мелани вновь задохнулась под его тяжестью. Какого черта, подумал я. Это может продолжаться всю ночь. Поэтому вышел на крыльцо и захлопнул за собой дверь, однако решил немного подождать.

Через пятнадцать секунд дверь распахнулась, наружу выскочил голый Адамс. Я подставил ему подножку, и он обрушился с крыльца вниз, увлекая меня за собой, так что я коленями приземлился на его спину.

Воздух со свистом и хрипом вырвался из его легких, здоровяк затих. Схватив его одной рукой за подбородок, а другой за затылок, я резко и болезненно повернул физиономию Адамса к себе.

— Меня зовут Бойд, — заявил совершенно спокойным тоном. — Если ты еще раз попадешься на моем пути, отверну тебе голову! — Потом поднялся на ноги и пошел к машине.

Не знаю, что я старался доказать, но теперь чувствовал себя намного лучше. Когда уже собирался открыть дверцу, раздался оклик:

— Дэнни!

Оглянувшись, я увидел стоявшую на крыльце Мелани. В суматохе она потеряла черную шелковую рубашку, но сейчас это не имело значения. Глядя на классические женские формы, бледно мерцавшие на свету, я не мог решить — уезжать мне или остаться.

— Теперь он точно убьет тебя. Ты не знаешь его так, как я!

— А тебе какое дело?

— Дэнни! Ты мне нужен! — захныкала она. — Ты получишь чек завтра же утром плюс еще тысячу на расходы. Мы же обо всем договорились! Только смотри, чтобы Адамс не убил тебя прежде, чем ты найдешь убийцу Бродерика.

— Ладно, — согласился я. — Только добавь еще пять сотен к чеку.

— За что?

— За сверхурочную работу, — ухмыльнулся я. — За то, что я спал с тобой вчера ночью, продажная сучка.

— Можешь катиться ко всем чертям!

— Прощай, Мелани!

Я уселся в машину.

— Дэнни! — пронзительно завизжала она. — На какую сумму выписывать чек?

— Тысяча семьсот шестьдесят долларов.

— Ты подлый мерзавец!

— И больше не звони мне со своими проблемами, — пригрозил я.

— Я вышлю тебе чек завтра рано утром, — пообещала она. — Только учти, если будет доказано, что это самоубийство, ты не получишь ничего, ни одного цента.

Тронувшись с места, я услышал ее пронзительный вопль.

Глава 6

На следующее утро я подъехал к конторе Чарльза Грея очень рано, без четверти девять, потому что был уверен, что Элеонора Таунсенд никогда не опаздывает. Прошло долгих пять минут, прежде чем она появилась, одетая в аккуратную блузку с высоким воротником, застегнутым до последней пуговицы. Строгая юбка прикрывала колени, все складочки были аккуратно разглажены. Темно-каштановые волосы причесаны волосок к волоску. Секретарша выглядела солидно, привлекательно и совершенно бесполо. Но внешности нельзя доверять, думал я, направляясь ей наперерез.

— Здравствуйте, миссис Таунсенд. Чудесный день, не правда ли?

— Типичная погода для Санта-Байи, мистер Бойд, — вежливо улыбнулась она. — Первые два месяца вы не устаете восхищаться очередному прекрасному утру, потом привыкаете, а позднее готовы отдать все, что угодно, за ураган, лишь бы прервать эту проклятую монотонность.

— День слишком хорош, чтобы проводить его в офисе, — продолжал я. — Как жаль, что у вас внезапно разыгралась мигрень!

— Но мы же договорились встретиться в баре «Лyay» сегодня вечером.

— Верно, но вы мне нужны прямо сейчас, Элеонора.

— Только не на тротуаре, Дэнни, — возразила она с притворной скромностью. — Боюсь, у меня будут ожоги на заднице.

— Нужна ваша помощь, — пояснил я. — Мне необходимо скрыться из города и кое-что разузнать. Меня разыскивают по крайней мере трое с целью изувечить, а может, даже убить.

— Я их знаю?

— Сара Ригби, Бобо Шенке и Хай Адамс.

— Значит, вы повстречались с Адамсом?

— Он получил от меня пару пинков под зад.

— Вот это да! — Элеонора в восхищении покачала головой. — На вашем месте я бежала бы без остановки до самого Восточного побережья.

— Так как насчет мигрени? — поинтересовался я.

— Ну хорошо, — согласилась она. — Мне нечего терять, кроме работы и здравого смысла.

— Моя машина припаркована в квартале отсюда, — сообщил я, шагая рядом с ней.

— Давайте сначала заедем ко мне, — попросила Элеонора. — Мне нужно позвонить мистеру Грею и переодеться. И как мы проведем сегодняшний день, Дэнни?

— Очень неторопливо, — предложил я. — Поедем в какое-нибудь укромное местечко с хорошим пляжем и рестораном.

— Отлично! — обрадовалась она. — Мне бы очень хотелось послать мистера Грея ко всем чертям, но идея с мигренью гораздо безопаснее.

Элеонора жила в маленьком домике, в скромном районе, вдали от океана, на улице, состоящей из совершенно одинаковых строений. Видимо, все работяги Санта-Байи сошлись именно здесь.

Пока она звонила, я оставался в гостиной, разглядывая через окно аккуратную лужайку с кустарником и множеством цветов.

На секунду Элеонора просунула голову в дверь:

— Сейчас переоденусь и сварю кофе.

— Отлично! Как там мистер Грей?

— Выразил соболезнование.

Она усмехнулась, прежде чем исчезнуть. Я еще долго смотрел в окно, прежде чем снова услышал за спиной ее нерешительный голос:

— Дэнни?

Когда я повернулся, она была всего в нескольких футах от меня. Босиком — вот почему я не слышал ее приближения. Но не только босиком — практически голой, всего лишь в крошечном черном бикини. Нужно отдать должное ее фигуре. Маленькие чашечки бюстгальтера практически не сдерживали свободных движений полной высокой груди. Живот был только слегка намечен, а бедра — округлы и упруги. С распущенными волосами и без косметики Элеонора выглядела на десять лет моложе.

— Вот это да! — восхищенно произнес я.

Темно-карие глаза испытующе смотрели на меня.

— Ты в самом деле так считаешь?

— Безусловно! — Я усердно кивнул.

— Меня это радует. Я решила, что должна показаться тебе. Чтобы ты не подумал, будто проводишь день с изголодавшейся по сексу старухой, дабы выудить из нее нужные тебе сведения.

— Боюсь, не смогу выдержать весь день в ожидании исполнения моих желаний, — честно признался я.

Она широко улыбнулась:

— Я говорю только об информации. Хочешь кофе?

— Если мы начнем пить кофе, тебе не избежать изнасилования. Так что выбирай сама.

— Тогда кофе отменяется, — решила Элеонора. — Я не против изнасилования, но сначала хочу провести день так, как ты обещал.

Она переоделась в джинсовую юбку, достигавшую середины бедер, и тоненькую маечку. И в этой одежде стала выглядеть еще более голой.

Когда мы уселись в машину, я спросил:

— Куда поедем?

— На юг, — ответила она. — Я знаю одно местечко, где безлюдно даже в разгар сезона.

Пляж оказался роскошным. Мы плавали, валялись на солнце, потом снова плавали. После фантастического обеда в ресторане на вершине утеса снова вернулись на пляж, поспали там и еще немного поплавали. Около шести вечера Элеонора предложила вернуться назад.

— Мне нужно принять душ, Дэнни. Я знаю симпатичный ресторанчик, где мы можем поужинать. И, как ни странно, в полумиле от него находится очень приличный мотель.

— Тогда сначала заедем в мотель. Чтобы ты приняла душ.

— Мы можем поговорить за ужином. Не знаю, смогу ли я тебе помочь, но попытаюсь.

— Это уже не важно, — заявил я. — Сейчас я способен думать только о твоем теле.

Мы сняли номер в мотеле, приняли душ и отправились в ресторан.

Владелец его оказался очень неглуп. Поскольку ресторан был вдалеке от моря, он решил сосредоточиться на другом — хитроумно расположил столики между деревьями, кустами и лужайками, подсветив их на случай безлунных ночей. Где-то среди кустов трио музыкантов наигрывало медленные сентиментальные мелодии. Отличное место, если вы в компании такой привлекательной женщины, как Элеонора.

Когда мы перешли к кофе, она откинулась в кресле и тихо вздохнула:

— Прекрасный день, Дэнни. Не знаю, как тебя отблагодарить.

— Самое лучшее еще впереди, — пообещал я.

— Очень надеюсь на это. Мне так хочется, чтобы ты остался мною доволен! — От волнения она помогала себе жестами.

— Откуда вдруг в тебе комплекс неполноценности? — удивился я.

— Все чудесно, хочется, чтобы так было и дальше. Но теперь, кажется, настало время для твоих вопросов.

Я пересказал ей все, начиная с визита Мелани Ригби в мой офис, вплоть до того момента, когда я оставил ее вопящей от ярости на крыльце коттеджа в Парадиз-Бич вчера вечером. Элеонора была хорошей слушательницей и долго сидела молча, когда я закончил рассказ.

— Возможно, у Мелани была причина убить мужа, — сказал я. — Но она не убивала его, потому что я провел с ней весь вечер. Бродерика убил кто-то другой. Но кто и почему? Может, у тебя есть какая-нибудь информация?

— Вполне возможно, — ответила она. — Насколько хорошо ты знаешь Санта-Байю, Дэнни?

— Я бывал здесь несколько раз раньше наездами, но никогда не оставался надолго.

— Это ведь курортный городок, — продолжала она. — Местное население живет за счет туристов. Самые большие деньги зарабатываются на недвижимости. Но площади для застройки ограничены. Конкуренция очень жесткая. Старые богатые семьи — такие, как Ригби, например, — упустили момент, когда начался строительный бум. Но когда увидели, о каких деньгах идет речь, начали наверстывать упущенное. И это им удалось. Это тесный, замкнутый круг, Дэнни. Если ты хочешь, чтобы что-то произошло или, наоборот, не произошло, ты снимаешь трубку и беседуешь со своим старинным приятелем, который занимает пост мэра или что-то в этом роде.

— Все ясно, — заявил я.

— Многие полагали, что такой бандит, как Хай Адамс, не продержится здесь и пяти минут, когда он впервые появился. Но, убедившись, как он преуспевает в строительных делах, местные воротилы изменили свое мнение. Убедившись, что от него не избавиться, решили к нему присоединиться.

— Ты говоришь о Ригби?

— Ригби особенно стараются, — подтвердила она. — Чарли Грей их адвокат, а я его личный секретарь. Мне не известны детали их сделок с Адамсом, но знаю, что их много.

— По словам Мелани, ее муж всего лишь подставная фигура, а Сара — мозг всего семейного бизнеса, — сообщил я.

— Она права. Действительно, Сара присутствует на каждой встрече с Чарли Греем. Бродерика я видела, кажется, всего лишь пару раз, в лучшем случае.

— А можно взглянуть на текст завещания? — поинтересовался я.

— Грей держит его в сейфе, и комбинацию замка знает только он. Так что извини.

— А что ты можешь сказать о Бобо Шенксе, какую роль играет он?

— Шенкс из очень старинного рода и представляет собой местную загадку. Никто не знает, чем он занимается, но наверняка у него денег куры не клюют. — На секунду Элеонора нахмурилась. — О нем ходили разные темные слухи, но нет никаких доказательств.

— Какие, например?

— Однажды служанка в его доме была так жестоко избита, что ее пришлось отвезти в больницу посреди ночи. Официальная версия гласила, что это был несчастный случай, — упала с лестницы или что-то в этом роде. Но, как только выздоровела, сразу же исчезла из города. Сплетники говорили, что Шенке оплатил ее молчание. С ним были и другие неприятности. Однажды подрался в баре и чуть не убил своего противника, но тот оказался всего лишь рядовым туристом, свидетели подтвердили, что он был пьян и первым начал драку. — Она улыбнулась. — Я уже почти добралась до дна бочки с моей информацией, Дэнни.

— Продолжай в том же духе.

— Ходят также слухи о сексуальных оргиях в его доме. Привозят женщин из других городов, а на следующее утро отсылают их.

— Он устраивает эти оргии для друзей или только для собственного удовольствия? — полюбопытствовал я.

— По слухам, в них участвует целая компания, все сливки нашего высшего общества.

— Ригби был в их числе?

— По-видимому, да. Но их имена никогда не упоминались. Честно говоря, я слышала только одно имя — Хай Адамс. И если верить самым грязным слухам, то именно так они и заключили сделку с ним, организуя для него очень специфичные развлечения.

— Где он живет?

— Рядом с домом Ригби, где ты был вчера. Всего в четверти мили.

— Он был у Мелани вчера вечером. Может, спросить у нее насчет ее участия в недавних оргиях?

— Кстати, об оргиях. Не пора ли нам вернуться в мотель? — тихо произнесла Элеонора.

Наш номер в мотеле был довольно симпатичный, но я так и не успел его рассмотреть. Как только мы вернулись, Элеонора сразу направилась в спальню и закрыла за собой дверь. Я приготовился к длительному ожиданию, но оно продолжалось меньше минуты. Вскоре дверь открылась, и из нее выглянула головка.

— Ты все еще одет? Кажется, мне попался застенчивый насильник!

Я быстро разделся и бросился в спальню.

Элеонора лежала на постели. Ее обнаженное тело было готово принять меня. Как следует рассмотрев его, я должен признаться, что оно превзошло все мои ожидания. Упругие, зрелые груди вздымались волной в предвкушении наслаждений. Губы были приоткрыты, в глазах стоял неутолимый голод. Одну ногу она согнула в колене, руки сплела за головой.

— Привет! — сказал я, и мой член тоже дернулся, салютуя.

— И тебе привет!

Элеонора опустила ногу, согнула в колене другую и протянула руки мне навстречу. В ответ я придвинулся ближе. Мой член уже вытянулся по стойке «смирно». Когда я сел на постель, она поднялась, положила руки на мои плечи и, надавив, заставила меня лечь на спину. Не успел я опомниться, как она уже была сверху и, покрывая меня поцелуями, опускалась все ниже и ниже. Я лежал неподвижно, предоставив ей инициативу. Вот ее зубы слегка прикусили сосок моей груди, вот ее язык обработал мой пупок. Элеонора подняла голову, улыбаясь, и я подмигнул ей в ответ. Ее рука сомкнулась вокруг моего члена, слегка сжав его, и голова склонилась ниже. Я почувствовал прохладную ласку ее губ, стойка «смирно» стала еще более напряженной, а нежные пальчики ласково массировали мои яйца.

Я терпел сколько мог, но потом приподнялся и, оторвав ее от себя, уложил на спину. Теперь моя очередь, решил я, повторяя тот же ритуал, ощущая ртом упругость ее груди, покусывая соски. Тут тело Элеоноры заволновалось подо мной, и я прильнул к ее лобку, ощущая солоноватый вкус. Широко раздвинув ноги женщины, я нырнул между ними, раздвинул языком розовые губки, ощущая нежную чувствительную плоть, и принялся за клитор. Как бы издалека до меня доносились стоны, тело Элеоноры извивалось в конвульсиях, в забытьи она без конца повторяла мое имя. Когда я поднял голову, грудь Элеоноры вздымалась и опадала от учащенного дыхания. Она протянула ко мне руки:

— Сколько можно ждать, Дэнни Бойд?

Скользнув между ее раскинутых ног, я оказался наверху. Мой кинжал сам собой легко вошел в теплые, влажные, плотно облегающие ножны. Мы испили до дна чашу наслаждений. В шальном угаре слышались влажные шлепки тел друг о друга. Но мы рвались вперед на пределе наших возможностей. Элеонора тесно обвила ногами мое тело и выкрикивала грязные ругательства мне в ухо.

Мы достигли вершины вместе. Я лежал бездыханным трупом, а ее тело сотрясла серия конвульсий. Издав непроизвольный вопль экстаза, она прошептала:

— Дэнни, я готова умереть прямо сейчас. Ни разу в жизни не испытывала такого счастья.

Потом нас охватила восхитительная, удовлетворенная усталость, мы незаметно уснули.

Ранним утром я внезапно проснулся, как мне показалось, от какого-то звука и уже готов был снова уснуть, когда он повторился. Тихий звук, будто поскрипывание ботинок. Я уселся на постели, Элеонора все еще спала. Луч фонаря ударил по моим глазам и мгновенно ослепил. Я опустил одну ногу на пол, но тут страшный удар обрушился на мой затылок и меня поглотила темнота.

Когда я очнулся, в окно пробивался дневной свет. Голова казалась расколотой на две части и лишь с большим трудом мне удалось ее поднять. Осторожно ощупав затылок, я обнаружил небольшую шишку, к которой было больно притронуться. Видимо, от удара рукояткой пистолета, подумал я и тут понял, что нахожусь в постели один. Осмотрев ванную и гостиную, вскоре убедился, что Элеонора исчезла вместе со своей одеждой. Казалось, ее здесь никогда и не было. Я мог бы одеться и отправиться на поиски пропавшей любовницы, но решил, что шансов найти ее немного. В голове страшно шумело, я послал все к черту и снова улегся спать.

Глава 7

В моей конторе я появился только около одиннадцати. По дороге сделал остановку у дома Элеоноры и с десяток раз на всякий случай позвонил в дверь. Тщетно. А через пять минут после моего прихода в контору зазвонил телефон.

— Дэнни, где ты шляешься, черт побери?! — заверещал голос Мелани.

— Работаю, — солгал я.

— Звоню тебе, наверное, в сотый раз. Ты получил мой чек?

Я бросил взгляд на кучу невскрытой почты, которую принес собой.

— Пожалуй, да.

— Если Хай Адамс разыщет тебя, то обязательно убьет, — пригрозила она.

— Спасибо за предупреждение.

— Вчера вечером приходил капитан Шелл и задал мне миллион вопросов. Я вовсе не уверена, что он поверил нашему рассказу о том, что случилось в загородном доме, Дэнни.

— Шелл никому никогда не верит. По его мнению, на допросах все врут, так как считают, что он все равно не верит их россказням.

— Ты так думаешь? — переспросила Мелани с сомнением в голосе.

— Я пишу книгу об этом. По мнению психологов, каждый человек является тем, что он о себе думает. Моя книга о полицейской психологии, хочу доказать — каждый человек является тем, что о нем думают копы. Не сомневаюсь, удастся продать пять, а может, даже шесть экземпляров моей книги.

— У меня голова разболелась от твоих дурацких шуток, — пожаловалась Мелани. — Когда мы увидимся?

— Когда наберу достаточно материала для доклада тебе. Пока у меня ничего нет.

— Мне так одиноко, давай пообедаем вместе, — предложила она.

— Почему бы тебе не пригласить Адамса?

— Я тебе все объясню, но только не по телефону, — затараторила Мелани. — Ты любишь омаров, Дэнни? Я приготовлю омаров с зеленым салатом и сделаю для тебя мой особый десерт. Вино тоже есть. Ты любишь вино, Дэнни?

— Когда мы обедаем?

— В час дня, — обрадовалась она. — Я приготовлю мартини.

— Отлично! — Я положил трубку, с трудом превозмогая головную боль.

На мой звонок в контору Грея ответил женский голос. Когда я попросил позвать к телефону миссис Таунсенд, голос ответил, что она больна. Пришлось снова положить телефонную трубку. Если кто-то похитил Элеонору из мотеля, значит, у него была на это причина, а если причина во мне, то они свяжутся со мной. Не бог весть какая логика, но на большее я был не способен.

Дверь коттеджа на Парадиз-Бич распахнулась, едва я успел выключить мотор. Мелани весело бросилась мне навстречу. На ней была черная хлопчатобумажная блузка и белые шелковые шорты, плотно облегающие бедра. Под блузкой все беспорядочно колыхалось. Едва я вышел из машины, как она повисла на мне, прильнув упругой грудью к моему мужественному торсу, и завопила:

— Дэнни! Как я рада тебя видеть!

— Я провел шесть месяцев в морозном белом безмолвии, но на Северном полюсе всегда так.

— Что ты сказал?

— Мы не виделись всего тридцать шесть часов. Не пойму, почему ты так соскучилась?

— Я так тосковала по тебе, что проплакала полночи, пока не уснула, — сообщила она. — Мне было так одиноко без тебя. — Мелани слегка отодвинулась от меня. — У тебя появилась другая женщина?

— Не болтай глупостей!

— Все ясно. Я тебя больше не интересую.

Чувствуя, как возвращается головная боль, я прошел мимо нее в гостиную. Шейкер стоял на стойке бара, я налил из него щедрую порцию мартини и осторожно попробовал.

Захлопнув за собой дверь, Мелани сердито уставилась на меня, уперев руки в бока.

— Кто она? — спросила грозным тоном.

— Итальянская графиня. Мы провели ночь на ее вилле, на острове Капри. Но из-за этих долгих перелетов я страшно устал.

Мелани ехидно улыбнулась:

— Ну ладно, Дэнни. Может, у тебя и нет никакой другой женщины, а я болтаю глупости. Между прочим, терпеть не могу секс по утрам, а тебя, видимо, не интересует секс в обеденное время, не так ли?

— Все верно, — подтвердил я.

— Так где же ты провел последние сутки?

— За пределами Санта-Байи. После моих стычек с Сарой Ригби и Бобо Шенксом я еще и ухитрился подраться с Адамсом. Поэтому решил на время скрыться из города, чтобы все немного остыли.

— У тебя была стычка с Сарой и Бобом? — Ее глаза заблестели от любопытства. — Как это случилось?

Я рассказал. Ей понравилось, что я избил Шенкса, но истинное удовольствие доставило мое сообщение о схватке с Сарой. Ее фиалковые глаза просто сияли.

— О, Дэнни! Как жаль, что меня там не было!

— Так вот, пока я храбро сражался с этой парочкой, ты проводила время в постели с Адамсом, — укорил я ее.

Она подошла к бару и наполнила бокал.

— Как тебе объяснить? Ему так трудно отказать…

— Неужели он изнасиловал тебя? Такую маленькую, беззащитную овечку? — усмехнулся я, разглядывая все шесть футов ее пропорционально сложенного тела.

— Конечно нет! — раздраженно вспыхнула она. — Не в этом дело. Просто я была в плохом настроении и очень расстроена после того, что случилось предыдущей ночью. Мне не хотелось с ним ссориться, вот и все. И кто ты такой, чтобы критиковать меня?

— Это же было не в первый раз?

— Нет. Но это тебя совершенно не касается.

— Адамс твой любовник?

Мелани отрицательно замотала головой:

— У нас это было пару раз, пока я была замужем, вот и все. Ничего особенного. Адамс успел трахнуть всех женщин в городе, которые ему нравятся. Их мужья стараются этого не замечать, потому что они или боятся физической расправы, или не хотят потерять с ним деловых контактов.

— В какой из этих двух категорий находился Бродерик?

— Бродерик ничего не знал, и давай сменим тему, Дэнни. Я устала от глупой болтовни!

— Где я могу встретиться с Адамсом?

— Смотри, как бы он сам не нашел тебя!

— Где я могу его увидеть?

— У него офис в городе. Фирма называется «Адамс констракшн». Ее телефон можно найти в справочнике.

— А чем занимается Бобо Шенке? — поинтересовался я.

— Ничем особенным. Просто богатый человек и, кажется, живет на проценты от вложенного капитала.

— У него есть какое-нибудь хобби?

— Хобби? — Она пожала плечами. — Не знаю. Может быть, Сара, но вряд ли. Она никогда не увлекалась мужчинами, по крайней мере пока Бродерик был жив.

— До меня дошли слухи, что он увлекается оргиями, — заявил я без всякого нажима.

— Ты шутишь!

— Служанка в его доме была так жестоко избита, что пришлось вызывать «Скорую помощь» посреди ночи, — сообщил я. — А однажды Шенке чуть не убил человека в баре, но он оказался всего лишь неприметным туристом. Кроме того, в его доме появляются женщины, которых привозят издалека, специально для оргий, а потом, утром, отсылают назад.

— Мне приходилось слышать самые разные слухи, но это уж слишком глупо!.. — возразила Мелани.

— По тем же слухам, он устраивает оргии для своих друзей из высшего общества. Именно во время таких оргий им удалось установить деловые связи с Адамсом. Шенке оказался любителем такого рода развлечений.

— У человека, распускающего подобные слухи, больное воображение, — возмутилась она. — Очень больное и грязное воображение!

— Ты бы наверняка знала обо всем, если бы это была правда?

— Я в этом не уверена. Но думаю, это неправда. К чему ты клонишь, Дэнни?

— К тому, что мне хотелось бы тебе верить. И я верил бы тебе, если бы не застал вас вдвоем с Адамсом. Ты была просто вне себя от восторга, милочка!

— Разве есть закон, запрещающий наслаждаться сексом?

— Пожалуй, нет, — признал я. — Но вот что хочу сказать тебе, Мелани. Ты наняла меня, чтобы найти убийцу твоего мужа, но помощи от тебя не больше, чем от главного подозреваемого.

— Тогда, может, забудем о нашем договоре? — разозлилась она.

— Договор продолжает действовать, — возразил я. — Я еще не потратил всех отпущенных мне денег.

— Что-то у меня пропал аппетит, — заявила Мелани. — Считаю, мы можем забыть об обеде. Убирайся отсюда ко всем чертям и оставь меня одну!

— Конечно, — отреагировал я спокойно. — Спасибо за выпивку.

Едва я успел выйти на крыльцо, как дверь за мной с грохотом захлопнулась.

Я решил перекусить в придорожной забегаловке, специализировавшейся на цыплятах, и был очень рад, что здесь не подают блинчиков, до тех пор, пока не попробовал их цыпленка. В контору я попал только около двух тридцати. Чек Мелани оказался в почте, которую я не успел утром просмотреть.

Перейдя улицу, я зашел в ближайший банк и попросил оприходовать чек как можно скорее. Даже скрестил пальцы в надежде, что Мелани не успеет остановить его оплату.

Вернувшись в контору, я нашел по справочнику телефон фирмы «Адамс констракшн», которая оказалась на Виста-стрит, всего в четырех кварталах от меня. Набрав номер, попросил к телефону Адамса.

— Мистер Адамс находится на строительной площадке, — ответила секретарь. — И сегодня в офис уже не вернется.

Мне предложили оставить ему записку, но я преодолел искушение и отказался. Повесив трубку, занялся созерцанием собственного пупка, но тут вдруг зазвонил телефон.

— Бойд, — деловито представился я в надежде на звонок нового клиента. Теперь, когда была потеряна Мелани, он бы мне не помешал.

— Дэнни! — произнес отчаянный голос.

— Элеонора?

— Они просят передать, что если ты в течение двадцати четырех часов не покинешь Санта-Байю, то меня убьют.

— Дай трубку кому-нибудь из них, — мгновенно предложил я.

Наступила тишина, будто кто-то прикрыл микрофон рукой, которая, однако, продолжалась не более десяти секунд.

— Они не хотят говорить с тобой, Дэнни, — произнесла затем Элеонора усталым тоном. — Их предложение остается в силе. Или ты исчезнешь в двадцать четыре часа, или они убьют меня.

— С тобой все в порядке?

— Пожалуй, да. Прощай, Дэнни!

И в трубке раздался слабый щелчок.

Я прошел в мою двухкомнатную квартиру, достал из ящика комода плечевую кобуру с «магнумом», нацепил ее на себя. Спустившись вниз к машине, поехал в коттедж на Парадиз-Бич.

Мелани открыла дверь с бокалом в руке и с трудом поймала меня в фокус.

— Для обеда слишком поздно, — произнесла она заплетающимся языком. — А секс днем я ненавижу, ты уже знаешь.

— Ты говорила, что ненавидишь секс по утрам, — напомнил я.

— Днем тоже. Я очень капризная дама, Дэнни Бойд. Поэтому убирайся отсюда!

— Сколько бокалов мартини ты опрокинула с момента моего ухода?

Мелани неопределенно улыбнулась:

— Кто же считает?

Положив руку на ее правую грудь, я слегка толкнул ее. Она отступила внутрь, а я захлопнул за нами дверь и тут же забрал бокал из ее руки.

— Сказала же, никакого секса днем! — едва выговорила она.

— Нам нужно поехать в гости, — сообщил я.

— Никуда не поеду! — решительно заявила она. — Вот сейчас допью, а потом улягусь и посплю.

— Ничего не выйдет, — возразил я.

— Не выйдет?

— Определенно не выйдет!

Поставив бокал на стойку бара, я снова толкнул ее в грудь. Мелани послушно подалась назад и нахмурилась, пытаясь сосредоточиться.

— Куда мы направляемся, Дэнни?

— В ванную.

— Не хочу в ванную!

— Лучше не сопротивляйся, все равно тебе придется уступить.

Когда мы оказались в ванной, я перестал ее толкать и посмотрел на нее. Она по-прежнему только с трудом удерживала на мне взгляд и слегка покачивалась.

— Подними руки над головой, — приказал я.

— Зачем?

— Делай, что тебе говорят.

Она подняла руки над головой, и я решительно снял с нее блузку.

— Дэнни! — Мелани неторопливо покачала головой. — Я же сказала, никакого секса днем!

Я расстегнул ее шорты и стянул их вниз до щиколоток. Пытаясь возразить, она сделала шаг вперед и запуталась. Мне удалось поймать ее, прежде чем она ударилась головой о кафельный пол. Стянув шорты до конца, я затолкал Мелани в душевую кабинку.

— Это насилие! — бормотала она. — Вот увидишь, я все расскажу капитану Шеллу!

Повернув Мелани к себе спиной, я шлепнул по округлым ягодицам для острастки, затем открыл кран с холодной водой. Она завизжала, когда вода окатила тело, попыталась вырваться, но я крепко ее держал. И выждал добрых пять минут, прежде чем закрыл кран.

— Мерзавец! — возмутилась она. — Лучше бы ты меня изнасиловал!

Я бросил ей полотенце ипошел на кухню, чтобы приготовить крепкий кофе. А когда вернулся в ванную, Мелани сидела на крышке унитаза, уныло уставившись в пол. Ее бедра были крепко стиснуты, так что виднелась только верхняя часть лобка.

— Пей! — скомандовал я, передавая ей чашку кофе.

— Я только сейчас поняла, что в самом деле нравлюсь тебе, Дэнни, иначе ты бы не стал со мной возиться.

— Ты мой клиент, — объяснил я.

— Тебе не кажется, что это слишком прозаично? Ведь не станешь же ты так распинаться при первой попавшейся клиентке? Можешь меня изнасиловать, если хочешь, я не возражаю. Или ты предпочитаешь быстрый, симпатичный и аккуратный минет, чтобы не слишком долго возиться? — Глотнув кофе, она вздохнула. — Я совсем не против, только не говори, что ты не любишь секс днем. Мне все равно.

— Допивай кофе, — потребовал я. — Затем высуши волосы. И приоденься получше. Мы сейчас едем в гости.

— В гости? — В ее фиалковых глазах появился интерес. — К кому?

— К Бобо Шенксу. Он нам все расскажет о своих оргиях.

Она сделала глоток и посмотрела на меня:

— Ага, знаю, что у тебя на уме, Дэнни. Ты пытаешься смутить меня, чтобы я все рассказала об этих оргиях.

Как назло, в эту секунду прозвучал дверной звонок. Услышав его, Мелани широко раскрыла глаза.

— Пойди посмотри, кто это, Дэнни. Иначе мы никогда и не узнаем, кто звонит, — мудро изрекла она.

Открыв дверь, я обнаружил здоровенного верзилу. Вокруг его лысины курчавились ярко-рыжие волосы. Он был одет в клетчатую рубашку и брюки из шотландки. Близко посаженные голубые глаза чуть не выпали из орбит, когда он увидел меня.

— Черт побери! — заревел Адамс. — Опять ты!

— Хэлло, Хай! — сострил я.

— Я разорву тебя на мелкие кусочки и скормлю собакам, — счастливым тоном заявил он. — Нет, пожалуй, лучше вобью тебя в землю по самую макушку!

Я вовсе не собирался с ним церемониться, тем более что у меня опять разболелась голова. Поэтому, достав «магнум» из плечевой кобуры, ткнул стволом в его пузо.

— Не шуми, — посоветовал тихо.

— Ах ты, сволочь! — вякнул Адамс, но уже без всякого энтузиазма в голосе.

— Твое время еще придет, но не сейчас, — пообещал я.

— Не пойму, что ты там бормочешь?

— Убирайся отсюда! — приказал я. — Иди играй в бирюльки где-нибудь в другом месте.

— Ты с ума сошел!

— Вот сейчас нажму на курок и ты станешь трупом!

Подумав, он, по всей видимости, решил, что такая перспектива его не устраивает, и начал медленно отодвигаться, а когда между нами стало около шести футов, внезапно осмелел и пригрозил:

— Я еще вернусь, Бойд!

Рядом с ним стоял великолепный «кадиллак-эльдорадо» золотисто-белого цвета.

— Твоя машина? — поинтересовался я.

— Моя.

— А какого черта… — Я нажал на спусковой крючок «магнума». Бензиновый бак был крупной мишенью, из пулевого отверстия тут же потекла струйка бензина. — Тебе далеко ехать? Смотри, а то не хватит горючего!

— Ах ты!..

Я снова взвел курок и нажал на спусковой крючок. Между его ступнями поднялось облачко пыли. Адамс испуганно пискнул и тут же оказался в салоне «кадиллака». Я посмотрел вслед машине, скрывшейся в облаке пыли, и у меня стало тепло на душе. Затем закрыл входную дверь и вернулся в ванную, где Мелани по-прежнему сидела на крышке унитаза, допивая кофе.

— Кто это был? — полюбопытствовала она.

— Какой-то чудак, продающий подержанные машины.

— Я ничего не знаю об оргиях, — заговорила она. — Только слухи.

— Слухи?

— Бобо и Сара постоянно говорили намеками, но я не обращала внимания. Видимо, это были попытки втянуть меня.

— Расскажи подробнее.

— Они часто заводили разговор о том, как чудесно провели прошедшую ночь и как жаль, что меня там не было, — добавила она. — Я считала, что они просто шутят и подначивают меня.

— Значит, ты не уверена, что эти оргии происходили на самом деле?

Мелани тяжело вздохнула:

— Разве не об этом я тебе твержу все время?

— Ну хорошо, высуши волосы и оденься.

— Он убьет тебя, Дэнни, — предупредила она серьезным тоном. — После того, что ты вытворил с ним вчера вечером…

— Кто, Шенке?

— Или он, или Адамс, а возможно, оба вместе. Если не они, тогда Сара прикончит тебя, за то что ты ее ударил.

— Кто-то из них убил Бродерика, — предположил я. — Может быть, все вместе? Больше просто некому.

На ее лице появилось упрямое выражение.

— Я не поеду с тобой! И не уговаривай, Дэнни. Не хочу вмешиваться. В конце концов, какого черта я наняла тебя и плачу вполне приличные деньги?

А ведь она права, неохотно подумал я.

Глава 8

Капитан Шелл не очень обрадовался, увидев меня. Он раскурил тонкую черную сигару, выпустил в потолок облако дыма и только тогда бросил взгляд в мою сторону.

— Я занятой человек, Бойд, — заявил он. — Поэтому разговор будет коротким. О чем бы ты не попросил, ответ отрицательный.

— Вскрытие выявило что-нибудь интересное?

— Нет, — отрезал он. — Горло перерезали зазубренным ножом, но это было ясно с первого взгляда. Вот и все сюрпризы.

— Есть какие-нибудь наводки?

— Никаких.

— Хай Адамс владеет фирмой «Адамс констракшн», — буркнул я.

— Ты совершенно прав.

— Что вам известно о нем?

— Удачливый бизнесмен, управляющий вполне законопослушным предприятием.

— И в то же время обожает оргии, — заметил я.

— Впервые слышу, — проворчал капитан.

— Оргии устраивает Бобо Шенке, имеющий репутацию садиста, — добавил я. — Для его служанки пришлось вызывать «Скорую помощь» посреди ночи. Кроме того, однажды он чуть не убил туриста в баре.

— Не знаю, где ты добываешь свою информацию, но она недостоверна. Я ничего не слышал о служанке, а турист сам затеял драку в баре. Полдюжины свидетелей подтвердили этот факт.

— А что вам известно о Шенксе?

— У него приличное состояние, он происходит от одного из самых старинных родов Санта-Байи и имеет безупречную репутацию. И прежде, чем ты спросишь, скажу, что Чарли Грей тоже очень уважаемый адвокат в нашем городе. Я не вижу никакого правдоподобного мотива, в соответствии с которым Сара Ригби могла бы убить своего брата. И напротив. Мелани Ригби вполне могла совершить такое, это очень серьезно мотивируется. Правда, ты утверждаешь, что она не убивала, потому что была весь вечер с тобой. Я работаю над этим, Бойд.

— Что известно о завещании? — задал я следующий вопрос.

— Мне пришлось немного надавить на Грея, — признался Шелл. — Общая сумма где-то около миллиона долларов. Одна треть предназначена жене, остальное — другим членам семьи. Это означает, что две трети будут принадлежать его сестре.

— Значит, ее мотивация в два раза сильнее, чем у жены, — отметил я. — Жена в лучшем случае рассчитывала получить около четырехсот тысяч долларов алиментов.

— В самом деле? — Он начал перекладывать бумаги на столе. — До свидания, Бойд.

— Спасибо и на этом, капитан.

Но когда я был уже около двери, Шелл неожиданно заговорил:

— Я всего лишь провинциальный коп. И узнал о служанке только через два дня после ее отъезда. Ей оказали помощь в частной, роскошной больнице, которая давно бы уже закрылась, если бы ее не поддерживали все старинные семьи нашего городка.

— Что вы говорите?

— Если ты начнешь надоедать нашим богатым и влиятельным семьям, то предупреждаю тебя, Бойд, они потребуют, чтобы я принял к тебе жесткие меры, а я не заставлю их долго ждать.

— Ну конечно, понимаю, — ответил я.

— С другой стороны, — продолжил он ласковым тоном, — если ты будешь им надоедать, я не так уж много могу сделать, чтобы тебя остановить.

— Спасибо, до свидания, капитан.

— До свидания, Бойд. — И он снова принялся копаться в бумагах на столе.

Я вернулся в мою контору, когда уже вечерело. Обычно в это время я отправлялся на пляж, но валяться на песке, в то время как бедная Элеонора находится в руках похитителей, на сей раз мне показалось последним делом. Поэтому я остался на месте, а десять минут спустя зазвонил телефон.

— Бойд? — рявкнул трубный голос в мое ухо.

— Бойд, — отозвался я.

— Это Хай Адамс. Послушай, я мог бы прямо сейчас заявиться к тебе и вышибить твои мозги, но я не знаю, почему…

— Что ты не знаешь?

— Я не знаю, почему ты избил меня вчера вечером, когда я отвернулся. Потом, сегодня, достал пистолет и прострелил бензобак в моей новой машине! — Он чуть не захлебнулся от воспоминаний. — Почему? Объясни, ради Бога!

— Видимо, просто защитный рефлекс, — ответил я. — Ты ведешь себя все время очень агрессивно.

— Причина должна быть в другом, Бойд. Мелани наняла тебя найти убийцу ее мужа, не так ли?

— Так, — согласился я.

— Тогда какого черта ты его не ищешь, вместо того чтобы устраивать эту вендетту?

— Я думаю, ты замешан в этом деле. Не напрямую, но все-таки связан с людьми, которые убили ее мужа.

— А кто убил ее мужа?

— Сара Ригби и Бобо Шенке, — сообщил я без затей.

— Ты с ума сошел! — заорал он.

— Они вполне на это способны, — продолжил я. — И если организовали для тебя парочку оргий, то это еще вовсе не означает, что они хорошие люди.

— Оргий? — заверещал он. — Что за чепуху ты несешь?

— Сколько денег они вложили в твои строительные проекты? — полюбопытствовал я.

— Ты с ума сошел, Бойд, — резко отреагировал он. — Просто свихнулся!

— Так сколько?

— Не лезь в чужие дела! — завопил Адамс. — Если не отстанешь, я убью тебя. Вот увидишь! — И с грохотом бросил трубку.

Я налил себе выпить и снова вернулся к телефону, набрав номер коттеджа на Парадиз-Бич.

Мелани сняла трубку после второго звонка.

— Ну как настроение, надеюсь, ты в трезвом уме и ясной памяти? — спросил я веселым тоном.

— Все так ужасно, что я, пожалуй, снова начну пить и теперь уже не остановлюсь, пока не потеряю сознание.

— Его наследство составляет около миллиона, — доложил я.

— Наследство Бродерика? — Ее голос повеселел. — Тебе удалось узнать, сколько мне достанется, Дэнни?

— Одна треть. Остальное — другим родственникам. А это означает, что любезная Сара получит две трети.

— Вот сука! — со злобой произнесла она.

— Я только что поговорил с Адамсом. Он все допытывается, почему я его не люблю, а я сказал, что знаю об оргиях, которые Бобо Шенке устраивал для него в своем доме. Адамсу очень не понравился наш разговор.

— Я его понимаю, — посочувствовала Мелани.

— Значит, оргии все-таки были?

— Я же говорила тебе, что Сара и Бобо намекали на них, вот и все, — холодно заметила она.

— А что говорил Бродерик?

— Никогда не упоминал о них. Уверена, Сара и Бобо просто выдумали их, чтобы позлить меня.

— Нам все-таки нужно сходить в гости сегодня вечером, — заявил я.

— Куда? — В ее голосе чувствовалась настороженность.

— В дом Шенкса.

— Только не я! — резко возразила Мелани. — Тебе платят за риск, Дэнни, а не мне!

Теперь наступила ее очередь бросать трубку. В последнее время все мои собеседники первыми бросают трубки.

Вернувшись в мою двухкомнатную квартиру, я принял душ, переоделся и налил себе еще выпить, размышляя, что бы съесть на ужин. Цыплята и блины полностью исключались. Но тут снова зазвонил телефон. Я подумал, не снять ли мне трубку и тут же ее повесить.

— Мистер Бойд? — Голос был холодным и высокомерным.

— Мисс Ригби? Как ваша нога? — отозвался я.

— Считаю, наша стычка была довольно забавной, если вспоминать о ней в ретроспективе. У вас свободен сегодняшний вечер?

— Конечно, — подтвердил я.

— Тогда приглашаю вас к себе на ужин, около восьми.

— Отлично! Мы будем вдвоем?

— Нет, втроем, к нам присоединится Бобо.

— Надеюсь, он тоже находит нашу стычку забавной в ретроспективе? — поинтересовался я.

— Узнаем вечером, — пообещала она. — Или эта мысль заставляет вас нервничать, мистер Бойд?

— Просто быть осторожным, — уточнил я. — Увидимся в восемь, мисс Ригби. — Тут же, очень быстро я повесил трубку, чтобы хоть на этот раз быть первым.

Пару часов спустя я размышлял, следует ли прилично одетому гостю нацеплять на званый ужин плечевую кобуру? Приняв положительное решение, надел поверх нее пиджак. Сделанная на заказ, она практически была не заметна.

Спустившись к машине, я задумался, правильно ли вообще поступаю? Очевидный ответ гласил, что мне отведена роль катализатора, что звучало очень отважно. Однако, если рассуждать честно, думал я, осторожно ведя машину по главной улице, то все дело в том, что у меня отчаянное положение. Люди, которые могли мне помочь, отказываются со мною говорить. Чтобы они открыли рты, видно, придется их как следует толкнуть. Тогда они или все расскажут, или пустят мне пулю в затылок. И тут же себя успокоил: дедукция — привилегия профессиональных полицейских, а частный детектив должен действовать более грубыми методами. Правда, кажется, нагрубил я уже достаточно.

К дому Ригби на Саблайм-Пойнт я подъехал в пять минут девятого. Входная дверь открылась через несколько секунд после того, как внутри прозвучал гонг. Черные волосы Сары были гладко причесаны на прямой пробор. Тонко вылепленные черты лица застыли в обычном высокомерном выражении, а темные глаза смотрели на меня не мигая. На ней было белое платье из тонкого шелка, облегавшее фигуру с любовной лаской. Нижняя линия декольте проходила всего на один дюйм выше сосков маленьких упругих грудей. Она выглядела опасной, сексуально привлекательной, а изгиб ее губ говорил о чувственности.

— Как мило, что вы появились вовремя, мистер Бойд, — прощебетала хозяйка дома.

— Ваше предложение было невозможно отклонить.

— Входите, прошу вас.

Она церемонно открыла дверь шире.

Я проследовал за ней в гостиную, где Шенке уже сидел в кресле. Он выглядел как всегда: длинные светлые волосы и такого же цвета усы. Но я с удовлетворением отметил, что его нос покраснел и распух. Его ярко-голубые глаза скользнули по мне, и он отвернулся.

— В Санта-Байе живут щедрые люди, — заявила Сара Ригби. — Мы все забыли и все простили, мистер Бойд. Не так ли, Бобо?

Шенке обнажил жемчужно-белые зубы в короткой гримасе.

— Надеюсь, повторения не будет, Бойд. В следующий раз я встречу вас во всеоружии.

— Бурбон со льдом, не так ли, мистер Бойд? — предложила Сара.

— Верно, — подтвердил я.

Приготовив напиток, она передала его мне и, подойдя к ближайшему стулу, села. Я сделал глоток из бокала, а они оба молча наблюдали за мной, как за редким животным.

— Как продвигается ваше расследование, мистер Бойд? — наконец спросила Сара.

— Медленно. Может, вы поможете? Когда вы с Бобо рассказывали Мелани об оргиях, это была шутка?

— Оргиях? — удивился Шенке.

— Сексуальных оргиях, — уточнил я. — По городу ходят слухи, что вы садист, Бобо. Рассказывают, что вашу служанку после одной из таких оргий «Скорая помощь» забрала в разгар ночи. Еще говорят о туристе, которого вы чуть не убили в пьяной драке. Но, судя по всему, оргии — ваше хобби. Для них вы даже привозите девушек из других городов.

— Секс всегда был популярен в Санта-Байе, мистер Бойд, — отозвалась Сара. — Это последний писк моды среди лучших фамилий города, если вы понимаете, о чем я говорю.

— А о чем вы говорите?

— Прошу прощения, мистер Бойд, — извинилась она. — Забыла, что вы полный идиот.

— Кажется, оргии производят впечатление на местных бизнесменов, например таких, как Адамс, — продолжил я, не реагируя на оскорбление.

— Например, — подхватила Сара, — у Бобо даже есть отдельная комната, специально оборудованная для оргий, не так ли, Бобо?

— Конечно, — лениво протянул он. — В ней все, что угодно, от маленьких плеток до огромных черных дилдо. У меня богатый выбор.

— Может, после ужина вы захотите лично ознакомиться с этой комнатой, мистер Бойд? — поинтересовалась Сара.

— Звучит заманчиво, мисс Ригби, — согласился я.

— Даже если у Бобо действительно есть специальная комната для оргий, что это доказывает? — улыбнулась она.

— Не знаю, — признался я.

— Какая скромность! — внезапно расхохотался Шенке. — А может, на самом деле, он человек действия и достигает результата, только когда колотит людей? Лично мне такой подход нравится.

— Он же у нас красавец! — поддержала его Сара. — И конечно, знает об этом. Ужасно тщеславен!

— Если результат так же хорош, как его внешность, то лучшего и желать не надо, — обрадовался Бобо.

— Только Мелани может рассказать нам об этом. Как жаль, что она не с нами, а то бы поделилась своими — девичьими секретами. — Глядя на меня, Сара улыбнулась. — Я ее приглашала, но она отказалась.

— А как насчет Адамса? — спросил я. — Вы его тоже приглашали?

Она покачала головой:

— Только не сегодня. Он очаровательный человек, но ужасный мужлан. Не так ли, Бобо?

— Ты абсолютно права, — подтвердил Шенке. — Очаровательный человек, но ужасный мужлан.

— Налить вам еще, мистер Бойд? — предложила Сара.

— Нет, спасибо.

— Допивайте скорее, у нас еще есть время принять по бокалу перед ужином, — снова улыбнулась она. — А вы забавный человек, мистер Бойд, знаете ли.

Я уставился на нее:

— Забавный?

— Такой динамичный, такой приземленный. Вы так галантно защищаете маленькую пройдоху Мелани, которая превратила жизнь моего бедного брата в настоящий ад! Разве можно забыть, какие очаровательные обвинения вы бросили мне в лицо во время вашего прошлого визита? Будто у меня были кровосмесительные отношения с братом. А как вы кошмарно поколотили бедного Бобо! Мне понравилось, что своими непрерывными атаками вы так и не дали ему возможности встать со стула. А ваши врожденные джентльменские манеры, мистер Бойд! Я прямо дрожу от восхищения, когда вспоминаю, как жестоко вы ударили меня по лодыжке. У меня на этом месте огромный синяк!

Подбирая слова для ответа, я допил мой бурбон. Сара встала со стула и взяла бокал из моей руки.

— Думаю, вы обойдетесь одной порцией, мистер Бойд, — деловито заявила она. — Мой специальный напиток и так сработает.

— Ты угостила его еще до ужина? — удивился Шенке.

— Уверена, на пустой желудок сработает отлично.

— О чем вы болтаете? — полюбопытствовал я.

Она повернулась ко мне, и улыбка на ее лице вдруг стала растягиваться все шире и шире, чуть ли не от уха до уха.

— Не надо так улыбаться, а то мне становится не по себе, — предупредил я.

— Мы в долгу перед вами, мистер Бойд, — заявила она. — Или, вернее, вы в долгу перед нами. Но сегодня у вас есть шанс расплатиться.

Ее огромная улыбка внезапно соскользнула вниз и блестящие белые зубы переместились на шею.

— Ваша улыбка соскользнула, — сказал я.

— О чем это вы, мистер Бойд?

— Ваша улыбка соскользнула, — повторил я терпеливо. — Пожалуйста, верните ее на лицо.

— Говорите громче, мистер Бойд, — язвительно произнесла она. — Мы вас почти не слышим.

— Ваша улыбка… — Я не договорил, потому что ее лицо дернулось и внезапно растворилось. — Здесь ужасно жарко, — пожаловался тихо.

— А он долго держится! — заметил Шенке. — Ты уверена, что дала ему полную дозу?

— Вы себя плохо чувствуете, мистер Бойд? — Голос Сары доносился до меня как бы издалека. — Не волнуйтесь, ничего страшного. Просто я кое-что добавила в ваш бурбон. Средство будет действовать всего полчаса.

Темное облако медленно обволокло меня, и я отчаянно вцепился в подлокотники кресла.

— Поддержи, чтобы он не упал, Бобо!

Я услышал ее голос откуда-то изнутри темного облака.

— А впрочем, это не имеет значения!

Глава 9

Когда я открыл глаза, их еще долго застилала мутная пелена. Прямо надо мной находился яркий источник света, все остальное вокруг было в тени. Мои руки ужасно болели.

— Вам уже лучше, мистер Бойд? — спросил голос Сары откуда-то из темноты. Я почти висел на руках, связанных над головой, слегка наклонившись вперед. Твердо встав на ноги, немного уменьшил в них боль. Но тут, опустив глаза, обнаружил, что полностью раздет.

— Что вы мне подмешали в выпивку? — пробормотал я.

— Очень эффективное средство. Никаких вредных последствий, вот увидите. Вы скоро станете, как всегда, здоровяком.

Медленно приближаясь ко мне, она вошла в узкий пучок света, и тут я увидел, что Сара тоже абсолютно голая. Без одежды ее тело было поразительно женственным. Маленькие груди украшали крупные торчащие соски, а лобок покрывали густые заросли черных курчавых волос, разделенных внизу слегка приоткрытой щелкой. Обе ее руки легли на мою грудь и медленно заскользили вниз. Задержавшись на груди и животе, ее пальцы коснулись моих лобковых волос.

— Вернее сказать, это я чувствую вас, как всегда, здоровяком. — Она усмехнулась, охватив одной рукой мой член. — Мы находимся в комнате для оргий, мистер Бойд. — Пальцы начали поглаживать меня, тут же вызвав естественную реакцию. — Ну вот, уже лучше, мистер Бойд.

Профессиональная игра Сары очень быстро привела меня в состояние полнейшей эрекций. Когда ее другая рука внезапно сильно стиснула мои яйца, я невольно вскрикнул от боли, а она снова усмехнулась:

— Очень рада привлечь ваше полное внимание, мистер Бойд, — и стиснула их еще сильнее.

Я изо всех сил прикусил нижнюю губу и почувствовал, как на лбу выступил пот. Наконец Сара отпустила меня и, продолжая улыбаться, отошла.

— Представьте, забыла, мистер Бойд, что вы были предназначены на десерт, а не на закуску!

Кто-то перевел луч света с меня в другой конец комнаты, осветив еще одну фигуру, привязанную так же, как я, к стальной раме в форме буквы «X». Ее темно-каштановые волосы свисали до плеч, глаза были закрыты. Тело с торчащими полными грудями, мягкой формой живота и соблазнительными бедрами было мне хорошо знакомо.

— Поздоровайся с мистером Бойдом, милочка, — весело произнесла Сара.

Элеонора Таунсенд промолчала, не открывая глаз. Из тени на свет шагнул Бобо Шенке, также голый. Его тело светло-золотистого цвета казалось живой рекламой средства для загара. Его мощный член слегка приподнялся, а может, это было его нормальным состоянием.

— А ну-ка, быстро поздоровайся с мистером Бойдом, шалунья! — потребовал он и, схватив правую грудь Элеоноры, жестоко стиснул ее.

Она вскрикнула от боли, открыла глаза и прошептала:

— Привет, Дэнни.

— Не очень-то радушная встреча, — отметила Сара. — Ты, наверное, разочарована, что он не уехал из Санта-Байи? Ведь предупредила же его, что если он не уедет отсюда в двадцать четыре часа, то тебя убьют. А он все еще здесь!

— Я был уверен, что найду ее, — вмешался я.

— И оказался прав, — подтвердил Шенке. — Но кто бы мог подумать, Бойд, — он слегка приподнял обе груди Элеоноры, — что нелепая одежда скрывает такую роскошь!

— Ну хватит, Бобо, — холодно остановила его Сара. — Помни, ее надо наказать, а не ласкать потными ручонками!

— Наказать, но за что? — удивился я.

— Она была слишком дружелюбна с вами, — строгим тоном заявила Сара. — Настолько дружелюбна, что даже легла с вами в постель!

С недовольным видом Шенке отвязал кисти и щиколотки Элеоноры. Затем, заставив ее повернуться, снова привязал их к стальному треугольнику. Чуть ниже ягодиц, между ее раздвинутых ног, выглядывал пучок темных волос.

— Возможно, она не виновата, — лениво произнесла Сара. — Может, просто стала жертвой вашей неотразимой сексуальности, мистер Бойд? Как вы думаете?

Шенке скрылся в полумраке; но вскоре вновь возник в пятне света с небольшой плеткой, у которой было полдюжины хвостов, заканчивающихся свинцовыми наконечниками.

— Эта кошка кусается как черт! — сообщил он радостным тоном и, подняв руку, резко хлестнул округлую задницу Элеоноры.

Она вскрикнула, когда свинцовые наконечники впились в ее тело. Брызнула кровь. Элеонора продолжала ужасно кричать, а он стегал все с большей жестокостью, пока ее тело внезапно не обвисло безвольно на привязанных кистях. Кровь сочилась из порезов на теле и струилась вниз по бедрам.

— Ух! — резко выдохнул Шенке. — Вот это здорово! И знаете, никаких шрамов не останется.

— Ну хватит. Отвяжи ее, — приказала Сара.

— Отвязать? — недоверчиво переспросил Шенке. — Но я же только начал!

— Ты уже кончил, — возразила она. — Потом можешь заниматься ею сколько угодно, а сейчас настало время для мистера Бойда.

— Вот как? — Шенке понимающе кивнул. — Тебе нужна помощь?

— Нет. Забирай Элеонору и убирайся отсюда.

Шенке отвязал руки и ноги бедной женщины, перекинул ее бесчувственное тело через плечо и скрылся в полумраке. Через несколько секунд раздался стук закрываемой двери.

— Хочу кое-что разъяснить вам, мистер Бойд, — обратилась ко мне Сара. — Если вы кому-нибудь расскажете о том, что видели здесь сегодня, вам не поверят. И Элеонора останется у нас. Но не в этом доме и не в моем доме, а в укромном месте, где будет в полной безопасности до тех пор, пока вы не покинете Санта-Байю навсегда. Мы не собираемся ее убивать. — Она широко улыбнулась. — Можете быть в этом уверены, мистер Бойд. Но за каждые двадцать четыре часа, на которые вы задержитесь в нашем городе, она будет получать точно такую же порку, как сейчас. Только каждая последующая будет еще хуже. Бобо очень надеется, что вы все-таки у нас задержитесь. Вы же видели, какой он энтузиаст.

— Да вы оба просто психи! — возмутился я. — Ваш брат тоже был таким?

Она влепила мне пощечину.

— Не пачкайте имя моего брата своей грязной пастью!

— Ну хорошо, и что же дальше? — поинтересовался я.

— Я вовсе не тороплюсь и хочу, чтобы мы оба получили наслаждение от каждой секунды.

Сара снова подошла ближе и, взяв мой член, начала нежно его поглаживать. Затем слегка наклонилась вперед так, что ее маленькие груди коснулись моей груди. Слегка поворачивая плечи, она терлась сосками о мою кожу. Почувствовав, что мой член встал, одобрительно замурлыкала. Через несколько секунд, приподнявшись на цыпочки, направила его меж своих бедер. Вцепившись в мои плечи и глубоко запустив туда свои ногти, она медленно двигалась, скользя своей щелкой по моему пульсирующему члену. Закрыв глаза, тихо стонала, а я чувствовал, что ее щелка становилась все более влажной. Внезапно Сара громко вскрикнула, и все ее тело забилось в конвульсиях. Прильнув ко мне, она долго оставалась неподвижной, а затем открыла глаза. Отшатнувшись от меня с выражением отвращения на лице, схватила меня за яйца, сильно стиснула их и прохрипела:

— Грязный подонок! Ты хотел трахнуть меня? Но это еще не удалось ни одному мужчине и никогда не удастся. Понял? — Отпустив меня, она пересекла комнату и подняла окровавленную плетку, которую Шенке оставил на полу. — Я проучу тебя за то, что ты осмелился поднять на меня свой грязный член!

Раздался свист плетки. Я невольно вскрикнул от невероятной боли. Ощущение было такое, как будто кто-то пытался оторвать мои гениталии. Сара снова подняла плетку и хлестнула меня по животу, а затем поперек груди. Больше я не кричал, кусая собственные губы. Обойдя вокруг меня, она принялась обрабатывать мою спину, неторопливо спускаясь от плеч вниз. Но я потерял сознание, не дожидаясь окончания.

Очнулся я за рулем собственной машины полностью одетым. Все тело горело как в огне. Неловко повернувшись, почувствовал, что рубашка прилипла к спине. Однако, бросив взгляд через лобовое стекло, понял, что спешить мне некуда, поскольку машина была припаркована рядом с моим домом. Борясь с головокружением, я долго не мог выбраться из нее, затем, двигаясь как дряхлый старик, поднялся в квартиру и с трудом через спальню добрался до ванной. Часы показывали двадцать минут первого ночи. Сняв их, я медленно стащил с себя пиджак. Все было на месте — пистолет в кобуре, бумажник во внутреннем кармане. Вытащить пистолет и кобуру не представило труда. Гораздо сложнее было освободиться от туфель и носков, поскольку нагнуться оказалось особенно трудно. Избавившись от брюк, я вскоре убедился, что трусы и рубашка будто ко мне приросли. Только встав под душ и корчась от холодной воды, ухитрился, когда они промокли насквозь, их стянуть. Осторожно осушив себя полотенцем, взглянул в зеркало. Картинка была ошеломляющей. Казалось, меня только что выплюнула молотилка, но, к счастью, все составные части тела остались на месте.

Я медленно прошел в гостиную и налил себе выпить. Раз уж Сара ухитрилась приготовить напиток, лишивший меня сознания, ей, видимо, не составило труда и сделать мне укол после того, как я вырубился во время порки. Вот почему я проснулся в собственной машине рядом с собственным домом полностью одетым.

Найдя заживляющую мазь, я щедро смазал ею все порезы, до которых смог дотянуться. Тщательный осмотр самых чувствительных органов несколько меня успокоил.

Несмотря на порезы и синяки, мой член, видимо, сможет когда-нибудь встать по стойке «смирно».

Задумчиво допив бокал, я снова наполнил его и опять погрузился в размышления. Выпив половину второй порции, набрал номер Сары Ригби. Ждать ответа пришлось довольно долго.

— Какой дьявол звонит среди ночи? — возмутилась она.

— Бойд.

— Бойд? — В ее голосе сразу пропала вся сонливость. — В чем дело, мистер Бойд? Вы вошли во вкус и хотите вернуться за добавкой?

— Если я уеду из Санта-Байи, что вы сделаете с Элеонорой Таунсенд?

— Могу обещать, что не подпущу к ней Бобо с его противной плеткой.

— Неужели вы собираетесь держать ее взаперти до конца жизни?

— В этом нет необходимости, — заверила она. — Элеонора уже усвоила урок. Когда вы навсегда исчезнете из Санта-Байи, мистер Бойд, мы ее отпустим.

— Сколько времени вам нужно, чтобы убедиться в моем отъезде навсегда?

— Кто знает? Неделю или две.

— Хорошо, считайте, мы договорились.

— У вас, наверное, болит все тело, мистер Бойд? — Она не могла сдержать злорадства. — Особенно самые чувствительные органы?

— Вы разочаровали меня, Сара, — заявил я. — Вы ничего не понимаете в любви. Никакого проникновения.

— Если вы думаете, что я позволю кому-то воткнуть в меня свой грязный…

— Кстати, много думал об этом, — оборвал ее я. — У вас серьезный комплекс, Сара. По поводу проникновения. Вы, очевидно, уговорили себя, что, если нет проникновения, значит, ничего серьезного не случилось. Не так ли?

— Не знаю, о чем вы говорите, и не хочу знать, — прошипела она.

— Когда вы делали что-то плохое и непозволительное, но не было проникновения, то считали, что ничего страшного не случилось, — предположил я. — Видимо, все началось, когда вы оба были еще детьми. Потом продолжали расти вместе, и это внезапно оказалось огромным сексуальным комплексом, как говорят психиатры.

— Не понимаю, о чем вы говорите!

— Ну ладно, не буду вам больше надоедать. Почему бы вам не повесить трубку и не лечь спать?

— Нет, договаривайте! — завопила Сара на другом конце провода. — Договаривайте, раз уж начали, черт бы вас побрал, Бойд!

— На самом деле, все вполне очевидно, — продолжал я. — Ведь именно так у вас все началось с Бродериком, не правда ли? Проникновения не было, и вы уговорили себя, что ничего страшного не происходит. Братец и сестричка мило играют, нет никакого инцеста.

Она зарычала в мое ухо как раненое животное и бросила трубку.

Допив бокал, я налил себе третий, снова снял трубку и набрал номер коттеджа на Парадиз-Бич. Никто не отвечал, но я терпеливо ждал, потому что больше заняться мне было нечем. Наконец трубку сняли.

— В чем дело? — завизжала Мелани мне в ухо.

— Передай трубку Адамсу, — решительно потребовал я.

— Что?

— Мне нужно переговорить с Адамсом, — повторил я деловитым тоном. — Если ты отодвинешь свою обворожительную грудь, то он наверняка дотянется до трубки.

— Дурачок! Ты даже не представляешь, что ему нужно отодвинуть, чтобы поговорить с тобой.

Видимо, она закрыла микрофон рукой, поскольку наступила мертвая тишина, которую вскоре прервал голос Адамса.

— Не хватало только твоего телефонного звонка, Бойд! — рявкнул он. — Ну теперь уж точно я пришью тебя ранним утром!

— Лучше во время обеда, — предложил я. — На берегу залива есть маленький ресторанчик. Мелани подскажет тебе, как туда проехать. Давай встретимся там в час дня.

— Зачем? Ты затеваешь еще одну ловушку?

— Нужно обсудить очень важное дело.

— Скажи, пожалуйста, ты не возражаешь, что я трахаю Мелани? У тебя что, нет серьезных аргументов против этого?

— Нет.

— Каждый раз, как только я войду в раж, — задумчиво произнес он, — бах! — появляется Бойд!

— Извини за беспокойство, увидимся за обедом.

— А что мне терять? — согласился он. — Только Мелани, новый «кадиллак» и мою жизнь. Я люблю риск, Бойд.

— Не вздумай звонить еще раз, — раздался голос Мелани. — Я снимаю трубку, слышишь, Дэнни Бойд?

— Лучше сними с себя Адамса, — посоветовал я.

Глава 10

Я сидел на балконе в лучах солнца, потягивая мартини, и старался чувствовать себя непринужденно, несмотря на больно липнущую к спине рубашку, когда появился Адамс. В дико расцвеченной гавайской рубашке и синих брюках он вразвалку приблизился к столу. Пышные рыжие усы развевались на ветру, а лысина на солнце отдавала бронзой. Отодвинув стул, он неторопливо уселся за стол. Бледно-голубые глаза недоверчиво сверкали.

— Ну, Бойд, выкладывай!

— Что выкладывать?

— То, что ты здесь замаскировал! — Он быстро оглянулся вокруг. — Скорее всего, вот этот стул? Ты ведь приладил бомбу под сиденьем?

— Утихомирься! Скажи лучше, что ты будешь пить.

— Виски со льдом. И ты выпьешь первым, Бойд!

— Я побывал на оргии в доме Бобо Шенкса.

— Что ты сказал?

Как я и предполагал, моя новость заставила его немного помолчать.

У нашего стола возник официант, и я передал ему заказ Адамса. Пока Хай ожидал выпивку, его усы топорщились, явно не только от бриза. Я неопределенно улыбался, ожидая, когда вернется официант. Как только, поставив бокал, он удалился, Адамс хрипло попросил:

— А теперь расскажи об оргии.

— Что рассказывать? Ты сам на них неоднократно бывал.

Он сделал крупный глоток виски со льдом и аккуратно вытер усы носовым платком.

— Ну, хватит меня разыгрывать! Я не поддаюсь на мелкие розыгрыши.

— Они оба психически ненормальные, — заявил я.

— Ты явился к нам из Нью-Йорка? — спросил он. — Говорят, там все не так, как в остальной Америке, чему я охотно верю. Наверняка на Манхэттене понимают твою болтовню, потому что там — сплошные умники! Но здесь, на Западном побережье, люди простые — выходцы из Орегона, Айовы и подобных мест. Наши корни все еще там. Поэтому давай подробнее, Бойд. Кто такие эти оба ненормальных?

Я восхищенно покрутил головой:

— Так вот на какой крючок ты поймал всю эту высокообразованную свору, живущую на холмах, когда впервые здесь появился!

Адамс настороженно ухмыльнулся:

— Не поверишь, но им это нравится. Нужно только соблюдать меру. Я не жую табак и не повторяю без конца «Ну!». Первые несколько месяцев все шло отлично, но, когда я всех обвел вокруг пальца, захватив и застроив пару лучших районов, они стали относиться ко мне подозрительно. Тогда я создал себе новый имидж деревенского хитреца, который преклоняется перед знатными людьми.

— Особенно когда тебя пригласили на оргию?

— Ты снова угадал, малыш! — Он растянул губы в неспешной ухмылке. — Ну, хватит играть в прятки, Бойд, выкладывай, что у тебя на уме.

— Что ты можешь сказать о Бродерике Ригби?

Он пожал плечами:

— Я не успел в нем разобраться. Он постоянно был на глазах, но всем заправляла Сара, по делам я говорил только с ней. Его не интересовал бизнес.

— Семья Ригби инвестировала твои проекты? Например, новый мотель с бассейном?

— Да, им принадлежало болото, которое я решил приобрести. Кроме того, мне были нужны их деньги. Поэтому я вступил в переговоры с их тупоголовым адвокатом.

— Чарльзом Греем?

— Точно, — кивнул он. — Они долго колебались, потому что планировали просто продать болото и не вкладывать деньги. Но я объяснил, что на самом деле оказываю им услугу, и склонил их на свою сторону.

— Сколько же денег они вложили?

— Они вложили свое болото и полтора миллиона, а я — мое ноу-хау, строительную компанию и триста тысяч. Отличная сделка для всех участников!

— И ни малейшего шанса потерять деньги? — удивился я.

— В любой сделке есть риск для каждого потерять все, — возразил он. — Но эта в самом деле выглядит надежно.

— А если кто-то захочет срочно получить деньги обратно? — поинтересовался я.

— Не выйдет, — решительно отрезал он. — Все деньги утонули в бетоне, дереве, инфраструктуре и прочем. Пока еще ничего не закончено. Мы на такой стадии осуществления проекта, когда уже ничего нельзя вернуть. Только попробуй — и какой-нибудь задрипанный банк начнет свои козни и в конце концов предложит по десять центов за доллар, поскольку проект не завершен. Тебя обведут вокруг пальца, а ты и не заметишь, Бойд!

— Говорят, состояние Бродерика тянет на миллион без учета налогов, — заметил я.

— Только когда окупится мотель с бассейном, не раньше, Бойд. Судя по всему, полтора миллиона, которые они вложили в наш проект, полностью очистили карман семейства Ригби.

— Значит, Мелани и Сара получат свою долю наследства только по окончании строительства?

Он довольно ухмыльнулся:

— Уж это точно!

— А если бы он остался жив и состоялся развод, Мелани все равно пришлось бы ждать свои денежки? — продолжал я гнуть свою линию.

— Пожалуй, да. А как же иначе?

— Хочешь еще выпить?

Он уселся поудобнее.

— Я всегда хочу еще выпить, Бойд.

Я подал сигнал официанту и вновь перевел взгляд на Адамса:

— Мелани призналась мне, что вы трахались, когда она была еще замужем.

— Это что, жаргон нью-йоркских интеллигентов? — Он неожиданно ухмыльнулся. — Да, конечно, мы трахались. Бродерик держал ее на голодном пайке, а она девочка с хорошим аппетитом.

Официант принес выпивку, а я предложил моему собеседнику заказать еду.

— Почему бы нет? — согласился он. — Скажи шеф-повару, чтобы приготовил все как обычно.

— Да, сэр, мистер Адамс, — заегозил официант и бросил на меня вопрошающий взгляд.

— То же, что и ему, будь там хоть жареный дьявол. — Я проводил глазами официанта и посмотрел на Адамса: — Так вот как живут простые деревенские парни?

— Я обедаю здесь дважды в неделю, — самодовольно пояснил он. — Честно говоря, Бойд, по-моему, у Бродерика всегда были проблемы с потенцией со всеми, кроме сестры.

— Ты точно знаешь?

— Нет. — Он решительно затряс головой. — Просто мнение профессионала.

— Тогда зачем он женился на Мелани?

— Может, хотел избавиться от дурной привычки? — Адамс вдруг поднял лохматые брови. — Не он первый потерпел провал на такой попытке.

— Пожалуй, ты прав.

— Кажется, Сара заподозрила мою догадку, потому что меня вскоре пригласили на большую оргию для избранных в доме Шенкса, — продолжил он. — Мне там понравилось, откуда-то доставили классных шлюх. Но потом начались всякие извращения, и меня чуть не стошнило. Знаешь, я люблю потрахаться, хотя сейчас это, наверное, старомодно, но такой уж я уродился. Однако не нахожу никакого удовольствия в том, чтобы хлестать телку по голой заднице пучком из перышек.

— Пучком из перышек? — недоверчиво переспросил я.

— Правда, так было только однажды, — признался он. — Чаще всего они пользовались обычными тростями и плетками. И не расспрашивай меня о подробностях!

— Кто же там был?

— Сара. Но она фактически не участвовала, только сидела и смотрела. А вот Шенке, по-моему, настоящий садист. Он просто упивается чужими мучениями.

— Ты считаешь, что Бродерик знал о вас с Мелани?

— Ни малейшего шанса! — уверенно заявил он. — Вот Сара — вполне возможно.

— Могла она стукнуть братцу?

— Черт ее знает!

— Вполне возможно, — рассеянно произнес я. — Если она решила, что это ей на руку.

— Пожалуй, ты прав, — согласился он.

— Если верить Саре, Мелани нахально крутила с мужчинами прямо под носом у Бродерика.

— Значит, она знала обо мне и Мелани, — легко сдался он.

— А что ты чувствуешь к Мелани?

— Она милая девочка, а в постели — просто чудо, к тому же без комплексов. Мне такие нравятся.

— Кажется, ты ею слишком увлекся. Теперь, когда Бродерика больше нет, можешь получить и ее, и принадлежащую ей долю наследства, которая завязла в твоем мотеле с бассейном.

Адамс лениво усмехнулся:

— Нет уж, Бойд, это больше, чем мне нужно от Мелани!

— Видимо, ты прав, — неохотно согласился я. — А как Чарли Грей вписывается в эту картинку?

— Он адвокат семейства Ригби. Готовит контракты, следит за платежами, за тем, чтобы все подписывались в нужных местах, и совершенно счастлив.

— А ты его не упрощаешь? — усомнился я.

— Он образованный сукин сын, — признал Адамс. — Но так и не научился делать деньги, и это его бесит.

— Настолько сильно, что он может отколоть какой-нибудь номер?

— Тебе следует поглубже изучить этот вопрос, Бойд, — поддержал он меня. — А я всегда пользуюсь услугами старого деревенского адвоката, который хорошо знает местные условия. Любой контракт, который Грей дает мне на подпись, я отправляю на проверку моему деревенскому адвокату. И если у него нет никаких возражений, контракт отправляется к моему известному городскому адвокату в Сан-Франциско. Только если и он его одобрит, подписываю.

— Неужели они ни разу не нашли никакой загвоздки в контрактах Грея?

— Ни разу, — подтвердил он. — Вполне допустимо, что Грей был особо осторожен, потому что я рассказал ему, по какому маршруту идут его контракты.

— В этом нет сомнений, — неторопливо протянул я.

— Вот, пожалуй, и все, чем я могу поделиться с тобой, Бойд, — заключил Адамс.

— Ты знаешь, что я был с Мелани в коттедже, когда мы нашли тело ее мужа?

— Конечно, она мне все описала в подробностях. Вот уж не позавидуешь — найти его лежащим на люстре с перерезанным горлом! А кровь стекала сверху прямо ей на блузку. Когда вспыхнул свет, вы как бы проснулись на бойне.

— Ты нашел нужные слова, Адамс, — подтвердил я. — Люстра подвешена в девяти футах от пола. Кто ухитрился закинуть его туда?

— Может, и никто. — Он быстро пожал плечами. — Может, Бродерик сам забрался туда.

— Это еще зачем?

Он дружелюбно усмехнулся:

— Почему бы тебе не подумать самому, Бойд? Не могу же я решать все твои проблемы! Это просто несправедливо. Ведь Мелани платит тебе оченьприличные деньги именно за это.

— Под твоим стулом бомба! — Я демонстративно взглянул на часы. — Она взорвется через две секунды!

Адамс подпрыгнул вверх, как будто его ужалил скорпион. Прошло пять томительных секунд, прежде чем он шумно выдохнул через нос.

— Я пошутил, Хай, — поддразнил его я. — Вспомнил детство, когда был от горшка два вершка. Бывало, схватишь бабку за пятки и головой в дождевую бочку. А потом хохочем с ней до упаду.

Он снова уселся на стул, свирепо глядя на меня:

— У тебя дурацкое чувство юмора, Бойд!

Подошедший официант полностью игнорировал меня. Лучезарно улыбаясь Адамсу, спросил:

— Можно подавать, сэр?

— Пожалуй, да, — ответил он.

— Минутку! — вмешался я. — А что вы собираетесь подавать?

— На закуску канапе с гусиной печенкой, — сообщил официант. — А затем жареная утка по-гречески.

— У вас по-прежнему проблемы с получением греческой пшеничной муки? — небрежно спросил Адамс.

— Нет, сэр. — Официант угодливо улыбнулся. — Рад доложить, что мы воспользовались вашим советом об источнике снабжения.

— Неужели не будет шербета на десерт? — ужаснулся я.

— На десерт клубника «а-ля Романофф», — ледяным тоном доложил официант и снова улыбнулся Адамсу: — Я охладил бутылочку «Дом Периньон», сэр, если не возражаете.

— Не возражаю. — Адамс был в восторге. — Счет оплачивает мой приятель.

— Когда принесут счет, я тебя прикончу! — прошипел я сквозь зубы.

— Я же говорил, что у тебя совсем нет чувства юмора, — расплылся он в широкой улыбке.

Глава 11

Я вернулся в город около четырех часов дня. Рубашка продолжала липнуть к спине, и состояние у меня было отвратительное, особенно когда я вспоминал о размере счета в ресторане. Поставив машину перед двухэтажным каркасным домом, вошел внутрь. Не обнаружив никого в приемной, рявкнул что было сил:

— Грей!

Он тут же выскочил из кабинета с недовольной гримасой на лице. Нужно признать, выглядел Чарли Грей импозантно: черные волосы с легкой проседью на висках, сильный загар, атлетическая стать. Казалось, этот чистюля ни разу в жизни не вспотел.

— А, это вы, Бойд, — бросил он. — Мне следовало догадаться!

— Ваша секретарша взяла отгул? — спросил я. — Кажется, ее зовут миссис Таунсенд?

— Миссис Таунсенд заболела, у меня сейчас другая помощница, но сегодня она ушла пораньше. Что вам нужно, Бойд?

— Я пытаюсь найти убийцу Бродерика Ригби.

— Ах да! — У него был участливый голос. — Помню, вы упоминали об этом. Мелани наняла вас как профессионала, верно?

— Верно.

— Я упомянул об этом в разговоре с капитаном Шеллом и, кажется, рассмешил его.

— У капитана отличное чувство юмора, — парировал я. — Мне хотелось найти ее без вашей помощи, Грей, но не удалось. Где она?

— Понятия не имею, о ком вы говорите, Бойд?

— Об Элеоноре Таунсенд. Где она?

— Я же сказал, болеет вот уже два дня, — повторил он терпеливо.

— Позавчера я встретил ее у дверей вашей конторы, уговорил прогулять один день, притворившись, что у нее мигрень. Мы поехали на побережье, вечером после ужина остановились в мотеле, а ночью кто-то проник в наш номер, вырубил меня и похитил Элеонору. Я знаю, где она находилась вчера, и хочу узнать, где она сейчас.

Грей покачал головой:

— Вы, случайно, не заболели, Бойд?

— На побережье за нами никто не следил, я бы заметил слежку — научился чувствовать ее автоматически. Днем за нами не было хвоста, но кто-то точно знал, где найти нас ночью. Значит, Элеонора кому-то сообщила, куда мы едем. Я заранее рассказал ей о нашем маршруте. Она звонила всего один раз — вам, предупредить, что не появится на работе. Вероятно, также рассказала и куда мы направляемся.

— Это, наверное, от жары, — поставил Грей диагноз. — Или у вас внезапный приступ безумия.

— Прошлой ночью ее избили до полусмерти, так, что она потеряла от боли сознание, — продолжил я. — Они пообещали повторить то же самое сегодня ночью и каждую последующую ночь, пока я не уеду навсегда из Санта-Байи. Ее могут убить. Неужели это вас не беспокоит, Грей?

— Советую вам поскорее обратиться к доктору, — отрезал он. — А еще лучше, поезжайте прямо в сумасшедший дом.

— Они оба явно невменяемы, — гнул я свою линию. — Вы же это знаете!

— Если кто-то невменяем, так это вы, Бойд! — воскликнул Грей. — Убирайтесь отсюда, пока я не пожаловался на вас капитану Шеллу.

— Ну хорошо, уеду.

— Вам действительно следует обратиться к врачу, — настаивал он почти участливым тоном. — Вы скверно выглядите. Бойд, у вас какой-то изможденный вид.

— Труба, труба зовет, — сказал я.

— Что? — Он смотрел на меня, явно не понимая.

— Если бы у вас была моя фамилия, вы бы тоже услышали зов трубы.

Выйдя из конторы, я зашагал к машине. Труба звала, но не меня. Я поехал на Парадиз-Бич.

Мелани приоткрыла дверь на целый дюйм, разглядела меня через щель и протянула:

— Ах, это ты!

Распахнув дверь, она предстала передо мной только в шелковых голубых трусиках от бикини. Массивные груди с розовыми ореолами сосков смотрели мне прямо в глаза, и я с трудом подавил желание им подмигнуть.

— Боялась предстать перед мужчиной в таком виде, — проговорила Мелани.

— Ты держишь меня за евнуха? — возмутился я.

— Нет, за члена семьи. И не запутывай меня своими дурацкими вопросами, Дэнни!

Я прошел следом за ней в гостиную, не уставая восхищаться контурами ее покачивающихся ягодиц, едва прикрытых голубым шелком. Войдя в комнату, уселся на диван.

— Я только вылезла из-под душа, собираясь одеться, когда ты позвонил. Хочешь выпить?

— Конечно хочу.

Она сделала коктейль и поднесла его мне, колыхая полной грудью.

— Сегодня мы обедали с Адамсом, — доложил я.

— Знаю. Ты договаривался с ним вчера вечером в самое неподходящее время, помнишь?

— Бродерик когда-нибудь обсуждал с тобой финансовые инвестиции семьи Ригби? — перешел я к делу.

— Очень редко.

— А мотель с бассейном, который строит Адамс? Бродерик говорил с тобой о нем?

Мелани сморщила носик и слегка задумалась:

— Что-то упоминал, когда мы начали обсуждать условия развода. Говорил, что не сможет выплатить четыреста тысяч, не разорившись. Объяснял, что деньги вложены в стройку и их невозможно получить раньше чем через пару лет. Я ответила — это его проблемы.

Я промолчал, прихлебывая из бокала, ощущая боль в спине, на животе и, особенно, между ног.

— Пожалуй, мне пора одеться, — опомнилась Мелани. — Адамс может заявиться в любую минуту и неправильно нас понять, если я так и останусь практически голой.

— Да, иди оденься. Я открою ему дверь, если он появится.

— Спасибо, Дэнни, — озарила она меня теплой улыбкой. — Знаешь, временами ты очень мил.

— Какие у вас с Адамсом планы на сегодняшний вечер?

— Ничего особенного. Приготовлю ужин, посидим дома. Знаешь, ничто не успокаивает нервы так хорошо.

— Знаю, — отозвался я.

Она вышла из комнаты, соблазнительно подрагивая ягодицами, а я, неторопливо потягивая из бокала, задумался, смутно припомнив бесшабашную молодость. Примерно минут через десять раздался звонок. С трудом поднявшись с дивана, я медленно заковылял к входной двери.

— Мало того, Бойд, что ты целый день вертишься у меня под ногами, так теперь еще ухлестываешь за моей девушкой! — Адамс дружелюбно расхохотался, чтобы я не принял всерьез его плохую шутку.

— Так, значит, в эти полтора миллиона ухнули все деньги семьи Ригби? — спросил я.

— Господи, о чем ты? — Он непонимающе уставился на меня, но потом ухмыльнулся. — А, продолжаешь разговор, который мы вели за обедом! Да, все деньги Ригби. Еще раз спасибо, Бойд, за роскошный обед…

Он не договорил, потому что я выхватил «магнум» из плечевой кобуры и прицелился в его импозантный «кадиллак-эльдорадо».

— Только не в топливный бак! — заверещал Адамс.

— В стройку вложены только деньги Ригби? — рявкнул я.

— Ну, скажем, в основном деньги Ригби. Чуть больше миллиона.

— Чьи остальные?

— Чарли Грей тоже решил поучаствовать.

— На какую сумму?

— Ровно четыреста тысяч. — Адамс с трудом откашлялся. — Честно говоря, я не думал, что это так важно!

— Понятно. — Я нехотя сунул пистолет в кобуру. — Ты же у нас деревенский простак!

Мы прошли в дом, где я снова уселся на диван, милостиво позволив Адамсу приготовить нам выпивку.

— Если не возражаешь, Бойд, объясни мне, в чем дело? — осторожно попросил он, передавая мне бокал.

— По-видимому, Грей под видом своих вложил в стройку деньги Ригби, ничего им не сказав.

— И что?

— Бродерик мог узнать об этом. Ему понадобились деньги на алименты по разводу.

— Хочешь сказать, что его убил Грей, чтобы заткнуть ему рот? — Адамс снова откашлялся. — Черт побери!

— Грей не стал бы сам пачкать руки. Скорее всего, нанял кого-то.

 — Кого-то?

В комнату впорхнула Мелани в ярко-желтом одеянии из хлопка.

— Привет, Адамс! Надеюсь, ребятки, вы вели себя как джентльмены? Кажется, даже подружились?

— Он чуть было опять не прострелил мне топливный бак, — горьким тоном пожаловался Адамс. — Не пойму, почему ты наняла его. По-моему, у него не все в порядке с головой.

— Если можно пустить кошку в стаю голубей, почему нельзя пустить голубя в стаю кошек? — неторопливо изрек я.

— Как бы там ни было, это не моя игра! — воскликнул Адамс.

— И не моя тоже! — поспешно присоединилась к нему Мелани.

— Но ты же хочешь найти убийцу Бродерика, не так ли? — попытался я воздействовать на ее разум. — Тогда ты сможешь претендовать на полмиллиона, как на свою долю наследства.

— Ошибаешься! — холодно отрезала она. — Я хочу, чтобы ты выяснил, кто убил Бродерика. Извини, Дэнни, что напоминаю, но я наняла тебя именно с этой целью. И плачу тебе кругленькую сумму! Но сама я палец о палец не ударю.

— Она права, Бойд, — вмешался Адамс. — Не мое это дело, но она права.

— Ладно, согласен, просто мне стало обидно, — пожаловался я.

— Я знаю, что буду сожалеть об этом, но не могу не спросить. Почему тебе обидно, Бойд? — полюбопытствовала Мелани.

— Убийца Бродерика не сможет получить даже часть его наследства, не так ли? — начал я.

— Так, — охотно согласилась она.

— Если мы докажем, что его убила Сара, ей не видать денег.

— Пожалуй, верно, — прохрипела Мелани.

— Бродерик оставил свое достояние тебе — его жене и членам семьи, то есть Саре, — продолжал я. — Но если Сара убийца, она ничего не получит и все достанется тебе. Целый миллион долларов! — Я пожал плечами. — Однако не собираюсь спорить с тобой, милочка, так как понимаю твои чувства. Тебе неприятно вмешиваться в это дело.

Наступила короткая неловкая пауза, и Адамс негромко откашлялся:

— Я уже сказал, что это не мое дело, но все-таки…

— Миллион долларов! — повторила Мелани, чуть не подавившись этими словами. — Что я должна сделать, Дэнни?

— Что вам обоим нужно сделать, — поправил ее я. — Миллион долларов завяз в строительном проекте Адамса. Это групповой проект.

Адамс еще раз откашлялся:

— Ты только скажи, что нам делать, старина.

— Каждый их вас должен позвонить по телефону, — предложил я. — Но сначала нам нужно немного порепетировать.

Примерно через полчаса Мелани сделала первый звонок Саре Ригби.

— Послушай, — заявила она холодным тоном, — я знаю, что мы не пылаем любовью друг к другу, но речь идет о наших общих интересах. Бойд назначил Грею тайную встречу в загородном коттедже в восемь вечера сегодня. Они собираются заключить сделку, в результате которой мы обе пострадаем. Мы должны им помешать. Нам надо поехать туда и привезти с собой Элеонору Таунсенд, она тоже замешана. — Глядя на меня, Мелани трясущимися руками положила трубку. — Я справилась, Дэнни?

— Все отлично! — успокоил я ее. — Теперь твоя очередь, Адамс.

Он позвонил домой Чарльзу Грею и весело застрекотал как пулемет:

— Это Адамс, мистер Грей. Извините, что беспокою вас вечером, но возникло неотложное дело, о котором вам следует знать. Да, сэр, думаю, вы догадываетесь, что я и Мелани Ригби… ну, сами понимаете! — Он громко захохотал. — Мы оба джентльмены, и, вероятно, можно не распространяться. Малышка во всем мне доверяет, но, честно говоря, есть повод для беспокойства. У нее сегодня в восемь вечера тайная встреча в загородном коттедже. Я же говорю, она мне доверяет. Встречу организует этот пройдоха Бойд, и я ему не верю. Знаю только, что там же будет Сара Ригби и разговор должен пойти о каких-то неувязках с наследством бедняги Бродерика. Я был потрясен, когда услышал, как Мелани и Сара беседуют словно две старые подружки. И тут же решил поставить вас об этом в известность, мистер Грей. Я очень не хочу, чтобы что-то помешало нашему проекту, когда он в таком деликатном положении. Мы не получим и десяти центов за доллар, если случится что-нибудь непредвиденное. — Адамс послушал с минуту, затем на его лице расплылась широкая ухмылка. — Да, сэр, мистер Грей. Встреча назначена на восемь часов. Вы окажете мне большую услугу, если забудете упомянуть малышке Мелани, что это я сообщил вам о ней. — И, послушав еще несколько секунд, добавил: — В любое время, мистер Грей, когда вам заблагорассудится. — Повесив трубку, с видом триумфатора поинтересовался: — Ну, как я выступил?

— Почти так же хорошо, как Мелани, — вежливо ответил я.

— Он купился как баран! — радовался Адамс. — Одно только меня беспокоит, Бойд. Вдруг они соберутся и договорятся без нас еще до восьми?

— А ты бы на месте Сары или Грея решился на предварительную встречу? — возражаю я.

— Ладно, а чем мы займемся сейчас? — задала вопрос Мелани.

— Ты приготовишь ужин, а Адамс нальет мне еще выпить, — распорядился я.

Глава 12

Мы втроем приехали в коттедж заранее, примерно в четверть восьмого. Убедившись, что электричество в порядке, я включил свет и вошел в дом.

Мелани бросила взгляд на люстру, вздрогнула и пожаловалась:

— Здесь свихнуться можно.

— Адамс, отправляйся на кухню, — скомандовал я. — Выключи там свет и слушай во все уши.

— Будет сделано, — подчинился он. — Значит, мы будем караулить их на слух?

— Точно, — подтвердил я.

— Почему бы нам не выпить? На кухне есть несколько бутылок, — предложила Мелани.

— Отменяется, — буркнул я. — Не тот случай.

— И кому нужен этот миллион долларов? — заныла Мелани.

— Ну что ты, милочка, успокойся, — попытался утешить ее Адамс.

— У нас все так чудесно получается в постели, — не унималась она. — Зачем нам этот миллион?

Он сглотнул слюну:

— Мы могли бы пожениться.

— Пожениться? — Ее глаза загорелись. — Ты серьезно?

— Куда уж серьезней! — вмешался я. — Надеюсь, вы будете счастливы все трое.

— Как — трое? — забеспокоился Адамс.

— Ты, Мелани и мотель с бассейном, — пояснил я и тут же услышал звук приближающейся машины. — А ну-ка, быстро на кухню, Адамс!

— Ты поручаешь мне только подслушивать? — уточнил он.

— Если дойдет до драки, хватай пистолет и спеши на помощь, — приказал я.

Его лицо побледнело под загаром.

— У меня нет пистолета!

— Тогда просто ворвись в комнату с криком «Пиф-паф!». По крайней мере, они растеряются.

Шум мотора затих, и Адамс заспешил на кухню. Через десять секунд дверь отворилась, вошла Сара Ригби, а за ней — Шенке и Элеонора Таунсенд. Элеонора волочила ноги, как старуха, лицо ее было серым от боли. Я сочувственно содрогнулся, прекрасно сознавая, каково ей.

Остановившись, Сара глянула на Мелани и жестко спросила:

— Где Чарли Грей?

— Еще не подъехал, ждем с минуты на минуту, — небрежно бросил я.

— Я спрашиваю не тебя, а ее, Бойд!

— Ты считаешь проект Адамса своим золотым шансом? Сколько денег ты в него вбухала, Сара?

— Это тебя не касается! — резко ответила она. — Мы уезжаем, Бобо. Если Бойд попытается нас остановить, убей его.

— Так сколько ты вложила? — переспросил я.

— Может, лучше сказать ему, Сара? — усомнился Шенке.

— Ну ладно. — Она посмотрела на меня сверху вниз, как настоящая аристократка. — Шестьсот тысяч долларов.

— А Бродерик?

— Полмиллиона.

— Общие инвестиции составили полтора миллиона, — уточнил я. — Чарли Грей вложил остальные четыреста тысяч.

— Что за шутки! — возмутилась она. — У него нет таких денег.

— Зато они были у Бродерика, — парировал я. — Только его не интересовали финансовые дела, он доверял их тебе.

Послышался шум приближающейся к коттеджу машины.

Сара стояла, покусывая нижнюю губу.

— Я не верю небылицам, — произнесла наконец.

— Видимо, Бродерик обо всем догадался, — предположил я. — Вот серьезная причина, чтобы убить его. Или организовать убийство.

Шум мотора затих, в гостиной повисла напряженная тишина.

Чарли Грей с деловым видом вошел в дом и вдруг замер, увидев, что вся группа в сборе.

— Бойд говорит, что ты вложил четыреста тысяч долларов собственных денег в проект Адамса, — произнесла Сара угрожающим тоном. — А я говорю, что это ерунда, у тебя просто нет таких денег.

— И абсолютно права, — спокойно подтвердил Грей. — Вот еще одно истерическое вранье Бойда! Сегодня он ворвался в мой кабинет и бросил мне в лицо идиотское обвинение, что…

— Сейчас мы легко узнаем правду, расспросив Адамса, — перебил я его.

— Но как нам это сделать? — Голос Грея был полон сарказма. — С помощью почтового голубя?

— Адамс! — крикнул я. — Идите сюда!

Он появился из кухни с нервной улыбкой на лице.

— Расскажите нам об инвестициях, — приветливо попросил я.

— Пожалуйста. — Адамс негромко откашлялся. — Миллион сто тысяч от семьи Ригби и четыреста тысяч от мистера Грея.

— Понятно, — медленно промолвила Сара, глядя на адвоката. — Где ты взял эти деньги?

— Это заем, — затараторил Грей. — Я собирался вернуть его Бродерику, как только инвестиции окупятся.

— Когда занимаешь деньги, Чарли, надо соблюдать одно правило — спрашивать согласие кредитора! — Ее глаза загорелись ненавистью. — Так вот почему ты убил моего брата?! Он узнал, что ты украл его деньги!

— Что за глупости! — возразил Грей. — Я его не убивал.

— Тогда кто же его убил? — бросила она.

— Он хотел в тот вечер встретиться здесь с Мелани, чтобы обсудить условия развода, — вмешался я и повернулся к Саре: — Он сказал тебе о встрече?

Сара коротко кивнула.

— И объяснил ее цель?

— Он был очень возбужден, — припомнила она. — Я считала эту встречу его очередной глупостью, так ему и сказала. — Сара бросила презрительный взгляд на Мелани. — Эта дешевая сука хотела только одного — выжать из него как можно больше денег.

— И ты сообщила о встрече Шенксу и Грею? — догадался я.

— Меня обеспокоила эта встреча. Я рассказала о ней лучшему другу Бродерика и адвокату.

— Когда мы с Мелани приехали, никакой машины здесь не было, — продолжал я. — Только труп на люстре. Кто-то же привез его сюда.

— Только не я! — фыркнула Сара.

— Именно ты, Сара, — тихо произнес Грей. — Ты и твой лучший друг Бобо.

— Ты убил его, Чарли, не отпирайся! — воскликнул Шенке.

— Предлагаю внести полную ясность в ситуацию, — ледяным тоном заявил Грей. — Да, я украл деньги у Бродерика. Мне надоело делать целые состояния для других. Настало время подумать о себе. Я бы наверняка вернул долг, как всегда. Но Бродерика беспокоили предстоящие алименты, и он начал проверять свое финансовое положение. Я должен был как-то остановить его.

Шенке обнажил зубы в злобной гримасе:

— Твое предложение, Чарли, ни к чему не приведет!

— Посмотрим, — отозвался Грей. — Еще раз предлагаю внести полную ясность в ситуацию, и даже готов признать, что лгал Бродерику. Я заверил его, что взял деньги с согласия его сестры, которая негодовала из-за того, что он осмелился жениться после всего, что между ними было.

Сара зашипела от злости.

— После моего признания Бродерик впал в глубокое отчаяние, — продолжал говорить Грей. — Решил, что в его положении единственный выход — рассказать Мелани всю правду, в расчете на ее милосердие. Я предложил ему встретиться с ней тайно, здесь в коттедже, куда они приехали сразу после медового месяца. Мне казалось, здешняя обстановка должна смягчить ее. Конечно, я рассказал Саре о намерениях Бродерика, не раскрывая истинной причины. — Он цинично усмехнулся. — Каждому понятно, что иначе Сара не допустила бы их встречи.

— Мне сразу все стало ясно, — оборвала его Сара, хрипло рассмеявшись. — И я предложила Бродерику, чтобы мы с Бобо поехали вместе с ним. Втроем будет легче ее убедить. Бродерик мне поверил. Хотя я и любила его, но он был невероятно глуп.

— Боже мой, Сара! — умоляющим тоном воскликнул Шенке. — Подумай, что ты несешь?

— Теперь уже все равно, — заметила она безразличным тоном. — Если не я, то Чарли все разболтает. Мы заранее привезли его сюда и убили. Знали, что позднее приедет Мелани и найдет его труп. Расчет был на то, что полиция сочтет убийцей ее. Но к несчастью, она наняла этого идиота Бойда и привезла его с собой.

— Всего один вопрос, — прервал я Сару. — Как его тело оказалось на люстре?

— Перед отъездом я сделала ему укол наркотика, — невозмутимо объяснила она. — Мы любили побаловаться наркотой до его женитьбы. — Она удивленно покачала головой. — Бродерик был так глупо доверчив! Я пообещала, что это успокоит его нервы, и он согласился. На самом деле я вколола ему огромную дозу стимулянта. Когда мы приехали, он уже не находил себе места, метался по коттеджу, что, собственно, нам и требовалось. Но он был на грани помешательства, мы просто не могли с ним совладать. Неожиданно Бродерик предложил нам пари, что сможет запрыгнуть на люстру, мы согласились. И это ему удалось. Я в жизни не видела ничего подобного! Он с разбегу запрыгнул на колесо люстры, раздавив большинство лампочек, и даже не заметил этого. Наверное, его ударило током, потому что его тело непрерывно дергалось в конвульсиях. Тут Бобо принес из кухни нож и ударил Бродерика в горло. Бродерик не мог сопротивляться, так как продолжал биться в судорогах. К счастью для Бобо, нож оказался с деревянной ручкой и его не ударило током. — Она бросила взгляд на застывшую физиономию Шенкса и расплылась в улыбке. — А Бобо был в экстазе! По его словам, это было величайшее событие, к которому он готовился всю жизнь. Оргазм, который его охватил, когда нож вонзился в горло Бродерика и хлынула кровь, был ни с чем не сравнимым переживанием.

— Замолчи! — дрожащим голосом крикнула Мелани. — Ради Бога, кто-нибудь остановите ее!

— Я же говорил, что надо внести ясность, — спокойным тоном произнес Грей. — Я признался в воровстве и…

— И в сокрытии хладнокровного убийства, — закончил за него фразу я.

— Да, — согласился он. — А Сара и Бобо сознались в убийстве. Что же нам теперь делать?

Шенке с решительным видом выхватил из кармана пистолет:

— Я ухожу отсюда и не советую мне мешать!

— Ты примитивен, Бобо, — вмешался Грей. — Очевидно, гораздо проще для начала убрать Бойда, а потом миссис Таунсенд. — Он холодно улыбнулся Элеоноре. — Не следовало менять лошадей на переправе, милочка. Нужно было оставаться на моей стороне. У тебя был свободный доступ на все наши оргии — вполне достаточно для безопасного удовлетворения твоих сексуальных аппетитов под видом респектабельного вдовства. Так нет же, черт тебя дернул спутаться с Бойдом и все ему разболтать!

— Куда ты клонишь, Чарли? — грубо оборвала его Сара.

— Судя по вашим словам, они оба сильно изранены, — напомнил он. — Так что вполне могли прикончить друг друга в мазохистском экстазе.

— Или один прикончил другого, а потом пошел на самоубийство из-за угрызений совести, — развила дальше его идею Сара. — Но остаются еще Мелани и Адамс.

— Они явно на нашей стороне, — почти отеческим тоном заявил Грей. — И оба увязли по уши. Если все всплывет, проект Адамса лопнет и, без сомнения, погребет его под собой. А Мелани знает, что все ее надежды на наследство намертво связаны с этим проектом. В него вложены все деньги Бродерика, до единого цента. Но если она примкнет к нам, то может унаследовать свои полмиллиона или даже больше, в случае удачной реализации проекта.

Адамс негромко откашлялся:

— Думаю, нас здесь не было. Мы с Мелани немедленно уезжаем.

— Ах ты, негодяй! — прошептала Мелани. — Хочешь сбежать, оставив Дэнни и миссис Таунсенд на верную смерть?

Адамс широко развел руки:

— Но Грей прав, дорогая. Если сделка рухнет, мы оба пропали. Нас обоих это не устраивает. Ты едешь со мной?

— Катись к дьяволу! — возмущенно воскликнула она.

— Ну что ж. — Адамс пожал плечами. — Тебе дали шанс. Если не хочешь им воспользоваться, тебя ждет кое-что пострашнее.

Он направился к выходу, не отрывая глаз от пола. Проходя мимо Шенкса, внезапно рванулся за его пистолетом, но сделал это совсем непрофессионально. Ему удалось ухватить Шенкса за кисть и отвести ее в сторону. Палец Шенкса непроизвольно нажал на спусковой крючок, грохнул выстрел. Сара Ригби в испуге сделала шаг назад, широко раскрыв глаза. Из раны на ее груди хлынула кровь. Шенксу удалось освободиться от захвата Адамса и направить ствол на него. Но я уже сжимал в руке «магнум» и дважды выстрелил. Обе пули угодили в грудь Шенкса, сбив его с ног. Снова пролилась кровь, все было кончено.

— Милый! — Мелани бросилась в объятия Адамса. — Мой герой! Ведь ты простишь меня? Я чуть было не поверила, что ты способен на подлость!

— Ну конечно, дорогая! На какой-то момент я сам был готов в это поверить.

— Как трогательно, — сухо произнес Грей. — Я рад, что все так получилось. Вы, видимо, тоже, Бойд?

— А вы уверены, что для вас все кончилось? — усомнился я.

— Убийцы разоблачены и понесли заслуженную кару, — рассудил он. — Все кончено, Бойд.

— Конец наступит, когда я передам вас капитану Шеллу, — отрезал я.

— На вашем месте я не стал бы так поступать, — настаивал он. — Сейчас ситуация складывается для всех очень удачно. Если вы сдадите меня в полицию, весь проект развалится, Бойд. Адамс разорится, ваш клиент лишится наследства, а это означает, что и вы не получите гонорара!

Поразмыслив и пожав плечами, я неохотно согласился:

— Пожалуй, вы правы.

— Я всегда прав! — обрадовался Грей. — Ну, я поехал. А вы наверняка все сумеете объяснить капитану Шеллу.

— Можете не сомневаться.

— Дэнни! — Мелани широко раскрыла глаза. — Неужели ты позволишь ему улизнуть?

— У меня нет выбора, — буркнул я.

— Спокойной ночи! — Грей неуверенно улыбнулся мне и направился к двери.

Я дал ему сделать шесть шагов и окликнул:

— Грей!

Он обернулся и все понял по выражению моего лица. Открыл было рот, чтобы то ли умолять, то ли протестовать, но я не стал ждать и, нажав на спусковой крючок, влепил ему пулю между глаз. На его лбу образовалась дырка, из которой хлынули кровь, мозги и прочая мерзость. Грей рухнул на пол.

— Дэнни? — пролепетала Мелани.

— Он сам сказал, что у нас не было выбора, — успокоил я ее.

— Ты был прав, убив его, но как ты все это объяснишь? — спросила она.

— Ничего не собираюсь объяснять!

— Но как же так?

— Очень просто. Вскоре их тела обнаружат. Шелл объявит розыск, как только выяснится, что они все втроем исчезли. И обязательно заглянет сюда.

Я вытер рукоятку пистолета носовым платком, держа его за ствол. Затем, присев рядом с телом Сары, вложил пистолет ей в руку, стиснув ее пальцы вокруг рукоятки.

— Что ты думаешь этим доказать? — удивилась Мелани.

— Это она застрелила Грея и Шенкса, — объяснил я. — А Шенке застрелил ее. Шелл все вычислит, за это ему и платят.

— Но это же твой пистолет, — прохрипел Адамс.

— Да, но не зарегистрированный в полиции. Старый, грязный трюк частного детектива. Если берешь пистолет на мокрое дело, не бери зарегистрированную пушку. Этот «магнум» никогда и нигде не был зарегистрирован, поэтому в свое время стоил мне приличных денег…

— Значит, все мы немы как рыбы, — подвел итог Адамс. — А дальше что, Бойд?

— Проект продолжается, поскольку нет никакого скандала, — пояснил я.

— Мелани унаследует все имущество Бродерика, а какой-то удачливый мерзавец — четыреста тысяч, вложенные в проект Греем. К сожалению, с этим ничего не поделаешь.

— Разве кто-нибудь жалуется? — ухмыльнулся Адамс.

— Шелл, легавая собака, начнет все вынюхивать, — предупредил я. — Нашей четверке понадобится алиби на сегодня.

— У нас с Адамсом нет проблем, — счастливо защебетала Мелани. — Мы вылезли из постели только поужинать и сразу же снова приняли горизонтальное положение.

— Ну а ты и миссис Таунсенд? — задал вопрос Адамс.

— Это мы решим вдвоем, — небрежно уронил я.

Мелани и Адамс высадили нас около коттеджа на Парадиз-Бич, где мы пересели в мою машину. Я оставил ее в паре кварталов от дома Элеоноры, так как не хотел, чтобы соседи запомнили время нашего возвращения. Остаток пути мы прошли не торопясь пешком.

Элеонора приготовила выпивку и, усевшись в кресло напротив меня, улыбнулась.

— Наше алиби будет того же рода, что и у них?

— Да, — подтвердил я.

— Все, что Грей сказал обо мне, — правда, — ровным тоном произнесла она. — Скромная вдова, чистая как лилия, с незапятнанной репутацией, тайно наслаждающаяся каждой секундой чудовищных оргий в доме Бобо.

— Ну и чего ты ожидаешь от меня? — недовольным тоном поинтересовался я. — Надеешься, разрыдаюсь?

— Ты жалкий, ничтожный ублюдок, Дэнни Бойд! И ты знаешь об этом!

— Я устал. Всегда страшно устаю, когда приходится убивать.

— У тебя не было выбора, — спокойно констатировала она. — И я восхищаюсь тобой, Дэнни. Уж если любишь ублюдков, то выбирай настоящего!

Я допил мой бокал, встал с дивана и заковылял в спальню. Освободиться от одежды оказалось непросто, как и залезть под душ. Осторожно вытершись, вернулся в спальню. Обнаженная Элеонора стояла перед зеркалом. Когда я вошел в комнату, она повернулась ко мне и, содрогнувшись, всхлипнула:

— Только взгляни на нас! Как куски мяса в лавке мясника!

Я откинул одеяло и осторожно вытянулся на постели. Она тут же выключила свет и легла рядом.

— Я знаю, это смешно, — шепнула Элеонора. — Но мне будет легче смотреть в глаза капитану Шеллу, если наше алиби будет честным.

— Честным? — удивился я.

— Да, честным, — настойчиво повторила она. — Так же, как алиби Мелани и Адамса. — И осторожно коснулась моего члена.

Я вздрогнул от боли.

— Ничего не получится? — испуганно спросила Элеонора.

— Трудно сказать, — усомнился я.

Ее пальчики профессионально затрепетали, а я почувствовал, как он приподнял голову.

— Наверное, я не права и делаю тебе больно, Дэнни?

Она внезапно встала на колени, опустила голову, и я чувствовал неизъяснимое блаженство, когда ее язычок вызвал у меня гордую, но болезненную эрекцию.

— Больно? — продолжала нервничать она.

— Ужасно, — честно признался я. — Но продолжай.

Чуть позже Элеонора оседлала меня и очень осторожно опустилась на мой пульсирующий член.

— Ой! — вскрикнул я.

— Больно, Дэнни?

— Нет, все отлично, — возразил я. — А как твои дела?

— Отлично! — отозвалась она. — Ой!

Все-таки мой старик был прав, решил я, когда мы, вот так охая, достигли вершины блаженства. Он часто повторял: «Охота пуще неволи!»

Смертельный поцелуй

Глава 1

Это был один из тех редких для Санта-Байи дней, когда дождь лил с утра не переставая. К десяти вечера он даже усилился. Я приготовил себе бурбон со льдом и решил было, что это последний глоток перед сном, как вдруг зазвонил телефон. Может, меня добивается прелестная и сексуальная девушка, теряющая разум при одном воспоминании о совершенном профиле Бойда, с надеждой подумал я. Она ждет не дождется, когда я наконец приду и прыгну к ней в постель под черную шелковую простыню. Я схватил трубку и с большим воодушевлением произнес:

— Бойд.

— Это Сандра Лин.

Голос определенно женский, но звучал он скорее нервно, чем сексуально.

— Мы знакомы? — спросил я. — Или вы только мельком видели мой профиль?

Напряженная пауза тянулась бесконечно, и я вообразил, что она вызвана звуком моего голоса.

— Не волнуйтесь, — решил я подбодрить ее. — Я не только красив, но и добр.

— Вы получили мое письмо? — прошелестела она.

— Нет.

— Боже мой! А я считала, что оно уже у вас. Я приехала сюда под вечер и была уверена, что они за мной не следят. Но сейчас тут поблизости кто-то крутится, я это знаю! Они убьют меня, мистер Бойд.

— Они? — переспросил я.

— Сейчас не время объяснять. Я сняла коттедж на Парадиз-Бич, номер 8. Прошу вас, приезжайте немедленно и защитите меня. Вы моя последняя надежда.

— Хорошо. Выезжаю немедленно, — беспомощно ответил я.

Само собой, она могла оказаться психопаткой, но по голосу вроде не похоже — эта женщина, скорее всего, до смерти перепугана. Проглотив свой бурбон, я подумал, что если кто-то хочет ее убить, то он запросто убьет и меня, если я попадусь ему под ноги. Я достал наплечную кобуру с моим верным «магнумом-357» из ящика бюро и надел ее. Спустился в гараж и вывел машину. Стоял мертвый сезон, и мокрая от дождя главная улица была почти пустынной. Яркие неоновые огни поблекли, когда я выехал на прибрежное шоссе, а через десять минут показались коттеджи на Парадиз-Бич — черные силуэты на фоне ночного неба. Только в одном окне горел свет, и я решил, что это и есть коттедж номер 8. Заглушив мотор, я услышал равномерный шум волн Тихого океана, накатывающихся на берег. Выйдя из машины, я взбежал на крыльцо и забарабанил в дверь, которая под моими ударами приоткрылась на несколько дюймов.

— Сандра Лин! — громко крикнул я.

Никто не ответил. Я повторил свой оклик несколько раз, испытывая тягостное ощущение где-то в затылке. Сжимая «магнум» в правой руке, я толкнул дверь, и она широко распахнулась. Тишина все сильнее действовала мне на нервы. Я сделал шаг вперед, и внезапно моя голова словно взорвалась от слепящей боли.

Очнуться после того, как тебе врезали по затылку, всегда неприятно. Голова раскалывается, ноет ущемленная гордость, а вкус во рту как в погасшей печке, полной черной сажи. Медленно приняв сидячее положение, я осторожно ощупал затылок и с трудом поднялся на ноги. В комнате никого не было. Мой пистолет и бумажник лежали на маленьком столике, а содержимое бумажника было разбросано по его поверхности. Сунув «магнум» в наплечную кобуру, а кредитные карточки и документы в бумажник, я решил, что никто не стал бы устраивать такую хитрую ловушку, чтобы просто врезать мне по затылку. Должна быть другая причина. Я нашел ее в спальне.

Она лежала на спине поперек кровати, уставившись незрячими глазами в потолок. На вид ей было лет тридцать пять, и она, с моей точки зрения, была весьма привлекательной при жизни. Короткие каштановые волосы, карие глаза. Одета в белую блузку, пропитанную кровью из нескольких ножевых ран, и зеленую юбку. Перевернутый чемодан, содержимое которого разбросано по полу, и пустой кошелек на комоде. Я не спеша раздумывал, нашел ли убийца то, что искал. Ничего не поделаешь, придется звонить в полицию. Перед глазами возникло каменное выражение лица капитана Шелла во время моего повествования о том, каким образом я оказался в пляжном коттедже наедине с трупом. Пошел он к черту, этот звонок в полицию! Сандре Лин он, во всяком случае, не поможет. Только подойдя к машине, я обнаружил, что ключей нет. К счастью, у меня был запасной намагниченный ключ, прикрепленный под задним крылом, так что одна проблема решилась. Вернувшись домой, я обнаружил, что и вторая проблема кем-то решена за меня. Этот благодетель заботливо вернул мне всю связку ключей, воткнув дверной ключ в замок. Неудивительно, что в квартире я обнаружил настоящий бедлам. Все ящики из столов и шкафов выдвинуты, содержимое вывалено на пол. В спальне дело обстояло не лучше. Какая-то сволочь выбросила из шкафа всю мою одежду и перевернула кровать. Я приготовил себе выпивку и, не придумав ничего вразумительного, вскоре улегся спать.

Проснулся я рано и уже навел порядок в квартире, когда принесли почту. Всего лишь одно письмо со штемпелем Лос-Анджелеса. День явно посветлел, когда я увидел чек на две тысячи долларов. Там же было письмо от Сандры Лин, которой меня рекомендовал один из ее приятелей. Она хотела нанять меня и приложила чек в качестве аванса. Она вынуждена приехать в Санта-Байю, чтобы найти свою подружку Мишель Стрэнд, но при этом она окажется в большой опасности и хочет, чтобы я защитил ее и помог найти подружку. К письму был приложен список из пяти имен и адресов. Все они знали Мишель Стрэнд, и, возможно, кто-то из них мог навести нас на след. Сандра предполагала, что список поможет мне со сбором предварительной информации, которая пригодится нам в будущем. Она вступит со мной в контакт, как только приедет в Санта-Байю. Так она и поступила, подумал я, но это ей не помогло. В последнем абзаце говорилось, что предмет, находящийся в меньшем конверте, представляет собой большую ценность, и я должен его тщательно хранить. Как только она прибудет в Санта-Байю, она заберет его у меня. В меньшем конверте оказался ключ, скорее всего — ключ от депозитного ящика в банке. А банк может находиться где угодно, недовольно подумал я. На всякий случай я энергично потер ключ, но джинн так и не появился, чтобы объяснить мне, что это за ключ и где его нужно использовать.

Сандра Лин была мертва, но оставалась моей клиенткой, что подтверждалось банковским чеком. Мне предстояло отработать аванс — найти Мишель Стрэнд для моей покойной клиентки. Что с ней делать дальше, после того, как я найду ее, я даже не хотел думать, чтобы не вызвать головную боль. Взглянув на список имен, я решил проработать его сверху донизу. Первым в списке стоял Виктор Рут, адрес: стоянка яхт рядом с рыбацким причалом.

Я появился там около одиннадцати. Дождь прекратился, и солнце сияло на своем обычном месте в небе Санта-Байи. Сторож кивнул на шестидесятифутовую морскую яхту, причаленную в дальнем конце стоянки, и сказал, что она принадлежит Руту. Покрутившись возле яхты, я поднялся по трапу на палубу, и здесь на меня уставились холодные голубые глаза.

— Какого черта вам здесь надо? — спросила блондинка.

Она лежала на животе, одетая в белое бикини. Тело, намазанное кремом для загара, отливало медью. Светлые волосы коротко подстрижены, и хотя рот был крепко сжат, полная нижняя губка выглядела весьма чувственно. Картину дополняли стройные длинные ноги и приятно округленная попка. Я повернулся к блондинке более впечатляющим левым профилем и расплылся в улыбке.

— Привет. Я разыскиваю Виктора Рута.

— Сейчас его здесь нет.

Она приняла сидячее положение, и высокая грудь туго натянула мягкую ткань купальника.

— Кто вы такой?

— Дэнни Бойд, — ответил я. — Разыскиваю Мишель Стрэнд. Возможно, мистер Рут знает, где ее найти.

— Он не знает, — решительно ответила она. — Зато он знает, что, если я еще раз поймаю его с этой сучкой, я не только выцарапаю ей глаза, но и воткну кол в его толстую задницу!

— Не может быть! — вежливо удивился я.

Она сдержанно улыбнулась:

— Очень даже может, Дэнни Бойд. А зачем она вам понадобилась?

— Я разыскиваю ее по поручению клиента.

— Клиента? Выходит, вы что-то вроде частного детектива?

— Вроде того, — согласился я.

Одним гибким движением она поднялась на ноги. Нижняя часть бикини не поспела за ее резким движением, и поверх резинки показались золотистые завитки на лобке. Она быстро поддернула резинку, и завитки исчезли.

— Теперь вам ясно, что я натуральная блондинка, — небрежно заметила она. — Меня зовут Энджи. Для вас миссис Виктор Рут.

— Рад знакомству с вами, Энджи, — сказал я.

Она снова усмехнулась:

— Я сразу поняла, что ты настоящий подонок, Бойд. Довольно мужественный и все-таки подонок.

— Готов поспорить, ты всем мужикам говоришь то же самое, — сказал я.

— Только тем, кто достоин моего внимания, — ответила она. — Почему твой клиент ищет Мишель?

— Не знаю, — признался я.

— Думаю, для тебя главное получить приличные деньги за свою работу, — постановила она. — Поиски этой сучки могут принести тебе некоторый дополнительный доход. Может, выпьем и обсудим этот вопрос?

— Почему бы нет? — согласился я.

— Мы нанимаем команду каждый раз, когда Виктор набирается храбрости, чтобы выйти в море, — объяснила она. — Сейчас у нас команды нет, поэтому я приготовлю выпивку сама. Пошли.

Я последовал за ней в кают-компанию, которая была почти роскошной. Она приготовила выпивку, передала мне мой стакан и села. Я тоже сел напротив нее и поднял стакан.

— За твои холодные голубые глаза, Энджи.

— Холодные глаза, зато теплая киска, — небрежно ответила она. — Мишель Стрэнд на всех мужчин смотрит теплыми глазами. На Виктора они произвели очень глубокое впечатление. Может, она и хороша в постели, но до меня ей далеко. Правда, Виктор всегда любил разнообразие. Я не шокирую тебя, Дэнни Бойд?

— Если ты такая же крепкая, как твои выражения, у тебя должны быть стальные соски, — предположил я.

— Возможно, у тебя будет шанс самому проверить. Думаю, что твой клиент разыскивает Мишель, чтобы получить назад свои деньги. Она нагрела Виктора на очень приличную сумму. Что-то около пятидесяти тысяч. Я как-то поинтересовалась у него, но в ответ получила по зубам, и с тех пор не спрашиваю, потому что ненавижу ходить к дантисту.

— Как она выбила из него деньги? Приставила пистолет к виску?

— Было выгодное инвестиционное предложение. — Она с удовольствием приложилась к спиртному. — Виктор не вдавался в подробности, но, кажется, ему гарантировали триста процентов прибыли в течение двух недель. И Виктор проглотил наживку, даже не поручив своему бухгалтеру проверить сделку. Сделка была явно незаконной, вот Виктор и позарился на деньги, а заодно и на Мишель Стрэнд.

— Ты знакома с ней?

— Виктор как-то раз приводил ее. — Поколебавшись, она неохотно добавила: — Нужно отдать ей должное, она довольно симпатичная. Шатенка с карими глазами. Несколько полновата, но большинству мужиков только того и надо. Она наверняка бисексуалка. Приставала ко мне, но не на ту напала. Уверена, что за деньги она согласится на все. Вероятно, рассчитывала соблазнить сразу и Виктора, и меня.

— Судя по твоимсловам, ты ее недолюбливаешь.

— Мне ни разу не удалось расколоть Виктора даже на пять тысяч, хотя я его жена, — недовольно сообщила она. — Кажется, она и Ларри Стюарта наколола на приличную сумму. Он приятель Виктора и тоже держит рот на замке об этих делах.

Я вспомнил, что Ларри Стюарт был третьим в списке Сандры Лин.

— Придется с ним тоже побеседовать, — решил я.

— А кто тебе посоветовал обратиться к Виктору? Твой клиент? — Она снова отхлебнула из стакана. — Если твой клиент Виктор, это просто наглость с его стороны — прислать тебя сюда, зная, что я одна на яхте!

— Само собой, наглость, — согласился я.

Она неохотно улыбнулась:

— Должна тебе признаться, Дэнни Бойд, что Виктор очень старомодный. Сам трахается сколько хочет, а я должна хранить ему верность. Поэтому ты для меня сложная проблема. Понял?

— Не очень, — признался я.

— Откуда мне знать, может, Виктор и вправду твой клиент и решил убить двух пташек одним камнем, наняв тебя разыскивать Мишель, а заодно проверить, не трахаюсь ли я на стороне.

— Ясное дело, откуда тебе знать, — согласился я. — Но на мой счет ты можешь быть спокойна. Мне не нравятся блондинки. В особенности болтливые блондинки. По опыту знаю: кто много говорит, тот мало делает. А ты еще и тощая к тому же.

— Кака-ая?

— И грудь у тебя обвисла.

— Чего-чего?

— Обвисла, — осторожно повторил я.

Она молниеносно завела руки за спину, и верхняя часть бикини упала на палубу. Ее груди были, может, и недостаточно велики, но приятно округлы и гордо торчали вперед. Коралловые соски начали твердеть от неожиданного соприкосновения с воздухом.

— А ну-ка, повтори, что они обвисли, — прошипела она.

— Признаю свою ошибку.

— Я тощая?

— Скорее стройная, — признал я.

— Но тебя мне нечего бояться, раз ты сказал, что не любишь болтливых блондинок! Это относится и к натуральным блондинкам?

Запустив большие пальцы под резинку трусиков, она одним движением сбросила их до щиколоток и отбросила ногой в сторону. Выпрямившись, она широко расставила ноги. Ее выпуклый лобок был покрыт светлым шелковистым пушком, который не скрывал розовую щелку. С вызывающей улыбкой она смотрела мне в глаза.

— Какая жалость, что я не в твоем вкусе, — произнесла она тихонько. — Потому что я как раз в настроении. — Опустив руку между ног, она нежно погладила себя. — Я хочу тебя, Дэнни Бойд. Хочу почувствовать тебя во мне!

В ту же секунду на верхней палубе послышался глухой удар, а потом звук быстрых шагов.

— Энджи, милочка! — загрохотал мужской голос. — Я вернулся.

— Боже мой! — выдохнула она и подхватила с пола верхнюю часть бикини.

Кто-то быстро сбежал по трапу, дверь распахнулась, и в каюту вошел мужчина. Энджи, пытавшаяся натянуть купальник, стоя на одной ноге, издала беспомощный вопль, потеряла равновесие и упала на спину. Раскинув ноги, она извивалась на полу, пытаясь встать, и ее розовая щелка, казалось, подмигивала нам обоим.

— Что здесь происходит, черт возьми? — рявкнул мужчина.

На вид ему было лет тридцать пять, крупный, склонный к полноте, коротко стриженные светлые волосы и густые усы. На синем блейзере этого яхтсмена были нашиты серебряные пуговицы, однако парень не был похож на моряка. Скорее на разбогатевшего сутенера.

— Я спрашиваю, что здесь происходит, черт возьми! — снова рявкнул Он.

— Привет. — Я одарил его широкой улыбкой. — Полагаю, вы и есть Виктор Рут?

— Да, я Виктор Рут. А вы кто такой?

— Дэнни Бойд, — ответил я. — Где вы пропадали, Виктор? Опять где-то трахались?

Он задохнулся от ярости, и лицо у него пошло багровыми пятнами. Энджи перевернулась на живот и осторожно встала на колени. Тут к Виктору снова вернулся голос.

— Что за наглость спрашивать меня, где я трахаюсь, когда я вхожу и застаю его со своей собственной женой, раздетой догола!

Он бросил взгляд на Энджи, и вид ее голой задницы снова вызвал у него приступ ярости. Он от души дал ей мощный пинок. Энджи закричала и плюхнулась на живот. У меня голова разболелась при одной мысли, что придется объяснять ревнивому мужу происходящее. Я поступил проще: нанес Виктору удар в солнечное сплетение и просто удивился, насколько глубоко мои пальцы вошли в его жирное брюхо. Рут, задыхаясь, сложился пополам, прежде чем рухнуть на бок. К несчастью, в этот момент Энджи снова поднялась на колени. Огромный вес Виктора обрушился на ее плечи, заставив вновь свалиться на живот. Она лежала под ним, хватая ртом воздух, чтобы восстановить дыхание, и, судорожно двигая ногами, пыталась встать… Ее розовая щелка казалась мне уже старой знакомой, и я подмигнул ей на прощанье.

Глава 2

Вернувшись в город, я заехал в банк получить деньги по чеку, а потом отправился перекусить. Ларри Стюарт жил на Саблайм-Пойнт, в самом фешенебельном районе Санта-Байи. Я добрался туда около трех часов. Дом выглядел очень импозантно: двухэтажный коттедж на участке в пол-акра с великолепным видом на Тихий океан. Я оставил машину на дорожке, покрытой гравием, поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.

Дверь открыл мужчина лет сорока, с густыми черными волосами, слегка тронутыми сединой, темно-карими глазами и жемчужно-белыми зубами. Темный загар, спортивная фигура, безукоризненная одежда.

— Ларри Стюарт? — спросил я.

— Да. А вы, наверное, Бойд?

— Верно, — согласился я.

— Виктор Рут рассказывал мне о вас. — Он ухмыльнулся. — Как он застал вас с Энджи, когда вы трахались.

— Неправда, — возразил я. — Просто она пыталась продемонстрировать свои достоинства, сняв купальник.

— Ну конечно! — Его ухмылка сделалась еще шире. — Я все прекрасно понимаю. Садитесь, Бойд.

Я проследовал за ним в гостиную, которая, несмотря на богатую обстановку, имела совершенно нежилой вид.

— Хотите выпить?

— Нет, — ответил я.

— Виктор сказал мне, что вы частный детектив и разыскиваете Мишель Стрэнд. — Он неопределенно пожал плечами. — Я ничем не могу вам помочь. Понятия не имею, где она пропадает.

— Она нагрела вас с Виктором на довольно приличную сумму.

— Я списал эти деньги на приобретение опыта, — небрежно заметил он.

— Когда вы в последний раз видели ее?

— Около двух недель назад. Я пригласил ее на ужин, и она осталась на уик-энд. Мишель потрясающая девушка как в постели, так и вне ее.

— Как же ей удалось выманить у вас деньги?

— Полагаю, что это не ваше собачье дело, Бойд.

— На какую сумму она вас наколола?

— Ответ остается прежним.

— Странно, зачем же вы тогда впустили меня в дом?

— Мне просто захотелось посмотреть на парня, который трахал Энджи, когда появился Виктор, — рассмеялся он. — Послушайтесь моего совета, Бойд. Теперь вам следует почаще оглядываться. У Виктора прекрасная память, и он ничего не прощает и не забывает.

— Виктор просто большой кусок дерьма, — спокойно ответил я.

— Я не говорю, что он храбрец, но у него обширные связи в преступном мире, и какой-нибудь профессионал с удовольствием окажет ему небольшую услугу.

— Откуда у него такие связи?

— Спросите у него лично, Бойд, пока вы еще живы.

— Мишель Стрэнд сорвала с вас приличный куш, но вы с удовольствием вспоминаете о времени, проведенном с ней в постели. Я пришел к правильному выводу? — спросил я.

— Я не уверен, что мои деньги пропали. Она исчезла, но это не означает, что она не вернется.

— Что за сделку вы с ней заключили?

— Сколько раз мне повторять, что это не ваше собачье дело, Бойд!

— Кажется, вы правы, — согласился я. — Если я найду Мишель Стрэнд, то узнаю, что стряслось с вашими деньгами, Стюарт. И с огромным удовольствием ничего вам не скажу.

Я вышел из дома и сел в машину. Если так будет продолжаться, то у меня отрастет длинная белая борода, прежде чем я найду Мишель. Следующий по списку адресат жил где-то на холмах. Судя по карте, предстояла долгая поездка. Последние двое обитали в Санта-Байе, так что их можно было оставить на завтра.

К тому времени, когда я добрался до места, вид монтерейских сосен больше не вдохновлял меня. Кажется, мне повстречалось не менее трех миллионов таких сосен. Я проехал по грунтовой извилистой дороге еще четверть мили, прежде чем увидел двухэтажный бревенчатый дом слева от дороги. Остановив машину, я поднялся на крыльцо. Входная дверь была широко открыта, поэтому я вошел в дом и окликнул:

— Есть тут кто-нибудь?

— Проходите сюда, — послышался женский голос из глубины дома.

Дверь в конце прихожей вела в студию, дальняя стена которой целиком состояла из стекла. Отсюда открывался фантастический вид на лесистые холмы и долины, за ними виднелся уменьшенный расстоянием до лилипутских размеров центр Санта-Байи, а дальше голубые океанские просторы. Остальные три стены были увешаны картинами. Чувственные обнаженные женщины, героические голые мужские фигуры, персонажи мифов и легенд. Единственная живая обитательница студии отличалась высоким ростом, длинными черными волосами, спадавшими по обе стороны лица, которое было почти прекрасным, и огромными темными глазами. На ней была белая шелковая блузка, расстегнутая настолько, что едва прикрывала пышную грудь, и сверхкороткие джинсовые шорты, так тесно облегавшие Венерин холм, как будто это был рай, с которым они не хотели расставаться.

— Привет, я Дэнни Бойд, — весело представился я.

— А мне наплевать, кто ты такой, — ответила она с каменным выражением лица. — Ты заявился на два часа раньше.

— Разве?

— Я же сказала Кейт Мелик, что сеанс начнется в шесть тридцать, а сейчас всего лишь четыре тридцать. Ты что, сюда летел на крыльях?

— Вы Никола Холл?

— Ну и дурак же ты, Бойд! На полмили нет другого дома, кроме моего.

Кейт Мелик была одной из оставшихся в моем списке. Весь фокус заключался в том, чтобы догадаться, за кого меня принимают. Никола Холл сделала пару шагов в мою сторону. Ее грудь слегка колыхалась, и соски проступали сквозь тонкий шелк.

— Повернись в профиль.

Я послушно повернулся.

— А теперь в другую сторону. — Она удовлетворенно кивнула. — Левый профиль у тебя лучше, чем правый. Скорее всего, ты знаешь об этом, но я должна изучить твою фактуру.

— Разумеется, — согласился я.

Она сморщила носик:

— Терпеть не могу дряблых. Меня тошнит от одного взгляда на дряблое тело.

— Вполне вас понимаю, — посочувствовал я.

— Ну, чего стоишь? Раздевайся! — нетерпеливо приказала она.

— Раздеваться? — удивился я.

— Ты находишься на вакханалии в окружении девушек. Часть из них уже изнасилована, одну как раз насилуют, остальные дожидаются своей очереди. И ты думаешь, что я буду рисовать тебя в спортивном пиджаке?

— Ах вот в чем дело! — наконец-то сообразил я.

Если я признаюсь, что произошла ошибка, что я не натурщик, которого она ожидает, а частный детектив, разыскивающий Мишель Стрэнд, она наверняка выгонит меня вон, поэтому придется пожертвовать скромностью во имя профессионального долга. Я разделся и стоял совершенно голый, чувствуя себя полным идиотом, пока она разглядывала меня, как покупательница в мясной лавке.

— Неплохо, — заключила она. — А ты можешь вызвать эрекцию усилием воли?

— В данных обстоятельствах — нет, — честно признался я.

— Я не могу рисовать по памяти, — объяснила она. — Но если у тебя хорошая реакция, все будет нормально.

— Хорошо, — согласился я.

— У тебя хорошая реакция, Бойд?

— Хорошая реакция на что?

— Вот на что.

Она небрежно протянула руку, зажав в кулак мой вялый член. Ее пальцы творили чудеса, и член тут же поднялся, показав мою реакцию.

— Отлично, — одобрила она, отпуская меня. — Значит, у нас не будет проблем. Через десять минут мы начнем сеанс. Хочешь кофе или чего-нибудь выпить?

— Лучше бы выпить, — ответил я.

— На кухне есть виски и джин. Налей себе сам.

— А вам что-нибудь принести?

— Я не пью за работой.

Я пошел на кухню, приготовил себе виски со льдом — порцию королевского размера — и вернулся со стаканом в студию. Никола Холл приготовила мольберт и установила на нем огромное полотно в подрамнике. Я прошел к стеклянной стене и остановился там, прихлебывая виски и разглядывая ландшафт.

— Кейт назвала тебе расценки? — спросила Никола. — Два часа по двадцать пять долларов в час. Устраивает?

— Вполне, — ответил я.

— У Кейт проблемы с поиском моделей для меня, но на этот раз она справилась. Для вакханалии мне нужно еще пять девушек. Ну по крайней мере четыре, одну модель я заменю сама. У тебя нет знакомых девиц с хорошими фигурами, которые хотели бы подработать в качестве натурщиц?

— Я подумаю, — пообещал я.

— Вот и хорошо, — сказала она безразличным тоном.

Через пять минут все было готово. Она поставила меня в позу с широко расставленными ногами и заставила слегка наклониться вперед, протягивая руки, как бы готовясь схватить очередную жертву насилия. Через двадцать минут мои руки сковала дикая боль, и Никола щедро предоставила мне двухминутный отдых. Первый час тянулся целую вечность, а потом после очередного перерыва она подошла ко мне со слабым блеском в глазах.

— Пора продемонстрировать реакцию, Бойд.

Она снова схватила меня за член и профессиональной игрой пальцев вызвала кошмарную эрекцию. Член продержался целую минуту, а потом скис от недостатка внимания. Ей пришлось повторить игру, чтобы снова поднять его в полный рост.

— У меня не останется времени для рисования, если все время придется возиться с ним, — пожаловалась она.

— Ему нужен объект, на котором он мог бы сосредоточиться, — сказал я.

— Какой объект?

— Объект внимания, — раздраженно пояснил я. — Ты рисуешь меня голым, почему бы тебе самой не раздеться?

Она ненадолго задумалась.

— Ты думаешь, этого ему будет достаточно?

— Конечно.

Она расстегнула шелковую рубашку и сняла ее. Полные груди нисколько не обвисли, а маленькие розовые соски начали твердеть от соприкосновения с воздухом. Расстегнув «молнию» на джинсовых шортах, она спустила их до щиколоток и отбросила в сторону движением ноги. Перед моим взором предстал треугольник курчавых черных волос у нее между ног. Отвернувшись, она направилась к мольберту, а я, не отрывая глаз от ее округлой попки, понял, что вопрос с моей эрекцией решился положительно. Даже боль в руках исчезла. Какое-то время спустя — кто станет считать минуты в таком состоянии? — она отложила кисти и с облегчением вздохнула:

— Ну вот и конец! — Она взглянула на меня. — А ты знаешь, что ты все еще торчишь?

— А ты знаешь, что ты все еще голая?

— Так, значит, все дело в этом? Кажется, это комплимент!

— Всегда к вашим услугам, — подтвердил я.

Ее темные глаза стали еще более темными.

— Тебя зовут Дэнни?

— Да.

— А меня друзья называют Ники. — Она медленно провела языком по нижней, чуть припухшей губке. — Такую эрекцию жалко тратить впустую, Дэнни.

— Ты права, Ники.

Она подошла ко мне, зажала в кулак мой стоячий член и потянула меня за собой. Я подчинился, и мы скоро оказались рядом с диваном в другом конце комнаты. Отпустив мой член, она обвила мою шею руками и плотно прижалась ко мне. Я ощутил прикосновение ее пышной груди, слегка выпуклого живота, а мой член усердно вспахивал треугольник курчавых черных волос на ее лобке. Наши губы сомкнулись, а языки сплелись. Скользнув руками по ее бедрам, я страстно стиснул ее округлые ягодицы. Именно в этот момент послышался шум мотора подъезжающего автомобиля, Ники откинула голову, испуганно взглянув на меня.

— Кого это несет, черт возьми?

— Наверное, кто-то просто проезжает мимо, — предположил я.

— Мимо моего дома никуда не проедешь, если только не хочешь нырнуть в каньон глубиной в две сотни ярдов!

Я метнулся через комнату и успел натянуть брюки и вытащить бумажник из кармана пиджака, когда машина остановилась у подъезда. Направляясь в прихожую, я вспомнил, что входная дверь осталась открытой.

— Сейчас все улажу, — шепнул я растерявшейся Ники.

Когда я оказался у входной двери, на крыльце стоял светловолосый Адонис с глазами синими, как вода океана, в шелковой рубашке цвета лаванды и темно-синих брюках.

— Привет, — сказал он. — Мисс Холл ожидает меня. Я Брент Холлистер. Кейт Мелик рекомендовала меня в качестве натурщика.

— Произошло недоразумение, — ухмыльнулся я. — Мисс Холл занята в данный момент другими делами. — Достав из бумажника пятьдесят долларов, я протянул их ему. — Извините за потерянное время.

— Пятьдесят долларов за поездку — вполне приличное возмещение. Я сожалею совсем о другом.

В синих глазах отразилась печаль. Протянув руку, он погладил меня по щеке. Черт бы его побрал!

— Как жаль, что у тебя нормальная ориентация, — продолжал он. — Такая потеря! Я так люблю здоровенных крутых парней вроде тебя.

Он повернулся и пошел к своей машине. Я следил за ним, чтобы удостовериться, что он действительно уехал, и вернулся в дом, только когда его машина исчезла из виду. Однако дверь, ведущая в студию, оказалась запертой изнутри. Вежливо постучав и не дождавшись никакого ответа, я начал стучать громче, все так же без результата, и наконец забарабанил в дверь кулаками. Внезапно дверь распахнулась, за ней стояла полностью одетая Ники Холл с ружьем в руках. Ствол ружья был направлен прямо на меня, и я почувствовал себя еще более голым, чем без одежды.

— Ну и мерзавец же ты, Дэнни Бойд! — возмущенно воскликнула она. — Во время твоего разговора с этим педиком я приоткрыла дверь и все слышала. Потом я заперла дверь, оделась, нашла вот это ружье, и не сомневайся, что, если понадобится, я всажу тебе полный заряд в яйца!

— Ты просила меня подумать, не знаю ли я девушек с хорошей фигурой, которые могли бы тебе позировать, — заговорил я. — Как ты считаешь, Мишель Стрэнд тебе подойдет?

Она уставилась на меня, широко раскрыв глаза:

— Мишель Стрэнд? Откуда ты знаешь?..

Рука, державшая ружье, дрогнула, и это напугало меня еще больше. Ведь она может нечаянно нажать на спусковой крючок. Я сделал решительный рывок и почувствовал себя намного лучше, когда ружье оказалось у меня в руках.

— Давай-ка лучше выпьем и потолкуем, — примирительно предложил я. — Кажется, время половых излишеств миновало.

— Ты прав, черт возьми! — огрызнулась она. — Как подумаю, что ты прикинулся натурщиком, чтобы пробраться…

— Минутку, — возразил я. — Ты сама решила, что я натурщик. И, кроме того, у тебя получился бесплатный сеанс, а мне пришлось раскошелиться на пятьдесят баксов!

Она невольно улыбнулась:

— Такой подход мне как-то не пришел в голову, мне он нравится, я даже за это приготовлю выпивку сама.

Она ушла на кухню, и к тому времени, когда вернулась с полными стаканами, я уже совсем оделся. Жаль, конечно, но что поделаешь. Ружье я оставил на диване, так что, если она попытается схватить его, я всегда могу помешать ей. Виски со льдом имело превосходный вкус, и я снова почувствовал себя лучше.

— Кто же ты такой, черт возьми? — спросила Ники.

Я достал из бумажника визитную карточку и протянул ей. Она долго и подозрительно ее изучала.

— Значит, ты детектив, Бойд. Какого черта ты ко мне заявился? — наконец спросила она.

— Клиент нанял меня, чтобы я нашел Мишель Стрэнд. Я решил, что ты можешь помочь.

— Почему ты так решил?

— Ты знакома с Мишель Стрэнд.

— Да, я знаю ее.

— Ты с ней дружишь?

— Да, мы с ней подруги.

— Когда ты видела ее в последний раз?

Она медленно провела рукой по волосам и отпила глоток виски.

— Может, она не хочет, чтобы ее нашли.

— Или, может, кто-то не хочет, чтобы ее нашли, — добавил я. — Может, кто-то спрятал ее с определенной целью. Когда вы виделись с ней в последний раз?

— Кажется, недели две назад.

— Уверяю тебя, мой клиент не хочет причинить ей зло.

Она прикусила нижнюю губу:

— Я не знаю, где она сейчас. Она по натуре бродяга. То появляется, то исчезает.

— Кажется, она обманула Виктора Рута и Ларри Стюарта на приличную сумму под предлогом инвестиций, — объяснил я.

— Впервые слышу, — заявила она. — Знаешь, тебе нужно поговорить с Кейт Мелик. Они с Мишель закадычные подруги.

— Ладно, поговорю, — согласился я.

Ники облегченно улыбнулась:

— Тебе понравится Кейт. Она нимфоманка.

Глава 3

Я вернулся в Санта-Байю около восьми вечера, быстро перекусил и решил навестить Кейт Мелик. Уже дважды я промахнулся: в первый раз с Энджи Рут и сейчас с Ники Холл. Может быть, в третий раз мне повезет с нимфоманкой Кейт Мелик. Но только в том случае, если Ники не обманула меня, осторожно подсказала интуиция.

Пятнадцать минут спустя я обнаружил, что ее квартира находится на пятнадцатом этаже небоскреба с видом на океан. Когда я позвонил, дверь открыла девушка, всего на несколько дюймов ниже моих шести футов. Ее черные волосы были подстрижены очень коротко, так, что напоминали аккуратную шапочку, четко повторяющую контуры ее головы, а челка кончалась всего в полудюйме над темными глазами. Широкий рот с чувственной выпуклой нижней губкой просто очаровал меня. На ней были узкие черные брюки и черная шелковая рубашка, сквозь мягкий материал которой проступали соски высокой груди.

— Кейт Мелик? — вежливо спросил я.

— А вы, должно быть, Дэнни Бойд, — сказала она низким хрипловатым голосом. — Ники позвонила и все мне рассказала о вас. Натурщик с устойчивой эрекцией.

— Вы тоже художница? — обрадовался я.

— Несколько в другом роде, чем Ники. Проходите, пожалуйста.

Следуя за ней через холл в гостиную, я с глубоким интересом изучал ее упругую округлую попку, тесно обтянутую брюками. Я все еще не сводил с нее глаз, как вдруг почувствовал ледяное прикосновение пистолетного ствола к своему затылку.

— Только без резких движений, Бойд, — произнес позади меня мужской голос.

Я послушно стоял на месте, пока опытная рука обыскивала меня.

— У него нет оружия, — продолжал мужской голос. — Иди вперед и садись в кресло, Бойд. Поговорим как друзья.

Обернувшись, Кейт Мелик с насмешливой улыбкой на губах следила, как я прошел к креслу и сел. Внешность мужчины с пистолетом в руке поразила меня: лет тридцати, не выше пяти футов шести дюймов ростом и очень худощав. Короткие каштановые волосы, серые глаза за очками без оправы, безукоризненный деловой костюм… Он выглядел как программист, который падает в обморок каждый раз, когда с ним заговаривает компьютер.

— Я Джо Кирквуд, — сообщил он.

Его имя стояло последним в списке Сандры Лин.

— Мы оба друзья Мишель Стрэнд, — добавила девушка. — Мы беспокоимся за нее, Бойд.

— И хотим получить ответы на наши вопросы, — продолжал Кирквуд.

— У меня у самого только вопросы и никаких ответов, — сказал я.

Он быстро подбежал ко мне на цыпочках и ударил стволом пистолета по лицу. Я ощутил резкую боль. С близкого расстояния серые глаза за стеклами очков без оправы выглядели пустыми и мертвыми. Я молниеносно изменил свое мнение о нем.

— Я не испытываю ни удовольствия, ни угрызений совести, истязая людей, — спокойно пояснил он. — Пожалуйста, пойми это, Бойд. Это избавит тебя от лишних страданий.

Я осторожно потрогал лицо и почувствовал, что из глубокой царапины сочится кровь.

— Ты частный детектив и пытаешься найти Мишель Стрэнд, не так ли? — спросил он.

— Верно, — подтвердил я.

— Тебя наняли с этой целью?

— Меня наняли с этой целью, — признал я.

— Как зовут твоего клиента? — Он ехидно улыбнулся. — Только, пожалуйста, не говори, что это конфиденциальная информация, если не хочешь получить по физиономии.

— Нет, не хочу. Мой клиент Кейт Мелик.

Он угрожающе поднял руку с пистолетом, и я тут же добавил:

— Нет, это Ники Холл.

Пистолет поднялся еще на пару дюймов.

— Опять ошибка. Это Виктор Рут.

— Рут?

— Или Ларри Стюарт? — размышлял я вслух. — Удивительно, как ослабела моя память после того, как я получил пистолетом по физиономии.

— Сейчас проверим, поможет ли тебе восстановить память еще один удар по морде, — пригрозил он.

— На вид ты не глуп, зачем же делать глупости? — возразил я. — Я могу называть имена всю ночь, пока не найдется то, которое тебя устроит.

— Он прав, Джо, — вмешалась Кейт Мелик. — Лучше задай ему другие вопросы.

— Сейчас он станет более сговорчивым, — холодно пообещал Кирквуд.

Я откинулся в кресле назад, упершись затылком в высокую спинку. С мерзкой улыбкой он поднял руку с пистолетом, намереваясь нанести удар по другой щеке, и наклонился вперед, чтобы не промахнуться. Правым коленом я нанес ему резкий удар в пах, и рука с пистолетом заколебалась, как будто он внезапно передумал. Теперь была моя очередь наклоняться вперед, что я и сделал, молниеносно схватив его за кисть. Он все еще стонал, когда я второй раз ударил его коленом в пах, а потом вывернул руку. Пистолет упал на пол, я поднялся на ноги, продолжая выкручивать Кирквуду руку. Краем глаза я заметил Кейт Мелик, когда она бросилась к лежавшему на полу пистолету. Используя вторую руку как рычаг, я продолжал выворачивать его кисть, так что он вынужден был развернуться в противоположном направлении. Внезапно отпустив его руку, я отправил его в свободный полет. Целеустремленный, как самонаводящаяся ракета, он врезался головой в живот Кейт Мелик и сбил ее с ног. В следующую секунду он рухнул на пол рядом с ней, продолжая стонать, а она с трудом глотала воздух, пытаясь восстановить дыхание. Подняв пистолет с пола, я почувствовал себя немного лучше, но только немного, потому что царапина на лице продолжала болеть.

Стоны и хныканье Кирквуда стали действовать мне на нервы, поэтому я подошел к нему и ударил рукояткой пистолета по затылку. В наступившей тишине раздался конвульсивный вопль. Это Кейт удалось наконец восстановить дыхание. Я поднял ее на ноги, схватив за волосы, а свободной рукой толкнул в пышную левую грудь так, что она приземлилась в кресле. Судя по выражению ее лица, если бы она добралась до меня, мне бы пришлось не сладко.

— Подонок! — завопила она. — Джо убьет тебя за такие дела.

Я потрогал царапину на лице, кровь уже свернулась.

— Пусть скажет спасибо, что я сам не убил его. Кто он такой? Маниакальный убийца?

— Убирайся отсюда, пока жив, — пригрозила она.

— В чем провинилась перед ним Мишель Стрэнд? Нагрела его на приличную сумму, так же, как Виктора Рута и Ларри Стюарта?

Кейт выпучила свои черные глаза:

— Кто тебе рассказал об этом?

Я пожал плечами:

— Не имеет значения. Если она обманула его, тогда ему выгодно, чтобы ее нашли. Мой клиент нанял меня, чтобы я нашел ее. Так почему же Кирквуд пытается помешать мне?

Она бросила мимолетный взгляд на Кирквуда, который все еще недвижимо валялся на полу.

— Он решил, что здесь не все чисто. Тебе не нужно было разыгрывать Ники. Он очень дорожит ею, поэтому и взбесился.

— Кто ему все рассказал?

— Я.

Кирквуд громко застонал и сел, продолжая скулить. Он, определенно, помешает разговору с Кейт Мелик, решил я. Поэтому, подойдя к нему, я поднял его на ноги и, обняв за плечи, быстро повел к выходу. Когда я открывал дверь, его глаза немного прояснились.

— Рад был познакомиться с тобой, Джо, — сказал я. — Твой пистолет я оставлю у себя. Не возвращайся сюда сегодня, если не хочешь иметь лишнюю дырку в брюхе.

Я толкнул его ладонью в грудь, и он, зашатавшись, вывалился в коридор. Закрыв за ним дверь, я вернулся в гостиную, по которой расхаживала Кейт Мелик с озабоченным выражением лица.

— Что ты вытворил с Джо? — испуганно спросила она.

— Отослал его домой.

— Но его дом здесь!

— Уже нет, — возразил я. — Если хочешь меня угостить, то принеси виски со льдом.

Она вышла на кухню и вскоре вернулась со стаканом в руке, который тут же передала мне.

— А разве ты сама не выпьешь?

— Если Джо, вернувшись, почувствует запах алкоголя, то решит, что мы подружились, и убьет меня, — простодушно ответила она.

— Расскажи-ка поподробнее, что же получается, — Кирквуд живет в твоей квартире, а ты до смерти боишься его?

Она кивнула:

— Он садист. Посмотри, что он сделал с тобой.

Я хорошенько глотнул виски.

— Тогда почему ты позволяешь ему жить у тебя?

— Если ссориться с Джо, можешь потерять пару зубов, если не хуже.

— Мишель Стрэнд обманула его на приличную сумму?

Она пожала плечами:

— Не знаю.

— Так расскажи мне, что ты знаешь о ней?

— Однажды вечером недели две назад Джо привел ее сюда. Мне она сразу понравилась своим юмором и умением утихомиривать Джо. По его словам, ей нужно было где-то остановиться на пару дней, и я предложила свою квартиру. Она поселилась у меня, но все время где-то пропадала. Я почти не видела ее.

— И это все, что ты о ней знаешь? — недоверчиво спросил я.

— Она ничего о себе не рассказывала, а я не люблю расспрашивать, потому что это неприлично. Впоследствии Джо никогда не вспоминал о ней.

— Кто для тебя Кирквуд?

— Пожалуй, его можно назвать моим менеджером. — Она неуверенно улыбнулась. — По крайней мере, он платит за квартиру и покупает продукты. Я ответила на твой вопрос?

— Ты хочешь сказать, что он сутенер?

Она покачала головой:

— Я не профессиональная проститутка, Бойд. Мы регулярно занимаемся сексом, но Джо не так уж этим заинтересован.

— Зато его друзья заинтересованы?

— Скорее не друзья, а деловые знакомые. Я и в других делах ему помогаю: организую вечеринки, работаю как курьер. Забот хватает!

Я почувствовал жажду и сделал еще один глоток виски.

— Он ведь не только твой менеджер, у него есть и другие дела?

— Скорее всего, его можно назвать посредником. У него масса очень важных контактов.

— Таких, как Виктор Рут и Ларри Стюарт?

— Я встречалась и с ними, и со многими другими, — ответила она.

— Ты много говоришь, а полезной информации никакой, — пожаловался я.

Она пожала плечами:

— Джо не хочет, чтобы я хорошо разбиралась в его делах. У меня такое ощущение, что, если я начну совать свой нос куда не надо, он разорвет меня на части.

— Почему ты живешь с ним?

— А что ты предлагаешь, Бойд? Чтобы я торговала собой на главной улице Санта-Байи?

Я не нашелся что ответить, да и на собственные вопросы у меня не было ответов. Но тайный мазохист, сидевший во мне, подначивал меня продолжать расспросы.

— А что ты можешь сказать о Ники? Она твоя подружка?

— Нас познакомил Джо. Ники художница. Но это ты уже знаешь. — На этот раз она чистосердечно улыбнулась. — Ты ведь ей позировал, и она нашла способ поддерживать у тебя постоянную эрекцию.

— Расскажи мне поподробнее, что она там рисует.

— Я сама толком не знаю. По ее словам, что-то связанное с мифами. У меня ведь нет классического образования.

— У меня тоже, — признался я.

— Не мог бы ты уйти, когда допьешь свой бокал, Бойд? — попросила она. — Не хочу быть занудой, но чем дольше ты у меня пробудешь, тем сложнее мне будет объясняться с Джо, когда он вернется.

— Ну хорошо, я уйду.

— Спасибо.

Я прошел в ванную и осторожно вымыл лицо. Царапина напоминала след от буксующей машины. Когда я вернулся в гостиную, Кейт Мелик уже нетерпеливо поджидала меня у двери.

— Было очень интересно познакомиться с тобой, Бойд, — сказала она. — Наверное, это наша первая и последняя встреча, потому что Джо наверняка убьет тебя в течение ближайших двадцати четырех часов.

— Сожалею об упущенной возможности, — ответил я. — Ники заверила меня, что ты нимфоманка, а если ты права и Кирквуд действительно убьет меня, то, значит, я так и не узнаю, правду ли она говорила.

— Да, жаль. — Она медленно лизнула свою пухлую нижнюю губу. — Ты оставишь пистолет Джо?

— Нет.

— Я так и знала. К тому же мне сегодня придется обойтись без секса, судя по тому, как ты врезал ему по яйцам.

— Попробуй устроить ему массаж с помощью горячего воска.

Она усмехнулась:

— Какой же ты все-таки подонок, Бойд!

— Не стану возражать, — согласился я. — Если ухитрюсь убить Кирквуда первым, обязательно навещу тебя еще раз.

— Прежде чем убивать его, узнай, заплатил ли он за квартиру.

Она открыла дверь, и я вышел в коридор. Дверь закрылась за мной буквально через секунду. Кирквуда нигде не было видно, поэтому я спустился вниз на лифте и пошел к машине. Не придумав ничего конструктивного, я отправился домой. Жаль, что не удалось поговорить с Сандрой Лин до того, как ее убили. Тогда бы у меня была информация о пяти лицах, упомянутых в ее списке. Сварив кофе, я задумался, чем бы толковым заняться на следующий день. Единственное, что пришло мне в голову, — снова предложить себя натурщиком Ники Холл. Мысль мне понравилась, и я начал разрабатывать ее в деталях. За этим занятием меня застал телефонный звонок.

— Бойд?

— Да, — ответил я.

— Я слышала, что вы меня разыскиваете.

Голос был женский, но настолько глухой, что я так и не смог определить, кому он принадлежит.

— С кем я говорю?

— Это Мишель Стрэнд. Я не хочу, чтобы вы меня нашли, Бойд. Это слишком опасно. Вы же знаете, что случилось с Сандрой Лин прошлой ночью.

— Какая Сандра? — спросил я самым невинным тоном.

— Разве вы не читаете газет? Ее тело было найдено в одном из коттеджей на Парадиз-Бич сегодня утром. Она погибла от удара ножом.

— Впервые слышу.

— Ну что ж, возможно. — В ее голосе звучало сомнение. — На кого вы работаете, Бойд?

— Это конфиденциальная информация.

— Наши противники — опасные люди, Бойд. Они вложили огромные деньги и не хотят их потерять. Мы все в опасности. Сандра уже получила свое. Теперь моя очередь и, конечно, ваша. В лучшем случае вы мелкая помеха, а в худшем — опасная помеха. Самое разумное на вашем месте — отправиться в отпуск, куда-нибудь подальше от Санта-Байи, и причем уже сегодня.

— Почему я должен верить, что вы действительно Мишель Стрэнд? — возразил я.

— Мне наплевать, чему вы верите. Я вас предупреждаю из самых лучших побуждений. Если вы не поверите мне, значит, я говорила с трупом.

Послышался слабый щелчок, она повесила трубку, и я сделал то же самое. Решив, что нужно выпить чего-нибудь покрепче кофе, я приготовил себе коктейль, и в тот же момент раздался звонок в дверь. Совпадение было слишком подозрительным, поэтому я направился в спальню и вытащил свой «магнум» из верхнего ящика комода. С пистолетом в руке я чувствовал себя увереннее, открывая дверь. На пороге стоял самый неприятный для меня человек во всей Санта-Байе — капитан Шелл из отдела расследования убийств. Его серые глаза с неприязнью смотрели на меня из-под густой седеющей шапки волос. И тут его взгляд упал на «магнум».

— Кого ждешь? — спросил он. — Местную мафию?

— И я был прав, — ответил я. — Хочешь зайти?

— Нет, но, видимо, придется, — проворчал он.

У меня двухкомнатная квартира, это значит, что она состоит из офиса и спальни. Поэтому мы прошли в офис. Шелл уселся в кресло для посетителей, достал из кармана тонкую сигару и неторопливо раскурил ее.

— Хочешь выпить? — предложил я.

— Нет, спасибо. — Он выпустил облако голубоватого дыма в потолок. — Прошлой ночью на Парадиз-Бич убита женщина по имени Сандра Лин. Ты слышал об этом?

— Краем уха, — ответил я.

— Убита ножом, и очень профессионально. Есть свидетель, который видел, как ты выходил из коттеджа примерно в то время, когда ее убили.

— Тело нашли только утром?

— Около восьми утра. Уборщица решила, что постоялица придет позднее, и зашла в коттедж посмотреть, все ли прибрано. А при чем здесь это?

— Я просто размышляю, скольких еще человек видели выходящими из коттеджа примерно в то время, когда ее убили, — небрежно ответил я.

— Что?

— Ты появился у меня через пятнадцать часов после убийства, поэтому я решил, что все это время ты занимался другими подозреваемыми.

— Тонкое замечание, Бойд, — устало произнес он. — Да, я был очень занят.

— Где-то час назад кто-то внезапно вспомнил, что видел меня выходящим из коттеджа примерно в то время, когда произошло убийство, — продолжал я. — Я редко спорю на деньги, капитан, но в данном случае готов поставить два против одного, что это был анонимный звонок.

Его лицо было еще более сумрачным, чем обычно.

— Анонимный звонок или нет, но ты должен предоставить мне алиби на вчерашний день в период от девяти до полуночи.

— Пожалуйста, — ответил я. — Все это время я был дома один.

— Может, предложишь что-нибудь получше?

— Честный человек не нуждается в алиби, — сухо возразил я.

Он скривился:

— К тебе это определение не подходит, Бойд. Слово «честный» в твоих устах звучит как ругательство.

— Я тут кое-кому наступил на мозоль, — объяснил я. — Может быть, кто-то пытается таким способом убрать меня назавтра со своей дороги.

— Этот кто-то не только назвал твое имя, но и очень точно описал твою внешность и твою машину.

— Вплоть до моих родинок и царапин на заднем бампере машины?

— А убийство Сандры Лин и то, что ты кому-то наступил на мозоль, связаны между собой?

— Если и да, то весьма отдаленно, — согласился я небрежно. — Что вы знаете о Сандре Лин?

— Немного, — пробурчал он. — Она приехала из Лос-Анджелеса вчера вечером и сняла коттедж около шести тридцати. Сейчас мертвый сезон, поэтому снять коттедж не составляет труда. В полиции Лос-Анджелеса ничего криминального за ней не числится. Жила в Брентвуде. Вдова, возраст — тридцать пять лет. Убийца что-то искал в ее комнате. Преступники тщательно осмотрели все ее вещи, но не тронули тысячу долларов наличными и ее кредитные карточки.

— И это все, что о ней известно?

— Ее мужем был Декстер Лин. Говорят, он был замешан в рэкете, его убили около трех месяцев назад. Он вел машину по горной дороге, когда его настигла пуля. Убийство из автомата в старом стиле. В ветровом стекле насчитали восемь пробоин. Это чисто профессиональное убийство, и дело все еще висит на полиции Лос-Анджелеса. Они страшно заинтересовались, когда услышали, что его вдова тоже убита.

— Они знают, почему его убили?

— Только смутные слухи. Он не вернул деньги мафии, и им это не понравилось. — Капитан хмуро улыбнулся. — Довольно непривычные слухи, не правда ли?

— Пожалуй, да, — согласился я.

— Ты можешь перечислить имена тех, кому наступил на мозоли?

— Не сейчас, — ответил я. — Здесь все так же смутно, как слухи, о которых ты говорил.

— Ну ладно. — Он раздавил окурок сигары в пепельнице. — Я на время оставлю тебя в покое, Бойд. Если тебя убьют в ближайшие два дня, у меня останется довольно противоречивое чувство. Я рад наконец-то избавиться от тебя навсегда, но мне будет жаль, что я так и не вытряс из тебя нужную информацию, когда была такая возможность.

— Не упади с лестницы на обратном пути, капитан, — предупредил я.

— Но здесь нет никакой лестницы.

— Тогда мне придется ее построить.

Глава 4

Закрыв дверь за капитаном Шеллом, я обнаружил, что кубики льда в моем стакане совсем растаяли. Еще одна маленькая трагедия. Не успел я соорудить себе новую выпивку, как в дверь снова позвонили. Я удивился, какого черта Шелл забыл у меня? Когда я открыл дверь, на меня смотрели темные глаза, гораздо более симпатичные, чем хмурые серые глаза Шелла, и, само собой, у него не было ничего подобного тому, что так выпирало из-под черной шелковой рубашки у Кейт Мелик.

— Пропусти, — решительно приказала она.

Я отодвинулся, и она прошла мимо меня в офис. Когда я закрыл дверь, она уже стояла посреди комнаты с выражением глубокого отвращения на лице.

— И это все? — высокомерно спросила она. — Что ты здесь делаешь? Спишь на полке одного из этих шкафов для бумаг?

— У меня есть спальня, — ответил я со спокойным достоинством. — Не говоря уже о кухне и ванной.

— Я займу спальню, — заявила она. — Если тебе не нравится спать на полке шкафа, можешь спать стоя.

— А в чем дело? — вежливо спросил я.

— Джо Кирквуд вернулся и выбросил меня из квартиры, — ответила она. — Он не позволил мне ни одеться, ни захватить с собой кошелек. Во всем виноват ты!

— Почему?

— Ты задел его гордость, разделавшись с ним в моем присутствии, теперь он просто знать меня не хочет. Мой вид напоминает ему о том, что произошло.

— Хочешь выпить? — предложил я.

— Налей того же, что и себе, — согласилась она. — А кто этот ублюдок, который попался мне навстречу?

— Капитан Шелл из отдела убийств.

— Что ты натворил? Убил кого-нибудь?

— Если верить анонимному телефонному звонку, то убил. Но кажется, он не верит.

— А я верю, — заявила она. — После того, как ты свирепо набросился на Джо.

Я прошел на кухню, налил ей выпить и вернулся в комнату. Приняв стакан из моих рук, она подозрительно понюхала и сделала большой глоток почти неразбавленного виски. В следующий момент она выпучила глаза и начала беспомощно хватать ртом воздух.

— Противоядия нет, — заверил я ее. — Ты умрешь в течение ближайших десяти секунд.

— Я тебе верю, — с трудом выговорила она. — Кто же этот человек, убийство которого капитан Шелл не хочет на тебя вешать?

— Женщина по имени Сандра Лин.

В ее глазах блеснул интерес.

— Я слышала об этом по радио. Ее убили ножом на Парадиз-Бич прошлой ночью, верно?

— Так мне сказал Шелл.

— Зачем кому-то понадобилось звонить и валить это дело на тебя?

— Хороший вопрос, — сказал я. — Вполне возможно, это был кто-то вроде Джо Кирквуда, чтобы отвлечь мое внимание от Мишель Стрэнд.

Она очень осторожно сделала крохотный глоток виски.

— Какая-то чушь! Но ты особенно не переживай, потому что Джо скоро тебя убьет.

Беседа опять покатилась по наезженной колее, поэтому я изменил тему:

— Как долго ты думаешь прожить у меня?

— Пока Джо не остынет, — небрежно ответила она. — Скорее всего, пару дней. Не знаю. Выбросить меня из квартиры без денег! У меня нет даже зубной щетки!

— Можешь спать на столе, если хочешь, — расщедрился я. — Вряд ли ты уместишься на книжной полке.

— Я займу спальню.

— Ну уж нет!

Сверкнув на меня своими темными глазищами, она сделала еще один осторожный глоток виски и поставила бокал на стол.

— Где ванная?

— За спальней.

— А спальня там? — изящным жестом указала она на дверь.

— Да.

Она ушла в спальню и громко захлопнула за собой дверь. Хорошо хоть, что получила домашнее воспитание, подумал я. Это уже что-то. Я не торопясь допил виски. От Кейт я не ожидал никаких неприятных сюрпризов — в двери спальни не былоключа. Время тянулось невыносимо, пока я не решил, что она могла уже раз десять принять душ. Распахнув дверь, я вошел в спальню. Ночник бросал мягкий свет на лежавшую в постели фигуру. Она закуталась простыней до самой шеи. Овал лица обрамляла аккуратная шапочка черных волос.

— Надо стучаться, когда входишь в спальню к леди! — холодно сказала Кейт.

Я прошел в ванную и закрыл за собой дверь. Свежевыстиранные колготки, бюстгальтер и голубые шелковые трусики висели на сушилке. От такой безыскусной простоты у меня всегда мороз по коже. Почистив зубы, я вернулся в спальню и начал раздеваться.

— Какого черта ты здесь делаешь? — задиристо спросила Кейт.

— Собираюсь лечь в постель, — признался я.

— Здесь ты спать не будешь!

— Ты ошибаешься!

Я снял трусы, положил их на спинку стула вместе с остальной одеждой и направился к постели.

— Ты мерзавец!

— Я буду спать в постели, — терпеливо объяснил я. — Где будешь спать ты, дело твое.

Прежде чем лечь в постель, полагается откинуть простыню. Сделав это, я обнажил тело Кейт от шеи до пупка. Высокая полная грудь сияла, как мрамор, при мягком свете ночника. Ее украшали крупные соски кораллового цвета. Я лег в постель и вернул простыню на прежнее место.

— Ты, наверное, считаешь себя неотразимым, с этим своим профилем и волосатой грудью, — сказала она.

Я протянул левую руку и нежно дотронулся до ее полной правой груди. Нащупав сосок, я начал ласково вращать его между большим и указательным пальцами, чувствуя, как он набухает и твердеет.

— Перестань, — сказала она почти неслышно.

— Почему? — спросил я, вовсе не думая останавливаться.

— Так нечестно, — пожаловалась она. — Мне некуда пойти, а если я останусь здесь, мне придется выполнять все твои желания, иначе ты меня выкинешь на улицу.

— Не выкину, — ответил я.

— Ну что ты вытворяешь? Ты ведь понимаешь, что это меня заводит!

Вот один из лучших образцов женской логики, на которую просто не знаешь что ответить. Я лег на бок, повернувшись к ней, сдернул простыню до пупка и правой рукой занялся ее левым соском. Потом я слегка прикусил ее правый сосок. Кейт тихо застонала, на секунду упершись ладонью в мою грудь, но ее рука тут же заскользила вниз, пока не зажала в кулак мой вставший член. Такие действия нельзя оставлять без ответа. Я сбросил простыню к ногам, и перед моими глазами предстали мягкая линия ее живота, аккуратный треугольник черных волос на лобке и длинные стройные ноги с твердыми округлыми бедрами. Моя правая рука скользнула по восхитительным линиям ее тела, пока пальцы не запутались в пушистом треугольнике, и ее ноги послушно раздвинулись, как только пальцы начали ласкать ее щелку. Она снова застонала, оттолкнув мою голову от своей груди. Наши губы слились, ее язык глубоко проник в мой рот, а рука еще крепче сжала мой член. Мы оказались во власти чисто животных ощущений. К черту телячьи нежности! Она делала со мной все, что хотела, и я следовал ее примеру. Как только мой член проник в ее влажное тепло, она крепко обхватила ногами мою спину, отчаянно царапая ногтями плечи. Достигнув вершины, она вскрикнула очень громко, — думаю, по крайней мере на три квартала в округе поняли, что местный насильник снова занят своим делом.

Во второй раз она села на меня верхом и поскакала как валькирия, больно впившись ногтями в меня и колыхая полной грудью. Когда мы истощили свой пыл и обессиленно лежали рядом, ее ненасытные пальцы снова начали игру с моим членом.

— Его можно поставить только с помощью хирургической шины, — заверил я. — Ты ведь не хочешь получить занозу в самое уязвимое место?

Она тихонько засмеялась:

— Всего два раза — и ты уже изнемог? Что же ты за мужчина, Бойд?

— Ты уже сказала — изнеможенный.

— Ты не похож на Джо, — заметила она. — Его хватает всего на две минуты, а следующий раз возможен только через неделю.

— Я всегда считал, что случка — хороший повод для близкого знакомства. Меня зовут Дэнни.

— Ты классный жеребец, Дэнни, — сказала она. — Может быть, не самый лучший, но вполне заслуживаешь серебряной медали.

— Спасибо, — холодно ответил я. — Как нимфоманка ты стоишь золотой медали.

— Замечательная идея — сексуальная олимпиада, — мечтательно произнесла она. — Представь себе, мы трахаемся, зная, что около двухсот миллионов зрителей наблюдают за нами по телевизору.

— А спонсор у нас фирма, производящая презервативы, — предположил я.

— Только подумай о напряженных тренировках перед самой олимпиадой! — Она вздохнула. — На большой арене играет оркестр, развеваются флаги. Вспыхнуло электронное табло. Судьи дают американской команде, состоящей из Бойда и Мелик, девять баллов за новые элементы, десять баллов за технику, но получат ли они высшую оценку за выносливость, дорогие зрители? Хватит ли у них патриотизма? Вся страна затаила дыхание. Мелик полна решимости вдохновить своего партнера на подвиг.

Она внезапно скользнула вниз, и ее язычок нежно затрепетал вокруг моего вялого члена, а пальчики ласково сжали мои яйца. Я почувствовал, как ее губы сомкнулись вокруг головки члена, он вздрогнул и слегка приподнялся.

— Я готов на подвиг ради моей страны, — скромно заявил я.

— Думаешь, нам удастся получить десятку за выносливость?

— Не сомневаюсь!

Еще одно профессиональное движение языком — и мой член стоит по стойке «смирно».

— Кажется, мы сможем получить еще одну высшую оценку за новые элементы, — пробормотала она.

На следующее утро, около девяти часов, горничная подала кофе. На горничной были только кружевной бюстгальтер и голубые шелковые трусики, тесно облегавшие бедра.

— Я приняла душ, девственно чиста и сейчас приготовлю завтрак, поскольку проголодалась, — заявила Кейт.

Я внезапно понял, что тоже голоден как волк.

— Даю тебе пятнадцать минут, — сказала она и вышла из комнаты.

Я встал, принял душ, побрился, почистил зубы, оделся и, чувствуя себя ничуть не старше ста пяти лет, появился на кухне. Она не шутила насчет завтрака. Яичница с ветчиной, колбаса, булочки — это было только начало. Покончив с завтраком и принимаясь за третью чашку кофе, я понял, что жизнь продолжается. И почувствовал, что за мной следит пара темных глаз.

— Вчера я пропустила мимо ушей шутку о том, что я нимфоманка, но сегодня утром снова вспомнила о ней. Ты действительно так обо мне думаешь?

— Конечно, — ответил я.

— Я всегда считала, что нимфоманки никогда не испытывают удовлетворения. А я в эту ночь получила полнейшее удовлетворение!

— Значит, ты удовлетворенная нимфоманка, — самодовольно ответил я.

Покончив с кофе, я снова ощутил на себе холодный взгляд темных глаз. Вот уж не ожидал, что Кейт Мелик окажется такой чувствительной девицей.

— Джо не остынет в ближайшие сутки, а мне нужны деньги, — заявила она.

— На зубную щетку?

— Не только. Постирав нижнее белье, я не собираюсь каждый раз дожидаться, пока оно высохнет.

— Могу составить тебе компанию в голом виде, — предложил я.

Она возмущенно уставилась на меня:

— Учти, Бойд, я признаю, что провела с тобой восхитительную ночь, так что деньги здесь ни при чем. Считай, что даешь мне взаймы.

— Конечно, — согласился я. — Пятьдесят долларов тебя устроят?

— Вполне.

Я вынул деньги из бумажника и положил на кухонный столик.

— Запасной ключ от двери лежит в верхнем ящике комода.

— Ты уезжаешь?

— В такой славный денек приятно будет найти Кирквуда и еще раз пнуть его в пах.

— Я тебе верю, — подтвердила она. — Когда ты вернешься?

— Не знаю.

— Я бы сделала покупки и приготовила обед для нас.

— Отлично! — обрадовался я. — Только не забудь накрутить бигуди и погуще намазать кремом лицо. Я соскучился по семейной жизни.

— Какое же ты дерьмо! — возмутилась она. — Дай Бог, чтобы ты встретился сегодня с Кирквудом. Я еще попляшу на твоей могиле.

— И я желаю тебе хорошо провести время, — вежливо ответил я.

Я поехал на яхтенную стоянку, рядом с рыбацким причалом, поставил машину и поднялся на борт шестидесятифутовой яхты. Было такое впечатление, как будто кто-то нажал кнопку повтора, и я снова живу во вчерашнем дне. Она все так же лежала на палубе, растянувшись на животе, на этот раз в купальнике лимонного цвета, и по-прежнему выглядела как бронзовая статуэтка, натертая маслом. Подняв светлую голову, она недоверчиво взглянула на меня.

— Привет, Энджи, — ласково поздоровался я.

В ее голосе прозвучало отчаяние.

— Боже мой! Сексуальный маньяк вернулся!

— Сексуальный маньяк? Насколько я помню, все было несколько по-другому!

— Это версия, которую я изложила Виктору. Как ты под угрозой ножа заставил меня снять бикини, и как он спас меня от зверского изнасилования.

— И он тебе поверил?

Она пожала плечами:

— За Виктора трудно ручаться. Видимо, в конце концов он принял эту версию. А у меня задница все еще болит от его пинка. Никогда не прощу тебе этого, Дэнни Бойд.

— Ну а Виктору? — громко поинтересовался я.

— С мужьями никакого толку разговаривать о прощении, — уклончиво ответила она. — Какого черта ты заявился сюда сегодня?

— Предположим, исключительно из-за твоего прекрасного тела.

— Рада, что ты нашел его прекрасным. — Одним гибким движением она встала на ноги. — Но я не хочу, чтобы Виктор поймал меня еще раз. Он уже не поверит в историю с изнасилованием.

— Жаль, — посочувствовал я. — Ты ничего не слышала о Сандре Лин?

— Сандра Лин? — Она нахмурила брови. — Та самая женщина, которую убили на Парадиз-Бич дня два назад?

— Какой-то аноним позвонил в полицию и заявил, что видел меня выходящим из ее коттеджа примерно в то время, когда ее убили. Допускаю, что это ответный удар Виктора.

— Вряд ли, — возразила она. — Нанять пару бандитов, чтобы изуродовать тебя, — вот излюбленный стиль Виктора.

— Я хотел бы поговорить с ним. Жаль, что мы так скверно начали. Кажется, мы бы могли помочь друг другу.

— Ты вроде не похож на идиота, — сказала она. — Чего ради несешь бред?

Я принял серьезный вид:

— Видимо, мой клиент нанял меня разыскать Мишель Стрэнд, чтобы вернуть свои деньги. Если я ее найду, можно вернуть все деньги, включая долю Виктора.

В голубых глазах мелькнула заинтересованность.

— Возможно, ты прав, Дэнни Бойд, но Виктор не станет тебя слушать.

— А если ты поможешь вернуть ему деньги? — предположил я. — Все пятьдесят тысяч — или сколько там их было? Не может быть, чтобы он не расчувствовался и не дал тебе премию.

— Пожалуй, ты прав.

Она медленно облизнула свою чувственную нижнюю губку, и вкус ей явно понравился.

— Что я должна сделать?

— Сотрудничать со мной, помочь мне найти Мишель Стрэнд.

— Если бы я знала, где она, сразу бы тебе сказала.

— Да, конечно, но мне больше нужна информация о людях, с которыми она была связана. Через них я доберусь и до нее. Так, значит, она наколола Виктора на приличную сумму? И Ларри Стюарта тоже?

Энджи энергично закивала:

— В этом я уверена.

— Ты знакома с Джо Кирквудом?

Она состроила недовольную гримасу:

— Встречалась пару раз. У меня от этого гнусного подонка мурашки по спине!

— Он связан с Виктором?

— В определенной степени, — осторожно ответила она. — Он подыскивает клиентов Виктору и Ларри.

— Он что, сводник?

— Что-то в этом роде, — неприязненно сказала она. — Однажды он приударил за мной. От его прикосновения меня чуть не стошнило, и я выплеснула свой бокал ему в физиономию. В первую секунду мне показалось, что он убьет меня на месте. Но он быстро остыл. Вокруг было слишком много народу, включая Виктора.

— А Виктор чем занимается?

— Заведует клубом «Континенталь». Это настоящий эксклюзивный клуб. От желающих вступить в него просто нет отбоя.

— А Ларри Стюарт?

— Он партнер Виктора. Анонимный партнер. Виктор служит ему прикрытием.

— А Кирквуд помогает подыскивать членов клуба?

— Не думаю, во всяком случае, не всех. Может быть, только некоторых, особых членов. Не спрашивай, чем они особые, потому что я не знаю.

— А где расположен клуб?

— За Саблайм-Пойнт. На равнине. Там еще не застроено, потому что вид на океан заслоняет Саблайм-Пойнт. Года два назад эту землю купили по дешевке и построили клуб.

— Наверное, стоит взглянуть на него.

— Будь осторожнее. У них там целая команда бандитов, которые отваживают нежеланных гостей.

— Клуб открыт круглые сутки?

— Только для членов клуба.

— Ты когда-нибудь слышала о девушке по имени Ники Холл?

— Конечно. Она художница и как раз сейчас работает над фреской для клуба.

— Ты говоришь, что никогда не слышала о Сандре Лин, пока ее не убили прошлой ночью?

Она покачала головой:

— Никогда.

— Ну что ж, поеду посмотрю на клуб, может, что-нибудь удастся разнюхать, — сказал я.

— Виктор там бывает почти каждое утро, проверяет счета или что-то в этом роде. Если захочешь еще поговорить со мной, утром самое удобное время.

— Хорошо, Энджи. Если что-то выясню, дам тебе знать, — пообещал я.

— У меня к тебе одна просьба, — промолвила она неуверенно. — Конечно, Виктор мелкий подонок, но у него есть и хорошие стороны. И если дело обернется серьезно, мне бы не хотелось, чтобы он пострадал.

— Я все понял, — заверил я ее.

Она замотала головой:

— Но дело не только в этом! Хочу тебя предупредить, будь осторожен с Ларри Стюартом, он очень опасен.

— Постараюсь запомнить.

— Ты думаешь, Сандра Лин как-то связана с ними?

— Вполне возможно, — согласился я.

— Как вспомню о ней, у меня просто мурашки по коже! — испуганно сказала она.

Глава 5

После обильного завтрака, которым меня накормила Кейт Мелик, есть не хотелось. Поэтому вместо ленча я решил прокатиться за город. Было около полудня, когда я достиг грунтовой дороги и зигзагами спустился к двухэтажному бревенчатому дому. Около него стояла открытая машина, которая показалась мне смутно знакомой. Я припарковался рядом, поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. После долгого ожидания дверь открылась. На пороге стояла хмурая Ники Холл. На ней была та же полупрозрачная черная блузка и те же короткие джинсовые шорты, четко обрисовывающие впечатляющий Венерин холм. В прозрачных темных глазах светилось холодное высокомерие.

— Какого черта тебе здесь надо, Бойд? — спросила она. — Я занята работой.

— Хотелось бы немножко поболтать, — дружелюбно ответил я.

— Подождешь до следующего раза, — отрезала она, закрывая дверь у меня перед носом.

Я толчком открыл дверь и вошел в дом. Она фыркнула мне вслед, когда я прошел мимо нее в студию. Обнаженный натурщик стоял на цыпочках, откинув голову назад и широко разведя руки, как будто он не только отказался от повязки на глазах перед расстрелом, но еще и разделся догола, чтобы доказать свою храбрость. Это был вчерашний светловолосый Адонис. Теперь я понял, почему узнал машину у дома. Он повернул голову, и большие синие глаза уставились на меня.

— Привет, как тебе нравится мое фантастическое тело? Ты еще не передумал? Вовсе не обязательно сразу становиться голубым, можно начать с бисексуальности. — Он сладко улыбнулся, глядя на Ники Холл. — Ты мог бы поиметь нас обоих прямо сейчас. Неплохая мысль, а?

— Заткнись, Брент, — оборвала его Ники. — Придется на этом закончить сеанс. Можешь одеваться.

Синие, как океан, глаза продолжали призывно смотреть на меня.

— Ты и вправду не хочешь? Такие здоровяки, как ты, обычно склонны к садомазохизму. Честно говоря, я на все согласен! — Он лукаво усмехнулся. — Видимо, Ники тоже не будет возражать, что бы ты с ней ни сделал. Клянусь, если ты схватишь ее за буфера и как следует стиснешь, она тут же рухнет на пол и раскинет ноги.

Ники подскочила к нему и с такой силой влепила пощечину, что у него дернулась голова.

— И никакого результата, — спокойно прокомментировал он. — А вот если бы твой здоровенный дружок ударил меня, эрекция была бы гарантирована.

Ники медленно покачала головой:

— Ты неисправим! Пожалуйста, пойди оденься и выметайся отсюда.

Брент направился к двери, которая, видимо, вела в спальню. Открыв ее, он остановился и оглянулся на меня.

— Какая потеря! — вздохнул он.

— Одевайся! — рявкнула Ники.

Когда дверь закрылась, она мрачно покачала головой.

— Он прав, чертовски жаль. Такое фантастическое тело, и на тебе — он педераст.

— Ты крупно подставила меня вчера вечером, — пожаловался я.

— С Кейт Мелик? — Она ядовито улыбнулась. — Удалось позабавиться, Бойд?

— Ты сказала мне, что она нимфоманка, а после нашего неудачного опыта решила, что я жду не дождусь встречи с ней. Позвонила ей и все обо мне рассказала.

— Ну и на что ты жалуешься?

— Она тут же созвонилась с Джо Кирквудом. Ты наверняка это предвидела. Когда я пришел к ней на квартиру, он уже был там.

— Так вот почему у тебя ободрано лицо, Бойд?

— Кирквуд садист, — подтвердил я. — Но мне тоже удалось врезать ему в пах пару раз.

— Как ты мог? — возмутилась она.

Обойдя вокруг мольберта, я взглянул на стоявший на нем холст. Брент Холлистер вышел из-под ее кисти идеально.

— Если это фреска, почему ты не рисуешь прямо на стене в клубе? — спросил я.

— Все дело в пропорциях, — коротко ответила Ники. — Но я не стану перегружать твои идиотские мозги такими сложностями.

— Фреску заказал Виктор Рут?

— Да, хотя тебя это и не касается.

— Вас познакомила Мишель Стрэнд?

Ее темные глаза свирепо сверкнули.

— Какого черта ты лезешь в чужие дела, Бойд?

Холлистер вышел из спальни полностью одетым.

— Если тебе нужны натурщики, Ники, могу рекомендовать двух своих друзей, которые почти красавцы. Конечно, не так хороши, как я. Ведь только я настоящий красавец.

— Натурщиков мне больше не нужно, нет ли у тебя женщины лет сорока? Но она должна быть в хорошей форме. Мне нужна модель на роль Матери-Земли.

— Как насчет ненасытной Ины? — спросил он. — Она подойдет на эту роль идеально, хотя и лесбиянка. Но разве их отличишь по внешнему виду?

— Скажи до свидания, Брент, — устало произнесла она.

— До свидания. — Он повернулся ко мне, сладко улыбаясь: — И тебе привет, роскошный мужчина.

Я оскалил зубы:

— Если я ударю тебя, Брент, то в этом, наверное, выразится моя скрытая гомосексуальность. Но учти, мне все труднее сдерживаться.

Его улыбка мгновенно улетучилась, и он заторопился к двери. Через несколько секунд мы услышали звук мотора, затихающий вдали.

— Лучший способ отделаться от Брента Холлистера — это напугать его, — заметила Ники.

— Не думаю, чтобы он испугался, — честно сказал я. — Просто не хочет рисковать своим красивым лицом.

Ники закатила глаза:

— Ты еще и психолог!

— Расскажи, как выглядит клуб «Континенталь»?

Она пожала плечами:

— Клуб как клуб. Все они одинаковые.

— Как ты познакомилась с Виктором Рутом?

— Через Кейт Мелик. Она сказала мне, что владелец клуба хочет, чтобы ему сделали фрески на стенах, и рекомендовала меня как художницу. Потом он мне позвонил, мы встретились и договорились об условиях и о том, как должна выглядеть фреска. Вот и все.

— А когда ты начнешь переносить фреску на стену?

— Когда все подготовлю. Мне нужна модель для Матери-Земли, а ее трудно подобрать.

— Мишель Стрэнд как-то связана с клубом?

— Мы уже обсуждали это в прошлый раз, когда ты был здесь. Насколько я понимаю, твой клиент хочет, чтобы ты нашел Мишель. Я не видела ее недели две, и, возможно, она не хочет, чтобы ее нашли. Поэтому я не собираюсь помогать тебе, Бойд. Понятно?

— Все понятно, — кивнул я. — Только имей в виду, что, возможно, кто-то другой не хочет, чтобы ее нашли. Может, ее насильно удерживают под замком, а может, она уже мертва и ее тело спрятали.

Ее глаза широко раскрылись.

— Как можно говорить такие ужасные вещи!

— Но это может оказаться правдой.

— Зачем кому-то убивать Мишель?

— Как раз это я пытаюсь узнать. Мои клиенты встревожены ее отсутствием.

— Я не верю.

— Хорошо. Но если она погибнет, а позднее выяснится, что она была жива во время нашей сегодняшней беседы, как ты потом себя будешь чувствовать?

— Ты подлый ублюдок! — На несколько секунд она прикусила нижнюю губу. — Честно говоря, я не так уж хорошо знаю Мишель. Не настолько хорошо, как бы тебе хотелось. Виктор Рут пришел ко мне вместе с ней для переговоров о заказе фрески для клуба. Он представил ее как свою приятельницу. Но у нас сразу сложились с ней добрые отношения. Она часто навещала меня, оставаясь на ночь или на пару дней. Я считала ее любовницей Рута, а Кейт сказала, что она замужем. Поэтому я не задавала неуместных вопросов. Однажды она упомянула, что приехала из Лос-Анджелеса, но не сказала, чем она там занимается и почему оказалась в Санта-Байе.

— У тебя с ней любовная связь?

Ее щеки слегка порозовели.

— Не лезь не в свое дело, Бойд!

— Любовницы обычно откровенничают друг с другом, — пояснил я. — Выходит, связи не было? Ты считала ее любовницей Рута, значит, она бисексуалка. Но ты никогда с ней об этом не говорила. И даже не спрашивала, почему она связалась с Виктором?

— Я считаю Рута толстым мерзким негодяем, — резко ответила она. — Но девушке надо чем-то зарабатывать на жизнь. Если это был единственный способ для Мишель, чтобы подработать, я ее вовсе не осуждаю.

— Итак, в последний раз ты ее видела пару недель назад?

— Она приехала поздно вечером, что случалось довольно часто. Она никогда заранее не предупреждала о своем приезде. Осталась у меня на ночь и уехала рано на следующее утро. Сказала, что у нее масса дел и нужно спешить.

— И это все, что ты можешь рассказать о ней?

— Она была просто потрясающей, как в постели, так и вне ее. Но тебе как мужчине этого не понять.

— Ну почему же, я с удовольствием послушаю про все интимные детали лесбийской любви, — возразил я.

Она неохотно усмехнулась:

— Я так и знала! Откровенно говоря, я тоже бисексуалка. Ты, наверное, догадался, когда в последний раз был здесь?

— Это предложение? — недоверчиво спросил я.

— Ни в коем случае, — мгновенно возразила она. — Дэнни Бойд как натурщик был интересен, но Дэнни Бойд как частный детектив вызывает у меня только отвращение.

— Ты знаешь анонимного партнера Рута — Ларри Стюарта?

— Я даже не знала, что у него есть анонимный партнер.

— Но ты знаешь Джо Кирквуда?

Она сморщила нос:

— Я встречала его на квартире у Кейт. Он подонок, и я не знаю, почему Кейт с ним связалась.

— Может быть, потому, что он платит за квартиру.

— Что за шутки? — Она недоверчиво рассмеялась. — Кейт очень богата. Она настолько богата, что может себе позволить забавляться с подонками типа Кирквуда. Но я не знала, что она мазохистка.

— Откуда у нее деньги?

— Я не спрашивала. Мы впервые встретились на вечеринке около года назад. Это была совершенно безумная вечеринка художников и натурщиков. Мы разговорились о живописи, о моих работах, и она захотела их посмотреть. Однажды она приехала за этим ко мне. Работы ей настолько понравились, что она заказала мне свой портрет. Вот как мы стали друзьями.

— Кейт тоже бисексуалка?

— Не знаю, — ответила она безразличным тоном. — Она ни разу не сделала мне даже намека на любовь, если это что-то означает.

— Разумеется, означает, — подтвердил я. — Ни один человек в здравом уме и с нормальным сексуальным аппетитом не может остаться к тебе равнодушным.

— Спасибо, Дэнни Бойд, — усмехнулась она. — Но лестью ты ничего не добьешься.

— Если тебе удастся вспомнить хотя бы что-то о Мишель Стрэнд, пожалуйста, позвони мне, — попросил я, протягивая свою визитную карточку.

Она взглянула на карточку без всякого интереса.

— Конечно, позвоню, если что-то вспомню, — пообещала она.

Попрощавшись, я пошел к машине. По пути назад в Санта-Байю я размышлял о многом, но в основном о том, почему такая богатая женщина, как Кейт Мелик, позаимствовала у меня пятьдесят баксов, чтобы купить себе пару трусиков. Около четырех часов дня я прибыл в собственную квартиру. Дом был пуст, и в холодильнике тоже не было никаких разносолов. Я проверил шкаф с бумагами, ящики комода в спальне, и все оказалось на месте, но не совсем. Кейт Мелик не могла найти ничего важного: после того, как убийца Сандры Лин провел обыск в моей квартире, я начал нервничать. Поэтому я сжег ее письмо, намагнитил ключ, который в нем находился, и укрепил его под задним бампером, там же, где у меня был запасной ключ от машины.

Я варил кофе, размышляя о Мишель Стрэнд — бисексуальной красотке, которая настолько очаровала Ларри Стюарта, что он даже не жалел украденных ею денег. И в то же время она была так экономна, что ночевала у друзей, а не в отеле. Действительно ли мне звонила Мишель Стрэнд? И если нет, то кому нужно было вводить меня в заблуждение? За этими размышлениями я незаметно выпил вторую чашку кофе.

В семь часов вечера я решил поужинать, и мой ужин вовсе не был роскошным: готовое блюдо из морозильника. Его нужно только разогреть на плите и постараться не думать о вкусе, когда ешь. Выпив после ужина стаканчик бурбона, я осознал, что впереди у меня долгая ночь, и решил проверить, достаточен ли мой социальный статус для членства в частном клубе.

Через пятнадцать минут я уже мчался по дороге, удаляясь от Саблайм-Пойнт. Как сказала Энджи Рут, эта местность не была особо популярной, потому что вид на океан заслоняла гора. Примерно через милю я увидел огни слева от дороги. Небольшой, слабо освещенный знак гласил: «Клуб „Континенталь“». Я повернул ко входу и увидел на стоянке с десяток машин. Трехэтажное здание было построено в колониальном стиле с импозантной колоннадой. Выйдя из машины, я поднялся по ступенькам. Открытые двери вели в широкий вестибюль, где стоял швейцар в голубой униформе, похожий на адмирала албанского военно-морского флота. Вблизи он выглядел как дублер на роль Кинг-Конга.

— Чем могу служить? — обратился он ко мне.

— Я к Виктору Руту. Меня зовут Бойд.

 Он внезапно вытянулся по стойке «смирно» и отдал мне честь. Вот так-то лучше, подумал я.

— Добрый вечер, джентльмены, — поздоровался швейцар.

Обернувшись, я увидел двух хорошо одетых мужчин, проходящих мимо меня в клуб. Горилла снова уставился на меня:

— Кто?

— Бойд! — рявкнул я в ответ.

Он задумался:

— Ждите здесь, я узнаю.

Глядя ему вслед, я усомнился в том, что он когда-либо бывал на море. Через минуту он вернулся в сопровождении светловолосого Адониса, одетого в дорогой бархатный костюм кремового цвета с кожаной отделкой.

— Привет, Дэнни Бойд, — сказал Брент Холлистер. — С судьбой бесполезно бороться. Она все время сталкивает нас.

— Я и не знал, что в этом клубе такая специализация, — ответил я. — Я бы захватил с собой плетку.

— К сожалению, это не так, — ответил он. — Хочешь посмотреть клуб?

— Экскурсия за десять центов?

— Что-то в этом роде, — согласился он. — Лерой останется охранять вход.

— Лерой? — усмехнулся я.

— Что вы нашли смешного в моем имени? — возмутился горилла.

— Ничего, — поспешил ответить я. — Наоборот, оно вам очень подходит.

Я прошел с Холлистером по вестибюлю и свернул в коридор налево. К сожалению, мы миновали бар, и тут он остановился у двери, негромко постучал и открыл ее.

— Минутку. — Его руки быстро и профессионально обшарили меня. — Я не хотел этого делать в вестибюле, чтобы не создавать у членов клуба неприятного впечатления.

Мы вошли в большой кабинет, дорого обставленный кожаной мебелью. Холлистер закрыл за нами дверь, и я увидел двоих, находившихся в комнате. За большим столом сидел с толстой сигарой в руке Виктор Рут. Рядом с ним, с застывшей гримасой улыбки на лице, — Джо Кирквуд. Насколько я понял, членство в клубе было закрыто для меня еще прежде, чем я заполнил анкету.

Мертвые серые глаза за стеклами очков без оправы долгое время изучали меня.

— На него не следует тратить много времени, — тихо сказал Кирквуд. — Просто сломаем ему обе ноги и отправим домой в кресле-каталке.

Рут расправил свои пышные усы, стряхнул пепел сигары в пепельницу, которая, кажется, была сделана из натурального жадеита.

— Просто не знаю, что с тобой происходит, Бойд, — рассудительно заявил он. — Я застаю тебя с моей женой, а ты наносишь мне удар, стоит мне только отвернуться. Вчера вечером ты избил Джо Кирквуда. Чего ты добиваешься? Тебе надоело жить?

— Я пытаюсь найти Мишель Стрэнд, — ответил я.

— Думаешь, она здесь? — искренне удивился он.

— Мне просто интересно посмотреть на ваше заведение.

— Я не видел Мишель уже две недели, — сказал он. — Я не знаю, где она, и, по правде сказать, мне на это наплевать.

— Даже после того, как она нагрела тебя на приличную сумму?

— Откуда ты это взял, черт возьми?

— От Ларри Стюарта, — небрежно ответил я. — Он сказал, что она вас обоих прилично наколола, но была так хороша в постели, что он не в претензии.

— Ларри так сказал?

— Конечно.

Он пожал плечами:

— Может быть, она и нагрела Ларри, я не знаю, но только не меня.

— Кажется, Ларри слишком много болтает для анонимного партнера, — посочувствовал я.

Рут задумался, и, судя по его виду, мои слова ему не понравились.

— Это ты позвонил в полицию и сказал, что видел, как я выхожу из коттеджа примерно в то время, когда убили Сандру Лин? — спросил я.

Он уставился на меня:

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Кто такая Сандра Лин?

— Кто была Сандра Лин, — поправил я его. — Ее убили на Парадиз-Бич пару дней назад. Я пытаюсь узнать, кто навел на меня полицию. Может быть, ты или Ларри Стюарт? — Я посмотрел на Кирквуда. — Или, может быть, этот дохлый мышонок?

Кирквуд стиснул зубы:

— Я настаиваю на своем предложении. Сломаем ему ноги и отошлем домой в кресле-каталке.

— Он все время крутится около Ники Холл, — тихим голосом добавил Холлистер. — Неужели она так хороша в постели? Ведь я же не знаю.

— И вокруг Кейт Мелик, — подхватил Кирквуд. — И все потому, что он пытается найти Мишель Стрэнд, не так ли, Бойд?

— Правильно, — согласился я.

— А ты сомневаешься? — спросил Рут у Кирквуда.

— Может быть, поиски Мишель Стрэнд просто предлог, — предположил Кирквуд. — Прикрытие других целей.

Все трое уставились на меня. Если бы у меня был хороший танцевальный номер, самое время пуститься в пляс.

— Мы можем отвезти его в укромное местечко, — предложил Кирквуд. — Уж там я из него все вытяну.

— А может быть, помочь ему найти Мишель Стрэнд? — предложил Рут. — Ведь это все, что тебе нужно, Бойд, — найти ее?

— Само собой, — поддакнул я.

— Я поговорю с Ларри Стюартом, — сказал он. — Может, он знает, где ее найти. А пока, Брент, окажи ему любезность, угости выпивкой за счет клуба.

Холлистер посмотрел на него с сомнением:

— Ты это серьезно?

— Конечно серьезно, — любезно ответил Рут.

Я последовал за Холлистером, и он купил нам выпивку. Бар не был переполнен. В нем болталось не больше полудюжины мужчин.

— У вас мужской клуб? — поинтересовался я, когда бармен поставил перед нами стаканы.

— Членство только для мужчин, — ответил он. — Но женщины допускаются в клуб.

— А ты работаешь здесь вышибалой, когда не занят как натурщик у Ники Холл?

— Ты прав, — ухмыльнулся он.

— А какова у клуба специализация?

— Специализация?

— Ваш клуб находится у черта на куличках, за холмом Саблайм-Пойнт, — сказал я. — Здесь нет ничего привлекательного. Ресторана и двух баров недостаточно, чтобы привлечь много народу, поэтому нужна какая-то специализация.

— Не знаю, спроси об этом у Виктора.

— С тобой что-то неладно, Холлистер. Ты не будешь возражать, если я буду называть тебя Брентом, старина?

— Я бы хотел, чтобы ты называл меня любовником, Дэнни, — признался он.

— Какая чушь!

Я сделал хороший глоток, стараясь сохранить самообладание, и предпринял еще одну попытку.

— Джо Кирквуд изображает из себя профессионального киллера, но это только игра. А вот в тебе под обманчивой мягкостью явно скрывается настоящий насильник.

— Вообще-то я мазохист, — разоткровенничался он. — Я люблю, когда мне причиняют боль, но только с моего личного согласия.

— А как насчет того, чтобы причинить боль другим?

— Если нужно, я готов, — произнес он почти застенчиво. — Скажи мне, Дэнни, с какой стати мы беседуем на эту тему?

— Сам не знаю, — пробормотал я.

Войдя в бар, Кирквуд бросил на меня враждебный взгляд:

— Мистер Рут хочет поговорить с тобой.

— Жаль, что он не педераст, — обратился я к Холлистеру. — Из вас получилась бы отличная пара.

— Я хочу быть в паре с тобой, Дэнни, — возразил Холлистер. — Ведь мы же оба красавцы. Стану я связываться с этим дохлым карликом! Ведь он наверняка ложится в постель в очках.

— Продолжайте в том же духе, вы двое, — угрожающе прошипел Кирквуд, а затем внезапно развернулся на каблуках и вышел из бара.

Допив бокал, я поставил его на стойку.

— Я рад, что ты ему врезал по яйцам, — похвалил меня Холлистер. — Наверное, это самое острое ощущение в его жизни.

— А как же Кейт Мелик? — лениво поинтересовался я.

— Кейт вытирает об него ноги, — ответил он. — Но нам не следует заставлять ждать мистера Рута.

Мы вернулись в роскошный офис, где Рут по-прежнему сидел за своим огромным столом. Кирквуд стоял рядом с обычным скучающим выражением на лице.

— Я поговорил с Ларри, — заявил Рут. — Он отказывается от слов, которые ты ему приписываешь.

— Значит, твой анонимный партнер лжец, — рассудительно ответил я.

Рут стиснул зубы:

— Мне трудно понять, но Ларри считает тебя интриганом и хочет еще раз поговорить с тобой.

— Хорошо.

— Кажется, ты уже бывал у него, поэтому без труда найдешь его дом.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Хорошо. — Он медленно наклонил голову: — Последнее предупреждение, Бойд. Тебе нечего делать в нашем клубе. И если ты еще раз здесь появишься, я прикажу выкинуть тебя отсюда.

— Я и не собирался вступать в ваш клуб. Здесь довольно скучно.

Я повернулся и пошел к двери, но едва успел миновать Холлистера, как Рут отдал приказ:

— Брент!

Мощный удар каратэ обрушился на мою шею, и я рухнул на колени. Удар ногой по ребрам вынудил меня растянуться на полу. За ним последовало еще несколько таких же ударов. Холлистер и Кирквуд схватили меня за руки и подняли. Они почти вынесли меня за дверь и бросили на землю только на автомобильной стоянке. Вот тут-то и надо было вскочить на ноги и продемонстрировать им искусство самообороны без оружия, с использованием комбинированных приемов каратэ, и черт знает чего еще. Но у меня так и не хватило сил подняться, и я остался валяться на земле. Холлистер бросил на меня сострадательный взгляд.

— В моих действиях нет ничего личного, Дэнни, просто мне платят за работу, — сказал он.

— А вот это очень личное! — рявкнул Кирквуд и еще раз ударил меня по ребрам.

Глава 6

Они уже давно вернулись в клуб, когда я наконец ухитрился подняться на ноги и заковылял к машине. Сидя за рулем, я осторожно ощупал пальцами грудную клетку. К счастью, ничего не было сломано, но боль нестерпимая. Мне не хотелось думать, как я буду выглядеть, когда созреют все синяки. Для разнообразия я начал массировать шею, которая все еще болела, как будто попала под паровой молот. Что там говорила по телефону самозваная Мишель Стрэнд? «В лучшем случае вы мелкая помеха, а в худшем — опасная помеха». Судя по оказанной мне встрече, они все еще считали меня мелкой помехой. Конечно, действует на самолюбие, но мне не хотелось думать, что могло произойти, если бы я оказался опасной помехой. Интересно, приглашал ли меня Ларри Стюарт к себе на самом деле или это была проверка? Если после того, как меня избили и выбросили из клуба, я не появлюсь в доме Стюарта, они решат, что достаточно напугали меня. Значит, согласно логике, надо было ехать к Стюарту. Я заскочил к себе домой, быстро принял душ и переоделся, прихватив с собой наплечную кобуру с «магнумом». Хватит с меня каратэ. Теперь, если кто-нибудь попытается тронуть меня хоть пальцем, я проделаю в нем большую дырку.

Когда я притормозил у импозантного трехэтажного особняка, все окна на первом этаже были освещены. Ларри Стюарт открыл дверь на первый же звонок.

— Входи, Бойд.

Он сверкнул жемчужно-белыми зубами. Я проследовал за ним в гостиную и обнаружил, что она пуста, несмотря на яркое освещение.

— Хочешь выпить?

— Бурбон со льдом, — заказал я.

Он прошел к бару и занялся выпивкой. Я еще раз с удивлением осмотрел роскошно обставленную комнату, имевшую совершенно нежилой вид. Стюарт подал мне бокал и снова ухмыльнулся:

— Твое трудолюбие заслуживает всяческой похвалы, Бойд. Ты напоминаешь неутомимую борзую, преследующую дичь.

— Ты живешь здесь один? — спросил я.

Он нахмурился:

— В основном. А в чем дело?

— Такой дворец слишком велик для одного.

— Мне так нравится, — коротко бросил он. — А тебе нет?

— Мне просто интересно.

— Ты наговорил обо мне небылиц Виктору Руту, Бойд. Мне это не нравится.

— Скорее полуправду, — поправил его я. — И мне наплевать, нравится тебе это или нет, Стюарт.

— Значит, выбросить тебя из клуба было недостаточно, надо было отрезать тебе ухо или еще что-то, чтобы ты понял, насколько это серьезно.

Я сделал глоток, бурбон был хорош.

— Я всего лишь хочу найти Мишель Стрэнд, — терпеливо повторил я.

— Ты так настырно это повторяешь, что я верю тебе, Бойд. Поэтому и пригласил сюда. Она вернулась.

— Где она?

— Она позвонила Ники Холл и спросила, можно ли у нее переночевать.

— А Ники позвонила тебе?

— Нет. — Он покачал головой. — Она позвонила Кейт Мелик, а Кейт позвонила мне. Вот тебе реальный шанс найти Мишель Стрэнд, и оставь нас в покое, Бойд.

— А может, это твой большой шанс избавиться от меня?

— Пожалуй, ты прав. — В темно-карих глазах промелькнула усмешка. — Тебе выбирать, но, если ты трусишь, тогда надо менять работу, не так ли?

— А разве ты не хочешь повстречаться с Мишель Стрэнд и узнать о своих деньгах? — спросил я.

— У нее нет моих денег, — высокомерно заявил он. — Я подшутил над тобой, Бойд.

— Ты, должно быть, очень богат, раз живешь один в таком доме, да еще и анонимный партнер Рута, — усмехнулся я. — Как же тебе удалось заработать столько денег, мистер Стюарт? Поставляешь клиентуру в клуб?

Его лицо потемнело.

— Как я зарабатываю деньги, не твое дело, Бойд. Допивай свой бурбон и проваливай отсюда.

— Говорят, Кейт Мелик богата. И если это так, странно, почему она тратит время на такого подонка, как Джо Кирквуд?

— У женщин бывают самые причудливые вкусы, — ответил он.

— Ники Холл рисует для вас фрески, — продолжал я. — Кажется, они отражают специализацию клуба.

— Какую специализацию?

— Не знаю, но, видимо, это уникальная специализация. Клуб находится в таком невыгодном месте, что должен иметь что-то совершенно особое, чтобы привлечь клиентуру.

— Просто очень хороший эксклюзивный клуб, — напыщенно произнес он. — У нас даже существует очередь на членство.

— Почему бы вам не записать в него меня? — предложил я. — Это повысит класс клуба.

Я допил бокал и поставил его на стойку бара. Стюарт проводил меня до двери, чтобы удостовериться, что я покинул дом, и захлопнул дверь, едва я переступил порог. Сев в машину, я с трудом удержался от искушения отправиться прямо домой и забыть о Сандре Лин. Но это означало забыть о ее банковском чеке и простить ссадины на лице, ноющую шею и помятые бока. Кроме того, меня очень интересовало, существует ли Мишель Стрэнд на самом деле.

Была прекрасная ночь с почти полной луной. Дорога стала безлюдной, как только я покинул Санта-Байю. За полмили от дома Ники Холл я выключил фары и двигатель и, проехав еще сотню ярдов, оставил машину слева под деревьями. Вполне возможно, что мне была организована встреча, и мне не хотелось преподносить им себя на блюдечке.

Скрытно подойдя к дому, я обнаружил перед входом черный автомобиль. Большинство окон светилось, значит, художница еще не спала. Обойдя дом сзади, я спрятался в густом кустарнике. Одна из стен студии была целиком из стекла, так что обзор открывался великолепный. В студии горел свет, но она была пуста. Картины на стенах отлично просматривались, и я с легким содроганием узнал обнаженного Дэнни Бойда, выглядевшего королем всех пороков.

Большой недостаток в деле соглядатая заключается в том, что ты не можешь оказать никакого влияния на действие. И вообще, начнется ли действие? Вполне возможно, Ники уже спит и просто забыла выключить свет. Прошло долгих пять минут, прежде чем в студии появилась Ники. На ней были белая шелковая блузка и черные бархатные брюки. Я наблюдал, как она установила свежий холст на мольберт и начала подбирать краски. Интересно понаблюдать за работой полуночной художницы, подумал я. Если только ее натурщиком не будет Джо Кирквуд.

Через несколько секунд в студию вошла модель, и я забыл все свои сомнения. Высокая брюнетка с пышной гривой волос, ниспадающих на мраморные плечи. Огромные черные глаза и широкий рот со слегка полноватой нижней губой. Зрелое, роскошное обнаженное тело. Полная высокая грудь с крупными коралловыми сосками. Длиннющие ноги с округлыми бедрами и изящными ступнями. Если это Мишель Стрэнд, то слухи о ней не шли ни в какое сравнение с реальностью.

Она позировала для Ники, откинув назад голову, оперев руки на бедра и широко расставив ноги. Великолепный подарок для соглядатая, затаившегося в кустах. Они болтали, пока Ники производила окончательный подбор красок и кистей. Натурщица смеялась над какой-то ее шуткой. Внезапно мне стало холодно в кустах, когда я подумал, что мог бы быть в доме с двумя очаровательными женщинами, весело болтающими и смеющимися. Я обошел угол дома, приближаясь к задней двери. Она не была закрыта, и я вошел внутрь, притворив ее за собой. Кухню я помнил еще по первому посещению дома, поэтому легко нашел дверь в студию и открыл ее.

— Вот дерьмо! — с отчаянием в голосе воскликнула Ники, когда я вошел в комнату.

Это нисколько не смутило натурщицу, которая с интересом разглядывала меня, а потом повернулась к картине, изображающей неистового Бойда.

— На картине все соответствует натуре, милочка? — негромко спросила она. — Надеюсь, здесь нет художественныхпреувеличений?

— Все как в натуре, — подтвердила Ники.

— Очень впечатляет, — сказала натурщица. — Я имею в виду вот это, а также профиль. Великолепная комбинация.

— Вы Мишель Стрэнд? — восторженно воскликнул я.

— Это Дэнни Бойд, — равнодушным тоном представила меня Ники. — Частный детектив, который тебя разыскивает.

— Я польщена, — заявила Мишель Стрэнд. — Не часто меня разыскивают такие красавцы.

— К сожалению, я проболталась Кейт Мелик, — пояснила Ники. — Почему она вдруг позвонила тебе, Бойд?

— Не мне, а Ларри Стюарту, а он уж рассказал мне.

— С какой стати он так поступил?

— Меня это тоже беспокоит, — ответил я. — Как чудесно во всем убедиться самому. — Я подарил натурщице солнечную улыбку: — Никакие описания не могут сравниться с вашими реальными достоинствами.

— Благодарю вас, Дэнни Бойд. — Ее улыбка была просто обворожительна. — Надеюсь когда-нибудь лично убедиться, насколько картина Ники соответствует натуре.

— Кажется, на сегодня с живописью покончено, — рассердилась Ники. — Можешь идти и одеться, Мишель.

— Пожалуй, — неуверенно произнесла натурщица. — А ты пока приготовь нам чего-нибудь выпить.

Она вышла из комнаты, так соблазнительно крутя голым задом, что спазм вожделения не отпускал меня, пока она не закрыла за собой дверь.

— Убить тебя мало, Бойд, — продолжала злиться Ники. — Она же идеальная Мать-Земля. Нужно всего лишь состарить ее лицо на десять — пятнадцать лет — и картина готова. Сегодня вечером у меня был единственный шанс ее нарисовать. Утром она опять уезжает, и Бог знает, когда я увижу ее снова. Ты мне все испортил!

— Она может позировать для тебя, а я тем временем выпью и поговорю с ней, пока ты рисуешь, — предложил я.

Ее лицо тут же прояснилось.

— Отлично! Надеюсь, Мишель согласится.

— А ты спроси у нее.

Ники подбежала к двери спальни, открыла ее и крикнула:

— Мишель!

Натурщица появилась на пороге в черных трусиках, живописно подчеркивающих Венерин холм. Ники скороговоркой выпалила мое предложение, с нетерпением ожидая реакции.

— Ничего не имею против, — согласилась Мишель. — Но сначала надо выпить.

— Отлично.

Ники бегом бросилась на кухню, а Мишель, наклонившись, одним движением избавилась от трусиков.

— Что ты хочешь от меня, Дэнни Бойд? — хрипловато прошептала она. — Кроме того, конечно, что я сама хочу от тебя.

— Мой клиент беспокоится, как бы с тобой не произошло несчастье, — объяснил я. — Меня наняли, чтобы найти тебя.

— Считай, что ты меня нашел.

Она подняла свои трусики с пола и бросила их на ближайший стул.

— Кто же так заботится обо мне, что нанял частного детектива?

— Клиент предпочитает оставаться анонимным, даже после того, как я нашел тебя, — ответил я.

— Очень мило!

— Клиент назвал пять человек, которые могут помочь найти тебя, — продолжал я. — Первый в списке Виктор Рут. Его жена сказала, что ты выманила у него приличную сумму, она также считает тебя бисексуалкой. По ее словам, ты наколола на приличную сумму и анонимного партнера Виктора — Ларри Стюарта. Стюарт сказал, что не жалеет этих денег, потому что ты отработала их в его постели. Позднее он отрицал, что ты брала у него деньги. Ники призналась, что у нее была с тобой любовная связь, тем самым подтвердив догадку Энджи Рут. Но больше она о тебе ничего не знает. Кейт Мелик познакомила вас, и с тех пор ты то появляешься, то исчезаешь, как вольная птица. Кейт больше не смогла добавить о тебе никаких подробностей. А Кирквуда интересует только, как бы поскорее вышибить из меня дух.

— Кажется, ты неплохо поработал, Дэнни Бойд, — равнодушно произнесла она.

Ники вернулась в комнату и раздала стаканы. Виски было прекрасное. Мишель, очевидно, тоже так считала, потому что осушила стакан в два глотка и вернула его Ники.

— Повтори, пожалуйста, дорогая, — попросила она.

Ники снова отправилась на кухню, а Мишель забрала свои трусики со стула и надела их.

— Думаю, что нам нужно поговорить, но не здесь. Не в присутствии Ники.

Ники вернулась с наполненным стаканом. Забирая его, Мишель ослепительно улыбнулась:

— Извини, дорогая, но я должна уйти. Обещаю, что обязательно вернусь, чтобы позировать тебе, может быть, завтра вечером.

— Ну конечно! — Ники надулась.

— Вот увидишь, родная. Только не сердись на меня.

— Пошла ты в задницу! — возмутилась Ники и, повернувшись на каблуках, ушла на кухню, громко хлопнув дверью.

— Ничего страшного, — заверила меня Мишель. — Пойду оденусь.

Она ушла в спальню, а я терпеливо ждал, потягивая виски. Через минуту я услышал звук стартера — от дома отъехала машина. Мишель, как ураган, выскочила из спальни и бросилась в холл. Я продолжал потягивать виски.

— Вот сука! — воскликнула она, возвращаясь в студию. — Она уехала на моей машине.

Я попытался ее утешить:

— Но моя машина здесь.

— Великолепно! — огрызнулась она. — Ну и что мне делать? Нанять тебя шофером?

Она была одета в канареечно-желтую блузку, облегавшую ее как вторая кожа, и коричневые брюки. Пока я пытался придумать, что бы еще сказать, она быстро отхлебнула из стакана. Тут я решил, что можно продолжить расспросы, пока она раздумывает, что делать дальше.

— Ты приехала из Лос-Анджелеса?

— Да, — рассеянно ответила она.

— Как ты оказалась в Санта-Байе?

— На той самой машине, которую эта сука украла у меня!

— Очень мило, — недовольно процедил я. — Я хотел спросить, что привело тебя сюда?

— Мне некогда болтать, Бойд, — отрезала она. — Я должна подумать, что делать дальше.

— Делать тебе особенно нечего, — здраво рассудил я. — Раз уж Ники уехала, можешь остаться и поговорить со мной. Она когда-нибудь вернется.

— Или где-нибудь разобьет мою машину!

— Давай рассуждать логично, — предложил я. — Например, почему бы нам еще не выпить?

— Вот первая разумная вещь, которую ты сказал, Дэнни Бойд.

Я взял ее почти пустой стакан вместе со своим и пошел на кухню, чтобы их наполнить. К тому времени, когда я вернулся в студию, Мишель снова разделась и стояла в одних трусиках. Когда я подал ей стакан, она грустно улыбнулась:

— Извини меня, Дэнни, я расстроилась из-за внезапного отъезда Ники. Моя машина так много значит для меня.

— Понимаю, — сказал я и отпил большой глоток, чтобы успокоить нервы.

— Мы поговорим немного позже, а сейчас я хочу чем-то возместить мою несдержанность, Дэнни.

Она поставила свой стакан на низкий кофейный столик, потом присоединила к нему мой, забрав его у меня. Подойдя вплотную и тесно прижавшись обнаженной грудью, она обвила руками мою шею.

— Почему бы нам не удовлетворить обоюдное желание прямо сейчас? — шепнула она мне на ухо. — Поговорить мы еще успеем.

Кто может найти аргументы против такой женской логики? Наши губы сомкнулись, языки сплелись, и я крепко стиснул обеими руками ее восхитительную попку. Ее руки соскользнули с моей шеи, а проворные пальчики расстегнули «молнию» на брюках и освободили приподнявший головку член. Проворные пальчики продолжали свою работу результатом которой стала полная эрекция.

— Как чудесно! — прошептала она. — Я так хочу ощутить тебя во мне, Дэнни.

Монотонный шум у меня в голове становился все громче. Мишель внезапно отпрянула от меня, широко раскрыв глаза.

— Это Ники! Она уже возвращается.

— Черт бы побрал эту Ники! Вечно она не вовремя, — пробормотал я.

Звук мотора становился все громче, пока не замолк у самого дома. Мои руки соскользнули с упругих половинок восхитительной попки, и Мишель побежала к двери, ведущей в холл. Мне ничего не оставалось, как застегнуть «молнию» на брюках и искать утешение в нетронутом виски, стоявшем на низком кофейном столике. Когда мотор стих, в доме наступила внезапная тишина. Как ни хорош был первый глоток виски, он был слабым утешением по сравнению с блаженством, которому помешала Ники. Внезапно раздался вопль, полный ужаса. Когда он неожиданно оборвался, его эхо продолжало звучать в наступившей тишине. Выбежав в холл, я обнаружил широко раскрытую дверь. Мишель исчезла. Я решил выйти из дома и сделал всего три шага от порога, когда на меня рухнула крыша.

Глава 7

Состоялось неприятное повторение инцидента в коттедже на Парадиз-Бич. Болела голова, и ничуть не меньше страдала гордость, оттого что я во второй раз попал впросак. Когда я наконец поднялся на ноги, вокруг не было ни людей, ни машины. Я вернулся в дом, плеснул холодной водой себе в лицо и допил виски. Пистолет оказался на месте, в наплечной кобуре, но от этого было не легче. Я осмотрел спальню, там не осталось никаких следов Мишель: ни одежды, ни сумочки, ничего. Неожиданно в уши ударил звук, напоминающий громовые раскаты. Он донесся издалека, из-за дома. Я вспомнил, как Ники говорила, что дорога там подходит к краю каньона. На кухне в одном из шкафов я отыскал фонарь. Подходя к входной двери, я услышал звук машины, пронесшейся на большой скорости. Когда я вышел из дома, машины уже не было.

Дорога за домом почти исчезла, превратившись в грунтовую тропу, покрытую гравием. Но при свете фонаря следы машины легко различались. Я шел по ним, пока они не прервались на кромке каньона примерно через семьдесят ярдов. Край каньона представлял собой отвесный обрыв около сотни футов. А затем следовал крутой уклон до самого дна. На дне каньона полыхал погребальный огонь. Очевидно, бензиновый бак взорвался при ударе, и теперь от машины остался только скелет. Я долго стоял и смотрел вниз. И когда пламя несколько утихло, кажется, рассмотрел почерневшую фигуру, лежащую на земле примерно в пяти ярдах от машины. Но полной уверенности у меня не было. Спуститься вниз было невозможно, поэтому я вернулся в дом. Поднявшись на крыльцо, я услышал истерический вопль:

— Кто там?!

— Дэнни Бойд, — ответил я.

В холле появилась Ники Холл и почти упала мне на грудь:

— Слава Богу, ты вернулся! Я думала, что сойду с ума!

— Успокойся, что случилось? — спросил я.

— Я отъехала всего около мили, дальше дорогу полностью заблокировал стоящий поперек пустой автомобиль. Я вышла посмотреть, что происходит, и тут кто-то схватил меня сзади, направил в лицо луч фонаря и сказал: «Это не она». Я настолько испугалась, что потеряла дар речи. Этот человек затащил меня в кусты, бросил на землю и пригрозил, что, если я встану раньше чем через пять минут, он убьет меня. Я лежала там, дрожа от страха. Потом услышала, как обе машины отъехали, но не была уверена, что с ними уехал угрожавший мне человек. Только добросовестно выждав пять минут, я решилась подняться. Вокруг никого не было. Мне пришлось вернуться пешком, и когда я вошла в дом, то услышала твои шаги. Я не знала, кто это, и, наверное, впервые в жизни была рада тебя видеть, Дэнни Бойд!

— Почему бы нам не выпить по этому поводу?

Она молча повернулась и пошла в студию. Я проследовал за ней и подождал, пока она вернется из кухни с выпивкой.

— А где Мишель? — поинтересовалась она.

— Не знаю, — ответил я и рассказал обо всем, что произошло.

Она торопливо глотнула виски.

— Они явно искали Мишель. Ведь я же была в ее машине. Наверное, когда она выбежала из дома, они схватили ее.

— Кто-то подождал, чтобы расправиться со мной, если я попытаюсь вмешаться, — согласился я.

— Дэнни. — Она широко раскрыла глаза. — Когда я возвращалась, то слышала кошмарный взрыв. Ты не знаешь, что случилось?

Я рассказал ей о машине, свалившейся в каньон, и она побелела.

— В машине кто-то был?

— Видимо, да, — неохотно ответил я и упомянул о почерневшей фигуре, лежавшей недалеко от машины.

— Как ужасно! — Она покачала головой. — Какой-то бесконечно долгий кошмар! Ты не узнал машину?

— От нее сохранился только остов.

— У меня не выходит из головы, что это машина Мишель, а ее тело лежит рядом.

— Будем надеяться на лучшее, — произнес я без всякой уверенности в голосе.

— Может, позвонить в полицию?

— И что мы им скажем? — возмутился я. — Произошла авария, или ты думаешь, что твою подружку убили, потому что кто-то вытащил тебя из ее автомобиля, а потом затолкал в кусты, убедившись, что это не она? Они будут просто в восторге. Особенно когда увидят картины, развешанные по твоим стенам. Но если тебе хочется провести предстоящие сорок восемь часов, объясняя полиции все в мельчайших деталях, то я не буду тебя удерживать.

Она задумчиво покусала нижнюю губу.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Взрыв машины наверняка слышали не только мы, и полиции, вероятно, уже доложили об этом. А нас здесь не было. Быстро побросай самые необходимые вещи в сумку. Ты проведешь остаток ночи у меня.

Она нервно расхохоталась:

— Это что, нескромное предложение?

Я с трудом удержался, чтобы не заехать ей между глаз.

— Нам еще надо добраться до моей машины, и мне бы очень не хотелось повстречать на пути патрульный полицейский автомобиль.

Последним конвульсивным глотком она опорожнила стакан и уже через минуту появилась из спальни с набитой сумкой. Выходя из дома, она погасила свет и закрыла входную дверь. Мы никого не встретили по пути к моей машине и, возвращаясь в Санта-Байю, не слышали никаких сирен. Я поехал боковой дорогой позади Саблайм-Пойнт. Ники сидела рядом, глядя в тусклую пустоту через ветровое стекло. Повернувшись ко мне, она спросила:

— Ты здесь живешь?

— У нас была тяжелая ночь, и мы заслужили небольшой отдых.

— Что ты имеешь в виду, черт возьми?

— Визит в клуб, — пояснил я. — Мы там немного выпьем и поболтаем с руководством.

— Ты с ума сошел! Сейчас три часа ночи!

— Ты можешь поздно встать, — расщедрился я. — Мы городские гуляки, живущие в центре Санта-Байи, считаем, что вечер только начался. Думай что хочешь.

— Что за шутки? — воскликнула она. — Я совершенно не одета, не говоря уж о косметике.

— Ты выглядишь бисексуально, прекрасно, как всегда, — заверил я ее. — Кроме того, в этом клубе одеваются непринужденно.

Поворчав, она затихла, откинувшись на спинку сиденья, а через пару минут я остановился перед входом в клуб «Континенталь».

— Я никогда не прощу тебе этого, Дэнни Бойд! — прошипела Ники, выходя из машины. — Никогда!

Швейцар в форме албанского адмирала долго пронизывал меня оценивающим взглядом.

— Привет, Лерой, — вежливо поздоровался я.

— Ты что, хочешь, чтобы тебя выкинули отсюда еще раз? — прохрипел он.

Я достал из кобуры «магнум» и ткнул Лероя стволом куда-то между второй и третьей серебряными пуговицами мундира.

— Когда пуля выйдет у тебя из спины, останется дырка диаметром шесть дюймов, — небрежно заметил я.

Он с трудом перевел дыхание:

— Что вам угодно?

— Проводи нас в кабинет мистера Рута.

— У меня будут неприятности.

— Но ты по крайней мере останешься жив, — заверил его я. — Если ты торопишься в могилу, я не возражаю.

— У меня не та зарплата, чтобы из-за нее жертвовать жизнью, — согласился он.

Я последовал за ним вместе с Ники, которая чувствовала себя несколько неуверенно. Мы прошли вестибюль, свернув по коридору налево мимо бара. Адмирал резко тормознул перед дверью кабинета Рута.

— Вернись к входной двери и охраняй ее, — приказал я. — И не забудь, если ты ворвешься в кабинет, пока я там, не сносить тебе головы.

Судя по сосредоточенному выражению его лица, он намеревался бежать из клуба в первый попавшийся темный переулок. Пожав плечами, он удалился.

— Ты с ума сошел! — прошипела Ники мне в ухо.

Открыв дверь кабинета, я осторожно подтолкнул Ники, заставив ее рысью вбежать внутрь. Войдя в комнату, я закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Рут сидел за своим большим столом, а Ларри Стюарт стоял рядом с ним. Некоторое время оба тупо смотрели на нас, потом Стюарт ухмыльнулся:

— Да это же наш вездесущий Бойд!

— Хочешь, чтобы тебя еще раз вышвырнули отсюда? — спросил Рут.

Я поднял «магнум»:

— На этот раз не выйдет.

— Тогда какого черта тебе нужно?

— Я здесь ни при чем, — затараторила Ники. — Он заставил меня прийти с ним.

— Я бы с удовольствием устроил им выставку картин, но вряд ли она им понравится, — заявил я.

— Шутки в сторону! — воскликнула Ники. — С тех пор как ты появился в моей жизни, Дэнни Бойд, от тебя одни…

— Заткнись! — рявкнул Стюарт.

Она так и застыла, широко открыв рот, пока не нашла в себе силы закрыть его.

— Как сказал Виктор, какого черта тебе здесь нужно, Бойд? — повторил вопрос Стюарт.

— Скажи ему, — обратился я к Ники.

— Откуда мне знать, чего ты хочешь? — с горечью спросила она. — Я об этом понятия не имею. По-моему, ты психопат, свихнувшийся на сексуальной почве.

— Расскажи ему, что случилось сегодня вечером, — терпеливо объяснил я. — С того момента, как я застал у тебя Мишель Стрэнд.

Тут она ему все выложила. Как Мишель передумала и отказалась позировать, а Ники с досады взяла ее машину, но была остановлена в миле от своего дома. Как ее заставили выйти из машины, решили, что она не та, кто им нужен, и бросили на обочине дороги. Потом она пешком вернулась домой, где я рассказал ей, что машина сорвалась в каньон и чье-то тело лежит рядом с ней. Я добавил скучные детали о том, как меня ударили по голове, когда я выскочил из дома на крик Мишель. Когда я закончил, Рут и Стюарт переглянулись, а потом уставились на меня.

— Так ты говоришь, что тело — если это тело! — лежащее рядом со сгоревшей машиной, это Мишель? — спросил Стюарт.

— Или того, кто украл ее, а несколько минут спустя решил покончить с собой, направив машину в каньон, — ответил я. — Тебе эта версия кажется более правдоподобной?

— Зачем кому-то убивать Мишель? — удивился Рут.

Стюарт скупо усмехнулся:

— Чтобы не дать ей поговорить с Бойдом, конечно. Ты слышал, какую характеристику дала ему Ники? Психопат, свихнувшийся на сексуальной почве.

— Где Холлистер и Джо Кирквуд? — поинтересовался я.

— Кирквуд уехал сразу следом за тобой, — ответил Рут. — А когда ушел Холлистер, я не знаю.

— А сколько времени пробыл здесь ты? — спросил я у Стюарта.

— Проверяешь алиби? — Усмешка как будто прилипла к его лицу. — Я приехал сюда полчаса назад. Мы с Виктором проверяем счета.

— А ты зачем приехала сюда с Бойдом, Ники? — внезапно спросил Рут.

— Он сказал, что мне лучше исчезнуть из дома, как будто меня там и не было, — объяснила она. — Полиции станет известно об аварии машины в каньоне, и она начнет задавать мне разные вопросы.

— Значит, ты поедешь к нему на квартиру?

Она пожала плечами:

— У меня не было выбора, но он неожиданно решил заехать сюда.

— Теперь у тебя есть выбор. Я скоро уезжаю, и ты можешь поехать со мной на яхту, — предложил он. — Энджи сейчас там. Так что все будет пристойно.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Это намного приятнее, чем всю ночь обороняться от Бойда.

— Конечно, если Бойд согласится, — вмешался Стюарт. — Ведь у него в руках пистолет.

— Ради Бога, — согласился я. — Ники мне уже надоела.

— Я заберу сумку из машины.

Когда она выходила из кабинета, в ее глазах светилась издевка. Подождав, пока дверь за ней закроется, я посмотрел на Стюарта:

— Люди, вытащившие Ники из машины Мишель, очевидно, искали Мишель и нашли ее, когда она выбежала из дома. Вероятно, они убили или похитили ее. Не так ли?

— Пожалуй, так, — неохотно согласился он.

— Эта операция была спланирована тобой или Рутом, а может быть, идею предложили Кирквуд или Холлистер. Если это не ваше дело, тогда чье?

— Ты задаешь много вопросов, Бойд, на которые у меня нет ответов, — сказал он.

— Если ты не знал, что это должно было случиться, значит, твой партнер все скрыл от тебя или ваши наемники вышли из-под контроля. — Я усмехнулся. — Тут есть над чем задуматься.

Ники вернулась в комнату со своей сумкой и радостно заявила Руту:

— Я готова ехать.

— Ну а ты, Бойд? — ухмыльнулся Рут, глядя на меня. — Или у тебя есть еще интересные идеи для нас?

— Я тоже готов, поехали вместе, — предложил я.

Ники вышла из клуба, шагая между ними, а я шел следом. Лерой бросил на меня злобный взгляд, когда мы проходили мимо него, но он был слишком занят, салютуя владельцу, и на большее его не хватило. На стоянке Рут усадил Ники в свою машину и сам уселся за руль. Стюарт повернулся ко мне с каменным лицом:

— Нужно поговорить. Но сейчас слишком поздно. Я тебе позвоню.

— Хорошо, — согласился я.

— Проблема в том, что я никак не могу вычислить твоего клиента. — Он слабо улыбнулся. — Может быть, я твой клиент, только не догадываюсь об этом?

— Я не против клиентов, потерявших память, если только они не забывают вовремя платить.

Пожав плечами, он удалился. Я сел в машину и поехал домой. Был уже пятый час утра, и я чувствовал себя разбитым, не говоря уже о том, что окончательно запутался и ощущал себя полным идиотом. Добраться до постели было единственным моим желанием, поэтому я направился прямо в спальню, даже не подумав промочить горло перед сном. Включив свет, я увидел на подушке аккуратную черную головку. Мне не хотелось ни спорить, ни объясняться. Поэтому я тут же выключил свет, разделся в темноте и прокрался под одеяло. Она дышала тихо и ровно, и я решил, что не разбудил ее. Закрыв глаза, я начал считать обнаженных гурий, грациозно прыгающих через кровати, застеленные черными шелковыми простынями. На счете три — это была гурия с огромными подпрыгивающими грудями — я почувствовал, как теплая попка плотно прижимается к моему паху. Слегка отодвинувшись, я возобновил счет. На счете пять — это была гурия с побритым лобком, при таком счете нужно стремиться к разнообразию, — теплая попка снова прижалась ко мне еще плотнее и начала тереться об меня. Мой всегда готовый к бою член тут же прореагировал, вытянувшись по стойке «смирно», и вступил в спор с моим разумом. Я снова решительно отодвинулся и выпал из постели. Через пару секунд, когда я принял сидячее положение, включился ночник. Темные глаза холодно смотрели на меня.

— Ты что это заявляешься домой в такой час, Дэнни Бойд? — ледяным тоном воскликнула Кейт Мелик. — Видимо, ты трахался всю ночь напролет, раз предпочитаешь скорее упасть с кровати, чем заняться со мной любовью?

Сев в постели, она отодвинула простыню, которая теперь скрывала только ее бедра. Моему взору открылись прелести ее высокой полной груди, а коралловые соски начали твердеть. Картину дополняли мягкие линии ее женственного животика с аккуратным треугольником темных волос внизу. Какой дурак станет беседовать, объяснять, спорить в такой момент? Я тут же залез в постель рядом с ней, перегнувшись, выключил ночник и, положив ладонь ей на лицо, ласково толкнул ее на подушку. Ее зубы вонзились в мою ладонь с готовностью голодной, злобной собаки. Завопив от боли, я свободной рукой сильно дернул ее за волосы на лобке. Теперь была ее очередь вопить, и в результате моя ладонь получила свободу.

— Сейчас же прекрати! — крикнули мы одновременно.

Сжав в ладони ее ближайшую грудь, я целовал, лизал и покусывал ее, пока она не отвердела, затем принялся за ее двойняшку. Мой язык начал неторопливый спуск по нежному животу и нырнул в густые джунгли внизу. Кейт удовлетворенно вздохнула и раздвинула ноги. Мой язык ласкал ее набухшие губы, которые покорно раздвинулись, и отвердевший клитор получил свою долю внимания. Ее тело волнообразно вздымалось, а стоны и вздохи становились все призывнее. Перевернув ее на живот, я удостоил округлую попку пары резких шлепков, чтобы она не отвлекалась, и вошел в нее сзади. Проникнув на пару дюймов, я раздвинул ее ноги пошире и решительным рывком ввел свой член до основания, а затем она внезапно вскрикнула и достигла пика первой, опередив меня всего на миг. Я недвижно лежал на ней, ощущая, как мой член угасал, превращаясь внутри нее в никчемного карлика.

— Как хорошо, — пробормотала она в подушку. — Я больно укусила тебя за руку?

— Смертельная боль, — ответил я.

— Так тебе и надо!

Я отстранился от нее и после секундного размышления изо всех сил укусил за самую пышную часть левой ягодицы. Она взвизгнула, дрыгая ногами.

— За что? — возмутилась она.

— Я слишком устал, чтобы пожелать тебе доброй ночи.

Отвернувшись от нее, я заснул уже через тридцать секунд, смутно осознавая, что она продолжала говорить со мной, и даже кричала на меня, но я всегда был против бесед после занятий любовью. Когда я проснулся, было уже пять минут второго. Комнату заливал солнечный свет, и это поднимало настроение. Приняв душ, побрившись и почистив зубы, я оделся. Квартира была пуста, но на столе лежала записка следующего содержания:

«Ушла к адвокату, чтобы сделать фото отпечатков зубов на моей заднице. Это будет тебе стоить миллион долларов плюс банка вазелина. Вернусь к вечеру и приготовлю обед. Если не придешь домой вовремя, я лично тебя кастрирую и подам на ужин твои собственные яйца на серебряном блюде».

Я отправился на кухню и приготовил кофе. Сандра Лин умерла прежде, чем объяснила мне свое странное письмо, вспомнил я. Ники Холл тоже, судя по всему, была странной девушкой, как и Мишель Стрэнд. А Кейт Мелик была самой странной из всех. Такого рода мысли не способствовали комфорту, и мне пришлось выпить еще одну чашку кофе. Я наполовину опорожнил ее, когда зазвонил телефон.

Это был голос Ларри Стюарта.

— Бойд, ты слышал радио час назад?

— А что там объявили? — огрызнулся я. — Что группа «Кисс» сделала программу из лучших произведений Ирвинга Берлина^[190]?

— О сгоревшем в каньоне автомобиле! — рявкнул он. — Ты был прав, рядом нашли тело.

— Мишель Стрэнд?

— Неопознанная женщина. Они решили, что эта женщина была за рулем. Полагают, что это несчастный случай.

— Ну и что?

— Значит, ты и Ники Холл не врали о том, что произошло ночью. А мне казалось, вы просто выдумали эту историю.

— С какой стати нам было врать?

— Ну, например, чтобы поссорить нас с Виктором.

— Это еще зачем?

— Не знаю — зачем! — завопил он. — Хватит задавать мне глупые гипотетические вопросы, Бойд. Я не в том настроении. Нам нужно поговорить, и как можно скорее.

— Где?

— У меня.

— Буду у тебя через час.

— Договорились.

Он повесил трубку. Я последовал его примеру и тоскливо подумал, хорошо бы позвонить капитану Шеллу и спросить, как идет расследование автомобильной катастрофы. Но это все равно что пытаться погладить бешеную собаку, а мне хватало бешеных собак еще с прошлой ночи.

Глава 8

Остановив машину перед особняком на холме Саблайм-Пойнт, я некоторое время любовался видом на океан. Он выглядел гладким и спокойным, сверкая прозрачной голубизной. Когда я поднялся на крыльцо и позвонил, Ларри Стюарт открыл дверь через несколько секунд. Он был одет с небрежностью, которую любят изображать на страницах модных журналов. Темно-карие глаза глядели победно, а сверкающие жемчужно-белые зубы заставили меня пожалеть, что я не надел темные очки.

— Заходи, — скомандовал он.

Я последовал за ним в гостиную, которая по-прежнему имела нежилой вид. Все в облике Ларри Стюарта выглядело настолько безупречно, что казалось, он никогда в жизни не посещал туалет.

— Садись. Хочешь выпить? — предложил он.

— Предпочитаю обед из трех блюд и бутылочку «Боллингера» шестьдесят третьего года.

— Ты все шутишь, Бойд.

Он еще раз ослепил меня своими белоснежными зубами.

— Ты хотел говорить, вот и говори, — предложил я.

— Я слышал ваш с Ники Холл разговор поздно ночью. Как я говорил тебе по телефону, я решил, что это просто выдумка. Но радио подтвердило вашу историю. На дне каньона действительно найдена машина и рядом с ней труп женщины, чья личность пока не установлена. Так что если до конца верить вашему рассказу, то это труп Мишель Стрэнд, а это меня беспокоит.

— Потому что она задолжала тебе деньги?

Он покачал головой:

— Она мне ничего не должна. Кто-то ввел тебя в заблуждение. Меня беспокоит вопрос, почему ее убили.

— А у тебя самого нет никаких предположений?

— У меня есть несколько гипотез, но они меня не устраивают. Если это все-таки труп Мишель, как ты думаешь, почему ее убили?

— Чтобы не дать ей поговорить со мной.

— У тебя самомнение выше холма Саблайм-Пойнт! Что могла сообщить тебе Мишель, из-за чего ее стоило убивать?

— Не знаю, — вполне логично ответил я, — ведь нам так и не удалось поговорить.

— Ладно, начнем сначала, — сказал он. — Тебя наняли найти Мишель, а теперь, видимо, она мертва. Что ты собираешься делать дальше?

— Сначала нужно убедиться, что она действительно мертва. Остальное будет решать мой клиент.

— Дело значительно упростится, если ты мне скажешь, кто твой клиент.

— Это невозможно, — нехотя процедил я.

— Так дело не пойдет.

— Мой клиент дал мне пять фамилий людей, которые могли знать, где находится Мишель Стрэнд, — продолжал я. — Это ты, Рут, Ники Холл, Джо Кирквуд и Кейт Мелик. Ты и Рут — партнеры по клубу «Континенталь». Джо Кирквуд работает на Рута. Ники Холл рисует фреску для клуба. С Кейт Мелик полной ясности нет: она или любовница Кирквуда, или богата, или и то и другое.

— Кейт Мелик богата, — коротко подтвердил он. — И еще она любит мужчин. Возможно, она мазохистка, поэтому ее привлекает Джо Кирквуд.

— Все-таки клуб для меня загадка, — продолжал я. — Он неудачно расположен и ничем особенным не отличается, насколько я заметил.

— Ты не поверишь, сколько у нас посетителей только потому, что клуб расположен в уединенном месте, — возразил он.

— Зачем вам Лерой, мне понятно. Горилла в качестве вышибалы — это как раз то, что нужно, — продолжал я гнуть свою линию. — Если возникнет какой-либо скандал с посетителем, Лерой пригодится. Но зачем тебе нужны Джо Кирквуд и Брент Холлистер, я не могу понять.

Он пожал плечами:

— Виктор считает, что они нужны. Виктор управляет клубом, и я оставляю такого рода вопросы на его усмотрение.

— В чем же все-таки специализация клуба?

— Что?

— Если клуб предлагает своим клиентам что-то совершенно особенное, тогда можно понять, зачем нужны Кирквуд и Холлистер.

— Я не пойму, о чем ты говоришь.

— Может быть, Виктор поймет?

В его карих глазах мелькнула насмешка.

— Ты хочешь сказать, что в клубе что-то происходит за моей спиной, о чем я не догадываюсь?

— Или ты все прекрасно знаешь, но не хочешь мне сказать, — предположил я.

— У тебя слишком богатое воображение, Бойд.

— Вернемся к Мишель Стрэнд. Мой клиент хочет, чтобы я нашел ее, и с этой целью дал мне список людей, которые могут знать, где она находится, включая и твое имя. Вчера вечером ты позвонил мне и сказал, что она будет у Ники Холл. Я отправился туда, чтобы поговорить с ней, и в это время ее якобы похитили и убили. Или чтобы не дать ей поговорить со мной, или по какой-то другой причине.

Стюарт пожал плечами:

— Не знаю.

— Ники Холл позвонила Кейт Мелик и сказала ей, что Мишель будет у нее, а Кейт позвонила тебе. Ты говорил об этом кому-нибудь еще?

Он покачал головой:

— Только тебе, больше никому.

— Но мы не знаем, с кем еще могла поговорить Кейт.

— Вот у нее и спрашивай.

— Хорошая мысль, — согласился я. — Говорить с тобой — только время попусту тратить.

— То же самое могу сказать о тебе, — огрызнулся он.

Я встал, и он проводил меня до двери, как всегда, видимо, чтобы удостовериться, что я действительно ушел. Возвращаясь в Санта-Байю, я понял, что отмахал приличное расстояние, только чтобы полюбоваться видом на Тихий океан.

Недвижимостью в роскошных районах Санта-Байи занималась единственная женщина-маклер, и звали ее Сара Каппл. Войдя в ее контору, я обнаружил рыжеволосую девицу в огромных очках с черной оправой, в строгой белой блузке и черной юбке. Она выглядела такой недотрогой, что, казалось, произнеси я такие грязные слова, как «рука» или «нога», — и она тут же упадет в обморок.

Она застенчиво улыбнулась:

— Я к вашим услугам, сэр.

— Я хотел бы снять на короткое время большой красивый особняк в районе Саблайм-Пойнт, — ответил я.

Улыбка приобрела снисходительный оттенок.

— К сожалению, в этом районе дома сдают редко. Я почти уверена, что сейчас ничего подходящего нет.

— Я только, что был в том районе, и он мне очень понравился, — задумчиво продолжал я. — Один дом мне особенно подходит.

И я подробно описал дом Стюарта.

— О да, — уверенно подтвердила она. — Это дом Батроуза. Но боюсь, что вы опоздали. Его сдали месяц назад.

— Сдали в аренду?

— Да. Семья Батроуз уехала на год в Европу.

— Я не тороплюсь и готов подождать, но, разумеется, не слишком долго.

— Я проверю.

Она подошла к шкафу, достала папку, просмотрела ее и поставила на место.

— Дом снят на три месяца, — сообщила она, вернувшись к столу. — Аренда закончится через семь недель.

— Ну, это слишком долго, — с сожалением произнес я. — Мне не повезло. Но спасибо за вашу любезность.

Она улыбнулась:

— Всегда к вашим услугам, мистер Бойд.

— Мы незнакомы, иначе я бы вас запомнил.

— Вы не умеете врать, мистер Бойд. Но спасибо за комплимент, — небрежно бросила она. — Я как-то видела ваше фото в газете. Там шла речь о кошмарном преступлении, связанном с подлогом и убийством, насколько я помню. Все это было намного интереснее, чем наш бизнес с недвижимостью.

— Вы совершенно заинтриговали меня, а я все еще не знаю вашего имени.

— Салли Ноте, — ответила она. — И я не такая недотрога, какой кажусь на первый взгляд.

— Вы совершенно сбили меня с толку, — признался я. — Я считал, что вы убежденная девственница, готовая обвинить в изнасиловании любого прохожего, который случайно толкнет вас плечом на перекрестке.

— Это особый имидж, на котором настаивает Сара Каппл, — объяснила она. — Но если заглянуть мне под юбку, у меня очень сексуальное нижнее белье, которое напоминает мне, что я женщина.

— Если вы увидите у меня на макушке огненный столп, знайте, что он лишь слабое отражение моих эротических видений, — заявил я.

— Может, это у вас постоянная сублимация? — поинтересовалась она. — Дом арендовал некто Лоуренс Стюарт, он выплатил шесть тысяч аванса и внес достаточно солидный депозит. Кажется, вас только это и занимало, мистер Бойд?

— Теперь я в этом не уверен. Хотелось бы побольше узнать о вашем сексуальном белье и о том, что скрывается под ним.

— Красивое тело, скованное униформой, — ответила она.

— Мне бы не хотелось верить вам только на слово.

— Я бы с удовольствием представила доказательства прямо сейчас, но, боюсь, Сара Каппл не одобрит мое появление в голом виде перед клиентом, если случайно войдет в офис.

— Значит, нам нужно время и место, — обрадовался я. — Почему бы не поужинать вместе сегодня вечером?

— Я никогда не сталкивалась с насилием и преступлениями, — сказала она. — Как мне следует одеться?

— Черная кожа вполне подойдет, — посоветовал я. — И если вы захотите проколоть одну ноздрю, вставьте в нее маленькую жемчужину. Это высший класс.

— Ждите меня в машине у конторы около шести, — предложила она. — Я пытаюсь говорить с вами на сексуальные темы, реализуя фантазии, возникшие у меня после того, как я увидела ваше фото в газете.

— Вроде того, что я держу вас голой в чулане? — предположил я.

Ее улыбка сделалась загадочной.

— Скорее наоборот, — мечтательно произнесла она.

— Итак, встречаемся перед вашим офисом завтра в шесть вечера, — подвел я итог. — Но я предупрежу мамочку, что, если не вернусь домой к десяти, ей следует обратиться в полицию и объявить розыск.

Я вышел из конторы, направляясь к автомобилю и размышляя, какого черта я работал все эти годы детективом, когда можно было прекрасно проводить время, устроившись в контору по торговле недвижимостью.

Заморив червячка гамбургером и кофе, я почувствовал себя готовым к длительному морскому путешествию и тут же отправился на стоянку яхт у рыбацкого причала. Палуба шестидесятифутовой яхты была пуста, возможно, никого не было дома. Выяснить было не так уж сложно. Громко протопав по палубе туда-сюда, я завопил изо всех сил:

— Спасайте корабль! Надвигается айсберг! Спасайте корабль!

Тут же послышались торопливые шаги где-то внизу, и Энджи Рут выскочила на палубу. Короткие волосы взлохмачены, высокие груди соблазнительно трепещут, а крохотные белые трусики почти ничего не прикрывают.

— Какого черта? — крикнула она.

Сощурившись от яркого солнечного света, она наконец разглядела меня, и ее пальчики хищно растопырились.

— Боже мой! Надо было сообразить, что это ты! — воскликнула она. — Мне снился кошмар, что яхта тонет посреди Тихого океана, окруженная дюжиной акул, таких же, как в фильме «Челюсти». Когда ты заорал «Спасайте корабль!», у меня чуть не случился разрыв сердца.

— Как видишь, все обошлось, — успокоил ее я.

— Чего ты приперся на этот раз?

— Муж дома?

— Он вернулся в клуб. Забрал с собой Ники Холл. Оттуда ее кто-нибудь подбросит в студию. — Ее голубые глаза приняли расчетливое выражение. — Хотелось бы узнать, зачем он притащил ее к нам под самое утро.

— Могу рассказать.

— Только не здесь. — Она опустила глаза. — Такое ощущение, что меня фотографируют для порнографического журнала. Давай спустимся вниз.

Мы спустились в каюту, и она надела коротенькое, едва до бедер, платье.

— В один прекрасный день мы встретимся, когда я буду полностью одета, и уж тут-то ты меня наверняка изнасилуешь, — сказала она. — Расскажи мне о Викторе и Ники Холл.

Я изложил сокращенную версию случившегося прошлой ночью, но даже и на это потребовалось время. Судя по выражению лица Энджи, мой рассказ ее заинтересовал.

— Ты думаешь, что это был труп Мишель Стрэнд?

— Вполне вероятно, — ответил я.

— Кто-то отомстил за ее проделки, — глубокомысленно заметила она.

— Ларри Стюарт говорит, что она не брала у него деньги.

— Ларри — жалкий лжец. Они с Виктором партнеры, и эта девица нагрела их на очень приличную сумму.

— Откуда ты знаешь?

— Виктор как-то говорил об этом с Ларри по телефону. Сказал, что они вложили в Мишель Стрэнд крупную сумму, но это пустяки по сравнению с тем, что они должны получить в результате.

— И это все?

— А разве этого недостаточно?

— У Стюарта большой особняк на Саблайм-Пойнт, где живут богачи, — продолжал я. — Но кажется, он вовсе не богат, а просто снял особняк на три месяца.

— Вот как? — произнесла Энджи безразличным тоном.

— Но, судя по всему, Виктор богат, — продолжал я. — Владеет клубом «Континенталь», океанской яхтой и так далее.

Она смотрела на меня своими голубыми глазами, явно что-то вычисляя, я почти слышал, как гудит компьютер у нее в голове.

Наконец она заявила:

— Может, я сошла с ума, Дэнни Бойд, но я верю тебе, а не Ларри Стюарту.

— Вот как? — отозвался я.

— Виктор был профессиональным игроком, — начала она свой рассказ. — Не так уж весело быть замужем за профессиональным игроком, потому что часто, просыпаясь утром, не знаешь, удастся ли выбраться из постели. Может, ночью он проиграл всю твою одежду, и даже последние трусики так и не принесли ему счастья! Мы женаты три года, и все это напоминает мне катание на американских горках: не успеешь подняться на пик, как снова обрушиваешься в пропасть. Шесть месяцев назад все это внезапно кончилось. Виктору крупно повезло в игре в покер на озере Тахо. Кучка богачей из Лос-Анджелеса пригласила его в игру на всю ночь. Виктор сорвал банк — около двадцати тысяч долларов. Это была просто какая-то сказочная ночь. Где-то к четырем часам утра все хотели закончить игру, кроме одного парня. Виктор к этому времени выиграл около ста тысяч долларов, и этот парень поставил свою океанскую яхту против банка. Виктор выиграл, но парень не хотел отступать. Он сказал, что яхта стоит на причале в Санта-Байе и там же он владеет половиной акций ночного клуба. Он поставил свою долю в клубе против всего, что есть у Виктора, и Виктор снова выиграл.

— Виктор просто счастливчик, — заметил я.

— Я тоже так подумала, когда мы внезапно разбогатели. Мы приехали в Санта-Байю и решили пожить на яхте, пока Виктор разберется с клубом. Через пару дней появился другой партнер, им оказался Ларри Стюарт. Виктор был просто без ума от клуба. Он решил, что это его шанс порвать с игрой и начать нормальную жизнь. И тут он узнал ужасную правду. Клуб не только не приносил доходов, но и требовал дополнительных вложений все время. Обнаружилась масса долгов, и все наши свободные деньги пошли на их погашение. Он скрывал от меня, как на самом деле обстоят дела. Почти все время он проводил или в клубе, или в беседах с Ларри Стюартом за закрытой дверью. Я предлагала ему покончить с клубом. У нас была яхта, которую можно было продать и вложить деньги в какое-нибудь прибыльное дело. Но он не хотел меня слушать, продолжая заниматься клубом.

— И тут появилась Мишель Стрэнд? — подсказал я.

— Правильно. Виктор был в восторге и сказал, что ее предложение снимает все проблемы. Я не поверила тогда и не верю сейчас, особенно если она мертва.

— А как звали главного проигравшего на озере Тахо?

Она поморщилась:

— Его звали Декстер Лин.

— Не может быть! — удивился я.

— Видимо, это его вдову убили позапрошлой ночью?

— Пожалуй, да, — согласился я.

— Я живу в каком-то кошмаре, — пожаловалась она. — Виктор отмалчивается, а по мне, уж лучше бы он опять начал играть.

— Но у вас все еще есть яхта, почему бы не продать ее и не начать жизнь сначала.

Она затрясла головой:

— Ты ошибаешься. Яхта давно уже принадлежит банку. Все деньги ушли на проклятый клуб.

— Расскажи мне, как выглядела Мишель Стрэнд, — попросил я.

Энджи Рут тупо уставилась на меня:

— Какое это имеет значение теперь, когда она мертва?

— И все-таки расскажи.

— Каштановые волосы, карие глаза, хорошая фигура, но слегка полновата. — Она пожала плечами. — Вот и все.

— А нет ли среди твоих знакомых высокой девушки с длинными черными волосами, черными глазами и потрясающей фигурой?

— У меня таких с полдюжины, особенно в Вегасе, — засомневалась она.

— Ну а здесь, в Санта-Байе?

Она задумалась.

— Есть похожая официантка в клубе. Я как-то столкнулась с ней в офисе у Виктора.

— Как ее зовут?

— Насколько я помню, Джони Митчелл. Я могла бы приревновать ее, но Виктор сказал, что она любовница Ларри. Кроме того, сейчас Виктору со всеми его заботами в клубе,кажется, не до любовных утех.

— Спасибо, Энджи, — поблагодарил я. — Ты просто прелесть.

Она громко фыркнула:

— Я и в постели недурна, если у кого-то найдется время, чтобы в этом убедиться.

Глава 9

Я вернулся домой и позвонил Ларри Стюарту. Он отнюдь не был очарован, когда я назвал себя.

— Что тебе еще нужно, Бойд?

— Просто хотел узнать, не опознала ли полиция труп?

— Не знаю.

— А сколько официанток работает сейчас в клубе? — вежливо спросил я.

— Официанток? — удивился он. — Ни одной.

— Значит, твоя любовница уволилась?

— Не пойму, о ком ты говоришь, Бойд?

— Джони Митчелл. Я слышал, что она твоя любовница и работала в клубе официанткой.

— Впервые слышу это имя, — отрезал он. — Ты или выжил из ума, или тебе пора сменить источники информации, Бойд!

Он бросил трубку. Я последовал его примеру и направился к машине. Кажется, меня водят за нос, сообразил я. Но Энджи Рут явно не подходила на эту роль. А если она говорила правду, значит, все остальные лгали. Мне это нравилось намного больше, чем другой поворот: если она лгала, все остальные говорили правду.

Поездка в студию Ники Холл стала настолько рутинной, что я практически не заметил монтерейских сосен по пути. Я прибыл в студию около четырех часов дня, и Ники Холл открыла дверь с недовольным видом.

— Ты прямо как привидение, только еще хуже. Привидения появляются только ночью, верно?

Она была одета в свою обычную рабочую униформу: небрежно застегнутая белая блузка и джинсовые шорты. Я последовал за ней в студию, где со стены на меня гордо смотрел неистовый Дэнни Бойд. Никаких живых моделей в студии я не обнаружил.

— Какого черта тебе надо на этот раз? — спросила она.

— Как прошла ночь на яхте у Виктора?

— Скучновато, но намного предпочтительнее, чем ночь с таким извращенцем, как ты.

— Как ты относишься к жене Виктора?

— К Энджи? — Она сделала гримаску. — Вполне нормально, но она все время пилит Виктора. Не понимаю, как он все это выдерживает.

— Видимо, ему нужно завести себе любовницу, как Ларри Стюарту, — предположил я.

— Ты приехал в такую даль, чтобы обсудить семейную жизнь Виктора Рута? — спросила она устало.

— У Ларри Стюарта потрясающая любовница, — с жаром продолжал я. — Так мне, по крайней мере, говорили: высокая, отличная фигура, длинные черные волосы, черные глаза и прелестный ротик.

— Заткнись, пожалуйста, у тебя сейчас слюни потекут! — возмутилась она.

— Она могла бы быть прекрасной моделью для твоей Матери-Земли. Нужно всего лишь состарить ее лицо лет на десять — пятнадцать.

Ники Холл смотрела на меня с таким выражением ужаса на лице, как будто я, сам того не зная, превратился в привидение.

— Но ее зовут не Мишель Стрэнд, а Джони Митчелл, — добавил я.

Ники неожиданно повернулась и выбежала на кухню. Когда я вышел за ней следом, она дрожащими руками наливала себе спиртного.

— Мне виски со льдом, пожалуйста, — попросил я.

Она машинально кивнула, продолжая возиться с выпивкой.

— Любопытно, что ты вспомнила о привидениях, — продолжал я светским тоном. — Как, по-твоему, превращают привидение в живого человека?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — прошептала она.

— Сначала нужно наделить привидение физическими характеристиками, потом определенным характером, — начал объяснять я. — Начнем с того, что это девушка, и дадим ей имя. Потом сделаем ее высокой, с длинными черными волосами, черными глазами и роскошным зрелым телом. А теперь приступим к созданию характера. Предположим, что она очень подвижна и никогда нигде не задерживается надолго. Так и скачет с места на место и от одного к другому. Для большего интереса нужно ее сделать, к примеру, бисексуалкой.

Она посмотрела на меня с нескрываемым ужасом:

— Что ты делаешь со мной, Бойд?

Я взял у нее из руки стакан и сделал глоток. Виски было отменное.

— Я приехал сюда, чтобы разыскать Мишель Стрэнд, — сказал я. — Как любой частный детектив, совал свой нос куда не просили. Кому-то здесь было очень важно доказать мне, что Мишель существует — или все еще существует? — поэтому мне много рассказывали о ней. Но в конце концов этого оказалось недостаточно. И тогда мне предъявили живую Мишель Стрэнд, чтобы я увидел ее и поговорил с ней, но недолго. Мишель Стрэнд, которую мне предъявили, не могла сказать мне то, что я хотел узнать, потому что она была фальшивой. Очень скоро ее убили. Они решили, что если Мишель Стрэнд мертва, то мне останется только доложить об этом моему клиенту, и дело кончено.

Ники Холл сделала огромный глоток из своего стакана и задрожала:

— Я ничего не могу рассказать тебе, Бойд. Иначе он меня убьет!

— Кто?

— Джо Кирквуд. Он настоящее чудовище. Ты когда-нибудь заглядывал ему в глаза? Они мертвые. В первый раз появившись в моей студии, он затащил меня в спальню, сорвал с меня одежду и изнасиловал. Я пыталась сопротивляться, но он ударил меня так сильно, что внутри что-то оборвалось. Если бы это была страсть, я еще могла бы понять. Ничего подобного, он просто использовал меня как дырку. Просто удовлетворил свою потребность. Когда он голоден, он покупает гамбургер, а когда его мучает жажда, пьет воду. Когда ему нужна женщина, он берет ее, скорее всего первую попавшуюся.

— И ты никому не пожаловалась?

— Он бы снова избил меня.

— Я имею в виду серьезную жалобу, например, в полицию.

Она покачала головой:

— Это не поможет, он все равно добрался бы до меня и убил. Я ужасно его боюсь! Я пыталась говорить с Виктором, но он посоветовал мне поговорить с Ларри, а Ларри не захотел слушать. «Не создавай проблем, — сказал он, — если хочешь получить деньги за фреску».

— Значит, ты не создавала проблем и выполняла все их приказания, включая и прошлую ночь?

Я терпеливо ждал, пока она сделает еще один большой глоток виски.

— Если Джо узнает о нашем разговоре, он убьет меня, — произнесла она со страхом.

— Он ничего не узнает, а тебе лучше говорить со мной, чем с полицией.

Ее лицо исказила гримаса.

— Все было, как ты сказал. Они объяснили мне, что сказать тебе и как описать Мишель Стрэнд.

— Они?

— Ну, Джо Кирквуд. Вчера он сказал мне, что Джони Митчелл сыграет роль Мишель Стрэнд. Она должна была появиться у меня около девяти вечера, а я должна была позвонить ему, чтобы сказать об этом. Потом она будет изображать мою натурщицу. Джо вычислил, что ты появишься здесь около одиннадцати. Я должна была разрешить тебе поговорить с Джони, как раз столько, чтобы ты убедился, что это Мишель, но ни в коем случае не дольше. После этого я должна была сбежать из дому на машине Джони, отъехать по дороге одну милю, где Джо должен был ждать меня. Так я и сделала.

— И там он велел тебе рассказать выдуманную историю о том, как тебя вытащили из машины и заявили, что ты не та?

Она кивнула.

— Кто еще был с ним в машине?

— Я не знаю. Он стоял перед машиной, когда я подъехала. Кто-то был в машине, но я не рассмотрела кто.

— Мужчина или женщина?

— Не могу сказать, я видела только смутный силуэт за ветровым стеклом.

— Видимо, Джони Митчелл тоже выполнила предписанную ей роль, — предположил я. — Услышав шум возвращающейся машины, она должна была выбежать из дома. Кирквуд вычислил, что я последую за ней, и ждал меня снаружи. Потом они запихнули ее в машину и столкнули машину с обрыва в пропасть.

— Я не знала, что они убьют ее, — захныкала Ники. — Клянусь!

— Конечно, — согласился я. — Это была твоя первая встреча с Джони Митчелл?

Она снова кивнула:

— Я никогда не видела ее раньше.

— Она что-нибудь рассказала о себе?

— Нет. Да я и не спрашивала. Мы обе немного нервничали, зная, что ты вот-вот появишься и нам предстоит разыграть тебя.

— Ты уверена, что звонила Кирквуду, а не Кейт Мелик, после появления Джони?

— Абсолютно. — Она удивленно посмотрела на меня. — С какой стати я буду звонить Кейт Мелик?

— Не знаю, но Ларри Стюарт говорит, что ты позвонила Кейт Мелик и рассказала ей, что к тебе приехала Мишель Стрэнд.

— Он с ума сошел.

— Вполне возможно, — подтвердил я.

— Я просто не понимаю! — воскликнула она. — Если Мишель Стрэнд существует, то где она сейчас?

— Это очень хороший вопрос.

— Что ты собираешься делать, Дэнни?

— Ты все время задаешь хорошие вопросы, — буркнул я. — Виктор Рут объяснил тебе, зачем ему нужна такая фреска в клубе?

— Он говорил, что деятельность клуба надо оживить, и хотел что-нибудь сексуальное, но в хорошем вкусе. Я предложила использовать темы классических мифов, и он согласился.

— Кейт Мелик прислала тебе Холлистера в качестве натурщика?

— Да, она часто присылала мне натурщиков и всегда угадывала, что мне нужно. Она работала лучше любого агентства.

Я усмехнулся:

— Готов поспорить, что ты даже не бисексуалка. Это был трюк, чтобы придать Мишель Стрэнд реальные черты.

— Ты прав, это выдумка Джо Кирквуда.

— Ты можешь вспомнить еще какие-нибудь детали о клубе или Мишель Стрэнд?

Она подумала.

— Пожалуй, нет. Виктор Рут все время твердил, что их клуб должен быть выдающимся, когда мы обсуждали фреску. «Это будет самый эксклюзивный клуб во всей Калифорнии», — говорил он.

— Что-нибудь еще?

— Больше ничего не помню.

Допив виски, я поставил стакан на стол. Ники не сводила с меня обеспокоенного взгляда.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Вернусь в Санта-Байю.

— Это обязательно? — спросила она жалобно. — Может, останешься, Дэнни? Я хорошо готовлю. Ты бы мог переночевать здесь.

— Спасибо, но у меня назначено свидание.

Ее лицо окаменело.

— Как я могла предположить, что у такого жеребца может быть свободный вечер?

— Могу выделить тебе время между тремя и четырьмя часами в следующий четверг, — расщедрился я.

— Иди к черту!

Я последовал за ее подчеркнуто напряженной спиной из кухни в студию. Она встала у окна, сложив руки под грудью, так и не повернувшись ко мне.

— Если собрался уходить, почему не уходишь?

У нее был просто неистощимый запас хороших вопросов. Я пошел к машине и отправился в долгий путь в Санта-Байю. Домой я прибыл уже в восьмом часу вечера. Из кухни доносился аппетитный запах. Там я и застал шеф-повара, надрывающегося у раскаленной плиты. Шеф-повар был одет соответственно случаю: небрежно расстегнутая черная шелковая рубашка и белые трусики, соблазнительно контрастирующие с бронзовым загаром длинных ног.

— Ты что так рано? — грубовато спросила Кейт Мелик. — Какой смысл приходить рано в твою несносную квартиру? Здесь даже не посидишь в гостиной с бокалом вина, потому что никакой гостиной нет.

— Я могу выпить и в офисе, — предложил я.

Она недовольно нахмурилась:

— У меня еще ничего не готово. По крайней мере час я провожусь с ужином, потом нужно принять душ и одеться. И если ты все это время будешь сидеть в своем проклятом офисе, я просто не выдержу. Поэтому катись куда хочешь и возвращайся через час. Прогуляйся или посиди в ближайшем баре, только не здесь.

— Хорошо, — согласился я. — А что на ужин?

— Молодые устрицы, омар «Саблайм» по моему собственному рецепту. Потом клубника со сливками, а потом бренди и вишневка. И я на десерт. Я уже хочу тебя. И пожалуйста, не беспокойся, если не испытываешь желания. Даю гарантию, что сегодняшний ужин — самый сильный половой стимулятор из всех известных в мире.

— Может, мне сесть в холодную ванну до ужина, — предложил я. — Как бы мне не перегреться раньше времени.

— Убирайся отсюда к черту!

Испытанное обаяние Бойда действует безотказно, размышлял я, выходя из квартиры. За последние два часа уже две красавицы послали меня к черту. Что, если попытаться установить мировой рекорд? Подъехав к стоянке яхт у рыбацкого причала, я поднялся на палубу яхты. Здесь никого не было. Видимо, Энджи Рут уже получила свою норму загара. Спускаясь по лестнице, я весело окликнул:

— Есть кто-нибудь дома?

— Убирайся к дьяволу! — выкрикнул чей-то голос.

Итак, установив рекорд, я спустился в каюту и обнаружил там Энджи Рут со стаканом в руке. На ней был огромный белый махровый халат, укрывавший ее с головы до пят. Лицо сердитое.

— Ты подонок! — завопила она. — Ты просто вонючий подонок!

— Что случилось?

— Ты проболтался Кирквуду, что говорил со мной.

— Этого не было.

— Ты врешь! Откуда еще он мог узнать о нашем разговоре?

— Поверь мне, Энджи. Единственное, чего может ожидать от меня Кирквуд, — это еще один пинок по яйцам.

Допив виски, она медленно и неуверенно проковыляла к открытой бутылке, стоявшей на столе, и снова наполнила стакан.

— Несколько часов назад он ворвался сюда и заявил, что я совершила большую ошибку, болтая с тобой. И тут же доказал мне это, избив меня до полусмерти. Он настоящий профессионал: следов почти не осталось. А потом он изнасиловал меня, а я не могла даже кричать.

— Приношу свои извинения.

— Прелестно! — На ее губах появилось жалкое подобие улыбки. — Он еще извиняется! Ну тогда все в порядке.

— У меня не было разговора с Кирквудом, — повторил я. — Вероятно, кто-то догадался, откуда я все знаю, и послал Кирквуда, чтобы отомстить тебе.

— Кто же это?

— Не знаю, — признался я. — Возможно, Ларри Стюарт.

— Какая разница? — вздохнула она. — Кирквуд предупредил, чтобы я не вздумала жаловаться Виктору, потому что он сам попал в переплет, и если Виктор начнет возникать, то я вполне могу остаться вдовой.

— А ты ничего не скажешь Виктору?

Она устало покачала головой:

— У него хватает собственных забот. Мои синяки быстро пройдут, а что касается изнасилования, то это сущий пустяк. — Она снова жалко улыбнулась. — Все продолжалось не больше двух минут. Но я запомнила урок и больше не собираюсь болтать, Бойд. Поэтому убирайся и забудь сюда дорогу.

Как говаривал один парень из штата Миссури, поверишь только тогда, когда сам увидишь. Я решительно распахнул ее купальный халат и стянул его с плеч — халат соскользнул к ногам Энджи.

— Только тронь меня, Бойд, и я убью тебя! — возмущенно пригрозила она.

Передо мной была знакомая картина: небольшие, приятно округлые груди, выпуклый лобок, покрытый светлым пушком, а на животе красовалось несколько синяков. Обойдя Энджи сзади, я обнаружил лиловые синяки и на ее ягодицах.

— В чем дело? — прошептала она.

— Хочу удостовериться, что ты не врешь.

Подняв с пола халат, она надела его и взяла в руки стакан.

— Мне всегда казалось, что здесь все врут, кроме тебя, — объяснил я. — Просто я решил еще раз удостовериться, что не ошибся.

— Как бы я хотела пнуть тебя как следует по яйцам, — сказала она. — Жаль, что я сейчас не в лучшей форме для физической расправы.

Глава 10

Я вернулся к себе домой и не узнал собственный офис. На моем рабочем столе красовалась дорогая скатерть. Стол был накрыт на двоих, посуда серебряная и хрустальная. Вынужден признаться, все выглядело просто великолепно. На кухне никого не было, но от аппетитных запахов у меня слюнки потекли, пока я готовил себе выпивку. Вернувшись в офис, я успел сделать только один глоток виски, когда дверь в спальню распахнулась и появилась Кейт Мелик. На ней было фантастическое платье из красного шелка, длиной до пола, подчеркивающее ее роскошные формы.

— Ты вернулся как раз вовремя, Бойд, — одобрила она. — Допивай виски и приступим к ужину.

— Я как раз вспомнил, что ты должна мне пятьдесят долларов.

Ее темные глаза расширились.

— Что?

— В ту ночь, когда Кирквуд выгнал тебя из собственной квартиры, ты появилась здесь и заняла у меня пятьдесят долларов, чтобы купить себе нижнее белье.

— Дэнни Бойд, ты сама галантность, — заметила она ледяным тоном. — Нашел время когда вспомнить.

— Я все думаю, уж не потратила ли ты эти пятьдесят баксов на сегодняшний роскошный ужин?

Она надула губы:

— Я знала, что ты подонок, Дэнни, но не до такой же степени.

— Я не подонок. Визит на кухню убедил меня, что ужин будет великолепен, ты сама просто совершенство. Если сюда еще присоединить обещанный десерт, то я не могу представить, чем заслужил все это.

— Ну хорошо, я признаюсь, — решила она. — Ты мой лучший любовник за последние несколько лет, Дэнни. Такие, как ты, встречаются крайне редко, и их надо ублажать.

— Я просто поинтересовался, — сказал я.

Ужин был роскошный: и устрицы, и омар, и клубника со сливками. К концу ужина я не просто наелся, я еле мог пошевелиться.

— Как насчет коньяка? — спросила Кейт.

— Только не сейчас. Моя печень просто не выдержит.

— Тебе помогут упражнения, — шепнула она. — Упражнения, которые делают лежа. Пошли.

Она поднялась и направилась в спальню. Великолепный красный шелк нежно облегал ее попку, подчеркивая покачивание ягодиц. С большим трудом я поднялся на ноги и последовал за ней. В спальне она с улыбкой на лице повернулась ко мне, отведя руки за спину. В следующую секунду красный шелк скользнул к ее ногам, и она небрежно отбросила его в сторону. Она стояла передо мной, уперев руки в бедра, слегка наклонив голову набок, а на губах играла вызывающая усмешка. Предложение в классической форме, которое невозможно отклонить. Но я повернулся к ней спиной и подошел к окну. Я долго и сосредоточенно изучал вид на улицу и противоположный дом.

— Дэнни, что случилось? — наконец спросила она. — Ты заболел?

— Ты отлично придумала занять пятьдесят долларов, — сказал я. — Тем самым подтверждалась легенда, что Джо Кирквуд платит за твою квартиру, содержит тебя в обмен на мелкие услуги. Я совсем было поверил, но все твердили, что ты богата.

— Кто это все?

Я обернулся и посмотрел на нее:

— Ларри Стюарт, например. Вот он как раз небогат, хотя и живет в огромном особняке на Саблайм-Пойнт. Он всего лишь арендовал его на девяносто дней.

— Зря я готовила ужин, — расстроилась она. — Он тебя совершенно не возбудил.

— У тебя красивое тело, Кейт, и в постели ты превосходна, — признал я. — Но сейчас нам нужно поговорить, обменяться сведениями, получше узнать друг друга.

— Тогда придется одеться, иначе я буду чувствовать себя дурой.

Она натянула белые трусики, черный свитер и узкие брюки. Поправив волосы, села на край постели, аккуратно скрестив ноги.

— Мы поговорим, но это будет конец, Бойд, — сказала она тихо. — Ни один мужчина не оскорблял меня так, как ты.

— Сказка о том, что Кирквуд выгнал тебя из собственной квартиры, была отличным предлогом, чтобы переехать ко мне, — начал я. — Прекрасная возможность обыскать квартиру, пока меня нет дома, и вообще быть в курсе того, чем я занимаюсь. Видимо, у тебя есть и другие источники информации. Например, Ники Холл сказала тебе, что к ней вчера вечером приехала Мишель Стрэнд.

Она покачала головой:

— Я не говорила с Ники вчера.

— Ларри Стюарт утверждает обратное.

— Значит, он лжет.

— Возможно. — Я пожал плечами. — Мишель Стрэнд убили вчера ночью. Кто-то усадил ее в машину, а потом столкнул машину в пропасть.

— Это правда?

— Почти правда, — ответил я. — Только девушка, называвшая себя Мишель Стрэнд, на самом деле была Джони Митчелл.

— Ты с ума сошел?

— Не думаю, — спокойно ответил я. — Я всем надоел, разыскивая Мишель Стрэнд. Поэтому кто-то решил изготовить ее специально для меня. Они изготовили ее из Джони Митчелл, а потом убили ее. Меня наняли, чтобы найти Мишель Стрэнд. И если я поверю, что она мертва, то расскажу моему клиенту об этом, и, значит, всему делу конец, не так ли?

— Кому понадобилось пускаться в такую авантюру?

— Я все время задаю самому себе этот вопрос, — признался я. — И пока не нашел ответа. В ту ночь, когда я ушел из твоей квартиры и пришел домой, мне позвонила Мишель Стрэнд. Наверняка это была не Джони Митчелл и не настоящая Мишель Стрэнд, потому что ее уже не было на свете к тому времени. Я считаю, что это была ты, мое солнышко. Ты хотела узнать, как я прореагирую, и выяснить, приехал ли я домой, потому что иначе бессмысленно разыгрывать комедию о том, что Кирквуд выкинул тебя из собственной квартиры, если меня все еще нет дома.

Несколько секунд она не сводила с меня глаз.

— Твоим клиентом была Сандра?

— Да, — сказал я. — Она позвонила мне вечером, перед тем, как ее убили. Она была перепугана, потому что кто-то бродил вокруг коттеджа, где она находилась. Когда я приехал туда, она уже была мертва. Убийца ударил меня по голове, забрал ключи и обыскал мою квартиру, но он появился там слишком рано. Ее письмо пришло только на следующее утро.

— Письмо?

— В нем говорилось, что она хочет нанять меня, чтобы найти Мишель Стрэнд, и указывались люди, знавшие Мишель. Это Стюарт, Рут, Ники Холл, Кирквуд и ты.

— И ты решил заняться этим делом, хотя твоя клиентка была уже мертва?

— В письме был банковский чек, поэтому я решил его отработать.

Она медленно наклонила голову:

— Я была другом Сандры. Это я посоветовала ей приехать в Санта-Байю, полагая, что здесь безопасно.

— И она приехала сюда в первый раз под именем Мишель Стрэнд, не так ли?

На лице Кейт отразилось удивление.

— Откуда ты знаешь?

— Только Энджи Рут правильно описала мне ее: каштановые волосы, карие глаза, несколько полноватая фигура. Это портрет Сандры Лин. И он не имеет ничего общего с той Мишель Стрэнд, которую мне описывали другие.

— Что тебе известно о Сандре?

— Она вдова некоего Декстера Лина, которого застрелили в Лос-Анджелесе несколько месяцев назад. Он был замешан в рэкете, ходили упорные слухи, что он пытался надуть мафию на крупную сумму, за что и был убит. Главная проблема Декстера заключалась в том, что он игрок. Он ввязался в игру с Виктором Рутом на озере Тахо и в результате проиграл свою яхту и половину акций клуба.

— Кажется, болтушка Энджи стала твоей золотой жилой, — проворчала она. — Она доложила тебе, что игра была подстроена? Ларри Стюарт обеспечил Руту беспрерывный выигрыш. Он знал, что Декстер терял над собой контроль, когда подолгу проигрывал. И Рут оказался владельцем яхты и половины клуба. — Она презрительно усмехнулась. — Клуб приносит одни убытки. Ларри заложил яхту в банке, и у Рута нет ничего, кроме неприглядной работы в клубе. С ним Ларри не промахнулся. Рут работает как вол и никогда не спорит с ним.

— Как Стюарт познакомился с Декстером Лином?

— Ларри своего рода суперсводник, — объяснила она. — Он давно уже якшается с мафией как свободный художник, у которого доверительные связи со множеством бандитов. Представь себе, что ты крупный оптовый торговец наркотиками где-то на востоке и планируешь отдохнуть в Калифорнии. Как организовать двухнедельный отдых с твоей юной любовницей из кордебалета? Ты звонишь Ларри, и он все организует. О чем бы ты ни попросил Ларри, он все устроит. За приличную сумму, конечно. Декстер Лин любил азартные игры. Ларри всегда мог организовать для него частную игру в любом месте страны, в любое время с гарантией, что игра будет честной, а ставки высокими. Таким образом, ему удалось подстроить финальную операцию, организовав игру между Лином и Виктором Рутом.

— А что ты можешь сказать о клубе «Континенталь»?

— Он купил его по дешевке, потому что клуб расположен в невыгодном месте и не может предложить ничего особенного. Ларри планирует все переделать, устроив здесь главное прибежище для всех его клиентов. Место, где они могут расслабиться в условиях предельного комфорта и предельной безопасности. Здесь будет все, что только они пожелают, в особенности девушки.

— И Ники Холл рисует фреску, которая должна создать этот новый облик?

— Да. Но нужны крупные инвестиции. Акции Лина ничего не дали в смысле наличности. И даже яхта не произвела на банкиров особого впечатления.

— Значит, Лина убили за то, что он прикарманил деньги мафии? — спросил я. — И после его смерти только вдова знала, где эти деньги, а Ларри хотел, чтобы она вложила их в клуб?

— Ты прав. Но она ему не доверяла. Хотела во всем убедиться лично, приехав сюда из Лос-Анджелеса под именем Мишель Стрэнд. В беседе с Виктором и Энджи Рут она притворилась, что представляет самое себя. Она выбрала время, когда Ларри был в Лос-Анджелесе, и думала, что будет в безопасности. Ларри пригласил ее еще раньше и нанял большой особняк на Саблайм-Пойнт, чтобы произвести на нее впечатление. Но Сандру не интересовала роскошная жизнь, у нее была совсем другая проблема. Бандиты, убившие ее мужа за обман, по-прежнему разыскивали свои деньги. Его вдова, конечно, была под подозрением. Поэтому ей нужно было отмыть эти деньги таким образом, чтобы они никогда не сумели проследить их. Она хотела удостовериться, что Ларри Стюарт сумеет помочь ей, обеспечит успешную работу клуба и, самое главное, не обманет ее. Вот почему ей было необходимо во всем убедиться собственными глазами.

— А ты как попала в эту компанию?

Она расплылась в улыбке:

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я была любовницей Декстера Лина. Сандра знала обо мне, но я ее совершенно не беспокоила. Пока Декстер забавлялся со мной, она тоже не теряла времени даром. Когда Декстер купил клуб пополам с Ларри, он предложил, чтобы я переехала сюда, приглядывала за всем и помогала, чем могу. Например, заказ фрески Ники Холл — это моя идея. После убийства Декстера Сандра предложила мне сделку: если я помогу ей надежно вложить деньги в клуб, она выделит мне солидный процент. Меня это вполне устроило. Разговор состоялся как раз после того, как она побывала здесь под видом Мишель Стрэнд и во всем убедилась сама. Пара проблем продолжала беспокоить ее. Главное — может ли она доверять Ларри после того, как передаст ему деньги. Второй проблемой был Джо Кирквуд.

— А откуда взялся Джо Кирквуд? — спросил я.

— Он помощник Стюарта. Ларри — это мозг, а Джо выполняет всю грязную работу.

— А Брент Холлистер?

— Он часть безопасности или скорее будущей безопасности клуба. Я не знаю, где Ларри откопал его. Может, его нанял Виктор. Я не люблю педерастов, но Холлистер мне особенно не нравится, хотя я не могу сказать почему.

— Он уступает гетеросексуальным садистским наклонностям Джо Кирквуда?

Кейт непроизвольно усмехнулась:

— Можешь думать как хочешь. Я не собираюсь спорить. Просто Кирквуд мне понятен, а Брент представляется какой-то зловещей загадкой.

— Итак, ты сообщила Сандре Лин, что она может спокойно приезжать в Санта-Байю, а ее убили, — констатировал я. — Ты знаешь почему?

— Кто-то пронюхал, что она приезжает, и решил, что она везет с собой деньги, — уверенно ответила она. — Я не знаю, удалось ли им добраться до денег.

— Ты знала, что она приедет, и посоветовала ей привезти с собой деньги?

— Что-то в этом роде.

— А может, это ты убила ее и забрала деньги?

Ее усмешка стала злобной.

— Неужели ты думаешь, я осталась бы здесь, если бы у меня были деньги?

— Ясное дело, осталась бы, — сказал я. — Если бы ты внезапно скрылась в одиночку, подозрение пало бы на тебя.

— С тобой бесполезно спорить, Дэнни. — Она тяжело вздохнула. — Сколько сейчас времени?

Я взглянул на часы:

— Четверть десятого, а что?

— Раз у нас ничего не получилось с сексом, то надо выпить. Не возражаешь?

— Нисколько. Кажется, моя печень снова в порядке.

— Теперь я понимаю, почему ты не прыгнул со мной в постель сразу после ужина, — сказала она, медленно поднимаясь на ноги. — Просто у тебя накопилась масса неотложных вопросов.

Подняв руки над головой, она с удовольствием потянулась. Ее полная грудь поднялась, и соски отчетливо обозначились под туго натянутой тканью свитера.

— Если ты вдруг передумаешь, я буду только рада.

Я неотрывно следил за ее покачивающимися ягодицами под плотно облегающими брюками, когда она направилась на кухню, и решил, что буду полным идиотом, если не передумаю. Кейт скоро вернулась с двумя наполненными стаканами. С широкой сияющей улыбкой она протянула мне один и продолжала ступать вперед, пока не прильнула ко мне.

— Обслуживающий персонал в твоем полном распоряжении, — прошептала она. — Я заслужила поцелуй, Дэнни.

Тесно прижавшись ко мне лобком, она моментально вызвала неизбежную реакцию моего члена. Ее губы прижались к моим, а язык начал неторопливо изучать мой рот. При этом она не переставала вращать бедрами, подогревая мою эрекцию. Но на самом интересном месте она вдруг откинула голову и отступила от меня.

— Мне понравилось, Дэнни. Нечто вроде воспоминания. Возьми свой стакан, — сказала она.

Принимая от нее стакан, я вдруг заметил какое-то движение за ее спиной. Она оставила дверь в спальню широко открытой. И в следующую секунду из нее вышел Джо Кирквуд с пистолетом в руке.

— Очень мило, — сказал я. — Ты дала ему запасной ключ от двери, который был у тебя, договорилась о точном времени его появления и изо всех сил отвлекала мое внимание.

— Все было бы намного лучше, если бы ты согласился лечь со мной в постель, как я предлагала, — вполне благодушно заметила Кейт. — Даже если бы мы были на всем ходу, Джо обязательно подождал бы, пока мы кончим. Не так ли, Джо?

Серые глаза за очками без оправы были по-прежнему мертвыми, хотя тонкие губы Кирквуда растянулись в подобие улыбки.

— Ну конечно, — подтвердил он. — Я бы вам даже помог и попрыгал бы на заднице Бойда, чтобы поддержать ритм.

Мой «магнум» был в ящике бюро, поэтому в течение ближайших минут мне предстояла только пассивная роль. Прихлебывая виски, я подумал, что Кейт Мелик, по крайней мере, хорошо готовит коктейли.

Самая простая формула: одна часть виски на один кубик льда, все это помножить на три и вылить в стакан.

— Я не забыл прошлый раз, Бойд, — предупредил Кирквуд. — Ты причинил мне боль и выставил меня настоящим кретином. Во второй раз такая возможность тебе не представится. Малейшее неосторожное движение — и ты получишь пулю в коленную чашечку.

— Понял, — ответил я, отхлебнув виски.

— Мы тут обменялись секретами, Джо, — деловито сообщила Кейт. — Я оказалась права: его наняла Сандра. Но она послала ему письмо, которое прибыло на следующий день после ее смерти.

— Откуда нам знать, может, это он убил ее и забрал деньги? — холодно заметил Кирквуд.

— Он даже не догадывался о ее существовании!

Кирквуд пожал плечами:

— Можешь верить ему, если хочешь. Что будем делать дальше?

— Не думаю, чтобы она держала при себе такую сумму денег, — сказала Кейт. — Но она могла сказать Дэнни, где их припрятала.

— Она не сказала, — заметил я.

— Хотелось бы верить тебе, Бойд, но одного твоего слова недостаточно, — заявила Кейт приторным тоном.

— Какой у тебя болевой порог, Бойд? — почти вежливо спросил Кирквуд. — Высокий или низкий? Интересно это выяснить.

— Разденься, Дэнни, и ложись на кровать, — предложила Кейт и взглянула на Кирквуда. — Пойду поищу, чем его связать и заткнуть рот.

У меня было неприятное ощущение, что Кирквуд не шутил, когда сказал, что готов пустить мне пулю в коленную чашечку. При этом я заметил радость предвкушения не только в его глазах, но и в глазах у Кейт. Я прекрасно знал, что Дэнни Бойд не собирается становиться героем.

— Ну хорошо, не будем ссориться, — пошел я на попятную.

— Неужели ты сдаешься так быстро? — не поверил Кирквуд.

— Чего ты хочешь? — огрызнулся я. — Получить деньги или удовольствие от пыток?

— Он прав, — поддержала меня Кейт. — Говори, где деньги, Дэнни.

— Я не знаю.

— Может, все-таки всадить ему пулю в коленную чашечку для начала? — рявкнул Кирквуд.

— Она позвонила мне из коттеджа, — терпеливо объяснял я. — Кто-то вертелся поблизости и напугал ее. Я приехал слишком поздно, она была уже мертва. Ее убийца ударил меня по голове и забрал мои ключи. Когда я вернулся в свою квартиру, там был страшный беспорядок. А на следующее утро пришло ее письмо. Она хотела, чтобы я разыскал Мишель Стрэнд, и указала имена пяти лиц, которые ее знали. В том же конверте был ключ, который она просила сохранить для нее.

— Ключ? — озадаченно спросил Кирквуд.

— Скорее всего, это ключ от сейфа в банке, — предположил я. — Но точно мне неизвестно.

— Проклятый ключ и больше ничего? — Кирквуд чуть не задохнулся. — Да этот ключ может быть от любого сейфа!

— Верно, — согласился я.

— Где этот ключ сейчас? — спросила Кейт.

— Я объясню, где его можно найти. На заднем бампере, рядом с запасным ключом от машины.

— Пойду посмотрю.

Она вышла из комнаты.

Кирквуд не сводил с меня свирепого взгляда, пока я допивал виски. Кейт вскоре вернулась с двумя ключами в руке.

— Дай мне твои ключи от машины, Дэнни.

Я протянул ей ключи. Она сравнила ключ от машины с запасным и бросила оба на постель.

— Что же нам теперь делать, черт возьми? — спросил у нее Кирквуд.

— Похоже, что Сандра привезла деньги с собой в первый раз, когда она изображала Мишель Стрэнд, — предположила Кейт. — Теперь нужно разыскать ее сейф в каком-нибудь местном банке.

— Правильно, — поддержал ее я.

— Найти нужный банк не так уж трудно, — заявила она. — Я начну обзванивать банки с завтрашнего утра, представляясь Мишель Стрэнд, чтобы выяснить, когда мне удобнее прийти, чтобы сделать вложение в сейф. Таким образом мы найдем нужный банк.

— Ну а потом?

— Я что-нибудь придумаю, — уверенно пообещала она.

— Скажи-ка, Джо, зачем тебе было нужно заставлять Джони Митчелл изображать Мишель Стрэнд вчера вечером, а потом еще убить ее, спустив вместе с машиной в каньон? — спросил я.

— Что?

Его серые глаза за очками без оправы ошеломленно уставились на меня.

— Что за чепуху ты городишь?

— Ты и кто-то еще, — повторил я. — Вам стоило больших трудов устроить эту инсценировку.

— Ты выжил из ума, — резко ответил он. — Я был в квартире у Кейт почти до полуночи.

— Все так и было, — подтвердила Кейт. — А потом я решила вернуться сюда, чтобы посмотреть, чем ты занимаешься, Дэнни, но тебя не было дома.

— И кто такая Джони Митчелл, черт бы ее побрал? — удивился Кирквуд.

— Я слышал, что она работала официанткой в клубе, — ответил я.

— В клубе еще полно работы до того, как мы начнем нанимать официанток, — возразил он. — Я впервые слышу об этой Джони Митчелл.

— Пошла она в задницу, кто бы она ни была, — решительно заявила Кейт.

Терять мне было нечего, и я решил попробовать свой старый трюк.

— Ларри Стюарт знает, — сказал я, указывая на открытую дверь. — Спросите у него.

Они в унисон повернули головы к входной двери. Я моментально бросился на Кирквуда, обрушив кулак на его затылок. Он упал на четвереньки, выпустив пистолет. Я от всей души выдал ему тяжелый пинок по заднице, и он с воплем рухнул на живот. Мимоходом наступив на кисть его руки, которой он пытался достать пистолет, я наклонился, поднял пистолет с пола и сразу почувствовал себя намного лучше. Кирквуд мучительно долго поднимался с пола, изрыгая на меня поток грязных ругательств.

— Самый старый трюк в мире, И все-таки мы на него попались, — причитала Кейт.

— Все дело в психологии и правильном выборе времени, — самодовольно заявил я.

Она злобно оскалила зубы:

— Ну и что дальше?

— Пожелай мне доброй ночи, Кейт, — ответил я.

— Ты собираешься отпустить нас просто так?

— Ты права.

— И даже не требуешь ключ назад?

— На кой черт он мне сдался? — рассудительно заметил я.

Она недоверчиво покачала головой:

— Прямо не знаю что сказать. Не нравится мне все это.

— А как насчет моего пистолета,’ Бойд? — спросил Кирквуд безнадежным тоном.

— Я добавлю его к моей коллекции имени Джо Кирквуда. В следующий раз приноси «винчестер-88». Я давно о нем мечтаю.

Глава 11

Я долго добирался по холмам к дому Ники Холл, хотя дорога была пустынной и удалось сэкономить время. Я прибыл к ее форту почти в полночь. Свет в доме не горел. Если Ники нет дома, я готов был прыгнуть в каньон. Поднявшись на крыльцо, я забарабанил в дверь. В доме тут же вспыхнул свет, и после минутного промедления неуверенный голос спросил:

— Кто там?

— Дэнни Бойд, — ответил я.

Послышался скрежет задвижки, дверь приоткрылась дюйма на два, и в щель испуганно выглянула Ники Холл:

— А, это ты. — Она приоткрыла дверь пошире. — Я не узнала твой голос.

Я прошел прямо в студию, не глядя на неистового Дэнни Бойда, висящего на стене. Ники повернулась ко мне лицом, и я понял, что она только что встала с постели, потому что была в коротенькой, почти детской рубашечке из полупрозрачного шелка, который не скрывал ее пышных грудей, а узенькие трусики плотно облегали Венерин холм. В прозрачных, темных глазах сквозила неуверенность.

— Что тебе нужно в такой поздний час, Дэнни? — Она хрипловато рассмеялась. — Только не говори, что тебя привлекло мое соблазнительное тело. Я уже предлагала тебе его раньше, и ты его отверг.

— На свете существуют просто лжецы, хорошие лжецы и непревзойденные лжецы, — сказал я. — Ты, очевидно, непревзойденный лжец, Ники.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду сказку, которую ты мне рассказала о Джо Кирквуде, придумавшем и совершившем всю операцию в ночь, когда погибла Джони Митчелл. Как он ужасно перепугал тебя, потому что он чудовище, и изнасиловал тебя в первый же визит в твою студию. Слушая тебя, я чуть было не разрыдался от жалости!

Она прикусила нижнюю губу, чтобы остановить внезапное подергивание.

— Чего ты хочешь, Дэнни?

— Хочу знать правду, — устало произнес я. — Кирквуд тут ни при чем. Все это сделал кто-то еще.

Она задрожала всем телом:

— Боже, зачем я ввязалась в этот кошмар? Клянусь, я не знала, что они убьют ее!

— Я тебе верю, — терпеливо продолжал я. — Меня интересует только одно: Кирквуд не убивал ее. Кто это был?

— Но он же убьет меня!

— Нет, я сам убью тебя, если ты не назовешь его имя.

— Но ты не скажешь ему, что узнал его имя от меня? Обещаешь?

— Обещаю.

Она тяжело вздохнула:

— Это был Брент Холлистер.

— Холлистер? — Я выпучил глаза. — Ты шутишь?

Она затрясла головой:

— Какие тут шутки. Он предупредил, что ты можешь вернуться и начать расспросы. В этом случае я должна была сказать тебе, что все сделал Джо Кирквуд.

— Мне нужна полная ясность, — сказал я. — Значит, организатором всей авантюры был Холлистер? Именно он ждал тебя на дороге, когда ты уехала на машине Джони Митчелл?

— Все так и было, — подтвердила она.

Значит, либо плюнь на все, либо продолжай расследование, подумал я и решил продолжать.

— Где он откопал эту Джони Митчелл?

— Я не знаю.

— Когда Холлистер позировал тебе, ты его совершенно не боялась и даже влепила ему пощечину.

— Все это было разыграно.

Я подошел к телефону и набрал номер Ларри Стюарта. Прошло немало времени, прежде чем кто-то взял трубку.

— Бойд, — представился я.

— Что еще тебе понадобилось среди ночи? — раздраженно спросил Ларри.

— Ночь еще только начинается, — возразил я. — Нужно немедленно организовать вечеринку в клубе.

— Ты что, с ума сошел?

— Кажется, теперь я знаю всю историю, — бодро соврал я. — В том числе знаю, где хранятся деньги.

— Деньги? — Его голос стал настороженным. — Какие деньги?

— Инвестиции Сандры Лин в клуб, — ответил я.

Затянувшаяся тишина прервалась его кашлем.

— Ну и что дальше?

— Я недавно виделся с Кейт Мелик и Джо Кирквудом. Сейчас они, по-видимому, у нее дома. Виктор все еще в клубе?

— Насколько я знаю — да.

— Нужно пригласить и его жену, — потребовал я.

— С какой стати?

— Чтобы проверить, не врет ли Виктор. И еще нам нужен Брент Холлистер.

— Это все?

— Пожалуй, да, — подтвердил я. — Я буду в клубе через полтора часа.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Бойд, — проворчал он. — В противном случае Кирквуд и Холлистер свернут тебе шею.

Я бросил трубку и вырвал телефонный провод из стены.

— Зачем ты это сделал? — захныкала Ники.

— Не хочу, чтобы ты делала неуместные телефонные звонки, — объяснил я. — Ведь машины у тебя тоже нет?

— Нет.

— Значит, ты отрезана от всего мира, и так должно продолжаться по крайней мере всю эту ночь, крошка.

Она проводила меня до входной двери и здесь снова захныкала:

— Ты оставляешь меня здесь одну, без телефона, Дэнни. Какой-нибудь бандит может избить меня до полусмерти.

— А то и похуже, — согласился я, выходя на крыльцо.

— Тебя совершенно не беспокоит, останусь я в живых или нет, — пожаловалась она.

— Нисколько, — признался я, садясь в машину.

Я прекрасно помнил, что у нее было ружье, и если она застрелит какого-нибудь бандита, полицейские не станут поднимать шум из-за того, что она не позвонила им немедленно. Я отправился назад в Санта-Байю, по дороге обдумывая ситуацию. Брент Холлистер? Конечно, он вписывался в картину гораздо лучше, чем Джо Кирквуд, но откуда появилась Джони Митчелл?

Я прибыл в клуб «Континенталь» во втором часу ночи. Лерой, во всем великолепии своей формы албанского адмирала, хмуро уставился на меня, когда я подошел к двери.

— Тебя ждут. Надеюсь, тебе будет оказан такой же прием, как и в прошлый раз.

— Говорят, в клубе появилась вакансия швейцара и вышибалы, — ответил я. — Не знаю, подойдет ли мне твой дурацкий костюм.

Он еще не успел закрыть рот, когда я прошел мимо него по коридору в офис Рута. Я вошел без стука и обнаружил Виктора, сидящего за своим элегантным столом, а рядом с ним стоял Ларри Стюарт. Кейт Мелик и Джо Кирквуд расположились на диване. Энджи Рут, выпрямившись, сидела в кресле, а Брент Холлистер небрежно прислонился к стене позади нее. Мой приход не вызвал у них никакой радости.

— Ну вот, Бойд, — обратился ко мне Стюарт. — Я сдуру послушался тебя и собрал всех здесь.

— Может, кто-нибудь поднесет мне стаканчик? — попросил я с надеждой в голосе.

Но все только тупо смотрели на меня.

— Ну ладно, тогда я сам схожу за выпивкой, а вы поболтайте между собой, пока я не вернусь.

Рут посмотрел на Холлистера.

— Принеси ему выпить, — приказал он.

Холлистер оттолкнулся от стены и, проходя мимо меня, слегка улыбнулся.

— Кто такая Джони Митчелл? — спросил я.

Тишину в конце концов нарушил Стюарт:

— Ты уже спрашивал меня об этом, полагая, что она была официанткой здесь в клубе. Это не так.

— Я уже говорил ему, — вмешался Кирквуд.

Я оглядел всю компанию:

— Значит, ее никто из вас не знает?

Повисла тишина, пока Холлистер не вернулся в комнату и не вручил мне стакан.

— Виски, — сказал он. — Твой любимыйнапиток, насколько я помню, голубоглазый.

— Ты запомнил правильно, — подтвердил я. — Может, теперь вспомнишь, кто такая Джони Митчелл?

— Джони Митчелл? — Он слегка нахмурился. — Кажется, впервые о ней слышу.

— Ну ладно. — Я отхлебнул виски. — Это длинный рассказ, но вам придется его выслушать.

Я начал со звонка Сандры Лин в ту ночь, и как я опоздал и не смог ее спасти. Ее письмо с ключом пришло на следующий день. И потом, как я искал Мишель Стрэнд, опрашивая пять человек, упомянутых в ее письме. Потом меня выбросили из клуба, и Ларри сказал, что Мишель Стрэнд появилась у Ники Холл. Ники Холл сообщила об этом Кейт Мелик, а Кейт сказала ему.

— Я уже говорила тебе, что не звонила ему, — решительно отказалась Кейт. — И Ники не звонила мне в ту ночь.

Лицо Стюарта исказила раздраженная гримаса.

— Не лги. Я прекрасно помню, что ты звонила мне.

— Возможно, кто-то другой звонил тебе под видом Кейт, — предположил я.

— Зачем это нужно? — удивился он.

— Чтобы запутать дело, — объяснил я. — В вашей компании все старательно запутывают друг друга. И меня тоже. Давайте для начала разберем роли и кто кого играет. Сандру Лин, вдову Декстера Лина, убили за то, что она прятала деньги, принадлежащие мафии, а не ему. Ларри Стюарт — суперпосредник мафии — организовал карточную игру между Декстером и Виктором Рутом на озере Тахо. Игра была подстроена, и Декстер проиграл свою яхту и половину клуба Виктору. Но Виктору в конце концов досталась только работа менеджера клуба. Ларри мечтал превратить клуб в безопасное убежище для верхушки мафии, чтобы они могли иметь здесь все, включая девушек. Но ему нужны были огромные деньги, чтобы реализовать эту идею. Поэтому он сделал предложение Сандре Лин вложить в клуб деньги своего погибшего мужа, которые тот обманом получил от мафии. Она согласилась, но хотела гарантий, что ее не выкинут из дела после того, как она отдаст деньги. За этим должна была проследить ее подруга — Кейт Мелик. Кейт оказалась мастером на все руки и даже нашла Ники Холл, чтобы та нарисовала сексуальную фреску в клубе.

Но Сандре Лин было очень важно лично во всем удостовериться. Поэтому она приехала в Сант-Байю под видом Мишель Стрэнд, чтобы во всем разобраться. Но что-то ее спугнуло, и она вернулась в Лос-Анджелес. В конце концов ее подруга Кейт Мелик сообщила, что можно безопасно вернуться и привезти с собой деньги. Она вернулась, и была убита в первую же ночь после приезда. На следующий день я получил ее письмо и начал опрашивать людей, упомянутых в нем. Все меня уверяли, что Мишель все еще здесь. Просто она непоседа, и никогда не угадаешь, где она появится. Из расспросов я составил словесный портрет Мишель Стрэнд. Высокая девушка с черными волосами и фантастической фигурой, которая увлекается всеми видами секса, короче, бисексуалка. Только Энджи описывала ее иначе: каштановые волосы, карие глаза, слегка полноватая фигура. Точно так же выглядела сама Сандра Лин. И я начал верить всему, что мне рассказывала Энджи.

— Я убью тебя, Бойд! — возмущенно воскликнула Энджи. — Ты сам не понимаешь, что творишь.

— Ты думала, что помогаешь Виктору, — сказал я. — Потому что поверила, что Мишель Стрэнд обманула его на приличную сумму. Не твоя вина, что Виктор врал тебе.

— И долго еще мы будем выслушивать подобную чепуху? — холодно поинтересовался Рут.

— Уже недолго, — ответил я. — Все считали, что убийца Сандры забрал ее деньги, и только убийца знал, что это не так. Поэтому все дружно следили друг за другом. А я, со своими поисками несуществующей Мишель Стрэнд, оказался для всех мелкой помехой, но со временем мог оказаться помехой опасной. Поэтому у кого-то возникла блестящая идея сначала нарисовать для меня портрет Мишель Стрэнд, а потом познакомить меня с подставной фигурой в доме Ники Холл. Но дать мне возможность только немножко поболтать с ней, а потом убить ее. Это означало конец моего расследования. Мне оставалось только вернуться к моему клиенту и сообщить ему, что я нашел Мишель, но она мертва.

— И все это время твоим клиентом была Сандра Лин, — подсказал Ларри Стюарт.

— Мы все время ходим кругами, Дэнни, — заявила Кейт Мелик. — Какой в этом смысл?

— Есть определенный смысл, — ответил я. — Скажи, Ларри, Джо Кирквуд является твоим помощником в сводничестве?

Он сердито нахмурился:

— Кирквуда можно считать моим партнером.

— А Брент Холлистер?

— Об этом лучше спросить Виктора, — коротко отрезал он.

Я бросил вопросительный взгляд на Рута. Он снова был в своем фальшивом капитанском кителе, натянутом на толстое пузо. Короткие светлые волосы аккуратно причесаны, а лицо ярко порозовело, но не от хорошей жизни.

— Брент мой партнер, так же как Джо партнер Ларри, — сухо ответил он.

— Ники Холл сказала мне, что Джо Кирквуд был в машине, которая остановила ее прошлой ночью, как раз перед убийством Джони Митчелл, — сказал я. — Сегодня вечером я снова был у нее, и она изменила свои показания. Теперь она говорит, что это был Брент Холлистер.

— Она лжет, — небрежно возразил Холлистер.

— Меня там не было, — отрезал Кирквуд.

Я взглянул на Энджи:

— Кто избил тебя за то, что ты проболталась мне?

— Джо, — злорадно подтвердила она.

— Тот, кто убил Сандру, знал, что я связан с ней, потому что появился в коттедже сразу после ее убийства, и убийце пришлось ударить меня по голове. Поэтому убийца считал, что мои поиски Мишель Стрэнд были всего лишь прикрытием. Но остальные не знали об этом. Я полагаю, что Виктор и Брент Холлистер не знали. Они думали, что клуб будет для них настоящей золотой жилой, и не хотели, чтобы что-то помешало осуществлению их мечты. Поэтому-то они изобразили для меня внешность Мишель Стрэнд, в основном через Ники Холл, и потом организовали мою встречу с ней. Им пришлось убить ее. Смерть Мишель Стрэнд означала, что Дэнни Бойд больше не будет совать нос в чужие дела. Идея была совершенно идиотской и могла прийти в голову только такой паре педерастов, как Виктор и Брент.

— Продолжай в том же духе, и я убью тебя, Бойд, — прохрипел Виктор.

— Ты хочешь сказать, что это сделает Брент? — лениво поинтересовался я.

— Заткнитесь! — рявкнул Ларри Стюарт. — Мне нравится эта версия, она все объясняет, но получается, что они не убивали Сандру, не так ли?

— Верно, — согласился я.

— Так кто же убил ее?

— Видимо, Сандра привезла с собой деньги во время первого визита в Санта-Байю. Это было абсолютно безопасно, никто не знал, что она приезжает. И если она собиралась вложить деньги в клуб, нужно было привезти их сюда рано или поздно. Поэтому она сняла сейф в одном из банков под именем Мишель Стрэнд и оставила там деньги. Я думаю, она рассказала кому-то об этом и этот кто-то знал, что она приедет в Санта-Байю позапрошлым вечером, и, возможно, посоветовал ей снять один из коттеджей на Парадиз-Бич. Он пришел к выводу, что Сандра привезет с собой ключ от сейфа. Оставалось только убить ее и забрать ключ. Но очевидно, Сандра не полностью доверяла этому человеку, поэтому написала мне письмо, вложив в него ключ. Если бы все прошло гладко, то на следующий день она бы отменила свое задание и забрала свой ключ, но этого не случилось.

— Кто же он? — рявкнул Стюарт.

— Ее подружка, кто же еще, — ответил я.

В наступившей тишине все, кроме Кирквуда, повернулись и уставились на Кейт Мелик.

— Ники Холл посоветовала мне встретиться с Кейт Мелик, — продолжал я. — Но она предупредила Кейт, что я на пути к ней, и когда я приехал, то там меня уже ждал Джо Кирквуд. Ему настолько не терпелось узнать, кто является моим клиентом, что ради этого он готов был избить меня до полусмерти. Но ему не повезло. Не успел я прийти в себя, как Кейт переехала ко мне, заявив, что Джо вышвырнул ее из дому по моей вине. Сегодня вечером она устроила грандиозную инсценировку, чтобы усыпить мою бдительность. В подходящий момент Джо появился в моей квартире, воспользовавшись запасным ключом, который был у Кейт. Они хотели узнать, не сказала ли мне Сандра, где спрятаны деньги. Им нужен был ключ от сейфа, и я его отдал.

— Как же так? — разинул рот Стюарт.

— Разве Кейт вам не рассказала? — Я бросил на него сочувственный взгляд. — Как некрасиво она поступила, Ларри. Похоже, она вовсе не собиралась отдавать вам эти деньги.

Он медленно повернулся, чтобы взглянуть Кейт прямо в глаза. Чувствовалось, что ему стоит больших усилий сохранить непроницаемое выражение лица.

Выждав пару секунд, она обворожительно улыбнулась ему:

— Банк «Санта-Байя сэйвингс энд траст», отделение на Виста-стрит. Сейф снят, разумеется, на имя Мишель Стрэнд.

— Ключ у тебя? — спросил он.

— У меня. Они видели Мишель Стрэнд только один раз. Я могу без проблем сойти за Мишель Стрэнд, которую они видели только мельком. Тем более, что у меня ключ от сейфа.

— Что ты задумала? — возмущенно завопил Джо Кирквуд. — Неужели ты отдашь ему эти проклятые деньги после того, как я убил ее из-за них?

— Настало время для переоценок, Джо, — ответила она с притворной ласковостью.

Я опустил руку в карман брюк, нащупав рукоятку пистолета, который я отнял у Кирквуда, и не мог сдержать самодовольства. Но даже Дэнни Бойд бывает иногда излишне самонадеянным. Холлистер отскочил от стены, как туго свернутая пружина, и в его руке молниеносно оказался пистолет.

— Спокойно, Бойд! — рявкнул он. — Или я расколю твою башку, как арбуз.

Я отпустил рукоятку пистолета и вынул пустую руку из кармана.

— Так-то лучше, — сказал он.

— Переоценка, — повторила Кейт слащаво. — Если наша маленькая тайна выйдет за пределы этой комнаты, мы все проиграем. Виктор и Брент из-за убийства Джони Митчелл. Джо из-за убийства Сандры, а я как его сообщница. — Она посмотрела Стюарту в глаза: — Деньги тоже пропадут, Ларри. Клуб не состоится. Подумай об этом. При сложившихся обстоятельствах наилучший выход — забрать деньги из банка и вложить их в клуб. А мы пятеро станем равными партнерами.

— Равными партнерами? — удивился Стюарт.

— Ну, предположим, ты будешь более равным, чем все другие, — уступила она. — Сорок процентов тебе, а остальные шестьдесят мы разделим на четверых. Мы все будем связаны одной тайной, а следовательно, будем работать не покладая рук ради успеха клуба.

Поколебавшись, он неохотно кивнул:

— Пожалуй, ты права, но остается одна проблема.

— Бойд? — Она рассмеялась серебристым смехом. — Я думаю, Бойд больше не проблема. По крайней мере, не такая уж большая проблема, чтобы Джо и Брент не справились с ней.

— Это будет настоящим удовольствием, — пробормотал Холлистер. — Просто жаль уничтожать такой великолепный образец мужской породы. И все-таки это не проблема.

Энджи Рут неожиданно вскочила, не сводя озлобленного взгляда со своего мужа:

— А я-то думала, это другая женщина. Так вот почему ты даже не смотрел на меня, не говоря уже о половых отношениях! Если бы это была Мишель Стрэнд или, например, она. — Она кивнула в сторону Кейт Мелик. — Конечно, особой радости я бы не испытывала, но по крайней мере была бы надежда, что рано или поздно ты вернешься ко мне. Но теперь я знаю, кто это. — Она ткнула пальцем в Холлистера. — Несчастный педераст! Ты предпочел мне эту скотину!

— Тебе просто не повезло, дорогуша. — Кейт широко ухмыльнулась. — Но при твоей внешности я вполне понимаю Виктора.

Ее ремарка была не только по-настоящему подлой, но и смешной. Стюарт и Джо Кирквуд просто не могли не расхохотаться.

— А теперь посмотрим, будешь ли ты тоже ржать! — завопила Энджи, обращаясь к Руту.

Развернувшись, она изо всех сил ударила Холлистера в пах. Он выкатил глаза от боли, и рука с пистолетом дрогнула. Поскольку Холлистер был в шести футах от меня, достать его было невозможно. Поэтому я бросился на пол, отчаянно пытаясь выхватить пистолет из кармана. Прозвучал выстрел, и пуля вонзилась в пол рядом с моей головой. Перекатившись на спине, я привстал на одном колене, сжимая пистолет в обеих руках. Три пули, одна за другой, вонзились в грудь Холлистера, оторвав его от пола и швырнув на колени Кейт Мелик. Она дико завизжала, а я вскочил на ноги под взглядом Кирквуда, который был полон бессильной ярости. Видимо, он вспомнил, что его пистолет у меня. Глаза Рута и Ларри Стюарта были полны безнадежности, в отличие от Энджи, во взгляде которой светился триумф.

— Надеюсь, в тюрьме Виктор окажется в приятной ему компании педерастов, — весело заявила она, указывая пальцем на труп Холлистера, распростершийся на коленях у Кейт, продолжавшей визжать. — Но ему придется навсегда распроститься с Брентом, — торжествующе сказала Энджи.

Я полагал, что капитан Шелл будет доволен. Конечно, я не ожидал, что он приколет мне на грудь медаль, вполне достаточно было скромных слов благодарности. Но он неохотно отпустил меня только после двенадцати часов допроса и громогласных обвинений в утаивании важных улик. Зловещие угрозы и предупреждения сопровождали меня до самой двери. Вот в чем Шеллу действительно не откажешь: он не только высокопрофессиональный полицейский, но и очень добрый человек.

Как выяснилось, Джони Митчелл была одной из натурщиц, которую Ники Холл использовала для своей фрески. Брент Холлистер познакомился с ней в студии Ники, узнал, что она только что переехала из Сан-Франциско в Санта-Байю. У нее не было ни семьи, ни местных друзей, поэтому она показалась ему идеальной жертвой.

Я приехал домой в полдень, сразу лег в постель и проснулся около пяти вечера. Меня переполняло приятное чувство, что я отработал банковский чек Сандры Лин, хотя ей это и не помогло. Но может быть, ее согревала мысль, что никому не удалось воспользоваться деньгами, которые она упрятала в одном из сейфов в Санта-Байе.

Я прошел рутинную процедуру: душ, бритье, чистка зубов, одевание — и направился к машине. Солнце клонилось к закату на безоблачном синем небе, но было  все  еще  жарко.  Такая  погода  обычно  вызывала прилив  туристов,  и  эта  мысль  никого  не  радовала.  Я остановил  машину  около  конторы  Сары  Каппл  при­мерно около десяти минут седьмого и не обнаружил на тротуаре  рыжеволосой  красотки.  Когда  очередные де­сять  минут медленно проползли,  я  начал  склоняться  к мысли провести вдохновляющий вечер перед телевизо­ром.  И тут передо мной  возникло совершенно фантас­тическое  создание.  На  ней  были  невероятно  узкие блестящие  брюки  ярко-канареечного  цвета.  Блузка  из тончайшего  блестящего  черного  материала  отчетливо обрисовывала  крупные  соски.  Высокая  полная  грудь свободно  колебалась  при  каждом  ее  шаге.  Огромные темные  очки  оставляли  открытыми  только  лоб,  рот  и подбородок.  Широко раскрыв рот от изумления,  я  на­блюдал,  как она  неторопливо  вышагивала по тротуару и  все  обольстительные  части  ее  тела умопомрачитель­ным образом  подрагивали. Только когда она оказалась рядом  с машиной,  я осознал,  что у нее рыжие  волосы.

—  Салли  Ноте?  —  пролепетал я,  когда  она открыла дверцу машины.

— Извини за опоздание, Дэнни, — сказала она, сколь­знув на сиденье рядом со мной. — Мне нужно было удо­стовериться, что Сара Каппл ушла домой, прежде чем я начну переодеваться. У нас очень уплотненный рабочий график.

—  Надеюсь,  не  такой  уплотненный,  как  твои  брю­ки?  —  поинтересовался я.

—  Черная  кожа  слишком  дорога,  —  пожаловалась она.  — А проколоть  нос,  как ты  предлагал,  у меня  не хватило  смелости.  Надеюсь,  тебе  нравится  мой  наряд.

—  Он...  он  просто  неописуем,  —  пробормотал я.

—  Приятно слышать,  —  обрадовалась она.  — Я  уже сказала тебе,  куда ехать?

—  Что-то  не  припомню.

—  Поедем  ко  мне,  —  предложила  она.  —  Девушка, с  которой  я  вместе  снимаю квартиру,  уехала к родите­лям  в  Лос-Анджелес  на  неделю,  так  что  я  там  в  пол­ном  одиночестве.

— Отлично, — одобрил я, включая мотор.

— У меня есть поразительный рецепт приготовления омара.

— А на закуску молодые устрицы?

Она одобрительно улыбнулась:

— Как ты угадал? Ты настоящий детектив!

Ее квартира оказалась всего в десяти минутах езды, на четвертом этаже новехонького небоскреба. Из ванной комнаты открывался вид на океан, если встать под очень острым углом к окну. Для сравнения: из моей ванной комнаты можно разглядеть только стены соседнего дома. Гостиная была обставлена в модерновом придурочном стиле. Поэтому я сразу же захватил единственное кресло, выглядевшее удобным. Салли Ноте приготовила коктейли и принесла мне мой стакан, шагая медленно и очень осторожно.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Она одарила меня солнечной улыбкой:

— Ты был прав по поводу моих брюк, Дэнни. Они немножко тесноваты. Когда я пытаюсь в них ходить, кажется, материал, из которого они сшиты, имеет свой собственный разум, причем разум с очень грязными наклонностями!

— Они выглядят просто потрясающе, — сказал я, как и требовалось.

— Я не хочу, чтобы они испортили мне сегодняшний чудесный вечер, — задумчиво произнесла она. — Извини, я тебя оставлю на минутку.

Когда она вышла из комнаты, я осторожно отхлебнул из стакана, вспомнив, что она наполнила его из шейкера.

Интересно, что это за коктейль? На вкус он состоял из равных частей виски, джина и бренди. Слово «смертоносный» было недостаточно сильным определением его качества. Подойдя к бару, я вылил содержимое моего стакана обратно в шейкер, а себе приготовил виски со льдом и только успел усесться в кресло, как Салли Ноте снова появилась в гостиной. Бросив на нее всего один взгляд, я широко разинул рот и так и не было все еще жарко. Такая погода обычно вызывала прилив туристов, и эта мысль никого не радовала. Я остановил машину около конторы Сары Каппл примерно около десяти минут седьмого и не обнаружил на тротуаре рыжеволосой красотки. Когда очередные десять минут медленно проползли, я начал склоняться к мысли провести вдохновляющий вечер перед телевизором. И тут передо мной возникло совершенно фантастическое создание. На ней были невероятно узкие блестящие брюки ярко-канареечного цвета. Блузка из тончайшего блестящего черного материала отчетливо обрисовывала крупные соски. Высокая полная грудь свободно колебалась при каждом ее шаге. Огромные темные очки оставляли открытыми только лоб, рот и подбородок. Широко раскрыв рот от изумления, я наблюдал, как она неторопливо вышагивала по тротуару и все обольстительные части ее тела умопомрачительным образом подрагивали. Только когда она оказалась рядом с машиной, я осознал, что у нее рыжие волосы.

— Салли Ноте? — пролепетал я, когда она открыла дверцу машины.

— Извини за опоздание, Дэнни, — сказала она, скользнув на сиденье рядом со мной. — Мне нужно было удостовериться, что Сара Каппл ушла домой, прежде чем я начну переодеваться. У нас очень уплотненный рабочий график.

— Надеюсь, не такой уплотненный, как твои брюки? — поинтересовался я.

— Черная кожа слишком дорога, — пожаловалась она. — А проколоть нос, как ты предлагал, у меня не хватило смелости. Надеюсь, тебе нравится мой наряд.

— Он… он просто неописуем, — пробормотал я.

— Приятно слышать, — обрадовалась она. — Я уже сказала тебе, куда ехать?

— Что-то не припомню.

— Поедем ко мне, — предложила она. — Девушка, с которой я вместе снимаю квартиру, уехала к родителям в Лос-Анджелес на неделю, так что я там в полном одиночестве.—  Отлично,  —  одобрил  я,  включая  мотор.

— У меня есть поразительный рецепт приготовления омара.

— А на закуску молодые  устрицы?

Она одобрительно  улыбнулась:

—  Как ты угадал?  Ты  настоящий детектив!

Ее  квартира оказалась  всего  в десяти  минутах езды, на  четвертом  этаже  новехонького  небоскреба.  Из  ван­ной  комнаты открывался  вид на океан,  если встать под очень  острым  углом  к  окну.  Для  сравнения:  из  моей ванной комнаты можно разглядеть только стены сосед­него  дома.  Гостиная  была  обставлена  в  модерновом придурочном стиле.  Поэтому я сразу же захватил един­ственное  кресло,  выглядевшее  удобным.  Салли  Ноте приготовила  коктейли  и  принесла  мне  мой  стакан, шагая  медленно  и  очень осторожно.

—  Спасибо,  —  поблагодарил я.

Она одарила меня  солнечной  улыбкой:

—  Ты  был  прав  по  поводу  моих  брюк,  Дэнни.  Они немножко  тесноваты.  Когда  я  пытаюсь  в  них  ходить, кажется, материал, из которого они сшиты, имеет свой собственный  разум,  причем  разум  с  очень  грязными наклонностями!

—  Они  выглядят  просто  потрясающе,  —  сказал  я, как и требовалось.

—  Я  не  хочу,  чтобы  они  испортили  мне  сегодняш­ний  чудесный  вечер,  —  задумчиво  произнесла  она.  — Извини,  я  тебя  оставлю  на минутку.

Когда она вышла из  комнаты,  я  осторожно  отхлеб­нул  из  стакана,  вспомнив,  что  она  наполнила  его  из шейкера.

Интересно,  что  это  за  коктейль?  На  вкус  он  состо­ял  из  равных  частей  виски,  джина  и  бренди.  Слово «смертоносный» было недостаточно сильным определе­нием  его  качества.  Подойдя  к  бару,  я  вылил  содержи­мое моего стакана обратно в шейкер, а себе приготовил виски  со  льдом  и  только  успел  усесться  в  кресло,  как Салли Ноте снова появилась в гостиной.  Бросив на нее всего  один  взгляд,  я  широко  разинул  рот  и  так  и  не смог закрыть его. Черная блузка и канареечные брюки исчезли, так же как и огромные очки, с удовольствием отметил я. Теперь на ней был абсолютный минимум. Белый бюстгальтер с большими отверстиями, из которых выглядывали твердые соски, и крошечные трусики. Она остановилась напротив моего кресла.

— Так ведь лучше, правда, Дэнни?

— Несомненно, — заверил я ее.

— Я и не подозревала о существовании такого нижнего белья до вчерашнего вечера. — Она широко улыбнулась и не менее широко раздвинула ноги. — Смотри, здесь тоже есть отверстие!

С одного взгляда я понял, что она говорит правду. Густой пучок ярко-рыжих волос вырвался на свободу через разрез в трусиках. Меня охватило неодолимое желание и, наклонившись вперед, я нежно коснулся пальцем ярко-рыжих зарослей и почувствовал скользкую влажность раздвинутых губ.

— Что-то я потеряла аппетит, — шепнула она. — Может быть, подождем с ужином?

— Почему бы нет? — охотно согласился я.

— Тогда откинься на спинку кресла и расслабься, милый Дэнни.

Я немедленно подчинился, а она опустилась передо мной на колени, ее пальчики деловито расстегнули «молнию» на моих брюках и освободили мой жаждущий свободы член. Сегодня предстоит не менее длинная ночь, чем вчера, радостно подумал я. Но эта ночь будет намного увлекательнее.

Кто убил доктора Секса?

Глава 1

— Все это необычайно трудно объяснить, Рик. — Она нервно рассмеялась. — Полагаю, в данный момент меня страшат мысли о моей сексуальной жизни со всеми ее интимными тайнами! Почему-то они все больше и больше преследуют меня. Особенно те грехи, в которых я уже покаялась. Поверьте, они достаточно тяжкие…

Она отвернулась и пошла к окну, сопровождаемая едва различимым шуршанием длинного платья, обволакивающего ее стройные ноги. Она была высокой и худенькой, по фигуре напоминающей юношу, с грудью более плоской, чем вчерашнее суфле, и у меня возникло почти изумление при мысли, что у нее вообще могла быть хоть какая-то сексуальная жизнь — уж не говоря о греховной! Но то, что она совершенно не привлекала меня, вовсе не означало, что она не могла привлекать черт знает сколько других людей. В противном случае ее рейтинг никогда бы не поднялся до той высоты, которой он достиг в настоящее время. Если не считать, к примеру, Элизабет Тейлор, Дорис Дей и Сандру Ди, то на первом месте оказывалась эльфоподобная Барбара Дун, глядящая на вас огромными фиалковыми глазами.

— Грехи, в которых вы уже покаялись?.. — повторил я следом за ней, несколько удивленный.

Она подняла обе руки, чтобы пригладить свои иссиня-черные волосы, которые и без того были аккуратно разделены прямым пробором и плотно прилегали к голове, образуя на затылке большой узел-.

— Ну… — Она медленно повернула голову на длинной грациозной шее. — Я же, естественно, предполагала, что он будет вести себя как врач или священник. Понимаете, тайна исповеди и все такое прочее, не правда ли?

— Да, — кивнул я.

— Вообще-то он был врачом. Я имею в виду, что он не принадлежал к тем наглым самозванцам, которые прежде всего обзаводятся шикарным офисом и кушеткой, именуя себя «аналитиками»! — В голосе у нее слышались одновременно и смущение, и какой-то вызов. — Я хочу сказать, что у него был врачебный диплом и все такое.

Тьма понемногу рассеивалась.

— Как я понимаю, он был психиатром?

— Точно! И превосходным. Если бы он не помог мне, я бы никогда не смогла… — Тут она прикусила нижнюю губу. — Ладно, это не имеет значения. Но я ему рассказала решительно все. Все без утайки. Так сказать, расставила все точки над «і» и перечеркнула каждое «і». Картина получилась весьма выразительной и откровенной.

— Воображение отказывает мне, — пробормотал я на всякий случай. — Итак, вы ему все выложили? Что было потом?

Она беспомощно пожала плечами:

— Он умер.

— Черт знает, что за история!

— Несчастный случай! — резко произнесла она. — Пожалуйста, не умничайте. Мне вовсе не требуется остроумие и шуточки Рика Холмана, да еще за такую цену!

— Что за несчастный случай и когда? — спросил я.

— Две недели назад. — Она кисло улыбнулась. — Он был любителем охоты, одним из этих бездельников, которые утверждают свое мужское достоинство, удаляясь в лес и убивая беззащитных животных, понимаете?

— Давайте не будем рассуждать о кровожадных видах спорта… Как все произошло?

— Кому-то показалось, будто бы какой-то зверь продирается сквозь кусты, и он туда выстрелил. — Она фыркнула. — Он не промахнулся, только это был не разъяренный олень, а несчастный доктор Секс.

У меня от изумления глаза полезли на лоб.

— Доктор Секс? — пробормотал я.

— Его все так звали. В действительности же он был Рейнером, доктором Германом Рейнером. Родом из Вены.

— Господи, сколько же людей занимаются шарлатанством!.. — вздохнул я. — Неужели у него были пациенты?

— К нему все обращались! — рассердилась она. — Я имею в виду людей с положением.

Это сужает круг пациентов доктора Секса максимум до десятка человек, решил я. Учитывая статус кинозвезды, которым обладала Барбара Дун, она бы не многих причислила к разряду «людей с положением».

— Вы хотите сказать, что Рейнер был целителем душевных и прочих недугов звезд и звездочек в том небольшом кругу, где вы вращались?

— В этом году — да, — кивнула она. — В прошлом году это был Йога, за год до этого — Йогурт, если не перепутала. Ну а в следующем году кто знает, с какими увлечениями мы еще столкнемся?

— Во всяком случае, этот эскулап впоследствии им больше не потребуется? — рассмеялся я довольно непочтительно, но тут же поперхнулся под осуждающим взглядом фиалковых глаз. Сменив тон, я продолжил: — Так когда же вы узнали о нарушении профессиональной этики или что там еще стряслось?

— Сегодня утром в письме.

Она встала и двинулась по огромной гостиной, легким кивком повелев мне следовать за ней. Мы остановились у великолепного приемника с магнитофоном, который, возможно, мог наливать и горячий кофе, если нажать на требуемую кнопку. Возможно, да… и это меня не удивило бы. Я увидел небольшую катушку с магнитофонной лентой, приготовленную для прослушивания. Барбара с негодованием ткнула в нее перламутровым ногтем, как будто это было нечто оскорбляющее ее достоинство и лишь по недоразумению оказавшееся в ее жилище.

— Ее принес посыльный сегодня утром, — пояснила она. — Вот послушайте!

С минуту она нажимала на разные кнопки, затем бобина стала вращаться.

«— Нет не стоит испытывать отвращение или нежелание обсудить данный случай, мисс Дун, — как будто прямо в ухо заговорил громкий властный мужской голос, — уверяю вас, временные лесбийские связи не являются большой редкостью в жизни многих женщин.

— Дело в том, что я никак не могу преодолеть смущение, доктор, — раздался в ответ приглушенный голос Барбары. — Я хочу сказать, как-то неудобно беседовать об этом с мужчиной…

— Вы не должны видеть во мне мужчину, — теперь в елейном мужском голосе сильнее проявился иностранный акцент, — я просто врач, стремящийся вам помочь, и вы должны думать обо мне только в этом плане, не иначе. Скажите мне, как все это произошло. Когда случилось? Сколько вам тогда было лет?

— Двадцать. — Барбара отвечала очень тихо и нерешительно. — Я работала в летней театральной группе в одном из этих огромных сараев, приспособленных под концерты, в Коннектикуте. Вместе со мной там была другая девушка, на пару лет моложе меня. Весьма привлекательная блондиночка с потрясающей фигурой, не очень высокая, но все в ней было пропорциональным и соблазнительным. Полагаю, она была полной моей противоположностью, и мужчины отпускали всегда разные реплики по этому поводу, когда видели нас рядом. Она привлекла меня с первой минуты, едва я ее заметила. Потом мы с ней поселились в одной комнате. Однажды мы вернулись с ней поздно ночью из театра и…»

Барбара ткнула пальцем в какую-то кнопку, голос моментально умолк.

— Достаточно! — напряженно произнесла она, — это не все, но ведь вовсе не обязательно слушать запись до конца, чтобы разобраться в сути.

— Да, пожалуй.

— Если бы мне пришло в голову, что доктор Секс записывал все эти сеансы… — Она свирепо поджала губы, а помолчав, добавила: — Во всяком случае, теперь уж слишком поздно!

— Выходит, что после смерти доктора кто-то добрался до его записей и теперь пытается их использовать для шантажа? — высказал я предположение. — Сколько они хотят?

— Не знаю.

— Что? — Я в недоумении воззрился на нее: — Но вместе с пленкой должна была быть прислана записка, требующая…

— Больше ничего не было. Одна лента, аккуратно завернутая в маленький пакетик, на котором были написаны мое имя и адрес.

— Значит, пока вы не знаете, с какой целью это было вам прислано, — протянул я. — Может быть, они прибегли к какой-то особой психологической атаке собственного изобретения? Вручат вам ленту, чтобы сначала вы хорошенько себя взвинтили, а потом уж применят нажим? Вам следует по этому поводу обратиться в полицию. Они организуют прослушивание вашего телефона и…

— Вы сошли с ума? — Она едва не сорвалась на крик. — Да вы только представьте себе, как я вот тут стою, лента звучит, а я наблюдаю за физиономиями целой своры фликов, которые все слушают и таращат на меня глаза?

— Мне ясно, что вы имеете в виду, — промямлил я. — Хорошо, никакой полиции. Что же тогда? Вы желаете договориться с шантажистом?

— Не будьте идиотом, Холман! — холодно отрезала она. — Вы же не хуже меня знаете, что это будет нескончаемый процесс, пока из меня не высосут решительно все. Запись можно размножить, так что, даже если в конце концов я и заполучу оригинал, кто сможет гарантировать, что они не настряпали себе кучу дубликатов?

— Да, конечно, — согласился я.

— Я обратилась к вам потому, что в Голливуде и его окрестностях вы считаетесь большим мастером налаживать чужие дела, — язвительно произнесла она. — О вас говорят как о человеке, который может без всякого шума устранять любые неприятности и впоследствии умеет держать язык за зубами. Так что уладьте и это дело, мистер Фиксатор! Выясните, у кого находится эта запись, и раздобудьте ее, но только после того, как убедитесь, что у них не осталось ни единого дубликата. Ну и придумайте что-то такое, чтобы у них впредь не появилось охоты трепать языками по этому поводу.

— Послушать вас, так вы поручаете мне сущие пустяки. — Я слегка вздохнул. — Сначала я должен обнаружить шантажиста, кем бы он там ни был, потом раздобыть ленту и убедиться, что не существует дубликатов, а уж затем убить этого типа, чтобы он впоследствии не смог ничего рассказать? Так?

— Я вовсе не имела в виду убийство, — капризно протянула она. — Просто считаю, что существуют разные способы заставить людей держать рот на запоре в отношении чего бы то ни было. Уверена, вы сами знаете не менее десятка.

— Вам это дорого обойдется.

— Разумеется!

Она спокойно кивнула, и на мгновение я поразился, откуда такая невозмутимость, пока не вспомнил про ее доходы. В конце концов, мы сейчас рассуждаем всего лишь о деньгах, а она могла позволить себе говорить о них так же, как я говорил, например, об арахисе…

— Вы выполните все, что я только что обрисовала, Рик, — продолжила она теперь уже почти безмятежно, — и тогда сможете назвать свою собственную цену. Я не слишком волнуюсь, во сколько мне это обойдется. Если вам понадобится прибегнуть к подкупу и коррупции, не стесняйтесь. Главное — добейтесь результатов. И быстро! В данный момент я себя чувствую так, как будто сижу на еще не разорвавшейся бомбе, которая может сработать в любой момент. И поверьте, это ощущение мне совершенно не по вкусу.

— Ладно, — сказал я, — полагаю, могу попытаться, как сказал один парень девушке, потерявшей ключ от своего пояса невинности. Где находилась контора доктора Секса?

— Все подробности вы сможете выяснить у моей секретарши, — энергично заговорила Барбара. — Через полчаса у меня состоится встреча в студии с продюсером, нам надо потолковать о следующем фильме с моим участием. А я еще даже не одета! Вы все сами разыщете, Марсия Роббинс — так зовут секретаршу. Она у себя в кабинете. Это первое помещение налево в переднем холле. Ей известно про вас, но, разумеется, не то, почему вы работаете на меня.

— Разумеется.

— И держите меня в курсе, как у вас пойдут дела.

— Конечно. — Я на секунду решил показать зубы. — Я все запишу на ленту и отправлю ее вам спецдоставкой.

— Интересная мысль! — Она с минуту задумчиво разглядывала меня. — Я вам не особенно нравлюсь, Рик Холман, не так ли?

— Совсем не нравитесь, — уточнил я.

— И у меня в отношении вас такое же чувство. — Она задумчиво прикусила нижнюю губу, как будто только что раскрыла устричную раковину и обнаружила, что там не жемчужина, а всего лишь какая-то осклизлая масса. — Так или иначе, — продолжила она, — но у нас с вами подходящие деловые отношения. Я всегда предпочитаю атмосферу взаимной неприязни с людьми, работающими около меня. В этом случае эмоциональные соображения не перекрывают продуктивность и не подменяют ее.

— Замечательная теория, — согласился я. — Она распространяется и на вашу секретаршу? Она вас тоже ненавидит?

В ее больших фиалковых глазах мелькнул непонятный огонек, но тут же исчез.

— Не знаю, — равнодушно бросила она. — Почему бы вам не спросить у нее самой?

Она закончила разговор, поспешно оставив меня одного, и мне не оставалось ничего иного, как отправиться на поиски секретарши. Первая дверь слева в переднем холле была заперта, когда я пришел туда, поэтому я вежливо постучал и подождал. Внутри раздалось неясное шуршание и шарканье, а несколько секунд спустя женский голос предложил мне войти.

Кабинет оказался небольшим, но уютным, с французским окном-дверью, выходящим на боковую террасу. В данный момент оно было широко распахнуто, и бриз теребил тяжелые занавеси, так что я подумал, не скрылся ли этим путем другой участник приглушенной суматохи, которую я расслышал за закрытой дверью. Остальную часть помещения занимали книжные полки, пара шкафов с картотекой и письменный стол, придвинутый к самой дальней стене. За столом сидела близорукая блондинка, которая напряженно разглядывала меня сквозь толстые стекла очков в блестящей оправе, как будто я был таблицей для определения остроты зрения, а она задалась целью во что бы то ни стало прочитать даже самую последнюю строчку.

— Марсия Роббинс? — вежливо осведомился я.

— Да, — ответила она, судорожно сглотнув, и ее голос почему-то произвел на меня такое же настораживающее впечатление, как и неясный звук чьих-то шагов…

— Рик Холман, — представился я, — мне хотелось бы…

— Ах да, мистер Холман, разумеется! — Она улыбнулась. Зубы у нее были снежно-белыми и совсем не напоминали зубы хищника. — Мисс Дун все мне про вас рассказала.

— Мисс Дун обо мне ничего не знает, — тут же возразил я.

— Извините. — На мгновение ее голос осекся. — Я имею в виду, она велела оказывать вам всяческую помощь, мистер Холман.

— Не подумайте, что я столь придирчив в отношении стилистики, — пояснил я добродушно, — просто мысль о том, что мисс Дун может быть известно обо мне все, кажется мне необычайно мрачной.

— Понятно, мистер Холман. — Она снова белозубо улыбнулась, и на этот раз, кажется, озорная улыбка даже вздернула уголки ее ярких губ. — Чем могу быть полезной?

— Я бы хотел получить адрес офиса доктора Рейнера, а также его домашний адрес, если они есть.

— Я их для вас приготовила, мистер Холман. — Она протянула мне листок бумаги.

— Вы удивительно предусмотрительны, мисс Роббинс, — сказал я. — Не знаете ли вы кого-нибудь из друзей мисс Дун, которые тоже обращались к нему?

Она на минуту задумалась, надув губы, солнечные лучи, проникающие через распахнутую дверь, образовали сияющий ореол вокруг ее золотистых волос.

— Ну, я почти не сомневаюсь, что мисс Фабер ходила к нему, и, как мне кажется, порекомендовал доктора мисс Дун мистер Ларсен.

— Мисс Фабер? — переспросил я. — Девушка, которая участвовала во всех этих нудистских сериалах — исключительно для зарубежных кинолюбителей, разумеется. Вы имеете в виду Сюзанну Фабер?

— Да-да, ту самую Сюзанну Фабер, мистер Холман. — Она внезапно прыснула от смеха и тут же прикрыла ладошкой рот. — Извините, я не могла не подумать о том, что доктору пришлось нелегко, когда она оказалась на его кушетке. — Даже сквозь толстые стекла было видно, как широко раскрылись ее глаза. — Ох! — Она снова зажала рот ладошкой. — Вы знаете, что я имею в виду, мистер Холман? Понимаете, когда она начала рассказывать ему про себя… О Господи! Знаете, похоже, что стоит мне только раскрыть рот, как я попадаю впросак…

— Пусть вас это не тревожит, — сказал я умиротворяюще, — все равно я опередил вас, представив себе такую картину… Что скажете про Ларсена? Кто он такой?

— Эдгар Ларсен… — Она благодарно улыбнулась мне за помощь. — Он управляющий делами мисс Дун.

— Может быть, вы могли бы сообщить мне также и его адрес?

— Он здесь записан. — Она указала на листок.

— Вместе с адресом Сюзанны Фабер, очевидно?

— Правильно.

— Так я сейчас едва не столкнулся здесь с Ларсеном? — спросил я как бы невзначай.

— Извините, мистер Холман?

— Я имею в виду человека, который удалился отсюда через французское окно перед тем, как вы пригласили меня войти, — пояснил я с самым добродушным видом. — Вот я и подумал, не он ли это был?

— Боюсь, что вы ошиблись, мистер Холман. — Потрясающие по-детски чистые глаза недоуменно смотрели на меня. — До вашего прихода здесь не было никого.

— По всей вероятности, мой суперслух подвел меня, вы, очевидно, просто перекладывали бумаги у себя на столе. — Я подмигнул ей. — Мы все делаем ошибки, но мне было бы не по средствам обратиться со своими затруднениями к доктору Рейнеру для их анализа. Пятьдесят долларов в час — извините, это не для меня!

— Сто долларов в час, мистер Холман, — вежливо поправила она, — доктор был не просто психиатром, он был в моде.

— Хотелось бы мне знать, в чем была причина такой его популярности? Может, в фамилии? То ли от названия реки, то ли связано с оленем…

— Вы не заставите меня снова зажимать себе рот, — покачала она головой, — тут уж я ничего не смогу рассказать.

— Ладно, — согласился я, — полагаю, мне есть чем теперь заняться. Благодарю вас за вашу предупредительность и расторопность, мисс Роббинс. Появлюсь, когда мне потребуются новые факты.

— В любое время, мистер Холман.

Она поднялась из-за стола, чтобы проводить меня до двери, и тут я впервые получил возможность полностью оценить ее фигуру.

Марсия Роббинс действительно была очаровательной блондинкой с по-настоящему сексуальной фигурой, безукоризненные формы которой не могли полностью скрыть ни строгая белая блузка, ни скромная черная юбка. Она была не очень высокая, но во всем остальном были соблюдены щедрые пропорции, как я тут же отметил про себя. И очевидно, она была на пару лет моложе Барбары.

— Скажите мне, — сказал я, когда мы подошли к выходу, — как вам понравились летние развлечения в том году в Коннектикуте?

Она оторопело уставилась на меня, и вся кровь мгновенно отхлынула от ее лица.

— Она… она рассказала вам об этом? — прошептала мисс Роббинс.

— Без особых подробностей, но достаточно.

— Она всегда была сукой, но до этого момента я не понимала, до какой степени!

Я оставил кабинет, осторожно притворив сзади дверь, чтобы не видеть удрученное лицо Марсии Роббинс. Задавать ей те вопросы, которые мне порекомендовала Барбара Дун, не требовалось: ответ на них я уже получил.

Глава 2

Офис покойного доктора Рейнера располагался на втором этаже белого здания как раз посреди Сансет-Стрип, и я подумал, что доктор Секс выбрал подходящее место для обоснования своего бизнеса.

Дверь была открыта, поэтому я вошел в офис с чувством смутного удивления и надежды. Просторная красивая приемная с белоснежным ковром посередине и многочисленными белыми кожаными креслами и диванами, расставленными по ее периметру.

Одним словом, у меня сложилось мнение, что Ассоциация оргий избранных обитателей Беверли-Хиллз собиралась проводить ежегодно общие встречи, и эта белая приемная была создана именно для этого.

Из-за двери, отделанной тиковыми панелями, долетел негромкий шорох, и на этот раз я уже не был настолько наивен, чтобы предварительно постучаться, я прямиком вошел во внутреннее святилище с его звуконепроницаемыми стенами, очевидно, для того, чтобы магнитофонные записи получались безукоризненными, и резко остановился, упершись взглядом в колоссальную кушетку, обитую белой кожей, — наверняка из того же гарнитура!

До меня не сразу дошло, что слабый шуршащий звук производила особа, сидящая за письменным столом несимметричной конфигурации, разбираясь в груде бумаг, лежавших перед ней. Я подумал, что это должно послужить наглядным уроком Холману, чтобы он впредь отказался от дурной привычки недоверять людям еще до того, как с ними встретиться.

Это была брюнетка лет тридцати пяти, с коротко подстриженными волосами и бескровным ликом Мадонны, выполненным как бы из цветного листового стекла. Когда она подняла на меня глаза, я убедился, что они были темными, но совершенно лишенными жизни. Если ее лицо в течение какого-то времени было мертво, ее тело, в особенности крепкие, торчащие вперед груди, туго натянувшие мягкий шерстяной материал, были необычайно живыми.

— Да? — прозвучало ее бархатистое контральто.

— Вы секретарь доктора Рейнера? — спросил я.

— Нет, — она слегка улыбнулась, — всего лишь его вдова.

— Простите за неожиданное вторжение, миссис Рейнер, — извинился я.

— Пустяки. Я все еще пытаюсь навести порядок в его делах. Он никогда не был силен в бумажной волоките, все эти истории болезней в кошмарном состоянии. — Взглянув на возвышающуюся перед ней стопку историй болезни, она беспомощно пожала плечами. — Полагаю, мне следует поручить заняться этим какому-то опытному человеку. Сама я не вполне уверена, есть ли среди них что-то конфиденциальное, но, видимо, остаются какие-то моральные обязательства перед его бывшими пациентами…

Эта мелодия была создана для меня, и надо было быть совершенным болваном, чтобы за нее не ухватиться.

— Рик Холман, — представился я, — а явился сюда как представитель одной из бывших пациенток вашего супруга, миссис Рейнер. Мою клиентку волнуют кое-какие магнитофонные записи…

— Боже, опять! — Она на мгновение закрыла глаза, потом тяжело вздохнула. — Мистер Холман, вы уже третий за сегодняшнее утро. Все являются по тому же самому поводу: магнитофонные записи.

— О? — изобразил я удивление.

— Боюсь, что вам я смогу сказать то же самое, что сказала им. Мне известно, что мой муж использовал магнитофон при своей аналитической работе, потому что он здесь, спрятан в столе. Но никаких записей я до сих пор не обнаружила.

— Очень плохо, — покачал я головой. — Моя клиентка страшно обеспокоена.

— То же самое сказали и двое других пациентов моего покойного мужа, которые были здесь до вас, — сухо заметила она. — Мне кажется, вы какой-то частный детектив, мистер Холман? На адвоката вы не похожи.

— Какой-то, — согласился я.

— И мне не составляет труда догадаться, что раз бывшие клиенты Германа неожиданно забеспокоились в один и тот же день из-за исчезновения бобин с магнитофонными записями, значит, эти записи весьма некстати появились в каком-то другом месте?

— Вы удивительно сообразительная особа, миссис Рейнер! — воскликнул я.

Ее темные глаза презрительно остановились на мне.

— Не разыгрывайте комедию, мистер Холман. Могу представить, как должны звучать эти записи. Уверена, что, если они окажутся в соответствующих руках, это будет настоящий динамит. А дело выглядит таким образом, будто это и случилось.

Она помолчала, бесцельно перебирая бумаги.

— Мне не хотелось бы думать, что Герман оставил наследство шантажисту, мистер Холман!.. Возможно, он даже не предполагал, что он что-то может после себя оставить, — во всяком случае, так скоро. Если записывание на магнитофонную ленту было нормальной частью его работы…

— Кто-то знавший об этом пробрался сюда сразу же после его смерти и все похитил?

Миссис Рейнер согласно закивала:

— Мне тоже в голову приходила такая мысль, мистер Холман.

— Есть у вас какие-нибудь предположения относительно того, кто бы мог это сделать?

— Нет, — решительно отрезала она, — но я охотно потолкую с вами о таких возможностях, мистер Холман. Только не здесь. — Она усмехнулась. — Вы согласитесь угостить меня бокалом вина?

— С большим удовольствием!

Мы прошли через пышную приемную, спустились вниз по лестнице и вышли на освещенный бульвар, где совершенно официально двадцать четыре часа в сутки царил закат, недаром его назвали Сансет-бульвар — бульвар Заката. Спустя минут пятнадцать мы уютно устроились в крайней нише полутемного бара, и перед нами на столике стояли бокалы с «Дайкири» и бурбоном с кусочками льда.

— «Зло, порожденное людьми, зачастую живет после них», — неожиданно произнесла миссис Рейнер строчку из Шекспира. — Мне отвратительна эта мысль в связи с Германом, мистер Холман. Он принес людям достаточно много зла при жизни. Было бы несправедливым, если оно будет их преследовать и после его смерти.

Услышать такое от молодой женщины, овдовевшей всего две недели назад, было несколько неожиданно. Я не нашелся что можно было бы ответить и промолчал.

Она осторожно сделала глоток «Дайкири», как будто считала необходимым сперва убедиться, не отрава ли это, потом снова повернула ко мне застывшее лицо.

— Вы знаете, как все они его называли? — В ее голосе звучала горечь. — Секс. Доктор Секс! Главный шарлатан, который в действительности был крупным специалистом в распутывании всяческих завихрений и отклонений голливудских звезд любой величины. Они только что не набрасывались друг на друга, лишь бы оказаться на этой кушетке и выложить ему свои мерзкие секреты. Но Герман для этого был слишком умен. Он имел дело лишь с крупными именами. Когда тебя посещают звезды первой величины, ты как бы становишься символом статуса, к тому же они чувствовали себя почти что оскорбленными, если его гонорар не превышал хотя бы в два раза общепринятый. Мой муж заработал уйму денег за короткое время, мистер Холман. Грязные, зловонные деньги, и заработал он их таким же грязным, зловонным способом! — Она брезгливо повела плечами. — Я все еще чувствую, как эта грязь пристала ко мне и никак не может отстать.

— Не надо так переживать, мистрис Рейнер, — попытался я успокоить собеседницу, — то, чем занимался ваш муж, не имеет никакого отношения к вам.

— Еще как имеет! — не согласилась она. — Он делал все, чтобы я была в курсе дел. Хотя я не раз объясняла, что не хочу ничего этого знать. Умоляла его держать все эти гадкие секреты при себе. Было время, когда я затыкала уши и с воплями выскакивала из дому. Но на Германа это не действовало. Понимаете, он сам был болен, болен психически. Он принадлежал к разряду наиболее мерзких любителей удовлетворить свое болезненное любопытство, те созерцали эротические сцены, попросту подглядывая в окна других людей, чтобы увидеть их раздетыми. А он заглядывал в мысли и души этих людей. Он раздевал их до самых потаенных уголков, если таковые у них имелись. И никак не мог понять того, что мне не хотелось участвовать в его делах, — они меня возмущали! Он искренне воображал, что все люди устроены так же, как он.

— Очень сожалею, — пробормотал я.

— Жалко вам? — фыркнула она. — Кого и за что? Меня? Я бы могла ополчиться на него в любой момент, когда мне заблагорассудится, но у меня, должна сознаться, не хватало духа. Легкая жизнь слишком много значила для меня. Я любила тратить деньги, какими бы грязными они ни были!

— Зачем вы все это говорите мне? — спросил я ее. — Какой смысл мучить себя сейчас такими мыслями? Он же умер!..

— Потому что, если вы хотите помочь своей клиентке, вы должны понять, как обстояли дела у Германа. С самого начала. Вам следует разобраться, что за человек он был, понимаете?

— Разве это так важно?

— Не прикидывайтесь дурачком, — устало произнесла она. — Или в вас я тоже ошиблась? Внешне вы не похожи на доверчивого простака! Если вы не поймете Германа, вам не понять историю с лентами. Они требовались ему вовсе не для работы — они были придуманы и созданы исключительно ради его удовольствия.

— Что вы имеете в виду? — спросил я на всякий случай.

— Герман использовал все эти записи точно так же, как некоторые люди используют телевидение или радио, — пояснила она. — Исключительно для собственного развлечения. Он прослушивал их снова и снова, хотя все уже знал наизусть. Сидел с горящими от восторга глазами и упивался самыми тошнотворными интимными признаниями, и у меня нет сомнений, что он наслаждался. Когда ему не удавалось заставить меня сесть и прослушивать вместе с ним, он начинал вслух сравнивать и сопоставлять наши собственные интимные отношения в рамках брака с тем, что ему соизволил описать с мельчайшими подробностями один из его очередных мерзких клиентов…

Миссис Рейнер внезапно замолчала, и по ее щекам заструились слезы. Она с жадностью схватила свой бокал и отпила «Дайкири». Я закурил и подождал, когда ей удастся взять себя в руки, потом знаком подозвал официанта. Молчание продолжалось до тех пор, пока перед нами не появились новые бокалы. Она перестала вытирать глаза.

— Крайне сожалею, — пробормотала она ровным голосом, — полагаю, все это накапливалось внутри у меня давно, но больше подобных эмоциональных взрывов не будет, не сомневайтесь.

— Не переживайте из-за этого, — сказал я. — Если желаете поговорить о чем-то еще…

— Нет! — Она яростно затрясла головой. — Мне надо, чтобы эти ленты были найдены и уничтожены. Мне это необходимо не менее, чем вашей клиентке. Возможно, даже больше. Но я только начинаю понимать, в чем вы намереваетесь разобраться, мистер Холман, а если вы сами этого не осознали, то у вас нет ни единого шанса на успех.

— Ну и в чем же?.. — холодно спросил я.

— В убийстве, — произнесла она.

Я не отводил от нее глаз, пока она пила из бокала, на этот раз явно не подумав о возможности отравиться. Лицо как у стеклянной Мадонны, подумал я, когда увидел ее в первый раз. В ней действительно было что-то от этого образа — даже тогда, когда так вот плевала в физиономию своего умершего супруга.

— Я с самого начала знала, что это убийство. — В голосе ее звучала твердая убежденность, которая раз в десять достовернее любой истерики. — Но тогда это не имело значения, понимаете? Уж если какой-то человек и заслужил смерти, так это мой муж, Герман Рейнер. Я подумала, что это должно было быть делом рук одной из его жертв, из так называемых клиентов, которых он доводил до такого умопомрачения, что в конечном итоге кто-то из них решил ему отомстить.

Я не могу винить за это. Бывали моменты, когда я сама готова была его прикончить, если бы у меня хватило на это решимости.

— Так это была не случайная смерть во время охоты?.. — пробормотал я.

— Такова официальная версия, — отчеканила она, — но я не сомневаюсь, что это было убийство. Полиция ничего не заподозрила, а я, естественно, не хотела, чтобы у них возникли какие-то подозрения. В то время мне было это совершенно безразлично. Это теперь выяснилось, что похищены не только ленты с записями. Сейчас-то я думаю, что гибель Германа едва ли явилась лишь актом мести. Но это уже совсем другое дело…

— Я очень рад, что вы так серьезно относитесь к этому вопросу, мистрис Рейнер, — заговорил я, тщательно подбирая слова. — Итак, может быть, мы вместе сможем работать по…

— Да! — бросила она. — И, Бога ради, перестаньте называть меня «мистрис Рейнер». Это одна из вещей, которую я хочу полностью забыть. Отныне называйте меня просто Карен.

— Понятно, Карен. — Я попробовал дипломатично улыбнуться, но, по-моему, из моей затеи ничего не вышло, и я ограничился тем, что неуклюже пробормотал: — Меня зовут Рик.

— Хорошо, Рик.

Ее спокойные глаза минуту внимательно вглядывались в меня, но, очевидно, они не обнаружили в моей персоне ничего притягательного, да и мое имя Рик не произвело на нее благоприятного впечатления.

— Сейчас я, пожалуй, не смогу вам сообщить много: только то, что о магнитных лентах справлялись нимфоманка Сюзанна Фабер и некий Ларсен.

— Это интересно, — притворно оживился я, желая во что бы то ни стало заставить вдову продолжить разговор.

— Человек, который был с Германом на охоте, — наш старый друг, тоже психиатр, Гаррет Сулливан. Я убеждена, что он не смог бы убить. Лично я считаю, что кто-то нанял профессионального убийцу, хорошенько проинструктировав его, как придать убийству вид несчастного случая. И все было проделано без сучка без задоринки.

— Может быть, мне стоит поговорить с Сулливаном? — предложил я. — Вы не будете возражать, если я ему скажу, что вы сообщили мне его имя?

— Нет! — решительно возразила она. — Держите меня в стороне от этой истории, Рик, слышите? Тот, кто нанял профессионального убийцу, однажды может нанять его вторично, а мне вовсе не улыбается перспектива быть пристреленной в кустарнике, как это случилось с Германом.

— Ладно.

Она допила свой коктейль одним большим глотком.

— А теперь проводите меня домой, пожалуйста. У меня был утомительный день, а когда я начинаю размышлять об атмосфере, насквозь пропитанной грязью, которую создал вокруг себя Герман, мне не терпится принять ванну.

Я расплатился за напитки, и мы вышли на пронизанный солнцем Сансет-бульвар, после чего я повез ее домой.

Дом находился на Бел-Эйр, это было солидное и довольно дорогое жилище, но отнюдь не какая-нибудь сногсшибательная вилла. Припарковав машину у подъездной дорожки из красного гравия, которая незадолго до этого была тщательно вычищена и полита, я намеревался показать Карен, что я настоящий джентльмен, выскочить первым из машины, чтобы распахнуть для нее дверцу, но она опередила меня: сама вылезла наружу, проворно захлопнув дверцу за собой.

— Благодарю вас, — сказала она торопливо. — Дайте мне знать, если вам что-то удастся выяснить, хорошо, Рик?

— Разумеется. А вы, в свою очередь, если вспомните о чем-то, что покажется важным, сообщите мне.

— Да. — Она бросила на меня какой-то задумчиво-тревожный взгляд, затем просунула голову в раскрытое окошко машины так, что при этом ее платье туго натянулось на теле и под эластичной тканью четко обрисовалась высокая грудь. — Не думаете ли вы, — проговорила она отрывисто, — что вам следовало бы пройти вместе со мной в дом и немного повозиться?

— Нет, — выдавил я с трудом. — Но все равно — спасибо.

Она быстро побежала прочь.

Это меня ни капельки не тронуло. Я аккуратно развернул машину, воспользовавшись шириной покрытого гравием подъездного пути, и лишь пару минут спустя сообразил, что только что упустил возможность присоединиться к Ассоциации оргий избранных обитателей Беверли-Хиллз. Должно быть, я помешался. Впрочем, возможно, дело объяснялось проще: чтобы быть принятым в эту ассоциацию, требовалось сначала сойти с ума. Так что я просто был близок к тому, чтобы выполнить это условие.

Я вернулся в свой собственный маленький скромный офис в Беверли-Хиллз. Помимо стаканчика спиртного, который был мне совершенно необходим, я испытывал непреодолимую потребность спокойно посидеть и немного подумать. Возможно, чтобы справиться с самым настоящим приступом истерии.

Но когда я прибыл на место, то обнаружил, что решать буду не я, потому что возле дома стояла сине-серая «альфа-ромео», а это означало, что у меня гости.

Гость, а точнее, гостья, прислонясь к столбику фронтального портика, курила сигарету, воткнутую в длиннющий зеленый мундштук. Это была блондинка, сложенная так, как сложена «Вечная женственность» Пеберри. На ней была надета зеленовато-желтая шелковая блузка, на которой было расстегнуто вполне достаточно пуговок для того, чтобы предоставить возможность всем любителям подобных зрелищ полюбоваться водораздельчиком между двумя округлыми крепкими грудями, и белые брюки, с помощью какого-то чуда туго натянутые на потрясающие бедра. Надо думать, белая ткань была подвергнута какой-то специальной обработке, чтобы выдержать такой напор женской плоти.

— Привет! — Соблазнительница разъединила губы, предназначенные для поцелуев, и продемонстрировала зубки, созданные как бы специально для того, чтобы покусать в ответственный момент мочку уха партнера. — Могу поспорить, что вы — Рик Холман, верно?

— Верно, — согласился я, — а вы… На мгновение я было… но потом я зажмурился, мысленно снял всю вашу одежду и тогда понял, что вы Сюзанна Фабер.

— Ох, здорово!

Новый приступ смеха заставил заходить ходуном два холмика-близнеца.

— Полагаю, мне следует обуздать свое разыгравшееся воображение и спросить, что привело вас сюда? — спросил я вежливо.

— Сейчас мы перейдем к этому, ах вы, озорник!

Постоянный визгливый смех начал действовать мне на нервы.

— Я хочу, чтобы вы сперва познакомились с моим приятелем.

— С приятелем? — удивился я.

— Ну да, он находится прямо за вами! — вновь хихикнула она.

Я очень быстро повернулся, и действительно, как она и сказала, прямо за моей спиной находился он. Возможно, он только что материализовался из воздуха, но не исключено, что он скрывался на заднем сиденье ее машины. В любом случае он носил обувь на каучуковой подошве, потому что я совершенно не слышал его шагов. Внешне он представлял собой плотную массу сверхразвитых мускулов, которые загораживали ландшафт, едва этот тип оказывался перед вами. Его физиономию следовало использовать в качестве камнедробилки, и было похоже, что именно таким образом ее уже использовали прежде. Поверх всей этой горы мускулов был натянут свитер, а пара узких брюк держалась вообще неизвестно на чем, поскольку бедра у этого типа полностью отсутствовали. Глядя на него, трудно было определить, являлся ли он подарком природы для одинокой женщины или был гомосексуалистом.

— Это Рик Холман, — в очередной раз прыснула от смеха Сюзанна Фабер. — Рик, я хочу, чтобы вы познакомились с моим хорошим другом Лероем.

— Лероем? — буркнул я.

— Лерой хочет вам кое-что сказать. — Она вытянула руку с мундштуком и выбила из него пепел о верхнюю ступеньку моего крыльца. — Ведь я права, Лерой?

— Да, — громыхнула басом гора мускулов. — Секс умер, Холман.

— Если с вами случилась такая беда, примите мои соболезнования, — произнес я сочувственно, — но не обращайтесь ко мне со своими интимными проблемами, Лерой. У меня своих собственных больше чем достаточно.

— Он имеет в виду, что умер старый доктор Секс, — продолжая хихикать, пояснила резвушка Фабер. — И перестаньте валять дурака, вы, несносный человек!

— Секс умер, — пробасил Лерой снова, — и не годится, чтобы кто-то совал нос в его могилу, понятно вам?

— Вы хотите сказать, что вам было бы желательно, чтобы я перестал разыскивать записи, которые так встревожили мисс Фабер? — спросил я.

— Да, именно! — ответила вместо него красотка напряженным голосом и на этот раз без очередного взрыва смеха. — Объясни ему все остальное, Лерой!

— Пожалуй, придется… — И бицепсы его стали надуваться. Зрелище было впечатляющим, как если бы вы наблюдали за появлением нового острова из глубины океана. — Чтобы вы отнеслись к ее словам серьезно, Холман!

Бицепсы надулись еще сильнее, пальцы сжались в кулак, и потом он нацелился им в мое лицо. Естественно, я без особой спешки отклонился и направил свои напряженные пальцы правой руки глубоко в его солнечное сплетение. Затем, прежде чем он успел сложиться пополам, я довольно сильно ударил ребром ладони по его кадыку, чем пресек какой-то совершенно звериный вой, которым сопровождалась первая часть моей самообороны.

— Во всем виноваты все эти третьеразрядные фильмы, которых вы наплодили уйму, — произнес я почти миролюбиво.

— Что? — Ее пальцы с такой силой сжимали мундштук, что косточки побелели. — Какого черта вы тут бормочете?

— Спектакль, разыгранный Лероем, — пояснил я. — Диалог же полностью заимствован из какого-нибудь боевика, из тех, которые без конца показывают уже в ночное время.

— Вы причинили ему боль! — завопила Сюзанна Фабер. — Он же убьет вас за это!

— Не сегодня, — заверил я. — И вообще, с ним ничего особенного не произошло, можете не волноваться. Просто какое-то время он будет чувствовать себя неважно.

— Неважно? — Ее сильно накрашенное лицо исказилось от ненависти. — Как, вы еще смеете?..

Мундштук выпал у нее из рук, она набросилась на меня, неистово размахивая кулаками в воздухе. Я выбросил вперед правую руку, слегка согнув пальцы, и ее правая грудь оказалась аккуратно зажатой в моей ладони. Я слегка усилил нажим и таким образом удерживал ее на безопасном расстоянии, в то время как ее ногти безуспешно пытались добраться до моего лица.

— Я всегда был сторонником серьезных тренировок. — Я почти ласково улыбнулся, глядя в ее искаженное от злости лицо. — Вы часто сюда приезжаете, мисс Фабер?

Глава 3

Гаррет Сулливан совершенно не соответствовал моим представлениям о психиатре. Для этого он выглядел слишком здоровым. Я бы скорее представил его на борту вертолета, обслуживающего какие-то Богом забытые места, куда иначе не доберешься. Крепко сбитый розовощекий детина, которому, возможно, судьба отпустила слишком много силы и здоровья. Как я считал, ему было лет сорок. Шапка густых русых волос, не начавших седеть даже на висках. Добрые карие глаза, которые заставляли тебя почувствовать в нем верного друга, которому можно спокойно доверять даже до того, как ты обменяешься с ним рукопожатием. А оно было достаточно твердым и уверенным.

— Вы сказали, что это очень важно, мистер Холман, — заговорил он с подкупающей искренностью. — Это что-то связанное с Германом Рейнером?

— Верно, — ответил я. — И я бесконечно благодарен вам за то, что вы нашли возможность повидаться со мной сегодня же вечером.

— Устраивайтесь поудобнее, — сказал он, — выпьем?

— Бурбон со льдом, спасибо.

Я уселся в кресло экзотического вида из ротанга, которое будто бы предназначалось для какого-то мандарина и было наверняка сделано в одной из мастерских кустарей-умельцев, окружающих Вилширский бульвар. Квартира доктора находилась на тринадцатом этаже нового высотного здания, декор был определенно восточным — под стать огнедышащему дракону, нарисованному масляными красками над ложным камином.

Доктор вернулся от бара с наполненными бокалами, протянул мне мой и уселся во втором ротанговом кресле против меня.

— Бедняга старина Герман! — произнес он для начала. — Я ведь был вместе с ним на той охоте, когда произошел несчастный случай. Вы знаете об этом? До сих пор не уверен, что когда-нибудь мне захочется снова отправиться на охоту…

— Как это случилось? — вежливо спросил я.

— В лесу мы с ним разошлись в разные стороны, — медленно заговорил он. — Герман был новичком, это был его первый выезд на природу. Но он шел уже третий день, и я боюсь, его утомили все мои добрые советы и наставления на протяжении первых двух… — Он невесело усмехнулся. — Объедините двух психиатров: они ведь ни за что не станут поучать друг друга, а тут… Так или иначе, но на третий день Герман настоял на том, что станет действовать самостоятельно. Я пытался его отговорить, но он заупрямился, и было ясно, что мне его не переубедить. Итак, мы ушли из охотничьего домика в восемь утра и разошлись в разные стороны. А где-то около половины двенадцатого прибежал ко мне запыхавшийся владелец и сообщил про несчастный случай. Кто-то из других охотников наткнулся на тело Германа час назад. Хозяин с трудом меня разыскал.

— Что с ним стряслось?

— Он погиб от выстрела в затылок. Полицейский хирург установил, что смерть наступила примерно в половине одиннадцатого. Его обнаружили лежащим посреди густого кустарника. Поверите ли, подобные вещи случаются очень даже часто! Какой-нибудь болван с ружьем в руках замечает, что что-то шевелится в чаще леса, и принимается стрелять, даже и не подумав выяснить, дичь это или нет.

— Удалось выяснить, кто это сделал?

— Нет. — Он медленно покачал головой. — Они проверили всех, кого смогли найти поблизости, но их пули оказались другими. Офицер, возглавлявший расследование, предположил, что человек, подстреливший беднягу Германа, обнаружил, что натворил, и тут же либо постарался поскорее оттуда убраться, либо запрятал свое ружье в таком укромном месте, где его никто не смог бы разыскать.

— Хорошенькое дело! — покачал я головой. — Человек умирает, а тип, виновный в его гибели, спокойно и безнаказанно исчезает с места происшествия?

— Да. — Его карие глаза оценивающе уставились на меня, и недавняя доброжелательность полностью исчезла. — Почему вы интересуетесь смертью Германа, мистер Холман?

— У меня появилась клиентка, которая в прошлом была его пациенткой, — пояснил я. — Он имел обыкновение записывать на магнитофон их беседы у него на приеме. После его смерти ленты исчезли, а она жаждет заполучить их назад.

Он поморщился:

— Так вон оно что! Шантаж, очевидно?

— Кто знает?

— Крайне сожалею, мне бы очень хотелось вам помочь. — Он слегка пожал плечами. — Совершенно очевидно, что сам Герман не стал бы мне болтать про своих клиентов и их проблемы. И я не имел представления…

— Он был одним из тех людей, чье болезненное любопытство удовлетворяется если не созерцанием, то хотя бы описанием эротических сцен, — холодно прервал я. — Позднее он проигрывал эти записи снова и снова ради острых ощущений. Вам это было известно?

— Герман?! — Он казался искренне потрясенным. — Боже упаси, не имел ни малейшего представления! Вы уверены?

— Я получил эти сведения из весьма авторитетного источника.

— Весьма авторитетного? О, вы имеете в виду Карен Рейнер, его жену?

— Верно.

Он протер глаза ладонью, потом посмотрел на меня весьма неодобрительно:

— Я бы на вашем месте не обращал большого внимания на то, что говорит Карен, мистер Холман.

— Почему?

— Потому что… ну… у нее имеются собственные проблемы… — Он снова принялся протирать глаза, на этот раз даже не пытаясь скрыть своего раздражения. — Проклятие! Я не хочу быть втянутым в эту историю, но в то же время мне совершенно не хочется, чтобы пострадала репутация такого человека, как Рейнер. Он был превосходным доктором и первоклассным психиатром. Ну а его жена… Скажем так: она эмоционально неуравновешенна.

— Что это значит?

— Это значит, что она нуждается в помощи психиатра, — коротко ответил он. — У нее не все в порядке с головой, если уж вам необходимо это знать, — он презрительно посмотрел на меня, — а я полагаю, вам это знать не мешало бы.

— Она считает, что ее муж погиб не в результате несчастного случая.

— Но это же нелепо!

— Почему? — рассудительно заговорил я. — Один из самых надежных способов убить человека — это придать его смерти видимость несчастного случая. А какое место является для этого наиболее подходящим? Лес, где сколько угодно никуда не годных охотников.

— Но чего ради кому-то понадобилось убивать Германа?

— Эти ленты ведут к элите Голливуда, — сказал я. — Для шантажиста это целое состояние.

— Тогда зачем было убивать Германа, чтобы их раздобыть? — сердито спросил Сулливан. — Почему просто не выкрасть их из его кабинета?

— Потому что это означало бы, что дело с самого начала будет передано полиции, — терпеливо разъяснил я. — Рейнер бы их вызвал, они бы установили значение записей и имена людей, которые оказались бы в затруднительном положении.

— И все же это не кажется убедительным, — проворчал он. — Я знаю, что Карен смотрит на случившееся иначе. Но к ней нельзя подходить с обычными мерками! Вообразить такое! Кто-то, мол, организует убийство Германа во время охоты… — Тут он внезапно умолк, посмотрев на меня широко раскрытыми глазами. — Черт побери! Но она ведь не допускает, что это я его убил, нет?

— Не знаю, — ответил я не слишком любезно. — Даже если да, то в настоящее время она чересчур перепугана, чтобы говорить о чем-то определенно.

— Но это же… — Он сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. — Я находился очень далеко, когда его нашли.

— Его нашли через час после убийства, — сказал я. — А где были вы, когда он умер? И можете ли вы это доказать?

— Я был за несколько миль от этого места, и я… нет, доказать это невозможно.

— Ну вот, сами видите, как обстоят дела, доктор! — произнес я спокойно. — Конечно, не стоит из-за этого терять сон. Полиция, очевидно, не сомневается в том, что это был несчастный случай. Так что дело будет закрыто, если только на свет Божий не всплывут какие-то новые факты…

— Новые факты, — проговорил он сдавленным голосом.

— Ну, эти исчезнувшие магнитные ленты, которые можно использовать для шантажа, — они ведь являются уликами, не правда ли? — объяснил я весело. — Для кого-то они являются весомым поводом для убийства доктора, верно?

— Видимо… — Ему удалось изобразить на лице подобие усмешки. — Для человека, который желает, чтобы я утратил сон из-за этой истории, вы проделали бесподобную работу. Выяснили все возможное, чтобы превратить меня в человека, страдающего бессонницей.

— Ну а почему вы-то должны беспокоиться? — принялся я его успокаивать. — Ведь вы же понятия не имели об этих записях.

Лицо у него мгновенно застыло, затем он как бы нехотя сделал медленный выдох — так, будто хотел, чтобы это не стало заметным.

— Когда я заявил об этом несколько минут назад, мистер Холман, я посчитал вас за человека, который сует свой нос в дела, совершенно его не касающиеся, и не намеревался вас вообще ни о чем информировать. Но за последние несколько минут мое отношение к вам изменилось.

— Дальше?

— Я знал про эти записи. Некоторые даже слышал, — медленно произнес он. — Герман использовал меня в качестве консультанта по некоторым проблемам. Это были чисто профессиональные консультации, конечно. Я с удовольствием помогал ему, и он настаивал, чтобы я получал за это щедрую плату. — Он сделал глоток из своего бокала и с несчастным видом посмотрел на меня. — Теперь, вы понимаете, почему я по вашей милости так быстро утратил покой. Если его собственная жена настаивает, что его убили потому, что кому-то захотелось воспользоваться этими лентами с целью шантажа, тогда я оказываюсь, мягко выражаясь, в весьма затруднительном положении.

— Какого рода проблемы у миссис Рейнер? — спросил я.

— Вообще-то обсуждать эти проблемы не совсем этично… — Он увидел выражение моего лица и поморщился. — Но поскольку она никогда не была моей пациенткой, а при сложившихся обстоятельствах… — Он откашлялся. — Я не знаю детально о характере ее проблем, для определения потребовался бы целый ряд анализов. Но, говоря в общем, у нее неустойчивая психика. Она — патологическая врунья… — Неожиданно он покраснел. — Полагаю, вы ожидали, что в моем положении я скажу нечто подобное, но это чистая правда, мистер Холман. Разумеется, не изучив как следует пациента, диагноз поставить невозможно, но с большой долей вероятности можно предположить, что у нее имеются параноидальные тенденции, причем появились они уже Довольно давно. Я никогда раньше не говорил об этом с Германом по совершенно очевидным соображениям-, но каким образом он мог терпеть ее в качестве жены — для меня всегда оставалось загадкой.

— Слушаю вас, и мне невольно приходит в голову, не была ли сама миссис Рейнер в лесу в то утро и не она ли это пустила в ход пистолет, — сказал я, подмигивая.

— Она была дома в постели, когда ей позвонили по междугородному, — сказал он. — Но конечно, она могла… Впрочем, нет — лучше такого… такого не говорить!

— Могла бы нанять профессионального убийцу и поручить ему выполнить эту работу? — спросил я. — Именно это вы хотели сказать, доктор?

— Именно. — Он на мгновение прикусил нижнюю губу. — Да, вы угадали правильно…

— Какое совпадение мнений! — усмехнулся я. — О том же самом сказала мне и она. Кто-то нанял профессионального убийцу. Поэтому она страшно нервничала: человек, прибегнувший к помощи профессионального убийцы один раз, всегда, говорила она, сможет нанять его вторично.

Я допил свой бокал, поставил его на ручку кресла и затем поднялся.

— Благодарю за потраченное на меня время, доктор.

— Мне хотелось бы быть более полезным, — очень искренне воскликнул он, — в особенности сейчас, когда вы наградили меня бессонницей!

Я прибегнул к старому приему: молчал, пока не приблизился к двери, а там обернулся и произнес:

— Еще один вопрос, доктор…

Я почувствовал, что ему не нравится тон моего голоса, однако ему не оставалось ничего иного, как произнести со вздохом:

— Слушаю вас, мистер Холман.

С самым беспечным видом я спросил:

— Когда вы в последний раз спали с Карен Рейнер, док?

— Убирайтесь отсюда немедленно, — с расстановкой произнес он, — прежде чем я вышвырну вас за дверь!

Строго говоря, это был не ответ, но я не стал настаивать. Просто вышел из квартиры и аккуратно закрыл за собой дверь, ничуть не усомнившись в том, что яснее любых слов правду мне сообщила паника в глубине его глаз, мелькнувшая на короткое мгновение, прежде чем он разыграл возмущение.

В лифте у меня возникли философские мысли: как можно строить новые прекрасные здания, когда старые мерзкие грехи продолжают в них расцветать пышным цветом? По всей вероятности, единственным объяснением для такого рода рассуждений послужит то, что события этого дня загнали меня в своего рода психологический тупик. С того самого момента, когда Барбара Дун дала мне прослушать эту ленту и я узнал про один из ее прежних неосторожных поступков, факты стали накапливаться как-то уж слишком быстро. Множество разрозненных сцен стало мелькать у меня в голове: встреча со второй половиной тайны Барбары — с ее секретарем со столь обольстительной фигурой, Марсией Роббинс; затем Мадонна из цветного стекла, справляющаяся у меня, не желаю ли я немного повозиться в передней гостиной, голос ее тогда звучал настолько буднично и равнодушно, будто подобные мысли случайно мелькали у нее в голове сплошным рядом; ну и наконец, смогу ли я когда-либо позабыть смешливую пташечку Сюзанну Фабер и ее мускулистого приятеля Лероя?

Затем я не без удовольствия вспомнил то, каким приемом мне удалось удержать ее на расстоянии вытянутой руки, хотя эта приятная сценка закончилась потоком злых женских слез, когда она забралась в свою небольшую синюю машину. Я великодушно засунул Лероя на заднее сиденье, поскольку у него все еще были серьезные респираторные проблемы, затем проследил взглядом за тем, как они уехали прочь и растворились в стране Фантазии, выходцами из которой, несомненно, являлись.

Я поехал домой и оказался там около половины девятого.

Интервью с Гарретом Сулливаном было достойным завершением беспокойного дня, так что я намеревался расслабиться и дать себе отдых хотя бы до утра. Прежде всего я занялся приготовлением сложного напитка. Мне оставалось добавить в него пару кубиков льда, когда раздался дверной звонок.

Признайтесь, кто радуется посетителю, когда неизвестно, кто он такой, да и к тому же является в самое неподходящее время?

Я отворил входную дверь и уставился на пышные черные усы, которые минутой позже растянулись и зашевелились, обнажив два ряда жемчужно-белых зубов.

— Рик Холман? — осведомился густым баритоном владелец разбойничьих усов и зубов, которые своим видом говорили: «Мне не требуется дантист».

— Да, это я, — ответил я весьма осторожно.

— Эдгар Ларсен, — представился он. — Разрешите войти?

— Пожалуйста, — без всякого энтузиазма проворчал я, отступая в сторону.

Когда он вошел, гостиная как будто немного съежилась. Это меня не удивило: у меня самого появилось ощущение, будто я слегка усох возле него. Он был громоздким решительно во всем: огромные усы и лошадиные зубы были всего лишь составными частями этого человека-горы. В нем было около сотни килограммов, но толстым его назвать было бы неправильно. Его абсолютно лысая голова была бронзовой от загара, а внушительные усы чуть ли не достигали ушей, а затем плавно спускались вниз.

— Я управляющий делами Барбары Дун, — объявил он с величайшей гордостью, как будто сообщал об этом целому миру, — но, видимо, это вам уже известно, Холман?

— Она упоминала об этом сегодня утром. — Я тоже ощерился, хотя зубы у меня были помельче и парочку мне уже пришлось в свое время запломбировать. — Вы приятель этого шарлатана, не так ли?

По его глазам было видно, что данный эпитет не привел его в восторг, но, будучи человеком воспитанным, он ухитрился выжать из себя подобие улыбки:

— Весьма оригинально, Холман! Никто не предупредил меня, что у вас такое потрясающее чувство юмора. А то бы я захватил свою записную книжку с длиннобородыми анекдотами.

— Почему вы не присядете, мистер Ларсен? — предложил я. — И потом, зачем такая официальность?

Зовите меня либо Риком, либо просто мистером, договорились?

— Как вам угодно. — Он опустился, как идеально отрегулированный лифт, на ближайшее кресло. — В таком случае пусть будет «Рик», хорошо? — Ряд зубов — могильных камней — сверкнул на мгновение под усами. — Хотя у меня есть основания предполагать, что мы с вами не станем закадычными друзьями, однако считаю нужным сообщить, что именно я рекомендовал вас Бэбс.

— А что, доктор Секс и вас записал на магнитофон? — осведомился я.

— Откуда у вас такие мысли?

— Это же логично. Таким образом, вы будете из кожи лезть вон, чтобы вернуть не только ее ленты, но и собственные.

— Существует одно довольно устаревшее слово, которое вас характеризует очень точно, Холман, — «несносный».

— И вы все еще переживаете из-за своих записей? — сказал я.

— Да. — Он внимательно наблюдал за мной. — Если записи Бэбс станут достоянием публики, это погубит ее карьеру и мою тоже, поскольку я ее управляющий. Если же будут обнародованы только мои — пострадаю я один, ее это не заденет.

— Вы порядочный сукин сын, но достаточно откровенный. А как насчет выпивки? — спросил я.

— Мне бакарди со льдом и кружочек лимона, — ответил он. — Я бываю откровенным лишь в тех случаях, когда ничего иного не остается, как, например, сейчас. Мне не нравится ваша излишняя развязность, но в данный момент приходится с ней мириться. И все же хотелось бы дать вам совет, Рик, после чего я смирюсь с необходимостью выносить ваши оскорбления: я ненавижу бить «слегка» и если буду вынужден это делать, то информирую, что я чемпион-тяжеловес.

Я приготовил ему новый напиток, добавил еще кубик в свой согревшийся, а затем устроился на кушетке против него.

— Ладно, — произнес я, усмехнувшись, — как насчет того, чтобы вы сами подобрали свою перчатку, а я отложу оскорбления до другого раза?

— Разумное предложение, — кивнул он. — Я тоже, как и Бэбс, получил меморандум о прошлой своей глупости сегодня утром, и тоже спецдоставкой. — В его тяжелых глазах вспыхнул едва различимый огонек, а указательный палец принялся машинально прохаживаться по тщательно взлелеянной растительности над верхней губой. — Чье-то смачное напоминание о прошлом. Анализ специалистом одного необузданного уик-энда, проведенного в обществе известной актрисы, которая весьма успешно притворялась добродетельной служительницей муз. Ее тога действительно украшена несколькими «Оскарами», а она любит больше всего на свете упиваться воспоминаниями о бурном прошлом… Ах, все эти признаки не желающего спокойно умереть, остаться в прошлом… — Он шумно вздохнул. — Когда я вспоминаю об этом теперь, все это представляется настоящей истерией. Бедный старина Рейнер, видимо, был начисто лишен чувства юмора, раз не уничтожил эти записи. И тем не менее не хотелось бы, чтобы эти ленты стали достоянием гласности.

— Не было ли вместе с лентой какой-нибудь записки? — спросил я.

— Нет, только пакетик. Точно такой же, как и у Бэбс. — Он улыбнулся. — Отправивший их человек прекрасно понимал, что все мы будем в панике. Одно несомненно: он прекрасно разбирается в психологии.

— Вы хотя бы догадываетесь, кто этот таинственный «он»?

— Одно несомненно — это не посторонний человек. Он знал о существовании магнитных лент. Наткнуться на них случайно не мог никто, их выкрали из кабинета Рейнера преднамеренно. Ни я, ни Бэбс до сегодняшнего утра даже не догадывались о том, что док использовал этот чертов магнитофон. В известном смысле я даже рад, что проклятый ублюдок умер, — таким образом он избавил меня от необходимости ухлопать его!

— Но вы ведь явились сюда в столь поздний час не только для того, чтобы излить свое негодование?

— Верно! — Последовал новый белозубый зевок. — Вы продемонстрировали чудо проницательности, догадавшись об этом, Рик! В самом деле я завернул сюда, подчиняясь непреодолимому желанию познакомиться с вами. Вы уже слышали о магнитной ленте, которую получила Бэбс?

— Разумеется.

— Вы услышали имя другой девушки или Бэбс выключила магнитофон до этого?

— Она его действительно выключила, но, поскольку я познакомился с ее секретарем, мне не надо было быть гением, чтобы догадаться, о ком шла речь.

— Хорошо… — Но выглядел он слегка разочарованным, когда сказал: — В гаком случае вы поняли, что между ними до сих пор сохранились довольно близкие отношения, переступающие пределы обычных взаимоотношений между нанимателем и нанимаемым? Я не думаю, что это то же самое, что было в прошлом, но не исключено, что их связывает даже нечто худшее. Своеобразная пуповина, причем не знаю, на чем она зиждется, — на ненависти или чем-то еще более скверном.

— Вы предполагаете, что Марсия Роббинс может быть причастна к исчезновению записей?

— Да, но не осмеливаюсь сказать об этом Бэбс. — Он подарил мне широкую откровенную улыбку. — Потому что не уверен, что даже такие отличные взаимоотношения, как у нас с Бэбс, выдержат подобное напряжение.

— Почему Марсия Роббинс?

— Но ведь я только что рассказал вам о…

— Вы ведете со мной какой-то псевдопсихологический разговор, — нетерпеливо буркнул я. — У вас должны быть какие-то более веские основания.

— Возможно, вы слышали о том, что они называют «компенсацией», Рик? Вы прослушали частично ленту, и несложно догадаться, что малютка Марсия, оказавшись однажды с подходящим партнером, станет забывать об этой полосе жизни. Наверное, она уже успела сменить нескольких, а когда Бэбс стала регулярно являться на приемы к психиатру, не сомневаюсь, что Марсия нашла несколько благовидных предлогов навестить его офис с каким-то якобы срочным сообщением, настолько важным, что она вынуждена была передать его лично…

— Возможно, она просто совала нос в чужие дела? — высказал я предположение. — Или, может быть, возникло желание выяснить, не стала ли Барбара сплетничать про коннектикутскую историю?

Он расхохотался:

— Рик, а вы хитрец! Но тут вы все-таки ошибаетесь. Эта девочка не проиграла. Вне всякого сомнения, у нее была связь с Рейнером.

— Ну что ж, возможно, вы и правы, — согласился я. — И полагаю, в настоящее время у нее тоже есть приятель?

— Раз Рейнер умер уже две неделиназад, естественно, у нее уже появился новый приятель. Как я говорил…

— Кто такой?

— Харви Маунтфорт. — Он сверкнул зубами. — Не правда ли, какое забавное имя? Полагаю, он был Элмером Шпицем или кем-то в этом роде до того, как студия не изобрела для него нечто романтическое.

— Маунтфорт, говорите? — На мгновение я задумался. — А не был он женат на Барбаре Дун одно время?

— Целых полгода, — сообщил Ларсен, кивая. — Ни до этого, ни после этого он больше так не преуспевал. До сих пор ходит вокруг да около нее в надежде, что Бэбс передумает и предпримет вторую попытку. А тем временем он утешается, ублажая ненасытную Марсию.

— Вы допускаете, что существует подобие порочного заговора между ними против мисс Дун?

— А почему бы и нет? — Его глаза на минуту засверкали. — Например, если Марсия раздобыла эти ленты и дала их ему послушать просто ради острых ощущений. Возможно такое? И тогда им обоим пришла в голову великолепная мысль: вдруг Маунтфорту с помощью шантажа вновь удастся жениться на Бэбс? Ну а Марсия будет отомщена, и не только с удовольствием наблюдая, как Бэбс изнывает под бременем вымогательства, но также ее вполне устроит сознание того, что с ней спал муж ее хозяйки, да еще под той же самой крышей. Восхитительное ощущение, не правда ли?

Очевидно, кто-то нажал кнопку «Вверх», потому что мой собеседник вскочил на ноги с той же автоматизированной энергичностью, которая усадила его в кресло.

— Мне представляется это интересной комбинацией с Марсией и Харви, вам стоит повнимательнее присмотреться к ней. Спасибо за выпивку, Рик, но я должен бежать.

Я прошел вместе с ним до дверей, отметив про себя, что гостиная мгновенно приняла прежние габариты, как только мы оказались во внешнем холле.

— Где я смогу отыскать Харви Маунтфорта? — спросил я его.

— В потаенных местах, и главным образом — в обществе Марсии. — Он довольно расхохотался. — Боюсь, я не знаю его адреса, но не сомневаюсь, что Марсия поможет вам в этом. Очевидно, у вас большой талант выуживать из людей информацию, с которой они не имели желания расставаться.

А у меня в голове уже звучал пресловутый колокольчик.

— Припоминаю, что когда-то в одном из иллюстрированных журналов я видел порядочную статью о Харви Маунтфорте, — медленно заговорил я. — Великолепный спортсмен. Любитель бродячей жизни, дальних походов и всевозможных приключений. Сафари неразрывно связано с Харви Маунтфортом, не так ли?

— О да, в самом деле, — массивные плечи Ларсена затряслись от смеха, — то было описание Харви! Первоклассный стрелок, все стены в его обители увешаны охотничьими трофеями. Сам видел. Он, по всей видимости, подстрелил хотя бы по одному экземпляру всех особей, обитающих ныне на Земле!

— Интересно, не отправился ли он на пару недель на добычу нового трофея? — пробормотал я.

— И меня это интересует, — произнес он мечтательно. — Если только он это сделал, то наверняка у него болит сердце от невозможности пополнить им свою богатейшую коллекцию… Представьте-ка себе: голова Рейнера возвышается над деревянной подставкой, на ней небольшая бронзовая дощечка с датой и всем прочим. Какой бы это был уникальный трофей! Надпись была бы сочинена и выполнена с неподдельным вкусом и изобретательностью. Я имею в виду, без дешевой пышности или дешевого юмора. Нечто вроде: «Хомо фрейдистский, природный обитатель врачебного кабинета. Ручная особь, но его сильно развитая прирожденная любознательность подчас может перебороть природную осторожность. Этот превосходный экспонат был пойман слоняющимся без дела в лесах». Вот какой некролог мог бы там фигурировать.

— Думаю, да, — согласился я.

Фонтан красноречия Ларсена не иссякал и тогда, когда мы вышли на крыльцо.

— Я никогда не верил в ненужную ложь. По крайней мере, в данном случае надеюсь, что она была продуктивной. До свидания, Рик.

— До свидания, Эдгар, — в тон ему ответил я, в свою очередь обнажая зубы то ли в улыбке, то ли в сердитом оскале. — Одно меня радует — что вы не мой друг.

— О?

Усы слегка зашевелились.

— Иначе я не мог бы спать по ночам, — охотно пояснил я, потом поспешил захлопнуть дверь, чтобы не сомневаться в том, что последнее слово осталось за мной.

Глава 4

Я проснулся с чувством облегчения, поскольку утренний сон был из разряда кошмаров: я чувствовал себя совершенно беспомощным против поползновений неистовой блондинки с потрясающими бицепсами и огромными черными усами соблазнить меня. Она уже ухитрилась было пригвоздить меня к белой кушетке, но тут раздался телефонный звонок, и с чувством благодарности я схватил трубку точно так же, как утопающий хватается за спасательный круг.

— Рик Холман? — Сопровождающее вопрос хрипловатое хихиканье было безошибочным индикатором. — Вчера вечером я была скверной и непослушной, о чем сегодня крайне сожалею.

Я взглянул на часы: половина девятого.

— Хотите сказать, что вас это настолько беспокоило, что вы были не в состоянии спать? — спросил я, не скрывая сомнения.

— Вы забываете, Рик, я работаю. — Опять хихиканье. — В нашем бизнесе приходится подниматься очень рано. Меня вызвали на съемку в семь утра, и я прибыла вовремя.

— Молодец, честь вам и хвала! И что же вас заставило позвонить мне в разгар очередной нудистской эпопеи — или как там у вас это называется? Натурной съемкой? Я было подумал, что вы тогда свалились на мою голову прямо с журнальной обложки…

— Я поступила очень неосмотрительно, прихватив вчера вечером с собой Лероя, просто так, для интереса, чтобы он попытался вас напугать. А сегодня мне очень стыдно. — Она довольно удачно заставила свой голос дрожать. — Честное слово, очень!

— Половина девятого утра совершенно неподходящее время для подобных переживаний, — пробормотал я сердито. — У вас все?

— Нет. — Она снова хихикнула. — Дело в том, что мне необходимо поговорить с вами, а у меня нет свободной минуточки на протяжении всего дня. Подумайте, не сможете ли вы навестить меня сегодня вечером где-то около половины седьмого? Тогда бы мы чего-нибудь выпили и спокойно потолковали.

— Вы планируете спрятать Лероя где-нибудь за шторой, чтобы на этот раз отдубасить меня без риска для жизни?

— Ох! Что за мысли? — Внезапно ее голос сделался торжественным. — Я ненавижу Лероя! Знаете, что у него хватило наглости обвинить меня в том, что вы с ним сделали вчера вечером. Мы поссорились, и я велела ему убираться ко всем чертям и больше не показываться. Так что, если я только замечу, что он околачивается возле моего дома, тут же вызову полицию!

— Понятно… Так о чем же вы желаете так срочно со мной переговорить?

— Разумеется о Сексе. О чем же еще?

Я внезапно проснулся окончательно. Одной мысли о том, что Сюзанна Фабер желает иметь со мной интимный разговор о сексе, было достаточно, чтобы все мои нервные корешки одновременно напряглись, хотя и было раннее время. Но я понял свою ошибку сразу.

— Вы имеете в виду Рейнера? — проворчал я.

— Разумеется, старину доктора Секса: упокой Господи его душу! Но все это строго между нами, полнейшая тайна, понимаете? Вчера вечером я ошиблась в отношении вас, теперь я это знаю. Мы должны действовать с вами согласованно. Я в этом убеждена.

— Хорошо, я приеду, — пообещал я. — В половине седьмого? Да?

— Замечательно! — Вроде бы она на самом деле была довольна. — Пока.

— Пока, — произнес и я, — только смотрите не простудитесь на этих съемках.

— Исключается! — бодро заявила она. — Это пустяковый эпизодик, просто пенистая ванна с пузырьками воздуха — и я.

Я попытался все это представить, но почувствовал, что недостаточно подготовлен к подобному зрелищу.

Поэтому я опустил трубку на рычаг и после этого действовал совершенно автоматически: принимал душ, брился, одевался и даже завтракал. Состояние комы прошло лишь в тот момент, когда Барбара Дун лично отворила мне парадную дверь своего дома и встретила меня таким яростным взглядом, что все остальное моментально отошло на задний план.

— Очень рада, что вы наконец соизволили сюда прийти! — фыркнула она. — Названиваю вам безрезультатно все утро напролет!..

— Что стряслось? — осторожно спросил я.

— Входите, я все объясню.

Она повернулась на каблуках и быстро пошла вперед, я послушно следовал позади. В это утро на ней был черный свитер в обтяжку и еще более узкие черные хлопчатобумажные штанишки. Со спины она походила на бегуна на длинные дистанции неопределенного пола. И снова мне пришла в голову мысль, что теория относительности по отношению к сексу мне не понятна.

Когда мы вошли в гостиную, я увидел, что Барбара вовсе не прозябает в одиночестве, компанию ей составляет громадина Эдгар Ларсен. Почему-то именно ранним утром мне было особенно трудно воспринимать его ощетинившиеся усы и сверкающее изобилие крупных зубов, но я мысленно взял себя в руки и даже выжал подобие улыбки. Не знаю почему, но особенно неприятен мне был вид его загорелой лысины — вернее сказать, она пробуждала у меня желание водрузить у него на самой макушке флажок с надписью «Здесь побывал…», как это принято у альпинистов, покоривших очередную вершину.

Ларсен не ответил улыбкой на мою улыбку. Нет, я бы охарактеризовал его взгляд как «неодобрительный» или даже «шокированный»: таким взглядом дамы преклонного возраста награждают излишне шумливую молодежь, явившуюся на кладбище.

— Вы должны были что-то предпринять в этом отношении, Холман, — сказал он. Его густой баритон был понижен до торжественного шепота. — Ситуация становится невыносимой.

— Не говорите загадками, — проговорил я не слишком любезно, — черт возьми, о чем вы толкуете?

— Об этом! — Барбара Дун, наоборот, перешла на визгливые ноты.

Она сунула мне в руки какой-то листок.

— Спецдоставка, принесли полчаса назад, — пояснил Ларсен таким голосом, который у меня ассоциировался с наступлением Страшного Суда.

Это была на редкость лаконичная и ясная записка.

«„Девятнадцать четвергов в Париже“ не для вас. Откажитесь от роли, в противном случае интимные признания о вашей непристойной личной жизни будут опубликованы».

Она, разумеется, не была подписана.

— «Девятнадцать четвергов в Париже» — новый фильм, относительно которого вы вчера совещались с продюсером? — спросил я.

— Это поразительная роль, — заговорил Ларсен несколько окрепшим баритоном. — Она просто создана для Бэбс. И «Оскар»… вне всякого сомнения. Картина принесет не менее пяти миллионов!

— Книжка на протяжении шестидесяти двух недель возглавляла список бестселлеров, а Джин Уайлд сделал потрясающий сценарий, — напряженным голосом подхватила Барбара Дун. — Даже под угрозой смерти я все равно не откажусь от этой роли!

— А тебе на самом деле будет грозить смерть, Бэбс, — хрипло произнес Ларсен. — Ты навсегда погибнешь для искусства, если только этот Холман не сможет чего-то очень быстро предпринять!

— Я попытаюсь, — хмыкнул я. — А какой почтовый штемпель на конверте?

— Западный Лос-Анджелес, — ответил Ларсен. — Это ровным счетом ничего не говорит, верно?

Барбара Дун взглянула на часы-браслет.

— Через пятнадцать минут я должна быть в офисе своего адвоката, — сообщила она. — Проверить условия контракта. Что мне делать, Рик?

— Просто проверьте его, — сказал я. — Вы же не обязаны подписать его именно сегодня, не так ли?

— Предполагалось, что мы это сделаем именно сегодня, — мрачно сообщил Ларсен. — Видит Бог, нам этого очень хотелось.

— Ну так повремените, — пожал я плечами. — Придеритесь к какому-то пустяку и заупрямьтесь. Человек, у которого находятся эти магнитные ленты, наверняка узнает о подписании контракта, но он будет ждать какое-то время, пока контракт не будет подписан и об этом не будет официально сообщено.

— Я уже сказала, — повысила голос Барбара, — я намерена сыграть эту роль во что бы то ни стало, даже если…

— Вы об этом уже говорили, — оборвал я ее. — Не надо повторений, все и так ясно. Сейчас надо потянуть время.

— У меня дурное предчувствие, что кто-то действует слишком быстро!

— В таком случае не стоит тратить оставшееся время на пустую болтовню! — Я непроизвольно повысил голос. — Отправляйтесь-ка и умерьте прыть адвоката, а я займусь поиском лент.

— Надеюсь, что встроенный в вас радар более внушительный, чем вы сами, — съязвила Барбара. — В данный момент вы больше походите на мокрую курицу.

— Очевидно, у вас этот образ возник в связи с кудахтаньем, которое вы оба здесь подняли, — проворчал я почти миролюбиво.

Наконец она вышла из комнаты. Итак, гора, высказав свои мысли, оставила Магомета Холмана с оплеванной физиономией, и единственное, что мне оставалось, — это отыграться на Ларсене. А тот, оставшись один, определенно воспрянул духом и даже попытался, в свою очередь, нажать на меня:

— Вы должны действовать быстро, Рик. Если Барбара потеряет эту роль, это ее погубит и, если поду-1 мать, вас тоже.

— Меня? — притворно удивился я. — Уж не отождествляете ли вы себя со мной, Ларсен?

Он с минуту сердито смотрел на меня, потом внезапно вспомнил, что ему следует ехать вместе с Барбарой Дун в офис адвоката, а она уже вышла из комнаты. Я двинулся следом неторопливой походкой, так что входная дверь успела за ними захлопнуться, когда я добрался до кабинета.

На этот раз я не стал стучаться в дверь, а вошел сразу. Услышав скрип двери, Марсия Роббинс живо вскинула голову…

— Привет, я не ждала… — Она резко замолчала, приветливое выражение ее лица моментально исчезло. — Ох, это снова вы? Чего вам надо?

Перед ее столом находился стул, повернутый к нему под прямым углом. Я повернул его так, чтобы иметь возможность хорошо видеть ее, и сел, всем своим видом показывая, что Холману спешить некуда.

— Просто пришел вас проведать…

— Ну что же, после вчерашнего вашего визита эта мысль выглядит очаровательно, — сказала она, поморщившись, — но я боюсь, что вам придется отложить свой визит на некоторое время. Сегодня утром я ужасно занята, мистер Холман, так что у меня просто не найдется времени для приватного разговора.

Утреннее солнце, струящееся сквозь распахнутое французское окно, снова породило сияющий каскад переливающихся блесток в ее золотистых волосах.

— Вы выглядите настоящей феей с солнечным венцом на голове и все такое, — заговорил я восторженно. — Настоящая Красная Шапочка в ожидании волка.

— Временами вы бываете определенно навязчивым, мистер Холман, — мрачно заявила она, — уж если быть точным, вы все перепутали. Именно волк, переодевшись ее бабушкой, ожидал Красную Шапочку.

— Я решил, что моя версия больше соответствует нынешней ситуации, — произнес я очень вкрадчиво.

Она вспыхнула, затем принялась что-то править в рукописи остро отточенным карандашом.

— Я не хочу показаться грубой, мистер Холман, — снова заговорила она, — но сегодня я на самом деле очень занята. Так что будьте любезны оставить меня в покое, отправляйтесь заниматься своими делами.

— С удовольствием оставил бы вас в покое, но в данный момент я как раз занимаюсь своим делом.

— Вы просто невыносимы! — Лицо у нее на этот раз покраснело от непритворного гнева. — Вы самый назойливый человек, которого я когда-либо…

— Скажите-ка, вы когда-нибудь играли в перефразировки? — спросил я весело.

Она растерялась:

— Что?..

— Есть такая игра, — пустился я в объяснение, — один человек начинает предложение, произносит начало фразы, а второй игрок должен закончить ее, чтобы перефразировка получилась осмысленной. Понимаете?

— Ну вроде бы… — Она закрыла глаза. — У меня нет ни времени, ни желания играть в какие-то идиотские игры с таким болваном, как вы, и…

— Это нечестно! — возмутился я. — Вы первой затеяли игру в тот момент, когда я только что вошел сюда. Вы сказали: «Привет! Я не ждала…» — а это начало фразы. Понимаете?

— Нет! — Глаза ее приобрели настороженное выражение. — Но видимо, теперь вас мне уже не остановить?

— Я должен выяснить конец фразы, то есть закончить предложение таким образом, чтобы оно приобрело смысл. Послушайте, как вы вот это находите: «Привет. Я не ждала, что ты придешь отсюда, через дверь».

— Я не понимаю. — Она медленно покачала головой. — Как я уже сказала, эта игра мне представляется просто идиотской, а предложенное вами завершение фразы еще более глупым.

— Вы же явно меня не ожидали, — усмехнулся я, — но тот, кого вы ожидали, не должен был появиться через дверь. Ясно, что я имею в виду? Вы ожидали его появления сквозь распахнутое французское окно за вашей спиной… Ах! А вот и он сам идет сюда.

Она поспешно обернулась, чтобы не пропустить появления великолепного экземпляра мужской особи, который действительно материализовался сквозь французское окно с сияющей улыбкой на физиономии.

— Привет, красавица! — произнес он утробным голосом, модулированным именно таким образом, что женское начало в его собеседнице должно было незамедлительно толкнуть ее в его объятия. — Я видел, что она уехала, поэтому решил…

Отчаянное выражение ее лица подсказало ему, что что-то тут не в порядке. Он отвел от своей пассии глаза и увидел этот «непорядок» в виде меня.

— Вот и новая незавершенная фраза! — радостно воскликнул я. — Давайте-ка я попробую закончить и ее: «…поэтому и решил, что безопасно войти через окно и снова отдаться любви».

— Кто, черт побери, этот кретин? — спросил великолепный экземпляр мужской особи с самым неподдельным возмущением на физиономии.

— Я — Рик Холман. Это я причина всяческих ваших неудобств. Харви Маунтфорт — тот самый, против чар которого не в силах устоять ни одно женское сердце, приписывая вам такие добродетели, о которых вы даже понятия не имеете, верно?

— Вы напрашиваетесь на хороший щелчок по носу, черт бы вас побрал! — прорычал он.

— Успокойся, дорогой! — взмолилась Марсия Роббинс. — Кое в чем он прав. Его зовут Риком Холманом, и он действительно может причинить уйму неприятностей.

Маунтфорт на самом деле был великолепным самцом, если ваши взгляды на мужскую наружность совпадают со вкусами журнальных художников. Очень высокий, с превосходной фигурой. На нем была светло-голубая шелковая рубашка и безукоризненно отглаженные габардиновые брюки. Иссиня-черные волосы давно следовало бы подстричь, одна прядь совсем по-мальчишечьи свисала на лоб. Серые глаза и правильные черты лица как-то терялись на фоне мощной квадратной челюсти. Заверните его в яркую обертку — и он окажется Божьим даром в ответ на мольбы не очень юной девы со слегка устаревшими вкусами.

— Остынь, Харви! — решительно произнесла Марсия Роббинс. — У нас и без того слишком много неприятностей!

Маунтфорт обошел вокруг письменного стола, направляясь к тому месту, где стоял мой стул, и взглянул на меня сверху вниз.

— Прекрасно. Если ты, кретин, источник одних неприятностей, то поднимись и докажи это!

Может быть, потому, что я провел дурно утро, или же потому, что я подсознательно отождествлял себя со всеми парнями с неровными, как у меня, зубами и слегка искривленными носами, но меня взбесило его предложение, которое Маунтфорт наверняка почерпнул из какого-то вестерна древних времен. Я резко ударил его носком правого ботинка по голени и почувствовал удовлетворение от смачного звука соприкосновения наших конечностей. Маунтфорт завопил от боли, отчаянно обхватил ногу обеими руками, отскочил на другой ноге на несколько шагов назад, потерял равновесие, и его повело в сторону, так что в итоге он сполз по стене вниз.

Я мрачно взглянул на Марсию:

— Он всегда такой? Или просто только что наглотался витаминов?

— Он…

Я не имел возможности расслышать ее ответ из-за протяжного не то воя, не то стона Маунтфорта.

— Не обращайте внимания! — посоветовал я ей. — Давайте дождемся, когда он замолкнет, тогда сможем спокойно продолжить разговор.

В конечном итоге вой сделался тише, переродившись в подобие всхлипывания, когда он подтянулся на руках в вертикальное положение, а потом доскакал на одной ноге до кресла, чтобы рухнуть на него.

— Вы сломали мне ногу, Холман! — заявил он дрожащим голосом. — Я вас убью за это. Я…

— Ох! Расслабься, пожалуйста! — нетерпеливо прикрикнула на него блондинка. — Это же всего лишь пустяковый синяк.

— Пустяковый синяк? — Он довольно долго смотрел на нее. — Он сломал мне ногу, говорю тебе! Я же слышал, как хрустнула кость в том месте, куда он ударил, причем в тот момент, когда я не смотрел на него. Я собираюсь…

— Помолчи-ка лучше! — прикрикнула она. — Подумаешь, пнул ногой тебе в голень, причем ты сам же напросился на это! Успокойся и молчи. Надо же нам выяснить, в какую историю мы влипли… — Она перевела взгляд на меня: — Ну что же, мистер Холман, вы весьма успешно провели свою игру… в перефразировку, кажется, так вы ее назвали? А теперь объясните, в чем все-таки дело.

— Вам известно, из-за чего волнуется Барбара Дун?

— Официально — нет, — пожала она плечами. — Но когда у Барбары что-то не ладится, она начинает кричать по всякому поводу. А ту ленту она оставила вчера вечером в машине, что было не слишком осмотрительно с ее стороны, поскольку ей хорошо известно, что ее секретарша отличается необычайной любознательностью.

— Официально Рейнер оказался жертвой несчастного случая на охоте, — сказал я. — Но его жена думает, что его убили.

— Убили? — Ее голос изменился до неузнаваемости. — Ох, это из-за записей, надо думать?

— Правильно. Еще кое-кто поделился со мной интересной версией. Хотите послушать?

— По-моему, у меня нет выбора. — Губы ее насмешливо скривились. — Так что разумеется. Выкладывайте, мистер Холман. Слушаю вас с нетерпением.

— Предложенная версия гласит, что вы с присутствующим здесь Харви проводите время с удовольствием, устраивая возню на полу кабинета всякий раз, когда Барбара Дун уходит из дому. Далее, что у вас обоих есть основания ненавидеть ее. Вы ее ненавидите, потому что… ну, вы же слышали эту запись, а Маунтфорт — потому, что когда-то был женат на ней, а она едва не испортила ему карьеру, разведясь с ним. У вас якобы была любовная связь с Рейнером до его смерти, так что, разумеется, вы не могли не знать про эти записи. Не исключено, что вы со стариной Харви сплотились и образовали своего рода союз, чтобы…

— Ваши рассуждения настолько прозрачны, что их можно без труда продолжить, мистер Холман! — холодно произнесла она. — По-вашему, мы тайно договорились сначала убить доктора Рейнера, а затем похитить магнитные ленты и использовать их для того, чтобы шантажировать Барбару, так?

— Ну, нечто в этом роде, — согласился я.

— Полагаю, одного моего заявления о том, что все это — плод вашей буйной фантазии, не будет достаточно? — спросила Марсия.

— Возможно, это и на самом деле бредовая теория, — сказал я, пожимая плечами, — но, во всяком случае, она дает право потребовать развернутого ответа.

— У меня никогда не было романа с Рейнером, — твердо заявила она. — И я не имела ни малейшего понятия о существовании этих магнитных записей до вчерашнего дня. Ну а то, что происходит между мною и Харви в настоящее время, — исключительно наше личное дело, и это не имеет ничего общего ни с какими «тайными заговорами». Является ли мой ответ достаточно исчерпывающим, мистер Холман?

— Полагаю, что да, если только я не сумею доказать, что вы лжете.

— Послушайте, Холман. Вы не можете… — Маунтфорта охватило настолько сильное желание защитить Марсию Роббинс, что он на мгновение забыл про свою голень. И это было ошибкой. Звериный вопль, раздавшийся, едва он попытался встать на ногу, это доказал. Он снова плюхнулся в кресло с жалобным стоном и моментально утратил всякий интерес к происходящему.

— Мне говорили, что вы первоклассный стрелок, чудо-охотник, любитель охотничьих трофеев, Харв, — произнес я очень вкрадчиво. — Если вдова Рейнера права, то кто-то отправился в лес в тот день, когда был убит ее муж, намеренно подкрался к намеченной цели и всадил пулю в затылок.

— Что? — У него отвисла квадратная челюсть, он вытаращил на меня глаза. — Но вы же не можете серьезно предполагать, что я…

— Почему же нет? — спросил я. — Если только что изложенная версия о вас и Марсии соответствует истине хотя бы наполовину, она весьма популярно объясняет причину вашего намерения уничтожить Рейнера.

— Вы сошли с ума! — заявил он. — Я находился по крайней мере за сотню миль от Рейнера в тот день, когда его убили.

— Вы можете это доказать?

— Конечно! — Но спустя секунду его голубовато-серые глаза посмотрели куда-то в сторону. — Черт знает, что такое, Холман! Уже прошло столько времени, я не могу в точности вспомнить все подробности того утра, но я не сомневаюсь, что в случае необходимости сумею это доказать.

— Вот и прекрасно! — Я улыбнулся ему. — Думаю, мне пора оставить вас вдвоем, чтобы вы смогли договориться в отношении своих алиби. Хочу дать небольшой совет: на вашем месте я бы не стал втягивать в эту историю Марсию. Барбаре Дун это не понравилось бы, верно?

Он пару раз открыл рот и закрыл его, сразу сделавшись похожим на пойманную рыбу, отчаянно хватающую ртом воздух.

— Мне в жизни случалось частенько сталкиваться с дьявольски хитрыми ублюдками, Рик Холман, но вы им всем бы дали сто очков вперед!

Я думал об этом заявлении, возвращаясь назад, и в конце концов решил посчитать его комплиментом. В данный момент меня больше всего терзало вот какое соображение: должны же быть в Голливуде симпатичные порядочные люди, так почему же я с ними никогда не встречался?

Глава 5

Мадонна из цветного стекла все так же сидела за письменным столом асимметричной формы, когда я около полудня вошел в кабинет покойного доктора Рейнера. Ее темные глаза глядели так же безжизненно, как и накануне, когда она со скучающим видом разглядывала мое лицо.

— Это снова вы?

Вопрос повис в воздухе.

— Как дела, Карен? — вежливо осведомился я. — Добились каких-то положительных результатов с этими бумагами?

Она окинула взглядом огромную груду бумаг на столе перед собой и пожала плечами:

— Не знаю. Я продолжаю разбираться, но не уверена, что мне удалось чего-то добиться.

На этот раз на ней была белая шелковая блузка и темная юбка. Напор ее высокой груди на тонкую ткань противоречил бесстрастному выражению ее лица. Можно было с уверенностью сказать, что она принадлежала к тем несчастным особам, которые страдали от постоянного конфликта между вполне земными желаниями их тел и жестокой пуританской моралью их умов. Но это было бы слишком просто, подумал я, и поэтому вся идея выглядела подозрительной.

— Вчера вечером я виделся с Гарретом Сулливаном, — сказал я ей.

— Да?

Особой реакции не последовало.

— Ему было известно про записи, — продолжил я. — Ваш муж имел обыкновение консультироваться с ним в отношении некоторых пациентов. Когда Сулливан услышал, что магнитные ленты исчезли и используются для шантажа, он страшно разнервничался. Когда я высказал предположение, что кто-то считает, будто ваш муж был убит из-за этих лент…

— Он тотчас же сказал, что это мое предположение? — спросила она ровным голосом. — Я размышляла об этом после того, как вернулась вчера домой. Гаррет специалист по банальным высказываниям о профессиональной этике. Не сомневаюсь, что он очень разнервничался!

Она медленно улыбнулась.

— Немного, — согласился я. — Но в этом случае нет ничего удивительного, особенно если учитывать, как все это я ему преподнес. Ведь он находился в том же лесу и был вооружен в то самое время, когда убили вашего мужа. К тому же, по собственному его признанию, ему было известно о существовании магнитных записей.

— Ну а что он сказал вам про меня, Рик?

— Отнюдь не комплимент!

— На это я и рассчитывала.

— Он сказал, что ваше заявление о том, будто Герман Рейнер был человеком, чье болезненное любопытство удовлетворяется созерцанием эротических сцен, является плодом вашего воображения. Что вы всегда были эмоционально неуравновешенной особой и…

— Сходящей с ума по сексу женщиной с определенными завихрениями? — Глаза у нее сверкали от негодования, но голос звучал спокойно и ровно. — Полагаю, что именно это ему было проще всего и безопаснее сказать в данных обстоятельствах, как вы считаете? Я имею в виду, если видеть во мне потенциального свидетеля.

— Он выдвинул и другую блестящую идею, — добавил я. — Что кто-то, возможно, прибегнул к услугам профессионального убийцы, который и должен был заняться вашим мужем.

— И что вы сказали на это, Рик?

— Сказал, что вы, между прочим, высказали такое же предположение.

— Не думаю, чтобы он упомянул про те вечера, когда Герман работал допоздна или уезжал из города, а он в это время навещал меня, чтобы утешить в моих брачных проблемах? — спросила она напряженным голосом. — Как могло случиться, чтоб его профессиональная этика не помешала ему соблазнить жену коллеги? Он сообщил вам об этом, Рик? В особенности о первом случае, когда я оказала сопротивление, и он ударил меня, сорвал с меня одежду и… — Она резко замолчала и прикусила нижнюю губу с такой силой, что из нее выступила капелька крови. — Извините!

На какое-то мгновение я был сбит с толку этой кровью, но тут же взял себя в руки и заговорил:

— Все это крайне неприятно, Карен. Самое скверное то, что ты не знаешь, кому верить, в особенности после… Ну да это не столь уж и важно!

Последняя фраза прозвучала у меня весьма неубедительно.

— В особенности после того, как я сама пригласила вас к себе в постель вчера вечером, когда вы отвезли меня домой? — Она обтерла кровь с губы и внимательно посмотрела на запачканные пальцы. — С моей стороны это было не слишком умно, верно? Но мне кажется, я имею право иногда проявлять слабость. Просто момент для этого был неподходящий. Последний раз, когда я виделась и разговаривала с Гарретом, он сообщил мне о смерти Германа. Вообще-то он не отвечал на телефонные звонки, если знал, что я ему звоню, а если случайно поднимал трубку, то как только узнавал мой голос, тут же бросал ее на рычаг. Это были бесконечные долгие недели полнейшего одиночества для меня, Рик. Я перепуганная одинокая женщина, и по всей вероятности, природа не наделила меня железными нервами. Я не думаю, что меня можно причислить к разряду особ, неразборчивых в своих знакомствах и связях, но бывают случаи, когда женщине необходим… — Она пожала плечами и резко закончила: — Наверное, никакие объяснения тут ничего не смогут изменить!

Я извлек из бумажника записку, которую Барбара Дун получила утром, и протянул ее Карен. Она молча прочитала ее, затем вернула мне.

— Не понимаю, — вздохнула она, — почему они попросту не потребуют денег?

— Хороший вопрос. Возможно, человек, у которого находятся эти ленты, в деньгах не нуждается. Его гораздо больше интересует моральная сторона проблемы.

— Моральная?

Она с непонятным наслаждением облизнула прикушенную губу, как будто солоноватый привкус крови доставлял ей огромное наслаждение.

— Может быть, они хотят наказать Барбару Дун за ее «непристойную личную жизнь» — вроде бы так было сказано в послании?..

— Заставив ее отказаться от того, что ей очень хочется делать?

Карен Рейнер закивала:

— Понятно. Но тогда — ох! — Внезапно в ее глазах вспыхнули злые огоньки. — Вы хотите сказать, что это дело рук какого-то эмоционально неуравновешенного человека вроде меня? Который не в состоянии выслушивать эти непристойные разглагольствования о…

— Замечаю, что «непристойный» — ваше излюбленное словечко, верно?

— И оно фигурирует в записке к этой Дун? — Она неожиданно рассмеялась каким-то истеричным смехом. — Поздравляю, Рик. И — просто из праздного интереса — какого рода дела у вас с Гарретом?

— Никаких «дел» у меня с ним не было и нет, — рассердился я, — единственное, что я сделал, так это напугал его до полусмерти, заговорив об убийстве. У него хватило ума сообразить, что он окажется подозреваемым номер один, если только отнесется серьезно к этой версии. Вот почему он сразу же постарался дискредитировать вас как потенциальную свидетельницу еще до того, как сама версия дойдет до полиции. Неужели вам это не ясно?

— Крайне сожалею, Рик. — Она поморщилась. — Просто после гибели Германа все происходит с немыслимой скоростью. Я не знаю, во что верить и кому доверять. Вы считаете, что моего мужа убил Гаррет?

— Я даже не уверен, был ли убит ваш муж или же оказался жертвой настоящего несчастного случая, — честно ответил я. — И вообще-то я конкретно занимаюсь исчезнувшими магнитными лентами, а не теоретическими изысканиями.

Карен вздрогнула:

— Его убил либо Гаррет, либо кто-то нанял профессионального убийцу…

В этот момент мне вдруг пришло в голову, что каждый раз, когда мне казалось, что, вероятно, вот-вот что-то для меня прояснится, я снова был отброшен назад — на исходную позицию.

— В какой день недели произошел этот несчастный случай? — спросил я.

— В субботу, Гаррет позвонил мне по междугородному телефону среди дня, чтобы сказать о смерти Германа.

— А когда вы явились в офис разбирать его бумаги?

— Похороны состоялись во вторник, а на следующий день я уже пришла сюда. Мне необходимо было чем-то заняться. — Глаза у нее потемнели. — Стоя там в такой солнечный день, у самого края вырытой могилы, я все время думала о том, что должна испытывать горе как его вдова. Я не могла плакать о нем, но пыталась хотя бы испытывать сожаление. Но даже и этого не чувствовала. Мне стыдно в этом признаваться, но меня не покидало чувство огромного облегчения.

— Не заметили ли вы чего-нибудь такого, что давало вам основания предположить, что кто-то похозяйничал в его кабинете, когда вы впервые вошли сюда?

— Нет. Дверь была заперта, и ничего вроде бы не было нарушено.

— Сколько было ключей к офису?

— У Германа был собственный набор. Гаррет возвратил его мне вместе со всеми остальными его личными вещами. В доме находился еще дополнительный комплект, даже два, насколько мне известно.

— У вас все еще два комплекта?

— Конечно, а что?

— Человек, похитивший магнитные ленты, должен был войти сюда, чтобы это сделать, — буркнул я, возмущаясь необходимостью объяснять такие прописные истины. — Если им не надо было взламывать замок, значит, у них были ключи.

— Не обязательно, Рик, — спокойно возразила она. — Что, если ленты не оставались здесь в субботу и воскресенье? Что, если Герман по каким-то соображениям взял их с собой на охоту? Или же они уже до этого находились у его приятеля и консультанта — доктора Гаррета Сулливана?

— Скажите, а как бы вы посмотрели на такой вариант? — проговорил я задумчиво. — Вы займетесь поиском лент, а я буду разбираться в бумагах, а?

— Может быть, мы можем работать вместе, Рик? — Ее бархатистое контральто зазвучало глуше и чувственнее. — Я знаю Гаррета гораздо лучше вас. Вместе мы смогли бы обдумать способ выяснить наверняка, не у него ли находятся эти записи. Я даже представляю, как можно было бы это сделать.

— Например?

— Ну, — она пригладила на себе шелковую блузку так, что ее высокая грудь натянула легкий материал, как бы в предвкушении всевозможных эротических радостей, — допустим, вы являетесь сегодня вечером сюда и остаетесь здесь. Пусть он считает нас партнерами решительно во всем! Он нервничает, ему необходимо что-то предпринять в этом отношении. Телефонный звонок от вас, объясняющий характер наших с вами взаимоотношений…

— Потребовалось бы нечто куда более серьезное, чтобы вынудить его совершить какую-то глупость, если он тот человек, которого мы ищем, — сказал я. — Сожалею, Карен, идея неплохая, но я сомневаюсь, чтобы она что-нибудь нам дала!

— О?.. — Ее обольстительный бюст каким-то непостижимым образом стал более плоским. — Понимаю. Но неужели я вам настолько неприятна, Рик?

— Дело не в этом, и вы это прекрасно понимаете, — ответил я. — Мне…

— Можете не продолжать. — Она отвернулась, голос ее зазвучал с неприкрытой враждебностью. — Убирайтесь отсюда немедленно и больше никогда не возвращайтесь назад!

Конец дня был долгим, душным, утомительным. Я посетил офис Сулливана, и его медсестра — очки без оправы и сплошной крахмал с ног до головы — сообщила мне, что в эти дни после полудня доктор посещает лечебницу и сюда уже не вернется. Я собирался покопаться в прошлом Харви Маунтфорта и отправился снова к нему. Какая-то девица, перекатывая комок жевательной резинки из-за одной щеки за другую, сообщила мне, что ее босс находится в Нью-Йорке, чтобы утрясти какие-то крайне важные дела, и будет отсутствовать целую неделю.

После этой неудачи я все послал к черту и отправился на поиски ближайшего бара.

Дом Фабер был настоящей сказкой для нынешнего Голливуда. Она соорудила его, чтобы отпраздновать свое замужество с Луи Кардоссом, блестящим композитором и дирижером. В то время все газеты пестрели сообщениями о потрясающем союзе интеллекта и физической красоты, которого до той поры мир не видал. Этот блестящий союз просуществовал целых три месяца, затем она развелась с ним, ссылаясь на психологическую несовместимость. Их близкие друзья злословили, что причиной развода явилась невозможность осуществить брачные отношения, ибо к тому времени, когда они оба оказывались ночью в постели, оба были обессилены попытками найти тему для разговора.

Дом продолжал называться «Симфонией» в честь Кардосса: после развода Сюзанна так и не соизволила его переименовать. Теперь в любом случае уже было слишком поздно что-либо предпринимать в этом отношении, поскольку все творящееся в «Симфонии» моментально становилось всеобщим достоянием. Снаружи здание напоминало трехэтажное нагромождение бонбоньерок для дорогих шоколадных конфет. Внутри же были зал вдохновения с двумя концертными роялями, специально сделанными для Кардосса на заказ, дабы с их помощью он мог осчастливливать мир новой симфонией, коли у него появится такое намерение; золотой зал для развлечений, который вполне бы подошел для Версальского дворца, вернее сказать — настолько точно его копировал, что ни один из Людовиков не обнаружил бы разницы; и наконец, брачные покои.

Брачные покои любили фотографировать больше всего. Они были сооружены, дабы устраивать здесь грандиозные оргии, и были уставлены гипсовыми статуями самых одиозных римских и греческих богов. Ходили слухи, что Сюзанна лично позировала в чем мать родила для статуи Венеры в полный рост с обеими руками. Сама же Сюзанна для корреспондента женского журнала пояснила, что Венера Милосская, возможно, имеет историческую ценность, но какие у нее бедра! И уж во всяком случае, она-то хотела для «Симфонии» только все самое лучшее. На крыше был устроен подогреваемый бассейн, где она могла купаться и принимать солнечные ванны для ровного загара всего тела, не опасаясь любопытных глаз. Здесь было столько комнат, что, если вы задумали переписать их все, на это ушел бы целый день!..

Было ровно шесть тридцать, когда я остановил машину у запертых ворот, вмонтированных в каменную стену высотой в восемь футов, и нажал на сигнал. Одетый в форму страж, по внешности напоминавший головореза из эсэсовской дивизии, приоткрыл ворота и подошел к машине. Я назвал свое имя, он хмыкнул и растворил ворота пошире. Петляющая подъездная дорожка привела меня к портику, украшенному коваными нотами и скрипичным ключом. Я припарковал машину за «альфа-ромео», стоявшей в свою очередь за обычным «шио», на дверцах которого была выгравирована монограмма «С.Ф.».

Я нажал на дверной звонок, и — чего же еще можно было бы ожидать? — первые несколько аккордов из симфонии Кардосса мелодично зазвучали в доме. Возможно, я был слишком взвинчен, но в тот момент мне показалось, что это был вовсе не дверной звонок, а самый настоящий большой оркестр, скрытый где-то возле парадной лестницы в ожидании, когда ему будет подан сигнал начинать концерт. Но тут дверь отворилась, и самая соблазнительная горничная, которую я когда-либо видел (если, конечно, не считать моих снов, где я даю волю фантазии), встретила меня ослепительной улыбкой.

— Бон суар, мсье, — заговорила она с французским прононсом, — вы ведь мсье Холман, нон?

У нее были золотисто-огненные волосы, а глаза напоминали сапфиры. Чуть выпяченная нижняя губа сама напрашивалась на поцелуй, а то, как ее черное шелковое платье обтягивало отнюдь не костлявую фигуру, не доходя дюйма на три до колен, могло совратить самого скромного человека на свете.

— Я мсье Холман, да, — сообщил я, имитируя ее произношение.

— Сэ бон!

Плавным жестом руки она пригласила меня войти в дом, объяснив при этом, что «мадемуазель Фабер меня ожидает», и предложила пройти следом за нею.

Я бы с радостью отправился за нею куда угодно, предпочтительно к ближайшей кушетке, но вместо этого мне предложили преодолеть пару пролетов винтовой лестницы. Плавное покачивание обтянутых шелком ягодиц прелестницы практически на уровне моих глаз едва не развило у меня близорукость к тому времени, когда мы достигли последней ступеньки, но там горничная обернулась ко мне лицом:

— Мадемуазель Фабер ожидает вас в спальне.

Новый плавный жест руки указал мне на две запертые двери, обе белого цвета, с медальонами, в которых искусно переплетались различные ноты.

— Она ждет? — Это я выдавил из себя фальцетом, поспешно прокашлялся и повторил тот же вопрос вторично более или менее нормальным голосом.

— Да, мсье. — Сладостно-шаловливая улыбка промелькнула на ее пухлых губах. — Она сказала, чтобы вы прямо входили внутрь. Она ждет вас там.

— Она ждет? — Я с минуту смотрел на нее. — Ждет меня там внутри?

— Да, мсье. Мсье этого не предполагал?

— Мсье не уверен, что он не спит, — ответил я чистейшую правду. — Как вас зовут на тот случай, если мне понадобится алиби, когда я туда войду?

— Я Мари. — У нее была определенно дразнящая улыбка. — У нас, французов, мсье, более искушенный подход к подобным ситуациям.

Ее отнюдь не французский прононс заставил меня ворчливо осведомиться:

— Так откуда вы? Из Парижа или Индианы?

— Разве это важно? — хмыкнула она, внезапно подмигнув мне. — Самое главное — акцент. Где еще девушка сможет получать сто пятьдесят в неделю и все наряды, которые хозяйка надевала всего-то разок-другой?

— Ну что ж, у вас получается неплохо, — похвалиля.

— Надеюсь, мы сохраним это между нами? — спросила она. — Я бы не хотела, чтобы Фабер разочаровалась в акценте и во всем остальном.

— Это наша тайна, не сомневайтесь, — пообещал я.

— Спасибо, друг.

Ее глаза придирчиво-внимательно ощупали меня, как будто она была потенциальным покупателем, а я одной из машин, выставленных на продажу.

— Ну что же, в любое время, когда вы устанете от Фабер, — сказала она хрипловатым голосом, — я с радостью ознакомлю вас с кое-какими симпатичными туземными обычаями Индианы.

Черный шелк зашуршал — это она стала спускаться вниз по лестнице.

— Желаю получить удовольствие!

Едва различимый смешок долетел до моего слуха, когда она уже исчезла из виду.

Секунду я постоял перед закрытой дверью, глубоко вздохнул, затем постучал. Никакой реакции. Отворив дверь, я сделал пару шагов и замер на месте с открытым ртом. Ибо даже Марко Поло не сталкивался ни с чем подобным за время своих нескончаемых путешествий. Это была фантастическая спальня. Огромное помещение с необычайно высоким потолком, который придавал ему сходство с дворцовыми покоями. Мои ноги тонули в мягком серовато-голубом ковре, пока я медленно приближался к ложу, торжественностью и пышностью напоминающему трон. Ложе окутывал белый шелковый полог, расшитый золотыми нотами, так что он выглядел если не симфонической, то хотя бы джазовой овеществленной музыкой.

И это была не кровать, а черт знает, что такое!

Я решил, что если даже такая проворная крошка, как Сюзанна Фабер, угнездится посередине данного сооружения и надумает около девяти утра подняться, то ее ноги окажутся на полу самое раннее без четверти десять. Фактически чем дольше я созерцал эту диковинку, тем яснее мне становилось, что это отнюдь не кровать, а образ жизни.

Именно среди этих философских рассуждений моего слуха достиг вкрадчивый музыкальный голос, зародившийся неизвестно где:

— Рик, дорогуша? Это вы?

— Я, кто же еще? — занервничал я. — А где же вы?

— Я тут, — проворковал ласковый голосок. — Разве вы не видите белую дверь с золотым сатиром?

Такое невозможно увидеть, сообразил я в следующее мгновение, если тебя уже загипнотизировал бело-пуховый образ жизни. Я двинулся к двери с золотым сатиром в центре, на ходу поразившись интимной анатомии его тела (иначе не выразишься), потом почувствовал некоторое облегчение, когда сатир отодвинулся от меня вместе с распахнутой дверью.

Но я тут же инстинктивно попятился назад при виде новых явлений сибаритской роскоши.

На какое-то мгновение мне показалось, что я явился нежданно-негаданно в самый разгар оргии, так что мне остается одно из двух — либо принести свои извинения, либо присоединиться к ее участникам. Но затем, поморгав глазами, я сообразил, что все участники были всего лишь «каменными истуканами», как обозвала бы их моя почтенная бабушка. Представляете, по стенам разместились вовсе не нагие участники оргии, а группа гипсовых статуй греческих и римских богов в человеческий рост. И если хорошенько подумать, то где еще им можно было найти более удачное место, кроме как вокруг вделанной в мозаичный пол огромной римской ванны?

Над поверхностью воды в ванне поднималась гора пенящихся пузырьков, образующих причудливые не то перистые, не то кучевые облака, а над ними возвышалось улыбающееся лицо светловолосой тигрицы с высокой прической, недосягаемой для воды.

— Привет, Рик! — раздался ее обычный заливистый смех. — У вас такой вид, будто вы лицезреете призрак, или что-то в этом роде.

— Похоже, что за последние две-три минуты я видел решительно все, и мне надо как-то к этому адаптироваться, — сказал я ей. — Но ответьте мне на один вопрос, прежде чем я окончательно помешаюсь: зачем, если вы целыми днями торчите в ванне на киностудии, вам снова понадобилось залезать в ванну по возвращении домой?

Ее губы, самой природой предназначенные для поцелуев, разомкнулись, обнажив зубки, задачей которых являлось нежно покусывать мочки мужских ушей.

— Они вечно втирают в кожу крем для бритья, — жалобно заговорила она, — от этого получается масса эффектных пузырьков, но крем раздражает мое тело. — Длинная, идеальной формы нога неожиданно появилась из пены. — Видите?

Раздался какой-то зловещий скрип, и лишь секундой позже я сообразил, что это я сам с шумом втянул в себя воздух.

— Конечно, я все вижу…

Великолепная нога исчезла в изобилии пузырьков.

— Мне необходимо чувствовать себя чистой с ног до головы, Рик, в любое время дня и ночи. Врачи называют это «комплексом принуждения», или как-то в этом роде. — Она вновь захихикала. — Если подумать, у меня ужасно много всяких комплексов. Не хотите ли выпить?

— С этим можно подождать!

— Все вон там. — Восхитительная рука появилась из воды и указала на небольшой бар, охраняемый гипсовым Бахусом. — Вы можете налить немного рому и мне.

Я послушно двинулся к бару, прошел мимо парочки гипсовых божеств и был уже у цели, как вдруг неожиданно отпрянул назад. Каким же я могу быть простофилей, горько подумал я, если позволил заманить себя в дом этой вертихвостки Фабер и допустить, чтобы ее мускулистый телохранитель застал меня врасплох! И тут я услышал ее пронзительный смех, он раздался как раз в тот момент, когда я сообразил, что воинственный Лерой не намеревается нападать на меня, — во всяком случае, в своем гипсовом варианте. Вот он стоит, яростно вглядываясь в космическое пространство, и гирлянда цветов украшает его лоб.

— Ну разве он не восхитителен? — снова прыснула Сюзанна Фабер.

Я с минуту еще рассматривал статую, а затем задал логический вопрос:

— Как получилось, что у него прическа «конский хвост»? Я хочу сказать, что у него наверняка конский… ну не стану ставить точки над «і», вы и так все прекрасно понимаете.

— Он же изображен в образе Силена, — ответила она с необычайной важностью, — сатира, сына бога Пана. Мне кажется, это очень подходит для Лероя.

Я с недоумением посмотрел на нее. Сюзанна Фабер и греческая мифология, очевидно, не слишком ладили друг с другом.

— Откуда у вас подобные познания? — полюбопытствовал я.

— Когда-то я была замужем за Луисом Кардоссом, помните? — словоохотливо заговорила она. — Он только что кончил свою симфонию «Гомериада» и был поглощен греческой тарабарщиной. Он не давал мне спать по ночам, толкуя обо всей этой ерунде. Ух! Ну и времечко тогда было, скажу я вам! В те дни девушка не могла даже лебедю доверять!

— Теперь все иначе? — поинтересовался я.

— А теперь от мужчины не дождешься даже стакана рома! — отпарировала она.

Я снова повернулся к бару, налил ей рому, а себе бурбона со льдом, краем уха прислушиваясь к плеску воды за спиной. А когда обернулся, то увидел, что Венера поднялась из пены. Совершенно нагая Сюзанна Фабер спокойно шла ко мне по черному мозаичному полу, как будто я был ее родной сестричкой. Я выпил одним глотком бурбон, даже не почувствовав его вкуса, свято веря в разумность правила бороться с огнем огнем. На этот раз бурбон оказался бессильным заглушить мое внутреннее пламя.

В тот момент она являла собой воплощение секса, ее полная грудь соблазнительно покачивалась в такт движению стройных ног, а бедра как будто подчинялись звукам неслышной музыки невидимого Пана. Она прошла к бару, взяла свой бокал и внезапно захохотала:

— Что вы там воображали? Будто я русалка или нечто подобное?

В тот момент я в полном смысле слова утратил дар речи, поэтому наполнил заново свой пустой бокал. Руки у меня дрожали.

— У вас действительно такой вид, будто вы повстречались с привидением! — И она снова закатилась хохотом. — Почему бы вам не пройти отдохнуть вот туда. — Она жестом указала на спальню. — А я тем временем вытрусь и хоть что-то на себя надену.

Предложение показалось мне нелепым, но я почему-то не мог отыскать разумного возражения. Так что я оказался в королевской опочивальне, тараща глаза на кровать-трон и изо всех сил сжимая в руке стакан. Вот и пришел конец Холману, подумал я с тоскливым чувством неизбежности, отлично понимая, что уже ничего не смогу сделать. Предложила мне удалиться, пока она будет вытираться и что-то на себя накинет, а я безвольно послушался, вот он, самый подходящий момент для того, чтобы Холман извлек откуда-нибудь прадедовский меч и пронзил им себе грудь!..

Фабер появилась через несколько минут, сухая и благоухающая после римской ванны. Она действительно кое-что на себя накинула: голубенькое коротенькое неглиже, не имеющее никаких застежек, под ним были такие же трусики, в основном из прозрачных кружев. В руке у нее был бокал с ромом, а на лице — ожидающая улыбка, которая тут же отодвинула неизвестно куда всякие мысли о прадедовском мече. Это был второй шанс Холмана. Значит, еще не поздно постоять за себя, благодарение Зевсу! И я не собирался прозевать эту возможность.

— Эй! — воскликнул я. — Вы оделись соответствующим образом для погони.

— Для какой еще погони? — поразилась она.

— «По горам и по долинам, через реки и леса, сквозь пустыни и моря, в сказку к добрым исполинам, где под пологом из шелка ждут восторги нас любви», — продекламировал я с чувством, кивая в сторону кровати-трона. — Я сосчитаю до трех, богиня Леда, и вы заберетесь наверх, на облака, а потом наступит и моя очередь…

— Вы рехнулись, что ли? — весьма прозаически осведомилась она, глядя такими глазами, как будто недавней богини, вышедшей из пены морской, никогда и не существовало. — Я пригласила вас сюда для делового разговора, вы это понимаете?

— Для разговора? — Я добродушно рассмеялся. — А ведь это забавно, Леда. Вы-то должны знать, что мы, лебеди, не сильны в разговорах. Но если вы не склонны устраивать гонку-преследование…

— Мне следовало предвидеть! — Она сделала глубокий вздох, от которого ее божественная грудь приподнялась на полдюйма, затем деловито скомандовала: — Ладно, Лерой, охлади-ка его, слышишь?

— Лерой? — хмыкнул я. — Вы имеете в виду Силена, не так ли? Но если об этом хорошенько подумать, то конский хвост больше подходит…

И тут я замолчал, потому что чья-то могучая рука сжала мое горло. Это было неожиданно и очень болезненно, но все же не так ужасно, как звериный удар по почкам слева в следующее мгновение, за которым тут же последовал второй — уже справа.

После него я уже оказался на полу, а на меня сквозь туман взирала омерзительная физиономия подлинного живого Лероя. Я понял, что это настоящий Лерой, потому что вокруг его головы не было венка из гипсовых цветов. Он был одет в свитер и линялые бумажные брюки, а его мускулы солидно вздувались всюду, где это было возможно.

— Ну вот, так-то лучше, — услышал я ровный голос Фабер. — Теперь будет возможность потолковать в нормальной обстановке — так, чтобы у него в голове не возникало никаких глупых идей.

Мне хотелось ей сказать, что ее надежды напрасны, потому что я никогда уже не смогу больше говорить.

— Хорошенько послушайте, Холман! — рявкнул Лерой, глядя сверху вниз на меня. — Вы слышите?

— Слышу, — прохрипел я в ответ, поражаясь тому, что мои голосовые связки восстановились каким-то чудесным образом. Чуть позднее я понял, что этому, несомненно, способствовал пинок носком его ботинка мне под ребра.

Глава 6

Лицо Фабер появилось сквозь туман, все еще застилавший мне глаза, но оно как бы плавало в воздухе, то проясняясь, то снова превращаясь в бесформенный блин.

— Мы старались предупредить вас вчера вечером, — гудел надо мной ее голос, в котором не было и намека на всегдашнее ее хихиканье. — Мы уже говорили вам, что Секс мертв, это несчастный случай, и в ваших интересах с этим согласиться. Но вы схитрили и набросились на Лероя, когда он этого не ожидал, не так ли?

— На этот раз я уже следил за ним, — с гордостью заявил Лерой. — Он всего лишь очередной болван!

— Отправить мне по почте эти обрывки магнитной ленты, — надменно продолжала Сюзанна Фабер, — воображая, что я настолько напугаюсь, что выложу послушно денежки, чтобы позатыкать им рты! Неужели вы могли подумать, что я позволю такому ничтожеству, как вы, безнаказанно шантажировать меня?

— Ну, так где же они, кретин?

Я снова увидел перед собой физиономию Лероя. Его близко посаженные глаза смотрели с холодной враждебностью.

— Ленты, кретин, где они?

— Откуда, черт побери, мне знать? — прохрипел я.

Носок его ботинка снова ударил меня под ребро.

— Они же у тебя, кретин! — прорычал он. — Они нам нужны. Где они, говори?!

— Я сам пытаюсь их разыскать. За кого вы меня принимаете?..

— Забери-ка его в ванную, малыш, — посоветовала Лерою красотка Фабер. — Приведешь его сюда уже после того, как добьешься от него толка.

— Правильно. Я не стану торопиться, беби, если ты не возражаешь? — В голосе Лероя послышались садистские нотки. — Я кое-что задолжал этому кретину вчера вечером.

— Позабавься, — махнула она рукой, — но смотри, чтобы он был в состоянии говорить, когда вернешь его сюда, малыш. Иначе мама на тебя рассердится.

— Он заговорит, не сомневайся, — обещал Лерой. — К тому времени, когда я закончу с ним, он запоет соловьем — и получше Синатры.

Его огромные ручищи оторвали меня от пола, я почувствовал, что меня куда-то волокут по полу, хлопнула дверь, а потом уже я плыл по воздуху навстречу какому-то облаку. Раздался плеск воды, голос Лероя прокричал: «Он весь мокрый!» — и потом я исчез под пенистой поверхностью воды в ванне.

Все же у меня хватило сообразительности набрать в легкие побольше воздуха, прежде чем его массивная ручища вновь затолкала мою голову под воду. Наверное, я разочаровал его, не оказывая сопротивления, посчитав, что в его намерения входит не утопить меня, а всего лишь полуутопить, чтобы я стал послушной тряпкой в его руках. Секунд через десять он вытащил меня наружу. Я лежал неподвижно на черном мозаичном полу. Почки у меня болели, ребра скрипели при дыхании, но Лерой здорово помог мне этим неожиданным купаньем. Вода дала возможность избавиться от тумана, а одного глубокого вдоха, который сумел я сделать перед погружением, оказалось достаточно, чтобы не наглотаться воды с этими проклятыми пенистыми пузырьками.

— Это мы только начали, кретин! — Он перевернул меня на спину пинком ноги. — Строго между нами, мне ровным счетом наплевать, готов ты уже заговорить или нет. Мы не вернемся туда, пока я хорошенько не потружусь над тобой. Ты меня слышишь, болван? Выбирай, что ты предпочитаешь: снова окунуться в ванну и проглотить еще парочку галлонов водички с пузырьками или же предоставить мне возможность хорошенько обработать твою рожу — так, чтобы после этого ты сам себя не смог узнать?

Мне не составило труда издать абсолютно правдоподобный жалобный стон, когда он поволок меня к стене, чтобы прислонить к ней и начать «обработку».

— Полагаю, я смогу снова бросить тебя в воду чуть позже, чтобы ты охладился после косметической операции, как считаешь? — хохотнул он.

Левой рукой он вынужден был придерживать меня в вертикальном положении, чтобы нанести сокрушительный удар в лицо правой. Это был подходящий момент для контрдействий, но мне требовалось нечто эффективное, но не слишком мощное, учитывая мое физическое состояние. Я соорудил вилку с двумя зубцами из второго и четвертого пальцев правой руки и ткнул ими ему в глаза. Но тут он обманул меня: все-таки ухитрился нанести короткий удар мне по лицу, после чего я полетел вниз.

Я отчаянно затряс головой, почувствовав, что перед моими глазами снова расстилается туман, а когда он стал рассеиваться, я убедился, что Лерой неистово трет глаза и шипит от злости и боли. Конечно, я не нанес ему серьезного увечья: через несколько минут он снова все будет видеть, и если я хотел остаться в живых, то должен был проделать с Лероем что-то более существенное. И проделать быстро. Однако в теперешнем состоянии я сомневался, чтобы мне удалось побороть этого юного крепыша. Падая, я ударился затылком о край бара, именно он и остановил мое дальнейшее продвижение к полу. В этом не было сомнений, наверное, правильность данного вывода мог бы подтвердить беззаботный Бахус. Его правая рука с огромным кубком была поднята кверху, он провозглашал очередной тост в честь винограда.

Какую-то долю секунды я вглядывался в него, и вдруг, усмотрев в нем средство для достижения моей цели, схватил его кубок обеими руками и резко дернул вниз. Раздался резкий звук — гипс сломался от такого невежливого обращения, — и вот уже рука Бахуса оказалась у меня. Я перехватил ее в правую руку, как молоток, затем снова взглянул на Лероя. Он все еще, спотыкаясь, протирал глаза и популярно объяснял, что он намерен сделать со мной, едва прозреет. Неслышно добравшись до края ванны, я обождал мгновение, затем громко произнес:

— Эй, болван! Оглянись-ка!

Испустив устрашающий рев, Лерой бросился на голос, его налитые кровью глаза по-прежнему были зажмурены, а руки молотили воздух в надежде найти меня. Отступив вбок, я в нужный момент сделал ему подножку, и он с громким воплем полетел головой вперед в воду. В воздух взметнулись каскады пенистой воды, затем наружу высунулась голова этого чудовища. Я ожидал этого момента, воздев у себя над головой руку Бахуса с кубком. Когда Лерой открыл было рот, чтобы заговорить, я нанес ему славный удар своим импровизированным орудием. При соприкосновении с его макушкой раздался звук, который показался мне райской музыкой, кусочки гипса полетели в разные стороны. Чудовище моментально исчезло под водой. Сначала я решил оставить его там, потом неохотно отказался от этого намерения, пошарил в воде, нащупал мокрые волосы и вытащил Лероя наружу. Несколько минут он громко сопел, выпуская изо рта мыльные пузыри всех калибров, но я считал, что он должен быть счастлив, что вообще дышит. По его виду было ясно, что очухается он не скоро, и это меня вполне устраивало: следовало немного отдохнуть.

И вот тут мой изобретательный ум начал стремительно раскручивать ситуацию. Все началось с логической мысли о том, что, если гипсовую руку можно так легко отбить, значит, любое гипсовое изваяние…

Минут через пять я слегка приоткрыл дверь в королевскую опочивальню и буркнул голосом, который, как мне казалось, довольно удачно имитировал баритон Лероя:

— Сюда, беби!

Затем я встал за дверью, которая почти сразу же распахнулась, надежно скрыв меня, и я увидел, как Фабер сделала несколько шагов вперед, затем резко остановилась, уставившись глазами на ванну, испустила пронзительный вопль и хлопнулась на пол в глубоком обмороке. Это на самом деле сногсшибательное зрелище, скромно подумал я. На самом краю ванны-бассейна лежал бесчувственной глыбой Лерой, уставившись остекленевшими глазами в потолок, причем из трепещущей массы мыльных пузырей позади него выступали кончики его «конского хвоста».

Я поднял Фабер с пола, перебросил через плечо, отнес назад в ее королевскую опочивальню и забросил подальше на кровать-трон. Меня совершенно не интересовало, когда Лерой очухается. В одном из аптечных шкафчиков я нашел новый пакетик лейкопластыря. Надежно связал им руки Лероя за спиной, а затем лодыжки. Какого черта, подумал я, раз настоящий Силен не был обеспокоен тем, что произошло с ним, стоит ли обращать внимание на какого-то самозванца Лероя?

Длинные ресницы на минуту затрепетали, приподнялись, и наконец на меня посмотрели чудные голубые глаза. Пару минут они оставались совершенно спокойными, потом в них вселилось паническое выражение.

— Лерой? — Это был вопль раненого животного. — Что?.. Что вы сделали с ним?

Ее голова снова бессильно откинулась на подушки.

— Лерой? С ним все в порядке, — сказал я. — Единственное, что ему потребуется, так это небольшое хирургическое вмешательство. И он опять будет великолепен. Совсем как новенький…

— Вы бессердечный зверь! — Она широко раскрыла глаза и гневно уставилась на меня. — Вы знаете, что бы я хотела сделать с вами? Я бы… я бы…

С меня капала вода на ее дорогое голубое покрывало, мои почки протестовали против того грубого обращения, которому они были подвергнуты, мои ребра не давали мне забывать о себе ни на минуту, поэтому я был не в настроении выслушивать разные бредни Фабер.

— Сюзанна, беби, — мягко произнес я. — Постарайся закрыть свой ротик, пока в нем еще сохранились все зубки, ясно?

По-детски голубые глаза снова приобрели паническое выражение, а хорошенький ротик закрылся с похвальной поспешностью.

— Прежде всего хочу узнать, где хранится одежда Лероя.

— В соседней комнате… Рик, но вы ведь не станете…

— Конечно, конечно, только по одному зубочку за раз, — согласился я ворчливо. — И все же мне нужно переодеться, но я вернусь. И если только я увижу, что вы во время моего отсутствия помогли Лерою выбраться из ванны, то вы с ним поменяетесь местами, понятно?

— Я останусь здесь, обещаю! — прошептала она.

— А когда я вернусь, я хочу послушать кусочек той ленты, о которой вы упоминали ранее. А также выяснить, почему вы решили, что именно я ее вам послал. Ясно?

Потрясающее тело Фабер зашевелилось — в прежние времена, когда у меня не болели ни почки, ни ребра, я бы нашел ее движения призывными. А сейчас это не произвело на меня особого впечатления. Я прошел в комнату боевика, находящуюся по соседству. Тут было три шкафа, и все были набиты одеждой. Я с радостью сорвал с себя мокрые вещи и с особенным удовольствием отерся дорогим итальянским свитером и тремя парами светлых брюк «Братья Брук» — порой у меня случаются приступы такой вот мелочной мстительности. Потом я облачился в изготовленную явно на заказ шелковую рубашку и сшитые в Лондоне брюки, которые были мне слегка длинноваты (мне не хотелось в этом признаваться даже себе!) и несколько узковаты в поясе. Ботинки Лероя были такого же размера, как и у меня, и это означало, что у меня большие ноги, поэтому я выбрал пару кожаных туфель типа мокасин ручной работы шведского производства, поскольку в глубине души я питаю слабость к хорошим вещам.

Когда я вернулся в опочивальню, Сюзанна сидела на самом краю кровати-трона, а возле нее был портативный магнитофон, в который уже была вставлена лента. Она вопросительно посмотрела на меня, затем нажала кнопку, едва я кивнул.

«— И вы говорите, что присутствовал не только этот продюсер, но также и его жена? — громко спросил теперь хорошо мне знакомый голос с едва различимым акцентом.

Раздался еще более знакомый взрыв смеха, затем голос Сюзанны ответил ему:

— Его жена вела себя немного странно. Ей доставляло удовольствие просто наблюдать за всем происходящим, понимаете?

— Иногда были еще и другие участники, кроме вас и продюсера? — В голосе покойного доктора Рейнера теперь звучали елейные нотки. — Фактически это превратилось в оргию?

— Полагаю, можно так выразиться. — Сюзанна радостно захихикала. — Я припоминаю один уик-энд четвертого июля, когда пятеро из нас…

— Пятеро из вас?

Голос Рейнера звучал очень корректно и терпимо, разве что чуть-чуть заинтересованно.

— Полагаю, это бы помогло, если бы вы назвали их всех, мисс Фабер. Нам нужно вытащить их из тени на яркий свет вашей памяти. Пятеро — сюда включалась жена продюсера, надо полагать?

— Ну нет, — радостно заявила Сюзанна, — но она там была и, как всегда, просто наблюдала. Ее имя Хелен. Она много лет была замужем за Сэмом Лавертоном. Если подумать, не могу объяснить почему. Затем, там был Тони Карлтон, английский модельер, и Харви Маунтфорт, бывший муж Барбары Дун! И старина…»

Лента закончилась. Сюзанна наклонилась вперед и выключила магнитофон. Только тогда она осторожно посмотрела на меня.

— Вы получили это спецдоставкой, когда? — спросил я.

— Вчера утром.

— Почему вы решили, что это прислал вам я?

— Вчера днем состоялся телефонный разговор… — Она минуту колебалась. — Ну почему я должна была сомневаться, Рик? Существовала всего одна причина, по которой кто-то мог прислать ее мне, не так ли? Чтобы показать мне, что у них есть продолжение этой ленты, которую глупец доктор Секс записывал, когда я лежала на его кушетке во время своих визитов, выбалтывая ему про тех людей, с которыми спала в Голливуде в течение последних пяти лет.

— И вы решили, что речь идет о шантаже, потому что приславший ленту человек понимает, что вы не можете допустить, чтобы содержание этих записей было опубликовано? — сказал я.

— Вы что, смеетесь? — Она удивленно смотрела на меня. — Учитывая тот образ, который я для себя создала? — Она глубоко вздохнула. — Подобное паблисити стоило бы миллион долларов, если бы только я могла позволить себе им воспользоваться. Но вы прекрасно понимаете, что это исключается. Втягивать других, допустить, чтобы они оказались по моей милости в центре внимания… Того же Сэма Лавертона и его простушку-жену. Сэм бы добился того, чтобы больше не появилось ни одной картины с моим участием, — причем это самое малое, что он мог бы сделать. А тут еще Тони и Харв и все остальные!.. — Она покачала головой не без гордости. — Вы даже не представляете, сколько имен должно быть упомянуто на этих лентах. Подобные репортажи читали бы как «Кто есть кто» на Западном побережье, можете мне поверить!

— Телефонный звонок, — произнес я, ухватившись за единственный солидный факт, отобранный мною из всей этой мешанины. — Что за телефонный звонок был вчера днем?

— Ну от Барбары Дун, разумеется! — Она укоризненно посмотрела на меня, как будто я слушал недостаточно внимательно или не слушал вовсе. — Она позвонила и сказала, что то же самое произошло с нею, ей прислали по почте кусочек ленты в то же самое утро. И заявила, что знает, кто стоит за всем этим, — это тип по имени Рик Холман. И спросила, знаю ли я его. Я ответила, что это имя слышала несколько раз в различных местах, и не тот ли это человек, к которому принято обращаться, когда возникает необходимость уладить проблемы личного характера так, чтобы ничего не просочилось в газеты. Она ответила, что я права, но только на этот раз Холман каким-то образом раздобыл магнитные ленты у доктора Секса и использует их в своих собственных интересах. Существует единственный способ остановить его, сказала она, а именно напугать как следует до начала задуманной операции. Может, у меня есть друг с крепкими мускулами, спросила она, а потом сообщила мне ваши координаты.

— Барбара Дун? — переспросил я.

— Точно! — Сюзанна энергично закивала. — Потом я схватила Лероя, и мы, не теряя времени, помчались к вам домой… Но у нас ничего не получилось, вы об этом знаете.

— И сегодня вы повторили попытку, пригласив меня сюда и более тщательно продумав роль Лероя?

— Ну… — Она пожала плечами. — Вы же в полном смысле слова схватили меня за горло, Рик, не так ли? В особенности эта записка, которую вы заставили кого-то подбросить сегодня утром в мой автоприцеп…

— Записка? — удивился я.

— Но вы же сами знаете! Вот эта записка.

Она сунула мне в руки листок бумаги.

Я взял ее, она была напечатана на машинке и походила на ту, что получила Барбара Дун.

«Вам дается две недели, чтобы вы убрались из своего омерзительного любовного гнездышка и пожертвовали дом благотворительным организациям, в противном случае все ваши бывшие сожители обнаружат свои имена на страницах одной из газет».

Она неуверенно улыбнулась, когда я вернул эту писульку обратно.

— Это же вздорная идея, — голос у нее дрожал, она нервничала, — ну с какой стати я должна отдавать дом благотворительной организации, Рик? Я хочу сказать, разве вы сами не хотите денег или чего-то еще?

— Я не писал эту записку. И я не посылал вам эту ленту, — произнес я устало. — У меня нет никаких магнитных лент, но я пытаюсь разыскать их для своего клиента. И звонила вам, судя по всему, вовсе не Барбара Дун, а кто-то другой, назвавшийся ее именем.

Она на минуту прикусила нижнюю губу, потом хмуро посмотрела на меня:

— Не понимаю, чего ради кто-то стал бы называться Барбарой Дун? Я хочу сказать, это же идиотизм!

— Вы правы. — Я заставил себя говорить спокойно. — Полагаю, мне надо поехать к Барбаре и спросить ее, почему она назвалась собой, когда не была ею? — Я повернулся к двери, потом быстро посмотрел на Сюзанну. — Еще один момент, Сюзанна. Больше не посылайте ко мне Лероя. В следующий раз ему не поздоровится!

— Лерой! — Губы ее задрожали. — Я просто про него забыла. Возможно, он там умирает…

— Или же распевает во всю глотку свою «ослиную серенаду», — ухмыльнувшись, предположил я. — Скажите-ка мне вот что, Сюзанна. Статуя Силена, изображающая его, точно выдержана во всех деталях?

Она недоуменно посмотрела на меня:

— Разумеется, а что?

— В таком случае я не понимаю, почему вы не называете его маленьким Лероем?..

Париж-Индиана в черном атласе ожидала меня в переднем холле, когда я спустился вниз по лестнице. Несколько минут она молча вглядывалась в меня, потом слегка выпятила вперед нижнюю губу, как это делает Бриджит Бардо.

— Вы переоделись? — спросила она приглушенным голосом.

— Все дело в том, что здесь я постарел на десять лет, — признался я. — Когда поднимался наверх, то был сравнительно молодым человеком. Теперь я джентльмен средних лет и пекусь об этикете и о том, как посмотрят на меня мои соседи.

— Ваша одежда, — ровным голосом произнесла она.

— Никто не предупредил меня, что здесь будет компания, — объяснил я. — Вы представляете мое смущение? Я явился в официальной одежде, а все остальные были в повседневной! Но потом они засунули меня в свою обширную ванну, и я просто был вынужден переодеться.

— Кто «они»?

— Чтобы быть точным, это сделал он. Или, возможно, оно? Лерой.

— Это оно, совершенно верно, — закивала она. — Я немного удивлена по этому поводу. Он ведь уже был наверху, когда хозяйка распорядилась провести вас прямо в ее опочивальню, где она занималась своим купаньем с пузырями и все такое прочее?

— Да, но все это явилось для меня большой неожиданностью, — признался я. — Скажите, а вы должны носить непременно черное белье под форменным платьем или же у вас в этом отношении свобода выбора?

— А что?

— Просто я очень любопытный.

— Вы хотите сказать — развратный?

— Есть немного, — улыбнулся я. — Вы знаете парня по имени Харви Маунтфорт?

— А что? Он тоже развратный?

— Весьма вероятно. Так вы его знаете?

— Бывал здесь несколько раз, но это было в долероевские времена. А вы кто такой? Немного чокнутый?

— По всей вероятности. — Я подарил ей еще одну лучезарную улыбку. — Сделайте мне одолжение.

— Не здесь, — сразу же ответила она. — Вопрос о черном шелке на голое тело тесно связан с особыми обычаями обитателей Индонезии. Он требует в известной степени уединенной обстановки, понятно?

— Понятно, — ответил я очень серьезно. — Но то одолжение, о котором я прошу, куда более мирское. Я оставил свою мокрую одежду наверху, в комнате Лероя. Может быть, вы согласились бы просушить ее и потом как-нибудь возвратить мне?

— Вообще-то проще всего отправить ее по почте, — заметила она.

— Это было бы неполноценной услугой, — пробормотал я. — Насколько помню обычаи жителей Индианы, для исполнения туземных обрядов требуются два человека?

— Так гораздо интереснее, — проворковала она, — и к тому же мне еще никогда не приходилось встречаться прежде с сексуальным маньяком.

Имитируя ее недавний французский прононс, я сообщил, что «у нас, американцев, более утонченный подход к подобным вопросам, нон?».

Она прыснула от смеха:

— Теперь я вижу, что у меня нет иного выхода, кроме как доставить вам эту одежду лично. Либо это, либо вы начнете шантажировать меня, угрожая потерей работы. Так?

— Совершенно верно!

Я распахнул дверь, шагнул на крыльцо, задержался на мгновение, мысленно посчитав до трех, затем посмотрел на ее снова ставшее бесстрастным лицо и проговорил:

— Совершенно забыл. Наверху, в этой ванне-бассейне, находится конь.

Глава 7

Эдгар Ларсен жил на окраине Вествуд-Виллидж и, разумеется, был сильно удивлен, увидев меня у себя около девяти вечера. Я вернулся домой после визита в потерявшую покой «Симфонию», снял одежду Лероя, переоделся в собственную и проглотил пару сандвичей, а уж потом разыскал листочек, который вручила мне Марсия Роббинс, с адресом Ларсена. Почему-то он не казался мне человеком, который мог жить в таком месте, но, возможно, он откладывал деньги себе на черный день.

На нем была клетчатая рубашка с открытым воротом и зеленые вельветовые брюки. Со своими роскошными черными усами, бронзовой от загара лысиной и крупными белыми зубами, которые я по-прежнему ассоциировал с могильными камнями, он напоминал мне первопроходцев, которые зарабатывали сказочное состояние на каких-нибудь каучуковых плантациях в Малайе или где-то в другом экзотическом месте, а затем возвращались к старушке Англии, приобретали себе где-то в захолустье старинный замок и жили припеваючи, ну а соседи, естественно, злословили, что такой выскочка совратил не только местную почтмейстершу, но вдобавок с десяток порядочных женщин.

— Привет, Рик, — обрадованно загудел он. — Вот так сюрприз! Входите же и разрешите приготовить вам чего-нибудь выпить.

— Благодарю.

Я прошел следом за ним в дом. Внутри все оказалось гораздо лучше, чем можно было предположить снаружи: покои состояли из трех частей — большая общая комната, спальня и ванная.

— Садитесь. — Он жестом указал на кушетку. — Что предпочитаете, бурбон или скотч?

Он отворил погребок, встроенный в разделяющую стенку, за которой скрывалась кухонька.

— И что же это принесло одинокого охотника в мои владения в столь поздний час? — весело осведомился он.

Я понаблюдал за тем, как он старательно приготавливает нам напитки, добавляя в них аккуратные кубики льда. Надо было видеть, с какой тщательностью он сравнивал их количество, — ни дать ни взять хирург, орудующий за операционным столом и проверяющий пульс больного, прежде чем взяться за скальпель.

— Пара вещей, — ответил я. — У меня не было возможности осведомиться, не получили ли вы записку с утренней почтой, потому что Барбара Дун все время находилась поблизости.

— Весьма тактично с вашей стороны, Рик, я вам за это благодарен.

Он осторожно принес мой стаканчик к кушетке, как это сделал бы пьяный официант, внезапно вынужденный обслужить клиента.

— Один бурбон со льдом!

Он с явным облегчением вздохнул, когда я принял на себя дальнейшую судьбу стакана, затем вернулся за собственным. Я молча ожидал, пока он благополучно не преодолеет опасное расстояние между погребком и креслом. Надо было видеть, какое облегчение отразилось на его физиономии, когда он опустился в кресло.

— Черт подери, вы совершенно правы: я получил сегодня такую записку! Хотите взглянуть?

— Конечно.

— Она в спальне. Извините, на минутку?

Он опустил осторожно бокал на пол рядом с креслом, затем поднялся. А секунд через тридцать возвратился с запиской. Я развернул ее и прочитал:

«Вы не лучше, чем шлюха, делами которой управляете. Пришло время расплачиваться за прошлые грехи. Отдайте двадцать тысяч долларов на благотворительность в течение двух последующих недель, или же ваша карьера будет закончена».

Я снова сложил записку и поднял на него глаза. Он внимательно наблюдал за мной, держа свой стакан обеими руками.

— Надо думать, что другого шантажиста, столь пекущегося о благе человечества, просто не существует! — сказал я, ухмыляясь.

— В этом нет ничего забавного, — возразил он раздраженно. — Поскольку речь идет о моих кровных деньгах, Рик. Начать с того, что мне весьма трудно их зарабатывать!

— Обратите внимание на такой момент: шантажист желает, чтобы благотворительность выиграла за счет вашей неосторожности, но Барбару Дун наказывают за ее грехи.

— Как я считаю, это все части одного плана, — заговорил он более напористо, — той самой схемы, о которой я говорил вам вчера. Они охотятся на Бэбс, разумеется. Но они опасаются сосредоточивать свои нападки на ней одной, потому что в этом случае их намерения были бы чересчур очевидными.

— Так вы предполагаете, что магнитные ленты находятся у Марсии Роббинс и Харви Маунтфорта? — спросил я педантично. — А их целью является создание невыносимой обстановки для Барбары Дун, чтобы она была вынуждена согласиться вторично выйти замуж за Маунтфорта?

— Правильно!

— А шантажирование вас — всего лишь мера предосторожности, чтобы отвлечь в сторону подозрения?

— Конечно, — тут он шумно зевнул, демонстрируя два ряда своих крупных могильных камней, — ну и получили огромное удовольствие, отвесив мне такую оплеуху.

— Я хочу поговорить с Маунтфортом, — сказал я. — Вы не знаете, где он живет?

Ларсен пожал плечами:

— Нет, с тех самых пор, как он стал экс-мистер Дун! Но если вы желаете побеседовать с ним сегодня вечером, могу поспорить, что вы найдете его в доме Бэбс.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что Бэбс находится на обеде в студии и не вернется домой до утра. А это значит, что весь дом в распоряжении малютки Марсии. Могу поспорить, что они с Маунтфортом сейчас развлекаются на ковре в гостиной.

— Пожалуй, стоит попытаться, — кивнул я, — если только они ответят на дверной звонок.

— Вам об этом не придется беспокоиться, Рик. — У него затрепетали усы. — Вот вам мой ключ от входной двери.

— Спасибо… Кстати, Сюзанну Фабер тоже шантажируют. Ей предложено пожертвовать дом на нужды благотворительности в течение двух последующих недель, в противном случае…

— Возможно, эти двое внебрачных ублюдков все же не развлекаются на ковре в большой гостиной, — сурово произнес он. — Пожалуй, они просто лежат там в истерике при мысли о том, что мисс Фабер и я свихнулись к этому времени от горя.

— Барбара Дун звонила вчера утром Сюзанне и сказала ей, что магнитные ленты находятся у меня, ну и что я стал прирабатывать шантажом, — сообщил я совершенно равнодушно.

— Это сказала Бэбс? — Он вытаращил глаза. — Фабер, видимо, рехнулась!

— Я ей сказал, что звонил кто-то другой, назвавшись Барбарой Дун.

— Это сука Роббинс, кто ж еще? — рявкнул он.

— Есть еще один кандидат — вдова Рейнера, — напомнил я.

— Кто? — Он с минуту оторопело смотрел на меня. — Я даже не знал, что он был женат!

— Она ненавидела его самого и всех его клиентов, — продолжал я, — потому что все они, по ее словам, были безнравственными, отвратительными, развращенными.

Я с минуту помолчал, чтобы до него дошло значение сказанных мною слов.

— Она эмоционально неуравновешенная, чтобы не сказать большего. Я бы сказал, что все эти записки вполне соответствуют ее эмоциональному настрою.

— Ну-у… — Его палец с идеально наманикюренным ногтем углубился в черные джунгли над верхней губой. — Полагаю, мне не стоит спорить с экспертом, Рик, но я все же по-прежнему ставлю на комбинацию Роббинс — Маунтфорт.

— Я задался целью все выяснить! — упрямо произнес я. — Мне слишком дорого обошлось участие в этом расследовании, и сегодня необходимо во всем разобраться.

— На самом деле? — Он с неприкрытым восхищением взглянул на меня. — Вы действительно предполагаете, что сумеете это сделать, Рик? Сегодня, я имею в виду. В таком случае у вас совсем немного времени.

— Времени более чем достаточно… Вы не против, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Сколько угодно, старина! Аппарат на полочке над погребком.

Я прошел к перегородке, нашел телефон и позвонил домой доктору Сулливану. Прошло несколько минут, прежде чем ответили.

— Доктор Гаррет Сулливан? — формально осведомился я.

— Да.

Услышав его отрывистое «да», я порадовался, что я не один из тех несчастных, обращающихся к нему по поводу серьезной травмы или непреодолимого желания выброситься из окна.

— Это Рик Холман!

— Итак?

— Если виноват в вашей вчерашней бессоннице, то я счел своим долгом… сегодня сделать все, чтобы вы выспались, доктор.

— Не понимаю? — Голос его прозвучал настороженно’. — Что это означает?

— Означает, что я почти уверен, что вы совершенно правильно диагностировали психическое состояние Карен Рейнер, — сказал я. — Я уверен, что она забрала магнитные ленты из офиса мужа, а теперь пытается использовать их для какого-то причудливого «морального шантажа», чтобы заставить бывших пациентов своего супруга расплатиться за их прежние грехи.

— О?..

Наступила напряженная тишина; мне показалось, это продолжалось очень долго, затем он сказал:

— Не могу сказать, что я рад это слышать, мистер Холман. Бедная Карен! Но я должен признать, что испытываю огромное чувство облегчения. Вчера вечером вы меня страшно переполошили, поэтому крайне признателен за этот звонок. Вы же понимаете, что любой врач оказался бы легко уязвимым в подобной ситуации, а уж человек моей профессии — особенно.

— Именно поэтому я и посчитал необходимым позвонить вам сегодня же, доктор.

— Вы уже виделись с нею? — спросил он деланно равнодушным тоном.

— Нет еще, но, располагая теми доказательствами, которые у меня есть, теперь я не дам ей никакой возможности отвертеться.

— Понятно… — После недолгого колебания он спросил: — Это означает полицию?

— Нет. Единственно, что необходимо мне, — это уничтожить записи. Раз это будет сделано, мои клиенты будут удовлетворены, да и я тоже. Не сомневаюсь, доктор, что вопрос о судебном преследовании даже не возникнет.

— Рад это слышать!

Он подождал и, убедившись, что я не собираюсь ничего добавлять, сочувственно произнес:

— Ну что ж, еще раз благодарю за звонок, мистер Холман, поверьте, я это оценил.

— Мне это доставило удовольствие, — ответил я в тон ему. — Спокойной ночи, доктор!

— Спокойной ночи, мистер Холман.

Я положил трубку на место, обернулся и увидел, что черные усы беспокойно вздрагивали.

— Проклятие, Рик! — заворчал Ларсен. — Вы говорили так, как будто уже все решено. Но это же не вдова Рейнера…

— Нет. Ну и что из этого? Мой бизнес — расставлять ловушки и вносить смуту в души людей, Эдгар, — ответил я с легким смешком.

— Вы хотите сказать, что разыграли его? — Его пальцы сами собой потянулись к усам. — Но зачем?

— Если он не отреагирует на все ловушки и сомнения, которые я приготовил для него, — бодро объяснил я, — то это значит, что для него они явились неоспоримым фактом, и эту ночь он будет спать спокойно. А вот если он отреагирует иначе, дорогой мой Ларсен?..

— Ну и чтотогда? — заворчал он еще громче. — И перестаньте говорить загадками, как в какой-то старинной мелодраме, хорошо? Ведь здесь речь идет и о моем деле!..

— Это докажет, что он отнюдь не честный человек, так?

— Да идите вы к черту! Надеюсь, что Маунтфорт не забыл прихватить с собой дробовик, так что разнесет вам затылок в один момент!

— Эдгар, — я неодобрительно покачал головой, — ну разве можно так говорить?

Впервые в жизни я почувствовал себя специалистом, нанятым для того, чтобы раздобыть улики для начала бракоразводного процесса, когда припарковал машину за квартал от дома Барбары Дун и двинулся неслышной походкой по подъездной дорожке. Слова Ларсена о том, что эта пара занимается любовью на ковре гостиной, приобрели в моем сознании гиперболические размеры, а излишне живое воображение тут же предложило графическую интродукцию сюжета.

Я воспользовался ключом Ларсена от входной двери, чтобы проникнуть в дом, и бесшумно закрыл за собой входную дверь.

Когда я проходил мимо кабинета, направляясь в передний холл, из-под его двери не просачивался свет, но зато он горел в гостиной. Естественно, я широко распахнул дверь и стремительно вошел внутрь.

Единственный обитатель, правильнее сказать — обитательница этой комнаты посмотрела на меня. Так вот она выронила книгу, которую читала, и быстро перевернулась на живот.

— Вы всегда лежите на ковре в такой позе, когда читаете? — спросил я с любопытством.

— Убирайтесь! — произнесла она, задыхаясь от ярости. — Какое право вы имеете вот так врываться в дом и… и…

— Если бы я знал, что вы имеете обыкновение читать книги лежа на ковре в костюме Евы, я бы непременно постучал, — солгал я. — А где же Харвей?

— Откуда, черт возьми, мне знать, где он?! — возмутилась она. — И почему вы не торопитесь убраться отсюда, пока я не вызвала полицию?

— Для этого вам придется подняться, — задумчиво произнес я, — и пройти через всю комнату к телефону, верно? — Я только что не облизнулся. — Валяйте, вызывайте полицию, милочка! А я сяду и обожду их приезда. Игра стоит свеч, уверяю вас!

От ярости у нее все тело дрожало. От этого зрелища на улице бы замерло всякое движение. У Марсии Роббинс были всюду столь соблазнительные округлости, они бы совратили любого святого. Особенно впечатляющими были два упругих холма у основания ее спины. Именно в этот момент я понял, что заставило Харвея Маунтфорта столь часто пользоваться французским окном в кабинете. На его месте я бы делал то же самое, даже не стал бы тратить времени на проверку, заперто ли оно на шпингалет или нет.

— Вы, должно быть, родом с Гавайев? — спросил я уважительно.

— Что?

Ее глаза яростно сверкнули.

— Это же видно даже без юбки, сплетенной из травы.

Ее перестало трясти, она на несколько минут зажмурилась, но я все равно чувствовал, что злоба буквально сочится из всех пор ее великолепного тела.

— Уйдете вы отсюда или нет?! — Она поперхнулась, ее душило сознание собственного бессилия. — Прошу вас, наконец!

— Я заглянул сюда ради небольшого разговора, — признался я. — Вам не стоит волноваться, Марсия, ведь вы видите, я ни капельки не смущен.

— Вы не смеете…

От нахлынувшего вновь приступа ярости она отчаянно заколотила ногами по ковру.

Я невозмутимо уселся на ближайший стул и закурил.

— Что нового? — осведомился я.

— Ну ладно! — процедила она сквозь плотно стиснутые зубы. — Придет и мой черед, Холман, а когда такое случится, уж я…

— Не сомневаюсь, мы найдем, о чем поговорить, — перебил я ее, — у нас есть темы, представляющие живейший интерес для нас обоих.

Она растерянно посмотрела на меня, издала звук, похожий на рыдание, затем закрыла лицо ладонями.

Я прищелкнул пальцами:

— Например, общие знакомые. Какой-нибудь симпатичный скандальчик, это ведь всегда бывает интересно… Давайте поговорим, к примеру, об Эдгаре Ларсене, а? Мы с ним знакомы, но он мне не приятель, так что я не стану переживать, если мы с вами растерзаем его на кусочки. Он же не ваш друг. Но вам это, очевидно, уже известно?

Она осторожно подняла голову и недоверчиво посмотрела на меня, но мои слова ее явно заинтересовали.

— Припомните ту теорию, которую я обрисовал совсем недавно. Вам и Харву. Ну, о том, что продырявить голову доктору Сексу мог сам Харв, а потом вы вместе с ним похитили ленты из кабинета доктора Секса и занялись бизнесом вымогательства? Догадываетесь, кто автор этой теории? — Я улыбнулся во весь рот.

— Ларсен? — напряженно спросила она.

— Верно!

Я рассказал ей, как мнимая Барбара Дун позвонила Сюзанне Фабер и сообщила, что шантажистом являюсь я и как ей следует использовать своего силача приятеля, дабы тот «убедил» меня отказаться от подобных планов. Рассказал ей и про Карен Рейнер тоже. Она слушала все это напряженно и сосредоточенно.

— Итак, — наконец подошел я к финалу, — по моему мнению, голос мнимой Барбары Дун принадлежал либо Карен Рейнер, либо вам. Вообще-то я рассчитывал застать здесь старину Харва, поскольку уверен, что он не так скрытен, как вы, и я собирался его хорошенько разозлить, чтобы в запальчивости он кое-что мне выложил…

— А почему вы считаете, что это должна быть либо вдова Рейнера, либо я? — холодно осведомилась Марсия. — Во-первых, откуда вы знаете, что Фабер говорит правду? Что она все это не придумала?

— Это не она, — твердо заявил я. — Иначе чего ради она со своим мускулистым телохранителем стали бы поджидать меня вчера вечером на пороге моего дома?

— Об этом я ничего не знала. Но существует и альтернатива: Фабер говорила правду.

— Вот это чистая бессмыслица. Начнем с того, для чего Барбаре Дун было меня нанимать, а после этого немедленно звонить Фабер и просить ее прибегнуть к услугам своего телохранителя, чтобы напугать меня?

— Возможно, нанять вас посоветовал ей кто-то другой, тот же Ларсен. И ей пришлось с этим согласиться. Если бы Барбаре в руки попали эти ленты, она бы тут же усмотрела превосходную возможность поквитаться с Фабер. Именно из-за нее произошел развод. Барбара обнаружила, что Харвей обманывал ее с Фабер. Неужели вы об этом не знали?

— Нет, — сказал я, — но все же чего ради она захотела бы шантажировать Ларсена, помимо Сюзанны Фабер?

— По той же самой причине, по которой она притворилась, будто шантажируют ее, — заявила Марсия. — Чтобы отвлечь подозрения.

— Все это хорошо, но я по-прежнему считаю шантажисткой Карен Рейнер.

— Меня абсолютно не интересуют ваши предположения. Я хочу одного: чтобы вы немедленно убрались отсюда.

— Если вы попросите меня об этом вежливо, я так и быть смогу отвернуться, пока вы сходите за халатом или чем-то другим.

— Большое дело! — Она злобно сверкнула глазами, но тут же спросила: — Вы говорите серьезно?

— Конечно, но если вы попросите вежливо и мило.

Она скрипнула зубами:

— Рик, пожалуйста, не могу ли я сходить за халатом?

— Почему же, конечно! — улыбнулся я. — А я посижу здесь с закрытыми глазами, пока вы сделаете это.

— Но если вы по забывчивости откроете глаза, обещаю, что я вырежу у вас сердце тупым ножом! — мило прощебетала она.

Я действительно зажмурил глаза, до меня долетали едва различимые звуки, как будто бы где-то скреблась мышка, затем захлопнулась дверь. Я снова раскрыл глаза и закурил сигарету, потом подошел к телефону и осторожно приподнял трубку. Раздались два тихих щелчка: это Марсия закончила набирать номер на параллельном аппарате наверху, в трубке раздался телефонный гудок, потом загудел сам Харвей Маунтфорт.

— Харви? — заговорила Марсия очень тихо, но напористо. — Слушай! Здесь Холман. Вошел в дом минут пятнадцать назад. Барбара, должно быть, дала ему свой ключ.

— То, что ему требуется, — это добрый удар по носу! — свирепо заявил Маунтфорт. — Я сейчас приду и сделаю это.

— Нет! — запротестовала она. — Именно этого он и хочет. Он ищет тебя. Оставайся в стороне, слышишь, Харв?

Она быстро передала ему содержание нашего разговора, а когда закончила, на другом конце провода воцарилась тишина.

— Теперь ты понимаешь, Харв? Я не знаю, чего добивается Холман, но я ему не доверяю. Так что держись подальше от него, слышишь?

— Слышу, Марсия, — медленно ответил он. — Но до меня не доходит. Какого черта он собирается делать?

— Говорю тебе: я не знаю! — нетерпеливо бросила она. — Но я сейчас спущусь к нему и постараюсь выяснить. Потом перезвоню, о’кей?

— О’кей, — хмыкнул он и положил трубку.

Я дождался, когда она тоже положит трубку, и аккуратно поместил свою на рычаг. Разговор оказался пустым, единственной фразой, показавшейся мне значительной, был вопрос Харвея: «Какого черта он собирается делать?» — поскольку, откровенно говоря, я сам не знал, что на него ответить.

Я прошел в передний холл и уже практически приоткрыл входную дверь, когда услышал позади себя возмущенный голос:

— Разве хорошо так поступать, Рик Холман?

Обернувшись, я увидел Марсию Роббинс. Она стояла у подножия лестницы.

Черный шелковый халат был плотно затянут вокруг ее талии.

— Вы уже уходите, даже не попрощавшись со мной? — Стекла ее очков возмущенно блеснули. — Разве так делают, Рик Холман?

— Я знаю, когда следует удалиться, — ответил я ей печально. — Когда я вытащил пустышку, вот когда.

— О чем это вы толкуете?

Я вышел на крыльцо, решительно закрыл за собой дверь и прошел к машине. Неожиданно в голове моей мелькнула одна мысль, которая заставила меня вернуться и позвонить в звонок. Дверь отворилась так быстро, что были все основания предположить, что моего возвращения ожидали.

Руки Марсии дернули за пояс на талии, черный халат соскользнул к ее ногам, предоставив мне возможность полюбоваться глубокой впадинкой между ее грудями и крутым изгибом бедер.

— Почему бы вам не вернуться назад с холода, Рик? — спросила она мягким чувственным голосом. — Возможно, мы найдем общий язык?

— Я вернулся, чтобы задать один вопрос, — пояснил я. — Что происходит между вами и Харвеем Маунтфортом такого, что заставляет его без конца врываться к вам сквозь французское окно? Ларсен уверяет, что это секс, но, когда я только что об этом подумал, решил, что это бессмыслица. Мне это напоминает комедийный эпизод в старых порнографических фильмах. Старина Харв мог бы разыгрывать подобные сцены, но это совершенно не ваш стиль.

Она снова завернулась в свой халат беспомощным жестом, как будто подумала, что ее обнаженное тело не способно отвлечь меня от работы, что же, дескать, еще остается бедной девушке?

— Вы… — Губы у нее предательски дрожали. — Вы и ваши грязные мысли!..

— Значит, раз он врывается в кабинет не для того, чтобы быстро поразвлекаться на ковре, — грубо заговорил я, — так чего же ради он тогда является? Может быть, у вас есть общие интересы? Не так ли?

Ничего не ответив, она резко захлопнула дверь у меня перед носом. Немного подождав, я снова пошел к машине и направился домой.

В доме стояла мертвая тишина, когда я выдвинул ящик бюро и достал свой тридцать восьмой вместе с наплечной кобурой. По большей части, когда я оказываюсь по ночам в доме один, дом мой по-приятельски перешептывается со мной, но, очевидно, к оружию у него такое же отношение, как и у меня: дом нервничает. Когда ты берешь с собой пистолет, то знаешь, что тебе будет необходимо в кого-то стрелять. И эта мысль действует на меня угнетающе, хотя я каждый раз неизвестно кого заверяю, что делаю это только для самозащиты. А мое подсознание тут же задает еще один противный вопрос: «Так ты уверен, что кто-то первым собирается выстрелить в тебя?»

Я закрыл глаза всего на мгновение и совершенно ясно представил себе, как один неортодоксальный психиатр пробирается на четвереньках сквозь заросли тростника, с завидным упрямством надеясь добраться до дичи. А тут другой малоопытный охотник, видя, как что-то движется в зарослях, без раздумий стреляет в него. И после этого моментальный переход: другой охотник, настойчиво следящий за головой психиатра с помощью мощного оптического прицела, выжидает в сотне ярдов от него удобный момент, чтобы спустить курок. На таком расстоянии убийство человека теряет свою специфику, его можно даже сравнить с уничтожением назойливого муравья…

Я заставил себя потрясти головой и сказать себе, что все это ровным счетом ничего не значит. Возможно, Рейнер был убит преднамеренно, но, возможно, и нет. В данный момент я не мог с уверенностью сказать, как это было на самом деле. Но мой ум безжалостно заявил, что если он был убит, то возможно и еще одно убийство.

Я перестал прислушиваться к внутреннему голосу и выскочил поспешно из дому, чтобы сесть в машину.

Я нажал на тормоза на красной подъездной дороге дома в Бел-Эйр приблизительно в полночь и бегом поднялся на ступени парадного портика. Все окна были темными, поэтому я нажал на кнопку дверного звонка и не снимал с нее палец. Секунд через тридцать, когда ничего не произошло, я потерял терпение и стал барабанить кулаками по двери. Она содрогалась под моими ударами, стараясь показать, что не привыкла к такому грубому обращению, так что под конец я ударил по ней плечом — и пораженная таким неуважением дверь распахнулась. Я нащупал выключатель, вошел в передний холл и зычно закричал: «Карен! Карен?»

Ответа не последовало, поэтому я заглянул в гостиную, но она была пуста.

Я заглянул поочередно во все комнаты, выкрикивая ее имя. Когда я поднимался по лестнице, последние проблески разума уговаривали меня, что Карен куда-то уехала, — возможно, навестить старого друга, или посмотреть кинофильм, или же провести несколько деньков с сестрой на Лонг-Бич. Существовал миллион логических объяснений тому, почему ее нет дома. Но ни одно из них ровным счетом ничего не значило, потому что где-то в тайниках моего мозга, куда никогда не добирались резонные соображения, таилась уверенность, что Карен наверняка дома, так что рано или поздно я ее разыщу.

Я нашел ее в ванной комнате рядом со спальней. Она лежала в ванне, откинув голову на бортик. Лицо Мадонны из цветного стекла было бескровным, темные глаза были широко открыты и выжидательно смотрели на меня, как если бы каким-то образом я знал ответ на ее вопрос. Ее потрясающе красивое тело было холодным как камень, даже холоднее воды, в которой она лежала. Я запустил пальцы в ее коротко постриженные волосы и осторожно приподнял голову. На выложенном кафелем полу темнела густая лужа, а на облицованной кафелем стенке был розовый след в тех местах, куда долетели кусочки мозга…

Кто-то выстрелил ей в затылок с близкого расстояния из крупнокалиберной винтовки.

Глава 8

— Карен мертва?

Лицо Гаррета Сулливана приобрело нездоровый синевато-белый оттенок, когда он с трудом добрался до ближайшего стула и почти свалился на него.

— Она принимала ванну. — Я сам говорил с трудом. — Кто-то вошел туда и выстрелил ей в затылок с близкого расстояния из крупнокалиберного ружья. Ее мозг был разбрызган по всей стене.

— Бедная Карен! — пробормотал он. — Но почему? Я хочу сказать, кто мог пожелать…

— Ее напарник, — заявил я. — Тот, кто забрал все эти магнитные ленты, а затем убедил ее написать шантажирующие письма. Когда я разговаривал с вами раньше, я считал, что записки писала сама Карен, о чем я вам и сказал. Но я умолчал о том, что с самого начала предполагал, что у нее был партнер. Я говорил то же самое еще кое-кому. Это был своего рода тест, Сулливан. Один из троих должен был быть ее партнером по шантажу, он-то и успел добраться до Карен прежде меня. Признаться, у меня и в мыслях не было, что он ее убьет.

— Вы думаете, что ее партнером был я? — Он тоскливо посмотрел на меня. — Думаете, что я ее убил?

— Лучше скажите мне, док, где вы были после того, как я позвонил вам? — вкрадчиво спросил я.

— Здесь. — Он заморгал. — Нет, у меня нету алиби. Я был тут один. После вас ко мне никто не заходил и не звонил.

— Это делает вас очевидным подозреваемым! — бросил я. — У меня имеется свидетель, который слышал все, что я вам сообщил по телефону. К тому же вы были на той охоте с Рейнером, когда его убили точно таким же образом, каким сегодня была убита его жена.

— Я могу поклясться, что смерть Германа была несчастным случаем, — заговорил Сулливан хриплым голосом. — И я клянусь, что не убивал Карен. Я не выходил вечером из квартиры, Холман, и это чистая правда.

— Карен сказала мне, что в офис никто не входил после того, как она вернулась с похорон и решила навести там порядок, — заговорил я. — Сказала, что имелись всего две связки ключей: одна хранилась в доме, вторую вы ей вернули со всеми остальными личными вещами ее убитого мужа.

— Все верно, — согласился он, медленно кивая, — но…

— Так что ничто не могло помешать вам сначала воспользоваться ключами, войти в его офис и забрать ленты, а потом уж вернуть ключи Карен.

— Я этого не делал! — Сулливан выпрямился, глаза его широко раскрылись. — Это же безумие, Холман! Чего ради я стал бы воровать — ну какой мотив мог быть у меня для того, чтобы шантажировать этих людей?

— Я не знаю, — хмыкнул я. — Именно это мешает мне незамедлительно вызвать полицию и сдать ей вас.

Но возможно, я все же поступлю именно таким образом, Сулливан, если не смогу добиться от вас какой-то правды.

— Правды? — Он облизал пересохшие губы. — О чем?

— Доктор Секс — Герман Рейнер, — сказал я. — Вчера вечером я прослушал кусочек такой ленты, где клиентка рассказывала ему про оргию во время уикэнда, в которой участвовало пять человек, включая ее саму. Рейнер все время требовал уточнений, заявил, что нужно назвать имена конкретных людей, мол, это ей почему-то поможет. Если вы специалист по психоанализу…

— Нет, — глухим голосом сказал Сулливан, — такие сведения не могут помочь ни при каком анализе. Вас это интересовало, не так ли?

— Если это правда…

— Разумеется, это правда! — Он обтер пот со лба тыльной стороной ладони. — Послушайте, Холман. То, что Карен рассказывала про него, было правдой. Герман Рейнер был человеком, болезненное любопытство которого удовлетворялось если не созерцанием, то хотя бы описанием эротических сцен. Но к тому времени, когда я это выяснил, у меня уже появился комплекс вины, потому что я переспал с его женой. Это случилось один-единственный раз, — быстро добавил он. — Я приехал к ним повидаться с ним, но его не оказалось дома. Карен приготовила мне выпивку, стала изливать душу о своих горестях и болезнях, и не успел я опомниться, как оказался у нее в постели! — Он попытался победно улыбнуться, но у него не получилось, потому что думал он совсем о другом. — Короче говоря, она меня соблазнила, — добавил он с горестным вздохом.

— Таким образом, у вас был этот комплекс вины к тому времени, когда вы обнаружили, что Рейнер был любителем эротических сцен, — сказал я. — А как вы это выяснили?

— Как? Однажды, когда я был у него в кабинете, — смущенно заговорил Сулливан, и на щеках у него выступили красные пятна, — он сказал мне, что у него есть нечто крайне занимательное и он хотел бы, чтобы я это послушал. Потом он поставил одну из лент. Полагаю, мне следовало бы его остановить, но…

— Но в каждом из нас имеется что-то от любителя эротики, в том числе и в вас? — пришел я ему на выручку.

— Ну, нечто в этом роде, — согласился он. — Я вам солгал, конечно же он никогда не консультировался со мной, но я подумал, что должен каким-то образом объяснить вам, откуда мне известно содержание этих записей.

— Он всё дал вам прослушать?

— Не знаю… — Он пожал плечами. — Полагаю, к тому времени он уже отобрал несколько самых… смачных… с записями исповедей четырех своих клиентов.

Я почувствовал, что у меня отвисла челюсть.

— Четырех?

— Ну да, четырех. Барбары Дун, Сюзанны Фабер, Харвея Маунтфорта и Эдгара Ларсена.

— Маунтфорта тоже? А что было на его ленте?

— Всякая грязь, как у них всех, — поморщился Сулливан. — Лично я считаю, что Рейнер редактировал свои трофеи, — выбирал наиболее сенсационные кусочки из исповедей каждого.

— В таком случае расскажите-ка мне про скабрезные признания Харвея Маунтфорта.

— Ну, описание времени, проводимого им с Сюзанной Фабер, когда он был женат на Барбаре Дун. У него было кое-какое оправдание, его жена была холодной и, как он сильно подозревал, имела лесбийскую связь со своей секретаршей.

— Он ничего не сообщил о его собственных взаимоотношениях с этой особой?

Сулливан нахмурился и задумался на несколько минут.

— Что-то не припоминаю. Хотя обождите минуточку. Он что-то сказал о том, что уже после развода сообразил, какую совершил колоссальную ошибку, что единственная женщина, которую он по-настоящему любил, была Барбара Дун. Но он не надеется уговорить ее вернуться к нему, поскольку ее секретарша находится при ней постоянно.

— Что-нибудь еще?

Он твердо покачал головой:

— Нет, я в этом уверен. Большая часть его ленты посвящена описанию его свиданий с Сюзанной Фабер, оргий по субботам и воскресеньям в ее доме, ну и тому подобным вещам.

— Ладно, — сказал я ему, — вы больше ничего не забыли мне рассказать про Рейнера?

— Нет, это все. — На лбу у него опять выступили капельки пота, и руки сильно дрожали, когда он их обтирал. — Что теперь будет, Холман?

— Убийство Карен Рейнер на моей совести, — сказал я, — я, можно сказать, подставил ее под удар. Не вызвал полицию, потому что теперь ей уже ничем не помочь, а копы только помешают мне отыскать ее убийцу.

— Если вы не против выслушать меня, Холман, — Сулливан неуверенно посмотрел на меня, на его лбу снова появились бусинки пота, — мне кажется, что вы не правы. Полицию надо поставить в известность, и немедленно. Вы во всем вините себя, а возможно, вы ни при чем.

— Я уже сказал вам, что подставил ее под удар, а то, что я не предвидел, что ее партнер поднимет на нее руку, не умаляет моей вины. И кроме того, вы не представляете, что я пережил, обнаружив ее. Это надо было видеть самому. Она лежала в ванне с размозженной головой. Тело у нее окаменело, оно было холоднее воды, в которой она находилась, и когда я…

— Постойте! — неожиданно выкрикнул он.

— Что такое?

К нему явно вернулась профессиональная уверенность, он почувствовал себя снова врачом, в этом не было никакого сомнения.

— Вы настолько упиваетесь собственными чувствами и переживаниями в связи с этой сценой, Холман, что игнорируете факты. — Теперь он говорил деловито-спокойным тоном. — В котором часу вы мне звонили? Около половины десятого?

— Примерно, но какое…

— А в котором часу вы обнаружили тело Карен?

— Приблизительно в полночь.

— И оно было холодным как лед, говорите вы? Вам показалось, что даже холоднее воды, в которой она лежала?

— Точно, но…

— Я имею все основания уверять, что Карен никогда не принимала холодных ванн, — заговорил он вкрадчивым голосом. — Температура тела начинает снижаться сразу же после смерти, но, если опустить тело в горячую воду, процесс замедляется. Однако, по вашему мнению, убийцу вынудило действовать ваше сообщение о том, что будто вы имеете сведения о том, что автором записок шантажирующего содержания является Карен. Мне вы об этом заявили в четверть десятого. А когда остальным двоим?

— Одному тогда же, потому что он присутствовал при моем телефонном разговоре с вами, — медленно произнес я, — третьему чуть позже.

— В таком случае, если один из этой троицы убил ее, это не могло быть сделано задолго до десяти, — продолжил он уже совершенно спокойно, — а тело Карен не могло стать на ощупь холодным как лед всего за пару часов, не так ли? Я даже сомневаюсь, что за два часа смогла бы полностью остыть вода в ванне!

— Вы имеете в виду, что Карен была мертва еще до того, как я позвонил вам из квартиры Ларсена? — пробормотал я.

— Я получил свой врачебный диплом задолго до того, как стал специализироваться на психиатрии, — сообщил он бодрым голосом. — Даю вам слово, Холман, что раз тело было холодным как лед, значит, Карен умерла не за два часа до этого, а гораздо раньше.

— Спасибо! — сказал я ему без особой радости. — Вы сняли меня с крючка.

— Надеюсь, что и себя тоже.

Его бледное лицо довольно скоро стало приобретать естественную окраску.

— А теперь не считаете ли вы, что лучше вызвать полицию?

— Пожалуй, но с этим можно подождать еще пару минут… Если Карен не была убита из-за моей неосмотрительности, то почему же ее убили?

— Разве не дело полиции в этом разобраться?

— Либо ее партнер перестал ей доверять, опасаясь, что она все разболтает, либо…

— Либо? — поторопил меня Сулливан через пяток секунд.

— …либо у нее вообще не было никакого партнера, — неожиданно сообразил я. — Возможно, ей было известно что-то такое, что могло установить личность шантажиста.

— Так почему же она вам об этом не сказала раньше?

Голос у него звучал слегка раздраженно, как будто он утомился от рассуждений со мной.

— Может быть, она сама не представляла, что знает шантажиста. Но зато этот человек опасался, что она сообразит?

— Я считаю, что вам нужно вызвать полицию, затем лечь в постель и проспать часов десять подряд. Вы не сможете логически рассуждать, пока не остынете в эмоциональном плане, Холман, можете мне поверить!

— Возможно, вы и правы, — неохотно согласился я.

— Я хочу, чтобы и вы, и полиция имели ясные головы, из чисто эгоистических соображений. Я до сих пор убежден, что Рейнер погиб случайно, это был самый настоящий несчастный случай. Но теперь, когда Карен убили аналогичным образом из такого же оружия, уже кажется, что и то был не несчастный случай, и я становлюсь подозреваемым номер один в обоих убийствах.

Я вернулся в дом в Бел-Эйр, чтобы вызвать полицию. Ничего не менялось оттого, что они не знали о том, что труп я обнаружил еще за час до этого, но зато я, умолчав об этом, избежал необходимости отвечать на массу каверзных вопросов. Мне казалось, что и без того их будет достаточно. В тот день Билл Карлин, мой приятель, дежурил. Возможно, это несколько упростит дело, возможно, и нет. Как только он пообещал мне прибыть через двадцать минут, я положил трубку и стал бесцельно бродить по дому.

Ванна притягивала меня, как магнит, и хотя не хотелось вновь увидеть тело Карен, я все же решил туда заглянуть, чтобы убедиться, что оно по-прежнему там и что мне все это не пригрезилось. Разумеется, оно было на месте, ничего не изменилось с того момента, когда я его увидел впервые. Ее голова по-прежнему покоилась на краю ванны, безжизненные глаза были широко раскрыты, и мне так и казалось, будто она ждет, чтобы кто-то ответил на ее вопрос. И тут я заметил кое-что, что я упустил из виду в прошлый раз, когда впервые взглянул на тело. Внутренняя поверхность ее бедра была усеяна множеством следов от ожогов, как будто кто-то снова и снова прижимал к ее телу горящий конец сигареты.

Я все еще разглядывал эти зловещие следы, ясно говорящие о произведенной пытке, когда услышал, как официальные колеса зашуршали по гравию подъездной дорожки перед домом.

Объяснение с Биллом Карлином продолжалось два часа. Я сообщил ему все, что мне было известно, за исключением содержания магнитных лент, использованных для шантажа. Барбара Дун оставалась моей клиенткой, и я посчитал себя обязанным молчать про все эти сенсационные подробности как можно дольше. Карлин, который был гораздо больше лейтенантом, чем просто Биллом, в конце концов отпустил меня с миром, напутствовав обычными словами о том, что теперь это уже «забота криминальной полиции», так что мне следует держаться подальше. Домой я вернулся лишь к четырем часам, последовал совету доктора и сразу же лег спать. Я проспал без задних ног целых шесть часов, спал бы, наверное, и дольше, но меня разбудил телефон.

— Рик? Это Барбара Дун. — Голос ее звучал напряженно. — Мне необходимо вас видеть. Немедленно.

— Вас навестила полиция?

— Да, я знаю про то, что миссис Рейнер убита! — нетерпеливо пробормотала она. — Но дело не в этом. Кое-что другое.

— Что именно?

— Я не могу говорить об этом по телефону… Пожалуйста, приезжайте сюда как можно скорее. Дело срочное. — И она повесила трубку.

Я приехал приблизительно через час. Дверь мне отворил Ларсен. Мне показалось, что он осунулся и позеленел. Он проводил меня в гостиную, как будто я был гробовщиком, явившимся с целью лицезреть дорогую ему усопшую.

Барбара Дун бросила на меня яростный взгляд, ее фиалковые глаза можно было охарактеризовать любым эпитетом, за исключением «ласковые». Она снова облачилась в черные брюки и свитер, будто собиралась заняться прокладкой новых дорог. По выражению ее лица я мог предположить, до чего ей не терпелось прогуляться туда-сюда по физиономии Холмана в туфельках на каблуках-гвоздиках!

— Черт побери, для чего я вас наняла?! — Это было сказано мне вместо приветствия. — Теперь уже вмешалась полиция, убита вдова Рейнера, и что же вы предприняли, чтобы этому помешать?

— Полиция не знает, что записано на ленте, — сказал я. — Единственное, что им известно, так это то, что ее использовали, чтобы вас шантажировать.

— Это просто восхитительно, не так ли?! — Ее тощее тело задрожало от ярости. — Они пока еще не знают, что записано на ленте. Но зато это известно человеку, использующему ее для шантажа. И он будет и дальше заниматься этим, пока вы с идиотской ухмылкой на лице изнываете от безделья!

— Что еще случилось? — осторожно спросил я.

— Покажите ему, Эдгар!

Она повернулась ко мне спиной и принялась расхаживать взад и вперед по комнате широкими энергичными шагами.

— Вот, — сдержанно пояснил Ларсен, подавая мне листок бумаги, — было доставлено посыльным сегодня утром.

Я прочитал:

«Вы достаточно долго покрываете грязью экран. На следующей неделе объявите о своем уходе со сцены, иначе публикации на первой странице всех газет потребуют этого без вашего участия».

Я вернул записку Ларсену.

— Полиция это видела? — спросил я.

Барбара Дун моментально остановилась и повернулась ко мне, ее лицо превратилось в неподвижную маску.

— Не будьте болваном! Вы воображаете, мне хочется, чтобы они это видели и начали задавать разные неделикатные вопросы? Плохо уже то, что мне пришлось показать им первую записку.

— Пожалуй, нет, — вежливо пробормотал я.

— Ну? — Надо было видеть ее убийственный взгляд! — Ну и что вы намерены предпринять в этом отношении, великий специалист?

— Что-нибудь сделаю…

— И поторопитесь, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — или же это будет последний ваш выход. Это я могу вам обещать с определенностью!

Я ухмыльнулся, подумав, что она переоценивает свои возможности, учитывая конъюнктуру, но решил не затрагивать эту тему, а просто спросил Ларсена:

— Вы тоже получили новую записку?

— Нет, — покачал он головой. — Только Бэбс.

— Это интересно…

— Просто потрясающе! — Она едва не задохнулась от ярости. — Выходит, теперь я являюсь единственным объектом внимания шантажиста? Что прикажете мне делать? Плясать от радости?

— Скажите, почему вы разошлись с Харвеем Маунтфортом? — спросил я ее.

Она с минуту смотрела на меня.

— Какая жестокость! Но какое отношение это…

— Подлинной причиной, явился тот факт, что вы уличили его в том, что он вас обманывает с Сюзанной Фабер?

Она на мгновение прикрыла глаза:

— Нечто в этом роде. Какая разница?

— Пока не уверен. Возможно, никакой…

Она вновь устало прикрыла глаза.

— «Возможно, никакой»! — Ей удалось очень точно воспроизвести мою интонацию. — Выведите его отсюда, Эдгар, прежде чем я окончательно взбешусь и придушу его собственными руками!..

Ларсен неуверенно шагнул ко мне, но сразу же остановился, заметив выражение моего лица.

— Может быть, вы оба поладите позднее, — пробормотал он неуверенно, — когда слегка остынете?

— Выброси его отсюда вон! — Голос Барбары поднялся на целую октаву. — Вон!

Я собрал воедино растерянные было остатки достоинства и медленно двинулся к двери, как будто я сам уже намеревался уходить. И тут она произнесла одно словцо, когда я был уже на пороге комнаты, от которого у меня в полном смысле слова волосы поднялись дыбом. Я никогда не воспринимал Барбару как леди, но нужно глубоко нырнуть в сточную канаву, чтобы выкопать употребленный ею шедевр и ввести его в активную лексику…

Дверь кабинета была уже полуоткрыта, поэтому я просто толкнул ее и вошел внутрь. Марсия Роббинс сидела за письменным столом, занимаясь какими-то бумагами. Она выглядела самым настоящим личным секретарем, прекрасно воспитанным и энергичным. Она была в белой блузке и черной юбке, причесана стильно, но без экстравагантности. Стекла ее очков блеснули, когда она подняла голову и бросила на меня какой-то весьма отчужденный взгляд.

— Вчера вечером всем своим видом вы показывали, как вы рады возвращению домой, — напомнил я ей. — Вы казались мечтой холостяка, когда уютно свернулись на ковре с интересной книжкой, а всеми своими округлостями выглядели такой счастливой и женственной, что буквально просились на обложку мужского журнала.

Она вспыхнула до корней волос:

— Вы отвратительная личность, Рик Холман!

— Вчера вечером я вообразил, что все это было проделано ради старины Харва. — Я неприятно улыбнулся. — Каким же наивным бываю я иногда!

— Если вам не доставляет удовольствия изводить меня, — прошептала она, — тогда переходите ближе к делу.

— Все дело в том, что вы вовсе никого не ждали. Вы наслаждались нормальным вечером дома, верно?

Она медленно кивнула:

— Ну и что в этом такого?

— Лишь позднее до меня дошло. Когда я сообразил, что вы просто с удовольствием отдыхали в домашней обстановке, а не ожидали, когда старина Харв с грохотом ввалится в комнату, я понял, чей это дом.

— Я ничего не понимаю! — проговорила она как бы безразлично, но при этом старательно смотрела в сторону.

— Мне нужно все разложить по полочкам? — неохотно спросил я. — Сказать, что связь между вами и Барбарой Дун, начавшаяся еще когда вы с ней развлекались летом в Коннектикуте, никогда так и не прекращалась? Что продолжающееся «родство душ и тел» явилось действительной причиной развода между ней и Маунтфортом? Вы хотите, чтобы я продолжал?

— Нет… — Ее голос дрожал. — Пожалуйста, не надо.

— Хорошо, — с облегчением произнес я. — Тогда поговорим о старине Харве. Он был одним из пациентов Рейнера. Его исповедь записали на ленте, как и всех остальных. И тоже шантажировали. Разве не из-за этого он приходил к вам? Почему он вваливался в это французское окно? Вовсе не для каких-то физических действий, так как такого рода связь между вами невозможна, а потому, что в известной степени вы или ограждали его от шантажиста, или же пытались оградить!

— Да. — Она глубоко вздохнула. — Для Харвея главное — его карьера. После развода он сообразил, что совершил величайшую ошибку, потому что, раз он больше не был интимно связан с Барбарой, его успехи быстро пошли под гору. И Харвей решил, что самое разумное — вновь с ней сойтись. — Насмешливая улыбка искривила ее губы. — Забавная ситуация, не правда ли, мистер Холман? Он явился ко мне за помощью. Он говорил, что это будет лишь формальный брак, он не будет затрагивать моих взаимоотношений с Бэбс вообще. Но это обеспечило бы ему защиту, послужило бы надежным щитом против всяких инсинуаций и полупрозрачных намеков. И это было отнюдь не лишено смысла!

Она сняла свои очки и стала механически их протирать маленьким шелковым платочком, ее близорукие голубые глаза наверняка едва различали меня.

— Затем начался шантаж, — печально произнесла она. — Бэбс получила кусочек ленты, указывающий на начало наших взаимоотношений. Харвей — кусочек, который напоминал ему, как он подробно обсуждал эти взаимоотношения с доктором Рейнером и считал их причиной неудачи его женитьбы. В его записке от шантажиста было сказано, чтобы он оставил все надежды вновь жениться на Бэбс и в наказание за мерзкое поведение на уик-эндах Сюзанны Фабер женился на мне. — Она рассмеялась неприятным смехом. — Потому что, видите ли, женившись на мне, он прервет противоестественную связь, существующую между мной и Бэбс, поскольку ей будет в точности сообщено все, что он в свое время высказывал об их браке.

— Поэтому он прибежал к единственному другу, который у него был в данной ситуации, к вам, — подсказал я.

Марсия кивнула:

— Я велела ему держаться в стороне. Никому ничего не говорить о полученной им записке. Я почти не сомневалась, кто был этот шантажист, и если бы у меня была возможность разоблачить его перед Бэбс, все было бы кончено до того, как он был вынужден что-то предпринять.

— Вы считали шантажистом Ларсена?

— Ох уж этот дорогой Эдгар…

От ее улыбки у меня прошла дрожь по спине.

— Его всегда так тревожили мои взаимоотношения с Бэбс! Он постоянно волновался, что в один прекрасный день она рассчитает его и сделает меня своим менеджером.

— Полагаю, обстановка осложнилась, когда она наняла меня?

— По его настоянию, обратите внимание! — Она снова надела очки, и стекла блеснули, очевидно понукаемые ее яростью. — Да, весьма осложнилась.

— Надо думать, по этой причине вы позвонили Барбаре Дун, представились Сюзанной Фабер и сообщили ей, что магнитные ленты находятся у меня и я пытаюсь использовать их для вымогательства?

— Я была уверена в том, что Ларсену придется притвориться, что он и ее намерен шантажировать, — заявила она без тени смущения, — как он притворялся, будто шантажируют его. А у Сюзанны всегда про запас имелся какой-нибудь верзила с железными мускулами. Я подумала, что, если он вас хорошенько изобьет, это может навсегда отбить у вас охоту мешаться в подобные дела. — Марсия вздохнула с непритворным сожалением. — Однако из этого ничего не получилось, не так ли?

— Скорее, едва не получилось, — буркнул я, вспоминая события в ванной. — Вы даже не представляете, как бы я хотел, чтобы все получилось!

Она безмятежно улыбалась, не испытывая ни малейших угрызений совести.

— В вас сосредоточилось все, что я ненавижу в мужчинах, мистер Холман.

— Ну что же, надо признать, что вы сделали все, чтобы решить вопрос по-своему, Марсия, — с уважением заметил я. — Ставлю вам высший балл за прилежание. И могу добавить, что созерцание вашей голой спины доставило мне вчера большое удовольствие.

Она оскалила зубы и зарычала, как разъяренная кошка, и это в некоторой степени я воспринял как компенсацию за ту трепку, которую я получил по ее милости от Лероя.

— Есть еще одна мелочь, — пробормотал я, поворачивая к выходу.

— Какая же? — Ее голос звучал совершенно равнодушно.

— Вы ошибаетесь в отношении Ларсена.

— Ошибаюсь? — Она посмотрела на меня почти с паническим выражением. — Что вы имеете в виду? Я не могу ошибаться. Конечно, именно Эдгар…

— Ошибаетесь! — повторил я злорадно. — В тот момент, когда миссис Рейнер убивали вчера вечером, я находился вместе с Эдгаром в его собственной гостиной и звонил по телефону.

Глава 9

Внутри дома раздались первые аккорды симфонии Кардосса, и через несколько секунд парадная дверь отворилась, и пара синих глаз обеспокоенно воззрилась на меня.

— Она еще не высохла, — сообщила Париж-Индиана.

— Что?

— Ваша одежда.

— Я пришел не за своими вещами, Мари. — Я одарил ее чисто французской дразнящей улыбкой. — Я явился на свидание с мамзель Фабер.

— О! — Она вытаращила глаза.

— У вас всегда до невозможности грязные мысли! — заявил я суровым тоном. — Мне же говорили, что обитатели Индианы не скрывают свои сердца в узких платьях из черного атласа, а хранят их в специальном футляре из чистоты и невинности.

— До свадебной церемонии — да! — Она подняла к потолку глаза. — А после этого мы такие, какими нас научат быть.

Я вошел в передний холл, она заперла дверь, затем повернулась ко мне лицом и провела руками по своим блестящим черным бедрам.

— Послушайте! — прыснула она от смеха. — Вы были чертовски правы в отношении жеребца в глубокой ванне. Пришлось позвать меня на помощь, чтобы выловить его оттуда.

— Надеюсь, его «конский хвост» не пострадал? — вежливо осведомился я.

Она затряслась от смеха:

— Наверное. Статую они сегодня утром починили, сейчас она выглядит как новенькая. А вот про Лероя этого не скажешь.

— Рад это слышать, — заявил я совершенно искренне. — Я имею в виду Лероя, конечно… Где я могу найти мамзель Фабер?

— В опочивальне, разумеется. Где же еще?

— Благодарю.

Я двинулся к лестнице.

— Желаю хорошо провести время, Чарли! — холодно крикнула она вдогонку.

Я остановился на мгновение возле двух запертых дверей, собрался с духом и ринулся в роскошную опочивальню. Троноподобная кровать пустовала, голубое покрывало под белым пологом было аккуратно натянуто. Но уже через пяток секунд мягкий музыкальный голосок достиг моего слуха:

— Рик, дорогуша? Это вы?

Голос раздавался из-за белой двери, на которой был изображен золотой сатир. Я медленно двинулся туда, в голове у меня раздавался предупреждающий звонок, поскольку я взвешивал возможность того, что меня вновь заманят в какую-нибудь ловушку, где мне придется вспоминать события вчерашнего вечера. Когда я вошел в облицованную черным кафелем ванную комнату, я не увидел там ничего успокоительного.

Вспененная масса пузырьков воздуха пучилась над поверхностью огромной ванны, а посредине торчала голова с пирамидальной прической и плечи блондинки-тигрицы.

— Неужели они все еще не закончили съемку вашей пузырчатой ванны в студии? — удивился я.

— Не глупите, дорогой! Вам это не идет. — За этим последовал обязательный взрыв смеха. — Эта сцена тянется до половины фильма.

— Мне следовало самому об этом догадаться, — покачал я головой. — А где Лерой?

Сюзанна взяла в руки колоссальную губку нежно-голубого цвета и провела ею от плеча по руке вниз, проложив широкий просвет между пузырьками и выставив напоказ обольстительную грудь с розовым соском.

— Вчера вечером вы были очень скверным по отношению к бедняжке Лерою, дорогуша Рик! — просюсюкала она, но этого ей показалось недостаточно, она снова прыснула так, что ее грудь затряслась от избытка чувств. — Он все еще болеет.

— Я тоже, — буркнул я и моментально почувствовал спазму в почках.

— Причем все это оказалось ужасной ошибкой! — Ее младенчески-голубые глаза посмотрели на меня с легкимупреком. — Я крайне переживаю из-за этого, Рик, дорогуша, честное слово!

В доказательство губка проложила второй широкий просвет в пузырьках, чтобы я мог полюбоваться и второй грудью.

— Забудьте об этом, — сказал я ей. Мне с большим трудом удалось отвести взгляд от двойников-магнитов в ванне, но я все же заставил себя посмотреть на гипсового сына Пана. Его хвост снова был гордо задран вверх от основания спины, конкурируя с «конским хвостом» на голове Лероя.

— Я вижу, хвост ему прилепили на прежнее место, — заметил я, чтобы завязать разговор.

— К счастью, вы отбили его очень ровно и аккуратно. Никаких осколков. — Новый взрыв конвульсивного хохота принялся сотрясать обе ее груди. — Наверное, это было большой удачей и для Лероя тоже?

— Наверное… Я хотел вот о чем спросить: получили ли вы сегодня утром новую записку от шантажиста?

— Конечно! Можете не сомневаться!

Сюзанна раздраженно швырнула в воду губку, в результате чего на черный кафель выплеснулось целое море мыльных пузырьков, и это мне живо напомнило о разбрызганном головном мозге Карен Рейнер на стене в ее ванной комнате.

— Что в ней сказано? — спросил я.

— Это какое-то безумие! - выкрикнула она. — Там говорится, что если я не заявлю о своем немедленном уходе из кинобизнеса…

— Барбара Дун получила точно такую же записку, — сказал я.

— Это становится уже невыносимым, — произнесла она напряженным голосом. — Вчера вечером была убита бедная миссис Рейнер и все такое! Сегодня на целый час задержали съемки, пока я была вынуждена отвечать на сотню дурацких вопросов копов. Кто-то должен что-то сделать, чтобы положить этому конец. — Она с надеждой посмотрела на меня. — Рик, золотко, вы хоть приблизительно представляете, кто является шантажистом?

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет, — признался я, — но мне требуется ваша помощь, Сюзанна, чтобы расставить все по местам.

— Правда? — Ее глаза загорелись. — Это потрясающе! Как я могу вам помочь?

— Может быть, вы сумеете рассказать парочку недостающих фактов, — сказал я. — Ведь вы можете знать о людях, причастных к этой истории, что-то такое, о чем я не имею ни малейшего понятия.

— Наверняка! Нечего и думать! — Она села прямо в воде и выжидательно уставилась на меня. — Задавайте же свои вопросы, дорогуша!

— Это займет какое-то время, — сказал я, ухмыляясь. — Если вы не против, я сначала приготовлю себе выпивку.

— Да, конечно. Приготовьте заодно и мне ромовый коктейль, если только не трудно.

Я прошел к бару и занялся напитками. Гипсовый Бахус наблюдал за мной с явным одобрением. В поднятой руке он уже держал кубок, по-видимому обдумывая тост.

— Я вижу, и ему тоже вы приделали на место руку? — заметил я.

— Ненавижу возле себя разбитые и поломанные вещи, просто противно на них смотреть, Рик, дорогуша! — Опять дурацкий смех. — По всей вероятности, это еще один из моих заскоков, а? Точно так же, как я должна чувствовать себя чистой с головы до ног. И потом, я не выношу запаха жареного бекона.

— Да, в вашем характере полно всяких комплексов, Сюзанна. — Я ей подмигнул, поражаясь собственному терпению. — Но зато второй такой хитроумной и обманчивой обертки, в которую вы завернуты, пожалуй, больше нигде не найти!

— Вот так комплимент, Рик! — Она прижала руки к грудям и сжала их. — Ну как прикажете его понимать?

Я поставил ее бокал на кафельный край опущенной ниже уровня пола ванны, потом вернулся к бару и уселся там.

— Если бы мой ум не был занят этим делом, я бы, наверное, никогда бы не стал задавать вам таких вопросов.

— Не сомневаюсь, это так, дорогуша. — Но по тону ее голоса было ясно, что этого разговора она бы с удовольствием избежала. — Когда мы закончим нашу беседу, вы получите вознаграждение за свой комплимент. Сможете взять полотенце и хорошенько обтереть упаковку, если пожелаете!

— В таком случае давайте покончим с делами, пока вы не простудились.

— Я слушаю, дорогуша!

Я рассказал ей про Карен Рейнер и про то, что она мне сообщила о своем покойном супруге и его приятеле докторе Сулливане. О том, что Сулливан рассказал про них всех. Про всю ту мешанину правды и лжи, которую состряпали жертвы шантажа, пытаясь скрыть истину об их взаимоотношениях, которые и служили, в первую очередь, основанием для вымогательства. Как я в конечном итоге пришел к выводу, что именно Карен Рейнер была шантажистом, но что у нее должен был быть партнер. Я посчитал, что ее партнером мог быть один из троих, ну и задался целью заставить их перейти к открытым действиям, сообщив, что будто бы я располагаю доказательствами вины Карен и намерен ее разоблачить. Поэтому я позвонил Сулливану в присутствии Ларсена, таким образом «позаботившись» о них обоих. Затем я рассказал об этом Марсии Роббинс, не сомневаясь, что она все это незамедлительно передаст третьему подозреваемому, Харвею Маунтфорту. Но когда я приехал домой к Карен и нашел ее мертвой, я стал винить в ее гибели самого себя, пока Сулливан не объяснил, что она наверняка уже была мертва в то время, когда я звонил ему.

Сюзанна торжественно кивнула:

— Все это звучит ужасно запутанно, Рик, дорогуша. Я хочу сказать, что кто бы ни был ее партнером, он все еще продолжает свой шантаж, верно? Записка, которую я получила сегодня утром, и Барбара Дун тоже получила такую же…

— Вчера вечером Сулливан велел мне принять снотворное, потому что я не смогу ясно думать, пока эмоционально не остыну. Так он выразился. Похоже, что вплоть до сегодняшнего утра я так и не смог размышлять логично, пока мне не позвонил Билл Карлин… Он связался с полицией, желая выяснить, существует ли возможность рассматривать смерть Рейнера как преднамеренное убийство. Они недавно ответили ему по междугородному телефону и сообщили, что на днях к ним явился девятнадцатилетний юнец и во всем cознался. Он рассказал, что заметил, как что-то осторожно передвигается в зарослях густого кустарника, и не подумав выстрелил туда. Когда он нашел тело Рейнера и сообразил, что натворил, то в панике бросился бежать. Но его замучили угрызения совести, как он объяснил местным копам, поэтому он явился с добровольным признанием. Принес с собой свое ружье, сличили пули, и все совпало идеально.

Я выпил немного бурбона, она же сидела, выпрямившись в воде, и не сводила с меня глаз, как будто была самой прилежной ученицей в классе.

— И вот после этого я уже стал рассуждать вполне логично, — продолжал я. — Было с достоверностью доказано, что Рейнер погиб в результате несчастного случая, то есть что никто не планировал его убить с целью добычи этих магнитных записей. Примерно тогда я сообразил, что я с таким усердием старался выяснить все сложные взаимоотношения между жертвами шантажа, так прилежно разыскивал «осложненного» шантажиста, «осложненного» убийцу и «осложненные» мотивы, что в результате упустил целый ряд простых фактов.

— Каких фактов, золотце? — Сюзанна широко раскрыла глаза в предвкушении сенсационных сообщений.

— Сулливан мне ясно сказал, что Карен Рейнер была эмоционально неуравновешенной особой, крайне взвинченной. Она мне сообщила, что в офис мужа никто не забирался, все оставалось в полном порядке, когда она обнаружила исчезновение магнитных лент. Существовало всего два комплекта ключей, один в ее доме, а второй Сулливан возвратил ей вместе с остальными личными вещами доктора. Чего стоила одна ее необдуманная, я бы даже сказал — немыслимая попытка бросить подозрение на Сулливана и как бы шантажировать саму себя!

— О чем это вы, дорогуша? — Она вперила в меня свой младенческий взор.

— Вы же помните, когда вы посчитали меня шантажистом, вы спросили, не хочу ли я получить какие-то деньги? — подмигнул я ей. — Это замечательный вопрос, который стоит задать любому шантажисту, золотко! Карен Рейнер хотела одного — она пыталась наказать пациентов своего мужа за их «грехи» в ее понимании Барбара Дун должна была отказаться от фильма, который она намеревалась создать; вы должны были отказаться от этого роскошного дома; Ларсен пожертвовать деньги на благотворительность. Каждый должен был искупить свою вину.

— Так вы считаете, что все время это была Карен Рейнер? — медленно спросила Сюзанна.

— Правильно, — подтвердил я, — и это было настолько просто, что я ничего не заметил!

— А что в отношении ее партнера?

— У нее не было никакого партнера.

— Тогда кто же ее убил, Рик, дорогуша? — Она недоуменно пожала плечами. — И кто теперь продолжает нас шантажировать?

— Я и в этом разобрался, — медленно произнес я. — Пока я изо всех сил старался как можно больше усложнить происходящее, одна из жертв шантажа решила загадку без всякого труда: она поняла, что этим занималась Карен Рейнер, поэтому навестила ее дом вчера вечером, в полном смысле слова пытала ее, пока та не сообщила, где спрятаны ленты, а затем убила несчастную.

— Одна из жертв шантажа? — Сюзанна часто-часто заморгала. — Которая же?

— Я решил, что это должен быть человек, лишенный всяких комплексов, — ответил я откровенно, — достаточно находчивый, изобретательный и безжалостный, не отягощенный моральными соображениями. Кто-то, кто не остановится для достижения своей цели ни перед чем. Кто-то, имеющий собственного частного боевика, которому, например, можно спокойно поручить избить меня до полусмерти, решив, что я был шантажистом. Некто вроде вас, куколка!

— Меня?.. — Губы ее предательски задрожали. — Вы сошли с ума, Рик!

— Вы не смогли устоять перед искушением завладеть этими магнитными лентами и использовать их для того, чтобы погубить некоторых людей, которых ненавидите, — продолжал я ровным голосом. — Людей вроде Барбары Дун. Если вам для этого нужно было убить Карен Рейнер, ну и что из этого? Сущие пустяки!

— Я думаю, что вы больны! — прошипела она. — Помешались!

— Убежден, что все это достаточно просто проверить, — сказал я. — Эти записи вы должны были спрятать где-то поблизости, тут, в своем доме.

Я отошел от бара, схватил кубок, зажатый в поднятой руке Бахуса, и с силой швырнул его на пол. Послышался звук, отдаленно напоминающий щелчок, рука Бахуса отделилась от плеча, а из образовавшегося отверстия выкатился небольшой ролик магнитной ленты.

— Лерой! — завопила Сюзанна пронзительным голосом.

Мне показалось, что золотой сатир отделился от двери и устремился в комнату, когда дверь распахнулась и закачалась взад-вперед на петлях, а дверной проем неожиданно заполонила гора мускулов. Не предвещающая ничего хорошего ухмылка искривила его губы, так что физиономия Лероя приобрела отталкивающе издевательское выражение, а в руках он держал, скорее всего, винтовку «магнум» 257-го калибра.

— Лерой! — Позабыв о наготе, Сюзанна Фабер поднялась во весь рост, не обращая внимания на покрывающую ее мыльную пену. — Лерой! Он…

— Знаю, беби, — произнес он напряженным голосом, — я все слышал за дверью. Не сомневайся, я о нем позабочусь!

Он направил на меня дуло винтовки, я же одновременно с этим швырнул в него правую руку Бахуса. Она угодила Лерою в физиономию, удар был настолько сильным, что он отшатнулся назад, едва удержавшись на ногах, винтовка неудержимо заплясала у него в руках, а затем раздался громоподобный выстрел. Силен, его собственный двойник, разлетелся на мелкие кусочки: пуля угодила ему в грудь. Я скользнул за бар и присел на корточки, в руке у меня уже был мой тридцать восьмой, который я почти машинально выдернул из кобуры.

Лерой злобно выругался, затем винтовка вновь выстрелила. Пуля проделала бороздку в верхушке бара, едва не оторвав голову гипсовой Венере, стоявшей у стены в дальнем конце ванной комнаты. Я, пригнувшись, добрался до конца бара, напрягся и прыгнул по-звериному, приземлившись где-то футах в шести в стороне. Пуля Лероя просвистела на пару футов левее и сбила с пьедестала крылатого Меркурия, который грохнулся в ванну. Сюзанна завопила от ужаса, едва устояв на ногах под напором гигантской волны. Я выстрелил в Лероя, но мне его почти не было видно сквозь пенистую завесу, отделившую меня от него.

Сюзанна Фабер в ужасе смотрела на меня, ее пирамидальная прическа рассыпалась, космы мокрых волос закрывали все лицо. Опять испустив безумный, вопль, она помчалась сквозь водяной экран к своему защитнику.

— Лерой! Спаси меня! Он…

Грохот его следующего выстрела оглушительно ударил по моим барабанным перепонкам. Сюзанна неожиданно остановилась вполоборота ко мне. Ее глаза были широко раскрыты от ужаса: очевидно, она не могла поверить в случившееся. Струя крови била ключом из рваной раны в ее левой груди, окрашивая весь живот, смешиваясь с мыльной пеной на коже. Это было ужасающее зрелище! Затем она упала на пол, а когда остатки выплеснутой из ванны воды окатили ее тело, я снова увидел Лероя.

Он напряженно смотрел на одного меня: очевидно, все остальное перестало для него существовать, главное — поймать меня на мушку, но вдруг он поскользнулся на залитом мыльной пеной кафеле и выронил винтовку. Та с грохотом стукнулась об пол. Он по-звериному взвыл и даже закрыл глаза. Видимо, пуля из моего тридцать восьмого поразила его в тот момент, когда рот у него был раскрыт, потому что она прошла сквозь его нёбо и застряла где-то в мозгу. Кровь фонтаном хлынула у него изо рта, затем его колени подогнулись, и он рухнул на пол.

Его последний выстрел, убивший Сюзанну Фабер, очевидно, был чисто рефлекторным, подумал я.

В помещении неожиданно сделалось очень тихо. Я сделал глубокий вдох и медленно осмотрелся. Суровое лицо Зевса сердито смотрело на меня: видимо, он был вне себя от мысли, что простой смертный оказался свидетелем сумерек богов.

Я вставил ленту в магнитофон и нажал на кнопку.

«Нет никакой причины испытывать отвращение или нежелание обсуждать данный случай, мисс Дун, — раздался хорошо знакомый голос, — уверяю вас…»

Я нажал кнопку остановки и нажал другую, на которой было написано «Стирание». Рычажки заработали, лента легко и бесшумно стала перематываться, устройство, уничтожающее запись, работало превосходно.

— Рик, вы чудотворец! — воскликнула Барбара Дун в восторге. — Я не знаю, как вас и благодарить. Мы все перед вами в неоплатном долгу.

— Она права, это касается нас всех, — забасил Ларсен. — Признайтесь, черт возьми, как вам удалось вынести ленты из дома Фабер, не сообщив об этом полиции?

— Они знали, но я договорился с лейтенантом Карлином. Он человек разумный, впрочем, то же самое можно сказать про большинство копов. Дело было закрыто, убийцы Карен Рейнер уже были мертвы, так что никакого судебного процесса не будет. Так зачем же без веского на то основания беспокоить жертв шантажа?

— Теперь я понимаю, — Харвей Маунтфорт смущенно откашлялся, — что я глубоко ошибался в отношении вас, Холман. Я бы хотел извиниться и поблагодарить вас.

— Ну так и извинитесь, — усмехнулся я.

— А? — Он растерянно заморгал, затем его квадратная челюсть сжалась. — Ох! Понимаю! Ну что же, благодарю.

— Имеется кое-что более существенное, чем просто наша благодарность, Рик, — весело заговорила Барбара Дун. — Марсия, этот чек у тебя?

— Конечно.

Стекла очков одобрительно блеснули в мою сторону, когда Марсия Роббинс протянула мне чек.

— Надеюсь, вы посчитаете это вознаграждение достаточным, Рик? — самодовольно спросила Барбара.

— Уверен, что да, — равнодушно ответил я и сунул чек в бумажник, даже не соизволив взглянуть на него.

— Ну-у…

Ей не удалось скрыть своего разочарования, что я не представил ей возможности сыграть роль щедрой дамы высшего света.

— Мне думается, это событие необходимо отметить, — пробормотала она растерянно.

— Правильно! — согласился Ларсен. — Я сейчас приготовлю напитки. Назовите-ка каждый свою излюбленную отраву. Рик, старина, вы первый!

— Вы можете меня исключить, как, вероятно, Сэм Голдвин никогда не говаривал, — ответил я. — Мне нужно спешить.

— Вы уходите? — Марсия была просто шокирована, как будто от одной мысли о такой возможности у нее разболелось сердце. — Но вы не можете сейчас уйти! Я хочу сказать, вы же наш почетный гость, Рик.

— Ну что же, — благодушно ответил я, — поскольку вы так к этому относитесь, можете выпить мою порцию.

Внезапно все стихло, когда я двинулся к выходу, потом меня окликнула Барбара:

— Рик?

Я повернулся и посмотрел на нее. Она стояла, очень высокая и прямая, совсем как мужчина. Рядом с нею грациозная Марсия Роббинс выглядела очень аппетитной и очень женственной, настоящая пышечка. Они обвили руками друг другу талии, а Ларсен и Маунтфорт изо всех сил старались «не замечать» этого, но было ясно, что такая поза все равно начала их сильно беспокоить. Это означало, что все приходит в норму. Ноготь Ларсена зарылся в роскошной растительности над его верхней губой: по всей вероятности, к нему с новой силой вернулись тревоги о том, как долго ему удастся оставаться в должности менеджера Барбары Дун. Что касается Харви Маунтфорта, то его плотно сжатые губы и выдвинутая вперед челюсть говорили, что он сильно сомневается в возможности склонить Барбару на вторичный брак с ним.

— Рик, дорогуша? — В голосе Барбары все же чувствовались присущие ей резковатые нотки, от приветливой улыбки веяло холодком, но она очень старалась, чтобы я этого не заметил. — Прежде чем вы уйдете, я умираю от желания задать вам один вопрос.

— Задавайте же!

— Сейчас, когда все закончилось, — заговорила она легкомысленным голосом, — что вы думаете о всех нас? Я хочу услышать ваше откровенное мнение. Скажите нам правду.

Все четверо выжидательно смотрели на меня, а губы Барбары Дун были готовы мило запротестовать, когда я закончу. Я поочередно взглянул на их лица и произнес одно-единственное слово. То самое, которым сама Барбара Дун обозвала меня в то утро. То непотребное ругательство, от которого у меня встали дыбом волосы на голове, а чтобы до конца осмыслить его значение, надо было глубоко погрузиться в сточную канаву.

После этого я вышел в передний холл и закрыл за собой дверь, чтобы больше не видеть их шокированные рожи.

Была уже полночь, когда я припарковал машину на подъездной дорожке к моему собственному дому и зашагал к парадному входу. Не успел я добраться до ступенек, как над ними зажегся свет, а дверь распахнулась до того, как я извлек из кармана ключи.

Я стоял с открытым ртом, уставившись на черное атласное одеяние и на сапфировые глаза, которые умели смотреть на тебя удивительно холодно.

— Добрый вечер, мсье! — произнесла она по-французски и с холодной улыбкой распахнула передо мной дверь.

Я вошел в собственный дом, сильно сомневаясь, что все это мне не снится. Мари шла сзади. В гостиной всюду были задернуты занавеси, радио было настроено на какую-то мелодичную негромкую музыку. Приготовленный заботливой рукой бурбон с кубиками льда появился неизвестно откуда и был сунут мне в руки, стоило мне опуститься на кушетку, а из кухни доносились такие запахи, что у меня сразу же слюнки потекли.

— Мсье желает съесть отбивную по-американски и салат из свежих овощей? — очень учтиво осведомилось видение в черном атласе. — Все уже на столе.

— Отбивная по-американски? — переспросил я, чтобы скрыть недоумение.

Она была само терпение:

— Хрустящая корочка снаружи, сырая внутри.

— Именно этого мне больше всего и хочется в данный момент, — пробормотал я мечтательно. — Я понимаю, что вы не плод моего воображения, потому что моя мечта не была бы затянута в такое платье. Поэтому, если вас не обидит мой вопрос, — какого черта вы тут делаете?

— Я высушила и вычистила вашу одежду, все отпарила и убрала в стенной шкаф, — с олимпийским спокойствием сообщила Мари. — У меня было хорошее место, сто пятьдесят долларов в неделю и все платья, которые ей надоели, а она надевала их всего лишь один раз, помните? — проворчала она. — Так надо же было вам явиться и убить ее! Ладно, с этим я еще могу смириться. Но вы оставили меня без работы, не предупредив заранее, так что теперь вы нашли мне новую, правильно?

— Я нашел? — Я посмотрел на нее растерянно. — Где?

— Да вот здесь, — заявила она со звериной ухмылкой, — сто пятьдесят в неделю, ну и я заберу себе кое-какие надоевшие вам спортивные рубашки, договорились?

— Мари, золотце!

Я намеревался улыбнуться ей, но выражение ее глаз сказало мне, чтобы я не валял дурака.

— Я же холостяк. У холостяков не может быть горничной, в особенности такой соблазнительной, как вы!

— Почему?

— Люди начнут злословить, — сказал я печально.

— А вас очень волнуют их разговоры?

— Это будет всего лишь началом, — принялся я объяснять. — Через некоторое время разговоры прекратятся, начнется бумажная волокита. Люди начнут строчить жалобы и посылать их губернатору. Низенькие старые дамы с посиневшими носами из ассоциации «Сохраним наш Беверли-Хиллз в чистоте и благочестии» примутся пикетировать мой дом. Мальчишки станут висеть на заборе и…

— У вас нет никакого забора! — уточнила она.

— Вы же знаете, что за народ эти мальчишки! — Я шумно вздохнул. — Они его соорудят.

— Значит, вам надо понять, как изменится к лучшему ваше существование, когда вы обзаведетесь горничной! — решительно заявила она. — Конечно, вам надо взвесить мое предложение со всех сторон. Я имею в виду, что наем горничной приносит не только комфорт и беззаботное существование, я уж не говорю о колоссальном статусе! Но нужно учесть и привилегии нанимателя.

— Я боюсь, что эта идея неприемлема, Мари! — заявил я решительно. — Вы сошли с ума, если серьезно… Постойте, а какие это «привилегии нанимателя»?

— В особенности по отношению к горничной из Индианы, — сказала она хрипловатым голосом. — Я имею в виду, наниматель имеет полное право ждать от нее, что она поощрит его действия в соответствии с обычаями и привычками ее племени.

— Да-а?

Я медленно втянул в себя воздух, чтобы восстановить циркуляцию крови.

— Например, если бы вы были моим хозяином, тогда бы вы имели право знать ответ на тот вопрос, который вы мне задавали о моей форме, помните?

— Вы хотите сказать… — Я на мгновение утратил дар речи. — Вы имеете в виду, носит ли горничная-метиска черное шелковое белье под атласной униформой?

— Конечно… То есть если бы вы были моим хозяином…

— Вы наняты! — воскликнул я.

Ее руки исчезли за спиной, послышался характерный звук раздвигаемой «молнии», затем черное атласное одеяние неожиданно легло мягкими складками вокруг ее щиколоток.

— Таков первый шаг по обычаям нашего племени, — сказала она воркующим голосом.

На ней были надеты лишь черный бюстгальтер без бретелек, поддерживающий великолепную грудь, и атласные трусики, туго обтягивающие округлые бедра. Ноги у нее были длинными и изящными, а что касается коленок, то я просто не смог бы подобрать для них точного эпитета.

Я вскочил с места, издал дикий, воинственный клич, обхватил ее за талию, взвалил, как трофей, себе на плечи и понес в спальню. Мне казалось, что это выглядело как начало безоблачного сезона любви, и, естественно, я стремился провести его как можно лучше!

Бичеватель

Глава 1

Длинные нечесаные волосы блондинки навели меня на мысль, что она немало потрудилась над своей внешностью: веки ее припухли, на полных губах — ни следа губной помады. Разумеется, без лифчика. А впрочем, кто ж нынче носит лифчики, особенно в возрасте не больше восемнадцати? Секретарша казалась совсем юной и смертельно скучала. Пока не появился я.

— Мистер Блум сейчас примет вас, мистер Холман. — Девушка одарила меня бесхитростной улыбкой, под стать невинности своего кукольного личика.

Я вежливо поблагодарил и вошел в кабинет Джорджа Блума. Но он не потрудился даже приподнять свою тушу из кресла, ограничившись в качестве приветствия лишь взмахом пухлой руки. Джорджу уже за шестьдесят, пришло мне на ум, и где-то после сорока лет в Голливуде он стал одним из трех крупнейших независимых кинопродюсеров.

— Ты чертовски долго добирался, Рик! — недовольно буркнул великий продюсер.

Я пожал плечами:

— Пробки. На днях собираюсь купить бульдозер.

— Конечно же изготовленный на заказ и сиреневого цвета двух тонов? — Джордж постучал по столу кулаком. — Посмотри-ка сюда!

На первый взгляд обе фотографии на столе не имели между собой ничего общего. На одной была изображена поразительная красавица с длинными черными волосами; зачесанные назад с высокого лба, они ниспадали на плечи волнами мелких кудряшек. Чувственный изгиб полной нижней губы восхитительно контрастировал с незабываемым, почти неземным взглядом больших, выразительных глаз. Лицо отчего-то казалось смутно знакомым, но мой банк данных не мог отыскать нужного имени.

Со второй фотографии смотрела изможденная женщина, видимо лет на десять старше первой и явно переставшая получать удовольствие от жизни. Прямые спутанные волосы неопрятными прядями свисали на плечи; в пустых, опухших глазах застыла полная отрешенность. Лицо избороздили глубокие морщины, а на полных губах застыл немой упрек и внутреннее отчаяние.

— Лицо молодой леди я почти узнал, — сказал я Блуму. — Но другое… Та, которой оно принадлежало, она что, прямиком из больницы?

— Это Флер Фалез! На обоих! — Указательный палец продюсера сердито уперся в первый снимок. — Первая сделана три года назад. Эта, — Джордж ткнул на второй снимок, — сделана позавчера. Сразу после того, как она упала или бросилась со скалы рядом со своим домом в Малибу.

Я придвинул кресло и сел.

— И что, происшествие не попало в газеты?

— Ты чертовски прав, но только потому, что, обнаружив исчезновение Флер, Арлен сразу сообразила позвать меня. И тем не менее, когда мы снова поднялись на вершину скалы, там уже очутился один из любителей подсматривать. За негатив второй фотографии мне пришлось отдать двести долларов.

— Мисс Фалез сильно пострадала?

Джордж покачал головой.

— Спаслась чудом. Флер упала в пропасть глубиной двести футов, но примерно в двадцати футах под обрывом есть маленький выступ, не больше пары футов в ширину. Не спрашивай, почему она не спрыгнула прямо вниз, потому что я не знаю. К счастью, от удара Флер потеряла сознание, и, когда мы с Арлен добрались до вершины, она все еще лежала на выступе.

— Арлен? — переспросил я.

— Арлен Доннер, ее секретарь. — Блум нетерпеливо взмахнул рукой. — Черт возьми, Рик! Флер только тридцать два года, но на этой фотографии ей легко можно дать все шестьдесят.

— В чем состоит твой интерес? — спросил я. — То есть, вернее, зачем понадобился тебе я?

Блум медлил с ответом. Его правая ладонь сначала в нерешительности погладила двойной подбородок, затем осторожно прошлась по сверкающему куполу лысой головы. Образ Джорджа Блума, проникшегося — даже на время — состраданием к кому-то, кроме себя, выглядел не только ново, но просто невероятно.

— Позволь мне рассказать о Флер Фалез, — наконец произнес он.

— Позволь мне попытаться остановить тебя! — возразил я. — Давай начнем с ее настоящего имени. Флер Фалез — в жизни не слышал более неорганичной комбинации.

— Тем не менее имя и фамилия подлинные. — Джордж тихо рассмеялся. — Продюсер нашел ее в глуши Оклахомы, семнадцатилетнюю и неиспорченную, что для парня с комплексом Лолиты оказалось непреодолимым соблазном. Поэтому он подписал с ней грошовый контракт и привез в Голливуд, как привез бы любую другую миленькую девчушку со свежей мордашкой, но без заметного таланта. Следующие два года он подкармливал Флер маленькими ролями в третьеразрядных фильмах, которые показывают только на мусорной свалке ночного телевидения.

— Но полагаю, это телевидение убеждает со всей очевидностью, что ты все еще жив, — с готовностью поддержал я. — Никто не умирает, пока по телевидению идет ночное кино.

Сердитым взглядом Джордж призвал меня к молчанию и продолжал:

— Затем один ненормальный выкупил ее контракт и одновременно принес продюсерам большую жирную прибыль. Он оказался настолько безумен, что дал Флер второстепенную женскую роль в фильме «Войди в темноту». — Блум скорчил выразительную гримасу. — Остальное — уже достояние истории. Малышка Флер отняла картину у двух главных звезд! Через три месяца она вышла замуж. Курт Варго играл в фильме мужскую роль второго плана и утонул в середине их медового месяца на Гавайях. Какое-то время Флер была совершенно разбита, но в конце концов осушила слезы и вернулась на съемки фильмов.

— Помню, — сказал я.

Блум простер над столом большие руки, а его жирное лицо светилось ярким огнем воспоминаний.

— Она превратилась в легенду, Рик. Последующие пять лет одно только имя Флер в огнях над входом в кинотеатр гарантировало аншлаг. И самую большую в своей жизни ошибку она совершила, выйдя во второй раз за Тео Олтмена.

— Он, конечно, не Хьюстон, — согласился я, — но имеет репутацию крепкого режиссера. Кажется, его прозвали Бичевателем или чем-то в этом роде?

— Потому что вместо бича у него язык, — рявкнул Блум. — Через очень короткое время работающие с ним люди выражают пожелание, чтобы он пользовался кнутом — это куда менее болезненно. Сразу после свадьбы Олтмен снял Флер в своем фильме, но картина тихо приказала долго жить. Годом позже они попробовали снова. На съемках с Флер случился нервный срыв. Восемнадцать месяцев она провела в частной лечебнице, и за все это время Олтмен ни разу не пришел ее навестить. Как только врачи сказали, что Флер поправилась, Олтмен развелся с ней, ублюдок! Ради возвращения Флер затеяла даже постановку пьесы на Бродвее, но во время репетиций свела всю труппу с ума вечной неуверенностью в себе. Пьеса сошла со сцены через неделю и уже вдали от Бродвея.

Флер понадобилось два года, чтобы набраться смелости и предпринять новую попытку воспрянуть. Она сделала фильм с итальянским режиссером, в то время очень знаменитым — Морганти, — и, надеюсь, он сейчас там, где ему самое место: моет тарелки! Критика назвала фильм катастрофой. Он шел в паре кинотеатров страны примерно неделю, затем исчез с экранов. Флер вернулась в свой уединенный, безумный дом на вершине скалы и с тех пор не покидает его.

— Ходили слухи о серьезном романе с каким-то крупным промышленником, — заметил я.

— Был такой, — кивнул Блум. — Харви Линдерман. Король недвижимости и трижды неудачник в брачной игре. Одно время их роман бурно развивался, потом наступило внезапное охлаждение. Не знаю почему. Во всяком случае, Линдерман Флер не пара; он искал в ней только некий символ своего статуса, а Флер не нуждалась в его деньгах.

— Итак, — вздохнул я, — я выслушал краткую историю жизни Флер Фалез, рассказанную Джорджем Блумом. Может, вернемся к моему первому вопросу: в чем твой интерес во всем этом и зачем понадобился я?

— Я сотрудничаю с Флер большую часть ее профессиональной жизни и в некотором роде привязался к ней. — Тяжелые подбородки Блума слегка порозовели. — Ладно уж, так и быть, признаюсь: я тот самый продюсер, который первым обнаружил ее в захолустном городке.

— Западаешь на малолеток? — усмехнулся я. — Судя по играющей в девочку секретарше, твои вкусы совсем не изменились!

— Сейчас все больше в мыслях, Рик. — Он слабо усмехнулся в ответ. — Старые привычки умирают медленно!

— Но ты ответил только на половину моего вопроса, — сказал я. — При чем тут я? Судя по твоим словам, Флер Фалез нуждается скорее в медицинской помощи.

Джордж нетерпеливо качнул головой.

— Я знаю Флер, как никто, и говорю тебе — внутри она из закаленной стали. Позавчерашнее происшествие — не случайность. Если она сама бросилась со скалы, у нее должна быть чертовски серьезная причина. И я хочу, чтобы ты выяснил эту причину, Рик!

— Не уверен, что могу помочь в такой ситуации, — с сомнением заметил я. — Может, ей нужен психоаналитик.

— Но возможно тут и другое, — проскрипел Блум. — Кому-то очень понадобилось скинуть Флер со скалы!

— Полагаешь, попытка убийства?

Он медленно покачал головой из стороны в сторону, словно старый бык, запертый в маленьком загоне.

— Как на духу, Рик, — не знаю. Но думаю, такая вероятность не исключена. И по моему убеждению, только ты в состоянии найти разгадку и держать язык за зубами. Разумеется, это деловое предложение, и я с радостью оплачу любой присланный тобой счет, но прошу, окажи мне услугу, Рик.

— Это может оказаться дорогостоящей тратой твоего времени, — сказал я. — С чего начинать?

— С места, где все произошло, — поспешно ответил Блум. — С ее дома. Сейчас при Флер неотлучно находится профессиональная сиделка, и я не уверен, пустит ли она тебя к ней, но Арлен поможет. Она работает у Флер уже три года и очень предана ей.

— Арлен Доннер, личный секретарь? — уточнил я.

— Да. Час назад я позвонил ей и предупредил о твоем приезде. Оставайся в ее доме сколько хочешь в качестве гостя, Рик; проблем не будет. Знаешь, как его найти?

— В Малибу, — сказал я.

— Единственный в своем роде безумный дом! — с невольным восхищением воскликнул Джордж. — Выстроен у самого края скалы с видом на Малибу. От одного взгляда из окон гостиной у меня кружится голова! Флер всегда боялась непрошеных гостей, поэтому напичкала особняк системами безопасности, и теперь он — ну просто электронная крепость. В стене у ворот телефон. Когда приедешь, позвони в дом, и Арлен тебе откроет. Дорога ведет прямо в гараж, но не беспокойся о выезде. Весь чертов пол гаража — поворотный круг, поэтому, если захочешь уехать, только нажми кнопку, и пол будет поворачиваться, пока автомобиль не станет радиатором на дорогу.

— А когда выйду из гаража? — спросил я. — Покачусь на американских горках до самого дома?

Блум вежливо захихикал.

— Страшновато только в первый раз, Рик. Потом привыкнешь.

— Еще один вопрос, — сказал я. — Если, по-твоему, кто-то сбросил Флер со скалы, то, может, тебя осенило заодно, кто именно?

Джордж схватился за один из подбородков и потискал его пальцами, словно в любой момент собирался устроить самосожжение и хотел убедиться, что консистенция подходящая.

— Если бы только знал, Рик, сам бы отыскал ублюдка! Как я уже сказал, считай это возможностью, которую нельзя игнорировать.

— Вы близко общались все эти годы с Флер Фалез?

— Насколько Флер позволяла мне, — ответил Блум. — Я все еще ощущаю за нее ответственность, с тех самых пор, как вытащил ее из Оклахомы и привез на побережье. — Он виновато улыбнулся. — Полагаю, в глазах Флер я — что-то вроде отца: человек, к которому обращаются в беде, но в остальное время избегают, потому что он чертовски надоедлив!

— Когда вы последний раз виделись перед ее падением со скалы?

Блум демонстративно задумался.

— Месяца два-три назад. Флер тогда только что поняла: она нужна Линдерману всего лишь как символ его статуса, и хотела узнать мнение постороннего. То есть мое.

И ты с ней согласился?

Разумеется! Тип вроде Линдермана — последнее, в чем она тогда нуждалась.

— Как она в то время выглядела? — с искренним интересом спросил я. — Как на второй фотографии?

— Совсем не так плохо. Правда, какой-то немного поникшей, усталой, но, думаю, тут была причина — предстоящая тяжесть решения о разрыве с Линдерманом.

Я взглянул на Блума.

— Собираешься в рождественские праздники играть на студии Санта-Клауса, Джордж?

Глаза продюсера холодно блеснули, однако он изобразил на лице искусственную улыбку.

— Может быть, мой интерес к Флер выглядит весьма нетипично. Но у меня к ней особое отношение; всегда было так и всегда будет.

— Трудно поверить, что под всем этим жиром скрывается сердце! — восхитился я.

— Не стесняйся, оскорбляй меня сколько угодно, Рик, — прорычал Блум, — особенно теперь, когда взялся за работу. Если добьешься положительных результатов, то даже назначу для твоих оскорблений постоянное время в моем кабинете. Провалишь дело — пеняй на себя, и, черт возьми, я буду не я: тебе больше не работать в этом городе!

— Силенок не хватит, Джордж! — тихо произнес я.

— Возможно. — Продюсер опять любовно погладил свою лысину. — Но я очень постараюсь, обещаю.

— Ладно. — Я встал с кресла. — В моих правилах — хорошие отношения с клиентом. Это облегчает работу. Так я всегда говорю. А что всегда говоришь ты, Джордж?.

— Иди ты… — ласково сказал Блум и сгорбился в кресле, ожидая моей реакции.

— Не вставай, — великодушно разрешил я. — Сам найду дорогу. И не забудь сказать «до свидания» своей внучке в приемной.

Когда через несколько секунд я подошел к столу, лицо ее озарила теплая улыбка. Улыбнувшись ей в ответ, я подумал, что она кажется милой девочкой и, пожалуй, лучше не доверять словам Джорджа насчет того, что все происходит только мысленно. Секретарша наклонилась ко мне, позволив натянуться блузке под гибким напором молодых грудей.

— Очень надеюсь, что Флер Фалез поправляется, — еле слышно произнесла она. — Мистер Блум мне все рассказал — какой ужас! — Теплая улыбка стала еще более открытой. — Но я знаю, он в вас очень верит, мистер Холман.

Существовала слабая вероятность, что она так же наивна, как выглядит. А вдруг? Я рассудил, что попытка не пытка, и тут же испробовал на ней холмановские чары.

— Как приятно слышать подобные слова из ваших уст, — заговорил я, источая обаяние изо всех пор. — Понимаю, как тяжело мистеру Блуму: ведь он устроил будущее Флер Фалез и все такое.

Глаза девушки расширились.

— Ну разве не ужасно? — перешла она на доверительный шепот. — Мистер Блум говорит, что сценарий великолепный, написанный исключительно для нее, на главную роль приглашен Виктор Эмори, а режиссером — Дуайт Кезнер. И это будет величайший фильм-возвращение в истории кино. Но сейчас, со всеми этими проблемами… — Девушка эмоционально моргнула, и я деликатно перевел глаза на крепкие маленькие грудки, созерцая стыдливое давление сосков на блузку. — Знаете, иногда мне так жалко бедного мистера Блума, что я готова все бросить и разрыдаться.

— Жизнь — тяжелая штука, — ответил я.

— Да? — Девушка казалась слегка ошеломленной, но для своего возраста она имеет полное право, подумал я.

— Прекрасно вас понимаю, — продолжал я. — Временами от одной мысли о Джордже Блуме у меня сжимается все внутри.

— О да! — Теплая сочувственная улыбка вновь вырвалась наружу.

— Джордж предлагал вам сниматься? — как бы между прочим спросил я.

— Этого не понадобилось. — В голосе блондинки звучала милая девичья невинность. — Видите ли, мне нравится с ним спать.

Глава 2

Около девяти вечера я добрался до дома в Малибу и вышел из автомобиля перед массивными железными воротами. Как и говорил Джордж Блум, около них в стену был вмонтирован телефон. Когда я поднес трубку к уху, прозвучал гудок и раздался женский голос.

— Мисс Доннер? — спросил я. — Это говорит Рик Холман!

— Рик! Как здорово снова тебя слышать! — В голосе послышался вздох облегчения, отчего он прозвучал почти истерически. — Сейчас открою ворота. Как поставишь машину в гараж, сразу поднимайся в дом, слышишь?

— Может быть, вы знакомы с каким-то другим Риком Холманом? — смущенно произнес я. — А я Рик Холман… не известный вам.

— Это Арлен. — Она интонацией подчеркнула имя и намеренно оживленно рассмеялась. — Ты же не разыгрываешь свою старую подружку.

— Если выпадет случай, я разыграю любую старую подружку, какая подвернется под руку, — сказал я. — Шутки в сторону! Как я мог тебя забыть, Арлен! Похоже, разреженный воздух Малибу вызвал у меня приступ амнезии.

— Похоже, Рик. — Когда женщина вешала трубку, в ее голосе все еще сохранялось неестественное оживление.

Я повесил трубку в ту же нишу в стене (куда ж еще?) и вернулся к автомобилю. Железные ворота бесшумно раскрылись, и я тихо въехал по крутой бетонной дорожке в круглый гараж. На металлическом поворотном круге уже стояли черный «линкольн» и кроваво-красный «БМВ», но между ними хватило места и для моего кабриолета. Внутренняя лестница привела меня в просторный холл, и тут на меня обрушился белокурый торнадо: из далекого проема напротив вырвалась блондинка, в мгновение ока преодолела разделявшее нас расстояние и повисла на моей шее.

— Рик, милый! — Голос блондинки звучал восторженно и очень громко. — Где ты пропадал столько времени?

— Пытался обрести разум, — пробормотал я, — и, кажется, только что опять его потерял.

Она прижалась к моей щеке и прошептала на ухо:

— Большое представление для Тео Олтмена! Он заявился внезапно и ошивается здесь уже полчаса. Не хочу, чтобы Тео догадался об истинной причине вашего приезда.

— Разумеется, — послушно шепнул я в ответ, — и на случай, если забыла, я пью бурбон со льдом.

Блондинка отступила на шаг. Я впервые рассмотрел ее по-настоящему и не пожалел. Длинные светлые волосы с медным отливом зачесаны к ушам и собраны на затылке в свободный узел. Большие небесно-голубые глаза под выразительными бровями светились живостью и умом. Полные губы сулили все виды чувственного наслаждения, известные и неизвестные. Черный свитер и узкие брюки обтягивали тело с удовлетворительным вниманием к подробностям фигуры. Высокие, полные груди выдавались вперед, словно холмы-близнецы, и были увенчаны сосками, которые так и просили, чтобы их ущипнули; крутые бедра плавно переходили в длинные полные ляжки.

— Если готов, — холодно сказала она, — идем в гостиную.

Я двинулся вслед за ней через холл, восхищаясь дразнящим покачиванием ее тугих ягодиц. Брюки на ней так тесно облегали упругие полушария, что были различимы даже смутные очертания ложбинки между ними. Я постарался вернуть разбежавшиеся мысли на менее опасную территорию.

Перед камином стоял долговязый тип, похожий на отвратительный обломок дерева, — очевидно, Тео Олтмен. Он был одет в синий клетчатый костюм и ярко-розовый свитер. Лицо долговязого совсем не гармонировало со слегка пижонской одеждой: оно принадлежало стареющему орлу, забывшему, что сезон спаривания давно закончился. Высокий лоб встречался с отступившей линией волос далеко на макушке. То, что осталось от волос, было длинным и черным. Холодные, полуприкрытые веками серые тусклые глаза широко расставлены — возможно, чтобы видели дальше большого крючковатого носа? Рот в лучшем случае напоминал щель мусорной ямы. Я машинально надеялся обнаружить в руке долговязогобич, но увидел всего лишь стакан.

Медная блондинка представила нас друг другу, затем многозначительно улыбнулась мне:

— Все еще пьешь бурбон, Рик?

— Хорошо, что не забыла, милочка, — с ответной понимающей улыбкой сказал я. — Судя по тому, как сидит на тебе эта одежда, ты все так же презираешь нижнее белье и другие подобные излишества.

Улыбка блондинки внезапно застыла, она быстро отвернулась и отошла к бару в другом конце комнаты. Олтмен медленно потягивал свой мартини, а его полуприкрытые глаза внимательно изучали меня из-за края стакана.

— Конечно… — Голос режиссера был тих и слишком тонок для его костистого тела. — Холман! Осторожный швейцар, улаживающий гнусные неделикатности, совершенные киномагнатами! — Рот Олтмена растянулся в каком-то подобии улыбки, и тонкие губы совершенно исчезли. — Воображаю, как вы заняты, бегая повсюду с проволочной метелкой и заметая грязь под ковры. Интересно, чья грязь привела вас в этот дом? Хотя что это я, будто подобное неизвестно!

Подошла Арлен с моим бурбоном, и в ее глазах промелькнул ужас.

— Никакой грязи, — небрежно сказал я Олтмену. — Я по-прежнему имею обыкновение навещать всех моих старых подруг, вот и все. Разве я мог отсутствовать так долго, чтобы Арлен перестала скучать по мне?

— Я всегда скучаю после твоего ухода, Рик, — подтвердила она. — Как-то в один ужасный вечер я проскучала целых тридцать минут! — Она сунула стакан в мою руку быстрым нетерпеливым движением, отчего зазвенели ледяные кубики. В следующий миг я почувствовал, как с пальцев стекает хороший бурбон.

— Я пришел на панихиду, — объявил Олтмен. — Возможно, несколько опередив события. Но всю будущую неделю я буду слишком занят, чтобы для чего-то выкроить время.

— Смените тон, Тео, — тонким голосом проговорила Арлен. — Флер вовсе не умирает.

— Ошибаетесь, милая. Ее время пришло. — Пять жутких секунд он стоял с закрытыми глазами, склонив голову набок. — Разве вы не слышите бой часов? На часах жизни Флер без пяти минут полночь. — Олтмен скромно пожал плечами. — У меня всегда было это странное экстрасенсорное предчувствие смерти — других людей, конечно.

— Несколько лишних перьев, — сказал я, — и никто не отличит вас от любого другого стервятника.

— Еще мартини! — Олтмен протянул блондинке пустой стакан. На миг мне показалось, что этим стаканом Арлен сейчас разобьет режиссеру голову, но, очевидно, она раздумала и направилась к бару. — До нелепости преданная девушка! — заметил Олтмен. — Я часто задавал себе вопрос, нет ли между ней и Флер каких-то особых, тайных отношений.

— Вы задаете себе слишком много вопросов, мистер Олтмен, — вяло отозвался я. — Хотя как сказать: грязный ум, который достался вам, очевидно, не пригоден для иных целей.

В глазах режиссера промелькнул огонек удовлетворения, и я понял, что ответная грубость входила в его планы. Пришла Арлен со стаканом мартини и, заметив, что Олтмен садится в кресло, затравленно посмотрела на него. Тео взял стакан, сделал маленький глоток и, перед тем как проглотить, покатал спиртное во рту.

— Еще слишком отдает вермутом, дорогая, но все-таки наметился определенный успех по сравнению с предыдущим. Кто знает! Если я пробуду здесь достаточно долго, то сумею научить тебя делать неплохой мартини.

— Жду не дождусь уроков! — фыркнула Арлен.

— Знаете, Холман, бедная Флер Фалез никогда не была актрисой. — Обращаясь ко мне, режиссер не сводил глаз с Арлен. — Когда в те стародавние времена Киган выкупил ее контракт у Джорджа Блума, она занималась тем, что вертела бедрами и обнажала грудь, и хотя не играла чистой порнографии, но подходила к ней очень близко. Единственный хороший фильм, в котором снялась Флер, — результат блестящего подбора актеров. Киган хотел, чтобы Флер играла самое себя, но даже с этим она не могла справиться. Затем муж Флер удачно утонул во время медового месяца — реклама появилась фантастическая! — и вдруг она стала звездой. И больше ей не нужно было пытаться играть. Очень кстати, потому что у Флер никогда не было способностей.

— Прекратите! — На скулах Арлен вспыхнули два ярко-розовых пятна. — Я не собираюсь стоять здесь и слушать…

Олтмен властно поднял руку, требуя тишины.

— Верх невоспитанности прерывать людей, пока они не закончили, дорогая. — Олтмен заставил ее замолчать, медленно повернув голову ко мне. — Думаю, именно поэтому под моим руководством Флер распадалась на части, пока, наконец, не закончила восемнадцатью месяцами пребывания в психушке. Моя настойчивость в желании добиться от нее хоть какой-то актерской игры оказалась для нее чрезмерной, так что она быстро нашла прибежище в безумии.

— Сколько раз вы посещали ее в лечебнице? — спросил я.

— Ни одного. — Он слегка зевнул. — Флер как жена и так называемая актриса была невыносима даже в нормальном состоянии. И я не мазохист, чтобы добровольно подчиниться бреду безумной женщины.

— Лжете! — От избытка чувств Арлен чуть не захлебнулась. — Ее талант актрисы тут ни при чем. Это вы упрятали Флер в больницу!

— Дорогая Арлен, — голос режиссера звучал совсем по-отечески, — конечно, Флер должна была изобрести какую-то правдоподобную историю, чтобы скрыть истинную правду. Всю жизнь она лгала всем, особенно себе. — Олтмен допил мартини, поставил бокал на стол рядом с креслом и встал. — Я только хотел слегка обрисовать вам перспективу, Холман. Если собираетесь, как и прежде, заметать ради Флер грязь под ковер, вам понадобится очень большой ковер. Кстати, — его губы снова исчезли, растянувшись в принужденной улыбке, — идея с возвращением Флер на экран не только смешна, но жестока. Можете передать это Джорджу Блуму.

Арлен изменилась в лице, словно увидев пришельца из Галеса.

— Как вы узнали? — Ее голос дрогнул. — Это тайна! Никто, кроме…

— В кино нет тайн, которые можно скрыть от меня, дорогая, — почти добродушно ответил Олтмен. — Но мне уже пора. Время, как говорится, не ждет. — Он демонстративно посмотрел на карманные часы. — Вижу, что на часах жизни Флер все еще без пяти минут полночь. В предстоящие дни я буду слишком занят, но, разумеется, пошлю цветы. Пожалуй, нечто драматично-сентиментальное: одну красную, слегка увядшую розу на длинном стебле, как вы думаете?

— Бичеватель? — невольно вырвалось у меня. — Кого же вы все время бичуете на самом деле, Олтмен? Любого, с кем вступаете в контакт, или самого себя? Этакий одинокий мазохист, принужденный к отчаянному садизму, потому что никто не хочет его хлестать! Олтмен так-таки и не нужен никому, никоим образом?

Лицо режиссера превратилось в застывшую маску.

— Вы же не предполагаете, что я задержусь тут, чтобы выслушивать ваш детский лепет? — Он направился к двери. — Откройте ворота, Арлен, и, пока вы этим занимаетесь, не сомневаюсь, что этот неряшливый человечек немедленно примется за работу, стараясь замести грязь.

— Подброшу вам мысль на обратную дорогу, Олтмен, — огрызнулся я. — Бесплатно! Когда стрелки часов вашей жизни покажут полночь, кто придет на ваши поминки, старина?

Олтмен не остановился., но его плечи немного напряглись, так что я мог надеяться, что мой блеф не прошел даром. Арлен последовала за режиссером в прихожую, а я заполнил паузу приготовлением нового бурбона. Через пару минут Арлен вернулась в комнату и скорчила выразительную гримасу.

— Никогда не замечала за собой склонности к насилию, — горячо начала она. — Но сегодня вечером мне много раз казалось, что, если кто-то вложит мне в руку подходящий тупой предмет, я проломлю Олтмену голову!

— С удовольствием помог бы расчленить тело и выбросить части в океан, — усмехнулся я. — В прежние времена ты была другой, Арлен, милая.

— В прежние времена? — На мгновение ее лицо приобрело непонимающее выражение, затем в глаза вполз осторожный свет. — Только необходимость сделала меня твоей старой подружкой, Рик Холман, но она только что вышла в дверь вместе с Тео Олтменом. Так что прошу: больше никаких непристойных шуток вроде этой или про отсутствие нижнего белья.

— А оно все-таки есть? — спросил я с интересом.

— Не твое собачье дело! — Арлен села на кушетку, сложив руки под грудями, — отчего они выпятились еще больше — и бросила на меня строгий, сугубо деловой взгляд. Сдвинутые ноги сжимали округлую выпуклость паха. — Меня беспокоит Олтмен, как, черт возьми, он пронюхал о Флер?

— Ты ожидала его?

Арлен покачала головой:

— Отвечая на звонок, я думала, что это ты. И пыталась его остановить, говорила, что Флер нет в городе, но он только смеялся, говорил, что знает правду и, если я не впущу его в дом, сразу известит газеты. Пришлось позволить ему войти, Рик. Он оттолкнул меня и ринулся прямо в ее комнату. К счастью, ночная сиделка — настоящий кремень — ничуть не испугалась. К Флер никого не впускают, включая меня. Даже Тео понял, что единственный способ пройти мимо сиделки — выстрелить в нее, когда она не смотрит, и сдался. Торчал здесь, непрерывно рассказывая ужасные гадости о Флер до самого твоего приезда.

— Как Флер?

— Плохо. — Она неожиданно состроила гримасу. — Как я уже сказала, врач никого к ней не пускает, и, мне кажется, большую часть времени он держит ее под действием сильного снотворного из опасения полного умственного расстройства, которое заставит ее снова оказаться в больнице.

— А ты? Как ты относишься ко всему этому?

— Я с ней уже три года и считаю Флер замечательной женщиной, — с чувством сказала Арлен. — Вся ее проблема состояла в том, что в ее личной жизни было слишком много трагедий. Всегда влюблялась не в тех людей, вроде этого гада, Тео Олтмена, или даже Морганти из Рима. Вы слышали, наверное, о его продолжающихся неделями оргиях, о том, как он трахал своих ведущих актрис, трогательно веря, что это самый дешевый способ добиться от них хорошей игры? О’кей, такова жизнь, но Флер отказывалась это понимать, пока фильм не был почти готов и Морганти охладел к ней.

— Так и знал, что это невыполнимое задание, — сказал я угрюмо. — Только такой сентиментальный сатир, как Джордж Блум, мог рассуждать иначе. Чем больше слышу о Флер, тем больше убеждаюсь, что ей поможет только хороший психиатр.

— Возможно, Джордж прав, — неожиданно согласилась она.

— Может, повторишь для меня по буквам? — проквакал я.

Крепкие белые зубы Арлен терзали полную нижнюю губу.

— Это трудно передать словами. Конечно, я действительно близка к Флер, но она никогда не доверялась мне. После возвращения из Рима она горевала о Морганти; затем появились гнусные рецензии и, наконец, фильм потерпел полный финансовый провал. Флер пала духом еще больше и совсем перестала выходить из дома. Долгое время она пребывала в таком трансе; затем, около шести месяцев назад, внезапно сказала мне, что уезжает отдыхать, и исчезла на целых три недели. Я чуть не сошла с ума от переживаний и неизвестности.

— Ты не знала, куда она поехала?

— Нет, не знала, но Флер вернулась из поездки другой женщиной — живой, сияющей, полной огня. Она сказала, что на этот раз решила вернуться, и помочь ей может только один человек — Джордж Блум. Через пару часов после ее возвращения весь этот дом, казалось, снова ожил. Джордж ехал сюда в полном восторге от идеи; Флер пыталась дозвониться по межгороду своему прежнему парикмахеру, и я начала понимать, что за три недели так драматически изменить ее могло только одно: она встретила нового мужчину.

Раздался осторожный стук в дверь, Арлен нервно вздрогнула, и в гостиную вошла сиделка. Лет пятидесяти, в безупречной униформе, как нельзя более подходившей к ее подтянутому облику истинной профессионалки, человека компетентного.

— Извините, мисс Доннер. — Голос сиделки звучал бесстрастно. — Я иду на кухню обедать. Мисс Фалез крепко спит, и я скоро вернусь к ней.

— Спасибо, мисс Коллинз. — Арлен как-то нервно улыбнулась и неопределенно махнула рукой в мою сторону. — Кажется, вы незнакомы с мистером Холманом? Он — помощник мистера Блума.

— Здравствуйте, мистер Холман. — Сиделка сдержанно кивнула мне, повернулась и вышла из комнаты.

— Знаешь, — осторожно прошептала блондинка, — при виде ее я всегда чувствую себя двенадцатилетней девочкой с шинами на неровных зубах. Надеюсь, ты не против побыть немного помощником Джорджа? Старая летучая мышь почитает его, поэтому, надеюсь, часть уважения перепадет и тебе и она не решит автоматически, что мы с тобой совершаем вместе страшные греховные вещи только потому, что спим под одной крышей.

— Хочешь сказать, я должен отказаться от грандиозного шанса совершить кое-что страшно греховное с моей старой подружкой только потому, что старая летучая мышь плохо о нас подумает?

— По крайней мере, сегодня, — почти простодушно улыбнулась она. — Придется тебе ответить известными словами Наполеона.

— Значит, в твоих глазах я похож на Жозефину? — жалобно простонал я.

Она прыснула со смеху, затем посерьезнела.

— Меня словно заперли в женском монастыре без всякого дела. Ты всегда был мне симпатичен, Рик, — настоящий мужчина и даже с чувством юмора. Но полчаса с Тео Олтменом — это все равно что неделя, непрерывного избиения резиновым шлангом при свете прожектора. Я словно выжатый лимон.

— Ладно, раз я — Жозефина, то постараюсь снять макияж перед тем, как залезу в свой ночной халат с оборками, — вздохнул я. — Ты, кажется, остановилась на рождении заново Флер Фалез?

— Садист! — Она громко зевнула. — После возвращения домой ей два месяца ежедневно в одиннадцать часов утра звонил какой-то мужчина. Это превратилось в ритуал, по его звонку можно было сверять часы. Те два раза, когда мне удавалось опередить Флер у телефона, ее спрашивал неизвестный мужской голос. Она всегда отвечала на звонки в своей комнате, и разговор длился не менее часа. Затем приплывала сюда с мечтательным выражением в глазах, и я знала, что день пройдет просто потрясно. Никаких скандалов, тишь да гладь.

— Харви Линдерман? — высказал я догадку.

Арлен отрицательно покачала головой.

— Линдерман — всего лишь небольшая интерлюдия, и возник он позже, после тяжелого разочарования. Кто бы ни был этот поклонник, он прекратил звонить в конце второго месяца. После первой недели его молчания Флер пошла вразнос: начала беспробудно пить и в то же время сидела на снотворном. Конечно, вряд ли стоит говорить, как смертельна эта комбинация.

— Кажется, сейчас последует соль истории, — предвосхитил я.

— Ты прав. В день происшествия на скале, после четырех месяцев молчания, тот телефонный поклонник снова позвонил. Около десяти вечера, насколько я помню. Джордж Блум задержался здесь на пару дней, все еще отчаянно пытаясь пробудить интерес Флер к жизни. Он ушел спать раньше, чем закончился ее телефонный разговор. Я все еще оставалась здесь, когда вошла Флер. Она выглядела оживленной и сказала, что хочет подышать свежим воздухом: почему бы нам не прогуляться на вершину скалы? Я была согласна на все, независимо от погоды, лишь бы она была довольна. Мы поднялись в наши комнаты за плащами и сапогами. Флер вошла в мою комнату, и не успела я понять, в чем дело, как она выхватила ключ из замка и очутилась по ту сторону двери. Заперла ее снаружи, и мне пришлось целых пятнадцать минут колотить в дверь, прежде чем проснулся Джордж… Полагаю, остальное он рассказал тебе.

— Хотелось бы уточнить несколько деталей, — произнес я с надеждой.

Она снова зевнула.

— Давай отложим это до утра, ладно? Обещаю, что к тому времени буду бодрой и веселой!

— Идет, — сказал я.

Арлен встала, закинула руки за голову и, аппетитно потянувшись, туго выставила великолепные груди, привлекая внимание твердыми цилиндрическими сосками. Затем выпрямилась, и груди свободно упали на место.

— Лестница в конце холла, — сказала она, — комната для гостей уже приготовлена. Третья дверь налево. Не затруднит самому найти дорогу, Рик? Сейчас я могу только одно — не дать глазам закрыться.

— Не беспокойся, — сказал я. — Найду.

— Бар в твоем распоряжении. Больше ничего не хочешь?

— Ты знаешь, что мне надо, а я знаю, что сегодня этого не получу!

— Спокойной ночи, Рик. — Она сонно улыбнулась и направилась к двери.

— Спокойной ночи, император! — прорычал я.

Арлен остановилась в дверном проеме, окинула меня долгим взглядом через плечо и громко фыркнула.

— Насморк? — подозрительно спросил я.

— На секунду, — прыснула она, — я вообразила тебя в пеньюаре.

Это была ее финальная реплика, и Арлен ушла вместе с ней. Я сделал новый бурбон, раздвинул длинные шторы и погрузился в зрелище залитого луной Тихого океана, который начинался прямо под ногами и уходил за безоблачный горизонт. Комната словно набухла тишиной, волны бились о берег в полном безмолвии, и на один сверхъестественный миг я ощутил себя персонажем готического романа, запертым в замке Флер, — достаточное основание еще для одного бурбона.

Через несколько минут я спустился в гараж, выхватил чемоданы из автомобиля и взбежал по лестнице на верхний этаж. И вдруг впереди, в нескольких шагах от меня, приоткрылась дверь, выплеснув в тускло освещенный коридор яркий прямоугольник света. Из дверного проема неуверенно шагнула женщина в черном как ночь пеньюаре и медленно направилась ко мне. Ее волосы беспорядочно падали на плечи, на лице — бессмысленное выражение сомнамбулы. Она чуть склонила голову на пару дюймов и всмотрелась в меня заплывшими глазами.

— Пожалуйста, помогите! — заговорила она хриплым, почти несвязным шепотом. — Меня держат пленницей в собственном доме. Эта ужасная женщина все время колет мне лекарства!

— Вы нездоровы, мисс Фалез, — нервно пробормотал я. — Вам лучше вернуться в кровать.

— Я должна уйти отсюда! — Рука женщины поднялась в отчаянном жесте, явно стоившем ей чертовски многих физических усилий. — Если не уйду, меня убьют!

Она почти вплотную подступила ко мне и вытянула шею. Заплывшие глаза отчаянно всматривались в мое лицо, и я физически ощутил ее волевое желание, благодаря которому она боролась с действием снотворного. Вдруг женщина вскрикнула, и на мгновение ее лицо внезапно преобразилось; морщины напряжения и усталости чудесным образом исчезли, и оно вновь обрело безупречную красоту.

— Курт! — Она выдохнула имя, словно воспоминание. — Курт, любимый, я знала, что однажды ты вернешься. Это значит, ты простил меня — твоя ненависть прошла. Пожалуйста, Курт, скажи, что перестал меня ненавидеть!

На лестнице послышались шаги, потрясенный вздох изумления, затем шаги перешли в бег. Подтянутая, деловитая мисс Коллинз пробежала мимо меня, с бережной властностью подхватила Флер Фалез под руку и быстро увела ее в спальню. Прежде чем дверь перед моим носом захлопнулась, я успел разглядеть интерьер комнаты. Множества омерзительных медицинских вещичек — баночек, скляночек, шприцев — на столике у большой шикарной кровати оказалось достаточно, чтобы вызвать у меня жуткие ночные кошмары.

Глава 3

Путь на вершину скалы был не для слабонервных. Местами тропа шла над самым краем пропасти глубиной двести футов или даже больше. На Малибу-Бич стояло прекрасное утро, с голубого неба ярко светило солнце, а мое лицо ласкал зефир морского бриза.

Арлен Доннер шла впереди, поскольку тропа вдруг сузилась, и со спины, в белой шелковой рубашке и узких оранжевых брючках, она выглядела так же привлекательно, как и прошлой ночью. Ее ягодицы соблазнительно подпрыгивали; воображению оставалось дополнить совсем немного. Когда тропа достигла вершины, девушка сошла с нее и приблизилась к краю обрыва. Я остановился рядом и посмотрел вниз.

— Вот это место, Рик, — сказала она.

Джордж Блум дал точное описание: в двадцати футах под обрывом располагался узкий, не шире двух футов выступ, ниже — только верная смерть.

— Что случилось после того, как Джордж тебя вызволил? — спросил я.

— Я схватила фонарик и бросилась по тропинке, — ответила Арлен. — Я знала, что скала — любимое место Флер, а затем нашла на траве ее фонарик — вот здесь, поэтому догадалась, что она упала с обрыва.

— Потом вернулась в дом и привела Джорджа, — подсказал я. — .А дальше?

— Мы захватили с собой трос из гаража. Джордж привязал его к стволу вон того дерева. Пока он светил фонариком, я спустилась на выступ, обвязала тросом руки Флер, и Джордж поднял ее наверх. Затем снова взобралась на скалу.

— Это же черт знает сколько нужно было потрудиться, — уважительно заметил я, — чтобы вызволить ее.

— Ну, если бы я подумала об этом тогда, то тут же ударилась бы в слезы, — с усмешкой ответила Арлен. — К счастью, времени не было!

— Когда вы вытащили Флер, она все еще была без сознания?

— Всего несколько минут. Когда она очнулась, то не знала, что с ней, однако все время повторяла, что чувствует себя сносно и может ходить, после чего не без нашей помощи добралась до дома.

— А как насчет фотографа? Когда появился он?

— Сначала меня неожиданно почти ослепила внезапная вспышка света. Джордж оказался быстрее меня. Он схватил подлеца за руку и стал с ним ругаться, а я поддерживала Флер.

— Помните, как он выглядел?

Арлен покачала головой:

— Как я сказала, вспышка почти ослепила меня, поэтому мне удалось разглядеть только его силуэт.

— Но Джордж договорился с ним о фотографиях?

— Да, он предложил зайти в дом. Мы уложили Флер в кровать, и, пока я вызывала врача, Джордж спустился в гостиную и договорился с фотографом. Знаете, для человека его возраста Джордж в прекрасной форме. Я имею в виду, что, вытащив Флер с выступа и все такое, он сохранил достаточную быстроту реакции и успел схватить гада с фотокамерой раньше, чем тот удрал.

— Джордж — крепкий мужик, — согласился я. — Полагаю, в таком состоянии его поддерживает любовь к юным девушкам.

Арлен хихикнула.

— Помню, один раз он абсолютно серьезно сказал мне, что между нами могут быть только платонические отношения, поскольку я для него слишком стара.

Мы повернули к дому, и по дороге я рассказал, что случилось вчера, когда я встретил Флер Фалез в коридоре перед спальней.

— Знаю, что у нее комплекс вины перед первым мужем, — медленно проговорила Арлен. — По какой-то причине в его смерти Флер винит себя. Возможно, в нынешнем состоянии ей опять не дает покоя ее прошлое.

— Вчера ее мучил не только комплекс вины, но и мания преследования, бред, — буркнул я. — Ей казалось, что если она не сбежит из дома, то в конце концов ее убьют. Кто бы это ни был.

— Я всегда считала, что для Флер дом — единственное место, где она в безопасности. Потому что он построен как средневековый замок, только вместо солдат в доспехах стены охраняют электронные приборы. Бедняжка! Очевидно, она больна гораздо серьезнее, чем я себе это представляла.

Когда мы вошли в дом, я сказал Арлен, что должен уехать по делам и, вероятно, вернусь только вечером. Я съехал по бетонному спуску вниз, Арлен открыла ворота, и, когда они закрылись за мной, почувствовал, что снова вернулся в страну живых. Через час я затормозил перед офисом Джорджа Блума.

Пухлогубая Лолита приветствовала меня, как старого друга. Ее верхнюю половину, до столешницы, прикрывала почти прозрачная блузка, сквозь которую открывался великолепный вид на маленькие розовые груди с чуть более темными сосками. На мгновение меня разобрало любопытство, что она носит в неофициальной обстановке.

— Привет! — Улыбка девушки просто ослепляла. — Очевидно, вы очень быстро продвигаетесь, мистер Холман, если вернулись так скоро.

— Джордж здесь? — спросил я. — В смысле, не откинул ли он ночью копыта от сердечного приступа в вашей квартире или что-нибудь в таком духе?

Она понимающе засмеялась.

— Признаюсь вам по секрету, мистер Холман, — я устаю первая! У мистера Блума сейчас никого нет, так почему бы вам не пройти в его кабинет?

Когда я вошел, голову Джорджа окутывал синий дым, что, возможно, не предвещало ничего хорошего. Судя по выражению лица, в данный момент он был не очень настроен радоваться появлению Холмана. Джордж вынул изо рта сигару, стряхнул пепел в вогнутый живот отдыхающей на его столе обнаженной дамы из стекла, которая служила ему пепельницей, и ее вечная венецианская улыбка ничуть не изменилась.

— Что, по-твоему, мой кабинет, — пролаял он, — комната отдыха?

Я сел в ближайшее кресло и закурил.

— Меня тревожат отношения с клиентом, Джордж, — сказал я. — Я всегда надеюсь на доверие, откровенность, честность с его стороны. Вчера ты с благостным выражением лица рассказывал о своих долгих отношениях с Флер Фалез. Ты хотел помочь ей только из сострадания, потому что она многое для тебя значила?

— Ну, договаривай, договаривай!

— И поэтому умолчал о грандиозном фильме-возвращении, который взялся продюсировать? Ты это помнишь, Джордж? Для него уже готов великий сценарий с Виктором Эмори в главной мужской роли и Дуайтом Кезнером в качестве режиссера. Сколько ты уже вложил — тысяч двести? Или больше?

— Кто тебе все это рассказал? — хмуро спросил он.

— Не важно. Главное, не ты.

Еле передвигая свой вес, Блум с кряхтением откинулся на спинку кресла, и его лицо медленно расплылось в ухмылке.

— Просто проверял твое отношение к работе, Рик. Если ты так быстро обнаружил то, о чем я умолчал, значит, именно ты сумеешь найти разгадку. — Сигара описала в воздухе благодушную кривую. — Всего лишь небольшой тест на старание.

Я смотрел на Блума, пока ухмылка сначала не завяла, а потом и не сползла с его лица.

— Ладно, — пожал я плечами. — Будем считать, у тебя склероз. Что еще ты скрыл от меня?

— Ничего, — проскрипел он.

— К моменту моего появления в доме там уже торчал Бичеватель, — небрежно заметил я. — Ему все известно о фильме-возвращении и о происшествии с Флер. Он проник в дом, угрожая Арлен, что сообщит в газеты, если она его не впустит.

— Олтмен? — Блум свирепо прикусил сигару. — Как, черт возьми, он узнал о Флер?

— Не спрашивал, — сказал я. — Решил, что все равно не скажет. Утром Арлен показала мне место, где вы подняли Флер с уступа. Арлен считает, что ты в хорошей форме, из-за твоей быстрой реакции — ты схватил фотографа, едва сработала фотовспышка.

Блум попытался принять скромный, вид.

— Регулярные физические упражнения…

— Несомненно, — заметил я. — Видел ее в приемной. Расскажи о фотографе, Джордж.

— Что ты хочешь знать?

— Во-первых, как он туда попал, — огрызнулся я. — Поразительное совпадение — над Малибу-Бич поздний дождливый вечер, Флер Фалез падает со скалы, а когда ты втаскиваешь ее обратно, там вас уже поджидает парень с фотоаппаратом!

— Все верно. — Продюсер ущипнул себя за подбородки и почти виновато поглядел на меня. — Тогда я об этом просто не подумал, Рик. Я хотел только одного — не допустить появления снимка в газетах.

— Расскажи мне все, начиная с того момента, как сработала вспышка.

— Я смотрел в другую сторону, поэтому она не ослепила меня, в отличие от Арлен, — начал он. — Силуэт парня был отлично виден на фоне неба, поэтому я просто схватил его и предложил на выбор: или он сейчас же продает мне снимок, или я отберу фотоаппарат и сброшу его со скалы. Парень не вышел ростом и, думаю, по моей хватке понял, что я не обманываю. Я знал, что спокойно могу оставить его в гостиной, пока помогаю Арлен втащить Флер на верхний этаж, потому что никто не может выбраться из дома, если не знает, как обращаться с этими электронными штучками. Когда я вернулся в гостиную, то был не в настроении торговаться, поэтому согласился заплатить за пленку двести долларов, а потом выпустил парня из дома. Вот и все.

— Ты проявил пленку, Джордж, — сказал я, — и отпечатал кадр. Зачем? Почему просто было не засветить всю катушку и не забыть про этот неприятный инцидент?

— Не знаю, — промямлил он. — Любопытство, наверное, взяло верх. Черт! А почему я не могу взглянуть на пленку, за которую заплатил двести баксов, а? Скажи?

— Ты узнал его имя?

— Черт, нет. — Блум свирепо усмехнулся. — Мы не настолько подружились.

Я перегнулся через стол и погасил окурок о стеклянный живот — венецианская обнаженная продолжала все так же безмятежно улыбаться. Коллега-мазохист, догадался я: ей нравится горячий пепел, а мне — сидеть здесь, вытягивая правду из Джорджа Блума.

— Как он выглядел? — терпеливо продолжал я.

— Маленького роста. — Блум неуверенно посмотрел на меня. — Или я уже это говорил?

— Говорил, но это не важно. Дальше?

— Молодой, лет тридцати. Кудрявые светлые волосы, очки без оправы, тонкий голос. — Джорджа распирало от самодовольства. — Какова память?

— Мне надоело оскорблять тебя, даже по приглашению, — проскрипел я. — Все?

— Пожалуй. — Продюсер обиделся. — Вспомни, что со мной тогда происходило, Рик. Шок, физические усилия и…

— Конечно, конечно! — простонал я. — Но скажи теперь, где мне найти Харви Линдермана?

Блум нервно погладил лысую голову.

— Зачем он тебе?

— Арлен говорила о трехнедельном отдыхе, который неожиданно решила устроить себе Флер? — Он быстро кивнул. — И про последующие телефонные звонки, которые внезапно прекратились через пару месяцев?

— Говорила.

— Знаешь, кто звонил?

— Не представляю, — буркнул продюсер.

— Возможно, это имеет значение. Возможно, Линдерман знает. Она несколько раз встречалась с ним, приходя в себя после разговоров с анонимным собеседником, — и могла чем-то поделиться с ним.

— Вполне, — признал Джордж. — Вопрос в том, захочет ли Харви Линдерман, чтобы ты его нашел? Когда дело доходит до его частной жизни, то по сравнению с ним покойный Говард Хьюз — душа общества!

— Крупный кинопродюсер, вроде тебя, вполне может устроить с ним встречу, — сказал я.

— Попытаться устроить, — уклончиво ответил он. — Нужно время. Можешь перезвонить сюда часика в три?

— Идет. Что сейчас поделывает Олтмен?

— Недели две назад закончил картину для Стеллы, так что, думаю, отдыхает.

— Запиши мне его адрес и телефон, — попросил я.

Блум вышел из себя:

— Черт возьми, Рик! Ты что, сломал руку?

— Просто маленький тест, вроде того, что ты мне устроил, — осклабился я. — Докажи, что умеешь писать, вот и все.

Бормоча что-то сквозь зубы, Джордж нацарапал в блокноте несколько слов, вырвал страницу и протянул мне.

— Я как раз собирался о нем спросить. Какого черта его занесло в дом Флер?

— Пришел на поминки. У него, видишь ли, очень сильное экстрасенсорное предчувствие, когда время умирать другим. Сиделка не пропустила его к Флер, по, по словам Арлен, он очень старался проникнуть к ней. А также велел передать, что идея с новым возвращением Флер не просто нелепа, но и жестока.

— Несчастный сукин сын! — Его сжатый кулак обрушился на крышку стола, заставив стеклянную натурщицу невольно выбросить немного драгоценного пепла. — Как, черт возьми, он узнал о Флер? Это наш с Арлен секрет!

— Был секретом. И только до тех пор, пока кто-то и i нас не проговорился, — дал я вполне естественный отпет.

— Уверен, Арлен никому не говорила — она слишком предана Флер, — мягко возразил Блум.

— Бывают времена, когда я смотрю на тебя и думаю, выглядывает ли из-под этого жира настоящий Джордж Блум. В тебе есть некое лукавство, видное за милю, но, думаю, этого ты и добиваешься, потому что под ним ты куда более коварен. Если понимаешь, о чем идет речь.

— По-моему, ты разозлился, — просто ответил Джордж.

— Значит, звоню в три, — сказал я, потому что всегда знаю, когда повержен.

Выйдя в приемную, я взглянул на часы — был еще только полдень. Лолита мне улыбнулась, я тут же ответил. Она провела кончиком языка по полной, чувственной нижней губе, я облокотился на край стола и склонил голову к ней, так что мог смотреть прямо на маленькие острые груди.

— У меня сильное ощущение, что мы — родственные души, — прошептал я. — Оба желаем мистеру Блуму только добра.

— Надеюсь, мистер Холман.

— Рик, — сказал я.

— Рик, — повторила она и порозовела. — Меня зовут Полина.

— Мне нужна твоя помощь, Полина, — совет… Ты ближе к Джорджу, чем я, и, возможно, знаешь его истинные мысли. Например, чего он хочет на самом деле.

— Если могу помочь, я все сделаю, Рик. Абсолютно все, — серьезно ответила она. — Ты имеешь в виду что-то определенное?

— Здесь не место для разговоров. — Я понизил голос до заговорщического шепота. — Как насчет ленча вдвоем?

— Ну… — Полина на мгновение задумалась, — …идея мне нравится. Я могу уйти в час. Где встретимся?

— Э-э… — Я отчаянно пытался вспомнить самое темное известное мне место, чтобы прозрачная блузка и болтающиеся розовые сиськи не сделали ее центром мужского внимания. — Как насчет «Фраскалли»? Всего в нескольких кварталах отсюда. Буду ждать в баре.

— Великолепно, — сказала она, и ее лицо покрылось восторженными ямочками.

Проблема в том, думал я десять минут спустя, удобно устроившись за стойкой бара «Фраскалли» с большим стаканом мартини, что невозможно сказать: красива, но глупа, или красива и умна. А если умна, то насколько? Похоже на алгебру; я вспомнил, как однажды в средних классах искренне задал вопрос, какой фермер в здравом уме скажет, что у него в стойле минус пятнадцать коров, и учитель предложил мне заняться более доступным делом — например, уборкой мусора.

Полина пришла в начале второго, и я с радостью увидел, что поверх прозрачной блузки на ней надет свитер. Платье на три четверти, но под ним, когда она шла ко мне, открывались для обозрения длинные и красивые ноги, немедленно замеченные мной и всеми остальными мужчинами в баре.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил я, когда она опустилась на соседний табурет и бармен почти перевесился через стойку, чтобы еще раз увидеть ее ноги.

— Мартини. Восемь к одному с каплей лимона.

— О? — пискнул я.

— Сколько, по-твоему, мне лет?

— Восемнадцать?

— Двадцать один, но Джордж тоже думает, что восемнадцать. — Она весело рассмеялась. — Давай сохраним мой возраст в секрете, ладно?

После пары стаканов мы перешли к столу. Полина заказала импортный страсбургский паштет, заливного фазана и оладьи «сузетт». Я заказал хаш, и даже мысль, что Джордж в конце концов найдет его, замаскированного, в моем отчете о расходах по делу, не избавила меня от пустоты в желудке.

— Что тебя интересует? — вдруг спросила Полипа. — Я имею в виду, чепуха о родственных душах — это хитрый ход, Рик, но то, что ты сказал позже, — правда. Мы оба на стороне Джорджа — я, естественно, больше! — и он так много лет скрывал свои мысли, что не может избавиться от привычки, даже если это в его интересах.

— Вероятно, ты станешь первым президентом-женщиной, — сказал я, — когда будешь старой и страшной, лет этак в двадцать пять. Скажи, что тебе известно о Тео Олтмене?

— О Бичевателе? Только то, что рассказал Джордж. Судя по его словам, Олтменом можно пугать ворон.

— Олтмен и Джордж как-то связаны?

— Не думаю, разве что оба явно ненавидят друг друга. — Полина отвлеклась, чтобы сделать солидный глоток заказанного ею импортного белого бургундского, которое шло почти задаром, по девять долларов за бутылку. — Полагаю, камень преткновения — Флер Фалез. Знаешь, почему Джордж так боится ее смерти?

— Скажи, — почти взмолился я.

— Олтмен владеет правами на ее кинобиографию, — спокойно объяснила Полина. — Он заставил Флер передать ему права сразу после свадьбы. Поэтому, если она умрет, то накрылся не только фильм-возвращение — по закону один только Олтмен имеет право заставить ее память сверкать фантасмагорическими цветами и звуком на километровом экране.

— Вот почему Джордж считает, что кто-то мог спихнуть ее со скалы, — сказал я. — Кто-то вроде Олтмена.

— На самом деле он так не думает, — спокойно возразила она. — Разумеется, только по этой причине он нанял тебя. Джордж просто надеется каким-то образом получить доказательства, что Флер сбросили и это сделал Олтмен. — Она сочувственно улыбнулась. — В определенном смысле у Джорджа однолинейное мышление, обычное у таких преуспевающих людей. Во-первых, они считают, что в трудный момент судьба всегда предложит им выход, и оглядываются вокруг в поисках человека, который должен персонифицировать эту судьбу. В данном случае это оказался ты, Рик.

— Кем ты все-таки будешь к тридцати годам, — поперхнулся я, пораженный ее логикой, — президентом мира?

— Я соглашусь на исполнительного вице-президента «Джордж Блум продакшнс, инк.», когда мне будет двадцать пять. К тому времени Джордж со скрипом решит, что мне больше восемнадцати, и начнет подыскивать замену. Но я столько узнаю о его бизнесе, что он с благодарностью согласится на все мои условия.

Я отставил стакан белого бургундского в сторону, подозвал официанта и заказал двойной бурбон.

— Кто-то капнул Олтмену о происшествии с Флер, — осторожно сказал я. — С места, где я сижу, ты выглядишь наиболее подходящим кандидатом.

— А кто же еще?

Полина с жадностью следила, как официант ловко сбросил пылающие оладьи в ее тарелку, и я улучил шанс сделать пару укрепляющих нервы глотков только что принесенного бурбона.

— Я подумала, хватит уже мучиться Джорджу вопросом, что произошло с Флер, — непринужденно продолжала она. — Что сделано, не вернуть, как сказала мне школьная подруга — бывшая девственница. Поэтому, когда его обуяла идея, что Флер, возможно, сбросили со скалы и это сделал Олтмен, я предложила нанять специалиста, который во всем разберется. Поэтому, когда Джордж пригласил тебя, я решила, что вам обоим не обойтись без провокации. — Она улыбнулась воспоминанию. — После моего рассказа Олтмен чуть не уронил телефон. Я могла завтра же пройти кинопробы, если бы назвала свое имя.

— Сохранила полную анонимность?

— Ну, не совсем. — Затуманенные глаза Полины смеялись. — Я сказала, что звонит Арлен Доннер и, по-моему, он должен знать о происшедшем, потому что Флер справлялась о нем.

— Что? — Я залпом выпил остаток бурбона и отчаянно замахал пустым стаканом проходившему мимо официанту.

Полина ответила милой, девически невинной улыбкой.

— Папа всегда говорил, что в осином гнезде нет ничего интересного, если его не разворошить как следует, а для этого нужна длинная палка.

— Уж она-то у тебя есть! — пробормотал я.

— Знаешь, какой меня представляет себе Джордж? Девочка, недурная в постели и с бетоном между ушами. Он рассказывает мне все, потому что думает, будто говорит сам с собой, тем более что для него самый сладкий звук в мире — звук собственного голоса.

— Не хочешь ли поделиться со мной еще какой-нибудь важной мелочью? — спросил я. — Например, датой начала третьей мировой войны?

— Вряд ли. — Полина провела указательным пальцем по краю тарелки и с видимым удовольствием слизнула ромовый соус. — Ты умен, Рик. Возможно, по-своему умнее меня. Если бы я была той, которой притворяюсь, твой подход был бы наилучшим. Вот что заставило меня помочь тебе.

— Спасибо. — Я вскинул руку, и официант тут же вложил в нее новый стакан.

— Ирландский кофе, пожалуйста. — Полина смущенно улыбнулась служителю. — Пожалуй, еще несколько пирожных.

— Для чего Джордж сохранил пленку и отпечатал кадр? — спросил я. — Почему сразу просто не засветил ее?

— Чтобы понять это, надо думать так же, как думает Джордж, — терпеливо объяснила она. — Пленка обошлась ему в двести долларов, так? Это было что-то вроде инвестиции, верно? Думаешь, он мог позволить себе выбросить ее, даже не поглядев? — И Полина неожиданно очень точно воспроизвела интонацию Блума, пусть и на октаву выше: — «Никогда не знаешь, милая, просто не знаешь, вдруг никуда не годная вещь через шесть месяцев окажется нужна позарез!»

— Например, для рекламы, когда фильм-возвращение будет готов к прокату? «После полного физического упадка Флер Фалез триумфально возвращается в величайшей роли в своей жизни». Так?

— Примерно, — кивнула она. — Джордж мало чем отличается от любого другого крупного продюсера. А по натуре своей все они достаточно примитивны, и всем им свойственно колоссальное чувство личного тщеславия. Они могут десятилетиями ненавидеть лифтера, который не узнал его в чикагском отеле, и даже помнить его по имени, — а для этого, Рик, нужна безграничная энергия.

— Да уж, мэм, — уныло согласился я.

Полина хихикнула.

— Кажется, я сама становлюсь похожей на них. Прошу прощения! Как тебе показалась Арлен Доннер?

— Очень привлекательная рыжеватая блондинка, очевидно искренне преданная Флер, — сказал я. — А что?

— Ничего. — Полина отхлебнула глоток ирландского кофе и взглянула на меня, неожиданно украшенная белыми пенистыми усами. — Просто интересно, кто получит деньги Флер после ее смерти.

— У тебя усы на верхней губе, — заметил я.

Замечание ничуть не смутило девушку.

— Джордж предложил бы слизать их. — Полина небрежно вытерла рот салфеткой. — Что, не очень понравилась моя идея, а? А не хочешь, чтобы сексуальная блондинка оказалась замешана в темные дела, скажем по составлению плана избавления от работодателя, чтобы унаследовать безбедную для себя жизнь?

— Здесь ты явно перегибаешь, — запротестовал я.

— Возможно. При Флер Фалез неотлучно находится сиделка, ведь так?

— Да.

— Кто ее пригласил?

— Врач, наверное.

— А, ты не знаешь? — Рот девушки скривила улыбка злорадного удовлетворения. — Тебе не кажется, что стоит этим поинтересоваться, Рик? Или считаешь, тебя слишком озадачит, если окажется, что сиделку наняла Арлен Доннер? Затем, полагаю, следует проверить рекомендации и выяснить, настоящая ли она сиделка. Как мне кажется, здесь не все чисто.

Внезапно в моей памяти возник столик, увиденный в спальне Флер, весь в лекарствах, и — может показалось? — в свете ночника поблескивающий шприц, или нынче пользуются пластиковыми? Я видел лицо Флер, видел, как ее глаза всматривались в мои сквозь прорези век, словно она старалась сбросить с себя оцепенение, и слышал ее невнятный шепот: «Если не уйду, в конце концов меня убьют».

— Ну что, кошка язык откусила? — ядовито спросила Полина.

— Просто думаю, — промямлил я, — возможно, ты и права. Скажи, что тебе известно о Харви Линдермане?

— Ничего, а почему ты спрашиваешь?

— Джордж говорит, что с ним невозможно встретиться, если только он сам этого не захочет. Я собираюсь позвонить Джорджу в три часа и узнать, удалось ли ему организовать свидание со мной.

— Не трать зря деньги, — небрежно бросила Полина. — Линдерман живет вБеверли-Хиллз, в отеле-пансионате под названием «Виндзор-Арме». Очень маленький, очень изысканный отель, где селятся старомодные богачи — те, кто владеет состоянием не менее двух поколений. Он занимает два верхних этажа.

— Кажется, ты только заметила вскользь, что ничего о нем не знаешь, — поддел я ее.

— Да, лично я не знаю. — Она взяла из вазы последнее пирожное и с аппетитом отправила его в рот. — Только со слов Джорджа, потому что они вместе провернули пару сделок. Будешь ждать, пока Джордж устроит встречу, — прождешь до той поры, когда секс станет лишь скучным воспоминанием.

— Почему? — Я оказался достаточно туп, чтобы сформулировать вопрос как следует.

Она критически оглядела меня:

— Может, ты мало ешь? Поэтому и память подводит? Я же сказала, Джордж нанял тебя только по одной причине — получить доказательства, что Олтмен сбросил Флер Фалез со скалы. Ему вовсе не нужно, чтобы ты отвлекался на всякие мелочи вроде Линдермана.

— Не думаю, — произнес я приглушенным голосом, — что ты согласишься стать моим партнером. В таком случае мы могли бы делить доход с преимуществом твоей доли, конечно.

— Подумаю, — обещала она, — но я вижу себя на организационной работе, а в твоем специфическом деле ее маловато. Но все равно, спасибо за предложение.

Я допил бурбон и уныло смотрел, как она приканчивала ирландский кофе и радостно выгребала остаток сахара со дна высокого стакана.

— Опоздаешь на работу, — злорадно заметил я. — Начальник не рассердится?

— Куплю по дороге немного черного кожаного бельишка, — непринужденно ответила она. — Джордж без ума от черной кожи.

— Двадцать один, — уставился я на нее (значит, сорок пять). — Когда я впервые увидел тебя, то подумал, что тебе восемнадцать, и надеялся…

— Это все часть имиджа, — жестко объяснила она. — Милая и невинная снаружи, порочная внутри. И создает у Джорджа впечатление, что это его работа, ведь он воспринимает себя так серьезно. — Девушка тихо рассмеялась. — Знаешь, когда он первый раз трахал меня, то вел себя так бережно, предусмотрительно, что, когда добрался до пупка, я чуть было не заснула. Остальное принесло разочарование.

— Знаешь что? — сказал я. — Кажется, я все понял. Настоящая Лолита, разумеется, была сорокапятилетней лилипуткой.

Полина пожала плечами.

— Ну, мне еще многому предстоит научиться.

— А чему именно? — не без интереса спросил я.

— Всему, что только взбредет тебе в голову, — сказала она. — Техника очень важна, не так ли?

— Разумеется. — Я жадно уставился на нее через стол.

— Делаешь мужчине то, что по-настоящему берет его за живое, создаешь у него ощущение, что он никогда в жизни не переживал ничего подобного. Как только научишься этому, считай, можно водить его на веревочке.

— Как Джорджа?

Полина кивнула.

— Да, как Джорджа. — Она откинулась назад. — Ладно, Рик. Пора возвращаться на работу.

— Не забудь купить по дороге кожаное белье, — напомнил я.

— Лучше не буду, — тихо проговорила девушка. — Джорджу вредно сейчас… э… перегреваться, а когда дело доходит до черной кожи… — Она покачала головой. — Человек в его возрасте время от времени должен отдыхать, и сейчас для этого самое время.

Глава 4

Офис располагался на десятом этаже «Виндзор-Арме» и совсем не был похож на служебное помещение: широкий, просторный, стены сплошь в книжных полках; толстый мягкий ковер, гарантированно способный к поглощению такой вульгарности, как человеческие шаги. Я устроился в удобном кожаном кресле, предварительно отказавшись от сигары и спиртного, потому что не курю сигары и уже слишком много выпил во время напряженного завтрака с Полиной.

Напротив, в другом кожаном кресле, с сигарой в одной руке и хрустальным бокалом коньяка в другой, сидел Деннис Строберг. Ему около пятидесяти, решил я, фигура атлета, без единой капли жира. Подстриженные усы в тон густым седым волосам, пронизывающие темные глаза, от которых становится даже немного не по себе. Одет так, словно лучший портной с Сэвил-роу лично прилетал из Лондона для каждой примерки и был готов к мгновенному самоубийству, если клиент не одобрит законченный костюм.

— Боюсь, я пригласил вас сюда обманным путем, мистер Холман. — Голос Строберга звучал приятно, но с той отстраненностью, которой большинство простых смертных не в состоянии достичь даже после многих попыток. — Вы хотели видеть мистера Линдермана, и по телефону я обещал вам встречу с ним в полдень. Но, увы, мистер Линдерман сейчас в Детройте и вернется только через неделю.

— По-моему, у вас есть на то веская причина, мистер Строберг, — сказал я.

— Думаю, есть, мистер Холман. — Он пригубил коньяк, затем взглянул на меня, словно бы в нерешительности. — Должен вам заметить, что уже двадцать пять лет я являюсь личным помощником мистера Линдермана и посвящен во все его значительные дела, а также многие личные проблемы. Мы очень близки с ним, даже если не всегда сходимся в точке зрения на некоторые проблемы. — Строберг едва заметно вздохнул. — Очевидно, мои слова звучат для вас чересчур скучно и очень напыщенно, мистер Холман! Но прежде чем перейти к дальнейшему, хочу, чтобы вы точно представляли мое положение. Время от времени мы вступаем в деловые отношения как с различными людьми, так и целыми корпорациями мира кино. Так что ваше имя мне известно, как, впрочем, и ваша довольно специфическая профессия. Вот почему я намеренно ввел вас в заблуждение, назначая фиктивную встречу с мистером Линдерманом. У меня возникла мысль, что взаимное доверие может оказаться в наших общих с вами интересах.

— Надеюсь, мистер Строберг, — вежливо поддакнул я.

С этого момента мои ответы звучали весьма слабым отголоском его мыслей, даже для собственного уха, но я рассудил, что если Строберг хочет играть именно так, то, в чем бы его игра ни заключалась, мне остается только соглашаться.

— Можно узнать точную цель вашего прихода к мистеру Линдерману?

— Флер Фалез, — ответил я.

— Так я и думал! Она ваша клиентка?

— Мой клиент — Джордж Блум. Несколько дней назад Флер упала, спрыгнула или была сброшена со скалы. Ей повезло, и теперь ее жизнь в безопасности, но в данный момент мисс Фалез никак не в состоянии быть чьим-либо клиентом.

— У вас дар излагать факты с жесткой прямотой, мистер Холман. Как это касается мистера Линдермана?

— Не знаю, — честно ответил я. — Но надеюсь, что в период близких отношений Флер доверила ему нечто, что может стать полезным для расследования дела. Мне необходимо заполнить пару пробелов, если я хочу хоть в чем-то продвинуться дальше.

— Буду глубоко обязан, если вы не откажете в любезности сообщить мне всю историю, мистер Холман.

У меня по-прежнему не оставалось иного выбора, как только соглашаться.

Точный пересказ истории Флер Фалез и вовлеченных в нее людей занял минут десять. Ровная струйка дыма от сигары мистера Строберга, которую он держал между пальцами, не шелохнулась до самого конца моего повествования.

— Спасибо, — сказал он по завершении его и, встав со стула, подошел к бару, спрятанному в стене среди книжных полок. — Мне необходимо еще выпить. Измените свое решение и присоединяйтесь ко мне, мистер Холман.

— Тогда бурбон со льдом, — попросил я.

Строберг принес оба бокала, отдал один мне и снова уселся в кресло.

— Пробелы, сказали вы. В чем конкретно они заключаются?

— Почему Флер внезапно принимает решение уехать на отдых? Кто ежедневно звонил ей два месяца подряд после возвращения? Кто позвонил в ту ночь, что заставило Флер Фалез запереть свою секретаршу в комнате и убежать на вершину скалы? Да, чуть не забыл! — кисло усмехнулся я. — Как там в самый подходящий момент оказался фотограф?

— Я насчитал уже пять пробелов… — Строберг позволил себе мимолетно улыбнуться. — Что вам известно о ее связи с Линдерманом?

— Почти ничего, — признался я. — Есть теория, что он подцепил Флер после исчезновения телефонного анонима, но она быстро потеряла к нему интерес, едва выяснила, что служит ему только символом статуса.

— Вы знаете, что такое борода, мистер Холман? — вдруг прозвучал новый вопрос Строберга.

И внезапно я почувствовал усталость от его высокомерного допроса.

— Разумеется, — рявкнул я. — Волосяной придаток, расположенный главным образом на нижней части подбородка. Это определение вы имели в виду, мистер Строберг?

Его смех прозвучал вполне искренне.

— Полагаю, я сам напросился! Конечно, я имел в виду другое значение этого слова, когда кто-то по доброй воле выставляет себя на публику, чтобы помочь скрыть тайны другого человека.

— То есть, если женатый мужчина хочет посидеть с любовницей в ресторане, где всем хорошо известен, он берет холостого приятеля третьим, в надежде, что окружающие примут любовницу за подружку холостяка, — коротко пояснил я. — Итак, остановимся на другом определении слова «борода», мистер Строберг. Так?

— Вижу, что испытывал ваше терпение, мистер Холман. И теперь, прежде чем я заполню по крайней мере один из упомянутых вами пробелов, хочу предупредить; если вы когда-либо заявите, что получили эти сведения от меня, я буду все отрицать. Буду отрицать даже сам факт нашей встречи. Мой ежедневник покажет, что я провел это время в консультациях с менеджером гостиницы. Портье и коридорный, который показал вам частный лифт, поклянутся, что вас здесь никогда не было.

— Они наверняка ваши добрые друзья?

— Да. — В темных глазах блеснул насмешливый огонек. — И вдобавок служащие. Я случайно являюсь хозяином этой гостиницы. Итак, надеюсь, что смогу, наконец, оказать вам определенную помощь, Холман. В своих отношениях с мисс Фалез мистер Линдерман служил — в согласованном нами втором значении этого слова — бородой.

— Для кого?

— Для своего сына, Майкла. К сожалению, мистер Линдерман является любящим отцом, который слишком поздно понял, что воспитал монстра. В соседней комнате лежит папка, в ней содержится история всех похождений его сына. С тех пор как Майклу исполнилось тринадцать, я, от имени мистера Линдермана, трачу значительную часть своей энергии на спасение его от всевозможных неприятностей. И ради этого я лгал, подкупал, обманывал и однажды даже лжесвидетельствовал, чтобы уберечь Майкла от справедливого возмездия. Все это я, разумеется, делал ради мистера Линдермана, а не ради его сына. Однако на этот раз он зашел слишком далеко, втянув отца в настоящую гнусность. Этого я ему не могу простить. Я обещал, что больше не позволю ни во что впутывать мистера Линдермана и при необходимости хладнокровно брошу Майкла волкам. — Лицо Строберга стало жестким, черты лица утратили подвижность и напоминали своей первобытной неприступностью загадочную индейскую резную маску. — Очевидно, все началось, когда Майкл встретил однажды девушку, которая, как он позже выяснил, работает личным секретарем известной киноактрисы. Едва ли стоит добавлять, что это упомянутая вами Арлен Доннер. Майкл — большой женолюб, но его отношения с женщинами всегда непродолжительны, поскольку он способен удовлетворить лишь собственное физическое влечение. Однако то, что девушка живет и работает у известной киноактрисы с трагическим прошлым, скрывшейся от мира в одиноком доме над Малибу, околдовало его.

Майкл невероятно привлекателен и нравится женщинам. Он пустил в ход все свое обаяние, чтобы добиться приглашения в дом на Малибу. Девушка долгое время отказывалась, опасаясь реакции своей хозяйки, но, наконец, уступила. Она выбрала вечер, когда Флер Фалез рано отойдет ко сну и, если они будут осторожны, вряд ли их кто-то обнаружит. Оказавшись в доме, Майкл сразу начал усиленно потчевать Арлен спиртным, пока не напоил до бесчувствия. Он заранее выведал, что повар и горничная живут в другой части дома, поэтому мог делать, что душа пожелает, не опасаясь свидетелей. И он отправился на поиски спальни киноактрисы, нашел ее… — Строберг аккуратно опустил окурок сигары в большую пепельницу справа от себя и сделал очередной глоток коньяка. — О степени его жестокосердия можно судить по его реакции: исполнение своего замысла он расценил как личный триумф. Майкл нашел Флер спящей тяжелым беспокойным сном — под действием секонала — и изнасиловал ее. Во время этого акта, в своем неадекватном состоянии, она не раз называла Майкла именем мужа. Позже, уйдя оттуда, Майкл вспомнил об этом. На следующий день, снова используя свое мальчишеское обаяние, он позвонил Флер и сказал, что это он напомнил ей первого мужа и что после того, что случилось между ними прошлой ночью, почитает ее первого мужа счастливейшим из смертных и должен снова увидеться с ней.

По некоторым причинам я, наверное, никогда не пойму, как она могла согласиться. Неделей позже она уехала на те упомянутые вами таинственные каникулы, чтобы провести их с Майклом.

— Арлен Доннер знала об этом? — спросил я.

— Практически уверен, что нет. Майкл больше не связывался с ней, и, если случалось, что она отвечала на его звонок мисс Фалез, вместо него говорил Шон. — Его пальцы взметнулись в коротком извинении. — Я должен сделать краткое отступление и рассказать о друге Майкла, Шоне Монахане. Их одновременно исключили из колледжа, где оба учились, застав в какой-то отвратительной сексуальной ситуации с участием официанток местной гостиницы, и с тех пор они неразлучны. У обоих богатые, любящие отцы и значительный доход в их распоряжении. Кроме того, оба похотливы, переходят в поисках возбуждения от одной формы развращенности к другой, и, к моему прискорбию, Майкл — лидер, более порочный из них двух.

Я сидел и внимал, обратившись в слух и не пропуская ни единого слова рассказа. Так или иначе, звучный и слегка архаичный синтаксис придал сему повествованию некое дополнительное измерение. Деннис Строберг, как я понял, был человеком архаичных взглядов. Комбинация строгих моральных взглядов в соединении с безжалостной эксплуатацией власти денег словно являлась прерогативой конца прошлого столетия, когда жизнь была намного проще и грубее.

— Они уехали в Мексику, — продолжал Строберг. — Втроем. Не знаю уж, как Майкл уговорил мисс Фалез мириться с присутствием его друга Шона, — но, думаю, сейчас это не имеет значения. Все это время они занимались формой умственного вуайеризма, который не оставил нетронутой ни одной части ее сознания.

— Сам я не умственный вуайерист, — сказал я, — поэтому растолкуйте, как именно это делается?

— Майкл всячески провоцировал Флер Фалез, побуждая вспоминать прошлую жизнь, двух предыдущих мужей, лидеров кинопромышленности, которых она знала. А несчастная женщина, вероятно, думала, что наконец-то встретила человека, который не только любит, но и понимает ее. Так она постепенно открыла ему свою душу. Даже в моменты близости Майкл говорил с нею, приглашая сравнить его физические достоинства с достоинствами других — тех, с кем ее соединяла жизнь. В месте, где улавливалось каждое произнесенное ею слово, был спрятан микрофон, а в соседней комнате сидел Шон с магнитофоном.

— Вы чрезвычайно хорошо информированы, мистер Строберг, — не мог не заметить я.

— Я слышал все записи только однажды, в этой самой комнате, где сейчас мы с вами, перед тем как помог мистеру Линдерману их уничтожить, — спокойно ответил он. — К концу трехнедельных каникул Майкл начал проявлять свое истинное лицо: он устал от нее. Но они с Шоном все еще сексуально возбуждались от уже имеющихся записей и потрясающего знания тайников ее сознания. Майкл солгал Флер, что на несколько месяцев должен уехать на Восток, но обещал звонить каждый день. Друзья подсоединили к телефону записывающее устройство, и во время бесед Майкл намеренно вспоминал то одно, то другое ее недавнее откровение, надеясь побудить к дальнейшим признаниям. Друзья сначала в шутку, а потом и всерьез стали подумывать о создании на основе этих записей книги, которая наверняка станет бестселлером…

Дом, который Майкл Линдерман делил с Шоном, посетил однажды его отец, и они завели свой обычный бесконечный спор об образе жизни Майкла. Спор, как нередко случалось, дошел до кульминационной точки, когда Майкл отказался дальше разговаривать и выскочил из комнаты. Мистер Линдерман бросил вдогонку, что не покинет дом до его возвращения, и услышал, как сын хлопнул дверью. В ожидании Майкла мистер Линдерман праздно блуждал по гостиной и натолкнулся на записывающую машину со вставленной лентой. Он включил ее и…

— Могу предположить остальное, мистер Строберг, — сказал я.

Он мрачно усмехнулся.

— Оказывается, даже у отцовской любви есть предел. Впервые в жизни Майкл увидел отца, каким мало кто имел несчастье его видеть: человек совершенно преобразившийся под влиянием испепеляющего гнева в неумолимую машину, все сокрушающую на своем пути. Он заставил сына отдать все сделанные им записи, затем приказал ему отправиться в длительное путешествие по Европе с другом Шоном, пригрозив, что, если они не покинут страну в течение ближайших двадцати четырех часов, он лично позаботится об их аресте. Затем мистер Линдерман принес ленты и записывающее устройство сюда, и, как я уже сказал, прежде чем их уничтожить, мы прослушали записи еще раз.

На следующий день мистер Линдерман сказал мне, что не может позволить ситуации оставаться такой, как теперь. И самого по себе уничтожения лент недостаточно. Майкл и его друг все еще обладали разрушительным знанием самых сокровенных тайн мисс Фалез, и несправедливо оставлять даму в неведении: ее следует предупредить.

— Стало быть, так он превратился в бороду для сына?

Строберг кивнул.

— Для него, как отца Майкла, было нетрудно добиться ее доверия и постепенно открыть ужасную правду. Я ему не завидовал.

— Как реагировала Флер? — спросил я.

— Отказывалась верить. В отчаянии мистер Линдерман процитировал отдельные выдержки с ленты. Тогда во время последней встречи она закатила ему истерику и обвинила в изобретении всей истории с целью разрушить отношения между нею и его сыном. — Он медленно покачал головой. — Как рассказал мне позже мистер Линдерман, хуже всего то, что истерика была фальшивой, потому что она не сомневалась в его правдивости. Но Флер по-прежнему сходила с ума по Майклу и готова была принять его на любых условиях.

— Спасибо за рассказ, мистер Строберг, — поблагодарил я. — Конечно, он заполнил пару пробелов.

— Мои мотивы вполне эгоистичны, поэтому и вам спасибо, что выслушали, мистер Холман. — В голосе Строберга внезапно проскользнула усталость. — У вас есть еще ко мне вопросы?

— Где найти Майкла Линдермана?

— Они с Монаханом снимают дом на одной из улиц в каньоне. Отыскать его непросто, поэтому я нарисую вам маленький план.

— Как они оба выглядят?

— Майкл высок, крепко сложен, рыжие волосы и светло-серые глаза. Шон — маленький и чернявый. — Он задумался, затем тихо кашлянул. — Думаю, мне следует вас предупредить, мистер Холман. Они очень легко прибегают к насилию.

— Я буду осторожен, — пообещал я.

— Сейчас набросаю план.

Когда Строберг вернулся ко мне и протянул лист бумаги, я как раз закончил свой бурбон. План выглядел достаточно понятно, поэтому я поблагодарил и спрятал листок во внутренний карман пиджака.

— Буду глубоко признателен за информацию о продвижении дел в любое удобное для вас время, мистер Холман. — Он вынул из кармана и подал мне визитную карточку. — По этому номеру телефона со мной можно связаться в любой час дня и ночи. Если я не отвечу на звонок лично, то, кто бы ни ответил, он быстро свяжется со мной и все передаст.

— Я так и сделаю, мистер Строберг.

Он довольно долго смотрел на меня с задумчивым блеском в темных глазах.

— Вы доверяете своему клиенту, мистер Холман?

— Джорджу Блуму? — усмехнулся я. — Утром я сказал ему, что он неискренен со мной. Неясно, чего он хочет, поэтому, расслабившись, можно подумать, что знаешь его намерения. Однако глубоко под слоем жира и скрывается истинный Джордж Блум.

— Весьма любопытно. Когда мистер Линдерман служил бородой для сына и сопровождал мисс Фалез по разным ресторанам, посторонние, как и предполагалось, думали, что это он заинтересован ею. Однажды Блум позвонил мистеру Линдерману, но говорил с ним я. Он спросил, не привлечет ли мистера Линдермана материальная поддержка нового фильма мисс Фалез, который стал бы ее триумфальным возвращением в кино. Блум был очень вежлив, и я сказал, что, конечно, передам предложение мистеру Линдерману и в свое время сообщу его реакцию. Теперь, поскольку Блум стал вашим клиентом, у меня невольно возник вопрос, знает ли он что-то об истинном положении дел.

— Он, очевидно, надеется, что я все разузнаю и найду достаточно доказательств для шантажа мистера Линдермана с целью принудить его к финансированию фильма? — Я пожал плечами. — Возможно.

— Как вам, наверное, понятно, в данном вопросе меня интересует только защита интересов мистера Линдермана. Вы связаны со своим клиентом этикой, мистер Холман, и мне достаточно известна ваша репутация, чтобы понять: она кое-что для вас значит. — Он замолчал на мгновение, тщательно поглаживая в раздумье усы указательным пальцем. — С другой стороны, а что, если выяснится, что клиент использовал вас с целью получения материала для шантажа?

— Что вы предлагаете, мистер Строберг?

— В таком случае вы свободны от обязательств по отношению к клиенту и имеете абсолютное моральное право немедленно от него отказаться.

— И найти другого клиента?

— Мое слово — мое обязательство, мистер Холман. Не постесняйтесь справиться у любого, кто меня знает. Если эта гипотетическая ситуация станет действительностью и вы откажетесь от клиента, то настоятельно предлагаю принести ваши улики мне. Я уплачу любую названную вами сумму, не задавая никаких вопросов.

— А как вы собираетесь поступить с материалами?

— Немедленно уничтожу все, что может повредить репутации мистера Линдермана. И без колебаний.

— Как насчет сына?

— Проблемы его сына меня больше не интересуют. — Голос Строберга стал жестким. — Если нарушен закон, я прослежу, чтобы ваши доказательства были представлены в соответствующие органы и Майкл Линдерман не ушел от заслуженного наказания.

— Что ж, меня это вполне устраивает, — сказал я. — До свидания, мистер Строберг.

— До свидания, мистер Холман. — Он крепко пожал мне руку. — Весьма благодарен за возможность обменяться информацией.

Я спустился на личном лифте в вестибюль гостиницы, но один вопрос не давал мне покоя. Как, черт возьми, мог один человек подобраться так близко к другому? Так близко, словно он обитает в мозгу другого. Когда я вышел из лифта, в вестибюле не было ни души, только портье, смотревший вокруг с такой скукой, что мне показалось, даже бродячий таракан вносит в его жизнь какое-то развлечение. Портье заметил, что я направляюсь к нему, и просветлел.

— Покидаете нас, мистер Холман?

— Верно, — улыбнулся я ему. — Надеюсь, вы окажете мне любезность.

Портье сразу насторожился.

— Ну, все зависит от того, какой любезности вы ждете.

— Вчера я поспорил с другом, как зовут владельца этой гостиницы, — сказал я, — и мы заключили пари. — Я вынул бумажник и медленно отсчитал на стол две десятки и пятерку. — Полагаю, даже четверть данной суммы пари стоит, чтобы выяснить правду.

— Думаю, вреда не будет, раз вы его друг, и все такое прочее. — Портье торопливо запихал деньги в карман. — Хозяин гостиницы — мистер Линдерман.

— Тогда кто такой Строберг?

Портье мысленно занялся подсчетами.

— Заключили еще одно пари, мистер Холман?

— Теперь, когда вы назвали имя, — вздохнул я, снова роясь в бумажнике, — полагаю, вы правы.

— Спасибо, мистер Холман. — Когда вторые двадцать пять долларов перекочевали вслед за первыми в карман портье, он внезапно хихикнул. — Запутанное дело, и правду знают немногие. Если хотите встретиться с Линдерманом, вам надо сначала увидеть Строберга, правильно? В любом случае ответ возвращается через Строберга, и никогда нельзя спорить с парнем, который только передает информацию, правильно? — Он наклонился ко мне через стол, теплея от звука собственного голоса. — Взгляните с другой стороны. Вы должны встретиться с Линдерманом, а он говорит, что не согласится, если Строберг будет против, правильно? Поэтому, когда он через пару дней сообщает, что очень сожалеет, но Строберг возражает, — вы ничего не можете поделать, ведь так?

— О Авессалом! Сын мой! Сын мой! — тихо процитировал я.

— А? — Портье даже слегка отпрянул. — Какой такой Авессалом? Вы поняли, к чему я клоню?

— Четко и ясно! — ответил я. — Линдерман и Строберг — один и тот же человек.

— Да! — Он расплылся в улыбке и, учитывая состояние его зубов, напрасно это сделал. — Я же говорил, запутанное дело, а?

Через полчаса, пользуясь картой Линдермана-Строберга, я без всякого труда нашел дом по искомому адресу. Большой, с наружными лестницами, он примостился на самом краю каньона. Солнце уже скользило за кромку каньона, и тени быстро удлинялись, когда я коснулся кнопки дверного звонка. Пришлось нажимать ее трижды, пока входная дверь не открылась. На меня подозрительно смотрел темноволосый парень в шелковой новомодной рубашке с блестящими цветными узорами и в коричневых слаксах, подпоясанных медной цепью.

— Привет! — Я улыбнулся самым дружеским образом. — Майкл дома?

— Вышел, — бросил он. — А кто его спрашивает?

— Я — Рик Холман, — сказал я. — А вы, должно быть, Шон Монахан?

— Ну? — В черных, глубоко посаженных на смуглом лице глазах сквозило недоверие.

— По правде говоря, — голос мой звучал неуверенно, — я не очень-то хорошо знаю Майкла Линдермана. Встретил его как-то на вечеринке, и так нагрузился, что даже не помню, где именно! Но нашего разговора с ним не забыл. Мы болтали о том, что у каждого свой конек, понимаете? — Я позволил дружеской усмешке на своем лице превратиться в истинно дружескую ухмылку. — Нашлась пара пунктов, где мы поняли друг друга. Потом…

— Слушай! — холодно произнес Монахан. — У меня есть дела получше, чем торчать на собственном проклятом пороге и слушать твою пустую болтовню! Говори, что надо?

— Я как раз пытаюсь объяснить, — обиженно пробормотал я. — Фотограф был на вечеринке, и Майкл показал его мне, заметив, что если мне когда-либо захочется запечатлеть какой-то выдающийся кадр, то надо обратиться к нему. Настоящий специалист, сказал Майкл, умеет держать язык за зубами и не слишком сильно ударяет по карману. Вот только имя фотографа вылетело из головы!

— Не помнишь, — его голос вдруг стал слишком небрежен, — как выглядит этот фотограф?

— Вижу, как сейчас, — сказал я уверенно. — Маленького роста, писклявый, лет тридцати. Вьющиеся обесцвеченные волосы и очки без оправы.

— Не знаю парня с такой внешностью. — Монахан быстро пожал плечами. — Но возможно, его имя есть в картотеке Майкла. Он тщательно ведет все записи и легко находит имена и даты, что хочешь. Заходи в дом, я посмотрю.

— Спасибо, — благодарно отозвался я. — Вы и в самом деле хороший парень, Шон!

В ответ он только скрипнул зубами и открыл дверь. В квадратном холле их было три, и отдельная лестница вела на второй этаж.

— Жди меня здесь. — Монахан кивнул на левую дверь. — Скоро вернусь!

Я вошел в просторную гостиную со стеной из матового стекла, за которой открывался вид через ущелье на огни Лос-Анджелеса, начинавшие мерцать в наступающем сумраке. Солнечную комнату заполнили густые закатные тени, и поэтому с трудом можно было разглядеть даже очертания мебели. Монахан может сейчас заниматься чем угодно, подумал я, кроме одного — рыться в мифической картотеке, существование которой придумано им на крыльце. Когда вспыхнул свет и осветил комнату, обставленную обычной датской современной мебелью, я почему-то ощутил легкое разочарование. Чего я ожидал? Интерьер из фильма ужасов с Железной Девой для начала? В дверном проеме стоял черноволосый коротышка и целился в меня из пистолета.

— Ладно! — Он устремился ко мне. — Забудем дерьмо, которое ты нес тут про встречу с Майклом на вечеринке. Ты никогда его не видел!

— Что с тобой? — воскликнул я. — Поехала, что ли, крыша, Шон?

— Хочу знать, кто ты и какого черта здесь делаешь, — бросил он. — У тебя десять секунд, чтобы сказать правду, или… — Он многообещающе взмахнул пистолетом.

Мне стало чуть легче. Судя по поведению, парень — чистейшей воды любитель: пока он держит меня под прицелом, я в безопасности.

— Говорю же, — нервно ответил я. — От Майкла мне нужны только имя и адрес этого фотографа. Слушай, у меня новая подружка, которая не прочь попозировать для фотографий, и вы никогда не видели такую великолепную пару…

— Заткнись! — Тик на его лице дернул уголок рта. — Я же сказал, брось это дерьмо! Если не хочешь получить дырку в груди, выкладывай все немедленно.

Роль грязно выражающегося сутенера отыграна, понял я, пришло время сменить темп. Я медленно подошел к кушетке, перед которой стоял длинный низкий стол, и сел, слегка развалившись.

— Ты крепко влип, малыш, — глумливо усмехнулся я. — Втравил сам себя в паршивую ситуацию.

— О чем это ты? — быстро спросил Шон.

— Если я пошлю тебя к черту, тебе придется или стрелять — тогда думай, как объяснить появление моего трупа полицейским! — или сменить тон беседы.

Монахан пошел на меня, пока не остановился почти рядом на расстоянии каких-нибудь шести футов.

— Если будет нужно, и выстрелю! — с нажимом сказал он. — Вытащи бумажник и брось на стол.

— Если это тебя позабавит, — насмешливо заметил я, — пожалуйста.

Я положил бумажник на стол, затем откинулся на спинку кушетки, раскинув руки по подушкам, и уставился на него. Он подошел к дальней стороне стола, продолжая держать меня под прицелом. Проблема состояла в том, как посмотреть содержание бумажника, одновременно не спуская с меня дула пистолета и глаз. Ответ напрашивался сам: поднять бумажник свободной рукой, затем отступить, делая расстояние между нами слишком большим, чтобы я мог питать надежду на прыжок. Вот-вот, думал я, решение придет ему в голову, и в готовности согнул правую ногу. Он потянулся правой рукой, и в миг, когда его пальцы коснулись кожи бумажника, я вскинул ногу. Носок моего ботинка ударил по нижней стороне столешницы и опрокинул стол вперед, так что внешний край тяжело ударил его по голеням. Он взвизгнул, и пистолет взорвался в его руке, а пуля сделала аккуратный критический комментарий, пробив центр абстрактной картины на стене за моей головой.

Видимо, звук выстрела напугал Монахана до смерти, потому что он так и остался стоять с широко открытым ртом, когда я рыбкой нырнул с кушетки над перевернутым столом и всем своим весом припечатал его к полу. Я упал сверху, что было несравненно более приоритетным положением, и, приземляясь, слышал, как из его легких с шумом вырывается воздух. Когда я поднялся, коротышка все еще не шевелился и, судя по выражению его лица, приготовился к смерти, однако почему так долго? Я схватил его за шикарную рубашку и рывком поднял на ноги. Может, мои шесть дюймов и сорок фунтов преимущества и несправедливы, но я не позволил этой мысли сбить себя и от души ударил его по щеке, продолжая крепко держать за рубашку.

Внезапно он набрал в легкие достаточно воздуха, чтобы издать тонкий, полный ужаса вопль.

— Я не садист, — ласково улыбнулся я. — Мне без разницы, каким способом тебя расколоть. Все, что мне надо, — это правильные ответы. — Я сделал паузу, чтобы ударить слева по другой щеке, и он захныкал. — Итак, имя фотографа и где его найти?

Я отпустил рубашку, приставил к его груди ладонь и с силой толкнул. Он пятился, теряя равновесие, пока не наскочил на стену. Я поднял пистолет с пола и, взявшись за ствол, медленно стал наступать на него.

— Рукоятка сберегает руки, которые могут понадобиться для лучших вещей в жизни, — небрежно произнес я, подойдя поближе. — У тебя свои зубы, Шон?

Он прикрыл лицо рукой в защитном жесте и крепко зажмурился.

— Нет, не надо! — Казалось, слова выскакивали из него помимо его желания. — Я понял: вам нужен Терри Вуд. Он живет в Западном Голливуде.

— Адрес?

— Дом с наружными лестницами, третий этаж. — Монахан отбарабанил номер улицы, словно только и хотел, что угодить мне.

— Забираю пистолет с собой, — сообщил я ему, — не хочется, чтобы ты случайно вышиб себе мозги, когда я вернусь.

В его широко открытых глазах появился неподдельный ужас.

— Вернетесь?!

— Если имя и адрес не соответствуют действительности — обязательно! — пообещал я. — И выбью тебе все зубы, по два зараз.

— Все честно, — быстро сказал он. — Клянусь!

Я спрятал пистолет в боковой карман, поднял с пола бумажник и был готов к дороге. Когда я вышел из комнаты, Монахан проводил меня внимательным взглядом, все еще прижимаясь к стене. Пять минут спустя, сидя за рулем автомобиля, я мысленно вздрагивал, вспоминая разыгранную в гостиной банальную сцену. Но успокаивал себя тем, что так хотел Шон Монахан — возможно, повлияли воспоминания детства о дешевом гангстерском фильме — и, вероятно, я разочаровал бы его, если бы не подыгрывал в том же стиле.

Когда я поставил машину перед жилым домом в Западном Голливуде, уже стемнело. Свет уличных фонарей отражался от потрепанных фасадов — похоже, улица так далеко скатилась по наклонной плоскости, что ей уже наплевать на остальную часть квартала. Я поднялся по скверно освещенной лестнице на третий этаж и нажал кнопку звонка. Из квартиры в ответ не последовало ни звука, и я нажал еще пару раз с тем же результатом. Мой блестящий импровизаторский ум осенила идея — может, следует постучать? Однако едва костяшки моих пальцев коснулись дерева, как раздался слабый щелчок, и дверь приоткрылась.

Я вошел, пошарил по стене в поисках выключателя, зажег свет и закрыл за собой дверь. Квартира состояла из гостиной, спальни, ванной и кладовки, переделанной под кухню. Пара древних деревянных картотечных шкафов в спальне выглядела сиротливо и голо. Все ящики были опрокинуты на пол, и по всему полу раскиданы не менее десяти тысяч фотографических карточек. Сам фотограф лежал на спине, растянувшись поперек кровати, и, когда я взглянул на него поближе, мой желудок тут же взбунтовался: единственной узнаваемой чертой оказались вьющиеся светлые волосы. Кто-то беспощадно наносил ему удары традиционным тупым предметом и жестоко забил до смерти: лицо превратилось в неописуемое месиво.

В самом начале можно было логически предположить, что фотограф не случайно оказался в Малибу во время подъема Флер Фалез на вершину скалы. Но после рассказа Линдермана-Строберга о Майкле Линдермане и Шоне Монахане разумней показалась догадка, что фотограф мог быть связан с ними. Догадка подтвердилась в разговоре с Монаханом всего полчаса назад. Но кто-то добрался до Терри Вуда раньше и первым убил его. Майкл Линдерман, машинально подсказал мне мой мозг, но тут же подкинул противный вопрос: а зачем? Ответа не было, поэтому я оставил всякие попытки догадаться, еще не начав размышлять.

Слегка сжав зубы, я протянул руку и коснулся плоти фотографа, холодной как лед, но легко подавшейся под моими пальцами, а это свидетельствовало, что фотограф мертв уже довольно давно.

Глава 5

Я поставил кабриолет на поворотном круге рядом с одиноко стоящим «линкольном», затем поднялся по внутренней лестнице в дом. Когда я вошел в гостиную, Арлен Доннер с дружеской улыбкой повернулась от бара. Ее светлые с медным отливом, расчесанные на пробор волосы падали на плечи. Она была в широком свободном кафтане с броскими зелено-белыми завитушками, и, когда обернулась, я разглядел под кафтаном контуры ее тела. Похоже, под ним ничего не было, что открывало передо мной весьма заманчивые перспективы. Стараясь делать это не слишком явно, я проследил очертания полного бедра почти до самого паха, где все становилось черным и таинственным. Распиравшие яркий материал груди слегка подпрыгивали при движении, производя одновременно томное и чувственное впечатление.

— Готовлю бурбон, — объяснила она. — Я — человек предусмотрительный.

— Редкое качество в женщине, а даже с такого расстояния я вижу, что ты — женщина. — Сев на кушетку, я закурил. — Как прошел твой день, женщина?

— Уныло, как всегда, — беззаботно ответила она. — Как твой?

— Тяжело.

Блондинка принесла бокалы, отдала мне мой, затем уселась на другой конец кушетки лицом ко мне, подвернув под себя ногу. Бедро выдавалось наружу, сжимая округлость, отделявшую его от обольстительного компаньона. Блондинка машинально поглаживала кафтан на животе, и мне чудился слабый шелест.

— Обедал, Рик?

— Я не голоден. — Вид мертвого фотографа отбил мне весь аппетит.

— Сейчас позову повара, он что-нибудь приготовит.

— Нет, виски вполне достаточно, — сказал я. — Как Флер?

— Все так же. Приходил доктор, но сказал мало — фактически, только что вернется завтра.

— Как его зовут?

— Калпеппер.

Имя прозвучало как удар колокола. Калпеппер не только имел солидную профессиональную репутацию, но вызывал восхищение возмутительно высокой платой, взимаемой со знаменитостей, и количеством добровольной работы, которую он бесплатно выполнял в центральной городской клинике.

— Мисс Коллинз — его идея? — вскользь спросил я.

Арлен кивнула.

— Мне показалось, самый безопасный способ найти хорошую сиделку — это обратиться к нему. Я слышала, доктор Калпеппер рекомендует только лучших.

Итак, похоже, маленькая теория Полины об Арлен-злодейке приказала долго жить. Я надеялся, что в этот момент Полине изменила ее умелая техника, и Джордж по крайней мере неделю будет носить на себе следы ее зубов.

— Рик? — Я повернул голову и увидел, что небесно-голубые глаза смотрят на меня с легким удивлением. — Возвращайся — где бы ты ни был.

— Извини. — Я глотнул бурбона. — Даже если скажу, о чем думал, едва ли ты поймешь сложность мыслительных процессов, которые привели меня к данному конкретному выводу. Я сам едва их понимаю.

— У меня родилась захватывающая идея, — сказала она слегка отчужденным голосом. — Почему бы нам не завести нечто, известное под названием «беседа»? Знаешь, как это делается? Сначала ты говоришь что-то, понятное мне, и я, таким образом, получаю возможность ответить тебе.

— Не выйдет, — ответил я, — но если хочешь, давай попробуем.

— Я целый день слонялась по дому, не имея другого занятия, кроме как поразмышлять, — сказала она. — Мне не давало покоя одно: откуда Тео Олтмен знает, что случилось с Флер?

— Ему сказала ты, — буркнул я.

Рука Арлен дрогнула так внезапно, что коктейль выплеснулся на подушки.

— Что?!

— Или так думает Тео, — ответил я, не повышая голоса. — Разве не так он полагал, когда появился вчера вечером?

— Как ты узнал? — Ее голос охрип. — Тео клялся, что вчера именно я позвонила ему и подробно рассказала всю историю. Он бы не пришел, если бы не мои слова о том, что Флер о нем спрашивала. Затем, после того как он попытался войти в комнату Флер и мисс Коллинз остановила его, он впал в гнусное состояние, а я наотрез продолжала отрицать, что звонила ему. Вот почему меня так обрадовал твой приход, Рик. Еще пять минут, и — я честно думаю — Тео перешел бы к насилию. Он вел себя ужасно, словно переживал один из самых унизительных моментов своей жизни и…

— Возможно, так и было, — подтвердил я.

— Это моя ошибка, — закончила Арлен. — Знаешь что? Ты самый возмутительный тип, которого я имела несчастье встретить в своей жизни!

— Почему? — небрежно поинтересовался я.

— Сначала напугал меня утверждением, что это я звонила Олтмену; затем даже не потрудился ответить на мой вопрос, сидишь с высокомерной ухмылкой на лице, словно уже знаешь все ответы; и, наконец, когда я пытаюсь сообщить тебе нечто важное, не даешь даже закончить!

— Такой сексуальной девушке?! — Я опустил руку на ее крепкое, трепетное бедро.

Прикосновение вызвало слабый отклик в области паха, показавший, как к этому моменту я был уже наэлектризован.

— Я даже не возражаю на твои оскорбления.

— Можешь хоть на миг стать серьезным? — сказала она убийственным тоном. — Признавайся, откуда узнал, что, по мнению Тео Олтмена, это я сказала ему о Флер?

— Обоснованная догадка, — без зазрения совести солгал я. — Кто бы ни предупредил его, он хотел сохранить свою личность в тайне. Но кому безоговорочно поверит Тео? Притвориться Флер нельзя, потому что она слишком больна и слаба для телефонных переговоров. В благородство Джорджа Блума Олтмен не поверит, значит, на подозрении остается только преданный секретарь.

Арлен нахмурилась.

— Но зачем кому-то его так обманывать?

— Хороший вопрос, и у меня нет на него ответа, — сказал я, невольно в который раз восхищаясь макиавеллиевским умом простушки Полины.

— Так или иначе, — слегка просветлело лицо блондинки, — я рада, что все закончилось.

— Рано радуешься, — отрезал я. — Олтмен вернется.

— Почему? — воскликнула она. — С какой целью?

— Взгляни на проблему с его точки зрения. Олтмен не подвергал сомнению подлинность звонка и, вероятно, часами упивался мыслью, что, угодив в беду, бывшая жена все-таки вспомнила о нем. Наконец кто-то любит Бичевателя ради него самого. Но, примчавшись сюда, он видит, что стал жертвой обмана. Флер его не вызывала, его даже не подпустили к ней, а ты все отрицаешь. И в разгар событий появляюсь я. Теперь ему не важно, звонила ты или нет. Дело в том, что кто-то же звонил, и вдобавок мой приезд: заговор вдруг обрел более определенные контуры. Олтмен не из тех, кто может просто все бросить и уйти. Он вернется, и тому будет немало причин: выяснить, все еще здесь ли я, а возможно, ради новой попытки увидеться с Флер. Сейчас он даже способен усомниться в ее болезни… Может, она тоже всего лишь часть заговора против него.

— Спасибо, мистер Холман, — решительно поблагодарила Арлен. — Вам потребовалось всего десять минут, чтобы испортить целый вечер. Я рисовала в воображении нечто уютное и теплое — немного выпивки, немного веселья и только мы вдвоем. — Она хрипло рассмеялась. — Похоже, я лишилась моего по-детски доверчивого ума!

— Все еще впереди, не унывай, — успокоил я. — Если Олтмен сегодня и появится, когда-нибудь он все же уйдет.

— К тому времени мои нервные окончания будут валяться по всему ковру, разорванные на мелкие кусочки, — горько вздохнулаАрлен. — Благодарю покорно!

— Сегодня я беседовал с Харви Линдерманом, — сообщил я, и мой голос при этом звучал очень непринужденно. — Он сказал, что одно время ты встречалась с его сыном?

— Да, с Майклом. — Арлен отвечала столь же непринужденно, но не сумела сдержать блеска в глазах.

— По словам старика, он просто зверь.

— Это правда, — тихо сказала Арлен. — Неразборчивый в средствах, безжалостный — он именно такой. Но в Майкле есть великолепное обаяние темной ауры, перед которым за шестьдесят секунд может растаять любая девушка, если только он пожелает! — Ее большой рот искривила горькая усмешка. — Я навсегда запомню Майкла Линдермана как опыт самый необыкновенный!

— Что помешало продолжению этого уникального эксперимента? — спросил я.

— Похоже, я ему наскучила. — Горечь перешла из улыбки в голос. — Пока я воображала, что у нас роман века, он спокойно канул в неизвестность. Ни телефонных звонков, ни даже открытки. Думаю, Майкл просто не верит в прощания. После пары месяцев без единого слова от него даже такая ясноглазая мечтательница, как я, сообразила, что все кончено. Но, — пожала она плечами, — пока это продолжалось, было хорошо.

— А если он вернется? — поинтересовался я. — Что ты почувствуешь тогда?

— Я?.. Трудно сказать. Возможно, магия темной ауры будет действовать снова и снова, но, по крайней мере, на этот раз я хоть знаю, что ненадолго. Глубоко в душе я очень подозреваю, что Майкл пользуется женщинами, как большинство мужчин — бритвенными лезвиями. Когда в четвертый раз лезвие слегка затупится, его выбрасывают и берут новое. — Глаза Арлен сузились, она подозрительно взглянула на меня. — Как это тебе удалось заставить меня разговориться? Может, теперь перейдем к опыту твоей сексуальной жизни? Чтобы все по справедливости!

— Моя сексуальная жизнь сейчас на нуле. — Я печально вздохнул, и мое медленно разворачивающееся хозяйство сочувственно дернулось. — Увы и ах. Я забыт.

Тихий, настойчивый сигнал зуммера прервал Арлен посреди еле сдерживаемого приступа смеха.

— Телефон у ворот! — воскликнула она в отчаянии. — А вдруг это Тео Олтмен?

— Впусти его, — сказал я.

— А если он взбесится?

— Не волнуйся, я натравлю на него мисс Коллинз, — холодно ответил я.

— Так я и поверила! — огрызнулась она.

Через несколько секунд Арлен вернулась в гостиную, подхватила свой бокал и направилась к бару.

— Ворота я открыла, — бросила она через плечо, — и, пока он здесь, больше пальцем не пошевельну. Замру у бара и буду только пить.

— Черт возьми, а мне что делать? — поднимаясь, жалобно спросил я. — Только настроился, и вот, пожалуйста, ты решила напиться.

Арлен бросила на меня презрительный взгляд, от которого по спине пробежали мурашки.

— Не столько напиться, — сказала она хрипло, — просто согреть душу.

Я усмехнулся.

— Так-то лучше.

В гостиную решительным шагом вошел Бичеватель; его полуприкрытые веками серые глаза оценивали ситуацию. Сегодня вечером он надел красно-коричневый костюм, желтую рубашку с соответствующим карманным платком, тщательно измятым для придания ему большей небрежности, и широкий галстук в красно-белую диагональную полоску.

— Все еще орудуете метелкой, Холман? — Он поймал меня на мушку своего массивного крючковатого носа, затем навел по ней глаза. — Удивительно, сколько грязи можно найти в одном месте!

— Что с вами? — спокойно спросил я. — Сломались астрономические часы или?..

— А! Вот и она! — Олтмен перенес внимание на дальний конец гостиной. — Вы знаете, какой я люблю мартини, не так ли?

— Если хотите, — не оборачиваясь, глухо ответила Арлен, — готовьте его сами!

— Пропало чувство гостеприимства? — Он тонко улыбнулся. — Понятно. Треволнения с больным в доме, и Холман все время шныряет под ногами. Как сегодня Флер?

— Примерно так же, как и вчера, — ответил я.

— А вы быстро тут освоились, не так ли? — Тео перевел взгляд на меня, и его полуприкрытые глаза блеснули. — Назначены официальным представителем дома Фалез? Имеете что-нибудь добавить к этому загадочному бюллетеню, Холман? Или я с остальными крестьянами должен ждать, пока завтра утром в десять на воротах повесят королевский указ?

— Сегодня доктор сказал, что она слишком больна и слаба для приема посетителей, — без обиняков объяснил я. — Он говорил то же самое и вчера. Полагаю, вы можете свободно перевести это в формулировку: «Состояние за последние двадцать четыре часа не изменилось».

— Реальность соображений доктора вызывает у меня немалые сомнения, — тихо произнес режиссер. — Может, все это плод воображения Арлен? Или оружие, чтобы помешать мне увидеться со своей бывшей женой?

— Зато мисс Коллинз не создана ничьим воображением. — Я усмехнулся. — Хотите снова попытаться проникнуть, минуя ее, в спальню Флер, ради Бога!

Режиссер упрямо сжал губы.

— Мне нужно выпить. Приехал в это Богом забытое место, исключительно руководствуясь чувством милосердия, и вот получаю отказ в элементарном гостеприимстве. Это невыносимо!

Арлен оторвалась от бара и подошла к нам, с новыми бокалами в обеих руках.

— Бар там, — бросила она, проходя мимо Олтмена. — Пожалуйста, не стесняйтесь, делайте себе любой коктейль, который предпочитаете. — Блондинка подошла к кушетке и села. — Вчера вечером вы напугали меня, мистер Олтмен, — бесстрастно сказала она. — Вы обвинили меня во лжи, а я говорила истинную правду. И сделала бы почти все, что ни попросите, из страха перед насилием. Но это вчера, а сегодня я вас больше не боюсь. Так что идите и смешивайте свой мартини!

— Глупое недоразумение. — Режиссер бросил на меня быстрый взгляд. — Слышали о нем, Холман?

— Слышал.

— Пожалуй, смешаю стаканчик. Признаюсь, вчера я встревожился, поскольку Арлен отрицала, что звонила мне днем, — монотонно продолжал он, занимаясь приготовлением мартини. — Многовато для одного раза. Совершенно неожиданная реакция Арлен на мой приезд, почти высокомерный отказ сиделки пропустить меня к Флер… И ваше внезапное появление показалось мне слишком своевременным, Холман. Поэтому, — он осторожно направился назад, балансируя с бокалом в одной руке, — если я действовал подозрительным образом, это, по крайней мере, объяснимо. Согласны?

— Полностью, — сказал я сердечно, чем привел его в легкое замешательство. — Мне бы тоже не очень понравилось, если бы меня выставили перед людьми полным дураком.

Олтмен судорожно вздохнул, и я услышал слабое шипение.

— Кто бы ни звонил, не думаю, что он выставил меня полным дураком, — тщательно выговаривая слова, произнес он. — В конце концов, сообщение оказалось правдой. Только имя звонившего — фальшиво.

— Не совсем так, — ответил я. — Думаю, вы согласитесь, что после того, как вы ни разу не посетили вашу бывшую жену за все время пребывания ее в лечебнице, сама мысль, что Флер призывает вас к себе, несколько смешна!

— Вы обладаете очень специфическим чувством юмора, Холман, если думаете, что в этом есть что-то смешное, — отрезал режиссер. — И кстати, вы передали мои слова Джорджу Блуму?

— Какие? — Я недоуменно взглянул на него.

— Что мысль о новом возвращении Флер — полный абсурд!

— О, эти? — слабо хихикнул я. — Разумеется, передал.

— И что он сказал?

— Что все готово, что его ничто не может остановить и что, очевидно, из астрономических часов у вас в голове недавно выскочили несколько пружин…

— Блум — выживший из ума идиот! Но рад слышать, что вы быстро передали ему мое сообщение, потому что теперь я точно знаю, кто ваш клиент.

— А разве я вчера не сказал? — неопределенно взглянул я на него. — Могли бы и спросить.

Лицо режиссера покрылось легкой паутиной мелких пятен. Олтмен поджал губы и уткнулся в стакан, словно кроме наслаждения вкусом мартини, его больше ничто не интересовало. Бичевание оказалось игрой, в которую может играть каждый, и я решил, что пришло время попрактиковаться и мне.

— Сочувствую вам, — сказал я вежливо. — В том смысле, что вот вы, владелец прав на фильм об истории жизни Флер, и все такое. Временами, должно быть, тяжко сидеть и думать: а вдруг умрешь раньше.

— Закройте свой грязный рот, не то я… — Усилие, с каким ему удалось восстановить контроль над собой, было очевидно. — Вот чего вы хотите? — прошептал он. — Вот почему Блум вас нанял? Запугиванием вырвать у меня права на биографию! — Пятна на его коже расплывались все более и быстро приобретали темно-красный цвет. — Не выйдет! Так и передайте ему. — Голос Олтмена становился громче и все более скрипучим. — Этот детский заговор, чтобы обманом отобрать у меня мое по праву, обречен на провал. Обречен, понятно? — Полуприкрытые глаза загорелись фанатичным огнем. — Когда придет время этого фильма, его буду снимать я, Тео Олтмен, понятно? Это будет произведение чистого искусства, классика, мерило успеха всех будущих поколений кинематографистов! А не какая-то дрянная коммерческая поделка — единственное, на что способен Джордж Блум. — Фанатичный блеск в его глазах внезапно сменился хитрым прищуром. — Все ясно. Война нервов, да? Идиотский заговор, начавшийся со звонка Арлен о несчастье с Флер, затем его полное отрицание вчера вечером, ненастоящая сиделка, не допускающая меня к Флер, внезапное появление профессионального чистильщика — человека, который делает все в угоду хозяевам киностудий… Сначала будете меня мучить, пока я не дойду до полного отчаяния. Затем триумфально представите совершенно здоровую Флер и распустите слух об этом по всему миру кино. Наконец-то Бичеватель получил по заслугам! Таков ваш замысел? Если не свести его с ума, то, по крайней мере, хоть сделать посмешищем на студиях.

Цвет лица Тео теперь стал ярко-фиолетовым, и, вместо надсадного крика от переполнявших его чувств, он едва выговаривал слова.

— Не выйдет! Никогда не сработает, потому что даже объединенные мозги изобретателей этого жалкого заговора никогда не сравнятся с интеллектом Тео Олтмена! — Он взглянул мне в лицо, и внезапно веки его поползли вверх, а глазные яблоки, казалось, вот-вот выскочат из орбит от необъятности его ненависти. — Что скажете, Холман?!

— У вас слюна на галстуке, — вежливо заметил я.

В горле режиссера заклокотало, и он запустил бокалом в открытый камин. Зазвенело разбитое стекло, вскрикнула Арлен. Олтмен повернулся и, громко топая, вышел из комнаты.

— В гараже есть дополнительный выключатель ворот, — тонким голосом заметила блондинка. — Когда Тео спустится, наверняка вспомнит.

— Понимаю твой вчерашний испуг, — сказал я ей.

Неожиданно Арлен вздрогнула.

— Вчера не сравнить с сегодня. Если бы он вел себя так вчера, я бы выпрыгнула из ближайшего окна в надежде, что упаду на самый мягкий камень. — Мгновение она прислушивалась, и я уловил отдаленный вой. — Ага, — сказала она. — Вспомнил-таки о переключателе!

— Ну, — улыбнулся я ей, — теперь предлагаю как заговорщик заговорщику — выпьем?

Арлен медленно подняла голову и взглянула на меня, словно видела впервые.

— Мне казалось, что Тео вот-вот потеряет рассудок и его придется выносить отсюда в смирительной рубашке. И в этом виноват ты, Рик! Все время давил и давил на него — издевался, оскорблял, высмеивал, намеренно ранил самолюбие, пока не уничтожил его окончательно — Тео сошел бы с ума, если бы не уцепился за дикую идею о нашем участии в заговоре. — Взгляд блондинки похолодел. — Ты этого добивался, Рик? Довести его почти до безумия?

— Скорее, чтобы убедиться, насколько он уже к нему близок, — сказал я.

— По-твоему, это ответ? — прошептала она.

— Во всяком случае, честный, — огрызнулся я. — Когда ты успела принять другую сторону?

— Пытаясь объяснить, я только зря трачу время, — тихо сказала Арлен. — Речь пойдет о сострадании, а это слово вряд ли найдется в твоем словаре. — Она встала с кресла. — Не пора ли спать? Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Арлен.

В дверях она обернулась.

— Останешься на ночь?

— Не думаю, — ответил я.

— Скорее всего, утром мы не увидимся. — Она говорила с вежливой улыбкой, очевидно приберегаемой для продавца, неправильно отсчитавшего сдачу. — Поэтому говорю «до свидания» сейчас.

— До свидания, Арлен. — Я позволил блондинке повернуться и выйти в холл, глядя, как плавно покачиваются ее бедра, затем произнес — достаточно громко для ее слуха: — Кажется, ты еще не согрелась.

Арлен вздрогнула и демонстративно скрылась из моего поля зрения. Я взял пустой бокал и отнес к бару. За второй порцией бурбона я все еще сам с собой дебатировал вопрос: ворваться в комнату и изнасиловать ее или забыть обо всем. Проблема с насилием, благоразумно размышлял я, в том, что к нему следует приступать с полной серьезностью. Постараться сохранить даже малейший признак чувства юмора, и тогда можно закончить до начала. Внезапно передо мною возникла четкая картина: я врываюсь в комнату, спотыкаюсь о проклятую скамеечку для ног и вываливаюсь из окна. Так или иначе, успокаивал я себя, если моя догадка верна, очень скоро возникнет более предпочтительная альтернатива.

— Знал ведь, что я вернусь, не так ли? — гневно сказал голос более предпочтительной альтернативы через несколько минут.

— У меня была только надежда, — усмехнулся я своему искаженному отражению в одной из бутылок, выстроившихся вдоль стенки бара. — Скорее, даже пылкая мольба!

— Ты сказал, что я недостаточно согрелась. — Арлен произнесла это так, что я убедился: осталось только подсечь рыбу. Но для полного успеха требуется осторожность. — Хотел, чтобы я услышала, не так ли? Словно гарпуном между лопаток.

Я поставил стакан на крышку бара и медленно обернулся. Арлен стояла всего в паре футов от меня — руки на бедрах, большой рот кривится в высокомерном презрении, а небесно-голубые глаза горят ожиданием. При каждом вздохе ничем не скованные молочные железы блондинки поднимались и падали с восхитительной свободой. Я схватил ее за руки и потащил к двери.

— Что это? — почти беззвучно спросила она уже в холле. — Молниеносное изнасилование?

— И такая мысль посещала, — признался я. — Но игра, в которой участвует только один игрок, — совсем не забавна. Где наша комната?

— А зачем тебе? — Она подождала пару секунд, но, поскольку я не ответил, поспешно добавила: — Первая дверь направо, и, если по дороге наткнемся на мисс Коллинз, — улыбнись!

Как только мы вошли, я закрыл дверь, и блондинка облегченно вздохнула.

— Слава Богу, не встретили старую летучую мышь! Я бы умерла со стыда.

— Зачем переживать о мелочах? — тихо произнес я. — Меня волнуют более важные вещи — эта блузка расстегивается, раскрючивается, развязывается или?..

— Сбрасывается, — игриво закончила она шепотом. — Вот так.

Онемев от восхищения, я смотрел, как она опустила руки, захватила полы своего кафтана и сняла его через голову одним быстрым, отработанным движением, подтверждая мою догадку, что под ним ничего нет. Мягкий свет ночника тонко подчеркивал захватывающее дух великолепие полных грудей со стоячими коралловыми сосками и отражался от аккуратного треугольника волос между бедрами. Под медным пламенем едва намечалась щелка.

— Не знаю. — Она бросила кафтан на ближайший стул и сердито взглянула на меня. — Я готова и жду, а ты все еще в галстуке.

— Сейчас догоню! — пообещал я, удивленный легкостью, с которой сумел отлепить язык от нёба.

Изумляясь своей скорости, я избавился от одежды, а тем временем мой прут стал необуздан и изготовился к будущей схватке. Я протянул руки и обнял ее.

Ко мне приникло мягкое и в то же время упругое тело, возбуждая еще больше, так что от яиц вверх поползла приятная тяжесть. Ее таз восхитительно прижался к моему, а груди вдавились в мою грудь. Мои руки скользнули к ягодицам Арлен и крепко захватили их, прижав еще крепче. Мой твердый кол, зажатый между ними, требовал облегчения. Я медленно опрокинул Арлен на кровать. Мы упали вместе, я сверху, и пришлось немного побарахтаться, чтобы вернуться в наши, так сказать, прежние позиции. Ее лицо стало мягче, но в затуманенных глазах мерцал волчий огонек. Когда моя рука поползла вниз и, захватив мое бушующее хозяйство, ввела его в сырую, губчатую путаницу между ног блондинки, она обхватила мой торс ногами. Ощутив вначале некоторое сопротивление, я толкнул сильнее — и вдруг оказался внутри. Ее ножны обхватили меня, гладкие и шелковистые. С тихим стоном Арлен выгнулась, принимая меня по самую рукоять. Наши тела двигались в унисон, ритм учащался, и наша страсть взлетела до невыносимых высот. Ее стоны отдавались в моих ушах. Арлен взяла мою руку и прижала ее к верхней части вагины так, что я ощущал, как вхожу и выхожу из нее. Извиваясь подо мной всем телом, она не отпускала ладонь, и подушечка моего пальца лежала прямо на клиторе.

Быстро и плавно мы вознеслись к самой вершине чувств. Ногти Арлен раздирали мне спину, но я не чувствовал боли. Между стонами она выкрикивала непристойности, сжимая пальцами мои ягодицы. Затем мы достигли пика. Мы больше не могли подниматься и дрожали вместе на краю пропасти. Попытка удержаться на этой высоте не удалась, и мы понеслись через край в темную, гулкую пустоту. Сразу после падения глаза Арлен открылись, и в них проявился взгляд, который я мог описать только как смесь страха и ненависти. Затем, так же быстро, как появился, он исчез, сменившись выражением явного экстаза, и, пока наши соки текли и смешивались, мы слились в крепком объятии.

Много позже, когда я лежал, позволяя блаженной удовлетворенности глубоко проникнуть в мои кости, меня поцеловали в щеку теплые податливые губы.

— Знаешь что, Рик? — еле слышно прошептала она. — Я только начинаю согреваться.

Глава 6

В десять утра горничная подала завтрак в столовую. Арлен Доннер посылает свои извинения, но не присоединится ко мне, говорит, что перегрелась. Горничная вопросительно посмотрела на меня, словно я мог объяснить эту загадку, но я сказал только, что все понял, и открыл утреннюю газету. Заметка в одну колонку сообщала, что вчера вечером, после анонимного телефонного звонка, полиция обнаружила труп профессионального фотографа, жестоко забитого до смерти в собственной квартире. По мнению полиции, смерть наступила по меньшей мере за тридцать шесть часов до обнаружения, ну и так далее. Меня обрадовало, что полицейские серьезно отнеслись к моему звонку, но они всегда принимают анонимные звонки всерьез, вот почему полиция проявляет особое уважение к любителям розыгрышей.

После завтрака я позвонил по номеру, который мне дал Линдерман-Строберг, и договорился встретиться через час. По пути в гараж я столкнулся с мисс Коллинз, и она вежливо поздоровалась.

— Доброе утро.

— Как сегодня ваша пациентка? — спросил я.

— Все так же, мистер Холман.

— Скажите, у нее ведь не телесный недуг?

На миг сиделка заколебалась.

— Мне следует отослать вас к доктору Калпепперу, но вы же видели ее ночью. Физически она так же здорова, как мы с вами, мистер Холман. Что-то терзает ее сознание — вот где причина. Думаю, доктор держит ее под действием успокоительного, пока не убедится, что шок от падения миновал, затем переведет ее в санаторий. — На лице сиделки появилась кроткая безрадостная улыбка. — Но пожалуйста, не цитируйте меня!

У самого «Виндзор-Армс» я решил не хвастаться своей смышленостью и не говорить Стробергу, что я знаю его настоящее имя. Пока было намного легче думать о нем как о Строберге, особенно учитывая мой замысел.

Портье с самым высоким в мире соотношением затраченного-времени-на-заработанный доход — пятьдесят долларов за две минуты — вспомнил меня и кислоприветственно заулыбался.

— Приятно видеть вас снова так скоро, мистер Холман. — Его глаза горели откровенной жадностью простака. — Не заключали ли пари в последнее время?

— Только если был уверен в проигрыше, — сказал я. — Больше не могу позволить себе выигрывать. Слишком дорого.

Через минуту я вошел в просторный офис на десятом этаже и нашел поджидающего меня Денниса Строберга. Он исполнил вежливый ритуал приветствия, затем дождался, пока я удобно устроюсь в одном из кожаных кресел, и только потом сел напротив, продемонстрировав невеликое искусство, как закурить сигару должным образом. На протяжении всего рассказа о Шоне Монахане, который закончился тем, что я нашел труп фотографа в его квартире, лицо Строберга сохраняло полную неподвижность. В надежде, что он заметит пропущенный мною след, я привел все подробности, включая мои дурацкие угрозы и запугивание Монахана.

— Связать фотографа с Майклом и Шоном — очень неглупо, — сказал он после того, как я закончил. — Особенно когда вы оказались правы, мистер Холман.

— Догадка. — Я пожал плечами. — Чистое везение, что она подтвердилась. Окажись Майкл Линдерман дома, все могло повернуться по-другому.

Строберг кивнул.

— Склонен с вами согласиться. — Дымок сигары все еще поднимался по прямой линии к потолку. — Думаете, фотографа убил кто-то из них — или оба?

— Возможно, — сказал я. — Единственный способ выяснить — потрясти Майкла Линдермана. В смысле не только найти его и задать вопросы, я имею в виду — потрясти эмоционально. Если каким-то образом мне удастся нагнать на него достаточно сильный страх, он сам придет ко мне. Так, думаю, будет намного лучше.

— У вас уже сложился какой-то определенный план операции?

— Мне понадобится ваша помощь, мистер Строберг. — Я заглянул в его темные глаза, но, увы, ничего не увидел в них. — Позвоните Майклу и скажите, что, как стало известно его отцу, он, вопреки предостережениям, снова связался с Флер Фалез, и для проверки отец нанял следователя. Назовите мое имя. Он сразу поймет, потому что я вчера представился Монахану, и Майкл наверняка уже выслушал от него мою историю. Изобразите меня этаким жестоким и безжалостным типом, которому отец предоставил полную свободу действий. Скажите, что я уже нашел кое-какие доказательства его причастности к зверскому убийству, и, если предъявлю новое, отец без колебаний передаст его полиции вместе с моими уликами.

— Если хотите, чтобы он пришел, вы должны находиться там, где вас легко найти.

— Что ж, лучше всего у меня дома, — предложил я. — Я вернусь к трем часам — пусть позвонит в это время. Я буду ждать до утра. Если к этому сроку он не появится, значит, не придет вообще, и придется выдумывать что-то новенькое. Если вы как бы случайно оброните, что я живу в Беверли-Хиллз, найти меня будет несложно. Мой номер есть в телефонном справочнике.

— Меня беспокоит один нюанс, мистер Холман. Получается, что этим поступком я преднамеренно толкаю его к насилию?

— Я уже думал об этом, — поморщился я. — Единственное решение — списать это по статье рассчитанного риска.

Строберг задумался.

— Хорошо, — коротко кивнул он. — Согласен. Но с одним условием, мистер Холман. Если Майкл применит насилие и покалечит или убьет вас, я сочту своей обязанностью сообщить об этом нашем разговоре властям.

— Полагаю, тогда мне будет абсолютно все равно, — сказал я. — Хотелось бы придумать способ полегче.

— Да. — В голосе Строберга появилась какая-то отрешенность. — Вы тот, кто заставляет то или иное событие случиться, мистер Холман, если хотите — вы катализатор и, вероятно, совершенно правы в данной ситуации. Но процесс, запущенный катализатором, может быстро превратиться в джаггернаут, который захватит всех причастных к нему людей, включая и меня. Чувствую, вы поставили меня в весьма незавидное положение человека, который должен нажать кнопку.

— Это называется исполнительная ответственность, — сказал я. — Не использует ли мистер Линдерман точно так же и вас? Как человека, нажимающего для него кнопки? — Уголки рта Строберга резко опустились, и я решил больше не затрагивать эту тему. — Еще кое-что, мистер Строберг. Когда вы слушали записи, до уничтожения, не помните, Флер Фалез когда-либо упоминала своего первого мужа, Курта Варго?

— Утомительно часто! — Он почти улыбнулся.

— Варго утонул во время медового месяца на Гавайях, — сказал я. — Она рассказывала об этом?

— Во всех подробностях.

— Можете пересказать?

— У меня почти абсолютная память на все, что говорится вслух, мистер Холман. — Он явно констатировал факт, а не хвастался. — Хотелось бы то же самое сказать и о моей зрительной памяти. — Пронзительные глаза резко заглянули в мое лицо. — Полагаю, смерть Варго имеет отношение к предмету разговора?

— Скорее всего, да, — сказал я.

— Десять лет назад умерла моя жена, — тихо начал он. — Мы поженились почти за двадцать лет до ее смерти. Она соединяла в себе все, что я искал в женщине, и я был предан ей. После ее смерти, сраженный горем, я чувствовал, что жизнь кончена. Шестью месяцами позже начал собирать осколки нормального существования и лелеял ее память с любовью и привязанностью. Но жизнь идет и берет свое. Через год я влюбился в другую женщину. Ничего не получилось, мы вовремя обнаружили, что не подходим друг другу. Этим я только хочу объяснить — боюсь, слишком многословно, — что через восемнадцать месяцев после смерти жены для меня оказалось возможным влюбиться снова. Я пытаюсь, мистер Холман, выразить чувство, которое мы называем любовью, во многом основанное на физическом влечении. Невозможно любить призрак! В лучшем случае подобные разговоры ведет невротик, и в худшем — опасный психопат…

— По-вашему, навязчивая идея Флер о Варго — психоз?

— Конечно! — Его голос стал почти неистовым. — Спустя столько времени она, конечно, не хранит верность тени Курта Варго. Она даже не любит его память. Когда это произошло, они были женаты всего десять дней и едва знали друг друга. Правда в том, что она позволила овладеть собой чувству вины, которое накапливалось годами, пока не захватило ее целиком и она не стала обвинять себя в смерти Варго.

— Что же произошло? — спросил я.

— Он не умел плавать и ненавидел воду; она же любила воду и прекрасно плавала. Она проводила утро на пляже Вайкики за рифом на доске, пока он сидел на террасе гостиницы. Из-за этого у них и произошла первая ссора после недельного пребывания в Гонолулу. Вероятно, Варго ревновал к времени, которое Флер проводила вдали от него в море, а она издевалась над ним, называла трусом. В конечном счете пришли к компромиссу: она будет проводить меньше времени в воде, если он будет с ней на воде рядом. Пару раз они прокатились на каноэ. Понравилось. Затем Флер предложила нанять маленькую яхту и отправиться на несколько дней в круиз. Варго, очевидно, возражал, но в конце концов согласился.

Несчастье случилось в первую же ночь их плаванья. Налетел внезапный шквал, Флер проснулась в каюте и обнаружила отсутствие Варго. Остальное — из области догадок. Возможно, он вышел на палубу подышать свежим воздухом или плохо себя почувствовал. Из всего экипажа на палубе оставался один рулевой, но он ничего не видел. Только вспомнил, что от налетевшего шквала резко повернулся гик, который, если рядом стоял Варго, мог сбросить его в море.

— И Флер обвинила себя в этом несчастном случае? — сказал я.

— Она решила, что смерть мужа на ее совести, потому что уговорила его совершить круиз. — Строберг сердито пожал плечами. — С годами, чем больше она сосредоточивалась на этом, тем острее ощущала вину. Конечно, последующие супружеские опыты ей не помогли. Второй брак с таким монстром, как Тео Олтмен, был почти фатален. Затем крушение карьеры… — Строберг вдруг замолчал, глядя на меня со слегка виноватым выражением. — Я что-то не в меру разговорился. Приношу извинения, мистер Холман.

— Вы испытываете сильные чувства к Флер Фалез, — спокойно заметил я.

— Никогда не прощу Майклу его подлости и поэтому никогда не прощу себя! — повысив голос, сказал он. — Но я глубоко восхищаюсь мисс Фалез. То, что она пережила столько трагедий, доказывает, что она — исключительная женщина.

Строберг аккуратно положил окурок сигары в пепельницу и поднялся, давая понять, что беседа закончена. Когда мы дошли до лифта, он нажал кнопку, слегка повернулся ко мне:

— Вы знаете, кто я, мистер Холман?

— Да, мистер Линдерман, — сказал я.

— Был бы разочарован в вас, если бы вы не выяснили этого к настоящему времени. Вам же явный плюс за то, что справились со своим тщеславием, мистер Холман.

Подошел лифт, я шагнул в кабину и повернулся лицом к нему.

— Я буду держать с вами связь, мистер Линдерман.

— Спасибо. — Его лицо не дрогнуло. — Я позвоню сыну в три часа дня.

От гостиницы до административного здания на бульваре Уилшир меньше мили, и на парковку ушло больше времени? — чем на дорогу. Пухлогубая Лолита — теперь я знал, что ей двадцать один год, — выглядела усталой. Верхнюю часть лица закрывали темные очки. Голова девушки повернулась в моем направлении, и я понял, что она смотрит на меня.

— Что случилось? — весело спросил я. — Подвела техника?

— Замолчи! — рявкнула она.

— Почему в очках, Полина?

Она сняла их весьма драматическим жестом и мрачно взглянула на меня. По крайней мере, правым глазом; левый закрылся, окруженный всеми оттенками радуги — от багрового через ярко-фиолетовый к черному.

— Ага! — торжествуя, воскликнул я. — Уже перешла к продвинутому курсу!

Она пожала плечами.

— Я испытала на Джордже кое-какие новшества… подхваченные по пути. В общем, подумала — дай-ка испробую… и у него появились подозрения.

— Какие же новшества? — спросил я, очарованный ее смелостью.

— Не твое дело! — огрызнулась она.

— Не черную кожу?

Она покачала головой:

— Нет.

— Порнографические фильмы?

— Старье!

— Кнуты, перьевые метелки?

— Никогда не узнаешь, Холман, сколько ни гадай!

— Да ладно, Полина, — вразумляюще сказал я. — Старому другу можешь признаться.

— Другу? — фыркнула она. — Вуайеристу, ты хотел сказать.

— Понятно. Он нащупал твои глубинные сексуальные фантазии?

Полина замерла с открытым ртом. Очевидно, я попал в точку.

— Джордж внезапно охладел, — буркнула она после короткой паузы.

— Как-нибудь расскажи мне о своих фантазиях, — сказал я с многозначительной ухмылкой.

— Ты еще слишком молод, чтобы их понять, — парировала она. — Растеряешься, как только дойдем до рояля.

— Фортепьяно?! — Я вытаращил глаза.

Полина мрачно улыбнулась.

— Вот видишь? Уже!

Я поскорее нырнул в кабинет Блума — на случай, если состояние Полины заразно, — и нашел его сидящим без дела с мрачно-задумчивым выражением на жирном лице. Джордж взглянул на меня даже с меньшим, чем обычно, энтузиазмом, что-то промычал и снова углубился в свои мысли. Я плюхнулся перед ним в кресло и закурил сигарету, подождал секунд десять, но ничего не произошло.

— Джордж! — Я резко щелкнул пальцами.

— Сгинь! — зарычал он. — У меня совещание…

— О’кей, — сказал я дружелюбно. — Тебя уже не интересуют планы Олтмена снять лучший фильм всех времен? Который он собирается делать на основе жизни Флер? И начнет снимать, как только ее объявят официально умершей?

— Что?! — Глаза Блума внезапно прояснились. — Вонючий, гнусный, коварный ублюдок! Права на свой следующий фильм Флер передала мне, и он чертовски хорошо это знает!

— Да, знает, — согласился я. — Если она проживет достаточно долго, чтобы сняться в твоей картине, Джордж.

— Что за шутки? — Из глубины защитных валиков жира на меня с тревогой смотрели его глаза. — Объясни, Рик. Я ведь твой клиент, верно?

Я подумал, что для Джорджа надо сочинить какую-нибудь правдоподобную историю. Мне нужно добыть только часть правды, но добыть ее, не задевая его самолюбия. И это было самым трудным.

— Твоя взяла, Джордж. — Мой голос звучал медленно и торжественно. — Возможно, я не принял твои слова слишком серьезно, когда ты впервые предположил, что кто-то мог столкнуть Флер со скалы, но теперь уверен: так оно и было.

— Да? — В волнении он так сильно прищемил один из своих подбородков, что даже вскрикнул. — Кто? Он столкнул ее, Рик?

— Еще не выяснил, — сказал я. — Для окончательной разгадки головоломки мне нужна еще пара составляющих, Джордж. — Я медленно наклонился к нему, глядя прямо в глаза. — Можешь подсказать мне один из отсутствующих фрагментов, если захочешь.

— Если захочу! — Голос продюсера подскочил на октаву. — Конечно! Только спроси — все, что угодно!

— Фотограф, — сказал я. — Коротышка со светлыми волосами, очки без оправы. Помнишь его?

— Разумеется! — нетерпеливо кивнул он.

— Ты читал утренние газеты?

— Только объявления. — Блум недоуменно посмотрел на меня. — А что?

— Фотограф заработал себе некролог на одну колонку. Кто-то забил его до смерти в собственной квартире.

Рот Джорджа пару раз беззвучно открылся и закрылся. Я раздавил окурок сигареты о вогнутый живот венецианской дамы и откинулся на спинку кресла.

— С каждым такое случается, — просто сказал я. — Рассказываешь о каком-то случае из своей жизни, и, конечно, в первый раз — все как было. Пересказывая второй раз, уже меняешь пару незначительных деталей, так что сам выглядишь чуть привлекательнее. Ну а уж в десятый — ты просто герой! По-моему, такое происходит со всеми людьми. Это делается как-то бессознательно.

— Ладно! — рявкнул он. — Конкретно, что тебя интересует?

— Это жизненно важно, Джордж, — сказал я, расставляя силки. — Расскажи, что в ту ночь произошло между тобой и фотографом в Малибу. Но на этот раз всю правду.

— Ну, — глаза продюсера блеснули, — все было почти как я рассказывал, Рик.

— Прекрасно! — воскликнул я. — Скажи мне только одно — то же самое: ты получил всю непроявленную пленку за двести долларов, так? — Я дал ему открыть рот и нанес завершающий удар. — Если это правда, Джордж, — тихо сказал я, — можно обо всем забыть!

— Это важно, да? — Продюсер нервно кивнул пару раз. — Похоже, так. Нет, Рик. Фотограф не мог отдать пленку, сказал, что на ней много других снимков, и они стоят ему денег. Однако он продал негатив за двести долларов.

— Получается, ты поверил ему на слово? — сказал я. — Он ведь не мог проявить негативы тут же, в доме.

— Я думал об этом, — проворчал Блум, — парень показал мне свою карточку профессионального фотографа, а потом сказал, что нам следует больше доверять друг другу. Пришлось поверить, что он не оставит других отпечатков с негатива. Он сказал, что отправит мне негатив и отпечаток на следующий день, и верит на слово, что получит за это две сотни долларов.

— Ты согласился?

— Какой, черт возьми, у меня был выбор? Ничто не могло помешать ему передать историю в газеты, даже если бы удалось вырвать пленку из фотоаппарата!

— Все верно, — сказал я. — Спасибо, Джордж. — Я встал с кресла и двинулся к двери.

— Ну и что все это значит? — поинтересовался он.

— Само по себе ничего, но поможет установить четкое направление, — сказал я, надеясь, что такая загадочная фраза его немного успокоит.

— Ну-ну, сохраняй таинственность, мне-то какое дело! — Лицо Джорджа снова стало задумчивым. — Эй, Рик? — Он с надеждой взглянул на меня. — Возможно, теперь ты мне кое-что объяснишь.

— Только выражайся попроще, — осторожно попросил я.

— А вдруг ты сумеешь разобраться, потому что я, черт возьми, никак не могу, — проворчал он. — Скажи, что ты знаешь… о детских роялях?

— Зависит от того, как это играют, — сказал я. Мой пульс участился.

Блум в удивлении покачал головой.

— Проклятье! — вырвалось у него.

— Расскажи, Джордж, — поторопил я, — подробнее.

Продюсер взглянул на меня с подозрением и досадой.

— Что-то знаешь? — с надеждой взглянул он на меня.

— Ни капельки, Джордж! — быстро ответил я. — Абсолютно ничего.

Глаза продюсера сверкнули, и он снова ошарашенно покачал головой.

— Удивительно, — вздохнул он. — И еще в ре миноре.

Было ясно, что он больше ничего не скажет, и тогда мне пришлось капитулировать.

Когда я вышел в приемную, темные очки с надеждой обратились ко мне. Пальцы девушки отстукали возбужденный ритм на крышке стола, и в конце концов она не выдержала.

— Как там Джордж? — Голос Полины звучал чересчур невозмутимо.

— Размышляет, — сказал я. — О музыке.

— Так я и думала. — Голова девушки поникла. — Полагаю, мои шансы на исполнительное вице-президентство испарились. — Она храбро улыбнулась. — Следовало предвидеть, что он не поймет.

— Детка! Джордж — не единственный, — сочувственно заметил я.

Полина пожала плечами:

— Не важно. Вероятно, ничего бы и так не получилось.

Глава 7

Я равнодушно сжевал завтрак и вернулся в свой маленький символ Беверли-Хиллз, свидетельствующий о должном статусе. Одно мне не нравится — дом функционирует автоматически, словно мое присутствие здесь не обязательно. Трава свежескошена, кусты обрезаны, бассейн искрится легким оттенком голубого, безмятежно уверенный, что его кислотно-щелочной баланс находится в терпимых пределах. Беда в том, горько подумал я, заходя в семьдесят градусов кондиционированного воздуха, что дом отказывается признать — без моих денежных вливаний он быстро превратится в развалину.

Телефон зазвонил в четверть четвертого. Я тут же узнал голос Линдермана, но дождался, пока он вежливо представится.

— Я только что закончил разговор с сыном, мистер Холман. С самого начала он пребывал в состоянии сильного беспокойства и выдвинул мне весьма необычные обвинения. Что я хочу его смерти, например, и поэтому прибегнул к вашим услугам, чтобы… подставить его… за убийство фотографа. Ему ясно, что настоящий убийца — вы, по моему наущению. Кроме того, я нашел его объяснение моей ненависти к нему довольно очаровательным! Меня якобы обуревает любовь к мисс Фалез, используя его любимую фразу — безумно ревнивого, глупого, похотливого старого козла! Он якобы мой архисоперник, и я знаю, что не могу чувствовать себя в безопасности, пока он жив; ведь ему стоит только двинуть мизинцем, как она прибежит к нему в любое время, в любое место. Майкл твердо уверен: я желаю его смерти и ни перед чем не остановлюсь в своих усилиях…

— Майкл вам угрожал, мистер Линдерман?

— Много раз. — Прошло несколько секунд, прежде чем он продолжил дальше. — Скажу прямо, мистер Холман. Мне кажется, сын быстро приближается к тому душевному состоянию, когда вполне может быть признан умалишенным. И я только что хладнокровно, преднамеренно подтолкнул его еще дальше по этой дорожке. Совесть требует от меня остановиться. А лучше схватить его и упрятать в какой-нибудь частный санаторий: там будет видно, чем ему помогут лучшие психиатры. Знаю, путь совершенно незаконный, но с моим влиянием цель вполне достижима. Что вы думаете на этот счет, мистер Холман?

— Думаю, вам хочется поскорее выяснить, является ли убийцей ваш сын, — прямо сказал я. — Но полагаю, ваш единственный шанс состоит в том, чтобы предоставить событиям идти своим чередом. Если он убийца, то, судя по вашим словам, любой суд признает его невменяемым. Если нет, знание этого факта, конечно, будет значить для вас многое. Позднее останется еще много времени для частного санатория.

— Так и быть, мистер Холман. — Его голос понизился почти до шепота. — Ничего не стану предпринимать, пока не узнаю от вас каких-то новостей.

Линдерман повесил трубку, я поставил телефон на место, затем какое-то время стоял и слушал вопли собственного мозга. Существует один быстрый способ успокоить мои корчащиеся нервные окончания, и я почти бегом направился к бару. После полпорции очень крепкого бурбона мой мозг слегка успокоился и очень неохотно опять начал думать. Я проглотил остальную часть стакана, достал отобранный вчера у Монахана пистолет, вытряхнул из него патроны, уложил их в аккуратный газетный гробик и похоронил на дне мусорного ведра. Незаряженный пистолет я оставил на крышке бара: теперь он был безопасен.

Оставалось только ждать. Медленно тянулись минуты, все шестьдесят секунд одна за другой, в пепельнице росла гора окурков. Прошел почти час, как вдруг раздался звонок в дверь. Я распахнул ее, готовый встретить склонного к убийству Майкла Линдермана, но на крыльце стоял Тео Олтмен.

— Спасибо. — Без колебаний он прошел мимо меня в холл.

Я догнал этого человека, облаченного в чудо портновского искусства, уже в гостиной. Сегодня на Тео был двубортный темно-синий спортивный пиджак с медными пуговицами, легкие серые саржевые брюки, оранжевая шелковая рубашка и пестрый шейный платок, искусно завязанный на горле. Я все еще не мог решить для себя, кто он — пижон или просто дальтоник.

— Удивлен, что застал вас дома, Холман, — бодро сказал режиссер. — Думал, вы перебрались на постоянное место жительства в дом Флер.

— Вы не вовремя, Олтмен, — откровенно признался я.

— Ерунда! Задушевная беседа всегда вовремя. — Он с неподходящей к случаю демонстративностью уселся в кресло. — Перейдем к делу?

От него не избавиться, вяло подумал я, разве только поджечь дом. Все мои добрые намерения пошли насмарку; выслушивать Олтмена без алкогольного подкрепления — невозможно. Я устремился к бару и щедро плеснул бурбона.

— Сегодня я не пью, — сказал Олтмен. — Но вы можете.

— Куча благодарностей! — Я обернулся к нему, опираясь локтем на крышку бара. — Что тебе надо, Тео?

— Я восхищен: мы перешли на «ты»… Рик! Особенно после вчерашнего, когда из-за тебя я чуть не потерял самообладания. Ты ведь немного меня провоцировал, знаешь?

— С удовольствием поболтал бы с тобой, Тео, — проскрипел я, — только некогда. Хочешь что-то сказать, говори скорее!

— Великолепная сцена для фильма, — сказал он, откинувшись на кресле. — В этой позе, опираясь локтем на бар, ты выглядишь настоящим хозяином положения! Драматический эффект усиливает пистолет — только что небрежно брошенный на крышку бара, но все еще в пределах досягаемости.

— По-моему, у тебя крыша поехала, — вполне искренне констатировал я.

— Мне стоит великого труда просить о чем-нибудь, — медленно проговорил Олтмен. — Но я тысячу раз спрашивал себя: зачем? — и все еще ни на йоту не приблизился к ответу. Думал, ты объяснишь.

— «Зачем» — что?

Полуприкрытые глаза, казалось, еще глубже спрятались за крючковатый нос.

— Ладно… Рик! Если хочешь, я объясню. Зачем этот заговор против меня? С какой целью? Кто-то сводит старые счеты? Например, Джордж Блум? Хотите просто припугнуть и унизить меня? Или за Блумом стоит гораздо более зловещая причина?

— Не понимаю, о чемидет речь, — буркнул я.

— Кто бы ни стоял за ним, он потратил много денег. — Олтмен словно разговаривал сам с собой. — Одни твои услуги чего стоят.

— Последний раз повторяю, — проскрипел я, — не знаю, о чем ты лопочешь. Если против тебя существует заговор, в чем я серьезно сомневаюсь, я в нем не участвую. Теперь, пожалуйста, уходи! Сам уйдешь или тебя выкинуть?

Рот Олтмена вытянулся в упрямую тонкую линию.

— Не сдвинусь с места, пока не скажешь всей правды. Понадобится — останусь и на всю ночь.

— О’кей, — пожал я плечами, — сам напросился!

— Без насилия, предупреждаю, Холман! — Правая рука режиссера несколько секунд отчаянно шарила в кармане пиджака и, наконец, появилась оттуда с пистолетом. — Как видишь, я вооружен. — Глаза Олтмена победно блестели. — Угрозы бесполезны. Я не побоюсь применить этот пистолет для самообороны.

— Тогда убери его, — пробурчал я. — Не хочу случайно получить пулю от недотепы вроде тебя, Тео.

— Очень хорошо. — Олтмен с унизительной готовностью спрятал пистолет. — Естественно, я предпочитаю обсудить проблему цивилизованным путем.

Все происходящее теперь могло показаться шуткой, если бы не его вчерашнее поведение: перед уходом казался почти невменяемым. Если обращаться с ним неосторожно, легко повторится то же самое, а мне не хотелось думать о возможных комбинациях обезумевшего Олтмена с пистолетом в кармане…

— Прекрасно, давай цивилизованным, — непринужденно согласился я. — Какие у тебя доказательства, что существует заговор, Тео?.

— Два дня назад мне позвонила Арлен Доннер и рассказала о несчастье с Флер, передала, что та спрашивала обо мне. Когда же я приехал, Арлен все категорически отрицала, а сиделка не пустила меня к Флер. Только я собрался вытряхнуть из Арлен правду, как по странному совпадению приехал ты. Выяснилось, что тебя нанял Джордж Блум. Зачем, Рик? Почему тот факт, что я владею правами на кинобиографию Флер, приобретает такое зловещее значение? — Полуприкрытые веки опустились еще ниже. — Меня бы обвинили в том, что я желаю ее смерти? Обличили как потенциального убийцу? Так бы и вышло, приди я на эту встречу?

— Какую встречу, Тео? — небрежно спросил я.

— Если знаешь, незачем говорить, верно? — Он почти улыбнулся глупой самодовольной улыбкой. — А если нет, предпочитаю сохранить все как есть.

Возможно, если выдам немного информации, мне ответят взаимностью, с надеждой подумал я и хлебнул еще бурбона, чтобы прополоскать горло. Но, судя по поведению Олтмена, мне будет трудно ввернуть даже словечко.

— Кстати, в тот день тебе звонила не Арлен Доннер, — сказал я как можно добродушнее.

— А кто? — удивился Олтмен.

— Секретарша Джорджа Блума. Она, по существу, еще ребенок, но Джордж ей доверяет.

— Еще одна постельная подружка-малолетка! — презрительно заметил Тео.

— Вот именно, — кивнул я. — Ей взбрело в голову, что наша встреча в доме Флер поможет узнать, что в тот вечер случилось с Флер на скале и почему.

Все вроде бы шло прекрасно, но затем я наткнулся на нескрываемую враждебность в его взгляде.

— По-твоему, я идиот? — зарычал Олтмен. — Так я и поверил, что какая-то девчонка придумала все это своей хорошенькой головкой! Она звонила не иначе как по приказу Джорджа Блума! Выкладывай, почему Блуму так важно свести нас!

Я беспомощно пожал плечами.

— Ты знаком с парнем по имени Терри Вуд?

— Нет.

— Он — свободный фотограф и той ночью прятался на скале, фотографируя Флер, когда ее вытянули наверх.

— Я этого не знал. — Олтмен насторожился, опасаясь подвоха. — А почему ты о нем спрашиваешь?

— Так, просто поинтересовался, — сказал я. — Может, все-таки пропустишь стаканчик, Тео?

— Нет! — Несколько секунд он напряженно о чем-то думал. — И долго этот фотограф просидел там, прежде чем нашли Флер?

— Не знаю, — устало ответил я. — Кажется, его никто не догадался спросить об этом.

— А что стало с фотографией?

— Негатив купил Джордж Блум за двести долларов.

— Плата за фотографию? — Голос режиссера опять сорвался на визг, и я ждал, что в любой миг вместе с ним сорвется мой рассудок. — Ага, значит, западня была расставлена, но не сработала!

— Тео! — простонал я. — Мне все еще непонятно, о чем идет речь. Ты меня так запутал, что я ничего не соображаю! Поэтому, будь другом, вставай с кресла и проваливай. Не уйдешь сам, выброшу тебя вместе с пистолетом!

Раздался звонок в дверь, и на меня одновременно обрушились все мои болячки. Олтмен бросил на меня тяжелый взгляд, затем быстро кивнул, очевидно одобряя собственное решение.

— Я не спешу, Рик, — тихо повторил он. — Я же сказал, что готов прождать хоть всю ночь. Подожду и пока ты встретишь посетителя.

Меня вызывал в холл непрерывный трезвон: кто-то жал большим пальцем на кнопку дверного звонка. И я решил, что говорить с Олтменом бесполезно. Лучше вернусь в Малибу и проведу ночь в доме Флер Фалез. Если доживу, конечно.

Монахана я уже видел и теперь по описанию отца узнал Майкла Линдермана. Высокий, с непослушной копной рыжих волос, падающей на лоб. Лицо злое, рот кривится в постоянной презрительной усмешке, а тревожно пустой взгляд ускользающих серых глаз словно говорит о том, что ничто на земле не заслуживает внимания, включая и их владельца.

— Вы — Холман? — Голос высокого посетителя звучал отрывисто и высокомерно.

— Да, — сказал я.

— Меня зовут Майкл Линдерман. — Он мотнул головой на маленького чернявого парня рядом. — С Шоном вы уже встречались, правильно?

— Верно, — вежливо кивнул я.

— У вас не такой уж крутой вид, Холман. — Майкл глумливо рассмеялся. — Во всяком случае, для наемного убийцы.

— Возможно, он бывает крут, только имея на руках все козыри, как вчера вечером, — зло бросил Монахан.

Да уж, а ты настоящий храбрец, когда избиваешь до смерти бедного маленького фотографа в очках, подумалось мне.

— Проверим? — усмехнулся тем временем Майкл Линдерман. — Впустите нас, Холман? Или придется пройти по вашему лицу?

— Жду, пока вы кончите ломать комедию, — извинился я. — Похоже, в ее подготовку вложено немало усилий, и прерывать спектакль было бы невежливо.

Они вошли в холл. Линдерман хлопнул входной дверью с такой силой, что она чуть не сорвалась с петель. Оба остановились.

— Старик пытался использовать вас как угрозу против меня, — тихо сказал Майкл Линдерман. — Он жаждет моей смерти, и как можно скорее. После всего, что я ему причинил, понятное желание. На его месте я чувствовал бы, наверное, то же самое; но это все наши семейные распри. Вы же другое дело, Холман, вы делали это за деньги.

— Что? — переспросил я.

— Делали грязную работу. Например, убили Терри Вуда, потому что старику потребовалось убрать его с дороги, а мокруху пришить мне.

Вот опять, с тревогой отметила частичка моего сознания. Та же манера, что вчера у Монахана. Даже не любительство, а старомодное представление о крутизне и устаревшие клише, заимствованные из диалогов ночных фильмов по телевидению.

— Неправда, — отрицал я. — Но вы ведь все равно не поверите.

Монахан нетерпеливо хохотнул.

— Можно тут стоять до скончания века, слушая это дерьмо, Майкл!

— Тогда пойдем в гостиную и выпьем? — предложил я.

Линдерман неуверенно нахмурился.

— Без шуток, Холман. Нам нужен только предлог!

— Какие уж тут шутки, — устало сказал я. — Вам уже все ясно. Но может, я сумею убедить вас в обратном. Не совсем уверен, но постараюсь.

— За кого ты нас принимаешь? — выкрикнул Монахан. — По-твоему, мы идиоты?

— Убеди меня, что ты лично — нет! — огрызнулся я. — Скажи-ка, что я хотел и узнал от тебя.

— Имя Терри Вуда и его адрес.

— Зачем?

— Чтобы найти его и убить, вот зачем!

— Как вы узнали о смерти Вуда?

— Ну-ну! — нетерпеливо прорычал Линдерман. — Прочли в утренней газете.

— Должно быть, прозевали строку, где сказано, что, когда его нашли, он был мертв уже тридцать шесть часов?

Наступила длинная неловкая пауза, затем Монахан снова вскинулся:

— Это еще не доказывает, что ты его не убивал, Холман.

— Да, конечно, — презрительно заметил я. — Я убил его, а через пару дней решил выбить его имя и адрес из тебя и при этом не забыл назваться своим настоящим именем. — С беспечным видом я обратился к Линдерману: — Может, все-таки зайдем и выпьем?

Может, я и убедил Монахана, но по выражению лица Линдермана понял — нужно расстараться куда больше, чтобы заронить в него даже тень сомнения. Внезапно я почувствовал, что катастрофически старею, просто стоя рядом с этими парнями.

— Ладно, — буркнул Линдерман. — Но, как я предупредил, без шуток.

Когда мы вошли в гостиную, Монахан вскрикнул, схватил с крышки бара пустой пистолет и с ликующей ухмылкой оглянулся на меня.

— Потерял бдительность, Холман! Или рассчитывал успеть первым? — Он взглянул на пистолет, и его глаза расширились. — Это… это мой!

— Из него ты вчера прострелил картину, — кивнул я.

— Дай сюда, — коротко сказал Майкл.

— Он же мой, — возразил Монахан.

— Говорю, отдай! — В голосе Линдермана звучала ярость.

Лицо коротышки потемнело, однако в конце концов он нехотя протянул пистолет другу рукояткой вперед. Линдерман выхватил оружие из руки Монахана и спрятал в карман пиджака.

— Не собираешься представить меня своим друзьям, Рик? — вежливо спросил Тео Олтмен.

Друзья молча уставились на него, и через несколько секунд их пристальное разглядывание привело режиссера в замешательство. Тео заерзал в кресле, потом решил, что, возможно, будет лучше, если он встанет.

— Олтмен! — Слово прогремело как выстрел, потому что Линдерман почти выплюнул его.

— Неудобно как-то получается, — мягко сказал Тео. — Мы разве знакомы?

— Майкл! — Глаза Монахана вспыхнули. — Ты ошибался! Настоящий расклад в этой комнате, оба вместе, сразу, как на тарелочке! — Он почти истерически расхохотался.

— Заткнись! — Линдерман не сводил глаз с Олтмена с того самого момента, как его увидел. — Майкл Линдерман. Это мой друг, Шон Монахан.

— Рад, что мы наконец вернулись к началу, — едко заметил Тео. — Но разве мы уже встречались?

— Недооцениваете свою известность, — иронично произнес Линдерман. — Кто не знает блестящего кинорежиссера Тео Олтмена? Самого Бичевателя! Еще на пороге я услышал свист бича!

— Мы сто раз снимали эту сцену, и ты сто раз играл неправильно, так что будем снимать еще сто раз, пока не сыграешь, как надо! — дико захихикал Монахан.

Тео разглядывал их с озадаченным выражением лица. Я посочувствовал ему: он видел, что над ним смеются, но не понимал почему.

— Что будете пить? — спросил я, идя к стойке бара.

— Шотландское, — сказал Линдерман. — Оба. Мистеру Олтмену — мартини, восемь к одному, с привкусом лимона.

— Мистер Олтмен скрупулезен во всем, от спиртного до секса, — подавился смехом Монахан. — Человек, который заставляет жену полчаса мыться, прежде чем пустит в свою постель, поистине скрупулезен, правильно?

На лице режиссера появилось выражение загнанного зверя.

— Как вы узнали?.. — Он судорожно сглотнул. — Я хочу сказать, что это? Если шутка, может, посвятите в нее?

— Вот краткая версия, Тео, — объяснил я. — У Флер Фалез был роман всей жизни с Майклом. Она открывала ему сердце и душу, он задавал наводящие вопросы, а его друг Монахан в это время записывал все на магнитофон.

— Кто тебя просил? — хмуро обернулся ко мне Майкл.

— Кажется, только что прозвучали прямые цитаты с одной из лент, — продолжал я, игнорируя грубость Линдермана. — Послушай и посмейся, Тео. Ребята знают о твоей жизни с Флер все, до самой последней интимной детали.

— До самой последней встречи в Малибу, — тихо добавил Линдерман. — Сколько Терри Вуд просил за фотографии, Бичеватель? — Он стиснул зубы. — Просто хочется знать, во сколько он оценил свою жизнь!

Красные пятна вспыхнули на лице Олтмена, он посмотрел на меня.

— Вуд? Ты только что упоминал это имя, Рик! Я еще сказал, что даже не слышал о нем. Что за чертовщина здесь происходит? — Его рот на миг приоткрылся, и я понял, что сейчас он приходит к какому-то неизбежному идиотскому выводу. — Еще одна часть заговора!

Я не встречал этих двоих, а ты говоришь, что они знают все детали моих отношений с Флер! Чего вам надо? — Теперь его язык заработал вовсю. Тео просто давился словами и брызгал слюной. — Хотите довести меня до безумия?!

— В ту ночь Флер позвонила и назначила встречу на вершине скалы, — сказал Линдерман, все еще очень тихо. — Не отрицайте, Бичеватель, потому что звонил я.

— Он никуда не пошел, если бы сообщение якобы от Флер передал какой-то незнакомец, — возразил я.

— Правильно, — засмеялся Монахан.

Наконец до меня дошло.

— Вы отдали отцу не все записи, — сказал я Линдерману, — некоторые придержали?

— Лучшие, — бесстрастно отозвался он. — Те, что приятно послушать дождливым вечером. Особенно понравился рассказ о том, как Олтмен вставал на колени и просил отхлестать его кожаным ремнем, а когда она отказалась, он разрыдался!

Я увидел, что лицо режиссера приобретает ярко-фиолетовый цвет, и тут же вмешался.

— Вы вырезали из лент нужные слова и монтировали их! А потом позвонили и, как только он ответил, пустили смонтированную ленту, а потом повесили трубку.

— Жизнь скучна; захотелось взбодриться, — равнодушно произнес Майкл. — Добрая старая Флер пригодилась еще раз. Мы послали Терри на скалу, чтобы он спрятался в кустах и запечатлел трогательную сцену для потомства.

— А в последний момент позвонили Флер и предложили встретиться над обрывом?

— Эта баба перерезала бы горло ради меня, — самоуверенно заявил Линдерман. — Только попроси.

— Но ее падение со скалы немного осложнило ситуацию? — продолжал я.

— Когда Терри вернулся, то сказал, что пришла только женщина. Она потеряла равновесие и упала с обрыва. На единственном кадре только она — после того как ее вытащили. Блум предложил за него двести долларов, и, если бы я захотел, негатив был бы мой. Но я сказал, пусть продает.

— Терри, конечно, соврал, — сказал я. — Кто-то все же появился, и он сделал хорошие четкие снимки. Именно поэтому его и убили. Кто бы ни пришел в ту ночь к обрыву, ему не понравилась перспектива платить Терри Вуду всю оставшуюся жизнь.

— Не пытайся меня надуть, как моего старика, Холман! — с нажимом бросил Майкл. — Мы тебя поняли правильно! Только ошиблись в связях. Это не ты и старик, это ты и Бичеватель.

— Перед вашим появлением, — сказал Олтмен, изнемогая от старания выразиться как можно яснее, — я сказал Холману, что не пришел на скалу. Меня там не было, понимаете? Признаю, на миг был польщен, что после стольких лет Флер обратилась ко мне за помощью! Но позже задался вопросом: а стоит ли нам встречаться? И в конце концов решил не ходить. В любом случае у меня уже было назначено на этот вечер важное свидание, так что я просто сдержал слово.

— Напрасно стараешься! — ответил Линдерман.

— Непонятно? — Ярость снова овладела Олтменом, и вместе со словами опять полетели плевки. — В тот вечер я отправился на ужин в дом Майлса Беннета и оставался там до самого конца, до полуночи. Нас за столом было двенадцать человек. Если не верите, позвоните Майлсу и спросите его. Недостаточно Майлса, узнайте имена других гостей и позвоните им!

— Брось трепаться! — презрительно сказал Линдерман. — В полицию за убийство Терри мы тебя сдать не можем — у самих рыльце в пушку. Но еще кое на что способны, Бичеватель!

— Эй! Знаешь, Майкл? — Монахан даже охрип от волнения. — Может, он получит удовольствие? — Он дико захихикал, глядя на Олтмена. — Компенсацию за отказ Флер отлупить его кожаным ремнем, а?

Губы Тео тряслись, он незряче глянул на Линдермана.

— О чем это вы?

— Сравняем счет за Терри, — пояснил Линдерман. — Не трусь, Бичеватель! Ничего страшного! Всего каких-то пара месяцев в больнице и несколько швов.

— Слегка перекроим тебе лицо и часть внутренностей, — прокудахтал Монахан.

— Не смейте поднимать на меня руку! — зашипел Олтмен. — Предупреждаю, я вооружен! — Снова его правая рука отчаянно завозилась в кармане пиджака и показалась оттуда с пистолетом.

— Ах, вооружен? — коротко рассмеялся Линдерман. — Я тоже. — Майкл извлек из кармана оружие. — Мексиканская ничья! Только у тебя кишка тонка выстрелить, а мне запросто! — Он медленно наступал на Олтмена с нескрываемым презрением на лице.

— Не подходи, стреляю! — выкрикнул Олтмен, но дрожь невероятного ужаса в голосе лишила слова их действия.

— Нужно только нажать спуск! — подсказал Линдерман.

— Послушайте! — вмешался я. — Что это за балаган? Сцена из фильма категории «Б»? Если все на минуту успокоятся, то…

— Не лезь, Холман, — рявкнул Линдерман. — Или испробую этот пистолет на тебе.

— Не получится, — рявкнул в ответ я. — Он не…

Тут это и произошло. Линдерман оказался в пяти футах от режиссера, с точки зрения Олтмена — слишком близко. Тео издал свой дикий клекот, зажмурился, поднял пистолет и нажал спуск. Пуля разбила мраморную крышку моего лучшего стола и отскочила в стену. Звук выстрела ошеломил обоих. Это была трагедия ошибок, слишком скоротечная, чтобы даже попытаться ее остановить.

Тео открыл глаза и с облегчением увидел, что промахнулся. Линдерман, думая, что теперь он выстрелит снова, быстро прицелился в грудь Тео и нажал спуск. Щелчок пустого пистолета прозвучал как гром. По внезапному ужасу в глазах режиссера стало ясно — он понял, что спасен благодаря невероятной случайности, которая больше не повторится. Олтмен поднял пистолет на длину руки, направил на Линдермана, и на этот раз не закрыл глаза. Он жал на спуск, пока не кончились патроны. Пули рвали клочья из рубашки, выбрасывая розовые и красные облачка. Линдерман отступил на пару шагов и полуповернулся к Монахану. Ужас застыл в его глазах. По рубашке растекалось пятно крови. Затем он рухнул на пол.

— Нет, — захныкал Монахан. — Нет, нет, нет!

Бичеватель внезапно разразился истерическим плачем и отбросил пистолет. Я подумывал вылить на обоих ковш воды, но затем решил, что шесть унций чистого виски помогут больше. Понадобилось добрых десять минут и еще больше виски, чтобы Тео хоть немного пришел в себя. Тем временем я подошел и взглянул на Майкла Линдермана поближе. Тело было залито кровью, и она все еще текла и текла. Очевидно, Майкл умер раньше, чем коснулся пола.

Бледный, дрожащий Монахан все еще жался спиной к бару, но, похоже, его ум снова заработал.

— Я не хотел убивать! — Сжав лицо руками, Тео упал в кресло, и голос его напоминал тоненький плач заблудившегося в ночи ребенка. — Подумал, что в следующий раз его пистолет непременно выстрелит и…

— Знаю, Тео, — спокойно произнес я. — Мы оба тому свидетели.

— Правильно, — выдавил Монахан.

— Один я знал, что пистолет не заряжен, — сказал я. — Нужно было пораньше вмешаться.

— Все случилось так быстро, — жалобно простонал Монахан. — Сперва казалось шуткой, затем…

— Разумеется, — проскрипел я. — Но это случилось. Ничего не изменишь, и чем дольше я не вызываю полицию, тем труднее нам придется.

Олтмен поднял заплаканное лицо и дико взглянул на меня.

— Но ты же сказал, вы оба свидетели, что я не собирался убивать.

— Правильно, Тео. — Я подавил внезапное желание подойти и врезать ему между глаз. — Это самооборона. С ней проблем не будет. Нам нужно срочно придумать причину для полиции.

— Почему просто не сказать правду? — спросил Тео.

— Хочешь, чтобы записи о твоей интимной жизни с Флер стали доказательствами в суде и все их прослушали? — рявкнул я.

Он поежился:

— Нет!

— И я хочу быть замешанным не больше него, — торопливо сказал Монахан. — Догадываюсь, что и вы тоже, Холман.

— Возможно, подойдет такой вариант… — сказал я. — Между вами стояла кровь, Тео. Вражда из-за Флер, этого признания не избежать. Когда-то вы были на ней женаты и все еще любите ее. Линдерман недавно в нее влюбился и хотел жениться. Вы категорически возражали, посчитав, что он недостаточно хорош для нее из-за образа его жизни. — Я бросил взгляд на Шона. — Майкл имел собственный доход или полагался на старика?

— Он получал деньги из траста, который основал для него старик, когда Майклу исполнился двадцать один, — ответил Монахан. — Но старик все еще может отменить траст в любое время.

— Замечательно! — сказал я. — Тео, ты угрожал отправиться к его отцу и сообщить о развратной жизни сына, если тот не бросит идею жениться на Флер. Дошло до открытых угроз друг другу. Двое ваших друзей, я и Монахан, подумали, что ситуацию может разрешить личная встреча. Встречу назначили на сегодня, здесь, в моем доме. Первыми приехали Майкл и Монахан. Я заметил, как оттопырен его карман, и заставил отдать пистолет. Затем вынул патроны и положил пистолет на крышку бара. Ты появился позже. Спор перерос в ссору — вы оба кричали как сумасшедшие…

Потом Майкл решил тебя напугать. Он схватил пистолет, зная, что он не заряжен, и сказал, что застрелит тебя. Когда он нажал спуск, ты испугался, думая, что это только осечка, и следующим выстрелом он тебя убьет. Потом — и только потом! — ты выхватил собственный пистолет и выстрелил в него. Ты даже не знаешь, сколько выстрелов сделал. Охваченный страхом, ты хотел только одного — не дать себя убить.

— Звучит здорово! — заметил Монахан.

— Воняет! — честно признался я. — Но если мы втроем много раз будем повторять одно и то же, то избежим неприятностей. Доктор не допустит их к Флер даже на расстояние крика, а только она может подтвердить или опровергнуть наши объяснения. Полицейские им не поверят, но шансы, что они все-таки примут их, достаточно велики.

— Почему? — надтреснутым голосом спросил Тео.

— Потому что так намного проще, — рявкнул я на него. — Хочешь еще поплакать, Тео, тогда валяй! Когда придет полиция, настоящие слезы на твоем лице будут весьма кстати!

Глава 8

Я прислонился к стенке лифта и взглянул на часы. На них было двадцать пять десятого, и я не поверил своим глазам. Казалось, мы проторчали в полиции по крайней мере двенадцать часов. Тео оказался для нас ценным приобретением. На первый же вопрос лейтенанта он снова закатил истерику и обливался слезами, словно взбесившийся городской фонтан, чем произвел на детективов неизгладимое впечатление. К тому же он не забыл рассказать ту историю, о которой мы договорились, и придерживался ее последующие четыре раза, когда речь заходила об обстоятельствах гибели Майкла Линдермана. Монахан делал то же самое. Из принципа полицейские устроили мне дополнительную пару кругов и ушли. Лейтенант вежливо спросил меня, где найти мисс Фалез, и я сказал, а потом как бы невзначай добавил, что, возможно, ему предварительно лучше связаться с доктором Калпеппером. Он спросил почему и скис, когда я все в точности объяснил. Полицейские не купились на мой обман, но уже склонялись к мысли повозиться еще пару деньков, а затем отправить дело в архив с грифом «Закрыто» на обложке.

Двери лифта распахнулись, и я вошел в просторный офис на десятом этаже «Виндзор-Армс», где горела только одна затененная лампа, оставляя в глубокой тени большую его часть. Несколько мгновений я ждал, пока глаза привыкнут к темноте, затем увидел над одним из кожаных кресел ровную струйку дыма от сигары.

— Полагаю, вы знали, Холман, что я буду ждать здесь, пока не получу известий от вас! — произнес будто издалека голос. — Но вы могли позвонить мне и с дороги, мистер Холман.

— Ваш сын мертв, мистер Линдерман, — сказал я ему.

Казалось, от долгого молчания тени сгустились, но дымок сигары не шелохнулся. Я закурил сигарету, и чирканье спички прозвучало в тишине словно небольшой взрыв.

— Следовало прислушаться к сомнениям. — Голос звучал спокойно и все еще отрешенно. — Как умер мой сын, мистер Холман?

— Мучительно, — сказал я. — В него попало четыре или пять пуль. Он не ожидал такого исхода, до самого последнего мгновения так и не понял, что произошло.

— Его убили вы, мистер Холман?

— Нет. Произошел несчастный случай. Никто не хотел его убивать и меньше всего — тот, кто стрелял.

— Хотелось бы услышать подробности.

У отца есть право знать каждую деталь, подумалось мне, и я не скрыл ничего, а когда кончил рассказывать, опять воцарилось молчание.

— Вы сделали все, что от вас зависело, мистер Холман.

— Нет, — прорычал я, — в том-то и дело, что нет! Знаю, что не сделал!

— Простите, не понимаю. — Голос Линдермана звучал почти ласково.

Я прошел в глубь комнаты и включил другую лампу; тени стремглав побежали назад, забиваясь под мебель. Затем я повернулся к креслу и увидел, что он смотрит прямо перед собой с бесстрастным, похожим на посмертную маску лицом.

— Когда Майкл увидел в моей гостиной Олтмена, он не поверил своим глазам и был не только удивлен — ошеломлен! Затем, оправившись от удара, они с Монаханом, очевидно, пришли к выводу, что это в самом деле он.

— Не уверен, что следую за ходом вашей мысли, мистер Холман.

— Узнав о гибели фотографа, они поняли — Терри солгал, что на вершину скалы Флер пришла одна. Кто-то встретил ее, он-то и получил фотографии, по его мнению, слишком ценные, чтобы отдать их Майклу только для развлечения. Фотограф погиб, потому что использовал снимки для шантажа того, кто встречался в тот вечер с Флер. Майкл его знал, и Монахан тоже.

Я закурил новую сигарету и ждал, что Линдерман что-то скажет. Затянувшееся молчание стало явным признаком того, что реакции на мои слова пока не будет, и я продолжал:

— Ребята, конечно, знали, что дали Олтмену прослушать поддельную запись голоса Флер, назначив свидание в Малибу. Почему же их так удивила мысль о Тео — убийце фотографа? Если только, — приостановился я на мгновение, — он не единственный, кто слышал эту фальшивку?

— Соблаговолите, пожалуйста, разъяснить свою мысль, мистер Холман!

— С удовольствием, — сказал я. — Они не могли быть уверены в том, кто пришел, только в одном случае — если звонили нескольким людям и не могли знать наверняка, кто убийца. Существовала альтернатива, поэтому, увидев Олтмена в моей гостиной, они пришли к выводу, что ошиблись в выборе.

— Вы проверяли, кому именно они давали прослушивать поддельную запись? С Монаханом, я имею в виду?

— Не было необходимости, — сказал я. — Это были вы, мистер Линдерман.

— Строберг, — прошептал он. — Моя фамилия — Строберг!

— Что вы сделали, отобрав ленты у Майкла? Раз за разом прослушивали их здесь, в этом офисе? Влюбились в бестелесный голос? Или впали в вуайеризм?

— Не знаю, — ответил он. — Да и какая теперь разница. Надо было вовремя догадаться, что Майкл утаил часть записей, а я, глупец, поверил ему!

— Что произошло той ночью на вершине утеса? — спросил я Линдермана.

— Конечно, я поверил, что со мной говорит Флер! У Майкла, должно быть, ушло немало времени на поиск сочетания нужных слов! Флер сказала, что у нее серьезные неприятности и она может обратиться только ко мне, только меня любит. Она звонит из дома, но звонить ей оттуда не следует, потому что ее могут заподозрить в чем-то другие. И назначила встречу на скале…

Он внезапно засмеялся, и смех прозвучал как-то скрипуче.

— Я испытал бурю чувств! Совсем недавно она меня ненавидела за попытки открыть правду о Майкле и вот прониклась моими истинными чувствами и ответила на них. Я пришел рано и расхаживал под дождем в приподнятом настроении. Наконец послышались ее шаги, и на фоне ночного неба появился силуэт. Я раскрыл объятия, она побежала прямо в них и прижалась ко мне. — Внезапно его голос изменился. — Уже в следующий миг она сказала: «Любимый, как я рада! Обещай, что больше меня не покинешь, Майкл!» Внезапно я ощутил приступ ужасного отвращения и инстинктивно оттолкнул ее. Она, наверное, поскользнулась на влажной траве, потому что вдруг потеряла равновесие и с ужасным криком упала с края скалы. И с того самого момента, как я оттолкнул ее, вокруг вдруг непрерывно стали взрываться яркие вспышки света.

Я был уверен, что она мертва, разбившись о камни под скалой. Оглядываясь теперь назад, думаю, что, сорвавшись в пропасть, Флер на несколько минут потеряла рассудок. Во всяком случае, я связал загадочные вспышки света с появлением адского огня. И знал, что стал невольным убийцей — только что по моей вине погибла любимая женщина… и эти огни я принял как должное возмездие. Мне стало невыносимо страшно, и я решил: если останусь стоять там, над обрывом, то в любой миг меня может настичь вечное проклятие! Поэтому я бежал, бежал со скалы не разбирая дороги, продираясь сквозь заросли, несколько раз тяжело падая, но поднимаясь снова и снова, пока спустя какое-то время снова оказался на шоссе…

— А потом фотограф запросил слишком дорого? — предположил я.

— Мы так и не дошли до обсуждения цены, мистер Холман. — Голос Линдермана словно сломался при одной мысли об этом. — Он послал мне отпечатки с первым письмом. Я посмотрел на них, и тошнота подступила к горлу. Там было запечатлено все до последней детали: слепая ненависть, исказившая мое лицо, когда я отталкивал Флер; ее полный ужаса взгляд, когда она теряла равновесие и падала с обрыва; и самый ужасный кадр — голый, бессмысленный страх на моем лице! И я решил, что никто из смертных не имеет права видеть лицо человека, попавшего в экстремальную ситуацию. Но этот ничтожный мелкий слизняк шантажист не только видел, но и запечатлел все своей камерой!

— И вы договорились встретиться в его квартире, чтобы обсудить цену выкупа? — спросил я. И, не дождавшись ответа, опять задал вопрос: — Чем вы убили Вуда?

— Фотоаппаратом. Первое, что подвернулось под руку. Позже, по дороге домой, я Доставил его в автомобиле на одну из свалок. Негативы и фотографии, конечно, немедленно сжег.

— Что вы собираетесь делать теперь, мистер Линдерман?

— Вы, мистер Холман, уже дали полиции объяснение, и, очевидно, оно вполне удовлетворило их. Может, теперь оставим все как есть?

— Нет. Это невозможно.

— Но поймите, даже если вы скажете правду, вряд ли вам поверят. Где доказательства?

— Монахан даст показания, — сказал я устало. — Он знает, что сфабрикованную ленту давали прослушать и вам, и Олтмену. Когда Флер придет в себя, она непременно вспомнит, с кем встречалась на скале. Если будет нужно больше, у Олтмена железное алиби на ту ночь: он был на приеме.

Линдерман, по-прежнему сохраняя невозмутимый вид, спросил:

— Вас интересуют деньги, мистер Холман? Любое количество денег. Пожалуйста, не стесняйтесь! Подумайте о сумме, которая вас устроит, и добавьте еще два ноля!

— На сей раз деньги меня не интересуют, — сказал я.

— Тогда остается только одно. — Он тихо вздохнул. — Думаю, это называется возмездием…

— Что-то вроде этого, — согласился я.

— Сколько у меня в запасе времени?

— Немного, — ответил я. — Совсем немного, если задуматься, мистер Линдерман.

— До утра?

— Не дольше, — подтвердил я.

— Сейчас это для меня целая вечность. — Он засмеялся. — Когда вы мне не позвонили, я понял: что-то идет не так. — Линдерман поднял правую руку, и я заметил, как тускло блеснул пистолетный ствол. — Даже подумывал убить вас, предчувствуя, что вы раскрыли мою тайну. Но потом понял, что это привело бы только к дальнейшим осложнениям. — Он поднял сигару, выпустил долгий клуб дыма, лениво поднявшийся вверх, и аккуратно положил окурок в пепельницу. — До свидания, мистер Холман. Пожалуй, не буду провожать вас к лифту, не возражаете?

— Нет, — сказал я. — До свидания, мистер Линдерман. Когда в следующий раз увидите мистера Строберга, передайте ему мои наилучшие пожелания.

Лифт уже ждал. Я вошел в кабину, дверь плавно закрылась. Когда мой указательный палец коснулся кнопки вестибюля, из просторного офиса в лифт проник глухой звук выстрела.

Я воспользовался одним из телефонов-автоматов в вестибюле, чтобы позвонить в дом на скале. Трубку долго не снимали, наконец кто-то ответил, но голос определенно не принадлежал очаровательной блондинке.

— Это Рик Холман, — представился я.

— Здравствуйте, мистер Холман. Это мисс Коллинз.

— Могу я поговорить с мисс Доннер?

— Нет, мистер Холман. — В голосе сиделки звучало сочувствие. — Приходил доктор Калпеппер и сказал, что мисс Фалез сегодня стало лучше. Настолько, что он сразу же перевез ее в частную больницу. Доктор думает, что в ближайшие дни мисс Фалез будет в состоянии провести психоанализ. Мисс Доннер ее сопровождает и пробудет в лечебнице по крайней мере всю первую неделю.

— Ясно, — хмуро сказал я. — Рад слышать, что мисс Фалез пошла на поправку. Спасибо, мисс Коллинз.

Пришлось ехать домой в Беверли-Хиллз, где я наконец-то мог вдоволь повеселиться, преследуемый мыслью о том, как выглядел труп Майкла Линдермана на полу моей гостиной. Или для смены декораций представил себе тело его отца, осевшее набок в кожаном кресле с аккуратным отверстием в голове, и пистолет, так и оставшийся в его скрюченных пальцах.

Первое, что я сделал по возвращении, — налил полный стакан бурбона. Со временем я могу превратиться в настоящего алкоголика, решил я; но, по крайней мере, это лучше, чем просто стоять здесь, ощущая, как стареешь. Кровь Майкла Линдермана не закапала ковер, отметил я и поздравил себя с практичным — если не черствым — и совершенно бессмысленным наблюдением. Раздался звонок в дверь, но я не поверил своим ушам. Однако звонки не прекращались, и мне пришлось поверить. Уродливой альтернативой всему случившемуся была потеря рассудка. Я нерешительно открыл входную дверь, потому что в Беверли-Хиллз темнеет около десяти вечера и, возможно, посетитель прилетел прямо с кладбища и выбрал мой дом как возможность получить хлеб и кров. Я, конечно, защитил бы свою яремную вену, однако не знал, где она располагается.

Мимо, словно не замечая меня, проплыла Полина в неизменных темных очках. Я закрыл дверь и последовал за ней в гостиную.

— Не выходит? — спросил я понимающе. — Насчет… фортепьяно?

На меня недобрым взглядом уставились огромные темные очки.

— Есть шанс, — желчно бросила она, — что, если возьмусь по-настоящему, то верну свой мило невинный восемнадцатилетний образ, но между нами всегда будет стоять чертов рояль. Джордж обвинил меня, что в свободное время я трахалась с концертирующим пианистом.

— В ре миноре?

— При чем тут это?!

— Я только спросил, — беспомощно ответил я.

— В общем, Джордж выставил меня со всем моим барахлом и всем прочим. Чего он не выносит, так это концертных пианистов.

— Тебе надо подкрепиться, — торопливо подсказал я.

— Так же, как и тебе, и в стакане того же размера.

Спустя несколько секунд я с вежливой улыбкой подал ей бурбон.

— Чем теперь займешься, Полина?

Понизив уровень жидкости в стакане на добрый дюйм, она неохотно отняла его от губ и спокойно сказала:

— Вступлю в партнерство с тобой. Я не жадная. Пятьдесят на пятьдесят будет прекрасно. Мой вклад — мозги.

— Предложение уже отозвано! — воскликнул я.

— Обманщик! — презрительно бросила Полина. — Только не отвертишься! Мне двадцать один, юридически я имею право на все: это по твоей вине Джордж меня бросил!

Вряд ли эти аргументы могли фигурировать в суде, но я не собирался вдаваться в подробности сейчас.

— Ладно, — сказал я, — обсудим.

Она кивнула.

— С утра.

— Собираешься провести ночь здесь, у меня?

— Где же еще?

— Располагайся в спальне, а я переберусь в комнату для гостей, — буркнул я.

На мгновение она просто застыла на месте от удивления. Затем сняла темные очки, и на меня недоуменно уставился здоровый глаз без синяка под ним. Я вежливо взглянул в ответ и увидел в нем лукавый огонек, который тут же сменило недоумение. Полина на мгновение отвернулась и положила очки на крышку бара. Когда я снова увидел ее лицо, оно выражало твердую решимость.

— Ты симпатяга, Рик, — сказала она. — Но дурак!

— А? — еле слышно отозвался я.

— Кажется, мне следует привести доказательства, — огрызнулась Полина. — Бери свое виски и садись на кушетку!

Я послушался и терпеливо ждал, пока уровень бурбона в ее стакане опустится еще на дюйм. Затем она подошла ближе и встала передо мной.

— Смотри внимательно!

Полина сняла пиджак и позволила ему упасть на пол. Под ним оказалась прозрачная блузка, сквозь которую открывался вид бело-розовых прелестей и которая доходила до верхней части бедер. Ниже, на месте трусиков, проглядывало неясное белокурое пятно. Она расстегнула пуговицы и сбросила блузку. У меня перехватило дыхание, в чреслах началась давно знакомая боль.

У Полины оказалось упругое и гибкое тело. Соски стояли торчком, под пушком дельты нежно розовела щелка. Она повернулась спиной, и я едва удержался от искушения сжать в ладонях мучительно желанные полушария ягодиц.

— Ну вот, Рик, — весело сказала она. — Хочешь спать один в гостевой комнате, твое право. Но раз мы партнеры, по-моему, будет справедливо напомнить, что пятьдесят процентов меня — твои.

— Какие именно?

— Ну? — Она быстро пожала плечами, и ее крепкие высокие груди сочувственно дрогнули. — Наверное, те, которыми заинтересуешься в данный момент.

— Чем хороша комната для гостей — в нее можно поселить гостя в любое время, когда он появится, — поспешно сказал я. — А нас, партнеров, не потревожат в спальне.

В спальне Полина опустилась на колени рядом с кроватью, где я лежал, взяла мой увеличившийся кол в руку, поцеловала кончик и прижала его к щеке.

— Когда тебе рассказать о рояле? — спросила она. — До или после?

Мои руки были закинуты за голову.

— Когда захочешь, моя сладкая, — прошептал я. — У нас вся ночь впереди, и мое жгучее любопытство может еще немного повременить.

— Ну и прекрасно. — Полина перекатила мое хозяйство к другой щеке. — А пока, Рик, я объясню тебе маленькую игру, которую придумала с новым словарем Вебстера.

Счастливый год для карлика

Глава 1

— Если говорить о кино, — благодушно пробурчал Дейвис Дейвис, — то 1969 год был очень хорошим для карликов.

— Вы хотите, чтобы я помог вам потратить прибыль? — с надеждой осведомился я.

Он вытянулся в полный рост, не достигавший полутора метров — как раз мне по пояс, — и глянул на меня.

— Мне давно известно, что вы — рослый человек, так почему бы вам не присесть?

Я послушался, таким образом наши лица оказались на одном уровне. Его глубоко сидящие карие глаза пару секунд задумчиво разглядывали меня.

— И почему это Рик Холман нужен людям только тогда, когда у них неприятности? — посетовал он. — Я собирался послать вам приглашение на свадьбу в следующем месяце, но только моя невеста сбежала от меня пару недель назад.

— Неприятно! — согласился я.

— Я хочу ее вернуть, Рик, по моему мнению, вы именно тот человек, который сумеет это сделать.

— Может быть, ей нравится то место, где она сейчас находится?

Он энергично замотал головой:

— Лично я уверен, что сама она не хотела никуда ехать, но какой-то сукин сын слишком сильно на нее нажал.

— Кто, например?

— По этому поводу у меня имеются кое-какие соображения, — проворчал он, — вы сами скоро выясните, кто он такой, потому что вам придется столкнуться с ним, прежде чем вы доберетесь до Джоди.

— Джоди, а как дальше?

— Джоди Риммел.

Он достал бумажник, извлек из него фотографию и сунул ее мне в руки.

— Вот она, очаровательная куколка, поверьте мне, Рик!

Фотография размером пять на четыре была сильно помята, но это не ослабило впечатление от снятой на ней в полный рост девушки. Сногсшибательная блондинка с небрежно схваченной на затылке копной волос, она смотрела на меня с чуть насмешливой улыбкой. Она была одета в блестящее бикини и высоченные сапоги-чулки из тонкой белой кожи. Я бы сказал, что природа слишком щедро наделила ее всем тем, что должно быть у девушки.

— Ее размеры с головы вниз 41–25-42, — мечтательно произнес Дейвис, — каждый раз, когда она просто идет по комнате, я слышу звуки музыки.

— Очень привлекательно, — пробормотал я, — мне кажется, она крупная девушка, верно?

— Рост у нее шесть футов, — с гордостью сообщил он и бросил на меня хитроватый взгляд. — Знаю, о чем вы сейчас подумали.

— Ни о чем я не думал, — не слишком убедительно соврал я.

— Все очень просто, если ты знаешь, как следует действовать. Встаньте-ка, Рик!

Я поднялся и вытянулся перед ним, он оценивающе воззрился на меня.

— Вы с Джоди примерно одинакового роста, как мне кажется. Представьте на мгновение, что вы — Джоди, а?

— Ладно, — буркнул я. — Но я ничего не понимаю.

— Сейчас получается, что я разговариваю с ее пупком, а она меня даже и не видит, верно? В таком случае не жди нормальных взаимоотношений, потому что у нее наверняка появится комплекс превосходства. Раз так, в первую очередь необходимо изменить положение вещей.

Неуловимым движением он выбросил кулак и ударил меня по колену весьма даже болезненно. Нога сама собой подогнулась, и в следующее мгновение я уже стоял на коленях, нос к носу с Дейвисом.

— Вот и все, что требуется, — просто уравнять наш рост.

Он приблизил свою физиономию к моей:

— А знаете что, Рик, малыш, вблизи-то вы, оказывается, просто красавец!

Прежде чем я успел отклониться, он звонко чмокнул меня в лоб, отскочил и залился кудахтающим смехом.

— Ну и негодник же вы! — охнул я, с трудом дотащился до кресла, плюхнулся в него и принялся растирать несчастное колено. — В следующий раз, когда вы попробуете выкинуть подобный номер, я оторву у вас руки и ноги, а самого использую в качестве пресс-папье!

Смех постепенно затих, Дейвис тоже удобно устроился в кресле, причем его ноги едва достигали края обивки. Закурив сигарету, он смахнул с глаз прядку густых черных волос и посмотрел на меня исподлобья.

— Джоди приехала в Лос-Анджелес из Майами приблизительно год назад. Там она была просто статисткой, стояла где-нибудь в эффектной позе и выглядела потрясающе, большего от нее и не требовали… вы когда-нибудь слышали про некоего Херба Джейроффа?

— Что-то не припоминаю.

— Пару месяцев Джоди была его подругой, потом она просто не смогла его дольше переносить, поэтому распрощалась и с ним, и с Майами. Он приехал в Лос-Анджелес недель шесть назад.

— Вы полагаете, что это он нажал на нее?

— Возможно, — не стал отрицать Дейвис. — Но она не вернулась к Джейроффу. В данный момент она уехала в Малибу, участвует в съемках скабрезного фильма для этого обормота Кларка Колверта.

— Да, Джоди не может пожаловаться на пресную жизнь.

— Это совершенно не ее стихия, — заявил он уверенно. — Вы же знаете, какого рода хлам выдает Колверт? Не порнография в чистом виде, но отменное барахло, лишь бы завоевать рынок. Вроде его последней картины про какого-то закомплексованного хлюпика, попавшего в результате кораблекрушения на необитаемый остров за компанию с десятком здоровенных красоток. — Он шумно вздохнул. — Должен признать, что для одной из псевдоэротических картин Колверта Джоди кажется идеально подходящим типажом. Кроме того, до меня дошли слухи, что продукцию Колверта финансирует Джейрофф.

Он протянул свои большие руки, как бы взывая о помощи.

— Единственное, чего я жду от вас, Рик, чтобы вы вернули мне эту крупную блондинку или услышали лично от нее самой, что между нами все кончено.

— Ну что же, это звучит резонно, — согласился я. — А где именно Колверт делает съемки в Малибу?

— Как всегда, на территории, прилегающей к его собственному дому, — с кислой миной сообщил Дейвис. — Он использует его в двух целях. Живет как король и не нуждается в дополнительных расходах, потому что его владения давно уже превращены в первоклассную студию.

— Каким бизнесом занимается Джейрофф помимо того, что финансирует непристойные фильмы Колверта? — поинтересовался я.

— Этого Джоди мне никогда не говорила. — Внезапно его голос сделался необычайно вкрадчивым. — Но, судя по тому, как она о нем отзывается, боялась она его смертельно и слушалась беспрекословно.

— Я не думаю, что он дает уроки.

Выражение лица Дейвиса сказало мне, что в следующий раз, когда я вздумаю выступать в амплуа комика, мне следует выбирать другую аудиторию. Где-то в дальнем уголке моей головы зародилось сомнение, но, черт возьми, мы с ним теперь закадычные друзья, а всем известно, что от друга в беде нельзя отмахиваться как от надоедливой мухи.

— Если вы мне скажете, что Джоди счастлива в том месте, где она сейчас находится, Рик, я позабуду, что она вообще существует, — добавил он.

— О’кей, я смотаюсь утром в Малибу и посмотрю, что мне удастся сделать.

— Спасибо.

По его голосу было ясно, что он сомневается в успехе.

— Проникнуть во владения Колверта будет непросто. У него всегда под рукой свора бандитов, которые отвечают за то, чтобы ни один любопытный не проник за ограду.

— Я захвачу с собой свой лазерный пистолет, — заверил я карлика, — один щелчок выключателем, и все они распадутся на атомы прежде, чем поймут, что с ними произошло.

Его мрачный взгляд снова подсказал мне, что для моих шуточек нужна другая аудитория. Я поднялся с кресла, готовый отправиться назад в мой голубой особнячок в Беверли-Хиллз, символ моего общественного положения, главным образом потому, что Дейвис был убежденным трезвенником, не державшим спиртного дома даже для своих друзей.

— Аферист, — неожиданно произнес карлик.

— Я даже не предъявил вам счета! — обиделся я.

— Возможно, это слово стало уже архаичным, напоминает вам об Эллиоте Нессе и всей этой истории, — неуверенно подмигнул он, — но я бы не хотел, чтобы вы, ничего не подозревая, угодили в мерзкую историю. Аферист — вот как Джоди называла Джейроффа.

— Аферист какого рода?

— Это единственное, что я услышал от нее о Джейроффе. Она сказала, что он аферист, — поморщился Дейвис. — У меня сложилось впечатление, что она напугалась до полусмерти из-за того только, что произнесла его имя.

— Да, здорово вы мне помогли…

— Я посчитал необходимым упомянуть об этом.

Он явно обиделся.

— Огромное спасибо… Я позвоню вам по возвращении из Майами.

— Если вы привезете с собой Джоди, — с надеждой произнес он, — я удвою ту сумму, которую вы посчитаете необходимым проставить в своем счете.

Смог рассеялся. Я вышел наружу, убедившись, что день неожиданно стал солнечным, так что можно было опустить верх на машине. К тому времени, когда я добрался домой, ветер растрепал мои волосы, а на зубах поскрипывал мелкий песок. Я вошел в дом, умылся, переоделся в яркие гавайские трусы и нырнул в бассейн, находящийся за домом. После чего устроился в шезлонге возле этого же бассейна, потягивая из высокого стакана прохладный «Том Коллинз», лениво раздумывая о том, что особенного нашла высоченная красивая девушка в коротышке-карлике? Видимо, в этот момент я задремал, потому что внезапно мне привиделся Дейвис Дейвис, облаченный в блестящее бикини, за которым по пляжу в Малибу гонялась высокая статистка в вечернем туалете. Мне так и не удалось выяснить, поймала ли она его, потому что в разгар преследования над моим ухом раздался громкий окрик: «Холман!» — и я только что не упал со стула.

Открыв глаза, я какое-то мгновение не был уверен, не снится ли мне все еще сон. Прямо передо мной стояла высоченная брюнетка, на лице которой читалось крайнее сомнение. Пару раз я торопливо моргнул, но она не исчезла, а мой мозг стал регистрировать кое-какие интересные подробности. Ее рассыпавшиеся по плечам черные как смоль волосы отливали на солнце синевой. Огромные темные глаза придирчиво рассматривали меня. Серьги в виде серебряных колец свисали с мочек ее ушей, а в изгибе ее широкого рта было определенно что-то языческое. Облачена она была в белый топик, туго натянутый на высокой груди, и расклешенные брюки из такой же ткани, украшенные поясом-цепочкой на уровне пупка, причем между этими двумя частями туалета виднелась широкая полоса сильно загорелой кожи.

— Я исполнила целый концерт на вашем дверном звонке, — сообщила она глубоким контральто, — но не дождалась ответа. Однако ваша машина стояла у входа, поэтому я решила, что вы дома. Я обошла вокруг и услышала, как вы храпите.

— Я вообще никогда не храплю! — возмутился я.

— Услышала ваш храп, — твердо повторила она. — Вы — Рик Холман?

— Полагаю, что так. Был таковым до того, как заснуть. А вы кто такая?

— Глория Старой. Подруга Джоди Риммел.

— Ага, сон в руку, — пробормотал я.

— Я звонила Дейвису Дейвису сразу после того, как вы ушли.

Какое-то мгновение она разглядывала безукоризненной формы ногти на своей правой руке.

— Я еду вместе с вами утром в Малибу.

— Вы?

Я поднялся с кресла и заметил, что высокие каблуки делают ее выше меня.

— Если вам это не нравится, я поеду сама, — произнесла она недовольно. — Но совместная поездка дает обоим несомненные преимущества… Вы не собираетесь предложить мне что-нибудь выпить?

Вопрос мне показался вполне резонным. Мы вошли в дом, я потратил несколько минут, чтобы надеть на себя футболку, свободные брюки и пару туфель с несношенными каблуками, после чего присоединился к своей незваной гостье. Она сказала, что наблюдала за тем, как я колдовал над коктейлем. Я придвинул один бокал ей и с трудом удержался от желания встать на цыпочки и проверить, буду ли выше ее.

— Вы слишком много выжали сока из лимона, — заявила она, попробовав свой напиток, — но в целом сойдет.

— Благодарю вас, мисс Старой, — чопорно ответил я.

— Я все еще адаптируюсь. Если верить Дейвису, вы нечто вроде супермена с электронным мозгом. Но, когда я застала вас спящим с открытым ртом в кресле у бассейна и громко храпящим, этот образ несколько потускнел.

Ее большие темные глаза принялись снова придирчиво изучать мою физиономию, критический изгиб ее губ не изменился.

— Проснувшись, вы не стали намного лучше.

— Полагаю, у вас своеобразная защитная реакция, — проворчал я, — в связи с тем, что вы слишком рослая девица, к тому же с отвислыми телесами. Вы, очевидно, всех мерите на свой аршин?

Она посмотрела на белый топик, готовый лопнуть на ее могучем бюсте, и высокомерно улыбнулась.

— Ничего нигде не отвисло. Даже нет бюстгальтера. Хотите, чтобы я вам это доказала?

Я подавился от неожиданности, в результате секунд двадцать не мог справиться с приступом кашля. Судя по ее взгляду, она считала, что коли я вознамерился испустить дух рядом с нею, то, по крайней мере, это надо сделать тихо и благопристойно.

— Вы что, слабак какой-то, изнуренный непосильной работой? — заинтересованно спросила она. — Я имею в виду столь бурную реакцию на мое предложение снять верхнюю половину пляжного костюма?

— Я не был ни изможденным, ни изнуренным вплоть до того момента, когда встретился с вами. Теперь я начинаю думать, что мне следует изменить самооценку.

— Едва ли стоит это делать в вашем возрасте.

Она неожиданно улыбнулась, продемонстрировав жемчужно-белые зубы, резко выделявшиеся на фоне загорелого лица.

— Не тратьте понапрасну время, обмениваясь со мной колкостями, Холман. После четырех лет работы статисткой я стала специалистом в этом деле.

— Ну что же, согласен. А теперь объясните мне, почему вы отправляетесь со мной утром в Малибу.

— Джоди Риммел — моя ближайшая подруга, — ровным голосом сообщила она, — я знаю, что она приглянулась этому коротышке Дейвису Дейвису, и верю ему, что она добровольно никогда бы не оставила его. А это значит, что скрыться ее принудил, могу поспорить, не кто иной, как Херб Джейрофф.

— Вы его знаете?

— Я его знаю, — произнесла она ледяным тоном. — Джоди сбежала от него в Майами, а он негодяй, который не успокоится до тех пор, пока не завладеет ею снова и хорошенько не проучит за непокорность. Участвовать в мерзких фильмах для такого паршивца, как Колверт, само по себе является наказанием, которое мог без всякого труда изобрести Джейрофф.

— По словам Дейвиса, Джоди сказала ему, что Джейрофф аферист.

— Полагаю, ей об этом известно больше, чем мне. Ему принадлежал клуб, в котором мы работали в Майами, именно поэтому Джоди стала его девушкой. Пару месяцев с ним — этого ей хватило с избытком, поэтому мы уехали в Лос-Анджелес одной темной ночью, когда Джейрофф был чем-то занят в другом месте. Ну, приблизительно через год, как мне кажется, Джоди практически позабыла полностью о его существовании. Потом нам сообщили, что он прибыл в Лос-Анджелес и наводит о ней справки.

— Что было дальше?

— Пару недель назад она однажды вечером просто не вернулась домой на квартиру. А дня через четыре я получила открытку из Малибу, в которой было сказано, что у нее все хорошо, что в скором времени она приедет за своими вещами. На открытке не было обратного адреса, ну а Дейвису, за которого она намеревалась выйти замуж, она вообще ничего не сообщила.

— По этой причине вы хотите отправиться вместе со мной утром? Убедиться, что с нею все в порядке?

Брюнетка кивнула:

— Я хорошо знаю Джоди и сразу же пойму, говорит ли она правду или же просто слишком напугана и предпочитает солгать.

— О’кей, Шерлок Холмс, — сказал я, — я собираюсь выехать часов в восемь утра, чтобы явиться туда не слишком поздно.

— Вы можете звать меня Глорией, — снизошла она, — учитывая то, что я этой ночью буду гостьей в вашем доме. Черный кофе и подсушенный тост утром, когда вы меня поднимете.

Она подтолкнула пустой бокал через бар ко мне.

— И приготовьте мне еще один «Том Коллинз», только не переусердствуйте с лимоном, прежде чем вы отвезете меня куда-нибудь ужинать.

— Полагаю, вы прихватили с собой дорожную сумку со всеми необходимыми вещами? — пробормотал я.

— Она стоит в данный момент снаружи на крыльце. Можете сходить за ней и отнести ее в комнату для гостей, Рик.

— Крайне сожалею, — я печально покачал головой, — но по правилам этого дома незваные гости должны спать с хозяином.

— Измените правило, Рик, — произнесла она с явной угрозой в голосе. — У вас будет еще более дурацкий вид с огромным синяком под глазом.

— Так вы, очевидно, к тому же специалист по дзюдо? — хохотнул я.

— Нет, я всего лишь рослая сильная девушка.

В доказательство она взяла большую разливательную ложку для глинтвейна в руки и без видимого усилия согнула ее почти вдвое.

— Впечатляет, — согласился я со вздохом, — итак, черный кофе и подсушенный тост в семь часов в комнате для гостей.

Глава 2

В Малибу мы прибыли около десяти, и утро выдалось таковым, что оно не портило репутацию Калифорнии. Рядом со мной сидела Глория Старой, укутанная в бесформенный гавайский плащ «муму» от шеи до щиколоток… К этому времени я уже не сомневался, что она была либо специалистом в вопросах высокой моды, либо, скорее всего, ненормальной. Меня это практически не интересовало, потому что к этому времени я начал уставать от командирского тона этой высоченной амазонки, которая могла без видимого усилия гнуть хромированные ложки. Предыдущий вечер был не только лишен секса, но и уныл. Мы поели в ресторане, обменявшись максимум десятком слов, а как только вернулись домой, Глория прямиком отправилась в свою комнату. Когда утром я, протирая кулаками заспанные глаза, выполз на кухню в половине седьмого, Глория уже заканчивала свой завтрак. Мне она не потрудилась приготовить хотя бы тосты, а одного взгляда на нее, закутанную в этот идиотский «муму», оказалось достаточно, чтобы отбить у меня охоту есть.

— Вы знаете, куда мы едем? — неожиданно спросила она.

— Мне сообщили адрес — Бич-Драйв, полагаю, мы направляемся туда, где шумит прибой.

— Это прекрасно, если вам хочется поплавать. Но если вы желаете разыскать дом Кларка Колверта, тогда надо ехать в другом направлении. Сверните влево у следующего светофора и поезжайте пару миль по этой дороге.

— Как случилось, что вы в точности знаете, где находится дом Колверта?

— У меня была небольшая роль в одном из его ранних шедевров года три назад, — равнодушно пояснила она. — Я изображала брюнетку, играющую в большой надувной мяч на пляже, пока у меня от натуги не выскакивали из купальника груди. Крупным планом колыхающиеся груди и моментальный переход на подскакивающий мяч. Пример того, что, по мнению Колверта, является проявлением его тонкого чувства юмора.

— По словам Дейвиса, у него целая шайка головорезов, дежурящих вдоль забора, чтобы отгонять прочь посетителей. Надежда только на то, что вы их всех согнете в бараний рог, как согнули половник.

— Не волнуйтесь понапрасну! Мы войдем туда, — без тени сомнения заявила она, — и даже без кровопролития.

Минут через десять мы подъехали к запертым воротам царства Кларка Колверта. Мне показалось, что ворота сделаны из особо прочной стали и вмонтированы в кирпичную стену высотой в семь футов.

— Посигнальте-ка! — скомандовала Глория.

Я повиновался, и минутой позднее за воротами появился вроде бы прямой потомок Кинг-Конга и предложил мне прекратить шуметь. Я прекратил и с надеждой взглянул на свою спутницу.

— Какого черта вам нужно? — осведомился орангутанг.

— Я — Глория Старой, — сообщила брюнетка, — а это мой личный менеджер Рик Холман.

Она вышла из машины и направилась к воротам — точь-в-точь пляжный тент, подгоняемый легким ветром.

— Мы хотим видеть Кларка Колверта. Немедленно.

— Леди! Если вы действительно та самая особа, которую вы… — Горилла поперхнулся. — Приведите мне хотя бы один веский довод в пользу того, что мистер Колверт пожелает вас видеть.

Руки Глории заработали, уродливая накидка пришла в движение, затем неожиданно упала к ее ногам. Глория величественно переступила через нее и остановилась перед верзилой, положив руки себе на бедра. Оказывается, под накидкой она была облачена в бикини, которое, вне всякого сомнения, было последней ступенькой перед абсолютной наготой. Глубоко вздохнув, так что ее поразительные груди лишь каким-то чудом не вывалились из видимости бюстгальтера, она медленно выпустила воздух. В следующее мгновение ее безупречно округлые бедра начали волнообразно вращаться.

— Двух веских оснований должно быть слишком много даже для тебя! — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Леди!

У меня невольно мелькнула мысль, что горилла намеревается голыми руками вырвать ворота из петель.

— Если мистер Колверт не премирует меня за то, что я впустил вас, значит, по моему разумению, он ненормальный!

Глория вернулась к машине и бросила свой «муму» на заднее сиденье, тем временем ворота широко распахнулись. По выражению лица орангутанга, когда мы проезжали мимо него, я решил, что потрясающей брюнетке повезло, что он не успел умыкнуть ее с сиденья, сунуть себе под мышку и утащить в чащобу.

Подъездная дорога была длиной в четверть мили, наконец-то мы остановились перед домом.

— Не надо торопиться, — сказала Глория. — Откиньтесь на спинку сиденья, закурите сигарету и расслабьтесь.

— Я знаю, что это глупый вопрос, но почему?

— Между воротами и домом имеется телефонная связь. Раньше или позднее, но чувство долга у этого орангутанга переборет его первобытную жажду моего тела, — спокойно объяснила она, — тогда он вспомнит о необходимости позвонить в дом. Мне интересно посмотреть, кто именно бросится нас приветствовать.

— Вы выглядите как настоящая статистка, но лексикон-то у вас не статистки. «Первобытная жажда», надо же!

— Это шутка, которую со мной сыграла природа, поместив незаурядный ум в подобное тело. Я оказалась перед выбором: преподавать в школе или получать в шесть раз больше, выставляя напоказ свое большое и красивое тело. Ваше нездоровое любопытство удовлетворено?

— У меня еще всего лишь один вопрос. Почему вы сексуально холодны?

В этот момент отворилась парадная дверь и на крыльцо вышел человек. Увидев машину, он издал вопль восторга и побежал к нам.

— Это будет очень забавно! — пробормотала Глория. — Я имею в виду встречу с Кларком Колвертом.

Колверт был здоровяком лет пятидесяти, его когда-то мускулистое тело стало покрываться лишним жирком, начавшие седеть каштановые волосы были подстрижены «под ежика», а мясистый нос причудливо испещрен сеткой прожилок. На нем была ярко-голубая шелковая рубашка, пестрые бермуды, его босые ноги, очевидно, страдали от плоскостопия. К тому моменту, когда он добежал до машины, он страшно запыхался, так что был вынужден молча постоять несколько секунд, причем его объемистое брюшко дрожало, возможно сочувствуя страдающим от недостатка кислорода легким. Глаза у него были какого-то грязно-коричневого цвета, а веки покрасневшие и воспаленные.

«Глория снова оказалась права, — подумал я, — это действительно забавно при том, что Колверт не успел еще и рта открыть».

— Глория! — наконец завопил он. — Чтоб мне умереть на месте!

— Еще минуту назад я была уверена, так оно и будет, — ответила она. — Как поживаете, Кларк?

— Великолепно.

Неприкрытая ложь на какое-то мгновение вызвала нервный тик в его правом глазу.

— Только не говорите, что вы мечтаете о новой потрясающей роли в последнем и величайшем творении Кларка Колверта. — Его смех прозвучал с большой долей сомнения. Потом его серо-карие глаза глянули в мою сторону. — Я узнал имя, конечно, Рик Холман, а? Польщен встречей с вами, Холман. Как я слышал, вы вращаетесь в высших сферах? Каким ветром вас занесло к такому мелкому киношнику, как я?

— Кларк любитель витиевато изъясняться, вкладывая, казалось бы, в простые слова скрытый смысл, вы обратили на это внимание, Рик? — прощебетала Глория.

— Мы решили навестить нашего доброго друга, коль скоро оказались здесь, — сказал я, — Джоди Риммел.

— Ой-ой, какая неудача!

Он замотал головой, как раненый буйвол, который норовит спрятаться в какую-нибудь большую нору.

— Джоди уехала на съемочную площадку, находящуюся в горах примерно в восьмидесяти милях отсюда. Вернется назад самое раннее к концу недели.

— Вы могли бы придумать что-нибудь более убедительное, Кларк, — вкрадчиво произнесла Глория.

— Могу побожиться, это чистая правда!

— Вы не возражаете, если мы поищем ее в ваших владениях? — спросила Глория.

— Буду польщен.

Он даже распахнул перед ней дверцу машины:

— Вы не хотите верить мне на слово? Ладно, я не обижаюсь. Кларк Колверт не имеет привычки сердиться на старых друзей.

Глория вышла из машины, ее вид в мини-бикини произвел на него такое впечатление, что у меня возникли серьезные опасения, как бы его грязновато-серые глаза не выскочили полностью из орбит.

— Вы выглядите потрясающе, детка! Просто великолепно!

— Должна отдать вам должное, Кларк, вы никогда не старались притвориться чем-то большим, нежели самый заурядный развратник.

— Я готов защекотать вас за такие речи, девочка! — произнес он с обожанием. — Но боюсь, вы поставите мне синяк под глазом, как в прошлый раз.

— Непременно. Скажите, вы нам покажете ваши владения или мы сами здесь побродим?

— Страшно сожалею! — Он посмотрел на часы, устроив из этого целое представление. — Лу Хан, мой директор, намерен заснять большую массовку у пруда, я ему обещал присутствовать при этом. Но вы можете смотреть, где вам только вздумается, девочка, позднее я с вами обоими еще пообщаюсь.

Он мне как-то нервно подмигнул.

— Пара бокалов, какой-нибудь незатейливый ленч, хорошо? Мне бы хотелось с вами поболтать, мистер Холман. Вы, возможно, этого не знаете, но ваше присутствие сразу прибавляет шику моей деятельности.

— А где Джоди живет, когда она не выезжает на съемочную площадку в горы? — бесцеремонно прервала его Глория.

— В одном из трейлеров за домом. Вы его легко разыщете, на дверце написано ее имя.

Он повернулся ко мне, лучезарно улыбаясь:

— Это небольшая услуга, которую я оказываю всем моим звездам.

— Среди прочих других, если удается прижать тебя в темном углу, стоит тебе зазеваться, — обронила Глория и добавила: — Значит, мы встретимся с вами позднее в баре, Кларк?

— Великолепно! — Он обтер пот со лба тыльной стороной ладони. — Черт возьми, как жарко сегодня!

— Вы же всегда можете нырнуть в пруд… Мне думается, от этого выиграет та массовка, о которой вы упомянули.

— Совсем как в старые времена, — хохотнул он. — Большей насмешницы я никогда не встречал, Глория. — Он махнул рукой на прощанье. — Значит, встречаемся позже в баре. Сейчас должен бежать.

Мы наблюдали, как он, чуть прихрамывая, поднялся по ступенькам переднего портика, на его рубашке посреди спины темнело большое пятно от пота.

— Как я и предполагала, — задумчиво проговорила Глория, — встреча с Кларком Колвертом оказалась забавной… я надеюсь.

— Совсем как в старые времена! — повторил я. — Вы подшучивали над ним в духе старых водевилей, а он благодушно посмеивался да исподтишка пытался ущипнуть вас или прижать в темном уголке?

— Я работала на этого человека, Рик, — спокойно пояснила она. — Если бы я поставила ему фингал, когда он меня впервые ущипнул, я потеряла бы работу через пять секунд после того, как он пришел в себя. Мне было гораздо проще держать его на расстоянии насмешками, потому что мне нужны были деньги.

— Терпеть не могу подобную логику, потому что тут уж не возразишь, — сердито буркнул я. — Так мы взглянем на эти трейлеры за домом?

Мы нашли искомое уже через несколько минут, руководствуясь советом Колверта. На дверях среднего из трех трейлеров было написано: «Джоди Риммел». Ниже была прикреплена изрядно помятая картонная звезда.

— Я бы рассмеялась, если бы это не было так грустно, — сказала Глория.

Я толкнул дверцу рукой, она распахнулась. Внутри трейлер представлял собой комнатушку, в ней был комод у стены с зеркалом над ним и один деревянный стул с облупившейся краской.

— Вот что такое на самом деле слава?

Глория подошла к комоду и принялась рыться в ящиках быстрее, чем агент ЦРУ в задних карманах советского дипломата.

— Я готова расплакаться, Рик!

— Сильно сомневаюсь, что такое возможно, но я понимаю ваши чувства.

— Здесь ничего нет, — заявила она через несколько минут, с грохотом задвигая последний ящик, — в этом трейлере мог жить кто угодно, если хотите знать.

— Это наводит на весьма примечательную мысль. Через пять минут после нашего приезда сюда является некий человек в рабочей робе и начинает колдовать кистью и красками. Через десять минут на двери уже совсем иное имя — родилась новая звезда.

— Прошу вас, не говорите такого! — Глория вздрогнула. — У меня пошли мурашки по всему телу.

— Вряд ли кто-нибудь ухитрится это заметить, — заверил я ее. — Почему бы нам не двинуться в упомянутый Колвертом бар?

— Вы уверены, что вам хочется взглянуть на обольстительных голышек, резвящихся в пруду? — спросила она, когда мы вышли из трейлера.

— Все время эскортировать одну из них более чем достаточно для меня. И когда вы перестанете маячить перед моими глазами впереди меня. Я отнюдь не уверен, что ваша гусиная кожа не наводит меня на греховные мысли.

— Рик Холман, — она бросила на меня свирепый взгляд, — если я услышу хотя бы еще одну подобную реплику…

— Только не это! — пронзительным фальцетом завопил я. — Это выведет меня из строя до конца дней. Скажите, во многих гаремах вокруг Лос-Анджелеса требуются евнухи?

Бар в форме подковы занимал большую часть колоссальной гостиной. Для того чтобы усилить эффект, сиденья возле стойки были увенчаны убогой имитацией на конских седел, а на уровне ног вдоль стойки тянулось стоящее под углом зеркало.

— Могу поспорить, Колверт прошагал несколько миль вдоль этого зеркала, — сказал я, пройдя в бар.

— Одно время он принял за правило не покупать девушке выпивку в этом баре, если на ней не надета юбка, — мрачно сообщила Глория.

— После этого сообразительные красотки взяли за правило носить длинные юбки, а под них надевать бермуды, — раздался голос за нашими спинами.

Я обернулся и был приветствован вежливой улыбкой. Вновь пришедшему незнакомцу было лет тридцать пять, он был чуть выше среднего роста и облачен вроде бы в повседневный костюм, который обошелся ему, как минимум, в пятьсот долларов. Его длинные светлые волосы свисали чуть не до плеч, лицо украшали густые бачки и столь же пышные усы. Приветливое выражение его лица как-то не вязалось с настороженным взглядом светло-голубых глаз. Мне он показался типом, который способен заставить вас сойти с тротуара на проезжую часть во избежание столкнуться с ним.

— Я — Гари Пирс, — представился он. — Так называемый директор-распорядитель. В переводе это означает аварийный монтер, специальный уполномоченный по устранению конфликтов, водопроводчик и все такое прочее. Это зависит от того, чем намерен в данный момент заниматься Кларк. А вы — Рик Холман?

Его рукопожатие было твердым и решительным. Он бросил на Глорию долгий оценивающий взгляд, который заставил ее в виде протеста втянуть в себя живот.

— Ну а вы, разумеется, Глория Старой?

Неожиданная улыбка обнажила его зубы, словно он приготовился сию же секунду откусить от нее лакомый кусочек.

— Для меня это истинное удовольствие, мисс Старой. Мой самый любимый фильм из десятка, сделанных Кларком, тот, где вы блестяще сыграли сцену на пляже.

— Это случилось исключительно с голодухи, мистер Пирс, — холодно ответила она, — так же, как и все остальные фильмы Кларка.

— Называйте меня Гари, пожалуйста.

Он обошел подкову и встал за стойку бара, словно заправский бармен.

— Кларк велел мне развлекать вас до его возвращения, ну и как вы это себе представляете?

— Апельсиновый сок, — сказала Глория.

— Мартини со льдом, — пояснил я.

Ловкими плавными движениями он приготовил напитки, включая лишний мартини со льдом для себя, и расставил бокалы перед нами. После этого он вновь лучезарно улыбнулся, хищно оскалив зубы.

— Какая жалость, что вы не застали Джоди. Полагаю, Кларк сообщил вам, что она на съемках в горах?

— Где именно? — спросила Глория.

— Название вам ничего не даст, — пожал он плечами. — Оно вам вряд ли известно.

— И все же, — настаивала Глория.

— Ближайший городишко, если можно так назвать бензоколонку и универсальный магазин у перекрестка, именуемый Рэнсомс-Галли. У Кларка имеется поблизости около двадцати акров, где устроен потрясающий задник для всех сцен «на природе». Примерно три года назад он построил там целый ряд домиков, поэтому условия жизни там относительно сносные. У них имеется даже водопровод и все прочее.

— Сколько времени Джоди пробудет там? — спросила Глория.

— Дня три, как минимум. — Он изобразил надлежащее сочувствие. — Да, вам ужасно не повезло. Кларк говорил мне, что вы оба ее старые друзья.

— Да, — кивнул я. — Глория, во всяком случае, но я, скорее, друг старого друга Джоди, некоего Дейвиса Дейвиса.

— Ах вот как?

Его голос был предельно вежлив; и если это имя ему о чем-то говорило, он постарался скрыть это.

— Меня интересует, что заставило Джоди неожиданно уехать из Лос-Анджелеса и явиться сюда создавать порнофильмы для Кларка, — сказала Глория.

— Откуда мне знать? — Он слегка пожал широкими плечами. — Разве угадаешь, почему некоторых дамочек манит путь к звездам?

— Никто в здравом уме не вообразит, что его путь к звездам лежит через игру брюшных мускулов перед камерой Кларка!

— Она имеет в виду, — поспешил вмешаться я, — что нам очень хочется узнать, повлиял ли в какой-то степени спонсор на выбор вашей новой звезды?

— Спонсор? — Пирс слегка приподнял брови.

— Херб Джейрофф, — пояснил я.

— Что вы, нет! Я уверен, Херб ни в коей мере не повлиял на то, что Джоди дали главную роль.

— Весьма удивлен, — пробормотал я. — Когда она была его самой любимой приятельницей в Майами, не существовало ничего такого, чего бы старина Херб не сделал для своей красавицы Джоди!

— Неужели это так, мистер Холман?

Его голос был вежлив до противного.

— Рад видеть, что вы, друзья, познакомились с моей правой рукой! — крикнул Колверт с порога гостиной. — Крайне сожалею, что заставил себя ждать, но эта сценка, которую мы только что засняли в окончательном виде, подлинная жемчужина.

Он подошел к бару, перекинул одну ногу через седло и тяжело плюхнулся на него всей своей тушей.

— Черт побери, сегодня страшно жарко!

Он извлек из кармана крикливо пестрый носовой платок.

— Устрой-ка мне симпатичную высокую кружечку пива, а, Гари?

— Конечно, Кларк.

Пирс извлек банку из холодильника за своей спиной и неторопливо вылил ее содержимое в кружку.

— Вот мистер Холман только что интересовался, не повлиял ли «спонсор», как он изволил назвать Херба Джейроффа, на ваше решение сделать Джоди звездой вашего нового кинофильма?

— Херб?

Мутные глаза заморгали.

— Ну что вы, нет, мистер Холман, он не имеет никакого отношения к моему выбору. Джоди явилась сюда по собственной инициативе и попросила работы. Случилось так, что она превосходно подошла на данную роль.

Он шумно отпил половину пива, затем вытер рот тыльной стороной руки.

— Еще один момент, мистер Холман. Херб не является спонсором в полном смысле слова, у него всего лишь небольшая доля капиталовложений, и на производство он не оказывает никакого влияния. Нет, сэр!

— Вы же знаете, что у меня обширные связи, Кларк, — непринужденно обронил я, — так что я все выясню без особого труда.

— Пожалуйста, сделайте милость.

Он прикончил свое пиво и со стуком поставил кружку на стойку бара.

— Прекрасное пиво, ничего не скажешь! Как насчет повторить то же самое, Гари?

— Конечно!

Пирс снова повернулся к холодильнику.

— Мы подумали, что смогли бы проехать в горы и повидаться с Джоди на обратном пути отсюда, — сказала Глория. — Повторите-ка еще раз название этого местечка?

— Кажется, Смитс-Галли? — поспешил я назвать.

— Рэнсомс-Галли, — добродушно поправил меня Колверт. — Надо хорошенько запомнить название, Холман, прежде чем рискнете двинуться по этим грунтовым дорогам.

— Иногда вы поражаете меня своей несообразительностью, Кларк! — мрачно изрек Пирс. — Проиграли игру только потому, что не могли устоять от искушения получить ничтожный выигрыш.

— Не знаю, о чем вы говорите, — возмутился Колверт, но рука у него подрагивала, когда он потянулся за новой кружкой пива, которую Пирс поставил на бар.

— Погуляйте, — внезапно бросил ему волосатый блондин, — возьмите с собой мисс Старой и обменяйтесь воспоминаниями.

— Я никуда не пойду! — решительно заявила Глория.

— В память о старом добром времени. — Я просительно улыбнулся ей. — Вы же не захотите уехать отсюда, даже не выяснив, что же случилось с тем историческим мячом на пляже?

Она довольно долго смотрела на меня, потом раздраженно пожала плечами.

— Ладно, но поспешите, потому что мы вернемся назад через пять минут.

Колверт неуклюже соскользнул с седла, по его физиономии ручьем тек пот.

— Вам следует взглянуть на некоторые световые эффекты, которые были сооружены в пруду после того, как вы последний раз побывали здесь, Глория. Теперь это настоящий подводный «Диснейленд»!

— С огромной надписью поперек: «Дети до шестнадцати лет не допускаются!» — насмешливо воскликнула Глория и стремительно направилась к двери. Колверту пришлось перейти на рысь, чтобы не отстать от нее.

— Может, действительно секс и алкоголь в неразбавленном виде пагубны для здоровья? — задумчиво произнес Пирс, когда они удалились. — Ведь Кларку только пятьдесят два года, а по большей части он ведет себя как выживший из ума старец.

— Именно по этой причине Херб Джейрофф направил вас сюда присматривать за порядком?

Он криво усмехнулся:

— О’кей, Холман. Ну а какова суть вашего дела?

— Еще пару недель назад Джоди Риммел собиралась выйти замуж за некоего Дейвиса Дейвиса. Затем совершенно неожиданно она удирает сюда, и следующее известие о ней таково: она играет главную роль в каком-то новом порнофильме Колверта. Дейвис интересуется, случилось ли это по ее доброй воле или же на нее было оказано давление ее бывшим приятелем, недавно явившимся в Лос-Анджелес из Майами.

— Мне это известно. Херб платит мне за то, чтобы я выполнял обязанности своего рода исполнительного вице-президента и соблюдал его деловые интересы. Он не рассказывает мне о своей личной жизни, а я не спрашиваю. — Пирс любовно подправил свои усы. — Вы знаете, как оно бывает, Холман.

— Мне плевать, как это бывает. Я хочу разыскать Джоди Риммел и побеседовать с ней наедине.

— Все, что мне известно о ней, это что в настоящее время она находится в Рэнсомс-Галли с Хербом, — неохотно ответил он.

— Значит, мне придется поехать к ней туда, — пожал я плечами.

Он приготовил новую порцию мартини, как я решил, не столько потому, что хотел выпить, а просто чтобы занять руки.

— Я слышал про вас, Холман, — заявил он ровным голосом. — Вы пользуетесь репутацией человека, умеющего деликатно ликвидировать неприятности в Голливуде и около него. Но тут иная ситуация. Советую поверить мне на слово, что с девушкой все о’кей, и вам лучше не сталкиваться с Хербом Джейроффом. Он человек иной сферы, нежели те люди, с которыми вы привыкли иметь дело, он играет совсем по другим правилам.

— Вы пытаетесь меня предостеречь, Гари? — вежливо спросил я.

— В ваших собственных интересах. Вы не знаете Херба так, как я. С наличием конкурента в бизнесе он может какое-то время мириться, пока не раздавит его полностью, но соперника в личной жизни не потерпит и двух секунд. Херб сам себе закон.

— Ну что же, благодарю за предупреждение, я его не позабуду.

Я допил свой бокал, затем поставил его на стойку.

— У меня еще всего один вопрос, Гари.

— Слушаю.

Он выжидательно посмотрел на меня.

— Как проехать в Рэнсомс-Галли?

Он схватил меня за лацканы пиджака и притянул к себе через стойку бара.

— Так ты не понял, подонок? — зарычал он. — Херб заглатывает живьем таких жалких деятелей, как ты, для поднятия аппетита перед завтраком. Он убьет не задумываясь всякого, кто встанет у него на пути.

Может быть, все дело в том, что его волосы оказались слишком близко у моего лица, может быть, виновато его обращение ко мне на «ты». Так или иначе, но вкупе с неуважением, выказанным им к моему почти новому пиджаку, я посчитал, что это уже чересчур.

Я взмахнул обеими чуть согнутыми руками, как будто намеревался что-то обхватить, и в следующее мгновение мои кулаки одновременно соединились с обеих сторон с его черепом за ушами. Бледно-голубые глаза какое-то мгновение выглядели отсутствующими, потом они скрылись под веками, пальцы выпустили мои лацканы, как если бы я очень вежливо попросил его об этом. Его подбородок стукнулся о стойку бара за секунду до того, как он исчез из виду, потом раздался глухой звук — его голова ударилась о покрытый кафелем пол за баром.

Я сам нашел выход из дома. Колверт и Глория стояли на переднем крыльце в угрюмом молчании.

— Как все прошло? — обеспокоенно спросил Колверт. — Вы с ним сумели поладить?

— Все в порядке, — ответил я. — Мы душевно побеседовали, а затем он решил отложить продолжение разговора до утра.

Глава 3

Время перевалило за полдень, и открытая всем ветрам закусочная казалась последней заставой, которую нам надлежало миновать, прежде чем пересечь границу.

— Ни один искатель приключений не отважится двинуться в неизведанную страну, не остановившись предварительно где-то пообедать, — заявил я брюнетке, находившейся рядом со мной, и она согласилась.

Глория нашла минутку, чтобы облачиться в тоненький свитер и тесные джинсы. Конечно, это был огромный шаг назад от мини-бикини, но все же, утешал я себя, в сто раз лучше, нежели немыслимый «муму».

Ленч нам подал тип, который наверняка родился в прошлом столетии, и состояла наша трапеза из пересушенной отбивной, чахлого салата и кофе, один вид которого мог бы послужить основанием для физической расправы над тем, кто его приготовил. Я уже собрался было сказать, что это все же лучше, чем ничего, но выражение лица Глории вовремя остановило меня. В качестве альтернативы я спросил представителя минувшего столетия, правильно ли мы едем в Рэнсомс-Галли, и после трехминутного объяснения оказался полностью сбитым с толку.

— Я думаю, — заключила Глория, когда старик, с трудом передвигая ноги, удалился из комнаты, — все, что от нас требуется, это без конца поворачивать то налево, то направо, иногда, наоборот, сначала направо, потом налево, и мы окажемся там. Если, конечно, сначала не окажемся на Восточном побережье Америки.

— Может быть, разумнее пустить стрелу в воздух и следовать за ней? — предложил я.

— Даже если мы доберемся туда, откуда нам знать, что мы найдем там Джоди? — со вздохом спросила она.

— В этом нет никакой уверенности, — согласился я. — Так что, поворачивать назад, в Лос-Анджелес?

— Вы — премерзкий негодяй, Рик Холман! — проворчала она сквозь стиснутые зубы.

— Иными словами, мы продолжаем наступление на Дикий Запад?

Я закурил сигарету, надеясь, что Глория не расплющит ее, дав мне в зубы после следующего вопроса.

— Вы, наверное, не поверите мне, Глория, — начал я, инстинктивно избрав бойкий тон продавца вразнос, — но спрашиваю я вас об этом из чисто теоретического интереса: каковы ваши основные параметры?

— Только этого мне не хватало! — воскликнула она. — Оказаться наедине с сексуальным маньяком.

— Разве я приставал к вам прошлой ночью, когда вы спали в моем доме? — возмутился я.

— Выходит, всю ночь под моей дверью, запертой на ключ, скреблась особой породы крыса, так, что ли?

Затем она передернула плечами и добавила:

— Если от этого улучшится ваше настроение, могу сообщить: 41–25-41½.

Я достал из бумажника смятую фотографию, полученную от Дейвиса, и бросил ее на грязную пластиковую скатерть перед нею.

— У вас с Джоди много общего. Одинаковый рост и разница всего в полдюйма в ваших основных объемах. Если бы вы были блондинкой или она брюнеткой, вы могли бы сойти за двойняшек.

Она долго разглядывала фотографию, затем сунула ее мне назад.

— С моей стороны было непростительной глупостью не сообразить, что Дейвис даст вам этот снимок!

Ее широкий, как у языческого идола, рот искривился в насмешливой улыбке.

— Можете ли поверить, мы сестры. Джоди на одиннадцать месяцев старше меня.

— А у которой естественный цвет волос?

— У меня, конечно! Мы подбросили монетку, проигравшая должна была начать пользоваться блондораном.

— А почему вы решили, что вам необходимо отличаться друг от друга?

— Прежде всего, надоело быть похожими, как мне кажется. Пару лет мы изображали любящих сестричек, все были убеждены, что мы двойняшки. Сначала это было забавно, потом мы устали от того, что нас постоянно путают. — На мгновение ее темные глаза приобрели злое выражение. — Это может внести путаницу в твои любовные дела!

— Никаких особых примет? — безразлично спросил я. — Ни у одной из вас нет какой-то соблазнительной родинки или шрама на теле?

— Можно было не сомневаться, что вам придет в голову подобная мысль! Ничего подобного, но если бы мы встали рядом, вы бы заметили, что у Джоди нос немного длиннее моего, а мой рот пошире, чем у нее.

— Так что, когда Джоди превратилась в блондинку, вы решили не только по-разному выглядеть, но и изменить даже имена?

— Наша подлинная фамилия Кашинг. Мы не хотели, чтобы люди снова старались хотя бы мысленно нас соединять, поэтому Джоди взяла девичью фамилию матери, а я — родовую фамилию отца.

— И работали в различных клубах в Майами?

Она кивнула.

— До тех пор, пока Джоди не связалась с этим Хербом Джейроффом и не пожелала уехать. Приехав в Лос-Анджелес, мы решили, что общая квартира нам не помешает, потому что тут нас никто не знает.

— Дейвису известно, что вы сестры?

— Нет, если только Джоди не сказала ему об этом, а в этом я сомневаюсь. А что?

— Просто любопытно, — буркнул я, потом взглянул на часы. — Сейчас без четверти три. Может быть, пора пуститься в путь?

На протяжении последующих двух часов мы колесили по дорогам в поисках пресловутого Рэнсомс-Галли, но не нашлось хотя бы двоих людей, которые дали бы нам одинаковые указания, как туда добраться. Наконец, случилось невероятное, и мы наткнулись на него в миле от длинной петляющей дороги, огибающей гору. На перекрестке действительно находилась заправочная станция, она же универсальный магазин. Я остановился у ближайшей колонки и спросил механика, пока тот наполнял бак горючим, где находятся коттеджи, принадлежащие Кларку Колверту.

— Если вы имеете в виду коттедж Колверта, — ответил он, подчеркивая единственное число, — то он впаре миль отсюда.

Его указательный палец был направлен на перпендикулярную шоссе грунтовую дорогу, которая круто спускалась вниз.

— Она идет прямиком до дна каньона, а коттедж почти в самом конце.

— Большое спасибо.

— Последние два дня нас замучили дожди, — продолжил он. — Грунт на дороге держится плохо. Будьте осторожны, спускаясь на дно каньона. В любую минуту можно ждать оползней.

— Спасибо за предупреждение, буду внимателен.

Я расплатился за горючее, снова сел в машину и передал наш разговор Глории. Когда я закончил, она глубже устроилась на сиденье и, по-моему, даже втянула голову в плечи.

— Не вздумайте даже кашлянуть! — предупредила она меня охрипшим от страха голосом. — Услышав любой звук, я выскочу из машины.

— Если успеете меня опередить, — буркнул я.

На протяжении первой мили дорога плавным серпантином спускалась вниз, затем неожиданно вспомнила, что ей надо быстро добраться до дна каньона. Уклон резко возрастал после каждого поворота. Последние полмили выглядели мечтой водителя-лихача, бросившего вызов всему миру. Я максимально снизил скорость и нажимал на тормоза через каждые пять ярдов.

— Вон он, домик! — неожиданно завопила Глория.

Мое сердце екнуло, мне показалось, что оно сейчас выскочит из груди.

— Не вздумайте когда-нибудь еще раз так сделать! — прошипел я сквозь стиснутые зубы и осторожно остановил машину.

Колверт, должно быть, построил коттедж в юности, когда считал, что романтика и секс неразделимы, иначе какого черта он стал бы стараться? Снаружи коттедж выглядел реквизитом, сохранившимся от съемок фильма «Табачная дорога» по Стейнбеку, и я ни капельки не удивился, если бы выяснилось, что входная дверь скрывала за собой все тот же каньон. Мы осторожно поднялись по подгнившим деревянным ступенькам на скрипучее крыльцо. Дверь протестующе застонала, когда я в нее постучал, затем медленно отворилась дюймов на шесть.

— Есть кто-нибудь дома? — нервно закричала Глория. — Ты здесь, Джоди?

Воцарившаяся после этого тишина казалась мертвой. Я сильнее толкнул дверь, она застонала еще громче. Впереди виднелся узкий коридор, ведущий к задней двери, и по две распахнутые двери по обе стороны. Склон каньона преграждал путь лучам заходящего солнца, поэтому внутри домика царил полумрак.

— Там никого нет, Рик! — Глория дернула меня за рукав. — Давайте вернемся назад, к машине. Мне кажется, сейчас оттуда появится привидение…

— У нас ушло несколько часов, чтобы отыскать это место, — твердо заявил я, — так что надо, по крайней мере, проверить, может, они спят так крепко, всякое возможно!

— Что значит «всякое возможно»? — Ее голос прозвучал выше на целую октаву.

— Ничего! — буркнул я и шагнул в коридор.

Первая дверь слева вела в гостиную, вторая в кухню. Справа находилась спальня и ванная. Задняя дверь выходила на другое крыльцо, как бы приподнятое на ходулях футов на тридцать над землей. Когда я вернулся назад в дом, Глория набралась храбрости и вошла-таки в коридор.

— Здесь никого нет, — сообщил я ей.

— А какое там внутри помещение?

Женское любопытство все же взяло верх над страхами.

— Это маленький коттедж или хижина, зовите как больше нравится, — если ты видел хотя бы одну хижину, значит, ты видел их все.

— Вы слишком быстро вернулись, чтобы осмотреть ее как следует, — упрекнула она меня. — В конце концов, у нас ушло несколько часов, чтобы добраться сюда, так что мы могли бы и убедиться, что она пуста.

Эти слова показались мне смутно знакомыми. Я прислонился к стене и закурил сигарету, в то время как она храбро двинулась на обследование гостиной. Буквально через минуту она вышла оттуда с расстроенным видом и прошла в спальню. На этот раз мне показалось, что она решила остаться там навсегда, и когда я раздавил каблуком второй окурок, мое терпение лопнуло. Я вошел в спальню как раз вовремя, чтобы лицезреть, как Глория выпрямляется после обследования нижнего ящика комода.

— Если и не Джоди, то какая-то дама жила здесь недавно несколько дней! — торжествующе заявила она. — Один ящик набит бельем, а второй всякой одеждой.

— Что-нибудь еще?

— Больше ничего.

— Мужской одежды нет?

— Это ничего не доказывает! Во всяком случае, женское белье такого же типа, как носит Джоди, одинаковые этикетки и все такое.

— Ну что же, возможно, она действительно была здесь, — сказал я. — Но сейчас ее точно здесь нет.

— Я намерена обыскать другие комнаты! — решительно заявила Глория.

Я подумал, что мне нет смысла сопровождать ее при осмотре ванной и кухни, поэтому вернулся в гостиную и стал терпеливо ждать. В большом открытом камине виднелись остатки обгорелых поленьев, и я неохотно признал, что, когда он горит, создается действительно романтическая обстановка. Я дал волю своему воображению, и вот уже мы с Глорией сидели на ковре перед пылающим очагом, пили шампанское и чувствовали себя почти что в раю, прислушиваясь к вою ветра внизу, в каньоне. Я присел на корточки, закрыл глаза и протянул обе руки к воображаемому огню. Мое не на шутку разыгравшееся воображение помогло мне услышать шепот Глории о том, что здесь нестерпимо жарко, я ясно увидел все великолепие ее загорелой кожи, когда она принялась энергично освобождаться от одежды.

— У вас, должно быть, глаз как у орла, — восхищенно произнесла она.

— Вот почему меня называют Орлиным Глазом, храбрейшим из храбрых, — скромно пояснил я. — Полагаю, именно по этой причине вы не в состоянии побороть желание пробраться сегодня ночью в мой вигвам. Верно, Цветок Прерий?

— Вы рехнулись? Я удивляюсь тому, как это вы ухитрились заметить такой малюсенький клочок бумаги в очаге?

Я быстро открыл глаза и увидел, что моя протянутая «погреться» правая рука замерла как раз над листочком бумаги с обгорелыми краями. Я схватил его, быстро поднялся на ноги, негодуя на Глорию, которая неожиданно смешала фантазию с реальностью.

— Она что-нибудь говорит? — нетерпеливо осведомилась погубительница моих сладких снов. — Возможно, тут что-то сказано о том, где надо искать Джоди?

Почерк был мелким и неразборчивым, поэтому я подошел к окну, где было посветлее.

— Здесь было написано имя, его вычеркнули и надписали сверху буквы «Дж», — сказал я, — а рядом «Л. А.». Это что-то вроде списка. Ниже имеются имена Харпер, Бел-Эйр. Затем Колверт, Малибу, и Трентон, Венис. Остальное сгорело.

Я пристально всматривался в обгоревший край листка.

— Можно разобрать лишь часть первой буквы еще одного имени. Возможно, это «П» или «Д», трудно сказать.

— Или же «Р» от Риммел? — с надеждой спросила она.

— Остается только гадать, — ответил я, аккуратно сложил клочок бумаги и спрятал его к себе в бумажник. — Вы нашли что-нибудь еще?

— Кое-какие съестные припасы на кухне и кусочек мыла в ванной.

— Значит, ничто не мешает нам теперь уехать?

— Что это?

— Я сказал, что ничто не…

— Заткнитесь!

— Решайте же, — заворчал я, — хотите вы услышать мои слова или нет?

— Заткнитесь, неужели не ясно? — зашипела она. — Мне показалось, я слышала… Вот опять…

— У вас разыгралось воображение!

— Ничего подобного.

Она решительно затрясла головой:

— Кто-то кричал за домиком.

Я прислушался, затем пожал плечами:

— Ничего не слышу.

— Я уверена, что слышала! — Она умоляюще посмотрела на меня. — Будьте умником, Рик, сходите посмотрите.

Я подумал, что это самый быстрый способ разрешить спор, и вышел через заднюю дверь к крыльцу над обрывом, ухватился за перила и заорал:

— Есть кто-то здесь?

— Джейрофф? — откликнулся едва различимый голос откуда-то из каньона, — это вы, Джейрофф?

Солнце почти полностью скрылось за горой, поросший густым лесом каньон тонул в тени. «Внизу могли быть сотни парней, — подумал я, — но все равно мне не удастся разглядеть ни одного из них».

— Кто там? — снова завопил я.

— Джейрофф? — На этот раз голос звучал отчетливее. — У меня есть кое-что для вас.

Раздался резкий щелкающий звук, и мимо моего правого уха с визгом пролетела пуля за долю секунды до того, как впиться в стену хижины. Вторая пуля расщепила косяк двери примерно в каком-то футе над моей головой. Естественно, я поспешно нырнул обратно в дом, не выяснив, каков был результат третьего выстрела, потому что услышал его грохот уже в гостиной. Глория испуганно завопила, когда я бросился через комнату к ней, второй ее вопль раздался после того, как я обхватил ее бедра обеими руками, после чего мы оба брякнулись на пол.

— Я же говорила, разве можно быть такой дурой, чтобы поехать сюда с бешеным сексуальным маньяком!

Она больно ударила меня кулаком по переносице.

— Отпустите меня немедленно, слышите? Или же я забью ваши зубы вам в глотку.

— Маньяк с ружьем находится снаружи, — рявкнул я. — Он только что трижды стрелял в меня. У вас же на уме один только секс, как я вижу… Стоя, вы превратитесь в превосходную мишень для него, если он вздумает обойти дом и приблизиться ко входу.

— А я-то еще удивилась, что это за звуки… — Голос у нее зазвучал чуть спокойнее. — Чего ради он стал в вас стрелять?

— Потому что принял меня за Джейроффа.

— Почему он мог такое подумать?

— Откуда, черт возьми, мне знать? — вышел я из себя. — Я же ни разу не видел Джейроффа.

— Так почему бы вам не выйти снова туда и не объяснить ему, что вы не Джейрофф, так что он глупо ошибается? — с очаровательной рассудительностью посоветовала она.

— Почему бы вам самой не сообщить ему об этом? — огрызнулся я.

— Пожалуй, в этом вы правы, — признала она. — Я имею в виду, нельзя быть уверенным, что он станет слушать достаточно долго, не так ли? Во всяком случае, здесь мы в безопасности. Я имею в виду, что если он явится в домик, то ведь у вас есть пистолет, не так ли, Рик? — с надеждой спросила она.

— Разумеется, и в данный момент он лежит в верхнем ящике моего письменного стола в Беверли-Хиллз.

— Рик! — Голос у нее сразу задрожал. — Что же мы будем делать?

— Подождем какое-то время. Он же не знает, что я без оружия. Одно дело выстрелить в человека из надежного укрытия, понимая, что у того нет даже возможности увидеть тебя, но совсем другое — войти в дом, когда там тебя могут ждать за любой дверью с тридцать восьмым в руке. Я надеюсь, что здешний маньяк это понимает.

— Как мы узнаем, что он решил?

— Самое надежное — услышать его шаги.

— Не надо! — Она замахала руками.

— Альтернативное решение — ждать до наступления темноты. Он сообразит, что мы не такие уж болваны, чтобы зажечь свет, ну и сам он не станет рисковать: теоретически я могу начать охотиться за ним в темноте.

Тени в хижине быстро сгущались, и силуэт Глории, неуклюже стоявшей на четвереньках рядом со мной, стал едва различим. Казалось, время тянется ужасно медленно. Неожиданно полностью стемнело.

— Сколько еще ждать, Рик? — прошептала Глория.

— Еще чуть-чуть, чтобы быть вполне уверенным.

— Слушайте!

Я услышал, как дважды кашлянул мотор, затем его стук стал постепенно затихать.

— Он же поехал не в ту сторону! — прошептала Глория.

— Наверху дорога слишком узкая. Он спустился на дно каньона, чтобы развернуться, — предположил я.

Прошло еще несколько минут напряженной тишины, затем стук мотора стал постепенно усиливаться, и мимо хижины машина проехала с диким ревом. Водитель, по-видимому, включил первую скорость, и я уповал только на то, что он прибавит обороты, прежде чем одолеет подъем.

— Слава тебе Господи! — Глория облегченно вздохнула. — А теперь давайте-ка выбираться поскорее отсюда, пока этот маньяк не передумал.

— Одну минуточку! — У меня перехватило голос от недоброго предчувствия. — Разве мы видели какую-то машину, припаркованную на дороге, когда приехали сюда?

— Нет, а это важно?

— Думаю, что очень. — Я почувствовал неприятный холодок где-то внутри. — Догадались, на чьей машине он удрал?

— Вы думаете… ох нет! Неужели на вашей?

Я чиркнул спичкой и зажег керосиновую лампу, вспомнив, что видел ее на столе у окна. Благодарение Богу, в ней был керосин, да и фитиль оказался в порядке. Когда свет медленно заполнил комнату, я увидел трагическое выражение лица брюнетки, которая с трудом поднялась на ноги.

— Ну и что же мы теперь будем делать? — простонала она.

— Ждать.

— Именно это вы мне говорили раньше: видите, что из этого получилось?

— Если вы согласны пройти пару миль до заправочной станции в кромешной темноте, пожалуйста, — холодно произнес я. — Скрестите на счастье пальцы, чтобы этот маньяк не надумал устроить нам засаду у ближайшего поворота.

— Уж не намерены ли вы тут торчать до рассвета?

— Если вы не забыли захватить с собой свою метлу, возможно, мы вдвоем сумеем отсюда улететь, — проворчал я.

— Извините, Рик, — пробормотала она через пару минут. — Это не ваша вина, действительно, самое разумное — это подождать до утра.

— Как выглядят съестные припасы? — осведомился я.

— Не так уж и плохо! — повеселела она. — Припоминаю, там я видела даже парочку замороженных отбивных. А на полке нераскупоренная бутылка рома.

— Что ж, это здорово утешает! Надо посмотреть, нет ли поблизости наколотых дровишек. В горах в ночное время бывает чертовски холодно.

В спальне оказалась вторая керосиновая лампа, а в кухне на полке пачка свечей. Имелась также плита с непочатым баллоном газа. Вооружившись керосиновой лампой из спальни, я нашел целую кучу мелко наколотых дров сбоку возле дома. Через пару часов, закусив отбивными и пюре из сухого картофеля, мы сидели перед весело потрескивающим огнем, мирно попивая ром с водой.

— Знаете что, Рик. — Глория подалась вперед, опершись локтями на колени и положив подбородок на сплетенные пальцы рук. — В дровяном камине есть что-то такое, что настраивает меня на мечтательный лад.

— По всей вероятности, это зов предков. Мы воспитаны на кондиционерах и центральном отоплении, но в глубине души у нас сохранилась тяга к романтическим приключениям, незамысловатым радостям простой жизни.

— Хм-м-м! — Она задумчиво кивнула. — У меня удивительно легко на душе.

— Ром делает свое дело… Вам еще налить?

— Нет, благодарю.

Она закинула руки за голову и сладко зевнула.

— Мы могли бы быть парой самых настоящих первых поселенцев, представляете себе? Счастливо избежав смертельной опасности, подстерегающей их ежедневно, мужчина и его женщина только вечером могут насладиться без всяких опасений теплом и уютом горящего очага. К концу дня они всегда бывают усталыми, но в особых случаях, вроде этого, об усталости просто забывают.

— Вот почему у них по меньшей мере по десятку детей, а в хижине буквально негде повернуться.

— У вас удручающе практический склад ума, Рик! — Она улыбнулась мне, и я заметил какие-то особые искорки в ее глазах. — Неужели девушке возбраняется изредка давать волю романтическим чувствам?

— Почему бы и нет? Девушка, сложенная так, как вы, просто обязана почти все время испытывать романтические чувства. Это ее долг перед представителями противоположного пола, причем заложенный генетически.

— Вы так считаете? — пробормотала она. — Я хочу сказать, вам кажется, что я не просто сексуальна, но и романтична?

— Вы — темная леди сонетов с этими черными волосами, струящимися по спине, и огромными загадочными глазами, которые обещают решительно все, кроме того, что является вашей тайной.

Я надеялся, что пока она будет переваривать мой комплимент, я успею приготовить себе свежую порцию рома. Она все еще сидела, обхватив колени, казалось готовая замурлыкать, словно сытая кошка, когда я вернулся в гостиную, и, скорее всего, даже не заметила моего отсутствия.

— Вы обратили внимание на то, как тут стало жарко? — спросила она каким-то странным голосом.

— Отодвиньтесь подальше от огня.

— Это неправильный ответ.

Она медленно поднялась, глянула на меня через плечо и одарила загадочной улыбкой, видно напрактиковавшись в мое отсутствие. Потом стянула через голову свитер и уронила его на стул. Я, онемев от изумления, следил за тем, как после этого были сняты брюки, и с опаской подумал, останется ли на месте ее мини-бикини. Последующие события доказали, что нет. Глория медленно повернулась ко мне, демонстрируя свою бело-загорелую привлекательность, и у меня невольно промелькнуло в голове, что я снова грежу. Ее полные груди медленно покачивались, когда она стала приближаться ко мне.

— Даже в романтической любви должна быть практическая сторона, не так ли, Рик? — прошептала она. — А я вас хочу… Что это?

Я тоже растерялся, услыхав «это». Чертова машина возвращалась назад по грунтовой дороге. Глория застыла на месте, уподобясь окаменевшей богине, рот у нее широко раскрылся, глаза только что не вылезали на лоб. Я отодвинул край занавески и посмотрел в окно как раз вовремя, чтобы увидеть крутящуюся фару на крыше остановившейся неподалеку машины.

— Все в порядке, милочка! — крикнул я. — Это копы.

— Полиция? Как же я покажусь им в таком виде? — чуть не плача, ужаснулась она.

— Ну так оденьтесь.

— Я не могу надеть штаны! — простонала она через несколько секунд.

— Да кто увидит, есть у вас что-нибудь под джинсами или нет? — резонно заметил я.

— Я в джинсы влезть не могу, дубина вы этакий!

Снаружи раздались тяжелые шаги, кто-то поднимался по деревянным ступенькам. Глория в ужасе вскрикнула, схватила одежду и выскочила из комнаты. К тому моменту, когда я вышел в переднюю, она исчезла. Тут же раздался громкий стук в дверь, я распахнул ее и, увидев верзилу в форме, провел его в комнату.

Дорожный патруль обнаружил брошенную на обочине милях в трех по горной дороге машину, мотор которой еще не остыл. К счастью, патрульный упомянул об этом на бензоколонке у перекрестка, и всезнающий механик сразу же вспомнил, как мы спрашивали у него дорогу к коттеджу Колверта. Я рассыпался в благодарностях, которые были восприняты благосклонно, предложил стаканчик, от которого с явным, сожалением отказались. Кто-то угнал машину, едва стемнело, объяснил я патрульному, но не стал упоминать про выстрелы, боясь неизбежных осложнений.

— Возможно, какой-нибудь горожанин, который заблудился в каньоне и решил избавить себя от пятимильного подъема в гору пешком. Мы с удовольствием доставим вас к вашей машине, мистер Холман.

— Огромное спасибо, мы будем вам бесконечно благодарны.

— Мы? — удивился он.

— Да… Глория… — я громко кашлянул, — офицер любезно предложил доставить нас к нашей машине.

— Замечательно, Рик! — раздался ее голос из коридора, и вслед за этим она появилась в комнате.

Я понял это по ошарашенной физиономии патрульного. У него остановился взгляд, а лицо начало заливаться краской. Я поспешно обернулся и, хотя к этому времени достаточно хорошо изучил Глорию, сам испытал шок. Она стояла в проеме двери, на ее лице застыла нервная улыбка. Ее джинсы были наброшены на плечи и завязаны спереди наподобие галстука, сама же она была практически голой до пояса, не считая полосочки бюстгальтера бикини. От пояса и до колен на ней красовалось нечто подобное ажурным панталонам, которые подчеркивали все детали нижней части тела с поистине порнографической точностью. Я сообразил, с трудом сдержав истерический хохот, что Глория просунула ноги в рукава тоненького свитера и каким-то чудом сумела натянуть его на свою солидную «Мадам Сижу».

Увидев реакцию потрясенного патрульного, она поспешила скрестить ноги. Тут же раздался характерный звук рвущейся ткани, и одна ее нога замерла в воздухе. В глазах Глории появилось выражение отчаяния, она судорожно проглотила комок в горле и пролепетала:

— Только не говорите, офицер, будто вы не знали, что шерстяные вещи ручной работы очень модны в этом сезоне. — Голос, в котором по замыслу Глории должны были звучать веселость и легкомыслие, предательски дрожал.

Она перевела взгляд вниз и неожиданно увидела себя сквозь «модную ткань» в полнейшем естестве, как ее видел патрульный. Даже стиснутые зубы не заглушили подобия рыдания, которое ей не удалось сдержать, затем она быстро повернулась и устремилась назад в коридор. Раздался еще более устрашающий звук рвущейся ткани: это вырвалась на свободу одна половина ее округлого заднего места.

— Старые привычки умирают с большим трудом, — пробормотал я окончательно растерявшемуся патрульному. — Понимаете, раньше она занималась стриптизом.

Глава 4

Мы добрались до моего дома лишь к полуночи. Глория исчезла в комнате для гостей и через десять минут вышла оттуда в совершенно пристойном платье, которое достигало ей почти до колен. Я приготовил нам выпивку, вложив в это занятие всю свою душу, но на Глорию мои старания не произвели ни малейшего впечатления.

— Вся эта проклятая поездка оказалась настоящим кошмаром! — неожиданно заговорила она. — Я не хочу о ней вообще вспоминать!

— А вот мне понравился тот романтический эпизод, который был так неожиданно прерван! — признался я.

Она содрогнулась:

— Пожалуйста, никогда не вспоминайте о нем! Я хочу забыть о том, что за ним последовало! Чего стоит одно только идиотское выражение лица этого кретина патрульного! А вы даже не посчитали необходимым меня предупредить, что свитер лопнул на спине, так что моя «Мадам Сижу» с каждым шагом оголялась все сильнее. — Она свирепо нахмурилась. — И перестаньте смеяться, черт возьми!

— Я должен согласиться, что поездка не была весьма успешной, но и полной неудачей ее нельзя назвать. Мы выяснили несколько любопытных вещей.

— Но мы же не нашли Джоди! Утром я возвращаюсь назад, в Малибу, и придушу Колверта голыми руками, если он мне не скажет, где она.

— Как я думаю, он этого действительно не знает, — совершенно искренне ответил я. — Он предполагает, что она где-то с Джейроффом. И Пирс думает так же. Так что коли вы разыщете Джейроффа, то, скорее всего, найдете и сестру.

— Ну и где же мне начать поиски Джейроффа? — мрачно спросила она.

— Единственное, в чем я почти полностью уверен, только не в Малибу. Джейрофф поручил Пирсу замещать его в доме Колверта наверняка потому, что у него самого имеются куда более важные дела!

— Возможно, вы и правы, Рик, но отнюдь не легко просто сидеть сложа руки и ждать, что случится что-то ужасное.

— Я понимаю, что во мне сидит младенец с необузданной фантазией, — медленно заговорил я. — Но мне никак не избавиться от одной навязчивой идеи. Имеется очень высокая блондинка-статистка, которую природа наделила великолепной фигурой и у которой в Майами были серьезнейшие неприятности. Поэтому однажды темной ночью Джоди Риммел исчезает. А через пару недель очень высокая брюнетка с точно такими же объемами груди, талии и бедер появляется в Лос-Анджелесе, ее имя Глория Старой. Вы уверены, что не являетесь своей собственной сестрой?

— Опомнитесь, Рик. Вы же видели фотографию Джоди.

— Она вот тут, у меня.

Я извлек снимок из своего бумажника и положил его перед нею на стойку бара.

— Это скверная фотография, милочка. Присмотритесь хорошенько, все немножко вне фокуса, так что нет ни резкости, ни четкости. Уберите светлый парик или обесцвеченные волосы, и это вполне может быть ваша фотография.

— Вы ненормальный! Я вам все рассказала о том, как мы устали быть сестрами-двойняшками и решили изменить наши имена и все прочее.

— Это тоже не дает меня покоя. — Я согласно кивнул. — Чем конкретно занималась Джоди в то время, когда вы подбрасывали мяч на Малибу-Бич во славу новой киноэпопеи Колверта?

— Это было четыре года назад, прежде чем мы разыграли комедию «неразлучные сестрички».

— Где в то время была Джоди?

— В Майами. Она вызвала меня туда телеграммой, потому что у нее имелись какие-то связи в шоу-бизнесе, а после того, как я снялась в фильме для Кларка, у меня появились деньги на дорогу.

— Значит, мое предположение оказалось полным бредом. Вы хотите снова остаться на ночь? — осведомился я.

— Не думаю, — произнесла она ледяным тоном. — Не исключено, что меня ждет письмо, или телеграмма, или еще что-то от Джоди.

— Я отвезу вас домой, Глория.

— Не беспокойтесь, я вызову такси. — Она взглянула на меня с неприкрытой враждебностью. — Непонятно, как это я могла вообразить хотя бы на мгновение, что подобный сукин сын может быть романтиком!

— Это жара виновата, — сказал я, — если не повышенная влажность.

Она подошла к телефону и вызвала такси, затем в угрюмом молчании уселась в дальнем конце дивана, пока машина не пришла. Я проводил ее до выхода и попрощался. Последнее было излишним, потому что она не сочла нужным хоть как-то отреагировать на мои слова. Поэтому я вернулся назад и приготовил себе еще один бокал, размышляя уже о том, кем мог быть тот тип на дне каньона, который так стремился разделаться с Джейроффом. Однако это оказалось слишком большим умственным напряжением для моих мозгов. Поэтому я допил свой стакан и лег спать. Это был бесконечно длинный, утомительный и бестолковый день, и нет ничего хуже на свете, решил я, какого-нибудь доброхота-полицейского, способного погубить на корню едва пробудившиеся романтические чувства.

Где-то около десяти утра на следующий день я вошел в офис Фредди Хоффмана и увидел, что у него новая секретарша, значит, понял я, со дня нашей последней встречи в его жизни не произошло никаких особых перемен. Девушка относилась к категории хрупких созданий, у нее были длинные светлые волосы, которые постоянно падали ей на лицо, почти полностью скрывая его. Ее русалочьи глаза глянули на меня поверх спустившихся на самый кончик курносого носа допотопных бабулькиных очков, и мне подумалось, что, если бы кто-то в ее присутствии громко произнес: «Секс!» — она бы залилась горючими слезами.

— Рик Холман, — представился я. — Мне надо повидаться с мистером Хоффманом.

— У вас имеется договоренность о встрече с мистером Хоффманом? — пролепетала она еле слышно.

— Мне не требуется договоренность, чтобы повидаться с мистером Хоффманом.

Она слабо улыбнулась:

— Любому человеку необходимо предварительно договориться о встрече с мистером Хоффманом.

— Я являюсь исключением из этого правила, — объяснил я.

Она покачала головой:

— Мистер Хоффман сказал мне только вчера утром, что из этого правила нет исключений.

— Я даю вам три минуты, чтобы взять в руки телефонную трубку и сообщить ему, что я жду здесь, — любезным тоном проговорил я. — Если же вы этого не сделаете, я швырну вас на этот стол, предварительно сорвав полностью вашу одежду, и разделаюсь с вами по-своему прямо здесь, на глазах у всех.

— В самом деле? — удивилась она. — Я часто думала, что бы я почувствовала?

Но тут Хоффман высунул голову из-за двери и пригласил меня в кабинет.

— Садитесь, Рик, — произнес он сочувственным тоном. — У вас вид побитой собаки: бледное лицо, покрасневшие глаза, дрожащие руки.

— Ваша новая секретарша… у нее есть имя?

— Аманда Брайт.

— Брайт?^[191] — хмыкнул я. — Подходит. Только она что-то не вашего типа, Фредди.

— Любая родившаяся на свет девушка — моего типа, раньше или позже, — самодовольно заметил он. — Но, должен признать, Аманда крепкий орешек!

— С чем вас и поздравляю.

Фредди откинулся на спинку кресла, погладил лысую голову и любовно похлопал себя по брюшку.

— Пятьдесят! — воскликнул он. — Расцвет жизни, Рик. Чтобы срывать цветы удовольствия, надо быть постоянно начеку. Этого вам, молодым, просто не понять. Каждая девушка хотя бы однажды в жизни мечтает о сочувственном понимании и привязанности воспитанного немолодого мужчины, который умеет ухаживать красиво, а не действовать с наскока.

— Вам следует добавить, что он также должен быть при деньгах, щедр по части дорогих подарков и связи на высоком уровне, что даст возможность девице быстро обрести известность, — напомнил я ему.

— Именно так я и действую! — Он самодовольно хихикнул. — Благодарю за то, что вы освежили мою память. Ну а что я могу сделать для вас в свою очередь?

— Возможно, вы не самый крупный продюсер талантов, но вы самый осведомленный, — искренне ответил я, — и знаете о подноготной мира искусства больше, нежели три других продюсера, вместе взятые.

— Лесть — проверенное средство, — благосклонно заулыбался он.

— Меня интересуют несколько имен и названий мест, но только одно из них о чем-то мне говорит. Это единственное связано с киноиндустрией, поэтому я предполагаю, что и остальные тоже.

— Сначала сообщите мне известное вам имя. Оно может послужить катализатором.

— Кларк Колверт.

— В данное время у него самые большие проблемы среди всех, кого я знаю, — злорадно сообщил Фредди. — Пять лет назад он смертельно боялся, что копы в любую минуту нагрянут во все те кинотеатры, которые осмеливались показывать его скабрезные фильмы. Сейчас почтенные владельцы киностудий шагнули гораздо дальше, чем он когда-либо мог мечтать. Теперь его фильмы в сравнении с их продукцией выглядят учебным пособием для сексуального воспитания дошколят.

— Я слышал, он подыскал себе нового спонсора, Херба Джейроффа.

— Джейроффа? — Фредди смущенно заерзал на стуле. — Это имя не вызывает у меня никаких ассоциаций.

— Давайте попробуем другие: Харпер или Бел-Эйр?

— Это не может быть Дейл Харпер, тот живет в Риме пару последних лет, к тому же до этого он жил в Пэлисейдс. — На гладком лбу Фредди появилось несколько морщинок. — Одно время был некий Эд Харпер, которого я знал. Независимый режиссер-документалист, совмещавший одновременно должности директора, оператора и драматурга. Если он до сих пор живет в Бел-Эйр, его богатая тетка наверняка умерла и оставила ему крупное состояние.

— Очень может быть, — кивнул я. — Что скажете о Трентоне из Венис?

— Это Уолтер Трентон, — без малейших сомнений объявил Фредди. — Удивлен, что он все еще жив. Ему, должно быть, теперь за восемьдесят. Руководил независимым кинопрокатом, зарабатывая гроши. Когда кому-то из ретроградов на Среднем Западе приходило в голову, что для его кинотеатра просто необходимо несколько «проверенных временем» хороших вестернов, каких теперь не выпустят, он посылал телеграмму Уолту. А через пару недель неустрашимый Том Микс уже скакал на своем мустанге. — Фредди одобрительно хохотнул. — Я всегда восторгался стариной Уолтом. Уникальный тип, никогда не прекращал делать то, что хотел, потому что у него просто не было времени выслушивать все логические рассуждения о том, почему это безнадежно.

— Вот и весь коротенький список, — сказал я, — благодарю за помощь, Фредди.

— В любое время. Мне всегда приятно думать о том, что я смогу обратиться к вам через пять минут после того, как грабану из ближайшего банка пять миллионов долларов, уверенный, что в течение последующих сорока восьми часов вы убедительно докажете, что это сделали копы, а я просто мальчик для битья.

— В любое время, Фредди… за пятьдесят процентов добычи.

— Вот чего я не выношу, это мелочности… Почему вы не уберетесь к чертовой матери отсюда, Холман?

— Еще один момент, — сказал я без особой надежды, — вы когда-нибудь слышали о шоу сестер Кашинг? Ничего выдающегося, но вроде бы последние несколько лет они выступали во многих клубах Майами.

— К сожалению…

Он развел руками.

— Обе девицы высоченного роста и соответствующего сложения, — не отставал я. — Недавно их дуэт распался, они даже взяли разные имена: Глория Старой и Джоди Риммел.

— Одну минуточку! Это же девушка, которую Дейвису Дейвису страшно хотелось подсунуть мне. Вы знаете Дейвиса? В данный момент он является одной из самых больших достопримечательностей города.

— «Если говорить о кино, то 1969 год был очень хорошим для карликов», — торжественно процитировал я.

— Вижу, вы его знаете, — закивал Фредди. — Он приводил ее показать мне пару месяцев назад. Крупная блондинка, сложенная как вы описали, но у нее полное отсутствие таланта, так что я не мог ее использовать.

— Я слышал разговоры о том, что она является звездой самой последней картины Колверта.

— Разве для этого нужен талант? — Он презрительно пожал плечами. — Все, что у нее было, — это смазливое личико и великолепная фигура. В наши дни почти решительно все, включая вашу почтенную бабушку, могут раздеться и произнести набор расхожих нежных обращений.

— Бедняжка Джоди, — произнес я сочувственно.

— Джоди? — Он с недоумением посмотрел на меня. — При чем тут Джоди? Я говорю о другой… — Он громко щелкнул пальцами. — О Глории Старой, вот о ком.

— Вы уверены?

— Обижаете, старина. Я всегда бываю уверен в отношении таланта!

— Глория Старой — блондинка?

— Правильно.

— И Дейвис Дейвис приводил ее к вам в офис?

— Снова правильно.

— Я не только сбит с толку, — промямлил я, — но также ошарашен и, возможно, околдован.

— Раньше или позднее это случается со всеми нами, Рик, — с чувством отозвался он. — Только нельзя забывать одной важной вещи: иди по жизни с широкой улыбкой на губах и ни на минуту не расставайся с тростью с вкладной шпагой, чтобы иметь возможность пронзить ею мерзавцев, встречающихся у тебя на пути, прежде чем они достанут тебя. Как говорит маленький человечек, даже если они будут крупнее!

Я утратил дар речи, услышав его трогательный совет. Пришлось закурить, чтобы прийти в себя.

Наконец я заговорил:

— Сделайте кое-что для меня, Фредди. За это я заплачу вам. Проверьте три имени: сестры Кашинг, Джоди Риммел, Глория Старой через свои связи в Майами, меня интересует, какого рода работу они там выполняли и когда.

— Для вас — решительно все, — учтиво согласился он. — А за ваши деньги даже срочно. Если вы согласны оплатить мое время и междугородные разговоры, я смогу предоставить вам достоверные сведения сегодня же вечером.

— Договорились. И еще раз спасибо, Фредди!

Анемичная секретарша посмотрела на меня поверх старомодных очков, когда я снова вернулся в приемную, и одарила подобием улыбки.

— Аманда Брайт. — Я печально покачал головой. — Я вот все думаю, сколько низменных и страстных желаний таится в вашей впалой груди.

— Это всего лишь оптический обман, — еле слышно проговорила она. — Особый покрой платья, потому что мне не хочется, чтобы мистер Хоффман получил правильное представление обо мне. Во всяком случае, не слишком быстро. Размер бюстгальтера у меня 36С. Но ношу я его только во время игры в теннис, потому что глупо себя чувствую, когда прыгающие груди бьют меня под подбородок. Но большинство моих страстных желаний более основательны, чем сама основа. Тем не менее я мечтаю, чтобы вы осуществили свою угрозу швырнуть меня на письменный стол и разделаться по-своему. Это так мило и старомодно звучит. Сейчас так никто не говорит…

— Сколько же мне лет, как вы думаете? — проворчал я.

— Примерно столько же, как, по вашему мнению, мне, — достаточно много.

Кончик ее розового язычка облизал верхнюю губу, которая, только сейчас я заметил, была короткой и пухлой.

— Вечером послезавтра, около восьми, меня вполне устроит, если это годится для вас. Я предпочитаю, чтобы мы поужинали у вас дома, поэтому возьму такси. Беверли-Хиллз самый подходящий антураж для вас, и я обещаю не украшать платье цветами, если это может вас скомпрометировать.

— Откуда вы узнали, где я живу? — изумился я.

— Я нашла данные о вас в конфиденциальных досье, которые имеются у мистера Хоффмана почти на всех, с массой компромата, надо сказать, о котором мне не полагается знать. Первый весьма существенный пункт — это что вы холостяк, конечно, а работа, которая обеспечивает вам роскошное существование, просто потрясающая. У меня дух захватывает и мурашки пробегают по спине. Так мы договорились, мистер Холман?

— Кто я такой, чтобы спорить? — пробормотал я.

— Я бы хотела старомодный ужин при свечах и под рыдающие звуки невидимых скрипок, — смущенно пояснила она. — А основным блюдом должен быть фазан. У меня безумно дорогостоящие вкусы, когда речь идет не о моих деньгах.

— Вы будете есть то, что вам дадут, — проворчал я, — и все хвалить.

— Выбирайте выражения, мистер Холман, — ее русалочьи глаза взирали на меня с укором, — или вы добьетесь того, что я отдамся вам прямо на тротуаре.

Глава 5

Для Бел-Эйр этот дом казался скромным, в переводе на общепринятый язык это означало, что его владельцу посчастливилось приобрести его за сумму, выражающуюся всего лишь шестизначным числом. Отворившему дверь человеку было лет пятьдесят пять, по фигуре он походил на борца второго полусреднего веса, широченные плечи несколько уменьшали его рост. Шапка густых седых волос венчала его голову, загорелое лицо было изборождено многочисленными морщинами, ярко-голубые глаза смотрели молодо.

— Мистер Харпер? — осведомился я. — Рик Холман. Я вам недавно звонил.

— Как же, как же, милости прошу, мистер Холман. — Рукопожатие любезного хозяина наглядно показало мне, что его излюбленной забавой было душить питонов по понедельникам. — Проходите, пожалуйста. И зовут меня Эд.

Он провел меня сквозь скромно обставленную гостиную к угловому бару и не успокоился, пока я не уселся на высокий табурет с верхом, обтянутым искусственным мехом под леопарда. Я сказал, что меня устроит мартини. Он приготовил целый графин, предусмотрительно оставив его возле меня, себе же налил чуть-чуть виски с содовой.

— Как давно вы ушли в отставку, Эд? — для начала вежливо осведомился я.

— Я не уходил. — Он сухо рассмеялся. — Вот уже тридцать лет я работаю в киноиндустрии, и никто даже не слышал имени Эда Харпера, но мои документальные ленты до сих пор в прокате.

— И вы, должно быть, зарабатывали неплохо? — заметил я, окинув помещение многозначительным взглядом.

— Дом мне достался от жены, Рик. Она умерла четыре года назад.

— Примите мои соболезнования, — вежливо ответил я.

— Человек привыкает жить один. — Он слегка пожал плечами. — Работает побольше, ну и выпивает почаще.

Судя по тому, сколько он налил себе, я решил, что при жизни супруги он в рот не брал спиртного вообще.

— Сказать по правде, Эд, — начал я врать, — я — журналист, работающий сам по себе. Один из торговых журналов принял мое предложение написать для него статью.

— Звучит интересно.

— Речь идет о действительно независимых, не очень заметных режиссерах, — сказал я, подбираясь к интересующей меня теме, — которые нашли для себя нишу в киноиндустрии, не поступаясь своими идеалами и абсолютно без поддержки крупных деятелей.

— Ей-богу, Рик, — он стукнул кулаком по бару, — мне это по душе!

После чего мне достаточно было задавать по одному вопросу каждые пять минут, чтобы последующие полчаса он говорил без остановки. Для пущей убедительности я даже кое-что записывал. Наконец вроде бы воспоминания Харпера иссякли, так что мне было весьма просто задать следующий вопрос.

— Ну а как обстоит дело с прокатом, Эд? — спросил я сочувствующим тоном. — Полагаю, это всегда оставалось проблемой, верно?

— Синдикатам нужна полностью вся твоя жизнь и сверх того пятидесятипроцентная гарантия! — усмехнулся он. — Но я никогда не имел с ними дела на протяжении всей моей карьеры. И не буду. С самого начала вопросами распространения моей продукции занималась фирма «Трентон кинопрокат» из Венис. Кстати, вот прекрасный материал для вашей статьи, Рик. Старина Уолт Трентон на протяжении почти полувека являлся единственным независимым кинопрокатчиком.

— Потрясающе! Благодарю за подсказку, Эд!

— Рад услужить, Рик. — Он снова наполнил мой бокал до предела, и графин наполовину опустел. — Поезжайте к старине Уолту, он вам много чего порасскажет.

— Мне советовали не обойти стороной и Кларка Колверта. — Я сделал паузу на пару секунд. — Только я как-то не уверен… А что вы скажете?

Харпер уклончиво ответил:

— Он делает «холостяцкие» фильмы. А кто этим не промышляет в наши дни? Я не хочу навязывать вам свое мнение, Рик, но, как мне кажется, Кларк действительно независимый режиссер-постановщик, и был таковым долгое время, так что я не представляю, как можно его обойти?

— Ваше мнение важно для меня, Эд, — проговорил я, бессовестно лицемеря. — Я слышал, у него появился новый финансовый спонсор, некий Херб Джейрофф?

— Никогда не слышал про такого. — Он на минуту задумался, затем решительно покачал головой. — Должно быть, один из нынешних новых воротил в сверхмодных рубашках, воображающих, что для успеха кинокартины нужно просто добавить в нее побольше действующих лиц.

Я удалился через десять минут. Харпер проводил меня до машины, наградил питоносокрушающим рукопожатием и радушно пригласил заезжать к нему в любое время, когда мне захочется поболтать о киноиндустрии.

Сочетание прохладного воздуха и выпитого мною мартини заставило меня ехать весьма осмотрительно до ближайшей закусочной. Через час, одолев целую гору клейкого рагу из курицы с овощами, которое тяжелым комом осело в моем желудке, я наконец почувствовал себя трезвым. Поездка до Венис предоставила мне массу времени для раздумий об Эде Харпере, но единственное заключение, которое я сумел сделать, это то, что либо он на самом деле исключительно симпатичный малый, либо один из величайших жуликов, с которым, по несчастью, мне пришлось встретиться. И чем больше я об этом размышлял, тем больше укреплялся в своих сомнениях.

В начале пятого я припарковал машину перед закоптелым трехэтажным кирпичным зданием. Вдоль одной стены тянулась огромная надпись: «Независимый кинопрокат Уолтера Трентона, учр. в 1919 г.». Все буквы сильно потускнели, а некоторые полностью исчезли. Эта фирма была своего рода знамением прошедшей эпохи, подумал я, и в наш век гигантских корпораций и бесконечных слияний, когда неудачников заглатывало без раздумий, подобная надпись вызывала сентиментальные чувства. Тут я напомнил себе, что по роду своей деятельности сентиментальность мне категорически противопоказана, она может привести к полуголодному существованию.

Добраться до офиса можно было по замызганной лестнице. Сам офис представлял собой большую комнату, отгороженную длинной стойкой, за которой виднелись пара доисторических письменных столов и несколько стульев. Невольно возникла мысль, что все решительно старые киноленты были погребены в этом офисе. Вдоль стен тянулись ряды допотопных полок, уставленныхкруглыми металлическими коробками с замурованными в них пленками. Каждую коробку опоясывала клейкая лента с соответствующей эпитафией, жирно выведенной карандашом. Я воспользовался стоящим на стойке звонком, и его пронзительный глас возвестил о конце света.

В следующее мгновение передо мной возникла девица, облаченная в белый рабочий халат поверх пары бесформенных брюк. Ее туалет украшал серебряный медальон на тоненькой золотой цепочке, болтавшийся где-то ниже пупка. Длинные каштановые волосы свисали прямыми прядями, лицо не ведало никаких косметических ухищрений. Вне всякого сомнения, бюстгальтеры она тоже не признавала, потому что сквозь ткань ее халата четко просвечивали темные кружочки сосков. Будь на ее месте другая девушка и иная обстановка вокруг, это выглядело бы весьма сексуально, но в данном случае мужчина в здравом уме не бросил бы второго взгляда в этом направлении, потому что все выглядело совершенно естественно и невинно. Ей было наверняка уже под тридцать, подумал я, лицо у нее было мило привлекательным, карие глаза смотрели чуть настороженно.

— Чем могу быть полезна?

Голос у нее был мягким, но слова она произносила скороговоркой, глотая звуки.

— Моя фамилия Холман, — представился я. — Я бы хотел поговорить с мистером Уолтером Трентоном.

— Уолтер Трентон был моим отцом. К сожалению, он умер приблизительно три года назад.

В ответ на мои извинения она тряхнула головой и сказала:

— Я — Сейра Трентон, теперь я руковожу прокатом фильмов. Может быть, я смогу вам чем-то помочь?

Я выдал ей ту же небылицу о статье, что и Эду Харперу. Она вежливо выслушала меня, затем кивнула:

— Уверена, что моему отцу это понравилось бы, мистер Холман.

— Не могли бы вы уделить мне немного времени для короткого интервью, мисс Трентон?

— Конечно, только этот офис не самое подходящее место для беседы. В конце квартала есть небольшой ресторанчик, где подают прекрасный кофе.

— Звучит превосходно, — ответил я.

— Я сейчас предупрежу, что какое-то время буду отсутствовать.

Я прождал пару минут, затем она снова появилась с тонкой папкой под мышкой.

В ресторанчике почти никого не было, мы заняли угловой столик в самом конце зала. После того как официантка нас обслужила, Сейра Трентон оперлась одним локтем о стол, положила подбородок на ладонь руки и уставилась на меня пристальным взглядом.

— У меня что, кровь носом пошла? — не выдержал я.

— Я просто раздумывала над тем, как давно вы стали журналистом, мистер Холман?

— Не очень давно.

— Неделю? — Она лукаво улыбнулась. — Несколько дней? Может быть, пару часов?

— Я… э-э… не понимаю, куда вы клоните, мисс Трентон?

— Пожалуйста, зовите меня просто Сейрой, а я стану называть вас Риком. — Ее улыбка стала еще шире. — Это избавит нас от неловких ситуаций, Рик. Видите ли, у моего отца было фанатическое отношение ко всем тем, кто работал в киноиндустрии в одиночку.

Он составил подробное досье на каждого из таких независимых и проводил часы, дополняя их и расширяя. Ни один работник не казался ему ни слишком незначительным, ни слишком молодым. Поскольку все они зарабатывали себе на жизнь в одиночку, они как бы являлись единомышленниками отца. Когда вы представились, ваше имя показалось мне знакомым, и я разыскала досье, прежде чем выйти из офиса.

Она положила передо мной тонкую папочку, и я увидел свое имя, написанное на ней крупными красными буквами. Ниже помельче значилось: «Оригинальный по стилю работы, весьма способный консультант. Имеет лицензию частного детектива. Независимый специальный уполномоченный по улаживанию конфликтов в киноиндустрии».

— Верите, я даже не знаю, что тут сказать. Как говорится, пойман с поличным, — сокрушенно признал я.

— Не надо извиняться, Рик! — Она дружески коснулась моей руки. — Вы же только выполняли свою работу. Что я могу для вас сделать?

— Ответьте на несколько моих вопросов. Что вам известно о продюсере-документалисте Эде Харпере?

— Мой отец занимался прокатом его фильмов, начиная с его первой короткометражки. Мы до сих пор этим занимаемся, хотя последнее время он не сделал ничего нового.

— Много ли он на этом зарабатывает?

— На жизнь хватает. Поразительно, что ряд кинотеатров по всей стране до сих пор раз двенадцать в году заказывает короткометражные фильмы.

— Он зарабатывал достаточно, чтобы приобрести этот дом в Бел-Эйр?

— Дом принадлежал его жене… Она оставила его ему по завещанию. Отец всегда называл Эда счастливчиком. Он женился по любви, жена у него была очень богатой, так что ему не пришлось выбиваться из сил, чтобы содержать ее и их дом.

— Вы знаете Кларка Колверта?

— Да. — Ее губы снова изогнулись в улыбке. — Это грязный тип, который делает грязные фильмы. Если бы я предстала перед ним в таком виде, — она провела ладонью спереди по своему халату, отчего совершенно отчетливо обозначилась ее маленькая грудь, — он бы покраснел как рак и начал заикаться! Однако поскольку он работал независимо, мой отец занялся прокатом его первого художественного фильма, когда остальные киношники, изображая оскорбленную невинность, притворялись, что он вообще не существует.

— Говорят, у него появился новый спонсор, некий Херб Джейрофф?

Она вдруг так и покатилась со смеху, откинувшись на спинку стула, на глазах у нее даже выступили слезы.

— Я сказал что-то комичное? — осведомился я, когда она справилась с приступом непонятного мне веселья. — Представления не имел, что это так забавно.

— Ужасно сожалею, Рик. — Сделав над собой усилие, она подавила новый приступ смеха. — Вы не могли этого знать, но Херб Джейрофф руководит у нас отделом доставки. Он работает в нашей фирме вот уже десять лет, очень симпатичный человек, но я как-то не могу его представить в качестве крупного финансиста киносъемок.

Усмехнувшись из вежливости, я спросил:

— Что он за человек?

— Херб? — Она на минуту задумалась. — Полагаю, ему около сорока. Не урод, приблизительно вашего роста и телосложения, редкие каштановые волосы с наметившейся лысиной. Убежденный холостяк, увлекается лошадиными скачками. Именно там он сейчас и находится, в Санта-Аните, для чего даже решил использовать часть своего отпуска.

— Что скажете про Гари Пирса, знаете такого?

— Нет, впервые слышу.

— Работает у Кларка Колверта в качестве координатора производства.

— Я довольно давно не была в доме Кларка в Малибу. — Она на мгновение задумалась. — Самое малое, месяцев восемь. Полагаю, этот Гари Пирс — новый персонаж в вакханалии вокруг плавательного бассейна.

— Вероятно, — согласился я. — Чисто из личного интереса, Сейра, хотел бы узнать, как вы вообще справляетесь и как обстоят дела с прокатом?

— О’кей, благодарю. Это не тот род бизнеса, где можно нажить состояние за одну ночь, но оборот устойчивый, и с каждым годом возрастает. Возможно, всего на один процент или чуть больше.

— Вы говорили, что продукция Харпера пользуется спросом круглый год. Есть еще подобные ему режиссеры?

— Несколько человек. В частности, Кларк Колверт. Даже его ранние картины, которые кажутся сейчас совсем невинными. Поверите ли, это отнюдь не мертвый груз.

— Мне думается, что, скажем, «О, Калькутта!» достигнет Айовы только лет через тридцать, — усмехнулся я, — так что меня не удивит, если даже ранние киноэпопеи Колверта где-то вызывают сенсацию.

— Как ни странно, они делают сборы в больших городах, Рик. Разумеется, демонстрируют их всего несколько дней, но некоторые кинотеатры заказывают по семь-восемь картин раннего Колверта за год.

— Так воздается должное человеку, который вернул секс из алькова туда, где ему и положено быть — в плавательный бассейн!

Она рассмеялась:

— Не язвите! Колверт и несколько других составляют костяк кинопроката Трентона.

— Вы мне здорово помогли, Сейра, мне было очень приятно познакомиться с вами, — произнес я совершенно искренне.

— Полагаю, вы не можете мне сказать, в чем тут дело?

Она изо всех сил старалась скрыть жгучее любопытство, но ей это плохо удавалось.

— Все началось из-за карлика, ростом в четыре фута, который собирался жениться в будущем месяце, однако его невеста, высоченная статистка, сбежала от него, а он хочет вернуть ее назад.

— Мне это не кажется очень забавным, Рик, — негромко произнесла она.

— Ему тоже, — вздохнул я.

Глава 6

Я вернулся домой в семь часов, телефон трезвонил, когда я еще только открывал дверь. Конечно, предпочтительнее было бы сначала пропустить глоток-другой, но кто знает, какая возможность может подвалить тебе по проводам? Я поднял трубку, назвал себя, после чего в трубке секунд пять царила полнейшая тишина.

— Я-то считал, что мы старые друзья? — откуда-то издалека донесся обиженный голос, решившийся таки нарушить молчание.

— Так оно и есть.

— Я даже считал себя вашим клиентом.

— И это верно.

— По этой причине, очевидно, вы не сочли необходимым поставить меня в известность о происходящем? Даже о том, что произошло вчера?

— Крайне сожалею, Дейвис, — вежливо произнес я, — но у меня не было ни одной свободной минуточки для этого.

— Черта лысого вы сожалеете. А следовало бы! Еще спасибо, что пару часов назад Глория соизволила позвонить мне и рассказать про вчерашний день. Хороших же друзей я имею! Хороших друзей имеет Джоди! — В его голосе послышались истерические нотки. — Если ее не было в доме Колверта в Малибу и не было в горах, где, по их словам, она должна находиться, тогда где же она?

— Если бы я это знал, вы бы не стенали мне в ухо в данный момент, Дейвис! — огрызнулся я. — Я из кожи лезу вон, чтобы найти ее для вас, приятель, а если вас это не устраивает, обратитесь к кому-нибудь другому.

— Не надо лезть в бутылку, дружище! — промямлил Дейвис и еще более трагическим тоном добавил: — Просто я никак не могу взять себя в руки и постоянно думаю о ней. Вы даже не представляете, что значит Джоди для меня. Что случилось сегодня? Раздобыли ли вы какие-нибудь новые путеводные ниточки?

— Пока ничего определенного.

— Я не хочу вас обидеть, Рик, но что это вы наговорили вчера Глории? По ее словам, сначала вы вообразили, будто она и Джоди постоянно подменяли друг друга, затем додумались до того, что Джоди — это она. Это что же выходит: две Сестры соединились в одну женщину?

— Дейвис, — проговорил я, стиснув зубы, отчего мой голос звучал так же трагично, как его. — Как только я раздобуду что-то, хотя бы отдаленно напоминающее эти самые «путеводные нити», обещаю немедленно сообщить вам. Договорились?

— Еще один момент, Рик. Насчет имен на обгоревшем клочке бумаги, который вы обнаружили в камине. Они что-то значат?

— Пока неизвестно. Для разнообразия скажите-ка теперь вы мне кое-что. Вы когда-либо встречались с Хербом Джейроффом?

— Если бы встретился в последние две недели, убил бы сукиного сына!

— А до этого?

— Никогда.

— Знаете ли вы кого-нибудь, кто хорошо знает его в лицо?

— Вы издеваетесь? — Он только что не кричал. — Как вы считаете, в чем была причина всех неприятностей Джоди, возвращаясь к тем дням, когда она работала у него в его клубе в Майами?

— Итак, Джоди с ним встречалась. Кто еще?

— Уж не свихнулись ли вы? «Кто еще, кто еще?» Ну кто, как не Глория. Разве она не работала в том же самом клубе у него вместе с Джоди?

— Знаете ли вы других людей, встречавшихся с ним?

— Проспитесь, старина, — холодно произнес он. — Иначе не успеет рассвести, как за вами явятся санитары в белых халатах, накинут на вас сеть и упекут в близлежащий дурдом.

Я повесил трубку и стал ждать. Телефон снова зазвонил секунд через двадцать.

— Только позвоните мне еще раз, мазохист ненормальный, — заорал я в трубку, — и я приеду к вам домой и выбью из вас дурь большой суковатой палкой.

— Что за дикая мысль! — лениво произнес добродушный голос. — Ума не приложу, с кем это вы только что разговаривали, Холман?

— Фредди… а я думал…

— Что это кто-то другой? Семилетняя дочка старого приятеля, несомненно? — Его собственное изречение показалось ему настолько остроумным, что он закатился неудержимым смехом. — У вас поразительно буйное воображение, Рик, — успокоившись, наконец выговорил он. — Я с удовольствием посмотрел бы, как кто-нибудь из моих знакомых попытался привести в исполнение подобную угрозу.

— Сегодня утром я вам сказал, что заплачу за нужную мне информацию, — напомнил я ядовито. — Если я не получу ее в срок, то могу и передумать. Интересно, кто тогда будет внакладе?

— В том-то и дело, — теперь его голос звучал смущенно, — мне нечего вам сообщить.

— Вы до сих пор не получили ответа из Майами?

— Получил, Рик, но с нулевым результатом. Похоже, там вообще никто не слышал о сестрах Кашинг, Джоди Риммел или Глории Старой. Единственное, что я могу предположить, что их представление было невидимым для человеческого глаза и что они работали бесплатно.

— Все равно спасибо, Фредди.

— За что? — угрюмо спросил он.

— Ну почему вы всегда любите все усложнять? — завопил я и повесил трубку.

Я приготовил себе выпить и стал подумывать об ужине, пока мой желудок не начал настойчиво напоминать о клейком рагу, с которым я расправился за обедом. Раздался звонок в дверь, подтвердив, что жизнь не дает мне скучать.

На пороге стояла Глория Старой; я имел полное право сказать, что у нее был вид кающейся грешницы, когда отворил дверь. На этот раз она была облачена в некий восточный наряд из облегающего белого шелка, причудливый фасон оставлял обнаженным одно плечо бронзового загара. Усыпанный камнями широкий пояс перетягивал ее талию, бедра качались при каждом шаге, как у подвыпившего матроса.

— Что стряслось? — спросил я не особенно любезно. — Султан отпустил вас на свободу, и в это время года цены на одалисок самые низкие.

— Я пришла сказать, что страшно сожалею из-за вчерашнего вечера, Рик… — неуверенно заговорила она. — Все ваши предположения были логичны и небезосновательны, так что не могу понять, почему я так обозлилась на вас?

— Почему бы вам не войти? — холодно спросил я. — Вы намерены выставить меня перед соседями скрягой, который позволяет себе иметь рабыню только на ночь, а не как они — круглосуточно?

Я прошел следом за нею в гостиную, она сразу же уселась на высокий табурет перед баром, очевидно, это стало у нее безусловным рефлексом. Ее темные глаза внимательно следили за мной, когда я прошел за стойку бара.

— Что вы пьете? — осведомился я.

— Я прощена, Рик?

— Конечно, — смилостивился я, — если вы позволите кое-кому сказать вам, что тоненький шерстяной свитер, надетый на то место, где спина теряет свое благородное название, не выглядит романтично, если смотреть на него сзади.

— Ох вы негодник! — Она громко захохотала. — Я почти забыла про это происшествие. Я выпью ром с лимонным соком. У меня романтическое настроение.

Я глянул на часы.

— Это значит, что примерно через час сюда вломится полиция!

— Вы что, безнадежный пессимист?

На какое-то мгновение ее широкий рот изогнулся в насмешливой улыбке, затем она стала внимательно смотреть, как я смешиваю ей коктейль и бурбон со льдом для себя. Она сделала глоток из своего бокала и поставила его снова на бар.

— Очень хорошо! — В подтверждение она облизала губы. — Как прошел ваш день?

— В беготне.

Я коротенько описал ей свои визиты к Эду Харперу в Бел-Эйр и в кофейный домик в Венис. Она все это выслушала с большим вниманием, затем удивленно покачала головой:

— Ну разве это не поразительно? Я хочу сказать, что к этой истории причастны два человека, подобных Хербу Джейроффу.

— «Поразительно» — недостаточно сильное выражение. Трудно поверить даже в то, что на свете существует один Херб Джейрофф.

Она задумалась, сведя брови в одну ниточку.

— Я не уверена, что поняла суть вашего замечания, Рик.

— Этот тип должен быть каким-то вредоносным призраком, бесплотным злым духом, — насмешливо заговорил я. — Он положил начало всем бедам, потому что, по словам Дейвиса, заставил Джоди покинуть любовное гнездышко и пренебречь приближающейся свадьбой. Что происходит затем? Он исчезает в одно мгновение вместе с вашей сестрой. Именно я должен просить у вас извинения за прошлый вечер. По крайней мере вы знаете, что у вас есть сестра. И Дейвис это знает, потому что хочет жениться на ней. Даже Кларк Колверт не стал бы снимать несуществующую персону в своем очередном фильме. Но кто знает, что Джейрофф на самом деле существует? Дейвис с ним никогда не встречался. Правда, Гари Пирс заявляет, будто бы работает у него, но ведь под именем Джейроффа может скрываться кто угодно. Или же Пирс получает распоряжения по телефону.

— Рик, дорогуша! — заговорила она холодным как лед голосом. — Вы что, запамятовали? И Джоди и я встречались с ним много-много раз!

— Прямо здесь, в Лос-Анджелесе?

Она замялась, потом покачала головой:

— Не в Лос-Анджелесе, а в Майами. Помните, мы работали там в его клубе?

— В Майами вы не работали, — очень вкрадчиво произнес я.

Ее глаза холодно блеснули.

— Уж не считаете ли вы меня, случайно, вруньей?

— Вовсе не случайно. Я поручил одному из ведущих агентов по раскрутке талантов навести о вас справки в Майами. Он позвонил мне минут за пять до вашего появления. Все, что ему удалось раздобыть для меня, — это огромный жирный ноль. — Я изобразил его на пальцах прямо перед ее носом. — Ни в одном клубе Майами никто никогда не видел сестер Кашинг и даже не слышал о таковых. То же самое распространяется на Джоди Риммел и Глорию Старой.

Она схватила свой бокал и осушила его, затем со стуком поставила на место.

— Вы уверены? — едва слышно справилась она. — Я имею в виду, действительно ли этот продюсер крупнейший специалист в городе и имеет надежные связи в Майами?

— Это Фредди Хоффман, — сообщил я, подождал пару секунд и выпустил следующую фразу: — Вы помните его, Глория? Дейвис возил вас к нему в офис на прослушивание не так давно? Только, как Фредди твердо помнит, в то время вы были блондинкой?

Она испуганно посмотрела на меня и быстро отвернулась, слезы неудержимым потоком заструились по ее щекам.

— Не устраивайте сцену с рыданьями! — повысил я голос. — Это самое никудышное убежище, в котором старается скрыться пойманная с поличным закоренелая врунья!

— Мне ужасно стыдно! — прошептала она. — Я хочу умереть. Пожалуйста, Господи, позволь мне умереть — здесь, сейчас!

— Ни одна из вас никогда не бывала в Майами, — без тени жалости заявил я, — повторяю: ни вы, ни Джоди. Так где же вы познакомились с этим мифическим Джейроффом? Уж не в его ли мифическом клубе, где вы никогда не давали никаких представлений?

— О’кей, Рик, этого достаточно, прошу вас.

Она подняла голову и посмотрела на меня почти с вызовом, несмотря на то, что на ее щеках горели красные пятна, а из глаз текли слезы.

— Для меня далеко не достаточно, Глория! — ровным голосом сообщил я.

— Полагаю, вы имеете на это право… — Она справилась с собой, ее нижняя губа перестала дрожать. — Да, ни одна из нас никогда не бывала в Майами. Мы колесили вокруг Лос-Анджелеса, от Санта-Барбары до Санта-Эн. Мы побывали раньше или позже на протяжении последних пяти лет во всех заметных городах этой округи. У Джоди имелся небольшой сценический талант, она могла танцевать, если мелодия не была слишком замысловатой, и у нее есть слух, так что она пела, хотя высокие ноты не очень-то ей даются. Одним словом, она сумела получить работу в клубе или в худшем случае хотя бы участвовала в стриптиз-шоу.

— Вы хотите сказать, что вас природа обделила талантами? — усомнился я.

— Ох, у меня имеется несомненный талант! — Надо было слышать, как иронически прозвучало это заявление. — Просто случилось так, что мои таланты проявляются в другой области. Пока Джоди работала в местных клубах, я трудилась в качестве «девушки по вызову». Вас бы поразила моя профессиональная марка во многих этих городах, Рик. До сих пор там справляются, когда же снова приедет эта черноволосая особа, потому что одна ночь с нею сулит больше, чем целая неделя с большинством тех, услуги которых предлагаются.

Она закрыла глаза и довольно долго сидела так молча. Потом томным голосом сказала:

— Помните, я говорила чуть раньше о своем романтическом настроении сегодня вечером?

— Расскажите мне про Джейроффа, — потребовал я, не отреагировав на этот спектакль.

— Он был совладельцем клуба в Санта-Аните, — негромко заговорила она. — Управляющий нанял Джоди в качестве статистки, посчитав, что такая крупная девица заменит двоих, он же сэкономит на оплате. Она сразу же приглянулась Джейроффу, а через некоторое время интрижка переросла в нечто более серьезное. Он был старше Джоди, но не настолько, чтобы это осложняло их отношения, к тому же у него водились деньги. Все складывалось великолепно! Он купил ей платиновое кольцо, и они назначили день свадьбы. Но незадолго до него Джейрофф решил устроить себе последнюю холостяцкую вечеринку и заказал девушку на ночь. Догадываетесь, кто к нему явился?

— Что за этим последовало?

— Он решил, что я — Джоди в черном парике, и буквально сбесился. А я его совсем не знала, всегда держалась в стороне, чтобы не уменьшить шансы Джоди выйти замуж. Поэтому поначалу совершенно не могла понять, в чем дело. Он был для меня обычным клиентом, незнакомым мужчиной, когда я вошла в спальню отеля, и лишь после того, как закатил немыслимый скандал, я сообразила, кто он такой. Я пыталась объяснить, что я — сестра Джоди, но он не желал ничего слушать. Повторял снова и снова, что его обманом едва не заставили жениться на стодолларовой проститутке и он намерен убить меня за это! Он даже выхватил нож и погнался с ним за мною. До сих пор не представляю, как мне удалось выскочить из этой комнаты и сбежать вниз по лестнице, истекая кровью.

— Он таки пырнул вас ножом?

— Вы хотите сказать, что не заметили рубец вчера вечером перед камином, Рик? Мне остается шутливо хвастаться, что у меня самый большой в мире шрам после аппендектомии! Порез был длинный, более чем в половину моего живота, но, к счастью, поверхностный. Ночной дежурный отеля выпустил меня через служебный вход и вызвал такси. Джоди наложила толстую повязку, чтобы я не оставляла повсюду за собой кровавые следы, и мы той же ночью уехали из города. Это был правильный шаг, потому что у Джейроффа там масса дружков-головорезов, и до нас дошли слухи, что он грозился убить Джоди, как только ее увидит. Какое-то время мы скрывались в Лонг-Бич, пока не зажила моя рана, потом решили, что эти места слишком опасны, поэтому отправились в Лос-Анджелес, где никогда прежде не бывали.

Она сунула мне свой пустой бокал и продолжала говорить, пока я наполнял его заново.

— Мы нашли себе две смежные квартирки, как всегда, так чтобы Джоди не могла войти в дом в неподходящий момент и застать свою младшую сестричку за работой. Джоди начала выступать в одной из забегаловок, гордо именуемой рестораном, ну а я потихоньку стала обзаводиться клиентурой. Позднее все же Джоди устроилась статисткой в довольно приличный клуб, где ставили старинные водевили, а через некоторое время ей даже поручили сольный номер в антракте. Вот тогда-то она и встретилась с Дейвисом Дейвисом. Он однажды вечером зашел туда.

Я придвинул к ней бокал, она сделала из него небольшой глоток и поставила на бар.

— Каким образом Джейрофф вновь оказался на вашем жизненном пути? — спросил я.

— Это произошло из-за того, что он финансирует Кларка Колверта. Я всегда поддерживала связь с Кларком. Небольшая работа в его фильмах — своего рода отдушина для шлюхи, и к тому же возможность подцепить кого-то на стороне. Джейрофф случайно увидел мой старый студийный снимок и в ту же минуту вытянул из Кларка все сведения. Это было как гром среди ясного неба, когда вечером нам позвонил Кларк. Джейрофф все еще не верил в мое существование и был убежден, что на снимке запечатлена Джоди в черном парике. Он узнал от Колверта все подробности, в том числе и о ее приближающейся свадьбе с Дейвисом Дейвисом. Тогда Джейрофф послал через Кларка ультиматум: если Джоди не отправится в Малибу и не начнет работать незамедлительно в новом фильме Кларка, он не только сообщит Дейвису всю правду о ней, но позаботится о том, чтобы к концу недели ее не было в живых. К этому добавил, что ей бесполезно пытаться куда-то сбежать, как она это проделала прошлый раз, потому что у него много друзей в Лос-Анджелесе, которые будут постоянно следить за ней, так что уже через пару миль ей всадят нож в спину.

Плечи Глории поникли.

— Мы судили и рядили, весь вечер обсуждая, как нам лучше поступить. Я решила, что единственный выход — мне обесцветить волосы и перевоплотиться в Джоди. Джейрофф ни за что не догадается о подмене, а после того, как Джоди благополучно выйдет замуж за своего Дейвиса, я воспользуюсь первой же возможностью удрать оттуда, оставив Джейроффа и Колверта заливаться горючими слезами. Однако в последний вечер накануне истечения срока ультиматума Джейроффа Джоди неожиданно согласилась. Мы шумно радовались по этому поводу, затем Джоди сказала, что нам следует выпить шампанского за нашу будущую встречу. Угадайте, кто купил шампанское и самолично разлил его по бокалам? И кто проснулся через двенадцать часов, одурманенный барбитуратом, и узнал, что сестра находится в Малибу?

Она позвонила мне в тот же вечер и попросила не делать никаких глупостей, потому что она полностью контролирует ситуацию. Теперь, когда она снова возвратилась, Джейрофф пришел в себя, она уверена, что сумеет с ним справиться. Я же должна была сообщить Дейвису, что Джоди неожиданно получила заманчивое предложение уехать на съемки и заменить какую-то известную актрису, которая серьезно заболела. После этого она звонила каждый вечер на протяжении недели, потом — ничего. В течение сорока восьми часов я буквально сходила с ума от беспокойства и пришла к выводу, что необходимо что-то предпринять. Поэтому отправилась к Дейвису и рассказала ему небылицу про Майами — это все-таки далеко от Лос-Анджелеса и поэтому немного безопаснее — и посоветовала обратиться за помощью к профессиональному сыщику, но только не в полицию. И таким образом вы появились на сцене.

— А почему на просмотре у Фредди Хоффмана вас подменила Джоди?

— После того ужасного случая с Джейроффом мы решили, что не следует повторять прежнюю ошибку. Джоди представила меня Дейвису как свою младшую сестру, у которой имеется постоянная работа в качестве секретаря, но которая мечтает стать артисткой. Это казалось неплохой легендой на тот случай, если он вдруг увидит меня на коленях у предполагаемого клиента вечером в клубе. Вся беда была в том, что Дейвис уж очень хотел мне помочь и организовал этот просмотр. Я же смертельно побоялась предстать безмозглой дурой перед продюсером талантов. Поэтому Джоди сказала Дейвису, что у меня сценобоязнь и, чтобы ему не испортить отношений с продюсером, лучше, если вместо меня явится она. Джоди постаралась особенно не выкладываться, дабы Хоффман не заинтересовался ею как артисткой.

— Еще один, последний вопрос, — сказал я. — Мне не пристало поучать других, но карьера учителя не была бы легче?

— Все это было враньем! — Она презрительно усмехнулась. — Я даже школу полностью не закончила. Хотите узнать, где я набралась разных мудреных слов? В предрассветные часы, вместо того чтобы смотреть ночные шоу по телевизору, я в перерывах между очередной демонстрацией своего профессионального мастерства старательно изучала словарь.

— Интересно, — сказал я, — есть ходячая энциклопедия, а что такое лежачая энциклопедия? Наверное, девушка по вызову, которая, если ее разбудить среди ночи, будет произносить заумные слова длиной в полстроки.

— Ужасно смешно, — отозвалась она, не спеша допила свой коктейль и сунула пустой бокал мне в руки. — Благодарю вас за короткий, но весьма содержательный вечер, — церемонно добавила она, — могу вас заверить, что мне он не доставил особого удовольствия.

Поднявшись с табурета возле бара, она задержалась на какое-то мгновение, затем величественно вздернула подбородок.

— Благодарю вас за ваши старания отыскать Джоди, вряд ли мне стоит повторять, как я хочу ее найти не только потому, что она мне сестра, но и ради Дейвиса. Я конечно же не буду пытаться увидеться с вами снова, но я была бы вам крайне признательна, если бы вы не стали рассказывать Дейвису обо мне в интересах Джоди. — Она еще выше задрала подбородок. — Прощайте, Рик.

— В одном вы были совершенно правы, — фыркнул я. — Вы полностью лишены сценического таланта, с такой бездарностью я впервые сталкиваюсь в жизни. Взять хотя бы то, как вы разыграли последнюю сцену. Плакать хочется при воспоминании.

На ее щеках вновь вспыхнули пунцовые пятна.

— О чем это вы толкуете?

— Давайте называть вещи своими именами! Это же было целиком взято из какой-то мелодрамы, — поморщился я. — Причем диалоги написаны официантом, считавшим, что он сочиняет либретто для итальянской оперы. Более слезливого сюжета невозможно придумать. Блудница, попавшая в сети своей собственной интриги, решается открыть всю омерзительную правду о себе, не страшась ужасных последствий этого шага. Проститутка, чистая сердцем, полностью изобличает себя и удаляется в снега, дабы навеки там остаться.

— Если это все, что вы хотели мне сообщить, — с металлом в голосе сказала Глория, — я надеюсь, вы позволите мне вызвать такси! У вас есть мелочь?

— Вся роль написана так, — продолжал я, словно не слыша ее слов, — что играть ее надо как можно слащавее. Это единственно правильное прочтение образа. Зритель в зале должен обливаться слезами. А вы как сыграли? Настолько убедительно, что я просто не нахожу слов!

— И не пытайтесь их найти, — процедила она сквозь зубы. — Иначе я не удержусь и разобью бутылку о вашу чугунную башку!

— Но нет! — сокрушенно вскричал я. — Вы пожелали сыграть по-своему, выложить до конца всю правду, не утаив ничего. Вашей героине вовсе не присущи те качества, которые вы продемонстрировали в этой сцене, а именно: искренность, способность подвергнуть себя осуждению, чувство собственного достоинства и, самое ужасное, мужество!

— Рик? — Ее голос дрогнул. — Правильно ли я вас поняла?

— И что же это за проститутка, если у нее нет клиентов? — с жаром продолжил я. — И что я могу поделать, когда создание, которым я восхищаюсь, является прекрасной высоченной брюнеткой, вызывающей у меня самые романтические мысли?

По ее щекам снова потекли слезы, хотя я видел, что она изо всех сил старалась их удержать. Я отвернулся от нее и занялся приготовлением новой порции напитков.

— Не стойте истуканом с испорченным часовым механизмом, — проворчал я, — когда самое время поесть. В холодильнике лежит целый омар, отправляйтесь на кухню и порежьте его на нормальные куски!

Я дождался, когда она вышла из комнаты, и, собравшись с духом, совершил самое великое в своей жизни жертвоприношение. С благословения моей соседки, которая потратила шестнадцать часов на создание этого произведения искусства и еще тридцать на переделку его, неудовлетворенная результатом, я разорил поленницу, состоявшую из неотесанных и совсем гладких чурок самой причудливой формы. Поднося спичку к бумаге, чтобы разжечь огонь, я даже отвернулся, боясь, что не вынесу зрелища принесенных в жертву чурок. Затем взял оба заново наполненных бокала и отправился к Глории на кухню.

— В омаре есть что-то такое, что пробуждает во мне первобытные инстинкты, — заговорила она, когда через полчаса мы вернулись в гостиную. — Понимаете, мне кажется, что мои зубы, как острые клыки, впиваются в… Рик! Господи, вы разожгли самый настоящий дровяной костер!

— Вы же знаете, — признался я скромно, — я неизлечимый романтик!

— И подтянули эту большую мягкую овечью шкуру к самому огню… Вы обо всем подумали.

— Мне просто было не дождаться, когда здесь станет по-настоящему тепло, — пробормотал я. — Вы слышали этот жуткий скрежет, когда ртуть в градуснике подскочила сразу на десять делений?

— Ох! — Глория прижала ладонь ко рту. — Вы сочтете меня ужасно невежливой. Как я могла об этом забыть?

— О чем именно, кроме вашего здравомыслия?

— Единственный в своем роде шрам после аппендектомии, где по мне прошелся нож, я ведь до сих пор не показала его вам, Рик!

— Может быть, вы предпочитаете, чтобы я осмотрел его тайно, забравшись с фонариком к вам под юбку? Или же вы храбро разоблачитесь?

Она рассмеялась:

— Мне кажется, что в такой романтической обстановке, когда пылают настоящие дрова в камине и все такое прочее, «храброе разоблачение» просто необходимо.

Возможно, через час, когда огонь в камине сник и мой чудо-костер тихо мерцал раскаленными угольками, я откинулся спиной на мягкий меховой ковер и произвел осторожную разведку правой рукой.

— Вот это шрамчик! — не без зависти воскликнул я через минуту.

Рядом со мной раздалось игривое хихиканье.

— Но это определенно не моя аппендектомия, милок! — промурлыкала Глория. — Вы все еще без сил, как десять минут назад?

Глава 7

Глория превратила завтрак в настоящее гала-представление, подавая его в одних крохотных трусиках лимонного цвета. Однако я вынужден был попросить ее не порхать вокруг меня, когда рядом на столе стоит только что закипевший кофейник.

— Мне пришла в голову ужасная мысль, — заговорил я, закурив свою первую сигарету. — Вы ведь не собираетесь предъявить мне счет за эту ночь, а?

Она задумалась на какое-то мгновение, потом покачала головой:

— Вам бы следовало это знать. Специалисты моего профиля никогда не работают в кредит.

— Очень рад. До конца жизни буду об этом помнить.

— Интересно, налоговая инспекция будет возражать, если я укажу это в декларации как законные расходы на рекламу? — в раздумье проговорила она.

Меня же интересовало другое.

— Скажите, — спросил я, — сколько минимум времени потребуется вам, чтобы стать блондинкой?

— Вы хотите сказать, что уже устали от черноволосой Старой? — холодно осведомилась она.

— Если вы посчитали, что сможете заставить Джейроффа поверить, что вы — Джоди, явившись к нему блондинкой, значит, вы способны обмануть точно так же и всех остальных.

— Маленький Ортон в салоне сделает для меня решительно все, послав к черту другие договоренности. Ортон боготворит меня, потому что он тщедушный человечек, на пару дюймов выше пяти футов, и весу в нем каких-нибудь девяносто пять фунтов. А я — великанша, и вешу больше ста пятидесяти фунтов — это если без одежды. По его мнению, я живой пример того, как человечество неправильно понимает взаимоотношения полов.

— Боюсь, что у меня завянут уши, прежде чем я услышу ответ на свой вопрос! — проворчал я.

— В наряде одалиски я буду выглядеть глупо, даже если облачусь в шальвары и во все прочее. Значит, мне надо сначала заехать к себе на квартиру, надеть что-то более респектабельное, такси подождет меня несколько минут, затем еще минут десять езды до салона… Я могу к полудню приехать сюда блондинкой и даже более соблазнительной, коли вам угодно.

— Подходит, — снизошел я.

— Вы что-то задумали?

— Я подумал, что мы могли бы снова отправиться в Малибу, — небрежно обронил я. — Забавно будет посмотреть на физиономии тамошних деятелей, когда Джоди Риммел вдруг появится среди них!

— Весьма возможно… Как насчет того, чтобы вызвать мне такси, пока я буду одеваться?

Радость султана появилась минут через пять во всем своем великолепии, как раз в то мгновение, когда такси остановилось у дома. Я проводил ее до крыльца, и она специально для водителя одарила меня на прощанье поцелуем, способным целых два года греть полярника во льдах Северного Ледовитого океана!

— Как назывался клуб в Санта-Аните, совладельцем которого был Джейрофф? — торопливо спросил я, когда Глория уже двинулась по дорожке к машине.

— «Полудохлый попугай», — ответила она с гримасой. — Кто-то решил, что парень, придумавший такое название, наделен чувством юмора, но мне-то кажется, что он привык иметь дело с чем-то неэстетичным.

Я помахал на прощанье рукой, вернулся в дом, нашел по справочнику точный номер телефона в Санта-Аните и набрал его. Пропитой голос ответил мне примерно после двадцать третьего звонка. Я заявил, что хочу поговорить с мистером Хербом Джейроффом.

— Его здесь нет, — хрипло ответствовал голос.

— Вы не знаете, он уехал на ипподром?

— Не знаю, его не было здесь уже с месяц.

— Сколько дней продолжатся скачки?

— Пару недель плюс еще несколько дней. — Теперь в голосе звучало неприкрытое негодование. — Уж не хотите ли вы, чтобы я перечислял вам по телефону всех лошадей в порядке заездов?

Я положил трубку и припомнил слова Сейры Трентон о том, что Джейрофф решил пойти в отпуск в самом начале соревнований, таким образом, его не видели в Венис самое малое две недели. Она была мне очень симпатична, эта Сейра Трентон. Редко встречаются особы женского пола, способные так естественно чувствовать себя в насквозь просвечивающей одежде.

Приняв душ и не спеша побрившись, я надел деловой костюм, который выглядел лучше, нежели тот, который носил Гари Пирс, хотя он стоил в два раза дешевле. Проверив свой тридцать восьмой, я сунул его в поясную кобуру и застегнул пиджак. Необходимость захватить с собой оружие несколько омрачила краски дня, как это всегда бывало, потому что никто в здравом уме не таскает с собой пистолет, если у него нет веских оснований предположить, что в скором времени он может им воспользоваться. В глубине сознания притаилась самая неприятная мысль: а ведь в ответ тоже могут выстрелить.

Несколькими минутами позже раздался телефонный звонок, и знакомый голос начал пространно извиняться за неоправданную грубость накануне.

— Забудьте об этом, Дейвис, — посоветовал я. — В подобной ситуации у любого человека сдают нервы:

— Тронут вашим отношением, старина! — прочувствованно воскликнул он. — Не думайте, что я этого не ценю. Полагаю, никаких новостей пока нет?

— Как я говорил вчера вечером, я позвоню вам в ту самую минуту, когда появится нечто хотя бы отдаленно напоминающее путеводную ниточку, Дейвис.

Последующие несколько секунд я слышал его сокрушенные вздохи.

— Я знаю, что могу полностью полагаться на вас, Рик, но вы занимаетесь этим уже двое суток, однако, как мне кажется, дело не сдвинулось с мертвой точки.

— Наберитесь терпения, Дейвис. Я продолжаю расследование.

— Да, конечно. Но проклятый вопрос: достигли ли вы чего-нибудь?

— Нет! — рявкнул я. — И ничего не достигну, если буду торчать у телефона и выслушивать ваши вздохи.

— Пришлите мне счет, — заныл он, — я тут же его оплачу.

— Ну вы…

Внезапно я не сумел подобрать правильный эпитет, чтобы охарактеризовать его.

— И не смейте бросать трубку! — заорал он. — Вы меня слышите, Холман? Не забывайте, я ваш клиент и… — Он злорадно хохотнул. — Это моя привилегия ее бросать!

В следующее мгновение в трубке раздался такой пронзительный звук, что у меня чуть не лопнула барабанная перепонка. Казалось, грянули литавры, возвещая о наступлении Нового года! Затем послышались короткие гудки, и не успели они смолкнуть, как раздался звонок в дверь. Когда я в спешке отворил входную дверь, у меня отвисла челюсть от изумления.

На голове Глории высилось грандиозное и мастерски выполненное сооружение. Волосы цвета спелой пшеницы, казалось бы, самым безыскусным образом были виртуозно уложены на макушке, добавив еще дюймов пять к ее гренадерскому росту. Глория позволила себе самодовольно усмехнуться при виде моей реакции, затем оглядела себя в зеркале.

— Как вам нравится, Рик? Ортон заявил, что это его шедевр, так что теперь, достигнув вершины своего творчества, он, возможно, отрубит собственные руки до наступления темноты.

— Это великолепно, — осторожно произнес я, — но Джоди ли Риммел это?

— Не беспокойтесь, там, где надо, это будет Джоди. Обещайте мне одну вещь, дорогуша, — со злостью добавила она. — Если нам случится сегодня встретиться с Хербом Джейроффом, обещайте отвернуться, когда я затопчу его собственными ногами.

— Почему бы и нет? — Я пожал плечами и бросил критический взгляд на белокурую фантазию на ее голове. — Знаете, подниму-ка я лучше верх на своей машине, прежде чем мы пустимся в путь. Потому что, если налетит внезапно бриз, вас может унести назад в Лос-Анджелес.

Когда мы находились уже милях в десяти от Малибу, я предложил остановиться и поесть, но Глория заявила, что не голодна, и мы продолжили поездку. Чем ближе мы были к цели, тем больше она нервничала, и я подумал, что никто ее не может за это осудить.

— Рик! — Она вцепилась в мою руку. — Мне только что пришла в голову кошмарная мысль. А вдруг Джоди переменила прическу, когда приехала в Малибу?

— Значит, теперь она снова вернулась к прежней. Вы считаете, что такое с женщинами не случается?

— Вы правы, конечно. — Она откинулась на спинку сиденья. — Скажите, что я должна делать, когда мы туда приедем?

— Ведите себя так, как вела бы себя Джоди, окажись она на вашем месте.

— А вопросы? — Глория только что не кричала на меня. — Они же засыплют меня миллионом каверзных вопросов! Вроде где я была и какого черта там делала?

— Скажите им, что вы обещали мне без моего разрешения не отвечать ни на один вопрос.

Она посмотрела на меня с благодарной улыбкой:

— Возможно, лучшим другом девушки является ее мать, Рик, увы, мне не дано этого знать, но я готова присягнуть, что нынешний клиент, не заплативший мне ничего за удовольствие, является лучшим другом «ночной бабочки».

Примерно через десять минут я остановил машину перед запертыми воротами и нажал на гудок. Появился горилла, вперевалку шагавший на мой призыв. Однако, заглянув в машину, мгновенно преобразился и чуть не бегом бросился открывать ворота. Готов поклясться, ему не терпелось позвонить в дом по прямому проводу, чтобы сообщить новость.

— Я чувствую, что у меня от страха похолодело под ложечкой, — застонала Глория, когда машина медленно двигалась по подъездной дороге, — а волосы вдоль всего шрама встали дыбом.

— Вы имеете в виду ваш шрам после аппендектомии? — вежливо осведомился я.

К тому времени, когда мы остановились перед домом, там уже собралась кучка людей, причемих число с каждой минутой увеличивалось. Кларк Колверт рывком распахнул дверцу машины перед Глорией и посмотрел на нее, улыбаясь во весь рот.

— Мне следовало бы отшлепать вас, Джоди! — завопил он. — Сколько нервов я поистрепал по вашей милости за последние две недели. Но какое счастье снова видеть вас!

— Спасибо, Кларк, — ответила Глория, затем махнула все увеличивавшейся толпе встречающих. — Привет, банда!

Большинство из них замахали руками в ответ, кое-кто выкрикнул приветствия. Я увидел, что к нам не спеша направляется косматый Гари Пирс, и испытал некоторое облегчение, не заметив на его голове каких-либо повреждений.

— Джоди! — Колверт, как всегда, отирал потное лицо, что было совершенно бесполезно. — Ни единого слова, даже не прислала телеграмму! Можно было хотя бы позвонить по телефону? Где вы пропадали все это время?

— Я бы тоже хотел это знать, — вежливо произнес Пирс, подходя к нам, — и, вне всякого сомнения, мистер Джейрофф также.

— Извините, мальчики, об этом вы должны спросить Рика! — Она многозначительно повела темными глазами в мою сторону. — Я обещала Рику, что не скажу ни единого слова без его разрешения.

— С этим можно подождать, — нетерпеливо махнул рукой Колверт. — Давайте пойдем пропустим по стаканчику в честь вашего возвращения, Джоди. Возможно, после этого мы сможем обсудить расписание наших завтрашних съемок.

Он подхватил ее под локоть и двинулся вперед, и тут же их окружила небольшая, но решительно настроенная толпа нахлебников. Я заметил испуг в глазах Глории, когда она на ходу оглянулась через плечо, и поспешил ей ободряюще улыбнуться, прежде чем толпа полностью поглотила ее.

— Что это еще за ерунда о том, что Джоди дала вам слово ничего не объяснять без вашего разрешения, Холман? — сухо спросил Пирс.

— Именно так обстоят дела, — добродушно усмехнулся я.

— Если вы воображаете, что можете здесь распоряжаться и делать все, что вам заблагорассудится, Холман, вы глубоко ошибаетесь. Посмотрим, что скажет по этому поводу мистер Джейрофф. Он позаботится о том, чтобы у вас поубавилось спеси.

— Я сожалею, что вы крепко ударились затылком о кафельный пол за баром. Все же предшествовавшее этому печальному инциденту было мило и забавно, — ответил я уклончиво.

В его бледно-голубых глазах вспыхнула ярость, готовая в любое мгновение вырваться наружу, и лишь ценой неимоверного усилия ему удалось справиться с собой.

— Я рассчитаюсь с вами, Холман, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — в свое время и по-своему!

— Разумеется, Гари, — любезно согласился я. — А если и нет, то думать о такой возможности тоже доставляет удовольствие. Причем это куда безопаснее.

— Мистер Джейрофф вам…

— Мистер Джейрофф? — презрительно расхохотался я. — Кто такой, черт возьми, этот мистер Джейрофф? Судя по тому, как вы постоянно говорите о нем, можно вообразить, что это реальная личность, но я с ним еще ни разу не встречался. А вы?

Он плотно зажмурился, круто повернулся на каблуках и ринулся, не разбирая дороги, к дому. При известном везении, подумал я, ему удастся вот так вслепую пройти сквозь кирпичную стену.

Я сел в машину, развернулся на сто восемьдесят градусов и покатил по длинной подъездной дороге.

Вне всякого сомнения, это был большой день для «Колверт продакшнс».

Я даже получил улыбку от гориллы, когда он помахал мне вслед рукой, пропуская сквозь широко распахнутые ворота, невзирая на то, что моя прическа не шла ни в какое сравнение с тем чудовищным сооружением, которое украшало голову Глории.

Глава 8

Того, что птичка в руке стоит пары пичужек в кусте, я не понимал вплоть до того момента, пока не заменил слово «птичка» словом «дама». Есть такие дамочки, которые, если их хорошенько зажать в руках, даже не пожелают вырваться, но вот две в кусте могут оказаться женщинами-полицейскими, наблюдающими за вами в бинокль. И все это не имело, никакого смысла, пока я ехал назад в Венис. Любой полицейский решит, что человек, пропадающий более двух недель, либо добровольно захотел исчезнуть, либо был уже мертв. Так как же обстояли дела в отношении Джоди Риммел и Херба Джейроффа? Казалось маловероятным, чтобы они оба одновременно пожелали исчезнуть, в особенности вместе! Остается предположить, что они умерли. Если так, то где? Даже на просторах Калифорнии не так-то просто спрятать пару трупов, чтобы их не могли отыскать на протяжении двух недель.

Я чувствовал, что меня здорово задели слова Дейвиса о том, что я работаю над этой проблемой вот уже двое суток и остаюсь на том же месте, где был с самого начала. Стыдно признаться, но в глубине души я мечтал о том, чтобы карлик подрос за ночь хотя бы на пару футов, и тогда я бы мог отвесить ему солидный свинг.

Только остановив машину возле «Независимого кинопроката Трентона», я немного воспрянул духом. Грязная лестница с металлическими ступеньками привела меня в усыпальницу кинопленок, где царила неподвластная времени атмосфера прошлого. Когда к стойке подошел подросток с сальными волосами и прыщавой физиономией, я ему сообщил, что хотел бы видеть мисс Трентон. Блудливая ухмылка на его лице подсказала мне, что насквозь просвечивающая одежда вызывает у него недостойные мысли, но что я мог с этим поделать?

Сейра Трентон появилась пятью минутами позже, облаченная и на этот раз в халат, только оранжевого цвета, но такой же прозрачный, как белый накануне. На шее у нее висели четки для снятия стресса, и меня так и подмывало попросить их на время взаймы.

— Извините, что заставила вас ждать, Рик. — У нее на губах промелькнула улыбка. — Когда вы пришли, началась небольшая паника, но теперь уже все улеглось. Это деловой или кофейный визит? Или то и другое вместе?

— Я бы предложил такой вариант: сначала дело, а коли у вас найдется свободное время, то позднее кофе.

— Прекрасно! — Она кивнула. — Пойдемте в мой личный офис. Там будет удобнее.

Все его удобство составляли четыре стены, вот, пожалуй, и все. Старые шкафы для хранения документов и круглые коробки с кинолентами заполняли все свободное пространство, они окружали письменный стол Сейры и кресло для посетителей, как осаждающая армия в надежде продвинуться вперед еще на полдюйма.

— Садитесь, Рик, если вам удастся это сделать.

Сейра подождала, пока я втискивался в неудобное кресло для посетителей, затем сама уселась за свой видавший виды стол.

— Когда-то это был офис отца. Я не стала ничего менять, посчитав, что овчинка выделки не стоит. — Она слегка покраснела. — Может быть, я не в себе, но порой у меня возникает чувство, что я просто временно заменяю его, в один прекрасный день он войдет сюда, как всегда зажав в зубах трубку и оставляя за собой повсюду пепел и синеватый дымок.

— Что бы вы стали делать, если бы такое на самом деле случилось?

Она прикусила нижнюю губу, покачала головой и ответила со вздохом:

— Поверите ли, я частенько сама об этом задумываюсь… Возможно, вернулась бы к тому, чем занималась при его жизни. Знаете, я была кем-то вроде хиппи, бродила по всей Южной Калифорнии, терроризируя людей тем, что предлагала им цветы, а сама терзалась страхом, что они откажутся их взять. — Она усмехнулась. — Как погляжу, мы снова толкуем о моей особе, и у вас нет возможности перейти к делу.

Ее внимательные карие глаза на какое-то мгновение остановились на моей физиономии.

— Вам удалось найти эту колоссальную блондинку для карлика, который жаждет на ней жениться?

— Все еще пытаюсь. У меня возникло ощущение, что вы сумеете мне помочь в этом деле. Через своего менеджера по доставке заказов.

— Как странно… — неуверенно проговорила она, — когда вы впервые упомянули в этой связи имя Херба Джейроффа, я смеялась до слез. А вот сейчас у меня нет ни малейшего желания смеяться.

— Выяснилось, что он тот самый Херб Джейрофф, который сейчас финансирует киностудию Кларка Колверта, — сказал я, — ему также принадлежит пятьдесят процентов акций ночного клуба «Полудохлый попугай» в Санта-Аните.

— Вроде бы мне следовало поднять вас на смех, Рик, но… — Ее лицо было по-детски несчастным. — За этим кроется что-то ужасное, я это чувствую. Понимаю, что вы тут ни при чем, речь идет о причастности совсем других людей, но мне хотелось бы поставить на этом точку, пока не будет слишком поздно. Не могли бы мы каким-то чудом оказаться во вчерашнем дне и снова попить кофе в том ресторанчике? Это было так приятно!

— С какой стороны ни взглянуть, Херб Джейрофф представляется весьма состоятельным человеком, — продолжал я ровным голосом. — Полагаю, не желая никоим образом вас задеть, что на то жалованье, которое он получает у вас и получал у вашего отца на протяжении последних десяти лет, он бы не смог развить такой бурной деятельности.

— Я проверила платежные ведомости, когда вернулась сюда вчера днем, чтобы попытаться убедить себя, что все в порядке. Ему немного повысили жалованье после смерти моего отца, так что за последние вот уже почти три года он получал огромную сумму в сто тридцать долларов в неделю. За вычетом налогов, разумеется.

— Выходит, за все десятилетие, что он работает в кинопрокате, он заработал немногим более шестидесяти тысяч долларов, — подсказал я. — Сильно сомневаюсь, чтобы на эти деньги он был в состоянии приобрести половину ночного клуба в Санта-Аните. Одно удивляет, какого черта он продолжает здесь трудиться все эти годы?

Она быстро-быстро начала перебирать четки на шее, видимо надеясь, что они помогут ей отогнать злые чары и всяческие напасти, навлеченные на нее человеком по имени Холман.

— Если вы знаете, в чем тут дело, прошу вас, Рик, скажите мне. Нет ничего страшнее собственного воображения.

— Это всего лишь моя догадка, — честно признался я. — Скажите, кто ведает доставкой фильмов, когда Джейрофф пропадает на ипподроме?

— Мистер Малхолланд. Он очень стар, но к своей работе относится необычайно ответственно, разве что излишне медлителен. Папа никогда никого не увольнял. — Ее лицо посуровело. — И я не намерена менять этот порядок.

— Может быть, мы сможем пойти потолковать с мистером Малхолландом? — предложил я.

— Хорошо! — Она вскочила с места. — Вы будете с ним любезны, Рик?

— Что заставляет вас в этом сомневаться?

— Не знаю. — Она отчаянно затрясла головой. — Наверное, все дело в том, что сегодня вы совсем не такой, каким были вчера.

— Никому не рекомендуется сидеть между двух стульев, — усмехнулся я, — либо вы хиппи, наводящая ужас на других людей, либо дочь вашего отца, который не собирался прогонять с места старого работника, и пусть катится ко всем чертям этот Холман или любой другой человек, который нарушает ваш зыбкий покой.

— Пожалуй, вы правы.

Она вышла из-за громоздкого стола, склонила голову набок и окинула меня каким-то странным оценивающим взглядом.

— Вы находите меня привлекательной, Рик? — вдруг спросила она.

— Несомненно. А что, собственно…

— Да вот я подумала, что если я пару месяцев буду спать с вами, может, это окажется неплохим курсом психотерапии для меня.

— Как, без всякой там любви и даже не ради удовольствия? — опешил я. — Только в надежде избавиться от какого-то из ваших пунктиков?

Она одарила меня ласковой снисходительной улыбкой:

— Вы очень милы, Рик, со своими старомодными взглядами. Впрочем, это так, случайная шальная мысль. Я подозреваю, с вашей точки зрения, во мне недостаточно женского, я имею в виду женской плоти. — В ее голосе вновь зазвучала чопорная вежливость, воздвигшая между нами барьер покрепче стального. — Так мы идем прямо сейчас к мистеру Малхолланду?

Отдел доставки находился в подвале, дневной свет проникал туда только через распахнутую дверь у верхушки пологого ската для автомашин на уровне улицы. Помимо погрузочно-разгрузочных приспособлений все помещение было заполнено стальными стеллажами от пола до потолка, забитыми таким количеством жестяных коробок с фильмами, которое копилось в хранилище наверняка с самой зари киноиндустрии.

Я шел следом за Сейрой по узким проходам, быстро наловчившись увертываться от выскакивающих из-за каждого поворота автокаров, груженных все теми же коробками. Наконец мы остановились у стола, напоминающего школьную парту, сидевший за ним маленький старичок, про которого можно было с полной ответственностью сказать «одна кожа да кости», с трудом поднялся на ноги и снял шляпу, демонстрируя совершенно лысый череп.

— Добрый день, мисс Трентон, — церемонно поздоровался он.

— Добрый день, мистер Малхолланд! — Она тепло улыбнулась ему. — Хочу представить вам моего друга, мистера Холмана.

Мы с должной торжественностью обменялись рукопожатиями, затем Сейра объяснила, что я хочу задать несколько вопросов касательно мистера Джейроффа и что он с ее полного согласия уполномочен ответить на них совершенно откровенно. Можно было подумать, что я получил главного свидетеля по делу об убийстве, организованном мафией!

— Имеются ли какие-то избранные клиенты, с которыми Джейрофф занимается лично? — начал я.

— Конечно, мистер Холман, — ответил старик скрипучим голосом. — У каждого босса по доставке есть фавориты.

— Понимаю, — улыбнулся я. — Что скажете про кинотеатры, которые регулярно заказывают кинофильмы Колверта, к примеру? Принадлежат ли они к особым объектам мистера Джейроффа?

Выцветшие голубые глаза бросили на меня быстрый взгляд.

— Да, мистер Холман.

— А короткометражные и документальные фильмы Харпера?

— То же самое.

— Кто обслуживает его фаворитов, когда он в отпуске, мистер Малхолланд?

— Никто! Мистер Джейрофф не одобрил бы это, Боже упаси! — подобная мысль, похоже, ужаснула старика. — Он всегда заранее подготавливает заказы, чтобы они были выполнены до его возвращения.

— Он упаковывает фильм и отсылает его досрочно?

— Не отсылает, мистер Холман. — Старик возмущенно поджал губы. — Нельзя допустить, чтобы фильм, который может понадобиться другим людям, задерживался в кинотеатре дольше, чем надо. Прежде чем ехать в отпуск, мистер Джейрофф всегда упаковывает свои заказы до отправки, посылаем же мы их точно в указанный день.

— В данный момент имеются ли какие-то подготовленные заказы, ожидающие отправки, мистер Малхолланд?

— Откровенно говоря, не знаю, но это можно быстро выяснить. Пойдемте со мною, мисс Трентон, мистер Холман.

Мы прошли следом за ним мимо многих отсеков, затем остановились перед одним, ничем, на мой взгляд, не отличавшимся от всех остальных.

— Два еще надо отсылать, мистер Холман! — удовлетворенно хмыкнул старик.

— Огромное спасибо, мистер Малхолланд. Вы нам очень помогли.

Сейра подождала, пока старик ушел, затем спросила:

— Что теперь?

— Нам необходимо их снова открыть, — сказал я. — Найдется ли у вас человек, который отнесет ящики наверх, в ваш офис, и вытащит из них жестянки?

— Конечно.

Все было проделано быстро и точно. К тому моменту, когда мы не спеша поднялись снова в ее офис, громоздкий посылочный ящик уже был открыт, а девять металлических коробок были аккуратно поставлены на письменный стол Сейры, Она глянула на верхнюю наклейку и неожиданно рассмеялась.

— Это было вторым творением Кларка — «Мистер Неврастеник встречается с девушками из языческого храма». Мне кажется, названия его фильмов за все эти годы так же мало изменились, как и сами фильмы.

— Очевидно, — согласился я и начал распечатывать коробки одну за другой.

На это дело ушло порядочно времени. Я действовал методично под аккомпанемент перебираемых Сейрой четок. Первые четыре жестянки показались достаточно безобидными, и я уже начал сомневаться, не ошибся ли я в своих предположениях. Потом открыл пятую коробку, и что-то в ней было не так. Я не сразу понял, но потом сообразил: пластиковая катушка в центре бобины была не полой, как в четырех первых. Я вытащил ее из жестянки и взвесил на ладони. Она оказалась гораздо тяжелее, чем даже если бы была целиком пластиковой. Я положил ее на стол и попросил Сейру раздобыть мне молоток. Молоток был найден, со второго удара я аккуратно расколол сердцевину на две половины. Внутри находился небольшой замшевый мешочек. Я распустил завязку и вытряс немножко его содержимого себе на ладонь, потом показал Сейре белый порошок.

— Что это? — спросила она.

— Героин. — Я поморщился. — Можно не сомневаться, что это был специальный заказ, предназначенный специальному клиенту.

— Что это значит, Рик?

— Джейрофф использует ваш кинопрокат для рассылки не только фильмов, но и наркотиков, — усмехнулся я. — Сколько коробок с фильмами ежедневно рассылается в разные кинотеатры по стране? Теперь-то вы понимаете, почему документальные ленты Харпера и скабрезные фильмы Колверта все еще пользуются поразительной популярностью? Они являются своеобразным кодом на заказ. Как я думаю, определенное название фильма означает тот или иной наркотик, ну а число коробок — его количество. — Я задумчиво покачал головой. — Интересно знать, как давно Джейрофф занимается этим бизнесом и сколько денег он успел таким образом нахапать?

— Рик, — Сейра чуть не плакала, — что теперь будет? С кинопрокатом, я имею в виду?

— Несколько недель вам не будет давать покоя бюро по борьбе с наркотиками, — откровенно ответил я. — Очень может быть, что они пожелают перепроверить все до одной коробки с фильмами, которые будут сюда приходить и отсылаться отсюда в течение какого-то времени. Но вы невинная жертва, точно так же, как, вероятно, девяносто девять процентов вашего персонала. Так что самое скверное, что вам грозит, это некоторые неудобства, и не более того.

— Вы намерены позвонить в бюро по наркотикам немедленно?

— Я собирался просить вас в связи с этим об одном одолжении. Не согласитесь ли вы запереть героин и разбитую мною катушку к себе в сейф на ночь и до утра позабыть об этой истории? Помогите мне, немного солгав. Сделаем небольшой сдвиг во времени о случившемся для властей, пусть все произойдет лишь завтра утром.

— Чего ради? — нахмурилась она.

— Лично я считаю, что для многих людей это будет крайне важно, в том числе для блондинки-статистки и карлика! Мне необходимо дополнительное время, Сейра!

Помедлив, она наконец кивнула:

— Хорошо, Рик. Договорились.

— Огромное спасибо!

— Смотрите не забудьте, что вы мой должник, ясно?

— Всегда буду помнить.

— И если я обращусь к вам за курсом психотерапии, не прыгайте на другой конец постели только потому, что я не клялась вам в любви.

— Если я и прыгну, когда вы обратитесь ко мне по этому поводу, то вовсе не на другой конец постели, Сейра, — усмехнулся я. — Вы уверены, что выдержите нагрузку?

— Не будьте вульгарным, Рик, — проговорила она нервно, и четки лихорадочно защелкали, словно клавиши пишущей машинки.

— Дело не только в обилии плоти, — продолжал я развивать свою тему. — В равной степени необходимо и кое-что другое — подвижность, выносливость, способность к импровизации.

Лицо ее стало пунцовым.

— Если вы сейчас же не замолчите, Рик Холман, — пробормотала она, задыхаясь от смущения, — я не стану ради вас нарушать правила пожарной безопасности.

— Какие еще правила? — не понял я.

— Вы же хотите, чтобы я до утра продержала эту пленку в моем сейфе. — Почувствовав себя на безопасной почве, она заговорила уверенней. — Разве вы не знаете, что все тридцатипятимиллиметровые пленки легко воспламеняются? Полагается каждую пленку на ночь убирать в огнестойкий подвал. Штрафы колоссальные, если будет обнаружено, что ты не выполняешь это постановление. Так что лучше помалкивайте, Рик Холман!

— Вы хотите сказать, что все люди, имеющие дело с пленками, должны иметь специальные хранилища?

— Странный вы человек. Не знаете простых вещей, а выглядите таким осведомленным.

— Вы тоже выглядите весьма сексуальной, но, как оказалось, исключительно в психотерапевтическом плане, — ответил я галантно комплиментом на комплимент.

— Вы невыносимы, немедленно убирайтесь, потому что у меня уйма дел. Но не забудьте вернуться утром, чтобы мы могли снова «обнаружить» этот бизнес по распространению наркотиков.

— Я приду рано. Хорошенько выспитесь, Сейра, чтобы быть готовой к утренним треволнениям.

— А вам приятных психотерапевтических сновидений, Рик Холман! — огрызнулась она, когда я уже выходил из офиса.

Вообще-то я ничего не знал о строгих правилах пожарной безопасности. Учитывая, что я столько лет проработал в «целлулоидовом городе», это было непростительной оплошностью с моей стороны. Тысячи подвалов по всему городу, заполненные миллионами футов легковоспламеняющейся пленки. Человеческие эмоции в их бесчисленных проявлениях, укрытые в непроглядной тьме холодных, лишенных воздуха хранилищах, где они остаются ночь за ночью, а многие — долгие годы. И тут у меня словно что-то щелкнуло в мозгу, и всплыло воспоминание: я сидел в машине, направляясь из Малибу в Венис, и на ум мне почему-то взбрела поговорка о птичке в руке, но это не то, что мне сейчас надо. Есть какое-то другое расхожее выражение, связанное с пернатыми. А, вспомнил: «Одним камнем убить двух птиц».

Вместо того чтобы перейти через улицу к своей машине, я вернулся по пандусу в подвал отдела доставки и чудом разыскал мистера Малхолланда, прежде чем окончательно запутался среди бесконечных стеллажей.

— Извините, что вынужден вас снова беспокоить, — заговорил я, — но нельзя ли проверить, отправлял ли мистер Джейрофф заказ кому-то из своих избранных клиентов накануне отъезда в отпуск?

— Нет проблем, мистер Холман, — ответил старик. — Я это выясню через пару минут.

— Замечательно!

На это у него ушло целых десять минут, но ведь на свете не существует идеальных людей.

— Был отправлен всего один заказ по распоряжению мистера Джейроффа в тот день, — с торжествующим видом сообщил Малхолланд, — в «Колверт продакшнс». По одному экземпляру одной из их самых первых картин, всего двенадцать коробок, адресованных лично мистеру Пирсу.

— На это, вероятно, понадобилось бы два посылочных ящика?

— Но не на местной подъездной дороге, где мы можем подкатывать ящики прямо к грузовикам, и поэтому используем контейнеры огромных размеров. Представляете, семь футов на два фута.

— Спасибо, мистер Малхолланд, — задумчиво произнес я, — огромное спасибо.

Глава 9

Я вернулся домой в Беверли-Хиллз около половины шестого. Позвонил в «Колверт продакшнс», где мне сообщили, что мисс Джоди Риммел уехала полчаса назад вместе с мистером Пирсом. Может статься, Глория так рассвирепела на меня, что взяла себе в союзники Пирса? Или же он ей потребовался просто для того, чтобы добраться домой и вернуться к своей подлинной личности? В любом случае у меня просто не было времени тревожиться об этом, так как предстояло заняться другими вещами.

Я позвонил Дейвису Дейвису и вынужден был терпеливо выслушать его витиеватые извинения за утреннюю сцену. После чего получил возможность сообщить, что нам с ним предстоит этим вечером кое-куда отправиться, так что я заеду за ним около половины девятого. Я также посоветовал ему одеться во что-то попроще и не очень новое, поскольку намечается экскурсия как бы по подвалам. Он заявил, что страшно заинтригован, поблагодарил меня за приглашение, затем робко поинтересовался, могу ли я похвастать хоть какими-то успехами. Я тихонечко повесил трубку, не сомневаясь, что в течение следующего часа он будет орать всяческие оскорбления по моему адресу в молчащую трубку.

Я поджарил большую яичницу и съел ее, запивая бурбоном и пытаясь думать о чем-то веселом. Но в этот момент даже мысли о шраме Глории не воодушевили меня. Я переоделся в старый темный костюм, который произвел бы устрашающее впечатление на Дракулу, если бы с ним случайно повстречались в тот момент. Тридцать восьмой занял свое обычное место под пиджаком, и в то же мгновение ко мне вернулось унылое настроение, которое почти не покидало меня весь день.

Я был полностью готов за целый час до того времени, когда должен был заехать за Дейвисом, поэтому решил позвонить на квартиру Фредди Хоффману.

— Не хочу показаться занудой, Рик, — злым голосом зашептал он в трубку, — но своим безответственным звонком вы окончательно лишили меня шанса соблазнить до обеда одну крошку.

— Крайне сожалею, Фредди, — извинился я. — Но вы сами внушили мне мысль о том, что в это время люди обычно пьют свой второй коктейль.

— Лишенное воображения мышление не извинение за причиненный мне ущерб, — буркнул он. — Сейчас я ее вижу сквозь щель в двери ванной. — Он издал звук, напоминающий одновременно и стон и возмущенное рычание. — Она уже надевает туфли! Ну какого черта вам снова понадобилось?

— Вчера в офисе вы сказали, что Дейвис Дейвис привозил свою девушку вам на прослушивание, помните?

— Помню, конечно, — зашипел он. — У меня идеальная память, если речь идет о бизнесе или о женщинах.

— Просто назовите мне еще раз ее имя и опишите, как она выглядела! — взмолился я.

— Я убеждаюсь, что даже тот маленький умишко, который витал в вашей абсолютно пустой черепной коробке, должно быть, испарился!

— Не тратьте время на оскорбления, Фредди, — посоветовал я, — поскольку она уже надела туфли, ей ничего не стоит выскользнуть из вашего дома!

— Ее звали Джоди Риммел, — быстро заговорил он. — Рост шесть футов, экзотическая блондинка с какой-то дикой прической на макушке, абсолютно бездарная. Всего хорошего!

— Спасибо! — крикнул я в отключенный телефон, затем положил трубку на рычаг.

Дейвис Дейвис уже ждал меня, когда я заехал к нему почти в половине девятого. Он был облачен в безукоризненно сшитый вечерний костюм со свежей гвоздикой в петлице, Совершенно новую шляпу, в руке у него была элегантная спортивная трость с серебряным набалдашником.

— Если эта одежда попроще и не очень новая, — покачал я головой, — то что вы покупаете, чтобы обновить свой гардероб?

— Последние три недели я никуда не выезжал, Рик, — жизнерадостно сообщил он. — И мне плевать, даже если мы с вами окажемся на дне сточной канавы! — Он ловко принялся вращать своей нарядной тростью. — Сегодня я хочу снова жить!

Лишь через полчаса уже в машине он надумал спросить, куда мы едем. Похоже, его не привела в большой восторг перспектива навестить Малибу, еще менее — Кларка Колверта.

— Полагаю, это должно быть как-то связано с Джоди? — холодно осведомился он.

— Надеюсь, что нет!

— Какого черта вы имеете в виду, отвечая таким образом? — заорал он. — На чьей вы стороне, Холман? Об этом я все чаще задумываюсь последнее время.

— Заткнитесь! — не слишком вежливо посоветовал я.

— Если бы я сумел отрастить себе пару нормальных ног, — бушевал он, — то первым делом затоптал бы ими вас!

После этого до самого Малибу в машине царила гробовая тишина. За запертыми воротами дежурил другой орангутанг, и нам пришлось ждать, пока он позвонит в дом выяснить, можем ли мы повидаться с Кларком. Наконец он вновь появился, отворил ворота, затем заглянул в машину.

— Вроде бы слишком поздно, чтобы таскать с собой ребенка? — проворчал он.

Дейвис покрыл его такой отборной руганью, что ошеломленный страж поспешил ретироваться.

Парадную дверь нам собственноручно отворил Кларк Колверт, и, хотя после захода солнца температура понизилась на десять градусов, он, как обычно, был весь в поту. Его мутные глазки раскрылись пошире, когда он увидел возле меня Дейвиса Дейвиса, но тут же он вспомнил о хороших манерах и пригласил нас пройти в гостиную.

— Может быть, вы пожелаете сесть возле бара на эти седла? — предложил он Дейвису.

— Благодарю вас, папочка, — сдавленным голосом ответил карлик, — а не могу ли я пырнуть вас в ваше толстое брюхо и посмотреть, весь ли запас пота из вас вышел или нет?

— Только без оскорблений, Дейвис. — Колверт извлек из кармана огромный носовой платок и принялся вытирать им лицо. — Что будете пить?

— Сейчас ничего, — ответил я, — возможно — позже…

— Я решил, что вы приехали не с деловым визитом, Рик. — Его голос звучал почти обиженно. — Я хочу сказать, такой великий день и все прочее…

— Мы поговорим об этом потом, — быстро ответил я, — а сейчас мне хотелось бы взглянуть на ваши подвалы.

— Подвалы? — Он вытаращил глаза.

— Где еще вы держите в ночное время готовые фильмы и сырой материал? Не на дне же пруда?

— Хорошо. — Он пожал плечами. — Вы хотите осмотреть их все или какой-то особый?

— Не могли бы мы сначала заглянуть в списки?

— Атмосфера накаляется! — Дейвис подбросил в воздух свою трость и весьма искусно поймал ее. Потом покрутил ею над своей головой.

— Так, может быть, вы проведете нас туда? — спросил я Колверта с олимпийским спокойствием.

Возле одной из стен гигантского пруда круто спускалась вниз лестница. Когда только начали сооружать этот пруд, на ходу объяснил Колверт, ему пришла в голову идея построить хранилище под землей, и таким образом работа велась одновременно.

Дейвису пришлось тяжело, поскольку ступеньки были крутыми, но я понимал, что нельзя даже заикаться о помощи. Последний раз, когда мне довелось лицезреть, как кто-то хотел ему помочь, был на вечеринке, где Дейвис вздумал взгромоздиться на табурет перед пианино. Кто-то из пьяных гостей подхватил его под мышки и усадил на крышку пианино, а пока он заливался диким хохотом, Дейвис схватил тяжелую вазу с цветами и запустил ею весельчаку прямо в голову, после чего тот в течение четырех дней лежал с сотрясением мозга.

Когда мы наконец добрались до низа лестницы, Колверт нажал на выключатель, вспыхнул свет, демонстрируя основной коридор с более короткими ответвлениями через одинаковые интервалы к пронумерованным подвалам. Чисто внешне все это напоминало тюрьму.

— Что именно вы ищете, Рик? — негромко спросил Колверт.

Я по памяти воспроизвел данные сопроводительного листа, который мне утром показал мистер Малхолланд. Дейвис начал нервничать, обеспокоенно поглядывал на дно гигантского пруда над нами, пока Колверт, близоруко щурясь, рылся в каких-то бумагах.

— Нам следовало захватить с собой немного динамита, Рик, — с непритворным сожалением заявил карлик. — Только подумайте, какие заголовки появились бы в прессе: «Пляж в Малибу затоплен водами с долины».

Затем внимание Дейвиса привлекла огромная спина Колверта, возвышавшаяся над головой карлика, его трость начала медленно вращаться.

— Не надо, Дейвис! — остановил я его. — Во всяком случае, не сейчас.

— Позднее? Вы обещаете?

— Позднее мне будет абсолютно безразлично, что вы сделаете, — совершенно искренне ответил я.

— Ага! Вот он! — со вздохом облегчения произнес Колверт. — «Л-7».

Он отыскал на доске с ключами нужную связку.

— Примерно на полпути вниз, насколько помнится. Для вас, Рик, решительно все… Это хранилище одно из последних, неприступно как для сырости, так и для воров. К тому же абсолютно герметично, так что когда дверь закрыта, в хранилище образуется полнейший вакуум.

Дейвис почти что бежал, чтобы не отстать от широко шагавшего Колверта. Карлик задрал голову и с надеждой взглянул на меня, но я решительно покачал головой. Нет, еще не время!

Наконец мы добрались до подвала, Колверт начал колдовать ключами в определенной последовательности. Зашипел воздух, проникая внутрь, и только после того, как давление уровнялось, Колверт нажал на ручку, дверь легко отворилась, при этом автоматически зажегся свет. Подвал практически был пуст, за исключением одного колоссального ящика, который мне подробно описал Малхолланд.

— У вас есть ключи, чтобы его отпереть? — спросил я Колверта.

Он стал перебирать ключи на связке, затем нахмурился:

— Как странно! Они должны быть здесь!

— Лом найдется? — раздраженно осведомился я. — Или что-нибудь подобное, чтобы вскрыть проклятую штуковину.

Колверт, пыхтя и тяжело ступая, удалился, Дейвис же легонько постучал по огромному ящику кончиком своей трости.

— Леди и джентльмены, — заговорил он с каким-то невероятным акцентом, подражая иностранцу. — Чудеса магии, которые превзойдут ваше воображение и заставят поверить в невозможное. Я прикоснусь своей тростью еще разок к крышке волшебного ящика, и из него появится вереница нагих красоток, распевающих хвалебный гимн великому, неповторимому столпу киноискусства Кларку Колверту!

— Не волнуйтесь, держите себя в руках! — посоветовал я.

— Знаете, у меня совсем иное представление о проведенном вечере, Рик! — заявил Дейвис Дейвис.

— И у меня тоже, можете не сомневаться!

С победоносным видом вернулся Колверт, в руке у него был лом. Однако, когда он хорошенько осмотрел посылочный ящик, его физиономия вытянулась.

— Эти замки раза в три крепче обычных, которые употребляют для упаковки, — пробормотал он. — Я не уверен, что лом с ними справится.

— Сбейте накладки, — посоветовал я ему.

После второй попытки он потерял больше пота, чем было допустимо, поэтому я принялся ему помогать. После нашей третьей совместной атаки одна накладка отлетела, и Колверт облегченно вздохнул.

— Еще один натиск, и груда сокровищ наша! — комментировал Дейвис.

Вторая накладка, к счастью, была послабее первой, мы ее оторвали со второго захода. Колверт бросил лом на пол и принялся обтирать пот.

— Черт побери, что тут внутри? Бриллианты, что ли?

— Дейвис, не хотите ли обождать немного в коридоре? — спросил я Карлика.

— Нет!

Неприкрытая ярость в его голосе перечеркнула мое предложение.

Крышка была пригнана настолько идеально, что мне пришлось использовать плоский конец лома, чтобы приподнять ее на несколько дюймов. Но тут у меня сдали нервы, и я опустил лом.

— Открывайте же крышку, Рик! — нетерпеливо крикнул Колверт.

— Откройте вы.

Он нагнулся, натужно крякнув, ухватился за край крышки и резко дернул ее вверх. Неожиданно крышка как бы сама откинулась под прямым углом к стенке, содержимое ящика оказалось ярко освещено мощными лампами на потолке подвала.

Колверт издал не то стон, не то вой, затем отвернулся от ящика и бросился к двери, глаза у него остекленели от ужаса, руки вцепились в горло. Дейвис Дейвис перегнулся через край ящика, затем просунул руку и нежно погладил пушистые светлые волосы. Его тщедушное тело сотрясалось от горестных рыданий.

Отсутствие воздуха предотвращает разложение, подумал я и заставил себя взглянуть вниз. Тело высокой статистки лежало на спине, ее широко раскрытые глаза, казалось, смотрели прямо на меня. Рукоятка ножа, окруженная запекшейся кровью, торчала под ее левой грудью. Черное одеяние окутывало нижнюю половину ее тела, а также прикрывало бедра. Я был бессилен что-либо сделать для нее, разве что должным образом похоронить. Но даже с этим придется подождать, еще предстояло вскрытие и всякие судебные разбирательства.

Я услышал, что Колверта где-то в коридоре рвет, и даже слегка посочувствовал ему. Вздохнув, я осторожно опустил руку на плечо Дейвиса, он поднял искаженное горем лицо и посмотрел на меня.

— Вы нашли ее для меня, Рик, — прохрипел он. — Но какой толк нам обоим теперь от этого?

— Мне бесконечно жаль, Дейвис, — произнес я, внутренне негодуя на свое неумение выразить собственные чувства.

— Кто это сделал, Рик? — Теперь его голос звучал настойчиво. — Кто ее убил? Я должен знать!

— Пока я еще не уверен. Но вскоре мы все узнаем.

Он выпрямился на своих безобразно деформированных ногах, затем с бесконечной осторожностью опустил крышку ящика.

— Никакой полиции! — решительно заявил он. — Во всяком случае до тех пор, пока мы не выясним, чьих рук это дело. Вы понимаете, Рик?

— Конечно.

— По дороге назад к дому пошлите ко мне Колверта. — В голосе Дейвиса послышалась угроза. — И предупредите его, если он попытается сообщить им, я его убью до того, как они сюда приедут.

Глава 10

— Бога ради! — заныл Колверт. — Не можем же мы тут сидеть до бесконечности и ждать…

— Почему нет? — холодно осведомился Дейвис. — Разве не это делала Джоди на протяжении целых двух недель? Запертая в грязном посылочном ящике, похороненная в лишенном воздуха склепе…

— Где-то можно, в конце концов, отыскать Пирса! — Я повернулся к Колверту. — Думайте!

— Я обзвонил все решительно места, включая невозможные, — пробормотал он растерянно.

— В том числе и квартиру Глории? — спросил я.

— Это было второе место, куда я звонил, мне никто не ответил.

Я посмотрел на стену за его головой:

— А в квартиру Джоди?

— Что? — взорвался Дейвис.

— Туда вы позвонили? — повторил я.

— Не-ет, — признался Колверт. — Понимаете, я подумал…

— Ну так звоните сейчас же! — Я посмотрел ему в глаза и ощерился. — Живее!

— Вы знаете, что сказать? — вмешался Дейвис. — Если кто-то из них ответит, скажите им, чтобы они немедленно приезжали сюда, потому что настоящая Джоди снова с нами.

— Я знаю, что говорить! — нахмурился Колверт, уже набирая номер.

Кто-то ответил на третий звонок, я внимательно слушал, как Колверт, запинаясь, произносит свой отрепетированный монолог. К концу его он вдыхал воздух со свистом, как астматик, отчего речь его грозила стать совершенно нечленораздельной. Потом он выслушал ответ, хмыкнул пару раз и положил на место трубку.

— Как обстоят дела? — вкрадчиво спросил Дейвис.

— Они выезжают…

— Кто ответил на звонок?

— Глория.

Дейвис надел шляпу, поднял трость, затем с трудом забрался на псевдоседло ближайшего табурета. Я наблюдал, как он аккуратно положил возле себя шляпу и трость на стойку бара, затем начал тихонько барабанить пальцами перед собой.

— Эй, Кларк, — произнес он, не потрудившись повернуть голову, — как в отношении чего-нибудь выпить?

— Пошли вы к черту! — простонал Кларк. — Мне кажется, я умру, если эта боль в груди сию минуту не утихнет.

— Ну и кто станет горевать по такому увальню, как вы? — почти дружелюбно откликнулся Дейвис. — Все ваши голые красотки вернутся к достойной жизни в качестве пятидесятицентовых проституток.

— Я приготовлю вам стаканчик, — сказал я, заходя за стойку бара.

— Приготовьте и для себя, бармен, пока вы там находитесь! — Дейвис поднял высоко свою трость и злобно стукнул ею по бару. — Спиртное для всех. И кто тут следующий в этот безвоздушный склеп? Вы, толстяк, у которого так невыносимо болит грудь?

— Пожалуйста!.. — Колверт дышал как паровоз. — Оставьте меня в покое.

— А Джоди кто-нибудь оставил в покое? — повысил голос Дейвис. — Ведь она не была старой и жирной развалиной вроде вас. Молодая, очаровательная блондинка, всего двадцати семи лет от роду, погибла оттого, что кто-то всадил нож ей в сердце. А такое недоразумение, как вы, Кларк, продолжает жить!

Стоявший в конце бара телефон разок звякнул и тут же затих.

— Это ворота, — пробормотал Колверт. — Они будут здесь через пару минут.

Я поставил бокал на бар перед Дейвисом и только тут увидел выражение его глаз.

— Если вы хотите узнать, кто убил Джоди, — сказал я, — вам придется выслушать длинную историю, которую я здесь поведаю. Возможно, кое-что из услышанного лично вам не понравится, но вы будете держать язык за зубами.

— Вы сейчас говорите мне, что надо делать, Холман? — рассвирепел он.

Я пожал плечами:

— Если мы не сумеем справиться сами, нам придется вызывать полицию.

— Я буду слушать, — тоненьким голоском сказал он, — а то, что мне не понравится, я запомню на будущее.

Стук захлопывающейся входной двери заставил Дейвиса замереть на месте, и даже свистящее дыхание Колверта стихло. Затем в комнату влетели Глория и Пирс, уподобляясь миниатюрному торнадо.

— Где она? — нетерпеливо спросила Глория, в ее глазах был неестественный блеск. — Где Джоди?

Дейвис повернулся к ней на своем седле, я стоял достаточно близко, чтобы услышать его приглушенный болезненный стон, когда он увидел белокурые волосы Глории, высоко поднятые на затылке.

— Что это? — резко спросила она, обежав глазами гостиную. — Что-то не так? Где Джоди?

— Она здесь, — ответил я. — Она практически никуда не исчезала, во всяком случае на протяжении двух последних недель.

— Не понимаю! — Пирс зло уставился на меня. — Что за чушь вы тут, черт возьми, плетете, Холман?

— Две последние недели она была именно здесь, в одном из подвальных хранилищ фильмов, — ответил я. — Лежала в огромном посылочном ящике с ножом по рукоятку в груди.

Глория дико вскрикнула, затем залилась слезами. Пирс покровительственно обнял ее, не отводя от меня своих бледно-голубых глаз.

— Вы хотите сказать, что ее кто-то убил? — спросил он упавшим голосом.

— Не «кто-то», а Херб Джейрофф.

— Мне нужно выпить, — пробормотал он.

— Я всем приготовлю по бокалу, — великодушно объявил я, — затем поведаю вам про Джейроффа.

Я приготовил напитки и раздал их, после чего рассказал про систему сбыта наркотиков, организованную Джейроффом через кинопрокат. К тому времени, когда я закончил, Глория уже сидела в кресле, вытирая глаза, а Пирс оперся о подлокотник кресла рядом с нею. Колверт полулежал на диване, закрыв глаза, его лицо было грязно-серого цвета.

— Я все еще не понимаю, почему Джейроффу понадобилось убивать Джоди, — слабым голоском произнесла Глория. — Разве что из ревности, из-за той истории, которая в свое время произошла в Санта-Аните?

— Может быть, я рискну высказать одну небольшую догадку, Рик? — слегка насмешливым голосом предложил Дейвис. — Список имен на полусгоревшем клочке бумаги, который вы с Глорией обнаружили в хижине, должен был дать вам прямое указание на преступный бизнес Джейроффа, верно?

— Точно. — Я кивнул. — Его подсунули в камин специально, чтобы я его нашел и вышел на Джейроффа, но не прямиком. Рассчитывали, что какое-то время буду заниматься этим списком и таким образом отвлекусь от других вещей.

— И кто же его туда подбросил? — спросил Пирс.

— Джейрофф, кто же еще?

— Выходит, ему хотелось, чтобы вы поймали его? — в недоумении спросила Глория.

— Нечто в этом роде, — ответил я и раздраженно добавил: — Мы напрасно теряем время. Поскольку Дейвис нанял меня отыскать Джоди, я знаю об этой истории больше, чем остальные. Так что вам следует заткнуться и какое-то время спокойно послушать.

— Ладно, Рик, — прошептала Глория, — и я не возражаю, если вы расскажете им то, очем мы с вами говорили вчера вечером. Обо мне, я имею в виду.

Я пересказал им историю Глории о двух сестрах, одной, обладающей талантом статистки, и другой — профессиональной «колл-герл». Как Глория слишком поздно поняла, что ее нанял на ночь человек, за которого ее сестра собиралась выйти замуж. Затем, позднее, как Джейрофф увидел кадр из фильма с участием Глории здесь, в «Колверт продакшнс», и потребовал, чтобы Джоди вернулась к нему и сыграла в фильме для Колверта, в противном случае он разоблачит ее перед Дейвисом Дейвисом.

— Я ничего не понял, Рик, — похрипел Колверт, нарушая воцарившуюся после моего сообщения тишину.

— Не смущайтесь, Кларк, — усмехнулся я, — я тоже ничего не понял.

— Рик? — Голос Глории дрогнул. — Неужели вы по-прежнему не верите, что все сказанное мной правда?

После того, что вы говорили прошлой ночью, и… и всего остального?

— Я начну с самого начала еще раз, — холодно заговорил я. — Дейвис нанял меня, чтобы я разыскал Джоди Риммел. И тут же Глория приезжает ко мне домой и преподносит почти ту же самую историю, которую я услышал от Дейвиса, в чем не было ничего удивительного, если хорошенько подумать, потому что он тоже прежде всего услышал ее от Глории. Она настояла, чтобы мы поехали на следующее утро в «Колверт продакшнс», где нам сообщили, что Джейрофф и Джоди уединились в хижине в горах. Ни Колверт, ни Пирс не выражали желания указать местонахождение этой хижины, так что мне пришлось на них нажать.

Когда мы в конце концов нашли эту хижину, то первым делом нашли также и тот самый клочок бумаги в камине. Примечательно, что Глория фактически заставила меня обнаружить его, заявив, какой же я молодец, что разглядел обгоревший листок в камине! Затем кто-то со дна каньона начал выкрикивать имя Джейроффа, а когда я вышел на заднее крыльцо, принялся палить из ружья по хижине. Позднее он угнал мою машину, чтобы избавить себя от необходимости добираться пешком до того места, где стояла его собственная.

— Кто, по-вашему, был этот тип? — спросил Пирс.

— Разумеется, сам Джейрофф. Он пытался напугать меня и еще больше запутать.

— Я так ни черта и не понял из всего того, что вы нам тут наговорили!

— Потребовалось некоторое время, чтобы навести справки в Майами и заставить Глорию позднее признаться, что все ее рассказы о совместных выступлениях там были выдумкой, — продолжал я, не обращая на него внимания. — Еще больше времени ушло на проверку имен в списке. Конечной целью было, чтобы я подошел-таки к Джейроффу и его наркобизнесу, но на пару недель позже, когда его нельзя было бы уже поймать с поличным. Все это откровенное вранье вперемешку с полуправдой, поданное мне на блюдечке, служило одной цели: предоставить Джейроффу достаточно времени перестать быть тем, кем он был раньше, и надежно утвердиться в новой жизни в качестве совершенно иной личности. Так, чтобы Херб Джейрофф как бы навсегда исчез с земной поверхности.

— Я бы хотела кое-что узнать до того, как вы продолжите, Рик, — ледяным голосом проговорила Глория. — Чему именно вы не поверили в той истории, которую я сообщила вам прошлой ночью?

— Не верю сказочке о том, будто Джейрофф полоснул вас ножом по животу в номере отеля в Санта-Аните, — отчеканил я. — Ваш шрам на животе — самый настоящий послеоперационный шрам по поводу удаления слепой кишки. Ну а кроме того, есть еще одно обстоятельство.

— Какое же?

— Я был абсолютно не прав, когда прошлой ночью назвал вас плохой актрисой, — признался я. — На протяжении всей ночи, с вечера и до утра, вы давали представление, которое, несомненно, заслуживает самой высшей театральной награды. Вы были профессиональнее любой настоящей «колл-герл». Даже Джоди уступила бы вам в этой роли.

— Теперь я окончательно запутался, — сердито заявил Пирс. — Черт побери, теперь-то на что вы намекаете?

— История двух сестер в основном была правдой. Только… — я запнулся, — Глория в своем рассказе поменяла их ролями. — Я повернул голову и взглянул на бесстрастное лицо Дейвиса возле меня. — Припоминаете, когда вы упросили Фредди Хоффмана устроить прослушивание Джоди, какой абсолютно неталантливой она себя показала?

— В то время я решил, что все дело в ее «сценобоязни», если можно так выразиться, — медленно проговорил он. — Но мне и теперь совершенно безразлично, была она проституткой или нет. Я любил ее и женился бы на ней.

— Представляю вам сестер Кашинг, — объявил я голосом теледиктора. — Две потрясающе высоченные девушки, между которыми всего одиннадцать месяцев разницы в возрасте, похожие друг на друга как две капли воды. Одна блондинка, вторая брюнетка, пожалуй, только этим они и отличаются одна от другой. Джейрофф был совладельцем того клуба в Санта-Аните, где Глория работала статисткой. Они встретились и вскоре заговорили о свадьбе. Вторая сестра, профессиональная «колл-герл», естественно, сгорала от зависти, что сестре так повезло. И вот однажды по каким-то чисто женским соображениям она перекрасила волосы в черный цвет или надела черный парик и поздно вечером явилась в номер Джейроффа. Конечно, она предусмотрительно выбрала вечер, когда настоящая Глория была чем-то занята и не могла им помешать, затем, когда они миловались вдвоем под одеялом и Джоди поздравила себя с успешным исполнением роли, Джейрофф поведал своей горячо любимой Глории, как успешно идут дела в наркобизнесе. Только в действительности он все это выкладывал Джоди.

Я подождал секунд пять, но мои слушатели еще не созрели для того, чтобы задавать вопросы.

— Поэтому на следующее утро, — продолжал я, — Джоди, будучи в глубине души прирожденной вымогательницей, решила, что судьба подарила ей слишком заманчивую возможность, чтобы ею не воспользоваться. Ну и завела соответствующие переговоры с Джейроффом. Он будет платить, или же она заговорит. Кто знает, сколько она запросила, но, с его точки зрения, это было приемлемо, потому что тогда он с этим согласился.

Однако через несколько месяцев ситуация резко изменилась, возросла опасность быть уличенным в преступлении. Джейрофф благоразумно решил прекратить свою подпольную деятельность, коль скоро он в ней так преуспел. Но Джоди совершенно не улыбалась перспектива перестать получать свои ежемесячные чеки, поэтому она пригрозила Джейроффу сообщить полиции решительно все, если он покончит со своим бизнесом.

И тут он столкнулся черт знает с какой неразрешимой дилеммой. Если он не прекратит подпольную деятельность, полиция очень быстро схватит его. Если же прекратит, тогда полиция изловит его еще быстрее. Таким образом, оставалось одно — сделать так, чтобы Джоди никогда не смогла бы донести на него.

— Вы хотите сказать, что примерно две недели назад, — спросил Дейвис печально, — Джейрофф убил ее?

Глава 11

— Должно быть, так, — ответил я Дейвису, — но поскольку организация этого преступления оставляет желать лучшего, у меня есть подозрение, что убийство было непреднамеренным. Именно по этой причине он пустился на всякие уловки, чтобы выгадать для себя побольше времени. Джейроффу и в голову не приходило; что я сумею проследить за транспортировкой Джоди из кинопроката до подвалов Колверта. Он рассчитывал, что ее тело останется там навечно.

— Я потрясен, — спокойно произнес Дейвис. — А кто-нибудь знает, как на самом деле выглядит Джейрофф?

— Очевидно, это должно быть известно Глории.

— Ему сорок лет, — неуверенно начала она, — каштановые волосы, поредевшие на затылке, по всей вероятности, рост и вес средние.

— По словам других людей, он моего роста и веса, — пожал я плечами, — вы это называете «средним»?

— Все зависит от того, под каким углом смотреть, — мрачно изрек Дейвис.

— Меня удивляет, что никто не изволил спросить, что случилось с Джейроффом после убийства Джоди и после того, как он прекратил заниматься операциями с наркотиками, — заметил я как бы между прочим.

— А меня это не удивляет! — надменно бросила Глория. — Вы тут черт знает сколько всего наговорили, а все без толку.

— Кларк, — я повернулся и услышал в ответ хриплое дыхание, — сколько Джейрофф вложил в вашу кинокомпанию?

Он выпрямился на кушетке и обеспокоенно посмотрел на меня.

— Вы имеете в виду наличными?

— И не только наличными.

— Полмиллиона из расчета пятнадцать процентов, и, кроме того, он имел определенные права для защиты своих инвестиций. — Колверт обтер платком шею. — Он довольно долго нажимал на меня, чтобы попасть в компанию. Уверял, что оборот нашей прежней продукции упадет до нуля, если он не станет руководить кинопрокатом.

— Так оно и будет, — бодро подтвердил я, — поскольку никто теперь не станет использовать их в качестве кода для заказа наркотиков. Как случилось, что присутствующий здесь Пирс, который предположительно продолжает работать на Джейроффа, занимает руководящее положение в вашей компании?

— Это было обусловлено, — нехотя пробормотал Колверт. — Джейрофф имел право рекомендовать своего человека хотя бы на одну ключевую должность, вот он и направил к нам Гари.

— Когда это было в точности?

— Ну, пару недель назад.

— Какое совпадение! — усмехнулся я.

Пирс поднялся с подлокотника, взгляд его светло-голубых глаз был не столько враждебным, сколько настороженным.

— На что, черт возьми, вы намекаете, Холман?

— Мне кажется, что каждый раз, когда вы раскрываете рот, Гари, вы задаете один и тот же идиотский вопрос! — вежливым тоном ответил я. — Вы пока, во всяком случае теоретически, работаете на Джейроффа. Когда вы с ним виделись в последний раз?

— По-моему, пару недель назад.

— После этого вы говорили с ним по телефону? И вообще как-то общались?

— Ну, нет. Не общался.

— Что вы делали четыре недели назад?

— Работал у Джейроффа. Что же еще?

— Где?

— Менеджером в Санта-Аните. — Он поджал губы. — Я сыт по горло подобной чепухой!

— Знаете, что я вам скажу., Гари? — Я вышел из-за стойки бара, прошел мимо Дейвиса, который повернулся на сто восемьдесят градусов на своем вращающемся седле. — У меня просто чешутся руки содрать ваши дурацкие бакенбарды!

— Не пытайтесь, Рик, — тихим голосом произнесла Глория, и ее правая рука, сжимавшая пистолет, появилась из просторного кармана длинной юбки.

Я замер посреди комнаты.

— Вы такого оборота не ожидали, Холман? — хихикнул Пирс. — Куда же девался ваш героизм?

— У вас нет фактически никаких шансов, — сказал я. — Даже если вы убьете нас троих, вам все равно далеко не уйти.

— Кларк не в счет. Он сделает все, что ему скажут, и будет держать язык за зубами. Вы же не думаете, что он не знал о наркобизнесе, верно?

— Не думаю, — согласился я. — Поскольку он получал хорошие деньги на эксплуатации своих старых фильмов, все остальное его не интересовало.

— И небольшой процент от распространения наркотиков тоже, — вкрадчиво добавил Пирс.

— Значит, остаемся только мы с Дейвисом, — сказал я.

— Полтора человека, велика проблема! — хохотнул Пирс. — Возможно, посылочный ящик окажется тесноватым, но, я думаю, что нам удастся запихнуть туда вас обоих рядышком с Джоди. Никто никогда вас там не найдет, во всяком случае при моей жизни. Ну а что будет потом, меня мало заботит!

— К тому же это послужит своего рода предупреждением Кларку, если он начнет фокусничать, — присовокупила Глория непринужденно.

— Если мы собираемся это проделать, самое время действовать, — заявил Пирс.

— Почему бы не заняться сперва второй половиной разлученных любовников? — усмехнулась Глория. — Согласитесь, что Дейвис должен быть рядом с Джоди. Тогда они будут неразлучны отныне и навсегда!

— У меня есть пистолет в поясной кобуре, Глория. У вас же всего один выстрел!

— Это меня ни капельки не беспокоит, Рик. — В ее темных глазах было что-то первобытное и отталкивающее. — У Гари, конечно, талант по части афер, но прикончить Джоди в конце концов пришлось мне. У него сдали нервы.

— Вы убили ее ножом, — напомнил я, — теперь должен быть пистолет.

Я услыхал скрип у себя за спиной, оглянулся и увидел, что Дейвис Дейвис слезает с табурета. Достигнув пола, он надел шляпу и отправился к выходу, энергично размахивая тростью.

— Ну, — заявил он, ни к кому не обращаясь, — мне пора домой…

Глория захохотала:

— Вы останетесь там, где стоите, жалкий коротышка, или же я переброшу вас через колено и хорошенько отшлепаю!

— Если Джоди была блудницей, тогда вы были ее отцом и матерью! — неожиданно заорал Дейвис. — Рядом с нею вы казались кривоногой старой коровой и знали об этом, не так ли? Вот почему вы ее ненавидели и убили, сравнение было не в вашу пользу. — Он пронзительно рассмеялся. — Крайне сожалею, что не видел вас на сцене, дорогуша! Это на самом деле должно было быть нечто примечательное! Все эти обвислые телеса в бантиках и перышках, порхающие по сцене. Можно подумать, тучная корова приняла участие в конкурсе красавиц и резво скачет среди молоденьких привлекательных девушек.

Глория вскочила, ее лицо побагровело, в глазах горела неприкрытая ярость.

— Держи! — крикнула она, сунув пистолет в руки Пирсу. — Если Холман попытается что-то выкинуть, убей его!

Ее белая шифоновая блузка едва не лопнула на груди от глубокого вздоха.

— Я собираюсь поучить уму-разуму этого маленького уродца… Мне хотелось это сделать с того самого дня, когда Джоди пожалела его.

— Прямо здесь, на глазах у этих людей? — издевательским тоном осведомился Дейвис.

Она пронеслась мимо меня, хищно оскалившись, могучая рассвирепевшая амазонка, готовая растерзать ненавистного карлика. Дейвис выставил перед собой свою трость, нацелившись ее концом на приближающуюся Глорию.

— Берегитесь! — вскричал он. — Я ударю вас этим!

Глория презрительно фыркнула и ухватилась за конец палки. В то же мгновение Дейвис повернул запястье, и вот уже Глория стояла с пустотелой тростью, у Дейвиса же в правой руке поблескивала изящная рапира. Его последующие движения были настолько быстрыми, что казались неуловимыми для глаза. Дейвис вытянулся вверх и вперед, приподнявшись на цыпочки, его правая рука была высоко поднята в классической позе фехтовальщика.

Глория издала какой-то булькающий звук, затем медленно повернулась к нам, глаза у нее расширились от ужаса. Быстро разрастающееся красное пятно появилось спереди на ее юбке. Ее руки безуспешно пытались выдернуть кусок толедской стали, всего на полдюйма торчащей из ее живота, потом она истошно вскрикнула, и ее крик перерос в звериный вой.

Пирс смертельно побледнел, его светло-голубые глаза со страхом смотрели, как Глория корчится от боли. Вероятно, он даже не заметил, когда я забрал пистолет у него из рук, зато пронзительно завопил, когда я вцепился пятерней в его роскошные светлые волосы и сорвал с головы парик. Второй раз он завопил, когда я сорвал таким же манером его накладные усы и бакенбарды.

Неожиданно Гари Пирс исчез, на его месте оказался полулысый Херб Джейрофф, постаревший лет на десять. Однако, завороженный зрелищем истекающей кровью Глории, он никак не отреагировал на свое разоблачение, продолжая молча наблюдать, как она медленно опустилась на колени, не переставая кричать и умоляюще глядя на него в ожидании помощи, но в конце концов не кто иной, как жаждущий мести карлик подскочил к ней и, по-видимому, из чувства сострадания слегка сдавил ей горло сильными руками, после чего она смолкла, потеряв сознание. Тогда он убрал руки, и она свалилась на пол.

— Вы не знали про эту трость с вкладной шпагой? — спросил меня Дейвис.

— Догадывался, — признался я. — На днях Фредди Хоффман намекнул на нечто подобное.

— Вы предполагали, что я пущу ее в ход?

— Надеялся на это… Мне казалось, что перспектива оказаться в этом склепе устраивала вас не более, чем меня.

Он согласно кивнул:

— Не обольщайтесь, Рик, никакого чека я вам не пришлю!

— Она умрет? — пронзительным шепотом спросил Джейрофф.

— Такая огромная тучная корова? — насмешливо фыркнул Дейвис. — Все лезвие длиной лишь в двенадцать дюймов! Подумайте про слой жира, который нужно преодолеть.

— Но столько крови!

— Она может без всякого ущерба потерять еще три пинты и даже не заметить этого до тех пор, пока не займется утренней гимнастикой! — уверенно заявил карлик. — Но все же следует вызвать врача, потому что я вот-вот потеряю сознание.

— Я не собирался убивать Джоди, — заговорил Джейрофф, посчитав, что у него имелась последняя возможность объясниться. — Я надеялся ее как-то урезонить. Но в тот вечер между сестрами произошла ужасная ссора, Глория вышла из себя. Она побежала на кухню и вернулась с ножом в руке. Я-то думал, просто-напросто припугнуть Джоди и заставить ее вести себя разумно, но она прямиком бросилась к своей родной сестре и всадила в нее нож. Это было ужасно!

— Пожалуйста, вызовите доктора, Рик! — раздался повелительный голос Дейвиса, — Теперь я чувствую дурноту, но от неуклюжих извинений Джейроффа меня тошнит по-настоящему!

Я прошел к телефону в конце бара, втайне радуясь, что не имел понятия о бешеном характере Глории и о том, что она способна натворить, когда выходит из себя.

После общения с лос-анджелесским бюро по расследованию убийств, где я провел полночи, визит в бюро по борьбе с наркотиками на следующий день, можно сказать, доставил мне удовольствие. Офицеры полиции, вполне естественно, не проявляют большого энтузиазма в отношении убийств и всех связанных с ними обстоятельств. Зато агенты по борьбе с наркотиками с неподдельным энтузиазмом вцепились в кинопрокат, уподобляясь ищейкам, выпущенным на волю из своих будок. К трем часам дня даже Сейра немного воспрянула духом и перестала лихорадочно перебирать бусы-четки на своей груди.

Последний бюллетень из больницы о состоянии Глории на оставлял никаких сомнений в том, что она будет в состоянии в свое время предстать перед судом. Дейвис Дейвис прислал мне чек на тысячу долларов с посыльным рано утром, и я все никак не мог этому поверить. Вообще-то говоря, я слегка изменил последовательность событий, стараясь помочь следователям разобраться в случившемся. Согласно моим показаниям, Глория вцепилась Дейвису в горло обеими руками, намереваясь задушить его, еще до того, как ему пришла в голову мысль пустить в ход свое оружие. Я твердо вознамерился верить тому, что такое незначительное отступление от истины не имеет никакого отношения к чеку. Несомненно, что он так расщедрился, высоко оценив мои дедуктивные способности. Так или иначе, я в тот же день получил по этому чеку деньги, потому что никто никогда не знает, что такому психу, как Дейвис, взбредет в голову через минуту!

Я обратил внимание на то, что в тот день Сейра облачилась не только в совершенно непрозрачную блузку, но даже не забыла надеть под нее бюстгальтер. Вероятно по причине недостатка опыта в ношении подобного обмундирования, ее грудь была вздернута под углом в шестьдесят градусов. Всякий раз, когда в поле моего зрения оказывались эти угрожающе торчащие груди, мне казалось, что кто-то сейчас скомандует: «Пуск!» — и в следующее мгновение со скоростью ракеты вылетит в Тихий океан. Я попрощался с Сейрой около четырех часов дня, но поскольку ее атаковала сразу четверка агентов по наркотикам, она этого даже не заметила.

Какое-то время ушло на закупку продуктов и несколько большее на их приготовление. Я успел выйти из-под душа и одеться, когда раздался звонок в дверь. Я поспешил в прихожую, потому что не хотел повергать в смущение бедняжку Аманду Брайт, впервые попавшую в фешенебельный Беверли-Хиллз, слишком долгим ожиданием на ступеньках крыльца. Я отворил дверь, в нос мне ударил терпкий запах французских духов. А перед домом — я не поверил своим глазам — стоял красно-лиловый «роллс-ройс», за рулем которого красовался шофер в форме.

— Надеюсь, я вас не скомпрометировала, Рик? — застенчиво пролепетала она. — Но было просто невозможно поймать такси, а папе все равно не нужна сегодня машина!

Мне наконец удалось справиться с глазами, я ясно разглядел роскошное манто из белого песца на плечах своей гостьи.

— Я подумала, что вечером может быть холодно, — прошептала она извиняющимся голоском, — но, надеюсь, даже в Беверли-Хиллз имеются какие-нибудь отопительные средства?

От растерянности я не знал, что и говорить, поэтому просто схватил ее за руку и втянул в передний холл, затем она уже добровольно прошла первой в гостиную.

— Восхитительно! — воскликнула она, оценив взглядом комнату. — Подумать только, что люди могу жить в таком ограниченном пространстве, не испытывая клаустрофобии!

— Боюсь, что вам придется обойтись без фазана на ужин, — предупредил я ворчливо. — Последнего продали за пять минут до того, как я зашел в мясной магазин.

Сегодня она была без бабушкиных очков, поэтому я хорошо видел ее русалочьи глаза, удивляясь, как легко они загораются сладострастием.

— Я просто пошутила, Рик… На самом деле это очень элегантный дом.

— Благодарю… Не хотите ли, чтобы я убрал куда-нибудь вашу шубу, или же ее полагается сначала накормить?

— Какое-то время я побуду в ней, благодарю.

— Вам приготовить что-нибудь выпить?

— Сейчас не надо, спасибо. Возможно, позднее.

— Боюсь, обед будет готов лишь через некоторое время, — извинился я.

— Конечно!

— Сигарету?

— Я не курю.

Я закурил, с неудовольствием заметив, что у меня дрожат руки. Судя по тому, как разворачивались события, я посчитал, что до конца вечера состарюсь лет на пять.

— Яркий свет? — неожиданно спросил я.

— Не знаю… — Она слегка пожала плечами, ее белоснежный мех задрожал, выражая аристократическое неодобрение. — Любая комната всегда должна быть ярко освещена, чтобы не щуриться и не натыкаться на мебель.

— Я имел в виду вашу говорящую фамилию, — ответил я, опасаясь, что, если весь вечер буду вот так улыбаться во весь рот, к утру могу вывихнуть челюсть. — Интересно, а чем занимается ваш отец?

— Ничем.

— Неужели он нетрудоспособен? — посочувствовал я.

— Да, с двадцатитрехлетнего возраста, когда умерла его одинокая тетушка, оставив ему три миллиона долларов, не подлежащих налогообложению. Он называет себя вынужденным паразитом.

— Ну, три миллиона долларов — это не пустяк! Нельзя же на них начхать.

— А почему бы и нет? — возразила она равнодушно. — Они же не сдуются.

«Нет, — подумал я в отчаянии, — я сейчас заскулю, как паршивый щенок».

— Вы играете в скрэббл^[192]? — выдавил я из себя.

Она бросила на меня уничтожающий взгляд:

— Только если участвуют не меньше шести человек, поровну обоего пола.

— Тогда игра интереснее? — загробным голосом спросил я.

— Это зависит от размеров одеяла в первую очередь. Если все шестеро под односпальным одеялом, может оказаться увлекательно. Понимаете, получается пирамида.

— Ну да, — поперхнулся я, — конечно.

Я растерянно наблюдал, как она, побродив по гостиной, вернулась снова к тому месту, где я стоял.

— Вряд ли у вас поблизости имеется бордель, я не ошиблась?

— Нет, не ошиблись.

— Очень жаль. Мы могли бы сходить, там есть на что посмотреть.

— Это развлечение весьма низкого пошиба.

Она подняла брови:

— Странно слышать от вас такое. Удивительно, как первое впечатление о человеке на поверку оказывается совершенно превратным. Конечно, при условии, что найдется достаточно времени, чтобы это обнаружить. У вас нет письменного стола в доме, Рик?

— Что? Нет, — смущенно пробормотал я.

— Значит, то было просто шуткой?

Какая, черт возьми, шутка? Что она имеет в виду? Я отчаянно напрягал память, стараясь понять суть ее вопроса.

— А я ведь попалась на эту удочку, — разочарованно протянула она. — Я была уверена, что вы говорите совершенно серьезно! — Она еще плотнее завернулась в свое потрясающее манто. — Ну и чем вы желаете теперь заняться? Будем петь на два голоса какие-нибудь романсы?

Письменный стол! Наконец-то моя память снова заработала. В следующее мгновение я вспомнил в точности каждое словечко из нашего разговора в приемной Фредди Хоффмана. Чудо, что она еще не ударила меня по физиономии мокрым полотенцем и не уехала сразу домой.

— Понимаете, вся беда с письменными столами — их шероховатость, — убежденно заговорил я. — Никогда не знаешь, какого подвоха можно ожидать. Мне известна одна девушка, у которой извлекли из ее мягкого места десять здоровенных заноз, причем они попали туда до того, как началось что-то мало-мальски интересное!

— Правда? — Она повернулась снова ко мне, взгляд ее стал откровенно чувственным. — Какой кошмар!

— Любой материал — проблема. Даже чуть-чуть шершавый, он обдирает кожу, а кому это понравится? С другой стороны, если он абсолютно гладкий, можно соскользнуть с кушетки и в конечном итоге оказаться в больнице.

— Я вижу, вы много размышляли на эту тему, Рик. — Она сделала шаг ко мне. — Надо думать, вы эксперт в этой области.

— С коврами другая проблема. Тут главное — какая у них основа. Не дай Бог скользкая! Нет ничего более отвратительного, чем начать вальсировать по полу в самый ответственный момент.

— Кошмарно! — прошептала она, все ближе подходя ко мне.

— Поэтому всю меблировку надо продумывать заранее. Возьмите хотя бы эту комнату. Обивка на кушетке идеальная, на ней не слишком холодно и не слишком жарко, она и не скользит, и не липнет. Теперь опять-таки вот эта штука на полу — очень удобная и мягкая и не ездит по полу.

— Разумеется! — выдохнула она, почти вплотную подходя ко мне.

— Прошу прощения, Аманда, — заявил я ворчливо, — но будь я проклят, если смирюсь с этой меховой шубой!

— Ох, Рик! — трагически прошептала она. — Я безумно сожалею. Я ее немедленно сниму.

Она высвободила руки из рукавов каким-то немыслимым движением тела, после чего манто соскользнуло на пол. Оказывается, оно было надето на абсолютно нагое тело. Не веря своим глазам, я смотрел на все те богатства, которые Аманда Брайт ухитрилась скрывать под своим скромным платьицем в офисе. Она вздрогнула и нервно рассмеялась.

— Извините, Рик, но у меня постоянно появляется гусиная кожа…

— Не беспокойтесь, Аманда, золотце, — авторитетно заявил я, — через секунду я займусь этим вопросом. Способ лечения достаточно оригинален, надеюсь, он вам придется по вкусу.

Она прижалась ко мне всем телом, положив голову на мое плечо.

— Не могу дождаться, когда вы приступите, Рик, — пробормотала она чуть слышно.

Леди-призрак

Глава 1

Ее прямые светлые волосы были гладко зачесаны от висков назад и едва достигали шеи. На ней были черные брюки и черная же, в тон шелковая рубашка с четырьмя незастегнутыми верхними пуговицами, что позволяло видеть ложбинку между упругими и острыми грудями. Там же, чуть ниже, между грудей уютно покоился серебряный медальон на массивной серебряной цепочке. Дорогие часы на толстом кожаном ремешке туго стягивали ее запястье. Ее звали Санди Паркер, и она была агентом «по продаже талантов». Монотонный голос Санди наконец затих, и ее искрящиеся голубые глаза остановились на мне.

— Я тебе наскучила, Рик?

— Откровенно говоря, да, — сказал я.

— Извини. — Голос ее звучал холодно. — Может, тебе нужно еще выпить?

— А может быть, тебе уже пора расколоться и поведать мне, зачем мы сюда пришли.

Несколько секунд она размышляла над моими словами, потом сказала:

— У нас неприятности, Рик.

— Как у Одинокого Объездчика?

— Что?

— Это старая история. Одинокий Объездчик говорит Тонто, что у них неприятности, потому что тысяча индейцев из племени сиу преградила им путь через ущелье. На это Тонто отвечает: «Что значит — у нас неприятности? Лично я — индеец».

— Боже! — исторгла она сдавленным голосом.

— Ну, расскажи мне о своих неприятностях.

— Я употребила собирательное «у нас», имея в виду себя и одну из своих клиенток. — Она глубоко вздохнула. — Ах ты, самодовольное дерьмо!

— Ну и кто твоя клиентка?

— Так совпало, что она является также моей очень близкой приятельницей. Наши отношения выходят далеко за рамки обычных агентско-клиентских связей. Я очень переживаю за нее.

— Может быть, скажешь, наконец, как ее имя.

— Я говорю об Элисон Вейл.

Справочная моей памяти выдала справку: актриса, по происхождению — англичанка. Ее привезли в Новый Свет под фанфары рекламных труб в середине шестидесятых. Говорили, что она сделана из того же теста, что и Грейс Келли и Дебора Керр, эти настоящие леди, которые не только были хороши собой, но к тому же еще умели играть. В прессе появились осторожно-уклончивые ссылки на ее участие в труппах «Олд-Вик» и Королевского шекспировского театра. Ее первый фильм получил хорошие отзывы критиков, но не снискал успеха у публики и «умер» у билетных касс. Три подряд следующих за этим фильма оказались барахлом. После длительного перерыва она снялась в парочке «макаронных вестернов», где ее роль сводилась к тому, чтобы с отрешенным видом, как английская роза, стоять в сторонке и ждать, пока главный герой носится с двуствольным дробовиком и вышибает кишки из невинных наблюдателей и, наконец, в промежутках между разборками улучит минутку для встречи со своей возлюбленной. Потом в ее карьере наступил еще более длительный перерыв, за которым последовала работа в одной бродвейской постановке английской пьесы, исчерпавшей себя после восьми представлений. Потом снова ничего.

— Чем она занималась в последнее время? — вежливо поинтересовался я.

— Почти ничем. И тебе это, черт побери, хорошо известно, Рик Холман, — раздраженно ответила Санди. — Никакой работы в течение двух последних лет, но сейчас у нее появился шанс сняться в серии рекламных роликов на телевидении.

— Великое дело!

— Стоимостью в четверть миллиона долларов.

— Ну, я и говорю, — повторил я вполголоса, — великое дело!

— Ты знаешь, какая теперь жизнь, — продолжала она. — Люди подают в суд на звезд рекламы, если их не удовлетворяет качество рекламируемого продукта. Или если им кажется, будто у звезды плохой имидж из-за того, что в ее прошлом таится какая-то гадость, — они несут в суд свои иски об искаженном представлении товара и попытках ввести потребителя в заблуждение. Сейчас, прежде чем какой-нибудь спонсор рискнет выделить средства на рекламу, он сто раз удостоверится, что репутация его звезды чиста как стеклышко.

— Ты хочешь сказать, что репутация Элисон до такой степени чиста, так?

— Не знаю.

— Но у тебя есть подозрения.

Санди сдержанно пожала плечами:

— Что-то беспокоит ее, и началось это, как только ей было сделано предложение о рекламных роликах. Может быть, ты знаешь, что она была пару раз замужем? Первый брак распался еще до ее отъезда из Англии, а когда она снималась в этих отвратительных итальянских вестернах, я думаю, у нее тогда на время сорвало крышу, и она вышла замуж за своего партнера по фильму.

— Дуэйна Ларсена.

— Ты знаешь, что собой представляет этот актер, — сказала она с нескрываемой злобой. — Стоит ему открыть рот, и он превращается в скота. Он говорил ей, что верит в брак двух равных партнеров, и в качестве доказательства своих слов каждую вторую неделю напивался до чертиков и устраивал ей хорошенькую взбучку. Этот брак тянулся два года, а потом, когда терпеть дальше ей стало невмоготу, она ушла от него и получила развод.

Санди сделала передышку, чтобы отхлебнуть из бокала, и продолжила:

— Весь этот паршивый брак оказался серьезным потрясением для нее и чуть было не убил в ней остатки доверия к людям. Ее профессиональное будущее оказалось под угрозой. Она никогда не заговаривала со мной о своей жизни после развода и до сих пор уклоняется от обсуждения этой темы.

— Именно там и скрывается эта «гадость из прошлого»?

— Наверное. Элисон сказала, что после развода ей необходимо было сменить обстановку, и она уехала на целый год. Потом, однажды утром, около года назад, войдя в свой офис, я обнаружила ее там. Она ждала меня. Сказала, что хочет вернуться к работе, и спросила, не могла бы я ей в этом помочь. Я отвела ее к себе домой, потому что ей больше некуда было идти. Ей потребовалось достаточно много времени, чтобы обрести нормальное состояние, если, черт возьми, такое состояние вообще можно считать нормальным. Однако я в конце концов решила, что она готова работать, и выхлопотала для нее прекрасную эпизодическую роль на киностудии «Стеллар» в их новом престижном супербоевике с бюджетом в двадцать миллионов долларов. Потом ей поступило предложение сняться в рекламе, и тут она повела себя странно. Она чего-то боится, Рик, но чего именно, я не знаю.

— Ты спрашивала ее?

— Естественно! Она мелет всякую ерунду о том, что, мол, это плохо отразится на ее имидже, а я все спрашиваю ее: на каком имидже? Так и толчемся на месте. Если она снимется в рекламе, то телезрители увидят ее сразу после выхода на экраны фильма с ее участием — казалось бы, об этом любая актриса может только мечтать. Однако она отказывается даже обсуждать этот вопрос. Дошло до того, что мы почти перестали разговаривать друг с другом.

— Ты полагаешь, что она не идет на рекламу, потому что боится, что из ее прошлого вылезет какой-нибудь «скелет» и погубит ее, — сказал я. — И этот «скелет», как говорится, «появился в шкафу» в тот год, который начался ее разводом с Дуэйном Ларсеном и закончился ее появлением в твоем офисе.

— Именно. — Санди энергично кивнула.

— Ты чего-то недоговариваешь, — сказал я.

— Ах ты, подозрительный ублюдок, Холман!

— Но Холман прав?

— Холман прав, — согласилась она нехотя. — В последнее время ей звонит какой-то мужчина. Она не говорит мне, кто он и что ему нужно. Но пару раз я слушала их разговор по параллельному телефону. Его зовут Пит, а он называет Элисон Глорией. Сначала я решила, что это какая-то шутка, но теперь я думаю, что за этим что-то кроется. Он постоянно просил ее встретиться с ним, а она всякий раз отвечала, что давно с этим покончила. Потом, позвонив прошлым вечером, он сказал, что если она не согласна встретиться с ним, то он сам придет к ней домой. Это отлично сработало! Она встречается с ним сегодня вечером в семь тридцать в баре.

— В этом баре?

— В этом баре.

— Что еще говорит этот Пит?

— Ничего особенного. Только постоянно твердит о старых добрых временах, когда они были вместе, а она в ответ говорит, что это были отнюдь не добрые времена. Глория! Что это, черт возьми, за имя такое?

— Что она говорила тебе об этих звонках?

— Она сказала, что это приятель Дуэйна Ларсена, подонок, о котором ей хотелось бы поскорее забыть. Элисон — низкая лгунья.

— Как она теперь выглядит?

— Почти так же, как прежде. Слегка постарела, но по ней этого не скажешь, разве что слегка пополнела, но там, где надо. Те же длинные светлые волосы!

— Хорошо, — сказал я. — Останусь и подожду их здесь. — Я сверился с часами. Было без четверти семь. — А как ты?

— Я возвращаюсь в офис, нужно заняться парочкой контрактов. Особенно обидно, что она слишком напугана и не хочет мне довериться.

— У нее есть деньги?

— Только то, что она получила за исполнение той роли в эпизоде. Они знали, что могут купить ее задешево, и купили.

— У нее были деньги, когда она тем утром появилась в твоем офисе?

— Одежда, которая была на ней, — вот практически и все, что у нее было, — сказала Санди безразличным тоном.

— Стало быть, если Питу и нужно что-то, то это не деньги, — резюмировал я. — Может быть, долю от рекламы? Ты действительно назвала сумму в четверть миллиона долларов?

— Возможно. — В голосе Санди не было удивления. — Мне почему-то кажется, что все это не имеет никакого отношения к деньгам. И это не любовь. Она боится его до такой степени, что, когда он звонит, у нее перехватывает дыхание и она едва может вымолвить слово.

— Может быть, мне следует переговорить с Дуэйном Ларсеном, — сказал я. — Где его найти?

— Он живет на каньоне Бенедикт. — В ее искристых голубых глазах мелькнула подозрительность. — Что ты собираешься ему рассказать? Об Элисон, я имею в виду.

— Что ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Ларсен поймет. Он знает, что агент — это десять процентов жизни актера. Не обязательно посвящать его в то, как поживают остальные девяносто.

— Звучит, по-моему, неплохо, — сказала она сдержанным тоном. — Но мне не хотелось бы, чтобы ты, Холман, трепался об этом по всему городу.

— Его Высокоблагоразумие Рик Холман — вот как звучит мое полное имя, — торжественно парировал я.

Санди порывисто встала:

— Мне надо идти. На всякий случай. А то вдруг Элисон решит прийти пораньше. Ты мне потом расскажешь, что будет?

— Если будет, что рассказывать, — пообещал я.

Она помедлила несколько секунд, потом спросила:

— Я должна тебе заплатить или как?

— Только после того, как я сам что-то сделаю для этого.

Она взяла со стола свою плоскую дамскую сумочку. Я смотрел ей вслед, пока она шла к выходу из бара: ее округлые, упругие ягодицы подпрыгивали в плотно облегающих черных брюках. Да, Санди Паркер — привлекательная женщина, но один вопрос не давал мне покоя: какие на самом деле отношения существуют между ней и Элисон Вейл?

Я подозвал официанта, заказал новую порцию выпивки и решил растянуть ее на следующие полчаса или до тех пор, пока не появится Элисон Вейл. Время тянулось медленно. Прошло пять минут, и тут в бар, еле передвигая ноги, втащился знакомый коротышка, ведя под руку статную рыжеволосую особу, которая на своих шпильках была ростом никак не меньше шести футов. На ней была белая хлопчатобумажная рубашка и брюки лимонного цвета. Впереди на рубашке красовалось довольно живое переводное изображение ярко расцвеченного боевого петушка с подписью под ним: «БИОНИЧЕСКИЙ ПЕТУШОК». Подпись по идее говорила сама за себя. Ее полные груди с гордостью смотрели вперед и вздрагивали при каждом шаге. Плотно облегающие брюки выгодно подчеркивали преимущества ее фигуры: широкие округлые бедра и длинные ноги. Коротышка спешно повел ее к столику рядом с моим и уже собирался присесть, когда я окликнул его:

— Эй, привет, Мэнни!

Он замер в полусогнутом положении, и его увеличенные крупными линзами глаза стали в отчаянии и недоумении бегать за стеклами очков.

— В чем дело, мистер Крюгер? — с любопытством вопросила рыжеволосая. — У вас застряло что-то в ширинке?

— Только выкроишь, наконец, время, чтобы уединиться от всех, — злобно проворчал Мэнни, — и вот тебе на — Рик Холман тут как тут!

— Я не буду лезть в твою частную жизнь, Мэнни, — поспешил я его успокоить. — Просто посижу здесь тихонечко, чтобы было слышно каждое ваше слово.

Он выпрямился, схватил свою спутницу за руку и направился к моей банкетке. Я одарил даму широкой улыбкой, она села рядом со мной, и я представился.

Она одарила меня ответной улыбкой, неторопливой и знойной.

— Привет. Я — Лиз Муди.

— Которая, как ни странно, является моей новой секретаршей, — сообщил Мэнни. — У нас на студии был чертовски тяжелый день, и я подумал, что по меньшей мере выпивку за мой счет она заслужила.

— Мистер Крюгер — такой милый босс, — затаив дыхание, призналась Лиз шепотом.

Студия «Стеллар» — самая скромная среди «гигантов», и Мэнни — ее директор по рекламе. Еще о нем было известно, что он снимал секретарш с работы быстрее, чем Де Милль — свои киноэпопеи. Обычно они пребывали на службе не более двух месяцев, после чего шли своей дорогой. Я всегда считал, что это каким-то образом связано с маниакально-депрессивной натурой Мэнни.

— Почему ты шпионишь за мной, Рик? — спросил он с места в карьер.

— Это ты шпионишь за мной, — сказал я. — Кто первым зашел в этот бар?

Он все еще размышлял над моими словами, когда к нашему столику подошел официант.

— Мне порцию «Харви Болбэнгера», — сказала ему Лиз Муди.

— «Уолбэнгер», — поправил ее Мэнни.

— Ну, я думаю, мне не так уж обязательно это знать. — Неожиданно она глупо захихикала. — Я хотела сказать, поскольку я — девушка и все такое.

От этих слов Мэнни передернуло, и он велел официанту принести ему то же самое.

— Вы в кинобизнесе, Рик? — поинтересовалась рыжеволосая.

— Он — мерзкий сыщик, вот он кто, — выпалил Мэнни.

— Частный детектив? — Ее глаза расширились от удивления. — Ух ты! И у вас есть собственный сериал и все такое?

Я решил, что меня разыгрывают. Мэнни сверлил меня взглядом так, что мне показалось, будто он хочет загипнотизировать меня до смерти.

— Ты в последнее время ничего не слышал о Дуэйне Ларсене? — спросил я как бы между прочим.

Он подозрительно уставился на меня:

— А что я должен был слышать о Дуэйне Ларсене?

— Судя по всему, это всего лишь слухи.

— Какие слухи?

Чем больше ложь, тем скорее Мэнни в нее поверит, подумал я и сказал:

— Я слышал, что «Стеллар» собирается подписать с ним контракт на съемку в римейке «Горбуна из собора Нотр-Дам». В роли старого Лоутона.

— Но он же не умеет играть! — Лицо Мэнни исказилось от гнева. — Он же не способен играть даже в этих телевизионных вестернах!

Я пожал плечами:

— Как я и сказал, возможно, это всего лишь слухи.

— Никто на студии ничего мне больше не говорит, — пробормотал он. — Может быть, им стыдно говорить мне об этом. И им действительно должно быть стыдно! Дуэйн Ларсен в роли горбуна из собора Нотр-Дам?! Наверное, он думает, что это история о каком-нибудь футболисте!

В этот момент в бар вошла Элисон Вейл. Она задержалась на мгновение у входа, чтобы окинуть взглядом присутствующих, затем направилась через весь зал в другой конец бара к свободному столику. Действительно, она слегка постарела, но выглядела по-прежнему шикарно. У нее были прямые гладкие волосы до плеч, на которых сейчас играли блики света. Хотя лицо ее немного пополнело, широкие скулы скрывали эту полноту. На ней было элегантное маленькое черное платьице, которое ненавязчиво подчеркивало достоинства ее пышных форм, которые и сейчас, когда она грациозно шествовала через зал, выглядели такими же крепкими, как и прежде. Мэнни повернул голову, чтобы проследить за моим взглядом, и буквально обомлел.

— Послушай! — воскликнул он трепетным голосом. — Да это же Элисон Вейл!

— Элисон кто? — спросил я как бы между прочим.

— Элисон Вейл. Она только что снялась у нас в эпизодекиноэпопеи, где снимаются еще пять звезд.

Я еще раз оглянулся и увидел парня, направлявшегося к ее столику. Ему было около сорока, и для своего возраста он выглядел излишне тучным. Пряди рыжих волос сдали свои позиции и отступили почти на середину головы, и лысина была изрядно усыпана веснушками. Густые моржовые усы делали его похожим на отставного дуэлянта. Его неопрятный костюм тоже не заслуживал хотя бы снисходительной похвалы. Он шел с толстой сигарой, зажатой между пальцами правой руки, и обильно потел. Да он и не мог не потеть, поскольку его вес явно превышал норму этак фунтов на тридцать, и все же при таких огромных габаритах он мог похвастать могучими мышцами.

— Наверное, мне надо пойти поздороваться? — Несколько секунд Мэнни сидел с озабоченным видом. — Я ведь не кто-нибудь, а директор по рекламе на студии «Стеллар», и мне самому решать, кому засвидетельствовать почтение и «махнуть флажком», а кому нет, правда?

— Ух ты! — Рыжеволосая была поражена. — Я и не знала, что у каждой студии есть свой собственный флажок.

Мэнни поднялся из-за стола, расправил свои узкие плечики и уверенным шагом направился в противоположный конец зала.

— У тебя несоответствующий для этого цвет волос, — сказал я рыжеволосой.

— Для чего?

— Необходимо быть блондинкой, — сказал я, — это традиционно. Никто не верит, что рыжеволосые глупы.

— Мистер Крюгер уволил свою предыдущую секретаршу, потому что решил, будто она слишком умная, — призналась Лиз Муди. — Поэтому я притворяюсь такой, какой он хочет меня видеть. Все мозги отшибает, когда сидишь целыми днями в машинописном бюро.

— Если хотите, можете заглянуть ко мне домой и для разнообразия остаться на ночь, — сказал я великодушно. — Это вас развлечет, и обстановку поменяете.

— Ну уж! — сказала она холодным тоном.

— Признаюсь, сморозил глупость, — извинился я. — Мне не следовало забывать, что вы, весьма вероятно, и так счастливо проводите ночи у себя дома в обществе вашего бионического петушка.

Ее лицо на мгновение окаменело, затем она залилась громким хохотом.

Потом вернулся Мэнни с огненно-красным лицом. Он плюхнулся на свое место и сделал один быстрый, но большой глоток из бокала.

— Этот бандит, который с ней, велел мне убираться, — сказал он, едва переводя дыхание. — Мне, директору по рекламе студии «Стеллар»!

— Не может быть! — негодующе воскликнул я, а рыжеволосая тихо заскулила.

— Я подошел и вежливо поздоровался с мисс Вейл, — продолжал Мэнни дрожащим от волнения голосом, — и прежде, чем она успела мне ответить, этот бандит говорит мне, что ее зовут Глория Ла Верн и она не станет плясать под мою дудку только потому, что я — хозяин этой проклятой студии. Потом он сказал, чтобы мной через секунду там и не пахло, иначе он вырвет мне руки и запихнет их мне в глотку!

— Так, может быть, это и есть Глория Ла Верн или кто-то еще? — предположил я.

— Это Элисон Вейл, — заорал Мэнни. — И какого дьявола она связалась с бандитом?

— Ты правда хочешь это выяснить? — осторожно осведомился я.

— С какой стати я стал бы орать во все горло, если бы не хотел? — выпалил он, недоуменно глядя на меня.

Я встал и направился к столику, где сидели белокурая леди и «отставной дуэлянт». Элисон Вейл подняла глаза и посмотрела сквозь меня так, как умеют смотреть только настоящие леди. Ее собеседнику я улыбнулся тепло и по-дружески.

— Какого дьявола тебе нужно? — спросил он хриплым голосом.

— Я к вам по поручению своего друга, вон того коротышки. — Я указал рукой в сторону Мэнни. — Он хочет знать, что у такой красавицы, как мисс Вейл, общего с таким бандитом, как вы.

— Он — что?

— Он также хотел бы выпить с вами. — Я взял со стола его бокал и неторопливо вылил содержимое на фасад его мятого костюма.

Он оттолкнул от себя стол и начал вставать на ноги. Я терпеливо выждал момент, когда он пребывал еще в полусогнутом положении, на полпути, и был совершенно беззащитным. Тут-то я и ударил его прямо между глаз, вложив в удар всю свою силу. Он повалился спиной на банкетку, глаза пустые, голова бессильно повисла набок. Из глубины души Элисон Вейл вырвался слабый стон, и она со страхом взглянула на меня.

— Извините, мисс Ла Верн, — вежливо произнес я. — Вы ведь — Глория Ла Верн, не так ли? Кажется, что-то про вас я где-то слышал.

Ее лицо утратило свой привычный цвет, она вскочила на ноги и быстрым шагом направилась к выходу. Парочка официантов стремительно приближалась к столику. Боковым зрением я видел, как Мэнни и Лиз Муди храбро готовились к побегу из бара. К тому времени, когда официанты оказались рядом, у меня в руках уже был наготове бумажник.

— Ему не следовало называть меня так, как он меня назвал, — сказал я, доставая из бумажника парочку двадцаток и бросая их на стол. — Я думаю, этого хватит?

— Конечно, — поспешно ответил ближайший ко мне официант сразу после того, как двадцатки исчезли у него в кармане. — Но вы уходите прямо сейчас?

Я достал из бумажника свою визитную карточку и осторожно засунул ее в оттопыренный карман «дуэлянта».

— На всякий случай. Вдруг он захочет обратиться в суд или предпринять еще что-то, — объяснил я и зашагал к выходу.

Глава 2

Никто не ждал меня у выхода из бара, и это меня ничуть не удивило. Я забрал машину со стоянки, находившейся через два дома от бара, и неторопливо поехал к каньону Бенедикт. Частная дорога делала крутой поворот. Проезд по ней был перекрыт шлагбаумом из металлической сетки. Там же был расположен пост охраны. Классический образчик того, как богачи на практике пользуются своими демократическими правами. В караульном помещении несли службу двое частных охранников. Оба в форменной одежде. Я остановил машину перед шлагбаумом и вышел из нее. И только после этого один из них соблаговолил покинуть пост и подойти ко мне, чтобы выяснить, что, черт побери, мне здесь нужно.

— Это частная дорога, — сообщил он коротко. — Вас должны либо знать здесь в лицо, либо у вас должен быть пропуск.

— Я хотел бы повидать Дуэйна Ларсена, — сказал я.

— Никого вы здесь не повидаете без пропуска.

— Может быть, вы могли бы позвонить ему и замолвить обо мне словечко, — не унимался я. — Меня зовут Рик Холман. Скажите ему — я по поводу его бывшей жены, Элисон Вейл.

— Вы что, шутите?

— Двадцать долларов.

— Мистеру Ларсену, возможно, не понравится, что его беспокоят в данную минуту, — сказал он.

— Тридцать?

— За пятьдесят я бы рискнул похлопотать за вас.

— Согласен. Я как раз собирался назвать эту сумму.

— Ладно.

Он подошел вплотную к заграждению и протянул руку над сеткой. Я вручил ему деньги и стал наблюдать, как он возвращается на пост и снимает телефонную трубку. Его напарник все это время неотрывно следил за каждым моим движением, и у меня возникло ощущение, будто я — один из боевиков какой-нибудь городской банды с парочкой гранат за пазухой. Солнце начало закатываться за горизонт, и небо над пеленой смога сделалось замечательно чистым. Где-то внутри этой огороженной территории с остервенением лаяла пара собак — определенно либо доберманы, либо немецкие овчарки. Я невольно подумал: зачем тогда быть таким богатым? Тут мой охранник снова подошел к забору.

— Он вас примет, — сказал он слегка обескураженным голосом. — Отсюда — пятый дом. По пути нигде не останавливаться.

Я вновь сел в машину и завел мотор. Охранник махнул напарнику рукой, и сетчатый шлагбаум поднялся. Я ехал по дороге, считая дома, пока не добрался до пятого. Дом был большой, с комнатами, расположенными на разных уровнях, и с видом на долину, простиравшуюся внизу. Рядом располагался гараж на четыре машины и плавательный бассейн с верандой в гавайском стиле. Пока я припарковывал машину, над бассейном вспыхнули прожектора, посылая мне своего рода световое приветствие. Затем парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина. Я вылез из машины и направился к нему.

Дуэйну Ларсену, должно быть, было уже за сорок, хотя его жесткие густые белокурые волосы, казалось, совсем не поредели. Безобразное и в то же время дружелюбное лицо служило его «торговой маркой». Сломанный нос, глубокий шрам на левой щеке и унылый взгляд холодных голубых глаз — все это были бесценные слагаемые его «торговой марки». Пусть кто-нибудь только попробует освистать такого актера, как Дуэйн Ларсен, и он тотчас же пожалеет о том, что умеет свистеть. Да! Можно не сомневаться, что нечестивец свое получит! Ларсен был около шести футов ростом, но казался ниже из-за непомерно широких плеч и огромного объема грудной клетки. Живот слегка нависал над пряжкой ремня, но, как я заметил, важность и самодовольство его походки и манер со временем не изменились.

— Вы — Холман. — Его голос был похож на глухое рычание. — Привет.

Моя кисть утонула в его правой ладони, и я почувствовал, как немеют у меня пальцы, — и это всего лишь обычное рукопожатие.

— Пошли в дом, — сказал он.

Я вошел в дом следом за ним и оказался в просторной гостиной, где все сияло чистотой и свежестью, будто только что сошло сюда с цветных страниц журнала «Домоводство». Единственным, что нарушало гармонию вещей в комнате, была девушка, стоявшая облокотившись на стойку бара.

Она была высокого роста, с длинными прямыми черными волосами, ниспадавшими на плечи. Что касается лица, то бросались в глаза две характерные его детали: открытый взгляд и большой рот с заметно выступающей вперед нижней губой. Она была абсолютно голой, если не считать босоножек на высоком каблуке и белых кружевных трусиков бикини. Полные и упругие груди с большими, слегка набухшими коралловыми сосками. Трусики плотно облегали округлости ее попки и четко акцентировали разрез ягодиц.

— Выпить хотите? — спросил Ларсен.

— Бурбон со льдом, если можно, — сказал я.

Девушка быстро приготовила мой любимый напиток и с бокалом в руке направилась через всю комнату ко мне; ее груди подпрыгивали при каждом шаге. Принимая бокал, я поблагодарил ее, и она сдержанно улыбнулась мне в ответ.

— Предстоит мужской разговор, Джулия, — сказал Ларсен. — Ты не свалишь отсюда ненадолго?

— Конечно, — согласилась девушка.

Когда она выходила из комнаты, я задержал на мгновение взгляд на ее упругой попке, и Ларсен с пониманием улыбнулся мне:

— У Ларсена только фирменный товар. По крайней мере, одна такая непременно находится в моем доме, днем и ночью. Никогда не знаешь, когда вдруг приспичит.

— Атрибут имиджа, — заметил я.

Он поморщился.

— Только не надо мне этого дерьма, Холман. Я делаю то, что хочу и когда хочу, а все остальные могут идти на…

— Вы не пьете? — спросил я.

— Я сейчас в завязке, — коротко бросил он. — Так вы хотели поговорить со мной о моей бывшей жене, об этой фригидной суке?

— Именно.

— Я наслышан о вас, Холман. О вашей репутации, по крайней мере. Ну и что же такого натворила моя милая крошка Элисон?

— Ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Санди Паркер.

— Эта лесбиянка, — ухмыльнулся он.

Я рассказал ему историю про телевизионную рекламу стоимостью в четверть миллиона долларов и что Элисон отказывается сниматься в ней. Он знал о тех требованиях, которые теперь предъявляются к актерам, снимающимся в рекламе, поэтому уловил мой намек с ходу.

— После ее развода до появления в офисе Санди Паркер прошло довольно много времени — примерно с год, — продолжал я. — Я очень рассчитываю на то, что вы кое-что проясните для меня: как она провела этот год, что делала, куда ходила, ну и так далее.

— Выходит, она все-таки спуталась с лесбиянкой! — воскликнул он. — С сексом у нее с самого начала было паршиво. Поначалу я даже думал, что дело, должно быть, во мне. — Он глубоко вздохнул и гордо выпятил свою грудь-бочку вперед. — Во мне! В одном из самых здоровых быков в кинобизнесе! Дошло до того, что я запил на этой почве и стал ее избивать. — Он посмотрел на меня трезвыми глазами. — Вы можете себе представить такое, Холман? Дуэйн Ларсен бьет женщину!

— С трудом, — торжественно объявил я.

— Так что мы в конце концов развелись. Ну, решил я, теперь она свяжет меня по рукам и ногам этими законами по урегулированию между бывшими супругами вопросов, касающихся имущества, и вынудит меня торчать здесь, в Калифорнии, и все такое. Но она заявила, что на собственность не претендует и согласна довольствоваться деньгами. Ну я и дал ей энную сумму.

— Сколько?

— Семьдесят пять штук, — бросил он. — Я посчитал, что это немного.

— Когда она появилась в офисе Санди Паркер год спустя, у нее не было ни цента.

— Серьезно? — На мгновение он задумался, потом громко позвал: — Джулия!

Ленивой походкой Джулия вошла в комнату:

— Что?

— Я выпью мартини, — сказал он.

— Ты же знаешь, что сказал доктор.

— Пусть этот доктор идет в твою задницу!

Она усмехнулась:

— Ну уж нет. Ему это не по карману!

Джулия проследовала через комнату к бару и загрузила шейкер. Я не спеша потягивал свой бурбон и ждал, пока Ларсен вернется к теме нашего разговора.

— То, что она рассказала Санди Паркер, — сказал он, — не обязательно должно быть правдой.

— Как вы думаете, куда она могла уехать, расставшись с вами?

— Ее карьере пришел конец. Та бродвейская постановка стала ее лебединой песней. Но когда она побросала свои вещички в машину и умчалась, у нее в кармане были мои семьдесят пять штук. Так что я по ней не убивался. И не спрашивал, куда она направляется. Просто был чертовски рад, что больше не буду ее видеть.

— И вы не знаете, куда она поехала?

— Тебе налить в бокал? — спросила Джулия.

— Лучше дай мне шейкер, — сказал ей Ларсен.

Она принесла ему шейкер, ее полные груди покачивались в такт шагам. Он выхватил шейкер и поднес его ко рту. Кадык у него на шее подпрыгнул три-четыре раза, словно в судороге. Потом он наконец отставил шейкер.

— Вот и ладно, — сказал он.

— Пойду-ка я немного поплаваю, — объявила Джулия. — Говорят, брасс весьма способствует красоте и упругости груди. — Она повернулась ко мне: — А вы как думаете, мистер Холман?

— Я думаю, она и так достаточно красива и упруга, — сказал я.

— Убирайся отсюда, шлюха дешевая, — сказал Ларсен без всякой злобы в голосе. — Наш мужской разговор еще не окончен.

— Я думала, что меня тоже пригласили для участия в нем, — возразила она.

— Нет, — продолжал Ларсен, когда Джулия вышла из комнаты, — я не знаю, куда она уехала, но у меня есть парочка догадок на этот счет. Почему бы нам не присесть.

Он растянулся на кушетке, а я расположился в кресле напротив. Следующий гигантский глоток из шейкера вызвал у него легкую отрыжку.

— Целую неделю капли в рот не брал. Ну и паршив же этот мир, когда смотришь на него трезвым взглядом.

— Что за парочка догадок? — напомнил я ему.

— Она была леди, — сказал он. — Настоящая английская леди из высшего общества, а я всю свою жизнь играл головорезов в вестернах. В этом и заключался мой живой интерес к ней, но все оказалось липой. Она оказалась такой же леди, как я педиком! Я думал, что она привыкла вращаться в обществе, но и тут ошибался. В течение всего времени, пока мы были вместе, у нее обнаружилось не более трех друзей. Одним из них был Эдди Браун. Я считал его и своим другом, пока не заподозрил, что он трахает Элисон где-то на стороне. Впрочем, может быть, трахал, а может, и нет. Но с тех пор мы не встречаемся.

— Эдди Браун? — переспросил я.

— Вы не знаете Эдди? — Он был искренне удивлен. — Он — лучший сводник в нашем бизнесе. Считается, что он подрабатывает на ниве различных «связей с общественностью». Непыльная работенка. Но Эдди всегда может найти вам самых привлекательных и самых спортивных девушек во всей Калифорнии. У него офис на Стрип. Его дерьмовая контора называется «Медиа».

— А что собой представляли остальные ее друзья?

Ларсен взял паузу, чтобы еще на пару дюймов уменьшить неуклонно убывающий уровень мартини в шейкере, а потом продолжил:

— Сильвия была пятой женой покойного Бенджамина Мэддена, — сказал он. — Бенни женился на каждой из них, когда они были молоды и красивы, и разводился спустя несколько лет. Но он никогда не совершал такой оплошности, чтобы жениться в Калифорнии. В основном он женился в Неваде, где перед церемонией бракосочетания подписывался брачный контракт. Он унаследовал сеть универсальных магазинов «Мэдден» и в жизни своей не работал ни единого дня. Он повстречал Сильвию в Европе и воспылал к ней такой страстью, что напрочь забыл про контракт. Через два месяца после их свадьбы у него оторвался тромб, и он умер. Ей и досталось все наследство. Думаю, что она и Элисон хорошо ладили, потому что обе они были фальшивыми леди. Два сапога пара.

— Где мне найти Сильвию Мэдден?

Он зевнул и почесал грудь под рубашкой.

— У нее дом в Палисадесе, потом у нее квартира в Нью-Йорке, не говоря уже об еще одной в Париже. — Его глаза на секунду расширились. — Вы не собираетесь цитировать меня ее друзьям, Холман?

— Что вы, я и помыслить об этом не смею, — заверил его я. — Вы сказали, что их было трое. Кто последний?

— Чарлз Стрэттон. По национальности — англичанин, как и она. У него такой тембр голоса, что создается впечатление, будто он все время, черт побери, говорит в пустой стакан. Я не думаю, что он трахал ее на стороне, потому что мне кажется, он считает, будто трахаться вообще неприлично. Вы посмотрите на его лицо! У него все время такой вид, будто ему только что кто-то запихнул кусочек лимона в левую ноздрю. Он проживает в Бел-Эйр, и я думаю, чем-то занимается, хотя он никогда не говорил, чем именно.

— Кто-нибудь еще?

— Это все, — сказал он. — Хотите еще выпить? Угощайтесь, Холман.

— Я в норме, спасибо.

Он допил то, что оставалось в шейкере, и бросил его на пол.

— А вы никогда не встречали некую Глорию Ла Верн? — спросил я.

— Вы, наверное, шутите. Такого имени просто не существует — Глория Ла Верн!

Его веки медленно опустились, и мне показалось, что он решил сегодня уснуть пораньше. Я допил остатки бурбона, вернул стакан на стойку бара и вышел в кухню. Джулия пила кофе.

— Дайте-ка я угадаю, — сказала она. — Он прикончил целый шейкер и отключился, да?

— Да, — признался я. — Вы — одна из девушек Эдди?

— Конечно, я — одна из «прокатных» девочек Эдди, — сказала она. — Время от времени Дуэйн арендует одну из нас на недельку. Это похоже на лечение покоем, когда он пьет. Последние три дня он почти не пил, и вчера ночью у него почти получилось.

— У него проблемы с алкоголем?

— И очень серьезные, как считает доктор. Но это, кажется, не слишком заботит Дуэйна.

— Вы не знаете девушку по имени Глория Ла Верн?

— Что-то не припомню такой.

— Что за человек Эдди?

— Ублюдок, — сказала она. — Но будучи одной из его путан, можно неплохо зарабатывать, а также встречаться иногда с по-настоящему интересными людьми.

— Думаю, Дуэйн попадает в разряд исключений.

Она усмехнулась:

— Возможно, вы и правы. Я здесь только что слушала ваш разговор. Это одно из преимуществ таких домов с открытой планировкой. Везде все хорошо слышно.

— Ну и?..

Взгляд ее темных глаз был серьезен. Соски на груди заострились и стали жесткими. Может, от ночной прохлады, проникающей сквозь открытое окно?

— Конечно, это не мое дело, — сказала она. — Но вы, кажется, неплохой парень. Наверное, детектив. Если вы когда-нибудь столкнетесь с Эдди Брауном, будьте с ним осторожны, чтобы не нарваться на неприятности.

— Спасибо за совет, — поблагодарил я.

— Может быть, я могу вам чем-то помочь? — Она ненадолго задумалась. — Я ничего не знаю об этой Элисон Вейл. Могу только выразить сожаление по поводу того, что она когда-то была замужем за стариной Дуэйном. Но об Эдди я много чего знаю.

— Спасибо еще раз, — поблагодарил я.

— Не надо связываться со мной через офис Эдди, — сказала она торопливо. — Наверное, будет лучше, если я сама зайду к вам, когда освобожусь, хорошо?

Я вытащил из бумажника свою визитную карточку и вручил ей. С едва заметной улыбкой она сунула карточку за резинку своих кружевных трусиков. Карточка там пришлась как раз к месту. Там ей было уютно и тепло. От этого мне стало даже как-то тоскливо.

Глава 3

По дороге домой я наскоро перехватил бифштекс и поэтому дома оказался в половине одиннадцатого. Как обычно, я открыл своим ключом входную дверь, как обычно, вошел в прихожую и включил свет. И тут вдруг почувствовал сильный удар по затылку, что было явно необычно. Я упал на четыре точки и получил болезненный пинок ботинком под зад, после которого уже растянулся в полный рост. Казалось, свет в коридоре попеременно то гас, то снова загорался, и я уже совершенно не понимал, где нахожусь. Потом чья-то рука схватила меня за шиворот и приволокла в гостиную. Зажегся свет, и меня швырнули на стул. Голова моя трещала от боли как черт, со зрением тоже было явно не все в порядке.

— Вот теперь на душе у меня слегка полегчало, — сказал чей-то грубый голос. — Не сильно, но чуть-чуть.

Еще несколько секунд глаза мои были плотно закрыты, потом я стал медленно поднимать веки. Внезапные вспышки света прекратились, и комната встала на место. В ее обстановке что-то изменилось, правда, очень незначительно. Напротив меня в кресле сидел тот самый громила с основательно поредевшими рыжими волосами и густыми моржовыми усами. Мне не составило труда его узнать. Он снял целлофановую обертку с толстой сигары и неспешно ее раскурил.

— Наверное, это твой способ ловли кайфа — пинки под зад? — сказал он.

— О чем это ты, черт побери?

— О том, что ты оставил мне свою визитную карточку и все такое, — сказал он. — Хочешь, чтобы я тебе еще отвесил, — только попроси. — Он усмехнулся, оскалив свои желтоватые зубы. — Не ожидал я такой прыти от такого паршивого лоха, как ты. Сам по себе удар был корявым, но ты небось вложил в него всю свою силу, Холман. Но ведь только мазохистам нравится, когда им причиняют боль.

— Я хотел бы выпить, — сказал я.

— Кто ж не хочет? — Он внимательно посмотрел на меня. — Я приготовлю. Ты же не будешь делать глупости, правда? Я хочу сказать, что в следующий раз я сверну тебе шею, черт побери!

Он пошел к бару и налил два бокала. Один потом он принес мне, держа его в левой руке и внимательно наблюдая за каждым моим движением. Я отхлебнул немного, он тем временем сходил за своим бокалом и, вернувшись, опустился в то же кресло.

— Я просто хотел поговорить в уютной обстановке, — сказал я. — Потому и оставил тебе свою визитную карточку.

— Ты действительно пошел на это ради того, чтобы мы могли поговорить? — Он снова усмехнулся. — Так бы и надо было сразу сказать.

— Ты бы и слушать не стал.

— Наверное, ты прав. Ну говори.

— Мне интересно узнать, как это Элисон Вейл вдруг стала Глорией Ла Верн?

— Я не знаю никакой Элисон Вейл, — сказал он. — Ту телку, с которой я был, зовут Глория Ла Верн. И называл я ее Глорией, потому что это ее настоящее имя, черт возьми!

Я изобразил удивление:

— Неужели, Пит?

— Пит? — тихо переспросил он.

— У Элисон Вейл есть возможность заработать кучу денег на съемках многосерийной телерекламы. Но ей вдруг стало страшно сниматься. Может быть, это потому, что ты все время беспокоишь ее своими звонками и зовешь ее чужим именем?

— Ах, эта сучка агент! — выпалил он. — Подслушивала наши разговоры.

— Она была замужем за Дуэйном Ларсеном, — продолжал я гнуть свою линию. — После развода с ним она исчезла из виду на целый год. Может быть, тогда-то она и стала Глорией Ла Верн…

Он перебил меня, говоря:

— И не думай допытываться, Холман. А если будешь — ей конец. Так и передай своей любимой сучке агенту.

— Да успокойся ты!

— Ты хочешь, чтобы я для большей убедительности снова взял тебя в оборот?

— Парочка лохов обменялась ударами. Теперь я думаю, мы квиты, — сказал я. — Только во втором раунде на корявые удары рассчитывать не приходится.

— Так или иначе, а моя все равно возьмет, — уверенно заявил он.

— Но ничего не решит.

— А, испугался!

— А ты проверь.

Несколько секунд мы жгли друг друга испепеляющими взглядами, как два недоделанных боевых бионических петушка, потом его губы медленно растянулись в усмешке.

— Ты прав, — согласился он. — Это ничего не решит. Кругом полным-полно грязи, Холман. Начнешь в ней копаться — какая-нибудь гадость обязательно всплывет на поверхность. Ты не поверишь, но я пытаюсь предотвратить это.

— Ты прав, я и правда не верю.

— Можно поискать и другие способы убеждения. Я подумаю над этим.

В дверь позвонили, и он настороженно замер на месте.

— Ты ждешь кого-то?

— У меня здесь, в валике кушетки, — сказал я, — есть такая потайная кнопочка. Когда я ложусь головой на этот валик, в штабе департамента полиции срабатывает сигнал тревоги, и они немедленно шлют сюда всю лос-анджелесскую полицию.

Он кисло усмехнулся:

— Ладно. Думаю, уйду, как и пришел, — через черный ход. У тебя там очень паршивый замок, Холман. Пока. Еще увидимся.

— Жду встречи с нетерпением, — заверил я его.

Он поставил свой пустой бокал на стойку бара по пути на кухню. В дверь снова позвонили, я поднялся с кушетки и направился в прихожую. Включил свет на крыльце и открыл входную дверь. Черноволосая девушка смущенно улыбнулась мне. Позади нее на дороге стоял видавший виды «фольксваген». Я вспомнил, что ее зовут Джулия. Теперь она была одета. Черный орлоновый свитер эффектно подчеркивал форму ее груди, тесные джинсы плотно стягивали бедра.

— Привет, — скромно сказала она.

— Вот так нежданная радость! — радушно приветствовал ее я. — Ну, входите же.

— Может, я не вовремя?

— У меня был гость, которого я не ждал и который был совсем не в радость, но он только что ушел.

Я закрыл входную дверь и проводил ее в гостиную. Она рассеянно поправляла волосы, пока ее темно-карие глаза внимательно озирали комнату.

— Полный шейкер мартини способен свалить с ног даже Дуэйна Ларсена, — сказала она. — Он не проснется раньше завтрашнего полудня, и вид у него будет кошмарный. А мне одной скучно.

— Как насчет того, чтобы выпить?

— Виски со льдом, если можно.

Я пошел на кухню вроде бы затем, чтобы принести лед, а на самом деле — чтобы удостовериться, ушел ли мой намеревавшийся уйти гость. На кухне никого не было — значит, ушел. Я наполнил ведерко кубиками льда и вернулся в гостиную.

— Я подумала, раз уж вы хотели поговорить об Эдди Брауне, то сейчас, наверное, самое подходящее время.

Я подал ей бокал, и она села на кушетку, а я опустился в кресло напротив.

— Вы не знаете парня по имени Пит, который, возможно, работает на Брауна? — спросил я. — Этакий здоровяк лет под сорок, с рыжими волосами и рыжими усами. А кончик носа у него как будто пылает огнем.

— Такого я запомнила бы. Нет, не знаю.

— Так чем же занимается Эдди Браун помимо мошенничества с прокатом девочек?

— Считается, что он занимается организацией персональной рекламы, — сказала она. — Возможно, для тех же клиентов, которые арендуют у него девочек, таких, например, как Дуэйн Ларсен. У него солидные офисы, расположенные в самом престижном месте. Поэтому я полагаю, что дела у него идут успешно не только в сфере проката девочек.

— Сколько девочек работает на него?

— Понятия не имею. — Она пожала плечами. — Думаю, много.

— Вы просто кладезь информации, Джулия.

На ее лице появилась легкая усмешка.

— Эдди держит всех девушек на коротком поводке. Вот я и подумала: если бывшая жена Дуэйна была так дружна с Эдди, то после развода она вполне могла пойти работать на Эдди.

— По словам Дуэйна, он дал ей семьдесят пять тысяч долларов в качестве отступных. Так что вряд ли нужда могла заставить ее податься к Брауну.

— А может, ей самой это было в кайф? — Она отхлебнула виски из бокала. — От меня мало проку, да?

— Зато сидеть и смотреть на вас — сущее удовольствие!

— И все-таки, кто такая Глория Ла Верн?

— Предполагается, что она была близкой подругой Элисон Вейл после развода, — соврал я не моргнув глазом.

— Я могла бы поспрашивать кое-кого из девушек, может, они слыхали о такой. Могла бы выяснить, работала ли она когда-нибудь на Эдди.

— Спасибо! — радостно воскликнул я. — И что только такая замечательная девушка, как вы, делает в этом прокатном бизнесе?

— Зарабатывает. Живет полноценной половой жизнью. Иногда трахается с весьма интересными людьми.

— У Эдди все клиенты с такими громкими именами, как Дуэйн?

— Не у всех громкие имена, но у всех толстые кошельки, — уточнила она.

— Все, кто пользуется услугами Эдди, должны держать язык за зубами. Но ведь может найтись какая-нибудь паршивая овца, которой захочется погубить все дело.

— Никто не отважится на это, — возразила она. — Эдди — ярый приверженец дисциплины. Когда вы поступаете к нему на работу, он первым делом показывает вам фотографии девушки, у которой был длинный язык. Глядеть на эти фото — мало удовольствия!

— У него своя банда головорезов?

— Про банду не скажу. Но есть один такой — Майк Олсен, который, кажется, все время околачивается у него в офисе. — Ее вдруг передернуло. — Одна из девушек рассказывала мне, что она как-то поспорила с Эдди из-за денег, и он приказал Олсену разобраться с ней в дальней комнате. Тот ее там и отделал! Но бил так аккуратно и с таким расчетом, чтобы не оставить никаких явных следов на теле и не причинить серьезного вреда ее здоровью. После этого бедняга четыре дня провалялась в постели из-за внутреннего недомогания.

— А если, допустим, ты захочешь уйти? — спросил я.

— Пожалуйста. При условии, что ты представишь Эдди убедительные доводы в пользу такого своего решения и не станешь увиливать от работы, которая была еще раньше закреплена за тобой. Процедура ухода упрощается, если ты приводишь себе в замену другую девушку.

Она допила остатки виски и направилась с пустым бокалом к бару. По манерам Майк Олсен похож на Пита, подумал я, но это явно не Пит, иначе Джулия определенно узнала бы его по моему описанию. Учитывая состояние моих мозгов, даже подобные мысли были для них не бесполезны. Джулия налила себе новую порцию, облокотилась на стойку бара и посмотрела на меня.

— Я не успела вас спросить, — сказала она. — Вы женаты или у вас кто-то есть?

— Нет.

— А вы не голубой?

— Нет.

— Просто не слишком разговорчивый, да?

— Просто уставший, — сказал я. — Приму-ка я душ, прежде чем отправиться спать.

Открыв рот, она с удивлением и недоверием наблюдала, как я поднимался с кушетки и ставил свой бокал на кофейный столик.

— Я тащусь сюда бог знает откуда, и вот тебе на! — сердито проворчала она.

— В любом случае — спасибо. Неплохо поболтали, — сказал я.

Я вышел из гостиной и спустился на три ступеньки к своему комплексу спальня-ванная. Мой комплекс отличается от тех, которые представляют собой единое целое: у меня просто две отдельные комнаты, но, по крайней мере, просторные. Я снял с себя одежду и бросил ее на полу в спальне. Потом отправился в ванную и включил душ.

Наверное, в течение пары минут я просто стоял под душем, и струи горячей воды приятным каскадом омывали мое тело. Я почувствовал, что головная боль медленно отступает. По идее нужно бы сейчас открыть кран с холодной водой и позволить тоненьким ниточкам душа нормализовать мой тонус. К дьяволу! Зачем, если я только что расслабился? И что это за рефлекс такой, который побуждает меня взять мыло? И только взглянув вниз, я увидел, что мои руки неподвижно висят вдоль туловища. Как у психов! Третья рука продолжала тянуться к мылу, потом схватила его и в следующее мгновение — ни руки, ни мыла. Маниакальный вор мыла с Беверли-Хиллз снова на свободе.

Что-то теплое и нежное, твердое, но упругое прижалось к моей спине. Передо мной возникли две руки. В одной из них было мыло, и я почувствовал, как она начала нежными движениями намыливать мне грудь. Вторая тем временем поглаживала мой живот.

— Ты выглядишь таким измотанным, — прошептал нежный голосок мне на ухо. — Я решила по мере своих сил помочь.

Руки поменялись местами, и теперь та рука, которая только что намыливала мою грудь, делала то же самое с моим животом. И делала это опять-таки замечательно.

Рука, которая до этого поглаживала мой живот, заблудилась чуть ниже, и мое тело отреагировало на это совершенно определенным образом.

— Ах! — промурлыкал голос у меня за спиной. — Не совсем измотан.

Ее руки продолжали ублаготворять мое тело до тех пор, пока я не стал как никогда в жизни чистым и возбужденным Холманом. Потом мыло вернулось на свое место, а руки исчезли. Как только я повернулся к ней лицом, из душа на меня с силой обрушился обжигающий поток ледяных струй. В остолбенении я стоял так несколько секунд, потом словно очумелый выскочил из душевой кабины.

— Мой маленький бедняжка петушок, — сказала Джулия, взглянув на меня чуть ниже пояса. — Это противный холодный душ сделал его вялым и безразличным?

Моя банщица была одета, как одеваются все банщицы — в чем мать родила. Я взглянул на ее гордо выступающие вперед груди, нежный изгиб живота, который плавно перетекал в треугольное изобилие жестких темных завитушек, и «вялый» сразу преодолел вялость.

— Это отвратительно, — сказал я сурово.

— А я думала, холодный душ возбуждает, — сказала она.

— Вот я. Такой чистый, что при ходьбе издаю скрип, — сказал я, — и здесь же рядом стоишь ты — абсолютно грязная!

— Не абсолютно грязная, — возразила она. — Может быть, лишь слегка неумытая. Знаешь — смог и все такое.

Я снова протянул руку в душевую кабину, повернул кран — пошла горячая вода. Я взял мыло.

— Твоя очередь, — сказал я ей.

Она шагнула под душ, слегка отведя голову в сторону, чтобы не намочить волосы. Я встал позади нее и с удовольствием принялся за работу банщика. Когда моя рука опустилась чуть ниже ее живота, она послушно раздвинула ноги. Я тщательно намылил ее промежность, затем сзади — между полными ягодицами. Взяв ручку душа, я стал смывать мыло с ее тела. Затем, крепко обхватив ее рукой и игнорируя ее дикие протестующие крики, окатил ледяной водой интимные части ее тела. Теперь она блистала той же чистотой, что и я. Даже ежедневная пробежка не может сравниться по затратам физических усилий с упражнением под названием «обтирание друг дружки полотенцами насухо». Потом мы пошли в спальню.

Джулия повернулась ко мне лицом, ее руки обвили мою шею. Ее груди плотно прижались к моей груди; наши тела соприкоснулись внизу, и ее нежное тепло стало перетекать ко мне. Это привело к немедленной эрекции. Мои ладони нежно обхватили круглый упругий зад, и я прижал ее крепче к себе. Наш поцелуй слишком затянулся, а потом мы уже лежали в постели.

— Я тут вспомнила кое-что, — прошептала она мне на ухо. — Тебе не надо торопиться, Рик. Остаток ночи идет за счет Дуэйна Ларсена!

Глава 4

На следующее утро Джулия приготовила завтрак. Она была в одних маленьких белых трусиках. Такой наряд отвлекает от утреннего кофе и оживляет в памяти события предыдущей ночи. Она вышла, оставив меня в плену счастливых воспоминаний, а затем вернулась вполне одетой.

— Все было замечательно, Рик, — сказала она. — У меня было много-много настоящих оргазмов. Какое облегчение после всех этих притворных! Ты, наверное, заметил, как я вскрикивала от удовольствия. Когда притворяешься, надо много стонать и вопить, чтобы убедить какого-нибудь идиота, что он доставляет тебе кучу удовольствий.

— Передай Дуэйну Ларсену благодарность от нас обоих, — сказал я.

Ее лицо скривилось в гримасе.

— Это что, просто шутка, Рик? Забавная. Можно слегка посмеяться: ха-ха-ха, да?

— Ха-ха-ха, — закрякал я.

— Это как-то задело твое драгоценнейшее мужское достоинство? — спросила она по-детски шепелявя. — Мой маленький расстроился из-за того, что получил бесплатно то, за что уже расплатился другой?

— Знаешь что, — сказал я ей с улыбкой, — ты слишком избалованная сука!

— Мне нужно бежать, — сказала она. — Надо успеть проявить любовь и сочувствие к нему, когда он очнется от похмелья с ужасной головной болью. Ты собираешься навестить Эдди Брауна?

— Думаю, да.

— Ты ведь не станешь упоминать моего имени? — Ее лицо вдруг приняло озабоченный вид.

— Как вам будет угодно, Гертруда, — заверил я ее.

— Спасибо, Эдгар.

Она нагнулась и быстро поцеловала меня в щеку.

— Надеюсь, в скором времени мы повторим наш душ вдвоем.

— В следующий раз не забудь помыть мне за ушами, — сказал я.

Все вокруг как-то поблекло с ее уходом. Я допил свой кофе и подумал о грядущем дне без всякого энтузиазма, потом зазвонил телефон.

— Рик? — В трубке зазвучал осипший, приглушенный и заговорщицкий голос. Конечно, это был не кто иной, как Мэнни Крюгер.

— Как дела, Мэнни?

— Этот рыжеволосый ублюдок, которого ты вырубил в баре вчера вечером, — сказал Мэнни, — он не знает, как меня зовут, да?

— Да.

— Я спрашиваю не потому, что боюсь, — поспешно добавил он. — Я справлюсь с ним без проблем. Ты же знаешь, что у меня синий пояс по каратэ.

— Черный пояс, — поправил я его автоматически.

— Да у меня все цвета есть. Я собирался вчера остаться и помочь тебе, но моя секретарша так перепугалась, что была готова, того и гляди, упасть в обморок, или что-то в этом роде.

— Естественно, Мэнни, — успокоил его я.

— Ты — мой лучший друг, Рик Холман. Ты всегда готов помочь и мне, и студии выпутаться из затруднительной ситуации. У нас нет секретов друг от друга, и мы полностью доверяем друг другу. — Он с чувством вздохнул. — Это прекрасно!

— Чего тебе надо?

— Я толкую о дружбе, а тебе кажется, что мне что-то надо! — возмутился он.

— Вот именно.

— Этот римейк «Горбуна из собора Нотр-Дам» с Дуэйном Ларсеном в роли, которую играл Лоутон, — сказал он. — Сегодня утром я все разнюхал, и никто на студии знать ничего об этом не знает!

— И что же из этого следует?

— Это просто глупые сплетни.

— Это останется между нами, — заверил я его.

На другом конце линии послышалось невнятное бормотание, и я повесил трубку. Через полминуты телефон зазвонил снова.

— Где мне найти Сильвию Мэдден? — спросил я сразу, как только поднял трубку.

— Сильвию Мэдден? — В голосе Мэнни зазвучали истерические нотки. — Кому нужна эта сука пособница? Когда мой лучший друг предает меня, вступая за моей спиной в грязный сговор, и таким образом лишает меня права знать, что происходит в моей собственной студии! Ты найдешь ее в Палисадесе. Даже могу дать тебе номер ее домашнего телефона, но не дам!

— Ради номера ее домашнего телефона я мог бы снять замок со своего рта.

— Ну так и сними, — сказал он примирительно, — и моя секретарша немедленно позвонит тебе и сообщит номер телефона.

— Я слышал это лично от матерщинника, — сказал я. — От самого Дуэйна Ларсена.

— Какая-то сволочь затевает здесь втайне от меня крупный проект. (Я почти что физически ощущал ход его мысли.) С кем Ларсен связан на студии?

— Он мне не говорил.

— Кто-то на студии пытается меня обставить!

— Так обставь их сам.

— Как?

— Поговори откровенно с Ларсеном. Скажи ему, что проект это твой и ты хочешь осуществить его вместе с ним. Он, возможно, будет делать вид, что для него это большая новость, но пусть это тебя не смущает. Когда он расскажет о вашем разговоре на студии, этот кто-то будет вынужден тихо уйти в тень и притвориться, что он лично Никогда не слышал об этом проекте, правда?

— Рик, старый дружище! — Эмоции явно переполняли его. — Возможно, ты только что дал толчок великому замыслу.

— Вот и думай, — сказал я, — и не забудь, вели секретарше сообщить мне нужный номер.

Я повесил трубку и стал ждать. Через пару минут зазвонил телефон.

— Вы не испытываете чувства неловкости оттого, что обременяете людей с утра своими поручениями? — услышал я знакомый голос Лиз Муди.

— Чувство неловкости я испытываю, когда смотрю на себя через плечо в зеркало, — сказал я.

— Здесь у меня номер телефона для вас. Мистер Крюгер говорит, что он известен лишь узкому кругу людей.

— Спасибо, — сказал я и записал номер телефона, который она мне продиктовала.

— Вы всегда избиваете людей в барах? — спросила она.

— Я сделал это из-за того, что меня отвергла одна красивая рыжеволосая дама, — сказал я. — Я прямо как с цепи сорвался.

— Столько сил потрачено зря, — мечтательно произнесла она. — И только на то, чтобы уложить на лопатки какого-то парня.

Я не замедлил с ответом:

— Если хотите, я и вас могу уложить.

— Я не совсем это имела в виду, мистер Холман. Не возражаете, если я как-нибудь позвоню вам, мистер Холман, Рик?

— Не возражаю, мисс Муди.

Перед тем как повесить трубку, она хихикнула, и было в ее хихиканье что-то похотливое.

Я набрал номер, который она только что мне продиктовала, и после четвертого гудка мне ответил низкий грудной голос.

— Сильвия Мэдден? — спросил я.

— А кого вы еще ожидали услышать по личному телефону, не значащемуся в телефонной книге? — холодно осведомилась она. — Вашу тетушку Агату? Я имею в виду ту самую тетушку, которая прямо после игры трахается со всей баскетбольной командой старшеклассников.

Я прервал ее монолог, представившись:

— Меня зовут Рик Холман. Я хотел бы переговорить с вами относительно вашей подруги по имени Элисон Вейл.

— Постойте, — сказала она. — Начинаю кое-что припоминать. Мэнни Крюгер говорил мне как-то, что если я вдруг попаду в беду, то Рик Холман — это тот человек, к которому мне следует обратиться. Полагаю, в Лос-Анджелесе не найдется второго человека по имени Рик Холман.

— Мне известен только я один, — с готовностью сообщил я и услышал в ответ:

— Элисон Вейл не является моей подругой. Одно время мы лишь водили знакомство.

— Именно об этом периоде времени я и хотел бы с вами поговорить.

— Хорошо, — сказала она. — Загляните ко мне сегодня около шести, и мы сможем выпить с вами. Вам известен мой адрес?

Я сказал, что нет, и она мне его сообщила. Я поблагодарил, попрощался, и она повесила трубку. Возможно, этот разговор был более приятным, чем разговор с Мэнни, но ненамного.

Через полчаса я прибыл к комплексу офисов фирмы «Медиа». В главной конторе на стенах были развешены увеличенные фотографии клиентов фирмы. Среди них я обнаружил вроде бы парочку знакомых, но остальные были мненеизвестны. Черная секретарша с традиционной африканской прической, сидевшая в приемной, одарила меня ослепительной улыбкой. На ней было белое шелковое платье спортивного покроя, достаточно плотно обтягивающее ее высокие и крепкие груди.

— Чем могу быть вам полезна, сэр?

— Меня зовут Рик Холман, — сказал я. — Я хотел бы поговорить с мистером Брауном.

— У вас имеется договоренность о встрече?

— У меня ничего не имеется, даже собаки.

— Позвольте осведомиться о цели вашего визита?

— Я по поводу девочек, — сказал я. — Я хотел бы ангажировать одну из них.

От ее улыбки мигом не осталось и следа.

— Будьте любезны присесть, мистер Холман, а я пойду узнать, не занят ли мистер Браун.

Бледно-желтый стул времен шестидесятых был данью моде и потому неудобен. Девушка отсутствовала около минуты, а когда вернулась, на ее лице снова сияла ослепительная улыбка.

— Мистер Браун примет вас немедленно, сэр. Второй кабинет налево.

Дверь кабинета была распахнута настежь, поэтому я сразу вошел внутрь. За большим президентским столом сидел не кто иной, как Эдди Браун. Лет примерно тридцати пяти, густые черные волосы, холодные серые глаза, строгий темный костюм. Словом, весь из себя холеный и в полном соответствии с убранством кабинета. Чуть поодаль, у него за спиной стоял огромный детина, который, похоже, даже в период соблюдения строгой диеты весил не менее двухсот двадцати фунтов. У него были широкие покатые плечи и могучие блоки мышц, которые, казалось, шли прямо из плеч и до запястий. Ярко-розовый цвет его абсолютно лысой головы дисгармонировал с его бледно-голубыми глазами. Если вам на улице повстречается такой парень, вы инстинктивно, ни минуты не раздумывая, сойдете с тротуара и уступите ему дорогу.

— Садитесь, мистер Холман. — Браун указал мне на стул.

Я присел и весь обратился в вежливое внимание.

— Это мой коллега, — сказал он, — мистер Олсен.

— Тогда привет, мистер Олсен. — Я улыбнулся громиле широкой улыбкой.

Олсен искоса взглянул на меня, пожал плечами и снова отвернулся.

— Я хотел бы сразу перейти к делу, — сказал Браун бодрым голосом. — Ваша репутация, Холман, мне хорошо известна. Частный детектив с острым чутьем, который не особенно преуспел в этом городе. Но ведь фортуна и вовсе может отвернуться, если вы будете играть со мной в разные мудреные игры. Так чего вы, черт подери, хотите?

— Я пытаюсь разыскать одну девушку.

— Я все-таки ошибся в нем, — прорычал Олсен. — Я-то поначалу принял его за педика.

— Я не думаю, мистер Браун, что ваш коллега может быть нам чем-то полезен, — произнес я, тщательно выговаривая слова. — Почему бы ему, пока мы беседуем, не отправиться поискать свои волосы или еще куда-нибудь?

Олсен фыркнул и сделал шаг в мою сторону, но Браун движением руки остановил его.

— Вы имеете в виду какую-то определенную девушку? — спросил Браун.

— Глорию Ла Верн, — сказал я. — Я полагаю, одно время она была у вас путаной. Где-то год назад, а?

— Вы полагаете, она была у меня кем?

 — Эдди, крошка! — Я медленно покачал головой. — Ваш прокат девушек известен во всем городе. Гораздо более известен, чем ваше предприятие по связям с общественностью.

— Я могу вышвырнуть его в окно! — взорвался Олсен. — Будет лететь вниз четыре этажа. Можно будет понаблюдать, как он приземлится на асфальт.

— Глория Ла Верн… — повторил Браун. — Такое имя невозможно забыть. Я никогда не встречал никакой Глории Ла Верн.

— Есть такой парень по имени Пит. Он тоже интересуется судьбой Глории Ла Верн, — сообщил я и описал его внешность.

— Нет, — решительно заявил Браун. — Не знаю такого.

— Я тоже, — неучтиво вмешался в разговор Олсен.

— Тогда, я думаю, вы ничем не сможете быть мне полезным, — сказал я и поднялся, собираясь уйти.

— Погодите, — быстро выпалил Браун. — Один вопрос, прежде чем вы уйдете, Холман. Кто вас навел на меня?

— Имя моего клиента не подлежит разглашению.

— Но возможно, это не ваш клиент.

— Все мои источники — конфиденциальные, — самодовольно парировал я.

— Я могу попросить Майка переубедить вас, — сказал он. — У Майка великолепный дар убеждать людей. Он, к примеру, может оторвать вам руку и запихнуть ее в вашу глотку.

Сегодня с утра я чувствовал себя храбрым, потому что оделся подобающим образом. Я вытащил свой револьвер 38-го калибра из заплечной кобуры и стал как бы взвешивать его на ладони.

— Пусть только попробует — и я снесу ему голову, — пригрозил я.

— Он не посмеет выстрелить, — нагло ухмыльнулся Олсен.

Послав к дьяволу осторожность, я прицелился и нажал на спуск. Раздался оглушительный звук выстрела, и штукатурка из дырки, проделанной пулей примерно в четырех дюймах от виска Олсена, тоненькой струйкой посыпалась ему на плечо. Оба в оцепенении уставились меня. Я сунул пушку в кобуру, одарил их ослепительной улыбкой и вышел из кабинета.

— Мистер Холман! — Секретарша в приемной выглядела не на шутку взволнованной. — Не могу поверить своим ушам, но в какой-то момент мне показалось, что я слышала выстрел.

— Не тревожьтесь, — поспешил я ее успокоить. — Просто мистер Олсен примеривал новый паричок и, на беду, уронил его на пол.

Она в недоумении медленно подняла глаза к небу, а я проследовал к выходу.

Садясь в машину, я подумал, что нужно было бы поступить иначе. Накануне вечером в баре я расквасил физиономию Питу, и он подстерег меня в моем собственном доме. Сегодня я нажил еще парочку врагов — Брауна и Олсена. Кроме того, я до сих пор ничего не узнал о Глории Ла Верн. Или, точнее, об Элисон Вейл. Похоже, пришло время менять стиль работы и сделать то, с чего, в сущности, следовало начать — поговорить с самой Элисон Вейл. Но этот шаг было бы разумно предварительно согласовать с моим клиентом.

Ее офис находился в Западном Голливуде на третьем этаже в тыльной части здания без лифта. В каморке, приспособленной под приемную, сидела полная блондинка лет сорока, которая окинула меня подозрительным взглядом и холодно осведомилась:

— Что вам угодно?

— Просто класс! — воскликнул я с воодушевлением. — Уже почти полдень, а у меня до сих пор не было секса.

— О чем это вы, черт побери, говорите!

— Какая вам разница? Вы уже сказали «да»!

— Тоже мне умник! — проворчала она. — К тому же незнакомый умник. Хочешь попасть в кино, сынок, так ты опоздал лет на тридцать.

— Держу пари, вы уже тогда снимались в романтических ролях!

Она неожиданно улыбнулась:

— Я еще кое-что могу сыграть. Но теперь требуются героини не романтические, а будничные. И мне с учетом моего богатого сексуального опыта сегодня, согласитесь, трудно претендовать на такие роли.

— Охотно верю. Меня зовут Рик Холман.

— Я — Мэгги, — сказала она. — Я здесь вроде дуэньи, отпугивающей нежелательных клиентов. А вы не из пугливых, мистер Холман.

— Мэгги! — донесся из глубины офиса голос Санди Паркер. — Хочешь трахаться — трахайся в свободное от работы время. То же самое относится и к праздной болтовне!

— Пойду скажу ей, что вы прекрасно ее слышали, но как раз трахались в тот момент, когда она кричала, и потому не смогли ответить, — сказал я великодушно.

Я прошел мимо Мэгги во внутренний офис к Санди Паркер, сидевшей за огромным столом.

— А, это ты. — Она скривила губы. — Я должна была догадаться.

На ней был коричневый замшевый пиджак, брюки в тон ему и шелковая рубашка кремового цвета. Зажатая между пальцами правой руки, дымилась тонкая манильская сигара.

— Нам надо поговорить, — сказал я.

— Так говори…

— Не с тобой, а с Элисон Вейл.

Она окинула меня укоризненным взглядом:

— Вот уже час я пытаюсь до тебя дозвониться. Где, черт побери, тебя носит?

— Ходил с визитом к Эдди Брауну.

— К этому своднику! А я всегда считала, что ты сам находишь себе девушек, Холман.

— Элисон Вейл должна знать, что ее беспокоит, — терпеливо объяснил я. — Может быть, то, чего она не желает говорить тебе, все-таки расскажет мне.

— Хорошо, — согласилась Санди. — Ну так поговори с ней.

— Отлично.

— Только вот что. Сначала тебе нужно будет ее найти.

— Что это, черт возьми, означает?

— Сегодня я проснулась поздно, — сказала она. — Элисон уже не было. Я оглядела ее комнату и обнаружила, что большая часть ее вещей исчезла вместе с ней. Никакой записки, никакого горестного «прощай», начертанного губной помадой на зеркале, вообще ничего. Прошлым вечером она вернулась домой рано. Вид у нее был такой, словно только что на нее упало небо. Она сразу же отправилась к себе в комнату, а когда я позже поднялась к ней, то обнаружила, что дверь заперта изнутри. Я несколько раз окликнула ее, но она так и не отозвалась. Так что же произошло вчера вечером в баре?

Я стал рассказывать, и по мере приближения моего рассказа к концу лицо Санди становилось все более мрачным. Когда же я, наконец, умолк, она разразилась гневной тирадой:

— Должно быть, ты спятил! Нет ничего удивительного в том, что она ушла от меня сегодня утром. Ты, абсолютно незнакомый ей человек, подходишь к ее столику и избиваешь до бесчувствия парня, с которым она сидит. Потом, у выхода, тебе еще взбрело в голову назвать ее Глорией Ла Верн. Боже мой!

— У тебя нет никаких соображений по поводу того, куда она могла уехать?

— Откуда, черт возьми, мне знать?

— Извини, что я так подвел тебя, — сказал я проникновенным тоном. — До свидания, Санди.

— Постой! — решительно воскликнула она. — Ты от меня так просто не отделаешься, Холман. По твоей вине она ушла, тебе ее и возвращать.

— Не уверен, что я до такой степени заинтересован в этом деле.

— Хочешь сказать, что это слишком трудная задача для твоего жалкого умишка и ты не в силах справиться с ней в одиночку, — продолжала она. — Ты найдешь ее, Холман. И выяснишь, какая тайна скрывается за всем этим, причем сделаешь это быстро, иначе в твоей репутации появится так много дырок, что в этом городе тебе не удастся сыскать работу даже в качестве собачьей няньки!

— У тебя великий дар убеждения, Санди. Договорились, я попытаюсь. Кстати, ты должна мне девяносто баксов.

— Девяносто долларов! — ощетинилась она. — За что это, черт возьми!

— Задаток за прокат одной из девушек Эдди Брауна. Я бы не беспокоился на этот счет, но она так похожа на тебя.

Глава 5

К парадной двери дома в Палисадесе вели пятнадцать ступеней. Я позвонил в дверь и сверился с часами. Было без одной минуты шесть. Холман ничто, если он не пунктуален. «Ничто» начинало занимать все большее место в моей жизни. Весь полдень я провел, занимаясь этим «ничем». Я должен был искать Элисон Вейл, но с чего, черт возьми, начать? Потом входная дверь отворилась, и череда моих мыслей неожиданно прервалась.

Моему взору предстала особа лет примерно тридцати, высокого роста и с пышными формами. Ее рыжевато-белокурые волосы были коротко подстрижены и по форме напоминали шапочку. Мое внимание привлекли ее огромные выразительные глаза синего цвета и роскошный рот. На ней было длинное платье из тонкого шелка с крупными разноцветными разводами. Ткань плавно облегала ее пышные бедра и груди и нежно шелестела при каждом ее движении.

— Вы — Холман?

— А вы — Сильвия Мэдден, — сказал я.

— Ну проходите.

Она повернулась и повела меня через прихожую в гостиную. Вся обстановка была в стиле сороковых годов, и создавалось впечатление, что находишься в музее.

— Это был первый дом, приобретенный моим покойным мужем, — сообщила она. — Его первая жена меблировала его в 1948 году. Сейчас, мне кажется, нет смысла менять обстановку. В таком убранстве ощущается очарование некоей заброшенности, вам не кажется? Здесь даже имеется небольшой бар, который прячется в стене. Он напоминает мне некоего старомодного частного сыщика, любителя подглядывать, который специализировался на разводах. — Ледяная улыбка появилась на ее губах. — Вы, мистер Холман, случайно, не специализируетесь на разводах?

— Только в том случае, если развод сыграл существенную роль в судьбе моего подопечного и так или иначе отразился на его дальнейшей судьбе. Как, скажем, в случае с Элисон Вейл, которая развелась с Дуэйном Ларсеном.

— Я опять говорила о вас сегодня днем с Мэнни Крюгером, так, на всякий случай. Я еще не решила, простить мне его за то, что он дал вам мой домашний телефон, или нет. Почему бы вам не присесть, мистер Холман. Что вы пьете?

— Бурбон со льдом, пожалуйста, — сказал я и уселся в обитое ситцем кресло.

Я наблюдал, как в стене распахнулась дверца бара, и это почему-то напомнило мне о Граучо Марксе. Потом она приготовила выпивку, принесла мне бокал и села сама напротив, обхватив свой бокал обеими руками.

— Как я поняла из утреннего телефонного разговора, вас интересует Элисон Вейл, — сказала она. — Мы поддерживали знакомство одно время, но она никогда не была моей близкой подругой.

— Вы были знакомы в бытность ее замужем за Ларсеном или после?

— Они развелись потом, вскоре после того, как я с ними познакомилась. После развода я видела Элисон редко.

— По словам Ларсена, у нее было трое друзей — вы, Эдди Браун и Чарлз Стрэттон.

— Кстати, как теперь поживает Дуэйн? По-прежнему идет прямой дорожкой на тот свет с бутылкой в руках?

Я улыбнулся:

— Похоже на то.

— Скажите-ка мне, мистер Холман, вот что. — Она вперила в меня взгляд своих синих глаз. — Почему вы так интересуетесь Элисон Вейл?

Я рассказал ей о телевизионной рекламе, сниматься в которой Элисон почему-то не решалась, и о беспокойстве, возникшем в связи с этим у ее агента.

— Почему бы вам не обратиться к самой Элисон?

— Я бы обратился, — сказал я, — но она исчезла сегодня утром. Съехала, захватив с собой одежду.

— Откуда? — спросила она мимоходом.

— Из дома Санди Паркер.

— О? — Улыбка мелькнула на ее лице. — Она жила со своим агентом. Я называю это — устроиться с комфортом.

— Есть еще одна женщина, каким-то образом вовлеченная в это дело, — продолжал я. — Глория Ла Верн. Может, вам говорит о чем-то это имя?

Сильвия Мэдден оживилась:

— Мне не доводилось встречаться с ней, но точно я о ней слышала. Они говорили, что она — просто отпад.

— Кто это «они»?

— Чарли Стрэттон и Эдди Браун. Одно время они только о ней и говорили. Но меня не приглашали на те вечеринки, где бывала она. Потом, когда умер Луис Эшбери, о ней больше никто не упоминал.

— Кто такой Луис Эшбери?

— Он и Чарли Стрэттон, я полагаю, были своего рода деловыми партнерами. Он как-то устроил шикарную вечеринку у себя дома в Бел-Эйр, и, когда все уже разошлись, он каким-то образом упал в бассейн и утонул.

— И Глория Ла Верн присутствовала на этой вечеринке?

— Она присутствовала на всех больших вечеринках. — Сильвия Мэдден пожала плечами. — Потом случился какой-то скандал, в котором были замешаны она и Чарли. А после этого, как я уже сказала, я больше о ней никогда не слышала.

— Вы полагаете, она была одной из девочек Эдди?

— Понятия не имею.

— Расскажите мне об Элисон Вейл.

— Я всегда считала, что ее место на острове Лесбос, — сказала она. — И если она жила у этой всем известной лесбиянки Санди Паркер, то, я думаю, это лишний раз доказывает мою правоту. У Элисон, казалось, гора свалилась с плеч, когда она ушла от Дуэйна Ларсена. Что и говорить, он — порядочная скотина. Жить с ним было просто невозможно. Он постоянно напивался до чертиков и избивал ее. Удивляюсь, как только она могла так долго сносить это. После развода я некоторое время не видела ее. Она виделась с Чарли и Эдди — я слышала о ней от них. Потом на какое-то время я уехала в Европу, а когда вернулась, ее имя уже не упоминалось в разговорах. По их словам, они больше ее не видели.

— Сколько времени прошло с тех пор, как утонул Эшбери?

Она подумала немного.

— Примерно с год. Не больше. Это случилось за несколько недель до моего отъезда в Европу. — Она учтиво улыбнулась. — Боюсь, что от меня не так уж много проку, мистер Холман.

— Где можно найти Чарли Стрэттона?

— В Бел-Эйр, — сказала она. — Вы хотите навестить его?

— Именно.

— Почему бы нам не отправиться вместе с визитом к нему? — Она медленно провела языком по нижней губе. — Странным образом ваше расследование заинтересовало меня, мистер Холман. А Чарли — типичный надутый индюк. Я в свое время интересовалась прошлым Элисон, но Чарли — истинный британец до самой своей чванливой сущности. Клянусь, он искренне считает, что пенис существует только для того, чтобы писать! — Улыбка на ее лице на этот раз была более искренней. — Я вас шокирую, мистер Холман?

— Нет.

— Я рада этому. Вы на машине?

— Конечно. Вы не хотите позвонить Стрэттону и удостовериться, что он дома, прежде чем мы отправимся к нему с визитом?

— Чарли следует своему скучному распорядку дня, — заявила она с полной уверенностью. — В это время суток он пребывает дома с наполовину выпитым первым бокалом мартини.

Я допил свой бурбон, она взяла сумочку, и мы пошли к машине. Когда, мы добрались до Бел-Эйр, она давала мне четкие указания, как ехать дальше, куда сворачивать, и наконец мы остановились у подъезда одного из «скромных» домов, стоимость которых выражается шестизначной цифрой. Мое авто с откидным верхом смотрелось слегка убого рядом с новехоньким черным «линкольном». Мы вышли из машины и поднялись по ступенькам, ведущим к входной двери. Сильвия Мэдден нажала кнопку звонка, и из глубины дома донесся приглушенный мелодичный звон, напоминающий колокольчик.

— Я думаю, нам нужно прикинуться друзьями, Рик, — неожиданно сказала Сильвия Мэдден. — Такой порядок вещей будет более понятен Чарли. Зови меня, пожалуйста, Сильвией.

— Если уж нам суждено подружиться, — сказал я, — то, наверное, мне следует заранее предостеречь вас, потому что я считаю, что он существует не только для того, чтобы писать.

Она громко рассмеялась, схватила мою руку и на мгновение крепко прижала ее к своей полной правой груди.

— Вы меня успокоили, а то я уж стала было думать, что вы педик.

Она успела отпустить мою руку до того, как парадная дверь открылась. В проеме с озадаченным видом стоял парень, которому, на мой взгляд, было около сорока. Длинный и весьма худощавый, с зачесанными назад редеющими темными волосами. Его светло-голубые глаза с абсолютным безразличием взирали на нас. На нем был безупречный темный костюм и галстук с мелким рисунком в виде своеобразных эмблем. А эмблемами, насколько я мог судить, служили женские грудные соски. Не иначе как хозяин галстука — один из основателей клуба любителей сисек.

— Хллоу, Сильвия, — сказал он, очень по-английски проглатывая буквы.

— Хллоу, Чарли, — весело вторила ему Сильвия. — Это мой большой друг — Рик Холман.

— Приветствую вас, — сказал Стрэттон без капли теплоты в голосе.

— Рик занимается увлекательным расследованием, которое касается милой Элисон Вейл, — продолжала Сильвия, не давая ему опомниться. — Я подумала, что тебе это тоже будет интересно и что лучшего времени, чем время твоего мартини, для нашего визита не найти.

Стрэттон был явно не в восторге.

— Да, но… — Он кашлянул пару раз. — Если это ненадолго. Сегодня вечером я занят.

Мы прошли за ним в дом. Гостиная была просторной; мебель — псевдоколониального стиля, на одной из стен — многочисленные гравюры на охотничью тематику. Ни малейшего намека на присутствие женщины.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — холодно изрек Стрэттон. — Выпьете мартини, мистер Холман?

— Да, спасибо, — поблагодарил я.

Он достал пару кубков из горки, поставил их на серебряный поднос и налил мартини из серебряного шейкера. Как я заметил, его собственный бокал был наполовину пуст, что свидетельствовало о точном расчете Сильвии. Затем он вручил нам наши бокалы.

— Расскажи Чарли, что тебе известно, — скомандовала мне Сильвия.

Я рассказал ему, что мне было известно об Элисон Вейл и о том, почему мне так важно было узнать, что с ней случилось в тот год после развода с Дуэйном Ларсеном.

— Мало чем могу вам помочь, — сказал он, когда я закончил свой рассказ. — Как вы знаете, виделся я с ней лишь время от времени. Кажется, жила она после развода неплохо. Она умалчивала о том, чем занимается, а я не из любопытных. Извините, но я не располагаю какой-либо информацией, кроме той, которую я вам изложил, Холман.

— И еще один момент, — сказала быстро Сильвия. — Рик считает, что это каким-то образом связано еще с одной женщиной, Глорией Ла Верн.

— О? — Стрэттон пригубил свой бокал с мартини. — Почему?

— То тут, то там постоянно всплывает ее имя, — уклончиво ответил я.

— Она ходила на все эти вечеринки с оргиями, про которые вы с Эдди рассказывали мне, — сказала Сильвия. — И разве она не была причастна к скандалу, разразившемуся после вечеринки у Луиса Эшбери? Помнишь, той ночью, когда он утонул в собственном бассейне?

— Что-то не припомню, — сказал Стрэттон. — Она стяжала дурную славу своим поведением на вечеринках. Мне приходит на память, как однажды у кого-то в гостях она разделась донага и прыгнула нагишом в бассейн.

— Как она выглядела? — спросил я его.

— Трудно сказать. — Он на секунду прикусил нижнюю губу. — Сегодня — она блондинка. В следующий раз — у нее рыжие волосы. Потом она — брюнетка. Надо полагать, что все это, конечно, были парики. Но тело у нее действительно было потрясающим. Помню, видел ее достаточно близко, когда она обнаженной ныряла в бассейн. — Он медленно покачал головой. — Просто потрясающее тело!

— Ах ты, старый кобель! — торжествующе воскликнула Сильвия. — И как близко ты подобрался к этому потрясающему телу?

— Не так близко, — огрызнулся он. — Ходили слухи, что она общедоступна, но цена оказалась слишком высокой. Я не интересуюсь такого рода вещами.

— Луис Эшбери был вашим партнером, — сказал я.

— Кажется, у Сильвии действительно сложились с вами очень доверительные отношения, Холман. — Он чуть было не испепелил ее своим свирепым взглядом. — Да, по правде сказать, был. Если бы его смерть не была столь трагичной, она бы выглядела просто идиотской. Утонуть в собственном бассейне!

— Вы присутствовали на той вечеринке?

— Ну да. — Он кивнул. — Я ушел вместе с большинством гостей. Где-то около трех часов ночи, как мне представляется.

— А Глория Ла Верн была там?

— Насколько я помню, да. — Он снова кивнул. — Кажется, тогда она была брюнеткой.

— А какого рода партнерство связывало вас с Эшбери?

— Я не понимаю, какое это может иметь отношение к вашему расследованию, связанному с Элисон Вейл, — холодно заметил он. — Однако в этом нет секрета. Мы занимались инвестициями. По-моему, в Америке это называется рискованными инвестициями. Другими словами, теми инвестициями, которые банки и финансовые дома обходят десятой дорогой. Вы добровольно идете на большой риск, но, если предприятие окупается, вам удается получить высокую прибыль.

— А если не окупается?

Он печально улыбнулся:

— Вы зализываете раны и надеетесь, что вам повезет в следующий раз.

— Вот, например, «Медиа» Эдди Брауна — из числа предприятий повышенного риска, — сказал я как бы между прочим и тут же спросил: — У вас есть в нем доля, мистер Стрэттон?

— Я считаю ваш вопрос возмутительной дерзостью. У вас есть еще вопросы, Холман? Я имею в виду разумные вопросы. Как я предупредил вас в самом начале, у меня назначена на сегодня встреча.

— Вы мне очень помогли, мистер Стрэттон. Спасибо, — поблагодарил я.

— Я была уверена, что ты не останешься равнодушным к этой теме, — сказала Сильвия с воодушевлением. — Как только тебе захочется, чтобы на очередной вечеринке кто-нибудь с потрясающим телом нырнул нагишом в твой бассейн, просто позвони мне.

— До свидания, Сильвия, — сказал он, затем холодно кивнул в мою сторону, — и Холман.

Он не стал утруждать себя проводами нас до двери. Мы сели в машину и поехали по гравиевой дорожке мимо аккуратно подстриженных кустов и цветочных газонов. Я бы не удивился, если бы увидел здесь знак «Пчелам влет запрещен!».

— Я говорила тебе, что он — надутый индюк, — сказала Сильвия, когда мы съехали с гравиевой дорожки. — Я была не права. Он больше похож на самодовольного козла!

— Он не женат?

Она рассмеялась:

— Ты можешь себе представить Чарли женатым? Он все время, как камбала, лежит на дне, но временами просыпается и пускается в такой разврат, что только держись!

— Достаточно узнать Чарли, чтобы его невзлюбить, — сумничал я.

— Ты определенно задел его за живое, когда упомянул о «Медиа», — сказала она. — Забавно, но мне всегда было интересно, как это два таких разных человека — он и Эдди Браун — могли подружиться. Они — полная противоположность друг другу почти во всем. Но если Чарли имеет долю в предприятии Эдди, то это все объясняет.

— А как насчет Глории Ла Верн, этой девушки с потрясающим телом и головой, полной сюрпризов? — спросил я.

— Которая носится с полным набором париков, — равнодушным тоном проговорила Сильвия и медленно покачала головой. — Как все это банально!

— А Чарли часто устраивает вечеринки?

— Не очень часто, — сказала она. — Но когда устраивает, они обычно бывают хорошими. Как только у Чарли начинаются заскоки, так он сразу же устраивает вечеринку.

— Как насчет Эдди Брауна?

— Эдди не устраивает вечеринок. Он слишком занят тем, что поставляет все необходимое для чужих вечеринок. Особенно это касается девочек.

— Прокат путан, — сказал я. — Интересно, Глория Ла Верн работала на него или нет?

— Весьма вероятно, что работала. — Она откинулась на спинку сиденья и тихо вздохнула. — По-моему, наше общение с Чарли не увенчалось большим успехом. Вечер начался паршиво. Рик, нам нужно изменить дело к лучшему. У тебя есть какие-нибудь планы на остаток нынешнего вечера?

— Я как раз собирался закатить вечеринку у себя дома, — сказал я. — Очень ограниченный круг гостей. Потом я думал позвонить тебе с просьбой приехать и продемонстрировать свое потрясающее тело при нырянии нагишом в мой бассейн.

— У тебя есть бассейн?

— Крошечный, — признался я.

— А какое количество народу ты хотел пригласить?

Я задумался на мгновение.

— Двоих.

— Как раз в моем стиле, — живо отозвалась она. — Но почему бы нам не устроить то же самое у меня?

— У тебя есть бассейн?

— У меня есть потрясающее тело, — сказала она самодовольно. — Этого достаточно?

— Вполне. Если только ты позволишь мне самому «нырнуть» в него.

Ее рука проползла по внутренней стороне моего бедра прямо в пах, и она двумя пальцами ущипнула мой член. Я чуть было не врезался в грузовик, двигавшийся рядом со мной в левом ряду.

— Тебе надо внимательнее следить за дорогой, — заметила она с притворной назидательностью, когда позади нас умолкли, наконец, гневные гудки грузовика.

— А тебе не надо распускать свои ручки и лезть в ширинку, — сказал я с напускной строгостью.

— Встал только наполовину, — пробормотала она. — Это похоже на оскорбление.

Мы подъехали к ее дому в Палисадесе и поднялись по пятнадцати ступеням на крыльцо к входной двери.

— Ты не хотел бы приготовить нам что-нибудь выпить? — сказала она, когда мы очутились в гостиной. — А я пойду на кухню и приготовлю обед. «Никогда не занимайся сексом на голодный желудок», — говаривала моя бабушка, и с тех пор я всегда забочусь о том, чтобы мой партнер был сыт.

— Не это ли погубило покойного Бенджамина Мэддена? Уж не секс ли на пустой желудок стал причиной его коронарной закупорки?

Она медленно покачала головой:

— Думаю, так было угодно судьбе, и мы все, как и Бен, рано или поздно уйдем из жизни. По-своему Бен был очень приятным человеком. Он любил женщин и придерживался старомодных взглядов, согласно которым, прежде чем трахнуть женщину, надо на ней жениться.

— Извини. Я допустил бестактность.

— Всем кажется, что я вышла за него замуж из-за денег, — сказала она, — и они правы. Я никогда этого не скрывала. И Бен это знал. Не я затрахала его до смерти.

Перед вторым смертельным приступом у него был первый, и я выхаживала его три месяца, как заботливая мамаша-наседка. Я делала все, что только было в моих силах. За все это время мы ближе всего подошли к сексу в ту ночь, когда он запустил мне руку под рубашку и стал ласкать грудь. Как он сказал: чтобы удостовериться, что память его пока не подводит.

— Почему мы все перестали заботиться о своем добром имени? — горестно заметил я. — Видишь, теперь можно сказать, что ты — славная женщина.

Обед оказался превосходным — как сама еда, так и импортное вино. Редко холостяку удается испытать такое наслаждение в своей беспорядочной жизни, когда наспех глотаешь то, что обычно бывает в закусочных и забегаловках. После обеда мы вернулись в гостиную.

— Ты, конечно, останешься на ночь? — спросила Сильвия мимоходом.

— Что мне в тебе особенно импонирует, — сказал я, — так это твой взрывной романтизм.

Она улыбнулась:

— Моя бабушка говорила мне еще одну вещь: «Никогда не занимайся любовью сразу после приема пищи, потому что всего одна невинная отрыжка, случившаяся не вовремя, может навсегда погубить мужчину».

Зазвонил телефон, и прежде чем снять трубку, она изобразила кислую мину. Ее ответы в трубку были по большей мере односложными и становились чем дальше, тем более лаконичными, пока она, наконец, не сказала:

— Да пошел ты… Чарли! — и повесила трубку.

— Это был Чарли, — мрачно сообщила она, вернувшись к дивану.

— Я бы никогда не догадался, — сказал я.

— Чарли просто в ярости, что я привезла тебя сегодня к нему домой. Когда Чарли в ярости, он забывает, что продолжает притворяться джентльменом, и с ним надо разговаривать словами, состоящими из трех букв, — только такой язык он понимает.

— Неужели? — вежливо полюбопытствовал я.

— Чарли говорит, что ты — опасный субъект и с моей стороны было большой глупостью приводить тебя в его дом и что, если я еще раз позволю себе нечто подобное, я сильно пожалею об этом.

— Он надерет тебе задницу?

— Скорее пошлет своего дружка, Эдди Брауна, с визитом, — медленно проговорила она. — У Эдди хорошо получается улаживать подобного рода дела. У него по этой части большой опыт.

— Как ты думаешь, почему Чарли так беспокоится из-за меня?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Возможно, потому, что, как я уже сказала, ты попал в точку, когда предположил, что он, вероятно, состоит в доле с Эдди Брауном.

— А когда его компаньон утонул в бассейне… Это был несчастный случай? — спросил я.

Сильвия настороженно уставилась на меня:

— Почему ты интересуешься этим?

— Простое любопытство.

— Все, включая следователя, посчитали, что это несчастный случай. Эшбери был так пьян, что, должно быть, нечаянно свалился в бассейн и утонул. Содержание алкоголя в крови, как было заявлено, превышало все допустимые нормы.

— И Глория Ла Верн присутствовала на этой вечеринке, равно как Чарли и Эдди, — продолжал допытываться я.

— Да кто такая Глория Ла Верн, в конце концов?

— Я не знаю. Ее имя всплывает постоянно; возможно также, что она была подругой Элисон. Существует еще парень по имени Пит, ее друг. Может, ты его знаешь?

Я в подробностях описал ей Пита, и она уверенно заявила:

— Я не знаю никого, кто походил бы на него. И, судя по твоему описанию, должна радоваться этому.

— У тебя нет никаких соображений по поводу того, куда могла податься Элисон Вейл, покинув дом Санди Паркер?

Сильвия подумала немного, потом сказала:

— К Дуэйну Ларсену она не вернется, это точно, и, думаю, у Чарли ее тоже нет. Холостяцкий дом Чарли так чертовски по-мужски стерилен, что можно безошибочно определить, переступала ли его порог нога какой-нибудь женщины.

— А у Эдди Брауна?

— Вряд ли. Даже когда они были друзьями, создавалось такое впечатление, что Элисон избегает оставаться с ним наедине. По-моему, она терпела его только потому, что он был другом Дуэйна.

— Дуэйну кажется, что Браун был ее близким другом.

— Тогда Дуэйн — дурак. Правильно?

— Я в этом не убежден. Что же касается его, то трудно что-нибудь разглядеть за его гангстерским имиджем.

— Мне начинает надоедать этот разговор, Рик, — сказала она. — Меня до сих пор не покидает раздражение. Что, черт возьми, этот Чарли Стрэттон возомнил о себе, разговаривая со мной в таком тоне!

Сильвия поднялась с дивана, отошла к окну и встала спиной ко мне.

— Как твой пищеварительный тракт? — неожиданно спросила она.

— Урчит. Как у тебя?

— Функционирует прекрасно. Можно сделать вывод, что время пришло, как говаривала моя бабушка.

— Кем работала твоя бабуля? Проституткой?

— Она была мадам борделя в городе Пессари, штат Огайо, — сказала Сильвия обыденным тоном. — По выходным она замещала одну из девиц. Как она говорила, чтобы не терять квалификацию и, конечно, чтобы держать в надежной форме «оборудование».

Она протянула руку за спину, расстегнула «молнию», и ее платье соскользнуло на пол, образуя подобие воздушного снопа вокруг ее лодыжек. Под платьем у нее оказались белые шелковые трусики, туго обтягивающие бедра. Легкий золотистый загар покрывал остальную часть тела. Она переступила через платье и повернулась ко мне лицом. Ее полные груди были обнажены, и создавалось впечатление, будто они всем своим надменным видом опровергают законы земного тяготения. Огромные соски сливового цвета под влиянием нагнетаемой кондиционером прохлады сделались твердыми. В этот момент раздался звонок. Самое время, черт подери.

— Вот черт! — в сердцах воскликнула Сильвия.

— Мы можем просто подождать, пока некий незваный гость не уйдет, — предложил я.

Она покачала головой:

— Я думаю, Рик, лучше открыть и узнать, кто пришел. Твоя машина стоит прямо у входа. Ясно, что я дома.

Она снова влезла в платье, говоря:

— Застегни «молнию», пожалуйста.

Пока я застегивал «молнию», в дверь опять позвонили.

— Ты не валишься с ног от усталости? — сказала она и громко расхохоталась. — Это, должно быть, самый быстрый облом в истории секса. Налей пока себе выпить, а я посмотрю, нельзя ли избавиться от того, кто посягает на нашу половую жизнь.

Когда она вышла из комнаты, я подошел к бару в стене и налил себе немного бренди. Воспоминание о ее обнаженной груди, казалось, в самых мельчайших подробностях запечатлелось у меня в мозгу. Уже через полминуты Сильвия вернулась в комнату в сопровождении Эдди Брауна и Майка Олсена.

— Так получается, что я везде встречаюсь с вами, Холман, — сказал Браун.

— Наверное, это потому, что мы оба знакомы с лучшими людьми, — сказал я.

Мутные голубые глаза Олсена смотрели на меня с откровенным презрением, через секунду в его руке появился пистолет.

— В прошлый раз ты проявил большую сноровку, — процедил он сквозь зубы. — Поэтому теперь ты полезешь в карман очень медленно, вытащишь свою пушку двумя пальчиками и бросишь ее на пол.

Торговаться с ним было бессмысленно. Я осторожно вынул свой тридцать восьмой из кобуры двумя пальцами и бросил его на пол.

— Теперь пни его ногой ко мне, — приказал он.

Я сделал, как было велено, он нагнулся и поднял мой револьвер. Потом убрал в кобуру свою пушку.

— А в чем, собственно, дело? — требовательно спросила Сильвия.

Браун злобно уставился на нее:

— Дело в том, что у тебя длинный язык. И ты распускаешь его перед кем не следует. — Он указал пальцем на меня. — Например, перед ним.

— Я разговариваю с тем, с кем хочу, — дерзко возразила она. — Да кто ты такой, чтобы так врываться в мой дом и…

Он ударил ее по щеке. Звонкая пощечина в просторной комнате прозвучала подобно выстрелу. Она, шатаясь, отступила на несколько шагов, потом снова обрела твердость в ногах. Грубый отпечаток ладони Брауна красным огнем пылал на ее белой щеке.

— Рик? — В ее голосе звучала требовательная и жалобная мольба о помощи.

Я вскочил на ноги. Олсен широко мне улыбнулся и с готовностью быстро поманил меня к себе ладонью правой руки.

— Давай, испытай свою удачу, Холман, — сказал он. — Твоей физиономии давно требуется перестройка.

По моим расчетам, у него было преимущество в весе примерно в пятьдесят фунтов, и все сплошь мускулы. Мне вступить в схватку с Олсеном было все равно что Фэю Рэю тягаться с Кинг-Конгом. Поэтому я снова сел на место, и застывший взгляд в глазах Сильвии сказал мне, что вера в рыцарей только что снова погибла в ее душе.

— Холман идет с нами, — сказал Браун. — Я хочу, ему кое-что показать. И в будущем держи свои пухленькие губки на замке, милочка.

Сильвия открыла было рот, чтобы что-то сказать, затем вдруг передумала.

— Ну. — Браун взглянул на меня. — Пошли. Ты поведешь свою машину, а Майк составит тебе компанию.

Я направился к двери. Те двое следовали за мной по пятам. Я почувствовал, что Сильвия не была расположена к нежному прощанию, поэтому и я не стал утруждать себя таковым. Так или иначе, подумал я, ей сейчас на меня наплевать. «Двойной облом — какой он герой?!»

Глава 6

Это была хижина на холмах. Ехали до нее больше часа. Я остановил свою машину рядом с машиной Брауна и вышел. Через мгновение ко мне присоединился Олсен, и мы поднялись по четырем деревянным ступеням на веранду. Браун открыл ключом входную дверь, и мы вошли внутрь. Он включил свет, и я увидел, что мы находимся в огромной гостиной с простой, но вполне приличной мебелью.

— Вот мое маленькое убежище на холмах, — сказал Браун. — До ближайшего соседа полмили, расположено в зоне летнего отдыха. — Он подошел к бару и стал наливать себе выпивку. — Здесь есть свои преимущества. Ни телефона, ни нежеланных гостей, и можно сколько угодно орать во всю глотку — все равно никто не услышит.

— Чего вы от меня хотите? — спросил я.

— У тебя нет ничего из того, что мне нужно, Холман, — сказал он. — Ты просто меня достал. Суешь свой нос, куда тебя не просят. Болтаешь с моими друзьями и клиентами.

— Почему бы мне не расквасить ему нос? — вторил ему Олсен. — Так, для начала.

— Будь повежливей с нашим гостем, Майк. Кстати, о гостях, я думаю, ему надо представить еще одного нашего гостя. Ты не мог бы привести ее сюда на секундочку?

Олсен кивнул и вышел из комнаты. Браун потягивал свою выпивку и наблюдал за мной с легкой усмешкой на лице. Вскоре вернулся Олсен с абсолютно голой Джулией. У нее были опухшие глаза, пряди черных волос прилипли к лицу. Под грудью и на животе виднелись синяки.

— Повернись-ка спиной, детка, — сказал Браун, — позволь Холману обозреть всю полноту картины.

Она медленно повернулась ко мне спиной. Ее полные ягодицы и верхняя часть бедер были исполосованы багровыми рубцами. Ее били довольно жестоко и… мастерски, дабы не причинить серьезных увечий.

— Ладно, — сказал Браун. — Хватит. Теперь уведи ее обратно.

Олсен взял ее за плечо своей массивной лапой и выпроводил из комнаты.

Браун продолжил допрос:

— Ты отправился к одному из моих клиентов. По его словам, он ничего тебе не рассказывал, и я ему верю. Но кто-то ведь рассказал тебе о моих путанах, Холман. Кто, как не сама девчонка, которая была с ним?

— Это ужасно тебя беспокоит, Эдди, — сказал я. — Я задаюсь вопросом: почему?

— Никаких поводов для беспокойства нет. Майк считает это просто развлечением.

Олсен снова вернулся в комнату, тщательно прикрыв за собой дверь.

— Она говорит, что замерзла там, — сообщил он вполне дружелюбным тоном. — Я предложил ей снова погреть задницу, и жалобы сразу прекратились.

Браун допил содержимое бокала и поставил его на стойку бара.

— Так вот, Холман, — продолжал он. — Ты выходишь из игры. Я не хочу, чтобы ты совал свой нос в мои дела, в дела моих друзей, в дела моих клиентов. Можешь считать эти мои слова первым серьезным предупреждением. Если ты не примешь его во внимание, то тебе придется расстаться с жизнью.

Он повернулся и пошел к выходу, открыл дверь и прежде, чем шагнуть за порог, отдал приказание Майку:

— После того, как здесь закончишь, возвращайся в город.

Дверь за ним захлопнулась, и я мигом оказался за стойкой бара.

— Мне надо выпить, — сказал я и поставил бокал на стойку.

— У тебя нет времени выпивать, Холман, — сказал Олсен. — Снимай одежду.

— Что?

— Ты прекрасно меня слышал. — Он усмехнулся, глаза смотрели на меня почти с нежностью. — Телку видел? Тебе прописано то же лечение. В качестве предупреждения, как сказал босс. Будет чертовски больно, но я позабочусь о том, чтобы не покалечить тебя. Через несколько дней будешь как новенький. Ну почти. — Сказав это, он хмыкнул. — Так что хватит капризничать и давай снимай к чертям одежду!

— Я же сказал: мне надо выпить.

Я поднял бутылку, из которой потчевал себя Браун, и отмерил себе щедрую порцию. Мутные голубые глаза Олсена неотступно следили за мной. Затем он достал свою пушку и нацелил ее на меня.

— У тебя три секунды, чтобы начать раздеваться, Холман, — сказал он равнодушным тоном.

— Тебе нужна пушка, чтобы справиться со мной? — с издевкой ухмыльнулся я в ответ. — Ты не воспользуешься ею, Майк. Твой босс приказал меня не калечить. Я удивлен, что ты боишься меня. Такой здоровенный педик, как ты, не должен бояться никого, кроме женщин!

Его лицо почернело от злости, и он издал громкий рык. Затем бросился на меня. Стойка бара не могла, как я понял, служить для него преградой. Он был полон решимости одолеть ее или даже пройти прямо сквозь нее, лишь бы добраться до меня. Моя шутка по поводу педика попала в цель. Когда он был совсем рядом, я выплеснул ему в лицо содержимое своего бокала, и обжигающее неразбавленное виски залило ему глаза. Он на мгновение замер на месте. Не теряя времени, я схватил за горлышко почти полную бутылку и обрушил ее по кратчайшей траектории на его голову сбоку. Раздался глухой хруст, и от обратного импульса моя дрожащая рука чуть было не выпустила бутылку, но я удержал ее. Он крякнул снова и затряс головой. Второй раз я хватил его бутылкой прямо по макушке, и этот удар поверг его на колени. Я ударил его опять по тому же месту, и его массивная туша плюхнулась на бок. Невозможно было понять, убил я его или нет, хотя тогда мне было абсолютно наплевать, если даже и убил.

Я быстро обежал стойку бара и склонился над ним. Он еле дышал, медленно и натужно. Его лицо сделалось пепельно-бледным. Я отобрал у него и свое, и его оружие. Свою пушку я запихнул обратно в кобуру, его — в боковой карман своих брюк. Затемналил себе свежую порцию спиртного и осушил ее в два больших глотка. Приятное тепло разлилось у меня в животе, и через несколько секунд я почувствовал себя лучше. Судя по всему, Олсен пробудет без сознания еще некоторое время. Я подавил в себе страстное желание пнуть башмаком его голову за все то, что он намеревался со мной сделать. Вместо этого я стащил с него одежду и оставил голым лежать на полу. Большая часть его тела была покрыта густой порослью темных волос — видимо, в качестве компенсации за лысую голову, — и создавалось впечатление, что перед вами не человек, а какой-то первобытный зверь, только что вышедший из леса. Потом я пошел искать Джулию.

Рядом с кухней находились две спальни и ванная комната. Дверь в одну из спален была заперта, поэтому я изо всех сил ударил по ней ногой. Сегодня Холману все позволено, подумал я. Когда дверь распахнулась, я включил свет и увидел Джулию. Она сидела, съежившись в углу, обхватив лицо руками.

— Последняя машина в город отправляется через пару минут, — сказал я.

Она медленно отвела руки от лица и недоверчиво уставилась на меня.

— Рик? — Ее голос дрожал. — О Боже мой! Глазам своим не верю.

— Где твоя одежда?

— Не знаю. — Она безнадежно покачала головой.

— Может, она в соседней спальне? — предположил я. — Иди посмотри, потом приходи в гостиную.

— А где остальные? — спросила она.

— Браун уехал. Олсен пока еще здесь, но ему сейчас все по фигу.

Я вернулся в гостиную и налил себе еще выпить. Внезапный приступ великодушия заставил меня приготовить выпивку и для Джулии. Время тянулось медленно, в комнате звучал только прерывистый сап Олсена. Потом появилась Джулия. На ней было платье, в руках — сумочка. Передвигалась она медленно и с трудом, как старушка.

Я протянул ей бокал:

— Выпей.

— Спасибо. — Она взяла у меня бокал, потом посмотрела на Олсена. — Он мертв?

— Не думаю.

— Что случилось?

— Я оглушил его бутылкой. Он намеревался раздеть меня донага и подвергнуть тому же наказанию, что и тебя. После этого, я думаю, он собирался отправиться обратно в город на моей машине, а нас обоих оставить здесь.

Она вздрогнула от ужаса:

— Он — садист!

— И еще педик, — добавил я. — По-моему, комбинация этих качеств и делает его столь полезным Брауну для того, чтобы держать путанок в узде. Или… делала.

— Делала? — Она испуганно посмотрела на меня.

— Зависит от того, насколько крепок его череп, — пояснил я. — Я вполне мог повредить ему мозги.

— Это тебя не волнует?

— Ты что, шутишь? — удивленно воскликнул я. — После всего, что он сделал с тобой и что хотел сделать со мной?

— Смешно, — сказала она. — Когда я впервые увидела тебя, мне стало интересно, зачем такой приятный молодой человек занимается этой профессией. Теперь мне ясно.

— Допивай и будем выбираться отсюда, — сказал я.

Она выпила содержимое бокала до дна, но все еще продолжала дрожать. Было тепло, но после того, что ей довелось пережить, она, кажется, этого не замечала. Я собрал в охапку одежду Олсена и понес ее в машину. Ключ все еще торчал в зажигании, что внушало хотя бы некоторый оптимизм. Джулия села рядом со мной, и я завел мотор.

Она взглянула через плечо на заднее сиденье:

— Это одежда Олсена?

— Именно так.

— Что ты собираешься с ней делать?

— Выброшу в кусты милях в трех отсюда.

— Ты хочешь сказать, что намерен оставить его там одного голым и в полной отключке?

— Чертовски верно мыслишь.

Неожиданно она расхохоталась.

— Боже мой! — воскликнула она, с трудом переводя дыхание. — Я становлюсь такой же плохой, как ты. Знаешь что? Мне это нравится! И еще я надеюсь, что прежде, чем он проснется, на него обрушится огромный пчелиный рой!

Проехав пару миль, я остановил машину и выкинул в ближайший кустарник одежду Олсена, предварительно вынув из кармана брюк его бумажник.

Мы поехали дальше, и Джулия вдруг взяла меня за руку, говоря:

— Я забыла поблагодарить тебя. И вот сейчас говорю: спасибо.

У меня потеплело на сердце.

— Мне в голову только что пришла одна мысль, — сказала она. — Что же, черт возьми, мне теперь делать?

— Где ты живешь?

— В Западном Голливуде.

— Почему бы нам сейчас не отправиться прямо туда? Ты прихватишь с собой еще кое-какие вещички, и мы поедем ко мне домой.

Она беспокойно заерзала.

— Тебе это не по душе? — поинтересовался я.

— Не в этом дело, — сказала она. — У меня такое чувство, будто я сижу на раскаленных углях!

— Если ты предпочитаешь остаться у себя, я одолжу тебе на время пистолет Олсена, — великодушно пообещал я.

 — Нет, — резко возразила она. — Я предпочитаю находиться у тебя, Рик. Спасибо.

— Хватит меня благодарить.

— Ладно, в таком случае не благодарю тебя.

— Достаточно посмотреть на этого Олсена, чтобы улетучились последние остатки человеческой доброты.

— Что будет, если он умрет?

— Думаю, кто-нибудь его похоронит, — сказал я безразличным тоном.

На этом наш разговор благополучно прервался на ближайшие полчаса. Было уже около полуночи, когда я остановился у многоквартирного дома в Западном Голливуде. Я сидел в машине и ждал, пока Джулия соберет вещи. Она появилась примерно через полчаса, волоча за собой чемодан. Как любая женщина, она приняла молниеносное решение по поводу гардероба, подумал я. Через двадцать минут мы были уже у моего дома в Беверли-Хиллз.

Я затащил чемодан в спальню и вернулся в гостиную, где Джулия стояла посередине комнаты.

— Почему бы тебе не присесть и не расслабиться, — предложил я.

— А вот расслабиться сидя я не могу, — раздраженно заметила она. — Я же тебе уже говорила в машине.

— Какой стыд, — сказал я. — Сигары превращаются в дым, а женская попка — красота и радость навсегда.

— Вот черт! — в отчаянии воскликнула она.

— Хочешь выпить?

— Я хочу хорошенько помыться в душе. И вот еще что, Рик Холман. Я голодна.

— Ну так иди прими душ, а я тем временем приготовлю что-нибудь поесть.

Она направилась в ванную, а я — на кухню. В холодильнике я нашел бифштекс и пачку картофельных чипсов. Это была пища истинных гурманов, а я был редкостный спец по приготовлению. Я улучил минутку, налил себе бурбона со льдом, чтобы шеф-повар не скучал во время работы. Еда была уже почти готова, когда Джулия затянула в кухню.

— Пахнет вкусно, — резюмировала она.

— Иди в гостиную, налей себе выпить, — сказал я. — Через пару минут я подам туда еду.

Когда я появился с подносом, она опять стояла посреди комнаты. На ней была рубашка, едва доходившая до бедер.

— Одежда причиняет невыносимую боль, — сказала она, — особенно брюки, потому что они плотно облегают тело. Я просто констатирую факты, чтобы вы, господин Холман, не подумали чего-нибудь. Мысли о сексе в настоящий момент для меня так же далеки, как мысли о самоубийстве.

Я предусмотрительно поставил поднос на стойку бара, чтобы она могла есть стоя. Теперь я с удовольствием думал о хорошем душе; лучше принять душ, чем просто торчать здесь и смотреть, как она ест. Я сказал Джулии о своем намерении, и она с редким безразличием пропустила мои слова мимо ушей, издавая монотонные чавкающие звуки. Я взял свой бокал и отправился в ванную.

Уже через пятнадцать минут я был чист и сух. Но чувствовал себя уставшим, поэтому не видел смысла в том, чтобы надевать на себя то, что через пару минут придется снимать. Так что я вошел в спальню в костюме Адама и с бокалом в руке, но обнаружил, что меня опередили. Джулия лежала на животе, растянувшись поперек кровати и сбросив с себя рубашку.

— Привет. — Она посмотрела на меня через плечо. — Интересно, ты сможешь оказать мне маленькую услугу, Рик?

— Это какую же?

— У меня с собой есть баночка кольдкрема, — сказала она. — Я обработала себя спереди, очень помогает, а спину не могу. Не будешь ли ты так любезен сделать это?

— Конечно, — сказал я.

Я поставил свой бокал на ночной столик и, взяв баночку с кольдкремом, задумался, откуда начать? Я здраво рассудил, что начать лучше снизу и идти постепенно вверх по всем этим рубцам, которые и впрямь выглядели очень болезненными. Я положил горку крема на верхний изгиб ее левой ягодицы и стал осторожно втирать его круговыми движениями.

— Ну, так что же случилось? — спросил я ее.

— Оттуда, где ты сидишь, по-моему, все прекрасно видно, — холодно заметила она.

— Я имел в виду Брауна и Олсена.

— Они явились к Дуэйну Ларсену, — сказала она. — Я подслушивала их разговор, стоя за дверью. Дуэйн был пьян, но соображал, что говорит. Он рассказал, что ты действительно был у него, но он тебе ничего не выболтал. Ну тогда они решили, что это, должно быть, сделала я. Они просто схватили меня и силком поволокли к машине. Дуэйн вел себя как и подобает «герою». Просто стоял, отведя глаза в сторону и делая вид, что ничего не происходит. Они отвезли меня в хижину на холмах и заставили раздеться догола. Я так испугалась, что рассказала им все то немногое, что выболтала до этого тебе. Но Браун сказал, что мне надо преподать урок. Потом Олсен затащил меня в одну из спален и стал избивать. — Она невольно содрогнулась. — Больно, Рик! В какой-то момент я подумала, что он собирается меня убить. Он явно испытывал наслаждение, истязая меня.

Я взял очередную порцию крема и продолжал массировать ей левую ягодицу. Теперь я смогу чертовски неплохо зарабатывать на жизнь еще и массажем, праздно подумал я.

— Помогает, — сказала Джулия. — Уже не так жжет.

— В котором часу они забрали тебя из дома Ларсена?

— Около трех часов дня.

Я подумал, что им прекрасно было известно, где меня искать. Сильвия-то точно ничего им не сказала. Значит, получается, что позвонил ему Чарли Стрэттон. Но ведь Браун, помнится, сказал, что в хижине нет телефона. Я продолжал автоматически втирать крем, пока обе щечки ее попки не засияли алым блеском. Джулия удовлетворенно вздохнула и развела ноги, открыв моему взгляду клочок черных завитушек у нее на лобке. Пальцы моей правой руки неожиданно обрели свою собственную жизнь. Они соскользнули вниз к промежности ее ног и, обнаружив там влажную податливую теплоту, стали нежно поглаживать ее.

— Я знала, что это случится, — пробормотала Джулия. — Теперь я дьявольски возбуждена.

Я посмотрел вниз на свой оживившийся в надежде член:

— То же можно сказать и о твоем массажисте.

— Но как? — в отчаянии вопросила она.

— Любовь сама найдет способ, — заметил я. — Только вот какой именно?

Мои пальцы продолжали ласкать ее податливые и влажные вагинальные губы и нежно сжимать ее клитор. Вдруг она поджала ноги под себя, уперлась головой в подушки и приподняла свою попку повыше.

— Вот так, — произнесла она хриплым голосом. — Но, пожалуйста, Рик, осторожней.

Я медленно вошел в интимный рай и почувствовал себя там как дома. Мой живот коснулся мягких щек ее попки. Джулия исторгла короткий сдавленный вопль, и я уже был склонен проявить милосердие и остановиться, но ее влагалищные мышцы крепко обхватили мой член и удержали его.

— Не обращай внимания на мои вопли, — проговорила она тем же хриплым голосом.

Я решил, раз уж это ее вопли, то ей и решать, обращать мне на них внимание или нет. Следующий внезапный пронзительный вопль возвестил о начале ее оргазма. За ее оргазмом сразу последовал мой. И когда все закончилось, она вновь лежала на животе и довольно мурлыкала.

— Там еще крем остался? — спросила она.

— Конечно.

— Ну так чего же ты сидишь? Давай втирай.

Глава 7

Утром Джулия приготовила завтрак, что становилось уже традицией в моем доме. На ней была та же рубашка, что и прошлой ночью, и это сильно отвлекало меня от еды.

— Ты был вчера так добр ко мне, Рик. Я бы хотела поблагодарить тебя за это.

— То же самое относится и к тебе, — сказал я. — Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Еще побаливает, но это намного лучше, чем Сидеть запертой в спальне. — Она подошла было к столу, чтобы присесть, но сразу же передумала. — Что теперь?

— Я бы выпил еще чашечку кофе, если можно.

— Я имела в виду: что будет сегодня, завтра, послезавтра и потом?

— Я думаю, мне придется разобраться с Эдди Брауном, — сказал я. — В противном случае он разберется со мной.

— Я нахожу это, по правде говоря, слабым утешением.

— У тебя нет выбора, — сказал я. — Ты можешь остаться здесь со мной и надеяться на мою победу, или ты можешь собрать вещи и уехать из города.

— Мне нравится здесь, — сказала она. — Где еще в любое время можно найти смог и апельсины?

— Ты остаешься здесь, я дам тебе пистолет Олсена, — продолжал я. — Ты не подходишь к двери и не отвечаешь ни на какие телефонные звонки, кроме моих. Если звоню я, после грех гудков вешаю трубку и сразу звоню снова.

— Я понимаю, что ты вынужден оставить меня здесь одну. Я буду в безопасности, Рик?

— Нет, — честно признался я. — Если кто-нибудь, включая Брауна, захочет вломиться сюда, то никакие замки им не помеха.

Она раздумывала над моими словами несколько секунд, затем грустно улыбнулась:

— Я не смогу воспользоваться оружием ни при каких обстоятельствах, Рик. Теоретически могла бы пристрелить такого, как Майк Олсен, но практически я знаю, что не смогу. Я дрогну, как только придет время нажать на спуск.

Я с нежностью взглянул на нее:

— Я не смогу находиться все время дома.

— Тогда, я полагаю, мне придется распрощаться со смогом и апельсинами, — сказала она. — Мне кажется, я буду скучать по тебе, Рик.

— Куда ты поедешь?

— Сначала, наверное, на время домой. В Орегон. Я не была дома года два.

— У тебя там семья?

Она кивнула:

— Родители и сестра, которая замужем за подонком, но не догадывается об этом.

— Как у тебя с деньгами?

— С этим нет проблем, — сказала она. — Я старалась откладывать то, что зарабатывала путанкой. Возможно, я осяду в Орегоне и получу легальную работу или выйду замуж. Кто знает?

— Джулия, я бы хотел, чтобы ты осталась. Ты знаешь это.

— С тобой потрясающе заниматься любовью, Рик. Даже когда больно. Но вчерашний день позволил мне ощутить мир, в котором ты живешь, и я поняла, что не смогу приспособиться к нему. — Она снова улыбнулась смущенно. — Меня легко испугать!

— Хочешь, я отвезу тебя домой и помогу собраться? — спросил я.

— Нет, спасибо. Лучше вызови мне такси, пока я буду одеваться. Ты и так уже многое для меня сделал, Рик. — Она наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб. — Это на прощанье.

— Хотя бы всплакнула ради приличия, — сказал я.

Такси прибыло минут через двадцать. Направляясь к выходу, она одарила меня веселой мимолетной улыбкой. Что ж, Калифорния потеряла, Орегон приобрел, подумал я, наблюдая за тем, как такси, набрав скорость на подъездной аллее, влилось в поток машин, движущихся по улице. В доме сразу стало тоскливо и одиноко. Я взял бумажник Олсена и вытряхнул его содержимое. Водительское удостоверение, куча кредитных карточек и около двухсот долларов наличными. Ничего сугубо личного и никаких зацепок. Потом зазвонил телефон.

— Я заподозрил, что что-то не так, поэтому вернулся. — Голос Эдди Брауна дрожал от негодования. — Приехал в хижину сегодня около двух. Майк теперь в больнице. Врачи сказали, что у него серьезное сотрясение мозга, и они ничего не могут прогнозировать, пока он не придет в себя. Если вообще придет в себя.

— Какая незадача, — сказал я.

— Если с Майком что-то случится, я убью тебя, Холман, — пообещал Браун. — Я просто хотел поставить тебя в известность об этом.

И он повесил трубку. Я нашел номер Ларсена и позвонил ему. Телефон долго звонил, прежде чем сняли трубку.

— Дом господина Ларсена, — сообщил сверхосторожный женский голос.

Землетрясение ли, наводнение ли — ничто не может помешать отлаженной работе системы по прокату девушек, подумал я.

— Это Рик Холман, — представился я. — Я хотел бы поговорить с мистером Ларсеном.

— Извините, но он еще не проснулся. Не могли бы вы перезвонить днем?

— Мне необходимо видеть его по срочному делу. Скажите ему, что я могу предотвратить срыв его договоренности с киностудией «Стеллар» в связи с тем, что случилось с Джулией. Я буду у вас примерно через час, и пусть он даст указание на пост, чтобы меня пропустили.

— Но… — только и успела сказать она, прежде чем я повесил трубку.

Я набрал телефон студии «Стеллар» и попросил соединить меня с Мэнни Крюгером. Последовали привычная пауза и щелканье, затем я услышал голос Лиз Муди:

— Офис мистера Крюгера.

— Это Рик Холман, — представился я.

— Это тот человек с бьющей через край энергией, растраченной понапрасну, — сказала она. — Опять небось дрались?

— Со вчерашнего вечера еще нет, — честно признался я.

— Если бы вы направляли всю свою энергию в нужное русло, куда-нибудь себе между ног, — задумчиво произнесла она, — вам бы цены не было. Вам когда-нибудь приходила в голову эта мысль? — Затем, прежде чем я смог сообразить, что ответить, ее голос обрел профессиональную любезность: — О, мистер Крюгер, у меня здесь мистер Холман на первой линии.

— Дайте мне знать, когда у вас появится свободная неделька, чтобы мы могли апробировать вашу теорию, — сказал я.

Она легкомысленно фыркнула и отключилась. В моем ухе загрохотал голос Мэнни Крюгера:

— Я как раз собирался звонить тебе, Рик. Я виделся вчера с Ларсеном.

— И что же?

— Когда я заикнулся о римейке «Горбуна из собора Нотр-Дам», он повел себя как ненормальный!

— Ты напугал его до смерти, — быстро сказал я. — Уже одно то, что ты в курсе, совершенно обескуражило его.

Последовала долгая и, не побоюсь сказать, многозначительная пауза.

— Ты так полагаешь? — наконец вымолвил Мэнни.

— Конечно, — без тени сомнения заявил я. — Послушай, я встречаюсь с ним в ближайшее время. Я заставлю его признаться и вдолблю ему в голову, что единственный шанс для него сняться в этом фильме — это всецело положиться на тебя.

— Ты сделаешь это для меня, Рик? — В голосе Мэнни угадывались нотки сомнения.

— Для закадычного друга я на все готов, — с пафосом произнес я.

— Ты — настоящий друг, Рик! — В течение нескольких секунд он тяжело дышал в трубку, дабы убедиться, что я правильно понимаю, какие добрые чувства он питает ко мне.

— Может быть, ты в свою очередь тоже кое в чем мне поможешь, Мэнни, — сказал я.

— Ты хочешь войти в долю от проката картины! — воскликнул он, и его голос чуть ли не сорвался на крик.

— Нет, я просто хочу получить от тебя кое-какую информацию. Ты ведь всех знаешь в этом городе, Мэнни, мой дружище.

— О ком из всех, кого я знаю, ты хочешь меня спросить?

— О Чарли Стрэттоне.

— И что именно ты хочешь о нем знать?

— Расскажи мне о нем.

— Англичанин до кончиков ногтей, — сказал Мэнни. — Иногда он бывает таким несносным англичанином, что невольно задаешься вопросом: уж не прикидывается ли он англичанином? Занимается рискованными инвестициями. Когда нигде не можешь достать денег и находишься просто в отчаянном положении, тогда ты обращаешься к Чарли Стрэттону.

— У него одно время был партнер, так?

— Лy Эшбери. — Его голос снова стал настороженным. — И что?

— Он умер.

— Спятил на одной из вечеринок и утонул в собственном бассейне, — сказал Мэнни. — Насколько я помню, чуть более года назад. Зачем тебе это?

— Просто любопытно.

— Это никак не связано с Дуэйном Ларсеном?

— Абсолютно никак, — поспешил я заверить его. — Я пытаюсь разыскать одну девушку, завсегдашнюю посетительницу подобных вечеринок в то время. И на той вечеринке, когда Эшбери утонул, она тоже была.

— Многие девушки ходят по вечеринкам, — сказал он. — А имя у нее есть?

— Глория Ла Верн.

— А не была она какой-нибудь звездой немого кино или еще кем-нибудь в этом роде? — вдруг пробормотал он.

— Ты никогда о ней не слышал?

— Такое имя я непременно запомнил бы.

— Думаю, ты прав, — нехотя согласился я.

— Дай мне знать, как пройдет встреча с Ларсеном, ладно?

— Конечно, дружище, — пообещал я.

Еще один звонок, прежде чем я отправлюсь в этот ужасный, ужасный мир. Голос Сильвии Мэдден донесся откуда-то издалека, когда она ответила на звонок.

— Это Рик Холман, — сказал я.

— Вы еще живы?

— Олсен — в больнице, а Браун рвет и мечет.

— Вы полагаете, я поверю в это?

— Бесполезно тягаться с парнем такого телосложения, как Олсен, соблюдая честный спортивный дух и по-боксерски вскинув кулаки, — сказал я. — Он прикончит вас одной левой. Тут требуется какая-нибудь фора.

— И какая же нужна фора? — саркастически спросила она.

— Почти полная бутылка виски подойдет. Или что-нибудь подобное, чем можно было бы шарахнуть его по голове. У вас дома такого под рукой не оказалось.

— Вы так поступили с ним прошлой ночью? Ударили его по голове почти полной бутылкой виски?

— Мне было очень приятно, — сказал я. — Олсен получил то, на что уже давно напрашивался.

— Как ни странно, я верю вам, — сказала она.

— Мне надо вас видеть.

— Сегодня вечером я приглашена на обед к Чарли Стрэттону, — сказала она. — Ну да черт с ним.

— В котором часу?

— Около восьми. Но если нам снова вздумает кто-нибудь помешать, то, я думаю, на этот раз Рик Холман сможет с ними разобраться немедленно. Будет у него под рукой полбутылки виски или не будет!

— Я приеду.

Я остановил машину у заграждения из стальной сетки по дороге к каньону Бенедикт и стал ждать. Один из частных охранников в форме прогулочным шагом подошел к сетке и уставился сквозь нее на меня.

— Холман, — сказал я. — С визитом к мистеру Ларсену. Меня ждут.

— Конечно, мистер Холман. — Он махнул рукой своему приятелю в караулке, и шлагбаум убрался. Я въехал на частную дорогу и добрался по ней до пятого дома. Я вышел из машины. На синей поверхности воды в бассейне играли солнечные блики. Я взошел на крыльцо, и мне открыла дверь длинноногая блондинка с приветливой улыбкой на устах в красном купальном костюме-бикини. Ее маленькие крепкие груди не нуждались ни в какой искусственной поддержке. Ее бедра были узкими, как у мальчишки, но вот ноги — это было что-то.

— Привет, мистер Холман. — Она встретила меня широкой дружеской улыбкой. — Я — Саманта.

— Привет, — сказал я.

— Пожалуйста, проходите. Мистер Ларсен ждет вас.

Я последовал за ней в глубь дома. У нее был маленький, мускулистый зад, который почти не двигался при ходьбе. Ларсен ждал меня в гостиной. Он стоял возле бара, облокотясь одной рукой о стойку. Складки жира по обыкновению нависали над ремнем. Глаза были красными.

— Гонг пробил полдень, — изрек он громовым голосом. — Так что, какой яд предпочитаете, Холман?

— Нет, спасибо. — Я взглянул на блондинку. — Разве что чашечку кофе?

— Конечно, — отозвалась она с готовностью. — Я пойду приготовлю его для вас, мистер Холман.

Она вышла на кухню, тщательно прикрыв за собою дверь.

Ларсен пригубил из высокого шейкера то, что, как я полагал, было мартини.

— Я получил ваше сообщение, — сказал он. — И ни черта не понял, поэтому подумал, что вы лично объясните мне это, когда приедете.

— Я не пользуюсь симпатией у Эдди Брауна, — сказал я. — Он и Олсен решили, что та девушка была слишком разговорчива со мной, поэтому они выволокли ее отсюда вчера, пока вы смотрели в другую сторону.

Он разинул было рот, собираясь заорать, потом передумал.

— Кто вам сказал?

— Джулия.

— Как она?

— Прекрасно. Сейчас находится на пути туда, откуда приехала когда-то.

— Я рад. — Он отхлебнул из шейкера огромный глоток мартини. — Ну а теперь, что это за чушь, будто бы я собираюсь сниматься в новом фильме на студии «Стеллар»?

— Вы видели вчера Мэнни Крюгера?

— Он сумасшедший! — Ларсен укоризненно покачал головой. — Навешал мне на уши лапши о том, что собираются ставить римейк «Горбуна», в котором я буду играть роль, сыгранную когда-то Лоутоном. Я не мог понять, то ли он пошутил, то ли спятил по пути ко мне.

— А если это правда? — интригующе спросил я.

— Вы что, смеетесь надо мной! — загоготал он.

— Сколько вам лет, Дуэйн? — осведомился я. — Около сорока пяти? Вы становитесь слишком старым для «мыльных вестернов», и, кроме того, они выходят из моды и их редко снимают сейчас. А хороший фильм вмиг вознесет вас на вершину звездного списка.

— Но я… в роли горбуна?

— Ну, если вы полагаете, что не справитесь… — Я скромно пожал плечами.

— Кто, черт побери, говорит, что не справлюсь! — взорвался он. — Да я снялся в куче замечательных ролей до того, как застрял в этой вестерновской колее. Я играл в спектаклях на сценических площадках Нью-Йорка, в гастролирующих труппах! Я могу сыграть эту роль, стоя на ушах.

— Только не на пьяных ушах, милок, — сказал я.

Я выдержал ледяной взгляд его холодных голубых глаз, и глубокий шрам на его левой щеке побелел от еле сдерживаемого гнева. Затем он нарочито демонстративно поставил бокал на стойку, сказав при этом:

— Я думаю, вы правы насчет этого.

— У Мэнни маниакально-депрессивный психоз, — сказал я. — Все началось с паршивой шутки, а он в нее поверил. Он верит всему, что касается студии. Я могу сделать это для вас, Дуэйн.

Появилась блондинка с подносом в руках.

— Ну вот, мистер Холман, — весело сказала она. — Угощайтесь, пожалуйста. Здесь сахар и сливки.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Это часть подготовки, которую вы прошли у Эдди Брауна, или вы сами всему этому научились?

На ее лице появилось выражение оскорбленной добродетели, и она чуть ли не бегом выскочила из комнаты. Дуэйн Ларсен словно и не заметил этого.

— Вы можете посодействовать мне, Холман?

— Могу.

— Каким образом?

— Вы прекращаете пить сейчас, немедленно, раз и навсегда.

— Тогда я позаимствую у вас немного кофе, — сказал он. — Продолжайте, пожалуйста.

— Вы доверитесь целиком Мэнни Крюгеру. Вы скажете ему, что он — единственный, кому вы доверяете и в кого верите. Остальные на студии пусть отдыхают, включая и всех тех, с кем у вас была предварительная договоренность. Но вы не выдадите Мэнни их имен, потому что, на ваш взгляд, это лишь расстроит его нервы и привнесет недоверие и предвзятость в его трезвый ум.

— И он этому поверит? — с сомнением спросил он.

— Я говорю вам, Мэнни поверит всему, стоит только вам слегка потешить его маниакальное эго.

— И это все?

— Нет, — сказал я. — Есть еще кое-что.

— Что же?

— Вы откроете мне правду об Элисон Вейл и ее отношениях с другими вашими друзьями, такими, как Эдди Браун, Чарли Стрэттон и Сильвия Мэдден.

— Я уже сказал вам правду в прошлый раз, — пробормотал он.

— Теперь я вижу, — сказал я. — Пятнадцатая серия какого-нибудь паршивого телевизионного сериала, где собрались одни звезды. В титрах имена крупных звезд печатаются крупным шрифтом, и их помещается не более двух на экране. Затем идут имена заслуженных людей под рубрикой «В фильме также снимались…». И потом уже идет список, может быть, из восьми-девяти фамилий, напечатанных самым мелким шрифтом, и ваше имя, дружище, будет вскоре красоваться в самом конце этого списка. И какой-нибудь зритель из какого-нибудь Шейена, увидев вашу фамилию, воскликнет: «А я его помню! Когда-то он был большой звездой». Вы этого хотите, Дуэйн?

Он поднял свой бокал и уже поднес было его к губам, но вспомнил о своем обещании и снова поставил его на прежнее место.

— Откуда мне знать, что я могу доверять вам?

— Ниоткуда, — поспешно ответил я.

— Я поговорю с вами, потом явятся Эдди Браун со своим головорезом и вышибут из меня все дерьмо.

— Я уже выбил дерьмо из Олсена прошлой ночью, — сказал я. — Вам не надо беспокоиться на его счет.

— «В фильме также снимались…» — повторил он, — и мое имя в конце списка. Я в верхней строчке уже десять — двенадцать лет. Господи! Я этого не переживу. Хорошо, Холман, договорились.

— Не хотите ли чашечку кофе? — спросил я.

— К дьяволу кофе! — Он нервно потер рукой лицо. — Ладно. Элисон была… есть… является чертовой лесбиянкой. Она вышла за меня замуж, чтобы пресечь всякие слухи и потому что думала, что, выйдя замуж за звезду, она поправит свой имидж и найдет работу. Не помогло. Есть такая штука, как брачный контракт, верно? И она прекрасно справлялась со своей частью договора. Она просто лежала подо мной, как какая-то деревяшка. Ну, я стал заигрываться, стал слишком много пить и водить дурные компании. Эдди прекрасно подходил для этого. Он всегда мог подыскать вам девчонку за пару сотен долларов. Он познакомил меня с Чарли Стрэттоном, и меня поразил этот холодный чопорный английский имидж и все такое. И Сильвия Мэдден. Богачка из богатых, по-настоящему привлекательная женщина. Мне показалось, что она не могла противостоять моему звездному имиджу здоровенного быка. Чего я тогда не мог знать, так это того, что она — бисексуалка. Она и залезла в мою постель только для того, чтобы потом сразу перебраться в постель Элисон.

— И потом вы развелись.

— Верно. — Он энергично кивнул. — Я охотно заплатил ей эти семьдесят пять штук, чтобы только избавиться от нее без лишней шумихи. Эдди тогда сказал мне, что я — настоящий дурак. Я мог не платить ей ни цента. А потом объяснил: в его распоряжении имеется пленка очень интимного фильма. Однажды ночью они напоили Элисон у Сильвии дома. И девочки самозабвенно и долго занимались на кушетке любовью, а Эдди и Чарли Стрэттон тем временем снимали эти интимные сцены на пленку. Эдди сказал также, что мой имидж пострадает, если кто-нибудь из нашей киноиндустрии увидит эту пленку.

— Шантаж?

— Эдди сказал, что для поддержания моего имиджа мне необходимо постоянно иметь при себе много девушек. И предложил мне заключить с ним долгосрочный контракт. Он поставляет мне девочек, каждую неделю новенькую, чтобы я не скучал в одиночестве. И все это за шестьсот баксов наличными в неделю. Никаких чеков.

— И вы пошли на это?

— Я подумал, что у меня нет выбора, — сказал он. — Но иметь всегда рядом этих чертовых путанок без права выбора… У меня яйца отваливаются. Тогда я и стал пить по-черному. Забавно, но пить мне понравилось больше, чем трахаться.

— А что сталось после развода с Элисон?

— Понятия не имею. Я больше никогда ее не видел.

— Эдди воспользовался этой пленкой, чтобы держать вас на крючке, — сказал я. — В Элисон он уж точно вогнал крючок поглубже.

— Думаю, да. — Ларсен старательно избегал моего взгляда.

— А Глория Ла Верн?

— Я уже говорил вам, я не знаю никакой Глории Ла Верн.

— Компаньон Чарли Стрэттона, Лу Эшбери, утонул в собственном бассейне после шумной вечеринки, — продолжал я. — Что вам об этом известно?

— Ничего. Но если бы я был партнером Чарли, я бы обеспокоился тем, с кем он водит компанию. Особенно поостерегся бы таких, как Эдди Браун.

— Только и всего! Ваша информация немногого стоит, Дуэйн.

— Сейчас больше ничего припомнить не могу, — сказал он. — Это значит, сделка не состоялась, да, Холман?

Я покачал головой:

— Нет. А парень по имени Пит? Чуть за сорок, здоровяк, начинающий полнеть. Рыжие волосы и такие же усы, кончик носа будто горит алым пламенем. Вы не знаете его?

Он подумал немного.

— Как его фамилия?

— Не знаю.

— Память стала ни к черту, — сказал он и снова задумался. Затем оживился, щелкнув пальцами. — Вспомнил! Когда Эдди показывал мне эту мерзкую пленку с Элисон и Сильвией, парень, который крутил проектор, выглядел именно так!

— Ну, это уже что-то, — оживился я. — Еще что-нибудь?

— Вот. — Он улыбался. — Эдди не счел уместным представить нас друг другу. Помнится, я тогда подумал, что он просто нанял его для работы.

— Да, — сказал я.

— Ваш кофе остыл, — сказал Ларсен. — Хотите свеженького?

— Почему бы и нет?

— Саманта! — Его бычий рык огласил гостиную, и хрупкая блондинка в тот же миг стремглав влетела в комнату с бодрой улыбкой на лице, готовая на все, чтобы ублажить хозяина. — Мистер Холман хотел бы выпить чашечку свежего кофе.

— Оставив в стороне тему кофе, хотел бы спросить вас, Дуэйн, вы никогда не задумывались над тем, какого еще рода поручения босса выполняют девочки, а? Помимо исполнения своих прямых обязанностей, конечно.

Ларсен недоуменно заморгал:

— Что-то не понимаю.

Я взглянул на Саманту, и подобострастная улыбка мигом исчезла с ее лица.

— Знаешь, что случилось с Джулией, милочка? — спросил я ее.

— Нет.

— Ее жестоко избили. Сделал это Майк Олсен. За это прошлой ночью я в свою очередь жестоко избил Олсена, и он до сих пор находится в больнице. Я ненавижу бить женщин, но я сделаю это, если буду вынужден, милая. Дуэйн, находящийся здесь, тоже поможет мне в этом, если вы доведете его до бешенства. Правда, Дуэйн?

— Думаю, да, — невнятно пробормотал он. — А в чем, собственно, дело, черт бы всех побрал?

— Моя мысль состоит в том, что Эдди любит вести учет всему, что происходит вокруг, — сказал я. — Кто к вам пришел, кому вы звоните… Он завел себе здесь информаторов, так?

— Ах ты, сучка дрянная! — Ларсен повернулся к девице, его лицо пошло багровыми пятнами.

— Успокойтесь, — сказал я ему, потом снова обратился к девушке: — Дело обстоит следующим образом, дорогуша. Ты не станешь звонить своему боссу и докладывать ему о моем визите к Дуэйну, иначе я вернусь и мы по очереди сделаем с тобой что-то очень отвратительное.

— Я не буду звонить ему, — сказала она дрожащим от страха голосом. — Честно, не буду!

— Старина Дуэйн с сегодняшнего дня находится в завязке, — сообщил я. — Поэтому не думай, что тебе удастся прошмыгнуть к телефону, пока он в отключке, потому что этого не будет.

— Да уж, черт побери, не будет, — мрачно заметил Ларсен.

— Спите с ней — вы же оплачиваете это, — продолжал я. — Хотя, по совести сказать, она вряд ли стоит таких денег. Но это уж вам решать. Не хотите с ней спать — привяжите ее к кровати. Я говорю это вполне серьезно.

— С этой минуты у нас с Самантой сложатся истинно близкие отношения, — сказал он. — Кошмар! Все стало так очевидно, когда вы мне растолковали, а я ведь до сей поры ни о чем таком и не подозревал.

— Такое может случиться с каждым! — многозначительно заметил я. — И не забудьте позвонить Мэнни Крюгеру.

Глава 8

Полдень остался далеко позади, когда я закончил свой очередной холостяцкий обед в кафе. Поскольку я такой умный, размышлял я, то сейчас сделаю парочку интуитивных умозаключений и получу простую и ясную разгадку всего этого дела, которая вызовет изумление не только у окружающих, но и у меня самого. Слабая надежда! По дороге домой я вспомнил, что оплачиваю услуги по уходу за моим бассейном. Надо хотя бы изредка пользоваться тем, за что платишь. Поэтому сначала я долго и с наслаждением плавал в бассейне, потом принял душ и оделся к вечернему свиданию, не забыв нацепить на себя также и кобуру с револьвером 38-го калибра. Учитывая то, как ко мне теперь относился Эдди Браун, я решил не расставаться со своей пушкой даже в постели.

Я налил себе бурбона и стал праздно размышлять, как далеко находится Орегон, где теперь была Джулия, или она в данный момент летит в самолете — ремни безопасности с застежкой крепко стягивают ее бедра. Сексуальному маньяку становится легче от подобных мыслей. Зазвонил телефон.

— Холман, — сказал я, сняв трубку.

— Эй! — послышался хриплый голос. — Он все еще в больнице с сотрясением мозга, да? А я-то поначалу принял тебя за какого-то мазохистского педика.

— Привет, Пит, — весело сказал я. — Ты по поводу той пленки о лесбийской любви; она, видимо, у тебя в единственном экземпляре?

— У тебя определенный талант, Холман, это уж точно. Даже жаль, что он попусту растрачивается на это дело. Насколько мне известно, существует вообще только одна копия, а негатив уничтожен. — Он хмыкнул. — За предоставление определенных услуг, как говорится. Но у меня ее нет.

— Я думаю, ты простишь мне мои слова, Пит, но я нахожу крайне затруднительным для себя поверить в то, что ты говоришь.

— Да мне начхать, веришь ты или нет, Холман. Я еще в самом начале сказал тебе, что ничего, кроме неприятностей, тебе это дело не сулит. Но нет же — он все роет. Сейчас тебе предоставляется последний шанс. Если только Эдди Браун не помешает тебе им воспользоваться.

— Бояться Эдди Брауна все равно что бояться большой жирной канарейки.

— Когда ты говоришь о самом Эдди — тут я с тобой согласен, — сказал он. — Но у Эдди есть деньги. А эти хрустящие бумажки могут оказаться очень кстати. Можно кого-нибудь нанять. И нанять настоящих профессионалов, если ты догадываешься, о чем я говорю.

— До этого я бы додумался и без посторонней помощи, — заметил я спокойно. — Твое время истекло, Пит, поэтому если у тебя есть что сказать, то почему бы тебе не сделать это сейчас?

— Я повторяю еще раз то, что уже говорил раньше. — В его голосе звучал металл. — Это дело, если ты продолжишь рыться в нем, принесет горе всем, включая Элисон Вейл и Глорию Ла Верн. Если ты бросишь это занятие, то я, возможно, смогу убедить Эдди спустить это дело на тормозах. Он ведь всегда может завести себе и другого Майка Олсена. Если ты не прекратишь свои поиски, то либо пострадают все, кого это коснется, либо погибнешь ты. Но возможно также и то и другое.

— Ты несешь чушь, Пит, — сказал я совершенно равнодушным тоном. — И по-моему, ты сам уже понимаешь это.

— Эдди собирается «заказать» тебя. Возможно, я возьму этот «заказ» себе.

— Случайно, не Эдди «заказал» партнера Чарли Стрэттона? — спросил я. — Парня по имени Лy Эшбери. Помнишь такого? Он утонул в собственном бассейне.

— Ты нашел кого-то с очень длинным языком, — холодно заметил он. — Но это ни черта не значит, Холман, поэтому не обманывай себя. Лу Эшбери мертв, и тело его давно сожрали черви. Никто теперь уже ничего не докажет. Возвращайся к своей мужеподобной лесбиянке и скажи ей, пусть она лучше угомонится.

— Ты писаешь против ветра, Пит, — сказал я.

— Наверное, я сейчас же позвоню Эдди и скажу ему, что готов выполнить этот «заказ».

Я повесил трубку. Обмен угрозами с человеком, которому только клоуном в цирке работать, показался мне совершенно бесплодным занятием. Я налил себе выпивки и стал размышлять по поводу Пита и его телефонного звонка. Вопрос стоял так: либо он действительно пытался напугать меня до смерти, чтобы я отстал, либо хотел удостовериться в том, что его угрозы только укрепят меня в намерении копать дальше? Вопрос хороший, жаль только, что у меня не было на него ответа. Я сидел, потягивая свой любимый бурбон, до без пятнадцати восемь, потом вышел к машине.

Сильвия Мэдден почти сразу же открыла дверь, как только я поднялся по знакомым пятнадцати ступенькам и позвонил. На ней было другое длинное платье из тонкого шелка кобальто-синего цвета. Оно плотно облегало пышные округлости ее тела там, где это требовалось. При ходьбе платье издавало характерный шелковый шелест. Шапочка рыжевато-золотистых волос была тщательно причесана, огромные голубые глаза весело искрились, на губах играла приветливая улыбка.

— Добро пожаловать герою, — сказала она. — От Чарли Стрэттона я тоже слышала о твоих подвигах. Он говорит, Эдди ужасно расстроен.

Я шагнул в прихожую и закрыл за собой дверь. Затем мы направились в гостиную.

— Готовить для тебя обед становится привычкой, — сказала она, подойдя к бару. — Надеюсь, сегодня нам никто не помешает. Что ты пьешь, Рик?

— Бурбон со льдом, пожалуйста.

Она приготовила напитки и запустила мой бокал вдоль по стойке бара. Я поймал его, она подняла свой бокал.

— Не знаю, за что бы нам выпить, — сказала она. — За более тесное знакомство, наверное?

— Я — за, — с живостью отозвался я.

Она медленно провела языком по нижней губе:

— Расскажи, как это было, Рик.

— У Эдди есть хижина на холмах, — начал я. — Туда они меня и привезли. — Я подумал, что в данном случае ни к чему упоминать о Джулии. — Наверное, для того, чтобы Олсен отдубасил меня там, преподав тем самым урок хорошего поведения. Эдди вскоре уехал, а Олсен должен был, отдубасив меня, тоже уехать на моей машине.

— Оставив тебя одного избитым в хижине?

— Именно. Только все получилось наоборот.

— Чарли говорит, Эдди замышляет убить тебя. Он раздражен… я имею в виду Эдди… и я полагаю, что Чарли тоже не в восторге. Чарли считает, что путем насилия твою проблему не решить.

— А как ее можно решить?

Она грациозно пожала плечами:

— Неизвестно, знает ли Чарли ответ на этот вопрос. А если и знает, то мне он об этом не докладывал.

Я подумал, что кое-чем обязан Дуэйну Ларсену, не очень многим, но все-таки обязан. Мне уже просто не терпелось увидеть его скачущим вприпрыжку по собору Нотр-Дам в облике горбуна.

— Я тут кое о чем вспомнил, — сказал я. — Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим телефоном?

— Чувствуй себя как дома, — с легкостью сказала Сильвия. — У меня в спальне наверху есть параллельный телефон, если это личный разговор.

— Это не личный. — Я подошел к телефону и набрал номер Ларсена.

— Дуэйн Ларсен, — услышал я его настороженный голос через несколько секунд.

— Рик Холман.

— Привет, Рик. — Сейчас его голос звучал бодро. — Я разговаривал с Мэнни Крюгером. Вел разговор так, как вы советовали. Сработало идеально.

— Блеск! Как ваша подруга?

— Саманта? — Он хмыкнул. — Нервничает. С тех пор как вы уехали. Никак не может меня ублажить. Это кажется забавным, но ко мне возвращается моя былая мужская сила. Теперь он у меня вскакивает при одном взгляде на нее.

— Тогда вам не следует мешать, — сказал я. — Какие у вас отношения с частными охранниками на въезде?

— Нормальные, я думаю. Время от времени я подбрасываю им деньжат.

— Подбросьте-ка еще и прямо сейчас скажите им, чтобы к вам никого не пропускали. Вы поняли — никого.

— Вы думаете, мне грозит опасность?

— Нет. Но кто может поручиться?

— Думаю, вы правы, — согласился он. — Я не хочу, чтобы Эдди Браун вломился ко мне в дом, как прошлый раз.

— И увез бы с собой Саманту, — добавил я. — Она ваша, куплена и оплачена целиком, верно?

— Вы правы, черт возьми, Рик, — сказал он. — Я сейчас же позвоню охранникам.

— Счастливой ночи, — пожелал я и повесил трубку.

— Ну, все дела завершены? — сладостным тоном осведомилась Сильвия.

— Конечно. Что на обед?

— Мамочка сама приготовила, — сказала она. — Я решила, что после прошлой ночи тебе, как говорится, нужно восстановить силы. На закуску —морские моллюски, потом — огромный сочный стейк с луком и жареным картофелем.

— А потом яблочный пирог?

— Издеваешься надо мной? — улыбнулась она. — Потом ирландский кофе, и если ты все еще будешь голоден, можешь доесть остатки моего стейка.

— Великолепно! — воскликнул я.

И это действительно было великолепно. К тому времени, как мы завершили обед, попивая ирландский кофе, я чувствовал, что наелся до отвала, и даже объелся. Сильвия улыбалась мне через стол:

— Что дальше собираешься делать, Рик?

— Допивать свой ирландский кофе. Он хорош.

Она скорчила гримасу:

— Я имела в виду — теперь, когда благодаря тебе Олсен угодил в больницу, а Браун в бешенстве и жаждет твоей смерти.

— Теперь мне не терпится отблагодарить тебя, Сильвия.

— Очень мило, — сказала она без особого энтузиазма.

— Никогда прежде не занимался этим с бисексуалкой, — продолжал я. — Заранее зная об этом, добавлю.

Лицо ее окаменело.

— Что это за шутки?

— Сам-то я не видел, только слышал. Говорят, это классный интимный фильм. Ты с Элисон на кушетке, и камера снимает все крупным планом.

— Ты сукин сын! — возмутилась она. — И когда ты узнал об этом?

— Только сегодня. Как насчет того, чтобы сейчас же сбросить платье? Надеюсь, ты поделишься кое-какими неизвестными мне бисексуальными штучками.

— Это твой способ ловли кайфа, что ли, — болтать обо всем этом?

— Эдди и Чарли сняли тебя с Элисон. В то время Элисон была замужем за Дуэйном Ларсеном. Это позволило Эдди шантажировать Дуэйна, потому что эта пленка могла подорвать его репутацию здорового быка и выставить его перед всеми дураком. Нельзя сохранять на экране имидж крутого бандита, когда в жизни все вокруг над тобой смеются. Вот Дуэйн с тех пор и расплачивался, деньгами конечно. Мне интересно, чем ты расплачиваешься, Сильвия. А может быть, тебе вообще на это наплевать?

— Мне и наплевать, — сказала она. — У меня денег куры не клюют и нет репутации, о которой стоило бы беспокоиться. В ту ночь, когда это случилось, я была пьяна в стельку.

— А как насчет Элисон?

— Она накурилась наркотиков. Была как бревно. Думаю, она вообще ничего не соображала, кроме того, что мы занимались любовью, конечно.

— А после? Каким образом Эдди с помощью этой пленки шантажировал ее?

— Не знаю. — Она избегала моего взгляда. — Когда они показали фильм Дуэйну, он был в полном отчаянии. Он захотел развода и, думаю, дал Элисон солидные отступные, чтобы она никогда не упоминала об этом факте.

— А Чарли Стрэттон поддержал фирму Эдди «Медиа», а потом его партнер утонул в собственном бассейне, — сказал я. — После большой вечеринки, на которой присутствовала Глория Ла Верн. Не могу удержаться от вопроса: а не присутствовала ли она там, когда он тонул?

— Чарли с Эдди снимали кино вместе, — сказала она. — И непонятно, как Эдди может шантажировать Чарли с помощью этой пленки.

— Я и не думал, что Эдди когда-либо шантажировал Чарли. Как я понимаю, они были партнерами и, возможно, остаются таковыми по сей день.

Она встала из-за стола, и я последовал за ней в гостиную. Она подошла к окну и замерла на месте, повернувшись ко мне спиной.

— Бисексуальность, — сказала она тихо, — означает, что мне нравится заниматься сексом как с мужчинами, так и с женщинами. Я не лесбиянка, Рик.

— Ясное дело, — сказал я. — Я читал статьи специалистов.

— Я хочу тебя.

Начался повтор того, что происходило накануне. Она расстегнула «молнию» на спине, и платье соскользнуло на пол. Под платьем у нее были на сей раз шелковые трусики, бледно-голубенькие, плотно облегающие бедра. Легкий золотистый загар покрывал остальную часть ее тела. Она перешагнула через платье и повернулась лицом ко мне. Ее полные груди подрагивали при малейшем движении, а огромные сливовые соски прямо на глазах твердели под воздействием прохладного воздуха из кондиционера. Звонка в дверь не последовало. И на том спасибо. Пальцы Сильвии проворно юркнули под резинку трусиков, и в мгновение ока она сбросила их. Когда она снова выпрямилась, чуть ниже ее гладкого животика моему взору предстал Ѵ-образный клочок лобковых волос рыжевато-золотистого цвета.

— Я не хочу больше разговаривать, — решительно заявила она. — Я хочу заняться любовью. Если ты хочешь услышать из моих уст эту смешную фразу, пожалуйста: я хочу трахаться.

Она подошла ко мне и плотно прижалась всем телом. Я почувствовал неотвратимый импульс — и мой член окреп. Сильвия тоже почувствовала это и улыбнулась. Ее пальцы протиснулись между нами и расстегнули ширинку. Через секунду она уже держала мой член обеими руками и нежно сжимала его.

— Хорош, — сказала она упоенно. — Хочу!

Мои руки обвили ее талию, затем скользнули ниже и обхватили ладонями ее круглые ягодицы, сжимая и раздвигая их. Я еще сильнее ощутил тяжесть ее грудей, расплющившихся у меня на груди. Ее рот жадно искал мой, потом ее зубы впились в мою нижнюю губу. Моя правая рука отпустила ее ягодицу и, быстро обогнув гладкое бедро, запустила пальцы в пучок лобковых волос. Она развела ноги, покряхтывая от удовольствия, пока мои пальцы исследовали влажное пространство ее промежности. Она отпустила мою нижнюю губу и запрокинула голову назад.

— Снимай одежду, Холман, — прохрипела она. — Пока я не разорвала ее в клочья!

Кому охота ходить в рваном костюме? Я быстро сбросил с себя одежду, и когда взглянул на нее, то увидел, что она наблюдает за мной, разведя ладонями наружные половые органы в стороны так, что я мог видеть ее напряженный клитор. Я понял, что она дважды была права, когда употребила слово «трахаться». Понятие «заниматься любовью» не имело с этим ничего общего. Я схватил ее на руки и направился было к кушетке, но решил, что она недостаточно просторна для занятия сексом. На полу лежал огромный ковер из овечьей шерсти, который как нельзя лучше подходил для этого. На него я и опустил ее. И началось!

Безумные страсти поцелуев, лизаний, сосаний и кусаний, причем ни один из нас не заботился о партнере. Все было подчинено одному — самоудовлетворению, достижению своей собственной волнующей вершины, — и плевать на все остальное. Сильвия достигла оргазма первой, закричав в голос и барабаня кулаками по моим плечам. Через несколько секунд последовал и мой, сопровождаемый чередой судорожных толчков, и в конце концов я остался лежать на ней совершенно опустошенным.

— Слазь. — Прежде чем Сильвия натужно исторгла это слово, прошла, казалось, целая вечность. — Ты же задавишь меня до смерти.

Мой вялый член выполз из блаженного рая, и я медленно встал на колени. Сильвия смотрела на меня, и в ее голубых глазах светился триумф.

— Извини, что пришлось обойтись без этих бисексуальных штучек, — сказала она. — Чтобы их тебе продемонстрировать, у меня просто не было времени.

— Судя по моему нынешнему состоянию, — сказал я, — ты не одну из своих партнерш стерла в порошок, да что там в порошок — в пыль!

— Ничего не могу с этим поделать. — Она приподнялась и села. Затем принялась самозабвенно ласкать свои груди. — Но у меня это всегда получается лучше, когда есть аудитория.

— Вот что я называю чертовски прекрасным шоу! — послышался у меня за спиной мужской голос. — Не жеманное притворство двух девок, а настоящая жестокая животная похоть. Истинное наслаждение!

Я взглянул через плечо и увидел Чарли Стрэттона, дружески улыбавшегося мне, а также пушку в его руке, направленную прямо на меня.

— Да, это ваша пушка, приятель, — сказал он. — Но это вовсе не значит, что вам не надо одеваться.

Глава 9

Я оделся. Сильвия тоже оделась, натянув на себя то же самое кобальто-голубое платье и застегнув на спине «молнию». Потом она подняла свои бледно-голубые трусики и, скомкав их в руке, бросила этот мягкий клубочек в меня.

— Подарок на память, — сказала она. — Примите с нелюбовью.

Я не стал их ловить, и они упали к моим ногам. На лице у Чарли Стрэттона по-прежнему сияла дружелюбная улыбка, и пушка в его руке все так же была нацелена прямо мне в живот.

— Звони Эдди, — сказал он. — Скажи ему, что одна посылочка готова и дожидается отправки.

— Конечно, — сказала Сильвия и отправилась к телефону.

— Я уже был здесь до того, как вы приехали, — сказал Стрэттон. — По правде сказать, большая часть из того, что здесь происходило, была чрезвычайно скучна. Вы даже не представляете себе, насколько банален был ваш разговор за обедом.

— Не возражаете, если я налью себе выпить? — спросил я его.

— Как нехорошо с вашей стороны, Холман, задавать подобные вопросы. — Он укоризненно покачал головой. — Я имею в виду, что всем нам здесь хорошо известно, что вы умеете выделывать с бутылками. Как я слышал, бедный Олсен все еще не пришел в себя. Что явно не улучшило настроения Эдди.

Тем временем вернулась Сильвия и сообщила:

— Эдди сейчас будет. Или пришлет кого-нибудь вместо себя разобраться с этим дельцем. Он еще не решил кого.

— Налей своему запоздалому гостю выпить, — сказал Стрэттон. — Что вы предпочитаете, Холман?

— Бурбон со льдом.

— Это четко укладывается в ваш имидж.

Сильвия подошла к бару и стала готовить напиток.

Разговаривая с ней, Стрэттон все еще внимательно следил за мной.

— Я был вознагражден, конечно, — сказал он. — Я хотел сказать, что все эти прятки и подслушивания окупились с лихвой! Но вот какой вопрос меня занимает. Сильвия, дорогая, зачем был нужен такой неожиданно бурный секс?

Сильвия улыбнулась ему:

— Ну, я думала, что ты оценишь это, Чарли, и, возможно, это зрелище как-то поможет тебе скрасить унылый вечер. Кроме того, тебе же известно, что я — эксгибиционистка.

— На этой пленке это ясно видно, — сказал он. — Как я жалел, что сегодня вечером при мне не было камеры! Это был один из самых лучших твоих эпизодов, моя дорогая.

— Все, что случилось, объясняется тем, как он обошелся с Олсеном, — сказала она. — Это порождение насилия. Мне было любопытно, как это насилие проявляет себя, вырвавшись на свободу. Конкретно в сексе, конечно.

Они беседовали так, словно меня вовсе здесь не было. Сильвия приготовила мне напиток и взяла бокал в руку.

— Передай ему бокал не подходя вплотную, — сказал Стрэттон. — Помните, Холман, «пока живу — надеюсь»? Но я непременно застрелю вас, если вы попытаетесь что-либо сделать.

Сильвия приблизилась ко мне на почтительное расстояние и протянула бокал. Я принял его и пригубил. Бурбон был хороший и, возможно, последний.

— По-моему, это называется уйти с почетом, Холман, — заметил Стрэттон между прочим.

— Глория Ла Верн и Элисон Вейл — одно и то же лицо, верно? — спросил я.

— Это представляется очевидным до банальности выводом, — сказал он. — Но вы ведь и сами, Холман, — человек банальный. Лишь жестокость и кровожадность, и, как я подозреваю, ни тени интеллекта.

— Я не думаю, что могу позволить себе и дальше торчать здесь, — объявила Сильвия. — У меня саднят самые интимные места, и я совершенно без сил. Пойду-ка приму душ, припудрю ссадины и отправлюсь спать.

— Как вам угодно, моя дорогая. — Стрэттон одарил ее лучезарной улыбкой.

— Прощайте, Холман, — сказала она с холодной улыбкой. — В следующий раз, когда я буду заниматься этим с женщиной, я, возможно, вспомню вас и от души посмеюсь.

— А всего-то нужно — прикончить и похоронить Эдди. И все тогда смогут вернуться к своей привычной жизни и получать удовольствие, — сказал я. — Подумайте над этим.

— Нет, спасибо. — Она громко зевнула. — Я сейчас слишком устала, чтобы о чем-то думать. Пока, Чарли. Ну а вас, Холман, я уже больше никогда не увижу.

Когда она покидала комнату, в какой-то момент тонкий шелк платья облепил ее круглый зад, слишком отчетливо обозначив великолепные формы. Этот прощальный жест уязвил меня больше, чем все сказанные ею в мой адрес слова.

— А что вы конкретно имели в виду, Холман? — осведомился Стрэттон после того, как она ушла.

— О чем это вы?

— Цитирую: «Всего-то нужно — прикончить и похоронить Эдди. И все тогда смогут вернуться к своей привычной жизни и получать удовольствие».

— Я имел в виду то, что сказал. Эдди стоит за всем, что случилось, верно? Вы хотели чего-то — Эдди это организовал. Дуэйн Ларсен пожелал избавиться от жены-лесбиянки — Эдди помог ему. И тем самым получил возможность шантажировать Дуэйна. Он регулярно поставляет путанок Дуэйну независимо от того, нужны они ему или нет, а Дуэйн платит шестьсот долларов в неделю за привилегию иметь в своем доме постоянного шпиона.

— Дуэйн никогда не отличался сообразительностью, — сказал Стрэттон.

— А насколько сообразительны были вы, Чарли? — насмешливо спросил я. — Вы хотели избавиться от вашего партнера, Лу Эшбери, и Эдди помог вам в этом. В обмен на что? На поддержку его предприятия «Медиа». Я догадываюсь, что предприятие это убыточное и было убыточным всегда. Единственным процветающим является его бизнес с девочками. А сколько вы имеете с этого? Большой жирный ноль, я полагаю.

Мускулы на лице Стрэттона напряглись.

— Я вынужден признать, что вы правы в ваших рассуждениях, — сказал он почти официальным тоном. — Я ничего не получаю с его бизнеса по прокату девочек. А «Медиа» — вообще провальный проект. Одна аренда площадей, которые они занимают… А какой штат сотрудников!

— Эдди ходил гоголем, имея при себе огромную дубинку по имени Олсен, — сказал я. — Но прошлой ночью он лишился этой дубинки. Если вы хотите избавиться от его ярма, Чарли, сейчас самое время.

— Вы ведь не можете рассчитывать на мое доверие к вам, Холман, — сказал он. — Если даже вам каким-то образом удалось бы избавить нас от Эдди, ничто не помешает вам потом пойти в полицию и сообщить об Эшбери.

— Я — реалист, Чарли. Теперь, по прошествии столь длительного времени, никто не сможет доказать, при каких обстоятельствах погиб ваш партнер. К тому же у вас имеется юридически оформленное заключение следователя. Единственный способ что-либо доказать — это письменное признание с подписью. Но разве будет писать признание Эдди? Или вы?

— Я уловил вашу мысль, — пробормотал он. — Что вы предлагаете?

— У вас есть свое оружие?

- В боковом кармане.

— Отдайте мне мой револьвер, я его спрячу. Когда появится Эдди, вы будете держать меня на мушке своего.

— Предположим, он пришлет кого-нибудь другого?

— Тогда я заставлю того, кто прибудет, отвезти меня к Эдди. Я обладаю отличной способностью убеждать, когда у меня в руке револьвер.

— Предположим, вы просто дурачите меня, Холман. Я отдам вам ваш револьвер, и вы тут же наставите его на меня. Потом позвоните в полицию.

— Какого черта я скажу полиции? — заорал я. — Что я трахался здесь на полу с хозяйкой дома, а потом обнаружил соглядатая?

Его светло-голубые глаза пытливо вглядывались в мое лицо.

— Наверное, вы правы, — сказал он. — Что бы вы ни сказали полиции, все будет выглядеть огульными и беспочвенными обвинениями.

— У нас, должно быть, совсем уже не остается времени, Чарли. Эдди или кто-то по его поручению прибудет с минуты на минуту.

— Ваши слова звучат довольно убедительно, Холман. Я сейчас пытаюсь припомнить, что на самом деле интересует вас во всей этой истории.

— Элисон Вейл, — сказал я. — Я должен найти ее и устранить препятствие, мешающее ей сняться в телерекламе. Не обязательно в том порядке, в каком я это изложил, именно такую задачу мне предстоит решить.

— И заставить Глорию Ла Верн исчезнуть навсегда? — Он холодно улыбнулся мне. — Добиться этого будет намного сложнее, чем вы думаете, Холман.

— Что это, черт возьми, означает?

И тут раздался звонок в дверь.

— У нас совсем нет времени, Чарли, — сказал я.

— Да, — быстро кивнул он. — Ответ на ваше предложение, Холман, звучит так: думаю — нет. Заманчиво, конечно, но в таких делах всегда имеет значение вопрос доверия. Я не уверен, что вам можно доверять, когда в руках у вас окажется оружие. — Он слегка улыбнулся. — Вы придумали прекрасный ход. Надо отдать вам должное. Действительно прекрасный.

— Вы еще пожалеете об этом, Чарли, — пообещал я ему.

— Вам этого не дождаться, старина, — пробормотал он. — Пойдемте откроем дверь?

Я прошел в прихожую, Чарли следовал прямо за мной, уперев пушку мне в поясницу. Когда мы были на полпути к двери, звонок затрезвонил снова.

— Остановитесь на секунду, — тихо сказал Чарли.

Я остановился и почувствовал, что револьвер больше не упирается мне в спину.

— Вы должны обнаружить своего клиента и затем устранить все препятствия на ее пути к этой рекламе, — сказал он. — Я не могу помочь вам найти вашего клиента. Я не знаю, где она. Но я точно знаю, что не позволяет ей сниматься в рекламе. Тот фильм, который, очевидно, находится у Эдди.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, — буркнул я.

— Мне надо было додуматься до этого раньше, — сказал он. — У вас в Америке есть такое выражение: «Ставить на кон медяк». Вы можете получить мой револьвер, а ваш останется у меня. Пока вы будете здесь, я буду держать вас на мушке. Если в какой-то момент я пойму, что вы собираетесь нарушить нашу договоренность, я вас убью. Я понятно выражаюсь?

— Вполне, — подтвердил я.

В дверь звонили все более настойчиво.

— Если вы уйдете с Эдди или с тем, кто придет вместо него, я, само собой, препятствовать этому не стану, — сказал он. — Я буду искренне надеяться на то, что вам удастся заполучить эту пленку, и буду пребывать в ожидании внезапной кончины Эдди в самом ближайшем будущем.

— Я понимаю, — сказал я.

— Хорошо. Вот моя пушка. 32-го калибра. Боюсь, что она не может сравниться с вашей. Но, как я подозреваю, вы гораздо более искусный стрелок, чем я, поэтому мне нужна некоторая фора. Ваш револьвер 38-го калибра, как мне представляется, с близкого расстояния прошибет огромную дыру в чем угодно.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Тогда порядок.

В следующее мгновение револьвер был уже у меня в боковом кармане.

— Для сведения, он заряжен. — Стрэттон тихо хихикнул. — Я не садист, Холман, но я возлагаю большие надежды на то, что вам удастся провернуть это трудное дельце. Черт бы побрал этот звонок!

Беспрестанный звонок и мне уже стал действовать на нервы.

— Почему бы мне в таком случае не открыть эту дверь? — сказал я.

— Вы думаете, что мыслите разумно, приятель? Я хочу сказать, что Эдди или кто бы там ни был, увидев вас вот так в дверях, может отреагировать на это самым печальным для вас образом. Встаньте-ка боком, а я, держа вас под прицелом, открою дверь.

Я сделал, как он велел, и он открыл входную дверь. Тот, кто быстро вошел внутрь с пистолетом в руке, был не Эдди. Но он был легко узнаваем со своими редеющими рыжими волосами и такими же рыжими усами.

— Ситуация находится под полным контролем, — быстро проговорил Стрэттон.

— А почему, черт возьми, вы так долго не открывали дверь? — спросил Пит.

Мы вошли в гостиную, и я опустился в ближайшее кресло. Стрэттон сел напротив, пушка в его руке все еще была нацелена мне в живот.

— Я налью себе выпить, — сказал Пит и направился к бару.

Он достал бокал и полез за бутылкой.

— Я взял у Эдди «заказ» на тебя, Холман, — сообщил он. — Я подумал, что тебе будет интересно узнать об этом.

— У кого пленка, Пит? — спросил я.

— Тебе какое, черт побери, до этого дело?

— Зато тебе есть дело. Каким еще способом ты сможешь возродить Глорию Ла Верн к жизни, но уже в образе Элисон Вейл?

— Ты слишком много болтаешь, Холман, — сказал Пит. — Майк Олсен пришел в сознание пару часов назад, но врачи все еще не знают, выздоровеет он или останется калекой.

— Он был калекой еще до того, как я его ударил.

— Вся эта ерунда, которую ты несешь, Холман, заинтересовала меня, — сказал Стрэттон.

— Этот Пит работает на Эдди, верно? — осведомился я.

— Да, он выполняет множество обязанностей, — сказал Стрэттон. — Ну и?..

— Так вот. Элисон Вейл год тому назад обратилась к агенту Санди Паркер, — сказал я. — Санди помогла ей получить хорошую эпизодическую роль в большом фильме киностудии «Стеллар», потом ей поступило предложение сняться в телевизионной рекламе.

— Жалкая попытка заработать какие-то несчастные несколько тысяч долларов, — проворчал себе под нос Стрэттон.

— Ничего себе «жалкая»! — воскликнул я. — Есть спонсор проекта, который желает запустить эту рекламу по всей телесети и осуществить прорыв. И гонорар, который он предлагает, составляет четверть миллиона долларов.

— Впечатляет, — заметил Стрэттон.

— И тогда ей позвонил Пит, — продолжал я. — И напомнил о Глории Ла Верн и, как я полагаю, о том маленьком любительском интимном фильме. Вот отсюда-то и пошли все беды, Чарли. Потому что Санди Паркер подслушивала их разговор по параллельному телефону, и ей не понравилось то, что она услышала. Поэтому она и наняла меня.

— Это Эдди придумал, — огрызнулся Пит.

— Это еще как сказать, — возразил я.

Стрэттон озабоченно поскреб щеку свободной рукой.

— Любопытная ситуация, — сказал он. — Часть задуманного Эдди грандиозного плана или наемник, пустившийся на свой страх и риск в свободное предпринимательство?

— Как я уже сказал, Холман слишком много болтает. — Пит зыркнул на Стрэттона. — Не попадитесь на его уловки. Вот только допью свой бокал и увезу его отсюда. Больше он вас, Стрэттон, никогда не побеспокоит.

— Есть простой способ решить эту задачку, — сказал я Стрэттону. — Вы можете прямо сейчас позвонить Эдди и спросить его.

— Вполне разумное предложение, — согласился он.

— Мистер Стрэттон, — мрачным тоном заговорил Пит. — Простите, что я вмешиваюсь, но вы в подобных делах дилетант. Такие профессионалы, как Холман, зарабатывают тем, что обманывают людей. После того как вы с миссис Мэдден так ловко заманили Холмана в загон, я намереваюсь довершить дело. Поэтому не усложняйте мою задачу.

— И все-таки мне хотелось бы перекинуться с Эдди словечком, — пробормотал Стрэттон.

— Вы поступаете глупо, — резко возразил Пит. — Видит Бог, я стараюсь действовать вежливо. — Он взял пистолет со стойки бара. — Проклятые любители! Теперь ты бросишь свою пушку на пол и будешь слушать, пока я буду тебя вразумлять.

— А что, если я не послушаюсь тебя? — холодно возразил Стрэттон.

— Вот чего мне действительно не хочется делать, Стрэттон, так это убивать тебя, — сказал Пит почти просительным тоном. — Послушайте! Может, мы все еще сможем уладить. Не будем ничего говорить Эдди. У меня дело на мази с Элисон Вейл. В конце концов она решила, что будет сниматься в рекламных роликах, и я получу с нее сто штук только за то, что буду молчать о той пленке. Поделим их между собой по пятьдесят, а? Подумайте об этом, мистер Стрэттон. Пятьдесят штук всего лишь за смекалку!

— Заманчиво, — пробормотал Стрэттон. — Весьма заманчиво. Но ведь нужно думать кое о чем еще, кроме денег, Пит. Эдди узнает об этом. Как пить дать, Эдди об этом узнает. И что тогда с нами будет, Пит?

— Он ничего не узнает об этом, — отчаянно выпалил Пит. — Никогда!

— Вот дерьмо! — заорал я. — Я тоже так считал, не правда ли?

— Заткнись! — заорал на меня Пит.

— Потом ты позвонил ей, — сказал я. — И упомянул имя Глории Ла Верн, упомянул и о том коротеньком интимном фильме. А я до сих пор не заполучил эту пленку!

— Мудрые мысли редко посещают даже мудреца! — сказал Стрэттон и вдруг ухмыльнулся.

— Вы оба так чертовски умны, что у меня сердце защемило, — прохрипел Пит. — Брось пушку, Стрэттон, или ты — покойник!

Стрэттон быстро взглянул на него и поспешно бросил револьвер на пол.

— Ну ты и дурак, настоящий дурак! — Кончик носа у Пита зарделся. — Зачем было все так усложнять! Теперь мне придется убивать вас обоих и придумывать для Эдди какое-нибудь хитроумное объяснение.

— И это должно быть правдоподобное объяснение, корешок, — сказал я.

— Все произошло очень просто, — сказал он. — Когда я прибыл сюда, ты уже отобрал револьвер у Стрэттона и спутал все карты. Стрэттона спасти я уже не мог. Ты его убил, я убил тебя.

Во время этого долгого и по преимуществу скучного монолога Пита я незаметно отвел правую руку назад и быстро сунул ее в карман. Нельзя было терять ни минуты.

— Чарли! — крикнул я. — Прыгай за другой пушкой!

Надо отдать Стрэттону должное, он отличается необычайной живостью реакции. Он кинулся на пол и начал с безумной скоростью кататься по нему. Две пули из пистолета Пита вонзились в спинку кресла, где буквально пару секунд до этого сидел Стрэттон. Тем временем я успел выхватить из бокового кармана револьвер Стрэттона 32-го калибра и направить его на Пита. Пит начал переводить дуло своего пистолета в мою сторону, и, судя по выражению его лица, было видно, что он исполнен решимости изрешетить меня. Я трижды в быстрой последовательности нажал на спуск, потому что если уж вы решили убить кого-то прежде, чем убьют вас, то самое главное — постараться как можно быстрее попасть в цель.

Первая пуля угодила ему в верхнюю часть лба, вторая, как я полагаю, пролетела мимо, а третья попала в грудь, развернув его в сторону так, что он оказался лицом к дальней стене гостиной. Его левая рука с грохотом обрушилась на стойку бара — бокал упал на пол и разлетелся вдребезги, а сам Пит стал медленно оседать, пока не исчез за стойкой. Я мигом ринулся проверить, что с ним. Он был мертв. Когда я снова выпрямился в полный рост, Стрэттон был уже на ногах и озабоченно взирал на меня.

— Настоящий подонок, — мягко заметил он. — Я не нахожу подходящих слов, чтобы описать ваши действия, Холман.

— Я знал, что у вас быстрая реакция, Чарли, — сказал я, стараясь показаться самодовольным.

— И что теперь?

— Последует второй акт, как я полагаю, — сказал я. — Но не хватает еще двоих исполнителей.

— Я уже даже и не пытаюсь понять ваши сумасбродные рассуждения, — сказал он устало. — А что будем делать с этим?

— С Питом? — Я взглянул на скрюченное тело у моих ног. — Никто не заметит его тела, если не заглянет за стойку бара. Давайте договоримся, что готовить выпивку для всех буду либо я, либо вы.

Стрэттон кивнул, и его лицо вдруг приняло еще более изможденный вид.

— Я тут кое о чем вспомнил, Холман. Вы убили его выстрелом из моего револьвера.

— Незначительная деталь, — сказал я. — Разберемся с этим позже. А сейчас мне надо разослать приглашения.

Я стремительно вышел из комнаты и взбежал вверх по лестнице. Добравшись до самого верха, я остановился и закричал:

— Глория Ла Верн! Выходите, выходите! Где вы там? — Через мгновение я добавил: — В вашем распоряжении не более пяти минут.

Глава 10

Я очистил стойку бара от битого стекла, оттащил в угол и устроил поудобнее за баром тело Пита, потом приготовил выпивку для Стрэттона и для себя. Он взял у меня бокал и коротко кивнул в знак благодарности.

— Я предполагаю, что у вас уже сложился какой-то план действий, — сказал он, — и надеюсь, что на сей раз он не зависит от быстроты моей реакции.

— Мой ответ на оба эти вопроса — да, — сказал я.

— Для меня это звучит не совсем убедительно, — проворчал он и с жадностью сделал огромный глоток.

Я взглянул на часы — пять минут были на исходе. Мне стоило больших усилий, чтобы удержаться и снова не побежать наверх. Две последние минуты, казалось, длились бесконечно, и вот наконец я услышал скрип ступенек.

— Не могу вам обещать такого же изумления, какое испытала в свое время госпожа Вебстер, узнав о громкой славе своего словаря, — сказал ровным тоном Стрэттон, — но я надеюсь, что вы будете приятно удивлены.

И вот она вошла в гостиную. Высокая брюнетка. Черные как смоль волосы, рассыпавшиеся по плечам с нарочитой небрежностью. Презрительный взгляд ее светло-карих глаз остановился на мне, потом скользнул по Стрэттону.

— Я выпью, — сказала она. — Кампари с содовой.

Мне подумалось, что шелк — это ее фетиш. На ней было гаремное одеяние из ее любимого полупрозрачного шелка. Верх наряда а-ля болеро был глубоко декольтирован и не вмещал полностью ее полные груди. Восточные шаровары плотно облегали ее колени, а от колен густыми складками падали вниз и плотно стягивались у лодыжек браслетами. Сквозь густую драпировку тонкого шелка смутно проглядывало совершенно голое тело.

— Набор разноцветных париков и контактных линз, — сказал я. — Как выразилась моя подруга Сильвия Мэдден — верх банальности.

Она гордо вскинула голову:

— Всем нравилось. Я пользовалась большим успехом на всех вечеринках.

— Держу пари, особенно на вечеринках Лy Эшбери, — многозначительно заметил я.

Она улыбнулась:

— Ему нравилось во мне все, и он очень разволновался, когда я пообещала вернуться к нему после окончания вечеринки. Хотите услышать что-нибудь душераздирающее, Рик? Честно говоря, я собиралась только столкнуть его в бассейн, как того хотел Эдди, но он внезапно поскользнулся и упал в бассейн без моей помощи.

— У нее совершенно отсутствует чувство времени, она действительно никогда и никуда не приходила вовремя, — посетовал Стрэттон. — Никогда.

— Это для меня новость, Чарли, — сказал я. — Не откажите в любезности, Сильвия… Ой, простите! Я хотел сказать — Глория. Позвоните Эдди и скажите ему, что все просто прекрасно. Пит увез меня с собой около четверти часа тому назад, а вы с Чарли так переволновались, что вам необходима разрядка. И вы хотите, чтобы он привез ту пленку и прокрутил ее для вас.

— С какой стати я должна звонить? — холодно возразила она.

— Звони, — сурово сказал Стрэттон. — Я заключил сделку с Холманом. Сообщаю на тот случай, если ты еще не сообразила, что труп Пита находится за стойкой. Мы можем выкрутиться из этой ситуации.

— А что, если он откажется?

— В данном случае вы — Глория, — сказал я. — Вот и ведите себя как Глория. Покапризничайте, если он скажет «нет». Скажите, что вы сердитесь, и если он отказывается исполнить вашу просьбу, то почему вы должны что-то делать для него. В крайнем случае можете, к примеру, сказать, что позвоните копам и расскажете им об играх с оружием, которые происходят в вашем доме.

— Эдди это не понравится, — заявила она.

— Зато он приедет.

Она надулась и вознамерилась было стоять на своем. Стрэттон решительно шагнул вперед и ударил ее по щеке. Она непроизвольно отшатнулась назад, и он ударил ее по другой щеке.

— Звони, дорогая, — угрожающим тоном сказал он. — Ты знаешь, каким я бываю, когда выхожу из себя.

На мгновение она замерла на месте, отпечатки его ладони явственно проступали у нее на щеках. Затем она чуть заметно кивнула:

— Ну ладно, Чарли, дорогой. Я просто хотела удостовериться, что ты знаешь, что делаешь.

— Позвони, дорогая, — сказал Стрэттон примирительным тоном. — Ты же знаешь, что никто не в силах устоять перед Глорией Ла Верн.

Она широко улыбнулась ему, глубоко вздохнула и направилась к телефону. Вид одной только ее округлой задницы под тонким шелком был способен снова пробудить во мне сексуальное желание. Но мой член ничего такого испытывать не желал. Я наполнил себе очередной бокал, пока она набирала номер, и не стал делать вид, будто не слушаю ее разговора.

— Эдди? — Ее низкий голос звучал ласково и сексуально. — Это твоя Глория.

Она принесла телефон в комнату. Через некоторое время я перестал прислушиваться к разговору и посмотрел на Стрэттона.

— Чья это была идея? — спросил я тихим голосом. — Придумать Глорию Ла Верн.

— Эдди, — сказал он. — Чья же еще? Эдди обладает удивительным даром видеть в людях как их истинные характеры, так и их фантазии. Возьмите, к примеру, такую молоденькую и весьма привлекательную вдовушку, как Сильвия. Денег у нее больше, чем она способна потратить, она достаточно привлекательна и может заполучить любого мужчину, какого только пожелает. А ей скучно. Кроме того, она — бисексуалка и эксгибиционистка! — Он щелкнул пальцами. — Вот и родилась Глория Ла Верн.

— А Пит был всего лишь наемным рабочим у Брауна, пока ему не взбрело в голову самому заняться шантажом?

— Именно так, — подтвердил Стрэттон.

Раздался щелчок. Глория-Сильвия повесила трубку.

— Это было непросто, — сообщила она. — Но он едет и везет с собой пленку.

— Отличная работа! — искренне восхитился Стрэттон. — Вышло, как я говорил, дорогая. Еще не родился человек, способный устоять перед льстивыми речами Глории Ла Верн.

Прямо из «Тетушки Чарлеи», подумал я с удивлением. Может, они оба родом из Бразилии, откуда приходят все недоумки.

Стрэттон подал ей только что налитый им бокал и получил благодарную улыбку в ответ.

— Сколько ему потребуется времени, чтобы добраться сюда? — поинтересовался я.

— Не много, — ответила она. — Не более четверти часа.

— Еще только один вопрос, Холман. Что последует за его появлением здесь? — спросил Стрэттон.

— Вы его убьете, Чарли, — с ходу ответил я.

— Я что?

— А кто же еще? Со смертью Эдди исчезнут все проблемы, ведь так?

— Исчезнет и Глория Ла Верн, — задумчиво проговорила Сильвия.

— Всему хорошему когда-нибудь приходит конец, — сказал я. — Это будет твое последнее и самое главное представление, дорогая Глория.

— Значит, мне предстоит его убить, — с трудом переводя дыхание, проговорил Стрэттон. — И что потом? Не хочу показаться назойливым, Холман, но это означает, что здесь будет два трупа.

— Вы вложили свои средства в предприятие Эдди «Медиа», и вы теряете там большие деньги, так?

Он с готовностью кивнул:

— Так.

— Так вот. Вы хотели выйти из этого дела. Эдди сказал, что кое о чем, касающемся этого предприятия, вам неизвестно. Он вел свой прокатный бизнес под прикрытием рекламного агентства, и если вы попытаетесь выйти из дела, то он опустит вас в это дерьмо по самую шею. Вы подумали над своим положением и нашли его нестерпимым. Поэтому вы сказали ему, что пусть он делает, что хочет, но вы все равно уходите. Ваша подруга Сильвия Мэдден пригласила вас сегодня на обед. Эдди неожиданно приехал сюда с одним из своих подручных и силой ворвался в дом. Он стал угрожать вам и вашей подруге Сильвии: если вы немедленно не пойдете с ними, то они сделают с вами черт знает что, и начнут они с вашей подруги. Они заставили вас сесть в кресло и смотреть, что они будут делать с Сильвией. Они отхлестали ее по щекам, порвали на ней платье и начали лапать ее тело. Вы не в силах были это терпеть и потянулись за своим револьвером. Но Пит опередил вас и выстрелил, когда вы поднялись с кресла. Пуля до сих пор торчит в спинке кресла, можно проверить. Так что вы застрелили его из соображений самообороны. Эдди выхватил пистолет и выстрелил в вас, но, к счастью, промахнулся. Так что и его вы застрелили из соображений самосохранения.

Стрэттон обдумывал мои слова несколько секунд.

— Звучит правдоподобно, — сказал он не очень уверенно.

— Сильвия подтвердит ваши слова, и все будет в порядке, — продолжал я. — Пуля Пита в спинке кресла послужит убедительным доказательством. Когда они проверят, чем занимался Эдди, то станет совершенно очевидно: вы действительно потеряли много денег, вложив их в это рекламное агентство, а Эдди действительно занимался незаконным бизнесом по прокату девочек.

Стрэттон вдруг сделал глубокий вдох, а потом медленный выдох.

— Хорошо. Теперь изложите подробно план действий.

— Он позвонит в дверь, Сильвия встретит его и проводит сюда, — сказал я. — И потом — чем быстрее, гем лучше, Чарли, только не стреляйте ему в спину. Вот и все.

— А чьим оружием я воспользуюсь?

— Вашим собственным, — сказал я. — А мое можете снова вернуть мне.

Мы обменялись револьверами, и я положил свой тридцать восьмой обратно в кобуру. Я взглянул на Сильвию, потягивавшую спиртное, — вид у нее был угрюмый.

— Вас что-то беспокоит? — вежливо осведомился я.

— Мне нравилась роль Глории Ла Верн, — сказала она. — Это было забавно.

— Вы можете остаться Глорией Ла Верн, — продолжал я, — но только в глазах Чарли. Одна во всех лицах для него одного.

— Если Чарли завести, то все в порядке, — тихо вымолвила она. — Беда в том, что Чарли заводится только раз в месяц.

— Похоже, это проблема Глории Ла Верн, — предположил я. — Ибо, по словам Чарли, не родился еще человек, способный устоять перед чарами Глории Ла Верн.

— Так-то оно так. — Ее лицо приняло задумчивое выражение, потом стало серьезным, как будто она наконец приняла какое-то решение. Она и впрямь оживилась. — В самом деле, я не возражаю, чтобы Глория превратилась в «эксклюзивный товар», лишь бы она не исчезла окончательно.

Раздался дверной звонок, и мне показалось, что мы все трое непроизвольно подскочили на своих местах.

— Что теперь? — заволновался Стрэттон.

— Глория откроет дверь и приведет его сюда, — сказал я. — Остальное зависит от вас. Действуйте стремительно.

— Хорошо.

Его худощавое лицо с запавшими щеками приобрело землистый оттенок, когда он стоял с револьвером в руке наготове.

— Не переиграй, Глория, — предостерег я ее.

— Само собой. — Она облизала губы, затем улыбнулась мне. — Эдди никогда не узнает, что его убило, обещаю вам.

Она вышла из комнаты, плавно покачивая бедрами. Мне в голову пришла праздная мысль: она могла бы хорошо зарабатывать, снимаясь в кино, но она и так достаточно богата. Я с оружием наготове встал у стойки бара. Входная дверь открылась, послышались какие-то невнятные голоса, потом после довольно длительной паузы дверь захлопнулась. Через несколько секунд Глория вернулась, держа в руках коробку с пленкой.

— Он отказался зайти, — сказала она упавшим голосом. — Просто отдал мне пленку и сказал, что ему надо идти.

— Он отказал Глории Ла Верн? — воскликнул Стрэттон.

— Я сделала, что смогла, Чарли, — сказала она. — Все, все, что смогла. Мне очень жаль, но я…

Я скорее почувствовал, нежели уловил какое-то порывистое движение у нее за спиной и вскрикнул:

— Чарли!

Сильвию оттолкнули в сторону, и она, спотыкаясь, выскочила на середину комнаты. Эдди Браун ворвался с пистолетом в руке и жгучей яростью в холодных серых глазах. Стрэттон не двинулся с места. В его позе чувствовалась хладнокровная решимость, которой в иных обстоятельствах я бы изумился. Кажется, они выстрелили одновременно. Оглушительный гром выстрелов эхом прокатился по всему дому. У Эдди появился третий глаз над переносицей; оттуда тоненькой струйкой текла кровь, и он рухнул на пол. Я убрал свой револьвер, понимая, что он мне не понадобится. Потом обнаружил, что Чарли тоже лежит на полу.

Я опустился рядом с ним на колено. В правой руке он все еще держал револьвер, левую прижимал к животу. Темная артериальная кровь била фонтаном вверх и, просачиваясь сквозь его пальцы, стекала на пол. Потом Сильвия грубо отпихнула меня в сторону и склонилась над Стрэттоном.

— Прости, Чарли, — сказала она плаксивым тоном. — Правда, прости! Но я просто не могла смириться с мыслью об исчезновении Глории Ла Верн. С ней всегда было веселее, чем с мрачной старухой Сильвией Мэдден. Потом я подумала, что у Эдди должны быть равные шансы с вами, поэтому я сказала ему, что вы готовитесь его убить.

— Ах ты, глупая сука! — сказал он. — В конце концов это должно было случиться.

— Что должно было случиться, Чарли, дорогой!

— Ты свалилась-таки в пропасть паранойи, — сказал он. — Я видел, что ты идешь к этому, но убеждал себя в обратном.

— У тебя еще будет много радостей в жизни, Чарли, — пылко твердила она. — Когда ты поправишься, конечно. У тебя с Глорией будет еще много радостей, я обещаю!

Чарли исторг болезненный стон, поднял револьвер и трижды выстрелил в нее почти в упор. Она медленно упала на бок и замолкла навсегда. Я взглянул на нее и сразу же отвел глаза. Ее лицо превратилось в сплошное месиво.

— Вот так-то лучше, — сказал Чарли. — Может быть, пять лет лечения у отличного психиатра и могли бы исцелить ее, но убедить ее в том, что это ее единственный шанс, не представлялось возможным. Она продолжала бы и дальше губить человеческие судьбы.

— Я вызову врача, Чарли.

Он покачал головой:

— Не беспокойтесь. Я умираю, Холман, да и желания жить у меня все равно нет. Вы сами видели, как я только что хладнокровно убил человека. Мысль о смерти неизмеримо предпочтительнее мысли о том, чтобы провести остаток своих дней в тюрьме. — Он взглянул мне в лицо. — Вы не могли бы оказать мне одну услугу, Холман?

— Только скажите.

— Пожалуйста, зовите меня Чарлзом. «Чарли» звучит так нестерпимо вульгарно!

— Конечно, Чарлз, — сказал я.

— Благодарю вас.

Он улыбнулся, и эта улыбка запечатлелась на его мертвом лице. Я поднялся на ноги и беспомощно оглядел комнату. Затем вымыл бокалы, вытер их насухо и поставил на полку. Я убрал бутылки в бар и подумал, что, когда кто-нибудь в конце концов вызовет полицию, пусть копы сами разбираются, что здесь, черт побери, произошло или, возможно, ничего не произошло. Направляясь к выходу, я захватил коробку с пленкой, тщательно спрятав ее под мышкой.

Глава 11

Я нажал кнопку дверного звонка в четвертый раз и не отпускал палец до тех пор, пока не зажегся свет наверху, а потом и внизу, в прихожей. Нехотя отпустив кнопку звонка, я стал ждать. Входная дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка, и на меня зыркнула пара искристых голубых глаз.

— Холман, — сказал я. — Впусти меня.

— В такое время? Надо или утром, или уж позже, черт подери!

— Впусти меня, — повторил я, — или я вышибу дверь. По сути, мне все равно, как я войду.

Она колебалась некоторое время, потом сняла цепочку и открыла дверь пошире. Я протиснулся в прихожую, и она закрыла за мной дверь.

— Так какого дьявола тебе нужно? — резко спросила она.

Санди Паркер выглядела, как всегда, безукоризненно. Каждый прямой светлый волосок на ее коротко стриженной голове знал свое место. Поверх пижамы строгого покроя на ней был черный халат с поясом, на ногах — кожаные мокасины. Я прошел мимо нее и стал подниматься вверх по лестнице.

— А куда это, позволь тебя спросить, ты направляешься? — сердито спросила она.

Я не удосужился ей ответить. Она догнала меня, прежде чем я успел подняться на самый верх, и ухватила за рукав.

— Да что ты себе позволяешь? Врываешься среди ночи в чужой дом и ведешь себя как хозяин.

Я вырвался и продолжил свой путь. Сквозь дверной проем был виден мягкий свет, отбрасываемый лампой на ночном столике, поэтому я сразу направился в спальню. Огромная овальная кровать с шикарным убранством:белое атласное покрывало и подушки цвета красного вина.

Блондинка повернула головку, затем открыла голубые глаза и недоуменно уставилась на меня. Элисон Вейл испуганно вскрикнула и приняла сидячее положение. Покрывало соскользнуло с ее плеч, обнажив пухлые полные груди с розоватыми сосками и отчетливые рубцы под левой грудью.

— Что он здесь делает? — спросила она запинаясь. — Это тот ужасный человек из бара, который в ту ночь…

— Не волнуйтесь, мисс Вейл, — поспешно заметил я. — Я как раз собирался уходить.

— Все в порядке, дорогая, — сказала Санди Паркер таким нежным и ласковым тоном, какого я даже не мог себе представить в ее устах. — Все под контролем. Ты спи, спи.

Элисон Вейл вновь опустила голову на подушку и натянула покрывало до подбородка.

— Не задерживайся, милая, — прошептала она. — Твоей маленькой Элисон ужасно одиноко.

— Я отлучусь ненадолго, дорогая, — быстро проговорила Санди Паркер. — Только попрощаюсь с мистером Холманом и сразу вернусь.

Я решил, что больше не могу выносить эту слезливую галиматью, и вышел из спальни. Гостиную было нетрудно отыскать. Я включил свет и направился к бару. К тому времени, как я налил себе выпить, Санди Паркер была уже рядом. Ее лицо покрылось багровыми пятнами.

— Ты понимаешь, что ты мог наделать, — проговорила она скрипучим голосом. — Так напугать ее! Элисон — очень хрупкое создание, она не выносит никаких шоковых ситуаций.

— Ну ладно, хватит с меня этого! — вскричал я.

— Что?

— Ты одурачила меня, — сказал я. — С самого начала ты дурачила меня, Санди.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Я сделал передышку и отхлебнул глоток из бокала. Я не почувствовал вкуса спиртного. Видно, с некоторых пор мой желудок не реагировал на алкоголь. Меня обуяло жгучее раздражение, и чесались руки — так хотелось врезать Санди Паркер прямо между глаз.

— Ты с самого начала знала, в чем дело, — выпалил я. — Элисон ничего не может утаить от своей крошки.

Я испытал легкое удовольствие при виде, как она вздрогнула, заслышав столь необычные в моих устах слова.

— Пит работал на Эдди Брауна, — сказал я. — Его осенила прекрасная идея заняться шантажом после того, как он услышал о деньгах, предложенных ей за телерекламу. Он угрожал ей в противном случае показать эту пленку спонсору, шефу телесети и еще кому-нибудь. Но ты не доверяла мне, Санди. Поэтому ты навешала мне на уши всю эту лапшу о том, что в жизни Элисон после ее развода с Дуэйном Ларсеном произошло что-то загадочное. Тогда, на следующий день после моей разборки с Питом в баре, ты сказала, что Элисон исчезла. Чтобы лишний раз подстегнуть меня, да?

— Ну, если тебе так хочется, — подтвердила она холодно. — Элисон была у меня в безопасности. Я бы никому не доверила присматривать за ней. Особенно тебе, Холман.

— Ты сама снабдила меня информацией, ведь верно? — продолжал я. — Только искаженной. Для начала о Дуэйне Ларсене, потом всю эту чушь о том, как Пит звонил по телефону и называл ее Глорией Ла Верн. Никогда он не называл ее Глорией Ла Верн, он просто упомянул об интимных отношениях, которые одно время связывали ее с Глорией Ла Верн и которые запечатлены на кинопленке, снятой Эдди Брауном и Чарли… Чарлзом Стрэттоном. Так?

— Они так накачали ее марихуаной, что она не соображала, что делает, — гневно выпалила Санди. — Это порочные люди! Они заслуживают…

— Они мертвы, — сообщил я.

— Они что?

— Мертвы, — сказал я. — Эдди Браун, и Пит, и Глория Ла Верн, настоящее имя которой Сильвия Мэдден, и Чарлз Стрэттон.

— Мертвы? — У нее отвисла челюсть. — Ты убил их?

— Тем или иным способом они убили себя сами. Возможно, этого не случилось бы, расскажи ты мне всю правду с самого начала о том, что тебе нужно было лишь вернуть пленку с фильмом, чтобы никто не мог шантажировать Элисон и она могла бы спокойно жить дальше и сниматься в этой рекламе.

— Если ты так хорош, как говорят, подумала я, то ты и сам до этого докопаешься. Вот ты и докопался.

— Именно. Докопался.

— Но ты не заполучил пленку, — сказала она с горечью. — Поэтому я не заплачу тебе ни цента, Холман. Ни одного вонючего цента! И я растрезвоню повсюду, что я поручила тебе дело, а ты его провалил. К концу недели от твоей репутации останутся лохмотья.

Я позволил ей высказаться, а потом сказал:

— Пленка у меня.

— У тебя?! — Ее глаза засветились радостью. — Это прекрасно! Забудь, пожалуйста, что я тут только что наговорила! С моей стороны это было глупо, Рик. Где она?

— На улице в машине.

— Принеси ее, — взмолилась она. — Принеси, чтобы я могла ее сжечь. Пожалуйста!

— С какой стати, черт побери, я должен это делать? — Я улыбнулся ей одной из самых мерзких своих улыбок. — На сколько замахивался Пит? На пятьдесят процентов? Шестьдесят? Может быть, семьдесят? Я не жадный, милочка. Я согласен на пятьдесят процентов. Постой-ка, дай посчитаю. Сколько будет пятьдесят процентов от четверти миллиона долларов?

— Ах ты, подонок! — в отчаянии воскликнула она. — Ты не посмеешь!

— Назови хотя бы одну причину, почему нет?

— Я… — Она открывала и закрывала рот несколько раз, но оттуда не вырвалось ни единого слова.

— Я могу назвать причину, — сказал я. — Я торчу от тебя, Санди. Вообще от лесбиянок. Ты проведешь со мной недельку в моем доме, и я соглашусь на пятнадцать процентов от четверти миллиона. Ну как, согласна?

Багровые пятна постепенно поблекли, и ее лицо стало мертвенно-бледным. Ладони сжались в кулаки, и она слегка постукивала ими по бедрам.

— Хорошо! — пробормотала она наконец.

— Возьмешь недельный отпуск на работе и дома, конечно, — продолжал я. — Я бываю ненасытен, когда дело касается таких красивых блондинок, как ты, Санди.

— А что будет с Элисон? — процедила она сквозь зубы.

— Ведь это всего на недельку. Может быть, ей заняться вязанием?

Тут мне показалось, что она сейчас взорвется, и я буду погребен под мельчайшими осколками Санди Паркер.

— Сядь, — сказал я. — Выпиши мне чек за мои услуги. Сумма — пять тысяч долларов, но ввиду того, что мне досталось на орехи, пусть будет семь. А я пойду пока принесу пленку.

Когда я выходил из комнаты, она все еще тупо смотрела на стенку позади бара. Чтобы взять коробку с пленкой с переднего сиденья машины и вернуться в гостиную, не требовалось много времени. Она тем временем приготовила мне выпивку и теперь хлопотала над своим бокалом.

— Вот чек, — указала она кивком.

Я взял чек, на нем значилась сумма в шесть тысяч пятьсот долларов.

— Я сказал — семь.

— Ты добавил две тысячи за «орехи», — сказала она. — Я вычла пятьсот за «орехи», на которые мне только что досталось от тебя, Рик. Возможно, я и заслужила это, но зачем же нужно было вести себя так грубо?

Я положил коробку с пленкой на стойку.

— Я полагаю, близкие отношения есть близкие отношения, независимо от того, людей каких полов они связывают.

— Это самая ценная мысль, которая родилась у тебя на этой неделе? — холодно усмехнулась она.

— Думаю, что да. — Я убрал чек в бумажник. — Бесполезно убеждать тебя не делать того, чего я сам никогда бы не сделал, потому что ты все равно сделаешь, как захочешь, ведь так, милочка?

Глава 12

Прислуга обнаружила тела на следующее утро, и это событие стало сенсацией дня. Но уже через день оно утратило свою первоначальную сенсационность. Полиция терялась в догадках. А еще через день какой-то придурок, к тому же оказавшийся метким стрелком, взобрался с винтовкой на водонапорную башню и застрелил насмерть пять человек. Вот таким образом и была поставлена точка в моей истории.

Еще через пару дней мне позвонил Мэнни Крюгер.

— Привет, Рик, дружище, — сказал он с явным воодушевлением. — Как твои делишки?

— Прекрасно, — осторожно ответил я, — а как у тебя?

— Просто класс! Лучше не бывает! Мы подписали сегодня контракт с агентом Дуэйна Ларсена, так что сделка состоялась.

— Он будет играть роль горбуна?

— Верно! Я обычно не делаю прогнозов, Рик, но интуиция подсказывает мне, что это будет великий фильм. Один из величайших в истории, и я должен тебя как-то за это отблагодарить. — Его голос вдруг утратил свою восторженность. — Ведь так, Рик?

— Ты меня знаешь, — сказал я. — Для друга мне ничего не жаль.

— Да? — Он был искренне удивлен. — Я хотел сказать, что понимаю: я неудачно пошутил насчет доли от проката картины. Это просто смехотворно и абсолютно не имеет под собой почвы. Но гонорар за посредничество? Или еще что-нибудь?

— Мэнни, — сказал я. — Когда человек не способен ради своего друга на бескорыстный жест, какой же он друг?

— Рик! — поспешно воскликнул он. — Я готов заплакать! Я что-нибудь придумаю, дружище. Я обязательно что-нибудь придумаю, обещаю тебе!

Я повесил трубку прежде, чем он начал притворно шмыгать носом. День близился к концу, и близилась скука. Впереди был целый вечер и никакой впечатляющей перспективы. Оставалось только смотреть телевизор. Я спокойно поплавал, надел купальный халат, решив, что вечер уже наступил и я могу выпить свой первый за сегодня бокал. Только я налил выпивку, как в дверь позвонили.

Когда я открыл входную дверь, мне показалось, что меня посетило видение. Моему взору предстала статная рыжеволосая девица ростом, должно быть, около шести футов на высоких каблуках. На ней была белая майка и черные брюки в обтяжку. Спереди на ее майке красовалась ярко раскрашенная переводная картинка боевого петушка с надписью под ней: «БИОНИЧЕСКИЙ ПЕТУШОК». Ее полные груди под майкой гордо смотрели вперед, а брюки выгодно подчеркивали округлости ее пышных бедер и длину ног.

— Привет, Рик, — сказала Лиз Муди. — У меня здесь кое-что для вас от мистера Крюгера.

Она вручила мне конверт, улыбнулась и… решительно вошла в прихожую. Я вскрыл конверт и обнаружил в нем визитную карточку Мэнни с одним-единственным словом, написанным от руки: «Наслаждайся!» Действуя скорее по инерции, я закрыл дверь и направился в гостиную.

— У вас в самом деле есть бассейн, — сказала Лиз Муди. — Это фантастика. Я немедленно ныряю туда.

— Вы знаете, что написано на карточке? — пробормотал я.

— «Наслаждайся». — Ее брови слегка приподнялись. — Мистер Крюгер всю голову себе сломал, стараясь придумать что-нибудь особенное, чтобы выразить вам свою признательность, вот я и выступила с инициативой. Вам она не по душе?

Я изобразил удивление:

— По душе ли? Да я в восторге!

— В таком случае этот вопрос можно считать закрытым. Все решено. Но я остаюсь здесь только до выходных.

Она стянула с себя майку и выпустила на свободу свои полные и круглые, как арбузы, груди. Передо мной предстала очередная девушка с обнаженным бюстом. Затем она скинула с себя обувь, расстегнула «молнию» на черных облегающих брюках и аккуратно стала спускать их с бедер. На мгновение мелькнули трусики лимонного цвета. Ловким жестом она сдернула их с себя и выпрямилась. Без каблуков она была, возможно, на пару дюймов ниже меня и выглядела удивительно женственной — от твердеющих кончиков коралловых сосков до рыжевато-коричневых лобковых волос и далее вниз по всей длине ее красивых ног.

— Ну хорошо, — сказала она. — Кто последний прыгнет в бассейн, тот — трусишка!

Моя правая рука вновь неожиданно обрела свою собственную жизнь. Она вдруг стремительно ринулась вниз, к треугольнику лобковых волос.

— Нечестно злоупотреблять своим превосходством, — мягко заметила Лиз Муди. — Впрочем, не скажу, что я решительно возражаю.

— Поплавать мы всегда успеем, — сказал я, — к примеру, после.

— Ах, какая энергия! — восторженно воскликнула она. — Я всегда говорила, что ей можно найти лучшее применение, стоит мне только подобраться поближе!

Коварная красотка

Глава 1

Даже если вы не слишком разборчивы, все равно есть на свете места и получше, чем отдел убийств. Я вежливо постучал в дверь кабинета капитана Паркера, затем вошел.

— А, возвращение блудного сына! — Паркер, сидевший за столом, искоса глянул на меня. — Придется отправлять на заклание тельца пожирнее.

— Если вы имеете в виду небезызвестного лейтенанта по фамилии Хэммонд, — сказал я, — то можете кончать с ним в любое время, не обязательно ждать какого-то особого случая.

— Но особый случай как раз подоспел, — настаивал он. — К нам вернулся необыкновенный детектив — лейтенант Эл Уилер, шикарный парень, который был прикомандирован к бюро окружного шерифа до тех пор, пока шериф не выгнал его опять в отдел убийств. Добро пожаловать, Уилер!

— Противно возвращаться к вам, — ответил я ему. — Что новенького тут у вас найдешь, кроме пластыря над бровью?

Паркер вынул из стола папку и бросил ее мне — я неловко поймал.

— Узнав, что ты возвращаешься, я припас это специально для тебя, — пояснил он. — Это убийство будто нарочно рассчитано на твои таланты, Уилер.

Я с сомнением смотрел на папку, не открывая ее.

— Ладно. В чем загвоздка?

— Да вот одной небольшой детали не хватает, — сказал Паркер. — Мы все еще не нашли труп.

— Тогда это забота отдела по розыску пропавших. Вот когда недостающая деталь обнаружится, придет наша пора заняться делом.

— Внутренний голос подсказывает мне, что это убийство, — проворчал Паркер. — И тебе, Уилер, следовало бы прислушиваться к нему, поскольку ты лейтенант, а я — капитан. А то спущу опять в сержанты — и никаких гвоздей!

— У вас особый талант точно и убедительно выражать свои мысли, капитан, — мрачно проговорил я. — Итак, это убийство.

— Убийство недельной давности, — довольно подтвердил он. — Поэтому тебе лучше взяться за дело прямо сейчас.

— Недельной давности? — повторил за ним я. — Значит, кто-то уже занимался расследованием?

— Конечно.

— И кто же?

— Да твой старинный приятель, лейтенант Хэммонд, — нежно произнес Паркер. — Я знаю, как вы друг друга любите. И, полагаю, для тебя будет хорошим стимулом, что Хэммонд уже бился над этой задачкой и получил большой жирный ноль в результате.

— Когда я возвращался, — честно признался я, — то думал, что буду сидеть себе здесь посиживать весь день, ничего не делая, — как вы.

— Дверь позади тебя, Уилер, — сказал он холодно. — Закрой ее с той стороны. Я не хочу портить тебе первый день рапортом о неподчинении.

Я тихо закрыл за собой дверь и отправился вместе с папкой к Стене Плача^[193] — так называли комнату следователей. Там уже сидела пара ребятишек, которых я знал: лейтенант Хэммонд и сержант Бэннистер. В общем-то мы трое по-своему уважали друг друга — если один из нас однажды откинет копыта, другие двое не станут хохотать, услышав об этом; они дождутся похорон.

Хэммонд — большой проныра. Я подозреваю, что как-то раз он сунул свою голову в дверь в тот момент, когда ее с силой захлопнули. С тех пор его лицо наверняка приобрело какое-то странное выражение — словно он все время принюхивался и присматривался. Он приветливо мне улыбнулся — со всей искренностью, на какую способен содержатель публичного дома в момент, когда клиент сообщает, что у него нет денег, а все услуги уже оказаны.

— Ты слышал? — спросил он своим гнусавым голосом. — Говорят, шериф Лейверс был не против, когда его бюро превратили в курилку, но когда он увидел, что его секретарша во время перерыва пьет кофе в чем мать родила…

— Угу, — с серьезным видом кивнул Бэннистер. — Из-за таких штучек у бюро шерифа скверная репутация. Надо же, у секретарши нет денег, чтобы купить себе платье!

— Если вы, мальчики, хотите знать правду, — проникновенно произнес я, — то Паркер умолял шерифа вернуть меня вам. Все, что осталось в отделе убийств, сказал он, — это три слабоумных идиота, включая его самого, и нужен хоть один хороший сыщик — это я. Кто-то, кто может распутать дело, вместо того чтобы перебрасывать его в отдел розыска пропавших без вести.

Хэммонд резко вскинул голову, нюхая своим тонким носом воздух, будто гончий пес, учуявший добычу.

— Пропавших без вести? — переспросил он. — Паркер отдал его тебе, да?

— Как он сам сказал, — беззаботно соврал я, — слабоумные исчерпали свои возможности. Посмотрим, что сможет сделать умный сыщик.

— А, конечно, — угрюмо хмыкнул Хэммонд, — и я то же самое говорю. Я просто жду не дождусь, Уилер, когда смогу посмотреть, как ты все раскрутишь!

— Угу, — поддакнул Бэннистер, широко ухмыляясь. — Посмотрим, что сделает наш вундеркинд Уилер!

— Ежели вы, мальчики, позволите, — сказал я, — то я бы хотел здесь поработать. А вас обоих желает видеть капитан Паркер — что-то там насчет собаки, пачкающей тротуары за зданием муниципалитета…

Они медленно направились вон из комнаты, усиленно стараясь придумать в ответ что-нибудь остроумное.

Я уселся за ближайший стол и открыл пайку. Потенциальным трупом была девушка по имени Лили Тил. Она жила вместе со своей сестрой и в субботу вечером на прошлой неделе вышла из дому в ближайшую аптеку на углу и не вернулась.

Судя по описанию, она была хороша собой: блондинка, рост 164, вес 50 кг, одета в красный свитер и черные широкие брюки. Единственная особая примета — небольшой шрам на внутренней стороне правого бедра. Сестру зовут Луис Тил. Квартира находится в Гленшире, совсем рядом с роскошным районом Вэлли-Хайтс, но все равно что за миллион миль отсюда.

Розыск пропавших связан с массой рутинной работы — проверкой больниц, моргов и прочего. Сестра утверждала, что у Лили не было врагов, насколько ей известно; что она выходила из дому в нормальном настроении и в ее поведении она не заметила ничего необычного. Продавец помнил, как мисс Тил заходила в аптеку примерно в полдвенадцатого вечера, купила аспирин и успокаивающее, сказав, что у нее мигрень. И это было все. Поэтому единственное, что я мог предпринять, — это то, что уже сделал Хэммонд, — пойти поговорить с сестрой.

Я надавил кнопку звонка квартиры в Гленшире и подождал. Я был почти уверен, что в середине дня Луис Тил вряд ли может оказаться дома, но дверь тем не менее открылась.

Передо мной стояла блондинка. Ее золотистые волосы, коротко остриженные, тугими кольцами завивались вокруг головы. Рот с яркими полными губами был четко очерченным и в то же время мягким, а белый чистошерстяной свитер, подчеркивающий упругую грудь, лишний раз подтверждал, что ни в одежде, ни в анатомии ничто искусственное не может заменить естественного, природного. Мягкая серая юбка, плотно обтягивающая бедра, также прекрасно выполняла свою роль.

— Что нужно? — Голос девушки звучал резко и недружелюбно.

— Я лейтенант Уилер из отдела шери… убийств, — поправился я. — Я хотел бы поговорить с вами о вашей сестре.

— Я уже все рассказала полиции о моей сестре, — отрезала она. — Вы еще не нашли ее?

— Пока нет.

— Тогда зачем терять время?

— Я думаю, нам стоит поговорить еще, — настаивал я. — Давайте не будем осложнять жизнь друг другу.

Она равнодушно пожала плечами:

— Ладно. Только побыстрее. У меня адски болит голова, и я еле живая.

Я вошел за ней в гостиную, которая выглядела гораздо приветливее, чем хозяйка. Указав мне на кресло, Луис Тил уселась напротив и закурила сигарету.

— Я читал ваши показания, — сказал я. — Лили ушла отсюда в субботу вечером в аптеку на углу. Там она купила аспирин и успокаивающие средства, потому что у нее была мигрень, а после этого ушла в ночь и растворилась. Так?

— Именно так все и случилось, — подтвердила она.

— Это вранье, — ответил я просто.

Она резко вскинула голову:

— Что вы сказали?

— Это вранье. Люди так не поступают, во всяком случае без причин. Люди не исчезают с улиц просто так, таким вот манером, что сейчас они есть, а через минуту их уже нет. Или вы должны допустить, что здесь орудуют какие-нибудь человечки с Марса в зеленых шляпах, прилетевшие на блюдцах из китайского фарфора. У Лили должны были быть причины. И вы либо не знаете их и, следовательно, обманываете себя, либо знаете их, но имеете серьезные основания, чтобы лгать полиции. Какое из этих предположений вас больше устраивает?

Она глубоко вздохнула, и бесчисленному множеству шерстинок на ее груди пришлось переменить свое положение.

— Ваши слова оскорбительны, лейтенант!

— Может быть, — не стал спорить я. — Ваш ответ?

— Все, что я знаю, я уже рассказала лейтенанту Хэммонду!

— Значит, ваша сестра обманывала вас? У нее имелись свои секреты, о которых вы не подозревали? Приятель, о котором она не говорила? Или она совершила убийство и скрывала? Что-то еще?

— Этого быть не может!

Я закурил.

— У нее был приятель?

— Нет.

— Она была похожа на вас внешне?

Луис Тил на минуту задумалась.

— Наверное, да.

— Значит, она была красавицей, и у нее явно был какой-нибудь ухажер.

— Ну конечно, — самодовольно улыбнулась Луис, — вокруг нее крутились всякие. Но у нее никогда не было постоянного парня, единственного, я имею в виду. Она вообще не принимала мужчин всерьез.

— Но может быть, для кого-то из них дело обстояло иначе?

— Не думаю.

— Были ли у нее враги?

— Нет, — убежденно произнесла она.

— Где она работала?

— Там же, где и я, — в «Уэринге».

— А что это такое?

Она взглянула на меня так, будто я оскорбил ее до глубины души.

— Я думала, этого не нужно объяснять!

Своим тоном она дала понять, что относит меня к изгоям рода человеческого.

— Не стесняйся, золотце, — ободрил я ее. — Мне ты можешь сказать все. Это что, кафешантан со стриптизом?

— Это ювелирный магазин, — сказала она просто. — Может, не такой, как у Тиффани или Картье, но в Пайн-Сити он считается лучшим. А вам, как я понимаю, не случалось заглядывать туда?

— Вы же знаете, как это бывает, — скромно признался я, — все бриллианты мне покупают дамы.

— Вас, должно быть, завалили подарками, лейтенант, — огрызнулась она.

— И где же находится этот сказочный магазин? — спросил я.

— Вэлли-Хайтс, где же еще? — Она пожала плечами.

— А может быть, босс положил глаз на Лили? — с некоторой надеждой предположил я. — Этот самый Уэринг?

— Он помер еще двадцать лет тому назад.

— А кто-нибудь из мужчин, которые там работают?

— Нет, — покачала она головой.

— Почему вы так уверены?

— Я ведь вам сказала — я тоже там работаю!

Первый раз в своей жизни я почувствовал что-то вроде сострадания к Хэммонду, который уже прошел через эту процедуру. Но я продолжал упорно задавать дурацкие вопросы, ибо что еще мне оставалось делать?

— Итак, вы не представляете, почему Лили могла исчезнуть: она не казалась взволнованной, у нее не было врагов, не было проблем, поводов для тревоги — ничего?

— Сколько еще раз мне нужно это повторять? Вы хотите, чтобы я побожилась?

Я смотрел на нее, ожидая, станет ли она божиться, но ледяной взгляд, которым она смерила меня, дал мне понять, что весь лимит времени я исчерпал.

— Не волнуйтесь, — сказал я. — И большое спасибо.

Я поднялся.

— Рада была познакомиться, лейтенант.

— Тоже очень рад, — любезно ответил я.

Она проводила меня до двери.

— Вы думаете, с ней могло случиться что-нибудь ужасное?

— Смотря что вы имеете в виду. Что-то с ней, конечно, случилось, она пропала. Может, она вышла замуж, может, уснула в каком-нибудь ночном кинотеатре и все никак не проснется. Я видел фильмы, которые действуют на людей так. Почему сегодня вы продаете бриллианты?

— У меня мигрень, я же говорила! — выпалила она.

— Да, я помню. — Я внимательно посмотрел на ее свитер. — Что такое вы делаете с шерстью, от чего любая овца позеленеет от зависти?

— Вы что, с ума сошли? — холодно спросила она.

— Бывают моменты, когда я просто мечтаю об этом, — проникновенно заметил я. — Мне было бы легче.

Глава 2

Я припарковал свою машину возле магазина «Уэринг» около половины третьего и бросил взгляд на витрины. Безделушки, стоимостью никак не меньше пяти тысяч каждая, уютно покоились в своих бархатных футлярах, непринужденно подмигивая мне отраженным светом. Бриллианты, прикинул я, тоже могут пригодиться в жизни. Их, например, можно обменять на деньги.

Внутри царила тишина, какая бывает в дорогом частном морге, и длинные ряды стеклянных витрин-гробов нисколько не рассеивали этого впечатления. Я внимательно посмотрел на служащих: в основном молодые женщины, одетые в облегающие черные платья. Ко мне изящной походкой подошел молодой человек в темном костюме с красной гвоздикой в петлице.

Его длинные блестящие черные волосы были искусно уложены волной. Над верхней губой тонкие усики. Глаза, похожие на сияющие агаты, производили странное впечатление, резко контрастируя с неуверенным изгибом маленького рта. Казалось, одного крепкого слова было достаточно, чтобы он развалился на части.

— Чем могу служить, сэр? — тихим голосом спросил он. — Вы хотите выбрать подарок… для дамы?

— Именно, — ответил я. — Хочу сделать ей большой сюрприз — скажем, обнаружить ее пропавшую сестру.

— Сэр? — Его лицо оставалось вежливо-озабоченным.

— Лейтенант Уилер, — представился я. — Расследую исчезновение Лили Тил. Она работала здесь, не так ли?

— А, вот в чем дело! — Лицо его прояснилось. — Вы, конечно, хотите поговорить с мисс Уэринг. Я доложу ей о вас.

Он ушел, а я, коротая время, стал подсчитывать, сколько лет потребуется мне для того, чтобы выплатить стоимость бриллиантового браслета, который насмешливо мигал мне из ближайшей выставочной витрины. Наконец этот тип вернулся и проговорил своим тихим, красивым, хорошо поставленным голосом:

— Мисс Уэринг примет вас прямо сейчас, лейтенант. Пожалуйте сюда.

Он засеменил передо мной мелкими шажками, и мы очутились в изысканно оформленном кабинете. Вернее, я там оказался, а это нежное, хрупкое создание испарилось где-то перед дверью. Но у меня не было времени думать о его исчезновении, потому что я увидел мисс Уэринг за письменным столом и сразу понял, что теперь уж точно не откажусь от расследования этого дела.

Мисс Уэринг была брюнеткой, причем шикарной, похожей на пантеру. В гимнастическом трико она вполне сошла бы за балерину, а в леопардовой шкуре — за амазонку. Мне пришлось сделать немалое усилие, чтобы приглушить удары собственного сердца.

— Меня зовут Грета Уэринг, лейтенант, — произнесла она глубоким, грудным голосом с насмешливыми интонациями. — Вы хотели поговорить о Лили Тил?

— Да, — сказал я, все еще не вполне владея собой. — Сейчас пока об этом.

У нее были превосходно очерченные брови, высокие скулы, красивая шея и тонкая матовая кожа, но она не производила впечатление существа слабого и нежного. С такими-то крутыми линиями! Нет, не производила.

— Может быть, вы присядете? — предложила она.

— Спасибо… — пробормотал я невнятно и осторожно опустился на диван, сразу утонув в мягких подушках, присланных из Швеции и стоивших хозяйке немалых денег, хотя, возможно, для нее и сделали скидку.

В отличие от мебели мисс Уэринг была не бесплотной, а вполне реальной и вещественной. Выразительные изгибы ее тела лишь подчеркивались черным платьем из чесучи — фирмы «Диор», несомненно. Вырез был достаточно глубок, открывая начало уютной впадины между полновесными округлостями, и бриллиантовая подвеска приютилась там, лукаво подмигивая мне.

— Вас что-то смущает, лейтенант?

Зеленые искорки в ее глазах подкрепляли насмешливые интонации голоса.

— Вы, — сознался я. — Но думаю, через пару лет я бы смог привыкнуть, если бы вы позволили созерцать вас ежедневно.

— Ну что же, приму это в качестве комплимента, — спокойно ответила она. — Но вроде бы у вас было какое-то дело?

— Лили Тил, — вспомнил я. — Она работала здесь.

— Да.

— И она исчезла, — бодро сказал я.

— Я знаю. И меня это беспокоит. Беспокоит не только судьба Лили, но и ее сестры, Луис. Она тоже у нас работает.

— Можете ли вы рассказать мне что-то о Лили Тил?

Мисс Уэринг глубоко вздохнула, и бриллиант мягко качнулся в своей роскошной колыбели.

— Когда что-нибудь такое происходит, то оказывается, что ты чертовски мало знаешь о своих подчиненных, лейтенант. Лили — красивая девушка, но они все здесь красивые. Она хорошо работала — но я бы и не взяла на службу того, кто работает плохо.

— И у вас нет никаких предположений, почему она исчезла?

— Боюсь, что нет.

Как пишут в учебниках, существует два способа допроса: вежливый и недоброжелательный. Вежливость до сих пор не принесла мне ничего полезного.

— Этот типчик с крадущейся походкой, который меня сюда привел, — как его зовут? — спросил я.

— Вы имеете в виду Дугласа? Дуглас Лейн, очаровательный мальчик.

— У вас все девушки — я говорю о настоящих девушках, которые носят юбки, — тоже само очарование.

— Благодарю вас, — холодно сказала она.

— Чтобы продавать побрякушки по таким ценам, как у вас, — продолжал я, — конечно, нужно иметь штат очаровательных продавцов: девушки охмуряют клиентов-мужчин, а Дуглас очаровывает женщин или, вернее, престарелых матрон, как я понимаю, да?

— Вас, должно быть, здорово поднатаскали в детективном деле, — с явной издевкой произнесла она. — Вы так быстро раскрыли все мои секреты!

— Может быть, кто-то из ваших клиентов больше интересовался Лили, чем покупками?

— Не думаю, — быстро сказала она.

— Отчего бы нет?

Мисс Уэринг нетерпеливо передернула плечами, черная чесуча пошла мелкими складками, подвеска мягко заколебалась.

— Не думаю, чтобы в моем магазине происходили такие вещи.

— Не похоже, что вы так наивны, — сказал я. — Почему, черт возьми, это невозможно?

— Если бы что-то было, я бы знала, — ответила она.

— Вряд ли вы можете увидеть происходящее из своего кабинета, но тот, кто весь день находится в торговом зале, должен видеть. Дуглас Лейн, например.

— Хорошо, — раздраженно проговорила она. — Я спрошу у него.

— Не нужно. Я сам его спрошу.

— Пока еще я владелица этого магазина, — ледяным тоном возразила мисс Уэринг. — И он мой служащий. Я сама поговорю с ним.

— А я полицейский, — радостно заявил я. — Поэтому все вопросы первым должен задавать я. А то мне придется проверить, как точно вы выполняете решения муниципалитета.

— Какие решения? — почти зарычала она.

— Не могу знать, пока не проверю, — легко выпалил я. — Но если вы не нарушаете ни одно из существующих требований, я могу изобрести какие-нибудь новые. Я ведь парень такой — иду до конца и своего добиваюсь.

— Вы меня не запугаете!

— Тогда подождите здесь, а я пока поговорю с Дугласом, — подвел я итог нашей беседе. — Я скоро вернусь.

Дуглас суетился вокруг престарелой дамы явно избыточного веса, убеждая ее, что пара бриллиантовых сережек за сто девяносто девять долларов девяносто пять центов — это почти что даром. Я подождал, пока они договорятся о цене и дама отвалит от прилавка, и легонько похлопал его по плечу. Он аж подпрыгнул и завертелся на месте:

— А, это вы, лейтенант! Я не видел, что вы стоите сзади. — Он с укором смотрел на меня, хлопая глазами.

— Ты знал Лили Тил? — спросил я.

— Конечно. Очень милая крошка, такая естественная, такая…

— И один ваш клиент проявлял к ней особый интерес, — заявил я.

Он вылупил на меня глаза:

— Но…

— Я знаю, что в магазине мисс Уэринг не принято обсуждать дела клиентов, — вы всегда храните молчание. Но не на этот раз, Дуглас! Иначе тебе будет предъявлено обвинение в соучастии.

Он достал из кармана платок и нервно вытер лоб. На меня пахнуло чем-то, больше напоминающим женские духи «Мой грех», чем сосновый аромат.

— Лейтенант, — произнес он дрожащим голосом, — вы меня просто под корень рубите!

— Я мог бы увезти тебя в участок и допросить там по-настоящему, — холодно ответил я.

— Нет нужды угрожать мне физическим насилием, — заскулил он. — Я и так вижу, что у вас крепкие мускулы. Кого еще вы стремитесь убедить — себя? — Он посмотрел мне в лицо и торопливо продолжил: — Естественно, я буду помогать вам, лейтенант! Не знаю, откуда вы узнали:..

— Достаточно, Дуглас, — перебил его холодный голос. — Если кому-то придется сотрудничать с лейтенантом Уилером, так это буду я.

— Да, мисс Уэринг, — благодарно проговорил он и мгновенно улетучился — сквозь стену, что ли?

— Я думаю, нам лучше вернуться в мой кабинет, лейтенант, — сказала мисс Уэринг.

Она повернулась и пошла вперед, не оглядываясь. Пока она шла передо мной, мне было на что посмотреть: черная чесуча обрисовывала плавные движения длинных ног и резкие толчки упругих округлых бедер. Мы оказались в кабинете слишком быстро.

— Вы гораздо хитрее, чем я думала, — заметила она. — Один клиент действительно интересовался Лили, но я уверена, что он не имеет никакого отношения к ее исчезновению. Даже мысль об этом кажется мне абсурдной!

— Как зовут этого абсурдного клиента? — вежливо спросил я.

— Уолкер. Том Уолкер. Он всегда просил, чтобы его обслуживала Лили, но я уверена, это всего лишь совпадение.

— А кто такой этот Уолкер? Чем он занимается?

Она слегка замялась, но ответила:

— Он личный секретарь Мартина Гроссмана.

— Гроссмана? — медленно повторил я за ней.

— Может быть, теперь вам лучше пойти домой, лейтенант, и отсидеться там немного? — Ее лицо приобрело нарочито скромное и безобидное выражение.

— Наверное, я так и сделаю, — согласился я. — Но мне, возможно, понадобится еще раз поговорить с вами в нерабочее время. Ваш домашний телефон есть в справочнике?

— Нет, — покачала она головой, — у меня частный телефон. Могу назвать адрес: Вэлли-Хайтс, Гудзон-авеню, 309.

— Одна из тех двадцатикомнатных хибар, где всего четыре с половиной ванны?

— Три с половиной, — улыбнулась она, — и только восемь спален. Я еще не замужем, лейтенант.

— Понимаю, по одной спальне на каждый день недели, — сказал я. — Ну а восьмая-то зачем? Соснуть днем в дождливую погоду?

Зеленые глаза на мгновение вспыхнули.

— Не думаю, что мне следует обсуждать мои спальни с незнакомыми людьми. Вот друзья знают обо мне все, от них я не держу никаких секретов.

— Но дружба сохраняется, пока есть тайны. Чем меньше тайн, тем больше разочарований.

Грета Уэринг сделала еще один глубокий вдох, и я поймал зайчик от качнувшейся бриллиантовой подвески.

— Не буду возражать, если вы навестите меня как-нибудь, лейтенант, — приветливо сказала она. — Но только не как профессионал.

Аннабел Джексон, секретарша шерифа, — красавица с юга, которая всегда выражала свое отношение ко мне короткими, односложными словами, — уставилась на меня, когда я вошел в контору.

— Что вы здесь делаете, лейтенант? Побродяжничать захотелось?

— Можно сказать и так, — согласился я. — А это бревно по имени Лейверс у себя?

— Окружной шериф на месте, — холодно сказала она. — Но захочет ли он видеть вас — это другой вопрос.

— У него нет выбора, — ответил я ей и вошел в кабинет шерифа, даже не постучав в дверь.

Увидев меня, Лейверс нахмурился.

— Я занят, Уилер, — раздраженно бросил он. — Тебе что, нечем заняться в отделе убийств?

— Есть чем, и я занимаюсь, — ответил я. — Но дело не терпит, и мне наплевать, что вы заняты.

Проблеск интереса появился в его глазах.

— Ты и с капитаном Паркером разговариваешь в таком тоне?

— Я лучше сразу перейду к делу, — рявкнул я. — Я хочу, чтобы вы ответили на один-единственный вопрос.

— Давай, — согласился он. — Только коротко.

— Естественно, — сказал я. — Что это за шутки?

Его брови сошлись на переносице.

— Шутки?

— Я говорю о деле Лили Тил и Мартина Гроссмана.

— Не понимаю, о чем ты.

— Перестаньте притворяться, — утомленным голосом произнес я. — Без всякой причины вы вдруг переводите меня в отдел убийств. Не успел я там и пяти минут пробыть, как Паркер подсунул мне дело о пропавшей девушке и сказал, что подозревает здесь убийство и что мой старинный дружок Хэммонд целую неделю бился над ним, но так ничего и не узнал. Я рыскал все утро и наконец обнаружил, что ниточка от Лили Тил напрямую ведет к Гроссману. Я стал похож на даму, которая увидела, что два ее прежних мужа следуют за ней по пятам во время ее третьего медового месяца. И все это не может быть простым совпадением.

Лейверс принялся за свой обычный ритуал закуривания сигары, кивнув мне на одно из кресел для посетителей.

— Присядь-ка лучше, Уилер. — Он подождал, пока я плюхнусь в ближайшее кресло, и продолжил: — Ты ведь знаешь, кто такой Мартин Гроссман?

— А как же, — ответил я. — Он — владелец газетной империи, парочки телепрограмм и радиостанции. Построил себе настоящий дворец на окраине Вэлли-Хайтс и обнес его стеной в двенадцать футов высоты. Его банковский счет, наверное, достигает восьми- и даже девятизначной цифры. Когда у тебя столько денег, то одним нулем больше или меньше — не имеет значения.

— Что еще? — Лейверс старательно дымил своей сигарой.

— Говорят, его репутация слегка пованивает, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь имел какие-то основания для таких утверждений.

— Именно таким видят Гроссмана обыкновенные люди, — сказал Лейверс. — Он играет по-крупному — с деньгами и с человеческими судьбами. Сейчас у него в Пайн-Сити больше власти, чем было у городского муниципалитета за все время существования.

— Ну и что это означает для Лили Тил… и для меня?

— Не знаю, что это может значить для девушки, если она еще жива. Но тебя это ставит под удар.

— Где наша не пропадала, — не без горечи заметил я.

— Хэммонду потребовалось четыре дня, чтобы выйти на Мартина Гроссмана, — сказал Лейверс. — Когда он сообщил об этом капитану Паркеру, тот велел ему пойти поговорить с Уолкером, секретарем Гроссмана, который был непосредственно связан с Лили Тил.

— Да, — нетерпеливо произнес я. — И что было дальше?

— Хэммонд добрался только до ворот гроссмановского дома. Его остановил охранник, позвонил в дом, вернулся и сообщил Хэммонду, что сожалеет, но мистер Гроссман сказал, что Уолкер уехал на пару недель в Нью-Йорк. Вот и все.

— Вы хотите сказать, что Хэммонду так и не удалось попасть за ворота? — недоверчиво спросил я.

— Вот именно! — кивнул Лейверс. — В тот же день, через несколько часов после того, как Хэммонд наведался к этому дому, Паркеру было велено закрыть дело. Ему сообщили, что с девушкой все в порядке и нет никакого смысла продолжать расследование.

Я начал представлять себе некую картину, как Рембрандт при виде девушки, переступающей через край ванны.

— Паркер рассказал мне, что произошло, — сказал Лейверс с отвращением. — Проигнорировать это указание он не мог — учитывая, откуда оно исходит, — но он просто кипел от злости, так же как и я. До сих пор у нас в Пайн-Сити была честная полиция и честный шериф, и мы оба хотим, чтобы так было и впредь.

— На следующих выборах мой голос вам обеспечен. Что требуется от меня?

— У тебя подходящая репутация, Уилер, — самодовольно усмехнулся он. — Репутация неортодоксального полицейского, парня, который не любит подчиняться, который сует свой нос куда не просят и может наплевать на приказ вышестоящего офицера прикрыть дело.

Я мрачно закурил.

— Следовательно, вы с Паркером вместе затеяли эту операцию по переводу Уилера в отдел убийств? И если дело не выгорит, козлом отпущения буду я?

— Совершенно верно.

— Почему же вы не предупредили меня заранее?

— Я хотел сначала посмотреть, как у тебя пойдет дело, — спокойно объяснил он. — То, что я сейчас собираюсь тебе рассказать, должно остаться между нами — здесь замешана большая политика. Есть ряд людей, которые думают, что единственная возможность поставить все на свои места — это собрать Большое жюри.

— Ну и что же им мешает? — кисло спросил я.

— Пара вещей, — сказал Лейверс. — Во-первых, нужны какие-то конкретные доказательства — а их, мы надеемся, ты накопаешь по делу Лили Тил. Во-вторых, окружной прокурор должен представить суду обвинительный акт, чтобы можно было заслушать свидетелей.

— Ну и в чем загвоздка? — брякнул я.

Густые клубы сигарного дыма окутали лицо шерифа, так что я не мог видеть выражения его лица. Я подождал ответа, но не получил его. В конце концов мне в голову пришел ответ, который напрашивался сам собой.

— Так это окружной прокурор велел Паркеру прекратить дело?

— Запомни, Уилер, это ты сказал. Ты, а не я, — отметил Лейверс.

— Прекрасно! — взревел я. — Грандиозно! Оказывается, я должен сокрушить не только Гроссмана, но еще и окружного прокурора!

— Но Брайен, помощник окружного прокурора, придерживается того же мнения, что Паркер и я, — ответил Лейверс. — Если ты окажешься в трудном положении, возможно, будет полезно об этом вспомнить, но Брайен не знает ничего из того, что я тебе только что рассказал. И он не поверит этому. Во всяком случае, без доказательств.

— Я запомню его имя, — сказал я.

— Ты слышал когда-нибудь о человеке, которого зовут Ламонт, Бенни Ламонт?

— Нет вроде бы. А что, стоит с ним познакомиться?

— Не знаю точно, — пояснил Лейверс, — но говорят, Гроссман использует его при необходимости в качестве посредника в темных делах и адвоката. Если ты зацепишь Гроссмана, то, возможно, он пришлет к тебе этого Ламонта.

— И что тогда будет? — спросил я. — Они расстреляют меня из пулемета прямо здесь, на пешеходной дорожке? Или Бенни действует более изящно — допустим, пришлет мне по почте коробку отравленного шоколада? Или, может, он просто предложит мне деньги?

В моем голосе звучало сожаление, когда я высказывал последнее предположение.

— Просто не упускай его из виду, вот и все, — проворчал Лейверс в ответ.

— Ладно, возьму на заметку, — согласился я. — И в свободное время обдумаю, как мне лучше провести самого Гроссмана и окружного прокурора… А я-то полагал, что самая непонятная вещь на свете — ядерная физика.

— Ты не обязан лезть в эту кашу, — медленно произнес шериф. — Учти, если ты не попадешь в передрягу, ни Паркер, ни я ничем не сможем тебе помочь. Нам придется спасать самих себя. Поэтому, если хочешь выйти из игры, я попрошу Паркера вернуть тебя в наш отдел, и мы забудем все это.

— Вы знаете, я одинокий волк и создан для таких дел, — хмуро сказал я. — Как-то одна блондинка сказала, что у меня комплекс героя, и она была чертовски права!

— Вот и прекрасно, —ухмыльнулся он. — Надеюсь, Уилер, мы еще встретимся.

Я пришел домой, налил себе порцию виски, поставил последнюю пластинку великой Билли Холидей и стал слушать одну из ее лучших вещей, которая называется «Хмурое воскресенье». Давным-давно, в те годы, когда я был мальчиком, говорили, что это музыка, под которую совершаются самоубийства. Она действительно хорошо для этого подходила.

Глава 3

Следующее утро было таким серым и грязным, что кому-нибудь следовало бы хорошенько почистить мир, прежде чем я проснусь. Дождь упорно барабанил по крыше моей машины, выбивая стаккато. Сержант Бэннистер сидел возле меня злой как черт и покрывался плесенью. Это была идея капитана Паркера, а не моя, конечно, — взять его с собой, когда я отправлюсь с визитом в личный дворец Гроссмана.

Я двигался через Вэлли-Хайтс, стараясь не замечать мигающих по обе стороны от меня фар автомобилей. Машины были разными: от безмолвно-элегантных «роллс-ройсов» до хрипло ревущих перегруженных «мерседесов». Но все они чем-то походили друг на друга — дорогие, иностранные и обязательно черного цвета. Когда мы миновали город, мой «хили» ощутил самоуверенный зуд в своей коробке скоростей и, яростно взревев, стремительно взлетел по холму к дому Гроссмана, а выражение лица Бэннистера стало еще более унылым после того, как мы сделали пару крутых поворотов.

Двойные ворота в высоченной стене блестели, словно начищенная медь, несмотря на дождь. Нос моего автомобиля остановился в пяти сантиметрах от них. Я посигналил. Сбоку вышел парень в фуражке и черном плаще, тщательно запер за собой дверь и неторопливо двинулся к машине.

— Чего надо? — спросил он грубо. Из-под фуражки выглядывало лицо однообразно землистого цвета и грязно-серые глаза.

— Видеть мистера Уолкера, — ответил я.

— Договоренность о встрече есть?

Я показал ему жетон полицейского:

— Лейтенант Уилер, отдел убийств.

— Не знаю, примет ли он вас, — с сомнением произнес он.

— Открой ворота, а уж это я постараюсь выяснить сам, — бросил я.

— Нет. — Он покачал головой. — Вначале я должен справиться… Подождите минутку.

Я окинул его взглядом с ног до головы так, словно сомневался в его умственной полноценности.

— Сержант! — рявкнул я.

— Да, лейтенант? — хрюкнул в ответ Бэннистер.

— Даем этому парню десять секунд на то, чтобы открыть ворота, — сказал я, продолжая разглядывать охранника, — и, если он этого не сделает, мы возьмем его с собой в участок.

— Эй! — тонким голосом выкрикнул охранник. — Что я сделал?

— Ты ударил меня, пока я смотрел в другую сторону, — объяснил я. — А сержант, вот этот вот, оттащил тебя. Оскорбление действием или что-нибудь такое.

— Но я…

— Вы видели, как он ударил меня, сержант? — спросил я.

— Да ведь я… — Бэннистер наткнулся на мой красноречивый взгляд. — Да, — пробормотал он, — я видел.

— Избить офицера, надо же, — задумчиво сказал я. — Наши ребята не любят таких вещей, а у него вид достаточно бандитский, чтобы не вызвать сомнений, когда мы приведем его в участок.

Дальше слушать охранник не стал. Он бросился бегом к боковой двери, и через пару секунд ворота широко открылись. Я резко нажал ногой на педаль сцепления, и «хили» послал в его адрес насмешливый хлопок вырвавшихся газов, когда мы проехали мимо.

— Если этот парень пожалуется, что ты скажешь? — беспокойно забубнил Бэннистер. — Не очень-то хорошо все это будет звучать.

— Слушай, припаси это для доклада капитану, — посоветовал я. — Ведь ты здесь для того и находишься, разве нет?

Бэннистер слегка ухмыльнулся:

— Паркер сказал что-то насчет того, что я должен тебя притормаживать.

— Могу поклясться, что ты рассказываешь об этом всем своим девочкам, — сказал я и посмотрел на дом впереди. — Что это, черт побери? Какой-нибудь Дисней соорудил декорации для «Белоснежки» и забыл убрать с глаз долой?

Это был не дом, а нечто среднее между дворцом и замком, с башнями, бастионами и парой винтовых лестниц, так что если бы в эту минуту появился рыцарь в сверкающих доспехах на белом коне, то я решил бы, что это просто молочник. Я остановил машину в центре мощеного внутреннего двора, и мы вышли. Бэннистер поднялся вслед за мной по широким мраморным ступенькам, ведущим к парадному входу. Мы ждали, пожалуй, не больше десяти секунд после того, как я нажал звонок. Дверь открыл дворецкий.

— Сэр? — Это было произнесено с безупречным английским выговором.

Я сказал ему, кто мы такие и что мы хотим видеть Уолкера.

— Может быть, вы войдете, джентльмены?

Он слегка поклонился и, когда мы были уже внутри, в прихожей, взял наши шляпы. Затем он провел нас к двойным дверям, прекрасно отделанным тиковым деревом. Они по-театральному эффектно открылись, и дворецкий объявил наши имена с некоторым сомнением в голосе, будто мы были наследные принцы экс-короля, приехавшие, чтобы поспорить за еще теплую корону.

Комната, в которую мы попали, служила кабинетом: ряд шкафчиков для картотеки у стены, в углу — массивный диван, а в центре — огромный письменный стол, затянутый сверху кожей. Возле окна стоял человек и смотрел на улицу. Он медленно повернулся к нам, и я отметил скромный, но очень дорогой костюм и надменное выражение лица.

— Да? — отрывисто бросил он.

Это был крупный мужчина с плечами лесоруба и бочкообразной грудной клеткой. Его коротко стриженные густые черные волосы были уже заметно тронуты сединой. Глаза, прежде голубые, настолько поблекли и выцвели, что казались почти бесцветными. Сероватая кожа глубокими складками обвисла вокруг рта, истончив верхнюю губу и нисколько не нарушив очертаний нижней — полной и пухлой, выступающей вперед. Я понял, что дворецкий успел сообщить ему, кто мы такие, даже если этого не сделал сторож-привратник, поэтому не было смысла повторять все еще раз.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Уолкер, — начал я.

— Я не Уолкер, — холодно произнес хозяин кабинета. — Я Гроссман, Мартин Гроссман.

Я ощутил некоторое разочарование — беседа с обладателем десяти миллионов не сильно отличалась от беседы с владельцем десяти долларов.

— Но я хотел поговорить с Уолкером, — сказал я. — Может быть, ваш дворецкий плохо слышит?

— Это я велел привести вас сюда, — ответил Гроссман. — Уолкер еще не вернулся из Нью-Йорка. Возможно, я смогу вместо него ответить на ваши вопросы, лейтенант.

— Сомневаюсь, — с сожалением сказал я.

Его рот плотно сжался.

— Мне кажется, ваше поведение граничит с грубостью, Уилер!

— Это ложное впечатление, но можете не извиняться. — Я тепло улыбнулся. — Скоро вы заметите, мистер Гроссман, что я нравлюсь вам все больше и больше.

Помедлив минуту, он решил пропустить эту дерзость мимо ушей.

— Уолкер — мой личный секретарь. Вы вполне могли бы мне сказать, по какому поводу вы здесь.

— Речь идет об одной девушке. Ее зовут Лили Тил. Она исчезла.

— Она подруга Уолкера?

— По-видимому, да, — ответил я. — Она работала в ювелирном магазине «Уэринг». Уолкер явно был ее поклонником: когда приходил в магазин, всегда требовал, чтобы она его обслуживала.

Губы Гроссмана скривились в презрительную усмешку.

— Ну, это весьма слабый довод, лейтенант. Обращаться за помощью к одной и той же продавщице в магазине — разве это не самое обычное дело?

— Возможно, — допустил я.

— И это единственная причина, заставлявшая вас возлагать на Уолкера ответственность за ее исчезновение?

— Я вовсе не говорил об ответственности. Я просто предположил, что он мог бы помочь вам. Дать нам какую-то ниточку.

— Уверен, что нет, — оборвал меня Гроссман. — Поэтому, если позволите, я бы…

Двойные двери внезапно распахнулись, и в комнату торопливо вошел худощавый человек в очках без оправы.

— Мартин, — нетерпеливо произнес он высоким голосом. — Ты должен подписать этот договор с телеграфной службой, прежде чем… — Он резко остановился, вдруг увидев нас с Бэннистером.

— Уолкер? — быстро осведомился я.

— Да. — Он снял очки и уставился на меня. — Кто вы?

— Лейтенант Уилер, отдел убийств, — отрекомендовал я. — Вы летели на сверхзвуковом реактивном самолете?

— Что? — спросил он, хлопая глазами.

— Пять минут тому назад вы еще были в Нью-Йорке, — пояснил я. — Вы только что поставили скоростной рекорд, перелетев от океана до океана.

— Очень смешно, лейтенант! — холодно сказал Гроссман. — Мой секретарь занимался крайне важным делом, и я не хотел отрывать его, но…

— Извини, Мартин. — Уолкер внезапно сник. — Я не знал, то есть я даже предположить не мог…

— Это теперь не имеет значения. — Гроссман несколько раздраженно передернул плечами. — Раз ты здесь, ты можешь остаться. Пропала продавщица из магазина «Уэринг», и лейтенант, видимо, думает, что знаешь почему.

— Я? — Уолкер вновь надел очки и уставился на меня. — Почему я должен что-то знать об этом?

Меня как-то несправедливо отстранили от участия в этом диалоге, поэтому я вмешался:

— Девушку звали Лили Тил. Вы всегда обращались к ней, когда приходили в магазин.

— А, Лили! — протянул он неопределенно. — Надеюсь, ничего серьезного не произошло, — исчезла, вы говорите?

— Да, и с тех пор прошло больше недели, — спросил я. — Но я уже устал пересказывать эту историю. Ответьте просто: встречались ли вы с ней за пределами магазина?

— Я? — заморгал он. — Зачем это мне могло понадобиться?

— Я мог бы объяснить, если хотите, — сказал я, — но мы все здесь взрослые люди и… — Я еще раз взглянул на него. — Хотя ладно, пусть так. Ничего нет предосудительного и преступного в том, чтобы встречаться с девушкой вне работы, пойти с ней в кино, в ресторан обедать, ну там… куда еще вы водите девушек?

Голова его затряслась.

— Это немыслимо! — возмущенно воскликнул он. — Чтобы я — я! — волочился за какой-то продавщицей!

— Вы могли просто гулять, — устало проговорил я. — Вы уверены, что никогда не встречали ее нигде, кроме магазина?

— Конечно! Я просил ее обслуживать меня по одной-единственной причине — она была расторопна и квалифицированна. Мне это нравилось. Мне вообще нравится расторопность, и я всегда поощряю ее в людях.

— Вас удовлетворил этот ответ, лейтенант? — спросил Гроссман скучающим тоном.

— Есть еще пара вопросов, — сказал я и вновь посмотрел на Уолкера. — Где вы были в ночь на пятнадцатое, субботу?

— Вы что, требуете от меня алиби? — выпалил он, захлебываясь.

— Алиби для чего? — ухмыльнулся я.

— Но, как я понимаю, это время, когда исчезла девушка. Это просто возмутительно.

— Воздержитесь от ваших шуток, лейтенант, — металлическим голосом произнес Гроссман. — Посмотрим, что скажет о них окружной прокурор.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил я Уолкеру. — Где вы были?

— Я был здесь, в этом доме!

— Может кто-то подтвердить это?

— Я могу, — сказал Гроссман. — Или моего слова вам недостаточно?

— Ну, — скромно улыбнулся я, — вы ведь не станете винить меня в этом, правда? После того как вы солгали мне, что мистер Уолкер в Нью-Йорке, мои сомнения понятны, не так ли?

Под серой кожей проступила легкая краснота, особенно на щеках.

— Убирайтесь вон! — тихо сказал он.

— Что?

— Вон! — повторил он все так же тихо. — Или я вас вышвырну!

— Я лейтенант полиции, Гроссман, а не лакей, — рыкнул я. — Со всеми вашими деньгами и этим сахарным дворцом вы, может, и кажетесь большой кочкой на ровном месте нашему серому обывателю, такому, как Уолкер, но в моем списке вы всего лишь еще один свидетель, дающий ложные показания.

— Я никому этого не позволю! — задыхаясь от ярости, проговорил он. — Ты… ты — идиот из полицейской конторы! Когда в следующий раз захочешь поговорить со мной или моим секретарем, Уилер, ты будешь разговаривать только через моего адвоката!

Он вдавил палец в кнопку под крышкой письменного стола, и через пять секунд на пороге появился дворецкий.

— Эти… люди… уходят, — тонким голосом сказал Гроссман. — Если они будут отказываться, вызовите охрану и выведите их вон. Всю ответственность я беру на себя.

— Слушаю, сэр. — Дворецкий вежливо улыбнулся и сделал приглашающий к дверям жест. — Пожалуйте сюда, джентльмены.

— Ваше английское произношение просто с ума меня сводит, — сказал я, проходя в дверь. — Итон?

— Совершенно верно, сэр. — Слабый блеск на мгновение появился в его глазах.

В бюро мы вернулись уже около полудня. Я был голоден, так как все утро провел на ногах, и потому сразу же отправился обедать в ближайшую закусочную. Появился я где-то во втором часу, и меня уже ждала приятная новость: Паркер немедленно хочет видеть меня в своем кабинете. Открыв дверь, я сразу обнаружил сидящего там Бэннистера, и это отнюдь не было для меня неожиданным.

Паркер сердито взглянул на меня:

— Сержант Бэннистер дал мне полный отчет о том, что случилось сегодня утром, Уилер.

— Я так и подумал, что вы захотите вначале расспросить его, и поэтому решил пока перекусить, — сказал я.

— Ты угрожал сторожу фальшивым арестом и побоями, если привезешь его в участок, — жестко продолжал Паркер. — Затем ты оскорбил самого Гроссмана. Назвал его лжецом и даже хуже. Потом то же самое ты проделал и в отношении его секретаря Уолкера. В своем ли ты уме, Уилер?

— Луис Тил задала мне этот же вопрос, — задумчиво произнес я. — Вы полагаете, со мной что-то неладно?

— Ты ведь не думаешь, что Гроссман все это так оставит, правда? — не отвечая мне, говорил Паркер. — Завтра он поднимет такой трезвон — достанется не только мне, но и окружному прокурору. Вполне возможно, что одна из его газет сочинит завтра какую-нибудь впечатляющую историю о грубости и жестокости полиции или еще чего похуже!

— А что будет сейчас? — спросил я.

— А сейчас дело Лили Тил вернется в отдел розыска пропавших, как ему и положено, — сказал он. — И как это мне в голову могло прийти доверить его тебе! Ты уткнулся в одну-единственную версию — Уолкер. А это всего лишь слухи, ничем не обоснованные. Но ты ведь вцепился именно в них! Так уже было прежде — в федеральном деле! Все кончено, Уилер, пойми ты это своей дубовой башкой!

— Я прекрасно вас слышу, — заметил я.

— Так вот, — он несколько умерил свой пыл, — следствие по делу Тил закрыто, по крайней мере в нашем отделе. И тебе следует о нем забыть, Уилер, это приказ. И Бэннистер здесь находится только потому, что я не доверяю тебе. Он присутствует как свидетель, чтобы подтвердить мои слова. Попробуй только еще раз сунуться к Гроссману или Уолкеру, и я уволю тебя в ту же секунду. Хорошо ли ты это слышал?

— А как же, — сказал я. — Вы орете как десять миллионов козлов.

Лицо Паркера несколько покраснело.

— Тебе лучше выйти отсюда, Бэннистер, — отрывисто бросил он. — А я тем временем открою лейтенанту пару вещей, которые ему следует о себе знать.

— Слушаю, капитан, — нервно выговорил Бэннистер. Он быстро вскочил со стула, торопливо прошел через комнату и осторожно прикрыл за собой дверь.

Я в ожидании закурил сигарету. Паркер улыбнулся.

— Ну как я сыграл? — спросил он. — Заслужил «Оскара»?

— Несомненно, — ответил я. — Но есть ли в этом какой-нибудь смысл?

— Да кто его знает. — Лицо Паркера сразу приняло обычное выражение. — У тебя-то какие планы, Эл?

— Шериф назвал мне имя некоего Бенни Ламонта. И у меня есть надежда, что я достаточно разозлил Гроссмана, чтобы он послал этого типа ко мне.

— Не стоит слишком на это рассчитывать, — с сомнением произнес Паркер. — У него солидная репутация.

— Так что же мне остается — уволиться?

— Может, нам всем придется уволиться, — сказал он. — Лейверс достаточно популярно объяснил тебе, что ты можешь рассчитывать только на самого себя? В случае чего козлом отпущения будешь именно ты.

— Он объяснил мне ситуацию очень хорошо, — подтвердил я. — Если ваш Ламонт не появится, то я тогда, пожалуй…

— Не надо, не говори мне. — Паркер сделал предостерегающий жест. — Я ничего не хочу об этом знать!

— Что мне всегда чертовски приятно, — ответил я, — так это чувствовать, что у меня есть настоящие друзья.

— Естественно. — Паркер вновь улыбнулся, но как-то неохотно. — Мы с Лейверсом — парочка самых верных твоих приятелей: когда ты провалишься в глубокую яму, мы тотчас окажемся рядом, чтобы побыстрее закопать тебя, не дав даже рта раскрыть!

Глава 4

Я пришел домой около пяти и поставил на вертушку «Хмурое воскресенье». Мог ли я устоять против этой мелодии? Пара глотков виски, и пластинка кончилась. Тогда я прослушал «Индиго» Эллингтона, просто так, для разнообразия. Дело в том, что, когда Дюк играет свои блюзы, вся моя тоска разом проходит и я ничего не чувствую, а только слежу за рукой великолепного дирижера, отмечающей движением вниз ударные доли такта.

Примерно в шесть кто-то зазвонил в дверь, и я пошел открывать.

— Уилер? — бесстрастно спросил меня пришедший.

— Да.

— Мое имя Ламонт, — сказал он. — Бенни Ламонт. — Он уперся ладонью мне в грудь и мягко втолкнул в комнату. — Надо поговорить. — Пинком ноги он закрыл за собой входную дверь и мечтательно улыбнулся. — Выпить у тебя есть?

Рука его соскользнула с моей груди, набрала воздух между пальцами, лениво пощупала его, потерла и исчезла в кармане пальто. Двумя секундами позже она вновь показалась на свет, и если в ней и было что-то смертоносное, то не страшное — пачка сигарет.

Он был не очень высок и болезненно худ — прекрасно сшитый костюм подчеркивал его худобу, и я подумал: что он делает вместо того, чтобы есть? Его каштановые волосы выглядели безжизненными и вполне соответствовали лицу — белой как мел коже и мертвенным глазам, похожим на дырки, выжженные сигаретами в листе рисовой бумаги. Тонкие, как лезвие ножа, губы разошлись в улыбке, открыв крупные белые зубы — казалось, ему требовалось собрать все силы, чтобы удержать их в деснах и не дать вывалиться.

— А чего бы ты хотел выпить, Бенни? — вежливо осведомился я. — Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Бенни? А ты можешь называть меня «лейтенант Уилер».

— Я согласен выпить то же, что и ты, Уилер, — ответил он. — И ты можешь называть меня Бенни.

— Я пью виски со льдом и капелькой содовой, — сказал я.

— На мне можешь содовую сэкономить, — поморщился он. — А ты тут неплохо устроился: музыка, диски и все такое. Я знавал когда-то даму, которая с ума сходила по этим дискам.

— Ну и что же с ней стало? — Я на миг оторвался от приготовления напитков. — Какова мораль сей басни?

— Откуда я знаю? — Он пожал своими узкими плечами. — Она и в самом деле свихнулась, но мне-то что за дело — после того, как вмешались парни в белых халатах.

Я протянул ему стакан.

— А ее, случайно, звали не Лили Тил?

Опять на мгновение показались выступающие вперед зубы.

— У тебя, Уилер, в мозгу всего одна извилина: кто о чем, а ты все о своем. Ладно, я тоже хотел об этом поговорить. Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем ты так стараешься приплести Гроссмана к делу этой пропавшей девицы?

— Потому что полагаю, что он в нем замешан.

Ламонт неторопливо плюхнулся в близстоящее кресло.

— Я проделал дальний путь ради этого разговора, — сказал он. — Так что давай не будем прикидываться шлангами, а?

— А кто прикидывается-то?

— Ты, — решительно бросил он. — Что у тебя есть против Гроссмана? Хочешь доказать — он важная шишка, а ты еще важнее? Чем крупнее люди, тем суровее ты их наказываешь? Или не можешь вынести, когда обнаруживаешь, что крепкий парень, к тому же полицейский, не в силах с чем-то справиться?

— Весь этот психоанализ я получаю бесплатно, — спросил я, — или ты назовешь цену? Может быть, мне лечь на кушетку и рассказать тебе о том, что все в моей жизни изменилось с той поры, как я задушил девушку, жившую по соседству?

Он сунул сигарету в угол рта, зажег ее и оставил свободно болтаться, будто предназначал ее для кого-то другого.

— А может, ты хочешь чего-нибудь до примитивности простого, Уилер? — ровным голосом спросил он. — Я знаю, у меня есть такая дурная привычка — я всегда усложняю ситуацию. А ты, может, хочешь чего-нибудь очень обыденного, простенького, например денег?

— Допустим, что так, — сказал я заинтересованно. — Сколько можешь ты мне предложить?

— Ну, цена тебе ломаный грош, — ухмыльнулся он.

— Предположим, мне пригрезилось, что между исчезновением дамы и поддельным императором сахарного дворца существует связь. Почему тогда оно все так, скажи на милость?

— Что «почему»?

— Почему, если цена мне ломаный грош, Гроссман забеспокоился и прислал тебя сюда?

— Да ему просто интересно стало, — выпалил Ламонт. — Когда такой парень, как ты, наезжает на него без всякой причины, ему интересно узнать зачем. Это же Гроссман, — он постучал пальцем по своему виску, — это голова!

— А ты, Бенни? — поинтересовался я. — Ты кувшин?

— Я тоже голова, — он улыбнулся, — а еще любитель выпить. — Он с надеждой протянул мне пустой стакан.

Пока я готовил ему виски со льдом, он наблюдал за мной через свои две дырки.

— Я не отстану от Гроссмана, Бенни, — сказал я, подавая ему наполненный стакан, — пока не буду абсолютно убежден, что его и Лили Тил ничто не связывает. Так и передай.

— Передам, — небрежно ответил он. — А кто дергает за веревочку? Кто за тобой стоит?

— Никто, — ухмыльнулся я. — Пустота вокруг меня начиная с сегодняшнего утра так стремительно разрастается, что я не вижу на ринге даже рефери.

— Значит, ты сам по себе, один в поле воин? — Он опорожнил стакан и, оставив его на подлокотнике кресла, поднялся. — Может, это и так. Ты давно уже выкидываешь такие коленца, одинокий волк из бюро шерифа.

Он направился к двери.

— Благодарю за виски, Уилер.

— Я страшно разочарован, Бенни, — сказал я, следуя за ним. — Никаких скрытых угроз, никаких «оставь это дело, или…» и все такое? Я надеялся, что ты хотя бы припугнешь меня скорыми похоронами.

Он открыл дверь и шагнул в коридор, моргая от дыма, попавшего ему в глаза из-за окурка, все еще висящего в углу рта.

— Я уже сказал, что Гроссману это все просто любопытно. И я ему сообщу, что ты всего лишь легавый, который сам не знает, что делает.

— И что потом?

— Проблем не будет, Уилер, — на миг сверкнули его хищные зубы. — Мы что-нибудь придумаем, если понадобится. — Он потер воздух между пальцами, будто разминал его на мелкие кусочки. — Обязательно придумаем, не беспокойся!

Я закрыл за ним дверь, вернулся в комнату и поставил диск Фрэнка Синатры «Полетим со мною вместе». Фрэнку не нужно было просить меня дважды: я пристегнул привязные ремни раньше, чем он успел зафрахтовать самолет.

Около восьми вечера зазвонил телефон, и требовательный женский голос спросил:

— Лейтенант Уилер?

— Именно. А кто это?

— Луис Тил. Я хотела узнать, очень ли вы заняты сейчас, лейтенант?

— Абсолютно свободен, — заверил я ее.

— Очень хорошо. — Теперь настойчивость в ее голосе приобрела несколько иной характер, он стал хрипловато многообещающим. — Сижу совсем одна в квартире и подумала, что нам, наверное, стоило бы еще раз поговорить о моей сестре. Я встретила вас тогда не слишком дружелюбно — это все проклятая мигрень, она всегда ужасно действует мне на нервы. Понимаете?

— Я готов, Луис, — серьезно ответил я. — Дайте мне полчаса.

Потребовалось ровно двадцать восемь минут, чтобы добраться до ее дома в Гленшире. Она широко открыла дверь, приглашая меня войти:

— Входите же, лейтенант!

Теперь она выглядела иначе, совсем не так, как в первый раз. Волосы, правда, как были, так и остались рыжевато-золотистого цвета, все же остальное преобразилось совершенно. Вместо элегантного свитера и юбки, восхитительно обрисовывавшей бедра, на ней было скромное белое платье, наглухо закрытое, с широкими рукавами. По подолу шли голубые цветы. Лицо без косметики. Луис Тил олицетворяла саму невинность.

Гостиная, залитая неярким светом, выглядела очень уютно. Когда мы вошли, Луис взяла меня за руку и повела к дивану.

— Я так рада, что вы пришли, лейтенант. — Для пущей выразительности она крепко сжала мою руку. — С тех пор как исчезла Лили, я постоянно ощущаю, что мне здесь кого-то не хватает.

— В качестве замены Лили? — поинтересовался я.

Она вздрогнула и придвинулась ближе, прижавшись ко мне бедром. Ощущение было такое, словно вот-вот сплавятся два раскаленных куска металла.

— Мне очень жаль, что я была такой грубой, — бормотала она. — Вы ведь простите меня, правда? Простите?

— Девушки для того и существуют, чтобы их прощали, — с трудом проговорил я. — Во всяком случае, и для этого тоже.

— Хотите выпить? — предложила она с ослепительной улыбкой. — Сама не пью и все время забываю, что у других людей иные привычки! Там, в баре, есть немного виски.

— Спасибо, — отозвался я. — Я приготовлю.

— Нет, не беспокойтесь! — Она вскочила с дивана так, будто я сказал что-то неприличное. — Позвольте мне сделать это для вас.

Она стремительно пересекла комнату и приготовила мне виски. На обратном пути она сделала крюк и, подойдя к окну, постояла там мгновение, глядя на улицу.

— Вы ждете кого-нибудь еще? — спросил я. — Вам следовало бы предупредить меня, что будут гости.

— Нет. — Она вернулась и вновь села рядом, протянув мне стакан. — Это оттого, что я сильно нервничаю всю неделю. Мне постоянно кажется, что за мной следят.

— Это и правда так?

— Я ни разу никого не видела, — грустно улыбнулась она. — Но я все равно проверяю — на всякий случай.

В стакане, который она принесла, оказалось чистое виски. Я выпил содержимое в три глотка, плотно зажмурив глаза, решив, что было бы неприлично требовать лед и содовую у девушки, которая сама никогда не пьет.

— Тебе надо немного расслабиться, солнышко, — сказал я. — Побереги свои нервы, успокойся.

Луис не торопясь наклонилась ко мне, и я обнял ее за плечи. Глубоко вздохнув, она взяла мою руку и положила себе на грудь.

— Зачем бы я стала тебя звать, милый, на ночь глядя, если бы не хотела расслабиться? — прошептала она.

Голова ее откинулась так, что губы оказались всего в нескольких сантиметрах от моих. Я поцеловал ее и вновь почувствовал прикосновение паяльной лампы. Ее ноготки впились мне в грудь. Через минуту она тихо застонала, затем медленно оторвалась от меня. Мгновение она смотрела мне в лицо блестящими глазами, грудь ее рывками поднималась, натягивая тонкую ткань платья.

— Погоди секунду, — глухим голосом проговорила она. — Нам не нужны наблюдатели!

Луис подбежала к окну и задернула шторы.

— Так лучше, милый! — Она стояла передо мной, медленно покачивая бедрами. — Встань-ка, а?

Я поднялся. Луис подошла совсем близко и, взяв мои руки, поднесла их к вороту своего платья.

— Хорошее платье, мне нравится, — озадаченно сказал я. — И ткань просто великолепная…

— Рви его, руками рви, — хрипло произнесла она. — Сорви его с меня, милый!

— Платье красивое, — засомневался я. — Может, сделаем по старинке и просто расстегнем «молнию»?

— Рви! — Язык плохо ее слушался.

Наш спор мог продолжаться бесконечно долго, но времени для этого совсем не было. Я захватил пальцами ворот платья и рванул. Ткань разошлась сверху почти до самого низа, во всяком случае больше чем до середины. Луис резко дернула плечами, и остатки платья упали к ее ногам. Под ним оказалась белая комбинация, щедро украшенная по низу атласом и тесьмой. Блеск в ее глазах стал ярче.

— Рви! — задыхаясь, выговорила она.

Теперь у меня уже был опыт; две тонкие бретельки на плечах разорвались почти без труда, и комбинация опустилась на пол рядом с платьем. Теперь на Луис остался лишь белый, низко вырезанный бюстгальтер, гармонирующий с маленькими прозрачными трусиками, тоже отделанными атласом и тесьмой.

— Рвать? — с надеждой спросил я.

Должно быть, она забыла сказать мне, что теперь настал ее черед, — руки ее вдруг вцепились в мое лицо, острые ногти сдирали со щек полоски кожи, а сама она начала верещать не своим голосом.

Боже правый! Как же могут визжать женщины — голос ее звучал на одной ноте, где-то на уровне верхнего до, и с такой громкостью, что куда там моей вертушке.

Пока я гадал, что, черт возьми, заставило ее так быстро переменить намерения, входная дверь широко распахнулась и в комнату ввалилась команда полицейских. Первым ко мне подскочил лейтенант Хэммонд.

— Сексуальный маньяк, да? — прошипел он, и в следующее мгновение сокрушительный удар кулаком в челюсть сбил меня с ног, отбросив в другой конец комнаты.

Я ударился спиной о стену и сполз, усевшись на пол. Но долго сидеть мне не пришлось. Меня сразу же грубо схватили, подняли на ноги и, заломив руки за спину, защелкнули на запястьях наручники, после чего вытолкали из квартиры и запихнули в ожидавшую внизу патрульную машину.

Похоже, мне суждено было отработать в участке ночную смену, а потом еще и дневную.

На следующее утро в кабинете капитана Паркера состоялся разговор. Он был коротким и деловым, хотя присутствовало при этом довольно много народу. Конечно, тут находился сам Паркер, а также Лейверс, кроме того, два моих старых дружка — лейтенант Хэммонд и сержант Бэннистер. Последним по порядку, но отнюдь не по важности был окружной прокурор Лидерсон.

Несмотря на краткость, разговор оказался весьма непростым. Начался он с доклада Хэммонда о том, что накануне вечером, примерно в восемь пятнадцать, им позвонила Луис Тил. Дежурным оказался Хэммонд, он и принял вызов. Девушка была перепугана, поскольку, по ее словам, я звонил ей полчаса назад, сообщил, что направляюсь к ней и что лучше ей быть посговорчивее, когда я приду, а не то я позабочусь, чтобы из-за исчезновения сестры у нее возникли серьезные неприятности.

Хэммонд посоветовал ей использовать в качестве сигнала шторы и, захватив с собой пару человек, взял под наблюдение окно квартиры, устроившись на противоположной стороне улицы. Когда шторы закрылись, наблюдавшие вломились в комнату — и тут Хэммонд дал краткое описание того, как выглядела Луис Тил, когда они вбежали.

Паркер спросил, что я могу на это сказать.

— Это было подстроено, — объяснил я, — меня заманили в ловушку. Луис Тил позвонила мне сама и попросила приехать к ней. Она сама предложила мне разорвать на ней платье, а потом разыграла всю сцену до последней детали — царапая мне лицо и истошно вопя, так как знала, что Хэммонд и его ищейки караулят за дверьми.

Окружной прокурор Лидерсон, не скрываясь, зевнул.

— Зачем ей было это делать? — спросил он своим скрипучим голосом.

— Затем, что Гроссман надавил на нее, — холодно сказал я. — Неужели это не понятно! Он сам или его «мистер защитник», то есть Ламонт. Гроссман стоит за делом об исчезновении Лили Тил, и ему не нравится, что я подобрался к нему так близко. Поэтому он и организовал этот спектакль.

Лейверс покачал головой, скорее сожалея, чем сердясь:

— Но это же смешно, Уилер!

— Ну и выдумки, — фыркнул Паркер. — Мог бы сочинить что-нибудь получше!

— По-моему, этот человек болен. — Лидерсону было явно скучно. — Он маньяк. Его нужно показать психиатру.

— У нас нет никаких оснований сомневаться в том, что произошло в квартире этой девушки, — сказал Лейверс. — Мне противно даже думать об этом!

Паркер кивнул:

— Девушка не будет подавать в суд. Она не хочет огласки, и, честно говоря, я тоже. Учитывая предыдущие заслуги Уилера, а также понимая, какой ужасный урон понесет наш отдел, если это грязное дело станет достоянием гласности, полиция тоже воздержится от возбуждения уголовного дела.

— А вы получили одобрение Гроссмана? — бросил я ему со злостью.

— Что касается вас, Уилер, — капитан смерил меня ледяным взглядом, — то вы уволены. Без права восстановления и выплаты пособия по выслуге лет. Я бы посоветовал уехать из Пайн-Сити — навсегда. Мы не потерпим здесь вашего присутствия — и если вы осмелитесь хотя бы заговорить с этой девушкой, то за вашу жизнь я не дам и ломаного гроша!

Окружной прокурор пару секунд крутил свои усы и глядел на меня.

— Я могу кое-что добавить, — проскрипел он. — Если нам придет в голову предпринять какие-то юридические действия против департамента полиции — воздержитесь. У меня имеются письменные показания девушки, лейтенанта Хэммонда и других офицеров. И если я услышу хоть одно слово в вашу защиту от адвоката, я немедленно выступлю против вас с обвинением в попытке совершить насилие.

— А еще я плюнул на тротуар, — сказал я. — Удивляюсь, как Хэммонд забыл об этом!

— Уходите отсюда, Уилер, — с отвращением сказал Паркер. — Я хочу, чтобы в моем отделе вновь можно было дышать.

— Хорошо, — ответил я. — Я уйду. Но я знаю, что все это состряпал Гроссман, и я доберусь до него, даже если это будет моим последним делом. Так и передайте ему!

Я вышел из кабинета, громко хлопнув дверью, спустился по ступенькам и направился туда, где у края тротуара меня ждал мой верный «хили». Лейверс вышел из конторы раньше меня и уже стоял возле машины, когда я подошел.

— До свидания, мистер Уилер, — произнес он с легкой ухмылкой.

— Может, я несколько переиграл, — сказал я, — но все же это был большой успех. Кто знает, вдруг на следующей неделе я получу главную роль в спектакле «Трамвай „Желание“»?

— Пока что мне не приходилось видеть трамвай, одетый в юбку, — проворчал Лейверс. — Ты прекрасно справился, во всяком случае, окружного прокурора ты убедил. Он не изменил планы насчет своего недельного отпуска, который начинается с завтрашнего дня.

— Я буду так скучать по нему, когда он уедет, — задумчиво проговорил я.

— Будь уверен, что теперь и Гроссман будет по тебе скучать, — обнадежил меня Лейверс.

Глава 5

Тем же вечером часов в семь я отправился в Вэлли-Хайтс по адресу: Гудзон-авеню, 309. Этот дом не был окружен стенами, словно замок, но и не был лачугой, даже по здешним меркам. Я оставил «хили» на подъездной аллее и нажал на звонок.

Дверь открыла Грета Уэринг. На ней был шерстяной свитер цвета морской волны и белые джинсы, которые, казалось, намокли под дождем и сели на три размера. Они обрисовывали все равнины и возвышенности, каждую ямочку на ее теле. Это были не брюки, а вторая кожа, и она прекрасно смотрелась на округлой брюнетке.

— Лейтенант Уилер, — произнесла она своим неподражаемо низким голосом, — какой приятный сюрприз!

— Вот уж не думал, что он будет приятным, — ответил я. — На данный момент общественное мнение оценивает так: девяносто восемь процентов — «очень плохой» и два процента — «не знаю, но, может, они правы». Это просто грандиозно, что есть человек, которому я приятен, и к тому же — женщина.

— Давайте-ка проходите, — улыбнулась она. — Я как раз раздумывала, чем бы занять сегодняшний вечер. Иногда мне становится чертовски скучно жить одной.

— Я вас понимаю, — откликнулся я. — Приходится выбирать — либо заводить знакомых, либо купить проигрыватель.

— А вы что посоветуете?

— Конечно проигрыватель. Когда нам надоест его слушать, только поверните ручку, и он заткнется.

Гостиная была обставлена по последней моде: кресла абстрактной формы, хаотичное нагромождение проводов, беспорядочная организация свободного пространства. В такой комнате должна звучать авангардистская музыка, чтобы придать ей цельность. Даже висящие на стенах картины Пикассо и Сальвадора Дали казались старомодными в этом необычном окружении.

— Что вы пьете, лейтенант? — спросила мисс Уэринг.

— Виски со льдом и немного содовой, — ответил я.

Она нажала кнопку, и часть стены повернулась на сто восемьдесят градусов, представив взору хорошо заполненный бар. Приготовив напитки, хозяйка подошла с ними к дивану и села.

— Идите сюда, лейтенант. — Она похлопала по свободному месту рядом с собой. — Здесь гораздо удобнее, чем кажется с виду.

Уютно было сидеть рядом с ней и прихлебывать виски, и я старался не вспоминать предыдущий вечер, начинавшийся так же приятно в квартире Луис Тил. Ведь даже царапины, пробороздившие мою щеку сверху донизу, еще не затянулись, черт побери!

— Как идет расследование? — спросила мисс Уэринг, чтобы поддержать разговор. — Нашли какой-нибудь след Лили?

— Да нет пока, — пробурчал я.

— А что мистер Уолкер? Знает он что-то?

— Я еще не понял, — сказал я. — В жизни многое переменилось с тех пор, как мы с вами виделись. Теперь я уже даже не лейтенант больше — а просто Эл Уилер. Несусь с горы вниз без всяких тормозов.

— Шутите?

— Это очень дурная шутка, которую сыграли со мной!

Я вкратце рассказал ей о своем посещении Гроссмана, о том, какую ловушку подстроила мне Луис Тил и как меня вышвырнули из полиции сегодня утром.

— Ужасно! — сочувственно проговорила она, когда я закончил. — Что здесь можно предпринять?

— Продолжу расследование, — ответил я без особой надежды. — Гроссман заманил меня в западню — в этом нет сомнений. Возможно, саму идею с Луис подсказал ему Лемонт. Но это означает, что либо у самого Гроссмана, либо у его секретаря Уолкера совесть нечиста.

— Но чтоб Луис участвовала в этом трюке? — с некоторым недоверием произнесла мисс Уэринг. — Это фантастика!

— Думаю, у нее могли быть на то веские причины, — сказал я. — Возможно, они сообщили ей, что с Лили сейчас все в порядке, но может случиться неприятность, если она откажется помочь ему.

Мисс Уэринг вновь покачала головой:

— Мне все же трудно в это поверить. Луис всегда казалась такой милой девушкой.

— Вам совсем не обязательно в это верить, — согласился я. — Никто не верит, начиная от окружного прокурора и кончая двоими полицейскими, которые сопровождали тогда Хэммонда.

— Нет. — Она упрямо мотнула головой. — Я льщу себя надеждой, что достаточно хорошо разбираюсь в людях, и у меня нет сомнений, что в вас я не ошиблась.

Я допил виски.

— Ну так вот, теперь вы знаете историю моей жизни. Отныне мне никто не поверит, поэтому я экс-полицейский с разбитым сердцем.

— Почему бы вам не приготовить себе еще порцию? — вдруг спросила она.

— Прекрасная мысль, — согласился я.

Когда, налив виски, я вернулся обратно, она взглянула мне в лицо и спросила нежно:

— Почему вы пришли сюда сегодня?

От перемены тона у меня закружилась голова, и я чуть не плюхнулся ей на колени, когда усаживался рядом на этот удобный, по ее словам, диван.

— Во-первых, потому, что вы меня приглашали. А кроме того, мне очень хотелось поближе рассмотреть ту бриллиантовую подвеску, которая в прошлый раз была на вас, — удалось выговорить мне.

— Вы интересуетесь бриллиантами? — В ее голосе прозвучала легкая насмешка.

— Меня интересует именно эта вещица, — сказал я. — Забавно, но я не могу разглядеть сквозь этот свитер, надели ли вы ее сегодня?

— Это действительно забавно, — ехидно усмехнулась она. — Могла бы поклясться, что вы обладаете рентгеновским зрением.

— Да, я применяю его иногда, — подтвердил я. — Но, знаете, это такая морока. Гораздо лучше, приятнее, когда ничто не мешает тебе любоваться красотой.

— Глаза утомляются и все такое? — подсказала она.

— Вот именно.

Возникла одна из тех особенных пауз, затем моя собеседница вдруг сказала:

— Если вы собираетесь меня соблазнять, то, может, лучше перейти на «ты»? Я чувствую себя ужасно глупо, когда приходится бормотать: «О, мистер Уилер!»

— Называй меня Элом, — великодушно согласился я.

— А ты меня — Гретой. — Она протянула руку, и ее пальцы мягко коснулись царапин на моем лице. — Луис? — спросила она тихо.

— Луис, — мрачно кивнул я.

— Мне придется расплачиваться за дурные манеры моих служащих, — проговорила она. — Обманутый в своих надеждах клиент — что может быть хуже для бизнеса? — Голос ее звучал убаюкивающе.

Я обнял ее за тонкую талию, чувствуя под пальцами мягкую пушистую шерсть.

— Ты не могла бы выбрать более подходящее время для разговора о своих клиентах? — промычал я.

— Какой ты нетерпеливый, Эл, — сказала вдруг она. — У тебя есть другая проблема — как ты думаешь отплатить Гроссману?

— Какая разница? — буркнул я, но в голове уже засела мысль: «А что, если ей просто хочется подразнить меня?»

Мои руки скользнули под свитер и стали легко поглаживать нежную теплую кожу.

— У тебя есть какие-то идеи на этот счет? — настаивала она.

Мои руки двинулись выше, пока не добрались до начала округлых крепких возвышенностей. Она не предприняла никакой попытки прогнать мои руки вон, лишь глаза ее требовали этого.

— Не сейчас, — твердо произнесла она. — У тебя должна быть версия… какое-то предположение насчет того, что же все-таки случилось с Лили Тил.

С большой неохотой я вытащил руки из-под свитера и занял их тем, что закурил сигарету.

— Ты, несомненно, деловая женщина, — холодно сказал я. — Да, у меня есть версия. Судя по тому, как реагируют Гроссман и Уолкер, видно, что они что-то скрывают. Думаю, они знают, что стряслось с Лили. Если им удалось заставить Луис участвовать в таком подлом деле вчера вечером, значит, им было чем ее шантажировать, ведь они могли убедить девушку, что ее похищенная сестра пока жива и невредима.

— Это резонно, — кивнула Грета.

— А где еще может быть сейчас Лили Тил, как не в сахарном дворце господина Гроссмана?

— И что же?

— Все, что мне остается, — так это проникнуть внутрь и разыскать ее.

— Ты замечательно придумал! — с воодушевлением воскликнула Грета.

— А как же! — пожал я плечами. — За исключением одного — как туда пробраться?

— Должен же быть какой-то способ, Эл, — серьезно сказала она. — Думай!

— О, теперь я у Гроссмана на заметке, и мне ни за что не пройти мимо охранника у ворот. А незаметно перелезть через трехметровую стену вряд ли удастся, к тому же, держу пари, поверху проведена сигнализация, если не ток высокого напряжения. Вдобавок того, кто подстрелил меня при попытке пробраться в дом, окружной прокурор наградит медалью.

— Нужно что-то придумать, — задумчиво проговорила Грета. — Плесни-ка нам еще по чуть-чуть, Эл, и мы решим эту задачку.

— Теперь твоя очередь делать виски, — возразил я. — Ты не захотела заняться любовью, так должна же быть от тебя хоть какая-то польза.

Она надула губы:

— До этого бара так далеко идти…

— И вообще ты хозяйка, — твердо стоял я на своем. — Ты хочешь, чтобы я сообщил полиции, что это ты на днях совершила дерзкоеограбление почтового отделения в Эмили?

— Ладно, — неохотно сказала она, — давай заключим сделку: ты нальешь нам виски, а потом поцелуешь меня в награду — и все — понял?!

— Идет, — быстро ответил я.

Через десять секунд я уже вернулся к дивану с двумя бокалами.

— Мне кажется… — нерешительно проговорила она. — Ведь с тобой последнее время очень плохо обращались?

— Просто отвратительно — еще и шерстяной свитер в придачу!

Я осторожно поставил бокалы.

Она очутилась в моих объятиях и откликнулась на поцелуй — искренне, открыто, с готовностью.

Некоторое время спустя я взял нетвердой рукой забытое виски, одно для нее, другое для себя.

— Я считал себя достаточно искушенным, — сказал я несколько смущенно, — но, оказывается, до сей минуты я просто не жил.

— Ты имел дело с обыкновенными женщинами, — произнесла она наставительно, — а во мне, наверное, сказывается южная кровь. Я ведь родилась на юге. В жарком климате девушки созревают раньше.

— И теперь ты хранишь в себе его, — с восхищением подтвердил я. — Теперь я понимаю, почему ты продаешь бриллианты, — с этими холодными камнями ты составляешь разительный контраст.

— Драгоценности! — вдруг воскликнула она. — Вот что надо!

— Для чего надо?

— Есть способ проникнуть в дом!

— Конечно, — сердито проворчал я. — Через парадный вход. Главное — получить приглашение.

— Бриллианты и будут таким приглашением! — возбужденно выпалила она.

— Мы оба, видимо, сегодня утомились, — сказал я. — Не хочешь прилечь ненадолго?

В глубине ее глаз мелькнул бриллиантовый сполох.

— Уолкер покупает ювелирные украшения для Гроссмана, и большинство из них он сначала отвозит своему боссу, чтобы тот мог взглянуть и дать одобрение. Почему бы мне не позвонить ему и не сказать, что у меня есть для него нечто особенное, но что владелец доверил мне его только с условием, что я не выпущу его из рук? Затем я предложу привезти вещицу, чтобы Гроссман посмотрел на нее.

— Ты думаешь, он клюнет? — с сомнением спросил я.

— Если это будет действительно что-нибудь особенное, — с уверенностью ответила она. — К тому же всегда можно раззадорить клиента, намекнув, что у него есть конкурент, что кто-то еще охотится за этой вещью. Дай подумать… — Она лениво водила по подбородку краем стакана. — Я знаю — колье Эмерсона!

— Что это такое?

Грета с недоумением посмотрела на меня:

— Ты никогда не слышал о колье Эмерсона? Это знаменитое колье, даже легендарное! Мой отец купил его двадцать пять лет назад и заплатил за него тогда пятьдесят тысяч. В завещании он специально оговорил, что оно всегда должно оставаться в нашей семье.

— А где оно теперь?

— Здесь.

— Ты хочешь сказать, что хранишь его дома? — поперхнулся я.

— Конечно. Но оно в сейфе, который изготовили специально для меня. Взломать его невозможно, а если кто-то сунется, весь город встанет по тревоге, и через десять минут тут появятся все, начиная от ФБР и кончая пожарными. Подожди, я сейчас принесу и покажу его тебе.

Грета поднялась с дивана и вышла из комнаты. Я закурил, но успел сделать лишь одну затяжку. Она вернулась, неся плоский футляр для драгоценностей, и протянула его мне.

Когда я открыл крышку, сияние просто ослепило меня. В колье было три бриллианта, каждый в своей оправе. Два размером с ноготь моего большого пальца, третий в два раза больше. Какое-то время я сидел и не мог оторвать глаз от них.

— Должно быть, это бесценная вещь, — выдохнул я благоговейно.

— Для коллекционера — да, — согласилась она.

— Поверит ли Гроссман, что ты хочешь его продать?

— Поверит, — самоуверенно сказала Грета. — Коллекционер поверит всему, дай только надежду, что в его руки может попасть такая вещь, как колье Эмерсона.

— Ну что ж, чудесно, — ответил я. — Ты попадешь в дом, а как же я?

— Очень просто, — хмыкнула она. — Ты въедешь с шиком, в багажнике моей машины. Я оставлю ее перед гроссмановским дворцом, а остальное — твое дело.

— Особенно если ты забудешь отпереть багажник.

Она бросила взгляд на стенные часы — две тонкие изящные стрелки без всяких видимых признаков крепления:

— Сейчас еще не очень поздно, я ему позвоню.

— Тебе это, видимо, доставляет огромное удовольствие, — подозрительно сказал я.

— Таких развлечений у меня не было с того дня, как однажды на работе я прикинулась, что хочу соблазнить Дугласа Лейна. — Она хихикнула при воспоминании об этом. — Он потерял сознание!

— Если б он знал, чего лишился, — заметил я.

Я внимательно наблюдал, как она прошла через комнату к телефону с той кошачьей грацией, с какой тигрица подкрадывается к тигру, набрала номер и через мгновение произнесла в трубку:

— Это Грета Уэринг. Могу я поговорить с мистером Уолкером? Скажите ему, пожалуйста, что это срочно. — Ухмыльнувшись в мою сторону, она подмигнула правым глазом. — Мистер Уолкер? — Голос ее был деловым, но дружеским. — Это Грета Уэринг. Простите, что беспокою вас в такое время, но речь идет о колье Эмерсона… Да-да, я не оговорилась, Эмерсона… Не буду занимать вас подробностями, в общем, мне срочно нужна большая сумма наличными, поэтому я продаю колье. Чувства, конечно, вещь прекрасная, но до определенного момента. Пять минут назад я через этот момент прошла. Бриллианты, лежащие мертвым грузом в сейфе, не представляют ценности… Да, я собираюсь продать колье и, естественно, первым делом подумала о вас. Я, конечно, без труда могла бы продать его кому угодно, но наше давнее знакомство и сотрудничество…

Даже сидя на другом конце комнаты, я мог слышать журчание голоса Уолкера. Грета широко зевнула. Когда Уолкер наконец иссяк, она сказала:

— Я могла бы привезти колье сегодня. Мистер Гроссман посмотрит его и назовет свою цену, если оно его заинтересует… Нет, спасибо, мистер Уолкер, я не боюсь. Кому придет в голову, что я везу колье? Да. Хорошо, я буду у вас примерно через полчаса. — Она повесила трубку и опять улыбнулась мне: — Ну что? Видел? Никаких проблем! Слышал, как он пускал слюни?

— Ты ведь не собираешься и в самом деле продавать колье?

— Конечно нет. В конце концов я откажусь от его предложений. Но сегодня вечером скажу, что мне нужно двадцать четыре часа, чтобы все хорошенько обдумать.

— Грета, ты просто гений! — почтительно проговорил я.

— За это, — она присела в реверансе, и брюки ее натянулись так, что готовы были лопнуть, — тебе придется еще раз меня поцеловать.

Следующие пять минут были потрачены на поцелуй. Потом она схватила футляр и стала отбиваться, пинками и толчками отгоняя меня всякий раз, как я приближался.

— Если мы не отправимся сейчас же, Эл, — сказала она мягко, — то не попадем туда никогда!

— Ты права, — сдался я. — Но почему преступление вечно сопутствует любви и мешает ей?

— Одна любовь, без преступления, не доставляет никакого удовольствия, — серьезно ответила она.

Я потрясенно уставился на нее, и она спокойно пошла к выходу.

— Ты шутишь! — взмолился я. — Скажи, что ты шутишь!

Глава 6

Она остановила свой «кадиллак» в четверти мили от дома Гроссмана. Я вышел и, обойдя машину, встал позади. Грета открыла багажник, подняла крышку, и я с сомнением глянул внутрь.

— Давай, малыш, — с нетерпением проговорила она, — лезь обратно в материнскую утробу!

— Как бы она не оказалась могилой, — ответил я. — А ты точно не забудешь открыть замок, когда мы доберемся туда, а?

— Если я забуду, то пошлю тебе почтовую открытку, — сказала она. — Ну, в чем дело? Ты трусишь?

— Конечно трушу.

Я залез в багажник, который и правда оказался достаточно просторным. Здесь вполне можно было разыгрывать массовые сцены эпического театра. Грета с шумом захлопнула крышку, погрузив меня в зловещую темноту. Машина опять двинулась вперед и через минуту остановилась. Я неясно слышал голоса, различая мужской, спрашивающий, и грудное контральто Греты в ответ. Следующий переезд был совсем коротким, по подъездной аллее, как я понял. Потом машина остановилась, мотор затих. Через десять секунд лязгнул ключ, и крышка багажника, открывшись, поднялась на несколько дюймов.

— Все в порядке? — прошептала Грета.

— Похоже, я должен заново родиться, — тоже шепотом ответил я. — У тебя есть диплом акушерки?

— Достаточно будет штампа «Брак», — огрызнулась она, — мне лучше уйти, вдруг кто-нибудь смотрит из окна. Ни пуха, Эл!

Стук ее каблуков, пока она шла по мощеному двору, становился все слабее, затем приобрел иной оттенок, когда она стала подниматься по мраморным ступеням. Я с трудом разобрал голос дворецкого, а затем щелчок закрывшейся двери.

Медленно сосчитав до тридцати, я поднял крышку багажника, уперевшись в нее руками. Она откинулась, обнажив нутро до самого основания, и я почувствовал себя таким же голым и беззащитным, какой была леди Годива^[194], когда порыв ветра откинул ее длинные волосы. Я выбрался и закрыл крышку. Мгновение я прислушивался, но не уловил ни звука. И слава Богу: если бы кто-нибудь крикнул в этот момент, Уилер рухнул бы на месте и умер от разрыва сердца.

Сбоку от мраморных ступенек рос большой куст. За три секунды я добрался до него и спрятался. Затем, перебегая от куста к кусту, будто насекомое, спасающееся от инсектицидной обработки, я стал огибать дом. Это отняло довольно много времени; я ведь не шутил, когда называл дом Гроссмана дворцом. Его хватило бы и на два дворца — для «него» и для «нее», короля и королевы, уже переживших первый царственный расцвет своего брака. Все окна, мимо которых я пробирался, имели одну общую деталь — на них были массивные металлические решетки.

Удача сопутствовала мне: когда я завернул за последний угол, то увидел охранника, но он направлялся в другую сторону и шел спиной ко мне. Я бросился на землю возле ближайшего куста и замер. Кровь застыла в моих жилах, готовая к предстоящему переливанию. Охранник дошел до дальнего конца дома, повернул и двинулся обратно.

Все громче и отчетливее слышались его шаги по мере того, как он приближался к кусту. За четыре шага до меня он остановился. Мои нервы трепетали, словно струны на гитаре Пресли, пока я наблюдал, как этот человек достает из кармана сигареты и засовывает одну себе в рот. Когда он стал шарить в поисках спичек, я прыгнул на него сзади, молотя кулаками, как заводной кролик, бьющий по барабану. Он рухнул на землю, и я забеспокоился, уж не сломал ли я ему шею., но он дышал, и я решил, что ничего страшного не произошло.

Связка ключей из его кармана перекочевала в мой. Я достал оружие из его кобуры, а затем мне пришла в голову мысль получше: я снял с него форму и ремень, к которому пристегивалась кобура.

Форма пришлась мне как раз впору, разве что была немного широковата в талии, но все это легко убиралось под ремень. Фуражку я натянул на голову так низко, что козырек нависал над самыми глазами. Теперь осталась одна задачка: что, черт возьми, делать с этим охранником?

Трудность заключалась в том, что для ее решения требовался мой костюм, а он был почти совсем новый. Но, как сказал один грабитель, стоит ли плакать по снятой одежде?

Брюки пошли на то, чтобы крепко связать ноги охранника; а пиджаком я замотал его руки, заведя их за спину. Из носового платка получился превосходный кляп. После этого я оттащил охранника в кусты.

Медленно шагая вдоль задней стены дома, я добрался до противоположного угла, повернул назад и двинулся в обратном направлении. Рядом была дверь, наполовину открытая, и я гадал, повезет ли мне еще раз, как вдруг внутри зажегся свет.

До двери мне оставалось пройти еще футов десять, когда голос из комнаты позвал неожиданно:

— Эй, Джо!

Если бы не ремень, то я, пожалуй, выпрыгнул бы из формы.

— Да? — осторожно отозвался я.

— Кофе на плите, — сказал женский голос. Он был густым, повелительным, привыкшим отдавать распоряжения. — Выпьешь его, когда захочешь, а я пошла спать.

— О’кей, — прорычал я.

Женский голос принадлежал, наверное, кухарке, и поскольку это была лишь информация, а не приглашение выпить с ней кофе, то все сошло гладко.

Какое-то время, показавшееся мне очень долгим, я стоял не двигаясь. Но все было спокойно, поэтому я набрался храбрости и открыл дверь. За ней находилась кухня, по размерам не уступающая всей моей квартире. Она была пуста. На плите стоял кофейник — молчаливый знак солидарности кухарки и охранника, но у меня не было времени на кофе.

Из кухни дверь вела в коридор, и здесь пришлось выбирать — повернуть направо или налево. Я пошел налево и в конце коридора наткнулся на еще одну дверь — запертую. Но к этому я был готов: достав из кармана связку ключей, я опробовал их по очереди, четвертый подошел. Дверь медленно открылась, и я с дьявольской отчетливостью почувствовал, просто физически ощутил, как вылезают из орбит мои глаза. Мне показалось, что я открыл дверь в прошлое и ступил прямо в Историю.

Комната была обставлена пышно, стены обиты и затянуты роскошной шелковой парчой, которая тускло поблескивала в приглушенном свете. Потолок заменял огромный прямоугольник отполированного зеркала, которое добросовестно отражало картины «Тысячи и одной ночи» внизу.

Центр комнаты занимала гигантская кровать. Прекрасно исполненные деревянные змеи, свернувшиеся кольцом, украшали изголовье, глаза их были из настоящих изумрудов, светящихся глубоким чистым светом. Черное атласное покрывало ниспадало по обе стороны до самой поверхности белоснежного шерстяного ковра с очень густым и толстым ворсом. А в углу восседала сама Клеопатра, великолепно выделявшаяся на этом фоне.

Ее светлые, отливающие медью волосы свободно рассыпались по спине, спускаясь почти до талии. Весь ее наряд ограничивался драгоценностями, начиная с усыпанной бриллиантами диадемы на голове и кончая литым золотым браслетом на лодыжке.

Крошечные золотые шишечки отмечали кончики маленьких торчащих грудей. Один-единственный бриллиант блистал на месте пупка, узкие полоски золоченой парчи обвивали ее округлые бедра, на ногах плотно сидели тонкие золотые обручи с изящными серебряными колокольчиками. И только мрачные и печальные глаза на почти детском, кукольном личике никак не вписывались в общую фантастическую картину.

Я поморгал, все еще не веря в реальность увиденного. Быстрым движением она спустила ноги с постели и встала, сделав мне навстречу пару шагов, сопровождавшихся мелодичным звоном.

— Кто вы? — спросила она испуганно. — Что вам нужно?

Цвет волос и черты лица говорили сами за себя, так что не требовалось для опознания разыскивать старый шрам на внутренней стороне правого бедра.

— Попробуйте только дотронуться до меня! — взвизгнула она почти в истерике.

— Успокойтесь, — проговорил я. — Вы Лили Тил?

— Ну так что?

— Меня зовут Уилер. Лейтенант Уилер. — Я решил, что сейчас не время вдаваться в подробности и рассказывать ей, что я уже разжалован из лейтенантов за попытку изнасиловать ее сестру. Пусть даже меня поймали в ловушку, девушке потребовалось бы время, чтобы все это понять, а его-то у нас и не было.

— Вы пришли, чтобы помочь мне выбраться из этого ужасного места? — выдохнула она. — Вы поможете мне бежать?

— Бедный рыцарь в потускневших доспехах — вот он я. Но если бежать, то прямо сейчас и быстрее.

— Хорошо, — возбужденно проговорила она и сделала еще два мелодичных шага ко мне.

— А вы не могли бы отцепить эти штучки? — взмолился я.

— Простите, — беспомощно сказала она. — Они защелкнуты вокруг ног, а ключ у него. Я даже не знаю, что он сделал с моей одеждой.

Она тихо заплакала, слезы медленно потекли по ее лицу, и она еще больше стала похожа на куклу-девочку. Я поборол в себе желание надавить на бриллиант в центре живота и посмотреть, не пропищит ли она «мама».

— Ну что ж, придется, видимо, идти с колокольчиками, ничего не поделаешь, — мрачно констатировал я. — Гроссман, наверное, погружается в романтические грезы, когда он слышит их перезвон, и представляет, что его овечка возвращается с лужка домой.

Я схватил ее за руку и потащил за собой по коридору, потом через кухню и, наконец, на улицу, в ночь. За кустом неистово корчился и извивался охранник, но мы, не задерживаясь, свернули за угол и прошли вдоль боковой стены дворца, рассыпая тихий звон вокруг.

Когда мы очутились перед домом, я понял, что мои жаркие молитвы были услышаны: «кадиллак» Греты все еще стоял на месте. Я пихнул Лили Тил на переднее сиденье рядом с собой, весь ее оркестр загремел при этом, словно в кульминации фламенко. Мотор взревел, автомобиль круто развернулся и рванулся к воротам. В последний момент я резко нажал на тормоза, и машина мгновенно встала.

Пока охранник вальяжно шел к нам, я достал револьвер из кобуры и опустил его чуть ниже уровня окна — так, чтобы не было видно.

— Одну минуточку, мисс Уэринг, — вежливо сказал охранник. — Мне нужно получить разрешение, прежде чем я…

Тут он понял, что если я и мисс Уэринг, то за такое короткое время хирургу пришлось изрядно потрудиться над моей внешностью. Но к этому моменту я уже выскочил из машины и довольно чувствительно ткнул его револьвером под ребра.

— Открывай ворота, приятель, — приказал я. — У тебя будет очень глупый вид с дыркой в том месте, где всегда был только пуп.

Он издал несколько невразумительных звуков, отпер ворота и широко распахнул их. Когда он закончил свое дело, я двинул его рукояткой револьвера по голове, чтобы ему было чем заняться в ближайшее время, и вернулся в машину. Лили Тил дрожала.

— Почему вы приехали сюда один? — спросила она. — Вы могли бы взять с собой отряд полицейских…

— Это долгая история, солнышко, — ответил я, выезжая на улицу. — Но если говорить коротко, я — единственный, кто догадался, что тебя прячут в этом сумасшедшем доме.

Минут через сорок мы добрались до моей квартиры. Я дал ей свое пальто, чтобы она не простудилась, и отправился налить нам по стакану виски. По пути к источнику энергии я снял тяжелый ремень с оружием, положил его на стол и чуть не потерял брюки. Виски я готовил одной рукой, но я мог бы сделать это и ногами, если бы потребовалось. Один стакан я отдал ей, а с другим отправился в спальню, где сменил чужую форму на собственную привычную одежду.

Когда я вернулся в гостиную, Лили потягивала виски, свернувшись в кресле и плотно закутавшись в мое пальто.

— Я хочу домой, лейтенант, — грустно проговорила она. — Мне нужно сообщить сестре, что со мной все в порядке. Она там, должно быть, места себе не находит.

— Конечно, — согласился я. — Но вначале мне надо поговорить с одним человеком. Сейчас я позвоню ему и попрошу приехать сюда. Это не займет много времени.

— Только, пожалуйста, побыстрей, — безжизненно произнесла она.

Я полистал телефонную книгу и нашел домашний номер помощника окружного прокурора. На звонок долго никто не откликался, потом ответил женский голос. Это была его жена, и она сказала, что Брайена нет дома.

— Но я жду его с минуты на минуту, — сообщила она. — А кто его спрашивает?

— Это лейтенант Уилер из полицейского управления, — представился я, решив и в этот раз не вдаваться в подробности. — Не могли бы вы передать ему, что я звонил по срочному делу? Скажите, что я только что вернулся от Гроссмана и привез с собой Лили Тил. Нужно, чтобы он тотчас же приехал ко мне, как только появится. — Я продиктовал свой адрес. — Так вы говорите, он вот-вот будет дома?

— Да, — уверенно сказала она, и я, поблагодарив ее, повесил трубку.

— Его нет? — сообщила Лили.

— Он сейчас должен прийти и сразу же отправиться сюда. И как только ты с ним поговоришь, можно будет ехать к сестре.

— Она так волнуется! — грустно повторила девушка.

— А что случилось тогда, в субботу ночью, когда ты вышла из аптеки?

Лили поежилась, плотнее закутываясь в пальто.

— Я успела пройти только полквартала, когда у края тротуара остановилась машина, из нее выскочили двое мужчин. Они схватили меня и запихнули на заднее сиденье. Один зажал мне рот рукой так, что я не могла кричать. Следующее, что я помню, — это что мы очутились в этом сумасшедшем доме и они заперли меня в комнате одну.

Прошел, наверное, целый час, прежде чем ко мне пришли. Это был Уолкер. Я требовала, чтобы он выпустил меня, а он только улыбался. Он говорил, что мне невероятно повезло, потому что мною заинтересовался Мартин Гроссман, и, если я останусь в доме на некоторое время, я получу от него кучу денег и подарков.

Я сказала ему, что он сошел с ума, что, если он не отпустит меня сию же минуту, я, как только выйду, первым делом отправлюсь в полицию и все им выложу. Но он все смеялся и говорил, что я никогда не выйду из этого дома, если этого не захочет мистер Гроссман. Потом он ушел, и через пару минут появилась эта ужасная женщина.

— Ужасная женщина? — заинтересовался я. — Я и не знал, что Гроссман содержит сразу нескольких девушек!

— Никакая она не девушка! — воскликнула Лили. — Ей лет сорок пять и она настоящая ведьма! Одета во все черное. Я увидела ее в первый раз тогда, когда она принесла все эти ужасные штучки, которые сейчас на мне, и велела надеть их, перед тем как Гроссман придет навестить меня. Я сказала, что она, видимо, выжила из ума, если воображает, что я надену бриллианты на голое тело. Тогда она схватила меня и просто сорвала с меня одежду. Сильная, как ломовая лошадь, и выглядит так же, как корова!

— Итак, она сорвала с тебя одежду, — мечтательно проговорил я, — и что же дальше?

— Она била меня, — ответила Лили. — И заявила, я должна быть ласковой с Гроссманом, иначе будет еще хуже! — Она с подозрением взглянула на меня. — Вас мой рассказ забавляет?

— Солнышко, да мое сердце кровью обливается, — поспешно заверил я ее. — Потом пришел Гроссман с визитом?

— А как же! — бросила она.

Нас прервал телефонный звонок, и я заколебался, брать ли трубку. Но в конце концов, это мог быть Брайен.

— Эл? — спросил низкий, грудной голос. — Когда я получу назад свою машину?

— Грета! — обрадованно воскликнул я. — Как здорово, что ты позвонила!

— Эл, какую бурю ты поднял! — Она засмеялась от удовольствия. — Когда Гроссман и Уолкер узнали, что случилось, им захотелось поскорее избавиться от меня. Они отправили меня домой на гроссмановском «роллс-ройсе». Шикарная поездка, я тебе скажу: водитель заявил мне, что если я услышу звук мотора, то машину можно отправить обратно на завод. Ну а у тебя как?

— Я сорвал банк, — скромно сообщил я.

— Замечательно! Она в порядке? Лили, я имею в виду?

— В порядке.

— Я за нее рада, но ты, наверное, занят сейчас, не буду больше отнимать у тебя время. Позвони, когда освободишься, Эл. И не беспокойся насчет машины, это не к спеху. К тому же я всегда могу воспользоваться твоим лилипутом, он ведь остался здесь.

Я вернулся к Лили Тил.

— Ты рассказывала мне о Мартине Гроссмане…

— Остальное похоже на кошмар. — Она равнодушно пожала плечами. — Этот Гроссман — просто какой-то сумасшедший. Он воображает, что он римский император или что-то вроде того. Будто в какую-то дурную фантастику попадаешь!

— Из тех, что запрещена детям до шестнадцати лет, — согласился я. — Но это все же лучше, чем детские стишки с душеспасительной моралью в конце. Знаешь, типа того, как фермерская жена сделала хирургическую операцию близорукой мыши и та прозрела. Читала?

— Ты что, чокнутый? — напрямую спросила она. Затем в устремленном на меня взгляде появилось враждебное выражение. — Ты, случайно, не из битников, или как их там?

От ответа меня спас звонок — не телефонный, а в дверь.

— Это, должно быть, заместитель окружного прокурора, — сказал я. — Пойду открою ему.

Я вышел в прихожую, распахнул входную дверь, но там никого не было, просто пустой коридор.

— Мистер Брайен? — на всякий случай спросил я и высунулся за дверь — как раз вовремя для того, чтобы схлопотать удар такой силы, что казалось, само небо обрушилось на меня.

Глава 7

По звуку похоже было, что идет съезд диск-жокеев, а по ощущению — что они крутят мою голову вместо пластинки. Я с опаской открыл глаза и зажмурился от хлынувшего в них света. Настоящий джазовый оркестр различных болевых ощущений — острых, тупых, колющих, ноющих — заиграл в моем затылке, словно они облюбовали эту территорию и расположились на ней лагерем на всю ночь. Я медленно сел и обнаружил, что моя комната полна полицейских.

Ближе всех стоял Паркер, взирая на меня сверху вниз с особенно смущенным выражением лица.

— Что случилось, Уилер? — спросил он. — Ты ударился обо что-то головой?

— Обо что-то, — согласился я. — Но это «что-то» было в умелой руке! — Я схватился за стул и с трудом поднялся на ноги. — Каким образом вы здесь оказались так быстро? — поинтересовался я.

— Пойдем-ка лучше в гостиную, — хмыкнул Паркер.

— Да, конечно.

Я заковылял вслед за ним, а все остальные последовали за мной, пожалуй слишком вплотную, чтобы я мог чувствовать себя уютно.

Гостиная выглядела так же, как и тогда, когда я видел ее в последний раз, наверное пять — десять минут назад. Лили Тил, откинувшись, сидела в кресле, и в первое мгновение я подумал, что она просто спит. Но потом я рассмотрел.

Мое пальто распахнулось на ней, и под ним видна была белая грудь с крошечной золотой шишечкой, залитая кровью. Глаза девушки остались широко открытыми и устремленными в никуда. Губы раскрылись, обнажив зубы, как будто она готовилась издать вопль ужаса.

— Кто это сделал? — еле выговорил я заплетающимся языком.

— Уилер, — устало ответил Паркер. — Не собираешься ли ты сослаться на потерю памяти? — Он взглянул на Хэммонда. — Покажи ему, лейтенант, — резко произнес Паркер.

Хэммонд аккуратно развернул чистый носовой платок — явно не свой — и показал мне револьвер.

— Видел этот револьвер раньше? — спросил Паркер.

Я огляделся, увидел пустую кобуру на столе.

— Конечно, — кивнул я. — Этот револьвер я отобрал у одного из сторожей гроссмановского дома.

— Ну что ж, оригинальный ответ, — вздохнул Паркер. — Хорошо, лейтенант, уберите.

Я наблюдал, как Хэммонд с большим старанием заворачивал револьвер в носовой платок. Злорадное торжество проступало на его лице, несмотря на все усилия скрыть его.

— Да что же это такое, черт подери? — возмутился я, но сосущее чувство пустоты внутри говорило, что я правильно понимаю смысл происходящего.

Паркер медленно покачал головой, демонстрируя изумление:

— Она была у вас — здесь, в вашей квартире, — все это время!

— Давно ли вы посещали психиатра? — зарычал я. — Именно я освободил ее из дома Гроссмана сегодня вечером!

— Когда ты перестанешь пороть эту чушь про Гроссмана? — нетерпеливо сказал Паркер. — Хотя бы ради разнообразия начни говорить правду. Учитывая, как все это выглядит, ты вполне можешь рассчитывать на оправдание со ссылкой на невменяемость, и никто не посмеет усомниться в этом, особенно когда узнают, как ты разодел эту девушку Тил.

— Да, — вставил Хэммонд и тяжело задышал. — Мы нашли в спальне эту черную форму, Уилер. Сколько же хлопот ты себе доставляешь, чтобы получать удовольствие именно тем способом, каким тебе нравится! А где ты прячешь хлыст и сапоги? Они должны придать костюму законченность.

— Капитан, — я с мольбой посмотрел на Паркера, — вы не будете возражать, если кто-нибудь выведет отсюда лейтенанта, а то он весь мой ковер обслюнявит?

— Ладно, не меня повезут в приют умалишенных в смирительной рубашке, Уилер! — злобно бросил Хэммонд. — Ты из кожи вон лезешь, чтобы навесить это дело на Гроссмана! Тебе мало было одной девушки, этой вот Тил, да? Тебе еще и ее сестренку изнасиловать захотелось?

— Она вывела меня из себя, — произнес я, изображая на лице смущение.

— Поэтому ты бросился ее насиловать? — осипшим голосом спросил Хэммонд.

— Вот именно. Она не хотела надевать эти бриллианты и все прочее для меня. Я думал, Лили надела, а почему Луис не хочет? В конце концов, эти камешки не так-то легко достаются — не на лейтенантское жалованье! Мне пришлось бросить курить, чтобы купить эту диадему.

— Почему бы тебе не заткнуться, Хэммонд? — вмешался Паркер. — Вернись-ка на землю, Уилер, и расскажи, как все случилось. И говори только правду об этом убийстве.

— Ладно, — пожал я плечами. — Конечно, я убил ее. Застрелил, когда она сидела здесь в кресле. Затем я саданул себя по голове, чтобы, когда придет полиция, все еще лежать без сознания на полу.

— Ты поскользнулся в прихожей, упал и ударился головой, — терпеливо объяснил Паркер. — Такое довольно часто случается с людьми.

— По-видимому, память меня подводит, — сказал я. — Ну-ка, напомните — это я вызвал вас или вы просто решили заглянуть ко мне, проезжая мимо?

— Кто-то позвонил в полицию, — коротко ответил он. — Имя не назвали — побоялись, скорее всего. Может быть, соседи видели в окно.

— Или с вами говорил настоящий убийца, тот самый, который оглушил меня, — высказал я предположение. — Может, это был тот же парень, который помог Луис Тил организовать фальшивую попытку изнасилования в ее квартире?

— Оставь свои домыслы суду! — огрызнулся Паркер. — Я предъявляю тебе обвинение в преднамеренном убийстве. Одних только показаний сестры будет достаточно, чтобы отправить тебя в газовую камеру.

— Но я…

— Уведите его, — бросил Паркер.

Меня увели с такой поспешностью, что ноги мои касались земли лишь каждые десять шагов. Через тридцать секунд я уже был на улице, в одной из патрульных машин, припаркованных у края тротуара. Не нужно было много времени, чтобы доставить меня в камеру предварительного заключения.

Я опустился на жесткую койку, зажег сигарету и задумался. А чем еще я мог заняться теперь? Я перебирал в уме разные мысли, например: кто ударил меня, кто убил Лили Тил; что случилось с заместителем окружного прокурора, раз он так и не появился; и если я сошлюсь на Грету Уэринг, скажет ли она им правду, или до нее уже добрались и припугнули, чтобы она держала рот на замке? Вся ночь могла пройти в таких раздумьях.

Но когда я выкурил еще три сигареты, в камеру вошли Паркер и шериф Лейверс. Они остановились, разглядывая меня так, будто я был мышью, которую притащил в зубах их любимый кот.

— Я бы хотел, чтобы меня вновь перевели в ваш отдел, шериф, — с надеждой сказал я. — И чтоб это было еще до попытки изнасилования и совершенного убийства, если вы не возражаете.

Лейверс устало взглянул на Паркера:

— Ты знаешь, если бы мы были действительно умными людьми, мы не стали бы связываться с Уилером.

— Да, — угрюмо кивнул Паркер. — Будто мы не знали, с кем имеем дело! А мы его еще накручивали.

— Но когда газовая камера заполнится цианидом, — Лейверс задумался, склонив голову, — мы будем по нему скучать.

— Как по дырке в голове, — почти радостно согласился Паркер.

— Все это ужасно смешно, — холодно сказал я, — и, если бы речь шла не обо мне, я бы просто лопнул от смеха. Вы втравили меня в это дело, вам и выручать.

— Я предупреждал тебя, — проворчал Лейверс, — что это дело для одинокого волка. Ты действовал на свой страх и риск, и сейчас все осталось по-прежнему.

— Ну так мне не нужна ваша помощь, чтобы сочинить собственный некролог, — сердито бросил я. — Да вы все равно упустите самые лучшие детали!

— Не психуй, — сказал Лейверс.

— Повторите это еще раз, и я заверещу прямо вам в ухо, — пригрозил я.

— Оставь его в покое, — сказал вдруг Паркер. — Уилер, на револьвере вообще нет отпечатков. Это означает, что убийца позаботился их стереть. И это, конечно, мог быть ты. Но твой рассказ начинает подтверждаться. Прежде всего, разрешение на этот револьвер принадлежит человеку по имени Роусон, Джон Роусон, который работает у Гроссмана ночным сторожем…

— Надо же! — вставил Лейверс. — Уилера однажды все же уличили в том, что он говорит правду!

— …во-вторых, — продолжал Паркер, — ты попал в самую точку насчет этих бриллиантов, которые были на девушке. Они стоят целое состояние. — Он повернулся к Лейверсу: — Так что нам, видимо, придется поверить его рассказу о спасении девушки из гроссмановского дворца. — Он ухмыльнулся. — Может быть, окружной прокурор и сочтет, что этого мало, но, поскольку сейчас его нет в городе, мне не придется его об этом спрашивать.

— Значит, убийство на меня теперь не навешивают? — обрадовался я.

— Не вижу оснований задерживать тебя, — согласился Паркер. — Что скажешь, шериф?

— Думаю, это правильно, — сказал Лейверс. — Но мы не будем возбуждать дело и против Гроссмана, так как в нашем распоряжении только слова Уилера о том, что девушку он обнаружил в его доме.

Взгляд Паркера был хмурым.

— Так что же, мы опять пришли к тому, с чего начинали?

— Возможно, — задумчиво произнес Лейверс. — Почему бы тебе не повидаться с Брайеном, Уилер? — Он ехидно улыбнулся. — Зная, что мы не можем обратиться к самому окружному прокурору?

— Я это сделаю непременно, — ответил я. — Но сначала я должен повидать еще кое-кого.

Патрульная машина домчала меня до дому. Была почти что полночь. Я выпил виски, чтобы немного прийти в себя, и вновь вышел на улицу. Машина Греты все еще стояла возле дома, и я подумал, что она не стала бы возражать и разрешила бы мне воспользоваться своим «кадиллаком». Разве сама она не собиралась пользоваться моим «хили»?

Я отправился в Гленшир и в двенадцать тридцать уже подъехал к дому Луис Тил. Мне пришлось позвонить раз семь, прежде чем дверь приоткрылась на несколько дюймов, насколько позволяла цепочка.

— Кто там? — с беспокойством спросила Луис.

— Эл Уилер, — назвался я.

— Что вам надо?

— Я хотел сказать вам пару слов, Луис.

— Уходите, — испуганно произнесла она. — Если вы не оставите меня в покое, я позвоню в полицию.

— Успокойтесь, — терпеливо сказал я. — Я знаю, что вас вынудили участвовать в этом представлении с мнимым изнасилованием. Вам, наверное, пригрозили, что Лили не поздоровится, если вы не согласитесь на этот трюк? Я не виню вас за это, Луис, но выслушайте меня теперь — речь идет о вашей сестре.

— Лили? Что с Лили? — прошептала она.

— Плохие новости.

Звякнула цепочка, затем дверь широко раскрылась. Луис стояла в затейливом неглиже, которое каким-то образом прикрывало тело, одновременно оставляя его обнаженным. Светлые волосы, свободно распущенные по плечам, отозвались во мне острым и мучительным воспоминанием о Лили, какой я увидел ее, когда открыл ту дверь времени во дворце Гроссмана. А ведь это было всего несколько часов назад!

— Вы не обманываете меня? — спросила Луис.

— Никакого обмана, — сказал я.

— Тогда заходите, — осторожно пригласила она.

Как только мы вошли в гостиную, она повернулась ко мне. В глазах ее было нетерпение.

— Что с Лили?

— Вы лучше присядьте, Луис, — предложил я.

Она медленно опустилась в ближайшее кресло, глядя на меня широко открытыми глазами.

— Если с ней что-нибудь случилось, если вы…

— Это так, но я тут ни при чем, — ответил я. — Мне очень нелегко сообщить тебе это, Луис, но… твоей сестры больше нет.

— Нет? — оцепенело повторила она за мной.

— Ее убили сегодня вечером, часа три тому назад.

— Я не верю этому! — истерично закричала она. — Ты лжешь! Это гнусный, подлый обман!

— Это правда. — Я закурил сигарету, больше всего на свете желая оказаться где-нибудь подальше отсюда. — Ты можешь убедиться в этом, если хочешь. Позвони в отдел убийств.

— Лили… — прошептала она. Голос ее прерывался. Из глаз ручьем хлынули слезы. — Бедная Лили!

— Можно я налью тебе виски?

Она отрицательно покачала головой:

— Лучше расскажи, как все это случилось.

Я рассказал ей всю историю — как я нашел ее сестру в одной из запертых комнат дома Гроссмана, как привез ее к себе, как убийца оглушил меня ударом по голове, а затем застрелил Лили.

— Тебя заставили сыграть со мной злую шутку, — сказал я. — Тебе обещали, что с Лили ничего не случится до тех пор, пока ты будешь помогать им. Но сегодня они убили ее, чтобы спасти собственные шкуры. Неужели ты позволишь им выйти сухими из воды?

Луис медленно подняла голову, и я увидел в ее глазах нескрываемую ненависть.

— Что я могу сделать? — хрипло спросила она. — Как я могу отплатить им за Лили?

— Это зависит от того, чем ты готова пожертвовать, — сказал я. — Потребуется, может быть, даже жизнь.

— Это не имеет значения, — проговорила она. — Во всяком случае, теперь. Скажи мне просто, что делать.

Я глубоко вздохнул:

— Единственный способ добраться до Мартина Гроссмана — это Большое жюри. Пусть они расследуют все его делишки. Но никто не станет собирать присяжных, не имея доказательств и свидетелей, которые дали бы показания. Если ты согласишься быть свидетелем и дать показания, то это будет достаточно серьезным основанием, чтобы назначить заседание. Ты станешь важной фигурой в разоблачении Гроссмана и его сообщников.

— Я согласна, — тихо ответила Луис. — Где это Большое жюри?

— Я могу отвезти тебя к человеку, который позаботится о том, чтобы оно было созвано, — сказал я. — Если ты теперь подтвердишь, что попытка изнасилования была подстроена, меня оправдают и я тоже смогу стать свидетелем. И тогда я дам показания о том, как я разыскал Лили в доме Гроссмана и что она рассказала мне о похищении и принудительном содержании ее в этом доме.

— Так чего же мы ждем? — нетерпеливо вскричала Луис.

Она вскочила с кресла и исчезла в спальне. Когда я докуривал следующую сигарету, она вернулась одетая, с сухими глазами и свежим макияжем.

— Я готова, — спокойно произнесла она.

Я уточнил адрес Брайена в телефонной книге, затем мы с Луис вышли из дому и сели в «кадиллак». Пока мы ехали через город, она не сказала ни слова, и я не старался с ней заговорить. Так мы добрались до дома помощника окружного прокурора. Я позвонил несколько раз, и внутри зажегся свет.

Входная дверь открылась, за ней стоял худой седовласый человек и смотрел на нас.

— Мистер Брайен? — вежливо осведомился я.

— Да. А вы кто?

— Меня зовут Уилер.

— А! — тихо отозвался он. — Простите, мне не удалось повидать вас вечером. Я вернулся домой несколько позднее, чем ожидал, и, когда приехал к вам, в квартире была какая-то неразбериха, мне сказали, что вы уже уехали.

— Как вы деликатно обрисовали ситуацию! — оценил я. — Ведь там были полицейские, верно? И я не уехал, а меня увезли. Но это длинная история, и я бы хотел, чтобы вы ее выслушали. Девушка, ради которой я просил вас приехать, убита вчера в моей квартире. Я хочу представить вам ее сестру — Луис Тил.

— Мисс Тил, — церемонно поклонился он.

— Она готова дать показания против Гроссмана перед Большим жюри, если потребуется, — сказал я.

Минуту он испытующе смотрел на нее.

— Вы понимаете, на что вы идете, мисс Тил?

— Конечно понимаю, — холодно ответила Луис. — Они думают, что можно убить мою сестру и не поплатиться за это!

— Это может быть очень опасно для вас, — сказал он. — Ведь о ваших намерениях выступить с показаниями они узнают гораздо раньше, чем будет слушание дела. Я полагаю, они сделают все, чтобы помешать вам.

— Пусть попробуют, — зло бросила она.

— Думаю, нам лучше войти в дом, — пригласил он.

Мы прошли внутрь и расселись в гостиной. Я повторил Брайену свой рассказ о том, как вызволил Лили Тил из дома Гроссмана и привез к себе на квартиру, где ее убили. Он внимательно слушал меня до самого конца и — как и подобало такому добропорядочному человеку, каким он был, — даже не предложил мне выпить.

— Теперь, мисс Тил, — нетерпеливо повернулся он к Луис, — давайте послушаем вашу историю.

— Вам придется подождать с этим, мистер Брайен, — твердо сказала она. — Я дам показания только перед Большим жюри.

— Что? — недоуменно заморгал он.

— Если я расскажу сейчас, — холодно пояснила она, — вы предложите мне сделать письменное заявление, не так ли? Мне придется подписать его и это будут заверенные свидетельские показания?

— Ну да, конечно, — ответил Брайен. — Но я не вижу…

— Когда вы получите от меня эти письменные показания, — продолжала она ровным тоном, — вы можете представить их присяжным в качестве свидетельства, верно?

— Конечно, но…

— И тогда я не нужна буду вам во время заседания?

— Но вы все равно останетесь самым важным свидетелем, — уверил ее Брайен.

— Но необязательно живым, — жестко произнесла она. — Поэтому я не скажу ни слова до тех пор, пока не буду стоять перед присяжными.

Брайен озадаченно пожал плечами:

— Простите, мисс Тил, но я не вижу оснований…

— Все очень просто, — холодно улыбнулась она. — Я знаю, против чего я иду. Но я не убеждена, что вы это знаете. Пока я для вас необходимый свидетель, я могу быть уверена, что останусь в живых. Вам нужны мои показания. И я хочу, чтобы о моей безопасности позаботились вы, мистер Брайен. С этого момента мне будет нужна помощь, чтобы остаться живой.

— Но послушайте! — упорствовал Брайен, хотя по выражению его лица было видно, что он уже понял: спорить бесполезно. — Если вы…

— Как и каждому человеку, мне нужна уверенность, подстраховка, — непреклонно сказала Луис. — Таким образом я всего лишь страхую свою жизнь!

Глава 8

Брайен старался ее переубедить, но Луис Тил уже приняла решение, и это, братцы, было все. Она соглашалась дать показания только перед Большим жюри. Поэтому помощник окружного прокурора задумался в конце концов о том, о чем Луис и хотела заставить его думать: что именно нужно сделать, чтобы она осталась жива и могла свидетельствовать перед присяжными. Он предложил ей провести остаток ночи здесь, в его доме, и Луис была явно благодарна ему за это. Брайен вышел и вернулся с женой. Она захлопотала вокруг Луис так, будто всю жизнь только и занималась тем, что заботилась о капризных свидетельницах.

Когда женщины покинули комнату, Брайен тяжело вздохнул и посмотрел на меня.

— У нас еще чертовски много проблем, Уилер, — устало проговорил он. — Не выпить ли нам сначала?

— Вы просто возвращаете мне веру в окружных прокуроров, — с чувством откликнулся я.

Он налил виски и вновь уселся в кресло.

— Имея эту Тил в качестве главной свидетельницы, я вполне смогу убедить судью Гилберта созвать заседание присяжных, — вернулся он к делу. — У нас есть причины торопиться. Пока окружной прокурор в отъезде, предъявление обвинительногоакта будет моей задачей, поскольку я его помощник. Но нам вряд ли удастся сохранить все в секрете. В газетах появятся броские заголовки, и Гроссман, естественно, не станет сидеть сложа руки и ждать.

— Все это время нам нужно будет обеспечивать безопасность Луис, — напомнил я.

Он кивнул:

— Это наша вторая проблема. Без ее показаний разбирательство будет пустой тратой времени. Нам надо спрятать девушку в каком-нибудь укромном месте, чтобы ее нельзя было найти, и сторожить днем и ночью.

— Почему бы не использовать для охраны полицию?

— Не нравится мне это, — с сомнением покачал головой Брайен. — Поймите меня правильно, Уилер, ведь придется привлекать слишком много людей. А чем меньше народу будет знать, где она, тем безопаснее. Подождите-ка! — Он энергично щелкнул пальцами; — Я знаю такое место. У судьи Гилберта есть домик в горах — совсем скромный, он использует его в качестве базы для своих рыбацких экспедиций. Он прекрасно подходит для наших целей — до ближайшего населенного пункта оттуда несколько миль.

— Это решает проблему номер два, — с надеждой сказал я.

— Но мы не можем оставить девушку там совершенно одну, — продолжал Брайен. — Думаю, ее должны охранять все время по крайней мере два человека. Кого, если не полицию, мы можем привлечь?

— Нет проблем, если у вас есть чем платить, — сказал я.

— Муниципальный совет оплатит все расходы, — коротко ответил он.

— Тогда почему бы нам не нанять людей из частного сыскного агентства? В городе найдется пара надежных агентств. Четыре человека, сменяющие друг друга, — это то, что надо.

— Замечательно, — сказал Брайен. — Вы могли бы это организовать?

— Конечно, — ответил я. — Я знаю Дика Симпсона, он возглавляет одно из самых крупных агентств. Большинство его служащих — в прошлом полицейские. Будьте уверены, они умеют держать язык за зубами.

— Так, может быть, вы приедете сюда утром, Уилер? Где-то к одиннадцати. К тому времени я побеседую с судьей Гилбертом. А вы повидаете Симпсона, договоритесь насчет охраны и отвезете мисс Тил в этот домик.

— О чем речь, — согласился я.

— Ну тогда мы наконец отправимся спать, — утомленно усмехнулся он. — Пока у нас еще есть такая возможность!

Я вернулся домой и, послушавшись совета Брайена, сразу улегся. Поутру я навестил Дика Симпсона: с охранниками не было никаких затруднений. В дом помощника окружного прокурора я приехал чуть позже одиннадцати — и здесь все шло нормально. Брайен повидался с судьей Гилбертом — заседание присяжных будет созвано, и домик в горах отдавался в наше распоряжение. Луис была готова к отъезду.

Мы заехали к ней домой, чтобы она захватила кое-какую одежду, потом в контору Симпсона, где нас ждали четверо крепких парней. Они погрузились в седан и поехали за нашим «кадиллаком» в горы. Было уже далеко за полдень, когда Луис и охрана разместились в доме судьи с запасом провизии дня на три-четыре. Я тепло распрощался с ними и отправился обратно в Пайн-Сити. Только в седьмом часу я был на месте, и делать мне до начала заседаний Большого жюри было абсолютно нечего. Тогда я подумал, что стоит навестить Грету Уэринг, а заодно забрать свою машину. «Кадиллак» вызвал у меня манию величия — эдак я скоро начну требовать бифштексы к завтраку. Кроме того, мой «хили», наверное, уже здорово тосковал по мне обоими своими карбюраторами.

Я заскочил перекусить в ресторан, а потом направился к Вэлли-Хайтс. Подъехав, я увидел, что «хили» стоит возле парадного подъезда, и поставил «кадиллак» рядом. Внимательный осмотр не выявил никаких вмятин и царапин на моем автомобиле, чему я был очень рад.

Я нажал звонок и через несколько секунд услышал легкие торопливые шаги. Я широко улыбнулся в радостном предвкушении.

— Ты самое прекрасное из того, что я видел за последние сутки, — выпалил я, когда дверь открылась.

— Кто? Я? — с беспокойством спросил Дуглас Лейн.

Я медленно смерил его взглядом с ног до головы — на нем была великолепная шелковая красная сорочка с белым шелковым платком, завязанным вокруг шеи. В целом впечатление было такое, будто художник-импрессионист дал свою интерпретацию сюжета dementia ргоесох^[195].

— Вы! — холодно сказал я. — Где Грета Уэринг?

— Она у себя, — с не меньшей холодностью ответил он. — Я скажу ей, что вы пришли.

— Не беспокойтесь, — выдавил я из себя. — Я сам ей скажу.

— А, очень хорошо! — подвел он итог нашему разговору резким и нетерпеливым движением тонкой руки. — Я и так не стал бы особенно беспокоиться!

Он повернулся ко мне спиной и пошел по коридору.

— Эта попона старой клячи, которую ты на себя напялил, по-моему, должна волновать, — сказал я ему вслед.

Он круто развернулся и подскочил ко мне, бешено сверкая глазами.

— Ты… — Он просто задыхался от ярости. — Ты… ты — плебей!

Затем он повернулся и выбежал из прихожей, скрывшись в дальнем конце коридора.

— Ты жесток, — произнес грудной голос.

Я повернул голову и увидел стоящую в дверях гостиной Грету Уэринг. На лице ее сияла улыбка.

— Возвращаю тебе автомобиль. Более или менее в порядке.

— Рада слышать это, — ответила она. — Я только один раз проехалась на этом твоем ужасном маленьком чудовище. Ты знаешь, у него есть переключатель передач.

— Издержки примитивных автомобилей, — сочувственно сказал я.

— А стоит только слегка дотронуться до педали сцепления, он словно с ума сходит, — продолжала она. — Слава Богу, у него только две скорости.

— Четыре, — пробормотал я и закрыл глаза.

— Ну, — небрежно бросила она, — возможно, я просто не нашла две другие. Все могло быть.

— Не буду спорить, — слабым голосом проговорил я. — Ради Бога, дай мне выпить.

Она прошла в гостиную, я последовал за ней. На ней было шелковое кимоно с золотым рисунком по черному фону. Оно струилось, то круто взлетая, то опускаясь в едва заметные впадинки, и только самый дряхлый старик мог бы сказать, что следить за игрой этих линий скучно.

— Тебе действительно стоит хлебнуть, — сказала она, орудуя возле бара. — Ты весь на взводе. Это от перенапряжения.

— Да, жизнь такая пошла: труп за трупом, — согласился я.

— Я имею в виду перенапряжение глаз. — Она обернулась ко мне с бокалом в руке и легкой улыбкой на лице. — Тебе нет нужды рассказывать мне, зачем ты пришел, — проворковала она. — Я уже угадала.

— Полюбоваться подвеской? — устремил я на нее полный вожделения взгляд.

— Ненавижу одежду, — сказала она.

— Я тоже ненавижу твою одежду, — поддержал я ее. — Почему бы нам ее не снять и не выбросить — пусть знает, как волочиться за таким прекрасным телом и мешать другим любоваться им!

— По-моему, — предусмотрительно сказала она, — тебе лучше посидеть спокойно и выпить свое виски. Я могу оценить мужские достоинства, но не в таком же количестве и не так быстро!

«Ну вот мы и договорились, — подумал я. — Терпение, Уилер». Я сел на край дивана, а она внимательно следила за мной с другого его конца — предосторожность на случай, если я вдруг закушу удила.

— Я читала в утренних газетах об убийстве бедняжки Лили, — сдержанно сказала она. — Это ужасно! Как все произошло?

Я вкратце рассказал ей, как меня чуть не обвинили в убийстве и как потом появился Паркер с данными лабораторных исследований оружия и другими деталями, снимающими с меня подозрение.

— А что Луис? — спросила Грета. — Как она это вынесла?

— Она собирается все рассказать, но только перед присяжными. А пока она скрывается и четверо здоровых парней только тем и заняты целый день, что сидят и смотрят, как бы с ней чего-нибудь не случилось.

— И это означает конец Мартина Гроссмана? — резким голосом спросила Грета. — Никогда раньше не думала, что буду кого-то ненавидеть так, как ненавижу его после того, что случилось с Лили. Надеюсь, его отправят в газовую камеру!

— И такое может случиться, — согласился я. — Когда на него крепко надавят, помощники, которых он нанял и щедро оплачивает, начнут громко вопить, а потом бросят его одного как раз под занавес.

Я допил виски и почти автоматически протянул ей пустой бокал.

— Сам приготовишь, — холодно произнесла она.

— Я налью, если мы опять заключим договор, ладно? — с надеждой посмотрел я на нее.

— Не беспокойся! — Она быстро поднялась и понесла бокалы к бару. — Мне кажется, что сжигающий тебя жар нужно — еще немного притушить.

Минутой позже она вновь сидела на диване, а у меня в руках была новая порция виски.

— Благодарю, — проговорил я обиженно. — Я вспомнил, что хотел задать тебе один вопрос: что здесь делает этот тип, черт подери?! Лейн! Да еще в такой безумной рубашке!

— Дуглас? — спокойно сказала она. — Он здесь живет.

Я даже опустил бокал, вместо того чтобы поднять его, а это значило, что меня здорово задели.

— Грандиозно, — бесстрастным тоном вымолвил я. — Он здесь живет, только и всего? Видимо, и вчера ночью, когда я звонил, он был здесь?

— Конечно.

— И ты сидишь, — я бросил на нее мрачный взгляд, — и спокойно сознаешься, что он живет здесь с тобой?

Грета рассмеялась:

— Но ты ведь сам прекрасно понимаешь, Эл. Нет никакого повода для беспокойства: с его точки зрения, я воплощаю образ матери. В жизни Дугласа женщины делятся только на два типа — матери и сестры. С ним я в такой же безопасности, как с незамужней тетей. Может, даже в большей.

— Пожалуй, ты права, — рассудительно согласился я. — Просто, когда он открыл мне дверь, это было очень неожиданно.

— Не волнуйся зря, Эл. Наслаждайся своим виски и постарайся расслабиться.

— По крайней мере, виски мне действительно доставляет удовольствие, — ответил я, и тут мне в голову пришла блестящая идея: — А почему бы нам не двинуть ко мне? Ты послушаешь мою вертушку, а это — нечто фантастическое, говорю тебе.

Она задумалась на пару секунд.

— Мне нужно одеться.

— Совсем не обязательно, — возразил я. — Брезентовая крыша над моим «хили» уже натянута, словно парус.

— Ну хорошо, — без особого энтузиазма согласилась она. — Но я рассчитывала, что сегодняшнюю ночь мы проведем здесь.

— Что может быть лучше музыки? — решительно продолжал я. — Тебя унесет в другой мир. Музыка умиротворит и успокоит неукротимые порывы. Или, напротив, возбудит их. Ты устремляешься на крыльях мелодии далеко-далеко… Что ты сказала?

— Я сказала, что собиралась остаться с тобой здесь, — повторила она.

— И все? Кажется, там было еще одно слово.

— Ладно, — тяжело вздохнула она. — Я сказала «проведем ночь».

— Ты просто гений! — любовно воскликнул я. — У тебя истинный дар видеть главное, солнышко! И не замечать мелочей! Кто же, черт возьми, захочет сидеть и слушать всю ночь тоскливый скрип заезженных пластинок? Когда невозможно расслышать ни слова, даже собственного, потому что музыка гремит со всех сторон! Ты так права! Давай останемся здесь. — И я нежно погладил диван для пущей выразительности.

— О? — Грета с невинным видом подняла брови. — Я сказала «ночь»? Господи, какая же я глупая! Я имела в виду вечер…

— Красота мелодии, ритма, музыкальной фразы, — ледяным тоном перечислял я, — на классной аппаратуре воспроизводится с такой поразительной точностью…

— Хорошо, хорошо, — сдалась она. — Не стоит так напирать, Ромео, я согласна на первый вариант!

— Вот теперь ты хорошая девочка, — одобрил я. — Вот теперь одно удовольствие тебя слушать.

— Ты собираешься меня слушать всю ночь? — с любопытством спросила она. — Уж не принимаешь ли ты меня за проигрыватель?

Я придвигался по дивану все ближе и ближе к ней, пока расстояние между нами не сократилось настолько, что дальше двигаться было некуда — разве что к ней на колени. Я бы не стал возражать против этого, но сто восемьдесят пять фунтов^[196] Уилера было бы, пожалуй, для нее несколько тяжеловато.

— Все декорации для великолепного спектакля у нас уже готовы, — бормотал я, в то время как моя рука обняла ее за плечи и прижала так, что я почувствовал полноту ее упругих грудей. — Мягкий свет, удобный диван, хороший бар. Одна лишь маленькая деталь, солнышко. Нельзя ли запереть дверь на случай, если Дуглас забредет сюда, чтобы сказать «спокойной ночи» своему материнскому образу?

— Он достаточно хорошо воспитан, — тихо сказала она, — но я, так и быть, закрою дверь, если тебя это беспокоит, милый. Я не хочу, чтобы тебя что-нибудь отвлекало.

Она поднялась с дивана, прошла к двери и заперла ее. Затем вернулась, постояла несколько секунд, глядя на меня, и стала медленно снимать кимоно, лениво поводя плечами, — нежный шелк струился вниз вдоль ее прекрасного тела и улёгся на полу в живописном беспорядке.

Теперь на ней остались только черные шелковые трусики, малюсенькие, как бикини. В мягком, приглушенном свете ее кожа излучала теплое сияние. Она наклонилась ко мне, и я увидел бриллиантовую подвеску, покачивающуюся в глубокой впадине между грудями. Я обхватил ее за талию, притянул к себе, руки мои заскользили вниз по крутой линии бедер…

Дрожь внезапно пробежала по телу Греты, глаза зажглись зеленым огнем.

— Не будь таким нежным, Эл, — прошептала она. — Я не вынесу нежности…

Глава 9

Миновало два дня — два прекрасных, ленивых дня, не занятых ничем, и этим «ничем» мы занимались вместе с Гретой. Официально я все еще был разжалованным лейтенантом. Но Грета находилась рядом. И печалиться у меня не оставалось времени.

В первый день вечером я познакомил ее со своей вертушкой, и они подружились. Даже слишком подружились — выходило всегда так, что каждая пластинка играла для нее вдвое дольше, чем я рассчитывал. А две долгоиграющие пластинки не кончались, как минимум, две недели! Я дошел до того, что стал серьезно подумывать об увечье, даже смертельном, для моей вертушки.

В середине следующего дня мне позвонил помощник окружного прокурора.

— Заседание назначено на послезавтра, — сообщил он.

— Прекрасно, — сказал я. — Все идет по плану?

— Кажется, да, — ответил Брайен. — Одно только меня тревожит, Уилер, и я надеюсь, вы сможете мне помочь.

— Я, конечно, постараюсь, — пообещал я.

— Речь идет о Луис Тил, — пояснил он. — Я за нее очень беспокоюсь. Я не имею в виду ее безопасность, уверен, что в этом смысле все в порядке: домик судьи — надежное место, и охраняющие ее люди внушают полное доверие. Меня тревожит ее настроение. Я виделся с ней сегодня утром, она в очень угнетенном состоянии, совершенно замкнулась в себе. Естественно, она все еще оплакивает свою сестру, но боюсь, если в ближайшее время не предпринять чего-нибудь, чтобы вывести ее из депрессии, она может… ну, вы понимаете, что я имею в виду?

— Отправиться на тот свет? — изящно выразился я.

— Ну, — голос Брайена звучал обиженно, — можно, конечно, назвать это так.

— Что мне нужно сделать?

— Вы не могли бы съездить туда повидать ее? Например, завтра? Постарайтесь ее растормошить.

— С радостью и удовольствием, — ответил я. — Я отправлюсь завтра после обеда.

— Хорошо. — Брайен явно был доволен. — Я вам очень признателен, Уилер.

Мы с Гретой договорились поужинать вечером у нее. Она встретила меня на аллее перед домом — в светло-голубом маленьком и простом шифоновом наряде, который обошелся ей, вероятно, не меньше чем в пару сотен.

— Эл, милый, — радостно сказала она. — Какой чудесный сюрприз я тебе приготовила!

— Неужели сегодня мы вначале займемся любовью, а потом будем ужинать?

— Что? Ах ты, скверный, испорченный мальчишка! — Она захлопала глазами с нарочитым возмущением. — Нет, конечно!

— Тогда, наверное, ты хочешь отдать мне все свои распрекрасные денежки! — сделал я еще одну попытку.

— Не будь таким жадным, — надулась она. — Ты же знаешь, у меня так много денег, что я даже стесняюсь думать о них! Заходи, и сам увидишь сюрприз. — Она нетерпеливо схватила меня за руку. — Это в гостиной!

— Понял! — Я уверенно щелкнул пальцами. — Ты починила те пружинки в диване!

Грета пихнула меня в дом и потом через прихожую к гостиной. Я открыл дверь… там на полу сидел Дуглас с мечтательным выражением на лице, опять одетый в пурпурные одежды dementia ргоесох. При виде его сама мысль об ужине вызвала в моем желудке судороги.

— И это ты называешь приятным сюрпризом? — вскричал я. — Мне не нужен Дуглас, даже если его упакуют в норковое манто и перевяжут лентами!

Дуглас надменно и хмуро уставился на меня.

— Плебей! — прошипел он. — Не сомневаюсь, что в вашей вонючей жизни, лейтенант, музыке нет места!

И тут до меня дошло: в гостиной звучала музыка, и источником ее был музыкальный центр в углу, такой шикарный, что по сравнению с ним моя вертушка казалась допотопным граммофоном.

Вот, купила сегодня утром, — гордо сказала Грета.

— Почему же ты заодно не продала Дугласа?

— Я слушаю запись своей любимой музыки, — высокомерно заявил Дуглас, — и, как только пластинка кончится, я уйду.

— Могу поклясться, что это «Сказки Гофмана», — проговорил я.

— Почему ты так решил? — с интересом спросила Грета.

— Потому что это самые волшебные сказки, — самодовольно пояснил я.

— Это «Ночь на Одинокой горе», — отчетливо выговорил Дуглас, — которую часто неверно называют «Ночью на Лысой горе». Но я не ожидал, что вы разбираетесь в классике!

— Была у меня как-то одинокая ночь на Лысой горе, — задумчиво произнес я. — А теперь я даже имени ее вспомнить не могу.

— Вас слушать противно, лейтенант. — Лицо Дугласа вновь перекосилось от возмущения.

Я подошел, чтобы поближе рассмотреть аппаратуру, и почувствовал, что зеленею от зависти.

— Как по-твоему, хорошая вещь? — с волнением спросила Грета.

— Думаю, хорошая, не уступит по качеству автомобилю фирмы «Роллс-Ройс», — подтвердил я. — И во сколько обошелся тебе этот маленький волшебник?

— Тысяч пять, пожалуй, — небрежно бросила она. — Не помню точно.

— Вот из-за чего мне хотелось бы быть богатым — никогда не нужно беспокоиться о таких мелочах, как количество нулей в стоимости покупки. Ты знаешь, иметь так много денег все-таки аморально!

— Я практична во всех отношениях, включая и мораль, — спокойно ответила она.

Пластинка закончилась, и Дуглас встал.

— Благодарю вас, мисс Уэринг, — сказал он. — Это большое счастье — слушать музыку в таком звучании.

Действительно, счастье. Если вы позволите, я покину вас…

— Очень приятно позволить вам это, Дуглас, — ответил я ему, — и, действительно, большое счастье.

Он не обратил на меня никакого внимания, продолжая глядеть на Грету.

— Я покину вас для более прозаических занятий. — Теперь он снизошел до того, что повернулся ко мне: — Конечно же для пошлых прозаических занятий!

Он выплыл из комнаты, бесшумно притворив дверь. Грета хихикнула.

— Утрись, Эл! — сказала она. — Ну и вид у тебя! Чего ты там стоишь?

— А ты чего тут стоишь? Лучше бы налила мне виски, — ответил я.

Она послушно нажала кнопку, которая разворачивала бар в стене, затем принялась готовить коктейли.

— Этот Дуглас! — кисло ругнулся я.

— Не очень-то ты с ним приветлив. Сам ведь знаешь. — Она протянула мне наполненный бокал.

— Это не имеет никакого отношения к его образам матери и прочей дребедени — я просто его не выношу!

— Ты, кажется, ревнуешь? — Она плутовато улыбнулась.

— Ревную? К нему?

— Да, с тех пор, как узнал, что он здесь живет. Ты опасаешься, что за обманчивой педерастической внешностью скрывается эдакий суперсамец.

— Ты рехнулась!

— Я хитрая как лиса, — самодовольно произнесла она. — Я читаю тебя, Эл Уилер, как книжку комиксов. Мне даже не нужны подписи к ним.

— Спасибо, — сказал я. — Я тоже тебя читаю — как женский журнал. — Я тяжело опустился на диван, отметив, что он действительно немного осел в середине. — Когда мы будем ужинать?

— Уилер, последний из романтических любовников! — мелодраматично воскликнула она. — Мы поужинаем, когда мне будет хорошо и когда я буду готова. И не раньше.

Я думаю, мы могли бы устроить завтра пикник — так, разнообразия ради.

— Прости, но завтра я не могу.

— Ну вот, теперь ты надулся!

— Да нет же, я обещал Брайену навестить Луис Тил. Он сказал, что у нее депрессия.

— Ну ладно. — Она пожала плечами. — Я, видимо, должна принять это в качестве удобного извинения.

— Я вернусь часов в восемь вечера, — сказал я. — И если тебе захочется пригласить меня еще раз сюда, то я согласен прийти даже без ужина.

— Мне пришла в голову блестящая идея! — внезапно проговорила она с воодушевлением. — Почему бы нам не собрать корзину всякой еды и не отправиться на машине вдвоем повидать Луис?

— Прости, милая, но вряд ли я смогу взять тебя с собой.

— Почему же? — холодно спросила она. — Ты думаешь, что я тайно работаю на Гроссмана, или что?

— Конечно нет! Но весь успех этой затеи с Большим жюри зависит от ее показаний. У нас просто нет других свидетелей, вот и все.

Грета села на диван и прижалась ко мне.

— Но, милый! Ведь Луис работает у меня — или, во всяком случае, работала. Мне бы хотелось ее повидать, попытаться что-то сделать для нее. Нам есть о чем с ней поговорить.

— Да, конечно, — согласился я, — но…

— Не надо никаких «но»! Ну, хочешь, завяжи мне глаза! Или надень кувшин мне на голову!

— Ладно, — сдался я наконец, — пожалуй, ты скорее развеселишь Луис, чем я.

— Замечательно! — радостно воскликнула она. — И еще вот что, Эл. Мы поедем на моей машине, а не на твоей.

— Почему?

— Потому что нам обязательно попадется плохая дорога, будет трясти, и я вся буду в синяках, если поеду в твоей машине. Синяки на моей коже появляются очень легко, и, даже если их не видно, это все равно больно.

— Ладно, возьмем твой «кадиллак», — уступил я. — Ну-ка, покажи, где у тебя появляются синяки?

— После ужина, — пообещала она. — Хотя ты и так прекрасно знаешь, где они у меня появляются.

День для пикника выдался прекрасный: на безоблачном синем небе сияло жаркое солнце. Такой замечательный, ленивый день! Как раз для того, чтобы провести его за городом.

Мы сидели кругом на траве рядом с «кадиллаком», а перед нами лежали остатки омаров, цыплят и всякой всячины. Две пустые бутылки из-под шампанского одиноко валялись в траве. Я открыл последнюю с эффектным хлопком, и обе женщины автоматически помотали головами.

— Только не мне, — сонно проговорила Луис. — Я сейчас воспарю к небесам, несмотря на полный желудок. Я полечу над травой, как легкое перышко, и ветер унесет меня далеко-далеко…

— Поэзия, — торжественно произнесла Грета, — почти что настоящая поэзия. Но проза лучше. Мне, во всяком случае, она нравится больше, не нужно подбирать и все время рифмовать слова.

Я наполнил стаканы парней из агентства, которые несли свою службу неподалеку, охраняя Луис, и они осушили их мгновенно, раньше, чем я успел налить себе. Последняя бутылка тут же опустела.

— Чудесный пикник! — счастливо вздохнул я и растянулся на траве…

Очнулся я от того, что кто-то неистово тряс меня за плечо.

— Не теперь, солнышко, — пробормотал я. — Бывает время, когда и Уилеру надо немного поспать.

— Просыпайся.

Я открыл один глаз и увидел, что Грета стоит рядом на коленях и заглядывает мне в лицо.

— Зачем? Приведи хоть один вразумительный довод.

— Потому что ты храпишь, — ответила она. — Вставай!

Она схватила меня за руку, потянула и заставила сесть. Я простился со всеми надеждами поспать и закурил сигарету.

— Это просто отвратительно, — сказала Грета. — Такой замечательный день, а ты посмотри на них! — Она развела руками, и я, только из вежливости, огляделся.

Луис спала, положив щеку на ладошку, дыхание ее было легким, на губах — полуулыбка. Один из охранников растянулся на траве неподалеку от нее и внушительно храпел. Другой сидел, прислонившись к дверце машины и обняв свою винтовку, и сна у него не было ни в одном глазу. Поймав мой взгляд, он ухмыльнулся и подмигнул.

Я тоже подмигнул в ответ и вновь посмотрел на Грету:

— Не вижу ничего плохого. В общем-то мне это даже нравится. Почему бы не соснуть часок?

— В такой замечательный день? — возмущенно спросила она. — Ну нет, мы не будем так бездарно терять время, Эл. Мы отправимся гулять и посмотрим, куда течет тот ручей с другой стороны холма.

— У него свои дела, а у нас свои, — кисло проговорил я.

Грета встала, и я тут же опять улегся на траву.

— Нет-нет, вставай! — быстро возразила она и больно ткнула меня острым каблучком в солнечное сплетение.

Омары и шампанское так бурно запротестовали против подобного обращения, что мне пришлось быстро сесть.

— Мы пойдем гулять, милый, — решительно сказала Грета, — даже если мне придется тащить тебя на себе!

Был ли смысл спорить? Жалобно бурча и шатаясь, я поднялся на ноги.

— Ты жестока и безжалостна, как плантатор! И зачем я только связался с тобой!

— Ты совсем обленился, — холодно проговорила она. — Это очень плохо, ведь одновременно ты стареешь. Становишься жирным, лысым и ленивым — бр-р!

— Я не жирный и не лысый, — возразил я с достоинством. — Ленивый — может быть, но это фамильная черта. Мой отец любил посиживать перед камином и вскрикивал, когда у него загоралась борода.

Она с сожалением посмотрела на меня:

— Помню, первый раз я смеялась над этой историей, когда ходила в первый класс!

— А что, во времена Гражданской войны^[197] были школы? — поинтересовался я.

Она пнула меня каблуком в голень, поэтому первые двадцать метров нашей пешей прогулки я прошел хромая.

— Разве Не чудесно? — Грета сделала такой глубокий вдох, что ее блузка чуть не лопнула от напряжения. — Мы должны наслаждаться красотой природы, Эл.

— Это как раз то, что я говорил прошлой ночью, когда…

— Эл! — В глазах ее появился мрачный блеск.

— Хорошо, — поспешно согласился я. — А то ты подкуешь мне другую ногу, и тогда мне потребуются костыли.

Мы прошли еще немного и добрались до вершины холма. Теперь я понял, почему Грета хотела забраться сюда. В двухстах футах от нас, журча по каменистому дну, струился ручей, сбегая в долину. До нее с того места, где мы стояли, было мили две.

— Вот! — торжествующе выкрикнула Грета. — Тебе нравится?

— Мило, — сказал я. — Совсем как картинка в воскресном приложении, спасибо. Теперь давай вернемся и поспим.

— Не будь дураком, — сердито фыркнула она. — Ты думаешь, я тащилась сюда только для того, чтобы бросить взгляд с вершины холма? Я собираюсь спуститься вниз и хотя бы ноги омыть в этом горном ручье.

— Ну что ж, желаю хорошо провести время, — ответил я.

— Ты идешь со мной или… или ужинаешь сегодня в одиночестве? — ласково поинтересовалась она.

— Ненавижу есть в одиночестве, когда посмотреть не на что, кроме жратвы, — неохотно сознался я.

Она взяла меня за руку и так стремительно ринулась вперед, что чуть не выдернула ее из плечевого сустава. В следующий момент мы уже неслись вниз по крутому склону к ручью. Я скакал как сумасшедший, перепрыгивая через большие глыбы и делая такие гигантские шаги, будто двигался почти в невесомости. Позади я слышал беспомощный смех Греты, но обернуться и посмотреть на нее не было никакой возможности.

Я откинулся назад, стараясь вдавить каблуки в землю, и в конце концов мне удалось немного притормозить. Грета промчалась мимо меня, словно ракета, выводимая на орбиту, потеряла равновесие и упала головой вперед прямо в ручей.

Еще мгновение, и я был вознагражден зрелищем двух длинных, стройных, восхитительно загорелых ног, легко взметнувшихся вверх и болтающихся с немым призывом на фоне ясного неба. Ножки, открывшиеся до самого начала нежных кружевных трусиков, — вот все, что осталось от Греты доступного человеческому глазу. Остальное скрылось под водой.

Когда мои полные достоинства широкие шаги поднесли меня ближе, я увидел, что и ноги, неистово побившись минуту, скрылись под водой. Я остановился на берегу ручья как раз вовремя, чтобы успеть полюбоваться появившейся из воды русалкой с дикими выпученными глазами, заляпанной грязью.

Изнемогая от хохота, я опустился на землю, затем перевернулся на живот и стал от бессилия колотить по траве кулаками. Грета неуклюже выкарабкалась на берег и теперь стояла, глядя на меня. Тонкое шерстяное платье льнуло к ней, словно отвергаемый любовник, волосы прилипли к голове, вода текла с нее как из прохудившейся дождевой бочки.

— Очень смешно! — придушенным голосом проговорила она.

— Солнышко, — выдавил я, — когда ты моешь ноги в ручье, это действительно зрелище!

Я уже стонал от смеха, но в следующее мгновение меня окатил ливень. Я взглянул и увидел, что Грета стоит надо мной, собрав руками подол и выжимая его на мое лицо.

— Как тебе это нравится? — удовлетворенно спросила она.

— Просто замечательно, — сказал я. — А твои трусики не сядут от такой стирки?

Лицо ее переменилось, покраснело, она отступила на несколько шагов, стараясь придумать, что мне ответить. Потом вдруг раздался смешок, и она начала хохотать. Она хохотала и в тот момент, когда это случилось.

Звук был такой, будто земля раскололась надвое. Так, наверное, разрывались бомбы большого калибра на улицах Берлина во время Второй мировой войны. Сначала мне показалось, что мои барабанные перепонки лопнули, но потом я услышал другие шумы, помельче. Тонкие свистящие звуки становились громче и громче и переходили в удары и хлопки, словно раскаленные добела стальные осколки падали вокруг нас.

Я толкнул Грету на землю и упал на нее, обхватил голову руками, уповая на лучшее. Она неистово извивалась, стараясь сбросить меня, освободиться от тяжести, и я вспомнил, как видел однажды в Лондоне пару любовников, убитых взрывной волной, навеки слившихся в бесконечном мгновении экстаза. Они были на вид целы и невредимы, но оба мертвы.

Когда хлопки и удары затихли, я поднялся на ноги и помог Грете встать. Лицо ее было белым как мел, дрожь сотрясала тело.

— Что это такое?

— Не знаю, — ответил я. — Нужно пойти посмотреть.

— Похоже, будто бомба взорвалась!

— Может быть, началась третья мировая война, — сказал я. — Но чтобы узнать, нужно опять подняться на холм.

Скользя ногами по траве, я стал взбираться вверх. Грета шла за мной. Если спуск составил пару сотен футов, то путь вверх равнялся пяти милям: через каждые два ярда я сползал вниз.

Когда мы наконец добрались до вершины, я был весь в поту и сипло, тяжело дышал. Грета отстала от меня футов на двадцать; она еле двигалась, и на лице ее застыло выражение муки. Я посмотрел в ту сторону, где стояла машина, чтобы убедиться, что с Луис Тил и ее охраной все в порядке, — и замер в тупом недоумении, не решаясь поверить своим глазам.

Склон холма был абсолютно ровным и пустым, только трава мягко колыхалась под дуновением полуденного ветерка. В пятидесяти ярдах от того места, где я стоял, виднелось большое пятно обнажившейся черной земли. Дымок еще вился над горящей по его краям травой.

Грета вцепилась мне в руку, ее ногти больно впились в живую плоть.

— Эл… — голос ее звенел на грани истерики, — что случилось, где машина?

— Машина, — бестолково повторил я. — Какая машина?

Глава 10

Ее ногти еще глубже вонзились в мою руку.

— Нет! — прошептала она. — Нет, Эл… пожалуйста, нет!

— Ты сказала, было похоже на бомбу?

Я резко выдернул свою руку, освобождаясь от ее пальцев, и она чуть не упала, потеряв равновесие. Нетвердыми шагами я направился к чернеющему пятну, рассматривая землю под ногами. Мне встретилась потемневшая пробка от шампанского и искореженная хромовая планка, украшавшая раньше капот «кадиллака».

Через несколько ярдов вещей стало попадаться больше: разодранная и изломанная туфля, несомненно принадлежавшая женщине, трубка из верескового корня с ясно видными следами зубов у основания и — самое ужасное — палец с ненакрашенным ногтем, на котором все еще плотно держалось кольцо с печаткой.

Я стоял в центре выжженного пространства, неподвижно уставившись в одну точку. Небольшие костерки догорали вокруг сами собой. Казалось, ни машины, ни троих людей возле нее никогда не существовало.

— Эл, — произнесла Грета совсем рядом со мной. — Скажи, что этого не было, что это какая-то дикая шутка! Они отогнали куда-то машину и устроили фейерверк…

Я обернулся, посмотрел на нее, и тут до меня дошло.

— Это ты, — медленно выговорил я, — ты хотела поехать, уговаривала взять тебя с собой. Ты настояла на том, чтобы устроить пикник. Заставила меня взять твою машину. Когда мы приехали сюда, именно ты уговорила меня встать и пойти гулять… спуститься к ручью. Ты знала, что там мы будем в безопасности и нас не накроет взрывная волна! — Я схватил ее за горло и стал душить. — Это все ты! Ты! Черт тебя побери!

— Нет! — задыхалась она. — Не я, ради Бога… не я…

Мои пальцы все сильнее сдавливали ей горло, и говорить она уже не могла, только неумело вывертывалась, брыкалась, кулачки ее неистово колотили меня в грудь. Еще мгновение, и мои пальцы сомкнулись. И тут я вдруг понял, что делаю. Я отпустил ее, и она рухнула на землю.

Дрожащими руками я зажег сигарету и глубоко затянулся. Грета медленно поднялась на колени, потом на ноги.

— Ты был готов убить меня, — хрипло, с трудом произнесла она. — Почему ты вдруг передумал?

— Я пришел в себя, — сказал я.

— Кто-то заложил бомбу в мою машину, — прошептала она осипшим голосом. — Это, должно быть, была бомба с часовым механизмом.

— Несомненно. Ее не так уж трудно сделать, если у тебя есть руки и какое-то взрывное устройство. Грубо, но эффективно.

— Ты все еще думаешь, что это я?

— Нет, — покачал я головой. — Теперь я остыл и уже так не думаю. Все, что я перечислил, было простым совпадением. Никто, будучи в здравом уме, не станет так испытывать судьбу — ехать сюда два часа в начиненной смертью машине, весело есть и пить возле нее, все время помня, что может случиться непредвиденное — часовой механизм сработает раньше, внезапный толчок окажется детонатором, да мало ли что. Такое напряжение нельзя выдержать, все равно человек теряет голову, бросается бежать, начинает кричать… Ты не делала этого, Грета.

— Я рада, что ты вовремя передумал, милый! — Она провела пальцами по покрытому синяками горлу. — Еще двадцать секунд — и было бы слишком поздно!

— Прости меня!

— Я понимаю, что ты чувствовал тогда. — Она дотронулась до моей руки. — Я сама до сих пор не могу поверить, что это правда.

— Нам нет смысла оставаться здесь, — сказал я. — Нужно вернуться в домик судьи. Но придется идти пешком. Здесь, должно быть, мили четыре, поэтому надо торопиться.

Когда мы добрались до места, было почти темно. Грета к тому времени еле стояла на ногах, поэтому я помог ей дойти до спальни, и там она в изнеможении рухнула на кровать лицом вниз.

Я рассказал двум другим телохранителям, что произошло. Потребовалось время, чтобы они поверили в это. Затем я сгреб телефон и стал звонить Брайену.

— Тогда это конец, — потрясенно проговорил он, выслушав мой рассказ. — Эти трое мертвы. Суд присяжных будет чистым фарсом. Без свидетельства Луис Тил я и вас не могу вызвать для дачи показаний. Есть еще несколько человек, которые изъявили желание выступить в качестве свидетелей, но их и след простынет, когда они узнают, что случилось с Тил.

— Мы должны до завтра что-то придумать, — сказал я. — Пока у нас еще есть шанс.

— Я не хотел бы богохульствовать, Уилер, — мягко произнес Брайен, — но разве вы умеете воскрешать мертвых? — Раздался слабый щелчок, он повесил трубку.

Я позвонил Лейверсу и пересказал ему все еще раз. Пока он ругался непечатными словами, я попросил его поставить в известность Паркера и сказал, что прямо сейчас поеду в город.

— Тебе бы лучше двинуть куда-нибудь в другую сторону, и подальше, — проворчал шериф.

— Я думаю через пару часов быть у Брайена, — сказал я. — Вы приедете туда?

— Хочешь справить поминки?

— Если вы захватите бутылку, — ответил я и повесил трубку прежде, чем он задаст мне массу дополнительных вопросов.

Один из парней Симпсона согласился довезти нас до города на своей машине, тогда как другой остался ждать прибытия ребят из отдела убийств. Когда я вернулся в спальню, Грета видела десятый сон, поэтому я просто взял ее на руки и отнес в машину. Она проспала весь путь до города, и я еле добудился ее, когда машина остановилась возле моего дома.

Пока я готовил нам виски, она бросила на себя взгляд в ближайшее зеркало и вскрикнула от ужаса. Что больше испугало ее — черные пятна на шее, или грязные потеки на лице, или, может, шерстяное платье, которое еще больше село, когда высохло? На ногах, словно второй слой кожи, присохла грязь.

— Эл! — жалобно простонала она. — Я же никуда не смогу выйти в таком виде!

Я взглянул на свои часы:

— У нас через час назначена встреча с помощником окружного прокурора и с шерифом. И я хочу, чтобы ты была тоже.

— Но не такой же красавицей! — решительно заявила она и направилась к двери.

— Куда ты?

— Домой! Сменю одежду, приму душ и все такое.

— Ладно, — согласился я, зная, что есть вещи, о которых с женщинами спорить бесполезно. — Но в твоем распоряжении полчаса. Потом ты должна ехать к Брайену. — Я хотел дать ей адрес, но передумал. — Нет, моя машина все еще у твоего дома. Поэтому лучше я возьму такси и заеду за тобой. А как ты доберешься?

— На такси, как и ты, — сказала она. — Надеюсь, ты опоздаешь.

Она открыла дверь и шагнула в коридор.

— Эй! — крикнул я ей вслед. — Что мне делать с твоим виски?

Она дала мне пару ядовитых советов, но я им не последовал и просто выпил ее порцию вместе со своей. Затем я быстро принял душ и сменил одежду, присовокупив к ней на этот раз спецоружие полицейского — кольт 38-го калибра.

Я подъехал на такси к дому Греты, и мне пришлось ждать всего двадцать минут, пока она соберется. Затем уже на «хили» мы направились к Брайену. И Брайен, и Лейверс ждали нас, и оба с любопытством посмотрели на мою спутницу.

— Это мисс Уэринг, — представил я ее. — Она знает всю историю. Она была вместе со мной на пикнике, и только мы двое остались живы. Вы можете положиться на ее рассудительность.

— Не знаю, зачем нам теперь быть рассудительными, Уилер, — сказал Брайен. — Как я уже говорил вам по телефону, раз Луис Тил мертва, дело проиграно.

— Разве что мы найдем убийцу, — буркнул Лейверс. — Паркер бросил на это дело практически всех своих людей.

— Сколько времени ему на это потребуется, даже если преступника все-таки найдут? — покачал головой Брайен. — Вы понимаете, что я уже вызвал повесткой окружного прокурора? Если я завтра отменю заседание и распущу присяжных, сколько времени, по-вашему, я еще останусь в должности помощника?

— Минуты две, — ответил Лейверс. — Я чуть счастливее вас — я пробуду шерифом до следующих выборов. А что будет с Паркером, сказать трудно.

— А со мной? — бодро спросил я.

— С тобой уже все случилось, — холодно бросил Лейверс. — Тебя выгнали из полицейского управления, и окружной прокурор велел тебе уехать из города. На твоем месте я бы давно так и сделал.

— Стареете вы, шериф, и становитесь пораженцем, — назидательно произнес я. — Я не уеду из Пайн-Сити — мне финансовые обязательства не позволяют.

— Конечно, эта остроумная беседа доставляет мне массу удовольствия, — устало сказал Брайен, — но рано или поздно нам придется посмотреть в лицо фактам. Наше дело проиграно. Мы попытались прижать Гроссмана и потерпели неудачу. Теперь его ход. И я убежден, что он добьется большего успеха, чем мы.

— Ты хотел устроить поминки, Уилер, — сердито бросил Лейверс. — Ты захватил бутылку?

— Я принес кое-что получше, — ответил я довольно. — Я принес идею.

— Он хочет сказать, — Лейверс повернулся к Брайену, — что пить ваши напитки будет дешевле.

— Я сейчас приготовлю, — бледно улыбнулся Брайен. — Кому чего?

Когда все разобрали свои бокалы, я поднял тост:

— За успех Большого жюри!

— О, перестань, Уилер! — зарычал Лейверс. — Иначе мне придется совершить убийство!

— Я серьезно, — сказал я. — Кому известно о том, что Луис Тил убита?

— На данный момент только нам, — хмуро ответил он. — А завтра утром узнает весь город.

— Вы пока ничего не сообщали газетам? — спросил я Брайена с беспокойством.

— Нет еще.

— Прекрасно, — продолжил я. — А то вы заставили меня минуту поволноваться. Я кое-что поясню вам, шериф. Вы и мистер Брайен лишь с моих слов знаете, что Луис Тил убита. Только мы с Гретой сами видели это, поскольку мы там были.

— Не дури мне голову! — рявкнул Лейверс.

— Мы знаем, что она не могла остаться в живых при такой силе взрыва, — продолжал я. — Но никто больше не знает этого, даже тот, кто подложил бомбу в машину. Его или их не было там в этот момент. Они полагались на случай, надеялись, что механизм сработает в нужный момент — когда Луис Тил будет либо сидеть в машине, либо находиться где-то поблизости от нее. Поэтому знать наверняка, что она погибла, они не могут.

Брайен раздраженно пожал плечами:

— Все верно, но я не вижу в этом никакого проку.

— А прок в том, что все остается по-прежнему, — пояснил я. — И Гроссман предстанет перед Большим жюри без всякой, надежды на победу.

— Как?! — заорал Лейверс.

— Моя идея, — скромно сказал я, — как всякое творение гения, проста. Как колесо, как электричество, как расщепление атома… — Я увидел выражение лица Лейверса и быстро закончил: — Луис Тил не умерла.

— Ты совсем свихнулся? — грубо бросил шериф. — Умом тронулся? Ты только что утверждал, что она погибла!

— И да и нет, — объяснил я. — Просто, не правда ли?

Брайен удивленно-вопросительно смотрел на Лейверса.

— Это, наверное, результат нервного напряжения, — сказал он. — Может быть, отправить его в больницу?

— Лучше в санаторий, — буркнул Лейверс.

— Луис Тил не погибла, — втолковывал я им. — Газетам вы расскажете о бомбе в машине и гибели двух хороших парней. Вы также сообщите, что двое не пострадали, — это мы с Гретой. И еще один человек — Луис Тил — ранен, но не убит. У нее серьезно задета голова и лицо, но она осталась жива — жива, чтобы давать свидетельские показания перед присяжными.

В глазах Лейверса забрезжило понимание.

— Да, именно так, — кивнул я. — Место свидетельницы Луис Тилзаймет кто-то с забинтованной головой и лицом. Пара медсестер немного постарается, и кто решится утверждать, что это не Луис Тил?

Брайен с ужасом смотрел на меня.

— Но это же не что иное, как преступный сговор с целью обмана! — забухтел он. — Обман Большого жюри — вот что это!

— Не усложняйте, мистер Брайен, — весело сказал я.

— Я никогда на это не пойду, — упрямо проговорил он.

— Конечно, вам легче, вас там не было, — холодно бросил я. — Вы не видели Луис Тил, оживившуюся впервые с тех пор, как была убита ее сестра. Вы не смотрели на нее, спокойно спящую на траве, не слышали потом этого взрыва. Вам даже не нужно было рассматривать своими глазами то, что осталось там от них, — искореженный ботинок, палец с кольцом… — Я слегка подтолкнул к нему Грету. — Когда я все это увидел, у меня просто крыша поехала. Я вообразил, что Грета подложила бомбу в машину. — Я взял ее за подбородок и приподнял ее голову, чтобы видны были свежие синяки на горле. — Я ее чуть не убил, чуть не задушил до смерти, решив, что это она виновата в смерти Луис и двух телохранителей. Настолько это меня потрясло. И до сих пор не отпускает. Но вас, может быть, это мало волнует, мистер Брайен. Вас больше заботит, как бы не запачкать свои ручки, участвуя в «преступном сговоре» ради восстановления справедливости. Вам лучше спасать свою карьеру, которую вы делаете при таком начальнике, как Лидерсон. И пусть Гроссман гуляет, совершив три убийства! Пусть будет все, что угодно, вы умываете руки!

Лейверс просто пытался испепелить меня взглядом и качал головой, давая мне понять, что я неправильно веду себя с Брайеном. «Да в гробу я видел это правильное поведение! — с отвращением подумал я. — Разве с Луис Тил и теми двоими ребятами из агентства поступили правильно?»

Лейверс деликатно кашлянул.

— Думаю, вы понимаете, мистер Брайен, чувства Уилера, — вкрадчиво сказал он. — Он не понимает, что говорит. Полагаю, мы можем простить и забыть все, что здесь прозвучало.

— Нет-нет, — мрачно ответил Брайен. — Он прав. Трое были жестоко, подло убиты, а я боюсь сговора, который позволит справедливости восторжествовать. Если нам остается только эта, одна-единственная возможность, то я согласен!

— Вот и хорошо, — произнес я. — Тогда нам следует действовать быстрее — нужно чертовски много приготовить к завтрашнему утру.

— Меня беспокоит одна маленькая деталь, — сказал Лейверс. — Кто сыграет роль Луис Тил?

Я повернулся к Грете.

— Солнышко, — ласково обратился я к ней. — Ты будешь нарушителем закона.

— Ах, как страшно! — Она одарила меня бледной улыбкой. — Вот наглядный урок для девушки, которой взбредет в голову связаться с Элом Уилером! Положи ему пальчик в рот — и он отхватит всю руку!

— Если вы не возражаете, — обратился я к Брайену, — то мисс Уэринг лучше переночует здесь. Так она скроется от любопытных глаз, а вы отрепетируете с ней свидетельские показания, которые нужно дать завтра.

— Минуточку, Эл! — сказала Грета и уставилась на Брайена блестящими глазами. — Вы женаты, мистер Брайен?

— Конечно, — несколько смущенно ответил помощник прокурора.

— И живете со своей женой?

— Естественно!

— Здесь, в этом доме?

— Где же еще? — Голос его звучал беспомощно.

— Благодарю вас. — Грета мило улыбнулась. — Я остаюсь. Я просто хотела убедиться, что Эл не пытается подсунуть меня в уплату карточного долга или чего-нибудь еще!

— О, мисс Уэринг, кажется, прекрасно разобралась в особенностях твоего характера, Уилер! — глупо хихикнул Лейверс.

— Она знает, что я приобрел их работая в вашем отделе, — парировал я.

— Мне кажется, это отличная идея — чтобы мисс Уэринг осталась здесь ночевать, — сказал Брайен. — Я позвоню Паркеру, посвящу его в наши планы. Ему придется провернуть со своими мальчиками из отдела убийств весьма необычную работу. А я тем временем подготовлю сообщение о взрыве бомбы в утренние газеты. Что еще?

— Думаю, надо позвонить Симпсону, сообщить ему о случившемся. И лучше, если это сделаете вы, мистер Брайен. Пусть Симпсон проследит, чтобы два других охранника держали языки за зубами. Хорошо, если вы знаете врача, которому можно доверять, и пару медсестер. Нужно, чтобы кто-то хорошенько забинтовал Грету к завтрашнему утру.

— Это не проблема, — бодро откликнулся Брайен. — Что-то еще?

Я должен был помочь ему. Он прекрасно понимал, на какой риск идет, и не обольщался на этот счет. Ведь если все обнаружится, то даже репутация Лидерсона в сравнении с его виной окажется благоухающей розой. И все же он рисковал.

— С вас, пожалуй, хватит, — ответил я. — Но есть пара дел, которые я бы хотел провернуть сам сегодня ночью.

— Например? — язвительно проговорила Грета.

— Это мои личные планы.

— Если ты собираешься приударить за какой-то девицей, — гневно проговорила она, — то я… Теперь понятно, почему тебе так хотелось оставить меня здесь!

— Да нет же, милая, это совсем другие дела, честное слово! — выпалил я, ретируясь к двери. — Поверь мне!

— Лучше говори правду!

Внезапно ее лицо утратило мрачное, подозрительное выражение, и она прыснула.

— Что смешного? — недоуменно спросил я.

— Просто мне пришла в голову одна идея, — весело произнесла Грета. — Придется тебе сегодня ночью быть паинькой, любимый. Ты ведь не хочешь, чтобы завтра я рассказала, как ты пытался изнасиловать другую сестру, а потом убил ее, не так ли?

— Ты не посмеешь! — пробормотал я.

— Я еще и не то скажу! Я сообщу жюри, что это ты достал из кармана бомбу и швырнул ее в автомобиль, — неумолимо продолжала она. — Пусть эта мысль всю ночь не выходит из твоей головы, милый!

— Можешь не беспокоиться, — уныло пообещал я. — Не усну, только об этом и буду думать!

Глава 11

Было начало десятого, когда я остановил свой «хили» возле массивных ворот. У меня оставалось мало времени. Покинув дом Брайена, я лишь перекусил на скорую руку и сразу отправился обратно в Вэлли-Хайтс. Теперь, яростно сигналя из машины, я дожидался, когда появится охранник. Мне пришло в голову, что я так и не знаю, как называется это место, а ведь Гроссман наверняка дал ему какое-то имечко. Он, должно быть, звал его «Большим домом». И дом этот стал тюрьмой для Лили Тил, а, если меня не обманывает интуиция, в нем бывали и другие узницы.

Лицо охранника, который приближался к машине, показалось мне знакомым.

— Надеюсь, вы хорошо обращались с моим костюмом, — сказал я, — он был только что из химчистки.

— Ты! — Он отскочил от меня, как от зачумленного.

— Прошу прощения, что не могу вернуть вам форму и оружие, — извинился я. — Дело в том, что они должны быть представлены присяжным в качестве вещественных доказательств.

— Послушайте, — охранник тяжело дышал, — я всего лишь делаю свою работу, понимаете? Я знать не знал ни о какой женщине, запертой в доме!

— Это меня не касается, — нетерпеливо произнес я. — Открывай ворота да сообщи Гроссману, что я прибыл с визитом. Пусть он стряхнет пыль с дворецкого к моему приходу!

Может быть, упоминание о присяжных сделало свое дело, а может, охраннику просто хотелось скорее избавиться от меня, но ворота раздвинулись как по мановению волшебной палочки. Я въехал во двор, подрулил к дому и быстро поднялся по мраморным ступеням. Дворецкий открыл дверь через две секунды после того, как я нажал звонок, поэтому я решил, что он, должно быть, давно ждал меня с другой стороны.

— Добрый вечер, лейтенант, — сдержанно произнес он. — Входите, пожалуйста.

— Спасибо.

Я прошел вслед за ним в холл.

— Мистер Гроссман ждет вас, — сообщил дворецкий. — Он в сокровищнице.

— Прекрасно! Именно с ним я и хотел… а-а?.. где он?

— В сокровищнице, сэр. Позвольте, я провожу вас.

Я последовал за дворецким по широкой просторной лестнице, затем по галерее, на стенах которой по всей длине висели картины. Может, это были шедевры, а может, они шли «пучок за пятачок», не знаю, но общее впечатление от этих стен говорило, что с пятачком сюда лучше не соваться. В конце галереи оказались две массивные двери черного дерева. Дворецкий остановился и указал на них:

— Пожалуйста, лейтенант, входите. Мистер Гроссман ждет вас.

Минуту я смотрел на него, потом шагнул вперед и открыл одну из дверей. В этом доме двери были какие-то особенные. Та, которую я открывал в прошлый раз, перенесла меня во времени на пару тысячелетий назад. Эта же вывела из реальности в загадочный мир древних мифов и легенд — прямо в пещеру Аладдина, не меньше.

На первый взгляд это напоминало лавку старьевщика — самую удивительную в мире. Просторная, похожая на пещеру комната, казалось, была забита до предела. Здесь стояли такие же стеклянные стенды, как в магазине у Греты. Бархат служил прекрасным фоном для драгоценных камней, для сотен, может быть, тысяч роскошных камней — алмазов и рубинов, изумрудов, жемчуга, топазов…

Куда ни брось взгляд, везде была старинная мебель: от столика королевы Анны до комплекта в стиле чиппендейл^[198], от георгианского^[199] гарнитура, такого большого, что его хватило бы на обстановку шестикомнатного дома, до малюсенького стола, несомненно принадлежавшего гению Дункана Фейфа. Одна стена была обита декоративной тканью, сотканной столетий семь-восемь назад в средневековой Европе. Были здесь шелка и камка^[200] с Востока, тонкая резьба по дереву и слоновой кости. На дальней стене красовалась удивительная коллекция оружия всех времен и народов; мой беглый взгляд сразу же отметил кольчугу норманнского воина, палаш, некогда принадлежавший какому-то английскому пуританину, и великолепную рапиру, в свое время защищавшую честь французского дворянина.

Куда ни посмотришь, везде были редкие, драгоценные вещи в таком количестве, что им просто не хватало места. Редкий фарфор был свален беспорядочной грудой на персидском ковре поразительной красоты; рядом с Буддой, сделанным из слоновой кости, запросто сидел какой-то мандарин, выполненный из чеканного золота.

Среди всего этого богатства стоял широкоплечий плотный мужчина в скромном темно-сером костюме. Мягкий свет множества ламп, заливавший комнату, бликами играл на седых прядях его волос.

— Проходите, Уилер, — сказал он сдержанно и почти дружелюбно. — Как вам нравится эта набитая старьем комната?

Осторожно прокладывая себе путь среди сокровищ, я добрался до их хозяина.

— В этот раз вы предупредили о своем визите, не то что раньше, — продолжал он. — Вы, наверное, еще каких-нибудь девушек выискиваете, лейтенант? Поди, думаете, что у меня тут целый гарем?

— Мы спрятали Луис Тил в горной хижине, — сказал я. — Чтобы ничто не помешало ей дать показания о своей сестре на предстоящем слушании. Сегодня днем я ездил туда с мисс Уэринг в ее машине, мы взяли Луис с собой на пикник.

— Великолепно, — вежливо произнес Гроссман. — Помню, когда я был ребенком, я…

— Но кто-то решил устроить вам сюрприз, — не останавливаясь говорил я. — В машину подложили взрывное устройство, и оно сработало. Два охранника убиты. Мисс Уэринг и мне повезло. Когда это случилось, нас не было рядом, мы ушли на прогулку. Луис Тил повезло меньше. Она тяжело ранена, но, очевидно, выживет. Она, видимо, изуродована на всю жизнь, однако давать показания завтра все-таки сможет.

Гроссман достал сигарету из своего золотого портсигара и, сунув ее в рот, аккуратно прикурил от спички.

— Мне очень горько слышать о том, что произошло с мисс Тил, — проговорил он без всякого выражения, — и с этими двоими людьми. — Он слегка откинул голову, чтобы впиться в меня взглядом своих блекло-голубых глаз. Казалось, кожа на его лице натянулась еще плотнее с тех пор, как я видел его в последний раз. — И вы пришли сюда в такое время специально, чтобы сообщить мне об этом? — спросил он.

— Именно, — подтвердил я. — Полагаю, вам следует знать, что произошло.

— И вы, должно быть, думаете, что я имею к этому какое-то отношение?

— И опять вы правы, — согласился я.

Улыбка тронула его губы.

— Моим оружием служат скорее закладные, чем бомбы, — сказал Гроссман. — Мне привычнее убивать печатным словом, чем огнестрельным оружием. Деньги — самое эффективное средство расправы из всех, какими я владею. И у меня их много. Мне жаль разочаровывать вас, лейтенант, но должен признаться, что я не виновен.

— Вам придется еще это доказывать, — заявил я. — Сейчас пока я ничего не могу поделать, у меня нет достаточных улик против вас. Но они будут!

Гроссман пожал своими массивными плечами:

— Я надеюсь, что вы найдете убийцу и соберете необходимые доказательства против него. — Минуту он разглядывал светящийся кончик своей сигареты, затем вновь посмотрел мне в глаза: — Вы преследуете меня, лейтенант, с того самого момента, как я узнал о вашем существовании. Хотелось бы знать почему.

— Потому что я много о вас слышал, — ответил я. — В каждом городе есть кучка бесчестных людей, но есть и великое множество людей порядочных. Конечно, их можно запугать с помощью той власти, которую такие, как вы, сосредоточили в своих руках, но, когда эта власть начинает разлагаться и смердеть, ее аромат вытесняет запах страха, и он напрочь выветривается.

Гроссман пару раз неторопливо хлопнул в ладоши.

— Браво! Вам надо было стать политическим деятелем — у вас есть талант произносить правильные, громкие фразы.

— Это нечто новое. — Я натянуто улыбнулся ему. — Вероятно, он пробудился во мне от сегодняшнего взрыва.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Мой ответ мало что значит. После того как завтра Большое жюри покончит с вами раз и навсегда и вас смоет отсюда, унесет навеки из города, какое вам дело будет до меня и моих громких фраз?

Моя речь не произвела на Гроссмана никакого впечатления.

— Посмотрите… — Он повел рукой, указывая на содержимое комнаты. — Как по-вашему, сколько это стоит?

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Начните с миллиона, — медленно проговорил он. — Это красиво и внушительно, к тому же абсолютно ирреально. Большинство людей не способно воспринять такие числа в денежном выражении; им понятна, самое большее, сумма, скажем, в сто тысяч, все, что сверх нее, не поддается их разумению. Поэтому, если вы начнете с миллиона, вы не будете ограничивать себя. Я же скажу, что стоимость всего хлама в этой комнате составляет примерно два миллиона. По самым низшим оценкам. Подумайте об этом, лейтенант.

— Я вас слушаю, но не понимаю смысла, — честно признался я.

— Два миллиона долларов вложено в произведения искусства, в драгоценные камни, антикварные вещи. И они принадлежат мне, лейтенант, по одной простой причине — я могу позволить себе купить их. Так меня воспитывали с раннего детства. Простое, золотое правило — если тебе чего-нибудь хочется, купи это.

— И людей тоже?

Гроссман кивнул, легкая улыбка появилась на его лице.

— Разве есть разница? Четыре поколения моей семьи так считали, и я не исключение. Если я захочу иметь Рембрандта, я куплю его. Будь это автомобильный завод, здание муниципалитета, прокурор округа — правило одно. Все взаимосвязано, понимаете, лейтенант? Если у тебя есть деньги, ты покупаешь вещи, но, чтобы иметь и то и другое, ты должен делать больше денег. Поэтому иногда, чтобы сделать деньги, ты должен покупать вещи… и людей.

— В том числе и девушек? — поддел я его.

— Конечно, и девушек тоже, — подтвердил он, как нечто само собой разумеющееся. — Я не намерен портить себе жизнь, связывая себя с женщиной, которая будет иметь на меня какие-то законные права. Я покупаю женщин для собственного удовольствия, так же как я приобрел эту фарфоровую вазу. И они рады услужить тому, кто не скупится, а я всегда щедр. Девушка — это всего лишь еще одна денежная операция. Разве не понятно?

— Понятно, — согласился я.

— Вот и сообразите насчет Лили Тил и всех остальных, которые побывали в этом доме раньше, — холодно сказал Гроссман. — Вы же не можете всерьез думать, что я — Мартин Гроссман! — разволнуюсь из-за какой-то одной девицы настолько, что стану ее похищать и держать в своем доме против воли! Да не родилось еще девушки, которая стоила бы и десятой доли такого риска!

— Но дверь была заперта снаружи, когда я прошлой ночью нашел Лили, — упрямо сказал я.

— Была, — резко бросил он. — Но не затем, чтобы не выпускать ее, а для того, чтобы не впускать других. Я не доверяю своим охранникам, когда в доме девушка, и даже моему секретарю.

— Может, я упрям, но остаюсь при своем мнении: вы похитили Лили Тил, и сделали это против ее воли. Вы убили ее, когда я ее освободил, убили, чтобы она не могла рассказать о вашем преступлении. Точно так же вы пытались сегодня убить ее сестру.

— Вы ошибаетесь, — ровным голосом произнес Гроссман. — Но, я вижу, убеждать вас с помощью логики бесполезно. — Он бросил окурок сигареты в бронзовую пепельницу. — Может, вас убедят деньги, Уилер?

— Что?

— Деньги, — высокомерно повторил он. — Сколько нужно вам, чтобы удовлетворить ваше желание мести? Назовите цену — десять тысяч, двадцать?

— Звучит заманчиво, — сказал я, — за исключением одной детали. Если цена станет слишком высокой, я могу закончить тем же, чем вы: буду стоять в комнате, полной сокровищ, и убеждать себя, что нисколько не боюсь того, что должно случиться со мной завтра.

— Пятьдесят тысяч, — тихо проговорил он.

— Есть и еще кое-что, — продолжал я. — Хотя эти торги доставляют мне огромное удовольствие, не заходите за сто кусков, я не восприму этого, помните свои слова? Думаю, вы заплатили кому-то за убийство Луис Тил. Большое жюри затянет петлю на вашей шее. Меня же интересует тот парень, который изготовил бомбу и заложил ее в машину. Мне нужен именно он.

— И что вы с ним сделаете, когда найдете? — усмехнулся Гроссман.

— Убью его, — просто ответил я. — Когда взорвалась бомба, дело стало касаться лично меня.

— Дохожу до вашего потолка, — сказал он. — Сто тысяч.

— Игра не состоялась. Не подумайте, что это для меня несоблазнительно, но с эдакими деньгами я еще, чего доброго, начну покупать девушек, которые сейчас любят меня за так.

Гроссман закурил еще одну сигарету, и теперь его тонкая, как пергамент, кожа, обтягивающая лицо, приобрела кладбищенский, серый оттенок.

— Вы приняли очень серьезное решение, Уилер, — хрипло произнес он. — А ваше решение — это также и мое решение.

— О чем вы, черт побери, говорите? — теряя терпение, спросил я.

— С этого момента вы становитесь угрозой для моей безопасности, — напряженно выговорил он. — Страшной угрозой, может, самой большой из всех, которые мне встречались. Вы — проблема, которую нужно решить. Я не могу убедить вас в своей невиновности?

— Не можете, — согласился я.

— Я не могу подкупить вас, — сказал он как бы самому себе. — Знаете, что вы делаете со мной, Уилер?

— Оставляю вам лишь один выход — так говорят злодеи в романах? — ухмыльнулся я.

— Да, — медленно кивнул он, не отвечая на мою ухмылку. — Именно. Я не хотел, чтобы все обернулось так. Лучше бы вы мне поверили.

— Послушайте, — начал я, — почему вы не сковырнете эту болячку…

Он отвернулся от меня и громко крикнул: «Эй!» Из-за огромного деревянного матросского сундука, возможно принадлежавшего когда-то морскому пирату, вышел невысокий, болезненно худой человек с каштановыми волосами и черными безжизненными глазами. В правой руке он держал автоматический пистолет большого калибра и направлял дуло прямо на меня. Он неторопливо шел к нам, улыбаясь во весь рот и показывая крупные белые зубы.

— Здорово, лейтенант. — Двумя пальцами он захватил воздух и слегка потер его.

— Ба, — воскликнул я, — не ты ли это, старый добрый недруг мой Бенни Ламонт!

Он медленно покачал головой, скорее сожалея, чем сердясь.

— Тебе следовало бы запомнить. Я же предупреждал тебя, что, если надо будет, мы что-нибудь для тебя придумаем. — Он посмотрел на Гроссмана: — Кажется, понадобилось, а?

— Я уже все испробовал, — грустно произнес Гроссман. — Не хотелось бы применять последнее средство.

— В том-то и проблема, — сочувственно откликнулся Бенни. — Приходится делать то, чего совсем не хочется. Не беспокойтесь, мистер Гроссман, теперь я сам позабочусь о нем.

— Будь осторожен, Бенни, — мягко проговорил Гроссман. — Мы не можем себе позволить ни малейшей ошибки.

— Конечно, — кивнул Ламонт. — Как я уже сказал, предоставьте это мне. Думаю, мы не станем больше докучать вам, босс.

— Хорошо, — неопределенно сказал Гроссман. — Ты мне все подробно расскажешь потом?

— Естественно. — Бенни вновь спокойно кивнул. — Сразу же, как только закончу.

— Хорошо. — Минуту Гроссман смотрел на меня, нервно кусая губы. — Очень сожалею, что дело приняло такой оборот, Уилер, поверьте!

Он быстро направился к выходу, массивные плечи опустились, словно он нес за спиной тяжелый груз. Одна из деревянных дверей открылась, а затем мягко закрылась за ним.

— Это что, новое развлечение какое-то? — спросил я. — Вы всех своих гостей так разыгрываете?

— Разыгрываем? — удивился Бенни.

— Надеюсь, у тебя есть разрешение на ношение оружия, — непринужденно проговорил я. — Иначе могут быть большие неприятности. Я бы, может, и отнесся к происходящему со всей серьезностью, но дело в том, что капитан Паркер из нашего отдела знает, что я сейчас здесь. К тому же охранник у ворот видел, как я входил, и дворецкий тоже. Моя машина до сих пор стоит внизу. Вот такие дела.

— Это не шутки, лейтенант, — дружелюбно сказал Бенни. — Попробуй только что-нибудь выкинуть, и я вскрою тебя быстрее, чем хирург. Руки за голову, живо!

Я выполнил то, что было велено. Он вытянул из моей кобуры револьвер, положенный каждому полицейскому, и отшвырнул его в сторону. Затем тщательно обыскал меня свободной рукой, проверяя, не спрятал ли я под рубашкой пистолет.

— Спустишься вниз, — продолжал он, — выйдешь на улицу, к своей машине. Если мне придется по дороге всадить в тебя пулю, я это сделаю. Я не шучу. Поэтому лучше не делай того, что мне не понравится, ладно?

Он шел позади, буквально дыша мне в затылок, держал оружие в кармане, чтобы его не было видно. Когда мы дошли до лестницы, я услышал доносящуюся из верхней комнаты скорбную вагнеровскую музыку.

— Это босс, — с уважением произнес Бенни, когда мы стали спускаться. — Его всегда что-то эдакое изнутри разбирает. Чувствителен, просто беда!

— И жив еще к тому же, — буркнул я.

Мы добрались до прихожей; там нас кто-то ждал. Я узнал этого невзрачного типа в очках без оправы и потерял всякую надежду спастись бегством. То был личный секретарь Гроссмана, рекордсмен по быстроте перемещения в пространстве — Уолкер.

— Лейтенант, — нетерпеливо проговорил он, — мне нужно сказать вам пару слов. — Минуту он с беспокойством глядел на Ламонта и кусал губы. — Я…

— Поберегите это до завтрашнего заседания, — оборвал я. — Там и расскажете, как вы похищали девушек на улице и привозили сюда, чтобы ублажать хозяина!

— Но это неправда! — сказал он тонким голосом. — Все девушки, которые оказывались здесь, шли на это добровольно и с ними всегда хорошо обращались, были щедры!

— Вам незачем убеждать меня. Докажете это присяжным.

Когда мы подошли к входной двери, дворецкого поблизости не было, а шляпа моя лежала на стуле. Я подхватил ее и, выйдя из дома, спустился по мраморным ступеням к своему «хили». Как только я сел за руль, Бенни сразу же плюхнулся на сиденье рядом со мной. Мы подъехали к воротам — они оказались открытыми, поэтому мы быстро, не останавливаясь, продолжили свой путь.

— Мы куда-нибудь направляемся или будем кружить по улицам? — осведомился я.

— Поедем к тебе домой, — небрежно бросил Бенни, — может, устроим вечеринку.

Автоматический пистолет, который он держал в правой руке, упирался дулом мне в ребра.

— Ты серьезно?

— Конечно. — Он захватил воздух двумя пальцами левой руки. — Ты ведь живешь на девятом этаже, да?

— Ну так что? — спросил я.

Соединив пальцы, он потер между ними кусочек воздуха.

— Далеко до земли, — лениво пробурчал он.

Минут через сорок мы оказались в моей квартире.

Бенни настоял, чтобы я вошел первым, сам последовал за мной и тщательно закрыл за собой дверь.

Я закурил, прошел в комнату и повернулся к нему.

— До сих пор не могу поверить, что это не розыгрыш, — сказал я. — Ведь если это всерьез, то ты, должно быть, не в своем уме. Неужели ты надеешься выйти сухим из воды?

— Так убеди меня, — предложил он.

— Если ты застрелишь меня, это будет убийство, и ты окажешься с трупом на руках. Уолкер видел, что ты выходил из дома вместе со мной, и охранник видел нас вдвоем в машине.

— Совершенно верно, — успокаивающе проговорил Бенни. — Ты предложил подвезти меня в город и высадил у бара на Пайн-стрит, где я сейчас попиваю виски с тремя своими приятелями.

— Ты можешь состряпать алиби, — согласился я, — но кто тебе поверит?

— А я не прошу никого этому верить, — улыбнулся он. — Им нужно будет лишь доказать обратное. Не выпить ли нам, а?

— Ладно, — безнадежно вздохнул я. — Вижу, ты покрепче, чем кажешься. И ты, и Гроссман.

— Мне виски со льдом.

— Немножко содовой? — по привычке спросил я.

Он передернул плечами:

— Ты думаешь, я стану травить себя всякой дрянью?

Я готовил выпивку под дулом пистолета, четко отслеживающим каждое мое перемещение по комнате. Бенни взял у меня стакан и опустился на тахту, движением пистолета приказав мне сесть в глубокое кресло напротив него.

— Ну что, — он поднял стакан, — выпьем за тех, кто понесет твой гроб, а?

— Думаю, за это можно выпить, — ответил я. — Но тебя я не причислял к этой шестерке.

Виски, как всегда, было превосходно, и я прикончил его почти одновременно с Бенни. Он предложил повторить, я вновь налил нам обоим и вернулся в кресло.

— Если мы собираемся провести так всю оставшуюся жизнь, то, может, нам выпить еще и джина? — сказал я наконец.

— Ждать недолго, — почти извиняясь, ответил он. — А ты, верно, хочешь выпить за второго гробовщика?

— Я хочу, чтобы ты немножечко подумал своей башкой, — холодно проговорил я. — Сколько у тебя шансов? Ты полагаешь, что эти штучки испугают меня так сильно, что я не смогу завтра давать показания?

— Я сам способен, дружище, подсчитать свои шансы, — ласково уверил он меня, — если это улучшит твое самочувствие. Мы не спускали с тебя глаз с тех пор, как ты увел эту Тил из гроссмановского дома.

— Я в этом не сомневался, — ответил я.

— Ты, конечно, огреб себе неприятностей, — продолжал он. — Еще до этого сестра пропавшей девушки говорила, что ты решил с ней побаловаться, не спросив ее об этом сначала. Потом сама Лили была убита прямо здесь, в твоей квартире, после того как ты привез ее от босса. Я слышал, как ты сегодня рассказывал боссу о том, что случилось днем на пикничке. Дружище, тебя ждут очень большие неприятности!

— И все они подстроены тобой и Гроссманом!

Бенни встал, медленно качая головой.

— Вот здесь ты ошибаешься, но, черт побери, почему я должен зарабатывать язву, стараясь убедить тебя?

Он взял со стола бутылку, подошел ко мне и наклонил ее так, что мой полупустой стакан мгновенно доверху наполнился чистым виски.

— Пей, приятель, — сказал он, усаживаясь обратно на тахту. — Нам нужны еще четверо, чтобы нести твой гроб.

— Ничего нового ты мне пока не сказал, — заметил я.

— Как раз сейчас собираюсь. — Он показал свои крупные зубы. — Я хочу, чтобы ты оценил, какие заботы я на себя взваливаю ради тебя, дружище. Ты сумеешь оценить по достоинству, тебе ведь тоже приходилось организовывать такие дела, а?

— Ну, так расскажи, что особенное ты для меня состряпал? — Я стиснул зубы.

— Конечно расскажу, — заверил он. — Как раз к этому и иду. — На дне его стакана оставался глоток виски. — За третьего гробовщика, а?

— Давай, давай! — прорычал я.

— Ну, пей. — В голосе его звучала обида. — Если ты не хочешь выпить со мной, на кой черт я буду оказывать тебе услугу и удовлетворять твое любопытство?

— Ладно, — проворчал я и отхлебнул еще немного виски.

— Так-то лучше, — одобрительно отозвался он. — Будь поласковей. Как я говорил, тебе грозят большие неприятности, и нас это радует. О том, что Лили Тил была в доме босса, известно только с твоих слов, как и о том, что ты не убивал ее.

— Ты забываешь о ее сестре Луис, — сказал я. — Завтра она расскажет о Лили.

— Да, — кивнул Бенни, — но, если тебя там не будет, кто подтвердит, что это так? Это будут лишь ее слова, верно?

— Этого хватит, — ответил я. — Более чем, даже если сегодня ночью меня убьют.

— Никто не собирается убивать тебя, дружище, — возмущенно проговорил он. — Ты покончишь жизнь самоубийством.

— Выпрыгнув в окно?

— Вот чем ты мне нравишься, — с одобрением произнес Бенни. — Ты быстро схватываешь, не надо тратить время попусту.

— Почему ты решил, что я на это соглашусь?

— Ты либо выпрыгнешь сам, как подобает джентльмену, либо я пристукну тебя, а потом вышвырну в окно. Мне без разницы.

— И ты думаешь, это сойдет за самоубийство?

— Конечно, — сказал он. — Хочешь знать почему?

Свободной рукой он залез во внутренний карман пиджака и достал глянцевую фотографию, держа ее так, чтобы я мог видеть, но не мог дотянуться до нее.

Это было фото Лили Тил — Лили в костюме Клеопатры. Но некоторые части и детали этого наряда были изъяты. И хотя на ней оставались побрякушки: тиара на голове, браслет вокруг одной лодыжки, обручи из чеканного золота с крошечными серебряными колокольчиками на бедрах, — она была совершенно голой. Понизу шла надпись. «Моему дорогому и любимому Элу, — гласила она, — который сделал меня своей богиней любви, — здесь я вся твоя навеки». Подпись «Лили» залезала на правый край изображения.

— Да кто поверит, что это писала она? — спросил я Ламонта.

— Любой эксперт подтвердит, — мягко выговорил он. — Это действительно она писала, дружище. Когда ты в первый раз пытался надавить на босса, он забеспокоился и попросил меня провернуть пару вещей. Я заставил ее подписать фотографию на всякий случай. Уже тогда стало понятно, что от тебя могут быть неприятности. Босс всегда фотографирует девушек — всех, которые бывают в его доме, — у него это вроде хобби. Чтобы их приодеть, он использует тот хлам, что собрал у себя наверху. — Бенни внезапно засмеялся. — Примерно год назад была одна дама — такая аппетитная красотка, каких ты и в фильмах никогда не видел. Так босс заставил ее снять всю одежонку, забраться в железные рыцарские доспехи и так фотографировал.

— И это смешно? — раздраженно спросил я.

— Ты не дослушал до конца, а в нем вся соль, — с сожалением сказал Бенни. — Прежде чем взяться за камеру, он убрал нагрудный щиток.

— Вот теперь я могу смеяться, — сказал я. — И где же эти снимки?

— Хочешь еще выпить?

— Мне больше не надо, — ответил я.

Он пожал плечами:

— Думаю, это не имеет большого значения, тебе этой фотографии хватит… да. Я растолкую тебе, дружище, коротко и ясно. Когда эту картинку найдут здесь, у тебя на тахте, то, естественно, решат, что ты прятал даму в своей квартире все то время, пока ее искали, и по каким-то своим соображениям — может, вымогал деньги — старался приплести Гроссмана. И тогда не потребуется много времени, чтобы сообразить, что ты ее и убил.

— А кто же убил меня, что они об этом подумают? — презрительно бросил я.

— Никто, — терпеливо объяснил он. — Они будут знать, что ты совершил самоубийство. Босс заявит, что ты сегодня вечером приходил к нему домой с угрозами: мол, если он не отстегнет тебе пятьдесят кусков или около того, то ты дашь на суде показания, что нашел девушку у него в доме. Он скажет им, что велел тебе убираться, пока он тебя не вышвырнул, а ты отказывался уходить, и тогда ему пришлось позвать на помощь меня. А я им расскажу, что доехал с тобой до города, чтобы убедиться, что ты не попытаешься вернуться и не станешь докучать боссу. Потом они найдут этот снимок со словами, полными любви и нежности, написанными рукой самой Лили. Они найдут тебя лежащим на обочине, и от тебя будет разить виски, а в желудке окажется столько этой замечательной жидкости, что станет ясно — ты был не очень-то трезв. Думаю, вряд ли кому-то потребуются дополнительные объяснения. — Бенни поднялся почти что бодро. — Ну вот, теперь ты знаешь и можешь выбирать, дружище. Ты сам выйдешь погулять в окошко или мне придется тебя оглушить и вышвырнуть?

— Пойду, — медленно проговорил я. — Но тебе не удастся выйти сухим из воды, Бенни.

— Я сам позабочусь о себе, приятель, — сказал он. — Хочешь выпить за последнего гробовщика, прежде чем отправишься туда?

— Отчего бы и нет? — уныло согласился я.

Я стоял и держал стакан, пока он наливал туда виски, потом повернулся и направился к проигрывателю.

— Ты соображаешь, черт возьми, что делаешь? — заорал он.

— Немного музыки, пока я пью виски, — ответил я. — У тебя что, совсем нет сердца?

— Ладно, — нехотя согласился он. — Я могу потерпеть музыку, только если это не сводящий скулы джаз, который так любит слушать босс.

Я выбрал «Хмурое воскресенье» Билли Холидей, потому что оно как раз подходило под настроение, поставил пластинку и включил вертушку. Бенни нетерпеливо наблюдал, пока я пил остатки виски.

— Эта хреновина работает? — рыкнул он.

— Конечно, — ответил я, — просто требуется время, чтобы она нагрелась.

Он хмыкнул, потом спиной попятился через комнату к окну и бросил быстрый взгляд вниз, на улицу.

— Прекрасно, — констатировал он и распахнул окно во всю ширь.

— Что-то действительно, видимо, случилось с проигрывателем, — пробормотал я и повернулся к аппарату.

Случилось всего-навсего то, что я не включил вращение диска, а только поставил пластинку на центральный стержень. Машина заработает автоматически, когда я ее включу, — пластинка опустится, звукосниматель медленно повернется и станет снижаться до тех пор, пока не коснется поверхности диска, мягко встанет, и игла войдет в канавку. На это уйдет примерно секунд восемь после того, как я нажму кнопку.

— Я не собираюсь ждать, пока ты починишь эту штуковину, — сжато выразил Бенни свою мысль.

— Кажется, я понял, в чем дело, — с надеждой проговорил я. Все пять регуляторов громкости я повернул до упора. — Я не собираюсь слушать музыку до конца, Бенни, — сказал я тихо. — Я просто хочу, чтобы она играла, когда я пойду.

— Ну-ну! — рявкнул он. — Я сейчас разрыдаюсь!

Я нажал кнопку, диск стал медленно вращаться на требуемой скорости, и я двинулся через комнату к окну. Бенни внимательно наблюдал за тем, как я иду, все время держа меня на прицеле.

Я двигался, считая секунды, и, когда оказался рядом с Бенни, уже досчитал до шести. До окна оставалось всего два шага.

— Не нужно теперь останавливаться, дружище, — хрипло проговорил он. — У тебя нет никаких шансов изменить решение…

Восемь секунд истекло, и она грянула. За последние несколько лет я вложил в эту аппаратуру не менее трех тысяч баксов, и она с лихвой отплатила мне в одну эту последнюю, девятую секунду. Весь удачно вложенный капитал хлынул щедрым потоком через усилитель и пять встроенных в стену колонок с их почти предельным диапазоном. Они дали такие дивиденды, какие мне и не снились.

Оглушительный рев одновременно вырвался из пяти динамиков. Эта агония звуков, просверливая чувствительные барабанные перепонки, лезла в уши, обжигая мозг нестерпимой болью. Бенни взвыл, лицо его исказилось мукой. Выпустив пистолет, он инстинктивно зажал руками уши, стараясь остановить, перекрыть парализующий звук. Правой рукой я ударил его в живот — дважды, без передышки, в одно и то же место. Рот Бенни открылся, издавая вопли, которые я не слышал, тело согнулось пополам. Я схватил его за лацканы пиджака и развернул так, что он оказался спиной к окну. В его мертвых глазах наконец появилась жизнь: в них вспыхнул отчаянный страх.

С губ Бенни срывались какие-то отчаянные мольбы, пока я держал его, а поток безжалостных мучительных звуков долбил по барабанным перепонкам. И тогда я вспомнил, кто он такой и что он творил, и слепая безудержная ярость вдруг охватила меня. Крепче вцепившись в пиджак, я поднял Бенни в воздух. Он оказался даже легче, чем я ожидал. Рот его перестал выплевывать слова, а только беззвучно вопил. Мне стало противно касаться этого подонка, и я отшвырнул его с внезапным бешенством. Ноги его еще цеплялись за подоконник, а тело по инерции валилось вниз, болтаясь в воздухе, который он всегда так любил пробовать на ощупь. Я видел, как сначала колени, потом ступни медленно сползли с подоконника и исчезли. Тогда я зажал уши ладонями, бросился через комнату к проигрывателю и выключил его.

Некоторое время тишина казалась еще более мучительной, чем шум. Я зажег сигарету, и звук чиркнувшей спички заставил меня подпрыгнуть от боли. Когда зазвонил телефон, я подскочил чуть не на метр. Я поднял трубку и сказал: «Уилер», что прозвучало неестественно громко.

— Слушай, ты, умник, — зарычал мне в ухо дрожащий от гнева голос. — Что ты там, черт возьми, вытворяешь?! Это что, съезд глухих диск-жокеев?

— Простите, — сказал я, — это случайность.

— Случайность! — взвизгнул голос. — У меня до сих пор краска со стен слезает! Попробуй еще раз так сделать, кретин, и я вызову полицию!

— Не беспокойся… кретин, — ответил я ему. — Полицию я вызову сам.

Прежде чем позвонить Паркеру и рассказать ему о Бенни Ламонте, мне нужно было кое-что сделать. Взяв фотографию Лили Тил с нежной надписью, сделанной ее собственной рукой, я поднес к ней горящую спичку. Когда от фото осталась горсточка пепла, мне стало гораздо спокойнее. Как сказал Бенни, то, что Лили Тил держали силой в доме Гроссмана, было известно только с моих слов и лишь мои уверения, не более, имелись для того, чтобы доказать, что я ее не убивал. Я, конечно, верил и Брайену, и Паркеру, и Лейверсу, как собственным братьям. Я верил им так же, как они верили мне. Вот почему я, не медля ни минуты, сжег эту фотографию!

Глава 12

На протяжении следующих двух дней, пока шли заседания Большого жюри, я в основном слонялся по коридорам, вначале ожидая, когда меня вызовут, а потом — чем все кончится. Многие плохо понимают, что такое Большое жюри. Хотя оно может заседать в помещении суда, как теперь, это все же не суд. Можно назвать это слушанием дела, но почти никто не слышит, что там говорится. Все сохраняется в строгой тайне, и цель присяжных состоит в том, чтобы выслушать свидетелей и решить, достаточно ли основание, чтобы передать дело в суд. Поэтому я был внутри, только когда сам давал показания, а остальное время провел перед закрытой дверью, не имея возможности заглянуть туда даже краем глаза.

В то первое утро шел дождь. Я приехал к зданию суда рано и вместе с множеством репортеров, впустую теряющих время, топтался перед главным входом, бросая в лужи на каменных ступенях лестницы промокшие недокуренные сигареты одну за другой. Вокруг топталось столько голубей, что можно было подумать, будто у них тоже проходит здесь какое-то свое заседание.

Процедура Большого жюри символизирует, что даже крысы в добрых старых Соединенных Штатах Америки заслуживают заботы, защиты и покровительства, и в общем-то, я думаю, так оно и должно быть. Но когда Гроссман вышел из своего «роллс-ройса» и стал подниматься по ступеням, мне пришлось приложить все усилия, чтобы не разорвать его на части прямо здесь. Потом я решил, что ему полезно сначала немного по-корчиться перед присяжными, поэтому просто стоял, сунув руки в карманы, и пристально смотрел на него. В какой-то миг он взглянул вокруг из-под намокших полей шляпы и увидел меня, и тут наконец мне было чему порадоваться, потому что он даже сбился с шага. Он явно еще ничего не знал о Бенни.

За хозяином на почтительном расстоянии шла вместе с шофером крупная женщина — гроссмановская кухарка, как я догадался. Она выступила подобно воинственной суфражистке^[201] минувших лет, геройски подставляя лицо дождю, словно это была не вода, а каменья и стрелы оппозиции. Всем своим видом она говорила, что она более привержена закону, нежели своему хозяину, и я очень надеялся, что так оно и есть.

Множество незнакомых лиц проплывало передо мной чередой, может быть, это были члены жюри. Потом я увидел Брайена. Он прошел чуть не задев меня, бесстрастно глядя перед собой, и единственное, по чему вы могли бы догадаться, что он несет в руках не обычный портфель, — это побелевшие от напряжения пальцы и та сила, с которой он сжимал ручку. Пот на лице легко было принять просто за капли дождя.

Я растоптал свой пятнадцатый окурок и полез в плащ за следующей сигаретой, когда к самой лестнице подрулило такси и из него вышла «невеста Франкенштейна». Вся ее голова была замотана бинтом, в белой марле оставались лишь щелки для глаз, рта и носа — этот наряд защищал от дождя получше любого плаща. Две женщины в белых халатах резво выскочили следом и заняли свое место по обе стороны от этого создания, держа его за руки так, словно это была хрустальная ваза.

Когда, медленно карабкаясь вверх, они поравнялись со мной, я послал Грете «уилеровский особый» — это мой лучший «ночной» взгляд, в конце его нужно медленно прикрыть одно веко, как бы подмигивая, но лишь слегка и исключительно смеха ради. Трудно было понять, проник ли этот взгляд сквозь марлю, но одна из медсестер получила изрядную его долю, это точно. Она лихорадочно схватилась за пальто, словно вдруг обнаружила, что оказалась на улице в одном бюстгальтере, и послала мне дрожащую, боязливую улыбку.

Из другого такси вывалился человек с докторским чемоданчиком и поспешно бросился за женщинами вверх по ступеням. Теперь, видимо, собрались все, кому уготовано было выступить в первом акте, вплоть до исполнителей эпизодических ролей, поэтому я занялся собой.

Я уведомил служащего, что Уилер явился и ждет вызова, после чего прошел по коридору мимо больших двойных дверей комнаты служебных заседаний за угол, в мужской туалет. Я знал наверняка, что понадоблюсь только после Греты, и правильно рассчитал, что Брайен сначала пригласит Гроссмана и его кухарку, — он постарается достичь драматического эффекта, явив забинтованного зомби потом, а не сначала.

Мужской туалет примыкал к комнате заседаний, и я надеялся, что мне удастся что-нибудь разнюхать, посидев там часок-другой.Может, я услышу что-то через вентиляцию в стене, или вдруг парочка членов жюри забредет сюда, переговариваясь между собой, как сенаторы в уборной в Вашингтоне.

Я зашел в одну из кабинок и взгромоздился на то, что там обычно бывает. Сначала я стоял, прислушиваясь к звукам в вентиляции, потом уселся в позе Будды и стал ждать тех членов жюри, которые, по моим расчетам, придут сюда поболтать, увидев, что никого нет. Через некоторое время я понял: все, что я могу поиметь, — это поза Будды и мозоли на ногах. Из вентиляции доносилось дразнящее гудение голосов, но ни одного слова нельзя было разобрать. А члены жюри явно так увлеклись происходящим, что не могли оторваться даже на минуту в перерыве между показаниями свидетелей.

Поэтому я плюнул на все и стал шагать туда-сюда по коридору, словно отец, ожидающий рождения ребенка. Парочка репортеров остановила меня, пристав со скучными и утомительными расспросами, но я ответил, что еще не время пить боржоми.

Наконец меня пригласили, и, пока я входил в зал и давал клятву, волнение мое немного улеглось. Грета, а вернее, Луис Тил как раз в благоговейной тишине выходила через маленькую дверь, и все внимание присяжных еще было приковано к ней. Она стала гвоздем программы.

Брайен для начала задал мне несколько вопросов и сел, чтобы вместе с другими выслушать мои ответы.

Я рассказал о ловушке, в которую заманила меня Луис Тил, и о последовавшем увольнении из полиции. Потом я изложил события той ночи, когда я проник в дом Гроссмана и нашел там Лили. Те несколько секунд, пока я описывал, как была одета Лили Тил, обычно размеренная, спокойная машинка секретаря трещала непрерывными лихорадочными очередями. В заключение я поведал о том, как Лили была убита в моей квартире. Затем по просьбе Брайена я удалился тем же путем, что и Грета. Уходя, я слышал, что Брайен объявляет перерыв на обед.

Греты нигде не было видно, и я решил, что Брайен позаботился о том, чтобы ее сразу же увезли к нему домой в целях безопасности. Я протолкался к главным дверям комнаты, надеясь заловить Брайена, но он исчез. Так что мне ничего не оставалось, как тоже отправиться обедать в бар Эрни или гриль-бар через квартал за углом.

Перекусил я быстро и вновь вернулся в здание суда, чтобы, пока не началось заседание, разведать что-нибудь о ходе слушания, как делает это хороший полицейский сыщик, каким я и являюсь. Я даже забрался на этаж выше, дабы посмотреть, нельзя ли как-нибудь спуститься по наружной стене, притворившись, что моешь окна. Но шансов на успех не было. Спускаясь в старом скрипящем лифте, я предпринял последнюю попытку разузнать, что происходит за заветными дверьми. Прямо передо мной в лифте стояла дама из жюри, которая вела протокол, — все ее девичьи грезы и мольбы остались, как я видел, без ответа, — и я, как бы случайно толкнув ее, попытался завязать знакомство. Но моим чувствам к ней не суждено было продвинуться дальше ее широкой кормы, потому что, когда она в испуге оглянулась, я понял, что ошибся, что это вовсе не та секретарша, а, должно быть, ее сестра. Торопливо согнав с лица обольстительную улыбку, я с невинным видом воззрился поверх ее головы.

В конце концов я отказался от бесплодных попыток и скоротал время дневного заседания так же, как утром, — рассматривая прибывших. Правда, теперь среди них не было никого знакомого, видимо, это были те добровольцы, о которых упоминал Брайен.

Я вернулся в бар Эрни, пропустил пару стаканчиков виски и помучил игровой автомат, такой допотопный, что, наверное, он стоял здесь с тех времен, когда по Пайн-Сити еще разъезжала конная полиция. Так прошло еще примерно полчаса, но сомнения, терзавшие мою душу, не давали мне покоя, призывая действовать.

Я заехал в отдел, взял ключ от квартиры Луис Тил и отправился в Гленшир. По ступенькам я поднялся тихо, чтобы никого не потревожить, и зажег свет в квартире, морщась от спертого, затхлого воздуха. Так я и стоял посреди гостиной, куря для успокоения и стараясь понять, что меня сюда привело. Поскольку меня не осенило сразу, я стал искать ответ.

В спальне было две кровати, два стенных шкафа, два одинаковых комода, но только один туалетный столик с зеркалом. Я заглянул в шкафы, в столик, но ничего интересного и заслуживающего внимания не нашел. Верхний ящик одного комода был набит всяким хламом, настоящим старьем, не таким, как у Гроссмана. Пустые футляры от губной помады, использованные пудреницы, драные чулки, неимоверное количество заколок, коробочки из-под витаминов. А еще множество упаковок от лекарств — успокаивающих, болеутоляющих, — думаю, у соседней аптеки дела шли превосходно, пока обе Тил были живы. Я вспомнил, как Луис говорила, что они обе страдали от приступов мигрени.

На самом дне ящика я обнаружил нечто упакованное в коричневую бумагу и еще не распечатанное. Я снял обертку и увидел пакет, наполненный аспирином и транквилизаторами. Там же лежали рецепт и чек, и, мельком взглянув на них, я увидел сумму покупки и фамилию фармацевта. Затем я стал разбирать дату, отпечатанную внизу, — 15 мая. Вот тут я и понял, что искал.

Пятью минутами позже я уже входил в аптеку за углом. На ней висело большое объявление, что она работает круглосуточно. Так оно и должно было быть, ведь Лили Тил в ту субботнюю ночь покупала лекарства примерно в одиннадцать тридцать.

Из задней комнаты мне навстречу заторопился мужчина. Выглядел он как образцовый американский аптекарь, словно сошедший с первой страницы рекламного буклета, чтобы меня обслужить. Аккуратно круглящееся брюшко проступало под белым халатом, густые седые волосы гладко причесаны и только возле ушей вьются легким облаком. Даже очки были такой формы, которая еще лет пятнадцать назад вышла из употребления. Все в аптекаре указывало на пренебрежение к моде и житейским благам.

Но то была лишь видимость, и, когда он подошел ближе, иллюзорный образ сразу поблек. Близко посаженные глаза даже сквозь стекла очков излучали алчность, а не радушие. Годы и необходимость лаяться из-за множества неоплаченных счетов превратили его рот в пасть, а когда я увидел его улыбку, я решил, что каждый вечер он достает свои зубы и драит их изо всех сил какой-нибудь силиконовой пастой, чтобы они блестели на следующий день.

— Добрый вечер. — От сладости его голоса внутри у меня все склеилось. — Чем могу быть полезен?

— Лейтенант Уилер, — представился я и сверкнул перед ним своим полицейским жетоном (никто и не подумал отнять его у меня после увольнения).

Его глазки-буравчики мигнули, зубы спрятались, но тут же, словно солнце, появились вновь и почти ослепили меня своим сиянием. Что было на уме у этого человека?

— Лейтенант? — переспросил он.

— Отдел по расследованию убийств, — пояснил я. — Хотелось бы задать вам несколько вопросов о Лили Тил. Она часто приходила сюда, так ведь?

Он вздохнул с явным облегчением:

— О да! Я читал об этом в газетах…

— Вы, наверное, уже устали отвечать на вопросы о ней. К вам ведь приходили из полиции, когда она исчезла?

— А, да, конечно. Да-да, они приходили, — припомнил он.

— И вы рассказали им все, что знали?

— Не так уж много. Они спрашивали, в какое время она приходила, и все.

— И в какое же? — спросил я, просто чтобы проверить.

Но аптекарь забыл обо мне. Он следил за парочкой женских задниц у фонтана напротив и не отрывал взгляда до тех пор, пока они не плюхнулись в кожаные кресла. В буквальном смысле слова раскатал губы, да и зубы тоже, и все остальное.

— В одиннадцать тридцать? — настойчиво повторил я.

Он рассеянно повернулся ко мне:

— Да, верно. В одиннадцать тридцать. — Аптекарь сдавленно фыркнул. — Если вы знали этих двух девушек, лейтенант, то понимаете, что не заметить их, когда они приходят и уходят, невозможно. Понимаете, что я имею в виду?

Я уклонился от локтя, которым он доверительно тыкал мне в бок.

— Лили в тот вечер что-то купила?

— Аспирин и транквилизаторы. — Его глаза вновь устремились к девушкам у фонтана.

— Она один раз приходила в тот день?

— Да.

— А ее сестра, Луис? Она в тот день была у вас?

— Нет. Луис я не видел перед этим дней пять или шесть. Помню, я даже спрашивал у Лили, здорова ли сестра.

— Вы можете присягнуть, что Лили приходила тогда один-единственный раз, а Луис вообще не была у вас в ту субботу?

Наконец-то я безраздельно завладел его вниманием.

— Присягнуть? Вы имеете в виду, перед судом?

— Вот именно. Если нам это потребуется.

— Ну, не знаю, — протянул он. — Полагаю, мне надо подумать, стоит ли из-за этого…

— К черту, — сказал я и сделал отчаянную попытку: — Еще один вопрос. Одна хорошенькая девчушка, что живет здесь неподалеку…

— Джоси? — автоматически произнес он. — В очень узких джинсах?

— Да, она… Сколько вам пришлось выложить за то, чтобы она не рассказала своей мамаше?

Пасть его, похожая на крысоловку, резко захлопнулась, округлый животик заколыхался, заходил ходуном.

— Убирайтесь отсюда, — просипел он, с трудом выдавливая звуки.

Никакой реальной необходимости так шантажировать его не было. Если бы нам потребовалось, он дал бы любые показания как миленький. Но люди такого сорта пробуждают во мне самые худшие наклонности.

— Увидимся в суде, папаша, — бодро пообещал я. — А пока возьми-ка вот себе, а то еще разоришься.

Я достал из-за спины пакет с транквилизаторами и швырнул ему. Он грязно ругался в мой адрес все время, пока я шел к выходу.

Глава 13

Мне было о чем подумать, и на следующее утро, явившись на свой пост у дверей здания суда, я все еще предавался этому занятию. Моих вчерашних окурков уже не было — то ли ветер смел их, то ли дворник, получивший эту работу благодаря родственным связям с членом муниципального совета. Я задумчиво начал сооружение новой мусорной кучки — надо же, чтобы парень действительно отрабатывал свои деньги, собранные у многочисленных налогоплательщиков.

Я видел, как мчится на всех парах вверх по ступеням Лидерсон, и подумал, что нас ждет замечательное зрелище. Вслед за ним тяжело и неохотно прошел мой шеф Паркер, словно жених, желающий сейчас быть где угодно, только не здесь. Хорошенький, уже тронутый тлением труп Паркеру пришлось принести в жертву маленькому политическому сговору, и он места себе не находил. Даже теперь, помахав мне рукой и продолжая свой путь, он выглядел так, будто нюхнул какую-то гадость.

Я еще немного подождал, надеясь увидеть Уолкера — Брайен обязательно должен его вызвать, — затем не спеша побрел по улице. Видимо, Уолкера решили выслушать после обеда.

Лучших людей вы встретите в барах утром — никаких виски с мятным ликером и льдом или рома с лимонным соком, никакой этой дребедени. По утрам здесь собираются серьезно настроенные, добросовестные, понимающие толк в питейном деле люди, а именно пьяницы, трезвеющие от одного глотка пива. Эрни приветливо встретил меня стаканчиком шотландского виски, спасибо, что не пива, и я сел за столик, чтобы еще пошевелить мозгами.

Но, не зная, какие показания давались за закрытыми дверьми суда, я не мог прийти ни к чему определенному. Особый интерес представляли для меня свидетельства Гроссмана и Уолкера, и я раздумывал: неужели Брайен заупрямится и не расскажет мне подробно о них? Удастся ли их у него выпытать? Обвинение в лжесвидетельстве — единственное основание для изъятия протоколов Большого жюри, и, после того как помощник окружного прокурора преступил закон и согласился участвовать в фальшивке с Луис Тил, вполне вероятно, что он откажется разглашать тайну, чтобы все-таки чувствовать себя честным человеком. Ну что ж, Уилера и раньше не пугала необходимость легкого шантажа, когда того требовала ситуация, и если Брайен не захочет поделиться со мной своими знаниями в дружеской беседе — за рюмкой виски, скажем, — то я вытрясу из него сведения, применив более жесткие средства.

Вместо обеда я пожевал получерствый рогалик и вернулся к зданию суда как раз вовремя, чтобы оценить состав исполнителей, подобранный для дневного заседания. Наконец-то появился Уолкер: он торопливо поднимался по ступеням, моргая и беспрестанно поправляя на себе галстук. Минут через десять подъехал Гроссман — очевидно, Брайен вызвал его вторично. Наблюдая за всей этой ситуацией, я почувствовал, что дело идет и вот-вот достигнет своей кульминации. Даже члены жюри двигались неторопливо, словно не могли дождаться финала. Я тоже не в силах был стоять на месте и опять начал мерить шагами коридор.

Развязка наступила раньше, чем я ожидал. Уолкер уже закончил давать показания, занявшие около получаса, и теперь тоже слонялся по коридору, без конца снимая и протирая свои очки и грязно ругаясь. Часть этих ругательств предназначалась мне; время от времени он бросал в мою сторону злые близорукие взгляды — я их просто не замечал.

В какой-то момент дверь зала заседаний распахнулась, и из нее вышел Гроссман. Я услышал голос Брайена, кричавшего ему вслед что-то о неуважении к суду и закону, но Гроссман прямиком направился через вестибюль к выходу. Уолкер живо бросился следом, тараторя на ходу, и я поспешил за ними.

Уже на ступенях Уолкер схватил Гроссмана за пиджак, визгливо крича ему в лицо, что его предали, унизили, бросили на съедение псам и так далее. Он верещал на такой высокой ноте, что я ничего не мог толком разобрать. Вокруг стали собираться люди — и просто с улицы, и из здания суда. Они держались на расстоянии, словно зрители петушиных боев. Несколько неутомимых репортеров, шатавшихся поблизости, немедленно застрочили перьями, защелкали камерами, поздравляя себя с редкой удачей.

Внезапно Уолкер плюнул Гроссману в лицу, и тогда Гроссман размахнулся и ударил его, сбив с ног, а потом двинулся вниз по ступенькам.

Уолкер плакал, как ребенок. Поднявшись на колени, он достал из кармана револьвер. Очки его съехали и висели, зацепившись за одно ухо, но с такого расстояния он не мог промахнуться. Он дважды выстрелил в спину Гроссману и, прежде чем кто-либо опомнился, повернул револьвер к себе и сделал еще один удачный выстрел.

«Ну что ж, неплохо началось очищение города от всякой дряни», — подумал я и тихонько юркнул обратно в здание, пока никто не заставил меня выполнять свой долг полицейского или еще чего-нибудь там. Откуда мне знать, восстановлен я в своей должности и звании или нет? Вот я и не спешил на помощь, только и всего.

Я пробирался через шумно переговаривающуюся толпу, вытекающую в коридор из зала заседаний. В ней был и Брайен.

— Слушание закончилось? — весело спросил я.

— Да, но что…

— Сейчас я вам все расскажу, пойдемте! — Я схватил его под локоть и быстро потащил к запасному выходу, прежде чем он успел понять, что происходит. Мы оказались в боковом переулке, за углом здания. Рукой подать до бара Эрни и гриль-бара.

— Но послушайте, Уилер… — начал Брайен.

— Сейчас объясню, — перебил я его. — Короче, Уолкер сказал своему боссу все, что он о нем думает, и застрелил его прямо на ступенях здания суда, а потом застрелился сам.

— Боже мой!

— Кажетесь себе убийцей? — ласково поинтересовался я.

— Боже мой! — снова повторил он.

Я внимательно посмотрел на него. Он действительно был потрясен.

— Вам нужно немного выпить, господин окружной прокурор, — сказал я. — А потом не могли бы вы мне кое-что разъяснить?

— Помощник прокурора, — пробормотал он.

— Ну, теперь это ненадолго. Прокурор ведь тоже погорел, не так ли? Трофеи достаются победителю!

Брайен ничего не ответил, к тому же мы уже добрались до Эрни. Я жестом поприветствовал хозяина, и мы расположились в одной из кабинок в конце зала.

— Расскажите все по порядку, — попросил Брайен, когда бокалы с виски уже стояли перед ним.

— Об Уолкере и Гроссмане? Уолкер кричал, что его бросили на съедение псам.

— Я всего лишь сообщил ему некоторые детали из показаний Гроссмана, — сказал Брайен. — Трудно было ожидать, что ему они понравятся.

— Может быть, вы расскажете все с самого начала, Брайен? То есть со вчерашнего утра, — предложил я. Это был подходящий момент, куда уж лучше.

Но Брайен, видимо, считал иначе. Он тяжело вздыхал, тянул резину, пока мы не выпили еще, и тут, без какого-либо принуждения и шантажа, я вытянул из него все. Как я уже сказал, в общем-то я довольно ясно представлял, что там произошло, хотелось только уяснить кое-какие интересные детали.

Брайен начал круто, залпом выпив виски, в то время как я придерживал себя, когда опрокидывал рюмку. Итак, в ходе разбирательства Брайен буквально обрушился на Уолкера, осыпая его такими словами, как «сводник», «торговец человеческой плотью», «поставщик девичьего тела» для «извращенных плотских утех». Он обливал его своим презрением, не забывая постоянно напоминать и о том, как презрительно отозвался о нем Гроссман, что оказалось для Уолкера явно неожиданным и просто потрясло его. Брайен здорово постарался, чтобы развеять розовый миф, созданный мечтами этого робкого маменькиного сынка, и заставил его посмотреть на себя иными глазами, увидеть, в какое ничтожество он превратился. Под конец Уолкер сломался, и Брайен отпустил его. Выйдя из зала заседаний, он вместе со мной ждал в коридоре, когда появился Гроссман. Возмущение его росло, и наконец терпение лопнуло. Даже червь может восстать! И вот Гроссман убит, и Уолкер мертв тоже.

Гроссмана вызывали второй раз для того, чтобы уточнить некоторые новые обстоятельства, о которых поведали другие свидетели. Через какое-то время он вскочил, заявив, что не желает больше слушать всей этой чепухи, что он не признает прав Большого жюри, что все это — его личное дело и никого не касается, а Брайен и жюри пусть катятся к черту. Затем он удалился, и никакие угрозы Брайена и обвинения в неуважении к жюри не смогли его остановить.

Теперь Брайен просто пылал, он несся вперед на всех парусах, каждую фразу начиная с глотка виски, и я гадал, надолго ли его хватит. Я понимал, что мне нужно держаться, ведь я еще не сказал своего слова, и, когда он перевел дыхание и на миг замолчал, чтобы сделать следующий глоток, я не стал терять времени.

— Можете ли вы, исходя из показаний Уолкера и Гроссмана, без тени сомнения утверждать, что Лили Тил увезли против ее воли и насильно держали в доме?

— Они оба отрицали это, сказав, что она охотно согласилась на предложение Уолкера и пришла сама по доброй воле. Я сообщил им: другие свидетели — вы, например, — рассказали жюри, что, по словам самой Лили, ее похитили. Но они уверяли, что это ложь, хотя они не понимают, зачем ей нужно было врать. Уолкер сказал, что похищение девушки является нарушением закона, что он это знал и никогда бы на это не пошел. А Гроссман заявил — на кой черт ему рисковать собой ради одной девицы, когда он может купить себе целый вагон таких краль, если захочет… — Брайен негромко рыгнул.

— А вы как думаете? — нетерпеливо спросил я.

— По-моему, это не лишено смысла. К тому же, я думаю, у нашего Уолкера кишка тонка для похищения. Но зачем было Лили лгать?

— Да, — задумчиво протянул я. — В том-то и дело. А дальше что?

— Ну, вы хорошо можете представить себе, как все происходило, — продолжал он, с рассеянным видом принимаясь за мое виски. — Грета была грандиозна. Она сердцем чувствовала, что должна была сказать Луис, поэтому выглядела абсолютно убедительно. Она рассказала, как Уолкер вынудил ее оклеветать вас, подстроив попытку изнасилования, как он намекал, что от этого зависит безопасность ее сестры…

Я щелкнул пальцами:

— Подождите минутку! Нам придется умертвить Луис! Прямо сейчас должно произойти ухудшение ее состояния, понимаете? Ухудшение, вызванное, скажем, тем напряжением, которого ей стоило выступление перед жюри. Мне бы ужасно хотелось, чтобы по крайней мере к вечеру с Греты сняли эти бинты!

Брайен подмигнул мне с серьезным видом:

— Я вас не осуждаю. Она очаровательна, и нам с женой не хочется ее отпускать, но я понимаю, вам она нужнее. Я позабочусь об этом немедленно.

Он легко поднялся на ноги, даже не пошатнувшись. Надо сказать, он прекрасно держался и вполне был в состоянии совершить четырехминутную прогулку. Как ему это удавалось? Я бы уже ходил на ушах, если бы пил с ним наравне.

Его долго не было, но, когда я уже начал подумывать, а не свернулся ли он калачиком на полу телефонной будки, как всякий нормальный человек после такой дозы, он вернулся и с улыбкой сказал:

— Все устроено. Газеты извещены, Грета разбинтована.

«Газеты извещены»? Одно дело — рассказать тайны Большого жюри такому преданному другу, как я, — и совсем другое дело — разболтать их газетчикам!

— Я имею в виду, конечно, сообщения о том, кто умер и все такое, а не показания свидетелей, — спокойно пояснил он. — Я также связался с Паркером. Он соберет все кусочки воедино.

— Славный старина Паркер, — с чувством сказал я. — Ладно, давай выпьем, и расскажи мне еще кое-что.

Не меньше восьми унций виски потребовалось еще влить в эту бездонную бочку, чтобы получить более ясную картину происшедшего. Открылись жуткие подробности. Кухарка Гроссмана оказалась просто находкой. Она жаловалась на то, как Гроссман гонялся за одной из девиц по кухне, в то время как она жарила там бифштексы, и хоть бы чем прикрылись, задницы голые сверкают, бесстыжие. Она просто не знала, что делать. Имелись и другие пикантные подробности. Если прибавить к этому бриллианты на бедрах, золотые браслеты, крохотные золотые шишечки на сосках и остальные «эротические символы», о которых победоносно сообщил Брайен, то гражданам, пекущимся об общественном благе, было над чем поразмыслить.

Нашлось и множество добровольных свидетелей, вызвавшихся рассказать о разных махинациях Гроссмана. Городские служащие говорили о его платежных ведомостях, о личных связях с окружным прокурором и так далее. А когда сам Лидерсон поднялся на место для дачи свидетельских показаний в сопровождении Паркера, которому удалось получить на это разрешение, стало ясно, как много дерьма придется выгребать в Пайн-Сити.

— И что теперь будет? — спросил я Брайена. — Сколько вердиктов о привлечении к уголовной ответственности выдвинет жюри?

— Что касается города, то я бы сказал — мы выиграли, — скромно признался Брайен. — Добились всего, чего хотели. Что же до убийств, то главные подозреваемые мертвы, хотя теперь нам, конечно, удастся связать воедино все разорванные нити, это лишь вопрос времени.

День подходил к концу, и я вспомнил, что не обедал. Поэтому я предложил разойтись по домам. В ответ Брайен сказал: «Слушание дела закончено!» — и торжественно поднялся, но тут же рухнул лицом вниз. Это было утешительное зрелище: Брайен, распластавшийся на столе, лицом в пепельнице. В этой позе он уже не казался героем, влившись вновь в ряды обыкновенных людей.

Я достал несколько купюр, чтобы заплатить по счету, и поднял Брайена. Затем провел его через зал, осторожно обходя дам с коктейлями — теперь для коктейлей было самое время, — расплатился с барменом и, с трудом дотащив помощника прокурора до такси, впихнул в машину. Водителю я назвал адрес и дал денег на проезд.

У Брайена выдался тяжелый денек. Может, он и не вспомнит, говорил ли он со мной сегодня вообще. Это меня вполне устраивало.

В состоянии Луис Тил наступило внезапное ухудшение из-за переживаний, связанных с дачей показаний перед присяжными, и она умерла через час после того, как Мартин Гроссман был убит своим личным секретарем на ступенях здания суда, — так сообщили вечерние газеты. Я радовался этому официальному извещению, поскольку оно возвращало к жизни одну зеленоглазую брюнетку. И пообедать я мог с Гретой Уэринг.

Я подъехал к ее дому в Вэлли-Хайтс в начале девятого, и она сама открыла мне дверь. На ней было вечернее платье из парчи: сверху вырез, словно экскаватором выкопали, а бедра обтянуты так плотно, что попади под ткань песчинка, она бросилась бы в глаза.

Грета улыбнулась, и зеленые искорки в ее глазах скакали задорно и насмешливо.

— Эл, — сказала она, — я по тебе соскучилась.

— А я нисколько, — радостно заявил я. — У меня теперь новая страсть, я без ума от одной дамы. Ее лицо скрыто под бинтами — это так загадочно, так волнует. Хочется размотать их и посмотреть, что там? А вдруг у нее борода?

— Но у меня нет бороды! — негодующе воскликнула Грета. — Нет даже мало-мальских усов. И ни одного волоска на груди. — Она наклонилась вперед, позволяя мне заглянуть в вырез платья. — Убедись сам.

Я посмотрел туда долгим, внимательным взглядом, затем с сомнением покачал головой.

— Волос на груди, может, и нет, — вымолвил я, — а как насчет гусиной кожи на правом бедре?

— Ты самый сексуальный парень на свете, и я рада сказать тебе об этом. — Она твердо взяла меня за руку и втянула внутрь. — Заходи и поставь какую-нибудь пластинку, пока я приготовлю выпить.

— Мне совсем чуть-чуть, — попросил я. — Я уже изрядно принял сегодня.

Грета обернулась и критически осмотрела меня. Я видел такой взгляд лишь однажды — у врача, разглядывавшего психопата.

— Ты действительно слегка на взводе, — признала она. — Или это так кажется, потому что ты давно не стригся?

Она нажала кнопку, открывающую бар, плеснула в бокалы виски с содовой и протянула один мне. Я поставил его на стол, решив, что музыка сейчас доставит мне больше удовольствия.

Несколько секунд я стоял на коленях перед проигрывателем, удивляясь, как можно разобраться во всех этих проводах и кнопках. В комнате в нужных местах помещались семь динамиков, это я уже знал, но, когда я считал шнуры, их оказалось восемь.

— Ты установила еще одну колонку? — спросил я.

— Нет, — обеспокоенно откликнулась Грета. — А разве семи мало?

— «Карнеги-Холлу» семи хватает, — проворчал я. — В Голливуде, насколько я помню, несколько больше. А у тебя, непонятно зачем, восемь проводов, а не семь.

— Да ты просто поэт! — воскликнула она. — Ты никогда мне не говорил, что у тебя есть тяга и к словам!

Я понял, что разговор сворачивает на тему, которой я всегда стремился избегать, поэтому ничего не ответил. Меня занимал этот восьмой провод. Он не присоединялся к динамику, так на кой черт он был тут нужен? Он уходил под плинтус, и я, двигаясь вдоль стены на четвереньках, проследил, откуда он тянется.

Сначала он шел параллельно двум другим шнурам, соединенным с колонками, затем отклонялся, поднимался вверх, прячась за оконной шторой, потом открыто тянулся поперек стены и скрывался за картиной Пикассо, которая висела вровень с верхом оконной рамы. Я осторожно снял Пикассо и увидел, что провод заканчивается крошечным сверхчувствительным микрофончиком.

Повесив картину на место, я вернулся туда, где провод уходил под плинтус, взялся за него обеими руками, захватил петлей и, резко дернув, легко оборвал его.

— Ты что-то сломал? — поинтересовалась Грета. — Не беспокойся, гарантийный срок еще не вышел.

— Взгляни-ка. — Я подвел ее к окну и отодвинул картину, чтобы стал виден микрофончик позади нее.

— Что это? — искренне удивилась она. — Часть кондиционера?

— Я хотел проверить, знаешь ли ты, — серьезно проговорил я и вернул шедевр на место.

В дверь тихо постучали, и в комнату вошел Дуглас Лейн. На нем опять был кошмарный наряд из красного шелка, в руках он держал пластинку.

— Мисс Уэринг, — мягко произнес он, — вы не будете возражать, если я поставлю… — Тут он увидел меня. — Простите, я не знал, что у вас гости.

— Не обращайте на меня внимания, Дуглас, — великодушно разрешил я. — У нас тут чисто профессиональный разговор, мои дела — убийства, ограбления и все такое. Давайте проходите.

— Да, спасибо. — Он вопросительно поднял брови, глядя на меня. — Что с вами случилось, лейтенант? Вы стали вдруг так вежливы.

— Это другая сторона моей натуры, более мягкая, поэтому на ней я обычно сплю, так что мало кому доводится ее увидеть. Какую пластинку вам поставить?

Он пожал плечами:

— Спасибо, я хочу послушать свою.

Он прошел к проигрывателю и поставил диск. Я выразительно посмотрел на Грету:

— Так на чем я остановился? Да, на этой мелочи — на аспирине и транквилизаторах.

— А? — непонимающе заморгала Грета и, встретив мой сердитый взгляд, весело подхватила: — Да-да. Мелочь, которая многого стоит.

— Она купила их в тот вечер в аптеке в одиннадцать тридцать. Я нашел их нераспечатанными в комоде.

— Замечательно, — с некоторым сомнением проговорила Грета.

— Ты понимаешь, что это значит? Ведь чтобы положить их в комод, нужно зайти домой. Получается, Луис лгала, когда говорила, что Лили ушла в аптеку за углом и не вернулась. Лили должна была подняться в квартиру, оставить там лекарства и только потом уйти.

— И какие выводы ты из этого делаешь, мой великий детектив? — живо спросила Грета, включаясь в игру.

— А такие, что Луис была в сговоре со своей сестрой против Гроссмана, — ответил я. — Только этим можно объяснить, почему они обе лгали: Луис лгала, что ее сестра исчезла неведомо куда, а Лили — что ее похитили по дороге из аптеки и насильно увезли в дом Гроссмана.

— Потрясающе, Эл, — выдохнула она. — Ты так здорово рассуждаешь вслух, а я ведь раньше не догадывалась, что ты вообще способен думать.

— Выходит, — раздраженно перебил я, — раз сестры Тил лгали, значит, Гроссман и Уолкер говорили правду. Выходит, Уолкер передал Лили предложение Гроссмана, и она его приняла, поставив одно, немного странное, условие — встретить ее поздно вечером возле аптеки. — Я закурил и продолжил: — Гроссман любил девочек, но не настолько, чтобы нарушать закон, рискуя собственным благополучием.

— Что-то у меня концы с концами не сходятся, — грустно сказала Грета. — Если я соглашусь с тобой, то получается, что Гроссман не имеет к этим убийствам никакого отношения?

— Вот именно, — подтвердил я.

— Но ведь девушки не убивали друг друга и не наложили сами на себя руки. Ничего не понимаю.

— Подумай, какой соблазнительной приманкой был Гроссман для шантажиста, домогающегося денег, — медленно произнес я. — Огромное состояние и слабость к женскому полу. Но этот развратник был крайне осторожен. Так осторожен, что возбуждал почти охотничий азарт, горячее желание заманить его в ловушку. Рано или поздно должен был появиться шантажист, достаточно умный, чтобы сообразить, как это сделать… Прежде всего нужны две девушки. Если они сестры, это даже лучше. Одна из них вертится перед носом Уолкера, пока тот ее не заметит. Может, даже признается ему, что мечта ее жизни — украшать одну из комнат гроссмановского дворца. Наконец соглашение достигнуто, договор заключен, ее купили! И первое, что делает ее сестренка на следующее утро, — заявляет в полицию о пропаже Лили. Теперь у вымогателя все готово. Полиция начинает интересоваться Лили, которая внезапно исчезла, как сообщила ее сестра. Если потребуется, Лили поклянется, что ее похитили и насильно заперли в доме. Плати, или хуже будет! Но Гроссман их обошел. От окружного прокурора, с которым у него полное взаимопонимание, он узнает, что Луис Тил заявила в полицию о пропаже сестры и ему удается закрыть это дело. Вот она, злосчастная судьба вымогателя! Тем временем я начинаю новое расследование и узнаю некоторые факты. Шантажист опасается, что я раскопаю всю правду, и подговаривает Луис скомпрометировать меня, устроив мне ловушку и обвинив в попытке изнасилования.

— Значит, Луис соврала, сказав тебе, что сделать это ее заставил Уолкер? — спросила Грета, широко раскрыв глаза.

— Да, как и Лили, когда рассказывала о похищении, — кивнул я. — У них еще была надежда получить с Гроссмана деньги. Но когда вымогатель узнал, что я освободил Лили, перед ним встала трудная проблема: если бы Гроссман доказал, что девушка лжет, она тут же раскололась бы и выложила всю правду. Предотвратить такой поворот событий можно было только одним способом — убить ее. Но Луис, когда она узнала о смерти сестры, даже в голову не приходило, что это сделал ее сообщник. Она уверена, что убийство — дело рук Гроссмана, поэтому решает отомстить ему. Она готова говорить все, что угодно, лишь бы очернить Гроссмана перед Большим жюри. Вымогателю некуда деваться, Луис становится для него столь же опасной, как и Лили. Ведь если она узнает правду об убийстве сестры, она выдаст его. Еще хуже то, что до Луис не добраться. Ее где-то спрятали и стерегут день и ночь. Единственное, что оставалось преступнику, — это начинить взрывчаткой твою машину. Раз только так можно устранить Луис, то какая разница, сколько еще людей погибнут вместе с ней.

— А откуда этот вымогатель мог знать сестер Тил? — поинтересовалась Грета.

— Хороший вопрос, — одобрил я. — Можно ли найти лучшее место, чем ювелирный магазин, где они обе работают и куда регулярно заглядывает Уолкер?

— Ты имеешь в виду мой магазин? — Голос Греты дрогнул. — Эл, не думаешь же ты, что это я…

— После того как я увез Лили из дома Гроссмана в свою квартиру, — холодно сказал я, — и до того, как ее убили, я говорил по телефону только с двоими людьми. Только они могли знать, где она находится. Эти люди — Брайен и ты.

— Нет. — Она быстро замотала головой. — Это не…

— К тому же ты была единственной, кому я рассказал об этом рыбацком домике в горах, где мы спрятали Луис, — отчеканил я. — Вспомни, как ты настаивала, чтобы я взял тебя на пикник, чтобы мы воспользовались твоей машиной.

— Ты, видимо, и впрямь решил, что я шантажистка и убийца! — гневно крикнула она.

— Ты была единственной, кто все знал. — Тут я увидел ее совершенно отчаянный взгляд и сжалился. — Ты, — медленно произнес я, двигаясь к окну и вновь убирая картину Пикассо, — или тот, кто подслушивал все наши разговоры, все твои телефонные звонки.

— Эл, — ликуя, запрыгала она, — так это микрофон, да?

— Сообразила! — усмехнулся я.

— Ну? — Лицо ее сразу стало серьезным. — И кто его поставил?

Я неторопливо обернулся.

— Дуглас, — вежливо обратился я к Лейну, — вы забыли про свою пластинку.

— Я заслушался. То, что вы говорите, так интересно, — сказал он сдавленным голосом. — Просто захватывающе.

— Ну так слушайте. Мы дошли до самого главного.

— Ты не ответил на мой вопрос, — обеспокоенно напомнила Грета. — Кто поставил здесь микрофон?

— Вымогательство требует особого склада ума, — ответил я. — Использование часового взрывного устройства, которое может погубить одного человека — а может восемь, без разницы, — также требует особого склада ума, неуравновешенного и подлого умишки, который искажает и извращает все, что видит. — Я тепло улыбнулся Дугласу Лейну. — Только такой извращенный тип может додуматься до того, чтобы разгуливать по чужому дому в костюме евнуха из турецкого гарема!

Губы Дугласа раздвинулись, обнажая злобный оскал зубов, а сам он стал пятиться, чтобы быть подальше от меня, но через три шага остановился, упершись спиной в стену.

— Можешь спросить у Греты, — продолжал я, наступая на него. — В тот день, когда взорвалась бомба, я поклялся, что если когда-нибудь найду подонка, который ее подложил, то задушу его собственными руками.

Я дотянулся до его горла и вцепился в него обеими руками.

— Нет! — Зрачки его расширились. — Вы не посмеете, вы в два раза здоровее меня, это будет убийство!

— Дуглас, — нежно пропел я, и пальцы мои сошлись на его шейных позвонках, — ты абсолютно прав. А что ты сделал с сестрами Тил и с теми двумя парнями, которых угробила твоя бомба?!

Я сильнее сжал его горло, подавляя вырывающийся из него крик, и поднял Лейна над полом. Ноги его забарабанили по стене, выбивая предсмертную дробь.

— Эл! — не помня себя закричала Грета. — Не надо! Не делай этого!

— Уйди, — огрызнулся я.

Ритм дроби стал прерывистым, хаотичным, удары постепенно теряли силу. Лицо мерзавца Лейна обрело ярко-красный цвет, глаза вылезали из орбит.

Краем глаза я увидел, как что-то летит прямо в меня. Я постарался увернуться, но было поздно. Полная бутылка виски шарахнула меня сбоку по голове, я рухнул на колени, и комната завертелась перед глазами. Лейна я выпустил из рук и теперь не мог даже сфокусировать взгляд, чтобы найти его.

Через некоторое время вещи несколько замедлили свое мельтешение, я стал видеть и даже соображать. Поднимаясь на ноги, я наткнулся на Грету, стоящую передо мной с еще одной бутылкой в руке.

— Ты ведь полицейский! — с жаром заговорила она. — Если бы ты сейчас убил Дугласа, чем бы ты отличался от него? Ты был бы таким же убийцей! Мне просто противно на тебя смотреть! — яростно кричала она. — Это мальчишество — душить его собственными руками. Подумаешь, подвиг! Велика заслуга! Вот тебе монетка, мальчик. Сбегай в магазинчик, купи себе бутылочку газировки! Вот тогда и будешь играть в сыщиков и преступников, тогда сможешь душить убийц собственными руками и стрелять в них шипучкой!

— О-э… — промычал я. — Ты чуть не убила меня. Зачем ты взяла полную бутылку?

— К сожалению, у меня не было времени сначала выпить из нее виски, — огрызнулась она. — Будешь еще играть в свои душительные игры?

— Не буду, — буркнул я. — Ты, конечно, права, это совсем как в комиксах. Спасибо, Грета.

— Радость моя! — проговорила она с облегчением. — Я не могла тебе этого позволить, Эл. Я боялась, вдруг ты больше никогда не сможешь прийти ко мне и заняться любовью!

Внезапный судорожный вдох рядом заставил меня вспомнить, что Дуглас Лейн все еще числится среди живых. Привалившись к стене, он наполнял свои легкие, мощно втягивая воздух. Постепенно сиреневый оттенок сходил с его лица и на нем проступала болезненная сероватая бледность. Это было ничуть не лучше прежнего, да и дыхание оставалось по-прежнему тяжелым.

— Что с тобой? — спросил я его.

— Я не выношу никакого… физического… насилия, — отрывисто сказал он. — Это сердце… у меня врожденный… — Неожиданно он дернулся, гримаса боли исказила его лицо. — Помогите мне! — взмолился он. — Больно… сбоку… Пожалуйста! Вы не позволите мне так…

Тело его вдруг обмякло и, наклонившись вперед, вяло шлепнулось на пол. Он лежал неподвижно.

— Я вызову врача, — быстро поднялась Грета.

— Не беспокойся насчет врача, солнышко, — через несколько секунд сообщил я. — Ему теперь нужен только катафалк!

Обуреваемый страстями

Глава 1

Какая же выдалась ночь! Теплая, располагающая к неге. А я оставил у себя в квартире нежную, сладострастную блондинку. Интересно, испытывает ли она сейчас такое же разочарование, как и я? Согласитесь, покойницкая в полночь — не то место, где обычно развлекаются!

Я посмотрел на Катца, хозяина похоронного бюро, с отвращением:

— Вы уверены, что правильно сосчитали их, Чарли?

— Лейтенант Уилер, — негодующим тоном ответил он. — По-вашему, шишки на моем затылке тоже мне приснились?

— Конечно, — усмехнулся я, — можно сказать, вы здесь живете, так что вполне можете увидеть во сне всякие небылицы.

— Это исключается, — сухо ответил он.

— Ну кому нужен труп? — усомнился я. — И кто это может додуматься до такого — стащить его? Да и что с ним потом делать? Не продавать же!

— Это ваше дело — выяснять, зачем он им может понадобиться, — сердито сказал Чарли.

— Ваша беда в том, что у вас нет чувства юмора, Чарли, — заметил я. — Перестаньте так таращиться, мне от этого становится не по себе.

— Неужели вы ничего не собираетесь предпринять, лейтенант? — жалобно протянул Катц. — За двадцать лет моей работы здесь со мной никогда не случалось ничего подобного, никогда!

— Все когда-нибудь случается впервые. Я так и сказал своей женщине, когда меня так безжалостно оторвал от нее звонок шерифа. Что же все-таки произошло?

— Кто-то постучал в дверь, — сказал он хрипло. — Обычно так никто не делает. Они просто заходят, и все.

— Кто — покойники?

— Люди! — взорвался он. — Будете вы меня слушать или нет?!

— Если честно, совсем не хотелось бы, но у меня нет выбора, — тяжело вздохнул я. — Продолжайте!

— Ну, я пошел посмотреть, кто там, — забубнил он дальше, — но как только перешагнул через порог — бах!

— Бах?..

— Кто-то ударил меня по голове, — с чувством продолжал Чарли. — А когда я пришел в себя, здесь никого не было. Я позвонил шерифу и…

— И этим звонком доконали меня, — прервал я его. — Потом вы проверили своих покойников?

— Ну да, — кивнул Чарли. — Я ведь отвечаю здесь за все, лейтенант! И тут же убедился, что один из них исчез!

— А вам не кажется, что это мог сделать кто-нибудь из ребятишек, которому подарили набор «Учитесь быть врачом» — скальпель прилагается. Вот он и решил раздобыть себе первый объект для предстоящей практики. — На лице Чарли появилось страдальческое выражение. — Ну ладно, продолжайте. Опишите мне труп.

— Он поступил сегодня утром. Женщина, блондинка, и очень недурна собой. Упала замертво прямо на асфальт у какого-то загородного бара. Сердечный приступ. Поскольку сегодня суббота, доктор Мэрфи сказал, что отложит вскрытие до утра понедельника.

— Собой недурна, говорите?..

— Просто красотка! Мне вроде как теперь ее не хватает…

— Какие-нибудь документы у нее были при себе?

— Ничегошеньки! Даже сумочки не было. Никому не известно, кто она такая и откуда. Она подошла к этому бару — и хлоп!

— Свалилась мертвая, — сказал я. — Что-то в этом есть, Чарли. Если бы она уже вошла в бар, то глоток бурбона мог бы достойно увенчать это дело!

Резко зазвонил телефон, и Чарли чуть не подпрыгнул. Телефон надрывался, а Чарли завороженно смотрел на него, так же как я в кино таращусь на Мерилин Монро.

— Поднимите трубку, тогда он перестанет звонить, — посоветовал я. — Это ведь самый новейший способ.

— Лучше ответьте сами, лейтенант! — взмолился он. — Я что-то нервничаю.

Я поднял трубку и сказал:

— Похоронное бюро слушает!

— У меня есть сообщение для вас, — произнес интеллигентный мужской голос. — Насколько я понимаю, вам не хватает одного трупа? Я могу сообщить вам, где его найти.

— Где же?

— В телестудии КВНВ.

— А кто это говорит?

— Человек, который предпочитает остаться в стороне от этого дела, — любезно произнес голос. — Просто мне неприятно, что вы так беспокоитесь из-за трупа.

Трубка сухо щелкнула.

Я тоже положил трубку и сообщил новость Чарли.

— Я очень рад, — растерянно проговорил он. — Будьте так добры, верните ее обратно. Вы ведь пойдете туда сейчас?

— Наверное, — кивнул я. — Но мне все же хотелось бы знать, кто это звонилсюда.

— Возможно, этот человек сам когда-то заведовал похоронным бюро, — серьезно сказал Чарли. — Он правильно отнесся к делу. Точно так же, как и я.

— Вероятно, он отошел от дел, а теперь истосковался по запаху формалина, — предположил я. — Вы давно встречались с психиатром, Чарли?

— Недавно. Я видел его две недели назад, — спокойно ответил Чарли.

— И что же он вам сказал?

— Сказал?! — Челюсть у Чарли отвисла. — Как же он мог мне сказать что-нибудь, если перерезал себе горло напильником? Иначе чего ради его принесли бы сюда?

— В самом деле, — устало согласился я.

Полчаса спустя я припарковал свой «остин» в аллее позади здания телестудии. Здесь стояли рядком восемь гигантских баков для мусора. На всякий случай я внимательно обследовал все восемь, но никакого трупа в них не обнаружил.

Подойдя к парадному, я представился, и швейцар отправился искать управляющего.

А я, воспользовавшись стоявшим на его столике телефоном, позвонил шерифу Лейверсу.

Он был дома и, судя по сонному голосу, уже в постели. Я рассказал ему об анонимном телефонном звонке и о том, что нахожусь сейчас в здании телестудии. Шериф сказал, что все о’кей, посоветовал мне глядеть в оба и, подумав, добавил, что в следующий раз, когда мне вздумается по пустякам беспокоить людей в такой поздний час, лучше звонить моей матери. Так мне, по крайней мере, показалось.

Тут как раз пришел управляющий. Это был небольшого роста человечек в аккуратном костюме с аккуратным галстуком, с не менее аккуратными усами и прической — из тех ребят, которые, Боже упаси, не сомнут свою рубашку даже в медовый месяц.

— Меня зовут Бауэрс, — скрипуче произнес он. — Что-нибудь стряслось, лейтенант?

В голосе его звучало вежливое недоверие, словно в его мире не могло произойти ничего неприличного. Я сказал, что именно стряслось, и закурил сигарету, давая ему время решить, верить мне или нет.

— Но чего ради кто-то станет прятать труп у нас в студии? — спросил он наконец.

— Меня не спрашивайте. Я уже проверял мусорные баки, но ничего не обнаружил, кроме парочки дохлых ковбоев.

— Все это звучит просто нелепо, — сказал он внушительным и уверенным тоном. — Абсурд какой-то!

— Полностью согласен с вами, но по поручению шерифа я вынужден провести расследование.

Бауэрс посмотрел на часы и раздраженно пожал плечами:

— Что ж, ладно, лейтенант. Что от меня требуется?

— Может быть, начнем с того, что осмотрим студию? — предложил я.

— Очень хорошо. — Он снова бросил взгляд на часы и осторожно прикусил нижнюю губу.

Я тоже посмотрел на часы — привычки заразительны. Было четверть первого.

— Новый день уже наступил, — сказал я, — но все же для визитов еще слишком рано.

— Через пятнадцать минут должен начаться ночной сеанс. Один из старых фильмов ужасов…

— Случайно, не «Унесенные ветром»? — с интересом спросил я.

— Он называется «Пасынок Франкенштейна», — довольно холодно сказал управляющий. — У нас сейчас новый распорядитель, Бруно, и мне хотелось бы лично проследить, чтобы все было в порядке.

— Сколько вам на это потребуется времени?

— Десять минут, не больше. Потом начнется фильм, и все пойдет само собой.

— Если это займет не больше десяти минут, то почему бы нам не посмотреть представление вместе? Я могу начать осмотр, когда оно закончится.

Он тепло улыбнулся мне:

— Это очень любезно с вашей стороны, лейтенант. Благодарю вас.

Бауэрс поволок меня под локоть к железной двери.

— Мы сейчас расположились во Второй студии, так что пройдемте прямо туда.

Вторая студия выглядела словно бедлам. Тут слонялась целая толпа наблюдателей, которые бродили по комнате, путаясь в кабелях и натыкаясь на камеры, а откуда-то из-под потолка раздавался голос невидимого режиссера, который умолял всех убираться к черту и не мешать работать.

Я даже успел присмотреть соблазнительную брюнетку весьма экзотического вида, но тут Бауэрс подтащил меня к самым декорациям, которые в точности воспроизводили все мои кошмарные сны после хорошей попойки.

Бауэрс хохотнул:

— Как вам это нравится, лейтенант?

— Могу сказать только одно: если кто-нибудь из тех, кто смотрит эти ваши передачи, будет в состоянии самостоятельно подняться с кровати, а я в этом очень сомневаюсь, все равно ему прямая дорога в психбольницу.

Декорации изображали пещеру, впрочем, это мог быть и подвал, и гробница, а может, даже и комбинация всех этих трех помещений. В обоих углах поблескивали пластмассовые нити искусственной паутины, в которой запуталось нечто совершенно чудовищное. Это был огромный шар черного цвета, настолько кошмарных очертаний, что при взгляде на него паук казался вполне симпатичным существом. Самка каракурта и то выглядела бы приятнее.

На переднем плане стояла длинная деревянная скамья, а на ней бесчисленные сосуды самой причудливой формы, казавшиеся воплощением бреда сумасшедшего физика, если бы он вздумал таким путем получить ядерную энергию. Стеклянные бутыли соединялись нелепо изогнутыми трубками, а над всем этим хаосом висел черный дым, который поднимался из сосуда с зловеще бурлящей черной жидкостью.

Позади скамьи на двух деревянных козлах был установлен грубый сосновый гроб с резко скошенными углами.

— Сегодня у нас впервые выступает Бруно, — сообщил мне Бауэрс, — ну и, конечно, мы уж постарались, чтобы все было как следует, на высоте. Жуткий распорядитель представления ужасов — знаете, это просто великолепно выглядит, лейтенант!

— Только не для меня, — заверил я его.

— Бруно появится с минуты на минуту, — сказал он. — А грим у него просто великолепный, вот увидите. Кстати, у него есть и ассистентка, девушка.

— Брунгильда?

— Как вы догадались?

— По ассоциации.

Он огляделся вокруг и понизил голос до шепота:

— Я открою вам маленький секрет, лейтенант! Брунгильда — на самом деле Пенелопа Калтерн!

— Что вы говорите!

— В самом деле, — прошептал он восторженно. — Только это между нами, ладно, лейтенант?

— Клянусь вам, — заверил я его. — А кто такая Пенелопа Калтерн?

Выражение его лица стало жестким.

— Вы шутите, конечно! Неужели вы никогда не слышали о сестрах Калтерн?!

И тут я вспомнил и сразу же пожалел, что вспомнил.

— О нет! — взмолился я. — Только не те самые сестры Калтерн! Сумасшедшие Калтерн! Веселые полоумные шутницы из высшего общества, актриса-любительница Пенелопа и мастерица пошутить Пруденс!

— Я вижу, вы вспомнили, — обрадовался Бауэрс.

Я вздрогнул:

— Каждый коп в этой стране знает Пруденс Калтерн — стоит только упомянуть ее имя, и мы сразу кинемся бежать врассыпную. Это ведь та самая дамочка, которая во время заседания Ассамблеи ООН вдруг завопила: «Спасайся, кто может!» — и швырнула дымовую шашку прямо в зал, где сидели делегаты. Шашка упала на голову русскому представителю, насколько я помню. И потом полицейскому комиссару Нью-Йорка пришлось целую неделю уламывать этого русского, объясняя ему, почему эта дамочка не была расстреляна на месте.

Бауэрс пришел в окончательный восторг:

— Ах, какое у них чудесное паблисити!

— Шесть месяцев назад они отправились в Лос-Анджелес, наняли грузовик с трейлером, вывели его в пятницу днем на Холливуд-Фри-Уэй, поставили так, чтобы заблокировать подъезд ко всем четырем углам, после чего Пруденс принялась колотить в барабан, и под эту музыку Пенелопа исполняла восточный танец живота. В заключение она сорвала с себя всю одежду и стала швырять принадлежности своего туалета в полицейских, которые пытались ее арестовать. А очаровашка Пруденс ухитрилась запихнуть в карман лейтенанта-полицейского свои трусики, пока он заталкивал ее в дежурную машину, а потом объявила репортерам, что этот самый лейтенант ее изнасиловал, и указала на эти трусики в его кармане как на доказательство!

— Девочки забавляются как умеют! — пришел в полный восторг Бауэрс. — Ведь они из десятки самых богатых женщин в стране, знаете ли! И я очень польщен, что Пенелопа выбрала именно эту студию, чтобы попробовать свои силы.

— Счастлив за вас! Впрочем, зачем ей было выбирать? Легче купить вас вместе с потрохами, при ее-то деньгах!

Но Бауэрс уже не слушал меня.

— Вот они идут, — произнес он благоговейно и вновь бросил взгляд на часы.

Бруно оказался высоким тощим парнем, облаченным в черное одеяние, доходящее до самых щиколоток. Гримеры и в самом деле изрядно потрудились над ним. Правый глаз казался пустой глазницей, а левый сохранял полную неподвижность. Передние зубы были выкрашены в черный цвет, так что их практически не было видно, зато два искусно сделанных чудовищных клыка, загибаясь наружу, свисали прямо на подбородок. Последний штрих художника — ярко-красная полоса, перерезавшая его горло, довершала картину. По всей полосе шли поперек жирные черные линии, так что все вместе создавало впечатление, будто какой-то неумелый деревенский коновал кое-как заштопал второпях эту чудовищную рану. Словом, желания познакомиться поближе с этим типом не возникало.

Брунгильда составляла поразительный контраст этому чудищу. На голове у нее был шлем викингов, только вместо традиционных рогов он был украшен по обеим сторонам исключительно натурально выполненными мужскими кулаками. На ней было надето что-то вроде савана из белого шелка, свободно спадавшего с плеч и едва прикрывавшего бедра. В талии он был перехвачен ржавой железной цепью, декорированной огромными зубами.

Рыжеволосая, с красивыми ногами, она, возможно, была совсем недурна собой, но, чтобы это выяснить, с нее нужно было бы сначала снять пару килограммов грима.

Бауэрс опять посмотрел на часы.

— Осталась одна минута, — сказал он.

— А в гробу есть кто-нибудь? — поинтересовался я. — Может, там как раз та блондинка, что стащили у Чарли, а?

— Да это просто макет, — нетерпеливо ответил он. — Пожалуйста, тихо, лейтенант!

Внезапно в студии воцарилась мертвая тишина. Бруно занял свое место за скамьей. Брунгильда встала рядом с ним. Операторы подкатили камеры.

По экрану монитора поплыли титры «Пасынка Франкенштейна», сопровождаемые странной, колдовской музыкой. Титры исчезли, и на экране появились новые слова: «Представляет ваш хозяин, Бруно».

Музыка стала еще более странной, и возникли очередные слова: «…и его ассистентка Брунгильда».

Первый кадр крупным планом — голова и плечи Бруно. Широко улыбнувшись с экрана, он коснулся указательным пальцем багровой полосы на горле и доверительно прошелестел:

— Когда в следующий раз кто-нибудь крикнет: «Режь!» — я уж воспользуюсь безопасным лезвием. — Он наклонился вперед, неподвижный левый глаз прямо-таки сверлил зрителей. — О, не будем чуждаться друг друга, — взмолился он. — Помните, всего только один шаг — и я уже в вашей комнате!..

Да, для любителей острых ощущений он был вовсе не плох. Во всяком случае, работал честно, старался вовсю. Брунгильда, по-видимому, служила лишь дополнением к декорациям. Два или три раза он указал на гроб:

— Наше маленькое чудовище!

Очевидно, гроб служил обиталищем еще одному монстру. К такому выводу я пришел и, как убедился позже, не ошибся.

— Он — наш собственный, — доверительно сообщил Бруно аудитории. — Маленький шедевр, и мы его очень любим. Нам немного не повезло, мы слегка напутали в формуле — но в общем-то это не важно. Он такой милый… — С этими словами он повернулся к Брунгильде и с отеческой улыбкой добавил: — Подними крышку, дорогая, пусть наши друзья тоже его увидят. В конце концов, раз мы не можем спать, то пешему они должны спать спокойно?

— Да, любимый, — счастливым голосом ответила Брунгильда. Она повернулась было к гробу, но замерла в нерешительности.

— Не следует заставлять наших друзей ждать, — шелестел Бруно.

— Дорогой, — проговорила Брунгильда, все еще колеблясь, — может быть, мне все же прихватить топор — на случай, если он не спит?

— Это исключено, — успокоил ее Бруно. — Я сегодня вкатил ему такую дозу токсина, что он непременно должен спать, как вампир при свете белого дня!

— О, ты такой умница, Бруно! — восторженно воскликнула она. — Ты всегда обо всем позаботишься!

— Ну, — скромно возразил он, — пока что я не научился заставлять оборотней служить нам… но дай мне только срок.

Брунгильда наклонилась над гробом и изогнулась так, чтобы оказаться в кадре, при этом продемонстрировав всем присутствовавшим две нижние округлости.

Камера остановилась, фиксируя кадр на ее руках, которые откидывали крышку гроба. Крышка с глухим стуком ударилась об пол, и перед зрителями предстало неожиданное зрелище.

В гробу покоился мужчина лет тридцати, самой заурядной внешности, чуть полноватый, с довольно приятными чертами лица. Он лежал словно манекен на рекламном стенде фирмы, торгующей матрацами.

Бруно все еще стоял у скамьи, весело объясняя зрителям, где именно они с Брунгильдой ошиблись в формуле, сотворив маленького монстра. Все, что он нес, как-то странно не вязалось с лежавшим в гробу мужчиной.

Наконец камера показала Бруно в последний раз крупным планом, и он распрощался со зрителями. Уже решив про себя, что трюк несколько пошловатый, я почти тотчас же убедился, что кое на кого он все же оказал свое действие. Брунгильда стояла у изголовья гроба, глаза ее остекленели, тело судорожно напряглось.

Красный глазок камеры мигнул в последний раз, и усиленный рупором голос режиссера объявил, что представление окончено.

— Великолепно! — Бауэрс потирал руки. — Полагаю, сегодня вечером мы с вами, лейтенант, оказались свидетелями чего-то поистине грандиозного!

— Очень возможно, что вы правы, — ответил я и решительно направился туда, где стоял гроб.

Брунгильда даже не пошевельнулась, когда я подошел к ней. Взор ее немигающих, невидящих глаз был устремлен прямо на меня. Подошел Бруно, счастливая улыбка играла на его лице.

— По-моему, все прошло отлично, — сказал он удовлетворенно. — Как вам понравилось наше маленькое чудище? Я бы сказал, что это и в самом деле настоящий шедевр из папье-маше.

Он протянул обе руки к гробу и только тут впервые посмотрел на того, кто там лежал.

— На вашем месте я не стал бы его трогать, — пробормотал я. — Тело ведь настоящее.

С минуту Бруно стоял совершенно неподвижно, уподобившись изваянию, не сводя глаз с парня в гробу.

— Но ведь это же… — И тут он увидел то, что не показала камера, — дырку от пули в груди мужчины и запекшуюся на белой рубашке корку крови. — Кровь, — прошептал он и грохнулся в обморок.

Брунгильда наконец тихо вздохнула, сделала неловкий шаг назад и рухнула на пол рядом со своим шефом.

— До чего же грязной парочкой чудовищ вы оказались, — прокомментировал я с отвращением, но они меня не слышали.

За моей спиной вдруг послышался отчаянный вопль. Я машинально бросился бежать на крик и сразу же столкнулся с женщиной неопределенного возраста.

Глаза ее были выпучены от ужаса, обеими руками она тут же вцепилась в лацканы моего пиджака.

— Там! Там! — прокричала она отчаянно. — Там… в кладовой… девушка! И она мертва.

С трудом отодрав ее пальцы от своего пиджака, я вошел в кладовую, которая больше смахивала на лавку старьевщика. На обшарпанном позолоченном троне сидела блондинка с остекленевшими глазами. Я подошел к ней и легонько коснулся пальцем щеки — холодная как камень. Похоже на то, что Чарли Катцу не придется снова грустить в одиночестве.

Глава 2

Шериф Лейверс, удовлетворенно попыхивая своей трубкой, откинулся на спинку кресла.

— Почему бы тебе не начать с самого начала, Уилер?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Правда, он нас ни к чему не приведет, но все равно — хороший вопрос.

— Кто-то стащил из морга труп, — сказал он. — Потом ты ответил на анонимный звонок и тебе сообщили, где искать труп. Там он и оказался.

— В телестудии, — уточнил я. — Но не думаю, чтобы труп имел тут особое значение.

— Важно то, кому он принадлежит.

— Что ж! Это здравая мысль. Обычно неопознанным трупам придают большое значение. Особенно те, кому они принадлежат.

— Кроме того, хозяина похоронного бюро оглушили ударом по голове, не забывай об этом! — резко сказал Лейверс.

— Кто-то хорошенько огрел Чарли, — терпеливо согласился я. — Но ведь он у каждого вызывает именно такое желание. Каждый раз, когда я оказываюсь с ним рядом, мне и самому охота его треснуть.

— Ты его не любишь?

— Как-то над этим не задумывался, — честно признался я. — Но когда я оказываюсь от него на расстоянии вытянутой руки, у меня просто начинают зудеть ладони. Это безусловный рефлекс. Нет, честно, шериф, Чарли — порядочная мразь.

— Однако он у нас на службе, и потому мы за него отвечаем, — хрюкнул Лейверс. — Я думаю, что этот первый труп все же играет определенную роль.

— Но ведь женщина погибла по естественной причине, — сказал я. — Копам тут нечем поживиться. Вот второй погиб от пули 38-го калибра, выпущенной ему в грудь, — и это сулит нам всяческое беспокойство.

— Кто-нибудь уже опознал труп, я имею в виду — второй?

Я покачал головой:

— Никто. Все, что нам о нем известно, так это то, что он мужского пола, лет ему примерно тридцать пять. И его застрелили. Я очень рад, что не мне придется давать объявление об опознании.

— Сегодня утром за нас это уже сделали репортеры, — кисло сообщил Лейверс. — На первых страницах газет. Тебе ничего не удалось выяснить ночью?

— Утром, вы хотите сказать? — поправил я его. — Ведь тело было обнаружено в час десять. А сейчас только девять тридцать того же самого утра. Нет, я ничего не успел выяснить сегодня утром.

Лейверс вынул трубку изо рта, с минуту изучал ее с глубоким отвращением, потом швырнул на стол. Зная, что последует дальше, я успел раскурить сигарету на десять секунд раньше, чем он запыхтел своей сигарой. Это был единственный способ самозащиты.

— Труп ведь не мог сам залезть в этот гроб, — резонно заметил он.

— Кто-то ухитрился сделать подмену. Примерно за полчаса до представления гроб находился в реквизитной, и в нем покоилось этакое маленькое симпатичное чудище, сделанное из папье-маше. Когда же откинули крышку, там уже был труп. Муляж из папье-маше нашли потом в реквизитной, в каком-то старом сундуке.

— Ладно, — сказал Лейверс отрешенно. — Кто же все-таки сумел подменить муляж трупом? У кого была такая возможность?

— Любой из находившихся в студии, да и вообще всякий, кто попал внутрь помещения, — сказал я. — Дальше этого мое воображение не простирается. В это время суток на телестудии занято минимальное количество сотрудников, потому что приходится платить им сверхурочно. Поэтому у парадного дежурит только один швейцар. Задние двери отперты, а реквизитная как раз и находится поблизости от задних дверей. Труп туда мог затащить кто угодно.

— Тебе не удалось установить мотив преступления?

— Мотив? Но ведь никто даже не знает, кто такой этот парень! — Я пожал плечами.

Лейверс хмыкнул и выпустил в мою сторону клуб дыма.

— Похоже, что пока ты не добился никакого успеха, Уилер?

— Похоже на то…

— В таком случае нечего тут рассиживаться. Неужели у тебя нет до сих пор никаких идей?

— Есть, сэр, — сказал я. — Я как раз собираюсь выйти на улицу и завопить: «На помощь!»

— Это ведь дело, которое придется расследовать нашему округу.

— Но нам все равно придется обратиться за помощью в отдел по расследованию убийств, сэр. Именно это нам более всего необходимо теперь сделать.

— Неужели это тот самый Уилер, которого я знавал когда-то? — воздел он руки.

— Это тот самый Уилер, которого вы знаете теперь, — сказал я. — Мы вовсе не теряем своего престижа, обратившись в отдел. Даже им может потребоваться целая неделя, чтобы установить личность убитого. А нам на это придется потратить года три, не меньше…

— Я могу дать тебе в помощь сержанта Полника.

— В таком случае нам потребуется пять лет! — сказал я с горечью. — Нет, сэр. Давайте обратимся в отдел.

Шериф вздохнул и поерзал в кресле, потом скрестил руки на животе и уставился на меня немигающим взглядом. Отблески глубокого раздумья появились в его глазах, и это мне очень не понравилось.

— Ну-ну! — наконец радостно произнес он. — А ведь я еще не забыл того случая, когда мне самому отчаянно хотелось обратиться в отдел убийств, а ты меня отговорил. «Сами разберемся», — повторял ты, и мне приходилось торчать здесь целыми днями, обливаясь потом, и улаживать неприятности с муниципалитетом и управлением и даже с именитыми горожанами — пока ты занимался своим привычным делом.

— Да, сэр, — сказал я осторожно.

Отвратительная ухмылка появилась на его лице.

— Ты кое-что забыл, Уилер! Насколько я помню, ты ведь был лейтенантом отдела убийств, прежде чем перешел ко мне?

— Да, сэр!

— И для чего же я взял тебя к себе? Как раз для того, чтобы расследовать те убийства, которые произойдут в моем округе, верно? В чем дело, Уилер? Может быть, ты просто не желаешь отрабатывать свою зарплату?

— Конечно, я предпочел бы получать ее за что-нибудь другое, — сказал я. — Но я понял ваш намек, сэр.

Его ухмылка стала по-настоящему злобной, просто дьявольской.

— Это — твое убийство, Уилер, — сказал он щедро. — Я дарю его тебе. Отправляйся и трудись в поте лица, а я буду сидеть здесь и покуривать сигару. Просто ради разнообразия. — Лицо его внезапно выразило надежду. — И кто знает, может, мне еще удастся подцепить парочку-другую блондинок, даже не выходя отсюда?

— Только в том случае, если сядете на диету, — сказал я. — Мне присылать вам все время рапорты, не так ли?

— Предоставляю тебе полную свободу действий!

Он уже совсем развеселился.

— Смотрите только, чтобы я на радостях не начал кусаться, — взорвался я и поднялся со стула.

— И можешь не забивать свою головку мыслями о рапортах, Уилер, — прохрипел он. — Я вполне могу подождать, пока ты притащишь сюда убийцу, сделаешь мне сюрприз. Обожаю сюрпризы!

— Шериф! На вас что-то сегодня накатило, и, честно говоря, мне это совершенно не нравится.

— Наконец-то, — он чуть ли не мурлыкал от удовольствия, — наконец-то у нас есть убийство, к которому сам я не имею никакого отношения. Тут нет никакой моей личной заинтересованности, никто не обвиняет меня в заговоре или в коррупции, которая привела к убийству, никто, даже газеты, не возлагает на меня ответственность и не требует, чтобы я немедленно нашел убийцу. А почему? Да потому, что никто пока не знает, кого именно убили. Если же я через несколько дней передам дело в отдел убийств только потому, что ровным счетом ничего не раскопал… догадайся, кто тут будет выглядеть кретином?

— Я, — предположил я. — Но ведь это будет со мной впервые, шериф.

Лейверс все еще широко ухмылялся.

— Если уж ты и в самом деле окажешься в безвыходном положении, лейтенант, можешь обратиться за помощью к Дику Трэйси. — Мысль показалась ему очень удачной, и он оживленно хихикнул.

— Благодарю, — кивнул я. — Он действительно понадобится. И не для того, чтобы расследовать убийство, а для того, чтобы помочь нам с сестрицами Калтерн.

— Что ты имеешь в виду?

— Я просто никогда не забываю о коронном ходе Пруденс, — сказал я рассудительно. — Это было на одном из курортов в Майами. Кто-то нанял зал для вечеринки на крыше одного отеля, но ее почему-то не пригласили. Примерно около полуночи она швырнула на пол в коридоре десяток своих излюбленных дымовых шашек, подожгла парик, который нацепила специально для этого случая, и ворвалась в зал с воплем «Пожар!».

— И с вечеринкой было покончено? — заинтересованно спросил Лейверс.

— В первую очередь навсегда было покончено с несколькими гостями, — сказал я. — Потому что они выбросились в окно.

Лейверс несколько слинял.

— Пожалуй, я не подумал о сестрах, — протянул он. — А ты думаешь, что они замешаны в этом убийстве?

Я внимательно посмотрел на него:

— Я вот думаю: а может, вы вовсе не шериф Лейверс, а Пруденс Калтерн, переодетая под шерифа Лейверса? — Я пожал плечами. — Вообще-то, конечно, есть способ доказать, что вы на самом деле шериф.

— Вон отсюда! — яростно проревел он.

Я вышел из кабинета, оставив дверь распахнутой настежь, чтобы ему пришлось встать и закрыть ее самому. За столом в приемной сидело какое-то чудовище женского пола, которое вполне сгодилось бы в ассистентки Бруно без всякого грима. Я остановился около нее и спросил:

— А где цветок Юга?

Голос мой прозвучал весьма сурово.

— Если вы имеете в виду желтую розу Техаса, лейтенант, — сказала эта морда грубым мужским голосом, — то она в отпуске.

— Аннабел Джексон в отпуске? — спросил я. — А почему же никто не потрудился сообщить мне об этом?

— Полагаю, исключительно потому, что это вовсе не ваше дело, лейтенант, — сказала она, поглаживая пальцами густые усики на верхней губе. — Но чтобы вы впредь знали, ближайшие три недели я замещаю ее в качестве секретаря шерифа.

— Для того чтобы вы могли замещать Аннабел Джексон, вам необходимо добавить к вашему бюсту, как минимум, шесть дюймов, милочка, — холодно заметил я.

Ее машинка затрещала с ужасающей скоростью.

— Меня предупреждали относительно вас в управлении, лейтенант, — ответила она ледяным тоном. — Вам могла бы помочь холодная ванна.

Я прошел к своему столу и уселся. Жизнь без Аннабел рисовалась мне мрачной. И вообще все представлялось чернее ночи, если вспомнить про неопознанный труп и перспективу работать в паре с сержантом Полником. В довершение ко всему прочему страстная блондинка бесследно исчезла из моей квартиры, когда я вернулся туда на рассвете. Правда, она оставила мне записку: всего два слова. И знаете, в письменном виде они выглядели еще отвратительнее, чем когда их произносят вслух.

— Эй! — обратился я к чудовищу. — Ведь сегодня воскресенье. Как ты тут очутилась?

— Срочная работа для шерифа, — ответила она, — я на сверхурочной работе. И пожалуйста, больше не прерывайте меня, лейтенант, это слишком дорого обходится вашему отделу.

Зазвонил телефон, и я лениво поднял трубку.

— Я хотел бы поговорить с лейтенантом Уилером, — послышался интеллигентный мужской голос.

— Уилер слушает.

— У меня есть сообщение для вас, лейтенант, — вежливо произнес голос. — Я обеспокоен.

— Я тоже, — ответил я. — Кто это говорит, черт возьми?

— Человек, который предпочитает оставаться в тени, но любит, чтобы все было тихо-мирно, — последовал лаконичный ответ. — Я в недоумении, лейтенант. Не могу понять, как это женщина может так быстро забыть своего мужа. Пусть это даже и бывший муж, все равно женщина не может забыть его так быстро. Правда, он был порядочной задницей, — невозмутимо добавил говоривший. — Если быть точным, задницей, которая играла в теннис. Но все же она должна бы помнить его лицо, его имя, хоть что-то о нем!

— Продолжайте, — сказал я.

— Я не зря отнимаю у вас время, лейтенант. Вероятно, вы сейчас здорово заняты, если верно то, о чем я прочитал в газетах. Этот ваш труп, который так уютно лежал в гробу, — ведь это Говард Дэвис. Бывший теннисист, правда, не слишком известный. Знаете, из тех, которые всегда готовы развлечь и утешить дамочек из теннисного клуба.

— Как вас зовут? — без всякой надежды, на всякий случай спросил я.

— Не важно, лейтенант, просто считайте меня своим другом. Разрешите дать вам совет: почему бы вам не поинтересоваться у Пенелопы Калтерн, отчего это она не признала своего бывшего мужа?

В трубке сухо щелкнуло, и связь прервалась.

Я положил трубку на рычаг и мрачно разглядывал ее не меньше минуты. Никакого результата. Я изо всех сил пытался придумать что-нибудь более действенное, чем то, что предложил мне этот человек, но совершенно напрасно. Если моему незнакомому другу вздумается еще раз мне позвонить и сделать новое сообщение, мне, пожалуй, лучше будет называть его «сэр». Он это вполне заслужил. Ибо, насколько я понимаю, пока что он единственный занимался расследованием.

Глава 3

Пенелопа Калтерн жила в «Старлайт-отеле». Я справился у портье, в каком она номере. Разумеется, у нее были апартаменты, а не обыкновенный номер.

— Вряд ли вам удастся повидать ее, лейтенант, — твердо сказал портье. — Она строго-настрого распорядилась, чтобы ее не беспокоили. Не звонили и не извещали. Мисс Калтерн отдыхает.

— У каждого в жизни хоть раз бывает встреча с копом. — Я сочувственно покачал головой. — Как у вас обстоят дела насчет спокойной совести?

— Боюсь, — сказал портье еще тверже, — что мне придется настаивать!

Я облокотился на конторку и заинтересованно посмотрел на него.

— Ну, валяй, — сказал я. — Давай настаивай!

Он разозлился и стал что-то бормотать, когда вдруг раздался спасительный звонок телефона. На его лице появилась улыбка. С явным вздохом облегчения он поднял трубку, а я спокойно повернулся, подошел к лифтам и поднялся на десятый этаж.

Три вежливых стука в дверь не принесли никакого результата, тогда я принялся выбивать на филенке двери «Я люблю ритм», орудуя обеими руками и правой ногой.

Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда я собирался исполнить симпатичный оглушительный раскат грома. На пороге, широко открыв рот, стояла Пенелопа Калтерн.

— О Боже! — с горечью сказала она. — Я думала, что где-то горит.

— Вы помните меня? — спросил я с надеждой. — Лейтенант Уилер из отдела шерифа.

— Уж теперь-то я вас наверняка никогда не забуду, — сказала она. — Я ведь спала.

— Я вижу, — благодарно произнес я.

Волосы у нее были причесаны на восточный манер и закреплены большой заколкой, глаза она подвела так, чтобы они казались чуть раскосыми. Правда, пламенный оттенок рыжих волос не слишком вязался с восточным стилем, но согласитесь: даже если вы одна из сестренок Калтерн, нельзя же иметь решительно все на свете!

На ней была отлично сшитая белая шелковая пижама, подчеркивающая фигуру с намеренной небрежностью. Курточка пижамы была отделана необычной аппликацией: наискосок от правого плеча к левой груди шагали крохотные японцы синего цвета. Раньше мне не приходилось видеть ничего подобного.

— Что вам нужно? — нетерпеливо спросила Пенелопа.

— Неужели все, что произошло вчера, не оставило следа в вашей памяти? — спросил я умиротворенным тоном. — Быть может, вы забываете, куда положили свои вещи? И не случалось ли с вами, что посередине Мэйн-стрит легкий бриз вдруг напоминал вам, что вы забыли надеть штанишки? Если с вами бывало такое, освежитель памяти системы Уилера гарантирует, что за десять несложных уроков вы сумеете вспомнить решительно все, что с вами происходило, начиная с момента вашего появления на свет.

— Вы, должно быть, спятили, — сказала она, — а с памятью у меня все в полном порядке.

— В таком случае как получилось, что вы не узнали своего собственного бывшего мужа, когда этот труп уставился вам прямо в глаза своим невидящим взглядом? — спросил я грустно.

Глаза ее на секунду затуманились.

— Может, вам лучше войти? — предложила она.

Я прошел вслед за ней в гостиную и вежливо подождал, пока она раскурит сигарету. Вам приходилось видеть, как кувыркаются и пляшут маленькие японцы? Знаете… в этом что-то есть… что-то волнующее.

— Простите, лейтенант, — сказала наконец Пенелопа напряженным голосом. — Видите ли, это был такой внезапный удар. Я ведь не видела его целых шесть месяцев, с самого развода. И когда я открыла гроб, увидела, что внутри Говард, мертвый! Понимаете, я…

— Вы знали, что он мертв?

— Я сразу увидела пулевую рану, — быстро ответила она. — Удар был таким страшным для меня, что, понимаете, я просто…

— Утратили память? — спросил я все таким же соболезнующим тоном, словно близкий друг дома на похоронах, который хотел рассмеяться, но вынужден был подавить смешок. — И надолго вы ее потеряли?

Она напряженно выпрямилась:

— Я вовсе ничего не говорила по поводу своей памяти. Это целиком ваша идея. Я была так ошарашена, что просто лишилась способности связно мыслить… от потрясения…

Я грустно покачал головой:

— Вам придется придумать что-нибудь более удачное, Пенелопа.

— Что вы хотите сказать?

— Вам придется подыскать более удачное объяснение своей лжи касательно того, что вы не узнали своего бывшего мужа, Пенелопа.

Она нервно докурила сигарету, потом поднялась с кресла и подошла к окну.

— Ладно, — сказала она наконец, — я просто боялась газетной шумихи.

— Да, шумиха и в самом деле будет не маленькая!

— Вы ничего не понимаете! — Она снова повернулась ко мне, глаза ее сверкали, рыжие волосы переливались огнями. — Ведь газетчики всегда кричат одно и то же: я — одна из ненормальных сестер-близнецов Калтерн, без излишних предрассудков и с кучей денег! И если только они разнюхают, что труп моего бывшего мужа каким-то образом очутился на моей первой передаче, с моей карьерой на телевидении будет покончено.

— Почему же? — спросил я, недоумевая.

— Потому что — хотите верьте, хотите нет — администрация телевидения невиданно консервативна и всегда поддается давлению моралистов. Труп Говарда — это, пожалуй, чересчур для их весьма умеренных в еде желудков!

— А я слышал, что вы одна из десяти самых богатых женщин в стране. И то, что вы можете заработать на телевидении в этой передаче, для вас сущие гроши. Почему же вы так обеспокоены?

— Да потому, что это мой последний шанс! — яростно выкрикнула она. — Если мы с Бруно будем иметь успех на этой местной станции, нас может заметить какая-нибудь крупная корпорация, и тогда наша карьера будет сделана!

— А почему для вас это так важно?

— Потому что я собиралась доказать всем, что я в состоянии добиться успеха в жизни сама по себе, — сказала она резко. — Добиться чего-то, что никакого отношения к моим деньгам не имеет.

— Доказать всем или кому-то особенно?

— Кое-кому особенно, — призналась она. — Теперь-то вы понимаете, почему мне так не хотелось говорить, что в гробу лежит Говард?

— Нет. — Я развел руками. — У вас нет никаких предположений о том, кому понадобилось его убивать? Кто бы мог убить его?

Пенелопа покачала головой:

— Ни малейших.

— А причина, по которой это могли сделать?

— Да нет, пожалуй. Разве только это дело рук Пруденс. Она вполне могла убить Говарда только для того, чтобы подсунуть труп в гроб и погубить мою карьеру на телевидении!

— Пруденс!..

— Это моя сестра-близнец. Мы во всем противоположны и терпеть друг друга не можем.

— Вы говорите, что не видели Говарда после развода, который состоялся шесть месяцев назад?

— Это так.

— Вы выплачиваете ему большое содержание? Так, кажется, теперь это делается?

— Ни единого цента! — Она торжествовала. — Ни одного цента!

— Вот так, одним махом, и уничтожен прекрасный повод для убийства! — сказал я горестно. — Где я могу видеть вашу сестру?

— Она живет в пентхаусе, — с досадой ответила Пенелопа. — Опередила меня на какие-то три минуты, сука!

— Может, мне стоит поговорить с ней?

— Отлично придумано, лейтенант, а я попробую снова уснуть.

— Почему бы и нет? — вздохнул я. — Япончики выглядят весьма утомленно.

Я поднялся и пошел к двери.

— Какие у вас отношения с Бруно? — уже на пороге, оглянувшись на нее, спросил я.

— Чисто деловые. Его хобби — икебана, лейтенант! Но для меня у него чересчур горячая кровь!

— Охотно верю! — вежливо ответил я. — Так вы говорите, что апартаменты на крыше?

— Верно, — кивнула она. — И смотрите берегитесь. Пруденс ведь легко может добавить и вас к своей коллекции, лейтенант.

— Коллекции чего?

— Увидите сами!

У самой двери сидел, скрестив ноги, массивный бронзовый Будда. Я на минуту остановился перед пьедесталом и потрогал его огромный живот.

— Вы уже посадили его на диету? — спросил я ее на прощанье.

Я вышел в коридор, направился к лифтам и спустя полминуты уже стоял у двери пентхауса. Дверь была массивная, и дверной молоток оказался весьма кстати. Я постучал, и дверь распахнулась почти тотчас же. На дороге стояла роскошная брюнетка. С минуту мы смотрели друг на друга с неподдельным интересом.

— Я где-то вас видел, — сказал я.

Полные губы медленно изогнулись в улыбке.

— Ну, после такого оригинального начала мне осталось только угадать, чем именно вы торгуете, — шнурками для ботинок? — сухо произнесла она.

Она сразила меня в самое сердце. И я тут же вспомнил!

— Вы и были той самой экзотической брюнеткой, которую я видел сегодня в студии. Вы тоже наблюдали за представлением Бруно и Брунгильды. И по всей видимости, вы — Пруденс Калтерн.

— Возможно, — сказала она, — и все же я ничего не покупаю.

— Я лейтенант Уилер, — сказал я. — Из отдела шерифа.

— Очень приятно, — проговорила она. — Не стойте так долго на дожде, лейтенант. У вас такой анемичный вид. Вы наверняка из тех, кто легко простужается.

Она собралась было захлопнуть дверь, но тут уж я с обычной своей расторопностью всунул ногу между филенкой и рамой.

Она пожала плечами:

— Что ж, уговорили.

Я прошел вслед за ней в апартаменты. Она подвела меня к отлично оборудованному бару.

— Могу я предложить вам выпить, лейтенант?

— Двойной шотландский, немного содовой, — ответил я.

Пока она готовила питье, я наблюдал за ней. Ее темные волосы были разделены аккуратным пробором точно посередине, они мягкими волнами опускались чуть ниже ушей. Лицо было умное и даже красивое. Вот только холодные зеленые глаза слишком контрастировали с чересчур полными губами. Черная шелковая рубашка, узкие белые брюки, пурпурная лента вокруг талии. Фигура у нее была такая же великолепная, как и у сестры, пожалуй, даже чуть получше. Было что-то почти языческое в высокой полной груди, выпукло обозначившейся под тонким шелком, и тут я ничуть не преувеличивал.

— Я только что разговаривал с вашей сестрой, — сказал я.

— И малышка Пенни не сообщила вам обо мне ничего хорошего, — небрежно отозвалась она. — Почему бы нам не подкрепиться, лейтенант? Вон там, на кушетке. Я прихвачу питье, а вы уж добирайтесь сами.

Мы уселись, и она протянула мне бокал.

— Теперь позвольте высказать свою догадку. Вы пришли, лейтенант, чтобы задать мне несколько вопросов. Вы собираетесь ошеломить меня, не так ли? Мол, знали ли вы покойного? — Она ухмыльнулась. — Конечно, знала, это бывший муж Пенни, подонок по имени Говард Дэвис, у которого было два хобби. Одно — теннис, а другое — денежные девицы вроде моей драгоценной сестрички. Почему я вам не сказала этого сегодня ночью? Очень просто, лейтенант. Только потому, что вы меня об этом не спрашивали.

— А почему вы решили, что я сейчас собираюсь вас об этом спрашивать?

— Женская интуиция. Кроме того, это все равно появится в утренних газетах.

— Но ведь пока они еще не поступили в продажу, поэтому как вы можете быть в этом уверены? — спросил я.

— Опять-таки женская интуиция. — Она лениво усмехнулась. — Не говоря уже о том, что я сама позвонила в газеты и дала информацию.

Я отхлебнул из своего стакана и чуть не поперхнулся.

— Мне не хотелось бы быть назойливым. Но ведь Говард мертв, а я коп. И поскольку его убили, то вы можете навлечь на себя серьезные неприятности, действуя таким образом.

— А теперь вы начали запугивать меня, — сказала она. — Что вы предпримете дальше? Закуете меня в наручники, отвезете в полицейский участок и изобьете ременной плетью?

— Это вовсе не смешно.

— А может быть, это даже приятно… — Она лениво растягивала слова. — Если, конечно, синяки не будут видны.

Я еще раз отхлебнул свой скотч и задумчиво посмотрел на нее:

— Я много слышал о сестрах Калтерн, но до сегодняшней ночи мне не приходилось их встречать. Может быть, вы расскажете мне о них?

— Вы ведь уже говорили с Пенни, — сказала она. — Она для вас не разделась, случайно?

— Во всяком случае, я этого не заметил, — ответил я.

— Значит, вы там были очень недолго, — уверенно подытожила она. — Пенни пьет слишком много, водит машину слишком быстро и раздевается, как только завидит мужчину. И как раз сейчас она свихнулась на почве восточного стиля. Может, вы просто не вписываетесь в такую картину, лейтенант?

— Мы, кажется, говорили о деньгах сестер Калтерн, если я не ошибаюсь?

— Наш отец умер с год тому назад, и мы разделили все наследство пополам, без всяких обязательств. Пенни — сумасбродная дурочка с ненормальной амбицией, хотя у нее нет ни капли таланта. И вообще, единственный ее разумный поступок — это то, что она приняла совет развестись с Говардом Дэвисом таким образом, чтобы он не получил ни гроша.

— Значит, так обстоят дела с Пенни, — кивнул я. — А как насчет Пруденс?

— Боюсь, вам лучше справиться у Пенни, — сказала она с улыбкой. — Потому что я могу оказаться необъективной.

— Пенни говорит, что после развода не встречалась с Говардом. А вы его видели с тех пор?

— Нет. — Она энергично замотала головой. — Он меня совершенно не интересовал. Пенни говорила, что он в теннисе не так уж плох, но только в будуаре никуда не годился. Провести больше одной игры был не в состоянии ни при каких обстоятельствах. Тут тебе и гейм, и сет — все сразу.

— Вы не знаете, у кого могли быть мотивы для убийства?

— Может, у Пенни и могли быть мотивы для его убийства. Она настолько глупа, что вполне способна на такое. Кроме Пенни, я не знаю никого, кто мог бы это сделать. Такие говарды вовсе не стоят того, чтобы их убивали, куда лучше просто выкидывать их вместе с мусором.

— Не возражаете, если я запишу эту фразу? — спросил я серьезно. — Философия всегда меня интересовала.

— Вы не могли бы удалиться? — спросила она холодно. — Или вам больше некуда идти? Вы покончили со своей выпивкой, а второй порции не получите. К тому же вы мне начинаете надоедать, лейтенант!

— Я всегда понимаю деликатные намеки, особенно когда мне дают пинок под зад, — сказал я. — Что ж, ладно, я ухожу. — Я поднялся и с сожалением посмотрел на нее. — Не могу не признаться, что с сестрами Калтерн у меня дело не выгорело. Пенни не стала ради меня раздеваться, а вы даже не предложили показать мне свою коллекцию.

Искра интереса мелькнула в ее взгляде.

— Ах, так Пенни рассказала вам о ней? Что она вам еще рассказала?

— Больше ничего, только добавила, что мне стоит быть осторожным, чтобы вы не вздумали приобщить меня к своей коллекции. Но она несказала, что это за коллекция. Мужчины? Может быть, вы отрезаете им голову и украшаете стены своей комнаты на манер охотников за головами?

— Если бы я этим занималась, мне пришлось бы купить Мэдисон-сквер-Гарден, чтобы вместить всех, — сказала она небрежно. — Моя коллекция намного интереснее. Правда, во время поездок я прихватываю с собой только избранные экземпляры. Хотите взглянуть?

— Очень даже. Мне всегда было любопытно, что делают со своими деньгами баснословно богатые люди — кроме того, что покупают себе подобных.

Пруденс Калтерн повела меня в спальню. Она была обставлена столь же безлико, как и десятки спален в других дорогих отелях. Но поскольку пентхаус очень дорогой, мебель была в отличном состоянии — да еще Пруденс кое-что добавила к меблировке.

На подушке валялись черные кружевные трусики, рядом с ними — белый шелковый лифчик чашечками вверх. В ногах лежало роскошное манто из голубой норки.

На бюро рядком выстроились четыре сморщенные высушенные головы, они бесстрастно уставились на меня, словно инспекторы налогового управления после проверки моих бумаг. Сзади них торчком стоял щербатый кирпич, на котором едва виднелся сильно выцветший знак — когда-то ярко-красный крест.

Эту милую картину венчал совершенный шедевр. Столь же сморщенная, как и головы, мумифицированная человеческая рука, больше похожая на птичью лапу, словно вцепившуюся когтями в обветшалую, запятнанную кровью драпировку черного атласа, которая свисала с зеркала.

— Ну как вам нравятся мои сокровища? — спросила Пруденс.

— Где вы их приобрели? — в свою очередь поинтересовался я. — В одной из лавочек, которые торгуют этим барахлом? Кажется, даже на Бродвее есть такая?

Она слегка покраснела.

— Эти головы настоящие, человечьи, ничем не хуже вашей собственной! Вон тот череп, — она указала рукой на парчовую накидку, и только тут я заметил, что из-под нее скалится, зияя пустыми глазницами, человеческий череп, — тот череп принадлежал некоей Мэри Майлс, сожженной на костре за колдовство в 1662 году в Новой Англии. Рука, как предполагают, самого Кубла-хана. Я, конечно, не могу гарантировать этого, но, во всяком случае, она обошлась мне очень недешево. Что же касается черного платья, в которое она вцепилась, то оно на самом деле принадлежало Лиззи Варден, а пятна на нем — это кровь, я отдавала его на анализ. Правда, — задумчиво прибавила она, — человек, который мне его продал, не смог поклясться, что это пятна не поддельные.

— Ну а как насчет кирпича со знаком «Боже, храни нас»?

В ее глазах появилось легкое удивление.

— Вот уж не подумала бы, что вы сможете узнать его, лейтенант, — сказала она.

— Когда-то я три года служил в лондонской военной разведке, — сказал я. — Я был исключением из правил. Мне пару раз приходилось видеть такой знак, нарисованный мелом на развалинах бомбоубежищ в Берлине, сразу же после войны. Этот знак старше самого христианства.

— Кирпич тоже очень старый, — сказала она. — И он тоже из Лондона. Этот знак был нарисован еще во время Великой чумы.

— Других сокровищ у вас с собой нет?

Она покачала головой.

— Я всегда путешествую налегке и вожу с собой только своих любимцев, — сказала она. — Ну разве они не милашки, эти высушенные головы? Я их зову как девушек из парикмахерской, где причесываюсь: Ими, Мини, Майни и Мо.

— Чем вы заняты по ночам? — спросил я. — Пишете на небесах грязные ругательства огненным концом своего помела?

— Я вовсе не практикующая ведьма, — произнесла она с шутливой торжественностью. — Просто у меня не слишком обычное чувство юмора, вот и все. Вероятно, это просто страсть ко всему ужасному, мрачному. Это у нас фамильное. Я собираю такую коллекцию, а Пенни… Пенни собирает такие вещи, как Говард Дэвис!

Я закурил сигарету и еще раз бегло осмотрел комнату. 

— Как насчет штанишек и бюстгальтера? У них тоже какое-то особое, чудовищное значение?

— Да нет, только эротическое, судя по блеску в ваших глазах, — ответила она небрежно. — Мне кажется, вам теперь пора идти, лейтенант.

— Может, вы могли бы дематериализовать меня? — спросил я с надеждой. — Тогда мне не пришлось бы дожидаться лифта.

Пруденс Калтерн оглядела меня сверху донизу, медленно и тщательно, и вдруг зеленые глаза ее замерцали.

— Приходите снова, часов в одиннадцать, лейтенант, — сказала она мягко. — Я посмотрю, что можно для вас сделать.

Глава 4

Покинув «Старлайт-отель», я плотно позавтракал и вернулся в отдел. Было уже четвертый час. За моим столом сидел сержант Полник, сохраняя на лице выражение терпеливого ожидания.

— Шериф говорит, что я должен помочь вам в расследовании этого последнего убийства, — сказал он с ухмылкой. — Когда начнем?

— Прямо сейчас, — ответил я. — Убитого звали Говард Дэвис. Возможно, он был убит сразу же по приезде в Пайн-Сити, а может, и позже. Если позже, то он наверняка где-то остановился на это время. Вот это мы и должны выяснить.

Я сделал вид, что не замечаю ошарашенного взгляда его глаз, и сказал, указывая на телефон, стоящий на столе:

— Ты берешь на себя мотели, а я — отели.

— Угу? — непонимающе хрюкнул Полник.

— Мотели, — объяснил я нетерпеливо. — Такие гостиницы в уединенных местах, где имеется стоянка для автомобилей. Отдельные домики для парочек с телевизором, усек?

Полник с отвращением проворчал что-то и поковылял к телефону. Сзади он весьма смахивал на какое-то обуреваемый страстями диковинное доисторическое животное, которое случайно забрело в нашу эпоху.

Я взял телефонную книгу, отыскал в ней список отелей и принялся за дело.

Прошло не более двадцати минут, как вдруг Полник торжествующе уставился на меня.

— Я нашел, лейтенант, — сказал он возбужденно. — Мотель «Парадиз»^[202], примерно в пяти милях по дороге на Сан-Бернардинос. Владелец заведения говорит, что Дэвис пару дней назад остановился у него, но ушел вчера после обеда и до сих пор не вернулся.

— Отлично, — сказал я. — Поедем поглядим, как там обстоят дела.

Мы вышли на улицу, и сержант Полник с величайшим трудом втиснулся на пассажирское сиденье «остина».

— Полагаю, что все это — обычная процедура, правда, лейтенант? — спросил он доверительно.

— Конечно, — ответил я.

— Так я и думал! — Он удовлетворенно кивнул.

Я пристроил свой «остин» в хвосте у нового «линкольна», делая вид, что не обращаю внимания на насмешливое мигание его задних огней.

— Да, — вдруг сказал Полник, — сначала займемся делом, лейтенант, а потом уж перейдем к дамочкам, а?

— К каким дамочкам?

— Не знаю пока. — Простодушная ухмылка появилась на его лице. — Но только мне отлично известно, что, когда вы начинаете расследовать убийство, непременно откуда ни возьмись появляются дамочки!

— Когда-нибудь я расскажу твоей старухе всю правду о тебе, — холодно пригрозил я ему.

— Она ей уже известна, — кисло ответил Полник. — И нельзя сказать, чтобы это пошло мне на пользу.

Мотель «Парадиз» стоял в полумиле от автострады. К нему вела дорожка, такая грязная, что казалось, прямо здесь и кончается свет. Над въездом светилась неоновая вывеска: «Имеются места». Я остановил машину у входа и подумал, что если рай выглядит именно так, то зачем туда стремиться.

Дюжина кабинок сгрудилась вокруг пыльной площадки. Краска на них давным-давно выцвела и облупилась, но на ближайшей кабине сверкала свежевыкрашенная вывеска: «Управляющий». Мы вышли из машины и направились к этой кабине. Управляющий вышел навстречу. У него был такой вид, словно он укрывался от проведения кампании «Соблюдайте чистоту в нашем городе», и я решил, что укрытие он себе нашел вполне надежное. На нем была выцветшая рубашка из грубой бумажной ткани и такие же выцветшие штаны, поддерживаемые изношенными подтяжками с огромными никелевыми застежками, на которых гордо красовалась надпись: «Пожарник».

Копна белых волос свешивалась на худое, острое лицо, а когда он улыбался, вам больше всего хотелось, чтобы он этого не делал. Его фамилия была Уолнат^[203]. Во всяком случае, он представился нам как Уолнат, и если он пока еще не треснул, то любое давление грозило оказаться для него роковым.

— Я так и знал, что с этим парнем Дэвисом что-то стряслось! — закричал он пронзительным фальцетом, как только Полник сообщил ему, кто мы такие. — Я сразу распознал, кто он такой, да, сэр!

— Каким образом? У него был подозрительный вид? — спросил я, заинтересовавшись. — Или он что-то не так сделал?

Уолнат покачал головой.

 — Он приехал один, — сказал он кратко.

— Что же в этом особенного?

— С ним не было девушки.

Полник бросил на меня сочувственный взгляд и постучал себе пальцем по лбу.

— Я не мог этого так оставить, можете даже считать меня мазохистом.

— Девушки? — настойчиво переспросил я. — А какое, собственно, это имеет значение?

— Послушайте, лейтенант, — сказал он терпеливо. — Единственные ребята, которые у меня снимают кабинки, — это непременно мужчины с девушками, пожилые с молоденькими девушками, иногда молодой парень с девушкой. Но они всегда появляются с девушками. Иначе чего ради забираться в такую Богом забытую дыру, как эта? — Он хрипло харкнул и больно ткнул меня под ребра острым локтем. — Нет, сэр! Я понял, что этот Дэвис — мошенник, как только увидел его без девушки!

— Вам не следовало бы придавать такое большое значение девушкам, — сказал я укоризненно. — Я имею в виду ваш возраст.

Он снова поперхнулся смехом, но на этот раз я успел вовремя отклониться, и локоть промелькнул рядом.

— Не так уж я и стар, — возразил он торжествующе. — Если не верите, можете справиться у вдовы Сим, которая живет через дорогу отсюда. Если бы не я, интересно, как она коротала бы долгие зимние вечера и ночи, хотелось бы мне знать!

Мы подождали у кабины, пока он отпирал ее для нас, и потом вошли внутрь.

Полник бросил взгляд через плечо Уолната и, казалось, испытал ужасное разочарование оттого, что не обнаружил здесь еще один труп. Я сделал ему знак, и он повел своими могучими плечами так решительно, что Уолнат моментально оказался за дверью.

— Этот парень — крепкий орешек, лейтенант, — сказал Полник, кивая ему вслед.

— Конечно, — согласился я. — Крепкий орешек.

Осмотр кабины отнял у нас не много времени. Говард Дэвис оставил здесь только один чемодан, в котором не нашлось ничего, кроме одного костюма, пары рубашек, смены белья и нескольких пар носков. В одном из ящиков бюро лежало письмо со штемпелем Сан-Франциско, оно было датировано числом недельной давности.

Я вынул письмо из конверта и прочитал:

— «Дорогой Говард! Ты теперь должен мне алименты уже почти за шесть месяцев, и больше я не собираюсь верить твоим выдумкам. Если в течение трех дней ты не уплатишь мне полностью свою задолженность, то я отправлю тебя туда, где тебе самое подходящее место, — за решетку.

Можешь понапрасну не названивать мне, чтобы еще что-нибудь наврать, я все равно не стану слушать. Можешь разговаривать с моим адвокатом либо с полицией, выбирай сам. И не думай удрать от меня, потому что я все равно поеду за тобой. Тебе не удастся сбежать от меня, так что лучше и не пытайся!

Искренне твоя

Тельма».

У меня над ухом слышалось тяжелое дыхание Полника, который силился прочесть письмо через мое плечо.

— Мне очень нравится конец: «Искренне твоя», — сказал я. — Интересно, сколько жен у него было?

— Вы думаете, что эта дамочка прикончила его, лейтенант? — Голос Полника звучал возбужденно. — Я ведь предупреждал, что рано или поздно мы доберемся до дамочек.

— Не знаю, — ответил я. — Просмотри остальные ящики. Увидим, может, там еще что-то есть.

Я закурил и предоставил Полнику полную свободу действий. Через несколько минут он с торжествующим видом подошел ко мне, держа в руке листок бумаги.

— Глядите, лейтенант! Еще одно письмо.

В правом верхнем уголке листа был адрес:

«Мотель „Парадиз“, Пайн-Сити.

Дорогая Тельма! Сообщаю тебе свой адрес, чтобы ты знала, где я нахожусь. Здесь у меня наклевывается стоящее дельце, так что, пожалуйста, потерпи и не спускай собак с цепи еще насколько дней. Потом все будет о’кей, ты сможешь получить свои алименты и еще, может быть, некоторую сумму сверх того. Но только прошу тебя, не глупи, не делай ничего такого, как грозилась в письме, потому что тогда все пойдет прахом, и я…»

Трехдневной давности письмо так и осталось незаконченным. Одно было бесспорно: Говарду Дэвису отныне не придется беспокоиться о выплате алиментов. Я тщательно упрятал оба письма в карман. Еще через пару минут мы закончили осмотр комнаты, не найдя больше ничего интересного.

Уолнат проводил нас до самой машины, нетерпеливо ковыляя позади. Солнце сверкало в немыслимых застежках его подтяжек.

— Что вы нашли, лейтенант? — спрашивал он с болезненным любопытством. — Вы установили, что с ним произошло? И кто он такой — какой-нибудь крупный гангстер или еще кто-то в этом роде?

— Его убили, — сказал я, усаживаясь в машину.

— Убили? — Он поперхнулся от восторга. — А вам известно, кто это сделал?

— Ну конечно, — сказал я, запуская мотор. — Это была девушка!

— Я всегда говорил, что от женщин ничего, кроме неприятностей, не дождешься. — Он тяжело дышал. — И вы знаете, кто она?

— Разумеется, — сказал я. — Где живет вдова Сим, как вы сказали?

— Чуть ниже по дороге. — Уолнат с минуту смотрел на меня, помаргивая, только потом до него дошел чудовищный смысл моего вопроса. — Эй! — сказал он, дернувшись всем телом. — Уж не хотите ли вы сказать…

Я нажал на газ, автомобиль вылетел на дорогу. Я оглянулся, но увидел позади только столб густой пыли. Может, это научит его не совать свой нос в чужие дела и надевать более приличные подтяжки, когда в следующий раз он будет разговаривать с копом?

Когда мы вернулись обратно в отдел, было уже половина шестого. Я высадил Полника, велел ему отправить запрос в Сан-Франциско, чтобы выяснить, там ли еще Тельма Дэвис, и установить ее передвижения в течение вчерашнего дня. И только потом поехал к себе на квартиру.

Ровно в одиннадцать вечера я ударил молотком в дверь пентхауса на крыше отеля. Пруденс Калтерн сама отворила дверь. Она улыбалась:

— Я вижу, вы пунктуальный человек, лейтенант. Сказывается полицейская выучка?

— И это, и ваше приглашение.

— Лучше вам войти. Стоя там, вы только создаете сквозняк в квартире.

Я послушно последовал за ней в гостиную. Пруденс, как и утром, выглядела весьма соблазнительно. Только теперь на ней было надето туго облегающее белое платье чуть ниже колен, с высоким воротом и большим разрезом сбоку. Ее плечи прикрывал черный мех пантеры.

Она шла мимо, и я увидел в разрезе нежную белизну округлого бедра. Очевидно, бедра у нее были необыкновенно высокими, или же эту иллюзию создавал разрез. Я подумал, что, скорее всего, у нее под платьем ничего не надето, и тут же ощутил нетерпение, подобное тому, какое испытывает пытливый ученый на пороге нового открытия.

Я опустился в удобное кресло и стал молча наблюдать, как Пруденс смешивает нам обоим коктейль, но через несколько секунд мне это надоело. Мне было видно только то, что находилось выше талии, остальное было скрыто баром. Правда, и эта часть ее тела представляла значительный интерес, но все же это было совсем не то, что бедро, которое то скрывалось, то заманчиво приоткрывалось вновь. Одна брюнетка из Манхэттена сказала мне как-то, что я слишком много думаю о сексе, но это вовсе не так: я не думаю, а реагирую должным образом.

Рядом со мной на небольшой стойке стояла фотография в рамке. Я рассеянно взял ее в руки и стал рассматривать. На фотографии был изображен мужчина лет сорока с широченными плечами и выражением мрачной решительности на лице. Коротко подстриженные светлые волосы, твердый рот со сжатыми в узкую полоску губами, квадратная челюсть. Настоящий герой комиксов, разве только глаза как-то не вязались с общим обликом, их выражение почему-то внушало мне смутное беспокойство.

— Когда я в следующий раз принесу вам выпить, — произнес спокойный голос прямо над моим ухом, — мне, вероятно, лучше будет предварительно позвонить в колокольчик?

Я поднял глаза и увидел Пруденс, стоявшую прямо передо мной. Я принял из ее рук бокал.

— Спасибо.

— Вы находите фотографию интересной? — спросила она.

— Разумеется, это ваша матушка?

— Мой бывший муж, — сказала она небрежно. — Джонатан Блэйк, этакий великий белый охотник, бах-бах! И к тому же еще одержимый идеей великих приключений.

— Где он сейчас?

Пруденс пожала плечами:

— Насколько мне известно, в Африке. И надеюсь, что как раз сейчас его дожевывает лев.

Я внимательно оглядел комнату.

— А сейчас у вас имеется муж?

— С меня и одного хватит, — кратко ответила она.

— Какое облегчение. А то я уже стал беспокоиться, как бы здесь не появился управляющий отелем.

— Вам незачем беспокоиться, лейтенант, — доверительно сказала она. — Нас никто не потревожит.

— Отлично. — Я поднял свой бокал. — У нас завязывается довольно интересная дружба, если, конечно, вам не вздумается взгромоздить мою голову к себе на туалетный столик и ласково называть меня Тини.

— Но как-то мне все же придется вас называть. «Лейтенант» звучит уж очень формально. Сразу же ощущаю, что мне следовало бы немедленно надеть лифчик.

— Можете называть меня Элом, — предложил я великодушно. — У этого имени целых два преимущества: во-первых, оно короткое, во-вторых, так меня зовут на самом деле.

— Это сокращенное? От какого имени?

— Вот это пусть останется тайной, — сказал я твердо. — А как мне вас называть? Пруденс? Леди Макбет или Ночной Бабочкой?

— Пусть будет просто Прю, — сказала она. — У этого имени такое же двойное преимущество, как и у имени Эл.

— Итак, знакомство состоялось. — Я еще раз поднял свой бокал.

Пруденс грациозно скользнула ко мне на колени. Платье сразу же задралось выше бедра, и я даже зажмурился, чтобы не ослепнуть от открывавшегося перед моими глазами зрелища. Правда, я тут же широко раскрыл их снова и с облегчением убедился, что все осталось как было, она не стала одергивать платье.

Пруденс взглянула на меня. В зеленых глазах ее было легкое любопытство.

— Держу пари, вы считаете, что я хочу соблазнить вас, — сказала она.

— Если вы этого не собираетесь делать, то у меня откроется язва желудка.

— Спорю, что вы приписываете это вашему неотразимому очарованию, несокрушимому мужскому обаянию? — добавила она.

— Я никогда не ставлю под сомнение такие вещи, — скромно признался я. — Если я стану над этим задумываться, у меня еще, пожалуй, голова распухнет и придется покупать новую шляпу.

— При моих деньгах я не затрачиваю чересчур много усилий, чтобы соблазнить кого-то, — продолжала она. — Когда у меня есть настроение пригласить в свою постель кого-то, мне стоит только выбрать счастливчика из девяноста процентов мужского населения Штатов.

— Если даже я и не представляю собой выдающуюся личность, все же я сейчас нахожусь здесь. — В моем голосе звучала надежда.

Прю тихонько покачала головой:

— Вы даже представить себе не можете, Эл, но у вас и в самом деле есть кое-что, чего мне хочется, — и не пытайтесь догадаться сами: все равно ошибетесь. — Она сделала паузу для пущего эффекта. — Я хочу, чтобы вы помогли мне увеличить мою коллекцию.

— Зажгите свет и я немедленно уберусь отсюда! — торопливо предупредил я ее. — Я вовсе не собираюсь провести остаток своей жизни в компании вашей милой четверки — ведь они даже в покер не играют!

Она взяла из моей руки бокал, поставила его на столик, потом завладела моей рукой и крепко прижала ее к своему обнаженному бедру, одновременно обняв меня свободной рукой.

— Послушайте меня, — сказала она мягко, — мне представилась исключительная возможность, и я не намерена упускать ее. Я хочу добавить к своей коллекции кое-что от Говарда, и вы сможете помочь мне.

— Что же именно? Чем я могу вам помочь?

— Конечно можете, — нетерпеливо сказала она. — Вы ведь представитель закона и расследуете это дело. Вы можете раздобыть это для меня очень легко и без осложнений.

— У вас на уме что-то особенное? — спросил я. — Ботинок с левой ноги? Локон? Или еще что-то другое?

— Его сердце.

Я начал было улыбаться, но смех замер на моих губах: я понял, что она говорит совершенно серьезно.

— Вы с ума сошли, — сказал я довольно грубо.

— Но ведь будет производиться вскрытие, не так ли? Доктор может это сделать для вас. Я готова заплатить за сердце Говарда целых пять тысяч — его нужно будет поместить в формалин и закупорить в красивом сосуде. О сосуде я позабочусь сама. — Она подумала. — Я думаю, Говард заслужил нечто особенное. Венецианское стекло или специальный сосуд в форме теннисной ракетки.

— Если вы думаете, что я собираюсь сыграть в Джекила и Хайда, вы очень ошибаетесь, — сказал я ей. — Вы просто спятили.

Она грациозно соскользнула с моих коленей и пошла к двери.

— Очень плохо, Эл, — сказала она холодно, — а я думала, что вы человек с развитым воображением.

— Я такой и есть. Или, по крайней мере, был таким. Вся беда в том, что вы начисто лишили меня всяческого воображения этим своим разрезом, а потом еще и на колени ко мне уселись.

— Спокойной ночи, лейтенант, — произнесла она и открыла дверь.

— Почему вы решили, что я собираюсь уходить? — спросил я вежливо.

— Не будьте надоедливым и смешным, — сказала она коротко. — Но если вы уж так настаиваете, то я позову администратора, и вас выкинут вон.

— Вы кое о чем позабыли, Лукреция, — я неприятно улыбнулся, — я ведь коп. А копов не выкидывают из отелей, даже если клиент настаивает. Если вы мне не верите, можете сами убедиться.

Она прикусила губу, потом захлопнула дверь и вернулась на середину комнаты. Опустилась в кресло и на этот раз так тщательно одернула платье, что даже ее коленей не было видно.

— Ладно, — сказала она. — Что дальше?

— У меня есть секрет, — сказал я. — Но вам не придется допрашивать меня целые сутки, я вам его открою сам. Я вернулся к вам сегодня вечером не только из-за вашего великолепного тела. У меня была еще парочка веских причин. Мне хотелось знать, что вам от меня нужно, и я готов поверить, что ответ я уже получил. Но еще мне нужна была кое-какая информация, и, как я полагаю, вы именно та девушка, которая может мне ее дать.

— Я бы вам даже спичку не дала, чтобы закурить, — сказала она. Потом с минуту подумала и добавила: — Впрочем, может быть, и дала бы.

— У Говарда Дэвиса была жена, — сказал я.

— Но Пенни развелась с ним.

— До Пенни у него была другая. Ее зовут Тельма. Вы знаете ее?

— С чего бы это? Ведь Говард был женат на Пенни, а не на мне. Почему бы вам не спросить об этом Пенни?

— Я так и сделаю, — пообещал я. — А вы совершенно уверены, что однажды темной ночью африканский лев сожрал Джонатана Блэйка?

— Понятия не имею, где он сейчас. — Она пожала плечами. — А почему вы спрашиваете?

— Потому что кто-то в этом городе знает решительно всех, связанных с этой историей, — сказал я. — Этот парень — настоящий кладезь информации, — голос мой звучал довольно кисло, — но очень… очень застенчив, разговаривает только по телефону и не желает называть своего имени.

— Вы подозреваете, что это Джонатан Блэйк? — В глазах ее засветился искренний интерес. — Вы думаете, что он может быть сейчас здесь, в Пайн-Сити?

— Не знаю, а вы наверняка знаете, что его сейчас здесь нет?

Пруденс покачала головой:

— Я действительно не знаю, где он сейчас. Мы развелись почти год назад, и с тех пор я никогда больше им не интересовалась.

— Сколько времени вы были женаты?

— Два года.

— И вы не слишком ладили? Я помню, как вы это сказали: великий белый охотник и все такое. Вы не годитесь для вольной жизни!

— Просто мы с ним по-разному понимали эту фразу. — Она злобно усмехнулась. — Да с ним и вообще было нелегко. В нем ведь течет эта проклятая бостонская кровь, да и одна его твердая верхняя губа чего стоит! Я всего лишь раз отправилась с ним на сафари, и он сразу же неузнаваемо переменился. В общем, когда мы уезжали из этих Богом забытых джунглей, мне все время казалось, что он вот-вот заговорит о «великом бремени белого человека».

— И потому вы развелись с ним?

— Может быть, мы бы все же как-то поладили, — пожала плечами она. — Но после того, что произошло с отцом, я постепенно дошла до такого состояния, что просто спокойно не могла смотреть на Джонатана.

— И что же случилось с отцом?

Она посмотрела на меня с легким удивлением:

— Неужели вы не читали? Ведь это было во всех газетах!

— Я читаю, конечно, газеты, но только колонку «Что нового в мире». Так что лучше расскажите мне сами.

— Отец любил Джонатана. Они отлично ладили друг с другом. Мне кажется, что игра в великих охотников заразительна, а потому стоит только начать — и уже не остановишься. Папа просто помешался на этой идее, так что в конце концов мы все этим заразились. Нас было тогда пятеро: папа, Джонатан, я сама и Говард с Пенни. Они тогда только что поженились, и у них было что-то вроде медового месяца. — Она вздрогнула. — И жили мы в палатке, а кругом — тучи москитов!

— И что же произошло?.. — Я уже проявлял нетерпение.

На ее лице появилось невинное выражение.

— В ту ночь каким-то образом в палатку к Пенни забрался питон — залез прямо в кровать. Они не замечали его довольно долго. Во всяком случае, мне здорово надоело караулить у их палатки. Все это было очень похоже на кораблекрушение. Знаете, вся эта ерунда: «Женщины и дети покидают корабль первыми». Пенни как раз откинула полог палатки и собиралась выскочить вон, когда Говард схватил ее за плечи, отшвырнул в сторону и вывалился первым. Получилось так, что она отлетела прямо на кровать и свалилась на питона.

— Что же было дальше?

— Питон так никогда и не оправился, — небрежно ответила она. — У него что-то произошло с мозгами, он помешался на людях и буквально преследовал нас все последующие недели.

— Наверное, он преследовал именно вас и Пенни? — предположил я. — То есть я хотел сказать, что ничего странного в этом питоне не было… — И ухмыльнулся в ответ на взгляд, которым она меня испепелила. — Давайте все же вернемся к старому доброму папочке.

— Отец хотел непременно убить льва, — сказала она. — Это стало его великой идеей. Он не желал возвращаться домой без такого трофея. Трое охотников обрыскали все вокруг в поисках льва, а потом мы целую неделю метались по всей Африке, но в конце концов нашли-таки его. — Прю смотрела куда-то мимо меня, глаза ее затуманились. — Однажды на рассвете они вышли на охоту. Первым выстрелил Джонатан, но он только ранил льва, и тогда тот бросился на них. Папа был ближе к зверю, и он поднял ружье и выстрелил, но произошла осечка. Вторым выстрелил Джонатан и убил льва, но опоздал на каких-нибудь три минуты.

— Лев убил вашего отца?

— Они принесли его в лагерь, — продолжала она едва слышно. — И зрелище было не из приятных. А мой отец был, пожалуй, единственным человеком на свете, который так много значил для меня, я была к нему привязана, к единственному за всю мою жизнь. И я просто не могла вынести, чтобы Джонатан оставался со мной рядом до конца моих дней: ведь каждый раз, когда я на него смотрела, я вспоминала, что случилось с папой… И тогда я развелась с ним.

Я взял со стола пустые бокалы и отнес их к бару.

— Вам следует выпить, — предложил я. — Да и сам я не откажусь.

— Мне следует выпить, — согласилась она, слабо улыбнувшись. — Разве я не собиралась выкинуть вас за дверь?

— Это было в прошлом году, — напомнил я. — Вы справились с разводом так же удачно, как и Пенни, или вам пришлось платить Джонатану алименты?

— Я справилась так же удачно, как и она. И даже еще удачнее, потому что я развелась раньше. Я воспользовалась хорошим советом, и мне не пришлось выплатить Джонатану ни цента. Да он в деньгах и не нуждался — у него своих достаточно. Собственно говоря, это я дала Пенни совет воспользоваться той же возможностью, к которой прибегла сама.

Зазвонил телефон, она секунду смотрела на трубку, потом решила ответить. Пока она разговаривала, я смешивал коктейль.

Разговор был недолгий. Она подняла трубку и сказала:

— Да, это Пруденс Калтерн. — Потом несколько секунд послушала и коротко сказала: — Не сейчас, я занята, позвоните мне утром.

Она положила трубку и подошла к бару.

— Это мой адвокат, — сказала она. — Он почему-то все время беспокоится о том, чтобы мои деньги делали новые деньги. По мне-то и так все идет неплохо. Я в делах ничего не смыслю, но каждый раз все получается удачно.

Я протянул ей бокал, и она благодарно приняла его.

— Спасибо, мне как раз это и нужно. Я уже ответила на все ваши вопросы, лейтенант?

— Почти, осталось только два. Что вы делаете в Пайн-Сити? Мне известно, зачем здесь Пенни, — это ее великий шанс на телевидении.

— Ах, Эл! — фыркнула она. — Ну как же я могла допустить, чтобы моя сестричка оказалась в одиночестве в величайший момент ее жизни? Я приехала, чтобы подбодрить ее. Следующий вопрос?

— Если этот кладезь информации — не ваш бывший муж Джонатан Блэйк, — сказал я, — то кто же он, черт подери?!

— Понятия не имею! А может быть, он просто плод вашего воображения?

— Еще один такой звонок, и я непременно спячу, — свирепо пообещал я. — Черт бы побрал его вместе с его известиями!

Бокал выскользнул из ее пальцев, и осколки со звоном разлетелись по полу.

— Известия? Как вы сказали? Известия? — спросила она слабым голосом.

— Ну конечно, известия. Каждый раз, когда он звонит, он извещает, что у него есть для меня известие.

— Вестник Джон! — прошептала она.

— Кто?!

Она медленно покачала головой:

— Нет, этого не может быть.

— Вестник Джон? — повторил я. — Это настоящее имя? Кто он такой, черт его дери?!

— Да я просто его придумала, — попыталась выкрутиться она. — Мне просто показалось, что это звучит подходяще — перефразировка «дорогого Джона». Правда, похоже?

— Я думаю, что вы лжете, — усмехнулся я. — Кто он такой?

— Лгу? — Она улыбнулась. — Неужели на свете может в самом деле существовать человек, который станет называть себя Вестником Джоном? Да это просто имя из комикса, Эл!

Пруденс с минуту молча смотрела на меня, потом повернулась и пошла в спальню. Я покончил с выпивкой и уже подумывал, не позвонить ли мне в отдел и не спросить ли, что делать дальше. Но проблема была решена за меня.

— Эл, — тихо позвала меня Прю из спальни, — идите сюда.

Я вошел в спальню и нашел ее у самой двери. Она стояла спиной ко мне.

— Эл, — сказала она. — Возьмись за ворот моего платья обеими руками.

Я повиновался.

— Хорошо захватил? — спросила она небрежным тоном.

— Лучше некуда, — ответил я. — А во что это мы играем?

— А теперь рви! — резко сказала она.

Я рванул. Платье разошлось надвое до самых ягодиц и с тихим шорохом скользнуло к ее ногам. Когда она повернулась лицом ко мне, я с трудом разжал стиснутые кулаки.

Упругие груди с острыми сосками нетерпеливо вздрагивали, нацелившись прямо на меня. Обеими руками она нежно провела по моему лицу.

— После того как ты бросил на меня тот самый первый взгляд, я просто умерла бы от досады, если бы этого не случилось на самом деле, — прошептала она и с угрозой добавила: — А ведь я даже не получу за это окровавленное сердце Говарда!

И Пруденс с такой силой стиснула меня в своих объятиях, что я на какую-то секунду решил было, что мы поменялись ролями. Я впился в ее губы и тут же почувствовал, как больно она меня укусила.

Мы двинулись к кровати, и я снова увидел в изножье череп, по-прежнему ласково укутанный в норку.

— А как насчет этой самой Мэри Майлс из Новой Англии, год 1662? — произнес я. — Что она скажет на это? Она была старая дева, наверное?..

Прю посмотрела на меня широко открытыми от удивления глазами:

— Думаю, что да.

— Прошу прощения, — сказал я, наклонился и повернул череп так, чтобы его пустые глазницы уставились на веселый квартет. — Прости меня, Мэри, — я потупил глаза, — но что скажут отцы-пуритане?

— Она не станет возражать, — ответила Прю. — Если она им мило улыбнется, ребятишки вполне могут спеть что-нибудь.

— А у них есть любимый номер?

— «У меня нет никого, кроме тебя», — ответила она.

Я зажал ей рот поцелуем и ощутил, как шевелятся в ответном поцелуе ее губы, язык ее уже был у меня во рту, а потом она глухо застонала от страсти, и мы слились в одно.

Глава 5

Меня разбудил настойчивый пронзительный телефонный звонок. Я потянулся к трубке и подтащил ее к уху, не отрывая головы от подушки.

— Да? — хрипло произнес я в трубку.

— Доброе утро, лейтенант, — произнес знакомый мне телефонный голос приятного тембра.

— Снова вы? — зарычал я. — Какого черта вам нужно на этот раз?

— У меня есть для вас очередное известие, — сказал он резко. — Я надеюсь, вы внимательно меня слушаете, лейтенант?

— Нет, — ответил я, — я вас вовсе не слушаю, но все же давайте ваше сообщение.

— Вот это мне в вас и нравится, лейтенант. Вы не настолько горды и упрямы, чтобы не принять небольшой помощи в деле об убийстве, не так ли?

— Ах нет, Джон, нет, Джон, нет! — сказал я свирепо.

Последовало недолгое молчание. Когда он снова заговорил, тон его несколько изменился.

— Значит, вам известно мое имя, лейтенант? — спросил он. — Это интересно.

— Как для кого, — ответил я. — На мой взгляд, вы просто персонаж из комикса, и лучше бы вы таковым и остались.

— Я только стараюсь быть полезным, лейтенант, — произнес он уклончиво. — Выполняю свой гражданский долг, сообщаю вам информацию, которой располагаю.

— Для честного гражданина этой информации чересчур много, — сказал я ему. — Ну ладно, что у вас там?

— Джонатан Блэйк, — последовал быстрый ответ. — Довольно известный охотник, бывший муж Пруденс Калтерн. В настоящее время он вовсе не в дебрях Африки и не занимается систематическим истреблением диких животных этого континента.

— Он не в Африке?

— Нет, лейтенант. Сейчас он живет на живописном ранчо в сорока милях от Пайн-Сити. Оно называется Эль-Ранчо-де-лос-Торес. Я думаю, что его настоящий владелец сейчас отбыл в Тихуану посмотреть на бой быков. Мистер Блэйк там находится на правах гостя, по крайней мере, он там находился всю прошлую неделю, насколько я знаю.

— И что дальше?

— Я подумал, что вам это будет интересно, лейтенант. Он ведь собирается опробовать вторую половину близнецов Калтерн, но я полагаю, что вам это уже известно.

— Что известно?

— На этот раз он женится на Пенни Калтерн. — Голос звучал удивленно. — Но я думал, что вы уже знаете… — И он повесил трубку так неожиданно, что я даже не успел вспомнить, что сам себе поклялся никогда больше не отвечать ему и в следующий раз повесить трубку, как только этот тип позвонит.

Я посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. Солнечное, ясное утро. К себе на квартиру от Пруденс Калтерн я вернулся только в половине четвертого. Может быть, любому другому человеку и хватило бы шести часов сна, но, судя по красноглазой физиономии, смотревшей на меня из зеркала, лейтенанту Уилеру этого было явно недостаточно.

На то, чтобы принять душ, одеться и выпить чашку черного кофе, потребовалось, как обычно, полчаса. Потом я закурил сигарету и решил, что если не сделаю чего-нибудь значительного, то и это утро пропадет впустую. В конце концов, когда придет Судный день и меня спросят, чем я занимался в этот понедельник утром, что я смогу сказать такого, что смягчит мою участь?

Я позвонил в отдел, и мне ответил бас, принадлежащий, без сомнения, чудовищу в юбке.

— Я хотел бы переговорить с сержантом Полником, — кратко объяснил я ей, и через минуту в трубке раздался знакомый, хриплый от чрезмерного употребления виски баритон.

— Ты получил сообщение из Сан-Франциско относительно Тельмы Дэвис? — спросил я.

— Да, лейтенант, — гордо ответил он. — Вот оно передо мной.

— Так что же они сообщают?

— Вам прочитать?

— Да просто расскажи, — устало попросил я.

Похоже на то, что и здесь у меня неудача.

— Она живет в многоквартирном доме в меблированных комнатах, — медленно и отчетливо начал Полник. — Последние несколько дней она там не показывается, и никто не видел ее все это время. Она работает стенографисткой, но и на работе ее нет уже несколько дней.

— Может быть, она поехала вслед за супругом в Пайн-Сити, — сказал я. — Лучше всего тебе сразу же начать проверку отелей и мотелей.

— Отели, мотели? — горько переспросил Полник. — Когда же я все-таки увижу этих дамочек?

— Найди мне Тельму Дэвис, и я разрешу тебе сколько угодно смотреть на нее. — Я был благосклонно настроен.

— О’кей, лейтенант, — в его голосе звучало негодование, — если я найду ее, как мне с вами связаться?

— Я буду где-то среди прерий, — сказал я без всякого энтузиазма. — Там, где мужчины — это мужчины и никто не боится гремучих змей.

— Ну конечно, лейтенант, — сказал он понимающе. — А телефон у вас там есть?

— Не звоните нам, — сказал я, — мы вам сами позвоним в случае нужды.

Я повесил трубку.

Эль-Ранчо-де-лос-Торес являло собой сверкающий, ослепительный оазис на самом краю пустыни. Ослепительным его делали не столько финиковые деревья, сколько сверкание хрома и никеля «кадиллаков» и пикапов, припаркованных перед домом. Втиснув свой «остин» между двумя седанами, я почувствовал, что мне необходимо выпить. К тому же я понял, что мне в моем синем костюме и простом галстуке здесь вовсе не место. Следовало бы надеть тройку и бабочку и тому подобное.

От души надеясь, что на меня не обратят внимания, я постарался пробраться через толпу пышно разодетых ковбоев и их подружек. Мои ожидания оправдались. Все они были поглощены оживленными спорами, пропустить ли еще стаканчик мартини перед ленчем или лучше сесть за стол прямо сейчас, чтобы потом забраться в свой «кадиллак» и отправиться обозревать широкие просторы.

Бар оказался точно таким, каким когда-то в детстве его рисовало богатое воображение. Это было воплощение фантастических мечтаний о Диком Западе — вплоть до посыпанного опилками пола. Понемногу я стал чувствовать себя лучше и уже поискал было глазами плевательницу, но вовремя сообразил, что на этом ранчо свои правила.

Быстро осмотрев бар, я направился к конторке администратора, за которой стоял парень, представлявший собой нечто особенное — затрудняюсь дать более точное определение. Это был толстенький человечек в огромных очках без оправы и с пышными усами. Он был одет в белую полотняную рубашку с накладными карманами и тесно облегающие брюки, заправленные в высокие блестящие желтые сапоги. Талию перехватывал охотничий ремень с серебряной пряжкой, игрушечный пистолетик 45-го калибра с рукояткой под перламутр болтался в кобуре на правом бедре.

Я присмотрелся повнимательнее к серебряной звезде, приколотой у него на груди, и убедился, что правильно прочитал то, что там было написано: «Клерк». Он одарил меня почти дружеской улыбкой.

— Приветствую вас, незнакомец, — сказал он сердечно. — Добро пожаловать на Ранчо-де-лос-Торес!

Он протянул мне через конторку руку. Я вынул из кармана свой значок и осторожно положил его в раскрытую ладонь.

Он с минуту тупо смотрел на него и потом перевел взгляд на меня.

— Что это такое? — спросил он подозрительно.

— Настоящий, настоящий, — успокоил я его. — У вас остановился некий Джонатан Блэйк?

Его лицо прояснилось.

— Вы его друг, лейтенант? Да, сэр. Мистер Блэйк, разумеется, остановился у нас, и это для нас огромная радость, смею сказать.

— Смеете, смеете, — заверил я его. — В пятой заповеди об этом сказано без обиняков.

Он моргнул:

— Но не думаю, что в настоящий момент мистер Блэйк находится здесь. Он покинул ранчо пару часов тому назад.

— Ранчо? — Я неожиданно для самого себя заинтересовался этим вопросом. — И что же вы здесь выращиваете — помимо сосунков, разумеется?

— Ну, знаете, лейтенант, не вижу в этом ничего смешного!

— И никто не видит, — кивнул я. — Как вы думаете, где может находиться мистер Блэйк?

— Не могу сказать наверняка, но он очень часто ездит в каньон Дьявола поупражняться в стрельбе по мишеням.

— И где же это?

— Поезжайте по шоссе еще три мили к востоку, там справа будет поворот на Грязную дорогу. Поезжайте по этой дороге, лейтенант. — Он поморщился. — Дорога приведет вас прямо к каньону Дьявола.

— У вас там установлены кондиционеры? — спросил я.

— Там нетронутая, дикая земля, лейтенант, — сказал он сухо.

— Пожалуй, я лучше сам это проверю. Не может быть, чтобы мистер Блэйк в самом деле этим занимался — использовал девственниц^[204] в качестве мишени в стрельбе по цели.

Клерк неловко улыбнулся:

— У вас есть шляпа, лейтенант?

— Вы хотите, чтобы я приподнял ее перед вами, когда буду прощаться?

— В это время дня в каньоне довольно жарко, — сказал он. — Что-то около ста пяти градусов в тени, если, конечно, вам удастся отыскать ее там.

— Спасибо, — сказал я ему. — У меня есть шляпа.

— Будем считать, что это я ее вырастил, — сказал он довольным тоном. — Всего доброго, лейтенант!

— Будь здоров, толстяк, — ответил я и вышел за дверь.

Когда я подошел к своему автомобилю, мне пришлось подождать, пока потрясающая блондинка сползет с седла неподвижно стоящей лошади. Только после этого я смог вырулить на дорогу.

Через три мили я увидел поворот направо, как и говорил клерк. Грязная дорога петляла и извивалась без всякой видимой причины. Я проехал по ней не менее шести миль по счетчику и стал уже думать, что либо клерк обдурил меня, либо дорога идет так до самой Флориды, как вдруг, миновав очередной поворот, я убедился, что парень и не думал шутить.

Дорога неожиданно оборвалась. Впереди больше не было грязной, рыхлой земли, и машина замерла над обрывом, заросшим кактусами. Рядом с моим «остином» я увидел пикап с тремя задними и четырьмя передними фарами. Я вышел из машины и внимательно осмотрелся. Клерк не солгал ни о чем. Снизу из каньона на меня пахнуло таким жаром, что, и в самом деле, там не могло быть меньше ста пяти градусов, а вблизи не было и намека на тень.

Я подергал дверцы пикапа, но ониоказались заперты. Внутри машины я увидел аккуратный ряд ружей, полный небольшой арсенал.

По всей видимости, пикап вместе с содержимым принадлежал Джонатану Блэйку. Кто еще мог уединиться в этом чертовом пекле? «Но в таком случае где именно, в каком месте мне его искать?» — с тоской подумал я, мрачно вглядываясь в бесконечно тянувшийся подо мной каньон.

Если я еще хоть немного побуду в этом пекле, меня наверняка наградят прозвищем Эл из Сахары, когда подберут здесь мои бренные останки. Я закурил сигарету и подумал, сможет ли мой хриплый вопль извлечь Блэйка оттуда, где он пребывает. И почти сразу же где-то над моей головой раздался резкий ружейный выстрел. Я двинулся на звук выстрела.

Идти с каждым шагом становилось все труднее. К тому времени, когда я преодолел первые сто ярдов, рубашка прилипла к спине, а костюм был мокрый — хоть выжимай. Я остановился, чтобы стереть пот с лица, и услышал еще один выстрел. На этот раз звук раздался намного ближе и несколько правее. Еще пятьдесят ярдов, и секрет был разгадан: здесь был поворот направо, он заканчивался тупиком примерно в триста футов глубиной.

Спиной ко мне стоял, занятый перезарядкой ружья, парень, который вполне мог бы сойти за Великого Белого Охотника. К огромному валуну, находившемуся примерно в двухстах ярдах от него, были прикреплены две консервные банки. Блэйк поднял ружье к плечу, тщательно прицелился и выстрелил. Раздался глухой треск, и одна из жестянок разлетелась на куски.

— Мистер Блэйк? — спросил я вежливо.

Он медленно повернулся и посмотрел на меня. Это и в самом деле был Блэйк, я узнал его по фотографии, которую видел в апартаментах Прю. Вот только я не представлял себе, насколько он огромен.

Мой рост — немного больше шести футов. Блэйк был по крайней мере на четыре дюйма выше. Но даже при таком могучем телосложении его плечи казались непропорционально широкими. Загорелое лицо оттенка красного дерева и очень светлые голубые глаза. Когда он увидел меня, в глазах его появилась ледяная холодность.

— Я — Блэйк, — медленно произнес он. — Что вам нужно?

— Поговорить с вами, — сказал я и объяснил, кто я такой.

Он слегка нахмурился.

— Если вы беспокоитесь по поводу моего пикапа, лейтенант, — сказал он отрывисто, — то у меня есть разрешения на все эти ружья.

— Я беспокоюсь по поводу убийства, — ответил я ему. — Убийства Говарда Дэвиса.

— Дэвиса? — переспросил с некоторым интересом Блэйк. — Он мертв?

— Если это не так, то с ним собираются сыграть довольно грязную шутку. Потому что завтра утром его должны похоронить.

— Когда это произошло?

— Вам ничего не известно об этом?

— А почему мне должно быть известно?

— Это было во всех газетах.

— Я не читаю газет, — сказал он решительным тоном. — Расскажите мне подробности.

— Мне казалось, что даже если вы не читали об этом, то вам должна была рассказать Пенелопа Калтерн.

— Я не видел ее по крайней мере дня три. — Голос его звучал холодно. — Вы хотите назвать меня лжецом, лейтенант?

— Нет. — Я благоразумно отступил. — Я просто хотел проверить, в порядке ли ваша память, вот и все.

— В полном порядке, — сказал он. — Однако, если мы собираемся поговорить, не лучше ли вернуться к машине? — Он бросил взгляд на ружье, которое все еще держал в руках, и, усмехнувшись, сказал: — Не хотите ли попытать счастья, прежде чем уйти, лейтенант?

— Почему бы и нет? — Я взял у него из рук ружье, поднял его к плечу и заглянул в прицел. Оставшаяся целой жестянка оказалась чуть ли не перед самым носом.

— Ну и прицел у вас! — сказал я.

— Фирма «Бош и Ломб», двадцатичетырехкратное увеличение, — сказал он. — Отличная штука.

Я тщательно прицелился и выстрелил. В следующее мгновение я уже сидел на каком-то скалистом выступе, потирая онемевшее плечо. Ружье валялось в нескольких футах от меня.

— Извините, лейтенант. — Блэйк, казалось, забавлялся. — Мне следовало предупредить вас об отдаче. Эти винчестеры — просто дьявольская штука, пока к ним не привыкнешь.

— Что ж, во всяком случае, благодарю за любезное предложение, — холодно сказал я и с трудом поднялся на ноги.

Блэйк поднял ружье, и мы пошли обратно к машинам.

— Расскажите-ка мне подробнее об убийстве Дэвиса, лейтенант, — сказал он на ходу. — Не могу представить себе, что он вдруг оказался настолько значительной персоной, чтобы кому-то потребовалось убивать его. — Он похлопал по прикладу винчестера. — Убить Дэвиса — это все равно что воспользоваться этой вот малюткой для стрельбы по белкам.

Я детально описал ему, как труп Дэвиса был обнаружен в гробу на телестудии, Когда я закончил, Блэйк ухмыльнулся:

— Похоже, у вашего убийцы своеобразное чувство юмора.

— Да, он шутник, — согласился я. — С удовольствием посмеюсь с ним вместе, как только отыщу его.

— Вы сказали, что у вас ко мне несколько вопросов, — резко перебил он меня. — Валяйте, лейтенант.

— Что вы тут делаете? — спросил я его. — Зачем вы поселились в фешенебельном ранчо рядом с Пайн-Сити?

— Пенелопа Калтерн для меня больше чем просто приятельница, — медленно сказал он. — Я собираюсь на ней жениться. Она просто помешалась на этой идее насчет своей телевизионной карьеры, вот я и решил, что мне стоит приехать сюда, чтобы быть рядом с ней, пока все это не кончится. И оказать ей поддержку, если она будет в ней нуждаться. Но я просто не выношу этих душных отелей, потому и поселился на ранчо. — Последнее слово он произнес так, словно сплюнул. — Ранчо! Да это больше похоже на отхромированный и отполированный бордель, но тут я по крайней мере имею возможность ездить каждый день в каньон, чтобы не утратить сноровки в стрельбе.

Мы подошли к пикапу и уселись на переднем сиденье. Внутри было градуса на два жарче, чем снаружи.

— Где вы находились позапрошлой ночью? — спросил я его.

— Я был на ранчо, рано лег спать, — сказал он. — Откровенно говоря, с трудом переношу тамошнюю публику, у меня другой вкус. Так что я рано поужинал, как обычно, пропустил перед сном стаканчик и в девять был уже в постели.

— У вас отдельный номер?

— Нечто вроде бунгало, которое эти типы называют кабиной… Таким образом мне удается добиться спокойствия — если не полного покоя, то хотя бы спокойствия. Но все равно всю ночь в воздухе раздаются визги этих дамочек. В джунглях не в пример спокойнее и тише.

— К тому же шакалы там не нацепляют на себя звезду со словом «клерк», — согласился я. — Вы ведь раньше были женаты на Пруденс Калтерн?

— Был. — Голос его звучал холодно. По всей вероятности, ребята его склада не считают возможным обсуждать такие вещи. Особенно с полицейским.

— В таком случае вы, без сомнения, в то время были знакомы с Пенелопой Калтерн, а тогда ее мужем был Говард Дэвис.

— Так оно и было.

— Вам известны причины, по которым его можно было убить?

— Когда москит слишком досаждает вам своими укусами, вы его убиваете, — резонно заметил он. — Дэвис никогда не представлял собой ничего опаснее москита. Не представляю, что кому-то понадобилось затруднять себя убийством. — Он наморщил лоб. — Если его труп так неожиданно оказался на передаче, в которой участвовала Пенни, то это вполне могло быть идиотской шуткой, которую вздумала сыграть с сестрой Пруденс. При ее испорченности и извращенности это вполне могло показаться ей забавным.

Я предложил ему сигарету, он взял ее, в свою очередь щелкнул для меня своей золотой данхилловской зажигалкой.

— Еще вопросы, лейтенант?

Я обернулся и посмотрел на стойку с ружьями в дальнем углу пикапа.

— У вас великолепная коллекция, — одобрил я.

Он довольно усмехнулся.

— Это мне заменяет семью, — сказал он отеческим тоном. — Винчестер — мое последнее приобретение. Рядом с ним — крупнокалиберный «уэзербай», а вон те три двустволки — славные ребята, они у меня уже несколько лет. Вон тот — «марлин-544» и «хиггинс-270».

— Мощные винтовки?

— Хороши для горного козла, но не пытайтесь свалить ими слона. По крайней мере, если будете рядом со мной.

— А как насчет пистолетов? — спросил я.

Он открыл стол и выдвинул ящик с пистолетами.

— Красавчики, не правда ли? На любой вкус! — Он вытянул указательный палец. — Можете выбирать любой, лейтенант. Вот этот «роджер», например, очень удобно иметь под рукой на охоте.

— А 38-й калибр у вас имеется? — спросил я.

Блэйк тонко улыбнулся:

— Хитрый вопрос, лейтенант! Наверное, Говард был убит оружием 38-го калибра, и если я вам скажу, что у меня такого не имеется, то сразу же окажусь под подозрением.

— Вы для меня чересчур умны, Блэйк, — развел я руками. — Почему бы нам не разговаривать по-простому? Так есть у вас это оружие?

— У меня есть 38-й калибр. — Он протянул руку и, вынув пистолет из ячейки, подал его мне. Это был великолепный пистолет, «смит-и-вессон», совершенно новый на вид.

— Сколько времени он у вас? — спросил я.

— Месяца три. Я им даже не пользовался и теперь вот вспомнил, что надо бы его опробовать.

— Отличный пистолет, — сказал я и вернул ему оружие.

Он положил пистолет на место и посмотрел на меня с едва скрываемым раздражением.

— Есть еще вопросы, лейтенант? — спросил он. — Здесь чертовски жарко.

— Один вопрос. Вам известен человек под именем Вестник Джон? Или, быть может, вы о нем ничего не слышали?

Блэйк словно окаменел. Он протянул руку, достал из стойки свой «винчестер-480» и осторожно положил его себе на колени. Правой рукой он рассеянно поглаживал ствол.

— Я слышал о Вестнике Джоне, — произнес он довольно спокойно. — Он замешан в этом убийстве?

— По самые уши, — сказал я весело. — Все дело в том, что время от времени он звонит мне, сообщает то одно, то другое, но мне никак не удается встретиться с этим парнем.

— Если вам удастся с ним встретиться, то считайте, что вы нашли убийцу, — коротко сказал Блэйк.

— Вы хорошо его знаете?

— Достаточно хорошо. — В глазах его появился зловещий блеск. — Вы знаете, почему Пенни развелась со мной?

— Кое-что слышал, — осторожно сказал я.

— Это было подстроено Вестником Джоном, — продолжал он голосом, лишенным всякого выражения. — Существует тривиальная фраза о том, что у каждого человека есть свои слабости, лейтенант, и в этом-то и заключается сила Вестника Джона.

— Да? — спросил я неопределенно.

— Его сила в том, что он отыскивает слабости других людей, — сказал Блэйк. — Он нашел мою слабость и очень успешно воспользовался этим.

— Разрешите узнать, какую именно?

— Быть может, все это — результат того, что я много времени провожу в самых отдаленных уголках земли, — продолжал он рассуждать, как будто не услышав моего вопроса. — Когда у вас слава охотника, всем неизменно приходит в голову мысль об Африке. Я хорошо знаю этот континент. И был во многих других местах, гораздо более диких, чем африканские джунгли.

— В этом и заключается ваша слабость? — спросил я озадаченно.

— Это кое-что объясняет, — покачал головой он. — Мужчине почти всегда нужна женщина, знаете, Уилер. Во многих местах найти женщину — неразрешимая проблема. Кое-где вообще невозможно найти хоть какую-то женщину, и почти нигде в таком месте не найти белой женщины!

— И что же?

— Ну и у меня появился вкус к желтым женщинам, — сказал он с холодным безразличием. — Вы можете себе представить, как это произошло, не так ли, Уилер? Вы ведь лейтенант полиции, а не один из этих распроклятых типов в белых воротничках, которые черпают свои представления о реальной жизни из великосветских журналов?

— Я могу это понять, — поспешно сказал я.

— Желтые женщины, — повторил Блэйк с ледяным удовлетворением в голосе. — На мой вкус в них есть что-то особенное. Китаянки, яванки, японки… Национальность не имеет значения, все дело в цвете кожи. Может быть, какой-нибудь психоаналитик мог бы мне объяснить, в чем тут дело, но я не нуждаюсь в объяснениях. Когда я голоден, я ем. Если какой-нибудь идиот станет объяснять мне, что я голоден, потому что не ел, то какой мне от этого прок! И…

— Вы начали рассказывать мне о Вестнике Джоне! — напомнил я ему.

— Я и рассказываю, — холодно ответил он. — Он узнал об этой моей слабости. Разумеется, Пруденс была посвящена в его план. Она придумала причину, по которой ей нужно было на неделю уехать из города, я остался в доме совсем один, служанки не в счет. На четвертую ночь в дверь нашего дома постучалась очаровательная китаяночка, просто ожившее видение самых моих безумных фантазий. После я узнал, что она зарабатывала себе на жизнь стриптизом в одном из ночных клубов Чайнатауна в Сан-Франциско.

Было уже далеко за полночь. Слуги давно легли спать. Я сам открыл ей дверь. Ее автомобиль сломался неподалеку от моего дома — это произнес ее голос, а глаза сказали мне, что я ей нравлюсь и что между нами все будет в порядке. — Блэйк скромно кашлянул, и кашель утонул в его могучей груди. — Знаете, женщины довольно часто испытывают ко мне расположение, — признался он.

— Ну, вы побеждаете зверей в джунглях, а женщины побеждают вас, и это дает им ощущение своей силы, — сказал я. — Или, может быть, все дело в ваших мускулах?

Блэйк с минуту подозрительно смотрел на меня.

— Во всяком случае, к тому времени, когда ситуация и в самом деле стала интересной, в дом ворвался Вестник Джон в сопровождении двух фотографов, которые и запечатлели все детали. — Он холодно взглянул на меня. — Мне все это совершенно безразлично, Уилер, — сказал он серьезно. — Мягко говоря, я был просто раздражен. Черт побери, ведь они нас застигли врасплох и блицы так и сверкали во всех углах. У меня в шкафу был браунинговский короткоствольный, и он был заряжен. Отличное ружье! Одно из самых моих любимых. Как я вам уже сказал, я был чертовски раздражен и собирался хорошенько проучить их, чтобы они знали, как положено вести себя приличным людям. Но прежде чем я успел взвести курок, Вестник Джон выхватил у меня из рук ружье и… — Блэйк чуть не задохнулся от злости. — Он взял его обеими руками и согнул ствол почти под прямым углом, а потом у него хватило наглости протянуть мне его обратно!

— Ничего себе! — Я искренне посочувствовал Блэйку. — И тогда Пруденс получила свой развод и вы не получили ее денег…

— Мне не нужны ее проклятые деньги! — бросил он. — У меня своих полным-полно, благодарю вас! Но я не желаю, чтобы из меня делали посмешище! А он выставил меня круглым идиотом. Так что у меня с ним свои счеты. — И он снова похлопал по стволу винчестера.

— Как он выглядит? — спросил я.

— Это настоящий гигант. Крупнее меня. Носит длинные волосы, так что они кудрями спадают ему на плечи, как у этих накачанных болванов с телевидения. Волосы очень светлые. Нисколько не удивлюсь, если выяснится, что он обесцвечивает их перекисью. Но поймите меня правильно, Уилер: Вестник Джон — вовсе не шутник. Он опасный и совершенно неразборчивый в средствах человек, который ни перед чем не остановится, даже перед убийством, если ему за это достаточно много заплатят.

— Вы думаете, что кто-то подкупил его, чтобы он убил Говарда Дэвиса?

— Это совершенно очевидно, — твердо сказал Блэйк. — Вестник Джон никогда бы не стал убивать ради удовольствия, он может сделать это только ради выгоды!

Глава 6

Когда я вернулся в город с Эль-Ранчо-де-лос-Торес после разговора с Блэйком, было уже около шести часов вечера. Я поехал прямо к себе на квартиру и принял холодный душ, потом оделся и приготовил себе выпить. Затем поставил пластинку Пегги Ли на проигрыватель и стал наслаждаться ее мягким, успокаивающим, превосходно поставленным голосом. Песня «Морские раковины» звучала так мягко и прохладно, что мною овладело тихое, умиротворенное настроение.

Прослушав обе стороны пластинки и выпив три стакана, я почувствовал, что если даже на свете и не стоит жить, то я все же пока в состоянии тянуть свою лямку. Кроме того, я ощутил голод и решил отправиться поесть. Выйдя на улицу, я направился в кафе в трех кварталах от моего дома, где подают прескверный кофе, но великолепные бифштексы.

Когда я добрался до «Старлайт-отеля», был уже десятый час. Я справился у администратора, и он сообщил мне, что мисс Пенелопа Калтерн у себя в апартаментах, но не желает, чтобы ее беспокоили. Разве все мы не желаем того же самого?

Я дважды постучал в дверь, но она не открыла, так что я, как и в прошлый раз, принялся выбивать на филенке дробь и успел дойти до оглушительного раската, прежде чем дверь распахнулась. Пенелопа стояла на пороге: волосы ее по-прежнему пламенели, но теперь она просто задыхалась от бешенства, силясь найти подходящие слова, чтобы выразить свое возмущение.

— Надо было сразу открыть, — спокойно сказал я. — Тогда бы вы не расстраивались так, не растравляли бы свою язву. С вас двадцать долларов за консультацию пожалуйста.

— Ах, вы…

— Можете называть меня доктором, — милостиво разрешил я. — И, пожалуйста, вызывайте меня всякий раз, когда я вам потребуюсь.

— Вы пьяны? — резко спросила она.

— Нет, — ответил я, — но меня вполне можно уговорить напиться. Вы меня пригласите войти или мне придется самому это сделать?

— Вы не можете войти! — сердито сказала она и собралась захлопнуть дверь перед моим носом, но я уперся рукой и не дал двери закрыться.

— Никогда не обращайтесь грубо с копом, — сказал я с упреком.

Она навалилась на дверь всем телом, и ей чуть было не удалось захлопнуть дверь, едва не сломав мне при этом руку. Тогда я привалился к двери плечом, она широко распахнулась, и Пенелопа Калтерн отлетела футов на шесть в свою гостиную.

— О Господи! — простонала она в отчаянии, силясь сохранить равновесие. — Вы просто невыносимы!

Я прошел мимо нее прямо в комнату, а она рванулась вслед за мной.

Она по-прежнему придерживалась восточного стиля. Я подумал, что, наверное, основное, что привлекает в ней Блэйка, — это ее старание придать особую интимность и пикантность их отношениям. Свободный шелковый жакет в японском стиле доходил до талии, незаметно, но очень ловко подчеркивая там, где следует, округлости ее фигуры. Брюки, туго обтягивающие ягодицы, указывали на стройность бедер и икр. Проходя мимо, она обдала меня таким сильным ароматом духов, что я чуть не задохнулся. Не знаю, как там они называются, но скорее всего «В императорском саду».

Она скрестила руки под грудью, которая вовсе не нуждалась в какой-либо поддержке, и уставилась на меня.

— Какого дьявола вам нужно на этот раз? — гневно спросила она.

— Поговорить с вами об одном вашем приятеле, — смиренно произнес я. — Парень из западных штатов по имени Вестник Джон.

Пенелопа так и подскочила:

— Кто это?..

— Давайте-ка не будем играть в эту глупую игру «Я забыла» или «Я сбита с толку, и это может плохо отразиться на моей телевизионной карьере», — предупредил я. — Я говорю о том самом парне, который организовал для Пруденс такой развод, что ей не пришлось выплачивать Джонатану Блэйку отступные. О том самом парне, который и вам устроил развод с Говардом Дэвисом таким образом, что вы не потеряли ни цента из своих денег. Теперь припоминаете?

Она судорожно дернула головой, словно кто-то потянул за бечевку.

— Да, — прошептала она.

— Великолепно! Он ведь теперь и мой приятель и управляет издалека всем этим делом по расследованию убийства. Но вот в чем загвоздка: где бы мне его найти?

— Не имею ни малейшего представления! — быстро ответила она.

В двух ярдах от меня стояло большое кресло, повернутое к окну. Я подошел и опустился в него. Плотные шторы наглухо закрывали окно, а жаль — я с удовольствием полюбовался бы живописным видом.

— Что это вы делаете? — насторожилась Пенни.

— Буду здесь сидеть, пока вы мне не скажете, где можно найти Вестника Джона, — сказал я. — Придет завтрашний день и послезавтрашний, а я по-прежнему буду здесь сидеть — если вы мне не скажете. Я, знаете ли, очень упрямый, особенно если меня разозлить.

— Я же сказала вам, что не знаю! — воскликнула она. — Никакой пользы не будет, даже если вы и останетесь в этом кресле с идиотской ухмылкой на идиотской физиономии!

— Вы меня разочаровываете, Пенни, — рассудительно сказал я, — не вы ли предупреждали меня, чтобы я был начеку, иначе Прю присоединит меня к своей коллекции. Но она так и сделала. Пруденс сообщила мне, что вы слишком много пьете, слишком быстро ездите и раздеваетесь для любого мужчины, даже если вас об этом не просят. Пока что вы совершенно не оправдываете этой характеристики. Вы не раздеваетесь, не предлагаете мне выпить и даже не приготовили выпить себе.

— Убирайтесь отсюда!

— Только после того, как вы ответите на мой вопрос, милочка. Но вам нечего беспокоиться, мои бритвенные принадлежности всегда при мне.

Я устроился в кресле поудобнее и закурил. За моей спиной раздавалось раздраженное бормотание Пенни. Сосредоточив все свое внимание на плотной шторе, я молчал.

Как написано в проспекте заочных курсов, которые я никогда не посещал, сосредоточить свое внимание всегда очень трудно, но полезно. В противном случае можешь не заметить уймы интересных вещей: последние капли скотча на дне бутылки, десятидолларовую бумажку, которую выронил прохожий, не говоря уже о многочисленных блондинках, брюнетках и рыжих.

Если бы я не сосредоточил свое внимание на этих шторах, я бы, может, и вообще их не заметил. Я имею в виду две огромные ноги, которые торчали из-под штор. Они были обуты в блестящие сапоги, и я сразу же подумал: как бы забывчив ни был человек, ноги свои он никогда и нигде не забудет. Напрашивалась и следующая мысль: хозяин этих ног непременно должен скрываться за шторами.

Я встал с кресла, подошел к окну, захватил в кулак край шторы и резко отдернул ее в сторону. Парень и в самом деле был там, и взгляд мой уперся прямо ему в грудь. Я медленно поднимал взгляд — все выше и выше, пока наконец не добрался до лица.

В нем было не меньше шести с половиной футов роста, а сложен он был как профессиональный борец. Светлые волосы, определенно чересчур длинные, крупными кольцами падали на плечи. Я отступил на шаг и еще раз внимательно посмотрел на него.

— Ну и ну! — сказал я. — Черт меня подери, если это не сам Вестник Джон!

Живые синие глаза с минуту сверлили меня, потом он лучезарно улыбнулся:

— Лейтенант Уилер! Какая приятная неожиданность! Вы, как я понимаю, заметили мои ноги!

— Они полностью на виду, — не стал возражать я. — Вот если бы вам удалось воспарить в воздух на пару дюймов, тогда уж шторы наверняка бы их скрыли.

— Нужно было мне выбрать место получше, — вздохнул он. — Но я просил Пенни, чтобы она никого не впускала, пока я здесь. Вы чересчур настойчивы, лейтенант.

Он отошел от окна на середину комнаты, на ходу распрямляя плечи.

— Мне необходимо выпить, — сказал он. — Скотч, я думаю. И вам тоже, лейтенант?

— С содовой, пожалуйста, — кивнул я. — Надеюсь, я не прервал никакого интересного занятия своим появлением? Или у вас чисто деловая встреча?

— Это не имеет значения, лейтенант, — усмехнулся он. — Но думаю, вам больше не потребуется моя помощь, лейтенант. Вы неплохо справляетесь и сами.

Пенни принесла на подносе стаканы, которые тихо позвякивали. Челюсти у нее были так плотно сжаты, что я подумал: уж не ослышался ли я? Может, это стучат ее зубы? Я взял с подноса стакан и посмотрел на Вестника Джона.

— Ваше имя, — заметил я, — подходит вам как нельзя лучше.

Он отхлебнул глоток и внимательно посмотрел на меня:

— Вы еще не поймали вашего убийцу, лейтенант?

— Этот вопрос я себе и задаю, — ответил я. — Все эти сообщения, которые вы мне передавали, — зачем вы это делали?

— Выполнял свой гражданский долг. — Его верхняя губа слегка приподнялась. — Мне хотелось, чтобы справедливость восторжествовала.

— Или же намеренно уводили следствие с правильного пути, — кивнул я. — Каждый раз указывали мне неверный путь поисков и называли нового подозреваемого, чтобы у меня не оставалось времени подумать о вас.

— Вы ошибаетесь, — презрительно бросил он. — Вы должны приложить все усилия, лейтенант, и пораскинуть вашим небольшим умишком. Не стоит растрачивать его понапрасну.

— Вестник Джон, — сказал я соболезнующе. — Ваши колкости не производят на меня никакого впечатления. По правде говоря, я просто разочарован. Я ожидал чего-то более интересного… И что же? Передо мной просто огромная дубина, к тому же сильно нуждающаяся в услугах парикмахера.

Лицо его потемнело.

— Успокойтесь, лейтенант! — В его голосе прозвучала нотка угрозы. — Я не терплю такого обращения от кого бы то ни было, не потерплю и от вас!

— Джонни, — сказал я. — Вы меня напугали до смерти! Когда вы вот так скалите зубы, то напоминаете мне ручного медведя на цепи!

— Прекратите! — звенящим голосом оборвала наш диалог Пенни. — Вы сами не понимаете, что делаете!

— Я прекрасно понимаю, — усмехнулся я. — Мало ли есть грязных способов зарабатывать себе на жизнь, но помогать богатым женщинам добиться развода по дешевке — это уж верх всего, пожалуй!

— Я советую вам заткнуться! — Эти слова Вестник Джон словно выплюнул в меня.

— Вы уже это советовали, — вспомнил я. — Но только кое о чем позабыли, Джонни. Ведь сейчас вы разговариваете не с богатенькой девочкой Пенни, а со мной. А на меня вы пока что не произвели впечатления. Я уже слышал о том, как вам удалось застигнуть Джонатана Блэйка с цветной девушкой, причем это было подстроено специально. Отличное дельце! Так держать — и скоро ты превратишься в карманного воришку!

Он сделал ко мне еще два шага, сжав кулаки, потом внезапно передумал. Упругим шагом пересек комнату, подошел к стене, где висела на шнурке позолоченная подкова, снял ее с крючка и повернулся ко мне.

— Не надо! — закричала Пенни. — Пожалуйста, Вестник Джон, это мой талисман, он мне нужен!

Он, не обращая на нее никакого внимания, остановился рядом с креслом, в котором я сидел, и взялся обеими руками за подкову. На его лице играла веселая улыбка, потом жилы на его руках на какую-то долю секунды набухли.

— Вот тебе еще одно известие, Уилер, — сказал он небрежно. — Поразмысли над ним хорошенько.

И он кинул выпрямленную подкову мне на колени.

— Вот ты какой здоровый, сильный парень! — сказал я, внимательно разглядывая брусок. — Может, я и ошибся. Может, ты устроил развод для Пенни с Говардом Дэвисом, а потом этого оказалось недостаточно? Она хотела, чтобы его убили, и ты и это взял на себя?

— У тебя богатое воображение, Уилер, — ответил он. — Но только ты ошибаешься. К убийству Дэвиса я не имею никакого отношения.

— И можешь это доказать?

— Да мне не требуется ничего доказывать! Ты просто с ума сошел!

— Ведь это ты подсказал мне, где искать труп, украденный из морга, — напомнил я. — Я его и на самом деле нашел в телестудии. Только когда я попал туда, там было уже два трупа. Могу сообщить, что это ты украл труп из морга, — это во-первых, и, во-вторых, это ты убил Дэвиса.

— Получается, я зашел на телестудию, так как решил, что нет удобнее местечка, где можно было бы схоронить оба трупа? — Он коротко засмеялся. — Вы меня просто убиваете, лейтенант!

— Тут есть над чем поразмыслить, — согласился я. — Не думаю, что ты просто забрел на телестудию. Твой клиент специально распорядился, чтобы ты оставил именно там оба трупа и положил тело Дэвиса в тот фальшивый гроб.

— Теория интересная, хотя и донельзя глупая, — произнес он холодно.

— И тем не менее придется ее дослушать, — сказал я. — Я решил задержать тебя как свидетеля по делу, Джонни. Если у тебя есть шляпа, можешь ее прихватить.

— В одном ты ошибаешься, Уилер, — сказал он. — Это вовсе не я позвонил тебе и сообщил, где искать труп, украденный из морга, — это кто-то другой, кто воспользовался моим именем, чтобы навлечь на меня подозрение.

— Ведь ты не рассчитываешь, что я тебе поверю!

— Нет. — Он улыбнулся. — Но попробуй опровергнуть мое заявление.

— Я это сделаю, — пообещал я ему. — А пока что подберу для тебя симпатичную маленькую камеру. Существенные удобства жизни весьма важны для существенного свидетеля, не так ли?

Улыбка сползла с его лица.

— Ты ведь шутишь, лейтенант?

— Почему же? — Я резко встал и шагнул к нему. — Пойдешь со мной добровольно или мне придется воспользоваться наручниками?

Он стремительно сунул руку в карман и вынул пистолет.

— Оставайся там, где стоишь, Уилер, — сказал он мягко. — Если, конечно, не хочешь обзавестись третьим глазом — на лбу.

— 38-й калибр?

Вестник Джон медленно отступал к двери. Я молча наблюдал за ним и ничего не предпринимал. Если наивно полагать, что парень с оружием в руках просто мило шутит, — это наверняка приведет к роковому исходу, а у меня были все основания думать, что в данный момент Вестник Джон не шутит.

Он открыл дверь и вышел в коридор.

— И не пытайся следовать за мной, Уилер, — предупредил он, — а то тоже окажешься в морге. — И он захлопнул за собой дверь.

Я допил свой скотч и посмотрел на Пенни. Лицо ее пожелтело от страха, на нем теперь явственно были видны глубокие морщины. Она тихо застонала и опустилась на кушетку.

— Вы помните, как я сказал, что Вестник Джон действовал по указаниям своего клиента, когда оставил оба трупа на телестудии?

Она слабо кивнула.

— Ведь это правда, не так ли? Ведь именно так вы и велели ему поступить?

— Я? — Ее глаза внезапно широко раскрылись. — Вы ведь не думаете, что это была я?

— А почему бы и нет? Вы вполне могли все заранее распланировать и продумать. Пока что я не могу рассказать в точности, как было дело. Но так вполне могло быть. — Я остановился около нее, покачиваясь. — Вы хотели, чтобы Говард Дэвис был убит, потому и обратились к Вестнику Джону. Он устроил для вас развод, и вам понравился стиль его работы…

— Это чудовищно! — запротестовала Пенни. — Для чего мне нужно было, чтобы Говарда убили?

— Вот этого, — кисло согласился я, — я пока и сам не знаю. Если бы мне это было известно, я уже давно пригласил бы вас в полицию.

— Вы ошибаетесь! — Она покачала головой. — Даже если бы я хотела, чтобы Говарда убили, то чего ради я велела бы доставить его труп на телевидение? Чтобы испортить свой дебют?

— Вот в этом-то и может заключаться хитрость. — Я поднял руку, предупреждая ее желание прервать меня. — Заставив Говарда сплясать танец смерти, вы прекрасно понимали, что полиция непременно доберется до его бывшей жены, то есть до вас. И потому вам совершенно необходимо было иметь в запасе что-то, что убедило бы нас в вашей невиновности, что выставило бы вас жертвой. Как будто кто-то пытался навредить вам и именно с этой целью подсунул труп Говарда.

— Нет! — прошептала она. — Нет, нет, нет!

— И тогда вы велели Златокудрому подсунуть труп на студию, — продолжал я развивать свою теорию. — Вы знали расположение помещений, вы подсказали ему, куда затолкать труп, как войти и выйти оттуда таким образом, чтобы никто ничего не заметил. Именно вы и велели положить труп Говарда в этот фальшивый гроб, а когда, полиция станет вас допрашивать, вы сможете рассказать жалостную историю о том, что кто-то хотел разрушить вашу карьеру на телевидении, и все сразу убедятся, что вы здесь совершенно ни при чем!

— Это неправда, — сказала она приглушенным голосом.

— А может быть, и правда! Так, по крайней мере, мне кажется. Я попробую доказать это. И если мне это удастся, вам обеспечена газовая камера, а Вестник Джон составит вам компанию.

Она медленно встала, вся дрожа. Неверными шагами подошла к бару и налила себе чистого виски. Выпила его в три глотка и вздрогнула от отвращения. Я молча наблюдал за ней.

— Вы знаете, где я могу найти Вестника Джона? — спросил я наконец. — Скажите мне.

Она сделала глубокий вдох и выпалила одной фразой:

— Он живет на Хиллсайде, снимает дом, Станвелл-Драйв, 73. — И она назвала мне номер его телефона.

— Хорошо, если вы сказали мне правду, — предупредил я ее, — иначе вы вполне можете оказаться в одной камере с Вестником Джоном как важный свидетель по делу.

У нее перехватило двух, даже жакетик перестал вздыматься на груди. Она судорожно отхлебнула из своего бокала, грим размазался у нее по лицу, и теперь от восточного стиля ничего не осталось, кроме нелепой раскраски. Пенни попыталась было выдавить из себя улыбку, но сначала у нее ничего не получилось. В конце концов ей все же удалось состроить нечто похожее на усмешку.

Покачивая бедрами — а получалось это у нее довольно неестественно, — она двинулась ко мне. Руки ее обвились вокруг моих плеч.

— Вы чертовски ловко управляетесь с делами, лейтенант, — сказала она хрипло. — Пожалуй, я бы полюбила вас, если вы согласитесь поверить, что я говорю вам чистую правду…

Руки ее скользнули вниз, пальцы стали теребить поясок. В одну секунду она спустила туго обтягивающие брючки, грациозным движением переступила через них, отшвырнув ногой в сторону. Так же быстро стянула через голову жакетик, кинула его на кушетку.

Теперь она стояла передо мной только в узеньком белом бюстгальтере и крохотных кружевных трусиках, высокая, стройная, великолепно сложенная.

— Это что, представление в стиле Сюзи Вонг? — спросил я удивленно.

Натянутая улыбка словно застыла у нее на лице.

— Может быть, ты теперь поверишь мне? — мягко спросила она.

Она повернулась ко мне спиной. Сзади вид был ничуть не хуже, чем спереди.

— Расстегни крючки.

Я провел указательным пальцем по ее позвонкам, нажал посильнее, и она подпрыгнула от боли.

— Что это? — спросил я. — Ты себя неважно чувствуешь?

— Неужели ты не хочешь раздеть меня до конца? — спросила она дрожащим голосом.

— Если хорошенько разобраться, то все дела всегда кончаются одним и тем же — сексом, — задумчиво произнес я. — По всей вероятности, на этом и держится мир, но как раз сейчас я не в настроении.

И я пошел к двери, но, перед тем как выйти, обернулся. Она стояла совершенно неподвижно, только тело ее сотрясала дрожь, а по лицу ручьем катились слезы, безжалостно смывая остатки искусного грима «под японку».

— Оденься, Пенни, — сказал я мягко. — Иначе простудишься.

Спустившись на лифте вниз, я попробовал немного расслабиться. Все же это был довольно напряженный вечер. Может быть, мне и удалось бы расслабиться, но я тут же вспомнил подкову, которую Вестник Джон превратил в железный брусок, даже не переводя дыхания.

Глава 7

На следующее утро я пришел на работу очень рано, чуть ли не на рассвете. Чудовище женского пола что-то неразборчиво пробормотало в мою сторону и продолжало стучать на машинке. «Интересно, — подумал я, — пьет ли она на завтрак кровь беззащитных маленьких деток?»

Полник явился в отдел на десять минут позже. Он бросил на меня взгляд дрессированного тюленя, которому хозяин только что подсунул тухлую рыбину.

— Вы ведь собирались позвонить мне, лейтенант, — укоризненно сказал он.

— У меня был трудный день, — ответил я. — А как у тебя дела?

— Все о’кей, — гордо отозвался он. — Тельма Дэвис вчера — днем прибыла в отель. — В голосе его снова зазвучали скорбные ноты. — Я ведь ждал весь день вашего звонка, как вы обещали. Так и просидел весь день на своей…

За нашими спинами послышалось угрожающее шуршание бумаги.

— …на своем стуле, — виновато закончил Полник.

— Сочувствую тебе, Полник, — сказал я вежливо. — Ну а теперь я хотел бы все-таки узнать, где же Тельма Дэвис?

— В «Парк-отеле», — ответил он. — Это одна из дешевых гостиниц на окраине, знаете, бывают такие заведения, лейтенант. И на расстоянии двух миль там и в помине нет никакого парка.

— О’кей, — сказал я. — Поеду повидаюсь с ней.

— Лейтенант, вы мне обещали!

— Обещал! — Я удивленно посмотрел на него. — Что я обещал?

Он опасливо оглянулся на женщину за машинкой и понизил голос:

— Сами знаете! Дамочки! Вы ведь сказали, если я найду эту самую Тельму Дэвис, то смогу поехать с вами, поглядеть на вас. А я все это время только и делаю, что сижу на собственной ж…

— Сержант! — воскликнула женщина.

— Не беспокойтесь, — сказал я ей. — Сержант хотел сказать «желтый».

Мы вышли из отдела, а она шипела нам вслед, как разъяренная гусыня.

Полчаса спустя я остановил машину перед отелем, и мы вышли. Администратор сообщил нам, что Тельма Дэвис занимает номер на третьем этаже. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься пешком по лестнице, устланной коврами, знавшими лучшие времена еще в ту пору, когда Тедди Рузвельт был молодым человеком.

Мы подошли к двери ее номера, и я постучался. Полник тяжело дышал у меня над ухом, и я от души надеялся, что в этом виноват подъем по крутой лестнице.

— Кто там? — раздался из-за двери пронзительный женский голос.

— Полиция! — строго ответил Полник. — Откройте!

Я с отвращением посмотрел на него:

— Ты, любитель штампов! Неужели нет терпения обождать?

— Нет! — сказал он. — К тому же ведь так оно и есть!

Дверь распахнулась, перед нами появилась женщина лет тридцати пяти с хорошей фигурой. Когда-то она была очень недурна собой, но, судя по всему, ей пришлось сражаться с жизнью, и борьба эта сделала ее черты резкими.

Нос у нее был чересчур острым, губы слишком тонкими, глаза подозрительно взирали на мир.

— Что вам надо? — неприветливо спросила она.

— Вы миссис Дэвис? — в свою очередь спросил я.

— После развода меня называют мисс, — сказала она. — Но я сохранила фамилию Дэвис, ее легче произносить, чем Кататикер.

— Вполне согласен с вами, — заметил я.

— Кто вы такой?

— Лейтенант Уилер из отдела шерифа, — отрекомендовался я. — А это сержант Полник.

— Что вам нужно?

— Задать вам пару вопросов. Относительно вашего мужа Говарда Дэвиса.

— Бывшего мужа, вы хотите сказать, — уточнила она. — Я развелась с ним года два назад.

— Можно нам войти? — спросил я.

Она с минуту колебалась и неохотно кивнула:

— Пожалуй. Вы ведь ненадолго?

В номере стояла кровать, шкаф, дешевое бюро. В углу приютился потрепанный чемодан. На мебели, потертом ковре, полу — на всем лежал налет пыли и запустения.

Тельма Дэвис была аккуратно одета: белая блузка, темно-синяя юбка в полоску. Но во внешности этой блондинки не было ничего соблазнительного. Глубокое разочарование отразилось на лице Полника. Она закурила сигарету и нетерпеливо посмотрела на нас:

— Только побыстрее, пожалуйста, лейтенант, у меня деловое свидание.

— Разумеется, — ответил я. — Вам известно, что ваш муж — бывший муж — Говард Дэвис был убит два дня назад?

— Я читала об этом, — безразлично сказала она.

— Я думал, что вы заберете тело из морга.

— Я?! Чего ради! Предоставляю это Пенелопе Калтерн. Ведь она была за ним замужем после меня. Может построить для него мраморную гробницу на те алименты, которые я не буду больше получать.

На лице ее отразилась неприкрытая ненависть. Быть может, она слишком много ненавидела на своем веку, потому ее лицо так и заострилось? Похоже было, что эта женщина умеет ненавидеть. Я подошел к окну и тоже закурил.

— Зачем вы приехали в Пайн-Сити, мисс Дэвис?

— Разумеется, искала его, — взорвалась она. — Он мне задолжал алименты уже за шесть месяцев, потом удрал из Сан-Франциско, но я узнала, куда он направился.

— Вы сперва написали ему из Сан-Франциско, — сказал я. — Вы дали ему три дня на то, чтобы он вам выплатил все, что должен, и грозились в противном случае отправить его за решетку — где ему и место, как вы выразились в своем письме.

— Говард всегда любил сохранять письма, — усмехнулась она. — Одна из его сентиментальных привычек.

— Что заставило вас переменить свои намерения? — спросил я.

— Какие намерения?

— Насчет того, чтобы засадить его за решетку?

— Я их не переменила.

Я взглянул ей прямо в глаза:

— Вы написали ему письмо, потом установили, что он уехал из Сан-Франциско, и приехали за ним сюда. Однако по приезде сюда вы не стали обращаться в суд. Что заставило вас изменить свои намерения?

— Я ведь женщина. Разве есть такой закон, по которому женщинам запрещается менять свои намерения?

— Говард начал писать вам письмо, но так не дописал его, — сказал я. — Видимо, потому, что вы успели приехать сюда раньше, чем он — его отправить. И в письме он упоминает, что собирается совершить выгодную сделку, которой и дожидался все это время. Может, он рассказал вам что-нибудь об этом деле? И потому вы не обратились в суд?

— Ничего он мне не рассказывал ни о каком деле! Единственное великое дело, которое он в своей жизни совершил, — это женитьба на Пенелопе Калтерн, да и тут его вскоре оставили с носом! Он даже и умереть не сумел пристойно: дал убить себя!

Я посмотрел на Полника, который ответил мне взглядом, полным уныния.

— Думаю, что вы лжете, мисс Дэвис, — сказал я.

— Если вы собираетесь оскорблять меня, то убирайтесь отсюда! — крикнула она. — Я знаю свои гражданские права!

— Вам неизвестна причина, по которой могли убить вашего мужа?

— Наверняка это как-то связано с девицами Калтерн, — язвительно откомментировала она, — можете не сомневаться.

— Почему?

— Они всегда были негодяйками! У них слишком много денег и никакой морали. С тех пор как умер их отец, они покупают все, что им заблагорассудится, включая и Говарда, который потребовался Пенелопе.

— Разве сам Говард не стремился к этому?

— Ему и так неплохо жилось, — сказала она твердо. — Он ведь был теннисистом, который не слишком преуспевал, но, если бы не она, все было бы не так плохо. Мы с ним вполне прилично жили. Может быть, мы никогда не смогли бы поселиться в шикарном доме или иметь машину самой последней модели, но мы вполне сводили концы с концами. Это она его погубила!

— Каким образом?

— Своими деньгами. Он привык носить трехсотдолларовый костюм и жить в номере по пятьдесят долларов в сутки. И в конце концов превратился в ее комнатную собачку: стоило ей щелкнуть пальцами, как он готов был подпрыгнуть. И когда Говард ей надоел, она оставила его, не выплатив ни одного цента. А он уже не смог с этим примириться, он ведь слишком обленился, чтобы вернуться к теннису, к тому же он стал старше. Во всяком случае, так или иначе, это она убила его!

— Вы все время это утверждаете, — разозлился я. — А у вас есть какие-нибудь доказательства?

— Можете не беспокоиться, лейтенант! — взвилась она. — У меня есть кое-что в руках, и я смогу неплохо позаботиться об этойсемейке Калтерн. Я еще не начинала, но, уж когда я разделаюсь с этой рыжей ведьмой, ей небо с овчинку покажется, будьте уверены! — Тельма Дэвис улыбнулась с полным удовлетворением. — Я уж позабочусь об этом!

— Если вы утаиваете какие-то сведения, это уголовное преступление, мисс Дэвис, — предупредил я. — Ваш долг — сообщать все, что вам известно и может иметь отношение к убийству вашего мужа.

— Бросьте, лейтенант, — прервала меня мисс Дэвис. — Такими штучками можно было пугать лет двадцать тому назад. А сейчас каждый день по телевизору передают постановки, где любой актер говорит эту самую фразу по шесть раз на день. Чепуха все это! Вы меня не испугаете, и вам это отлично известно.

— Вы долго собираетесь пробыть в Пайн-Сити, мисс Дэвис? — спросил я.

— Это мое дело!

— Если вам действительно что-то известно, я бы на вашем месте не стал здесь задерживаться, — мягко сказал я.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если вам известно то, что знал Говард, вы можете оказаться в опасности, — пожал я плечами. — Ведь с ним это произошло.

— Я ничего не боюсь, — отрезала она. — Я не такая дура!

— А какая же? — с интересом спросил Полник.

Она злобно посмотрела на него, потом на меня.

— Для чего вы держите его при себе? — спросила она. — Чтобы он вам ботинки чистил?

Я кивнул Полнику, и мы двинулись к двери.

— Спасибо, мисс Дэвис, — на прощанье сказал я ей. — Сам не знаю за что. Во всяком случае, спасибо.

— Вы меня уже на двадцать минут задержали, — прошипела она. — Вам что, больше делать нечего?!

— Леди, — сказал проникновенно Полник, — вот если бы у меня в руках сейчас был камень, я бы точно знал, что мне с ним делать! Будьте здоровы!

Дверь номера на девятом этаже, в которую я постучал, открылась почти в тот же миг. Но на пороге стояла не Пенни Калтерн. На меня холодно воззрился Джонатан Блэйк.

— Что вам угодно, лейтенант? — спросил он.

— Поговорить с Пенни, — сказал я и прошел мимо него в гостиную.

Пенни сидела на кушетке, на ней было темное платье в японском стиле с высоким воротом. Она выглядела в нем такой хрупкой, что казалось: дотронься — и она рассыплется. Глаза покраснели и ввалились, но были подведены даже больше обычного. Своим внешним видом она олицетворяла невинную слабость Джонатана Блэйка.

Тяжелая рука Блэйка опустилась на мое плечо, и, круто развернув, он уставился на меня усталым, холодным взглядом.

— Послушайте, Уилер! — Его ледяной тон не предвещал ничего хорошего. — Я требую, чтобы вы объяснили свое поведение прошлым вечером.

Прежде всего я сбросил его ручищу со своего плеча.

— По какому праву вы вообще чего-то требуете от меня? — спросил я.

— Мы собираемся пожениться через несколько недель, — заявил он. — Поэтому мой долг — выступать в качестве защитника Пенни.

— Но закон говорит о другом, — ответил я. — До тех пор пока вы не поженились, в правовом отношении вы не существуете в ее жизни. Вы вообще не имеете права голоса ни в каких ее делах! Могу дать вам только один совет — заткнитесь! — Я повернулся к Пенни и тут же почувствовал, как его стальные пальцы вцепились в мое плечо. — Уберите руку, — сказал я не оборачиваясь. — Если вы не будете держаться в стороне, я позвоню в отдел, вызову пару ребят, и они вас задержат за попытку помешать полицейскому офицеру выполнить свой служебный долг. И уверяю вас, вам это будет не по вкусу!

Его рука медленно опустилась.

— Теперь вы готовы рассказать мне всю правду? — спросил я Пенни.

— Но я и так все сказала вам вчера вечером! — истерически выкрикнула она. — Я не убивала Говарда, не убивала!..

— Хватит с вас, Уилер, — сказал Блэйк.

Он быстро пересек комнату и остановился у кушетки. Пенни вскочила на ноги и благодарно припала к его груди.

— Защити меня, Джонатан, — взмолилась она. — Пожалуйста, не позволяй ему мучить меня снова этими ужасными вопросами. Я так теряюсь, что просто не знаю, что ему говорить. Я боюсь его.

Красные пятна выступили на щеках Блэйка, хотя лицо его оставалось мертвенно-бледным.

— Будьте вы прокляты, Уилер! — тихо, но твердо произнес он. — Я не собираюсь стоять здесь и молча наблюдать, как вы терроризируете девочку. У нас есть право нанять адвоката, и Пенни не станет отвечать ни на какие ваши дальнейшие вопросы, пока здесь не будет сидеть адвокат!

— Отлично сыграно, Блэйк, — сказал я. — Закон джунглей гласит, что Великий Белый Охотник обязан защищать беззащитную белую леди. Вполне заслуживаете аплодисментов.

— Я не намерен выслушивать ваши идиотские шуточки! — взорвался он. — Я сейчас же вызову адвоката!

И он направился к телефону.

— Разумеется, — кивнул я. — Вы можете вызвать адвоката. Но только прежде чем он здесь появится, я уже отвезу Пенни в отдел шерифа и зарегистрирую в качестве официальной свидетельницы. Вашему адвокату придется оформить «хабеас корпус», чтобы вызволить ее на свободу. Конечно, он его получит, но на это потребуется немало времени. Полдня или несколько часов. А тем временем я уже успею получить от нее ответы на все интересующие меня вопросы, без всяких помех с вашей стороны или со стороны вашего адвоката.

Он остановился и яростно сверкнул на меня глазами.

— Ладно, — сказал он с усилием. — Чего вы хотите?

— Того же, что и в первый раз. Задать несколько вопросов. Попрошу сесть в стороне и не вмешиваться. А еще лучше — можете приготовить нам выпить.

— Очень хорошо, — прошипел он. — Но я вам это припомню, Уилер! Можете быть уверены.

— Вам не следует беспокоиться, — устало сказал я и посмотрел на Пенни. — Тельма Дэвис находится в городе. Вам это известно?

— Нет, — покачала она головой.

— Ну, значит, я сообщил вам новость. Я только что разговаривал с ней. Она вас не любит.

— Это меня не удивляет. Насколько я знаю, это очень мстительная женщина, настоящая собственница.

— «Мстительная» — вполне подходящее слово, — согласился я. — Она сказала мне, что располагает какой-то информацией, от которой все семейство Калтерн полетит вверх тормашками, особенно вы.

Пенни выпрямилась, перевела беспомощный взгляд с меня на Блэйка и обратно.

— Что это за информация?

— Я надеялся, что вы сможете рассказать мне об этом, — сказал я. — Вы, случайно, не догадываетесь, что она могла иметь в виду?

Она мотнула головой:

— Не имею ни малейшего представления, лейтенант.

— Это всего лишь злобная угроза, такое часто слышишь от людей, которые испытывают сильное душевное напряжение, — подал голос Блэйк. — Просто дурацкая чепуха, выдумка неуравновешенной женщины. Не стоит даже прислушиваться к ней, лейтенант.

— Благодарю вас, доктор Блэйк! — сказал я. — Включите ваши телевизоры в этот час на следующей неделе, и вы услышите продолжение лекции доктора Блэйка о том, почему леопарды меняют раскраску своих пятен.

Его лицо снова залилось краской.

— Я только хотел быть полезным, — сухо произнес он.

— В том-то и дело! Занимайтесь уж лучше своими ружьями, Блэйк, ладно? Если повезет, вы вполне можете разнести себе голову в ближайшие дни.

Передвигаясь с намеренной осторожностью и спокойствием, он подошел к бару, взял в руки хрустальный кувшин и вдруг швырнул его через всю комнату. Ударившись о противоположную стену, тот со страшным звоном рассыпался на мелкие осколки.

— Я все же приготовлю вам выпить, — тяжело дыша, сказал Блэйк. — Тебе скотч, дорогая?

— Пожалуйста, — кивнула Пенни. — А лейтенанту добавь немного содовой.

Блэйк приготовил напитки, протянул один бокал Пенни, другой подал мне.

— Благодарю, — сказал я, принимая бокал из его рук.

— Люди всегда напоминают мне животных, — сказал он почти небрежным тоном. — Очень часто они ведут себя точь-в-точь как звери. Вот как Пенни сейчас. — Он одарил ее мимолетной улыбкой. — Она напоминает мне сейчас газель. Робкую, грациозную и необыкновенно прекрасную.

Пенни внезапно залилась краской.

— Джонатан, ты никогда еще не говорил мне ничего приятного! — прошептала она.

— Или вот Пруденс, — продолжал он. — Она напоминает мне леопарда. Скользкое и очень опасное животное.

— Очевидно, продолжение следует, — предположил я. — Как насчет меня? Попробую догадаться, кого именно я вам напоминаю: шакала, может быть?

Он покачал головой.

— По мне, так вы гиена, — сказал он небрежно. — Если бы я услышал ваш смех в джунглях, то не задумываясь всадил бы вам пулю меж глаз.

— Если только ваша меткость улучшилась за последнее время, — согласился я.

— Вы на что-то намекаете, лейтенант? — мягко спросил он.

— Я просто вспомнил отца Пенни. В тот день вы показали себя не слишком-то метким стрелком, не так ли? Вы ведь только ранили льва первым выстрелом, разве нет?

Его живые синие глаза словно затянулись белой пеленой.

— Вы заходите слишком далеко, Уилер, — медленно проговорил Блэйк сдавленным голосом, и мгновенно его руки сомкнулись вокруг моей шеи. Стальные пальцы впились мне в горло, перекрыв дыхание. Я выплеснул ему в лицо содержимое своего бокала. Пальцы тут же разжались.

Нашарив в верхнем кармане пиджака белоснежный платок, он принялся вытирать глаза от попавшего в них спирта. Я выхватил свой тридцать восьмой из плечевой кобуры и, как раз когда он собирался снова броситься на меня, прижал дуло к его груди. В какую-то секунду я уже стал сомневаться, что это его остановит, но ощущение холодной стали где-то под ложечкой наконец остудило его пыл.

Он стоял напротив, грудь его судорожно вздымалась, но белая пелена постепенно исчезала с его глаз.

— Уходите, лейтенант! — настойчиво прошептала Пенни, — Пожалуйста, уходите! Иначе произойдет что-то ужасное, и вы сами будете виноваты. Вам не следовало говорить ему этого, он этого никогда не забудет, никогда! И с чего только вам вздумалось говорить такое!

— Я ухожу, — сказал я ей. — Но я вернусь. И когда я вернусь, чтобы вас здесь не было, Блэйк! С меня довольно! Попробуйте еще хоть один раз дотронуться до меня пальцем, и вы окажетесь в морге. Это мое последнее предупреждение!

Он тщательно сложил свой платок и водворил его обратно в карман.

— Лейтенант, — сказал он медленно. — Я собирался сказать вам то же самое, но только как твердое обещание.

Глава 8

По дороге в отдел я завернул в кафе и перекусил салатом и сыром. На сегодня с меня было вполне достаточно того сырого мяса, которое сервировал для меня Блэйк. Когда я вошел в приемную, было уже начало пятого, и чудовище в юбке выдавило кислую улыбочку, приветствуя меня.

— Вас требует к себе шериф, — отчеканила она. — И притом немедленно, лейтенант Уилер.

— Так и знал, что он не в силах обойтись без меня, — доверительно сообщил я ей.

— Судя по звукам, доносящимся из его кабинета, я бы этого не сказала, — кисло ответила она.

Я постучал и сразу же вошел в кабинет Лейверса, плотно притворив за собой дверь. 

— Садитесь, Уилер, — проворчал он. — Как успехи по делу Дэвиса?

— Кое-что есть, — сказал я осторожно. — Но мне казалось, что вы этим не интересуетесь? Я должен был найти убийцу, иначе дело будет передано в отдел убийств, так, кажется, вы распорядились?

— Верно, — милостиво согласился он. — Но теперь я изменил свое решение. Труп уже опознан, как вы помните, это — Говард Дэвис. И теперь газеты начинают проявлять интерес. А мне приходится думать о своих согражданах. Уилер, это ведь они выставляют мою кандидатуру.

— Да, сэр.

Он закурил сигарету и посмотрел на меня:

— Ну ладно, докладывайте.

— О чем же?

— О расследовании, о том, какие на сегодня получены результаты. — Он внезапно приподнялся в кресле. — Вы ведь до сих пор не предприняли никакого расследования, не так ли? Или вы все-таки ведете его?

— Веду, сэр. Днем и ночью.

— Может быть, будет лучше выяснить все насчет ночей, — пробормотал он. — Во всяком случае, я хочу услышать версию, которую одобрит окружной прокурор.

Я рассказал ему многое, но не все. Даже коп имеет право на личную жизнь, если только она не связана с его общественной жизнью.

— А вы уверены, что не придумали этого самого Вестника Джона, сидя за бутылкой виски? — засомневался Лейверс.

— Он существует на самом деле.

— Вы сказали ему, что собираетесь задержать его в качестве свидетеля, и допустили, что он угрожал вам пистолетом? — сварливо пробубнил он. — Вы могли задержать его в любую минуту, почему же вы этого не сделали?

— Я всегда всем говорю, что могу задержать кого угодно в качестве свидетеля, — сказал я. — Это вселяет в меня веру в свое могущество.

— Вообще-то я очень терпеливый человек, Уилер, — беззастенчиво соврал шериф, — но всякому терпению приходит конец. Почему… Почему вы разрешили этому… этому Вестнику Джону угрожать вам пистолетом?

— Я считал, что на свободе он представляет для нас больший интерес, чем за решеткой, — усмехнулся я. — Время покажет.

Лейверс открыл было рот, но тут зазвонил телефон.

— Лейверс, — коротко сказал он в трубку. Потом молча слушал несколько минут, ворча что-то про себя. — Спасибо, — сказал он наконец. — Сейчас прибудет лейтенант Уилер. — И повесил трубку.

— Куда прибудет? — поинтересовался я.

— Это патруль с автострады, — сказал он скрипучим голосом. — Они нашли тело женщины у самой дороги, десять минут назад. Они опознали ее — это Тельма Дэвис, при ней находилась карточка с адресом Сан-Франциско.

— Где именно они ее нашли?

— На Грязной дороге в шести милях восточнее города, на прибрежном шоссе. Там у поворота вас дожидается патруль.

— Еду, — сказал я и направился к двери.

— Это ставит нас перед необходимостью срочно принять решительные меры, — рассудительно сказал Лейверс. — В вашем распоряжении еще двадцать четыре часа, потом мне придется обратиться за помощью в отдел убийств.

— Конечно, — кивнул я. — Каким именно образом она убита?

— Ей сломали шею, — медленно сказал он. — В конце концов я начинаю верить в вашего Вестника Джона.

Я остановил свой «остин» около патрульного автомобиля у обочины Грязной дороги и вышел. Полник с трудом сполз с соседнего сиденья и вздохнул с облегчением. Мы прошли мимо патрульного к тому месту, где стоял у распростертого на траве тела его товарищ.

— Это просто случайность, лейтенант, — стал докладывать патрульный. — Мы совершали обычный объезд. Вероятно, сильный порыв ветра задрал ее юбку, и я просто краешком глаза заметил, как что-то полощется по ветру, словно флаг. Мы решили остановиться и взглянуть, в чем тут дело.

Тельма Дэвис лежала лицом вниз, но голова ее была как-то нелепо свернута набок, так что широко открытые глаза, в которых застыло недоумение, уставились прямо в наши лица.

— Она мне не больно-то понравилась сегодня утром, — хрипло сказал Полник. — Но такое и собаке не пожелаешь!

— Мы нашли ее сумочку вон там. — Патрульный указал на пятно в нескольких ярдах от трупа. — Не хотите ли захватить ее с собой, лейтенант?

— Что в ней было?

— Немногое. Помада, расческа, косметичка. Десять долларов восемьдесят центов мелочью. Чековая книжка, карточка соцстраха, шариковая ручка, носовой платок — вот, пожалуй, и все, лейтенант. Но кто-то уже до нас осматривал сумочку.

— Вы считаете, это был убийца?

— Думаю, что да. Потому что он, по-видимому, обыскивал и труп. Юбка была у нее задрана на голову, и сами видите — он разорвал блузку. Он, должно быть, чертовски торопился, что бы там ни искал. Может быть, он этого так и не нашел?

— Может, это был один из сексуальных маньяков? — предположил Полник.

— Об этом нам расскажет доктор, — заключил я. — Он уже был здесь?

— Ждем с минуты на минуту, — сказал первый патрульный, — мы позвонили в Центральное управление, а они позвонили в отдел шерифа. Ведь это вы ведете дело об убийстве Дэвиса, лейтенант?

— Верно.

— А это его жена?

— Бывшая.

Он покачал головой:

— Плохо дело! Не люблю я, когда убивают женщин, а особенно таким образом!

— Разумеется, — сказал я. — Еще раз благодарю. Я видел все, что мне нужно. Мы не станем дожидаться доктора, я потом просмотрю его протокол.

— Как скажете, — вежливо согласился патрульный.

Полник втиснулся обратно в машину. Я уселся за руль. Мы очень быстро домчались до «Парк-отеля». Когда я затормозил, у Полника на лице опять появилось выражение великого облегчения.

Я кинулся в отель. Полник едва поспевал за мной. Он догнал меня, когда я уже сообщил управляющему, что произошло и кто я такой.

— Мисс Дэвис убита? — Лицо управляющего дрогнуло. — Она была такая приятная женщина, настоящая леди.

— Да, — согласился я. — Мне нужен ключ от ее комнаты.

— Как прикажете, лейтенант. — Он потянулся, вытащил ключ из гнезда и вручил его мне. Я протянул его Полнику и приказал обыскать номер.

— О’кей, лейтенант, — коротко ответил тот и деловито потрусил вверх по лестнице. Сделав шесть шагов, он остановился и оглянулся на меня. — Лейтенант, — произнес он виноватым тоном, — а что мы ищем?

— Сам пока не знаю, — пожал я плечами. — Но ты начинай, а я присоединюсь к тебе через минуту. Только не выпади из окна до моего прихода.

Он скрылся наверху, а я снова обратился к управляющему:

— Когда она ушла из отеля?

— Из отеля? Я сам был за стойкой. Я всегда за стойкой по вторникам, в этот день постоянный портье, Джо, обычно выходной…

— Так когда это было?

— Примерно в половине первого. Плюс-минус десять минут.

— У нее сегодня не было посетителей?

— Я никого не видел, кроме, разумеется, вас.

— Себя я и сам помню, — сказал я. — А вообще за то время, что она у вас жила, кто-нибудь навещал ее?

— Насколько я знаю, нет. Может быть, вам смог бы помочь Джо…

— Но его нет, — прервал я. — Ей сегодня никто не звонил?

— Боюсь, что этого я вам не сумею сказать, лейтенант, — сказал он с сожалением. — У нас ведь нет телефонистки, только платный аппарат на каждом этаже.

Тяжелые шлаги раздались над нашими головами: по лестнице с пыхтением спускался Полник.

— Ты что, забыл, что тебе поручено? — набросился я на него.

— Мы только зря теряем время, лейтенант, — пропыхтел он. — В этой комнате все перевернуто вверх дном. Кто-то там уже пошарил.

Мне сегодня положительно не везло.

Я закурил сигарету и посмотрел на управляющего без всякой надежды:

— Никто не спрашивал сегодня мисс Дэвис? Может быть, кто-нибудь чужой проходил мимо вас по вестибюлю?

Он покачал головой:

— Нет, сэр. Но около окна этого номера проходит пожарная лестница. Этим путем туда мог забраться кто угодно.

— Да, — помрачнел я. — Что ж, во всяком случае, благодарю вас.

— Не за что, лейтенант, — сказал он. — Вы уже уходите?

— Да, — сказал я и отошел от стойки.

— Лейтенант! — с отчаянием воскликнул он. — А что же мне делать с конвертом, который мисс Дэвис просила меня положить в сейф?

Я остановился на полпути. Полник тоже. Мы с минуту тупо смотрели друг на друга, потом, как по команде, повернулись и пошли обратно к стойке.

У управляющего был смущенный вид.

— Мне очень не хотелось беспокоить вас, лейтенант, — сказал он. — Но что же мне все-таки с ним делать?

— Вы могли бы отдать его мне, — осторожно предложил я.

Его лицо прояснилось.

— Отлично, значит, мне больше нечего беспокоиться об этом.

Ему потребовалось долгих тридцать секунд, чтобы достать плотный конверт из манильской бумаги, на котором стояло имя Тельмы Дэвис. Он протянул его мне, я вскрыл конверт и вывалил содержимое на конторку. Это был огромного размера ружейный патрон, который покатился к краю стойки. Полник поймал его, зажав своим огромным кулачищем, и с надеждой воззрился на меня:

— Вот это мы и искали, лейтенант?

— Полагаю, что да, — сказал я. — А чего ты ждал — блондинку, упакованную в пластик?

— Только не в этом случае, — поморщился он. — После того как мы увидели Тельму Дэвис, я уже понял, что дела пойдут плохо, лейтенант!

Я сунул патрон в карман, поблагодарил управляющего и вернулся к своей машине. Полника я высадил у конторы шерифа, сказал ему, что еду в отдел убийств и что, если понадоблюсь, можно будет там меня найти.

Когда я добрался до отдела, было уже половина пятого. Дверь в кабинет капитана Беркера была открыта, и, когда я торопливо проходил мимо, он окликнул меня. Я просунул голову в дверь и поздоровался.

— Говорят, у вас там такая неразбериха с кучей убийств, у твоего шерифа. — Он довольно рассмеялся. — Как дела, Эл?

— Великолепно, — ответил я. — Похоже, что убийце очень некогда. Боюсь, что вот-вот и вам придется подключиться к делу.

— Вот уж неохота возиться с вашими недоделками, Эл, — сказал он мрачно. — Можешь передать своему Лейверсу, что, если он сам не доберется до разгадки, пусть лучше оставит дело под рубрикой «Нераскрытые».

— Я-то ему скажу, но он все равно меня не послушает. Этот парень — поборник справедливости, к тому же ему предстоят выборы через пару месяцев.

— Лучше бы ты снова вернулся к нам, Эл, снова стал честным работягой копом!..

— Я ожидал, что вы мне это предложите, — сказал я. — Интересно, у инспектора Мартина появилась новая секретарша?

— Нет. — Он с отвращением покачал головой. — У него в приемной все та же старая гарпия.

— В таком случае я остаюсь с шерифом, — развел я руками. — Вопрос только в том, сколько еще времени он останется со мной…

Я прошел по коридору в отдел баллистики.

— Эй! — радостно окликнул меня Рэй Моррис. — Вот идет сам мистер Соблазнитель собственной персоной. Могу сказать вам даже не глядя, что все блондинки на расстоянии трех метров уже упали замертво.

— Сегодня вы что-то все так и источаете ваш протухший юмор, — сказал я. — Что произошло? Может быть, инспектор заболел и умер?

— Просто пришла весна, Эл. Но ты, верно, настолько состарился, что уже этого не замечаешь.

Я вынул из кармана патрон и положил на стойку перед ним.

— Что ты можешь сказать об этой штуке? — спросил я.

Рэй взял патрон в руку и подбросил его в воздух пару раз.

— А что ты хочешь знать, Эл?

— Все, что возможно.

— Ну, во-первых, патрон огромных размеров. Одной такой штучки достаточно, чтобы разорвать в куски сосновую плашку. Сейчас посмотрю повнимательнее. — Он подтащил к себе поближе микроскоп, положил патрон на смотровое стекло. — Калибр — шестьсот. Таким патроном можно свалить слона. Бельгийское производство. — Он выпрямился и снова подбросил патрон вверх. — Используется главным образом для континентальных ружей. Такие ружья импортируются и к нам.

Ружье такого калибра — двухствольное — стоит добрых пару тысяч, и это в самом деле великолепное ружье!

— И этим патроном даже не пользовались, — сказал я. — Просто нелепица какая-то!..

— Но им и нельзя было бы воспользоваться, — ответил он. — Это ведь холостой патрон.

— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил я.

— По весу, мой дорогой, по весу. — Рэй снова подбросил патрон. — Чересчур он легок для своего размера.

— Ты уверен, что он холостой? — настойчиво переспросил я.

— Кто я, по-твоему, эксперт по баллистике в этом заведении или нет? — холодно осведомился он. — Если да, то незачем и расспрашивать. Впрочем, ладно, ты хочешь, чтобы я его распотрошил и доказал тебе, что я прав?

— Почему бы и нет? Он мне больше ни для чего не нужен.

Ему потребовалось на это каких-то две секунды.

— Удовлетворен? — Рэй небрежно протянул мне пустую оболочку. — Я ведь никогда не ошибаюсь, Уилер, как тебе известно, и тебе бы следовало… — Он внезапно осекся и, нахмурившись, уставился на пустую гильзу. — Минуточку, — сказал он и снова положил гильзу под микроскоп.

— Ну? — спросил я.

— Ну и ну! — пробормотал он. Затем поднял на меня глаза и слабо улыбнулся. — Я все же ошибся один раз, и произошло это как раз сейчас. Этим патроном все же выстрелили.

— Как это могло произойти? Ведь он же совершенно не был поврежден.

Эксперт по баллистике хмуро посмотрел на гильзу.

— Кто-то немало повозился с этой гильзой, Эл, — сказал он. — Кто-то, у кого большие навыки в этом деле. Ему пришлось угробить немало времени, пока он не подобрал в точности необходимый ему запал. — Он покачал головой. — Это был настоящий специалист в своем деле!

— Ничего не понимаю…

Рэй Моррис выпрямился.

— Ружье такого калибра требует очень большого порохового заряда, чтобы послать пулю с достаточной силой, способной убить слона или льва — или на кого они там охотятся. — Он указал на боевой конец патрона. — Как тебе известно, когда патрон забивается в дуло, он должен полностью совпасть с нарезкой ствола. Поэтому пуля делается из более мягкого металла, чем ствол, и чуть большего размера.

Я кивнул, как будто понимал, к чему он клонит.

— В ружьях такого калибра необходим большой заряд, чтобы втиснуть патрон такого диаметра в более узкое дуло. — Он пожал плечами. — Так вот, кто-то произвел над этим патроном небольшую операцию. В нем осталось достаточно пороха, чтобы взорваться, но недостаточно для того, чтобы выбросить пулю. А для того чтобы установить необходимое сочетание, ему пришлось немало поэкспериментировать. Я имею в виду того человека.

— И что же произошло, когда пуля была выпущена?

— Я ведь только что объяснил тебе. Раздался громкий звук, но пуля так и не вылетела.

Я задумался и вдруг ощутил, как где-то в недрах моего мозга буквально вспыхнул яркий свет. Иногда меня осеняет именно таким образом.

— Спасибо, Рэй, — сказал я. — Большое тебе спасибо.

— Очень рад помочь, — сказал он. — Тебе вернуть эту шутку?

— Ты мог бы оказать мне услугу. Вложи, пожалуйста, патрон на место.

— О’кей. Ты тоже сможешь когда-нибудь оказать мне услугу. Знаешь, она должна быть брюнеткой, пять футов шесть дюймов, отлично сложена, ну и в меру сексуальна, ладно?

— Очень сожалею, Рэй, — сказал я честно. — Но я не знаю такой девушки.

— Что ж, придется мне проститься с еще одной иллюзией, — горько сказал он. — Мне доводилось слышать, что все они начинают раздеваться прямо сразу, как только услышат имя Уилер. Ну а когда они тебя увидят… — Внезапно зазвонил телефон, и он поднял трубку. — Отдел баллистики, Моррис слушает, — сказал он. — Это тебя. — Он протянул мне трубку.

— Уилер, — сказал я в трубку.

— Слушайте внимательно, лейтенант, — сказал чей-то искаженный голос прямо мне в ухо. — У меня имеются важные доказательства, связанные с убийством Говарда Дэвиса. Сейчас я не могу говорить свободно, но я позвоню к вам на квартиру сегодня вечером.

— Кто это говорит? — спросил я.

— Не важно, — ответил голос. — Но если вам нужны доказательства, сидите у своего телефона сегодня вечером. — На другом конце линии повесили трубку.

— Скажи-ка, — Рэй с интересом посмотрел на меня, — это говорил парень или, может быть, куколка?

— Я знаю об этом столько же, сколько и ты, — сказал я несчастным голосом. — Тебе приходилось принимать по телефону сообщения, Рэй?

— Разумеется, все время. Вроде «Чтоб ты сдох» или «Вы на три месяца задержали оплату рассрочки за машину» и так далее.

— Я не это имею в виду. Хотел бы я получать такие же сообщения.

— Это очень просто сделать. Достаточно жениться, и будешь их слушать постоянно.

— Все дело в том, что пока что мне не удалось еще найти девушку, которая согласилась бы жить в «остине». Можешь мне поверить, Рэй, девушки стали совсем не те, что были!

— Не возражаю, — сказал он задумчиво. — Пусть только они остаются девушками!

Глава 9

По комнате плыли звуки песни, исполняемой ансамблем Марты Дэвис, и до чего же приятно было слушать живых Дэвисов! Я растянулся в кресле с бокалом в одной руке и сигаретой — в другой. Мне следовало бы расслабиться, но я не мог, никак не мог. Было уже почти девять, и телефон стоял у самого моего локтя.

Он зазвонил ровно в девять. Я схватил трубку и назвал свое имя.

— Лейтенант, — сказал все тот же приглушенный голос, — если вы поторопитесь, то изловите вашего убийцу.

— Каким же образом? Дать объявление?

— Как раз сейчас он ворует из морга еще один труп. Если вы поторопитесь, то застанете его там.

На другом конце положили трубку.

— О, будь все проклято! — Я бросил трубку на рычаг.

Все это и в самом деле было нелепо, может быть, это Вестник Джон изощряется в своем маниакальном юморе, а может быть, и… Я снова взял трубку и набрал номер морга. Никто долго не подходил к телефону. Я позвонил телефонистке и попросил ее проверить номер.

— Линия в полном порядке, — ответила она мне через минуту. — Может быть, никого нет на месте?

— Там должно быть полно народу, и никто никуда не собирался уходить. Но все равно спасибо.

Со скоростью пули я вылетел из своей квартиры и через десять минут уже остановил свой «остин» перед моргом, ярдах в двадцати от входа.

Как обычно, над входом горела синяя лампа, и почему-то мне показалось, что внутри я сейчас встречу самого Бруно в его чудовищном гриме.

Толкнув вращающуюся дверь, я вошел. Вокруг меня царила кромешная тьма, и мне пришлось постоять неподвижно несколько секунд, пока глаза привыкли к мраку. Я вытащил из плечевой кобуры пистолет, положил палец на спусковой крючок и осторожно сделал два шага вперед. У меня был при себе фонарик, но я решил не включать его. Сделав еще четыре шага, я наткнулся на стойку. На ощупь обогнув ее, добрался до открытой двери холодильного помещения. Повеяло мертвенным холодом, но я храбро вступил внутрь.

Я вспомнил о Чарли Катце, и волосы у меня почему-то встали дыбом. Я был в таком напряжении, что легко мог бы всадить в кого угодно полный заряд своего тридцать восьмого.

— Чарли? — позвал я. — Чарли? Где ты, черт побери?!

Ответом было молчание. Я на ощупь продвинулся еще на шесть футов и нашарил левой рукой одну из кабинок. Эти самые кабинки с холодильниками и соответствующим содержанием внутри шли вдоль всей стены.

Я медленно продвигался вперед, придерживаясь рукой за стенки кабинок, чтобы не потерять направления.

Я был почти у самого конца холодильной камеры, когда неведомо откуда на меня вдруг обрушились две могучие руки, они сдавили мое горло, в ушах у меня что-то с грохотом разорвалось, когда я от неожиданности автоматически нажал на спусковой крючок своего пистолета. Изо всех сил я старался наполнить свои легкие воздухом и тут вдруг почувствовал, что голова моя словно отрывается от плеч.

Потеряв опору под ногами, я отчаянно забарахтался в воздухе, изо всех сил стараясь оторвать от горла могучие руки, которые не давали мне дышать. Но все было напрасно. Над самым моим ухом раздался тихий смешок, потом горло мне сдавили еще сильнее, и сразу же могучие руки отшвырнули меня прочь. Я отлетел в сторону все в той же полной темноте, но зато снова мог дышать, и это было чудесно.

Однако еще секундой позже я наткнулся на что-то непонятное, и тут же тьма вокруг меня разорвалась целым снопом искр. Еще через полсекунды глухая тьма поглотила меня целиком.

Я открыл глаза и сразу же болезненно зажмурился, ослепленный ярким светом.

— Лейтенант! — воскликнул взволнованный голос. — С вами все в порядке, лейтенант?

Я осторожно приоткрыл глаза снова и увидел белое как мел лицо, тревожно уставившееся на меня.

— Я мертв, — сказал я. — Суньте меня в ящик, и покончим со всем этим. — Но тут же сообразил, что говорю, и торопливо приподнялся и сел. — Я шучу, — быстро сказал я. — Я чувствую себя отлично!

И тут же стены поплыли прямо на меня, так что мне пришлось закрыть глаза и отдохнуть немного. Когда я их снова открыл, стены вели себя прилично.

— Выглядите вы ужасно, — сказал Чарли Катц с плохо скрытым удовлетворением.

Я посмотрел на багровый синяк, украшавший его лоб, который неплохо сочетался с глубоким еще кровоточащим порезом.

— Думаете, вы выглядите лучше? Похожи на киногероя, не иначе, да?

И я занялся важным и сложным делом: мне необходимо было встать на ноги. В конце концов, после мучительных усилий, мне это все же удалось. Костюм был, бесспорно, загублен безвозвратно: на коленях выдраны клочья материала, одна пола пиджака почти полностью оторвана. Однако куда важнее было установить, не погублен ли и я сам безвозвратно. Я осторожно подвигал руками и ногами, и оказалось, что с ними все в порядке. Медленно я поднял руки к шее и повернул ее. Скрипа я не услышал, но боль была адская. Ощущение было такое, словно шея вообще исчезла и вместо нее между плечами и головой разместилась только невыносимая боль. Однако шея тем не менее оказалась на месте.

— У вас лицо — словно ночной кошмар, — сказал Чарли. — У меня тут где-то есть зеркало, не хотите ли взглянуть на себя, лейтенант?

— Хочу, — сказал я. — А нет ли у вас еще бутылки, припрятанной ради такого случая?

— Есть, — кисло сказал он. — Только учтите, что виски не растет на деревьях!

Он открыл ящик и достал почти полную бутылку и два стакана. Пока он наливал, я бросил на себя взгляд в зеркало. Чарли нисколько не преувеличивал. Выглядел я и в самом деле жутковато. Над правой бровью багровела огромная ссадина, кровь из нее каплями сочилась по щеке на воротник моей рубашки. Прямо посредине лба красовалась огромная шишка, на глазах наливавшаяся синевой. С подбородка был содран лоскут кожи добрых полдюйма шириной.

Я отвернулся от зеркала, чтобы не расстроиться окончательно, и благодарно принял из рук Чарли стакан. Виски помогло мне. Осушив стакан до дна, я закурил и спросил у Чарли, что же тут произошло.

— Я увольняюсь, — твердо сказал он. — Дважды за одну неделю: это уж слишком, лейтенант!

— Согласен! Но что же все-таки произошло?

— То же самое, что и в прошлый раз, — горько посетовал он. — Я слышу стук в дверь, но никто не входит. Тогда я выхожу поглядеть, кто там. Высовываю голову за дверь и — бац!

— Вы правы, Чарли, — сказал я. — Вы хотите уйти, пока еще это у вас не обратилось в привычку.

— А с вами что стряслось? — спросил он, и я рассказал ему о телефонном звонке, о том, как потом позвонил сам в морг, а затем приехал сюда — выяснить, в чем дело.

Чарли, однако, не пришел в восторг от того, как мужественно я бросился ему на выручку в полном одиночестве.

— Если бы вы были нормальным копом, то приехали бы не один, а с целым нарядом полицейских. Вот тогда бы он не сумел отсюда удрать.

— Вы, безусловно, правы, Чарли! — согласился я. — Но только лучше бы вам не быть таким правым, а то у меня так и чешутся руки как следует наподдать вам!

— Может быть, мы это внесем в протокол? — спросил он ледяным тоном. — Или никто так и не примет меры по поводу совершенных на меня нападений?

— Я лично не собираюсь. Но может быть, кто другой и согласится. Вы бы лучше внимательно все осмотрели — может, что-нибудь отсюда исчезло?

— Пожалуй, — неохотно согласился он.

Я молча наблюдал за тем, как он методично осматривает кабинки. Улучив минутку, я плеснул себе в стакан еще немного виски. Наконец он вернулся ко мне, кивая.

— Все на месте, лейтенант, — сказал он. — Да и какой в этом смысл?

— Какой-то, безусловно, имеется. Уилера призывают на помощь. Я бросаюсь сюда, причем приезжаю слишком быстро. Он не успевает осуществить задуманное, я его испугал.

Чарли холодно посмотрел на мое обезображенное лицо. Потом смягчился и сказал неловко:

— Я очень рад, что вы его не напугали по-настоящему, Эл. Это могло бы погубить вас.

— Во всяком случае, я помешал ему.

— Я не… — Он запнулся и пристально поглядел на мой стакан. — А мне показалось было, что вы уже выпили свое виски.

— Разве?

Он схватил бутылку и поднял ее к свету.

— Ах вы, грязный обманщик! — взорвался он. — Вы что же думаете, я набит деньгами и у меня нет другой заботы, как поить вас? Я отмечаю карандашом на бутылке, когда наливаю виски в стакан. Значит, пока я стоял спиной, вы ухитрились украсть у меня виски?

— Не будьте таким скупым, Чарли! — сказал я. — Учтите, что я, возможно, спас вам жизнь. Ведь если бы я не спугнул этого парня, еще неизвестно…

— В котором часу вам позвонили? — грубо перебил он меня. — В девять часов?

— Ну конечно, в девять. Как я и сказал, Чарли, это было…

— Вовсе вы его не спугнули, — презрительно перебил он меня. — Когда он постучал, я случайно заметил время. Было половина девятого. Вы не могли добраться сюда меньше чем за полчаса, значит, ему оставалось добрых сорок пять минут, чтобы выполнить задуманное.

— Может быть, вам лучше еще раз осмотреть кабинки, Чарли? — уныло предложил я.

— Я уже осмотрел их, — сказал он холодно. — И ничего не пропало.

— Сколько у вас здесь клиентов?

— Пятеро, — сказал он. — Трудная была неделька.

— Пожалуй, я лучше сам проверю кабинки. Покажите мне, какие из них заняты.

Он показал. В первой кабинке был труп, который я нашел на телестудии. В следующей — какой-то старик. Я открыл третью кабинку, и на меня уставились ошеломленным взглядом мертвые глаза Тельмы Дэвис. Я быстро захлопнул дверцу. В четвертой помещалось тело Говарда Дэвиса. Я подошел поближе и тут же заметил на белом покрове темное пятно.

— Неужели вы не заворачиваете каждого покойника в чистую простыню? — спросил я с отвращением. — Уж это-то можно было бы для них сделать!

— Ну конечно! — сказал он. — Какого черта… за кого вы меня принимаете? Неужели вы считаете, что у меня не хватает уважения к покойнику? Только чистый покров для каждого!

— Ну, этого вы надули, — сказал я.

— Как это? — сердито спросил он. — Я завернул его в чистейшую простыню, прямо из прачечной! — Он наклонился и внимательно осмотрел покров. — Эй! Да тут что-то неладно! — сказал он тихо.

Он схватился за край простыни и резко дернул ее вниз. И сразу же сдавленный крик застрял у него в горле. Я уставился на зияющее отверстие в груди Дэвиса. Когда я резко обернулся, Чарли стоял привалившись спиной к кабинке, глаза его буквально выскакивали из орбит, лицо позеленело.

Я захлопнул дверцу кабинки и одновременно с ним потянулся к бутылке. Он был так потрясен, что даже не стал возражать, когда я наполнил оба стакана. Выпив свою порцию, я посмотрел на Чарли. Виски ему нисколько не помогло. Лицо его изменило окраску, глаза выкатились из орбит.

— В чем дело? — спросил я. — Вообще-то это, конечно, потрясающе, но ведь вам приходилось видеть вещи и похуже, а?

Он молча покачал головой и попытался что-то сказать.

— О Господи! — нетерпеливо сказал я. — Вот уж не думал, что вы такой слюнтяй!

— Неужели вы ничего не заметили? — спросил он. Губы с трудом повиновались ему.

— Ну конечно, заметил. Не понимаю, к чему этому психу понадобилось вертеть дырку в груди у трупа.

Чарли слабо покачал головой.

— Значит, вы все же не разглядели! — прошептал он. — Вы не заметили, что пропало?

— Пропало? Что там могло пропасть?

— Сердце, — прошептал он с ужасом в голосе. — Он вырвал сердце из его груди и… и, наверное, унес его с собой!

Глава 10

Пруденс Калтерн открыла дверь своего номера и удивленно уставилась на меня.

— Тебе следовало бы предупредить, что собираешься навестить меня, Эл, — сказала она легкомысленным тоном. — Я бы заранее поставила котел на огонь.

— Значит, ты все же ведьма, — сказал я. — А может быть, правильно будет сказать «сучка»?

На ней под нейлоновым неглиже ровным счетом ничего не было.

— Что-нибудь стряслось, Эл? — невинно спросила она. — Бал в полицейском участке отложен?

— Интересно, когда те несчастные выпрыгивали в окно отеля в Майами, ты просто наблюдала со стороны? Или от души веселилась, слушая шмяканье их тел об асфальт?

— Похоже, что ты на что-то сердишься… — Она внимательно посмотрела на меня. — О, да ты весь разбит, Эл! Заходи же, я позабочусь о тебе!

Она взяла меня за руку и подвела к ближайшему креслу. Я опустился в него, она вышла и через минуту вернулась с кучей медикаментов, словно Флоренс Найтингейл^[205]. Сунув мне в руку бокал с доброй порцией горячительного, она занялась моей физиономией. Через пару минут ссадина была промыта, шишка смазана антисептической мазью. Пруденс даже хотела припудрить мои синяки, но я ей не разрешил.

Потом она убрала все медикаменты и, приготовив себе и мне новую порцию выпивки, уселась напротив меня на кушетку.

На лице ее было выражение живейшего интереса.

— Ну, расскажи мне, Эл, — сказала она, — что произошло?

— Неплохо! — одобрил я. — До чего же ты ловко изображаешь из себя сестру милосердия, промываешь мне раны и все такое! И все это при твоем дьявольском чувстве юмора! Просто цирк какой-то!

Ресницы медленно опустились на ее зеленые глаза, но в глубине их уже вспыхнула знакомая мне искра.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Эл? — спросила она с беспокойством. — Тебя, наверное, здорово отлупили. Твое лицо в жутком состоянии, а костюм просто в клочья разодран!

— Со мной все в порядке.

Я старался не морщиться от боли в шее. Поднявшись и подойдя к бару, я облокотился на него.

— Где же у тебя припрятана бутылка с формалином? Или, может, ты заготовила сосуд в форме ракетки?

Она нахмурилась:

— О чем это ты?

— О сердце Говарда Дэвиса. Гвоздь твоей коллекции. Если бы ты только видела труп после этой операции, всю ночь бы глаз не сомкнула.

— Я все-таки не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она холодно. — Ты либо совсем сошел с ума, либо тебя слишком сильно стукнули по голове. Почему бы тебе не отправиться домой и не выспаться хорошенько?

— Джонатан Блэйк уже рассказал мне об одной из твоих шуточек, — разозлился я. — А на этот раз ты просто превзошла самое себя. Нанимаешь Вестника Джона, чтобы он раздобыл тебе новый экспонат в твою коллекцию, потом звонишь мне и измененным голосом сообщаешь, что кто-то собирается обокрасть морг, предоставляя мне возможность прослыть героем!

— Ты рехнулся! — выпалила она.

Я допил свой стакан и поставил его на крышку бара.

— Знаешь что, Пруденс Калтерн, я действительно рехнулся. Рехнулся от твоих дурацких шуток. К тому же я сегодня не настроен играть в развлечения. Ну так как же, наняла ты Вестника Джона, чтобы он раздобыл тебе очередное сокровище, или нет?

— Ты просто хам, Уилер! — Тон ее был уже издевательским. — И ты начинаешь утомлять меня. Пошел вон отсюда и можешь плакаться в другом месте! Убирайся!

— Так я и сделаю, — сказал я, медленно пересек комнату, подошел к двери спальни, толкнул ее и вошел внутрь. Подойдя к бюро, взял в руки средневековый кирпич иразмахнулся.

— Эл, — обеспокоено сказала позади меня Прю. — Что ты собираешься делать?

— Так ты признаешь, что организовала сегодняшнее нападение на морг? Или все еще утверждаешь, что я рехнулся?

— Мне ничего об этом не известно! Ты просто с ума сошел!

Я обрушил кирпич на крышку бюро, и на пол посыпались крохотные кусочки первой размозженной головы.

— Вот это будет Ими, — сказал я, — теперь очередь Мини.

— Эл! — завопила она. — Ты не в своем уме! Каждая голова обошлась мне в две тысячи долларов. Ведь это же не просто туземцы…

— Наплевать! — прорычал я. — Это только первый урок Уилера!

Она повисла на моей руке, не давая вновь замахнуться, но я ткнул ее локтем под ложечку, и она, скрючившись пополам, отлетела в другой угол.

— Может быть, ты теперь вспомнишь, что организовала этот налет?

Она что-то прошипела в ответ, но на «да» это вовсе не походило.

— Что ж, ладно! Тогда прощай, Мини! — Я опустил кирпич с размаху на вторую голову, и она рассыпалась в прах на полу. — Тебе стоит только признаться, и ты спасешь свою коллекцию, — уговаривал я. — А иначе я разделаюсь с Майни и Мо, а потом сожгу платье Лиззи и суну лапу Кубла-хана в дробилку для льда.

— Ладно, будь ты проклят! — прошипела она сквозь почти сомкнутые губы.

— Ну, видишь! — удовлетворенно сказал я. — Всего лишь два урока, и ты все поняла.

— Чтоб ты провалился, проклятый! — простонала она. — Как жаль, что Вестник Джон не прикончил тебя сегодня ночью!

— Он в этом вовсе не виноват, — попытался я защитить его. — Но давай лучше начнем с начала!

— Я все это организовала! — прохрипела она. — Признаюсь. Чего же ты еще хочешь?

— Чтобы ты пошла мне навстречу, — сказал я и занес кирпич над головой ничего не подозревающей Майни.

— Не надо! — завопила она.

— Рассказывай все с самого начала!

— Я и рассказываю с самого начала, — произнесла она убитым голосом. — Сегодня утром я позвонила Вестнику Джону и сказала ему, что хочу иметь сердце Дэвиса в своей коллекции. Сказала, что уплачу ему десять тысяч наличными. Он стал торговаться, потребовал пятнадцать тысяч, я согласилась, и тогда…

— Прю, — я перебил ее, — я ведь просил тебя начать с самого начала, неужели непонятно?

— Я и рассказываю с самого начала, будь ты проклят!

— Меня интересует твой первый труп. Тот, который исчез из морга и чуть было не стал гвоздем телепрограммы.

Она выпрямилась, глаза ее медленно расширились.

— Первый труп?.. — прошептала она.

— Но ведь это совершенно очевидно, даже для такого тупицы, как я. Ты с твоим извращенным чувством юмора, склонностью к садистским шуткам, с твоей решимостью предпринять что угодно, чтобы только твоя сестра не сделала карьеру на телевидении. В конце концов тебя таки осенила блестящая идея. Ты узнала, что одним из аксессуаров передачи является гроб с чудовищем из папье-маше внутри, узнала и то, что кульминационным моментом передачи будет тот, когда Пенни отодвинет крышку гроба и покажет телезрителям чудовище.

И тогда ты наняла человека, который выкрал бы из морга труп и поместил его в гроб вместо куклы из папье-маше. Для тебя было бы просто наслаждением увидеть выражение лица твоей сестры, когда из гроба на нее уставится остекленевшим взором настоящий мертвец. К тому же не надеялась, что все это должным образом зафиксирует телекамера. Таким образом, выступление будет провалено.

— Но все вышло совсем не так, — мрачно подтвердила она. — Когда Пенни отодвинула крышку гроба, внутри оказался труп Говарда Дэвиса, а не мертвец из морга.

— Ты наняла Вестника Джона, чтобы он украл труп из морга, не так ли? — спросил я.

— Вестника Джона, — кивнула она. — Он и раньше оказывал нам кое-какие услуги. Я тебе уже говорила — наши разводы. Как только он приехал сюда, то сразу же позвонил мне, сообщив, что всегда к моим услугам. Он, мол, будет счастлив, если сможет еще раз оказаться мне полезным.

— О’кей, — обрадовался я. — Перейдем к делу. Каким же образом труп женщины подменили трупом Дэвиса?

— Не знаю, — покачала она головой.

— Не заставляй меня снова становиться с тобой грубым! — взмолился я. — Меня это начинает утомлять, Прю.

— Эл, прошу тебя, — взмолилась она с отчаянием. — Ты должен мне верить, я говорю правду! Я не знаю, как это могло произойти. И все это время меня не покидало беспокойство. Вероятно, это мог сделать только Вестник Джон, но я не осмелилась спросить его об этом.

— Почему же?

Она вздрогнула:

— Я однажды видела, когда он на кого-то по-настоящему разозлился. Кулаком без всякого усилия он пробил оконное стекло в четверть дюйма толщиной. Он совершенно не похож на других, он абсолютно лишен совести, вообще всяких человеческих чувств. У него в жизни только один интерес — деньги, только их добыванием он и занят. Я думаю, что сейчас у него столько денег, что ему их за всю жизнь не потратить, но все равно он хочет еще и еще. И он совершит за деньги все, что угодно.

— Ну конечно, — кивнул я. — Я его тоже боюсь до смерти.

Она потерла живот.

— Давай перейдем в другую комнату, Эл, мне необходимо выпить.

— Ладно, — ответил я и, бросив кирпич, пошел за ней.

Прю еле доплелась до кушетки и плюхнулась на нее.

— Ох, Эл, — дрожащим голосом произнесла она. — Может быть, ты приготовишь нам выпить? Я просто не в состоянии сделать это сама.

Я подошел к бару, приготовил выпивку, потом присел рядом с ней и подал бокал.

— Спасибо, в конце концов тупицей оказалась я. — Она слабо улыбнулась.

— Пожалуй, я верю, что ты не знаешь, как тело Дэвиса оказалось в гробу, — сказал я. — Ну а теперь вернемся к сегодняшним событиям. Ты и в самом деле хотела получить его сердце для своей коллекции?

Она содрогнулась:

— Ну конечно же нет! Только такой маньяк, как Вестник Джон, мог принять меня всерьез. Я знала, что, если предложу ему денег, он непременно сделает это. А потом я позвонила тебе, прикрыв трубку носовым платком. Ведь так всегда поступают в кино, верно?

— Именно, — согласился я. — Но для чего это тебе понадобилось? Очередная шутка?

— Эл, — голос ее звучал удивленно, — но ведь мне и в голову не пришло, что ты отправишься туда один.

Я была уверена, что ты прихватишь с собой полдюжины полицейских и вы застанете Вестника Джона на месте преступления. И засадите его за решетку.

— А чего ради тебе не терпится увидеть его за решеткой?

Она снова вздрогнула и отхлебнула скотча.

— Я ему не доверяю, — ответила она. — Наверняка это он подменил труп другим, но я не понимаю зачем. Меня это все время тревожило. Я подумала, что он попытается как-то замешать меня в это убийство. Вот потому-то я решила хоть как-то его обезвредить — пока он не успел навредить мне самой.

— Звучит довольно логично, — рассудительно заметил я. — Допивай свой коктейль.

— А что такое? Я…

— Кончай! — оборвал я ее.

Она пожала плечами, но подчинилась.

Я взял ее за локоть, заставил подняться и подтолкнул к двери.

— Эл, — она стала отчаянно вырываться, — но ведь я же сказала тебе чистую правду! Неужели ты хочешь меня арестовать, ведь я же…

— Успокойся! Мы просто идем в гости. И всего лишь спустимся на девятый этаж, у нас это отнимет не более двух минут.

— Пенни? — спросила она натянутым тоном. — А для чего мы к ней идем?

— У меня просто сегодня подходящее настроение выслушивать исповеди девушек. Поглядим, может, у нее тоже найдется что мне порассказать.

Я подвел Прю к лифтам и нажал кнопку вызова.

— Девятый, — сказал я мальчишке-лифтеру, который сразу же уставился на неглиже Прю, обрисовывающее ее груди со скульптурной четкостью. А когда он увидел мой порванный пиджак и дырки на коленях, у него от изумления отвисла челюсть. — Девятый этаж располагается как раз между восьмым и десятым, — сказал я ему. — И если ты не уберешь со своего лица это идиотское выражение и не отправишь лифт, я живо вколочу тебе зубы в глотку!

— Да, сэр, — поперхнулся мальчишка, лифт рванулся вниз и почти сразу же остановился на девятом этаже. Я вытолкнул Прю в коридор, провожаемый потрясенным взглядом лифтера. На мой стук в дверь номера Пенни никто не откликнулся, и я принялся изо всех сил колотить руками и ногами. Внезапно дверь распахнулась, да так резко, что я не успел опустить ногу, занесенную для очередного пинка.

Пенни отскочила в сторону, так что моя нога не задела ее, но я с трудом удержался в вертикальном положении, отколов какое-то немыслимое коленце, чтобы сохранить равновесие.

— Ни секунды уныния! — фыркнула за моей спиной Прю. — Великий сыщик из отдела шерифа — балетные номера по вашим заявкам!

— Очень смешно! — проворчал я и дернул ее за руку так, что она влетела в номер.

Я последовал за ней и плотно прикрыл за собой дверь. Пенни все еще стояла на пороге, удивленно уставившись на нас. Я так же пристально воззрился на нее, и, возможно, мы бы вполне поладили, не стой между нами Прю.

Пенни бросила на свою сестру-двойняшку проницательный взгляд:

— Какое совпадение, дорогая, обе мы с тобой в неглиже, но только я, в отличие от тебя, не бегаю в таком виде по отелю.

— Тебе и не следует этого делать, дорогая, — злобно улыбнулась в ответ Прю. — Иначе ты сразу же выйдешь из своей роли восточной красавицы. Надо признать, ты так успешно репетируешь, что добилась в этом значительных успехов!

Два алых пятна загорелись на щеках у Пенни.

— Я бы предложила тебе прикрыться чем-нибудь, дорогая, но ведь твоя фигура — это единственное, чем ты могла бы по-настоящему позабавить окружающих.

— Я не стану на тебя сердиться, милая, — ласково сказала Прю. — Ведь я понимаю, что в тебе говорит любовь к Джонатану. Тебе ведь до смерти хочется стать его маленькой китаяночкой, сидеть у его ног по-турецки, варить ему рис и надеяться, что, если еда подгорит, он тебя хорошенько отстегает плетью из слоновой кожи! Не беспокойся, милая, непременно отстегает!

— Ах ты, лживая… — Пенни разразилась слезами.

Она повернулась, бросилась в спальню и закрыла за собой дверь. Прю подошла к бару и деловито приготовила три бокала скотча.

— Я знаю, зачем мы здесь. Но выпить-то мы, во всяком случае, можем? — резонно заметила она.

— Разумеется, — согласился я.

Бросая в бокал лед, она искоса поглядела на меня:

— Зачем ты меня сюда привел, Эл? Приятного здесь будет мало!

— Это зависит от твоего отношения к тому, что называть приятным, — сказал я. — У меня ведь свое представление о приятном, верно?

— Ох, до чего бы мне хотелось получить тебя связанным по рукам и ногам хоть на десять минут, Эл Уилер, — сказала она яростно, откупоривая новую бутылку скотча. — Уж тогда бы я стерла с твоей физиономии эту отвратительную ухмылочку!

Дверь спальни отворилась, и в гостиную вошла Пенни. Поверх неглиже она накинула плотный халат.

— Здесь нет Джонатана, — обратилась она ко мне с вызовом в голосе. — Если бы он был тут, вы никогда бы не осмелились так бесцеремонно врываться ко мне!

— Что будешь пить, дорогая? — спросила Прю.

— Все равно, — трагическим голосом отозвалась сестра. — Дай чего-нибудь покрепче, дорогая, у меня нервы совершенно не в порядке!

Я опустился в ближайшее кресло и закурил. Прю раздала бокалы и присела на подлокотник кресла против моего. Пенни с минуту неподвижно стояла посредине комнаты, потом очень медленно опустилась на кушетку и застыла в напряженной позе.

— Если вы можете чем-то объяснить ваш поздний визит, лейтенант, — холодно сказала она, тщательно одернув свой халат так, чтобы даже щиколоток не было видно, — то, быть может, перейдем прямо к делу, чтобы побыстрее с ним покончить? Я ужасно устала и как раз собиралась ложиться, когда вы принялись выламывать дверь!

— Что ж, пожалуйста, — согласился я. — Дело в том, что Прю поделилась со мной некоторыми своими секретами, вот я и подумал, что такое же желание может появиться и у вас. Впрочем, сначала, пожалуй, вам тоже стоит послушать секреты. Те, что я узнал от Пруденс.

— О Господи, Уилер! — Прю прикрыла глаза. — Я надеюсь, вы знаете, что делаете?

— У меня есть одна идея! — ответил я.

Пенни выслушала мой рассказ с каменным выражением лица.

— Объясните Пенни, зачем вам понадобилось сыграть с ней эту злую шутку, — сказал я Прю. — Спорю, она умирает от желания услышать ваши соображения.

— Я посчитаюсь с тобой, Уилер, — мрачно пообещала Прю, — даже если на это уйдет остаток моих дней.

— Ну конечно, — смиренно кивнул я. — Так вы сами скажете или мне сказать?

— Какая разница? — сказала она устало и недобро улыбнулась Пенни. — Видишь ли, дорогая, я решила погубить твою карьеру на телевидении тем или иным способом. А этот был не хуже всякого другого.

Лицо Пенни пылало багровым румянцем.

— Ах ты, сука! — злобно прошипела она. — Проклятая, хитрая, грязная…

— На твоем месте я бы не стала продолжать, дорогая, — сказала мягко Прю. — Потому что, если ты не замолчишь, я выбью тебе все зубы.

— Ревность! — произнесла Пенни драматическим тоном. — Твоя проклятая ревность! С самого детства ты просто вынести не могла, если у меня что-то получалось лучше. Даже когда мы учились в школе, ты не переставала пакостить мне. Ты даже пыталась настроить против меня папу, когда я вышла замуж за Говарда!

— Мне и пытаться не нужно было, дорогая, — промурлыкала Прю с ядовитой вежливостью. — Самое плохое в Говарде было то, что он был Говардом! Я знаю, что сильная мускулатура всегда действовала на твое воображение, милочка, но все же тебе не стоило выходить за такое ничтожество. Если бы ты увезла его во Флориду и давала ему сто долларов в неделю на карманные расходы, он был бы вполне счастлив и без женитьбы на тебе. Все, что ему требовалось, — это жить в комфорте и богатстве, не затрудняя себя работой.

— Может быть, Говард и был таким, как ты говоришь. — Голос Пенни дрожал. — Но я избавилась от него. Зато тебе настолько повезло, что ты сумела выйти замуж за чудесного человека. И что же? Все равно ты его бросила.

— Но ведь не Джонатана же ты имеешь в виду, дорогая? — Недоверие в голосе Прю звучало почти естественно. — Ведь не это же ничтожество, одержимое идеей Великого Белого Охотника, который только и делал, что мотался по округе, расстреливая все живое, что попадалось ему на глаза?! Не старину же Джонатана из джунглей, который непременно принимает перед завтраком холодный душ? Ты, конечно, шутишь, дорогая?..

— Именно этого я и ждала от тебя! — сказала Пенни голосом, дрожащим от ярости. — Ты с твоим грязным умишком… Ты просто не в состоянии не врать на каждом шагу, даже когда говоришь о таком добром и благородном человеке, как Джонатан!

— Я сказала чистую правду, дорогая, — медленно произнесла Прю, — где ты видишь ложь? Насчет холодного душа? Это правда. Он каждое утро подставляет свою могучую грудь под удары холодных струй, на десять минут ровно, ни секундой больше или меньше. Он — человек привычки, но я, милочка, могу подсказать тебе, как лучше всего угодить ему. Выпрями свои волосы, выкраси их в черный цвет и подстриги «под горшок». Загори до желтизны, постоянно носи платье восточного покроя, а если тебе еще удастся говорить с пришепетыванием, то он вряд ли сумеет отличить тебя от настоящей японки или китаянки!

— Заткнись! — диким голосом выкрикнула Пенни.

— Дорогая! — В голосе Прю звучало беспокойство за сестру. — Я хотела только доказать тебе, что я не лгу! Кстати, я тебя предупреждала, что он разорился, мотаясь по всему свету, и я не лгала. Разумеется, у него есть кое-какие средства, отец ведь оставил ему очень большое наследство. Но организовывать в разных концах света сафари в стиле Джонатана стоит бешеных денег, а он занимается этим уже много лет, начав задолго до встречи со мной. Как ты думаешь, почему я обратилась к Вестнику Джону, чтобы он организовал мне развод? Да потому, что оказалась со вторым Говардом на руках, дорогая!

— Ты лжешь, — прошептала Пенни. Она была почти в обморочном состоянии.

— Я говорю чистую правду, дорогая, — повторила Прю. — Но можешь не беспокоиться. В конце концов, у тебя куча денег, вполне хватит на вас обоих. А если тебе не по вкусу мотаться вместе с ним по всему свету, подсчитывая трупы несчастных животных, то это и не нужно. Ты вполне можешь купить ему где-нибудь симпатичные маленькие джунгли, выпустить туда достаточное количество диких зверей, нанять парочку хорошеньких японочек — и Джонатан с удовольствием останется дома на весь остаток своей жизни!

Пенни вскочила и со звериным криком вцепилась Прю в горло. Та завизжала и свалилась с подлокотника кресла на пол, увлекая за собой сестру.

Они катались по полу, визжали, лягались, кусались, вырывали волосы и царапали друг другу физиономии. Через три минуты нервы мои отказали. Я подошел к бару, наполнил кувшин ледяной водой, потом вернулся туда, где по ковру катались в яростной схватке сестрички, и опрокинул кувшин прямо на их волосы. Визг смолк в ту же секунду. Они откатились друг от друга. Прю с трудом доползла до кресла и кое-как вскарабкалась на сиденье. Спутанные волосы скрывали от меня ее лицо. Неглиже ее было разорвано надвое, так что до талии она была совершенно обнаженной, на левой груди ее багровели четыре длинные царапины, оставленные ногтями Пенни.

Впрочем, у той вид был не лучше. Правый глаз распух, спутанные волосы напоминали воронье гнездо.

Плотный халат был разодран в клочья, под ним виднелось неглиже, тоже разорванное спереди настолько, что совершенно обнажилась правая грудь безупречной формы, увенчанная безукоризненно розовым соском. Она неловко прикрылась рукой и с трудом доковыляла до кушетки.

Я подошел к ней:

— О’кей, Пенни! Забава окончена, пора перейти к делу!

Она посмотрела на меня распухшими от слез и побоев глазами.

— Убирайтесь! — пробормотала она.

— Говард Дэвис что-то знал, — сказал я. — Что-то такое, что могло воспрепятствовать вашему браку с Блэйком. Он отыскал вас тут и пригрозил, что не станет держать секрет при себе. Может быть, ему нужны были деньги, а может быть, он хотел вернуть вас. Вы же были без ума от Блэйка и потому хотели любой ценой избавиться от Говарда. Вы наняли Вестника Джона, чтобы он его убил. А у Вестника Джона, которого к тому времени успела нанять Прю, чтобы он украл из морга труп, возникла блестящая идея. Совершив двойную подмену и подсунув труп Говарда в гроб на телестудии, он одновременно решал две проблемы: во-первых, убрал труп убитого, а во-вторых, ему таким образом удалось произвести впечатление, будто кто-то пытается взвалить на вас убийство Говарда, к которому вы якобы не имеете никакого отношения.

— Нет, — хрипло крикнула Пенни, — это неправда! Ни одного слова правды!

— Может быть, вам удастся убедить в этом присяжных, — пожал я плечами. — Что до меня, то мне ваши мотивы совершенно ясны теперь. Ясно, зачем вы убили сначала Говарда, а потом и его жену — бывшую жену — Тельму Дэвис!

— Вы с ума сошли! Зачем мне убивать Тельму?!

— Она звонила вам после моего ухода сегодня утром. Я рассказал вам о ней, увы, тем самым заготовив ей место в морге, хотя и не подозревал об этом. Вы сразу же позвонили Вестнику Джону и объяснили, чего от него хотите. Он явился на условленное свидание с Тельмой Дэвис вместо вас, и все было кончено.

Прю с трудом доковыляла до меня и произнесла тихо:

— Это неправда, Эл! Какой бы глупой эгоисткой Пенни ни была, она никогда не смогла бы стать хладнокровной убийцей! Я не могу в это поверить!

— Достаточно, если в это поверят присяжные, — ответил я. — Вам нужно одеться, Пенни. Я тороплюсь.

Она отчаянно затрясла головой:

— Нет! Выслушайте меня, умоляю вас! Только одну минуту! Я расскажу вам всю правду!

— Одну минуту! — предупредил я. — Хотя это — напрасная трата времени.

— С самого развода я не видела и не слышала о Говарде, — торопливо заговорила она. — Он ничего не знал обо мне, никакого секрета. Тельма Дэвис это просто так сказала вам, по злобе. Она ведь всегда ненавидела меня!

В тот вечер, когда состоялась передача на студии, я была тут одна. Я очень нервничала перед выступлением. Было начало девятого. Я пыталась отдохнуть, но нервы были слишком натянуты. Вдруг раздался стук в дверь. Я думала, что это пришел Джонатан пожелать удачи, подбежала к двери и распахнула ее. В этот момент я услышала выстрел. В дверях стоял Говард Дэвис. — Она вздрогнула всем телом. — Я еще шире распахнула дверь, и он словно бы повернулся ко мне боком, а потом… потом упал к моим ногам… Сначала я даже не поняла, что произошло. Я опустилась около него на колени и только тогда увидела у него в груди пулевое отверстие и поняла, что он мертв. Ноги его остались за порогом, и я с трудом затащила его в комнату и захлопнула дверь.

— Минута истекла! — сказал я. — Будете одеваться или нет?

— Пожалуйста! — истерическим голосом взмолилась она. — Выслушайте меня! Я собиралась позвонить в полицию, но сообразила, что огласка погубит мою карьеру на телевидении. К тому же полиция вряд ли поверила бы моему рассказу. Ведь Говард Дэвис был моим бывшим мужем, а я собиралась выйти за другого. Скорее всего, полиция посчитала бы, что мы с ним сильно поссорились и я его застрелила. И тогда… тогда я позвонила Вестнику Джону. И рассказала ему, что произошло, и попросила увезти тело Говарда из отеля и спрятать где-нибудь. Он потребовал с меня двадцать тысяч, и я согласилась. В тот момент я согласилась бы на что угодно! Через полчаса он приехал и привез с собой сундук. Он положил труп в этот сундук, потом вызвал коридорного и сказал, что сундук необходимо снести в его машину. Он просил прислать ему двоих рассыльных на помощь. Рассыльные пришли, и Вестник Джон ушел вместе с ними, унося с собой сундук.

— Это все? — спросил я, закуривая.

— Есть еще кое-что, — сказала она тоненьким голоском. — Он не сказал мне, что собирается сунуть труп Говарда в этот гроб, так что, когда я подняла крышку и увидела его, я чуть не умерла.

Когда вы меня спросили, не знаю ли я, кто это, у меня от ужаса мысли в голове спутались, и я ответила, что не знаю. А потом вы пришли сюда и сказали, что знаете о моей лжи. Я… я просто до смерти испугалась. — Она слабо улыбнулась. — Вы просто не представляете, как меня испугали. Как только вы ушли, я сразу же позвонила Вестнику Джону и рассказала ему, что случилось. Я сказала, что он должен позаботиться обо мне, ведь дело оборачивалось так, что вы могли вот-вот арестовать меня по обвинению в убийстве. Вестник Джон сказал, что он сможет помочь мне, но это, мол, слишком трудно и, возможно, даже опасно для него. Но он готов был на риск и сказал, что гарантирует мне полную безопасность, если я уплачу ему пятьдесят тысяч.

— И вы уплатили?

— Уплатила, — с трудом проговорила она. — Два часа спустя я подписала чек на его имя…

Свет в комнате вдруг стал мигать, и лицо ее расплылось, словно в тумане. Я встряхнул головой.

— Вы хорошо себя чувствуете, Эл? — спросила Прю.

— Отлично, — сказал я. — Можете дать мне стакан воды?

В комнате воцарилось внезапное молчание.

— Вы шутите? — наконец спросила она слабым голосом.

— Черта с два! — раздраженно сказал я. — Неужели здесь не найдется холодной воды? А если для вас это непосильная задача, то вызовите горничную!

— Эл! — сказала она твердо. — Вы больны!

Ковыляя, она подошла к бару и налила стакан воды.

— Лейтенант? — раздался тоненький голос Пенни. — Лейтенант?.. Ведь вы теперь не станете арестовывать меня?

— Думаю, что нет.

Она перевела дух.

— Вы поверили мне? — спросила она.

— Да. Все это похоже на правду.

Пенни повела плечами и улыбнулась жалкой улыбкой.

Прю подошла ко мне со стаканом воды, и я жадно, залпом выпил ледяную жидкость.

— Отличная техника у вас, лейтенант! — холодно сказала Прю. — Настоящий террорист.

— Террорист?

— Ну да. Вы добились от меня правды, погубив единственное, чем я дорожила, — мою коллекцию. Потом притащили меня сюда и использовали, чтобы добиться от Пенни эмоционального взрыва. А уж когда это произошло, оставалось только нажать на нее посильнее. Вы пригрозили ей, что обвините ее в двух убийствах, да так, что даже я поверила. Но вы обманули меня, лейтенант! Единственной вашей целью было заставить Пенни сказать правду!

— Вы чересчур умны для меня, Пруденс Калтерн, — сказал я. — Что ж, всего вам доброго! И спасибо вам обеим за приятно проведенный вечер. А теперь, с вашего позволения, я отправлюсь на поиски одного нашего общего знакомого.

Я направился было к двери, но сделал не более трех шагов, как вдруг ноги мои подкосились, и я опустился на пол.

— Эл!

Прю подбежала и опустилась на колени рядом со мной.

— Вы в самом деле больны!

— Я здоров, — сказал я. — Просто устал немного. Посижу немного и пойду. — Лицо ее поплыло куда-то в сторону. — И пожалуйста, перестаньте мотать головой, когда я с вами разговариваю! И черт бы побрал эти стены, неужели нельзя было сделать их не такими кривыми?!

Лицо ее исчезло, и почти сразу же у самых моих глаз оказался пол, черт бы его побрал! Со странным чувством облегчения я погрузился во мрак.

Глава 11

Я открыл глаза, и меня чуть не ослепил яркий дневной свет, заливший комнату. Это, безусловно, была спальня, поскольку я лежал в постели. Но я ее не узнавал. Бросил взгляд на часы. Десять минут десятого! Значит, я проспал целых восемь часов. Я отбросил простыню и соскочил с постели на пушистый ковер.

Прямо передо мной стоял совершенно обнаженный мужчина с глубокой ссадиной на физиономии.

Понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что я любуюсь собственным отражением в огромном, с человеческий рост, зеркале.

Черт побери, где я в таком случае и где моя одежда? За моей спиной открылась дверь, и раздался ясный голос Прю:

— Доброе утро… Ах!

Одним прыжком я очутился в постели и натянул простыню до самого подбородка.

— Какого черта? Что здесь происходит? — только и сумел выдавить из себя я.

— Неужели вы ничего не помните, Эл? — спросила она. — Вчера ночью вы потеряли сознание. В морге вас сильно избили, а потом вы выпили слишком много виски, к тому же нервы у вас, по-видимому, были напряжены до предела, вот вы и упали в обморок.

— Ну и как же я попал в эту постель?

— Мы вас в нее уложили. Мы решили, что вам необходимо в первую очередь хорошенько выспаться.

— Мы?..

— Ну да, мы с Пенни.

— А где моя одежда?

— Но мы ведь не могли уложить вас в постель одетым?!

— Незачем, во всяком случае, было раздевать меня догола! — взорвался я. — Интересно, кто же меня раздел, вы или Пенни?

— Пенни слишком застеснялась, — сказала она небрежно. — Она ушла после того, как мы сняли с вас туфли. Так что остальное я уж сделала сама. И знаете, Эл, у вас такая симпатичная родинка на самом интересном месте!

— Верните мне мои вещи! — взревел я. — Я хочу немедленно, сейчас же уйти отсюда! У меня полно важных дел. Немедленно принесите мою одежду, черт бы вас взял!

— Очень милое выражение благодарности, — холодно одобрила она. — Только вся ваша одежда изодрана в клочья, так что мне пришлось ее выкинуть.

— Что?! — задохнулся я.

— О, ради Бога, не нервничайте, — спокойно проговорила она. — Ключи от вашей квартиры я нашла у вас в кармане, так что рано утром я отправилась туда и захватила все необходимое. Не забыла даже бритву и зубную щетку.

— Что ж, спасибо, — пробормотал я. — Почему вы с самого начала не сказали об этом?

— Террористическая практика, — счастливо улыбнулась она. — Я — способная ученица, правда?

Она вышла из комнаты и через пару минут вернулась с кучей одежды, которую бросила в ногах кровати.

— Ванна в соседней комнате. Что вы хотите на завтрак?

— Нет у меня времени завтракать, — кисло сказал я и сдался: — Ну ладно, чашку кофе.

— И через некоторое время вы снова хлопнетесь где-нибудь в обморок? — твердо возразила она. — Нет уж, фрукты, яйца всмятку и тост — это вам придется съесть! Сейчас я позвоню в бюро обслуживания.

Она вышла из спальни.

Я встал с постели и проверил, что она мне принесла. Все оказалось в порядке, разве только галстук она могла бы выбрать поудачнее. Я натянул трусы, захватил бритву и зубную щетку и прошел в ванную. Двадцать минут спустя снова посмотрелся в зеркало и нашел, что произошли перемены к лучшему. Ссадина выглядела не так зловеще, кожа на подбородке подсохла, хотя еще и побаливала, но это не шло ни в какое сравнение с моим вчерашним ощущением.

Я вышел в гостиную и понял, что все еще нахожусь в апартаментах Пенни. В центре комнаты был накрыт небольшой столик, сервированный на троих, и, увидев свежие персики, я как-то сразу ощутил, что голоден.

Прю и Пенни сидели друг против друга, оставив между собой свободное место для меня. Пенни мило улыбнулась мне.

— Как вы сегодня себя чувствуете? — спросила она.

— Отлично. А где вы спали в эту ночь? — любезно отозвался я.

— Мы с Прю устроились в ее спальне. Вам кофе со сливками?

— Нет, спасибо.

Я съел фрукты, три яйца, два тоста. Пенни и Прю внимательно смотрели на меня.

— Для человека, который никогда не завтракает, вы справились отлично, — заметила Прю.

— Сами виноваты. Я не просил вас беспокоиться. К тому же я и в самом деле проголодался, — ответил я, вставая. — Прошу меня извинить, но у меня есть кое-какие дела. Еще раз благодарю вас за все.

— О, не стоит благодарности, — хором ответили сестры и с улыбкой обменялись взглядами.

— Чем вызвано такое умилительное сестринское согласие? Вчера вечером я наблюдал другую картину.

— Это ничего не значит, — спокойно ответила Прю. — Мы всегда деремся. Но все это ерунда.

— Совершеннейшая ерунда, — эхом ответила Пенни.

— Что ж, еще раз спасибо, — сказал я и направился к двери.

— Минуточку, лейтенант, — торопливо сказала Пенни и выбежала в спальню.

Когда она вернулась обратно, в руке у нее была зажата плечевая кобура с неизменным орудием 38-го калибра.

— Не следует это забывать, — сказала она игриво. — Вчера вечером я сунула эту штуку в один из ящиков бюро.

— Спасибо, — сказал я, принимая у нее кобуру.

Прю держала в руках мое пальто, пока я прилаживал кобуру, потом подала его мне.

— Сегодня вам не следует быть безоружным, — сказала Пенни. — Только не сегодня!

— Ну конечно, — согласилась Прю. — И пожалуйста, Эл Уилер, будьте осторожны. Не ввязывайтесь ни во что, если только не будете полностью уверены в успехе! А уж если он будет напрашиваться, то выдайте ему сполна что положено!

Я втиснулся в пальто, потом подошел к двери и бросил на сестер прощальный взгляд. Они стояли плечом к плечу и лучезарно улыбались мне. Сегодня утром они единодушно выбрали меня своим баловнем Они похоронили свои раздоры в море восхищения моей персоной! Может быть, в том повинна была моя родинка — не берусь судить. И тут меня осенило.

— Дорогие девочки! — сказал я. — Вы были так милы со мной сегодня утром. Раздобыли мою одежду, заказали мне завтрак, столько со мной провозились, а я был с вами так нелюбезен. Простите уж!

— Ничего, Эл! — Прю тепло улыбнулась мне. — Это не имеет значения.

— Ну просто как в добрые старые времена, когда прекрасные дамы снаряжали своего рыцаря в поход: чистили его доспехи, обхаживали коня.

— Я вас не понимаю, лейтенант, — нахмурилась Пенни. — Что вы хотите сказать?

— Вы обе прекрасно понимаете, что я хочу сказать, — холодно проговорил я. — Вы прекрасно понимаете, что я отправляюсь повидать Вестника Джона. Несмотря на ваши невинные физиономии, обе вы в душе молитесь, чтобы я разнес ему череп вдребезги. И вы сделали все, чтобы помочь мне в этом. Сделали все, чтобы снарядить рыцаря на битву… или агнца на заклание!

— Но вы ведь будете осторожны, Эл! — воскликнула Прю серьезно. — Я ведь уже сказала: если он сделает хоть одно подозрительное движение — выдайте ему все, что положено!

— Прямо меж глаз! — пылко добавила Пенни.

— А может быть, вы туда отправитесь сами? — спросил я. — А я уж останусь дома и буду вязать, как положено знатным дамам, когда их рыцарь отправился на битву!

— Вам лучше поторопиться, Эл. — Прю настойчиво потянула меня за рукав пальто.

— Вы ведь не упустите его, Эл?

— Естественно!

— Когда все будет кончено, вы должны непременно вернуться и все рассказать нам, — сказала Пенни, награждая меня игривым толчком под ребра, от которого я вылетел в коридор.

— В самом деле, — подхватила Прю. — Все подробности: как это случилось, как вы подстрелили его… как он умирал…

— Не сказал ли чего-нибудь перед смертью, — продолжила Пенни. — Нам все это будет очень интересно, правда, Прю?

— Конечно, — согласилась Прю.

Пенни еще раз пнула меня под ребра, и я отлетел на несколько метров по коридору.

— Правильно, там как раз лифты! — дружески сказала она мне вслед. — Доброй охоты, лейтенант!

— И не забудьте, Эл! — произнесла за моей спиной низким голосом Прю, и у меня от этих волнующих звуков мурашки по телу пробежали. — Смотрите, непременно приходите в пентхаус, я хочу все узнать подробно. И захватите с собой зубную щетку, а у меня-то уж все будет наготове!

Я нажал на кнопку вызова. Через секунду передо мной отворились дверцы лифта. Я обернулся: обе сестрички ласково помахали мне на прощанье.

Спускаясь вниз, я мрачно подумал, что этот парень Бруно в своем чудовищном гриме — просто жалкий новичок по сравнению с двойняшками Калтерн!

Хиллсайд был фешенебельным жилым кварталом Пайн-Сити. Как раз в таком месте мне хотелось бы жить, конечно, если бы мне удалось ограбить банк. Дом номер 73 по Станвелл-Драйв, окруженный аккуратно подстриженным кустарником, внушал полное доверие и производил впечатление резиденции владельца с доходами, выраженными в шестизначных цифрах.

Я оставил свой «остин» рядом с зеленым «кадиллаком», стоявшим в гараже на четыре машины, выбрался наружу, подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине дома раздался мелодичный звук, и не успел я раскурить сигарету, как дверь распахнулась и на меня уставились глаза Вестника Джона, в которых ничего нельзя было прочитать, кроме легкого удивления.

— Что вам угодно, лейтенант? — спросил он.

Он вполне сочетался с этим домом. Темно-синий спортивный пиджак, разумеется шелковый, несколько старомодного покроя, серые фланелевые брюки, белая шелковая рубашка — все это выглядело в высшей степени изысканно. Последним штрихом был небрежно повязанный, белый в крапинку галстук. Сразу было видно, что перед вами не просто богатый человек, но завсегдатай чрезвычайно дорогих клубов, куда допускаются лишь немногие избранные.

Я молча таращился на него.

— Я спросил, что вам угодно, лейтенант? — повторил он.

— Поговорить с вами, — сказал я. — Вы располагаете временем?

— Разумеется. — Он широко распахнул дверь. — Входите, пожалуйста.

Он провел меня прямо к бару, за которым находился бассейн самого роскошного вида.

— Выпьете чего-нибудь? — спросил он, пока я усаживался в кресло.

— Спасибо.

Он смешал напитки и уселся напротив меня.

— От души надеюсь, что вы не станете говорить всю эту ерунду насчет свидетеля по делу, — произнес он с улыбкой.

— Это было просто так, для смеха, — сказал я. — Я как раз собирался поговорить с вами серьезно, но вы так торопливо ушли.

— Важные дела… — туманно протянул он.

— Вы слышали о том, что вчера нашли труп Тельмы Дэвис? У нее сломана шея.

— Слышал, — кивнул он. — Ужасная история, лейтенант. Да у вас у самого такой вид, словно вы прошли через крупные неприятности. Что у вас с лицом?

— Вы уже доставили сердце Пруденс Калтерн? — вместо ответа небрежно спросил я. — Или оно пока еще у вас?

Вестник Джон допил содержимое стакана и задумчиво повертел его в огромных пальцах.

— Ладно, Уилер, — усмехнулся он. — Нас здесь только двое, так что нам, пожалуй, не следует играть в прятки. Что у вас на уме?

— Вы, — сказал я, — и еще два убийства.

— Дальше?..

Я рассказал ему все, что мне было известно.

— Вы недурно информированы, как я погляжу, — одобрил он, когда я закончил.

— Прошло немало времени, чтобы сообразить, зачем вам понадобилось каждый раз звонить мне с этими сообщениями. Ведь в ваши намерения входило, чтобы я установил связь между убитым Говардом и Пенни, а потом до смерти напугал ее, чтобы она решила, что я собираюсь арестовать ее по подозрению в убийстве. И тогда вы появились на сцене снова и гарантировали ей безопасность за пятьдесят тысяч долларов. Еще двадцать тысяч вы получили с нее раньше, когда помогли избавиться от трупа Говарда. Получив полсотни тысяч, вы снова позвонили мне — вам ведь надо было выполнить свое обещание. Вы навели меня на след Великого Белого Охотника на Эль-Ранчо-де-лос-Торес.

— Примите мои поздравления, — сказал он. — Вы правильно ухватили суть событий. Голова у вас для копа варит совсем неплохо.

— Вы заставляете меня краснеть, — глядя ему в глаза, сказал я. — К тому же у меня еще не прошло головокружение после трепки, которую вы мне задали прошлой ночью в морге.

— Вы мне помешали… — скромно сказал он.

Я встал с кресла и подошел к краю террасы. За стеклянной дверью голубыми искрами переливался на солнце бассейн.

— У вас тут уютное гнездышко. Пенни считает, что вы его снимаете, но могу поспорить — вы его законный владелец.

— Неужели? — В голосе его звучало полное безразличие.

— Прю считает, что вы поклоняетесь деньгам, — продолжал я. — Она считает, что делать деньги — это просто ваша непреодолимая страсть. Что у вас их куры не клюют. Но я не склонен так думать.

— А вы часто задумываетесь, лейтенант, не правда ли? — спросил он.

— Случается, — согласился я. — И тогда мне приходят в голову интересные соображения. Например, я думаю, что, пока делаете деньги, вы живете в собственном деловом мире и там вы — чрезвычайно опасный человек, Вестник Джон. — Я закурил сигарету. — Но когда с делами покончено, вы возвращаетесь сюда, в совершенно иной мир. И здесь вы всеми уважаемый человек с солидным доходом, носите вполне почтенное имя, вроде Дж. Веркли Аддингам, и всем в Хиллсайде известно, что у доброго старого Дж. В. всегда можно получить чек на достойное дело. — Я отвернулся от двери и ласково улыбнулся ему. — Как видите, моя привычка размышлять приносит иногда полезные плоды.

Вестник Джон медленно поднялся с кресла и внимательно посмотрел на свой золотой «ролекс».

— Очень приятная была беседа, лейтенант, — сказал он, — но теперь я тороплюсь, у меня назначена деловая встреча. Если это все…

— Есть еще кое-что, — сказал я. — Насчет вас у меня больше нет никаких сомнений, Вестник Джон. Во всей этой истории с начала до конца есть только один человек, на чьей стороне безусловная выгода от всего происшедшего. И этот человек — вы! Семьдесят тысяч долларов — огромная сумма, а ведь для того, чтобы выкачать ее из Пенни, вам только и надо было, что вовремя нажать на спусковой крючок и оставить Пенни с трупом на руках. Вы от природы талантливый организатор, и я думаю, что не стали бы ни одной минуты колебаться перед убийством Говарда Дэвиса, если заранее все распланировали. Ведь это для вас сущий пустяк, не так ли?

Руки его непроизвольно сжались в огромные кулачищи — моя шея сразу же тревожно заныла. Лицо Вестника Джона потемнело, и больше не бросалась в глаза его изысканная элегантность, а только чудовищная, неукротимая сила. Похоже, Вестник Джон вернулся в мир своего бизнеса.

— Должен ли я вас так понимать, Уилер, — спросил он мягко, — что вы полагаете, будто я убил Говарда Дэвиса только для того, чтобы извлечь из этого трупа свою выгоду?

— Вот именно.

— Тельма Дэвис тоже убита. Могу ли я узнать, какие у меня были мотивы для ее убийства?

— Думаю, что все у вас было запланировано заранее. Говард вовсе не случайно приехал в Пайн-Сити. Я полагаю, вы специально заманили его сюда, рассказав басни о какой-то крупной сделке, которая принесет ему кучу денег. Когда Тельма последовала за ним сюда, он обо всем рассказал ей. — Я помолчал и продолжил: — Он ведь наверняка был в отчаянии, что обещанная вами сделка лопнет, если Тельма засадит его за решетку из-за неуплаты алиментов. Когда же его убили, она совершила роковую ошибку, сообщив вам, что знает о том, кто именно пригласил Говарда в Пайн-Сити, и о том, с кем он был связан каким-то делом. Если бы Тельма сболтнула об этом кому-нибудь, кроме меня, то ее рассказ как раз и оказался бы недостающим звеном в цепи, которая привела бы вас из этого дома прямо в газовую камеру. Ведь вся эта сделка с самого начала указывает на ваше участие. К тому же еще и сломанная шея Тельмы Дэвис, ведь для этого нужна недюжинная физическая сила.

— Как вы ошибаетесь, Уилер! — сказал он, с трудом выговаривая слова. — Я не убивал никого из них, но я правильно оценил ваши слова. Теперь я вижу, что упустил кое-что. Обычно удается очень точно определить интеллект другого человека. Когда же он отсутствует, то есть еще и другие факторы, которые тоже идут в счет: подлость и хитрость.

— К сожалению… — сказал я.

— Я не вас, конечно, имел в виду, лейтенант, — усмехнулся он. — Должен признать, что о вашем уме я составил высокое мнение. Вам обычно удается упрятать его довольно основательно под внешним налетом грубости и примитивности. Может быть, это своеобразное проявление комплекса неполноценности, а, лейтенант?

— Может быть, — согласился я, — вообще-то мне всегда хотелось стать барменом, но только я не получил соответствующего образования. Однако дело сейчас не во мне. Как насчет того, другого, парня, о котором вы говорили?

— Я позабочусь о нем немедленно, — сказал Вестник Джон. — Мне просто неприятно видеть, как он добавил к общей картине два-три штриха, в результате которых убийцей выгляжу я, хотя на самом деле это его работа. Я должен кое-что сообщить ему прямо сейчас же. И это сообщение будет для него последним.

— Вы забываете об одном, Вестник Джон, — сказал я. — Прямо сейчас вы никуда не пойдете. Разве только со мной. Потому что я приехал, чтобы доставить вас в участок по обвинению в убийстве.

Он раскатисто захохотал:

— Сожалею, лейтенант, и готов даже извиниться перед вами, но это сообщение — самое срочное. Оно не терпит отлагательств.

— Но ведь вы не рассчитываете, что я позволю вам напасть на меня вторично? — на всякий случай поинтересовался я.

Он выпрямился во весь свой могучий рост и посмотрел на меня сверху вниз.

— Жалкий человечек, — покачал он головой. — Уж ненадеешься ли ты, что тебе удастся меня остановить?

— Мне, может быть, и не удастся, но вот этой штуке — наверняка, — сказал я и, сунув руку под пиджак, достал свой тридцать восьмой.

— Это меня тоже не остановит, — усмехнулся Вестник Джон.

Я направил пистолет в его грудь, но курок не взвел. У меня было право выбора. Если я промахнусь, мне конец. Если моя догадка не верна, то мне не выйти отсюда, и если даже верна, то еще неизвестно, как все повернется. А впрочем, наплевать! До чего же мне все это надоело!

Вестник Джон двинулся ко мне с неторопливой, тигриной грацией.

— Вам все равно не остановить меня, Уилер, — сказал он. — Вы не представляете себе, что это значит — убить безоружного человека.

— Только подойди — и получишь свою пулю! — холодно сказал я.

Но он не остановился и шел прямо на меня.

— Что ж, ладно, — хрипло сказал я. — Ты сам этого хотел.

Я нажал на спусковой крючок, и раздался сухой щелчок.

Вестник Джон хрипло рассмеялся.

— Бедный дурачок, — сказал он презрительно. — Тебя даже не стоит убивать. Прочь с дороги!

Он поднял правую руку и махнул ею, словно человек, отгоняющий муху.

Я почувствовал тяжелый удар по лицу, потом неведомая сила оторвала меня от пола, и я пролетел сквозь стеклянную перегородку и грохнулся на кафельный бортик бассейна.

В себя я пришел не позже чем через полминуты. Откуда-то издалека до меня доносился шум мотора, который с каждой секундой удалялся и наконец совсем замер в тишине.

Кое-как я принял сидячее положение. Позвоночник вроде не сломан. Через несколько минут мне удалось подняться на ноги, и я кое-как вскарабкался по ступеням. Найдя под одним из кресел свой пистолет, я сунул его обратно в кобуру.

На кухне я обнаружил телефон, подтащил к себе кресло и плюхнулся в него. И стал размышлять.

Все же и Прю и Чарли Катц были правы, сказав, что я — не обычный коп. Ведь будь я обычным, наверняка вызвал бы наряд полицейских, прежде чем отправиться в морг, и тогда Вестник Джон не удрал бы безнаказанно из мертвецкой и моя физиономия осталась бы в полном порядке.

Они, конечно, были правы. А теперь я снова столкнулся с такой же проблемой.

Стоит мне только набрать нужный номер, дать дорожной полиции описание Вестника Джона и его автомашины, и не позже чем через четверть часа его сцапают. Но тут я припомнил, как намеренно вхолостую щелкнул пистолетным крючком, вновь почувствовал боль на лице и в спине и подумал, что не зря же я все это вынес. Я придвинул к себе телефон и набрал номер фешенебельного ранчо — Эль-Ранчо-де-лос-Торес.

Прошло добрых две минуты, пока сквозь трескотню телефонистов до меня донесся голос, сообщавший, что ранчо слушает.

— Говорит лейтенант Уилер из отдела шерифа, — сказал я резко. — Я хочу поговорить с мистером Джонатаном Блэйком, и это вопрос жизни или смерти, так что зовите его побыстрее к телефону!

— Да, сэр! — ответил испуганный голос.

На том конце трубку хлопнули на стойку. Я закурил сигарету, прошло не более минуты, как в трубке раздался холодный голос:

— Джонатан Блэйк у телефона!

— Говорит лейтенант Уилер, — сказал я.

— Да, лейтенант? — Голос его даже не изменился.

— Вестник Джон разыскивается по подозрению в убийстве Говарда и Тельмы Дэвис, — сказал я. — Я приехал к нему домой, чтобы арестовать его, но он сбежал. Он сказал, что собирается убить вас, и я полагаю, что он отправился прямо к вам. Так что вам лучше исчезнуть, укрыться где-нибудь хоть на пару часов, пока мы не обложим весь район и не схватим его.

— Укрыться? — Он коротко рассмеялся. — Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно, лейтенант!

— Никогда в жизни я не говорил более серьезно! — взорвался я. — Этот человек — опасный маньяк, он уже убил двоих и поклялся, что убьет и вас. Найдите какую-нибудь нору и заползите в нее.

— Я как раз собирался ехать в этот чертов каньон, — сказал он. — Не вижу причины что-нибудь менять в своих планах.

— Ну, смотрите сами! Я еду к вам, только положу трубку. Спрячьтесь где-нибудь, хотя бы до моего прибытия.

— Если Вестник Джон произвел на вас такое впечатление, лейтенант, — сказал он ядовито, — полагаю, вам лучше всего оставаться там, где вы сейчас находитесь, можете для большей безопасности залезть под стол. Я вполне в состоянии сам позаботиться о себе! — И он повесил трубку.

Я невольно бросил взгляд на кухонный стол, но пол показался мне чересчур жестким. Поэтому я осторожно поднялся и медленно пошел к двери, чувствуя, как ноет каждая клеточка моего тела.

Глава 12

Я вел свой «остин» с ровной скоростью восемьдесят километров в час по Грязной дороге и от души надеялся, что все сделал как надо. Добравшись до последнего поворота, нажал на тормоз и сбавил скорость до сорока пяти километров. Дорога внезапно оборвалась, как и в прошлый раз, я очутился у пикапа, рядом с которым стоял зеленый «кадиллак». Обе машины были пусты. Я выключил мотор, и вокруг воцарилась мертвая тишина.

С минуту я сидел неподвижно, прислушиваясь. Честно говоря, не очень-то я представлял себе, что именно собирался здесь увидеть. В моем воображении то и дело вставали две гигантские фигуры, сцепившиеся в отчаянной схватке, раздавался свист пуль, рикошетом отскакивающих от скалы. Во всяком случае, оказаться в такой безмятежной обстановке я не ожидал.

Когда я захлопнул дверцу, выходя из машины, стук ее буквально оглушил меня. Закурив сигарету, я подошел к краю обрыва, чтобы заглянуть в каньон.

— Хэлло, Уилер, — произнес позади меня спокойный голос. Я вздрогнул от неожиданности.

Круто повернувшись, я увидел Блэйка, сидевшего на переднем бампере своего пикапа. Лицо его затеняли поля старомодной широкополой шляпы, и он попыхивал такой же старомодной трубкой. На нем была защитного цвета рубашка с открытым воротом, толстые парусиновые брюки, заправленные в высокие сапоги, начищенные до немыслимого блеска. Белое полотенце, небрежно обмотанное вокруг шеи, резко контрастировало с темно-красным загаром кожи. На коленях у него удобно покоился «винчестер-458» с телескопическим прицелом, ярко сверкавшим на солнце.

— Вы примчались сюда довольно быстро, Уилер, — сказал он. — Совсем один?

— Один, — подтвердил я. — А где Вестник Джон?

Блэйк небрежно махнул рукой в сторону каньона:

— Где-то там.

— Что произошло, черт побери?! — спросил я резко.

— Если уж за мной охотятся, то я сам предпочитаю выбрать для этого место, — сказал он. — Потому и приехал сюда, специально предупредив портье на ранчо: если кто-нибудь станет спрашивать меня, я здесь. И описал, как сюда добраться.

— Я вижу, Вестник Джон добрался сюда, ведь это его машина. — Я кивнул на «кадиллак». — Все же, ради всего святого, скажите мне, что произошло?!

— Да ничего особенного, — пожал он плечами. — Я околачивался здесь, пока он не приехал. Увидев его, я притворился, что страшно испугался, и бросился бежать. Он выскочил из машины и помчался за мной. У него было с собой ружье, похоже, что «Сэведж-300», но я не уверен.

— Черт с ним, с ружьем! — вскипел я. — Рассказывайте дальше!

— Я заманил его в ту пещеру, где обычно практикуюсь в стрельбе. Туда, где вы нашли меня в прошлый раз.

— Помню.

— Я здесь довольно хорошо ориентируюсь, — все так же небрежно заметил он. — Когда мы очутились в той пещере, я притаился в первом повороте, а он промчался мимо, думая, что я где-то впереди. Ну а остальное очень просто. Охотник и добыча. Только за каких-нибудь пять минут мы поменялись ролями. Вестник Джон добежал до самого конца пещеры и вдруг очутился перед глухой скалой в добрых двести футов толщиной. Он в ловушке — если только не повернет назад и не выскочит обратно в каньон. Но к тому времени я уже поджидаю его у выхода, и все преимущества на моей стороне. — Блэйк самодовольно хмыкнул. — Бедный идиот, — сказал он чуть ли не с состраданием в голосе. — Он, должно быть, спятил, когда понял, что произошло. Я подождал, пока он выйдет, торопиться мне было некуда. Я поймал его на мушку на расстоянии добрых трех сотен ярдов, но подождал, пока он подойдет на сто ярдов ближе. А потом выстрелил. — Он слегка нахмурился. — Не знаю, как это вышло. Наверное, я все же несколько разволновался.

— Вы промахнулись?!

Блэйк возмущенно посмотрел на меня.

— Господи, конечно нет! Но я только ранил его. Он подпрыгнул в воздухе, я слышал, как он дико закричал, а потом упал. Но через пару секунд он уже выстрелил в меня, и чертовски точно, так что я выбрался из каньона и пришел сюда.

— Вы хотите сказать, что Вестник Джон где-то в каньоне и он вооружен?

— Совершенно верно! Все еще там. — Он бросил взгляд на часы. — Но если он оттуда не выберется в ближайшие полчаса, то он погиб.

— Почему?

Он любовно погладил ствол своего винчестера.

— Эти ребятки делают большое отверстие там, куда они стреляют, старина, — пояснил он. — Я думаю, что попал ему либо в живот, либо в бедро. Во всяком случае, он очень быстро теряет кровь, много крови. — Он бросил взгляд на небо. — И не забудьте про солнце. Температура в каньоне уже сейчас должна быть не менее ста десяти градусов. Долго ему там не продержаться, да еще с такой дыркой в теле!

— Почему бы нам не спуститься и не вынести его оттуда? Разве можно оставлять человека умирать таким образом, кто бы он ни был?

— Слишком опасно, — покачал он головой. — Раненый человек — все равно что дикий зверь: он теряет рассудок и готов убивать направо и налево. Лучше подождать полчаса, а там уж действовать наверняка.

— А как насчет раненых львов? С ними долго приходится возиться?

— Что такое? — удивился он.

— Я не знал, достаточно ли у вас тут боеприпасов, и потому захватил с собой вот это. — Я вынул из кармана огромный патрон и бросил ему прямо в руку.

Он несколько минут смотрел на него и потом сказал:

— «Континенталь-600». Великолепное орудие! Где вы его раздобыли?

— Из одного конверта, — самым нейтральным тоном сказал я, — оставленного в одном отеле.

— Интересно, — пробормотал он.

— Его оставила там Тельма Дэвис, — сказал я. — Она получила его от своего мужа, Говарда Дэвиса.

Великолепные белые зубы Блэйка крепче сжали черенок трубки.

— Если Вестник Джон вообще собирается выйти оттуда, ему следует поторопиться, — сказал он.

— Это очень интересный патрон, — сказал я. — Я отдавал его на экспертизу в отдел баллистики. Кому-то пришлось здорово повозиться, чтобы удалить из него большую часть пороха и вернуть на место пулю.

— На вашем месте, лейтенант, — сказал Блэйк осторожно, — я бы занялся этим каньоном, если только вы хотите поймать вашего убийцу.

— Вестник Джон, конечно, немало сделал, чтобы все перепуталось, — сказал я, — но теперь, когда он сошел со сцены, кое-какие детали вырисовываются в разных ракурсах.

— Честное слово, не понимаю, о чем вы говорите, Уилер… — пробормотал он.

— Буду счастлив все разъяснить вам, Блэйк. Ну как, согласны?

— Почему бы нет? С тем же успехом я могу выслушать вашу историю, все равно нам надо сидеть и ждать.

— Хорошо, — кивнул я, — тогда начнем с Говарда Дэвиса, поскольку его убили первым. Он был женат на Пенелопе Калтерн, потом она развелась с ним и оставила его без гроша. В прошлом он был третьеразрядным теннисистом, но состарился и слишком обленился, чтобы вернуться к прежнему ремеслу. К тому же первая его жена, Тельма, стала преследовать его, грозя посадить за неуплату алиментов.

— Говард Дэвис был никчемный человечишка, — согласился Блэйк, — я всегда это говорил.

— Ему отчаянно нужны были деньги, — продолжал я. — И ему было все равно, как их раздобыть. Он решил заняться шантажом. Пруденс Калтерн была замужем за Великим Белым Охотником и тоже развелась, не выплатив ему ни гроша. Но с Блэйком было иначе — он ведь выходец из аристократической семьи, наследник большого состояния, по крайней мере, все так считали.

— Продолжайте, — хмыкнул Блэйк.

— Но вот в этом-то все и ошибались, — сказал я. — Жизнь в стиле непрерывного сафари, которую вел Блэйк, стоила больших денег, и в конце концов он разорился.

Пруденс это было известно, потому что это произошло, пока они еще были женаты и ее отец был жив. — Я остановился, чтобы закурить сигарету, Блэйк неподвижно сидел с винчестером на коленях, не спуская глаз с каньона. — Сейчас закончу, Блэйк. Старик Калтерн был убит во время сафари, когда он вместе с вами охотился на льва. Несчастный случай — правда, при некоторых странных обстоятельствах, но об этом никто не догадывался. Вы промахнулись верным выстрелом и только ранили льва, что для вас совершенно необычно. Вы не прикончили льва и вторым выстрелом, пока он не разделался с Калтерном. Дело в том, что ружье старика дало осечку.

Говард Дэвис тогда был вместе с вами. Он не слишком оплакивал старика, не больше, чем вы. Вы ведь оба были нищие, а ваши жены — сестрички Калтерн — унаследовали все капиталы папаши. Насколько я могу представить, вскоре после гибели старика Говард заметил, как вы вынули из ружья Калтерна патроны и выбросили их или, быть может, спрятали где-то. Говард, который всегда был любопытен, нашел их и понял, что произошло. Вы зарядили ружье старика негодными патронами — когда он спустил курок, в патроне было достаточно пороха, чтобы произвести шум, но не чтобы послать пулю. Ухо, такое как ваше, могло бы уловить разницу.

Говард сохранил патроны и, когда дела пошли плохо, решил использовать их, чтобы шантажировать вас. Но он не знал, что у вас у самого нет ни цента и что ваш единственный шанс — жениться на Пенни, чтобы поправить собственные дела.

Блэйк передвинул трубку во рту.

— Вы собираетесь обвинить меня в убийстве Говарда Дэвиса?

— И его жены, Тельмы Дэвис, — кивнул я.

— И какие же у вас имеются доказательства?

— Патрон. Он доказывает, что если вы не сами убили старика Калтерна, то очень искусно и намеренно подстроили это убийство. Я полагаю, что когда вы встретились с Говардом и он стал вам угрожать, то вы рассмеялись и спросили, кто же может поверить ему теперь. Он сказал, что Пенни, его бывшая жена. Вы не могли рисковать. Вы понимали, что, если Пенни станет известно, как умер ее отец, она никогда не выйдет за вас, и тогда погибла ваша последняя надежда — продолжать свою жизнь белого джентльмена. И вы стали следить за Говардом, чтобы выяснить, насколько серьезны его намерения. Вы проследили его до самого отеля, до девятого этажа, и, когда он постучал в ее номер, застрелили его и убежали. К несчастью для Тельмы Дэвис, Говард все успел рассказать ей. У нее оставался второй патрон, и она намеревалась сама выполнить план шантажа. Я сам подсказал вам это в номере Пенни, вовсе не ведая того. И когда она вам позвонила, вы согласились встретиться с ней, сказали, чтобы она привезла патрон, а вы, мол, захватите деньги. Но у вас денег не было, а она патрон не привезла. Однако вы этого не знали и потому, посадив ее в машину, увезли на Грязную дорогу, сломали ей шею и выбросили из машины. Потом обшарили ее одежду и сумочку, но патрона так и не нашли. Тогда вы поехали к ней в отель и обыскали ее комнату, но безуспешно.

Пару часов назад я позвонил вам и сказал, что Вестник Джон поехал к вам с намерением убить вас, что было правдой, и что его разыскивают по обвинению в двух убийствах, что было ложью.

Живые голубые глаза с минуту внимательно изучали мое лицо.

— Вам не было дела до Вестника Джона, не так ли? — спросил он.

— Он мне все время мешал, — сказал я осторожно. — Вчера ночью в морге избил меня, а сегодня швырнул меня через стеклянную дверь и чуть не сломал мне спину. Нет, не могу сказать, что я о нем чересчур беспокоюсь.

— И потому решили стравить нас тут, в каньоне, — качнул он головой. — Победителя же вы зацапаете сами. Если это буду я, то вы обвините меня в убийстве, если же Вестник Джон, то и против него найдется Парочка довольно серьезных обвинений.

— И еще я подумал, что, очень вероятно, вы можете прикончить друг друга, — скромно добавил я.

— Вы понимаете, что мне придется убить вас? — спокойно спросил он.

Я вынул из кобуры свой пистолет, на этот раз тщательно спустив предохранитель.

— Можете попытаться, я вооружен.

— Очень сожалею, лейтенант, но вы оказались в сложной ситуации. Здесь моя территория, и у вас нет ни малейшего шанса. К тому же в любую минуту из каньона может показаться Вестник Джон, и я не могу рисковать.

— Есть способ упростить ситуацию, Блэйк, — предложил я, отступив назад и в мгновение ока прижав ствол своего тридцать восьмого к его спине. — Вместе спустимся и поглядим, что там делается. Но вы выйдете первым, а я за вами. И если вы хотя бы голову повернете, я немедленно выстрелю. Это будет называться: убит при попытке к бегству.

— А что, если Вестник Джон еще жив? — спросил он холодно.

— Думаю, он выстрелит первым, — сказал я спокойно. — В таком случае, как вы понимаете, каждый за себя.

— Вы все же даете мне спортивный шанс, лейтенант, — сказал он с сарказмом. — Если Вестник Джон не пристрелит меня, то вы выстрелите мне в спину!

— На Говарда Дэвиса мне наплевать, — сказал я. — Но мне очень не понравилось, как вы обошлись с Тельмой Дэвис. Свернули ей шею набок и бросили в траве, словно падаль. И если уж выбирать между вами и Вестником Джоном, то я, безусловно, предпочитаю его: он, по крайней мере, действует на свой страх и риск, а вы сидите тут со своим высоконаучным инструментом в руках и рассуждаете о том, как лучше убить человека на расстоянии двухсот ярдов, не замарав своей рубашечки! — Я ткнул его стволом в спину. — Ну-ка, вставайте и двигайтесь с ружьем на изготовку. Надеюсь, Вестник Джон еще Жив. Впервые в жизни вам представляется поохотиться, когда шансы и в самом деле равны!

Мы подошли к краю каньона Дьявола, когда Блэйк внезапно остановился:

— Это безумие! Он ведь может быть в любом месте, может, всего в десяти ярдах от нас, и мы его даже заметить не успеем!

— Что такое, Джонатан? — любезно спросил я. — Неужели вы утратили свое хваленое хладнокровие?

— Есть все-таки разница между хладнокровием и идиотизмом! — взорвался он. — У нас нет ни одного шанса в такой ситуации.

— Все же у вас остается больше шансов, чем вы оставили Говарду или Тельме. Вы, по крайней мере, можете выбирать: спускайтесь в каньон или я пристрелю вас!

Он стер пот со лба полотенцем.

— Даю пять секунд, Блэйк, — угрожающе произнес я.

Секунды три он стоял неподвижно, потом медленно двинулся вниз. Мы не прошли и пятидесяти ярдов, когда это случилось.

Раздался сухой щелчок, свистнула пуля. Блэйк тонко вскрикнул и упал на землю, выронив ружье.

Еще минуту я стоял совершенно неподвижно, всем телом ощущая, что во мне росту не менее десяти футов, а в ширину — не меньше шести. Потом опустился на колени рядом с Блэйком. Он поднял ко мне искаженное болью лицо, глаза его пылали ненавистью.

— Бедро, — сказал он с отчаянием. — Задета кость, я не смогу идти. Сделайте что-нибудь, Уилер, вы должны вынести меня отсюда! — Он снял с шеи полотенце, стер струившийся по лицу пот и перетянул правую ногу. Красная струя крови сбегала прямо в начищенный сапог.

Вторая пуля ударилась о скалу прямо перед моим лицом, и осколки камня брызнули во все стороны.

— Уилер! — раздался сзади хриплый голос. — Я от тебя всего в пятидесяти ярдах, твоя голова у меня на мушке. Делай, что я велю, иначе получишь пулю меж глаз.

Я понял, что он не блефует.

— Чего ты хочешь? — крикнул я.

— Возьми его ружье и свой пистолет за стволы и иди прямо, пока я не велю тебе остановиться! — крикнул он.

— Не делайте этого! — крикнул Блэйк. — Он убьет вас, и тогда некому будет вытащить меня отсюда, я подохну как шакал! — Голос его прервали глухие рыдания, и он в бессильном отчаянии замолотил руками по земле.

Я подобрал его винчестер, взяв за ствол, в другой руке зажал ствол своего пистолета. Потом пошел вперед. Это были самые длинные пятьдесят ярдов в моей жизни.

— Хватит, Уилер, — сказал низкий голос прямо у меня под ногами. — Можешь остановиться.

Я остановился и посмотрел вниз. Вестник Джон стоял за невысокой каменной грядой, в руках у него было ружье. Лицо темно-красного цвета, казалось, так и пышет жаром, глаза превратились в узкие щелочки, спрятанные в складках раздутых щек. Сухие, растрескавшиеся губы были полураскрыты.

— Отбрось ружье Блэйка как можно дальше, — сказал он.

Ружье отлетело на добрых тридцать футов и исчезло в глубокой расщелине скалы.

— Вынь патроны из своего пистолета и сделай с ними то же самое. И смотри, без глупостей, я буду считать!

Я снова подчинился. Все это время ружье, нацеленное мне прямо в грудь, даже не дрогнуло.

— Так-то лучше, — сказал он. — Можешь убрать свой пистолет.

Я убрал бесполезное теперь оружие в кобуру.

— У тебя нет с собой воды? — спросил он и сам ответил: — Глупый вопрос. Откуда она у тебя может быть? Чертовски хочется пить, я ведь жарюсь здесь уже часа два, не меньше.

— Почему же ты не выбрался отсюда? — спросил я.

— Блэйк уже рассказал тебе, — ответил хрипло Вестник Джон. — Он заманил меня сюда и подстрелил. Никогда не выходи из себя, Уилер, это не приводит к добру. — Он закашлялся. — Блэйк пробил мне ногу, так что я не могу идти. Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Он думал, что я подохну здесь, но я не могу себе этого позволить, пока не отплачу ему той же монетой. Я ведь мог бы влепить ему пулю прямо в лоб, но нарочно не сделал этого. Это ведь твоя идея — притащить его сюда?

— Моя.

— Ты, конечно, знал, что настоящий убийца — он, — медленно сказал Вестник Джон. — Но ты не хотел, чтобы я вышел сухим из воды. Поэтому ты разыграл целую комедию, как будто собираешься арестовать именно меня по обвинению в убийстве. Виноват только один Блэйк, но это уже не имеет значения. Хорошо придумано! — Он снова закашлялся. — Ты ведь не собираешься задерживать меня?

— Нет, — сказал я.

— И ты специально поставил пистолет на предохранитель, когда целился в меня, а ведь именно твой ложный выстрел убедил меня, что ты не шутишь. И насчет моей двойной жизни ты тоже правильно угадал. Только мой настоящий дом не в Хиллсайде, а в Коннектикуте. Не годится смешивать свою личную жизнь с бизнесом. Еще один вопрос, Уилер. Ты собираешься вытащить Блэйка отсюда?

Я молча посмотрел на него.

— Не делай этого, — сказал он. — Он ведь оставил меня подыхать, а сам уселся в тени. Но…

Ружье выпало из его рук, а голова упала на камень. Я наклонился и приподнял его, насколько мог. В углах его рта пузырилась кровавая пена, глаза почти вылезли из орбит.

— Со мной все… — с трудом прохрипел он. — Будь ты проклят, Уилер!

Тело его тяжело обвисло, остекленевшие глаза мертво уставились в небо.

Я с трудом выпрямился, опустил то, что осталось от Вестника Джона, на землю. Голова моя кружилась. Каньон превратился в настоящее пекло, в аду и то не могло быть жарче. Я чувствовал, как кровь закипает в жилах. Медленно-медленно я наклонился и подобрал ружье Вестника Джона. Неверными движениями открыл магазин — в нем оставалось три патрона. С минуту я тупо смотрел на то, что держал в руках. Потом достал два патрона и швырнул их в ту же расщелину, куда уже провалилось ружье Блэйка и мои патроны. Бросив последний взгляд на тело белокурого гиганта, я медленно побрел к выходу из каньона.

Проходя мимо Блэйка, я посмотрел на Великого Белого Охотника. Он лежал навзничь, глаза его были плотно прикрыты, лицо уже начинало наливаться багровой краснотой, как у Вестника Джона. Он был без сознания.

Задержавшись на мгновение, я осторожно опустил ружье Вестника Джона ярдом с ним, ярдах в пяти. И, едва передвигая ноги, направился к выходу из ущелья.

Пот градом стекал у меня по лбу. Рубашка прилипла к телу, во рту пересохло так, словно с самого рождения мне не давали ни глотка воды. Поднявшись наверх, я подошел к пикапу и опустился на бампер. Мне понадобилось несколько минут, чтобы немного прийти в себя.

Потом я сполз с бампера, добрел до своего «остина» и забрался на водительское сиденье. Мне казалось, что прошла целая вечность с той минуты, когда мы с Блэйком спустились в каньон Дьявола. А может быть, всего лишь несколько минут… Я ведь не проверял по часам. Мне было все равно.

Ждать пришлось долго, очень долго.

Но наконец я услышал его. Выстрел прозвучал словно отдаленный гром. Эхо разнеслось по всему ущелью. Одинокий выстрел из глубины каньона. А потом вокруг снова воцарилась тишина.

Рыжая-бесстыжая

Глава 1

Я как раз сидел в баре, думая о своих делах, когда этот парень упал замертво к моим ногам.

Соседний табурет в том же ряду занимала блондинка с затуманенным взором, которая казалась подходящим объектом для непродолжительной интрижки, что меня всегда интересовало. Кому нужна бледненькая зеленая поросль? Однолетний ярко-зеленый стебелек меня больше устраивает.

Она наблюдала за телом на полу с любопытством, усиливающимся с каждой минутой.

— Что с этим парнем? — наконец спросила она_; не в силах дольше сдерживать любопытство. — Пьяный?

— Мертвый, как мне кажется, — ответил я извиняющимся тоном.

Ее глаза мгновенно остекленели, она сползла с табурета и через пару секунд уже лежала на полу рядом с трупом. Ситуация становилась в высшей степени пикантной.

Бармен глянул через стойку на них обоих, затем обратил хмурый взор в мою сторону.

— Если эта пьянь ваши приятели, — произнес он холодным тоном, — я буду вам очень благодарен, если вы не мешкая заберете их отсюда.

— Я сомневаюсь, что их доконало ваше спиртное, каким бы крепким оно ни было, — заверил я его. — Леди просто упала в обморок, я сам видел, как это случилось. Что касается парня, то полагаю, что десять секунд назад он отдал концы.

— Умер? — Его брови взметнулись вверх, едва не достигнув ныне не существующей линии волос. — Вы шутите?

— Если вы знаете хорошее похоронное бюро, вот ваш шанс заработать на халяву пять баксов. Не верите, посмотрите сами.

Он быстро вышел из-за стойки и наклонился над телом, стараясь услышать биение сердца. Когда же он поднялся, лицо его, белое как мел, сливалось с абсолютно лысым черепом.

— Вы правы, — прохрипел он. — Парень умер. Мне лучше пойти вызвать копов.

— Не нужно суетиться, — буркнул я. — Я все еще коп, хотя сегодня у меня свободный вечер. — Я показал ему свой значок. — Лейтенант Уилер, офис окружного шерифа.

— В таком случае вы займетесь этим делом, лейтенант? — спросил он с надеждой.

— Думаю, что да, — ответил я без всякого энтузиазма. — Конечно, я бы с большим удовольствием позаботился о даме, но копы, как гробовщики, трупы обслуживают в первую очередь. Попробуйте заняться блондинкой, и надо вынести труп в отдельную комнату. — Я взглянул на заинтересованные физиономии успевшей уже собраться небольшой толпы. — В данный момент все это вредит вашему бизнесу.

— Вы абсолютно правы, — энергично закивал бармен. — У меня здесь есть маленькая комнатушка.

Он нырнул под стойку за телефонным аппаратом.

Я позвонил в офис шерифа и нарвался на дежурившего сержанта Полника. После того как я повторил очень медленно то, что можно было осмыслить в секунду, он понял, что к чему. Я велел ему прислать доктора и спецмашину и намекнул, что ему стоило бы позвонить домой шерифу и сообщить, что случилось. К тому времени, когда я закончил, бармен шепнул мне на ухо:

— Блондинка в порядке, лейтенант. Я усадил ее в такси и отправил домой.

— Впервые увидел, чтобы потенциальная инвестиция так быстро обесценилась, — горько заметил я. — Рынку просто больше нельзя доверять.

— Ха. — Он очумело смотрел на меня.

— Это особый полицейский код, — объяснил я. — С тех пор как появилось телевидение, мы, копы, постоянно его используем.

— Да? — Это произвело на него впечатление.

— Где покойник?

— Вот сюда, пожалуйста. — Он указал дорогу.

— Могу ли я еще что-нибудь сделать для вас?

— Приготовьте порцию скотча со льдом, добавьте чуточку соды, — сказал я. — Похоже, что ночь будет длинной.

Посреди маленькой комнатушки стоял диван, на который положили труп. Закурив сигарету, я постарался более внимательно рассмотреть мертвеца: аккуратно одетый, лет сорока с лишним. Неприметное лицо, которое ты бы не запомнил, даже если бы он сел за твой столик.

Я извлек бумажник из его внутреннего кармана и проверил содержимое. Пара сотен наличными, водительские права, именно то, что я и ожидал найти. Две разновидности визитных карточек: «Уоллис Дж. Миллер, Беркли и Уоллис, адвокаты» и «Мистер и миссис Уоллис Дж. Миллер», далее домашний адрес в Коун-Хилл.

Появился бармен с напитком, он тщательно прикрыл за собой дверь, передвигаясь на цыпочках, как если бы наносил официальный визит в похоронное бюро. Я вертел одну из карточек между пальцами, не забывая про скотч.

— Вы когда-нибудь прежде видели этого типа? — спросил я.

— Нет. — Он уверенно покачал головой.

— Вы видели, когда он вошел?

— Первый раз, когда я увидел его, он уже растянулся на полу рядом с той блондинкой, — хмыкнул бармен. — И я решил, что они оба мертвецки пьяны.

— О’кей, — произнес я немного разочарованно. — Спасибо за скотч во всяком случае.

— Двадцать пять центов, — сообщил он.

Минут через пять прибыл Полник, за которым тут же появился доктор Мэрфи.

— Этот жмурик, а, лейтенант? — спросил Полник, указывая на труп на кушетке.

— Этот жмурик, — согласился я, — даже если он смахивает на твою тетю Фэнни.

— У меня никогда не было тети Фэнни, лейтенант. — Полник наморщил лоб, уставившись на меня. — Так что я даже не знаю, походит он на нее или нет.

Мэрфи подошел к кушетке и несколько секунд разглядывал покойника, затем громко фыркнул:

— Вы меня разочаровали, Эл! Это самый заурядный неопознанный труп, где романтический ореол, куколки и все прочее?

— Я свалял дурака, — вздохнул я, — поскольку это случилось в мой свободный вечер, я не был готов.

— Как это случилось?

— Он вошел с улицы, не подходил к стойке, неожиданно упал и растянулся на полу.

— Коронарные сосуды, скорее всего, — хмыкнул Мэрфи. — В точности мы узнаем после вскрытия. Кем он был, между прочим?

— Адвокат по имени Миллер.

— Довольно забавно, если хорошенько подумать, — задумчиво заговорил доктор. — Может быть, в данный момент он обдумывает важное дело, которое он должен защищать.

— Как, доктор, — восхищенно воскликнул я, — оказывается, вы самый настоящий философ, а я-то принимал вас за обыкновенного мясника!

— Вся беда с коронарной непроходимостью в том, что она случается не у тех людей, у которых следовало бы, — продолжал он задумчиво. — Вы не знаете, он был женат?

— Конечно. Как иначе он смог бы заработать коронарную непроходимость?

— Вы сами собираетесь сообщить печальное известие его жене или поручите это сержанту?

— Думаю, что лучше мне самому туда отправиться. Во-первых, меня мучает любопытство, к тому же мой свободный вечер все равно пропал.

— Лично я бы никогда не вызвался добровольно на подобное дело, — покачал головой доктор. — Предпочитаю сделать лишнее вскрытие…

— Сделайте это особенно тщательно, док, — попросил я, — не так, как все остальные.

Чтобы немного разрядить обстановку, я посмотрел на Полника, его простодушно-глуповатая физиономия на сей раз была хмуро-сосредоточенной.

— Что с вами? — нетерпеливо спросил я.

— У меня была тетя Марша с материнской стороны, лейтенант, — задумчиво произнес Полник, — но она совершенно не походила на этого мертвеца, у него даже нет усов, а у тети Марши были.

— Я не хочу, чтобы вы лежали без сна по ночам от подобных дум, сержант, — торопливо заговорил я. — Вы можете возвратиться в офис, здесь больше нечего делать.

— Как прикажете, лейтенант, — обрадовался он.

После того как дверь за ним закрылась, я закурил новую сигарету, ощутив на себе холодный взгляд доктора Мэрфи.

— Я хочу выяснить в точности, что вы имели в виду, заявив несколько минут назад, что мне следует произвести хорошее вскрытие, в отличие от других? Черт с ним, с оскорблением моего профессионального мастерства, но я хотел бы понять, что варится в ферментированной кашице остатков того, что вы в шутку изволите называть своими мозгами?

— Это была встреча, — сказал я, — он позвонил мне сегодня утром, узнал номер моего домашнего телефона в офисе, когда ему сообщили, что меня там нет. Сказал, что у него имеется важнейшая информация, но он не может ее сообщить по телефону. Вместо этого предложил мне встретиться где-нибудь с ним. И этот бар и время встречи ровно в восемь были его идеей. Он пришел и умер.

— Сердечный спазм не думает о совпадениях, Эл.

— Возможно, иногда правда не правдивее выдумки, как сказала одна девушка в свою первую брачную ночь, — согласился я. — Но я никогда не был любителем совпадений, а коронарная недостаточность имеет все признаки таковой.

— Все ясно, — весело хохотнул Мэрфи. — Он бросил один только взгляд на вас и тут же испустил дух. Кто такое выдержит?

Я все раздумывал об остроумном ответе на последнее заявление Мэрфи, пока шел от бара к тому месту, где оставил свой «остин-хили». Тридцати минут спокойной езды было достаточно для того, чтобы оказаться на подъездной дороге дома в Коун-Хилл. Я медленно вышел из машины, все еще стараясь найти наиболее деликатную форму того диалога, по ходу которого я должен был сообщить жене покойного, что отныне она вдова.

Как сказал Мэрфи, мне следовало бы действовать более обдуманно и отправить сюда Полника, именно для таких заданий существуют сержанты.

Через несколько секунд после того, как я нажал на кнопку звонка, дверь отворил дворецкий. Он бросил на меня по-рыбьи холодный взгляд, хотя это меня ни капельки не обескуражило, на что он, очевидно, рассчитывал. Для людей, которые могут позволить себе жить в Коун-Хилл, дворецкие являются тем же самым, что телевизоры для простых смертных; иногда вы устаете их смотреть, но они — символ вашего жилища.

— Я бы хотел видеть миссис Миллер, — сказал я.

— Крайне сожалею, сэр. — Голос у него был скрипучим под стать его накрахмаленной рубашке. — Миссис Миллер удалилась на покой.

— Вы шутите? — Я взглянул на часы и убедился, что было всего лишь пятнадцать минут десятого.

— Спокойной ночи, сэр.

Он попытался закрыть дверь, я надавил на нее и снова распахнул. Наше противоборство продолжалось недолго, затем я пересилил его и сообщил, кто я такой.

— Вам следовало упомянуть об этом с самого начала, сержант!

Он с упреком посмотрел на меня.

— Крайне важно, чтобы я встретился с миссис Миллер, — сказал я. — И не сержант, а лейтенант.

— Входите, пожалуйста, лейтенант, — холодно произнес дворецкий, явно с трудом подавляя желание предложить мне вытереть ноги.

Я прошел следом за ним по широкому коридору в библиотеку. Решительно во всех домах Коун-Хилл имелись библиотеки, они приобретались вместе с кондиционерами и плавательным бассейном бочкообразной формы.

В ожидании появления вдовы я прошелся вдоль полок, читая названия книг. Либо Миллеры были членами-организаторами «Брейн-Бук клуба», либо, скорее, книги были приобретены художником-декоратором в соответствии с цветовой гаммой помещения. Я встречался с множеством людей, которые удивительно глупо распоряжаются своими деньгами, вместо того чтобы отдать их мне.

— Вы хотели видеть меня, лейтенант?

Холодный голос возвратил меня к реальности.

Я повернулся. Блестящие черные волосы миссис Уоллис Дж. Миллер были зачесаны назад и свободным узлом лежали на затылке. Их цвет резко контрастировал с почти жемчужной белизной кожи. Ее темные глаза были безмятежными и совершенно равнодушными. Исключительно по ее вине я почувствовал себя в затруднительном положении.

Одета она была в розовый вельветовый жакет, расстегнутый до самого низа, дабы продемонстрировать пижаму, которая действительно представляла собой нечто особенное. Длинный шерстяной свитер ажурной вязки, отделанный великолепными кружевами, был туго натянут на ее высокой груди, плотно облегающие атласные брюки доходили до половины икры. Каким образом покойный Уоллис Дж. Миллер ухитрялся уходить вечерами из дома, оставляя ее в одиночестве, оставалось для меня загадкой.

— Боюсь, что я принес вам плохое известие, миссис Миллер, — начал я неуверенно. — Может быть, вам лучше присесть?

— Не думаю, что в этом есть необходимость! — Ответ прозвучал уверенно.

— Дело касается вашего мужа… — Я почувствовал у себя на лбу капельки пота. — Он… с ним произошел несчастный случай.

— Автомобильная катастрофа? — Голос ее по-прежнему поражал равнодушием.

— Не совсем… — Я с большим трудом подыскивал слова. — Скорее всего, это был внезапный сердечный приступ — коронарная непроходимость.

— Когда это случилось? — Ее лицо по-прежнему ничего не выражало.

— Приблизительно час назад в баре на окраине города. Он вошел туда, его прихватило…

— Он мертв, разумеется?

— Крайне сожалею…

— Вы хотите, чтобы я опознала тело, — произнесла она ровным голосом. — Пожалуйста, извините меня, лейтенант, но мне надо пойти одеться.

— Особой спешки нет, — пробормотал я.

— Спешки нет? — На мгновение в ее темных глазах застыл вопрос, но она быстро сообразила. — Понятно, должно быть произведено вскрытие?

— Всего лишь ради порядка.

— В таком случае мне потребуется немного времени, чтобы переодеться, — сказала она, странно улыбаясь.

Когда женщина говорит так, это должно настораживать.

— Вам бы лучше присесть, лейтенант.

— Благодарю, — сказал я. — Вы облегчили мою задачу, я-то считал, что… для этого требуется мужество.

— Или отсутствие личной заинтересованности в моем покойном муже. — В ее глазах промелькнуло явно мстительное выражение. — Но мне бы не хотелось вас смущать, лейтенант. Извините.

Она вышла из комнаты, а я остался стоять на месте с широко раскрытым ртом. В свое время я наблюдал истерики у дам из-за того, что их любимый пудель угодил под машину на шоссе. Это была первая истинно хладнокровная реакция на известие о неожиданном вдовстве, которую мне довелось наблюдать. Впрочем, может быть, она была алкоголичкой, в ее венах тек вермут вместо обычной крови.

Глава 2

— Я слышала интересные разговоры о том, что вы вчера вечером полностью переменили свою программу, лейтенант? — нежно проворковала Аннабел Джексон, когда я на следующее утро около девяти часов вошел в офис. — У вас состоялось свидание с трупом?

— Если бы вы знали, милочка, как он походил на вас, — ответил я мечтательным голосом. — Такая же быстрая реакция, такая же страсть и пламя, если бы только он вышел из дома в юбке, иллюзия была бы полнейшей!

— Полагаю, вы находите это умным? — зло спросила она. — Только припомнишь все те странные замечания, которые слышишь от вас, и становится ясным, что вы не большой знаток женщин! — Ее улыбка сделалась тошнотворно сладкой. — Я не справедлива к вам, Эл, а женщинам следует быть внимательными и мягкосердечными. Почему вы не присядете? Представляю, как мечтают об отдыхе ваши старые дрожащие ноги!

— Ну нет, — громко ответил я. — По сравнению с этими усталыми дрожащими…

— Эл Уилер! — Ее щеки внезапно сделались пунцовыми. — Не смейте!

— Ладно. — Я на мгновение почувствовал прилив милосердия. — Не усталая, не старая, но каждый раз, когда вы вдыхаете воздух и выдыхаете его, ваши груди дрожат, и мне это нравится. Вы ведь родом с юга и все такое прочее. А у южанок они постоянно увеличиваются в объеме, верно?

— Еще одно слово, — прошипела она в дикой ярости, — и я собственноручно удушу вас лентой от машинки!

Я припомнил старинное изречение, что надо быть полнейшим идиотом, чтобы начинать баталию с женщинами, не имея ни единого шанса на победу, и поспешил скрыться в офисе шерифа, не забыв прикрыть за собою поплотнее дверь, которая являла жалкое подобие защитного барьера между мною и разъяренной жительницей Вирджинии.

— Полагаю, он обладает притягательной силой для трупов, — задумчиво произнес шериф Лейверс. — Ведь имеется же множество людей, которые то и дело попадают в аварии, не так ли? Ну а у Уилера всегда так, если в радиусе пары миль находится потенциальный труп, он испустит свой дух непосредственно у его ног.

Доктор Мэрфи задрожал:

— Какой кошмарный вид смерти!

Я с достоинством посмотрел поочередно на них обоих.

— Каждый раз, когда я вынужден действовать энергично, это не имеет никакого отношения к мертвецам, — заверил я их. — И прежде чем вы зададите следующий вопрос, я отвечу на него: это не ваше дело!

Лейверс вынул сигару изо рта и уставился на нее, как будто ожидал, что сейчас она продемонстрирует ему какой-то сногсшибательный номер голливудской звезды.

— Расскажите нам, как обстояло дело с этим трупом, Уилер? — спросил он каким-то слишком ровным голосом. — Меня интересуют все подробности.

— Тут и рассказывать-то нечего! — пожал я плечами. — Он пошел в бар и тут же упал замертво.

— Вот как?

— Замертво, — повторил я еще раз. — Если желаете, могу повторить по буквам.

Лейверс снова сунул сигару в рот, посмотрев на Мэрфи с чопорным видом:

— Вы это слышите, доктор?

— Вы наблюдали за его лицом в этот момент, Эл? — как-то особенно четко произнес Мэрфи. — Не заметили ли вы чего-нибудь особенного? Не исказилось ли оно от резкой боли?

Я задумался на мгновение.

— Ничего такого, что бы я запомнил. Он резко остановился, как если бы в него угодила пуля, но выражение его лица совершенно не изменилось. Скорее я бы сказал, что оно застыло, вообще никаких эмоций. — Я подозрительно посмотрел на них обоих. — С каких пор вы стали проявлять такое внимание к коронарной недостаточности?

Лейверс медленно покачал головой:

— Это не было разрывом сердца, Уилер. Это было убийство.

— Я же был там, не забывайте. Никто не стрелял, не хватался за нож, ничего подобного! Тогда что же его убило, чья-то ядовитая шутка?

Мэрфи с преувеличенным вниманием изучал пальцы на правой руке.

— Вы когда-нибудь слышали о яде кураре?

— Конечно! Каждый ребенок, читавший комиксы, слышал о…

Тут до меня дошло, и я опустился в ближайшее кресло, спрятав лицо в ладони.

— Нет! — пробормотал я сразу охрипшим голосом. — Такой яд никому не подсунешь незаметно, а маленького темнокожего дикаря у нас даже вцирке не показывают!

Шериф усмехнулся:

— Помолчите, лейтенант. Я уже просто вижу газетные заголовки примерно такого же содержания…

— Вы хотите сказать, что именно так оно и было?

Я поднял голову и недоверчиво посмотрел на него.

— Спросите у Мэрфи. В первую очередь это его идея.

— Я трижды все перепроверил, — воинственно заговорил доктор. — Миллер был убит кураре, в этом нет ни малейшего сомнения. На тыльной стороне его левой руки имеется царапина, откуда яд проник в кровь.

— Ну что ж, и нам уже известно, как выглядит подозреваемый.

— Правда? — встрепенулся Лейверс.

— Конечно, нужно перечитать Конан Дойля. Маленький человечек не более пяти футов роста, с кожей кофейного цвета, одетый в саронг и с костью, продернутой — или протянутой? — сквозь нос. Когда его видели в последний раз, у него в руках была трубка…

— Заткнитесь! — заворчал Лейверс.

— Кураре употребляют не одни маленькие люди кофейного цвета, — миролюбиво заговорил доктор Мэрфи, — его используют в современной медицине, например, существует препарат тубокурарин. Но никто, конечно, не может случайно оцарапать себе руку обо что-то содержащее кураре. Значит, это было сделано преднамеренно.

— Может быть, это было самоубийство, док? — высказал я предположение.

Лейверс бросил на меня негодующий взгляд:

— Вы достаточно давно работаете в полиции, чтобы знать, как люди убивают себя, Уилер. Таким образом самоубийства не совершаются. Или он отравил себя за две минуты до того, как вошел в бар, чтобы встретиться с вами?

— Должен признать, вы правы, шериф, — согласился я.

— Может быть, он поранился как раз, задев за Уилера? — Мэрфи состроил свирепую физиономию. — Этого достаточно, чтобы отравить кого угодно!

— Скорее можно предположить, что это проделали вы сами, доктор, устав от своего проекта «Сделай сам» относительно ограбления могил по пятницам в ночное время, — в тон ему вставил я.

— Прекратите паясничать! — внезапно разозлился Лейверс. — Можете не сомневаться, нам еще придется немало выслушать подобной чепухи. Это ваше дело, Уилер, так что приступайте немедленно!

— Да, сэр! — апатично ответил я, но тут же вскочил со стула.

— Можете взять в помощь себе сержанта Полника, — расщедрился Лейверс.

— Кому нужен Полник? Мне — нет, так что забирайте его.

Примерно в половине одиннадцатого, прочитав шаблонную надпись на двери «Беркли и Уоллис, адвокаты», я вошел внутрь. Секретарша в приемной соответствовала офису: современная и сугубо деловая. Эта рыжеволосая чем-то напоминала упитанную гусеницу, перетянутую в узкой талии кожаным пояском. Но она была очаровательной гусеницей. Ее округлости не давали ни малейшей возможности плиссированной темной юбке и белоснежной блузке сморщиться хотя бы на мгновение. Серые глаза смотрели одновременно беспристрастно и заинтересованно.

— С добрым утром. — Ее голос был приятным. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Несомненно, сможете, — честно ответил я. — По ночам еще больше, чем днем, меня не оставляет ни на секунду чувство одиночества.

— Я это могу понять. — Голос по-прежнему оставался любезным. — Кого вы желали видеть?

— Мистера Беркли.

— Вы договорились о встрече?

— Нет, — печально признался я, — кого я могу заинтересовать, когда у меня нет ничего, кроме вполне приличного проигрывателя да приобретенного четыре года назад гоночного «остина».

— Это я тоже могу понять.

Она улыбнулась, продемонстрировав ровные белые зубки.

— Вы слишком заняты очаровыванием секретарш, так что вам просто не остается времени на то, чтобы договориться о встрече?

— Лишь очень немногих, — заверил я ее. — У меня великолепный вкус. Не будете ли вы столь любезны сообщить мистеру Беркли, что я хочу его видеть? Лейтенант Уилер из офиса шерифа.

— Вы удивляете меня, лейтенант, — бросила она как бы между прочим, повернувшись к коммутатору. — Я считала, что офицеры полиции отличаются высокой нравственностью.

— Я — исключение, — скромно признался я. — Вот почему они посылают меня к секретаршам.

Она доложила обо мне по телефону, потом снова подняла глаза.

— Мистер Беркли примет вас немедленно, лейтенант. Вторая дверь налево… Какой у вас проигрыватель, а?

— Для пластинок, какой же еще? Я вам все подробно объясню по возвращении.

— Едва ли я смогу дождаться, — холодно заявила она.

Беркли поднялся из-за стола, чтобы приветствовать меня, — маленький тщедушный человечек, одетый в шикарный темный костюм. Он не походил на обитателя Вест-Коуст, большинство известных мне парней оттуда застегивают свои рубашки до конца на шее лишь во время формальных приемов.

Он пожал мне руку, как если бы я был клиентом, не успокоился, пока я не устроился удобно в кресле, затем вернулся снова за свой стол. Его черные глаза-пуговки на умной физиономии внимательно изучали меня.

— Чем могу быть полезен, лейтенант?

Говорил он быстро, с неосознанным нетерпением человека, у которого постоянно в голове еще несколько неотложных дел, причем не обязательно связанных с женщинами.

— Мне необходима информация о вашем партнере Уоллисе Миллере, — сказал я. — Решительно все может оказаться полезным.

— Трагедия. — Он торопливо покачал головой. — Уолли был блестящим адвокатом, блестящим!

Он на мгновение закрыл глаза, очевидно с болью осознав, что даже такой блестящий адвокат, как Уолли, способен утратить это звание из-за бессовестного трюка, который с ним проделала смерть.

— Его жена мне звонила вчера вечером после того, как опознала его тело, — торопливо продолжил он. — Уолли всегда производил впечатление необычайно здорового человека, и вот такой неожиданный конец! — Он нервно передернул плечами и даже разрешил себе прищелкнуть пальцами. — Поверите ли, лейтенант, это меня расстроило!

Если он мечтал расслабиться, это было его привилегией, но меня бы не соблазнило предложение пропустить немного виски даже с самой изысканной закуской.

— Это не была коронарная непроходимость, как выяснилось при вскрытии, — сухо сообщил я. — Ваш партнер не умер естественной смертью, он был убит.

— Убит? — Его лицо болезненно исказилось. — Не могу этому поверить!

— Его отравили, но на время это должно остаться в тайне.

— Чистая фантастика! — пробормотал он. — Кому потребовалось убить Уолли?

— Это как раз мой вопрос, — сказал я раздраженно. — Что вы скажете о себе, Беркли? Может быть, вам понадобилась его доля в партнерстве, помимо вашей?

— Абсурд!

Он старался контролировать мускулы своего лица, но его немигающие глаза смотрели настороженно.

— Кто же выигрывает от смерти Уоллиса?

— Я — один из свидетелей завещания Уолли, — напряженно начал Беркли. — Это сразу же доказывает, что я не получу никакой выгоды. Его состояние поделено поровну между его супругой и другой женщиной. Возможно, вы уже знаете, что Уолли был сиротой, у него нет никаких родственников, кроме жены.

— Кто эта другая женщина?

— Рита Кейли.

— Как велико его состояние, хотя бы примерно?

Беркли пожал плечами:

— Около двухсот тысяч…

— Весьма ощутимая благодарность этой даме, я говорю о Кейли. Кто она такая?

— Какая-то леди, к которой Уолли, должно быть, испытывал глубокую благодарность. — Он нервно улыбался. — Он был моим деловым партнером, но его личная жизнь была скрыта от меня. Вы понимаете, лейтенант?

— А в отношении партнерства? Что будет теперь?

— В течение первого месяца нашей совместной работы мы разработали соглашение. Если один партнер умирает, мы оцениваем его долю по весьма простой формуле: прибыль за последние пять лет. Оставшийся в живых первым имеет право приобрести эту долю, если же он отказывается, тогда ее предлагают для свободной продажи.

— Вы покупаете? — спросил я.

— Естественно.

Я закурил сигарету и спросил у него адрес Риты Кейли. Он долго рылся в ящике стола, пока наконец не нашел искомое.

— Не выполнял ли Миллер какое-то поручение, сейчас или в прошлом, которое могло послужить мотивом для его убийства?

Беркли слегка улыбнулся:

 — Это вопрос типа «Чем занимаются люди в Нью-Йорке?», лейтенант. С места в карьер я отвечу — «нет».

— Какого рода юридической работой вы здесь занимаетесь?

— Главным образом уголовными делами. Мы проводим, то есть мы проводили много времени в зале заседаний. Мы специализировались на такого рода практике.

— Именно этим занимался и Миллер?

— Да, — неохотно ответил Беркли.

— Каким делом он занимался сейчас?

Нервным движением Беркли поправил листок бумаги, лежащий перед ним на столе.

— Уолли должен быть представлять свидетеля в расследовании игорного дела, проводимого комитетом конгресса.

— Кто тот человек, которого он собирался представлять?

— Некий Шейфер, Пит Шейфер.

— Не думаю, чтобы я когда-либо слышал о нем.

Беркли пожал плечами, его физиономия снова приобрела озабоченное выражение.

— Едва ли он был крупной фигурой в игорной иерархии. Все расходы оплачивает его босс.

— Кто такой?

— Джон Квирк, один из крупнейших производителей игровых автоматов в стране.

— Иногда меня пугает возникновение новых людей, о которых я прежде никогда не слышал. Вывод вроде бы напрашивается сам собою: этому Шейферу слишком многое известно о боссе, и Квирк старается обезопасить себя от того, что тот все это выложит перед комитетом.

— Я ничего не знаю, — пробормотал Беркли, — это было делом Уолли, не моим.

— Но теперь оно станет вашим?

— Вместе со всей остальной работой. — Он вздохнул. — Полагаю, мне придется подыскивать себе другого партнера.

— Где я смогу разыскать Шейфера и его босса?

— Мистер Квирк арендует дом в Коун-Хилл, если не ошибаюсь. Ну а там, где вы найдете Квирка, будет и Шейфер, как я понимаю, лейтенант.

— Благодарю. Теперь, ради порядка, где вы сами находились вчера вечером около восьми?

— Дома.

— Который находится?

— В Коун-Хилл.

— Кто еще был с вами?

— Никого, к сожалению. Я холостяк, лейтенант. Вообще-то у меня имеется повар и лакей, но это был их свободный вечер, поэтому я был совершенно один. — Он улыбнулся. — Если вам требуется алиби, боюсь, что я таковым не располагаю.

— Я бы сказал, что, имей вы неопровержимое алиби, тогда бы я действительно обеспокоился.

Он вторично пожал мне руку, когда я поднялся. Для этого ему пришлось вытянуться поперек всего стола, который был ему явно не по росту.

— Заходите ко мне в любое время, лейтенант, — энергично заговорил он. — Я лично заинтересован в том, чтобы убийца Уолли получил по заслугам.

Такого рода заявления теперь уже не используют даже в кинофильмах, поэтому я посчитал излишним на него отвечать.

Рыженькая слегка улыбнулась, когда я подошел к ее столу, словно она меня где-то мельком видела, но никак не может припомнить, когда, где и при каких обстоятельствах.

— Я тот парень, о котором вы всю жизнь мечтаете, помните? — прошептал я едва слышно. — Ваш самый любимый герой, который никогда не принимает отказа на свои просьбы.

— Смотрите, чтобы не ошибиться выходом, лейтенант, — предупредила она. — Не споткнитесь о собственное самомнение.

— Мы могли бы пообедать, позабавиться моим классным магнитофоном, ну и другими увлекательными играми, которые мне известны, — произнес я с надеждой.

— Судя по выражению вашего лица, нетрудно догадаться, что целый отряд девушек уже перебывал там. Поэтому я сформулирую свой ответ одним словом.

— Нет? — печально спросил я.

— Да, — внезапно улыбнулась она. — Вот уже две недели, как у меня не было свиданий с подобным сумасбродом. Давайте договоримся на завтра, заезжайте за мною около восьми.

Она сообщила мне свой адрес и дала точные инструкции, как найти ее жилище.

— Это потрясающе! — произнес я, тут же поддаваясь охватившему меня лирическому настроению. — Увидимся в восемь.

— Еще одна мелочь, — рассмеялась она, — меня зовут Мона Грей. Или же имя девушки вы привыкли узнавать в последнюю очередь?

Глава 3

Сразу после ленча я снова поехал в Коун-Хилл для второй встречи с вдовой. Дворецкий открыл дверь, при виде меня его физиономия сразу же вытянулась.

— Да, лейтенант? — кислым голосом спросил он.

— Я бы хотел повидать леди, которую в лакейских кругах называют вашей хозяйкой. Никак не возьму в толк, как подобный увалень может быть допущен в приличный дом, да еще строит из себя неизвестно что.

— Вы желаете видеть миссис Миллер? — Казалось, он выдавливал из себя слова.

— Проведите меня. И без фокусов на этот раз, ясно?

Очевидно, я требовал невозможного, все повторилось снова. «Обождите в библиотеке, пожалуйста», без этого, видимо, нельзя обойтись. Только на этот раз мне пришлось ждать не более тридцати секунд.

Она была в простом черном утреннем туалете, который, вне всякого сомнения, был удостоен минимум трех премий в каком-нибудь шикарном салоне и стоил целое состояние. Если таков был траурный наряд вдовы, то на меня он произвел явно возбуждающее действие. Материал так плотно обтягивал ее ножки до половины икры, что она выглядела практически совершенно обнаженной, лишь внизу струилась расклешенная оборка. Миссис Миллер не ходила в обычном понимании этого слова, она как бы волнообразно перемещалась.

— Что теперь, лейтенант? — спросила она кислым тоном, словно пробовала лимон.

— Меня замучило любопытство, — объяснил я. — Вчера вечером, когда я сообщил вам о смерти вашего мужа… знаете, может быть, я произвел бы большее впечатление, если бы сказал, что пошел дождь.

— Разве это не мое личное дело, как я реагирую на плохие новости?

— Возможно, вчера так оно и было, — пожал я плечами, — но сегодня это стало моим делом. Сегодня нам доподлинно известно, что ваш муж умер не от сердечного приступа, его убили.

— Странно! — Она казалась всего лишь слегка удивленной. — Вы знаете, кто его убил?

— Я решил, что вы сможете помочь мне в этом. Вы же, наверное, хотели бы найти его убийцу?

— Если бы я узнала, кто это сделал, я бы, возможно, дала ему на выпивку, — спокойно ответила она.

— Неужели вы так сильно ненавидели Уоллиса Миллера?

Ее улыбка была холоднее льдов Арктики.

— Я никогда не делала из этого тайны. С какой стати мне начинать сейчас притворяться? Только потому, что он мертв? С самого начала наш брак был ошибкой. Мы были несовместимы, кажется, это так называется? В скором времени он стал пропадать из дома иногда на целые недели, и тут не требовалось особой женской интуиции, чтобы предположить наличие другой особы.

— Рита Кейли? — Я вспомнил завещание Миллера.

Она поджала губы.

— Я так и не удосужилась узнать ее имя, — презрительно заявила она. — Я легко могла себе ее представить, зная пристрастие Уолли к дешевым потаскушкам, скорее всего, какая-нибудь стриптизерша из ночного притона!

— Вы никогда не помышляли о разводе?

— Нет! — Она твердо покачала головой. — Это был хладнокровный контракт, если можно так выразиться: я дала ему социальный престиж, а он снабдил меня деньгами. Я не хотела их терять, лейтенант, денег было слишком много.

— Во всяком случае, вы вполне откровенны, — сдержанно заметил я. — Вам известно содержание завещания?

— Я пока его не слышала… — Она приподняла брови. — Есть там что-то такое, что мне следует знать, как теперь принято выражаться в этих отвратительных объявлениях?

— Половина его состояния переходит к вам, — ответил я, — вторая — к Рите Кейли.

— Я опротестую это! — Она буквально плюнула в меня этими словами.

— Когда вы видели его в последний раз живым? — спросил я.

— Вчера вечером. Он приехал домой из офиса около пяти, сказал, что должен снова уехать и что не вернется допоздна. К подобным заявлениям я уже давно привыкла, поэтому не стала ничего спрашивать. Меня это не интересовало.

Послышался вежливый стук в дверь. В следующее мгновение в комнату вошел дворецкий.

— Прошу извинения, мадам, — произнес он почтительно. — Мистер Киркленд в холле.

— Попросите его подождать, Чиверс, — нетерпеливо сказала она.

— Да, мадам.

Он тихо прикрыл за собой дверь и отправился выполнять поручение.

— Если в Уолли вчера вечером было что-то необычное, — продолжила миссис Миллер, — я не заметила этого. Одну минуточку. Он взял такси, а не поехал на своей машине, возможно, это имеет какое-то значение?

— Были ли у него враги? Знаете ли вы кого-нибудь, кому бы хотелось его убить?

— Почти все, кому пришлось иметь с ним дело, — холодно отрезала она. — Уолли не был человеком, лейтенант. Он был чудовищем!

— Вы это запечатлеете на его могильном камне вместо обычной эпитафии? — вежливо осведомился я.

— Я не стала бы тратить на него деньги после смерти, он потратил их более чем достаточно при жизни.

— По всей видимости, это называется «быть откровенным до конца»?

Она улыбнулась:

— Почему бы мне не быть откровенной? Мне нечего скрывать.

Я опустил глаза и пару секунд любовался ее затянутой в черный шелк фигурой.

— Вне всякого сомнения, было бы преступлением это прятать! — пробормотал я. — Скажите, его ничего не тревожило? Он имел для этого какие-либо основания?

Она беспечно пожала плечами:

— Я бы этого все равно не знала, ведь мы с ним практически не разговаривали. В среднем, как мне думается, произносили десяток слов за день.

— Спасибо. Мне бы очень хотелось вам сказать, что вы мне сильно помогли, но…

Я взял шляпу, вышел из комнаты и направился по коридору к парадной двери. По пути я обогнал дворецкого, за которым шагал другой посетитель, высокий, атлетически сложенный малый с глуповато-красивой физиономией. Он кивнул и улыбнулся мне, и я решил, что это тот самый Киркленд, о приходе которого доложил Чиверс.

До вечера все еще было далеко, и, даже если бы мне этого не хотелось, все равно оставалась уйма времени, чтобы нанести второй визит в Коун-Хилл. Я проехал шесть кварталов, немного покружив, пока не увидел дом, номер которого мне сообщил Беркли, и припарковал свой «остин» за кроваво-красной «тиберд».

Раздался звон не одного, а нескольких дверных колокольчиков, дверь распахнулась, и я оказался лицом к лицу с необычайным видением, о котором даже не мог и помышлять. Если это было нововведением в области дворецких, человек, которому оно пришло в голову, заслуживал Нобелевской премии за вклад в дело спасения человечества.

На пороге стояла платиновая блондинка, равнодушно наблюдавшая за мной. На ней была черная шелковая рубашка с глубоким вырезом плюс длинные шелковые штанишки сиреневого цвета. Двойная нитка бус на шее тихо позвякивала, утопая между двумя вершинами ее маленьких, но необычайно вызывающих грудей. В ушах были огромные серьги, за которые, как я решил, можно будет ее схватить, коли она надумает удирать.

Ярко-голубые глаза смотрели на меня, несомненно поняв, что я все увидел и оценил, и восприняв это совершенно спокойно, поскольку уже лет с четырнадцати такова была нормальная реакция каждого мужчины, созерцавшего ее.

— Вы закончили? — спросила она отрывисто. — Или хотите, чтобы я подала вам стул?

— Я хотел видеть человека по имени Квирк, — ответил я. — Таково было мое намерение до того, как вы раскрыли дверь. Теперь это мне уже совсем не кажется важным.

Она лениво подергала за одну нитку бус, так что те снова закачались, потом с рассеянным видом вздохнула, так что бусы пару раз стукнулись друг о друга и замерли. Я продолжал глазеть на нее разинув рот.

— Вы хотите видеть Джонни, — медленно произнесла она. — У вас должно быть для того основание, так?

— Разумеется. Я — коп, лейтенант Уилер из офиса шерифа.

— Ладно… — Она невежливо зевнула. — Я спрошу у него.

Фея двинулась не спеша вдоль холла, постукивая каблучками, которые издавали ритмический звук, в такт которому, как мне показалось, пружинили ее ягодицы, туго обтянутые сиреневым шелком. Наконец она исчезла за поворотом, оставив меня решать проблему, не стоит ли мне начать игру с одноруким бандитом, лейтенантским жалованьем такую красотку не соблазнишь!

Примерно через минуту она возвратилась, бусы нежно позвякивали, определенно гипнотизируя меня.

— Вам здорово повезло! — заявила она. — Джонни может вам уделить целых пять минут!

— Неужели?

— И он велел вам пройти в общую комнату, вон туда, в конец коридора. — Она ткнула пальцем в воздух.

— Может быть, вы проводите меня? — спросил я с надеждой.

— Чем дольше вы на меня глазеете, тем больше теряете напрасно время, это вам все равно ничего не даст, — равнодушно бросила она. — Идите к нему, раз он ждет.

Когда я вошел, общая комната была пуста, от нечего делать я закурил сигарету и стал любоваться выставкой бутылок вдоль задней стенки бара. Через несколько секунд дверь распахнулась, и в комнату вошел — как бы это выразиться? — человек-гора.

Он весил добрую сотню килограммов без одежды, под свитером надменно вздувались мускулы. Зато лицо выглядело каким-то расплющенным, как будто последние несколько лет его использовали вместо стенобитной машины.

— Чего ты хочешь, панк? — оглушительно рявкнул он.

— Вы Квирк? — спросил я недоверчиво.

— Тебя не касается, кто я такой! — зарычал он. — А вот ты должен…

— Элмер! — раздался резкий окрик со стороны двери.

Горилла повернулась, чтобы взглянуть на обладателя голоса, как будто пришел час кормления зверей или нечто подобное.

— Господи, босс, — жалобным голосом заговорило чудище. — Я вошел сюда и вижу, что этот панк разглядывает все с наглой рожей, как будто он тут хозяин или кто-то еще!

— Все о’кей, — произнес вошедший, — а теперь проваливай!

— Слушаюсь! — Гора не спеша двинулась к выходу. — Все, что прикажете. Вы же это знаете, Джонни! Я всегда…

— Конечно, конечно!

Вошедший подождал, пока горилла исчезла, затем подошел ко мне с протянутой для рукопожатия рукой.

— Крайне сожалею, — заговорил он извиняющимся голосом. — Я Джон Квирк, а вы — лейтенант Уилер?

— Несколько минут назад я окрестил вашим именем этого Франкенштейна, — сказал я ему во время рукопожатия.

Квирк был высоким темноволосым мужчиной с вытянутой, почти треугольной физиономией: широко расставленные внимательные глаза составляли основание перевернутого треугольника, который также включал в себя длинный нос и маленький тонкогубый рот. Он чем-то напоминал охотничьего пса, который заманит своего хозяина в зыбучие пески просто ради собственного удовольствия.

— Крайне сожалею из-за Элмера, — начал он. — Его не предупредили, что вы находитесь здесь, ну а он сам, разумеется, не имел ни малейшего понятия, кто вы такой… Он бывший борец, которого слишком строго наказали за последний бой, он до сих пор считает себя несправедливо обиженным. Да, еще два года назад ему оставалось одержать победу всего лишь в нескольких боях, чтобы встретиться на ринге с чемпионом тяжелого веса, а теперь…

— Давайте надеяться, что его мать скончалась еще тогда, когда он был молодым парнем, — сказал я.

— Правильно. — Квирк по-приятельски подмигнул. — Как в отношении выпить, лейтенант?

— Это лучшее предложение, которое я услышал за целый день, — признался я, — скотч со льдом, немного содовой.

Он обошел кругом бар и приготовил напитки с точностью эксперта.

— В чем, собственно, дело? — спросил он беспечно.

— Вчера вечером умер адвокат, которого зовут Миллер, Уоллис Дж. Миллер. Я занимаюсь расследованием.

— Уолли Миллер? — Лицо у него обострилось. — Я знал его, потрясающий парень!

— Его партнер сообщил мне, что Миллер собирался представлять одного из ваших работников, некоего Шейфера, который вызван повесткой на заседание комитета конгресса, расследующего вопрос об организованных азартных играх, причем Миллера наняли вы.

— Совершенно верно. — Он кивнул. — Мне известна репутация Уолли, он великолепный защитник на судебных процессах. В этом нет ничего предосудительного, не так ли?

— Совершенно ничего. Поэтому я пытаюсь выяснить, не было ли у Миллера особых причин волноваться, возможно, ему что-то не давало покоя. Вот я и подумал, не сможете ли вы мне помочь.

— Поверьте, мне ничего не приходит на ум. — Квирк медленно покачал головой и спросил: — Это похоже на самоубийство, да?

— Может быть… Где находится сейчас Шейфер?

— Прямо здесь. — Он протянул мне бокал. — Вы хотите его видеть, лейтенант?

— Если вы не возражаете.

Хозяин вышел из комнаты, а я успел прикончить свой скотч до его возвращения вместе с другим парнем.

— Пит, — Квирк вежливо кивнул в мою сторону, — это лейтенант Уилер.

Шейфер глянул на меня с нескрываемым презрением, но кивнул. Ему было около двадцати пяти, довольно высокий, стройный, густые вьющиеся волосы цвета спелой ржи, смуглая, как будто загорелая кожа, короче говоря, настоящий красавчик, многие пожилые матроны согласились бы заплатить большие деньги за такого «телохранителя».

— Всего лишь парочка вопросов, — сказал я. — Например, где вы были вчера около восьми вечера?

— Здесь, — насмешливо ответил он. — Где я мог еще быть?

— Кто еще был с вами?

— Элмер. — Он подмигнул. — Вы успели познакомиться с Элмером, насколько я знаю. Он мне сообщил, что полицейский панк уже прибыл.

— Вам нелегко придется при встрече с этим следственным комитетом, — сказал я. — Они затопчут вас до смерти в первые же пять минут. Кроме Элмера, был ли кто-нибудь еще вчера с вами?

— Конечно. Джейн.

— Джейн?

— Я думаю, вы уже встретились с ней по дороге сюда, лейтенант? — вежливо вмешался Квирк. — Моя экономка.

Я секунду восхищенно смотрел на него.

— Я должен это запомнить — экономка.

— Вас еще что-нибудь интересует, лейтенант?

Шейфер полировал покрытые лаком ногти о лацкан своего спортивного пиджака, сшитого из натурального шелка.

— Вам теперь потребуется новый адвокат, ведь больше нет Миллера, — сказал я. — Вы уже кого-нибудь наметили?

— Его партнер Беркли, как я понял, взялся за это дело, а что?

— Простое любопытство… Теперь, когда я повидался с вами, я могу понять, почему Миллер постарался умереть где-нибудь в другом месте. Я надеюсь, что у Беркли здоровое сердце?

— У вас потрясающее чувство юмора, лейтенант, — холодно констатировал Шейфер. — Следите, чтобы в один прекрасный день вас не постигла участь Миллера.

— Как в отношении еще одного бокала, лейтенант? — вежливо осведомился Квирк. — Или сначала вы желаете задать еще какие-то вопросы?

— С вопросами покончено, впрочем, как и со спиртным, но все равно благодарствую… Впрочем, вы продаете много машин в Пайн-Сити?

— Ну, лейтенант! — Он усмехнулся. — Вы же знаете, что азартные игры нелегальны в Калифорнии. Я продаю все свои машины в Неваде, но тут я имею офис, мне больше по вкусу здешний климат.

— С каких пор?

— Вот уже три месяца.

— Как получилось, что они вызвали повесткой Шейфера, а не вас?

Квирк пожал плечами:

— Откуда мне знать, лейтенант? Может быть, потому, что он мой торговый менеджер, сам я занимаюсь в основном производственной стороной дела.

— Как он осуществляет торговлю? — спросил я, глянув на Шейфера. — С пистолетом в одной руке и мешком с песком в другой?

— Да вы бунтовщик, лейтенант! — произнес Шейфер с натянутой улыбкой. — Смотрите, как бы вам не умереть, задохнувшись от собственного смеха.

Глава 4

Конечно, со стороны Беркли было весьма любезным снабдить меня списком имен, так что хочешь не хочешь, а надо было начать наносить визиты. Я поехал в Гленшир, где, как он сказал мне, жила Рита Кейли.

Квартира находилась на втором этаже огромного дома, построенного так давно, что, казалось, вот-вот он начнет разваливаться на части. Я нажал на звонок и прождал секунд десять, затем нажал еще раз. Коп все же стоит на ступеньку выше торговца щетками, хотя им обоим приходится ждать, когда откроют дверь, но после этого копу все же не требуется демонстрировать свой товар, утешал я себя.

Наконец дверь распахнулась, в проеме стояла брюнетка. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять: никакие щетки сегодня ей уже не требовались.

Ее темные волосы были разделены на прямой пробор, а кое-где мелькавшие в них серебряные нити были словно подернуты инеем, как и ее взгляд. Она была одета в нейлоновый пеньюар персикового цвета с пышными кружевными оборками на груди и на подоле. Это мечта каждого мужчины, увы, несбыточная, чтобы после утомительного рабочего дня тебя встречали именно в таком одеянии.

Ее губы непроизвольно сложились в удивленное «О» при виде меня.

— Я ждала другого, — растерянно пробормотала она.

— Уоллиса Дж. Миллера?

— Если вы один из молодчиков Джонни, — бросила она, — можете передать ему от меня…

— Я лейтенант Уилер, — прервал я ее, — из офиса шерифа.

Ее губы изобразили такое же «О». Это очень шло ей.

— Я хотел поговорить с вами о Миллере, — пояснил я.

— Не войдете ли вы в дом?

Я прошел в комнату, бросил шляпу на маленький столик, опустился в кресло и закурил. Рита Кейли наблюдала за мной с затаенной угрозой.

— Вы собираетесь тут долго оставаться, лейтенант?

— Ну, какое-то время… — беспечно ответил я. — Так много вопросов… Но вы, очевидно, сначала хотите закончить одеваться?

Она наклонилась вперед, подхватила обеими руками подол пеньюара, затем снова выпрямилась, сбросив его с себя и швырнув на кушетку. Теперь на ней оставался белый бюстгальтер и персиковые трусишки. Возможно, не проливающая слез вдова была права, что Рита Кейли — опереточная дива.

— Дело в том, лейтенант, — ядовито произнесла она, — что я раздевалась, чтобы принять душ.

— Как я понимаю, большинство поступают именно таким образом, — вежливо поддакнул я. — Продолжайте, будьте моей гостьей!

Она завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер, дав возможность бретелькам соскользнуть с плеч. Он не замедлил упасть к ее ногам. Как любят выражаться пресс-агенты, «грудь женщины всегда является новостью». Ее грудь была первоклассным материалом для обложки журнала.

— Вы могли бы включить для меня душ, — заявила она несколько нервозно. — Не сидите тут как истукан! — Ее пальцы подцепили резинку трусиков и замерли. — Ну? — потребовала она.

— Ладно, раз вы настаиваете. — Я поднялся с места.

— Да, настаиваю!

Я прошел к двери ванной комнаты, распахнул ее и вошел внутрь. Это было ошибкой, но в тот момент я размышлял о том, следует ли мне ждать того, когда она оденется снова, а потом задавать вопросы, или же присоединиться к ней под душем и там получить ясные и четкие ответы. Мучивший меня вопрос оказался явно излишним, потому что кто-то соизволил придать ситуации совершенно непредвиденный оборот, обрушив потолок на мою голову.

Через пять секунд после того, как я снова открыл глаза, до меня дошло, что я просто попытался пробить потолок головой, поскольку сейчас испытывал невыносимую боль в затылке. Кругом никого не было, что меня ни капельки не удивило. Когда я с большим трудом все же ухитрился подняться на ноги, то увидел бюстгальтер и трусики Риты на кушетке. Это меня удивило. Я понадеялся, в ее же интересах, что снаружи не слишком холодно. Во всяком случае, разыскать ее не составит большого труда, какой свидетель в состоянии позабыть о даме, бегущей по тротуару в одних… Да, в чем же она бежала?

На кухне я нашел аспирин и проглотил две таблетки, запив их водой. Затем закурил сигарету и осторожно возвратился в гостиную. Письменный стол казался наиболее очевидным местом начала поисков.

Помимо того, что я получил неоспоримые доказательства того, что у Риты был несколько экзотический вкус в отношении нижнего белья, верхний ящик не хранил никаких других секретов. Второй тоже, но в третьем нашлось несколько интересных фотографий.

На первой был запечатлен улыбающийся Уоллис Дж. Миллер, который соизволил написать: «Моей дорогой Рите с любовью. Уолли». И он не шутил, доказательством тому служила шестизначная сумма ее наследства.

Вторая фотография была подписана так: «Всю свою любовь, дорогая, отдаю тебе. Джим».

«Итак, никто не стремится быть оригинальным, подписывая фотографии, — подумал я, — даже Джеймс Киркленд».

Я сразу же узнал его улыбающуюся физиономию, четко очерченный профиль, парень типа «я из колледжа», который ожидал встречи с миссис Миллер, пока она рассказывала мне, что не была без ума от своего покойного неоплакиваемого мужа.

Я осторожно опустился на кушетку, памятуя об уже полученной ране на голове. Чем дольше я думал о том, как Рита Кейли бегает по городу в неглиже, тем это казалось мне все более бессмысленным. Она отворила дверь, ожидая увидеть кого-то другого, возможно одного из головорезов Джонни Квирка, затем пригласила меня и угостила импровизированным стриптизом. Заманила в ванную, ударила чем-то по голове и выбежала из дома.

«Нет, тут какая-то неувязка, — настаивал мой разбитый череп». Вне всякого сомнения, когда я отворил дверь в ванную комнату, Рита по-прежнему стояла возле кушетки, а это означает, что меня ударил кто-то другой. Этот человек спрятался в ванной, когда я позвонил. Кто бы он ни был, у них имелись веские основания не желать, чтобы я их увидел вместе… Я осторожно пощупал затылок, боль не утихала. Да, весьма веские основания!

Я попытался как можно точнее припомнить все события пятнадцатиминутной давности. Или хотя бы основные: отворил дверь ванной комнаты, вошел внутрь, и тут кто-то меня ударил. Но пришел-то я в себя уже лежа на ковре в гостиной!

Осторожно повернув голову, я убедился, что дверь в ванную теперь была заперта. Вопрос: кто ее запер и почему? Ответ: отвори ее, ты, безмозглый баран, и узнай.

Если бы я вздумал продолжать придерживаться вот такой дедуктивной логики, я бы начал расхаживать по квартире с увеличительным стеклом и рулеткой для измерений и наверняка очутился бы за решеткой по обвинению в подглядывании.

Поэтому я бесстрашно распахнул дверь в ванную комнату и включил свет. Убедившись, что за дверью не прячется маньяк с молотком или каким-то другим тяжеловесным предметом, я сделал еще пару шагов внутрь.

Оказывается, Рита Кейли и не думала бегать вокруг дома в неглиже. Она находилась тут же, в ванной, нелепо уткнувшись головой в один ее конец. Я опустился на колени… Она была мертва! Возможно, она так и не узнала про сто тысяч долларов. Кран с холодной водой был закрыт неплотно, так что блестящие капельки непрерывно падали на большой палец ее левой ноги.

Полник посмотрел на меня и горестно покачал головой.

— Кошмарное преступление, лейтенант! У кого поднялась рука убить такую красивую даму?

— Точно, — согласился я. — Такое преступление называется убийством, не так ли?

— Но как они ее прикончили? — все еще горестно спросил он. — Я не вижу никаких следов на ее теле, да и вообще…

— Доктор Мэрфи находится здесь, чтобы сразу все выяснить, — сказал я. — Если хотите, я могу поспорить, что это кураре.

— Так ее задушили?

— Это яд, — объяснил я. — Смертельный яд. Малюсенькой царапинки достаточно, чтобы отправить человека на тот свет.

Доктор Мэрфи выскочил из ванной с лучезарной улыбкой на физиономии. Как я понимаю, он видит столько покойников, что его агрессивное отношение к окружающим является своеобразной самозащитой. Но временами он перебарщивает, как принято выражаться, и это был один из таких случаев.

— Что вы такое надумали, Уилер? — забасил он. — Настоящий заговор, чтобы я не мог спать по ночам.

— Только не дурите мне голову, будто вы вообще можете спать ночью. Вас же терзает совесть!

— Эта, по крайней мере, находилась в ванной, мило и гигиенично, — буркнул он. — Хотите угадать, что ее убило?

— Попробуйте удивить меня!

— Эти маленькие коричневые людишки в саронгах, несомненно, наводнили город, — усмехнулся он. — Вскрытие это докажет, конечно, но я-то не сомневаюсь, что это опять кураре: единственный след на ней — крохотная царапинка на шее.

Резко зазвонил звонок. Полник буквально подпрыгнул от неожиданности, как если бы его только что оцарапал маленький коричневый человечек.

Мэрфи заинтересованно посмотрел на меня:

— Вы ожидаете посетителя, Эл?

— Нет, а вы?

— Я еще не звонил в морг, — покачал он головой, — только не говорите, что они там выработали дар ясновидения по отношению ко мне.

— Возможно, это шериф, — предположил я. — Сержант, вы не звонили ему в офис после моего звонка?

— Нет, лейтенант. — Полник энергично затряс головой. — Я решил, что лучше вы сами ему все доложите.

— Благодарю за доверие, — невесело усмехнулся я. — Полагаю, существует весьма простой способ все выяснить, пойду и открою дверь.

— Да-а, — оживился Полник, — может быть, она весьма привлекательная дамочка, а, лейтенант?

— Дамочка? — не понял я.

— Разумеется! — Он нетерпеливо закивал. — Та самая, о которой все время упоминает доктор. Это Клэр Вуаянт.

Я невольно пришел в восторг от того, как остроумно сержант Полник расшифровал непонятное ему слово «clairvoyant» — «ясновидящий». Но мне не хотелось его разочаровывать.

— Постыдились бы вы! — Я стал сурово выговаривать Мэрфи. — Женатый человек и все такое…

— Как я считаю, все дело в его метаболизме! — изрек Мэрфи, с восхищением поглядывая на Полника. — У него таковой вообще отсутствует!

Звонок нетерпеливо взвизгнул во второй раз.

Я прошел в прихожую, но еще не успел отворить дверь, как нетерпеливый посетитель забарабанил кулаком.

— Открывай же скорее! — раздался мужской голос. — Это я, дорогая, твой златовласый мальчик вернулся назад из пустыни Коун-Хилл. Открывай же! Мне безразлично, если ты еще не оделась, здесь ужасно холодно!

Я распахнул дверь и не смог удержаться:

— Могу поспорить, что вы говорите то же самое всем девушкам!

Джеймс Киркленд замер на пороге, при виде меня челюсть у него слегка отвисла.

— Что… что… — Он поперхнулся.

— Раз там так холодно, почему бы вам не войти внутрь? — рассудительно спросил я.

— Но где Рита?

— Здесь, на месте.

Он прошел мимо меня, я закрыл дверь и отправился следом за ним в гостиную. Увидев там еще двоих, он остановился и вопросительно посмотрел на меня.

— Это доктор Мэрфи и сержант Полник, — вежливо представил я. — Джентльмены, это мистер Киркленд.

— Что здесь происходит? — Он оторопело смотрел на меня. — Вы — вы лейтенант Уилер, я видел вас сегодня днем в доме Миллера.

— Совершенно верно, — поспешил я его успокоить.

— Мне показалось, вы сказали, что Рита здесь?

— Правильно, в ванной.

Он взглянул на дверь ванной, потом снова на меня.

— В чем дело? Это какая-то шутка?

— Почему бы вам самому не заглянуть туда? — предложил я.

Он неуверенно посмотрел на меня, потом медленно вошел в ванную. С полминуты там царила мертвая тишина, он вышел едва волоча ноги, как глубокий старик. Лицо у него не просто побледнело, а как-то вытянулось, исказилось.

— Кто это сделал? — хрипло спросил он.

— Мне платят деньги за то, чтобы я это узнал… Может быть, вы мне можете чем-то помочь?

Он медленно покачал головой.

— Я не знаю ни одного человека, кому захотелось бы убить Риту. Кому она когда-либо навредила? Это безумие! — с силой произнес Киркленд. — Она на самом деле была счастлива, мы собирались пожениться.

Мэрфи громко откашлялся:

— Вы не возражаете, если я пойду вызову спецмашину, Эл? Дела складываются таким образом, что со вскрытием и всем прочим я смогу попасть домой самое раннее в четыре часа утра.

— Конечно, сразу и поезжайте! — сказал я.

Киркленд плотно закрыл глаза, услыхав про спецмашину, видимо, это слово сильно резануло его. Я предложил ему сигарету, но он молча покачал головой. Я закурил один.

— Чем вы зарабатываете на жизнь?

— Я — химик, но какое это имеет отношение к…

— Отвечайте на вопросы, которые буду задавать я. Так у нас все пойдет нормально. У вас собственное дело?

— Нет, я работаю у Моргана и Шеера. У них завод к северу от города.

— Как давно вы знакомы с Ритой Кейли?

— Пять, может быть, уже шесть месяцев. — Он с видимым трудом глубоко вздохнул. — Лейтенант! После вскрытия могу ли я получить ее тело? У нее нет родственников, во всяком случае, я о таковых не знаю, и мне бы…

— Если никто не станет выдвигать претензий, вам не станут чинить препятствий… Скажите, как вы с ней познакомились?

— Еще месяц назад у меня в этом же доме была квартира. Мы с ней частенько встречались на лестнице, вы знаете, как это бывает.

— Лейтенант! — внезапно взорвался Полник, как дремлющий вулкан. — У меня возникла одна идея, может быть, это был внутренний треугольник, а? Две дамы, вы понимаете? Дама этого Кейли и потом та, Вуаянт?

— Это весьма глубокая мысль, сержант, — заверил я его. — Требуется время, чтобы ее переварить.

— У меня имеется клистир, коли он вам понадобится, дружище! — придушенным голосом сообщил Мэрфи. — Почему бы вам не взять его как-нибудь в ночной клуб, он там произведет фурор?

— Доктор, — взмолился я, — почему бы вам не провести сержанта снова в ванную и не показать ему, где в точности находится эта царапина? Может быть, в его светлую голову придет мысль о том, как это все произошло?

— А что, конечно, — сразу загорелся Полник. — Дайте мне только…

Я дождался, когда за ними закрылась дверь ванной, сосредоточив все внимание на Киркленде.

— Как она зарабатывала себе на жизнь? — спросил я.

— Последние три месяца она совсем не работала.

В его глазах появилось измученное выражение, и у меня даже промелькнула мысль о том, что у него не в порядке желудок.

— До этого она работала личным секретарем, — с трудом выдавил он.

— Кто был ее хозяином?

— Миллер, Уоллис Дж. Миллер.

— Почему она ушла?

— Я… мне об этом неизвестно. — Он закурил сигарету, руки у него слегка дрожали. — Нельзя ли отложить наш разговор на какое-то время, лейтенант? Увидев Риту мертвой, я просто утратил способность соображать…

— Лжете вы, прямо скажем, неубедительно. Миллер оставил ей по завещанию сто тысяч. Как вы на это смотрите?

— Так много? — Он не был особенно удивлен.

— Возможно, она была лучшей стенографисткой, которая у него работала. Или же она была несравненной в постели, именно по этой причине три месяца назад она перестала работать: он не хотел, чтобы она зря тратила энергию.

— Ладно! —внезапно заорал Киркленд. — Миллер содержал ее!

— И это была особа, которую вы намеревались повести к алтарю? — недоверчиво спросил я. — В белом платье и все такое?

— Я любил ее! — простонал он. — Вам этого не понять, правда! Я был от нее без ума!

— Ну что же, загадка не такая уж трудная. Все, что вам требовалось, — это организовать небольшой несчастный случай со смертельным исходом для старины Уоллиса, после этого вы и ваша милая могли бы жить без забот на ту сотню тысяч, которые он так предусмотрительно ей завещал.

Он оторопело посмотрел на меня:

— Черт побери, о чем это вы говорите?

— Не разыгрывайте из себя наивного простачка, сказочкам про желторотых юнцов я давно не верю. Миллер оставил половину своего состояния Рите, вторую половину жене. Его партнер считает, что доля каждой составляет примерно сотню тысяч. Девушка и деньги! Киркленд, назовите мне два более веских мотива для убийства!

— Я понятия не имел о деньгах, — пробормотал он. — Клянусь!

— Подумаешь — клянетесь… Тоже мне важность.

— Если бы то, что вы говорите, было правдой, стал бы я убивать Риту? — закричал он в отчаянии.

— Я не вижу, почему бы и нет, — откровенно ответил я. — Если она использовала вас для того, чтобы убить Миллера, а потом, когда вы выполнили ее требование и уже были уверены, что сотня тысяч достанется ей, она могла сказать вам «прощай». И вы оказались в пиковом положении: ни девушки, ни денег, зато перспектива быть обвиненным в убийстве. Такого рода ситуация быстро лишает человека иллюзий.

Он беспомощно покачал головой:

— Вы либо ненормальный, лейтенант, либо просто вцепились в меня потому, что я первым попался вам под руку.

— Вы были сегодня днем в доме Миллера, чтобы повидаться с безутешной вдовой. Чего ради?

— Она сама захотела меня видеть. Позвонила мне приблизительно в обеденное время и сказала, что это срочно.

— Так оно и было?

На физиономии Киркленда появилось страдальческое выражение, какое можно видеть у прыщавого подростка, которому предстоит объяснение с разгневанным папашей, а он не знает, что уже сказала девица.

— Я ездил к ней первый раз приблизительно три месяца назад, — наконец заговорил он. — Когда я впервые выяснил, что Рита была любовницей Миллера, я чуть не помешался, поэтому решил встретиться с его женой, вообразив, что она сможет мне помочь прекратить эту связь. Но она даже не заинтересовалась, когда я все ей выложил, только что не выгнала меня из дома.

— Ну а что такого важного было у нее на уме сегодня?

— Когда я увидел ее, она заявила, что переживала, каково сейчас материальное положение Риты, раз ее муж умер. Но якобы вскоре после того, как она позвонила мне, ей стало известно, что у Риты нет причин волноваться. Она извинилась за то, что по ее вине я напрасно потратил столько времени. Тогда все то показалось мне бессмысленным. Теперь-то я понимаю: она узнала про завещание Миллера и про деньги, которые он оставил Рите.

— Где вы были вчера ночью? — Надо было изменить тему разговора.

— Здесь, с Ритой.

— С какого времени?

— Где-то с семи, как я считаю.

— Когда вы ушли?

— Сегодня утром, около восьми. Сразу же поехал на завод.

— Это может кто-нибудь подтвердить?

— Только Рита, — пробормотал он.

— А она мертва…

Доктор Мэрфи с Полником вернулись в комнату, у обоих на лицах было недоумевающее выражение.

— Сержант считает, что, если мы сумеем доказать, что эта мадам Вуаянт сильно загорелая и носит саронг, тогда «дело будет решено», — произнес Мэрфи ничего не выражающим голосом. — В данный момент я этому верю!

— Почему нет? — согласился я. — Разыщите мундштук размером в три фута, который она использует в качестве метательной — или как ее назвать? — трубки, и мы сможем прямиком отправиться к окружному прокурору за ордером на арест.

Я снова повернулся к Киркленду:

— Вы не знаете никого, кто желал бы убрать Риту с дороги?

— Нет, — с жаром ответил он. — За всю свою жизнь она никогда никого не обидела.

— Знаете ли вы человека по имени Квирк, Джонни Квирк?

— Нет. Это имя я слышу впервые.

— Ладно, — сказал я, — у меня все, Киркленд.

Он посмотрел на меня, очевидно не поверив своим ушам:

— Так что, я могу уйти?

— Сначала оставьте сержанту свой адрес, чтобы мы знали, где вас искать, если вы нам снова понадобитесь.

Я закурил сигарету, наблюдая за тем, как он чуть ли не по слогам диктует адрес Полнику, а тот старательно выводит его в своей записной книжке. Послышался быстрый стук в дверь, и в комнату вошли парни в белых халатах. Киркленд прошел мимо них, он был страшно бледен. Оказавшись у входной двери, он внезапно бросился бежать.

— Последи за ним! — приказал я Полнику, как только дверь захлопнулась.

— Непременно, лейтенант! — Полник метнулся к выходу, но сразу же остановился: — Всю ночь?

— Когда тебе покажется, что он нашел местечко, где можно отсидеться какое-то время, позвони, и я организую для тебя смену.

— Спасибо, лейтенант! — с чувством воскликнул он. — Сегодня годовщина нашей свадьбы, ну а моя старая леди очень любит это событие. Если только я не вернусь домой вечером, она почувствует себя одиноко, некого будет ругать…

Глава 5

На следующее утро я вошел в офис, правда не очень рано, зато полный энергии, и увидел, что шериф Лейверс, водрузив на кончик носа очки, внимательно просматривает заголовки газет.

— Вы слышали про Риту Кейли? — осторожно спросил я.

— В этом офисе осталось мало таких людей, которые считают убийство достаточно важным происшествием, чтобы доложить мне о нем, — холодно отрезал он, — если уж расследующий его лейтенант не соизволил этого сделать.

— Я был занят, шериф. — Я сделал широкий жест рукой, как будто хотел объять необъятное. — Представляете, у меня даже не нашлось времени, чтобы выпить чашечку кофе и пофлиртовать с блондинкой.

— Как в отношении того, чтобы ознакомить меня с некоторыми подробностями? — сладким голосом спросил Лейверс. — Или вы предпочитаете, чтобы я вернул вас в криминальный отдел Управления со штампом «Отказано» на вашем лбу?

— По случайному стечению обстоятельств, сэр, я как раз и явился сюда, чтобы ознакомить вас со всеми подробностями расследования.

На это ушло минут пятнадцать. Я выложил все.

— Киркленд прямиком отправился к себе домой вчера вечером, — сказал Лейверс. — Карвер сменил на посту Полника на ночь, а сейчас там снова дежурит Полник.

— Замечательно! — вежливо сказал я.

— У вас есть хороший друг-журналист, Уилер? — неожиданно спросил он.

— Шериф, вы же прекрасно знаете, что у меня вообще нет друзей, — сказал я с упреком.

— У кого-то есть, — проворчал он. — Кто-то так распустил язык, что я бы с большим удовольствием надавал ему по шее. Все это расписано сегодня целиком на первой странице. Убежден, что вы были слишком заняты, чтобы прочитать что-нибудь, помимо объявлений?

— Что расписано на первой странице?

— Неожиданные кончины Уоллиса Дж. Миллера и Риты Кейли! С разрывом в сутки — одна за другой. Сказано, что она была его личным секретарем еще три месяца назад, затем сделан достаточно прозрачный намек на то, кем она была после этого. Достаточно ясно сообщается, что они оба были убиты, и все это обильно пересыпано вопросами типа; «Чем занимается офис шерифа?», «Почему они набросили завесу секретности на эти две смерти?», «Люди хотят знать правду». Ну и прочая подобная болтовня.

— Я к этому не имею ни малейшего отношения, — правдиво ответил я. — Какая-то газета спрашивает, чем занимается офис шерифа, а теперь вы задаете тот же вопрос мне. У меня достаточно собственных неприятностей, чтобы рекламировать еще и другие.

— Догадываюсь, что так оно и есть, — ворчливо согласился он, — но я не хотел оставлять вас в неведении.

— Я не заслуживаю вашего доверия, сэр, — скромно ответил я. — Но все равно огромное спасибо.

— Что в отношении этого кураре?

— В конце концов, может быть, нам и не нужно волноваться из-за маленьких темнокожих туземцев, — сказал я ему. — Может быть, химик-изготовитель имеет возможность раздобыть это средство, а ведь Киркленд как раз и является химиком, когда он не выступает третьим участником в игре с секретаршей и ее босом.

— Похоже, что тут вы что-то имеете. — Шериф немного приободрился. — Ну и как он реагировал, когда вы задали ему этот вопрос?

— Никак.

— Хладнокровный убийца, да? — Лейверс скорчил свирепую физиономию. — Таких я люблю.

— Он не реагировал, потому что я не спрашивал его, — объяснил я осторожно.

— Не спра…

— Решил, что это было бы преждевременно, — быстро продолжил я, пока Лейверс не впал в ярость. — Он достаточно попотел и без этого. Я предпочел немного обождать и сначала посмотреть, каков будет его первый шаг, ну и приставил к нему «хвост».

Лейверс пробормотал кислым голосом:

— Может быть, он за это время отправит на тот свет еще полдесятка людей?

Я решил, что пора переменить тему разговора:

— Что вам известно о Квирке и его торговом менеджере Шейфере?

— Я все думал, когда же вы перейдете к ним, — сказал он, затем принялся не спеша раскуривать сигару, пока я ожидал, сдерживая прорывавшееся во мне возмущение. — Квирк изготавливает игральные аппараты и продает их в Неваде… — Лейверс выпустил чуть ли не в мою физиономию плотное облако синеватого дыма, имевшее форму зловещего гриба, заставившего меня пожалеть, что я не имею при себе счетчика Гейгера. — Как я считаю, он продает их еще во многих местах, даже в штатах, где азартные игры запрещены законом, включая Калифорнию разумеется.

— Подходит, — сказал я, — но почему они вызвали Шейфера свидетелем на следственную комиссию, а не Квирка, боса?

— Как я слышал, Шейфер ведет крупную игру при продаже, в качестве решающего довода он использует мускулистых парней, — ответил шериф. — Три года назад его судили за убийство, суд в Неваде обвинил его в том, что таким образом он расправился с несговорчивым клиентом, но им не удалось это доказать. Если бы комиссия вызвала Квирка, он бы, несомненно, свалил все на своих торговцев, мол, они действовали без его разрешения, он не имел понятия о подобных беззакониях. Ну а Шейферу будет гораздо труднее отвертеться на этот раз.

— А что Квирк в данный момент делает в Пайн-Сити?

— Хотел бы я точно знать! Приблизительно три месяца назад он организовал этот торговый офис. Это вполне законно, естественно, он здесь не предлагает свой товар, его продавцы действуют только в Неваде, так что мы не можем закрыть его лавочку.

— Что за ерунда! Каждый здравомыслящий человек скажет, что его офис должен находиться в Неваде!

— По этому поводу я слышал несколько историй, — буркнул Лейверс. — В Вегасе упорно говорят, что Квирк столкнулся с жестокой конкуренцией по всему штату, наиболее крупные дельцы собрались вместе и живенько вытеснили его оттуда, так что он снова возвратился в Калифорнию вместе со своим офисом «для поправки здоровья». К тому же ходят слухи, что он оказался без денег, не в переносном, а в буквальном смысле слова. А раз Шейфер, его основной продавец, вызван повесткой в комиссию, у него кругом неприятности. Говорят, что он задолжал пятьдесят тысяч синдикату за детали машин и, если он с ними быстро не рассчитается, они намерены получить с него эти деньги жестким путем.

— Где вы только раздобыли подобную информацию, шериф? — спросил я восхищенно. — За партиями в покер по субботам и воскресеньям?

— Я не действую как вы, Уилер. — Он широко улыбнулся. — У меня есть верные друзья.

Пора было уходить.

Я прошел в приемную и с восхищением посмотрел на светловолосую головку, прилежно склонившуюся над пишущей машинкой. Через пять секунд Аннабел резко вскинула голову, глядя на меня в упор:

— Я всегда чувствую, когда вы глазеете на меня: появляется ощущение, будто я только что вышла из-под холодного душа и все мое тело покрылось гусиной кожей.

На ней было платье из черной ткани с белыми фестонами по вороту и талии, что делало его похожим на костюмчик. Наверное, на ком-то другом все это выглядело бы мрачновато, но на фигуре как у Аннабел смотрелась бы сексуально даже оберточная бумага.

— Полагаю, гусиная кожа на вас казалась бы просто крохотными розовыми бутончиками.

— Уходите поскорей, Эл, золотко! — взмолилась она. — Оставьте в покое и мою гусиную кожу, у меня сегодня масса работы! Уходите и морочьте голову кому-то другому!

— Ну что же, будь по-вашему, — произнес я обиженно. — Раз вы настаиваете!..

Зазвонил телефон, я снял трубку, потому что стоял рядом с ним, а Аннабел, как мне показалось, была близка к истерике по непонятной мне причине.

— Это вы, лейтенант? — осведомился глуховатый бас.

— Да. Как дела, сержант?

— Я слежу за домом этого самого Киркленда с восьми часов утра, — жалобно сообщил Полник. — Уже половина двенадцатого, а он еще не выходил. Похоже, что он лежит в постели или что-то такое. Что мне делать, лейтенант?

— Продолжайте наблюдение за домом, — твердо распорядился я. — Возможно, позднее он передумает.

— Раз вы так приказываете, лейтенант… Но стало что-то больно скучно!

— Продолжайте наблюдение, — повторил я, и тут у меня промелькнула в голове блестящая мысль, как скрасить унылое дежурство бравому Полнику. — Вы слышали рапорт Карвера о прошлой ночи? — спросил я будничным тоном.

— Он мне сказал, что ничего не произошло, когда я сменил его сегодня утром, — угрюмо буркнул Полник.

— Карвер! — Я вздохнул. — Что за скрытный человек! Могу поспорить, он вам даже не рассказал о том, что в два тридцать ночи подъехало такси? А Киркленд вышел на тротуар, чтобы его встретить.

— Он ничего не говорил! — ответил Полник.

— Ну им же придется когда-то уехать, всем троим! — покачал я головой. — Смотрите не пропустите их, вдруг он вздумает отправиться вместе с ними.

— С кем?

— С тремя дамочками из кордебалета «Сити-театра», — терпеливо объяснил я. — Две блондинки и одна брюнетка. Вы не сможете их пропустить. Карвер говорил, все они высокие и с прекрасными фигурами. Только не ослепните от их блеска!

— Блеска? — замурлыкал Полник.

— Разумеется. Все они в одинаковых костюмах: сверкающие бюстгальтеры и колготки.

Послышался резкий щелчок, это Полник повесил трубку.

Мне бы, конечно, хотелось еще поболтать с Аннабел, но в данный момент она имела такой неприступный вид… Я вышел к своему верному «хили» и поехал в офис Беркли и Миллера, адвокатов.

Было яркое осеннее утро, за столом секретаря в приемной сидела рыжеволосая Мона Грей, облаченная в славненькое, но отнюдь не простенькое розовато-желтое маркизетовое платье, вышитое голубыми и белыми цветочками по вороту и подолу. Новый ремешок вокруг талии с успехом справлялся с задачей осуществить такое же эффектное деление ее пышных форм, которое наблюдается в песочных часах.

— Удивительно приятно видеть вас, лейтенант, — тепло произнесла она. — Но не явились ли вы восемью часами раньше?

— Я сегодня быстро справился с работой, поэтому имею право днем немного отдохнуть и подготовиться к нашему свиданию. Планировал зайти на пару часиков в косметический кабинет, пусть они мне сделают «маску красоты», потом я побреюсь, переоденусь и все такое прочее. Вы же знаете? Мне хочется быть к вечеру в наилучшей форме.

— Я бы сказала, вы и так выглядите превосходно!

Это прозвучало очень мило, но, к сожалению, она фыркнула.

— В кругу великолепно сложенных особ, да еще с такими роскошными огненными волосами нельзя выглядеть иначе, — заявил я. — Впрочем, давайте не будем отвлекаться от дела. Беркли дома?

— В офисе, там у него никого нет, можете прямо зайти, если желаете…

Я деликатно постучал в дверь. Беркли поднял голову от бумаг, у него был слегка удивленный вид.

— Доброе утро, лейтенант, — пробормотал он с обычной торопливостью. — Это настоящий сюрприз.

Его спокойно-внимательные глаза, как обычно, ощупывали меня в поисках спрятанного оружия.

— Просто хотел проверить несколько моментов, мистер Беркли, — вежливо сказал я и опустился на стул.

— Разумеется, разумеется. Я же сам говорил вам, лейтенант, чтобы вы заходили в любое время дня. Это были не пустые слова, я действительно это имел в виду. — Он уперся локтями в стол и переплел пальцы. — Чем могут быть полезен?

— Вы читали утренние газеты?

— Да, да, читал. Вы, разумеется, имеете в виду смерть Риты Кейли? — Он вытянул вперед губы и печально покачал головой. — Должен признаться, я в полной растерянности. Полагаю, она была убита так же, как и несчастный Уолли, да?

— Разумеется. Вы мне не сказали, что Рита была его личным секретарем до недавнего прошлого.

Он растерянно заморгал глазами:

— Да, да, не сказал. Вы абсолютно правы, лейтенант. — На его физиономии появилась смущенная улыбка. — Вы должны меня за это простить, обычная осторожность юридического работника, как вы понимаете. Вчера это казалось пустяком, не имеющим никакого значения, а мне не хотелось никакого скандала в отношении моего покойного партнера, лейтенант. Это плохо для юридической практики, даже очень плохо.

— Рита была деловой особой, у нее имелся еще один приятель помимо вашего покойного партнера, некий Киркленд. Вы его знаете?

— Киркленд? — Он задумался, надув свои пухлые, почти женские губы. — Не могу припомнить, нет.

— Киркленду было все известно о Рите и Миллере, — продолжил я. — Один раз он даже приехал повидаться с миссис Миллер, подумал, что она, возможно, поможет ему разорвать эту связь, но она не пошла на это.

— Это интересно, лейтенант, весьма интересно. — Он как-то жалобно съежился в своем кресле. — Подобные вещи творились у меня под носом, а я не только ничего не знал, я ни о чем даже не догадывался.

Беркли всплеснул руками, затем уронил их на крышку стола и беспомощно пожал плечами.

— Ну, как вам это нравится, лейтенант? По большей части днем я бываю в суде, пытаясь помочь клиенту, и, по всей вероятности, я настолько занят…

Он начал мне действовать на нервы. Я раскурил сигарету, глубоко затянулся и сразу почувствовал облегчение.

— Миссис Миллер не ладила со своим супругом, — резко заговорил я. — Возможно, они разговаривали по праздникам, но они не были теми, кого принято называть настоящими друзьями. Это я узнал от самой Миллер. Он женился на ней, поскольку это был престижный брак, она же позарилась на его деньги.

— Гейл была весьма откровенна с вами, лейтенант, — занервничал Беркли, — необычайно откровенна.

— Возможно, она сначала предпочла единолично владеть его деньгами, а позднее — не делиться ими с Ритой Кейли?

Он вытаращил глаза:

— Вы хотите сказать, что Гейл убила Уолли, а потом еще и девушку?

— Как вы расцениваете это теоретически?

— Едва ли это кажется возможным…

Я обратил внимание на то, что его голова подергивалась, когда он сосредоточенно о чем-то размышлял.

— Я не думаю, нет, я не допускаю такого даже теоретически… Вы ошеломили меня, лейтенант.

— Если теперь что-то случится с миссис Миллер, когда Риты не стало, — спросил я, — какова будет судьба состояния мистера Миллера?

— Разумеется, это чисто теоретический вопрос? — спросил он пронзительным голосом. — С Гейл ничего не может случиться.

— А если вдруг? Кто тогда получит деньги?

Беркли вытащил из кармана кипенно-белый носовой платок и осторожно обтер им лоб.

— Вряд ли такое возможно, но в этом случае деньги перешли бы к партнеру.

— Иными словами, к вам?

— Ко мне, — ответил он несчастным голосом.

— Очень мило… Конечно, у вас нет причин волноваться…

— Очень рад, что вы это сказали, лейтенант!

— …до тех пор, пока миссис Миллер жива! — закончил я.

Он вскочил из-за стола так энергично, что можно было подумать, что он подрос на пару дюймов, однако в вертикальном положении он казался еще более тщедушным, чем в сидячем.

— Вы определенно наделены даром наносить удары ниже пояса, лейтенант! — Он зябко поежился, словно почувствовал дуновение холодного ветра. — Теперь вы меня извините, я должен бежать, у меня деловое свидание за ленчем. Не желаете ли еще что-нибудь сказать до ухода?

— Всего хорошего! — Я поспешил немного утешить его.

Глава 6

После ленча я снова поехал в Коун-Хилл, разрешив «хили» самому найти дорогу до дома Миллер. Я и не ожидал, что дворецкий обрадуется, увидев меня, поэтому чуточку испуганное выражение его лица было неудивительно.

— Добрый день, лейтенант, — снизошел он до приветствия. — Миссис Миллер в данный момент в бассейне, так что я сомневаюсь…

— Надо верить! — сказал я ему. — День дворецкого непременно наступит, просто копы стоят первыми в очереди. — Я осторожно оттолкнул его в холл. — Не трудитесь объявлять о моем приходе, я хочу устроить ей сюрприз.

Я быстро прошел через холл, думая о том, что в Коун-Хилл наверняка самым подходящим местом для бассейна считается задняя терраса. Через несколько секунд я уже оказался там и, разумеется, увидел бассейн.

Миссис Миллер растянулась на одной из новинок из хрома и пористой резины, которые изготавливают для солнцепоклонников. Она была облачена в бикини, явно не предназначенное для плавания: лиф без бретелек и крошечные плавки, которые начинались на линии бедер и почти тут же заканчивались, изготовленные из шелкового джерси, с рисунком из пальмовых ветвей, откровенно подчеркивающие, что простые радости жизни необходимы всем, в особенности же мне.

Вдова зажмурила глаза от солнца и не потрудилась открыть их, когда я подошел вплотную и остановился рядом, глядя на нее сверху вниз.

— В чем дело, Чиверс? — резко спросила она.

— В том, что многое здесь отличается от уклада дома моей прошлой хозяйки, леди Чэттерли, — произнес я мечтательно.

Глаза у нее широко раскрылись, несколько секунд она холодно взирала на меня.

— Я собираюсь перекрыть эту систему фильтрации, — наконец зло сказала она. — Тогда меня больше не будут тревожить создания, которые все время из нее выползают.

— Я пришел вас поздравить, — сказал я.

— С чем?

— Со вчерашнего вечера вы на сотню тысяч богаче.

Она вскочила на ноги с необычайным проворством:

— Вы имеете в виду Риту Кейли? Я прочитала об этом в утренних газетах.

— Точно, — согласился я. — Она умерла так же, как и ваш покойный супруг.

Глаза ее были полуприкрыты.

— Правда ли то, что напечатано в газетах: ее убили?

— Не знаю, — солгал я. — Я еще не видел результатов вскрытия. Где вы находились этой ночью?

— Вы хотите сказать, что я имею какое-то отношение к ее смерти?

— Давайте смотреть в лицо действительности. Вы — подозреваемый номер один. Рита Кейли была любовницей вашего супруга и должна была получить половину его состояния, а теперь она умерла, и вы получаете его целиком. В жизни своей не сталкивался с более явным мотивом для убийства.

— Я этого не потерплю! — выкрикнула она. — Я буду жаловаться окружному шерифу.

— А почему не Джонни Квирку? Он человек прямых действий.

— Не смешите меня!

— Значит, вы таки знаете Джонни Квирка?

Она бросила на меня кровожадный взгляд, как ей хотелось, чтобы я был связан по рукам и ногам, а она всадила бы в меня с удовольствием острый нож.

— Я встречалась с Квирком, но назвать его своим знакомым не могу.

— Он был клиентом Уоллиса, — продолжал я. — Ваш супруг намеревался представлять в суде перед следственной комиссией парня по имени Шейфер, торгового менеджера Квирка.

— Я слышала какие-то разговоры на эту тему… Но какое отношение Квирк имеет к Рите Кейли?

— Этого я пока еще не выяснил.

Она медленно пошла по направлению к комнатам.

— Если не возражаете, лейтенант, мне надо одеться.

— Вообще-то возражаю. — Я был откровенен. — Но, полагаю, мои возражения ничего не значат.

— В следующий раз, когда вы заглянете, я предпочла бы, чтобы Чиверс предупредил меня о вашем приходе, — чопорно заявила она.

— Даю вам пять минут, не больше, потом возвращайтесь, чтобы ответить на те вопросы, которые я еще не успел задать. Если вас это не устраивает, я отвезу вас в офис шерифа, и там мы продолжим беседу.

— Вы не посмеете! — завопила она.

— А вы проверьте! — усмехнулся я.

— Прекрасно! — Она сделала глубокий вдох, и ее мини-бикини буквально затрещало по швам. — Я вернусь через пять минут.

Она шла с надменным видом, очевидно позабыв, что я наблюдаю ее со спины, лицезрея все, кроме чувства собственного достоинства, о котором она так пеклась: чего только стоило сексуальное повиливание ее ягодиц, для описания которого не годятся эпитеты из серии «величественное» или «аристократическое».

Вскоре после того, как миссис Миллер исчезла, на террасе появился дворецкий. Он установил маленький столик и придвинул к нему два уютных плетеных кресла.

— Что бы вы хотели выпить, лейтенант? — спросил он мрачно.

— Как, Чиверс? — воскликнул я взволнованно. — По-вашему, день копов уже наступил?

— Миссис Миллер приказала приготовить вам что-нибудь выпить, пока вы ожидаете ее.

— В таком случае принесите бутылочку скотча, содовую и лед, — распорядился я. — Это избавит вас от необходимости поминутно бегать туда-сюда за новыми порциями.

Выражение лица Чиверса остановило бы даже стрелки часов, но он все-таки вернулся с подносом, уставленным всем необходимым, и осторожно опустил его на стол, ухитряясь не смотреть на меня во время операции, затем сразу же удалился.

Я приготовил себе питье, сразу же определив, что поданное мне виски не идет ни в какое сравнение со скотчем.

Миссис Миллер возвратилась на террасу ровно через четыре с половиной минуты. Но, взглянув на ее туалет, я подумал, что она невероятно медлительная особа. Пляжный костюм, в который она была облачена, был сшит из того же шелкового джерси (может, это был комплект), но у портного хватило материала на крохотную юбочку в мелкую складку шириной один дюйм.

Миссис Миллер растянулась в плетеном кресле и небрежно скрестила ноги, так что оборка невольно приподнялась. Я никогда не мог понять, почему куда более соблазнительно выглядит женщина в платье выше колен, нежели в бикини или даже вообще без ничего? Но конечно, я не могу быть уверен, что таково мнение всех мужчин, возможно, это моя индивидуальная особенность…

В ее иссиня-черных волосах мелькали какие-то теплые солнечные отблески, отражавшиеся в глазах, когда она посмотрела на меня с робкой улыбкой.

— Крайне сожалею, что была так груба, — мягко сказала она. — Ведь нет никаких оснований для того, чтобы мы не стали друзьями.

— Ответьте на мои вопросы, и мы станем настоящими друзьями.

Она приготовила себе скотч со льдом, затем снова откинулась в кресле.

— Хорошо, — промурлыкала она. — Выкладывайте!

— Последний раз, когда я был здесь, Киркленд прибыл как раз в тот момент, когда я уходил. Чего он хотел?

— Это я попросила его приехать ко мне, я переживала из-за этой Кейли. Мне было известно, что Киркленд был от нее без ума, даже собирался на ней жениться, хотя она принадлежала моему мужу душой и телом. Когда Уолли умер, я подумала, может быть, ей нужно помочь. Я надеялась, что Киркленд сможет сообщить мне о ее материальном положении. Но к тому времени, как он приехал сюда, я узнала от вас же, что Уолли оставил ей половину состояния, так что у меня не стало причин для беспокойства.

— Во всяком случае, это была славная мысль. — Мой голос звучал сверхвежливо. — Вы, по всей вероятности, одна из жен нового типа.

— Ничего подобного! — возразила она, полностью игнорируя мой сарказм. — Она-то знала, каково жить с Уолли, это знала и я. Естественно, я ей сочувствовала. Любой человек, прошедший через подобные мытарства, вызывает у меня симпатию.

— Но почему же вы не решились на развод?

Она лениво вытянула руки над головой.

— Мне нравится этот дом, лейтенант, — пробормотала она, мечтательно улыбаясь. — Нравится бассейн, «кадиллак» в гараже, слуги, три стенных шкафа, забитых моими платьями…

— Деньги, вы уже говорили мне об этом.

— Так что если кому-то из нас захотелось бы получить развод, то это должно было исходить от Уолли, — продолжала она сладким голосом. — Это обошлось бы ему в дарственную на мое имя, выражающуюся шестизначным числом. Но то, что мы с ним жили врозь в одном и том же доме, его ни капельки не волновало. Полагаю, причиной тому была Рита Кейли.

— Именно поэтому вы не отреагировали на рассказ Киркленда, когда он заявился к вам три месяца назад?

— Правильно. — Она рассеянно кивнула.

Я смешал себе новый бокал. Солнце жарко пекло, плетеное кресло было удобным, вдова — заманчивой, и, если я был все еще в здравом уме, оставалось только удивляться, что я до сих пор коп и не более.

— Ваш муж когда-нибудь говорил с вами о своей работе?

— Уолли? — Она криво усмехнулась, поражаясь наивности моего вопроса. — Он вообще никогда ни о чем не говорил, во всяком случае со мной.

— Вы по-прежнему не можете представить себе какой-то веской причины для его убийства?

— Я не могу сбрасывать со счетов его личность, — ответила она. — Именно это было достаточным основанием для того, чтобы кто-то не выдержал и убил его.

Я допил бокал, поставил его на поднос и поднялся.

— Уже уходите, лейтенант? — Она подняла на меня глаза, тщательно скрывая насмешку. — Так когда же мы станем настоящими приятелями, как вы сказали?

Я наклонился над ней, упершись руками в подлокотники кресла, так что моя физиономия оказалась совсем рядом с ее.

— Я ухожу, миссис Миллер. Вы не обидитесь, если я скажу, что вы лжете без стеснения мне в лицо?

Ее руки внезапно обхватили мою шею, она притянула к себе мою голову, наши губы слились. В ее поцелуе была яростная страсть, которая могла бы совратить даже святого. Потом, когда я уже начал было подумывать о том, как бы познакомиться с ней поближе, ее жар внезапно исчез. Она уперлась обеими руками мне в грудь и оттолкнула меня.

Я выпрямился и стер с губ помаду носовым платком.

— Если вам надо уходить, лейтенант…

Ее насмешливая улыбка не сходила с губ, пока она наблюдала за мной с заинтересованностью коллекционера.

— Я покидаю вас, хотя по-прежнему убежден, что вы совершенно бессовестно лжете!

Она насмешливо погрозила мне пальцем:

— Вы это говорите, милашка лейтенант, только для того, чтобы иметь предлог вернуться сюда снова и встретиться со мной.

— Не обманывайте себя, золотко! — Просто чтобы испытать ее, я добавил: — Я бы не вернулся, даже если бы вы меня об этом попросили!

— Нет?

— Нет.

— Приходите завтра вечером, — сказала она ровным голосом. — Я отпущу прислугу, они ухватятся за такую возможность.

Я взглянул на потрясающие формы, подчеркнутые шелковым трикотажем, и подумал, что мне нужно лишь самую малость проявить силу воли и предложить ей идти ко всем чертям, например, нырнуть головой вперед в собственный бассейн. Я бы это сделал, можете мне поверить, если бы украдкой не глянул на ее ножки.

Это было роковой ошибкой.

— Около восьми? — спросил я.

Я приехал вовремя на свидание с Моной Грей, мы роскошно пообедали в интимной обстановке при свечах, затем приблизительно в половине одиннадцатого отправились ко мне домой.

— Вы уверены, что пригласили меня только для того, чтобы послушать ваш супермагнитофон, Эл? — спросила она, когда мы вошли в гостиную.

— Ну а еще чего ради? — спросил я самым невинным тоном. — Могу ли я смешать вам бокальчик?

— После такого превосходного импортного вина?

— Все дело было в этих проклятых свечах, — простонал я. — Я даже не видел, что заказываю.

— Не портите прекрасные воспоминания, — счастливо вздохнула она. — Пойдите и приготовьте мне что-нибудь экзотическое.

— Зачем вам экзотический напиток, если таковым создала меня природа? — спросил я вкрадчивым тоном.

Мона вежливо улыбнулась, я же стоял и как бы восхищался ее туалетом (во всяком случае, я бы так ей сказал, если бы она поинтересовалась, почему я пялю на нее глаза). На ней было платье из черного креп-сатина, которое гарантированно превращало женщину среднего роста в хрупкую девушку, как только та облачалась в него. Глубокое декольте спереди, еще глубже — сзади, без рукавов, мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что модельер просто схалтурил выше талии. Зато ниже талии ниспадала пышная юбка с широкой, расшитой бисером каймой по подолу. На этот раз пояс отсутствовал, но и без этого ее узенькая талия четко обозначала границу между верхом и низом.

— Вполне возможно! — небрежно бросила она. — Все-таки как насчет коктейля?

— Сию минуту! — Я пулей вылетел на кухню.

Приготовив обычный бокал для себя, а для Моны смешав равные дозы скотча и ирландского виски с кубиками льда, я решил, что даже любитель посчитает это экзотикой.

Когда я вернулся, Мона сидела на кушетке, приятно расслабившись, она чувствовала себя как дома. Взяла протянутый ей бокал, и только тут в ее ясных серых глазах мелькнуло настороженное выражение.

— Мне пришло на ум, что это именно такая ситуация, о которой меня предупреждала мама.

— Я не был знаком с вашей маменькой.

— Люблю скромных людей, — подмигнула она. — Но если мы и дальше будем говорить только о вас, я предпочитаю послушать магнитофон.

— Что именно? — Я подошел к проигрывателю и включил его. — У меня много пластинок на разные темы. «Музыка, под которую приготавливают вкусные блюда» или «занимаются страстной любовью». Или «Музыка, которая прикончит вашу бабушку», «Музыка, которая прикроет практически любое безумие, в которое вам не терпится погрузиться».

— Пусть она будет нежной и ласковой, — твердо заявила Мона.

Я тщательно занялся отбором. Сначала я поставил Китта, чтобы убедить Мону, что она была разумной и умудренной в житейских делах; затем пластинку Синатры со всеми его поразительными обертонами неиссякаемой мужской силы; следующей была Пегги Ли с ее потрясающими блюзами, целью которых было разрушить стеснительность Моны, так чтобы мне оставалось только подобрать ее кусочки.

Когда заиграла первая пластинка, я подошел к дивану и сел рядом, но не вплотную к Моне. Она неторопливо потягивала из своего бокала, потом внимательно посмотрела на меня:

— Как вы это называете?

— Экзотикой. А вы?

— Скажу позднее.

Через пять минут она протянула мне пустой бокал, дабы он составил компанию моему. Я приготовил новые напитки, а когда вернулся к дивану, в глазах Моны ясно читалось мечтательное выражение.

— Я только что понял, что вы мне напоминаете, — прошептал я, — «Закат в Большом каньоне», эти сумасшедшие огненные волосы и черный блестящий шелк снизу.

— Тс-с! — внезапно приказала она.

— Что я такого сказал?

— Я слушаю, — произнесла она весьма серьезно. — Понимаете, я большая поклонница музыки, а созданная вами обстановка настраивает меня на мечтательный лад.

— Никаких разговоров? — осведомился я.

— Никаких.

Я подождал несколько минут, затем сделал осторожное движение с целью разведать обстановку до того, как приступить к фронтальной атаке. На дипломатическом языке подобные действия именуют «отдельными перестрелками» или «боями местного значения». Но прежде чем я успел дотянуться до нее, моя рука была возвращена назад отнюдь не ласково.

— И никаких подкопов! — холодно произнесла Мона.

Примерно через час, после еще трех бокалов, финальные аккорды пластинки Пегги Ли смолкли, единственным звуком, нарушающим тишину гостиной, было слабое гудение пяти динамиков, встроенных в стены.

— Это было потрясающе, — в экстазе вздохнула Мона. — Поставьте еще несколько пластинок, Эл.

— В данный момент у меня больше нет пластинок. — Я пришел в страшное смятение. — Я сдал их все в чистку.

— Какая жалость! — Она покачала головой с избыточным жаром, вызванным, по всей вероятности, моим экзотическим напитком. — Но возможно, оно и к лучшему. Уже очень поздно, мне пора возвращаться домой. — Она одарила меня теплой улыбкой. — Благодарю за прекрасный вечер, Эл. Я получила огромное Удовольствие.

— Бесспорно, — с кислой миной добавил я. — Такое эстетически чистое удовольствие.

— Мне необходимо немного поспать. — Теперь она уже говорила извиняющимся голосом. — Вы же знаете, каково нам, работающим девушкам? Прозвенел будильник — изволь подниматься!

— Да, — хмыкнул я. — Потрясающе работать у адвоката по уголовным делам, верно?

— Это очень интересно.

— Скажите-ка мне, этот вопрос меня всегда мучил… Если клиент попадает в газовую камеру, адвокат должен вернуть деньги назад?

Она невольно вздрогнула, потом заметила пустой бокал в руке и протянула его мне:

— Мне нужно выпить последний, на дорогу…

На этот раз она получила его так быстро, что даже виски не успело как следует перемешаться. Я снова сел рядом с ней на диван.

— Спасибо, — рассеянно пробормотала она. — Знаете ли, мистер Беркли является странным хозяином. Мне гораздо больше нравился бедняга Миллер.

— Беркли — неврастеник, он не перестает бросаться из одной крайности в другую. Для адвоката по уголовным делам это как-то нехарактерно. Он всегда был таким нервным?

— Не знаю. Я начала у него работать на следующий день после того, как ушла Рита Кейли, причем по большей части я работала на Миллера.

— Он намеревался представлять Шейфера на слушании дела об азартных играх, не так ли? — спросил я равнодушно.

— Да, по всей вероятности, теперь его заменит Беркли. Временами в этом офисе видишь такие эксцентрические личности, Эл. Шейфер — один из них, мне делается до смерти страшно, стоит на него взглянуть. — Внезапно она фыркнула, — Сегодня явился один. Настоящая драма! Сказал, что ему необходимо немедленно видеть Беркли, это вопрос жизни и смерти. Даже не стал дожидаться, чтобы я позвонила в офис, прошел туда без задержки. Честное слово, я подумала, что у несчастного Беркли будет сердечный приступ!

Я постарался сохранить на физиономии выражение вежливого интереса.

— Я хочу сказать, обстановка была действительно напряженной, — продолжала Мона. — Он орал что-то вроде: «О’кей, Беркли! Ты, значит, отвел мне роль козла отпущения?» Несчастный старина Беркли старался его утихомирить, но безуспешно. Посетитель орал во весь голос о том, что он ничего подобного не делал, но они считают, что делал, и задали ему кучу разных вопросов, на которые не так-то просто было ответить, и они могут вызвать его еще раз. Это непременно произойдет, раз они уже ходят вокруг да около не то растения, не то завода…

— Чего-чего? — Я едва не выронил бокал.

— Они говорили про «plant», наверняка это завод. Как-то не верится, чтобы этот тип выращивал орхидеи.

— Я задушу этого Полника собственными руками! — взорвался я.

— Что?

— Не обращай внимания, что дальше?

— Беркли захлопнул дверь, так что я больше ничего не слышала.

— Очень скверно!

— Не правда ли? — В ее глазах промелькнул недобрый огонек. — Предполагается, что ты коп, Эл. Могу поспорить, ты понял из этого разговора не больше, чем я?

— На что мы спорим?

— На десять долларов.

— Стыдись брать такие деньги… Каждое слово в этом разговоре для меня понятно. И не только потому, что я коп, полагаю, мои дедуктивные способности и интуиция играют в этом немалую роль.

— Как это, лейтенант Уилер?

— Ты думаешь, я шучу? Я могу даже назвать имя человека, поднявшего крик.

— Нет, не можешь, — отрезала она.

— На сколько ты хочешь поспорить? Называй сумму покрупнее. Предлагаю тысячу, на эти деньги можно хоть что-то приобрести. Но если я выиграю, что достанется мне? Твои жалкие десять долларов?

— Я вижу, ты готов пойти на попятный, Уилер? — Голос у нее стал грозным. — Ты не сможешь удрать, не расплатившись за проигрыш с рыжеволосой девушкой, в жилах которой течет ирландская кровь!

— Я вовсе не увиливаю, — спокойно возразил я, — просто пытаюсь обдумать ставки. Как в отношении того, что победитель получает все? По тысяче с каждой стороны, договорились?

— И хотя я уверена, что это невозможно, ты намерен каким-то образом обвести меня вокруг пальца и выиграть? Что ты сам получишь?

— Выигравший получает все! — твердо повторил я.

Она внезапно вспыхнула:

— Ты имеешь в виду меня?

— Что случилось? Внезапно заговорила ирландская кровь?

— Я бы хотела… — Ценой явного усилия она сумела взять себя в руки. — Оскорбления — дешевка, Эл Уилер! Вам необходим урок, и вы его получите, причем я уж постараюсь, чтобы он оказался болезненным. Я разберусь в том, что творится в вашем убогом умишке. Вы воображаете, что вам удастся из-за страха заставить меня отказаться от пари? Я ведь права? — Она откинула голову таким величественным жестом, который дал бы материал Фрейду на целых десять лет исследований. — Так вот, вы меня ни капельки не испугали! Я принимаю пари: я получаю две тысячи в случае вашего проигрыша, а если я проигрываю, вы получаете меня. Договорились? Теперь назовите имя!

Я подул на кончики пальцев правой руки, затем осторожно потер их о лацкан своего пиджака и сказал:

— Джеймс Киркленд?

Цвет ее лица из красного постепенно превратился в нормальный, потом она снова покраснела, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Вы… вы не смогли бы узнать! — растерянно пробормотала она. — Каким образом? Нет, это исключается.

— Это своего рода мнемоническая телепатия, — очень важно произнес я. — Я способен настраиваться на умственные процессы других людей, и тогда все очень просто. На протяжении последних пяти минут я настроился на вашу мыслительную волну, не хотелось бы вас обижать, но кое-какие слова, в которые вы облекали свои мысли…

Она вскочила с кресла и схватила сумочку, висевшую на подлокотнике.

— Ну, — пробормотала она, явно нервничая, — теперь мне на самом деле пора уходить. Спасибо за прекрасный вечер, то есть не за прекрасный, а — как бы это выразиться? — во всяком случае, это было что-то новое!..

Я позволил ей сделать два шага, потом схватил за локоть и повернул ее лицом к себе.

— Насколько мне известно, ирландцы никогда не отказываются платить за проигранное пари.

Ее губы слегка вздрогнули, она недовольно пожала плечами.

Я заключил ее в объятия, о чем мечтал вот уже два часа, и поцеловал в губы с пылкостью Синатры, говорящей о сдерживаемом желании, которое у меня возрастало на протяжении двух часов. Какое-то мгновение онастояла неподвижно, не реагируя на мой порыв, затем как бы оттаяла, прижавшись ко мне всем телом.

Лишь через довольно продолжительное время я неохотно отпустил ее. Моя ирландка словно выдохнула:

— Ну… — Даже голос у нее теперь звучал неуверенно. — Никогда не догадывалась, что коп может быть таким многосторонним.

— Это всего лишь увертюра… Давайте перейдем к первому акту.

— У меня такое чувство, что вы вознамерились обвести меня вокруг пальца в отношении нашего пари… — Она как-то робко улыбнулась. — Вы по-прежнему настаиваете на том, чтобы получить в случае выигрыша решительно все, вплоть до последнего фунта моей плоти?

Внезапно я почувствовал угрызения совести. Может быть, это была запоздалая реакция на импортное вино или со мной сыграл злую шутку скотч, который мы пили уже по возвращении. Трудно сказать, но со мной такое случалось уже неоднократно: заговорила совесть, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

— Я только что сообразил, — нежно произнес я. — Вы ведь работающая девушка, вам приходится рано вставать. Поэтому я принимаю эту короткую резкую интерлюдию страсти в качестве полной оплаты пари.

Даже сделаю еще кое-что: отвезу вас на машине домой.

Я закурил сигарету, ожидая, когда нужно будет резко прервать ее радостно-трогательные излияния благодарности, которые мне хотелось бы предельно сократить: это было все равно что бередить живую рану. Но прошло довольно много времени, поэтому я бросил на нее украдкой взгляд — на случай, если она впала в шоковое состояние.

Она стояла, оторопело глядя на меня, а уголки ее губ были презрительно опущены.

— Я никогда не понимала мужчин! — произнесла она срывающимся голосом. — Весь вечер вы обхаживали и всячески ублажали меня ради вот этого? Интимный ужин при свечах с вином, приглушенный свет и высокие бокалы в вашей уютной квартире. Мастерский подбор пластинок, сначала Эрл Китт, чтобы я почувствовала себя вполне взрослой и опасной; Синатра, чтобы я услышала настоящий волчий призыв, продемонстрированный очень тонким и очень мужественным музыкантом; затем поразительные блюзы Пегги Ли, которые должны были окончательно сломить остатки моего сопротивления… — Она щелкнула пальцами. Потом медленно покачала головой. — Потом мастерский удар давно проверенной опытным путем тактики. Вы вынудили меня заключить это дурацкое пари, прекрасно зная, что вы его выиграете. И вы выиграли его, последовала моя безоговорочная капитуляция, а теперь, без всякой на то причины, вы удираете в кусты.

— Я впервые в жизни подумал о том, что надо быть честным! — едва слышно пробормотал я.

— Ну нет!

Она громко захохотала, но тут же резко замолчала, наклонилась вперед и поцеловала меня с такой бесстыдной откровенностью, которая моментально рассеяла все мои идиотские угрызения совести.

— Эл, — пробормотала она нежным, любящим голосом, каким мать выговаривает своему десятилетнему сыночку за то, что он взорвал городскую ратушу.

Ее руки действовали быстро и уверенно, в следующее мгновение черный атласный туалет оказался на полу. Бюстгальтер без бретелек был тоже из черного атласа, что касается трусиков, которые правильнее было бы назвать фиговым листком, я не успел как следует рассмотреть, но и они присоединились к коктейль-туалету на ковре.

Какое-то мгновение она постояла передо мной совершенно неподвижно, уверенная в безупречности своей потрясающей фигуры, потом медленно нагнулась ко мне.

— Мона? — почти простонал я.

— Эл, дорогой, — ее низкий голос слегка вибрировал, — как мне кажется, ты должен узнать все о женщинах от меня.

Глава 7

Было просто неприлично рано, когда я на следующее утро высадил Мону перед ее многоквартирным домом. После торопливого прощания, продолжавшегося не более пятнадцати минут (к сожалению, машины марки «Остин-хили» не приспособлены для прощаний), я проехал еще четыре квартала в поисках открытой закусочной. У типа за стойкой были такие же мутные глаза, как у рыбы, пойманной два дня назад и пролежавшей все это время на солнце.

— Яйца-бенедикт и чашку кофе, — заказал я.

— А? — изумился тот.

— Проверьте, чтобы это был кофе для завтрака. Мне совершенно не хочется оказаться на больничной койке, как это случилось с тем бедолагой из объявления, и все потому, что он пил по утрам обеденный кофе. Вы должны следить за такими вещами.

— Черт побери!

Он продолжал пялить на меня глаза, как будто я был из саннадзора и углядел следы губной помады недельной давности на чашках.

— Яйца-бенедикт и чашку кофе для завтрака, — повторил я медленно, чтобы мои слова дошли до него. — И поторопитесь, хорошо? У меня назначена встреча за ленчем с одним человеком, и я должен прибыть на нее вовремя. Это значит, что в вашем распоряжении всего пять часов.

— Этот кофе, — произнес он задумчиво. — Вы пьете его сейчас, значит, это кофе для завтрака. Приходите позже снова, тогда вы получите обеденный кофе. Тот же самый, черт побери, кофе, не так ли?

— Меня бы это не удивило.

— Двенадцать часов в день шесть дней в неделю я стою на своих проклятых ногах, пытаясь заработать немного денег! — сокрушенно произнес он. — Но дела идут все хуже, это вам известно? Только на прошлой неделе является один тип и заказывает мне сложный сандвич: четыре сорта салями, два сорта ливерной колбасы, кетчуп на каждый слой, а поверх всего жареный лук. У меня ушло десять минут на приготовление этого паршивого сандвича. Так он еще накричал на меня за то, что я не посыпал сверху какой-то зеленью.

— Тяжко! — посочувствовал я. — Наверное, итальянцы не стали бы так привередничать.

— Есть парни, которым доставляет удовольствие усложнять все на свете, как будто жизнь и без того не сложна!

Он схватил длинный нож с узким лезвием и воткнул его с силой в стойку буквально перед самым моим носом.

— А потом еще вы врываетесь сюда, — сказал он ворчливо, — и требуете какой-то особый кофе для завтрака. Вы хотите, чтобы я повесил специальные ярлыки на кофейники? Вам бы это показалось весьма забавным.

— Просто налейте кофе, а я выпью.

— Прекрасно. В каком виде желаете получить яйца?

Заметив злобный огонек в его глаза, я решил, что не стоит искушать судьбу, и вернулся назад в машину, сомневаясь, доберусь ли я живым до химического завода Моргана и Шиира.

Было похоже, что этот день не был для меня счастливым.

Я прибыл на завод где-то в половине десятого и поговорил со сторожем у ворот. Он считал, что и Морган и Шиир давным-давно умерли, он работает на компанию вот уже двадцать лет, а об этих типах лишь изредка вспоминали, когда он сюда поступил. Вице-президентом, отвечающим за производство, был некий Аллисон, его я мог увидеть.

Через десять минут я уже сидел в плюшевом кресле, находящемся в офисе вице-президента. Аллисон оказался седовласым интеллигентным человеком пятидесяти с лишним лет. Мы обменялись несколькими вежливыми фразами, оставшимися еще со стародавних времен, потом перешли к делу. Я коротенько описал ему два убийства и результаты вскрытия, после чего сообщил, что один из его сотрудников находится под подозрением.

— Кураре? — Аллисон казался потрясенным. — Конечно, мы используем его здесь, лейтенант, для приготовления тубокурарина, релаксатора мышечного напряжения. Кого из наших работников вы подозреваете?

— Киркленда, — сказал я. — Джеймса Киркленда.

— Он руководит цехом обработки, — задумчиво произнес Аллисон. — Ваше предположение мне не кажется правдоподобным, понимаете, он блестящий биохимик.

— Возможно, в качестве убийцы он тоже действует неплохо.

Аллисон растерянно заморгал глазами.

— Искренно надеюсь, эта история не принесет нежелательной огласки компании, лейтенант? — заволновался он.

— А я надеюсь дожить до глубокой старости. Возможно, нам обоим повезет.

— Ему бы, разумеется, потребовалось крошечное количество препарата, — задумчиво продолжил Аллисон. — Наше производство находится под строжайшим государственным контролем, но, конечно, для человека, пользующегося таким неограниченным доверием, как Киркленд, ничего не стоит его раздобыть.

— В данный момент он работает на заводе? — спросил я.

— Сейчас проверю.

Я закурил сигарету, пока он звонил. Через минуту он положил трубку на рычаг.

— Нет, лейтенант, — сказал он, покачав головой. — Вот уже два дня, как он не появлялся. Его помощник сказал, что он звонил вчера утром и пожаловался, что где-то подхватил вирусную инфекцию, так что несколько дней посидит дома.

— Большое спасибо, мистер Аллисон, вы были очень любезны, — сказал я.

— Что мне делать, если он появится на работе?

— Я бы перевел его на какую-то менее опасную работу. Вы ведь изготавливаете аспирин?

Я поехал назад в город, естественно, в тот район, где жил Киркленд. Не доезжая полквартала до места, я увидел именно то, что искал: живой монумент глупости, человекообразную обезьяну, маскирующуюся под человека, в облике сержанта полиции Полника.

На лице бравого сержанта было страдальческое выражение, когда я остановил «хили» у обочины и двинулся ему навстречу.

— По всей вероятности, так отличная пирушка, лейтенант, — сообщил он осипшим голосом, — эти дамочки из хора так и не выходили оттуда.

— Как будто они чем-то отличаются от Киркленда? — спросил я сдержанным тоном.

— А? — Полник часто-часто заморгал.

— Вчера днем Киркленд был в офисе Беркли, — зарычал я. — Каким образом ему удалось пройти мимо вас? Прикрепил фальшивую бороду?

— Я следил за домом весь день. Можете мне поверить, лейтенант, он не выходил из этой двери!

— А что в отношении черного хода?

— Черного хода? — Он даже поперхнулся. — Но вы же мне сами ничего не сказали про черный ход.

Он был прав, разумеется. Я не упомянул о возможности существования второго входа, и это была моя вина. «Черт побери, — подумал я, — ну как я мог рассчитывать на то, что Полник сам сообразит?»

— Ну ладно. — Я устало махнул рукой. — Давайте узнаем, не дома ли он сейчас.

Мы вошли в холл многоквартирного дома, и в то же мгновение тучная особа в замызганном платье, отделанном мехом, поднявшись с места и исполнив подобие слонового танца, ринулась навстречу нам. Если судить по ее тяжелому дыханию и покрасневшей физиономии, можно было предположить, что она только что бежала длинную дистанцию.

— Чего вы желаете? — спросила она удивительно неприятным голосом.

— Полиция, — сообщил я. — Офис шерифа. Мы хотим видеть мистера Киркленда.

— Я не видела его пару дней! — фыркнула она. — Что он натворил?

— Мы просто хотим задать ему несколько вопросов, — спокойно ответил я. — Так какая квартира?

— Четырнадцать. Это наверху. Я покажу вам дорогу.

Она успела миновать три пролета лестницы, прежде чем я получил возможность просить ее не беспокоиться, но было уже слишком поздно. Мы покорно пошли следом за ней и остановились перед дверью с цифрой 14.

— Сюда, пожалуйста! — произнесла она таинственным шепотом, который прозвучал громче любого пронзительного крика.

Я постучал в дверь, постучал еще пару раз, пока не стало ясно, что можно стучать целый день.

— Вы думаете, он затаился там? — нетерпеливо зашептала толстуха. — Возможно, с пистолетом?

— Я думаю, что он, возможно, куда-то ушел, — спокойно ответил я. — В вашем здании имеется черный ход?

— Точно, выходит на аллею.

— Мне никто об этом не сказал, лейтенант! — с упреком заявил Полник.

— В наши дни никому нельзя доверять… У вас имеется отмычка? — обратился я непосредственно к толстухе.

— Конечно. Вы хотите заглянуть внутрь?

— Да, разумеется.

— Я сбегаю за ней!

Она энергично затопала вниз.

Некрасивая физиономия Полника стала выглядеть еще более отталкивающей, когда толстуха удалилась.

— Что за дама? Настоящее чудовище! После нее даже моя старая леди кажется привлекательной.

Раздался скрип стонущих под тяжестью толстухи ступенек, возвещающий о возвращении леди Макбет. Существует множество способов описания дыхания и того, как оно осуществляется: глубоко вдыхая, быстро хватать воздух ртом, даже взахлеб. Но я впервые слышал такую истеричную одышку, более точного обозначения этих звуков я не берусь отыскать. Пожалуй, даже паровоз пыхтит менее впечатляюще!

— Вот… он… ключ! — произнесла она, сопровождая каждое слово каким-то не поддающимся описанию звуком, немного смахивающим на отрывистый лай гончей собаки, напавшей на след зверя.

— Вам следует успокоиться, — очень серьезно изрек Полник, — иначе в один из ближайших дней вы упадете замертво на лестнице и придется вызывать специальный подъемный кран, чтобы извлечь вас оттуда.

Я повернул ключ в двери и вошел в квартиру. Гостиная была напрочь лишена всякой индивидуальности. Единственным персонажем, мазком в ней была фотография Риты Кейли на столе, на уголке которой было написано: «Я люблю тебя, Джимми! Рита».

— Может быть, он заперся с ней в спальне? — раздался у меня над ухом астматический голос.

— Если только он совершил налет на морг, — холодно отрезал я. — Кто разрешил вам сюда входить?

— Это здание принадлежит мне! — выкрикнула она в ярости. — Я имею право знать, что тут творится.

Спорить с ней дальше было бессмысленно, поэтому я быстро прошел к двери в спальню и распахнул ее. Джеймс Киркленд действительно там уединился, но с ним никого не было. Он был одинок в предельном значении этого слова. Он вытянулся на спине на кровати, глаза у него были широко раскрыты, запекшаяся кровь залила правую половину головы и постельное белье под ней. На полу прямо под его правой рукой валялся пистолет.

Я услыхал резкий всхлипывающий звук сзади и обернулся вовремя, чтобы увидеть, как у леди Макбет закатились глаза и она покачнулась назад. Полник ухитрился в последнюю минуту отскочить в сторону, так что колосс женского пола рухнул на пол с таким грохотом, что, как мне показалось, задрожало все здание.

Полник гордо улыбнулся, взглянув на распростертую возле его ног глыбу:

— Да, лейтенант! Благодарение Богу, в последний момент ухитрился спастись от верной гибели!

В шесть часов вечера того же дня горожане наслаждались теплым душистым воздухом, тогда как в офисе шерифа температура быстро опускалась ниже точки замерзания.

Лейверс сидел за своим огромным столом и хмуро смотрел на меня, его сигара была почти полностью сжевана, от нее остался небольшой кусочек.

— Давайте в последний раз повторим все с самого начала! — рявкнул он. — Вы слышите меня, Уилер? В последний раз!

— Я отлично вас слышу, шериф, — холодно ответил я.

— Я даже расскажу это так, как рассказывали вы, — снизошел он. — Рита Кейли перестала работать секретарем Миллера, чтобы стать его постоянной любовницей, так? Затем в нее по уши влюбился Киркленд, и он оставался от нее без ума даже после того, как узнал про Миллера, верно?

— Любовь побеждает все, ну и все прочее, — поддакнул я.

— Но не слишком долго, — продолжал Лейверс. — Через некоторое время Киркленд стал ревновать, а потом вообще потерял терпение. Эта девица Кейли высоко ценила все материальные блага, которые ей обеспечивал Миллер, а те деньги, которыми располагал Киркленд, не шли ни в какое сравнение с прежними. Каким-то образом ей стало известно о завещании Миллера, по которому ей доставалась половина всех его денег, и она сообщила Киркленду радостную весть.

Рано или поздно, но до него дошло, что все его затруднения будут устранены после смерти Миллера, когда ему достанется и девушка, и деньги. Благодаря своей работе на химическом заводе у него имелся доступ к редкому яду, поэтому он раздобыл кураре и убил Миллера. Все предельно просто, Уилер!

— Прекрасно, — согласился я, — вплоть до этого момента. Теперь объясните мне, почему он убил Риту и таким образом свел на нет свои мотивы для убийства Миллера. Раз она умерла — не было ни девушки, ни денег.

— Паника, вот почему, — уверенно заявил Лейверс. — После убийства Миллера девушка запаниковала. Он, должно быть, был у нее в квартире, когда вы туда явились, и спрятался в ванной. Меньше всего ему хотелось, чтобы вы обнаружили его у нее, поэтому он стукнул вас по голове, это мог бы сделать любой подросток, не говоря уж о мужчине.

— Меня однажды на самом деле ударила по голове герлскаут, — вспомнил я. — Она не дала возможности мне предъявить ей свой полицейский значок.

— Потом Киркленд сообразил, что девица выложит все начистоту, как только полицейский начнет ее допрашивать, — с энтузиазмом продолжал Лейверс. — У нее полностью сдали нервы, от этого он тоже запаниковал. В таком состоянии ей ничего не стоило отправить его в газовую камеру, ну а никакая девушка и никакие деньги не шли в сравнение с перспективой потерять жизнь. Поэтому он ее убил.

— А через полчаса явился к ней на квартиру, притворившись, что считает ее целой и невредимой? — спросил я, не скрывая сомнения. — Знаете, для этого требуется, помимо силы воли, недюжинный талант!

— Ну а что еще оставалось ему делать? Он посчитал, что его появление у нее явится для него наилучшим алиби. Подумаешь, притвориться, будто он явился к ней, не имея понятия, что ее уже нет в живых! — фыркнул Лейверс.

— Ладно, — неохотно продолжил я, — после этого он едет к себе домой, обдумывает случившееся и приходит в такое смятение, что в конце концов пускает себе пулю в лоб?

— Я не вижу, почему бы и нет? Как вы сами заявили, он все потерял и ничего не выиграл, совершив эти два убийства. А вы бы на его месте не решились на самоубийство, Уилер? Нет, тут все предельно ясно. Так что я немедленно сделаю соответствующее заявление, чтобы оно было опубликовано в утренних газетах.

— Киркленд ворвался вчера днем в офис Беркли с криками о том, что он не собирается быть козлом отпущения, — сказал я. — Что это означало?

— Это какая-то весьма искаженная история, которую вы услышали от секретарши Беркли? — хмыкнул Лейверс. — Я этому не верю. Вы разговаривали по этому поводу с Беркли?

— У меня не было времени. Но, разумеется, он станет все отрицать.

— Дело закрыто! — внезапно разъярился Лейверс. — Так что не забывайте об этом!

— Когда Рита Кейли открыла дверь своей квартиры, впуская меня, она сказала, цитирую: «Если вы один из молодчиков Джонни, можете передать ему от моего имени…» Джонни — значит Квирк, кто же еще? Значит, имелась связь между Миллером и Квирком.

— Разумеется, — согласился Лейверс. — Нам известно, что Квирк нанял Миллера представлять его так называемого торгового менеджера Шейфера в комитете, занимающемся азартными играми. Квирк, возможно, видел эту Кейли в офисе, когда она там еще работала. Она ведь была весьма привлекательной девушкой, не так ли? Поэтому Квирк беспокоил ее по весьма очевидной причине, по которой молодой человек зачастую не дает покоя молодой девушке. Этого вам-то, Уилер, не надо объяснять?

— Ладно, у вас есть ответы на все вопросы, — признал я. — Но меня не оставляет в покое мысль о жестокосердной вдове, которая отделалась от мужа, действующего ей на нервы, и от его любовницы, намеревавшейся оттяпать у нее половину состояния. Дамочка со льдом в крови и метрономом вместо сердца.

— Фи, Уилер! — Шериф с неодобрением посмотрел на меня. — Вы опять читали эти дешевые журнальчики с «исповедями» преступников? Такие напыщенные диалоги!

— Она знала Киркленда, он приходил повидаться с нею, когда я был в доме, — рявкнул я в ответ. — Лично мне все это кажется излишне удобным для безутешной вдовы. А что вы скажете про Беркли? Он получает просто так долю своего бывшего партнера по бизнесу, если обе наследницы состояния по завещанию Миллера умрут, и он уже на полпути к этому.

— Я бы стал интересоваться им, если бы умерла и миссис Миллер! — устало произнес Лейверс. — Вы не перестарались сегодня во время свидания с какой-то очередной блондинкой?

— Двадцать четыре часа, — твердо произнес я. — От этого ничего не изменится. Дайте мне эти двадцать четыре часа, чтобы я мог еще немного поразнюхать обстановку. Если к тому времени я не обнаружу ничего стоящего, я сдамся.

— Если я соглашусь, вы уберетесь ко всем чертям без промедления из моего офиса?

— Конечно, — холодно произнес я. — Вы же меня знаете, шериф, я человек понятливый. Я издали чую, когда я лишний.

Он многозначительно посмотрел на часы:

— Вы получили время до четверти седьмого вечера завтра.

— Я уже ушел!

Глава 8

Дверь дома в Коун-Хилл открылась, на пороге, благодарение Богу, стоял не дворецкий, а сама вдова.

— Я даже пунктуален, — заявил я. — Сейчас ровно восемь.

Она была одета в светло-голубой шелковый пеньюар, доходивший ей до колен, который восхитительно переливался под электрическим светом.

Ее губы изогнулись в медленной улыбке, когда она внимательно посмотрела мне в глаза.

— Вижу, вы запомнили, — ровным голосом произнесла она, — мне стало скучно одной в таком огромном доме!

Я прошел следом за ней через холл в гостиную. Мы остановились возле огромного бара, занимавшего половину стены. Едва ли нужно упоминать о том, что он был плотно уставлен различными бутылками.

— Вы приготовите нам по бокалу? — спросила она.

— Конечно, — с готовностью ответил я и пошел в конец бара.

— Для меня «Олд Фэйшинд». Я сама по своей сути старомодная особа.

Я смешал напитки, тем временем она закурила сигарету. Под взглядом ее холодных темных глаз я чувствовал себя букашкой под микроскопом.

— Нам нужно перейти на более дружескую основу! — энергично заговорила она. — Называть мужчину «лейтенантом», когда мы одни в доме, на мой взгляд, просто дико. Меня зовут Гейл.

— Эл, — сообщил я.

Она прошла туда первой, ее шелковый пеньюар прошелестел что-то интимное, когда она двигалась.

Я забрал с собой бокал и присоединился к хозяйке, пульс у меня при этом явно участился.

— Как проходит расследование? — лениво осведомилась она.

— События нарастают. Новый труп.

— Кого-то еще убили? — Инстинктивно она замерла, как будто ожидая удара. — Кого?

— Киркленда, — сказал я, — но его не убили. Это самоубийство. Вчера ночью продырявил себе голову.

— У него на то были основания? — Все ее тело снова расслабилось.

— У шерифа имеется теория…

Я довольно подробно изложил суть этой теории: и ее муж, и Рита Кейли умерли от кураре, Киркленд имел доступ к этому страшному яду, идеи Лейверса о мотивации данных преступлений.

К тому времени, когда я закончил, ее бокал опустел. Я забрал его, прошел к бару и приготовил новые напитки.

— Такова теория шерифа, говорите вы? — Она наклонила голову, прикуривая, затем снова посмотрела мне в лицо. — Но не ваша?

— Для меня в ней слишком много пробелов. К тому же мы вовсе не уверены, что Киркленд на самом деле покончил с собой. Доктор пока не закончил вскрытие, да и ребята из лаборатории тоже не сообщили своего мнения.

— Но вы-то мне сказали, что это самоубийство.

— Внешне это выглядело так.

Я принес оба бокала и уселся на кушетке, на этот раз чуть ближе к любезной хозяйке. Во всяком случае, наши колени теперь соприкасались.

Она отпила немного, затем слегка пожала плечами.

— Вы просто не хотите отказаться от своего главного подозреваемого, от меня.

— Это глубокомысленное замечание, Гейл! — восхищенно воскликнул я. — Вы даже можете опустить слова «главного подозреваемого» и все равно останетесь правы.

— Такой тонкий подход, Эл, обезоруживает. — В ее голосе зазвучали злые нотки. — Уолли был непревзойденным мастером подобных двусмысленностей. Полагаю, именно так он очаровал свою маленькую стенографистку.

Я усмехнулся:

— Сожалею, я не предполагал, что необходимы хитроумный диалог и окольный подход. Я рассуждал таким образом: вы пригласили меня сюда вечером, заверив, что слуг не будет дома, а судя по тому, как это было сказано, мне казалось, что любые серьезные разговоры будут только ненужной тратой времени.

— Вы, должно быть, неправильно поняли меня, — ответила она слегка раздраженным голосом. — Я была всего лишь вежлива. Решила, что у вас ко мне уйма вопросов, и я предоставлю вам возможность задать их, когда вас не будут прерывать.

— Так вот по какой причине вы облачились в этот соблазнительный туалет! — воскликнул я, приподнимая подол пеньюара и пропуская блестящий шелк между пальцами.

— Я надела его потому, что он очень удобный. — Она нетерпеливо оттолкнула мою руку. — Не делайте этого, у меня создается впечатление, что вы мелкий уличный торговец, пытающийся охаять товар своего конкурента.

— Спасибо за откровенность, сразу видно, что я попал в цель!

В комнате удивительно громко зазвенел звонок. Гейл Миллер поставила свой бокал на маленький столик возле кушетки и поднялась с места.

— Вы ожидаете гостей? — спросил я.

— Нет, — она покачала головой, — только вас, а вы вовсе не гость.

Она вышла из комнаты, предоставив мне возможность снова полюбоваться «видом ее фасада». Тонкий облегающий шелк подчеркивал сексуальное покачивание ее бедер даже сильнее, чем бикини вчера днем у бассейна.

Я услышал гул голосов в холле, через несколько секунд гости вошли в комнату. Первой шла Гейл, ее сопровождал Джонни Квирк, и я невольно испытал завистливое чувство, когда увидел его костюм. Позади него шагал в стельку пьяный Элмер, по-прежнему казавшийся таким же человеком-горой, но только в три раза более отталкивающим. А двумя секундами позднее, правильно рассчитав самое выгодное время появления, вошла экономка Дженни.

Она была одета в блузку без рукавов, поверх которой отливал серебром черный корсаж из шелка с серебряной ниткой, плотно схватывающий ее фигуру и элегантно подчеркивающий удлиненную форму небольших грудей. Юбка была из роскошного черного бархата, приятно шуршащего при ходьбе. На шее две нитки жемчуга и огромные серьги. Солнцезащитные очки в блестящей серебряной оправе подчеркивали изумительный контраст между ее темным туалетом и платиновыми волосами.

Квирк слегка приподнял голову, когда увидел меня, как охотничий пес, и я даже невольно обернулся, чтобы проверить, вытянул ли он при этом горизонтально хвост. Он вежливо улыбнулся и кивнул:

— Добрый вечер, лейтенант.

— Вы устанавливаете игральный аппарат в буфетной дворецкого? — с любопытством спросил я.

Его лицо потемнело.

— Я был клиентом Миллера. Вам это известно. Решил, что необходимо нанести визит его вдове и выразить ей сочувствие, вот почему я захватил с собой мою экономку. Мне не хотелось, чтобы миссис Миллер неправильно поняла мои намерения. Мне не по вкусу ваше чувство юмора, лейтенант.

— Кому оно нравится? — Я пожал плечами и поднялся с кушетки.

— Уже уходите? — равнодушно спросила Гейл Миллер. — Разрешите вас проводить.

Я прошел мимо Дженни, направляясь к двери. Из-за черных очков было невозможно определить, смотрит ли она на меня или нет, она ничего не произнесла и ничем не показала, что узнала меня. На мгновение у меня мелькнула мысль, что у Квирка имелся заводной ключик, так что она будет вот так неподвижно стоять до того момента, когда он ее снова заведет.

— Как продвигается ваше расследование, лейтенант? — спросил Квирк, когда я поравнялся с ним. Его голос снова звучал по-приятельски. — Есть какие-нибудь успехи?

— Миссис Миллер сможет сообщить вам подробности, — ответил я. — Вы, оказывается, были другом Риты Кейли, почему вы мне этого не сказали?

— Риты Кейли? — Он нахмурился, потом покачал головой. — Только не я, лейтенант.

— Так она сама мне сказала.

— Не могу себе представить, зачем ей надо было это говорить? — Он коротенько хохотнул. — Может быть, мне следует считать себя польщенным?

— Да-а…

Проходя мимо Элмера, я невольно взглянул на его приплюснутую физиономию и заметил, с какой ненавистью он смотрит на меня.

— А ведь в большинстве боев вы уклонялись от ударов, не давали возможности противнику нанести стоящий удар, по этой причине вас и вышибли из спорта! — внезапно догадался я.

Он задохнулся от злости:

— Вы грязный, мерзкий…

— Заткнись! — холодно приказал Квирк. — Он же дразнит тебя, у лейтенанта оригинальное чувство юмора.

Когда мы подошли к парадной двери, Гейл Миллер надменно глянула на меня.

— Вся беда в том, что таких, как вы, слишком много, — презрительно бросила она. — Мелкие людишки, которые прячутся за формой или полицейским значком. Могу поспорить, вы считаете себя храбрецом, говоря им в лицо гадости, зная, что они не осмелятся дать вам достойный отпор. Потому что вы немедленно вызовете сюда несколько полицейских машин и упечете их в тюрьму.

— Если вам это еще не известно, — спокойно сообщил я, — Джонни Квирк — рэкетир, а Элмер, его «силач», не просто телохранитель, а… Впрочем, вы все это прекрасно знаете. Заговори я с ними иначе, они бы приняли меня за желторотого птенца или просто размазню. Конечно, сейчас я не в себе из-за вас, но…

— Убирайтесь отсюда! — зашипела она. — Убирайтесь из моего дома! — Она широко распахнула дверь. — И не смейте здесь появляться без ордера на обыск.

— Вы любите дразнить людей, Гейл, — произнес я печально, — но ведь вы женщина. А такие женщины весьма опасны.

Дверь с грохотом захлопнулась за мной. Сидя уже в машине, я понял, что чувство разочарования во мне быстро переросло в негодование. Я предполагал, что визит к вдове принесет мне какие-то новые сведения, не говоря уже о восхитительном вечере, но не получил ничего. Три часа из двадцати четырех, предоставленных мне Лейверсом, были потеряны, а я даже не представлял, где начать поиски.

Я выехал на улицу, раздумывая о Квирке, его экономке и его наемном бандите. Потом я сообразил, что он тоже живет в Коун-Хилл, а в настоящий момент сидит в гостях у «скорбящей вдовы». Мне надо было что-то сделать, чтобы справиться с чувством собственного бессилия, и, возможно, именно это могло стать ответом на мои молитвы. Я имею в виду — заглянуть в его дом, пока он отсутствует. Конечно, мысль была дурацкая: я не знал, что я ищу. А если и существовало нечто такое, что стоило бы отыскать, Квирк был не из тех людей, у которых подобные вещи валялись где попало. Но в тот момент моя мысль показалась мне неплохой, во всяком случае, я мог чем-то заняться…

Через пять минут я проехал мимо дома и припарковал свой «хилли» где-то посреди следующего квартала на другой стороне улицы, затем пешком вернулся назад. В передней части дома нигде не было видно света, и, шагая по подъездной дороге, я думал о том, что это будет всего лишь элементарным упражнением по разделу «Кража со взломом». Прежде всего я проверил окна по боковой стене дома. Как я и рассчитывал, третье не было заперто и легко скользнуло вверх, так что я перекинул ногу через подоконник и влез в комнату.

Внутри было очень темно. Пару секунд я постоял, прислушиваясь, но в доме царила полнейшая тишина. Мои глаза постепенно привыкли к темноте, так что я даже смог разглядеть смутные очертания различных предметов. Я двинулся вперед и врезался весьма прилично в угол письменного стола посреди комнаты; потом мои пальцы нащупали металлическое основание лампы, я нажал на кнопку выключателя.

Может быть, для разнообразия на этот раз мне повезет, если я вот так, дурачком, наткнулся на письменный стол Квирка. Я сел на стул и выдвинул верхний ящик слева. В то же мгновение я услышал щелчок, и верхняя лампа залила помещение резким слепящим светом. У меня непроизвольно все сжалось внутри.

— Замечательно, панк, — раздался издевательский голос, — положи-ка свои лапы аккуратненько на стол, и, возможно, ты еще немного поживешь на этом свете.

Он стоял в проеме двери, на нем была лимонно-желтая пижама и черный шелковый халат. Густые светлые кудри были взлохмачены, придавая ему мальчишеский вид, только холодный блеск глаз и пистолет в руке портили картину.

«В следующий раз (если когда-нибудь таковой будет!), когда у меня будут неудачи, я поеду прямиком к себе домой и утоплю их в скотче», — мрачно подумал я. Именно полоса невезения явилась причиной того, что в моей голове образовался провал в том самом месте, где обычно ютилась память. Я абсолютно позабыл про Пита Шейфера, а теперь дело выглядело так, что он намерен продырявить мне голову.

Он медленно подошел ко мне, его лицо исказила злая усмешка.

— Тебе следует смеяться, легавый! — заговорил он. — Ты коп с большим чувством юмора, разве не так? Ты не находишь данную ситуацию страшно забавной?

— Пока я еще не уверен, — ответил я. — Обсудим это завтра.

— У вас, конечно, имеется ордер на обыск?

— Я страшно рассеянный тип, — горестно признался я. — Несомненно, я оставил его на столе в моей квартире, потребуется менее получаса, чтобы раздобыть его.

— Какая неудача! — Он покачал головой, выражая издевательское сочувствие. — Теперь уж просто позорный случай! Вы превратились в обычного грабителя, совершающего противоправное деяние, кажется, это так называется?

Он подошел к краю стола и снял телефонную трубку левой рукой, вторая по-прежнему твердо держала пистолет возле моего виска.

— Джонни сейчас в доме жены Миллера, — небрежно сообщил он, набирая номер. — У меня такое чувство, что ему все это совсем не понравится.

Несколько секунд было очень тихо, так что я даже мог различить телефонный звонок в квартире вдовы, затем ответил тихий женский голос.

— Хочу поговорить с мистером Квирком, пожалуйста, — буркнул Шейфер и обождал еще несколько минут. — Джонни? Это Пит. Догадайся, кто только что забрался в дом через окно и шарил в твоем письменном столе? Да, правильно, Уилер… Нет, он все еще здесь, мой пистолет направлен ему прямо в рожу… Нет, никакого ордера. Полагаю, это была его собственная идея. Что мне с ним делать? — Ухмылка медленно сползла с его физиономии. — Ты уверен? — спросил он осторожно. — Да-а, полагаю, нет никаких оснований, чтобы не… Я займусь этим, Джонни. — Он аккуратно положил на место трубку и снова посмотрел на меня.

— Могу ли я теперь уйти? — спросил я. — Намерен ли Квирк предоставить мне шанс, если я пообещаю отныне и впредь исправиться?

— Ты никуда не уйдешь, легавый, — вкрадчиво произнес он. — Вообще никуда.

— Ты собираешься держать меня здесь, может быть, прикуешь цепью к стене? — сказал я, ухмыляясь.

— Я могу тебе подробно изложить, чтобы до тебя дошло, как это будет выглядеть, — холодно заговорил он, — или, точнее говоря, звучать. Я лежу в постели в своей комнате наверху, но не сплю, и вдруг слышу, будто бы кто-то ходит здесь внизу. Я хватаю пистолет Джонни, мне известно, что он у него хранится в бюро, и иду посмотреть. Включаю свет и вижу какого-то типа за письменным столом. Он стреляет в меня, ну а я автоматически стреляю в него. Он промахнулся, его пуля угодила в стену, не задев моей головы. Зато моя пуля попала в цель, к тому моменту, когда я подскочил к нему, он был уже мертв. Поверьте мне, я был поражен, когда узнал, что человек, незаконно проникший в дом, был копом!

— И не воображаешь ли ты, что тебе удастся кого-то обмануть этой сказочкой? — фыркнул я.

— Мы все как следует рассчитаем… — Он глянул на часы. — Через десять минут Джонни будет ехать по шоссе, как раз вовремя, чтобы услышать два выстрела, с ним вместе будут Джейн и горилла, то есть еще два свидетеля. Все, что требуется от меня, — это застрелить тебя, затем выпустить пулю из твоей пушки в стену. Они обнаружат следы твоих рук на окне и на письменном столе. Все прекрасно, легавый, тут и комар носу не подточит.

У меня было неприятное чувство, что он прав. Лейверс станет качать головой и пространно разглагольствовать о том, что происходит, если коп действует неортодоксальными методами. Только такому сумасброду, как Уилер, могло прийти в голову забраться тайком в чужой дом, посчитав это естественным выполнением своих обязанностей.

Шейфер достал пачку сигарет из кармана своего халата и вытряс одну штуку на стол передо мной. В следующее мгновение он швырнул мне и коробок спичек.

— Угощайся, коп, — сказал он. — Но действуй без спешки, чтобы я не стал нервничать, ясно?

— Ясно.

Я взял сигарету и прикурил ее, удивляясь, почему именно эта должна показаться мне особенно приятной, хотя на протяжении последних пяти лет я курил именно такие сигареты.

Шейфер снова взглянул на часы:

— В твоем распоряжении еще восемь минут, полисмен. Нервничаешь?

— Кто на моем месте не нервничал бы? — пожал я плечами. — Просто любопытства ради: Миллера ухлопал Квирк? Или ты?

— Ты уже дважды попадал пальцем в небо… — Издевательская ухмылка снова появилась на его физиономии. — Учитывая, что тебя ждет, ты являешься тройным неудачником.

— Ладно, — покачал я головой, — значит, ни один из вас его не прикончил, тогда какая же связь?

— Миллер собирался представлять меня перед этим комитетом, тебе это уже было известно! — нетерпеливо бросил он.

— Должна существовать какая-то более важная связь. Что ты жмешься, черт возьми. Через пять минут я уже покойник!

Он слегка пожал плечами:

— Я этим совершенно не интересовался, коп. Если у Джонни с Миллером и были какие-то другие дела, мне он об этом ничего не говорил. — Он снова посмотрел на часы. — У тебя еще четыре минуты.

— Возможно, мне следует упомянуть об одной мелочи, — вежливо заметил я, — которая должна быть известна каждому гангстеру-телохранителю.

— Я же сказал тебе, когда мы встретились впервые, что ты умрешь зубоскальничая, — хмыкнул Шейфер. — Выкладывай, я еще могу слушать тебя три с половиной минуты.

— Спасибо! — Я благодарно кивнул. — Все дело в том, что я без пистолета.

— Когда я вижу копа в чем мама родила, тогда я верю, что он без оружия, — фыркнул он. — Придумай что-нибудь поубедительней.

— Это чистая правда, — настаивал я. — Я находился в доме у этой дамочки Миллер, когда явился с визитом Квирк, ну и испортил небольшой романчик, понимаешь? Если ты мне не веришь, можешь позвонить ему.

— Он мне сказал, что ты был там, — фыркнул Шейфер. — Это же ничего не доказывает.

— Он сказал тебе, что мы с вдовой уютно устроились на кушетке, когда он явился? — заговорил я доверительно. — Рассказал ли он тебе, что на ней было надето? Практически ничего из прозрачного шелка. Я настроился на интимный вечер, пока в квартиру не ввалился Квирк. Уж не воображаешь ли ты, что я беру пистолет на такого рода свидания?

Губы у него скривились.

— Болтай, болтай, у тебя осталось всего две с половиной минуты.

— Нет пистолета, значит, нет и пули в стене недалеко от твоей головы, — рассудительно продолжил я. — А также то, что ты не сможешь и заикнуться о самообороне. Получится, что ты застрелил невооруженного человека, который к тому же является лейтенантом полиции. Они назовут это убийством, Пит, и у Квирка будет печальная физиономия, когда он на прощанье махнет тебе рукой в газовой камере.

— Ты лжешь! — Но в его глазах читалось сомнение. — Расстегни свой пиджак!

— Пошел к черту! — очень вежливо посоветовал я ему.

— Даю тебе три секунды!

— Знаешь, Шейфер, хватит тебе забавляться этими расчетами. Сначала ты давал мне минуты, теперь уже секунды. Уши заболели слушать. У тебя имеется единственная возможность доказать, что я лгу: сначала застрели меня.

Его лицо побледнело под темным загаром, и мне внезапно показалось, что я перегнул палку. Но он не спустил курок, хотя палец у него дрожал от нетерпения. Лицо снова разгладилось, он даже ухитрился выжать из себя жалкую улыбку.

— Ладно, умник-разумник, я дождусь Джонни. Он теперь должен возвратиться с минуты на минуту.

— Прекрасно, — небрежно бросил я, — а пока мы его ждем, я позвоню в офис шерифа и сообщу им, где я нахожусь.

Я потянулся к аппарату левой рукой еще до того, как закончил фразу, мои пальцы обхватили трубку прежде, чем Шейфер отреагировал.

— Брось трубку! — рявкнул он.

Моя игра принесла желанные плоды: вместо того чтобы просто спустить курок, он ударил пистолетом меня по запястью.

В этот момент я был настолько поглощен куда более ответственной задачей, что даже не почувствовал боли. Моя правая рука выхватила тридцать восьмой специальный полицейский из поясной кобуры и подняла его на уровень крышки стола.

Я увидел страх в глазах Шейфера, и понял, что у меня нет времени проверять, отреагирует ли он теперь должным образом, и выстрелил. Я спустил курок три раза, и, хотя нас отделял друг от друга всего лишь стол, я хотел быть уверен, что Шейфер мертв.

Пистолет Шейфера упал на стол, а сам он свалился на ковер. Я быстро обошел вокруг стола и посмотрел внимательно: все три пули угодили ему в грудь, так что теперь для него оставался единственный путь: в холодильную камеру мертвецкой.

Мне надо было пошевеливаться, потому что с минуты на минуту должны были войти Джонни Квирк, Дженни и горилла. Я обернул ручку его пистолета носовым платком, поднял его, тщательно прицелился в невидимое пятнышко примерно в шести футах от пола на противоположной стене за письменным столом, перевел дважды спусковой крючок назад, после чего уронил пистолет снова на стол и сунул носовой платок обратно в карман.

Сержант, ответивший на мой звонок в офис шерифа, живенько проснулся, когда я ему сообщил, что только что был вынужден убить парня при самообороне. Я поручил ему позвонить шерифу и сказать, где я нахожусь и что произошло. Когда я клал трубку на рычаг, то услышал звук машины, катившей по подъездной дороге.

Глава 9

— Мы ясно слышали выстрелы, Пит, но пять? Сколько требуется патронов, чтобы… — Квирк резко оборвал фразу, войдя в широко раскрытую дверь и увидев меня возле письменного стола.

Потом все шло в соответствии со сценарием старого, всем надоевшего фильма. Экран как бы приближался к зрителям, показав сначала Уилера, стоявшего возле письменного стола, затем близким планом физиономию Квирка, выражающую страшное удивление. В следующий момент он смотрел на что-то на полу — снова наплыв и крупным планом тело Шейфера, затем назад к Квирку, чтобы запечатлеть его ужас и изумление, когда он начал понимать…

Дженни и горилла вошли в комнату следом за Квирком, и с ними повторилось то же самое, только эмоции Дженни скрывали темные очки.

Первым пришел в себя огромный неповоротливый Элмер. Он прошел через всю комнату ко мне, сжав свои огромные кулачищи и побагровев до синевы.

— Ты убил Пита, — раздался его звериный рев, — и за это я разорву тебя на кусочки, панк!

Его и без того непривлекательнаяфизиономия превратилась в подобие маски, за которую африканский колдун-врачеватель не торгуясь отдал бы пятерых своих жен.

Я поднял свой тридцать восьмой так, что дуло уперлось в его массивную грудь.

— Остынь, Элмер, — посоветовал я. — Ведь ты приведешь в дурацкое положение смотрителя морга: ему придется разделить тебя сначала на две половины, чтобы запихнуть на хранение в ящики.

Элмер неожиданно замер, на лице появилось растерянное выражение, еще раз глянув на труп Шейфера, он решил остаться там, где стоял.

— Вы убили Пита? — Квирк был ошарашен. — Черт возьми, как такое могло случиться?

— Я и сам не могу этого до сих пор понять… — Пожав плечами, я продолжал: — Должно быть, он был психопатом. Зная, что вы все отправились в гости к миссис Миллер, я решил, что у меня великолепная возможность заехать сюда на несколько минут и задать ему парочку вопросов. Он пригласил меня в эту комнату, предложил сесть в кресло за столом, одним словом, повел себя исключительно дружелюбно. Но не успел я задать первый вопрос, как он буквально осатанел.

— Вы мерзкий клеветник! — взорвался горилла.

— Заткнитесь, Элмер! — прикрикнул на него Квирк. — Я хочу его выслушать, внимательно выслушать.

— Да-а… — Я был вежлив без меры, решив, что это подействует ему на нервы сильнее любого грозного окрика. — Он начал что-то бубнить о том, что больше не потерпит подобного преследования, что комиссия и без того достаточно придиралась к нему, а теперь еще я. В его глазах появилось просто безумное выражение, наконец он завопил, затем неожиданно выхватил пистолет и два раза выстрелил в меня. Пули не попали в цель просто чудом. У меня не было выбора. Я тоже выстрелил в него, потому что уж в третий раз он бы не промазал.

— Пит дважды стрелял в вас? — каким-то тусклым голосом спросил Квирк. — Полагаю, что в таком случае пули должны находиться где-то здесь?

— Конечно! — Я указал на стену за письменным столом. — Вон там, в футах шести кверху. Как могло случиться, что они пролетели так близко, но все же не попали в меня?.. Это просто чудо!

— И Пит открыл парадную дверь и впустил вас сюда, да?

— Совершенно верно! — Я усмехнулся, глядя ему в лицо. — Вы же не предполагаете, что я проник в дом воровским манером, Джонни?

Он плотно закрыл глаза секунд на пять, затем медленно снова открыл их.

— Полагаю, кому-то следует вызвать, полицию, лейтенант?

— Я уже ее вызвал. Через несколько минут они будут здесь.

В страшном волнении платиновая блондинка вцепилась в двойную нитку жемчуга.

— Мне необходимо выпить, — простонала она. — Закон против этого, лейтенант?

— Нет, если вы и мне приготовите тоже бокал.

Она прошла к бару слегка заплетающейся походкой, серебристый материал ее блузки поблескивал при каждом движении.

— Вы все это придумали, не так ли, коп? — угрюмо спросил Квирк. — В один прекрасный день вы перестараетесь, можете не сомневаться, я окажусь прямо за вашей спиной!

— Помогай вам Бог, Джонни, — равнодушно бросил я. — Скажите, кого вы теперь выдвинете на должность менеджера, раз появилась вакансия? Элмера?

Дженни возвратилась из бара, держа в каждой руке по бокалу. Она остановилась прямо против меня.

— Скотч со льдом годится? — Она протянула мне бокал.

— Я не стал бы возмущаться, даже если бы вы принесли мне просто содовой, — галантно ответил я, — в особенности потому, что я испачкал Шейфером ваш красивый чистый ковер и все прочее.

— А? — Темные стекла очков служили верной охраной.

— Раз вы тут занимаете должность экономки, вам же придется ликвидировать весь этот беспорядок? — заинтересованно спросил я.

Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке, затем она повернулась и отнесла второй бокал Квирку, покачивая бедрами, обтянутыми черной бархатной юбкой.

— Что вы на это скажете, Джонни? — Она закатилась громким смехом, протягивая ему бокал. — Когда я подписывала контракт, вы ни словом не обмолвились об уборке помещения.

— Закрой свой идиотский рот! — рявкнул он. — В данный момент я не настроен шутить.

Он неожиданно оттолкнул в сторону ее руку, так что содержимое бокала выплеснулось ей в лицо.

Она отвернулась от него намеренно неторопливым движением и сняла темные очки. Ее лицо было непроницаемо, если не считать яростного блеска ярко-голубых глаз.

— Вы были правы, коп, — произнесла она. — Мне на самом деле придется заняться уборкой. Только Джонни такой джентльмен, что он никогда об этом прямо не говорит, хотя мне достаточно и намека.

— Этот Джонни! — воскликнул я. — Всегда носится с какими-то потрясающими идеями, как сказал мне Шейфер. Вы действительно сообразительный малый!

— Перестань паясничать и убирайся отсюда! — Квирк рявкнул на Дженни. — Или ты снова станешь официанткой ресторана для автомобилистов и будешь их обслуживать прямо в авто!

Платиновая блондинка наклонила голову поразительно грациозным жестом и вышла из комнаты, неслышно прикрыв за собой дверь.

— Мы должны торчать здесь всю ночь? — возмутился Элмер.

Именно в этот момент я услышал визг покрышек — машина свернула на подъездную дорогу.

— Вы были таким покладистым парнем, Элмер, не сочтите за труд открыть дверь для остальных копов.

С минуту он яростно смотрел на меня, затем повернулся и прошел в холл. Через несколько минут в комнату ввалился Полник в сопровождении доктора Мэрфи и одного из сотрудников криминальной лаборатории, тащившего аппаратуру.

— Шерифу пришлось неожиданно уехать из города, лейтенант, — объяснил Полник, — вернется не ранее утра.

— О’кей, — кивнул я. — Тут совсем немного работы, ну а с докладом Лейверс может и подождать. — Потом я повернулся к Мэрфи. — Когда вы извлечете из него все три пули, док, — произнес я беспечно, наблюдая за тем, как побледнело лицо Квирка, — я хотел бы получить их для своей коллекции сувениров.

Джонни резко повернулся на каблуках и быстро прошел к бару.

— Вы просто какой-то вурдалак, Уилер! — добродушно пробурчал Мэрфи. — Может быть, вы еще пожелаете, чтобы я водрузил череп на небольшой трофейный пьедестал? Я могу даже сделать надпись «Лучший выстрел года», коли вам угодно.

— Заткнитесь, вы, оба! — неожиданно закричал Джонни. — Этот парень был моим другом!

— Не принимайте так близко к сердцу, Джонни! — произнес я успокоительно. — Друзей, подобных Шейферу, вы сможете раздобыть в любой день, недели.

— Я доберусь до вас, Уилер! — почти давясь каждым словом, произнес он. — Как я уже говорил, в один прекрасный день вы совершите непоправимую ошибку, а когда обернетесь, я окажусь как раз позади вас.

— Воистину, друг познается в беде, — благодарно произнес я. — Кстати, Шейфера надо будет похоронить.

— О деталях я побеспокоюсь, — прошипел он. — Вы же беспокойтесь теперь за себя, коп.

Я повернулся и обратил внимание на то, с каким любопытством на меня взирает Полник.

— Этот тип с большим ртом? — У него это прозвучало как вопрос. — Хотите, чтобы я за что-то его задержал?

— Например?

— Вы только назовите, я все сделаю, — доверительно сообщил он.

— Не сейчас, но я высоко ценю ваше предложение. Мне нужны снимки тела, прежде чем его увезут, и вон там в стене застряли две пули. — Я показал их точное местоположение. — Мне нужны снимки этих отверстий до того, как из них будут извлечены пули. Пожалуй, это все. У меня оказался трудный день, так что я оставляю все остальное на вас.

— Конечно, лейтенант. — Полник энергично закивал. — Вам еще не удалось отыскать эту даму Вуаянт?

Я секунду оторопело смотрел на него, потом вспомнил.

— Еще нет, сержант, — произнес я доверительно, — но я продолжаю работать в этом направлении.

— Мне бы очень хотелось познакомиться с ней. — Он глубоко вздохнул.

Часы показывали без четверти двенадцать, когда я нажал на кнопку звонка квартиры Моны Грей. Возможно, это было поздновато для визита без предварительной договоренности, но я чувствовал, что мне необходимо расслабиться, а где еще я мог получить то, что требовалось? Мне пришлось нажать на звонок еще три раза подряд, прежде чем дверь отворилась.

Мона стояла с трудом сдерживая зевоту и протирая глаза. Она была в самой потрясающей пижаме, которую я когда-либо видел. Подобие пончо из нежно-розового плотного нейлона с квадратным вырезом для головы, посредине достигающее диафрагмы и спускающееся с двух боков много ниже в виде перевернутого «V». Коротенькие широкие рукавчики были оторочены лентой с замысловатой вышивкой. Плотно облегающие штанишки такого же розового цвета доходили до колен и заканчивались тоже вышитой оборкой. Все вместе производило не меньшее впечатление, чем немыслимые туалеты девиц, исполняющих канкан в ночных клубах.

— Эй, торо! — прошептал я.

Она прекратила протирать глаза.

— Вы? Мне следовало бы сразу сообразить!

— Вам следовало бы сказать, что у вас сегодня намечается «пижама-парти», тогда бы я оделся иначе.

— Кто вообще говорил о каких-то вечеринках? — Она жалобно простонала, когда я прошел в квартиру, и тут же поспешно закрыла за мною дверь.

— Мне не хотелось, чтобы это случилось, когда я рядом. Вот и вошел — и сразу вечеринка!

Еще не окончательно проснувшаяся Мона, спотыкаясь, прошла в гостиную, я от нее не отставал.

— Чего вы хотите в такое время? — простонала она. — Нет! Может быть, вам лучше на это не отвечать!

— Я пойду и приготовлю нам выпить. Мне кажется, что подобные пижамы заставляют незваных гостей нервничать.

— Когда я ее приобретала, мне и в голову не приходило, что в мою квартиру среди ночи ворвется незваный гость и начнет нервничать! — рассудительно ответила Мона. — Ну да ладно, прощай, моя спокойная ночь, сегодня я пораньше легла, чтобы хорошенько выспаться…

Она преувеличенно тяжко вздохнула и плюхнулась на кушетку.

Я отыскал скотч на кухне, приготовил пару богатырских напитков и понес их обратно в гостиную. У Моны были плотно зажмурены глаза, поэтому я наклонился и пощекотал ее под перевернутым «V» пижамы-пончо. Она истерично захихикала, открыла глаза и посмотрела на меня каким-то мучительно-терпеливым взглядом.

— Какого черта? — приглушенно не то пожаловалась, не то возмутилась она. — Если я вызову полицию, вы же снова явитесь сюда?

Я уселся рядом с нею на кушетке, она взяла у меня бокал, осторожно попробовала содержимое, потом подняла на меня удивленные глаза:

— Это еще один из ваших экзотических напитков, Эл Уилер?

— Просто скотч.

Я сделал несколько глотков и как-то сразу расслабился, почувствовав, как у меня разливается живительное тепло по жилам.

— У меня был бесконечно длинный утомительный день, а вечер оказался еще хуже, — сообщил я со вздохом. — Мне необходим был человек, к которому я мог бы прийти домой. К примеру, сероглазая рыжеволосая ирландка с поразительной фигурой и чувствительным сердцем.

— Ну и могу ли я получить эту роль?

— Условие о чувствительном сердце пройдет?

— Только не в моем театре! — отрезала она.

— Я сегодня застрелил одного типа, в противном случае он бы убил меня, — сообщил я со вздохом. — А потом чуть не заработал язвенную болезнь, доказывая, что это был акт самообороны. Что вы на это скажете?

— Если у вас появилась язва желудка, откажитесь раз и навсегда от скотча, — бросила она, — от этого, возможно, несколько утихомирится ваше воображение.

— Этот недотепа Киркленд, — продолжал я тем же ровным голосом, — он покончил с собой вчера ночью, мы обнаружили его тело сегодня утром в его квартире.

На этот раз она резко повернула голову и взглянула на меня широко раскрытыми глазами.

— Это честно? Без обмана?

— Конечно, — горестно вздохнул я. — Так же, как и мои слова о вынужденной самообороне.

— Кто это был? — спросила она, сразу всполошившись.

— Шейфер.

— Расскажите мне все.

Я рассказал все подробно. Возможно, конечно, я кое-что сократил в самом начале повествования, понимая, что ее ни капельки не заинтересуют подробности описания пеньюара Гейл Миллер.

— Господи! Я страшно сожалею, Эл! — тепло заговорила Мона, когда я закончил. — Я-то решила, что вы явились сюда потому, что не нашли ничего более привлекательного, и страшно обозлилась на вас за это. Потому что это нельзя было бы посчитать за комплимент мне. Позвольте приготовить вам еще выпить.

Она выхватила у меня из рук пустой бокал и исчезла на кухне.

Быстренько вернувшись, она сунула новый бокал мне в руки и уселась рядом, прижавшись теплым бедром.

— Я вела себя подло, Эл! — Она нежно поцеловала меня в губы. — Позволь мне загладить свою вину!

— Ты же знаешь, что я не злопамятный, я уже улыбаюсь во весь рот и ни в чем не могу отказать молодым девушкам. — К счастью, я вовремя заметил нехороший огонек в ее глазах. — Я имею в виду тебя, моя прелесть! — торопливо добавил я.

— Придерживайся этой линии! Ты на самом деле думаешь, что именно Киркленд убил мистера Миллера и эту бедняжку Кейли?

— Нет, но в данный момент у меня нет другого кандидата на данную должность, и это начинает меня тревожить.

— Что в отношении жены Миллера, его вдовы, я хочу сказать?

— Она, конечно, — согласился я, — потом еще Беркли. Его мотивы не менее убедительны, чем ее. А также возьмем Квирка и его гориллу, даже его экономку. Чтобы кого-то отравить, не требуется физическая сила. А как насчет вас?

— Не надо так шутить, Эл, пожалуйста! — Она передернула плечами. — Это меня пугает до смерти!

— Ты частенько видела Шейфера или Квирка в офисе? Они разговаривали с одним только Миллером, но и с Беркли тоже?

Мона на минуту задумалась, затем хлопнула меня по руке.

— Не отвлекай меня, дорогой… Не давай воли рукам…

— Я и раньше слышал об U-образных вырезах, — объяснил я, — но твой — нечто новое, он возбуждает мое любопытство.

— Ты это уже доказал. — Она крепче зажала мою руку. — Я припоминаю, что они приходили в офис несколько раз, но, признаться, никогда не обращала на них большого внимания. Уверена, что каждый раз они виделись не с одним только мистером Миллером, наверняка также и с мистером Беркли.

— Что скажешь о Киркленде?

— Я видела его единственный раз, это когда он ворвался в кабинет и принялся орать на мистера Беркли.

— Миссис Миллер?

— Не припоминаю, чтобы я когда-либо встречалась с ней в офисе.

— Очень печально! — вздохнул я.

— Если бы я хоть чем-то могла помочь! — совершенно искренне воскликнула Мона. Внезапно в ее глазах мелькнул огонек, губы изогнулись в улыбке. — Впрочем…

В следующее мгновение она выскользнула из моих объятий, подбежала к лампе и выключила свет. Остался гореть лишь неяркий торшер, стоявший в самом углу помещения.

Мона двинулась назад к кушетке, остановилась на полпути, причем ее лицо оставалось в тени, так что я не видел его выражения. Потом она резко наклонилась вперед, неуловимым движением сбросила пижамные штанишки, которые полетели на кушетку рядом со мной. Пончо было стянуто через голову, когда Мона снова выпрямилась, затем оно также пролетело по воздуху, чтобы приземлиться рядом со штанишками.

— Как считаешь, Эл, я смогу чем-то помочь?

Я вскочил с кушетки, схватил пончо и двинулся навстречу Моне, изображая тореадора.

— Э, торо! — воскликнул я хриплым голосом.

Глава 10

Проходя мимо письменного стола Аннабел Джексон, я дружеским жестом взлохматил ее светлые волосы.

— С добрым утром, голубка! — весело спросил я. — Как дела! И не отвечай своими обычными сухими фразами, скажи что-нибудь ласковое!

Она подняла голову и удивленно посмотрела на меня.

— Почему это вы такой жизнерадостный сегодня? После того, что произошло накануне вечером, я решила, что вы очень давно никого не убивали и именно это и портило вам настроение.

— Ну-ну, так говорить нехорошо, старушка Аннабел Фрейд.

— Кстати, шериф находится в офисе с половины девятого, ожидая вас, а сейчас уже половина десятого.

— Меня задержали, — сказал я, — разве это не веская причина для опоздания?

— О, мне следовало бы помнить, как я могла упустить из виду заповедь о том, что надо любить ближнего или соседа, как там точно? В вашей редакции надо говорить соседку, верно?

— Через какое-то время парень начинает нервничать, — добродушно объяснил я. — Работать в этом офисе и не сметь даже думать о нарушении демаркационной линии. Дело кончится полной утратой самоуверенности и, возможно, женитьбой.

— Ни одна нормальная девушка не выйдет за вас замуж, Эл, — насмешливо произнесла Аннабел. — Кому улыбается перспектива оставаться в одиночестве каждую ночь?

Уже входя в кабинет шерифа, я продолжал обдумывать остроумный ответ. В первое мгновение я не смог разглядеть там ничего, кроме густого облака сигарного дыма, но я не сомневался, что где-то за этой непроницаемой завесой должен находиться шеф.

— Отдыхали после вчерашнего бурного вечера? — рявкнул знакомый голос.

— Нет, сэр, — ответил я, опускаясь в кресло, — но с вашей стороны было очень любезно подумать об этом.

Дым немного рассеялся, и я смог разглядеть его физиономию. Лучше бы он не рассеивался!

— Полник мне все доложил, но я хочу услышать о случившемся лично от вас.

Я пересказал ему тот же вариант, который прозвучал накануне вечером: как я заехал к Шейферу задать ему парочку вопросов, как он пригласил меня в дом. Мне было известно, что Лейверс был не из тех шерифов, которые поощряют проникновение воровским манером его сотрудников в чужие дома, поэтому я пожалел его и не выдал правду. Он молча слушал, не проявляя никаких эмоций, мои выдумки о мании преследования у Шейфера и о том, как в конце концов он наставил на меня свой пистолет, сделал даже пару выстрелов, которые, к счастью, миновали меня, но вынудили к обороне.

— Свидетелей нет, — сказал Лейверс. — Чтобы подтвердить эту историю, имеются две пули из пистолета в стене. Полагаю, у меня нет иного выхода, как принять ее.

Мне удалось удержаться от желания поблагодарить его, я просто сидел, стараясь придать своему лицу настороженно-бдительное выражение.

— Вы видели протокол вскрытия Киркленда? — спросил он наконец после продолжительного молчания.

— Нет, сэр, — предельно вежливо ответил я.

— Разумеется, у вас еще не было времени, — произнес он почти весело. — Вы были слишком заняты, стреляя в людей! Когда у вас появится несколько свободных минут, вас следует его прочитать, Уилер. Занятная вещица!

Да, это был предел остроумия, но мне не хотелось портить ему настроение, я спокойно сидел, как будто уж в этом-то году у меня не было оснований особенно торопиться. Лейверс нетерпеливо постучал золотым карандашиком по крышке стола: затянувшаяся пауза тяготила его самого.

— Никаких пороховых ожогов на его голове не обнаружено! — наконец сообщил он.

— Значит, это не было самоубийством?

— Нет, если только у него рука менее десяти футов длины! — бросил он, сунул сигару в рот и глянул на меня.

— Валяйте — говорите!

— Что говорить?

— Что вы были правы, а я ошибался. Если бы вы не уговорили меня предоставить вам еще двадцать четыре часа на доследование, я бы уже вчера вечером сообщил в газеты историю о том, что убийцей является Киркленд, который в конечном счете покончил с собой. И как бы я выглядел сегодня утром после такой информации?

— Может быть, мне отправиться еще раз в тот дом, где жил Киркленд, и порасспрашивать о людях, навещавших его за пару последних дней? — тактично осведомился я.

— Полник уже этим занимается. А теперь у нас на руках тройное убийство, Уилер, кто же автор?

Я с сожалением покачал головой:

— Хотел бы я знать, сэр!

— К этому времени у вас должны быть определенные соображения.

— Нет, — чистосердечно признался я. — Если выяснится, что образовалось новое бюро убийств, я не буду очень удивлен.

— Не морочьте мне голову! Наверное, у вас есть некоторые предположения.

— В данный момент нет, шериф.

— Ладно, — холодно произнес он, — договор об этих двадцати четырех часах все еще остается в силе. Если вы не явитесь до семи часов с чем-то определенным, я подавлю самолюбие и обращусь с просьбой о помощи в Скотленд-Ярд.

— Это ваше право.

— Надеюсь, что в этом не будет необходимости. Это ни одному из нас не поможет. Серьезно, Уилер, вы говорите правду или хотите меня проучить?

— Уверяю вас, сэр, у меня и в мыслях нет ничего подобного.

— Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы вам помочь?

— Если и да, то в данный момент я не представляю что. Во всяком случае, благодарю вас за такое намерение.

Я вернулся назад в офис, где Аннабел стала придирчиво всматриваться в мое лицо, надеясь увидеть следы побоев, и была явно разочарована, ничего не обнаружив.

— Пока еще не нашли своего убийцу? — спросила она.

— Я как раз размышлял, а не внутренняя ли это работа? Неожиданная жара — эй! Это наводит меня на одну мысль!

— Быстро хватайтесь за нее, пока она не ускользнула! Для вас большая редкость вообще иметь какие-то мысли…

Но я ее уже не слушал.

Я вошел в офис Беркли и Миллера в районе «кофейного перерыва» и не мог узнать в холодном энергичном секретаре в приемной ту рыжеволосую красотку, которая сегодня утром приготовила мне кофе на завтрак.

— Мне тебя очень не хватает, — проворковала Мона сладким, мурлыкающим голосом. — Знаешь ли ты, что мы не виделись целых два часа?

— Я заглянул сюда, чтобы выпить еще одну чашечку кофе, — пробормотал я с надеждой.

— Мне нравятся мужчины, которые становятся романтичными перед ленчем. Пойди и купи себе свой кофе в кафе-экспресс на углу.

— Так вот как ты говоришь с человеком, который…

— Ладно, — поспешно передумала она. — Я пойду и посмотрю, что могу сделать в этом отношении. Что-нибудь еще?

— Как ведет себя Беркли сегодня?

— Как обычно. — Ее серые глаза придирчиво-внимательно глянули на меня. — Должно было бы быть иначе?

— Я просто хотел с ним немного потолковать. Объяви о моем приходе, хорошо?

Я закурил сигарету, пока Мона звонила в его офис. Наконец она положила на стол трубку и кивнула:

— Он сказал, чтобы вы сразу проходили, лейтенант.

— Благодарю вас, мисс Грей.

Беркли улыбнулся мне, когда я вошел в офис, на какое-то мгновение мне даже показалось, что в его темных глазах промелькнул насмешливый огонек.

— Доброе утро, лейтенант. — Он говорил торопливо, как всегда. — Пришли потерзать меня еще немного?

Я уселся в кресло и стал пристально смотреть на него, стараясь выдержать паузу. Он продолжал сидеть все с той же вежливой улыбкой, всей своей позой выражая терпеливое внимание.

— Вы слышали про Киркленда?

— Читал.

— Он не покончил с собой, это было убийство, — ровным голосом сообщил я. — Но его убийца очень старался придать случившемуся вид самоубийства.

— Весьма интересно. Но почему вы рассказываете об этом мне?

— Ваш партнер Миллер и его девушка Рита Кейли были оба отравлены ядом кураре. Вы о таком слышали?

— Он описывается во многих поиключенческих романах, которые я читал в юности. — Он снова улыбнулся. — Я почему-то всегда связывал его с Амазонкой.

— Убивший его человек стремился придать случившемуся вид самоубийства по весьма специфической причине, — продолжал я спокойно. — Так, они воображали: копы непременно поверят тому, что именно Киркленд был убийцей, он покончил с собой, опасаясь неминуемого ареста.

— Ох!

— Киркленд был химиком, он работал на предприятии, которое использовало кураре. Лично я не сомневаюсь, что человек, спланировавший убийство, использовал Киркленда для того, чтобы с его помощью добраться до яда, и убил его после того, как Киркленд пригрозил все выложить начистоту, потому что вообразил, что я повешу убийство на него.

— Почему же Киркленд согласился раздобыть яд для вашего вдохновителя? Ведь таким образом он становился пособником преступления.

— Он хотел жениться на Рите Кейли, — ответил я. — Она была любовницей Миллера и не соглашалась отказаться от той роскоши, которой тот ее окружил, и жить лишь на заработки Киркленда. Как я предполагаю, Киркленд ухватился за возможность отделаться от Миллера. Это также означало, что Рита унаследует половину его состояния, что оказалось бы прекрасным решением всяческих финансовых проблем.

Беркли откинулся на спинку кресла и деликатно зевнул.

— Все это крайне интересно, как я уже раньше сказал, лейтенант, но с какой стати было посвящать меня в эти подробности?

— Последний раз, когда я был здесь, вы заявили, что не знаете Киркленда, — напомнил я. — В тот же день чуть позднее он ворвался в ваш кабинет, громко обвинил вас в том, что вы избрали его козлом отпущения. Может быть, наконец объясните случившееся?

Он выглядел несколько удивленным.

— Где вы слышали эту историю о визите Киркленда сюда?

— У меня имеется свидетель.

— Разумеется… Очаровательная мисс Грей, — сказал он, быстро кивая. — Она превосходный работник, кстати сказать. Не сомневаюсь, что она сообщила вам эту историю совершенно искренне, воображая, что говорит правду. Все так и было, за исключением одного пустяка.

— Например?

— Имя этого человека, — с вежливым сожалением сообщил Беркли, — было не Киркленд, а Биркмен, один ловкач, который пытается убедить меня, что на этот раз хозяин подставил его под удар, он же невинен, как новорожденный младенец. Я согласился его защищать только потому, что пожалел его, теперь же я начинаю жалеть самого себя. Однако важно то, что тогда здесь был Биркмен, лейтенант. Совершенно определенно — Биркмен.

— Мисс Грей поднимется на место для свидетелей и покажет под присягой, что это был Киркленд.

Он пожал плечами:

— А я поклянусь, что не он. И представлю Биркмена, чтобы подтвердить мою правоту..

— Может быть, мне прямо сейчас потолковать с ним и выяснить истину? — спросил я как бы между прочим.

— Ну нет! — Его губы твердо сжались. — Я не желаю, чтобы вы приблизились к нему хотя бы на шаг!

— Почему? Потому что он не существует?

— Не забудьте, я адвокат-криминалист, так что имею некоторое представление о том, как действуют законопроводящие офицеры! Вы постараетесь, чтобы он начисто позабыл о том, что он вообще находился в тот день поблизости от этого офиса. Вы пообещаете ему аннулировать возбужденное против него дело, если он поддержит вашу игру.

— Я в жизни своей не занимался подобными вещами! — совершенно обоснованно возмутился я.

— Восхищаюсь вашей этичностью! — насмешливо пробормотал Беркли.

Я слегка наклонился в кресле:

— Это всего лишь чувство справедливости. Мне не дает покоя мысль о том, что негодяй не понесет заслуженного наказания, тем паче что и убийца остается безнаказанным. Я наступлю убийце на его любимую мозоль, чтобы оказать на него дополнительное давление, возможно, даже уничтожу его, но никогда не пойду на компромисс.

— И тем не менее, — твердо заявил Беркли, — я какое-то время подержу Биркмена в тени, пока он мне не понадобится. Теперь у вас все?

— Знаете, — пожал я плечами, — это дело обладает уникальной особенностью для работающего по нему копа. Было совершено уже три убийства, и каждое сужает круг подозреваемых. В данный момент в моем списке остались миссис Миллер, Джонни Квирк и вы.

— Мне кажется, вы сошли с ума!

Я подмигнул ему:

— Как видите, выбор невелик!

— Вы пытаетесь меня запугать? — холодно произнес Беркли. — Убирайтесь вон!

Мона вопросительно посмотрела на меня, когда я снова оказался в приемной.

— Спасибо за доверие, дорогая! — сказал я ей. — Я был вынужден сообщить ему о твоей помощи.

Она обреченно пожала плечами:

— Ну что ж, найду себе другую работу.

— Он уверяет, что ты допустила ошибку, этого парня звали Биркмен, а не Киркленд.

— Возможно, ты являешься моей ошибкой, но в том, что того малого звали Киркленд, нет никаких сомнений. Довольно привлекательный парень с широкими плечами, подстрижен под «ежик» и этакий вид «я только что из Арканзаса, что мне делать в большом городе?».

— Это точно был Киркленд! — обрадовался я. — Скажи-ка мне вот что: ты когда-нибудь видела Беркли в суде?

— Всего раз. А что?

— Какое впечатление?

— Грандиозное! Ты забываешь, что он всего лишь маленький человечек. Защищая клиента, он буквально вырастает на глазах. Холоден как лед и опасен, как гремучая змея. Мне бы не хотелось оказаться на свидетельском месте, когда он допрашивает!

— Лучшие борцы таковы. Напряженные, нервные, пока не окажутся на ринге, но прозвучал звонок, и они молниеносно превращаются в бесстрастную, неумолимо действующую машину.

— Итак?

— Мне показалось, что для адвоката-криминалиста Беркли нетипичен, потому что при встречах с ним в его офисе он то и дело нервно подергивается. Но теперь мне думается, что так он намеренно держится вне зала судебных заседаний. Своего рода маскировка.

— Возможно, я тупая?

— Сегодня утром Беркли больше не нервничает, — сказал я, — а ведь он не в суде?

— Ну и что?

— Я полагаю, что он уже борется, — осторожно произнес я, — просто я не слышал, как прозвучал звонок.

Я почти дошел до выхода, когда она окликнула меня. — Да?.

— Когда я тебя увижу?

— Не уверен, дорогая. Я тебе позвоню.

— Ты не собираешься преподнести мне нечто вроде «больше мне не звоните»? — холодно поинтересовалась она.

— Откуда такие мысли, куколка? Разве ты не поняла, что я только что вошел во вкус боя быков?

Она невольно улыбнулась:

— Смотри не изменяй своим вкусам!

— Не тревожься.

— Береги себя, — обеспокоенно добавила она. — Лучше не поднимай опять стрельбы по людям. В следующий раз твой противник может и не промахнуться!

— За кого ты меня принимаешь?

Глава 11

Офис Квирка находится в восьми кварталах к югу от офиса Миллера, так что у меня ушло всего несколько минут, чтобы добраться туда, и еще десять, чтобы отыскать место для парковки.

Приемная была воистину роскошной, она больше походила на бар шикарного отеля, чем на служебное помещение. Обставлена бамбуковой мебелью с замысловатыми стальными украшениями. В углу находился самый настоящий бар, играющий разноцветными лучами многочисленных невидимых лампочек, как будто это был языческий храм или нечто подобное.

Когда я вошел, никого не было, но через несколько секунд распахнулась дверь и вошла блондинка. Отсюда я сделал вывод, что у них либо имелась система скрытых зуммеров, действовавшая, когда распахивалась дверь, либо блондинка обладала даром телепатии.

Она была самой блондинистой блондинкой, которую я когда-либо встречал, с грудью, превосходящей любое воображение, под излишне обтягивающим свитером. Ее покачивающиеся бедра вообще не оставляли работы воображению, разве что заставляли удивляться, как она все же умудрялась передвигаться в такой узенькой юбчонке.

Довольно полное лицо было гладким, без единой морщинки, а излишне пухлые губы сжаты в этакий бутончик — настоящая безмозглая кукла из игрушечного магазина.

— Могу ли я вам помочь?

Она слегка приподняла ярко нарисованные брови. Хорошо поставленный голос казался настолько ненатуральным, что это заставило меня усомниться в подлинности ее бюста.

— Я хочу видеть мистера Квирка.

— В данный момент он занят. — Кукольные глаза были лишены всякой мысли. — Вы договорились о встрече или?..

— Вам не кажется, что это личный вопрос? — сурово осведомился я.

Она пару раз растерянно моргнула, и я подумал, что, к счастью, ее густо намазанные тушью ресницы не касаются щек.

— Просто сообщите ему, что я здесь, — терпеливо продолжал я. — Лейтенант Уилер из офиса шерифа.

— Пожалуйста, присядьте, пока я спрошу, — пропела она.

Я расслабился в мягком пенопласте, поддерживаемом бамбуком, и снова с интересом наблюдал за равномерным перекатыванием ее округлых половинок, пока она мелкими шажками семенила к дверям.

Квирк вошел один в помещение, его треугольное лицо показалось мне даже сильнее вытянутым книзу, чем обычно, нос заострился, губы стали тоньше.

Широко расставленные глаза смотрели откровенно враждебно.

— Какого черта вам здесь надо? — проскрипел он.

— Я подумал, пришло время нам уютно потолковать, — весьма дружелюбно ответил я. — Придвигайте стул, Джонни.

— Напрасная трата времени! Нам не о чем говорить, коп.

— Вы ошибаетесь. Сейчас самое подходящее время, чтобы распахнуть наши сердца, учитывая, что мы совершенно одни.

— Элмер сзади, — проворчал он. — Все, что требуется, — это разочек крикнуть, так что не пытайтесь нажимать на меня.

— Остыньте, все, чего я хочу, это спокойно поговорить с глазу на глаз, как будто мы друзья-приятели.

— Короче! У меня есть куда более важные дела.

— Ладно, — согласился я, — поскольку мы одни, мы можем быть совершенно откровенны в отношении того, что нам уже известно. Например, как я проник вчера в дом и Шейфер поймал меня с поличным, затем позвонил вам, испрашивая указаний. Вы сказали ему, как и когда меня прикончить, но при последнем броске мне повезло больше, так что в морге сейчас находится Пит, а не я.

— Для протокола я не знаю, о чем вы говорите, — буркнул он, — но ради интереса я вас выслушал. Ну и что?

— Я заполнил кое-какие пробелы в прошлом. Теперь можно перейти к тому, чего вы не знаете.

— Например? — Он буквально выплевывал слова.

— Например, то, что Питер Шейфер был настолько уверен в моей смерти через несколько минут, что стал разговорчивым. Даже конфиденциальным. Он не опасался отвечать на мои довольно щекотливые вопросы, потому что считал: какой вред может быть от разговора с покойником?

— Как я полагаю, вы просто мутите воду. — Он напряженно смотрел на меня. — Но даже если говорите правду, это ровно ничего не значит. Пит уже умер.

— Конечно. — Я кивнул. — Я не располагаю ничем таким, что мог бы использовать в качестве свидетельства, да и Пит не был особенно близок к вам. Однако он все же смог обрисовать мне картину, нечто такое, над чем я мог бы поработать в дальнейшем. Именно этим я сейчас и занимаюсь.

— Это все, что вы намеревались мне сказать? — нетерпеливо спросил он.

— Почти все, — произнес я, поднимаясь с места. — У меня имеется личный интерес к вам, Джонни, с тех пор, как вы приказали меня убить. Я намереваюсь стянуть обвинение в тройном убийстве так туго вокруг вашей шеи, что присяжным даже не понадобится выходить на совещание из зала суда.

— Вы явились сюда и отняли у меня столько времени только ради этого? — Он хрипло захохотал. — Я знал, что вы глупы, но не в такой степени!

— Я просто хотел, чтобы вы знали, — сказал я, направляясь к двери. — Мне не потребуется слишком много времени, максимум еще двенадцать часов. Так что не теряйте ни минуты, Джонни. И поскольку я вас предупредил, теперь вы не сможете думать ни о чем ином, кроме этих цианистых пилюль.

Он проводил меня взглядом до самого выхода. Губы у него непроизвольно вздрагивали.

— Помните то, что я вам сказал, коп! — неожиданно крикнул он мне вдогонку. — Я непременно буду за вашей спиной до самого конца!

Я отворил дверь и вышел в коридор.

— Ты слышишь меня, коп? — завопил он.

Я осторожно прикрыл за собой дверь, затем прошел к лифту. Теория не была новой: добавь жару — и что-то закипит, усиливай давление — и что-то сломается. Я надеялся, что не совершил большой ошибки и не ухватился за кусок резины, которая будет тянуться до предела, а потом вырвется и ударит меня прямо по физиономии.

Оказавшись на улице, я прошагал полквартала до аптеки, вошел в телефонную будку, набрал номер и дважды прослушал звонок. Затем удивительно приятный женский голос произнес:

— Беркли и Миллер.

— Мона, это Эл Уилер.

— В чем дело? Снова перерыв на кофе?

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

— Я не такая девушка, во всяком случае, не в рабочее время. — Она расхохоталась. — Что именно?

— Позвони по этому номеру. — Я сообщил ей номер домашнего телефона Квирка в Коун-Хилл. — Должна ответить женщина.

— Ни за что!

— Успокойся, это так называемая экономка Квирка. Если ответит мужчина, тут же вешай трубку, но я почти уверен, что ответит она. Попроси позвать Квирка, она тебе скажет, что его нет. Затем спроси, не сможет ли она тебе помочь, ты пытаешься отыскать свою приятельницу, Гейл Миллер, телефон которой не отвечает, а она тебя предупредила, что если ее не бывает дома, то она почти наверняка может находиться в доме мистера Квирка.

— Потом?

— Она ответит, что Гейл Миллер там нет, или повесит трубку, или произнесет пару грубых слов. Это не имеет значения.

— Мне это кажется каким-то безумием, но, с другой стороны, ты ведь сам ненормальный, — задумчиво произнесла она. — Ладно, будет сделано. Не забудь, что теперь ты мой должник.

— Чем прикажешь расплачиваться?

— Пожалуйста, лейтенант! — Она была шокирована. — Не по телефону же!

Я вернулся к машине и поехал в Коун-Хилл, держа пальцы скрещенными, чтобы экономка находилась дома и поговорила с Моной. Поскольку Квирк и его горилла были в офисе, она наверняка должна сидеть одна в доме. Я не мог себе представить, чтобы Джонни забрал Дженни с собой и оставил ее вместе со своей полногрудой блондинкой; давно уже известно, что в подобной ситуации даже две женщины устроят свару.

Я припарковал свой «хили», проехав еще пять домов после особняка Квирка, затем пешком вернулся назад. Громкоголосые колокольчики снова пропели свою мелодию, когда я нажал на кнопку. Входная дверь распахнулась, и на пороге возникла экономка.

Она была в шелковой рубашке цвета морской волны, застегнутой не на все пуговицы, и клетчатых брючках из хлопчатобумажной ткани, которые либо сильно сели после стирки, либо их владелица за последнее время немного располнела. Множество бронзовых браслетов позвякивало на ее правой руке, в комплекте с ними были длинные серьги причудливой формы, блестевшие на солнце.

— Привет, Дженни!

— Джонни нет дома! — бросила она и попыталась закрыть дверь.

Я поднажал и отворил ее настолько, что смог протиснуться в холл.

— Это не имеет значения, я подожду.

— Он не вернется раньше вечера.

— Я не спешу.

Она прошла за мной в гостиную, ее браслеты зло позвякивали.

— Я вижу, вы здесь все великолепно убрали! — похвалил я, глядя на ковер.

— Вы либо ненормальный, либо пришли совсем не для того, чтобы повидаться с Джонни! — медленно произнесла она.

— А вы догадливы, Дженни!

— Достаточно догадлива для того, чтобы предоставить вам две минуты на то, чтобы убраться отсюда! Иначе я позвоню Джонни и попрошу его вернуться домой и вышвырнуть вас отсюда!

Я сел на кушетку и закурил.

— Даже если он поедет сюда, у него уйдет на дорогу полчаса, — сказал я с обезоруживающей улыбкой. — Почему бы вам не присесть и не расслабиться? Или работы по дому невпроворот? Впрочем, как я предполагаю, домашняя работа все же лучше, нежели должность официантки для автомобилистов, верно?

Ее глаза сверкали ярче сережек на солнце.

— Вы просто ядовитый плющ!

— А вы умница-разумница, Дженни, — миролюбиво заметил я. — Именно по этой причине я и решил выбрать время для дружеской беседы с вами, пока не будет слишком поздно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что вам не удастся выиграть, золотко! — Я печально покачал головой. — Вы проиграете в любом случае.

— Масса слов, но они лишены всякого смысла! — раздраженно фыркнула она.

— Я рассчитываю к завтрашнему утру уже упрятать Джонни в тюрьму по обвинению в убийстве, — отстраненным голосом сообщил я. — Ну и что тогда будет с вами?

— Я подожду и посмотрю сама, благодарю.

Я пожал плечами:

— Не думаю, что я ошибаюсь, но давайте на минуту предположим, что да, Джонни удастся выйти сухим из воды, его ни в чем не обвинят. Что тогда случится?

— Вы же не дурак, вот и скажите!

— В настоящее время они добрые друзья с Гейл Миллер, пока это всего лишь разминка, а в скором времени начнется собственно бег на короткую дистанцию до алтаря.

Она самодовольно провела руками по крутым бедрам, дабы я мог воочию убедиться во всех ее прелестях.

— Я вовсе не собираюсь вешать на себя номерок, коп, но соревнование такого рода меня ни капельки не волнует.

— Вы абсолютно правы, Дженни, — согласился я, — в этом плане ваши шансы равны. Но у Гейл Миллер имеется что-то такое, что в данный момент совершенно необходимо Джонни, и ему придется на ней жениться, чтобы это получить.

— Например? — презрительно спросила она.

— Деньги, а они нужны Джонни до зарезу. Она вдова, припоминаете? А состояние ее покойного муженька около двухсот тысяч!

Она медленно опустилась на ближайший стул и с яростью закусила нижнюю губу.

— Вспомните, как он обошелся с вами вчера вечером, выплеснув вам в лицо вино, — гнул я свою линию. — Разве до вас еще не дошло? Это же был прощальный поцелуй. Возможно, вы доставляете ему огромное удовольствие, находясь в доме, но Джонни не придется в нем долго оставаться, если он не уплатит свой долг синдикату.

Несколько секунд она оставалась совершенно неподвижной, затем резко вскочила с места и подбежала к бару.

— Мне необходимо выпить. А вы не откажетесь?

— Благодарю. Не откажусь от одного стаканчика.

Я немного расслабился и осмотрел гостиную, убедившись, что лучшим здесь все-таки были эти хлопчатобумажные штанишки, обтягивающие ее упругие ягодицы. Я завистливо подумал о том, что совсем неплохо быть бандитом и иметь возможность иметь в доме экономку вроде Дженни и одновременно потрясающую блондинку машинистку в офисе.

Единственным минусом была неуверенность в том, как долго ты сумеешь оставаться в живых, чтобы всем этим наслаждаться.

Дженни принесла бокалы и уселась рядом со мной на кушетке. Я взял бокал из ее рук, почувствовав при этом, что пальцы у нее были совершенно ледяными. Она поднесла бокал к губам и залпом опустошила его, будто изнемогала от жажды. Потом медленно повернула голову и взглянула на меня, блеск исчез из ее глаз, они стали тусклыми и безжизненными.

— Вы должны иметь свою точку зрения, — медленно произнесла она. — Так что вы предполагаете?

— Все предельно просто. Джонни Квирк — бездельник. Мало того, он убийца. Но в данный момент я еще не могу этого доказать. Может быть, вы можете?

Она глубоко вздохнула, отчего натянулся шелк на ее маленьких, но крепких грудях, потом придирчиво-внимательно посмотрела на меня. Я терпеливо ждал, проходилисекунды, казавшиеся часами, но она и бровью не повела. Через какое-то время она неожиданно расслабилась и подмигнула мне, медленно покачав головой.

— Это был ловкий ход с вашей стороны, — беспечно произнесла она. — На какое-то время вы совершенно задурили мне голову, но нет, я так не играю! Даже если бы я знала, что это дело рук Джонни, а я не знаю, я все равно не стала бы участвовать в вашей игре.

— У вас есть на то основания?

— Для малютки Дженни ничего не светит! — Она откинула голову на спинку дивана. — Я до сих пор еще ни разу не заключала невыгодных сделок и не собираюсь отступать от этого правила.

— Так вы предпочитаете, чтобы Джонни безнаказанно плевал вам в лицо?

— До сих пор он ни разу не пытался этого сделать, — доверительно сообщила она. — А если попробует, я сама с ним разберусь.

— Ну что ж, желаю удачи, Дженни, — произнес я совершенно искренне. — Только, как мне кажется, вам нужно нечто большее, чем простая удача. Осторожность, возможно. Если я прав относительно Джонни, он уже убил троих, так что, если вы встанете у него на пути, убийством больше, убийством меньше.

Я поднялся с кушетки и направился к выходу.

— Благодарить вас не за что, коп, — холодно произнесла она. — Выходя, закройте за собою дверь!

На шесть кварталов до дома Миллера практически совсем не потребовалось времени. Я оставил «хили» на подъездной дороге, подошел к крыльцу и нажал звонок, надеясь, что мне больше повезет с вдовой, чем с экономкой.

Отворилась дверь, дворецкий хмуро посмотрел на меня, как будто я был владельцем похоронного бюро, явившимся за покойником не по тому адресу.

— Даже в жаркий день, Чиверс, — произнес я, — у меня от вашего вида по телу бегут мурашки.

— Весьма забавно, лейтенант, — вежливо ответил он, — я всегда считал, что юношеское чувство юмора так трогательно наблюдать у пожилого мужчины.

— Когда впадаешь в детство, это быстро проходит, так что не обольщайтесь на свой счет… Я хочу видеть миссис Миллер, она в плавательном бассейне?

— Боюсь, что миссис Миллер нет дома, — ответил он, не скрывая триумфа в голосе. — Она не предупредила, когда вернется. Сообщить ей, что вы были здесь?

— Не вижу причины не сообщать… Это свободная страна!

Возвращаясь в офис, я сообразил, что до сих пор так и не поел, а время за полдень, поэтому я забежал в кафе и заказал себе отбивную.

В кабинет Лейверса я заглянул примерно в половине пятого, сел, разглядывая его недовольную физиономию.

— Ну? — деловито спросил он.

— У меня был беспокойный день, шериф, — устало произнес я. — Умственное напряжение гораздо хуже всякой беготни.

— Умственное напряжение?

— Воистину искусный сыск, — заверил я его. — Психологическое давление в постепенно возрастающем темпе. Теперь мне остается только ждать, кто из них первым расколется.

— Вы хотите сказать, что оставили где-то на кушетке блондинку в ожидании, когда она вам уступит? — мрачно спросил он. — Вы пытаетесь мне доложить, что весь день валяли дурака с…

— Я говорил вам не про блондинок, а про подозреваемых! — холодно отрезал я. — Если не возражаете, шеф, я скажу, что в такое критическое время вам лучше не высказывать свои мысли о сексе!

Его физиономия побагровела в одну секунду, я с интересом наблюдал за тем, выдержат ли его вены и на этот раз. Представьте, выдержали-таки!

— Подозреваемые? — Его голос слегка дрогнул. — Это уже кое-что, на мой взгляд. Я даже не догадывался, что таковые у вас имеются.

— Целых трое. Миссис Миллер, Квирк и Беркли.

— Пусть уж они поскорее расколются, — фыркнул он. — В вашем распоряжении осталось всего два с половиной часа.

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить, — быстро подхватил я. — Я хотел бы продлить время до утра.

— Вы уже имели двадцать четыре часа. Завтра утром вы получите еще две недели или, возможно, два месяца.

— Только сегодняшний вечер! — сказал я. — Вы же прекрасно знаете, что, если попытаетесь передать дело в криминальный отдел в семь часов вечера, они даже не взглянут на него до утра в любом случае.

— Возможно, и нет, — согласился он. — Успели ли вы предпринять какие-то реальные шаги? Или просто топчетесь на месте, Уилер?

— Я вовсе не топчусь на месте. Учитывая то, как я их всех встревожил, если что-то не прорвется до завтрашнего утра, тогда на этом деле надо будет поставить крест. Так что, если я вытащу завтра утром пустой номер, вы с моего благословения можете передать дело в криминальный отдел.

— Я смогу сделать большее, — произнес Лейверс весьма неприятным тоном, — я передам им также и вас.

— Согласен! Так мы договорились.

Он раскурил сигару с таким остервенением, как будто она была его личным врагом, потом взглянул на меня через дымовую завесу:

— Полник ничего не смог выяснить в этом многоквартирном доме, где жил Киркленд. В доме два входа, как вы знаете, никто из обитателей дома не видел, чтобы к нему в квартиру кто-то входил или выходил из нее.

— Я никогда не мог такого понять, — пробурчал я угрюмо. — Дама останавливается у края тротуара, чтобы поправить подвязку, и сотни парней задержатся, чтобы посмотреть на это даже с противоположного тротуара! Но попробуйте найти хотя бы одного очевидца того, как человек входил или выходил из подъезда жилого дома!

— В следующее мгновение вы заставите меня громко расплакаться! — проворчал шериф. — К этому времени должна же у вас быть идея в отношении личности убийцы.

— Я считаю, что дело тут не ограничивается одним установлением личности убийцы!

Лейверс плотно зажмурил глаза.

— Лично мне больше ничего не надо, — произнес он подрагивающим голосом. — Я сейчас сосчитаю до пяти и открою глаза. Если вы все еще будете торчать в моем кабинете, я не отвечаю за свои действия.

На столе Аннабел Джексон зазвонил телефон, когда я плотно прикрыл за собою дверь кабинета шерифа. Аннабел подняла трубку, потом взглянула на меня:

— Это вас, Эл… — Она прикрыла ладонью трубку и пропела: — Вероятно, одна из ваших наиболее интимных приятельниц: растянулась на кушетке в розовом атласном неглиже с массой рюшек, а подле нее огромная ваза винограда.

— Господи! — Я посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. — Обладая таким богатым воображением, вы должны были бы работать в отделе рекламы! — Забрав у нее трубку, я произнес:

— Уилер.

— Эл?

Тихий голос действительно звучал весьма интимно, в этом Аннабел была права, разве что винограда не было.

— Да-а? — протянул я.

— Это Гейл Миллер, крайне сожалею, что меня не было дома, когда вы сегодня заходили.

— Это пустяки.

— Я все равно собиралась заехать к вам и извиниться за то, что была так груба в тот вечер… Сможете ли вы меня простить за это?

— Конечно. Возможно. Вы просто съели что-то нехорошее.

Она тихонько рассмеялась:

— Я заслуживаю ваших насмешек. Серьезно, мне бы хотелось лично извиниться, Эл… И я подумала… Вы заняты вечером?

— Ничего особенного.

— Очень рада… Может быть, вы заехали бы ко мне часиков около восьми? Я отпущу прислугу из дома на всю ночь, так что нас будет только двое. Тогда я смогу загладить свою вину перед вами, не опасаясь, что нам кто-то помешает. — Она замолчала на несколько секунд, до меня донеслось ее учащенное дыхание. — Я сделаю все, чтобы загладить свою вину…

— Звучит грандиозно, Гейл, я приеду.

— Ужасно рада… Кстати, не захватить ли вам с собой зубную щетку?

Щелчок был таким тихим, что я лишь через пять секунд сообразил, что она повесила трубку.

— Что вы используете для приманки? — спросила Аннабел, когда я положила трубку на рычаг. — Трехдолларовые бумажки?

Глава 12

Она была одета во что-то такое, что обещало лишить сна на всю ночь любого мужчину. Нечто было сшито из атласа цвета шампанского с кокеткой (или вставкой?) из совершенно прозрачных кружев от шеи до того места, которое обычно недоступно даже самым смелым декольте. Застежка заканчивалась в двух дюймах выше колен.

— Входите же, Эл!

Она широко распахнула дверь.

Когда я вошел в прихожую, она закрыла дверь, обвила руками мою шею и поцеловала с таким жаром, о котором всегда мечтаешь, но редко получаешь. Я почувствовал теплоту ее мягкого тела сквозь тонкий шелк, когда она тесно прижалась ко мне, и ее губы потянулись к моим в нетерпеливом порыве страсти.

На какое-то мгновение у меня в голове мелькнула мысль о том, что, если бы Уоллиса Дж. Миллера хотя бы раз так встретили за время его «домашней карьеры», он бы наверняка… Потом я вообще утратил способность что-либо соображать.

Когда она сняла руки с моей шеи и откинулась назад, она дрожала с ног до головы.

— Мне необходимо выпить! — сказала она с нервным смешком. — Мы ведь еще даже не вошли в гостиную.

Гостиную освещала одна-единственная лампа над баром, бутылки были чудесно сгруппированы, ведерко для льда наполнено до краев поблескивающими кубиками. Негромкая музыка сладко лилась из фонографа. Я украдкой глянул на кушетку и почувствовал облегчение, не заметив поблизости вазы с виноградом.

Гейл прошла к кушетке, пока я смешивал напитки. Когда я присоединился к ней, она полулежала в углу кушетки, три последние пуговки ее пеньюара расстегнулись, обнажив смуглое упругое тело.

Беря бокал, она лениво улыбнулась:

— Вы прощены. Выпьем за наше взаимопонимание, за новую эру!

Я наблюдал за ней, когда она пила, ее иссиня-черные волосы представляли эффектную рамку для безукоризненного овала лица. Даже в полумраке помещения белая бархатистая кожа словно отливала жемчугом.

Она подняла на меня глаза и лучезарно улыбнулась:

— Почему мы не выкурим по сигарете, любимый? У нас впереди еще целая ночь, и я бы не хотела ее испортить излишней нетерпеливостью, а?

— Вы совершенно правы, дорогая. — Я вежливо согласился и полез к себе в карман за пачкой сигарет.

После того как я раскурил сигарету для нее, она удовлетворенно вздохнула и откинулась на спинку дивана, полузакрыв глаза.

— Вот тут нам надо развлечься легким разговором, — произнесла она ленивым голосом. — Вы знаете что-нибудь занимательное для начала?

— Профессиональные разговоры — единственное, что мне известно, — пробормотал я извиняющимся тоном. — Несомненный признак напрасно потраченной жизни!

— Это будет в самый раз, — засмеялась она. — Расскажите мне про расследование и все такое.

— Только не забывайте, что вы сами этого попросили. Коли я начну, то потребуется тяжелый грузовик, чтобы остановить меня.

— Вы не в состоянии мне наскучить, милый, — проворковала она. — Поверьте, мне будет крайне интересно узнать все до мельчайших подробностей.

— Ладно! — Я торопливо откашлялся, как это делают заправские ораторы. — Только сегодня днем до меня стало доходить очевидное. Изредка встречаешься с проблемами такого рода, когда не можешь найти ответ лишь потому, что он все время маячил перед тобой.

— Поверю вам на слово, — рассмеялась она. — Каков же был ответ?

— Я лез из кожи, чтобы разыскать убийцу, а это был совершенно неверный подход к проблеме. Мне следовало искать подпольную организацию, если можно так выразиться. Тайный заговор.

— Тайный заговор? — озадаченно переспросила она.

— Конечно. У каждого подозреваемого имелся первоклассный мотив для убийства вашего мужа, — продолжал я. — Действительно, разумный человек сразу бы сообразил, что единственное, что им требовалось, — это небольшая организация. Поэтому Беркли этим и занялся. Если ваш муж умрет, у его партнера появится шанс приобрести его долю в партнерстве по высокой цене, возможно, он присоединится к заговору, тогда ему удастся раздобыть ее даром.

Его жена вышла замуж за Миллера ради его денег и даже перестала с ним разговаривать; возможно, она тоже присоединится к заговору, если это будет означать, что она освободится от него и получит большую часть, а то и все его деньги, выражающиеся кругленькой суммой.

У его любовницы был сердечный друг, который хотел жениться на ней; если Миллер был бы устранен с дороги, он получал свободу действий, а те деньги, которые тот оставил ей по завещанию, разрешили бы их финансовые проблемы. Поэтому они были несомненными кандидатами в этот тайный заговор.

Затем имелся их клиент, Квирк, который поручил ему представлять их торгового менеджера на слушании дела об азартных играх. Квирку были до зарезу нужны деньги, он очень много задолжал синдикату и знал, что они вскоре потребуют их вернуть, а коли он этого не сделает, они убьют его в течение двадцати четырех часов. Ради денег Квирк готов был сделать решительно все, в том числе присоединиться к тайному заговору.

Теперь Гейл сидела совершенно прямо, глядя на меня испуганными глазами.

— Мне кажется, вы помешались! — еле выдохнула она.

— Я же предупредил, что теперь меня будет трудно остановить, золотко, — деловито бросил я. — И тут за дело взялся главарь, и все заработало именно так, как он и предполагал: они все присоединились к этому тайному заговору, будем так его именовать, Киркленд получил первое задание — раздобыть кураре, потом кому-то еще было поручено ввести его вашему мужу.

Все прошло великолепно. Миллер умер, как запланировала организация, но затем для Киркленда дело обернулось скверно. Главарь заверил его, что причиной смерти Миллера посчитают кровоизлияние в мозг, но полиция обнаружила кураре, и это уже означало убийство. Киркленд понимал, что потребуется совсем немного времени, чтобы яд связали с ним, а коль скоро они выяснят, что у него был доступ к нему, они задержат его как убийцу. Он был настолько встревожен, что должен был явиться к вам и заявить все, пока я еще находился в доме.

Лично я считаю, что главарь в действительности не сомневался, что полиция сумеет обнаружить яд в теле Миллера, он просто обманывал Киркленда, что этого не случится. У Риты Кейли сдали нервы в тот же момент, как умер Миллер, поэтому Квирк явился к ней с угрозами, дабы заставить ее держать язык за зубами. Но это все только дало главарю время для осуществления второго акта операции — убийства Риты.

— Я не намерена дальше слушать! — пронзительно закричала Гейл. — Вы ненормальный!

Она хотела было подняться с кушетки, но я схватил ее за запястье, усадил назад и больше не отпускал.

— Вам придется все выслушать до конца, дорогая, — вкрадчиво произнес я. — Даже если для этого я буду вынужден вывернуть вам руку. Третий акт операции — убийство Киркленда — надо было провести таким образом, чтобы оно походило на самоубийство. Главарь держал его с самого начала за козла отпущения. Полиция непременно выяснит, что у него был веский мотив для убийства Миллера, а также имелись и средства, и возможности его осуществить. Они подумают, что у Риты Кейли сдали нервы, так что Киркленд был вынужден прикончить ее, чтобы не дать ей возможности сообщить правду. Позднее он понял, что потерял решительно все: и девушку, и деньги, которые она должна была получить по завещанию Миллера, вот и застрелился.

Неожиданно вспыхнул слепяще яркий верхний свет, так что от неожиданности мне пришлось на мгновение закрыть глаза.

— Восхитительная теория, лейтенант! — раздался ровный мужской голос. — Кто же, по вашему мнению, был главарем?

Я обернулся и увидел, как они все входят в комнату: безукоризненно элегантный адвокат, поражавший своим карликовым ростом, Джонни Квирк с пистолетом в руке, его телохранитель — горилла Элмер, топавший непосредственно за ним с кровожадным огоньком в глазах, и, наконец, Дженни в темно-зеленом шелковом платье с разрезом сбоку вплоть до бедра и, разумеется, в ушах сережки, имеющие форму миниатюрных кинжальчиков.

— Вы сами, мистер Беркли, — вежливо ответил я. — Кто же еще мог быть главарем?

— Я воспринимаю это как комплимент. — Он насмешливо наклонил голову. — Судя по тому, что я слышал, вы во всем неплохо разобрались, лейтенант. А наемного убийцу вы пока не вычислили? Того, чьей обязанностью было расправиться с Миллером и девушкой?

— Вы не упомянули Киркленда в том же ряду, что и эти двое, — сказал я, — и это обоснованно. Для того чтобы действовать пистолетом, необходима определенная сноровка, так что в убийстве Киркленда чувствуется рука профессионала. А это значит — Джонни-бой.

— Правильно! — Казалось, Беркли искренно забавляется.

— Теперь мы подходим к самому каверзному вопросу: кто убил Миллера и эту Кейли?

— Подобного рода дела требуют особых черт характера, — покачал я головой. — Для этого необходим темперамент, так что кто же другой, кроме вдовы, которая не плачет?

— Нет! — с силой выкрикнула Гейл. — Это неправда! Я их не убивала, не убивала!

Она вырвала у меня свою руку неожиданно резким движением и побежала прочь через всю комнату.

— Какая жалость! — очень искренне произнес Беркли. — Вы не получите большого приза только из-за этой ошибки, лейтенант.

— Вам придется убедить меня в этом!

— Я сделаю больше! — Он негромко хохотнул. — Я организую для вас личное знакомство.

В комнате внезапно воцарилась мертвая тишина, даже истерические рыдания Гейл утихли. Я достал сигарету из пачки, лежавшей рядом на кушетке, и закурил. Потом услышал едва уловимый шуршащий звук чего-то, находящегося совсем близко от меня, потому что иначе его было бы невозможно различить: соблазнительное шуршание тяжелого шелка о женские ножки при ходьбе. Я быстро поднял голову и посмотрел прямо в ярко-голубые глаза, в то же мгновение раздался хриплый смех.

— Я очень благодарна, что вы предупредили меня относительно Джонни, лейтенант, — проворковала Дженни. — Вы знаете о том, что он уже убил троих! Я посчитала, что про двоих он даже не сообщил мне, но, когда я спросила его напрямик, он ответил, что только одного. По всей вероятности, вы ошибочно приписали ему двоих, которых прикончила я.

— Вообще-то это не так уж и важно, куколка, в этом деле вы все друг друга стоите. Коли один отправится в газовую камеру, туда же двинутся и все остальные, подлинная демократия!

— Я хочу его немного обработать! — раздался напряженный голос Элмера. — Дайте мне всего лишь пять минут, ладно, босс? Этот панк пришил Пита, а мы с Питом были друзьями… Хотя бы пару минут, ладно, босс?

— У нас нет времени! — холодно отрезал Джонни. — Уж не думаешь ли ты, что мне не хочется поубавить гонора у этого паршивого копа?

— Прекратите ребяческие разговорчики, джентльмены! — прикрикнул Беркли голосом престарелой классной дамы. — Крайне важно, чтобы у него на теле не было никаких следов: мне казалось, я объяснил это всем достаточно ясно. Не люблю повторений!

— Точно, все объяснили, наш гений! — замурлыкала Дженни, как будто успокаивала ребенка. — Вам совершенно не о чем беспокоиться, я могу одна со всем справиться!

Я уныло подмигнул ей:

— Ты действительно справилась со мной великолепно сегодня днем, Дженни! Ведь я-то воображал, что был очень близок к тому, чтобы переманить тебя на мою сторону. Не понимаю, как только ты удержалась от того, чтобы не расхохотаться мне в лицо?

— Пусть это тебя не огорчает, коп! — холодно произнесла она. — Ты мне вовсе не показался смешным, всего лишь жалким.

Ничто не ранит так больно, как правда: самолюбие Уилера робко вздохнуло за секунду до того, как рассыпаться прахом.

Мне больше не хотелось смотреть на насмешливую физиономию Дженни, вместо этого я взглянул на Беркли.

— Удовлетворите мое любопытство, — попросил я. — Как вы планируете поделить доходы в дальнейшем? Вы получаете бесплатно половину партнерства. А что в отношении состояния Миллера, этих двухсот тысяч?

— Мне необходимо выпить! — неожиданно громко выкрикнула Гейл и нетвердой походкой отправилась к бару.

— Поровну, — ответил Беркли. — Точно на две половины, как говорят: одна мне, вторая Джонни. Он позаботится о Дженни из своей половины, хотя… — Он почти растерянно посмотрел на платиновую блондинку. — Она заслуживает поощрения, и я намерен проследить за тем, чтобы она получила премию. Такое редкое сочетание красоты и деловых качеств, как у нее, встречается нечасто!

— Дорогой маленький человечек! — заворковала Дженни, не заметив того, как болезненно исказилась его физиономия. — Я думаю, что вы очень щедры!

— Эй! — раздался из дальнего угла комнаты голос Гейл. — А что в отношении меня?

— О тебе, естественно, тоже позаботятся, — бросил Беркли. — Ну, ты еще не покончила со своей выпивкой?

— Мне нужно отыскать содовую, — пробормотала Гейл. — Знаю, что она где-то здесь.

Ее голова исчезла за стойкой, потом раздалось позвякивание бутылок одна о другую.

Беркли раздраженно пожал плечами:

— Никогда не предполагал, что она вот так развалится на части! Впрочем, теперь это уже не имеет значения.

— Черт побери, а чего мы еще ждем? — внезапно обозлился Джонни. — Давайте заканчивать и убираться отсюда!

— Ты прав, Джонни! Абсолютно прав, — произнес Беркли.

— Что заставляет вас думать, что вам удастся куда-то скрыться? — спросил я.

— Уж не воображаете ли вы, что нас может что-то остановить? — вежливо осведомился адвокат. — С половины восьмого вечера Джонни и Элмер проверили все вокруг дома и убедились, что за ними не следят.

— Убей копа, и ты мертв, — сказал я. — К этому времени вам следовало бы это уразуметь, Беркли.

— Согласен. Именно по этой причине мы и решили сначала убить копа, а потом убийцу копа. Тогда все будет выглядеть вполне убедительно и ясно, так сказать, загадка будет разрешена еще до того, как шериф появится здесь.

— О чем, черт побери, вы тут бормочете? — обозлился я.

— Являясь сообразительным и отважным копом, — он подмигнул мне, — вы наконец-то напали на след убийцы в ее собственном доме, но потом все пошло кувырком. Может быть, вы были излишне самоуверенны, может быть, позабыли о том, что требуется всего лишь небольшая царапина кураре, чтобы практически сразу же убить человека. Они найдут вас мертвым на кушетке с царапиной на лице и мертвого убийцу — женщину, погибшую, как это будет выглядеть, от нечаянно нанесенной себе раны. Аккуратно, как вы считаете? Убедительно и правдоподобно. Дело закрыто.

— Вдове отводится почетная роль умереть рядом со мною? — громко спросил я.

— Что? — Голова Гейл внезапно снова появилась над баром.

— Мне крайне не хочется это делать. — Беркли повернулся к ней и беспомощно развел руками. — Но, Гейл, беби, ты нам нужна!

Она прижала пальцы ко рту и сильно прикусила руку, при этом ее голова неудержимо затряслась.

— Вы не посмеете, — прошептала она.

— Ты должна поспешить со своим коктейлем, беби! — благодушно произнес он. — У тебя не будет времени.

Джонни подошел к кушетке и прижал дуло пистолета к моему виску.

— Мы не хотим тебя застрелить, панк, — прошипел он, — но, если ты попытаешься выкинуть какой-то фокус, нам придется это сделать.

— Где ты прячешь кураре? — спросил я ворчливо Дженни. — В своем бюстгальтере?

Она остановилась прямо передо мной, и я заметил какое-то дикое возбуждение в ее глазах и только тут понял, что она была ненормальной, как говорят врачи.

— Он у меня вот тут, — захихикала она. Потом очень медленно и осторожно подняла обе руки и отвинтила один кинжальчик-сережку от крючка, держа его двумя пальцами. — Здорово, правда?

Она снова закатилась истеричным смехом, наклонившись надо мной и медленно приближая сережку к моему лицу. Я следил за острым кончиком миниатюрного кинжальчика и почувствовал, что по моему лицу заструились капли пота.

— Всего лишь одна малюсенькая царапина, совсем не будет больно! — засюсюкала она. — Потом — прощай, коп!

— Стой! — закричала Гейл надтреснутым голосом. — Или я буду стрелять!

Уголком глаза я увидел ее. Она все еще стояла за баром, но теперь у нее в руке был пистолет, который подпрыгивал каждый раз, когда она вздрагивала всем телом.

— Брось пистолет, ты, дуреха! — резко приказал Беркли. — В таком состоянии, как сейчас, ты не сумеешь попасть даже в городской автобус в трех футах от себя!

— Я не шучу! — Ее глаза казались черными провалами на белом как мел лице. — Прекрати, или я стреляю!

Давление дула пистолета на мой висок неожиданно ослабло, я сообразил, что Джонни медленно поворачивает его, чтобы выстрелить в Гейл. Потом я снова глянул на Дженни и убедился, что ядовитый кончик сережки находился уже в каком-то футе от моей головы. Ее лицо исказилось в зверином оскале, она дышала с шумом, хватая воздух широко раскрытым ртом. Глаза ее остекленели, и мне было ясно, что теперь ее не остановит ни Гейл, ни целый отряд военных моряков. Она была невменяемой!

— Я сказала, не двигайся, Джонни! — истерично выкрикнула Гейл. — Брось пистолет!

— Успокойся, детка! — ласково забубнил Джонни. — Никто не собирается причинить тебе неприятности. Если ты опустишь…

Что было совершенно необходимо в этот момент, так это какое-то молниеносное действие, через пару секунд было бы уже слишком поздно. Я ударил коленом в живот Дженни и увидел, как ее лицо исказилось от острой боли за долю секунды до того, как она сложилась вдвое, уронив голову себе на руку. Мгновенно голова снова дернулась вверх, и выражение дикого ужаса начисто стерло с лица болезненную гримасу — на нем появилась красная царапина через всю скулу. Тут же Дженни безвольно упала на пол, а над моей головой просвистела пуля, потом раздались еще два выстрела.

Я прыгнул на обмякшее тело Дженни и быстро-быстро покатился по полу, на ходу выхватывая свой тридцать восьмой из кобуры. Больно ударившись головой о ножку стула, я застыл. Этот рывок я закончил лежа на левом боку с пистолетом, крепко зажатым в правой руке.

Пуля впилась в обивку стула в двух дюймах от моей головы; этого было достаточно, чтобы я отошел от шока. И моим глазам вернулось нормальное зрение. Вид пистолета Джонни, нацеленного на меня, оказался чудотворным средством против растерянности, я сосредоточил свое внимание на нем одном. Не задумываясь, я обхватил правое запястье левой рукой, чтобы укрепить его, и трижды спустил курок. Возможно, даже четыре раза. Мне было видно его разъяренное лицо с мельчайшими подробностями, а в следующую секунду его уже не оказалось на месте, оно исчезло, лишь на стене появились кровавые брызги.

Я поднялся на ноги, мельком заметив, что Гейл безвольно свесилась через стойку бара, ее голова болталась в воздухе. Беркли сидел на полу, издавая пронзительные крики, как обжегшийся ребенок, прижимая одну руку к плечу. В этот момент я вспомнил про Элмера и принялся его разыскивать, но он куда-то исчез.

У меня по спине побежали ручейки холодного пота, пока я медленно обшаривал комнату, разыскивая гориллу с пальцем на спусковом крючке.

Я нашел его, как мне показалось, лишь через два часа, в действительности же секунд через десять. Он мирно лежал на ковре за тяжелым креслом, я в панике не сразу обнаружил его, потому что искал человека, стоявшего на ногах. Внешне с Элмером все было в порядке, если не считать, что у него был полностью разнесен выстрелом затылок.

Я приподнял голову Гейл, ожидая увидеть минимум парочку пулевых отверстий на ее лице, но обнаружил лишь запекшийся рубец от пули, пролетевшей вдоль края волос на лбу, который даже нельзя было назвать раной в полном смысле слова, но от испуга она потеряла сознание. В остальном с ней все было в порядке. Я поднял ее и отнес на кушетку.

На то, чтобы объяснить Лейверсу по телефону, что же произошло, ушло черт знает сколько времени. Вместо того чтобы прислать того же Полника, он продолжал засыпать меня совершенно идиотскими вопросами. Отделался я его проверенным способом, притворившись, будто прервалась связь, пока мы с ним объяснялись. Счастье, что никто бы не предположил, что я по доброй воле прервал доклад начальству.

— Каким образом у Элмера снесено полголовы? — спросил я Беркли.

— Гейл. Полагаю, она целилась в Джонни, а…

— По всей вероятности. Ну а вы?

— Джонни болван! — На мгновение справедливый гнев заставил его позабыть про боль. — Он увидел, что Элмер убит, и, как думаю, у него сдали нервы в тот момент, когда он спустил курок.

— Может быть, это доказывает, что даже главарь не в состоянии подумать решительно обо всем! — произнес я избитую фразу.

Гейл тихонечко застонала, я поднес бокал к ее губам в тот момент, когда она раскрыла глаза и взглянула на меня.

— Это была всего лишь царапина, — сказал я ей. — Вас не застрелили, даже не ранили, вы потеряли сознание, только и всего.

Она медленно присела, я подал бокал ей в руки.

— После этого вы почувствуете себя гораздо лучше.

— Квирк? — тихо осведомилась она.

— Мертв. Также Дженни и горилла. Беркли ранен в плечо.

— Я на словах героиня, — жалобно улыбнулась она, — но, когда дело доходит до драки, я выхожу из строя.

— Вы действовали великолепно этим пистолетом, — сказал я. — Где вы его раздобыли?

— Он принадлежал Уолли, довольно забавно, если хорошенько подумать… Он у него всегда хранился на самой нижней полке за баром. Я вдруг об этом вспомнила и пошла за ним под предлогом, что хочу выпить.

— Вы спасли мне жизнь, — сказал я серьезно.

— Но ведь от этого ничего не изменится?

— Вас, конечно, будут судить вместе с Беркли, — не стал обманывать я. — Обещаю сделать все, что от меня зависит.

— Благодарю. — Ее губы изогнулись в жалком подобии улыбки. — Может быть, из-за этого я получу всего тридцать лет тюрьмы вместо сорока?

У меня было скверное предчувствие, что она, возможно, совершенно права. Поэтому я поспешил изменить тему разговора:

— Одна вещь продолжает не давать мне покоя: почему мне позвонил Миллер и договорился о встрече в том баре в ту ночь, когда он умер?

— Полагаю, он подслушал мой телефонный разговор с Беркли, — уныло ответила она. — Мы с ним обсуждали ситуацию Киркленд — Рита Кейли в связи с планом убийства Уолли. Мне думается, он уже какое-то время подозревал, что вокруг него что-то творится, на этот раз он услышал достаточно, чтобы переполошиться по-настоящему.

— Чья была идея использовать кураре?

— Беркли. Все идеи исходили от него, он был настоящим мозговым центром всего происходящего.

Я глянул на кресло, в котором он сидел, крепко держа в одной руке бокал, другая рука оставалась неподвижной. Тихие стоны время от времени срывались у него с губ, а неудержимый поток слез подсаливал напиток.

Вдруг он поднял голову и поймал мой взгляд.

— Лейтенант, как вы считаете, они приговорят меня к газовой камере? — Он почти подавился на двух последних словах.

— Откуда мне знать? Вы же главарь, вы мозг всей организации, так что сами решайте.

Мона поправила верхушку своего пончо и с гордостью посмотрела на меня.

— Могу поспорить, они дадут тебе медаль.

— Нет, если судить, как со мной говорил шериф, когда я уходил из офиса, — осторожно возразил я.

— Я считаю, что ты действовал необычайно умно и проявил чудеса храбрости! — упрямо повторила она. — Даже если бы мне не нужно было идти утром на работу…

— Спасибо, что напомнила… — Я глянул на часы: — Уже половина третьего, я должен идти…

— Я хочу узнать еще кое-что, — решительно заявила Мона. — Как ты себя чувствовал, когда отправился в дом миссис Миллер, прекрасно понимая, что это была ловушка и что, как только ты войдешь, они попытаются разделаться с тобой? Ведь ты мог взять себе кого-либо в помощники, но предпочел действовать один! — Она восхищенно вздохнула. — Вот что не дает мне покоя, Эл, дорогой! Откуда у тебя такая хладнокровная смелость?

— Все предельно просто, — горько вздохнул я. — Для этого просто надо быть безрассудным, как я. Хотя нет, это не так уж и просто. Чтобы быть таким безрассудным, как я, нужно долго над собой работать.

— О чем это ты?

— Конечно, я сообразил, что Гейл Миллер убила своего мужа, но я и мысли не допускал, что все остальные тоже нарисуются. Поэтому мне казалось, что с ней-то я сумею справиться. Во-первых, она весит всего килограммов шестьдесят, а потом, она женщина. Из-за моей недальновидности задача оказалась куда более сложной…

Я поднялся с кушетки.

— Нет, меня действительно надо бить в полном смысле слова за мой авантюризм, как выразился мой шеф, — пробормотал я. — Увидимся завтра, дорогая.

Она была потрясена:

— Уж не уходишь ли ты?

— Я… понимаешь, в жизни каждого парня бывают такие моменты, когда он должен просто лечь спать, — твердо заявил я.

Я протянул руку к двери, когда услышал за спиной звук бегущих босых ног, затем что-то задело мои плечи и свалилось на пол. В полном недоумении я взглянул вниз. Ну конечно же пижама цвета розового фламинго, перевернутое «V», вышитая отделка, в живописном беспорядке лежала у моих ног. Пока я глазел на эти вещи, мимо моей физиономии проплыли штанишки и медленно опустились рядом с основной кучкой.

Откуда-то из-за моей спины раздался смех.

Я отдернул руку от задвижки двери с мальчишеской уверенностью, что в жизни мужчины наступает такое время, когда он понимает, что на самом деле он на целых десять лет моложе, чем до сих пор считал!

Клоун

Глава 1

Клоун сидел в кресле, скривив в усмешке губы, уставившись на меня классически печальными глазами. Его красный нос из папье-маше блестел в свете настольной лампы. На нем была широкая роба, какие обычно носят клоуны, и огромные ботинки. Кто-то перерезал ему шею, и кровь била из него, как вода из фонтана. Белый ковер на четыре фута вокруг был покрыт темными кровяными пятнами.

Я вышел из библиотеки, прикрыв за собой дверь. Теперь ему спешить некуда, им займутся полицейский врач и эксперты, а я тем временем поговорю с безутешной вдовой. Откровенно говоря, с первого взгляда мне не показалось, что она убита горем. Скорее она была обеспокоена, словно потерялась ее собачонка или случилась иная неприятность такого рода.

Она ждала меня в гостиной. Блондинка скандинавского типа, ростом ниже меня всего дюймов на пять-шесть. Пепельные волосы свободно падали с плеч. Она была пышной и привлекательной, в широко посаженных голубых глазах читались высокомерие и надменность, несмотря на трагизм минуты. Рот у нее был маленький, но форма губ говорила о ее чувственности.

— Когда приедут остальные? — спросила она грудным голосом.

— Минут через пятнадцать — двадцать.

Она облизнула верхнюю губу.

— Мне нужно выпить. Вы не нальете мне, лейтенант?..

— Лейтенант Уилер, — отрекомендовал я. — Из отдела шерифа… Что будете пить?

— Бренди… Он, конечно, мертв?

— Безусловно, — подтвердил я и прошествовал к бару на другом конце гостиной.

Я налил ей бредни, а себе виски с содовой. «Счастлив тот полицейский, который может пить при исполнении служебных обязанностей», — всегда говорю я себе.

Когда я подошел к ней, она чуть не вырвала бокал у меня из рук и залпом осушил его.

— Мне надо было выпить, — словно извиняясь, проворковала она. — Это было страшнее любого кошмара. Когда я вошла в библиотеку и увидела, как он смотрит на меня остекленевшими глазами, мне показалось, что он насмехается надо мной. — Она содрогнулась при этом воспоминании. — И потом, эта кровь повсюду…

— Вы сразу его узнали? — спросил я.

— Людвига? — Она поспешно кивнула. — Он из тех, кого нельзя не узнать в любом месте и каком угодно наряде, даже в этом идиотском клоунском костюме.

— Людвиг?.. — начал я, ожидая продолжения.

— Людвиг Джанос, — закончила она. — А я Нина Джанос, его жена. — Ее голубые глаза немного расширились. — Теперь вдова…

Было около часа ночи, и на ней было длинное вечернее платье сапфирового цвета с глубоким вырезом, за которым открывался чудесный ландшафт с двумя холмами. Шею украшало бриллиантовое колье, и из всего этого явно следовало, что сегодняшний вечер она провела не в кино.

— Как все случилось? — осведомился я.

— Людвиг сказал мне, что ему надо уехать по делам в Лос-Анджелес. Он уехал в понедельник вечером и, собственно, должен был вернуться только завтра. А наши знакомые устраивали вечеринку и пригласили меня. Там у меня ужасно разболелась голова, и я ушла пораньше. Около полуночи я была уже дома. В гараже стояла машина Людвига, а в библиотеке горел свет. Я вошла туда, и вот… Он сидел в кресле… Мертвый… Придя в себя, я сразу же вызвала полицию. И теперь вы здесь…

— Как вы думаете, кто мог желать его смерти?

— Наверное, все или почти все, кто его знал, — ответила она спокойно. — Людвиг был одним из самых подлых людей, с которыми мне доводилось встречаться, и я уверена, что все, кто сталкивался с ним, были того же мнения…

— Значит, вам хотелось убить его?

— По меньшей мере, раз в день. Но у меня никогда не хватило бы на это мужества.

— Вы не считаете, что в таких случаях проще развестись?

— Считаю… Но вы не знали Людвига. Его все боялись, все, кому довелось иметь с ним дело. Он был собственником. И если что-нибудь покупал, то считал, что это всецело принадлежит ему. Это относилось и к людям. Он делил их на две категории: тех, кого он купил, и тех, кого ему еще предстоит купить.

— Теперь я понимаю, почему у вас не слишком горестный вид. Вы не очень-то скорбите по нем?

— Скорблю? — Она откинула голову назад и рассмеялась. — Если бы не кровь, я бы прямо сейчас отпраздновала это событие… Просто я не выношу вида крови.

— Где была вечеринка?

— У супругов Шепли, в полутора милях отсюда. Внизу, в долине. Мы все здесь хорошо друг друга знаем и близко общаемся, хотя дома разбросаны по несколько штук на квадратную милю.

— А кем по профессии был ваш супруг?

— Кто его знает. — Она неопределенно повела плечами. — У него была фирма, которая скромно называлась «Джанос инкорпорейтед».

— Вы давно женаты?

— Очень давно! — Она снова пожала плечами. — Года полтора. Я была его третьей женой. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Я вышла за него ради его денег.

— Что ж, теперь они у вас есть, — только и мог ответить я.

Полчаса спустя доктор Мэрфи смыл с убитого последние остатки грима и снял картонный нос. Теперь было видно, что убитому лет пятьдесят и что он совершенно лыс и вообще довольно несимпатичен. Крючковатый нос напоминал клюв хищной птицы, губы скривились в ухмылке. Возможно, перед смертью все равны, но, судя по лицу Джаноса, он не был с этим согласен.

— Ну вот, — сказал Мэрфи, — ни краски, ни пудры. Хотя, по-моему, я зря это сделал. Может, загримируем его снова?

В этот момент в комнату развязной походкой вошел Эд Сэнджер, вундеркинд из технической лаборатории. У него был такой вид, будто он только что обнаружил, что у него из кармана исчез крокодил и он совершенно не может понять, как это случилось.

— В гараже две машины, — заявил он. — По-видимому, одна из них принадлежит женщине, а другая — хозяину. Вы уже, наверно, это выяснили, лейтенант?

— Что-то подозрительно все это, — ответил я. — Супруга убитого сообщила мне, что он ездил на трехногом жеребце…

— Оружия, конечно, не нашлось, — продолжал он с довольным видом. — И очень жаль, что кресла обтянуты атласом: я не смог снять никаких отпечатков. Впрочем, не суть важно — все равно там оказались бы только отпечатки пальцев убитого….

— Спорим, доктор, — сказал я, обращаясь к Мэрфи, — что все снимки будут недодержаны.

— Снимки будут отличными, — отпарировал Сэнджер без всякой враждебности. — Но напрасно вы недооцениваете работу криминалистов. И вся ваша энергия, Эл, направлена, кажется, только на то, чтобы принизить роль науки в раскрытии того или иного преступления.

— Что он сказал? — спросил я Мэрфи.

— Он сказал, что, если вы захотите получить от него помощь, вам придется поклониться ему в ножки.

— Я бы сформулировал это иначе, — сказал Сэнджер, — но в общем доктор прав. А пару отличных снимков я все же пришлю, чтобы поднять вам хоть немножко настроение.

— Очень мило с вашей стороны, — процедил я. — Тысяча благодарностей.

Он махнул мне рукой на прощанье и той же развязной походкой удалился из комнаты. Мэрфи с кряхтением выпрямился и потер затекшую спину.

— Совершенно не понимаю, зачем вам понадобилось тащить меня сюда, — буркнул он. — Да еще посреди ночи. Моя жена уже начинает думать, что нам судьба всегда останавливаться на самом интересном месте.

— И тем не менее вы должны мне сказать, сколько времени этот клоун лежит здесь с перерезанной глоткой.

— Недолго… Часа три, наверное.

— Значит, это случилось около одиннадцати?

Он взглянул на часы:

— Вроде того. Плюс-минус полчаса. Пусть теперь санитары заберут его, а я помчусь домой, жена наверняка уже видит десятый сон…

— И страдает комплексом Мэрфи. Первые симптомы этой болезни — скука и одиночество в постели.

— А меня беспокоит в вас кое-что другое, Уилер, — сказал он, закрывая свой чемоданчик. — Вид трупа действует на вас, как инъекция адреналина.

— Что ж, значит, я не ошибся в выборе профессии, — отпарировал я. — Когда вы произведете вскрытие?

— Завтра во второй половине дня. А сейчас я ухожу и оставляю вас наедине со сногсшибательной молодой вдовой. Кстати, она, по-моему, не слишком убивается.

— Она уже призналась мне, что с радостью прикончила бы его, просто у нее не хватало на это мужества, — ответил я. — Она вышла за него замуж только из-за денег и, как я сказал ей, теперь, возможно, их получит.

— Что, если вам заключить с ней сделку? Вы ей подарите свои мужские достоинства, а она вам — пятьдесят процентов с наследства?

Я проводил его до двери, и мы подождали, пока его дружки в белых халатах не отнесли труп в санитарную машину. Потом я вернулся в гостиную.

Новоиспеченная вдова нашла утешение в алкоголе. Бокал в ее руке подрагивал, и драгоценный бренди капал на ковер. Голубые глаза были подернуты пьяной дымкой.

— Ну как, все? — спросила она заплетающимся языком. Видимо, говорить ей уже было трудно.

— У меня есть еще несколько вопросов к вам.

— У меня отличное алиби, — заявила она. — На вечеринке была куча народу. Можете спросить Дэвида. Да и Марту тоже.

— Это супруги Шепли?

Она кивнула:

— Да, Марта и Дэвид. Мои хорошие друзья. Они тоже терпеть не могли Людвига. Никто не любил его: он был очень противным. И он их не любил. Как, впрочем, и всех остальных людей. И я бы не отважилась пойти к ним, если бы он не уехал в Лос-Анджелес. Он вечно требовал, чтобы я без него никуда не уходила. А что мне делать одной? — Она вдруг затряслась от беззвучного смеха. — Думать о нем?

— Вы ушли из гостей рано…

— Да, из-за этой проклятой головной боли. Сейчас она уже прошла. Я даже не дождалась настоящего веселья.

— Значит, вы думаете, все еще там?

— Конечно! Если Марта и Дэвид устраивают вечеринку, то она всегда удается на славу. Часть гостей наверняка останется до утра.

— Вы говорили мне, что вашего мужа ненавидели чуть ли не все вокруг?

— Знать Людвига Джаноса — значит ненавидеть Людвига Джаноса! — Она прищурилась и посмотрела на меня. — А почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что я должен выяснить, кто его убил, — ответил я. — Подумайте, кто мог ненавидеть его больше всех?

— Здесь и думать нечего! — Она мило улыбнулась. — Больше всех его ненавидела я.

— А еще?

— Точно не могу сказать.

— А как обстоит дело с его первыми двумя женами?

— Одна из них уже более пяти лет живет в Европе. Другая умерла. Выпала с балкона в отеле, с двенадцатого этажа. Вернее, не выпала, а выбросилась. И все отлично знали, почему она это сделала. Наверняка Людвиг довел ее до сумасшествия. Но когда его вызвали в суд, он привел с собой какого-то выдрессированного психиатра, который заявил, что бедняжка страдала манией преследования… Нет, лейтенант. — Нина Джанос покачала головой. — Если говорить о женах, то убить его могла только я. Но, с другой стороны, я тоже не могла это сделать: у меня бесспорное алиби.

— Как фамилия его адвоката?

— Хиланд. Джил Хиланд… Ужасно противный человек.

— А в чьи руки теперь перейдет его фирма? — спросил я.

— Я знаю только одного из его служащих, — отмахнулась она. — Некто Элтон Чейз. Тоже весьма гаденький субъект. Людвига окружали только подонки. Нормальные люди не хотели с ним работать.

Она одним глотком осушила бокал, вяло бросила его на ковер и зябко повела плечами:

— А вы уверены, что он мертв, лейтенант? Я спрашиваю об этом только потому, что Людвиг способен на любую пакость и шутку, порой самую безвкусную. Лишь бы вдоволь посмеяться… Сперва притворится мертвым, а потом вдруг окажется у меня в постели — живой и невредимый.

— Смею вас заверить, что он мертв, — ответил я. — И труп его сейчас везут в морг.

— Только пусть они там покрепче запирают двери, — последовал ответ. — От моего муженька можно ожидать чего угодно. Я ему не доверяю, даже с отрезанной головой.

— А вы уверены, что с вами все в порядке? — поинтересовался я. — Может быть, позвоните какой-нибудь приятельнице и попросите ее приехать?

— Нет, нет, мне никого не нужно, лейтенант. Мне совсем не хочется разыгрывать из себя безутешную вдову и выслушивать соболезнования. Еще пара бокалов бренди — и я блаженно засну прямо на пороге гостиной.

— А почему бы вам не лечь в постель?

— На что вы, собственно, намекаете, лейтенант? — Она хихикнула, и лицо ее снова стало серьезным. — В постель? В его постель? Лечь на его кровать, где я провела полтора ужасных года? Вы сошли с ума, лейтенант?!

— Может быть, вы и правы, — согласился я. — Ну ладно, всего хорошего. Если вспомните что-нибудь, что поможет следствию, позвоните мне. Я буду очень признателен.

— Этого вы вряд ли дождетесь, — сказала она без обиняков. — Я целиком и полностью на стороне убийцы. И надеюсь, вы его никогда не поймаете. Он даже орден заслужил, по моему мнению.

— Скажите, а зачем вашему супругу понадобилось надевать этот клоунский костюм? — спросил я. — Он что, любил маскарады?

— Если и любил, меня он об этом в известность не ставил. Хотя он и без грима выглядел как клоун. — Она прислушалась к чему-то. — Вы слышите, лейтенант?

— Да, — ответил я. — К дому подъехала машина. Может, это кто-нибудь из Шепли едет сюда осведомиться о вашем здоровье?

— Нет, это не Шепли. Еще кто-нибудь из полиции, — со вздохом сказала она. — Да, насчет вашего вопроса. О его пристрастии к маскарадным костюмам я представления не имела. Знаю только, что он красил волосы, чтобы скрыть седину.

— Что скрыть? — переспросил я, занятый своими мыслями.

— Седину, — раздраженно повторила она.

Шум машины внезапно затих перед самым домом, и я стал с нетерпением ждать звонка в дверь.

— Седину на парике? — спросил я озадаченно. — Зачем это ему нужно было?

— Вы, наверное, немного не того, лейтенант. — Она как-то неуверенно посмотрела на меня. — А может, вам просто нужно выпить? Я бы тоже что-нибудь выпила… Принесите что-нибудь…

— Ведь он был совершенно лысым! — воскликнул я. — У него на голове не было ни одного волоска — ни седого, ни подкрашенного!

Она нервно заморгала:

— Кто… кто был лысым?

Дверь в комнату распахнулась, и в гостиную ворвался человек лет сорока, плотный и высокий, с густыми темными волосами и пышными усами. Под нависшими черными бровями холодно поблескивали серые глаза. На нем был костюм, который не по карману честному полицейскому служаке, а лицо имело такое самоуверенное и наглое выражение, что, казалось, он и его купил себе за большие деньги.

— Так, так! — громогласно протрубил он. — А кто вы, собственно, такой?

Вдова издала какой-то непонятный звук, в следующий миг ее ноги подкосились и она тяжело упала на ковер.

— Лейтенант Уилер, — ответил я с достоинством. — Из отдела шерифа… А вы кто, позвольте вас просить?

— Я Людвиг Джанос, — ответил он. — И мне очень интересно знать, что вы делаете в моем доме среди ночи? Да еще в обществе моей жены?!

Глава 2

Ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать присутствие кровавых пятен на светлом ковре библиотеки. Потом он медленно покачал головой:

— Фантастика! Приходишь домой — и узнаешь, что жена уже считает себя вдовой, а в гостиной полицейский лейтенант ломает себе голову над тем, кто же, черт возьми, мог тебя убить… — Он снова покачал головой. — С ума можно сойти. Как же она могла меня с кем-то спутать?

— Все дело, наверное, в клоунском костюме, — сказал я. — Густой слой румян, картонный нос… И потом, она ожидала увидеть вас…

— Могла бы приглядеться повнимательнее, — недовольно проворчал он.

— Тому человеку перерезали горло, — заметил я. — Видите, здесь все забрызгано кровью. А ваша жена вошла в библиотеку, ничего не подозревая. Неужели вы считаете, что женщина, одна в доме, может спокойно рассматривать труп?

— Нет, конечно, — неохотно согласился он. — Но если этот мертвец не я, кто же он в таком случае?

— Этому человеку лет пятьдесят, — сказал я. — Он совершенно лысый, с орлиным носом и толстыми губами… Лицо довольно неприятное.

— Я не знаю никого, кто подходил бы под это описание. — Джанос вскинул голову. — Вы сказали, что она зашла в библиотеку, ничего не подозревая? Она что, уходила куда-нибудь?

— Она была на вечеринке у ваших соседей Шепли, — пояснил я. — Но у нее разболелась голова, и она возвратилась домой еще до полуночи. Увидев вашу машину, она подумала, что вы вернулись. В библиотеке горел свет и… — Черт возьми, как же я сразу об этом не подумал! Разве что от переутомления. — Скажите, как могло случиться, что, когда ваша супруга уезжала на вечеринку, вашего автомобиля в гараже не было, а когда она вернулась, он уже стоял на месте? — быстро осведомился я.

— Понятия не имею, — ответил Джанос. — Я поехал на машине в аэропорт и поручил Чейзу привести ее в порядок, пока я буду в Лос-Анджелесе. Собственно говоря, я хотел возвратиться в Пайн-Сити только завтра утром. Поэтому сегодня в аэропорту я просто взял такси.

Ну что ж, это один из тех неудовлетворительных ответов, которые при проверке обычно оказываются совершенно достоверными.

— Именно поэтому, — сказал я, — ваша жена и сочла, что убили вас.

— Ну допустим.

Он повернулся и вышел из библиотеки. Я последовал за ним в гостиную.

— Мне нужно что-нибудь выпить, — провозгласил он точно так же, как незадолго перед тем его жена. — Как вы на это смотрите, лейтенант?

— Не откажусь от виски с содовой.

Он подошел к бару и начал там орудовать.

— Знаете, — неожиданно сказал он, — у этого убийцы железные нервы! Какова наглость! Воспользоваться моим домом и моей машиной! А эти пятна на ковре! Их, наверное, уже не выведешь…

— Да, это очень неприятно, — вежливо согласился я. — Я был бы вам очень благодарен, мистер Джанос, если бы вы завтра утром заехали в морг, чтобы взглянуть на убитого…

— Это ужасная процедура. — Он придвинул мне бокал. — Но, видимо, выбора у меня нет… Если бы Нина оставалась дома, как я ей велел, этого бы не случилось.

— Почему вы так думаете?

— Ну… — Он пожал плечами. — Ведь она была бы здесь, когда они пришли. И убийца не смог бы осуществить свой план…

— Можно предположить и другое, — заметил я. — Вдруг преступник убил бы и вашу жену…

— Да, об этом я как-то не подумал. — Он неторопливо отпил из бокала. — Нина была совершенно пьяна, когда я укладывал ее в постель. Она теперь проспит всю ночь как сурок… Она что, напилась еще до вашего прихода, лейтенант?

— Она была в шоке, — заметил я.

— Нашла повод накачаться, — сказал он. — Вы, случайно, не знаете, ее никто не провожал, когда она возвращалась от Шепли?

— Она ни о ком не упоминала.

— Конечно, не упоминала. Головная боль… Готов держать пари, что она поймала там первого встречного жеребца и затащила с собой в машину… Вы женаты, лейтенант?

— Нет, — ответил я. — С такой профессией, как у меня, не до семейной жизни.

— Умница вы. А я три раза испытывал судьбу и каждый раз попадал впросак. Вот эта, последняя, — нимфоманка. Первую было не расшевелить, а у второй не хватало винтиков. И вот теперь нарвался на нимфоманку. Не успеешь войти в отель — глядь, она уже подцепила какого-нибудь парня. Дежурного, официанта — все равно кого. Так, на всякий случай. Про запас. — Он допил бокал и поставил его на стол. — А почему, собственно, на этом человеке был костюм клоуна?

— Неплохой вопрос, — заметил я.

— Возможно, я вам на него отвечу, — самодовольно проговорил Джанос. — Все дело, наверное, в этой самой вечеринке у Шепли. Уж если они что-нибудь устраивают, то на широкую ногу. Может быть, на этот раз у них был костюмированный бал?

— Но ведь на вашей жене не было маскарадного костюма.

— Необязательно все должны наряжаться… — продолжал настаивать он. — Но некоторые, возможно, решили поразвлечься. Почему бы вам не поехать туда, лейтенант, чтобы взглянуть самому?

— Спасибо за совет, — отозвался я. — Только можно мне сначала допить виски?

— Разумеется. — Он внезапно ухмыльнулся. — Я уверен, что вечер там еще в полном разгаре. Шепли редко заканчивают свои оргии до рассвета.

Я опорожнил бокал. Джанос тем временем начал готовить себе новую порцию.

— Завтра утром после морга я хотел бы поговорить с Элтоном Чейзом, — сказал я. — Меня интересует история с вашей машиной.

— С Элтоном? — Он поднял голову. — Вы его знаете?

— Нет… О нем упомянула ваша жена.

— С какой стати она заговорила о нем? — удивился он. — Она видела его пару раз, не больше.

— Но мы считали, что вас убили, — напомнил я.

Его лицо омрачилось.

— И она подумала, что меня убил Чейз?

— Нет. Я спросил ее, кто будет вести дела фирмы после вашей смерти, и она сказала, что, скорее всего, Элтон Чейз.

— И сколько еще вопросов вы успели задать моей жене? — тихо спросил он.

— Добрую сотню, — со злорадством ответил я. — И она выложила мне все, что знает. Но сейчас, я думаю, нет смысла говорить на эту тему.

— Служите вы в полиции или нет, но вы просто мерзавец!

— Спасибо за виски, — ответил я. — И за совет тоже. Мне пора ехать. Будем надеяться, вечеринка еще не кончилась.

— Спускайтесь по дороге вниз, в долину, и первый дом, который вы увидите, будет домом Шепли.

— Ваша жена мне уже говорила.

Я дошел до двери в холл, когда Людвиг Джанос окликнул меня:

— Лейтенант!

— Да? — обернулся я.

— У меня только один вопрос к вам, — медленно сказал он. — Между вами и моей женой ничего не было?

— Возможно, я и мерзавец, — сказал я с достоинством, — но не настолько.

— Точно? — Его рука сжалась в кулак, и он начал тихонько постукивать по поверхности бара. — Может быть, она соблазняла вас?

— Прежде чем ответить на ваш вопрос, я сперва задам свой.

— Какой?

— Кому первому пришла в голову мысль, что ваша вторая жена выбросилась с двенадцатого этажа? Судя по всему, вам самому, не так ли?

— Убирайтесь вон! — прорычал он. — И побыстрее! Иначе я могу позабыть, что вы официальное лицо!

Я направился к своему «остину», стоявшему у дороги, и сел за руль. На моих часах было уже половина третьего, и я подумал, что мне вряд ли удастся поспать этой ночью.

Через несколько минут я уверился в том, что вечер у Шепли в полном разгаре. Музыка, доносившаяся из дома, перекрывала шум мотора моей спортивной машины, хотя ехать оставалось еще добрых полмили. А когда я наконец остановился перед подъездом с колоннами, какофония стала настолько оглушительной, что мне всерьез захотелось заткнуть уши.

Дверь дома была распахнута настежь, и я без помех вошел в холл.

Навстречу мне, плавно покачиваясь, шла девушка с иссиня-черными блестящими волосами. Во взгляде ее читалось легкое удивление. На ней была белая туника, распахивающаяся почти до талии, и тонкий светлый шелк явно не мог совладать с избытком жизни и энергии в ее полных грудях. Туника едва прикрывала бедра, а открытые сандалии со шнуровкой до самых колен завершали греческий наряд.

— Вы пришли слишком поздно, — сказал она мне. — И потом, разве вы забыли, что идете на маскарад… Или эта поношенная тряпка и есть ваш маскарадный костюм?

— Я ищу Шепли! — сказал я.

— Говорите громче! — прокричала она. — Из-за этой идиотской музыки я даже себя не слышу.

— Мне нужен Шепли! — прокричал я.

— Что?

Она наклонилась, чтобы лучше меня услышать. Легкий шелк подался, и одна дынеобразная красавица вывалилась наружу.

— Простите, — сказала девица как ни в чем не бывало и засунула свое хозяйство туда, где оно должно быть. — Вы, кажется, что-то сказали?

— Я ищу Шепли! — прокричал я что было мочи, и в этот момент какой-то кретин выключил проигрыватель.

— Чего вы разорались! — Брюнетка холодно посмотрела на меня. — Дэвид и Марта где-то здесь. Зайдите и поищите сами.

— От одного взгляда на ваше лицо и фигуру целый флот может пойти ко дну, — бросил я ей на прощанье.

В гостиной творилось нечто неописуемое. Парень, одетый гориллой, заигрывал с миловидной девушкой, судя по всему не слишком твердо державшейся на ногах. Еще с десяток людей, некоторые в карнавальных костюмах, другие — в вечерних туалетах, а одна парочка в углу вообще не одетая, делили свое время между выпивкой и объятиями. Была здесь и индивидуалистка — рыжекудрая красотка на столе, медленно скидывавшая с себя одежду. По инерции она продолжала раздеваться даже тогда, когда музыка замолкла. Когда она нагнулась, чтобы сбросить трусики, какой-то старый пират укусил ее за ягодицы. Рыжая громко вскрикнула и, сделав огромный прыжок, приземлилась на ковре из мягкой леопардовой шкуры. Я успел схватить пирата за руку, когда тот бросился за ней через стол.

— Я ищу Шепли, — сказал он. — Или его или ее. Мне все равно.

— Значит, вам все равно, с кем иметь дело, с мужчиной или женщиной? — пролепетал он заплетающимся языком. — Я все-таки предпочитаю женщин. Особенно рыжих. Вон та стройная рыжуха — моя!

Он оттолкнул меня, издал какой-то победный клич и, перелетев через стол, приземлился прямо на рыжеволосую красавицу. Я с надеждой взглянул на парочку, лежащую на диване. Может быть, они мне помогут? Но приглядевшись повнимательнее и увидев, чем они занимаются, решил, что сейчас их беспокоить не стоит.

В поле моего зрения снова оказалась черноволосая гречанка. Она плыла прямо на меня, медленно, но целеустремленно.

Я понял, что от судьбы не уйдешь, и покорился.

Подойдя вплотную ко мне, она остановилась и перевела дыхание. Тонкая ткань опять подалась.

— Прошу прощения. — Она привычным жестом запихнула свою правую грудь на место, под материю. — Вам нужны Шепли?

— Совершенно верно, — обрадовался я.

— Я только что вспомнила, что я как раз и есть Шепли, — сказала она с очаровательной улыбкой.

— А ваш супруг где? — поинтересовался я.

— В кабинете, — ответила она. — Ему не нравятся вечеринки. По крайней мере, эта. Он поддержал малютку Меллор, и за это получил в нос от ее мужа. А Дэвид очень не любит, когда его бьют в нос. Особенно до крови…

— Спасибо за информацию, — сказал я. — А где его кабинет?

— В задней части дома… — Ее пьяные глаза все время пытались сфокусироваться на моем лице. — Отсюда вы не пройдете. Вам нужно вернуться в холл, а потом…

За ее плечом возникло сладострастная рожа парня-гориллы. Лапами он схватил ее за груди.

— Это моя девушка! — раздался голос из-под маски. — Ты Джейн, я горилла. Горилла лучше Тарзана. Горилла — это все равно что два Тарзана вместе.

— Извините. — Брюнетка улыбнулась мне. — У вас не найдется огонька?

— Конечно. — Я протянул ей коробок.

— Благодарю… Одну секундочку.

Миссис Шепли зажгла спичку и поднесла ее к лапе гориллы. Синтетический мех вспыхнул с необыкновенной легкостью. Горилла завопила от ужаса и в следующее мгновение, объятая пламенем, уже мчалась к двери.

— Он знает, где бассейн, — спокойно проговорила брюнетка. — Холодная ванна пойдет ему на пользу.

— Когда я видел его в последний раз, он охотился за какой-то девушкой в матросской курточке, — сказал я. — И она, кстати, не очень-то хотела от него избавиться. Будь он чуть половчее, он бы ее поймал.

— Похоже, он ее и поймал. Только такой близорукий болван, как Пол, может напялить на себя маску, которая не оставляет места для очков. Вот он и нарвался на собственную жену… А кто вас пригласил на вечер?

— Никто, — ответил я. — Я просто хотел поговорить с вашим мужем.

— Я вас провожу, — сказала она. — Мы могли бы побеседовать и здесь, но наверняка какой-нибудь идиот включит музыку в самый неподходящий момент.

Плавно покачивая бедрами, она направилась к двери, легко перескочила через пирата и рыжеволосую девицу, которые катались по ковру. Мы вышли в холл и двинулись по коридору к кабинету Дэвида.

Человеку, который вяло сидел в кресле, держа в руке бокал, было, на мой взгляд, лет тридцать. Из-за залысин лоб его казался высоким, что придавало ему вполне интеллигентный вид. Водянисто-голубые глаза были близко посажены, а маленький рот на узком лице презрительно кривился. Нос его покраснел и распух, а поскольку он все время им шмыгал, можно было подумать, что у него насморк.

— Дэвид, — сказала его жена, — я привела к тебе человека. Я его не знаю, но он хочет с тобой поговорить.

— Скажи ему, чтобы сматывался отсюда, — раздраженно ответил Шепли. — Сегодня я не буду ни с кем говорить. И ты это хорошо знаешь. А возможно, я и вообще никогда не буду ни с кем говорить, и с тобой в том числе.

Брюнетка повернула голову и посмотрела на меня.

— Он не всегда такой, — сказала она. — Обычно он гораздо хуже.

— Я лейтенант Уилер. — Я вынул свой жетон и сунул ей в руку. — Из отдела шерифа.

— В таком случае, — прокряхтел Шепли, — я Робин Гуд… Что это за тип? У него что, нет денег, чтобы завести нормальный маскарадный костюм?

— По-моему, он настоящий полицейский, — сказала Марта, возвращая мне значок. — По крайней мере, здесь на значке написано: «Лейтенант»…

— Нина Джанос была на вашей вечеринке? — спросил я ее.

— Кажется, да, — ответила она. — Но сейчас ее нет.

— Она ушла незадолго до того, как этот идиот набросился на меня с кулаками, — добавил Дэвид Шепли. — Кажется, у нее разболелась голова или что-то в этом роде.

— В котором часу это было? — спросил я.

— Около полуночи. — Он пожал плечами. — Хотя, возможно, я ошибаюсь.

Я посмотрел на брюнетку:

— Может быть, вы вспомните?

Она покачала головой:

— Сейчас мне трудно вспомнить даже собственное имя. Вы уже в этом убедились.

— Скажите, — продолжал я как можно беспечнее, — а кто был на вашем маскараде в костюме клоуна?

— Клоуна? — удивленно переспросила Марта. — А разве кто-нибудь был в таком костюме?

— Я вас спрашиваю, — довольно резко бросил я.

— Клоун? Конечно был! — категорически заявил Шепли.

— И кто же он? — спросил я.

— Откуда, черт возьми, мне знать? — Он пожал плечами. — На каждом маскараде появляется, как минимум, один человек в костюме клоуна. Всегда найдутся люди, начисто лишенные фантазии…

— Я могу описать, как он выглядел, — заметил я.

— Кто, клоун? — хихикнула Марта.

— Ему лет пятьдесят, у него толстые губы и вообще лицо не очень приятное.

— Так, наверное, будет выглядеть мой дорогой Дэвид лет через двадцать, — заключила Марта.

— Если ты повторишь это в трезвом виде, я выбью тебе зубы! — прогремел Дэвид. — А кто, собственно, пригласил этого клоуна на вечер?

— Только не я! — запальчиво ответила Марта. — Друзья Людвига Джаноса — не наши друзья. Ты это отлично знаешь.

— Но Нина — ваша подруга, — сказал он.

— Конечно, бедная Нина — наша подруга, — согласилась Марта. — И мы оба хорошо знаем, как подло обращается с ней Людвиг. У бедняжки совершенно не стало личной жизни. — Она бросила на мужа ядовитый взгляд. — Возможно, только ты ее утешаешь, когда меня нет под боком.

— Мне действительно жаль несчастную Нину, — медленно проговорил Шепли. — Но если между нами и есть какая-то связь, то чисто духовная.

— Духовная! С Ниной! — расхохоталась Марта. — Неужели ты всерьез пытаешься меня уверить, что тебе нужна ее душа, а не сочные сиськи!

— Если уж мы заговорили о сочных сиськах, — набросился на нее Шепли, — то это ты весь вечер выставляешь их на общее обозрение…

— Хватит! — вскипел я. — Как звали клоуна?

— Если он выглядит так, как вы описали, то, судя по всему, это Элтон Чейз.

— И он был у вас сегодня вечером?

— Сегодня здесь был человек в одежде клоуна, — осторожно ответил Шепли. — А скрывался ли под маской Элтон Чейз или кто другой, я сказать не могу.

— Теперь мне становится ясно, почему вы заработали удар в нос, — сказал я.

— Может, это и правда был Элтон Чейз?.. — задумчиво пробормотала Марта.

—  Возможно, — небрежно бросил Шепли. — Элтон или не Элтон… Кого это волнует?

— Я видела, как они уходили, — вмешалась Марта. — Довольно рано. Изабель Мерман и клоун.

— Кто такая Изабель Мерман? — спросил я.

— Изабель — подруга Нины, и я думаю, что Нине было неприятно встретить здесь Элтона, потому что он работает у Людвига и наверняка расскажет ему, что Нина была у нас на празднике. И о том, что она знала, — тоже. И Людвигу это как пить дать не понравится… — Она глубоко вздохнула, и неизбежная авария случилась опять. — Теперь все ясно, правда?

— Ясно сейчас только одно — что твоя сиська снова выскочила наружу, — встрял Шепли. — Может быть, ты ее водворишь на место? Зачем понапрасну отвлекать внимание лейтенанта?

— Прошу прощения! — Брюнетка привычным движением поправила свою тунику и одарила меня милой улыбкой. — Полагаю, я уже ответила на ваш вопрос, лейтенант. — Она начала загибать пальцы на левой руке. — Во-первых, на нашем вечере был клоун. Во-вторых, он ушел рано и вместе с Изабель Мерман, подружкой Элтона Чейза. В-третьих, описание внешности, которое вы нам дали, подходит под описание Элтона Чейза… Противная внешность — это вы хорошо сказали, лейтенант. Такой эпитет может относиться только к внешности Элтона Чейза… Если не считать Дэвида… — Она снова мило улыбнулась. — Правда, для Дэвида можно было бы выбрать эпитет и посочнее…

— Послушайте, лейтенант, — прошипел Дэвид. — Или вы немедленно уберетесь отсюда или станете свидетелем того, как я выбью дух из своей жены…

— Где мне найти Изабель Мерман? — поспешно спросил я.

— Она живет где-то в городе, — ответила брюнетка. — Ее адрес есть в телефонной книге.

— Благодарю вас, миссис Шепли, — сказал я.

— Всего хорошего, лейтенант. — Шепли даже не пытался скрыть зевоты. — И прошу вас, доведите свое дело до конца. Это избавит вас от повторных визитов к нам.

— Я провожу его до двери, — сказала Марта.

— Трусиха! — Шепли удовлетворенно ухмыльнулся и снова занялся виски.

Мы вышли из дома, и Марта последовала за мной в относительное спокойствие ночи.

— Я была пьяна, — сказала она. — Чертовски пьяна… Но увидев ваш служебный значок, сразу протрезвела.

— Скажите, — спросил я с искренним любопытством, — а ваш муж всегда такой?

Она тихо рассмеялась:

— Забавно было бы уверить вас, что вы познакомились с ним в одну из лучших минут его жизни, но это нечестно. Дело в том, что Дэвид считает себя гением и при этом одним из самых крутых мужчин на свете. А сегодня его гордость была смертельно оскорблена — ему залепили в нос, причем так, что он не удержался на ногах.

— Да, такое перенести довольно трудно, — вежливо согласился я.

— А теперь скажите мне, лейтенант, — спросила она, — почему вы интересуетесь Элтоном Чейзом, да еще в такой неурочный час?

— Потому что человек, на котором был костюм клоуна, умер, — ответил я. — Его убили сегодня вечером в доме Людвига Джаноса. Когда я приехал туда, он сидел в кресле с перерезанным горлом.

— О, Боже мой! — выдохнула она. — И кто же его убил, лейтенант?

— Как раз это я и пытаюсь узнать, — угрюмо ответил я. — Завтра утром Джанос придет в морг. Возможно, он опознает труп. Но мне бы очень хотелось, чтобы и вы со своим супругом были там.

— Обязательно? — с дрожью в голосе спросила она. — Я имею в виду, обязательно нам обоим?

— Ну как вам сказать. Возможно, будет достаточно и вашего мужа, — ответил я. — Если он и Джанос с уверенностью опознают убитого.

— Наверное, будет лучше, если приеду одна я, — задумчиво проговорила Марта. — Они терпеть друг друга не могут. Дэвид в свое время очень хотел жениться на Нине, но Людвиг увел ее из-под самого его носа. После этого, через пару месяцев, Дэвид женился на мне.

— Вы опасаетесь какой-то стычки?

— Да как вам сказать… Во всяком случае, дружеской эта встреча не будет, — ответила она. — Особенно если к тому времени Людвигу уже станет известно, что Нина была у нас в гостях. Он, как всегда, заподозрит самое худшее.

— Что вы знаете об Элтоне Чейзе?

— Он работает у Людвига. Его правая рука. И мне почему-то кажется, что у него с Ниной были шуры-муры. Они встречались, когда Людвиг отсутствовал. Но это лишь мое предположение. Нина очень осторожна и умна. Возможно, сегодня она приезжала к нам только ради того, чтобы встретиться с Элтоном. Рассудив, скажем, что если Людвиг узнает об этой поездке, то решит, что она поехала к нам из-за Дэвида, а не из-за Элтона. С другой стороны, возможно, и Элтон привез с собой Изабель Мерман только для отвода глаз.

— Для меня все это слишком запутанно, — откровенно сознался я. — А как по-вашему, кто мог желать смерти Элтона?

— Людвиг, — сразу же ответила она. — Конечно, только в том случае, если между Ниной и Элтоном что-то было и Людвиг узнал об этом.

— А какого рода делами занимается Джанос?

— Понятия не имею, — ответила она. — Знаю только, что он известен своей беспринципностью. Возможно, Элтон его как-то прикрывает.

— Ну что ж, всего хорошего, — сказал я. — Желаю приятного времяпрепровождения.

— Сейчас я больше всего хотела бы забраться в ближайшую машину и спать — и проснуться не раньше завтрашнего полудня. Вы все-таки настаиваете, чтобы в морг явились мы оба?

— Думаю, одного из вас достаточно, — ответил я. — А кто именно приедет, решайте сами. Буду ждать вас в одиннадцать.

— В таком случае приеду я, — решительно сказала Марта. — Но мужу скажу, что вы настаиваете на его присутствии. Он сразу протрезвеет. — Она тихо хихикнула. — И, может быть, забудет о своем распухшем носе…

Глава 3

Пайн-Сити по праву гордился своим моргом. Новое солидное кирпичное здание, залитое светом, как парадная зала. Стены и пол облицованы кафелем, а на холодильные установки выданы письменные гарантии, что они не откажут даже в тропический зной.

Я просто кожей чувствовал, как напряглись Джанос и миссис Шепли, едва мы оказались в стерильной атмосфере морга. Что дежурный по моргу сам не был трупом, было ясно только из того, что он переставлял ноги, направляясь к нам.

— Добрый день, лейтенант! — Взгляд его водянистых глаз скользнул по мне с ног до головы, будто он уже снимал с меня мерку — Чем могу служить?

— Ничем, — ответил я. — И очень надеюсь, в дальнейшем ваша помощь тоже не понадобится.

— Как, как? — Он непонимающе заморгал.

— Меня интересует человек, которого доставили сюда сегодня ночью.

— Это тот, у которого перерезана глотка? — В его глазах вспыхнул интерес. — Такого я давненько не видел, лейтенант.

— Скажите, этот пролог совершенно необходим? — слабым голосом спросила брюнетка.

— Открывайте свою камеру! — бросил я.

— Ладно, лейтенант! — Дежурный пожал плечами. — Как вам будет угодно.

Через несколько секунд он открыл одно из отделений холодильника, где, вытянувшись во всю длину, лежал ночной гость.

— Да, это Элтон Чейз! — Марта Шепли испуганно посмотрела на меня. — Теперь я могу идти, лейтенант? Иначе, боюсь, мне станет плохо.

— Разумеется, — ответил я. — Вас проводить?

Она покачала головой:

— Мне просто нужен свежий воздух.

— Ну что ж, — сказал я. — Спасибо, что пришли.

— Что за нелепые церемонии в такой обстановке! — С ее лица исчезли последние остатки румянца, и она бросилась к выходу.

Я сделал вид, будто не заметил довольного выражения на лице дежурного, и повернулся к Джаносу.

— Да, это Элтон, — медленно подтвердил он своим скрипучим голосом. — Но кому понадобилось его убивать? И потом, почему это сделали в моем доме?

— Этого я не знаю, — ответил я и жестом дал дежурному понять, что он может закрывать холодильник. — Давайте пройдем куда-нибудь, где мы сможем побеседовать.

— Вы хотите, чтобы я поехал с вами к шерифу? — недоверчиво осведомился Джанос.

— Откровенно говоря, я предпочел бы вашу контору, — ответил я.

Фирма Джаноса находилась в центре города. Меблировка в бюро была такой же роскошной, как и секретарша, которая нас встретила. Мы расположились в кабинете Джаноса, который по величине не уступал всей моей квартире. Сам Джанос устроился за письменным столом светлого дерева и милостиво дал мне понять, что я могу сесть в кресло для посетителей.

— Должен признаться, я совершенно выбит из колеи, лейтенант, — сказал он. — Сперва я подумал, что вы забавлялись с моей женой, а вся история с трупом в моей квартире — чистая выдумка… Теперь же я…

— Опишите, пожалуйста, Элтона Чейза, — перебил я его. — Я имею в виду его внешность.

Его холодные серые глаза настороженно обратились на меня.

— Не совсем вас понимаю, лейтенант.

— Я приведу вам пример, мистер Джанос, — мягко объяснил я. — Если бы кто-нибудь попросил меня описать вашу внешность, я бы сказал, что вам лет сорок, что у вас густые черные волосы, пышные усы и серые глаза… Понимаете?

— Что же, описание подходящее, — ответил он. — Но тем не менее я не вижу…

— А теперь попытаемся описать внешность Чейза, — продолжал я еще вкрадчивее. — Ему было около пятидесяти, лысый, с орлиным носом и толстыми губами. В общем, наружность малопривлекательная. Как вы думаете, описание подходит Чейзу?

— Да, конечно. — Он решительно кивнул.

— Вчера вечером я говорил вам то же самое, слово в слово, и вы уверенно заявили, что не знаете такого человека.

— Я был не в себе, — ответил он, пожалуй, слишком поспешно. — И вообще не понимал, что происходит. Я все еще подозревал, что вы любовник моей жены, а всю эту историю выдумали для отвода глаз. Боюсь, я не очень-то прислушивался к вашим словам, лейтенант.

— Ну допустим, — бросил я.

Он поджал губы:

— Я не привык, чтобы в моих словах сомневались.

— Возможно, вы редко лжете, — спокойно ответил я. — Кстати, чем занимается ваша фирма?

— Чем угодно, — ответил он. — Если я чувствую, что на чем-то можно сделать деньги, я сразу же включаюсь в дело, каким бы оно ни было, — от производства до маркетинга новых товаров. Если у кого-то есть свежая идея, такой человек обычно нуждается в деньгах, чтобы претворить ее в жизнь. А у нашей фирмы есть деньги, и мы обладаем определенным опытом, чтобы воплотить хорошую идею и довести продукт до потребителя.

— Что делал Чейз?

— Он, собственно, был моим заместителем. — Джанос насмешливо поднял густые брови. — Можно сказать, вице-президентом фирмы, моей правой рукой. У Элтона не было нюха на новые выгодные проекты, но он мог работать день и ночь. Он всегда все доводил до ума. Я обычно теряю интерес к очередному начинанию, когда первые трудности остаются позади, но я всегда мог положиться на него — он не бросал дело на полдороге, а доводил до конца.

— И в понедельник вы отправились в Лос-Анджелес ради чего-то новенького?

Джанос кивнул:

— Ради человека по фамилии Эндерсон. Он изобрел электронный прибор, который произведет революцию в записи звука в кино и на телевидении. О патентах он не имеет никакого представления, и некие крутые ребята уже пытались его облапошить. А у меня есть знакомый юрист в Пайн-Сити, один из лучших специалистов по патентам. — Он ухмыльнулся во весь рот. — Есть своя прелесть в том, что наш офис располагается здесь, лейтенант. Конкуренты из крупных городов не принимают нас в расчет, и это часто оказывается нам на руку.

— Значит, вы отправились в понедельник в Лос-Анджелес, закончили дела с Эндерсоном раньше, чем предполагали, и уже в среду вернулись обратно, — сказал я. — Свою машину вы оставили на попечение Чейза и потому воспользовались такси, чтобы добраться домой.

Он кивнул:

— Совершенно верно.

— А чем должен был заниматься Чейз во время вашего отсутствия?

— Ничего особенного. Обычная рутина.

— У вас не было оснований предполагать, что он за вашей спиной проворачивает дела, которые вам могут не понравиться?

Взгляд его серых глаз опять стал настороженным.

— В каком смысле, лейтенант? — спросил он.

Я пожал плечами:

— Не знаю… Вы не подозревали, например, что он вас в чем-то обманывает?

— Обманывает? Меня? — Он на минуту задумался, а потом решительно покачал головой. — Нет, это исключено, лейтенант. Внизу, в бухгалтерии, у меня сидит превосходный молодой бухгалтер, который проверяет все месячные отчеты с такой скрупулезностью, что не пропустит ни одного фальшивого документа.

— А за стенами фирмы?

— Вы намекаете на что-то? — вскипел Джанос. — К чему вы клоните, черт возьми?

— Ни к чему определенному, — ответил я. — Просто задаю вопросы. Чейза кто-то убил, и этот кто-то, видимо, имел для этого веские основания.

— Элтон был холостяком, — медленно сказал Джанос. — И я слышал, что он вел несколько разгульную жизнь, но я всегда считал, что это меня не касается, поскольку работа от этого не страдала.

— Вы знаете девушку по имени Изабель Мерман?

Густые брови Джаноса взметнулись вверх.

— Вы что, смеетесь надо мной?

— Нет, — спокойно ответил я.

— Я только что говорил о моем юристе. — Он усмехнулся. — Это она и есть. А какое отношение имеет Изабель к этой истории?

— Возможно, вообще никакого, — ответил я. — Просто было упомянуто ее имя. Она появлялась вчера вечером на вечеринке у Шепли.

— Наверняка эта мегера Марта Шепли наболтала вам невесть чего, — проворчал он. — Ей я верю еще меньше, чем этому негодяю, за которого она вышла замуж.

— И где же можно найти вашего специалиста по патентам?

— Этажом выше, — ответил он. — Пайн-Сити — маленький городок, лейтенант. Но вы это и без меня знаете.

На то, чтобы переместиться с этажа на этаж, ушло не более двух минут.

Кабинет Изабель Мерман размерами десять на десять походил скорее на лавку. Через все помещение тянулась конторка с кнопкой вызова. Я нажал ее и принялся ждать. Через минуту появился молодой человек. Вид у него был такой самодовольный, словно он считал себя по меньшей мере президентом Соединенных Штатов и на столь мелкие проблемы, как мои, он, разумеется, не мог тратить свое драгоценное время.

— Да? — Его бровь вскинулась наверх.

— Что «да»? — вежливо осведомился я.

Он нахмурился:

— Что вы хотите?

Я на мгновение задумался:

— А что вы можете предложить?

— Послушайте… — Он сделал нетерпеливый жест рукой. — У меня нет времени, чтобы стоять здесь с вами и заниматься дурацкой игрой в вопросы и ответы. Если вы что-нибудь хотите, то скажите об этом четко и ясно.

— Вот, взгляните! — Я сделал страшное лицо и сунул ему под нос свой жетон. — У меня есть описание человека, который разыскивается полицией за изнасилование пяти продавщиц. Супермаркет Клова, между двенадцатью и часом. Это описание удивительно подходит к вашей внешности.

— Вы из полиции? — Какое-то время он стоял с раскрытым ртом.

— Во всяком случае, не из Армии спасения, — небрежно сказал я. — А беда сексуальных преступников, таких как вы, заключается в том, что они от возбуждения забывают надеть маску.

— Это какая-то ужасная ошибка… — Он отчаянно заморгал. — Уверяю вас…

— Не будьте к нему слишком жестоки, лейтенант, — раздался чей-то ироничный голос.

Я обернулся. В дверях стояла черноволосая девушка с широкой улыбкой на лице. Гладкие волосы были аккуратно подстрижены и уложены, а лоб закрывала челка как у пони. Над насмешливо поблескивающими глазами с зеленоватым отливом темнели густые брови, а маленький вздернутый носик, казалось, служил мостиком к крупному язвительному рту. Короче говоря, лицо у нее было как у интеллигентной, но дикой кошечки.

На ней был светло-зеленый пуловер с широким воротом, оставляющим плечи открытыми, но подчеркивающим высокую грудь, судя по всему упругую и сочную. Узкие брюки давали каждому возможность оценить тонкую талию, округлости бедер и длинные ноги.

— Джордж временами забывает, что вежливость позволяет добиться большего, — заметила она. — Я Изабель Мерман. Вы хотите поговорить со мной?

— Совершенно верно, — ответил я.

— В таком случае заходите в мою тихую келью, — пригласила она. — А Джорджу уже пора идти в универмаг.

— Тоже верно, — согласился я. — Там осталась еще парочка продавщиц, до которых не дошла очередь во время последнего визита.

— По-вашему, это очень остроумно? — Юнец издал какой-то звук, похожий на сопение, и с оскорбленным видом исчез за дверью.

Я проследовал за брюнеткой в ее бюро, которое было лишь немногим больше приемной. На письменном столе высились груди книг и всяких бумаг. Хозяйка примостилась за старым письменным столом на обшарпанном стуле.

— Вот здесь я и работаю, — сказала она. — Правда, с клиентами я стараюсь разговаривать в других местах, чтобы не лишать их иллюзий.

— Меня вы не лишите иллюзий, — искренне сказал я. — Уверяю вас. Я просто очарован… Вот уж не думал, что юристы могут выглядеть так.

— Что бы ни крылось за вашими словами, лейтенант, — проворковала она, — вряд ли вас интересует получение патента. Кстати, как мне величать вас?

— Уилер, — ответил я. — А вы, значит, та самая Изабель Мерман, которая, как утверждает Людвиг Джанос, великолепно разбирается в вопросах о патентах.

— Пусть себе утверждает. — Она спокойно посмотрела на меня своими зелеными глазами. — Но сейчас, откровенно говоря, я в растерянности. Вы совсем не похожи на полицейских из телесериалов.

— Скажите, — спросил я, сразу переходя к делу, — Элтон Чейз — ваш друг? И вы были вчера вечером вместе на вечеринке у Шепли?

— Я была на вечеринке у Шепли, где он также присутствовал. — Она улыбнулась. — Вы должны простить меня, лейтенант, что я отвечаю именно в такой формулировке, во всем виновата моя профессия.

— Вы хотите сказать, что были там с кем-то другим?

— Я была одна.

— В маскарадном костюме?

Легкая улыбка снова скользнула по ее губам.

— Сначала идея пойти туда в маскарадном костюме показалась мне очень милой. Я же не знала, что Шепли соберут на эту вечеринку чуть ли не всех любителей повеселиться из Пайн-Сити. А когда увидела, что происходит, было слишком поздно. В следующий раз надену костюм, который закроет меня с головы до пят. А появиться там в наряде кинозвезды из порнографического фильма — идея не из блестящих.

— А кем оделся Чейз?

— На нем был костюм клоуна. Ну, знаете, широкие штаны, картошка из картона вместо носа, набеленное лицо и так далее. А почему вы спрашиваете?

— Он убит, — сказал я и изложил ей все подробности.

— Какой ужас! — Изабель прикусила нижнюю губу. — Я никогда не была дружна с Элтоном, но мы часто общались на работе. Людвиг вечно разъезжает, и все дела его фирмы ведет Чейз… Вы, наверное, уже знаете об этом.

— Да, Джанос мне говорил, — ответил я. — Вы не помните, когда Чейз ушел с вечеринки?

Она покачала головой:

— К сожалению, нет. Я ушла около часа и перед тем его не видела. Но это, разумеется, ничего не значит.

— Вы приезжали на своей машине?

— Да, а что?

— Кто-то заявил, что вы уехали с Чейзом.

— Какая чепуха! Я не… — Ее глаза внезапно сверкнули. — Ах вот оно что! Понятно! Дело в том, что, когда я уходила с вечеринки, уходил еще один гость. Тоже одетый в костюм клоуна. Мы почти одновременно направились к двери.

— И это был не Чейз? — У меня стало посасывать под ложечкой. — Вы хотите сказать, что на вечеринке было два человека в костюме клоуна?

— Именно так. Но я не знаю, кто был тот, другой, поскольку я с ним не разговаривала, а у Шепли гостей не представляют друг другу. Они сами знакомятся, если сочтут нужным. Но если на вас сразу кидается горилла…

— О Боже, я сейчас с ума сойду… — простонал я. — Два клоуна! Не пойти ли мне к ним третьим? Здравствуй, Бом! Здравствуй, Бим! А у тебя вся спина белая! Хи-хи-хи!

— Стойте! Вы что, правда, с ума сошли? — воскликнула брюнетка.

— Еще нет, — ответил я. — Кстати, вы не могли бы мне сказать, где жил Чейз? Я забыл спросить Джаноса.

— Его квартира на Морган-стрит, — сообщила она. — Дом пятьдесят какой-то, если не ошибаюсь. Современный высотный дом. Мимо не пройдете.

— Будем надеяться. А как по-вашему, кому могло понадобиться расправляться с Чейзом?

— Понятия не имею, — решительно ответила она.

— А почему вас пригласили к Шепли? Вы что, дружны с ними?

— Я сотрудничаю с Дэвидом, — ответила она. — Он и Джанос часто велидела вместе — до того как Людвиг увел у него из-под носа девушку, на которой тот хотел жениться. Вот я и продолжаю работать на них обоих, только, разумеется, на каждого в отдельности.

— Что вы делаете для Шепли?

— Он изобретатель, — ответила она, — и временами у него действительно бывают хорошие находки. Речь о разных электронных приборах. О технической стороне дела я ничего не знаю, но мне это и не нужно.

— Вы слышали о некоем Эндерсоне — он изобрел недавно какой-то аппарат, который найдет большое применение в кино и на телевидении? — спросил я.

— Конечно, — ответила она. — Людвиг прямо-таки загорелся этой идеей. Он провел несколько дней в дикой глуши наедине с Эндерсоном, в его домике, и все ради того, чтобы протолкнуть это дело.

— Только никогда не говорите таких слов уроженцу Лос-Анджелеса, — сказал я. — Иначе не миновать вам больших неприятностей.

— Не понимаю, — сказала она, и по ее виду было заметно, что она действительно меня не поняла.

— Никогда не говорите уроженцу Лос-Анджелеса, что этот город — дикая глушь.

Ее глаза округлились от удивления.

— Мы, кажется, не понимаем друг друга. О Лос-Анджелесе я вообще ничего не говорила. Я имела в виду те места за Лысой горой, где живет Эндерсон. Он проводит дни как отшельник в своем доме и категорически отказывается появляться в городе. Он даже в Пайн-Сити не приезжал ни разу.

— Вы его знаете?

Она покачала головой:

— Элтон рассказал мне о нем лишь недавно. Кажется, в пятницу. Его очень забавляло то обстоятельство, что Людвигу придется провести несколько дней на лоне природы, без всяких удобств и комфорта, к которым он так привязан.

— Обо всем этом мне хотелось бы узнать поподробнее, — сказал я. — Но сейчас я очень спешу. Мне срочно нужно найти какую-нибудь звуконепроницаемую камеру, где я могу дать выход своему гневу… Как вы смотрите на то, чтобы поужинать сегодня со мной?

— Где? — В ее зеленых глазах сверкнула насмешливая искорка. — В бюро шерифа?

— Вы угадали, — ответил я. — Только сейчас его уже переименовали. Оно называется «Луиджи» и название свое получило в тот день, когда шериф, итальянец по материнской линии, женился на великой французской поварихе. Так что если вы появитесь на углу Четвертой улицы и Элм-стрит около восьми, мы наверняка уговорим шерифа похвастаться своими яствами.

— Очень мило, — заметила она. — Может, имеет смысл согласиться?

— А что вас смущает?

— Когда я вошла в приемную, вы уставились на меня такими глазами, что я была очень рада, что поблизости нет кровати, — ответила она. — Но ваше приглашение на ужин прозвучало в совсем другой тональности, и мне кажется, вам действительно нужно поговорить со мной о деле.

— Иногда все-таки светлое начало берет во мне верх. Но ненадолго.

— И тогда от темного ничего не остается? — спросила она. — Мне было бы приятнее, если бы в вас всегда имелось понемножку и от того и от другого. Женщин такой вариант больше устраивает!

Глава 4

Управляющий дома на Морган-стрит справедливо заключил, что появление полицейского офицера может означать только одно — неприятности и что ему остается надеяться только на то, что жильцы об этом не узнают. Поэтому он сразу же впихнул меня в лифт, повез на восьмой этаж. Я и охнуть не успел, как мы оказались у дверей квартиры Чейза.

— Когда со всем покончите, лейтенант, просто бросьте ключ в мой ящик.

— Хорошо, — ответил я.

— Откровенно говоря, мистер Чейз производил на меня благоприятное впечатление, — добавил управляющий.

— Вот как?

— У него были деньги, и он любил поразвлечься с дамами… А собственно, почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и нет? — повторил я словно эхо.

— У него неприятности?

— Нет, — ответил я. — У него больше не будет неприятностей.

— Вчера вечером у него сломался кондиционер, и он позвонил мне, — продолжал управляющий, не желая оставлять меня одного. — А когда я зашел к нему, меня чуть удар не хватил. В костюме клоуна — это было нечто… Он сказал мне, что собирается на маскарад.

— Угу, — промычал я.

— Не знаю, может, он был немного навеселе, но в прекрасном настроении. Я пропустил с ним рюмочку. Все время отпускал шуточки, которых я не понимал, и хохотал так, что стены дрожали.

— По-вашему, он был пьян? — Во мне наконец проснулся интерес.

— Нет, — решительно покачал головой управляющий. — Он просто был в приподнятом настроении и немного взвинчен, что ли, хотя шутил как-то по-дурацки.

— Например?

— Ну… — Управляющий наморщил лоб. — Ага, вот, например, он спрашивал: «Что может быть лучше клоуна?» А когда я ответил, что не знаю, он сказал: «Два клоуна!» — и расхохотался так, словно это было Бог знает как остроумно.

— Ну а что он еще говорил?

— По большей части он говорил так быстро, что я почти ничего не понимал во всей его болтовне. Но одно замечание я запомнил, поскольку оно было вроде той шутки, о которой я вам рассказал. Он спросил меня, что может быть лучше хозяина, и ответил: два хозяина. Потом он спросил, как им лучше ладить друг с другом, и сам ответил, что им лучше всего ничего друг о друге не знать.

— И вы не смеялись? — спросил я серьезно.

— Он… — Он со смущенным видом начал грызть ногти. — А вы считаете, это смешно?

— Смешно? Безумно! — ответил я и вымученно улыбнулся. — Лучше всего им друг о друге не знать — смешно до слез!

— Как это? — удивился он.

— А вы знаете анекдот об изголодавшемся тигре и одноногом дрессировщике?

— Нет, никогда не слышал, — ответил он.

— Жаль… Тогда вам никогда не понять, в чем соль шутки о двух хозяевах.

— Может быть, вы мне его расскажете? — жалобно попросил он.

— Я бы с радостью, — ответил я, — но, боюсь, сейчас не вспомню.

Уходя, он в сердцах сильно хлопнул дверью, и я остался в квартире один. За десять минут к моим сведениям о Чейзе не прибавилось никаких данных, кроме того, что Чейз жил совсем неплохо, любил выпивать и тратил много денег на свой гардероб. В шкафу висела по крайней мере дюжина костюмов. Я тщательно проверил все карманы, потому что проверять карманы, чьи бы они ни были, невнимательно не имеет смысла. Наконец в одном из внутренних карманов восьмого костюма я нашел бумажник с кредитными карточками, водительскими правами и пятьюдесятью долларами наличными. Там же лежала квитанция о выдаче напрокат маскарадного костюма.

Я вернул ключ управляющему, оставив без внимания сухость, с которой он меня проводил. После этого я устроил себе перерыв на обед, поэтому в ателье, где выдавались костюмы напрокат, я вошел уже около трех часов дня. Человеку, стоявшему за прилавком, было на вид лет шестьдесят. Он был высок, плотного сложения, с обрюзгшим морщинистым лицом и редкими прядями ярко-рыжих волос, едва прикрывавших лысину.

— Добрый день, сэр! — Стены затряслись, когда прогремел его голос. — Хотите взять костюм напрокат?

— Не совсем… — ответил я и положил на прилавок свой служебный жетон.

Он осторожно взял его кончиками пальцев и критически осмотрел.

— Неплохо для начала. — Он положил значок на прилавок. — Хотя, скажу вам напрямик, сэр, это не оригинально. — Он неодобрительно хмыкнул. — Все это так себе.

— Что?

— Маскарадный костюм, сэр. — Его карие глаза с презрением посмотрели на меня. — Я имею в виду, что ваша идея довольно бессмысленна. Где тут шутка, где полет фантазии? — Он покачал головой. — Вы только представьте себе, как все будет. Пришли вы на этот великолепный маскарад, вас окружили прелестные маски… Справа — озабоченное лицо пирата, слева — сияющее личико мадам Помпадур. Перед вами — элегантный кавалер. А потом вас кто-нибудь спрашивает: «А вы, собственно, кого изображаете?» — Он пренебрежительно скривил губы. — «Кто, я? Я из полиции… — Он говорил уже чуть ли не фальцетом. — И вот мой служебный значок…»

— Может быть, вы и правы, — малодушно признался я. — Значит, по-вашему, лучше мне нарядиться в костюм мадам Помпадур?

— На это я могу ответить только: или у вас не хватает винтиков, или вы надо мной издеваетесь. На педераста вы не похожи, но с возрастом мне все труднее их распознавать.

— Я действительно из полиции, — ответил я и, вытащив из кармана квитанцию, протянул ему. — Вы не вспомните человека, который брал у вас этот костюм?

— Костюм клоуна? — Он опустил веки и застыл в неподвижности.

Это припоминалось так долго, что я даже задал себе вопрос, а не остановилось ли время вообще во всем мире? Потом он внезапно открыл глаза и сказал:

— Нет… У нас часто берут костюмы клоунов. Очень популярны у мужчин, и у женщин, и у всех остальных.

— Его звали Чейз, — сказал я. — И он взял костюм вчера. Вы совсем не помните его?

— Толстяк в очках?

— Нет.

— Тогда, боюсь, не смогу вам помочь. — Он пожал плечами. — Меня не особенно интересуют люди, желающие нарядиться клоунами. Большинство из них — пугливые человечки, которые хотят спрятать свои комплексы под густым слоем румян и картонным носом.

— А еще кто-нибудь брал костюм клоуна в последние дни?

— Сейчас посмотрю.

Он вытащил старую потрепанную и замусоленную книгу, открыл ее и медленно начал водить пальцем по страницам.

— В понедельник никто не брал, — заявил он наконец.

— А вчера?

— О, да вот ваш мистер Чейз! — Его палец заскользил дальше. — А вот и еще один. Некто мистер Смит.

— Адрес?

— Я адреса не записываю, — ответил хозяин ателье. — Ведь я беру залог вдвое больше стоимости костюма. Поэтому меня мало волнует, вернут мне костюм или нет.

— Могу гарантировать, что Чейз вам костюма не вернет, — сказал я. — А вы не можете вспомнить, как выглядел этот Смит?

— О, мистера Смита я помню! Такой очень нервный молодой человек. И много мнящий о себе. А я ненавижу зазнаек. Особенно молодых.

— Большое вам спасибо, — ответил я. — Хотя, по совести, благодарить мне вас не за что. Никакой существенной помощи вы мне не оказали. Если совсем честно, вы мне не оказали вообще никакой помощи. Что же в таких случаях говорят друг другу?

— Давайте скажем друг другу «адью», — предложил он. — Французы всегда так поступают.

Пришло время, подумал я, хоть ненадолго заглянуть в свой отдел и выкурить с шерифом Лейверсом трубку мира.

Его секретарша Аннабел Джексон, когда я вошел, усердно щелкала по клавишам пишущей машинки.

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь жалюзи, играли в ее волосах цвета меди. С моего места ее блузка, к сожалению, не просвечивала, так что я не смог определить, последовала ли она моему совету не носить бюстгальтеров.

— Когда вы появляетесь в отделе, — сказала она, не отрываясь от работы, — у меня всегда появляется такое ощущение, будто кто-то хочет сорвать с меня одежду. И когда я это чувствую, я знаю, что лейтенант Уилер где-то поблизости.

— А когда я вижу вас, — сладострастно прошептал я, — мной овладевает романтическая меланхолия, я вдыхаю ароматы магнолий, вижу перед собой серебристый месяц… Кругом ни души, и только мы с вами рука об руку идем вдоль берега реки, сверкающей в лунном свете. Я все-таки не так помешан на сексе, как вы…

— Когда я училась в школе, я знала одного мальчика, который вел примерно такие же разговоры, — ответила она, не переставая барабанить на машинке. — Он тоже был очень романтичен. Но когда мы в первый раз пошли гулять, мы даже не добрались до реки. Едва зашли за первое дерево, как он бросился на меня и повалил на землю.

— Ну и что было дальше? — заинтересовался я.

— Я применила свой метод, — ответила она. — После этого он навсегда оставил меня в покое.

— Свой метод?

— Да, но я вам его не открою. Возможно, я снова попаду в подобную ситуацию, Эл Уилер, и не хочу давать вам возможность подготовиться к этой неожиданности.

— Я так мечтаю об Анни и ее методе, — сказал я со вздохом.

— Вы пришли по делу или только затем, чтобы отрывать меня от работы? — спросила она.

— Ах да, я хотел поговорить с шерифом.

— В четверг во второй половине дня?

— Вы хотите сказать, что по четвергам он превращается в волка и скачет на шабаш на Лысую гору?

— По четвергам он играет в гольф.

— О, Боже ты мой! Какую тяжелую жизнь приходится вести этому человеку! — застонал я. — Доктор Мэрфи уже принес данные вскрытия?

— Они лежат на вашем письменном столе, — ответила Аннабел и внезапно передернула плечами. — От чтения этих бумаг просто дрожь берет.

Я взял со стола данные вскрытия и пробежал их глазами. Все было так, как и сказал Мэрфи накануне вечером. Смерть наступила где-то в районе одиннадцати часов. Причина смерти: разрез шейных артерий. Алкоголя в крови не обнаружено. Вот, собственно, и все. Я бросил заключение на стол и задумчиво посмотрел на Аннабел. Но и это не помогло — ее блузка осталась непрозрачной.

— Чуть было не забыла… — Она подняла голову и поймала мой взгляд. — Все хотела вас спросить: моя блузка не просвечивает?

— Нет, — с сожалением ответил я.

— В таком случае мне не нужно ее менять, — сказала она с облегчением. — Меня уверяли, что материал не садится и к тому же он лейтенантонепроницаемый.

— А больше вы ничего не забыли? — спросил я.

— А что я должна была забыть?

— Да нет, я просто спросил.

— Ах да… Час назад вам звонила какая-то миссис Джанос… Сказала, что должна срочно поговорить с вами.

— Приятно сознавать, что ты все-таки кому-то нужен, — заметил я.

— Похоже, что она первая и единственная, — слащаво проворковала Аннабел. — Я передам шерифу, что вы были здесь, Эл Уилер… Только не забудьте нас известить, если ненадолго застрянете у этой дамы.

Поездка к вилле Людвига Джаноса заняла около сорока пяти минут, и было уже половина шестого, когда я остановил машину перед импозантным домом. Я позвонил, и миссис Джанос открыла мне буквально через пять секунд.

Ее голубые глаза мягко блестели. Она пригласила меня войти. На ней была черная кофточка из джерси с глубоким круглым вырезом и длинная черная юбка. На мгновение у меня появилось чувство, что я — первый гость, пришедший на званый ужин.

— Очень мило, что вы пришли, лейтенант, — сказала она своим грудным голосом.

— Мне сказали, что вы срочно хотели поговорить со мной.

— Я не знаю, что мне делать. — Она кисло улыбнулась. — Я просто в отчаянии… Но прошу вас, входите. И я попытаюсь рассказать все более толково.

Я последовал за ней в гостиную. Она опустилась в глубокое кресло и сразу же взяла полунаполненный стакан, стоявший рядом на столике. Я спросил себя, действительно ли она хочет мне о чем-нибудь поведать или просто не желает пить в одиночестве.

— Людвиг сказал мне, что убитый — Элтон Чейз, — проговорила она.

— Да, его опознали ваш муж и Марта Шепли. Сегодня утром.

— Бедняга Элтон! — Она передернула плечами, словно от страха. — А еще Людвиг мне сказал, что вы вчера вечером были у Шепли.

— Да.

— Людвиг вчера наверняка наговорил вам уйму всяких гадостей про меня. — Она поджала губы. — Да и Марта Шепли, эта злобная бестия, тоже, наверное, немало вам наболтала.

— Ваш супруг считает, что вы нимфоманка, — заметил я таким тоном, каким обычно ведут непринужденную светскую беседу. — А Марта Шепли сказала мне, что ее муж в свое время собирался жениться на вас, но внезапно появился Джанос и отбил вас у него.

— По-моему, я не прогадала, — ответила Нина. — Учитывая, каким стал Дэвид. Но может быть, в этом виновата Марта. А что касается обвинения, будто я нимфоманка, то это лишь плод больного воображения моего супруга, который с ума сходит от ревности. — Ее глаза заблестели, когда она бросила взгляд на меня поверх бокала. — Что он вам еще говорил?

— Ничего особенного… А собственно, зачем вы хотели меня видеть? И причем срочно?

— Срочно? — Она на мгновение задумалась, потом улыбнулась. — Откровенно говоря, срочного ничего не было, лейтенант. Просто мне хотелось побеседовать с вами.

— Странно, что вы не узнали Чейза, когда обнаружили его в библиотеке, — заметил я.

— Вот тут мы, наверное, добрались до сути дела, — ответила она. — Дело в том, что вчера вечером я вам солгала.

— Значит, вы узнали Чейза?

Она кивнула:

— Я его, разумеется, видела на вечеринке. И он предложил мне встретиться у меня дома. Никто из нас не думал, что Людвиг может вернуться раньше. Элтон ушел первым, чтобы не возбуждать подозрений. Минут через пятнадцать, сказав, что у меня разболелась голова, ушла и я.

— И, приехав домой, вы обнаружили, что Чейз уже мертв?

— Когда я увидела машину Людвига в гараже, я поняла, что нам грозят большие неприятности. Но я никогда не поверила бы, что он решится убить бедного Элтона.

— Значит, вы считаете, что Чейза убит ваш муж?

— А кто же еще? — удивленно сказала она, посмотрев на меня своими большими голубыми глазами.

— Почему вы не сказали мне вчера вечером, что это был Чейз?

— Я испугалась, — выдавила она из себя. — Подумала, что Людвиг прячется где-то поблизости и появится в самый неожиданный момент. — Она прикусила нижнюю губу. — Я знаю, что мои слова звучат очень невразумительно, но вчера вечером я действительно сходила с ума от страха. Я чувствовала, что мне лучше не узнавать Элтона, тем более что он был в гриме. Мне казалось, что, если я его не узнаю, Людвигу никогда не придет в голову, что я могла назначить ему свидание у себя дома.

— А ваш обморок при появлении мужа? Это что, тоже часть комедии, которую вы играли?

— Не совсем… Увидеть Людвига, — зная, как он зверски убил Элтона, — этого мне хватило, чтобы потерять сознание.

— Почему вы так уверены, что Чейза убил ваш муж?

— Но это же ясно! — Она сделала какой-то неопределенный жест. — Он подозревал, что у меня с Элтоном роман, и поэтому сказал, что уезжает на несколько дней, чтобы дать нам возможность встретиться. А когда его подозрения подтвердились, он убил Элтона.

— Сколько машин стояло в гараже, когда вы приехали сюда вчера вечером?

— Только одна… Людвига… А почему вы об этом спрашиваете?

— А как же Чейз добрался до вашего дома, черт возьми! — набросился я на нее. — Пешком пришел?

— Это тоже понятно… Убив Элтона, Людвиг сразу же уехал на его машине.

— А почему не на своей собственной?

— Он слишком умен и хитер…

В этом ответе не было никакой логики, но, судя по выражению ее лица, это я, как полный идиот, не понимал простых вещей.

— В каком костюме Чейз пришел на вечеринку?

— В том же, в каком его видели вы, лейтенант. — Она приподняла брови. — Или вы уже забыли, как выглядел труп?

— Значит, на нем был костюм клоуна, — подытожил я. — А вы видели у Шепли еще кого-нибудь в костюме клоуна?

— Кажется, нет.

— А мне сказали, что там были два человека в одежде клоуна.

— А, ну конечно же! — Она нервно усмехнулась. — Превосходная мысль… Прекрасный способ спрятаться… Он…

— О ком вы?

— О Людвиге, разумеется!

— Почему о Людвиге? — мягко спросил я.

— Потому что, нарядившись клоуном, он мог прийти на вечеринку, и ни одна собака его бы не узнала. Все, кто его видел, считали, что это Элтон. Так?

— Если, конечно, они не беседовали с Элтоном секунду назад, — отрезал я.

— Людвиг никогда не допустит подобной ошибки, — сказала она таким тоном, каким разговаривают с маленьким ребенком. — И я считаю, лейтенант, что вам не останется ничего другого, как арестовать Людвига по подозрению в убийстве Элтона Чейза.

Глава 5

В моей квартире все было приготовлено к приему. Освещение сведено к интимному минимуму, пластинки лежали на проигрывателе. Достаточно будет нажать на клавишу, и из репродукторов польются чарующие звуки испанской музыки. Правда, поскольку никто еще не изобрел самонаполняющихся бокалов, я был вынужден оставить Изабель Мерман в гостиной одну и отправился на кухню приготовить коктейли.

Когда я вернулся, она все еще стояла посреди комнаты, склонив голову набок. На ней было черное с оранжевым вечернее платье без рукавов. Верхняя часть платья состояла из двух половинок, которые ниспадали с шеи до талии, закрывая ее маленькие, но упругие груди. Стройную талию подчеркивал широкий лакированный пояс, а юбка была просторной и волнистой. Это даже нельзя было назвать платьем в полном смысле слова — просто нечто призванное постоянно напоминать забывчивому мужчине, что женщина создана для того, чтобы ее соблазняли.

Я поставил бокал на маленький столик перед моей огромной кушеткой и выпрямился.

— Интересная у вас квартира, — заметила она деловым тоном.

— Интересная? — переспросил я.

— Вы же не сказали мне, что работа в полиции просто ваше хобби.

— Ну-ка, повторите. С первого раза мне как-то непонятно… — Я действительно не понял, что она имела в виду.

— Судя по убранству вашей квартиры, вы не полицейский, а профессиональный соблазнитель.

— О, пусть это вас не тревожит, — галантно ответил я. — Я всегда поступаю как джентльмен. И начинаю приблизительно с таких слов: «Почему бы вам не раздеться, мадам? Иначе вы помнете платье?»

— Я сперва все-таки присяду и выпью виски, — сказала она, опускаясь на кушетку. — А вы сядьте вон туда, в кресло, и мы мило побеседуем.

— А вам не кажется, мадам адвокат, что вы немножко нервничаете?

— Возможно… — Она с улыбкой посмотрела на меня. — Ведь здесь нет ни судьи, ни присяжных, и я начинаю подозревать, что вы просто не дадите мне слова.

— Я никогда не соблазнял женщин, которые не хотят, чтобы их соблазняли, — ответил я скромно. — И в первую очередь по той причине, что все они бегают быстрее меня. Мне за ними попросту не угнаться.

— Ваши мысли на одну тему, — сказала она и, взяв бокал, внимательно в него посмотрела, словно опасаясь, не подмешал ли я в него эликсир любви. — Может, поговорим о чем-нибудь другом?

— Мы могли бы поговорить о Джордже, — предложил я. — Его поход в магазин оказался удачным?

— Это уже не остроумно, — ответила она.

— А кто он вообще, этот Джордж?

— Джордж Риверс. Работает у Людвига Джаноса. Кем-то вроде бухгалтера.

— Он тоже был на вечере у Шепли?

— Кто, Джордж? — Она улыбнулась и покачала головой. — Он предпочитает общество компьютера.

— Элтон Чейз был вашим хорошим другом?

— Нет, я бы не сказала этого.

— Он бывал с вами откровенен?

— В каком смысле?

— Ну, относительно своих планов на будущее, своих надежд, желаний… Или своего отношения к Людвигу Джаносу?

Изабель покачала головой:

— Нет… А вы слишком переключились. Из профессионального соблазнителя сразу же превратились в профессионального полицейского… Моя дружба с Элтоном была чисто платонической. Он — холостяк, я тоже не замужем. Мы часто выручали друг друга, когда один из нас получал приглашение на вечер, куда надо было являться вдвоем. Но на том все и кончалось.

— Но в гости к Шепли вы отправились поодиночке?

— Просто нас пригласили отдельно. — Она вздохнула. — Поверьте, если бы я могла вам помочь, я бы сделала это. Но я совсем не знаю, кто мог быть заинтересован в смерти Чейза?

— А этот Эндерсон? — спросил я. — Этот гениальный отшельник, который живет в глуши. Что вам известно о нем?

— Только то, что мне рассказывал о нем Элтон. Он отказался приехать в город, и Джаносу пришлось отправиться к нему.

— Его точного адреса вы не знаете?

Она пожала плечами:

— Где-то за Лысой горой, но не очень далеко отсюда. Мне кажется, его нетрудно найти. Достаточно спросить первого крота, который повстречается вам на пути.

— А что вы скажете о Дэвиде Шепли? — продолжал допытываться я. — Раньше он работал вместе с Джаносом. А сейчас?

— Формально они никогда не сотрудничали. Просто помогали друг другу в делах. Но как я вам уже сказала днем, все их отношения прекратились, когда Джанос увидел у Дэвида подружку и женился на ней.

— Красавицу Нину, — уточнил я.

— И редкостную стерву, — бросила Изабель.

— И теперь?

— Видимо, Дэвид работает над своими проектами в одиночку. — Она снова пожала плечами. — Откуда мне знать? К моим услугам он уже давно не прибегал.

— Знаете, что я вам скажу, Изабель, — заметил я восхищенно. — Вы просто какое-то чудо неосведомленности… Кстати, как и все остальные, кто замешан в этой истории. Если послушать всех вас, то поневоле придешь к выводу, что Чейз сам перерезал себе глотку… Шутки ради… Или от безделья…

— Не смейтесь, пожалуйста, — отрезала она. — Ничего смешного в этом нет.

— Джаноса можно назвать лжецом? — спросил я.

— Людвига? — Она покачала головой. — Он очень скользкий и хитрый, но без особой надобности врать не будет.

— Значит, ту ложь, которую он мне наворотил сегодня, он посчитал необходимой, — заключил я.

— А вы уверены, что он вам лгал? — холодно спросила она. — Или это только ваши предположения? — Ее рот скривился в улыбке. — Скажите, полиция сейчас оперирует такими терминами, как «улики» и «доказательства»? Или она совершенно забыла о них?

— И он, и его жена либо прирожденные лжецы либо решили, что в данном случае ложь необходима.

— От Нины можно ожидать всего, но Людвиг…

— Он заботился о ваших гонорарах, не так ли? — спросил я.

Ее лицо сразу же залилось краской.

— С вашей стороны некрасиво говорить такое…

— Но тем не менее это так?

— Черт возьми, конечно так! Но я не подохла бы с голоду даже в том случае, если бы Джанос стал обращаться к другому юристу!

— Вам нравится Джанос?

— В известной степени… Он не из тех, кто производит приятное впечатление, но, по-моему, его агрессивность — по большей части всего лишь маска, которую он надел на себя.

— А под этой маской скрывается простой и милый человек?

— Его самая большая беда, что он стремится подгрести под себя все, что видит. А как только получает что-то, теряет к нему интерес.

— К людям он тоже так относится? К жене, например?

— Кто его знает! — Изабель медленно поднесла бокал ко рту и глотнула, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям.

— И он ревниво охраняет свою собственность?

— Думаю, да.

— Как вы считаете, если бы он узнал, что у его жены связь с Чейзом, он мог бы убить обидчика?

Она поставила стакан на столик:

— Ваш вопрос лишь подтверждает, что сейчас у полиции новые методы работы. Вместо того чтобы искать доказательства, вы изображаете из себя психолога-самоучку.

— Делаем, что можем, — скромно ответил я. — Самое неприятное то, что у нас на расследование слишком мало времени. Надо ведь успеть собрать взятки от торговцев наркотиками, мафии и рэкетиров и еще засадить пару-тройку невиновных.

— Что ж, ваши слова похожи на правду, — раздраженно ответила она.

— Вы хотите меня соблазнить?

— Что? — Она снова вспыхнула. — Вы с ума сошли!

— Да нет, я просто так. Мне вдруг пришло в голову, что женщины теперь пользуются другой техникой. Но, наверное, я не прав.

— Вы совершенно несносны!

— А вы лгунья! — ответил я. — Вы очень заняты завтра?

— Не Слишком… — Она наморщила лобик. — А почему вы спрашиваете?

— Может быть, вы мне поможете в моих расследованиях? — предложил я. — Могли бы прокатиться с вами в глухие земли посмотреть, не повстречается ли нам какой-нибудь крот.

— Вы это серьезно?

— Конечно, — ответил я. — Вы ведь наверняка разберетесь в терминах, если Эндерсон будет говорить о сути дела.

— О’кей! — сказала она после небольшой паузы. — Когда?

— Я заеду за вами в девять утра.

— Хорошо. Только заезжать не надо. Я сама приду к вам, — решительно заявила она. — Я не готова афишировать свое знакомство с полицейским.

— Неплохо сказано, — заметил я.

Мы еще какое-то время сидели молча и смотрели друг на друга, пока не допили свои коктейли. После этого я отправился на кухню приготовить новую порцию и вскоре возвратился с полными бокалами. Изабель взяла свой, еще более внимательно посмотрела на него, потом бросила на меня испытующий взгляд и поставила бокал на место.

— Не очень оригинально, — бросила она.

— Виски с содовой, — сказал я.

— Нет, я о ваших методах, — ответила она. — Пытаетесь напоить меня, чтобы потом соблазнить…

— С чего вы взяли, что я хочу вас соблазнить?

— Но ведь это ясно как день! — Она коротко рассмеялась. — Вся эта прелюдия в ресторане, полумрак в гостиной, отличный ужин и много-много вина. Ко всему этому — тихая музыка и кушетка, на которой могли бы разместиться шесть человек… И опять выпивка…

— Соблазнение — это игра, в которую можно играть только вдвоем, — начал втолковывать я. — А вы, судя по всему, играть в нее не хотите. Поэтому мне приходится сидеть, как пай-мальчику, и взвешивать все «за» и «против» относительно другой возможности…

— Какой же?

— Изнасилования, — сказал я с ухмылкой.

— Изнасилования? — взвизгнула она и вскочила с кушетки, задев коленкой стоящий перед ней столик. Бокалы опрокинулись, и виски полилось на ковер. При этом сама Изабель, потеряв равновесие, стала падать на меня через столик, и я с величайшим удовольствием раскинул руки, чтобы поймать ее в свои объятия. Глаза ее расширились от страха, когда она поняла, что сейчас может произойти, и она инстинктивно дернула ногой. Каблук тотчас же запутался в складках ее широкой юбки, а сама она продолжала по инерции двигаться вперед. Такого испытания на прочность не могла выдержать легкая ткань. Она неизбежно должна была порваться. Так оно и случилось. Послышался треск, и верхняя часть платья Изабель распалась на две части, так что она очутилась в моих объятиях обнаженной до талии. Только вокруг шеи осталась висеть черная полоска ткани. В тот же миг кресло опрокинулось под тяжестью нашего двойного веса, и мы рухнули на пол.

Я выбрался из-под кресла и вскочил на ноги. После падения Изабель, должно быть, еще проехала немного по полу, потому что ее голова почему-то оказалась под ковром. Это был черный ковер из овечьей шерсти, который я купил всего несколько недель назад в уверенности, что он будет хорошо гармонировать с бело-розовым обнаженным женским телом. Здесь я оказался прав, только ситуация выглядела не совсем так, как я рисовал себе в воображении.

Изабель, должно быть, сделала в воздухе сальто-мортале — иначе чем объяснить, что она лежала на спине. Сквозь ковер угадывались контуры ее лица.

Маленькие груди возвышались, как два холма, украшенные кораллами. Черное шелковое бикини с красной окантовкой ритмично шевелилось.

Особого вреда падение ей не причинило. Это сразу стало ясно, поскольку она в ярости стучала пятками о пол и поносила всех и вся, впрочем, слов нельзя было разобрать, так как ковер приглушал звуки.

Сперва я хотел поднять ковер и помочь ей встать на ноги, но уже в следующую секунду решил, что делать этого не стоит. В подобной ситуации ни один мужчина не отважится на такое. Поэтому я поспешно ретировался на кухню.

Едва я успел приготовить коктейль и залпом выпить его, как дверь распахнулась и практически обнаженная Немезида появилась на пороге, вперив в меня взгляд своих сверкающих зеленых глаз.

— В какой момент вы передумали? — глухо спросила она.

— Что передумал? — осторожно осведомился я.

— Когда вы решили убить меня, вместо того чтобы изнасиловать?

— Но это же случайность! — воскликнул я. — Вы опрокинули стол и…

— Да, стол я опрокинула случайно, — перебила она, недовольно скривившись. — Но потом… Когда вы сорвали с меня платье и вышвырнули с кресла?

— Оно упало, — робко сказал я. — Я имею в виду кресло. Я хотел вас подхватить, но, как видите, поймал только платье.

— И вы думаете, я этому поверю?

— Нет, — огорченно проговорил я. — Но тем не менее это правда!

— Ха-ха! — Это прозвучало как самое скверное ругательство. — Вы только взгляните на меня. Платье разорвано, я стою перед вами почти голая…

Вместо ответа я сунул ей в руку бокал виски, и она выпила все содержимое большими глотками.

— У вас есть здесь ванная?

— Рядом со спальней, — ответил я.

— Приготовьте еще что-нибудь выпить, — сказала она. — А я тем временем схожу в ванную и подумаю, покончить мне только с собой или с нами обоими.

— Ради Бога…

— Ха… — Она скорчила зловещую гримасу. — Знаете, что я вам скажу: за это платье я заплатила девяносто долларов. И было это пару дней назад…

— Но у вас остался воротничок, — ответил я. — И в нем вы выглядите довольно симпатично. Как рабыня в Древнем Египте.

Она прорычала что-то, повернулась ко мне спиной и исчезла в спальне. Со спины она выглядела еще более соблазнительной. Я решил заняться приготовлением напитков. Смешав два коктейля, я вернулся в гостиную, поставил бокалы на стол и стал ждать.

Через какое-то время я услышал, как за моей спиной кто-то тихо кашлянул. Обернувшись, я увидел перед собой Изабель.

Она как-то неуверенно улыбалась. Волосы ее были еще немного влажными, а вся она — чистенькой и нежной. Зеленые глаза поблескивали, рот был слегка приоткрыт, она проводила языком то по одной губе, то по другой…

— Прежде чем принять душ, я долго рассматривала себя в зеркале, — сказала она. — Смотрела, нет ли синяков.

— Угу…

— И вы были правы… — Она слегка кивнула. — Я действительно похожа на рабыню из Древнего Египта. Только я никогда не слышала, чтобы они носили черные трусы… — Она поиграла ленточкой на шее. — Поэтому я и оставила их в ванной. Так я выгляжу более естественно, не правда ли?

— О да, — хриплым голосом подтвердил я. Я все еще не мог оторвать взгляда от ее прекрасного розового тела, от белоснежных холмиков с ярко-розовыми кораллами, от маленького треугольника пониже пупка. Меня стала бить дрожь.

Я готов был щелкнуть пальцами, чтобы призвать пять тысяч рабов, ожидающих моих распоряжений. Что ее душа желает? Пирамиду? Пожалуйста! Сфинксов? Почему бы и нет! Можно сразу двух… А может, она хочет стать царицей еще одного государства? Что ж, тогда мы отправимся в поход завоевывать это государство…

— Я вижу, напитки уже готовы. — Она подошла поближе, нагнулась и взяла бокал со стола. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если я стану называть тебя Эл… Правда, у тебя такой вид, будто ты под наркозом.

— Вы… вы внезапно переменили решение? — только и смог выдавить я.

— Можно сказать и так. — Она села напротив меня на кушетку и неторопливо закинула ногу на ногу. — Пока я стояла под душем, у меня было время все обдумать и проанализировать. Согласившись сегодня пойти с тобой в ресторан, я думала, что на этот раз меня ждет что-то новое. Любовь с полицейским. Поэтому я и вела себя так. А что мне это принесло? Ничего, кроме синяков…

— Никаких синяков, по-моему, не видно…

— Всему свое время. — Она мрачно усмехнулась. — А раз уж мы заговорили о времени, разреши тебя спросить, сколько тебе нужно?

Я лишь издал непонятный звук.

— Ты сидишь здесь с круглыми глазами, как ватная кукла, и меня уже сомнение берет, ты ли собирался меня изнасиловать.

— Я все еще не могу прийти в себя, — объяснил я. — Ты, случайно, не повредила себе голову, когда летела через стол?

— Ты считаешь, что я свихнулась?

Я выпил коктейль и поставил бокал на стол. Благодаря этому очень разумному поступку я, как говорится, развязал себе руки. Поднявшись с кресла, я направился к кушетке.

Изабель внимательно смотрела на меня своими зелеными глазами, она даже позволила мне присесть рядом. Когда я взял из ее руки бокал, она, правда, выразила недовольство, но после того, как я на руках понес ее в спальню, она уже не издавала никаких звуков. Вернее, она замурлыкала, словно кошечка. А затем последовал короткий вскрик. Это произошло в тот момент, когда я бросил ее на кровать. Очутившись на кровати, она замолкла и лишь с удивлением посмотрела на меня.

— Прости меня, дорогая, — сказал я, снимая куртку. — Но я совсем забыл, что твоя голова не выносит сотрясений.

— Ты не слишком куртуазен, Эл, — заметила она. — Зато ты, я думаю, силен в другом… И очень силен…

Примерно через полчаса она сладко зевнула, потянулась и устроилась поудобнее на кровати.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, Эл?

— Силы мои окончательно иссякли, по крайней мере на сегодня, — сказал я. — Но иссякший любовник все-таки лучше слюнявого романтика. Именно это ты и хотела сказать. Я угадал?

— Да. Примерно.

— Ты не оригинальна! — заметил я.

— Неужели? — Изабель приподнялась на локте и смерила меня взглядом своих зеленых глаз. — А по-моему, это верх остроумия…

Глава 6

— Вчера мы договорились ехать к Эндерсону ровно в девять. — Изабель покачала головой. — Сейчас уже пять минут двенадцатого, а мы только завтракаем.

— Но тебе надо было съездить домой переодеться, — напомнил я.

— Конечно! А что мне оставалось делать? — запальчиво ответила она. — Или ты считаешь, что я должна была отправиться в путешествие с одной ленточкой на шее?

— Ты торчала у себя дома целых полчаса, — сказал я. — Начиная с того момента, когда ты вылезла из машины в остатках вечернего платья, и до того, как снова появилась в этом идиотском брючном костюме.

— Во-первых, он совсем не идиотский, — ответила она. — А во-вторых, какой джентльмен ждет даму с секундомером в руке?

— Иногда приходится… Кстати, чтобы довести тебя до оргазма, мне вчера понадобилось семнадцать минут, двадцать восемь секунд…

— Если ты будешь продолжать в том же духе, я выплесну на тебя кофе, — пообещала она.

— Ты же сама завела этот разговор, — уточнил я, — сказав, что мы задержались на два часа. Кстати, кто все утро трезвонил по телефону?

— Семнадцать минут двадцать восемь секунд. — Она задумчиво прикусила губу. — Это как, хорошо или плохо?

— Если ориентироваться на «шкалу вожделений Эла Уилера», то степень твоей возбудимости находится где-то между фригидной девственницей и трупом.

— Спасибо за комплимент, — сухо сказала она. — А согласно «шкале Изабель Мерман», твой потенциал можно охарактеризовать только минусовым знаком. И вообще, эти телефонные звонки были твоей идеей. Я до сих пор не понимаю, что все это значит. Зачем нужно было звонить такой куче людей и сообщать им, что я отправляюсь с тобой в гости к Эндерсону?

— Я думаю, это кое-кого может здорово заинтересовать, — ответил я. — Но ты мне еще не сказала, кто как отреагировал на это?

— Джанос отнесся к этому с большим подозрением. Нина вообще сразу же повесила трубку, никак не прокомментировав мое сообщение. Дэвид Шепли заметил, что я, видимо, совсем опустилась, коли связалась с полицейским. А бедняга Джордж Риверс был так смущен, что издал лишь какое-то хрюканье…

— Этого Шепли никак не назовешь джентльменом, — сказал я.

— Но зачем тебе все это было нужно?

— Обычная мера предосторожности, — ответил я. — Ведь мы можем заблудиться в пустыне. Или попасть в аварию. И тогда мы просто сгорим под палящими лучами солнца или умрем от жажды. А так дело до этого не дойдет.

— Видимо, у тебя все-таки не все дома, — сказала она. — Да и мне не мешало бы провериться у психиатра. Ведь нормальный человек никогда бы не согласился ехать в пустыню с сумасшедшим.

— Придержи лучше язычок и допивай кофе, — буркнул я. — Иначе мы действительно провозимся здесь до вечера.

От развилки, что за Лысой горой, можно ехать в разные стороны. Одна дорога ведет в зеленую долину с густыми апельсиновыми рощами, другая — непосредственно в пустыню. Первые три мили это широкое и бетонированное шоссе, а потом оно превращается в проселочную дорогу, которая тянется, извиваясь, словно змея, неизвестно куда.

Проехав около часа по этой милой дорожке, я смертельно устал. Солнце жгло немилосердно, и мне постоянно приходилось вытирать пот с лица.

Изабель же сидела рядом в своем белом льняном костюме и выглядела удивительно свежей. Может быть, весь фокус заключался в широкополой шляпе у нее на голове? Или она знала какой-то особый женский секрет.

— Хорошо бы найти где-нибудь пруд, — заметил я.

— Мы до сих пор не встретили даже ни одного крота, — возразила она. — И я не могу поверить, что какой-нибудь псих будет жить здесь.

— А Эндерсон? Если, конечно, Элтон Чейз вам не соврал, о чем мне сейчас страшно даже подумать.

— А что, если мы его действительно не найдем? — Изабель вопросительно посмотрела на меня. — И вообще никого не встретим. Мы что, будем ехать до тех пор, пока у нас не кончится бензин, а потом умрем от голода и жажды или…

— Или какое-нибудь забытое племя индейцев снимет с нас скальпы, — закончил я. — Но есть и другой выход. Если мы не встретим кого-нибудь в самое ближайшее время, мы повернем и отправимся в Окридж.

— Окридж?

— Да, это маленькая железнодорожная станция милях в трехстах отсюда. Там, конечно, не курорт, но зато наверняка можно поесть и переночевать.

— Чудесно! — ответила она. — Во всяком случае, я теперь знаю, что смерть от голода или жажды мне не грозит. Я просто умру от скуки.

Минут через тридцать на горизонте появился какой-то барак, крыша которого была покрыта гофрированной жестью и сверкала на солнце. А когда мы подъехали ближе, я смог увидеть вывеску, гласящую, что здесь предлагается бензин и холодные напитки.

Я остановил машину, и мы вошли внутрь. Выпив с Изабель две бутылочки лимонада, я спросил у хозяина, не знает ли он, где живет Эндерсон?

— Разумеется, знаю, — ответил тот. — Примерно двадцать миль отсюда, прямо по этой дороге. Но будьте внимательны, чтобы не пропустить поворот направо. Там нет никакого указателя, потому что Эндерсон… — Он флегматично пожал плечами. — Ну, понимаете, он не хочет видеть людей…

Мы снова сели в машину, отмахали еще двадцать миль и, наконец, добрались до поворота. Хижина Эндерсона находилась в полутора милях от дороги. Я выключил мотор и вышел из автомобиля. Звенящая жара и мертвая тишина — больше ничего.

— Может быть, это глупо с моей стороны, но я все-таки хочу посмотреть, дома Эндерсон или нет, — сказал я.

— Я пойду с тобой, — заявила Изабель. — В крышу вмонтирован водяной охладитель, и внутри должно быть прохладнее, чем здесь.

Три деревянные ступеньки вели на широкую веранду. Я постучал в дверь. Никакого ответа.

— Наверное, он отправился в город за покупками, — насмешливо сказала Изабель. — Если повезет, дня через два он вернется.

— Подождем немного, раз уж мы проделали такой путь, — ответил я. — Судя по всему, охладитель не выключен, так что я обойду дом и посмотрю, нельзя ли как-нибудь проникнуть внутрь…

— Разве так можно? — спросила она с наивным недоумением. — Или полицииничего не возбраняется?

Я обогнул дом и подошел к боковой двери. Нажав на ручку, я почувствовал, что дверь открыта.

Кухонька оказалась удивительно чистой, но в ней было так же душно, как и на улице. Значит, охладитель не работает. Но внимание мое привлекло и еще кое-что. В душном спертом воздухе витали какие-то неприятные запахи.

Труп лежал прямо посреди комнаты, обставленной в чисто спартанском духе. Человеку было на вид лет пятьдесят. У него была густая седая шевелюра и пышные усы. Его убили тем же способом, что и Чейза. Кто-то перерезал ему глотку, и он, вероятно, умер уже давно. Удовлетворенное жужжание жирных сытых мух и сладковато-тошнотворный запах в душной непроветриваемой комнате делали атмосферу совершенно невыносимой.

Я прикрыл нос носовым платком и быстро осмотрел дом. Ничего не обнаружив в гостиной, я перешел в спальню. Но и здесь я нашел только одежду и личные вещи покойного. Ванная была пуста.

Я с чистой совестью мог уступить поле боя Эду Сэнджеру и доку Мэрфи. Единственное, что я нашел странным, — это отсутствие каких-либо следов того, что здесь работал изобретатель.

Ну и заварил же я кашу, подумал я с горечью. Какой леший заставил меня просить Изабель, чтобы она обзвонила эту великолепную четверку и сообщила ей, что мы собираемся в гости к Эндерсону? Ведь я надеялся, что преступник выдаст себя какой-нибудь неосторожностью! Великолепно, нечего сказать! Преступнику остается посмеиваться в кулачок. Ведь он-то наверняка знал, что Эндерсон уже мертв.

Когда я вернулся к главному входу, Изабель все еще стояла на террасе.

— Ты даже не можешь взломать дверь! — Она драматично закатила глаза. — Какой же ты бесполезный для полиции субъект!

— Охладитель не работает, — заметил я. — А внутри намного жарче, чем на воздухе. — Я бросил беглый взгляд на крышу. — Я не вижу проводов, значит, телефона здесь нет.

— Какая наблюдательность! — Она гневно посмотрела на меня. — Так что мы будем делать? Греться на солнышке?

— Вернемся к гостеприимному торговцу лимонадом, — ответил я. — Может быть, оттуда можно позвонить.

— Что это на тебя нашло, Эл? Тебе внезапно приспичило позвонить своей матушке и сообщить ей, что ты жив и здоров и находишься в самом центре пустыни?

Я взял Изабель под руку и потянул к машине.

— Нужно позвонить шерифу, чтобы он прислал сюда людей, — запихивая ее на сиденье, сказал я.

— Тебе что, не хватает меня, — обиженно протянула она.

— Пожалуй, да.

К счастью, у владельца бензина и лимонада оказался телефон. Я позвонил в полицию, и дежурный уверил меня, что все будет в порядке. Выпив на прощанье бутылку лимонада, мы сели в машину и покатили обратно. Изабель угрюмо молчала до тех пор, пока мы не переехали гряду Лысой горы.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, — заявила она наконец ледяным тоном. — Это была самая бессмысленная автомобильная поездка в моей жизни!

— А для меня, Изабель, она была просто незабываемой. Прокатиться в прекрасный летний день с одной из самых очаровательных женщин на свете — таинственной и преступной, но тем не менее знать, что под твердым панцирем скрывается…

— Помолчи уж лучше! — вскипела она.

— Элтон Чейз, кажется, говорил, что Джанос собирается к Эндерсону на два-три дня, так?

— Да… — буркнула она.

— Нина сказала, что он собирался вернуться только вчера, а на самом деле он вернулся уже в среду около полуночи…

— И что из этого?

— Еще не знаю, — ответил я. — А что тебе известно об электронной штуковине, над которой работал Эндерсон?

— Очень немного… — Изабель задумалась на мгновение. — Элтон Чейз говорил, что она стоит целое состояние и ее надо запатентовать так, чтобы никто не мог подкопаться.

— В доме Эндерсона я не нашел ни приборов, ни бумаг.

— Может быть, он захватил их с собой?

— Не думаю…

— На самом деле мне сейчас совершенно наплевать на все это, — проговорила она с раздражением. — Я устала, голодна и хочу пить. Отвези меня домой, Эл Уилер, где я смогу наконец залезть под холодный душ. И не звони мне… Я сама позвоню тебе. Может быть…

Я высадил Изабель у дома около четырех часов. Она даже не попрощалась со мной. Не кивнула мне и не помахала рукой. Я дал газ и поехал в центр города в бюро Джаноса.

Секретарша сообщила мне, что мистер Джанос уже уехал домой. Может быть, тогда я могу поговорить с мистером Риверсом, поинтересовался я. Она ответила, что Риверс у себя в бюро, и попросила назвать ей свое имя. Я представился, она связалась с мистером Риверсом, и тот сказал, чтобы я шел прямо в его кабинет.

Кабинет Риверса был раза в три меньше кабинета Джаноса, но обставлен с той же роскошью.

Увидев Риверса во второй раз, я убедился, что он не так уж и молод: просто, как говорят, хорошо сохранился. На нем был добротный костюм, видимо, сшитый на заказ, рубашка цвета хаки и галстук.

— Чем могу служить, лейтенант? — спросил он с едва заметной, но тем не менее крайне самодовольной улыбкой.

Я плюхнулся в кресло, не дожидаясь приглашения, и неторопливо закурил сигарету. Его улыбка сразу же исчезла. Он сел за письменный стол и неодобрительно посмотрел на меня.

— Я, собственно, пришел только чтобы узнать, хорошо ли вы повеселились на маскараде у Шепли? — сказал я холодно.

— На маскараде? — растерянно повторил он. — Не был я ни на каком маскараде. Вы ошибаетесь, лейтенант.

— Значит, не были?

— Не был…

— В таком случае зачем вы брали напрокат костюм?

— Костюм? — Он снова непонимающе посмотрел на меня, но через секунду лицо его прояснилось, и он облегченно вздохнул. — A-а, понятно! Вы имеете в виду костюм клоуна?

— Именно, — подтвердил я.

— Меня попросил об этом Элтон Чейз. Сказал, что собирается на бал…

— Где вы его взяли?

— В маленьком ателье. — Лицо Риверса помрачнело. — Я вообще не понимаю, откуда у них клиенты. Хозяин — совершеннейший невежда и грубиян.

— Вы взяли костюм на имя Чейза?

— Нет… — Он слегка побледнел. — Этот старый хрыч вел себя так, что я не захотел называть настоящих имен. Назвался мистером Смитом. — Он пожал плечами. — Возможно, это было глупо.

— Вы действовали по наитию, — заметил я с видом человека, хорошо разбирающегося в таких вещах. — Временами человек, сам того не осознавая, повинуется подсознательным импульсам…

— Очень рад, что вы меня понимаете, лейтенант. — На его лице снова заиграла улыбка. — Мистер Джанос рассказал мне, что на бедняге Чейзе, когда его нашли мертвым, был костюм клоуна, и тогда я сразу понял, что рано или поздно вы все равно узнаете, откуда он взялся. Мне очень жаль, что я доставил вам лишние хлопоты.

— Пустяки! — великодушно заявил я. — Но теперь вы действительно можете мне помочь.

— Охотно, лейтенант, охотно…

Судя по всему, говорил он вполне искренне.

— Насколько я понимаю, фирма Джаноса занимается посредничеством и маклерской работой?

— Можно выразиться и так… Мистер Джанос очень хорошо чувствует, где и на чем можно заработать. Я лично отвечаю за бухгалтерию. Работа временами довольно нудная, но именно она, в первую очередь, позволяет понять, выгодна та или иная сделка или нет.

— Конечно, — поддержал я его. — А Чейз что, был делопроизводителем?

— Он претворял в жизнь замыслы и идеи мистера Джаноса. — Риверс развел руками. — Когда дело начинает идти полным ходом, Джанос часто теряет к нему интерес. Вот Элтон и занимался тем, что доводил дело до конца, предоставляя Джаносу заниматься новыми идеями.

— Они ладили друг с другом? Или у них были трения?

— Нет, они ладили… Если между ними что и было, то мне об этом неизвестно.

— А что вы скажете о Дэвиде Шепли?

— О Шепли? — Он нахмурился и покачал головой. — Ничего. Кажется, раньше он и Джанос работали вместе, но это было еще до того, как здесь появился я.

— Вы давно служите в фирме?

— Дайте посчитать… — Он на мгновение задумался. — Уже полтора года…

— Вы знаете человека по имени Эндерсон?

— Лично нет. Но, разумеется, слышал о нем. Сейчас мистер Джанос ведет с ним дела.

— Вы не знаете подробностей?

— Очень смутно. — Он снова пожал плечами. — Насколько мне известно, Эндерсон изобретатель. И он совершил открытие, которое позволит сделать большой шаг вперед в технике записи звука. Вот и все, что я могу сказать, лейтенант. Ведь я бухгалтер и в технике смыслю мало.

— Так, так, понятно… А как вы думаете, кому могло понадобиться убивать Чейза?

— Вот тут я совсем не могу вам помочь, лейтенант. О его личной жизни я совершенно ничего не знаю.

— И вы говорите, что он ладил с Джаносом?

— Да, отношения у них всегда были хорошими. — Он на мгновение задумался. — Они не питали взаимных симпатий, но на работе это никак не отражалось.

— А миссис Джанос вы знаете?

— Очень плохо… — Я уловил в его голосе настороженность. — Из всего, что я слышал о ней, я, конечно, составил кое-какое представление. Но оно целиком основано на слухах. А я не очень-то им доверяю. Кроме того, — он широко улыбнулся, — я твердо верю в высокий смысл брачных уз, поскольку сам намерен скоро жениться.

— Что ж, примите мои поздравления! — сказал я без всяких эмоций. — А могу я спросить, кого вы собираетесь осчастливить своим вниманием?

— Мне кажется, вы уже знаете эту даму, лейтенант. — Его улыбка стала еще шире. — Ее зовут Изабель Мерман.

Глава 7

Я зашел в ресторан и заказал бифштекс, который оказался настолько недожаренным, что я подумал: его, видимо, просто отрезали от живого теленка и подали мне на стол.

Когда я вернулся домой, было уже половина седьмого. Я разделся, принял холодный душ, выпил такой же холодный коктейль и почувствовал себя лучше.

Когда я поглощал вторую порцию, зазвонил телефон.

— Уилер? — Доктор Мэрфи глубоко вздохнул. — Нельзя так жестоко шутить, Эл. В таких случаях обычно предупреждают. Это было ужасно…

— Да, тамошняя атмосфера не освежает, — согласился я.

— У меня сразу же свело желудок, — продолжал жаловаться Мэрфи. — Его убили тем же способом, что и Чейза. Но вы, наверное, и сами это поняли.

— Конечно, — ответил я.

— В подобных случаях установить время смерти очень трудно, тем более что температурные перепады между днем и ночью очень большие. Но тем не менее ясно, что он мертв не менее двух суток, а может быть, и все трое.

— Точнее определить невозможно?

— Нет, — решительно ответил он. — Эд Сэнджер передает вам привет и просит сообщить, что добросовестно проделал свою часть работы, но, как всегда-, ничего не нашел. Однако на него, как он выразился, внезапно снизошло озарение и он собирается поделиться с вами своими мыслями, которые сразу помогут вам продвинуться в этом деле вперед.

— От него дождешься чего-нибудь путного! — в сердцах бросил я.

— Он считает, что вы должны искать человека, который одет во все черное, у которого большие острые зубы и который умеет летать…

— Графа Дракулу? — спросил я.

— Точно! — разочарованно сказал Мэрфи и повесил трубку.

Я вздохнул и набрал номер Джаноса.

После шести-семи гудков трубку сняли, и женский голос произнес:

— Алло?

— Миссис Джанос? — спросил я. — С вами говорит лейтенант Уилер.

— Слушаю вас, — флегматично сказала она.

— Я бы хотел повидаться с вашим супругом. Он дома?

— Да.

— Примерно через полчаса я буду у вас, — сказал я и сразу же услышал щелчок. Трубку повесили.

Низко на небе висел красноватый месяц, прохладный ветерок обвевал мне лицо, пока я спускался на машине по дороге, ведущей в долину.

Особняк Джаноса светился, словно рождественская елка. Я подъехал к дому и остановил машину. Поднявшись по ступеням веранды, я хотел было позвонить, но в последнюю секунду заметил, что дверь не заперта. Значит, меня все-таки видели? Я открыл дверь и вошел в холл.

В доме царила неестественная тишина, и у меня в желудке опять начало урчать. Одной насильственной смерти в день вполне достаточно, подумал я. В следующее мгновение в гостиной раздался визг, и мне сразу стало легче.

Когда я вошел в комнату, Нина Джанос тяжело поднималась с пола. Пряди длинных волос цвета виски в беспорядке падали на лицо, но не могли срыть ужас в ее голубых глазах. Увидев меня, она замерла на четвереньках. На ней ничего не было, кроме трико, а на спине четко вырисовывались четыре багровые полосы, из которых сочилась кровь.

В нескольких футах от нее стоял Джанос — в рубашке с расстегнутым воротом и светлых брюках. Одет он был так, как и подобает быть одетым супругу, собирающемуся провести приятный вечер. Лишь хлыст, который он держал в руке, не вписывался в этот мирный домашний ансамбль.

— Стерва! — шипел он. — Поганая изолгавшаяся стерва!

Его жена озиралась по сторонам, выискивая путь к спасению. Увидев меня, она радостно вскрикнула. Спина ее напряглась, словно она собиралась подняться, но в этот момент Джанос снова взмахнул хлыстом.

Я подумал, что Элу Уилеру пора вмешаться в эту семейную сцену.

— Бросьте хлыст! — прикрикнул я.

Особой реакции на мои слова не последовало. Джанос лишь немного приподнял брови и посмотрел на меня холодными серыми глазами.

— Это мое личное дело, — неторопливо сказал он, тщательно выговаривая каждое слово. — Вас сюда не приглашали, лейтенант, и я прошу вас покинуть мой дом.

— Бросьте хлыст! — повторил я.

— Этого еще мало за то, что она мне сделала, — сказал Джанос. — Если бы я был мстительным человеком, лейтенант, я бы просто-напросто вырвал у нее сердце. — Вдруг он как-то странно поежился и передернул лопатками, словно ему за шиворот забралось насекомое.

— Мы можем не торопясь обсудить этот вопрос, — сказал я, медленно приближаясь к нему. — Бросьте плетку и давайте побеседуем.

— Сейчас уже поздно беседовать, — ответил он. — И вы мне никогда не поверите, лейтенант. Они заманили меня в ловушку. — Он кивнул в сторону своей жены, которая все еще сидела на полу. — С ее помощью они буквально прикончили меня.

— Побеседовать никогда не поздно, — возразил я. — Положите наконец куда-нибудь свою плетку.

Он бросил хлыст на пол. Потом провел обеими руками по густым темным волосам.

— Прошу вас, не подходите ближе, лейтенант, — сказал он почти нормальным тоном. — Иначе я буду нервничать.

— О’кей!

Я помог миссис Джанос подняться.

— Он — сумасшедший! — прошипела она. — Настоящий сумасшедший… Это он убил Элтона! — Когда она переводила дыхание, груди ее вызывающе поднимались. — Он и меня хотел избить до смерти только за то, что я сказала вам правду.

— Пошлите ее ко всем чертям! — вскипел Джанос.

— Сейчас мы поговорим, — спокойно сказал я. — Но ваша жена нуждается…

— Отойдите от нее! — грубо отрезал он. — Иначе я всажу в вас пулю!

Я обернулся и увидел в руке Джаноса револьвер. Сентиментальность стоила жизни уже не одному полицейскому. Если бы я не отвлекся на его истерзанную жену, то успел бы заметить, как он вынимал револьвер. Но теперь момент был упущен. Мне оставалось только повиноваться. Я отошел от почти голой блондинки, пытаясь сохранить видимость спокойствия.

— Убейте его! — прошептала Нина в самый что ни на есть неподходящий момент. — Он — убийца, и вы это знаете. К тому же он угрожает вам оружием. Вы имеете право его пристрелить в целях самообороны!

— Ну и стерва же ты! — Джанос сказал это, словно плюнул. — Змея ползучая! Ложись на пол.

Она тихо всхлипнула, но повиновалась. Джанос подошел к ней.

До этого момента его револьвер был направлен на меня, но в последнее мгновение он сделал едва уловимое движение, ударив жену рукояткой револьвера по голове. Нина распласталась на ковре.

— Я с самого начала должен был понять, что ее интересуют только деньги, деньги, деньги. Но я часто отлучался. Поэтому ей и удалось уговорить Чейза. Он всегда питал слабость к крупным и пышным блондинкам. Но он слишком поздно понял, что ей нужен был только его труп — и больше ничего. Чтобы обвинить меня в убийстве и расчистить себе путь.

— Почему бы вам не отложить револьвер куда-нибудь в сторонку. Наша беседа потекла бы спокойнее…

— Если я положу револьвер, вы сразу же броситесь на меня и все будет кончено, — сказал он. — Сейчас мне уже нечего терять, и, если вы приблизитесь хоть на шаг, лейтенант, я пристрелю вас!

— О’кей, будь по-вашему. Но мы тем не менее поговорим.

— Нина лгала вам с самого начала, — заявил Джанос. — С самого начала она знала, что в кресле с перерезанным горлом лежит Чейз, а не я. Она последовательно нагромождала одну ложь на другую. Ведь добраться до моих денег она могла, только перешагнув через мой труп.

— Вы говорили мне, что летали в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с изобретателем Эндерсоном, — сказал я. — Вы лгали. На самом деле вы ездили в пустыню за Лысой горой, где он жил.

— Вы там были?

— Да, сегодня… И нашел лишь его труп.

— И никаких следов изобретения? — Джанос усмехнулся. — Ни приборов, ни документов?

— Убили его тем же способом, что и Чейза, — добавил я. — Вы хотите сказать, что это не ваших рук дело?

— Я даже не знаю, стоит ли мне пытаться. — Он снова улыбнулся нехорошей улыбкой. — Я совершил непоправимую ошибку — поверил этому негодяю Элтону Чейзу. В понедельник утром я ненадолго заехал в фирму. И Чейз сообщил мне, что буквально несколько минут назад звонил Эндерсон. Он, дескать, был в страшном волнении. У него появилось подозрение. Далее Эндерсон якобы сообщил Чейзу, что он теперь и мне не может доверять, что встреча в его доме не состоится и что, если я хочу его видеть, я должен приехать в Лос-Анджелес, остановиться там в отеле в западной части Голливуда и записаться под именем Симпсона. А потом ждать — и больше ничего. Эндерсон сам свяжется со мной… Элтон сказал, что пытался вразумить этого безумца, но у него ничего не вышло. Мне выбирать не приходилось. Чейз отвез меня в аэропорт, где я оставил ему машину. В Лос-Анджелесе я снял номер в отеле «Фламинго» и стал ждать Эндерсона. Я прождал весь понедельник, весь вторник, но никто так и не появился. В среду около полудня мне позвонил Чейз. Он сообщил, что с ним только что связался Эндерсон и сказал, что встреча в Лос-Анджелесе отменяется. Теперь он якобы сидит дома и ждет меня там. Я спросил, какого черта, и Чейз ответил, что с этим изобретателем все ясно, но нам остается только терпеть, раз уж мы влезли в это дело. Вдобавок он заявил мне, что сдал мою машину на профилактический осмотр и она еще не на ходу. Поэтому он предложил мне взять машину напрокат и отправиться к Эндерсону.

— Вы так и поступили?

Он кивнул:

— Я добрался туда на закате. Эндерсон лежал на полу в гостиной с перерезанным горлом. Судя по всему, он был мертв уже давно. И никаких приборов или бумаг. Их наверняка похитили люди, которые его убили.

Я хотел добраться до ближайшего телефона и позвонить в полицию, но потом передумал. Вся эта история — полное безумие, и никто в нее не поверит. Я остановился в отеле под чужим именем и провел там два дня, ожидая человека, который так и не появился. Из номера я почти не выходил, поэтому и администратор вряд ли запомнил меня. А потом он все обставил так, чтобы подозрение пало именно на меня. Поэтому я не стал звонить в полицию, а поехал домой.

— В той же машине, взятой напрокат?

Он коротко кивнул:

— До дома я добрался около одиннадцати. Моя машина стояла в гараже. Значит, Элтон Чейз сейчас у меня в доме, подумал я. Возможно, вместе с этой стервой, моей женой. Я представил, как они валяются в постели и хихикают, как ловко им удалось меня провести. Подставили меня под обвинение в убийстве Эндерсона, завладели его изобретением, и к тому же, как только я попаду в лапы полиции, Нине достанутся все мои денежки.

— И вы застали их вместе? — спросил я.

— Если бы так! Тогда бы я действительно стал убийцей, — ответил он. — Но когда я пошел в библиотеку, Элтон был уже мертв. И я потерял голову. Его убили тем же способом, что и Эндерсона. Я опрометью бросился к машине и гонял как бешеный туда-сюда по дороге, пока не пришел в себя. После этого я решил: мой единственный шанс вернуться домой, сделав вид, будто только что прибыл из Лос-Анджелеса и ни о чем не знаю. Это дало бы мне время, чтобы попытаться вычислить настоящего убийцу.

— Но в тот вечер я описал вам Чейза, и вы ответили, что не знаете никого похожего.

— Я соврал и, по всей вероятности, допустил ошибку, — ответил он. — Я не знал, что Нина успела наболтать вам про меня. Я чувствовал, что меня загнали в угол и мне придется отвечать за два убийства, которые я не совершал.

— Итак, вы утверждаете, что невиновны, — сказал я, — и стали жертвой своей жены и Чейза. Судя по вашему рассказу, Чейз обманом заставил вас два дня проторчать в отеле в Голливуде, а сам тем временем поехал к Эндерсону и убил его, так?

— Да.

— Но вашей жене этого показалось мало. Она убила Чейза и пытается теперь сделать так, чтобы на вас пали подозрения в обоих убийствах?

— Именно так, лейтенант.

— Но это противоречит фактам, — сказал я. — Нина мне рассказала, что она договорилась с Чейзом уехать пораньше с вечеринки и встретиться с ним в вашем доме. Чейз уехал первым. Поехал он на вашей машине. Нина ушла с вечеринки позже. А вернувшись домой, увидела, что он уже мертв.

— Выходит, вы верите этой лживой бабе больше, чем мне?

— А вы поставьте себя на мое место, — предложил я. — Если я поверю вашей версии, что вы пробыли два дня в Лос-Анджелесе, а потом поехали к Эндерсону и нашли его мертвым, то как ваша жена могла знать, что вы предпримете дальше? Как могла она быть настолько уверена, что вы не позвоните в полицию? И как вообще она могла предугадать все ваши поступки? Ведь вы могли просто сесть в машину и отправиться в Мексику. Если уж она убила Чейза, значит, она наверняка должна была знать, что вы поступите так, а не иначе, то есть поедете прямо домой, а не куда-либо еще. В противном случае все ее планы потерпели бы крах.

— Чейз же сказал мне, что пойдет на вечеринку к Шепли, — бросил Джанос. — И обещал, что уйдет оттуда пораньше и будет ждать меня здесь, чтобы узнать, как прошла моя беседа с Эндерсоном.

— Сейчас, к сожалению, Чейз уже ничего не сможет отрицать, — буркнул я. — Он мертв.

— Как ей удалось привлечь нас на свою сторону, лейтенант? — прошептал он. — Она что, пообещала вам вознаграждение? Место рядом с собой в постели?

— Нет, — хмуро ответил я. — Она позвонила мне вчера и сказала, что ей надо срочно поговорить со мной. Около пяти часов я приехал к ней. И она заявила мне, что Чейза убили вы и что она очень боится, что вы убьете и ее. Но сегодня я прихожу в наш дом и собственными глазами вижу, как вы истязаете ее плетью. А когда я пытаюсь помешать вам, вы выхватываете револьвер и начинаете мне угрожать. И вы считаете, невиновный стал бы вытворять такое?

— Этот разговор — напрасная трата времени, — сказал Джанос. — Я, собственно, так и думал с самого начала.

Нина тихо застонала и медленно повернулась на бок. Ее супруг молча наблюдал за ней, и я заметил, что палец его начинает нажимать на курок.

— Только без глупостей, — предостерег я его.

— Теперь мне все равно, — прошипел он в ярости. — Она разбила мою жизнь. Почему она должна выйти сухой из воды?

— Ты прав, — пробормотала Нина еле слышно, — кончай все это, только побыстрей… — Немного приподнявшись, она смотрела на своего супруга глазами, полными ненависти.

Джанос плотно сжал губы. Было видно, что он готов выстрелить в любую секунду, но мизерный шанс у меня все-таки оставался. Даже если он и убийца, он хоть на мгновение, да заколеблется, прежде чем пустить жене пулю в лоб. В это мгновение я и должен его опередить.

Я приподнялся на носки и, вытянув руки, прыгнул. Но он среагировал на мой героический прыжок и отступил в сторону. Я пролетел мимо и шлепнулся на пол. Прокатившись по инерции вперед, я довольно сильно ударился о стену. В голове раздался колокольный звон, а из глаз посыпались искры. Аплодисментов я не услышал. Правда, какое-то утешение было: я остался жив. Я это знал наверняка — слишком уж сильна была боль, которую я испытывал.

— Может, вы и правы, лейтенант, — словно издалека донесся до меня голос Джаноса. — Она не стоит этого. Пусть влачит свое жалкое существование в этом аду, который именуется землей. Возможно, другого ада вообще не существует.

Я повернулся на спину и закрыл глаза, поджидая, пока комната вокруг перестанет вращаться. Когда я осторожно открыл один глаз, я увидел, что Джанос наклонился и смотрит на меня.

— Буду великодушен, — сказал он. — Я предоставлю вам право выбора.

— Вы это о чем? — Я попытался сесть.

— Вы верите или ей, или мне. В первом случае дело закончено, но мой призрак не оставит вас в покое, во втором — вам надо продолжать расследование.

— Послушайте, Джанос, — медленно проговорил я. — В данный момент я не верю ни вам, ни ей. Мне нужно время, чтобы разобраться. Спрячьте револьвер, и мы сможем…

— Через десять секунд я буду об этом знать, — сказал он спокойно.

— Что будете знать? — Я пристально посмотрел на него.

— Что произойдет… — Он снова провел рукой по усам. — Принесет ли это страдание. Уйду ли я окончательно, или там где-то есть иной мир…

— Только не делайте глупостей! — вскричал я, но он словно не услышал моих слов.

— Помните, вы спросили меня прошлой ночью? — проговорил Джанос. — Да, это я первым решил, что моя вторая жена сама прыгнула с балкона. Потому что ей некуда было больше идти. Как мне теперь… — Внезапно он улыбнулся. — Всего вам хорошего, лейтенант. Кто знает, может, мы еще встретимся, когда придет вас час.

Он не спеша поднял тяжелый револьвер тридцать второго калибра, плотно прижал дуло к подбородку и нажал на курок.

Глава 8

Доктор Мэрфи вернулся в гостиную, увидел, что я стою у бара, и направился ко мне.

— Дайте мне что-нибудь выпить, — сказал он. — Все равно чего. Но лучше — двойную порцию.

Я налил в рюмку виски и протянул ему.

— Как себя чувствует миссис Джанос? — спросил я.

— Вы хотите с ней поговорить?

— Не сейчас.

— И правильно. Я сделал ей укол. Такой дозой снотворного можно усыпить и слона. Я думаю, она сейчас спит.

— Ей сильно досталось?

— Завтра у нее вскочит шишка на лбу, но ничего серьезного с головой нет.

— А спина?

— Спина некоторое время, конечно, поболит, но это не смертельно. Мне кажется, вы чересчур уж беспокоитесь о здоровье этой дамы.

— Не уверен, что «беспокоюсь» это подходящее слово, — сказал я. — Судя по всему, она настоящая бестия. Но ее супруг, мне кажется, ни в чем не уступал ей.

— Это тот самый, труп которого увезли санитары десять минут назад?

— Он самый, — подтвердил я.

— Меня это, конечно, не касается, — проговорил доктор. — Но вы что, действуете методом исключения?

— Острите? — буркнул я.

— Вы громоздите трупы один на другой с такой скоростью, — продолжал Мэрфи, — что, вероятно, последний оставшийся в живых будет убийцей, не так ли?

— Очень остроумно, — заметил я. — Просто животик надорвешь от смеха.

— Кстати, сегодня вечером я произвел вскрытие Эндерсона. — Мэрфи решил сменить тему. — Все за то, что он был мертв уже трое суток, а не двое. Имейте в виду на всякий случай. Может пригодиться в работе. Горло у него было перерезано точно таким же манером, как и у первого, — справа налево. Поэтому можно с уверенностью сказать, что убийца не левша. Это вам что-нибудь дает?

— Очень полезная информация, — отозвался я.

— Рад, что смог оказаться вам хоть в чем-нибудь полезным, — сказал Мэрфи, недоверчиво глядя на меня.

— Разумеется, из троих подозреваемых двое потеряли правую руку в автомобильной катастрофе, а третий — карлик. Но ведь он спокойно мог встать на стул и перерезать этим людям глотки!

— Вы считаете, что теперь пришла моя очередь смеяться? — Он допил виски, с сожалением посмотрел на пустой бокал и потом сказал: — Я пойду, Эл… Кстати, дежурный, который любезно сообщил мне, что вы хотите меня видеть, упомянул также и о том, что шериф вот-вот взорвется. Дескать, он сказал, что, если бы вы вместо того, чтобы разъезжать по пустыне, выбрали время зайти с рапортом в бюро, вам не пришлось бы докладывать так часто о нахождении очередного трупа.

— Приму к сведению, — пообещал я. — Премного благодарен!

— Мне всегда доставляет радость подбодрить ближнего своего, — ответил Мэрфи. — Думаю, что утречком я еще забегу сюда проведать вдову. Вдруг проступит еще парочка синяков.

— В самых интимных местах?

— Надежда всегда живет в сердце врача. И, пожалуйста, окажите мне любезность, Эл, не выискивайте очередной труп раньше завтрашнего дня. Даже у дежурного в морге начинается нервный тик, как только он слышит ваше имя. — Он по-дружески помахал мне рукой и исчез за дверью. Я же налил себе виски. В бюро идти не хотелось, домой тоже. Выбор был невелик.

В половине одиннадцатого я стоял перед дверью ее квартиры и нажимал на кнопку звонка. Мне пришлось проделать это три раза, прежде чем дверь открылась, насколько позволяла цепочка, и зеленый глаз с недоверием посмотрел на меня.

— Я же сказала, что позвоню, — бросила Изабель.

— Это не личный визит, а официальный, — ответил я. — Может быть, показать жетон?

— О-о!

Она сняла цепочку и впустила меня. Я вошел в переднюю. На Изабель был короткий шелковый халатик, гладкие черные волосы отливали матовым блеском.

— Ну и ночка, — сказала она.

— Вальпургиева?

— Вроде того. Проходи.

Маленькая гостиная была обставлена с аристократической небрежностью. Я осторожно присел на какую-то абстрактную штуковину из пластика. Она тоже села на подобную же конструкцию напротив меня.

— Значит, это деловой визит… — Она смотрела на меня совершенно серьезно, но, судя по насмешливой искорке в глазах, ей было понятно, что я лгу.

— Для начала я хотел бы принести тебе мои поздравления и соболезнования, — начал я.

— В связи с чем? — удивилась она.

— Поздравления в связи с твоей помолвкой, — ответил я. — Я, правда, не уверен, можно ли Джорджа Риверса назвать счастливчиком, но он, несомненно, очень предприимчивый человек.

— Он сам тебе сказал? — Она закусила губу. — У него просто талант вылезать не к месту.

— Кроме того, я должен принести тебе соболезнования в связи с тем, что ты лишилась своего лучшего клиента…

— Лучшего клиента?

— Людвига Джаноса, — уточнил я. — Сегодня вечером он покончил с собой. Выстрелил себе в голову и забрызгал мозгами всю гостиную…

— Он… что… — Изабель позеленела, потом быстро проговорила: «Извините…», вскочила и выбежала из гостиной. Я слышал, как она рванула дверь ванной, и спросил себя: «Неужели я от природы такой жестокий или просто притворяюсь?»

Минут через пять Изабель вернулась. Теперь лицо ее было не зеленым, а белым как мел.

— Мне нужно выпить что-нибудь, Эл…

— Конечно! — Я направился к бару. — Джанос уверился в том, что его жена и Чейз составили заговор против него, чтобы приписать ему два убийства, и что у него нет иной возможности доказать свою невиновность, чем…

— Два убийства? — словно эхо повторила она.

— Там, в пустыне, я кое-что утаил от себя. Дело в том, что Эндерсона тоже убили. Когда я вошел в его дом, я нашел его на полу гостиной. — Я наполнил бокалы и протянул один Изабель. — Его убили так же, как и Чейза. Убийца перерезал ему глотку.

Она судорожно отхлебнула коктейль:

— Если я сейчас закричу, в этом будешь виноват ты.

— Убийца Эндерсона выкрал его изобретение, — продолжал я. — И если это был не Джанос, то он здорово потрудился, чтобы бросить на него веские подозрения. Судя по всему, Чейз тоже был замешан в этом.

— Просто не верится, — прошептала она. — Сперва Элтон, потом Эндерсон и Людвиг… Нет, это невозможно!

— В связи со всем случившимся мне хотелось бы кое-что узнать, — сказал я. — Это касается фирмы Джаноса. У меня был милый разговор с Джорджем, однако я не думаю, что он был со мной откровенен. Но поскольку вы помолвлены, он едва ли станет что-нибудь скрывать от тебя.

— Ты думаешь, я шлюха, да? Или нимфоманка? — спросила она. — Я ведь даже не решила, выходить ли за него замуж… Однажды я предложила ему переспать со мной — просто чтобы узнать, подходим ли мы друг другу с сексуальной точки зрения, — так он три дня со мной не разговаривал. Поэтому, когда ты неожиданно появился у нас в бюро и набросился на него, я подумала, что небольшая интрижка на стороне пойдет мне только на пользу.

— Чтобы иметь возможность сравнить?

— В какой-то степени…

— Но если Джордж так и не вступит в игру, с чем тебе сравнивать? А это немаловажная сторона брака.

— У меня был некий план, — буркнула она. — Я хотела поставить его в такую ситуацию, когда нам ничего другого не оставалось бы, как лечь в постель. Я хотела разжечь его страсть. А теперь все это кажется мне чем-то незначительным и маловажным.

— Но он тем не менее будет с тобой откровенен.

— Да, наверное, — неохотно согласилась она. — Что ты хочешь узнать?

— Спросил его, не помнит ли он, разговаривал ли Чейз с Эндерсоном по телефону.

— Что еще?

— Не просил ли его Чейз взять напрокат костюм клоуна для вечеринки у Шепли и вообще не рассказывал ли он ему что-нибудь на эту тему.

— Еще?

— Спроси его, что он вообще знает о делах с Эндерсоном.

— Я сделаю это завтра утром, — пообещала она.

— А почему не сегодня вечером?

— Сегодня у меня нет настроения говорить с кем-либо. Это относится и к тебе.

— В таком случае позвони мне после разговора с Риверсом, — сказал я. — Или, может быть, пообедаем завтра вместе?

— Мне кажется, я больше никогда не смогу есть в твоем присутствии, — раздраженно ответила она. — Мне становится нехорошо от одного только твоего вида.

— Тогда позвони мне домой.

— Если не забуду, — буркнула она. — И если у меня будет время.

Я допил коктейль и поднялся. Когда я был уже у двери, Изабель окликнула меня.

— Я хотела бы тебе задать один вопрос, — проговорила она.

Я повернулся:

— Какой?

— Ты не почувствовал угрызений совести, когда услышал от Джорджа, что мы помолвлены?

— Нет. Просто мне стало немного жаль его…

— А если я завтра расторгну нашу помолвку, ты порадуешься?

— Даже не знаю… — честно признался я.

— Ты уже уходишь? — Она смотрела не на меня, а куда-то в сторону. — Не понимаю, почему бы тебе не остаться на ночь?

— Прошлой ночью барахлило оборудование? Замеры по «шкале Изабель Мерман» оказались неверными, и ты хочешь их повторить?

— Ты самый ужасный человек из всех, кого я когда-либо знала, Эл Уилер! — вскипела она. — Надеюсь, что рано или поздно ты свалишься с лестницы и сломаешь себе шею…

— Согласно данным, приведенным в таблице, прибор Уилера работал вчера предельно точно, — перебил я ее. — И стрелка «шкалы наслаждений» показывала сто процентов. Меня просто удивляет, что ты начинаешь стонать при одном лишь прикосновении к мужчине… Джордж счастливчик, Изабель. Правда, после медового месяца от него, возможно, ничего не останется, но, как говорится, за счастье надо платить.

— Убирайся вон!

Я успел пригнуть голову, и бокал, метивший в меня, разлетелся на тысячи осколков. Я поспешно ретировался. Оставалось только поехать домой. Там я включил приемник и попытался успокоиться с помощью прекрасного голоса Лайзы Минелли. Потом я выпил порцию виски и улегся спать…

Телефонный звонок разбудил меня чересчур рано — что-то около восьми. Звонил шериф Лейверс. Я сразу понял, что это он, поскольку у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Он кричал, рычал, грохотал и ревел так, что я подумал, что его сейчас хватит удар. Но я не стал ждать окончания концерта — я просто-напросто повесил трубку.

Дело в том, что при пробуждении память моя выплюнула из своих тайников имя, которое упоминала Нина Джанос, когда мертвый Чейз в наряде клоуна все еще сидел в кресле в библиотеке. Джил Холанд, адвокат.

Я подумал, что хорошо бы нанести ему визит. Терять мне, кроме своей должности, было нечего, а должность я и так мог потерять в течение десяти секунд — достаточно поехать в бюро и предстать перед шерифом.

Приехав в контору адвоката, я сразу отметил, что здесь делается все, чтобы создать для клиентов приятную атмосферу. Мебель добротная, но не настолько дорогая, чтобы вызывать мысли о том, откуда берутся эти деньги. Приемная светлая и уютная, но настраивающая на деловой лад. Темноволосая секретарша лет этак двадцати пяти встретила меня предупредительной улыбкой и внимательным взглядом, словно хотела запечатлеть мою особу на всю жизнь. Она назвала Хиланду мое имя и попросила подождать несколько минут, после чего проводила меня в кабинет.

Хиланду было лет сорок. Огромная лысина страшно контрастировала с густыми темными бакенбардами и следами черной бородки на хорошо выбритом лице. Светло-голубые глаза и длинные ресницы придавали ему обманчиво сонное выражение.

— Я уже слышал, что произошло вчера, — сказал он после обычного обмена любезностями. — Но до сих пор не могу поверить. Сперва Элтон Чейз, теперь это…

— Мне понятно ваше состояние, мистер Хиланд, — сказал я. — Завещание Джаноса находится у вас?

Он кивнул:

— Да, здесь, в этом столе. Я ждал, что ко мне придут из полиции. Вы хотите с ним ознакомиться?

— Может быть, вы сами скажете в общих чертах, что оно содержит?

— В сложившейся ситуации сделать это не так просто, — ответил Хиланд. — Чейз и Джанос владели фирмой на паях. Людвигу принадлежало шестьдесят процентов и, естественно, право решающего голоса. В документах было также оговорено, что, если один из пайщиков умрет, второй получит право выкупить оставшуюся часть на определенных условиях. Но теперь, когда они умерли оба, я не совсем представляю, что будет. Теоретически наследникам Чейза должна была выплачена соответствующая сумма, а дело перейдет к наследникам Джаноса… Вы следите за моими мыслями?

— Да, конечно, — ответил я. — Но давайте начнем с другого. Кто унаследует часть Чейза?

— Судя по всему, близких родственников у него нет, — ответил Хиланд. — И все деньги унаследует двоюродный брат, живущий в Нью-Йорке.

— А как обстоит дело с Джаносом?

— Тут наследницей является его жена.

— И к ней перейдет все состояние?

— Все до последнего цента… — Похоже, Хиланда такая перспектива совсем не радовала. — Весь капитал фирмы, и дом, и земельные участки, и ценные бумаги… Солидное состояние.

— А если уточнить?

— С точностью до цента я вам, конечно, сказать не могу, но думаю, сумма составит примерно полмиллиона.

— За исключением доли Чейза, которая составит около пятидесяти тысяч.

— Значит, Нина Джанос станет наследницей состояния приблизительно в четыреста пятьдесят тысяч долларов и владелицей фирмы?

— Да, — сухо подтвердил Хиланд.

— Вы не консультировали Джаноса по патентным вопросам?

— Он предпочитал иметь дело с другим юристом, который подходил ему больше.

— Чем же…

— Ну… — Хиланд замялся. — Она женщина молодая, красивая и специализируется по патентам. Подробнее я не в курсе.

— А как вы думаете, Людвиг Джанос относился к категории людей, которые способны на убийство? — спросил я, меняя тему.

Он задумался на какое-то время, потом медленно кивнул.

— Если его вывести из равновесия, он мог сделать все, что угодно. Но только в состоянии аффекта. На обдуманное хладнокровное убийство он не способен. Вас удовлетворяет мой ответ, лейтенант?

— Да… А вы знаете человека по имени Дэвид Шепли?

— Кажется, я встречался с ним один раз. Знаю, что раньше он и Людвиг работали вместе… Пока Людвиг не женился на женщине, на которой собирался жениться Шепли.

— Я до сих пор не могу понять, почему именно Джанос покончил жизнь самоубийством. Или он действительно был виновен, или понимал, что ему подстроили ловушку, и причем такую, из которой ему не выбраться.

— Жаль, что он не позвонил мне, — вздохнул Хиланд. — Я, правда, никогда не занимался уголовными делами, но, возможно, сумел бы отговорить его от этой глупости.

— Я попробовал это сделать, — заметил я. — У меня ничего не вышло. Но если допустить второй вариант, то есть что Джанос невиновен, кому было выгодно бросить на него подозрение и довести его до самоубийства?

Хиланд пожал плечами:

— Его жене.

— А еще?

— Если иметь в виду только финансовую сторону дела — больше никому, — решительно ответил он. — Но ведь не всегда деньги — самое главное, не так ли? Есть и другие мотивы: месть, например.

— Вы знаете кого-нибудь, кто подходит под эту категорию?

— Возможно, Шепли… — Он усмехнулся. — У вас очень опасная манера беседовать, лейтенант. Еще немного, и я начну выкладывать вам подробности своей интимной жизни.

— Вам больше нечего сказать мне, мистер Хиланд? Что-нибудь, что помогло бы расследованию? — спросил я без особой надежды.

— Думаю, что нет. — Он забарабанил пальцами по столу. — Хотя минуту… Есть кое-что. Правда, не знаю, насколько это важно. Вообще-то врачи считали, что Людвиг должен умереть еще полгода назад, но потом выяснилось, что ему поставили неверный диагноз.

— А подробнее? — попросил я.

— Ему сказали, что у него рак и что ему осталось жить полгода или год. Но потом выяснилось, что опухоль не злокачественная. Но Людвиг узнал об этом лишь тогда, когда решился лечь на операцию. А врач, поставивший неправильный диагноз, сразу уехал из этих мест и поселился, как я слышал, где-то на Среднем Западе.

— Когда все это было?

— Около двух лет назад.

— До его женитьбы на Нине?

— Непосредственно перед женитьбой. Людвиг, видимо, решил, что нужно насладиться жизнью до последнего. Он и женился на ней, чтобы любоваться красивой женщиной, а не сидеть с мрачным видом, безропотно ожидая, когда пробьет такой час… И это не досужие вымыслы. Я только повторяю его слова.

Глава 9

Я решил не ехать домой, чтобы ждать там звонка Изабель, поскольку там меня мог поймать шериф, а самому нанести визит очаровательной мисс Мерман. Я даже не стал предварительно связываться с ней по телефону, а пришел в ее кабинет без всякого предупреждения.

Изабель сидела за столом, зарывшись в бумаги и книги. На ней был брючный костюм — но не тот, который я видел, а белый с черной отделкой.

Когда она заметила меня, в ее зеленых глазах мелькнуло удивление, но в следующее мгновение она нахмурила брови.

— Мы же договорились, что я позвоню, — сухо сказалаона. — Ты что, забыл?

— Я целую ночь не мог сомкнуть глаз, — ответил я. — Все время думал о тебе и Джордже.

— Ты считаешь, что мы созданы друг для друга?

— Такую девушку, как ты, нельзя отдавать в объятия робота вроде этого Джорджа. Он никогда не поймет, что значит иметь дело с женщиной, которая заставляет стрелку уилеровского прибора подпрыгнуть к ста процентам.

— Значит, ты считаешь, что мне лучше не выходить за него?

— Спать с ним — все равно что метать бисер перед свиньями, — ответил я.

— А что же мне в таком случае делать? — осведомилась Изабель. — Уж не хочешь ли ты сделать мне предложение, Эл Уилер?

— Конечно нет. Я пока еще в своем уме, — поспешно ответил я. — Откровенно говоря, я действую гораздо проще, даже примитивнее…

— Ты что, хочешь прямо сейчас? — Она критически осмотрела письменный стол. — Мне кажется, лейтенант, это не самое удобное место. И к тому же заниматься проверкой измерительных приборов среди юридической литературы… Нет, и еще раз нет!

— Ты уже говорила с Джорджем?

— Да, говорила… И помолвка уже расторгнута… Я убедила его, что ему нужна не женщина, а прислуга, которая готовила бы ему обед, прибирала квартиру и приносила шлепанцы, когда он приходит с работы. Возможно, мои выражения были не вполне литературными, но он меня понял. И ушел думать.

— А мои вопросы ты задавала ему?

— Задавала… Он не помнит, чтобы Эндерсон звонил Чейзу, но, возможно, он звонил непосредственно ему в кабинет. Что касается костюма клоуна, то Чейз действительно просил Джорджа взять костюм напрокат. И третье: о сделке с Эндерсоном Джордж ничего не знает.

— Этот Джордж — просто кладезь информации, — простонал я.

— Раньше ты назвал его более точно. Джордж — робот. Я, правда, еще не разобралась, что представляет собой Эл Уилер, но со временем разберусь и в этом.

— Может, пообедаем вместе, и тогда ты уже сегодня сможешь сделать выводы? — с надеждой предложил я.

— Проваливай отсюда, Эл Уилер, — внезапно сказала она ледяным тоном. — И повторяю: не звони мне. Я сама позвоню.

Перекусив в какой-то ужасной забегаловке, где мне подали курицу, которая по ошибке прожила на свете раза в три больше, чем полагается порядочной курице, и салат, который уже успел пустить ростки, и запив эту гадость теплым вонючим кофе, я снова сел в машину и выехал на дорогу, ведущую в долину. Проезжая мимо виллы Людвига Джаноса, я заметил, что все жалюзи в доме опущены. Вскоре я добрался до внушительного особняка Шепли. На этот раз никакой музыки я не услышал. Особняк мирно дремал в лучах полуденного солнца.

Я подошел к веранде, нажал на кнопку звонка и, ожидая, даже успел полюбоваться роскошной пестрой бабочкой, которая пролетела перед самым моим носом. Наконец дверь открыли.

На пороге стояла Марта Шепли, с улыбкой глядя на меня. На ней была оранжевая блузка, завязанная узлом прямо под грудью, и шорты. Длинные стройные ноги показались мне еще более соблазнительными, чем в первый раз.

— Вот уж не ждала, лейтенант… Простите, забыла, как вас зовут…

— Как поживаете, миссис Шепли? — вежливо поинтересовался я.

— Неважно… — Она скривила лицо. — Надеюсь, что и вы не лучше? Я уже слышала, что натворил бедный Людвиг…

— Сперва — Элтон Чейз, потом — Эндерсон, за ним — Людвиг… — начал перечислять я. — Кто же следующий?

— Как у вас язык поворачивается говорить такое! Давайте я лучше приготовлю что-нибудь выпить… Или вы не пьете до заката?

— Вы плохого обо мне мнения, миссис Шепли… Это лучшее, что вы могли мне предложить, — искренне ответил я.

Гостиная выглядела мрачной и пустоватой. Я опустился в глубокое кресло, успев при этом полюбоваться ножками миссис Шепли, когда она направлялась к бару.

— Вы по делу, лейтенант? — спросила она, готовя коктейль.

— Можно сказать и так.

— Буду очень рада, если смогу вам чем-нибудь помочь. Только не просите меня еще раз наведаться в морг. Он мне до сих пор является в кошмарах.

— Нет, у меня к вам личная просьба, — ответил я.

— Тем лучше. — Она пила коктейль медленно, и глаза ее поблескивали, когда она поглядывала на меня поверх бокала. — А то я уже начала опасаться, что не произвела на вас никакого впечатления. В наших кругах, где царит смертная скука, роман с полицейским смотрелся бы как триумф…

— Ваш супруг дома?

Она рассмеялась:

— Хороший вопрос для соблазнителя. Осторожность — украшение доблести. Это мне нравится…

— Дело в том, что я никогда не выдаю полных мощностей, если супруг где-то поблизости, — скромно заметил я.

— Вы считаете его помехой? — Она понимающе кивнула. — Догадываюсь, что вы имеете в виду, лейтенант. Но можете не беспокоиться — Дэвида дома нет. Уехал по делам… Так, по крайней мере, сказал… Не думаю, что он способен завести себе любовницу, но кто знает. Может, какая анемичная девица на него и польстится.

— Вы как-то упоминали, что он собирался жениться на Нине, но его опередил Людвиг. И тогда, через два месяца после замужества Нины, он женился на вас.

— У вас хорошая память, лейтенант.

— Как мне сказали, Джанос перед женитьбой узнал, что у него рак и что жить ему осталось недолго…

— Да, об этом я тоже слышала… — Марта поджала губы. — Из этого, наверное, надо сделать вывод, что Нина вышла за него только ради того, чтобы унаследовать его состояние…

— Но он не умер, — продолжал я. — Оказалось, что диагноз поставлен неверно.

— Да, насколько я знаю, так оно и было.

— И выяснилось, что у Джаноса впереди еще долгие годы семейного счастья…

— Сто лет и один день.

— А теперь вопрос более личный: когда Дэвид женился на вас, до того, как Джанос узнал эту хорошую новость, или после?

— После… — Она спокойно посмотрела на меня. — Когда понял, что ждать богатую вдовушку нет смысла…

— Благодарю вас, — сказал я.

— Это имеет какое-то значение, лейтенант?

— Я и сам пока не знаю, — небрежно бросил я. — Я говорил с Изабель Мерман о вас и о вашем маскараде.

— Бедняжка Изабель. Я думаю, для него все это очень печально. — Марта хихикнула. — Она явилась на вечер чересчур уж обнаженной, и за ней началась дикая охота.

— Она сказала, что на вашем вечере были два клоуна.

— Два клоуна? — Марта наморщила лобик. — Я помню только одного. Элтона Чейза, разумеется.

— Может быть, они появлялись поочередно, и создалась иллюзия, что клоун только один?

— Я не совсем вас понимаю.

— Ну, как вам объяснить… Сначала был один. Потом он ушел — рано, и другой занял его место. Все знали, что в клоунском костюме был Элтон Чейз. И второго, естественно, принимали за него.

— Значит, вы считаете, что у Элтона Чейза был дублер, который его подменил, чтобы создать видимость, что Чейз все еще находится здесь? — Она задумчиво покачала головой. — Но зачем кому-то…

— Чтобы убедить Чейза, что все идет по плану.

— Теперь я вообще ничего не понимаю…

— Не понимаете? Чейз сбежал с вечеринки пораньше, чтобы не опоздать на встречу на вилле Джаноса, — начал объяснять я. — А когда он приехал туда, его убили. Чейз, разумеется, не ожидал ничего подобного. Убийца уверил его, что он нужен на вилле для чего-то другого, и Чейз должен был иметь алиби. Поэтому на вечеринке и появился другой клоун.

— Теперь кое-что проясняется, — сказала она. — Но зачем Чейзу надо было ехать к Джаносу?

— Мне кажется, он предполагал, что убит будет кто-то другой, — ответил я. — А когда понял, что жестоко ошибся, был уже поздно. Ему перерезали горло.

Марта вздрогнула.

— У вас, лейтенант, очень милая манера называть вещи своими именами.

— Простите, — сказал я. — Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом… Нос у вашего супруга уже зажил?

— С Дэвидом не так легко справиться. — Она рассмеялась. — Но тут он сам сглупил. Он наверняка знал, как будет реагировать Чак Кеннели, если кто-нибудь приблизится к его девочке. Здесь каждый знает, что добряк Чак — самый ревнивый супруг в городе.

— А что, собственно, произошло?

— Деталей я не помню. Примерно в половине десятого Дэвиду залепили в нос, и он ушел к себе в комнату зализывать рану. Даже меня он не подпустил к себе. Сказал только, чтобы я велела гостям не обращать на него внимания. Что я и сделала, как и подобает покорной жене.

— И он не показывался до моего появления?

— Да.

— Вы говорили, что вместе с Изабель Мерман уходил какой-то клоун…

— Может, поговорим о чем-нибудь другом, лейтенант? — Марта скорчила недовольную гримасу. — Я думала, что вы приехали соблазнить меня… Да, я говорила об этом, но, наверное, ошиблась. Я ведь, как вы помните, была изрядно пьяна. Может, я просто по привычке поставила их рядом.

— Изабель Мерман сказала, что видела двух человек в одежде клоуна.

— Возможно, так оно и было… Правда, я сразу двух не видела… Хотя подождите… Я, кажется, шла на кухню или с кухни и видела одного, когда выходила из гостиной. А когда я проходила по коридору, мимо прошел еще один человек в одежде клоуна. Кажется, он испугался, заметив меня, и тотчас же исчез в спальне. Но я не придала этому значения. К тому же я была пьяна…

— Если это правда был второй клоун, вся моя гипотеза рушится. Если только он не допустил промах…

— Появившись раньше времени? Но как это могло получиться?

— Хороший вопрос. Возможно, он подумал, что первый клоун уже ушел, и отправился это проверить.

— А увидев меня, спрятался, поскольку я шла из гостиной и могла сообразить, что это двойник…

— Типа того… А ваш супруг, кажется, работал вместе с Джаносом, до того как тот женился на Нине?

Марта кивнула:

— Да… И чертовски жаль, что они разошлись. Они отлично работали вместе.

— А как ваш муж справлялся в одиночку?

— Вы ждете честного ответа, лейтенант?

— Конечно!

— У него вообще ничего не выходило. И если бы не наследство, полученное мною после смерти отца, нам бы уже давно пришлось продать дом…

Я допил коктейль и поставил бокал на столик:

— Большое спасибо, миссис Шепли, что вы уделили мне время. И благодарю за угощение.

— Вы уже уходите, лейтенант?

— Мне нельзя задерживаться долго в одном месте. Иначе меня изловит шериф и я буду конченым человеком, — объяснил я.

— Как жаль! — Она поднялась и одернула блузку. — А я надеялась скоротать с вами время до вечера. Может, вы передумаете и останетесь, лейтенант?

— Мне бы очень этого хотелось, — ответил я, почти не покривив душой, — но не могу.

— Что ж, в таком случае мне остается проводить вас до двери, — сказала Марта.

Она вышла со мной на террасу и прищурила глаза от яркого света.

— Я слишком много пью, — вдруг сказала она холодно. — Но я не глупа, лейтенант.

— Я и не думаю, что вы глупы, — ответил я.

— Но ваши вопросы были не столь уж загадочными, — продолжала она. — И я понимаю, к чему вы клоните. Да, похоже, что Дэвид сам напросился, чтобы ему двинули в нос, чтобы иметь повод скрыться в своем кабинете. И у него была уйма времени, от того момента, как он меня послал, и до вашего прихода. Так что если мои воспоминания и ваша догадка верны, то, похоже, вторым клоуном был он…

— Как вы относитесь к своему мужу, Марта? — перебил я ее.

— Он взял меня в жены только потому, что не смог жениться на Нине, — ответила она. — В первый месяц нашей совместной жизни я еще пыталась убедить себя, что у нас может что-то выйти, но быстро поняла, что это просто самообман. Я убеждена, что он никогда не порывал с ней… Вы спросили, как я к нему отношусь? — Она помедлила немного, покусывая губы. — Я и сама не знаю. Наверное, он мне просто безразличен. И если бы он исчез, мне бы какое-то время не хватало его, как не хватает вещи, к которой привыкла, но потом все пришло бы в норму. Вот, собственно, и все, лейтенант. Как вы думаете, он может исчезнуть?.. Исчезнуть навсегда?

— Не знаю, — коротко ответил я. — Возможно.

Она уперлась руками в бока, потом ладони ее скользнули вниз, поглаживая бедра. В глазах вспыхнули искры и тут же погасли.

— Если так, — проговорила она глухо, — то потом, когда все уляжется и никому больше не будет до нас дела, потом, быть может, вы придете ко мне снова.

Глава 10

Когда я остановил машину перед виллой Джаносов, жалюзи все еще были опущены. Дом словно вымер, он производил гнетущее впечатление. Я нажал на звонок и стал ждать. Потом позвонил еще раз. Дверь открылась только после третьего звонка.

Нина Джанос посмотрела на меня как ни в чем не бывало. Шишку на лбу прикрывала умело собранная прическа. На ней был халат из светлого атласа, туго перетянутый в талии, благодаря чему ее сочные груди с сосками вырисовывались очень четко. Одновременно это служило доказательством того, что под халатом ничего нет.

— Лейтенант Уилер, — сказала она своим грудным голосом, — как мило, что вы зашли меня проведать. Прошу вас, проходите в гостиную.

Я вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Нина двигалась плавно, словно лебедь. Подойдя к кушетке, она мягко села на нее и издала легкий вздох облегчения.

— Как вы себя чувствуете, миссис Джанос? — осведомился я.

— Спасибо, ничего, лейтенант… Ваш врач, доктор Мэрфи, сегодня утром заходил ко мне. Он был очень любезен. Сказал, что ничего серьезного нет… Садитесь же, лейтенант. Прошу вас.

— Спасибо…

Я сел в кресло напротив нее.

— О, я даже не поблагодарила вас за то, что вы спасли мне жизнь, — заявила она неожиданно.

— Я совсем не уверен, что это так.

— Не скромничайте, лейтенант! — возразила она. — Если бы вы не бросились на Людвига в самый критический момент, он наверняка убил бы меня. — Она откинулась на спинку и закрыла глаза. — Я все еще не могу поверить, что Людвиг убил беднягу Элтона Чейза и того, другого человека… Как его звали? Эндерсон, кажется… Но слава богу, все кончилось благополучно.

— Благополучно? — переспросил я.

Она удивленно посмотрела на меня своими голубыми глазами, словно невинный ребенок:

— Я имела в виду, что Людвиг сам покончил с жизнью и тем самым поставил крест на всей этой истории.

— А почему вы решили, что дело на этом кончилось? — небрежно спросил я.

— Но ведь покончив с собой, Людвиг, по существу, признался, что совершил два убийства, разве нет?

— Если я правильно помню, — возразил я, — все происходило иначе. Он счел, что никогда не сможет доказать свою невиновность. Но самоубийство не доказывает, что преступление совершил он.

— Вот как? — Она неуверенно улыбнулась. — Я вас что-то плохо понимаю. Значит, вы считаете, что Людвиг невиновен?

— Такой вариант не исключается, — ответил я. — Серьезные преступления никогда не совершаются без мотива, миссис Джанос, и, по моему мнению, ваш супруг мог убить Чейза в состоянии аффекта, если бы застал его с вами. Но для убийства Эндерсона трудно найти мало-мальски подходящий мотив.

— Я думала, что он выкрал у Эндерсона его изобретение!

— Зачем? — Я пожал плечами. — В тот момент, когда Чейз сообщил вашему супругу, что Эндерсон хочет встретиться с ним в Лос-Анджелесе, у него не было никаких проблем. Ведь именно заключение подобных сделок и было его бизнесом. Изобретение Эндерсона могло принести Джаносу огромные прибыли. Ваш муж оформил бы патент, защищающий права Эндерсона и фирмы, и выставил бы аппарат на рынок, получая свою долю доходов. Не было никаких причин для убийства.

— Может быть, мой муж нуждался в деньгах?

— Сегодня утром я говорил с Джилом Хиландом, — ответил я. — Возможно, вам интересно будет узнать, что вы унаследуете около полумиллиона долларов. Пятьдесят тысяч вы должны будете выплатить за долю Чейза, но после этого у вас останется четыреста пятьдесят тысяч долларов и право на единоличное владение фирмой. Так что не могу сказать, что ваш супруг испытывал финансовые затруднения, миссис Джанос.

— Но кто же тогда мог убить Эндерсона?

— Я рад, что вы задали этот вопрос, — сказал я. — Но лучше всего начать с самого начала — с тех дней, когда вы собирались замуж за Дэвида Шепли. И тут на вашем горизонте внезапно появился Джанос. Он был смертельно болен, и ему оставалось жить максимум год. Но все равно он хотел жениться на вас. И вы вышли за него. А потом вдруг оказалось, что болезнь его не смертельна… Дэвид Шепли почувствовал, что его обманули, что ему так и не дождаться богатой вдовы, которая с радостью отдаст ему руку и сердце. Тогда он женился на Марте, а с Джаносом порвал всякие отношения. В результате он потерял не только вас, но и своего партнера, который помогал ему зарабатывать большие деньги.

— Все это чистая выдумка! — прошипела она.

— Миссис Джанос, — сказал я с улыбкой, — я был бы вам очень благодарен, если бы вы избавили меня от дальнейшей лжи, хотя бы на время, пока я не закончу. Сейчас я рассказываю вам, как все произошло, а после этого, если интересно, изложу вам, как я собираюсь доказать свою правоту.

— Вы с ума сошли!

— Лучше помолчите и послушайте, — ответил я. — Элтон Чейз был толстым и лысым, ему перевалило за пятьдесят, он производил омерзительное впечатление и тем не менее не упускал случая поохотиться за женщинами. Увидев вас, он воспылал страстью, и, я думаю, вы выдали ему кое-какие авансы, чтобы не оттолкнуть его от себя…

— С меня достаточно! — Нина встала с кушетки и показала мне рукой на дверь. — Прошу вас покинуть мой дом, лейтенант!

— А если я ослушаюсь, что будет? — спросил я насмешливо. — Вызовете полицию?

— Уйду в свою комнату! — заявила она.

— Я пойду с вами, — мягко заверил я.

— Что?.. Да как вы смеете? — Она обернулась, пожалуй, слишком быстро для жестоко избитой жертвы мужа-убийцы.

— Чейз рассказывал вам об изобретении Эндерсона, не так ли? — спросил я. — Это был большой бизнес, и Джанос загорелся им. Я полагаю, Чейз тоже стал строить планы и посвятил в них вас. Если бы вам удалось самим завладеть этим патентом, вы с Чейзом стали бы богатыми людьми и смогли бы начать новую жизнь.

— Я — с Элтоном Чейзом? — На этот раз ее возглас прозвучал искренне. — Нашли что сказать!

— Но Элтон ведь не знал, как вы на самом деле к нему относитесь, — возразил я. — И вы старались, чтобы он этого не понял. Напротив, вы подогревали его… Как было бы хорошо присвоить это изобретение, говорили вы, но Джанос ни за что не оставит нас в покое. Он будет преследовать нас и, возможно, даже попытается вас убить… И вы придумали, как убрать его с дороги. Людвиг сказал вчера чистую правду, — продолжал я с горечью, — но я ему не поверил, потому что подобное преступление вы могли совершить только втроем. Вначале я не разобрался, что к чему. Чейз отправил Джаноса в Лос-Анджелес, а сам убил Эндерсона и выкрал изобретение. Тем временем другой ваш сообщник, Дэвид Шепли, устроил маскарад в тот самый вечер, когда должен был вернуться Людвиг. Вы велели Чейзу прийти на вечеринку в наряде клоуна и принести запасной костюм, чтобы в нужный момент его мог надеть Дэвид Шепли. Отличное алиби! Чейз уезжает с вечеринки, чтобы дождаться Людвига Джаноса в его доме и убить его. Так думал Чейз. Убийство вы собирались представить как самоубийство, подбросив к трупу Джаноса бумаги Эндерсона. Тогда все сочли бы, что ваш муж убил Эндерсона, а потом, мучаясь угрызениями совести, покончил с собой.

Между тем на вечеринке в костюме клоуна появился Дэвид Шепли. Все, конечно, должны были посчитать, что это Элтон Чейз. Но на самом деле второй клоун задержался ненадолго, чтобы только убедиться, что Чейз уехал, а потом снова скрылся в своей комнате. Ведь убит-то должен был быть не Джанос, а Чейз, и последний понял это слишком поздно…

— Какой бред! — взорвалась Нина. — Полный бред!

— Итак, вы с Чейзом направились сюда, чтобы ждать возвращения вашего супруга, — продолжал я как ни в чем не бывало. — И когда Чейз, ни о чем не подозревая, устроился в кресле, вы перерезали ему горло. После этого вы спрятались где-то в доме и стали ждать, когда приедет ваш муж, чтобы посмотреть, какова будет его реакция. Увидев, что он уехал, вы подошли к телефону и вызвали полицию. А потом всеми силами пытались убедить меня, что ваш муж совершил два убийства. — Я вздохнул. — Все было задумано чрезвычайно ловко. Убив Чейза, вы избавились от сообщника и захватили изобретение Эндерсона. А если бы Людвига Джаноса признали виновным в убийстве, то и его состояние перешло бы к вам. А спустя какое-то время — об этом вы договорились с Шепли — он должен был развестись с Мартой, и вы бы поженились.

— Все это бред сумасшедшего, — прошипела она. — Плод больного воображения!

— Может быть, вам будет интересно узнать, как я это докажу? — спокойно спросил я.

— Ну и как?..

— Вы и правда лживая и двуличная стерва, какой считал вас Людвиг, ядовитая и кровожадная. Я уверен, что вы вместе с Чейзом ездили к Эндерсону, потому что Чейз не решился бы покончить с ним таким образом. Вам ничего не стоило перерезать человеку горло ножом. Это даже доставляло вам некое удовольствие… Возможно, сам факт убийства пленял вас больше всего.

— Может быть, вы прекратите оскорблять меня и перейдете к сути?

— Хорошо, — пообещал я. — Вы считаете себя неуязвимой и непобедимой. Вы тверды как сталь. Мне с вами не справиться, Нина!

Она слегка улыбнулась, показывая, что согласна со мной.

— Но вы забываете о Дэвиде Шепли. — Я развел руками. — Уж его-то сильным назвать никак нельзя.

— Сейчас вы это узнаете, — сказал чей-то голос совсем близко от меня, и через миг я почувствовал холодную сталь на своем затылке.

— Вот это сюрприз! — заметил я. — Прежде чем приехать сюда, я зашел к вашей супруге. Она сказала, что вы уехали по делам. Я, правда, не очень-то поверил этому.

— Значит, вы догадывались, что я здесь?

— Где же вам еще быть? — спокойно ответил я.

— И вы даже не попытались отыскать меня? — В его голосе прозвучало недоверие. — Ведь вы очень многим рисковали.

— Послушайте, Дэвид, я понимаю, что у вас оружие, но я уверен, что вы никогда в жизни не отважитесь спустить курок. Вы неспособны убить человека. Для этого надо иметь совершенно другой характер. — Я посмотрел в холодные голубые глаза Нины Джанос. — Если хотите, спросите у нее — она в этом разбирается.

— У нас нет времени на праздные разговоры! — раздраженно бросила она. — Нужно быстро решать, что с ним делать.

— Он не может ничего доказать! — воскликнул Шепли. — А без доказательств кто ему поверит?

— Думаю, что прокурор, — заметила Нина Джанос. — А что касается тебя, то он прав, ты все выложишь, если нажать на тебя посильнее. — Она вздохнула и перевела взгляд на меня. — Вы умный мерзавец, Уилер! Как вам удалось составить столь полную картину?

— Немного фантазии — и все в порядке! — ответил я. — Вчера вечером я позвонил вам и сказал, что заеду на минутку. Судя по всему, вы ничего не сообщили своему супругу. И сцена вашего истязания явно предназначалась мне. Как вам удалось этого добиться? Вы просто раздразнили его? Довели до белого каления? Могу поспорить, что вы сами сунули ему в руки этот хлыст.

— Я просто напомнила ему, что он у него есть, — сказала она с улыбкой. — А потом заявила, что, будь он настоящий мужчина, он бы избил меня за то, что я ему сделала. Какое-то время он колебался, но потом бомба взорвалась.

— И вы и Людвиг вначале лгали как по писаному, — сказал я. — Но чем больше я думал над вашими словами, тем больше приходил к выводу, что в его лжи есть частички правды.

— Может, принести блокнот? — внезапно спросил Шепли.

— Зачем? — бросила Нина Джанос.

— Уж если мы слушаем его рассуждения, может, будем их записывать, — буркнул он.

— Ты прав. Главное, нужно решить, что с ним делать.

— Он из полиции, — мрачно заявил Шепли. — Ты знаешь, что бывает, когда убивают легавого… Сразу появляется другой легавый.

— В данном случае это не совсем так, — сказала Нина. — Этот обычно работает в одиночку. Не хочет ни с кем делить лавры.

— Тогда быстро кончаем с ним и сматываемся. Так, что ли? — спросил Шепли. — И что в результате? В лучшем случае получим сутки форы.

— Да, — заметил я, обращаясь к Нине, — я вижу, он оказал вам большую помощь в этом деле.

— Мы должны его убить, — медленно сказала Нина. — Но мы никуда не побежим. Слышал, что он сказал, Дэвид? Полмиллиона долларов и собственная фирма… И изобретение Эндерсона… Таким не разбрасываются…

— Понятно… Что же мы будем делать с трупом? Сделаем чучело?

— Неплохо сказано, — похвалил я его. — В вас погибает комик.

— Дэвид, — внезапно сказала Нина с какой-то другой интонацией. — Иди и встань рядом со мной.

Шепли повиновался. Но в его водянисто-голубых глазах сквозил страх.

— Дай мне револьвер! — сказала Нина.

Он протянул ей оружие. Она направила его мне прямо в грудь.

— В нижнем ящике стола на кухне лежит нож, — сказала она. — Принеси его!

Он широко раскрыл рот:

— Что?

— Ты что, не слышал? — Ее рот презрительно скривился. — Делай то, что тебе говорят!

Она подождала, пока он вышел из комнаты, а потом улыбнулась мне. От этой улыбки у меня мороз пробежал по коже. Все это очень походило на кошмарный сон.

— Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, — тихо сказала она. — Мы могли бы быть вместе, лейтенант.

— Что-то не верится…

В этот момент появился Шепли с ножом в руке.

— Положи его на кушетку!

Он повиновался.

— Что теперь?

— Теперь ты свяжешь его, — сказала она. — Противиться он не будет. Он знает, что моя рука не дрогнет…

— А чем мне его связать?

— Да чем хочешь! — прорычала она. — Только руки. — Она сняла с себя пояс и бросила ему. Халат соскользнул на пол.

При виде ее голого тела у меня перехватило дыхание. Да, ничего не скажешь, фигурка у нее была отличная — пышная и округлая. Груди упругие, с большими темными сосками.

Заметив мой восхищенный взгляд, она самодовольно заметила:

— Видите, чего вы лишились, лейтенант?

— Он должен встать, если ты хочешь, чтобы я связал ему руки за спиной, — сказал Шепли.

— Проще простого, — устало выговорила Нина. — Встань, Уилер.

Я встал. Шепли медленно направился ко мне с поясом в руках.

— А теперь, Дэвид, пришел момент спросить, — сказал я, — чего же все-таки она добивается…

— Что, что?

— Нас здесь трое, — пояснил я. — И вы имеете право знать, что здесь замышляется…

— Не слушай его! — вмешалась Нина. — Свяжи ему руки!

— Вам придется отвечать на суде, откуда здесь взялся мертвый полицейский, — сказал я Шепли. — И тоже с перерезанным горлом, как у первых двух жертв. Вы сможете это объяснить?

— Свяжи ему руки! — снова вскричала Нина. — А если вы, Уилер, не заткнетесь…

— Я вам объясню, Дэвид, как все будет, — продолжал я. — Дело представят так, что я тоже пал жертвой маньяка, которого сам и выследил. Но чтобы доказать это, нужно будет найти этого маньяка. Только не живого, а мертвого… Чтобы не болтал слишком много.

— Мертвого? — повторил Шепли.

— Вы не догадываетесь, кто им будет? — спросил я. — Подумайте хорошенько. У кого в руках револьвер?

Он словно прирос к месту… Потом медленно повернулся к Нине.

— Он, конечно, шутит… — тихо пробормотал Шепли.

— Теперь, когда ты все знаешь, мне не важно, в каком положении вы уйдете на тот свет, — беспечно заявила она.

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот миг она спустила курок.

Как только раздался выстрел, я бросился на пол, залез под кушетку и в мгновение ока выхватил из кобуры свой револьвер.

— Бросьте оружие, Нина! — выкрикнул я.

— Сейчас умрешь и ты, поганая ищейка! — в дикой злобе прошипела она и снова нажала на спуск.

Пуля просвистела дюймах в пятнадцати от меня и впилась в дерево. На меня посыпались щепки. На ее выстрел я ответил двумя. Она сделала шаг вперед, а в следующий момент револьвер выпал из ее руки, колени подогнулись, и она с грохотом повалилась на пол.

Я медленно поднялся и сунул револьвер в кобуру. Шепли лежал рядом с кушеткой. Он был уже мертв. Все лицо его было в крови.

Придется послать объяснительную по поводу двух убийств, устало подумал я. Ведь в конечном итоге за первым трупом последовали еще четыре, и я боялся даже подумать о том, как к этому отнесется шериф Лейверс…

Прошло два дня, показавшихся мне сущим адом. Наконец, устав бушевать, шериф приказал мне взять отпуск на пару дней и исчезнуть. Он сказал, что это минимальный срок для того, чтобы он привык к мысли о том, что ему и дальше придется видеть мою физиономию. Я поверил ему. Сержант, осматривавший дом Джаносов, нашел бумаги Эндерсона в комоде у Нины, и я подумал, что у Джила Хиланда будет теперь хлопот полон рот. Но это уже не мое дело. Мне хотелось одного: отдохнуть от суеты жизни.

Часов в восемь вечера я услышал звонок в дверях. Я забеспокоился — от шерифа можно ожидать чего угодно, особенно когда он в ярости… Но это был не шериф! На ней был светлый брючный костюм с черной окантовкой, и выглядела она в нем чрезвычайно аппетитно.

— Я сказала, что позвоню тебе, но потом передумала. Телефонный разговор обезличивает отношения.

Не обращая на меня внимания, Изабель прошла прямо в гостиную, оставив меня стоять с открытым ртом.

Наконец, выйдя из шокового состояния, я последовал за ней. К тому времени она уже успела включить проигрыватель и направлялась на кухню готовить коктейли.

— Я решила, что мне нужно внести кое-какие поправки, — бросила она.

— Поправки? Куда?

— Поправки в «шкалу наслаждений Изабель Мерман». Дело в том, что стрелка моего прибора долгое время стоит на нуле, а я не могу примириться с этим.

— Быть может, Джордж выправит положение?

— Ха-ха! — презрительно произнесла она. — С Джорджем покончено. Я тебе уже говорила об этом. — Она сунула мне в руку бутылку. — Ты приготовишь коктейли, не так ли?

— Как пожелаете, сударыня…

— Ты, кажется, немного нервничаешь? — Ее улыбка отнюдь не успокаивала. — Вот уж никогда бы не подумала, что такой Казанова, как ты, вдруг испугается женщины!

— Очень остроумно! — бросил я, но к этому моменту она уже успела исчезнуть.

Я приготовил коктейли и принес их в гостиную. Через несколько минут Изабель вышла из спальни, и мне сразу показалось, что у меня поднялась температура. На ней не было ничего, кроме маленьких голубых бикини…

— Я звонила тебе на работу, но там сказали, что ты взял отпуск на несколько дней…

— После чего ты, не теряя времени, напялила эти бикини и направилась прямо сюда, чтобы помочь мне скоротать время?

Я хотел рассмеяться, но кулак, обрушившийся на мою голову, вывел меня из игривого состояния.

— Мне просто надо внести поправки в шкалу, — сказала она. — Для тебя, Эл Уилер, это будет скучной и изнурительной работой, но все-таки, я думаю, она принесет тебе некоторое удовлетворение.

— Мне тоже так кажется, — ответил я.

— Лаборатория будет размещаться в спальне, — заявила она деловито. — И один из нас время от времени будет выходить на кухню, чтобы пополнять запасы…

— Алкогольного возбудителя?

— Какой же ты все-таки понятливый! — Она одарила меня милой улыбкой. — У тебя есть какие-нибудь вопросы, прежде чем начнем?

— Только один… На кой черт мы теряем так много времени на эту болтовню!

Джентльмены предпочитают блондинок

Глава 1

Улыбка на всегда кислой, словно на похоронах, физиономии Бориса Сливки — зрелище настолько непривычное, что практически не поддается сравнению. Попробуйте представить себя на палубе лайнера, приближающегося к Нью-Йорку, и вдруг статуя Свободы поднимает юбки и начинает отплясывать огненный канкан.

— Ну, что скажешь, товарищ? — спросил Борис улыбаясь. — Неплохо звучит?

— Подождем, пока будет подписан контракт, — уклончиво ответил я.

— Что с тобой, Ларри? — загудела Сэлма Брутен, и ее резкий голос напомнил звук маяка-ревуна в тумане. — Команда сценаристов-продюсеров Бейкер и Сливка выходит на орбиту, а ты сидишь как скелет на празднике!

Вот уж кто никак не похож на скелет, подумал я угрюмо. Мне нравится Сэлма, хотя она и наш агент, но ее невероятные размеры иногда действуют мне на нервы. Она выглядит, как победительница конкурса «Мисс толстушка». Ее основные габариты где-то около 135–105–140. Конечно, это мои предположения, я так и не набрался смелости выяснить это. Ее секретарша, Ванда Преббл, нравится мне гораздо больше, я бы присудил ей первое место в любом конкурсе королев красоты. Ее размеры — 92–58–95. Ванда — рыжеволосая красотка с мечтательным взглядом знойных глаз и высокомерными манерами. Однако я совершенно уверен, что они тут же смягчаются в достойном окружении, например, в отеле «Уолдорф Астория». Сейчас эта девушка сидела рядом с Сэлмой с карандашом и блокнотом в руках. При этом она небрежно закинула ногу на ногу так, что я мог видеть полоску восхитительного обнаженного бедра повыше нейлонового чулка. Это зрелище вызывало у меня приступ нетерпения. Ужасно захотелось стать настолько богатым, чтобы проверить мою теорию с воздействием на манеру поведения Ванды «Уолдорф Астории».

— Как зовут этого спонсора? — спросил Борис.

— Весткотт, — ответила Ванда задумчиво. — Юджин Весткотт.

Судя по мечтательной улыбке на ее лице, эта девушка в мыслях как раз сейчас проводила уик-энд на острове Капри в компании английского графа.

— Чего бы ни захотел Юджин Весткотт, придется выполнить, — сказала Сэлма с дрожью в голосе, выдававшей уважение к имени великого человека. — Его слово — закон!

— Неужели он настолько влиятелен? — удивился Борис.

— Влиятелен? Ха! — Огромная туша Сэлмы заколыхалась, словно живой памятник инженерному гению создателей бюстгальтеров.

— Насколько влиятелен? — Борис повторил свой вопрос с типично русским упрямством, как будто налагал «вето» на резолюцию Организации Объединенных Наций.

— В какой глуши ты пропадал со времени вашей революции? — пожав плечами, усмехнулась Сэлма. — «Весткотт алюминиум»! Посуда Весткотт! Сеть посудохозяйственных магазинов Весткотт! Да он уже владелец половины Америки!

— А я-то думал, что правительство владеет страной, по крайней мере, на девяносто девять процентов, — возразил Борис. — Если этот человек не президент, то, значит, он суперкапиталист?

— Прекрати свои глупые антидемократические русские шуточки, Борис! — Все четыре подбородка Сэлмы возмущенно задрожали.

— Ты не поняла, дорогая Сэлма, — грустно ответил он. — Я целиком и полностью за суперкапиталистов. Это моя любимая порода людей! Стоит только подумать обо всех этих деньгах, спрятанных в их маленьких сейфах!

— Хорошо. — Сэлма с подозрением хрюкнула. — Кончай ломать комедию. От твоих острот несет борщом! Если Весткотту нравится новый сериал, так тому и быть! Он закупает так много телевизионного времени, что никто не осмелится возражать, если он захочет стать спонсором нового телевизионного сериала. Нам нужно угодить всего одному человеку — Юджину Весткотту, — и сделка у нас в кармане!

Сверкая бледной лысиной, Борис повернулся ко мне.

— Я чувствую запах жареного, товарищ, — прошептал он таинственно.

Я глубокомысленно кивнул.

— Это сладкий запах двусмысленности! С какой стати мы должны угождать Весткотту, Сэлма? Ты же уверяла, что все уже решено! И даже сказала, что мне пора покупать шампанское.

— Все правильно, — поспешно ответила девушка. — Видишь ли, Юджин Весткотт — великий индивидуалист. Прежде чем выписать чек, он должен лично досконально во всем разобраться. Не просто ознакомиться с идеей сериала и сценария. Нет, он хочет лично узнать всех людей, участвующих в производстве. — Тут ее многочисленные подбородки снова заколыхались. — Ну конечно не всех людей, — поправилась Сэлма, — а по-настоящему важных — сценариста, продюсера, звезд — ты же понимаешь, Ларри?

— Нет, — отрицательно покачал я головой.

Девушка повернула свое лунообразное добродушное лицо к Борису.

— Ты же можешь понять…

— Нет, — решительно ответил Борис.

— Вы самые капризные клиенты, каких я встречала на протяжении всей моей карьеры! — глубоко вздохнула она. При этом ее бюст подпрыгнул с головокружительной скоростью. — Видите ли, он хочет… Лучше ты расскажи им, Ванда!

Мечтательная рыжая красотка зевнула, показав острые белые зубки и маленький розовый язычок, который чувственно подрагивал.

— Прежде чем подписать контракт, мистер Весткотт хочет поговорить с вами двумя и двумя звездами будущего сериала, — проговорила она устало. — Все эти встречи запланированы на неделю, начиная со среды.

— Утром или вечером? — уточнил я.

В голосе секретарши появилась ядовитая нотка.

— На неделю, начиная со среды! — медленно повторила она.

Я уставился на девушку; глазеть на нее в упор мне было не трудно и даже приятно, поскольку ее ноги оставались все в том же положении.

— Ты хочешь сказать, на целых семь дней? — так же медленно спросил я.

Ванда вздохнула:

— Именно так.

— Чушь какая-то! — наконец возмутился я. — Что за идиот этот Весткотт? Если он рассчитывает на марафонские переговоры с нами, пусть выбросит это из головы! Правильно, Борис?

— Правильно, товарищ!

Пожав плечами, секретарша Сэлмы потеряла к нам всякий интерес и, судя по выражению ее глаз, мысленно вернулась на Капри, к заливному из улиток, которым милорд собственной графской рукой кормил ее с блюда, доставленного самолетом прямо из ресторана «Максим».

— Если вы не проведете со спонсором неделю, не видать вам сериала, — холодно заметила Сэлма.

— Значит, сериала не будет! — решительно отрезал я.

— Как русский белогвардеец, я терпеть не могу сталинистскую тактику, — гордо заявил Борис. — Мой отец, великий князь, не для того на руках пронес меня через всю матушку Сибирь, чтобы сдать на руки еще одному диктатору!

Сэлма сделала большое усилие, чтобы достать несколько бумажек со стола. Ей это стоило немалого труда, гораздо большего, чем кажется, ибо ее рукам предстоял длинный путь вокруг необъятной груди, прежде чем они достигнут стола. Поджав губы, женщина несколько секунд изучала бумаги, потом лениво, как бы про себя, начала читать вслух:

— «В соответствии с контрактом, коллектив сценаристов-продюсеров Бейкер и Сливка получают недельную зарплату в размере восьми тысяч долларов, Далее они получат роялти в шесть процентов от общего дохода от сериала. — Заметьте, здесь сказано доход, а не прибыль. — Этот процент они будут получать до тех пор, пока общая сумма в двести пятьдесят четыре процента…» — Сэлма улыбнулась нам широкой, счастливой, суперкапиталистической улыбкой. — Жаль, мальчики, что вы не хотите сыграть на слабой струнке мистера Весткотта…

— Ну, мне надо бежать и упаковывать чемоданы, — заторопился Борис. — Как обычно одеваются, готовясь провести неделю с суперкапиталистами?

— Ты жалкий, ничтожный троцкист! — искренне возмутился я. — Ведь еще пару минут назад ты называл его сталинистом!

Борис вкрадчиво улыбнулся.

— Неужели я так сказал? — притворно удивился он. — Я ведь хотел назвать его филантропом!

— Мне кажется, что ты тоже изменил свое мнение, Ларри? — Сэлма вопросительно посмотрела на меня.

— Ну уж нет, — огрызнулся я. — Я не изменю своим принципам только потому, что рядом со мной какой-то жалкий большевик продается за тридцать сребреников. У меня есть собственная гордость!

— Как хочешь.

Сэлма пожала массивными плечами и повернулась к Борису:

— Ты ведь всегда можешь найти еще одного сценариста. Во всяком случае, готовься к отъезду в среду. Мистер Клюрман, личный помощник мистера Весткотта, будет ждать тебя и остальных в моем офисе.

— Кого это остальных? — удивился Борис.

— Мистер Весткотт уже подобрал двух звезд для сериала, — ответила Сэлма. — Они поедут вместе с тобой и Вандой.

— Ванда? — на этот раз удивился я.

— А как же? — воинственно заявила Сэлма. — Неужели вы думаете, что я позволю кому-нибудь из вас испортить все дело своими дурацкими шуточками посреди недели? Ванда будет блюсти мои интересы!

— Да? Вот здорово! Огромное спасибо, Сэлма! — воскликнул я.

Глаза рыжеволосой красотки вдруг утратили мечтательное выражение, а пухлые губки соблазнительно задрожали.

— Я давно мечтаю увидеть Тихий океан! — промурлыкала она.

— Надо же, какое совпадение! — тепло улыбнулся я ей. — Я тоже хотел его увидеть, а теперь мы увидим его вместе!

— Быстро же ты изменил свое решение! — приторным тоном заметила Сэлма.

— Я просто не могу допустить, чтобы Ванда впервые увидела Тихий океан в одиночестве, — с самым честным видом признался я.

— Ты меня просто поражаешь, товарищ, — растерянно пробормотал Борис. — Человек с таким большим и заботливым сердцем!

— И с большими ушами, — добавила Сэлма и грязно ухмыльнулась. — Когда Ларри входит в офис с ушами, торчащими как крылья летучей мыши, я в ужасе жду, что вот-вот появится Дракула и нам — девушкам с горячей красной кровью — самое время прятаться за холмами.

— Да тебя ни один холм не скроет, Сэлма, — парировал я. — И потом, у тебя столько горячей красной крови, что вампир может сосать тебя круглый год, а ты даже и не заметишь.

— Ну что ж, все решено, — вмешался Борис. — Встречаемся здесь в среду утром: я, Ларри, Ванда и звезды…

— Кстати, что за звезды? Ты знаешь? — Он вопросительно вскинул голову.

— Я же все сказала. — Сэлма разъяренно взглянула на меня. — Мистер Весткотт уже выбрал звезд для сериала, и они едут вместе с вами.

Борис смотрел на нее остекленевшими глазами.

— Как их зовут? — настаивал Борис.

— Юджин Весткотт выбирает все самое лучшее, видимо, поэтому он выбрал Бейкера и Сливку, — съязвила Сэлма.

— Имена! — рявкнул Борис.

— Лучшие звезды! — Ее подбородки дрогнули. — Кэрол Фримен и Энтони Люкас.

Лицо, похожее на грустную морду сенбернара, превратилось в трагическую маску.

— Нет, я покончу с собой! — отчаянно завопил Борис. — Кэрол Фримен! Да еще Энтони Люкас в придачу! Что задумал этот дешевый сталинист? Уж не думает ли он снять новую версию оперетты Розмари в тридцати девяти сериях без музыки! — Борис, растерянно моргая, уставился на меня.

— Скажи ей, Ларри, — взмолился он.

— Нам в голову пришла новая идея сериала, — объяснил я толстухе Сэлме. — С тех пор, как телевидение сделало большой скачок в сторону от уличных драк и потасовок, главное место в нем заняли комедии о семейной жизни.

— Ты прав. — Сэлма вежливо кивнула.

— Так вот. Мы решили сделатьсериал-комедию о совершенно необычной семье, — продолжал я. — В комедии, как положено, будут муж и жена. Но они ведут необычайно активный образ жизни, они работают: он — продюсер на Бродвее, а она — известный модельер.

— Это даст нам колоссальные возможности, — вмешался Борис. — Наша героиня создает модели купальных костюмов. Значит, можно ввести в сериал секс, конечно, в дозах, допустимых на телевидении. Множество красоток в бикини. В сценарии мы дадим этому оправдание.

— В нашем сценарии будет много юмора и возможности даже для создания четких образов, — подхватил я. — Муж занимается постановкой новой пьесы на Бродвее. Юмором будут насыщены их супружеские ссоры. В его основе лежат диаметрально противоположные области их профессиональной деятельности! Каждый раз, когда в доме устраивается вечеринка, он не сводит глаз с моделей, которые появляются в их пентхаусе. Она же увлекается мужественными героями из его пьес. Короче, эта комедия поднимает сложные нравственные проблемы!

— Сложные проблемы! — завопил Борис. — Кэрол Фримен и Энтони Люкас будут выглядеть в нашем сериале как Красная Шапочка и Одинокий Ковбой из пьесы, написанной Брехтом!

— Их последний сериал пользовался огромной популярностью, — заметила Сэлма. — Он шел четыре сезона и все время держался в первой десятке рейтинга конторы «Трендэкс».

— Они играли родителей собаки, — прошипел я. — Эта собака и получила высокий рейтинг!

— А что случилось с собакой, товарищ? — В глазах Бориса блеснул интерес. — Собака могла бы сыграть модельера гораздо лучше, чем Кэрол Фримен.

— Она сдохла, — сказал я мрачно. — Любой сдохнет, если его похлопывать по голове на протяжении ста пятидесяти шести серий!

— Юджин Весткотт придает большое значение моральному климату в своих сериалах, — важно сообщила Сэлма. — Если актеры играют в сериале семейную пару, они должны быть супругами и в реальной жизни. В противном случае, по его мнению, зрители могут прийти к аморальным выводам.

Борис передернул плечами:

— Значит, Фримен и Люкас в самом деле женаты? Ларри, я все понял! Угадай, кто был спонсором собачьего сериала?

— Только не это!

Я с тоской посмотрел на Сэлму и тяжело вздохнул, когда она утвердительно затрясла своими подбородками.

— Мистер Весткотт был в восторге от успеха своего сериала, — радостно доложила она. — Он страшно расстроился, когда бедная собачка подохла и пришлось прекратить съемки.

— Прощай, новый сериал! — устало произнес Борис. — До свиданья, Юджин Весткотт!

— Прощайте ваши восемь тысяч в неделю, — проворчала Сэлма. — Плакали и шесть процентов с дохода и неделя с Юджином Весткоттом. — Толстуха с хитрой улыбкой взглянула на меня. — И с Вандой! — Ее лунообразное лицо довольно расплылось.

— Да, — вяло подтвердил я. — Впрочем, пожалуй, не стоит торопиться, товарищ. Что мы теряем, если проведем неделю с Весткоттом?

— Наш разум, — пробурчал Борис.

Я продолжал настаивать:

— Может, нам удастся разубедить его?

— Он же спонсор, — холодно возразил Борис.

— Почему бы нам не последовать доброму царскому примеру и не сделать попытку? — бодрым тоном спросил я.

— Не хочется вспоминать об этом, — пробормотал Борис. — Но царь Николай сделал попытку в 1917 году, и ты знаешь, чем она кончилась!

— Черт возьми! — взорвался я. — Неужели неделя на Западном побережье — такая уж трагедия?

Ванда подняла глаза, с явным трудом отрываясь от своих грез. В них милорд рассказывал о дрессированных павлинах, которые, согласно традиции, охраняли его замок от врагов со времен Альфреда Великого.

— Ты все опять перепутал, Ларри, — сказала она капризным тоном. — Не на Западном побережье, а около Западного побережья!

— Я могу проплыть порядочно, — пробормотал Борис. — Могу полчаса пролежать в воде на спине. Но целую неделю болтаться в воде? Это просто абсурд!

— У мистера Весткотта собственный остров у Западного побережья, — отрезала Ванда. — Он живет там почти все время.

— Собственный остров? — изумился Борис. — Надо бы взглянуть на него.

— Прекрасная идея, — охотно согласился я.

На секунду я закрыл глаза и вообразил Ванду, соблазнительно растянувшуюся на золотом песке в микроскопическом бикини, а рядом шумит и пенится Тихий океан. Я уже было начал подумывать, не купить ли мне какой-нибудь завалящий английский титул, прежде чем мы туда отправимся. Конечно, если удастся найти что-нибудь по дешевке. Я бы размахивал им, как приманкой, перед высокомерным носиком Ванды. Я сообразил, что она не бросится в мои объятия из-за возможности стать леди Бейкер. Ей нужно что-то более значительное. «Лорд Бейкер из Лонг-Айленда» могло бы подойти. Но, пожалуй, лучше «Его превосходительство граф Тридцать третьей улицы». Тогда и почтовый индекс не нужен, размышлял я.

— Договорились? — услышал я хрюкающий голос Сэлмы.

— Пожалуй, — кивнул Борис. — Собственный остров — это вообще классно. А тут еще остров, построенный из алюминия. Я просто сгораю от нетерпения!

Глава 2

Я выглянул в иллюминатор гидроплана и увидел, что остров превратился из булавочной головки на горизонте в круглый зеленый оазис посреди океана. Его зеленый цвет соответствовал цвету лица Бориса. Мы вылетели из аэропорта Лос-Анджелеса всего полчаса назад, а он выглядел так, будто уже шесть месяцев болтался в море, три раза обогнув мыс Горн.

Вблизи островок оказался около двух миль в диаметре. В центре его возвышался огромный холм. Весткотт построил свой дом на склоне этого холма, и с высоты птичьего полета он напоминал настоящую средневековую крепость.

Взглянув вниз, Борис громко застонал.

— Это же замок Иф, — пробормотал он трагическим тоном. — Именно здесь граф Монте-Кристо был похоронен заживо. А я, дорогой товарищ, не граф Монте-Кристо и не собираюсь скакать по полям сражений со шпагой в руке!

И тут он допустил фатальную ошибку, взглянув вниз как раз в то время, когда гидроплан резко спикировал к поверхности океана. До конца полета ему пришлось сидеть, крепко зажмурив глаза и отчаянно сжимая в руках бумажный пакет, из тех, что обычно хранятся в карманчике на спинке кресла в красивой папочке с надписью: «Летать с нами одно удовольствие!»

После пары приличных толчков, когда самолет коснулся поверхности воды, он плавно заскользил к пристани, находившейся уже совсем близко.

— Мы уже на том свете? — прошептал Борис, закрыв лицо руками. — Или еще тонем в море собственной крови?

— Мы приземлились, — успокоил его я. — И все проблемы остались позади. Океан гладкий, как озеро в Центральном парке.

И тут его тело содрогнулось в приступе рвоты. Я словно катапультировался из кресла. Конечно, долгая проверенная дружба — прекрасная вещь, особенно когда она строится на абсолютном доверии. Именно поэтому я не хотел разрушать ее из-за какой-то глупости. Ну, например, из-за того, что Борис вдруг повернет голову не в ту сторону…

В дальнем конце причала нас ожидала высокая блондинка, и я ускорил шаги, чтобы немного опередить спутников в тот момент, когда мы поравняемся с ней. Девушка была натуральной блондинкой, и ее прическа покоряла своей простотой. Жестковатые на первый взгляд, непокорные волосы говорили о твердом характере и большой жизненной силе. Надменное выражение не сходило со скуластого лица с прямым патрицианским носом. Полные губы несколько нарушали общую картину и могли бы выглядеть чувственно, если бы не строгое, волевое выражение лица. В линии подбородка угадывалось что-то тигриное, и у меня возникло неприятное ощущение, что она может съесть мужчину живьем, неторопливо пережевывая его.

Высокая грудь блондинки была несколько тяжеловата, но в сочетании с прочими достоинствами выглядела вполне уместно. Облик встречавшей нас девушки дополняла одежда: белая блузка с длинными рукавами, убранная в коротенькие и очень узкие шорты. Они плотно облегали ее стройную талию и подчеркивали длину изящных бронзовых ног от округлых бедер до тонких щиколоток. Если бы у меня была такая блондинка, я бы тоже держал ее на собственном острове — прикованной к постели!

Уперев руки в бока, она бесцеремонно разглядывала меня, словно новую алюминиевую кастрюлю, выставленную напоказ в ее собственном магазине. Так продолжалось целых пять секунд. Я посчитал их прежде, чем она заговорила.

— Привет, — наконец выдавила она глубоким, гортанным голосом. — Меня зовут Марта.

— А меня Ларри Бейкер, — учтиво ответил я. — Вот это картинка! — Я смотрел на эту блондинку с откровенным восхищением. — Вот уж не думал, что все это можно сделать из алюминия.

Марта тихо рассмеялась:

— Очень мило! Обязательно перескажу вашу шутку мужу.

— Мужу? — удивился я.

— Да. Я Марта Весткотт.

— Вот как? — Я понимающе улыбнулся. — Теперь мне ясно, почему ваш муж так преуспевает!

В это время к нам подошла вся группа, и мистер Клюрман начал представлять всех нас друг другу. Я с кислой миной наблюдал за его работой. Этот человек напоминал рекламного агента, опасавшегося, как бы его не выгнали с работы. Личный помощник Юджина Весткотта был тоже блондином и обладал грубоватой, но очень выигрышной внешностью. Так что я даже собрался подыскивать себе вакансию в ближайшем монастыре, В дополнение ко всему, у него была фигура футбольного полузащитника при элегантности обедневшего итальянского графа, вынужденного позировать для рекламы шотландского виски.

В мрачном расположении духа я как зачарованный наблюдал за реакцией Марты Весткотт на представляемых ей членов нашей группы. Они с Вандой обменялись долгими, изучающими взглядами, после чего обе облегченно вздохнули. Видимо, каждая из них решила, что превосходит другую по всем основным показателям: красоте, шарму, умению одеваться и успеху у мужчин.

Бориса Марта приняла за прислугу. Удостоив его лишь кивком, она занялась изучением Кэрол Фримен. Дамскую половину нашей команды трудно объективно оценить с первого взгляда. Кэрол выглядела как тихая маленькая брюнетка, готовая в любой момент отойти на второй план или даже вовсе исчезнуть. Но при внимательном рассмотрении, чем сейчас и занималась Марта, приходилось в корне пересматривать первоначальное впечатление. Причем с невероятной скоростью. В этих, казалось бы, спокойных, темных глазах скрывалась стальная воля, а простенькое платьице в цветочек вовсе не скрывало восхитительных форм, способных лишить разума любого мужчину, достигшего половой зрелости. Знакомство с настоящей Кэрол Фримен сравнимо с покупкой учебника по бухгалтерскому учету, под скучной обложкой которого скрывается порнографический шедевр «Фанни Хилл».

Видимо, случай с кинозвездой Кэрол Фримен сделал Марту более осторожной в оценке Энтони Люкаса. Мужскую половину команды представлял высокий мрачный тип с характерной внешностью стареющего героя дневных сериалов для домохозяек. Вспомните киногероев тридцатых годов, и вы поймете, что я имею в виду. Не хватало только прически с пробором посреди головы и туфель из настоящей крокодиловой кожи. Его грязновато-карие глаза приобретали еще более грязное выражение, когда он смотрел на Марту. До меня вдруг дошло, что такой взгляд бывает у крокодила, который затаился в тине и ждет, пока его жертва достаточно разложится, чтобы стать съедобной.

— Эмиль заберет багаж позднее, — сказала Марта деловым тоном, когда со знакомством было покончено. — А теперь идемте прямо в дом, там нас ждет Юджин.

— Да, миссис Весткотт, — подобострастно кивнул Клюрман. — Как вам будет угодно!

Презрительно улыбнувшись ему, она повернулась ко мне:

— Вы пойдете со мной, мистер Бейкер. Алек проводит всех остальных.

Ее слова прозвучали, как приказ королевы. Я подождал, пока Клюрман с компанией удалились от нас шагов на двадцать, а затем не спеша последовал за ней по извилистой тропинке, ведущей к дому на склоне холма.

— Юджин, мой муж, не пожалел ни времени, ни денег, когда строил этот дом, — с гордостью сказала она. — Все пришлось доставлять сюда по воде: рабочих, материалы, оборудование.

— А я думал, все доставлялось сюда при помощи гигантской алюминиевой катапульты, — с самым серьезным видом предположил я.

— Это точная копия старинного французского замка, — продолжала, пропустив мимо ушей мою реплику, Марта.

От ее голоса веяло скукой, как будто ей приходилось повторять этот текст из путеводителя уже сотни раз.

— Ему всегда хотелось иметь уединенный уголок, где он мог бы размышлять и строить планы.

— И кажется, он добился своего, — отметил я.

— Мы поддерживаем связь с внешним миром только при помощи гидросамолета и по радио, — невозмутимо продолжала она. — Наша прислуга состоит из трех человек: мажордом Эмиль, европейский повар и моя личная горничная. Когда в нашем доме бывает более шести гостей, мы нанимаем кого-нибудь дополнительно, на время.

— Похоже, вы ведете здесь довольно суровую и, если можно так сказать, примитивную жизнь, — улыбнулся я.

Ее глаза холодно блеснули.

— Вы, кажется, пытаетесь подшутить надо мной, мистер Бейкер?

— Как могла прийти вам в голову такая кощунственная мысль! — возмутился я.

— Тогда, может быть, вы смеетесь над моим мужем?

— Со слов Алека Клюрмана я имею достаточно полное представление о Юджине Весткотте, — ответил я. — И поверьте, в моем представлении шутка и ваш муж — вещи несовместимые.

Ее губы слегка искривились.

— Ну и какое же впечатление сложилось у вас о моем муже после инструктажа Алека?

— Юджин считает, что такие, как он, высоконравственные лидеры нации должны неуклонно следовать суровому моральному кодексу. — Я перевел дыхание. — Первым шагом к спасению мира должно стать достижение морального лидерства через такие средства информации, как телевидение.

— Вы, должно быть, прилежный слушатель, мистер Бейкер, — снисходительно заметила Марта. — Что же еще вы узнали? — В голосе молодой женщины сквозила ирония.

— Очень многое! — простонал я. — Но наибольшее удивление вызывает у меня то, во что мистер Весткотт не верит.

— Например? — Брови блондинки приподнялись.

— У вас есть дети, миссис Весткотт? — спросил я.

— Нет. А в чем дело?

— Тогда все понятно! — констатировал я. — Заметив, как резко похолодели ее глаза, я быстро затараторил:

— Юджин Весткотт не верит в секс, алкоголь, табак, бродвейские пьесы, голливудское кино, иностранное кино и телевизионные программы, за исключением тех, которые он сам спонсирует…

— Замолчите, мистер Бейкер! — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Но было уже поздно: я завелся, как главная пружина часов на лондонском Биг-Бене.

— Ваш муж не верит в демократическую партию, в республиканскую партию, — продолжал я выпаливать слова с пулеметной скоростью. — Или в любую другую партию, члены которой не прочь развлечься, потому что развлечения могут ослабить их моральные устои, а там всего лишь один шаг до распутства…

— Да замолчите вы наконец! — прикрикнула Марта Весткотт.

— Вы сами открыли пробку и выпустили джинна из бутылки. Я не могу остановиться, пока не выплесну все, что во мне накопилось! — заявил я и снова перевел дыхание. — Юджин Весткотт верит: здоровый дух может быть только в здоровом теле. А этого можно достигнуть только купанием в ледяной воде, энергичными физическими упражнениями и употреблением вегетарианской пищи, приготовленной исключительно в алюминиевых кастрюлях фирмы «Весткотт алюминиум», купленных в магазинах «Весткотт». — Последнюю фразу я уже выдавливал из себя с трудом. — Юджин Весткотт, всего-навсего, алюминиевый шизофреник! — заключил я.

Несколько секунд мы шли рядом в полном молчании. Потом она вдруг резко повернулась ко мне.

— Вы ведь писатель, мистер Бейкер? — сказала блондинка сладким как сахарин голосом.

— Да, я писатель, — тут же признался я.

Она громко фыркнула.

— Если Юджин услышит от вас что-нибудь подобное, вряд ли он согласится использовать ваши таланты, — предупредила Марта.

— Все, что я наговорил, на бумаге будет выглядеть совершенно по-другому, — заверил я ее. — Все будет очень гладко, мило и фальшиво. И будет сиять, как алюминиевая фольга!

— Вы даже не подозреваете, насколько вы несправедливы к Юджину, — рассердилась она. — После всего, что случилось с его старшим братом, как можно осуждать Юджина за его веру и идеалы?

— У него есть старший брат? — поинтересовался я.

— Да. Всего на пару лет старше. Его зовут Карл, — сказала она. — Юджин просто обожал его. Но Карл вел безалаберный образ жизни, как, очевидно, и вы, мистер Бейкер. Он увлекался всем, чем только можно: роскошью, алкоголем, женщинами, наркотиками! В тридцать лет он убил девушку только за то, что она отказалась с ним выпить! Последние двадцать лет Карл провел в больнице для маньяков с криминальными наклонностями. Теперь вы понимаете, почему принципы морали так важны для Юджина?

— Пожалуй, да, — ответил я. — Но это усложняет жизнь тех, кто на него работает.

— Вы мне не нравитесь, мистер Бейкер! — отрезала молодая женщина.

Я только пожал плечами.

— Вряд ли между мной и Юджином Весткоттом возможны теплые чувства, миссис Весткотт. Тем более, что вы женаты, — добавил я.

Блондинка бросила на меня косой взгляд, и уголки ее полного рта дрогнули в снисходительной улыбке.

— Вы, кажется, еще и трусишка, мистер Бейкер? — спросила она волнующим, хрипловатым, грудным голосом.

— Я всегда играю по правилам, — ответил я, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало излишне нравоучительно.

— Слабые мужчины всегда вызывают у женщин сострадание, — негромко пробормотала она. — Посмотрим, мистер Бейкер. Как раз сейчас мне нужна небольшая разрядка!

Тропинка становилась все круче, а последние десятки метров склона холма были почти отвесными. В скале были прорублены грубые ступеньки, и я пропустил Марту вперед. Мои моральные устои несколько поколебались, когда на уровне моих глаз ритмично заколебалась ее соблазнительная попка, затянутая в черные шорты. По понятным причинам, к концу лестницы я уже еле дышал и очень обрадовался, когда увидел, что дальнейший путь к замку пролегает по сравнительно гладкой поверхности. Мы остановились, чтобы перевести дыхание, и в тот же момент из дверей замка вышел мужчина и размеренным шагом направился к нам. Когда он подошел ближе, я просто не поверил своим глазам и усиленно заморгал, надеясь избавиться от наваждения. Но, открыв глаза, я понял, что этот человек все еще здесь. Он, скорее, напоминал не человеческое существо, а джинна, выпущенного из бутылки. И вот этот пришелец отвесил Марте церемонный поклон, а меня полностью проигнорировал. Представьте себе человека с фигурой Геркулеса и лицом сатира. При этом тщательно выбритый блестящий череп и горящие затаенным адским огнем глаза цвета полированного эбонита. Одет этот человек был в просторный черный шелковый китель и мешковатые черные брюки, заправленные в высокие кавалерийские сапоги. Я никак не мог понять, кого он мне больше напоминает: индийского раджу или родителя Бориса, великого князя, через пять минут после Октябрьской революции. Странный субъект заспешил вниз по ступенькам лестницы, и как только его голова, сияющая, словно летний каток под лучами яркого солнца в рокфеллеровском центре, скрылась из виду, я уставился на Марту Весткотт.

— Кто это такой?

— Эмиль. Наш мажордом, — сухо ответила она. — Он пошел забрать ваш багаж.

— Я бы не удивился, миссис, — откомментировал я это явление, — если бы вы щелкнули пальцами и он тут же исчез вместе со струйкой дыма в старинном медном кувшине.

— Этот человек верно служит Юджину уже много лет, — пояснила молодая женщина. — Он наполовину турок, совершенный дикарь, но как мажордом просто незаменим.

— Он выглядит как палач из страшной сказки, не хватает только остро заточенного топора в руках! — пробормотал я.

— Вы недалеки от истины, — заметила Марта. — Эмиль готов выполнить любое приказание Юджина.

Я бросил на нее любопытствующий взгляд. Ее губы были крепко сжаты, а в глазах застыло выражение ужаса.

— Вы, наверное, шутите? — сказал я с сомнением в голосе.

Она через силу улыбнулась.

— Конечно шучу! — ответила она и решительно зашагала к дому. — Пойдемте, мистер Бейкер. Не стоит заставлять хозяина ждать слишком долго.

Мы пересекли террасу и через массивную железную дверь вошли в дом. Обширный вестибюль освещала огромная хрустальная люстра, а его главным украшением была широкая полукруглая лестница. Распахнутые двойные двери вели в гостиную алюминиевого короля, застланную роскошными коврами и уставленную позолоченными старинными стульями и диванами. Правда, все они выглядели настолько неудобными, что наверняка были подлинниками. Вся наша остальная компания уже сидела здесь с выражением вежливого внимания на лицах. Они слушали негромкий властный голос человека, стоявшего в центре комнаты.

— Я хочу, чтобы вы…

Он прервался на полуфразе.

— Ага! Наконец ты здесь, моя дорогая, — увидев нас, проговорил он. — Кажется, ты совершенно вышла из формы. Раньше преодолевала эту лестницу гораздо быстрее.

Марта нерешительно улыбнулась:

— Это мистер Бейкер, Юджин.

Марта бросила мне предупреждающий взгляд.

— Мистер Бейкер, это мой муж, — громко сказала она.

Алюминиевый король Юджин Весткотт был мужчиной высокого роста и крепкого телосложения, из той же серии гигантов, что и его личный помощник Клюрман и мажордом. У меня в связи с этим уже начинал складываться комплекс неполноценности. С моим ростом в сто семьдесят пять сантиметров я чувствовал себя здесь просто карликом. Хозяин дома так крепко стиснул мою руку, что я поневоле сморщился. В довершение всего он еще бросил на меня оценивающий взгляд из-под лохматых седых бровей.

— Добро пожаловать на борт, мистер Бейкер! — прогудел он.

Я снова поморщился:

— Благодарю вас, мистер Весткотт.

— Зовите меня просто Юджин, — приказал он. — Мы не терпим церемоний в фирме «Весткотт», Ларри!

В свои пятьдесят лет этот человека был в отличной физической форме. Мне просто не терпелось ткнуть его под ребро, чтобы проверить мышечный тонус. Седую голову и пышные брови прекрасно дополняли щегольские офицерские усики. Немного выпуклые карие в крапинку глаза напоминали взгляд хладнокровной форели. Лицо и нос казались излишне мясистыми, но на щеках играл здоровый румянец, что служило лучшей рекламой здорового образа жизни.

— Садитесь, Ларри, — приказал хозяин дома. — Я как раз начал рассказывать о программе на неделю, которая начнется с завтрашнего утра.

Он наградил нас с Борисом улыбкой барракуды.

— Хотел бы сразу заверить вас, — сказал он извиняющимся тоном, — что, несмотря на существенные недостатки вашего сценария, я не сомневаюсь, что мы сможем решить все проблемы, если будем работать как одна команда!

Ледяной взгляд его рыбьих глаз сковал мою руку, достававшую пачку сигарет.

— Прошу не курить в моем присутствии, Ларри, — одернул он меня грубым тоном. — Во-первых, это мерзкая привычка, а во-вторых, я просто не выношу запаха табака!

Я быстро сунул пачку обратно в карман, а Борис бросил на меня трагический взгляд:

— Я же говорил, товарищ, это настоящий замок Иф!

Глава 3

Вечер был настолько длинным и скучным, что меня несказанно обрадовал вид Бориса в бледно-зеленом халате и черной шелковой пижаме. Он боязливо открыл дверь своей комнаты и, увидев, что я стучу в его дверь, издал мелодраматический вздох облегчения. Затем он поспешно схватил меня за лацканы пиджака, втащил в комнату и тут же закрыл плотно дверь.

— Что случилось? — удивился я. — Уж не припрятал ли ты здесь пару блондинок?

— Хуже! — прошептал мой приятель.

Он на цыпочках подошел к своей постели, откинул покрывало, под которым оказались две симпатичные бутылки: одна с водкой, другая с вермутом.

— Я боялся, что это Весткотт проверяет, всем ли довольны его гости. — Боже! Никогда в жизни я не ел ничего ужаснее, — передернув плечами, добавил Борис. — Эти тушеные каштаны!

— Да еще пирог из авокадо и тыквы с йогуртом вместо сметаны! — скривившись, добавил я.

— Прошу тебя, не продолжай! — захныкал он. — Даже простое воспоминание обо всем этом заставляет бунтовать мою казацкую кровь.

Борис вдруг заторопился в ванную и через несколько секунд вернулся, держа в одной руке пару стаканов, а в другой — резиновую грелку.

Приятель кинул мне грелку.

— Займись-ка делом, — деловито бросил он.

Я неловко поймал грелку.

— Ты что, с ума сошел? Думаешь, я простудился?

Он довольно усмехнулся:

— Я сказал повару, что у меня разболелась голова. В грелке лед. Не будешь же ты пить теплую водку!

Через несколько минут я уже поднимал стакан в молчаливом салюте, с благодарностью ощущая, как холодный алкоголь очищает мои внутренности от чудовищного вкуса вегетарианского ужина.

Борис выпил свой стакан одним глотком и тут же вновь наполнил его.

— Еще один глоток амброзии, и потом приступим к нашим планам, товарищ. Скажи мне, тебе когда-нибудь приходилось строить лодку?

— Нет, — осторожно ответил я. — При чем здесь лодка?

— Самолет улетел сегодня вечером, — с сожалением проворчал он. — Нас бросили на произвол судьбы. Мы отрезаны от всего мира на этом острове дьявола. Как граф Монте-Кристо в новом алюминиевом аду! За неделю мы здесь точно сойдем с ума. Мы должны построить лодку!

— Идея хорошая, — неуверенно согласился я. — С чего начнем?

Он чуть не задохнулся от разочарования.

— А я-то думал, ты что-нибудь сообразишь, приятель.

— Проще остаться здесь на неделю, — решительно предложил я.

— Я никогда не верил в анархию. — С отсутствующим видом Борис опорожнил еще один бокал. — Но теперь я вижу, что террор — это единственное, что поможет нам прорваться сквозь алюминиевый занавес, — проговорил он. — Давай бросим жребий, чтобы решить, кому выпадет честь уничтожить это вегетарианское чудовище!

— Ты ведь знаешь меня, — вздохнул я. — Я всегда отличался практическим умом. Сколько бутылок ты привез с собой?

— Немного, — с сожалением в голосе ответил он. — Хватит только на меня, Ларри.

— В таком случае придется срубить дерево, очистить его от сучков, выдолбить и…

— Что за чушь ты несешь? — не понял Борис.

— Лодка, — огрызнулся я. — Ты же знаешь, что неделю в трезвом виде я не выдержу.

И тут мы услышали какой-то пронзительный вопль. Я вздрогнул, пролив несколько капель драгоценного напитка.

— Что это за шум?

Борис брезгливо пожал плечами:

— Ничего особенного. Наверное, кто-то взял вторую тарелку тушеных каштанов!

Я осторожно поставил бокал, открыл дверь и едва успел выйти в коридор, как на меня налетел ураган. Через секунду я уже лежал на спине, а на груди у меня сидел этот самый ураган.

— Ларри! Спаси меня! — восклицал плаксивый голос.

— Ничем не могу тебе помочь, — отозвался я задыхаясь, — ведь ты же сидишь у меня на груди. Если хочешь играть в ураган, Ванда, то, пожалуйста, заранее подавай штормовые сигналы!

Ванда неохотно слезла с моей груди. Когда я поднялся, она уже немного успокоилась. Но не настолько, чтобы перестать дрожать. Вид рыжеволосой пышной Ванды в детской бледно-голубой коротенькой нейлоновой рубашке вызвал у меня прилив энтузиазма. Все девяносто два сантиметра ее впечатляющей груди так соблазнительно подрагивали под полупрозрачной тканью, что мои глаза чуть не вывалились из орбит.

— Это просто ужасно! — бормотала она дрожащим голосом. — Я уже собиралась ложиться спать, когда подошла к окну, чтобы открыть его пошире, а оттуда на меня уставился какой-то свирепого вида мужчина!

Девушка снова припала ко мне своей восхитительной грудью и обхватила руками за шею.

— Ларри, — жалобно простонала она. — Ты должен меня спасти!

Я обнял ее великодушным жестом, словно защищал от врагов, и одновременно подумал, что надо бы убедить Весткотта, что одной недели маловато для обсуждения нового телесериала. Для успешной работы нам нужно, как минимум, месяц. И тут грубый звук его голоса вернул меня к суровой действительности.

— Позвольте узнать, что здесь происходит, черт возьми! — рявкнул хозяин дома.

— Я ни на минуту не останусь в этом ужасном доме! — решительно заявила ему Ванда через мое плечо. — Здесь появился какой-то психопат.

— Вы пили спиртное? — с подозрением спросил он.

— Я открыла окно, а он там! — тараторила Ванда. — Уставился на меня через стекло. Ужасное, злобное лицо! Его глаза светились в темноте, а когда я закричала от страха, он расхохотался!

— Вы должно быть пьяны, — брезгливо проворчал Весткотт. — И отпустите ее немедленно, Бейкер! Неужели у вас не осталось ни капельки приличия?

Я с трудом оторвал руки Ванды от моей шеи и, осторожно отодвинув девицу в сторону, повернулся навстречу колючим бровям и усам Весткотта. Алюминиевый король был полностью одет, и я подумал, уж не прокрался ли он вниз, чтобы прихватить кусочек пирога с авокадо и тыквой в тот момент, когда Ванда закричала.

— Я вышел в коридор, чтобы посмотреть, кто кричит, — холодно ответил я. — И тут увидел Ванду и попытался ее успокоить, вот и все.

— Да что вы говорите? — Он недоверчиво вздернул брови.

— Да, именно так все и было! — вскинув голову, заявил я. — А вам следовало бы разобраться, что за психопат пугает девушек, вместо того, чтобы делать оскорбительные замечания!

— Что? — задохнулся Весткотт.

Кажется, он не поверил собственным ушам. Прислуга осмеливается дерзить! Невероятно!

— Вашу гостью напугали до полусмерти, — невозмутимо продолжал я, — а вы стоите здесь и читаете нам нравоучения. Вместо того чтобы начать поиски этого психопата!

— Что за идиотская мысль? — оборвал он меня. — Окна всех спален находятся на достаточной высоте от земли. А на острове никого нет, кроме нас.

— Откуда вы знаете? — вмешалась Ванда. — Может быть, он прибыл сюда на лодке?

— Чепуха! — Весткотт скрипнул зубами. — Все это плод вашего слишком богатого воображения.

— А что вы скажете о людях, живущих в этом доме? — спросил я. — Например, этот ваш мажордом Эмиль, который больше напоминает героя из «Тысячи и одной ночи», чем современного человека?

— Я не позволю вам бросить тень на Эмиля, он не способен ни на что подобное, — торжественно заявил Весткотт. — Этот человек служит мне с незапамятных времен, и я полностью ему доверяю. Во всяком случае, эти вопли я услышал, находясь в библиотеке вместе с Эмилем. Я в это время отдавал ему распоряжения по поводу завтрашнего дня.

Усы алюминиевого короля сердито топорщились.

— Советую вам вернуться в ваши комнаты и лечь спать. Завтра у нас тяжелый день, и начнется он очень рано! — Он уставился на Ванду: — А вам я рекомендую принять успокоительное, мисс Преббл. Оно несколько утихомирит ваше богатое воображение и даст нам всем возможность выспаться! — Юджин Весткотт снова повернулся ко мне. — И запомните, Бейкер! Я не выношу грубости. Если вы еще раз позволите себе разговаривать со мной таким тоном, нашему сотрудничеству придет конец! Понятно?

Бросив косой взгляд на полупрозрачную рубашку Ванды, я заволновался.

— Конечно, мистер Весткотт! Сэр, я просто не знаю, что на меня вдруг нашло. Уверяю вас, это больше не повторится.

— Впредь будьте осмотрительнее! — назидательно буркнул он и зашагал по коридору. У этого человека такая прямая спина, как будто его позвоночник сделан из алюминия, подумал я, глядя ему вслед.

Я нежно обнял Ванду за плечи и повел ее в спальню, аккуратно закрыв за нами дверь.

Рыжеволосая нимфа заморгала своими детскими голубыми глазами.

— Я видела его! — хныкала она. — Честное слово, Ларри, я видела его! Он был прямо за окном, это чудовище!

— Конечно, я тебе верю, крошка, — утешал я ее. — Завтра утром я поищу его следы под твоим окном.

— Утром? — Она сердито оттолкнула меня. — Но утром будет слишком поздно, почему бы тебе не проверить все сейчас?

Я нервно покашлял:

— Но сейчас же темно, я там ничего не увижу!

— Ну вот, теперь я знаю, что ты такой же, как все, — заявила она трагическим тоном. — А ведь я чуть не поверила, что ты лучше и от них отличаешься!

— Отличаюсь? — переспросил я.

— От других мужчин, — капризно пробурчала она. — Я так надеялась, что ты не будешь стараться затащить меня в постель. Думала, что ты заботишься обо мне, Ларри. Но ты оказался такой же, как все!

— Хорошо. Я пойду и осмотрю дом снаружи, — объявил я, стараясь придать себе вид героя. — А ты запри дверь и не пускай никого, пока я не вернусь!

— Как скажешь, Ларри. — Голос Ванды благодарно дрогнул. — Надо же, ты, оказывается, не такой, как все!

— Не беспокойся, крошка, — сказал я стальным голосом отважного рыцаря, если кто-нибудь скрывается там, в темноте, он еще горько пожалеет!

Обтяпать это дельце будет проще, чем отнять конфетку у ребенка, решил я. Совесть нисколько не мучила меня, потому что моим призом будет очаровательная Ванда. Сейчас она закроет за мной дверь, а я спущусь в комнату Бориса, приму там пару бокалов и через полчаса вернусь к Ванде. Я расскажу ей о своих героических поисках и о том, что никого вокруг дома не оказалось. Она, конечно, будет мне очень благодарна и… Дальше мое воображение просто отказывалось функционировать!

— Пожалуй, я отправлюсь прямо сейчас, — с приливом энтузиазма заявил я. — И не беспокойся, если услышишь чьи-то вопли, — это буду не я!

— Ах, Ларри! — Девушка порывисто прижалась ко мне и импульсивно поцеловала в щеку. — Ты — чудо!

— Просто ты мне ужасно нравишься, — скромно признался я.

— Я и не подозревала, что ты такой настоящий мужчина, — горячо прошептала она. — Ты не будешь в одиночестве там, в темноте, Ларри!

— Как это? — удивился я.

Ванда гордо улыбнулась:

— Я понаблюдаю за тобой из окна. Когда ты будешь прямо под окном, помахай мне рукой, чтобы я знала, что с тобой все в порядке.

— Помахать рукой? — переспросил я.

— А я помахаю тебе в ответ, и ты будешь знать, что со мной тоже все в порядке.

Она ласково взяла меня за локоть и проводила до двери.

— Я буду следить за тобой, Ларри! — с придыханием пообещала девушка.

В ее глазах светилось откровенное восхищение, и она долгим взглядом провожала меня, прежде чем закрыть дверь.

— Кажется, я подорвался на собственной мине!

Я грустно размышлял об этом, шагая по коридору. Поскольку Ванда будет следить из окна, у меня не было другого выбора, как отправиться в неизвестность. Я с ужасом представил себе, насколько темно сейчас на улице! А ведь предстоит еще искать какого-то маньяка. Мне требовалась помощь, и хитрый ум телевизионного сценариста тут же подсказал выход. Вовсе незачем шататься одному где-то в темноте, логично рассуждал я. Надо просто уговорить Бориса помочь мне искать лодку, ту самую мифическую лодку, с помощью которой мы убежим с острова. Таким образом, нас будет уже двое, и если мне удастся уговорить его идти первым, то, скорее всего, маньяк нападет именно на него. Придумав этот хитроумный план, я самодовольно радовался, что у меня есть друг. Когда я вошел в его комнату, меня встретил меланхолический взгляд его темных глаз. Они были полны понимания.

— Я все знаю, товарищ, — медленно сказал Борис. — Ему не удалось убежать? Моя славянская душа все понимает и плачет от сострадания.

— Кому не удалось убежать? — Я в недоумении остановился.

— Несчастному графу Монте-Кристо, — заговорщическим тоном продолжал Борис. — Я слышал его вопли, когда они тащили его назад, в темницу.

— Это были вопли Ванды. Она… испугалась мыши, — не моргнув глазом соврал я, — и закатила истерику.

— Нет, это был Монте-Кристо, — упрямо твердил он. — Русского не обманешь, Ларри. Нам все это слишком хорошо знакомо. Такими мы рождаемся, повсюду нам мерещатся ужасы Сибири, в наших жилах вместе с кровью течет страх…

Я знал, что в таком настроении он мог в подобном духе болтать всю ночь. Поэтому решил круто изменить предмет разговора.

— У меня есть превосходная идея! — бодро заявил я. — Зачем нам с тобой тратить время на постройку лодки? Гораздо проще пойти на берег и найти ее!

— Какая нелепая мысль! — Он возмущенно содрогнулся.

— Почему? — не понял я.

— Ты предлагаешь мне, Сливке, сыну великого князя, в жилах которого течет царская кровь, стать каким-то вульгарным лодочником? — Борис заносчиво задрал подбородок. — Да я скорее пойду под расстрел!

И тут я заметил то, на что должен был обратить внимание сразу, как только вошел в комнату: на его бессмысленные, остекленевшие глаза и почти пустую бутылку из-под водки.

— Ты пьян! — с упреком сказал я.

— Нисколько! — Он вскочил на ноги. — На русских алкоголь не действует. Он просто вызывает в наших душах меланхолию.

— Чепуха! — категорично бросил я.

— Сейчас я тебе это докажу, — заявил он с величайшим достоинством в голосе. — Я пройду по прямой линии! Смотри, сомневающийся Бейкер!

Борис шагнул в мою сторону, его стеклянные глаза закатились, и, качнувшись в сторону, он рухнул на постель.

— Вот это удружил! — горько пожаловался я. — Теперь мне придется пойти навстречу смерти одному.

Не успел я договорить последнее слово, как раздался тихий, довольный храп, и я понял, что Борис даже не сможет пролить пьяную слезу сострадания. С трудом подавив в себе желание отделать его пустой бутылкой до смерти, я вышел из комнаты.

Черт возьми! Может, сказать Ванде, что я растянул щиколотку или что-то в этом роде, подумал я. Но было уже поздно: в моем мозгу сверкнуло магическое слово «Ванда»! Я отчетливо увидел ее смеющиеся глаза, готовые сдаться на милость героя-победителя. Перед моими глазами возникла ее удивительная грудь, дрожащая от непреодолимой страсти. И назад для меня дороги не было! Я готов был идти на смерть ради предстоящей жаркой встречи с рыжеволосой девушкой моей мечты.

На цыпочках я спустился по лестнице, ощупью нашел дорогу в неосвещенном вестибюле. Под дверь, чтобы она случайно не закрылась за мной, когда я выйду на улицу, я подложил пачку сигарет. Меня волновало не то, что я буду выглядеть идиотом, тарабаня в дверь среди ночи. Нет, мне просто не хотелось оставаться один на один с маньяком, который может погнаться за мной. От этой мысли теплая ночь вдруг стала холодной, а мои колени начали выбивать дробь, словно пара кастаньет.

Я завернул за угол дома и пошел вдоль него с таким чувством, как будто шел по дороге, ведущей в страну мертвых. Последний отрезок пути — склон холма — круто поднимался вверх, и я вступил в небольшую впадину между домом и холмом, куда не проникал свет звезд. Легкий бриз зловеще зашуршал в кустарнике, как будто ему не терпелось увидеть, как отважного Бейкера растерзают на куски.

Два теплых прямоугольника света падали из окон второго этажа дома. Одно окно частично заслоняли ветви дерева. Дерева? Мои колени задрожали сильнее, и я попытался сконцентрироваться на Борисе, мирно спящем в своей постели, и на Ванде, ждущей у окна, когда я подам голос. Мне оставалось пройти всего каких-то двадцать шагов, чтобы оказаться под окном, не затененным деревом. И тогда превращусь в героя! Потом я сломя голову помчусь назад, прыгая через три ступеньки, чтобы получить мою награду… Итак, нужно сделать еще восемь или девять шагов, и все страшное будет позади.

— Всего восемь шагов, — уговаривал я свои внезапно парализованные ноги. — Ну, давайте, не торопясь, шаг за шагом. Вот видите, все не так уж страшно. А ну ка, еще шажок и еще один…

Испуганный вопль застрял у меня в горле, стиснутом чьей-то стальной рукой. Мои ноги беспомощно волочились по земле, когда кто-то тащил меня в кусты. Затем он чуть ослабил хватку на моем горле.

— Ни звука! — прошипел голос мне прямо в ухо. — Смотри…

— Куда смотреть? — испуганно соображал я.

Пусть он забирает мой бумажник, мелочь из кармана, пиджак — все, что угодно, только бы оставил меня в покое…

И тут я услышал какой-то слабый шорох, от которого кровь наверняка застыла бы в моих жилах, если бы еще раньше она не превратилась в лед. На крыльце вдруг вспыхнул свет, и я увидел гигантский силуэт фигуры, которая прошла мимо окон, волоча за собой чье-то тело. На секунду я увидел лицо сатира, его бритую голову, и гигантская фигура снова исчезла в темноте. Я также успел рассмотреть лицо человека, которого он тащил за собой. Седые волосы и офицерские усы помогли мне сразу узнать его. Это был мой хозяин — алюминиевый магнат Юджин Весткотт.

Чья-то рука снова стиснула мне горло с чудовищной силой, и голос прошептал:

— Держись подальше от ненужных проблем, Бейкер, и останешься жив!

Освещенное крыльцо закрутилось у меня перед глазами, и сразу же все вокруг поглотил мрак.

Глава 4

Когда, наконец, я смог медленно сесть и проверил, на месте ли мое горло, то обнаружил, что кто-то выключил свет на первом этаже. Душитель, очевидно, исчез, пока я был без сознания, так что теперь компанию мне составлял только зловеще шумевший в кустах ветер. Я с трудом поднялся на ноги, подошел к входной двери, вынул из-под нее мою пачку сигарет. Только благодаря усилию воли и воспоминаниям о трепетной груди мне удалось взобраться на лестницу. Осторожно постучав в дверь Ванды, я стоял, разминая мышцы, в ожидании заслуженной награды. Дверь вдруг распахнулась, и разгневанная рыжеволосая фурия обрушилась на меня, словно лавина. Мне отвесили такую мощную пощечину, что моя голова чуть не свалилась с плеч.

— Не вздумай заговорить со мной, пьяный обманщик! — заверещала она и захлопнула дверь перед самым моим носом.

«Нет смысла выяснять причины, ты должен умереть мужчиной» — такая поэтическая мысль звучала у меня в голове, когда я вернулся в свою комнату. Злой джинн из бутылки мотался вокруг дома, таская за собой труп прежнего хозяина, а внутри дома меня преследовала рыжеволосая фурия с Сорок четвертой улицы; при таком раскладе мне только и оставалось, что запереть дверь и молиться моему ангелу-хранителю, чтобы он не покинул меня до утра. Я направился в ванную, проглотил пару таблеток аспирина, чтобы погасить жгучую боль в горле, но прошла минута, а боль все не утихала. Я уговаривал себя, что, очевидно, аспирин был занят маленькими человечками, беспрестанно колотившими молоточками внутри моего черепа, и он еще не успел добраться до моего горла. Та сторона моего лица, покоторой Ванда отвесила звонкую пощечину, приобрела тускло-красный цвет и так сильно болела, что я решил никогда в жизни не совершать героических поступков. Слабый стук в дверь едва не оборвал мои до предела напряженные нервы.

Очевидно, это была новая игра «Кто стучится в дверь ко мне?». Конец игры невозможно было предсказать: в двери могла возникнуть виноватая фигура Ванды в коротенькой полупрозрачной рубашке или сумрачная громада джинна из бутылки с трупом в одной руке, в поисках еще одного трупа для лучшего баланса. А что если не открывать дверь? Может, посетитель исчезнет? Повторный стук, на этот раз гораздо громче, похоронил мои наивные надежды. Пару секунд я раздумывал, не мог ли граф Монте-Кристо выйти на свободу, спустив себя в унитаз. Но потом понял, что прогресс современной сантехники непреодолим ни для меня, ни для Монте-Кристо. Оставалось только открыть дверь и прикинуться, что я страдаю потерей памяти.

Мой ночной посетитель — ведьма с Лысой горы, — как только я открыл дверь, поспешно прошла в комнату, оставив меня глазеть в пустой коридор: Я закрыл дверь, сделав первую классическую ошибку из старинной мелодрамы под названием «Падение девственницы». Когда я повернулся, передо мной стояла высокая блондинка с хищным выражением лица. Очевидно, сегодня стояла очень теплая ночь, потому что Марта Весткотт была одета точно так же, как рыжеволосая Ванда. Только Марта предпочитала не детскую коротенькую рубашечку, а белую нейлоновую сорочку до колен, едва державшуюся на ее загорелых плечах на узких бретельках. Смелый вырез сорочки не скрывал полную высокую грудь, напоминая след бульдозера в молодой сосновой рощице. Нейлон был непрозрачен только там, где ткань не прилегала к телу, поэтому только впадины оставались в загадочной тени. Бросив всего лишь один взгляд, я понял, как себя чувствует сексуальный маньяк.

— Привет, трусишка! — произнесла женщина таким хриплым голосом, что ей явно бы не помешала целая пачка таблеток от горла.

— Добрый вечер, миссис Весткотт, — смущенно пробормотал я. — Что привело вас ко мне?

Трудно было придумать более глупый вопрос. Улыбка ее чувственных губ была полна невысказанных намеков.

— Просто я гостеприимная хозяйка, — хрипловато прошептала она. — Пришла проверить, все ли пожелания моего любимого гостя удовлетворены.

Я улыбался как идиот.

— Спасибо, я не прочь чего-нибудь выпить. Боюсь, что у вас нет…

Холодный блеск ее глаз остановил мои словоизлияния.

— Я пришла, чтобы ответить на ваш вызов. Вы все еще боитесь меня, Ларри?

Она спокойно проследовала к постели и расположилась на ней, как нейлоновая симфония, сдвинув подол сорочки до бедер.

— Сегодня такая теплая ночь, — с улыбкой пожаловалась она. — Я согласна играть по вашим правилам, Ларри. — Ее полные губки капризно надулись. — Но вы должны мне показать пример!

Мой язык буквально прирос к нёбу, и несколько секунд я просто не мог оторвать его.

— Я же сказал вам, замужние женщины для меня недоступны, — наконец выдавил я.

— Вы уверены? — лукаво прошептала она, приподняв подол еще чуть-чуть, так, что его край почти достиг точки, откуда нет возврата.

— Для вас, возможно, я мог бы сделать исключение, но только не теперь, когда вы стали соломенной вдовой! — таинственно проговорил я.

— Вдовой? — Она растерянно заморгала. — Что за чепуху вы несете?

— Крепитесь, Марта. — Я старался подбодрить ее. — Для вас это, наверное, будет страшный шок.

Она так глубоко вздохнула, что в вырезе сорочки можно было увидеть ее пупок.

— Я креплюсь! — заверила она с блудливой ухмылкой.

— Ваш муж мертв, — сказал я.

— Юджин?

— А сколько у вас мужей? Кто же еще, черт возьми, как не Юджин?

— Мертв? — Кажется, эта женщина не понимала, о чем я говорю. — Это что, грязная шутка, Ларри? — наконец выдавила она.

— Какие шутки! Я видел, как это чудовище тащило его труп около дома всего четверть часа назад!

— Чудовище? — переспросила Марта. Она широко раскрыла глаза. — Вы имеете в виду Эмиля?

— Сколько у вас еще чудовищ в доме? — рассердился я, кажется тоже переставая соображать. — Конечно, я говорю об Эмиле.

Блондинка подозрительно посмотрела на меня.

— Вы что, пьяны? Или пытаетесь уклониться от моего вызова, прикидываясь, что у вас галлюцинации? — зло спросила она.

Я застонал:

— Я абсолютно трезв и не пытаюсь изобразить из себя сумасшедшего. Я говорю чистую правду. Я вышел из дома, и меня тут же схватили за горло и потащили в кусты. Вот тогда я и увидел вашего мажордома Эмиля, который волочил мимо меня тело вашего мужа.

Марта внезапно хихикнула:

— Все это похоже на какую-то детскую сказочку. В жизни не слышала ничего более смешного! Наверное, у всех писателей такое богатое воображение?

— Не вижу здесь ничего смешного! — в ярости завопил я.

— Послушайте, — продолжала Марта, — как раз сейчас Юджин спокойно спит в своей кроватке и видит сны о завтрашнем дне, когда он снова сможет кушать здоровую пищу типа пирога с авокадо и тыквой! — отрезала она.

— Почему вы так уверены? — спросил я. — Вы что, тайком сбежали из постели, как только супруг уснул?

— Я знаю, что он лег спать полчаса назад, — резко сказала она. — Это вас не касается, но знайте, что у нас отдельные спальни. По Юджину можно проверять часы. Каждый вечер он ложится спать ровно в одиннадцать и уже через десять минут начинает храпеть. Помните, что в здоровом теле здоровый дух. Здоровому телу нужно, как минимум, восемь часов сна каждые…

Внезапный громкий стук в дверь прервал ее на полуслове.

— Кого это несет, черт возьми? — воскликнули мы в два голоса.

Стучавший в дверь не отличался особым терпением. Не прошло и двух секунд, как он снова затарабанил. Марта вскочила с постели, и ее сорочка опустилась до колен. Трудно сказать, в каком положении она выглядела более раздетой. Полупрозрачный нейлон обладает загадочным свойством, в нем женщина выглядит более обнаженной, чем без него.

— Сделайте же что-нибудь! — раздраженно крикнула она мне. — Еще пять секунд, и они сорвут дверь с петель!

— Почему бы вам не открыть дверь? — спросил я с надеждой в голосе. — Тогда я смогу, в крайнем случае, выпрыгнуть в окно.

— Трусишка! — возмутилась Марта.

Она презрительно фыркнула и, подойдя к двери, широко распахнула ее.

В комнату ворвался оживший зомби, наделенный всеми чертами героев Корлоффа из старых фильмов ужасов. Казалось, настал день кровавой бани и он торопился первым наполнить свою ванну свежей кровью.

— Ага! — завопил он. — Так я и знал! Я был уверен, что застукаю вас вместе, как только вы решите, что я уже уснул и путь свободен!

— Не говори глупостей, Юджин! — занервничала Марта. — Просто так случилось, что…

— Я сыт твоими инфантильными выдумками! Я застал тебя скачущей среди ночи практически в голом виде в спальне постороннего мужчины. Самый наивный из мужей в подобном случае, может сделать только один вывод! — Разгневанный алюминиевый король перевел дикий взгляд на меня. — А вы! — продолжал орать он. — Вы-то что можете сказать в свое оправдание, Бейкер?

— Вас это может шокировать, Весткотт, — ответил я спокойно, — но вы мертвы.

— Что?

— Эмиль был не прав, превращая вас в зомби, — твердо продолжал я. — Не знаю, какие чары использовал ваш хозяин, вновь оживив вас, чтобы вы выполняли его волю. Но передайте ему, что эти чары не продержатся долго!

Зомби несколько раз открыл и закрыл рот, не вымолвив при этом ни слова. Поэтому я решил, что мне удалось вывести Юджина из равновесия, так быстро раскусив его колдовство.

Живой труп в недоумении выпучил глаза на свою вдову.

— Что за бред несет этот маньяк? — прохрипел он. — Или Бейкер в самом деле сошел с ума?

— Я в таком же положении, как и ты, — мрачно отозвалась Марта. — Писатель городит эту чепуху с тех пор, как я оказалась здесь. Уверяет, что видел Эмиля, который таскал твой труп, как собаку на поводке. Я сказала Ларри, что он выжил из ума…

— Минуточку, Марта! — оборвал ее я. — Вглядитесь в него хорошенько. Только очень внимательно! Неужели вы не видите разницы?

Женщина недоуменно пожала плечами:

— Ничего я не вижу. Это тот же самый нудный Юджин Весткотт, за которого я имела несчастье выйти замуж!

Я продолжал настаивать:

— Нет, нет, вы посмотрите внимательно. Смотрите так, как я смотрю! Конечно, на первый взгляд он тот же самый, но разве вы не видите незначительных различий. Он очень напоминает двойника. Лицо то же самое, и в то же время оно другое. Те же усы, но все-таки они выглядят несколько иначе, имеют другую форму. И залысина на полдюйма шире. Неужели вы не видите? Готов поклясться, и ногти у него сильно отросли!

— Это еще почему? — спросила Марта. Она недоверчиво уставилась на меня.

— Ногти всегда растут быстрее сразу после смерти, — таинственно произнес я. — Может, он действительно выглядит так же, как старый добрый Юджин Весткотт, за которого вы имели несчастье выйти замуж. Но меня-то он не проведет! Он зомби, околдованный Эмилем. Это мажордом говорит его устами! — Я холодно усмехнулся, глядя на живой труп. — Ну ладно, Эмиль! Хватит дурачиться!

Глаза зомби остекленели. Он сделал неуверенный шаг назад, и я почувствовал, что наконец-то по-настоящему достал Эмиля.

— Ну что, теперь ты окончательно убедился, Юджин? — ядовитым тоном спросила Марта. — Неужели ты думаешь, что у меня может быть роман с таким идиотом?

— Нет, — квакнул зомби. — Ты права. Я прошу прощения. Надо срочно связаться по радио с Парсонсом, чтобы он при первой же возможности прислал с самолетом доктора.

Он взглянул на меня с идиотской улыбкой:

— Это говорит Эмиль! Вы выиграли, Бейкер! Я снимаю чары и вывожу зомби из игры немедленно. Вы довольны?

— Конечно, — холодно ответил я. — Я сам свяжусь по радио и вызову полицию, чтобы арестовать вас за убийство несчастного старика Весткотта. И попрошу без глупостей, Эмиль! Запомните, вам не убежать с острова, и всякое сопротивление бесполезно.

— Я все понимаю, Бейкер! — В голосе зомби появились нервические нотки. — Слышу вас совершенно отчетливо! Конец связи!

Он практически прокричал эти слова, глядя прямо на Марту. В следующий момент блондинка со скоростью ракеты выскочила в коридор. Зомби последовал за ней с такой же скоростью, с грохотом закрыв за собой дверь. Я услышал, как в замке повернули ключ, и несколько секунд стоял неподвижно. Наконец суть происшедшего ударила меня, как приступ язвенной болезни. И тут я понял, что был предан, продан и обойден мерзавцем Эмилем.

В таком положении даже сильный человек возопил бы от возмущения. Но я только с досады немного похныкал, потому что работа на телевидении, не говоря уже о девушках, отняла все мои силы. Сначала я барабанил в дверь, но, повредив палец, которым печатаю на машинке, совсем упал духом. Чтобы хоть чем-нибудь заняться, я подошел к окну, открыл его и поглядел вниз. Мысль об Эмиле, все еще бродившем в темноте с зловредным талисманом в одной руке и новым трупом в другой, заставила меня содрогнуться. Несмотря на теплую ночь, меня начал бить озноб. Я прочел короткую молитву моему ангелу-хранителю, которая больше напоминала ультиматум: или он быстренько вытаскивает меня из этой ситуации, или я подыскиваю себе другого ангела! В конце концов, я сел на постель, закурил сигарету и стал ожидать дальнейшего развития событий. По крайней мере, место я выбрал удачно.

Через пять минут послышался нервный стук в дверь. Потом ключ повернулся в замочной скважине и дверь слегка приоткрылась. Сияющая лысая голова осторожно просунулась в комнату. Я уже был готов поднять кровать и использовать ее против незваного пришельца, как вдруг понял, что лысый череп принадлежит грозе большевиков, а не джинну из бутылки. Борис проскользнул в комнату, закрыл за собой дверь и печально улыбнулся.

— Ты здесь, Монте-Кристо? — сказал он похоронным тоном.

— Если бы я не знал твоих феноменальных способностей восстанавливать силы после пьянки, я бы счел тебя за плод моего воображения, — ответил я. — Где ты пропадал?

— Я видел прекрасный сон, приятель, — вздохнул Борис. — Как будто я снова побывал в Санкт-Петербурге, в Зимнем дворце! Меня только что провозгласили Царем Всея Телевизионной Сети! Я поставил триста спонсоров с завязанными глазами к стене и уже хотел отдать приказ стрелять, когда чья-то грубая рука вернула меня к реальности, в этот алюминиевый кошмар. «Вы друг Ларри Бейкера?» — спросили они меня, и я согласился. Они сказали, что ты сошел с ума, а я ответил, что это случается каждый раз, когда на твоем горизонте появляется красивая девушка. Они сказали: «Может быть, он послушается тебя, как старого друга. Сейчас он заперт в своей комнате, пойди и спроси у него: почему?» Так вот, мой старый друг, Ларри-психопат, я пришел, чтобы спросить: почему?

— Что значит «почему»? — огрызнулся я.

— Они хотят знать, почему ты разбил радиостанцию?

— Я ничего не разбивал! — завопил я. — Они что, с ума посходили?

— Нет. Я ведь тебе все уже объяснил. Это ты сошел с ума, — терпеливо повторил Борис.

— Садись и слушай! — прошипел я. — Ты не представляешь, какой кошмар мне пришлось пережить! Оказывается, Эмиль — это какой-то злобный маньяк-волшебник или эксперт по ритуалам вуду. Иначе, как можно объяснить появление живого трупа-зомби?

— Все понятно, приятель! — Борис меланхолически улыбнулся. — Я скажу им, что приступ твоего безумия еще не прошел. Потом выпью еще бутылку водки и лягу спать. Может быть, мне удастся вернуться в тот прекрасный сон, где триста спонсоров с завязанными глазами стоят у стены и…

— Заткнись и слушай! — отчаянно завопил я.

Он послушно пожал плечами, подошел к постели и сел.

— Я выслушаю, товарищ, но вряд ли поверю!

Я рассказал Борису все, начиная с того момента, когда Ванда попросила меня проверить, не болтается ли кто-нибудь под ее окнами. В конце рассказа у моего коллеги появилось на лице зачарованное выражение, как у сенбернара, который по недосмотру хозяина выпил полную фляжку коньяку.

— Ну и что ты думаешь? — нервно спросил я, закончив свой рассказ.

— Все понятно, — пробормотал Борис и снова встал на ноги. — Ты остаешься в состоянии помешательства!

— Но я честно рассказал, как все было! Я знаю, все это похоже на бред наркомана, но все так и было!

— В демократии есть одна отвратительная особенность. Она способна размягчить даже такой сильный характер, как у меня, — мрачно произнес Борис. — Ты еще не понял, в чем дело, а уже любишь людей, становишься их другом! Как это все противно! Раньше человек благородного происхождения, такой, как я, всегда точно знал, как себя вести с крестьянами. Ты можешь их избивать, расстреливать, даже продавать. Но с друзьями все по-другому!

— Я знал, что ты поймешь меня, старый приятель! — воскликнул я.

— Друзья — это проклятие демократии! — продолжал он. — За мельчайшие услуги, как, например, занимая деньги, спасая кому-то жизнь, они всегда ждут чего-то взамен! — Он неохотно снова сел на постель. — Ну ладно! Твоя история невероятна и смахивает на выдумку идиота, согласен?

— Но она правдива, — настаивал я.

— Даже если это так, рассказ твой по-прежнему остается идиотским и невероятным!

— Пожалуй, ты прав, — согласился я.

— Ты сценарист, да еще телевизионный, значит, самый плохой! — добродушно констатировал он. — Чтобы добиться успеха на телевидении, сценарист должен иметь неуравновешенный ум в сочетании с лихорадочным воображением, согласен?

— Возвращайся-ка лучше к своей водке, полоумный крестьянин! — раздраженно воскликнул я.

На его лице появилось выражение оскорбленного достоинства. Сейчас Борис чем-то напоминал носорога, которому только что большой белый охотник всадил заряд дроби в задницу.

— Я пытаюсь судить твои фантазии, Ларри, по законам логики! Возьмем рассказ о зомби. Чтобы додуматься до этого, нужно иметь неуравновешенный ум и лихорадочное воображение!

— А чем еще можно объяснить живой труп? — возмутился я. — Я же сказал, что видел, как Эмиль таскал тело Весткотта вокруг дома. Все это происходило за полчаса до того, как Весткотт застукал нас с Мартой!

Лицо Бориса осветилось мерзкой улыбкой.

— Все это происходило, полагаю, при слабом свете, падавшем из окон первого этажа? Сколько времени Эмиль находился на свету, пока снова не исчез в темноте?

— Трудно сказать, — растерянно пробормотал я.

— Секунду? Максимум две? — Борис покачал головой, словно был Шерлоком Холмсом. — Но тебе этого времени хватило, чтобы не только узнать Весткотта, но и уверовать, что он мертв? — Он глубоко вздохнул. — Можно согласиться, что это действительно был Весткотт. Но, вероятнее всего, он был просто без сознания.

— Согласен, но он выглядел таким мертвым! — заколебался я.

— Хватит, товарищ!

— Хорошо, он был без сознания. Но почему не признался в этом сразу?

— Кто знает? — Борис вздохнул. — Может быть, у него есть на то свои собственные причины, по которым он не признается. Но если ты немедленно не откажешься от версии зомби, Ларри, они упрячут тебя в алюминиевую смирительную рубашку и оставят на пристани, чтобы тебя забрали маленькие человечки в белых халатах!

— Хорошо, забудем о версии зомби, — согласился я. — Тогда кто схватил меня за горло и чуть не удушил, пока Эмиль прогуливался вокруг дома, таская за собой тело своего босса?

Он выразительно пожал плечами:

— Пойдем путем исключений. Очевидно, что это не Эмиль и не его босс. Женщины тоже исключаются, потому что у них не хватило бы сил. Я тоже не в счет. Значит, это мог быть или помощник босса Клюрман, или актер Люкас.

— Я не возражаю, если ты выкуришь еще одну трубку опиума, Шерлок, — сказал я сдавленным голосом. — Но если начнешь играть на своей скрипке, то я скормлю тебя собаке Баскервилей!

— Я понял все, как только ступил на этот остров, — мрачно заявил Борис. — Помнишь, я сказал тебе, что это замок Иф. Кто-то разбил радиостанцию и оборвал наш последний контакт с внешним миром, приятель! Гидросамолет вернется только через шесть дней. Мы здесь одни во власти злобных сил, намеренных уничтожить…

Внезапно кошмарный вопль разорвал тишину. Он раздался где-то в стенах дома и заставил нас с Борисом затрепетать, как оттаявшее желе.

— Что это было? — прошептал он, выпучив от страха глаза.

— Откуда мне знать? — прошептал я в ответ. — И ты явно рехнулся, если думаешь, что я попытаюсь узнать…

Борис затрясся, объятый ужасом.

— Скажи мне, Ларри, что ты знаешь о зомби?

Дверь распахнулась, и рыжеволосый ураган по имени Ванда ворвался в комнату и обрушился на меня. В следующую секунду я уже лежал на спине поперек постели, а ураган сидел на мне.

— Ларри! — воскликнула Ванда со слезами в голосе. — Спаси меня!

— В последний раз, когда я пытался спасти тебя, ты чуть не оторвала мне голову, — проворчал я. — Слезай с моей груди, пока я не задохнулся.

Она неохотно сползла с моей груди и трепеща стояла рядом с постелью. И снова вид дрожащей Ванды в кукольной пижаме резко изменил мой взгляд на жизнь. Ее великолепная грудь содрогалась, как будто девушка стояла на вибрационном станке с регулятором, включенным на полную мощность.

Я с трудом сел и попытался перевести дыхание.

— Вы слышали этот ужасный вопль? Кого-то убили, я точно знаю! Вы слышали? — затараторила Ванда.

— Да, слышали! — ответил Борис.

— Что это было? — нервно спросила она.

— Ты думаешь, мы настолько обезумели, что попытаемся узнать? — отрезал он. — Хватит с нас того, что мы живы. К чему испытывать судьбу?

— Это было ужасно! — Ванда задрожала еще сильнее. — Просто ужасно!

— Пожалуйста, мисс Преббл, попытайтесь взять себя в руки! — жалобным тоном попросил Борис. — Если вы не прекратите колыхаться, у меня разовьется морская болезнь.

Ванда бросила быстрый взгляд на свою грудь, зарделась и прикрыла ее руками.

— Когда-то, в старые времена, в заштатных кинотеатрах, — проговорил Борис, — я пел в унисон подпрыгивавшему шару. Но как можно петь в унисон двум шарам…

— И вы называете себя мужчинами? — перебила его Ванда, взяв свою грудь под твердый контроль. — Неужели вы собираетесь сидеть здесь, пока там кого-то убивают?

— Да! — дружно ответили мы.

— Вы отвратительны! — гневно воскликнула она. — Трусы! Где ваше мужество?

— В России, вместе со всем, что мне дорого! — быстро ответил Борис.

— А ты что скажешь, Ларри? — не унималась рыжеволосая секретарша.

— Должно быть, где-то здесь, — озабоченным тоном ответил я. — Оно было здесь всего несколько секунд назад, когда я собирался составить тебе дуэт в унисон с прыгающими шарами…

— Ты… Ты…

Ее глаза сверкали, когда она пыталась подобрать слово, которое наиболее полно определило бы мою сущность.

И вдруг в дверях появилась темная тень, и в комнату вошел Алек Клюрман. В черном халате, в тон пижаме, он выглядел, как воплощенный идеал женских мечтаний.

— Я думаю, вам нужно пойти со мной, — тихо сказал он. — Случилось что-то ужасное!

— Кто кричал? — робко спросила Ванда.

— Кэрол Фримен, — все так же тихо ответил помощник алюминиевого короля. — Она нашла труп Энтони Люкаса.

— Труп? — пискнула Ванда.

— Его задушили! — сообщил Клюрман. — Видимо, на острове появился маньяк-убийца!

Глава 5

Для меня и Бориса хватило одного взгляда на тело Энтони Люкаса, лежавшее на постели лицом вверх: выпученные глаза, оскаленные зубы, вывалившийся толстый язык. Мы быстро выскочили в коридор, прикрыв за собой дверь.

— Пожалуй, нам лучше присоединиться внизу к остальным, — предложил Клюрман.

Кэрол Фримен сидела на диване и тихо плакала, закрыв лицо руками. Ванда была рядом, неуклюже пыталась ее утешить. Я заметил, что и она, и Марта, одиноко сидевшая в кресле со скучающим выражением на лице, были одеты в халаты, скрывавшие их прелести. А ведь совсем недавно они так охотно демонстрировали их. Это доказывало, что убийство, как и война, серьезное дело. Значит, мы потеряли не только звезду нашего сериала, но и спонсора. Вряд ли Весткотт захочет связываться с сериалом после газетной шумихи в связи с убийством Люкаса на его собственном острове. В периоды серьезных стрессов я могу смотреть на вещи только с эгоистической точки зрения.

Алюминиевый магнат расхаживал по комнате с видом генерала, который только что обнаружил, что его армия перешла не ту границу и начала не ту войну. Заметив нас троих, он остановился и уставился на Клюрмана.

— Ну и что? — спросил он раздраженно и потрогал кончик своего мясистого носа.

Помощник пожал плечами:

— Все собрались здесь, мистер Весткотт.

Хозяин острова взглянул на меня, и его седые брови удивленно поднялись.

— Не слишком ли мы рискуем, Алек, выпуская на свободу этого маньяка Бейкера?

— Со мной все в порядке, — резко ответил я. — Я знаю, что вы не настоящий зомби, а просто так выглядите.

Он возмущенно хмыкнул:

— Я, конечно, раскусил вашу нелепую попытку отвлечь мое внимание от того факта, что вы с моей женой были наедине среди ночи. Но мы еще к этому вернемся! Сейчас самое главное — решить, что делать дальше.

— Нельзя ли отремонтировать радиостанцию? — небрежно спросил Борис.

— Невозможно, — ответил Клюрман. — Кто-то очень постарался, и она превратилась в груду хлама.

— Гидроплан вернется только через шесть дней, — проворчал Весткотт. — Таков был мой приказ пилоту Парсонсу. А он всегда подчиняется моим приказам.

— А если кто-нибудь из вашей организации попытается связаться с вами по радио? — поинтересовался я. — Они могут забеспокоиться, не получив ответа?

— Ничего подобного, — отрезал алюминиевый магнат. — Я отдал четкий приказ не беспокоить меня всю неделю. Мне нужна была полная свобода, чтобы заняться сериалом.

Ванда со страхом посмотрела на него:

— Вы хотите сказать, что нам придется провести шесть дней и ночей на этом острове вместе с убийцей?

— Не вижу другой альтернативы, — холодно подчеркнул Весткотт. — Но остров невелик. И я уверен, что мы поймаем его гораздо раньше.

— А где Эмиль? — поинтересовался я.

— Не вздумайте снова нести чушь о зомби, Бейкер! — Юджин Весткотт угрожающе уставился на меня. — Эмиль ищет вокруг дома следы убийцы. Но вряд ли что-либо обнаружится до рассвета.

— Вы приказали ему также проверить все внутри дома? — вмешался с новым вопросом Борис.

— Этим занимался Клюрман. — Он нахмурил колючие брови. — И не считайте меня за идиота, Сливка. Это мне пришло в голову, как только Кэрол обнаружила труп.

Борис вежливо кашлянул:

— Я имею в виду совсем другое. Почему убийцей должен быть обязательно маньяк, бегающий по острову? Почему он, или она, не может находиться здесь, в этой комнате?

В комнате повисла неловкая тишина, и тут Весткотт взорвался:

— Но это же… Это же…

— Невозможно? — подсказал Борис с невинной улыбкой. — Почему же невозможно?

— Ну хотя бы потому… — начал хозяин дома. Его брови исполнили замысловатый танец, и он посмотрел на Клюрмана: — Скажите ему, Алек!

Помощник негромко откашлялся:

— Конечно, идея несколько дикая, как вы правильно указали, мистер Весткотт. И я с вами полностью согласен. Однако, следуя логике, ее нельзя считать невозможной.

— Зачем кому-то из присутствующих убивать кинозвезду Люкаса? — рявкнул Весткотт. — Что может служить мотивом?

И тут перед глазами у меня сверкнула молния, в ушах зазвонили колокола и прозрение пришло! Я еще раз убедился в том, что знал всегда: по натуре я детектив, а писателем стал случайно! В последний раз я столкнулся с убийством, когда мы с Борисом работали над шоу Эдди Сэквилла. Но там было полно всякого рода экспертов, и у меня не было ни малейшего шанса продемонстрировать свои врожденные способности. А сейчас холодным умом мастера я осознал, что мы отрезаны на острове от всего остального мира на целых шесть дней. Поэтому нет ни малейшей возможности, что здесь появится какой-нибудь, пусть захудалый, эксперт и испортит мое расследование.

— Кэрол была его женой. Видимо, она лучше всех знает… — робко проговорил Борис.

— Успокойся, приятель! — Я снисходительно улыбнулся ему. — Можешь идти и спокойно играть на скрипке, если хочешь. Я беру расследование на себя!

Борис усиленно заморгал, глядя на меня, и шепотом пробормотал что-то по-русски. Я не обратил на это внимания, поскольку был занят более важными делами. В памяти всплыло все, что было связано с незабвенным сериалом «Батч Базука — к вашим услугам». Когда-то я написал 193 серии этой эпохальной радиодрамы. Батч побывал во всевозможных переделках, за исключением острова с маньяком-убийцей. Но я вспомнил всю его технику расследования.

— Мотивом займемся потом, — отрывисто бросил я. — Давайте начнем с обстоятельств преступления.

Клюрман озадаченно посмотрел на меня.

— О чем вы говорите, черт возьми! — воскликнул он.

— Нужно установить время смерти, — продолжал я, игнорируя его туповатый взгляд. — Когда Кэрол нашла тело?

Кэрол Фримен подняла заплаканное лицо.

— Я не помню, — всхлипывая, произнесла актриса.

— Вы закричали, когда нашли тело? — терпеливо спросил я. — Кто-то должен помнить, сколько было времени, когда раздался ее крик.

Присутствующие переглянулись, а потом, отрицательно покачивая головами, дружно уставились на меня.

— Это нужно понимать так, что никто тогда не догадался взглянуть на часы? — Я возмущенно закрыл глаза. — Просто не верится, насколько глупы люди!

— Ты тоже слышал крик, Ларри? — вежливо напомнил Борис.

— Конечно! — неохотно проворчал я.

— Тогда скажи, сколько в тот момент было на твоих часах? — предложил этот идиот.

Я достал пачку сигарет из кармана, умудрившись в то же время взглянуть на часы. Было десять минут второго. Быстрые расчеты показали, что Клюрман появился через десять минут после вопля, чтобы сообщить об убийстве. Положим, еще пять минут на осмотр тела, пару минут на возвращение в гостиную… Мы болтали уже около пятнадцати минут…

— По моим расчетам, Кэрол закричала примерно в половине первого ночи, — небрежно сообщил я. — Поэтому убийство произошло где-то между половиной первого и…

— Почему? — прервал меня Борис.

— Что значит «почему»? — Я сердито взглянул на него.

— Как время крика может определять время убийства? — настаивал этот кретин. — Кэрол нашла тело, а вовсе не убийцу! Люкаса могли убить задолго до того, как она нашла его труп.

— Ну хорошо, хорошо! — неохотно согласился я и повернулся к вдове. — Кэрол, когда вы видели его в последний раз?

Женщина сидела не поднимая глаз.

— Я никак не могла заснуть, — прошептала она. — Тони ужасно злится, если я читаю и случайно разбужу его. Поэтому я ушла из комнаты и спустилась вниз. Я сидела здесь и читала, полчаса или больше. Люди, страдающие бессонницей, не замечают времени. Наконец, я почувствовала, что могу уснуть, вернулась к себе и нашла бедного Тони… — Ее голос прервался, и она снова зарыдала. — Это моя вина! Если бы я не оставила его, он был бы жив!

Я резко оборвал ее:

— Это неизвестно! Кто знает, может быть, вас бы тоже убили.

— И никто не может знать времени убийства! — заявил Борис с возмутительной наглостью. — А раз ты не знаешь этого, приятель, ты не можешь сказать, кто мог, а кто не мог убить его.

— Пожалуйста, прекрати запутывать меня всей этой чепухой о времени и обстоятельствах убийства, — прикрикнул я на него ледяным голосом. — Тогда, может быть, я попробую заняться мотивом убийства, как и хотел вначале, прежде чем ты начал прерывать меня!

Борис посмотрел на меня с грустным удивлением и покачал головой:

— Ты явно не в себе, товарищ! Может, из-за повышенной влажности?

Я решил не обращать на него внимания и снова обратился к плачущей Кэрол Фримен.

— У вас есть какие-либо подозрения в отношении причин и мотивов убийства вашего мужа?

Она отрицательно покачала головой.

— А у остальных? — спросил я с надеждой в голосе, окинув взглядом присутствовавших.

Вся кучка проклятых идиотов в унисон замотала головами.

— Тогда придется искать маньяка-убийцу, бегающего по острову! — подвел я итог.

Я нисколько не сомневался, что наступившая полная тишина была вызвана глубоким впечатлением, которое на них произвела моя дедуктивная логика.

Тишину нарушили шаркающие шаги в коридоре. Я бросил небрежный взгляд в направлении этих звуков и чуть не подпрыгнул до потолка. На пороге стоял лысый джинн со зловещим блеском в эбонитовых глазах. Я был уверен, что он только что материализовался, потому что кто-то по ошибке вытянул пробку не из той бутылки.

— Вы нашли что-нибудь, Эмиль? — спросил Весткотт с облегчением в голосе.

— Ничего, хозяин, — ответил джинн свистящим шепотом.

Алюминиевый король безнадежно пожал плечами.

— Значит, придется ждать до утра. Спасибо, Эмиль.

Гигант поклонился и исчез. Я ожидал, что из коридора появится клуб дыма, но ошибся, видимо, это был джинн с фильтром.

— Мы не можем просто сидеть и ждать, когда настанет утро, — раздраженно заявил Весткотт.

— Я не лягу в постель, пока не найдут убийцу! — истерически воскликнула Ванда.

— Думаю, женщины могут отправляться спать, а мужчины будут здесь дежурить по очереди, — заявил Весткотт тоном приказа. — Алек! Проводите женщин в их комнаты и принесите мою винтовку. Мы будем тянуть жребий, кому первому стоять на вахте.

Борис громко кашлянул и выразительно посмотрел на Весткотта, а потом на Кэрол Фримен.

— Да, конечно! — пробормотал хозяин дома. — Мисс Преббл, вы не будете возражать, если Кэрол проведет остаток ночи в вашей комнате?

— Я буду только рада! — обрадовалась Ванда. — Пойдемте, милочка.

Она помогла Кэрол подняться на ноги и вместе с ней вышла из комнаты. За ними последовали Алек Клюрман и Марта.

Как только они ушли, Весткотт уставился на нас с Борисом.

— Не хотел начинать разговор при женщинах, — рявкнул он. — Но утром нам придется заняться похоронами.

— Похоронами? — Я снисходительно усмехнулся. — Вы в своем уме, Весткотт? Нельзя перемещать тело так же, как нельзя ничего касаться в комнате до появления полиции!

— Если вы думаете, Бейкер, что я оставлю труп в доме на целых шесть дней, тогда вы гораздо больший дурак, чем я думал, — отрезал он.

— Он прав, товарищ, — кивнул Борис. — Иначе через пару дней нам самим придется убираться из дома.

Я проглотил обиду и слабо улыбнулся.

— Видимо, вы правы. Но полиции не понравится, если, прибыв на место преступления, она обнаружит, что жертву убийства уже похоронили, — напомнил я.

— Нам тоже не нравится ждать их прибытия целых шесть дней и ночей! — возразил Борис дрожащим голосом. — Если, конечно, ты, Ларри, со своей сверхъестественной дедукцией не ухитришься поймать убийцу в течение нескольких следующих часов.

— Да он не поймает и трамвай, брошенный на свалке, — презрительно усмехнулся Весткотт.

— Назовите ваш трамвай женским именем, и увидите результат, — с улыбкой возразил Борис.

Клюрман вернулся с грозно выглядевшей винтовкой фирмы «Винчестер» наперевес и вручил ее своему хозяину.

— Женщины вернулись в свои комнаты, и я зарядил винтовку, мистер Весткотт, — доложил он.

— Отлично! — Колючие брови хозяина сурово нахмурились. — Одного выстрела из этой пушки будет достаточно. — Весткотт любовно похлопал винтовку по прикладу. — Уложит маньяка, если он сделает вторую попытку! — До рассвета еще шесть часов, кто встанет на первую вахту? — обратился он к нам.

Клюрман выжидающе обвел нас взглядом, и улыбка исчезла с его лица, когда в ответ наступила мертвая тишина.

— Ларри сейчас на пике своих дедуктивных способностей, и будет жаль, если он проспит такой шанс, — предательски вякнул Борис. — Давайте принесем себя в жертву и отдадим ему первую вахту.

— Послушайте! — начал было протестовать я. — Мне всегда лучше работается после сна, поэтому…

— Прекрасная идея! — прервал меня Клюрман. — Как вы считаете, мистер Весткотт?

— Почему бы нет? — одобрил хозяин и сунул винтовку мне в руки, а я чисто машинально схватил ее, прежде чем осознал, что делаю.

— Разбуди меня в три, приятель, — самодовольно бросил мне Борис. — А я разбужу Алека в четыре тридцать.

— Договорились, — согласился Клюрман. — А я передам вам вахту в шесть, мистер Весткотт, если не возражаете.

— Отлично! — Магнат кивнул. — Итак, все решено. Трое из нас могут еще немного поспать. — Он повернулся ко мне, топорща усы. — Будьте настороже, Бейкер! Наши жизни в ваших руках!

Все трое вышли из комнаты, оставив меня с дурацкой винтовкой в руках. К тому времени, когда я пришел в себя и выбрался в коридор, они уже исчезли на втором этаже. Быстро проверив замок и засов на входной двери, я вернулся к лестнице и сел на нижней ступеньке, положив винтовку на колени.

«Ну погоди, Бенедикт Арнольд Сливка! — горько думал я. — Это по твоей вине я оказался в огромном пустом холле в компании с винтовкой».

Я закурил сигарету и чуть не вывихнул шею, слишком резко повернув голову, когда лестница позади меня заскрипела. Все правильно. В замке Иф должны быть лестницы, которые скрипят, даже когда по ним никто не ходит. Осознание этого факта не улучшило моего полуобморочного состояния. Я твердо решил игнорировать потрескивание ступеней и сосредоточиться на входной двери; и если засов на ней только дрогнет, я выпалю в дверь все патроны из винчестера, а потом брошусь бегом вверх по лестнице и забаррикадируюсь в ближайшей комнате.

Выкурив за пятнадцать минут три сигареты, я твердо уверился, что потрескивает и поскрипывает не только лестница. Весь этот проклятый дом начинал трещать, стоило только бросить окурок. Теперь важно было установить, скрипит ли что-нибудь под ногами убийцы, когда он подбирается к своей жертве. Будет ли этот маньяк скрипеть, когда начнет подкрадываться ко мне — единственному препятствию между ним и возможностью устроить наверху старую добрую кровавую бойню? Скрипит ли джинн из бутылки, когда он не занят перетаскиванием тел, мертвых или в бессознательном состоянии?

Я сам уже готов был затрещать! Мои нервы уже лопались от напряжения; сердце готово было развалиться на куски из-за того, что стучало со скоростью, втрое превышавшей обычную; голова отказывалась работать, забитая тревожными размышлениями о скрипах и тресках одушевленных и неодушевленных, переполнявших весь дом. Череда осторожных поскрипываний позади меня могла быть только игрой моего воображения. Или игрой самой лестницы. К черту все! Если обращать внимание на такие пустяки, то можно заработать обычный вывих шеи.

Вдруг в правом плече появилось странное ощущение, как будто кто-то положил на него руку. Я раздраженно пожал плечами; еще немного, и я увижу группу зомби, исполняющих ча-ча-ча в холле! Но ощущение не исчезало. Кто-то все сильнее сжимал мое плечо. Неужели я совсем рехнулся? Я решил потереть плечо левой рукой и вместо этого потер чью-то руку. Я твердо знал, что у меня нет третьей руки. Такое случалось только с героями научно-фантастических романов после мощной дозы радиоактивного облучения. Значит, сзади медленно, начиная с руки, материализовывалось какое-то чудовище. Ну уж нет, я не буду дожидаться конца этого процесса!

Я рванулся от лестницы к двери быстрее ракеты с мыса Кеннеди, не дожидаясь обычного отсчета времени!

— Ларри! — окликнул меня тихий, требовательный голос. — Ларри, подожди, это я!

— Ничего себе заявочка! — подумал я, судорожно пытаясь открыть засов на двери.

— Это всего лишь я! — повторил тот же тихий голос.

Шуточка, достойная Дракулы, когда он влетает в дамский туалет с клыками наготове.

— Ларри! — Снова услышал я чей-то знакомый изумленный голос. — Это всего лишь я — Марта!

Я выпрямился и медленно повернулся. Как жаль, что у меня не было зеркала! Взглянув в него, я мог бы избежать риска превратиться в каменного Ларри Бейкера от одного вида своего ужасного лица. Но лицо, которое я увидел, принадлежало Марте Весткотт, а фигура уж точно была ее. Блондинка сошла со ступеньки, на которой я только что сидел. Полупрозрачная ночная сорочка исчезла, сейчас на ней был черный свитер и джинсы, облегавшие ее фигуру, словно вторая кожа. Я сделал пару неуверенных шагов в ее направлении с приветственной улыбкой на лице.

Марта озабоченно уставилась на меня.

— Ларри, вы нездоровы? Где у вас болит? — озабоченно спросила она.

— Мне больно, только когда я смеюсь, — хрипло ответил я. — Почему вы не сказали, что это вы? Вы же испугали меня насмерть, положив руку на плечо.

— Я не хотела вас пугать, — серьезно ответила она. — И пожалуйста, потише! Кажется, я знаю, кто и почему убил Тони Люкаса! Мы вдвоем расследуем это дело!

 — Хватит шутить! — возмутился я. — На ближайшие шесть дней у меня есть одна-единственная мечта — остаться в живых! — Я схватил винтовку и прицелился в жену алюминиевого магната. — И ради, этого я готов любого отправить в ад!

— Положите эту дурацкую штуку, а то еще кого-нибудь пораните, — холодно посоветовала Марта, направляясь мимо меня в гостиную. — Пойдемте поговорим.

— Но я должен охранять лестницу. Вдруг маньяк проникнет в дом и поднимется наверх?

— Маньяк-убийца уже находится в доме на втором этаже! — тревожно зашептала она. — Вот об этом мы и поговорим!

С таким аргументом не поспоришь. И я без колебаний последовал за ней в гостиную. Если маньяк наверху, то я с удовольствием оставался бы внизу все последующие шесть дней. Марта уселась на ближайший старинный диван и указала мне на место рядом с собой.

— Мы должны говорить очень тихо, — прошептала она. — Кажется, он уснул. Но если нет, тогда может услышать наши голоса, начнет проверять, увидит, что меня нет в комнате… — Она выразительно вздрогнула. — Тогда он наверняка прикончит нас обоих.

Несколько секунд я прикидывал, не спрятаться ли мне под диваном на время разговора. Тогда маньяк-убийца, спустившись вниз, подумает, что она разговаривает сама с собой. Но мое мужское достоинство возобладало, и я решил, что не должен так поступать с ней, тем более что диван был явно коротковат.

Обычно холодные голубые глаза Марты приняли сейчас беззащитное выражение. В них даже можно было прочесть что-то похожее на страх.

— Ведь вы не выдумали эту невероятную историю об Эмиле, который таскал тело Юджина вокруг дома? — прошептала она, заглядывая мне в лицо.

— Конечно нет! — возмутился я. — Почему вы вдруг решили поверить мне?

— Из-за одной вашей фразы, Ларри, — шепотом пояснила она. — При этих словах ее губы раздвинулись в легкой улыбке. — Вы очень наблюдательный человек, — продолжала она. — Я не поняла этого сразу, хотя и чувствовала, что вы правы.

— Не могу сообразить, почему вы решили, что я такой наблюдательный?

— Отличия во внешности Юджина, — таинственно сообщила она, — когда он вошел в комнату и застал нас вместе. Вы это отлично уловили! Он был другой, совсем другой!

— Вы хотите сказать, что он зомби?

Она отрицательно покачала головой:

— Помните, что вы сказали? Внешне он выглядит так же, но это что-то вроде двойника. Лицо то же и одновременно другое. Усы подстрижены по-другому, и залысины намного больше. Вы же помните, Ларри?

— Конечно помню, — нервно согласился я. — Но если он не зомби, то кто же?

— Теперь ясно, что человек, вошедший в вашу комнату, не был настоящим Юджином Весткоттом! — зловеще прошептала Марта.

Я настороженно посмотрел на нее и медленно облизнул губы.

— Милочка, я знаю, что ночь была долгой и трудной для всех нас, но если это ненастоящий Юджин, тогда где же настоящий?

— Вы сами видели где! — напомнила женщина. — Тело настоящего Юджина Эмиль таскал вокруг дома!

— Хорошо, — согласился я после долгой паузы. — Мы разобрались с настоящим Юджином; но ненастоящий Юджин разговаривал с нами в моей комнате как ни в чем не бывало. Тогда кто или что этот ненастоящий Юджин?

— Его брат, конечно! — возмущенно прошептала она. — Мне это вдруг пришло в голову сегодня вечером, когда мы обсуждали убийство. Неужели вы не понимаете, Ларри? Настоящий Юджин, вероятно, уже мертв. Человек же, который разгуливают по дому и выглядит как его двойник, на самом деле его брат Карл.

— Его брат Карл? Тот, о котором вы мне рассказывали по пути в дом? — Мое горло внезапно пересохло. — Психопат Карл? — едва выдавил я из себя.

— Ктоже еще? — пожала плечами блондинка. Ее глаза светились твердой уверенностью. — Я считала, что он надежно заперт в психолечебнице. И не понимаю только одного: если он убежал оттуда, почему Юджин ничего об этом не знает? И почему ничего не пишут в газетах? Поэтому, как только Алек Клюрман оставил меня наверху, я пробралась в комнату Юджина, обыскала его стол и нашла пару писем. Карла передали на поруки Юджину год назад с условием, что он будет проходить дальнейшее лечение в частном санатории до тех пор, пока его не признают психически здоровым.

— Значит, сейчас он в частном сумасшедшем доме? — переспросил я.

— Уже нет, — отрезала она. — Второе письмо от главного врача санатория датировано тремя неделями раньше. Он сообщает Юджину, что Карл бежал предыдущей ночью. По словам доктора, бояться его нечего, поскольку теперь Карл не опасен. Но врач предупредил, что возможна нездоровая шумиха в газетах, если станет известно о его побеге. Поэтому главный врач ничего не сообщал в полицию, а нанял известное детективное агентство, чтобы найти Карла. Там же была копия ответа Юджина. Он одобрял действия доктора. Нашла я еще одно письмо от врача, согласно которому детективы установили, что беглец находится на Западном побережье, и заверили, что поймают его в течение нескольких дней. — Марта глубоко вздохнула. — Теперь вы понимаете, что произошло, Ларри? Каким-то образом Карл пробрался на остров. Он всегда ненавидел Юджина и его убеждения. Скорее всего, потому, что они хотя и были братьями, но совершенно разными. Видимо, он расправился с Юджином, и трудно сказать, сколько еще будет жертв в течение последующих шести дней!

— Но почему он убил Люкаса? — возразил я. — Почему он просто не занял место брата после того, как убил его?

— Я думала об этом, — прошептала Марта. — Представьте себе, что человек, который схватил вас за горло и утащил в кусты, как раз перед тем, как Эмиль с телом Юджина прошел мимо, был Люкас?

— Представил. Ну и что? — все еще не понимал я.

— Когда вы рассказали увиденное Карлу, изображавшему из себя Юджина, он решил сначала выставить вас сумасшедшим, сказать, что вы все придумали, чтобы отвлечь его внимание от того факта, что он поймал нас вдвоем в вашей комнате, — затараторила жена покойного. — Но самозванец знал, что ваш рассказ правдив, и понимал, что ему нужно как можно скорее найти человека, утащившего вас в кусты, и заставить его молчать, прежде чем он подтвердит ваши слова и все раскроется!

Я вздрогнул:

— Похоже, все подтверждается самым зловещим образом!

— Вот видите, Ларри, сейчас мы с вами представляем наибольшую опасность для Карла, — шептала она. — Вы — потому, что именно вы — последний живой свидетель того, что случилось с Юджином. А я — потому, что была его женой и лучше других могу распознать маскарад!

От страха у меня зашевелились волосы на голове.

— Почему бы нам не рассказать все это остальным обитателям дома?

— Потому что они не поверят нам, — ответила Марта холодно. — Признайтесь, Ларри, разве бы вы поверили, если бы не видели все собственными глазами?

— Пожалуй, нет, — неохотно признался я.

— Поэтому нам нужно найти доказательства, — решительно продолжала она.

— Доказательства? — сразу не сообразил я.

Я возмущенно уставился на нее:

— Какие еще доказательства?

— Ну, например, тело Юджина, — спокойно объяснила она. — Вряд ли Эмиль успел похоронить его.

— Вы что, хотите, чтобы я вышел из дома и отправился в темноту разыскивать труп? — Я замолчал на несколько секунд, пытаясь справиться со стуком собственных зубов. — Тогда вы еще большая психопатка, чем Карл! — заключил я.

— Думаю, что труп находится в доме, — уверенно заявила она. — Эмиль не станет излишне рисковать, скорее всего, спрячет труп здесь, например в подвале.

— В подвале? — удивился я.

— Конечно, — повторила она. — Я уже упоминала, что Юджин строил этот дом, как точную копию старинного французского замка, вплоть до мельчайших деталей. Внизу есть огромный винный погреб, лестница в него ведет из кухни.

— Мне на это наплевать! — нервно рявкнул я. — Я не спущусь туда и за миллион долларов! С моим везением я, пожалуй, найду не только труп, но и лысое чудовище рядом с ним!

— Ну и что? — возмущенно фыркнула блондинка. — У вас же есть винтовка!

— У меня непреодолимое отвращение к стрельбе! — пытался увильнуть я.

— Прекрасно! — Марта холодно пожала плечами. — Придется мне все делать самой. Давайте сюда винтовку!

— Хватит шутить! — возмутился я.

— Я не собираюсь сидеть вместе с вами и ждать, пока нас убьют, — язвительно заметила она.

Перед моими глазами внезапно возникла страшная картина: я сижу в одиночестве и дожидаюсь, пока меня задушат. При такой перспективе мысль о промозглом винном погребе показалась мне спасительной. По крайней мере я буду там не один. Чудесная компания, с отвращением подумал я: Марта, труп Юджина, его живой братишка-психопат и неукротимый лысый джинн. Все будет, как в финальной сцене первоклассного фильма ужасов. Только на этот раз прольется настоящая кровь.

— Марта! — воскликнул я. — Я не могу допустить, чтобы вы оставили меня здесь одного… То есть я хочу сказать, что не могу позволить, чтобы вы в одиночку спустились в подвал. Я иду вместе с вами. Но только помните, если мы потеряемся в темноте и послышится вопль, то знайте, что это я, и попытайтесь спасти меня.

Глава 6

Наш поход из гостиной в кухню прошел спокойно. Если не считать того факта, что я, мне кажется, поседел. В кухне не было света, и я следовал за силуэтом Марты, ожидая каждую секунду, что чьи-то руки сомкнутся на моей шее. Женщина остановилась без предупреждения и пискнула от боли, когда я врезался в нее.

— Нашли время для заигрываний! — зло прошипела она.

— Это простая случайность. Я взмахнул рукой, когда вы остановились. Неужели вы думаете, что в такое время… — возмущенно прошипел я в ответ.

— Заткнитесь! Вот дверь, ведущая в подвал, — одернула она меня.

Послышался ужасный скрип, она открыла дверь.

— Следуйте за мной, но только очень осторожно. Здесь очень круто!

— Минутку! — возразил я. — Этот скрип вполне мог разбудить даже мертвых, не говоря уже о живых! Если в подвале кто-то есть, они предупреждены, что мы приближаемся.

— Можете бежать, если струсили, — презрительно зашипела она.

— Нужен свет, — устало возразил я. — И прекратите шипеть на меня!

После минутной паузы раздался щелчок, ей удалось найти выключатель. Освещение было холодным и тусклым — при таком свете обычно душат людей. Сейчас этот свет падал на крутые ступеньки, ведущие в подвал. Марта прижалась к одной стороне лестницы, свирепо уставившись на меня. Я тоже уставился на нее. И тут вдруг понял, что она хочет, чтобы я шел первым. Но при всем желании я не мог заставить мои ноги двигаться. Поэтому мы стояли на лестнице, уставившись друг на друга, как ковбои перед дуэлью. Внезапно в ней проснулась тигрица.

— Ну хорошо, — сказала блондинка убийственным тоном. — Я пойду первой, несчастный трусишка!

Выхватив из моих рук винтовку, она зашагала вниз по ступенькам. Я постарался собрать остатки мужества, изрядно растраченного за последние двадцать четыре часа.

— Подождите!

Догнав ее на лестнице, я схватился за винтовку.

— Ладно уж, я пойду первой! — проворчала женщина, не выпуская оружие из рук.

Несколько секунд мы пытались вырвать винтовку друг у друга, пока я не решил показать, кто сильнее, и дернул как следует. К несчастью, в эту секунду Марта решила отпустить винтовку, я зашатался и ступил мимо лестницы. Винный погреб, Марта и остальная вселенная превратились в калейдоскоп, вращение которого прерывалось рядом болезненных толчков, каждый последующий больнее предыдущего. Наконец я достиг пола и, лежа на нем, представил всего себя в синяках и в крови. Возможно даже покалеченным на всю оставшуюся жизнь. Размышляя подобным образом, я услышал тихий издевательский смешок и неохотно открыл один глаз. Светловолосая тигрица с блаженной улыбкой смотрела на меня сверху вниз.

— Я предупреждала вас, Ларри, что лестница очень крутая! — назидательно сказала она.

Я медленно поднялся на ноги, удостоверившись, что ничего не сломал. Все тело жутко болело, и в позвоночнике появилась пара новых изгибов. Утешал только факт, что в подвале никого не было; шум, который произвело мое падение, давно привлек бы любого душителя, если бы он скрывался здесь.

— Вот ваша винтовка, Ларри. — Марта протянула мне ее. — Я бы сразу отдала ее, если бы знала, как много она для вас значит, — съязвила блондинка. — Кажется, вы готовы скорее расстаться с жизнью, чем с ней!

— Очень забавно! — сказал я ледяным тоном. — Если я останусь жив после этого падения, то просто умру от смеха!

— Раз уж мы в подвале, давайте осмотрим его, — предложила женщина. — Вы идите по одной стороне, а я пойду по другой!

Итак, Карл был зарегистрирован психопатом. Но меня интересовало, насколько в своем уме был его брат Юджин. Человек, считающий алкоголь одним из самых страшных разрушителей морали, строит винный погреб в своем доме. Подвал был невероятных размеров, но вместо полок с бутылками в нем находился всякий хлам, заполнявший полки на стенах и кучами валявшийся на полу. Хлам был самый разный, начиная с миниатюрного бюста Наполеона, кончая коллекцией огромных ящиков. Марта шла вдоль левой стены подвала. Она поднимала крышки ящиков и заглядывала под старые ковры с энтузиазмом профессионального гробокопателя. Я было уже собрался исследовать противоположную стену подвала, как вдруг меня осенила одна идея.

— Послушайте! Это же какая-то чепуха! — воскликнул я.

— В чем дело? — Она выпрямилась с недовольным выражением лица.

— Эмиль и Карл! Ведь Эмиль — верный слуга Юджина, работающий на него много лет. И стоит Карлу только появиться, как Эмиль немедленно переходит на его сторону и с восторгом помогает убить своего хозяина?

— Не знаю, — коротко ответила Марта. — Сейчас это не важно. Об этом можно поговорить, когда они оба будут под замком в ожидании полиции. Но сначала нам надо найти доказательство, и это доказательство — труп Юджина. Правильно?

— Правильно, — согласился я.

— Тогда давайте искать, — отрезала она.

Через пятнадцать минут мы встретились в центре подвала. Мрачно посмотрев на меня, Марта потерла щеку тыльной стороной ладони, разукрасив ее пыльными разводами.

— Ничего нет, — констатировала она безразличным тоном.

— Да, — согласился я и посмотрел на часы, которые показывали два тридцать.

— Через полчаса я разбужу Бориса Сливку, и он встанет на вахту…

— Не говорите глупостей, Ларри! — нетерпеливо оборвала меня женщина. — Мы не должны прекращать поиски, пока не найдем труп мужа.

— У меня для вас новость, милочка, — возразил я. — Я никому ничего не должен!

— Наверное, он вынес труп из дома, — проговорила она как бы про себя. — Но у него не было времени, чтобы похоронить его. И видимо, он оставил его в кустах.

— Может, он растворил его в алюминиевой посуде фирмы «Весткотт»? — усмехнулся я. — Найти труп в кромешной темноте в кустарнике нереально. Придется подождать до утра.

— Утром будет поздно, — настаивала Марта. — Я отправляюсь на поиски. Вы идете со мной, Ларри? Да или нет?

— Нет! — ответил я.

И тут вдруг погас свет. И наступила темнота.

Вы даже не можете себе представить, как выглядит темнота, пока не побываете в промозглом винном подвале, когда кто-то внезапно выключит свет. Я молча стоял несколько секунд, пока не почувствовал болезненную судорогу в правой руке и понял, что стискиваю винтовку слишком крепко. Винтовка! Я тут же ощутил значительное облегчение — все-таки у меня есть средство защиты. Но тут же меня убила другая мысль: на кой черт мне винтовка, если в темноте невозможно прицелиться?

— Ларри? — Шепот Марты прозвучал совсем рядом. — Ларри, где вы? Я боюсь!

— Здесь, — прошептал я в ответ.

— Подойдите ближе ко мне, — попросила блондинка.

— Где вы? — спросил я.

— Протяните руку, — ответила она.

Я последовал совету, и моя рука наткнулась на какой-то упругий предмет, за который я машинально ухватился. Предмет был округлым и в одном месте несколько заостренным… Марта пискнула и отбросила мою руку в сторону.

— Вы сексуальный маньяк! — гневно зашипела она. — Нас могут убить в темноте, а вы только об этом и думаете…

— Я всего лишь протянул руку! Кто же виноват, если вы так сложены, что первое, на что натыкаешься… — пробовал я оправдаться.

Свет снова зажегся. Я описывал стволом винтовки дикие зигзаги, готовый открыть стрельбу по первому движущемуся предмету. Но все было спокойно.

Марта испуганно заморгала.

— Что случилось? — прошептала она.

— Хороший вопрос, — заметил я. — Кто-то выключил свет вверху при входе на лестницу. Затем, оставаясь наверху, выждал десять секунд, затем снова включил его.

Марта вздрогнула:

— Кажется, я знаю! Это был сигнал.

— Какой сигнал? — не понял я.

— Кто-то знает, что мы в подвале и почему! — уверенно заявила она. — Это сигнал прекратить поиски. Иначе нам придется плохо.

— Значит, это Карл? — неуверенно предположил я.

— Или Карл, или Эмиль, — ответила она. — Знаете, Ларри, кажется, я не такая храбрая, как мне казалось. Мне ужасно хочется вернуться в свою комнату и запереться там!

— Отлично! — искренне обрадовался я. — Так мы и сделаем!

В глазах блондинки снова появился холодный блеск.

Я быстро решил перефразировать свою мысль.

— Давайте вернемся в свои комнаты…

— Разве вы не должны стоять на страже около лестницы? — напомнила мне моя спутница.

— Осталось каких-то двадцать минут, — безразличным тоном ответил я. — Как раз столько времени потребуется, чтобы разбудить Бориса Сливку.

— Прекрасно. — В ее голосе звучало облегчение. — Если вам нужно будить его, значит, вы можете сначала проводить меня до моей комнаты.

— С удовольствием, — охотно согласился я.

Когда мы поднялись по лестнице, я засомневался, не ждет ли нас наверху тот, кто включал и выключал свет. Но кухня была пустой. В доме царила мертвая тишина, за исключением проклятых потрескивающих звуков. Пока мы на цыпочках поднимались по лестнице, казалось, что мы шагаем по трупам. На кой черт Юджину понадобилось имитировать французский замок? Ведь можно было построить современный особняк. Наконец мы остановились у двери в комнату Марты, и она грустно улыбнулась.

— Спасибо за все, Ларри, — тихо сказала блондинка.

Ее нежное, упругое тело на мгновение прильнуло ко мне. Она влепила мне крепкий поцелуй в губы и тут же отпрянула назад.

— Мы продолжим поиски утром, как вы предлагали, — проговорила Марта.

Она вошла в комнату и осторожно закрыла дверь перед самым моим носом.

Полностью одетый Борис мирно похрапывал, растянувшись на спине, когда я заглянул к нему. Разбудить его оказалось нелегкой задачей. К счастью, мне пришла в голову оригинальная мысль. Я взял пустую бутылку с прикроватной тумбочки и осторожно помахал ею у него под носом. Борис дважды фыркнул, открыл глаза и сел, потянувшись носом за бутылкой.

— Пора на поле битвы, товарищ, — обрадовал его я. — Вот тебе винтовка и мои наилучшие пожелания. Приятного времяпрепровождения среди зловещих скрипов.

Приятель протер глаза, посмотрел на пустую бутылку в моей руке и глубоко вздохнул.

— Я возьму с собой винтовку и свежую бутылку. Помнишь старую пословицу: от бутылки вина не болит голова?

— Есть еще пословица: глупая голова на плечах не держится, — возразил я. — Счастливо, друг, и прощай!

— Подожди! — Он встал с постели, потянулся и с наслаждением зевнул. — Как там все прошло в ночной тиши?

— Я бы рассказал, да ты все равно не поверишь, — уклончиво ответил я. — Не хочу тебя пугать раньше времени.

— Значит, все спокойно?

— За исключением самого дома, — ухмыльнулся я. — Он непрерывно скрипит и стонет сам по себе. Просто замок Иф!

Борис взял у меня винтовку и посмотрел на нее с сомнением.

— Честно говоря, эта штука мне совсем не нужна, — пробурчал он.

Вдруг его заспанное лицо немного просветлело.

— Но если появится маньяк-убийца, я всегда могу к нему присоединиться.

— К нему или к бедняге Люкасу? — подбодрил его я. — Спокойной ночи, приятель.

— Эй, Ларри! — завопил Борис, когда я уже выходил из комнаты. — Разве так обращаются со старым другом?

— Конечно, — заверил я. — Особенно если это касается старого приятеля-предателя, который выставил меня идиотом, когда я пытался разобраться в криминальной ситуации. А потом еще и устроил так, что мне пришлось первым стоять на вахте внизу, в одиночестве ожидая возвращения маньяка. Но я выжил, мой старый приятель, и надеюсь, что тебе тоже повезет! Счастья тебе в окружении зловещих шорохов!

Я вернулся в свою комнату в отличном настроении. По крайней мере, здесь я могу запереться изнутри. Наконец я буду в полной безопасности от убийц и свихнувшихся блондинок, желающих превратить меня в героя! Завтра наступит новый день. И хотя он уже наступил, все будет намного лучше при дневном свете… Я вошел в мое убежище, включил свет и повернул ключ в замке. При дневном свете все выглядит лучше, думал я и вдруг остановился, увидев некое видение, которое улыбалось мне с постели.

— Только не кричи, пожалуйста! — взмолился я, отступая назад и в немой просьбе вытянув перед собой руку. — Я думал, что это моя комната, честное слово!

— Ларри, милый! — Ласковый голос Ванды нежно обволакивал меня. — Конечно, это твоя комната.

— Правда?

Я недоверчиво посмотрел на рыжеволосую секретаршу, вспомнив, что у этого хрупкого на вид женственного создания сила удара не уступает возможностям здоровенного мула.

— Я должна извиниться, дорогой, — между тем лепетала она. — Ты показал себя храбрецом, а я обошлась с тобой жестоко…

— Ты не шутишь? — растерянно прохрипел я.

— Конечно нет, — уверяла меня нежданная гостья. Ванда расплылась в улыбке, и только тут я заметил ее детскую пижамку. — Ты показал себя таким умным и энергичным, — продолжала мурлыкать девушка, — там, внизу, пока остальные стояли, разинув рты. А потом настоял на том, чтобы первым охранять нас всех, оставшись внизу один с винтовкой в руках. В твоих руках была наша жизнь!

— Да? — пробормотал я, не совсем понимая, о чем она говорит.

— Я уже тогда поняла, что этот противный старикашка врет, — возмущалась она. — А я так жестоко обошлась с тобой, сказала, что ты пьян, и не выслушала твоих объяснений!

— А, вот ты о чем! Я наконец разобрался, в чем дело. — Я вышел из дома и хотел разыскать того, кто подглядывал…

— Я так и думала! — гордо заявила она. — Как я могла не поверить тебе, настоящему мужчине, а вместо этого поверить противному старикашке. Прости меня, пожалуйста, Ларри!

— Какому противному старикашке? — спросил я.

— Весткотту! — У нее это имя прозвучало, как ругательство. — Тебя так долго не было, и я решила, что с тобой что-то случилось, — охотно пояснила Ванда. — Я решила попросить кого-нибудь из мужчин пойти поискать тебя. И когда я спускалась по лестнице, мне встретился этот ужасный старикашка Весткотт. Я ему все рассказала. Он только расхохотался в ответ и посоветовал мне вернуться в постель и ни о чем не беспокоиться. «Бейкер никогда не решится выйти за дверь дома, — сказал он. — Он со своим приятелем Сливкой как раз сейчас выпивает в комнате Бориса». И естественно, я разозлилась и вернулась к себе. А когда ты постучал, я подумала, что ты ужасный нахал, если решил вернуться и притвориться, что выходил из дома, а сам все это время пил со Сливкой… — Ванда перевела дыхание. — Я ужасно разозлилась на тебя.

— Понятно, — протянул я. Моя щека снова заныла от воспоминания о недавнем финале моего посещения комнаты секретарши. — Я очень рад, что ты теперь знаешь правду, милая Ванда.

— Я тоже. — Она села, и ее восхитительная грудь эмоционально содрогнулась, натянув тонкий бледно-голубой шелк, который тут же стал прозрачным. — Я знала, что ты считаешь меня несносной девчонкой, и не могла уснуть, пока не извинюсь, не расскажу тебе всю правду… — Ее глаза сияли. — Ты самый храбрый мужчина из всех, кого я знаю, Ларри Бейкер!

— Спасибо, солнышко! — прочувствованно поблагодарил я ее. — Как же тебе удалось пробраться в мою комнату посреди ночи? Что ты сказала Кэрол Фримен?

— А я ничего ей не сказала, — самодовольно ответила Ванда. — Просто подождала, пока она крепко уснет, и потихоньку сбежала. Я знала, что ты не вернешься до трех часов, поэтому можно было не торопиться.

— Пожалуй, и теперь не нужно, — промямлил я.

— Что не нужно? — не поняла она.

— Торопиться, — прохрипел я.

— Конечно. — Ее глаза засияли еще ярче. Она встала и медленно направилась ко мне, покачивая роскошной грудью.

— У нас масса времени, Ларри, дорогой. Вполне достаточно, чтобы герой успел получить свою награду.

Она бросилась в мои объятия, и я крепко прижал ее к себе, чтобы она не спружинила и не отскочила. Обвив мою шею руками, Ванда лихорадочно впилась в мой рот. Я ощутил восхитительную тяжесть ее груди. Мои руки скользнули с ее плеч на округлые бедра и крепко вцепились в двойной холм ягодиц. Девушка тихо застонала, а ее язычок затрепетал в моем рту. Я понял, что ради такой минуты стоило рисковать собственной шеей. И тут раздался стук в дверь. С ужасом в глазах Ванда отпрянула от меня. Я затряс головой, показывая, что для меня это тоже было шоком. Но стук становился все громче. Надо было что-то предпринимать.

— Я не хочу, чтобы меня застали здесь! — прошептала Ванда. — Кто бы там ни был, гони их!

Я кивнул и чуть-чуть приоткрыл дверь. Представший предо мной вид печальной морды сенбернара вызвал у меня чувство безудержной ярости.

— Убирайся вниз на свой пост, ты, русский прохвост! — рявкнул я.

— Ларри, товарищ, старый друг! — захныкал Борис. — Почему ты мне ничего не сказал?

— Не заговаривай мне зубы, — зашипел я. — Из-за тебя нас всех перебьют в собственных постелях.

— Прошу тебя, мой самый старый и самый дорогой друг! — взмолился он. — Я понимаю, ты рассердился на меня и поэтому ничего не сказал. Но что мне делать? Может, мне все оставить так, как есть?

— Это винтовка! — не дослушав его, объяснил я. — Ты направляешь ее конец с дыркой на любой объект, который тебе не нравится, и нажимаешь маленький рычажок на другом ее конце. Все очень просто!

— С винтовкой все ясно, — сказал он дрожащим голосом. — Я говорю совсем о другом.

— Ну и о чем ты говоришь? — свирепо спросил я.

— О трупе в конце холла, — пролепетал он. — Его лицо просто ужасно!

— Ты сошел с ума, вот тебе и чудится всякая чепуха, — отмахнулся я. — Труп Люкаса остался в его комнате. Клюрман закрыл эту комнату, помнишь?

— Не нужно меня разыгрывать, товарищ. Мои нервы… — Борис беспомощно закатил черные глаза. — Я говорю не о трупе Люкаса, а совсем о другом трупе. Он лежит в конце холла, около входной двери.

— В конце холла… — Я приоткрыл дверь еще немного и тупо уставился на него. — Там нет никакого трупа.

Борис затрясся крупной дрожью.

— Хватит шутить! — воскликнул он. — Я и не думал, что бывают такие здоровенные трупы! Не веришь, сходи и сам посмотри.

Я глянул через плечо на Ванду, которая, успокаивая меня, жестикулировала руками. Она права, уныло подумал я, от этого русского кретина можно избавиться, только если потакать ему во всем. Я вышел в коридор, закрыл за собой дверь и сердито посмотрел на него.

— Если ты вздумал шутить, то пожалеешь об этом, старый друг! — произнес я ядовитым тоном.

— Клянусь! — простонал он. — Я сам сначала решил, что это твоя шутка, просто куча старого тряпья. Но когда я как следует рассмотрел… — Он закатил глаза. — Самые страшные дни революции — это детские игрушки по сравнению с этим зрелищем!

— Уверен, что ты уже опустошил вторую бутылку, — недоверчиво проворчал я.

— Клянусь, я не выпил ни капли, — заверил меня Борис. В его глазах засветился луч надежды. — Какая великолепная идея, друг!

Как обычно, лестница под нами трещала на все лады, но это меня уже нисколько не беспокоило. Я хотел быстренько проверить фантазию Бориса и тут же вернуться к Ванде. Нужно было все сделать поскорее, прежде чем она откажется от своего обещания и исчезнет. Свет в холле на первом этаже был тусклым, но я разглядел у двери что-то похожее на кучу старого тряпья.

— Видишь? — прошептал Борис.

— Кто-то решил сыграть глупую шутку, — усмехнулся я, — оставив здесь кучу старого…

Но подступившая к горлу тошнота подтвердила, что Борис был прав.

Куча старого тряпья состояла из черного шелкового кителя со стоячим воротничком и широких брюк, которые были по-прежнему надеты на тело джинна из бутылки. Он лежал на боку, глядя на меня незрячими глазами, в которых застыл немой ужас. Лицо, искаженное агонией, с зубами, оскаленными в жуткой ухмылке, напоминало маску смерти. Между его лопаток торчала рукоятка ножа, и кровавый след тянулся от лужи крови, натекшей из раны, к полуоткрытой входной двери. Видимо, мы с Мартой совершили нашу первую большую ошибку — разыскивали, куда Эмиль запрятал труп Юджина Весткотта вместо того, чтобы искать труп Эмиля.

Глава 7

Происходившее в гостиной напоминало повторную репетицию сцены нашего собрания после убийства. Только на этот раз мы собрались в гостиной после второго убийства. Кинозвезда Кэрол Фримен выглядела более собранной, чем в первый раз, то есть она была расстроена не более чем две другие женщины. Борис сидел, не пряча бутылку водки и стакан. Он явно демонстрировал, что алкоголь не сможет расшатать его моральные устои больше, чем их уже расшатало пребывание в качестве гостя в замке Иф. Весткотт — Юджин или Карл? — неподвижно стоял в центре комнаты, подавляя всех окружающих. И его колючие брови, и короткие усы, казалось, немного обвисли, а карие выпученные глаза приобрели остекленевшее выражение. С моего места на диване, где я сидел рядом с Вандой, он выглядел как примитивная скульптура, которую художник чуть не испортил, высекая на монолите черты лица.

Клюрман прислонился к стене в дальнем конце комнаты, откуда с тревогой смотрел на своего босса. Марта сидела в кресле, слегка откинув голову и прикрыв глаза. Она полностью владела собой. Нервное напряжение женщины выдавали только раздувавшиеся ноздри и ввалившиеся щеки. В противоположность ей на лице Ванды застыло зловещее выражение. Она пребывала в уверенности, что ее герою придется вторично показать себя героем. А я ждал только подходящего момента, чтобы тактично намекнуть, что даже обещанная ею награда герою не подвигнет меня сейчас на героические поступки.

Личный помощник Весткотта Клюрман пустил пробный шар.

— Может быть, это звучит глупо, но что же нам теперь делать? — проговорил он.

Весткотт перевел на него взгляд, а Алек заметно поник из-за холодной враждебности, светившейся в карих глазах босса.

— Что бы мы ни делали, Эмиля уже не вернешь, — констатировал Весткотт убитым тоном. — Пятнадцать лет он служил мне надежно, верно, преданно. Кажется, этот человек был моим единственным настоящим другом на протяжении всей моей жизни!

— Поверьте, мы понимаем ваши чувства, мистер Весткотт, и глубоко сожалеем о случившемся, — пробормотал Алек. — Но за эту ночь произошло уже два убийства! Если мы не примем решительных мер, кто знает, сколько еще случится смертей, прежде чем нам удастся покинуть остров?

— Вряд ли вы можете понять, что я чувствую, Алек! — Мясистый нос Весткотта дрогнул. — Мне совершенно безразлично, убьют вас всех скопом или поодиночке! Я отомщу за смерть Эмиля. Даже ценой своей собственной и вашей жизни!

Борис осторожно наполнил свой стакан и печально улыбнулся мне:

— Вот что значит родиться с алюминиевым сердцем, брат.

— Заткнитесь! — рявкнул Весткотт. — Я не забыл, что именно благодаря вашему с Бейкером головотяпству Эмиль встретил смерть один на один. Если хотя бы один из вас был чуть порасторопнее, вы могли бы поймать убийцу. Или по крайней мере услышать его имя из уст Эмиля, прежде чем он умер!

— А если бы вы были расторопны хотя бы на один процент, маньяк-убийца не бегал бы на свободе по вашему несчастному острову, — спокойно заявил Борис. — Вам пора понять, что империя Весткотта реально существует только на Большой земле. Здесь, на острове, каждый озабочен только своей собственной безопасностью, и алюминиевый магнат значит не больше, чем рядовой продюсер. Я вам не позволю орать на меня!

Шок, отразившийся на лице Весткотта, можно сравнить только с шоковым состоянием спонсора, которому сказали, что качество программы намного важнее, чем ее рейтинг. Он судорожно глотал воздух, словно форель, выброшенная на берег. Все в комнате, включая меня, ждали неизбежного взрыва. Но он так и не произошел.

— Благодарю вас, мистер Сливка, — сказал он ледяным тоном, — за предельно точное описание ситуации. Вы абсолютно правы. Нам приходится бороться, чтобы просто выжить. В таких первобытных условиях каждый борется только за себя. Никто не имеет права требовать для себя каких-то исключений. — Весткотт сделал секундную паузу. — Вы должны согласиться, что при сложившихся обстоятельствах каждый, из соображений чистого эгоизма, должен прежде всего думать о собственной шкуре.

— Конечно! — согласно кивнул Борис.

Весткотт горько улыбнулся:

— Я рад, что вы разделяете мою точку зрения.

Магнат прошел в дальний конец комнаты, где стояла винтовка, прислоненная к стене, и взял ее в руки.

— Это моя винтовка, и мистер Сливка убедил меня своей безупречной логикой, что я могу воспользоваться ею в целях самозащиты. И для уничтожения убийцы Эмиля, когда я выслежу его или ее!

Зажав винтовку под мышкой, он направился к двери, ведущей в вестибюль.

Я громко окликнул его:

— Мистер Весткотт!

Хозяин дома повернулся ко мне с повадкой хищника.

— Вы не вовремя напоминаете мне о своем существовании, Бейкер, — недовольно бросил он. — Я никогда не переоценивал достоинств своей жены, но это никак не влияет на мое мнение о вас. Дешевый, развязный соблазнитель!

— Я просто хотел спросить, — осторожно начал я. — Как вы думаете, кто может быть этим маньяком-убийцей?

— Пока не знаю, — ответил он и любовно погладил рукой приклад винтовки.

— Поскольку ваш душевнобольной брат недавно бежал из больницы, — поспешно продолжил я, — вполне логично предположить, что ему как-то удалось пробраться на остров и совершить два убийства.

— Душевнобольной брат? — Он озадаченно посмотрел на меня. — Откуда вы могли… — И тут же перевел взгляд на Марту. В его глазах загорелась ненависть. — Ну конечно! Обмен тайнами под простыней! Вот не ожидал, что вы так быстро достигнете стадии, когда половые сношения настолько надоедают, что их приходится оживлять грязными сплетнями, моя дорогая!

Марта вздрогнула, ее щеки медленно залил тусклый румянец, а пальцы, вцепившиеся в ручки кресла, побелели от напряжения.

Весткотт снова повернулся ко мне:

— Вы все перепутали, Бейкер. Но это понятно… У Марты врожденная неспособность говорить правду дольше десяти секунд. Мой брат Карл вовсе не бежал из больницы. Его недавно выпустили под мою опеку, и сейчас он находится в горной хижине в штате Вермонт. Там он уже в течение года привыкает к своему новому положению.

— Вы в этом абсолютно уверены? — спросил я.

— Вы правы, — он кивнул. — Но поверьте, если Карл убил моего верного Эмиля, я пристрелю его без малейших колебаний!

— Поразительно! — сказал я. — Если Эмиль таскал вокруг дома вашего брата, значит, вы не зомби. — Я пожал плечами. — Но еще более поразительна мысль о том, что Эмиль таскал вас… — Я смущенно улыбнулся. — Все это довольно запутанно, мистер Весткотт. Я хочу сказать, что если вы Юджин Весткотт, тогда Эмиль таскал вашего брата Карла. И наоборот, если Эмиль таскал Юджина, тогда вы Карл.

— Сразу скажу, я невысокого мнения о вашем уме, Бейкер! — отрезал он. — Но, очевидно, вы потеряли и те крохи рассудка, которые у вас были. Все это напоминает бред маньяка… — Его зрачки расширились. — Или даже бред маньяка-убийцы! — добавил он.

— Что за чушь вы городите, Бейкер? — вмешался Алек Клюрман. — Вы что, действительно видели, как Эмиль таскал мистера Весткотта вокруг дома?

— Очень хороший вопрос, Алек, — сказал Весткотт тихим, почти мечтательным тоном. — Внезапно у меня появился целый букет хороших вопросов. Я застал Бейкера и Марту вместе в его комнате сегодня вечером. Потом убили Люкаса. Позднее в вестибюле было найдено тело Эмиля. Его нашел Сливка сразу после того, как Бейкер разбудил его, чтобы он заменил его в вестибюле. Бейкер говорит, что трупа не было, когда он поднялся наверх. Сколько времени нужно, чтобы разбудить Сливку и чтобы он успел спуститься вниз и обнаружить труп? Пять минут? Наверняка, не более десяти минут, так, мистер Сливка?

— Точно не могу сказать, — замялся Борис. — Но сама идея абсурдна! С какой стати, Ларри…

— И в течение этих пяти — десяти минут, — невозмутимо продолжал Весткотт, — Эмиль приполз в дом и умер! Это совпадение кажется мне странным и удивительным.

— Неужели вы серьезно подозреваете, что Ларри убийца? — недоверчиво спросил Борис. — Зачем ему убивать Люкаса? Он впервые увидел его, когда мы сели в самолет в Нью-Йорке! А Эмиль…

— Если вы прекратите блеять, как перепуганный баран, я подробно объясню вам почему! — рявкнул Весткотт. — Потому что его использовали как орудие — орудие Марты!

Ванда тут же отодвинулась от меня в другой конец дивана. Лицо ее выражало сомнение и одновременно ужас. Весткотт замолчал, с удовольствием нагнетая напряженность. Затем он продолжил:

— Два месяца назад я переписал свое завещание, — сказал он небрежно. — Моя жена лишилась всего, за исключением того минимума, который необходим по калифорнийским законам. Конечно, если ей не удастся изменить текст завещания. Если я сейчас умру, мистер Сливка, попробуйте придумать предлог, чтобы моя жена могла оспорить завещание в суде и получить все мое состояние.

Борис заморгал и сосредоточенно нахмурил брови, словно участник телевикторины перед последним, решающим вопросом.

— Чрезмерное постороннее влияние? — радостно выпалил он.

Весткотт бросил на него презрительный взгляд:

— На меня? Вы что, шутите?

Борис сделал крупный глоток из стакана.

— Пожалуй, да, — сказал он кисло. — Что же еще? Если вы в здравом уме и… — Он запнулся и замолчал, челюсть его отвила.

— Правильно! — тихо произнес Весткотт. — Только если она сумеет доказать, что я был невменяем в момент написания нового завещания! А разве есть лучший способ избавиться от меня и одновременно доказать мою невменяемость, чем превратить в маньяка-убийцу, который совершил два убийства? — Его правая рука любовно погладила приклад винтовки. — Что получил в награду Бейкер? — продолжал Весткотт. — Марту и ее тело — не такой уж большой приз, я согласен! Но наверняка есть еще обещание бракосочетания и наследования алюминиевой империи Весткотта! Потрясающая награда во всех отношениях, мистер Сливка, не правда ли? А ведь убийства часто совершаются за пятьдесят долларов, а то и меньше.

— Какая чепуха! — возмутился Борис, но это был слабый аргумент.

— Чепуха, да еще и нелогичная, — подтвердил я. — Даже если Весткотт прав — а он не прав, — почему выбрали Люкаса в качестве первой жертвы?

— Скажи им, Кэрол, — проворчал Весткотт, обращаясь к кинозвезде.

Обманчиво неприметная маленькая брюнетка резко выпрямилась. Она машинально плотнее запахнула халат, так что ее тесно обтянутая зрелая грудь напомнила нам, сколь необычно привлекательна эта женщина.

— Мы начали сниматься в том телевизионном сериале около четырех лет назад, — начала она тихим голосом. — Мы с Тони только что поженились. Но наш брак как-то с самого начала не сложился. Два, три года мы просто плыли по течению, а потом он вообще потерял ко мне интерес. Все это время мы часто виделись с Юджином, и, узнав его поближе, я поняла, что он очень одинок. — Женщина задумчиво улыбнулась. — К тому времени я и сама поняла, что такое одиночество! Мы с Юджином все больше сближались и нравились друг другу, и в конце концов пришла любовь.

Кэрол бросила на Марту презрительный взгляд:

— Его жена была такой же лживой, продажной дешевкой, как и Тони! Два месяца назад Юджин попросил у нее развода, обещая вполне приличные алименты. Марта рассмеялась ему в лицо и сказала, что никогда не пойдет на это. Ему не удастся избавиться от нее, а когда он умрет, она унаследует всю империю Весткотта.

— Вот тогда-то я и переписал мое завещание, — добавил Весткотт.

— В то же самое время я сообщила Тони, что развожусь с ним, — продолжала Кэрол твердым голосом. — Он не смеялся, а просто ударил меня! А потом сказал, что это будет стоить Весткотту пару миллионов. Я ответила, что лучше решить дело по-хорошему, а то я ведь могу развестись и со скандалом. У меня уже были неопровержимые доказательства одной из многих его любовных связей. На этот раз с молоденькой, начинающей актрисой. Все было снято на пленку частным детективом. Вот тут-то он и поднял меня на смех. «Можешь сказать Весткотту, — заявил он тогда, — что как только ты начнешь судебный процесс, я привлеку его к суду как соучастника. Сообщи ему об этом и увидишь, понравится ли ему такая бесплатная реклама!» Вот так мы с Юджином оказались в безвыходной ситуации. — Она поджала губы. — Но когда пошли разговоры о новом телевизионном сериале Юджина, Тони изменил свое решение. С тех пор, как мы закончили старый сериал, его популярность начала резко падать. Я отказывалась сниматься вместе с ним, а один он никому не был нужен. В конце концов он придумал сделку: если Юджин предложит ему ведущую мужскую роль в новом сериале, оформленную как долгосрочный нерасторжимый контракт, он согласится на развод. Вот почему Юджин пригласил Тони сюда на переговоры, и поэтому он приехал. Но никто, кроме Юджина и меня, не знал, что он дал согласие на развод.

— Об этом не знала даже Марта, — добавил Весткотт. — Вот почему она выбрала Люкаса в качестве первой жертвы Бейкера. Все будет указывать на то, что у меня есть серьезный мотив для его устранения. Люкас препятствовал моей женитьбе на любимой женщине. К тому же он пытался шантажировать меня, требуя пару миллионов долларов в обмен на согласие о разводе.

— Но, мистер Весткотт, зачем тогда было убивать Эмиля? — неуверенно спросил Клюрман. — Марта, как и все мы, знала ваше отношение к нему! У вас не было ни малейших причин причинять ему вред.

— Вероятно, у них не было другого выхода, — решил Весткотт. — Им пришлось убрать его — очевидно, Эмиль видел или нашел что-то вызвавшее у него подозрение, что это они убили Люкаса. Поэтому убийство мажордома было единственным способом заткнуть ему рот. Я уверен, что по их плану, после того как Бейкер убил бы меня, якобы геройски защищая Марту, они объявили бы Эмиля моим пособником в убийстве Люкаса. Следовательно, это я убил Эмиля, чтобы заткнуть ему рот!

— Вы забываете один факт, мистер Весткотт! — резко оборвал его Борис. — Я был вместе с Ларри в его комнате, когда закричала Кэрол.

— Вы тоже забываете один факт, мистер Сливка, — повысил голос Весткотт. — Вы сами совсем недавно доказывали, что точное время смерти Люкаса установить невозможно. Он мог быть мертв задолго до того, как Кэрол обнаружила его труп и закричала. — Весткотт победоносно улыбнулся одними губами. — Я понимаю, что Бейкер ваш друг. Но, к сожалению, это никак не влияет на тот факт, что он еще и убийца. — Хозяин дома небрежно направил ствол винтовки на меня. — Я сделаю все, чтобы исключить случайности, мистер Сливка, — заверил он. — Бейкер и моя жена будут находиться под замком, пока мы не установим контакт с Большой землей, и полиция не займется ими.

— Какая невероятная чушь! — сердито возразил Борис. — Я знаю, что Ларри не убийца и…

Ствол винтовки взял под прицел грудь Бориса.

— Не пытайтесь вмешиваться, мистер Сливка! — рявкнул Весткотт. — Не забывайте, что вы сами установили правила игры. Каждый за себя, и только у меня есть действительно веский аргумент! — Он ласково похлопал по винтовке.

В тот момент Борис выглядел сенбернаром даже больше, чем настоящее четвероногое. На минуту задумавшись, он передернул плечами.

— Хорошо. У вас есть винтовка, но я предлагаю вам сделку, — решительно сказал Сливка. — Вы заявляете, что Ларри, подстрекаемый вашей женой, убил Люкаса и Эмиля. Ларри сообщает, что ваш брат Карл сейчас находится на острове, и в данный момент невозможно определить, кто вы: Карл или Юджин. Я согласен с вашим предложением запереть под замок Ларри и вашу жену.

Но вы, в свою очередь, должны согласиться, чтобы мы втроем, включая Алека Клюрмана, обыскали весь остров. Нужно точно установить, что на нем нет второго Весткотта. Что вы скажете на это?

Весткотт кивнул:.

— Хорошо, я согласен. Как вы, Алек? — обратился он к помощнику.

Клюрман охотно кивнул вслед за ним:

— Конечно, как вам угодно, мистер Весткотт.

— Тогда я посажу их в такое место, где они будут совершенно безопасны, — пообещал Весткотт. — Кэрол, вам, пожалуй, лучше вернуться в комнату мисс Преббл и оставаться там вместе с ней, пока мы не обыщем весь остров.

— Отлично, — согласилась Кэрол, поднимаясь на ноги. — Только, пожалуйста, заприте их понадежнее, чтобы они не смогли выбраться.

— Ни о чем не беспокойтесь, моя дорогая, и спокойно идите наверх, — самодовольно повторил магнат.

Обе женщины вышли из комнаты, причем Ванда старалась держаться от меня подальше. На ее лице застыло выражение отвращения. Мы услышали, как заскрипела лестница, потом наступила тишина.

— Алек, вам лучше оставаться здесь с мистером Сливкой, пока я займусь Мартой и Бейкером, — скомандовал Весткотт. — Мне понадобится на это не больше пяти минут.

— Конечно, мистер Весткотт, — поспешно откликнулся Клюрман.

— Ты пойдешь впереди, Марта! — приказал Весткотт.

Она медленно встала и с безразличным выражением лица, как лунатик, направилась к двери.

— Теперь вы, Бейкер! — приказал Весткотт. — Видимо, не стоит напоминать, что при любом неверном движении я стреляю!

Проходя мимо, я украдкой взглянул на Бориса, но он только сочувственно пожал плечами в ответ. Я искренне надеялся, что приятель сообразит, какотнять винтовку у Весткотта во время облавы на острове. Поскольку я хорошо знал Бориса, эта мысль не внушала мне особого оптимизма. Но мне был нужен хотя бы слабый луч надежды.

Если у меня и были сомнения о месте нашего заточения, они быстро рассеялись, едва мы оказались на кухне. Весткотт приказал Марте открыть дверь в винный погреб, но остановил ее, когда она хотела спуститься вниз по лестнице.

Женщина устало посмотрела на него:

— Ну что еще?

— Сначала вам придется кое-что сделать! Раздевайтесь! — нагло заявил он.

Я разинул от удивления рот:

— Что? Вы что, совсем…

— Можете выбирать, — рявкнул он. — Раздевайтесь. Или я прострелю вам ногу, и тогда можете остаться в одежде.

Стало ясно, что алюминиевый магнат не шутит. Пока Марта стягивала свитер, я начал медленно расстегивать рубашку. Весткотт ждал, пока мы с Мартой останемся в одних трусах. У Марты они были из черного шелка. Затем он заставил нас спуститься по лестнице в подвал. Когда мы были уже внизу, я оглянулся и увидел, что он стоит на вершине лестницы с мерзкой улыбкой на лице.

— Я оставлю вам свет, — расщедрился Весткотт. — К сожалению, в подвале нет отопления. Но если станет холодно, я уверен, вы придумаете какое-нибудь энергичное упражнение, чтобы согреться! — противно хохотнул он.

Затем Юджин отступил назад в кухню и закрыл дверь. И тут же мы услышали, как снаружи загремела задвижка. Я взглянул на Марту: на ее вызывающе торчавшую грудь с коралловыми сосками, на дразнящий цветовой контраст черного шелка и мраморной белизны нежной кожи. И… ничего не почувствовал!

Глава 8

Меня подстерегала еще одна неприятность. Я в ужасе обнаружил, что оставил сигареты в кармане пиджака, который лежал в кучке остальной моей одежды на кухне. Мы находились в подвале всего пять минут, а я уже был на грани нервного срыва. Я с надеждой взглянул на Марту, но под ее трусиками невозможно было спрятать и спичку, не то что пачку сигарет. Она проследила мой взгляд, неправильно его истолковала, и ее глаза гневно сверкнули.

— Вот подонок! Неужели вы сейчас можете думать о сексе?

— В своих шортах я вряд ли похож на любвеобильного Ромео. Кроме того, здесь собачий холод, — огрызнулся я.

Женщина дрожала, крепко обхватив себя руками за плечи.

— А все по вашей вине! Вас за это убить мало, проклятый идиот! — зашипела она.

— По моей вине? — возразил я. — А как я мог остановить его?

— Надо было просто держать на замке вашу пасть, — отрезала Марта. — Мы не оказались бы здесь, если бы вы не заявили, что он Карл, а не Юджин.

— Не понимаю, при чем здесь… — возразил я.

— Конечно не понимаете. Вы вообще ни черта не понимаете, — завопила блондинка. — Вы просто двуногий баран! Теперь единственные люди, которые знают всю правду, сидят взаперти, и он может делать все, что хочет!

— Но если Юджин или его тело все еще на острове, они найдут его, — продолжал возражать я. — И тогда они…

— Ничего они не найдут, — процедила Марта. — Не забывайте, что Карл возглавляет поиски.

Я постарался успокоить ее:

— Но все-таки Борис не такой уж дурак. Он знает, что я никого не убивал и…

— Вполне возможно, что и с ним произойдет несчастный случай во время поисков! — зловеще предсказала она. — Марта крепко стиснула губы. — И тогда останется только Алек Клюрман!

— А он умеет только поддакивать и по-прежнему убежден, что Карл — это настоящий Юджин Весткотт, — возмущенно проговорил я. — Теперь мне все понятно.

— У нас есть всего один ничтожный шанс, — подвела итог Марта. — Каким-то образом выбраться отсюда прежде, чем они вернутся, прочесав остров. Никто нас не спасет! Карл будет держать Кэрол все время с мисс Преббл. Сам же не спустит глаз с вашего друга Бориса.

— Что же делать? — воскликнул я. — Вышибить дверь?

— Вы как следует рассмотрели эту дверь? — спросила она ядовитым тоном. — Она толстая и сделана из крепкого дуба. С такой дверью не справиться и хорошим топором, даже если бы он у нас был!

— Тогда предложите какую-нибудь гениальную идею, если вы такая умная! — окрысился я.

— Вы нас втянули в это дело, вы и вызволяйте! — прикрикнула на меня она.

Несколько секунд мы стояли, уставясь друг на друга. И тут, внезапно чихнув, я глянул на себя и обнаружил, что весь покрылся гусиной кожей до самых шорт в горошек. Я понял, что действительно нахожусь на грани нервного срыва.

Марта с отвращением с ног до головы оглядела меня.

— Боже мой! Вы похожи на ходячую развалину! — фыркнула она.

— А вы только на первый взгляд выглядите женщиной. На самом же деле просто бутылка с азотной кислотой! — зло парировал я.

— Заткнитесь! — завопила блондинка, влепив мне оглушительную пощечину.

Я гаденько ухмыльнулся:

— Ну вот и отлично! Теперь я возьму на себя половину работы Карла.

— Что вы собираетесь делать? — неуверенно спросила она.

— Удавить вас собственными руками! — рявкнул я.

Марта попятилась, широко раскрыв испуганные глаза.

— Не смейте прикасаться ко мне, Ларри Бейкер! Не смейте…

Я прыгнул к ней и промахнулся. Истерически завизжав, она опрометью кинулась в дальний угол подвала. Я гонялся за ней, и это напоминало бег с препятствиями на пикнике, устроенном взрослыми садистами в надежде, что хотя бы несколько детишек сломают себе руки и ноги. Мы носились кругами по подвалу, лавируя между ящиками, прыгали, словно газели, через кучи хлама, и в конце концов, на третьем круге я поймал ее. Честно говоря, я схватил не Марту, а резинку ее трусиков. Раздался треск, и они остались у меня в руке. Марта тут же остановилась.

— Ах вы, идиот… — беззвучно выдохнула она, обернувшись. Других нужных слов она не нашла.

— Ладно, — весело заявил я. — На этот раз я не буду душить вас, но будьте осторожны! Во всяком случае, эта беготня была отличной идеей. Мне стало немного теплее, да и вам, насколько я вижу, тоже!

Лицо блондинки вспыхнуло ярким румянцем. Сейчас она очень напоминала первоклассную порнозвезду. Скромности в Марте Весткотт было ровно столько же, сколько в профессиональной стриптизерше. Я вежливо протянул ей трусики, но она с отвращением бросила их на пол, убедившись, что теперь они похожи на рваный носовой платок. В далекие милые годы викторианского этикета в подобной ситуации джентльмен, вероятно, должен был предложить свои шорты попавшей в беду даме. Но Марта отлично выглядела в образе порнозвезды. Я содрогнулся, подумав о себе. В подобном виде я напоминал бы скорее ощипанного цыпленка, покорно ждущего топора.

Между тем Марта мгновенно нашла нужные слова и без запинки описала все мои недостатки, вплоть до четвертого колена моих незаконнорожденных предков. Я не стал ее останавливать в надежде, что собственная ругань ее согреет. Меня же согревал один ее вид…

Когда блондинка, наконец, выдохлась, я решил пошутить:

— Как сказал отец пятнадцати детей, случайности неизбежны! Пожалуй, пора подумать, как нам выбираться отсюда.

— Так вот почему вы гонялись за мной? — разочарованно протянула она. — А вы надеялись, что при хорошей скорости я вышибу дверь!

Обдумывая свои дальнейшие шаги, я рассеянно скользнул взглядом по пустым ящикам, и вдруг меня словно обдало жаром.

— Если дверь нельзя сломать, может быть, мы сможем поджечь ее? Разобьем несколько ящиков и разложим костер у самой двери. Кэрол и Ванда почувствуют запах горелого и спустятся вниз, чтобы узнать, в чем дело. Им придется выпустить нас — не смогут же они стоять и смотреть, как мы сгораем заживо!

Марта безнадежно закатила глаза:

— Боже мой! Ну кто же может рискнуть прикоснуться руками к раскаленной докрасна задвижке?

— Это просто один из вариантов. Просто идея, — нервно улыбнулся я. — И все-таки должен же быть какой-то выход!

Забыв о скромности, Марта в задумчивости застыла, подперев грудь руками. Глядя на нее, я тоже невольно окаменел. Однако уже через пару минут мне пришлось заставить себя отвернуться. Иначе я бы окончательно потерял разум и снова начал бы гоняться за ней по всему подвалу. В надежде успокоиться я уставился на ближайший ящик, который был поистине гигантских размеров: выше меня ростом и почти такой же в ширину.

— Посмотрите-ка на этот ящик! — радостно завопил я.

— Если хотите принести себя в жертву, занимайтесь этим в одиночку, — холодно отрезала она. — В данный момент меня не интересует роль Жанны д’Арк.

— Я говорю только о размере, — подчеркнул я.

Оглядев ящик, женщина пожала плечами:

— Большой ящик, ну и что?

— Вот именно! — Я сделал судорожный вдох. — Он слишком велик, чтобы пройти сквозь дверь!

— Ну и что? — Она пренебрежительно фыркнула. Однако ее глаза расширились. — Слишком велик, чтобы…

— Как же он мог попасть сюда? — продолжил свою мысль я.

— Вы правы, — неохотно согласилась Марта. — Но я никогда не слышала ни о каком другом выходе из подвала.

— Борис, увидев этот дом, сразу же назвал его — «замок Иф». Наверное, где-то здесь есть секретная кнопка.

— Какой еще замок Иф? — переспросила она, ничего не поняв.

— Вы что, никогда не слышали о графе Монте-Кристо? — удивился я.

— Пожалуй, нет. — Нахмурив брови, блондинка задумалась. — Он кто, итальянский автогонщик?

— Это не важно, — осторожно проговорил я. — Давайте лучше начнем простукивать все стены.

Глаза Марты засветились энтузиазмом.

— Хорошо. Откуда начнем?

— Давайте с дальнего конца, — предложил я.

Все стены подвала производили впечатление вырубленных скал, и естественно, дальний конец подвала не был исключением. Через пять минут простукивания единственным результатом были две пары пораненных рук.

— Идея выглядела многообещающей, а результат оказался нулевым, — разочарованно вздохнула Марта.

— Да, — согласился я. — Но как же все-таки сюда попал этот ящик?

— Может быть, его притащили в разобранном виде? — предположила Марта.

— Кому могло понадобиться собирать его в подвале? — возразил я. — Почему не оставили его в разобранном виде?

Я вернулся через весь подвал к ящику и внимательно осмотрел его. Услышав через минуту позади себя покашливание Марты, я предупредил ее очевидный вопрос.

— Я просто размышляю: зачем нужно было сколачивать ящик в подвале, после того как его по частям принесли сюда?

— Боже мой! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Ковбой Бейкер снова наносит удар!

Я молча повернулся, уперся спиной в ящик и изо всех сил толкнул его. Мне удалось сдвинуть его с места, и я решил немного передохнуть.

— Упражняетесь, чтобы согреться? — с издевкой заметила она.

— Мне делается жарко только от одного взгляда на вас, дорогая! — откровенно признался я. — Не часто приходится видеть натуральную блондинку, да еще в натуральном виде!

Марта инстинктивно опять приняла позу порнозвезды, а я с новыми силами подвинул ящик еще немного.

— Вы…

Марта перевела дыхание, как бы готовясь еще раз пройтись по десяти поколениям моих предков.

— Заткнитесь! — грубо оборвал я ее.

— Я знаю, почему они снова сколотили здесь этот ящик! — радостно объявил я. — Смотрите!

Блондинка глянула под ноги и увидела квадратный люк в каменном полу, который обнаружился, когда я сдвинул ящик.

— Ларри, вы гений! — воскликнула Марта.

— Я знаю! — скромно улыбнулся я. — Не зря же я написал сценарии для 193 серий!

— Что? — Она непонимающе заморгала.

— Не важно!

Я наклонился, ухватил железное кольцо, повернул его, открыл засов и поднял крышку люка.

Она легко откинулась на смазанных петлях, под ней оказались ступеньки вниз. Они вели в небольшую комнату. Там на грубо сколоченной кровати лежал человек. Потревоженный светом из подвала, он поднял голову и посмотрел на нас. И хотя его усы потеряли офицерский шик, а щеки обросли седой щетиной, его личность не вызывала сомнений: мясистый нос, седые волосы, колючие брови — это мог быть только Весткотт.

— Юджин! — воскликнула Марта, подтверждая мою догадку.

— Я… — Его голос был еле слышен. — Я… Кто вы? — пробормотал человек.

— Боже мой! Юджин, что с тобой случилось? Ты не узнаешь меня?

Он медленно покачал головой, было видно, что это потребовало от него колоссальных усилий.

— Кто вы такие? — слабо повторил он.

— Я Ларри Бейкер, — громко ответил я. — Это ваша жена Марта. Но сейчас это не важно. Сначала надо вызволить вас отсюда.

Я начал спускаться по ступенькам, совершенно забыв о Марте. И вдруг она воскликнула:

— Ларри! Кто-то идет сюда. Я слышала, как звякнула задвижка!

— Черт возьми! — выругался я и в нерешительности застыл на лестнице.

— Оставайтесь внизу, — затараторила Марта. — Я вас выпущу, как только они уйдут!

— Минутку! — возразил я. — Не нужно…

Но было слишком поздно. Марта быстро ретировалась, захлопнув люк, и воцарилась полная темнота. Я на ощупь спустился до конца лестницы.

— Мистер Весткотт! — встревоженно зашептал я. — С вами все в порядке?

— Да, — ответил слабый голос совсем близко. — А вы как себя чувствуете, мистер э-э-э… Бейкер?

— Просто великолепно, — с горечью сказал я. — Только женщина могла совершить такую глупость и оставить нас взаперти в этой комнате!

— Да. — В его голосе чувствовались неуверенность и сомнение. — Мистер Бейкер, а кто эта женщина?

— Марта, ваша жена, — удивленно ответил я.

— Но у меня нет жены. — Его голос дрогнул.

— Видимо, с вами случилось что-то ужасное, и вы все еще находитесь под воздействием шока, — посочувствовал я. — В таких случаях обычно страдает память. Вы помните, кто вы?

— Конечно, — отозвался он с уверенностью в голосе. — Меня зовут Весткотт.

— Правильно! — подбодрил его я. — Вы Весткотт, Юджин Весткотт. А эта женщина — ваша жена Марта! Теперь вы вспомнили ее?

— Но у меня нет жены, — упрямо повторил он. — И зовут меня не Юджин Весткотт, а Карл Весткотт.

— Карл?

Я резко повернулся на звук его голоса, задел ногой что-то твердое, кажется, ножку кровати, и упал лицом вниз на каменный пол.

— Что случилось, мистер Бейкер? — послышался встревоженный голос.

— Все в порядке, — промямлил я. — Если не считать вывихнутого позвоночника, разбитой физиономии и, возможно, пары выбитых зубов, со мной все в порядке! — Я осторожно принял сидячее положение. — Значит, вы Карл Весткотт?

— Да, конечно! — категорически подтвердил он. — Поэтому я так и растерялся. Откуда ни возьмись появляются полуголый мужчина и голая женщина и называют меня именем моего брата. Я решил, что это какой-то трюк! — Он с минуту помолчал. — Или еще хуже, я подумал, что опять свихнулся, — добавил узник.

— Вы давно находитесь здесь? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он. — Видимо, я потерял всякую ориентацию во времени.

— Как же вы сюда попали?

— После того как меня выпустили под опеку моего брата, он поместил меня в небольшую охотничью хижину в Вермонте, — начал рассказывать Весткотт. — Он считал, что там мне будет легче постепенно приспособиться к совершенно новому для меня миру. Это было очень гуманно с его стороны. Однажды туда прибыл его мажордом Эмиль. По его словам, Юджин пригласил меня погостить в его доме на острове; брат решил, что это будет мне полезно. Мы вылетели в Лос-Анджелес, а оттуда на гидроплане Юджина перелетели на остров. Но в доме Юджина не оказалось. Здесь вообще не было никого, кроме нас двоих. На мой вопрос Эмиль ответил, что мой брат появится к вечеру, а пока он покажет мне дом. Мы спустились в подвал, он поднял люк и показал мне эту темницу, а затем неожиданно столкнул меня вниз и закрыл люк.

Я не помню, как долго я пробыл здесь в первый раз, — продолжал Карл. — Кажется, прошла целая вечность, прежде чем люк снова открылся. Эмиль разрешил мне подняться в подвал и поесть. Еду он мне принес. Мне не удалось тогда добиться от него никакого объяснения тому, что происходит. И конечно, он был слишком силен, чтобы пытаться бежать от него. После еды он разрешил мне погулять полчаса около дома, а затем опять привел меня сюда. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, мистер Бейкер.

— Вас можно понять, Карл, — согласился я. — Я нахожусь здесь в темноте всего десять минут и уже чувствую себя не в своей тарелке!

— Я помню, что слуга брата приносил еду, помню долгие периоды темноты и одиночества, — медленно говорил он. — Вскоре я перестал гадать, почему Эмиль засунул меня сюда. Не задавался я вопросом, знает ли об этом Юджин. Похоже, я превратился в животное. Я пребывал как бы в спячке, в ожидании пищи и света. Потом наступала ночь, и он выводил меня на прогулку. При этом Эмиль всегда предупреждал, что, если я издам малейший звук, он убьет меня. В окнах второго этажа горел свет. И я решил однажды попытаться привлечь к себе внимание кого-нибудь из обитателей дома. И вот недавно, когда мы зашли за дом, я решил действовать и побежал! Там было дерево… Я даже не помню, как вскарабкался на него. Помню только, что заглянул в одно из окон. В комнате была женщина — не та, что приходила сюда вместе с вами, другая, рыжеволосая. Приблизившись к окну, она увидела меня и закричала. И тут Эмиль схватил меня за ногу. Я смутно помню, что упал, а когда очнулся, то снова был здесь, в темноте… Может быть, все это мне только пригрезилось, плод моего больного воображения, мистер Бейкер?

Я вспомнил, как чьи-то руки схватили меня за горло и потащили в кусты. Вспомнил, как видел Эмиля, тащившего за собой, как я думал тогда, тело Юджина Весткотта.

— Нет, Карл, — возразил я. — Это не галлюцинации. Все так и произошло на самом деле. Я видел, как Эмиль тащил вас в подвал, но ничего не мог сделать, чтобы помочь вам.

— Я рад, что все это было на самом деле. — В его голосе снова послышались нотки колебания. — Меня замучили сомнения по понятным причинам, мистер Бейкер. Вы же знаете мою биографию?

— Марта мне кое-что рассказала, — ответил я.

— Все это случилось так давно, что многих деталей я уже не помню, — задумчиво проговорил он. — Я отчетливо помню прекрасную девушку с длинными золотистыми волосами и теплой улыбкой. Ее звали Ивонна. Она дружила и со мной, и с Юджином. И видимо, мы оба хотели жениться на ней. Однако, в конце концов, она согласилась стать моей женой. Мы втроем решили устроить вечеринку, чтобы отметить предстоящую женитьбу. Я помню шампанское — много шампанского, Юджина, открывавшего для нас бутылку за бутылкой, потому что сам он не пил. Затем в моей памяти наступает провал и после него — совершенный кошмар.

Наступило длительное молчание. Когда же он снова заговорил, его голос звучал уже как-то отстраненно.

— Говорят, я убил ее. Когда Юджин отвернулся, я ударил его, и он потерял сознание, а потом… Вы читали Браунинга, мистер Бейкер?

— Поэта? Да, конечно читал.

— Он был моим любимым поэтом, — сказал Карл мечтательно. — Позднее, в больнице, — продолжал он, — врачи пришли к выводу, что случавшееся было своеобразным самовнушением. Я обмотал золотистые волосы Ивонны вокруг шеи и задушил ее, но вы же знаете, такой эпизод описан в одной из поэм Браунинга. Говорят, потом я хотел покончить с собой, попытавшись перерезать горло разбитой бутылкой из-под шампанского, но мне это не удалось. Долгие годы я жил в состоянии умопомешательства, мистер Бейкер. Меня постоянно преследовали кошмары. Но во всех этих кошмарах я никогда не убивал мою возлюбленную. Не правда ли, странно, мистер Бейкер?

— Не знаю, Карл, — ответил я ему. — Но я знаю другое, мы должны как можно скорее выбраться отсюда!

Глава 9

Я вспомнил, что отпереть люк можно, только повернув кольцо на пол-оборота. Поэтому надеялся, что Марта не заперла нас, а только опустила крышку люка. Дремавшая во мне клаустрофобия быстро начала нарастать, когда я, поднявшись в темноте по лестнице, уперся головой в люк. Упершись в него плечами и держась руками за каменные стены, я сделал рывок. Крышка легко открылась на заботливо смазанных петлях. Видимо, пленника Карла здесь ожидали задолго до его прибытия. На мгновение тусклое освещение подвала показалось мне ослепительным. Дав глазам привыкнуть, я выбрался в подвал. Он был пуст, и только клочок черного шелка на полу свидетельствовал, что когда-то здесь была Марта.

Когда я обернулся и посмотрел вниз, Карл Весткотт уже встал с постели и нерешительно направился к лестнице. Немного подождав, пока он медленно карабкался вверх, я подал ему руку и помог выбраться в подвал. При свете было видно, что, несмотря на значительное сходство черт лица братьев, Карл был значительно легче Юджина, а опущенные плечи и склонившаяся голова делали его лет на пять старше.

Он энергично растер лицо руками и с сомнением поглядел на меня.

— Я весьма благодарен вам за помощь, мистер Бейкер. Но вы подвергаете себя серьезной опасности. Что, если Эмиль вернется и застанет нас вместе?

— Я думаю, мы оба в опасности, но Эмиль не вернется. Он мертв, — сообщил я.

— Мертв?

— Его убили несколько часов назад, — объяснил я. — В доме произошло два убийства с тех пор, как вы попытались бежать от Эмиля. Все слишком запутано, чтобы объяснить сейчас. Да и я не уверен, что смогу это сделать, даже если бы было время! Сейчас самое главное — выбраться отсюда.

Мы поднялись по крутой лестнице и обнаружили, что дверь на кухню полуоткрыта. На кухне горел свет, но там никого не было. Моя одежда валялась на полу в том месте, где я ее бросил, когда Юджин заставил меня раздеться. Одежда Марты, лежавшая рядом, исчезла. Я быстро оделся и повел Карла в вестибюль. В гостиной было темно, весь дом утопал в таинственной тишине. Мы прокрались на второй этаж, я привел Карла в свою комнату и, закрыв дверь, включил свет.

— Ждите меня здесь, — попросил я его. — Я скоро вернусь.

 — Конечно, мистер Бейкер. — Карл устало кивнул. — Но мне будет спокойнее и легче ждать, если вы хотя бы вкратце сообщите, что здесь происходит.

— Кому-то понадобился претендент на роль убийцы, и выбор пал на вас, — ответил я. — Кроме нас на острове находятся еще шесть человек. И если вы доверяете мне, то можете доверять еще одному из них — Борису Сливке. Я ничего не знаю об остальных, но надеюсь выяснить.

Карл тяжело опустился на постель и снова кивнул:

— Ну вот, кое-что уже прояснилось. По крайней мере я знаю, что кошмар, начавшийся, когда я попал в подвал, — не страшный сон и, главное, кому-то нужен. Еще раз благодарю вас, мистер Бейкер.

— Отдохните здесь, пока меня не будет, — предложил я. — Запритесь и открывайте только мне или Борису Сливке.

Карл кивнул и вытянулся на постели, заложив руки за голову. Я обратил внимание на багровые шрамы, пересекавшие его горло.

Закрыв за собой дверь, я дождался, когда он повернул ключ в замке, и начал спускаться по лестнице. Спасение Карла Весткотта из темницы в стиле графа Монте-Кристо вполне отвечало лучшим традициям 193 серий о Батче Базуке. К сожалению, на этот раз я оказался в центре событий в качестве главной жертвы, что тоже соответствовало лучшим традициям сериала. Но Батч был прекрасно экипирован, у него в плечевой кобуре был пистолет «магнум»…

Вполне логично было поискать что-нибудь его заменяющее на кухне. Если уж не «магнум», то по крайней мере кухонный нож. После неудачных исследований первых четырех ящиков я наткнулся в пятом на настоящее сокровище. Находка напоминала арсенал любителя холодного оружия. Здесь были ножи всех форм и размеров, начиная с крошечного ножичка (пригодного для обработки сонных артерий) и кончая гигантским ножом мясника (для окончательного решения проблемы от горла до пупка). Но вскоре я понял, что только теряю время. Я не мог бы убить человека ножом. Я согласен на пистолет, поскольку он по-своему мил и безлик; прицеливаешься в человека, нажимаешь спусковой крючок, в человеке появляется маленькая дырочка, и все. Но нож — совсем другое дело! Все эти фонтаны крови, которые могут даже брызнуть тебе в лицо! Я содрогнулся и задвинул ящик. Когда я отступил назад, что-то круглое и твердое уперлось мне в позвоночник.

— Далеко направляешься, Бейкер? — спросил холодный голос.

Осторожно повернувшись вокруг своей оси, я оказался под дулом винтовки. Ее держал Юджин Весткотт, стоявший, казалось, страшно далеко от меня. Рядом с ним я увидел Бориса Сливку с его обычной тоскливой миной на лице.

— Где Марта? — рявкнул Юджин.

— Не знаю, — растерянно ответил я.

— Видимо, можно не спрашивать, кто вас выпустил из подвала, — ехидно заметил он. — Думаю, это та самая неясная фигура в темноте, за которой Алек погнался сорок минут назад, как раз и освободила Бейкера и мою жену! Как вы думаете, мистер Сливка?

— Вероятно, вы правы, — промямлил Борис.

— Где сейчас Клюрман и Марта?

Чтобы придать больший вес своему вопросу, Юджин ткнул стволом винтовки мне в грудь.

— Не знаю! — завопил я. — Честное слово, не знаю!

— Куда они пошли после этого, как вы расстались? — настаивал алюминиевый магнат.

— Я не знаю, потому что не видел их вместе, — заверил я и дал волю своей фантазии. — Я слышал, как отодвинули засов, и тут, когда я отвернулся, Марта ударила меня чем-то тяжелым. Придя в себя, я обнаружил, что она исчезла, а дверь осталась открытой. Я поднялся сюда, оделся, вот и все.

Карие глаза буравили мое лицо чертовски долго. Наконец ствол винтовки чуть отодвинулся от моей груди.

— Я склонен поверить вашему рассказу, — тихо сказал он. — Но сначала осмотрим подвал. Идите первым, Бейкер, а вы за ним, мистер Сливка.

Отчаянная надежда, что его удовлетворит поверхностный осмотр подвала, сразу же умерла. Юджин остановился перед люком в каменном полу.

— Над этим люком стоял пустой ящик. Почему его передвинули? — насторожился он.

— Мы искали другой выход из подвала, — пояснил я.

— Но этот ход никуда не ведет, — возразил он. — Это просто мой каприз. Я строил дом как точную копию французского замка, вплоть до последней детали. Открывайте люк, Бейкер!

Я потянул за кольцо, и люк легко открылся.

Борис заглянул вниз в темницу и задрожал.

— Замок Иф! — пробормотал он. — Я так и знал. Как только увидел этот дом, моя славянская кровь застыла в жилах.

— Какого черта здесь поставили кровать? — заревел Юджин. — Что? Кого здесь держали? — Ствол винтовки снова грубо уперся в мою грудь. — Кого здесь держали? Кто это был, Бейкер? Говорите правду или я пристрелю вас!

Не знаю, право, из чего делают настоящих героев, но мне не досталось ни кусочка этого материала.

— Ваш брат Карл, — тут же ответил я. — Ваш мажордом Эмиль держал его здесь.

— Карл? — Колючие брови Юджина сошлись на переносице. — Карл ведь сейчас в Вермонте! Вы лжете, Бейкер! — загрохотал он.

— Нет, я не лгу, — устало повторил я. — Я соврал вам, когда сказал, что Марта ударила меня и я потерял сознание.

И тут я рассказал ему всю правду о том, что произошло.

— Ну и где же Карл сейчас? — поинтересовался он.

— Я оставил его в своей комнате, — сообщил я. — Он все еще там.

— Невероятно, — прохрипел Весткотт. — Эмиль всегда был предан мне! Он был со мной… — Его глаза выпучились больше обычного. — Но выдумки о том, что якобы вы видели, как Эмиль тащил мое тело вокруг дома…

— Это был Карл, — сказал я. — Ваш брат пытался убежать. Это Карл напугал Ванду Преббл. Его лицо она видела, выглянув из окна. Он надеялся, что кто-нибудь из обитателей дома поможет ему…

С осунувшимся лицом хозяин дома выронил из рук винтовку.

— Еще один вопрос, мистер Бейкер, — прохрипел он. Его правый глаз задергался в нервном тике. — Почему моя жена оказалась в вашей комнате?

— Честно говоря, не знаю, — ответил я. — Она неожиданно вошла в мою комнату и набросилась на меня, как будто я был мечтой всей ее жизни.

— Алек доложил мне, что видел, как Марта входила в вашу комнату, — проворчал он. — Я вынужден извиниться перед вами, мистер Бейкер. Они подставили вас в надежде, что я поверю в вашу связь с моей женой и Алек Клюрман останется вне подозрений.

— Но при чем здесь ваш брат и мажордом? — вмешался Борис.

— Марте каким-то образом удалось переманить Эмиля на свою сторону, — прошептал Юджин. — Послав его в Вермонт, она приказала привезти Карла, чтобы держать здесь под замком. Я не знаю, что она обещала или дала мажордому. Вряд ли деньги, возможно, свое тело? — Юджин Весткотт глубоко вздохнул.

— И все же непонятно, зачем им понадобился ваш брат Карл? — допытывался Борис.

— Вы впервые услышали о нем от Марты? — вдруг спросил меня Юджин.

— Да, — ответил я. — Она рассказала мне о вашем брате и кое-каких деталях из его прошлого, как только мы приехали. Потом я дежурил у лестницы, она спустилась ко мне и стала уверять, что вы — это Карл, а настоящий Юджин, скорее всего, убит Эмилем. Ей даже удалось уговорить меня отправиться на поиски трупа в подвал.

— Когда вы увидели Эмиля, который волок Карла вокруг дома, по вашим словам, кто-то затащил вас в кусты и заставил смотреть? — спросил Юджин. — Это, наверное, был Люкас.

— Почему Люкас? — продолжал упрямиться Борис.

— Именно поэтому им пришлось убить актера, — отрезал Юджин. — Позднее Марта подбила вас помочь ей искать мой труп для того, чтобы убрать вас с дороги. В этом случае Клюрман мог убить Эмиля и не попасть под подозрение.

Тут я вспомнил, как кто-то включал и выключал свет, когда мы в первый раз были в подвале. Сразу после этого Марта изобразила испуг, ей хотелось поскорее закончить поиски и вернуться в свою комнату. Я пересказал все эти подробности и мои соображения, и Юджин кивнул.

— Это был сигнал Клюрмана, говоривший о том, что он расправился с мажордомом, — заявил Юджин, глядя на Бориса. — Вы спрашивали, зачем нужен Карл? Все очень просто и в то же время хитроумно. Дело в том, что два месяца назад я изменил свое завещание, я уже говорил вам об этом.

— Ну и что? — Борис бросил на него тоскливый взгляд.

— Неужели не понятно? — возмутился Юджин. — Они решили доказать, что это я привез Карла на остров и держал его под замком. Якобы в мои планы входило впоследствии повесить все убийства на моего душевнобольного брата. А убить мне нужно было Люкаса, чтобы Кэрол могла выйти за меня замуж, и Марту, чтобы я мог жениться на Кэрол. Таким образом, они планировали доказать, что я невменяем и мое завещание недействительно!

— И все это для того, чтобы ваш личный помощник Клюрман и ваша жена могли пожениться и жить долго и счастливо, унаследовав империю Весткотта? — потрясенно спросил Борис.

Юджин устало пожал плечами:

— По крайней мере, мы вовремя обо всем узнали. Теперь должны остановить цепочку убийств… — Его правый глаз дергался еще заметнее, когда он обвел нас взглядом. — Где они сейчас?

— Дома их нет, — ответил я. — Потому что…

И тут раздался насмешливый голос Марты. Он донесся до нас сверху, опровергнув мои последние слова.

— Поднимайтесь сюда, в гостиную, Юджин! — требовала блондинка.

— Марта? — Голос Юджина дрогнул.

Холодный, насмешливый голос повторил:

— Поднимайтесь же, Кэрол хочет сообщить вам кое-что.

Карие глаза Юджина помутнели.

— Вероятно, это ловушка, — прошептал Борис. — Вам не следует…

— Мне все равно, — возразил Юджин. — Я не могу рисковать безопасностью Кэрол, к тому же у меня есть винтовка.

Хозяин, дома медленно поднимался по скрипучей лестнице. Винтовку он держал наперевес, пальцы — на спусковом крючке. Мы с Борисом следовали за ним, чувствуя себя первыми христианами, вынужденными отмечать древнеримский праздник на арене цирка вместе со львами. Через пустую кухню и безлюдный вестибюль мы проследовали в гостиную.

Ванда опять сидела на диване, и опять на ее лице застыло выражение ужаса. Марта в той же одежде, которую забрала у входа в подвал, устроилась рядом с ней. Кэрол Фримен прижалась к спинке кресла с лицом белее мела и расширенными от ужаса глазами. Позади нее с пистолетом у ее виска стоял Клюрман.

— А вот и он, — объявил Алек. — Скажи ему, Кэрол!

Кэрол смотрела на Юджина, медленно облизывая губы.

— Он приказал мне сказать, что, если ты не бросишь винтовку, он застрелит меня, — пролепетала кинозвезда дрожащим голосом. — Боюсь, он выполнит свое обещание, Юджин!

Весткотт озадаченно посмотрел на нее, затем, безмолвно пошевелив губами, выпустил винтовку из рук. Она с грохотом упала на пол.

— Забери винтовку, Марта! — велел Клюрман. — Только осторожнее!

Марта встала с дивана и, наклонившись, решительно выхватила винтовку из-под ног Юджина. Когда она выпрямилась, держа винтовку, на ее губах играла злорадная усмешка.

— Не повезло тебе, Юджин! — произнесла она с издевкой. — А ведь ты был почти у цели!

Юджин ничего не ответил. Он во все глаза смотрел на Алека Клюрмана.

— Оружие в твоих руках, — прохрипел он. — Можешь больше не целиться в Кэрол.

— Согласен. — Клюрман медленно обошел кресло, встал рядом с Кэрол и опустил пистолет.

— Где Карл? — спросил он.

— Отдыхает в моей комнате, — ответил я.

— Судя по его виду, на большее он не способен, — добавила Марта. — Мы можем не беспокоиться на его счет.

— Пожалуй, да, — согласился он.

Почему-то теперь Клюрман больше походил не на симпатичного светловолосого футболиста, а на профессионального убийцу.

Весткотт вмешался в разговор:

— Вы с Мартой очень хитро использовали Бейкера как марионетку. Тебе удалось одурачить меня, Алек! Но только потому, что я тебе полностью доверял. Скажу больше, я был настолько глуп в своем доверии, — иронически усмехнулся он, — что считал роман между тобой и моей женой невозможным. И это несмотря на ее моральные принципы подзаборной кошки!

— И что же ты доверял мне? — Клюрман рассмеялся. — Роль всегда поддакивающего подхалима, потому что ты и минуты не мог прожить без лести? Алек Клюрман — марионетка, которой ты поручал все грязные дела, оставляя себе роль непреклонного борца за высокие моральные принципы?

— От предательства к разврату, от разврата к убийству, а потом и к целой серии убийств? Значит, таким способом ты самоутверждаешься, Алек? — вкрадчиво спросил Юджин.

— Нет. И ты сам знаешь, что это клевета, — возмутился Клюрман. — А чего стоят твои моральные принципы после того, как ты связался с этой дешевой сукой! — Он кивнул в сторону Кэрол Фримен. — Я хорошо изучил тебя, мистер безгрешный ангел Весткотт! Если ты увлечен женщиной, тебя ничто не остановит. Даже если нужно идти от предательства к разврату, от разврата к убийству и дальше к серии убийств! — Он дерзко бросил в лицо Юджину его собственные слова. — Тебя никто не остановит, если ты по-настоящему увлечен женщиной! Ни ее муж, ни преданный слуга, ни даже твой собственный брат! И его ты готов использовать для достижения своих целей!

— Продолжай, Алек, — ухмыльнулся Юджин. — Продолжай! Чем больше ты болтаешь, тем яснее становится, какой ты слабак. Марта, видимо, возвела тебя в ранг полубога! А ты оказался слабой, бесхребетной скотиной, готовой выполнить ее злобные замыслы. Она, как из воска, лепила из тебя убийственный инструмент для исполнения своих плебейских устремлений к деньгам и плотским удовольствиям! Как долго ты надеешься удержаться после того, как сыграешь отведенную тебе роль?

— Не обращай на него внимания, Алек, — холодно произнесла Марта. — Им скоро займется полиция.

Лицо Юджина исказила гримаса.

— Полиция? Не может быть, дорогая! Неужели ты настолько добра, что оставишь меня в живых до приезда полиции?

— Марта и Клюрман, хватит кривляться! — жестко заявил Борис каким-то чужим от волнения голосом. — Мы знаем, что это вы убили Люкаса, потому что он был свидетелем того, как Эмиль тащил Карла назад, в темницу!

— Люкас, как муж Кэрол, пытался шантажом получить миллион долларов от Юджина за развод с ней, — возразила Марта. — Вот почему Юджин убил его!

— Совершенно очевидно, что именно Люкас затащил меня в кусты перед тем, как появился мажордом, — сказал я. — Поэтому…

— Это был я, а не Люкас! — возразил Алек Клюрман.

— Вы? — От изумления я раскрыл рот.

— Мы с Мартой подозревали, что Юджин неспроста проводит совещание на острове, отрезав всех от внешнего мира на целую неделю, — уверенно продолжал он. — Никто, кроме меня, не поверил словам мисс Преббл о том, что она видела лицо в окне. Поэтому я вышел из дома, чтобы разобраться. И вдруг я заметил чей-то силуэт позади себя. Я уже было собрался нырнуть в кусты, чтобы выждать и посмотреть, кто это был, когда внезапно столкнулся с вами, Бейкер. У меня не было другого выхода, как схватить вас и заставить молчать, пока Эмиль не пройдет мимо. Когда я увидел лицо человека, которого он волок за собой, то сразу понял, что это брат Юджина, Карл.

— Но зачем было душить меня до полусмерти? — возразил я.

— У меня не было другого выхода, — пожал плечами Алек. — В противном случае, чтобы подтвердить свой рассказ, вы бы назвали мое имя в качестве свидетеля. Для нас с Мартой было жизненно важно, чтобы Юджин не догадался о нашем романе. Поэтому Марта флиртовала с вами, чтобы отвлечь его внимание от меня!

— Все понятно, — проворчал я. — Марта спустилась ко мне в подвал и уговорила помочь ей искать труп ее бедного мужа. А вы тем временем прокрались по лестнице, убили Эмиля и затем, выключив и тут же включив свет в подвале, подали ей сигнал, что дело сделано!

— Вы правы, но не совсем, — возразил Клюрман. — Мне нужно было выяснить, где Эмиль прячет Карла. Но когда я вышел из дома, Эмиль, очевидно, уже ждал меня. Он прыгнул на меня с ножом, и началась драка. Я убил его случайно, защищая собственную жизнь!

Я недоверчиво посмотрел на него:

— Какая же это самооборона, если вы вонзили нож ему в спину между лопаток?

Его лицо густо покраснело.

— Уверяю вас, все произошло случайно! — горячо стал объяснять Алек. — Я не слабак, но этот Эмиль просто гигант! Все произошло молниеносно; мажордом набросился на меня и одной рукой схватил за горло, в другой его руке блеснул нож. Я ударил Эмиля между ног, и он тут же перестал меня душить. Схватив его за кисть, в которой был нож, я вывернул ее за спину. — Лоб рассказчика покрылся каплями пота, так усердно он старался убедить меня. — Вы знаете, как это бывает, Бейкер! Вывернув ему руку, я оказался у него за спиной. Я был уверен, что от боли он выронит нож. Это обычная человеческая реакция. Но этого не произошло. Не выпуская ножа, Эмиль пытался высвободить руку. Я среагировал чисто инстинктивно. Когда противник тяжелее и мощнее тебя, самое разумное использовать его собственную силу. Вы понимаете, о чем я говорю? Я немного ослабил давление… А дальше все произошло само собой и так быстро, что я даже не успел…

— Значит, во время борьбы за нож Эмиль ухитрился воткнуть его себе в спину прямо между лопаток?

Юджин издевательски расхохотался.

— Я бы многое отдал за возможность послушать этот твой рассказ в суде, Алек, и посмотреть, как на него отреагирует окружной прокурор!

— Заткни свою грязную пасть! — завопил Клюрман. — Я и не ожидал, что ты мне поверишь. — Алек бросил на меня умоляющий взгляд. — Именно так все и произошло, Бейкер, клянусь вам! — воскликнул он.

— Я без труда докажу, что все это выдумки! — уверенно заявил Юджин.

— Вот как! Ну что ж, попробуй! — с вызовом бросил Клюрман.

— Нет ничего проще, — заверил босс. — Весткотт с улыбкой повернулся ко мне. — Вы не откажетесь помочь мне, мистер Бейкер? Предположим, вы — мажордом Эмиль, а я — Алек. У вас в правой руке нож — ведь он был в правой руке?

— Конечно в правой, — подтвердил Клюрман.

Мы повторили весь сценарий поединка, только что красочно описанный Клюрманом. Я изо всех сил старался вырваться из рук Юджина, но вдруг он толкнул меня. Я перелетел через всю комнату, больно ударился о Клюрмана, и мы оба оказались на полу. Раздался какой-то стук, за которым последовал пронзительный вопль. Клюрман навалился на меня, и я увидел, как он отчаянно пытается дотянуться до пистолета, лежавшего на полу около моего лица. И вдруг грохнул выстрел, и сразу же рука Клюрмана обмякла и пальцы судорожно дернулись. Подчиняясь какому-то бесконтрольному древнему инстинкту, я сбросил с себя его тело и поднялся на ноги.

Я опустил глаза. В голову полезли все те же мысли о пистолете, что и недавно на кухне, когда я понял, что не смогу никого ударить ножом. Пистолетный выстрел ведь оставляет всего лишь симпатичную аккуратную дырочку, а не потоки крови. Тошнота подступила к горлу, когда я увидел затылок Алека. Почти половина его затылка была снесена, и голова представляла собой омерзительную кашу из крови, волос и еще какой-то серой массы. Я сглотнул и с трудом отвел глаза.

Марта Весткотт валялась на диване рядом с застывшей Вандой. На ее лице четко проступил багровый след пощечины, которую влепил ей Весткотт прежде, чем вырвать у нее винтовку. Кэрол Фримен и Борис застыли, словно пораженные громом. Они отказывались верить собственным глазам. Только Юджин, крепко сжимая винтовку в руках, оставался невозмутимым.

— Примите мои искренние извинения за допущенную грубость, мистер Бейкер, — тихо сказал он. — Но тут было не до хороших манер.

— Все нормально, — пробормотал я дрогнувшим голосом. — Вы правы, по-другому было нельзя, но…

— В чем дело, мистер Бейкер? — Голос алюминиевого короля стал более суровым.

— Знаете, — мямлил я, — неужели… разве… может быть…

— Ларри хочет сказать, — вмешался Борис, — разве так уж было необходимо убивать его?

— Нет, — холодно ответил Юджин. — Я мог подождать, пока он дотянется до пистолета и застрелит меня!

Марта медленно поднялась и, осознав случившееся, бросилась на пол рядом с телом Клюрмана. Все присутствующие наблюдали, как женщина бережно подняла его голову и уложила к себе на колени. Когда она в немом отчаянии подняла глаза на Весткотта, они были полны холодной ярости. Эта тишина, пропитанная ненавистью, насилием и страхом, становилась все невыносимее и, наконец, заполнила собой всю комнату. Каждый из нас ощущал ее гнет почти физически. Ее разорвал резкий скрип лестницы под тяжестью шагов человека, медленно спускавшегося вниз. Все выжидающе повернулись к двери, ведущей в вестибюль.

На пороге появился Карл Весткотт. Он невозмутимо переводил взгляд с одного лица на другое, пока не дошла очередь до меня.

— А, вот вы где, мистер Бейкер! — тепло улыбнулся он. — Отдых, который вы прописали мне, совершил чудо, настоящее чудо!

— Рад за вас, Карл, — вежливо ответил я.

— Все сомнения и противоречия испарились, — продолжал он. Его лицо светилось искренней радостью. — Теперь я точно знаю, кто я такой. — Онусмехнулся, издав какой-то скрипучий звук, как будто отвык смеяться. — Вы были правы с самого начала!

— Я прав с самого начала? О чем это вы? — удивленно пробормотал я.

— Когда вы появились вместе с голой женщиной, вы оба были абсолютно правы. Мое имя не Карл, а Юджин — Юджин Весткотт! — радостно объявил он.

Я уставился на него совершенно обескураженный.

— Юджин? Вы Юджин Весткотт?

— Память полностью вернулась ко мне, — торжествующе продолжал он. — Вечеринка с шампанским — Ивонна — все! Я уже говорил вам, что при всех кошмарах, которые мне довелось пережить за все эти годы, никогда не было эпизода, в котором я бы убивал мою золотоволосую красавицу!

— Да, Карл, я помню, вы рассказывали мне, — миролюбиво сказал я, стараясь удержать обстановку под контролем.

— Сегодня в вашей комнате память полностью вернулась ко мне! — Его голос звучал все увереннее. — Я никак не мог вспомнить детали, понимаете, потому что был очень пьян и голова была в тумане. Но я все чувствовал — боль в горле и все остальное. И я все слышал!

— Все слышали?

Карл быстро закивал:

— Слышал так отчетливо, как будто моя Ивонна была в комнате рядом со мной. Я слышал ее слова: «Пожалуйста, не нужно, поставьте бутылку!» А потом, кажется, я услышал свой собственный голос: «Раз ты не хочешь быть моей, ты не будешь ничьей!» Тут она попыталась закричать, но ее крик оборвался, и она прошептала: «Умоляю тебя, я задыхаюсь! Умираю… Юджин!»

Его ясные карие глаза были полны неподдельной скорби.

— Теперь я знаю, что убил ее. Потому что слышал ее умоляющий голос: «Ты убиваешь меня, Юджин!»

Ивонна не могла ошибиться и спутать одного брата с другим. Сейчас уже я точно знаю, что это Юджин обмотал ее длинные золотистые волосы вокруг шеи и удавил ее. Теперь вы понимаете, мистер Бейкер, что произошла глупая ошибка. Поскольку я знаю, что я убил ее, значит, меня зовут Юджин Весткотт, а не Карл!

Лицо настоящего Юджина Весткотта исказила холодная ярость, рот злобно оскалился. Он направил винтовку в сторону фигуры, стоявшей на пороге, и пальцы скользнули к спусковому крючку. Мой мощный удар правой пришелся ему как раз выше уха, и он зашатался. Я ударил его еще раз и выхватил винтовку из рук.

— Ларри! — завопил Борис. — Ты с ума сошел!

— Нет, это он сошел с ума, — рявкнул я.

— Что ты вытворяешь, приятель! — продолжал причитать Борис. — Почему ты вдруг напал на мистера Весткотта…

— Этот человек сочинил для нас волшебную сказку! — с горечью произнес я. — Помнишь слова Клюрмана? Когда Юджин хочет женщину, он ни перед чем не останавливается. Начиная с предательства и кончая убийством! Неужели вы не понимаете важности того, что вспомнил Карл? О той ночи, когда, он якобы убил девушку, на которой собирался жениться? Как вы думаете, почему он ничего не видел? Почему у него болело горло? Потому, что его брат пытался перерезать ему горло разбитой бутылкой из-под шампанского! А потом брат убил девушку: раз она отказалась принадлежать ему, то не будет принадлежать никому. Дальше Юджин все подстроил так, что Карлу пришлось отвечать за его преступление!

Увидев полное замешательство, отразившееся на лице Бориса, я вспомнил, что мой приятель не слышал рассказа Карла.

— Послушай! Девушка была задушена! А каким способом убили Люкаса? — спросил я, с трудом переводя дыхание.

Борис вопросительно посмотрел на меня:

— И его… Но это может быть простым совпадением! А может, это Карл…

— Карл сидел взаперти в подвале, когда убили Люкаса, — возразил я. — Когда я выпустил его, он рассказал, что мажордом брата, Эмиль, привез его сюда из хижины в Вермонте. Юджин, мол, приглашает его пожить у себя на острове. Неужели тебе не понятно, Борис? Юджин хотел, чтобы мы все поверили в существование на острове убийцы-маньяка. Избавившись от Люкаса и своей собственной жены, он намеревался жениться на Кэрол и все эти убийства повесить на своего помешанного брата.

— Но если это правда, то зачем было убивать Эмиля? — спросил Борис.

— Он и не убивал его, — ответил я. — Видимо, Алек Клюрман сказал правду, и все произошло так, как он описал. Юджин убил Клюрмана, чтобы тот не успел убедить нас в том, что он говорит правду. Ты спрашивал, нужно ли было убивать Клюрмана? Конечно, потому что…

— Да, это было необходимо, — произнес сухой и какой-то безжизненный голос за моей спиной.

Я бросил взгляд через плечо и увидел Марту, продолжавшую сидеть на полу. Она по-прежнему держала голову Клюрмана на коленях. Но теперь ее рука сжимала пистолет, который Алек выронил, когда я с ним столкнулся.

— Марта! Зачем… — непроизвольно воскликнул я.

— Вам не кажется, Ларри, что Юджин слишком уж беззаботно позволил, чтобы пистолет остался лежать на полу? — спросила она решительным тоном. — Ведь это же уникальный шанс для меня, не правда ли? Ведь всего-то и нужно, как бы в отчаянии, броситься на пол рядом с телом Алека. И я тут же оказываюсь рядом с пистолетом. — Она совершенно не к месту улыбнулась. — Потом я, естественно, должна была потянуться к пистолету. А Юджин все это время терпеливо ждал бы нужного момента с винтовкой наготове! А теперь вы испортили ему всю игру, Ларри.

— Нет! — внезапно завизжал Юджин. — Не нужно…

Женщина хладнокровно подняла пистолет, прицелилась, прищурив правый глаз, и нажала на спусковой крючок. Она продолжала нажимать на него, пока не всадила три пули в тело своего мужа. Ударной волной Весткотта развернуло, и он, рухнув на пол на спину, затих. Борис склонился над ним и тут же медленно выпрямился.

— Он мертв? — небрежно спросила Марта.

— Да, — дрогнувшим голосом подтвердил Борис.

— Отлично!

Марта бросила последний взгляд на Клюрмана, несколько раз нежно погладила рукой его светлые волосы. И вдруг сунула ствол пистолета себе в рот и нажала на спусковой крючок. Ванда тихо вскрикнула и, потеряв сознание, соскользнула с дивана на пол. Только кинозвезда Кэрол Фримен оставалась неподвижно сидеть на диване с лицом, похожим на застывшую маску. Ее глаза отражали чудовищную бурю чувств, бушевавшую внутри. У двери кто-то тихо кашлянул. И я обернулся.

— Скажите, мистер Бейкер, кто же я такой?

— Вы Карл Весткотт, — уверенно сказал я. — И вы не убивали свою невесту. Ее убил Юджин и обвинил вас в этом.

— Я так счастлив, что не убивал Ивонну! — медленно, с явным облегчением произнес он. — Но Юджин умер, кто же будет заботиться обо мне?

— Об этом не стоит волноваться, — ответил я. — Вы, вероятно, наследуете все, чем владел Юджин. Всю его алюминиевую империю! Вы скоро станете очень богатым человеком, Карл.

— Нам придется провести целых шесть дней на этом проклятом острове в компании трупов! — огорченно воскликнул Борис.

— Почему? — спросил Карл.

Я объяснил, что гидроплан вернется только через шесть дней, а кто-то — очевидно сам Юджин — разбил радиостанцию.

— Понятно, — задумчиво кивнул он. — Но разве мы не можем подать сигнал опасности?

— Какой, например? — с иронией воскликнул Борис. — Может, разжечь костер?

— Я как раз это и имел в виду, — обрадовался Карл.

Я постарался деликатно урезонить его:

— Через полчаса наступит рассвет, Карл. И никто днем не увидит костер. Даже в темноте понадобился бы настоящий пожар, чтобы огонь заметили!

— Настоящий пожар? — переспросил Карл.

Несколько секунд он размышлял над моими словами.

— Мистер Бейкер, кажется, вы говорили, что я унаследую все, чем владел Юджин? Видимо, этом дом тоже?

— Конечно, — устало подтвердил я. — Он принадлежит вам, Карл.

— Вот здорово, — обрадовался он. — Тогда пойдемте и подожжем его!

— Что? — Я изумленно посмотрел на него.

— Я думаю, это лучший способ устроить настоящий пожар, — радостно заявил он.

Я взглянул на Бориса, и мы в унисон кивнули.

Когда на небе обозначились первые признаки рассвета, мы впятером сгрудились на причале, любуясь фейерверком горевшего замка Иф. Примерно через час к причалу на большой скорости подошел катер береговой охраны. Полиция хотела выяснить, что происходит на острове…

Казалось бы, какое счастье снова оказаться живым и невредимым в своей собственной квартире! Ее окна выходят на Центральный парк Манхэттена, и можно снова любоваться всем его великолепием в осенних сумерках. И счастье было бы возможно, кисло думал я, если бы не дьявольское изобретение человека по имени Бэлл! Телефон снова зазвонил. Я поднял трубку.

— Нет! — зло рявкнул я и положил трубку на место.

Телефон немедленно зазвонил снова.

— Ты только послушай, Ларри! — забормотал мне в ухо ненавистный голос, когда я снял трубку. — Я твой агент или нет?

— Нет! — огрызнулся я и опять бросил трубку.

Через три секунды снова раздался звонок.

— Ларри, котик! — плаксиво заныл тот же голос. — Это Сэлма Брутен, дорогой!

— Это то самое двуличное, продажное, предательское, лицемерное, толстое чудовище, называющее себя Сэлмой Брутен? — спросил я заинтересованным тоном.

Наступила долгая пауза.

— Да, — прошипел извиняющийся голос. — Это я, Сэлма Брутен, твой агент, дорогой!

— В первый раз слышу, — зло рявкнул я и повесил трубку.

Очередной звонок раздался ровно через четыре секунды.

— Отстань от меня! — завопил я в трубку. — Или я подам на тебя в суд за вмешательство в частную жизнь.

— Ларри! — отчаянно завизжала толстуха в мое многострадальное ухо. — Я дико извиняюсь за то, что произошло с Весткоттом, честное слово! Ну откуда мне было знать, что он маньяк и…

— Приличный агент обязан был узнать об этом заранее! — холодно возразил я.

— Но ведь ни с тобой, ни с Борисом ничего не случилось! — заныл мой упитанный агент. — А какая чудесная получилась реклама! Уже две телевизионные сети лезут из кожи вон, предлагая вам с Борисом контракт на сценарий для нового сериала! И я работаю круглые сутки, стравливая их друг с другом. И у меня уже готов контракт, который нужно только подписать, дорогой! Он даже лучше, чем контракт с Весткоттом! Ты заработаешь такую кучу денег, что…

— Мы с Борисом Сливкой больше не считаем тебя своим агентом! — окрысился я. — Тебе об этом было сказано во время телефонного разговора из Калифорнии. Мы это решили, как только вернулись с проклятого острова. Так что ищи себе новых клиентов и торгуй ими направо и налево!

— Ларри, котик, неужели ты не хочешь даже взглянуть на контракт? — отчаянно умоляла Сэлма. — Ведь это же всего пять минут. Я направлю посыльного прямо к тебе на квартиру…

— Хорошо, вот мои условия, Сэлма! — снисходительно проворчал я. — Присылай контракт, я с ним ознакомлюсь. Но обещай прямо сейчас, если он мне не понравится, ты прекратишь бесконечные телефонные звонки. Договорились?

— Отлично, Ларри! — В голосе неудачливого агента слышались истерические нотки. — Я согласна на все! Контракт будет у тебя через пятнадцать минут.

Я бросил трубку и закурил, хмуро уставившись в окно на великолепные осенние сумерки. Такая ночь просто создана для любви, а моя единственная постоянная подружка на Манхэттене два дня назад вышла замуж за своего босса! Жизнь чудовищно несправедлива; музыкант может усыпить себя музыкой, нытик убаюкает себя слезами, но где это видано, чтобы писатель был способен заснуть за пишущей машинкой?

Звук дверного звонка развеял мои тоскливые размышления. Я нехотя направился к двери, чтобы забрать контракт у быстроногого посыльного. Не успел я открыть дверь, как в руки мне сунули толстый конверт, а быстроногий посыльный, ворвавшись в квартиру, быстро исчез в моей спальне. У меня сложилось смутное впечатление, что посыльный был дамой. Потому что даже самые отчаянные педики все еще не решаются носить юбки на Манхэттене. Но это было всего лишь первое впечатление. Все остальное не способствовало определенности: широкий воротник пальто был поднят, а голова повязана шарфом, так что можно было разглядеть только глаза и кончик носа. Что за черт? Я закрыл входную дверь, вернулся в гостиную и с опаской уставился на прикрытую дверь в спальню. Я знал, что у Сэлмы Брутен были надежные связи в самых неожиданных местах. Но даже она не могла использовать агента ЦРУ в качестве посыльного!

И вдруг дверь спальни широко распахнулась, и на пороге возникло роскошное рыжеволосое привидение, облаченное в бледно-голубую шелковую детскую пижамку. Девушка, лучезарно улыбаясь, направилась ко мне, при этом незабываемая грудь задорно подрагивала под полупрозрачной тканью.

— Все это время меня ужасно мучила совесть, Ларри! — нежно проворковала она.

— Ва… В-Ванда? — заикаясь проговорил я. — Что ты здесь делаешь?

— А как же награда моему герою? — спросила она. — Ты ведь еще не получил ее, мой храбрец!

— А-а-а где контракт? — продолжал заикаться я.

— Он в конверте, — нетерпеливо ответила секретарша. — Надо все-таки разобраться… На чем мы остановились?

Она стремглав бросилась в мои объятия, а я крепко обхватил ее, чтобы она, спружинив, не отскочила. Ванда обвила мою шею руками и страстно приникла к моим губам. И я ощутил прикосновение восхитительной тяжести и мягкости ее груди. Но тут девушка вдруг отстранилась.

— Нет, нет, — нахмурилась она. — Что-то здесь не так… Ах да, я вспомнила!

Взяв мои руки в свои, она аккуратно поместила их на свою аппетитную попку и снова обвила руками мою шею. Увлекшись, я так крепко прижал ее к себе, что рыжеволосая соблазнительница тихо застонала. Я попытался найти губами ее губы, но промахнулся…

— Ах, извини, Ларри! Я чуть было не забыла! — сказала она и так резко откинулась назад, что я не мог дотянуться до ее рта, не вывихнув шею.

— Что ты забыла? — раздраженно спросил я.

— Сэлма сказала, что сначала ты должен подписать контракт!

— Но это же шантаж! — возмутился я.

— Откровенный женский шантаж, — небрежно заметила она. — Но, согласись, это самый лучший вид шантажа.

— Пожалуй, ты права, — сдался я. — У тебя есть ручка?

— Конечно.

Высвободившись из моих объятий, Ванда приподняла подол своей детской пижамы так, что показались очень симпатичные узенькие трусики. К резинке трусиков была прицеплена шариковая ручка.

— К вашим услугам! — лукаво произнесла секретарша.

Я с удовольствием воспользовался услугами этой ручки и подписал контракт за завтраком на следующее утро.

Что же убило вампира?

Глава 1

Ночь нависла над заросшей кустарником местностью, подобно гигантской хищной птице. Замок мрачно вырисовывался на фоне испещренного молниями неба. Единственный слабый огонек виднелся в маленьком окошке наверху, где леди Синтия в полном одиночестве боролась со страхом. Леди являла собой поблекшую блондинку в полупрозрачном белом пеньюаре, сквозь который просвечивала пухлая грудь, еще очень соблазнительная.

Неожиданно послышался едва уловимый шелест крыльев. В искусно подкрашенных глазах леди Синтии отразился ужас, однако какая-то неведомая сила влекла ее к открытому окну. Звук усиливался. Женщина прижала руки к груди и беспомощно закатила глаза. За окном показалась гигантская летучая мышь. Ослепительная вспышка на мгновение поглотила всю картину, и летучая мышь исчезла. Бледнолицый темноволосый человек в длинном черном плаще стоял у окна.

— Вы! — ахнула леди, невольно отступая в глубь комнаты.

— Любовь моя! — произнес бледнолицый низким, леденящим кровь голосом. — Даже из могилы я слышал твой призыв. Идем! — Он шагнул к ней, широко раскинув руки. — Одно объятие — и мы будем вместе навсегда!

— Нет, нет! — Она застонала и отшатнулась. — Я скорее умру, чем соглашусь на это!

— Ну, идем же! — Он прикрыл веки и улыбнулся, демонстрируя редкостную коллекцию клыков. — Всего один поцелуй в шею, и…

В отчаянии она рванулась к двери, но когти впились ей в плечо. Внезапный звук рвущейся ткани — и ее пеньюар тонким ажуром повис на его когтях. Леди Синтия предстала перед ним во всем своем великолепии: бюстгальтере без бретелек, едва поддерживавшем ее волнующую грудь, и полосатом поясе-трусиках.

— Вы мерзкий сексуальный маньяк! — воскликнула она. — Только попробуйте посягнуть на честь невинной девушки!

Она сжала правую руку в кулак, готовясь нанести удар, но экран погас прежде, чем я успел убедиться, насколько она преуспела в своем намерении.

Борис Сливка выключил проектор и зажег свет.

— Ты видишь? — Голос его звучал мрачнее обычного.

— «Сливка и Бейкер», — проворчал я. — Автор плюс продюсер, величайшая комедийная бригада телевидения! Скажи, каким образом мы оказались причастными к этому сериалу ужасов?

— Сейчас объясню, — невозмутимо пообещал Сливка. — Наш грандиозный план зарубежной комедийной серии с треском провалился, верно? А теперь скажи, как это мог расценить спонсор?

— Ясно, он перекинулся на ужасы, — буркнул я. — Но я все еще не понимаю…

— Скажу еще кое-что, — продолжал Борис. — В кинобизнесе имена Сливки и Бейкера смешали с грязью. С грязью! — Он возмущенно рассмеялся. — Точнее сказать, с помоями. В течение трех месяцев люди сворачивали в сторону, когда видели, что мы идем навстречу. Затем наш бесстрашный агент Селма Братен отыскала этого Карлтона с его сериалом ужасов. У него водились деньжата, более того, ему требовалась бригада продюсер — автор, и, главное, он ничего не слышал о том, что случилось с нами прошлой осенью.

— Кто создал эту истеричную белиберду, которую мы только что смотрели?

— Бывшая бригада продюсер — автор, которая работала у него. — Борис улыбнулся. — Вот почему они там больше не работают.

— Понятно, — кивнул я. — Ну а как насчет леди Синтии и актера типа Дракулы? Надеюсь, они тоже в прошедшем времени?

— Леди Синтия — да. — Он легко вздохнул. — А вот Дракула остается. Его имя — Найджел Карлтон. Надо еще что-либо добавлять?

— Достаточно. Дай-ка я попробую сам во всем разобраться. Тип, который выкладывает деньги, зовется Робертом Карлтоном. И по странному стечению обстоятельств актер, приглашенный на роль Дракулы, носит ту же фамилию. Его сын?

— Братец!

Хорошо знакомое мне безмятежно-спокойное выражение святого Бернарда появилось на физиономии Бориса.

— Такова жизнь, мой друг. Актер типа Дракулы фигурирует в каждой серии.

— Удар леди достиг цели?

— Точно по клыкам! — Борис даже просиял от приятного воспоминания. — Вот почему леди Синтии нет больше с нами.

— Таким образом, мы лишены возможности отделаться от вампира. — Я закурил сигарету и задумался. — Ладно. Куда будем двигаться дальше?

Борис взглянул на часы:

— Через час совещание с Робертом Карлтоном на Уордор-стрит.

— Где это, черт побери?

— Ты ведь впервые в Лондоне, Ларри, я и забыл. Эта улица — центр английской киноиндустрии. У Карлтона там офис.

— Надеюсь, он не ждет от нас пяти первых рукописей?

— Кто его знает, чего он ждет? — Борис слегка пожал плечами. — Единственное, что мне известно, — это что Карлтон большой энтузиаст. Может быть, он уже разыскал новую леди Синтию.

— Хотелось бы надеяться, что она будет отличаться от прежней, — содрогнулся я. — Вряд ли я смогу выдержать еще одну красотку в полосатом поясе-трусах!

Мы погрузились в примитивную повозку на колесах, которую в Англии до сих пор именуют кебом. Была середина июня, мой второй день знакомства с английским летом, и, надо сказать, с того момента, как я покинул аэропорт, дождь так и не прекращался. Борис торчал здесь уже неделю и поднаторел в английских фразочках типа «Я вам так благодарен», произносимых, как он свято верил, с чисто английским выговором, хотя в действительности это был все тот же американский с типично русским акцентом, только звучащий здесь еще нелепее, чем в родном Лос-Анджелесе.

Офис «Карлтон энтерпрайз лимитед» находился на четвертом этаже довольно обветшалого здания, которое выглядело бы мрачным даже при ярком солнечном свете. Откровенно говоря, оно не произвело на меня особого впечатления. Но, как объяснял Борис, когда мы поднимались по лестнице (в здании не было лифта), мы не имели возможности особенно привередничать до тех пор, пока нам не швырнут в физиономию чеки, подписанные Карлтоном, а этого еще не случилось.

В приемной нас встретила плоскогрудая секретарша в очках причудливой формы. Казалось, что у нее воспалены лобные пазухи, настолько хмуро она выглядела. Секретарша превосходно вписывалась в общее оформление офиса, выдержанное в тускло-коричневых тонах. Ее голос прозвучал так, будто наступил день Страшного Суда. Возможно, по этой причине она сразу же скрылась в кабинете босса и через минуту вернулась в сопровождении странного типа, который набросился на нас с сияющей улыбкой.

— Хэлло, Сливка! — И этот тип неистово затряс руку Борису, как будто тому лишь вчера удалось удрать из охваченной революцией России.

— Ах!

Отпустив Бориса, он принялся за мою руку:

— Так это вторая половина дуэта, э? Сочинитель, э? Рад познакомиться, мой дорогой друг! Приветствую вас на борту нашего судна, как выражаются парни в Управлении.

Я с открытым ртом уставился на Бориса, тот медленно откашлялся.

— Это Роберт Карлтон, Ларри, наш… э-э… хозяин.

— Очень, очень рад!

Роберт Карлтон нехотя выпустил мою руку, которую явно намеревался разорвать.

— Не могу передать, как меня воодушевляет мысль, что я сотрудничаю с первоклассными американскими продюсером и писателем. Это вселяет в меня уверенность в успехе, столь нам необходимую, не так ли?

Я еще раз взглянул на него, чтобы удостовериться, что он не шутит. Он стоял улыбаясь во весь рот, как будто я был ниспослан Небом в ответ на его мольбы. Человек лет сорока — сорока пяти, определил я, почти лысый, оставшиеся пряди черных волос аккуратно зачесаны, прикрывая розовый блестящий череп. В ярко-синих глазах пляшут бесенята. Одет в двубортный пиджак с широкими лацканами (расцветка — шоколадные полосы) и голубую рубашку с пристегнутым белым воротничком (по всей вероятности, к ней полагался галстук). Пара ботинок с ободранными мысками довершала общую картину.

— Ну, — весело заявил он, — думаю, нам лучше войти в кабинет. Вас уже давно ждут.

— Кто? — громко спросил Борис.

— Остальные члены съемочной группы.

Он снова сверкнул зубами, и они показались мне достаточно белыми, достаточно крепкими и достаточно острыми, чтобы одним разом перегрызть Борису сонную артерию.

— Вы с Бейкером — главные фигуры, как вы понимаете.

— Главные фигуры? — очень осторожно переспросил Борис.

— Вперед, мой дорогой!

Роберт Карлтон положил руку на плечо Борису и силой увлек его к двери кабинета.

— Через минуту я познакомлю вас с ними. Но, — он понизил голос до доверительного шепота, — думаю, что я приготовил для вас парочку приятных сюрпризов. — Другой рукой он нащупал мое плечо и потащил вперед: — И вы тоже, мой дорогой сочинитель!

Кабинет Карлтона был оформлен в тех же тускло-коричневых тонах, что и приемная. Вся обстановка состояла из прожженного сигаретами письменного стола, стула, кушетки на чугунных ножках, прогнувшейся не то от чрезмерного использования, не то просто от времени, и четырех бесформенных кресел времен широкого распространения ночлежек.

На нас уставились три пары глаз. Обладателя одной из них, дракулообразного типа, я узнал сразу же по клипу, который мы просматривали с Борисом. В реальной жизни он ни капельки не отличался от созданного им образа. Высокий худощавый малый с лоснящимися черными волосами, зачесанными назад, и мертвенно-бледной физиономией. На мгновение у меня мелькнула жуткая мысль, что сейчас он улыбнется и продемонстрирует нам полный рот клыков.

Второму мужчине было около тридцати, одет он был без всяких претензий, в общепринятом английском деловом стиле: твидовый костюм и рубашка из клетчатой шотландки. Его можно было назвать привлекательным — мечтательные карие глаза, длинные каштановые волосы и небольшие усики. Звали его Хью Уикс-Джонсом, сам он произносил эту комбинацию «Викс-Джонс», что значительно упрощало дело.

Третьим обитателем комнаты оказалась женщина; она сидела на ветхой кушетке, продуманно скрестив очаровательные ножки, так чтобы не остались незамеченными округлые коленки и соблазнительный изгиб бедра. Это была блондинка типа «сорванец»: челка до самых бровей и совершенно прямые волосы, спускающиеся на плечи, черные, умудренные опытом глаза, короткий вздернутый нос, широкий рот, пухлые чувственные губы. На ней было синее в белый горошек платье с белым кружевным воротничком вокруг глубокого выреза, открывающего ложбинку между крепкими округлыми грудями; ноги в белых ажурных чулках составляли резкий контраст с туфельками из мягкой красной кожи.

Дом — это место, где находится твое сердце, сказал поэт. В этот миг я почувствовал, что попал домой.

— А это Пенни Поттер, — с улыбкой сообщил нам Роберт Карлтон. — Пенни — актриса, подающая большие надежды, и не могу вам передать, как я счастлив, что уговорил ее участвовать в нашем сериале.

Подающая надежды актриса широко улыбнулась, предоставив нам возможность оценить ее мелкие, белые, ровные зубки.

— Хэлло, — сказала она голосом, представляющим нечто среднее между вздохом и тем звуком, который возникает при полоскании горла.

— Ну… — Роберт Карлтон обошел вокруг письменного стола и осторожно опустился на стул. — Теперь, когда мы познакомились, разрешите сообщить вам поразительную новость. — Он с минуту помолчал, чтобы усилить драматическое воздействие. — Наш дорогой Хью Викс-Джонс любезно позволил нам использовать его собственный дом для продолжения съемок сериала. Разве это не великолепно?

— Он живет на телестудии? — вежливо осведомился Борис.

— Ох, послушайте! — Викс-Джонс рассмеялся нервным, дребезжащим смехом, сильно смахивающим на кудахтанье: — Остроумно, не правда ли?

— Пожалуйста, Хью! — Роберт Карлтон поднял руку и снисходительно улыбнулся. — Вы не должны придираться к нашим… э-э… американским родственникам. Я все объясню. — Он повернулся и внимательно посмотрел на нас. — Понимаете, с самого начала, когда я задумал этот потрясающий сериал ужасов, меня волновали натурные съемки. Я хочу сказать, мы едва ли могли себе позволить отправиться на Балканы, дабы создать в фильмах подлинную атмосферу Трансильвании, а Англия так чертовски мала, если задуматься. Павильонные съемки можно сделать в любой студии, разумеется, но вот натурные… В конце концов, это сериал ужасов, «Кровь вампира» и все такое прочее. Но, на наше счастье, Хью унаследовал именно такой дом, который нам необходим!

— Вы имеете в виду, что его предки были вампирами? — спросил я напрямик.

Пенни Поттер издала злобный смешок:

— Не сомневайтесь, они высасывали кровь из крестьян, но не тем способом, что вы воображаете!

Роберт Карлтон с неодобрением воззрился на нее, затем тихонько кашлянул.

— У нашей очаровательной Пенни такое своеобразное чувство юмора! — пробормотал он. — Нет, наследственное жилище Хью — старинный замок на побережье в Суссексе. Там именно та атмосфера, которая нам нужна. Построен в тринадцатом веке, обнесен, как полагается, рвом, есть там и полуразвалившаяся башня и тому подобное. Самое же замечательное, что замок сооружен на собственных двадцати акрах земли, так что мы сможем там работать, не опасаясь, что нас кто-то потревожит.

— Ну что же, звучит заманчиво, — осторожно произнес Борис, — но не совершаем ли мы ошибку и не впадаем ли в примитивизм, начав в первую очередь думать о внешнем оформлении, когда еще не определена даже основная сюжетная линия и не сделаны пробные съемки?

— Вы абсолютно правы, мой дорогой Сливка, — одобрительно заулыбался Роберт Карлтон. — Но моя идея заключается в следующем: может быть, мы проведем, так сказать, предварительную разведку, все увидим собственными глазами, прожив неделю в доме Хью, в качестве его гостей разумеется, после чего мы все проникнемся той атмосферой, ну и приступим к планомерной работе. Ваш коллега (пришла моя очередь получить в подарок сияющую улыбку) сможет определить сюжетную линию, учитывая особенности окружающей обстановки. Наши звезды также сумеют адаптироваться к тамошней атмосфере. Мне этот план представляется вполне разумным, разве вы со мной не согласны?

— Лично я полностью согласен, — заявил Найджел Карлтон своим замогильным голосом. — Для актера атмосфера — это все!

Пенни Поттер уставилась на Викс-Джонса холодным, оценивающим взглядом.

— Мне доводилось останавливаться в подобных очаровательных исторических развалюхах, — сказала она без всякого энтузиазма. — Как там обстоит дело с водопроводом?

— Не волнуйтесь, все на современном уровне, — быстро ответил он. — Мы поселим вас в восточном крыле, его отделали только в прошлом году. Вполне комфортабельные помещения с ванными комнатами и всем прочим.

— Центральное отопление? — насмешливо осведомилась она.

— Моя дорогая девочка, — хохотнул Роберт Карлтон, — сейчас ведь лето.

— Английское лето! — отпарировала Пенни. — Центральное отопление?

— Не совсем, — неуверенно пробормотал Викс-Джонс. — Но старина Фартингейл по первому вашему слову затопит камин.

— Надеюсь. В противном случае я немедленно уеду в Лондон. — Она вызывающе закинула ногу на ногу, и мне удалось заметить мелькнувшие огненно-красные подвязки.

— Ну что же, таким образом, все решено, — радостно подвел итог Карлтон. — Теперь поговорим о самой поездке.

— Я считаю, что следует упомянуть еще об одной вещи, Роберт, — проговорил Хью Викс-Джонс с вымученной улыбкой. — Условия договора об аренде.

— Ах да! — Карлтон энергично затряс головой. — Это не должно никого беспокоить, не так ли? — Он распределил свою сияющую улыбку поровну всем присутствующим. — Дело в том, что в замке живут сестра Хью и дядюшка. Но они не будут с нами сталкиваться, точно так же как и мы не будем им мешать…

— Моя сестра Имоджен, — физиономия Викс-Джонса приобрела свекольную окраску, — на самом деле очаровательная девушка, но у нее имеются — как бы это выразиться? — прочно укоренившиеся взгляды на многие вещи. Она не одобряет телевидения… большую часть всех этих современных вещей, верите ли? Я хочу сказать, она — само очарование; но будет лучше, если вы в ее присутствии не станете распространяться о своей работе, если вы не возражаете. — Он с трудом проглотил комок в горле, кадык его при этом заходил ходуном. — Милейший дядя Сайлас с некоторыми странностями, на самом же деле он удивительный старик. Конечно, он немного эксцентричен, но самое правильное — просто не замечать его, мне кажется.

— Вы хотите сказать, что он ненормальный? — спросила Пенни Поттер.

— Боже упаси, нет! — Ее вопрос привел его в ужас. — Все дело в том, что он никуда не уезжал из имения после того, как вернулся с войны в 1919 году, ну и стал самым настоящим отшельником.

— Уверен, что никаких проблем не возникнет! — Роберт Карлтон энергично потер ладони, видимо желая показать, что подобная возможность вообще им устранена. — Мы все будем заняты по горло работой, верно? Так что вернемся к вопросу о транспорте. Что вы скажете, Найджел?

Дракулообразный тип задумался секунд на десять, затем заявил:

— Думаю, что я решу эту проблему самостоятельно. — И, подумав еще с минуту, глубокомысленно изрек: — Да, поездка в одиночестве должна оказать благотворное влияние. Актеру необходимо общаться с самим собой, со своим искусством, вы же понимаете?

— Конечно, конечно! — закивал головой Роберт. — В таком случае я могу подвезти Бейкера и Сливку?

— Борису это придется по вкусу! — быстро вмешался я. — Но я арендовал машину и хочу вести ее сам. — Мой взгляд с надеждой скользнул по белокурой бестии, сидевшей на покосившейся кушетке против меня. — Разрешите мне отвезти вас туда, мисс Поттер?

— Я никогда и никому не доверяю руль своей машины! — решительно заявила она. — Тем более ненормальным американцам, которые почему-то изволят ездить не по той стороне дороги.

— Ах так? — пробормотал я придушенным голосом.

Ее глаза медленно ощупали меня с ног до головы, затем передали данные в особый женский компьютер, спрятанный в ее черепе.

— Я не против подвезти вас, если вы заплатите за горючее, ужин и все прочее.

— Прекрасно, договорились! — обрадовался я.

— Где вы остановились?

— В «Лондон-Хилтон».

— Очень рада. — Она божественно улыбнулась. — Если бы вы остановились в «Кейро-Хилтон», мне пришлось бы сделать огромный крюк, не так ли?

Она вновь перекинула ногу на ногу (сверкнули белые ажурные чулки, розовато-кремовая кожа бедра и огненно-красные подвязки) и задумалась.

— Трейдер-Викс, двенадцать тридцать, — наконец заговорила она. — Мы там поездим…

— Должен вас предупредить, Бейкер, — хохотнул Роберт Карлтон, — вам дешевле обойдется взять напрокат «ролле» с шофером, чем позволить Пенни отвезти вас туда. Даже миллионеры бледнеют, когда она предлагает им оказать подобную услугу, они-то понижают, во что это им влетит!

— Ну, — блондинка беспечно пожала плечами, — девушка должна думать о себе, учитывая нынешнюю дороговизну, не так ли? И в конце концов, для чего существуют мужчины?

Поскольку мне предстояло провести целую неделю под одной крышей с Пенни Поттер, я надеялся, что у меня будет достаточно времени, чтобы ответить на столь наивный вопрос.

Глава 2

Маленький смертоносный реактивный снаряд был закамуфлирован под спортивную машину цвета алой крови, и я даже подумал, замысел ли это изготовителей или же окраска — более позднее приобретение — является не чем иным, как кровью недостаточно проворных пешеходов, которым не удалось избежать колес этой современной гильотины. Мы мчались с умопомрачительной скоростью по узкой петляющей дороге, обсаженной деревьями; каким-то чудом не столкнувшись с грузовиком на перекрестке, под ужасающий визг тормозов мы остановились перед невысоким белым зданием.

— Ах! — Пенни довольно посмотрела на меня: — Нам повезло, Ларри, — трактир.

К тому времени я чувствовал себя таким же опустошенным, как и мой бумажник. Ленч в отеле стоил мне целого состояния, а вся поездка представляла собой череду остановок: то требовался бензин, то ей приглянулась какая-то идиотская античная маска, то на глаза попалось нечто, стоящее больших денег — моих, разумеется.

Что такое «трактир», я уже уразумел на собственной шкуре (или кошельке), ибо в каждом «трактире» находилось невероятное количество баров, сами же «трактиры» были расположены вдоль дороги самое большее через каждую сотню ярдов, а то и чаще.

— Послушай, Пенни, — простонал я с тихим отчаянием. — Уже девять вечера, а сколько мы всего уже выпили — не пересчитать. Почему бы нам…

— Понимаешь ли ты, — надулась она, — что мы потеряли дорогу!

— Нет, не понимаю!

— Ну как мы выясним, куда ехать, если не спросим здесь?

— Ладно.

Я подумал, что уже столько потерял, что новая потеря ничего не изменит.

Мы вылезли из машины и зашли в бар с низким потолком. Парень, распоряжающийся за стойкой, и двое местных обитателей, потягивающих пиво, с отвисшими от изумления челюстями довольно долго рассматривали Пенни. Меня это не удивило — на Пенни, экипированную для автомобильной поездки, стоило посмотреть! Светлые волосы разметало ветром, надо лбом громадные очки от солнца, декольте черного топа смело открывало все ее округлые прелести, а черные в белую полоску брюки были настолько узкими, что ни о каких трусиках под ними и думать не приходилось!

Опыт совместной поездки показал, что для Пенни следует заказать двойной скотч, ну а себе, разумеется, одинарный. Я перестал требовать лед, отъехав на пятнадцать миль от Лондона, поскольку в этих местах слово «холодильник» определенно никому не было известно. Обслуживающий нас парень так и не сумел отвести глаз от потрясающего декольте Пенни, а его моржовые усы даже слегка обвисли.

— Ну, — подняла бокал моя блондинка, — ура!

— С чего бы это? — ворчливо осведомился я.

— Мы, должно быть, совсем уже близки к цели! — Она взглянула на моржовые усы. — Далеко ли еще до моря?

Он ответил на каком-то тарабарском наречии, но я все же сообразил, что это означало «около пяти миль».

— Вот, пожалуйста! — Пенни с надеждой посмотрела на меня. — А это должно находиться где-то между местечком, где мы находимся, и морем, не так ли?

— Откуда мне знать, а вдруг он торчит где-то на острове?

Она пару секунд неодобрительно взирала на меня, затем отвернулась и одарила восхитительной улыбкой моржовые усы.

— Мы заблудились! — произнесла она.

Он медленно кивнул:

— Я с самого начала решил, что вы женщина с Луны.

Эти слова были сказаны так неразборчиво, что я не совсем понял, что он имел в виду.

— Я сбилась с пути! — почему-то рассердилась Пенни. — Неужели непонятно вам, сельский дурачок!

— Сообщи ему название места, куда мы едем, — попросил я Пенни, — в противном случае мы застрянем здесь на всю ночь.

— Вы не можете здесь оставаться! — заволновались моржовые усы. — Я не сдаю комнаты…

— Никак не могу припомнить это проклятое название!

Пенни укоризненно посмотрела на меня, как будто я был в чем-то виноват, потом снова сосредоточила внимание на моржовых усах:

— Оно должно находиться где-то поблизости. Владельца зовут Викс-Джонс.

Моржовые усы сильно вздрогнули, карие глаза только что не выскочили из орбит. Он посмотрел на двух других посетителей бара и произнес дрожащим голосом:

— Вы слышали?

Они оба одновременно попятились с перепуганным видом, один из них быстро перекрестился левой рукой и ткнул ею в нас, будто пырнул ножом.

— Это, должно быть, Деревня Идиотов! — фыркнул я. — Давай-ка уберемся отсюда, пока мы окончательно не свихнулись.

— Они, очевидно, знают то место, о котором я говорю, — заупрямилась Пенни, направив указательный палец в грудь бармена. Тот в ужасе отшатнулся. — Как называется то место и где оно находится?

— Это, должно быть, Страшная Мыза… — Он задрожал. — Поезжайте по этой дороге, через две мили поверните налево и там увидите замок. — Глаза у него закатились, как у истеричной дамы. — Вы его не прозеваете. Он неподвижно возвышается на фоне звезд… — напыщенно продекламировал бармен.

— Прекрасно! — Пенни допила свой стаканчик: — Ну, выпьем еще на дорожку!

— Лучше не надо! — Он энергично затряс головой. — Вам лучше добраться туда засветло.

— Да-а-а! — послышался дружный хор.

— Почему? — спросил я.

— Здешние жители знают, что возле замка опасно находиться после наступления темноты. В ночное время вокруг замка собирается нечисть.

— Какая нечисть? — заинтересовалась Пенни.

— Не мне об этом говорить, это сверхъестественные силы!

— Ох, послушайте! — Она нетерпеливо затрясла головой. — Наверняка местный колорит для туристов, могу поспорить!

— Я про это ничего не знаю, — покачал головой бармен, — но после захода солнца я ни за что не подойду к этому проклятому месту ближе чем на три мили.

— Угу! — дружным хором поддакнули его земляки.

— Ты прав, Ларри, — внезапно передумала Пенни. — Давай-ка выбираться отсюда, пока мы оба не сошли с ума.

Долгие английские сумерки уже переходили в вечер. Прохладный ветерок пробрал меня до костей, пока я забирался в машину.

— Две мили по этой дороге, затем левый поворот, — произнесла Пенни и внезапно с хохотом повторила, имитируя местный выговор бармена: «Вы его не прозеваете. Он неподвижно возвышается на фоне звезд». А поэтично, верно?

— Страшная Мыза, — пробормотал я. — Ничего себе названьице!

— Возможно, у первого Викс-Джонса было сильно развито чувство юмора.

Пенни нажала на газ. Кроваво-красный реактивный снаряд рванул по дороге, обращая в паническое бегство гусей и кур, безмятежно прогуливавшихся по шоссе. Я же закрыл глаза и открыл тогда, когда бег снаряда замедлился. Мы свернули на узкую аллею, обсаженную с обеих сторон высокими деревьями, Пенни включила фары, и они прорезали два длинных узких коридора в надвигающейся на нас темноте. Аллея поворачивала и извивалась, постепенно поднимаясь вверх. Когда мы достигли вершины холма, Пенни неожиданно затормозила.

— Великий Боже! — пробормотала она охрипшим голосом. — А ведь он не морочил нам голову, верно?

За перевалом дорога спускалась вниз огромными ступенями до самого моря, находящегося примерно в двух милях, а где-то посредине возвышался еще один холм, увенчанный, вне всякого сомнения, Страшной Мызой. Наверное, правильнее было бы все же назвать это строение замком. Его мрачные башенки и остроконечные шпили создавали зловещий силуэт, напоминая кадры фильмов ужасов.

— «Он неподвижно возвышается на фоне звезд…» — повторила едва слышно Пенни. — А что там рядом? — Она указала на монолитную остроконечную крышу башни, стоявшей в стороне от главного здания, выщербленные во многих местах верхушки придавали ей особенно запущенный вид.

— Развалина башни, как я понимаю, — буркнул я. — Роберт говорил, что там все есть, включая средневековый ров с водой, верно?

— Я-то думала, что работа над сериалом ужасов будет довольно забавным занятием, — с сомнением в голосе произнесла Пенни, — но теперь в этом не уверена.

— Там спал Дракула? — спросил я ворчливо.

Над нашими головами жутко заухал филин, Пенни вскрикнула, резко увеличила скорость, так что меня отбросило назад; машина совершила нечто вроде гигантского прыжка, и мы рванули вперед. Через минуту аллея внезапно оборвалась возле криво висевших на петлях чугунных ворот, которые, казалось, смутились под скользящим светом фар. Пенни проехала по заросшей сорняками подъездной дороге, огибавшей пруд со стоячей водой, что сразу же определил мой нос; после этого дорога вновь выпрямилась, и замок оказался перед нами. Допотопный деревянный мост изогнулся над рвом, заполненным вонючей водой. Перед нами выросла полуразрушенная башня. Я изо всех сил старался ее не замечать, отвернувшись в противоположную сторону, но, поверите ли, я чувствовал эту проклятую штуковину! Наконец Пенни остановила машину на открытом дворе, окруженном с трех сторон крепостными стенами, и выключила мотор. Над нами повисла странная тишина, будто растворившая в себе застывший пронзительный крик.

Пенни явно дрожала, вечер и в самом деле был прохладный.

— Что нам теперь делать? — растерянно спросила она. — Кричать:«Эй, в замке»?

— Вон там свет. — Я указал на усеянную крупными гвоздями дубовую дверь в нише центральной части здания. — Полагаю, мы можем постучаться.

— Все, что угодно, лишь бы не сидеть здесь… Что это?

Я прислушался и различил негромкий шорох, затем разглядел что-то черное, кружащее над машиной.

— Это всего лишь летучая мышь.

— Летучая мышь?

Пенни издала придушенный крик, обхватила голову обеими руками и пригнулась к рулю.

— У тебя нет никаких причин для беспокойства, — сказал я. — К тому же эта мышка далеко не самая крупная.

— Летучая мышь может запутаться в волосах, — простонала Пенни. — Если она приблизится ко мне, я умру.

Я еще раз посмотрел на порхающее существо, но оно вскоре улетело в сторону полуразрушенной башни. Пришлось долго убеждать Пенни, что смертельная опасность миновала, но в конце концов она осмелилась снова принять вертикальное положение и даже отняла руки от головы.

— Пойдем высадим эту дверь, — взмолилась она. — Если я задержусь здесь еще на минуту, то помешаюсь!

Мы выскочили из машины и побежали к обитой жестью двери. В тусклом свете я разглядел чугунный молоток в форме кормового весла, поднял его и хорошенько ударил. Извлеченный при этом звук походил на грохот, каким наверняка в прежние времена сопровождалось падение рыцаря во всех его доспехах с самой верхней площадки этой башни.

— Если Найджел Карлтон откроет дверь в черном длинном плаще с капюшоном, я моментально сяду в машину и помчусь назад без остановки до самого Лондона! — с жаром воскликнула Пенни.

— «Я с самого начала решил, что вы женщина с Луны», — повторил я изречение нашего недавнего собеседника, в точности передав все особенности его произношения.

Дверь отворилась со стонущим скрипом, и высокий тощий тип, весьма смахивающий на восставшего из могилы мертвеца, возник на пороге. Его физиономия имела желтый оттенок, на черепе не сохранилось ни единого волоска, так что у меня были все основания предположить, что эксгумацию произвели лишь вчера по поводу нашего приезда.

— Добрый вечер, — прошелестел он голосом обреченного. — Я Фартингейл, дворецкий.

— Вы могли бы меня обмануть, назвавшись кем угодно! — заявила Пенни.

— Мое имя Бейкер, — поспешил вмешаться я, — а это мисс Поттер.

— Да, сэр. — Он наклонил голову на целый дюйм. — Вас ожидают. Входите, пожалуйста.

Дверь еще разок скрипнула, и мы вступили в огромный холл с галереей. Он выглядел достаточно большим, чтобы разместить в нем пятьдесят вампиров в комплекте с их собственными гробами. Широкая дубовая лестница спиралью поднималась на галерею, а у ее подножия стоял на часах в полном боевом облачении воин с громадной боевой секирой. Уюта он не придавал, можете мне поверить.

— Я сообщу мисс Имоджен, что вы здесь.

Фартингейл неслышными шагами подошел к одной из дверей, выходивших в главный холл, и скрылся за нею.

— Ты считаешь, что все это — одна и та же шутка? — прошептал я.

— Шутка? — также шепотом ответила Пенни. — Все это устроено Робертом Карлтоном, чтобы задурить нам головы!

— Несомненно, — ответил я чуть громче, поскольку голос все же ко мне вернулся. — Это просто розыгрыш и…

Пенни приглушенно ойкнула и вцепилась мне в руку:

— Слушай!

Я услышал какое-то шуршание и неохотно повернул голову. К нам приближалась походившая на статуэтку брюнетка, облаченная в платье из плотного шелка, который и издавал такой странный звук. Темные волосы, разделенные прямым пробором, обрамляли овальное лицо. У нее была необычайно белая и как бы светящаяся кожа, прямой аристократический нос, плотно сжатые губы, большие темные сияющие глаза. Шелковое платье пепельного цвета было перетянуто в талии золотой цепочкой. Если подобный туалет должен был говорить о скромности, то он достигал обратного эффекта, так как шелк туго обтягивал гордую полноту грудей, тонкую талию и плавные округлые бедра. При каждом шаге переливы тонкого материала подчеркивали очертания длинных ног танцовщицы, так что она казалась более обнаженной, чем если бы на ней вообще ничего не было надето. Я почувствовал, что Пенни замерла, чисто по-женски отреагировав на появление соперницы. Но тут брюнетка неожиданно остановилась в паре футов от нас и широко раскрытыми глазами уставилась на меня.

— Бастард?^[206] — прошептала она.

— Что? — изумился я, не понимая, с какой стати меня обзывают ублюдком.

Она закрыла глаза, все ее тело напряглось, потом она все же взглянула на меня, заставив себя улыбнуться.

— Извините, — произнесла она красивым контральто. — Я была далеко, задумалась о другом, прошу простить меня…

— Да, конечно! — пробормотал я.

— Имоджен, — представилась она. Уголки ее губ слегка опустились, когда я знакомил ее с Пенни Поттер.

— Вы тоже с телевидения? — В ее голосе проскользнула явная насмешка. — Остальные в гостиной. Прошу вас, следуйте за мной.

Она повернулась, и мы послушно последовали за ней через холл в гостиную, обставленную в стиле «веселье на поминках» — в темно-коричневых и черных тонах. Три канделябра тщетно пытались бороться с полумраком, но им даже наполовину не удавалось рассеять темноту теней по углам.

Прищурившись, я присмотрелся к собравшимся и в конце концов ухитрился распознать Бориса, Роберта Карлтона и дракулоподобную физиономию его братца, актера.

— Ах! — засиял Роберт. — Наконец-то вам удалось добраться сюда!

Пенни рухнула в ближайшее кресло и закурила сигарету. Я пробрался к Борису и сел рядом с ним на неудобной кушетке, в то время как изящная брюнетка опустилась на стул в дальнем конце комнаты, смахивающий на трон.

— Трудно было отыскать это место? — осведомился Роберт Карлтон.

— Страшная Мыза, — произнесла Пенни напряженным голосом. — Что за идиотское название?

— Я никогда не спрашивал Хью об этом, — пожал плечами Роберт. — Он появится сегодня, я предполагаю. — Роберт с надеждой посмотрел на брюнетку, устроившуюся в тени. Пепельный цвет ее платья сливался с царившей там мглой. — Может быть, Имоджен сможет нас просветить?

— Это длинная история, — спокойно заговорила она. — Вначале это место называлось Викс-Киип, но после того, как Черный Рыцарь его проклял, окрестные крестьяне переименовали его в Страшную Мызу.

— Послушайте! — Роберт пришел в неописуемый восторг. — По-моему, это восхитительная история. Проклятие Черного Рыцаря!

— Все это случилось во времена крестоносцев, — опять заговорила Имоджен. — Ходили слухи, что один из наших предков был внебрачным сыном короля, поэтому его и прозвали сэром Алариком Бастардом. Он сражался в рядах крестоносцев; согласно легенде, на обратном пути в родные места он близко сошелся с тевтонским воином, известным под именем Черного Рыцаря. Возможно, вы знаете, что только половина рыцарей, сражавшихся в войсках крестоносцев, действительно боролась за сохранение христианства, остальные же сражались только ради богатой добычи. Черный Рыцарь разграбил какой-то сарацинский дворец и набил сокровищами трюмы корабля. Когда судно вышло с Мальты, сэр Аларик со своими людьми убил Черного Рыцаря и его приближенных, завладел его сокровищами и благополучно доставил их домой. Но, умирая, Черный Рыцарь проклял сэра Аларика и всех его потомков.

— Что это было за проклятие? — заинтересовалась Пенни.

Имоджен несколько секунд молчала, и я подумал, что она мысленно редактирует свой рассказ.

— Ну, в основном проклятие сводилось к тому, что Аларик так и не сможет воспользоваться нечестно приобретенным богатством. Он умрет в отчаянии, а проклятие сохранит силу в отношении всех старших сыновей в каждом последующем поколении. Сокровище будет как бы утеряно, хотя на самом деле оно не исчезнет, пока снова не вернется Бастард.

— Подобные истории весьма популярны в России, — задумчиво произнес Борис. — Я хочу сказать, типичная сказка, в которой нет реального смысла…

— Не скажите, — вкрадчиво заметила Имоджен. — Кое-какие предсказания сбылись. На протяжении нескольких поколений старший сын всегда умирал молодым, непременно насильственной смертью, а лет семьдесят назад этот род и вовсе исчез. В том поколении не было сыновей, а дочь вышла замуж за богатого купца с необычным именем Джонс, после чего они стали зваться Викс-Джонсами.

— Так это проклятие теперь не действует? — спросил Найджел Карлтон своим кладбищенским голосом. — Рад это слышать.

— К сожалению, дядя Сайлас так не думает. Вот уже сколько лет это стало его навязчивой идеей. — Она снисходительно улыбнулась. — Вам не следует бояться, коли вы столкнетесь с ним где-нибудь в замке. Он совершенно безвреден, несчастный старик!

— А как все-таки умер Бастард? — полюбопытствовал я.

— Рассказывают, что его преследовало проклятие, он был уверен, что Черный Рыцарь поднимется из могилы вместе со своими людьми и явится за сокровищами. Его так терзала эта мысль, что он выстроил сторожевую башню, где днем и ночью дежурили дозорные. В их обязанности входило не пропустить корабль Черного Рыцаря, который появится из-за горизонта. А потом он то ли утопил все сокровища, то ли где-то зарыл. — Она негромко рассмеялась. — Надо думать, это было проделано весьма тщательно и с выдумкой, потому что сокровища как в воду канули.

— Но как он умер? — настаивал я.

— Однажды вечером у него появилась уверенность, что корабль Черного Рыцаря где-то очень близко, поэтому он сам поднялся на сторожевую башню. Утром его тело нашли у ее подножия: легенда гласит, что на его лице был написан такой ужас, что при взгляде на него даже у самых отчаянных храбрецов сжималось сердце. Его похоронили в том месте, куда он упал, потому что все были уверены, что Черный Рыцарь состоял в союзе с дьяволом, так что причиной смерти Аларика был сам Сатана. Священник не разрешил опустить его тело в освященную землю.

— Какая очаровательная история на сон грядущий!

Пенни зябко повела плечами:

— Я сегодня вообще не засну ни на секунду.

— Действительно потрясающая легенда, — заявил Роберт Карлтон, — а уж коли речь зашла о сне, почему бы нам всем не отправиться баиньки пораньше? С утра я намерен начать натурные съемки, уже сейчас у меня появились кое-какие идеи.

— Разумеется!

Имоджен поднялась с кресла и дернула за ленту колокольчика:

— Фартингейл покажет вам ваши комнаты.

Секунды через две в дверях появился дворецкий.

Имоджен велела ему развести гостей по комнатам. Роберт и Найджел Карлтоны вышли первыми, за ними последовала Пенни, мы с Борисом составили арьергард. Но мне не суждено было покинуть эту мрачную комнату вместе с моими товарищами.

— Мистер Бейкер, нельзя ли с вами поговорить? — окликнула меня Имоджен.

— Да, конечно!

Я вернулся к ней.

Она дождалась, пока Борис скроется из виду, потом подошла ко мне, шурша своими поразительными шелками:

— Мне бы хотелось вам кое-что показать.

— Замечательно, — пробормотал я на всякий случай, ничего не понимая.

Мы вошли в холл как раз в тот момент, когда Борис скрылся на верху винтовой лестницы. Имоджен направилась к двери в самом конце холла за лестницей и открыла ее. За ней оказался тускло освещенный коридор, и, чем дальше я шел по нему, тем сильнее меня охватывали недобрые предчувствия. Коридор закончился толстенной дубовой дверью, которая дико заскрипела, когда Имоджен распахнула ее. На мгновение она задержалась на пороге, затем взглянула на меня и вежливо осведомилась, найдутся ли у меня спички.

Я порылся в карманах, нашел коробок и протянул ей. Горящая спичка осветила почерневший серебряный канделябр на старинном деревянном сундуке за дверью. Имоджен зажгла свечи, затем поманила меня пальцем в комнату, походившую на темницу приблизительно в десять квадратных футов, с каменными стенами без единого окна. На стене висела картина, в тусклом свете свечей мне удалось разглядеть, что это портрет мужчины в доспехах.

— После смерти Аларика, — заговорила Имоджен, — его старший сын убрал портрет отца из главной галереи и приказал повесить его здесь. Он также распорядился вырезать проклятие на доске, поручив местному барду придать ему стихотворную форму, и прикрепить ее к стене. Таким образом, эта комната является своеобразной усыпальницей. На протяжении столетий сюда никто не входил.

Она приблизилась к стене и приподняла канделябр повыше, чтобы я смог прочитать надпись на деревянной доске. У меня ушло порядочно времени на то, чтобы разобраться во всех этих староанглийских буквах, но в конце концов я все же уразумел, что там было сказано (конечно, при переводе на современный английский стихов у меня не получилось, да и едва ли они кому-то были нужны!):

Я нервно откашлялся и искоса посмотрел на Имоджен. При свете свечей ее глаза ласково поблескивали, будто предвкушая приятную неожиданность. Она медленно приподняла канделябр еще выше, так что свет упал непосредственно на портрет. Я довольно долго рассматривал его, затем зажмурился. Через некоторое время неохотно взглянул еще раз. Либо я только что свихнулся, либо с портрета на меня действительно смотрел бородатый Ларри Бейкер!

— Поразительное сходство, — пробормотала Имоджен. — Я заметила его сразу же, когда мы впервые встретились в холле.

— Да-а, — прохрипел я. — Но это же случайное совпадение, не так ли?

Она насмешливо улыбнулась:

— Сомневаюсь, мистер Бейкер. Скорее всего, это орудие судьбы.

— О чем вы?

В ее темных глазах вспыхнул затаенный огонек.

— «Так будет продолжаться, пока Бастард не вернется в новом обличье», — продекламировала она нараспев.

Глава 3

У подножия винтовой лестницы Имоджен пожелала мне спокойной ночи, и я, бочком протиснувшись мимо рыцарских доспехов, помчался наверх, перепрыгивая через несколько ступенек. Свернув влево, я попал в широкий коридор с многочисленными запертыми дверями (мне удалось смирить свое воображение и не думать о том, что происходит за ними) и в скором времени был возле Т-образной развилки в его конце. Брюнетка подробно объяснила, как добраться до моей комнаты в восточном крыле, а здесь — я отчетливо помнил — надо было свернуть влево. Я так и сделал. И немедленно начались трудности. Через двадцать шагов я наткнулся на маленькую лестницу, ведущую вниз к большой площадке, где мне представился широкий выбор действий. Я мог идти дальше по узкому, тускло освещенному коридору, или же подняться вверх по лестнице, или, наоборот, спуститься вниз. Самым неприятным было то, что я не помнил, чтобы Имоджен хотя бы вскользь упомянула об этой детали.

Я стоял на площадке, пытаясь сообразить, куда же идти, когда до моего уха донеслось тихое «Псст!». От неожиданности я вздрогнул.

Неизвестно откуда появился маленький старичок, он стоял на ступеньке лестницы, ведущей наверх. Походил он на облысевшего херувима, облаченного в полосатую пижаму, поверх которой был наброшен бархатный халат. На ногах у него были расшитые шлепанцы, украшенные кисточками.

Я усиленно заморгал, ожидая, что видение исчезнет, но этого не произошло.

— Псст! — Он поманил меня толстым пальцем. — Сюда, Бастард!

— Сам ты Бастард! — огрызнулся я.

Он беззубо улыбнулся в ответ, продолжая манить пальцем. И тут, благодарение Богу, я вспомнил, что у Викс-Джонсов имеется придурковатый дядюшка, так что это, очевидно, он самый и был.

— Дядя Сайлас? — спросил я.

Он кивнул и снова «псстнѵл», настойчиво подзывая к себе.

— Вы знаете, как пройти в восточное крыло? — с надеждой спросил я.

— Ты будешь вне опасности со мной, Бастард! — прошептал он. — Пошли.

— Ладно, — с сомнением согласился я. — Мне годится любое место, чтобы провести ночь, но перестаньте называть меня ублюдком. Для такого человека, как я, который не встречался со своим отцом до двадцатилетнего возраста, это звучит оскорбительно.

Но он молча поднимался по лестнице, и я быстро зашагал следом, потому что даже ненормальный дядюшка был лучше, чем полнейшее одиночество в этом приюте сумасшедших. Мне показалось, что мы добрались до четвертого этажа замка, но разглядеть что-либо было невозможно: нас окружала кромешная тьма.

— Эй! — занервничал я. — Как бы зажечь свет?

— Псст!

— Хватит шипеть. — Меня это уже злило.

Чиркнула спичка, я увидел, как дядюшка извлек свечу неизвестно откуда и зажег ее дрожащими пальцами.

— Послушайте, — заговорил я раздраженно. — Этот Хью Викс-Джонс уверял, что в восточном крыле есть все современные удобства, ванные и все такое прочее, поэтому не говорите мне, что здесь нет электричества и…

— Пошли! — прошептал он и, черт побери, снова принялся манить меня пальцем.

Мне не оставалось ничего иного, как отправиться следом за ним вдоль длинного коридора, поднимая при этом столбы вековой пыли, а по краю светового круга от нашей свечи я мог любоваться свисающими со стен клочьями паутины.

Для человека его лет дядюшка Сайлас двигался весьма резво, и мне пришлось прибавить ходу, чтобы не отставать от него. Коридор раза два поворачивал вправо, но к этому времени мне уже на все было наплевать.

И все же я решил предпринять еще одну попытку. Протянув вперед руку, я схватил дядюшку за плечо.

— Постойте, — буркнул я. — Куда, черт возьми, мы идем?

Оглянувшись, он посмотрел на меня. Таких светлоголубых глаз я раньше никогда не видел, а их совершенно бессмысленное выражение не вселяло никакой надежды. Он прижал палец к губам, потом вновь наградил меня своей беззубой улыбкой.

— Не беспокойся, Бастард, — прошептал он, — я веду тебя в безопасное место.

Его набрякшие веки затрепетали, он торопливо посмотрел через плечо в темноту.

— Оно сегодня ходит, — сообщил он.

— «Оно»?

— Охотится за тобой, — пояснил он, — хочет поймать, но не поймает. — Он радостно захихикал, очевидно, пришел в восторг от собственного остроумия. — Сегодня ночью он останется голодным.

— Оно — он? — Я затряс головой. — О чем вы толкуете?

— Пошли! — Он осторожно снял мою руку со своего плеча. — Нам надо спешить!

И он снова помчался вперед по коридору, как будто за ним гнались все демоны мира. Я послушно отправился следом, главным образом из-за того, что у него была свеча, а перспектива остаться одному в темноте мне совсем не улыбалась. Наконец он остановился, открыл дверь, поманил меня пальцем, делая знак, чтобы я не отставал, и мы вошли в какую-то комнату. Свеча старалась рассеять мрак небольшого, обильно декорированного паутиной помещения. Толстый слой пыли, покрывающий старинную кровать с пологом, красноречиво свидетельствовал, что последний человек, спавший на ней, — один из тех круглолицых кавалеров, которые были изображены на портретах в нижнем холле.

— Вы, очевидно, шутите? — возмутился я. — Я слышал про английское гостеприимство, но это же смешно! Если вы воображаете, что я останусь здесь на ночь…

Я замолчал, потому что, пока я произносил свою тираду, дядюшка Сайлас метнулся к ближайшей стене, поколдовал с одним из кирпичей, и вся плита раздвинулась, обнажив темный прямоугольник, достаточно большой, чтобы за ним могли скрыться два человека.

— Это что за… — начал я сдавленным голосом.

— Живее! — Он жестом приказал мне войти в черную дыру Страшной Мызы. — Я закрою за вами плиту, и вы будете в безопасности.

— Послушайте, вы, чокнутый Викс-Джонс! — рассвирепел я. — Если вы воображаете, что я соглашусь войти в этот немыслимый чулан, значит, вы гораздо безумнее, чем я предположил вначале!

Откуда-то снаружи в совершенно пустой коридор проник жалобный звук, напоминающий свист. У меня невольно перехватило дыхание, спина одеревенела, волосы зашевелились на голове. Такие звуки люди не издают!

— Оно приближается! — Старик задрожал как осиновый лист. — Я не ждал его так скоро. Поторопись, Бастард. Ну же, потом будет слишком поздно!

Машинально, не соображая, что делаю, я повиновался давлению его руки на мое плечо и вступил в зияющее черное отверстие. В следующее мгновение плита задвинулась за мной, и я остался в кромешной тьме. Я бы закричал, но мое горло сжал спазм ужаса, я не мог шелохнуться, и только коленки мои дрожали так, словно сами собой исполняли дикий танец.

Через какое-то время, показавшееся мне вечностью (в действительности наверняка не более двух-трех минут), я все же ухитрился избавиться от чувства непреодолимого ужаса. Логика подсказывала, что мне уже не вернуться в комнату за скользящей стеной, если только дядюшка Сайлас внезапно не передумает. Вот и шевели мозгами, Ларри Бейкер!

Признаться, в эти минуты я совершенно искренне пожалел, что некогда так увлекался книгами Эдгара По!

Я прислонился спиной к стене и осторожно вытянул руки вперед. Они наткнулись на противоположную стену. Таким же образом я исследовал пространство справа и слева от себя. Левая рука обнаружила проклятую твердую стену, правая — только воздух. Я повернул направо. Сделав пять-шесть робких шагов, я почувствовал трепет научного исследователя, сообразив, что оказался в тайном ходу. Это была здравая мысль, и из-за нее я стал ступать еще осторожнее, опасаясь какого-нибудь скрытого люка.

Я шел дальше, шаркая ногами, как слепой, смутно ощущая, что ход ведет вниз. Так я добрался до поворота, медленно миновал его и заметил два тонких, диагонально наклоненных лучика света впереди. Приблизившись, я убедился, что свет проникает через две узкие щели в стене примерно на уровне глаз. Свет означал надежду для несчастного, замурованного Бастарда, поэтому я прижался к щелям, стараясь разглядеть что-нибудь через них.

Я увидел прекрасно обставленную спальню, залитую ярким светом. Покрывало было откинуто, а на тумбочке у кровати стояла бутылка скотча и стакан. Увидев ее, я чуть не разрыдался, но тут случилось немыслимое, то, что сразу же отвлекло мои мысли от спиртного. Из-за двери, которая, по всей вероятности, вела в ванную, появилась Пенни Поттер и медленно направилась к тумбочке. Она смешала себе питье, выпила с явным удовольствием, зевнула и снова поставила стакан на тумбочку. Постояв с минуту в нерешительности, она стянула через голову черный топ и аккуратно повесила на спинку стула. Вскоре за топом последовали и брючки, а сама прелестница осталась в дерзко открытом атласном бюстгальтере и таких же трусиках.

Она уселась перед зеркалом и принялась энергично расчесывать длинные светлые волосы. Я решил, что совесть у меня чиста (эдакая удача свалилась на меня совершенно неожиданно), поэтому продолжил любоваться спектаклем. Пенни кончила расчесывать волосы, поднялась со стула и расстегнула бюстгальтер, швырнула его на стул, громко зевнула, сладострастно потянулась, раскинув руки в стороны. Вид ее полных грудей с коралловыми сосками вновь заставил меня забормотать что-то невнятное, но на этот раз по иной причине. Несколько минут Пенни словно раздумывала, что делать дальше, затем повернулась ко мне спиной и стянула с себя трусики. Небрежный взмах руки — и они оказались на стуле. Созерцание ее округлых ягодиц было уже непосильным занятием, и, когда она прошла через всю комнату какой-то подрагивающей походкой, моя замурованная в подобие склепа плоть не выдержала.

Должен же где-то быть выход! Раз я могу отсюда наблюдать за происходящим в комнате, значит, должен существовать способ попасть в нее. Может, надо что-то сделать с кирпичом в центре стены, как это проделал дядюшка Сайлас? Я стал судорожно ощупывать все вокруг, но, увы, поверхность стены оказалась абсолютно ровной. «Ну и черт с ними, с этими хитроумными штучками, — обозлился я. — Все равно выберусь отсюда!» Я со всей силой надавил на барьер, отделявший меня от прекрасной нагой Пенни Поттер. Я ожидал сопротивления, но… стена просто развалилась. В следующее мгновение я влетел в спальню Пенни, уподобляясь сказочному существу, проходящему сквозь любые препятствия, и растянулся на кровати.

Пенни смотрела на меня выпученными глазами, потом испустила душераздирающий вопль. Я лежал совершенно обессиленный, ловя раскрытым ртом воздух и стараясь ободрить ее улыбкой.

По всей видимости, именно это было ошибкой, потому что моя улыбка привела к обратному. Ее вопли усилились, она пятилась, пытаясь руками решить задачу, продиктованную требованиями скромности, и в эту самую секунду в комнату ввалилась куча совершенно ненужных людей. Пенни в смятении посмотрела на них, залилась истеричными слезами и вылетела из комнаты с такой скоростью, будто надеялась выиграть соревнования по бегу на короткие дистанции. Схватив по дороге свою одежду, она исчезла за дверями ванной комнаты.

Мне в конце концов удалось наполнить воздухом свои легкие и с большим трудом принять сидячее положение.

Роберт Карлтон, Имоджен и мой вероломный друг Борис Сливка стояли тесной группой, весьма заинтересованно наблюдая за мной. Довольно скоро их ехидные физиономии мне надоели, и я взглянул на развалившуюся стену. Превращенные в лохмотья остатки написанной маслом картины свисали над дырой, которую я проделал при своем шумном появлении в сей обители. Тайный ход за стеной, щели, проделанные в глазах висевшего на стене портрета, чтобы за обитателем комнаты можно было наблюдать… Я плотно закрыл глаза. До какого же маразма могут дойти некоторые?

— Сожалею, дружище, — сочувственно произнес Борис, — я не знал об этом до самой последней минуты.

Я злобно посмотрел на него, затем перевел взгляд на Имоджен:

— Вся эта чепуха про возвращение Бастарда в другом обличье была изобретена, чтобы посмеяться надо мной?

— Нет. — Она улыбнулась. — Легенда и стихи, вырезанные на деревянной доске, подлинные, они существовали веками. Но когда Роберт услыхал все это, ему пришла в голову мысль пригласить художника из студии и заказать ему ваш портрет по фотографии, только добавить бороду.

Роберт Карлтон взирал на меня с сияющей улыбкой:

— Ужасно сожалею, мой дорогой сочинитель, если шутка зашла слишком далеко. Понимаете, раз уж мы используем замок в качестве натурной декорации, я подумал, что будет хорошим стимулом для вашего воображения, если мы разыграем небольшой спектакль.

— Искусство много потеряло из-за того, что вы не стали режиссером-постановщиком! — ворчливо изрек я. — Вам бы придумывать сцены о средневековых пытках в застенках инквизиции.

— Ну-ну, не преувеличивайте! — Его глаза восторженно сияли. — Ничего особенно страшного не было, правда?

Но я не мог ему ответить, ибо на какое-то время потерял дар речи. Дверь в ванной щелкнула. Можете мне поверить, даже в аду не найдется фурии страшнее женщины, которую застали совершенно нагой в тот момент, когда она этого совсем не ожидала. Уже одетая блондинка-мстительница с крепко сжатыми губами решительно пересекла комнату и дала мне пару звонких пощечин. Пожалуй, именно этот звук показался мне самым неприятным в незаслуженной экзекуции.

— Вы, мерзкий любитель подглядывать в щелочку! — напряженным голосом произнесла Пенни. — Врываться наглым образом в комнату девушки, когда она… когда она…

Ее немногословность была с лихвой возмещена новыми пощечинами по уже пылающим щекам…

— Ларри тут ни при чем, — заговорил Борис, предусмотрительно отойдя в безопасное место, подальше от разгневанной фурии. — Это же была просто шутка, идея полностью принадлежит мистеру Карлтону.

— Ах так?

Пенни молниеносно изменила направление, преодолев с космической скоростью расстояние, отделявшее ее от Роберта.

— Ну что же, мистер Карлтон, было бы несправедливо оставить вашу изобретательность без внимания.

Звук пощечин, отвешенных ему, показался мне даже приятным.

— Послушайте! — Карлтон отпрянул, стукнувшись спиной о стену. — Я хочу сказать — держите себя в руках, мисс Поттер!

— Вы мне предлагаете держать себя в руках?

На лице Пенни появилась такая зверская ухмылка, что неосторожный Карлтон буквально распластался по стене в ожидании новой оплеухи.

— Можете себе представить, что я почувствовала, готовясь ко сну и стоя здесь абсолютно голая, когда Ларри влетел в мою комнату и растянулся на кровати, а затем все остальные…

В ней кипели эмоции, и им необходим был выход. К счастью, поблизости находилась вторая щека Карлтона, и новый взрывной «выстрел» был громче первого.

— Пожалуйста, мисс Поттер, — мурлыкающим голосом произнесла Имоджен, — не волнуйтесь. Учитывая стиль вашей одежды, — надо было слышать, каким тоном это было сказано! — я бы предположила, что вам доставит удовольствие выставить себя напоказ.

— Вы так подумали? — Зубки Пенни обнажились, демонстрируя обоснованность дарвинизма. — В таком случае разрешите вам кое-что сказать, мисс Красавица Прошлого Века. Если бы у меня была ваша фигура, я бы…

— Эй! — Борис поспешно втиснулся между двумя женщинами. — Леди, прошу вас! Угомонитесь! В конце-то концов дурацкая шутка закончена!

Но дамы еще несколько минут испепеляли друг друга взглядами и лишь затем понемножку остыли.

— Так-то лучше, — обрадовался Борис. — Я думаю, на мистера Карлтона произвели должное впечатление аргументы мисс Поттер о сомнительном характере его шутки, так что теперь мы все можем спокойно улечься в постели и…

— Что случилось с картиной? — неожиданно спросила Имоджен.

— Я разорвал ее, чтобы выбраться из этого проклятого тайного хода, — с обидой произнес я.

Ее глаза расширились.

— Тайный ход? Никаких тайных ходов не существует!

— Вы послушайте ее! — возразил я шутовским тоном, имитируя английский выговор Карлтона. — Только не втягивайте нас в этот беспредметный спор.

Она еще некоторое время растерянно смотрела в зияющую черную дыру в стене:

— Да нет, я сказала совершенно серьезно. Я понятия не имела ни о каком ходе.

— Разумеется! — Я устало махнул рукой. — И вам даже не было известно, что дядюшка Сайлас поджидает меня, чтобы заманить в проклятую ловушку, и что там находился еще кто-то, в задачу которого входило издать жуткий свист, чтобы подчинить меня безумцу?

Роберт выпрямился и отошел от стены, одной рукой продолжая растирать ярко-красные пятна на щеках.

— Послушайте, старина, — заговорил он напряженным тоном. — Должен признаться, что шутка, может быть, действительно зашла слишком далеко, так что давайте больше не будем говорить на эту тему, ладно? Хватит так хватит. — Подмигнув мне дружески, он яростно сверкнул глазами в сторону Пенни: — Я бы сказал, мы слишком много внимания уделили подобной ерунде. Так что забудем о случившемся, договорились?

— Мистер Бейкер! — Имоджен смотрела на меня такими глазами, как будто на моем лбу выросли рога. — Вы встретились с дядей Сайласом?

— Да, на площадке.

— Как он выглядел?

— Вы хотите сказать, что сами этого не знаете?

— Пожалуйста! — Она нетерпеливо махнула рукой. — Скажите мне, как он выглядел.

— Невысокий толстяк, лысый, забывший надеть искусственную челюсть, — хмыкнул я.

— Но дядя Сайлас высок и худощав, — медленно произнесла она, — причем у него сохранились практически все зубы.

— Прекрасно! — Я пожал плечами. — Значит, я видел его в кривом зеркале.

— Найджел, по всей видимости, перестарался, — вмешался Роберт. — Я хочу сказать, напугал до такой степени нашего дорогого писателя, что тот ворвался в комнату Пенни и, — он запнулся, — сорвал со стены эту картину?

— Давно не общался с такими тупоголовыми людьми! — возмутился я. — К вашему сведению, дядюшка Сайлас, низенький, абсолютно лысый и беззубый толстячок, заманил меня в этот тайный ход, так что единственным способом вернуться снова в мир живых людей было пробиться сквозь этот проклятый портрет! А что именно проделал ваш дракулоподобный братец, мне неведомо, потому что я его даже не видел.

— Еще как видели, старина! — усмехнулся Карлтон, произнося каждое слово чуть ли не по складам, словно ожидал, что с минуты на минуту появятся санитары в белых халатах и набросят на меня смирительную рубашку. — Вы вошли в свою комнату, затем из гардероба выскочил вампир и…

— Я вижу, что вы потеряли остатки своего скудного ума! — холодно отпарировал я. — Мне ли не знать, где я был? Это останется в моей памяти до конца моих дней. Я повстречался со стариком, которого посчитал дядей Сайласом, он провел меня на четвертый этаж в какую-то комнату, которая выглядела так, будто ею не пользовались со времен викингов. Потом он начал что-то твердить о необходимости обезопасить меня от этого и отодвинул панель в стене. Мне совершенно не хотелось нырять туда, но тут снаружи раздался кошмарный свистящий звук, и, не успев опомниться, я оказался запертым в этом тайном коридоре. — Я ткнул пальцем в отверстие в стене. — И вот каким путем мне удалось оттуда выбраться. В холсте были прорезаны две щели на месте глаз. Я посмотрел сквозь них, увидел Пенни, собиравшуюся лечь спать, и ввалился сюда — или вывалился, уж не знаю, что ближе к истине.

Все четверо переглянулись, потом Борис робко откашлялся.

— Бейкер абсолютно трезвый, — сообщил он деловито. — Вне всякого сомнения, существует какой-то секретный ход за тем местом, где прежде находилась картина.

Имоджен сделала глубокий вдох, от которого поднялся шуршащий шелк на ее груди.

— Свистящий звук, вы сказали?

— Совершенно верно. — Я даже вздрогнул. — В тот момент мне показалось, что по мою душу явилась нечистая сила. Даже не знаю, как описать этот звук.

Имоджен прикусила нижнюю губу, задумчиво глядя на меня, затем тряхнула головой, будто отгоняя какую-то мысль.

— Ну что же, — начал Роберт, — если сказанное вами соответствует действительности, мой дорогой, тогда бедняга Найджел все еще терпеливо поджидает вас в вашем гардеробе.

— Замечательно. Значит, мне нужно раздобыть ведро воды, чтобы встретить его должным образом.

— Может быть, нам пойти всем вместе и объяснить ситуацию, — предложил он. — После столь долгого ожидания Найджел может быть в дурном настроении.

Он первым вышел из комнаты Пенни, мы поплелись следом вдоль коридора к следующей двери по правой стороне. Комната была погружена в темноту, через секунду Роберт нащупал выключатель и прошел к гардеробу, мы в качестве наблюдателей остановились у входа.

— Я чертовски сожалею, Найджел, старина, — заговорил Роберт явно извиняющимся тоном, раскрывая дверцу, — боюсь, что шутка оказалась неудачной, а Бейкер… — Он замолчал, тараща глаза в совершенно пустой шкаф. — Но Найджела тут нет!

— Очевидно, он устал ждать и отправился на боковую, — хмыкнул Борис, — выходит, он самый сообразительный из нас. Почему бы нам всем не последовать его примеру?

— Прекрасная мысль! — Роберт энергично закивал. — Но мне думается, я все же должен объясниться с Найджелом. Во всяком случае, — на его лице появилась сияющая улыбка, — желаю всем спокойной ночи.

Все, кроме Бориса, вышли из комнаты. Он тщательно закрыл дверь и посмотрел на меня своими печальными глазами святого Бернарда.

— Как я уже говорил, я не имел понятия, что этот кретин Карлтон подстроил идиотскую шутку, а когда узнал, было слишком поздно что-либо предпринимать.

— Ясно… — Я пожал плечами. — Беда в том, что я столкнулся с чьей-то еще более идиотской шуткой, если дело действительно обстояло таким образом.

— Старикашка, которого ты принял за дядюшку Сайласа, но черноглазая Имоджен уверяет, что это вовсе не он? Тайный ход и портрет с прорезями на месте глаз? — Он медленно покачал головой. — Это фильм ужасов 1935 года категории «В», мой друг. Но слишком сложный для обычной глупой шутки. Значит, это что-то настоящее.

— Да-а, — ворчливо протянул я, — удивительно бодрящая мысль на сон грядущий.

— Что за чушь они тут болтали про твой портрет и стихи?

Я рассказал ему, как Имоджен провела меня в маленькую комнатушку и показала поддельный Портрет Бастарда, затем подробно пересказал стихи, завершив их словами о том, что Бастард должен вернуться в ином обличье.

— Так что познакомься с новым Бастардом! — закончил я.

— Мне-то ты кажешься прежним ублюдком, старина Ларри Бейкер, — добродушно хохотнул Борис Сливка.

— Ох уж эти русские! — усмехнулся я. — И почему бы тебе не вернуться на родину, в Сибирь?

— Мне там не нравится. — Лицо Бориса помрачнело. — Знаешь, шутка с вампиром была действительно шуткой, а вот все остальное — нет. Признаться, у меня здесь все время внутренняя дрожь, этот замок почему-то напоминает мне Московский Кремль. К тому же мимо окон моей комнаты что-то постоянно пролетает со свистом.

— Летучие мыши, — пояснил я. — Вероятно, они живут в разрушенной башне.

— Эта башня мне тоже не нравится. И история с проклятием, и то, что настоящий Бастард упал с башни и разбился, и…

От вежливого стука в дверь Борис на два фута подпрыгнул. Дверь отворилась, показалась встревоженная физиономия Роберта.

— Послушайте… — Он протиснулся в комнату. — Надеюсь, я не побеспокоил вас?

— Мы просто сидели и пережевывали историю о вампирах и вурдалаках. Так что входите и присоединяйтесь к нашему веселью.

— Понимаете, я пришел из-за Найджела, — пробормотал он растерянно.

— Он придумал новую дурацкую шутку, сообразив, что первая провалилась? — фыркнул я.

— Его нет в комнате… — Роберт колебался. — Откровенно говоря, я встревожен. Постель даже не смята, похоже, что он сюда вообще не возвращался.

— Может быть, он делает короткий облет вокруг замка? — высказал я предположение. — Чтобы испробовать свои крылья при легком ночном бризе? Кто знает, а вдруг ему удастся обнаружить по пути сонную артерию у какого-нибудь неосторожного путника?

— Или высосать кровь из вены? — подхватил Борис.

— Пожалуйста, не надо! Я беспокоюсь за Найджела. Я хочу сказать, его не было в вашем шкафу, как планировалось…

— Почему бы нам не пойти и не посмотреть самим? — предложил я. — Возможно, к этому времени он уже материализовался и просто не может открыть дверь?

Я подошел к стенному шкафу, отворил дверцу и шагнул внутрь. Шкаф оказался огромным, словно был предназначен для размещения двадцати свободных от работы лакеев, но в данный момент он определенно пустовал.

— Удовлетворены? — Я посмотрел на Карлтона.

— По всей вероятности…

Но он продолжал вглядываться в пустой шкаф, видимо ожидая, что его братец вот-вот выскочит из какого-нибудь темного уголка.

— Я понимаю, что это звучит нелепо, но… — он тщательно откашлялся, — но после того, что случилось с вами в тайном ходу, Бейкер, вы не допускаете мысли, что…

— Да, разумеется, — произнес я недовольно. — Как только что сказал Борис, мы знаем, наши фильмы ужасов 1935 года просто великолепны! Вы имеете в виду, что задняя стенка этого шкафа вращается на петлях, да? Вы нажимаете на нее с одной стороны, и все это чертово сооружение поворачивается, а вы оказываетесь с противоположной стороны, так?

Я прошел в глубь стенного шкафа, надавил ладонью на заднюю стенку и закричал Карлтону:

— Вот так, да?

Поверите ли, проклятая стена отошла внутрь!

Я свалился в зияющую дыру, перевернулся в воздухе, но все же приземлился на четвереньки. С минуту я никак не мог сообразить, что же произошло, но отчетливый шум задвинувшейся за мной стенки моментально все расставил по местам. Я открыл рот, чтобы отчаянно завопить, но, прежде чем мне удалось издать хоть какой-то звук, раздался зловещий треск, будто где-то что-то сломалось. С трудом я поднялся на ноги и уперся обеими руками в стену, инстинктивно почувствовав, что это, вне всякого сомнения, сигнал опасности. По всей вероятности, механизм, вращавший заднюю стенку шкафа, испортился, и в результате история повторилась: я оказался замурованным в проклятом застенке.

Глава 4

Рыдать по этому поводу было бесполезно, хотя я бы, разумеется, кричал до хрипоты, если бы не опасался, что на поднятый мною шум появится кто-нибудь вроде того, кто так жутко свистел в мое первое посещение этих коридоров. Теперь я был ветераном «замурованного пространства», и это имело некоторые преимущества. Например, я с самого начала знал правила игры: спиной прислонись к стене и действуй руками. Через две секунды я уже выяснил, что снова нахожусь в тайном ходу, это не было неожиданностью, но коридор простирался в обе стороны от меня, так что я мог выбрать направление.

Я решил повернуть направо, поскольку поворот влево был противен моим политическим убеждениям. После того как я сделал шагов пятьдесят, я обнаружил одну характерную особенность: в этом ходу имелись лестницы. Это открытие досталось мне недешево: я оступился на верхней площадке и проделал путь вниз кубарем. Какое-то время я сидел в отупении, пока не удостоверился, что не умер, потом поднял на ноги то скопище синяков, в которое превратился Ларри Бейкер, и осторожно побрел дальше.

Мое продвижение замедлилось, потому что пришлось идти с вытянутой рукой и при каждом шаге предварительно ощупывать ногой землю. Чем дальше я шел, тем влажнее становилась поверхность у меня под ладонью, а через некоторое время я и вовсе перестал дотрагиваться до стены, потому что, если в кромешной тьме прикасаешься рукой к скользкой плесени, воображение разыгрывается не на шутку. Неожиданно я уперся головой во что-то твердое, после небольшого исследования оказавшееся потолком. Мое сердце замерло. Я подумал, что следовало все же повернуть налево, не посчитавшись со своими политическими убеждениями, но сейчас выбора уже не было. Поэтому я решительно двинулся вперед; потолок опускался все ниже и ниже, так что в конце концов я был вынужден передвигаться на четвереньках, не сомневаясь, что через несколько минут наверняка поступлю, как армия Наполеона, которая, по его словам, если надо, проползет вперед на брюхе. Действительно, так оно и случилось.

И все же через несколько ярдов потолок поднялся настолько, что я смог опять встать на четвереньки, преодолеть еще несколько ярдов; и тут где-то впереди забрезжил неясный свет, который так меня воодушевил, что я рванул вперед на четырех лапах, словно дворовый пес, почуявший близость жилья. Приблизительно через двадцать футов я сумел разглядеть, что туннель имеет ответвление, ведущее вверх. Но там было совершенно темно, и я пренебрег этимкоридором и устремился к прямоугольнику света. Увы, при ближайшем рассмотрении я сообразил, что черные вертикальные полосы, которые я посчитал игрой моего воображения, в действительности были самыми настоящими металлическими стержнями, вделанными в камень на расстоянии четырех дюймов один от другого. Сами понимаете, у меня было столько же шансов пробраться между ними, сколько выйти победителем конкурса на звание «Мисс Вселенная».

Я прополз на четвереньках последние два ярда до металлической решетки и нетерпеливо посмотрел сквозь нее на свет. Одного взгляда было достаточно, чтобы я даже обрадовался, что между мною и тем, что находится по другую сторону окна, существует столь надежная преграда.

Квадратное окно было проделано высоко в стене и выходило в какой-то подвал. Прямо против себя я заметил вырубленную в каменной кладке лестницу, которая вела, по всей вероятности, в верхние этажи замка. Со стен, покрытых мхом и плесенью, тонкими струйками стекала вода. В центре подвала на каменном полу покоился громадный деревянный сундук, а на его крышке растянулся вампир. Он лежал с закрытыми глазами, все волоски на его блестящей черной голове были в идеальном порядке, его мертвенно-бледная физиономия казалась оправленной в затвердевшую плесень, и даже завитки вокруг его рта выглядели уныло. Я понял, что это и был Найджел Карлтон. Выходит, ему надоело сидеть в моем шкафу, вот он и спустился сюда, чтобы проспать тут ночь? Я изо всех сил старался убедить себя, что именно так оно и было, но в глубине души не сомневался, что даже Найджел Карлтон не выбрал бы подобного места для отдыха. Пожалуй, клетка со львами была бы предпочтительней!

Я глазел на него секунд тридцать, потом услышал какой-то скребущий звук, от которого у меня натянулись до предела и без того взвинченные нервы. На каменных ступеньках появились чьи-то ноги в брюках, затем вся фигура. Одного взгляда на лысый череп и желтое одутловатое лицо было достаточно, чтобы опознать в этом вурдалаке дворецкого Фартингейла. От этого я не почувствовал себя лучше, просто с мрачным предчувствием следил за тем, как он прошел к спящему вампиру и остановился рядом, разглядывая его.

Затем (мои волосы в это время наверняка поседели!) он подсунул руки под тело Найджела Карлтона и Непочтительно столкнул его с крышки сундука. Вампир со стуком упал на каменный пол, несколько раз перевернулся и замер на спине. Поверьте, меня это в известной степени обеспокоило. Найджела же Карлтона — ни капельки. Он даже не потрудился открыть глаза или выпрямить конечности, которые подогнулись при падении. Его белая физиономия по-прежнему была обрамлена завитками плесени, выражение ее не изменилось. Никто бы не смог спать, если бы с ним так поступили, решил я, разве что этот человек мертв… Нервы мои сдали окончательно.

Фартингейл поднял крышку сундука и заглянул внутрь, изучая его содержимое. Этого я уже не мог выдержать, предположив, что, возможно, там у него лежат еще три трупа.

Больше всего на свете мне захотелось оказаться подальше от подобного зрелища! Поэтому я осторожно попятился от окна, не оборачиваясь, добрался до развилки в туннеле и двинулся по другому коридору, на сей раз благословляя темноту. Подъем становился все круче, а потолок постепенно поднимался над моей головой, так что вскоре я смог выпрямиться во весь рост.

Поверите ли, я почувствовал себя почти счастливым, когда моя левая рука наткнулась на стену. Пустив в ход обе руки, я тщательнейшим образом ощупал камни, но в конце концов пришел к заключению, что очутился в тупике.

Герой отнесся бы к этому стойко, но для такого отпетого неудачника, как я, острых ощущений оказалось многовато. Откуда-то из живота у меня вырвался самый настоящий звериный рев, и я принялся стучать кулаками по стене, не помня себя от ярости.

Мне бы уже следовало предвидеть, что случится в следующее мгновение: проклятущая плита откинулась внутрь, и я прямиком ввалился в ярко освещенную комнату.

С трудом удерживаясь на ногах, я услышал, как вращающаяся стена захлопнулась за мной, а я столкнулся с чем-то мягким и вопящим. Этот живой комок издал испуганный визг, который сразу перешел в вопль, и мы растянулись на кровати, причем я оказался сверху.

Каким-то образом мне удалось сфокусировать зрение, и в первое мгновение я вообразил, что смотрюсь в зеркало, но только отраженные в нем глаза были не голубыми и перепуганными, а черными и яростными. Вскоре я заметил и другие подробности — блестящие черные волосы, обрамляющие лицо, как два крыла летучей мыши, прямой аристократический нос и полные губы, изогнутые в злобном оскале.

С большим трудом я перекатился на край кровати, затем приподнялся на локтях и хорошенько осмотрелся. Крутые холмики матово-белых грудей с темными сосками, которые слегка подрагивали, коротенькие штанишки из черных кружев, вызывающе покатые бедра, колени с пленительными ямочками, стройные ноги. Ногти на ногах покрыты серебряным лаком, мимоходом отметил я, затем подумал, что в подобной ситуации отмалчиваться не годится, необходимо объяснение.

— Привет, Имоджен! — Жалкая пародия на улыбку тронула мои губы.

— Насильник!

Она ухитрилась сесть и замахнулась, чтобы ударить меня, но я отклонился в сторону, и она по инерции бухнулась головой вперед, прямо в мои колени.

— Я все объясню! — лихорадочно заговорил я. — Только боюсь, что вы мне не поверите…

— Помогите мне подняться!

Я наклонился, намереваясь взять ее за плечи, и в то же самое мгновение она дернулась вверх. Получилось так, что мы, точнее говоря, мое лицо и ее грудь, столкнулись на полпути. На какое-то мгновение я почувствовал шелковистую упругость ее кожи, но тут Имоджен схватила меня за уши и лишь случайно не оторвала мне голову.

— Сексуальный маньяк! — зашипела она. — За это вы проведете остаток жизни в тюрьме!

— Это же случайность, — застонал я. — Я…

— Помогите мне подняться!

Я обхватил ее талию обеими руками и помог сесть, но ей этого показалось мало, она желала опустить ноги на пол. Не знаю уж, как это произошло, но только мои пальцы попали под пояс на ее штанишках, нейлоновая ткань не выдержала напора, и в конечном счете из штанишек получился какой-то «поясок стыдливости», задравшийся значительно выше дрожавших от ярости ягодиц красотки. На мгновение я подумал, не следует ли мне опустить этот поясок пониже, но потом отказался от этого, дабы не дать ей возможности убедиться в том, что я сексуальный маньяк.

Имоджен сама одернула их и пересекла комнату чуть ли не строевым шагом, подхватила халат, лежавший на стуле, и накинула его. После этого повернулась ко мне, щеки у нее пылали, а в глазах ясно читалось твердое намерение убить меня.

— Выслушайте меня! — взмолился я. — Это была чистая случайность, но я не надеюсь, что вы мне поверите. Во всяком случае, вы сами виноваты в том, что живете в таком сумасшедшем месте, переполненном тайными коридорами и вращающимися стенами, которые сдвигаются от легкого прикосновения. И я уже сыт по горло всей этой экзотикой. Ненормальный дядюшка Сайлас, который не ваш дядюшка… С этим еще можно согласиться, но мертвый вампир и дворецкий, который выглядит так, как будто его набальзамировали три года назад. Нет, все это выше моих сил! Насколько я понимаю, вы должны быть частью какого-то бесконечного кошмарного сна, который может привидеться лишь в горячечном бреду. А теперь открывайте рот и кричите, посмотрим, подействует ли это на меня. Я просто щелкну пальцами — и вы исчезнете! — Я решил показать зубы. — Вас интересует, где вы окажетесь, когда я проснусь?

Имоджен медленно выпустила воздух изо рта — при этом он приобрел форму буквы «о» — и внимательно посмотрела на меня.

— В вашем семействе не было случаев безумия? — наконец спросила она.

— Не морочьте мне голову! Похоже, это вы все тут чокнутые. Вы сами, этот дядюшка Сайлас и ваш дворецкий с внешностью явного преступника. Вы так окостенели в своем замке, что превратились в обитателей совсем иного мира.

— Что за ерунду вы тут несли про Фартингейла и мертвого вампира?

— Будто сами не знаете!

— Пожалуйста, расскажите мне, мистер Бейкер. — Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. — Признаюсь, я так перепугалась, когда вы неизвестно откуда свалились в мою постель, а потом… произошла другая неловкость. У меня просто не было времени что-либо понять. Но теперь-то я сообразила, что вы появились из-за этой стены, так что где-то должен находиться секретный ход, о существовании которого я не имела ни малейшего понятия. Резонно предположить, что, если эта часть вашей истории соответствует истине, тогда не исключено, что и все остальное тоже правда.

Таким образом, вопреки моему желанию, я все же рассказал ей, как совершенно случайно обнаружил вращающуюся стену в собственном шкафу и далее все последующие события, кончая моим не менее случайным появлением в ее комнате.

К тому времени когда я закончил свое повествование, ее глаза только что не вылезли на лоб. Если бы я сам услышал от кого-нибудь эту историю, то оторопел бы, мысленно решая вопрос, за кого он меня принимает, задумав угощать подобными небылицами.

— Не могу поверить! — воскликнула она. — Найджел Карлтон мертв, говорите? Его тело лежит на деревянном сундуке в каком-то подвале, где орудует Фартингейл?

— Я знаю, все это звучит неправдоподобно, но все именно так!

Она решительными шагами пересекла комнату и в недоумении уставилась на стену, будто ожидала, что с минуты на минуту на ней появится цветное изображение, сопровождаемое стереофоническим звуком, повествующее о моих злоключениях.

— Вы толкнули эту стену где-то сбоку, и вся панель перевернулась?

— Знаете, сейчас я уже и сам не вполне уверен, — смущенно пробормотал я в ответ. — Может быть, я просто прошел сквозь нее?

Я наблюдал за тем, как она прижимала ладони к стене, одновременно изо всех сил толкая ее плечом. Безрезультатно. То же самое она проделала и с другой стороны, но, увы…

— Механизм, открывающий ход в тайник, куда меня затолкал тот тип, который назвался вашим дядюшкой, заело, когда я оказался по ту сторону раздвижной стены, — задумчиво сказал я. — Может быть, и здесь что-то не в порядке с техникой?

— Какая жалость! — Она перестала водить ладонями по стене и прислонилась к ней. — Ну что же, если мы не можем обследовать тайные ходы, давайте хотя бы попытаемся отыскать тот подвал.

— Вы можете отправляться на поиски, если желаете, — возразил я, — с меня хватит. Я остаюсь здесь до рассвета. И тогда я вскочу в машину Пенни Поттер и помчусь без остановок до того отеля в Лондоне, где, как мне известно, все предусмотрено для защиты постояльцев!

— Не смешите меня! — раздраженно бросила она. — Хотя бы потому, что я не намерена разрешить вам провести остаток ночи в моей комнате. А если ваша история правдива, наш долг выяснить, жив ли Найджел Карлтон или нет.

— Я вовсе не обязан искать этот ваш подвал! — Я даже вздрогнул от одной мысли о подобной перспективе. — Позвоните в полицию, в Скотленд-Ярд, в отдел береговой охраны, куда угодно, но на меня не рассчитывайте!

— Итак, вы признаетесь, что вы самый настоящий трус, мистер Бейкер? — издевательским тоном спросила она.

— Несомненно, особенно в данный момент, — охотно согласился я.

— Господи, как глупо, что я сразу об этом не подумала! — внезапно просияла она. — Я сейчас вызову сюда Фартингейла и выясню у него всю правду.

— Вы, очевидно, шутите? — ужаснулся я. — Я не подойду к этому типу ближе чем на пятьдесят футов, да и что, по-вашему, он вам скажет? — Я понизил голос до замогильного шепота, которым изволил изъясняться дворецкий: — Да, мадам. Все это правда. В дневное время я человек, а по ночам — чудовище. Если мадам угодно осмотреть мою личную коллекцию трупов, которую я храню в старом деревянном сундуке, тогда, пожалуйста, пойдемте со мной в мой личный подвал. Я настойчиво советую, мадам, по дороге взглянуть на моего двоюродного брата, у него две головы.

Имоджен негромко рассмеялась:

— Рада видеть, что вы не утратили чувства юмора, мистер Бейкер. Прошу вас отвернуться, пока я буду одеваться.

В течение последующих нескольких минут я прислушивался к заманчивым шуршащим звукам, которые приводили меня в довольно игривое настроение, затем мне было милостиво разрешено повернуться. Она уже была при полном параде — в черном свитере и черных брюках, только на ногах остались домашние шлепанцы.

— Вы ничего не забыли? — холодно осведомился я. — Где же ваш пистолет?

— Не вижу ничего смешного! Если я намерена заняться поисками вашего подвала, считаю вполне логичным одеться соответствующим образом. Идемте, мистер Бейкер, поищем Фартингейла.

— Зовите меня Ларри, — горячо взмолился я. — У нас только что состоялась краткая дружеская встреча, которая прервется через десять секунд после того, как мы столкнемся с этим бродячим трупом, которого вы в насмешку именуете дворецким.

Она молча распахнула дверь, я неохотно вышел следом за ней в коридор, мы дошли до винтовой лестницы, ведущей в холл, и там остановились.

— Который час, Ларри?

Я взглянул на часы:

— Четверть первого. Скажите, вы сейчас снова возьмете свою метлу, а меня превратите в тыкву?

— Уже слишком поздно звонить Фартингейлу, — нерешительно произнесла она. — Может, лучше пройти к нему в комнату?

— Постучать в дверь и вежливо осведомиться, нельзя ли получить труп назад? — предположил я.

— Прежде всего, вы сами во всем виноваты! — сердито ответила она. — Так что, на мой взгляд, вы просто обязаны мне помочь.

— Хорошо, — пожал я плечами, — но все равно мне бы хотелось, чтобы вы прихватили с собой пистолет.

Мы спустились до половины лестницы, когда раздался громоподобный стук в дверь. Имоджен, шедшая впереди, замерла на ступеньке, так что я, естественно, налетел на нее. Она не удержалась на ногах, покачнулась и непременно свалилась бы вниз, если бы не потрясающая реакция этого молодчины Ларри Бейкера, который обхватил ее обеими руками и притянул к себе. Благодарности я не ожидал, но поразился, когда почувствовал, что ее тело напряглось от ярости. Я вдруг сообразил, что зажал в руках ее груди.

— Я испугался, что вы упадете, — смущенно пробормотал я, поспешно убирая руки.

— Проклятый осьминог, — зашипела она.

Спустившись еще на пару ступенек, она вновь замерла, но на этот раз я не налетел на нее — возможно, потому, что у меня подкосились ноги: тощий, трупоподобный дворецкий неторопливо шел к двери.

Какое-то мгновение я испытывал невыносимое чувство тревоги, не зная, кого Бог (или черт) принес, но, увидев человека в самом обычном твидовом костюме и клетчатом жилете, вздохнул с облегчением:

— Хью!

— Добрый вечер, сэр, — произнес замогильный голос.

— Добрый вечер, Фартингейл. — Хью Викс-Джонс одним пальцем пригладил себе усы. — Эй, Имоджен, что здесь происходит?

— Ничего особенного, Хью, вообще ничего…

Имоджен искоса посмотрела на дворецкого, немного истерично рассмеялась, схватила брата за руку и потащила его через холл:

— Сейчас приготовлю тебе что-нибудь с дороги… Ты ведь знаком с Ларри Бейкером, не так ли? — Она небрежно махнула рукой в моем направлении. — Присоединяйтесь к нам, Ларри, нужно чего-нибудь выпить. Это все, Фартингейл, благодарю вас, — наградила она дворецкого ледяной улыбкой.

— Да, мадам. — Он медленно наклонил голову. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Фартингейл.

Имоджен потащила брата в гостиную.

— Послушай, Имоджен, какого черта… — Физиономия Викс-Джонса выражала явное недоумение.

Мы добрались до гостиной, и Имоджен быстро закрыла за нами дверь. Брат следил за ней круглыми от изумления глазами:

— Что-то случилось, старушка? Я хочу сказать, что ты ведешь себя в духе леди Макбет. К тому же что на тебе надето? Я имею в виду, семейство Викс-Джонс никогда не принадлежало к разряду пессимистов, а тут ты…

— Найджел Карлтон, — понизила она голос, — он…

— Знаю. — Хью кивнул. — Узнал его машину возле деревенской пивнушки и зашел туда повидаться с ним.

— Ты что? — Имоджен уставилась на него.

— Должно быть, слишком много выступал в роли вампира и прочей нечисти. — Хью пожал плечами. — В результате на него так повлияла атмосфера замка, что он больше не смог управлять своими эмоциями. Так или иначе, но он на полном серьезе заявил, что больше не выносит замок, поэтому останется на ночь в этом заведении, а сюда явится только утром.

— Но, Хью, — она с трудом проглотила комок в горле, — ты уверен, что разговаривал с ним самим?

Наступила его очередь изумляться.

— Уверен, разумеется. — Он весело хохотнул. — Едва ли Найджела можно спутать с кем-то другим, верно? Я хочу сказать, он и внешне напоминает одного из тех вампиров, роли которых исполняет. Да, кстати говоря, чем вызваны эти вопросы, старушка?

— Давай внесем полнейшую ясность в эту историю. Найджел остался на ночь в деревенской гостинице, как они называют эту пивнушку, и ты его видел — когда именно?

— Примерно полчаса назад, — ответил Хью. — А что?

Имоджен пронзила меня стальным взглядом:

— Вы это слышали, мистер Бейкер?

— Слышал, — согласился я. — И все еще пытаюсь этому поверить.

— Зато я поверила без всякого труда. У меня нет оснований не верить словам брата. К тому же я неожиданно припомнила, что вы писатель, мистер Бейкер, а у писателей, как известно, необузданное воображение.

— Обождите минуточку! — покачал я головой. — Все, что я сообщил вам про этот подвал, чистая правда. Я видел собственными глазами…

— Я убеждена, что у вас получится потрясающий сценарий для нового телесериала, — повысила она голос. — Советую вам вернуться в вашу комнату и все хорошенько обдумать, мистер Бейкер. Спокойной ночи!

— Уверяю вас, все так и было, Имоджен! — не сдавался я.

— Спокойной ночи!

Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, насколько бесполезно пытаться ее переубедить. Поэтому я вышел из гостиной, оставив ее и сконфуженного Хью Викс-Джонса. Возможно, она и права, думал я, тащась вверх по лестнице. Может, я слегка тронулся, оказавшись в этом тайном коридоре, и никакого подвала в действительности не существует, так же как и деревянного сундука с распростертым на его крышке телом вампира?

Добравшись до верха лестницы, я автоматически свернул налево, продолжая шагать мимо запертых дверей, еще раз влево у Т-образной развилки в конце коридора. Лишь после того как я спустился на шесть ступенек к широкой площадке, я сообразил, что вновь столкнулся с проблемой выбора направления и что единственный известный мне путь в мою комнату или же в обитель Пенни Поттер лежал через один из тайных ходов. Можно было не сомневаться, что я не встречу теплого приема у Имоджен, если осмелюсь обратиться к ней за разъяснениями. Поэтому я секунд пять стоял в замешательстве, стараясь решить, куда же теперь идти, как вдруг тихое «Псст!» заставило меня подпрыгнуть на месте.

Я посмотрел наверх и увидел уже знакомого мне престарелого облысевшего херувима, стоявшего на ступеньках лестницы, ведущей на следующий этаж. На нем была та же полосатая пижама, бархатный халат и шлепанцы.

И вот тут я убедился в том, что на самом деле свихнулся.

Глава 5

— Пошли, Бастард! — Он поманил меня похожим на сардельку пальцем.

— Ты всего лишь плод моего писательского воображения, — произнес я, тщательно выговаривая слова. — Я сосчитаю до трех, щелкну пальцами — и ты исчезнешь. Пожалуйста, сделай одолжение, больше не возвращайся!

Я громко сосчитал до трех, затем с надеждой на чудо щелкнул пальцами. Его выцветшие голубые глаза раза два моргнули — это была единственная реакция старикашки.

— Оно все еще бродит, — произнес он негромко, — оно все еще охотится за Бастардом.

— Так почему же ему выбирать меня? Я хоть сейчас могу назвать куда больших ублюдков в этом доме, включая тебя самого.

— Я сумею спрятать тебя в таком месте, где ты будешь в полной безопасности.

— Как в прошлый раз? — фыркнул я. — Да сам-то ты кто такой, черт побери? И не пытайся мне втирать очки, потому что дядюшка Сайлас — высокий и худощавый и у него сохранились почти все зубы!

Его глаза снова приняли бессмысленное выражение.

— Я Сайлас, — заявил он, несколько раз быстро кивнув в подтверждение правильности сказанного. — Сейчас они хотят отделаться от меня, потому что мне слишком многое известно. Но они думают, что оно все сделает для них, отделается от вернувшегося Бастарда до того, как их тайна будет выяснена.

— Мне тоже известно про этого вернувшегося Бастарда, — сообщил я. — Они рассказали мне, как заказали портрет по моей фотографии и повесили его в комнате внизу.

— Это вовсе не подделка! — Он страшно разволновался. — Этот портрет висел там несколько столетий.

— Да-а-а, — протянул я нетерпеливо. — Послушай, дядюшка Сайлас или кто ты там! Я ничего не имею против того, что ты играешь в какое-то таинственное «оно», лишь бы эта забава не касалась меня. В настоящий момент я сыт по горло тайными ходами, мертвыми вампирами в подвале, которые вдруг оживают в деревенской пивнушке, да и вообще всем решительно. Единственное, чего я хочу, так это вернуться назад в свою комнату и хорошенько выспаться, а то уже и ночь скоро кончится.

Он одарил меня широкой беззубой улыбкой, затем внезапно закудахтал. Мне показалось, что я чудеснейшим образом оказался в курятнике.

— Спать — все равно что умереть! — изрек он. — Если ты заснешь сегодня, Бастард, утром ты не проснешься.

— Ох, достаточно, — заворчал я. — Если не знаешь дороги в восточную часть замка, взмахни своими крыльями и улетай подальше. Во всяком случае, исчезни, пока я буду его разыскивать.

— Как ты думаешь, почему крестьяне назвали замок Страшной Мызой? — спросил он и снова захихикал. — Потому что они знали или подозревали, что творилось за его стенами. Когда Аларик привез сюда сокровища, а вместе с ними и проклятие, он одновременно посеял семена жадности и смерти, которые здесь упорно всходили на протяжении столетий. Ты прочитал стихи?

— Разумеется. — Я устало кивнул. — Кто все это придумал? Имоджен?

— «Сокровище утрачено. Навек ли? И так будет продолжаться, пока Бастард не вернется в новом обличье», — продекламировал он с необычайным пафосом. — И ты вернулся, Бастард! — Он снова закудахтал. — Они об этом тоже знают и потому решили, что ты должен умереть, прежде чем найдешь сокровища.

— Ты, старый сумасшедший козел… — Во мне все кипело. — Я уже подумываю о том, чтобы выбраться из этого безумного замка и составить компанию вампиру в деревенской гостинице.

— У тебя нет ни единого шанса это сделать, — заявил он с уверенностью. — Желтый Череп такого не допустит.

— Ты имеешь в виду Фартингейла?

— Кого же еще? Сегодняшную ночь он не уснет ни на минуту, будет всюду рыскать, чтобы тебе не удалось избежать того, что они для тебя уготовили. — Вдруг он наклонил голову и прислушался. — Неужели ты не слышишь? — спросил он шепотом.

— Чего?

Все, что я мог различить в тот момент, были громкие удары моего сердца, звучащие в унисон с кастаньетным ритмом дрожащих колен.

— Смерть! — произнес он замогильным голосом. — Она совсем близко, Бастард. Крадется по твоим следам, поджидает тебя в темных углах и шуршит в пыли коридоров. Сегодня она уже один раз ударила.

— Что за ересь ты несешь?

— Оно пришло за тобой, — вкрадчиво продолжал он, — и обнаружило свою ошибку слишком поздно.

Вылинявшие голубые глаза быстро забегали, затем на его физиономии вновь появилось бессмысленное выражение.

— Я должен тебя спрятать на темные часы, Бастард. Затем, с наступлением дня, ты сможешь выполнить свое предназначение.

— Чтоб ты провалился! — не слишком вежливо воскликнул я. — Я отыщу дорогу в свою комнату, и если оно…

— Оно обладает нюхом охотничьей собаки, — произнес он мечтательно. — Тебе одному от него не спастись, нет ни малейшей возможности. Оно будет преследовать тебя по запаху, где бы ты ни попытался спрятаться. Твой единственный шанс выжить — это положиться на меня, Бастард.

— Скорее соглашусь отправиться пешком по Голливудскому шоссе в пять часов утра, чем понадеюсь на тебя! — огрызнулся я. — Так что забирайся в свою конуру, а я отправлюсь назад в свою комнату.

Лестница наверх вела к тому месту, где разверзались стены и жили свистящие звуки; разумеется, у меня и в мыслях не было снова воспользоваться этим путем, так что приходилось действовать наугад. Спуститься вниз по лестнице? Или двинуться по тускло освещенному коридору, который шел от площадки? Поскольку компаса у меня не было, я подкинул монетку. Она упала на ребро, что я посчитал за указание остановить свой выбор на ходе.

— Если ты уйдешь сейчас, я не смогу тебе помочь, — с упреком сказал старик. — Оно найдет тебя задолго до наступления утра.

Я решил, что потратил уже достаточно времени, выслушивая весь этот идиотский бред, поэтому молча пошел по коридору, изо всех сил стараясь убедить себя, что вовсе не прислушиваюсь к звукам за спиной. Примерно после трех поворотов направо я неожиданно узнал коридор. Я его видел, возвращаясь из комнаты Пенни Поттер. От радости я едва не упал на колени, а когда отворил дверь и меня приветствовали Борис и Роберт Карлтон, у меня возникло ощущение, будто я вернулся в отчий дом.

— Мы тебя повсюду искали, — заявил Борис. — Эта проклятая стена так плотно захлопнулась, что нам не удалось ее снова открыть. Что случилось?

— Тайный ход привел к комнате Имоджен, — сообщил я, опуская подробности. — На какое-то время я задержался. — Я взглянул на Карлтона: — Явился Хью Викс-Джонс, он видел вашего брата. Очевидно, здешняя атмосфера оказалась невыносимой для Найджела, так что он решил провести ночь в деревне, не то в пивной, не то в гостинице.

— Как это мило! — Его плотно сжатые губы дрогнули. — Большое спасибо, Бейкер. Теперь мы можем больше не тревожиться из-за Найджела, да и из-за вас. Пойду-ка я спать. — Его лицо снова просветлело. — В конце-то концов, мы же намеревались встать пораньше, засучить рукава и приняться за работу, не так ли?

— Натурные съемки, — каким-то чужим голосом пробормотал Борис, — сюжетная линия и все такое?

— Совершенно верно! — засиял Карлтон. — Сразу же после завтрака беремся за дело. Я договорился об общем подъеме в половине восьмого, слышали?

Он отворил дверь и вышел в коридор, продолжая улыбаться.

— Эти тайные переходы подсказали мне уже несколько потрясающих идей, понимаете? Но я оставляю этот разговор до утра, когда мы будем свежи и полны сил, да?

Дверь за ним затворилась, и Борис невесело хохотнул:

— В половине восьмого утра он может обратиться со своими соображениями к грядущим потомкам. Если кто-то осмелится разбудить меня в такую рань, я тут же упеку его в английскую Сибирь, которую, если не ошибаюсь, именуют Блэкпул.

— Знаешь, — неуверенно начал я, — ты мне не поверишь, если я скажу тебе, что где-то под этим домом находится сырой подвал и я видел, как здешний дворецкий сбросил туда труп Найджела Карлтона, как будто это было содержимое помойного ведра.

Борис устало посмотрел на меня из-под нахмуренных бровей.

— Нет! — отрезал он.

— И я снова повстречался с дядюшкой Сайласом, с лысым толстяком, и он стал уверять меня, что я действительно вернувшийся сюда Бастард и что оно доберется до меня еще до наступления утра.

— Нет, — решительно повторил он, — этому я тоже не поверю. — На его лице появилось выражение мучительного страдания, глаза медленно закрылись, и он тихо прошептал: — Оно?

— Оно, — повторил я. — Оно имеет нос как у собаки и будет преследовать меня по запаху, где бы я ни спрятался. Они не хотят, чтобы я обнаружил сокровища, понимаешь?

Он снова открыл глаза, теперь в них читалось смятение, как будто оно уже вцепилось ему в спину между лопаток.

— Ты что, уже набрасываешь основную линию сценария, Ларри?

— Я рассказываю о том, что было на самом деле.

— Оно — это то, что свистит?

Я вздрогнул:

— Если бы ты сам слышал этот свист, то не нашел бы его забавным.

— Весьма вероятно, — согласился он. — Как я где-то читал, в Московском Кремле нет ничего забавного, одни только кошмары, поэтому я никогда не затрагиваю эту тему. Я не желаю слушать про твой сырой подвал и труп Найджела Карлтона, но ведь ты все равно намерен рассказать мне эту историю.

Разумеется, я поведал ему про окно, забранное металлическими прутьями, которое выходит в подвал, про то, что я там видел и как в конечном счете нашел дорогу к спальне Имоджен; еще про то, как она все же согласилась прижать к ногтю Фартингейла, но тут на сцене появился ее братец и превратил меня в лжеца.

— Откуда ты получил сведения про оно? — Борис в отчаянии даже хлопнул себя по лбу: — Ну конечно, ты же снова повстречался с низеньким толстым дядюшкой Сайласом, так?

— Да, когда возвращался сюда, — ответил я. — Ты ведь не веришь, что Найджел Карлтон может быть вампиром на самом деле? Я хочу сказать, что, после того как я видел его бездыханное тело на крышке сундука, он взмахнул крыльями и…

— …И полетел в деревенскую пивную веселиться? — Борис свирепо посмотрел на меня. — Нет, дружище, такому вздору я не поверю!

— У тебя в комнате широкая кровать? — спросил я как бы мимоходом.

— Нет! — Ответ был категоричен.

— Ладно, — снизошел я. — В таком случае мы просто посидим вдвоем и поболтаем до рассвета.

— Ты шутишь? — мрачно осведомился он. — Я понимаю, что разговора мне не избежать, но все-таки я должен поспать хоть немного.

— Ну-у… — Я решил, что с моей стороны было бы ошибкой давить на него в данный момент. — Ты мне и до этого говорил, что это место тревожит тебя. Ну и как, по-твоему, я могу себя сейчас чувствовать?

— Давай подойдем к ситуации разумно, — холодно сказал он. — Я предлагаю не говорить ни о Бастарде, ни о проклятом стихотворении, ни о портрете человека, который похож на тебя, ни об оно, ни о возможном дядюшке Сайласе, который живет на лестничной площадке, согласен?

— О чем же тогда нам говорить? — угрюмо поинтересовался я.

— О сыром подвале, о теле Найджела Карлтона и о дворецком, если ты даешь мне слово, что видел их собственными глазами и все это не плод твоего воображения.

— Ладно, остановимся на этом, Борис. Что ты обо всем этом думаешь?

— Я попробую подойти к фактам с беспощадной логикой, унаследованной мною от великого князя Фердинанда, самого блестящего военного советника русского царя.

— И что же с ним стало?

— Коммунисты заплатили ему кучу денег и торжественно выпроводили из страны.

Я оторопело посмотрел на него:

— Коммунисты?

— Они заявили, что, если бы не советы моего дяди, Россия могла бы победить Германию, и тогда революция была бы невозможна, — с большой гордостью объяснил Борис. — Но давай вернемся к нашим вампирам. Ты видел мертвого Карлтона в подвале, затем на сцене появляется Хью Викс-Джонс и сообщает, что Найджел проводит ночь в деревенской гостинице?

— Совершенно верно, но…

— Если ты не врешь, значит, врет он.

— Эй! — Я с неприкрытым восхищением посмотрел на него. — Разумное заключение.

— Наследственная гениальность. — Он равнодушно махнул рукой, показывая, что о таких пустяках и упоминать не стоит. — И еще одно. Ты помнишь, как Роберт Карлтон сказал, что Викс-Джонс появится здесь лишь завтра во второй половине дня. Но он неожиданно приезжает среди ночи, чтобы избавить всех от беспокойства за судьбу Найджела Карлтона. Примечательное совпадение, верно?

— Так этот мерзкий лгун…

— Его слова можно будет проверить завтра утром, — продолжал Борис. — Достаточно позвонить в деревенскую гостиницу. Так что если он лжет, если ему известно о смерти Найджела Карлтона, тогда он понимает, что в его распоряжении очень мало времени.

— Не понял, — смутился я.

— Его история не может быть опровергнута до утра. — Борис кривовато улыбнулся. — Таким образом, то, что он задумал, должно быть осуществлено за весьма короткое время, а именно за оставшиеся до утра несколько часов.

Я не успел выразить восхищение его рассуждениями или оспорить их, потому что в это мгновение дверь за моей спиной распахнулась и торнадо в облике блондинки ворвалось в комнату, захлопнуло за собой дверь и дважды повернуло ключ в замке. После этого Пенни Поттер прислонилась спиной к двери и с отчаянием посмотрела на нас обоих. Она так запыхалась, что не могла вымолвить ни слова. Мне она показалась трогательно беззащитной в белой кукольной пижаме. Вокруг выреза была пришита оборка из черных кружев, крошечные штанишки отделаны такими же кружевами. Тонкий шелк был полупрозрачным, а когда Пенни вздохнула, приставка «полу» исчезла и прелестница предстала практически совершенно обнаженной для внимательных мужских глаз.

— Это… это… — голос у нее прерывался, — это в стене…

Я посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Бориса и обнаружил, что он, в свою очередь, глядит на меня. На наших физиономиях в этот момент было написано одинаковое недоумение, и я подумал, что, по всей вероятности, утром нам надо поскорее убираться отсюда и писать наши безобидные сериалы.

— Во всем ты виноват! — Пенни укоризненно посмотрела на меня. — Если бы ты не сорвал эту картину со стены…

— Обожди! — взмолился я. — Ты хочешь сказать, что в проходе за картиной что-то есть?

— Это был настоящий кошмар! — Она зажала себе рот тыльной стороной ладошки, чтобы не закричать. — Я уже почти заснула, когда услыхала это. Ужасающий свистящий звук, который с каждой секундой становился все слышнее, и я понимала, что он приближается ко мне.

— Проходи же и садись!

Я подошел к ней, взял за руку и подвел к креслу с деревянной спинкой.

Она рухнула в него и даже на какое-то время закрыла глаза; тело ее дрожало, как у исполнительницы экзотических танцев, которая забыла выключить свой внутренний мотор.

— Вы должны что-то предпринять, — слабым голосом проговорила она. — Я не знаю, что означает этот свист, но я не могу вернуться в мою комнату, потому что уверена, что это существо все еще блуждает поблизости за стеной и в любой момент может…

— То, что нам всем необходимо, — изрек Борис с железной логикой, унаследованной им от высокопоставленного дядюшки, — так это выпить.

— Правильно! — не раздумывая согласился я. — Сходи-ка за бутылкой.

— Эй, приятель, — он медленно покачал головой, — а у тебя что, нет бутылки?

— Нет, — ответил я и добавил сгоряча, не подумав о последствиях: — А вот в комнате Пенни точно есть.

С минуту мы молча смотрели друг на друга, затем эти двое заявили хором:

— Ты за ней сходишь!

— Она на тумбочке, — затараторила предательница Пенни. — Ларри, ты ее принесешь. Признаться, я бы с удовольствием выпила сейчас, мне это просто необходимо.

— Давай сходим за ней вместе? — обратился я к Борису.

— Нет! — завопила Пенни. — Я ни за что не останусь одна в этой комнате. — Она подарила мне женский вариант обольстительной улыбки Бенедикта Арнольда: — Ты раздобудешь ее, Ларри, дорогой! И заодно сможешь заглянуть в этот тайный ход и удостовериться, что кошмарное свистящее создание там больше не шныряет.

— Я же могу пожелать тебе всяческой удачи, — пропел вероломный Борис. — Помни, мы с тобой.

— Ты так далеко держишься от поля брани, что должен быть по меньшей мере генералом! — проворчал я. — Ладно, я пошел! Но если я не вернусь через пять секунд, звоните в американское посольство и сообщите, что началась война.

Я открыл дверь, специально оставив ее широко распахнутой, и по диагонали пересек коридор, направляясь к комнате Пенни. Ее дверь тоже была открыта, в комнате горел свет, и это было уже кое-что. Я проскользнул неслышно, стараясь остаться незамеченным, и сразу увидел бутылку скотча на туалетном столике. Еще один шаг, и остатки уничтоженного портрета оказались у меня перед глазами, а за ними — зловещая черная дыра.

Я задержал дыхание. Мои уши не уловили никаких звуков, но все равно расстояние до тумбочки показалось черт знает каким длинным.

Единственный способ выполнить задание — действовать быстро, поэтому я перепрыгнул от порога к тумбочке, как горный козел, схватил бутылку и тут же повернулся к двери. Если Пенни всерьез полагала, что я стану обследовать этот тайный ход, она сошла с ума. Единственное, чего я хотел, — это убраться отсюда подальше. Когда я оказался посреди комнаты, я вновь услышал этот жуткий свист, от которого у меня перестало биться сердце. Он доносился откуда-то из глубины тайного хода, совсем неподалеку. Судя по звуку, оно желало проникнуть в комнату. Пора было уносить ноги!

Я совершил головокружительный прыжок, который перенес меня сразу в коридор, и помчался в свою обитель, по дороге зацепился за ковер, пролетев, как лебедь, носом вперед до середины комнаты. При этом я выпустил из рук злополучную бутылку скотча и мысленно попрощался с ней навсегда. Но, конечно, я не принял во внимание русского богатыря, который вовсе не собирался играть роль безучастного наблюдателя и в невероятном прыжке подхватил бутылку на лету.

— Эй, приятель, — сказал он с упреком, — больше никогда этого не делай. Не забывай про мое слабое сердце!

В ушах все еще стоял этот устрашающий свист, поэтому я молча поднялся на ноги, захлопнул дверь и дважды повернул ключ в замке.

Борис наблюдал за мной, вопросительно приподняв одну бровь, я же стоял прислонившись спиной к двери, пытаясь восстановить нормальное дыхание.

— Ты что же, ожидаешь нашествия желающих выпить? — осведомился он.

— Снова оно! — прохрипел я. — В тайном коридоре, совсем близко, я его слышал.

Пенни тоненько застонала от страха и постаралась поглубже втиснуться в деревянное кресло. Жертва русской революции, он сохранил мужество и приступил к действиям: принес из ванной стаканы и откупорил бутылку скотча.

— У нас нет льда, — сказал он. — Вас это устраивает?

— Похоже, у тебя голова набита опилками, — высказал я предположение. — Это свистящее чудовище в любой момент может ворваться сюда, а ты переживаешь из-за кубиков льда?

— Дверь заперта, — спокойно напомнил он, — а я уже продумал план боевых действий на тот случай, если этот монстр все же вышибет дверь и прорвется сюда.

— Да? — Я с надеждой посмотрел на него. — У тебя есть пистолет, Борис?

— Нет. — Он наполнил стаканы чистым скотчем, затем глянул на меня: — Я просто выпрыгну из окна.

— Потрясающе! Примерно пятьдесят футов полета прямо в ров.

— Я умею плавать.

— В четырех футах протухшей воды?

— Возможно, мне следует пересмотреть кое-какие детали! — Он ободряюще улыбнулся мне. — Кстати, у тебя нет с собой парашюта?

Я прижал ухо к двери и прислушался:

— Может быть, это снова убралось. В коридоре тихо.

Пенни взяла стакан из рук Бориса, одним глотком выпила половину, потом жалобно посмотрела на нас.

— Так или иначе, нам необходимо выбраться из этой обители страхов, — простонала она. — Я больше не выдержу.

В дверь постучали — и прекрасный скотч оказался на пижаме Пенни.

— Не открывайте! — истерично прошептала она.

Раздался второй стук, громче и нетерпеливее первого.

— Ну, прыгай из окна, — предложил я Борису. — Если выплывешь, крикни нам, мы последуем твоему примеру.

— Свистящее чудовище, которое вежливо стучится в дверь? — Борис усмехнулся с чувством превосходства. — Мне известно, что ты король всех трусов, Ларри, но ведь это же бессмыслица!

— Так ты собираешься открыть дверь? — спросил я грозно.

— Да. — Нос у него нервно задергался. — А может, ты и прав. Вряд ли кому-нибудь понравится перспектива столкнуться с вежливо стучащим чудовищем, которое умеет так жутко свистеть!

Стук повторился, на этот раз очень громко, потом я услышал голос Роберта Карлтона:

— Послушайте, Бейкер! — В голосе ясно звучали жалобные ноты. — Впустите меня, прошу вас! Это страшно важно!

— Не беспокойтесь, друзья, — снисходительно изрек Борис, — я открою дверь. Смелый умирает только раз.

— Ты прав, — весело заявил я, — и в особенности приятно умереть от лап этого чудовища, которому не составит никакого труда заговорить голосом телепродюсера!

Борис был уже возле двери, но мои слова подействовали на него как удар в спину. На мгновение он замер на месте, потом двинулся дальше на цыпочках, но дверь все же открыл.

В комнату вошел Роберт Карлтон и взглянул на нас так, как будто все мы были инопланетянами.

— О! — Он поморгал. — Это вечеринка?

— Не совсем, — ответил я, — но все равно выпейте.

— Нет, благодарю, старина. — Его пальцы по привычке распределили три длинные прядки черных волос по розовой лысине. — Послушайте! — Он нервно откашлялся. — В этом доме происходит что-то странное.

— И он говорит это нам! — хмыкнул Борис.

— Я хочу сказать… ну… все это довольно странно! — Он вновь откашлялся. — Может быть, я все же выпью стаканчик?

Борис взболтал бутылку и, почти не глядя, налил в стакан неразбавленного скотча столько же, сколько и всем остальным. Карлтон взял стакан и благодарно улыбнулся:

— Спасибо. Кажется, это мне необходимо.

Пенни молча подсунула пустой стакан Борису, получила вторую порцию и ополовинила ее одним глотком.

— Это же настоящий сумасшедший дом, — объявила она ровным голосом. — Нам всем следует отсюда немедленно уехать. Если кто-то будет настолько любезен и принесет мою одежду…

— В том-то все и дело, — прервал ее Карлтон, — что мы не можем уехать. Минут пять назад я пытался это сделать.

— Что? — Борис вытаращил глаза. — Кто вас остановил?

— Болван дворецкий. — Карлтон явно старался придать своему голосу ворчливость, но на деле с трудом скрывал растерянность. — Сказать по правде, я продолжаю беспокоиться из-за Найджела. После того как вы сообщили мне, что он отправился на ночь в деревенскую гостиницу, я заглянул в его комнату. Его вещи даже не распакованы… Само собой разумеется, что он не пошел бы куда-то ночевать, не захватив с собой хотя бы пижаму и зубную щетку, не так ли?

— Может, он просто очень торопился? — предположила Пенни.

— Ерунда, моя дорогая девочка. Найджел любит понежиться в ванной. Принять душ. Бреется два раза в день, ну и все такое. Нет, это меня обеспокоило, откровенно признаюсь. Вот я и подумал, что надо позвонить в гостиницу, чтобы быть вполнеуверенным. Я спустился вниз, в холле стоял дворецкий. Я спросил у него номер телефона гостиницы, он ответил, что не имеет понятия, даже не знает, как она называется. К этому времени я уже просто не находил себе места от волнения, поэтому сказал ему, что в таком случае я туда сейчас съезжу. Но тут… — у него на мгновение перехватило дыхание, — этот проклятый наглец заявил, что это невозможно. В замке существует правило, что, раз двери заперты на ночь, их нельзя открывать ни в коем случае до наступления утра. — Карлтон хихикнул, хотя это больше походило на визг собачонки. — Конечно, я сказал ему, что все это нелепо, но он настаивал. Тогда я пригрозил пожаловаться на него его хозяину, на что мне было сказано, что Викс-Джонс отдал распоряжение ни в коем случае его не беспокоить.

— Чем все это кончилось? — спросил Борис.

— Ну… — Вид у Карлтона был наиглупейший. — Я понимаю, что все это звучит абсурдно и все такое, но этот тип не сдвинулся с места. Стоял как истукан и смотрел на меня. А я растерялся, не зная, что делать. Он довольно высокий, да и физиономия у него, как бы это выразиться, не производит благоприятного впечатления, не так ли? У меня было смутное ощущение, что он угрожает мне, что, если я попытаюсь выйти из парадной двери или обращусь с претензиями к Викс-Джонсу, дворецкий применит физическую силу, чтобы остановить меня! Поэтому я просто пожелал ему спокойной ночи и отправился сюда… — Он с надеждой посмотрел на нас. — Я подумал, что вы сможете мне помочь.

— Мы в ловушке! — воскликнула Пенни в лучших мелодраматических традициях. — Мы обречены. Обречены оставаться пленниками этого ужасного замка до того момента, пока это кошмарное чудовище не…

— Ох! — Карлтон испытующе посмотрел на нас. — Значит, вы тоже слышали?

Мы молча уставились на него, наблюдая, как физиономия Карлтона медленно заливается краской.

— Мне не хотелось об этом упоминать, — пробормотал он каким-то придушенным голосом. — Боялся, что вы поднимете меня на смех, понимаете? Считал, что все эти проклятые страхи могут быть плодом моего воображения. Это случилось только что, когда я возвращался из холла. Я находился на площадке, когда до меня донесся этот кошмарный звук с верхней части лестницы. Откровенно признаюсь, Бейкер, что до двери вашей комнаты я бежал не останавливаясь. Знаете, у меня от ужаса кровь застыла в жилах! — Он вздрогнул при воспоминании о пережитом. — Нет, я бы не хотел услышать вновь…

Внезапно лицо его окаменело, кровь отлила от щек, потому что именно в этот момент свистящий звук раздался где-то совсем близко. На мгновение все мы замерли от страха, не в силах шевельнуться. Свист был громкий, продолжительный, наконец он замер вдали на отвратительно жалобной ноте. Потом глухой звук, будто что-то упало, и… тишина.

— Это… это в стенном шкафу. — В голосе Пенни звучали слезы.

— Как бы мне хотелось иметь парашют, — пробормотал Борис. — Выпрыгнуть вниз куда лучше, чем ожидать появления того, что прячется в этом шкафу.

— Заткнись! — взъярился я. — Меня просто тошнит. Вы! — Я так быстро повернулся к Карлтону, что тот в смятении отступил. — Вы, — меня душило возмущение, — вы и ваше хваленое чувство юмора! Вы и ваши бредовые идеи о вдохновении! Признайтесь, все это придумано вами, не так ли?

— Нет, Боже упаси! — Он протестующе воздел руки к потолку, очевидно призывая Небо подтвердить его правоту. — Нет, Бейкер, мне бы никогда такие кошмары не пришли в голову!

— Так я этому и поверил! Вам следует переключиться на книги ужасов, у вас бы это хорошо получилось!

— Господа, — миролюбиво заявил Борис, на мгновение отвернувшись от окна, на подоконник которого намеревался забраться. — Свист еще куда ни шло, ну а тайные ходы? Их он не мог придумать, они ведь существуют, верно?

— Да, — вынужден был согласиться я. — Он заранее договорился со своим приятелем Викс-Джонсом об аренде этого замка, так? И, могу поспорить, тайные ходы тоже были предусмотрены условиями аренды.

— О? — Борис отошел от окна, видно раздумав совершать прыжок без парашюта. — О?

— Так что если кто-то действительно прячется в глубине этого проклятого шкафа, — злость кипела во мне, — то можно не сомневаться: это его давнишний приятель Викс-Джонс!

Я подошел к двери огромного стенного шкафа, многозначительно подмигнув потрясенному Роберту Карлтону, и распахнул ее. За какую-то долю секунды я успел заметить выражение неподдельного ужаса на лицах всех присутствующих, прежде чем услышал глухой стук. У моих ног распростерлось тело вампира.

Глава 6

Я уставился на белое как мел лицо Найджела, потом тупо посмотрел на всех остальных. Пенни Поттер едва слышно застонала, затем ее тело обмякло в кресле; Борис весьма удачно изобразил не слышный никому истошный вопль; Роберт Карлтон безумными глазами смотрел на труп брата.

— Извините меня. — Мой голос был противен мне самому. — Я бы уверен, что это розыгрыш.

— Найджел?

Роберт медленно, походкой старого человека подошел к телу брата, опустился на колени и приник к его груди. Мне показалось, что прошла уйма времени, прежде чем он посмотрел на меня.

— Он мертв. — Его голос хрипел. — Я не могу этому поверить. — Роберт с трудом поднялся и посмотрел словно сквозь меня. — Мы никогда не были особенно близки. — Слова казались какими-то бесцветными. — Сомневаюсь, что мы очень любили друг друга. Он считал меня не слишком честным дельцом, а я его — скверным актером. Но все равно он был моим братом.

— Мне очень жаль, — снова повторил я.

Казалось, он ждет от меня еще каких-то слов.

— Как он умер? — умоляюще спросил он. — Мне необходимо это знать, старина. Это очень важно, понимаете?

При падении плащ соскользнул с плеча покойника, обнажив жуткие рубцы на шее. Найджела Карлтона задушили, объяснить это деликатно просто невозможно, да я и не пытался.

— Убит? — Роберт обвел взглядом всех присутствующих. — Но это же какая-то фантастика! Кому понадобилось убивать Найджела?

— А свистящий звук? — спросил я. — Может быть, в замке действует какой-то маниакальный убийца?

— Ради Бога! — прохрипел Карлтон. — Какое человеческое существо способно издавать подобные звуки?

Разумный вопрос, на который у меня не было ответа. Я взглянул на Бориса, тот лишь красноречиво пожал плечами.

— Полагаю, нам надо что-то предпринять, — тусклым голосом произнес Роберт. — Я хочу сказать, имеется определенный порядок при расследовании убийств, не так ли? И первое, что необходимо сделать, — это вызвать полицию.

— Да, если мы сумеем добраться до телефона, — угрюмо согласился Борис.

Карлтон недоумевающе посмотрел на него.

— Когда вы хотели позвонить брату, дворецкий не разрешил вам этого сделать; он притворился, что даже не знает названия местной гостиницы, не так ли? Потом он не разрешил вам выйти из дома или хотя бы поговорить с Викс-Джонсом. — Борис снова поежился, хотя в комнате было жарко. — Выходит, дворецкий не хотел, чтобы вы узнали, что ваш брат вообще никуда не выходил из дома, верно? Может быть, ему уже было известно, что Найджел убит?

— Понимаю, — кивнул Карлтон, — однако теперь и мы знаем, что Найджел умер, что его убили!

— Все дело в том, — вздохнул Борис, — что практически его тело подсунули нам.

— Верно, — согласился Карлтон. — Вопрос — для чего?

Борис посмотрел на меня из-под насупленных бровей:

— Ну-ка, Ларри, помозгуй хорошенько!

— Ты предполагаешь, что его убийца передумал. Ведь сначала они не хотели, чтобы об этом убийстве стало кому-нибудь известно.

— Согласен с вами. У меня весьма неприятное ощущение, что мы — та мышь, которой играет кошка, а доставка сюда тела Найджела — всего лишь начало игры.

Я вновь почувствовал знакомое ощущение пустоты в желудке.

— Может быть, убийца хочет, чтобы мы запаниковали? Чтобы помчались в центральный холл к телефону?

— Или чтобы мы оставались здесь и слушали твои слабоумные предположения? — заворчал Борис. — Думай же скорее, через несколько минут, возможно, уже будет поздно.

— Что я могу придумать? Как превратить полбутылки скотча в пулемет?

— Придумай что-то такое, что мы могли бы сделать и что явилось бы для них полнейшей неожиданностью. Что лишило бы их уверенности, заставило бы наделать глупостей. Это наш единственный шанс.

— Понятно, тогда не подгоняй меня…

Я нашел сигарету и ухитрился с четвертой попытки дрожащими пальцами поднести к ней горящую спичку.

— Тот, кто притащил тело в этот шкаф, должен был пройти по тайному ходу, так?

— Разумеется!

— А этот проход ведет либо к забранному железными прутьями окну над подвалом, либо в комнату Имоджен, — продолжал я. — Значит, единственное место, откуда он мог появиться, — это комната Имоджен.

— Тогда?..

— Если их целью было посеять среди нас панику, то они рассчитывали на то, что мы все выскочим в коридор и побежим в центральную часть замка, верно?

— Очевидно, так.

— Тогда почему бы нам не пройти по этому ходу в комнату Имоджен?

— Но, — Карлтон побледнел, — существо, издающее такие ужасные свистящие звуки, все еще может быть там!

— Ну что ж, — я сразу утратил половину уверенности, — по всей вероятности, придется рискнуть.

Борис на минуту задумался:

— Идея неплохая, Ларри, но она не пойдет. — Он кивнул в сторону Пенни, которая по-прежнему безучастно лежала в кресле. — В данный момент она не в состоянии сдвинуться с места, мы же не имеем права бросить ее здесь.

— Ты прав, — согласился я, — теоретически моя мысль неплоха, но практически она неприемлема.

— И все же она хороша! — Лицо Бориса просветлело. — Нам необходим отвлекающий маневр, верно? Как посмотришь на то, чтобы оставить здесь Карлтона, пусть он присматривает за Пенни, ты же отправишься по этому ходу к комнате Имоджен, а через пять минут я выйду в коридор и пойду к холлу. Отвлекай и побеждай, как любил говорить мой отец.

— Ну и как, помогло ему это?

— Не совсем. Но это могло случиться с кем угодно. Он был настолько занят высокой политикой, что не заметил начала революции, а потом уже было слишком поздно.

— Если ты воображаешь, что я соглашусь войти в эти чертовы лабиринты, значит, ты окончательно растерял свой сибирский рассудок.

— Я пойду, — внезапно заговорил Карлтон, — ведь убит-то мой родной брат, и в данный момент мне как-то безразлично, что случится со мной.

— Именно поэтому вы не пойдете, — бросил Борис. — Пойдет человек, которому отнюдь не безразлична его дальнейшая судьба, а Ларри — именно тот, кто в первую очередь заинтересован в благополучии Ларри Бейкера. Мы хотим, чтобы он остался жив и помог выжить нам.

Я утвердительно кивнул, но тут же засомневался:

— Давай-ка подбросим монетку. Победитель сможет выбрать по своему желанию либо тайный ход, либо коридор, хорошо?

Он извлек из кармана пенни и подбросил его вверх:

— Выбирай!

— Орел.

— Тебе не повезло, Ларри. — Он поднял монетку с пола. — Ты проиграл.

— Эй, минуточку! — возмутился я. — Я же ничего не видел!

— Так ты полагаешь, что ты выиграл? Кто знает, что безопаснее — идти по открытому коридору или спокойно углубиться в тайный ход?

— Спокойно углубиться? — возмутился я. — В некоторых местах там приходится передвигаться ползком!

— У нас очень мало времени, — ответил Борис. — Так что желаю удачи!

— Мне в голову только что пришла превосходная мысль! — оживился я. — Почему бы нам не связать несколько простыней, привязать их к окну, спуститься по ним в ров и…

— Пока! — повторил он металлическим голосом.

— Ну так я пошел. Если ты увидишь этого дядюшку Сайласа на площадке, передай от меня привет!

Страшно нервничая, я забрался в стенной шкаф и скрестил пальцы, надеясь на то, что вращающуюся стену снова заело. Естественно, она повернулась при первом же нажатии. Когда я оказался по другую сторону, плита стала на свое место у меня за спиной с каким-то безнадежным стуком. Я оказался в кромешной тьме. Помня, что нужно свернуть направо, а не налево, я отсчитал сорок шагов и остановился, после этого стал продвигаться вперед очень медленно, на ощупь, пока не добрался до лестницы, с которой свалился в прошлый раз. Остальное уже было делом несложным (относительно несложным, разумеется!), пока я не достиг того участка, который нужно было преодолеть ползком по узкому лазу, ведущему к комнате Имоджен.

Приблизительно через минуту мои вытянутые вперед руки натолкнулись на стену. Я прощупал ее, отыскивая край, затем толкнул вперед. Стена легко повернулась, будто кто-то смазал шарниры после того, как я побывал здесь в прошлый раз. В следующее мгновение я вошел в спальню Имоджен, а стена же практически бесшумно закрылась.

Ночник отбрасывал мягкий, теплый свет, придавая комнате уютный интим. Кровать и ее обитательница усиливали это впечатление. Я заглянул в темные сияющие глаза, которые внимательно наблюдали за мной, затем ее полные губы раздвинулись в откровенно чувственной улыбке, и она промурлыкала: «Ларри!» У меня пересохло в горле. Она подняла голову, медленно присев на постели, невольно откинув одеяло. Я убедился в том, что Имоджен принадлежала к тем девушкам, которые отправляются в постель лишь с запахом духов и лаком на ногтях.

В мягком свете лампы ее полные груди, разделенные затемненной ложбинкой, казались сделанными из алебастра.

— Ларри! — снова пробормотала она глухим, гортанным голосом. — Я ждала вас…

Она соскочила с кровати и бросилась ко мне. Грудь ее дрожала, длинные ноги, казалось, едва касались ковра.

— Дорогой! — Она прижалась ко мне, ее руки обвили мою шею. — Я очень много об этом думала. — Она вдруг хохотнула и прижалась еще теснее. — Я думала, хватит ли у него смелости снова пройти по этому тайному ходу ко мне! — Ее губы на мгновение прижались к моим. — Если да, он получит награду!

Я невольно открыл рот, чтобы ответить, и это было ошибкой, потому что она получила возможность впиться зубами в мою нижнюю губу. После этого говорить стало невозможно. Кроме того, Имоджен, довольно крупная особа, повисла на мне, так что я, потеряв равновесие, упал навзничь, инстинктивно вцепившись во что-то. Этим «что-то» оказались ее округлые ягодицы! Оригинальная точка опоры, не правда ли? Это был самый настоящий научный эксперимент, но я посчитал, что полученные мною результаты несколько отличались от тех, что получали седовласые или совершенно лысые ученые мужи, когда открывали новый вирус. А вот Имоджен определенно хотелось поэкспериментировать. Ее зубы все еще не отпускали мою нижнюю губу, зато руки оставили в покое шею, проскользнули под пиджак, поспешно расстегнули рубашку и принялись игриво поглаживать волосы на груди.

Я страшно смутился, понимая, что обязан объяснить, по какой причине я оказался здесь, но у меня не было возможности это сделать, пока она не оставила в покое мою губу, а каждая проходящая минута усиливала в геометрической прогрессии мое желание объясниться с ней. Наконец все же она отпустила мою многострадальную губу, и я получил возможность снова раскрыть рот.

Ну и что вы думаете? Она немедленно засунула туда свой язык.

Ну и черт с ним, думал я, прижимая ее к себе. Я же не виноват, что мне не дают возможности приступить к выполнению задачи по спасению наших жизней. Честное слово, тремя минутами позже, тремя минутами раньше — какая разница? Мои друзья всегда могут забаррикадировать входную дверь, если это свистящее существо вернется. И потом, разве я не имею права получить вознаграждение за испытанные мною трудности и страхи? А судя по ритмичной пульсации ее тела, Имоджен намеревалась наградить меня без промедления.

Но тут Немезида, которой, очевидно, доставляло особое удовольствие вмешиваться в любовную жизнь Ларри Бейкера, вспомнила о своих скверных привычках: кто-то громко постучал в дверь.

Имоджен замерла, ее тело напряглось. Стук повторился, на этот раз гораздо громче. Неохотно оставив в покое мой рот, она тяжело вздохнула и яростно прошептала:

— Этого только недоставало! Черт возьми, кто это?

Снова стук, настойчивый и требовательный. Можно было подумать, что у ворот замка бесчинствуют варвары или что-то в этом роде.

Имоджен громко откашлялась:

— Кто там?

— Фартингейл, мадам.

Шепот обреченного звучал на самой высокой ноте, может быть, поэтому он казался особенно зловещим.

— Чего вы хотите?

— Могу я на минуточку вас увидеть, мадам?

— В столь поздний час? — возмутилась Имоджен. — Нет, вам придется подождать утра.

— Крайне сожалею, мадам. — Голос его оставался таким же настойчивым. — Мне необходимо видеть вас немедленно. Дело срочное.

Имоджен сердито нахмурилась, затем пожала плечами.

— Бесполезно, — шепнула она. — Когда он в таком настроении, он станет всю ночь ломиться в дверь. Кто-то должен изобрести способ безболезненно удалять старых преданных слуг, когда они уже ни на что не годны. — Кашлянув, она снова повысила голос: — Хорошо, Фартингейл. Но вы должны подождать, пока я оденусь.

— А как быть мне? — прошипел я.

— Вы можете скрыться за стеной, пока он не уйдет, дорогой. — Она обольстительно улыбнулась. — Затем мы проведем вместе остальную часть ночи, и нам уже никто не помешает. Обещаю.

— Вы не можете впустить сюда Фартингейла! Найджел Карлтон задушен, и если это не дело рук самого дворецкого, то он наверняка знает, кто это сделал.

Ее глаза округлились, призывно-манящее выражение исчезло.

— Что вы сказали?

— Кто-то прошел по тайному ходу и засунул труп Найджела в стенной шкаф в моей комнате, — сказал я. — Это произошло четверть часа назад, так что…

— Я легла спать не менее часа назад, ожидая… — Она не договорила, прикусив губу. — Во всяком случае, я была здесь, даже не дремала, так что едва ли могла не заметить, если бы кто-то тащил труп через всю комнату, верно?

— Вероятно, так… Может быть, тот, кто подложил труп, прятал его где-то в тайном коридоре?

— Не говорите чепуху! — гневно прошипела она. — По всей вероятности, вам что-то приснилось, или же… — Ее глаза снова округлились. — Именно по этой причине вы явились ко мне?

— Ну да, — ответил я не подумав. — Это планировалось в качестве отвлекающего маневра. — Я заметил, как ее лицо побледнело от негодования, и торопливо забормотал: — Понимаете, как говаривал отец Бориса, русский князь, отвлекающий момент и…

Звук заработанной мною пощечины был подобен выстрелу, к тому же она оказалась весьма болезненной.

— Врун и распутник! Вы проникли в мою комнату среди ночи, пытаясь напугать меня этими дурацкими россказнями о трупах, когда с самого начала хотели только одного…

Она ударила меня снова, еще сильнее.

Я смотрел на нее сквозь пелену тумана, застилавшего глаза, все еще не оправившись от столь увесистых оплеух, и думал, не сошла ли она с ума. С какой стати иначе ей запускать обе руки в волосы и взъерошивать свою замысловатую прическу?

Ответ был получен очень скоро, когда я, взглянув на «стог сена» на ее голове, не удержался от глупейшего вопроса:

— Что это вы такое натворили?

— Сейчас узнаете!

Она посмотрела на меня с такой ухмылкой, что мурашки побежали по спине, затем откинула голову и пронзительно завопила, призывая на помощь дворецкого.

Имоджен подбежала к постели, свалилась в нее и принялась кататься, сбив в кучу и смяв белье, как будто тут происходила самая настоящая оргия времен Римской империи. Все это время дворецкий как одержимый ломился в дверь, спрашивая без остановки, все ли с ней в порядке. Я был настолько поражен всем происходящим, что тупо наблюдал за тем, как она спрыгнула с кровати и побежала к дверям. Состроив воистину дьявольскую гримасу, адресованную лично мне, Имоджен упала на пол в весьма красноречивой позе, так что буквально каждый изгиб ее тела кричал о том, что эта «женщина упала в изнеможении после того, как ее попытался изнасиловать сексуальный маньяк».

Дверь с треском распахнулась, в комнату ввалился призываемый ею спаситель Фартингейл. На мгновение он задержался на пороге и взглянул на жалкую нагую фигуру жертвы насильника. Имоджен ухитрилась выжать пару слезинок и издавала душераздирающие не то стоны, не то призывы к мщению. Потом он посмотрел на меня, его желтое одутловатое лицо побагровело, а правая рука нырнула под куртку и выхватила оттуда большой кухонный нож. Я наблюдал за тем, как длинная, похожая на труп фигура приближается ко мне, зажатый в его руке остро отточенный нож поблескивал под светом ночника, и я решил, что мне необходимо иметь солидный заслон между ним и собой. Вроде стены.

Я попятился, пока не уперся в стену, потом быстро повернулся и нажал на нее. Панель заскрипела, и я буквально прилип к ней, давя на нее изо всех сил, чтобы она двигалась побыстрее. Разумеется, этот вопящий череп не воспримет мое исчезновение благодушно, но мне совершенно не хотелось оказаться наедине с ним в темном замкнутом пространстве. Поэтому я ждал, не снимая ладоней с панели. Стена снова повернулась, когда Фартингейл открыл для себя проход с другой стороны. Конечно, в моем приеме не было ничего оригинального, но, во всяком случае, он был достаточно эффективен: когда Фартингейл вошел в темный ход с одной стороны вращающейся стены, я прошмыгнул с противоположного конца обратно в спальню Имоджен. В тот момент, когда плита повернулась, я снова нажал на нее и перекрестился, моля Бога, чтобы механизм заело.

Стена вроде бы разок тяжело вздохнула под напором моей спины, затем затихла. Я нажал посильнее, считая, что дворецкий собирается с силами, так что у меня есть время удрать куда-то подальше.

Именно в этот момент у меня перед глазами появилось то, о чем я на мгновение совершенно позабыл, чего ни в коем случае нельзя было делать. Обманутая в своих ожиданиях женщина страшней разъяренной тигрицы!

Имоджен неторопливо подошла ко мне, и предательский блеск ее глаз предупредил меня, что она уже изобрела что-то страшное, чтобы отомстить мне за невольную обиду.

— С вашей стороны это было весьма умно, Ларри, — пропела она слащавым голоском, — вот так запереть беднягу Фартингейла. И пока вы опираетесь на стену, ему оттуда не выбраться, верно?

— Правильно. — Я холодно улыбнулся ей. — У него есть нож.

— Знаю… — Она ответила мне сияющей улыбкой, затем задумчиво облизнула нижнюю губу. — Я надеялась, что он разделает вас, как рождественского гуся.

Глубоко вздохнув, она отвела плечи назад, при этом ее великолепная подрагивающая грудь приподнялась на полдюйма, маня своими темными сосками. Я почувствовал, что глаза мои стекленеют, но тут стена задрожала у меня за спиной, и мне стало уже не до женских прелестей! После трех неудачных попыток Фартингейлу, очевидно, понадобилось отдохнуть, и я этому несказанно обрадовался. Но в следующее мгновение я был подвергнут нападению с другой стороны: Имоджен прижалась ко мне всем своим телом, обеими руками обняла за шею, ее губы приблизились к моим.

— Удобно, Ларри? — промурлыкала она.

— Великолепно, — проворчал я, — но, может быть, мы займемся этим в другой раз? Дело в том, что в настоящий момент мне трудно сосредоточиться…

Она на мгновение отпрянула от меня, приняла другую позу, потом снова прижалась, и я почувствовал, что ее нога упорно протискивается между моих ног.

— Как вам это нравится, Ларри? Так лучше?

— Ну, — тихо ответил я, — мне бы не хотелось так говорить, но…

Она одарила меня насмешливо-нежной улыбкой:

— Вы когда-нибудь занимались дзюдо, Ларри?

— Нет, а что?

— А я занималась.

В следующее мгновение мне показалось, что земля уходит из-под ног: она проделала что-то сложное своей проклятой ногой, и я совершенно неожиданно, описав в воздухе крутую дугу, грохнулся на пол. Имоджен разразилась мерзким торжествующим смехом, потом крикнула Фартингейлу, что он может спокойно выходить.

Она забыла только об одном: отойти от стены. Дверь распахнулась, алчущий мести Фартингейл влетел в комнату, по дороге столкнулся с Имоджен, затем резко повернулся; при этом она с придушенным криком оказалась отброшенной в отверстие в стене. Мне удалось в нужный момент выставить вперед ногу, так что лысоголовый споткнулся о нее и растянулся на полу. Но он продолжал крепко держать в руке нож, все еще находясь между мной и дверью.

Когда стоишь спиной к стене, самое хорошее — оказаться за ней. Один прыжок, бешеный толчок — и я снова в тайном коридоре. Я сделал шаг и в темноте наткнулся на что-то мягкое и дрожащее, издающее к тому же истошные вопли, — Имоджен.

Я постарался схватить ее за руку, но, очевидно, уцепился за волосы, она завопила еще сильнее.

— Заткнитесь! Во всем виноваты только вы. Кстати, было бы куда страшнее, если бы вас придавило плитой.

— Выпустите меня отсюда! — завыла она. — Я боюсь темноты.

— Дело кончится тем, что я заткну вам рот, — пообещал я. — К тому же вам нечего бояться: ваш любезный Фартингейл окажется здесь через минуту.

Раздался глухой удар с той стороны стены, я ждал этого, чтобы повторить свой маневр с поворотом, рассчитывая толкнуть Имоджен прямо в руки ее костлявому защитнику, воспользоваться суматохой и выскочить из спальни. На всякий случай я крепко держал Имоджен, готовый действовать без промедления. Но плита не вращалась. Раздался второй, еще более громкий удар, но и он не достиг цели. После серии ударов наступила долгая тишина, и я догадался, что хотя бы временно Фартингейл прекратил бесплодные попытки.

— Пожалуйста, — взмолилась Имоджен, — помогите мне выбраться отсюда!

— Мы столкнулись с небольшой проблемой — механизм вышел из строя.

Глава 7

— Ларри, — орала Имоджен в ужасе, — где вы?

Мы прошли примерно половину пути до моего шкафа, ход расширился достаточно для того, чтобы можно было передвигаться на четвереньках. Она ползла за мной, поэтому я решил просто не реагировать на этот идиотский вопрос.

— Ларри!

Я истерически ойкнул.

— Прошу прощения! — Она рассмеялась. — Но когда вы не ответили, я перепугалась и протянула вперед руку, чтобы убедиться, что вы все еще здесь.

Слава Богу, проход настолько расширился, что мы смогли вновь встать на ноги, затем нащупали ступени, я принялся их громко считать, пока мы не добрались до вращающейся стены моего шкафа.

— Теперь, — произнес я с нескрываемым злорадством, — вы получите возможность полюбоваться трупом Найджела, выслушать Пенни, Бориса и Роберта Карлтона, которые подтвердят мою историю, обо всем случившемся.

— Вы хотите сказать, что все трое находятся в вашей комнате? — спросила она изменившимся голосом.

— Ну, возможно, Бориса тут нет, допускаю, что он играет в пятнашки с этим свистящим кошмаром где-то в замке, но двое Других наверняка будут на месте.

— Я туда не выйду! — От ужаса ее голос поднялся на октаву выше. — Не могу же я показаться им в таком виде! Абсолютно голая, волосы в таком состоянии, будто я месяца три валялась с кем-то в стогу сена.

— Ладно, — равнодушно бросил я. — Я пойду, а вы можете оставаться здесь.

Когда стена начала поворачиваться, Имоджен яростно толкнула меня в спину, сама же, не удержавшись на ногах, упала на меня.

Резким движением я вскочил и набросился на нее:

— Как прикажете это понимать?

— Скотина! Садист! Надумал оставить меня в полном одиночестве!

Виноват во всем я один. Пытаться рассуждать логично с женщиной — это все равно что в дождливый день надеяться отыскать свободное такси в Нью-Йорке.

— Хватит! — Я распахнул дверцу шкафа и вышел в комнату. — Здесь вы найдете доказательства всего того, чему не изво…

Я не договорил, потому что комната оказалась совершенно пустой. На полу у стенного шкафа не было никакого трупа, Пенни Поттер не сидела с поджатыми ногами в кресле, отсутствовал и Роберт Карлтон с изумленным лицом, и мрачный русский, на всякий случай не отходивший от окна.

Я закрыл глаза и не сразу открыл, надеясь, что мне все это почудилось. Одного взгляда, брошенного на лицо Имоджен, было достаточно, чтобы понять, что уж лучше иметь в качестве напарника свистящее чудище, нежели эту фурию.

— Доказательства? — Брови у нее почти исчезли под растрепанной прической. — Может, теперь вы станете меня уверять, что и труп, и трое живых людей растворились в этой бутылке?

Полупустая бутылка скотча все еще стояла на столе. Я налил себе чуть-чуть этого проверенного лекарства и выпил одним глотком. Это не прибавило мне бодрости, но все же согрело. И тут я увидел, что Имоджен извлекла из шкафа мой чемодан, положила его на кровать и теперь вытряхивает его содержимое, придирчиво разглядывая каждую вещь.

— Эй! Чем это вы занимаетесь?

— Я не намерена бегать всю ночь по замку голая, — решительно заявила она. — Моя комната находится далеко, так что я позаимствую у вас кое-какую одежду. Утром все получите назад.

В конце концов она остановилась на шелковой рубашке, которая плотно облегала ее высокую грудь. При каждом движении моим глазам представлялась переливающаяся радужная эротика; в этой рубашке Имоджен выглядела полностью одетой, хотя фактически оставалась полуголой. Но, как известно, все на свете относительно! Сделав пару пружинистых шагов к двери, она остановилась и подозрительно посмотрела на меня.

— Судя по вашим глазам, вам в голову пришли вольные мысли. Выбросьте все это из головы. Я возвращаюсь к себе одна! И предупрежу Фартингейла, что если он заметит вас на расстоянии менее пятидесяти футов от моей двери, то пусть немедленно отрубит вам голову. — Она довольно долго всматривалась в меня, потом пробормотала с тоской: — Я думаю, что вы на самом деле ненормальный, Ларри! Разыскивать несуществующие трупы, когда вы могли бы…

Она замолчала, решительно поджала губы и вышла в коридор, с шумом захлопнув за собой дверь.

В этот момент мне в голову пришла совершенно кошмарная мысль. Я бросился к окну и посмотрел вниз. Лунный свет превратил ров в миниатюрное серебряное море с совершенно гладкой поверхностью, на которой не было ни единой морщинки. Если бы три человека упали в ров с такой высоты, подумал я с облегчением, несомненно, остались бы какие-то признаки падения. Размышлять же о том, как три живых человека и один труп могли исчезнуть в замке, было неоправданной тратой времени. Учитывая огромное количество всяческих тайных ходов, следовало удивляться лишь тому, как мы все не исчезли в тот самый момент, когда прибыли на эту безумную Мызу. Мне же оставалось единственное: начать поиски, и эта мысль не придавала оптимизма.

Когда я нервно выглянул из-за двери, коридор был пуст. Я глубоко вздохнул, скрестив пальцы, пошел к комнате Пенни Поттер. Комната тоже была пуста. Через несколько минут я смог сказать то же самое про комнату Бориса. Поэтому я двинулся дальше по коридору в том направлении, куда только что отправилась Имоджен. Если она действительно намерена поставить стражем у своей двери этот тощий полутруп, то меня бы это вполне устроило: меньше шансов столкнуться с ним во время поисков.

Я добрался до площадки с развилкой и инстинктивно посмотрел на верхнюю часть лестницы, почти не сомневаясь, что увижу там предполагаемого дядюшку Сайласа, похожего на всеми позабытого гнома. Однако его там не было. Я почти пожалел об этом, потому что в моем положении любое общество было бы хорошим.

И тут до моего слуха вновь донесся свистящий звук. Поверите ли, мне отказали ноги, я просто стоял и дрожал как осиновый лист. Звук усиливался, потом я разглядел пару желтых злобных глаз, которые наблюдали за мной с верху лестницы. Жуткий свистящий звук превратился в какой-то враждебный рев.

— Бастард!

Честное слово, голова моя повернулась на девяносто градусов, и я увидел лысого толстяка, стоявшего в конце идущей вниз лестницы. Он нетерпеливо подзывал меня:

— Сюда! Сюда же! Живее!

Ему не потребовалось повторять, я кубарем скатился с лестницы, толстяк же спешил вдоль коридора к какой-то тяжелой дубовой двери. Свистящий звук позади снова усилился, заметно приближаясь. Старик поднял металлический брус, толчком распахнул дверь, втолкнул меня внутрь и моментально захлопнул ее за нами.

Я стоял в кромешной темноте, потом услышал, как чиркнули спичкой.

— Теперь все в порядке, — сообщил старик, задыхаясь от бега, — на какое-то время ты в безопасности.

Я наблюдал, как он поднес спичку к свече. Колеблющееся пламя осветило очередной тайный ход, который выглядел еще хуже прежних. Он был очень узок и круто спускался вниз. По стенам струилась вода, большие капли со звоном падали вниз на наши головы; что касается запаха, то я не берусь его описать. Можно было предположить, что в течение многих десятков лет сюда сбрасывали нечистоты.

— Спасибо, что ты спас меня от этого — уж не знаю, кто он такой! — сказал я.

— Это моя обязанность, — услышал я в ответ. — Но сейчас ты не должен возвращаться в замок, слишком опасно.

— Меня это вполне устраивает. Я готов добежать до берега и вплавь отправиться в Нью-Йорк.

— Твоя судьба — на этом пути, Бастард! — произнес он торжественно, указывая на тайный ход. — Он проведет тебя подо рвом и далее через подвал на смотровую башню.

— Но ты пойдешь вместе со мной? — спросил я с надеждой.

— Нет, я должен вернуться.

— Разве тебя не страшит это свистящее чудовище?

— Я пройду совершенно спокойно. — Он глуповато улыбнулся мне. — Оно идет только по следу Бастарда. Сначала они хотели просто напугать тебя, но теперь, как я думаю, они хотят, чтобы оно убило тебя. Вот почему ты не можешь вернуться в замок.

Я вглядывался в него при неясном свете свечи. Бывали моменты, когда его лицо было идиотски-бессмысленным, но иногда оно становилось по-стариковски умудренным и проницательным. Зато выцветшие глаза всегда оставались настороженными и даже решительными.

— Вы настоящий дядюшка Сайлас?

— Я первенец. — Неожиданно он разразился кудахтающим смешком. — Мой отец был из Джонсов, не из Виксов, поэтому проклятие меня не касается.

— Имоджен сказала мне, что Сайлас — высокий, худой, с густой шапкой волос и своими зубами.

— Она солгала.

— Зачем?

Он сунул в рот большой палец.

— Они всегда посторонним врут про меня! Они стыдятся своего дяди Сайласа. После войны во Франции они заперли меня в этом кошмарном месте с решетками на окнах, где все такое белое и где не слышно ни единого звука…

Теперь он говорил каким-то полусонным голосом, будто вспоминал события, которые ему самому кажутся нереальными.

— Такая тишина, такой покой. Ты можешь кричать всю ночь до хрипоты — все равно никто не услышит.

Стены слишком мягкие, биться о них головой бессмысленно, а люди в белых халатах даже не слушают тебя, когда ты рассказываешь им правду. Про то, как мы рыли траншеи, как приходилось наступать на лица своих друзей, чтобы выбраться наружу. Я там пробыл очень долго, но в один прекрасный день меня оттуда выпустили, и я вернулся в Страшную Мызу. Все те, кого я знал, уже умерли. Новые не хотели, чтобы я сюда вернулся, но через какое-то время сообразили, что иногда и я могу быть полезен… Каждый раз, когда случается что-то странное, неестественное и им требуется благовидное объяснение, они вспоминают про меня. — Он энергично закивал. — Да, да, по временам старенький, слабоумный дядюшка Сайлас может оказаться весьма полезным!

— Что ты имеешь в виду? Что значит «случается что-то странное»?

— Разные несчастные случаи, — уклончиво ответил он. — Понимаешь, если кто-то проявлял излишний интерес к замку, творились нехорошие вещи. Тогда они крайне сожалели и говорили, что во всем наверняка виноват бедный ненормальный дядя Сайлас, это он подстроил ловушку в живой изгороди, или сбросил огромный камень с крыши, или…

— Кто такие «они», черт побери!

— Живущие в замке.

Он снова сунул палец в рот и принялся его сосать, громко чмокая.

— Что это за сказка про то, что судьба ждет меня в сторожевой башне?

— Аларик, первый Бастард, построил ее специально…

— На тот случай, если парни Черного Рыцаря явятся за ним? Я уже про это слышал.

Старик хихикнул:

— Так говорит легенда, но, возможно, он соорудил башню совсем с другой целью. — Потянувшись, он ухитрился положить мне на плечо свою пухлую руку, которая показалась мне почти невесомой, будто птичья лапка. — Черный Рыцарь решил отомстить своему обидчику, не забывай этого, Бастард! — очень торжественно произнес он.

— Почему?

— Не знаю, — бросил он равнодушно. — Но мне кажется, ты все это сможешь выяснить. А теперь топай, потому что время пришло!

Я собирался продолжить разговор, но он снова принял бессмысленно-равнодушный вид и засунул большой палец в рот. Продолжать беседу было глупо, это стало бы просто неоправданной потерей времени. С другой стороны, возвращаться в замок было опасно, ибо оно могло в данный момент обнюхивать только что оставленные мною следы. Поэтому я двинулся дальше вниз по проходу, держа зажженную свечу и размышляя над тем, какому маньяку в свое время могло прийти в голову назвать эту страну веселой Англией.

Мне казалось, что пол все время уходит у меня из-под ног, пока, наконец, он не выровнялся. Я начал пробираться по какому-то жидкому месиву, причем нестерпимая вонь с каждым шагом становилась все тошнотворнее. Со стен и с кровли вода уже не капала, а стекала ручейками, я же представлял, как эта кровля неожиданно рухнет мне на голову и я исчезну навсегда в гнусной протухшей воде.

Но тут пол начал подниматься вверх, становясь все суше и суше с каждым шагом. Состояние шока, вызванного визитом свистящего чудовища, проходило.

Впереди показалось какое-то отверстие, походившее на дверь. Я остановился: мне почудился звук, напоминающий хлопанье крыльев летучих мышей. Свечу задуло. Инстинктивно подняв голову, я на мгновение увидел высоко над собой освещенное луной небо, которое тут же закрыла потревоженная мною стая летучих мышей. Я прислушался к учащенному биению собственного сердца, несколько раз вдохнул более или менее свежий воздух, постоял неподвижно, пока не почувствовал, что руки мои больше не дрожат и можно снова зажечь свечу.

Когда ее божественное пламя ожило, я увидел, что нахожусь внутри разрушенной сторожевой башни. Винтовая лестница поднималась наверх до остатков бывших зубцов, напротив меня была дверь, которая, по всей вероятности, открывалась во двор. Открывалась ли? Когда я присмотрелся повнимательнее, то убедился, что до нее не дотрагивались уже лет двадцать, если не двести. Пять поперечных чугунных брусьев, закрепленных с обоих концов вбитыми в стену гвоздями, не оставляли сомнения в том, что открыть ее будет не просто даже целой шайке профессиональных взломщиков.

Таким образом, мне предстоял забавный выбор: либо отправиться назад по зловонному ходу в замок в объятия этого создания, либо взобраться по лестнице на смотровую площадку и в конце концов умереть там в полном одиночестве от голода.

Последнее все же казалось предпочтительнее встречи с ним, поэтому я медленно полез наверх: спешить не было необходимости.

Открытая арка вела на смотровую площадку, и я задул свечу, потому что полная луна погрузила окрестности в волшебный серебристый свет. Я осторожно приблизился к краю обсыпавшегося парапета и посмотрел вниз. Там все выглядело неправдоподобно миниатюрным, и все же сам замок не утратил своей зловещности. Особо любоваться было нечем, и я решил обойти все кругом. Большую часть пространства занимал верх самой башни, вокруг которого оставался проход шириной в четыре фута, окруженный снаружи зубцами. На полный обход ушло не более пятнадцати секунд, но я продолжал шагать, чтобы чем-то заняться.

На третьем круге я обратил внимание на то, что одна секция ограды была явно ниже остальных. Футах на шести поверхности вместо чередующихся клиньев и впадин была ровная балюстрада в пару футов высотой. Я постоял и поглазел на нее, праздно раздумывая о том, не собирался ли Бастард в свое время установить тут орудие для отражения врагов, затем повернул голову и присмотрелся к каменной стене против этого места. В ней было нечто странное, но что именно, я понял не сразу. Потом до меня дошло, что по необъяснимой причине в этом месте имелся затененный участок. Стена была совершенно ровная, на нее падал лунный свет, и ничто не должно было препятствовать ровному освещению.

Любопытство, как всегда, победило, и я занялся столь подозрительным местом. Оказалось, что кусочек камня был углублен в стену, и, когда мои пальцы добрались до его края, он слегка сдвинулся с места. Я внезапно запаниковал и быстро отдернул руку. Еще два торопливых обхода площадки не прогнали это тревожное чувство: я опять замедлил шаги перед таинственным камнем. Если учесть, как был выстроен этот проклятый замок, почему бы этому камушку не оказаться еще одной хитроумной ловушкой. Но вы же понимаете, что мне вовсе не хотелось быть сброшенным с верхушки башни какой-нибудь очередной вращающейся штуковиной, не заглянув внутрь этой овеянной легендами развалины.

Я опустился на четвереньки, потом просунул руки в углубление и изо всех сил надавил на один конец каменной плиты. В это самое мгновение до моего слуха донесся слабый щелчок. Я распластался на животе и замер. В глубине башни что-то недовольно заурчало, потом послышался шум от быстрого вращения, и над моей головой что-то пронеслось с устрашающим свистом. Я подождал секунд десять, пока не убедился, что все успокоилось, затем отполз назад на несколько футов и лишь после этого поднялся на ноги. Прямо передо мной, грозный и внушительный, стоял сам Бастард. Его закованная в латы фигура была повернута лицом к морю, откуда могли появиться враги, а зажатый в правой руке меч зловеще сверкал. Когда ко мне вернулась способность соображать, я понял, что это всего лишь бронзовое изваяние. Забрало на шлеме было приподнято, из-под нахмуренных бровей смотрели яростные глаза хищника. Он держал меч параллельно полу, и я в ужасе подумал, что если бы, нажимая на панель, я стоял прямо, то он сбросил бы меня вниз.

Мне припомнились последние строчки под портретом Бастарда, где упоминались черные силы. Должно быть, эту фигуру установил сам Аларик в качестве ловушки. А что если он сам оказался жертвой собственной изобретательности? Он опробовал систему, и механизм сработал неожиданно, выдвинув фигуру рыцаря. Этим можно объяснить выражение смертельного ужаса на физиономии Аларика, когда его труп был обнаружен у подножия башни, и легенду, обвиняющую Черного Рыцаря в его загадочнойгибели.

Негромкий звук заставил меня отскочить назад, через мгновение фигура бесшумно задвинулась в стену. Я решил, что мое открытие проясняет решительно все: к тому моменту, когда было найдено тело Аларика и слуги добрались до вершины башни, все улики, объяснявшие причину его гибели, исчезли. Естественно, что тут же возникло предположение о таинственных силах Черного Рыцаря.

Я вновь запустил машину. Когда бронзовая фигура выдвинулась вперед, я вскочил с пола и, заметив пустое пространство за спиной рыцаря, без раздумий проскользнул туда, позаботившись о том, чтобы для бронзового крестоносца осталось достаточно места. Теперь мне был виден весь механизм. Он оказался допотопным и очень тяжелым, но в нем не было ничего сверхъестественного. На полу блестело какое-то темное пятно, которое на поверку оказалось пролитым машинным маслом. Значит, совсем недавно кто-то обрабатывал «историю» современными средствами.

Я зажег свечу и увидел чугунное кольцо в полу; опустился на колени и сильно дернул кольцо. Со скрипом крышка приподнялась, под ней оказалась лестница. Без раздумий я стал спускаться по узкой винтовой лестнице, сооруженной посредине смотровой башни. Через некоторое время я заметил уже знакомую мне плесень и слизь на стенах и догадался, что вновь оказался подо рвом. В одном месте был лаз, походивший на вход в какой-то тайный коридор, но я остался на ступенях, потому что лестница мне представлялась ориентиром. Вскоре забрезжил неясный свет, я задул свечу и оставшуюся часть пути проделал на цыпочках. Через несколько секунд я очутился в отвратительно сыром подвале и почувствовал, даже еще не увидев, что посередине будет стоять огромный деревянный сундук, а высоко-высоко на одной из стен я увижу забранное тяжелыми брусьями окно. И не ошибся в своих предположениях, даже в качестве премии получил компаньона: из дальнего угла донеслись какие-то звуки, что-то зашевелилось, и я приготовился нос к носу столкнуться с костлявой фигурой лысого, вооруженного острым кухонным ножом.

Но когда человек вышел на свет, мои зубы перестали выбивать трусливую дробь — я узнал перепуганную физиономию Роберта Карлтона.

Глава 8

— Черт побери, как вы оказались здесь? — одновременно спросили мы оба.

Карлтон пересек подвал, направляясь ко мне, серый цвет постепенно исчезал с его щек.

— Должен сознаться, вы напугали меня до полусмерти, старина! Я подумал, что это — кошмарное свистящее создание.

— А я принял вас за убийцу-дворецкого, так что мы квиты, — усмехнулся я. — Но вы-то как здесь очутились?

— После того как вы ушли, я принялся размышлять. В конце концов. Найджел был моим братом, поэтому несправедливо, чтобы рисковали только вы со Сливкой. И я решил последовать за вами через шкаф в этот тайный ход. Поднялся по проклятым ступенькам, которые, как я полагаю, ведут в разрушенную башню, однако меня они завели в тупик, и я вернулся сюда.

— Но ведь этот ход ведет в комнату Имоджен! — Я с недоумением уставился на него. — Если бы вы пустились в путь из шкафа, то не смогли бы попасть вниз.

Он пригладил три пряди волос на лысом черепе и с сомнением посмотрел на меня:

— Послушайте, старина, мне лучше знать, что я делал. Я прошел сквозь вращающуюся стену в этот тайный ход, свернул налево и…

— Так вот оно что! — Я даже прищелкнул пальцами. — Ну каким же идиотом я порой бываю!

Он громко фыркнул:

— Очень своевременное признание.

— Вы свернули налево, — торжественно произнес я. — Когда я впервые очутился в этом проходе, я свернул направо, и он привел меня к этому окошку с металлическими прутьями. — Я ткнул пальцем в направлении окошка: — Оттуда идет ход к комнате Имоджен. Так вот каким образом они перенесли тело Найджела в мой шкаф! Вовсе не надо было тащить его через комнату Имоджен, они воспользовались этим ходом.

— Я не совсем понимаю, о чем вы толкуете, — пробормотал он смущенно, — но в данный момент это не столь важно. Вы же пытались найти выход из замка, чтобы вызвать полицию, верно?

— Это было конечной целью, — признал я, — но я ошибся в выборе пути. Сначала за мной увязался проклятый дворецкий с кухонным ножом, затем, уже внизу, подо рвом, меня преследовало свистящее существо и…

Я замолчал, заметив его вытаращенные глаза.

— Преследовало вас подо рвом? — пробормотал он. — Мой дорогой! Оно могло загнать вас в ров, возможно, но не под него! Если только на вас не было водолазного костюма, конечно!

— Не имеет значения, — огрызнулся я. — Путь туда оказался нелегким. Во всяком случае, у меня не было возможности связаться с полицией.

— А что Сливка?

— Когда я вернулся в комнату, его там не было. Ни его, ни Пенни Поттер, ни тела вашего брата, чтобы быть совершенно точным.

— Это странно. — Он медленно покачал головой. — Как вы думаете, что могло с ним приключиться?

— Откуда мне знать. Более того, я не представляю, каким образом нам удастся выбраться отсюда. И замок, и сторожевая башня соединены проклятущими тайными ходами. Выбраться из сторожевой башни можно только в замок и…

Я заметил на его физиономии выражение крайнего отвращения.

— В чем дело?

— Неужели вы не чувствуете? — Он с шумом потянул носом воздух. — Чувствуете? Какой-то омерзительный запах. Причем я унюхал его совсем недавно. Если подумать, он появился уже после вашего… — Он уставился на мои ноги. — Послушайте, Бейкер, это же вы!

Я взглянул на свои ботинки, они были покрыты толстым слоем зеленой слизи и ила, по которым я шел в проходе подо рвом.

— Ну, — усмехнулся я, — очевидно, пословица права, утверждая, что источник неприятностей узнает об этом последним.

— Кошмарное зловоние! — Он прижал к носу белоснежный носовой платок: — Вы не против отойти в сторону, старина?

— Не будьте таким неженкой! — рассердился я. — Отсюда нет выхода, так что нам надо хорошенько подумать, что делать дальше. Единственное, что приходит мне в голову, — вернуться в мою комнату через шкаф и…

— Прекрасная мысль! — с энтузиазмом воскликнул он. — Так почему же вы этого не делаете?

— А вы?

— Ну-у… — Он пожал плечами. — Знаете, я решил, что где-нибудь здесь может находиться еще одна поворачивающаяся панель или какой-то другой вход. Именно его я и искал, когда вы спустились по лестнице. Так что я собираюсь продолжить поиски, а когда найду…

— Замечательно! — горько произнес я. — Я могу катиться ко всем чертям, вернуться снова в замок, где меня поджидают дворецкий и этот свистящий монстр, а вы будете здесь простукивать стены?

— У вас нет оснований обижаться, старина! — Он прижал платок к своему чувствительному носу. — Я хотел сказать, что сейчас не до обид и взаимных упреков. Мое предложение совершенно разумно и объяснимо. Говорю откровенно: я хочу остаться здесь. Почему-то я убежден, что отсюда должен быть какой-то выход, вот его я и намереваюсь отыскать. Вы можете поступать как считаете правильным.

— Скажите мне только одно! — взмолился я. — Почему вы решили арендовать этот проклятый замок? Я имею в виду, откуда вы узнали о его существовании?

— Проще простого. — По его глазам было ясно, что ему не терпится начать простукивание стен, но, как человек воспитанный, он не мог оставить вопрос без ответа. — Как раз перед тем, как мы приступили к съемкам серии вампиров, Найджел был в нескольких милях отсюда на уик-энде. Он слышал рассказы деревенских жителей про Страшную Мызу, и они его сильно заинтересовали. Найджел был всегда слегка помешан на генеалогии и подобных историях, поэтому он кое-что разузнал и посчитал историю семейства Виксов исключительно интересной. Взять того же Аларика и историю его смерти при падении с вершины смотровой башни. Уже одно это является занимательным. Проклятие тоже звучит неплохо, проклятие, распространившееся на все последующие поколения. Если не ошибаюсь, от насильственной смерти умерли всего два «первородных» сына, но, естественно, именно их помнят люди. Так или иначе, но Найджел приехал в замок, где его ожидал весьма холодный прием. Семейство оказалось на редкость скрытным и нелюдимым, они не радовались посетителям. Позднее, когда Найджел рассказал мне обо всем, мне пришла в голову мысль арендовать замок для съемок нового сериала. Все это представлялось настолько идеальным, что я просто загорелся. Поэтому я написал Хью Викс-Джонсу, сделал ему официальное предложение, и он принял его.

— Вы не знаете, проследил ли ваш брат историю семейства от Аларика до наших дней?

— Разумеется. От Аларика до Хью.

— Что известно про Сайласа?

— Сайлас? — Он на мгновение нахмурился, затем рассмеялся: — Ах, разумеется, Сайлас! Бедный старикан дядюшка Сайлас…

— Какова история его жизни?

— Довольно трагическая. Капитан пехотного полка в Первую мировую, к концу войны полностью помешался. Около тридцати лет находился в частном санатории. Потом они решили, что, хотя рассудок к нему так и не возвратился, он совершенно безобиден, поэтому Хью привез его сюда, чтобы он спокойно доживал здесь остаток своих дней. Почему вы об этом спрашиваете?

— Да так, просто заинтересовался… А что слышно про сокровища?

— Фантазия. Миф. — Он хохотнул. — Впрочем, я не сомневаюсь, что Аларик что-то привез из крестового похода, но, скорей всего, это оставалось в семье не долее чем при жизни двух поколений. Ведь рассказы о зарытых где-то сокровищах всегда будоражили умы людей, не так ли? И люди никогда не перестанут в это верить.

— Я тоже. Как вы думаете, что именно Аларик ухитрился похитить у Черного Рыцаря?

— Кто знает? Послушайте, Бейкер, мы не можем тратить время на пустую болтовню. Нам необходимо отыскать выход!

— Я как раз думаю об этом. И решил никуда не уходить и помочь вам.

— Что? — Он с минуту смотрел на меня выпученными глазами. — Но об этом не может быть и речи, старина. Я имею в виду, нет смысла нам обоим…

— В таком случае возвращайтесь вы и играйте в прятки с этим кто-он-там-есть.

На секунду он задумался, потом выжал из себя жалкое подобие улыбки:

— Ну что же, полагаю, если мы вдвоем займемся поисками, дела у нас пойдут быстрее.

Он прошел в темный угол и начал тщательно простукивать стену. Это занятие показалось мне идиотским, но, с другой стороны, бегать по тайным лабиринтам всю ночь, как это делал я, преследуемый свистящим кошмаром с желтыми глазами, и вести пустые беседы с полоумным дядюшкой было не лучшим занятием.

— Послушайте, Бейкер, — раздраженно посмотрел на меня Карлтон. — Приступайте-ка и вы к делу.

— Я передумал. Собираюсь вернуться обратно через стенной шкаф.

Я направился к лестнице, подхватив по дороге свою свечку, затем по проходу, находившемуся, по моим расчетам, слева от вращающейся плиты, подошел к своему шкафу. Путешествие оказалось куда короче, чем мой маршрут до подвала. Стены коридора заинтересовали меня: ни плесени, ни зеленой слизи, ни сырости. Почему-то они выглядели гораздо новее, чем стены других тайных ходов, и я невольно об этом задумался. Вращающаяся панель сработала безотказно, и я вошел в свою спальню, ожидая увидеть скопление четырехглазых чудовищ, но комната оказалась пустой. Зато бутылка скотча все еще что-то хранила, и я без особой спешки приложился к ней.

Глотнув чудодейственной влаги, я сделал вывод, что человек может быть смертельно напуган лишь до какого-то предела, потом наступает период насыщения. Возможно, определенную роль сыграл и скотч, но лично мне казалось, что для меня этот момент наступил, когда бронзовая фигура Аларика выскочила на зубчатую стену башни. После того какая-то логика, пусть и совершенно дикая, начала проявляться в моих действиях.

Я прикончил скотч, вышел из спальни и пошел по коридору к холлу. Когда я добрался до развилки, то инстинктивно остановился: он действительно был здесь, глазел на меня с верха лестницы. Маленький старичок, лысый и толстый, одетый в полосатую пижаму и забавные шлепанцы с кисточками на мысках.

— Бастард? — Голубые глаза округлились от изумления. — Почему ты возвратился в замок?

— Потому что не смог выйти. Из смотровой башни нет выхода наружу. Или, возможно, тебе об этом не известно?

— Но тебя там ожидала Судьба! — Он кубарем скатился со ступенек, лицо его казалось обеспокоенным. — Я был уверен, что это ты! Легенда ясно гласит: Бастард вернется в любом обличье. — Его глаза внезапно стали подозрительно настороженными. — Но ведь ты нашел сокровища Аларика?

— Нет, я не нашел ничего.

— Нет? — Лицо у него как-то сжалось, старик стал походить на обиженного ребенка. — Но я был так уверен, что ты настоящий.

— Не надо падать духом. В следующий раз повезет, верно?

Он безнадежно покачал головой:

— Сомневаюсь, что будет следующий раз, а ведь я был так верен! — Он пососал свою нижнюю губу. — Сначала я был уверен в отношении другого.

— Другого? — Я напряженно уставился на него, и на его физиономии моментально появилось бессмысленно-отсутствующее выражение. — Найджел Карлтон, да?

— Я не знаю никаких имен! — заявил он упрямо.

— Парень, который походил на вампира? — настаивал я. — У него было белое как мел лицо и черные волосы. Его убили сегодня ночью?

— Возможно. — Он отступил на шаг. — Я не помню… А теперь мне надо идти, потому что…

Я схватил его за руку и потянул к себе:

— Обожди, дядюшка Сайлас. Разговор только начался.

— Пожалуйста, — заныл он, как малый ребенок. — Ты делаешь мне больно.

— Тебе лучше пошевелить мозгами, дядя Сайлас! — Но руку его я выпустил. — Другой был Найджел Карлтон, верно?

— Возможно. — С угрюмым видом он стал растирать руку.  Когда он пришел в первый раз, в доме был один Фартингейл, и я улизнул во двор, когда увидел, что приближается вампир. — Он растянул рот в беззубой улыбке. — Я его встретил возле, разрушенной сторожевой башни, и то, как он разглядывал ее, заставило меня подумать, что это он… Потом, он так много знал про Аларика и про легенду… Чем больше он говорил, тем сильнее становилась моя уверенность. Но затем, сегодня… — Голос у него дрогнул. — Он умер. И тогда я понял, что ошибался.

— Что ты ему сообщил? — Я пытался говорить равнодушным тоном. — Уже после того, как вы побеседовали об Аларике и о легенде?

— Я ничего ему не сказал!

— Ничего? — покачал я головой. — Разве ты не сказал ему, что сокровище все еще спрятано где-то в замке? Не сообщил про тайные переходы?

— Ну… — Он изо всех сил старался избежать моего взгляда. — Возможно, я и говорил про сокровища, не могу ясно припомнить…

— И про тайный ход, и про стенной шкаф с вращающейся панелью тоже?

— Я уже раньше сказал — не помню. — По выражению его физиономии можно было предположить, что он сейчас расплачется. — Ты очень жестокий человек, раз можешь так терзать несчастного, больного старика! Почему ты не оставишь меня в покое?

— Это ты не оставлял меня в покое, старый проходимец, пока воображал, что я явился сюда, как предсказывала легенда, и, возможно, с твоей помощью сумею отыскать для тебя сокровища Бастарда!

Он снова поднялся по лестнице, лицо его было весьма встревоженно. Нахмурясь, я сделал всего один шаг к нему. Он тут же испуганно пискнул.

— Мне следовало бы свернуть тебе шею! — подлил я масла в огонь. — Куда все подевались?

— Они в гостиной, ты их там найдешь.

— Замечательно. В таком случае можешь снова исчезнуть в своей норе, бедный, старенький дядюшка Сайлас, но если их нет в гостиной, то я…

— Они там! Могу побожиться!

После этого он резво сиганул по лестнице и, почувствовав себя в безопасности, показал мне язык.

С трудом сдерживая смех, я прошел дальше по коридору. Возможно, я слегка перегнул палку с беднягой Сайласом, но, откровенно говоря, он получил по заслугам. Я добрался до главной лестницы и стал спускаться вниз в прекрасном настроении. Внезапно я резко остановился, и мое сердце бешено заколотилось. Прямо передо мной возникла поджарая фигура дворецкого. Мы довольно долго глазели друг на друга, затем он медленно наклонил голову.

— Сюда, сэр, — произнес он замогильным голосом, указав направление. — Они все вас ожидают.

— Вы отказались от дурной привычки прятать за пазухой кухонный нож, Фартингейл? — осведомился я, осторожно обходя его сбоку.

— Весьма сожалею о своей ошибке, сэр. Меня подвели вопли мисс Имоджен.

— Выходит, она провела нас обоих… Больше не находили хороших трупов?

Он на мгновение закрыл глаза, лицо его приняло страдальческое выражение.

— Я полагаю, сэр, что вам лучше скорее пройти в гостиную.

Я принял к сведению его совет и, не спуская с него глаз, двинулся к гостиной. Кто мог поручиться, что он больше не держит нож за пазухой?

— Ларри? — Впервые в жизни Борис казался почти счастливым. — У тебя все в порядке?

— Все о’кей! — ответил я и осмотрелся.

Пенни сидела на кушетке все в той же полупрозрачной пижаме, в обеих руках ее было по стакану с каким-то питьем, глаза сонно полуприкрыты.

— Трижды ура! — пробормотала она. — Король всех любопытных вернулся!

Хью Викс-Джонс уставился на меня, его усы подрагивали от избытка эмоций.

— Послушайте, Бейкер, — заговорил он. — Прекрасное шоу. Мы ужасно беспокоились за вас, искали повсюду, знаете ли. Вы пропали совершенно бесследно. Чертовски неприятно, должен сказать. — Немного подумав, он спросил: — Не видели ли вы Карлтона?

— Которого? — вежливо осведомился я.

Он заморгал:

— Неуместная шутка, я бы сказал. Я имею в виду Роберта Карлтона, разумеется. Кажется, он отправился следом за вами в этот тайный ход.

Он умоляюще взглянул на Бориса.

— Правильно, — подтвердил тот. — Несколько минут я не знал, что делать, затем решил выйти в коридор. И Пенни настояла на том, чтобы идти со мной. Не скажу, что меня это удивило. Не слишком-то приятно оставаться одной в компании с трупом.

— Что было потом? — спросил я.

— Мы дошли до главной лестницы и повстречались с Хью. — Кивком он указал на Викс-Джонса. — После того как я рассказал ему о случившемся, он заявил, что должен немедленно разыскать тебя и Карлтона, мы осмотрели решительно все, но, не обнаружив даже ваших следов, прекратили бесплодные поиски и поднялись сюда. — Его выразительный нос внезапно сморщился. — Мне неудобно говорить об этом, но ты не заметил, что тут пахнет какой-то тухлятиной?

— Нет, очевидно, это плод твоего воображения!

— Ничего подобного, — подала голос Пенни, — запах отвратительный. Как будто кто-то здесь умер пару недель назад, а его тело до сих пор лежит непогребенным.

— Пожалуйста! — взмолился Викс-Джонс. — У нас есть гораздо больше оснований для беспокойства, чем какой-то неприятный запах. — Он просительно посмотрел на меня. — До утра мы не в состоянии что-либо предпринять, поэтому я считаю, что мы должны держаться все вместе ради безопасности, верно?

— Почему? — спросил я.

Он нетерпеливо закатил глаза:

— Честное слово, это просто невыносимо! — затем отвернулся и пробормотал: — Я всегда говорил, что они должны были взорвать этот проклятый «Мейфлауэр»^[207] до того, как он вошел в Плимутскую гавань!

— Ты понимаешь, о чем он толкует? — спросил я Бориса.

Тот медленно кивнул:

— Дядюшка Сайлас. Тот свихнувшийся старик, с которым ты несколько раз сталкивался. Помнишь?

— Помню, конечно. А он-то тут при чем?

Борис посмотрел на меня, затем пожал плечами и неуверенно пробормотал:

— Понимаешь, бедняга ненормальный. Он находился в санатории черт знает как долго, около тридцати лет, потом врачи решили, что он безвредный, и отпустили домой. Но у него всегда был пунктик в отношении сокровищ Аларика и всего прочего. Поэтому с утра до ночи он рыщет по замку, воображая, что охраняет его от Черного Рыцаря, который непременно вернется в один прекрасный день за своими богатствами. — Он взглянул на Викс-Джонса: — Так ведь?

— Все верно, — подтвердил Хью. — Я убежден, что дядя Сайлас решил, что Найджел Карлтон был Черным Рыцарем, который наконец-то явился за своим сокровищем, ну и убил его. — Он медленно вздохнул. — Весь ужас случившегося заключается в том, что тут трагедия переплелась с фарсом. Если учесть, что Найджел был в своем «вампирском» обличье, к тому же прятался в шкафу в вашей комнате, Бейкер, с вращающейся панелью и тайным ходом за ней, то сами понимаете, как все это должно было выглядеть в глазах ненормального старикашки.

— Если вы знали, что Найджел умер, — холодно парировал я, — зачем сочинили Имоджен всю эту ерунду про то, что он ушел ночевать в местную гостиницу?

— Это легко объяснить.

Он с большим трудом раскурил сигарету: руки у него дрожали, спички ломались, но все же с задачей он справился. Нервно кашлянув пару раз, он заговорил:

— Фартингейл обнаружил труп в шкафу, когда относил ваши вещи наверх. Он сообразил, что произошло, и первым делом посчитал необходимым спрятать тело до того, как оно будет найдено кем-либо еще, затем переговорить со мной и решить, что делать дальше. К счастью, я гостил у друзей всего в нескольких милях отсюда, так что, когда Фартингейл позвонил туда и рассказал о случившемся, я немедленно вернулся. Солгал, что якобы встретил Найджела в гостинице, просто в тот момент надо было что-то сказать… Мне не хотелось поднимать панику. Я надеялся, что мы сможем молчать хотя бы до того времени, когда тихонечко упрячем дядюшку под замок. — Покачав головой, он добавил со вздохом: — К сожалению, дядя Сайлас знает все эти внутренние переходы и многочисленные помещения замка лучше нас. Мы с, Фартингейлом искали его всюду, где только можно, но старик как сквозь землю провалился. Меня-то больше всего тревожит мысль, что, поскольку он уже раз совершил убийство, воображая, будто защищает замок от вторжения врагов, не исключено, что это может повториться.

Вот почему мы так обрадовались, увидев, что с вами все в порядке, Бейкер. — Он снова шумно вздохнул. — Хотелось бы, чтобы теперь появился и Роберт Карлтон!

— А как Имоджен? — поинтересовался я.

— С ней все отлично. Жива и здорова, в своей спальне, двери заперты, скорее всего, спит сладким сном ребенка. Естественно, ничего об этом не знает, и я предпочитаю как можно дольше скрывать от нее правду. Она очень привязана к дядюшке, так что для нее явится страшным ударом сообщение о случившемся. Я распорядился, чтобы Фартингейл находился в холле, потому что ее комната рядом и он услышит, если там что-нибудь случится. Так что даже если дядюшка Сайлас приблизится к комнате Имоджен, не сомневаюсь, что у нас нет оснований волноваться за нее. Едва ли он способен наброситься на кого-нибудь из членов семьи. Я беспокоюсь только за вас.

— А что вы думаете насчет того, чтобы вызвать полицию? — спросил я.

— Сатирк не дурак, он перерезал телефонные провода… Есть еще один момент. Нельзя забывать, что мы весьма отдалены от центра. Местное отделение полиции в семи милях отсюда, ночью там людей нет. Здешний констебль совершенно бесполезен, до утра к нему и обращаться-то не стоит, ибо ему все равно потребуется действенная помощь из города.

— Так что, по вашему мнению, самое правильное — сидеть всем вместе и ждать либо когда появится дядюшка и мы сцапаем его, либо когда утром подоспеет помощь?.

— Именно так я и думаю. — Он с благодарностью посмотрел на меня: — Знаете, Бейкер, для американца вы совсем не так глупы, как это кажется.

— Мне бы очень хотелось сказать то же самое про вас как англичанина, — огрызнулся я. — Во всяком случае, я знаю, где находится Карлтон.

— Знаете? — Хью растерянно заморгал. — Почему же вы раньше этого не сказали?

— Он внизу, в подвале под сторожевой башней. Занят поисками сокровищ Бастарда.

— Но под башней нет никакого подвала! — Хью подозрительно посмотрел на меня: — Это какая-то не слишком удачная шутка, Бейкер?

— Хотите поспорить? — спросил я ворчливо. — Я могу отвести вас туда незамедлительно, а если вы мне не верите, спросите у своего дворецкого.

— Хорошо…

Его усы задергались еще сильнее, чем в прошлый раз. Обдумав мое предложение, он сказал:

— Пожалуй, сделаем вот что… — Он повысил голос: — Фартингейл!

Никто не появился.

— Неужели он настолько глух? Фартингейл!

Подождав еще несколько секунд, он отправился в холл, всем своим видом показывая крайнее раздражение.

— Ларри, — обратился ко мне Борис, — это правда?

— Разумеется.

— Так ты все это выяснил?

— Во всяком случае, частично. И я убежден, что Хью Викс-Джонс принимает самое деятельное участие в этой истории.

В это время в гостиную возвратился страшно встревоженный Хью.

— Послушайте! — заявил он тоном прокурора, глядя мне в лицо. — Чертовски странно! Похоже, Фартингейл исчез.

— Может быть, надумал отправиться в подвал раньше нас, — предположил я, — так что нам лучше пойти туда немедленно.

— Если вы воображаете, что я соглашусь отправиться в какой-то жуткий подвал под этим кошмарным замком, значит, вы еще более ненормальный, чем дядюшка Сайлас! — твердо заявила Пенни Поттер.

— Ну так ждите нас здесь.

Откуда-то издалека до нас донесся леденящий душу свистящий звук. Мы все слушали, затаив дыхание, пока он полностью не затих на очень жалобной ноте. И тут Пенни одним прыжком оказалась рядом со мной.

— Скорее в подвал! — прошептала она. — Прежде чем это создание разыщет нас здесь.

Глава 9

Когда мы добрались до моей спальни, Пенни бурно воспротивилась войти в шкаф. И только после моего предложения остаться в спальне в одиночестве она пулей выскочила в тайный ход, как только повернулась плита. Через несколько минут мы вышли к ступеням, ведущим с вершины сторожевой башни в подвал.

Роберт Карлтон стоял спиной к дальней стене, лицо у него пылало, глаза казались неестественно блестящими, в руке он сжимал пистолет. За ним чернел достаточно большой провал в стене. В свете, проникающем из подвала, виднелись непонятные предметы желтого цвета.

— Назад! — хриплым голосом приказал Карлтон. — Я это нашел, это все мое! — Он неистово замахал пистолетом: — Если кто-то приблизится, я буду стрелять!

— Ларри… — Голос Бориса перешел на писк. — Ларри, мой зловонный друг, кто из нас помешался, он или я?

— Помнишь стихи о том, что сокровище потеряно, но не утрачено? — спросил я. — Этот Аларик, надо думать, действительно был хитрым мерзавцем! Он все твердил, что соорудил сторожевую башню для того, чтобы следить за воинами жаждущего отмщения Черного Рыцаря, но в действительности ему просто нужен был своего рода надежный сейф для хранения награбленного. Первоначально единственный путь сюда вел с вершины башни, и он устроил наверху ловушку-капкан, чтобы никто, кроме него, не смог туда добраться. Убежден, что по какой-то причине эта ловушка сработала против него и убила до того, как он раскрыл тайну кому-либо из своих близких. Тот проход, которым воспользовались мы, сделан гораздо позже, чем остальные. Наверное, его соорудили уже Викс-Джонсы. С его помощью гораздо проще спускаться вниз, не надо подниматься на сторожевую башню, тем более что окрестные жители могли задуматься над тем, что они там делают.

— О чем это вы толкуете? — Хью смотрел на меня широко раскрытыми глазами. — Похоже, здесь все начали сходить с ума! Никакого сокровища тут нет. И никогда не было, бытующая в этих местах легенда — чистая выдумка, абсолютно ни на чем не основанная.

— Не морочьте мне голову! — рассердился я. — Вы и ваш лысый дворецкий буквально из кожи вон лезли, чтобы сохранить все в полнейшей тайне с того самого момента, как мы сюда приехали. Вы подозревали братьев Карлтонов, потому что знали, что Найджел разговаривал с дядюшкой Сайласом; но, когда они предложили снять замок в аренду для киносъемок, вы подумали, что отказать невозможно, потому что в этом случае они наверняка решат, что сокровище действительно существует. И когда они предложили Найджелу подшутить надо мной, спрятавшись в шкафу, вы, наверное, рассчитывали на то, что он займется поисками. Он действительно ухитрился спуститься вниз, и один из вас убил его.

— Вы ненормальный! — Глаза Хью едва не вылезли из орбит. — Вы все ненормальные, вся ваша проклятая компания! — Он с решительным видом направился к Роберту Карлтону: — Послушайте, Карлтон, уберите свой револьвер и постарайтесь вести себя как цивилизованный…

— Еще одни шаг, Хью, и…

— Не будьте идиотом! — сердито выкрикнул Хью. — Честное слово, все это давно перестало быть шуткой!

Он сделал шаг вперед, и я заметил, как палец Карлтона надавил на спусковой крючок. Раздался негромкий шипящий звук над нашими головами, и в следующее мгновение в плечо Карлтона вонзился нож. Карлтон пошатнулся и уронил пистолет на пол. Я оглянулся и увидел лысого, — который стоял на ступеньках лестницы над нами.

— Крайне сожалею, сэр, — обратился он к Хью, — но, когда я увидел, что он угрожает вам, я вынужден был что-то предпринять.

— Разумеется, Фартингейл, — невнятно пробормотал Хью. — Возможно, вы спасли мне жизнь. Честное слово, я убежден, что он намеревался меня убить, понимаете? — Потом он перевел свой затуманенный взор на меня: — Объясните, Бейкер, что за чушь вы тут несли о том, что мы с Фартингейлом убили Найджела?

— Сначала вы сами ответьте на один вопрос, — повысил я голос. — Если вы прежде не имели понятия о существовании этого подвала, то каким образом Фартингейл только что ухитрился сюда попасть?

— Ну, я полагаю…

— Великий Боже, Фартингейл! Каким образом вы  проникли сюда?

Одутловатая физиономия дворецкого на этот раз казалась желтее обычного. Он медленно наклонил голову:

— Я разыскал вашего дядюшку Сайласа, сэр. Похоже, что ему лучше, если вы понимаете меня, сэр. Рассуждает куда разумнее. Он сказал мне, что давно уже знает о существовании тайных ходов, а когда обнаружил, что мистер Найджел Карлтон блуждает в одном из них, он решил, что тот задумал убить кого-то из членов семьи, поэтому сам убил незваного гостя. Он и объяснил мне, как попасть сюда. Ну и добавил, что положил труп в этот сундук. — Он ткнул пальцем в огромный деревянный сундук посредине подвала. — Я захватил с собой этот нож, сэр, потому что, откровенно признаться, немного нервничал, не будучи уверенным, что меня ожидает.

— Чертовски рад, что вы так поступили! — воскликнул Хью внезапно окрепшим голосом. — Вот, пожалуйста, Бейкер. Вы слышали ответ на свои вопросы?

— Возможно, — пробормотал я и быстро подобрал с пола пистолет Карлтона. — Но я хочу лично поговорить с дядюшкой Сайласом.

— Это несложно сделать, сэр, — просипел своим замогильным голосом Фартингейл. — Я его запер в его комнате.

— В таком случае, полагаю, тебе лучше проводить туда мистера Бейкера, раз ему необходимо удовлетворить свое любопытство, — сказал Хью, гневно глядя на меня. — А нам тем временем лучше заняться плечом Карлтона.

К этому времени Карлтон вытащил нож из раны. Как я понял, задеты были лишь мягкие ткани, но вид собственной крови, стекающей по пиджаку, был ему не под силу. Он издал душераздирающий стон и потерял сознание. Пенни опустилась на колени возле него, затем оторвала кусок ткани от его же рубашки и довольно ловко сделала из него жгут, чтобы остановить кровотечение.

— Не сомневаюсь, что это шок, — деловито произнесла она. — Все будет в порядке.

— Замечательно! — Я кивнул. — Борис, не спускай глаз с Хью, пока я отсутствую. И если только тебе покажется, что он намеревается выкинуть какой-то фортель, ударь его. И как следует, ясно?

— Послушайте! — Голос Хью дрожал от ярости. — Вы абсолютно не считаетесь с нормами цивилизованного поведения, Бейкер!

— Оставьте свои ценные высказывания до того момента, когда я вернусь!

Фартингейл ожидал меня на лестнице с выражением вежливой скуки.

— Должен ли я идти первым, сэр?

— Вне всякого сомнения. Я буду идти следом, держа наготове оружие — на всякий случай, как вы понимаете.

Он повернулся и стал подниматься вверх по ступенькам, я действительно шел сзади на почтительном расстоянии. Мне пришлось пережить несколько неприятных минут, когда в проходе начался совершенно темный участок. Затем мы достигли вращающейся стены, он повернул панель, и мы оказались в спальне. Передохнули немного и двинулись дальше.

На развилке он остановился и посмотрел на меня:

— Комната мистера Сайласа находится на четвертом этаже, туда не проведено электричество. Мне сходить за свечой?

— За свечой мы пойдем вместе, — ответил я. — Я не собираюсь выпускать вас из поля зрения ни…

Откуда-то сверху донесся душераздирающий свистящий звук. Дворецкий медленно растянул губы в улыбке.

— Черт возьми, что это такое? — пробормотал я.

— Полагаю, что вы и сами все поймете, сэр, — вкрадчиво ответил этот полутруп, — оно всегда выслеживает свои жертвы по запаху.

Звук повторился еще раз, теперь гораздо ближе.

— В данный момент оно идет, привлекаемое специфическим запахом, как мне кажется. — Он негромко хихикнул. — Вашим запахом, сэр!

Автоматически я повернул голову, чтобы видеть верх лестницы, и это было непоправимой ошибкой. Свист приближался, я успел разглядеть два больших желтых глаза, следящих за мной из темноты. Фартингейл воспользовался моим замешательством и изо всей силы ударил меня по запястью, так что я выронил пистолет. В первое мгновение я застыл от неожиданности, прямо ко мне большими прыжками приближалась огромная серая тень.

Когда она оказалась на свету, я понял, что это был колоссальных размеров охотничий пес; он раскрыл пасть, ощерив огромные клыки, которые, как мне показалось, должны были без усилий перегрызть мое горло. Это было животное особой породы, больше похожее на дикого волка, чем на домашнюю собаку, верного друга человека. В одно мгновение пес оказался внизу, я инстинктивно сжался, вытянув вперед правую руку, когда животное присело, готовясь к прыжку. Я услышал громкий торжествующий хохот Фартингейла, с садистским наслаждением ожидавшего продолжения. Но ничего не случилось.

Пес постоял на месте, глядя на меня, потом опустил огромную голову и стал нюхать пол. Он описал дугу, все время принюхиваясь, затем попятился назад, двигая обеспокоенно головой, как будто чувствовал себя несколько сконфуженно. Я втянул воздух, бессознательно подражая зверю, и, почувствовав тошнотворный запах отвратительной слизи, которой все еще были покрыты мои ботинки, от всего сердца поблагодарил Бога, сообразив, что эта вонь полностью поглотила мой собственный запах.

Через несколько секунд собака глухо заворчала, выражая разочарование, и большими скачками вернулась назад по лестнице.

— Ничего не понимаю…

Это горестное восклицание заставило меня снова взглянуть на Фартингейла и на пистолет в его руке, направленный на меня.

— Не понимаю, — медленно повторил он. — Он же приучен идти по следу и убивать. Он… — Дворецкий замолчал и с шумом втянул воздух: — Откуда такое зловоние?

— Черт побери, откуда я знаю? — ответил я нетвердым голосом.

Его глаза какое-то мгновение изучали мое лицо, затем он медленно опустил взгляд на ноги.

— Так вот оно что! — Он облегченно улыбнулся.

— Что такое?

— Снимайте ботинки! — рявкнул он.

В моем воспаленном сознании возникла картина того, что будет через пять секунд: Ларри Бейкер беспомощно стоит в одних носках, в то время как это исчадие ада огромными прыжками возвращается назад и вгрызается ему в горло.

Мне приходилось выбирать между неизбежностью и надеждой на то, что дворецкий не так ловко управляется с пистолетом, как с ножом.

— Ну что ж, — покорно пробормотал я и стал медленно наклоняться.

Согнувшись пополам, я, подобно сжатой пружине, совершил гигантский прыжок, который перенес меня на середину лестницы, еще прыжок — и лестница осталась позади. Я помчался вдоль извилистого прохода, прислушиваясь к громкому топоту ног Фартингейла, догонявшего меня. Без промедления я приподнял металлическую перекладину дубовой двери и нырнул в непроглядную тьму по другую ее сторону.

Конечно, в спешке я совершенно позабыл о том, что проход подо рвом круто уходит вниз, и проехался на животе в протухшем месиве. Когда я снова поднялся на ноги, я расслышал, как дворецкий осторожно пробирается позади меня, он был совсем неподалеку. Капля холодной воды с кровли упала мне сзади на шею, я громко завопил от неожиданности, что было весьма некстати. В следующее мгновение раздался грохот выстрела. Пуля угодила в потолок недалеко от моей головы и рикошетом отскочила к каменной стене. Из последних сил я рванул вперед.

Когда я добрался до основания разрушенной башни, летучие мыши поднялись как по команде со своих мест, и в этот момент я впервые подумал о том, что природа обошла меня, не наделив такими крыльями, как у этих существ. Я совершил головокружительно быстрое восхождение по винтовой лестнице, перепрыгивая через три-четыре ступеньки, не заботясь о том, что грохот моих прыжков указывает Фартингейлу, где я нахожусь в данный момент.

Добравшись до верха башни, я на мгновение остановился, чтобы восстановить дыхание, и убедился, что дворецкий преодолел уже половину лестницы. Он вроде бы не спешил, меня это несколько озадачило, пока я не сообразил, что с вершины башни мне уже некуда бежать и он это прекрасно знал. Луна по-прежнему ярко освещала зубцы. Я замер в растерянности, не зная, что же делать дальше. В стрессовом состоянии мои мозги, благодарение Богу, вновь зашевелились: он воображает, что мне некуда деться, но у меня же есть такое место! Назад, через тайный ход, по лестнице, скрытой в стенах, в подвал!

Я снова задвигался, торопливо обшаривая гладкую каменную стену перед собой, ибо мне надо было обнаружить эту едва заметную тень в том месте, где ей не полагалось находиться. Сами понимаете, если бы я стал двигаться слишком быстро, то просто пропустил бы ее, но и медлить тоже было нельзя: я мог превратиться в идеальную мишень для лысого. До меня донеслись звуки его шагов: он проходил уже сквозь открытую арку на вершине башни, но, к счастью, дворецкий двинулся в противоположном направлении. Неужели мы столкнемся с ним нос к носу!

Наверное, секунд через пять я заметил благословенную тень и поцеловал бы ее, имей я на то время. Мне так не терпелось добраться туда, что я неловко царапнул ногой по каменному полу. Откуда-то с противоположного края донесся шум ускоряющихся шагов дворецкого, он должен был появиться с минуты на минуту. Я опустился на четвереньки, просунул руку в углубление и изо всей силы нажал на один конец каменной плиты. Раздался слабый щелчок, за ним последовал глухой грохот, и тут где-то в трех футах от меня появился Фартингейл, его тощее длинное тело ясно вырисовывалось на фоне неба. При ярком свете луны мне хорошо было видно, с каким торжествующим лицом он направил пистолет в мою сторону. Именно в это мгновение внутри стены зародился чудной шум.

Я услышал жуткий звук, похожий на свист хлыста, у себя над головой, панический вопль дворецкого перед тем, как меч Бастарда сбросил его вниз через парапет. Вопль закончился глухим звуком удара о землю. Я пробрался внутрь башни и без труда нащупал кольцо крышки люка.

Путь назад показался мне бесконечно длинным, но через какое-то время я все же заметил неясный свет в конце лестницы.

Достигнув поворота в тайный коридор, ведущий к моей спальне, я свернул туда. Хью Викс-Джонс может и подождать, решил я, потому что без Фартингейла он не представлялся мне опасным противником. Мне казалось куда более важным убедиться, что с Имоджен ничего не случилось.

Дверь ее комнаты была закрыта. Я громко постучал, затем нажал на ручку и убедился, что она не заперта на ключ. Приглушенный абажуром свет ночника придавал помещению теплый, уютный вид, но комната была пуста. Я обеспокоенно начал осматриваться, потом услышал голос Имоджен и едва удержался от радостного крика.

— Я здесь. — Голос доносился из-за неплотно прикрытой двери, которая, как я решил, наверняка вела в ванную. — Сию минуту выйду! — Голос Имоджен звучал напряженно. — Все прошло благополучно?

Я открыл рот, чтобы ответить, но так и не закрыл его. Что это был за вопрос?

— С Бейкером, я имею в виду. — Ее голос звучал громко и деловито: — Если тебе удалось отделаться от него, все остальное будет сущими пустяками. Они поверят, что Найджела Карлтона убил дядюшка Сайлас, он же натравил собаку на…

Дверь ванной комнаты распахнулась, и Имоджен вошла в спальню. Очевидно, она занималась прической. Черные волосы, разделенные прямым пробором, изящно обрамляли ее продолговатое лицо. Одета она была снова в черный свитер и узкие черные брючки, все это подчеркивало полноту ее высокой груди и соблазнительные линии широких бедер.

Признаться, я не обратил должного внимания на все это, так как все мое внимание было сосредоточено на ее лице.

При виде меня рот у нее широко раскрылся, темные глаза медленно округлились, выражая нечто среднее между удивлением и страхом.

— Ларри? — прошептала она. — Я…

— …Думала, что это Фартингейл, — закончил я фразу.

— Я не знаю, что…

Она замолчала, глядя на что-то у меня за спиной.

— Где Фартингейл? — спросил позади меня ворчливый голос.

Я повернулся и увидел невысокого лысого толстяка, который стоял в проеме двери, его лицо выражало крайнее раздражение.

— Он умер, — ответил я. — Его убил Бастард.

— Ага! — Он удовлетворенно закивал. — А сокровища?

— Найдены внизу, в подвале.

— В подвале? — Он засунул палец в рот и с минуту громко сосал его. — Я думал, что они должны находиться в сторожевой башне… Значит, вот почему они держали в подвале собаку. Я не осмеливался спускаться туда, но частенько наблюдал за ней сквозь решетчатое окно, которое выходит в подвал. Фартингейл оттуда кормил этого пса, бросал ему сверху огромные куски сырого мяса.

— Я решил, что действовали Хью и Фартингейл, — произнес я, — но…

— Имоджен, конечно, — нетерпеливо оборвал он меня. — У Хью никогда не хватило бы ума.

— Когда же вы отыскали сокровища? — спросил я молчавшую брюнетку.

Уголки ее рта опустились вниз в злобной усмешке.

— Лет десять назад, чисто случайно. Я стояла на башне, любуясь видом, оперлась на стену и, очевидно, прикоснулась при этом к тайной пружине. Меня напугал раздавшийся звук, я отпрыгнула назад, так что бронзовый страж чуть не убил меня. Я не сумела одна справиться с этой ловушкой, от Хью никогда не было никакого толку, пришлось звать на помощь Фартингейла. — Она горько усмехнулась. — Аларик там спрятал своибогатства. Драгоценные камни и тяжелые золотые фигуры, античные кубки и все прочее. Я постепенно все это продаю; нам необходимо действовать осторожно, чтобы наши покупатели не стали проявлять излишнего любопытства. Фартингейл получал за это треть суммы. Если бы я не нашла сокровища, наш замок давно бы окончательно разрушился… — Она посмотрела на старика: — Ты снова вернулся бы туда, где находился до этого, в какой-нибудь государственный санаторий, а Хью пытался бы зарабатывать на жизнь каким-нибудь младшим клерком в третьеразрядной фирме.

— Фартингейл убил того человека, — раздраженно заговорил дядюшка Сайлас. — Я ничего не имел против, это было ему хорошим уроком, чтобы не совал свой нос в дела, которые его не касались. Но потом вы надумали убить и его, — он ткнул пальцем в мою сторону, — науськав на него собаку. Против этого я бы тоже не возражал, если бы вы не решили во всем этом обвинить меня.

— Ну, — она вздохнула, — теперь все это уже не имеет значения, верно?

— Наверное, раз этот сумел все выяснить… Все теперь так усложнилось. Я хочу сказать, откуда мне было знать, что он обнаружит тебя и вина не падет на меня?

— Что усложнилось, дядюшка Сайлас? — спросила Имоджен строгим голосом.

— Я видел Фартингейла с собакой, — ответил он. — У него была твоя рубашка… — Сайлас кивнул в мою сторону, и я припомнил, что Имоджен надевала ее, когда ушла из моей спальни, — и он дал собаке ее несколько раз понюхать, затем сказал: «Убей!» После этого он запер меня в моей комнате и объяснил, что вы планируете обвинить во всем меня одного. — Он неодобрительно покачал головой. — Мне кажется, ему доставляло огромное удовольствие говорить все это мне, ведь он меня всегда ненавидел.

— Какое это имеет отношение к «осложнениям», как ты выразился? — нетерпеливо спросила она.

— Он часто запирал меня в комнате, каждый раз, когда ты уходила из дома, и от этого я устал. Поэтому я взял какой-то ключ и подточил его так, что теперь он подходит к моему замку. — Он радостно захихикал. — Конечно, я никому ничего не сказал!

— Ближе к делу! — нахмурилась Имоджен.

Его выцветшие голубые глаза с минуту всматривались в лицо женщины.

— Подло пытаться обвинять меня в двух убийствах, которые я не совершал! Я очень рассердился на тебя, Имоджен. Очень рассердился!

Откуда-то донесся свистящий звук, потом затих. Старик наклонил голову вбок и прислушался.

— Ты сам во многом виноват, дядя Сайлас. Но я сожалею, что обращалась с тобой недостаточно ласково, — пробормотала Имоджен. — Теперь давай забудем обо всем и…

— Поэтому, — продолжал Сайлас, не обращая внимания на ее слова, — после того как я вышел из своей комнаты, я спустился сюда, но тебя на месте не оказалось.

— Мне пришлось убирать тело Найджела, — равнодушно объяснила она.

Сайлас указал пальцем на кровать:

— Вот там лежала твоя такая нарядная штуковина, я забрал ее с собой.

Она недоверчиво посмотрела на него, затем рассмеялась:

— Бога ради, зачем тебе понадобилась моя ночная рубашка?

— После этого я снова разыскал пса, дал ему понюхать твою нарядную штуковину и сказал: «Убей!»

Она побледнела:

— Ты что?!

— Теперь все так усложнилось, — пожаловался он, — и остановить собаку уже невозможно.

Снова раздался свистящий звук где-то совсем неподалеку. Имоджен задрожала от страха.

— Идиот! — закричала она. — Сумасшедший старик!

Теперь этот звук был совсем рядом с дверью. Потеряв от ужаса голову, Имоджен бросилась к окну. Я повернулся, намереваясь захлопнуть дверь и запереть ее на ключ, но именно в этот момент в комнату ворвалось серое злобное чудовище. Оно прямиком устремилось к Имоджен, свист был полностью заглушен грозным рычанием. Пес взвился в воздух, намереваясь прыгнуть прямо на Имоджен. Та отчаянно закричала и повернулась к нему спиной, но он своим весом сбил ее с ног, раздался звон разбитого оконного стекла, осколки усыпали весь пол, а женщина и вцепившийся в нее зверь вывалились наружу. Имоджен кричала, падая; до нас донесся плеск воды, заполнявшей ров.

Я первым бросился к разбитому окну и выглянул наружу.

Далеко подо мной в ярком лунном сиянии я разглядел руку, которая на мгновение высунулась из взбаламученной зеленой тины, но тут же исчезла, и тина стала медленно затягиваться над ней.

Я повернулся и посмотрел на старика, который деловито сосал свой палец.

— Полагаю, — сказал он наконец, — они снова запрут меня в этом ужасном месте с решетками на окнах и мягкими стенами, где все такого мерзкого белого цвета?

— Боюсь, что так, дядюшка Сайлас, — ответил я.

Он снова засунул палец в рот и секунд десять прилежно сосал его.

— Не хочешь ли ты сейчас вернуться в свою комнату и подождать там? — спросил я его.

— Совсем не хочу, — ответил он, умоляюще глядя на меня. — Скажи, не мог бы я бросить совсем малюсенький взгляд на сокровища Бастарда?

— Почему бы и нет, пожалуйста! — сказал я. Мне было очень жалко несчастного старика.

Этот дом, который англичане прозвали «квартирой извозчика», находился в одном из самых аристократических районов Лондона. Прежде тут была конюшня, потом кто-то потратил небольшие деньги, чтобы превратить ее в квартиру, и нажил огромное состояние, продав ее уже в таковом качестве. Входная дверь была выкрашена огненно-красной краской, но меня это ни капельки не удивило. Я нажал кнопку звонка, и где-то внутри эстрадный оркестр исполнил мелодию в ритме танго. Дверь распахнулась, на пороге стояла блондинка, сильно смахивающая на беспризорного мальчишку, и смотрела на меня с каким-то отрешенным видом.

На ней было светло-желтое плотно облегающее платье без рукавов из крепа. Глубокое декольте позволяло беспрепятственно любоваться ложбинкой между округлыми грудями; что касается юбки, то она заканчивалась в пяти дюймах от колен. Черные ажурные чулки и туфли — все та же неповторимая фантазия из крокодиловой кожи.

Ее умудренные опытом глаза посмотрели на меня с таким безразличием, будто она была алкоголичка, а я принес ей на продажу парное молоко.

— Вы пригласили меня, помните? — проворчал я.

— Ах да… — Она немного оживилась: — Ларри Бейкер? Входите.

— Огромное спасибо.

Она провела меня в гостиную, где посреди комнаты на черном полированном полу лежала шкура белого медведя. Я осторожно опустился на стул, который напоминал кофейный столик со спинкой, она же устроилась против меня на колоссальной кушетке «свободной формы», обитой белой кожей. Когда она привычным движением закинула ногу на ногу, я заметил на ней те же самые ярко-красные подвязки, которые имел удовольствие видеть и прежде.

— Итак, вы позвали меня, и я здесь. Сразу предупреждаю, у меня очень мало времени. Проект Роберта Карлтона канул в Лету, и мы сегодня вечером вылетаем в Нью-Йорк. — Я бросил взгляд на часы. — В пять часов я должен встретиться с Борисом, так что…

— Это невозможно! — отрезала она.

— Что невозможно?

— Вряд ли вам удастся сделать это за такой короткий срок, — холодно объяснила она. — А это должна быть первоклассная работа, надеюсь, вы понимаете?

— Пенни Поттер, — произнес я чуть ли не по слогам, — о чем вы?

— О сценарии. — Она хмуро посмотрела на меня, как будто я был законченным тупицей. — Страшно важно, чтобы он был действительно хороший!

— Что?!

— Ох, разумеется, сценарий.

Я с минуту внимательно разглядывал ее.

— О каком, черт подери, сценарии мы толкуем? Сценарий с вампирами скончался примерно тогда же, когда погиб последний вампир, припоминаете?

— Не надо про эти кошмары! Я очень зла на Роберта Карлтона! К счастью, я поручила своему агенту написать о случившемся в пару газет, так что кое-что я все же получу. Но, вообще говоря… — Она перекинула ногу на ногу. Ее красные подвязки напоминали сигнал светофора. — Теперь это уже не имеет значения. Мой агент раздобыл для меня десятиминутную сценку в новом телесериале, который наверняка станет настоящей сенсацией! С участием Диего Барра, это потрясающий австралийский певец. Но нам нужны диалоги. То есть диалог необходим мне, он-то в любой момент может раскрыть рот и запеть. Но… Это кризис в моей карьере, вы понимаете? Мне необходим остроумный забавный сценарий, который держал бы зрителей в постоянном напряжении и не позволил бы этому проходимцу пропеть ни единой ноты!

У меня в голове громко и настойчиво зазвучал колокол.

— Так вы хотите, чтобы я сочинил для вас сценарий? — Я истерично захохотал. — Исключается. Здесь полно прекрасных сценаристов, поручите одному из них эту работу.

— Но они все дорого стоят! — Ее глаза округлились от ужаса. — Я хочу сказать, в конце-то концов, для чего существуют друзья?

— Ну уж по крайней мере не для того, чтобы я здесь бесплатно сочинял для вас сценарий и, таким образом, не попал на самолет.

— Вы всегда сможете вылететь другим рейсом, — заявила она, надув губы. — А вот я не смогу отыскать другого Ларри Бейкера, который мне напишет блестящий сценарий в стиле Ларри Бейкера, с остроумными диалогами и неожиданными сюжетными поворотами!

— Крайне сожалею! — Я быстро поднялся. — Я получил удовольствие, правда, оно обошлось мне недешево, познакомившись с вами, но я не жалею о потраченных деньгах. А теперь желаю вам счастья и прощайте!

— Перестаньте же дергаться! — прикрикнула она. — Сидите и слушайте, я еще не закончила. Вы можете устроиться здесь, пока сочиняете сценарий, так что не будете платить за отель…

На ее лице появилось страдальческое выражение, однако она превозмогла боль и добавила:

— Я даже все это время буду кормить вас бесплатно…

— Ваша щедрость не знает границ, а как насчет спиртного?

— Ладно, — простонала она, — согласна.

— Чушь! — рассердился я. — Вы помешались, и я опасаюсь, что это заразный случай.

Повернувшись, я решительно двинулся к выходу.

— Ларри! — Надо было слышать, каким вкрадчивым, мурлыкающим голосом это было произнесено. — Я забыла упомянуть — как вы это называете? — про дополнительные услуги.

— Какие, например? — ворчливо осведомился я, не отводя глаз от двери.

— Почему бы вам не обернуться и не посмотреть самому?

Мне следовало в этот момент вспомнить старую легенду, но я повернулся, а потом уже было слишком поздно, я замер на месте. Креповое платье внезапно исчезло, она стояла в белом атласном лифчике без бретелек и в соответствующих трусиках, огненно-красных подвязках и нелепых черных ажурных чулках.

Она медленно качнула в сторону головой, так что светлые волосы как бы подернулись легкой рябью, потом ее руки исчезли за спиной, через мгновение лифчика уже не было. Продолжая покачивать головой, она наклонилась вперед, при этом ее волосы закрыли пушистым экраном высокие груди с коралловыми сосками.

— Я буду рядом, чтобы помогать вам создавать сценарий, Ларри, дорогой! — замурлыкала она. — Буду готовить еду, все, что вы пожелаете…

Я наблюдал за ней, не в силах сдвинуться с места, она же села, сняла свой пояс, чулки и туфли. Потом снова поднялась, обольстительно улыбаясь, и повернулась ко мне спиной. До меня донесся ее зевок, она лениво потянулась, наклонилась вперед и молниеносно стащила с себя трусики. Вид ее округлых ягодиц, которые слегка подрагивали при каждом ее движении, оживил бы статую!

— Все, что пожелаете! — пробормотала она, снова поворачиваясь ко мне. — Если ваше вдохновение ослабеет, я буду рядом, Ларри, дорогой, и позабочусь о том, чтобы поддерживать его днем и ночью. В любое время, как только… — Неожиданно у нее округлились глаза: — Куда же ты идешь?

— К телефону.

— Зачем?

— Позвонить в аэропорт. Было бы нечестно заставлять Бориса торчать там три недели.

Неистовый Донован

Глава 1

«Бристоль» — один из немногих старинных отелей в Нью-Йорке, где поддерживается настоящий порядок. Там вы можете подниматься на лифте почти не опасаясь, что вас ограбят во время подъема. Меня в этой гостинице знают, поэтому я не сталкиваюсь с трудностями, когда, приезжая в столицу, хочу снять у них номер люкс с тремя спальнями. Взяв себе за правило никогда не путешествовать в одиночестве, потому что мне нередко надоедает оставаться даже в своей собственной компании, я и на этот раз остался верен своей привычке: моей компаньонкой стала Тамара Вентворт. Такую странную комбинацию имени и фамилии, несомненно, придумала она сама на какой-то стадии своей скоротечной и банальной карьеры исполнительницы экзотических танцев еще до того, как потакающее подобным карьерам общество само не изменилось в нравственном отношении настолько сильно, что стало считать занятие такого рода слишком старомодным, как, впрочем, и костюмчик балерины. Тамара — очаровательная толстушка! Вы можете легко возбудиться, если даже просто скользнете взглядом по ее телу — хоть вверх, хоть вниз, хоть спереди, хоть сзади. У нее вы не обнаружите и намека на интеллект, разговаривать она не любит, но отличается поразительной изобретательностью, когда дело доходит до секса.

Мой слуга Хикс распаковал чемоданы сразу, едва мы вошли в люкс. Англичане, полагаю, продолжают оставаться лучшими слугами во всем мире, однако трудность в наши дни состоит в том, чтобы найти такого англичанина, который согласился бы вам прислуживать. Ловко сочетая лесть и подкуп, мне удалось пару лет назад уговорить Хикса, завлекая словами о том, что он не сможет и мечтать о лучшем будущем, нежели стать моим слугой. Взамен я обещал ему деньги, путешествия и поношенную одежду со своего плеча. С тех пор он ни разу не пожалел о своем решении. Понятно, что наши отношения хозяин — слуга несколько видоизменились с того времени, когда он начал работать на меня, но этого и следовало ожидать в наши дни агрессивной уравниловки.

Я как раз привел себя в порядок с помощью смеси водки и чистого яблочного сока, когда Хикс вошел в гостиную нашего люкса.

— Она принимает ванну, — объявил слуга. — Взбила целую гору пены, все провоняла духами. — Он выразительно закатил глаза. — Это напоминает мне тот бордель в Венеции, куда вы однажды затащили меня. Помните то место? Когда вы туда вошли, там вас слегка стеганули, а задницы всех проституток были украшены перьями.

— Конечно, как украшают крупы у кобыл, — заметил я.

— Они действительно походили на кобылиц? — Хикс усомнился, проявив некоторый интерес. — Она спрашивает, не желаете ли вы присоединиться к ней в ванной. Я ответил, что вряд ли.

— Откуда, черт возьми, ты знаешь, что я не захочу этого?

— Послушайте, старина, — обратился он ко мне с благоразумными советами. — Вы же наперед знаете, что произойдет, не так ли? Вы поскользнетесь на этом чертовом банном коврике и можете прямо вылететь в окно. Или того хуже… — хрипло причмокнул Хикс, — нырнете прямо между ее ногами и кончите тем, что на следующие полгода вообще пропадете из виду.

— У тебя извращенное чувство юмора, — заявил я ему.

— Ну что тут можно поделать, верно? — Он налил себе шотландского виски с содовой, но, конечно, льда не добавил. — Что вы собираетесь делать теперь, когда мы прибыли в Нью-Йорк?

Зазвонил телефон, и он поднял трубку. Его выговор сразу утратил врожденный лондонский акцент кокни и зазвучал настолько утонченно и правильно, что мог бы мгновенно смести с рынка весь сахарин, если бы удалось найти способ разливать его по бутылкам.

— Люкс мистера Пола Донована, — ответил он, потом несколько секунд слушал. — Разрешите спросить, с кем я разговариваю?.. Пожалуйста, подождите у телефона, я узнаю. — Хикс закрыл трубку ладонью и подмигнул мне: — Какая-то краля желает поговорить с вами, — сообщил он, — но не хочет называть своего имени. Голос не совсем нормальный. Сиплый, будто она уже здорово накачалась.

Я взял у него трубку и сказал:

— Пол Донован слушает.

— Мистер Донован, вы меня не знаете, я приятельница Карла Меддена, — произнес женский голос. Хикс оказался прав: голос будто охрип, будто пузырился от ничем не сдерживаемой сексуальности.

— Чем могу быть полезен? — вежливо осведомился я.

— У меня к вам срочное дело, не терпящее отлагательства, — продолжала она. — Карл говорит, что вы единственный человек, который, вероятно, сможет помочь мне. Не могли бы вы, мистер Донован, встретиться со мной через тридцать минут?

— Могу, — согласился я. — Где?

— На Лексингтоне есть бар, который называется «Арден». Между Пятьдесят седьмой и Пятьдесят восьмой улицами.

— Хорошо, приеду туда, — заверил я. — Как вас узнать?

— Об этом не беспокойтесь, мистер Донован, — заметил голос и негромко хихикнул. — Я сама вас узнаю. — И повесила трубку.

Я тоже опустил трубку на рычаг и вернулся к своей выпивке.

— Кто такая? — спросил Хикс в надежде что-то разузнать.

— Она этого не сказала, но хочет через полчаса встретиться со мной в баре, — ответил я. — Карл ей сказал, что я единственный человек, который может ей помочь.

— Какой Карл? — спросил Хикс.

— Карл Медден.

Его лоб покрылся складками, он нахмурился:

— Мы знакомы с каким-то Карлом Медденом?

— Нет, — ответил я.

— Мне это не совсем понятно, слишком замысловато. — Хикс слегка встряхнул головой. — Со всеми этими паршивыми миллионами, которые вы накопили, вам, старина, следует быть поосторожнее. Не успеете и глазом моргнуть, как вас похитят, а когда заплатите этот паршивый огромный выкуп, то лишитесь жизни и окажетесь в водах Ист-Ривер. А что станет со мной, хотелось бы знать? Лишусь этой паршивой легкой работы, вот что!

— Мы примем обычные меры предосторожности, — успокоил я своего слугу.

— Пропади все пропадом! — мрачно воскликнул он. — Я надеялся на свободный вечер. Надеялся пойти в один из баров для холостяков, съесть там кусочек чего-нибудь поджаристого.

Я взглянул на свои ручные часы.

— У нас остается до встречи совсем немного времени, — заметил я.

— Ладно. — Он неопределенно показал большим пальцем на ванную комнату. — А как быть с ней?

— А что с ней? — пожал я плечами.

— Вы правы, — энергично кивнул он. — Эта профурсетка полжизни проводит в ванной. Это точно.

Чем, вы думаете, она там сейчас занимается? Смывает с себя грехи с помощью куска мыла или… еще чем-нибудь?

— И переоденься, — посоветовал я, игнорируя его вопрос. — В этой тонкой рубашке и шелковом спортивном пиджаке ты производишь впечатление актера, которого не взяли на съемки старого фильма Эдварда Робинсона.

— Ах, вот почему вы отдали мне эти вещи! — возмущенно воскликнул он. — Чтобы я везде производил впечатление расфуфыренного индюка?

Хикс — человек примерно среднего роста, а его телосложение производит довольно обманчивое впечатление. У него густые черные волосы, а глаза настолько темно-голубые, что кажутся черными; нос, возможно, был бы даже изящной формы, не будь он пару раз переломан. От угла рта до подбородка тянется синевато-багровый ножевой шрам — след проведенных в Конго дней в качестве наемника, — что придает его лицу постоянное выражение презрительной ухмылки. Один его внешний вид заставляет нервничать иных взрослых людей, а дети, так те при встрече с ним обычно с криком разбегаются кто куда. Даже если нарядить его в короткое платье из материала с блестками, дать ему в руки волшебную палочку, все равно его никто не примет за волшебника.

К бару я подъехал на такси уже после семи часов вечера. «Арден», заполненный примерно на четверть, тонул в полумраке. Войдя в помещение, я несколько секунд постоял возле двери, чтобы глаза привыкли к темноте, и тут увидел, как ко мне приближается девушка, высокая и стройная брюнетка в черном вельветовом брючном костюме и белой шелковой блузке. Когда она подошла ближе, мне тут же бросилась в глаза чрезмерная самоуверенность, граничащая с высокомерием.

— Мистер Донован? — спросила она низким хриплым голосом. — Вы опоздали на несколько минут.

Потом повернулась и повела меня к столику в углу зала. Мы сели рядом, подошел официант. Брюнетка уже заказала себе выпивку, ее бокал, пока что нетронутый, стоял перед ней на столе, поэтому я заказал себе водку с чистым яблочным соком.

— Карл Медден передает вам самый горячий привет, — заявила брюнетка, едва официант отошел от столика.

— Приятно слышать, — отозвался я. — Хотел бы как-нибудь познакомиться с ним.

Она хихикнула.

— Я уже давно подумываю, — заметила она, — как заинтересовать поблекшего любителя женского пола и богача, мистера Пола Донована.

— И долго вы обдумывали, мэм, эту фразу? — спросил я.

— Порядочно. — Она слегка пожала плечами. — Знаю, что деньги вас мало волнуют, потому что у вас их и так достаточно. А я не могу соревноваться со всеми этими кралями-полупрофессионалками, которые кидаются вам на шею. Поэтому решила, что могу переговорить с вами, только если мне удастся пробудить в вас любопытство.

— О’кей, — заявил я. — Считайте, что вам это удалось. Так что вы от меня хотите?

Она подождала, пока официант поставит передо мной заказанный коктейль, и лишь тогда сказала:

— Вашей помощи.

— Помощи — в чем?

— Я основательно все о вас разузнала, мистер Донован, — продолжала она. — И знаю, вы беретесь за почти безнадежные дела.

— Не говорите глупостей, — рассердился я. — Конечно, готов признать, что в одном или двух случаях…

— В одном или двух случаях, говорите? — В ее голосе совершенно откровенно прозвучала презрительная насмешка. — Назовите мне хоть одно африканское государство, где после высадки из самолета вас обратно не запихнули бы туда силой?

— Но что тут поделаешь, если везде поступают несправедливо? — заметил я в порядке самооправдания. — Там же везде военные диктатуры, где командуют чокнутые люди, которые…

— Если вы решили прослезиться, — едко заметила она, — то, пожалуйста, пустите слезу в свой собственный коктейль, мистер Донован.

— Ладно, — примирительно сказал я, стараясь сдерживаться. — Тогда скажите, зачем вы обращаетесь за помощью к человеку, который заведомо проиграет?

— Потому что все остальные вообще отказываются помогать мне. Но не только… — поторопилась она поправиться, — это не совсем точно. Вы состоите из противоречий, мистер Донован: помогали то крайне левым, то крайне правым, а иногда и вообще явным центристам. Как все это объяснить?

— Может быть, вы пишете статью для журнала? — спросил я с сомнением. — Или чисто дилетантски вторгаетесь в психологию, собирая материал для докторской диссертации?

— Чушь! — энергично возразила брюнетка. — У меня срочное дело! Это вопрос жизни и смерти — и я крайне нуждаюсь в вашей помощи. Если я наконец пойму, какими вы руководствуетесь мотивами, то, возможно, найду способ привлечь вас на свою сторону.

— Мой отец был просто гений на выдумку, — объяснил я. — На своих пациентах он зарабатывал миллионы, а когда умер, все свое состояние оставил мне. Многие из его патентов продолжают приносить мне деньги до сих пор. Я бросил институт на втором году обучения, потому что оставаться в нем казалось бессмысленным. И еще целый год я скитался по миру, пока и это занятие не показалось мне малоплодотворным. В душе я сибарит, но не в делах. Все познается в сравнении. Перед тем как предаться удовольствиям, надо сделать что-то стоящее. Поэтому я решил бороться за торжество какого-нибудь дела. Любого дела, которое мне представляется привлекательным, где мое участие не будет выглядеть глупо и нелепо. Мне нравится секс, роскошь, возбуждение, примерно в таком вот порядке. — Я улыбнулся. — Отвечаю ли я на ваш чертовски неуместный вопрос?

— Думаю, да, — ответила девушка негромко.

— Похоже, мистер Донован, вы просто какой-то чудак!

— Возможно, что и так, — согласился я. — И поскольку разговор у вас не клеится, прошу вас не забыть передать мои самые теплые пожелания Карлу.

Я почти уже поднялся из-за стола, когда она схватила меня за руку и усадила обратно.

— Подождите, — остановила она. — Вы еще не выслушали моего предложения.

— Я начинаю думать, что никогда о нем и не услышу, — откровенно признался я.

— Карл Медден действительно существует, — продолжила она. — Он сейчас в большой опасности, потому что слишком много знает о подлинной причине того…

Неожиданно она замолчала, ее взгляд замер, когда она что-то увидела за моим правым плечом. Я быстро обернулся: какой-то парень двигался прямо к нашему столику. Невысокий, с шевелюрой цвета соломы и застывшей на физиономии ухмылкой. Его правая рука сжимала пистолет.

Я схватился обеими руками за край стола и в мгновение ока опрокинул его. Потом, когда стол завалился на пол, сдернул брюнетку со стула и прижал ее к полу. Она лишь ахнула, когда я плюхнулся сверху нее, но приятно смягчила мое падение. И тут-то я понял, что внешность обманчива. Ее груди под жакетом черного вельветового костюма оказались удивительно крупными и твердыми. Два последовавших друг за другом выстрела в небольшом помещении прогремели необычайно громко. А потом наступила реакция, и, казалось, разверзлось исчадие ада, когда в баре завизжали и завопили посетители.

Рядом с нами что-то мягко шлепнулось об пол. Я посмотрел и увидел пистолет. Потом осторожно повернул голову и наткнулся на его взгляд, с ухмылкой взиравший на меня. Плечи незнакомца опирались на край перевернутого стола, так что его лицо оказалось от меня совсем близко, примерно в трех футах. Впечатление, что и говорить, не из приятных! Но тут я понял: на что бы ни уставился этот пристальный взгляд, в этом мире он уже ничего не видел и никогда не увидит.

Я неторопливо поднялся на ноги, и мне стала понятна причина, из-за которой парень с волосами цвета соломы потерял ко всему интерес: выстрелом ему снесло весь затылок, превратившийся в кровавое месиво. Я поднатужился и поставил брюнетку на ноги, подтолкнув ее в направлении двери. Помещение бара быстро опустело. В нем оставались еще, пожалуй, только мы, если не считать официантов с побледневшими, растерянными лицами, которые попрятались в подсобных помещениях бара. Поэтому мы с брюнеткой вышли на улицу и поскорее зашагали прочь.

— Итак, вы говорили?.. — весело напомнил я.

— Думаю, вы спасли мне жизнь, сэр, — произнесла дрогнувшим голосом брюнетка.

— Это еще неизвестно, кто чью жизнь спас, — возразил я. — Зависит от того, кого из нас белоголовый хотел прихлопнуть.

— Можете не сомневаться, именно меня, — уверенно заявила она. — Убеждена в этом! Стало быть, они следили за мной. — Девушка неожиданно замолчала. — Нужно немедленно сообщить обо всем Карлу! Я думала, нам ничего не грозит. Но теперь и он в опасности, особенно теперь, когда они напали на мой след.

— Я провожу вас, — благородно предложил я.

— Не надо. — Она отчаянно покачала головой. — Сначала мне необходимо повидаться с Карлом. Позже я сама свяжусь с вами. В гостинице.

Она подошла к краю тротуара, подняла правую руку, и тут же, не прошло и пяти секунд, возле нее остановилось свободное такси. Терпеть не могу людей, которым так везет!

— Минуточку, — сказал я, когда она уже садилась в машину. — Вы даже не назвали мне своего имени.

— Муара, — ответила она. — Муара Стевенс.

И укатила. Я подождал, пока не показалось другое свободное такси, которое двигалось в том же направлении и где сидел всего один пассажир со зловещей, как я рассмотрел, внешностью, расплющенным носом и шрамом, тянущимся ото рта до подбородка. Я тоже сел в эту машину и возвратился в гостиницу «Бристоль».

Глава 2

— Вам звонил какой-то мужчина, — осуждающе сообщила Тамара. — Мне пришлось вылезти из ванной, чтобы ответить на его звонок.

— Знаю, дорогая, с вашей стороны это большая жертва, — отозвался я. — Не нахожу слов, чтобы отблагодарить вас.

Тамара во многом старомодная девушка. Конечно, ее вкусы по части дамского белья свидетельствуют об определенной тоске по тридцатым годам: она предпочитала черный бюстгальтер, целиком сделанный из тонких кружев, и ее крупные соски темно-розового цвета, проглядывавшие сквозь кружева, создавали пикантный цветовой контраст черному. Все остальное было того же цвета — трусики, пояс с подвязками, шелковые чулки и домашние туфли, включая помпоны на мысках. Когда находишься рядом с Тамарой, трудно думать о чем-то ином, кроме секса, потому что знаешь, что и она никогда ни о чем другом не помышляет.

— Его зовут Пейс, — продолжала она. — Эверард Пейс. А может быть, он просто пошутил?

— Слышал ли я когда-нибудь это имя? — Я покачал головой. — Не думаю.

— Судя по тону, мне показалось, он раздосадован вашим отсутствием. Но собирался позвонить опять, сказал, что ему надо срочно увидеться с вами.

— Хорошо, — принял я ее сообщение к сведению.

— Дорогой Пол, — она медленно моргнула, и в ее огромных карих глазах отразилась печаль, — я вам надоела?

— Отнюдь нет, — возразил я. — Что заставило вас подумать такое?

— Вы избегаете меня. — Она прикусила зубками сочную нижнюю губку и несколько секунд сжимала ее. — Вчера вечером, в самолете, вы не захотели заниматься этим.

— В полетах я нервничаю, — объяснил я. — К тому же вокруг было столько посторонних людей.

— В самую полночь, — продолжала она холодно. — Разве кто-нибудь заметил бы, что мы вошли в один туалет? Я же объяснила вам, что будет просторно, если я сяду на раковину и обовью ногами вашу шею. Но вы все равно не захотели.

— Во время полетов я нервничаю, — повторил я. — К тому же меня охватило беспокойство. Предположим, в самый разгар полового акта мы угодим в воздушную яму и будем проваливаться в нее несколько сотен футов? Возможно, дорогая, это приведет к тому, что мы склеимся на весь остаток нашей жизни.

— И сегодня некоторое время назад я пригласила вас в ванную, а вы так и не пришли. — Ее нижняя губа зловеще набухла. — То есть за сутки вы дважды отвергли меня! За этим кроется что-то неладное, Пол. Не кажется ли вам, что я худею или… что-нибудь в этом роде?..

— Возникло нечто непредвиденное, и мне пришлось отлучиться, — пояснил я. — Вы же знаете об этом.

Донесся звук вставляемого в замок ключа, и лицо Тамары вспыхнуло.

— Может быть, нам стоит пойти на Таймс-сквер и там заняться этим? — проворчала она. — Уж там-то нас никто не потревожит.

— А что плохого, если заняться этим сегодня же, но попозже? — благоразумно спросил я.

— Да ничего, — призналась она. — Если вы опять не забудете об этом.

Она повернулась и гордо выплыла из комнаты, играя своими крупными, прекрасной формы ягодицами. Вошел Хикс, тщательно прикрывая за собою дверь и направившись прямо к стойке бара.

— Для меня в водку можешь добавить чистого яблочного сока, — попросил я. — Так и не смог допить свой коктейль в баре.

— Вы вовремя перевернули стол, — произнес он. — Иначе я бы ничего не разглядел.

— У него в руке был пистолет, — напомнил я.

— Но когда он проходил мимо меня, у него его еще не было. Он направлялся к стойке бара, потом неожиданно, в самый последний момент, изменил направление и кинулся прямо к вашему столу.

— Твой выстрел оказался великолепным, — похвалил я.

— Люблю курки двойного действия на пистолетах «смит-и-вессон», — объяснил он. — Как говорится, спасет в решающую секунду.

— А что с девушкой? — спросил я его.

Он подал заказанный мною коктейль, потом взял свой.

— Я потерял ее из виду. Она вышла на красный свет и направилась по Второй авеню. К тому времени, когда я на машине подъехал к светофору и расплатился с этим паршивым водителем, она исчезла.

— Она обещала связаться со мной, — сообщил я.

— В следующий раз не заходите с ней ради выпивки в бар, — умоляюще попросил мой слуга. — Иначе я прослыву убийцей, который ночами слоняется по Нью-Йорку.

Зазвонил телефон, и Хикс ответил на звонок в своей неестественной, необычайно утонченной манере. Послушал несколько секунд, прикрыл трубку ладонью.

— Какой-то хлыщ по имени Пейс находится внизу. Хочет срочно увидеться с вами.

— Скажи ему, пусть поднимается, — приказал я.

Хикс так и сделал и повесил трубку.

— Что еще за Пейс? — подозрительно спросил он. — Думаете, он меня разыгрывает?

— Нет, — устало успокоил его я.

— Вы знакомы с ним?

— Я знаю его, — ответил я. — Из-за него мы и приехали в Нью-Йорк.

— О? — Хикс многозначительно пожал плечами. — Ну ладно, не откровенничайте со мной в отношении его, так и быть! Кто я такой? Лишь жалкий педик, который спасает вам жизнь по три раза на каждой паршивой неделе!

— Я все расскажу тебе, — пообещал я ему, — после того как узнаю, в чем заключается это дело.

Через пару минут появился Пейс, и Хикс выставил вперед ногу, словно образцовый дворецкий, приглашая гостя в апартаменты. Ему было где-то за сорок, показалось мне. Его коротко постриженные черные волосы с боков посеребрила седина. Блекло-голубые глаза были глубоко посажены по бокам внушительного носа, а сильный загар придавал его лицу вид дубленной непогодой кожи. Примерно шесть футов роста, без явных следов ожирения, коротко подстриженные усики на верхней губе — все это говорило за то, что предо мной, похоже, человек военной выправки.

— Мистер Донован, — обратился он ко мне с таким английским акцентом, который звучит не совсем правдоподобно. — Позвольте представиться. Я — Эверард Пейс.

— Хотите что-нибудь выпить? — любезно предложил я.

— Почему бы и нет? — Он взглянул на Хикса. — Виски с водой и, пожалуйста, без вашего американского льда.

— Слушаюсь, сэр, — деревянным голосом произнес Хикс. — Не желаете ли взамен немного льда британского? Или… у нас остался исландский, насколько я помню, заготовки 1967 года?

— Не беспокойся, Хикс, — быстро вмешался я. — Я сам налью мистеру Пейсу.

— Да, сэр. Это все, сэр?

— Пожалуй, — отозвался я.

— Тогда я пойду и приготовлю для мадам ванну, — заявил Хикс и направился к двери.

— Ванну она только что принимала, — проворчал я.

— Но это же было почти пятнадцать минут назад, сэр! — торжественно выкрикнул он перед тем, как скрыться с глаз.

Я зашел за стойку бара и решил не обращать внимания на недоуменно тупой взгляд Пейса, занявшись приготовлением для него коктейля.

— Очевидно, вы получили наше послание, — начал он, — в противном случае не оказались бы в настоящее время в Нью-Йорке.

— Верно, — подтвердил я и подтолкнул к нему коктейль по стойке бара.

— За все лучшее! — Он поднял свой бокал и от души хлебнул. — Я бы предпочел в этом разговоре не называть имен, если вы не возражаете, Донован.

— Абсолютно не имею ничего против, — заверил я его.

— И тут дело не в том, что я вам не доверяю, — пояснил он великодушно. — Но нынче, похоже, везде всех подслушивают. Ну… — он отпил еще из своего бокала, потом поставил его на стойку бара, — вы знаете, кого я представляю?

— Ясное дело, — отозвался я.

Он опять поднял свой бокал, захватил его с собой и, подойдя к ближайшему креслу, уютно устроился в нем.

— Не возражаете, если я кратенько снова обрисую сложившуюся обстановку? — Он улыбнулся. — Просто для того, чтобы мы оба уяснили, что именно каждый из нас имеет в виду.

— Выкладывайте, — предложил я.

— Дело касается межплеменных отношений, — начал он. — Вы решили поддержать малочисленное племя, исходя из своих личных соображений. Вы закупили партию оружия и доставили это оружие на место. Вы также снабдили людей этого племени достаточным количеством денег для содержания наемников. Правильно я говорю?

— Вполне может быть, — отозвался я.

— Ах! — Он опять быстро улыбнулся. — Заверяю вас, что я не ношу с собой записывающего устройства, мистер Донован.

— Рад слышать это, — заметил я.

— Революция провалилась, — продолжал он. — Говоря прямо, ваши сторонники проиграли.

— Я слышал об этом.

— Не столько проиграли, сколько погибли в кровавой бойне, — уточнил он. — Вы слышали об этом, мистер Донован?

— Пожалуйста, без подробностей, — попросил я. — Только в общих чертах.

— А знаете почему? — мягко настаивал он.

— Полагаю, вы собираетесь рассказать мне об этом, — предположил я.

Большим и указательным пальцами он взялся за кончик своего внушительного носа и задумчиво потянул его.

— По существу, вся партия оружия была подпорчена, — пояснил он. — Например, стволы: каждый четвертый был погнут. Внешне не слишком заметно для невооруженного глаза, но достаточно для того, чтобы ружье взорвалось, когда спускается курок, что привело к печальным последствиям для иных бедолаг, в руках которых оказались эти ружья в тот момент. Был и другой брак… Словом, масса проявлений саботажа! Коснулось это и боеприпасов. Гранаты с неисправными запалами… но нужно ли мне вникать во все это?

— Общая картина для меня ясна, — ответил я.

— Это вызвало неподдельную тревогу и отчаяние, — продолжил он. — Ваша сторона проиграла революцию, что сопровождалось неизбежными несчастными последствиями. Так вот, честно говоря, мистер Донован, нас не особенно волнует судьба дикарей этого племени. Но остались в живых некоторые наемники, и они ужасно переживают случившееся. — Он опять потянул себя за нос. — А это затрагивает нашу репутацию, понимаете?

— Понимаю, — ответил я.

Он допил свой бокал и протянул его мне.

— Как вы думаете, можно ли мне повторить?

— Наливайте сами, — предложил я и пододвинул бутылку виски на пару дюймов ближе к нему.

Он слегка вспыхнул, а потом поднялся с кресла и подошел к стойке бара.

— У нас профессиональная организация, — развивал он далее свою мысль. — Мы можем гарантировать практически неограниченное количество оружия самого высокого качества почти в любую точку земного шара. До сих пор наша репутация не вызывала сомнений. Вы понимаете, перед какой дилеммой ставит нас эта неприятная ситуация?

— Тогда зачем вы рассказываете об этом мне? — поинтересовался я.

— Да будет вам, мистер Донован! — Он налил в бокал виски, потом добавил туда чайную ложку воды. — Не такой уж вы наивный человек. Вы приобрели оружие у нас, и оно было в отличном состоянии до того, как вы приступили к поставкам. Вы сами зафрахтовали корабль, чтобы отвезти оружие туда, где оно будет необходимо, и сами сопровождали груз. Вы и ваш хамоватый подручный, который прикидывается вашим слугой. Трудно даже представить, что ваши друзья испортили оружие после получения вашего груза, потому что это означало бы наиболее удивительную форму массового самоубийства. Поэтому, полагаю, оружие и все остальное было испорчено в то время, когда оружие находилось непосредственно под вашим контролем.

— Вполне возможно, — согласился я.

— Честно говоря, мистер Донован, это беспокоит меня, — заявил Пейс. — Понимаете, мы — профессионалы и не можем позволить себе чернить таким образом свою репутацию. А вы, — он негромко засопел, — ну, выражаясь мягко, вы — паршивый любитель. Вы занялись этим не ради денег или ради другой какой-то разумной цели, а ради какой-то сумасбродной идеологической чепухи собственного пошиба, — А это значит, что вы неуравновешенный человек, понимаете?

— Понимаю, — опять согласился я.

Он опять потянул себя за нос, а я злорадно понадеялся, что на этот раз он причинит себе боль.

— Пароход представлял собой старую датскую посудину, — снова заговорил он, — под панамским флагом. Командовал кораблем немец, экипаж состоял из сброда отпетых скотов, интересовавшихся только наличными в конце плавания. Но все равно мы навели обо всех них справки. Как вы помните, наши люди наблюдали за погрузкой оружия, и вы отчалили через полчаса после окончания погрузочных работ. Мы просто не верим, что кто-то из команды прибегнул к саботажу. Для этого потребовались бы экспертные знания, не говоря уже о прочих вещах, чем никто из экипажа не обладал.

— Значит, остается только одно… — наводяще подсказал я.

— Вы сами, — заявил он. — Ваш подручный Хикс и двое других ваших спутников — Траверс и Драйден.

— Они профессионалы, — заметил я. — Я захватил их с собой на тот случай, если у нас возникнут какие-то осложнения во время путешествия. Мы все четверо все время не выпускали груз из поля зрения.

— Да, почти забыл, — добавил Пейс. — Вы прихватили с собой и женщину, но, впрочем, вы ведь всегда так поступаете.

— Франсин Делато, — подсказал я. — Но Франсин не станет копаться в ружьях, это может подпортить серебристый лак на ее ногтях.

— Примерно из тридцати наемников, нанятых на ваши деньги, выжило только пять человек. — Он поднял свой бокал и еще раз основательно глотнул шотландского виски. — Двое из них продолжили это же занятие в другой части Африки и относятся ко всему случившемуся довольно философски. Остальные трое настроены совсем иначе.

— Кто именно? — спросил я.

— Алексей де Плесси, Хенк Шеппард и Карл Медлен, — ответил он. — Ответственность за случившееся они возлагают на вас. — Он сделал широкий взмах рукой. — Мы хотим поступить с вами честно, мистер Донован. Если один из этих джентльменов или все трое неожиданно убьют вас, то это послужит удовлетворительным объяснением неполадок с грузом, и наша репутация восстановит свою незапятнанность. С другой стороны, мы желали бы удостовериться, что месть настигнет тех лиц, которые действительно виноваты. Нам бы не хотелось, чтобы тут произошла какая-то накладка. Вот почему мы решили известить вас о сложившейся обстановке.

— Очень любезно с вашей стороны, мистер Пейс, — поблагодарил я.

— Это самое малое, что мы могли сделать для вас, — продолжал он. — С вами ли в данный момент находится мисс Делато?

— Уверен, вам известно, что ее здесь нет, — сказал я.

— Мне представляется, что ей может грозить опасность, — невозмутимо заметил он. — Одному из наемников, неровен час, взбредет в голову, что она может оказаться ценной заложницей, или, не дай Бог, он подумает, что у нее могут оказаться важные сведения о саботаже.

— Буду иметь это в виду, — заверил я его.

— Ну что же, мне, пожалуй, пора раскланяться. — Пейс допил содержимое бокала одним залпом. — У меня впереди еще одна встреча, попозже. Но не по аналогичному вопросу, как вы понимаете. — Он слегка хихикнул. — Встреча с возможным покупателем, человеком более определенным.

Я проводил его до двери, открыл ее перед ним. Он не протянул мне на прощанье руки, и это избавило меня от возможной проблемы.

— Будьте осторожны, мистер Донован, — бросил он, переступая порог.

Но я еще успелзадать вопрос:

— Ваше имя и в самом деле Эверард? Это, случайно, не хохма?

Его усики резко дернулись, но он промолчал и, не оборачиваясь, пошел по коридору. Я затворил за ним дверь и возвратился в свой номер люкс. Какой-то идиот, видимо, подвинул стул, когда меня не было. Я наткнулся на него и больно ушиб себе колено. И как раз поднимался с пола после падения, когда увидел Хикса, который уже успел устроиться за стойкой бара и старательно готовил себе коктейль.

— Вы опять слишком возбуждаетесь, старина, — заметил он.

— Откуда ты это взял? — натянуто спросил я.

— Могу объяснить, — пренебрежительно фыркнул он. — Вы всегда на что-нибудь натыкаетесь и падаете, когда возбуждаетесь. Вы, несомненно, склонны к несчастным случаям, вот в чем дело.

— Вздор! — рявкнул я.

— Не виню вас за то, что вы возбуждаетесь, старина, — великодушно успокоил он меня. — Тут есть от чего разволноваться.

— Ты, конечно, подслушивал, — предположил я.

— Само собой. — Он неторопливо кивнул. — Для начала мы уже знаем, где в данный момент находится один из этих ублюдков.

— Карл Медден, — согласился я, — находится здесь же, в Нью-Йорке.

— Из них я знаком только с одним — с де Плесси, — продолжал Хикс. — Я побывал с ним в Конго. Законченный ублюдок, вот кто он! Привык держать при себе целый гарем. У него там их было пятеро, скованных одной цепью. Старшей едва ли исполнилось шестнадцать лет. Однажды нам пришлось сматываться впопыхах, и, конечно, он не смог взять их с собой. Только де Плесси не любил разбрасываться тем, чем можно было еще попользоваться какое-то время. Поэтому он рассек им глотки, да так и бросил скованными вместе. Когда я снова увижу его мерзкую физиономию, то начну палить по нему без предупреждения.

— Если он не заметит тебя первым, — бросил я.

— Верно, — угрюмо согласился Хикс, — подбодрите меня!.. Так что нам теперь делать, старина? Выкопать щель и зарыться в нее?

— Закапываться бессмысленно, — возразил я. — Они все равно найдут нас.

— Ну, здесь-то они обнаружат нас без всяких усилий, — гнул свое Хикс. — И Медден, и этот ублюдок Пейс уже сумели сделать это.

— Нам надо обнаружить их первыми, — высказал я свое соображение. — Особенно Траверса и Драйдена. И не забыть также о Франсин.

— Вы правы, — согласился он. — Почему бы нам не переехать в ваш дом в Коннектикуте?

— Превратить его в крепость и засесть там надолго, если не на всю жизнь, пока не состаримся в ожиданиях? — подтрунил я.

— Хочу сказать, что вряд ли стоит охотиться за ними, имея при себе всего пару пистолетов, — сказал он. — Нам нужно что-нибудь поувесистее, посолиднее.

— Ты прав, — согласился я. — Не хочешь ли съездить туда сам и взять в моем доме то, что надо?

— Сегодня же? — спросил он мрачно.

— Полагаю, что с этим можно подождать до утра, — предложил я. — У тебя пистолет «смит-и-вессон», а у меня «вальтер».

— Значит, этой ночью я могу быть свободен, старина? — поинтересовался он. — Завтра утром возьму напрокат машину, скатаю в Коннектикут и прихвачу там все, что нам может понадобиться. К середине дня должен вернуться. Идет?

— Вполне, — согласился я.

— Не натворите глупостей, пока меня нет, — строго напутствовал меня Хикс. — Хочу сказать — ничего не делайте на свой страх и риск; смотрите, не свалитесь с этой шалавой в спальне и не сломайте свою паршивую руку. Мы еще понадобимся друг другу, старина.

Глава 3

На наружной двери люкса стояло четыре замка. Когда официант убрал посуду после обеда, я запер два замка, а два оставил открытыми: гарантия того, что любой взломщик просто спятит, потому что, столкнувшись с такими четырьмя замками, он два из них будет то отпирать, то запирать. Я возвратился в гостиную, решив, что Тамара уже удалилась в спальню, и у меня оставалось время, чтобы выпить на ночь стопку бренди «Наполеон» перед тем, как присоединиться к ней. Мы негласно условились, что я помогу ей осуществить ее любимую сексуальную фантазию в качестве компенсации за отказ воспользоваться ее услугами прямо в самолете вечером предшествующего дня.

Полагаю, что у всех людей бывают свои особые сексуальные фантазии, и Тамара, конечно, не являлась исключением в этом отношении. Ее фантазии превращали ее в жалкую рабыню жестокого и порочного господина, которого она якобы как-то прогневала. В качестве наказания она ложилась нагишом на кровати, зарывшись лицом в подушки, и вся тряслась в ожидании кары. Когда дело доходило до близости с ней, я действительно пару раз хорошенько шлепал ее по пышной заднице, считая, что этого вполне достаточно. Но уже в предвкушении одного этого она получала нужное ей приятное возбуждение.

Поэтому я налил бренди в коньячный бокал и устроился в кресле, чтобы насладиться напитком. Когда я выпил всего лишь половину, зазвонил телефон.

— Мистер Донован? — приглушенно и хрипло прозвучал знакомый голос.

— Это Муара Стевенс?

— Карл Медден хотел бы встретиться с вами. Говорит, дело неотложное.

— Но меня могут убить, — сообщил я ей.

— Не сегодня, — возразила она. — В людных местах встреч больше не будет. Вы встретитесь наедине в хорошо защищенном месте.

— Например, где?

— На частной квартире на крыше жилого здания у Ист-Ривер, — ответила она. — Туда никто не сможет проникнуть, если только этого не захочет сам Карл. — И дала мне адрес.

— А вы будете там? — спросил я ее.

— Разве это имеет значение?

— Хочу, чтобы вы присутствовали, — сказал я. — Хочу, чтобы дверь мне открыли вы. В противном случае я не приду.

— Я и не думала, что мое роковое обаяние так околдовало вас, мистер Донован, — сухо отозвалась она.

— Хочу находиться там в компании заложницы, — объяснил я. — Если появится даже намек на подвох, вы погибнете первой.

— Ну и нахал! — Наступило молчание, продолжавшееся секунд пять, а когда она заговорила снова, ее голос прозвучал как-то безлико, невыразительно. — Я там буду, — пообещала она и повесила трубку.

Я загнал новую обойму в свой «вальтер», снял пистолет с предохранителя, оттянул затвор назад, потом отпустил его и опять поставил предохранитель на прежнее место. Теперь стоит спустить курок двойного действия, и оружие выстрелит. Как сказал Хикс, сэкономит ту самую лишнюю секунду, способную внести дьявольскую разницу при перестрелке. Потом вложил пистолет в кобуру на поясе и допил свой бренди. Я уже почти подошел к двери, когда вспомнил про Тамару. Мне показалось как-то некрасиво покидать ее, не попрощавшись, поэтому, вернувшись, я прошел в спальню.

Когда Тамара услышала, что я вошел в комнату, все ее тело задергалось в предвкушении. Лицом она зарылась в подушки, длинные светлые волосы веером рассыпались по плечам. Округлые полушария ее ягодиц белели в мягком освещении настольной лампы с абажуром, ноги были широко раздвинуты, обнажая потрясающую бахрому мягких кудрявых волос в верхней части треугольника между ногами. Я смачно шлепнул ее по правой ягодице, и она вскрикнула с напускным ужасом, пока ягодица продолжала колыхаться. Потом не менее звонко я влепил ей по левой половинке.

— Спасибо! — прошептала она. — Пожалуйста, господин! Я не могу выносить больше эту муку!

Беда Тамары заключалась в том, что ее фантазии не имели литературного оформления. Абсолютно никакого. Я серьезно задумывался над тем, чтобы нанять сценариста, который придумал бы для нее более увлекательный диалог, но, подозреваю, что она и нужные-то слова хорошенько запомнить не сумеет.

— Даже это жестокое наказание, которому я подверг тебя, не искупает всего, чего ты заслуживаешь, рабыня, — торжественно произнес я. — Прямо сейчас мой главный евнух уже готовит плетку с мелкими стальными зубчиками. Когда она будет готова, я возвращусь и спущу с тебя шкуру.

— О нет, только не это! — Все ее тело скорчилось в экстазе.

— Думай о плетке с мелкими стальными зубчиками, — посоветовал я. — Когда я вернусь, ты испытаешь невыносимую агонию!

Я вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь под ее счастливые всхлипывания, в надежде, что при определенной удаче размышлений об этой новой фантазии ей хватит до самого моего возвращения.

Жилой квартал находился на восьмидесятых улицах. Элегантные здания расположились прямо возле воды Ист-Ривер. Я поднялся в медленно ползущем лифте на восемнадцатый этаж. Лифтер показался мне необычайно старым, и, пока я думал об этом, двери лифта неожиданно раскрылись, на площадке меня поджидала Муара Стевенс. Свои черные волосы она зачесала прямо назад, так что они плотно прилегали к голове. Длинное черное шелковое платье, словно футляр, облегало ее фигуру до колен и было полупрозрачным. Четко обрисовывались налитые груди, а соски вот-вот готовы были прорвать тонкий шелк. Она высокомерно, как и в прошлый раз, держала голову; то же сквозило и в презрительном изгибе ее пухлой нижней губы. В какое-то мгновение я пожалел, что не заказал у моего старшего евнуха не один, а пару хлыстов с небольшими металлическими зубчиками.

— Я подумала, что вас, возможно, придется подбодрить, мистер Донован, — с ходу заявила она. — Как видите, здесь нет никакого скрытого оружия.

— Не сказал бы этого, — засомневался я.

— Вы всегда так прямолинейны? — Она вздохнула. — Впрочем, полагаю, с вашими деньгами можно не волноваться.

Она повернулась ко мне спиной и пошла вперед, заставив меня тем самым закрывать входную дверь. Я догнал ее в конце прихожей, выложенной широкими плитками.

— Карл ждет вас в библиотеке, — объявила она. — Хотите, чтобы я вошла туда первая?

— Пожалуйста, — любезно попросил я.

Она отворила дверь и вошла; я следовал за ней по пятам. Как она и говорила, мы оказались в библиотеке — довольно приятной квадратной комнате со стенами, уставленными полками с книгами. За письменным столом с кожаным покрытием сидел мужчина, который, по-видимому, и являлся Карлом Медденом. Кроме нас троих, тут никого больше не было, однако я постарался убедиться в этом. Там просто не нашлось бы места, где бы мог спрятаться еще кто-то.

Медден оказался здоровенным парнем, и его костюм не мог скрыть мускулов, которые где только не выпирали. Густые черные вьющиеся волосы редели посередине головы, а роскошные усы как бы компенсировали недостаток шевелюры. Леденяще голубые глаза, глубоко посаженные на обветренном лице цвета неполированного красного дерева, привлекали внимание, а большой рот закрывали толстые губы; они казались влажными.

— Садитесь, мистер Донован, — предложил Медден низким басом.

Я сел в ближайшее кожаное кресло и некоторое время чувствовал себя напряженно.

— Думаю, что я вам больше не нужна, — произнесла брюнетка скучающим голосом.

— Вы недооцениваете своего рокового обаяния, — заметил я и кивнул на другое кожаное кресло. — Присаживайтесь, мисс.

Она, крепко сжав губы, села и посмотрела на меня убийственным взглядом.

— Вы финансировали набор наемников и оплатили поставку им оружия для боевых действий, мистер Донован, — произнес ровным голосом Медден. — Вы даже лично доставляли этот груз. Но их накрыли.

— Я слышал об этом, — отозвался я.

— Нас было тридцать, — продолжал он, — а осталось в живых только пятеро.

— У вас опасная профессия, мистер Медден, — заметил я. — Обратитесь в любую страховую компанию, и вам это подтвердят.

— Мы все жаждали мести, — продолжил он. — И сильнее всех — де Плесси. Но потом двое остыли и передумали. Таким образом, осталось трое.

— К вашей арифметике не придерешься, мистер Медден, — съязвил я.

На мгновение его глаза зло засверкали.

— Не принуждайте меня передумать теперь, когда я зашел так далеко! — В его голосе чувствовалась угроза. — Де Плесси тщательно готовил план мести — реальный, подробный план — против вас, мистер Донован. А теперь он практически приступил к его осуществлению.

— Вы тоже фигурируете в нем? — спросил я.

Он медленно покачал головой.

— Я принадлежу к тем, кто передумал, — ответил он.

— Что же вами руководит? Милосердие?

— Простая арифметика, — объяснил он. — Вы же сами признали, мистер Донован, что я силен в этом. И что мне перепадет, если я помогу им отомстить вам?

— Вам лучше известно.

— Если хорошенько подумать, то много не перепадет, — пожал он плечами. — Особенно если иметь в виду лично вас, мистер Донован. Даже если вы погибнете, мне ничего не светит. А если останетесь в живых…

— А! — воскликнул я; будто догадываясь о чем-то. — Вы пытаетесь что-то подсунуть мне, мистер Медден?

— Я пошел на большой риск, — продолжал он, — когда выступил против них, подвергая свою жизнь такой же опасности, в какой оказались вы теперь. И они решили прикончить меня до того, как я встречусь с вами. Кстати, они уже совершили два покушения!

— Они знают, что вам известны их планы, — напомнил я. — Не внесут ли они в них изменения?

— Понятно, внесут! — кивнул Медден. — Но в них содержится один пункт, который не подлежит изменению, на нем зиждется и все остальное.

— И что же это за пункт? — поинтересовался я.

— Деньги, огромная куча денег. — Он откинулся на спинку кресла и холодно уставился на меня. — Нравится вам это или нет, мистер Донован, но, отказавшись от мести, я тем самым, с их точки зрения, объединился с вами. Поэтому теперь не осталось выбора: либо они прикончат нас обоих, либо мы укокошим их.

— И чтобы сцементировать наше партнерство, вам понадобились деньги, — резюмировал я. — И сколько же?

— Полмиллиона долларов, — назвал он цифру не моргнув глазом.

— Такой суммы наличными у меня не бывает, — объяснил я.

— Поверю вам на слово, если вы согласитесь заплатить, — дипломатично предложил он.

— Удивлен вашим великодушием.

— Потребуется не так уж много денег, мистер Донован. — Он едва заметно ухмыльнулся. — Совсем немного с точки зрения ваших возможностей.

— Я могу получить от вас информацию и все-таки сыграть в ящик, — заметил я. — Я заплачу вам, когда вы отделаетесь от Шеппарда и де Плесси.

В ушах зазвенело от тишины в библиотеке, когда он задумался о моем предложении. А Муара Стевенс как ни в чем не бывало сидела тут же со скучающим выражением лица. Я отдался вольному течению мыслей, потому что мне уже наскучило думать об одном и том же.

— Ладно, — наконец произнес Медден. — Считайте, вы добились выгодной сделки.

— Не чересчур ли ты доверчив, Карл? — насмешливо вякнула брюнетка. — На тебя это не похоже.

— Донован не обманет, — уверенно заявил тот.

— Так, конкретно, в чем заключаются планы? — спросил я.

— Они торопятся пришить вас, — ответил Медден. — Хотят отомстить. Пустить пулю в затылок — слишком быстрая и легкая смерть. Совсем нечем позабавиться. С вами на корабле была девушка, верно?

— Франсин Делато, — подтвердил я.

— Они хотят захватить ее и превратить в приманку для вас с Хиксом. В их планы входит завладеть также и Хиксом. Де Плесси служил с ним в Конго и по какой-то причине возненавидел его.

— Где и когда они собираются схватить девушку? — спросил я.

— В Англии. Они выследили и узнали все ее маршруты. Она собирается скоро побывать у своих друзей где-то в сельской местности. Там они и захватят ее. А после этого пошлют вам фотографии, где будет запечатлено, как они оказывают ей гостеприимство. Если вы не примчитесь к ним очень быстро, они пошлют вам какую-нибудь более существенную деталь, например ее палец.

— Ладно, — согласился я, — встретимся в Лондоне через пару дней. Идет?

— Где?

— В гостинице в Бейсвотере, которая называется «Седанчайр». Закажу вам номер. — Я взглянул на брюнетку. — Два номера.

— Два номера, — повторила она. — А кто оплатит авиабилеты?

— Ваш хороший друг, мистер Медлен, — заявил я. — Он может себе позволить это в ожидании крупной суммы. — Я поднялся. — А теперь до свидания, мистер Медден.

— Увидимся в Лондоне, мистер Донован, — попрощался он. — Муара отвезет вас в гостиницу.

— Я могу взять такси, — возразил я.

— Ваша жизнь неожиданно приобрела для меня большую ценность. — Он опять ухмыльнулся. — Я буду чувствовать себя значительно лучше, если вы позволите Муаре доставить вас в гостиницу.

Мы вместе с ней спустились в лифте. В вестибюле старикан лифтер был просто потрясен, когда вблизи увидел брюнетку в полупрозрачном черном платье. Потом мы вышли на улицу, и Муара передо мной открыла ключом дверцу потрепанного «фольксвагена», который стоял у кромки тротуара.

В этот момент от обочины дороги отъехала черная машина, стоявшая напротив на другой стороне улицы. Не включая света, она поехала прямо на нас. Я бросился на колени и увлек девушку вниз вместе с собой. Потом выхватил из кобуры свой «вальтер». Раздался стрекот, затем свист и удары пуль о кузов машины, рикошетом отскакивавших от кузова и тротуара. В следующее мгновение черная машина, проехав мимо, стала набирать скорость. Я подставил левый кулак под правый, тщательно прицелился и сделал подряд четыре выстрела. Примерно в ста ярдах от нас дальше по улице черный автомобиль круто вильнул, и у него неожиданно взорвался бензобак. Выскочив на тротуар, он вдруг резко остановился, наткнувшись на фонарный столб. С водительского сиденья выскочил малый, сделал пару неуверенных шагов и свалился ничком на землю.

Я убрал свой пистолет, поднял на ноги брюнетку, впихнул ее в машину на место пассажира, потом взял ключи из ее руки. Потребовалось совсем немного времени, чтобы отпереть дверцу со стороны водителя, сесть за руль и завести мотор. Я резко развернул машину и поехал в противоположную от горящего автомобиля сторону.

— Боже! — воскликнула Муара негромко, когда мы уже отъехали примерно четыре квартала. — Я с вами встречаюсь только второй раз, и второй раз происходит убийство.

— Не думаю, чтобы выскочивший из машины малый погиб, — успокоил я ее. — Скорее у него стало плохо с головой.

— Уверена, во всем мире не хватит денег, из-за которых стоило бы с вами связываться, Пол Донован, — возбужденно заявила брюнетка. — И не воображайте, что я не доложу об этом Карлу!

— Приходилось ли вам когда-нибудь встречаться с де Плесси и Шеппардом? — спросил я ее.

— Нет, не приходилось.

— Было бы хорошо, если бы одним из них оказался тот парень в баре, — размечтался я, — потому что он дал дуба. Было бы также неплохо, если бы малый, выскочивший из машины, был бы его партнером. Потому что его наверняка покалечило, когда машина налетела на фонарный столб.

— Почему вы думаете, что эти люди могли быть Шеппардом и де Плесси?

Похоже, этот вопрос оказался трудным для ответа, потому что она задумалась и весь остаток нашей поездки молчала. Когда мы подъехали к «Бристолю», я вышел из машины и, пожелав ей доброй ночи, поднялся в свой номер. Ключи мне не понадобились, потому что входная дверь в номер оказалась приоткрытой на пару дюймов. Я взял пистолет в правую руку, затем еще немного приоткрыл дверь, достаточно, чтобы прошмыгнуть в номер. Тьма мне показалась кромешной. Я опустился на колени, прислонившись спиной к стене, потом нащупал над головой выключатель. Когда же включил свет, ничего не произошло, поэтому я поднялся. В гостиной никого не оказалось, и я пошел дальше, в спальню.

Тамара все еще лежала, растянувшись на кровати, зарыв лицо в подушки. Ее длинные светлые волосы веером рассыпались по голым плечам.

— Что произошло? — негромко спросил я.

Она не ответила. Я подошел к кровати, взял свободной рукой ее за плечо и перевернул ее на спину. Ее язык был нелепо фиолетового цвета и торчал из сжатых зубов. Ее вытаращенные глаза безумно пытались сообщить мне, что все это неправда. Я зажмурился, в мозгу заклокотало от ярости и ненависти. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я опять открыл глаза. И увидел, что в ее шею глубоко вонзилась тонкая бронзовая проволока. Убивший ее был явным садистом. Он или они накинули ей на шею проволочную петлю, потом, оттянув проволоку, сделали еще небольшую петлю, вставили туда стальной болт и затягивали, пока не задушили ее.

Я знал, что она ждала возвращения своего господина. Своего жестокого и порочного господина с хлыстом, увешанным мелкими стальными зубчиками. А вместо него появился злобный убийца-садист, который мучительно удавил ее. И я с горечью подумал, не была ли это ее последняя из всех необузданных фантазий?

Я возвратился в гостиную. Там споткнулся о край ковра и брякнулся на пол со всего размаху. Бокал, полный чистого бренди, выскользнул из моей руки и разбился о стойку бара. Я слегка порезал два пальца, когда смахивал осколки на пол. Боль немного отвлекла, но не очень.

Глава 4

— Мне не надо было оставлять ее одну, — жалел я. — Мне надо было сказать той женщине, чтобы Карл Медден подождал со свиданием до утра.

— Она приносит вам одни несчастья, — медленно выговорил Хикс. — То просит вас встретиться с ней в баре, и вас там чуть не убивают. Теперь предлагает повидаться с Медденом, и погибает Тамара.

— Ты думаешь, что Медден опять переметнулся в стан врагов? — поинтересовался я.

— Все возможно, старина. — Он выразительно пожал плечами, потом кивнул в сторону спальни. — Что нам делать с ней?

— Не знаю, — честно признался я. — Завтра к вечеру нам надо уже быть в Лондоне.

— Полагаю, вы не хотите связываться с полицией, — констатировал он, — да и вообще делать это слишком поздно.

— Я привел ее, как мог, в порядок, — сказал я. — Снял проволоку с шеи, одел ее, закрыл глаза. Постарался поправить внешний вид. Ей бы не понравилось, как она выглядела.

— Не старайтесь меня разжалобить, старина, — резко произнес Хикс.

— В этом ты прав, — согласился я. — Она никогда не говорила о каких-нибудь своих родственниках или даже друзьях.

— Значит, никто ее не хватится, — заключил Хикс.

— Невозможно просто выкинуть ее тело, — заявил я. — Хочу, чтобы все было сделано прилично.

— Вы хотите похоронить ее?

— Или кремировать.

Лицо Хикса слегка просветлело.

— Вот теперь, старина, вы говорите дело. Это вполне возможно.

— А как?

— Небольшой аккуратный поджог, — задумчиво произнес он. — Или дорожное происшествие в машине…

— Можешь ли ты гарантировать, что пожар будет продолжаться достаточно долго? — спросил я его.

— Будьте милосердны! — нетерпеливо воскликнул он. — За кого вы меня принимаете? За желторотого птенца?

— Ладно, — успокоил я его. — Но как мы вытащим ее из гостиницы?

— Нет Проблем. — В его словах прозвучала уверенность. — Но мне потребуется помощник.

— Понятно, что помогу я.

— Нет, старина. — Он медленно покачал головой. — Вы можете проявить мягкотелость. Есть ли у вас номер телефона Меддена?

— Нет, — ответил я, потом пристально посмотрел на него. — Медден? А почему ты сейчас спросил о нем?

— Паршивые полмиллиона долларов, — произнес Хикс. — Ему пора начать отрабатывать их!

— Могу дать тебе его адрес, — предложил я.

Он взглянул на свои часы.

— Где-нибудь сегодня вечером, попозже, — заметил он. — Мне тоже понадобится немного денег. Пара тысяч.

— Хорошо. Скажи только, что ты собираешься делать?

— Пока точно не знаю, — ответил он. — Но не беспокойтесь. Обтяпаю все, как положено. А вы начинайте готовиться к отлету в Лондон.

— Пожалуй, ты прав, — согласился я.

— И соберите всю ее одежду. Все подготовьте к моему возвращению.

Через пятнадцать минут с двумя тысячами долларов в кармане Хикс вышел из номера. Я заказал два авиабилета на утренний рейс в Лондон, потом — международный разговор с квартирой Франсин Делато в Найтсбридже. Мне ответил женский голос с аристократически обкатанными согласными звуками. По ее словам, она подруга Франсин и в ее отсутствие пользуется этой квартирой. Вообще-то она остановилась у друзей в Суррее, но не знает ни их имени, ни адреса. Как жаль, что я не позвонил раньше, потому что Франсин уехала только вчера вечером.

Потом, чтобы чем-то заняться, я попытался разыскать Траверса и Драйдена. Наемники — всегда непредсказуемые типы, но, как правило, пасутся в паре клубов — если это слово подходит для их тусовок, — и обычно им нравится, если там знают, где их можно отыскать в случае, если они понадобятся возможным работодателям. Позвонив в Париж, я проехался мимо, но парень в Стокгольме оказался более осведомленным. По его мнению, оба отдыхали после недавней «служебной» поездки. Они-де близкие друзья, почти неразлучны, но, возможно, я уже знаю об этом? Я подтвердил его догадку. По его мнению, они все же в Лондоне или Париже. Может быть, стоит поразузнать в более шикарных отелях этих городов?.. Я потратил еще два часа и обнаружил их в Лондоне, в «Парк Тауэр». В конце концов, у телефона оказался Траверс.

— Говорит Пол Донован, — сообщил я.

— Мистер Донован? — Его голос был лишен каких-либо эмоций.

— У меня есть еще одно задание для вас и Драйдена, — сказал я ему. — Завтра вечером я буду в Лондоне и тогда позвоню вам.

— Мы вроде бы в отпуске, — отозвался он. — Сожалею.

— Это не надолго, — заверил я его.

— Мне очень жаль, мистер Донован, — решительно заявил он.

— Вас что-то вывело из состояния равновесия?

— Двадцать пять из тридцати погибли! — выпалил он. — Большинство из них я знал, мистер Донован. Среди них не было моих близких друзей, но я их знал, знал…

— Таким уж делом вы занимаетесь, — попытался я урезонить его. — И для них это было таким же бизнесом. Одно из двух: вы зарабатываете кучу денег или погибаете. Им не повезло.

— Слишком не повезло, судя по тому, что я слышал! — В голосе Траверса появился скрежещущий звук. — Ружья, которые взрывались прямо у них в руках. Гранаты с запалами в одну секунду. Минометы, которые палили вбок!

— Вы считаете, что в этом виноват я? — негромко спросил я.

— Мистер Донован, буду с вами откровенен, — продолжал он. — Я недостаточно хорошо знаю, кто в этом виноват. Но слухи об этом уже распространились. Ваша репутация в этом деле хуже, чем у Хейда. Поэтому, если вам все равно, то мы, пожалуй, продолжим свои каникулы.

— Хорошо. Но до тех пор, пока я не прилечу в Лондон, — предупредил я. — Кто-то подпортил эту партию оружия, Траверс. Возможно, это были вы или ваш друг Драйден. А может быть, вы оба.

— Вы совсем рехнулись! — гаркнул он.

— Возможно, — не стал я возражать. — Но просто так не исчезайте из своей гостиницы, Траверс. В противном случае я начну думать, что это сделали именно вы. — Я повесил трубку, не дожидаясь ответа, потому что счел момент подходящим.

Я перекусил, потом уложил вещи Тамары в два чемодана. Примерно в пять часов вечера кто-то позвонил в дверь. Я спросил, кто там, и узнал посетителя по голосу.

— Мистер Донован, это мистер Столер, — говорил управляющий гостиницей явно извиняющимся голосом. — Простите, что беспокою вас, но прибыли служащие «Скорой помощи».

— Служащие «Скорой помощи»? — тупо повторил я.

— Прошу вас, мистер Донован. Вы можете абсолютно положиться на мою порядочность, — продолжал он. — Доктор Делато любезно позвонил мне и все объяснил. Я все понимаю. Положение не из приятных и в наше время возникает слишком часто.

— Ах это! — воскликнул я и открыл дверь.

Я отошел в сторону, пропуская двоих мужчин в белых халатах и с носилками, которые, войдя в номер, направились прямо в спальню. Столер медленно вошел следом за ними. Его тонкие усики подрагивали от сочувствия ко мне и какого-то чувства неловкости.

— Машина «Скорой помощи» остановилась с задней стороны гостиницы, — объяснил он. — Я распорядился спустить тело в грузовом лифте и позаботился о том, чтобы никто из обслуги этого не видел.

— Я признателен вам, мистер Столер, — поблагодарил я. — Вы очень любезны.

— Мне бы хотелось сделать для вас больше, мистер Донован, — горячо произнес он. — Доктор Делато поведал мне, как усердно вы старались помочь своей племяннице бросить эту дурную привычку. Но невозможно же следить за этим целый день напролет.

— Вы правы, — согласился я и глубоко вздохнул.

Двое мужчин в белых халатах вышли из спальни с телом Тамары на носилках. Ее лицо было повернуто набок, а веер светлых волос полностью закрывал его. Хикс держал передние рукоятки носилок, а Медден — задние. Проходя мимо, они даже не взглянули в мою сторону.

— Какая трагедия! — взволнованно воскликнул Столер после того, как процессия вышла в коридор. — Ужасная трагедия, мистер Донован!

— Я должен отнести вещи, — заметил я. — Доктор Делато сказал, что она долго пробудет там.

— Разрешите мне, — тут же предложил свои услуги Столер. — Помогу вам хотя бы в этом.

Я вынес из спальни два чемодана, и он тут же подхватил их.

— Спасибо еще раз, — поблагодарил я.

— Я прослежу, чтобы вещи были отправлены вместе с нею в машине «Скорой помощи», мистер Донован. — На мгновение его усики вздрогнули. — Если отель может что-то сделать для вас, мистер Донован, вам стоит только заикнуться!

Я закрыл за ним дверь, отдавая себе отчет в том, что для Хикса нет ничего невозможного. Примерно через десять минут зазвонил телефон.

— Карл у вас? — спросил знакомый хриплый голос.

— Заходил несколько минут назад, — ответил я.

— Он отсутствует уже несколько часов кряду, — заявила она. — Когда можно ждать его возвращения домой?

— Немного погодя, — сообщил я. — Где-то в конце дня.

— Мне скучно. — Ее голос прозвучал несколько раздраженно. — Подошел, что называется, час коктейля. Вы не хотите со мной выпить?

Я собрался отказаться от этого предложения, потом подумал о долгих унылых часах бездеятельности в гостинице, где я буду сидеть один и дожидаться возвращения Хикса.

— Сможете ли вы приготовить хороший мартини? — спросил я ее.

— Смесь в пропорции семь к одному, охлажденный, размешанный, но не взболтанный, — ответила она.

— Тогда сейчас же приеду, — пообещал я.

Через двадцать минут я вышел из такси, не доезжая до квартала жилых зданий на берегу Ист-Ривер. На улице около дома все еще стоял погнутый столб, подобно нелепому памятнику событиям предшествующего вечера. В медленно идущем лифте я поднялся в квартиру на крыше здания и перестал думать о Тамаре. Не в моих силах было возвратить ее к жизни. Она погибла потому, что связалась со мной, но я отомщу за ее смерть. Это даст удовлетворение мне, однако уже ничем не поможет ей. Нечасто мне приходится задумываться о вечном, но на этот раз меня слегка утешила мысль о том, что не все мечтают умереть от старости.

Муара Стевенс открыла мне дверь, приветливо улыбаясь. Ее черные волосы все еще были гладко зачесаны назад. Она не подкрасилась, а ее темные глаза блестели как отполированные. Шелковая блузка, сквозь которую просвечивались соски, заправлена под пояс мини-юбки, из-под которой виднелись ее красиво сужающиеся к щиколотке ноги.

— К чертям моду! — заявила она. — Мини-юбки изобретены навечно!

— Привет, мистер Донован, — игриво произнес я. — Привет, мисс Стевенс. Не желаете ли войти, мистер Донован? Спасибо, мисс Стевенс.

— Социально любезные условности. Банальная болтовня, которая смазывает колесики нашей жизни? А я как-то забываю об этом! Простите меня милосердно, мистер Донован! Охлажденный мартини ждет нас в гостиной, мистер Донован. Будьте любезны, следуйте за мной.

Она повернулась ко мне спиной, и я пошел за ней в гостиную. Мебель не загромождала помещение, а огромные, до потолка, двери выходили на террасу. Она подала мне бокал с коктейлем, взяла свой со стойки бара, потом уселась в кресло, я устроился на диване напротив нее и пригубил спиртное.

— Очень хорош! — похвалил я.

— Я видела вашего мистера Хикса, — сообщила она. — Но мельком. Он четверть часа провел здесь, закрывшись с Карлом в библиотеке. Потом оба ушли. Карл сказал, что на некоторое время отойдет, но не объяснил почему и куда. Мне любопытно…

— Сохраняйте свое любопытство при себе, — посоветовал я. — Вас это не касается.

— Знаете что? — Ее глаза на мгновение сверкнули. — Вы, должно быть, самый грубый ублюдок из всех, с которыми мне приходилось встречаться в жизни.

— Сколько времени вы уже связаны с Медденом? — игнорируя ее грубость, спросил я.

— Всю жизнь. — Она отпила из своего бокала. — Я его сестра. У меня была непродолжительная и совершенно неудачная семейная жизнь с парнем, которого звали Фрэнк Стевенс, и которая продолжалась всего пару месяцев. Он был педик и думал, что женитьба его излечит. Но этого не случилось.

— И теперь вы живете с Карлом?

— Он живет со мной, когда не занимается делами своей профессии, — поправила меня она. — Он единственный человек из нашей семьи, и мы с ним очень близки. Не истолкуйте меня неправильно и на этот раз. В наших с ним отношениях нет ничего от кровосмешения.

— Я даже и не подумал об этом, — искренне удивился я. — Подобная вещь может оказаться очень опасной.

— При одном виде Хикса я начинаю нервничать, — переменив тему, сказала она. — Карл говорит, что он тоже наемник.

— Бывший наемник, — уточнил я. — Теперь он то, что принято называть «джентльмен джентльмена», то есть лакей.

— До сих пор не могу понять, кто же пристрелил мужчину в баре, — продолжала Муара. — Должно быть, Хикс, верно?

— Вы ради этого пригласили меня на стопочку? — спросил я ее. — Чтобы уточнить это?

— Я беспокоюсь за Карла, — призналась она. — Уверена, что он очень храбрый и очень хороший солдат, но не очень ловкий человек.

— В чем же должна проявляться его ловкость?

— Он недостаточно проворен, даже для того, чтобы справиться с ситуацией, в которой оказался, связавшись с вами, — ответила она. — Для своей защиты вы располагаете Хиксом и кучей денег, а Карл надеется только на самого себя.

— Он профессиональный боец, — заметил я. — Этим он зарабатывает себе на жизнь. Его нанимают. Он позволил и мне нанять себя. Могу добавить — за непомерную цену.

Она слегка прикусила нижнюю губу.

— Вы можете снять его с крючка. Заплатите ему сейчас сколько-нибудь за информацию — конечно, не полмиллиона долларов! —  и оставьте его в покое.

— Вместе с информацией он нужен мне и сам, — подчеркнул я. — Извините.

— Не могло бы что-нибудь заставить вас передумать?

— Ничто не может, — подтвердил я.

В глубине ее черных глаз вдруг появился какой-то мягкий свет. Я не чужд романтике, но мне показалось, что появление его как-то связано с холодным расчетом в отношении меня.

— Вы меня находите привлекательной? — спросила Муара негромко.

— Когда у меня появляется время, чтобы рассмотреть вас, — ответил я. — Когда я оказался в вашем обществе предыдущие два раза, то особенно вас не разглядывал, так как слишком был занят тем, чтобы сохранить свою жизнь.

— Но сейчас здесь никого нет с пистолетом. — Она явно заигрывала со мной и улыбалась. — Теперь вам ничто не помешает сконцентрировать на мне свое внимание.

Она поднялась с кресла и неторопливо расстегнула шелковую блузку, сбросила ее и обнажилась до талии. Ее груди отливали нежным цветом слоновой кости, пышные, тугие, без малейшей складки. Коралловые соски набухли, представляя собой двойной вызов.

— У меня странное ощущение, — произнесла Муара, — что я могу заставить вас передумать. — Она быстро сбросила мини-юбку и трусики под ней, обнажив теперь все свое великолепное тело. Под гордыми, выступающими грудями открылась узкая талия, которая плавно переходила в крутые бедра прекрасной формы. Дальше следовал нежный изгиб живота, а густой пучок вьющихся черных волос венчал сокровенное место на самом верху ее длинных, утолщающихся кверху ног. Она накрыла ладонями обе груди, приподняла их, направив на мгновение в мою сторону, потом медленно провела руками по своим бокам и сложила на сокровенном треугольнике.

— Передумайте, и я вся ваша, — предложила она. — Я не отнесусь к этому как к какой-то жертве, Пол Донован. Думаю, что получу от этого удовольствие. Вы можете слиться со мной любым приемом, которым пожелаете, и иметь меня столько раз, сколько захотите. Вполне возможно, я могу даже показать вам пару приемов, о которых вы раньше даже и не подозревали.

Я поднялся с дивана и поставил свой недопитый бокал на низенький столик возле дивана.

— Соблазнительное предложение, — выговорил я, — но, благодарю, не смею им воспользоваться.

— Вы это серьезно? — Ее глаза недоверчиво расширились.

— Ваш брат сейчас принимает участие в похоронах, — продолжал я, направляясь к двери. — Когда он вернется, спросите, кого он хоронил.

Глава 5

В этот вечер Хикс вернулся домой где-то около одиннадцати часов. Он выглядел несколько уставшим, когда смешивал себе коктейль, а я не приставал к нему с вопросами — в свое время он сам мне обо всем расскажет.

— В ваш дом я не ездил, — сообщил он. — Нет смысла что-то брать оттуда, если мы собираемся в Лондон.

— Правильно, — поддержал я его.

— Паршивая сделка, — продолжал он. — Я имею в виду «скорую помощь»; тип, который мне продал машину, не мог поверить своей удаче.

— Все прошло нормально?

— Медлен ехал на взятой напрокат машине, а я — на «скорой помощи», — продолжал свой рассказ Хикс. — Потом, на Лонг-Айленде, я спустил ее с утеса. Пролетела целых двести футов и грохнулась о камни. А перед тем мы облили ее бензином. Она пылала, как факел. — Он отпил немного из своего стакана. — Я подождал, чтобы удостовериться собственными глазами.

— Что… она кремирована?

Он кивнул, потом его лицо слегка покраснело.

— Я произнес там несколько слов, таких, какие захотели бы произнести вы.

— Несколько слов?

— Прах к праху… знаете, что-то в этом роде.

— Я почему-то думал, что ты не знаешь этих слов, — заметил я.

— Я слишком часто слышал их в Конго и выучил наизусть. Однажды мы наткнулись на трупы монашек в пункте религиозной миссии… — Он состроил брезгливую гримасу. — Но теперь мне не хочется вспоминать об этом.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Очень признателен тебе.

— Это лучший способ, я имею в виду пламя. Чисто. Ничего не гниет и не остается на корм червям…

— Да, — торопливо согласился я. — Скажи мне, пожалуйста, кто такой доктор Делато?

— Я сам, — ухмыльнулся он. — Через пару минут разговора с управляющим гостиницей по телефону он стал совершенно ручным, как котенок.

— Он поверил, что ты психиатр? — спросил я, пораженный. — И этому не помешал даже акцент восточного Лондона?

— Делато звучит как иностранная фамилия, старина, — самодовольно заметил Хикс. — Поэтому иностранный акцент в данном случае вполне подходил, верно?

— А как у тебя с итальянским акцентом?

— С итальянским? — презрительно воскликнул он. — Я даже не могу произнести слово «пицца» без того, чтобы это не прозвучало грубо. В любом случае все лучшие придурочные доктора — это немцы. Все это знают. Ахтунг! Швайнхунд! Мы знать, как заставить вас говорить…

— Этот Столер, должно быть, более наивный человек, чем я предполагал, — заметил я.

Зазвонил телефон. Хикс осторожно, мелким, гусиным шажком прошел по комнате и снял трубку.

— Опять это ничтожество с военной выправкой, — сообщил он, зажав трубку ладонью. — Постоянно похотливый, этот пойнтер Пейс… Он не уверен в том, что говорите именно вы.

Через пару минут в номер марширующим шагом вошел Пейс. Я налил ему выпить, не добавляя льда, и он присел на краешек кресла.

— Как я слышал, на вас уже было совершено два покушения, — начал он. — Но оба неудачные. Поздравляю.

— Откуда до вас дошли такие вести? — спросил я. — Доставил почтовый голубь?

Для проформы он улыбнулся:

— Понятно, что мы отслеживаем некоторые дела. Но я пришел к вам совсем не по этой причине.

— Мое роковое обаяние? — высказал я вслух свою догадку. — Дармовое спиртное?

— Кто-то подкинул новую версию, — объяснил он. — Я решил, что вы захотите послушать.

— Наименьшее, что я могу сделать, — это выслушать, — изрек я.

Он резко дернул себя за кончик носа.

— На самом деле все очень просто. Предположим, диверсия против груза была предпринята после того, как он оказался на берегу. После того, как вы его сдали…

— Раньше вы говорили, что это явилось бы странной формой массового самоубийства, — напомнил я ему.

— Отнюдь нет, если саботажник или саботажники приняли особые меры предосторожности, — возразил он. — Самый очевидный прием — не пользоваться испорченным оружием. Или, что более вероятно, пользоваться только тем оружием, которое, и вы об этом знаете, не испорчено.

— Зачем кому-то понадобилось бы делать это?

— Ах! — Он кокетливо постучал по боковой стороне своего носа. — Вот это-то нам и не терпится узнать, Донован. Надеюсь, вы поможете нам выяснить это. То есть, конечно, если эта версия оправдается.

— Тогда это сделал один или несколько человек из оставшихся в живых, — заключил я.

— Шеппард, де Плесси или Медден, — перечислил Пейс. — Лично я остановился бы на де Плесси. У него больше врожденной хитрости, чем у двоих других, вместе взятых.

— Тогда они решают ликвидировать меня, делая вид, что мстят мне, — продолжил я его мысль, — и, таким образом, доказывают мою вину.

— Я так и подумал, что вам понравится эта версия, Донован, — заявил он с покровительственными нотками в голосе. — Не утверждаю, что это правда. Я просто говорю, что это вполне возможно. Конечно, если вы в состоянии доказать истинность этой версии.

— Но как?

— Узнав имя их работодателя, — ответил он. — Уверен, что вы и ваш подручный сумеете убедить его — или их — рассказать правду. А когда станет известно имя заказчика, тогда наша организация с удовольствием займется всем остальным.

— Хорошо, буду иметь это в виду, — пообещал я.

— Был уверен в этом. — Он допил свое спиртное, поднялся с кресла и поставил пустой стакан на стойку бара. — Спасибо за дармовую выпивку. А теперь я побежал дальше. Знаете, Донован, очень странная вещь. Я начинаю нервничать, даже когда просто нахожусь в одной с вами комнате.

— Совершенно фантастическое наблюдение, — заметил я. — Непременно проверю его. А дармовую выпивку я вам предлагаю от всего сердца, Эверард.

Его усики резко дернулись в тот момент, когда он двинулся к двери. Через несколько секунд после того, как за Пейсом закрылась дверь, Хикс возвратился в комнату.

— Я проголодался, — объявил он. — А вы хотите чего-нибудь поесть?

— Среднепрожаренную вырезку, — попросил я, — с зеленым салатом в придачу.

Он позвонил в отдел заказов и перечислил, что нам подать. Потомналил себе выпить.

— Этот Пейс, — произнес он, — не такой уж паршивый тупица, каким кажется на первый взгляд.

— Ты прав, — согласился я. — Мне бы хотелось узнать, чего он добивается на самом деле.

— Он только что сказал об этом, старина, — терпеливо объяснил Хикс. — Узнать имя подонка, которого нанял де Плесси… а может быть, и двоих других… чтобы испортить груз.

— Неужели он действительно желает этого? — гадал я вслух.

— Какого еще черта? — фыркнул Хикс.

Вопрос был уместный, но ответа на него у меня не было.

Еду принесли минут через пятнадцать, и мы занялись ею. Потом я раскурил толстую сигару и налил себе в придачу немного бренди «Наполеон».

— Во сколько вылетает самолет? — спросил Хикс.

— В половине десятого утра, — сообщил я. — Тебе стоит заказать для нас машину и шофера, чтобы добраться до аэродрома Кеннеди.

— Точно! — поддакнул он. — Арендованную машину я возвратил сразу же после того, как мы вернулись с Лонг-Айленда.

— Как проявил себя Медден?

— Нормально, — снисходительно протянул Хикс. — Вроде бы поначалу немного трусил. Особенно когда мы выносили ее из гостиницы. Возможно, он чувствует себя уверенно только тогда, когда сжимает в руках армалитовое ружье.

— Франсин — его сестра, — сообщил я. — Сама сказала об этом.

— От этого ничего не меняется. Она накликает неприятности. — Он взял одну из моих сигар. — Мы остановимся в Лондоне в обычном месте?

Я кивнул:

— В «Седанчайре».

— Это место вызывает во мне любопытство, — поделился Хикс своими ощущениями. — Оно всегда пустует или почти пустует, когда бы мы там ни появились. Оно запрятано на боковой улице Кенсингтона и дьявольски дорого! Там почти никогда никого нет. Должно быть, отель страшно убыточен.

— Так оно и есть, — подтвердил я. — Но жить в нем не дороже, чем содержать дом в сельской местности. К тому же значительно удобнее.

— Он принадлежит вам? — Глаза Хикса немного расширились.

— Он принадлежит мне, но единственный, кто знает об этом, — это управляющий, и теперь вот ты. Кроме того, он не облагается высоким налогом и безопасен при хранении оружия.

— Это меня тоже всегда ставило в тупик, — мрачно продолжал Хикс. — Как это вам удается в мгновение ока доставать все, начиная от ручных гранат до автоматических винтовок, подобно какому-то паршивому волшебнику?

— Один склад оружия у нас в подвальном помещении в Коннектикуте, а другой — в погребах лондонской гостиницы, — объяснил я. — Туда чертовски трудно пробраться через все эти металлические детекторы.

— Вы поступаете правильно, — одобрил он.

Зазвонил телефон, и Хикс взял трубку. Его лицо ничего не выражало, когда он передавал мне трубку.

— Звонит Медден, — сказал он. — Судя по голосу, вроде бы чем-то расстроен.

Я взял трубку и сказал:

— Донован слушает.

— Говорит Карл Медден. — Его голос был так тих, что я еле расслышал его. — Мне надо срочно с вами увидеться, мистер Донован. Неотложное дело!

— Какое? — спросил я.

— Я не могу сейчас говорить об этом по телефону, — негромко добавил он. — Пожалуйста, немедленно приезжайте ко мне! Кое-что только что обнаружилось, что может все кардинально изменить в Англии. Мне не до шуток, поверьте. — И он повесил трубку.

— Мне чертовски все это не нравится, — заявил Хикс после того, как я повторил ему слова Меддена.

— В равной степени это не нравится и мне, — признался я. — Но должен повидаться с ним.

— Мы поедем к нему вместе, — предложил Хикс.

Поднимаясь на медленном лифте в квартиру на крыше, Хикс достал пистолет и взвел курок.

— Ты так считаешь? — поинтересовался я.

— Осторожность никогда не помешает, дружище, — отозвался он, — Да что с вами происходит? Вся эта сытая, богатая жизнь делает вас каким-то мягкотелым или… еще что-нибудь?

Последовав примеру Хикса, я поставил свой «вальтер» на двойной спуск. Лифт тем временем, мягко задрожав, остановился, и я открыл двери. Никто нас не встречал, поэтому мы прямо направились в коридор перед их квартирой.

— Давайте позвоню я, — предложил Хикс. — Если нам что-то подстроили и кто-нибудь откроет дверь с пистолетом в руке, то, увидев меня вместо вас, они растеряются, верно?

— Но они могут растеряться не до такой степени, чтобы не суметь спустить курок! — забеспокоился я.

— Тогда прошу, звоните сами! — в сердцах шепнул Хикс.

— Конечно, — отозвался я и надавил кнопку дверного звонка.

Хикс негромко чертыхнулся, потом прижался к стене, чтобы его не было видно тому, кто откроет дверь.

Я подумал об этом, потом решил, что если Медден уже и так нервничает, то мне не стоит доводить его до сердечного приступа. Поэтому свой пистолет я опять засунул в кобуру на поясе.

Дверь открылась примерно секунд через пять, и в проеме показалась Муара Стевенс с каким-то незнакомым типом. На лице Муары отразился неподдельный ужас, а вместо приветствия она издала негромкие хныкающие звуки. Ее «приятель» стоял за ее спиной, одной рукой он, крепко обхватив ее, без явной надобности подпихивал вверх и без того пышные груди девушки. В другой руке он держал пистолет, твердо прижав его дулом к ее виску. «Приятель» был высоким и худощавым типом с болезненным цветом лица и тусклыми бледно-голубыми глазами.

— Ты, тупой недоносок! — крикнул «приятель». — Еще бы пять минут, и нас бы здесь уже не было.

— Вас и Муары? — спокойно поинтересовался я.

Тотчас же за ним в поле зрения появился еще один малый с пистолетом в руке. Он тоже был высокий, но полный и сильно потевший. Ненавижу, когда кто-нибудь нервничает, направив на меня пистолет.

— Значит, нас теперь четверо, — заметил я. — А где же Карл Медден?

— Заходите, — предложил «приятель». — Но стоит вам только косо взглянуть, эта дама получит в голову пулю.

— Понимаю, — заверил я его.

— Закройте дверь!

Я протянул руку за спину и толкнул дверь. Она захлопнулась с хорошо слышимым щелчком. «Приятель» потащил Муару назад, увеличивая между нами расстояние. Его напарник стал осторожно заходить за меня, чтобы оказаться за моей спиной. Если бы я только с самого начала согласился с предложением Хикса, размышлял, я то не оказался бы теперь в роли общипанного цыпленка между ними. Но было слишком поздно изменить что-либо, и Хиксу опять придется играть героическую роль. Это убедит его больше, чем когда-либо прежде, в том, что я крайне нуждаюсь в инвалидной коляске и круглосуточном уходе медицинской сестры.

— Не горячитесь, и вы с дамой останетесь в живых, — пообещал «приятель».

— Лично я согласен на это, — вякнул я.

Дверной замок опять задребезжал, и, казалось, все затаили дыхание.

— Какого еще черта принесла нелегкая? — произнес наконец «приятель».

— Лично я не знаю, — отозвался я. — Вы ждете кого-нибудь еще?

— Мы не ждали и тебя, проклятый тупица!.. — Он резко и глубоко вздохнул. — Эй, посмотри, кто там! — приказал он своему напарнику.

— Посмотреть, кто там? — Высокий толстый тип вспотел еще больше, он просто обливался потом. — Какого дьявола ты хочешь этим сказать, говоря: «Посмотри, кто там»?

— У тебя пистолет, — гаркнул на него «приятель». — Тащи сюда, кто бы там ни оказался.

— Ладно. — Его соучастник с трудом проглотил комок, подступивший к горлу, потом сделал еще шаг по направлению к двери.

И вдруг он просто исчез. Только что стоял у двери, а в следующее мгновение пропал.

— Пит! — хрипло завопил «приятель». — Пит!

За дверью не раздалось ни звука. Лицо «приятеля» принимало грязно-серый оттенок.

— Так! — обратился он ко мне. — Что, черт возьми, все-таки происходит?

— Не имею ни малейшего представления, — ответил я. — Вы хотите, чтобы я взглянул?

Он сказал мне, что надо сделать, наговорил с короб, кроме совета выглянуть в коридор.

— Вы, там, за дверью! — завопил он во все горло. — Мой пистолет приставлен к голове этой дамы, входите в комнату с поднятыми руками. Если не войдете, пока я сосчитаю до пяти, спускаю курок. Один!.. — Никакого ответа. — Два!..

— Подождите! — донесся голос Хикса из коридора. — Я иду.

В следующее мгновение показался Хикс, толкая перед собой толстого потного типа, одной рукой крепко обхватив его за шею, а другой придавив дуло пистолета к его виску.

— Мир тесен! — вежливо молвил Хикс.

— Мексиканская ничья, — сказал я «приятелю». — Вы убиваете девушку, Хикс кончает вашего напарника, потом один из нас пристреливает вас.

«Приятель» тоже начал слегка потеть, но явно не от сострадания к своему соучастнику.

— Может быть, мы сможем договориться, — предложил он прерывающимся голосом.

— О чем, например? — спросил я, подбадривая его.

— О том, что я отпускаю девушку. А он отпускает моего напарника, потом мы оба уходим отсюда.

— Такая возможность существует, — кивнул я.

— Вы не смеете отпускать их, — звонко взвизгнула Муара. — Они убили Карла!

— Ах ты, ведьма! — завопил «приятель». — Проклятая, придурочная ведьма!

В припадке охватившего его бешенства он отбросил девушку от себя, так что она ничком упала на пол и покатилась по плиткам. В тот же момент Хикс толкнул вперед толстого типа прямо на его долговязого соучастника. Автоматические рефлексы «приятеля» опередили его мысли. Он выстрелил два раза подряд, и его напарник, казалось, замер на мгновение на месте, а потом рухнул на пол.

— Это ты во всем виновата, чертова дуреха! — завопил «приятель» на распростертую Муару Стевенс, потом прицелился в нее.

Мне как раз хватило времени для того, чтобы выхватить свой «вальтер» из кобуры на поясе. Я прицелился в его левое плечо и выстрелил. Но беда в том, что он не стоял на месте, а двигался, мне же пришлось стрелять навскидку. Пуля продырявила его в дюйме выше левого глаза, и, думаю, его будущее перестало существовать именно в этот момент. После того как его тело грохнулось на пол, наверное, на целую секунду воцарилась мертвая тишина. Потом раздались истерические вопли Муары Стевенс, ее ноги задергались. Хикс старательно прикрыл за собой дверь и посмотрел на меня.

— Это — старое здание, — заметил он. — С толстыми стенами, звуконепроницаемое.

Я нагнулся и помог Муаре подняться на ноги. Она «поблагодарила» меня, крепко вонзив свои зубы в мою правую ладонь. Мне удалось разжать их, потом я подхватил ее за колени и шею и оттащил в гостиную. В порядке разнообразия я отпустил ее колени, глубоко запустил пальцы в ее черные волосы, потянул и пристроил в сидячем положении на диван. Она отдышалась и опять раскрыла было рот, чтобы снова завопить. Поэтому я как следует шлепнул ладонью по ее заголившемуся животу. Это произвело впечатление большее, чем пощечина, поэтому она просто сидела теперь с открытым ртом и тупо смотрела на меня.

— С ними обоими покончено, — подвел итог Хикс за моей спиной.

— Принеси ей чего-нибудь выпить, — велел я ему.

— Я принесу выпить нам всем троим, старина, — отозвался он.

Через несколько секунд Хикс возвратился от стойки домашнего бара со стаканом, наполовину заполненным чистым виски, и протянул его Муаре Стевенс. Она отпила большой глоток, ее всю передернуло, потом она негромко зарыдала.

— Все закончилось, — попытался я успокоить ее. — Вам больше не о чем тревожиться.

— Карл, — всхлипнула она и показала на дверь, ведущую в библиотеку. — Они убили Карла.

— Не волнуйтесь, — продолжал я успокаивать ее. — Мы сейчас пойдем и посмотрим.

Карл Медден сидел за письменным столом, обтянутым кожей, в своей библиотеке. Его голова свисала на грудь, а остекленевшие голубые глаза, казалось, вглядывались в частицы вечности, застрявшие на кожаной поверхности. Один из двух приконченных нами напарников выстрелил в упор ему в затылок. Кровь все еще сочилась, а над нею еще витали пороховые газы.

Мы возвратились в гостиную. Муара перестала плакать и беспрестанно прикладывалась к своей выпивке. Хикс взял свой бокал со стойки бара и опорожнил его одним привычным глотком, потом двинулся в прихожую.

— Я сейчас вернусь, — бросил он через плечо.

Я тоже взял свой бокал со стойки бара и взглянул на Муару Стевенс.

— Как это случилось? — спросил я ее.

— Позвонили в дверь, — рассказала она негромким голосом. — Я раздевалась у себя в комнате, готовясь лечь спать. Карл крикнул мне, что у него все в порядке, он ждал вашего прихода. А следующее, что я запомнила, — это раздавшийся вдруг выстрел. Я выскочила из комнаты, помчалась в библиотеку и увидела Карла… — ее голос на мгновение дрогнул, — Карла, убитого прямо в кресле. Там же были эти два мужика. Я даже не успела накинуть что-нибудь — ведь я сплю голая, — а они посмотрели на меня так, будто я их трофей, выигранный на бегах! И потащили меня в гостиную, швырнули на пол, собирались изнасиловать сзади! Но не успел толстяк приступить к этому, как позвонили в дверь. Остальное вы знаете.

— А кто они такие? — спросил я.

— Не знаю. — Она медленно покачала головой. — Раньше я никогда не видела ни одного из них. Но Карл, должно быть, знал, иначе не впустил бы их в квартиру.

— Что вы собираетесь теперь предпринять? — спросил я.

— Как бы то ни было, но они, видно, работали на де Плесси и Шеппарда, — ответила девушка. — Они убили моего брата, и я жажду мести, Донован. — Она посмотрела на меня неумолимо-холодными глазами. — Хочу лететь с вами в Лондон, помогать вам отыскать их — и прикончить!

— Хорошо, — согласился я. — Тогда вам сначала, как минимум, следует во что-то одеться.

— Но мы же не сможем уйти отсюда просто так и оставить Карла вместе с другими мертвецами здесь! — недоверчиво воскликнула она.

— Насколько я понимаю, мы должны это сделать, — возразил я. — Что-нибудь придумаем. Будем исходить из того, что вас здесь не было вообще. Весь вечер вы провели со мной и останетесь в моем гостиничном номере на всю ночь. Я закажу вам билет на тот же утренний рейс, на котором летим и мы.

— О’кей! — Она допила спиртное и подала мне пустой бокал. — Пойду оденусь и соберу сумку.

— Валяйте, — согласился я.

Она поднялась с дивана и пошла в свою комнату. Я поставил ее бокал на стойку бара, и у меня оставалось еще время, чтобы допить свой коктейль до того, как Хикс возвратился в квартиру.

— Ловите, — крикнул он и бросил мне пистолет.

Я поймал его: «смит-и-вессон» 32-го калибра.

— Взамен я возьму себе «вальтер», — пояснил он.

Я бросил ему свой «вальтер», а пистолет 32-го калибра засунул в свою кобуру. И не попросил на сей раз у него объяснений.

Хикс взял мой пистолет за дуло и тщательно обтер рукоятку носовым платком.

— Теперь следов не осталось, верно, старина?

Я недоуменно посмотрел на него.

— Виноват, — извинился он. — Задал чертовски глупый вопрос! С долговязым проблем нет. Он застрелил напарника из своего пистолета, так?

— Так, — подтвердил я.

— Вы прикончили тощего из своего «вальтера», — продолжал объяснять Хикс. — Поэтому «вальтер» становится пистолетом толстяка, правильно?

— А кто же застрелил Меддена? — спросил я.

— Долговязый, — ответил он. — Потому что из пистолета, который я вам только что передал, никто вообще не стрелял. Таким образом…

— Ты вложишь «вальтер» в руку толстяка и выстрелишь еще раз, — терпеливо развил я его мысль. — Таким образом, останутся отпечатки его пальцев на рукоятке и следы пороха на ладони его руки.

— Вот именно, мистер паршивый Холмс, — прорычал он, — А что вы собираетесь делать с этой птахой?

— Она едет с нами, — ответил я, — назад, в гостиницу, и останется там на ночь. Кстати, она находилась с нами весь сегодняшний вечер. А завтра утром она вместе с нами полетит в Лондон.

— Вы считаете, старина, что это мудрое решение? — с сомнением спросил Хикс. — Мне в любом случае надо сделать еще один выстрел из «вальтера». Не проще ли всадить эту паршивую пулю прямо ей в голову?

— Возможно, у Меддена была какая-то подлинная информация о планах де Плесси, а может быть, и не было, — поделился я с ним своими соображениями. — Теперь мы не узнаем ни того ни другого. Но не исключено, что он делился секретами со своей сестрой.

— Вы, старина, захотели опять нырнуть в джунгли на некоторое время, — сочувственно отозвался Хикс. — Как я уже говорил раньше, эта разнеженная жизнь превращает ваши мозги в разжиженное кипящее месиво. Продолжайте в том же духе, и закончите тем, что начнете распускать нюни каждый раз, даже когда кто-нибудь станет сквернословить при вас. Или поступать гадко.

— Например, делать пис-пис? — холодно спросил я.

— Или того хуже. — Неожиданно он ухмыльнулся. — Но должен вам отдать должное — вы все-таки получаете взамен отличных девчонок!

Глава 6

В Нью-Йорке было жарко и влажно. В Лондоне — тепло и влажно, моросил небольшой дождичек. В десять вечера в столице еще не поздно ходить по гостям, подумал я, особенно в районе Найтсбриджа. Поэтому я нажал кнопку звонка рядом с фамилией Делато и стал ждать.

— Алло? — послышался в домофоне тоненький голосок.

— Это Пол Донован, — сообщил я. — Друг Франсин. Я звонил вам вчера из Нью-Йорка.

— О да! — отозвался голосок. — Входите.

Зажужжал зуммер, и я толкнул входную дверь. Квартира находилась на втором этаже, и, когда я подошел к ней, дверь в квартиру уже открыли.

— Пожалуйста, входите, мистер Донован, — приветливо прозвучал тот же голос откуда-то из глубины. — Я просто хочу что-то набросить на себя.

Я вошел в квартиру с массой вопросов и закрыл за собой дверь. И увидел, что Франсин опять сменила мебель с тех пор, как я в последний раз побывал здесь. Теперь гостиная была целиком выдержана в викторианском стиле, обклеена матерчатыми обоями, в ней стояли громоздкие кресла и диван, на полу лежал дорогой персидский ковер. На подоконнике большого окна стоял горшок с огромным азиатским ландышем и напоминал красивого мухолова.

— Простите, что заставила вас ждать, — опять раздался тот же голос за моей спиной.

Даже до того, как я обернулся и увидел ее, я узнал хозяйку голоса с аристократически растягиваемыми гласными звуками.

— Меня зовут Анджела Хартворт, — представилась девушка. — Франсин любезно сдала мне свою квартиру, пока сама живет у друзей в сельской местности. Но я уже сообщила вам об этом по телефону, не правда ли?

Это было воплощением мечты любого викинга. Высокая — я прикинул, что не ниже пяти футов девяти дюймов без каблуков, — с длинными волосами соломенного цвета, свободно рассыпавшимися по плечам и достигавшими талии. Искрящиеся темно-голубые глаза, круглые румяные щеки. Немного оттопыренная нижняя губа широкого рта. А когда она улыбалась, то за раскрытыми губами показывались безукоризненно белые зубы. На ней был какой-то просторный сарафан из тонкого шелка, доходивший ей до колен, с цветочками на светло-бежевом фоне. Она отличалась удивительно крепким и здоровым сложением. Слишком полная? Но я тут же отказался от такого определения. Полногрудая, в теле? Пожалуй, такое описание подошло бы. Но все это в замечательных, захватывающих дыхание пропорциях.

— Вы — тот удивительный, вызывающий трепет человек, который гонит контрабандой оружие, начинает революции и все такое? — Этими словами встретила она меня. — Франсин много рассказывала мне о вас, мистер Донован…

— Пол, — поправил я ее.

— Пол, — повторила она. — Но опустила все важнейшие детали, а это меняет дело. Она, например, говорила, что вы крупный, но не упомянула, что не за счет полноты. Верно, ведь так?

Я глубоко вздохнул и втянул живот.

— Ни капли лишнего веса, — солгал я не моргнув.

— И мне нравятся мужчины со светлыми волосами, — продолжала она. — Особенно крупные блондины с приветливым, но мужественным выражением лица, как у вас. И я мирюсь с большими носами, если ими обладают крупные мужчины.

— Анджела, — начал было я. — Мне…

— А также эти прекрасные серые глаза, — произнесла она и глубоко вздохнула. — Какая фантастическая страсть таится в них?

— Анджела, — решительно повторил я, — мне…

— Знаю! — с сожалением надула она губы. — Вы американец и хотите что-нибудь выпить. Ну конечно! Как нетактично с моей стороны. Чего бы вы хотели?

— А что у вас есть? — пробормотал я.

— Я неопытная выпивоха, — призналась она. — Надеюсь, не осудите меня за это. Но у меня на кухне есть бутылка шотландского виски. — Ее лицо опять просияло. — И бутылка вишневого ликера с Кипра. Думаю, он хороший, потому что я как-то добавила его в суп и он не свернулся и не испортился.

— Шотландское виски вполне подойдет, — заметил я. — Если можно, со льдом.

— Шотландское виски на кубиках льда, — поправила она. — Надо правильно выражаться, Пол. Не то мы оба что-нибудь перепутаем.

Она повернулась и выплыла из комнаты — просто фантастическое видение, состоящее из покачивания и потряхивания, подпрыгивания и колебания из стороны в сторону. Я подошел к окну и посмотрел на элегантные городские здания на противоположной стороне улицы, заглянул в окна квартир того же этажа и понял, что в какое-то мгновение в поле моего зрения попали окуляры бинокля, которые тут же исчезли.

— Вот, пожалуйста, — раздался ее торжествующий голос.

Я повернулся и увидел, как она поставила на маленький столик поднос с выпивкой; ножки стола, казалось, закрывало что-то наподобие штор из какого-то бесцветного материала.

— Подлинный предмет викторианской эпохи, — объяснила блондинка. — Ножки в ту пору, знаете ли, делали ужасные. Поэтому придумали своего рода юбочки для ножек столов и пианино, чтобы ни у кого не возникало чувство неловкости. Франсин сходит с ума по викторианской мебели, как вы уже, наверное, заметили. Все это выглядит ужасно, но вы получаете представление о том, каковы итальянцы. Все чудесное и уродливое напоминает им об их родителях, поэтому они обязательно приобретают такие вещи и никогда не расстаются с ними.

— Вы не знаете, кто с другой стороны улицы наблюдает за этой квартирой в бинокль? — поинтересовался я.

— Что, он опять занялся этим? — Она подошла к окну и плотно задернула тяжелые шторы. — Мне наплевать, когда я дома одна… Другое дело, когда у меня гости.

— Он вам не досаждает? — спросил я.

— Стараюсь довести его до помешательства, — благодушно ответила девушка. — Иногда вечером раздеваюсь прямо перед окном, когда знаю, что он направил сюда окуляры своего бинокля. А потом, когда я совершенно голая, я поворачиваюсь и даю ему взглянуть на себя спереди, сопровождая этот показ соответствующим жестом.

— Жестом?

— Вот так! — Она выкинула в мою сторону руку с вытянутыми двумя пальцами. — Что, в Америке это означает то же?

— Не уверен, — усомнился я. — А что это означает в Англии?

— Так твою мать, — объяснила она как ни в чем не бывало. — Потом я плотно закрываю шторы, а он пускает изо рта пену от вожделений. Франсин считает, что, может быть, его стоит как-нибудь вечером пригласить и сбросить на него горшок с ландышем, когда он начнет звонить у входной двери. Но думаю, что мой метод более изощренный. Знаете, более макиавеллиевский, как вы думаете?

— Мне совершенно наплевать, правильно вы поступаете или нет, — искренне вырвалось у меня. — Считаю вас самой потрясающей девушкой из всех, которых мне приходилось видеть.

— Спасибо, Пол. — Ее глаза засверкали еще ярче. — Но, послушайте, не чудо ли это? Франсин купила ее на прошлой неделе, а доставили ее только вчера. У вас есть возможность проверить, так ли она хороша, как все говорят об этом.

— О чем вы, собственно, ведете речь? — отважился уточнить я.

— О кровати с матрасом, наполненным водой, — пояснила она. — Конечно, прошлую ночь я уже спала на нем, но это ничего не значит, верно? Хочу заметить, что водяные матрасы предназначены не для спанья.

Один небольшой кубик в моем спиртном уже растаял. Я это заметил, когда поднес стакан ко рту. Поэтому шотландское виски казалось теперь тепловатым по сравнению с теплым, но, думаю, что это все равно лучше теплого.

— Я слишком лихо беру быка за рога, верно? — спросила Анджела довольно самокритичным тоном. — Хочу только сказать, что нам надо сначала пройти через стадию разговора, а потом уже перейти к водяному матрасу. Так скажите, в связи с чем вы решили повидаться со мной?

— Полагаю, у меня появилась для этого причина, — ответил я. — Но теперь она мне не представляется важной.

— Это как-то связано с Франсин? — полюбопытствовала девушка. — В такой момент мне не хотелось бы вспоминать об этой итальянской кукле, потому что в общем-то она моя подруга. Но, согласитесь, если бы не она, я бы с вами не встретилась, верно?

— А вы знаете, Анджела, где она сейчас? — спросил я.

— У друзей в графстве Суррей, — ответила она. — Простите, но более точного адреса не знаю. Она никогда ни о чем не говорит определенно, но обещала возвратиться в конце недели.

— Надеюсь разыскать ее, — неопределенно заметил я.

— А где остановились вы? — поинтересовалась она.

— В гостинице на Кенсингтон, — ответил я.

— Будет ли кто-то беспокоиться, если вы сегодня не вернетесь домой?

— Возможно, мне следует позвонить, — заметил я.

— Конечно. — Она неторопливо кивнула. — Не хочу соваться в вашу личную жизнь, отнюдь нет, Пол, не значит ли это, что в гостинице вас ждет другая девушка?

— Нет, не значит, — ответил я. — Но там находится мужчина, который будет беспокоиться, если я не вернусь к ночи и не позвоню ему.

— О?.. — Она сильно прикусила нижнюю губу, потом постепенно опять повеселела. — Ну а все эти прекрасные истории, которые рассказала мне Франсин о вас, о том, чем вы занимаетесь, — это не выдумка, правда? Но, насколько я понимаю, бисексуальные люди просто, вероятно, более умудренные?

— Ничего такого здесь нет, — проворчал я.

— Рада слышать это, — отозвалась она. — Знаю, что я старомодная и все такое, но однажды я была на вечеринке, и какая-то лесбиянка засунула руку мне под юбку, когда я не смотрела в ее сторону.

— И как же вы поступили? — полюбопытствовал я.

— Да просто сжала ноги и притиснула там ее руку, — спокойным тоном поведала Анджела. — А потом громко спросила, что это она себе позволяет. Там присутствовало примерно пятьдесят человек, и я не отпустила ее руку до тех пор, пока все не обернулись, чтобы послушать, что она ответит.

— И что же случилось потом?

— Она в слезах выбежала из комнаты, — сообщила Анджела. — Я подумала, что это послужит ей хорошим уроком и в следующий раз она станет поступать более осмотрительно. Вообще-то всем этим я хочу сказать, что всегда стараюсь убедиться, нет ли у мужчины странностей, перед тем как даю ему понять, что он меня интересует. Потому что поступать иначе оскорбительно.

— А я-то думал, — протянул я с сожалением, — что уже познал все на свете.

— Вы звоните по телефону, а я проверю состояние водяного матраса: все ли с ним в порядке для предполагаемых действий, — лаконично распорядилась Анджела. — В спальню ведет вторая дверь налево. Когда вы закончите разговор, приходите, а если заблудитесь, то прислушайтесь к бульканью воды.

Она повернулась и быстро вышла из комнаты. И я не мог опять не залюбоваться фантастическим зрелищем переливающегося мерцания цветочного рисунка на ее подпрыгивающих и трясущихся, покачивающихся и встряхивающихся прелестях — провожал ее взглядом, пока она не скрылась. Потом снял трубку, набрал номер гостиницы, где тотчас трубку взял Хикс.

Когда я сообщил ему, что, возможно, не вернусь до утра, он мудро изрек:

— Есть такие, кому везет как утопленникам, а другие не возбуждаются даже при виде сексапильной и готовой на все блудницы.

— Ты когда-нибудь спал на водяном матрасе? — спросил я как бы между прочим.

— Вряд ли, едрена вошь! — почти уверенно отрицал он. — А вам не мешает быть повнимательнее, старина.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто не очень возбуждайтесь, — предостерег он. — Вы причините себе большой вред, если забудете про осторожность.

— Буду осторожен, — пообещал я. — Как там Муара Стевенс?

— Говорит, выдохлась, и пошла спать. Я все время начеку, старина. Если она попытается улизнуть из гостиницы или тайно позвонить кому-то по телефону, я буду знать об этом.

— Отлично. — Довольный, я положил трубку на место.

И заколебался, когда подошел ко второй двери налево, и подумал, что, может быть, вежливее постучаться. И постучался. Анджела пригласила заходить, и я вошел. Кровать с водяным матрасом, казалось, занимала всю спальню. Очень массивная — примерно пять на восемь футов, — она была накрыта черной шелковой простыней. На кучу подушек в дальнем конце был наброшен такой же материал.

— Получается контраст между белизной тела и чернотой шелка, — спокойно пояснила она, поймав мой взгляд. — Не знаю, как вы отнесетесь к этому, но Франсин клянется, что любой итальянец, у которого в жилах течет нормальная кровь, от этого просто сойдет с ума. Но я-то думаю, что все итальянские мужчины несколько наивные создания. Они начинают щипать за задницу девочек еще до их полового созревания, и это на всю жизнь уродует их воображение.

Анджела сидела перед трюмо, лениво расчесывая волосы. Сарафан в цветочек бесформенной кучей валялся возле ее ног. Настольная лампа бросала теплый отблеск на алебастровую белизну ее спины. И вдруг я почувствовал себя чрезмерно одетым. Времени потребовалось совсем немного, чтобы исправить такое положение. Анджела положила на столик свою щетку, поднялась, потом повернулась ко мне.

— Вы — живое доказательство расхожего правила, не так ли? — игриво спросила она.

— Какого же именно?

— А того, что у мужчин с большим носом на витрине — огромный елдак в магазине, — ответила она.

Она подошла ко мне поближе, потом протянула руку и крепко ухватила меня за член. Этого только и не хватало для твердоустойчивой эрекции.

— Елдак? — повторил я. — Что за дурацкое название?

— Очень подходит в данном случае к вашей болванке, — бесстыдно утверждала она.

— Я невольно спросил о значении этого незнакомого мне слова, — оправдываясь, пробормотал я.

Она обвила руками мою шею и крепко прижалась губами к моим губам. Я чувствовал прикосновение ее нежных, но упругих грудей, упершихся в мою грудь, скользнул своими руками по ее бокам, твердо обжал ее округленные щечки ягодиц. И медленно двигал ее спиной к кровати, пока она не упала на нее, плавно отпружинив. Ее тело было просто восхитительно. Крупные соски, ласкаемые моим языком, еще больше набухли и отвердели. Она издавала негромкие возгласы удовольствия. Наша любовная возня продолжалась под мелодичное волнение и плеск воды в матрасе. Сплошное наслаждение! Потом она выпустила мою голову, которую, как клещами, сжимала своими ногами, и перекатила меня на спину. Тут же она взобралась на меня, запустила мою болванку во влажную прелесть между своих ног и улыбнулась.

— Давай попробуем изобразить волны, — предложила она.

Взлетая и падая вниз, мы достигли пылающего апогея страсти, на некоторое время совершенно обессилев. Казалось, очень долго мы пролежали бок о бок. Потом Анджела села на кровати.

— Я сейчас вернусь с напитками, — торжественно сообщила она, — и кое-чем специальным для второго акта.

Через несколько минут она вошла в комнату с подносом. На нем стояла бутылка выдержанного шампанского и два бокала для него. А также целая тарелка поджаренных ломтиков хлеба с маслом, порезанных полосками, сверху которых темнела кучка черной икры. Тут же пристроилась аэрозольная банка мужской мыльной пены для бритья. Я искренне понадеялся, что она не заставит меня поглощать и ее.

К тому времени, когда мы прикончили поджаренный хлеб и выдули почти полбутылки шампанского, я опять начал возбуждаться. По тому, как пальчики Анджелы деловито исследовали мои интимные места, я заключил, что и она приходила в такое же состояние. Поставив поднос на комод, она сдернула с кровати черную шелковую простыню и подушки, потом взяла аэрозольную банку с мыльной пеной.

— Не смей сбривать это, — предупредил я ее, глядя на нежный пушок вьющихся между ее ног волос медового цвета. — Мне это нравится в таком виде.

— У меня есть одна приятельница, китаянка, — весело сообщила она. — Утверждает, что эффект получается абсолютно фантастический и это не так грязно, как с маслом.

— Неужели? — непонимающе спросил я.

— Она говорит, что если вы считаете, что перепробовали уже все, то попробуйте это средство на водяном матрасе, — продолжала объяснять Анджела, которую я все еще не понимал.

Я было открыл рот, чтобы что-то сказать, потом передумал и закрыл его. Анджела тщательно обрызгала поверхность кровати, которая вся покрылась мыльной пеной, потом покрыла пеной переднюю часть самой себя от плеч до коленей. А я, разинув рот, продолжал смотреть на нее. Потом она покрыла пеной и меня.

Ее подруга китаянка оказалась абсолютно права, и я убедился в этом всего несколько минут спустя. Скольжение по всей этой пене придало неповторимое ощущение любовным забавам. Когда вам в какой-то момент казалось, что вы крепко ухватились за что-то нежное, оно тотчас ускользало от вас — волнующее и возбуждающее ощущение! Мы оба скользили и катались по всей кровати как ненормальные. Это возбудило до такой степени, что у меня уже лопалось терпение.

— Я — Чингисхан! — крикнул я. — Убийца и грабитель, разрушитель и насильник! А теперь подать мне мою жертву!

Я соскользнул с кровати, разложил Анджелу как раз посередине с распростертыми в стороны руками и широко раздвинутыми ногами.

— Уверена, нас ждет какая-то особенно забавная сценка, — с сомнением заметила она. — Но что конкретно ты собираешься изобразить, Чингис?

— Ты просто смотри, и узнаешь сама, — посоветовал я.

Я отошел от кровати к двери. Но тут же подумал, что для разгона все равно места недостаточно. Тогда я открыл дверь и попятился еще дальше, в коридор.

— Пол? — В голосе Анджелы почему-то прозвучала некоторая нервозность. — Что ты собираешься делать?

— Ни о чем не беспокойся! — весело крикнул я ей. — Ты получишь совершенно новое ощущение из области величайших экзотических удовольствий.

Я сделал глубокий вздох и ринулся вперед с возгласом: «Джеронимо!» Моя болванка покачивалась от поднявшегося ветерка, который то и дело срывал клочки мыльной пены во время моей пробежки. Глаза Анджелы расширились от ужаса, когда она увидела, что я несусь к водяной кровати, но мне было наплевать на ее страхи.

— Джеронимо! — взвыл я опять и у края кровати сделал ныряющий прыжок.

— О нет! — завопила Анджела, помертвев от ужаса. — Только не это!

В следующее мгновение она перекатилась обезумевшим и конвульсивным усилием на кровати и свалилась на пол возле нее. Я же плюхнулся на намыленную поверхность водяного матраса ничком с распростертыми руками и заскользил по всей этой проклятой и дурацкой штуковине. Отсутствие трения не притормозило меня — абсолютно ничто не замедлило моего быстрого скольжения от одного конца кровати к другому. Но все когда-нибудь кончается. Через какую-то долю секунды я сообразил, что быстро приближаюсь к крепкому изголовью на другом конце кровати, которое мгновенно выросло передо мной. Я с потрясающей силой саданулся макушкой об это препятствие, на мгновение почувствовал ужасную боль и погрузился в окутавшую меня тьму.

Глава 7

Хикс осматривал большой темный кровоподтек на моей макушке и неторопливо качал головой.

— Вы опять чересчур разволновались, старина, — изрек он.

— Возможно, немного, — отозвался я с недовольным видом. — Неудачный финал отлично проведенной ночи.

— Вы показывались доктору? — спросил он.

— Какого дьявола я мог бы сказать ему? — агрессивно накинулся я на Хикса. — Она отпрыгнула в последний момент, так что ничто не могло остановить моего скольжения по всей намыленной поверхности водяной кровати и моего удара об изголовье у стены на другом конце кровати.

— Исчадие ада! — сочувственно воскликнул мой камердинер. — Кто-то должен наградить вас за такой подвиг, старина!

Финчли, управляющий гостиницей, как всегда, появился словно снег на голову. Это невысокий мужчина с маслянистыми черными волосами, небольшими усиками и болезненным худощавым лицом. До того как Финчли пришел ко мне служить, он заведовал крупнейшими игорными домами Лондона. В качестве отчества ему можно было бы присовокупить слово «безопасность».

— Разрешите на пару слов, мистер Донован? — негромко попросил он.

— Конечно, — согласился я.

— На ваше имя поступило сообщение, — сказал он. — Очень сожалею, что не передал вам его сразу, когда вы прибыли сюда вчера вечером. К несчастью, вы быстро появились и столь же быстро исчезли…

— Не важно! — прервал я его.

— Оно поступило некоторое время назад — прошло примерно три недели. Нас попросили передать это сообщение вам лично, когда вы приедете в гостиницу.

— Ладно, — нетерпеливо протянул я руку. — Какое, от кого сообщение?

— От мистера Нкруду, — объяснил он, — из малагасийского посольства. Он хотел бы с вами связаться. Просил, чтобы вы позвонили ему, — довольно чопорно продолжал докладывать Финчли. — Его секретарь дала мне понять, что хотя и придется дождаться вашего приезда в эту страну, но чрезвычайно важно, чтобы вы связались с ним как можно скорее после своего приезда.

— Это все? — спросил я.

— Все, — ответил Финчли.

— Вы представляете, где расположено посольство Малагасии?

— На Викториа-Гроув, — назвал он место. — Всего через четыре улицы отсюда, мистер Донован.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Как чувствует себя мисс Стевенс?

— Думаю, удовлетворительно. — Он старательно погладил свои усики. — Она всю ночь провела в своем номере и никуда не звонила. Завтрак ей подали в номер час назад.

— Прекрасно, — заметил я.

Он удалился в свой кабинет, оставив нас с Хиксом одних в небольшом вестибюле гостиницы.

— Очень любопытно, старина, — молвил Хикс. — Вроде того, что если посольство — это территория той страны, которую оно представляет, то не смогут ли они заарканить вас прямо у дверей и это сойдет им с рук?

— Надеюсь, что нет, — ответил я вполне искренне. — Может быть, мне стоит сходить к нему прямо сейчас и выяснить, в чем дело?

— Я пойду с вами, — тут же предложил Хикс.

— Не думаю, что меня тут поджидает какая-то страшная опасность, — предположил я. — Если бы малагасийцы^[208] жаждали моей крови, то они не стали бы направлять официальное приглашение посетить посла в своем посольстве.

— Может быть, они привезли какого-нибудь колдуна, чтобы у всех на виду заколдовать вас? — как всегда, начал умничать Хикс.

— Я отправляюсь туда сейчас же и все выясню, — заявил я. — Это займет немного времени.

— Ладно, — неохотно согласился Хикс. — Вам удалось что-нибудь узнать вчера вечером?

— Анджела знает не больше того, что сообщила мне по телефону, — ответил я. — Франсин живет у друзей где-то в графстве Суррей.

— Уже пора побалакать по душам с этой сдобной пышечкой Стевенс, — напомнил он. — Я мог бы проделать это во время вашего отсутствия.

— Лучше дождись моего возвращения, — посоветовал я. — Думаю, сначала следует испробовать деликатный подход к ней.

— За ваше отсутствие я смогу без труда приручить ее так, что она будет готова лизать вам ноги.

— Давай подождем, — стоял я на своем.

— Ладно, — покорился он, — но бывают такие Моменты, когда вы заставляете меня чувствовать себя обделанным во всех отношениях дерьмом. Вы об этом когда-нибудь догадывались?

Понадобилось примерно десять минут, чтобы дойти до Викториа-Гроув. Светило солнце, дул слабый ветерок, но каждый шаг отдавался в моей голове острой болью. Посольство в этот час еще работало. Я назвал свое имя, и дама в распашном кафтанчике и очках в золотой оправе посмотрела на меня с большой подозрительностью, что, впрочем, свойственно профессиональным секретаршам. Через две минуты она проводила меня в кабинет мистера Нкруду.

Он оказался высоким, красивым мужчиной с такой черной кожей, что она даже отливала синим. Племенной шрам на левой щеке не очень гармонировал с безупречным покроем шикарного костюма, а его низкий баритон звучал без всякого акцента. Я подумал, что мистер Нкруду выпускник либо Оксфорда, либо Гарварда и, возможно, закончил обучение с отличием.

— Мистер Донован! — Он энергично потряс мою руку. — Считаю честью для себя познакомиться с вами, сэр. Сделайте одолжение, присядьте.

Я устроился в удобном кресле с другой стороны его письменного стола. Он радостно мне улыбался, сверкая прекрасными белыми зубами, пару раз даже встряхнул головой от восторга. У меня даже появилось сомнение, того ли Донована он ждал.

— Я прибыл в Лондон только вчера, — объяснил я. — В вашем сообщении вы просите, чтобы я связался с вами…

— Да, и как можно скорее, — добавил он. — Я в восторге, что вы так и поступили, сэр. В восторге!

— Вы уверены, что я именно тот, нужный вам Донован?

— Мистер Донован! — Посол поставил локти на стол, сцепив кончики своих пальцев. — Позвольте мне быть с вами откровенным. Было время, когда мы не считали вас за друга своей страны. Прошу вас простить нас за эту ужасную ошибку. Как вам известно, с момента достижения нашей страной независимости ее, к сожалению, потрясают внутренние противоречия.

— Племенные распри, — пояснил я. — Племя большинства, нкриа, захватило центральные районы страны. А племя меньшинства, имрода, оккупировало богатые и плодородные земли побережья.

— И нкриа, составлявшее, как вы сказали, большинство, сформировало правительство, — подхватил он. — Демократический процесс, мистер Донован, иначе не объяснишь.

— После этого они перебили большую часть лидеров племени имрода, которые принадлежали к интеллектуальной части населения страны, но оказались слишком наивными и поверили в демократическую форму правления.

— Благовидный аргумент, мистер Донован. — Он медленно покачал головой, лицо его выражало глубокое сожаление. — Хотя на словах они выступали за демократию, в душе стремились сохранить за собой богатые владения на побережье и не делиться своим богатством с более бедными братьями в центре страны.

— Ну а вы, — допустил я такую трактовку, — вы, несомненно, поправили это положение.

— Вы, кажется, препираетесь со мной, мистер Донован? — Он мило улыбнулся. — Но ваши слова не подкрепляют душевных порывов. Разрешите же мне коснуться существадела. Вы знаете, что недавно в стране произошло вооруженное восстание. Племя имрода поддержала шайка белых наемников. Восставшие получили большую партию оружия. Рад сообщить вам, что восстание было подавлено.

— За чем последовала кровавая бойня, — добавил я.

— Заверяю вас, что это не так, — возразил он. — Понятно, что вожаков мы повесили. Если не вешать их главарей, то они считают, что вы не воспринимаете их серьезно. А это подстрекает к дальнейшим глупым выходкам. Так оно и вышло. К несчастью, изнасиловали нескольких женщин и какое-то количество детей закололи штыками. Но никаких поистине карательных операций не проводилось. Восстание подавили очень быстро, что нас очень порадовало. Поэтому не возникла необходимость жестоких репрессий. Через неделю после того, как прозвучал последний выстрел, восстановилась нормальная обстановка. Но обстановка могла бы оказаться совсем иной.

— В каком смысле? — поинтересовался я.

— Вы опять со мной спорите, мистер Донован. — Но тотчас, словно спохватившись, сделал обеими руками жест, похожий на самоосуждение. — Поэтому пусть будет так, как вы желаете. Если бы не вредительство в отношении груза оружия, то дела действительно могли бы пойти совершенно иначе. Под водительством наемников и при поддержке значительных огневых средств представители племени имрода опустошили бы полстраны перед тем, как их сломили бы. Но тот факт, что оружие подпортили, и в такой степени, что оно стало опасным для самих пользователей, внес во все это дело решающую поправку: это сломило моральный дух наемников и вдвойне подорвало мораль представителей племени имрода. С учетом такой ситуации наша победа оказалась гарантированной еще до того, как прогремел первый выстрел.

— И что же? — побуждающе молвил я.

— Поэтому мы признательны тому человеку, который совершил диверсию в отношении этой партии оружия, — пояснил посол. — В душе этот человек — настоящий малагасийский патриот. Свою признательность мы хотели бы выразить в конкретно ощутимой форме. Насколько нам известно, мы представляем маленькую и обнищавшую страну. Поэтому мы можем позволить себе лишь небольшой символический шаг, который совершенно несоизмерим с поступком нашего патриота. Но мы искренне надеемся, что он не откажется от скромного знака нашей благодарности, выраженной таким образом.

Он выдвинул ящик письменного стола, вынул оттуда запечатанный конверт и протянул его мне.

— Что это такое? — тупо спросил я.

— Номер счета в швейцарском банке, — ответил он, — на который мы положили сто пятьдесят тысяч долларов на ваше имя.

— На мое имя? — пробормотал я.

— Конечно, — терпеливо подтвердил Нкруду. — Вы и являетесь тем патриотом, который совершил саботаж в отношении той партии оружия.

— С чего, черт возьми, вы взяли это? — воскликнул я прерывающимся голосом.

Он терпеливо улыбнулся.

— Нам это известно, — произнес он. — У нас нет и тени сомнения на этот счет. А откуда это стало нам известно — не так важно, мистер Донован.

Я заставил себя долго и сурово посмотреть ему в лицо. Он меня не разыгрывал. Он сказал обо всем этом совершенно серьезно, и я понял, что нет смысла отнекиваться, бесполезно и протестовать в любой форме.

— Спасибо, — поблагодарил я его и сунул конверт во внутренний карман своего пиджака.

— Нам бы хотелось еще более достойно отблагодарить вас за вашу неоценимую помощь, мистер Донован, — добавил посол. — Можете не сомневаться в том, что, если захотите посетить нашу страну, вы в любое время будете приняты с распростертыми объятиями.

— Еще раз спасибо, — опять поблагодарил я. — Но мне любопытно узнать только одну вещь — источник вашей информации.

— Он безупречен, — заверил он меня. — Боюсь, что большего я вам сказать просто не могу.

Мы расстались, крепко пожав друг другу руки, и на какое-то мгновение я даже почувствовал угрызения совести по поводу того, что не заработал себе племенного шрама, который красовался на физиономии провожавшего меня брата-соотечественника. Я медленно побрел под знойными лучами солнца к гостинице, чувствуя себя в какой-то степени Иудой. Там, оказывается, изнасиловали всего нескольких женщин и только каких-то юнцов закололи штыками? А Поля Донована благодарят за оказанную помощь и награждают ста пятьюдесятью тысячами долларов за его труды тяжкие.

Хикс дожидался меня в баре рядом с вестибюлем гостиницы. Он потягивал из бутылки теплое английское пиво. Я попросил у бармена водку с чистым яблочным соком и льдом в высокой пивной кружке. И этот бывалый бармен даже не моргнул глазом.

— Ну, какое впечатление произвел шаман? — спросил Хикс.

— И не спрашивай, — отозвался я. — Мне даже думать не хочется об этом.

— Скверное, да?

— Хуже, чем ты можешь представить себе, — ответил я. — Малагасийцы благодарят меня за вредительство с поставками оружия. Они пришли от меня в такой восторг, что положили кучу денег в швейцарский банк на мое имя в знак своей признательности.

Хикс чуть не подавился глотком пива, набрызгав на стол белую пену. Это мне напомнило о минувшей ночи, и в моей макушке опять начал болезненно стучать пульс.

— С какого дьявола они взяли, что это ваши проделки? — поинтересовался он.

— Я очень усердно пытался это выяснить, — признался я. — Нкруду скромно умолчал об этом. Но сказал, что его источник информации безукоризненный.

— Де Плесси?

— Возможно. — Я беспомощно пожал плечами. И многое бы отдал за то, чтобы узнать, кто именно.

— Так что будем теперь делать? — требовательно спросил Хикс.

— Попытайся найти, где остановилась Франсин, и позаботься, чтобы она не оказалась в беде, — распорядился я. — А мы поговорим с Муарой Стевенс.

— Она через минуту спустится, чтобы выпить вместе с нами, — сообщил он. — Девушка собиралась встретиться со мной в интимной обстановке, но вы чертовски быстро возвратились назад!

Брюнетка появилась в баре через несколько минут. Волосы гладко зачесаны назад, в темных глазах опять появился яркий отполированный блеск. И без всякой косметики она выглядела посвежевшей и бодрой. В блузке бронзового цвета, черных расклешенных брюках, с медными кольцами в мочках ушей она сильно смахивала на женщину-пирата. Сев за стол, попросила снующего по залу бармена принести ей сухой мартини и посмотрела на меня.

— Кто-нибудь за это время еще пытался прикончить вас? — спросила она вкрадчивым голосом, подозрительно поглядев на мое лицо.

— Просто несчастный случай, — скупо объяснил я. — А как вы себя чувствуете?

— Отдохнувшей, — коротко ответила она. — Что мы будем делать теперь, когда прибыли в Англию?

— Много ли вам рассказывал ваш брат? — спросил я ее. — Относительно де Плесси и Шеппарда и их планов на будущее?

Бармен принес выпивку, и она подождала, пока он снова удалится за стойку, перед тем как ответить.

— Они намереваются похитить девушку… как ее имя?

— Франсин Делато, — подсказал я.

Она кивнула:

— Ее! Потом они используют ее в качестве приманки, чтобы завлечь вас обоих, а потом прикончить и вас.

— Все это рассказал еще ваш брат. Каким образом? Где? Когда?

— Какое сегодня число? — спросила она.

— Двадцать девятое августа, — сообщил я.

Она скорчила гримаску:

— Стало быть, это произойдет завтра.

— Где?

— В сельской местности, — ответила она.

— В графстве Суррей, — уточнил я и отпил немного из своего бокала, чтобы унять начинавшее охватывать меня раздражение. — Где именно в графстве Суррей?

— В местечке с каким-то смешным названием. — Она несколько секунд думала. — Литтл-Чарминг? Нет. Кажется, в Литтл-Чалмуте, вот где.

— Как зовут ее друзей, у которых она остановилась в Литтл-Чалмуте? — продолжал я расспрашивать.

— Не знаю. — Она слегка прикусила нижнюю губу. — Карл никогда не говорил мне о деталях. Он считал, что не было веских причин, чтобы делать это.

— Не говорил ли он, как они собираются похитить ее?

— Они выяснили, что она любит верховую езду и у ее друзей есть конюшня. Поэтому они решили похитить ее во время конной прогулки, когда она бывает одна.

— А что они собираются делать с ней потом?

— Спрятать где-то на отдаленной ферме. Карл сказал, что они уже присмотрели такую и арендовали ее.

— Где?

Она пожала плечами:

— Вот этого не знаю.

— Бог мой! — воскликнул Хикс. — Вы оказали нам чертовски неоценимую услугу! Это точно.

— Прошу прощения, — холодно заметила она. — Карл никогда не посвящал меня в детали, потому что думал, что они мне вряд ли понадобятся.

В бар скользящей походкой вошел Финчли, на его лице было выражение скорбного сожаления.

— Простите, что беспокою вас, мистер Донован. Но вас по телефону спрашивает молодая дама. Говорит, что вы ее знаете. — Его брови слегка приподнялись. — Говорит, что она соловушка Флоренс из местечка с водяной кроватью.

Я проигнорировал шипение с брызгами слюны, которое издал Хикс, и направился в вестибюль, чтобы услышать Финчли.

— Дорогой Пол, — замурлыкал голос Анджелы в телефонной трубке, когда я поднес ее к уху. — Как сегодня чувствует себя ваша бедная головушка?

— Болезненно стучит, — ответил я. — Но, сдается мне, я останусь в живых.

— Какая трагическая утрата возможностей! — продолжала она. — И виновата в этом, конечно, я. Но в самый последний момент передо мной возникла кошмарная картина. Я увидела себя навсегда приколотой к стене, вроде бабочки в какой-то отвратительной частной коллекции неказистого человечка. У тебя, дорогой, такая огромная болванка. — Она негромко гортанно засмеялась. — Повидался ли ты с Франсин?

— Нет, — ответил я, — а ты?

— Тоже нет. Но она возвратилась. Вернее, должна была вернуться. Несколько минут назад ей звонили ее друзья. Те самые, у которых она проводила время в графстве Суррей. Они, кажется, удивились, что ее нет дома.

— Когда она выехала оттуда?

— Вчера вечером. Как я понимаю, довольно неожиданно, еще до ужина. Создалось впечатление, что им немножко не по себе. Видимо, Франсин не потрудилась даже попрощаться с ними. Она просто поднялась с места и уехала. Друзья интересовались, не надо ли выслать ей одежду и другие ее вещи.

— Вернулась ли назад лошадь? — глупо спросил я.

— Лошадь, дорогой? Какая лошадь?

— Не важно, — замял я эту тему. — Мне просто пришла в голову одна идея.

— Ну… знаю, с моей стороны даже глупо предлагать это!.. Но если она объявится здесь, в этой квартире, надо ли сказать ей, чтобы она позвонила тебе?

— Пожалуйста, — попросил я. — Спасибо, что позвонила, Анджела.

— Поторопись вылечить свою бедную головушку, — посоветовала она. — Знаешь, думаю, мы сможем придумать что-нибудь… что-нибудь интересненькое. Скажем, если мы сложим все подушки у стены, а ты не станешь делать такую длинную разбежку, как в прошлый раз, тогда я…

Я тихо положил трубку, не дослушав Анджелу до конца, и вернулся в бар. Там допил спиртное, а двое моих собутыльников терпеливо дожидались этого.

— Кажется, они передвинули дату захвата на пару дней, — наконец промолвил я.

— Они ее сцапали? — спросил Хикс.

Я вкратце пересказал свой разговор с Анджелой.

— Они ее уже сграбастали, это точно! — уверенно произнес Хикс. — Что же нам делать теперь, чертова мельница!

— Отправляйся в гостиницу «Парк Тауэр» к Траверсу и Драйдену, — распорядился я. — Расскажи о случившемся и скажи, что прямо с этого момента я нанимаю их.

— Ладно, — согласился Хикс. — Но если они не захотят быть заодно с вами, то выступят, черти, против, ведь так?

— Совершенно верно, — подтвердил я.

Он поднялся из-за стола и направился в вестибюль. Муара Стевенс проводила его взглядом, прикурила сигарету.

— Что собираетесь делать теперь? — спросила она.

— Сидеть на месте и ждать, когда они свяжутся со мной, — ответил я. — Какого дьявола я могу еще делать?

— Время упущено, — философски изрекла она. — Вы это хотите сказать?

— Очевидно, вы правы, — подтвердил я.

— По крайней мере, здесь поспокойнее, чем в Нью-Йорке, — продолжала девушка. — И здесь не чувствуешь себя постоянно на мушке, под прицелом.

— Пока не чувствуешь, — скептически заметил я.

Глава 8

— Смотались! — с отвращением доложил Хикс. — Дали деру! Оба — и Траверс, и Драйден! Улизнули! Куда подались, не сообщили, не оставили никакой, даже самой паршивой, информации!

— Нервничают, — предположил я. — Не хотят впутываться…

— Не только это, — мрачно добавил Хикс. — С ними кто-то связывался до нас, старина. Предупредил их! Что теперь?

— Пообедать, правда с некоторым опозданием, — отозвался я.

— А где наша сдобная пышечка? — Он огляделся по сторонам бара в надежде обнаружить Муару Стевенс в одной из высоких пивных кружек.

— Вышла прогуляться, — сообщил я.

— И вы позволили ей? — Он недоверчиво посмотрел на меня.

— А почему бы и нет? — удивился я. — Она уже больше не играет столь важной роли… Ее сведения, как оказалось, не только бесполезны, но и устарели.

— Полагаю, вы правы, — неохотно согласился Хикс. — Что мы станем делать после запоздалого обеда?

— Дожидаться, — сказал я. — Рано или поздно де Плесси должен будет связаться со мной. Наверное, он знает, что я остановился здесь. Похоже, он знает и все остальное. Подумал ли ты об этом?

— О чем? — проворчал Хикс.

— Ему известно о Франсин значительно больше, чем даже мне самому, — ответил я. — Он знает ее друзей в этой сельской местности. Ему известно, что она будет жить именно у них, известно, в какое время и как долго. Более того, он осведомлен о том, что у них есть конюшня и что девушка — любительница конных прогулок. И представь, он даже знал о том, что она любит погарцевать на лошади в одиночку.

— Вы на что-то намекаете, старина?

— Я просто поражен, почему это все другие информированы гораздо лучше меня, — не скрыл я своего удивления. — И в том числе посол, мистер Нкруду!

Мы съели свой поздний обед, однако без особого аппетита. Послеобеденное время тянулось медленно; мы оба сидели в гостиной моего номера люкса. И я даже отказался от попытки заняться просмотром газет, поскольку вдруг обнаружил, что читаю один и тот же абзац уже в четвертый раз. А Хикс так увлекся кукольным спектаклем по телевизору, что я позавидовал ему.

Где-то уже ближе к вечеру зазвонил телефон. Я снял трубку после второго сигнала.

— Мистер Донован, — произнес какой-то бас. — Моя фамилия де Плесси. Алексей де Плесси. Рядом со мной сейчас находится ваша знакомая, и она хотела бы поговорить с вами.

Последовало непродолжительное молчание. Потом я услышал знакомый очаровательный тембр мягкого голоса Франсин.

— Привет, Пол, — произнесла она будто немного запыхавшись. — Просто хочу сообщить тебе, что я чувствую себя нормально.

— Скажи прямо — тебя похитили?

— Да, — подтвердила она. — Но мне не причинили никакого вреда. Со мной обошлись даже очень любезно.

— Где ты теперь находишься?

— Не знаю. После похищения мне сделали какой-то ужасный укол в руку, после чего я проснулась и обнаружила, что оказалась в этом месте. — Она негромко засмеялась. — Но ведь это место где-то находится…

— Постарайся не тревожиться, — весьма неубедительно посоветовал я. — Уверен, что нам удастся что-нибудь придумать.

— Каро мио, — нежно произнесла она. — Дорогой, я тоже надеюсь на это. Они без конца запугивают меня самыми жуткими страхами, грозятся подвергнуть пыткам, если ты не послушаешься их.

— Они? Сколько же их там всего?

Послышалось приглушенное ворчание, шум возни, а потом в трубке опять раздался голос де Плесси:

— Не пытайтесь перехитрить нас, Донован. — Это прозвучало как угроза. — Вам же не хочется причинять нашей пленнице боль, верно?

— Чего вы хотите? — спросил я его.

— Для начала переговорить с вами, — ответил он. — Мы должны где-нибудь встретиться, а девушка останется здесь под надежным присмотром. Если я не вернусь, мой сообщник перережет ей глотку. Все очень просто.

— Где вы хотели бы переговорить со мной?

— В вашей гостинице, — предложил он. — Сегодня же, примерно в девять вечера. Со мной придет приятель.

— Хорошо, — согласился я. — Здесь, в девять часов вечера.

— Если вы вздумаете как-нибудь провести меня, то лучше не трудитесь, — резко произнес он. — Я в вас не нуждаюсь, Донован. Вы нуждаетесь во мне. И запомните это! Если понадобится, я прикончу и вас, а девушка останется у меня в качестве некоторого утешения.

Положив трубку, я посмотрел на Хикса, который, не отрываясь от телевизора, тряхнул головой.

— Просто не представляю, как ему удается делать это, честно говоря! — восхищенно воскликнул он. — Пять совершенно разных голосов, и я даже и не заметил движения его паршивых губ!

— Говорил де Плесси. Понимаешь? — пытался втолковать ему я, стараясь не зарычать. И когда наконец Хикс посмотрел на меня, я передал ему суть только что состоявшегося разговора.

— Нет, этот де Плесси добивается еще чего-то! — убежденно заявил он после того, как я замолчал. — Кроме мести!

— Чего же именно? Как ты думаешь?

— Не знаю. Но он явно псих, старина. Вы хотели бы установить за ним слежку?

— Нам нужно организовать это после того, как он уйдет из гостиницы, — посоветовал я.

— Не удастся. — Хикс решительно покачал головой. — Если он поедет на машине, то оставит ее где-нибудь в Уэст-Энде и остальную часть пути проедет на общественном транспорте — на автобусе или метро. А когда уйдет отсюда, то его напарник, вероятнее всего, проследит, чтобы удостовериться, что за де Плесси не увязался хвост.

— Тогда нам надо выследить его сообщника, — сказал я.

— Что закончится тем, что ночью мы окажемся в другой гостинице? — Хикс закатил глаза. — Окажите мне любезность. Уж кто-кто, а я-то знаю этих ублюдков.

— Предположим, мы захватим их обоих и пытками добьемся от них правды, — предложил я.

— Об этом он наверняка подумал, — расхолодил меня Хикс. — Может быть, возле гостиницы он поместит еще пару своих корешей. Если сообщник не выйдет из гостиницы в течение часа, они сами пойдут туда… В любом случае этот вариант не годится. Вы можете ухлопать остаток своей паршивой жизни на то, чтобы проверить его лживые россказни о том, где удерживается девушка, верно?

— Уязвим ли этот де Плесси с какой-нибудь иной стороны? Семьи, жены, чего-нибудь вроде этого?

— Ни с какой, даже со стороны старой буренки! — фыркнул Хикс. — Де Плесси занимают только три вещи: насиловать, прижимать и убивать людей.

— Он садист, — предположил я. — Поэтому и торопится прикончить нас, ведь так? Поэтому, возможно, наша сегодняшняя встреча станет только началом всего.

— Может быть, — пожал плечами Хикс. — Но одно ясно, старина. Франсин он вам никогда не вернет. Во всяком случае, живой.

— Она — милая девушка, — заметил я. — И мне бы очень не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось.

— Вы еще не понимаете всего, — трезво рассудил он. — Когда за вами охотится де Плесси, то это равносильно тому, что вас преследует бешеная собака, старина. Единственное средство помешать этому негодяю прикончить вас — это убить его первым.

— Мне не хотелось бы причинять боль Франсин, — упрямо стоял я на своем.

— Теперь понимаю, почему некоторые называют вас благородным рыцарем Ланселотом. — Хикс медленно повел глазами. — А я-то сдуру решил, что говорят о том, будто вы не можете не бегать за юбками!

— В этом и заключается смысл твоего совета? — холодно спросил я. — Пристукнуть де Плесси и забыть думать о том, что произойдет с Франсин?

— Совершенно верно, старина, — неторопливо подтвердил он и опять уставился в телевизор.

Они пришли ровно в девять вечера. Финчли по нашей просьбе должен был отвлечь их внимание у регистрационной конторки на столько времени, чтобы Хикс сумел прошмыгнуть из кабинета Финчли, зайти сзади, взять их на мушку пистолета и обыскать. А я тем временем дожидался их прихода в номере с коктейлем в руке — у хозяина ведь всегда бывают какие-то преимущества.

Дверь отворилась, и они вошли в номер в сопровождении Хикса, который затворил дверь и прислонился к ней.

— Они не вооружены, — сообщил он.

Тот, который, вероятно, был де Плесси, оказался совершенно лысым, но с пушистыми ярко-рыжеватыми бакенбардами, как бы компенсирующими нехватку волос на голове. Лицо его напоминало дубленую кожу темно-коричневого цвета, а глаза были тускло-серые и мутные. Он производил впечатление крупного, склонного к полноте человека, однако, как я успел заметить, на нем все еще сохранилось до черта крепких мускулов.

— Я — Алексей де Плесси, — представился он густым басом. — А вы, конечно, должны быть Донованом.

— Разумеется, — согласился я.

— А это мой друг Хенк Шеппард, — добавил он.

Шеппарду, худощавому и жилистому, было где-то лет за тридцать, однако он проявлял мальчишеский энтузиазм, чему в немалой степени способствовали обманчивое открытое лицо и невинные голубые глаза. Давно известно: в первых шеренгах толпы всегда появляются этакие вот хенки шеппарды, которые становятся свидетелями дорожных происшествий со смертельным исходом. Он явно принадлежал к таким и теперь облизывал свои губы.

— Кто же остался сторожить? — спросил я.

Де Плесси широко ухмыльнулся, обнажив крупные, преимущественно желтые зубы.

— В этом нет нужды, — похвастался он. — Мы привязали ее к кровати, а рот заткнули кляпом. Причем голой. Но пока ведь ночь теплая. У нее шикарное тело, Донован, и вы, наверное, пожалели, что ваша длинная поездка с ней закончилась.

— Значит, вас всего двое, — учтиво заметил я.

— Мы за главных, — возразил он. — Но мы наняли кое-кого еще. В данный момент они околачиваются возле гостиницы. Просто на всякий случай, чтобы вы не выкинули какой-нибудь глупый номер. — Жестом он показал на стойку бара. — Налей-ка нам что-нибудь, Хенк. Его проклятому лакею я бы не доверил даже выплеснуть спиртное на ковер!

Шеппард подошел к стойке. Де Плесси удобно устроился на диване, потом не торопясь стал раскуривать сигарету. Его приятель принес выпивку, подал один стакан де Плесси и уселся рядом с ним на диване.

— Вы удерживаете у себя Франсин Делато, — констатировал я. — Я бы не хотел, чтобы вы причинили ей боль. Следующий шаг за вами.

Я видел, как Хикс, стоявший за спиной де Плесси, возвел очи горе и стал беззвучно шевелить губами.

— Вам бы следовало самому побывать там, Донован, — высказал пожелание де Плесси. — Я имею в виду Мадагаскар.

— Все, словно сговорившись, твердят мне об этом, — заметил я.

— Они спускали курок, и ружье взрывалось у них в руках, убивая их самих, — продолжал он. — Некоторые гранаты взрывались через секунду после того, как выдергивали чеку. Человек, державший гранату, не успевал ее даже бросить. Много народу погибло от этого, Донован. Из тридцати белых наемников уцелели лишь пятеро. Вы задолжали нам за это, Донован. Задолжали чертовски много.

— Не Донован виноват во всем этом, приятель, — резко проговорил Хикс. — Это проделали уже после разгрузки партии оружия. И готов держать пари, что это дело рук не тех, которые погибли.

— Как интересно! — весело воскликнул Шеппард. — Настоящая говорящая кукла! Не думаете ли вы, Алексей, что Донован чревовещатель? Но если он является таковым, то делает это просто замечательно! Я даже не заметил, чтобы его губы шевелились.

— Я собрался прикончить вас, Донован, — признался де Плесси, — но передумал. Теперь я хочу получить компенсацию, и Хенк тоже. Не правда ли, Хенк?

— Хочу денег. — Шеппард скромно улыбнулся. — Много денег, Донован. Достаточное количество для того, чтобы мне не пришлось снова подыхать в какой-нибудь заразной дыре вроде Мадагаскара.

— Сколько вы хотите? — спросил я.

— Мы прикинули, — ответил де Плесси. — Каждому по двести тысяч долларов плюс расходы. Нам потребовалось много времени и усилий, чтобы провести эту операцию. Скажем, полмиллиона для равного счета? А?

— Наличными, — добавил Шеппард. — Не важно, в какой валюте. Подойдут и американские доллары, и английские фунты.

— За эти деньги вы получите обратно девушку, — продолжил де Плесси, — и… вдобавок премия — вы сохраните свою жизнь.

— Мне понадобится некоторое время, чтобы собрать такую уйму денег, — сказал я.

— Послезавтра, — нехотя пошел мне навстречу де Плесси. — Для такого богатого туза вроде вас разве это сумма? Поэтому, полагаю, времени больше чем достаточно!

— Хорошо, — согласился я. — Но где вы держите Франсин?

— Есть такая славненькая небольшая деревушка под названием Литтл-Чалмут, — сказал он. — А там гостиница… запамятовал, как она называется в этой чертовой провинции?..

— Не гостиница, постоялый двор, — еле слышно подсказал Хикс.

— Надо же, и на этот раз его губы не пошевелились! — восторженно произнес Шеппард.

— Постоялый двор, который называется «Блю боар», — продолжал де Плесси. — Мы встретимся там с вами послезавтра в полдень. Вы привезете деньги, а мы отведем вас к девушке.

— Мне нужна гарантия, — мягко заметил я, — в том, что когда я вам передам деньги, то смогу живым и невредимым уйти оттуда с девушкой.

— На постоялом дворе ничего не может случиться, — с легкостью заверил де Плесси, — ведь там день и ночь толкается народ. Вы покажете мне деньги, потом оставите их у своего манекена Хикса в баре. Хенк составит ему компанию. Таким образом, никаких хитростей, пока мы отсутствуем. Мы с вами отправляемся за девушкой, потом втроем возвращаемся на постоялый двор. Вы говорите своему остолопу, что все в порядке, мы забираем деньги, а вы отвозите девушку в Лондон.

— Ладно! — подытожил я. — «Блю боар» в Литтл-Чалмуте, в полдень послезавтра.

Раздался осторожный стук в дверь, и все на мгновение замерли. Хикс тут же подошел к двери, взяв свой пистолет на изготовку, и распахнул дверь. В комнату вошла Муара Стевенс, но, войдя, внезапно остановилась, увидев посторонних.

— Простите, — извинилась она. — Я не помешала?

— Мы практически закончили свои дела, — сказал я ей.

— Могу вам сказать одно, Донован, — брякнул де Плесси. — Вы действительно разбираетесь в женщинах.

Он поднялся с дивана, Шеппард встал следом за ним. Если два человека способны окружить кого-то третьего, то именно это они и сделали с брюнеткой.

— Клянусь, она похожа на гремучую змею в кровати! — воскликнул де Плесси.

— Большие тити, как у итальянских бабенок! — с ребячьим восторгом разглядывая Муару, добавил Шеппард. — Интересно, настоящие ли они?

Он взял Муару Стевенс за груди обеими руками и сильно сдавил их. В следующее мгновение он грязно выругался и отскочил назад, когда ее ногти прошлись по его физиономии.

— Откуда эти обезьяны? — прошипела брюнетка.

— Алексей де Плесси и Хенк Шеппард, — представил я их.

— Ты, глупая ведьма! — прорычал Шеппард. — Я разукрашу твою физиономию и…

Он внезапно замолчал, когда дуло пистолета Хикса уперлось в его висок.

— Полегче! — презрительным тоном произнес де Плесси. — Если ты так сильно возжелал ее, Хенк, может быть, стоит уговорить Донована бросить ее на нашу чашу весов в качестве доплаты?

— Дайте мне пистолет, — попросила Хикса Муара Стевенс. — Я сейчас же прихлопну их обоих!

— До свидания, джентльмены, — попрощался я с ними.

— Ты слышал, Хенк? — Де Плесси хохотнул. — Только джентльмен может увидеть в другом человеке джентльмена. Ты знал об этом? — Он направился к двери. — Не бойся манекена! Он нам ничего не сделает, пока ему не прикажет хозяин.

Хикс отвел ствол пистолета от головы Шеппарда, и они еще долго стояли, вперившись друг в друга глазами; потом Шеппард повернулся и пошел следом за де Плесси прочь из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Муару будто взорвало.

— Они были тут оба у вас в руках, и вы позволили им уйти просто так?! — Она посмотрела на меня как на мусор, только что вывалившийся из бака с отбросами. — Если бы Хикс передал мне пистолет, да я бы укокошила их в два счета, и будь что будет! — Она взглянула на Хикса, и в глубине ее глаз сверкнула озорная искорка. — Вы бы тоже, наверное, пристрелили их, не правда ли?

— Совершенно верно, — подтвердил Хикс невозмутимо.

Она опять посмотрела на меня.

— Когда наступает решительный момент, вы напоминаете проклятого бесхребетного зайца! — выпалила девушка. — У вас кишка тонка, Донован! От вас совсем никакого толку!

— У него были на то причины, — вступился за меня Хикс.

— Не извиняйтесь за него, — возбужденно заявила Муара. — Мне понятна ваша преданность, но сейчас меня просто тошнит от одного вида вашего повелителя. — Она положила обе свои руки на плечи Хикса, потом ее ладони скользнули ему на грудь. — Я знаю лишь один способ выпустить из себя пар, — мягко произнесла она. — Не хотите ли помочь мне в этом?

Хикс посмотрел на нее сверху вниз, его лицо оставалось по-прежнему невозмутимым.

— Не вижу причин, мешающих мне сделать это.

— Рада, что вы не гомик и не импотент. Или еще черт-те кто… что мешает Доновану, делает его бесполезным, — разоткровенничалась она. — Пойдемте ко мне в номер… прямо сейчас!

Муара уверенно взяла под руку Хикса, и они вместе пошли к двери. Ну и дьявол с ней, подумал я. Насмешками меня не проймешь, для этого требуется кое-что посерьезнее. Дверь за ними затворилась, и я решил, что вполне могу выпить еще стопку. По досадной случайности я задел коленом о край стола, потерял равновесие и налетел с размаху на стойку бара, непроизвольно откинувшейся рукой смахнул со стойки на пол и бутылки, и бокалы. Но это ведь могло произойти с каждым.

Глава 9

Финчли позвонил мне из вестибюля гостиницы, и я велел ему направить посетителя прямо ко мне в номер. Он появился через пару минут, и я уже налил ему выпить, конечно безо льда.

— Вы начинаете напоминать назойливого гостя, мистер Пейс! — Такими словами приветствовал я пришедшего, подавая ему выпивку.

— Но возможно, появляюсь в самый нужный момент? — Он без приглашения сел на диван и обхватил бокал обеими руками. — Как поживает очаровательная мисс Делато?

— Ее похитили, — сообщил я.

Он негромко вздохнул:

— В последнее время вы разочаровываете меня, мистер Донован. С самого начала я очень верил в вас. С того самого момента, когда вы успешно отражали покушения на вашу жизнь в Нью-Йорке. А что теперь?

— Но ведь, полагаю, вы пришли сюда не для того, чтобы выразить свое разочарование во мне?

— Конечно. Но я подумал, что об этом стоит вспомнить. — Он отпил из своего стакана. — Беда в том, мистер Донован, что я не могу допустить даже самую ничтожную ошибку в этом деле. Мои начальники требуют от меня определенного ответа. Они хотят точно знать, кто это сделал — де Плесси и его друзья или Донован. Кто провел саботаж с партией груза. Они постоянно брюзжат… ну… они нетерпеливы, мягко выражаясь.

— Вы хотите сказать, что мы повязаны одной веревочкой? — вкрадчиво спросил я.

— Выражение не из самых приятных. — Пейс состроил брезгливую гримасу. — Но, думаю, можно выразиться и так.

— Девушка сейчас у де Плесси, — сообщил я. — И мне нельзя рисковать ее жизнью.

— Надо же! Настоящий Дон-Кихот! — Он медленно покачал головой. — Однако, Донован, не щадите моих чувств! Мы оба не можем себе позволить этого.

— Есть договоренность о встрече на послезавтра, — сообщил я. — За возвращение девушки они потребовали денег. Когда я заполучу ее обратно, дело будет обстоять иначе.

— Им нужны деньги, им нужна девушка, им нужно прикончить вас! — раздраженно перечислил он. — Но не обязательно в таком порядке. — Он допил содержимое своего стакана и подвинул его ко мне.

— Наливайте себе сами, — предложил я, кивнув в сторону бара.

Он слегка покраснел, потом поднялся и подошел туда.

— Скажите… те два кореша, которые плыли вместе с вами на пароходе… Напомните, как их зовут.

— Траверс и Драйден, — ответил я.

— Связались ли вы уже с ними?

— Они оба куда-то исчезли, — сообщил я.

Пейс принес с собой новую порцию спиртного и опять уселся на диван.

— Они с де Плесси и Шеппардом, — поведал он. — Знаете ли, неделя выдалась довольно утомительной. Надо было отслеживать людей обеих сторон, понимаете? Дорогостоящее, скажу вам, занятие! Даже частные сыскные агентства возомнили о себе из-за этого Бог знает что!

— Траверс и Драйден действуют теперь заодно с де Плесси? — изумился я.

— Возможно, у них нет выбора, — уныло произнес он. — Догадываюсь, что де Плесси внушил им, что если они не виновны в подрывной работе, то легко смогут доказать это, помогая ему как следует вздрючить вас. Думаю также, что он щедро оплачивает их услуги.

— Если вам известно так много, то, может быть, вы подскажете, где можно их найти? — поинтересовался я.

— Я почему-то решил, что вы об этом не спросите. — Пейс раздраженно засопел. — Мисс Делато гостила у своих друзей в местечке, которое называется Литтл-Чалмут, и де Плесси установил за ней круглосуточное наблюдение, выбрав весьма подходящий для ее похищения момент. Примерно милях в десяти оттуда он арендовал ферму. Это довольно запущенное хозяйство, но оно прекрасно подошло для выполнения его планов, потому что расположено в отдалении от других поселений: будто запрятано в небольшой долине, куда ведет всего одна дорога, но на самом-то деле ее и не назовешь дорогой в прямом смысле этого слова.

— Как мне отыскать это местечко?

— Нет проблем. — Пейс поднялся, подошел к письменному столу у стены и взял лист чистой бумаги. — Сейчас нарисую вам схему.

Я тоже подошел к столу и через его плечо наблюдал за тем, как он рисует.

— Вот, пожалуйста, — произнес через пару минут Пейс. — Вы делаете правый поворот на перекрестке перед Литтл-Чалмутом и едете вперед пять миль. Потом поворачиваете налево, проезжаете еще две мили, а в месте, где дорога делится на три ответвления, вы придерживаетесь левой полосы, которая приводит вас к Менор-Энду. Дорога, поворачивающая к ферме, находится в миле перед селением, ответвляясь направо. Там места очень пустынные. Хочу заметить, что на ферме слышно, когда машина сворачивает с основного шоссе на подъездную дорогу, и уверен, что фермерский дом круглосуточно хорошо охраняется.

— Спасибо, — поблагодарил я за объяснение.

Пейс отошел от письменного стола и, вернувшись на диван, допил свое спиртное и опять протянул мне пустой стакан.

— Я бы выпил еще, если вы не возражаете, — вежливо произнес он.

Я долго колебался, потом взял стакан из его рук. Он с довольной улыбкой наблюдал, как я наливал ему новую порцию и потом подавал ему стакан.

— Спасибо, дорогой юноша, — поблагодарил он. — Конечно, ваше дело — искать способы добиться своей цели. Но запомните одно — я должен заполучить фамилию человека, которого нанял де Плесси, чтобы совершить это вредительство. Вот главное. Само собой разумеется, что эта фамилия должна о чем-то говорить моему начальству. Фамилия должна быть настоящая; полагаю, вы понимаете, что я хочу сказать?

— Понимаю, — заверил я его.

— Хорошо, хорошо! — Он опять немного отпил из своего стакана, потом удовлетворенно кивнул, — Удивительно, но эта порция спиртного намного вкуснее предыдущей. Возможно, потому, что это вы налили ее своими честными руками.

— Может быть, — отозвался я, поборов в себе страшное желание дать ему по физиономии.

— Я подчеркиваю это со всей решительностью, Донован, — продолжал он. — Вы должны назвать мне правильную фамилию! Если же назовете какую-нибудь другую — которую вы придумаете сами — или вдруг сообщите, что, к несчастью, де Плесси погиб до того, как вы сумели получить от него эту фамилию, то я должен буду предположить, что саботаж с партией груза — дело ваших рук и что вы поверили в невиновность де Плесси уже после его кончины. Но помните: как только я доложу об этом своему начальству, вам жить останется совсем недолго.

— У вас просто дар излагать все очень ясно и логично, — заверил я его.

— Очень рад это слышать, — серьезно воспринял он мою похвалу.

— Помнится, вы говорили, Пейс, еще в Нью-Йорке, что это межплеменные распри. Мы поставляли оружие представителям племени имрода, которые восстали против правления племени большинства нкриа. Не могло ли так случиться, что главари нкриа подкупили де Плесси, чтобы он осуществил это вредительство?

— Дорогой юноша! — Пейс выразительно посмотрел на меня. — Нельзя же быть до такой степени наивным! Если бы вожаки племени нкриа знали, что вы собираетесь доставить на остров партию оружия, чтобы помочь племени имрода организовать восстание против них, разве они стали бы ждать вашей высадки и устраивать вам такой теплый прием?

— Вы правы, — не мог не признать я его аргументации. — Я сморозил глупость.

— Во всяком случае, — продолжал он, — не знаю, что вы собираетесь делать с де Плесси, и не хочу знать. Меня интересует только фамилия того человека. Скажите, когда мне следует опять связаться с вами?

— Дайте мне еще пару дней, — попросил я. — К тому времени что-то обязательно прояснится.

— Буду рад, когда все закончится, — молвил он. — Честно говоря, мое начальство начинает уже метать икру в связи со всем этим делом, подходя к нему очень требовательно. Но это мягко сказано…

Он допил очередную порцию спиртного и поднялся:

— Желаю удачи, Донован!

— Спасибо, Эверард, — поблагодарил я.

Примерно через двадцать минут после ухода Пейса в дверь кто-то отрывисто постучал: оказалось, это возвратились Хикс и Муара. Оба двигались медленно, пружиня на каждом шагу, осторожно выставляя одну ногу перед другой и крепко прижав руки к бокам, будто опасаясь, что вот-вот рассыплются на части.

— Расскажи ему! — приказал Хикс брюнетке.

Лицо Муары приобрело темно-серый оттенок, вокруг глаз — темные круги, как после чрезмерного переутомления. Она молча посмотрела на меня.

— Расскажи же ему! Давай! — настойчиво повторил Хикс.

Ее лицо словно одеревенело.

— Я просто хочу извиниться, — пробормотала она. — Мне очень жаль, что я наговорила вам столько гадостей.

— Мистер Донован… — подсказал Хикс.

Она прикусила нижнюю губу, через силу заговорила снова.

— Мистер Донован, — послушно повторила она.

— С вашей стороны очень любезно добровольно принести извинения, — похвалил я.

Она взглянула на Хикса:

— Можно мне теперь уйти?

— А почему же нет? — милостиво разрешил он.

Муара повернулась и медленно пошла из комнаты, еле волоча ноги. Хикс подошел к стойке бара, налил себе спиртного; на его лице появилась едва заметная самодовольная ухмылка. Я посмотрел на стрелки своих часов.

— Прошло три часа с тех пор, как вы удалились, — заметил я. — И даже на кофе не сделали перерыва?

Ухмылка Хикса стала заметнее.

— Видите ли, я давно не занимался этим, старина! И понял, что девица больше похожа на спринтера. Ее не хватает на длинные дистанции!

— В извинениях не было необходимости, — заметил я.

— Она сделала это не в пику вам, — иронично пояснил он. — Это то, что называется выработкой психологического превосходства, верно? Если она не выполнит того, что я заставляю ее сделать, то ей влетает. Поэтому когда вы ей приказываете что-то сделать в первый раз, а делать ей этого ужасно не хочется, то вы все-таки настаиваете на своем. Тогда второй раз такая же штука проходит чертовски проще.

— Ты законченный негодяй, Хикс, — наградил я своего камердинера весьма сомнительной похвалой.

— Она не лучше, старина, — с легким сердцем отозвался он. — Но у нее потрясающие тити!

— К нам приходил Пейс. — И я, уйдя от этой темы, передал Хиксу вкратце состоявшийся недавно разговор. Он так заинтересовался, что на время даже забыл о своей выпивке.

— Вы считаете, Пейс говорит правду? — спросил он, когда я закончил излагать суть разговора.

— Думаю, да, — кивнул я.

— И что вы собираетесь в этой связи предпринять?

— Купить завтра утром подержанный «ренджровер», — ответил я. — Чтобы мы могли катить на этой неприхотливой, выносливой машине по горам и весям и не зависеть от дорог с твердым покрытием. Загрузив тачку кое-каким снаряжением из своего арсенала, мы поедем взглянуть на эту уединенную ферму.

— Правильно! — Лицо Хикса заметно просветлело. — Вот теперь вы говорите дело! Когда вы стояли здесь и позволяли тем ублюдкам раскрывать свои пасти, у меня возникло неприятное ощущение, что вы иногда становитесь мягкотелым.

— Это все от легкой жизни, — мрачно произнес я. — Мне надо некоторое время побродить по джунглям.

— Когда это, черт подери, вы в последний раз бродили по джунглям, старина? — фыркнул Хикс.

— В 1968-м, — быстро выпалил я. — То была охотничья экспедиция, и я обрызгал кровью свою первую кинокамеру.

— Чертовски шумное мероприятие! — проворчал он, думая, видимо, о чем-то своем.

— Ты испытываешь какие-то сентиментальные чувства в отношении Муары Стевенс? — спросил я. — Какую-то грусть после физической близости с ней или что-нибудь похожее в этом роде?

— Вы, наверное, изволите шутить, старина! — Он непонимающе уставился на меня. — Ей захотелось переспать со мной, и я доставил ей большее удовольствие, чем она предполагала. Все очень просто.

— Она выглядела действительно утомленной, — напомнил я.

— Еще бы!

— Вы, наверное, сразу же прыгнули в кровать?

— Я просто измотал ее, — весело прихвастнул Хикс. — Несчастная потаскушка!

— Поэтому, возможно, именно сейчас стоит ее побеспокоить еще раз?

— Что это еще такое вы задумали на этот раз? — Он подозрительно вперил в меня свой осуждающий взгляд. — Разве вы недостаточно накатались вчера на этом паршивом водяном матрасе? Разве вам не хватит этих впечатлений на несколько деньков?

— Пошли, — пригласил я его, вместо ответа.

Он опрокинул свое спиртное одним большим залпом и последовал за мной. Я слегка подергал ручку двери в номер Муары и понял, что она заперта. Хиксу потребовалась пара минут, чтобы сбегать к Финчли и взять ключ. Я отпер дверь, и мы бесшумно вошли в номер. Шторы были плотно задвинуты, совершенно не пропуская сумеречный свет с улицы. А в неярком освещении ночника на столике возле кровати мы увидели крепко заснувшую на ней брюнетку. Я притворил дверь, запер, а ключ положил в карман. Потом включил верхний свет. Муара протестующе крякнула и натянула на голову одеяло.

— Отнеси ее вванную, — приказал я.

Хикс тупо уставился на меня.

— Зачем? — спросил он.

— Делай, как я велю! — нетерпеливо бросил я.

— Ладно, — неохотно согласился он.

Подойдя к кровати, он осторожно потряс за руку Муару и сказал:

— Просыпайся!

Она второй раз протестующе крякнула и перекатилась на живот.

— У тебя нет необходимых навыков, — слегка пожурил я Хикса.

И, взявшись за конец одеяла, я скинул его к изножью кровати. Потом звонко шлепнул по открывшейся голой заднице брюнетки. Все тело ее вздрогнуло, скорчилось от боли, и она издала оглушительный вопль. Я схватил ее запястье и стащил с кровати на пол.

— Что?.. — заморгала она, глядя на меня. Ее лицо побелело от ярости. Потом она кое-как поднялась на ноги. — Какого дьявола вам здесь понадобилось?

— Нам необходимо поговорить, — ответил я. — Но не здесь, а в ванной.

— Вы спятили! — прорычала она. — Я могу убить вас за то, что вы сделали. Кто, черт возьми, позволил вам врываться…

Время было неподходящее, чтобы затевать препирательство. Поэтому я схватился рукой за мочалку черных вьющихся волос в верхней части ее длинных, стройных ног и, крепко сжав пальцы, потащил ее к ванной комнате. Она издавала все новые и новые отчаянные вопли, но вынуждена была тащиться за мной, ибо другого выхода у нее не оставалось. Я ослабил захват только тогда, когда открыл стеклянную дверцу душевой и, упершись ладонью в ее живот, втолкнул ее в кабинку. Она зарыдала от ярости и унижения, и я решил, что многого не добьюсь от нее, если как-то не остужу ее пыл. Протянув одну руку за ее спину, я отвернул на полную мощность кран с холодной водой, удерживая саму ее другой под душем. Рукав моего пиджака промок, но я подумал, что иногда приходится приносить жертвы. Я продержал ее под холодным душем примерно пару минут, и она перестала сопротивляться, пытаясь выскочить из-под холодной струи. Когда я закрыл кран, она стояла на месте и вся тряслась. Волосы превратились в намокший войлок, плотно прилипший к голове. Мокрая курица в этот момент, наверное, по сравнению с ней выглядела бы значительно лучше.

— Нам надо поговорить, — снова заявил я. — Я буду задавать вопросы и хочу услышать на них ответы. Никаких визгов, никаких оскорблений, вы понимаете?

— А пошел ты к такой-то матери! — пискляво выругалась Муара.

Я опять отвернул холодный кран на полную мощность и еще минуту продержал ее под ледяным душем. Когда я выключил воду, ее губы посинели.

— Полагаю, вы знаете, что такое доказательства, основанные на слухах? — спросил я.

— Нет, — пробормотала она, пытаясь унять стук зубов.

— Это когда кто-то вам скажет что-то, а вы поверите этому без предъявления каких-либо доказательств, — объяснил я. — Как, например, поступили вы, когда сказали мне, что являетесь сестрой Меддена.

— Так оно и есть, — упорствовала она.

— Кто-то очень захотел шантажировать меня с помощью де Плесси и Шеппарда, — продолжал я, — и вы помогли в этом. Вы сказали мне в баре, что много думали об этом. Думали, как разжечь мое любопытство.

— Вы сумасшедший, — угрюмо отозвалась она. — Меня два раза чуть не ухлопали просто потому, что я оказалась рядом с вами.

— А я так не считаю, — возразил я. — Кто бы ни нанял бандитов, этот человек не хотел убивать меня. Меня хотели лишь как следует припугнуть, дать понять, что меня могут прикончить.

— А как же тот первый случай в баре? Если бы вы не привезли с собой эту гориллу, тот тип застрелил бы нас обоих.

— А я бы сказал, что он выстрелил бы и промахнулся или сделал бы пару холостых выстрелов и убежал, — развивал я свою версию. — Но это если все обмозговать задним числом. И в тот момент меня очень порадовало, что Хикс снес ему полбашки. Но дело-то все в том, что только два человека знали, что мы окажемся в этом баре в такое-то время, — вы и я. И я точно не сообщал об этом бандиту. И то же относится к типу, стрелявшему в нас, когда мы возвращались из квартиры на крыше. В этом, втором случае только трое знали о том, что я окажусь там, — вы, я и Медден. Опять же, я не предупреждал налетчика и не думаю, что Медден сообщил ему об этом, потому что Меддена самого пристрелили вечером следующего дня.

— Вы помешанный! — устало твердила она.

— Кто-то нанял Меддена, чтобы он изображал, будто тоже состоит в заговоре вместе с де Плесси и Шеппардом, желающими ликвидировать меня якобы с целью отмщения, — развивал я дальше свое предположение. — Потом он стал говорить, что передумал и решил разбогатеть путем продажи мне информации, потому что деньги лучше мести. Но во всей этой цепочке событий он опять передумал и позвонил мне. Вы случайно услышали его разговор — или специально подслушивали по параллельному проводу — и доложили об этом своему боссу. Тот решил, что единственный выход заключается в устранении Меддена. В его быстрейшей ликвидации. Так и было сделано, но исполнители не успели убраться до нашего приезда.

Ее затрясло опять, теперь еще сильнее.

— Пожалуйста, выпустите меня отсюда, — захныкала она. — Я замерзну тут до смерти.

— Наш разговор только начался, — возразил я. — Ваш босс приставил вас к Меддену, потому что не доверял ему. Меддену пообещали хорошо заплатить, но что-то заставило его передумать, и поэтому его убили. Но когда мы оказались у входной двери, вы стали лихорадочно соображать, что делать. Вы заставили одного из них схватить себя и использовать вроде бы в виде живого щита. Им, несомненно, хотелось только одного — поскорее смотаться оттуда ко всем чертям. И они поступили бы так, если бы не вы. Вы знали, что не должны позволить остаться им в живых, потому что не исключено, что мы, выйдя на них, начнем задавать вопросы. И они могут проговориться. Поэтому вы завопили, что они убили Меддена, и это решило их участь. Ваша выдумка о том, что они собирались вас изнасиловать, когда появились мы, граничит с гениальностью. Я лично склонен думать, что если бы и произошло какое-то изнасилование, то пострадали бы они.

— Просто не представляю себе, о чем вы говорите, — продолжала хныкать Муара. — Я просто умру, если вы и дальше будете держать меня здесь!

— Но, знаете, одна вещь просто сводит меня с ума! — жестко сказал я. — Это то, что произошло с Тамарой.

— С Тамарой? — Ее подбородок дернулся вверх, и она тупо посмотрела на меня. — Проклятье, что еще за Тамара?

— Не говорите громко об усопшей, — . предупредил я и обратной стороной ладони влепил ей пощечину. — Тамара была мне очень близким человеком. В то время, когда вы позвали меня в квартиру на крыше дома для разговора с Медденом, мне пришлось оставить ее одну в гостиничном люксе. Вы и ваш босс прекрасно знали, куда я отправлялся. Поэтому оказалось нетрудным делом проникнуть в номер и задушить ее.

— Об этом я ничего не знаю, — быстро отреагировала она. — Клянусь!

— И теперь мне нужно только одно — имя вашего босса, — настойчиво повторил я, — партнера, или каким бы дьяволом он вам ни приводился. Даю вам пять секунд на размышление, и, если вы не назовете этого имени, я отверну кран горячей воды. — Я поднес к ее лицу обе свои руки. — Руки у меня очень сильные. Я буду поворачивать ручку крана до тех пор, пока не отломлю его. Потом плотно закрою дверь душевой кабины. Оставлю вас внутри, и вы не сможете отключить горячую воду, которая будет становиться все горячее. Выбор у вас простой, Муара: вы можете назвать мне это имя сейчас же или остаться в кабине и мучиться обваренной до смерти.

— Честно… я не имею понятия, о чем вы говорите, — выдавила наконец она из себя.

— У вас остается всего пара секунд, — напомнил я.

— Вы не можете! — Ее глаза дико уставились на меня. — Вы не смеете!

Я протянул руку мимо нее и повернул рукоятку крана горячей воды, продолжая откручивать ее.

— Нет! — Она попыталась вырваться из кабины с яростным приливом энергии, но я ладонью втолкнул ее обратно.

Рукоятка крана отвернулась до конца. Я подождал еще мгновение, потом, поднатужившись, крутанул дальше. Раздался треск, и отломившаяся рукоятка осталась в моей руке. Я бросил ее на выложенный плитками пол душевой кабины, отступил на пару шагов и плотно закрыл дверцу.

— До свиданья, Муара Стевенс! — крикнул я ей.

Ванная начала заполняться паром, а ее кулачки истерически барабанили по стеклопластиковой двери, которую я крепко держал в закрытом положении, думая, что достаточно прочный стеклопластик сможет выдержать удары ее кулачков.

— Ладно! — взвизгнула она примерно через полминуты. — Я назову вам это имя, но, ради Бога, выпустите меня отсюда!

— Сначала назовите имя! — потребовал я. — И без обмана! Сразу же давайте правильный ответ, второго случая уже не представится!

— Чтоб вы сквозь землю провалились! — завизжала она, потом начала задыхаться. — Пейс! — вдруг выкрикнула она очень ясно. — Пейс!

— Кто? — переспросил я.

— Эверард Пейс. Пейс! Пейс!

В душевой кабинке послышался звук тяжело шлепнувшегося на пол тела. Я открыл дверцу из стеклопластика, схватил Муару под мышки и вытащил ее оттуда. Теперь она лежала на выложенном плитками полу ванной, ее кожа приобрела ярко-розовый, местами багрово-малиновый оттенок, но особенно не пострадала.

— Думаю, ее надо чем-то смазать, — посоветовал я Хиксу. — Потом положи ее в постель и отключи телефон. — Я вынул из наружного кармана ключ от номера. — Когда закончишь, запри дверь на ключ. Думаю, надо позвать Финчли, чтобы он остановил этот ненужный расход горячей воды.

Глава 10

— Этот… с сухостоем в штанах, Пейс! — отмочил Хикс после того, как Налил себе выпить. — Мне бы надо было понять все сразу, при одном взгляде на этого ублюдка!

— Все ли в порядке с девицей? — вежливо осведомился я.

— Насухо вытер ее, смазал все тело целебной мазью и уложил в кровать, — ответил Хикс. — Она опять чуть не ударилась в истерику, но я заставил ее выпить почти пол фляжки неразбавленного бренди. Это вроде бы принесло свои результаты. Она крепко уснула, когда я выходил из номера.

— Не сильно ее ошпарило?

Он покачал головой:

— Несколько дней к коже будет больно притронуться. Но если вы имеете в виду, нужно ли вызвать доктора, отвечу: нет, не нужно.

— Ты запер дверь на ключ?

— Нельзя ли спросить о чем-нибудь полегче? — Хикс вздохнул. — Конечно. Я запер дверь на ключ, оборвал телефонный провод, а Финчли поставил у двери одного из своих ночных сторожей. Он вообще считает, что девица того, с приветом, и обещал, как только услышит что-нибудь необычное — скажем, звон разбитого окна, — тут же позвонит мне.

— Я не мог не спросить об этом, — любезно объяснил я.

— А как с Пейсом?

— С ним мы подождем, — ответил я. — Сначала надо выручить Франсин Делато.

— Можно прекрасно провести денек в сельской местности, — весело произнес мой дворецкий и слуга. — Думаю, мне это должно понравиться.

— Предположим, мы применим слезоточивый газ?..

— Но тогда, старина, нельзя будет приблизиться к месту действия, — резонно ответил он. — Особенно когда в доме засели четыре профессионала. Если бы девушка находилась не внутри помещения, я бы сказал, что можно садануть из базуки и взорвать всех четверых к чертовой бабушке.

— Значит, нам надо сначала вызволить Франсин, — заключил я. — У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Никаких. — Хикс тяжело вздохнул. — Но обещаю, что поразмыслю над этим остаток этого проклятого вечера. — Он бросил на меня мрачный, подозрительный взгляд. — Давно ли вы знали о них? Я хочу сказать, о Пейсе и этой суке Стевенс?

— С момента нашего отлета из Нью-Йорка, — ответил я. — Возможно, даже чуть раньше.

— Почему же в таком случае вы ничего не предприняли раньше?

— Потому что от нас ничего другого в тот момент нельзя было ожидать, — объяснил я. — Считалось, что мы вроде бы беспокоимся по поводу того, что не знаем, что, черт возьми, происходит. Пейсу пришлось убедить нас, что от де Плесси и Шеппарда исходит реальная угроза.

— Ему вполне удалось это сделать, — проворчал Хикс. — А что, если бы Стевенс так и не назвала бы его имени?

— Она бы сварилась до смерти, — констатировал я.

— Вы это серьезно, черт возьми?

— Думаю, да, — честно признался я. — Я был почти уверен, что уже обрек ее на это.

— Вы, сэр, по натуре хладнокровный ублюдок, — произнес Хикс в раздумье. — А потом временами становитесь до приторности сентиментальным. Для меня же проблема всегда одна: насколько паршиво ваше настроение в данную конкретную минуту!

Я, как всегда, игнорировал его выпад.

— С утра пораньше найдите подержанный «рендж-ровер», — напомнил я ему. — И запаситесь крупномасштабной картой этого района. Я проинструктирую Финчли, что нам понадобится из нашего домашнего арсенала. Запаситесь также легким пулеметом — вполне подойдет «стен». Понадобится автоматическое ружье с мощным телескопическим прицелом. Ну и захватите все остальное, что вы сочтете нужным. Я возвращусь завтра после ленча, и мы сразу же отправимся в путь. Да, еще одно. Не дайте возможности Муаре Стевенс выкинуть еще какой-нибудь номер, например, удрать из гостиницы, хорошо?

— Вы куда-то уезжаете?

— Вот именно, — подтвердил я.

— Обратно к той русалке? — Хикс осуждающе покачал головой. — Теперь вам только этого и не хватает, старина. Или еще одной шишки на голове!

Через пятнадцать минут я уже стоял возле жилого дома в Найтсбридже и нажимал кнопку возле фамилии Делато.

— Алло? — послышался металлический голосок в переговорнике.

— Это соловушка Флоренс с водяной кровати? — любезно осведомился я.

Раздался звонкий хохот, потом прожужжал зуммер, и я толчком отворил парадную дверь. Когда я поднялся на второй этаж, входная дверь в ее квартиру стояла уже открытой настежь, а на пороге меня поджидала Анджела Хартворт.

— Я надеялась, Пол, что сегодня вечером ты придешь повидаться со мной, — объявила она. — Но с другой стороны, мне казалось, что у тебя так разболелась голова, что тебе пришлось принять таблетку аспирина и лечь в кровать или сделать что-нибудь другое столь же не вдохновляющее!

Для короткого и знойного английского лета она оделась идеально — белый нагрудник и шорты как у битников, из такой же цветастой материи. Я невольно подмигнул, когда на мгновение увидел ее обнаженный пупок, но тут же опять перевел взгляд на лицо.

— Заходи, угощу тебя шотландским виски с кусочками льда, — приветливо пригласила она.

— Налей мне шотландского виски на кусочки льда, — поправил я ее. — Надо выражаться точнее.

Я вошел в гостиную, где огромный азиатский ландыш хранил зловещее молчание. Анджела отлучилась на несколько секунд и принесла мне стакан со спиртным.

— Не желаешь ли чего-нибудь перекусить? — заботливо спросила она. — Я приготовила отличную рыбу с соусом из креветок. Этот полуфабрикат продают в пластиковых упаковках, которые достаточно бросить в кипяток, и через двадцать минут блюдо готово.

— Спасибо, я уже пообедал, — поблагодарил я и слегка передернулся при виде полуфабрикатов.

— У меня до сих пор нет никаких сведений о Франсин, — поделилась она. — Нет ли у тебя каких-нибудь новостей?

— Как я слышал, она все еще остается в той сельской местности, — ответил я. — Но находится, кажется, у других людей.

— Могла бы и позвонить мне! — Анджела пожала плечами. — Ну, это похоже на итальянцев, а я всего лишь ближайшая подруга! Тебе нравится опера, Пол?

— Отношусь к ней нормально, — осторожно ответил я.

— Мне тоже нравится опера. Понимаешь, в этом вся проблема. Если бы никто не любил оперу, зачем бы, скажи, нам понадобились итальянцы?

Я в этот момент понемногу отпивал из своего стакана, и это освободило меня от необходимости пытаться найти подходящий ответ.

— Установилась ли у тебя с Франсин какая-либо интеллектуальная близость? — спросила она как бы мимоходом.

— Не очень-то, — признался я.

— Чисто половая связь? — В ее голосе прозвучала нотка удовлетворения. — Спишь с ней, когда представляется возможность, да?

— Пожалуй, да, — ответил я, слегка поперхнувшись глотком шотландского виски.

— Очень рада, — призналась она. — Я хочу сказать, что с самого начала было ясно, что и наши с тобой отношения приняли исключительно сексуальный характер — ну, может быть, с примесью каких-то других интересов. И я бы оказалась ни с чем, если бы у тебя с Франсин тоже возникла интеллектуальная близость. Я как-то попыталась прочитать роман Лоуренса, но сальных мест там оказалось очень мало, они далеко отстояли друг от друга. Ты понимаешь, что я имею в виду?.

— А как насчет Генри Миллера? — спросил я о другом писателе.

— Никогда не встречалась с ним, — ответила девушка с детской непосредственностью. — Чем он занимается?

— В данный момент это не важно.

— Я пережила ужасный кошмар после того, как вы ушли вчера, — поведала она. — И даже расплакалась! Мне приснилось, будто ты шмякнулся об стену не башкой, а как-то неловко повернул, когда скользил по водному матрасу и…

— Не думаю, что мне интересно узнать об этом, — поторопился прервать я ее.

— Такая очаровательная болванка, Пол, — продолжала она свое. — И в этом кошмарном сне я поняла, что то же самое уже не повторится.

— Давай поговорим о чем-то другом, — отчаянно предложил я. — Как поживает твой самец, подглядывающий с другой стороны улицы?

— Я почти совсем забыла о нем. — Она подошла к окну и стала смотреть на улицу. — Время пожелать доброй ночи.

Она сняла с себя нагрудную тряпочку и живо потрясла ею, потом бросила ее на пол. Я наблюдал за этим как завороженный, потом она плотно закрыла шторы и повернулась ко мне. Ее великолепные груди слегка подпрыгивали, когда она шла ко мне.

— После этого он в бешенстве бросился на кровать, — удовлетворенно произнесла она. — Почему бы тебе не раздеться, Пол?

— Да, почему же, в самом деле? — повторил я.

— Хочешь еще стопочку?

— Еще бы!

Она взяла у меня стакан и удалилась в кухню. Я сбросил с себя одежду и присел на диван. Бархатистая обивка щекотала голую кожу. Анджела возвратилась в гостиную, подала мне на четверть наполненный стакан и кивнула в знак одобрения.

— Так-то вот значительно лучше, сладкий мой. Теперь ты выглядишь расслабившимся. — Она нагнулась, чтобы поближе рассмотреть меня, и ее пышные груди мягко коснулись моего лица. — Слишком расслабился! Ты должен был бы просто обезуметь от необузданной страсти при виде меня в полуголом состоянии, разве тебе не известно это? — Она сыграла своими пальчиками короткий этюд. У нее это получилось виртуозно. — Вот теперь появилась некоторая упругость в этой штуковине.

Она выпрямилась, скинула с себя шорты и крошечные трусики, которые были надеты под ними.

— Не думаешь ли ты, что водяной матрас обеспечивает неизменный успех? — вопросительно произнесла она.

— Вот именно. — Я осторожно дотронулся до шишки на своей макушке.

— У меня в спальне, конечно, есть кровать, — продолжала Анджела. — Но она односпальная и вряд ли подойдет для двоих крупных людей вроде нас. Хочу сказать, она вполне бы сошла для двух карликов. Но, полагаю, она просто не выдержит тряски, когда мы всерьез займемся этим делом. А дрожащие коленки мне не нравятся.

— Дрожащие коленки? — переспросил я, не понимая.

— Когда вам во время этого приходится стоять, — объяснила она. — В последний раз я прибегала к такому приему, когда мне исполнилось всего восемнадцать лет и мы сошлись на крыльце дома моих родителей в сельской местности. Мы почти достигли апогея, когда мой отец вдруг открыл входную дверь, чтобы выпустить на улицу кошку. И увидел мой зад с задранной до пояса одеждой и спущенными до колен трусиками. Он чуть не прогнал меня вслед за кошкой.

Я поставил свой стакан на маленький столик, поднялся на ноги, снял подушки с дивана и кресел, аккуратно уложил их на ковре.

— Отличная идея, — похвалила она. — Хочу сказать, что для тебя нет ни малейшей опасности провалиться сквозь пол, верно?

Я сделал быстрый выпад вперед, схватил ее за одну ногу пониже колена, дернул на себя и вверх. В следующее мгновение она уже растянулась на спине на подушках.

— Какое мастерство! — промурлыкала она. — Но не смей нырять в меня, не то дело кончится занозами в твоей болванке.

Я лег рядом с ней и начал нежно гладить по интимным местам ее тела обеими руками. Через некоторое время она заурчала громче и стала отвечать мне своими ласками. Поцелуй всегда остается поцелуем, где бы его ни сделать, а у нас дело пошло так быстро, что мы зацеловали друг друга со всех сторон.

Закоснелый противник секса, лишенный воображения, как-то назвал это занятие зверем с двумя спинами, но мы без особого труда опровергли такое представление. А потом, значительно позже, когда уже успокоились после возбужденного апогея, испытывая чувство приятного удовлетворения, мы лежали бок о бок на подушках, и я почувствовал, что материал на них так же щекочется, как и раньше.

— Знаю, — лениво протянула Анджела, — что это ужасно, верно? — Она отвернулась от меня, легла на бок. — Почеши мне задницу, утенок! — Я исполнил ее желание, и она признательно промурлыкала: — Прости, что на этот раз у меня нет шампанского, — извинилась она.

— Не важно, — успокоил я ее.

Я сел на полу и дотянулся до своего стакана с виски. Единственный кубик льда давно уже растаял в нем, но я был вылеплен из того же теста, что и мои предки-пионеры, и поэтому умел стойко переносить трудные испытания.

— Сладкий мой, — Анджела изловчилась и тоже села на полу, серьезно посмотрела на меня, — что нам делать, когда возвратится Франсин?

— Об этом я еще не думал, — честно признался я.

— Полагаю, что социальный этикет предусматривает какой-то выход из сложившегося положения. — Она задумчиво поморщила свой нос. — Я хочу сказать, имеет ли Франсин право на первоочередное обслуживание с твоей стороны, потому что познакомилась с тобой раньше?

— Не имею на сей счет ни малейшего представления, — ответил я.

— Долго ли ты пробудешь здесь? — спросила она. — Я имею в виду, в Англии?

— Это зависит от многого, — отозвался я.

— Пол, ты не уверен в очень многом, — порицающе молвила она. — Я подумала, что если ты задержишься здесь на некоторое время, то, знаешь, мы могли бы пользоваться тобой по очереди.

— Как долго я здесь пробуду, зависит главным образом от завтрашнего дня, — поведал я ей.

— Может быть, нам стоит побольше выжать из сегодняшней ночи и не задумываться о завтра? — высказала она предположение. — Ты на самом деле останешься у меня до утра?

— В этом ты дьявольски права, — заверил я ее, потом допил свое спиртное и поставил стакан на столик.

— Хорошо, — промурлыкала она. — Как твой динь-дон сейчас? — Пальчиками она ловко проверила сложившуюся ситуацию. — Все еще вялый, — вздохнула она. — Думаю, ты вполне можешь принять еще стаканчик.

— Пойду налью сам, — предложил я.

— Ну нет. — Она живо вскочила на ноги. — Я принесу сама. Ты свалишь там что-нибудь, или сломаешь себе ногу, или случится еще что-нибудь ужасное.

— Не говори глупостей! — отрывисто бросил я.

— Сладкий мой! — Она посмотрела на меня вниз, ее ясные голубые глаза выражали явное сочувствие. — Несчастные случаи так и липнут к тебе. Разве ты не знаешь об этом?

— Никакие несчастные случаи ко мне не липнут! — возразил я сквозь сжатые зубы.

— Именно липнут, — горячо настаивала она на своем. — Вчера я подумала, что тебе конец, когда ты шмякнулся головой об стенку.

— Такой несчастный случай мог произойти с любым, — твердо заявил я.

— Ты потерял сознание не меньше чем на пять минут, — продолжала она и вдруг захихикала.

— Что тут, черт возьми, смешного? — проворчал я.

— Я кое-что вспомнила, — объяснила она и опять захихикала. — Пока ты оставался без сознания, твой динь-дон не терял упругости. Поэтому-то я и не решилась вызвать доктора. Я хочу сказать, что, конечно, все слышали о смерти, которая может наступить в момент экстаза, но это выглядело бы ужасно смехотворно!

— Ладно, принеси мне выпить, — прорычал я.

Она наклонилась надо мной, чтобы дотянуться до стакана, кончики ее грудей оказались на моей голове, и соблазн оказался непреодолимым. Моя рука скользнула вверх между ее ног, и я резко дернул за гнездившийся там пушок медового цвета. Она резко вскрикнула от неожиданности и подпрыгнула. Одна ее нога зацепилась за подушку и отъехала в сторону, лишив ее равновесия. Она издала еще один вопль, падая плашмя, ее ноги оседлали меня, так что на головокружительное мгновение у меня появилась бородка медового цвета. От столкновения я свалился навзничь на подушки, а она полетела дальше, свалившись на столик, а с него на пол.

Я собирался подняться и помочь ей, но не смог, потому что ужасно расхохотался. Меня всего сотрясало от ржания. Я гоготал до тех пор, пока у меня нещадно не заболел живот, а кулаки не стали барабанить по подушкам. Потом, наконец, до меня не сразу дошло, что она опять стоит надо мной, упершись в бока сжатыми кулаками, а выражение лица говорило, что она в этот момент способна на убийство.

— Ты, глупый гомик! — угрожающе крикнула она. — Я могла разбиться насмерть! Какого черта ты во всем этом нашел смешного?

— Смешного тут ничего нет, — согласился я. — И я во всем виноват, Анджела. Начнем с того, что мне надо было сходить за выпивкой самому. Я хочу сказать, — мои плечи опять начали вздрагивать от едва сдерживаемого смеха, — мы ведь оба теперь знаем, что и ты склонна попадать в происшествия!

На какое-то неприятное мгновение я подумал, что она просто затопчет меня босыми ногами. Но потом она неторопливо повернулась и вышла из комнаты, негромко ругаясь и сквернословя. Вскоре она возвратилась с выпивкой в стаканах, которые держала в обеих руках.

— Меня подмывало схватить кухонный нож и рассечь тебе глотку от уха до уха, — угрожающе заявила она. — Но потом я подумала, что ты этого не стоишь, и решила вместо этого просто выпить.

Она села рядом со мной на подушки и начала понемногу отпивать из своего стакана.

— Я разозлилась и вся поцарапалась, — обвиняюще молвила она. — А если бы раскололся этот стакан, то я могла бы навеки изувечиться, а то и случилось бы что-нибудь и похуже!

— Но он же не разбился, так ведь? — успокаивающе произнес я.

— Ты просто ужасно обошелся со мной, Пол, — продолжала она все еще злым голосом. — Ты причинил мне боль, и тут не до любви, ты должен компенсировать мне все это.

— Ты права, — трезво согласился я с ней. — Как ты отнесешься к предложению провести день за городом?

Глава 11

Вседорожник «ренджровер» запарковали рядом с густой кущей высоких деревьев примерно в пятистах ярдах от ближайшей проселочной дороги. С ясного голубого неба ярко светило солнце, бросая на сочные листья яркую подсветку. Шмель, осовевший от поглощенной пыльцы, стукнулся в лобовое стекло и соскользнул на капот, оказавшись на спине, вяло помахивая ножками в нашу сторону. Мы, наверное, заехали в чужие владения, но в тот момент эта мысль не расстроила меня.

Мы с Хиксом были в полинявших синих комбинезонах и могли сойти за механиков из какого-то местного гаража. Анджела надела белую хлопчатобумажную блузку и старые вельветовые брюки. Она распустила по плечам водопад своих светлых волос и совершенно не использовала на сей раз никакой косметики. Поэтому выглядела типичной представительницей английских девушек из высшего класса, которые любят помогать своим папочкам на фермах, катаясь на лошадях и путаясь в конюшнях с конюхами.

— Который теперь час? — поинтересовался Хикс.

Я взглянул на свои часы:

— Без десяти пять.

— Вы уверены, что не хотите больше ждать? — спросил он. — Во всяком случае, световой день закончится примерно в девять часов вечера, а окончательно стемнеет где-то около десяти.

— Они считают, что все ловко провернули, — сказал я. — И встретятся с нами в местной харчевне завтра в полдень, а у нас будет вся эта славная куча денег. Сейчас же наступил спокойный, беззаботный вечер, и если нам повезет, то, возможно, пара из них отдыхает и похрапывает.

— Может быть, — произнес он без всякого энтузиазма. — Вдоль края этого поля, на верхней его части, проходит канава. Я могу добраться до конца ее, даже не вспотев, но не дальше. Это обеспечит мне радиус действия примерно в триста ярдов. Проблем с охватом этого пространства не будет. Дайте мне двадцать минут, чтобы я занял позицию, а потом начинайте действовать, хорошо?

— Идет, — согласился я.

— Приятный, тихий вечер, — продолжал он. — Поэтому шум мотора будет далеко слышен.

— Девяносто секунд после того, как он перестанет работать, — предупредил я. — Не позже.

— Девяносто секунд, старина. Если все пойдет как надо, то высаживайте девушку через заднюю дверцу, чтобы я смог увидеть ее. Если она не окажется там через три минуты после того, как я откроюсь, я присоединяюсь к вам.

Хикс вылез из «ренджровера», подошел к задней части машины и открыл дверцы. Он взял автоматическую винтовку, телескопический прицел, двуножную подставку и осторожно сложил все это на земле. Потом опять захлопнул дверцы.

— У меня пара магазинных коробок с патронами, — сообщил он. Потом старательно прикрепил оптический прицел и двуножную подставку к ружью, вскинул себе на плечо все это сооружение. — Еще одна вещь, старина, — серьезно посоветовал он. — Не возбуждайтесь, идет?

— Не имею привычки терять голову, — холодно заметил я.

— Именно в такие моменты мне хотелось бы быть тем, кем всегда хотела видеть меня моя мамочка-старушка, — с горечью произнес он. — Окровавленным грузчиком на мясном рынке в Смитфилде.

Он зашагал прочь и вскоре затерялся в густой куще деревьев. Я опять взглянул на свои часы, потом раскурил небольшую сигару. Шмель, прилагая отчаянные усилия, перевернулся на лапки и тут же полетел в неопределенном направлении. Где-то над нашими головами защебетали птички, не иначе как возвещая о положении в нашей стране.

— Я слегка нервничаю, — призналась Анджела. — А ты, Пол, не нервничаешь?

— Я никогда не нервничаю, — похвастался я. — Главным образом потому, что меня охватывает испуг еще до того, как я успею понервничать.

— Я не так боюсь в целом, как спасаюсь возможного дерьма в частности, — пояснила она.

— Хочешь выпить? — спросил я ее. — В багажнике припасена фляжка бренди.

— Пожалуй, нет, спасибо, — отказалась она.

— Хотел бы предупредить, что тебе еще не поздно отказаться от этой затеи, — напомнил я. — Но, пожалуй, теперь уже и поздно.

— Знаю, — медленно кивнула она. — Но ты поступил честно, когда предлагал мне согласиться.

— С тобой все будет в порядке, — успокоил я ее. — Ты ведь знаешь, что надо делать?

— Я подъезжаю к самому дому фермы и останавливаю машину прямо перед входной дверью, — на память повторила она полученную инструкцию. — Выключаю мотор и выхожу из машины.

— Выскакиваешь мигом, — уточнил я. — Они услышат шум подъезжающей машины и приготовятся встретить нас.

— Все в порядке, Пол. — Она тускло улыбнулась мне. — Я вас не подведу. Не забывай, что я по-прежнему остаюсь самой близкой подругой Франсин.

— Будем надеяться, что я докажу свою дружбу вам обеим, — пробормотал я.

Минуты потянулись очень медленно. Но наконец подошло время действовать. Я отогнал «ренджровер» на проселочную дорогу, а потом еще на полмили, до соединения ее с дорогой, имеющей твердое покрытие, которая проходила мимо фасада фермерского дома. И остановил машину как раз перед перекрестком. Я обошел ее, подойдя к задней стороне, а Анджела тем временем передвинулась на место водителя. Потом я открыл задние дверцы, взобрался внутрь машины и тщательно опять закрыл дверцы. Автомат лежал на месте, магазин с патронами вставлен. Я лег на пол «ренджровера» лицом к дверцам, держа автомат наготове. Анджела завела мотор, и мы опять покатили вперед.

Через пару минут она крикнула мне:

— Поворачиваю на подъездную дорожку к дому!

Я снял с автомата предохранитель, с левой стороны нажал кнопку «Р», что позволяло делать мне одиночные выстрелы, когда я стану нажимать на спуск. А если передвинуть кнопку на букву «А», тогда пойдут автоматические очереди. Это мне и нравится в пулемете системы «Стен»: он позволяет молниеносно переходить от одиночных выстрелов к автоматическому огню.

— Мы теперь в пятидесяти ярдах от дома, — сообщила Анджела надтреснутым голосом. — Дверь дома открывается… из нее выходит мужчина… делает мне отмашку остановиться…

— Улыбнись ему поприветливее и продолжай ехать, но не прибавляй скорости, — крикнул я Анджеле.

Вскоре машина остановилась, мотор заглох.

— Добрый день! — обманчиво бодро и весело прозвучал голос Анджелы. — Не можете ли вы помочь мне? — За ней захлопнулась дверца машины. — Я разыскиваю свою подругу Франсин Делато. Эверард Пейс сказал мне, что она находится у вас. Я хочу сказать, что вы, наверное, де Плесси, не так ли? Эверард говорил это с уверенностью, что по крайней мере несколько дней Франсин пробудет у вас. А мне надо очень срочно связаться с ней, потому что…

Я открыл запоры на задних дверцах «ренджровера» и осторожно распахнул их, потом так же осторожно спустил ноги на землю.

— Кто вы такая, черт возьми? — раздался голос Шеппарда, исполненный подозрения.

— Анджела Хартворт. Полагаю, Франсин упоминала мою фамилию? На самом-то деле я ее ближайшая подруга, мы вместе снимаем квартиру и…

— Заходите, — буркнул Шеппард. — В доме и поговорим.

Анджела, вдруг услышал я, издала испуганный возглас; за ним последовали какие-то странные звуки шаркающих ног. Рискнув высунуться из-за «рендж-ровера», я увидел, что Шеппард схватил Анджелу за шиворот и поволок в дом. Через несколько мгновений дверь за ними захлопнулась. Именно такой дурацкой, неожиданной ситуации я никак не мог предусмотреть!

Раздался звон разбитого стекла в одном из окон низкого фасада фермерского дома, справа от входной двери. И тут же в дыру высунулся ствол ружья. И как только началась пальба и три пули рикошетом отскочили от металлического корпуса «ренджровера», я стремительно прыгнул под защиту машины. Наступила короткая непредсказуемая передышка, потом стрельба возобновилась, но на этот раз из гораздо более удаленного места. Истекли положенные девяносто секунд с того момента, как заглох мотор, и Хикс открыл пальбу по задней стороне фермерского дома.

Поэтому вся эта проклятая ситуация стала просто отчаянной. Теперь в доме оказались обе девушки. Меньше чем через три минуты Хикс покинет укрытие, и его почти наверняка срежут выстрелами, прежде чем он сумеет хоть сколько-нибудь приблизиться к задней стороне дома. Мне надо было что-то немедленно предпринять, и предпринимать безотлагательно. В моих венах накапливался адреналин, и я не столько разволновался, сколько совсем обезумел.

Передвинув кнопку своего автомата на букву «А», я сделал конвульсивный бросок вперед и оказался в четырех футах сзади «ренджровера». Дав небольшую очередь по разбитому окну, я увидел, как ствол ружья неожиданно исчез. Времени на раздумье не оставалось. Я кинулся бежать, держа автомат перед собой, и оказался у разбитого окна. С налета ударился о раму, посыпались осколки, а я влетел внутрь дома, грохнулся с захватывающим дух тяжелым шлепком на большой стол в комнате, прокатился по его поверхности и свалился на пол с другой его стороны. Кто-то выстрелил пару раз, и щепки от деревянного пола угодили мне прямо в щеку. Я повернулся на бок, мотнув автоматом, увидел в дверном проеме Шеппарда с ружьем в руке и дал другую очередь из автомата. Эта очередь подбросила Шеппарда в воздух, и он свалился навзничь в коридоре.

С трудом поднявшись на ноги и оглядевшись, я увидел, что в комнате на полу возле разбитого окна валялся Траверс. Должно быть, первой очередью из автомата я прошил пулями полоску на его груди. Его рубашка вся пропиталась кровью: он был мертв. То и дело до меня доносились звуки стрельбы Хикса, с интервалами примерно в пять секунд.

Я подошел к дверному проему и выглянул в коридор. Там на спине лежал Шеппард: заплывшая кровью дырка появилась между его глаз, которые, как мне показалось, с упреком уставились на меня. Я высунул дуло автомата в коридор, и тотчас кто-то пару раз выстрелил в мою сторону. Поэтому я отошел, попятившись, в гостиную. Траверс был не очень крупным парнем, поэтому не составило труда подхватить его одной рукой за шиворот и подтащить к двери. Я опять высунул дуло автомата в коридор, а потом голову Траверса примерно на уровне собственной головы. И если бы я был совсем уж отпетым идиотом, то мог бы таким образом высунуться и сам минуту назад. И снова в быстрой последовательности раздались два выстрела. Я вскрикнул настолько правдоподобно, насколько это было возможно, оттащил автомат и тело Траверса в комнату, потом отпустил тело, которое ударилось об пол вполне правдоподобным тяжелым шлепком.

В доме воцарилась полнейшая тишина, до меня долетели лишь звуки методических выстрелов Хикса. Я отступил еще на пару шагов, прижался к стене и, надавив кнопку «Р» на левой стороне ствола, стал ждать.

Минуту спустя я услышал где-то в коридоре едва различимый шорох. И следом в дверях показалась голова Драйдена. В руках он держал ружье. Я подумал, что вряд ли он бросит его, если даже я этого сейчас потребую, поэтому пустил в него пулю. Ружье выскользнуло из его рук на пол, а вслед за ружьем тут же свалился и он сам. Я подождал немного, оставаясь на своем месте, пока не убедился, что в коридоре больше никого нет, подошел к упавшему Драйдену поближе и встал на колено возле него. Пуля прошила ему череп. Вряд ли мне удалось бы проделать такую обманную штуку два раза подряд, поэтому через разбитое окно я как можно тише вылез на улицу и обогнул боковую сторону фермерского дома.

Этот дом — приземистое длинное каменное одноэтажное строение, которое, возможно, возводилось лет триста назад. А это значило, что окон в нем не так уж много, что меня несказанно порадовало. Я добрался до его задней стороны и остановился. Существовала небольшая вероятность того, что Хикс может подстрелить своего господина, однако я почему-то надеялся, что через свое оптическое устройство он все же разглядит меня. Я опустился на колени и осторожно выглянул из-за угла. Хикс продолжал обстрел. Его очередная пуля, ударившись о камень, подняла в воздух небольшое облачко пыли, которое в безветренном воздухе тотчас поднялось вверх. Потом из открытого окна дома высунулся ствол ружья, и раздался ответный выстрел. Я опять нажал кнопку «А» с правой стороны своего автомата, поднялся на ноги и совершил еще один конвульсивный бросок, который в этих условиях стал привычным средством передвижения. После этого броска я оказался практически напротив окна, и, едва мои подошвы коснулись земли, я нажал на гашетку своего автомата. Я поливал пулями окно до тех пор, пока не иссяк запас патронов в магазине, потому что решил, что де Плесси не из тех типов, которых можно взять голыми руками. С замиранием сердца я следил за  тем, что же произойдет дальше… И вот из окна вывалился и грохнулся на землю труп.

Я обратился лицом к холму и помахал. Спустя пару секунд из укрытия вылез Хикс и быстро направился в мою сторону.

— А что с другими? — спросил он, подойдя ко мне.

— Убиты, — ответил я.

— Значит, все получилось неплохо? — с некоторым удивлением спросил он. — Я имею в виду подключение к операции девушки, которая должна была сбить их с толку?

— Конечно! — отозвался я. — Вроде того.

— Но где же они, наши девушки?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Собирался поискать их. Посмотри, не удастся ли тебе отыскать здесь где-нибудь банку краски и кисть, а? И принеси все это в дом.

Черная дверь оказалась запертой на замок. Поэтому я прошел к парадной двери дома и открыл ее, двигаясь по коридору в полной тишине.

— Анджела! — громко крикнул я. — Франсин!

— Мы здесь, — прозвучали в ответ очень нервные голоса с благородным акцентом. — Теперь уже можно выйти?

— Вполне, — подтвердил я.

Они обе появились из комнаты дальше по коридору. Лицо Анджелы слегка разрумянилось, и она как будто задыхалась. Платье Франсин помялось и запылилось, но удивительную красоту ее лица и фигуры не портила никакая одежда.

— Каро мио! — воскликнула она своим немного булькающим, переливчатым выговором, — Я знала, что ты придешь и спасешь меня. Что ты перебьешь этих грязных свиней!

— Нам бы не удалось сделать это без Анджелы, — заметил я.

— Они привязали Франсин к стулу, и я основательно помучилась, ослабляя узлы веревки, — сообщила Анджела. — И совершенно испортила себе все ногти!

— Ты, дорогой, конечно, не сохранил мне верность! — выпалила Франсин, надув губки. — Анджела мне во всем призналась!

— Но мы с ней обо всем договорились, — подхватила Анджела. — Это самый справедливый выход для нас обеих.

— Договорились? О чем это?

— Мы подумали, что ты мог бы нанять красивую яхту в Средиземном море, — с энтузиазмом продолжала Анджела, — и мы отправились бы втроем на замечательную длительную прогулку. И никого больше, кроме нас!

— И без всякой водяной кровати, — добавила Франсин, истерически захихикав. — Анджела говорит, что ты на водяной кровати становишься просто бешеным!

В прихожей появился Хикс с банкой краски и кистью.

— Только красная, — сообщил он. — Годится?

— То, что надо, — одобрительно кивнул я.

Мы прошли в гостиную. Я обмакнул кисть в краску и вывел на столе кроваво-красными буквами слово «НКРИА». А потом тщательно отер кисть своим носовым платком и бросил ее в банку.

— Возможно, это запутает все дело, — объяснил я свои действия. — Эти четверо служили наемниками и воевали на Мадагаскаре на стороне восставших против правительства нкриа. Можно поспорить, что по крайней мере завтра с полдюжины людей, живущих здесь в окрестностях, станут утверждать, что они видели какие-то таинственные черные силуэты, сновавшие ночью по лесу, а при свете луны поблескивали кончики их копий, верно?

— Да кончайте нести паршивую ахинею! — угрюмо проворчал Хикс.

Глава 12

Муара Стевенс сидела в кресле. В тонкой элегантной ночной рубашке, но со злым выражением лица. Хикс притворил за нами дверь и запер ее на ключ.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо осведомился я.

— Пока жива, но благодарить за это надо не вас! — Она болезненно передернула плечами ивздрогнула. — У меня вся спина в волдырях!

— А как в более нежных промежностях? — поинтересовался Хикс.

— Ты бесчувственный ублюдок! — рассвирепев, выдала ему Муара.

— Мы сейчас кое-куда поедем, — сообщил я. — Наденьте на себя что-нибудь.

— Я не могу сделать и шагу! — отрезала она.

Хикс рывком поднял девушку с кресла, стащил с нее ночную рубашку, повернул к себе спиной. Его шлепок по ее заднице напомнил раскат грома, после которого она с пронзительным визгом забегала по комнате.

— Ты вполне можешь ходить, — заявил беззлобно Хикс, — а на твоей спине вскочил всего один волдырь.

Она неторопливо оделась, сохраняя угрюмое молчание, а мы безразлично наблюдали за ее действиями.

— Куда мы едем? — спросила Муара, когда, наконец, привела себя в порядок.

— В гости к Эверарду, — сообщил я. — Полагаю, вы знаете, где его можно найти?

— Он убьет меня! — снова пронзительно завизжала она.

— Мы позаботимся, чтобы этого не случилось, — заверил я ее.

— Я не поеду!

— Исправил ли Финчли этот душ? — спросил я Хикса.

— Сегодня утром, — ответил он.

— Просто позор! — Я неторопливо покачал головой. — Но мне придется опять поломать его.

— Он живет в Бейсвотере, — торопливо сообщила Муара. — Я покажу дорогу.

Движение по Гайд-парку оказалось напряженным, и на поездку из гостиницы до него ушло примерно двадцать минут. Пейс занимал квартиру на крыше на двенадцатом этаже шикарного жилого дома. Он открыл входную дверь сразу же после нашего второго звонка, Хикс ткнул свой пистолет ему в живот. Потом мы все четверо прошли в гостиную, обставленную мебелью в японском духе. Там даже слегка пахло благовониями.

— Проклятый вонючка! — Хикс с раздражением принюхался. — Сразу, в первый же раз, подумал, что он из таких, когда увидел это ничтожество!

— Я бы хотел знать, — рявкнул Пейс, — что все это значит, черт возьми! Не потрудитесь ли вы объяснить, Донован?

— Сделка состоялась, — ответил я. — Сегодня мы видели де Плесси.

— Вы получите девушку обратно и в добром здравии? — Его бледно-голубые глаза напряженно всматривались в мое лицо.

— В добром здравии, — подтвердил я.

— Очень рад, — произнес он. — Желаете что-нибудь выпить?

— Не сейчас, — отклонил я его предложение. — Перед смертью де Плесси рассказал мне кое-что.

— В самом деле?

— Он назвал мне имя, — продолжал я. — Имя человека, которым вы интересовались. Имя, которое хотели узнать ваши хозяева.

— Великолепно! — Он едва заметно улыбнулся. — И кто же это?

— Эверард Пейс, — ответил я.

Он взглянул на меня, потом на Хикса, потом медленно перевел взгляд опять на меня.

— Что это? — спросил он, опешив. — Какая-то дурацкая шутка?

— Вы заключили сделку с правительством Малагасийской Республики, — начал я излагать свою версию происшедшего. — Дали ему гарантию, что поставляемое оружие будет испорчено еще до того, как его начнут использовать против него. Но вы не осмелились пойти на вредительство до того момента, как груз окажется на борту корабля: он слишком зорко охранялся вашими же собственными людьми. Вы не могли рисковать тогда. Потому что, если бы хоть один человек из охраны увидел вас за этим занятием, он бы сообщил вашему начальству. Поэтому вам понадобился соучастник — де Плесси. Ему предстояло испортить эту партию оружия после ее выгрузки, что он и сделал. Но потом он, очевидно, подумал: за каким дьяволом ему делиться выручкой с вами? Ведь именно он проделал всю эту грязную работу. Поэтому и доложил малагасийским чиновникам, что всю работу выполнил он, и они заплатили ему. А вам, Пейс, он сказал, что диверсия была проведена еще до выгрузки этой партии оружия.

— Думаю, вы спятили, Донован! — отозвался Пейс. — Вы это понимаете? Вы, совершенно ясно, помешались!

— Это породило массу проблем, — не обращая внимания на его выпад, продолжал я. — Если де Плесси говорил правду, то это проделал кто-то на борту судна. Подозрение поэтому прежде всего падало на меня. К тому же ваше начальство осталось очень недовольно всей этой операцией и потребовало, чтобы вы нашли виновника и занялись бы им. Поэтому вы подбросили де Плесси мысль о том, что он может доказать свою невиновность только одним путем: он должен был убить меня. И вы придумали эту сложную версию в Нью-Йорке о том, что де Плесси жаждет моей крови. Вы информировали обе стороны о том, что делает другая, и продуманно вели дело к столкновению. Наконец, вы мне дали некоторое преимущество, сообщив, где можно отыскать де Плесси и остальных наемников. В душе вы не верили, что саботаж провел я. Дьявольщина! Ведь именно я оплатил доставку этой партии оружия! Но вы допустили роковую ошибку, поверив, что де Плесси — недостаточно ловкий человек, чтобы самому проделать такую операцию. Вы предположили, что кто-то стоит за его спиной. Кто-то, кого вы не знаете, и вам захотелось непременно узнать его имя. Захотелось настолько сильно, что вы подали мне де Плесси на тарелочке с голубой каемочкой… Просто для того, чтобы я сообщил вам имя человека, который обманным путем забрал вашу плату за саботаж. Так что теперь вы знаете это имя — де Плесси!

— Я все равно продолжаю оставаться при своем мнении: вы помешанный лунатик!

— И дорогая Муара во всем призналась, — добавил я. — Правда, пришлось применить некоторые средства убеждения. Есть что-то еще, что меня очень занимает, Эверард. Вы прикончили Тамару лично или наняли кого-нибудь для выполнения этой работы?

— Он, должно быть, сделал это сам, — вклиниваясь в разговор, своим сухим, ломким голосом сказала Муара. — Он садист. Ему нравится мучить людей. А убить кого-нибудь — особенно девушку! — это для него наивысшее наслаждение!

Усики Пейса на мгновение дернулись; он вынул из кармана носовой платок и промокнул им вспотевший лоб.

— Не можем ли мы обсудить это, Донован? — хрипло предложил он. — Уверен, что мы сможем договориться о чем-то, что устроит нас обоих.

— Я знаю ваших хозяев, — сказал я. — Ну, во всяком случае, двух из них. Перед приездом сюда после обеда я позвонил Бушару в Париж и все рассказал ему.

Лицо Пейса приобрело грязно-серый оттенок.

— Он не поверит вам, — тихо произнес он, но в его голосе не было уверенности.

— Я с восторгом оставлю вас в его умелых руках, — продолжал я. — Но остается один личный момент, связанный со смертью Тамары. Она мне была очень дорога.

— Что вы собираетесь делать? — растерянно пробормотал он.

— Дай мне пистолет, — обратился я к Хиксу, и он подал мне оружие.

Я вскинул его, прицелился в грудь Пейса.

— Почему бы вам не отвернуться? — с вопросительной интонацией предложил я. — Это немного смягчило бы неизбежное.

На какое-то мгновение мне показалось, что он собирается умолять меня, но потом, когда он еще раз взглянул мне в лицо, решил этого не делать. Пейс медленно повернул голову, и плечи его как-то сами собой опустились. Он неподвижным взглядом уставился в стену. Я перехватил пистолет, взяв его за дуло, и рукояткой саданул ему по голове. Он как мешок рухнул на пол и остался лежать без движения.

— Может быть, вы оба подождете меня в передней? — предложил я своим спутникам.

Они молча вышли из комнаты, а Хикс старательно притворил за собой дверь. На небольшой балкон выходили застекленные двери. Там разместился обычный летний набор цветочных горшков. Я выволок Пейса на балкон, перевесил его через перила головой вниз и подождал, пока улица совершенно не опустела. Потом рукой подхватил его под колени и сбросил с двенадцатого этажа в Вечность.

— Я не услышал выстрела, старина, — заметил Хикс, когда мы спускались в лифте.

— А его и не было, — подтвердил я. — Он решил на минутку выйти на балкон, и думаю, что больше не вернется.

На тротуаре перед домом собирался народ, поэтому мы решили пойти в другом направлении, чтобы взять такси. Двадцать минут спустя, вернувшись в гостиницу, опять зашли в номер Муары Стевенс. Она опустилась в кресло и почти жалостливо посмотрела на меня.

— Вы убили его, — произнесла она. — Уверена! И вы знаете, что мне известно об этом. Что ждет теперь меня?

— Я раздумывал над этим, — отозвался Хикс. — Вы, старина, в самом деле собираетесь нанять эту паршивую большую яхту и отправиться на ней на прогулку по Средиземному морю, правильно?

— Совершенно правильно, — подтвердил я.

— Вместе с этой итальянской птичкой и блондинкой с большими титьками, у которой такой акцент… ля-де-да. Очень даже недурственно для вас! А что, скажите, светит мне? Я выполняю всю эту паршивую работу и ни шиша не получаю для удовольствия. Поэтому, думаю, мне пригодилась бы помощница, которая будет убираться, начищать все до блеска, застилать постель и все такое прочее… И поможет мне ночью скоротать одиночество… Что-то вроде горничной на все руки.

— Как вы относитесь к такому предложению? — спросил я брюнетку.

— О, дерьмо! — с нескрываемым омерзением воскликнула она.

— А мне это представляется совсем неплохой идеей, — продолжал я.

— Да, придется позаботиться о подходящей форме для нее, — с энтузиазмом загорелся Хикс. — Знаете ли, все черного цвета. Черные чулки, ремень с подвязками и…

— Понятно, — перебил я его.

— Есть еще кое-что, о чем мне хотелось бы поговорить с вами, — сообщил он.

Мы заперли Муару Стевенс на ключ в ее номере и отправились в мой люкс. Хикс налил нам обоим по стопке, потом посмотрел на меня, как бывало в прежние времена.

— Никакого имени от де Плесси вы не узнали, — поделился он своей догадкой. — Когда он вывалился из того окна, в нем было больше дырок, чем в паршивой рыболовецкой сетке!

Я опустился в кресло, старательно обхватил обеими ладонями свой стакан.

— Подумай о ситуации на Мадагаскаре как раз перед мятежом, — предложил я.

— А пошло это к такой-то матери! — бросил он сгоряча.

— Ты все еще остаешься у меня на службе, Хикс. Ведь и я тоже погорячился. Поэтому когда говорит твой хозяин, то ты, черт возьми, должен его выслушать!

— Если это действительно серьезно, — огрызнулся он.

— Племя нкриа составляло большинство населения и сформировало правительство, — продолжал я. — Племя имрода оставалось в меньшинстве и в течение последних двух лёт готовилось к восстанию, вооруженному мятежу. У него не было никаких шансов. Племя нкриа превосходило их по численности, имело в своих рядах лучших бойцов, и его поддерживала одна из влиятельных держав мира. Если бы было позволено продлить подготовку еще на год, то в конечном итоге возникла бы еще одна Биафра. Но, получив тридцать белых наемников и еще одну партию современного оружия, люди из племени имрода возомнили, что готовы к выступлению. Потом выяснилось, что совершено вредительство в отношении последней партии оружия. Белые наемники тут же запаниковали, так же как и сами туземцы племени имрода. Восстание подавили за четыре дня. Просто хохма! Представители нкриа пришли в такой восторг от своего подавляющего превосходства, что отнеслись очень великодушно к своему поверженному противнику. Они пришли к выводу, что должны больше считаться с интересами племени имрода, более осмотрительно обращаться с ним. В противном случае через несколько лет повторится то же самое, а в другой раз им может так не повезти.

Хикс долго и пристально молча смотрел на меня. Белый шрам на его лице пульсировал, как всегда.

— Вы хотите сказать, — наконец ошарашенно выговорил он, — что именно вы — и никто другой — провели подрывную операцию в отношении той проклятой партии оружия?

— Никто иной! — эхом отозвался я.

— Погибли двадцать пять наемников! — воскликнул он. — И масса чернокожих!

— И как мне рассказал мистер Нкруда, — добавил я, — лидеров племени имрода повесили, изнасиловали нескольких женщин и какое-то число детей закололи штыками. Мне тоже не нравится даже думать об этом! Но если бы я позволил подобным событиям нагромождаться одно на другое и через год достигнуть ситуации гораздо большей степени напряженности, то, возможно, племя имрода было бы вообще полностью истреблено, до последней женщины и ребенка.

Казалось, Хикс до бесконечности глазел, уставившись на меня, потом медленно покачал головой.

— Я вас не понимаю, старина, — наконец произнес он. — И в этом заключается сей паршивый факт! Вы сознаете, что не осталось ни одного проклятого наемника из всей этой шайки?

— Это опасная профессия, — признал я. — И ты, вероятно, поступил правильно, что своевременно бросил подобное занятие.

— Сейчас я уйду из гостиницы и напьюсь как паршивый сапожник!

— А кто против? — отозвался я.

— Но перед тем как я выйду отсюда, хочу уточнить один момент, — добавил он. — Значит, вы сообщили малагасийцам о том, что сделали, и именно поэтому этот Нкруду положил на ваше имя деньги в швейцарском банке?

— Ничего подобного! — уныло возразил я. — Совершенно ничего не говорил им. Это-то меня и беспокоит в настоящее время. Вероятно, им сообщил об этом кто-то другой. И я совершенно не представляю себе, кто бы это мог быть.

— Теперь я точно вдребезги налижусь! — заявил Хикс и решительно зашагал из номера.

Я неторопливо допил свое спиртное, потом вдруг почувствовал себя очень одиноко. Тут я вспомнил, что совсем рядом, в люксе, меня дожидается целая компания. Почему бы мне не присоединиться к ней?

— Мы думали, что никогда не дождемся тебя! — Такими словами встретила меня Анджела, когда я вошел в их номер.

— Мы ужасно долго дожидались тебя, Пол! — Франсин надула нижнюю губу. — Мы бы страшно возмутились, если бы ты не пришел, особенно если учесть, сколько мы положили труда, чтобы одеться должным образом для такого случая.

Они стояли рядышком, абсолютно голые, великолепно контрастируя своей женственностью — каждая по-своему. Светлые волосы Анджелы ниспадали на спину, ее белокожая фигура изобиловала выпуклостями и поражала своими пропорциями. Коротко постриженные черные волосы Франсин, ее гибкое смуглое тело казалось особенно тонким в талии, а женскую пышность компенсировали две груди великолепной формы.

— Мы подумали, что пора начинать тренироваться для прогулки на яхте, — весело проговорила Анджела. — Не хочешь ли немного шампанского?

— Между прочим, дорогой, — Франсин дугой изогнула свои брови, глядя на меня, — просто в порядке любопытства… Скажи, связывался ли с тобой симпатичный черный мужчина по имени Нкруду?

— Почему ты спрашиваешь об этом, любовь моя? — Я неопределенно улыбнулся.

— Я познакомилась с ним на вечеринке после того, как мы возвратились из нашего приятного морского путешествия, — объяснила она. — Должна признаться, что в тот момент меня слегка развезло от спиртного. А он хвастался тем, что его правительство подавило восстание почти совсем без кровопролития. Мне это надоело, поэтому я сказала ему, что им не удалось бы этого сделать без такого ловкого человека, как ты.

— Как это понимать? — поинтересовался я.

— Дорогой Пол! — Она весело тряхнула головой. — В ту ночь я видела тебя. Я проснулась и заметила, как ты осторожно крадешься из каюты, и вспомнила твои слова о том, что теперь наступила твоя очередь охранять все эти ужасные ружья в трюме. Поэтому потом, немного позже, я подумала, не принести ли мне приятную жертву от любящего тебя человека, не спуститься ли мне тоже в трюм за компанию с тобой. Но когда я туда пробралась, то увидела, чем ты занимаешься, и решила, что ты можешь прийти в ярость, если я помешаю тебе. Поэтому я возвратилась в каюту.

— И ты сказала об этом мистеру Нкруду? — спросил я.

— Ясное дело! — Она дернула головой. — Я сказала ему, что его правительство не удержалось бы у власти, если бы тебе не пришла блестящая мысль испортить все те ружья и другие вещи. Блестящая идея, верно, Пол?

— В тот момент она мне показалась именно такой, — признался я.

Шанс висельника

Глава 1

Я стоял у окна и задумчиво смотрел на падающие снежинки, когда в комнату вошла Мэнди — высокая, стройная блондинка. По моим наблюдениям, ее интеллектуальный запас был не слишком велик, но зато она обладала кое-чем позаманчивее: приятной, округлой формы грудью с крепкими сосками, длинными, стройными ногами… Сейчас все ее прелести были на виду, если не считать пикантного бикини с вышитым призывом на интимном месте: «Занимайся этим с любовью!»

— Пол. — Она посмотрела на меня своими темными блестящими глазами. — Правда, что ты по своему богатству на третьем месте в мире?

— Боюсь, что, пока мы разговариваем, я пропущу впереди себя парочку нефтяных королей, — озабоченно посетовал я.

— Пустяки, — проворковала Мэнди. — Я люблю не только твои деньги, но и тебя самого.

— Это всегда было для меня проблемой, — сознался я. — Всякий раз, когда девушка делает мне предложение, я спрашиваю себя, а не ради ли моих денег?

— Я все ждала, не сделаешь ли ты мне предложение сам. — Она обиженно надула губки.

Видимо, это был один из ее удачных дней, и ее интеллект вырос в моих глазах процентов на пять.

— Опять идет снег, — сказала она таким тоном, будто сделала большое открытие. — Я люблю снег!

Мэнди подошла ко мне и втиснулась между мной и окном. Температура воздуха в комнате была такой, что девушка могла не бояться замерзнуть.

Мои руки невольно скользнули по ее бедрам, а потом обхватили груди. Она, гибко изогнувшись, повернулась так, что ее упругие ягодицы прижались ко мне.

— Я снежная королева, — мечтательно протянула она. — А ты снежный король. Давай сделаем маленького принца, пока нет твоих подчиненных.

— Что?! — от неожиданности вырвалось у меня.

— Мы только сделаем вид, будто хотим маленького принца, — успокоила она меня. — Я уже приняла таблетку, а ты не из тех людей, кого называют отцами семейства. Верно я говорю?

— Конечно верно, — ответил я и оттянул большими пальцами резинку ее бикини.

Звук открываемой и закрываемой двери заставил мои пальцы отказаться от дальнейших попыток. Мэнди, отпрянув от меня, повернула ко мне свое разочарованное и сердитое лицо.

— Опять этот кокни! — проговорила она заплетающимся языком. — Ты знаешь, Пол, если бы мы жили в Бруклине и делили ванную комнату со всем населением этого района, нам бы так не мешали!

И она, сорвавшись с места, понеслась в спальню, соблазнительно покачивая пышными бедрами и возбуждая меня.

Вошедший был Хикс, мой слуга. Он стоял у порога и безмолвно наблюдал за происходящим. И его неизменная, чуть зловещая из-за голубоватого шрама, тянущегося от уголка рта к подбородку, улыбка отнюдь не способствовала разрядке ситуации. Шрам этот — памятка о его пребывании в Конго, где Хикс служил наемником.

Говорит Хикс на характерном языке лондонских кокни, если только какое-нибудь чрезвычайное обстоятельство не заставляет его перейти на чистый английский.

— Если вам приспичило заниматься любовью прямо в гостиной, лучше меня предупреждать, коллега, — сказал он невозмутимо. — Я вам намалюю табличку с надписью: «Внимание! Не мешать! Здесь занимаются любовью!» — и вы будете вешать ее на ручку двери.

— Мог бы и постучать, — раздосадованно буркнул я.

— Чтобы вызвать здесь бурю? — Он покачал головой. — Нет, коллега, я вам сделаю табличку, и вы будете вешать ее на ручку двери, как только вами овладеет любовный пыл. — Он презрительно засопел. — А если вы меня спросите, я вам отвечу: вас сжигают страсти.

— Лучше скажи, что ты узнал о Мак-Ларене.

— Немного. Его никто не знает. Во всяком случае, те, кого я знаю.

— Но ты хоть чего-нибудь добился?

— Ничего я не добился. Вы полагаете, что он житель Лондона. А он, может быть, даже и не англичанин.

Я посмотрел на часы:

— Через час он все равно будет здесь. Мы скоро узнаем, что ему нужно.

— Наверное, речь пойдет об одном из ваших «крестовых походов», — буркнул Хикс. — Не давайте втянуть себя в какое-либо дело, коллега. Я вам настоятельно советую.

— Возможно, речь идёт о какой-нибудь коммерческой сделке?

— С вами? — Он снова засопел. — Все знают, что только ваш старик был на это способен. Его гениальные изобретения и сколотили вам состояние. — Он снова решительно покачал головой. — Нет, когда Полу Доновану предлагают какую-нибудь сделку, это означает, что здесь что-то нечисто. Могу биться об заклад.

— Но я без дел скучаю, — возразил я.

Он выразительно закатил глаза.

— В том-то вся и штука. И вы попадаете из огня да и в полымя.

— Не начинай снова об этом!

— Вы отлично знаете, что созданы для несчастных случаев, коллега. Только не хотите в этом признаться.

— Я хотел бы выпить, — попытался я перевести разговор. — Водки с яблочным соком.

— Я тоже не прочь выпить, — проворчал Хикс. — Мне, наверное, опять придется играть роль дворецкого при этом Мак-Ларене?

— Я, собственно, за это тебе и плачу, — ответил я.

Хикс отправился к бару и стал готовить напитки. А я — в спальню и увидел, что Мэнди лежит на кровати, уткнувшись головой в подушки.

— Ненавижу эту проклятую страну! — сказала она глухим голосом. — И ненавижу этих проклятых кокни, которые вечно нам мешают. Когда мы уедем обратно в Штаты?

— Когда мы познакомились в Манхэттене, — напомнил я ей, — ты утверждала, что тебе очень хочется посмотреть Европу.

— А когда я ее посмотрела, я поняла, что мне страшно хочется домой, Пол, — капризно сказала Мэнди.

— Могу тебя завтра посадить в самолет.

Она повернулась на спину и с упреком посмотрела на меня.

— Ты так поступаешь со всеми девушками? Отбрасываешь их, как… как использованный презерватив?

Момент для смеха был не совсем подходящий, но я не вытерпел — расхохотался. Лицо у Мэнди стало багрово-красным, она издала какой-то сдавленный, шипящий звук. В следующий миг она уже вскочила с кровати и ухитрилась двинуть меня коленом между ног. Я вскрикнул и шлепнул ее ладонью по лицу, да так, что она снова упала на кровать, но тут же попыталась подняться.

Я решил, что если хочу сохранить свое мужское достоинство, то лучше всего убраться, и быстро выскочил из спальни.

— А я как раз хотел выпить вашу порцию, — недоуменно пожал плечами Хикс. — Я услышал, как вы вскрикнули, и подумал, что желание выпить у вас пропало…

Я взял свой бокал и пригубил коктейль. В голову не приходило ничего подходящего, чтобы дать отпор Хиксу, и я промолчал. Так в тишине мы молча наслаждались выпивкой. Послышался стук в дверь.

— Что это может быть, черт возьми? — удивился Хикс.

— Я не ясновидец, — ответил я. — Может быть, Мак-Ларен?

— Так рано? — недоверчиво буркнул Хикс.

— Почему бы ему и не прийти так рано? Финчли должен был послать его наверх.

Хикс пригладил свои вихрастые волосы, смахнул что-то невидимое с сюртука и поспешил к двери. Апартаменты большие, роскошные и имеют обширную переднюю — дело в том, что отель принадлежит мне, а я считаю, что постояльцы должны чувствовать себя здесь комфортно.

Я едва успел сделать последний глоток, как снова появился Хикс с выражением крайнего удивления на лице. Его сопровождали, плотно прижав с боков, два человека, а третий буквально наступал ему на пятки. У обоих мужчин в руках было по пистолету, и нетрудно было догадаться, что третий такой же игрушкой тыкал ему в спину.

— Не вздумайте выкинуть какой-нибудь фокус, Донован! — сказал человек, который был слева от Хикса.

— Мак-Ларен? — спросил я.

— Обыщи другие комнаты, Чарли! — вместо ответа приказал стоявший слева от Хикса.

Человек, стоявший справа, осторожно обошел меня и прошел в спальню. Через несколько секунд оттуда донесся пронзительный женский крик, затем что-то глухо стукнуло и наступила тишина.

— Если Чарли кого-нибудь и не любит, так это женщин, которые орут как одержимые, — небрежно бросил парень, который был слева. — Делайте то, что вам скажут, Донован, и тогда с вами ничего не случится. Вам дается две минуты, чтобы собрать вещи в чемодан, а потом вы поедете с нами.

— А он? — Я показал головой на Хикса.

— Кому он нужен? — ответил парень спокойно и ударил Хикса рукояткой пистолета по голове. У того чуть глаза не выскочили из орбит, и он замертво повалился на пол.

— Нам нужны только вы, — сказал человек деловито. — Собирайте свои вещи, Донован!

Дверь в спальню была открыта, поэтому я сразу и вошел. Человек с пистолетом отстал от меня на шаг или на два. Я увидел, что парень по имени Чарли лежит, растянувшись на ковре, и кровь сочится у него из раны чуть повыше правого уха. А в следующую секунду услышал глухой удар позади меня, и что-то стукнуло меня по плечу с такой силой, что я качнулся вперед, едва удержав равновесие. Я оглянулся. Человек с пистолетом лежал у моих ног. Я нагнулся, чтобы схватить его пистолет, и, когда выпрямился, успел заметить, как открывается рот у Мэнди. Я быстро прикрыл ей ладонью рот и энергично покачал головой.

Насколько я понял, речь шла о подарках, которые я ей когда-то сделал: о щетке для волос с массивной серебряной ручкой и о ручном зеркальце в массивной серебряной оправе. Его она сейчас и держала в руках, хотя вид у него был довольно непрезентабельный — оно было запачкано кровью, а в одном месте даже налипли волосы.

— Что, черт возьми, тут произошло? — шепотом спросил я.

— Да вон этот тип вошел сюда, когда я как раз сидела за туалетным столиком. — Она показала на безжизненное тело Чарли и раздраженным тоном добавила: — И подонок еще имел наглость пощекотать мне зад дулом своего пистолета. Поэтому я схватила зеркальце и ударила его по голове.

— И что дальше? — тихо спросил я.

— Я сразу поняла, что здесь что-то неладно, Пол. Ведь этого человека я совсем не знала — он был совершенно чужой. Тогда я подбежала к двери и прислушалась, и, когда человек сказал, чтобы ты вошел в спальню и собрал свой чемодан, я подстерегла вас вот в этой нише.

— Грандиозно! — только и смог выдавить из себя я.

— Но почему мы до сих пор шепчемся? — прошептала она.

— Потому что в гостиной стоит еще один человек с пистолетом, — прошептал я в ответ.

— И что мы будем с ним делать, Пол, дорогой?

Зеленоватая бледность разлилась у нее по лицу.

Тот парень, который всеми командовал, был, по-видимому, старшим. Поэтому я поднял его с пола, приставил к его виску пистолет и, подталкивая перед собой, начал продвигаться к выходу из спальни. Третий тип, оставшийся в гостиной, когда мы появились из спальни, вскинул на меня пистолет.

— Бросьте оружие! — приказал я. — В противном случае я его пристрелю.

Лицо у того судорожно дернулось. Пистолет выпал из руки. Я опустил их босса на пол и поднял пистолет.

— Ступайте в спальню и ждите там! — велел я. — И вот этого заберите с собой!

Он поднял своего товарища и потащил его к дверям спальни. Я крикнул Мэнди, что жду ее, и она столкнулась с этой парочкой в дверях. На ней — как и прежде — было лишь бикини, и человек, тащивший на руках своего шефа, издал стон, увидев ее. Что ж, его чувства легко понять.

— Пол, дорогой, — как ни в чем не бывало сказала Мэнди. — Ты опять вел себя гениально. — Тут она увидела Хикса, лежащего на полу. — А что с этим кокни? От страха потерял сознание?

— Получил удар по голове рукояткой пистолета, — спокойно объяснил я. — Посмотри, может быть, ты поможешь ему чем-нибудь?

— В настоящем положении он не оценит мою помощь.

— Тем не менее принеси холодной воды и полотенце.

Она с сомнением посмотрела на меня, но отправилась в ванную. В этот момент Хикс громко застонал.

Когда Мэнди вернулась, он уже сидел на полу. Присев на корточки и обмакнув полотенце в холодную воду, она смочила ему виски. Хикс недовольно заворчал и оттолкнул ее. Потом поднял тазик с водой и опрокинул его на голову Мэнди. Вода потоком окатила ее, она пронзительно вскрикнула и вскочила на ноги.

— Вот видишь! — завопила она. — Я всегда говорила, что это не человек, а чудовище! Ему хотят помочь, а он сразу распускает руки!

— Может быть, ты вытрешься и что-нибудь наденешь? — насмешливо предложил я.

— Ты же отослал этого парня в спальню!

— В таком случае возьми одежду и иди в ванную.

Она передернула плечами и отправилась в спальню.

«Вечер начался не очень-то весело», — подумал я.

Хикс взглянул на меня еще мутными глазами и спросил, что тут произошло. К тому времени как я закончил свой рассказ, он уже поднялся на ноги.

— Что случилось с Финчли? — недоумевая, спросил он. — Ведь он должен там, внизу, обеспечивать нашу безопасность.

Вопрос был резонным. Ошеломленный нападением, я совершенно забыл о Финчли.

— Пойду посмотрю, — сказал я и бросил ему один из пистолетов. — Все парни находятся в спальне. Может быть, ты попытаешься узнать, что за всем этим кроется?

— С удовольствием, — сказал он тихо. — Моя голова до сих пор в таком состоянии, будто по ней прошелся паровой валик.

Я спустился по лестнице вниз, в холл. Так как отель принадлежит мне, то все постояльцы — мои знакомые или друзья, а поскольку их сейчас не было, то отель пустовал. Финчли, администратор, руководил одним из самых крупных игорных домов в Лондоне, прежде чем начал работать у меня, и, как правило, хорошо справлялся с мерами безопасности.

Я нашел Финчли в его комнате — связанного и с кляпом во рту. Когда я его развязал и вынул кляп, он посмотрел на меня глазами побитой собаки.

— Я очень сожалею, мистер Донован, — извинился он. — Но эти трое напали на меня совершенно неожиданно.

— Такое со всяким может случиться, — сказал я великодушно. — Даже со мной или с Хиксом. Эти трое не упоминали случайно имени Мак-Ларена?

— Они вообще ничего не говорили. Вошли в комнату и сунули мне под нос пистолет.

— Теперь они все наверху, — сказал я, глядя в его недоумевающие глаза и не давая ему опомниться. — Если придет Мак-Ларен, предупредите меня по телефону, прежде чем направить ко мне.

— Хорошо, мистер Донован. Я приму меры по усилению безопасности в отеле.

— Ну и отлично!

Внезапно глаза Финчли, устремленные на что-то позади меня, удивленно застыли. Я обернулся — на пороге стоял какой-то незнакомец.

— У дверей никого не было, — сказал он извиняющимся тоном. — Это вы мистер Донован?

— Да, я Донован…

На вид ему было не более сорока, роста среднего, виски уже слегка серебрились сединой, а глаза поражали своей почти прозрачной голубизной. Костюм и весь его облик, как говорится, были экстра-класса.

Я с первого взгляда угадываю людей, чьи доходы выросли из наследства старших поколений. Я сразу решил, что это как раз тот случай. Деньги наживал не только он, но и его предки.

— Мак-Ларен, — представился мужчина. — Я пришел немного раньше назначенного часа, мистер Донован. Но я получил довольно неприятное известие. Мне кажется, что вас хотят похитить.

Глава 2

Я захватил Мак-Ларена с собой в бар отеля, так как не хотел мешать Хиксу «работать». Поскольку мой гость выпить отказался, я налил себе и сел напротив него.

— Хотя отель и маленький, — заметил Мак-Ларен, — но обслуживающего персонала и того меньше.

Бармен, который был скорее похож на бывшего боксера и, возможно, и был им раньше, как раз в этот момент вошел в бар, поправляя свою белую куртку.

Я улыбнулся Мак-Ларену и пригубил коктейль.

— Уверяю вас, что мои сведения относительно вашего похищения вполне надежны, — серьезно сказал он. — А вы, кажется, не очень-то этим озабочены, мистер Донован.

— Что вы от меня хотите? — в лоб спросил я.

— Вы совершенно не озабочены, — спокойно продолжал он. — А это, видимо, означает, что попытка уже была сделана и потерпела неудачу, верно?

— Что вы от меня хотите? — повторил я.

— Я хочу сразу перейти к делу, — энергично заговорил он. — Вы очень богатый человек, мистер Донован, и у вас есть довольно оригинальное хобби. Вы, простите меня за сравнение, современный Дон-Кихот, который борется с ветряными мельницами. Я уже навел о вас самые разные справки и пришел к выводу, что у вас была удивительная карьера. В некоторых странах Черной Африки вас считают чуть ли не святым, а в других вас бы с радостью убили.

— Вы что, собираетесь писать мою биографию? — усмехнулся я.

— Я нуждаюсь в вашей помощи. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Шелдон Фишер?

Я покачал головой:

— Нет, никогда.

—  Ну и понятно: он не любит рекламировать себя. Фишер руководит организацией террористов.

— И на кого она работает?

— На него самого, — с усмешкой ответил Мак-Ларен. — И кроме того, ее можно нанять.

— Нанять?

— Да. Здесь кроется много преимуществ. Это настоящая профессиональная организация, которую может нанять каждый, были бы деньги. Политические террористы зачастую имеют такие проблемы, с которыми сами не в силах справиться. Их могут выдать национальность, акцент, происхождение. И даже если им удастся получить доступ в страну, которую они рассматривают как своего потенциального врага, за ними устанавливается тщательное наблюдение, которое часто мешает выполнению миссии. А организация Фишера, в отличие от них, создана из людей различных национальностей, связанных лишь одним: они готовы убивать за деньги. Вся история рода человеческого полна сообщениями о наемных убийцах. И Фишер это учел и создал организацию профессиональных террористов. Если им удается выполнить поручение, то те, кто их нанял, должны перевести деньги на их счет. Если же дело не удалось, то к ним не предъявляется никаких претензий.

— Я вот слушаю вас, — я все еще не понимал, куда он клонит, — и задаю себе вопрос: а какое отношение это имеет ко мне?

— А разве вы не считаете, что этому должен быть положен конец?

— Ясно, должен, — ответил я. — Вот возьмите и покончите с ним.

— У меня нет для этого ни денег, ни людей, — сухо заметил Мак-Ларен. — Я считаю вас человеком с нечистой совестью, мистер Донован. Поскольку вы ведете расточительный образ жизни и обязаны этим не себе самому, а вашему отцу, то у вас возникло чувство вины. Его вы и желаете избежать, бросаясь в разные авантюры, пытаясь избавить человечество от страданий.

— Я и сам полностью не уверен в этом, мистер Мак-Ларен, — вежливо сказал я.

— Организация Фишера принесла боль и муки уже многим людям. И принесет еще больше горя, если ее не уничтожить.

— Многие люди и без того страдают, — меланхолично вставил я. — Такова жизнь.

Он небрежно кивнул.

— Могу я дать вам совет, мистер Донован? Держитесь сегодня подальше от Вестминстерского аббатства.

— Почему?

— Потому что там в течение дня будет взорвана бомба. Разумеется, обвинят в этом ирландцев, так как удобнее всего свалить вину на них. А поскольку в Северной Ирландии сейчас огромное количество группировок, то я даже не знал бы, на какую лучше свалить. Возможно, что заказчик просто богатый фанатик.

— Если вы об этом узнали, то можете предотвратить беду. Идите и заявите в полицию.

— Я бы, конечно, мог это сделать, — согласился он. — И полиция могла бы послать туда усиленные наряды. Но террористы ведь могут изменить место и взорвут бомбу не там, где собирались, а, скажем, в Национальной галерее. Террористам не важно место действия — им важно совершить акт. Нет, единственная возможность покончить с этими террористическими актами — это уничтожить организацию.

— Вы неплохо информированы о намерениях Фишера, — заметил я.

— Только в данном случае.

— Любопытно, в какой мере вы заинтересованы сами в этом деле?

— Да, у меня есть личные интересы. — Его пальцы побарабанили по крышке стола. — Хочу вернуть себе свою жену, пока еще не поздно.

— Жену?

— Да. Джулию. Необыкновенно прекрасную и добродетельную. Фишер увез ее три месяца назад. Он утверждает, что она ушла с ним по доброй воле, но я ему не верю. Моя жена и я, мы любим друг друга.

— Вы сказали: «пока еще не поздно». Как это понимать?

— Фишер быстро пресыщается женщинами. Насколько я знаю, предельный срок — полгода. И у него очень простой способ избавляться от них. Когда женщина надоедает, он спускает ее вниз по иерархической лестнице организации, то есть кому она понравилась — берет ее себе, и так далее. А когда она докатывается до последней ступеньки — ее убивают.

— И что, по вашему мнению, я должен сделать с Фишером?

— Убить его, — спокойно ответил он. — Бешеную собаку не вылечить, гладя ее по головке. Это самый верный путь самому заразиться бешенством. Вы должны его убить и уничтожить его организацию. Когда голова слетает с плеч, то умирает и тело.

— А где я его могу найти?

— Его база — Калифорния, — ответил Мак-Ларен. — У него есть там свой дом под названием Хиллсайд. Кроме того, ему принадлежит фабрика, изготовляющая какие-то электронные безделушки. Большая часть рабочих этого района работают на него. В Соединенных Штатах Фишер считается добропорядочным гражданином, исправно платящим налоги. И он тщательно следит за тем, чтобы его организация не действовала в Штатах.

— Вы хорошо осведомлены не только о действиях Фишера, но и о нем самом, — заметил я.

— Неудивительно. — Он слегка улыбнулся, — Ведь я работал на него и порвал с ним только три месяца назад, когда он увел мою жену. Возможно, он и до сих пор считает, что я работаю на него. Официально я сейчас путешествую по Европе, чтобы получить заказы для его организации. Мне хочется вернуть мою жену, мистер Донован, а это можно сделать, только уничтожив его.

— А страдающее человечество можно послать к черту?.. — усмехнулся я.

— Я привык размышлять практически. — Голос его звучал невозмутимо. — Вы помешанный идеалист, мистер Донован. Поэтому я к вам и обратился.

— А чья была идея похитить меня?

— Моя, — сознался он. — Если бы они с этим справились, то прокатили бы вас один квартал, а потом отпустили. Я ждал в своей машине. И если бы я увидел вас с моими людьми, то я просто бы уехал. Человеку, который так просто дает себя пленить, нечего возиться с Фишером. Но мои люди с вами не справились, и я пришел к вам в отель, чтобы переговорить.

— А что мне делать с этими тремя гангстерами? — спросил я.

— Что хотите. — Он равнодушно пожал плечами. — Они меня не интересуют. Они ограничатся только задатком, который я им дал.

— А что вы, собственно, слышали обо мне?

— Несколько дней назад в Париже я имел беседу с Бошаром. Он упомянул ваше имя и рассказал, что в его организации было слабое место, а этого нельзя допускать при нелегальной торговле оружием. По его словам, вы блестяще справились с этим делом. Он очень хорошо отзывался о вас, мистер Донован. И еще сказал, что вы — любитель, а не профессионал. Очень одаренный, но любитель, и причины, по которым вы беретесь за то или другое дело, абсолютно непонятны. Такой человек, как Бошар, ценит и понимает только одно — деньги. У него счет в швейцарском банке, растущий изо дня в день.

Я посмотрел на коренастого бармена и кивнул. Он нагнулся под стойку и вытащил оттуда двуствольное ружье.

Оно было не заряжено, но когда на тебя направлены сразу два ствола, и самый храбрый человек может струсить.

Мак-Ларен производил впечатление мужественного человека, но его мужество тоже имело свои границы.

— Ваш бумажник, пожалуйста, — потребовал я.

— Такой реакции я от вас не ожидал, мистер Донован, — сказал он внезапно изменившимся голосом.

— Возможно, я действительно любитель. Но я никогда не утверждал, что я джентльмен.

Он вытащил бумажник и нерешительно протянул его мне. Содержимое было не так уж интересно. Около двухсот фунтов наличными, пачка кредитных карточек и международные водительские права. Во всяком случае, я хоть выяснил, что имя у него подлинное — Арчибальд Мак-Ларен. Я сунул все обратно в бумажник и вернул ему.

— Я рад, что вас зовут действительно Мак-Ларен, а не Чарли Шварц, — сказал я. — Да это имя и не подходило бы вам.

— Благодарю.

— Относительно Фишера я подумаю. И если приду к заключению, что игра стоит свеч, мне нужно будет получить от вас дополнительную информацию. И довольно подробную. Где я могу вас найти?

— Сколько времени вам понадобится, чтобы принять решение?

— Приблизительно двадцать четыре часа, — ответил я.

— Может быть, вы разрешите мне позвонить вам завтра вечером?

— Хорошо.

Он хотел подняться, но я покачал головой. Он снова опустился на свой стул и вопросительно посмотрел на меня:

— Что еще?

— Я хотел бы, чтобы вы еще минутку обождали. Я вас долго не задержу.

— А для чего?

— Я всегда считал, что сюрпризы доставляют удовольствие, — сказал я. — Посидите просто здесь, Арчи, и подождите немного.

Я оставил его под опекой бармена, ружье которого все еще было направлено ему в грудь. Поднявшись наверх в апартаменты, я подумал, что надо предупредить Хикса, что это я. Что и сделал, предварительно постучав в дверь.

Три гангстера сидели на кушетке, были в сознании и, судя по их виду, чувствовали себя прескверно. Их главарь сидел в середине и тихо скулил.

— Банда грязных шалопаев! — презрительно прошипел Хикс. — Я удивляюсь, как это мамаши отпускают их погулять одних. — Он показал на главаря. — Вот этот сначала не хотел слушать, что я говорил.

— Но ты, надеюсь, повоспитывал его?

— Испробовал пистолетом прочность его коленной чашечки. — Хикс ухмыльнулся. — Готов биться об заклад, что боль при этом бывает адская. Почти такая же, как у женщин при родах.

— А потом он сказал тебе, что их сюда послал Мак-Ларен? — спросил я с невинным видом.

Ухмылка исчезла, и на лбу появились морщины.

— Если вы уже обо всем знаете, то, значит, я напрасно терял с ними время?

— Я встретил внизу Мак-Ларена. Мы побеседовали с ним немного, а потом он мне сказал, что сам послал этих парней.

— А где он сейчас? — холодно спросил Хикс. — Я бы с удовольствием и ему поставил нежный знак на его коленном суставе.

— Отведи к нему этих парней в нижний бар. У него набитый бумажник, и он ждет не дождется рассчитаться с ними.

Физиономии гангстеров заметно прояснились, а их главарь даже перестал подвывать.

— И я должен их всех отпустить? — разочарованно протянул Хикс. — О’кей, а что дальше?

— Прогони их всех. Бармен в настоящее время держит Мак-Ларена под прицелом, так что поспеши. А потом можешь считать себя свободным на этот вечер.

— И что мне делать? — Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Что ты вообще делаешь в свободные вечера, — пожал я плечами. — Я никогда не интересовался деталями и сейчас тоже не желаю ничего знать.

— О’кей! А что,собственно, хотел от вас этот сумасшедший Мак-Ларен?

— Об этом мы поговорим завтра.

— Чудесно! — кивнул Хикс. — А ну-ка вы, святая троица, поднимайтесь!

Я подождал, пока он не выгнал парней из апартаментов, а потом тщательно запер дверь. За окнами все еще кружились снежинки, но в комнатах было уютно и тепло. Я приготовил выпить, сделал глоток. И сразу же почувствовал себя до смешного хорошо. Снова посмотрел в окно, следя за белыми снежинками, а потом вдруг вспомнил об одном незаконченном деле. Как гласит умная поговорка, все нужно делать в подходящее время и в подходящем месте. А теперь и время подходило, и место.

Я разделся, осушил стакан и прошел к окну. Затем окликнул Мэнди.

Она сразу появилась в дверях спальной комнаты. На ней был черный шелковый костюм, на шее — тяжелое серебряное ожерелье, на голове — высокая прическа.

— А, их уже нет! — бодро сказала она. — Это хорошо. — Она повнимательнее посмотрела на меня. — О нет! — воскликнула она тоном мученицы. — Я потратила полчаса, чтобы одеться и привести себя в порядок.

— Я снежный король, — сказал я. — Который ждет свою снежную королеву.

— А ты бы не мог подождать, пока мы поужинаем?

— Ни в коем случае!

— Я так и думала, — покорно согласилась она. — Может быть, мы закажем ужин и поедим здесь?

Она неторопливо начала раздеваться, а я смотрел на нее со все возрастающим желанием. Она подошла ко мне совершенно нагая. Только на шее осталось серебряное ожерелье. Ее груди задорно подрагивали при каждом шаге.

После того как она опять встала между мной и окном, я поцеловал ее в затылок.

— Снежная королева надеется, что будет исполнено ее маленькое желание, ваше величество, — прошептала она.

— Говори! — сказал я великодушно. — И твое желание будет исполнено.

— Я потратила целых двадцать минут, чтобы сделать такую прическу.

— С каких это пор я стал фетишистом причесок? — удивился я.

— С тобой никогда ничего не знаешь заранее. Во всяком случае, каждый раз это происходит по-новому.

Я обнял ее сзади, взял в руки ее груди и ласково пощекотал соски. По ее телу пробежала дрожь, и она прижалась ко мне спиной, так что ее упругие ягодицы оказались у меня между ног.

— Пол, дорогой, — пробормотала она. — Как быстро у меня все это происходит.

— Я люблю наблюдать, как тают снежные королевы, — прошептал я, теребя губами ее ухо.

Она нагнулась вперед, и мои руки соскользнули с ее грудей, прошлись по животу и остановились ниже. Ее руки руководили моими пальцами, и она томно застонала.

Когда улегся порыв страсти, я вернулся к бару и вынул оттуда два бокала. Мэнди опустилась в кресло. Я видел, как она храбро закинула ногу на ногу и осталась сидеть в кресле, выпрямив спину.

— Моя прическа не пострадала? — озабоченно спросила она.

— Ни один волосок не пострадал, — уверил я ее. — А ты действительно похожа на снежную королеву.

Открыв бутылку шампанского, я наполнил бокалы и протянул один из них ей.

— Это было очень мило, Пол, дорогой. Я так еще никогда не пробовала.

— Никогда? — Я подошел к бару и оглянулся.

— Никогда не глядела на снег, пока ты это делал. У тебя своеобразная душа, Пол, дорогой.

— У меня для тебя сюрприз, — сказал я. — Как ты смотришь на то, чтобы провести Рождество в Калифорнии?

— Ты серьезно? — Ее лицо просияло. — Это будет великолепно!

— В таком случае выпьем за Калифорнию! — Я поднял свой бокал и сделал глоток шампанского. — Признайся, что ты ошиблась насчет меня.

— О чем ты?

— Ну, что я вспылил. Когда тут были эти парни, я действительно немного поволновался. А когда я волнуюсь, то выхожу из себя. А тебе бы лучше одеться, иначе простудишься.

— Мне еще жарко, — довольным тоном сказала она. — Пока не буду ничего надевать.

— Как хочешь, — буркнул я.

Я взял брюки и натянул их на себя. И тут же испустил пронзительный крик, неловко зацепив себе одно место застежкой «молнией».

Глава 3

— Какие подлецы! — Хикс взмахнул перед моим носом дневной газетой. — Вы только посмотрите, что они теперь натворили!

— Взорвали бомбу неподалеку от Вестминстерского аббатства?

— Прямо на его территории. Само аббатство не очень пострадало, но были ранены свыше тридцати человек, а двое погибли!..

— Шелдон Фишер, — уверенно сказал я.

— Что? — Он непонимающе посмотрел на меня.

— По этому поводу Мак-Ларен и приходил вчера ко мне, — пояснил я.

И я во всех деталях рассказал Хиксу, что мне поведал Мак-Ларен о Фишере. Хикс внимательно слушал.

— Это дело полиции, — наконец после некоторого раздумья сказал он.

— Фишер живет в Штатах и пользуется там уважением. Чтобы добиться его выдачи, нужно сперва доказать, что именно он стоит за этой организацией.

— Уж не собираетесь ли вы серьезно заняться им, коллега? — недоверчиво спросил он. — Его дом в Калифорнии наверняка настоящая крепость. Готов дать голову на отсечение.

— В этом деле я бы не хотел полагаться только на сведения Мак-Ларена. Но я ничего не имею против поездки в Калифорнию, чтобы самому посмотреть там, что и как.

— И Фишер пригласит вас на недельку в гости, не правда ли? — насмешливо прищурился Хикс.

— Он примет меня, если я явлюсь к нему как заказчик, как человек, который собирается нанять его террористическую организацию.

— И какой это будет заказ?

— Об этом я еще не думал, — признался я. — Попробуй вспомнить кого-нибудь, кто, по твоему мнению, гораздо симпатичнее в мертвом виде.

— Ну хорошо, а если окажется, что все, что говорил Мак-Ларен о Фишере, правда? — мрачно спросил он. — Что тогда?

— Тогда мы продумаем ситуацию еще раз, — ответил я.

— Мы?!

— Ты же очень любишь горячее калифорнийское солнце, не так ли?

— Я бы счел себя таким же сумасшедшим, как и вы, коллега, если бы хоть во сне подумал о том, чтобы сунуть голову в пасть Фишеру, — прошипел он. — Ведь дело не только в его доме. После всего, что вы мне порассказали, я понял, что Фишеру — будь он проклят тысячу раз! — принадлежит и весь город.

— Я же сказал, что мы сперва увидим все своими глазами, а потом уж подумаем, — напомнил я ему. — Мак-Ларен позвонит сегодня вечером, чтобы узнать, заинтересовало ли меня это дело. И он наверняка сообщит нам еще массу самых разных сведений о Фишере.

В этот момент мелодично зазвонил телефон и сразу же смолк. Хикс снял трубку.

— Это Финчли. Вас спрашивает человек по имени Бошар.

— Пусть пропустит его наверх.

— Бошар? — спросил меня Хикс, после того как повесил трубку. — Это не тот, у кого мы закупили артиллерию для Малагая?

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— А что ему, черт побери, надо?

— Возможно, он сам нам об этом скажет, — заметил я.

В этот момент появился Бошар. Это был высокий плотный человек с мясистыми чувственными губами, густыми черными усами и аккуратно подстриженными бакенбардами.

Он не спеша опустился в кресло, а Хикс начал готовить «Кампари-соду».

— Как приятно снова увидеться с вами, мистер Донован, — сказал гость на своем безупречном английском. — Видимо, в данный момент вас нельзя ангажировать?

— В данный момент нельзя, — согласился я.

— Я был так рад, когда вы решили нашу маленькую проблему, связанную с транспортировкой оружия в Малагай, — сказал он. — У вас в английском языке нет аналогии поговорке: «Каждый день приносит свои плоды»?

— Как же, есть. Только вы вряд ли ее поймете, — бросил Хикс.

— Это чисто английский юмор, — объяснил я Бошару. — Чтобы его понять, нужно быть англичанином. К тому же она родилась в старые времена, когда был популярен мюзик-холл…

— Но ведь вы американец, мистер Донован.

— А вы — бельгиец. И поэтому у каждого из нас свои проблемы.

— Вы знаете человека по имени Мак-Ларен?

— Нет, — солгал я.

— Он недавно нанес мне визит в Брюсселе, — сказал Бошар. — Очень интересовался вами и задал мне множество вопросов. Я подумал, что вы должны об этом узнать.

— Спасибо, а чем занимается этот Мак-Ларен?

— Он представляет синдикат, который получает от меня партии оружия. Заказы, как говорится, небольшие, но требуют высококачественного исполнения.

— Он вам не сказал, почему заинтересовался мной?

Бошар покачал головой.

— У меня почему-то сложилось впечатление, что вы собираетесь броситься в новую аферу. И, возможно, именно с Мак-Лареном.

— В настоящее время — нет, — ответил я. — Я рад, что сейчас мне ничего не нужно делать.

— А я рад слышать ваши слова, потому что в этом случае мне нет необходимости вас предостерегать.

— Предостерегать?!

Он осторожно отпил из своего бокала.

— Я только вчера услышал, что он получил расчет. Он больше не представляет синдикат. Он уволен. Меня в этом серьезно уверили, мистер Донован.

— А какой синдикат он представлял? — как бы между прочим осведомился я.

— Группу наемников, — мягко ответил он. — В большинстве случаев они действуют в Африке, но, кажется, их время уже прошло. Весьма жаль. Не люблю терять хороших клиентов.

— Понимаю. А как вообще идут дела, мистер Бошар?

— Тяжеловато, — сказал он и пожал плечами. — Только где сейчас легче?

Снова мелодично зазвонил телефон. Хикс снял трубку. Просили меня. Я взял у него трубку; извинившись перед Бошаром.

— Это Мак-Ларен. Вы уже слышали, что произошло у Вестминстерского аббатства?

— Да, — ответил я.

— Вы заинтересовались моим предложением?

— В какой-то степени.

— Когда мы сможем побеседовать?

— У меня будет время вечером, — сказал я.

— А вы в курсе, что эти три подонка почистили мой бумажник?

— Значит, у меня в отеле в девять ноль-ноль.

— Договорились. — Он помолчал и добавил: — Только больше никаких двустволок, хорошо?

— Но ведь нужда в них теперь отпала. — Я повесил трубку.

Бошар нетерпеливо ерзал в своем кресле, порываясь встать.

— Не хочу вас задерживать, мистер Донован. Рад был увидеться с вами.

— А мне всегда приятно слышать, что серьезные, деловые люди продолжают интересоваться мной, — честно признался я.

Он допил свой бокал и поднялся. Я проводил его до двери. Но не успели мы дойти до нее, как она распахнулась и вошла Мэнди. На ней были меховая шапочка и меховое манто. Ее любимые «мехи-пехи», как говорила она, были из норки. Покупал их ей я.

— Пол, дорогой! — Не обращая внимания на Бошара, она прижалась ко мне. — На улице чертовски холодно, я бы с удовольствием выпила немножко глинтвейна, чтобы согреть себе внутренности. Как ты думаешь, Хикс сделает мне его, если я его очень вежливо попрошу?

— А почему нет? — Я пожал плечами. — Правда, меня ужасает мысль о его качестве, но ведь ты любишь опасную жизнь.

Она с улыбкой промелькнула мимо Бошара и исчезла в гостиной.

— Я вижу, что превосходный вкус ваш не изменился, мистер Донован. Я имею в виду женщин, — заметил Бошар. — Поздравляю.

— Превосходный, но зато чертовски дорогой, — подтвердил я.

— Вкус и у меня превосходный, вот только уже не получаю ничего превосходного, — тихо вздохнул Бошар. — Видимо, старею.

— Центр синдиката находится в Калифорнии. — Я решил действовать напрямую. — А человека, который руководит им, зовут Шелдон Фишер.

— Вы мне солгали, мистер Донован, когда сказали, что никогда ничего не слышали о человеке по имени Мак-Ларен.

— А вы практически тоже солгали мне, когда утаили, о какого рода синдикате идет речь. Мы оба осторожные люди, мистер Бошар.

— Вот теперь вы честны по отношению ко мне. И это, видимо, означает, что вы собираетесь вытянуть из меня еще кое-что.

— Скажите, это правда? То, что касается Калифорнии и Фишера?

— Фишер действительно руководит синдикатом, а о Калифорнии я ничего не слышал.

Он открыл дверь и вышел в коридор. Там он помедлил немного и погладил свою бородку — ласково, как гладят любимую кошечку.

— У нас у всех есть враги, — наконец сказал он. — Просто Фишер приобрел себе врагов намного больше, чем другие. Я не спрашиваю вас, мистер Донован, собираетесь ли вы что-либо предпринимать против него, вы понимаете? Но если собираетесь, учтите, что такие замыслы уже зрели кое у кого в голове, но все они закончились неудачей. Есть люди, которые и поныне вынашивают их, и вряд ли им понравится ваше вмешательство. Тем более что вы не профессионал, а любитель, если позволите мне сделать такое признание.

— Вы можете назвать какие-либо имена?

— Например, существует женщина по имени Коллет, фамилии ее я не знаю, которая поклялась, что собственноручно отомстит Фишеру, после того как во время одной из его операций погиб ее брат.

— А кто был ее брат?

— Насколько я знаю, просто обычный человек. — Бошар пожал плечами. — Несчастный, ни в чем не повинный прохожий, который погиб при взрыве бомбы. А женщина богатая, красивая и опасная. Лично ее я не имел чести знать, но я знаю человека, который наводил справки о Фишере.

— Вы ему что-нибудь рассказывали?

— Все, что знал. Правда, знал я не много. — Он слегка улыбнулся. — Разве вы не сделали бы то же самое, если бы почувствовали, как острый нож вот-вот перережет вам сонную артерию?

— У него наверняка тоже было имя?

— Имя было, но, уверен, ненастоящее. Высокий такой блондин. Похож на немца, только акцент у него не немецкий. К сожалению, я тут не могу вам ничем помочь.

— Вы уже мне достаточно помогли.

— А дни Мак-Ларена уже сочтены, — продолжал он. — В таких случаях Фишер не заставляет себя долго ждать.

— Мне такая мысль тоже приходила в голову, — признался я. — Очень мило, что вы меня посетили, мсье Бошар.

— Я должен был это сделать, — сказал он. — Возможно, что я удалюсь от дел, мистер Донован. Думаю, что становлюсь стар.

Я закрыл за ним дверь и вернулся в гостиную. Хикс мрачно уставился на меня из-за бара.

— Ей подать глинтвейна, видишь ли! — заявил он с презрительной гримасой. — У нее, наверное, не все дома, если она воображает, что я буду…

— Налей ей полбокала портвейна и добавь горячей воды из-под крана, — предложил я. — Она все равно не заметит разницы.

— И добавлю ей ложку кайенского перцу! — Мрачное выражение вмиг исчезло с его лица. — И это уж будет для нее настоящий глинтвейн.

— Мак-Ларен будет здесь в девять часов, — сказал я.

— У вас тоже не все дома, коллега.

— Бошар слышал от Фишера, что Мак-Ларен больше не его человек.

— В таком случае спи спокойно, Мак-Ларен! — Хикс взял бокал с портвейном и направился в сторону ванной. — Надо угостить Мэнди глинтвейном.

Вскоре он вернулся в каком-то странном смущении.

— Женщин всегда очень трудно понять, — тихо проговорил он. — Сочла, что это божественный напиток, и хочет иметь рецепт…

— Что она сейчас делает?

— Стоит в одном нижнем белье и вливает это пойло в свою глотку.

— Со стороны Бошара действительно было очень мило предостеречь меня в отношении Мак-Ларена. Хикс, я все время задаю себе вопрос, явился ли он к нам по собственному побуждению или был кем-то послан?

— Послан?..

Я рассказал Хиксу о женщине, которая якобы сидела на пятках у Фишера, а ее человек посетил Бошара в его бюро.

— И вы полагаете, что он отчитывается сейчас перед этой Колетт?

— Возможно, — ответил я. — Но даже если и так, мы все равно не сможем ничего предпринять.

Мэнди вышла из ванной в коротком черном халатике и кожаных мокасинах. Я подумал, что в таком наряде она сразит даже индейского вождя.

— Я могу получить еще порцию этого фантастического глинтвейна? — обратилась она к Хиксу.

— Разумеется, можете!

Он взял у нее пустой бокал и направился к бару.

— Кто был тот высокий и толстый, с кем ты говорил у двери, когда я вошла?

— Его зовут Бошар.

— И чем он занимается?

— Продажей оружия. Торгует гранатами, автоматами, бомбами и подержанными самолетами.

— А разве это разрешено?

— Разрешено или нет, но торговля оружием — доходная статья. Это очень богатый человек и очень нервный.

— Ты тоже очень богатый, но не нервный. И подвержен несчастным случаям.

— Не начинай снова! — буркнул я.

— Пол, дорогой, — сказала она заботливо. — Надеюсь, твой член не надолго выбыл из строя, после того как ты прищемил его «молнией»?

Хикс как-то странно хмыкнул и пролил портвейн на стойку.

— Сегодня в Девять ко мне придет Мак-Ларен, — предупредил я. — Что бы ты хотела на ужин?

— Я больше не буду одеваться, — решительно заявила она. — А на ужин я хочу слабо поджаренный бифштекс и зеленый салат. После этого я улягусь в постель и буду попивать глинтвейн, пока не напьюсь до чертиков.

Мэнди точно так и поступила. Около девяти вечера она исчезла в спальне, захватив с собой графин с глинтвейном Хикса, улеглась в постель и до пояса закрылась одеялом. Ее обнаженные груди гордо смотрели в потолок.

— Пол, дорогой, — сказала она, и голосок у нее был томно-нежный, — если ты проведешь слишком много времени с этим отвратительным коротышкой, я, возможно, уже засну. Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы целомудренно проведем ночь? Тем более что можем наверстать завтра утром.

— Сердечный ты человек, Мэнди!

— Я знаю. — Она самодовольно улыбнулась и погладила свою правую грудь.

Я вернулся в гостиную, борясь с сильным искушением проверить, как работает мой член после той передряги, в которую он попал. Хикс сидел, небрежно развалившись в кресле, и потягивал пиво.

— У нее, наверное, луженый желудок, коллега. Пить такую ужасную смесь, как портвейн с горячей водой и кайенским перцем!

Зазвонил телефон. Так как у моего слуги, по всей видимости, был выходной, трубку снял я сам.

— Мистер Донован? — спросил женский голос.

— Да, Донован слушает.

— Меня зовут Колетт Доркас. Возможно, вы никогда еще не слышали обо мне, но у нас есть один общий знакомый.

— Вот как? — вежливо сказал я.

— Арчибальд Мак-Ларен, — энергично продолжала она. — Не у вас ли он в данный момент?

— Нет.

Она тихо вздохнула.

— Мы его потеряли. Один из моих знакомых по-дружески наблюдал за ним. Поэтому-то я и знаю, что он побывал у вас вчера. Его время прошло, мистер Донован, и вы это, наверное, уже знаете. Но мы бы хотели на какое-то время сохранить ему жизнь, поскольку полагаем, что он еще сможет быть нам полезен.

— Все это звучит очень захватывающе. Только не возьму в толк, о чем это вы?

Она рассмеялась:

— Ну хорошо, мистер Донован. Я понимаю вашу осторожность. Но если вы еще увидите Мак-Ларена сегодня вечером, то передайте ему, чтобы он не возвращался в свой отель в Даддингтоне. Там его уже ждут.

— Пусть будет по-вашему.

— Кроме того, я думаю, что нам с вами неплохо было бы встретиться. — Голос ее звучал решительно. — Возможно, у нас имеются общие интересы.

— Очень симпатичное предложение, — сказал я. — Особенно если у вас все такое же очаровательное, как ваш голосок.

— Мы могли бы встретиться во время ленча. Могу я зайти к вам в отель, скажем, в час дня?

— Конечно можете.

— А если вы увидите Мак-Ларена сегодня вечером, то не забудьте передать ему мое предостережение, хорошо?

— Не забуду, — пообещал я.

Я повесил трубку и прошел к бару, чтобы выпить. Хикс выжидательно смотрел на меня, и я передал ему содержание нашего с Колетт разговора.

— Значит, Бошар рассказал ей все о вас, — сказал он, когда я кончил.

— Возможно.

— Не нравится мне это дело! — Он взъерошил свои волосы и повторил: — Очень не нравится.

— Но познакомиться с этой леди очень стоит, — настаивал я.

— Но это лишь приближает нас к Фишеру, — произнес он мрачно. — Неужели вы решились драться с ним на его территории?

Снова зазвонил телефон, и я снова взял трубку. На этот раз звонил Финчли.

— Прошу извинить меня за беспокойство, мистер Донован. Но тут вам прибыла посылка, на которой написано «лично» и «срочно».

— Что за посылка?

— Довольно большая, — ответил он. — Приблизительно такая же, как шляпные картонки. Я проверил ее на металл. Металла в ней нет.

— Отлично! Пришлите ее наверх.

Через пару минут один из служащих отеля принес посылку. Хикс поставил ее на стол, и мы оба молча уставились на нее.

— «Мистеру Полу Доновану, — прочел Хикс. — „Седанчайр-отель“. Кенсингтон, лично, срочно». Неплохо бы просветить ее рентгеновскими лучами, — осторожно сказал он.

— Финчли уже проверил ее на металл. Это не бомба. Может, это подразделение карликов с карликовыми деревянными ружьями и карликовыми…

— Очень смешно! — Хикс провел по рту тыльной стороной ладони.

— Может, все-таки откроем? — предложил я.

Хикс прошел к бару и вернулся оттуда с ножом.

Взрезав обертку и раздвинув ее, он извлек на свет Божий картонку, на одной из сторон которой было написано: «Открывать с этой стороны».

Хикс осторожно поддел крышку ножом и отбросил ее на стол, чтобы содержимое картонки было хорошо видно.

Из коробки на нас воззрились голубые глаза Мак-Ларена, которые, казалось, жалобно говорили, что все происшедшее с ним — неправда, что этого чудовищного злодеяния просто не могло быть… Вата, прижатая к шее, пропиталась коричнево-ржавой кровью. Рот в отчаянном крике распахнут…

Я содрогнулся. Хикс схватил крышку и поспешно набросил на картонку.

— Интересно, — хладнокровно сказал он, — что они сделали с другими частями тела этого джентльмена?

И по тону его мне показалось, что он и впрямь хотел бы об этом узнать.

Глава 4

Пентхаус был недавно переоборудован — и, по-видимому, человеком, у которого было много вкуса и масса денег. Благодаря стеклянной стене открывался роскошный вид на Темзу с ее многочисленными мостами. День выдался холодный и мрачный. По небу плыли тяжелые свинцовые облака. Здесь же было тепло, комфортабельно и уютно.

Я выпил глоток «Кампари-соды» и отвернулся от стеклянной стены.

— Как только я увидела эту дивную панораму из окна, я сразу решила, что должна иметь эту квартиру, — сказала Колетт Доркас.

На вид ей можно было дать лет тридцать. Высокая, стройная, с темными коротко стриженными волосами, оставлявшими открытыми уши изящной формы. Привлекали глаза — карие, глубокие. Маленький прямой нос и пухлые, чувственные губы на бледном, матовом лице… На ней были блузка и брюки. Несмотря на кажущуюся простоту, наряд ее говорил о достатке и вкусе. Мне импонировал ее элегантный милый облик. Под шелковой блузкой явственно выделялись соски. Бедра были приятно округлены, под брюками угадывались длинные, стройные ноги…

«Похоже, внутри у нее имеется сексуальный запальчик, который можно легко поджечь, — невольно подумал я. — Тогда эта женщина превратится в пылающий костер…»

Она заехала за мной ровно в час дня на большом черном «мерседесе», с которым управлялась с такой ловкостью, что плотное лондонское движение буквально растворялось перед ней.

До сих пор наш разговор был вежливый и тривиальный. Правда, и спешить-то было некуда.

— Я пригласила к себе на ленч еще одного друга, — сказала она. — Надеюсь, вы ничего не имеете против, мистер Донован?

— Конечно нет, — ответил я учтиво.

— Он не только друг, но и партнер, — добавила она. — Его зовут Курт Лози.

— Вы хотите мне сделать какое-нибудь предложение?

Она слегка улыбнулась:

— Предложение… да… Только не знаю, как его можно назвать с деловой точки зрения.

— Звучит заманчиво, — заметил я.

Ее нижняя губа чуть скривилась:

— Все зависит от вашего воспитания, мистер Донован. От воспитания, которое вы получили. Я имею в виду ваши хорошие манеры.

— Я всегда любил элегантность во взаимоотношениях как с одной, так и с другой стороны, — сказал я доверительным тоном.

— Если вы шизофреник, то вы чертовски хорошо держите себя в руках, — неожиданно удивила она меня. — За последние недели я очень много узнала о вас, мистер Донован. Я знаю, например, что вы собственными руками убивали людей, знаю также, что вы организовывали такие операции, которые кончались для многих гибелью. А взглянуть на вас, так и представить себе нельзя, что вы способны на нечто большее, чем войти в комнату и спросить, не хочет ли кто составить вам партию в теннис.

Раздался звонок в дверь, и это позволило мне не трудиться, чтобы найти подходящий ответ. Она вышла из гостиной и вскоре вернулась в сопровождении мужчины.

— Мистер Донован, я хотела бы представить вам моего партнера Курта Лози.

Лози был одного роста со мной и такой же худощавый. Его светлые волосы начинали заметно редеть, а в голубых глазах играл холодный блеск. Спортивная куртка, пуловер и брюки в обтяжку дополняли облик Курта Лози. Мясистый нос был сломан по меньшей мере дважды, а тонкие поджатые губы делали его похожим одновременно на садиста и чиновника налогового управления.

— Рад с вами познакомиться, — произнес он неожиданно писклявым голосом.

Как и упоминал Бошар, акцент у него был явно не немецкий. Он говорил по-английски на американский лад, но складывалось впечатление, что этот язык для него не родной.

— Налей себе что-нибудь выпить, Курт, — предложила Колетт Доркас, и он направился к бару.

— Вы виделись с Мак-Лареном после того, как мы говорили с вами по телефону? — вдруг спросила меня Колетт.

— Мы с ним договорились, но он не приехал, — как можно спокойнее ответил я.

— Жаль. — Она немного скривила губы. — Мы потеряли его из виду вчера около полудня. И в свой отель он не возвращался.

— Почему вы так интересуетесь Мак-Лареном? — спросил в свою очередь я.

— По той же причине, что и вы. Он представлял синдикат Фишера в Европе.

— Почему вы говорите об этом в прошедшем времени?

— Если бы вы и не знали, то вам об этом наверняка рассказал Бошар, — сухо ответила она. — А я пригласила вас к себе не для того, чтобы играть в прятки, мистер Донован.

— Вы же говорили, что за последнюю неделю собрали массу сведений обо мне. — Я с улыбкой посмотрел на нее. — А я о вас ничего не знаю.

— Я руковожу нелегальной организацией, которая занимается валютными переводами, — сказала она. — Брат был моим партнером, пока не погиб. Его место занял Курт. Занял в организации, но не в моем сердце. Я очень любила своего брата, мистер Донован.

— Очень грустная история, — посочувствовал я. — А какими делами занимается ваша организация?

— Мы имеем дело исключительно с нелегальными деньгами, — небрежно сказала она. — С горячими деньгами. Представьте, что вы ограбили лондонский банк, захватив сто тысяч фунтов. Теперь в этой стране почва горит у вас под ногами, и вы решаете обосноваться где-нибудь в Южной Америке. Перед вами возникают сразу две проблемы. Во-первых, вам нужно добраться до Южной Америки и, во-вторых, переправить туда эти деньги. Так вот, эту вторую вашу проблему мы берем на себя. Мы гарантируем выплатить вам ваши деньги в течение трех месяцев в любой валюте и в любой точке земного шара. За это мы берем двадцать процентов от общей суммы и с суммой меньше пятидесяти тысяч мы операции не производим.

— Ого! Звучит грандиозно, — восхитился я, — Но если бы я ограбил банк и таскался с суммой в сто тысяч в чемодане, я бы не рискнул расстаться с ней и поручить вам все дело. Ведь я ничего не смог бы предпринять, если бы вы не дали мне ни пенни. Не так ли?

— Все основано на доверии. И поддерживается нашей репутацией. Мы занимаемся этим делом свыше пяти лет и ни разу не подводили нашего клиента. У нас контакты во всем мире, и, если бы мы хоть раз оплошали, с нами было бы покончено.

— А как погиб ваш брат?

— При налете на одно посольство с полгода назад, — ответила она. — К сожалению, во время налета он находился там. Налетчики взяли в плен восемь заложников и троих из них убили. Одним из них был мой брат. Курт ходил туда и выяснял подробности. В те минуты я была совершенно беспомощной.

Лози сел на кушетку рядом с ней, держа в руке бокал.

— Колетт только что сказала, что у нас имеются контакты во всем мире, — вступил он в разговор. — Разузнать о вас очень помогли наши связи. Я даже сумел добыть факты, которые были известны только полиции. Речь шла о восьми террористах, шестерым удалось скрыться. Двоих полиция убила. Один из них был турок, другой — американец.

— И Бошар был при этом? — небрежно спросил я.

Лози мрачно усмехнулся:

— После уговоров…

Колетт Доркас спросила:

— Много ли вы знаете о Фишере?

— Только то, что рассказал мне Мак-Ларен, — вполне искренне сказал я. — Что Фишер является руководителем террористической организации, услугами которой может воспользоваться каждый.

— Откуда он ею руководит? — спросил Лози.

— В разговоре с Мак-Лареном мы не касались этого вопроса, — находчиво солгал я. — Он наверняка имел что-то против Фишера и надеялся найти во мне нечто вроде идеалистически настроенного авантюриста.

— Но вы не хотели, чтобы вас втянули в это дело? — Колетт испытующе взглянула на меня.

— Пожалуй, нет.

— Вы боитесь этого Фишера? — презрительно спросила Колетт.

— Пожалуй, да, — признался я.

— Я не могу понять, что вас удерживает от этого шага, — сказала Колетт. — Ведь раньше вы участвовали в опасных операциях, и довольно активно. Почему же сейчас нет?

— Об этом Фишере я узнал впервые от Мак-Ларена. И я не уверен, сказал ли он мне всю правду или нет.

— Вам нужны доказательства? — живо откликнулась Колетт.

— Я же вам говорил, — вмешался в разговор Лози, — что мы следили за Фишером в последние месяцы и…

— Успокойся, Курт. — Колетт сделала жест рукой, и он закрыл рот. — Мы знаем, где находится его центр. В одном из маленьких городков Южной Калифорнии. Там вы и могли бы войти с ним в контакт.

— И дальше? — спросил я.

— Там вы и найдете вещественные доказательства. Наймите его организацию для какого-либо террористического акта. Когда он примет ваше предложение, у вас и будут доказательства.

— И дальше? — нетерпеливо повторил я.

— А потом вы поможете нам уничтожить его самого и его организацию.

— И вы можете не беспокоиться, Донован, — насмешливо добавил Лози. — Мы лишь хотим, чтобы вы кое-что выведали для нас. А в самой операции можете не участвовать. Мы все берем на себя.

— Я подумаю над этим. Только скажите, что вы задумали делать, если я дам свое согласие.

— В этом случае мы все вместе полетим в Калифорнию, — улыбнулась Колетт. — Я знаю, что вы путешествуете обычно со своей подругой, мистер Донован. У вас в настоящий момент есть подруга?

— Да.

— Жаль, — сказала она. — Я хотела предложить себя. Для меня это была бы идеальная маскировка.

— Мы можем и поменяться, — сказал Лози. — Ты поедешь с Донованом, а его подруга — со мной.

— Вы бы ничего не имели против, мистер Донован? — спросила Колетт елейным голосом.

— Пожалуй, — с некоторым сомнением ответил я. — Но как вписывается Курт в эту комбинацию?

— Он будет вашим помощником и экспертом, — тут же уточнила она. — Каким бы ни было ваше отношение к террористической группе. Детали мы обсудим позднее. А Курт — ваш эксперт. Он всюду побывал, знает местные условия и так далее.

— Ну что ж! — почти согласился я. — А когда?

— Когда угодно. Хоть завтра.

— Мне нужно пробыть в Лондоне еще два дня. Как вы смотрите на пятницу?

— Нас устраивает и пятница, — ответила она. — Можно готовиться к поездке? Заказать билеты и так далее?

— Хорошо, — отрезал я себе путь к отступлению. — Вам нужны деньги?

— Не обязательно. В этом году у нас дела шли успешно.

— Вы знаете, где меня можно найти, мы должны до отъезда разработать наши планы.

Она покачала головой:

— Давайте займемся этим во время полета. Я ненавижу дальние поездки, а это заполнит нам время.

— Идет!

Она снова улыбнулась:

— Я очень благодарна вам, мистер Донован.

— Пол, — подсказал я.

— Пол… А я, конечно, Колетт.

— А как зовут вашу девушку? — поинтересовался Лози.

— Мэнди.

— Она англичанка?

— Американка. Обращаться с ней нужно осторожно и вежливо, иначе она превратит вас в лепешку, — сказал я.

Колетт поспешила вмешаться:

— Господа! Мы закончили деловую часть и могли бы перекусить, — сказала она с нажимом.

В этот момент раздался звонок в дверь, и ее лицо окаменело.

— Ты кого-нибудь ждешь? — взглянул на нее Лози.

— Нет… — ответила она каким-то бесцветным голосом. — Но, может быть, мистер Пол…

— Я тоже никого не жду. Мне можно доверять. Если я не вернусь к себе в отель к половине четвертого, то тут у вас будет орудовать целая рота дюжих мальчиков.

Лози поставил свой бокал и быстро поднялся. Вынув пистолет 38-го калибра, он направился к двери.

— Возможно, это просто водопроводчик или кто-нибудь из обслуги, хотят устранить неисправность, — небрежно бросила Колетт. — Но никогда нельзя знать.

Я воспользовался наступившей паузой и допил свой бокал. Если Колетт была уверена, что Лози справится с ситуацией, то и я мог быть спокоен.

Прошли минуты две, и Лози возвратился со свертком.

— Принес портье, — сказал он. — Передали с мальчиком-посыльным.

— От кого? — отрывисто спросила Колетт.

— Портье не поинтересовался. — Лози положил посылку на стол и отступил на шаг.

— Я не жду никаких посылок, — встревоженно сказала Колетт.

— Я тоже, — буркнул Курт.

— Там ничего не тикает? — осторожно спросил я.

— Я проверил ее на металл, — холодно заметил Курт. — Но если вы боитесь, Донован, можете подождать в ванной, пока я буду открывать.

— Я полностью полагаюсь на ваш опыт.

Я наблюдал, как он развертывал упаковку, а когда он начал поднимать крышку коробки, меня вдруг охватило жуткое чувство и по спине поползли мурашки.

— О Боже! — вырвалось у Курта, когда он увидел безжизненные глаза Мак-Ларена. — Какая свинья могла додуматься до такого?

Колетт испуганно вскрикнула и, закрыв руками глаза, отвернулась. Лози смачно выругался, закрыл картонку крышкой и вынес в прихожую.

— Значит, они наступают нам на пятки, — нарушил я гнетущую тишину, когда Лози вернулся. — Эти ребятки знали, кому нужно послать предостережение.

— Кто? — Лози ударил кулаком по столу. — Ради всего святого, кого вы имеете в виду?

— Я должна еще выпить. — Колетт схватила свой бокал. — Бошар об этом узнает.

— Если он еще в Лондоне, — хмуро бросил Лози.

— Ты должен его найти, где бы он ни был, и все разузнать, — жестко сказала Колетт. — И мне безразлично, даже если ты его при этом убьешь. Но мы должны знать — кто?

Я не спеша поднялся:

— Похоже, сейчас нечего и думать о ленче. Я лучше пойду.

— Но мы будем держать с вами связь, Пол. — Колетт вскинула на меня свои непроницаемые глаза.

— К чему? — Я посмотрел на нее. — Если противная сторона знает, куда она должна послать голову Мак-Ларена, то вся ваша маскировка полетит ко всем чертям еще до того, как мы начнем.

— Есть еще шанс, — торопливо проговорила Колетт. — Если Курт достаточно быстро свяжется с Бошаром.

— Я готов выслушать вас. Но теперь, как говорится, умываю руки.

Глава 5

— Вы уверены, что они оба ничего об этом не знали? — Хикс недоверчиво посмотрел на меня.

— Как можно быть в этом уверенным? Но по тому, как они отреагировали на голову Мак-Ларена, я предположил, что для них это настоящее потрясение. Оба были в шоке.

— И на этом все кончится?

— Не думаю, — осторожно ответил я. — Не забывай, что голова сперва была послана нам. Возможно, отправители сейчас думают, кому они теперь должны послать наши с тобой головы.

— Ну хорошо, — пробурчал Хикс. — Что мы теперь будем делать?

— Колетт и Лози скоро опять обратятся к нам. И даже если они и не узнают, кто убил Мак-Ларена, они будут утверждать обратное. Убедить меня в этом им будет нелегко, но в конце концов я позволю им это сделать, и после этого мы полетим в Калифорнию.

— Вы настоящий сумасшедший! — воскликнул Хикс. — Как вы проверите — можно им доверять или нет?

— А я и не собираюсь им доверять, поэтому склонен принять вариант, предложенный Колетт.

— Вы еще сперва должны уговорить эту дурочку Мэнди!

— Все верно, — согласился я.

— А что делать мне?

— Ты — авангард. Будешь тайным агентом, работающим на свой страх и риск.

Он закатил глаза:

— Тогда вы должны мне сообщить все, даже если я и не хочу слышать об этом.

— Ты вернешься в Штаты завтра утром. Отправишься в мой дом в Коннектикуте, возьмешь все, что тебе может понадобиться, и поедешь потом в Калифорнию.

— Хиллсайд — так, кажется, называется этот городок?

— Совершенно верно, — ответил я. — Ты будешь выдавать себя за английского туриста, разыскивающего своего дальнего родственника, который в последнее время якобы проживал в Хиллсайде. Для маскировки этого будет достаточно. Наверняка там не так уж много отелей и мотелей. Я остановлюсь в одном из них под своим именем, так что тебе не составит труда меня отыскать.

— А если мне позвонит эта куколка Колетт?

— Предоставляю тебе действовать по собственному усмотрению, — доверительным тоном сказал я. — Неплохо, если бы она появилась в Хиллсайде под чужим именем.

— Было бы неплохо также, если бы и я воспользовался чужим именем.

— А тебе приходит на ум какое-нибудь подходящее имя?

— У меня есть чужой паспорт. Эта книжечка стоила мне ровно двести фунтов.

— Отлично! Используй его. На чье имя он выдан?

Хикс покраснел.

— Возможно, это немного глупо, но я смогу…

— На чье имя выдан паспорт?

— Сент-Клер, — сказал он глухо. — Бертран Оберон Сент-Клер.

Я так раскатисто рассмеялся, что шрам на его лице даже побелел от обиды.

— Очень неплохо! Сгодится и такое имя! — давясь от смеха, сказал я.

— Это было после Конго, — буркнул он. — У меня были необходимые деньги, и я хотел на какое-то время исчезнуть. Вот я и отправился на Багамские острова. В то время это имя мне казалось хорошим, так как я хотел угодить всем американским чиновникам…

— Мне оно нравится, — заверил я его. — Ну а поскольку это твоя последняя ночь в Лондоне, то давай попрощаемся и расстанемся друзьями, так, Берти?

— Во всяком случае, не врагами, — ворчливо согласился он. — А где мне взять денег, коллега?

— Возьмешь у Финчли, сколько считаешь нужным. А я за это время переведу тебе телеграфом деньги в Коннектикут. Ты их получишь уже там. А о билете на самолет тоже может позаботиться Финчли.

— Надеюсь, у вас тут все будет в порядке. — У него даже вид стал получше, если так вообще можно было сказать о лице Хикса. — Не наделайте глупостей и не дайте себе отрезать голову.

— В настоящий момент я могу тебе сказать только одно слово…

— Наверное, «уматывай!».

— Ты буквально сорвал его с моих губ. Где Мэнди?

— Ушла за покупками.

— И что же еще ей понадобилось, ради всего святого?! — воскликнул я.

Он пожал плечами:

— Откуда мне знать, коллега? Видимо, все, что она видела в витринах.

После того как Хикс исчез, я заказал себе бифштекс и попросил поднять его наверх. Поев, я пришел к выводу, что ничего не следует предпринимать, пока не услышу чего-либо новенького от Колетт. Сейчас самое подходящее время подумать о стратегии в деле Фишера.

Я прошел в спальню, снял ботинки и куртку и лег на кровать. Когда я очнулся, в комнате уже горел свет, а чей-то повелительный голос приказывал мне проснуться.

— Я нашла эти фантастические маленькие ботики, Пол, дорогой! — восклицала Мэнди. — А какое там великолепное нижнее белье!

— Чепуха! — буркнул я и повернулся на другой бок.

Тонкий пальчик вонзился мне как раз между ребер.

— Ты совсем не обращаешь на меня внимания, Пол, дорогой! Через несколько секунд я буду совершенно неотразима, и я хочу, чтобы ты меня изнасиловал…

— Который час? — спросил я и сел на кровати.

— Половина седьмого. Хикс сегодня вечером свободен?

— Да.

— Значит, нам никто не помешает, — проворковала она. — Хочешь чего-нибудь выпить?

— А почему бы нет? Водку с яблочным соком.

Я обстоятельно вымылся под душем и растерся полотенцем. После этого, уже полностью проснувшийся, вернулся в спальню. Мечта каждого мужчины стояла у кровати в задумчивой позе, заложив руки за спину. Светлые волосы Мэнди были гладко зачесаны, черный бюстгальтер был из нейлона, и кораллово-красные соски дерзко глядели из специально оставленных прорезей.

Черные нейлоновые чулки держались на крошечной подвязке, а ярко-красные трусы выделялись на ее белом теле маленьким треугольником.

— Ну, что ты на это скажешь, Пол, дорогой? — спросила она, и ее темные влажные глаза заблестели. — Разве не фантастический наряд?

— Последний крик грязной моды, — сознался я.

— Спасибо. — Она глубоко вздохнула. — Бывают моменты, когда и порядочная женщина хочет почувствовать себя проституткой, и тряпки помогают ей в этом.

— И сколько же будет стоить сегодняшняя ночь? — хмуро поинтересовался я.

— Подожди минутку, — сказала она. — Ты еще не все видел. Взгляни-ка вот сюда!

Она широко расставила ноги. У меня чуть глаза не вылезли из орбит, когда в середине трусиков появился разрез, в котором видны были волосы.

— Вход открыт! — с триумфом возвестила Мэнди. — Здесь все продумано.

Я схватил стакан, стоявший на баре, и лихорадочно отпил.

— В пятницу мы летим в Калифорнию, — вдруг невпопад сказал я.

— Прошу тебя, соберись, Пол, дорогой, — попросила она. — Ведь ты еще не готов! А это не так уж лестно видеть девушке стоимостью пятьсот долларов за ночь.

— Я хотел обсудить с тобой детали нашего путешествия. — Я уже не мог остановиться. — Сегодня кое-что изменилось. С нами полетит еще одна пара.

— Не слишком ли много? — Она немного оттопырила нижнюю губу и стянула с себя красные трусики. — Так лучше?

— Все дело в том, — продолжал я, — что нам нужно нечто вроде маскировки или прикрытия. Поэтому я полечу вместе с одной женщиной, а ты — с мужчиной, если ничего не имеешь против.

— Может быть, у тебя не стоит оттого, что у меня не наведена прическа на нужном месте?

Она схватила щетку для волос, растопырила ноги и начала усердно расчесывать себе между ног. Когда она закончила, ее газон уподобился девственному лесу.

— Так лучше, Пол, дорогой?

— И что касается нашей поездки, — в отчаянии продолжал я, — то я хотел бы…

— А как его зовут?

— Курт Лози.

— Как он выглядит и сколько ему лет?

Я коротко описал его, стараясь не обидеть, так как в эту минуту понял, что он вызывает во мне отвращение.

— А как зовут ее и как онавыглядит?

Я описал и Колетт Доркас, причем тщательно пытался по возможности утаить ее достоинства и прелести.

— И ты будешь с ней спать? — поинтересовалась Мэнди.

— Не знаю, — с самоубийственной честностью сказал я.

— Но ты ожидаешь, что я буду спать с этим Лози? — Я не успел открыть рот, как она в гневе выпалила: — Ну и дерьмо ты, Пол Донован! Ты же не можешь выкинуть меня просто так, как какую-нибудь… какую-нибудь…

— Какую-нибудь машину, — помог я ей.

— Ты сам смотришь на меня как на игрушку, — продолжала она, — а теперь делаешь из меня игрушку для другого мужчины! Нет, так дело не пойдет!

Она подошла к шкафу, сорвала с вешалки платье и натянула его на себя. В следующее мгновение она надела норковое манто и уселась на норковую шапочку.

— Куда ты собралась? — мягко спросил я.

— Куда-нибудь! — прошипела Мэнди. — Спать с кем-нибудь! Уж если я должна разыграть роль грязной шлюхи, мне надо порепетировать!

Она вскочила и бросилась вон из спальни. Стены вибрировали еще секунд пять, после того как она захлопнула за собой дверь.

Я допил коктейль и только теперь вспомнил о мудром житейском правиле: сперва любить, а потом просить об одолжении. Я даже почувствовал нечто вроде сожаления, тем более что ее дьявольский наряд подействовал на меня сильнее, чем я хотел ей показать.

Приблизительно через час, кода я допивал уже третью порцию, зазвонил телефон.

— Говорит Лози! — Голос звучал гордо и самодовольно. — Он у меня в руках!

— Кто? — деловито спросил я.

— Человек, которого мы искали. Бошар еще здесь, в Лондоне. И я нагнал на него такого страху, что у него чуть не случился сердечный припадок. Как бы там ни было, но новый поверенный Фишера в европейских делах — это человек по имени Хендрикс. А он нанял некоего Сугдена, который ответствен за район Лондона. Я поймал этого Сугдена.

— Где он?

— Здесь, у Колетт. Бошара я использовал как приманку. Сугден сидит здесь, привязанный к стулу, и, наверное, делает себе в штаны от страха, хотя я к нему даже пальцем не притронулся.

— Ну и что вы хотите от меня?

— Приезжайте сюда. Прямо сейчас. Правда, я мог бы вам потом все пересказать, но боюсь, вы не поверите. Так что приезжайте сюда и выслушайте все из первоисточника.

— Хорошо. Через двадцать минут я буду у вас.

Дверь открыла Колетт и мило мне улыбнулась. На ней были черные брюки и черная блузка с вырезом чуть ли не до пупка. Вид был отнюдь не неприятный. Мы прошли в гостиную, и она показала на дверь.

— Курт держит его вон там. Заходите и пользуйтесь ситуацией, если до этого не хотите выпить.

— Нет, спасибо. А вы разве туда не пойдете?

— Я не малодушна, — сказала она. — Но зато нетерпелива. И вам наверняка будет неприятно, если у него будет исцарапано все лицо, до того как он ответит на все наши вопросы.

Итак, я вошел в столовую, где находилась эта парочка.

Привязанный к стулу человек был высокий и толстый и потел как лошадь. Один глаз закрывала прядь густых каштановых волос, другой глаз был карим. Я дал бы ему лет сорок. Он казался не очень опасным. Правда, люди, привязанные к стулу, редко кажутся опасными.

— Разрешите представить вам Джеймса Сугдена, — сказал Лози, стоя за стулом. — Он, вероятно, первый охотник за головами, которого вы встречаете в своей жизни. — Он схватил Сугдена за волосы и откинул ему голову назад. — Расскажите мистеру Доновану все то, что вы рассказали мне. — Лози отпустил голову, и она опять поникла.

Когда Сугден скривил, видимо от боли, лицо, его глаз смотрел на мир еще более мрачно, чем до того.

— Хендрикс приказал мне взять на себя Мак-Ларена, — хриплым голосом начал он. — Его нужно было убрать, но Хендрикс знал, что Мак-Ларен уже наносил вам визит. Он хотел вас запугать и поэтому послал голову в ваш адрес. Точнее, это сделал я по его распоряжению.

— А потом вы послали ее нам, — вмешался Лози, посмотрев на меня. — Это был очень благородный жест с вашей стороны, Донован.

— Я думал, что, возможно, именно вы послали ее мне, вот и решил удостовериться.

— Он еще до сих пор не дал Хендриксу полного отчета, — сказал Лози. — Говорит, что должен связаться с ним только завтра.

— Где? — спросил я.

— В Париже, — хмуро ответил Сугден.

— А что вы сделали с телом?

— Что, что?!

— Голову вы послали мне, — терпеливо сказал я. — А что вы сделали со всем остальным?

— Какое это может иметь значение… — буркнул Лози.

— Но меня это интересует, — настаивал я.

Сугден вспотел еще больше. Вид у него был неприглядный.

— Только не вздумайте сказать, что вы забыли, — предупредил я.

— Ну выкладывай! — Лози ударил свою жертву по голове, и тот вскрикнул.

— Мне помог один мой знакомый, — наконец хрипло выговорил Сугден. — Он бросил труп в реку, привязав к нему груз.

Внезапно я потерял ко всему интерес и отвернулся.

— Вы больше не хотите ничего узнать у него? — осведомился Лози разочарованно.

— Не думаю, чтобы это было столь уж важным. Что узнавать? Дело закончено.

— Что вы под этим подразумеваете, черт побери?

— Он в ваших руках и завтра не сможет встретиться с Хендриксом, — сказал я. — А Хендрикс меня уже знает.

— Тогда выйдите и поболтайте с Колетт. А я еще поработаю здесь с этим слизняком. А потом я скажу вам, почему дело еще не закончено.

— Что ж, хорошо. Только меня будет трудно переубедить.

Я вернулся в гостиную, и Колетт поднесла мне бокал. Мы полюбовались ночной панорамой через стеклянную стену и поговорили о том о сем. Прошло минут пять, может быть, немножко больше — из столовой вышел Лози.

— Теперь я знаю все, — самодовольно сказал он. — Очень точно знаю, как выглядит Хендрикс, где он живет в Париже и когда и где они должны встретиться с Сугденом завтра.

— Ну и что?

— Вместо Сугдена там завтра буду я и сам займусь им.

— Вы что, собираетесь его убить?

— Курт в таких делах очень добросовестен, — хмуро вставила Колетт.

— А если я буду сопровождать вас? — спросил я.

— Вы мне просто помешаете, — сухо отрезал Лози.

— Курт! — Голос Колетт прозвучал холодно.

— Ну, ладно! — Он раздраженно пожал плечами. — Если так нужно…

— Возможно, что мы уже опоздали. И Хендрикс уже рассказал Фишеру обо мне.

— Исключено, — снова вмешалась Колетт. — Он все еще ждет доклада Сугдена завтра вечером. В данный момент он даже не знает, убит ли уже Мак-Ларен или нет.

— Возможно, вы и правы! Но прежде чем действовать, я хотел бы иметь доказательства того, что Хендрикс обезврежен.

— Вы что, не можете положиться на мое слово? — протянул он противным тонким голоском.

— Я сказал «доказательства», — стоял я на своем.

— Вы все ужасно усложняете, Донован, — пожаловался он. — Я даже спрашиваю себя, зачем мы связались с вами.

— Мы будем сотрудничать с Полом, потому что он может стать важным союзником, — резко вмешалась Колетт. — Мы ведь уже пришли к этому мнению, и еще ничего не случилось, что могло бы изменить наши намерения. Ты, Курт, на его месте поступил бы точно так же, и ты это знаешь.

— Может быть, — буркнул Лози. — Но я не хочу, чтобы вы были рядом, Донован, потому что вы мне будете мешать. Я добуду все нужные вам доказательства.

— Отлично! А что вы собираетесь делать с Сугденом?

— Это я вам скажу позднее в столовой. — Лози как-то нехорошо усмехнулся. — Колетт подробностями и деталями не интересуется.

Колетт мило улыбнулась и пригубила бокал. Я повернулся к Лози, чтобы пойти с ним в столовую, но он, казалось, никуда не спешил.

— Как-то я попросил Колетт связать мне пуловер, — непривычно мягким тоном сказал он. — Я даже купил ей шерсть и спицы.

— Вот как? — удивился я.

— А она отказалась. — Он простодушно рассмеялся. — Возможно, она просто не создана для семейного уюта. Но спицы были особенные. Из стали. Вот я их и взял себе. Вдруг они мне еще пригодятся?

— Ну и… пригодились? — задал я глупый вопрос.

— Хотите убедиться сами?

— Нет, — сказал я. — Он еще жив?

— Нет.

Услышав его ответ, я повернулся и вышел.

Глава 6

Мы с Мэнди по-прежнему целовались, плотски любили друг друга, но я не был уверен, что после того злополучного разговора наши отношения наладились. У Мэнди, что бы она ни делала, был какой-то отсутствующий вид, и наши постельные радости чем-то напоминали чинную китайскую трапезу… В течение двух дней нам даже не о чем было разговаривать. Она не спрашивала, куда исчез Хикс, а я ничего не говорил ей.

Короткий зимний день прошел, и за окнами потемнело. Снег растаял и превратился в грязь, и атмосфера была такая же мрачная, как и на улице.

Когда в восемь вечера я налил себе выпить, из спальной комнаты появилась Мэнди. У нее, как и у всех, все же было только одно лицо, и я всякий раз поражался, как можно тратить столько времени на уход за ним, но спросить так и не решался.

На ней опять были лишь фрагменты туалета: вырез на платье заканчивался на талии. Возможно, к этой экипировке принадлежал и экстравагантный бюстгальтер, но Мэнди, конечно, сочла излишним его надевать. Черные чулки держались на одной крошечной подвязке, на ногах огненно-красные туфли на высоких каблуках.

Она покрутилась передо мной и картинно застыла:

— Нравится?

— Грандиозно! Я только спрашиваю себя…

— Конечно! — строгим тоном прервала она. — И мне для этого даже не надо раздеваться.

— Ты что-нибудь выпьешь?

— Ты с каждым днем становишься все галантнее. — Она наморщила носик. — Нет, пить я не хочу, ты грубый крестьянин! Я хотела бы с тобой поговорить.

— В таком случае, говори.

— Сегодня среда, а мы улетаем в Калифорнию в пятницу, так?

— Так было запланировано, — согласился я. — Но другие участники еще не дали своего подтверждения.

— И ты хочешь, чтобы я поехала с этим Лози, а ты поедешь с этой секс-миссис Колетт?

— Тебе совсем необязательно ехать с ним. Я могу тебя отправить на самолете в Нью-Йорк. — Видя, что она собирается открыть рот, я поднял руку. — А если ты полетишь с ним, то тебе совсем необязательно с ним спать.

— Зато ты будешь спать с этой тварью Колетт?

— Я ведь тебе уже говорил, что сам еще не знаю.

— Такая фраза равносильна положительному ответу, — уличила она меня с чисто женской логикой.

— Мы летим в Калифорнию, чтобы кое-что узнать об одном человеке, — попытался я объяснить ей цель нашей поездки. — И это может стать опасным. А так мы будем лучше замаскированы.

— Опасным для меня?

— Я так не думаю, — осторожно заметил я. — Пока ты ничего не знаешь об этом человеке и о наших намерениях, тебе опасность не угрожает.

Она сжала губы.

— Я хотела бы с ним познакомиться.

— С кем?

— Естественно, с Лози! — Она даже притопнула ногой. — Иногда ты бываешь совсем глупым.

— Когда?

— Скажем, сегодня вечером.

Я задумался, а потом пожал плечами:

— Что ж, хорошо. Я им позвоню.

— Им?

— Ты можешь познакомиться сразу с ними обоими, — терпеливо объяснил я. — Ведь мы проведем довольно много времени вместе.

Теперь пожала плечами она:

— Ты хочешь сказать, что много времени проведешь с ней?

— Но возможно, нам придется отказаться от поездки, — удрученно сказал я. — Пойми, этот Лози — садист.

— По отношению к женщинам? — живо спросила она.

— Не знаю. Но от него всего можно ожидать.

— Я сама составлю себе мнение о нем. Звони им обоим! — потребовала она.

Я снял трубку и набрал номер. Колетт подняла трубку после третьего звонка.

— Говорит Пол Донован.

— Наверняка тут вмешалась телепатия, — ответила Колетт. — Я только что собиралась вам позвонить. Курт сегодня днем вернулся из Парижа и привез вам доказательства.

— Вы не хотели бы зайти к нам на рюмочку? — спросил я. — Заодно познакомитесь с Мэнди.

— С вашим последним соратником по кровати, — засмеялась она. — Я чуть было не забыла о ней, а ведь она будет спутницей Курта… Мы можем приехать через полчаса, Пол.

Не успел я сообщить Мэнди, что они сейчас приедут, как она повернулась и, вильнув задом, исчезла в спальне. Я позвонил Финчли, описал обоих посетителей, назвал их имена и сказал, чтобы их пропустили наверх.

Мэнди вернулась из спальни минут через пятнадцать, переодевшись для такого случая. На ней была черная прозрачная блузка и короткая черная юбочка. Когда она села и закинула ногу на ногу, подол юбки поднялся достаточно высоко, чтобы показать верхние края чулок и пояс с резинками.

— Как я выгляжу? — спросила она.

— Как сучка на грани отчаяния, — дружелюбно ответил я.

Это был заключительный аккорд нашей беседы. Гости прибыли без опоздания, и Финчли сам проводил их наверх.

Колетт в белой куртке и белых брюках с модерным рисунком рыбьего скелета, а под курткой в черном пуловере выглядела очень элегантно.

На Лози был голубой костюм, и смотрелся он в нем как юрисконсульт предприятия, продающего несуществующие источники нефти.

Я представил всех троих друг другу, а потом занялся приготовлением коктейлей.

Лози сел рядом с Мэнди на кушетку, и она одарила его приветливой улыбкой, закинув ногу на ногу, так чтобы подол юбки поднялся еще выше на пару сантиметров. Колетт села на табурет у бара и стала наблюдать, как я разливал коктейли по бокалам. Потом взяла два бокала и поднесла парочке, сидящей на кушетке.

Сунув им по бокалу, она снова устроилась на табурете и вынула из сумочки какую-то бумагу.

— Это вам доказательство, Пол.

Это была газетная вырезка из вчерашней парижской газеты. Моего французского языка как раз хватило на то, чтобы разобраться в этой заметке. В ней говорилось, что на одной из Малолюдных улиц рано утром был обнаружен труп американского подданного. Его зарезали и, по всей видимости, ограбили. Это было третье убийство в Париже за этот месяц, и так далее…

Я свернул листок и протянул ей.

— Как видите, нас больше ничто не удерживает, — сказала она. — Я заказала билеты на авиарейс до Лос-Анджелеса на завтрашнее утро. Встретимся в одиннадцать утра в аэропорту. У нас будет достаточно времени.

— Хорошо, — согласился я. — Как вы думаете, мы после этого сразу отправимся в Хиллсайд?

— Я заказала номера в отеле, — деловито продолжала она. — Я посчитала, что нам лучше отдохнуть, а на другое утро выехать в Хиллсайд, наняв какую-нибудь машину.

— Ну и хорошо. А как Курт отделался от трупа Сугдена?

Она отпила глоток и поставила бокал на крышку бара.

— Не знаю, — ответила она бесцветным голосом. — Не интересовалась этим.

— Интересуетесь только убийствами, как таковыми, — подвел я черту.

— Мне не хочется дискутировать по этому поводу, Пол, — твердо сказала она. — Только поймите меня правильно: если я кого-нибудь должна убить — я убиваю.

Она повернула голову и посмотрела на парочку на кушетке, которая углубилась в какую-то интересную беседу. Потом взглянула на меня и улыбнулась.

— Кажется, у них нет никаких забот. Сначала я нашла Мэнди немного вульгарной, но потом пришла к выводу, что как раз такая Курту и понравится.

— Вас это не волнует? — как можно безразличнее спросил я.

— Кажется, мне все время придется исправлять ваше впечатление обо мне, — сказала она с легкой досадой. — С Куртом мы только партнеры, и никакой физической близости у нас с ним не было, понятно, Пол?

— Разве он не привлекательный?

— Может, и привлекательный, но не в этом смысле. И давайте оставим эту тему.

— У меня есть еще один невыясненный вопрос, который волнует меня. Что вы скажете насчет Бошара?

— Он слишком боится Курта, чтобы что-нибудь предпринять, — ответила она категорически.

— А что вы скажете насчет Фишера? Как он будет реагировать, когда узнает, что и Хендрикс и Сугден убиты?

— Он не знает, что Сугден убил Мак-Ларена. Как мне кажется, он предположит, что обоих устранил Мак-Ларен. Поэтому он пошлет сюда еще одного человека, чтобы ликвидировать Мак-Ларена.

— Вы продумываете каждую мелочь…

— Да, кроме легенды, которую вам надо рассказать Фишеру. Надеюсь, что тут вы сможете мне помочь.

— Несколько месяцев назад я был втянут в революцию в Малагае, — признался я. — Бошар хорошо об этом знает, поскольку он поставлял мне оружие. Но дело потерпело неудачу. А что, если бы я попытался еще раз? Но теперь я хотел бы, чтобы все взял в свои руки Фишер.

— Почему бы и нет? — Колетт на какое-то мгновение задумалась, а потом кивнула: — Звучит неплохо. А Фишер может, если захочет, осведомиться у Бошара. От него он наверняка получит важные сведения.

— Все подробности я должен сообщить Лози, если он станет моим помощником. Но это мы можем сделать и в самолете.

— У вас есть какие-нибудь планы после нашего приезда в Хиллсайд? — пытливо спросила она.

— Мы решим этот вопрос после того, как встретимся с Фишером. В такой ситуации нельзя спешить.

— Я не спешу, — сказала она. — Самое главное — успеть уничтожить этого убийцу до нашего отъезда.

— Пол? — Голос Мэнди был сладок как мед. — Я могу перекинуться с тобой парой слов?

— Прошу меня простить, — сказал я Колетт.

— Конечно. — Она наградила меня ледяной улыбкой.

Я последовал за Мэнди в спальню, и она тщательно закрыла за собой дверь.

— Он мне нравится, — заявила она. — И я понравилась ему, это он дал понять недвусмысленно. Теперь я замечаю и то, что раньше ускользало от моего внимания. Ты мог, когда хотел, заниматься любовью, потому что ты очень богат, но сейчас мне хочется заиметь настоящего мужчину. Как говорится, ты очень мил, но там, где у человека проходит позвоночник, у тебя какая-то тряпка.

— Зато Лози хладнокровный убийца и садист. — Мне было жаль ее. — Я, правда, не знаю, в какой степени он садист по отношению к женщинам, но ты можешь взять риск на себя, если хочешь.

— Конечно! — не раздумывая, выпалила она. — Он хочет, чтобы я поехала и провела с ним ночь. Прямо сейчас. Ты, конечно, не против?

— Право, не знаю. — Я был в замешательстве. — Я втянул тебя во всю эту аферу и, наверное, зря.

— Пол, дорогой! — Она ласково потрепала меня по щеке. — В твоих словах есть оттенок ревности, и мне это нравится. Но для меня близость с Лози не только половой акт, и я не буду против толики садизма, если он не оставит заметных следов…

— О’кей! — Я пожал плечами. — Если я тебе понадоблюсь — позвони.

— Не думаю, чтобы возникла такая необходимость. — Она удовлетворенно хихикнула. — Если мы до пятницы не вылезем из постели, то встретимся уже на аэродроме.

Она вынула из шкафа чемодан и начала укладываться. Я вернулся в гостиную и посмотрел на лицо Лози, искаженное судорожной улыбкой.

— Она вам сказала, что сегодня пойдет ночевать ко мне? — спросил он.

— Да.

— И вы не имеете ничего против?

— Ничего, если вы будете хорошо с ней обращаться.

— Она принадлежит к той категории женщин, которые обожают любой способ. Я понял это по кончику ее носа.

Я прошел мимо него к бару и взял свой бокал. Колетт наблюдала за мной с легкой улыбкой на губах.

— Значит, Курт уже сумел завоевать сердце женщины? — спросила она с усмешкой.

— Так, кажется.

— И вы действительно не имеете ничего против?

— Я бы не говорил столь категорично. — Мне был неприятен ее вопрос. — Но я сумею это пережить.

Появилась Мэнди с чемоданом. Она тепло улыбнулась Лози и сказала:

— Я полностью готова.

— В таком случае едем!

Лози поднялся, взял у нее чемодан, и они направились к двери.

— Если это настоящая норка, дорогая, — сладким голоском сказала Колетт, — то на твоем месте я бы еще подумала. От Курта ты в лучше случае получишь искусственного леопарда.

— И пятнистость будет постоянно меняться, — добавил я.

— Очень смешно! — презрительно фыркнул Лози.

— И все же стоит рискнуть, — отпарировала Мэнди и сделала прощальный жест двумя пальцами.

— И еще одно, — холодно сказала Колетт, обращаясь к Лози. — Возьми номер в отеле. У меня нет никакого желания слышать за стеной скрип кроватных пружин и хриплые стоны…

— Если тебе это мешает, — сквозь зубы процедил он, — отправляйся в отель сама, черт бы тебя побрал! — И он захлопнул дверь за собой и Мэнди.

— Для младшего партнера он слишком груб. — Колетт было неловко за выходку Лози. — Но в данный момент Курт мне нужен, и он знает это.

— Если хотите, можете остаться на ночь здесь.

Когда она взглянула на меня, ее карие глаза были холодны.

— Это что, прямое предложение, мистер Донован?

— Я имею в виду номер отеля, — поспешил объяснить я. — Сейчас в отеле полно свободных номеров.

— Откуда вы знаете?

— Отель принадлежит мне.

— Ловлю вас на слове, — усмехнулась она. — Но у меня с собой ничего нет.

— Администратор даст вам все необходимое.

— Благодарю. — Глаза ее заметно потеплели. — Думаю, что смогу принять ваше предложение.

Я позвонил Финчли и попросил его за полчаса подготовить номер со спальней, который находился недалеко от моих апартаментов. Пока я с ним говорил, Колетт взяла свой бокал и снова села на кушетку.

— Эта девушка знает что-нибудь о Фишере? — спросила она, когда я положил трубку.

— Нет.

— Это хорошо. Значит, во время поездки она будет только подружкой Лози Курта?

— Да. Лично я буду играть роль человека, который собирается воспользоваться услугами Фишера, а Курт будет моим советником.

— А я на время поездки буду вашей подругой, — быстро закончила она. — Вы очень богатый человек, Пол Донован, и вы всегда совмещали труд и удовольствия. Мне надо познакомиться с Фишером, который виновен в смерти моего брата. И мне хотелось бы, чтобы это осуществили именно вы.

— Если Фишер все время будет держаться стен своего дома, это будет не просто.

— Я уверена, вы найдете выход из положения, — беззаботно сказала она. — Вы очень изобретательный человек. Это доказывает хотя бы голова Мак-Ларена, которую вы прислали нам как раз во время нашего разговора, чтобы посмотреть на нашу реакцию.

— Если он падок на женщин, это будет легче устроить, — размышлял я вслух.

— Я тоже так подумала.

— А как вы думаете, не повторить ли нам по бокальчику?

— Шампанского? — Она улыбнулась, когда я кивнул. — Оно великолепно укладывает в кровать. Вы не считаете?

Я открыл еще одну бутылку охлажденного шампанского, налил два бокала и преподнес один из них ей.

— За наш успех, Пол!

Мы выпили, и я снова наполнил бокалы. Какое-то время мы сидели и молча смотрели друг на друга.

— Нам нечего сказать друг другу, а перед нами еще целый вечер, — наконец тихо вымолвила Колетт. — А поскольку мы образовали союз, то появляются опасения и сомнения. Я права, Пол?

— Да, нас не связывают никакие воспоминания, а только сомнения по поводу будущего. Это и мешает нам…

— Вы правы. — Она поднялась с кушетки, держа в руке бокал с шампанским. — Думаю, что, выпив, я быстро усну.

Я проводил ее до номера, который подготовил ей Финчли, открыл дверь, зажег свет. Она бегло осмотрела гостиную, а потом вошла в спальню.

— У вас прилежный управляющий. На кровати лежит даже ночная рубашка. Правда, для меня это не имеет значения — я все равно сплю голая, но забота всегда приятна.

— Если вам что-нибудь понадобится — позвоните вниз.

— Спасибо, — проворковала она. — Но я хотела бы, чтобы вы сделали для меня еще кое-что.

— Конечно! Что именно?

— Откройте еще одну бутылку шампанского и принесите сюда, ко мне. Не забудьте и свой бокал, разумеется.

На то, чтобы сходить за шампанским, открыть его и принести вместе с бокалами, мне понадобилась всего пара минут. В гостиной никого не было. Я снова наполнил бокалы, поставил их на низенький столик и принялся ждать. Вскоре она появилась из спальни — совершенно голая.

На красивых овальных грудях отчетливо выделялись крупные соски. Удивительно тонкая талия подчеркивала округлость живота. Черный треугольник между ног контрастно выделялся на белизне ее кожи.

— С вашей стороны было очень умно предложить мне эти покои, — сказала она. — Ваши собственные для этого не годились бы. Там все напоминало бы вам о Мэнди. Возможно, там еще стоит запах ее духов. А здесь — нейтральная зона, Пол, и самая приятная обстановка для начала наших отношений…

— За это надо выпить, — вставил я.

— Я сразу подумала об этом, как только мы познакомились, — продолжала она. — И вы — тоже. Вы были совершенно правы, когда сказали, что нас ничто не связывает. Ну а теперь, прежде чем мы приедем в Хилл-сайд, нас будут связывать хотя бы объятия друг друга.

— Тоже верно, — согласился я.

— Я жду. Раздевайтесь, Пол, потому что, когда я раздетая нахожусь в обществе одетого мужчины, я чувствую себя последней девкой с улицы.

Чтобы раздеться, мне не понадобилось много времени. А потом она подошла ко мне и прижалась своим обнаженным телом, рука ее деликатно скользнула вниз…

— Ты — высокий человек, и все у тебя в нужных пропорциях, — промурлыкала она. — Это меня радует. Я очень сексуальна, и если уж захотела… то все должно быть на уровне.

— Рад это слышать. — Желание все сильнее охватывало меня.

— Может быть, это звучит глупо, — прошептала Колетт, — но после гибели своего брата я поклялась не заниматься любовью, пока он не будет отомщен. Но сейчас я чувствую себя так близко у цели, что, думаю, не нарушу своей клятвы, если займусь с тобой любовью.

Я взял в свои ладони ее упругие округлые груди и стал крепко сжимать…

— О-о! — простонала она. — Возьми меня, Пол, возьми! И делай это грубо, если хочешь…

Я подхватил ее на руки, понес в спальню и положил на кровать. Она лежала раскинувшись и широко раздвинув ноги и смотрела вверх на меня. В глазах ее витал какой-то странный блеск.

— Пообещай мне одно! — Голос ее прозвучал торжественно.

— Что?

— Как бы ты ни относился к Курту, не предпринимай ничего, пока мы не отправим на тот свет Фишера.

Глава 7

В Хиллсайд мы приехали к концу дня. Колетт поместила нас в мотеле, так как считала, что это менее заметно. Кроме того, он был удобно расположен — на окраине города. После того как мы прошли обычные формальности, наши дамы быстро исчезли, а я помог Лози разгрузить машину.

— Знаете, что я вам скажу, Донован? — сказал он, чуть не сбросив чемодан мне на ногу. — Эта Мэнди — штучка что надо! Никогда не видел таких бешеных в постели!

— Вот как?..

— Она наслаждается каждым мгновением, — самодовольно продолжал он. — Даже если после этого ей приходится долго ходить враскорячку.

Я взял два чемодана и отнес их в мотель. Лози последовал за мной и поставил два чемодана вместе с моими.

— У вас с Колетт все в порядке? — спросил он.

— В каком плане? — буркнул я.

Он рассмеялся:

— Звучит так, будто ничего не было. Могу себе представить! Если вы меня спросите, я скажу, что женщины делятся на две категории: или бесчувственные, или лесбиянки.

— Я же вас не спрашиваю!

— Ну хорошо! — Он с довольным видом улыбнулся. — Только не просите меня, чтобы я вернул вам Мэнди! Ничего из этого не выйдет.

В этот момент вернулись женщины, и мне пришлось сдержаться, чтобы не пнуть его между ног. Мы получили все лучшее, что мог нам предоставить мотель: два стоящих рядом бунгало с гостиными, спальнями и ванной. Разобрав багаж, мы собрались в гостиной нашего с Колетт домика.

— Ну! — обратился к нам Лози. — Вот мы и прибыли. С чего начнем?

— Я считаю, что Мэнди не должна участвовать в разговоре, — заявила Колетт. — Тогда она никому не сможет ничего рассказать.

— Мэнди уже обо всем знает, — ровным голосом сказал Лози. — Я ей рассказал.

— Что ты сделал?! — Колетт гневно уставилась на него.

— Ей просто не терпится включиться во все это самой. И она будет нам полезна в любом отношении. Правда, Мэнди?

— Конечно! — подхватила та. — Курт рассказал мне все об этом противном Фишере. — Она бросила на Колетт невинный взгляд. — И как он убил вашего брата, и все остальное. И я хочу внести свою лепту в уничтожение этого дьявола.

— О, Боже ты мой! — Колетт закатила глаза. — Уже рассказал!

— Может быть, нам стоит сперва осмотреть город? — миролюбиво предложил Лози. — Совершим обзорную поездку и сориентируемся. Может быть, найдем местожительство Фишера, его дом.

— Я чувствую себя совершенно разбитым, — заявил я. — В настоящий момент мне может помочь только душ. Почему бы вам не поехать вдвоем с Мэнди?

Он недоверчиво смотрел на меня пару секунд, а потом едва заметно пожал плечами:

— С Мэнди так с Мэнди!

Они оба направились к двери, и, провожая их взглядом, я убедился, что в одном Лози был прав: Мэнди шагала так, словно у нее между ног помещалось нечто вроде ортопедической распорки.

— Выпьем по рюмочке, Пол? — ласково предложила Колетт. — Или ты сперва хочешь принять душ?

— Сперва выпьем. И кстати, найти дом Фишера можно гораздо легче, и незачем кататься по всему городу.

— Каким же образом?

— Добиться, чтобы туда пригласили.

Я взял телефонную книгу и стал ее листать. Колетт вынула из чемодана бутылку шампанского и пошла поискать бокалы.

Найдя телефон Шелдона Фишера, я снял трубку. К тому моменту, как меня соединили, Колетт как раз вернулась с бокалами.

— Говорит Фишер, — вежливо послышалось в трубке. — Контора «Фишер и К⁰».

— Я хотел бы переговорить непосредственно с мистером Фишером.

— Прошу вас, назовите ваше имя.

— Донован. Пол Донован. Мистер Фишер меня не знает.

— Не вешайте, пожалуйста, трубку.

— А я-то думала, что это какой-то важный телефонный звонок, — шутливо сказала Колетт. — Например, что ты собираешься заказать кубики льда.

— У аппарата Шелдон Фишер! — послышался в трубке густой баритон.

— С вами говорит Пол Донован. Мне хотелось бы договориться с вами о встрече. Когда вы можете принять меня, мистер Фишер?

— Для какой цели?

— Я хотел бы сделать вам деловое предложение, которое, как вы потом сами поймете, будет для нас взаимовыгодным.

— Прошу меня простить. — Голос звучал очень мягко. — Но я возвел в принцип не мешать рабочие дела с частными. Позвоните завтра на фабрику моей секретарше, и она попытается найти свободное местечко для вашего визита.

— Это дело не имеет ничего общего с вашей фабрикой. А за меня может поручиться Клод Бошар.

— Вот как? — Возникла длинная пауза. — Где вы находитесь, мистер Донован?

— В одном из мотелей… Послушай, милая, — спросил я Колетт. — Как называется этот мотель?

— «Хиллсайд-мотель», — ответила Колетт, подняв брови. — Как же еще!

— Вы, кажется, не один? — спросил Фишер.

— Нас здесь четверо. Мой помощник, разбирающийся в тех делах, которые я хочу предложить вам, и еще две девушки. Они нас просто сопровождают. Мы только что прибыли из Лос-Анджелеса и совершенно не собираемся устраивать здесь революцию. В сущности, мы всего лишь две туристические пары, которые совершают увеселительную поездку.

— Как долго вы собираетесь пробыть здесь, мистер Донован?

— Сколько понадобится.

— Я вам позвоню, — решительно сказал Фишер. — Но необязательно сегодня.

— Несколько дней назад Бошар был в Лондоне, — открыл я свой главный козырь. — Но в любом случае вы его легко найдете. Итак, я жду вашего звонка, мистер Фишер. — Я повесил трубку, задумался на мгновение, а потом снова снял трубку и заказал кубики льда.

— А ты не очень спешишь, — заметила Колетт.

— Мы — его потенциальные клиенты, и, пока мы остаемся таковыми, мы как бы узаконены. Правда, чем скорее мы войдем с ним в контакт, тем лучше.

Принесли лед, и Колетт наполнила бокалы. Я сел в кресло, вытянул ноги и пригубил виски. Колетт села напротив меня и внезапно улыбнулась.

— Когда ты сказал, что очень устал, я сразу тебе поверила. Во всяком случае, я тоже так себя чувствую после последней ночи. Ты считаешь, что мы должны экономить свои силы?

— Нет, — решительно возразил я. — Во всяком случае, Лози их не экономит…

— Что верно, то верно. — Она едва заметно улыбнулась и лукаво взглянула на меня. — Если судить по походке Мэнди, он ни на минуту не оставляет ее в покое. — Но улыбка тут же сошла с лица. — Теперь, когда мы уже в Хиллсайде, я начинаю немного нервничать, Пол.

— Это вполне естественно.

— Его дом наверняка хорошо охраняется. — Она задумалась. — Она вполне может иметь с десяток охранников. Как же нам его убить, Пол? А если нам даже удастся это сделать, то как же мы потом выберемся из всей этой истории живыми?

— Возможно, придется представить Курта героем, — нарочито бодро сказал я. — И перестань забивать голову всякими мыслями. В настоящий момент для этого нет никаких оснований. — Я поднялся с кресла. — Пойду приму душ.

Курт и Мэнди вернулись через час. Колетт снова наполнила бокалы, и все мы уселись послушать Лози.

— Ничего интересного в городке нет, — сказал он. — В центре проходит главная улица, а пять боковых улиц тянутся в обе стороны квартала. Фабрика находится внизу, в долине, и большинство тех, кто там работает, живут неподалеку от нее.

— А что вы выяснили насчет дома Фишера? — спросила Колетт.

— Он по ту сторону горы, — ответил Курт. — В центре огромного земельного участка, огороженного высоким забором из колючей проволоки, через которую пропущен ток. Главный вход охраняется двумя стражниками с собаками.

Зазвонил телефон, и я снял трубку.

— Мистер Донован, с вами говорит Шелдон Фишер, — раздался в трубке густой баритон. — Клод Бошар снова в Париже. Я вынужден был поднять его с постели. Он мне поручился за вас. По его рассказам я понял, что вы человек далеко не бедный. Насколько я понимаю, мистер Донован, ваше предложение касается заграницы?

— Совершенно верно.

— В таком случае я заинтересован выслушать подробности, — милостиво изъявил он согласие. — Если вы не очень устали от поездки, то мы можем еще сегодня вечером предварительно побеседовать.

— Это меня вполне устраивает.

— И вы, разумеется, хотите иметь при себе своего помощника? У меня есть такое предложение: вы являетесь ко мне на ужин вместе со своими дамами. Хорошо? И они, разумеется, не будут иметь ничего против, если после ужина ненадолго будут предоставлены самим себе. И поверьте, ужин в моем доме гораздо лучше, чем в мотеле.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал я. — А в котором часу?

— Скажем, в девять. И без всяких формальностей, разумеется.

— Хорошо, договорились. — И я повесил трубку.

Три пары глаз уставились на меня, кода я снова повернулся к своим компаньонам.

— Кто это был, черт возьми? — не удержался Курт.

— Фишер. Мы все приглашены сегодня к нему на ужин.

— Как это вам удалось, черт бы вас побрал?

— Ясно лишь одно, — сказал я. — Нам не придется лезть через колючую проволоку, чтобы попасть в его дом.

— В котором часу? — тревожно спросила Мэнди.

— В девять.

— В девять? — На ее лице появилось мученическое выражение. — У нас остается немногим больше часа на все.

— Сколько туда ехать? — поинтересовалась Колетт.

— Пятнадцать минут, — ответил Курт.

— Тогда встречаемся здесь ровно через час. Я приму душ и приведу себя в порядок.

— Это не торжественный прием, — предупредил я. — Вы можете ехать такими, как есть.

— Неужели ты серьезно думаешь, что я поеду на ужин в таких лохмотьях? — выдохнула Колетт. — Да ты…

— Мужчины этого просто не понимают! — Мэнди схватила Лози за руку и потянула к двери. — Пошли, иначе мы не успеем!

Как только эта парочка удалилась, Колетт исчезла в ванной. Я налил себе свежую порцию. А потом снова зазвонил телефон.

— Я — в бюро мотеля, — сказал голос, который нельзя было спутать ни с кем. — У вас найдется минут пять, коллега?

— Думаю, да.

— Я закажу для вас выпивку. Но только не водку с яблочным соком — иначе меня примут за шведа.

— Шотландское виски со льдом. Этого будет вполне достаточно. Я сейчас приду.

Я постучал в дверь ванной, и гневный голос сразу же крикнул, что мне надо, черт меня подери. Если я думаю, что у нее сейчас есть время для этого, то мне придется поумерить мои сексуальные потребности. Я сказал, что отправляюсь в бар, чтобы выпить, так как мне все равно нечего делать, пока она приводит себя в порядок. Она сочла, что это превосходная мысль, так как в этом случае я не буду ей мешать.

В баре в этот час было довольно спокойно — не более десяти — двенадцати посетителей. Хикс в ковбойском одеянии примостился на одном из табуретов у стойки.

— Вот ваш бокал, коллега. — Он показал на рюмку.

— Чего это вам взбрело в голову надеть этот маскарадный костюм?

— Очень хорошая маскировка, — самодовольно ответил он. — Какой-нибудь дурак-турист в этой дыре наверняка натянет на себя такие тряпки.

 — Вы давно в Хиллсайде?

— Два дня. Я навез сюда кучу всякой артиллерии, так, на всякий случай. Если вам очень хочется, можем прямо сейчас начать третью мировую войну.

— Мы сегодня ужинаем у Фишера, — как о чем-то самом обычном сообщил я.

— Я вчера вечером поел какой-то гадости, которую они здесь называют «чили-конкарне», — будто не слыша, проговорил он замогильным голосом. — Нужно быть пожирателем огня, чтобы есть нечто подобное.

— Надо было запивать пивом.

— Вы отлично знаете, какое у американцев пиво. Оно годится, разве только чтобы помочь младенцу отвыкнуть от материнской груди.

— Что вам удалось выяснить?

— Я осмотрел со всех сторон дом Фишера. Это — крепость в буквальном смысле слова, коллега. Ограда под током, охранники и собаки. И это только снаружи! А представляете себе, что творится внутри?

— Что еще?

— Фабрика находится внизу, в долине, и люди, которые на ней работают, живут здесь же. В финансовом положении город во многом от нее зависит. У меня сложилось впечатление, что Фишера здесь не особенно-то жалуют, но они не хотят его терять, потому что боятся безработицы. Вы не поверите, коллега, но я тут нашел куколку, мать которой была урожденная Сент-Клер. Во время войны она вышла замуж за парня из американской авиации, и оба потом обосновались в этом городе. Мать умерла три года назад, а дочь до потери сознания выпытывает у всех о доброй старой Англии и о других родственниках. Я должен был нагородить с три короба такой чепухи об этих Сент-Клерах, что у меня и сейчас еще голова пухнет. — На его лице появилось выражение, похожее на смущение. — Мне кажется, что я пришелся ей по душе, но только я должен быть осторожен. Ее супруг — водитель грузовика, и телосложение у него как у танка.

Я бросил взгляд на часы.

— Через полчаса мы едем к Фишеру. Когда мы уедем, я бы хотел, чтобы вы осмотрели бунгало рядом с нашим. Там остановились Лози и Мэнди.

— Значит, вы ее все-таки уговорили?

— Через пять минут после знакомства с Лози она уже была сама не своя.

— Что мне там искать?

— Я просто хочу знать, что возит с собой Курт Лози. Оружие и так далее. Просто осмотритесь повнимательнее. Может быть, наткнетесь на что-либо интересное.

— Это все? — Хикс пожал плечами.

— Встретимся завтра перед ленчем, — предупредил я. — Приблизительно в двенадцать, если мне удастся.

— Вы все уже основательно продумали? — спросил он.

— Все будет зависеть от обстоятельств. Возможно, что попасть к Фишеру будет гораздо легче, чем выбраться от него. Вот над этим я и раздумываю.

— А если он вас не выпустит?

— Значит, вам придется вызволять меня.

— Я ведь сразу был согласен лететь в Акапулько, — бросил он с каким-то ожесточением. — Если мне придется вас вызволять, то только ночью, точнее, в ранние утренние часы.

— Я всегда догадывался, что у вас чуткий сон, — невозмутимо ответствовал я.

И мы расстались.

Глава 8

Охранники у ворот встретили нас суровыми взглядами и заглянули в багажник. После этого разрешили проехать к дому. Это был настоящий дворец — будто кому-то удалось выкрасть из Голливуда пышные декорации времен немого кино и поставить здесь.

Когда мы вышли из машины, двери дома открылись. На пороге появились еще два охранника, а позади них нас поджидал улыбающийся слуга-филиппинец.

— Гуськом, один за другим, понятно? — сказал один из охранников и показал пальцем на меня. — Вы — первый.

Я направился к двери. Лози следовал за мной, потом — Колетт и последняя — Мэнди. Внезапно металлический детектор жалобно зазвонил, и большая рука охранника схватила за руку Мэнди.

— Так, леди! Выкладывайте!

— Что выкладывать?! — удивленно спросила Мэнди.

— Пистолет, нож или что у вас там металлическое.

— Но у меня нет ничего такого! — запротестовала она.

— Вы здесь гостья, леди, — сказал охранник со вздохом. — И мы не хотим никаких неприятностей из-за вас. Детектор установил, что при вас есть что-то металлическое, поняли?

— Металлическое? — Мэнди на секунду задумалась, а потом лицо ее прояснилось. — Мне кажется, я могу вам это показать. — Она приподняла подол юбки чуть ли не до талии, открыв стройные ноги в черных чулках, которые держались на крошечных подвязках. — В этом отношении я старомодна, — кокетливо заявила Мэнди. — Эти подвязки имеют металлические замочки, понятно?

— О’кей, леди! Одно наверняка могу сказать: ваши ноги — самое грозное оружие, которое мне приходилось видеть.

Мэнди хихикнула и опустила юбку. Лози схватил ее за руку и грубо потянул вперед. Глаза его злобно сверкнули. Я с Колетт направился вслед за ними. Филиппинец показывал нам дорогу. Коридор, по которому мы шли, оказался очень длинным. Но наконец он закончился сводчатой дверью. Войдя в эту дверь, мы очутились в зале огромных размеров, с высоким потолком, не менее пяти метров высоты, и галереей, которая тянулась с трех сторон. По всему залу была расставлена мебель самых различных эпох и стилей — от античной до самой современной.

Филиппинец одарил всех нас лучистой улыбкой.

— Леди и джентльмены, — сказал он приветливым тоном, — мистер Фишер сейчас будет. Разрешите мне принести вам что-нибудь выпить?

Мы высказали свои пожелания, и он исчез.

— Вот это комнатка! — восхищенно протянула Мэнди. — Настоящие королевские хоромы!

— И страшно безвкусные, — добавила Колетт. — Я знала, что она вам понравится, Мэнди.

— Возможно, вы и правы, — ответила Мэнди своим голоском маленькой девочки. — Но надеюсь, что, когда я достигну столь же почтенного возраста, вкус у меня будет не хуже.

Возмущенная Колетт хотела что-то ответить, но в этот момент появился филиппинец с подносом, на котором красовались полные рюмки. Черезнесколько секунд в дверях показались двое мужчин и женщина-блондинка. Волосы ее, цвета спелой пшеницы, были уложены на голове в высокую прическу, что подчеркивало нежную горделивость ее шеи, а глаза были какого-то необыкновенного фиалкового оттенка. На ней было длинное вечернее платье из белого джерси, кажущаяся простота которого еще больше подчеркивала его элегантность. Сидело оно на ней великолепно, плотно облегая красивую фигуру и подчеркивая все округлости, так что внезапно наряды Мэнди и Колетт показались мне страшно вульгарными.

Мужчина, который шел с правой стороны от блондинки, был лет сорока, плотный, с копной вьющихся волос и густыми усами, крепыш, судя по всему отличавшийся завидным здоровьем. Глаза его, запавшие в глазницы, были темно-карие. Темный костюм и пестрая рубашка — сама по себе комбинация чудовищная — на нем отлично смотрелись. Другой мужчина был лет на десять старше, высокий, худощавый, с тронутыми сединой волосами, в очках с толстой оправой — этакий тип мыслителя.

— Я — Шелдон Фишер, — сказал высокий мужчина густым голосом. — А это мой партнер — Хэл Диборн. — Потом он с улыбкой взглянул на блондинку. — А это — Джулия.

— Пол Донован, — назвал я себя и представил других.

— Прошу простить за все формальности при вашем прибытии. Но в наши дни нужно быть осторожным.

— У вас действительно не дом, а крепость, — заметил Лози.

— Так оно и есть. — Фишер самодовольно кивнул. — Мой дом — моя крепость. Зато здесь можно расслабиться и отдохнуть.

Филиппинец опять принес напитки и раздал их желающим. Потом мы все расселись в плетеных креслах, которые стояли в центре зала. Фишер и Диборн с блондинкой — с одной стороны, Мэнди, Лози, Колетт и я — с другой. Минуты две мы болтали о том о сем, а потом Фишер деловито кашлянул.

— Джулия, — обратился он к блондинке. — Может быть, ты покажешь дом этим двум леди? Это их наверняка заинтересует.

— Конечно, — безучастным тоном сказала блондинка и поднялась.

— Возьмите с собой свои бокалы, милостивые сударыни, — благожелательно посоветовал Фишер. — С ними будет веселее.

Он подождал, пока все три женщины не удалились, а потом выжидательно взглянул на меня.

— Поскольку у нас сегодня лишь предварительная встреча, — бросил он небрежно, — то я подумал, что мы успеем поговорить и до ужина.

— Разумеется, — согласился я.

— Вот и отлично! — Он сделал глоток из своей рюмки. — Какое же у вас ко мне предложение, мистер Донован?

Я объяснил ему, что хотел бы финансировать новую революцию в Малагае. Первая попытка потерпела провал, но причина неудачи крылась в саботаже при пересылке оружия. Я поддерживал народность имродасов, и они были готовы выступить в любой момент. После этого я предоставил слово Лози. К счастью, Курт вспомнил все, что я говорил ему в самолете, когда мы летели над Атлантикой. Его сообщение Фишер слушал внимательно, лишь временами издавая какое-то бурчание, но Лози не перебивал.

Когда последний закончил, он сказал:

— Ситуация мне ясна. Теперь я знаю, чего вы от меня ждете.

— Я хотел бы, чтобы вы провели операцию за меня, — подтвердил я. — В прошлый раз я попробовал это сделать сам, но все пошло вкривь и вкось. Поэтому у меня плохая репутация в Малагае, особенно у имродасов.

— Примите мои сочувствия, мистер Донован. — Он криво усмехнулся. — Значит, теперь вы стали умнее и хитрее и хотите, чтобы в деле участвовали профессионалы.

— Я хотел бы, чтобы вы обеспечили за меня фрахт в Малагай: ружья, автоматы, гранаты и минометы. Ну и, разумеется, заряды к ним.

— Более сложное оружие?

— Нет, — возразил я. — Имродасы — племя не очень развитое. Они не сумеют овладеть сложным оружием. Кроме того, мне нужна команда белых наемников, хотя бы на первых порах, чтобы подкрепить выступление.

— Сколько?

— Человек двадцать.

— Это вам недешево обойдется, — задумчиво произнес он. — А как понимать ваши слова «на первых порах»?

— Думаю, что месяца на два. Если выяснится, что они нужны на более длительный срок, то мы оговорим условия позднее.

— Откуда вы получаете оружие?

— Я его вообще не буду получать. Как я уже сказал, у меня в Малагае подмоченная репутация. Никто ни в коем случае не должен знать, что за этой операцией скрываюсь я. А оружие вы можете получить от Бошара.

— Нам понадобится судно, — сказал он. — И я думаю, что лучше всего транспортировать на одном и том же корабле и людей и оружие.

— Видимо, вы правы, — согласился я.

— Но это будет стоить больших денег. Может быть, есть смысл сделать прямо сейчас предварительные расчеты, чтобы посмотреть, не испугают ли они вас, мистер Донован?

Диборн уже орудовал карандашом в блокноте. Казалось, он полностью погрузился в расчеты и мы для него просто не существуем. Наконец он поднял голову.

— Все еще очень приблизительно. Надо еще поинтересоваться у Бошара, не поднялись ли за это время цены. Корабль найти не проблема, но команда может обойтись весьма дорого, когда люди узнают, для какой цели их нанимают. Как минимум — миллион долларов. Но скорее всего, больше.

— Как вы считаете такую сумму, мистер Донован? — Фишер испытующе посмотрел на меня.

— Вполне приемлемой.

— Гарантии не даются. — Голос его прозвучал резко. — Речь идет об особых людях, которых еще нужно найти, и они, разумеется, сделают все возможное, но обратных выплат не будет в случае, если операция потерпит неудачу.

— Это вполне понятно, — ответил я. — Но я буду менее понятлив, если отступление начнется при первых же неудачах.

— Такого не может быть, — заверил он меня. — Судя по всему, мистер Донован, мы останемся довольны друг другом. — Он взглянул на Диборна. — Вы, конечно, произведете точные расчеты, Хэл?

— Разумеется, — с готовностью откликнулся он. — Но тут имеется еще кое-что, что я должен проверить. Простите меня, пожалуйста.

Он поднялся и вышел из помещения. Фишер посмотрел ему вслед, а потом с улыбкой взглянул на меня.

— Когда-то был старшим бухгалтером огромного концерна. А потом его поймали с поличным, когда он сунул руку в кассу. Где многие проигрывают, там хоть один, но обязательно выиграет, не так ли?

— Вы давно работаете в этой области? — поинтересовался Лози.

— Довольно давно, — небрежно бросил Фишер. — Мы провели уже больше десятка крупных операций. И ваше дело не сложнее предшествующих.

— Но в этой стране вы от операций воздерживаетесь? — спросил я.

— Я не так глуп, — усмехнулся Фишер. — Здесь, в Штатах, я — Мистер Белый Жилет и должен таковым и оставаться.

— Вы сами участвуете в операциях, мистер Фишер? — вежливо осведомился я.

— Нет. Я только организую, их. Плачу деньги за работу. Никогда не беру на себя ненужного риска.

— А если что-то не так? — допытывался я.

— Если в организации все в порядке, то такого не бывает, — сухо ответил он. — И возможно, вы не были бы здесь, если бы операция в Малагае была бы первой.

— На это трудно что-либо возразить, — согласился я.

— А Джулия? — внезапно спросил Лози. — Это ваша жена?

— Я мог бы вам ответить, что это вас совершенно не касается, — процедил Фишер. — Но поскольку вы со своим шефом у меня в гостях, то я постараюсь сдержаться.

— Извините за бестактность. Но она такая очаровательная!

— Ваши женщины тоже очаровательны, — сухо заметил Фишер. — Мэнди — это ваша подруга?

— Да, — Лози кивнул.

— Я так и думал, — презрительно заметил Фишер. — Такой человек, как вы, всегда выбирает себе молодую и глупую девицу. У мистера Донована больше вкуса.

— Послушайте, вы! — вскипел Лози, сжав зубы. — Я не позволю…

— Мне кажется, нам лучше оставить эту тему, — решительно вмешался я.

— Вы правы, — согласился Фишер и пристально посмотрел на Лози. — А Джулия — жена, но не моя. Я беру все, что хочу, если вас удовлетворит такой мой ответ.

В этот момент женщины вернулись в зал — и судя по всему, а особенно по выражению лица Лози, в самый подходящий момент.

— Дом поистине фантастический! — воскликнула мечтательно Мэнди. — Ты бы посмотрел на плавательный бассейн, Пол! На сауну и на все другое. Какая вы счастливая, Джулия, что можете жить в этом доме и всем наслаждаться. Я вам завидую.

— Благодарю, — холодно откликнулась блондинка.

— Да, кстати, мистер Донован, — блеснул очками в мою сторону Фишер. — Вы, кажется, познакомились с моим европейским представителем по имени Мак-Ларен?

— Нет.

— Странно. У него прямая связь с Бошаром. — Фишер пожал плечами. — Может быть, он не включился в работу как должно. Ты тоже ничего о нем не слышала, Джулия?

— Ничего не слышала с тех пор, как он уехал, — сказала она монотонно.

— Он — супруг Джулии, — обратился ко мне Фишер. — Может быть, поэтому он и охладел к своей работе.

Ужин был накрыт филиппинцем в столовой, оказавшейся раза в два меньше гостиной. Ужин был превосходен, а беседа вялая. Если бы Колетт и Мэнди не вели между собой «пинг-понговый» диалог, в столовой вообще бы царило молчание. Наконец слуга подал кофе, коньяк и беззвучно удалился.

— Хэл сказал, что он к завтрашнему дню сделает все подсчеты. — Голос Фишера вновь звучал приветливо. — Как вы смотрите на то, чтобы встретиться во второй половине дня, мистер Донован?

— Хорошо. Часа в три.

— Я буду ждать вас обоих.

Мэнди состроила гримаску:

— А как же мы? Разве нам нельзя приехать, чтобы покупаться в вашем роскошном плавательном бассейне, пока вы, мужчины, будете вести скучные беседы?

— В мотеле же есть бассейн, черт побери! — грубо одернул ее Лози. — Вот и купайся себе на здоровье.

— Но это не то же самое! — продолжала упорствовать Мэнди.

— Если вы хотите купаться, то приезжайте, пожалуйста, — любезно пригласил Фишер. — И Джулия вам все устроит.

— Большое спасибо, — одарила его кокетливой улыбкой Мэнди. — У вас сказочный бассейн, мистер Фишер. Там мы можем купаться абсолютно голые, а я так люблю купаться голой!

— Ты останешься в мотеле, — сухо сказал Лози.

— Если ты меня не привезешь сюда, я приеду на такси! — строптиво заявила Мэнди.

Лози перегнулся через стол и залепил ей пощечину. Мэнди засопела, из глаз ее брызнули слезы, и, выскочив из-за стола, она бросилась из комнаты.

Фишер поднялся со стула.

— Никто не имеет права так безобразно обходиться с моими гостями, — глухо сказал он и, обойдя стол, направился к Лози.

Тот тоже отодвинул стул и поднялся.

— Ты, дешевый мешок с дерьмом! — прошипел он. — Ты мне с первого взгляда не понравился!

Лози повернулся ко мне спиной. Я вскочил и довольно сильно ударил его ребром ладони по шее. Колени его подогнулись, и он грохнулся на пол.

— Зачем вы это сделали? — вскричал Фишер. — Предоставили бы это удовольствие мне!

— Мы приехали сюда, чтобы поговорить о делах. А не выяснять, кто из нас сильнее.

— Почему же вы не объяснили ему это до того, как прибыли сюда?

— Я нанял его не ради его характера. К тому же частично он прав.

— Ну хорошо, — примирительно проворчал Фишер. — В таком случае будем считать, что инцидент исчерпан.

Снова появился филиппинец — слишком уж быстро — и помог мне отнести Лози в машину. Я сел за руль, Колетт — рядом со мной, а на заднем сиденье расположились Мэнди и вырубленный Лози.

Видимо, он начал приходить в себя. Мэнди залопотала какие-то утешительные слова.

— Неужели вам надо было бить меня с такой силой? — прохрипел Лози.

— Если бы вы ввязались в драку с Фишером, было бы хуже, — сухо ответил я. — По всей вероятности, он вызвал бы охранников, и дело для вас могло кончиться совсем плачевно.

— А что вы скажете о моей игре? — внезапно спросила Мэнди нарочито скромным голоском. — Она была искренней? Признайтесь, ведь вы поверили, что я жду не дождусь лечь в постель к Фишеру.

— Ты была хороша, — согласился Лози. — Поэтому я и должен был залепить тебе пощечину. Иначе он бы подумал, что здесь что-то не так.

— Значит, это все была игра? — медленно спросил я. — Но зачем, черт бы вас побрал?

— Мы же приехали сюда, чтобы вспороть пузо этому мешку с дерьмом, не так ли? — пробурчал Лози. — Шанс протащить незаметно в его дом оружие — невелик. Значит, мы должны найти другой путь.

— Какой? — Я все еще не понимал.

— Он очень падок на женщин, — продолжал Лози. — И Джулия тому живой пример. Наверняка все охранники знают про его слабость к женскому полу. И если бы Мэнди бросилась ему на шею, а я бы разыграл ревнивого любовника, то там произошла бы заварушка. И у нас кое-что получилось бы. А вы нам все испортили, Донован.

— Ты и впрямь действовал глупо, Пол, — с упреком сказала Мэнди.

— Я бы его убил, и все это выглядело бы как несчастный случай, — продолжал Лози. — Джулия была бы свидетельницей. Да и все его охранники расценили бы это как несчастный случай.

— Ты что, с ума сошел, Курт? — набросилась на него Колетт.

— Почему же вы ничего не сказали нам перед отъездом? — возмутился я.

— Потому что вы прореагировали бы не так, как надо.

— Идея сама по себе неплохая, — признался я. — Но ее надо тщательно продумать. Мы должны узнать, что у Фишера на уме…

— Это обязательно.

— Когда мы уходили, филиппинец появился как по мановению волшебной палочки, чтобы помочь мне перетащить Курта к машине. Фишер его не звал. А это означает, что весь дом оснащен микрофонами и прослушивающими устройствами. Думаю, что в тот момент, когда вы для Фишера представляли опасность, с вами бы случилось нечто неприятное. Я почти уверен в этом.

— О’кей, великий маэстро, — хмуро буркнул Лози. — Тогда выдумайте что-нибудь более удачное.

— Мы можем пока придерживаться этой идеи. Завтра в три мы поедем к Фишеру, а девушки могут последовать за нами в такси, чтобы покупаться в бассейне. Джулия наверняка хорошо ориентируется в доме, и если вы обе найдете с ней общий язык, то нетрудно будет выведать, что она знает.

В бунгало Колетт налила мне виски.

— А ты сама не будешь? — спросил я ее.

Она покачала головой.

— Я ложусь в постель. А ты не растягивай удовольствие, Пол.

— Я могу вообще не пить.

— Нет, выпей. Мне нужны две-три минуты, чтобы подготовиться.

Я посмотрел ей вслед, пока она не исчезла в спальне, и подумал, что никогда не смогу понять женщин. И это к лучшему. Если бы мы, мужчины, понимали женщин, то в них не осталось бы ничего таинственного.

Я не спеша пил свое виски и размышлял о Шелдоне Фишере. Да, это настоящий террорист-профессионал. Я даже придумал несколько заголовков к газетным материалам о нем: «Наслаждение террором», «Мы выполняем за вас всю работу», «Руки террориста в ночи». Такое восхитило бы даже наборщиков. Потом я подумал: «А как же в таком случае назвать Пола Донована?» Если вспомнить слово «катализатор» как нечто действующее на что-то, то для него лучше всего подошло бы слово «антикатализатор». Я встряхнулся от этих навязчивых мыслей, допил виски и направился в спальню.

Единственным источником света была ночная лампочка с колпачком. Колетт лежала на кровати совершенно нагая, лицом вниз, подложив две подушки под живот. Ее зад был приподнят и освещен умело поставленной лампой. Голова покоилась на руках.

— Я так и буду лежать, Пол, — сказала она тихим, мечтательным голосом. — А ты меня будешь любить — долго и щедро.

Я разделся и присел на краю кровати. Мои руки нежно погладили ее плечи и спину, а потом поползли вниз, чтобы захватить в плен ее пышные и упругие груди. Мои пальцы стали играть с ее сосками, пока те не налились кровью и не стали твердыми и упругими.

Она застонала и начала ритмично поводить бедрами. Я снял руки с грудей и стал подбираться к заветному треугольнику. Она сразу же развела ноги еще шире.

— Начинай, Пол, — прошептала она. — Я созрела еще тогда, когда лежала тут и ждала тебя…

Я начал.

— Медленнее, Пол, медленнее… Это должно продлиться вечность.

Я продолжал неторопливо, в медленном ритме, который порой приносит больше наслаждения, чем бешеный натиск. Однако рано или поздно все в жизни кончается. Вскоре у Колетт вырвался длинный и блаженный стон.

— Этого я никогда не забуду, Пол, — сказала она хриплым голосом. — Какое будет воспоминание!

— Ты серьезно?

— Я еще никогда так не чувствовала, Пол, и я этого не забуду всю свою жизнь… Никогда!

Могло показаться, что это милый комплимент, но меня он все-таки обеспокоил. И лишь когда я засыпал, я понял — почему.

Эти слова прозвучали у нее как прощание.

Глава 9

Суперковбой Хикс что-то промычал, когда я рассказал ему о событиях вчерашнего вечера, и отпил глоток из своего бокала.

— Какая неудача! — наконец с досадой произнес он. — Фишера можно было убить руками Лози, а Лози — руками охранника. Таким образом мы могли бы убить сразу двух зайцев и еще сегодня улететь в Акапулько.

— Ты грандиозный помощник, — сказал я.

— Я всегда был таким, коллега, — последовал самодовольный ответ.

— Ты привез что-нибудь из Коннектикута? — спросил я.

— Вы имеете в виду взрывчатку?

— Во всяком случае, не рюмки, — буркнул я.

— Кое-что есть, — загадочно усмехнулся он. — А что?

— Нам придется провести отвлекающий маневр.

— Хотите сделать дыру в этом проволочном заборе?

— Я скорее имел в виду фабрику. Приглядись к ней, насколько это возможно. Не следует убивать сторожа ночной смены или кого-нибудь еще.

В глазах Хикса загорелись азартные искорки.

— И какой мощности должен быть взрыв? — с надеждой спросил он.

— Такой, чтобы заставить Фишера выскочить из дома. И чтобы возникла настоящая паника.

— Это не проблема. А когда?

— Этого я и сам еще не знаю. Возможно, завтра вечером.

— Я поговорю с женой шофера, — сказал он. — Она до замужества работала на фабрике.

— Вот и хорошо.

— Я совсем не против остаться тут, — задумчиво проговорил Хикс. — Погода намного лучше лондонской, а эта куколка, жена шофера, бабенка что надо — настоящий огонь. Времени совершенно не признает, если вы понимаете, что я имею в виду.

Я озадаченно уставился на него.

— Нет, — сказал я осторожно. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Хотя и говорят: делу — время, потехе — час, — сказал он, неожиданно вспыхнув, — но я все-таки порой спрашиваю себя, что, черт возьми, нам здесь нужно. Может быть, вы мне объясните?

— Я и сам не знаю, — искренне ответил я, — и жду, когда мне все станет ясно.

— Что ж, конечно, я только несчастный камердинер, — горько буркнул он. — И вы даже не считаете нужным объяснить мне все… Или вы хотите сказать, что мы прибыли сюда для того, чтобы удавить этого проклятого Фишера?

— Может быть, для того, а может быть, не для того. Насколько я знаю, сейчас причина якобы в этом. Но сам я далеко не уверен.

— Опять двадцать пять, черт возьми!

— Не забывай, что до появления Мак-Ларена мы ничего не знали о Фишере! А он пытался разбудить наш интерес тем, что послал в отель трех негодяев с заданием похитить меня. Потом совершенно неожиданно, словно с небес, появился Бошар и рассказал нам еще о Фишере и в придачу о Колетт. Потом кто-то послал нам голову Мак-Ларена — на случай, если к тому времени наш интерес угаснет. Потом нам позвонила сама Колетт и сказала, что нам всем нужно объединиться. И наконец, Лози нашел человека, который убил Мак-Ларена и расправился с ним и его боссом в Париже.

— Ну и что? — недоверчиво сказал Хикс.

— Мы в Лондоне жили и, как говорится, ни о чем не тужили. Ведь так? А потом вдруг чуть ли не пол-мира стали нуждаться в нашей помощи. Все жаждут убить Фишера. Все это вызывает у меня известные сомнения.

— Вы считаете, что за этим кроется что-то еще?

— Во всяком случае, не исключаю.

— Ну и что вы предлагаете делать?

— Попивать чай и выжидать, — сказал я безмятежно.

— Но в таком случае можно и опоздать. Послушайте, коллега, — терпеливо продолжал он. — Я знаю, что вы помешанный. Не совсем, но в определенной области, так? Вы хотите помочь страдающему человечеству очень своеобразным способом, и я против этого ничего не имею. Мне это даже интересно.

— Не говоря уже о деньгах, поездках и куколках, — вставил я.

— Ну это понятно, — великодушно сознался он. — Но я бы не хотел, чтобы вы меня перебивали, когда я начинаю задумываться. Вернемся к Фишеру: вы считаете, что такая свинья, как он, должен быть стерт с лица земли? О’кей! Но если кто-то вынашивает планы против вас? Почему же вы сидите здесь и ничего не предпринимаете?

— Если я не буду этого делать, — сказал я с присущей мне логикой, — то они поставят ловушку в каком-нибудь другом месте и та ловушка может оказаться гораздо более неприятной.

— Я ошибся, — огорченно сказал он. — Вы настоящий помешанный.

— А ты — мой козырной туз, который я держу в рукаве. Так что если я не выберусь собственными силами из дома Фишера, тебе придется вызволять меня оттуда.

— Поэтому-то я и работаю на вас с такой охотой, коллега, — мрачно буркнул он.

— Мы встречаемся завтра здесь и в это же время. Проследи за тем, чтобы я свободно вышел сегодня из дома Фишера.

— Опять радости остаются в стороне. — Хикс вздохнул. — Разве я не сказал вам, коллега, что шофер сегодня уезжает в Сан-Франциско?

— Пожелай ему счастливого пути.

В три часа мы встретились перед домом Фишера и опять подверглись такой же строгой проверке. Фишер и Диборн уже ждали нас, и взаимные приветствия были сведены до минимума.

— Хэл все привел в порядок, — сказал Фишер. — Хотите послушать?

— Почему бы нет?

Диборн полистал свой блокнот и тихо кашлянул.

— Я связался с Бошаром и получил от него твердые цены. Оружие каждого типа — по пять тысяч и соответственно амуниция. Вас это устраивает?

— Звучит неплохо, — одобрил я. — Детали можете опустить. Назовите общую сумму.

Диборн смущенно заглянул в свой блокнот.

— Если вы на этом настаиваете, — нерешительно пробормотал он. — Для наемников я исходил из срока в два месяца, если вы не возражаете.

— Если они понадобятся на более длительный срок, можно будет это оговорить позднее.

— Миллион двести тысяч, — подытожил он. — Или вы можете договариваться об оружии непосредственно с Бошаром.

— Я же вам сказал, что держусь в стороне от этого дела. А сумма для меня приемлема.

— Деньги должны быть выплачены вперед, — включился в разговор Фишер. — И потом: вы должны сказать, когда мы начинаем операцию.

— Как можно быстрее.

— Значит, как только вы заплатите, так мы и начнем.

— Каким образом и куда перевести деньги?

— Хэл? — каркнул Фишер.

— Мы предпочли бы перевод в евродолларах, и будет идеально, если вы сможете перевести их на наш швейцарский счет, — мягко заметил Диборн.

— Я пошлю телеграмму, — заверил я.

— Значит, все в порядке, — с облегчением сказал Фишер. — Я думаю, теперь можно и выпить.

Буквально через две секунды появился филиппинец и выслушал наши пожелания. Я выждал, пока он ушел, а потом не утерпел и спросил у Фишера:

— Как вы это делаете, применяете телепатию?

Он ухмыльнулся:

— Все дело в зеркалах, Донован. Может быть, позднее я вам покажу.

Напитки были принесены, и мы откинулись в своих креслах.

— Мистер Донован? — Диборн посмотрел на меня, и в его глазах блеснул живой интерес. — Вы не будете иметь ничего против, если я вам задам вопрос личного характера?

— Попытайтесь.

— Надеюсь, вас это не оскорбит, — сказал он почти робким тоном. — Но когда речь идет о такой сумме, как та, о которой мы только что говорили, обычно проверяется платежеспособность клиента. Ну, вы понимаете, чтобы не терять зря времени…

— Ясно, — сказал я.

— Ну, у вас есть, конечно, трестовский фонд, который вы унаследовали от вашего отца, но это не капитал в обычном смысле этого слова, даже если вы им распоряжаетесь. Но когда я познакомился с источниками вашего дохода, я был очень впечатлен. — Его голос понизился на октаву, словно он читал проповедь в соборе. — Простите мне мое любопытство, Донован, но не могли бы вы назвать мне сумму вашего годового дохода, конечно, за вычетом трестовского фонда.

— После уплаты налогов?

— Да, конечно! — Он усердно закивал. — Я имею в виду чистую сумму.

— Точно не знаю, — произнес я и заметил на его лице выражение горького разочарования. — Думаю, приблизительно миллионов пятнадцать.

— Я так и предполагал. — Он метнул взгляд на Фишера. — Перед нами истинно богатый человек, как я его себе представляю, мистер Фишер. Человек, который может сказать, что его годовой доход — после вычета налогов — составляет пятнадцать миллионов долларов.

Филиппинец снова появился в комнате и что-то зашептал Фишеру на ухо.

— Конечно! — сказал тот. — Все в порядке.

— Где вы вербуете наемников? — спросил я, после того как слуга удалился.

— Везде, — ответил Фишер. — У меня много всяких лиц, разбросанных по всему миру, — подрывников, саботажников и так далее, каких только душа желает. — Он усмехнулся. — У меня есть даже несколько настоящих патриотов, которые помогают, если надо, бороться за правое дело.

— И они не боятся репрессий?

— Я принимаю необходимые меры предосторожности, — ответил он небрежно. — Это и является одной из причин, почему я не работаю в Соединенных Штатах.

— Но ведь огласки все равно не избежать. И клиентов, наверное, приходится выбирать очень тщательно?

— Конечно! — ответил он. — Трюк и заключается в том, чтобы безошибочно взвесить все предложения и никогда не проводить операции против тех, кто был когда-то клиентом. Иначе недругов не оберешься…

— Неужели и мы обязаны сидеть здесь и разглагольствовать о всякой чепухе? — вдруг бесцеремонно осведомился Лози. — Я хотел сегодня пойти с Мэнди куда-нибудь поразвлечься.

— Я просто заинтересован узнать побольше о деле мистера Фишера. — А если вам тут скучно, можете катиться к чертям собачьим.

— Не исключено, что такая тема действительно может показаться скучной, — неожиданно сказал Фишер. — Не хотите ли взглянуть, как действует моя система зеркал?

— Если это не затянется, — фыркнул Лози.

Мы последовали за Фишером по длинному извилистому коридору, который вел внутрь дома. Наконец мы очутились в маленьком помещении без окон, где стояло какое-то электронное оборудование.

— Обошлось мне в целое состояние, — сказал Фишер посмеиваясь. — Но полностью себя оправдало.

У одной из стен находился большой экран, а под ним — довольно сложный распределительный щит. Фишер остановился перед ним и начал нажимать кнопки. Экран вспыхнул, и мы увидели гостиную.

— Система мониторов, — объяснил он, — позволяет наблюдать, что делается в каждом помещении дома, за исключением моей спальни, конечно. — Он хрипло хихикнул. — Поэтому мой слуга знает, когда ему подавать напитки, а когда помочь гостю сесть в машину. — Он бросил взгляд на Лози. — Поэтому вчера вечером у вас не было ни малейшего шанса. Вам нужно благодарить своего шефа, который вовремя свалил вас с ног. Если бы в комнате появились мои мальчики, вы бы так дешево не отделались.

Он нажал другую кнопку, и мы внезапно увидели плавательный бассейн. На экране монитора он выглядел огромным. Первые картинки показались началом какого-то порнографического фильма: три совершенно нагие леди сидели на краю бассейна.

— Черт возьми, — выругался Лози. — Я же сказал, чтобы она оставалась в мотеле и ждала меня!

— Видимо, она решила по-своему, — спокойно бросил Фишер.

Он снова поколдовал над кнопками и переключателями, и мы внезапно увидели Мэнди крупным планом. Она стояла на краю бассейна и готовилась броситься в воду.

— У этой леди действительно все на месте! — констатировал Фишер слегка охрипшим голосом.

— Я ей выдерну ноги из задницы! — снова вскипел Лози.

Мэнди нырнула в воду, и Фишер нажал кнопку, чтобы мы смогли увидеть Колетт и Джулию, которые еще сидели на краю бассейна и болтали в воде ногами. Предполагаемые прелести Джулии, которые вчера были скрыты платьем из джерси и только угадывались, теперь предстали во всей своей красе. Тело было золотистым от загара, а полные груди, словно налитые молоком, дерзко смотрели вперед. Судя по всему, она и Колетт были увлечены интересной беседой, поскольку их губы все время шевелились. Фишер нажал еще одну кнопку…

— …В Лондоне, — как раз закончила говорить Колетт, причем сказала это так ясно, словно находилась рядом с нами в одном помещении.

— Направляющиеся микрофоны, — гордо пояснил Фишер. — Понимаете, ими можно целиться, как из ружья.

— Я и не думала, что он уже мертв, — глухо сказала Джулия. — Практически его можно было считать мертвым с того момента, когда Шелдон отослал его в Лондон и изъявил желание, чтобы я осталась у него. Я должна была…

— Очень впечатляюще! — быстро сказал я. — А вы не покажете нам сам земельный участок?..

— Заткнитесь! — злобно прошипел Фишер.

— …а это означает, что я и сама могу убить себя, — сказала Джулия таким же неживым голосом. — Когда Шелдон насытится мной, он передаст меня кому-нибудь, стоящему пониже, скажем Диборну. Когда насытится тот, он передаст меня старшим охранникам, и в конечном итоге я стану девкой, с которой может лечь спать любой, кому захочется…

— Послушайте, Донован, — сказал Фишер уже спокойно. — Почему ваша женщина знает о том, что Мак-Ларен мертв, когда об этом даже я еще не знаю?

— Что-то я вообще вас не понимаю. Что вы имеете в виду?

— Вы останетесь у меня, пока не поймете, — сказал он с угрозой.

— Я могу сразу заняться этим мешком дерьма! — ревностно вмешался Лози.

— Почему же вы не занимаетесь? — повернулся я к нему.

Фишер быстро выключил экран и с презрительной гримасой повернулся к Лози.

— Я бы ничего не имел против, — резко отчеканил он —  Но в данный момент я не могу тратить время на вас.

— Я переломаю вам хребет! — прорычал Лози каким-то свистящим голосом. — С переломанным хребтом все умирают мучительной смертью.

— Хэл! — решительно сказал Фишер. — У вас есть пистолет. Нажмите на курок, если он сделает хоть шаг в мою сторону.

— Нет, — мягко сказал Диборн.

— Что?!

Фишер с удивлением на лице повернулся к Диборну и на мгновение забыл о Лози. В тот же миг нога Курта угодила ему между ног, а тыльной стороной ладони он ударил Фишера по носу и разбил его. Фишер застонал и ударился о распределительный щит. Внезапно на экране вспыхнула пустая столовая. Лози повторил свой маневр: коленом снова ударил Фишера между ног, а ребром ладони угодил ему по шее, как раз за ухом. Фишер грохнулся на пол, а Лози безжалостно ударил его еще ногой в бок. Он хотел ударить его снова, но в этот момент Диборн крикнул:

— Стоп! — Голос его был теперь отнюдь не мягким.

— Не понимаю, — прохрипел Лози.

— Он должен поверить в свое поражение, — объяснил Диборн. — Но не сейчас.

— Может быть, вы и правы. — Нерешительно и медленно Лози опустил ногу.

— Может быть, кто-нибудь, черт возьми, объяснит мне, что здесь происходит? — вскричал я.

— Конечно, — тут же тихо откликнулся Диборн. — Только не сейчас. — Пистолет в его руке был направлен мне прямо в живот. — Очень бы не хотелось убивать человека с таким астрономическим годовым доходом, но я это сделаю, если вы меня вынудите, мистер Донован. — Он почти застенчиво улыбнулся мне. — Ваша роль сейчас заключается в том, чтобы не проявлять ни малейшей активности. Это — единственная возможность спасти себе жизнь.

Он нагнулся над потерявшим сознание Фишером, вынул пистолет из кобуры, висевшей у того под мышкой, и снова поднялся.

— Ловите! — Он бросил Курту оружие. — Держите мистера Донована под прицелом, а пока я все проверю.

Он встал перед распределительным щитом и стал нажимать кнопки. На мониторе появилась Мэнди, плывущая в бассейне на спине, в то время как две другие женщины все еще беседовали. Потом плавательный бассейн исчез и замелькали комнаты дома, земельный участок, подъездная дорога и крупным планом — ворота и охранники.

Все вполне спокойно, — сказал Диборн и выключил монитор. — Об охранниках мы можем не беспокоиться. Они привыкли к обычному распорядку дня и все равно видят Шелдона в среднем два раза в неделю. Но есть кое-кто еще, о ком мы должны побеспокоиться.

— Кто? — спросил Лози.

Мы сейчас выйдем из помещения, — сказал Диборн, пропустив вопрос мимо ушей. — И будем так же мило беседовать. Не забывайте этого, мистер Донован.

Он открыл дверь, и мы вышли в коридор.

— Как сказал мистер Фишер, эта установка стоила целого состояния, но полностью себя оправдала, — словно продолжая разговор, заметил Диборн, а потом повысил голос: — Мануэль!

Из-за угла коридора появился филиппинец с вежливой улыбкой.

Вас на секунду зовет мистер Фишер, — небрежно произнес Диборн. — Он в этой комнате.

Слуга кивнул и, все еще продолжая улыбаться, прошел мимо нас в комнату с мониторами. Диборн дождался, пока он открыл дверь, а потом поднял пистолет и выстрелил филиппинцу в голову. Тот упал за порог, и Диборн захлопнул за ним дверь. Потом вынул связку ключей и запер дверь на замок.

— Чистая работа, хотя и довольно жестокая, — сказал он чуть ли не весело. — Так кончают все верные слуги.

Глава 10

Главная спальная комната была большой, роскошной и имела даже собственный бар. Это, пожалуй, было единственное, чему я обрадовался. Даже общество трех нагих женщин не могло смягчить острое чувство депрессии, охватившее меня. Дело в том, что Диборн и Лози запихнули меня в эту спальню, а потом компанию мне составили эти три русалки. Времени было вполне достаточно, чтобы унять их жалобные всхлипывания и даже преподнести напитки. И чтобы рассказать им, что произошло, хотя по выражению их лиц было видно, что они не поверили ни одному моему слову.

— Хэл Диборн?! — воскликнула Джулия. — Не может этого быть!

— Этот маленький мышонок? — Колетт как-то по-идиотски хихикнула. — Ты что, с ума спятил, Пол?

— Кто привел вас сюда от плавательного бассейна? — спросил я.

— Курт! — Груди Мэнди колыхались от возмущения, и я подумал: «Почему бы не он?» Тем временем Мэнди продолжала: — Он ужасно обошелся с нами, Пол! Даже не позволил нам одеться и был очень груб!

— Курт? Груб? — с озабоченным видом спросил я. — Что-то с трудом верится, Мэнди.

— Он сказал, чтобы я поспешила, а когда я не послушалась, он ущипнул меня за попку, — пожаловалась она. — До сих пор больно.

— Вы знали, что плавательный бассейн снабжен устройством для прослушивания? — спросил я Джулию.

— Нет. — Она в недоумении посмотрела на меня, а потом глаза ее расширились от страха. — Вы думаете, Шелдон слышал наш разговор о моем супруге?

— Во всяком случае, он слышал достаточно.

— А потом Курт и Диборн набросились на него? — спросила она. — Но я до сих пор не могу себе представить, как это маленькое ничтожество по имени Хэл проявило вдруг столько мужества.

— У него хватило мужества и на то, чтобы выстрелить Мануэлю в затылок! — безжалостно добавил я.

Мэнди внезапно мертвенно побледнела.

— Пол, дорогой, — пролепетала она. — Я знаю… говорила, что охотно бы приехала сюда, а теперь выходит, здесь очень опасно, да?

— Чего вам бояться, после того как вы переспали с Куртом? — спросила Колетт голосом, мягким, как шелк.

— Когда мужчина привносит в любовный акт немножко садизма, мне это даже нравится, — с вызовом сказала Мэнди, все же покраснев. — Но после того, что нам рассказал Пол, мне кажется, Курт превращается в жаждущего убийств маньяка, а может быть, и во что-то более страшное и мерзкое.

— Перестаньте причитать! — резко оборвала ее Колетт. — Лучше давайте подумаем, что нам теперь делать.

— Правильно! — тут же подхватила Мэнди. — Что нам теперь делать, Пол?

— Выпьем еще чего-нибудь, — уклонился я.

— О, Боже ты мой! Тебя ни о чем нельзя спросить! — фыркнула Мэнди, и ее нижняя губка презрительно оттопырилась. — Я уже говорила тебе, что у тебя не позвоночник, а какая-то скользкая прокладка!

— Это не решает проблемы, — вмешалась Джулия. — Может быть, подумаем о чем-нибудь конструктивном?

— Но Пол здесь единственный мужчина! — вскричала Мэнди. — И он единственный, кто может что-то предпринять.

Я прошел к бару Фишера и налил себе выпить. При этом я чувствовал, как три пары глаз буквально сверлили мне спину.

— Может быть, я ошиблась, а вы были правы, Мэнди, — проговорила разочарованно Колетт. — Он действительно ни на что не годится.

— Не будьте так несправедливы, — сказала Джулия, и мое сердце учащенно забилось. — В данный момент он действительно ничего не сможет сделать, потому что все мы здесь заперты. — Внезапно в ее голосе появились возбужденные нотки: — У меня есть идея! Когда они откроют дверь, мистер Донован спрячется за ней, а мы отвлечем внимание того, кто войдет, пока мистер Донован не даст ему по затылку.

— Отвлечем? — переспросила Мэнди.

— Ну, я так думаю… Ведь мы все голые, не так ли? — сказала Джулия.

— У плавательного бассейна мы тоже были голые, — возразила Колетт. — Но я что-то не заметила, чтобы Курта это отвлекло.

— Мы могли бы, например, сделать вид, что жаждем его, того, кто войдет, — благонравно заметила Джулия. — А потом…

— А, заткнитесь вы! — фыркнула Колетт. — Вы еще хуже Мэнди!

И все трое начали кричать друг на друга.

Я сидел, попивая виски, и с некоторой горечью думал о том, что один из моих снов, говоривший о наступлении половой зрелости, стал действительностью: я находился один в обществе трех обнаженных красавиц. Вскоре стало очевидным, что степень интеллигентности Мэнди значительно уступает интеллигентности Джулии и Колетт, и она выравняла положение тем, что наградила их пощечинами: И осталась одна во вражеском лагере… Обе женщины в ярости схватили ее, бросили на кровать лицом вниз и начали поочередно хлестать по круглому заду.

— Мы напрасно теряем время, — тяжело дыша, минутой спустя сказала Колетт. — Ей это даже начинает нравиться.

— Бисексуальная тварь! — с отвращением сказала Джулия.

Обе отвернулись и оставили Мэнди лежать на кровати со своими вздохами и стонами.

Не хотите ли чего-нибудь выпить, мои дамы? — спросил я с надеждой разрядить обстановку.

— Знаете что, Колетт? — сказала Джулия глухим голосом. — Он мог бы стать великолепным евнухом!

— Я хотела бы чего-нибудь выпить, Пол, — проговорила Колетт в изнеможении. — Все это начинает становиться смешным.

— Кто тебя навел в Лондоне на след Мак-Ларена? — спросил я, не давая ей опомниться.

— Клод Бошар.

— Он рассказал тебе о Мак-Ларене?

— Он об этом рассказал Курту.

— Ты просила меня сказать Мак-Ларену, если я его увижу, чтобы он не возвращался в отель, потому что там его ожидают люди Фишера. Кроме того, ты мне сказала, что вы организовали за ним слежку, но потом потеряли из виду.

— Правильно, — подтвердила она.

— Откуда ты узнала, что люди Фишера нашли отель, где жил Мак-Ларен?

— Мне об этом сказал Курт.

— Кто следил за Мак-Лареном, а потом потерял его из виду?

— Курт.

— Как тесен мир, — сказал я спокойно.

Ее лицо внезапно окаменело.

— Ты хочешь сказать, что Мак-Ларена убил Курт?

— Похоже на то.

— Этого не может быть! — Ее блестящие карие глаза буквально кричали мне: — А как же тогда с Сугденом? И с Хендриксом в Париже?

— Это все игра. Они свою задачу выполнили. Курт, видимо, нанял и Сугдена. Человек наверняка не знал, что его ожидает, пока не стало слишком поздно.

— А Хендрикс? — прошептала Колетт.

— Этого Курт знавал еще в Париже. Он просто подходил ему для его цели.

— Ты считаешь… ты считаешь, что он мог просто так убить двух… то есть трех человек, потому что они не вписывались в картину?

— Я думаю то, что думаю. И ты не должна забывать, что Курт — садист. Он наслаждался этими убийствами.

— О, Боже! — прошептала она вся в слезах. — И зачем только?..

— Как ты догадалась взять Курта в помощники, после того как был убит твой брат?

— Он время от времени исполнял обязанности курьера, — тихо промолвила она. — Я знала, что мой брат доверял ему, и он, казалось, был достоин доверия…

— Интересно, твой брат использовал его, чтобы передать деньги Фишеру?

— Понятия не имею…

— Но это не исключалось? Именно таким путем он и мог познакомиться с Диборном! Диборн, видимо, рассказал ему о том, что произошло с Джулией и что это означало для Мак-Ларена.

— Но это только предположения, Пол.

— Конечно, предположения. Но давай остановимся именно на этой версии. Курт подсказал Мак-Ларену, что только я смогу ему помочь вернуть жену. А после этого направил по моему адресу и тебя, — видимо, через Бошара.

— Для чего? — спросила она с возрастающей тревогой.

— Меня гложет неприятное чувство, что мы об этом скоро узнаем.

— Что они с нами сделают, Пол?..

— Как я уже говорил, подозреваю, что мы скоро узнаем это.

Я оказался пророком. В замке повернулся ключ. Мэнди вскочила с кровати с покрасневшим лицом и дикими, горящими глазами.

Дверь открылась, и вошел Лози, держа в руке револьвер.

— Курт! — закричала Мэнди. — Курт, дорогой ты мой! Они такие ужасные вещи говорили о тебе! Сплошные кляузы: что ты убил в Лондоне мужа Джулии и еще двух человек! Но я-то знаю, что это ложь!

И она бросилась к нему с распростертыми объятиями и с отчаянной надеждой на лице. Мне даже стало ее жаль. Когда она добежала до него, Лози ткнул ее дулом револьвера в солнечное сплетение. Она, взвизгнув, переломилась надвое и упала на пол.

— Глупая гусыня! — жестко сказал Лози. — Пойдемте, Донован. Мы хотим поговорить с вами.

Я вышел из комнаты и остановился, чувствуя, как дуло револьвера уперлось мне в спину. Лози запер дверь на ключ, и мы прошли в гостиную, где нас ждал Диборн.

— Садитесь, мистер Донован! — Он мило улыбнулся. — Ужин сегодня запоздает, а может быть, его и вообще не будет. Но выпить я могу вам дать.

— Нет, спасибо.

— Как хотите. Но все же вам лучше сесть.

— Благодарю. — Я уселся в ближайшее кресло.

— Мы продолжаем нашу операцию — Курт и я. Но этот дом больше не будет главной резиденцией. Мы подыщем себе другую.

— Как интересно! — вежливо откликнулся я.

— Колетт Доркас отомстит за смерть своего брата, убив Фишера, но, к несчастью, она сама подвергнется смертельной опасности. Возможно, она даже войдет в число святых мучениц. Как это звучит для вас, мистер Донован?

— Еще интереснее.

— Более мелкие проблемы легко решаются, —сказал он. — Курт возьмет с собой Мэнди, когда мы будем уезжать отсюда, а я сам, должен признаться, неравнодушен к Джулии. Она поедет со мной.

— У вас обоих очень хороший вкус.

— Спасибо. — На его губах снова заиграла обманчиво-робкая улыбка. — Возможно, вам будет интересно узнать и о том, что это дерьмо Фишер подло обманул и меня, благодаря чему стал пользоваться моими услугами за очень низкую плату. Это была его ошибка. Мне нужен был партнер, и, когда я познакомился с Куртом, понял, что этот партнер найден.

— Переходите к делу! — бросил Курт.

— Вы правы, — сказал Диборн. — Вначале мы видели в вас только нечто вроде приманки, мистер Донован, и надеюсь, вас это не оскорбит. Но с тех пор как я познакомился с вами поближе, я пришел к выводу, что мы с вами можем заключить договор.

— Какой? — спросил я.

— А такой, что, если вы хотите остаться в живых, вы должны будете раскошелиться, мое сердечко! — буркнул Лози.

— Ну, я бы выразился иначе, — тихо сказал Диборн. — Но, в сущности, Курт прав. Во сколько бы вы оценили собственную жизнь, мистер Донован?

— Как ни странно, но мне кажется, что вы сами назовете свою сумму.

— Я думаю, было бы глупо с нашей стороны быть слишком жадным. Как вы смотрите на половину вашего годового дохода? Мы будем великодушны. Как вы смотрите на семь миллионов?

— Скажем, если я дам эту сумму, вам все равно ничто не помешает убить меня. Так, может быть, лучше сэкономить денежки?

— Вы должны нам доверять, — сказал он. — Вы все равно собираетесь телеграфировать в Швейцарию о переводе на счет Фишера миллиона двухсот тысяч долларов. Было бы лучше, если бы вы сделали это сейчас. Позднее мы проедемся с вами в ваш банк, с тем чтобы вы перевели на наш счет все то, что нам еще причитается. Как только вы это сделаете, вы свободны.

— А если вы удовлетворитесь миллионом двумястами тысячами?

— Конечно, все может быть, — подтвердил он. — Но эта сумма все-таки дает вам, как говорится, шанс висельника. Если же вы откажетесь, то вы — мертвец уже к исходу этого дня.

— Предположим, вы действительно возьмете меня с собой в Швейцарию. Скажите, что же в таком случае помешает мне разоблачить вас, как только мы войдем в здание банка?

— Ваша собственная гордость, мистер Донован. — Диборн любезно улыбнулся. — К тому времени Фишер будет мертв. Колетт причислится к сонму мучениц, а Джулия и Мэнди будут упрятаны так надежно, что вы их никогда не найдете. Против нас будет только одно ваше обвинение. Никто не сможет этого подтвердить, а вас самого могут принять за сумасшедшего. Настоящий антигерой, если так можно выразиться. Человек, который допустил, чтобы погибла женщина, тем самым выкупив свою жизнь.

— И еще кое-что, — добавил Лози своим противным писклявым голосом. — Если вы попытаетесь очернить нас, то мы не рискнем оставить живыми Мэнди и Джулию. Как только я услышу об этом, я собственноручно перережу им глотки.

— О’кей! Вы меня убедили.

Диборн поднялся и протянул мне блокнот и карандаш.

— Может, вы будете так любезны и составите телеграмму в ваш швейцарский банк. Для нас не проблема отослать ее.

— Пожалуйста, — согласился я.

— Я полагаю, что ваш банк не переведет просто так с одного счета на другой такую большую сумму, если телеграмма будет подписана только словом «Донован», — сказал он.

— Совершенно верно. Телеграмма должна быть закодирована.

— Может быть, вы нам сообщите этот код?

— Конечно нет, — уверил я его.

— Я могу из него выбить этот код! — тут же предложил свои услуги Лози.

— Не будьте так наивны, Курт, — с улыбкой сказал Диборн. — Мистер Донован может рассказать нам любую сказку, и мы не будем знать, верна ли она или нет до тех пор, пока не увидим реакцию банка… Пожалуйста, напишите телеграмму, мистер Донован.

Код мой был очень прост: если я хотел, чтобы деньги были выплачены, я писал ту или иную сумму; если же я хотел, чтобы деньги не выплачивали, то я начинал телеграмму магическим словом «пожалуйста». Это слово было сигналом тревоги. В таком случае мой швейцарский банк должен был быстро связаться с моим главным бюро в Нью-Йорке и начать следствие. Впрочем, сейчас это мало бы мне помогло, так как в моем бюро считали, что я нахожусь в Лондоне. Итак, я написал телеграмму и отдал блокнот и карандаш Диборну. То, что они все равно не получат деньги, если меня убьют, нисколько меня не утешало.

— Вы вели себя очень разумно, мистер Донован, — с улыбкой сказал мне Диборн. — Сейчас Курт проводит вас в спальню. — И добавил шельмовским тоном: — Общество трех прекрасных леди не так уж трудно переносить.

— Встать, Донован! — грубо приказал Лози.

— Скажите мне только одно, — я поднялся с кресла, — когда Колетт превратится в мученицу?

— Она приехала сюда с Мэнди вскоре после вашего приезда, — сказал Диборн. — Охранники у ворот это вспомнят. Потом все остались на обед, где многие просто нализались спиртного. И в конечном итоге — ах, как все будет драматически! — Колетт в самый разгар оргии схватила нож, который лежал на столе, и пронзила им сердце Фишера.

— Это действительно похоже на трагикомедию, — согласился я.

— Но она полностью соответствует легенде о мученице, — с довольным видом заметил он. — Разве вы не поняли, мистер Донован? И Шелдон в последний, предсмертный миг успевает достать револьвер и выстрелить в нее. Поднялась суматоха, я в истерике стал звать охранников, но к тому мгновению, когда они вбежали, оба главных героя были уже мертвы.

— А как вы объясните охранникам исчезновение двух других девушек?

— Очень просто, — усмехнулся Диборн. — Я им скажу: «Скверно мы будем выглядеть, если сознаемся, что здесь разыгралась оргия. Лучше до прибытия полиции Курт тайно увезет отсюда девушек». Охранники поймут, что так будет лучше, — особенно после того, как им смажут лапы.

— А как вы объясните труп Мануэля?

— О Мануэле никто ничего не узнает. Люди будут заняты смертью Фишера. Он в этом городе большой человек, мистер Донован. А позднее у нас будет много времени, чтобы уничтожить или спрятать труп филиппинца.

— Кажется, вы все продумали. И когда это должно случиться? — с риском быть одернутым спросил я.

— Где-то после полуночи, — соизволил ответить Диборн. — А точнее мы и сами еще не знаем.

— Пойдемте, Донован! — в злом нетерпении буркнул Лози.

— Я вспомнил, что у Шелдона в спальне находится бар, — дружелюбно сказал Диборн. — И с вашей стороны было бы актом милосердия, если бы вы подпоили девушек до полуночи, мистер Донован.

Я вышел из комнаты, все время чувствуя за спиной дуло револьвера Лози. Таким манером мы и вернулись в спальню. Перед дверью он сунул мне связку ключей.

— Откройте дверь и потом отдайте мне ключи назад.

Я открыл дверь и отдал ему ключи.

— Он вас использует, — вполголоса сказал я. — Надеюсь, вы это понимаете?

— О чем это вы, Донован?

— Он — мозг операции. И все это его рук дело. Что же касается вас, то вы просто подсобная рабочая сила для него. А когда все будет позади, он решит, что в этой силе он больше не нуждается.

— А вы действительно умны, Донован! — Лози коротко рассмеялся.

Затем он распахнул дверь ногой и грубо втолкнул меня в комнату, так что я чуть было не растянулся на полу.

Глава 11

Я снова бросил взгляд на часы — до полуночи оставался один час. Куда мог запропаститься Хикс? Возможно, он готовил отвлекающий маневр и подкладывал бомбу под фабрику, следуя моему совету?..

Разговоры наши уже давно иссякли. Три девушки сидели на огромной кровати и безучастно смотрели перед собой. Мне уже надоело предлагать им напитки. И уж если говорить честно, мне уже надоело все.

— Может быть, у кого-нибудь есть какие-нибудь хорошие идеи? — наконец бодро спросил я.

— Можно разбить стекла и выпрыгнуть из окна, — предложила Мэнди.

— И если нас не разорвут собаки, то схватят охранники и вернут обратно в дом, — добавила Джулия.

Была еще небольшая надежда, что Хикс ведет наблюдение за домом, но он с таким же успехом мог вести наблюдение и до утра, а для нас это было слишком поздно. Значит, надо было дать ему сигнал. Но как?

— Они всех нас убьют, — трагически прошептала Мэнди. — Я знаю.

— Мы тебя спрашивали десять раз, Пол, — сказала Колетт холодно. — И теперь я спрашиваю еще раз: что они хотели от тебя, эти оба?

— Денег. Они хотели денег…

— Ты — жалкий лжец! — возмутилась Колетт. — Ты пошел с ними на какую-то сделку! Скажи нам правду. Любая правда лучше полного незнания. Сидишь тут и ждешь, сам не зная чего!

— Они хотели денег, — снова повторил я. — Возможно, все это гораздо сложнее, но в конечном итоге они хотели денег.

— И вы, значит, спасли свою жалкую шкуру, дав им откупные? — с величайшим презрением произнесла Джулия. — А что будет с нами?

Я прошел к бару. Поскольку девушки ничего не хотели пить, я тоже был вынужден воздерживаться. А сейчас решил: черт с ними! Надо выпить. Из чистого любопытства я посмотрел, какими запасами обеспечил себя Фишер, поскольку профаном в этом деле считать его было нельзя. Тут и впрямь было практически все, даже две бутылки фирменного коньяка «Наполеон»… А Хикс, наверное, ждал снаружи сигнала…

Я прошелся по комнате, и мой взгляд упал на хрустальную чашу с цветами. Кажется, она подходила для моего замысла. Я взял ее, перевернул и выплеснул воду вместе с цветами прямо на пол.

— Ну а теперь он вообще свихнулся, — констатировала Мэнди. — Не смог вынести такого душевного гнета!

— А что вообще можно ожидать от мужчин! — бросила Колетт.

Чаша была в поперечнике примерно сорок пять сантиметров и высотой сантиметров восемнадцать. Я поставил ее перед баром на пол и вылил туда обе бутылки коньяка. Это был отличный коньяк и очень старый.

— О’кей, мои милые! — бодро сказал я. — Поднимайтесь!

— Пошел ты в… — заявила Мэнди.

Я подошел к ней, взял ее за соски и потянул на себя.

— Поднимайся, — повторил я.

Мэнди пронзительно закричала и вскочила с кровати.

— Теперь уже он превращается в садиста! — завизжала она.

— Вы обе тоже поднимайтесь, или с вами будет то же самое, — жестко бросил я.

В следующий момент они уже все стояли передо мной. Я приказал им повернуться. Мгновение казалось, что мне придется подавлять бунт, но потом все трое все же повернулись. Парису было бы трудно вынести свое решение, но он подошел бы к этому не с такими мерками.

У Мэнди и Джулии были округлые и милые задочки, но именно по этой причине они и исключались из соревнования. Задочек Колетт был тоже мил, но не такой округлый. В данный момент мне бы подходил еще более узкий, но за неимением лучшего сойдет и этот. Я схватил ее за руку, повернул к себе и повел к бару.

— Что все это значит? — спросила она с недоверием и недоумением.

— Видишь ли, мне трудно все объяснить, — признался я. — И возможно, просьба моя покажется тебе странной, но я уверяю тебя, что это поможет нам отсюда выбраться.

— Так что же я должна делать? Убить тебя?

— Страшно смешно, — процедил я сквозь зубы. — Если будет время, я еще покатаюсь по полу от смеха. Но пока этого времени у меня нет. Ты видишь чашу на полу? В нее налит только старый добрый коньяк. И ты должна сесть на нее.

— Что-что я должна?

— Сесть на нее, — спокойно повторил я. — В настоящий момент он холодный… Я имею в виду коньяк. А твой зад согреет его, и через какое-то время он будет иметь комнатную температуру.

— Я и раньше слышала о разных диких шутниках. Но тебе полагается за это диплом первой степени!

— Я говорю серьезно.

— Ты опасный сумасшедший! — сердито прошипела она.

— С холодным коньяком ничего не выйдет.

— О, Бог ты мой! — выдохнула Джулия. — Я слышала о людях с причудами, но с таким встречаюсь в первый раз. Это превосходит все!

— Заткнись! — набросился я на нее.

Разумными уговорами здесь, видимо, добиться было ничего нельзя. Поэтому я схватил Колетт одной рукой за плечи, а другой — под коленки и посадил ее на чашу.

Раздался шлепающий звук. Колетт пронзительно вскрикнула и попыталась выбраться из сосуда. А так как коньяк проливать было нельзя — у нас его больше не было, — то я уселся верхом на ее бедра и крепко держал ее руки за спиной.

— Сейчас пойдет пар! — благоговейно заметила Джулия. — И пары коньяка сорвут их обоих с чаши…

— Раньше он не был таким, — самодовольно заявила Мэнди. — Видимо, он стал импотентом после того, как я бросила его.

— Отпусти меня! — выла Колетт. — Ты развратник!.. — И укусила меня в мочку уха.

— Я только хочу, чтобы ты тут немного посидела, — прокряхтел я.

— Мне холодно! — вскричала она. — И ко всему прочему так сидеть неприлично!

— Если мы не согреем коньяк, он не загорится, — объяснил я.

— За кого ты меня, черт возьми, принимаешь? — не сдавалась она. — За рождественский торт?

Ее зубы снова подобрались к моему уху. Я попытался отклонить голову в сторону, и она своими зубами сорвала мне кожу. Боль была ужасная.

— Если нам удастся поджечь коньяк, то мы сможем его отнести к окну и поджечь занавески! — простонал я. — И если вы обе поднимете свои задницы с кровати и поможете набросать у окна простыни, одеяла и другие хорошо горящие предметы, то вы окажете мне большую помощь.

— Ты что, хочешь поджечь дом? — Колетт так уставилась на меня, что глаза ее, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

— Полый кирпич не очень-то хорошо воспламеняется, — нетерпеливо сказал я. — Нам просто нужно привлечь внимание охранников. Собаки близко к огню не подбегут, и, кроме того, их удержат охранники. Особенно если они увидят, как из окна выпрыгивают голые девушки, чтобы спастись.

— Эта комната находится на втором этаже, — испуганно сказала Джулия.

— Не играет никакой роли, — буркнул я. — Вы будете прыгать, договорились?

— Прямо в руки охранников, которые снова отведут нас в дом, — возмутилась Джулия. — Великолепная мысль!

— Мы должны их чем-то отвлечь. Не забывайте об этом. Мы должны устроить маленький переполох внутри дома и снаружи.

— И что потом? — спросила Мэнди.

— Об остальном я еще не подумал, — признался я. — Но самое главное — начало.

— Более идиотских слов я еще никогда не слышала, — заявила Джулия. — Я в этой игре не участвую.

— О’кей! — Я глубоко вздохнул. — Я не хотел вам рассказывать, потому что это очень жестоко, но вы мне не оставляете выбора.

— Что рассказывать? — насторожилась Мэнди.

— Они собираются впустить сюда в полночь всех охранников, чтобы все по очереди насиловали вас, пока с вас не слезет кожа. А если этого окажется недостаточно, Курт позаботится и об остальном.

Джулия так высоко прыгнула с кровати, словно ее крокодил укусил в зад.

— Не сиди, как глупая гусыня! — набросилась она на Мэнди. — Помоги мне перенести постельное белье к окну!

Внезапно все уверились в правоте моих слов, даже Колетт. Когда я встал, она послушно осталась сидеть на чаше, словно увидела в этом свое призвание.

— Пол, — тихо сказала она, — я хотела бы все знать. Значит, мы разожжем костер, охранники увидят его и примчатся сюда. И тогда мы выпрыгнем из окна, так?

— Приблизительно. Если говорить точно, то выпрыгнут только Мэнди и Джулия.

— А что со мной?

— Ты будешь мертва, — медленно произнес я.

— Что?!

— Ну да, ты должна притвориться мертвой, — сказал я. — Пока здесь будут те, кто прибежит сюда, чтобы их обмануть.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

— Я тоже надеюсь.

С огромной кровати уже были сорваны все простыни и одеяла. Я кинул матрац на пол и потащил его к двери. Потом поковырял в нем пальцем, пока мне не удалось прорвать дырочку. Матрац был набит искусственными волокнами, которые толком и гореть-то не будут, а только чадить.

— Как там у нас коньяк? — спросил я Колетт.

— Теперь уже не кажется холодным.

Джулия и Мэнди стояли у кучи одеял и простыней, которые они нагромоздили у окна, и внимательно наблюдали за мной.

— Мы действительно должны выпрыгнуть из окна? — нервно спросила Мэнди. — Мне не очень хотелось бы, чтобы в мои пикантные места впились осколки стекла.

— Возможно, ты и права, — согласился я. — Может быть, лучше разбить стекла, а вы просто будете стоять рядом и кричать во всю глотку.

— Я начинаю спрашивать себя, а не предпочесть ли лучше смерть…

— Чему? Сюда ворвутся охранники и спасут нас…

Наконец послышался голос Колетт:

— Мне долго еще сидеть, Пол? Я боюсь, что чаша разрежет мне весь зад.

Я помог ей подняться и осмотрел ее зад. На нем красовался красный круг, а вокруг шли лиловые подтеки.

— Сенсационный рождественский подарок! — рискуя навлечь на себя гнев одалисок, провозгласил я. — Задница, выдержанная как старое вино и настоенная на коньяке.

Я поднес к чаще горящую спичку, и коньяк вспыхнул ярким голубым пламенем. Потом я взял пучок матрасной набивки, подержал его над огнем, пока волокна не начали чадить, и сунул их обратно в матрац. Облако едкого дыма поднялось к потолку, получилось нечто вроде дымовой завесы. Я схватил стул и ножками выбил четыре оконных стекла. Потом поднес чашу с горящим коньяком к куче одеял и простыней и поджег ее. Через несколько секунд все вокруг полыхало жарким огнем, даже занавески.

— О’кей, мои милые! Теперь начинайте кричать!

— А что делать мне? — хмуро осведомилась Колетт, словно я исключил ее из программы удовольствий.

— Ты мертва, — безжалостно сказал я. — Задохнулась от дыма.

— Это, похоже, уже не шутка. — Она сильно закашлялась.

Я отвел ее в сторону от двери и уложил на пол, спиной ко входу.

— Попытайся расслабиться,— сказал я и тоже сильно закашлялся.

— Расслабиться? — Ее лицо судорожно скривилось. — Я же здесь задохнусь, ты, умник!

Едкий дым быстро наполнил всю комнату. Дышать становилось все тяжелее. И кроме того, стало жарко. Постельное белье горело весело, пламя почти достигло потолка, и крики девушек казались вполне естественными.

«Не совершил ли Донован ошибки?» — подумал я. У меня на это нашлось лишь одно утешение: если я совершил, то теперь было поздно что-либо исправлять. Поэтому я остался стоять у двери, прижавшись к стене, и выжидал.

Пот лил у меня по лицу, в комнате стало невыносимо жарко, и я не мог подавить свой кашель. Дым подействовал и на девушек, стоявших у окна, их крики прерывались приступами кашля. Колетт, лежавшей на полу, было все же немного легче.

Где-то в доме я услышал возбужденные голоса людей, а потом три глухих взрыва. В следующее мгновение ключ повернулся в замке, и дверь распахнулась.

Несколько секунд никто не входил.

Потом появилась рука, державшая пистолет. Я схватил ее за запястье обеими руками, приложив всю свою силу. В следующее мгновение, резко повернувшись, я рванул обладателя руки на 180 градусов так, что он описал дугу и грохнулся о стену. Было слышно, как что-то неприятно хрустнуло и треснуло. Я отпустил руку, и человек упал на пол. Я нагнулся, чтобы посмотреть, кто это, и увидел Диборна. Очки его разбились, а лицо было залито кровью.

Без особого воодушевления я констатировал, что он еще дышал.

Колетт встала, а две другие девушки продолжали кричать. Я подбежал к ним, схватил их за руки и потянул к двери.

— Бегите! — прорычал я. — И продолжайте кричать.

— Пол, — сказала Колетт сдавленным голосом, — а что будет…

— Позже, — прошипел я. — Сейчас мне надо найти Курта. Тоже беги и кричи посильнее.

Все трое не нуждались более в подсказке. Они помчались с такой резвостью, словно это был финал олимпийского марафона голых дам. Я, не переставая кашлять, поднял пистолет Диборна, закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. После этого я тоже помчался по коридору вслед за кричащими дамами, которые бежали в сторону гостиной. Внезапно крики смолкли. Раздался одиночный выстрел, а потом еще сразу несколько.

На раздумье времени не оставалось. Одним прыжком я вскочил в дверь и упал на колени, продолжая держать в руке пистолет.

Три голые девушки стояли неподвижно, словно статуи, и глаза их были наполнены страхом. Лози лежал на полу на спине, и кровь била фонтанчиком из ран на его груди. А в проеме двери, находившейся с противоположной стороны, стояла фигура ковбоя с темным лицом и с автоматом в руках.

— О, Боже ты мой! — тихо сказал я. — Мститель из Эльдорадо собственной персоной.

— У него не голова, а мешок с навозом, — презрительно сказал Хикс. — Думал, что может попасть в человека из револьвера на расстоянии тридцати шагов.

— А что с охранниками? — спросил я.

— Уложил спать! — Он ухмыльнулся и сверкнул своими белоснежными зубами на потемневшем лице. — Когда я увидел огонь, бросил гранату, коллега. Она взорвалась у самых ворот и расправилась с двумя часовыми. Они только без сознания — я был осторожен. Потом к воротам бросилась еще целая орава парней, и поэтому я бросил еще одну гранату. Парни сразу повернули обратно. — Он мрачно усмехнулся. — Может быть, они и до сих пор еще куда-то бегут.

— Отведи девушек к плавательному бассейну, чтобы они смогли наконец одеться, — попросил я.

— Что ж, хорошо. — Он пожал плечами.

— У тебя еще найдется граната?

Он сунул руку в задний карман, вытянул оттуда гранату и протянул мне.

— Спасибо, — сказал я. — Пусть девушки оденутся, а потом встречаемся перед домом.

Он открыл было рот, чтобы задать вопрос, но потом быстро закрыл его.

— Хикс! — Мэнди наконец обрела дар речи. — Вы были просто великолепны! Такой мужественный и… — Она передернула плечами. — И такой хладнокровный и жестокий…

Я пошел по коридору, ведшему в сторону комнаты с мониторами. Дойдя до нее, я взял связку ключей, которой Диборн открывал спальню, и открыл двери комнаты. После этого я осторожно отступил метров на шесть назад и стал ждать.

Некоторое время все было тихо. Потом дверь немного приоткрылась, и Фишер высунул оттуда голову.

— Что здесь происходит, черт возьми? — хрипло спросил он. — Создается впечатление, что разгорелась революция?

— Возможно, парочка ваших террористов занялась своей работой, — ответил я.

— А где этот негодяй по имени Диборн?

— Находится при последнем издыхании. А Лози мертв.

— Я вам очень благодарен, Донован, требуйте от меня чего хотите — и вы это получите!

— У меня для вас есть подарок, — сказал я, срывая чеку с гранаты. И, сосчитав до трех, я бросил ее ему. — Ловите!

У меня едва осталось время на то, чтобы броситься за угол на пол и выставить подметки для защиты. Граната взорвалась. Секунд через пятнадцать в коридоре все стихло, хотя мои барабанные перепонки еще гудели. Я поднялся. Там, где была дверь, в стене зияла дыра, а от Фишера вообще ничего не осталось.

Я прошел через гостиную в гигантский вестибюль, а оттуда — на улицу. Создавалось впечатление, что пожар перекинулся и на другие комнаты. Горело все, что могло гореть, тут у огня было раздолье, и если его не укротить, то все интерьеры дома погибнут. Но это уже была не моя забота.

Подошел Хикс с тремя девушками, и я искренне пожалел, что все они уже одеты.

— Я отвезу леди обратно в отель, — сказал я. — Будет лучше всего, если ты отправишься на своей машине в Коннектикут и сгрузишь там всю свою артиллерию. После этого, Хикс, приезжай к нам в Акапулько.

— К нам? — в один голос воскликнули девушки.

— Ведь все мы сейчас нуждаемся в одном — в отдыхе, не так ли? — сказал я.

— Пол, дорогой! — Мэнди улыбнулась мне. — Ты был просто великолепен! Почти гений! Кто бы, кроме тебя, мог догадаться подогревать коньяк с помощью задницы Колетт!

— Вот это да! — Глаза Хикса округлились. — Я должен выслушать эту историю, коллега!

— Только не сейчас, — смущенно буркнул я.

— Если ты не против, дорогой, — продолжала Мэнди, — то я поеду лучше с Хиксом в Коннектикут, а оттуда вместе с ним в Акапулько. — И Мэнди демонстративно взяла Хикса под руку. — Видишь ли, Пол, дорогой, в Хиксе есть такая милая жестокость, которой не хватает тебе. Ты бы не смог просто так очередью из автомата убить человека. А Хикс здорово расправился с Лози, не правда ли?

— Возможно, ты и права, — согласился я.

— Значит, ты ничего не имеешь против?

— Ничегошеньки, — ответил я, и это было правдой.

Они оба сели в машину Хикса и уехали. Мы же втроем сели в машину, на которой приехали, и направились к отелю.

— Когда мы одевались, — сказала Колетт невинным голосом, — то услышали в доме взрыв. Что это было, Пол?

— Это Фишер взорвался, — невозмутимо ответил я. — Я бросил в него гранату.

— И он ее поймал? — удивленно спросила Джулия.

— Не знаю, — честно признался я. — 3 тот момент я не смотрел в его сторону.

— Но она его убила? — В вопросе Колетт звучала тревога.

— Да.

— Бедная Мэнди! — Джулия истерически захохотала. — Она даже не догадывается, чего она лишилась.

— Я должна тебя поблагодарить, Пол, — с теплой признательностью сказала Колетт. — Фишер погубил моего брата.

— Я тоже вас должна поблагодарить, — присоединилась к ней Джулия. — Он убил моего мужа.

Некоторое время мы ехали молча. Где-то вдалеке послышался вой сирены, и мне оставалось только надеяться, что полиция прибудет к дому Фишера, когда пожар сделает свое дело. Но даже если они и найдут обугленные трупы, им будет нелегко решить, что же там произошло.

— Хикс с Мэнди, — осторожно промолвила Колетт. — А мы втроем.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Она имеет в виду, как мы будем проводить время в Акапулько, — подала голос Джулия. — Все эти прекрасные, полные безделья дни где-нибудь у плавательного бассейна.

— И будем пить холодные напитки в апартаментах отеля с кондиционером, — добавила Колетт. — И чувствовать постоянно жар в крови, который заставляет дрожать как в лихорадке.

— Я все еще не совсем вас понимаю, — сказал я, немного волнуясь.

— Мы говорим между собой, — нарочито холодно заметила Колетт. — Речь идет о женском коде. И мужчинам никогда не разгадать его.

— Я бы ничего не имела против, — сказала Джулия. — И если говорить честно, то мне это даже нравится.

— Я тоже бы ничего не имела против, — откликнулась Колетт. — Тем более что он это заслужил.

— Я рада, что у нас общие вкусы, — сказала Джулия.

— Я тоже рада, — поддакнула Колетт.

— Я знаю, что это глупый вопрос, но скажите, Бога ради, в чем у вас общие вкусы? — поинтересовался я.

— Мы будем в Акапулько втроем. Ты что, поглупел от взрывов, Пол? В Акапулько мы вдвоем составим твой гарем. Королевство Донована, если хочешь, — ошеломила меня Колетт.

— Основанное в звездный час святого Донована, — добавила Джулия. — Как тебе нравится такая мысль, Пол?

Ведь Донован-то — это я! А гаремы, черт возьми, мне всегда нравились.

Все дело в пакете

Глава 1

— Рик, дорогой… — Она капризно надула губки. — Вы явились так поздно! Мы очень долго сидели в ожидании вас, умирая от одиночества. — Элегантным жестом она указала на предмет, неподвижно сидящий возле нее. — Бедняжка Гильда эмоционально взвинчена из-за всей этой истории, дорогой. Лично я считаю, что вам следует извиниться.

Фэбриелла Фрай выжидательно уставилась на меня, царственно не замечая любопытных взглядов остальных посетителей одного из самых шикарных баров Беверли-Хиллз, когда я не спеша опустился на стул против нее. Она была высокой изящной блондинкой лет тридцати с небольшим. Ее головку украшала твидовая охотничья шляпка, лихо сдвинутая набок и неизвестно как державшаяся, на широких плечах накидка из такой же ткани, завершали сей туалет узкие брюки в обтяжку из черной замши, заправленные в сапоги до колен.

Предмет, сидящий напротив нее в красном плюшевом кресле, перед которым на столе стояла полная рюмка мартини, был как бы собственной фирменной маркой Фэбриеллы. Матерчатая кукла ростом с нормального человека была облачена в изношенное платье до пят фасона этак 1899 года. Это длинное, изрядно замызганное черное атласное одеяние покрывало куклу от плеч до лодыжек, на ногах надеты далеко не модельные туфли. Длинные засаленные черные волосы были заплетены в две косы, болтающиеся за спиной, соломенная шляпка, которую давно было пора выбросись на помойку, закрывала часть головы. Лицо со злыми глазами без ресниц и ярко-красными изогнутыми губами казалось грубой карикатурой на человеческую физиономию.

— Поэтому скажите Гильде, что крайне сожалеете, заставив ее так долго ждать, дорогой!

Она ободряюще улыбнулась кукле, которая глазела на нее с неприкрытой ненавистью.

— Хотите кое-что услышать, Фэбриелла? — спросил я почти мечтательно. — Вы являетесь своеобразным живым памятником Голливуду, который уже больше не существует. Так сказать, реликвия тех дней, когда Том Микс скакал на белом коне по Уилширскому бульвару, а королева экрана — как ее там звали? — прогуливалась по воскресным дням со своим ручным леопардом на поводке, приводя в восторг почитателей.

— Если вы, дорогой, хотите, чтобы мы оставались вашими друзьями, — в ее голосе послышались кислые нотки, — никогда не называйте меня пережитком прошлого. — Она на минуту схватила длинными пальцами бесформенную руку куклы. — Помимо всего прочего, Гильде это не нравится.

— Я хочу сказать, — устало продолжал я, — мне ясно, что подобная тряпичная кукла в человеческий рост является хитроумной уловкой, она немало способствует вашей саморекламе, но ведь вы не намереваетесь уговорить меня позировать вместе с вами для модного журнала, не правда ли?

Ее широко расставленные ярко-голубые глаза на мгновение глянули на меня с неприкрытым неодобрением, затем она тихонько рассмеялась:

— Боже, какой же вы ублюдок, Рик, дорогой, право слово, иначе не скажешь! Вы же прекрасно знаете, что ни один обитатель этого города не стремится встретиться с Риком Холманом, если у него не случилось каких-то неприятностей, причем серьезных неприятностей, которые необходимо немедленно и без всякого шума устранить. Гильда настолько расстроена, что даже от одних мыслей о случившемся начинает краснеть. — Она снова посмотрела на куклу. — Взгляните же, она снова смутилась.

— Не желаете чего-нибудь выпить, мистер Холман? — Около меня неизвестно откуда внезапно возник официант, старательно отводя взгляд от уродливой огромной куклы.

— Бурбон со льдом, благодарю, — сказал я.

— И вы положили кусочек лимона в мартини Тильды, упрямец! — детским голоском пропищала Фэбриелла. — Она же это не выносит! Вы же видите, что она не притронулась к бокалу.

Пару секунд официант с оторопелым видом глазел на куклу, затем очень медленно приблизился, как будто двигался в гипнотическом трансе., наклонился и взял со стола коктейль.

— Так-то лучше! — ворчливо заметила Фэбриелла. — Если вы замените его действительно быстро, Гильда, возможно, вас простит. Ведь так, дорогая?

Она подарила кукле солнечную улыбку, официант торопливо удалился только что не на цыпочках, его губы беззвучно шевелились, очевидно, он сам себя уговаривал.

— Что за неприятности?

— Одолели призраки, — капризным тоном заявила она. — Меня преследуют, Рик, дорогуша!

— Может быть, вам нужен психиатр или священник?

— Вернулся призрак моего бывшего мужа, чтобы преследовать меня. Он достаточно реален! — Ее губы неожиданно скривились. — Я предполагала, что этот мерзавец умер, но теперь он возвратился, чтобы преследовать меня, и мне это не нравится. — Она снова сжала руку куклы. — Нам это не нравится.

— Ну и чего вы от меня ждете — чтобы я его убил?

— Это было бы замечательно! — На какое-то мгновение в ее глазах появилось задумчивое выражение, потом она печально покачала головой: — Нет, полагаю, вы этого не сделали бы, не так ли, Рик?

Вновь появился официант, поставил передо мной заказ, затем свежий мартини уже без лимона перед куклой и, не удержавшись, воззрился на нее совершенно остекленевшими глазами.

— Не морочьте мне голову, Фэбриелла, — раздраженно заговорил я. — Не очень-то приятно сидеть здесь с вами и с этим предметом, глазеющим на меня через стол. У меня ощущение, что я являюсь статистом в каком-то фильме Хичкока. Так что ближе к делу, а?

— Ладно. — Она странно оскалила зубы, казалось неслышно зарычав на меня. — Его зовут Майкл Уэстэрвей, я вышла за него замуж в припадке мгновенной слабости на Бермудах около четырех лет назад. У него была потрясающая фигура, он был превосходным теннисистом и по натуре настоящим вымогателем. У нас был восхитительный медовый месяц, продолжавшийся сорок восемь часов, затем он неожиданно зафрахтовал самолет и исчез тропической ночью, прихватив с собой мою шкатулку с драгоценностями. Я не имела о нем никаких сведений до того момента, как три дня назад он не появился в моем доме.

— Какова была стоимость содержимого вашей шкатулки? — поинтересовался я.

Она равнодушно пожала плечами:

— Двадцать пять — тридцать тысяч долларов. Они были застрахованы. Я сообщила о пропаже лишь неделю спустя. Не то чтобы я хотела оградить Майка от неприятностей — негодяя! — но у меня была ущемлена гордость. Представляете, как бы это выглядело в прессе? «Муж кинозвезды бросил ее после сорока восьми часов супружества, прихватив с собой ее личные драгоценности».

— Ну так пригрозите ему сообщить в полицию о том, что он украл ваши драгоценности, если он снова не потеряется, — посоветовал я. — И предоставьте ему на сборы всего одну тропическую ночь.

Она вздохнула:

— Все не так просто, Рик, дорогуша. Понимаете, я только что подала прошение о разводе в Мехико на том основании, что муж бросил меня, потому что бедняга Юджин Патрик почти помешался от любви ко мне, у него непреодолимое старомодное желание встать рядом со мной перед священником и все узаконить в наилучших традициях доброго старого времени. — Она тепло улыбнулась. — Он мне очень нравится, дорогуша. Честное слово, даже если бы у него и не было всех тех симпатичных миллионов, он бы все равно мне нравился. Понимаете, Юджин очаровательный субъект.

— Ох? — удивился я.

— На самом деле! — промурлыкала она.

— И каким-то образом слухи о вашем предстоящем замужестве подхватил морской ветер и понес достаточно далеко сквозь тропические просторы к обители Майкла Уэстэрвея! — Я сочувственно покачал головой. — Как я догадываюсь, отныне вы больше уже не брошенная жена?

— Совершенно верно! — фыркнула она.

— Но он вовсе не против предоставить вам свободу за определенное вознаграждение, так?

— Я же сказала вам, что он самый настоящий вымогатель! Причем это человек с размахом, он не желает мелочиться.

— Сколько он с вас запросил?

Она набрала полные легкие воздуха, затем сделала медленный выдох:

— Миллион долларов наличными.

— У вас есть такие деньги?

— Нет!

Она выразительно поморщилась:

— Но у Юджина есть. У него десять миллионов, о чем вчера вечером сообщил мне милый Майк. — Ее сильные длинные пальцы стали выстукивать какую-то мелодию на столе. — Вы можете мне помочь, Рик?

— Едва ли, — откровенно ответил я. — Могу предпринять дорогостоящую попытку, если желаете, но, как мне думается, это будет неоправданной тратой денег.

— Пожалуйста! — Впервые ее голос зазвучал по-настоящему вежливо. — Мы будем вам страшно благодарны, не так ли, Гильда? — Она улыбнулась кукле. — Естественно, мне безразлично, сколько это будет стоить, Рик.

— Даже если у меня ничего не получится?

— Это невозможно! — с уверенностью заявила она. — Я вам безгранично верю, дорогуша.

Лицо куклы говорило о том, что Фэбриелла врет.

— Чего именно вы от меня ждете? — спросил я. — Должен ли я его отпугнуть? Или от него откупиться?

— Предоставляю вам полную свободу действий! — быстро ответила она.

— Сколько вы готовы ему заплатить?

Она раздраженно покачала головой, отчего ее роскошные волосы создали вокруг головы подобие ореола.

— Тысяч десять, как я думаю.

— Вы рассказали об этом Юджину Патрику?

— Нет, и не собираюсь этого делать! — решительно заявила она. — Юджин прелесть, но у него кошмарный характер, он ужасно вспыльчив. Я никогда бы не поручила ему предпринять какие-то решительные шаги в данной ситуации, если бы он узнал о возвращении моего исчезнувшего муженька и его попытках шантажировать меня.

— О’кей, — буркнул я, — так где же можно отыскать этого мистера Уэстэрвея?

— Он остановился в мотеле за Вествуд-Виллидж, — пояснила она. — Местечко Великолепная Вилла. — Она забавно сморщила нос: — Могу поспорить, большую часть времени он торчит недалеко от шоссе с теннисной ракеткой под мышкой.

Мои часы подсказывали, что было чуть больше половины шестого. Потребовалось бы минут пятнадцать, чтобы проехать пару миль и навострить глаза, дабы не пропустить призрак с ракеткой под мышкой где-то около шоссе… Все же это будет лучше, нежели притягивать к себе взгляды всех обитателей бара, которых в равной степени интересовала и огромная уродливая тряпичная кукла, и ее хозяйка.

— Я поеду повидаться с ним, — сказал я Фэбриелле. — Где я смогу позднее вас отыскать?

— Позвоните мне домой, дорогой. Но говорите осторожно, хорошо? Сегодня вечером у меня состоится интимный ужин — Юджин и мы вдвоем. — Она заговорщически улыбнулась кукле. — И Мы не хотим, чтобы наш дорогой человек подумал, что не все в порядке, верно, Гильда?.

Кукла с откровенной ненавистью пару секунд глазела на нее, затем неожиданно свалилась лицом вниз, согнувшись в талии, причем ее голова оказалась на столе, сбив бокал с нетронутым мартини.

Фэбриелла медленно покачала головой, потом глянула на меня с терпеливой улыбкой всепрощающей матери:

— Я ведь знала, что ей не следовало пить последний бокал!

— Догадываюсь, что спиртное является проблемой, когда внутри ты набит соломой, — усмехнулся я, — наверное, ее нужно немного поднабить войлоком или ватой на уровне талии?

Внезапно бирюзовые глаза Фэбриеллы приобрели тоскливое выражение.

— Сказать по правде, дорогуша, — заговорила она шепотом, — Гильда все это вытворяет мне назло. На самом деле она меня терпеть не может. Всегда так было.

— Тогда чего ради вы ее всюду с собой таскаете?

— У вас создалось совершенно превратное мнение об истинном положении дел. — Фэбриелла жалобно улыбнулась. — В действительности именно Гильда настаивает на том, чтобы я находилась постоянно рядом с ней. Это своего рода наказание за… за…

Она неожиданно схватила горсть засаленных волос куклы и снова вернула ее в сидячее положение откровенно свирепым рывком. На нарисованной физиономии Гильды сохранялось прежнее выражение неприкрытой ненависти, но теперь добавилось еще кое-что. Сбоку у намалеванного красного рта куклы расплылось вполне реальное мокрое пятно от разлитого мартини, придававшего Гильде вид пьяной дебоширки.

— В один прекрасный день, дорогая, — свирепым голосом стала выговаривать Фэбриелла, — мое терпение лопнет, и тогда я поднесу к тебе спичку, когда мы вернемся домой!

Я выскочил оттуда как ошпаренный, побоявшись, что через несколько минут начну разговаривать с воображаемым жирафом, на носу у которого будут торчать розовые очки в форме бабочки, ибо мне уже казалось, что он ухмыляется где-то за моей спиной.

В офисе томилась изнывающая от скуки матрона, которая оказалась не то владелицей мотеля, не то женой владельца. Ее физиономия просветлела, когда она заметила, что я вхожу, но, как только выяснилось, что я не стремлюсь обосноваться в этом заведении, она полностью утратила ко мне всякий интерес.

— Мистер Уэстэрвей? — Она громко зевнула, просматривая регистрационный журнал. — Он в 14-м, через двор, на противоположной стороне пруда.

Номер 14 был на первом этаже, окна были закрыты жалюзи. Я обошел вокруг нагретого пруда (температура 80 градусов по Фаренгейту и — на тебе — купание всяких животных не разрешается!) и энергично постучал в дверь. Изнутри донеслись какие-то неясные шорохи, потом секунд на десять все вроде бы замерло, я постучал вторично, громче и продолжительнее, после этого раздался женский голос:

— Кто там?

— Меня зовут Холман. Я хочу поговорить с мистером Уэстэрвеем.

Вскоре дверь отворилась, на пороге стояла брюнетка с пылающей физиономией, разглядывающая меня так, как будто я был инспектором из финансовой компании, прибывшим с опозданием на каких-то десять минут, в противном случае он оказался бы обладателем ее девственности. Одежда на ней была не только смятой, но и неряшливо надетой, а заспанное лицо говорило о грандиозной попойке. За ее спиной я разглядел растянувшегося на кровати парня с торчащей во рту сигаретой. Мне пришло на ум, что этот прием он заимствовал у Эррола Флинна, ныне забытого актера, но лет пять назад тот был эталоном «настоящего мужчины».

— Чего вы хотите? — спросила девица слегка плаксивым голосом.

Я легонько отодвинул ее в сторону одной рукой, второй прикрыл за собой дверь и прошел к кровати.

— Вы Уэстэрвей? — спросил я.

Кончик сигареты вспыхнул красным огоньком, когда парень сильно затянулся, затем неторопливо выпустил к потолку тоненькую струйку дыма.

— Точно, — надменным голосом ответил он. — Я Уэстэрвей.

Он был высокого роста, тело мускулистое, одет в белый тонкий свитер и полинявшие старые джинсы. Волосы черные, как будто смазанные репейным маслом, кожа сильно загоревшая. Добавьте к этому правильные черты лица, голубые глаза и улыбчивый рот. Короче, он выглядел бывшим шофером тяжелой грузовой машины, которому когда-то повезло, он приглянулся заправилам Голливуда и снялся в нескольких картинах. В те времена никому не нужны были хорошие актеры, главное — подходящая внешность.

— Я хотел бы с вами потолковать, — заговорил я без особой спешки, — дело касается…

— Милой суки — моей жены, — произнес он с чувством, так зажав белыми блестящими зубами сигарету, что она согнулась, чуть не достав до кончика носа. — Позвольте догадаться, Холман. Вы — первый из целого отряда, который она наняла, пытаясь заставить меня дать ей развод, верно?

— Только троньте его, хоть разочек, мистер, — яростно заверещала брюнетка, — и я подниму такой крик, что рухнет весь этот проклятый мотель!

— Хотите кое-что знать? — Я не обращал ни малейшего внимания на брюнетку. — Существует специальный термин для того, что вы пытаетесь сделать с Фэбриеллой, — это шантаж. Или вымогательство, выбирайте сами, что вам большенравится.

Он спустил ноги с кровати и сел, вынул изо рта окурок и швырнул его на пол к ногам девицы.

— Наступи-ка на него, милочка, за меня! — Потом он демонстративно зевнул во весь рот и закинул руки за голову. — Проваливай отсюда, слизняк! — презрительно бросил он. — Мне противно смотреть на твою гнусную рожу!

— Почему вы не хотите вести себя разумно? — пожал я плечами. — Она согласится на десять тысяч компенсации, если вы перестанете вставлять ей палки в колеса и дадите развод. Тогда все закончится ко всеобщему удовлетворению, да и вы избежите неприятностей. Никаких щекотливых вопросов о том, кто украл ее драгоценности через сорок восемь часов после того, как вы поженились, не будет…

Он беспечно рассмеялся, и это не было позой.

— Так она рассказала вам про шкатулку с драгоценностями, да? Большое дело! Точно, я захватил ее с собой, удирая от этой суки. Посчитал, что имею моральное право на некоторую компенсацию за целых сорок восемь часов, проведенных в настоящем аду. Но вы-то хоть проверили ее заявление в страховую компанию, Холман? Вот я проверил. И могу вам прямо сказать, что, если эта старая история вновь выплывет наружу, у Фэбриеллы будет куда больше неприятностей, чем у меня. Ну а Юджину Патрику это придется не по вкусу!

— Может быть, мне стоит прямо сейчас прогуляться по вашей физиономии, а потом заниматься этим регулярно трижды в день, пока вы не передумаете? — спросил я просто для того, чтобы проверить, как он станет реагировать.

— Я тебя предупреждала, — завопила девица срывающимся голосом, воинственно наступая на меня, — только тронь одним пальцем Майка, и я…

— Остынь, беби! — бросил он. — Что ты волнуешься? С этим панком я справлюсь одной левой…

— Судя по тому, как все здесь выглядело сразу же после того, как мне открыли дверь, — фыркнул я, — не стоило большого труда догадаться, что вы и эта беби занимались тем, что в суде именуется «интимными отношениями», верно? Может быть, Фэбриелле вовсе нет необходимости предлагать вам десять тысяч за развод? Я сумею отыскать для нее прямо здесь достаточное количество веских доказательств, чтобы получить без проволочек желанный развод.

— Вы свихнулись, Холман!

Он демонстративно зевнул, затем снова закинул руки за голову.

Мне следовало предвидеть, что такое может случиться, но я, откровенно говоря, не ждал подвоха. Занесенная так естественно над его головой рука внезапно изменила направление: ребром ладони он зверски ударил меня сбоку по шее, а через секунду изо всей силы врезал в солнечное сплетение. От двойного удара я ощутил подобие внутреннего взрыва, затем черное облако заволокло все у меня перед глазами, и я полностью отключился.

С большим трудом я пришел в себя неизвестно через сколько времени, испытывая жуткую боль в области желудка и онемение шеи.

Комната казалась необычайно тихой, и я решил, что они оба уже успели удрать, оставив первого недотепу из отряда защитников Фэбриеллы Фрай распростертым без сознания на полу. Я попытался подойти к случившемуся по-философски, чего, мол, не случается. С большим трудом поднимаясь на кровать, я уговаривал себя, что получил наглядный урок того, как нельзя недооценивать противника. Моя рука машинально стала нащупывать сигарету и неожиданно замерла, когда до меня дошло, что я сделал второе неправильное предположение. Мои противники еще не исчезли, во всяком случае, брюнетка стояла на коленях, прислонившись к стене, и зачарованно смотрела на входную дверь.

— Так почему же вас не взял с собою ваш возлюбленный? — прохрипел я. — Я бы не назвал такое поведение джентльменским.

Она не потрудилась ответить, выражение ее лица ни капельки не изменилось. До меня внезапно дошло, что она уже давно не мигала, поэтому я был вынужден (весьма неохотно) подняться с постели и посмотреть, в чем же дело.

Через пару секунд я пожалел, что это сделал: у меня уже было выше головы разных неприятностей, а тут вдобавок труп на моих руках. В том месте, где совсем недавно был ее правый глаз, зияла жуткая дыра.

Должно быть, кто-то выстрелил в нее с близкого расстояния из крупнокалиберного пистолета.

Глава 2

Я припарковал машину за сверкающим черным «роллс-ройсом» и направился к парадному подъезду. Шофер в форме, куривший сигарету на переднем сиденье, удивленно поглядел на меня, когда я проходил мимо. Дверь отворила девушка в аккуратной униформе, она была тоже страшно удивлена. Я подумал, что, по всей вероятности, это был особый день сюрпризов решительно для всех. Свой я получил приблизительно три часа назад, когда очухался в комнате мотеля с трупом за компанию…

— Меня зовут Холман, — холодно сообщил я, — мне необходимо немедленно видеть мисс Фрай.

— Но… — Девушка нахмурилась, стараясь придумать веское основание. — Вы не можете видеть мисс Фрай, потому что она…

— В данный момент она ужинает с человеком, за которого собирается выйти замуж, как только получит развод с последней ошибкой, допущенной ею когда-то, — закончил я за горничную. — Вот и скажите ей, что я явился как раз по поводу этой самой последней ошибки, ясно?

Какое-то мгновение она колебалась, потом, очевидно, сообразила, что я был слишком большой проблемой, которую она не могла разрешить сама.

— Пожалуйста, подождите здесь минуточку. Я схожу узнаю, можно ли…

Она резко захлопнула дверь, я не стал протестовать. В конце концов, что изменится от того, что я увижусь с Фэбриеллой чуть позже?

Минуты через две дверь снова открылась, горничная, нервно улыбаясь, сообщила:

— Мисс Фрай примет вас, мистер Холман. Пройдемте со мной.

Я прошел за ней через широкий холл в небольшую приемную. Мне хватило времени закурить сигарету и даже сделать пару затяжек, прежде чем Фэбриелла Фрай соизволила появиться. Она была облачена в элегантное черное платье для коктейлей с большим декольте, которое позволяло видеть самое начало подъема ее высокой груди.

Неприкрытая ярость читалась в ее бирюзовых глазах.

— Дорогой, — заговорила она срывающимся голосом, — я же велела вам позвонить мне, а не являться домой и не принуждать меня давать нежелательные объяснения Юджину!

— Небольшая поденная работа, которую я выполнял для вас несколько часов назад, заставила меня давать черт знает сколько неуклюжих объяснений полиции, — проворчал я.

— Полиции? — Ее глаза широко раскрылись. — Но полиция-то тут при чем, дорогуша?

— Каждый раз, когда ты сталкиваешься с трупом, ты имеешь дело и с полицией! — Я посчитал необходимым напомнить ей эту прописную истину.

— С трупом? — На какое-то мгновение в ее глазах появилось восхищенное выражение. — Вы хотите сказать, что Майк умер?

— Нет, — с нескрываемым удовлетворением отрезал я, — но его приятельница — или кем она ему приходилась? — умерла. Кто-то всадил ей пулю с близкого расстояния в правый глаз.

Фэбриелла медленно покачала головой:

— Я не совсем понимаю, Рик. Умерла его приятельница? Кто она была?

— Откуда мне знать? Она находилась вместе с ним в комнате мотеля, когда я туда приехал… — И я подробно рассказал ей о случившемся.

— Но откуда полиция об этом узнала? — требовательно спросила она.

— Полагается вызвать полицию, когда ты находишь труп. Об этом даже упомянуто в конституции, как мне кажется. Но в особенности это необходимо делать, когда ты просыпаешься в одной комнате с покойником и даже не знаешь, как такое могло случиться. Кроме того, такой ход предпочтителен, если дама в конторе припомнит, что именно тебе она полчаса назад объяснила, где найти комнату Уэстэрвея, а отпечатки твоих пальцев находятся в разных местах в комнате. Я уже не говорю о таких второстепенных вещах, как лицензия на право заниматься частным сыском и тому подобное.

Она слегка помассажировала шею, как будто что-то мешало ей.

— Что вы сообщили полиции, дорогуша? — прошептала она.

— Немного солгал. Сказал, что Уэстэрвей позвонил мне и пригласил зайти повидаться, не объяснив, чего ради. Сказал только, что дело срочное, я должен поспешить. А когда я добрался до его номера, дверь отворила девица, а кто-то, возможно сам Уэстэрвей, сбил меня с ног, как только я переступил порог. Когда же я очухался, то увидел труп и немедленно им позвонил.

— Что они на это сказали?

— Им это не слишком понравилось, — проворчал я, — и до сих пор они не в восторге. Но особа в приемной, супруга владельца мотеля, сообщила, что она видела, как Уэстэрвей бежал к своей машине, как будто спасался от черта, и уехал минут за двадцать до их прибытия. Так что в данный момент им пришлось принять мою версию.

— Вы имеете в виду, — она шумно вздохнула, — они считают, что девушку убил Майк?

— Конечно, — я кивнул, — но…

— Но, дорогуша, это же просто великолепно! — Она торжествующе рассмеялась. — Это значит, что он не задержится в пути, пока не доберется до Южного полюса или какого-то другого подобного места. А я могу получить без особого труда развод в Мексике на том основании, что он бросил меня.

— Нет, если копы схватят его прежде, чем он сумеет добраться до полюса или другого недоступного места, — хмыкнул я. — Идите к черту вы сами, Фэбриелла, и ваш развод! Я здорово влип, надо смотреть правде в глаза, и мне это совсем не нравится!

— Дорогуша, — замурлыкала она, — не кажется ли вам, что вы напрасно так сильно волнуетесь? Ведь вы же не убивали эту девицу, верно? Вы оказались жертвой…

— Вот это-то меня и волнует. Я на самом деле оказался жертвой, а вот чьей именно, пока не разобрался.

Она нахмурилась:

— Мне кажется, я вас не понимаю, дорогуша.

— Меня смущает положение тела, — принялся я объяснять собственные сомнения, — оно было у самой двери. Девица стояла на коленях, глядя на дверь, причем на ее лице застыло непритворное удивление. Я не думаю, что ее убил Уэстэрвей. Зачем ему это делать именно тогда, да еще оставив меня свидетелем происшедшего? Нет, это лишено всякого смысла. Мне думается, в дверь постучался кто-то еще, и девица отворила. Если этот человек имел в руках пистолет, намереваясь застрелить Уэстэрвея, убийца мог автоматически нажать на крючок, как только дверь распахнулась. У него просто не осталось времени что-то предпринять, когда он сообразил, что совершил ошибку.

— Дорогой! — Она грациозно пожала плечами. — Вы просто предоставили мне возможность…

Но я перебил ее:

— Я имею в виду, что если я прав, тогда получилось черт знает какое совпадение! Вы поручаете мне потолковать с Уэстэрвеем, а через десять минут после того, как я туда явился, появляется наемный убийца, чтобы разделаться с ним.

— Рик! — Она внезапно побледнела. — Вы ведь не допускаете, что я на самом деле наняла, — но это же безумие!

— Возможно, — хмыкнул я. — Безумие или нет, но это заставляет меня задуматься, не стоит ли мне сообщить копам, что Уэстэрвей и не думал меня вызывать к себе, вы поручили мне встретиться с ним и попытаться уговорить его дать вам развод, не требуя за это миллиона.

Внезапно распахнулась дверь, и в комнату уверенными шагами вошел мужчина, Ему было около пятидесяти, в глаза бросалась воистину бычья шея, могучий торс и красивая седая голова. У него были холодные, зеленовато-серые глаза, мясистый нос, самодовольный рот с толстыми губами. Одет он был в дорогой шелковый костюм, чуточку помятый, как будто он вытащил его из стенного шкафа, битком набитого такими же элегантными вещами.

— Я слушал за дверью, — деловито сообщил он, — и мне кажется, что дело зашло слишком далеко.

— Ох, Юджин, дорогой! — Фэбриелла благодарно улыбнулась ему. — Я так рада, что ты здесь.

— Разреши мне самому заняться этой историей. — Он немного презрительно посмотрел на меня. — Какого рода вымогательством вы здесь занимаетесь, Холман? Тысяча долларов остановит вас от намерения сообщить полиции о причастности Фэбриеллы к данной истории?

— Я собирался сказать, что сомневаюсь, была ли Фэбриелла совершенно откровенна со мной, — ответил я ровным голосом, — и что пришло время ей сообщить мне всю правду о своем исчезающе-появляющемся супруге.

— Больше вы ничего не желаете услышать? — Он засунул руки в карманы брюк и стал медленно покачиваться взад и вперед на каблуках. — Ну и что именно заставляет великого сыщика задумываться над этим? Надежда заполучить дополнительный материал для шантажа?

Я с минуту недоверчиво смотрел на него.

— Вы не шутите? — рявкнул я. — Или, возможно, вы тоже соломенная кукла, такая же, как Гильда, которой Фэбриелла мечтала найти компаньона на ночь?

Его лицо потемнело.

— Послушайте, Холман. Никто безнаказанно не разговаривает со мной в таком тоне.

— Кто, черт возьми, вообще хотел с вами разговаривать? — огрызнулся я. — Я взялся выполнить это пустяковое поручение Фэбриеллы в качестве любезности. Первое, что я получил, — это Уэстэрвея, набросившегося на меня с кулаками, а потом оставившего одного наедине с трупом. Как, по-вашему, я должен был поступить? Сидеть смирнехонько и ждать, пока копы решат, я ли ее прикончил или не я, надеясь на то, что им все же удастся обнаружить настоящего убийцу?

— Меня абсолютно не интересует, что вы делаете, Холман! — зашипел он. — Но вот что я вам скажу: если только вы попытаетесь приплести Фэбриеллу к этому убийству, она станет отрицать, что поручала вам встретиться с Уэстэрвеем. Более того, она будет отрицать, что ей было известно о его возвращении сюда, в Калифорнию.

Я слегка повернул голову и вопросительно посмотрел на высокую блондинку. На ее лице было слегка обеспокоенное выражение, как будто она не могла окончательно решить, какого оттенка новая губная помада ей больше к лицу, или нечто в этом роде.

— Я полностью доверяю Юджину, дорогуша, — пробормотала она, затем слегка прикусила нижнюю губу, как будто та была посыпана сахаром. — В конце-то концов, дорогуша, мы собираемся пожениться, как только будет получен этот мексиканский развод. Я считаю, что жена, которая не слушается мужа и не поступает так, как он желает, вовсе не жена ему, а так… Я всегда придерживалась подобного мнения.

— А особа, которая предает друга, пытавшегося помочь ей в беде, — настоящая сука, — парировал я, — или вас ни капельки не волнуют правила старомодной этики и такие понятия, как порядочность и честность?

— Мне кажется, этого достаточно! — напряженным голосом изрек Юджин Патрик. — Вы слышали ответ, Холман, поэтому сейчас можете убираться вон, пока я не вышвырнул вас за дверь.

— Попробуйте, прошу вас! — обрадовался я.

Он смерил меня взглядом. Очевидно, в известной мере я произвел на него впечатление, но не более.

— Возможно, с вами не так-то просто справиться, — задумчиво произнес он, — но снаружи находится мой шофер, бывший моряк. Если мы будем вдвоем, задача окажется пустяковой.

Юджин Патрик был мерзавцем, конечно, но только с точки зрения этики. При данных обстоятельствах, наверное, я бы поступил точно так же. Он не хотел, чтобы женщина, на которой он собирался жениться, была причастна к убийству, с этим приходилось считаться. Конечно, было заманчиво хорошенько стукнуть его по мясистому носу, но у меня все еще не прошло онемение шеи, да и удар под дых, как принято выражаться, давал о себе знать.

— О’кей, — произнес я, пожимая плечами. — Я ухожу. Но конечно, это не значит, что я не сообщу копам, что нанес визит в мотель к Уэстэрвею по просьбе Фэбриеллы. И даже когда она станет все отрицать, я не уверен, что они воспримут это всерьез. Разумеется, они учтут то, что Уэстэрвей является ее бывшим мужем, с которым она разводится.

Я двинулся к выходу и почти дошел до двери, когда Патрик крикнул:

— Подождите!

— Что теперь? — медленно повернулся я.

— Возможно, вы и правы. — Ему явно пришлось сделать над собой усилие, чтобы это признать. — Прежде всего, я не соглашался с намерением Фэбриеллы нанять вас, но она настаивала. В этих местах вы считаетесь крупным специалистом по улаживанию конфликтных дел, она не сомневалась, что вы справитесь с задачей. Я бы не сказал, что вам удалось достичь внушительных результатов, Холман, но, догадываюсь, видимо, ошибался, предположив, что вы явились сюда для того, чтобы потребовать солидную сумму за свое молчание.

— Что я должен сделать сейчас? — спросил я равнодушно. — Пасть ниц и в благодарность целовать вам ноги?

— Вам совсем не надо быть таким ершистым! — Его физиономия вспыхнула. — Может быть, мы сможем все спокойно обговорить и прийти к какому-то разумному решению?

— Именно ради этого я здесь. Я посчитал, что Фэбриелла не сообщила мне всего того, что ей было известно о положении вещей, теперь самое время это сделать.

— Я не думаю, что это так. — Он внимательно посмотрел на абсолютно ничего не выражающую физиономию своей невесты. — Что скажешь, дорогая?

— Я сообщила Рику все, что знала, — ответила она голоском маленькой обиженной девочки. — Как вышла замуж за Майкла в один из безумных вечеров на Бермудах, а через пару дней он удрал, прихватив мои драгоценности, и я не имела о нем никаких сведений, пока он не явился сюда три дня назад и не попытался шантажировать меня. Вот и все.

— Мне показалось, то мистер Патрик весьма хорошо информирован об этом деле, — я издевательски усмехнулся, — для человека, которому вы страшились даже намекнуть о происходящем, опасаясь, что столь неуравновешенный характер толкнет его на что-то неразумное.

— Ладно, дорогуша, сознаюсь, что я солгала… — Она храбро улыбнулась Патрику. — Я придумала небылицы о вашем характере, дорогой, потому что решила: будет лучше, если Рик не узнает о вашем участии в этой истории.

— Ценю вашу заботу, дорогая. Клянусь, это весьма трогательно, — пробормотал он себе под нос. — Вы ничего не можете добавить к тому, что уже нам сообщили?

— Ни единого словечка!

Взглянув на меня, он пожал плечами:

— Вот как обстоят дела, Холман.

— Вернулись к тому, с чего начали! — хмыкнул я.

— Я в известной мере испытываю чувство вины за то, что вы были вовлечены в эту аферу, — пробормотал он, очевидно не желая употребить страшное слово «убийство».

— Итак? — спросил я.

— Поэтому я хотел бы, чтобы вы приняли меня в качестве своего клиента, Холман, — продолжил он энергично. — Прежде всего я попросил бы вас позаботиться о том, чтобы Фэбриелла не оказалась втянутой в эту… в последнее событие — ни в коей мере. Во-вторых, попытайтесь отыскать Уэстэрвея. Если он убил девицу, тогда, полагаю, этой историей займется закон, коли вы его разыщете первым. Если не убивал, поручаю вам убедить его прекратить докучать Фэбриелле и поскорее оформить развод.

— Ну и что вы посоветуете мне сделать, чтобы все это осуществить, мистер Патрик? — спросил я предельно вежливо.

— Меня совершенно не интересует, как вы будете действовать. Это ваша проблема, не моя. Сделайте это, только и всего.

Мне почти ничего не было известно о Юджине Патрике, пожалуй, лишь слова Фэбриеллы о его десятимиллионном состоянии. Этому можно было поверить, судя по тому, как он отдавал приказы: как будто на свете не было ничего невозможного для человека, у которого имелись деньги. Заставьте Уэстэрвея отказаться шантажировать Фэбриеллу, сказал Патрик, а как именно я это сделаю, Патрика не касалось. Возможно, это было мышление такого же порядка, как у человека, который мог сказать кому-то еще: «Избавьте меня навсегда от этого Уэстэрвея, меня не касается, как вы это сделаете, важен результат». И возможно, этот «кто-то» взял пистолет большого калибра и отправился с визитом в мотель?

Во всяком случае, эта мысль была интересной.

— Может быть, вы знаете кого-то из его друзей? — спросил я мисс Фрай.

— Друзей Майкла? — Она презрительно рассмеялась. — Дорогуша, я его знала всего сорок восемь часов!

Это был хороший ответ.

Я на минутку остановился возле сверкающего «роллс-ройса», направляясь к собственной колымаге, и посмотрел сквозь опущенное стекло на затененную физиономию под шоферским кепи. Но было слишком темно, чтобы как следует ее разглядеть.

— Сколько лет прошло с тех пор, как ты был солдатом морской пехоты, приятель? — поинтересовался я.

Послышался густой бас:

— Мне кажется, лет сто. А кто тебе об этом сказал?

— Твой босс. Он действительно стоит десять миллионов, как тут говорят?

Темная масса на переднем сиденье колыхнулась — очевидно, пожала плечами:

— Откуда мне знать, приятель? Он мне ни разу не давал считать свои деньги.

Это тоже был хороший ответ, подумал я. И вообще, это был вечер сюрпризов — хороших ответов и никаких ответов, явного вранья, полуправды и иносказательных уловок. Моя шея неистово болела, как будто решила забастовать вплоть до зимы, желудок тоже продолжал ныть. Моя гордость была уязвлена, и, главное, я не знал, куда, черт возьми, мне отправиться отсюда. Вроде бы было самое время возвратиться домой и отлежаться хотя бы пару недель.

— Каков его бизнес, черт побери, раз он зарабатывает такие деньги? — на всякий случай поинтересовался я.

— Кто знает? — хмыкнул он. — Я просто вожу его по разным местам. Он мне за это платит. За эти деньги я выполняю свои обязанности.

— Огромное спасибо, приятель! Вы мне здорово помогли!

— Готов услужить в любую минуту! — добродушно ответил он.

Я забрался в собственную машину и медленно поехал назад, в мое жилище, абсолютно без всякого энтузиазма. Минут через пятнадцать, когда я уже завернул на подъездную дорогу, я заметил почтенного вида «эм-джи», припаркованную на противоположной стороне улицы. Когда поднялся на ступени и стал нащупывать ключ в кармане, услышал, как захлопнулась дверца машины, потом звук легких шагов, словно кто-то спешил перейти улицу. Я успел отворить дверь и включить свет, когда услышал:

— Мистер Холман?

Женский мелодичный голос, слегка запыхавшийся. Подобный голос вам доводится не очень часто слышать, во всяком случае за пределами приятных сновидений. Я нетерпеливо обернулся и не был разочарован. Лицо и фигура были под стать голосу, таким образом, она оказалась девушкой с тремя достоинствами. О такой я мечтал всю жизнь. Брюнетка с блестящими черными волосами. Ее глаза были одновременно бархатистыми и влажными, добавьте к этому маленький прямой носик, довольно крупный рот с пухлыми губами и чуть вздернутый решительный подбородок. Я бы ее отнес к эльфоподобным красоткам: масса качества при небольшом количестве. Она была куколкой, лакомым блюдом, пределом мечтаний. А я не осмеливался спросить, что она делает на ступеньках моего жилища, опасаясь, как бы она внезапно не исчезла вместе со своими изысканными духами.

На ней была белая шелковая блузка, обтягивающая высокую грудь, и коротенькие небесно-голубые шортики, неизвестно как натянутые на округлые бедра. Ее длинные ноги сильно загорели, по всей вероятности, их мастерил какой-то умелец с Луны, которого природа наделила превосходным чувством формы и пропорций.

— Мистер Холман?

Я даже закрыл глаза, прислушиваясь к прозрачному журчанию ее голоса.

— Не могу ли я с вами поговорить? Это крайне важно!

— Входите. — Я учтиво распахнул перед нею входную дверь. — Входите и оставайтесь здесь столько, сколько посчитаете необходимым, вам вовсе не нужно торопиться. Два ближайших года мне совершенно нечего делать!

Она слегка нахмурилась, сведя при этом в одну линию тоненькие брови, и внимательно посмотрела на меня.

— Вы пьяны? — осведомилась она.

— Опьянел от вида вашей изумительной внешности, — совершенно искренно ответил я, — вы являетесь редким примером сочетания красоты лица, фигуры и потрясающего голоса. Изысканная комбинация гармонии, мелодии и ритма…

— Господи, мистер Холман! Вы знаете, что я уже напела пару рекламных коммерческих дисков?

— Нет, но познакомьте меня с ними! Посмотрим, понравятся ли они мне?

Она прошла мимо меня в холл, я же решительно запер дверь от неожиданных визитов представителей внешнего мира. Я бы с удовольствием навесил пару стальных полос поперек двери, чтобы быть вполне уверенным в надежности своей крепости, но моя гостья могла неправильно это истолковать. А с этим надо было считаться.

Ее округлые половинки соблазнительно пружинили под облегающими шортами, потом она внезапно остановилась посреди гостиной. Я неохотно поравнялся с ней и предложил сесть. Она присела на краешек кушетки, зажав руки между коленями, наблюдая за мной с какой-то холодной расчетливостью, которая совершенно не вязалась с ее потрясающей внешностью.

— Как насчет выпить? — предложил я. — Что-нибудь холодное с кусочками…

— Я не хочу ничего пить, мистер Холман, — отрезала она, — я хочу с вами поговорить, и, как я уже упоминала, это крайне важно.

— Наверное, не настолько важно, чтобы я не мог приготовить пару…

— Мне известно, кто вы такой, — ровным голосом продолжила она, — я сидела в машине целых два часа в ожидании вашего возвращения, мистер Холман. И ситуация становилась все более опасной с каждой минутой.

— Что за особая ситуация? — промямлил я.

— Ситуация или положение, в котором оказался мой глупый брат! — почти закричала она. — И это ваша ошибка!

— Моя ошибка? — Я вытаращил глаза, ничего не понимая. — Ваш брат? А я его знаю?

— Ох! — Она сердито махнула рукой. — Я забыла сообщить вам свое имя. Я — Луиза Уэстэрвей.

Глава 3

Это была именно та ситуация, которая требовала не только быстрых действий, но и доброй выпивки. Я отказался о чем бы то ни было говорить, пока не приготовил пару самых старомодных коктейлей, состоящих почти из одного спиртного.

Луиза нетерпеливо схватила бокал и держала его так далеко от себя, как будто я предложил ей гранату, которая вот-вот должна была взорваться.

— Майк — глупый ублюдок, — заявила она для начала. — Только этим я могу объяснить то, что в свое время он связался с этой особой Фрай!

— Вот как?

— Но потом он повел себя еще глупее — пригрозил провалить ее мексиканский развод, если она не заплатит ему фантастическую сумму денег! — продолжала она тем же строгим голосом. — Я говорила ему, что он играет с динамитом, этот Юджин Патрик привык заглатывать людей в четыре раза крупнее Майка и выплевывать их мелкими кусочками перед завтраком, но он не пожелал меня слушать.

— Не пожелал? — пробормотал я в полной растерянности.

— Я же сказала вам, что он глупец. — Она презрительно рассмеялась. — Ленивый, беспомощный, просто увалень из какой-то старой сказки, таков мой братец! Но, к несчастью, он именно мой брат, так что, понимаете, я должна вытащить его из этой трясины.

— Ну и как вы предлагаете это сделать?

— Именно из-за этого я и нахожусь здесь, — нетерпеливо заявила она. — Я решила сначала дать вам шанс.

— Шанс? — У меня создалось впечатление, что я внезапно стал выполнять при ней роль эха.

— Отправиться в полицию и добровольно признаться в заговоре убить Майка, что еще? — Она повысила голос. — Сообщите им, что вы поехали к нему в мотель для того, чтобы отвлечь его внимание и дать возможность вашему партнеру войти и беспрепятственно застрелить его.

— Но его никто не застрелил! Погибла девица.

— Ошибка, — твердо заявила она. — Ваш партнер разнервничался, и когда Глэдис…

— Глэдис? — Я вытаращил глаза, подумав, что ослышался.

— Я ничего не могу поделать, раз ее так назвали родители! — огрызнулась она. — Когда Глэдис открыла дверь, ваш сообщник застрелил ее прежде, чем сообразил, что она не была намеченной жертвой. Полагаю, все пошло кувырком с самого начала, не так ли? — Она презрительно глянула в мою сторону. — Майк мне рассказал, как вас буквально перекосило, когда вы увидели, что он не один. А потом, когда вы попытались испугать его, Майк вас оглушил, и это было еще одним осложнением, не так ли? Я хочу сказать, вы не имели возможности предупредить своего напарника, что в комнате, кроме Майка, находился кто-то еще!

— Да-а, — покачал я головой. — Ну и что еще вы напридумывали?

— Вы можете отправиться в полицию и сообщить им имя своего партнера, убившего Глэдис, и то, как вас наняли убить Майка эта особа Фрай и воистину кошмарный тип Юджин Патрик! — решительно заявила она. — Полагаю, они не могут обвинить вас в фактическом убийстве, потому что вы находились без сознания в то время, так что вам придется отвечать только за свою роль в этом сговоре. Полагаю, вы получите не более десяти — пятнадцати лет тюремного заключения. А это гораздо лучше, чем газовая камера, верно?

Несколько секунд я ошарашенно моргал, затем плотно зажмурился и снова раскрыл глаза. Нет, моя посетительница вовсе не была бестелесным видением: она все так же сидела на краешке кушетки, держа в вытянутой руке бокал с выпивкой. Но с такой фигурой и всем остальным кому было дело до того, что в ее голове полностью отсутствовали шарики?

— Ну? — Она воинственно вздернула подбородок и одарила меня уничтожающим взглядом. — Что вы на это скажете, мистер Холман? Вы намереваетесь сейчас вызвать полицию?

— Знаете, я как раз размышляю о том, не стоит ли вызвать сюда психиатра. Дорогая, мне неоднократно доводилось встречаться со всякого рода психами, но вот что должен вам сказать: пожалуй, вы самая красивая дурочка, которую я когда-либо видел. И я считаю это предельной несправедливостью, чтобы девушка с такой внешностью, формами и голосом родилась с абсолютным вакуумом в голове!

— Как я понимаю, вы отказываетесь вызвать полицию и добровольно признаться во всем, мистер Холман? — спросила она ледяным тоном.

— Вы стопроцентно правы, милочка! — совершенно искренне ответил я.

— Прекрасно! — произнесла она сквозь стиснутые зубы. — В таком случае мне не остается ничего иного, как самой вызвать их!

— И что сказать?

— Что они должны немедленно приехать сюда и арестовать убийцу, виновного в гибели Глэдис в мотеле.

Я откинулся назад на подушку, сделал большой глоток из своего бокала и стал наблюдать за ее ритмично двигающимися половинками под голубыми шортами, пока она шла к телефонному аппарату, находящемуся в противоположном конце комнаты. Она даже успела поднять трубку и начала набирать номер, когда все же здравый смысл победил чары этой современной колдуньи.

— Положите трубку! — рявкнул я.

Она замерла на мгновение, затем с презрительной ухмылкой посмотрела на меня:

— Уже передумали, мистер Холман? Вы понимаете, будет гораздо лучше, если вы сами вызовете полицию и добровольно во всем сознаетесь.

— Полагаю, о тайном заговоре сказал вам Майк, да? — миролюбиво осведомился я.

— Конечно, кто же еще?

— По его словам, он ударил меня так, что я потерял сознание, и, пока лежал бездыханным полутрупом, кто-то постучал в дверь? Поэтому он велел Глэдис узнать, кто там? И следующее, что он услышал, — это звук выстрела?

Она кивнула, соглашаясь.

— Глэдис упала на колени, — пояснила она чуть слышно, — а он услышал, как кто-то убегает прочь.

— Что потом?

Неожиданно в ее блестящих глазах вспыхнуло подозрение.

— Вы просто хотите оттянуть этот звонок в полицию, мистер Холман?

— Все это крайне важно, поверьте! Сообщите мне все подробности.

— Ну… — Она слегка пожала плечами. — Майк как бы остолбенел от страха — да и кто не остолбенел бы? — и буквально не мог пошевелиться. Потом он подошел к двери и выглянул наружу, но никого не увидел. После этого он осмотрел Глэдис, понял, что она мертва, ну и запаниковал. — Она неодобрительно поморщилась. — Это была, разумеется, типичная для него реакция. Он всегда не переносил вида крови. Помню, как однажды, когда он был уже в последнем классе школы, он порезал себе палец, открывая консервную банку, и ему стало дурно!

— Давайте не будем отнимать время на трогательные воспоминания, золотко!

— Выскочил из комнаты, помчался к своей машине, прямиком отправился ко мне, ну и рассказал мне всю историю! — быстро закончила она. — А теперь звоните.

— Это была идея Майка, что вам необходимо поехать ко мне и добиться признания в преступном сговоре с убийцей, или ваша? — спросил я.

— Это не имеет решительно никакого отношения к случившемуся! — слишком быстро пробормотала она. — Я теряю терпение, мистер Холман. Либо вы немедленно звоните, либо…

— Могу поспорить, это была ваша собственная идея, — сказал я, — а он даже не догадывается, что вы здесь.

Враждебное выражение ее лица подтвердило мою правоту.

— Я никогда не входил ни в какой преступный сговор, — заговорил я негромко, с подкупающей искренностью, — и я могу это доказать. Ответьте-ка мне на один вопрос: если Майк был так убежден в тайном сговоре или в преступной организации — называйте как вам угодно, — почему же он не вызвал копов сразу после убийства девушки? Не забывайте, я в то время все еще был без сознания, так что ему ничего не стоило задержать меня до появления полиции.

— Я же вам говорила, что он запаниковал! — Разнервничавшись, она прикусила нижнюю губу. — Люди не всегда реагируют логично, когда…

— Они не всегда действуют логично, если их мучает сознание собственной вины. Ведь вы судите о случившемся только со слов Майка. Насколько мне известно, он спокойно мог сам убить эту девицу. Позднее, когда он явился к вам за защитой или за временным пристанищем, где бы он мог какое-то время скрываться, ему было необходимо изобрести какую-то теорию, объясняющую инцидент, не так ли?

— Я не верю, чтобы Майк ее убил! — яростно закричала она. — Он не мог бы вообще никого убить! Ему не хватает…

— Знаю, знаю… Вы говорили, что он теряет сознание при виде крови. Если говорить откровенно, я тоже не думаю, что он убил девицу, но копы-то придерживаются именно такого мнения, потому что, когда я очнулся в комнате один, я первым делом вызвал полицию.

— Вы вызвали? — Она широко раскрыла глаза. — Но вы ведь до сих пор спокойно разгуливаете…

— Почему вы полагаете, что в полиции работают одни безмозглые чурки? Они посчитали, что наиболее вероятным кандидатом в убийцы является парень, который так поспешно скрылся с места происшествия, — ваш дорогой братец Майк, — устало пояснил я. — А теперь не будете ли вы столь любезны положить на место телефонную трубку и поговорить без истерик и вздорных фантазий?

Она медленно опустила трубку на рычаг и еще медленнее возвратилась назад к кушетке. Ее лицо говорило о переживаемой ею трагедии яснее неоновой вывески; тремя большими глотками она опорожнила свой бокал, кажется даже этого не заметив.

— Догадываюсь, вы считаете меня ужасно глупой, да, мистер Холман? — чуть не плача, спросила она.

— Всего лишь излишне лояльной по отношению к родному брату, как мне думается. В данный момент он черт знает в каком положении, и оно не улучшится, пока мы будем просто тут сидеть.

— У вас имеется альтернативное предложение?

— Разумеется, — ответил я, — давайте поговорим с Майком. Может быть, втроем мы сумеем отыскать что-нибудь такое, что позволит нам найти ключ к загадке, путеводную ниточку к настоящему убийце.

Я говорил прописные истины точь-в-точь из детективного телесериала для юношества и прекрасно это сознавал, но как еще, черт возьми, можно было толковать с такой чокнутой особой, как Луиза Уэстэрвей, учитывая абсолютный вакуум, скрывающийся за ее красивым лбом?

— Возможно, вы и правы, мистер Холман, — заговорила она, слегка задыхаясь. — Но если полиция уже предполагает, что это дело рук Майка, и разыскивает его, не будет ли опасно привозить вас к нему? Я хочу сказать, может быть, полиция отпустила вас только потому, что вы приведете их к нему?

— Ох, заткнитесь! — рявкнул я.

— Что? — Она вытаращила глаза от удивления. — Что вы такое сказали?

— Я велел вам помолчать, куколка… — Я набрал побольше воздуха. — Послушайте, милая, с вашей наружностью и голосом вам следует научиться получше соображать!

— Мистер Холман! — Она встала с места воистину величественно. — Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления от дешевого…

— В таком случае поедем к вам домой, я смогу оскорблять вас там, — сказал я, хватая ее за руку и направляясь к выходу.

Мы почти подошли к двери, когда раздался телефонный звонок. Я замедлил шаги, а на третьем звонке полностью остановился, выпустив руку Луизы.

— Этот проклятый голливудский синдром! — недовольно изрек я. — Просто не в силах не поднять трубку звонящего телефона, потому что каждый раз думаю: а вдруг этот звонок именно тот счастливый шанс, которого я жду всю жизнь!

Я прошел к аппарату, поднял трубку и произнес обычное:

— Холман.

— Где, черт побери, вы пропадали весь вечер? — требовательно заговорил энергичный бас, который мне не был знаком. — Я звоню вам с семи часов.

Входная дверь хлопнула; я поднял голову, чтобы убедиться, что девушка исчезла. У обладателя неизвестного голоса было поразительное чувство времени.

— Вы меня слушаете, Холман? — сердито заревел он. — Разобрали, что я вам только что сказал?

— Да, я слышал вас. Кстати, кто вы такой?

— Ясон Вагнер, — загремел голос, — я должен вас немедленно видеть, Холман. Я все еще в офисе, вы можете…

С улицы донесся неистовый визг тормозов, это ожила почтенная «эм-джи». Я с огорчением прислушивался к постепенно ослабевающему звуку выхлопных газов, самый последний хлопок показался мне необычайно вульгарным. Полагаю, все понимают, что именно я имею в виду.

— Холман! — Голос едва не пробил мои барабанные перепонки. — Что с вами случилось? Вы внезапно онемели или что?

— Извините, мистер Вагнер, — очень вежливо произнес я, потому что выгодно заслужить благосклонность босса «Вагнер продакшн», фирмы, которая, согласно последнему виденному мною бюллетеню «Дейли вэриэти», имела в производстве больше фильмов, чем любая другая студия Голливуда.

— Я нахожусь в своем офисе и хочу, чтобы вы немедленно приехали сюда, — заявил он голосом, который, по моему мнению, лучше всего характеризовал термин «блицкриг». По всей вероятности, теперь он к тому же уверовал в то, что я был от природы глуховат.

— Еду, мистер Вагнер!

— Я предупрежу дежурного на воротах, чтобы вас пропустили… Не знаю, что, черт возьми, стряслось с этим городом. Настоящая трагедия, когда личного секретаря занятого человека ухитряются застрелить в шесть часов вечера в каком-то мотеле на Уилширском бульваре! — За этой репликой последовала секундная пауза, затем он вновь заговорил уже по-настоящему шокированным голосом: — Великий Боже, Холман! Это же время коктейля!

В трубке щелкнуло, разговор прекратился.

Офис Ясона Вагнера выглядел достаточно большим, чтобы проводить в нем международные конференции, но, как ни странно, все пространство было словно заполнено его личностью. Его портрет, выполненный в масле, в три раза больше натуральной величины, занимал всю стену за его письменным столом. И это, конечно, здорово помогало почувствовать атмосферу студии.

Он был крупным мужчиной, начавшим полнеть несколько лет назад, так что к настоящему времени превратился в хорошего слона. Его массивная лысая голова под скрытыми лампами дневного света напоминала аппетитную попку новорожденного младенца, а отвислые, как у бульдога, щеки блестели от постоянно проступающего пота. Глаза под тяжелыми веками казались необычайно проницательными. Рот производил впечатление весьма чувственного и безжалостного. По большей части он говорил для меня, а не со мной, даже не соизволив смотреть в мою сторону. Меня это не оскорбляло. Ясон Вагнер был магнатом киноиндустрии, он привык использовать людей в качестве компонентов, входящих в конвейерную линию и в конечном счете создающих легитимный продукт, обычно называемый звуковым фильмом. Иначе говоря, людей он использовал совершенно так же, как «Дженерал моторс» использует прессованную сталь, и занимался этим, насколько мне было известно, вот уже двадцать лет.

Колоссальная сигара была крепко зажата между пухлыми пальцами, иногда он размахивал ею в воздухе, чтобы подчеркнуть значение сказанного. Он был облачен в просторное японское кимоно, практически не обтягивающее его устрашающее брюхо. Вроде бы он должен был выглядеть смешным, но этого не было.

— Говорю вам, когда лейтенант сказал мне, что именно вы позвонили им и сообщили об убийстве, — энергично заговорил он, — я не знал, следует ли мне радоваться или горевать, Холман. Мне известно, что вы пользуетесь репутацией человека, умеющего улаживать без шума и ненужной огласки неприятности в нашей индустрии, но то, что вы оказались там, где произошло несчастье с моим личным секретарем, еще до того, как ее убили, показывает, что у нее были какие-то затруднения, верно?

— Во всяком случае, мне о них ничего не известно, — правдиво ответил я. — Я поехал в мотель, чтобы повидаться с неким Уэстэрвеем. У меня сложилось впечатление, что девушка была вместе с ним, пока не отворила дверь.

— Уэстэрвей? — Это имя в его интерпретации прозвучало как непристойное ругательство. — Кто такой этот Уэстэрвей? Я впервые слышу о нем.

— Никто, — пожал я плечами, — старающийся стать кем-то наиболее простым способом, я имею в виду вымогательство. Шантаж.

— Кого он шантажировал?

— Извините, — я покачал головой, — дело касается моего клиента.

Толстенная рука нетерпеливо рассекла воздух.

— Не кормите меня такой ерундой, Холман! С того момента, как вы перешагнули этот порог, я стал вашим клиентом, а никто не стоит выше Ясона Вагнера, верно?

Он несколько раз затянулся сигарой и торопливо выпустил целое облако пахучего голубого дыма через стол в моем направлении, как будто это было своеобразным крещением. Проницательные глаза, глубоко запрятанные в складках жира, долго разглядывали меня.

— Глэдис Пирсон была моим личным секретарем на протяжении пяти лет, — медленно заговорил он, — вплоть до того момента, когда кто-то убил ее сегодня вечером. Насколько могу судить, погибла она из-за связи с этим человеком, Уэстэрвеем. Либо он сам ее убил, либо ее убили из-за него, верно?

— Существует вроде бы и третья версия, — сказал я, — ее убили вместо него, когда она отворила дверь убийце.

— Она не принадлежала, вообще-то говоря, к категории фатальных особ… — Его губы иронически изогнулись. — Я убежден, что Глэдис никто бы не убил в порыве страсти. Личный секретарь неизбежно располагает массой конфиденциальной, весьма ценной информации, накопившейся за пять лет работы, Холман. А вы мне говорите, что человек, с которым она была, шантажист?

Я закурил сигарету слегка нервничая, поскольку еще не слишком разобрался в характере великого продюсера.

— Моя клиентка мне объяснила основу того вымогательства, которое запланировал Уэстэрвей, — осторожно начал я. — Она хотела, чтобы я попытался уломать его, предложив ему часть суммы, которую он требовал, или альтернативно попытался запугать его. Я не думал, чтобы эти обе попытки могли оказаться успешными, но обещал все же попробовать. Для меня эта поездка закончилась весьма плачевно, я очнулся в одном помещении с трупом вашего личного секретаря.

— Это не ответ, Холман, и вы это прекрасно понимаете.

— Дайте мне возможность вновь поговорить с моим клиентом, — сказал я, — после этого, возможно, мы договоримся с вами утром.

— Вам известно, что находится у меня здесь, Холман? — Толстая сигара описала круг, охватывающий здание офиса, а также громаднейший киногородок. — «Вагнер продакшн», — загремел он. — Представляете, сколько все это стоит в настоящее время? Что-то около шестидесяти миллионов долларов. Вы должны соображать, что мне придется на какое-то время подвергнуть вполне реальной опасности часть этого предприятия, потворствуя вашему детскому желанию действовать в соответствии с какими-то этическими нормами, которые, кстати сказать, мы воспевали во многих наших второсортных картинах тридцатых годов. Все это давно устарело!

— Я не представляю, как и когда ваша покойная секретарша оказалась задействованной в план вымогательства Уэстэрвея, — сказал я спокойно. — Сомневаюсь, чтобы это было известно моему клиенту, но, черт возьми, я непременно все выясню до того, как вернусь сюда утром, мистер Вагнер. Как мне кажется, это предел того, что я могу предложить.

Он снова сунул сигару в рот и несколько минут неистово дымил.

— Знаете ли вы, что я смогу с вами сделать, Холман, если будут затронуты интересы киноиндустрии?

— Могу себе представить.

— Даю вам время до одиннадцати тридцати завтрашнего дня, — снизошел он. — Чувствую, что я уже допустил громадную ошибку.

— Мы все рано или поздно это делаем! — беспечно заметил я.

— Возможно, это и верно в отношении меня, потому что я Ясон Вагнер. Но вы не имеете права даже на одну ошибку, Холман. Я хочу, чтобы вы этого не забывали.

Я прошел назад сквозь длинные ярко освещенные пустые коридоры административного здания, размышляя о том, почему такой большой человек, как Вагнер (не столько в буквальном, сколько в переносном смысле этого слова), должен так волноваться из-за неожиданной смерти его личной секретарши. Невольно приходила в голову мысль о том, что она была для него чем-то гораздо большим, нежели исполнительный работник, но этому как-то не верилось. В конце концов, Вагнер мог выбрать сколько угодно красивых женщин в студии, что касается Глэдис Пирсон, она отнюдь не была чем-то особенным.

Поездка назад, к дому Фэбриеллы Фрай, заняла минут тридцать, мои часы показывали без пяти одиннадцать, когда я снова припарковался на подъездной дороге. На этот раз здесь не было сверкающего «роллс-ройса», поэтому у моего трудяги с откидным верхом не появилось комплекса неполноценности. Я нажал на дверной звонок и подождал, пока не появится аккуратно одетая горничная, но впустила меня в дом сама Фэбриелла.

На ней была сильно приталенная шелковая пижама ярко-голубого цвета, под цвет глаз. Волосы слегка растрепаны, лицо казалось усталым.

— Рик, дорогой? — Голос был полностью лишен эмоций. — Что теперь?

— Целый сонм исчадий ада вырвался на свободу. Нам необходимо об этом поговорить.

— Неужели нельзя подождать до завтрашнего дня? — Она демонстративно зевнула. — Я безумно устала. Когда вы позвонили, я была уже в постели. Гильда измучена, моментально уснула и до сих пор не проснулась.

— Я подставил себя под удар, не сообщив копам, что вы упросили меня поехать повидаться с Уэстэрвеем, — возмутился я, — и вторично сделал то же самое, отказавшись назвать Ясону Вагнеру имя моего клиента. И вот теперь задаю себе вопрос: чего ради я беспокоился? Вы ровно ничего не значите в моей неустроенной жизни, Фэбриелла. Все, что я получил от вас за все мои старания, — это личное знакомство с вашим предполагаемым супругом, на съедение которому вы соизволили меня отдать пару часов назад. Так что, если вы слишком утомлены, чтобы разговаривать сейчас со мной, черт с вами!

— Ясон Вагнер? — Ее глаза чуть не вылезли из орбит. — Почему он захотел узнать имя вашего клиента? Что у него общего с Майком и вообще со случившимся?

— Убитая девушка, — ответил я. — Она была его личным секретарем.

Она прижала ладони к щекам, затем медленно провела ими по золотым волосам прекрасно отработанным жестом, эффектность которого многократно проверяла в ряде кинокартин. Не всякая актриса способна долго выдержать крупный план. У нее это получалось, с неудовольствием констатировал я про себя.

— Несчастье за несчастьем, дорогуша! — произнесла она приглушенным вибрирующим голосом. — Как мог Майк завести интрижку с секретарем Вагнера? Это… это просто ужасно!

— Точно так же, как стоять на крыльце и наблюдать весь набор физиономических реакций — вроде бы это так называется? — которым вас обучали в театральном училище, — проворчал я. — Меня совершенно не волнует, если вы простудитесь и умрете, я забочусь только о самом себе.

— Дорогуша, безумно сожалею! — Она широко распахнула дверь еще одним отработанным жестом. — Входите, пожалуйста. Просто сообщенные вами новости совершенно ошеломили меня.

Я вошел в холл и запер за собой дверь, Фэбриелла провела меня в гостиную и тут же сама упала на кушетку. Не хватало только охапки белых камелий, в остальном — типичная героиня «Травиаты».

— Я испытываю полнейшее истощение как физических, так и нравственных сил, дорогуша, — прошептала она с усталой, но все же обольстительной улыбкой. — Пожалуйста, приготовьте мне чего-нибудь выпить. — Она через силу указала рукой в сторону бара. — Что-нибудь такое, что придало бы мне сил, пожалуйста, Рик!

Это не было проблемой, учитывая прекрасно оснащенный бар и стоящий наготове бокал, в котором уже находилось несколько кубиков льда. Сначала я приготовил выпивку для себя, затем соорудил нечто специфическое для Фэбриеллы: в одном фужере оказались бренди, полынная водка абсент, бенедиктин и гренадин; скорее для шика, я бросил туда кусочек лимона. Наверное, с моей стороны это было предательством, но мне, признаться, стали действовать на нервы фокусы этой дамочки. Она взяла бокал из моих рук, виновато улыбнулась, затем одним глотком выпила все. Я ожидал взрыва, но у нее лишь дрогнули ресницы, этим все кончилось.

Я был разочарован, поэтому посчитал возможным спросить:

— Как ух-коктейль, Фэбриелла?

— Коктейль? — Она с недоумением посмотрела на пустой бокал, как будто это был неизвестный посланец из космоса, который с минуты на минуту мог заговорить с ней по-марсиански. — Все в порядке, дорогуша. Но мне он показался чуточку слабоватым. Вы бы могли добавить какого-нибудь пахучего ликера для пикантности.

Сидевший во мне задиристый чертенок разочарованно пискнул и исчез.

— Да-а, хорошо, — пробормотал я, опускаясь в кресло. — Я это учту в следующий раз.

— Позвольте моим стареньким усталым мозгам внести в данное дело полную ясность… — Ее ресницы на мгновение опустились — автоматический рефлекс на несуществующую кинокамеру! — Вы виделись с Ясоном Вагнером, он вам сказал, что та девушка была его личным секретарем?

— Правильно. Он также возмущен тем, что у кого-то хватило наглости убить его личного секретаря, не испросив предварительно у него разрешения. Похоже, он предполагает, что факт убийства ее во время коктейль-часа является признаком дурного тона. Это еще не все. Если до завтрашнего утра он не узнает имени клиента, поручившего мне отправиться на переговоры с Уэстэрвеем, Рик Холман лишается лицензии.

— Дорогой, неужели он может подложить вам такую свинью?

— Вы смеетесь? — фыркнул я. — Для него это сущий пустяк!

— Порой жизнь превращается в самый настоящий ад, верно, дорогуша? — Она тяжко вздохнула. — Все так перепуталось, правда? Уж если быть совершенно откровенной, дорогуша, — а я сейчас чувствую себя маленькой девочкой, пришедшей исповедаться в несуществующих грехах, — все это вылилось в кошмарную проблему. Вопрос упирается в бизнес. Вот уже три года я не снималась в хороших картинах, мне просто необходима та, которую я сейчас делаю вместе с Ясоном. Это не только потрясающий сценарий и потрясающая роль — все утверждают, что на нее народ повалит валом, если можно так выразиться, а мне сейчас это совершенно необходимо. Но если Ясон выяснит, что этот мерзкий тип Майк Уэстэрвей пытается шантажировать меня и что каким-то образом его девушка была к этому причастна, из-за чего ее и убили… — Она медленно облизала нижнюю губу, явно получив от этого удовольствие. — Ну, Ясон не принадлежит к числу быстро соображающих, дорогуша. Я имею в виду, надо смотреть правде в глаза, он никогда не был моим поклонником. Просто получилось так, что я подошла на эту роль, а мой пройдоха агент оказался весьма сговорчивым в смысле гонорара.

— В чем это конкретно выражается?

— Дорогуша, видели бы вы! — Она негромко рассмеялась. — Целая страница, напечатанная без интервалов. Я никогда не была особенно скрытной, верно! А Ясон нервничает, потому что я его смущаю. Он провел целых полчаса с моим агентом Фредди Хофманом, пытаясь выяснить все о подлинной Фэбриелле Фрай. Три развода и довольно запутанный роман с этим английским поэтом… Ясон посчитал меня нимфоманкой — так он сказал, когда узнал, что я провела три месяца на Итальянской Ривьере с Марго Моливер, скульптором, а ведь все знают, что она собой представляет! Кроме того, он видел меня в баре с Тильдой за неделю до этого и очень зло прошелся в мой адрес по этому‘поводу. Понимаете, я его смущаю, дорогуша, а Ясону это не по вкусу. Он считает себя слишком большой величиной!

— Ну и что же ваш агент сказал ему? — невольно заинтересовался я.

— Фредди повел себя хитро… — Она снова рассмеялась. — Он сказал Ясону, что мой секрет весьма прост. В действительности, заявил он, Фэбриелла — холодная натура. Поэтому все ее замужества оказались неудачными, точно так же, как и романы. Именно по этой причине она испробовала нечто иное, но афера с Марго оказалась тоже неудачной. Вот почему существует Гильда, моя постоянная компаньонка. Гильда ничего не требует, объяснил Фредди. Я почти не сомневаюсь, что он убедил Ясона. Но вы сами видите, дорогуша, что вы просто не можете сообщить ему, что вашей клиенткой является Фэбриелла Фрай. Он использует этот факт без раздумий, чтобы порвать со мной контракт. Я не хочу быть излишне сентиментальной, дорогуша, но вся моя будущая карьера в данный момент зависит от этой картины. Без нее я кончена как артистка.

— Нет, если вы выйдете замуж за Юджина Патрика и его десять миллионов долларов! — хмыкнул я.

Ее глаза снова на мгновение широко раскрылись.

— Десять миллионов долларов, дорогуша? — Она смущенно захихикала. — Это я так сказала? Откровенно признаться, Рик, я не имею понятия, сколько денег у Юджина; мне всегда казалось, что много, но в точности этого никто не знает.

— Чем он занимается?

— Адвокат или советник по инвестициям, разные там акции, боны и прочие ценные бумаги. Нечто ужасно скучное, но, по всей вероятности, на этом он зарабатывает кучу денег.

— Коли вы всерьез намереваетесь выйти замуж за столь респектабельного человека, полагаю, Ясону вновь придется пересмотреть ваш контракт, — заговорил я убежденно. — Не ваша вина, что Уэстэрвей неожиданно появился неизвестно откуда и пытался вынудить вас откупиться от него. К тому же каким образом Ясон может посчитать вас виновной в том, что у его секретарши была связь с Уэстэрвеем?

— Ясон способен на все, дорогуша! — каким-то бесцветным голосом сказала она. — И существует еще одно осложнение. После того как вы ушли, Юджин разговаривал со мной предельно откровенно. Он сказал, что безумно меня любит и все прочее, но из-за своего бизнеса не может оказаться вовлеченным ни в какую скандальную историю. Поэтому, как бы ему это ни было тяжело, он вынужден меня предупредить, что, если мое имя будет связано с убийством девушки и неизбежными скандальными откровениями в газетах, о нашей свадьбе и речи не может быть.

— Со слов Юджина можно понять, как он безумно вас любит!

— У него свои проблемы, точно так же, как у Ясона — свои, а у нас — наши, — ровным голосом заявила она. — Поэтому, дорогуша, крайне сожалею, но я не могу разрешить вам упомянуть мое имя утром в кабинете Ясона.

— Не представляю, как вы сможете меня остановить, золотце!

— Я поговорила об этом с Тильдой, прежде чем она легла спать. — Фэбриелла пригладила рукой волосы и одарила меня ангельской улыбкой. — Вообще-то Гильда, откровенно говоря, настоящая сука, временами она заставляет меня краснеть за нее! Знаете, что она мне сказала? «Скажи Холману, что, если он впутает в эту историю твое имя, ты сообщишь полиции, что требования шантажиста в отношении развода поступили через самого Холмана. Он тебе сказал, что действует в качестве агента Уэстэрвея». Ну, вы можете представить, я пришла в такую ярость, что довела ее до слез. — Глаза Фэбриеллы смотрели холодно и равнодушно: очевидно, ей хотелось выяснить, какое впечатление на меня произвели ее слова. — Вы должны признать, дорогуша, что идея великолепна, не так ли? — не удержалась она от желания подлить масла в огонь.

Это было верно, конечно.

— Никаких обид, Рик? Я хочу сказать, девушка должна защищать себя в пиковых ситуациях!

— И вы это мастерски проделали! — усмехнулся я.

— Смешайте мне еще бокальчик, но на этот раз чего-нибудь покрепче!

Я поднялся с кресла, забрал у нее бокал и отправился к бару. Холман, неудачник Холман! Как ловко она обвела меня вокруг пальца! И, черт побери, откуда мне взять что-нибудь «покрепче» для этой стервы? Я внимательно осмотрел все полки бара и внезапно увидел бутылку с многообещающим названием «Старый динамит». Пожалуй, это подойдет.

Я взял самый высокий фужер и наполнил его до краев желтоватой влагой, добавив один-единственный кубик льда.

— Уи-и-и-и!

Неожиданно тишину нарушил пронзительный вопль, я даже расплескал немного «Старого динамита» на пол. Торопливо оглянувшись, я увидел Фэбриеллу, которая успела вскочить с кушетки, оставив на ней свою тоненькую пижаму, и теперь стояла совершенно голой на ковре, вроде бы исполняя какой-то примитивный ритуальный танец. Или это была военная пляска? Впрочем, буквально в считанные секунды она приобрела откровенно эротический характер. Какую-то минуту Фэбриелла выполняла почти акробатические прыжки и повороты, затем замерла на месте, уставившись на меня обезумевшими глазами, как если бы я был тотемным божеством на этот вечер.

— Уи-и-и-и... — Под этот пронзительный вопль она вертелась волчком, быстро вращаясь на месте с полусогнутыми коленями.

У меня мелькнула мысль, что «Специальный коктейль Холмана» сейчас дает о себе знать.

Я для пробы сделал глоток «Старого динамита» и подумал, что в данном случае название полностью соответствует содержанию. После этого я бросил взгляд на безликую массу на ковре, в которую превратился живой волчок, и решил, что в известной степени сам виновен в случившемся.

Существовал только один способ помочь леди, оказавшейся в подобном положении, я же всегда считал себя джентльменом, поэтому для укрепления духа сделал глоточек того же «динамита» и почувствовал прилив энергии.

К тому времени, когда я добрался до спальни, у меня подкашивались ноги, воздух же я хватал широко раскрытым ртом, как выброшенная на берег несчастная рыбешка. Фэбриеллу я взвалил на плечо, а тащить ее по ступенькам вверх было отнюдь не легким делом! Спальня оказалась самой дальней комнатой от лестницы, как и следовало ожидать. Вознеся благодарственную молитву Богу, я сбросил тело Фэбриеллы на одну из сдвоенных кроватей, не потрудившись даже откинуть роскошное атласное покрывало нежно-голубого цвета. После того как мне удалось придать рукам и ногам спящей красавицы более или менее естественное положение, я набросил на нее свисающие края покрывала и выпрямил разболевшуюся спину с чувством удачно совершенного подвига.

И все это время со старой кровати на меня таращила с непонятной ненавистью черные глаза без ресниц уродливая кукла, облаченная от шеи до пят в толстую муслиновую рубашку, ее засаленные волосы были стянуты узелком на затылке.

Глава 4

Я вернулся домой около часу ночи, оставил машину на подъездной дороге и зашагал к парадному крыльцу, старательно игнорируя прямолинейные очертания почтенной «эм-джи», припаркованной под уличным фонарем как раз напротив моего жилища. Это был мираж, решил я, эпизод из арабских сказок, в который я был погружен после первой встречи с Фэбриеллой днем в баре. В нем ничего не было реального. Теперь с минуты на минуту я должен был проснуться или очнуться, называйте как угодно, — короче: вернуться из кошмарной сказки в реальный мир.

— Неужели вы никогда не возвращаетесь домой вечером? — послышался жалобный негромкий голосок. — Я жду здесь уже часа три, замерзла до полусмерти.

Неясно различимый бело-голубой клубок развернулся в одном углу крыльца, превратившись в дрожащую брюнетку, которую, помимо гусиной кожи, согревала белая шелковая рубашка и ярко-голубые шорты.

— Луиза? — ахнул я, не веря собственным глазам. — Вы снова вернулись?

— У вас явно дар поизносить идиотские монологи, мистер Холман! — проговорила она, громко стуча зубами. — Открывайте же дверь, безмозглый осел, мы сможем поговорить в помещении, пока я оттаю.

Я поступил так, как мне было сказано, причем действовал чисто автоматически, как галантный компьютер, у которого исчерпан почти полностью банк данных, и полагается он исключительно на инстинкт. К тому времени, когда я все же пришел немного в себя, девушка уже сидела на кушетке, набросив на плечи мое пальто и восстанавливая внутреннее тепло при помощи стакана, в который я налил, уходя из дома, импортный бренди.

— Ах! — Брюнетка даже вздрогнула от удовольствия. — Теперь гораздо лучше.

— Еще бы! Бутылка стоит около двадцати долларов, — проворчал я.

— Где вы были, — она бросила на меня укоризненно-насмешливый взгляд, — когда вы мне были нужны, мистер Холман?

— Уезжал, — бросил я, не желая тратить время на объяснения.

— Меня могли бы убить! — сообщила она дрожащим голосом. — А вам до этого вроде бы и дела нет?

— Вы же выскочили из дому, даже не простившись, пока я разговаривал по важному делу по телефону, — стал я оправдываться. — Как это — могли убить?

— Этот зверюга! — Она вздрогнула. — А я была совершенно одна, беззащитная девушка.

— Я как-то не улавливаю смысла, — осторожно произнес я, — но, коли существует начало, почему бы с него и не начать?

— Я отправилась домой, — заговорила она, — потому что вы меня окончательно запутали, заявив, что вызвали полицию и все такое сразу же после того, как нашли труп. Я не знала, кому верить, вам или Майку. Так что, прежде чем окончательно решить, мне необходимо было еще раз хорошенько потолковать с братцем и послушать, что он скажет…

— Значит, вы отправились домой? — буркнул я.

— У меня есть квартира-студия в Вест-Голливуде, — сообщила она, — верхний этаж старинного здания, который был перестроен. Если бы это было в Нью-Йорке, его бы называли мансардой, а я бы автоматически превратилась в артистку только потому, что живу там. Но на Западном побережье они называют такое помещение студией, и живущий там человек платит налог…

— Это мне известно, — вмешался я. — Что произошло?

— Не торопите меня! — нахмурилась она. — Все это очень важно. Видите ли, владельца квартиры на первом этаже сейчас нет. Думаю, что он живет с богатой женой своего брата, который в настоящее время уехал на Восток, чтобы любыми путями стать еще богаче и…

— Не имеет значения, если в данный момент он живет с целым гаремом арабского шейха! — простонал я. — Что случилось?

— Мне кажется, вам необходимо выпить даже больше, чем мне, Холман, — нахмурилась она. — У вас окончания нервных волокон совершенно износились… Ну, как я говорила, весь дом пустой, но я оставила наверху в своей квартире Майка, когда ездила повидаться с вами. Естественно, я ожидала, что он будет дома. Но в то самое мгновение, когда я переступила через порог, у меня появилось необычайно странное чувство…

— Что он уехал?

— Нет, я была уверена, что не все в порядке, мне грозит какая-то беда… — произнесла она приглушенным голосом. — Еще до того, как эта кошмарная обезьяна вышла из-за двери и схватила меня!

— Обезьяна?

Я не смел надеяться, что она, в конце-то концов, приблизилась к сути своей беспорядочной истории.

— В тот самый момент, когда у меня внутри появилось это странное предчувствие…

Она снова вздрогнула, причем на этот раз я даже не обратил внимания на то, как это у нее красиво получается, ибо именно это меня просто перестало интересовать. У меня даже промелькнула мысль, что она вознамерилась свести меня с ума и неплохо преуспевает в этом плане.

— Это было колоссальное злобное существо, — увлеченно продолжала она, — схватил меня сзади, обвил одной рукой талию, а вторую грязную лапу прижал мне ко рту. Потом зашипел в ухо: «Ваш большой храбрый братец пару часов назад снова покинул вас, красотка, так что не ждите от него помощи. Я опоздал сюда самое большее на десять минут, полагаю, в скором времени я его поймаю. На самом-то деле он не так уж и важен, а вот пакет, который он оставил у вас, — иное дело. Он мне нужен. Так что давайте облегчим жизнь каждому из нас — скажите мне, где его найти?»

— Какой пакет? — пробормотал я.

Луиза улыбнулась:

— Поверьте, Холман, именно эти же слова я сказала ему, как только он убрал свою грязную лапу с моих губ. «Какой пакет?» — спросила я, и тогда он так толкнул меня в спину, что я пролетела через всю комнату. — Ее лицо потемнело при воспоминании о пережитом. — Я стонала, сидя на полу и опираясь спиной о стену, понимая, что у меня на… на заднем месте, скажем так, самый большой синяк, который… Ну да ладно, это не имеет значения. Но это дало мне основания крепко задуматься, как вы понимаете. Я вот что имею в виду: что может предпринять девушка в подобной ситуации, Холман?

— Вы должны были это проделать, милочка, — воскликнул я, — иначе бы вас не было сейчас здесь! Ну так вы объясните мне?

— Ну, я подумала, что мне надо как-то поладить с ним, — чуть насмешливо произнесла она, как будто была новым Эйнштейном, объясняющим теорию относительности, — потому что этот тип не собирался принять «нет» в качестве ответа, а мне не улыбалась перспектива сплошь покрыться синяками и кровоподтеками. Поэтому я сказала, что знаю, где находится пакет, и разыщу его. Я заливалась слезами, вела себя так, будто смертельно напугана. Он сказал: «О’кей, но без фокусов». Я поднялась с пола и поплелась на кухню, решив, что лучше его не задерживать. Поэтому я спросила, заглядывал ли он в мусорный бачок, прикрепленный к пылесосу. На какое-то мгновение у него появилось удивленное выражение на роже, затем он усмехнулся и сказал, что это было хитро придумано. Я дождалась, когда он откроет дверь чулана и наклонится над пылесосом, сама же схватила чугунную сковороду и огрела его по голове. — Ее глаза засверкали от удовольствия. — Он свалился там же, в чулане. Ну а я поспешила вниз, к своей спортивной машине, и прямиком помчалась сюда. — Довольное выражение быстро исчезло. — И едва не замерзла до смерти, сидя на проклятых ступеньках возле вашей двери, Холман!

Я допил свой бокал и холодно посмотрел на нее. Эта история была самой неудобоваримой со всех точек зрения, в особенности с моей, как мне казалось.

— Ваш брат ни разу не упоминал про какой-то пакет?

— Нет, конечно!

По тону ее голоса было нетрудно понять, что я невероятно глуп.

— Как выглядел этот тип?

— Я же говорила, настоящая обезьяна. Примат.

— Как он был одет?

— Не знаю… — Она раздраженно пожала плечами. — В костюм, полагаю.

— Было ли в его внешности что-нибудь примечательное? Что-то особенное?

— Нет, он просто походил на громадную обезьяну.

— Вы здорово помогли, золотко! — со вздохом произнес я.

— Ну а что я, по-вашему, должна была делать? Составить описание его внешности со всеми размерами, пока он бегал за мной с ремнем по гостиной?

Я приготовил себе новый бокал, у нее в стакане оставалась еще половина бренди. Я снова устроился в кресле.

— Ну, — резко заговорила Луиза, — полагаю, мы не можем провести всю ночь сидя здесь, верно, Холман?

— Вы предлагаете лечь спать? — вежливо осведомился я.

— Нет! — У нее вспыхнула физиономия. — Из всех отталкивающих мужчин, которых я когда-либо встречала, вы самый… Ох!.. Будьте вы прокляты — вот что я имела в виду, конечно. Дело в том, что я не осмеливаюсь одна вернуться назад к себе в студию, потому что этот кошмарный примат может до сих пор скрываться где-то внутри. Я хочу, чтобы вы отвезли меня туда и сначала все проверили и убедились, что причин для тревоги нет.

— Какого черта я должен это делать? — пожал я плечами. — Если эта огромная обезьяна все еще там болтается, она может меня изувечить.

— Как… вы… вы…

— Вы можете вызвать полицию, они с удовольствием займутся проверкой.

— Я думала об этом, — вздохнула она. — Но теперь я вообще ни в чем не уверена. Если то, что вы говорите, — правда, — Майк вроде бы скрывается от правосудия, а коли я вызову полицию, мне придется им сообщить, что он был здесь и все такое.

— Предлагаю сделку, Луиза Уэстэрвей. Вы мне все расскажите про брата, а я вернусь вместе с вами к вам на квартиру.

— Рассказать вам про Майка? — Она пожала плечами. — А что говорить? Он бездельник, но не убийца, Холман. Не преступник.

— Я предлагаю вам еще одну сделку, — сказал я, — вы начинаете звать меня Риком, а я вас Луизой, как будто мы хорошие друзья. Нервные волокна от этого только выиграют.

— О’кей! — Она неожиданно улыбнулась, надо признаться, улыбка у нее была обаятельная. — Полагаю, оба ваши предложения приняты, Рик. Я просто схожу с ума от страха, что мне придется возвращаться одной к себе на квартиру… Так что вы хотите знать про Майка?

— Все, — ответил я, — но, может быть, вы сумеете изложить самое существенное?

— Он слишком красив, притягивает к себе не тех женщин, которых следовало бы, к тому же он страшный бездельник… Как вам это нравится для начала?

— И он четыре года назад женился на известной кинозвезде на Бермудах и сбежал от нее через сорок восемь часов после свадьбы, прихватив с собой ее драгоценности, — добавил я.

Она широко раскрыла глаза:

— Я ничего подобного не знала! Это правда? В отношении украденных драгоценностей?

— Он подтвердил это в той комнате мотеля, — сказал я.

— У меня иногда буквально мурашки пробегают по коже, когда я повторяю себе, что Майк — мой брат. Я знаю, что он был на Бермудах года четыре назад, после этого провел два года в Южной Америке. Потом наступил долгий перерыв, когда он не подавал о себе никаких вестей, пока наконец не пришло письмо из Чикаго. Он потерпел неудачу решительно во всем и нуждался в деньгах. Я послала ему сотню долларов, приблизительно три недели назад он объявился здесь, в Лос-Анджелесе, требуя еще денег. Он намеревается попасть в киномир, потому что у него подходящая внешность и несомненный талант, так что он не может не преуспеть на этом поприще. Полагаю, на протяжении этих шести месяцев ему раза три поручали немые роли, а однажды, помнится, тогда он даже не клянчил у меня денег, он произнес три фразы в какой-то телевизионной постановке вестерна.

Она задумчиво сделала несколько глотков.

— Примерно неделю назад он явился поздним вечером в страшно возбужденном состоянии. Ему нужно было много денег, на этот раз якобы взаймы, потому что он собирался в скором времени разбогатеть. Я высказала ему свое мнение и велела убираться из моей квартиры, потому что не собираюсь ему давать вообще больше ничего. Он разъярился настолько, что позабыл об осторожности и рассказал мне, как однажды женился на Фэбриелле Фрай, теперь она подала на развод на том основании, что он бросил ее, но он может этому помешать, если только она не заплатит ему большую сумму отступного. Я сказала, что это безумие, ничего у него не получится, не говоря уже о том, что он играет с огнем. Но он и слушать не хотел.

После этого я его больше не видела, — продолжила она со вздохом, — вплоть до вчерашнего дня, когда он ворвался, крича так, будто у него был приступ малярии, и выдал мне свою версию случившегося в мотеле.

— Он не называл имени убитой девушки? Глэдис Пирсон?

— Только Глэдис. Надо сказать, что он мне вообще почти ничего не рассказывал про своих женщин. Полагаю, он понимал, что мне ни одна из них не понравится.

— О’кей, это ваша часть нашей сделки; видимо, сейчас пришла моя очередь. Давайте съездим проверить, не осталось ли в вашей квартире каких-нибудь человекоподобных обезьян, которые до сих пор затаились в темных углах.

— Прекрасно! — Она быстро допила свой стакан, затем поднялась с кушетки, но без особого энтузиазма, как мне показалось. — Поехали, Рик! Я убеждена, что, если только он осмелился там задержаться, вы раздерете его на части голыми руками!

Я поехал следом за ее «эм-джи» на своей машине, минут через двадцать мы остановились у дома в Вест-Голливуде. Бетонные ступеньки по боковой стене вели в ее квартиру-студию. Весь дом был погружен в темноту, и Луиза слегка дрожала, когда мы двинулись к лестнице. Возможно, по этой причине она плотнее запахнула на себе мое пальто.

— Как будто это обитель привидений, верно? — прошептала она.

— Почему бы вам не подождать внизу, пока я не поднимусь и не разведаю обстановку? — предложил я.

— Нет, что вы! Лучше я отправлюсь вместе с вами! — решительно заявила она. — Я буду дрожать еще сильнее, оставшись одна.

Она извлекла ключ из кармана и протянула его мне. Выключатель находился справа возле двери, сообщила она. Я проделал все по правилам: повернул ключ в замке, отступил в сторону, затем распахнул дверь пинком ноги. Тишина. Тогда я очень быстро прошел внутрь, в гостиной никого не было. Дверь чулана была широко распахнута, пылесос наполовину вытащен наружу, но «примат», несомненно, ушел давным-давно. Все было бы великолепно, если бы не продолжали давать о себе знать моя онемевшая шея и боли в области желудка.

— Здесь никого нет, — сообщил я брюнетке.

Тогда она осторожно вошла в студию, как будто до сих пор не очень-то доверяла мне.

Обход помещения под моей охраной развеял ее последние сомнения, она явно расслабилась.

— Ну, Рик, теперь я чувствую себя гораздо лучше, — с улыбкой сообщила она, — если бы я отправилась назад без вас, у меня не хватило бы смелости войти сюда! Полагаю, это необходимо отпраздновать. Как насчет выпивки?

— Прекрасно!

Она сняла мое пальто и сунула его мне:

— Вот, можете теперь получить назад свое имущество. По-моему, у меня где-то есть ром. Вам подойдет?

— Со льдом, если можно.

Она исчезла на кухне, я же сел на диван и закурил. У меня появилось время подумать, за каким пакетом охотился «примат», но я так и не нашел ответа к тому моменту, как Луиза принесла выпивку.

— Получайте, мужественный рыцарь. Ваша награда за помощь «красотке в беде».

— Мы, черные рыцари, имеем иное представление о награде за спасение прекрасных дам, — сказал я, подмигивая ей. — Но возможно, мы перейдем к этому позднее?

— Следите за своим языком, Черный Рыцарь, — холодно отрезала она, — а то я сделаю вмятину в ваших доспехах, от которой вам не поздоровится!

Раздался телефонный звонок.

— Ох, проклятие! — Она посмотрела на меня так, как будто я был колдуном или кем-то в этом роде. — Ну кто может мне звонить в такое время?

— Почему бы вам не поднять трубку и не выяснить? — посоветовал я.

— Верно! У вас неплохо работает голова, Холман! — Она в полном смысле слова оскалила зубы, направляясь к аппарату. — Да? — произнесла она небрежно, затем у нее напряглось лицо. — Майк? Где ты был? Что случилось? Приходил кошмарный человек, который… — Она немного послушала, на ее лице снова появилось измученное выражение. — Ладно. Где ты находишься? Где? — Она плотно прижала трубку к уху. — Я не слышу тебя, Майк. Повтори еще раз? Где… Майк? Майк? Майк! — Она слушала еще несколько секунд, затем уронила трубку на рычаг. — Нас разъединили, — едва слышно произнесла она.

— Что он сказал?

— Его ранили, он хочет, чтобы я приехала забрать его. — Она медленно направилась ко мне, едва переставляя ноги. — Его сильно ранили, Рик. Голос у него как-то ослаб, когда он сообщал адрес, а потом совершенно замер… Господи, Рик, черт возьми, что же мне делать?

— Сядьте и допейте бокал. Может быть, он позвонит еще раз.

— Бедный Майк! — Она неожиданно вздрогнула. — Он же не выносит боли, знаете? Он такой трус!

— До тех пор, пока он снова не позвонит, вы ничего не сможете сделать, — рассудительно сказал я, — и в этом нет вашей вины, не забывайте этого. В какую бы кашу он ни угодил, все это дело его собственных рук.

— Это дешевая философия, Рик! — Она снова задрожала. — Если он ранен, если он страдает от боли, если его преследуют, как дикого зверя, я тем более должна попытаться помочь ему, потому что он мой брат. Все предельно просто.

— О’кей, — согласился я, — но в данный момент вы можете только ждать его звонка, верно?

— Видимо, — пробормотала она со вздохом. — Во всяком случае, я должна переодеться во что-то более разумное, так чтобы после второго звонка, если мне придется ехать за ним, я бы вторично не замерзла до полусмерти.

Она поднялась и забрала свой бокал в спальню. Казалось бы, у меня появилась возможность обо всем хорошенько подумать, но в то самое мгновение, когда она вышла из комнаты, мой ум погрузился в летаргический сон, вызванный в равной степени физическим утомлением и полнейшим замешательством. Я не знал, что творится. Причем это состояние не повторялось с того момента, когда я очнулся от беспамятства в том мотеле и увидел, что мне составляет компанию труп Глэдис Пирсон.

Луиза возвратилась минут через десять, на ней был черный вязаный свитер и черные брюки. К тому же она успела причесаться и немного подкрасить губы, что надо было бы сделать намного раньше.

— Полагаю, мне надо извиниться за то, что я лишила вас ночного отдыха, Рик… — Она ослепительно улыбнулась, снова усевшись рядом со мной. — Отлично сознаю, что я — безнадежная эгоистка, но мне кажется, я бы помешалась, если бы мне пришлось вот здесь сидеть совершенно одной и ждать.

— Вы можете предложить мне еще выпить, — сказал я, протягивая ей пустой бокал.

— Конечно. — Она забрала его, потом неожиданно наклонилась и целомудренно поцеловала меня в лоб. — Вы же прелесть, Рик Холман, знаете ли вы это?

После этого она грациозно повернулась на каблуках и исчезла на кухне.

Я человек скромный, но, конечно, меня неоднократно целовали когда-то, угрюмо подумал я, но такого стародевичьего, родственного поцелуя я прежде ни разу не удостаивался. Может быть, она так поняла мое высказывание о награде за услуги черных рыцарей? Во всяком случае, вскоре она провальсировала из кухни с двумя полными бокалами.

— Вы уверены, что это был голос вашего брата? — спросил я, чтобы что-то сказать.

— Не смешите меня! — фыркнула она. Потом повернулась ко мне, теперь в ее глазах читалось определенное сомнение. — А почему могло быть иначе?

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Может быть, кто-нибудь хочет на время выманить вас из квартиры? Или же…

Дверной звонок коротко тявкнул. Луиза вздрогнула от неожиданности:

— Боже великий, а это кто же?

— Хотите, чтобы я пошел выяснить?

— Нет, это сделаю я. Может, это Майк?

Она побежала к двери и быстро распахнула ее.

Он все еще продолжал играть роль в стиле Эррола Флинна, чего давно уже не встретишь в кинофильмах. Когда Луиза отворила дверь, он, пошатываясь, с трудом переступил через порог, пару раз споткнулся, изображая крайнюю степень изнеможения, потом как бы взял себя в руки. На нем был синий в рубчик пиджак с блестящими пуговицами, шелковая рубашка цвета лаванды, застегнутая до верха, и типично английские серые слаксы. Волосы слегка растрепаны, сигарета воинственно торчала в уголке рта, в руке был зажат пистолет.

Он увидел меня, и в его голубых, по-детски невинных глазах появилось презрительно-насмешливое выражение.

— Ну разве это не мило? — Он разразился мерзким смешком. — Ты и Холман, беби? Полагаю, это оправданно.

— Майк! — Луиза заперла дверь, потом вцепилась ему в руку. — С тобой все в порядке? Этот телефонный звонок чуть не свел меня с ума!

— Могу себе представить, беби.

Он схватил ее за запястье, внезапно рывком завел ее руку себе за спину, так что Луиза повернулась лицом ко мне, затем изо всей силы толкнул ее в спину, и она, спотыкаясь, полетела навстречу мне. Я сумел задержать ее в тот момент, когда она должна была врезаться в стенку, и усадил на диван.

— Майк! — завопила она. — Какой бес в тебя вселился?

— Теперь-то до меня дошло, — произнес он обиженным голосом, — она должна была куда-то его положить, этого она мне не могла доверить, поэтому она оставила его у вас?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — возмутилась Луиза. — Какая-то бессмыслица, Майк!

— Зато я впервые понял смысл. Догадываюсь, тебя это немного напугало, беби? Пакет такого динамита оказался слишком взрывоопасным, чтобы ты одна им распорядилась. Тебе потребовался помощник, дабы все было проделано в наилучшем виде, вот ты по дороге и подцепила Холмана. Когда ты немного раньше набросилась на меня, я никак не мог сообразить, в чем тут дело. Потом припомнил, что упомянул Холмана, когда рассказывал тебе про убийство Глэдис. — Он неприятно рассмеялся. — Знаешь, я был настолько наивен, что решил, будто ты отправилась к нему попытаться уговорить его помочь мне. Но вместо этого ты передала ему пакет, беби? — Лицо у него побагровело. — А теперь я хочу получить его назад.

— Я ничего не знаю ни о каком пакете! — заговорила Луиза сквозь слезы. — Ты должен мне верить, Майк. Когда я вернулась сюда, здесь находился кошмарный примат, настоящий орангутанг! — заговорила Луиза сквозь слезы. — Он схватил меня и стал говорить то же самое. Кричал, что ты наверняка спрятал это здесь и…

— Заткнись! — рявкнул Уэстэрвей. Его глаза какое-то мгновение буквально сверлили меня. — Мне он нужен, Холман! Вы знаете, где он. Она либо сказала вам, либо отдала на хранение. Где он?

— Проклятье, нельзя же всю жизнь оставаться идиотом, Уэстэрвей! — рявкнул я. — Ваша сестра чуть не помешалась, стараясь вам помочь, а вы…

— Сестра? — Он с минуту недоуменно смотрел на меня, затем расхохотался. — Так вот что она вам сказала? — Он посмотрел на дрожащую от страха девушку, прижавшуюся к спинке дивана рядом со мной. — Ну, Луиза Патрик, что скажете на это?

— Луиза Патрик? — Пришла моя очередь раскрыть рот от удивления.

— Извините, Рик, — промямлила она, — но он сам не понимает, что говорит…

— К черту все эти глупости, Холман. Мне нужен пакет.

— У меня его нет! — нетерпеливо крикнул я. — Я даже толком не знаю, существует ли он на самом деле. Почему вы не прекратите эту мелодраму, Уэстэрвей? Садитесь, и давайте спокойно все обговорим. Может быть, нам удастся добраться до истины и…

— Мне необходим пакет, — злобно повторил он. — Если я должен буду застрелить вас, Холман, чтобы получить его, меня это не остановит. Он мне нужен немедленно.

Пистолет в его руке слегка приподнялся, теперь он был нацелен точно на меня. Одно дело — полагать, что он не спустит курок, но понимать, что, если я ошибаюсь в своих предположениях, пуля снесет мне половину головы, — совсем иное.

— О’кей, — я понуро пожал плечами, — он у меня дома.

— Где именно?

— На нижней полке холодильника, — незамедлительно сообщил я.

— О’кей! — Он вздохнул с явным облегчением. — Поехали за ним.

Я медленно поднялся с дивана и посмотрел на него.

— Задержитесь на минуточку, — скомандовал он, — сначала ты, беби.

Луиза Патрик, или Уэстэрвей, или кто она была на самом деле, поднялась и медленно направилась к двери, двигаясь как бы под гипнозом. Открыв дверь, она вопросительно посмотрела на Уэстэрвея.

— Как я сказал, сначала ты, затем Холман, беби! — хмыкнул тот. — И если кто-то из вас подумает о разных хитрых трюках по пути, его мечты разлетятся вместе с собственной башкой. Я не шучу!

Девушка вышла на бетонную платформу снаружи, пистолет приказал мне идти следом. Я сделал пару шагов к двери, так что Уэстэрвей оказался у меня за спиной, потом услышал его негромкий смешок:

— Я всегда говорю, что третий — лишний, верно, Холман?

Надо думать, что он ударил меня по затылку рукояткой пистолета. Результат был точно такой же, как до этого в мотеле. Мир взорвался, перед моими глазами возникло черное облако, полностью поглотившее меня.

Глава 5

Я приехал в офис Фредди Хофмана утром, в самом начале одиннадцатого. Мне предстояло интервью с Ясоном Вагнером, так что день не сулил ничего приятного. Впрочем, я пребывал отнюдь не в радужном настроении.

Здоровенная шишка на затылке добавилась к онемевшей шее и болях в области желудка.

Очнувшись в студии Луизы, я с большим трудом заставил себя выбраться на улицу. Обнаружив, что Уэстэрвей предусмотрительно вытащил ключи от моей машины, я уныло подумал, что в три часа ночи не так-то просто найти такси даже в Вест-Голливуде. Когда я все-таки добрался до дому в четыре часа, там уже никого не было, но можно было предположить, что недавно пронесся ураган. К тому времени я был слишком измучен, чтобы переживать из-за таких мелочей, свалился на кровать и проспал четыре часа.

Вряд ли стоит упоминать, что я чувствовал, проснувшись утром. Наскоро перекусив, я вызвал такси, захватил запасные ключи от своей машины и попросил довезти меня до проклятого дома в Вест-Голливуде, где оставалась моя машина. Забравшись в нее, я поехал очень медленно и осторожно, как будто был дряхлым стариком, в офис Хофмана на Сансет-бульваре.

В этом году у него была новая секретарша: весьма развязная потрясающая статуэтка с коротко подстриженными платиновыми волосами. Она механически улыбнулась мне, когда я вошел в офис, глубоко вздохнула, и, могу побожиться, я слышал, как затрещал ее бюстгальтер.

— Мое имяХолман, — устало сообщил я, — мистер Хофман знает меня и примет, если вы сообщите, что я здесь. — Я на мгновение прикрыл глаза. — Пожалуйста, просто скажите ему, что я здесь, и посмотрите, что после этого случится. Это сэкономит нам массу времени, милочка.

— Ну конечно, мистер Холман, — энергично пробормотала она, искажая при этом почти все согласные, так что я был вынужден заняться расшифровкой. — Непременно сделаю.

Я снова раскрыл глаза и изумленно воззрился на нее — она уже подняла трубку. А через минуту положила ее на рычаг и улыбнулась мне.

— Мистер Хофман говорит, чтобы вы проходили к нему, — пролепетала она.

— Спасибо… вы всегда так легко всего добиваетесь, дорогая?

— Вам следовало бы как-нибудь заглянуть ко мне вечерком! — Ее улыбка положительно была ослепительной. — Мне очень нравятся мужчины с ввалившимися глазами, мистер Холман; знаете, при виде их меня мороз подирает по коже, они такие настойчивые.

— Настойчивые? — Я затряс головой, чтобы освободиться от гипнотического магнетизма ее блестящих голубых глаз. — Ух!

Я проковылял в офис Хофмана и буквально свалился на стул. Агент наблюдал за мой из-за письменного стола с чисто теоретическим интересом. Хофман был жизнерадостным, абсолютно лысым толстяком пятидесяти лет от роду, одним из самых симпатичных парней и к тому же блестящим специалистом. Я познакомился с ним случайно три-четыре года назад, и мы осторожно доверяли друг другу.

— Ты неважно выглядишь, старина! — почти весело заговорил он. — Может быть, я могу тебя чем-то подбодрить? Стаканчик рома или знакомство с сексуально озабоченной исполнительницей народных песен?

— Эта твоя новая секретарша, — произнес я заинтересованно, — тебе не приходится сажать ее на цепь возле стола?

— Тебя просто вводит в заблуждение ее шепелявость, — дружелюбно пояснил он, — зато фигура у нее что надо. Все натуральное… — Он негромко вздохнул. — Как мне кажется, правильный термин для нее — «ненасытная», но я уверен, что было бы весьма интересно проверить, прав ли я в своих предположениях.

— Ты старый волокита, — хмыкнул я.

— Пока еще средних лет, — поправил он меня, — но я чувствую, что переход в иную категорию состоится помимо моего желания в недалеком будущем.

— Несомненно. Такое тебе предначертано со дня рождения… — произнес я со вздохом, думая, разумеется, о самом себе.

— Убежден, ты явился сюда вовсе не для того, чтобы осведомиться о моем физическом состоянии? — Он по-дружески подмигнул. — Фэбриелла, да?

— Конечно, а как ты узнал?

— Она звонила мне сегодня утром, сказала, будто у тебя неприятности с Его Высочеством, Единственным и Неповторимым Раджой Вагнеровской Продукции, — ответил он все тем же радостным голосом. — Спросила, не мог бы я повнимательней ознакомиться с положением вещей и сообщить ей, если оно изменится в ту или иную сторону в течение ближайших двух-трех дней.

— Оно может только ухудшиться, как мне кажется, — хмыкнул я. — Тебе известно, что она собирается выйти замуж на некоего Юджина Патрика?

— Конечно, после того, как будет получен мексиканский развод, — ответил он, — а что?

— Она утверждает, будто Вагнер настаивает на пункте соблюдения ею требований морали, приблизительно три страницы мелким шрифтом, прежде чем он подпишет контракт о ее участии в какой-то картине, которую он делает.

— Собирался делать, — поправил он меня. — Они уже две недели не приступают к съемкам.

— Почему Вагнер так нервничал из-за нее? Фэбриелла поведала мне о том хитроумном объяснении ее проблем, которое ты выдал ему. Откровенно говоря, мисс Фрай не является каким-то уникальным созданием среди всей артистической своры.

Он довольно долго хмуро смотрел на меня — и куда только подевалась его недавняя жизнерадостность?

— Давай-ка внесем ясность в это дело, прежде чем двигаться дальше, Рик, — осторожно заговорил он. — Раз Фэбриелла неожиданно проявила большой интерес к твоей особе сегодня утром, а часом позже приезжаешь ты, выказывая не меньший интерес к ней, я должен думать, что у нее какие-то неприятности, ну и она поручила тебе помочь ей выпутаться. — Он поднял обе руки, предвосхищая мой ответ. — Не только ты сам не можешь пока мне ничего сказать, но и я не желаю знать, понятно?

— Конечно. Продолжай дальше делать предположения.

— Прекрасно, — угрюмо буркнул он. — Это уже выводит меня из равновесия. Откровенно говоря, Рик, я понимаю, в чем тут дело. Когда Вагнер обратился ко мне с вопросами, это явилось для меня полнейшей неожиданностью. Ты прав в отношении Фэбриеллы: она не хуже и не лучше в своей личной жизни, чем остальные звезды. Моей первой реакцией было возмутиться и спросить, с какой стати он напустился на нее. Он тут же замкнулся, на его отталкивающей физиономии появилось раздраженное выражение, и заявил, что либо мы подписываем контракт в таком виде, как он составлен, либо он найдет кого-то другого на эту роль. Поэтому я подписал, но мне по-прежнему любопытно знать, какая муха его укусила. Все еще не проходит негодование на этого старого козла. Поэтому я кое-кого порасспрашивал в студии…

— У тебя здесь имеется прямой провод, Фредди? — заинтересовался я.

— Ну, это громко сказано, но все же есть возможность собрать по кусочкам информацию здесь и там… — Он усмехнулся. — Понимаешь, выяснилось нечто довольно интересное. Насколько я понял, Вагнер превратился в мономаньяка по вопросам чистоты морали за последние два-три года. В этом плане возникали трудности и у других звезд и даже директоров. Но когда я попытался раздобыть более детальную информацию в отношении этих самых затруднений, у меня ничего не получилось. Все было скрыто и замято, сказали мне, но с тех пор пункты моральности поведения, если можно так выразиться, приобрели для Вагнера первостатейное значение.

— Что именно тебе известно о личной жизни Фэбриеллы, Фредди? — спросил я как бы между прочим.

— Не больше, чем мне нужно знать, старина. Необходимый минимум, так сказать. У меня достаточно проблем со своей собственной личной жизнью.

— Ты знаешь Юджина Патрика, за которого она сейчас намеревается выйти замуж?

Он пожал плечами:

— Пару раз встречался с ним.

— Перестань скрытничать. Что именно тебе о нем известно?

— Это важно, Рик? — Он увидел выражение моего лица и кивнул. — Ладно, ладно, но важно ли это для Фэбриеллы, вот что я имею в виду?

— Да.

— Я почти ничего не знаю про Патрика, — осторожно повторил Хофман. — Он консультант по инвестициям, уж не знаю, что именно это означает. У него великолепный офис, разъезжает он постоянно в шикарном «роллс-ройсе» с личным шофером. Я не уверен, это всего лишь вывеска или же у него на счету в каком-нибудь банке лежит кругленькая сумма, оправдывающая все это. Но одно мне досконально известно, старина, что мне он не нравится. Я убежден, что одна половина у него фальшивая, а вторая порочная. Вообще-то нет ничего удивительного в том, что он является избранником Фэбриеллы. Но чисто по-человечески мне ее жалко: у нее выше головы собственных эмоциональных проблем и без этого Юджина Патрика.

— Ты, случайно, не знаешь, нет ли у него сестры?

— Ты имеешь в виду какое-нибудь двуглавое чудовище? — фыркнул Фредди, но, взглянув на мое неулыбчивое лицо, сразу смутился. — Извини, старина, этого я просто не знаю.

— Я встретился с ней вчера вечером, как мне кажется, — сказал я почти про себя. — Она весьма хитрая и лживая брюнетка, которая зарабатывает на жизнь работая в коммерческом телевидении, так она мне сказала.

— Это для меня какая-то абракадабра, Рик, — пожаловался он, — я ничего не понял.

— Полагаю, мы оба в одинаковом положении… Спасибо, что не пожалел на меня столько времени.

— Одним «спасибо» не отделаешься… Сейчас я просто не хочу знать, что свело вас вместе с Фэбриеллой, но, конечно, мне будет крайне интересно услышать, чем все это кончится.

— Если я все еще буду находиться неподалеку после своей встречи с Вагнером сегодня утром, я дам тебе знать, — обещал я ему со вздохом.

Он какое-то мгновение колебался.

— Коль скоро речь зашла о Вагнере, до меня дошло еще кое-что по моим скудным каналам. Весьма темная и запутанная история. Что-то о заблокированной иностранной валюте, которая накапливалась для компании, а потом двое основных акционеров заподозрили Вагнера в том, что он ухитрился оттяпать какую-то часть при помощи хитроумных, весьма изобретательных маневров, не отраженных в гроссбухах, и положить ее в собственный карман. Но никто не мог даже попытаться это доказать, потому что, когда двое основных акционеров тактично упомянули о такой возможности, Вагнер встал в позу и настоял на полной ревизии его личных средств нейтральной финансовой организацией. Проверка показала, что никаких нарушений в его счетах не имеется.

— Зачем бы Вагнеру понадобились деньги? Человеку с его положением?

— Кто знает? — Фредди пожал плечами. — Я хочу сказать, кому совершенно не нужны деньги?

— Ну что же, во всяком случае, благодарю за информацию, хотя в данный момент я не представляю, как она может мне помочь.

— Любая информация всегда оказывается нужной! В этом я уже давно убедился.

— Ага, теперь-то я понял, что означает выражение «Он за словом в карман не лезет». Ты же настоящий краснобай, приятель, а сказанное кстати словцо дорого стоит.

Коротко подстриженная платиновая блондинка с кукольным личиком и потрясающим бюстом бросила на меня мимолетный, но отнюдь не враждебный взгляд, когда я вышел из кабинета Фредди.

— Еще раз привет, мистер Холман! — Она улыбнулась, сверкнув белыми зубами, как барракуда. — Надеюсь, вам удалось успешно разрешить все ваши маленькие проблемы, так что вы можете смотреть на остальное с улыбкой и готовы на любые подвиги…

Я невольно взглянул на высокую грудь, которая так натянула орлоновое полотно ее свитера, что оно определенно достигало того состояния, из которого нет возврата.

— Золотко, вы не возражаете, если я вам задам сугубо личный вопрос?

— Ни капельки, мистер Холман… — Без тени сомнения она произнесла: — Тридцать девять с половиной дюймов.

— Выглядит гораздо больше, — пробормотал я.

— Все дело в контрасте с двадцатью тремя дюймами талии, — охотно объяснила она. — Признайтесь, не свела ли я вас почти с ума от эротического желания, мистер Холман?

— Нет! — ответил я откровенно.

Она вздохнула, и это походило на небольшое землетрясение, которое поколебало основание Тадж-Махала.

— Я разочарована. Это именно то, что мне всегда хотелось сделать с мужчиной с тех пор, как я вычитала эту фразу в какой-то книжке.

— Должно быть, книжка была потрясающая!

— Да! — Она пару раз кивнула. — В конце концов героиня организовала подобие мужского гарема, представляете?

— Ох? — растерянно пробормотал я.

— Мое настоящее имя Дороти Прентис, мои друзья зовут меня Дотти, — добавила она.

— «Дотти» означает «полоумная»? Ну что же, неплохо!

— В любое время, когда у вас окажется свободный вечер, звоните мне, ладно? — деловито произнесла она. — Мне кажется, я бы сумела довести вас до безумия от эротического желания. Откровенно признаться, мистер Холман, вы выглядите слабым игроком.

— Ну что же, людям свойственно ошибаться! — ответил я и поспешил откланяться.

— Прекрасно! — Она вновь одарила меня улыбкой барракуды.

Длинные, ярко освещенные коридоры административного здания гудели от кипучей деятельности, когда я проходил по ним в половине двенадцатого того же дня. Между мною и внутренним святилищем Ясона Вагнера имелся кордон из трех секретарей и двух личных помощников, но, когда я назвал свое имя, он моментально исчез. Меня ожидают, мистер Вагнер в своем офисе, не пройду ли я сразу же туда? Возможно, при других обстоятельствах я бы почувствовал себя польщенным, но тут мне было не до того.

В это утро он был облачен в самый обычный костюм, я догадался, что японский «счастливый» прикид существовал для особых случаев, когда он задерживался допоздна в офисе. В остальном все оставалось точно таким же, как накануне, вплоть до толстенной сигары, крепко зажатой в толстых пальцах.

— Вы опоздали на десять минут, Холман, — загремел он, — так что не тяните.

— Полагаю, что сейчас не время вспоминать о правилах этики, мистер Вагнер? — осведомился я.

— Какой еще этики? Я ваш клиент, поскольку позвонил вам вчера вечером! — Его глаза под тяжелыми веками впились в мое лицо, явно не одобряя увиденное.

— Вы сами избрали себя в мои клиенты. До вашего звонка у меня уже был клиент.

Сигара быстро описала круг в воздухе, очевидно расправившись раз и навсегда с моей этикой.

— Я вам сказал, — заявил он, — что мне нужно имя.

— Я тоже сказал, что не намерен сообщать его вам, — произнес я не менее твердо, — и я не передумал.

— В таком случае вы просто перестали работать в индустрии минуту назад, Холман, — загрохотал он. — Прощайте.

— Но я не перестал работать на своего первого клиента, мистер Вагнер, — напомнил я ему, — и чем больше я углубляюсь в данное дело, тем сильнее растет во мне уверенность, что в нем была замешана не только ваша личная секретарша.

Он сжал губы:

— Черт побери, о чем это вы сейчас бормочете, Холман?

— Глэдис Пирсон была убита в тот момент, когда она находилась вместе с человеком, шантажирующим моего клиента, — холодно заговорил я. — Вы сами мне объяснили, что она имела доступ к многим частным, совершенно конфиденциальным документам в этом офисе. Так что, возможно, мой клиент не является единственной жертвой. Лично я не сомневаюсь, что она использовала все эти документы для того, чтобы помочь Уэстэрвею шантажировать также и других.

— Черт возьми, я не понимаю, о чем вы, да меня это и не интересует! Убирайтесь вон!

— Если бы я выбирал новую жертву для вымогательства, — медленно продолжил я, — то искал бы человека, занимающего вроде бы неуязвимое положение, но на самом деле что-то скрывающего. Что-то такое, что нельзя было спрятать от личного секретаря, которая была очень близка к нему; что-то, что могло бы погубить его, если бы вскрылась правда. Для такой крупной фигуры, которую я имею в виду, это должно было бы означать нечто большее, нежели личный скандал. Он был бы в состоянии с этим справиться! Это же должно было быть нечто такое, чего бы ему никогда не простили акционеры. Какой-то нечистоплотный трюк, ограбление компании на пару тысяч долларов из вроде бы блокированной иностранной валюты или нечто подобное. Каково ваше мнение, мистер Вагнер?

Сигара замерла в воздухе, он сидел и молча смотрел на меня, его рот приоткрылся, не издав ни единого звука.

Я оперся обеими руками о край стола и перегнулся через него, чтобы иметь возможность смотреть Ясону в глаза.

— Возможно, такой человек существует только в моем воображении, мистер Вагнер, может быть, в самом деле его нет. Я намерен это выяснить.

Неожиданно к нему вернулся дар речи.

— Убирайтесь! — прохрипел он.

— Еще одна вещь… Вы только что заявили, что я перестал работать в индустрии, и мне известно, что вы способны это сделать. Но когда что-то или кто-то угрожает самому моему существованию, не можете же вы предполагать, что я не стану сопротивляться? — Я неприятно усмехнулся. — Я буду бороться, не считаясь с правилами хорошего тона, мистер Вагнер!

Дойдя до двери, я оглянулся. Он продолжал неподвижно сидеть, сигара зажата в руке, но его обычно розовая физиономия приобрела нездоровый серый оттенок.

— Всего хорошего, мистер Вагнер, — вежливо сказал я и зашагал назад по длинному, ярко освещенному коридору.

Студийный страж у главных ворот выскочил из будки на середину улицы, когда заметил еще издали мою приближающуюся машину, и неистово замахал руками, предлагая остановиться.

— Мистер Холман? — Он набрал побольше воздуха в легкие. Его физиономия выражала крайнее изумление. — Сюда позвонил мистер Вагнер. Он ждет у телефона, хочет с вами побеседовать. — Очевидно, он все еще не мог поверить в это. — Мистер Ясон Вагнер! Лично!

Я вылез из машины, он почтительно провел меня в увеличенное подобие собачьей конуры, предохранявшее его от дождя в ненастную погоду, и протянул мне телефонную трубку так, как будто она была сделана из хрупкого стекла.

— Да? — произнес я.

— Холман… — Голос Вагнера звучал не совсем уверенно. — Полагаю, я только что поспешил и наговорил вам лишнего, мистер Холман. Как вы посмотрите на то, чтобы все забыть? Просто забыть, а?

— Нет! — ответил я.

— Что?

Судя по тону его голоса, он не поверил собственным ушам.

— Вы весьма мило охарактеризовали меня, мистер Вагнер, — спокойно объяснил я. — Полнейшее ничтожество, меня можно подкупить или запугать настолько, что я стану работать на вас и подведу своего первого клиента. Мне не понравился этот портрет и до сих пор не нравится. И мне также не нравится нарисовавший его художник!

— Но послушайте, Холман!.. — Теперь его голос представлял собой чудовищную смесь яростного негодования и нерешительности. Можно было не сомневаться, что он не привык к подобному отношению. — Я же велел вам все позабыть. Будьте разумны. Я уважаю ваши намерения в отношении другого клиента, но я хочу, чтобы вы…

— Вы даже не догадываетесь, сколько усилий от меня потребовалось, чтобы вырваться из вашего мерзкого болота! — произнес я совершенно откровенно. — И если вы воображаете, что ваши извинения заставят меня нырнуть обратно, вы просто рехнулись, Вагнер! — Я швырнул трубку на рычаг и только тут заметил, с каким восторгом на меня взирает сторож. — Спасибо за то, что разрешили воспользоваться вашим телефоном, — сказал я.

— Спасибо вам, мистер Холман.

— Мне? — поразился я.

— Я работаю здесь вот уже двадцать лет, — объяснил он восторженным голосом, — вы — первый человек, который осмелился дать отпор мистеру Вагнеру!

— Так-то оно так, приятель, но кто поручится, что в скором времени мне не придется ходить с протянутой рукой?

Глава 6

Фредди Хофман был талантливым агентом, а его секретарь Дотти Прентис являла собой своеобразную рекламу его бизнеса, а именно торговли «живым товаром». Вот я и подумал: не применим ли этот принцип повсюду? Юджин Патрик занимался инвестиционными консультациями, внешность его секретаря должна была этому соответствовать. Собственно говоря, его бизнес нельзя было назвать очень уж захватывающим!

Она была высокой и худощавой, с копной кудрей какого-то выцветшего рыжеватого цвета. Своего рода «маленькая сиротка Анни», которая оставалась таковой долгие-долгие годы. Пробивающиеся над верхней губой усики было сильно запудрены, а когда она улыбалась, что ей было не так-то легко сделать, хотелось, чтобы она больше этого не делала. Ее звали мисс Симз, и я ей явно очень не понравился. Полагаю, я напоминал вкладчика, который изредка появляется с бутылкой из-под джина, заполненной мелочью, надеясь договориться о приобретении целой пачки акций, которые через неделю принесут ему огромное состояние.

— Боюсь, что сегодня это совершенно безнадежно, мистер Холман! — чопорно произнесла она. — У мистера Патрика нескончаемая вереница консультаций до половины шестого.

— В данный момент у него кто-то есть? — вежливо осведомился я.

— Ну нет… — Она шумно чихнула. — Но в два пятнадцать у него назначена встреча с очень важным клиентом, а сейчас уже два двадцать, и этот клиент крайне пунктуален. Почему бы вас не записать на… — Она взяла в руки черную записную книжку и с необычайно важным видом стала ее просматривать. — Давайте-ка подумаем. Сегодня вторник. Что вы скажете про четверг в четыре тридцать? Это время как раз у мистера…

— Не возражаете, если я сейчас зайду к нему в офис? Допустим, ему это не понравится, он может призвать вас на помощь и выдворить меня оттуда? — Я дружески улыбнулся.

— Право слово, мистер Холман!.. — Она даже вздрогнула от справедливого возмущения. — Я никогда…

— Оно и видно, — кивнул я, направляясь к двери кабинета Патрика.

Она растерянно закудахтала, потом, возможно, упала в обморок, но я так и не потрудился это выяснить.

Патрик посмотрел на меня немного удивленно, когда я вошел без доклада секретарши, потом воскликнул:

— А, это вы, Холман!

Он был облачен еще в один из своих дорогих шелковых костюмов, которые выглядели по моде — помятыми. Его кабинет производил точно такое же впечатление. Он был обставлен со вкусом, в нем не было ничего явно нового, но также ничего старомодного. Я почувствовал уважение к этому парню, он был в меру уравновешенным. Сев в удобное кожаное кресло, по виду которого можно было сказать, что оно начало свою жизнь в «Гарвард-клубе», я закурил.

— Ситуация усложнилась, — сказал я. — Боюсь, что за две минуты не смогу уложиться.

— С этим нельзя подождать? — нетерпеливо осведомился он.

— Нет. — Я улыбнулся ему. — Какого черта? Ваш клиент может пять минут потерпеть. В конце-то концов, это всего лишь деньги, верно?

Уголки его рта опустились, он крепко сжал толстые губы, несколько секунд всматриваясь в меня.

— Вы мне не понравились с первого взгляда, Холман, — холодно произнес он. — Должен сказать, что мое мнение не изменилось.

— Все дело в событиях последних вечеров, — парировал я его выпад. — Взять хотя бы вчерашний. Ясон Вагнер пожелал непременно нанять меня, потому что он посчитал, что раз я находился с Уэстэрвеем в пятницу, когда была убита его девушка, значит, я представлял там интересы моего клиента; естественно, он пожелал узнать его имя.

— Вы ему не сказали? — забеспокоился он.

— Нет, и это было нелегко! Затем меня взяла в оборот потрясающая брюнетка, которую зовут Луизой. Луиза Уэстэрвей, так она мне представилась, она волновалась за своего брата. Позднее, у нее на квартире, ее братец появился с пистолетом в руке и забрал девицу с собой, заявив, что он ей вовсе не брат и фамилия ее не Уэстэрвей, а Патрик.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, Патрик взял трубку.

— Извинитесь, скажите ей, что я буду занят еще минут пять, попросите подождать, — распорядился он. Положив трубку, он посмотрел на меня, его лицо совершенно ничего не выражало. — Луиза Патрик?

— Я подумал: чем черт не шутит. Может, это ваша сестра? Этому трудно поверить, но природа иногда преподносит поразительные сюрпризы.

— У меня нет сестры, — отрезал он, — я не знаю никакой потрясающей брюнетки по имени Луиза Патрик!

— Я посчитал необходимым спросить вас.

Он раздраженно дотронулся до кончика толстого носа указательным пальцем, потом снова хмуро посмотрел на меня:

— И из-за этого вы явились сюда? Выяснить, есть ли у меня сестра по имени Луиза?

— Это была одна из причин, мистер Патрик. Были ли вы хотя бы отдаленно знакомы с убитой девушкой, Глэдис Пирсон?

— Нет, конечно! — рявкнул он. — С какой стати, черт возьми, мне ее знать?

— Я не могу придумать ни одной стоящей причины, — согласился я. — Мне просто было любопытно узнать. Когда ее убили, она находилась вместе с Уэстэрвеем. Между ними что-то было. Кроме того, имеется несомненная связь между тем же Уэстэрвеем и Луизой, которая заявила мне, что она его сестра, но он упорно зовет ее Луизой Патрик. — Я деланно улыбнулся. — Короче, все это напоминает одну большую счастливую семью, верно?

— Рискну задать один логичный вопрос. Есть ли какой-то смысл во всем этом, Холман?

— Думаю, что да. Пакет.

— Пакет? Какой пакет?

— Не знаю… — Я пожал плечами. — Но если судить по его словам, этот пакет тревожит Уэстэрвея гораздо больше, нежели то, что его разыскивают по подозрению в убийстве.

Он медленно покачал головой:

— С моей точки зрения, все это невероятная тарабарщина. Я не собираюсь задерживать важного клиента, чтобы выслушивать подобную чепуху.

— Вы на самом деле оцениваетесь в десять миллионов, как утверждает Фэбриелла? — полюбопытствовал я.

— Почему вы не уберетесь к чертовой матери отсюда до того, как я окончательно выйду из себя и вышвырну вас вон? — На лбу у него вздулись вены. — Кто вы такой в действительности? Какой-то эксцентричный комедиант?

— Может быть, вы и правы…

Уходя, я с любопытством глянул на «важного клиента», примостившегося на краешке стула, прижимая сумочку к груди. Это была маленькая старая дама, одетая во все черное, с очками в позолоченной оправе, к которым был привязан черный шелковый шнурок, прикрепленный для безопасности булавкой к лифу платья. Я подарил мисс Симз лучезарную улыбку, от которой, как мне показалось, позеленели ее бескровные губы, прежде чем выйти в широкий мир, который оставался таким же потрясающим, каким он был до того, как я вошел в офис.

С безоблачного синего неба сияло солнце, будто оно даже не слышало, какие трудности обрушились на беднягу Холмана. Я поехал в Голливуд на известную квартиру. Почтенная «эм-джи» была припаркована у противоположной стороны улицы, поэтому я поставил свою машину позади. Внимательный осмотр квартиры должен подсказать мне какую-то идею, подумал я, если только настоящее имя брюнетки с мелодичным голосом было Луиза Уэстэрвей, или Луиза Патрик, или даже Мейбл Шварц! Я добрался до верха лестницы, потом вспомнил первое золотое правило кражи со взломом: непременно проверь, нет ли кого дома. Я нажал на звонок и послушно подождал. Секунд через десять произошло невозможное: дверь отворилась, очаровательная брюнетка стояла на пороге, глядя на меня с приветливой улыбкой.

— Рик!

Я был так поражен, что мог только молча стоять и таращить глаза на чаровницу, которая продолжала улыбаться, глядя на меня, как будто ничего не произошло, когда мы виделись последний раз.

На ней было черное шелковое платье, плотно облегающее соблазнительные округлости тела. На юбке с обеих сторон виднелись разрезы, почти достигающие бедер. Ее огромные черные глаза восторженно сияли, она смотрела прямо на меня. Я чувствовал себя героем, наконец-то возвратившимся домой, где его ждет заслуженная награда за все подвиги в борьбе с коварными врагами. Подвиги, да! Единственное, что я сумел, — это остаться в живых после двух сокрушительных ударов по голове мастера теннисной ракетки по имени Майк Уэстэрвей.

— На протяжении двух последних часов я через каждые десять минут звонила вам домой, Рик, — сказала она укоризненно, — я себя не помнила от беспокойства. Думала, что вчера вечером Майк вас действительно сильно покалечил, когда вы не отвечали по телефону. Вас пришлось отправить в больницу, ну и прочие другие ужасы. Я так счастлива, что с вами все в порядке!

— Все о’кей, — процедил я, — плохо только то, что каждый раз, после того как я вижу вас, Луиза, как вас там дальше, у меня в голове начинает гудеть.

Я прошел следом за ней в квартиру и опустился на кушетку, ожидая подвоха даже от мебели.

Раздался звук шуршащего шелка после того, как она заперла входную дверь и поспешила ко мне в гостиную.

— Все о’кей, Рик? — В ее голосе не было ничего, кроме искреннего участия. — Неожиданно вы так побледнели… — Она присела на край кушетки рядом со мной, продемонстрировав потрясающую загорелую ногу, когда разошелся до конца разрез юбки. — Не хотите ли выпить?

— Позднее. Сейчас я бы хотел услышать несколько ответов.

— Ответов? — Она на мгновение сморщила носик, затем ее глаза снова засияли. — Ох, вы имеете в виду ночное происшествие?

— Вы опустили первый вопрос! Как вас действительно зовут?

— Луизой Уэстэрвей, Рик, и вы это знаете. — Она с сомнением посмотрела на меня. — Вы уверены, что чувствуете себя нормально?

— Вчера вечером ваш брат, похоже, не считал, что у него есть сестра. Он называл вас Луизой Патрик!

— Знаю… — Она беспомощно рассмеялась: — Разве это не забавно?

— Сегодня я проверил телефонную книгу, вы там не фигурируете.

— Дорогой, это же дом волков… — Она устало улыбнулась. — Живущая одна девушка должна принять хотя бы элементарные меры предосторожности, вроде незарегистрированного телефона.

Говорить с ней было бесполезно: у нее на все был ответ. Я стиснул зубы.

— Ладно, расскажите мне, что произошло вчера.

— Ну, после того, как Майк ударил вас, — тут она вздрогнула, — это был кошмарный поступок, иначе не скажешь! Я ему так и заявила, но он был настолько взбешен, что не желал ничего слушать! Он заставил меня выйти на улицу и сесть в его машину, затем мы поехали к вам домой. Я твердила ему, что он болван, что вы совершенно ничего не знаете ни про какой старый пакет, как и я, а про холодильник вы ему сказали нарочно, чтобы затянуть время и дать ему остыть. Но он не желал ничего слушать. Когда мы приехал к вам домой и он не нашел никакого пакета в холодильнике, то буквально взбесился и стал искать повсюду. Боюсь, он учинил такой погром, Рик…

— Знаю! Я там спал.

— Приблизительно через полчаса он сдался и снова загнал меня в машину. К этому времени он немножко поостыл, так что стал прислушиваться к моим словам; я рассказала ему про орангутанга, который так меня напугал, объяснила, что из-за этого отправилась к вам и упросила вас поехать со мной сюда удостовериться, что в квартире больше никого нет. Он заявил, что это бессмыслица, что если «этого» нет у него и нет у них, тогда, черт возьми, где «это». — Наклонив набок голову, она глянула на меня так, как будто я был мастером мистификаций или кем-то в этом роде. — Как вы думаете, Рик, что это означало?

— Я думаю, это означает, что он такой же ненормальный, как и вы!.. Продолжайте, что было дальше.

— Ну, мы так катались без цели, мне показалось, несколько часов. Долгое время он вообще со мной не говорил, потом заявил, что, по всей вероятности, допустил промах, когда явился ко мне домой. «Я решил, что ты перешла на сторону оппозиции, беби, — заявил он. — Очевидно, я ошибся». После этого он поехал сюда и высадил меня возле дома. Я спросила, что он собирается делать, ну и напомнила, что полиция считает его убийцей Глэдис, не пора ли ему что-то предпринять? Ненормальный глупец усмехнулся и заявил, что ему сначала надо найти пакет, потому что тот человек, у которого этот пакет, и убил Глэдис. Тот самый, которому она по глупости доверилась!

Я спросила его, что находится в пакете. Он сказал, что если бы я знала, то, возможно, задрала бы нос, а он уже устал от конкурентов. — Она выразительно пожала плечами. — Было около половины пятого ночи, я смертельно устала. Забралась в постель и моментально уснула. Проснулась около одиннадцати и сразу же принялась вам названивать. Вот, пожалуй, и все.

— И по этой причине он назвал вас Луизой Патрик? Потому что вообразил, что вы переметнулись на сторону его противников? — спросил я.

— Эй! — Она восхищенно посмотрела на меня, как будто у нее с глаз неожиданно упала завеса, закрывавшая гения. — Мне никогда это не приходило в голову, Рик! Здорово! Получается, что Патрик и Майк противники?

— Получается нечто подобное.

— Теперь мы действительно продвинулись вперед. — Она какое-то время была преисполнена энтузиазма, затем в ее глазах вновь появилось озадаченное выражение. — Кто этот Патрик?

— Мне нужно об этом подумать… А пока я этим занимаюсь, почему бы вам не приготовить обещанное питье?

— Конечно… Это все еще ром, о’кей?

— Прекрасно. Только со льдом.

Она поднялась с кушетки и исчезла на кухне все с тем же потрясающим шуршащим звуком. Как только она вышла из комнаты, я подскочил к письменному столу и выдвинул ящик. Там лежало несколько старых писем, адресованных Луизе Уэстэрвей. Одно из агентства талантов, сообщавшее, что последняя программа для «Меллоу чиз компани» оказалась очень успешной, они предлагали ей и дальше работать с ними. Подробности не упоминались, но сотрудник агентства, автор письма, заканчивал его такими словами: «Теперь, вне всякого сомнения, имя Луизы Уэстэрвей упрочилось», так что он ожидал крупных событий в ближайшем будущем.

Я задвинул ящик и вернулся на кушетку. Ну что же, решил я, имелось достаточно доказательств, подтверждающих, что она на самом деле была Луизой Уэстэрвей. Кроме того, убедительно звучал и ее рассказ о приключениях брата за последние четыре года. Тогда она в точности не знала, что именно мне известно о Майке Уэстэрвее, так что придумать что-то на ходу было чертовски трудно. Можно было сказать, что она была особой, которая не слишком боготворила своего непутевого брата, но все же испытывала чувство ответственности за него, когда у того начались неприятности. Вроде бы опереточные эмоции, но ведь и они основываются на реальной жизни.

Луиза вернулась с бокалами, протянула мне один, села рядом на кушетку, прижавшись ко мне боком, что, как я подумал печально, являлось чисто товарищеским жестом.

— Вы уже разобрались, кто такой Патрик, Рик?

Я не спеша отпил порядочно рому и почувствовал, как живительное тепло распространяется у меня внутри.

— Разумеется, я, так сказать, разобрался, кто он такой, дорогая, — спокойно ответил я. — Это человек, который привык заглатывать людей в четыре раза более крупных, чем он сам, затем их тщательно пережевывать и выплевывать до завтрака. Вы же сами мне это сказали, когда впервые попали ко мне в дом вчера вечером, припоминаете?

Она недоуменно посмотрела на меня:

— Я такое сказала, Рик?

— Вы также сказали, что не сомневаетесь, будто я и мой мифический партнер были наняты Патриком и этой Фрай, чтобы убить Майка. Я не могу сказать, что я отлично соображаю, но, что касается памяти, мне не приходится жаловаться. Желаете, расскажу вам со всеми подробностями, как моя мама уронила меня в пятилетием возра…

— Не надо, все равно не поверю! — Она растерянно покачала головой. — Знаете, со вчерашнего вечера события с такой быстротой сменяют одно другое, что я забываю многие подробности. Конечно, Майк говорил мне, что Юджин Патрик тот человек, который желает жениться на Фэбриелле Фрай сразу после того, как она получит развод. Ну как можно было забыть о такой вещи?

— Я не думаю, дорогуша, что вы что-то забыли, — буркнул я, — просто вы не запомнили то, что уже сказали мне про Юджина Патрика.

— Ох? — Она подула на прядку волос, нависшую над глазом. — Это что-нибудь доказывает, Рик?

— Что вы невероятная лгунья, — сказал я, — может быть, хорошая актриса также? Подумайте хорошенько, если вы хотели проверить меня вчера вечером, то самым умным было играть роль наивной, немножко глуповатой сестренки, готовой бороться всеми доступными средствами за своего братца, верно?

Ее глаза оставались все такими же бархатистыми, как ночное небо, но теперь в них уже не сверкали звезды.

— Неожиданно мне наскучил весь этот разговор, Рик Холман, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Мне кажется, вы мне больше не нравитесь. Я бы хотела, чтобы вы сейчас ушли.

— О’кей. — Я допил ром и поднялся. — Хочу дать вам напоследок совет, дорогая. Если вы замешаны в эту историю, какова бы она ни была, вы играете с огнем. Не исключено, что следующий орангутанг, который нанесет вам визит, не клюнет на сказочку про пылесос. Может быть, он решит, что информация находится в вашей голове, и начнет в ней копаться тупым ножом!

— Прощайте, мистер Холман. Не могу сказать, что я получила удовольствие от встречи с вами, а могла бы.

— Я испытываю те же чувства, золотко, — произнес я совершенно искренне и направился к двери.

Она криво улыбнулась.

— Луиза Уэстэрвей — Луиза Патрик — Луиза Уэстэрвей, — отчетливо произнесла она. — Вот история моей юности. Полагаю, существует какой-то глубокий психологический блок памяти, который старается заставить меня забыть часть моей жизни в качестве Патрик. Как вы говорили, я патологическая врунья.

— Вы были замужем за Юджином Патриком? — Я вытаращил от изумления глаза.

— На протяжении восьми месяцев, трех недель и четырех дней, — сказала она. — Это не было счастливым временем, Рик!

— Могу себе представить!

— Хотите, чтобы я приготовила нам еще по бокалу, прежде чем я раскрою душу?

— Конечно. Я сам все сделаю.

Забрав пустые бокалы с кофейного столика перед кушеткой, я вынес их на кухню.

Я как раз раскладывал кубики льда, когда услышал позади себя шелковый шорох.

— Что случилось? — спросил я, не оборачиваясь. — Вы не доверяете приходящей прислуге?

— Я просто передумала, Рик. — Ее прекрасный, звенящий голос внезапно потускнел. — Полагаю, что вы меня назовете самой ветреной особой на свете?

— Наверное. Ну и что заставило вас передумать на этот раз, милочка?

— Вы! — произнесла она воистину арктическим голосом, а в следующее мгновение на мою голову обрушилось проклятое небо.

Я вновь вернулся к жизни с чувством лютой ненависти к Уэстэрвеям. На протяжении двадцати четырех часов я уже трижды терял сознание из-за зверских ударов по голове по милости этих мерзавцев! Первые два раза постарался теннисист-любитель Майк, а на этот раз исполнительница коммерческих рекламных песенок — его сестрица Луиза. «Чувство гордости не позволит ни одному мужчине смириться с подобным унижением, — возмущенно подумал я, с трудом поднимаясь на ноги. — И моя голова тоже, — добавил я, когда кухня внезапно закачалась у меня перед глазами. — Если только я повстречаюсь когда-либо с одним из них снова, я… я…»

И тут я ее увидел.

На ней было легкое пальто, рядом на полу валялся элегантный дорожный саквояж, но она никуда не собиралась удирать.

Она стояла на коленях, прислонившись головой к стене у входной двери, уставившись на нее с выражением бесконечного ужаса, хотя я мог видеть ее только в профиль. Я неожиданно перестал ненавидеть фамилию Уэстэрвей — или имя Луиза Уэстэрвей, во всяком случае. Мне потребовалось не менее десяти секунд, чтобы заставить себя подойти и убедиться, что на месте одного ее бархатистого глаза сейчас была жуткая дыра.

Глава 7

Ему было лет пятьдесят; среднего роста, худощав, одет в костюм неброского цвета, подходящего к его загорелой коже. Повторяю, он был неприметным человеком, черноволосым, с небольшой сединой на висках. Он курил сигарету, выпуская струйки дыма, и наблюдал за тем, как укладывали ее тело на носилки и закрывали сверху простыней.

Один взгляд на его лицо — и от концепции «среднего человека» ничего не оставалось. Это было сильное, волевое лицо, можно даже сказать, что его высекли из гранита, не стараясь приукрасить, поэтому в нем недоставало чего-то для выражения, скажем, любви, ненависти или жалости… Звали его Сантана, был он лейтенантом, работающим в криминальном отделе.

Дверь закрылась за двумя парнями, выносящими носилки, я ясно слышал их тяжелые шаги по бетонным ступенькам снаружи, когда они несли Луизу Уэстэрвей. Последний раз она побывала в своей студии.

Мы с лейтенантом остались один в пронизанной солнцем комнате, которая внезапно показалась мне каким-то ледником.

Сантана придавил окурок с преувеличенным старанием, затем выпрямился и посмотрел на меня. У него были карие глаза, в которых явно читалось презрение ко всем и вся. Я подумал, что с ним так же невозможно о чем-то договориться, как с Чингисханом.

— Уэстэрвей звонит вам и договаривается о встрече в мотеле, — заговорил он почти шутливо, совершенно нейтральным голосом. — Когда вы приезжаете туда, там находится дама. Неожиданно, без всякой причины он наносит вам удар. Когда вы приходите в себя, его нет, а дама убита. — Он немного подождал, чтобы я прочувствовал тишину. — Это случилось вчера вечером около шести. Сегодня днем, примерно в половине пятого, вы наносите визит сестре Уэстэрвея, и без всякой причины она бьет вас по голове. Когда вы приходите в себя, она мертва, убита точно так же, как Глэдис Пирсон, пулей того же калибра, как я догадываюсь. Как вы можете это объяснить, Холман? Вы склонны к убийствам или нечто подобному?

— Я ничего не объясняю, — ответил я. — Это просто произошло. Каждый раз я первым делом…

— Итак, вы сообщили полиции об убийстве, о двух убийствах, сразу после того, как они произошли. — Он с притворным восхищением покачал головой. — Чего вы хотите? Медаль?

Я закурил сигарету, чтобы не натворить глупостей и не начать оправдываться.

— Я потратил около двух часов сегодня утром для выяснения, кто вы такой, — продолжал он ровным голосом, лишенным всякого выражения, — вы частный детектив, имеющий лицензию и манию величия, называющий себя консультантом по киноиндустрии. Вы создали себе довольно прочную репутацию в этих кругах — человека, который может уладить затруднительные проблемы без шума и излишней огласки. Судя по размерам вашего дома и тому месту, где он находится, ваши услуги неплохо оплачиваются? Возможно, вы зарабатываете в месяц больше, чем я за год?

Я выпустил небольшую струйку дыма из своей небольшой сигареты и страстно пожелал, чтобы я был небольшим человеком, которого не волновали бы никакие большие проблемы.

— Я всего лишь коп, — вкрадчиво продолжал Сантана, — человек, который получает сущие гроши за то, что занимается чисткой всяких гадостей, оставленных другими людьми. Подбираю тела, которые они бросают повсюду, и стараюсь найти тех, кто превратил этих людей в трупы, потому что, если они будут и дальше продолжать в том же духе, остальные возмутятся настолько, что я потеряю работу. Поэтому, чтобы хорошо выполнять ее, я обязан думать об остальных людях и днем и ночью. И меня не интересует, большие они или маленькие. Никто из них для меня не обладает особыми привилегиями, коли речь зашла об убийстве. Вам это ясно, Холман?

— Конечно, — ответил я.

— Прекрасно… Теперь вы можете мне сказать, в чем тут дело? Если вы начнете упрямиться, мы ведь сможем с вами поговорить иначе… Вы это прекрасно знаете.

Тяжело вздохнув, я сказал:

— Вы победили, лейтенант. Эти две женщины были убиты за небольшой аккуратный пакетик, который был засунут под ковер вон там… — Я ткнул пальцем в сторону письменного стола. — Приблизительно дюймов на шесть от края.

Он инстинктивно повернул голову, и я его ударил. Размахнулся так, как будто это был последний шанс выжить, вложил в удар весь свой вес. Мой кулак ушел глубоко в незащищенный участок под его сердцем, он издал скорее хрип, нежели крик, затем как бы сложился пополам. Я схватил его за лацканы пиджака и швырнул на диван, после чего извлек из кобуры его тридцать восьмой.

Отойдя на пару шагов в сторону, я стал ждать.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы очухаться. Когда наконец ему удалось принять сидячее положение, его лицо по-прежнему оставалось зеленовато-серым, а глаза одновременно выражали и ненависть иуважение.

— Ол-райт, что дальше? — с трудом выговорил он.

— Уэстэрвей не приглашал меня встретиться с ним в мотеле, — ровным голосом заговорил я, — это сделал мой клиент. Он шантажировал этого клиента…

Я рассказал ему всю историю с самого начала, вплоть до того момента, когда Луиза Уэстэрвей ударила меня по голове. Сантана молча слушал, через какое-то время он закурил сигарету и курил ее до тех пор, пока я не замолчал.

— Вы не сообщили мне имени своего клиента, — наконец сказал он.

— Верно, не сказал, потому что это часть нашей сделки.

— Сделки?

Какое-то мгновение он выглядел озадаченным.

— Той самой, которую мы собираемся заключить. Я буду сотрудничать с вами на все сто процентов, сообщу вам все, что мне известно, а за это я имею право не называть имени моего клиента, во всяком случае какое-то время. Сейчас оно вам все равно ничего не даст.

— И это сделка?

— Частично, — быстро произнес я. — Остальное заключается в том, что вы расскажете мне все, что вам удалось выяснить в отношении Глэдис Пирсон, ну и впредь мы будем помогать друг другу.

— Помогать друг другу? — Он на мгновение закрыл глаза. — Черт возьми, как это вы собираетесь мне помогать, Холман? Никак не возьму в толк.

— Я могу делать то, что вы не можете делать официально, — ответил я без задержки, — ходить в такие места, куда вы официально не попадете.

— Дайте-ка я все это упорядочу, Холман, — сказал он без удовольствия. — Вы мне уже сообщили половину своих дел, так?

— Демонстрация доброй воли, — усмехнулся я.

— Так что теперь моя очередь?

— Правильно.

— Вы сами не понимаете, о чем говорите, глупец! Вам ничего не светит, Холман, кроме бесконечно долгого судебного разбирательства, в котором вы будете участвовать в качестве основного свидетеля… А теперь верните мне пистолет.

«Черт с ним, — мрачно подумал я. — Или, возможно, мне разумнее сейчас удрать, пока еще есть такая возможность? Впрочем, мне удастся пройти не более пяти кварталов, потом меня схватят. Да нет, он просто испытывает меня, это же ясно…»

Я протянул пистолет. Он неторопливо спрятал его в кобуру, потом глянул на меня:

— На кухне есть какой-то коньяк. Я мог бы выпить его прямо сейчас. Принесите мне стаканчик.

— Это ром, — уточнил я. — Хотите со льдом?

— Разве здесь шел разговор о разбавленном водой коньяке?

Я отправился на кухню, приготовил пару стаканов, добавив в мои кубики льда, затем принес их в гостиную.

Сантана одним глотком опорожнил полстакана, крякнул и посмотрел на меня.

— Глэдис Пирсон зарабатывала около двух сотен в неделю в качестве личного секретаря Вагнера, но, судя по тому, как она жила, вы бы посчитали, что не менее тысячи. У нее была фешенебельная квартира на крыше небоскреба в новом районе Сансета, за которую она платила девятьсот долларов в месяц. У нее имелось тысяч на пять всяких туалетов, которыми были заполнены стенные шкафы. Я спросил Вагнера об этом. Он сказал, что не в состоянии объяснить. Он ничего не знает о личной жизни девицы, для него она была лишь хорошим секретарем. Вы не представляете, с каким трудом он это выдавил из себя.

— Ох? — пробормотал я.

— Я проверил этот мотель со всех сторон, — продолжал он скучным голосом. — Въезд на автостоянку по боковой улочке со стороны Уилшира. Так что любой человек мог свободно пройти с этой стороны. Комната Уэстэрвея была второй от края. Вполне вероятно, что убийца застрелил дамочку Пирсон, когда она отворила дверь, потом вышел тем же путем, как и вошел. Если он использовал глушитель, а все говорит об этом, потому что никто поблизости не слышал подозрительных звуков, ему даже не требовалось спешить при возвращении.

— Ох? — повторил я, но на этот раз очень осторожно.

— Уэстэрвей шантажировал вашего клиента, — заявил Сантана. — Когда вы туда явились, девица Пирсон была вместе с Уэстэрвеем; как вы догадываетесь, они занимались любовью. К тому же она жила не по средствам. Вроде бы все указывает на тот же шантаж. Теперь опять же этот пакет, который все хотят найти, но никто, очевидно, не может. Уэстэрвей решил, что его сестрица обманывает его, поэтому назвал ее Луизой Патрик. Потом она сообщила вам, что была замужем за этим самым Патриком? Может быть, он оказался очень удачным капиталовложением? — Он издал что-то наподобие «ха-ха», которое я по доброте сердечной посчитал смехом, после чего болезненно ойкнул, поднявшись на ноги.

— Лейтенант? — Я мысленно перекрестился. — Значит ли это, что мы заключили сделку?

Сантана пожал плечами:

— Похоже на то… В таком случае я отправляюсь хорошенько познакомиться с советником по инвестициям. А что вы теперь делаете, Холман?

— Я не совсем уверен в отношении данного момента, — признался я. — У меня в голове полная неразбериха. Но если голова не отвалится, я что-нибудь придумаю.

— Почему бы вам не побеседовать со своим клиентом? — На секунду в его глазах промелькнул насмешливый огонек. — Кто знает! Может быть, именно ваш клиент ловко обращается с пистолетом с глушителем.

Я отправился домой, по пути остановился у офиса врача. Этого парня я хорошо знал, да и он был достаточно давно знаком со мною, чтобы не задавать нелепых вопросов и не встречать меня примерно такими фразами: «Хэлло, вижу, старина, что кто-то ухитрился пару раз вас стукнуть по голове?» Он назвал это контузией, заклеил голову лейкопластырем и содрал с меня пятнадцать долларов. Я сказал ему, что за такие деньги он мог бы накупить черт знает сколько этой липучки. Он усмехнулся и объяснил, что взял деньги не за пластырь, а за знание того, куда его следует приклеить. Тогда я обозвал его мошенником, он ответил, что знает об этом, и протянул мне сдачу с моей двадцатки. Чтобы показать, что он на меня не обижается, он подкинул мне бесплатно несколько таблеток аспирина. Поверите, меня тронула не столько его человечность, сколько потрясающая щедрость.

Я отправился домой. В квартире все еще был кавардак. Я привел в порядок самые вопиющие места, выпил пару бокалов спиртного, затем принялся осторожно обмывать лицо, пока с него не сошла краснота, но отек пока еще оставался. В общем и целом вид у меня был не особенно устрашающий, если только особенно не присматриваться. После этого я принял душ и переоделся. Было уже около половины девятого. В холодильнике оставалась отбивная, я приготовил ее по собственному рецепту, слегка обжарив с обеих сторон.

Прежде чем отправиться с визитом к моему клиенту, я извлек родной тридцать восьмой из ящика бюро и засунул в поясную кобуру под пиджаком. Я твердо решил, что не могу допустить, чтобы меня опять ударили по голове! С этого момента я дал себе слово всадить не менее двух пуль меж глаз тому, кто нацелится на мой многострадальный затылок, и даже не попросить потом извинения.

Сверкающий «роллс-ройс» снова стоял на подъездной дороге, на этот раз я переборол свой автомобильный комплекс неполноценности и припарковался рядом с ним, а не стыдливо позади. На водительском месте никого не было, но, как только я поднялся на ярко освещенное крыльцо, отворилась дверь и из дома вышел толстяк в сияющей шоферской фуражке. Мы посмотрели друг на друга — прежде я ни разу толком не вглядывался в него. Вечером он смотрелся громадной тенью, при дневном свете его физиономия казалась объектом неудачной трижды повторенной хирургической операции. Он пробурчал нечто неподдающееся расшифровке, но отнюдь не дружественное, и прошествовал мимо.

Дверь медленно закрывалась, я громко крикнул: «Эй!» — и она как бы заколебалась, затем все же снова распахнулась.

— Дорогой, это вы? — зазвенел голос моей клиентки. — Я подумала, что Морт что-то позабыл.

— Морт? — переспросил я.

— Шофер Юджина, дорогой. Он только что приходил ко мне с запиской от Юджина. Вы его не видели?

— Вы имеете в виду этого громилу в шоферском кепи? Точно, я видел его, боюсь, что теперь не буду от страха спать несколько ночей.

Фэбриелла сочла необходимым рассмеяться.

— Входите, Рик, дорогой. Я просто умирала весь день от желания получить от вас весточку. Как вы поладили с этой свиньей Вагнером и все остальное?

Я вошел в холл и внимательно посмотрел на нее — точнее, на ее пижаму из золотой парчи. Это был слишком шикарный туалет, чтобы в нем спать, по всей вероятности, он предназначался для домашних развлечений особы, которая не любит юбок. Единственное, что мне показалось странным, — это отсутствие декольте. Слишком скромно для Фэбриеллы. Но возможно, она изменила свой стиль?

— Пройдем в гостиную, дорогой, и чего-нибудь выпьем, — сказала она, и это прозвучало не как вежливое приглашение, а как приказ.

— Прекрасно.

Она шла первой, я шагал сзади, потом внезапно остановился, не поверив собственным глазам. Господи, я же полностью ошибался, предположив, что она изменила свой стиль. В резком контрасте со строгим передом сзади имелся огромный U-образный вырез, который демонстрировал во всей красе голую спину Фэбриеллы вплоть до начала разделительной канавки между округлыми ягодицами. Каждый ее шаг являлся строфой шекспировского сонета, посвященного дамам-обольстительницам.

— Что случилось, дорогой? — Она остановилась в дверях гостиной и посмотрела на меня. — Ох, понимаю! — Последовала еще более обольстительная улыбка. — Пусть это вас не смущает, дорогой, у каждого имеется зад, вам это прекрасно известно.

— Но не столь обольстительный, как ваш! — с жаром воскликнул я.

— Сексуальные разговоры — такая тоска, дорогой, — заметила она с видом великомученицы. — Не обращайте внимания. Через несколько секунд я сяду, так что вы сможете сосредоточиться на бизнесе.

— Я не могу помешать вам сесть, конечно, но и вы не сможете заставить меня сосредоточиться на бизнесе!

— Приготовьте мне выпивку, дорогой, — распорядилась она капризным тоном, удобно устроившись на кушетке, — но только не такое с виду невинное зелье, которым вы спаиваете меня последнее время. — Она прикрыла веки, что, видимо, выражало мягкий укор. — Это настолько ошеломляет девушку, что утром она просыпается абсолютно голой в постели, не имея представления, как туда попала.

— Я был джентльменом, чистым в своих помыслах и поступках, — заверил я ее, направляясь к бару. — После танца вы отключились, и я отнес вас…

— После чего? — Она вытаращила глаза. — Ох, Боже праведный. Что еще за танец?

— Эротический. — Я пожал плечами.

— Могу себе представить! — Она опустила голову в притворном смущении. — Полагаю, на этот раз вам лучше дать мне просто скотч с содовой.

Я занялся напитками, Фэбриелла же сосредоточила все внимание на раскуривании сигареты, как будто это было соревнование на время или нечто в этом роде.

— Не дразните меня, дорогой! — Она следила за мной сквозь голубоватый дымок сигареты. — Сообщите мне все потрясающие новости о вашей встрече с Ясоном Вагнером сегодня утром, ну и все прочее.

— Какое известие вам только что передал шофер Морт?

Я принес ей бокал, потом сел в кресле рядом с кушеткой, глядя ей в лицо.

— Что-то вроде «мистер Патрик крайне сожалеет, но свадьба не состоится» — точка?

Голубой дымок достаточно рассеялся, чтобы я мог разглядеть оценивающее выражение ее голубых глаз.

— Ничего важного, — ответила она, едва улыбаясь, — совершенно ничего!

— Вы знали, что Патрик был раньше женат?

— Конечно, дорогой. — Она слегка поджала губы. — Расскажите мне про Ясона, Рик… У меня нервы натянуты до предела, они скоро не выдержат.

— Вы верите в совпадения, Фэбриелла? Что история повторяется и все такое прочее?

— Разве имеет значение, во что я верю? — фыркнула она.

— Бывшая жена Юджина Патрика была убита сегодня днем около половины пятого в своей собственной квартире. Глэдис Пирсон была убита точно так же. Она пошла открыть дверь на звонок, кто-то ее застрелил, она упала на колени и умерла. Я тоже был там, в квартире, без сознания, как водится.

— Дорогуша! — Она слегка вздрогнула. — Какой кошмар!

— Особенно учитывая совпадение этих убийств, дорогуша! Бывшая жена человека, за которого вы собираетесь выйти замуж, оказалась сестрой парня, за которым вы в свое время были замужем, — Майкла Уэстэрвея.

Она широко раскрыла глаза:

— Как это, повторите снова, Рик?

— Сестру Майка звали Луизой, одно время она была Луизой Уэстэрвей, как вы сказали, это трудно понять.

— Какая-то фантастика!

— Вы хотите сказать, будто не знали? — фыркнул я.

— О том, что бывшая жена Юджина — сестра Майка, дорогой? — Она с минуту смотрела на меня. — Нет, конечно, Юджин об этом никогда не упоминал.

— И Майк тоже, надо думать?

— Вот именно.

— Ясон Вагнер нервничает, — сообщил я, резко меняя тему разговора, — он заявил, что его секретарь имела доступ к конфиденциальной информации. Судя по тому, как он переживает, можно предположить, что эта особа занималась вымогательством, шантажировала даже его самого! Она умерла в присутствии другого вымогателя — вашего мужа Майкла Уэстэрвея. Она жила не по средствам вплоть до самой смерти. Как вы считаете, Фэбриелла, Глэдис Пирсон и Майк Уэстервей составляли шайку шантажистов?

Она беспомощно пожала плечами:

— Вы сбили меня с ног и прошлись по мне, Рик. Я просто ничего не знаю!

— Заплатили ли вы Майку какие-то деньги, прежде чем обратились ко мне?

— Ни цента! — отрезала она.

— Он волнуется из-за пакета. Сначала он считал, что его каким-то образом надула собственная сестрица, вручив пакет мне. Кто-то еще — Луиза обозвала его «приматом» — решил, что он оставил пакет у своей сестры, и обыскал ее квартиру. Мне пришло в голову, не находятся ли в этом пакете те деньги, которые вы дали ему.

— Ни цента, дорогой! — повторила она.

— Драгоценности, украденные Майком, когда он бросил вас на Бермудах… Вы получили за них деньги от страховой компании, не так ли, но его вы не привлекали к ответственности?

— Я уже говорила вам об этом раньше.

— Рассказывали ли вы кому-нибудь еще про эту историю?

— Не припоминаю, дорогой. — Она рассмеялась каким-то неестественным смехом. — Ведь это не тема для веселого послеобеденного анекдота, верно?

— Никому? — настаивал я. — А может быть, все же сообщили Юджину Патрику?

— А что? — По ее глазам было видно, что я прав в своем предположении.

— Майк знал, — пояснил я, — но он рассмеялся, когда я попытался этим ему пригрозить. Он был уверен в своей безопасности. Как вы считаете, откуда он мог все знать, Фэбриелла?

— Не представляю, — едва слышно ответила она.

— Если вы сказали Юджину Патрику, он должен был сказать кому-то еще, а этот «кто-то» должен был сказать Майку Уэстэрвею, — педантично пояснил я свою мысль. — Так кому же еще он мог рассказать?

— Своей бывшей жене, очевидно… Сестрице Майка.

— Может быть. Или же Глэдис Пирсон. Я побывал в офисе Юджина сегодня. Он смотрится как и полагается кабинету советника по инвестициям, но ведь и шантажист в первую очередь должен являться кем-то еще, иметь свое официальное лицо, так сказать?

— Рик? — Ее глаза превратились в голубое олицетворение ужаса. — Вы ненормальный, если считаете Юджина…

— Очень может быть, — согласился я. — Так вы совершенно уверены, что он все еще собирается жениться на вас сейчас? Или в любое ближайшее время, как только вы получите развод от Уэстэрвея?

— Нет, — прошептала она.

— Потому что в настоящее время Майкл увяз по самую маковку: два убийства, скрывается от полиции. Теперь ему как шантажисту уже не так вольготно, — высказал я предположение. — Но когда обстановка стала неблагоприятной, вы наняли меня, вместо того чтобы откупиться от вымогателей, как послушная жертва. А к тому времени, когда Юджин обнаружил, что вы сделали, была уже убита девушка. Вагнер нажимал на меня, требуя сообщить имя клиента, и Юджину не оставалось ничего иного, как смириться с этим. Как только он сообразил, что ему меня не скинуть, он притворился, будто нанимает меня, чтобы защитить вас.

Она покачала головой:

— Я не верю ни единому слову, Рик, это все плод вашей фантазии. Только то, что я рассказала Юджину, что получила страховку за похищенные Майком драгоценности, не означает автоматически, что он передавал информацию через сестру Майка или девицу Пирсон самому Майку.

— Думаю, что нет, — согласился я, — но небольшая вероятность имеется.

— Я просто этому не верю, дорогуша! — Краска вернулась на ее щеки, она даже ухитрилась улыбнуться. — Знаете, вы кошмарный сукин сын, Рик! Вы все это наговорили просто для того, чтобы напугать меня, верно?

— Знаете ли вы, почему Юджин развелся с Луизой? Или дело обстояло иначе, она сама ушла от него?

Она медленно пила свой коктейль.

— Он был инициатором развода. Она обманывала его с каким-то другим мужчиной, он их застал вместе. Судя по его словам, их брак с самого начала оказался пустышкой, поэтому он был рад без всяких затрат расторгнуть его. Они сделали это очень вежливо, вы же понимаете, что Юджину не улыбалась перспектива шумного скандала?

— Советник по инвестициям — это на самом деле важное занятие? — Я подмигнул.

— Дорогой, вам вовсе не следует быть все время таким злобно-циничным! — нахмурилась она.

— Когда состоялся развод?

— Года полтора назад, как мне кажется. — Она ненатурально зевнула. — До чего нудная тема, Рик. Почему бы нам не поговорить о чем-то более интересном?

— Я не сообщил Вагнеру имя моего клиента.

— Это было благородно с вашей стороны, дорогуша! — Насмешливое выражение ее глаз напомнило мне, какие меры она приняла накануне вечером, чтобы помешать мне переговорить с Вагнером. — Неужели у вас не найдется ничего более увлекательного сообщить мне?

— Боюсь, что нет. — Я пожал плечами. — Вы должны быть удовлетворены сообщением о втором убийстве на сегодня.

— Полиция все еще не разыскала Майкла?

— До половины седьмого вечера — нет.

— О? — Она снова зевнула. — С вашей стороны было необычайно любезно заглянуть ко мне, Рик, но я боюсь, что теперь вы должны извинить меня. Гильда ждет меня наверху. Бедная девочка! — Она нежно улыбнулась. — За сегодняшний вечер она просто извелась, а я до сих пор не расчесала ей волосы.

— Надо думать, что вы до сих пор не поднесли к ним спичку, как грозились на днях? — усмехнулся я.

Она посмотрела с такой ненавистью, что мне стало не по себе.

— Знаете, Рик Холман, вы ей очень не нравитесь! С того первого раза, когда она встретилась с вами в баре, она вас невзлюбила. У Гильды несомненный инстинкт на нехороших людей. Может быть, я поступаю опрометчиво, доверяясь вам решительно во всем?

— Может быть, я поступил еще более опрометчиво, когда по вашей просьбе отправился к Майку Уэстэрвею? Лично я убежден, что никто из вашей компании до сих пор не сказал мне даже полуправды о данном деле, причем вы сами не являетесь исключением, Фэбриелла! — Я поднялся с кресла и направился к двери. — Не провожайте меня, я сам найду дорогу.

— Очень рада этому, дорогуша, — произнесла она ледяным тоном, — и, пожалуйста, не трудитесь больше сюда являться! Никогда!

Блестящий «роллс-ройс» стоял на прежнем месте, когда я закрыл за собой парадную дверь и направился к своей машине. Шофер сидел, развалясь, за баранкой. Я удивился, с какой ненавистью на меня смотрели его глаза из-под козырька форменной фуражки. При взгляде на него мне пришло в голову, что Морт могло быть укороченным от «мортьюар», то есть «мертвецкая».

— Босс уже устал от того, что вы все время крутитесь возле его девушки, Холман, — резко начал Морт. — Он больше не верит болтовне о том, что вы работаете на нее. Он хочет знать имя вашего настоящего клиента.

— Тогда пусть он сам как-нибудь спросит меня, — ворчливо ответил я.

Неожиданно этот верзила оказался прямо передо мной, загородив дорогу к машине.

— Похоже, он потерял терпение, приятель, и хочет знать это немедленно! — Он угрожающе занес надо мной свой кулачище. — Может быть, приятель, вам лучше сказать мне прямо сейчас, если вы хотите, чтобы ваша рожа выглядела так же, когда вы проснетесь завтра утром.

Что ни делается, все к лучшему. Когда Уэстэрвей утомился бить меня по голове, вместо него предложил было свои услуги лейтенант Сантана, а теперь этот здоровенный примат лезет туда же. Я прекрасно понимал, что драться честно с Мортом было бы безумием, и счел это веским доводом в пользу запрещенных приемов. Я ухватился обеими руками за козырек его фуражки и надвинул ее ему на физиономию, одновременно изо всей силы нанеся удар коленом в живот. Очевидно, это было больно, потому что пару секунд он оставался в нерешительности, размышляя что важнее: схватиться ли руками за брюхо или сдвинуть фуражку с лица, чтобы видеть, что делать дальше. Две секунды совсем не так мало, если подумать. Я сцепил пальцы обеих рук, превратив их в своеобразные щипцы для колки орехов, ну а орехом, естественно, стала голова Морта. Оба кулака одновременно нанесли удар за ушами, и он свалился как подкошенный.

Я вытер руки, испытывая удовольствие от того, что не я оказался жертвой насилия, и шагнул к своей машине.

Но тут из-за кустов появился Робин Гуд, или, чтобы быть более точным, Майк Уэстэрвей с тридцать восьмым в руке.

— Здорово, Холман, — заговорил он сквозь стиснутые зубы. — Полагаю, это потребовало больше усилий, чем убить Луизу сегодня днем?

— Если вы думаете, что я убил вашу сестру, вы ненормальный! — возмутился я.

— Значит, я ненормальный! Наверное, так оно и было, когда я вчера вечером не разобрался во всем происходящем после убийства Глэдис. — Дулом пистолета он указал мне на дом. — Почему бы нам не пойти потолковать с моей горячо любящей супругой? С вашей настоящей клиенткой, а? — Он рассмеялся. — Какая ирония судьбы для вас, Холман! А я-то хорош! Истина все время торчала у меня под носом, а я никак не мог ее разглядеть. Но, полагаю, вы с ней с самого начала все обговорили?

— Если бы я понимал, о чем вы бормочете, возможно, я мог бы вам что-то ответить!

— Нажимайте на звонок! — приказал он. — Потом мы получим правдивые ответы, мерзавец!

Глава 8

Когда я уже начал подозревать, что мой палец навечно прирос к кнопке звонка, дверь наконец отворилась. На пороге стояла Фэбриелла Фрай, уподобляясь ангелу возмездия в день Страшного суда. Ее лицо потемнело от ярости, глаза только что не метали молнии, но обещали неминуемую грозу, которая должна была разразиться надо мною. Когда она затрясла головой, ее золотые волосы рассыпались по плечам.

— Я могла убить вас, Рик Холман! — зашипела она. — Может быть, я это сделаю сейчас.

Стоящий за мною Уэстэрвей неожиданно толкнул меня в спину, я полетел вперед и столкнулся с Фэбриеллой, почувствовав упругость ее грудей под тонким шелком ночной сорочки. Какое-то мгновение мы как бы боролись, потом она восстановила равновесие и дала мне пощечину.

— Вы что, сексуальный маньяк? — завопила она. — Я убью вас! Я вырву ваше сердце и заставлю…

— В этом отношении мы будем заодно, беби! — фыркнул Уэстэрвей.

Она замерла с открытым ртом, уставившись на него, пока он не спеша прошел в холл и запер за собой дверь.

— Майк!.. — К ней вернулся голос. — Что ты тут делаешь?

— Я привел назад Холмана для дружеской беседы, беби. Мы уютненько сядем и потолкуем. После этого я намерен всадить в Холмана пару пуль, причем именно в те места, куда он всадил их моей сестре. Возможно, я проделаю то же самое и с тобой, беби. Все зависит от того, насколько охотно ты станешь мне помогать.

Ее васильковые глаза были широко раскрыты от ужаса, она несколько минут растерянно смотрела на него, потом повернулась ко мне:

— Рик? Что это значит?

— Не спрашивайте меня, милочка. Все это его идея.

— Мне нужно выпить, — беспечно произнес Уэстэрвей. — Пойдемте куда-нибудь, где я мог бы спокойно сесть и что-нибудь пропустить в нормальной обстановке. Я провел бесконечно долгие двадцать четыре часа… — Он посмотрел на Фэбриеллу. — Ты первая, беби. Затем Холман. Договорились?

Дуло пистолета уперлось мне в спину, когда я было собрался пройти следом за Фэбриеллой в гостиную.

Я остановился, он ощупал меня свободной рукой и извлек мой пистолет.

— Теперь я чувствую себя спокойнее, — заявил он, посмеиваясь. — Всегда ненавидел вооруженных официантов, Холман. Они заставляют меня нервничать, понимаете, нельзя даже пожаловаться, когда тебя бессовестно обсчитывают.

В кресле сидела кукла с прямой как палка спиной, ее засаленные черные волосы были пришпилены к черепу пучком уродливых пластиковых локонов, а длинное бесформенное туловище обернуто от плеч до пят в толстую муслиновую ночную сорочку. Она следила за тем, как мы втроем вошли в комнату, немигающими глазами, выражающими лютую ненависть.

— Не волнуйся, дорогая, — дрожащим голосом обратилась Фэбриелла к огромной кукле. — Это всего лишь безумный Майкл, а он не…

Она истерично вскрикнула, когда Уэстэрвей не слишком нежно подтолкнул ее к кушетке.

— Ты все еще таскаешь эту идиотку с собой, да? — фыркнул он. — Мне следовало ее поджечь тогда, на Бермудах… Может быть, я сделаю это сейчас, и ты же меня…

— Нет, пожалуйста! — взмолилась Фэбриелла. — Прошу тебя, не делай этого, Майк! Она — все, что у меня есть. Не обижай ее, умоляю. Делай все, что угодно, со мной, я не возражаю, только не обижай Гильду!

Он посмотрел на нее враждебным, презрительным, но одновременно и сочувственным взглядом:

— Ты же по-прежнему больна, беби. На Бермудах тебе было очень плохо, как я считал, но теперь, похоже, стало еще хуже!

— Только не обижай Гильду, — заныла она. — Пожалуйста, Майк, дорогой, делай все, что угодно, со мной, я на все согласна… — Лицо ее приобрело по-детски лукавое выражение. — Я сделаю все, чего ты от меня потребуешь. Ты же знаешь, что мне известны всякие трюки, которые приведут тебя в настоящий экстаз, дорогой, и…

— Заткнись! — брезгливо поморщился он. — Меня тошнит от подобных слов! — Пистолет в его руке был направлен на меня. — Ступайте приготовьте мне выпивку, Холман! Скотч, много скотча, и содовая.

Я подошел к бару и занялся приготовлением. Он придвинул стул так, чтобы оказаться лицом к бару, и тяжело опустился на него, Фэбриелла затихла, мне показалось, что она грызет ногти, в ее глазах застыло какое-то потерянное выражение. Я приготовил три бокала, два понес через комнату. Уэстэрвей взял один, потом внимательно посмотрел на меня, когда я протягивал второй Фэбриелле. Она глянула на него так, будто это было послание обитателей Марса, и покачала головой. Я отнес ее бокал обратно, взяв себе третий.

Уэстэрвей с жадностью выпил все до дна, потом поочередно посмотрел на нас обоих.

— Мне нужен пакет, — выговорил он чуть ли не по складам. — Это все, что у меня теперь осталось.

Наступило молчание.

— Кто-то постучал в дверь, — заговорил он вдруг каким-то далеким голосом. — Я подумал, было бы неудобно, если бы очухался Холман и поднял шум, поэтому велел Глэдис посмотреть, кто это. Она отворила дверь и издала какой-то блеющий звук, как жертвенный ягненок. Дважды просвистели пули, она упала на колени, будто молилась. К тому времени, когда я подбежал к ней, Глэдис была уже мертва.

— Одно совершенно ясно, — мой голос звучал уверенно, — я ее не убивал, верно? В то время я находился без сознания, то же самое повторилось, когда убили вашу сестру. Так что же, черт возьми, заставляет вас думать, что я прикончил Луизу?

— Это был очень хитрый трюк! — Он слегка улыбнулся. — Вы решили, что, если убьете Луизу таким же образом, как была убита Глэдис, никто не заподозрит вас во втором убийстве, потому что все знают, что первого вы не совершали.

— Только идиот может так рассуждать!

— Возможно. Но если учесть остальные факты, Холман, тогда… Хотите оспорить, пока я буду пить вторую порцию?

Он сунул мне в руки пустой фужер.

Я приготовил еще одну порцию и послушно принес, уподобляясь образцовому официанту.

— Конечно, — сказал я, — хочу оспорить. Может быть, мне удастся вложить хотя бы крупицу здравого смысла в вашу тупую голову!

— Попытайтесь, попытайтесь, Холман… Только учтите, никто не помешает мне всадить в вас пару пуль до наступления ночи!

— Глэдис Пирсон была личным секретарем Ясона Вагнера, — заговорил я, пытаясь не думать о своем ближайшем будущем, которое он так любезно мне обрисовал, — у нее был доступ к весьма конфиденциальной информации, которой она и пользовалась для шантажа, когда ей предоставлялась такая возможность. Когда она выяснила, что вы все еще женаты на Фэбриелле и могли помешать ее разводу своим неожиданным появлением, она сделала вас своим партнером по вымогательству. — Я с минуту смотрел на него. — Так?

Он разразился смехом:

— Вы оскорбили мои умственные способности подобным предположением!

— Это было идеей Луизы? — начал я, довольно медленно на этот раз. — Когда вы вернулись в Лос-Анджелес, возможно, вы упомянули о своей женитьбе на Фэбриелле на Бермудах с последующим бегством от нее? Ну а Луиза наверняка следила за своим бывшим супругом и знала, что он намеревается жениться на Фэбриелле, как только та получит в Мексике развод. Это давало Луизе прекрасную возможность отомстить, а вам обоим — шанс получить легкие деньги.

— Патрик хотел почти с самого начала развестись, — с горечью произнес Уэстэрвей. — Он все обтяпал с помощью своего шофера, личного телохранителя. Луиза ничего не могла поделать. Однажды ночью тот ворвался в ее комнату, а Патрик шел следом с фотоаппаратом. Остальное можете себе представить! После этого Патрик предложил ей на выбор: либо они тихо оформляют развод, либо он разведется с ней со скандалом: предъявит фотографии в суде, а шофер станет клясться и божиться, что она лезла вон из кожи, чтобы соблазнить его. — Он неожиданно рассмеялся. — Я сказал Фэбриелле, что она ни за что не получит развод на основании того, что я ее якобы бросил, если только не откупится. Она заявила, что у нее совершенно нет денег, тогда я посоветовал ей раздобыть их у Патрика.

Наконец-то в голове бедняги Холмана забрезжил свет.

— Но Патрик был партнером Глэдис Пирсон по шантажу, — сказал я. — Поэтому он, должно быть, решил, что она предала его, вступила в партнерство с вами, чтобы шантажировать его?

Он кивнул:

— Именно это она сказала мне вчера днем. Она помешалась от страха, потому что он пригрозил направить Морта, своего бандита-шофера, по ее следу, если только она не прекратит своей бурной деятельности. Все это случилось, когда и для Патрика наступили скверные времена, сказала она. Потому что они только что провернули крупное дельце, и у нее находился пакет на хранении на тот случай, если жертва опомнится и напустит копов на Патрика. Ее никто не мог ни в чем заподозрить, так было безопасней. Но тут Патрик потребовал пакет назад, а она понимала, что, вернув его, как бы подпишет себе смертный приговор. Он направит к ней Морта. Поэтому она для страховки оставила пакет у кого-то еще, заявив Патрику, что, если с ней что-то произойдет, пакет будет доставлен копам.

— Она хотела заключить с вами сделку? — поинтересовался я.

— Ну а что еще? — Он слегка пожал плечами. — Если я заявлю Патрику, что идея шантажа принадлежала мне одному, таким образом обелив ее, она обещала мне заплатить пятьдесят тысяч долларов.

— И вы согласились?

— Конечно, я ей сказал, мы договорились, и она пришла в такой восторг, что мне было приятно на нее смотреть. Я даже лег с ней в постель, чтобы доказать, что я не шучу, но нелегкая принесла вас в этот момент, Холман!

— И ее все равно убили! — сказал я.

— Ее убил Морт по приказу Патрика, — буркнул Уэстэрвей. — Патрик решил, что оставлять ее в живых слишком рискованно, ну и, потом, он, как мне кажется, посчитал, что ему, возможно, удастся заполучить свой пакет назад.

— Возможно, — осторожно произнес я. — Но давайте-ка восстановим последовательность событий, а? Вы сбежали сразу после того, как она была убита, и возвратились на квартиру сестры?

— Конечно. Мы об этом уже говорили. В тот момент вы были для нас неизвестным Иксом, мы совершенно не были уверены, говорите ли вы правду о том, что вас наняла Фэбриелла, чтобы или напугать меня, или купить. Тогда Луиза разыскала ваш адрес в телефонной книжке и отправилась туда сыграть роль наивной маленькой сестрички, боящейся того, что неразумный верзила братец натворил глупостей и попал в беду.

— И исчезла, когда раздался телефонный звонок?

— Она переполошилась, что это мог быть кто-то, справляющийся у вас о ней. Луиза вообще была нервной натурой. Пока она отсутствовала, я подумал, что мне опасно оставаться в ее квартире. Копы могли выяснить, что она моя сестра, и явиться туда. Поэтому я смылся. Когда она вернулась, ее поджидал Морт, заявив, что она должна знать, куда я спрятал пакет, пусть не упрямится, он все равно выколотит это из нее. Она провела его и удрала, решив, что разумнее всего вернуться к вам.

— Тот телефонный звонок, — задумчиво произнес я. — Вроде бы она должна была съездить за вами куда-то, вы оказались ранены, но адрес она не расслышала. И почти сразу же вы врываетесь в квартиру с пистолетом и…

— Это было представление! — махнул он рукой. — Мы с ней договорились, что, если у нее будет находиться кто-нибудь, когда я ей позвоню, она этому человеку преподнесет историю, что меня ранили, дабы задержать его до моего появления. Я разыграл эту комедию, будто больше ей не доверяю, чтобы поддержать версию наивной сестрички, помогающей своему идиоту брату. Признаться, я не очень-то поверил вашим словам о том, что пакет находится у вас в холодильнике, но меня устраивала перспектива обыскать ваш дом.

— Сегодня днем, — не унимался я, — меня насторожили несколько ляпсусов с ее памятью. Она слегка растерялась, но затем без особого труда купила меня, попросив приготовить выпивку, после чего обещала «рассказать решительно обо всем». — Я усмехнулся. — Похоже, что все семейство Уэстэрвеев прибегает к помощи алкоголя в критические моменты. Я клюнул на эту приманку, а пока возился на кухне с коктейлями, она неслышно подкралась сзади, хладнокровно ударила меня по голове пустой бутылкой или чем-то еще. Когда же я очнулся, она была мертва.

— К черту все это! — рявкнул он. — Ее убили вы, Холман, и теперь я знаю почему. Потому что она была достаточно сообразительной, чтобы разглядеть определенную систему в ваших действиях. И вам не оставалось ничего иного, как убить ее. — Он допил свой бокал и шваркнул его об пол. — Мы поговорили, но вы не сообщили мне ничего такого, чтобы я изменил…

— Самая крупная авантюра из всех, которую провернули Глэдис и Юджин Патрик, — гнул я свою линию, — была связана с каким-то хитроумным ходом Вагнера по присвоению кучи денег из блокированных зарубежных валютных счетов.

— Совершенно верно, Вагнер разыграл все как по нотам, согласившись с тем, что половина двухсот тысяч лучше, чем ничего. А после этого все начали мудрить и хитрить. — Он медленно поднялся на ноги и с холодной яростью посмотрел мне в глаза. — Мне нужен пакет! — заявил он, делая ударение на каждом слове. — Если я его не получу в течение ближайших десяти секунд, то намерен всадить в вас пулю, Холман, причем рана будет очень болезненной, но не смертельной. Затем, — он искоса посмотрел на Фэбриеллу, — если случится, что вы окажетесь несговорчивей, чем я предполагаю, я подожгу вот эту красотку! — Он жестом указал на куклу. — Ну а если и это не сработает, я немного изменю очертания твоего личика, беби!

Фэбриелла внезапно ожила, она бросилась к креслу, широко расставив руки, совсем как наседка, старающаяся прикрыть крыльями своих цыплят.

— Не беспокойся, дорогая! — запричитала она, сжимая в руках соломенную куклу. — Ничто не случится с моей драгоценной Тильдой. Я не позволю ужасному человеку даже дотронуться до тебя, моя радость. Ты будешь в безопасности…

Уэстэрвей в недоумении наблюдал за ней.

— Ей срочно требуется психиатр, — пробормотал он едва слышно. — Хотите знать причину, почему я сбежал от нее через два дня после свадьбы? — Он брезгливо поморщился. — Первая ночь, действительно великая ночь, когда я не помнил себя от счастья, думая о том, что женился на прекрасной и богатой кинозвезде, и собирался ей доказать, что она не ошиблась в выборе, хотя ей и не придется ни на минуту заснуть этой ночью… — Он внезапно тяжело вздохнул. — Я старался быть предельно тактичным. Позволил ей первой пройти в спальню, сам выпил еще пару рюмок в гостиной, через полчаса вошел к ней. Там вместе с ней сидела в кровати вот эта дура! Сначала я решил, что эта какая-то шутка, но Фэбриелла очень быстро заставила меня передумать. Оказывается, когда я женился на ней, я одновременно женился и на Гильде. Они с Тильдой все делают вместе, решительно все! — Тень улыбки промелькнула у него на лице. — Вы только хорошенько всмотритесь в физиономию этой дуры, Холман! Она же никогда не спит, она даже не моргает. И ненавидит вас сильнее, чем может ненавидеть самый заядлый враг. Можете себе представить, как это выглядело в тот момент? Ваша первая брачная ночь, сладкая интимность этого события в присутствии третьей персоны, наблюдавшей все время за тобой? Это было чем-то из фильма…

Я увидел, как они появились в проходе за его спиной, пока он продолжал говорить. Морт, личный телохранитель, держал в руках длиннющий «магнум-357», который выглядел подлинной игрушкой по сравнению со сжимающей его ручищей. На физиономии стоящего рядом с ним Юджина Патрика было напряженное выражение, как будто ему не хотелось никаких неприятностей, но он понимал, что без них никак не обойтись.

— …И после двух подобных ночей я был сыт по горло!

До меня неожиданно дошло, что Уэстэрвей продолжает рассказывать.

— Полагаю, что так, — промямлил я.

— Вот почему я забрал с собой ее драгоценности. — Он скосил глаза на Фэбриеллу, продолжавшую все еще прижимать к груди соломенную куклу. — Посчитал, что она должна расплатиться хоть как-то со мной за все те кошмары, которые мне пришлось перенести…

— Могу вам посочувствовать, — пробормотал я.

— Да-а?.. Ну да черт с ним. Мне нужен пакет, а ваше время давно уже истекло, Холман. И не несите мне чушь, будто вы не знаете, где он находится. Мне сейчас все совершенно понятно, почему я раньше-то не мог разобраться? — Он как-то особенно мерзко расхохотался. — Вы и…

Раздался характерный свист пули. В его глазах мелькнуло удивление, затем оно сменилось выражением ужаса. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, вместо этого оттуда хлынула кровь. Пистолет выпал у него из рук, затем свалился он сам. Его правая нога разок дернулась, и он замер.

В комнату первым вошел шофер, его приплюснутая физиономия вообще ничего не выражала. За ним с довольно хмурым видом шел Патрик.

— В этом не было необходимости, Морт! — сказал он недовольно. — Уэстэрвей не был идиотом. Если бы ты велел ему бросить пистолет, он бы сразу сообразил, что у него не было возможности повернуться и выстрелить в тебя первым!

— Возможно, — равнодушно хмыкнул «примат», — но, когда у парня в руках пистолет, независимо от того, куда он направлен, я не хочу напрасно рисковать!

— Ладно, не имеет значения! — Патрик раздраженно пожал плечами. — Дело сделано. У нас будет достаточно времени, чтобы побеспокоиться об этом позднее. — Он посмотрел на Фэбриеллу и на куклу, которая злобно таращилась на него поверх плеча крепко обнимающей ее хозяйки. — Успокойся, милая!

Он нагнулся и осторожно поставил Фэбриеллу на ноги. Кукла поднялась вместе с ней, и на какое-то мгновение мне показалось, что она была наделена собственной жизнью и двигалась по своей воле.

— Как вы ухитрились появиться в полном смысле слова в самое последнее мгновение, мистер Патрик? — вежливо осведомился я.

— После того как Морт пришел в себя и увидел, что ваша машина все еще стоит на прежнем месте, он решил, что вы, очевидно, снова прошли в дом, — холодно произнес Патрик, — поэтому он съездил за мной и привез меня сюда, совершенно правильно решив, что мне пора выяснить, что здесь творится. Несколько недель назад Фэбриелла дала мне ключи, так что нам ничего не стоило появиться незаметно. Уэстэрвею не повезло… — Он равнодушно посмотрел на тело, распростертое на ковре у его ног, затем пожал плечами. — Полагаю, это все равно должно было случиться в ближайшие дни. Но мне бы хотелось услышать ваш ответ, Холман, в отношении пакета. — Он пригладил свои красивые седые волосы, затем для чего-то дотронулся до мясистого носа кончиком пальца. — Морт только что намекал на то, что он не прочь поквитаться с вами за то, что вы довольно зло подшутили над ним сегодня, — сказал он, усмехаясь. — Он ведь не знает удержу, будет бить вас до тех пор, пока вы не развалитесь на куски, Холман. Я прав, не так ли, Морт?

— Точно! — Холодные, блестящие глаза с лютой ненавистью смотрели на меня из-под козырька фуражки. — Никаких проблем, босс. Вы начнете с мелочей, чтобы он понял, что вы не шутите, ну а коли это не поможет, можно будет поднажать и посильнее. Никогда не забуду, как один парень посмел…

— Мне все ясно, — сказал я Патрику.

— Морт, конечно, будет разочарован, это каждому понятно! — Патрик широко улыбнулся, к нему вернулось прежнее хорошее настроение. — Так где же он?

— Закрой глазки и не смотри, дорогая! — Фэбриелла обратилась к кукле нараспев; по всей вероятности, ее саму не волновала возможная расправа со мной. — Притворись, что мы с тобой совсем одни, просто по радио передают какую-то страшную историю и…

— Прекрати! — рявкнул Патрик. Он схватил Фэбриеллу за обе руки, с большим трудом вырвал у нее куклу, довел до дивана и заставил сесть.

Кукла, оставленная без поддержки, упала на кресло, при этом ее голова ударилась о деревянный край спинки и как бы отскочила от него, так что получился самый настоящий поклон в сторону Патрика, затем снова выпрямилась. Почему-то я не ожидал от нее такой прыти, на мгновение даже поразился, как ловко у нее получилось. Потом припомнил тот случай в баре, когда кукла неожиданно свалилась лицом на стол и разлила бокал с мартини. Фэбриелла еще отругала ее за то, что она не умеет пить, а я сказал, что просто нужно поднабить кукле талию. Но судя по тому, как Гильда ловко выпрямилась после этого удара, она стала гораздо более упругой.

И тут у меня в голове заработали шарики так шумно, что я поразился, как это другие не слышат; и, как по мановению волшебной палочки, все решительно встало на свои места. Сказанное Майком Уэстэрвеем неожиданно приобрело смысл. Решение все время было у него под самым носом, ноименно потому, что оно было столь очевидным, он его и не видел. Впрочем, он был прав лишь наполовину. Оно все время находилось под носом решительно у всех, включая меня.

Теперь-то наконец я понял, почему Ясон Вагнер притворился, будто поручил мне выяснить, почему была убита его секретарша. Ему просто требовался предлог, чтобы вытянуть из меня имя моего клиента, он даже пригрозил уничтожить меня, коли я ему его не назову. И под клиентом, разумеется, он имел в виду вовсе не Фэбриеллу, про нее-то он, конечно, знал, но считал, что я использую ее для прикрытия. Его интересовало имя моего подлинного клиента, того самого, с которым, по его мнению, я договорился поделить пакет, а за это потребовал избавиться от Глэдис Пирсон, пока она не стала постоянной угрозой для нас обоих. Вагнера интересовало имя моего предполагаемого партнера по надувательству. Он не был уверен, что им был Уэстэрвей, как утверждал Патрик, или же сам Патрик. Самым забавным было то, что он-то знал правду с самого начала, но она была под самым его носом, чтобы ее разглядеть.

— О’кей. — Патрик снова выпрямился. Теперь он был уверен, что Фэбриелла будет сидеть спокойно на кушетке и какое-то время держать язык за зубами. — Где он, Холман?

— Сначала ответьте мне на пару вопросов, потом я преподнесу вам ваш пакет.

Поколебавшись, он буркнул:

— Всего пару!

— Вы слышали, как Уэстэрвей заявил, что идея шантажировать Фэбриеллу в отношении развода принадлежала Луизе, а не Пирсон?

По выражению его лица я понял, что он не в курсе. Тогда я почти дословно повторил слова Уэстэрвея. Как к нему явилась в отчаянии Глэдис и сообщила, что оставила пакет в одном месте, где он будет в полной безопасности. А позднее ее убили.

— Глэдис знала, что вы ни за что не поверите тому, что она не имеет никакого отношения к шантажу по поводу развода, пока она этого не докажет, — продолжил я. — Чтобы это сделать, ей необходимо было разыскать Уэстэрвея. Единственный человек, который знал, где он, была намеченная им жертва шантажа — сама Фэбриелла, не так ли?

— Какого черта стала бы Фэбриелла сообщать ей, где найти Уэстэрвея? — хмыкнул он. — Это лишено всякого смысла. Неизвестно откуда появляется какая-то особа и задает подобные вопросы? Да Фэбриелла решила бы, что она была ненормальной. Сумасшедшая, которую следует забрать в ближайшую…

— Если она не сообщила какую-то историю в поддержку своей просьбы, — заметил я.

— Мы напрасно теряем время, босс, — заныл Морт, — он же нарочно развел этот треп…

Патрик поморщился:

— Погоди! Я хочу все услышать.

Я постарался «не обратить внимания» на нетерпение Морта, чтобы не выказать внутренней дрожи. В конце-то концов, Глэдис Пирсон могла сделать только это!

— Предположим, — я постарался говорить как можно увереннее, — что Глэдис сказала Фэбриелле, что все с самого начала было настоящей западней. Что вы и она были «бригадой шантажистов», а когда Уэстэрвей снова оказался в Лос-Анджелесе, вы изобрели другой эффективный маневр. Вы станете всячески обхаживать Фэбриеллу, попросите ее выйти за вас замуж, а в правильный психологический момент Уэстэрвей потребует «отступного», пригрозив в противном случае не дать ей развод.

— Он сошел с ума! — Фэбриелла неожиданно выпрямилась на диване, внимательно прислушиваясь к каждому слову. — Подобное предположение по меньшей мере нелепо, Юджин, дорогой! Как, чтобы я…

— Помолчи! — прикрикнул он. — Я хочу выслушать все до конца.

— Глэдис была в отчаянии, — продолжал я, как будто меня не прерывали. — Вы ей угрожали Мортом, в отместку она отказалась отдать вам деньги, которые вы получили от Вагнера и отдали ей на хранение. Глэдис просто необходим был союзник, и, чтобы доказать Фэбриелле, что она говорит правду, она оставила деньги, весь пакет, у нее.

— Вы пытаетесь мне сказать, что именно Фэбриелла убила Глэдис и Луизу? — прохрипел Патрик.

— Полагаю, для этого она нуждалась в помощнике, — покачал я головой. — Как мне кажется, Фэбриелла — такая особа, которая способна испытывать жуткую ненависть. Но, конечно, ей требовался хороший помощник, профессионал-силач, из тех, которого она сначала могла соблазнить, а затем поманить морковкой, сунутой ему под нос. Весьма солидной морковкой, Юджин! — Я отнюдь не дружески подмигнул ему. — Примерно так: «Мы должны избавиться от людей, которые могли бы распространять неблаговидную правду, дорогуша, но ведь мы можем сделать так, чтобы все решили, что их убил Юджин, защищая себя. А как только мы от них отделаемся, дорогуша, мы сможем зажить счастливо и беззаботно на содержимое пакета».

Никто ничего не сказал. Никто не пошевелился. Я чувствовал, что струйки пота стекают по моей спине, и, глядя на злобный блеск в глазах шофера, понимал, что ему ничего не стоит спустить курок и отправить меня в небытие.

— Дорогуша? — Фэбриелла посмотрела прямо в глаза Патрику с непередаваемым обожанием, потом набрала побольше воздуха в легкие, так что ее умопомрачительные груди уткнулись в тонкий шелк сорочки, подтверждая силу ее страсти. — Вы же не собираетесь поверить подобной идиотской истории, Юджин, дорогуша? — Играла она бесподобно, ничего не скажешь! — Честное слово, дорогуша, неужели я похожу на какую-то заговорщицу из фильма ужасов?

Физиономия Патрика отражала растерянность и раздиравшие его сомнения. Я не без удовольствия отметил, что впервые он не выказывал обычной самодовольной уверенности в собственном превосходстве.

— Ладно, Холман, — наконец изрек он дрожащим голосом, — полагаю, сейчас я могу сказать следующее: выкладывайте или заткнитесь!

— Вы интересуетесь, могу ли я это доказать? — спросил я, моля Бога, чтобы мой голос звучал как можно увереннее.

— Совершенно верно!

— Думаю, что смогу.

Я нашел острый фруктовый нож на полке под баром и, зажав его в руке, медленно направился к ним. Все трое молча следили за мной, причем Гильда тоже не сводила с меня своих ненавидящих глаз. У меня мелькнула мысль: не Фэбриелла ли сама подарила ей такой устрашающий взгляд? Я решительно набросил подол муслиновой ночной рубашки на голову куклы.

Фэбриелла отчаянно вскрикнула, как будто она сама подверглась подобному унижению, но сразу же замолчала, когда я провел острым лезвием ножа по черным ниткам в том месте, где совсем недавно были кое-как наложены швы после хирургического вмешательства в бесформенное туловище куклы.

Потом я запустил пальцы в открытую рану и начал поиск. Сначала я вытащил несколько соломинок, затем порядочный комок и, наконец, солидный бумажник, плотно замотанный в замшу. Я протянул его Патрику, он забрал бумажник совершенно автоматически.

— Даже сотни тысяч наличными? — спросил я его.

— Мы договорились взять половину себе и дать половину ему в ценных бумагах, — бесцветным голосом ответил он. — Таким образом, их нельзя было обнаружить.

— Морт, дорогуша? — зашептала Фэбриелла, теперь ее голос выражал ненависть. — Мне только что пришло в голову, что раз Рик выяснил, что обеих этих женщин убил Юджин, то Юджину пришлось бы убить Рика, чтобы обезопасить себя. Затем, раз ты пришел слишком поздно, чтобы спасти Рика, но вовремя, чтобы спасти меня, застрелив Юджина, — ну, ты же будешь выглядеть настоящим героем! И у тебя буду я, самый надежный очевидец!

С того самого момента, когда я впервые задумался над ответом на теорию Майка Уэстэрвея, что все дело было во мне и Фэбриелле, я не сомневался, что будет разбирательство между Патриком и Мортом, причем в любом случае я проиграю. Мне не оставалось ничего иного, как сделать несколько осторожных движений да на всякий случай помолиться.

Когда Фэбриелла закончила излагать свое воистину трогательное предложение, Патрик повернулся к «орангутангу» с яростным, но немного помятым, если сравнивать с его дорогим костюмом, лицом. Я стоял позади него и пырнул кончиком фруктового ножа ему в ягодицу. Он заорал и наскочил на шофера. Опять послышался отвратительный визг пули, Патрик повалился на «орангутанга», раздались яростные проклятия Морта, старавшегося избавиться от инертной массы тела Патрика.

Это предоставило мне достаточно времени, чтобы нырнуть за пистолетом, который валялся на полу рядом с трупом Майка Уэстэрвея, схватить его и повернуться лицом к верзиле шоферу, который все еще старался освободиться от навалившегося на него Патрика. Наконец тело соскользнуло на пол, только руки все еще обхватывали кольцом колени Морта в безмолвной мольбе.

Я не собирался дожидаться еще одного смертоносного визга пули. Нажав два раза подряд на курок своего верного тридцать восьмого, я убедился, что Морт зашатался, но на всякий случай всадил и третью пулю ему в грудь, потому что такая глыба, как он, может оказаться весьма живучей. После этого Морт медленно повалился назад. Трех пуль оказалось достаточно.

Все же я проверил, на самом ли деле он мертв, и чуть было не прозевал следующий номер в этом спектакле, через пару секунд было бы уже слишком поздно. Я повернулся спиной к телу Морта и в самый последний момент сумел схватить Фэбриеллу за руку. Пока я занимался вопросом отправки Морта на тот свет, она соизволила растянуться на ковре рядом со своей куклой, натянула ночную сорочку себе на голову точно так же, как я это проделал с сорочкой куклы. В руке у Фэбриеллы был зажат все тот же злополучный нож — вне всякого сомнения, она намеревалась вспороть им собственный живот, не желая ни в чем отличаться от Гильды.

Мне с большим трудом удалось разжать ей пальцы, нож упал на пол, не причинив вреда. Я поднял Фэбриеллу и одернул на ней рубашку. Вообще-то я не ожидал услышать от нее слова благодарности — и не ошибся.

Фэбриелла яростно плюнула мне в лицо.

К тому времени, когда прибыл лейтенант Сантана, она успела уложить куклу на кушетку, сложила ей руки крест-накрест на соломенной груди и негромко пела колыбельную, расчесывая ее засаленные волосы.

Глава 9

Абсолютно лысая голова по-прежнему казалась розовой, как у новорожденного младенца, под мягким светом ламп, скрытых за лепными украшениями на потолке. На окнах были закрыты венецианские ставни, прекращая доступ грубому, не поддающемуся контролю дневному свету, стремящемуся проникнуть внутрь. Постоянно выступающие над его верхней губой бисеринки пота дополняли картину, ну и, разумеется, огромная сигара, занимавшая свое привычное место между двумя пальцами.

— Сантана проверил все счета Патрика, — сообщил я. — У него было поразительное число клиентов, которые потеряли кучу денег, делая совершенно несуразные капиталовложения. Весьма странно — почти все эти клиенты были из мира кино, более того, все они в то или иное время были связаны с вашей студией.

Он кивнул пару раз:

— Полагаю, это был хитрый трюк. Вместо того чтобы получать с них наличными, когда он их шантажировал, он их наверняка заставлял делать совершенно идиотские инвестиции, вроде бы даже вопреки его совету, так что, если бы кто-то из его жертв поднял шум, доказать что-либо было бы невозможно!

— Верно, мистер Вагнер! И вам даже в голову не приходило, что именно ваша секретарша снабжала его необходимой информацией, которую она могла раздобыть благодаря своему положению в вашем офисе?

— Ни разу! — воскликнул он. — Я всегда считал Глэдис действительно сообразительным секретарем и доброй дочерью, которая, скорее всего, большую часть свободного времени вяжет теплые носки своей калеке матери.

Он неожиданно издал забавный не то писк, не то стон.

— Фэбриелла, конечно, никогда не предстанет перед судом, — продолжал я. — Они прямиком отвезли ее в сумасшедший дом, и, судя по словам Сантаны, врачи сомневаются, что она когда-нибудь излечится.

— Скверно!

Его сигара энергично подчеркнула данное высказывание, рассекая воздух на отдельные участки по количеству звуков, одновременно приговаривая Фэбриеллу к вечному забвению.

— Глэдис, конечно, погорела на той жульнической операции, которую вы проделали с иностранной валютой, — продолжал я нейтральным тоном. — Поэтому, полагаю, именно Патрик первым сделал заявку.

— Ему было известно решительно все, он предложил мне на выбор: либо я передаю эти деньги ему и мы их делим, либо он сообщает имеющуюся у него информацию Карлу Лаймеру, одному из двух основных акционеров, который давно точил на меня зуб, но просто не мог ничего доказать. Мне не оставалось ничего иного, как согласиться, я дал ему деньги, он пообещал приобрести на них надежные акции и вернуть половину мне.

— Но когда этого не произошло, полагаю, вы разъярились?

— Я сказал ему, что не допущу подобного финала, со мной шутки плохи! — возмущенно воскликнул Вагнер. — Либо я получаю назад свою половину, либо отправляюсь в полицию. В подобной ситуации они меня защитят.

— Догадываюсь, ему пришлось сообщить вам правду сразу после того, как Глэдис была убита? — Я ободряюще улыбнулся ему. — Может быть, он даже высказал предположение, что Уэстэрвей не имел к этому никакого отношения?

— Черта с два! — Сигара снова рассекла воздух. — Патрик сказал, что Уэстэрвею требовался партнер, а его партнером, возможно, являетесь вы, Холман!

— Неужели? — Я попытался выглядеть изумленным. — Так вот почему вы позвонили, затем пригрозили уничтожить меня, если я не сообщу вам имени моего клиента? Я-то всегда считал, что защищаю интересы Фэбриеллы, которая первой обратилась ко мне, но вам хотелось, чтобы я признал, что это был Уэстэрвей?

— Что же еще? — Он усмехнулся. — Вы не всегда такой сообразительный, Холман!

— Людям свойственно ошибаться… Лейтенант Сантана сказал мне то же самое, только изложил это куда более впечатляюще. Заявил, что он лишился ума, имея дело с каким-то маньяком, который приблизительно через шесть часов предоставил ему три трупа и еще ожидал, что его наградят за это медалью.

— ? — Вагнер в недоумении уставился на меня.

— Не имеет значения… Вот что я хотел сказать, отношение Сантаны так меня обозлило, что я решил послать его ко всем чертям, ему вовсе не обязательно про все знать, и без того слишком задирает нос!

— Я не уверен, что правильно понял сказанное вами.

— Раз он знал уже решительно все, что его интересовало, чего ради мне рассказывать ему что-то дополнительно? — пожал я плечами. — К примеру, про пакет.

Теперь сигара указывала прямо на меня, а Вагнер смотрел на нее, как будто определял мой рост с помощью своеобразной масштабной линейки.

— Я удивлялся, почему я до сих пор ничего не слышал об этом… — Он улыбнулся почти благосклонно. — Вы оказались чересчур сообразительным для лейтенанта, Холман?! Не стали раскрывать секрета!

— То, чего он не знал, его не касается, — обтекаемо ответил я. — Кроме того, должен я подумать и о самом себе? Я всегда считал Фэбриеллу моей настоящей клиенткой, ни на одно мгновение не воспринимал серьезно ни самого Патрика, ни его дутое предложение. Но когда твой клиент непосредственно причастен к убийству и в конечном счете оказывается запертым в сумасшедшем доме, тебе приходится задуматься о том, с кого же теперь получить свой гонорар.

— Вполне понимаю, в каком вы оказались положении… — Он заулыбался во весь рот. — И естественно, вы не забыли, что у вас был и второй клиент — я?

— Естественно. Я подумал, что, если верну пакет вам, как моему клиенту, вы, скорее всего, с радостью уплатите мне пятнадцать тысяч долларов.

— Я выпишу вам прямо сейчас свой персональный чек! — обрадовался он. — Только верните мне пакет, Холман, и я…

— Потом я принялся рассуждать дальше, — продолжил я, как будто не слышал ни единого слова из сказанного им. — Как вы обращались со мной и третировали меня за то, что я осмелился в отношении себя употребить слово «этично»? — Я усмехнулся, видя его растерянность. — Да, тогда какое-то время я чувствовал себя далеко не сладко, мистер Вагнер!

— Пожалуйста! — Сигара в полном смысле заплясала в воздухе. — Приношу вам нижайшие извинения, Холман! Я был страшно расстроен, буквально обезумел в тот момент. Так что, если вы вернете мне этот пакет, я тут же выпишу вам чек и…

— Потом у меня появилась другая идея, — невозмутимо продолжил я. — Меня уже ждал другой клиент. Некто, с радостью выложивший бы мне мой гонорар только за информацию. — Я весело подмигнул ему. — Я вынужден признаться, что обманул вас, заявив, будто не вручил пакет лейтенанту Сантане. Он слишком умный коп, чтобы затевать с ним игры, в особенности такого рода.

Сигара неподвижно замерла в воздухе.

— Другой клиент? — хрипло произнес Вагнер. — Кто же заплатил вам гонорар?

— Полагаю, вы его знаете очень хорошо. Несколько минут назад вы даже упомянули его имя: Карл Лаймер, один из двух основных акционеров, которые совсем недавно причинили вам серьезные неприятности.

Я посмотрел на него последний раз уже с порога. Сигара все еще оставалась поднятой вверх, сам же Вагнер уставился в какую-то точку на противоположной стене. Его физиономия вспотела сильнее, чем обычно. Возможно, но в этом я не был абсолютно уверен, его сигара погасла.

— Все дело в том, — медленно заговорил я, — что, если босс, контролирующий такую огромную организацию, как эта, настолько обеспокоен, что настаивает на включении в любой контракт напечатанного петитом очень длинного параграфа о моральном облике данного человека, значит, он должен быть хорошо осведомлен о происходящем: что некоторых его работников шантажировали, потому что утечка конфиденциальной информации происходила в его собственном заведении. Человек достаточно сообразительный непременно станет подозревать решительно всех, в том числе собственного секретаря. Если только (прошу простить за вульгарное выражение) он не спит с ней регулярно и не имеет возможности сам поживиться за счет ее дополнительной деятельности.

Я немного подождал, но Вагнер молчал.

— К примеру, — продолжил я. — Он увидел поразительную возможность надуть своих акционеров на двести тысяч долларов, и ему потребовались услуги человека, который мог приобрести свободно реализуемые боны. (Их нельзя проследить, а если спрятать до времени, тогда можно будет без риска обменять на наличные.) Кого-то вроде партнера его личного секретаря по шантажу, к примеру? За это имело смысл даже поделить деньги пополам при завершении дела. Вы все равно имели по сто тысяч долларов на человека, верно?

Я немного подождал, но по его виду нельзя было сказать, что он слушает меня.

— Вот почему я не думаю, что вы хотя бы на мгновение предполагали, что я действую заодно с Уэстэрвеем, — продолжил я, — вы считали, что я заодно с Патриком и что я убил Глэдис Пирсон, все это было составными частями отвратительного плана лишить вас ваших ста тысяч. Именно это меня больше всего возмущало. Вы допускали, что я мог действовать заодно с таким мерзким шантажистом, как Патрик.

Он продолжал сидеть совершенно неподвижно, уподобясь огромному каменному идолу. И тут мне пришло в голову, что необходимо предпринять еще одну попытку вызвать какую-то человеческую реакцию у этого мерзавца.

— Эй, мистер Вагнер! — резко крикнул я. — А ваша сигара полностью сгорела!

Было около семи часов вечера. Когда мне, убежденному холостяку, ничто не улыбалось, кроме унылого обеда в обществе телевизора, так что я невольно стал чувствовать себя настоящим изгоем, которому лишь понаслышке известно, что кругом кипит жизнь и творятся важные дела… бесконечные вереницы привлекательных и весьма покладистых молодых особ направляют свои шаги в интимные уголки баров, скудно освещенные холостяцкие квартиры или фойе роскошных ресторанов с твердым намерением осчастливить разных холостяков, которые, если говорить откровенно, по всем статьям не идут ни в какое сравнение с одиноким парнем, которому улыбается лишь обед в обществе телевизора.

Я приготовил себе новый бокал, подумал и добавил к нему второй, поставил их рядышком на стойке бара и задумался: если возможно выкурить одновременно две сигареты, кто мне помешает осушить сразу два бокала?

Через секунду я получил ответ — продолжительный звонок в дверь.

Я отворил дверь и растерянно заморгал глазами, но она не исчезла. Она выглядела как плод самого необузданного воображения утратившего надежду холостяка. Потрясающая, сказочная фигура, головка, увенчанная коротко остриженными светлыми волосами.

— Привет, мистер Холман, — мило зашепелявила она, одновременно награждая меня лучезарной улыбкой, — меня прислал мистер Хофман.

После этого она бесцеремонно прошла, мимо меня в квартиру, умопомрачительно покачивая округлостями под белой шелковой блузкой спереди и под узкой синей юбкой сзади. Один вид их сразу же прогнал все мои унылые мысли.

Я прошел следом за ней в гостиную в каком-то полусне и встал в дверях, восхищенно любуясь ее улыбкой.

— Мистер Хофман говорит, что он бесконечно благодарен вам за те сведения, которые вы сообщили ему для мистера Карла Лаймера. Он что-то велел мне передать, но… — Она растерянно нахмурилась. — Боже, забыла… Мистер Хофман болтал без умолку весь день, потому что вроде бы теперь на студии будет командовать мистер Лаймер, а мистеру Вагнеру впору будет защищаться от обвинения в криминальном заговоре… Да вы и сами знаете, я не совсем разобралась, что там стряслось. Мистер Лаймер говорит, что он намерен проследить за тем, чтобы все клиенты мистера Хофмана отныне и впредь как-то особо обслуживались. Обстановка наибольшего благоприятствования, вроде бы так?

— Приятно слышать, — пробормотал я. — Рад за Фредди.

— Поэтому мистер Хофман сказал, что хочет сделать вам приятный подарок… — Она снова улыбнулась, у нее сверкнули белые зубы, и это почему-то мне напоминало барракуду. — Поэтому я сказала ему. — Она глубоко вздохнула, раздался щелчок: это с треском оторвалась верхняя пуговка от ее блузки, не выдержав мощного напора груди. — Я сказала: почему бы не меня?

— Ха?

— Точно так же отреагировал мистер Хофман! — взвизгнула она от восторга. — Мне пришлось ему объяснить, что мне хочется с нашей первой встречи с вами свести вас с ума от эротического желания, так что, если он сейчас преподнесет меня вам в качестве подарка, вам будет неловко отказаться, верно?

— Полагаю, что так! — растерянно пробормотал я.

— Меня зовут Дороти. Дороти Прентис, — сообщила она.

— Помню. — Я медленно кивнул. — А ваши друзья зовут вас Дотти, и это вам подходит.

— А вы Рик!

— Да, Рик.

— Значит, нам теперь можно покончить с формальностями. Я пойду сяду на кушетке, а вы приготовите выпивку. Хорошо бы коктейль из виски и мятного ликера со льдом в высоком бокале, пожалуйста!

Я отправился к бару, и в это мгновение что-то случилось со светом, все лампы погасли, исключая торшер возле кушетки. В полумраке у меня ушло гораздо больше времени, чем обычно, на приготовление напитков, но в конце концов я справился с задачей. Взяв в руки два бокала, я медленно поплыл через всю комнату к одинокому огоньку, светящемуся в гавани.

Какая гавань! Нечто фантастическое!

Может быть, она устала или просто любила отдыхать, но только она растянулась во весь рост на кушетке, подложив руки себе под голову, и призывно улыбалась. Может быть, перестал работать кондиционер — во всяком случае, ей стало жарко. Настолько, что она уже сняла и блузку, и юбку. Я не был вполне уверен в отношении бюстгальтера, может быть, она вообще таковой не носила? В результате на кушетке лежало нечто розово-кремовое, разделенное черной кружевной полосочкой трусиков, которые правильнее было бы называть «пояском стыдливости».

Она взяла у меня из рук высокий бокал и поставила его на впадинку между своими двумя потрясающими холмами.

— Скажите мне, Рик!..

Она часто-часто захлопала ресницами. Откровенно признаться, я не вполне понял цель этого маневра.

— Я уже наполовину свела вас с ума от эротического желания?

— Не наполовину, милая! — прохрипел я. — А полностью!

— Это замечательно! — Она самодовольно улыбнулась. — Но прежде чем мы что-то начнем, я хочу, чтобы вы обещали мне одну вещь!

— Какую?

— Я должна вернуться к себе на квартиру точно к восьми часам утра в понедельник! — заявила она не терпящим возражений голосом.

— Дорогая, — задыхаясь от счастья, пробормотал я. — Сегодня пятница, торжественно обещаю вам доставить вас домой утром в понедельник ровно в восемь часов!

— Пятница? — Она посмотрела на меня и печально вздохнула. — Проклятье! Какая жалость, Рик!

— О чем вы сожалеете?

— Понимаете, я была уверена, что сегодня четверг!

Роковой котенок

Глава 1

Крошечный черно-белый котенок бесшумно пробежал по черному паласу, остановился на минуту, чтобы полюбоваться собой в зеркальной стене, а потом всеми четырьмя лапками принялся сражаться с длинными прядями шерсти черно-белого маленького коврика.

— Мышка! — добродушно рыкнул густой бас. — Типичный Эдипов комплекс. Видишь, Рик? Она воображает, что убивает свою мать.

Леонард Рид двинулся ко мне, радостно улыбаясь. На нем была облегающая черная водолазка, черные же брюки, такие узкие, что ширинка опасно бугрилась, ботинки на веревочной подошве и огромный платиновый браслет на правом запястье. Котенок устал убивать свою мамашу, быстро забрался вверх по алой шелковой портьере, аккуратно спрыгнул на раскрытую конторку Луи Квинз и принялся исследовать секреты старинной тонкой работы, не обращая внимания на ритуальную перуанскую маску над головой.

— Как насчет выпивки? — осведомился Рид.

— Бурбон со льдом, — ответил я.

Он нажал на потайную кнопку в замысловатой резной деревянной панели, и встроенный бар медленно распахнулся. Леонард Рид весил более двухсот фунтов, и только пара фунтов в области солнечного сплетения была жиром; все остальное — твердые мускулы. Каждый раз, наблюдая его схватку с быком в одной из дорогостоящих помпезных исторических эпопей, сразу же понимаешь: это настоящая борьба — не на жизнь, а насмерть; после первых десяти секунд начинаешь испытывать жалость к быку.

Его макушку украшал «коврик» из вьющихся черных с проседью волос, подчеркивающий широкий выпуклый лоб и тяжелый взгляд. Его глаза, асфальтово-серого цвета, смотрели на мир надменно: некоторые избранные находили это обворожительным, а остальные — просто вызывающим. В Голливуде можно найти самые разнообразные типажи, а Рид мог побить по крайней мере дюжину в день, не особо напрягаясь.

Он вручил мне стакан с выпивкой, развалился на кушетке, покрытой чем-то весьма напоминающим настоящую леопардовую шкуру, и около десяти секунд сосредоточенно потягивал свой мартини.

— Специалист по улаживанию неприятностей Холман, — неожиданно сказал он, — выехал на Запад с шестизарядным револьвером у каждого бедра и с холодной ухмылкой на губах. Он встречает лицом к лицу невероятные опасности — защитник правды, справедливости и своего великолепного высокопоставленного клиента, такого, как любвеобильный Леонард Рид.

— А что, ты уже мой клиент, Леонард? — вежливо осведомился я.

— Если рискнешь своей незапятнанной, пропахшей лавандой репутацией и станешь работать на порочного Леонарда Рида. Ты же знаешь, что о тебе будут говорить, старик? «Бедняга Рик Холман, представляете? Он сменил ориентацию на старости лет!»

— Не исключено, — ухмыльнулся я. — Барышня считала себя в полной безопасности, пока не стало слишком поздно.

— Ну ты и озорник! — Леонард с сомнением покачал головой. — Увы, этот приемчик проходит только с девственницами, а где в этом городишке найдешь совершеннолетнюю девственницу?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Так в чем твоя проблема?

— Не думаю, что ты встречался с Клайвом Джорданом. Он жил тут некоторое время.

— Что-то не припомню, — честно признался я.

— Забавный мальчик. С большими амбициями. Думал, — Леонард тихонько вздохнул, — как и все остальные, что я смогу помочь ему сделать карьеру. Ты же знаешь, это не в моих силах. Когда становится известно, что кто-то был или все еще является интимным другом этого ужасного Леонарда Рида, — это все равно что поцелуй смерти. Клайв прожил тут около полугода, а потом, пару месяцев назад, уехал. Еще одна утрата… — Он провел тыльной стороной ладони по лбу — преувеличенно театральный жест, у актеров-любителей означающий печаль. — Пару дней страдаешь от одиночества, потом понимаешь, что жизнь благополучно продолжается, колодец никогда не пересохнет. Однако парень теперь распространяет обо мне всякие неправдоподобные истории. Мне это не очень-то по нраву. И я горю желанием узнать причину.

— А почему бы не спросить у него самого?

— Я пытался, но он отказывается говорить со мной. Знаешь, я убежден, что все мои попытки, образно выражаясь, только подливают масла в огонь. Он рассказывает всем и каждому, какое я обезумевшее чудовище, не выпускающее ни одной жертвы из своих когтей. Заявляет, что ему удалось удрать из этого дома лишь по воле счастливого случая и что я угрожаю разрушить его карьеру, если он не вернется, пустить в ход физическую силу или еще что-нибудь похуже! Это, конечно, фантазии чистой воды, однако в этом городишке чертовски много людей, готовых поверить каждому его лживому слову.

— Так почему бы не подать на него в суд?

— Думаю, именно этого Клайв и добивается. Надеется, что я дам ему шанс прокрутить фильм ужасов в зале суда. — Рид снова вздохнул. — Уверен, ты понимаешь, что человек в моем положении очень уязвим, Рик. Никто не помнит имен молодых женщин, которые жили в этом доме, а вот о молодых мужчинах известны все подробности.

— А может, ты зря зацикливаешься на этом? — пожал я плечами. — Просто у людей появится еще одна тема для сплетен о Леонарде Риде.

— Не все так просто, старик! — Его набрякшие веки слегка опустились. — До эры Клайва Джордана был еще один молодой человек, Лестер Андерсон. Он уехал за несколько недель до того, как появился Клайв, — заметь, исключительно по собственному желанию. К несчастью, вот уже шесть недель, как он покончил с жизнью. Это было самоубийство, вне всяких сомнений. Парень оставил записку, в которой говорилось, что он родился неудачником и поэтому не может больше влачить свое жалкое существование. Какая трагедия! А теперь этот Клайв заявляет, что я преследовал Лестера точно так же, как преследую его, и что мои домогательства довели Андерсона до могилы!

— И то и другое, конечно, ложь? — равнодушно поинтересовался я.

— Естественно! — Леонард на мгновение оскалился. — Полагаю, ты не мог не спросить об этом. Так вот: все мои интимные отношения строятся на взаимном согласии и могут быть прекращены по желанию любой из сторон. Что меня действительно беспокоит: я не думаю, что эта идея принадлежит Клайву. Ему нет абсолютно никаких резонов поступать подобным образом, а к тому же, я уверен, он по природе человек не злой. Следовательно, кто-то стоит за его спиной и плетет ту ложь, и я должен знать кто. И почему. Ты меня знаешь, Рик. Я — самый дорогой злодей из тех, кто еще в средневековой повозке когда-либо расчищал себе путь в пародии на историю, снятой на цветной кинопленке. Сейчас цена моего участия в фильме — полмиллиона долларов, и находятся люди, которые готовы мне их заплатить. А если эта история привлечет к себе слишком пристальное внимание — а я не успею предпринять что-нибудь, — продюсеры могут начать задумываться: стоит ли рисковать, приглашая за полмиллиона человека с такой репутацией. — Леонард обвел рукой свою просторную, помпезно обставленную комнату; его коллекция антиквариата сделала бы честь любому музею. — Я привык тратить кругленькие суммы в любой момент, как у меня на то возникает настроение, а оно возникает у меня очень часто. Мне будет больно, если придется вдруг опуститься и считать каждую тысячу.

— Ты разрываешь мне сердце, — сказал я. — Ладно, посмотрим, что можно сделать. Но я тебе ничего не гарантирую.

— Ну конечно, — сказал он довольным тоном. — Тебе нужен аванс?

— Пока нет. Я еще не знаю, в какую сумму все это выльется.

— Ну, учитывая твою репутацию, старик, это будет стоить недешево. Но при удачном стечении обстоятельств я смогу списать это на расходы, не облагаемые налогом. Хочешь еще глоточек?

— Нет, спасибо. Где я могу найти Клайва Джордана?

— Под ближайшей скалой! — неожиданно рявкнул Рид. — Нет, Леонард, нужно сдерживать свои эмоции. У меня где-то записан адрес Клайва. Я поищу его потом.

Он встал с кушетки, приготовил себе новую порцию спиртного, потом вернулся ко мне со слабой усмешкой на лице. Если бы я не был уверен, что такого не может быть, я бы решил, что Леонард немного смущен.

— Ну, знаешь, у Художников бывает творческий застой, вот и я переживаю различные его фазы. Думаю, однообразие быстро вызывает скуку. Время от времени требуется встряска — хочется каких-то перемен, хочется немного взбодриться. Ты знаешь, мои плотские аппетиты столь же… неумеренны, как я догадываюсь… сколь и у любого другого.

Я пропустил это мимо ушей. Мне не понравилось, как он на меня посмотрел, когда произносил: «Мои плотские аппетиты…»

— Так уж получилось, — продолжал Леонард, — что, когда Клайв жил здесь, одновременно тут жила еще одна молодая особа. Я как раз переживал один из своих приступов добродетели. Ну, — он замялся, — если только это можно назвать добродетелью. С одной стороны, Зои, с другой — Клайв. — Он пожал плечами. — С третьей стороны — я. Мы общались и, естественно, приглашали избранное общество, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Зои? — переспросил я, стараясь не представлять себе омерзительные подробности его интимной жизни.

— Зои Парнелл. Она писательница. По крайней мере, так она говорит, однако я не видел ничего ею написанного. Пригласить Клайва была ее идея. Она мне сказала, что он — пробивающееся молодое дарование с огромным талантом, которому требуется спасительная передышка от тягот борьбы за существование. Нельзя ли ему приехать и пожить здесь с нами некоторое время? И тогда большой старый добряк Леонард говорит: почему бы нет? От веселья и развлечений вреда не будет. Во всяком случае, когда Клайв уехал, барышня тоже оставила меня. Я был немного разочарован, потому что в своем роде они оба были хорошими негодяями — довольно сговорчивыми после ночи с выпивкой, марихуаной и порнографическими фильмами. И тут совершенно неожиданно они оба ушли от меня. Хотя нет недостатка в новых талантах, которые только и ждут, когда попадут в мои нежные, любящие руки. — Леонард тяжело опустился на кушетку, держа свой мартини в массивных, нежных, любящих руках. — Мы прекрасно ладили друг с другом, этакая троица. Ну ладно, будем живы — будут другие.

— Ты полагаешь, что за всем стоит эта барышня? — спросил я.

— Я не вполне уверен. — Леонард хмуро смотрел в пространство перед собой. — У Зои, несомненно, хватило бы на это сообразительности, но я сомневаюсь, что у нее есть повод. Хотя кто знает, какие сумасшедшие идеи таятся в голове женщины? Я слишком мало общался с женщинами, поэтому почти ничего о них не знаю. И все-таки я не сомневаюсь, что Лукреция Борджиа была добра к животным.

— Где я могу найти Зои Парнелл?

— Весьма вероятно, что она живет вместе с Клайвом. Творческие натуры обычно страдают дурным вкусом.

— Ты хочешь, чтобы я попробовал откупиться от него?

— Я хочу, чтобы он прекратил распускать эти скандальные истории обо мне, старик. А каким образом ты это сделаешь, — он коротко зевнул, — меня это не касается. Можешь считать, я даю тебе карт-бланш.

Я покончил со своей порцией выпивки и поднялся на ноги.

— Великолепно. Но во всем этом нет ощутимой ниточки, за которую можно было бы потянуть, Леонард. А не легче ли позвонить твоему адвокату и препоручить ему уладить это дело?

— Он годен лишь на то, чтобы читать написанное в контракте мелким шрифтом, — твердо ответил Рид. — Я не доверил бы ему даже приготовить омлет. Он разобьет туда слишком много яиц. Типичный представитель своего класса. Идиот, который получил неплохое образование в определенной области.

Леонард поднялся с кушетки, подошел к конторке, вынул из ящика сложенный листок бумаги и протянул его мне.

— Вот адрес Клайва Джордана. Но он мог и переехать.

— Премного благодарен. — Я запихнул листок в бумажник. — А эта барышня Парнелл ушла от тебя потому, что предпочла Джордана? Или тому была какая-то иная причина?

— Ах это! — Леонард задумчиво погладил свой мясистый нос кончиком указательного пальца. — Хороший вопрос, Рик.

Черно-белый котенок снова появился из-за двери, жалобно мяукнул, а потом потерся спинкой о ноги хозяина.

— Мышка! Вот озорница! — нежно фыркнул Рид, потом нагнулся и поставил свой стакан на пол.

Котенок радостно вылакал мартини, оставшийся на дне стакана, а затем запрыгнул на кушетку. Несколько секунд спустя он положил голову на лапки и довольно зевнул.

— Она привереда, — ласково сказал Леонард. — Пьет исключительно мартини. Я несколько раз пытался угостить ее послеобеденным виски, так она просто отворачивала носик и уходила. Вся в папочку. Предпочитает спиртное перед едой.

— В сущности, чем все мы от нее отличаемся? — подхватил я, стараясь не терять терпения. — А кроме этой барышни Парнелл, ты не представляешь, кто может стоять за спиной Джордана и распускать эти сплетни?

— Рик! — Он в отчаянии посмотрел на потолок, хлопнув руками по щекам. — О моих врагах ходят легенды. Ненавидеть Леонарда Рида — излюбленное занятие всей киношной братии. Это может быть любой из десяти тысяч человек.

— Ты мне очень помог, — процедил я сквозь зубы. — Ладно, начну с Клайва Джордана.

— И не верь ни одному его слову. Клайв — патологический лжец, но ужасно обаятельный. — В асфальтовых глазах мелькнул алчный блеск, но он быстро опустил веки. — Старик, ты — единственный, перед кем я могу, ничего не опасаясь, вывернуться наизнанку. Если ты отвернешься от меня, никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне.

— Ну, раз уж ты в таком отчаянии, не пора ли начать говорить мне правду? — осведомился я. — Или я прошу слишком многого, Леонард Рид?

— Рик! — Он воздел руки в мольбе. — Я был с тобой честен, как никогда!

— Тебе пора брать уроки честности.

Я направился к выходу: у парадной двери Леонард меня перехватил.

— Я позвоню тебе, когда выясню что-нибудь важное, — сказал я. Но не просыпайся по ночам в ожидании моего звонка. Возможно, мне потребуется очень много времени.

— Теперь, когда моя судьба в руках профи, я буду спать по ночам сном праведника, — ответил он самодовольно. — Осторожней за рулем, старина. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Ты сейчас работаешь? — поинтересовался я.

Рид отрицательно покачал головой:

— Мой агент занят переговорами. Насчет очередной библейской эпопеи. И это еще одна веская причина, по которой мне бы хотелось, чтобы Джордан заткнулся. Продюсеры нервничают, когда нанимают настоящего негодяя играть библейского негодяя. Хотя ума не приложу почему.

— Попробуй привнести логику в кинобизнес — и конец Голливуду, — находчиво ответил я.

Что-то легко коснулось сзади моих ног, и я так быстро повернул голову, что едва не вывихнул шею. Гладкий сиамский кот презрительно зашипел на меня, а потом проскользнул мимо Рида в дом.

— Сколько же у тебя кошек? — поинтересовался я.

— Вроде бы шесть. — Он сложил губы в куриную гузку, и на его лице отразилось сомнение. — Нет, наверное, семь, считая Мышку. Этого зовут Насильник. По сравнению с ним все коты — нервные кастраты.

Я спустился по четырем ступенькам парадного крыльца дома в раннем георгианском стиле и сел в автомобиль. Тронувшись с места, вдруг услышал сзади дикий рев и надавил на тормоза. Через секунду в ближайшем от меня окне появилась лукавая физиономия Рида. Раскосые, монголоидные глаза его глядели очень хитро.

— Отчаянно честный Леонард, — представился он, закрыл лицо руками, широко растопырил пальцы и попытался изобразить чистосердечное раскаяние. — Я тут кое-что вспомнил насчет милой Зои Парнелл. Есть альтернатива предположению, что она сбежала с Клайвом: вообще-то она предпочитала меня. Возможно, потому, что я ее слегка поколачивал?

— Ты ее бил? — оторопело переспросил я.

— Ну, на самом деле это было нечто вроде ритуала. Садистские наклонности появляются у меня только во время гетерогамного периода.

— Ты шутишь?

— Нет. — Леонард пристально посмотрел на меня. — Это тебя шокирует, старик?

— Нет, — беспечно ответил я.

На мгновение на его лице появилось разочарованное выражение, затем он злобно ухмыльнулся:

— Как насчет детального изложения разнообразной сексуальной жизни Леонарда Рида? Она уж точно тебя шокирует.

— Как-нибудь в другой раз, — предложил я ему, — когда захвачу с собой свою порноэнциклопедию. В ней двадцать три тома, и она основательно проиллюстрирована цветными картинками и прочей ерундой.

— Следующего своего кота я назову твоим именем — Рикки, — отрешенно сказал он. — Можешь быть уверен: он будет носить твое имя с достоинством — я его тут же кастрирую, чтобы он стал таким же скучным и невозмутимым.

Я осклабился.

— Все еще надеешься шокировать меня? — поинтересовался я.

Его лицо сморщилось в страдальческой гримасе.

— Низкопробная чушь, Холман! Плевать я хотел на психологов-самоучек! Они ни на что не способны — только царапают поверхность человеческой натуры! Сексуальные фобии слишком разнообразны, их невозможно систематизировать. — Он вдруг широко улыбнулся. — Я только хотел сказать, что Зои — очень сложная натура. Ей нравилось, когда ее бьют: возможно, таким образом она пыталась искупить какой-то детский грех. Поэтому, прежде чем запрыгнуть к ней в постель, задай ей хорошую трепку, и она сделает все, что ты пожелаешь. Будь с ней властным, Холман, и она наградит тебя любовью! — Он помахал мне на прощанье тремя пальцами правой руки и отвернулся от окна. Последнее, что я услышал, отъезжая в автомобиле по подъездной дорожке, был его рык, наверняка приводящий в трепет соседей: — Насильник! Ты опять трахал бедняжку Нимфетку в кустах!

Глава 2

Впереди у меня была одинокая ночь, и я решил, что нанести визит Клайву Джордану будет интереснее, чем сидеть дома и смотреть телевизор. Адрес, который дал мне Леонард, привел меня на верхний этаж облезлого двухквартирного дома в западной части Голливуда. Безобразная цементнаякоробка с облупившейся краской на стенах носила такой вид, который здания приобретают после двадцати лет упорного пренебрежения. Крутые деревянные ступени справа привели меня к парадной двери. Звонок громко взвизгнул внутри квартиры — звук под стать окружающей обстановке.

Растрепанная крашеная блондинка с волосами цвета бурбона широко распахнула дверь и уставилась на меня ледяным взглядом голубых глаз. Ее полные губки были недовольно поджаты. Белая блузка в красную полоску туго натягивалась на ее пышной груди, так что несколько пуговок не выдержали и расстегнулись. Узкие белые слаксы обтягивали ее бедра и ягодицы.

— Черт бы вас побрал! — холодно произнесла она. — Я только сосредоточилась! Теперь потребуется минимум тридцать минут, чтобы вернуть вдохновение!

— Вы, наверное, и есть знаменитая писательница Зои Парнелл? — почтительно спросил я.

— Я — никому не известная и нигде не публиковавшаяся писательница Зои Парнелл. — В ее глазах появилось слабое любопытство. — А вы кто такой?

— Рик Холман. Я разыскиваю Клайва Джордана.

— Он здесь больше не живет. Переехал четыре дня назад. Куда — не знаю.

— Не повезло, — улыбнулся я ей. — Но раз уж мы с вами встретились, может быть, побеседуем по-дружески о нашем общем знакомом, Леонарде Риде?

— Кто вы такой? — скривила она нижнюю губку. — Профессиональный громила, которого нанял Леонард?

— Я в некотором роде профессионал, но не громила, — сказал я. — Не могли бы мы переговорить об этом в доме?

Она немного подумала, а потом кивнула:

— Ладно. Но только попытайтесь применить тактику сильной руки, я подниму такой крик — мало не покажется!

Она развернулась, и моему восхищенному взгляду представились твердые ягодицы. Я проследовал за ними в комнату, в которой, казалось, никто бы не согласился жить добровольно. На полу валялась пара потрепанных, заплесневевших ковриков. Одинокая кушетка с продавленными пружинами, кресло с оторванным подлокотником, небольшой столик — вот и вся обстановка. Столик был завален бумагами, небрежно разбросанными вокруг портативной пишущей машинки. Зои Парнелл осторожно уселась на краешек стола. Я подумал, что она опасается — вдруг слаксы не выдержат напряжения и лопнут прямо посередине. Она сложила руки под тугими грудями и уставила на меня проницательный и одновременно задумчивый взгляд.

— Выкладывайте! — решительно сказала она.

— Клайв Джордан распускает мерзкие лживые сплетни насчет Леонарда, — сказал я. — Леонард нанял меня, чтобы я попробовал их остановить, а для этого я прежде всего должен узнать причину.

— Все очень просто. Это правда!

— Вы в этом уверены или просто верите Джордану на слово?

— Леонард рассказал вам обо мне? — осведомилась она.

— Только то, что вы с ним жили. И что идея пригласить Джордана в его дом принадлежала вам. И что, когда он ушел, вы ушли вместе с ним.

— Леонард — патологический лжец, — заявила девушка. — Он начал немного нервничать насчет своей репутации, поэтому-то и пригласил меня пожить у него. В качестве прикрытия. Вы понимаете? Он надеялся, что все подумают, будто у нас с ним роман. А на самом деле интересовал его только Клайв. Я согласилась, потому что я — писательница начинающая, а это, признаюсь, чертовски нелегко! Несколько месяцев житья в роскоши без всяких забот о деньгах — перспектива очень привлекательная. Однако она потеряла всю свою привлекательность, когда я стала замечать, что происходит с Клайвом. Слава Богу, у него хватило храбрости удрать. Он попросил меня его поддержать, вот я и ушла вместе с ним.

— А если точнее, что же все-таки произошло с Клайвом?

Зои нервно пожала плечами:

— Невозможно объяснить, что делает Леонард Рид с людьми. Нужно пожить с ним в одном доме, как я, тогда поймете. В нем есть какая-то сверхъестественная, болезненная притягательность. Может быть, ущербное самолюбие. Он получает удовольствие от того, что губит людей. Леонард не останавливается до тех пор, пока полностью не завладеет человеком. Пока тот не станет целиком и полностью зависеть от него во всем. Я наблюдала, как это происходило с Клайвом, и не могла этому воспрепятствовать, но в последний момент Клайв взбунтовался и попросил меня помочь ему уйти.

— Этот Леонард Рид — просто настоящий Свенгали!^[209] — простодушно сказал я. — Он что, со всеми так поступает или Клайв стал исключением?

— Вы что же, ничего не слышали о Лестере Андерсоне? — бросила она.

— О том самом Лестере Андерсоне, который покончил жизнь самоубийством несколько недель назад?

— Вы знаете, почему он свел счеты с жизнью? Потому что предпочел смерть той паутине, в которую поймал его Рид! Клайву повезло: он удрал вовремя.

— Это похоже на захватывающий сюжет не слишком оригинального романа, — заметил я. — Вы над этим сейчас работаете?

Зои сверкнула глазами, потом снова пожала плечами:

— Вам платят не за то, чтобы вы мне верили, так зачем попусту тратить ваше и мое время, Холман? Почему бы вам не убраться отсюда ко всем чертям?

— Леонард говорит, что это цепочка отвратительной лжи. — Я передернул плечами, подражая ее любимому жесту. — Он хочет, чтобы я выяснил, почему Джордан так старается. Если я обнаружу, что это цепочка отвратительной правды, я умою руки и найду другую работу. Однако мне хотелось бы переговорить с Джорданом и сделать собственные выводы.

— Моего слова вам недостаточно?

— Вы — писательница, а у писателей обычно богатое воображение. Я не говорю, что вы лжете. Просто есть вероятность, что вы неосознанно искажаете правду, только и всего.

Зои оторвалась от стола, прошлась туда-сюда по комнате пару раз с гибкой грацией пантеры в клетке, потом остановилась и обвела меня пристальным взглядом.

— Это — хибара Клайва. Когда мы оставили дом Рида, переехали сюда. Как я уже говорила вам раньше, Клайв съехал отсюда четыре дня назад. Почему не знаю. Вероятно, устал от общения со мной. Ему не нужна настоящая женщина — только мамочка-утешительница. Возможно, утешения не слишком старой женщины действовали ему на нервы. — Зои на мгновение слегка прикусила пухлую нижнюю губку здоровыми белыми зубами. — Должна признаться, вы тоже не очень похожи на испорченного дружка Леонарда Рида. Не представляю вас крадущимся по темной аллее с острым стилетом под полой пиджака. Но все равно я не знаю, где сейчас найти Клайва.

— Возможно, он вообще уехал из Лос-Анджелеса?

— Нет. — Она отрицательно замотала головой. — Он собирается стать знаменитым киноактером и на прошлой неделе получил работу в паре эпизодов. Из Лос-Анджелеса его вывезут только в гробу.

— У него есть друзья?

— Насколько мне известно, он ни с кем не был в особенно близких отношениях. — Зои слегка нахмурила лоб. — На Стрипе есть одно злачное заведение. Называется «Бонго». Клайв частенько туда захаживал.

— Что ж, попробуем, — сказал я. — Спасибо.

— Не стоит благодарности, — ответила Зои с саркастической улыбочкой. — А Леонард, случаем… э-э-э… ничего обо мне не рассказывал?

— Чего, например? — невинно поинтересовался я.

Зои облизнула кончиком языка верхнюю губу.

— Ну, знаете ли, я имею в виду… Мне просто любопытно. В конце концов, я же прожила в его доме не одну неделю. Уверена, Леонард в ярости на меня за то, что я помогла Клайву сбежать. Я уверена, что он выдумал обо мне какую-нибудь фантастическую историю, разве нет?

— Говорил что-то насчет ботфортов и хлыста. — Я бросил на нее недоуменный взгляд. — Чепуха какая-то!

— Ну, это гадкая ложь. — Она сделала над собой усилие и захлопнула рот на замок.

Целых десять секунд Зои просто стояла и кипела негодованием, в то время как я заполнял паузу, закуривая сигарету.

— Этого и следовало ожидать, — наконец произнесла она ровным голосом, взяв себя в руки. — Только извращенный ум Леонарда Рида мог произвести такую дикую фантазию обо мне.

— Ну… — я стал медленно подбираться к двери, — полагаю, мне следует заглянуть в это самое гадкое заведение и попытаться отыскать Джордана.

— Если вы все-таки отыщете Клайва, передайте ему, что из прачечной принесли белье. Мне его рубашки совсем ни к чему.

Зои сделала медленный глубокий вдох, отчего расстегнулась еще одна пуговка, обнажив еще одну пядь похожей на взбитые сливки груди. Она сделала безуспешную попытку застегнуться.

— Петельки слишком большие, — вздохнула Зои.

Когда я приехал в «Бонго», было почти половина восьмого. Заглянув внутрь, я понял, что до разгара веселья — еще часа три. Бородатое трио играло нечто похожее на радиосигнал из космического пространства в ритме четыре пятых, а бармен подпирал брюхом стойку. Клиентов было четверо: трое парней лет двадцати с небольшим, с виду участники латиноамериканской революции, которая произошла накануне, и девушка. Она сидела в полном одиночестве за стойкой в дальнем конце, взгромоздившись на высокий табурет, беспечно скрестив ноги; ее юбка здорово задралась, обнажив округлые бедра. Я выбрал нейтральную позицию посередине между барышней и парнями, которые, возможно, в данный момент замышляли взорвать Голливуд, и заказал бурбон со льдом.

— Интересно, — сказал я, когда бармен подтолкнул ко мне по стойке стакан, — вы, случайно, не знакомы с парнем по имени Клайв Джордан? Мне сказал один приятель, что он частенько сюда захаживает.

— В такой дыре и так мерзко работать, — бросил бармен сквозь зубы. — Кому надо знать мерзавцев, которые тут напиваются?

— Барни, — сказала девушка глубоким гортанным голосом, — скажи джентльмену, что я знаю Клайва Джордана, а потом не будь скотиной, налей мне еще порцию!

— Спасибо. — Я вежливо ей улыбнулся.

— Почему бы вам ко мне не подсесть? Я не кусаюсь. — Девушка издала булькающий смешок. — Во всяком случае, не в барах.

Тело ее не было роскошным, но она, несомненно, обладала сексуальностью. От нее так и исходила чувственность. Слегка припухший рот, огромные серо-зеленые глазищи… Ее черные волосы, расчесанные на прямой пробор, доходили до локтей, обрамляя узкое лицо с выступающими скулами и решительно очерченным подбородком. На ней был белый свитер, под которым свободно колыхались маленькие остроконечные груди, когда она двигалась, и изумрудная юбка, контрастирующая с бело-розовыми бедрами.

— Я — Фрида Паркин, — представилась она, когда я уселся на свободный табурет рядом с ней. — А вы кто такой?

— Рик Холман.

Я подождал, пока бармен не пододвинет мне по стойке новую порцию. Перед девушкой он поставил мартини с нарочитой небрежностью — спиртное даже выплеснулось из стакана.

— Не извиняйся, Барни, — сказала она бармену елейным голоском. — Я понимаю, ты не можешь унять дрожь в руках. Такой жирдяй, как ты, имеет право быть законченным алкоголиком! — Фрида понаблюдала, как лицо бармена стало темно-бордовым, когда он двинулся к другому концу стойки. Тогда она повернулась ко мне снова: — А что вам нужно от Клайва Джордана, Рик?

— Поболтать по-дружески, больше ничего.

— И о чем?

— Дело конфиденциальное.

— Поговорить с Клайвом по-мужски вам вряд ли удастся. — Она подозрительно оглядела меня. — Или вы притворяетесь?

Изучив меня с головы до ног, она отрицательно замотала головой.

— И мысли не было, — сказал я. — Вы знаете, где его можно найти?

— Естественно. Я провожу вас туда, когда мы пропустим по второй. Вы ведь заплатите за мою выпивку?

— Я не против, — сказал я.

— Замечательно! — Фрида одобрительно кивнула. — Я всегда могу уговорить Барни налить мне в долг, но он от этого начинает воображать бог весть что. А вы тоже в киношном рэкете? О, пардон! — Ее голос зазвучал еще более гортанно. — То есть я хотела спросить, не связаны ли вы с киноиндустрией?

— В некотором роде связан, — кивнул я. — А как насчет вас?

— Я тоже, но мне надоело ложиться под парней, которые обещают мне роли, а потом кидают. — Фрида залпом ополовинила свою порцию мартини. Чувствовался стаж. — Если девушка отдается за здорово живешь, я считаю, можно и подождать, когда это доставит ей удовольствие, верно, Рик?

— Ну… — Я почувствовал, что у меня закололо в затылке. — Честно говоря, никогда об этом не задумывался.

— А следовало бы. — Фрида осуждающе посмотрела на меня. — Я хочу сказать, вот вы укладываете девушек направо и налево, могу поспорить. А что вы даете им взамен? Вы когда-нибудь спрашивали себя: а нравится ли им с вами? — Она решительно замотала головой, и прядь ее черных волос закрыла, словно занавеской, правый глаз. — Чего это Барни подмешал в пойло? Я ослепла на один глаз! — Фрида снова отчаянно принялась мотать головой, пока непослушная прядь волос не оказалась на прежнем месте. — Так-то лучше! Я ему не доверяю. — Она опустошила свой стакан вторым глотком и толкнула пустой стакан по стойке. — Эй, Барни! Кончай свои порнографические мечтания и подай нам пару свежих порций!

— Вы всегда не даете ему спуску? — поинтересовался я.

— Ему это нравится, — сказала она самодовольно. — Он мазохист.

Нервное покалывание распространилось с затылка на всю мою голову, и я почувствовал, что у меня горят уши. Я проглотил то, что осталось в моем стакане, как раз вовремя — бармен поставил перед нами новую порцию.

— Я ничего не имею против шлюх, — грубо сказал он, — но если у шлюхи ни на минуту не закрывается рот — это уже что-то!

— Прекрати пороть чушь! Особенно когда говоришь со мной, — резко сказала Фрида. — Вытри слюну с подбородка, подбери пузо и катись на дальний конец стойки! Когда мы захотим увидеть чудовище Франкенштейна, то пойдем в кино!

— Меня бы это вполне устроило, — прорычал бармен. — Убирайтесь!

— Держи карман шире! — бросила она.

— Поверь мне, — ухмыльнулся он, обнажив пару выбитых зубов, — мне доставит неописуемое удовольствие выбросить тебя из бара, Фрида.

— Рик! — приказала она самоуверенно. — Дайте ему как следует!

— Бить барменов — плохая примета, — сказал я. — Никогда не знаешь, что у них спрятано под стойкой. Что, если обрез?

— Трусливый заяц! — Фрида схватила полный стакан и выплеснула содержимое прямо в лицо бармену. — Может, это слегка охладит твой пыл, Барни!

Тот отшатнулся, схватился руками за глаза и выплюнул поток непечатных ругательств, закончив на самой высокой ноте. Я бросил пятидолларовую бумажку на стойку бара, и не успели мои ноги коснуться пола, как я схватил девушку за запястье и стащил ее с табурета. Всю дорогу к двери она вырывалась, и прекратила только тогда, когда мы оказались на тротуаре.

— Барни не посмел бы ничего сделать, — сказала она, едва переводя дыхание. — В глубине души он понимает, что все, что я о нем говорю, правда.

— Что еще раз свидетельствует в пользу того, что у него есть хороший мотив размозжить вам голову из того самого обреза под стойкой, — рявкнул я. — Так где мы можем найти Клайва Джордана?

— У черта на рогах, трус несчастный! — сказала Фрида с издевкой. — Ищите своего гомика сами! А я занята!

Я снова схватил ее за запястье и потащил к машине, затем втолкнул на переднее сиденье. Когда мы отъехали на десять ярдов, Фрида вдруг вытянула ногу и нажала на педаль тормоза. Край рулевого колеса вонзился мне в желудок, и я резко и болезненно ударился лбом в ветровое стекло. Позади нас послышался душераздирающий скрип тормозов, сопровождаемый еще более душераздирающим гудком.

— Вы едете не туда, — невозмутимо сказала она. — Разворачивайтесь!

Загоняя машину в ряд стоящих вдоль обочины авто, я начинал чувствовать симпатию к бармену Барни. Поэтому, прежде чем посмотреть на Фриду, я осторожно прикурил сигарету. Она сидела сложив руки на груди и смотрела прямо перед собой в ветровое стекло, тихонько насвистывая что-то себе под нос.

— А не соизволите ли вы назвать мне адрес, чтобы я смог отыскать его сам? — рассудительно попросил я. — Тогда вы могли бы спокойно вернуться в бар и продолжить издеваться над стариной Барни.

— Я уже решила: останусь с вами, — заявила она, не поворачивая головы. — Я сегодня еще даже не начала пить, а у вас денежки шуршат. Я видела, как вы ими бросались, когда мы уходили из бара! Один из приятелей Клайва должен был отвалить на месяц на Восток, поэтому он разрешил ему пожить в своих апартаментах. Это в районе новостроек в Уилшире. Я скажу, когда мы окажемся там.

— Уж пожалуйста, — прочувствованно попросил я. — То есть я хотел сказать, лучше уж скажите, чем снова давить на тормоза, ладно?

— Бедненький Рики-Тики! Сильно ударился головкой? — Фрида медленно повернула голову, посмотрела на меня и громко зевнула. — В следующий раз я сорву с себя юбку, выскочу из машины и заору, что меня насилуют!

— Да кто тебе поверит! Ты на себя-то посмотри! — хрипло рассмеялся я.

Серо-зеленые глаза ярко сверкнули.

— А что вас заставляет думать, что у меня под юбкой что-то надето?

Мы с ревом рванули с обочины, словно космический корабль со стартовой площадки, и, когда на всей скорости влились в поток машин, где-то позади снова раздался надрывный скрип тормозов. Оставалось только надеяться, что это не был тот же самый парень, что в первый раз. Через пятнадцать минут я припарковался перед новым многоэтажным зданием с приятным чувством выполненного долга. Всю дорогу Фрида вела себя мирно: тихонько мурлыкала что-то себе под нос и указывала направление. Нам пришлось очень долго простоять перед светофором, но Фрида даже не сделала попытки расстегнуть «молнию» на юбке.

Она провела меня через вестибюль к лифту. Через несколько секунд дверцы лифта раздвинулись, и оттуда вышла толстая, вульгарно разодетая женщина. Бросив взгляд на Фриду, она недоуменно пожала плечами. Я заметил, что серо-зеленые глаза неожиданно сверкнули в ответ, и преисполнился сочувствия к ничего не подозревающей толстухе, но было слишком поздно.

— Пардон, — обратилась к ней Фрида с видом примерной ученицы, — Барни Глутинос на десятом или на одиннадцатом этаже?

— Прошу прощения? — Выщипанные брови толстухи приподнялись чуть ли не на четверть дюйма. — Кто, я не расслышала?

— Глутинос. — Фрида заговорщически подмигнула ей. — Вы же его наверняка знаете, милочка. Он специалист по абортам.

Лицо женщины застыло, и по четырем слоям густо наложенной косметики пошли трещины.

— Боюсь, я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказала она ледяным тоном.

— Неужели? — Фрида по меньшей мере пять секунд пристально смотрела на заплывшую жиром талию дамы, потом снова понимающе подмигнула. — Я поняла, душечка. Вы в конце концов решили оставить ребеночка?

Я шагнул в лифт и забился в уголок: Фрида нажала на кнопку с цифрой «10». Дверцы лифта закрылись, скрывая от нас остекленевший взгляд женщины и ее искаженное ужасом лицо. Фрида беззвучно насвистывала какой-то мотивчик с довольной улыбочкой на лице, словно кошка, которая добралась до сливок. Когда лифт доставил нас на десятый этаж, она вышла первой и двинулась по застланному толстой ковровой дорожкой коридору. Когда я ее догнал, она уже нажимала на звонок.

— Вы полагаете, нас ждут? — с невинным видом спросила она.

— Этот Джордан что же, ясновидящий? — огрызнулся я.

— Значит, возможно, у него вечеринка? — Фрида надавила на дверь кончиками пальцев, и она широко распахнулась. — Не хотите ли поменяться со мной одеждой? — Она бросила на меня вопросительный взгляд: глаза ее были широко распахнуты и излучали невинность. — Я хочу сказать, если у Клайва вечеринка, то вы будете чувствовать себя таким одиноким и неприкаянным…

— Нажмите на звонок! — рявкнул я. — Мы же не хотим напугать его до полусмерти, верно?

— Говорите за себя! — огрызнулась она и вошла в квартиру.

Я последовал за ней. А что еще мне оставалось делать, черт возьми?! Фрида резко остановилась посреди гостиной, да так неожиданно, что я чуть было не наскочил на нее.

— Включайте габаритные огни, — буркнул я.

— Рик? — сказала она каким-то чужим голосом. — Я ведь сильно нализалась, правда?

— Пожалуй, — согласился я. — Но с девушкой такой, как вы, разве можно быть хоть в чем-то уверенным?

— Наверняка я нагрузилась под самую завязку, — напряженно прошептала Фрида. — Или, может быть, это какое-то психоделическое похмелье? То есть я хочу сказать, вы ведь не видите того, что мне мерещится, верно?

— Где? — занервничал я.

— За кушеткой. — Ее голос повысился на октаву. — На полу!

Кушетка представляла собой какую-то нелепую лежанку на высоких ножках, покрытую шелковым покрывалом с чередующимися широкими полосами черного, оранжевого и алого цвета. Я мысленно отметил, что за ней что-то лежит, потом почему-то отбросил эту мысль. Это же смешно! Какой дурак захочет лежать лицом вниз на ковре за кушеткой, совершенно обнаженным, да еще с пистолетом в правой руке? Я автоматически добавил мысленно, что его правый висок представляет собой кровавое, обожженное порохом месиво.

— Хотелось бы мне, чтобы мне это померещилось! — прошептала Фрида. — Это ведь Клайв Джордан, и он мертв, верно?

— Думаю, да, — сказал я. — Похоже на самоубийство.

Слабое мяуканье напугало меня так, что я постарел сразу на десять лет. Маленький черный котенок с большим белым бантом вокруг шеи появился из-под кушетки и осторожно направился к нам. Фрида наклонилась, взяла его на руки и начала нежно гладить по голове.

— Тише, тише, — приговаривала она ласково. — Тебе больше нечего бояться, котеночек! Ты тут был совсем один и… Рик!

— Угу! — Мне потребовалось сделать усилие над собой, чтобы прекратить пялиться на тело, лежащее на полу, и вместо этого посмотреть на Фриду.

— Смотрите!

Она протянула мне котенка, и мне понадобилось добрых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, черт бы ее побрал! По большому белому банту, завязанному вокруг шеи котенка, шла надпись. Я чуть было не свернул себе шею, стараясь ее прочесть. И тут я почему-то от души пожалел, что ввязался во все это. Надпись была незатейлива. Она гласила:

«На память капризному мальчику. С любовью. Леонард».

Глава 3

— Я, черт возьми, хочу убраться отсюда поскорее! — сказала Фрида тихо, но решительно.

— Ладно, — ответил я ей, — через минуту.

— Я не хочу иметь к этому никакого отношения! — Когда она пристально посмотрела на меня, ее серо-зеленые глаза стали огромными. — Давайте уйдем отсюда!

— Сейчас, — сказал я, опустившись на колени рядом с телом.

Тело было еще теплым, не окоченевшим — все говорило за то, что Джордан явно был мертв всего несколько часов. Под запекшейся кровью, месивом, вылившимся из пулевого отверстия в виске, кусочками раздробленной кости вперемежку с хрящом и каким-то желеобразным веществом я рассмотрел грязноватый налет черного пороха, прилипшего к опаленным волосам вокруг раны. Если не считать этого, на теле больше никаких повреждений не было. Я поднялся с колен и решил произвести беглый осмотр квартиры. Спальня как спальня. Рубашка, галстук, нательное белье и носки были аккуратно разложены поверх покрывала на кровати. Вешалка с костюмом висела на ручке встроенного шкафа. В бумажнике, лежащем на бюро, не оказалось ничего особенного; наличность — двадцать пять долларов. В ванной комнате пол под душем был еще влажным. Кухня — без единого пятнышка, словно никто не заглядывал туда вот уже целую неделю. Если Джордан оставил записку перед самоубийством, то она наверняка должна была лежать на видном месте.

Когда я вернулся в гостиную, Фрида заметно дрожала. Котенок уютно устроился у нее на руках и довольно мурлыкал.

— Теперь мы можем уйти? — спросила она прерывающимся голосом.

— Думаю, сначала нужно позвонить в полицию, — сказал я.

— Только без шума! — Фрида упрямо сложила губы. — Клайву теперь все равно, а я не хочу иметь к этому никакого отношения!

— Поэтому можешь валить отсюда, а я вызову полицию.

— Мы уйдем вместе. Ты нужен нам с котеночком.

— С котеночком?

— Ну не можем же мы его оставить здесь?! — Фрида прижала котенка к лицу и потерлась щекой о его мех. — Нельзя оставлять его здесь одного! Он может умереть с голоду или получит тяжелую психическую травму.

— Он? — переспросил я с сомнением.

— Он, — уверенно кивнула она.

Окончательно все взвесив, я решил, что и сам не хочу связываться с полицией. По крайней мере, до того, как основательно потолкую с Леонардом Ридом. Я припомнил все предметы, до которых фотографировался, и решил, что беспокоиться не о чем. Бумажник оказался слегка засаленным, и, по всей вероятности, отпечатки пальцев Джордана были на всей его поверхности, поэтому у полиции нет никаких шансов отыскать среди них свежий отпечаток пальцев Холмана.

— Порядок, — сказал я Фриде. — Как назовем котенка?

— Леонард, — тут же нашлась она. — В честь его папочки.

Выходя из высотного здания, мы не встретили никого, и это было уже кое-что. У меня возникло мерзкое опасение, что та разодетая толстуха, которую мы встретили у лифта, наверняка вспомнит нас, если ее об этом спросят. По пути к моему дому на Беверли-Хиллз, маленькому символу моего общественного положения, Фрида нянчилась с котенком и воркующим голоском разговаривала с ним, полностью игнорируя меня. Через пять минут после того, как мы вошли в дом, все было организовано: Леонард лакал молоко из блюдечка, мы с Фридой сидели на диване и пили, соответственно, бурбон со льдом и мартини.

— И где же тут спальня? — небрежно поинтересовалась Фрида.

— В задней части дома, — сказал я. — Оснащена ванной комнатой, а если по утрам у вас наблюдается прилив энергии, можно совершить пробежку до бассейна. А что?

— Просто интересно. — Фрида тем же знаменитым глотком ополовинила содержимое своего бокала. — Я имела в виду, что собираюсь тут пожить некоторое время, поэтому мне бы хотелось выяснить все с самого начала. Тебе кое-что следует знать, Рик, прежде чем все войдет в привычную колею. Я не против того, чтобы спать с тобой, но я решительно отказываюсь готовить завтраки по утрам.

— Я подозревал, что у тебя с толовой не все в порядке, — осторожно начал я, — но что подвигло тебя на такую импульсивную глупость?

— Просто мне некуда идти!

— Хочешь сказать, что до сегодняшнего вечера ты жила в баре «Бонго» и убивала время тем, что оскорбляла бармена?

— До сегодняшнего полудня я была дорогостоящей содержанкой, но потом мы разругались, и я ушла от него. — Фрида прикончила свой мартини и протянула мне пустой бокал. — Повтори, пожалуйста!

Я прошел к бару и принялся готовить свежие напитки.

— А что бы ты стала делать, если бы я не появился в баре?

— Не знаю! — Фрида беспечно пожала плечами. — Если бы я попала в безвыходное положение, пришлось бы договариваться с Барни. Вот почему он так разозлился. Он решил, что уже заполучил меня, а тут появился ты и убил его последнюю надежду.

— Так кто тот парень, от которого ты ушла сегодня в полдень?

— Это не важно.

— Ну, если ты думаешь, что переедешь сюда ко мне таким образом, — рыкнул я, — то ты явно спятила!

Когда Фрида вставала, ее серо-зеленые глаза сверкнули. И тут одним быстрым плавным движением она скрестила руки и стащила через голову белый свитер. Она швырнула его на пол, а в следующее мгновение расстегнула «молнию» на зеленой юбке, спустила ее на пол, а потом перешагнула через нее. Она осталась только в мало что скрывающем бюстгальтере и узких прозрачных трусиках. Стояла и надменно вращала бедрами, выставляя темные волосы на лобке под крошечными бикини. Она сунула большие пальцы за резинку, словно намеревалась стянуть трусики с бедер. Лифчик, который был столь же прозрачен, прикрывал лишь одни соски.

— Ну? — спросила Фрида, слегка наклонив голову набок и приглашая меня взглядом сверкающих глаз. — Что ты на это скажешь?

К резинке ее трусиков была пришита тоненькая кружевная оборочка. Поверх нее выбивались волоски. Я посмотрел на темный треугольник между ее ногами, на ее груди и подумал: а почему бы нет, черт побери?! Это не займет много времени. Тогда я попытался выдавить из пересохшего горла несколько слов.

— Соблазн велик, — признался я. — Но ответ все так же «нет».

— Только подумай, — хрипло сказала Фрида, слегка спуская резинку и увеличивая видимую полоску лобковых волос, — что ты теряешь!

— В другой раз.

— Другого раза может не представиться. — Она стала медленно приближаться ко мне. — Я хочу тебя, Холман! — прошептала она. — Утоли мой голод!

Я отрицательно замотал головой. Мое самообладание было на высоте, хотя я И чувствовал, как к моему пенису начинает медленно приливать кровь. «А почему бы нет?» — снова подумал я. Но у меня есть неотложные дела.

— Позднее, Фрида, — решительно сказал я.

Она вздохнула, взяла юбку и стала ее натягивать, виляя бедрами. Белый свитер проделал обратный путь через голову. Потом она обеими руками вытянула свои длинные черные волосы, откинула их с глаз_; и они каскадом упали ей на плечи.

— Ничего, если я воспользуюсь твоим телефоном? — спросила Фрида сладким голоском.

— Валяй, — пригласил я.

— Премного благодарна. — От ее улыбочки скисла бы и гремучая змея. — Даже если Чарли не позволит мне вернуться, уверена, он даст мне дельный совет. Например, я расскажу, как ты настаивал на том, чтобы я проводила тебя в обиталище Клайва Джордана, а когда мы обнаружили его мертвого на полу, ты не дал мне позвонить в полицию. И как быть, если ты скрыл живую улику?

— Живую улику? — хихикнул я.

Фрида указала на котенка, свернувшегося клубочком на ковре рядом с пустым блюдцем.

— Записка Леонарда Рида была обвязана вокруг его шеи, помнишь?

Я взял бокал с мартини, подошел к дивану и вручил его ей. Она пристально посмотрела на меня поверх края бокала, а когда начала пить, ее взгляд обрел самоуверенность. Когда я попытался все хорошенько обдумать, то увидел целую цепочку совпадений, которые вели прямо к соломенной блондинке, Зои Парнелл.

— Ты же собиралась позвонить Чарли, — напомнил я. — Чарли… А дальше?

— Чарли Стерн.

Это имя мне ничего не говорило.

— До сегодняшнего дня ты была его любовницей, — медленно повторил я. — Ты разобиделась, ушла от него и заглянула в бар «Бонго». Туда пришел я и стал расспрашивать насчет Джордана. Ты знала, где он живет, и вызвалась меня проводить туда. Когда мы приехали, Клайв был уже мертв. И тогда ты — а не кто другой — попросила не вызывать полицию, и ты — а не кто другой — настояла на том, чтобы забрать котенка вместе с бантом и посланием.

— Верно, — согласилась Фрида спокойно. — Просто я — прирожденная лгунья, поэтому изменить факты в пользу Чарли мне ничего не стоит.

— Если только я не позволю тебе остаться тут?

— Вот что я тебе скажу, Рик Холман… — Она снова улыбнулась. — С виду ты довольно неказистый, но сообразительности у тебя не отнять.

— И как долго ты намерена у меня жить?

— Еще не знаю, — пожала она плечами. — Может, месячишко? К тому времени мне наверняка подвернется кто-нибудь поинтереснее.

— И давно ты знакома с Клайвом Джорданом?

— Несколько месяцев. Видишь ли, он был приятелем одной моей подружки.

— Зои Парнелл? — предположил я.

— Кого? — Фрида и глазом не моргнула.

Я бросил взгляд на свои наручные часы: уже перевалило за девять. Я присел перед котенком, снял с его шеи бант, положил его в карман и снова распрямился.

— Мне нужно кое-куда съездить, — сказал я. — Поэтому развлекайся сама: можешь смотреть телевизор или напиться. Комната для гостей находится сразу за кабинетом, можешь ее обживать.

У нее от изумления расширились глаза.

— Рик Холман! Ты отказываешься от моей благосклонности?

— Отказываюсь. Пока, — оскалился я. — Ненавижу спать с прирожденными лгуньями.

Она украдкой зевнула, и я понял, что Фриду Паркин обидеть непросто.

— Возможно, мне придется взять у тебя взаймы пижаму, ты не против?

— Не против, — сказал я ей. — И не забудь выставить за дверь кота до того, как ляжешь в постель.

— Сначала его нужно угостить мартини, — неожиданно хихикнула Фрида. — Кто знает? А вдруг он превратится в разъяренного льва?!

Двадцать минут спустя Леонард Рид отворил мне дверь своего особняка в псевдоанглийском стиле. Он был облачен в безупречный вечерний костюм, белую рубашку с плиссированным жабо украшала черная «бабочка».

— Рик! — выдавил он из себя улыбку. — А я собрался было уходить, старик. Званый ужин. Идиотская мысль. Но время от времени даже Леонарду Риду приходится ублажать своего продюсера.

— Время от времени даже Леонарду Риду приходится быть честным со специалистом по улаживанию конфликтов Холманом, — холодно сказал я. — Или же специалист может решить прекратить поиски правды и справедливости и отказаться от прекрасного, но лживого клиента — вроде того, с которым он имеет дело сейчас.

Набрякшие веки почти совсем прикрыли его глаза.

— Насколько я понимаю, — промурлыкал он, — тебя что-то сильно беспокоит. У тебя точно такой же дикий блеск в глазах, как у Насильника, когда тот видит на лужайке незнакомую кошку. Заходи, выпьем на скорую руку, и ты расскажешь мне о своих затруднениях.

Я проследовал за ним в гостиную, выждал, пока он закончит любоваться собой в застекленной стене, а потом поведал, что пить не буду.

— Я встречался с Зои Парнелл, — сказал я, — и она сообщила мне, что Клайв Джордан уехал от нее дня четыре назад. Она не знала, куда он подался, но предложила попытать счастья в баре «Бонго». Я так и сделал, и, когда осведомился у бармена, не знает ли он, случаем, Джордана, одна сумасшедшая дамочка у стойки сказала, что знакома с ним. Поэтому мы отправились к одному новому многоэтажному зданию в Уилшире. Дамочка сказала, что квартира принадлежит какому-то дружку Джордана, который уехал куда-то на месяц и позволил ему поселиться там на время его отсутствия.

— И Клайв оказался там? — поинтересовался Леонард с умеренным любопытством.

— Лежал абсолютно голый на полу с пистолетом в руке и с пулей в голове.

— Ого! — Он надавил потайную кнопку, и из деревянной стенной панели плавно выдвинулись и распахнулись створки встроенного бара. — Мне сейчас просто необходимо выпить, старик. У меня внутри все переворачивается!

— Никакой посмертной записки, говорящей о самоубийстве, не было, — продолжал я. — Во всяком случае, я ее не нашел. Но нашел крошечного черного котенка с белым бантом вокруг шеи. — Я вытащил бант из кармана и показал его Леонарду. — Тут есть одна очень любопытная надпись.

— «На память капризному мальчику. С любовью. Леонард», — прочитал он вслух. — Это явно говорит о чьей-то предусмотрительности, Рик.

— А ты разве не посылал ему котенка?

— Неужели я выгляжу полным идиотом? — Леонард посмотрел на свое отражение в зеркальной стене с нескрываемым удовольствием. — Никто не повел бы себя так глупо, верно? Особенно в моем положении.

— Его одежда была аккуратно разложена на кровати, — сказал я. — Похоже, Клайв принимал душ, а потом, вместо того чтобы одеться, прошел в гостиную и застрелился.

— А кто-то подбросил бедную кошечку с бантиком и моими наилучшими пожеланиями вокруг шейки, чтобы полиция подумала на меня? — Леонард плеснул дорогого коньяка в рюмку и выпил его одним конвульсивным глотком. — Ты заставляешь меня нервничать, старик!

— Мне удалось произвести лишь беглый осмотр комнаты, — продолжал я отчет. — Дело темное. Ненормальная дамочка не дала мне позвонить в полицию. Она также притащила котенка ко мне домой. Уверен, она не случайно оказалась в «Бонго», когда я там появился. Значит, весь вечер кто-то водит меня за нос. Выбор небольшой: либо ты, либо Зои Парнелл.

Леонард одним глотком прикончил оставшийся коньяк, потом поспешно зажал ладонью рот, поскольку реакция его желудка оказалась неожиданной.

— Прошу прощения! — Он очень осторожно выдохнул. — А у этой ненормальной дамочки есть имя?

— Фрида Паркин.

— Ого!

— И-го-го! Осел! — рявкнул я. — Еще чуть-чуть, и я забуду, что имел несчастье быть знакомым с тобой, шут!

— Так ты не вызвал полицию? — Он погладил свои мясистые щеки лопатообразными пальцами. — Значит, бедняжка Клайв до сих пор так и лежит на полу?

— Я не вызвал полицию сразу, — уточнил я. — Но я сделал это по дороге сюда.

— Следовательно, теперь я в любой момент могу ожидать визита какого-нибудь хитроумного детектива?

— Звонок был анонимным. У меня и так достаточно неприятностей, чтобы еще объяснять им, почему я не позвонил сразу из квартиры.

Леонард плеснул еще коньяку себе в рюмку.

— Что-то я выбираю себе неудачных приятелей, не так ли? Сначала Лестер Андерсон, а теперь вот Клайв!

Из-под алой портьеры показалась Мышка, разбежалась и прыгнула на кушетку, покрытую леопардовой шкурой, затем опрокинулась на спину, и лапки замелькали в воздухе.

— Она думает, что кушетка существует исключительно для ее удовольствия, — хихикнул Рид. — У нее мания величия!

— И не у нее одной, — ехидно бросил я. — Рано или поздно, а скорее всего, рано полиция свяжет твое имя со смертью Джордана. А если окажется, что это убийство, тебе придется туго!

— Ты же не думаешь, что кто-то совершил убийство только ради того, чтобы подозрение упало на меня, верно? — Он хитро мне улыбнулся. — Нет человека, который бы так ненавидел меня.

— Я тебя ненавижу, — признался я без обиняков.

— Ты еще тот негодяй! — Леонард снова потер себе щеки. — Фрида Паркин, говоришь? Сексапильная малышка с длинными нечесаными черными волосами? Выражается словно портовый грузчик, который только что уронил себе на ногу молоток?

— Она самая, — кивнул я.

— Последний раз я видел ее пару месяцев назад. В то время она жила с Чарли Стерном.

— А кто такой, черт его побери, этот Чарли Стерн?

— Хороший вопрос, Рик. Полагаю, Чарли задает его себе по крайней мере дважды в день. — Леонард заметил убийственный блеск моих глаз и протестующе поднял руку. — Ну, не потеряй штаны, старик! У этого Чарли по двадцать восемь пальцев на каждой руке, и каждый палец засунут в отдельный пирог. Думаю, его можно назвать финансистом.

— А с чего это он тебя так ненавидит?

— А почему ты думаешь, что добрый старикан Чарли меня ненавидит?

— Знать Леонарда Рида — значит его ненавидеть, — изрек я. — Так все-таки почему же Стерн тебя ненавидит?

— Ну, из-за той идиотской испанской аферы. — Леонард отхлебнул немного коньяку и на минуту задумался. — Все случилось приблизительно год тому назад. Чарли финансировал костюмный эпический фильм одного независимого продюсера в Испании и попросил меня оказать ему честь сыграть злодея. Сценарий нельзя было назвать произведением искусства, но ведущие роли были поручены Делле Огаст и Дарреллу Слоуну. Там оказался весьма привлекательный молодой официант, который мечтал стать актером, и я в свободное от работы время немного с ним позанимался. К несчастью, испанская полиция неверно восприняла ситуацию. Эти испанцы — ужасно неуравновешенный народ, знаешь ли. Мою визу аннулировали, поэтому на следующий день мне пришлось лететь домой. Единственной заменой мне, которую смог найти продюсер за такой короткий срок, был этот ужасный боров, Хэл Твиннинг. И конечно же фильм провалился. Чарли почему-то обвинил в этом меня. Последний раз, когда я его видел, у него на руке висела эта странная дамочка с жаргоном портового грузчика. Я хотел утешить его, говорю: «Ты же потерял всего каких-то два паршивых миллиона! Ведь для тебя это сущие пустяки!»

— И что он тебе ответил? — Я невольно заинтересовался его рассказом.

— Он встал на цыпочки и дал мне пощечину.

— И что же было потом?

— Я не хотел устраивать сцены — дело происходило в довольно элегантном ресторанчике. — Леонард улыбнулся, вспоминая подробности. — К тому же я сидел, а он стоял. Поэтому я решил ограничиться тем, что вышвырну его за дверь. Мне не повезло: я слегка промазал. В результате он вылетел через большое окно. Я заплатил за ущерб, а у Чарли не было перерезано стеклом ни одной артерии. Не обошлось, конечно, без порезов на лице, хотя любое изменение физиономии Чарли идет ему только на пользу.

— А откуда появилась эта Зои Парнелл?

— Зои? — нахмурился он. — Ах да! Я познакомился с ней на вечеринке, которую давал Айван Оллсоп. Она приклеилась ко мне где-то ближе к утру. На вечеринке царили свободные нравы — никаких запретов. Один очень смазливый мальчик клал мне в рот виноградинки. В бассейне резвились нагие русалки. Тут появилась Зои. К тому времени я был завернут только в банное полотенце, и когда она увидела, как мы развлекаемся с мальчиком, то, вероятно, решила, что сумеет проделать все лучше его. Или, возможно, она положила глаз на мальчишку. Не важно. Во всяком случае, мы все смотрели порнофильмы и устроили небольшую оргию втроем на веранде. Догадываюсь, ты понял, что тогда начался один из моих кратких гетеропериодов. А почему ты спрашиваешь?

Я повернулся к нему спиной и пошел к выходу.

— Куда ты, черт тебя подери?!

— Домой, — ответил я, не поворачивая головы. — Собираюсь уйти в запой, по крайней мере дня на три. Если тебя посетит полиция, не трудись и не звони мне, потому что я больше не хочу ничего об этом слышать!

Я уже почти дошел до парадной двери, когда Леонард схватил меня за локоть и без всяких видимых усилий развернул к себе. На его лице выступила слабая испарина, а в асфальтово-серых глазах металась откровенная паника.

— Не оставляй меня сейчас, Рик! — Голос его слегка дрожал. — Ты — единственный, кому я могу довериться!

— Если ты начнешь говорить правду, возможно, я передумаю, — сказал я с сомнением в голосе. — Но ты — отъявленный лжец, Леонард. Вы с дамочкой Паркин — два сапога пара!

— Я говорил тебе правду, — настаивал он. — Может быть, не всю, но то, что ты слышал, — чистая правда!

— И насчет Зои и взаимоотношений с ней?

Леонард на мгновение отвел глаза.

— Ну, возможно, я немного преувеличил. Не думал, что ты примешь это близко к сердцу, старик.

— Зои была прикрытием? Так она утверждает, — добавил я. — На самом деле у тебя была связь с Клайвом Джорданом?

— Да, — признался Леонард упавшим голосом.

— Так откуда же взялась Зои, чтобы играть роль прикрытия?

— Это была идея Клайва. Не знаю почему, но он не соглашался переезжать сюда, если она не поедет вместе с ним.

— Ладно, — задумчиво кивнул я. — Остановимся на этом. Позвони, если тебя навестит полиция.

— Теперь, когда ты знаешь правду, тебе стало получше? — спросил он с надеждой.

— Нет, — признался я честно. — Сталогораздо хуже. Иногда, пообщавшись с тобой, я начинаю сомневаться в старинной житейской мудрости: «Живи и давай жить другим».

— А если бы все произошло точно так же, только с одной поправкой? Допустим, Клайв был бы молодой женщиной, а не мужчиной? Возникла бы у тебя тогда непреодолимая моральная проблема, Рик? — Его улыбка была вымученной. — Знаешь, если ты не хочешь иметь со мной дела, я не обижусь.

— Сказано же тебе: я не отказываюсь, — буркнул я. — Вот только один вопрос, Леонард. Тот котенок с запиской на бантике. Это ты послал его Клайву Джордану?

— Нет! — Он снова зажал рот рукой. Когда он снова заговорил, голос его слегка дрожал. — По правде говоря, я послал котенка Лестеру Андерсону через пару дней после того, как он от меня ушел. При одной мысли об этом у меня крыша едет. А через несколько дней после того, как я послал этого котенка, Лестер покончил жизнь самоубийством. Теперь совершил самоубийство Клайв, и первое, что ты находишь в его квартире, — этот чертов котенок с чертовой запиской на банте! Знаешь, что я тебе скажу, Рик: у меня такое ощущение, будто у меня по позвоночнику бегают крошечные лапки этого рокового котенка!

Глава 4

Я оставил машину на подъездной дорожке, вошел в дом и прошел в гостиную. Навстречу мне вышел котенок. Он сделал пару неуверенных шажков, при этом беззвучно зевнув. Третий шаг дался ему с превеликим усилием, и котенок медленно завалился на бок, в бессильной ярости подрагивая хвостиком.

— Спиртное свалило Леонарда с ног, — заметила Фрида Паркин слегка заплетающимся языком. — А ведь я дала ему всего крошечку мартини…

— А как насчет тебя?

Она растянулась на кушетке, ее зеленая юбка задралась чуть не до бедер. Фрида бережно придерживала обеими руками бокал, водруженный на ее плоский живот. Ее груди вздымались и опадали; я вспомнил, как она предлагала мне себя, и почувствовал слабое волнение в области паха. Я прошел к бару и занялся приготовлением напитков. Через некоторое время она приподняла голову и уставилась на меня:

— Ты рад, что я дождалась тебя? — И снова уронила голову на кушетку. — Я все еще хочу тебя, Холман! — Ее похотливый взгляд задержался на моей вздувшейся ширинке. — Ты уже готов, дружок, так почему бы нам не…

— Позднее, — с трудом выдавил я. — Сначала ответь мне на несколько вопросов.

Фрида лениво улыбнулась:

— Ты что, боишься меня? Или, может быть, Леонард все-таки до тебя добрался?

— Кто велел тебе встретиться со мной в баре «Бонго»?

— Судьба! — хихикнула она. — Перст Судьбы! Судьба только и ждет, как бы побольнее ударить тебя по физиономии холодной рыбой по фамилии Холман.

— Ты сказала, что Джордан был приятелем твоей подруги, — громко напомнил ей я. — И как долго Зои Парнелл была твоей подругой?

— С тех самых пор, как однажды вечером представилась мне по телефону. — Фрида осторожно уселась, опустив ноги на пол. Ее юбка задралась еще выше, и я мельком заметил темный бугорок под ее трусиками. Она изо всех сил вцепилась в свой бокал. — Это она позвонила мне и попросила встретиться с тобой в баре «Бонго». Она не хотела, чтобы ты встречался с Клайвом наедине. Решила, что будет безопаснее, если я буду при этом присутствовать. Тогда ты не сможешь пустить в ход кулаки и все такое.

— Значит, история о том, что ты поссорилась со Стерном и ушла от него, — липа?

— Верно, — кивнула она. — Я решила пофантазировать. Я недавно звонила Чарли, и он велел мне ничего не предпринимать до тех пор, пока он не явится сюда.

— Надеюсь, — сказал я, едва сдерживаясь, — Чарли не собирается тоже перебраться в мою комнату для гостей?

— Этот крошечный домишко оскорбляет вкус Чарли. Он любит простор, чтобы было где развернуться. Чарли слышал о тебе, Холман. Сказал, что Леонард Рид первый раз в жизни проявил благоразумие, но ему здорово не повезло, потому что ты больше не будешь работать на него.

— Это Чарли так сказал? — оскалился я.

— Потому что, если ты и дальше будешь работать на Леонарда, мне придется сообщить полиции о том, что ты силком выдворил меня из квартиры и не позволил сообщить им о смерти Клайва Джордана. И еще мне придется рассказать о том, что ты утаил живое доказательство… — Фрида кивнула на котенка, который заснул на коврике. — Чарли говорит, что у тебя будут крупные неприятности с полицией!

— Ох уж этот Чарли! — с издевкой сказал я. — Похоже, он из тех, кто считает насморк болезнью.

Она допила свой мартини и протянула мне пустой бокал.

— Освежи-ка, Холман! Чарли вот-вот будет здесь.

Я взял у нее бокал, направился к бару и приготовил свежую порцию. Когда я обернулся, Фрида была уже на ногах и снова раздета до трусиков и лифчика. Похоже, у нее вошло в привычку то раздеваться, то одеваться… Может, она по призванию стриптизерша? Мой пенис снова напрягся. Эти груди просто требовали ласк и поцелуев, а завитки темных волос соблазнительно выбивались поверх резинки трусиков.

— Знаю, — сказал я, — ты все еще меня хочешь.

— Безумно, дорогой, — проворковала Фрида.

Она стала не спеша подходить ко мне, медленно покачивая бедрами. Потом взяла у меня бокал, привычно опустошила его двумя глотками, поставила его на стойку бара и чувственно улыбнулась мне. Фрида опустила руку и сомкнула ладонь вокруг моего напрягшегося члена. Она легонько его сдавила, потом, все еще не выпуская из рук, прижалась ко мне, скользнув своими грудями по моей мужественной груди, и потерлась о мои бедра. Ее рука ласкала и забавлялась моим пенисом, который к этому времени был в полной боевой готовности.

Минута была самая подходящая для того, чтобы кто-нибудь позвонил в дверной звонок, и через пять секунд он действительно зазвонил.

— Я открою, — сказала Фрида быстро.

Я сделал изрядный глоток из своего бокала, поставил его рядом с ее пустым и попытался притвориться, что не заметил, как Фрида специально взлохматила волосы, прежде чем выбежать в переднюю. Нереальность происходящего все нарастала, начиная с того момента, как я увидел Мышку, сражающуюся с черно-белым ковриком, ошибочно полагая, по словам Леонарда Рида, что убивает свою мамашу. Поэтому я бы не удивился, если бы Чарли Стерн оказался пришельцем с Марса с остроконечными ушами и третьим кроваво-красным глазом, расположенным точно посередине лба. А вот удар в солнечное сплетение в тот самый момент, как я добрался до двери, ведущей в прихожую, меня действительно удивил. За ним мгновенно последовал еще один удар, на этот раз в челюсть, и в следующее мгновение я очнулся на полу, а надо мной склонилось нечто очень смахивающее на лилипута.

— Ты заигрывал с Фридой, дьявол тебя побери! — яростно завопил он. — Поднимайся на ноги, слизняк! Поднимайся, и я вышибу из тебя дурь!

Я понял, что его кулаки не причинили мне особого вреда, просто я потерял равновесие из-за неожиданности нападения. Я кое-как поднялся, и мой противник, рост которого на какой-нибудь дюйм превышал пять футов, снова замахнулся для удара. Я поймал его кулак открытой ладонью и с силой оттолкнул. Он быстро побежал назад через открытую дверь, словно пленку кинофильма прокрутили в обратную сторону. А через мгновение раздался пронзительный вопль: видно, он врезался в Фриду в прихожей. Когда я пришел туда, они оба лежали на полу.

— Следует понимать, что вы — мистер Стерн? — осведомился я с изысканной вежливостью.

Коротышка был одет в помятый итальянский костюм, в котором казался еще меньше, чем был на самом деле. Когда он поднялся на ноги, я решил, что ему лет около сорока. Длинные прямые черные волосы упали ему на глаза, узкое лицо заканчивалось острым подбородком, что делало его похожим на голодную хищную птицу. Он отбросил волосы со лба и уставился на меня налитыми кровью голубыми глазами.

— Я тебя убью! — прохрипел он.

— Успокойся, Чарли! — Фрида поднялась на ноги и нежно помассировала себе живот. Ее упругие груди заколыхались, но моя эрекция давно уже испустила дух и бесследно исчезла. — У меня нет ни малейшего желания служить тебе подушкой, когда Рик врежет тебе в следующий раз. Кроме того, это всего-навсего невинная шутка, чтобы разозлить тебя. Он и пальцем ко мне не прикоснулся!

— Это правда? — У него был такой зычный баритон, что я никак не мог понять, откуда он исходит. — Ты правда не прикоснулся к ней, Холман?

— Правда, — сказал я. — Как насчет выпивки?

Я первым прошел в гостиную и занялся приготовлением напитков у бара. Фрида плюхнулась на кушетку и скромно скрестила ноги, так что ее «киска» скрылась между ее бедрами, провела пятерней по волосам и посмотрела на Чарли.

— Ты не осознаешь собственной силы, Чарли-бой. — Ее голос на мгновение стал ласковым. — Вспомни, что было, когда ты набросился на Леонарда Рида.

— Ну, — заскромничал Чарли, — я тогда чуть с ума не сошел от злости!

— А я провела весь остаток ночи вытаскивая из твоего лица осколки стекла. — Фрида одарила его восхищенной улыбкой, потом приглашающим жестом похлопала по кушетке рядом с собой. — Иди сюда, мой Ястреб. Холман — орешек крепкий.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросил он.

— Садись, и я тебе расскажу. — И пока Стерн усаживался, Фрида смотрела на меня. — Чарли пьет ром с кока-колой, Холман.

— Может, ему спеть, пока я готовлю напитки? — огрызнулся я.

— Что ты подразумеваешь под словами «крепкий орешек»? — повторил Стерн.

— Он говорит, что не прекратит работать на Леонарда Рида.

— Деньги, — быстро сказал Стерн. — Холман, я удвою тот гонорар, который предложил вам Рид.

Я поставил бокалы на поднос, обслужил их, как заботливый хозяин, потом взял бокал себе и опустился в кресло напротив кушетки. Мои глаза оказались на уровне выступающих сосков Фриды. Я отвел взгляд и попытался сосредоточиться на чем-нибудь менее волнующем.

— Сумасшедшая ночка выдалась, — возвестил я. — Деловая этика не позволяет мне принять ваше предложение, мистер Стерн, но мне все-таки интересно, почему вы его сделали?

— Потому что Леонард Рид — сукин сын, — не раздумывая ответил он. — Единственное, что я у вас прошу: дайте ему возможность получить по заслугам!

— Клайв Джордан либо покончил с собой, либо был убит, — сказал я. — В любом случае кто-то пытается бросить подозрение на Рида, подкинув в квартиру Джордана котенка с надписью, уличающей Рида, на банте вокруг шеи.

— Если Джордан был убит, это дело рук Рида, — убежденно заявил Стерн. — Это в его духе! Он известный извращенец. А котенка подбросил он сам.

— Я бы предпочел получить доказательства в этом сам, — сказал я ему. — Так или иначе, именно об этом я и договаривался с Леонардом.

Голубые глаза минуту пристально смотрели на меня.

— Хорошо. Вы уже переговорили с Айваном Оллсопом?

— Нет, а что, нужно было?

— Думаю, вам это непременно нужно сделать, мистер Холман. — Чарли отпил из своего бокала, а потом посмотрел на Фриду. — Одевайся, мы отправляемся домой!

— Ладно, вот только допью. — Она хмуро взглянула на него. — Кому это, черт тебя подери, ты тут приказываешь?

Чарли одарил ее долгим пристальным взглядом, а потом тепло улыбнулся. Одновременно его свободная рука описала короткую дугу и влепила ей звонкую пощечину.

— Тебе, — ответил он негромко.

Фрида застыла, а на ее правой щеке запылало ярко-алое пятно.

— Прости, Чарли, — сказала она невозмутимо, — я не поняла, что ты говоришь серьезно.

Я проследил, как она встала, поставила недопитый бокал на маленький столик рядом с кушеткой, потом взяла юбку, натянула ее через ноги. Она стояла ко мне боком, и я заметил, какими высокими и округлыми были ягодицы. Я вспомнил, как любовно она ласкала мой пенис, и чуть было не возбудился снова. Если бы Чарли не пришел… Но она все сознательно подстроила. «Может, это был какой-то нескончаемый ночной кошмар? — подумал я с сомнением. — А скорее всего, я совсем спятил и проснусь в смирительной рубашке». У Стерна неизвестно откуда между пальцами правой руки появилась длинная тонкая сигара, и он принялся ее раскуривать. Когда он закончил, то выпустил в потолок струйку дыма и снова посмотрел на меня:

— Даже если полиция сочтет, что это самоубийство, уверен: это не что иное, как убийство. То есть я хочу сказать, что, даже если Рид не убил этого несчастного молодого человека собственными руками, наверняка это из-за него Клайв наложил на себя руки.

— Это всего лишь догадка, — сказал я.

— Нет, — решительно замотал головой Стерн. — В некотором смысле в этом виноват бедняга Лестер Андерсон. Понимаете ли, важно установить определенную модель поведения.

— Не понимаю. — Язык у меня пересох, а губы отказывались повиноваться. Я с трудом выговаривал слова. — Что вы имеете в виду?

— Он уже подтолкнул одного человека к самоубийству, и это подогрело самолюбие Рида. — Стерн кивнул в подтверждение своим словам. — Шизофреническая мания величия. Он — явный параноик.

— Андерсон ушел из жизни по собственному желанию, — медленно сказал я, восстанавливая контроль над своим языком и губами, — следовательно, по-вашему, Джордан был просто обязан совершить нечто подобное? Поскольку они оба были…

— Приятелями Рида? Конечно! — Стерн затянулся сигарой и посмотрел на меня. От него исходило такое самомнение, что он на какое-то мгновение показался мне даже выше ростом. — Андерсон оставил его, но скоро обнаружил, что жизнь не в жизнь без Леонарда Рида, поэтому и решил с ней покончить. И это стало прецедентом. Поэтому, когда Джордан также ушел от Рида, у него уже не было выбора. Он должен был наложить на себя руки или хотя бы умереть так, чтобы создать видимость самоубийства. Тут нет никаких сомнений, Холман. Если вы станете помогать Риду, то помните: вы помогаете убийце. Изобретательному, изощренному маньяку-убийце!

Фрида натянула белый свитер и застегнула пояс юбки.

— Я готова, мой Орел.

Стерн ткнул в нее сигарой:

— Можешь допить свой бокал. Я еще не закончил беседовать с мистером Холманом.

— Получается, что я получила оплеуху ни за что?

— Ты скакала в одном белье перед малознакомым мужчиной, — небрежно пояснил он.

— А ты ревнивый, птенчик мой!

Фрида плюхнулась на кушетку рядом с ним, любовно поцеловала мочку его уха, а потом взяла свой бокал с маленького столика.

— А при чем тут Айван Оллсоп? — спросил я.

— Я бы предпочел, чтобы вы выяснили это у него самого, — ответил Стерн. — Просто скажите ему, что это я посоветовал вам переговорить с ним с глазу на глаз о Леонарде Риде. Если разговор с ним вас не удовлетворит, тогда поговорите с Гербертом Уолкером.

— А кто такой этот Герберт Уолкер?

Сигара застыла у него в руке.

— Неужели человек с вашими талантами, мистер Холман, ничего не слышал о Герберте Уолкере? Вы меня удивляете. Он сегодня один из самых влиятельных людей в киноиндустрии.

— «Герберт Уолкер и компаньоны»? — внезапно сообразил я. — Реклама?

— Связи с общественностью, мистер Холман, — сурово поправил меня Стерн. — Это далеко не одно и то же. Можете просто упомянуть мое имя, и оно развяжет язык Герберту.

Я попытался придумать что-нибудь колкое и ехидное, но сказал лишь:

— Ладно, попробую.

— Вот и хорошо.

Стерн поднялся во весь свой незавидный рост:

— Тогда я вас больше не задерживаю. Пошли, Фрида!

Укрощенная брюнетка поспешно опустошила свой стакан, затем вскочила на ноги и взяла его под руку.

— Я в полном твоем распоряжении, Ястребиный Глаз. — Ее серо-зеленые глаза презрительно сверкнули в мою сторону. — Спасибо, хотя благодарить особенно не за что, Холман. Было ужасно скучно.

— Следи за своими манерами, сердце мое, — надменно сказал ей Стерн. — Сегодня за рулем Джон. Ты же не хочешь, чтобы я приказал ему научить тебя прилично себя вести в обществе, когда мы приедем домой, верно?

Ее при этих словах почему-то бросило в дрожь.

— Нет, — прошептала она. — Прости меня, Орел!

— Ничего страшного. — Стерн ласково погладил ее по руке. — Уверен, мистер Холман принял твои извинения. — Его улыбка веселым солнечным лучом озарила мое лицо. — Пожалуйста, не вставайте, мистер Холман. Мы найдем выход. Я также должен извиниться за то свирепое и, как я теперь осознаю, необоснованное нападение на вас. Боюсь, когда я теряю самообладание, то просто не рассчитываю свою силу. Надеюсь, вы не слишком сильно пострадали?

— Выживу, — буркнул я.

— Прекрасно! Тогда все, — довольно хихикнул Стерн, — между нами тип-топ?

— Отваливайте спокойно, — угрюмо сказал я.

— Ну, тогда бай-бай!

Благосклонно помахав мне своей сигарой, Стерн вывел Фриду из гостиной, бережно поддерживая под руку, словно она была хрупкой стеклянной статуэткой. Я услышал, как через несколько секунд за ними захлопнулась парадная дверь, отнес свой пустой бокал к бару, бросил туда пару кубиков льда, а потом наполнил его до краев бурбоном. Мои наручные часы показывали десять минут первого ночи. Вечер был таким насыщенным, что я удивился, почему еще не наступил рассвет.

— За тебя, Холман! — громко произнес я и поднял стакан. — Все тип-топ и бай-бай!

Спиртное показалось мне стаканом воды, и я понял: чтобы раскрепостить свои мозги, потребуется по крайней мере еще одна такая же доза. Поэтому я приготовил себе еще одну порцию по точно такому же рецепту, сократив количество кубиков льда до одного. Когда я добрался до половины порции, кто-то позвонил у двери. Мне захотелось залезть под кресло и подождать, пока незваный гость не уйдет, но настойчивые звонки в дверь рассеяли эту надежду. Я прикончил вторую порцию алкоголя, неспешно вышел в прихожую и открыл дверь.

На пороге стояла растрепанная блондинка в блузке, которая была мала ей на несколько размеров. Под блузкой колыхались ничем не сдерживаемые груди, но на этот раз только две пуговки были расстегнуты. Те же белые узкие слаксы облегали ее женственные бедра и так явственно подчеркивали линию лобка, что я прямо-таки увидел то, во что так сильно врезались брюки. Я одернул себя: это всего лишь игра моего нездорового воображения. Ее голубые глаза были припухшими и покрасневшими.

— Мистер Холман, — тихо сказала Зои Парнелл, — могу я с вами поговорить минутку?

— Почему бы нет? — прохрипел я.

— Это не займет у вас много времени, — пообещала она. — Можно мне войти?

— Добро пожаловать.

Я отступил, и Зои вошла в прихожую. Закрыв дверь, я проводил ее в гостиную.

— Садитесь, мисс Парнелл, — предложил я ей. — Я приготовлю нам выпить. Вот уже несколько минут, как у меня не было и капли спиртного во рту, поэтому я чувствую настоятельную потребность выпить.

Я прошел к бару и поставил чистый бокал рядом с тем, из которого только что пил.

— Что вы предпочитаете?

— Выпивка не потребуется, мистер Холман!

Стальные нотки в ее голосе заставили меня быстро оглянуться. Я увидел, что черная дамская сумочка лежит открытая на кушетке. В правой руке Зои держала пистолет 38-го калибра, направленный прямо мне в грудь. Что меня огорчило еще больше, так это то, что дуло не колебалось ни на миллиметр!

— Это вы его убили! — произнесла она невыразительно.

— Да вы спятили! — буркнул я.

— О, вы поступили очень мудро! — с издевкой сказала Зои. — Расспрашивали, где можно найти Клайва. Словно вы не знали! А потом отправились прямо в «Бонго», чтобы заполучить себе алиби. Поэтому, когда Фрида Паркин сказала, что проводит вас к Клайву Джордану, вам ничего не оставалось, как пойти туда с ней, верно? Только все это напрасно, мистер Холман, потому что я намерена убить Леонарда Рида, маньяка, который задумал этот план. — Пистолет в ее руке немного приподнялся. — Но сначала я убью убийцу, которого он нанял!

Глава 5

Я стараюсь не перечить женщинам, потому что это в любом случае бесполезно — прав ты или не прав. И уж конечно, я ни за что не стану спорить с женщиной, когда она наставила на меня оружие, потому что это может вывести ее из себя. А когда женщина выходит из себя, она частенько дергается, и одно неловкое движение может оказаться фатальным.

— Я вовсе не наемный убийца Рида и я не убивал Джордана! Тем не менее, — я поспешно перешел на тон, который, как я надеялся, более всего походил на успокоительный, — давайте не будем спорить на эту тему. Я прекрасно понимаю, что вы решительно намерены убить меня, поэтому мне бы хотелось высказать свою последнюю просьбу, как положено по обычаю.

— Я не шучу, Холман! — Ее глаза немного сощурились. — И не думайте, что сумеете выкрутиться, — у вас ничего не выйдет!

— По обычаю полагается исполнение последнего желания, — повторил я. — Разрешите мне допить свой бокал, прежде чем вы меня застрелите.

Зои взвешивала мою просьбу пару секунд, потом пожала плечами:

— Ладно, только быстро!

— Премного благодарен. — Я взял бокал со стойки бара и отпил глоток. На вкус это снова был бурбон с одиноким кусочком льда, плавающим на поверхности. — Осталась еще одна маленькая просьба, — сказал я извиняющимся тоном. — Вы не присмотрите за котенком, когда меня уже не будет на этом свете?

— За котенком?

— Да, за тем, что разлегся на коврике рядом с кушеткой.

Ее взгляд непроизвольно скользнул в направлении котенка, и в то же мгновение я выплеснул содержимое своего бокала ей в лицо. Зои вскрикнула от боли, когда неразбавленный алкоголь обжег ей глаза, и секундой позже ее пистолет выстрелил. Пуля попала в бутылку с бурбоном, стоящую на стойке, как раз туда, где должна была находиться моя голова. Однако к тому времени я уже успел броситься к ней. Я обхватил ее за бедра, мое плечо уперлось ей в солнечное сплетение, и мы оба тяжело рухнули на пол. Пистолет вылетел у нее из руки, и я услышал, как он приземлился довольно далеко от того места, где мы лежали, — во всяком случае, я на это надеялся.

Судя по тому, как сопротивлялась Зои Парнелл, я уж было решил, что морская пехота открыла школу единоборства для дам-писательниц. Она пыталась расцарапать мне ногтями лицо, потом попробовала ударить меня коленом в пах, а когда этот прием не сработал, вонзила зубы мне в горло. Меня не радовала перспектива прожить остаток жизни калекой. Мне в конце концов удалось оседлать Зои, я сорвал с нее шелковый шарф, ухватил за светлые волосы и принялся колотить ее головой об пол. Приблизительно после четвертого удара ее глаза сошлись к носу, и она потеряла всякий интерес к борьбе. Я на всякий случай еще разок хорошенько приложил ее головой об пол, а потом устало поднялся на ноги. Зои распростерлась на полу, словно боксер, поджидающий счета до десяти. Я обнаружил пистолет в шести футах и бросил его в ведерко со льдом у задней стенки бара. На дне его достаточно воды, чтобы оружие моментально стало безвредным, решил я.

Когда я снова вернулся к Зои Парнелл, она по-прежнему лежала на ковре. Глаза ее постепенно приходили в норму. Я схватил ее спереди за блузку и попытался подтащить к кушетке. Еще несколько пуговок расстегнулось, а потом они вдруг все дружно покинули петельки, и ее большие груди вывалились на свободу. Я почувствовал, как они нежно коснулись моей руки. Я запустил пальцы под пояс ее слаксов, схватился покрепче и снова принялся тащить ее по полу, все время ожидая, что и брюки того гляди расстегнутся. При движении ее груди колыхались, перекатываясь то в одну, то в другую сторону, соски были похожи на розовую изнанку шампиньонов в густом сметанном соусе. Когда мы наконец добрались до кушетки, я рывком оторвал ее от пола и попытался опустить на подушку. И как раз в тот самый момент чертова «молния» на ее слаксах лопнула, и в руке у меня остался оторванный кусочек белого хлопка.

Как только Зои почувствовала, что ее голова откидывается назад, она тут же закинула руки за голову, чтобы смягчить удар, и инстинктивно скрестила ноги.

Это доказало одно: если мне когда-нибудь придется менять занятие, я прекрасно справился бы с профессией дамского костюмера. Поскольку я все еще сжимал в руке оторванный кусочек пояса ее брюк, когда она задвигала ногами, то произошло неизбежное — слаксы плавно сползли вниз, к ее щиколоткам. Она хлопнулась об пол, издав при этом какое-то хлюпанье, исходящее откуда-то из глубины горла, и неистово заколотила ногами. Но добилась лишь того, что ее ноги сильнее запутались в брюках. Я все-таки решился ей помочь: схватил ее за щиколотки, стянул туфли, потом высвободил ее из брюк и отшвырнул их подальше.

Зои несколько секунд неподвижно лежала на спине, потом где-то в глубине ее горла снова возникло такое же хлюпанье, и она опять начала колотить ногами, на этот раз еще неистовее, угрожая сбросить узкие черные трусики, которые в данный момент составляли всю ее одежду, если не считать того, что осталось от блузки.

Мне показалось, что самым разумным сейчас было бы оставить ее в покое на некоторое время, чтобы дать ей возможность привести в порядок свои мысли или что-нибудь еще. Я вернулся к бару, приготовил себе свежую порцию, проглотил половину бокала за два больших глотка, потом повернулся к ней.

Зои уже стояла, слегка покачиваясь на ногах. Разорванная блузка свисала с ее плеч, ее великолепные груди вздымались и опадали в такт ее дыханию, а ненадежные трусики туго облегали бедра. Прическа ее походила на гнездо летучих мышей, конечно, не слишком привередливых, если они согласились там поселиться. Глаза у нее покраснели и горели огнем ярости. Вид у нее был как у стриптизерши, которую застиг ураган в разгар исполнения номера.

— Сначала, — сказала Зои, задыхаясь, — ты меня чуть было не ослепил. Потом попытался убить меня и чуть не вышиб мне мозги об пол. После этого сорвал с меня почти всю одежду. — Она прерывисто вздохнула. — Догадываюсь, ты меня не изнасиловал только потому, что у тебя не стоит!

— Если бы я вовремя не пригнулся, ты снесла бы мне башку с плеч, — огрызнулся я. — Тебе не потребовалось никаких доказательств, что Джордана убил именно я! Ты просто вбила это в свою глупую голову, а потом решила меня прикончить. Я передам тебя в руки полиции за попытку убийства и преднамеренное нанесение увечья.

— Ха! — Она снова прерывисто вздохнула. — Ты не осмелишься, Рик Холман!

Мы некоторое время поедали друг друга глазами, потом я ухмыльнулся:

— После всего того, что мы пережили с тобой вместе, Зои, не кажется ли тебе, что ты можешь называть меня просто Риком?

— Я… — нерешительно улыбнулась она, — думаю, да, Рик. — Она подняла руки, чтобы пригладить волосы, и, как только коснулась их пальцами, на ее лице появилось театральное выражение ужаса. — Должно быть, я ужасно выгляжу!

— Как после недельной оргии в компании матросов с потерпевшего крушения корабля, выброшенного на необитаемый остров, — согласился я. — Что будешь пить?

— Чего-нибудь покрепче. — Зои плюхнулась на кушетку. — Мне нужно восстановить силы, прежде чем я смогу сделать какое-нибудь физическое усилие, например, чтобы снова натянуть на себя одежду.

Я приготовил копию своего напитка и принес оба бокала к кушетке. Зои выхватила бокал из моей руки и с такой жадностью выпила, что я остолбенел.

— Кто сказал тебе, что Джордан мертв? — спросил я.

— Фрида, она позвонила мне часа два назад и рассказала обо всем. — И добавила конфиденциальным шепотом: — Фрида моя подруга.

— Рад, что ты об этом сказала. А то я стал немного путаться во взаимоотношениях героев. Леонард Рид признался, что ты говорила правду, когда убеждала меня, что была лишь ширмой для его связи с Джорданом.

— Да ну? — сказала она без всякого интереса. — Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь твоей ванной комнатой, чтобы привести себя в порядок?

— Подожди, — попросил я. — А сейчас лучше помоги мне прояснить кое-что. Леонард сказал, что вы познакомились на вечеринке у Айвана Оллсопа. Это правда?

— Думаю, да. Там был и Клайв. Леонарда Рида в действительности интересовал только он. Но чтобы заполучить Клайва, ему пришлось прихватить с собой и меня.

— Почему?

— Он был моим кузеном, — невозмутимо пояснила она. — В детстве мы были очень дружны. Клайв приехал на побережье пару лет тому назад, чтобы стать актером, богатым и знаменитым. Мне бы догадаться, что все те пылкие письма, которые он писал мне, — самое настоящее вранье, но я им поверила. Поэтому несколько месяцев назад решила приехать и посмотреть на блестящий мир Голливуда. Я не сообщила ему о своем приезде — хотела сделать приятный сюрприз. — Зои издала краткий смешок. — Сюрприз удался на славу… Как только я вошла в эту жуткую дыру в двухквартирном доме, сразу поняла, что он — жалкий неудачник!

— Но ты все-таки осталась с ним?

— А что мне было делать? Те крохи, что у меня были, я истратила, купив билет на самолет. Я думала, что Клайв будет обеспечивать меня, пока я не закончу работу над книгой… Вечеринка у Оллсопа состоялась спустя несколько дней после моего приезда. Думаю, я тогда немного перебрала. Я, наверное, давно подозревала, что Клайв голубой, но, черт побери, когда он рассказал мне о предложении Рида, это было для меня настоящим шоком! Я умоляла Клайва не переезжать к нему, но он уже принял решение. Все твердил, что Леонард сможет предоставить ему большой шанс и что если ему и придется время от времени переспать с Леонардом, то это очень невысокая цена. Господи, все этим занимаются, так или иначе! Секс, в конце концов, это товар, и я увидела во всем этом своеобразную логику. И не то чтобы я недолюбливала Леонарда. Кончилось тем, что я согласилась поехать с Клайвом и пожить некоторое время в доме Рида. По крайней мере, я надеялась присматривать там за ним.

— А Рид согласился обеспечивать твое проживание, пока ты не закончишь книгу, — ввернул я.

— Разумеется, не без этого, — подмигнула она мне.

— А как получилось, что Фрида Паркин стала твоей подругой?

— Ты слышал о том, как сильно Рид и Чарли Стерн ненавидят друг друга? — Зои подождала, пока я не кивну в знак согласия. — На другой день после той самой ссоры в ресторане Рид обмолвился об этом, и я решила, что, возможно, с Фридой стоит познакомиться. Заключить союз с женщиной, которая ненавидит Леонарда так же сильно, как и я. Поэтому я позвонила ей, и мы встретились через пару дней… и подружились.

— А с чего это ты вдруг возненавидела Рида?

— Из-за того, что он сделал с Клайвом. — В ее голосе послышались печальные нотки. — Я же говорила тебе. Внутри у Леонарда Рида сидит порочная тяга к уничтожению людей. Он разрушал Клайва как личность, и я видела это, но не могла ничего поделать. Мне требовалась помощь, и я надеялась, что Фрида — именно тот человек, который сумеет его остановить. Только ничего не вышло. Даже после того, как я уговорила Клайва уехать от Рида. — Зои допила то, что оставалось в ее бокале, и поставила его на маленький столик. — Может быть, ничто не могло спасти Клайва от Рида. Думаю, у него было не больше шансов, чем у Лестера Андерсона.

— То же самое и мне пришло в голову, — осторожно вставил я. — Ты полагаешь, что если это было убийство, то убийца — Рид? А если самоубийство, то подтолкнул к нему Клайва тоже Рид?

— Я просто уверена, что Клайв не убивал себя, — убежденно сказала Зои. — Он не из таких. Сначала я подумала, что, вероятно, Рид нанял тебя для этой работы. Ты же знаешь! — Она сухо улыбнулась. — Думаю, тогда я просто была не в состоянии рассуждать логически. Но я и сейчас убеждена, что убийство Клайва — дело рук Леонарда Рида!

— Если Леонард совершил это убийство, то он, несомненно, просто невменяем, — сказал я.

— Конечно, так и есть, — бросила Зои. — Если тебе нужны тому доказательства, поживи с ним под одной крышей несколько недель, как я!

— А как насчет Чарли Стерна? — поинтересовался я.

— Я с ним незнакома, только с Фридой.

У меня начала раскалываться голова и возникло такое ощущение, словно за последние шесть или семь часов я прожил суток трое.

— Спускайся по этой лестнице, направо будет ванная комната, — сказал я ей. — А пока ты будешь приводить себя в порядок, я приготовлю нам свежую выпивку.

— Прекрасно.

Зои подобрала свои слаксы и направилась в ванную. Ее ягодицы при ходьбе волнообразно двигались. Ложбинка между половинками скрывалась под черными трусиками только наполовину.

Я приготовил свежие напитки и поставил их на маленький столик, а потом рухнул на кушетку. Похоже, Зои Парнелл искренне убеждена, что Леонард Рид не в своем уме и одержим, по ее словам, «порочной тягой к уничтожению людей». Чарли Стерн тоже уверен, что Леонард Рид ненормальный — параноик с «шизофренической манией величия». Но тут я вспомнил, что у них обоих есть веская причина его ненавидеть. У Зои — потому, что отношения Леонарда с ее кузеном были порочными и результатом их стала его смерть. У Стерна — потому, что Леонард стал причиной его крупных финансовых потерь, поскольку не смог сняться в том фильме в Испании, а потом нанес ему дополнительное оскорбление, выбросив из окна в ресторане. Но тогда откуда этот чертов котенок с запиской на банте вокруг шеи? Если Рид действительно убил Джордана, неужели он настолько глуп, чтобы подбросить улику, которая непосредственно указывает на него? Однако я решил, что и такое возможно. Нечто вроде двойного блефа — доказывает, что у него имеются враги, которые пытаются свалить на него убийство.

Как только до меня дошло, как аккуратно Леонард подставил меня, боль в затылке стала значительно сильнее. Я бы хотел не иметь ничего общего с этой грязной историей, но Рид поставил меня в такое положение, что, если я брошу это дело сейчас, меня совесть загрызет. У меня до сих пор в ушах стоит его тихий голос: «Допустим, Клайв был бы молодой женщиной, а не мужчиной? Возникла бы у тебя тогда непреодолимая моральная проблема, Рик?» После этого Леонард аккуратно затянул веревку вокруг моей шеи, сказав, что, если я захочу выйти из игры, он жаловаться не станет. Эти размышления не облегчили моей головной боли, поэтому я прекратил свои раздумья и взял свежеприготовленный напиток. Алкоголь, конечно, не оптимальное средство, но, чтобы прекратить всякую мыслительную деятельность, ничего лучшего в тот момент мне в голову не пришло.

Пять минут спустя в гостиную вернулась Зои Парнелл и бросила свою блузку и слаксы на ближайший стул. Волосы ее струились по плечам ослепительным каскадом. Она, почти полностью обнаженная, если не принимать во внимание крошечных трусиков, которые лишь подчеркивали контуры ее лобка, несколько секунд стояла неподвижно, чтобы я имел возможность как следует рассмотреть ее тело. Мне показалось, что соски ее грудей стали больше, чем раньше. Зная, что я не спускаю с нее глаз, и, вероятно, представляя себе, что со мной происходит, Зои неспешно прошла к кушетке, села рядом со мной и взяла бокал.

— Ты неплохо потрудился над моей одеждой, — небрежно сказала она. — Блузка лишилась всех пуговиц, а «молния» на брюках не застегивается, поэтому я решила, что мне проще остаться как есть, нежели расхаживать в блузке нараспашку и слаксах, спадающих к щиколоткам.

— Скрывать такое тело под одеждой, — сказал я, — просто преступление!

— Наш разговор становится интересным. — Ее лицо посуровело. — Я должна перед тобой извиниться, Рик. Я не собиралась убивать тебя. Я размахивала пистолетом у тебя перед носом потому, что мне в голову взбрела глупая мысль: напугать тебя до такой степени, чтобы ты добровольно признался в убийстве Клайва. А когда ты плеснул мне в лицо виски, я просто инстинктивно спустила курок. Я очень рада, что ты успел вовремя пригнуться.

— Я тоже, — искренне признался я. — Ладно, забудем об этом. — Я приподнял свой бокал. — Давай лучше выпьем за дружбу.

— За дружбу!

Зои осушила бокал и вернула его на низкий столик.

— А теперь, когда никакие пуговицы и «молнии» тебя не сдерживают, — предложил я, — не остаться ли тебе тут на ночь?

В ее голубых глазах мелькнула едва уловимая насмешка.

— Ты задумал что-то особенное?

— Например, доказать, что у меня хватит силенок с тобой справиться.

Я осклабился, а потом поставил свой пустой бокал на низкий столик.

И это было непростительной ошибкой. Мне пришлось наклониться вперед и перегнуться через ее ноги так, что моя голова оказалась на уровне ее грудей. И в то самое мгновение, как я выпустил свой бокал из руки, ее рука нанесла предательский удар мне по шее. Я рухнул на пол, и, пока размышлял, что за молот ударил меня, Зои поддела ногой мне под ребра и перевернула на спину. Она стояла надо мной с презрительной ухмылкой на лице.

— И все-таки у тебя не стоит! — с издевкой констатировала она. — Сдавайся, пока я не отделала тебя как следует!

Я стал подниматься с пола, и мне почти удалось совершить этот подвиг, когда она заехала коленом мне в солнечное сплетение. В следующее мгновение я снова лежал, распростершись на спине, а блондинка-амазонка возвышалась надо мной. Она расставила ноги так, что касалась ступнями моих боков, а я смотрел вверх, через красный туман, на перекрученную полоску черного материала и завитки светлых волос, выбившиеся из-под него. Надо всем этим были ее груди. Если бы я смог дотянуться до них руками, я бы завязал их у нее на горле.

— Как глупо, — сказала Зои тем же издевательским тоном. — Цыпленок изображает из себя Серого Волка!

Я решил, что барабанная дробь у меня в ушах — это звук закипающей в моих венах крови, и мне пришлось пару секунд переждать, пока не рассеется красный туман перед глазами. Тогда я схватил ближайшую ко мне щиколотку и изо всех сил потянул. Зои упала навзничь на кушетку. Это дало мне достаточно времени, чтобы подняться на ноги. Глаза мне все еще застилал красный туман, когда я схватил ее за руку и попытался рывком поднять на ноги, но она вдруг вся обмякла и изогнулась. От такого внезапного отсутствия сопротивления я на мгновение потерял равновесие. Но этого было достаточно, чтобы Зои нацелилась ударить меня высокой шпилькой своей туфли в пах, но, промахнувшись, заехала мне прямо в солнечное сплетение, как раз в то место, куда за несколько секунд до этого попало ее колено. И Я снова оказался распростертым на полу.

Поднимаясь, я услышал чье-то невнятное бормотание и не сразу понял, что это мой собственный голос. Глаза Зои сверкали решимостью, а рука описала дугу, будто она собиралась ребром ладони снести мне голову с плеч. Я благоразумно отступил в сторону, Зои пролетела мимо меня, и душераздирающий вопль, который она издала, сказал мне, что она поняла: теперь настала ее очередь. Она рухнула на пол так, что хрустнули косточки, и осталась лежать неподвижно. Не раздумывая я схватил ее за резинку трусиков, намереваясь поднять, и оторвал уже ее тело на несколько дюймов от пола, когда эластичная лента не выдержала и оборвалась. Трусики соскользнули с ее бедер, она упала на четвереньки, явив моему вздору ярко-розовые ягодицы во всей их красе. Такого соблазна ни один разъяренный мужчина не мог бы преодолеть. Я быстро размахнулся правой рукой, и моя ладонь соприкоснулась с ее правой половинкой — звук раздался такой, словно самолет, следующий из Лос-Анджелеса, преодолел звуковой барьер. От соприкосновения с моей ладонью ее правая ягодица заколыхалась, и на ней выступило ярко-алое пятно, словно румянец на щеке от обиды. Тогда я проделал то же самое с ее левой половинкой. Вид двух алых пятен на двух бело-розовых полушариях принес мне заметное облегчение, но тут я с трудом сообразил, что Зои даже не пискнула.

Я запустил пальцы в ее шевелюру, схватил две пригоршни светлых волос и рывком поставил ее на ноги. Черные трусики, словно извиняясь, зашуршали, повинуясь закону всемирного тяготения, и опустились к ее щиколоткам. Одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы понять, почему Зои не издавала никаких звуков, — она еще не пришла в себя после сокрушительного падения на пол. В следующее мгновение я отпустил ее волосы, колени ее подогнулись, и она стала падать. Я инстинктивно поймал ее, и в следующее мгновение она всем своим весом повисла на мне. Потом Зои издала долгий прерывистый вздох и крепко сцепила руки вокруг моей шеи, а всем своим обнаженным телом прижалась ко мне.

— Я просто хотела удостовериться, что ты не принадлежишь к той же сексуальной ориентации, что и Рид, — хрипло сказала она. — Теперь я в этом глубоко убеждена.

Ее полные груди расплющились на моей груди. Я скользнул ладонями вниз, к ее ягодицам, и, обхватив их еще сильнее, прижал ее к себе. Она раздвинула ноги, а потом сомкнула их вокруг моей правой ноги. Она начала извиваться, вертеть тазом и тереться о мою ногу. Мой палец проник меж ее ягодиц, двигаясь вниз, чтобы коснуться влажного местечка в глубине под ними. Зои тихонько застонала. Мой палец продвинулся глубже, входя во влажную щель. Ее губы слились с моими, и ее язык быстро провел исследование моего рта.

Неожиданно она опустилась передо мной на колени, расстегнула мои брюки и стянула их вниз до щиколоток. За ними последовали трусы, а потом ее пальцы сомкнулись вокруг моего восставшего члена. Она ласкала его некоторое время, взяв в ладонь другой руки мои яички, потом приблизила лицо и открыла рот, сомкнув губы вокруг него. Я вцепился в ее плечи и задвигал ягодицами, подавшись вперед так, что мой напрягшийся, пульсирующий член почти исчез у нее в горле. Она подавилась и отодвинула голову.

— Это уж слишком, Рик! — укоризненно сказала она. — Я не мазохистка.

Мы занимались любовью прямо на полу. Сначала мы лежали на боку, но «валетом» и ласкали друг друга языком и губами. Я пил драгоценный женский нектар, мои руки ласкали ее груди, сжимая пальцами напрягшиеся соски так, что ее тело выгибалось под аккомпанемент ее стонов, которые становились все громче.

В конце концов мы больше не могли сдерживаться. Перевернув ее на спину, я грубо раздвинул ей ноги и устроился между ними, и она полностью открылась, чтобы принять меня. Взяв рукой свой член, я помассировал кончиком ее клитор, потом внезапно погрузил его в ее глубину.

Ее ноги покоились на моих плечах, и я снова и снова яростно погружался в нее, наказывая ее мощными, неумолимыми толчками. Ее крики отдавались у моих ушах, ее тело приподнималось мне навстречу, извиваясь из стороны в сторону, словно она старалась вытолкнуть меня из себя.

Мы подчинились силам, нам неподвластным, и наши оргазмы слились и поглотили нас, смыв судорожной алой волной.

Глава 6

Айван Оллсоп выглядел словно изысканный английский джентльмен, сошедший с картины, особенно когда стоял и смотрел в окно на свою зеленую лужайку, цветущие кусты и безупречный бассейн. Солнечный свет позднего утра акцентировал его благородное лицо с высоким лбом и тонким прямым носом. Он медленно провел пальцами по своим пышнымкаштановым волосам.

— Бедный Клайв! — произнес он красивым глубоким басом, отчетливо выговаривая каждое слово. — Нам всем его будет так не хватать! — Он повернулся ко мне, его глубоко посаженные умные серые глаза смотрели сквозь меня. — Полагаю, вам не довелось его знать при жизни, мистер Холман?

— Увы, — согласился я. — Чарли Стерн посоветовал мне переговорить с вами о Леонарде Риде. Думаю, Джордана мы тоже не сможем обойти в нашей беседе.

— Чарли позвонил мне вчера довольно поздно и предупредил, чтобы я ждал вашего визита. — Он вежливо улыбнулся. — Друг Чарли — мой друг, мистер Холман. А не поговорить ли нам на террасе? Я предпочитаю получать причитающуюся мне норму ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, когда не работаю. Мое представление об аде — это студия, где никогда не выключаются лампы дневного света. Вот почему мне необходим естественный солнечный свет — в качестве противоядия!

Я проследовал за ним на террасу, где он тут же расстегнул рубашку, оголив стройный атлетический торс. Потом уселся в шезлонг на краю бассейна и пригласил меня занять точно такой же. Появился слуга-японец с подносом, на котором стояли два высоких бокала с янтарной жидкостью. После того как слуга поставил поднос и снова исчез в доме, я вопросительно посмотрел на Оллсопа.

— Этот напиток популярен в Чикаго, — объяснил тот. — Его называют «Улыбкой губернатора». Замечательный завтрак. Апельсиновый сок, мед, пророщенная пшеница и на три унции джина. Кладете все это в миксер и добавляете немного колотого льда. Я нахожу этот коктейль очень полезным.

— На вкус превосходно, — согласился я пару секунд спустя.

— Все дело в джине, — самодовольно пояснил Оллсоп. — Сейчас мне необходимо что-то выпить, чтобы расслабиться. Утро было просто ужасным: полиция и разговор по телефону с Леонардом, который мне показался очень встревоженным.

— Полиция?

— Полиция сначала навестила Леонарда, а потом заявилась ко мне. Воображаю, Леонард наверняка нагородил им всякой чепухи. Хотя, — Оллсоп понимающе пожал плечами, — полагаю, бедняга был смертельно перепуган. Лейтенант, похоже, потерял ко мне всякий интерес, как только я сообщил ему, что уже несколько недель не видел Клайва. Со времени той самой вечеринки, когда он вдруг решил переехать на более зеленые пастбища.

— То есть к Риду?

— Точно. — Оллсоп неуверенно улыбнулся. — Я искренне старался сделать так, чтобы мальчику было здесь удобно, но он не остался. Вероятно, форма моего бассейна оскорбляла его изысканный вкус. В таких вещах всегда бывает ужасно трудно разобраться. — Он допил свой напиток и поставил бокал на столик, стоящий между нами. — Тот, кто убил беднягу Клайва, по словам лейтенанта, старался сделать так, чтобы все выглядело как самоубийство. Только вот перестарался. Я мало чем мог помочь полиции, но лейтенант остался доволен, когда я упомянул кузину Клайва. Барышню по имени Зои Парнелл. Леонард наверняка забыл о ней. Вполне объяснимо. То есть я хотел сказать, что он был жутко расстроен, когда разговаривал со мной по телефону после этого. В конце концов, эта девица жила в его доме, пока Клайв был с ним.

— Вы полагаете, что Джордана убил Рид? — спросил я напрямик.

— Мой дорогой… — Это предположение доставило ему боль. — Нет, конечно. О, я слышал удивительную теорию Чарли Стерна насчет мании величия, которой страдает Леонард, но я в это не верю. Думаю, Леонард вполне способен убить в приступе гнева, не рассчитав свои силы. Но никогда не поверю, что он способен на хладнокровное убийство.

— А вы были знакомы с Лестером Андерсоном — тем самым, который покончил с собой?

— Да, я был с ним знаком. Довольно милый мальчик, но я всегда считал его немного неуравновешенным. Он также укладывается в теорию Чарли, верно? — Оллсоп непринужденно хихикнул. — Должен сказать, когда дело доходит до воображения и фантазий, тягаться с Чарли едва ли кто может. Хотя и сам Чарли мне всегда казался «плодом воображения». Он живет жизнью какого-то феодала пятнадцатого века. Когда Стерн устал коллекционировать предметы, то принялся коллекционировать людей. В наше время, когда жизнь кажется слишком политизированой и скучной, думаю, это довольно примечательно, верно?

— Что вы подразумеваете под словами «коллекционирование людей»? — поинтересовался я.

— Вы никогда не встречались с его слугой Джоном? — Оллсоп выждал, пока я не покачал отрицательно головой. — Ну, Джон в своем деле мастак. Он ростом около семи футов и сложен как горилла. Если один из тех, кем владеет Стерн, заслужит нерасположение господина, тогда бедняге приходится отведать того, что у этого Джона называется «дисциплинарным взысканием». Полагаю, что единственная причина, почему Чарли не натравил Джона на Леонарда тогда в ресторане, такова: Чарли боялся, что Леонард одержит над ним верх.

Я допил оставшийся в моем бокале янтарный напиток, а потом закурил сигарету. Если Айван Оллсоп намеревается мне что-то поведать, то мне придется ждать чертовски долго, чтобы выяснить, что именно.

— Вот что я пытаюсь сказать, — продолжал он, словно прочитав мои мысли, — Чарли и самого можно определить как параноика с манией величия. Поэтому определение, которое он дал Леонарду, не впечатляет. С другой стороны, игнорировать его полностью тоже нельзя. Стерн — слишком опасный человек, чтобы не принимать его во внимание.

— Кто бы ни убил Джордана, очевидно, он старается бросить подозрения на Рида, — сказал я. — Вы считаете, что Стерн на такое способен?

— Мой дорогой, — улыбка Оллсопа стала снисходительной, — Чарли способен на все, что угодно. Он ненавидит Рида с того самого фиаско в Испании, которое стоило ему состояния, а потом еще Леонард вышвырнул его в окно в ресторане. Я бы сказал, у Чарли есть веские мотивы инсценировать убийство и свалить всю вину на Леонарда. — Глубоко посаженные серые глаза чуть было мне не подмигнули. — Полагаю, мне следует добавить, что и у меня имеются веские мотивы сделать то же самое. Леонард увел Клайва от меня, а тот был моим близким другом. Леонард поступает так со мной уже во второй раз. Два раза кряду — это слишком много, вы согласны?

— А кто был первым?

— Вы не удивитесь, если я назову имя Лестера Андерсона?

— Да нет, — ответил я.

Оллсоп презрительно пожал плечами:

— Вся беда в том, что Леонард в последнее время вел себя слишком рискованно, и его гомосексуальность приобрела огласку.

Японец-слуга снова, казалось, материализовался из воздуха, и Оллсоп бросил на меня вопросительный взгляд:

— Хотите еще порцию «Улыбки губернатора», а может быть, чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — отказался я.

— Думаю, я тоже воздержусь, — сказал он слуге, а потом снова сосредоточился на мне. — Кстати, о мотивах. Вы не думали насчет кузины Клайва, этой барышни Парнелл?

— У нее тоже был мотив? — Я решил сыграть под простака.

— Ну, я думаю, был… — В голосе Оллсопа слышался полный диапазон оттенков, от снисходительности до любезности. — Вам известно, что она переехала в дом Леонарда вместе с Клайвом? По ее словам, для того, чтобы защитить его, но я думаю, у нее просто не было денег. Во всяком случае, она все время действовала Леонарду на нервы, пока тот в конце концов не потерял терпение и не причинил ей какую-то неприятность. Так мне рассказывал Клайв, хотя и не вдавался в подробности. С тех пор она наверняка возненавидела Леонарда, да и своего кузена Клайва тоже — за то, что он допустил такое. Поэтому, я думаю, есть вероятность, что барышня решила отомстить, убив своего кузена и подстроив все так, чтобы за убийство арестовали Леонарда.

— Вы не слишком-то любите женщин, верно, мистер Оллсоп? — буркнул я.

— Я их совсем не люблю, — непринужденно ухмыльнулся он. — Мой милый, я думал, это совершенно очевидно!

— Когда Клайв Джордан рассказал вам о том, что произошло с Зои Парнелл?

— Как раз перед тем, как они уехали от Рида. Однажды вечером Клайв мне позвонил и целых двадцать минут слезно жаловался. Это было невыносимо. В конце концов, когда я уже был готов бросить трубку, он спросил, нельзя ли ему вернуться ко мне. Мальчик просто не мог понять, что обратного хода нет. Когда я ему сказал об этом и напомнил, что он по собственной воле ушел от меня тогда на вечеринке, Клайв ужасно обиделся, и мне ничего не оставалось, как повесить трубку. Он всегда был чувствительным мальчиком.

— А Лестер Андерсон?

— Это другое дело. Я не слишком уговаривал его остаться, ведь он воспылал искренним чувством к Леонарду. Поэтому когда в конце концов Лестер Леонарду надоел, то не смог этого перенести, бедняга!

— А я-то думал, что все было наоборот. Разве это не Андерсону надоел Рид?

— Не сомневаюсь, что Леонард вам все преподнес именно так. — Оллсоп отбросил со лба светло-каштановый локон. — Я слышал другую версию.

— А тот лейтенант из полиции не сообщил вам никаких подробностей об убийстве?

— Очевидно, что убийца постарался придать случившемуся вид самоубийства. Обнаженный Клайв лежал на полу с пистолетом в руке. Лейтенант сказал: сначала все решили, что это самоубийство. Потом кое-что показалось подозрительным. Клайв не оставил записки. Он принял душ, его одежда была аккуратно разложена на постели. Это казалось нелогичным. А кроме того, на пистолете оказались отпечатки одного лишь Клайва и никаких других. Это означает, что пистолет был чисто вытерт до того, как его вложили в руку Клайву. Лейтенант сказал, что вскрытие указывает на убийство, потому что у Клайва в желудке было обнаружено достаточно гиосцина, чтобы вызвать у него кому.

— Значит, убийца застрелил его, когда он находился в бессознательном состоянии, — резюмировал я. — И вытер пистолет, прежде чем вложить его в руку Клайву. Но мысль об аутопсии, в результате которой гиосцин наверняка будет обнаружен, ему в голову не пришла. Следовательно, убийца либо глуп, либо хочет казаться глупым, намеренно сводя на нет все свои попытки выдать убийство за самоубийство.

— Совершенно верно, — безразлично согласился Оллсоп. — Установлено, что смерть наступила вчера, где-то между восемью и девятью вечера. Лейтенант вежливо осведомился, где я находился в это время, и я сообщил ему, что был здесь, но, к несчастью, разрешил своему слуге взять выходной, поэтому ему пришлось поверить мне на слово. Он заметил, что и у Леонарда на это время тоже нет алиби и что мы оба разочаровали его; он считал, что великие голливудские звезды живут полнокровной светской жизнью. Очень забавно!

Я быстро произвел собственные подсчеты. Когда я оставил Зои Парнелл в квартире на верхнем этаже двухквартирного дома, еще не было восьми. Она наверняка позвонила Фриде Паркин сразу после того, как я ушел, и попросила ее встретиться со мной в баре «Бонго». Значит, у Зои тоже нет алиби. Интересно знать, имеется ли алиби у Чарли Стерна? У Фриды оно железное. И у меня. Ведь мы вместе находились в баре как раз в то время, когда Джордан был убит.

— Не думаю, что я могу быть вам чем-то еще полезен, мистер Холман. — Оллсоп вежливо зевнул. — Если только у вас нет ко мне больше вопросов. Я не хочу, чтобы Чарли подумал, что я невежливо обошелся с тем, кому он лично покровительствует.

— Пока, — сказал я, — мы только можем предположить, что единственной причиной, по которой был убит Джордан, является чье-то намерение свалить вину на Леонарда Рида. Вам известен кто-нибудь, кто имел бы вескую причину желать смерти Клайву Джордану?

— Два отвергнутых любовника, — без колебаний ответил тот. — Леонард и я. — Тут он откинул голову и рассмеялся. — Простите, — извинился он позднее, — просто у меня вызывают прямо-таки истерический хохот квадратные глаза собеседников, когда употребляешь привычную терминологию в несколько ином контексте.

— Неужели? — огрызнулся я. — Ну что ж, благодарю вас за то, что потратили на меня время.

— До того как вы уйдете, — быстро вставил Оллсоп, — могу я задать вам один вопрос, мистер Холман? Чарли сказал мне, что ваш договор с Леонардом остается в силе лишь до тех пор, пока вы не удостоверились, что он виновен, в противном случае вы не станете его защищать. Это верно?

Я кивнул в знак согласия, и он радостно улыбнулся:

— В таком случае мне бы хотелось пригласить вас завтра на вечеринку. Что-то вроде поминок перед погребением Клайва. Там будут все. Возможно, вам будет небезынтересно понаблюдать за контактами в подмазанном алкоголем виде.

— Возможно, — согласился я. — Во сколько?

— Около девяти. Никакого официоза, мой дорогой, поэтому одевайтесь во что-нибудь посвободнее и приезжайте.

— Не забыть откопать в шкафу гавайскую юбочку, — съязвил я.

— На вашем месте я бы не стал так беспокоиться, — томно сказал Оллсоп. — Честно говоря, не думаю, что это ваш стиль, мистер Холман.

Мальчик-слуга проводил меня до двери. Я уселся в свой автомобиль и медленно, с большой осторожностью поехал через фешенебельный Бель-Эр, не веря своим глазам. Даже воздух, которым я дышал, казался мне подозрительным, но тут я решил, что если мое подсознание может создать такую сложную фантазию, то оно никак не могло позабыть о такой простой вещи, как воздух. И какого черта я загнал в свое подсознание это сборище омерзительных типажей: Фрида, Зои, Чарли Стерн, Айван Оллсоп и остальные? Не забыть еще и Леонарда Рида! Я горько посетовал про себя: разве, черт побери, кто-нибудь может забыть Леонарда Рида?! За последние восемнадцать часов дело дошло до того, что каждый раз при виде кошки мое подсознание вопит голосом Леонарда: «Мышка! Оставь в покое свою мамашу!»

Когда я припарковал свой автомобиль в Уилшире, был почти полдень. Я направился к офису фирмы «Герберт Уолкер и компаньоны». Интерьер выдержан в стиле, предполагающем, что связи с общественностью приносят достаточный, хотя и не слишком большой доход. Даже секретарша в приемной выглядела тенденциозной и сдержанной. Ее светлые волосы с выбеленными прядями аккуратно лежали на голове, словно шапочка. Широкая улыбка демонстрировала великолепные зубы, не требующие услуг дантиста, а большие голубые глаза знали, на чем сфокусировать внимание. Ее синее шелковое платье у шеи завязывалось бантом и призывно драпировалось вокруг глубокого выреза. К сожалению, нижняя половина ее фигуры, начиная от талии, была скрыта массивным письменным столом.

— Чем я могу вам помочь?

В ее голосе слышались нотки приглушенной интимности, которые все хорошие секретарши отрабатывают в ванной комнате под душем.

Я вручил ей визитку — на ней значилось: «Промышленный консультант» — и сказал:

— Мне бы хотелось видеть мистера Уолкера.

— Вам назначено, мистер Холман?

— Если вы сообщите ему, что Чарли Стерн настоятельно посоветовал мне переговорить с ним, возможно, меня включат в расписание.

Девушка немного поколебалась, потом сняла трубку телефона. Через десять секунд она одарила меня счастливой улыбкой и сообщила, что мистер Уолкер примет меня немедленно, третья дверь налево. Тут я без всякого триумфа понял, какое магическое действие производит имя Чарли Стерна. Третья дверь налево ввела меня в кабинет, достаточно большой, чтобы вместить целую бейсбольную команду, хотя в нем едва хватало места для самого Герберта Уолкера.

Он весил явно больше двухсот пятидесяти фунтов, и большую часть этого веса составлял жир. Его телеса со всех сторон выпирали из кресла, а приветливая улыбка была явно профессиональной привычкой.

— Присаживайтесь, мистер Холман, — загудел он. — Чтобы выбраться из этого проклятого кресла, мне требуется около пяти минут, а мы ведь оба люди занятые, верно?

— Конечно.

Я уселся и принялся разглядывать его через стол.

— Чарли звонил мне, сказал, что вы скоро меня навестите. — Он нежно погладил свою лысину, а глазки-буравчики с разноцветными точечками на радужке сверлили меня, выглядывая из жировых складок. — Сказал, что вы хотите переговорить со мной о Леонарде Риде.

— Не совсем, — ответил я, поскучнев. — Он посоветовал мне конфиденциально побеседовать о Леонарде Риде с Айваном Оллсопом, и если этот разговор меня не удовлетворит, тогда мне следует обратиться к Герберту Уолкеру. Цитирую его дословно: «…к одному из влиятельнейших людей в киноиндустрии наших дней». Так вот, конфиденциальный разговор с Айваном Оллсопом меня не удовлетворил.

Уолкер развернул большую толстую сигару и осторожно прикурил. Я решил, что это дает ему время подумать, и лениво размышлял, зачем оно ему понадобилось. Золотая зажигалка выглядела немного вульгарной, но тут я великодушно решил, что и сам его бизнес тоже слегка вульгарен.

— Видите ли, мистер Холман, я могу изложить вам только голые факты, которые Чарли попросил меня вам сообщить, конечно строго конфиденциально.

На какое-то мгновение его широкая профессиональная улыбка стала похожей на вопросительный знак.

— Никто в этом городишке никогда не говорит ни с кем иначе, чем конфиденциально, зачем же нарушать правило? — ответил я. — Выкладывайте свои голые факты, мистер Уолкер. Даже острый нож не разомкнет мне уста.

Он еще пару минут рассматривал меня, потом, очевидно, решил, что никто не осмелится подставить его.

— Ну, Леонард Рид пришел к нам где-то полгода тому назад и попросил заняться его связями с общественностью. Вы же понимаете, мистер Холман, мы не просто занимаемся рекламой, мы делаем гораздо больше.

— Создаете определенный имидж и сохраняете его в первозданном состоянии, что, насколько я понимаю, очень даже непросто.

— Вы замечательно все изложили. — На этот раз профессиональная улыбка не имела никакого подтекста. — Вижу, мы прекрасно находим общий язык, мистер Холман. Вот только с Леонардом Ридом эта задача оказалась невыполнимой. Ровно через три месяца мы разорвали контракт, и это был первый и единственный раз за пятнадцать лет существования нашей компании. Когда мы заключали контракт с мистером Ридом, мы отдавали себе отчет в том, что нам придется преодолевать в данном случае одну деликатную личную проблему, вы меня понимаете?

— То, что он гомосексуалист и не скрывает этого?

Уолкер бросил на меня взгляд, полный боли:

— Ну, я не стал бы так резко выражаться, но вы совершенно правы. Мы осуществили интенсивное и глубокое изучение Леонарда Рида — как личности, так и жизни, которую он ведет, — и сделали два основных вывода. В общественной жизни он довольно преуспевающий человек и занимает значительное место в мировом кинематографе, но вот его личная жизнь — это что-то невероятное! И, кроме того, у него, к сожалению, есть привычка делать свою частную жизнь общественным достоянием. Потому мы подготовили план, посредством которого надеялись отучить его выставлять свою интимную жизнь напоказ, а также представить общественному мнению приукрашенный вариант его личной жизни. Прежде всего необходимо было объяснить, почему мужчина в его возрасте ни разу не был женат. Один из моих авторов состряпал душещипательную историю о единственной большой любви в его жизни, которая трагически погибла от какой-то редкой болезни в возрасте двадцати двух лет, и с тех пор память о ней…

— Пожалуйста! — Я на мгновение закрыл глаза. — Избавьте меня от подробностей, мистер Уолкер, а то у меня на нервной почве разовьется язва желудка.

— Мы даже убедили Джейни Броган, ведущую очеркистку, которую читают все киноманы, взять у него интервью. — При этом воспоминании гора жира содрогнулась. — Оно продолжалось всего десять минут. Она что-то ему сказала, Леонард разозлился и обозвал ее устаревшим отхожим местом, которому следовало бы стоять где-нибудь на задах фермы, вместо того чтобы кропать свои зловонные очерки!

— Значит, Леонард Рид повел себя возмутительно, и вы разорвали с ним контракт, — заключил я. — Чарли Стерн хотел, чтобы вы рассказали мне именно это?

Уолкер пыхнул сигарой, нервно помассировал свой тройной подбородок, потом неохотно решился:

— Полагаю, он хотел, чтобы я рассказал вам о Гвен Андерсон. Именно из-за нее мы разорвали с ним контракт.

Я почувствовал нервный спазм где-то глубоко в желудке.

— А она что, родственница тому самому Лестеру Андерсону, который покончил с собой шесть недель тому назад?

— Его сестра. Если вам уже все известно о Лестере, это облегчает мою задачу, мистер Холман. Он одно время жил у Рида, а его сестра, старая дева, которая была на восемь лет его старше и придерживалась строгих моральных принципов, прослышала об этом. Поэтому она приехала повидаться с Лестером и убедить его порвать эту связь. Когда он отказался, она настояла на встрече с Ридом. Тот рассмеялся ей в лицо и велел убираться к чертям собачьим из его дома. Она высказала ему все, что о нем думала, не выбирая слов. Это сильно задело Рида за живое. Он ее ударил. — Уолкер медленно покачал головой. — Можете себе представить, как силен такой крупный мужчина, как Рид, мистер Холман. А эта старая дева тридцати одного года от роду ростом была всего около пяти футов на каблуках и весила девяносто восемь фунтов. Он не просто ее ударил, он ее избил. Слава Богу, Андерсон позвонил мне! Когда мы отвезли ее в частную лечебницу, оказалось, что у нее сломана челюсть в трех местах, переносица была не сломана, а раздроблена и она лишилась шести передних зубов. Один из них врезался ей в глотку.

— Ужасающая картина, мистер Уолкер, — сказал я, снова ощутив нервный спазм в желудке. — И что случилось потом?

— Брат уговорил ее замять это дело ради него, и она согласилась. Рид оплатил все счета за оказание медицинской помощи и за пребывание в частной лечебнице, а кроме того, вручил наличными пятнадцать тысяч долларов в знак примирения. Риду чертовски повезло: после самоубийства брата Гвен раздула бы это дело на весь мир, если бы мои адвокаты заранее не позаботились о том, чтобы она письменно подтвердила, что не имеет к Риду никаких претензий.

— И как она сейчас? В смысле здоровья?

— Хирурги здорово над ней потрудились. Конечно, ее лицо несколько изменилось, да и дантистам было непросто сделать подходящий протез, учитывая сломанную в трех местах челюсть… — Уолкер неожиданно фыркнул. — Я разорвал контракт с Ридом в тот самый день, когда она подписала соглашение об отсутствии претензий. Я сказал Риду, что мечтаю только об одном — плюнуть на его могилу. После того как Андерсон совершил самоубийство, я связался с его сестрой. Гвен на какое-то время совершенно вышла из строя, и мне пришлось снова отправить ее подлечиться. Но это я сделал исключительно ради нее, а не ради Рида, вы же понимаете?

— Я вам верю, — искренне сказал я. — А где она сейчас?

— В нашем чикагском офисе. Я нашел ей там работу, и мне передавали, что она прекрасно с ней справляется. Калифорния потеряла для нее всякую привлекательность.

— Полагаю, вы правы, — сказал я. — Чарли Стерн хотел, чтобы вы поведали мне именно эту историю о Леонарде Риде?

— Вам это помогло, мистер Холман?

— Еще не знаю, — признался я. — Подобные истории перевариваешь не сразу. Но все равно спасибо, мистер Уолкер.

— Не стану утверждать, что мне это доставило удовольствие, мистер Холман. — На его лице снова появилась профессиональная улыбка. — Заходите в любое время.

— Друг Чарли Стерна — ваш друг, — сказал я, избавив тем самым его от лишнего беспокойства, а потом вышел из кабинета.

Секретарша одарила меня дежурной улыбкой и сказала:

— До свидания, мистер Холман, — своим натренированным голосом с нотками приглушенной интимности.

— Как вы можете назначать мне свидание, если мы еще практически незнакомы? — жалобно осведомился я.

— Но мы же… О! — Ее глаза заблестели. — Меня зовут Сара Кронин.

— А я — Рик Холман, — догадливо подхватил я.

— Я знаю. Это написано на вашей визитной карточке.

— Вы кажетесь мне той отраслью кинопромышленности, которая нуждается в моей консультации. — Я одарил ее улыбочкой опытного продавца. — Я специализируюсь на консультациях.

— Вся беда в том, что я сижу здесь как привязанная с девяти до пяти, — печально сказала она.

— Я провожу консультации только по вечерам. Не хотите ли пойти со мной на одну голливудскую вечеринку завтра вечером?

— Надеюсь, вы не предложите мне кинопробу, а потом окажется, что гостей всего двое: вы и я? — спросила она с сомнением.

— Клянусь, все будет на уровне. — Я приложил руку к сердцу. — Не исключено, что вечеринка может оказаться скучной, но я не думаю. Во всяком случае, мы всегда сможем оттуда уйти.

— Дайте мне время подумать. — Девушка задумчиво надула губки. — У меня есть ваша визитная карточка.

А что, если я позвоню вам, когда приму окончательное решение?

— Конечно, — сказал я, — но не тяните слишком долго. Тысячи очаровательных старлеток горят желанием занять ваше место.

По пути к автомобилю я вспомнил, что настало время ленча, но рассказ Уолкера, видимо, лишил меня аппетита.

Глава 7

— Ничего подобного, я вовсе не трясся от страха, — гордо заявил мне Леонард Рид, жестикулируя одной рукой, поскольку второй он сжимал бокал с мартини. — Перед лицом страшной опасности и ужасных превратностей судьбы Леонард Рид держался как скала, о которую разбивались все подлые интриги врагов.

— Как его имя?

— Кого?

— Лейтенанта!

— Олтчек. Должен сознаться, он вначале заставил меня немного понервничать, поскольку повел себя вовсе не как актер, играющий лейтенанта полиции.

— И как же он себя повел?

— Полагаю, как самый настоящий лейтенант полиции. — Леонард отпил немного мартини и снова обрел былую самоуверенность. — Он назадавал мне целую кучу неделикатных вопросов, но я отвечал на них с абсолютной откровенностью и с несравненным шармом, присущим только Леонарду Риду. Он оттаял на удивление скоро.

— Еще бы! — рыкнул я. — Ты, скорее всего, ни на секунду не закрывал рта и тем самым приговорил себя к пожизненному заключению.

— Рик, старина, — Леонард бросил на меня опасливый взгляд, — насколько я понял, тебя что-то здорово беспокоит.

— Андерсон либо ушел от тебя, либо ты его выставил. А после этого он покончил с собой, — начал я, едва сдерживаясь. — Джордан оставил тебя потому, что ты подложил какую-то гадость его кузине, Зои Парнелл. После этого его убили. Я считал, что тебе и так есть о чем беспокоиться, и тут я еще слышу об этой тщедушной старой деве!

— Что еще за старая дева? — Голос Леонарда, который обычно здорово смахивал на бычий рев, поднялся на октаву выше. — О какой такой старой деве идет речь?!

— О той самой, которой ты в трех местах сломал челюсть! — рявкнул я. — О той самой, которой ты расплющил переносицу, выбил зубы и затолкал их ей в глотку. И не пытайся сделать вид, что ты уже о ней позабыл!

Леонард медленно заморгал глазами и покачал головой:

— Альтернатива ясна: либо у тебя крыша поехала, либо тебе нужно выпить.

— Я говорю о Гвен Андерсон! — завопил я. — Сестре Лестера Андерсона. О той самой, которую ты запихнул в лечебницу, а потом откупился от нее, чтобы она держала рот на замке!

— У тебя в голове замкнуло! — Он залпом проглотил оставшийся мартини, а потом посмотрел на меня с невыразимым отчаянием, которое читалось на его лице. — Я всего лишь младенец, рыдающий в темноте, а все окружающие говорят на непонятном мне языке. У Лестера не было никакой сестры, а если и была, то я о ней ничего не слышал!

— Хочешь сказать, что Герберт Уолкер — лжец?

— А! — Асфальтовые глаза сверкнули из-под набрякших век. — Теперь все начинает приобретать смысл. А ты когда-нибудь прежде встречался с этим Робином-Бобином?

— Что еще за Робин-Бобин, черт тебя подери?! — завопил я.

— Я просто поинтересовался. — Рид пожал плечами. — Я и сам встречался с этим жирдяем лишь один раз. Милый герр Герберт! Мы, конечно, не стали закадычными приятелями. Но все было не так плохо, пока он не попытался натравить на меня гадкую старую выгребную яму и…

— Я уже об этом наслышан. — Я с трудом сглотнул. — Давай вернемся к Гвен Андерсон, сестричке Лестера, о которой ты никогда не слышал. Придумай что-нибудь поубедительнее, старый пройдоха!

— Я говорю тебе чистую правду, Рик! — сказал печально Леонард. — Если у Лестера и была сестра, то я о ней никогда не слышал и тем более не избивал!

Я пристально посмотрел на его монголоидное лицо, и он, не дрогнув, ответил на мой взгляд. Тут я вспомнил, что Леонард — профессиональный актер. Однако где-то на задворках моего мозга зародилось сомнение. И тут вдруг мне в голову пришла одна идея.

— Как у тебя насчет звукоподражания? — осведомился я.

— Превосходно, — не раздумывая ответил он. — Я все делаю превосходно. Я думал, ты об этом уже знаешь!

— Изобрази-ка мне голос Герберта Уолкера.

На его лице появилась безликая профессиональная улыбка.

— Просто дайте мне голые факты, Рик, беби, — сказал он голосом Уолкера. — Ведь я хочу докопаться до самых глубин, вы меня понимаете?

Если бы я закрыл глаза, то мог бы поклясться, что говорит сам Герберт Уолкер.

— Порядок. Все замечательно, — сказал я. — А теперь ты позвонишь в Чикаго, а я буду слушать по параллельному телефону.

— Что еще за дикая шутка? — Леонард выразительно закатил глаза. — И что я им скажу?

— Попросишь Гвен Андерсон для неотложного разговора, — сказал я. — А если она ответит, это будет равносильно моему: «Прощай, Леонард, беби!»

— Тогда я непременно позвоню.

Я терпеливо слушал по параллельному аппарату, как телефонистка в Чикаго искала ему номер, а потом набирала его. Недовольный женский голос произнес:

— «Герберт Уолкер и компаньоны». Добрый день.

— Говорит Герберт Уолкер, — сказал Леонард голосом самого Уолкера.

— О! — Ее голос обрел наигранный энтузиазм. — Чем я могу вам помочь, мистер Уолкер?

— Соедините меня с Гвен Андерсон.

— С кем?

— С Гвен Андерсон, черт бы вас подрал! — рявкнул Леонард. — Это междугородный звонок, и он мне стоит денег!

— Простите, мистер Уолкер. — По голосу можно было предположить, что барышня была готова выброситься из окна. — Но здесь нет никакой Гвен Андерсон!

— Это Мейсон, мистер Уолкер, — быстро вступил в разговор я, прежде чем Леонард успел ответить девице. — По нашим данным, мисс Андерсон работает в чикагском офисе стенографисткой последние четыре или пять недель.

— Вы слышите?! — рявкнул Леонард.

— Слышу, мистер Уолкер, но тут, должно быть, произошло какое-то недоразумение. Последнюю стенографистку мы приняли на работу около шести месяцев назад, и ее имя Марша Уоллис. — В ее голосе явно слышались истерические нотки. — Но если вы желаете переговорить с мистером Страйкером, я вас соединю.

— Мейсон! — завопил Леонард. — Я желаю переговорить со Страйкером?

— Полагаю, вы можете спокойно повесить трубку, мистер Уолкер, — вежливо сказал я. — Это только доказало, что вы снова ошиблись, — И если вы не воспользуетесь моим советом и не сбросите лишний жир со своей задницы, то вся ваша проклятая организация свалится вам на ваши ослиные уши!

Я услышал, как ахнула потрясенная барышня за секунду до того, как Леонард повесил трубку. Когда я снова вернулся в гостиную, он был занят приготовлением двух порций мартини.

— Сам ты жирная задница! — радостно сказал он. — Думаю, что эта вдохновенная импровизация заслуживает выпивки. Как вы думаете, Мейсон?

— Выпивка нам сейчас просто необходима, — согласился я. — Наверняка все это подстроил Чарли Стерн. У тебя целая куча первостатейных врагов. — Я решил, что эта мысль требует некоторого осмысления. — Зои Парнелл вычислила, что я — твой наемный убийца. Ты нанял меня, чтобы избавиться от ее кузена. Не думаю, что она и теперь придерживается того же мнения обо мне, особенно после ночи, проведенной в моей постели. Но она по-прежнему может обвинить тебя в убийстве Джордана.

— Она — женщина, — пренебрежительно сказал Леонард. — Когда-нибудь она изменит свое мнение.

— Я имел дружескую беседу с твоим старым приятелем Айваном Оллсопом, — продолжал я. — Это он поведал лейтенанту про Зои. Восполнил, так сказать, провалы в твоей памяти. И рассказал, что ты сделал Зои какую-то гадость, пока она тут жила. — Я взял предложенный мне мартини и отпил немного. — Не хочу показаться назойливым, но все-таки что такого ты мог сделать с Зои Парнелл?

— Это просто чистой воды выдумка — Айвана или Зои, — сказал Леонард. — Ты мне веришь?

— Я-то что, а вот лейтенант вряд ли поверит, — буркнул я. — И не вздумай говорить ему правду, а мне лгать, потому что тогда я буду чувствовать себя ненужным.

Рид расстегнул рубашку и легонько поскреб коврик седеющих волос на груди.

— Все время, пока она находилась тут, Зои постоянно цеплялась ко мне. Клайв был большой мальчик, уже совершеннолетний. Он отдавал себе отчет в своих поступках и мог прекрасно позаботиться о себе. Зои тоже большая девочка, совсем уже взрослая, и ей следовало бы понимать, что не стоит меня изводить все время.

— Давай оставим объяснения, дешевую психологию и всякие оправдания, — раздраженно предложил я. — Просто скажи мне, черт бы тебя подрал, что ты с ней сделал!

Тяжелые веки дрогнули и прикрыли глаза еще больше.

— Зои из тех женщин, которые ценят лишь властное отношение мужчины, — сказал он. — Я просто немного ее проучил.

— И все?

— Конечно, Клайв при этом присутствовал. Я рассказывал тебе раньше, что мы устраивали… ну, небольшие вечеринки. Мы слегка накачивались наркотой, а потом отправлялись в постель, втроем. Сначала все шло прекрасно, мы чувствовали себя непринужденно, активно занимались сексом, но потом, утром, начинали чувствовать раскаяние. Зои ненавидела себя за то, что позволяла втянуть себя в эти оргии. Она чувствовала себя виноватой, возможно, презирала себя за то, что так дико себя вела предыдущей ночью. Поэтому она пыталась переложить всю вину на меня. Она все время меня изводила, изо всех сил. Я терпел, сколько мог, но однажды ночью мы устроили настоящую потасовку. Она набросилась на меня. Она всячески меня обзывала — можешь сам представить как. Она перешла все границы, а потом прибегла к физическому насилию. — Леонард передернулся от отвращения. — Я не терплю, когда женщина вцепляется в меня ногтями. Поэтому я ее ударил. Ничего серьезного. Просто заехал разок ей в челюсть, а потом отнес в ее комнату и уложил в постель. Клайв был здорово всем этим обеспокоен, но он понимал, что было просто необходимо доказать, кто тут главный. Но все равно, вся прелесть наших отношений была разрушена. И это был конец нашего маленького союза. Клайв впал в депрессию. Он несколько дней не разговаривал с нами.

— Но ведь они вместе уехали от тебя?

— Сироты в бурю. Это я им велел убираться к чертям собачьим!

— Связь разорвана, выражаясь высокопарно?

— Клайв принялся строить свое будущее, и с каждым разом его инсинуации становились все грязнее. Если бы я заключил контракт на участие в этой библейской эпопее, я должен был устроить так, чтобы и ему там нашлась роль. Ему определенно требовался хороший агент, и он требовал, чтобы я представил его своему агенту — Стелле Форбат. Живя у меня, — говорил Клайв, — он не знал ни в чем отказа, но не может же он всю свою жизнь провести в забвении. В конце концов, он оставил Айвана Оллсопа ради меня как раз в тот момент, когда милый Айван уже наметил определенные планы его будущего. — Леонард пожал плечами. — Больше всего я ненавижу эмоциональный шантаж. Я приказал ему складывать вещички. Сначала Клайв не поверил, что я говорю на полном серьезе. Но когда я сказал, что он может взять себе те мои старые галстуки, что ему приглянулись, до него стало доходить, что я не шучу.

Я некоторое время пристально на него смотрел.

 — Ты либо самый изворотливый лгун, с которым я имел несчастье повстречаться, либо ты самый честный правдолюб. Знаешь, что я тебе скажу? В любом случае ничего хорошего тебя не ждет, когда тебе придется иметь дело с лейтенантом Олтчеком.

— Философские размышления за послеполуденным мартини? — Леонард в притворном удивлении покачал головой.

 — А ты ничего не говорил лейтенанту обо мне?

Он ухмыльнулся:

— Я подумал, что ты будешь моим маленьким секретом, старик.

— Ненадолго, — заверил его я. — Кто-нибудь обязательно проговорится. А ты, случаем, не покупал в последнее время гиосцин?

— Мне это совершенно ни к чему! — беззаботно откликнулся он. — У меня в саду имеется небольшая плантация белладонны.

— Я бы не удивился, если бы ты его покупал, — буркнул я. — А что ты думаешь по поводу поминок, которые Оллсоп запланировал на завтрашний вечер?

— Ты тоже приглашен?

— Приглашены все, кто имел какое-то отношение к убитому.

— Вечер обещает быть занимательным. — Леонард допил свой бокал и поставил его на стойку бара. — Мне не хотелось бы его пропустить, Рик. — За этим последовала сцена внимательного изучения часов. — Извини за поспешность, но через двадцать минут у меня назначена встреча со Стеллой Форбат в ее офисе. Получит ли Рид роль в библейской эпопее? Вот в чем вопрос. Дело наверняка не выгорит, потому что Стелла была со мной исключительно очаровательна, когда звонила. Если все устраивается нормально, она становится невыносимо грубой. Говорит, что возникло сильное закулисное противостояние и нам следует действовать очень деликатно. Я должен укротить свой капризный нрав, потому что наши противники что-то вынюхивают. И Стелла с удовольствием назвала ситуацию «не слишком удачной». Полагаю, тебе не нужно объяснять, что это «сильное закулисное противостояние» — не кто иной, как Айван Оллсоп?

— А почему он так боится Чарли Стерна? — поинтересовался я.

— Его боятся все. — Леонард последний раз любовно почесал свою грудь и застегнул рубашку. — Чарли — распоясавшийся миллионер, который любым способом добивается того, чего хочет. Я не боюсь его, потому что я могу справиться с любым из его прирученных громил. Я ведь и сам неслабый негодяй: и распоясываюсь, когда дело доходит до драки, и не брезгую «грязными» приемчиками.

— Мне не интересно, почему все боятся Чарли Стерна, я спрашивал, почему его боится Оллсоп, черт тебя подери! — рявкнул я.

— У Айвана отвратительный британский подход ко всему, старина. К примеру, держит свои маленькие странности при себе и не выносит сор из своей целлулоидной избы. Вот почему он остерегается Чарли Стерна. Думает, что, если чем-то не угодит Чарли, тот поставит в известность весь мир о его сексуальных пристрастиях. Со мной такое не проходит: мне плевать на то, что подумают обо мне остальные! — Он слегка нахмурился. — Хотя я только что покривил душой, верно? Сейчас меня чертовски волнует, кто что обо мне знает, и я готов сидеть в офисе своего агента и вежливо беседовать со своими спонсорами. Черта с два! — Леонард снял трубку и набрал номер. — Стелла, дорогуша, — замурлыкал он в трубку через секунду, — это любвеобильный Леонард, твой любимый клиент. Я передумал насчет встречи в твоем офисе. Передай им это без всяких прикрас. — Он терпеливо выслушал тираду, произнесенную недовольным женским голосом на другом конце линии, до конца, а потом промурлыкал: — Я мысленно с тобой, дорогая. Если спонсоры начнут возникать, пошли их всех куда подальше! — Он бросил трубку, радостно улыбнулся, потом снова расстегнул рубашку и принялся чесаться. — Теперь я чувствую себя гораздо лучше. Кому это все нужно? Наверняка они будут снимать картину где-нибудь посередине необъятной пустыни. Кому охота потеть целых два месяца в толстенной робе, когда песок все время попадает в трусы?

— Ты прав, — одобрительно кивнул я. — Пусть Айван Оллсоп попотеет.

— Временами, — с раздражением сказал Леонард, — мне кажется, что ты еще больший сукин сын, чем я о тебе думал! Я теперь свободен до обеда. Не соизволишь ли присесть? Выкладывай свои гадости в обмен на мой мартини!

— Так рисковать своей репутацией! — Я посмотрел на него расширившимися от изумления глазами. — Что скажут соседи?

— То же самое, что говорят сейчас. «Вот идет этот фрукт Холман»… Что же еще?

— Хотелось бы мне, чтобы я мог сказать, что на один шаг опережаю лейтенанта Олтчека, но ведь я действительно опередил его на шаг — сам не верю! Но все равно, думаю, мне надо двигать: не хочу, чтобы он нагнал меня.

— Вот это мой Холман! У каждого бедра по шестизарядному револьверу, с холодной ухмылкой на губах смотрит в лицо невероятным опасностям ради своего прекрасного, выдающегося клиента, любвеобильного Леонарда Рида.

— А ты — котяра в доме, битком набитом кошками, а в темноте вы все серы, — сказал я. — У тебя шерсть свисает клоками в некоторых местах, потому что ты всегда крадешься по темным аллеям и роешься в помойках, но без тени сомнения тратишь время попусту. То небольшое упражнение в браваде, которое ты только что продемонстрировал по телефону в разговоре со своим агентом, не значит ровным счетом ничего. Признайся, насколько тебя пугает вся эта история, любвеобильный Леонард!

— Просто мороз по коже, если хочешь знать, — признался он, немного помедлив. — У меня такое ощущение, что все это происходит в каком-то кинофильме. Наверняка имеется сценарий, и я его точно придерживаюсь, однако до сих пор меня с ним не ознакомили. Но я печенками чувствую, что вот-вот наступит кульминация, поэтому нервничаю. Оправдают ли меня в конце, или я так и останусь отпетым негодяем? Спросить у сценариста я не могу, поскольку не знаю, кто он такой. Единственное, что мне остается, — верить в знаменитого специалиста по улаживанию конфликтов Холмана. Но иногда по ночам я не перестаю размышлять, что случится, если кто-нибудь застрелит коня, на котором ты скачешь?

Зазвонил телефон, и Леонард вздрогнул от неожиданности:

— Чертова Стелла Форбат! Чтоб ей провалиться! — Он схватил трубку и завопил: — Да катись ты, Стелла, вместе с этими спонсорами! — За этим последовало краткое молчание — он слушал, что ему говорят, — потом криво ухмыльнулся мне и сказал: — Ну, что ты скажешь, Рик? С тобой желает говорить твой новый приятель, Чарли Стерн.

Я взял у него трубку и сказал в микрофон:

— Холман.

— Решил, что вас можно найти у Рида, — сказал жизнерадостный голос. — Я совершил ошибку насчет Герба Уолкера. Каждый раз, как он опускает свой зад в кресло, у него распрямляются последние извилины в мозгу! Вот и теперь сочинил жалостливую историю об этой выдуманной сестрице, работающей в его чикагском офисе. Вы конечно же проверили…

— Проверил, — подтвердил я.

— Я хочу немедленно с вами увидеться. Вы все еще сердитесь на меня за ту ерунду, что я пытался всучить вам через Уолкера?

— Мнепросто интересно, зачем вам все это понадобилось.

— Это не важно. Во всяком случае, сейчас. Есть кое-что более важное. Вы сами ко мне приедете или мне послать кого-нибудь за вами?

— Приеду сам, — послушно сказал я. — Куда?

— Ко мне домой.

— А это где?

— Я думал, это всем известно, — сказал Стерн с умеренным удивлением. — На самом верху. Попросите Рида рассказать, как туда добраться. Он знает.

— Ладно. А почему такая спешка?

— Я очень недоволен, — сказал он чопорно. — Но не вами. Подробности узнаете на месте. Не теряйте времени: положение критическое, — добавил он и отключился.

— Стерн хочет немедленно увидеться со мной, — сказал я и положил трубку на рычаг. — Говорит, положение критическое. Можешь рассказать мне, как найти его логово? Он сказал, ты знаешь.

— Возможно, у тебя скоро появится новый клиент, старик? — спросил Леонард, но не улыбнулся. — Или он уже числится твоим клиентом?

— Не суй свой нос в чужой вопрос, Леонард, — сказал я, стараясь не выходить из себя. — Я еду к Чарли Стерну по первому зову только потому, что может оказаться, что убийца Клайва Джордана именно он. Или он может мне дать ниточку, которая приведет к тому, кто совершил убийство, даже если она приведет меня снова сюда. Таков был уговор.

— Ценная мысль, — заметил Рид. — Возможно, тебе посчастливится продать ее.

— Эта мысль принадлежит тебе, ты о ней и заботься! — Я сделал над собой усилие и немного помолчал. Не сделай я этого, я бы его ударил, а это добром бы ни для кого из нас не кончилось. — Подумай хорошенько, любвеобильный Леонард, а не сообщить ли тебе о том большом икс-факторе, который ты так старательно скрываешь от меня?

— Что еще за икс-фактор?

— Знал бы — не спрашивал. — Я снова заставил себя запастись терпением. — Допустим, это моя женская интуиция, если тебе угодно. Мне, черт возьми, ничего не известно, но предчувствие имеется. Если ты не убивал Джордана, значит, тебе скоро придется столкнуться с этим икс-фактором. Поэтому выкладывай быстрее, пока не нашлись другие добровольцы. А если это случится, я не поверю больше ни одному твоему слову!

— Ты напрасно растрачиваешь свои таланты, старик, — неубедительно сказал Леонард. — Тебе бы вести колонку светских сплетен с подробностями интимной жизни голливудских кинозвезд!

— Ладно. — Я тяжело вздохнул, но это не произвело никакого эффекта. — Мне остается сказать тебе «до свидания», что легко может обернуться словами «прощай навек».

— Не угрожай мне, Рик! Незаменимых людей нет.

— Думаю, ты прав. — Я направился было к двери, но оглянулся. — Увидимся завтра на поминках.

— Не забудь прихватить своего старинного дружка, Чарли Стерна, — весело напомнил мне Леонард. — Поминки потеряют всю свою прелесть без выходок Чарли.

— Кстати, о Чарли, — вдруг спохватился я. — Как найти его жилище?

Я постарался скрыть свое изумление, когда Рид охотно пустился в детальные объяснения.

Глава 8

Глухое бетонное здание расположилось на склоне горы, выступая над краем девственного каньона. Оно было окружено высокой бетонной стеной, а у тяжелых железных ворот стоял охранник в форме. Я припарковал свой автомобиль за кроваво-красным «Континенталем» и направился по бетонному пандусу к парадному входу.

Парень, ростом не меньше семи футов, открыл дверь через две минуты после того, как я нажал на звонок. На нем была черная шоферская куртка и черный галстук, а штаны заправлены в сапоги. Физиономия его казалась совершенно бесстрастной, а холодные, выцветшие голубые глаза придавали ему зловещий вид. Жесткие черные прямые волосы были зализаны назад с низкого лба. Ему было около тридцати. Я подумал, что Стерн, вероятно, позаимствовал его в каком-нибудь агентстве, специализирующемся на подборе статистов для низкопробных фильмов ужасов. Он проводил меня через переднюю в гостиную, богато обставленную, словно Стерн дал какому-то дизайнеру интерьера незаполненный чек, а потом потерял ко всему этому всякий интерес. Там была полуоткрытая застекленная стенка, обеспечивающая выход на балкон, где интерьер дома и внешний мир сливались в мечте архитектора о любовном единстве.

— Мистер Холман! — замогильным голосом объявил великан, облаченный в черную форму.

— Спасибо, Джон, — раздался в ответ низкий баритон Чарли Стерна.

Громила замер на месте, а Стерн поднялся с плетеного кресла и направился ко мне. На нем был другой итальянский костюм, такой же помятый — на этот раз приглушенного синего цвета, однако это не мешало ему выглядеть недокормленной хищной птицей. По выражению его живых голубых глаз нетрудно было понять, что Стерн чем-то взбешен.

— Я не собираюсь иметь дела с полицией, если это не входит в мои планы, — заявил он. — Сегодня утром я больше часа был вынужден терпеть глупые вопросы несносного полицейского лейтенанта, который на прощанье пообещал прийти еще раз. Люди, втянувшие меня в эту глупость, должны быть наказаны. Получить урок. Фрида уже получила свое, но я не могу найти другую виновницу, Зои Парнелл. Поэтому я вызвал вас сюда, чтобы задать вам один простой вопрос, мистер Холман: где Зои Парнелл?

Я подумал, что, должно быть, Стерн приберегал свое голосовое стаккато для телефонных разговоров, но сейчас оно было бы предпочтительнее, нежели эта словесная помпезность. Возможно, глубокий баритон, исходящий из костлявого, тщедушного тела, вывел меня из терпения — или же его несомненное внешнее сходство с общипанным воробьем. Честное слово, мне было трудно поверить, что Чарли Стерн на самом деле существует.

— Я жду вашего ответа, мистер Холман! — повысил он голос. — Где Зои Парнелл?

— Откуда мне знать? — ответил я вопросом на вопрос.

— Она провела ночь у вас.

— Точно. Я сегодня утром около девяти завез ее домой и с тех самых пор больше не видел.

— Ее нет дома и у вас тоже нет. Джон тщательнейшим образом проверил оба адреса. Логично предположить, что после ночи интимной близости с вами Зои осведомила вас о своих планах на день.

— Однако она этого не сделала, — чистосердечно признался я. — И если вы из-за этого с такой неотложностью вызвали меня сюда, Стерн, у вас нервы не в порядке, черт побери!

— Вы не уйдете отсюда до тех пор, пока я не разыщу Зои Парнелл! — огрызнулся он.

— Вы, должно быть, шутите, пустельга воробьиная! — с издевкой ответил я ему.

Тут я развернулся и сделал шаг в направлении прихожей, но натолкнулся на что-то, очень похожее на кусок гранитной скалы.

— Мистер Стерн сказал, что вы останетесь здесь, — послышался замогильный голос. — Поэтому вам лучше присесть, мистер Холман.

Поразмыслив над этим предложением — и довольно быстро, — я решил, что это неплохая идея. Я подошел к ближайшему плетеному креслу, уселся, закурил сигарету и попробовал принять невозмутимый вид. Я чувствую свою физическую силу только тогда, когда передо мной стоит парень вроде Чарли Стерна, но перед человеком-горой Джоном я просто сник. Нужно быть совсем сумасшедшим, чтобы вступить с ним в единоборство, разве что с бейсбольной битой в руках и когда он смотрит в другую сторону.

— Вы останетесь здесь, мистер Холман, пока не сгниете, — съязвил Стерн. — Или пока не скажете, где я могу найти Зои Парнелл.

— Она и Фрида впутали вас в неприятную историю, — рассуждал я, — как же это произошло?

— Барышня Парнелл рассказала лейтенанту о своей связи с Ридом, а также о дружбе с Фридой. О том, что она позвонила Фриде и попросила ее встретиться с вами в баре. Даже о том, что вы с ней ездили на квартиру к Джордану и обнаружили труп. — Он оскалил свои мелкие зубки. — Она также рассказала ему о моих взаимоотношениях с Ридом. О финансовой катастрофе в Испании. А поскольку Джордан, по всей вероятности, был убит, лейтенант счел меня подозреваемым номер один.

— А что, у вас нет алиби на момент убийства?

— Нет. После того как эта девица позвонила Фриде и попросила ее встретиться с вами в баре, я отвез Фриду туда и ждал ее, сидя в машине. Когда вы с Фридой вышли, я последовал за вами до высотного здания и снова принялся ждать, пока вы не вышли. А потом поехал следом за вами к вашему дому.

— Зачем? — недоуменно поинтересовался я.

— Я знал вашу несколько подмоченную репутацию специалиста по тихому улаживанию голливудских проблем, мистер Холман. Я не собирался вверять Фриду вашему беспринципному милосердию. Лейтенант быстро смекнул, что за то время, пока я ждал вас в автомобиле у бара, теоретически возможно успеть съездить к многоэтажному дому, убить Джордана, вернуться и снова припарковаться перед баром до того, как вы с Фридой оттуда вышли.

— Когда вы уходили от меня с Фридой, вы сказали что-то насчет Джона, который поджидал вас в авто, — напомнил я ему.

— Так и было. Я ждал у вашего дома до тех пор, пока вы не отправились к Риду. Тогда я вернулся сюда и стал ждать звонка Фриды. Потом Джон отвез меня к вашему дому и остался ждать в машине, а я пошел к вам. Я прихватил его на всякий случай: вдруг бы вам пришло в голову прибегнуть к насилию? — Стерн опустился в плетеное кресло напротив и запустил пятерню в свою шевелюру. — Не стану скрывать: с тех пор как Андерсон покончил с собой, я установил постоянное наблюдение за Ридом. Следил за ним и ждал, когда мне подвернется шанс отомстить ему за все те гадости, что он причинил мне. Признаю, что я — человек мстительный, мистер Холман, но я никогда не прибегну к такой жестокости, как убийство.

— Вы сказали, что Зои Парнелл должна быть наказана за то, что навлекла полицию на вашу голову. Вы говорили что-то об уроке, — напомнил я ему. — Что конкретно вы имели в виду?

Чарли пожал плечами:

— Джон — крупный специалист по дисциплинарным мерам.

— Когда вы ее отыщете, вы отправите к ней Джона, чтобы он ее вздул?

— Зачем же такая жестокость? — резко возразил он. — Я же говорил вам — Джон в этом деле эксперт. Ей придется пострадать от физической боли, однако до увечий дело не дойдет. Фактически, — в его голосе появились властные нотки, — Джон не оставляет никаких следов.

— Вчера вечером вы мне сказали, что Леонард Рид — страдающий манией величия параноик, — огрызнулся я. — Послушать вас, так еще неизвестно, кто из вас параноик. А у вас вдобавок наблюдаются еще и садистские наклонности. А те несколько миллионов долларов, которыми вы владеете, помогают вам выйти сухим из воды.

Когда Стерн подносил спичку к своей длинной сигаре, пальцы у него слегка дрожали.

— Думаю, вы испытываете мое терпение, мистер Холман, — сказал он едва слышно. — Если вы не скажете, где я могу найти Зои Парнелл, я дам указание Джону преподать вам урок, которого вы заслуживаете после всех этих ваших возмутительных наблюдений, касающихся моей личности. И уверяю вас, он будет применять к вам дисциплинарные меры до тех пор, пока вы не признаетесь, где ее можно найти.

Я услышал звук медленных, шаркающих по паркетному полу шагов и оглянулся. В гостиную вошла Фрида Паркин и направилась к нам, едва передвигаясь, словно тщедушная старушонка, скрюченная артритом. Добравшись до кушетки, она остановилась и стала медленно опускаться на нее. Каждый дюйм давался ей с трудом. Ее прямые черные волосы, казалось, утратили свой блеск, а вытянутое лицо заострилось от измождения, что еще сильнее подчеркивалось унылым взглядом серо-зеленых глаз, которые больше не смеялись над миром. На ней было надето прямое платье из черного крепа, эффективно маскирующее все изгибы ее стройной фигуры. Создавалось такое впечатление, будто она нарядилась в траур для собственных похорон.

Фрида посмотрела на Стерна, старательно избегая меня, и робко сказала:

— Я услышала ваши голоса.

— Рад, что ты достаточно оправилась, Фрида, — самодовольно произнес Чарли. — У меня тут возникла небольшая проблема с мистером Холманом. Он никак не хочет сказать мне, где найти эту девицу Парнелл.

— О?! — Фрида на пару секунд закрыла глаза, потом бросила на него затравленный взгляд: — Орел, как ты думаешь, я могу немного выпить?

— Не вижу причин для отказа. Ты ведь получила свой урок, не так ли?

— О да! — Она закивала, как метроном. — Я никогда-никогда не сделаю больше подобной глупости. Обещаю.

— Джон, приготовь мисс Паркин выпивку. — Стерн пронаблюдал за великаном, который подошел к бару и вытащил полупустую бутылку вермута и непочатую — джина, а потом благосклонно улыбнулся мне: — Фриде просто необходимо выпить, мистер Холман. И до того как опустеет ее бокал, вы должны сказать мне то, что я хочу знать. В противном случае мне немедленно придется приказать Джону наложить на вас дисциплинарное взыскание.

Бар располагался футах в тридцати от балкона, на котором мы сидели, и я решил, что даже у человека-горы нет крыльев, которые он мог бы неожиданно расправить. А значит, у меня достаточно времени, чтобы найти подходящую замену бейсбольной бите. Я быстро встал, вцепился в манишку Стерна и рывком поднял его из кресла. Без особых усилий я заломил ему руку за спину болезненным полунельсоном. Он издал отчаянный вопль, и великан быстро повернулся посмотреть, что происходит.

— Чарли-бой, — весело сказал я, — к тому времени как Джон подоспеет к нам, я успею сломать тебе руку, — как раз возле локтя, а такие переломы очень плохо срастаются.

Не успел я закончить фразу, как Стерн завопил. Великан остался на месте и не спускал с меня глаз. Фрида сидела на кушетке и с безразличным видом наблюдала за происходящим.

— Единственное, что я хочу, — это убраться отсюда, — сказал я. — Поэтому прикажите своему громиле сесть на пол лицом к бару. И пусть держит руки за спиной!

— Выполняй! — рявкнул Стерн.

Великан медленно опустился на пол с таким видом, словно эта идея не особенно ему понравилась, но он не из тех, кто спорит со своим хозяином.

— Фрида, — осведомился я, — не хочешь ли уехать со мной?

— Нет, — ответила она безразличным тоном. — Мое место здесь, с Чарли.

Я пожал плечами:

— Это же твои похороны!

— Скорее всего, твои. — Ее голос звучал совершенно равнодушно. — Даже если ты выберешься отсюда, в чем я очень сомневаюсь, Чарли скоро с тобой расквитается.

В тот момент у меня не было времени, поэтому я двинулся в направлении бара, толкая Стерна перед собой. Когда мы оказались рядом с сидящим на корточках великаном, я свободной рукой схватил со стойки бара полную бутылку джина и ударил ею Джона по голове. Кожа лопнула, но бутылка осталась в целости и сохранности. Капли крови выступили вокруг раны, а потом тоненький ручеек стал сбегать по виску. Джон застонал, его голова безвольно упала вперед, и я ударил его во второй раз, поскольку решил, что так будет лучше, чем остаться калекой на всю оставшуюся жизнь. Кровь потекла еще сильнее, но бутылка опять осталась целой, и это было кое-что! Джон рухнул на пол так, словно присоединился к клану Ван Винкля.

Чарли Стерн тихонько скулил себе под нос, пока я толкал его перед собой в прихожую, поэтому я посильнее вывернул ему руку.

— А теперь вам нужно только сказать своему охраннику у ворот, чтобы он пропустил меня, и тогда обе руки у вас останутся целы, — ответил я ему.

Все обошлось без осложнений. Стерн приказал охраннику убираться к чертям, и тот с точностью выполнил его указание. Я не отпускал его руку, пока мы не дошли до моего автомобиля. Тогда я освободил его и проскользнул за руль. Карлик с побледневшим лицом следил за моими действиями, ласково потирая свою конечность, словно она была сломана, и у меня где-то внутри что-то сжалось. Возникло такое ощущение, словно я терроризировал кролика. Или незаслуженно жестоко наказал ребенка. Однако, поразмыслив хорошенько, я пришел к выводу, что мне просто ничего не оставалось делать, — ведь рядом находится такой огромный мерзавец.

— Я не знаю, где находится Зои Парнелл, — сказал я, включив двигатель, — но обещаю тебе, пустельга воробьиная: если ты или твой ручной гладиатор хоть пальцем ее тронете, я вернусь сюда с пистолетом.

Чарли стоял на прежнем месте, все еще потирая свою руку и поедая меня взглядом налитых кровью глаз. Потом он оскалил зубы в ухмылке, развернулся и пошел назад к дому. На какой-то миг у меня возникло неприятное чувство, словно я стал свидетелем того, как свихнувшийся от вида крови кролик набросился на охотника.

Я вел машину назад, к скоплению мерцающих огней, олицетворяющему Город ангелов, с неизбывной тоской надеясь, что среди его многомиллионного населения найдется хоть один здравомыслящий человек. После дня, проведенного с Айваном Оллсопом, Леонардом Ридом и Чарли Стерном, я все больше и больше убеждался, что весь мир населяют одни сумасшедшие, а я — последний нормальный человек на Земле. Пара порций мартини и отменный бифштекс в придорожном ресторанчике несколько улучшили мое настроение, а счет убедил меня, что парень, владеющий рестораном, наверняка в своем уме.

Когда я въехал на подъездную дорожку, ведущую к моему дому, и поставил автомобиль под навес, было почти половина десятого. В доме горел свет, и, открыв парадную дверь, я услышал в гостиной приглушенную музыку. На минуту мне пришла в голову мысль о раздвоении личности: мое второе «я» осталось дома и слушает пластинки. Все объяснилось, когда я вошел в гостиную и увидел блондинку, расположившуюся на диване с бокалом в руке. Вид ее вызвал во мне сладкие воспоминания.

— Одного покушения на убийство тебе мало? — осведомился я. — Ты занялась незаконным проникновением в чужие жилища с помощью взлома?

— Парадная дверь была открыта, — беспечно ответила Зои, — и я просто вошла. Это было пару часов назад. — Она надула губки. — После вчерашней ночи я решила, что у тебя должна быть встроенная антенна, которая оповещает, что дома на диване тебя поджидает блондинка.

— Моя встроенная антенна запуталась в проводах Чарли Стерна, — сообщил я ей по пути к бару. — И она подсказывает мне, что если парадная дверь была открыта, значит, здесь побывал Джон.

— Какой еще Джон?

— Ручной гладиатор Стерна. Чарли послал его сюда и в твою квартиру заодно.

Я приготовил себе выпивку, прихватил ее с собой и опустился в кресло.

— А зачем он меня разыскивает? — не слишком заинтересованно полюбопытствовала Зои.

— Для наложения дисциплинарного взыскания. Проще говоря, порка по-научному. Ужасно больно, но никаких следов. Фрида ее уже получила. Чарли взбеленился потому, что вы обе натравили на него полицию.

Зои резко выпрямилась, и ее спелые груди натянули блузку.

— Ты что, шутишь?

— Черта с два!

Пластинка закончилась, и мой голос внезапно прозвучал в тишине очень громко:

— Чарли — псих, воображает себя властителем людских судеб. Думаю, именно поэтому ему не по нраву, когда в его жизнь вмешивается законная власть, предназначенная для обыкновенных людей.

— Лейтенант Олтчек, — уточнила она. — Он навестил меня до полудня и задал тысячу вопросов. После его визита мне был просто необходим свежий воздух, поэтому я села в автобус до Санта-Моники, чтобы поваляться там на пляже. Когда стало темнеть, мне почему-то не захотелось возвращаться в свое жалкое обиталище, и я приехала сюда. — Зои бросила на меня откровенно соблазнительную улыбку. — Ты разве не рад?

— Еще бы! — кивнул я. — Радуйся, что не застала тут Джона. Судя по тому, как выглядит Фрида, этот парень большой мастер своего дела. Ты рассказала лейтенанту обо мне?

— Пришлось, Рик, — жалобно ответила она. — Сам знаешь.

— Все?

— За исключением того, что я угрожала тебе оружием и… — она неприлично хихикнула, — того, что произошло после. Я решила, что это его не касается.

— А откуда у тебя пистолет?

— Он принадлежал Клайву. Переезжая в квартиру своего друга, он оставил его мне. Сказал, что девушке, которая живет одна, необходима зашита.

— Тебе так же нужна защита, как мне налоги, — сказал я. — А что собой представляет этот Олтчек?

— Симпатичный и вежливый. Но пока я с ним разговаривала, у меня почему-то все время по спине бегали мурашки. Это имеет значение?

— Большое, — угрюмо ответил я. — Теперь я понимаю, что мы с ним отлично договоримся. Скорее всего, по пути в камеру!

— Произошло нечто сногсшибательное, — продолжала Зои, немного повеселев. — Айван Оллсоп пригласил меня к себе на вечеринку завтра вечером. Что ты на это скажешь?

— Он пригласил всех, кто был в близких отношениях с твоим кузеном, даже меня. Может быть, у него извращенное чувство юмора.

— А ты пойдешь?

— Конечно, такое пропускать нельзя. Как сказал Оллсоп, будет очень интересно наблюдать за реакцией присутствующих, когда вино ударит им в голову.

Зои передернулась:

— Это ужасно! Похоже на зоопарк, когда смотришь на зверей, посаженных в клетки.

Раздался телефонный звонок, я встал и снял трубку. Лицо Зои приняло выражение притворного безразличия, которое означало, что она держит ушки на макушке.

— Мистер Холман, — ласкал мой слух вкрадчивый голосок с хрипотцой, — это Сара Кронин.

Какое-то мгновение я не мог сообразить, кто это, но наконец вспомнил, что это секретарша из приемной «Герберта Уолкера и компаньонов».

— Как дела? — нашелся я.

— Прекрасно. Ваше приглашение на большую голливудскую вечеринку завтра вечером остается в силе?

— Конечно, — сказал я ей.

Сара тихонько рассмеялась:

— Я уже начала беспокоиться по поводу многочисленных старлеток, горящих желанием занять мое место, поэтому решила позвонить и принять ваше приглашение.

— Я рад, — промямлил я, потому что спиной чувствовал, как прислушивается к нашему разговору Зои.

— Вы заедете за мной домой или предпочитаете встретиться где-нибудь? — осведомилась Сара.

— На этот вопрос мне трудно сейчас ответить, — осторожно сказал я. — А что, если я позвоню вам утром?

— А вы уверены, что не передумали пригласить меня?

— Уверен, — огрызнулся я, — и непременно перезвоню вам завтра утром.

— Прекрасно, — ответила она отстраненно. — Доброй ночи, мистер Холман.

Когда я снова опустился в свое кресло, голубые глаза Зои стали ледяными, но голос ее, наоборот, звучал словно мягкий бархат, струящийся по шелку:

— Еще один клиент беспокоит, Рик?

— Ничего важного, — выдавил я улыбку. — Так о чем мы говорили?

— После вчерашней ночи я думала, нас что-то связывает, но сейчас начинаю понимать, что ошибалась. — Ее голос быстро терял свою бархатистость, становясь хриплым и шероховатым, словно наждачная бумага. — Когда ты включишь меня в свое расписание, Рик? Каждый второй четверг? Или я слишком много прошу? Может быть, каждую первую пятницу месяца на часок утром?

— Не понимаю, о чем это ты, черт побери?!

— Ты говорил по телефону с другой женщиной! — рявкнула она. — Не пытайся изворачиваться и отнекиваться! — Ее лицо вспыхнуло и начало приобретать какой-то тусклый красноватый оттенок. — Ты заставляешь меня чувствовать себя дешевой шлюхой!

— А ты вообразила, что я веду монашеский образ жизни? — спокойно осведомился я. — Естественно, в моей жизни есть и другие женщины. Вспомни, мы ведь в первый раз встретились только вчера!

— Дешевой шлюхой! — злобно повторила она. — Из-за тебя я чувствую себя грязной внутри, точно так же, как тогда, с Клайвом и Леонардом, когда… — Зои быстро замотала головой, стараясь прогнать воспоминания. — У меня даже мурашки побежали по коже!

Она молниеносно встала с дивана и бросилась ко мне. Я подумал, что мы опять сцепимся, и успел удивиться: неужели для того, чтобы перейти к более приятным вещам, всегда необходима потасовка с кровопролитием на ковре? Или это придает ей дополнительный стимул? Не дойдя двух шагов до моего кресла, она остановилась и осмотрела меня с головы до ног. Лицо ее исказила ненависть. И тогда она выплеснула мне в лицо свой бокал.

Стирая с лица виски, я услышал, как за ней с грохотом захлопнулась входная дверь.

«Беда с некоторыми девушками, — кисло размышлял я, — они слишком чувствительны. Что ж, у меня появилась возможность хорошенько выспаться перед утренним визитом к лейтенанту Олтчеку».

Однако я не мог обмануть себя этой утешительной мыслью; это была всего лишь попытка сохранить хорошую мину при плохой игре. Провести еще одну ночь с Зои Парнелл гораздо интереснее, нежели спать в полном одиночестве.

Я сказал себе, что вероятность ночного визита Чарли Стерна с его наводящим ужас великаном слугой ничтожно мала, а нервы у меня железные. Поэтому единственной причиной, по которой я запер на засов парадную и черную двери и лег спать с заряженным тридцать восьмым под подушкой, было то, что всем и каждому известно о грабителях, орудующих на Беверли-Хиллз.

Глава 9

Лейтенант Олтчек оказался высоким худым молодым человеком с аскетическим лицом и ласковыми глазами вивисектора. На следующее утро ровно в десять тридцать я сидел в его кабинете и думал, что берлога Чарли Стерна гораздо более гостеприимна, несмотря даже на его громилу слугу.

— Я справлялся о вас у лейтенанта Карлина, — сказал он ласково. — Он говорит, что, хотя вы — его друг, он не оставил бы с вами наедине и на пять минут свою бабушку, которой восемьдесят семь лет и которая до сих пор носит корсеты из китового уса.

— Билл — отличный парень, — задумчиво улыбнулся я. — Не позабыть бы как-нибудь на днях всадить нож ему в сердце.

— Анонимный звонок о трупе исходил от вас, верно?

Лейтенант оказался достаточно вежливым, чтобы преподнести это утверждение в форме вопроса.

— От меня, — кивнул я.

— Я достаточно наслышан о вас и ваших методах от лейтенанта Карлина, но вы, кроме всего прочего, еще и частный детектив, работающий по лицензии, а эта лицензия налагает на вас определенные обязанности. Сейчас у меня достаточно оснований, чтобы лишить вас лицензии и занести в черный список — например, за то, что вы не сообщили полиции об убийстве, а потом еще изъяли важную улику.

— Фрида Паркин рассказала вам о котенке? — буркнул я.

— И о записке на ленточке вокруг его шеи. Она даже призналась, что забрать котенка была ее идея — якобы она его пожалела. Но вы не должны были позволять ей сделать это.

— Вы правы, — храбро признал я.

Олтчек пожал плечами:

— Есть единственное обстоятельство, играющее в вашу пользу. Фрида Паркин обеспечивала вам отличное алиби на момент убийства. Что касается всего остального, я подожду и посмотрю, как вы станете сотрудничать с законом, прежде чем решить, обратиться ли к федеральному прокурору.

— Не знаю, чего вы еще дождетесь, — сказал я, — но в данный момент я сотрудничаю с вами как сумасшедший.

— Вашим клиентом является Рид, — продолжал лейтенант без тени улыбки. — А он — подозреваемый номер один. Если, конечно, верить диким россказням этой девицы Парнелл. Затем эта парочка: Стерн и Оллсоп. Мне с трудом верится, что такие типы существуют в реальном мире, не говоря уж об их показаниях!

— Вот в чем особенность Голливуда, — многозначительно заметил я, — трудно отличить реальность от вымысла.

От взгляда, которым Олтчек на меня посмотрел, все три мои язвы в желудке начали болезненно ныть.

— Фрида Паркин сказала, что вы произвели обыск в квартире, после того как обнаружили труп.

— Беглый осмотр, — поправил его я. — Просто полюбопытствовал, не оставил ли он где-нибудь предсмертную записку.

— Нашли что-нибудь?

— Нет.

Краткий отрицательный ответ явно не удовлетворил его, поэтому я добавил:

— А что я должен был найти?

— Деньги, — небрежно бросил лейтенант.

— Я сделал поверхностный осмотр, он занял у меня самое большее пять минут. А почему я должен был найти деньги?

— Кто-то же их нашел! По словам управляющего, когда Джордан снимал квартиру, то он выставил на всеобщее обозрение толстенную пачку денег, словно кто-то подарил ему на день рождения банк.

— Я думал, что квартира принадлежит какому-то его дружку, который отправился на Восток на несколько недель и разрешил ему пожить там.

Олтчек отрицательно покачал головой:

— Джордан снял эту квартиру несколько дней назад. Парочка бездельников, называющих себя актерами и его дружками, подтвердила, что он сорил деньгами. Я — простой полицейский, Холман, и предпочитаю придерживаться простых мотивов убийства, таких, как ограбление, например, пока не будет доказано обратное.

— Вы полагаете, что это дело рук его бездельников приятелей?

— Возможно. Мы исключили этих двоих из списка подозреваемых, осталось проверить еще парочку. Все, что требуется от вас сейчас, — это предоставить мне ту информацию, которой я не располагаю.

Я решил, что мне просто необходимо выложить ему незамедлительно что-то, что отвечало бы нашим общим интересам.

— За несколько дней до самоубийства Андерсона Леонард Рид послал ему в подарок котенка, — сказал я. — Вокруг шеи котенка был повязан белый бантик с запиской: «На память капризному мальчику. С любовью. Леонард». Рид клянется, что это была только шутка, но утверждает, что не посылал Джордану котенка с запиской того же содержания. Интересно, тот, кто обнаружил тело Андерсона, нашел котенка?

Лейтенант потянулся к телефону. Разговор занял некоторое время, и я успел выкурить сигарету до того, как он наконец повесил трубку.

— У Андерсона была домработница, которая приходила в его квартиру два раза в неделю, — сообщил Олтчек. — Она и обнаружила тело, но в официальном рапорте о котенке не упоминается.

— Предположим, что Рид действительно не посылал котенка Клайву Джордану, — осторожно начал я. — Значит, тот, кто его отправил, должен был знать о первом котенке, подаренном Андерсону, и о записке, которая была привязана ему на шею.

— И что из этого следует?

— Из этого следует, что убийца хотел впутать в это убийство Рида. А это уже гораздо более сложный мотив, нежели простое ограбление.

— Хотелось бы мне думать, что вы точно такой же ненормальный, как и все остальные голливудские чокнутые, — кисло сказал лейтенант, — но, похоже, я не могу позволить себе такую роскошь.

— А что насчет гиосцина? — поинтересовался я. — У вас есть какая-нибудь ниточка?

— Лекарство принадлежало Джордану. Пару лет назад у него случилось то, что вежливо называют «нервным срывом», и он несколько месяцев провел в специальной лечебнице. Наверняка ни один врач не дал бы ему подобного лекарства с собой, поэтому, вероятнее всего, он его просто-напросто стянул.

— Вы полагаете, что убийца подсыпал порошок ему в стакан, когда Джордан на минуту отвлекся, или что-то в этом роде?

— Кто знает? — Олтчек раздраженно пожал плечами. — Возможно, он сам принял дозу еще до прихода убийцы. Между прочим, вы здесь для того, чтобы предоставить мне недостающую информацию, Холман, а не наоборот.

— Я бы с удовольствием предоставил вам что угодно, — искренне признался я, — но мне известно не больше, чем вам, лейтенант.

— Просто мне хотелось быть уверенным, что, узнав что-нибудь ценное, вы тут же побежите к ближайшему телефону и позвоните мне. — Олтчек одарил меня холодной полуулыбкой. — Ладно, не забывайте, что я в любой момент могу закрутить гайки!

Я вышел из кабинета с неприятным осадком, спиной ощущая его вивисекционистский взгляд. Лейтенант Олтчек напомнил мне чем-то Ивана Грозного — довольно приятного малого, — когда получал то, что хотел, а если у него не получалось, то головы с плеч начинали лететь и сами собой укладываться в аккуратные штабеля.

Мне пришлось проглотить пару мартини и ранний ленч в шикарном ресторане, чтобы восстановить уверенность в себе, а после этого я отправился к Леонарду Риду.

Насильник, нежившийся на крыльце, презрительно зашипел на меня, когда я проходил мимо. Он перекатился на спину и довольно зажмурился, и я решил, что он, по всей вероятности, только что побывал в кустах. Я успел четыре раза нажать на звонок, прежде чем мне открыл дверь позевывающий и протирающий глаза Леонард Рид.

— Ты нарушил мой сладкий сон, старик, — упрекнул он меня. — Я возлежал на своей одинокой кушетке с примочками из чая на глазах и все такое прочее. Я должен быть во всеоружии на вечеринке в милом домашнем борделе Айвана.

— Я виделся с лейтенантом Олтчеком, — сказал я. — Точнее, это лейтенант Олтчек виделся со мной. Он дергал меня, словно куклу на веревочках. Стоит ему щелкнуть ножницами, и я упаду в небытие — или в тюрьму, что более вероятно. И за это будешь отвечать только ты один.

— Я смущен.

Леонард прижал ладонь тыльной стороной ко лбу, закрыл глаза и замер в такой позе, словно проходил пробу на главную роль в римейке «Камиллы».

— У тебя ширинка расстегнута! — гаркнул я.

Это его здорово встряхнуло, и он вышел из роли, чтобы убедиться, что я говорю неправду.

— Можешь дать мне чего-нибудь выпить, заблудший Леонард, — сказал я ему, — пока я буду сдирать с тебя твою лживую шкуру, чтобы добиться правды.

— Какие жестокие слова, — буркнул он по пути в гостиную. — А ты, случаем, втайне не голубой, Рик? Я вот все пытаюсь понять, почему ты меня так сильно ненавидишь?

— Это просто синдром Рида, — огрызнулся я. — Тебе нравится, когда тебя ненавидят, ведь ненависть вызывает уважение. Ты — бесповоротно чокнутый, на которого следует надеть смирительную рубашку, а потом утопить предпочтительно в самой глубокой точке Тихого океана и помянуть бурбоном со льдом.

Леонард приготовил напитки, вручил мне бокал, а затем направился к кушетке, накрытой леопардовой шкурой, и уселся на нее.

— От всех этих твоих злобных гадостей у меня появляется ужасная слабость, — пожаловался он. — В любую минуту я могу разразиться слезами.

— Икс-фактор, — сказал я. — Большой секрет, который ты хранишь. Вспомнил?

— Помню: вчера днем ты нес подобную ерунду, — согласился он. — Я по доброте душевной отнес ее за счет жары или повышенной влажности. Честное слово, старик, тебе нельзя нежиться на солнышке слишком долго. От этого у тебя растекаются мозги. Конечно, этому может быть чисто физиологическое объяснение: возможно, кости твоего черепа не толще листа бумаги.

— Сколько ты выложил Джордану наличными, когда он уходил отсюда? — пошел в наступление я.

— Что?! — Его глаза асфальтового цвета под набрякшими веками вдруг приняли настороженное выражение.

— Ты никак не мог забыть про Андерсона, — продолжал я, — и не хотел, чтобы Джордан распускал про тебя грязные сплетни, особенно в то время, когда решалось, будешь ты участвовать в этой библейской эпопее или нет. Поэтому ты заплатил ему, чтобы он держал рот на замке, и только потом понял, какую отмочил глупость. Откупившись от Клайва, ты подставил себя под шантаж. И именно по этой причине ты нанял меня.

Сказал, что желаешь, чтобы я заставил Джордана прекратить распускать неправдоподобные и гнусные сплетни, но в действительности надеялся, что я такого страху на него нагоню, что он не посмеет выставлять требования в дальнейшем. Правильно?

— Правильно. — Леонард издал слабый вздох. — Я понимаю, что гораздо умнее было бы рассказать тебе всю правду с самого начала, старик, особенно теперь, когда ты и так извлек ее наружу.

— Сколько ты ему дал?

— Пять тысяч.

— Наличными?

— Даже я не настолько глуп, чтобы выписать ему чек.

— Последние дни своей жизни Джордан размахивал пачкой денег перед носом у всех, кто хотел на нее взглянуть, — буркнул я. — Он оплатил наличными аренду самой дорогой квартиры и держал оставшиеся деньги при себе. Либо этот парень ничего не слышал о существовании банков, либо не доверял им. Тот, кто его убил, забрал пачку денег из его квартиры. — Я отхлебнул немного бурбона, который оказался самого что ни на есть лучшего качества и выдержки, и продолжал: — Олтчек считает, что мотивом убийства было ограбление, но это никак не вяжется с котенком и твоей дружеской запиской, обвязанной вокруг его шеи. Может быть, убийца прихватил с собой деньги только для того, чтобы запутать следствие?

— Откуда мне знать? — с готовностью ответил Леонард. — Я целиком полагаюсь на тебя, Рик. Распутай это преступление и повесь его на Чарли Стерна, независимо от результатов расследования!

— Если Олтчек узнает, что ты дал Джордану пять кусков, он ни за что не поверит, что ты сделал это только по доброте сердечной, — поддел я его. — Он решит, что Джордан шантажировал тебя, а это чертовски подходящий мотив для убийства. Он также решит, что ты прихватил деньги с собой, пытаясь скрыть факт шантажа.

— А ты, случаем, не сказал ему, что именно я дал деньги Клайву?

— Нет, потому что я тогда еще не был в этом уверен, — утешил я Рида. — Теперь я знаю наверняка. Но если только лейтенанту станет известно, что я об этом знал, но ничего ему не сказал… — Я провел пальцем по горлу понятным каждому жестом. — Ты все больше и больше осложняешь мне жизнь, Леонард. В данный момент я не уверен, чем мне стоит пожертвовать: тобой или своей будущей карьерой.

К его бокалу с мартини с горящими глазами стала подкрадываться Мышка, поэтому он поставил его на коврик и некоторое время наблюдал, как котенок лакает спиртное.

— Не думаю, что чем-то смогу тебе помочь, старик, — сказал наконец Леонард. — Это твоя личная проблема, не так ли?

— Полагаю, так оно и есть, — резко ответил я. — Ты не будешь против, если я воспользуюсь твоим телефоном?

— Пользуйся. — Он с трудом сглотнул. — У меня будет время, чтобы собрать вещички до приезда лейтенанта?

Я повернулся к нему спиной, когда набирал номер, чтобы он как следует попотел.

— «Герберт Уолкер и компаньоны», — сказал мне в ухо вкрадчивый голос с хрипотцой пару секунд спустя.

— Это Рик Холман, — сказал я. — У вас еще не все волосы поседели?

— Что?

— Я решил, что вы могли поседеть от беспокойства, поджидая моего звонка, — скромно пояснил я.

— Вчера вечером вы говорили со мной с таким энтузиазмом, что я забыла о вашем существовании, как только повесила трубку, — сказала Сара отстраненно.

— У меня в то время собралась компания поиграть в покер, — солгал я. — Сами понимаете, каково разговаривать, когда шесть любопытных ушей прислушиваются к каждому сказанному слову. Давайте начнем все сначала, Сара Кронин. Куда и в какое время мне заехать за вами?

— Трудно сказать. — Ее голос быстро оттаял. — Я снимаю квартиру с тремя другими девушками, а сегодня вечером они все будут дома. Если вы заедете за мной, наверняка они все втроем набросятся на вас, и мы никуда не уйдем, пока они не вытянут из вас всю биографию, вплоть до родимых пятен. Может, мне лучше приехать к вам домой?

— Звучит заманчиво, — заметил я и назвал ей свой адрес. — Увидимся около половины девятого.

Леонард одарил меня своей дьявольской улыбкой номер один.

(Крупный план: ответная реакция татарского хана, после того как он приговорил главного героя к смерти путем подвешивания его за ноги над ямой с изголодавшимися волками.)

— Ну, ты меня заставил поволноваться, старик, — замурлыкал он. — Я уже чувствовал холодную сталь наручников на своих запястьях. Несомненно, у тебя извращенное чувство юмора.

— Несомненно, — согласился я. — Как ты считаешь, Айван Оллсоп задумал что-нибудь особенное для сегодняшней вечеринки в память Джордана?

— Кто знает, что происходит в фрейдистских джунглях его сознания? — пожал плечами Леонард. — Не сомневаюсь, Айван себе на уме, но подождем до вечера, тогда узнаем.

— Ты знал, что Джордан провел несколько месяцев в специальной лечебнице по поводу нервного срыва?

— Он мне говорил об этом.

— И про гиосцин тоже?

— Я предупреждал его, что играть с такими препаратами опасно и что ему следует обращаться к врачу всякий раз, как он почувствует к этому тягу. — Леонард покачал головой. — Временами Клайв становился упрямее главного режиссера. Говорил, что редко его принимает и что знает, как с ним обращаться. Когда у него действительно сдавали нервы, это — единственное средство, которое его успокаивало.

— А он принимал его, пока жил тут?

— Не думаю. Если и так, то я об этом не знал.

— А он взял его с собой, когда уезжал?

— Временами, старик, мне думается, что лучше разговаривать с лейтенантом Олтчеком, чем терпеть то, как ты копаешься в моем нижнем белье. Я полагаю, Клайв забрал с собой гиосцин, но я не обыскивал его багаж, чтобы в этом убедиться.

— Если ты предпочитаешь иметь дело с лейтенантом, — непринужденно сказал я, — я могу позвонить ему и сказать, что именно ты дал деньги Джордану.

— Рик, мне вдруг почему-то стали нравиться твои деликатные вопросы. — Леонард ласково погладил себя по голове. — Надеюсь, ты не забудешь сыграть сегодня вечером надлежащую роль.

— Что еще за роль? — удивленно спросил я.

— Специалиста по улаживанию неприятностей с шестизарядным револьвером у каждого бедра, с холодной улыбкой на губах, горящего желанием помочь своему выдающемуся клиенту, любвеобильному Леонарду Риду.

— Ты пропустил строчку о преданности правде и справедливости, — напомнил я ему. — Она шла как раз перед «любвеобильным Леонардом».

Он недовольно надул свои полные губы.

— Временами, старик, я почти убежден, что ты горишь желанием доказать, будто это я убил беднягу Клайва.

Глава 10

Я вернулся домой около четырех часов и накормил котенка Леонарда, который, по видимости, устроился на постоянное место жительства у меня под кроватью. Потом я решил посвятить некоторое время медитации: когда тело находится в расслабленном состоянии, мозг получает возможность абсорбировать впечатления из подсознания и иногда приходит к очевидному и верному решению проблемы. Поэтому я растянулся на кровати в полной готовности к глубоким размышлениям и проснулся спустя три часа.

Стоя под душем, я с надеждой ждал, когда из подсознания появятся впечатления и помогут мне вычислить убийцу Джордана, но дождался лишь сильного позыва к спиртному, поэтому решил, что мое подсознание тоже, должно быть, заснуло. Я оделся как обычно, в надежде, что это будет приблизительно соответствовать определению Айвана Оллсопа «что-нибудь свободное». Мой тридцать восьмой и поясная кобура лежали в верхнем ящике бюро, и я долго спорил сам с собой, прежде чем решить, что в них не будет необходимости. Даже если мерзкий громила Джон наставит на меня пушку, я решил, что Чарли Стерн будет держать его в ежовых рукавицах в чужом доме. Кроме того, присутствие совершенно незнакомого человека тоже будет сдерживающим фактором. Сара Кронин — интригующая блондинка, и все при ней, но я пригласил ее для собственной охраны и скрестил пальцы в надежде, что у нее не хватит мозгов об этом догадаться.

За две минуты до половины девятого раздался звонок в дверь, а десятью секундами позже я уже провожал Сару Кронин в гостиную, где с ее появлением почему-то стало светлее. Возможно, из-за того, что на девушке было надето ярко-розовое платье, которое любовно обволакивало каждый изгиб ее тела. Оно чувственно драпировало ее полные груди, не поддерживаемые лифчиком, и подчеркивало округлые бедра, слегка прилегая к ногам при каждом ее шаге. С ее мочек свисали огромные кольца из фальшивого золота.

— Как вы считаете, я нормально одета для вечеринки? — тихо спросила она.

— Просто потрясающе! — ответил я. — Не хотите ли присесть, пока я приготовлю нам что-нибудь выпить?

— Мне, пожалуйста, мартини.

Сара присела на кушетку и положила ногу на ногу. Подол ее платья задрался на пару дюймов, но не настолько сильно, чтобы у меня появился шанс разглядеть, какого цвета на ней трусики, если они вообще на ней имелись — их отсутствие меня нисколько бы не удивило. Мне пришлось напрячь всю силу воли, чтобы повернуться к ней спиной и пройти к бару. Там я приготовил два бокала и отнес снова к кушетке.

— А где именно состоится эта большая голливудская вечеринка? — поинтересовалась она.

— У Айвана Оллсопа.

— О! — У нее загорелись глаза. — Я считаю его великим актером! А кто еще там будет?

— Леонард Рид.

— Он тоже хороший артист. Когда я вижу его в кино, у меня всегда по спине мурашки бегают. У него такой пронзительный взгляд! Словно он любую женщину готов взять силой!

— Знакомство с ним может оказаться для вас большим сюрпризом, Сара, — сурово сказал я. — К тому же там будет еще некто по имени Чарли Стерн.

— Этот! — Она сморщила носик. — Я насмотрелась на него в конторе. У него ведь не все дома, верно?

— Что заставляет вас предполагать такое?

— В первый раз, когда я его увидела, он по пути к выходу остановился перед моим столом и спросил мое имя. Потом сказал, что ему нравится мой стиль, и предложил оставить работу и жить с ним. Сначала я подумала, что он шутит. Потом я заглянула в его маленькие гадкие глазки и увидела, что он совершенно серьезен. — Сара изящно передернулась. — Я инстинктивно почувствовала, что, если подниму его на смех, он прибегнет к физической силе. Поэтому я вежливо поблагодарила его и придумала парня по имени Джо — любовь всей моей жизни.

— И как он на это отреагировал? — поинтересовался я.

Она рассмеялась:

— Тут же дал мне отставку! Сказал, что это был лишь случайный порыв, из которого не вышло бы ничего путного, поскольку ему не нравятся выбеленные пряди.

— Вы правы, — сказал я. — Чарли Стерн не вполне нормальный. К несчастью, большинство из тех, с кем вам сегодня придется встретиться, одного с ним поля ягоды.

— Веселенькая намечается вечеринка! — Сара сверкнула на меня ярко-голубыми глазами. — Для вас ведь это нечто большее, нежели обычная вечеринка, Рик Холман?

— П-п-почему вы так думаете? — запинаясь, спросил я.

— После вашего ухода мистер Уолкер говорил о вас в конторе. Сказал, что вы специалист по улаживанию всяких конфликтов на киностудиях. Я подозреваю, что вы встречались с ним по делу мистера Стерна, поскольку велели упомянуть его имя.

— Вы правы, — сдался я. — Для меня это больше, чем просто вечеринка. Каждый присутствующий на ней, за исключением вас, оказался в довольно сложном положении. Но вам не стоит об этом беспокоиться, Сара. Я не дам вас в обиду!

— Я сама могу о себе позаботиться, — спокойно сказала она. — Как говорила моя мама, лучший друг девушки — ее крик. — Она допила свой стакан. — Нам не пора?

— Думаю, пора, — кивнул я. — Одно могу обещать: что бы ни произошло на вечеринке, скучать вам не придется!

Когда Сара встала, ее розовое платье интимно зашуршало и натянулось на груди.

— Интуиция подсказывает мне, что вы меня сегодня как-то используете, Рик. Однако, полагаю, спрашивать об этом бесполезно, потому что вы ни за что не признаетесь.

— Для охраны, — сказал я. — Вы — мой страховой полис против ярости Чарли Стерна.

Она тихонько рассмеялась:

— Я сделала глупость, что спросила!

Примерно через полчаса слуга-японец провожал нас в изысканную гостиную с элегантными канделябрами и скрытым намеком на шикарную жизнь, в интерпретации одного не слишком глянцевого журнала. Айван Оллсоп вышел поздороваться с нами. Вид у него был ужасно английский: на нем был спортивный пиджак, как у охотника, твидовые брюки в крапинку, галстук-бабочка в горошек, замшевые ботинки на толстой подошве и так далее.

— Мой дорогой! — Он схватил мою руку, словно я был его давно потерянным братом, вернувшимся через двадцать лет с необитаемого острова. — Как мило с твоей стороны, что ты пришел на мою маленькую вечеринку и привел свою подружку!

Я представил его блондинке с выбеленными прядями, которая смотрела на него открыв от восхищения рот.

— Я так счастлива, что вы позволили Рику привести меня сюда, мистер Оллсоп, — сказала она. — Вы — мой самый любимый актер!

— Называйте меня, пожалуйста, Айваном. — Он откинул назад свои длинные волнистые каштановые волосы и тепло улыбнулся ей. — Как очаровательно с вашей стороны сказать такое, моя дорогая! Никогда прежде я не считал, что могу быть чьим-то любимым актером, хотя мой агент живет только этой надеждой. — Оллсоп улыбнулся мне короткой ироничной улыбкой. — Я почему-то никогда не думал, что вы водите компанию со знатоками искусства, Рик.

— Как и у вашего агента, мои надежды теперь осуществились, — ответил я.

Он повел нас к бару, где Леонард Рид уже взгромоздился на стул с выражением номер два на физиономии (загадочный монгол-злодей) и в том самом черном наряде, в котором я видел его несколько дней назад, включая громоздкий платиновый браслет на правом запястье. Айван Оллсоп представил его Саре, а потом направился за стойку и принялся готовить напитки.

— Я видела ваш последний фильм, мистер Рид, — сказала Сара.

— И это дает вам право на членство в эксклюзивно малочисленной группе, — бросил Леонард. — По крайней мере, вы не назвали его картиной. — Он оскалил зубы в разбойничьей гримасе. — Однако давайте поговорим о вас. И что вы думаете о моей игре?

— О, Леонард! — Айван в отчаянии воздел глаза к небу. — Это самая бородатая голливудская шутка.

— Я считаю, что кинофильм очень заурядный, — находчиво сказала Сара, — но вы были просто ужасны.

— За это, — сказал он ей великодушно, — вы можете называть меня просто Леонардом. У меня такое чувство, что на этот раз Рик нашел нечто особенное. Под этой жуткой соломенной шляпкой явно наблюдаются проблески ума.

— Он просто никак не может выйти из роли злодея, — объяснил я Саре. — Играет даже для одного зрителя.

— Меня это ничуть не беспокоит, Рик, — сказала она. — Будто я смотрю фильм, в котором он снимался. Я имею в виду аудиторию из одного зрителя.

— Туше! — Айван разразился громким хохотом.

Асфальтовые глаза сверкнули из-под набрякших век, когда Леонард поставил на стойку бара локоть, уперся подбородком в ладонь и уставился на Оллсопа.

— И все-таки я не представляю тебя в роли злодея в библейской хламиде, Айван, — вкрадчиво сказал он. — Струящийся шифон с несколькими блестками — еще куда ни шло. Это тебе гораздо больше подойдет.

Лицо Оллсопа на мгновение застыло, но потом он пожал плечами:

— Совершенно с тобой согласен, дорогой. — Его смешок был самоуничижительным. — Но продюсеры думают иначе, насколько я понимаю. Мой агент говорит, что дело, можно считать, в шляпе.

— Ну, — сказал слащаво Леонард, — тебе там самое место, старикан. В шляпе!

Прибыли еще гости.

Оллсоп отчаянно замахал руками и завопил:

— Сюда! Присоединяйтесь к нам, дорогие мои! У нас тут как раз в разгаре обмен любезностями — только клочки летят!

Вновь прибывшие медленно двинулись к бару. Я отметил, что недокормленная хищная птица надела третий помятый итальянский костюм, а у Фриды Паркин сохранился все тот же затравленный вид, вполне соответствующий унылому выражению серо-зеленых глаз. Черный брючный костюм без всяких женственных оборочек подчеркивал хрупкость ее фигуры до такой степени, что невольно хотелось задать вопрос, уж не страдает ли она от авитаминоза.

— Я вас помню, — сказал Саре Чарли Стерн, когда Оллсоп хотел было представить их друг другу. — Вы работаете на Герберта Уолкера. — Он бросил на меня долгий пристальный взгляд, а потом снова перевел глаза на нее. — Я чрезвычайно удивлен тем, что вижу вас в столь неподобающей компании, мисс Кронин. Я настоятельно вам советую не иметь ничего общего с этим дегенератом Холманом, в противном случае я буду вынужден переговорить с мистером Уолкером относительно вашей дальнейшей работы у него.

— А как поживает ваш отвратительный громила? — вежливо осведомился я. — Надеюсь, он полностью оправился от головной боли?

— Джон в полном здравии, — натянуто ответил Стерн. — Вам еще может представиться случай в самом ближайшем будущем отдать должное его физической силе, мистер Холман. Если вас это интересует, он сейчас ожидает меня в машине.

— Я всегда удивлялся, почему ты никогда не посылал его увидеться со мной, Чарли-птичка? — спросил Леонард Рид ласково, почти нежно. — Или ты опасаешься, что я верну его тебе в разобранном виде?

— Я здесь только потому, что Айван убедительно просил меня прийти, — бросил Стерн. — Но есть вещи, которые я не стану делать даже ради него, а именно: вступать в разговор с маньяком-убийцей, таким, как ты!

— Меня это вполне устраивает. — Леонард счастливо ему улыбнулся. — Не люблю спорить с карликами.

Глаза Чарли налились кровью, но Айван не дал ему взорваться, громко провозгласив:

— А вот и мой последний гость прибыл!

Зои Парнелл торжественно прошествовала от входной двери в гостиную. Ее волосы цвета бурбона были собраны на макушке фантастической пирамидой, отчего девушка казалась ростом около шести футов. На ней было блестящее серебряное платье, подчеркивающее все соблазнительные части ее тела. Она не просто превзошла двух остальных девушек, она полностью затмила их своим нарядом и наслаждалась каждым мгновением своего триумфа.

Айван Оллсоп шумно поприветствовал ее, а потом обвел нас всех широким жестом:

— Полагаю, вы почти со всеми тут знакомы, дорогая. Рик, Леонард! Позвольте представить вам Зои Парнелл.

— Мы уже знакомы. — Зои улыбнулась брюнетке: — Как поживаешь, Фрида?

— У меня болит каждая косточка, — холодно отозвалась Фрида, — и все по твоей милости, глупая шлюха!

— Не думаю, что вы знакомы с Сарой Кронин, — поспешно вмешался Айван. — Она пришла с Риком.

— О? — Зои закусила нижнюю губку, переводя взгляд с Сары на меня. — Так, значит, «ничего важного» вчера по телефону — это вы?

— Удивительно, как это вам, Рик, удалось закончить игру в покер, если все игроки выглядели как Зои? — вставила Сара.

Обе девушки обменялись кислыми, но многозначительными улыбками. Их бессловесное резюме гласило, что все мужчины — подлецы, только одни больше, другие меньше, ну и, конечно, самый большой подлец из всех — это Рик Холман.

— Что будете пить, Зои? — вежливо осведомился Айван.

— Мартини. — Она вопросительно посмотрела на Чарли Стерна. — А кто этот забавный человечек?

— Моя фамилия — Стерн, — ответил Чарли ледяным тоном. — Нам предстоит основательно переговорить с вами относительно тех неудобств, причиной которых стали вы, наслав на меня полицию. Однако сейчас я не желаю с вами общаться. Можете разговаривать с другими, если хотите, или просто стойте здесь в своей блестящей вульгарности, пока не состаритесь. Мне это безразлично!

— Ах ты, мелкий негодник! — прошипела она, выплевывая слова. — Возможно, ты в состоянии запугать Фриду, но меня не испугаешь! Веди себя прилично, лилипут, или я перекину тебя через колено и повыщиплю твои перышки!

Чарли на несколько секунд остолбенел, а когда повернулся на каблуках и направился к выходу, его лицо постарело лет на пять.

— Ты примешь участие в представлении, сладкая моя, — тихо сказала Фрида. — Испытаешь на себе воспитательные меры Джона, и я очень рада, что увижу эту процедуру.

— Да ты спятила! — с издевкой сказала Зои. — Я могу справиться с любым мужчиной. — Она сверкнула глазами в мою сторону. — Если не веришь, спроси у Рика.

— Никогда не думал, что наша вечеринка начнется так неудачно, — радостно сказал Айван.

— Рик? — Голос был сонный, и я не сразу понял, что меня позвал Леонард Рид. — Позволь мне в этом разобраться. Пожалуйста. — Он широко раскинул руки. — Сделай мне одолжение.

— Последний раз я успокоил Джона бутылкой по затылку, когда он этого совсем не ожидал, — сказал я. — Он гораздо больше тебя, Потомок Героев!

— Никто не знает столько грязных приемов драки, сколько их знаю я! — хвастливо хихикнул Леонард.

— Послушай, дорогой, — взволнованно предупредил Айван. — Не хочу, чтобы ты счел меня несносным стариканом, портящим людям удовольствие, но обстановка этого дома стоила мне целого состояния.

— Тебе следовало бы сперва проверить список гостей, а уж потом устраивать вечеринку, старина, — замурлыкал Леонард. — То есть я хотел сказать — не приглашай гостей, если не можешь позволить себе подобных шуток.

Чарли вернулся в гостиную в сопровождении своего слуги Джона. Великан был одет в тот же самый шоферский наряд, который я видел на нем раньше, и здорово смахивал на чудовище Франкенштейна.

— Чарли! — завопил Айван пронзительно. — Ты подоспел как раз вовремя — к тосту за светлую память Клайва Джордана!

— Я возлагаю всю ответственность за то, что должно здесь произойти, на вас, — окрысился на него Стерн. — Это вы настояли на том, чтобы я присоединился к этой компании маньяков и шлюх! Поэтому вы сейчас вместе со всеми остальными будете иметь возможность наблюдать, что происходит с теми, кто оскорбит меня. — Он дрожащим пальцем указал на Зои: — Вот та женщина, Джон. Я хочу, чтобы ты наложил на нее дисциплинарное взыскание и унизил перед этими людьми. Можешь наказать ее по своему усмотрению, только не искалечь.

— Конечно, мистер Стерн. — Великан принялся разглядывать Зои. Взгляд его скользнул с вершины пирамиды на голове, задержался на груди и проследовал вниз, к ногам мимо округлого живота и полных бедер. Потом он довольно ухмыльнулся. — Для меня это будет удовольствие.

Когда он стал к ней приближаться, Зои инстинктивно отступала до тех пор, пока не прижалась позвоночником к стойке бара.

— Кто-нибудь! Остановите его! — взмолилась она, едва переведя дыхание.

Леонард Рид одним плавным движением слез с табуретки, а потом согнул руки над головой отработанным жестом молотобойца.

— Номер один! — выкрикнул Айван и нервно хихикнул.

— Если этот человек попытается вмешаться, — поспешно сказал Чарли, — я тебя ничем не ограничиваю, Джон. Понятно?

Леонард сделал три быстрых шага, которые приблизили его к великану на расстояние досягаемости, и встал на цыпочки, словно балетный танцор, опустив руки по швам. И тогда он неожиданно выбросил вперед одну ногу, с силой ударив его противника в пах, отчего тот заметно поник. Леонард восстановил равновесие и отступил на шаг.

— Давай, ударь меня!

Великан медленно распрямился. На его лице застыла маска боли, а в выцветших голубых глазах мелькнула неприкрытая жажда крови. Он заскрипел зубами и бросился вперед с вытянутыми руками. Леонард грациозным пируэтом отскочил в сторону, а потом, увернувшись, нанес жестокий удар дзюдоиста по шее гиганта. У Чарли Стерна вырвался тонкий вскрик изумления, когда он увидел, как его слуга упал на колени.

Тогда Леонард набросился на своего противника с явным намерением его убить. До этого момента я считал, что знаю все грязные уловки в бою на близкой дистанции, но Рид показал, что мне есть еще чему поучиться. Он пустил в ход все: руки, локти, плечи, колени и ступни, обрабатывая великана с такой безжалостной жестокостью, которая казалась почти научной по своей холодной расчетливости. Даже когда его противник повалился без сознания на пол, Леонард не остановился. Он еще секунд двадцать обрабатывал ребра и почки великана ударами ног. Когда он наконец успокоился, все присутствующие изумленно молчали, предоставив ему возможность спокойно вернуться к своему табурету у стойки бара и взять недопитый бокал. Он даже не запыхался.

Чарли Стерн сделал несколько неуверенных шагов к поверженному гиганту и уставился на залитое кровью лицо.

— Вы убили его! — взвизгнул он жалобным фальцетом.

— Не думаю, Чарли-птичка, — безмятежно сказал Леонард. — Мне он кажется довольно сильным парнем-переростком. Его рост на пару недель может замедлиться, но потом он будет как новенький — ну, почти.

— Айван! — с отчаянием в голосе позвал Стерн. — Вызывайте «скорую» и полицию!

— Никто не будет никого и ничего вызывать, — твердо сказал Леонард. — Нам не нужно никакого грязного скандала по поводу голливудских нравов, верно? — Он посмотрел прямо в побледневшее лицо Оллсопа. — Я хочу сказать — на это у каждого из нас есть свои причины, правильно, старина?

Оллсоп конвульсивно сглотнул.

— Думаю, Леонард прав. — Он бросил взгляд на неподвижного великана и явно обрел утерянную было самоуверенность. Во всяком случае, когда он перевел взгляд на Стерна, выражение его лица было почти вызывающим. — Сожалею о случившемся, но вы должны согласиться, Чарли, что сами в этом виноваты.

Коротышка стоял с налитыми кровью глазами, дрожа от не находившей выхода ярости, пока неожиданно не взорвался.

— Ты, глупая шлюха! — заорал он на Фриду и ударил ее по лицу.

— Я же говорила, чтобы ты следил за своими манерами, отвратительный карлик! — сквозь зубы бросила Зои.

Она размахнулась и со всей силы ударила его тыльной стороной ладони по губам. Удар сопровождался резким хлопком, напоминающим небольшой взрыв. Чарли, спотыкаясь, отлетел от стойки бара, отчаянно размахивая руками, стараясь восстановить равновесие, пока не натолкнулся на кушетку, которая подбила его под колени, и он рухнул прямо на нее. Он медленно приложил руку ко рту, долго смотрел, не веря своим глазам, на кровь, оставшуюся на костяшках его пальцев, а потом неожиданно разразился слезами.

— Айван, можно говорить что угодно о твоей вечеринке, — благодушно процедил Леонард, — но скучной ее не назовешь!

— Я, наверное, заснула, — пробормотала Сара глухим голосом. — Я знаю, мне снится сон! Я проснусь через минуту в офисе, а Герберт Уолкер и все его компаньоны будут орать на меня за то, что я заснула на рабочем месте.

Фрида подошла к кушетке, с усилием передвигая ноги, опустилась рядом с рыдающим Чарли и ласково положила его голову себе на колени.

— Все в порядке, — сказала она шепотом, словно утешала ребенка. — Ты еще с ними посчитаешься, Орел. Никто не может долго противостоять тебе, и ты это знаешь, Ястребиный Глаз!

— Невероятно!

Зои осторожно повернулась спиной к кушетке и насмешливо ухмыльнулась остальным.

— Не удивлюсь, если она начнет кормить его грудью!

— Всем нужно выпить еще по стаканчику, — решил Айван и принялся изображать бармена.

— Конечно. Ведь мы еще не выпили последний тост, верно?

Тяжелые веки Леонарда чуть опустились.

— Точно. — В красивом голосе Айвана послышались уважительные нотки. — Несмотря на неприятный инцидент, свидетелями которого мы все тут были, я все-таки хочу предложить тост за память нашего дорогого покойного друга. — Он наполнил последний пустой бокал и поставил его передо мной, затем встал по стойке «смирно», высоко подняв свой. — Я предлагаю выпить за память самого прекрасного молодого человека из тех, с которыми мне посчастливилось быть знакомым, — провозгласил он излишне громко. — За светлую память Клайва Джордана!

Все выпили в едином порыве, а потом быстро поставили бокалы. Я услышал какой-то слабый скребущийся звук и посмотрел в сторону открытого французского окна, которое выходило на террасу рядом с бассейном.

На какой-то миг мне показалось, Что я увидел за окном чью-то скрюченную фигуру, но она быстро исчезла, и я засомневался, уж не померещилось ли мне все это. Особенно когда мгновение спустя в гостиную через окно неуверенно шагнул почти взрослый котенок.

Вся пятерка, столпившаяся возле бара, молча наблюдала за котенком, который неспешно приближался к нам. Когда он подошел поближе, то немного поколебался, а затем сделал выбор: потерся о ногу Леонарда и тихонько замурлыкал. Тот наклонился и поднял кота, а потом поставил его на стойку бара прямо перед собой. Его пальцы едва заметно дрожали, когда он развязывал белый бант на шее котенка.

— «На память капризному мальчику. С любовью. Леонард», — прочитал он без всякого выражения.

— Те двое, что получили такой же подарок, — хрипло сказала Зои, — умерли. Уж не собираешься ли ты стать третьим, Леонард?

Глава 11

Айван Оллсоп успел только пискнуть перед тем, как рука Леонарда крепко ухватила его за горло, после чего он стал из последних сил стараться не задохнуться.

— Хитрый негодник! — загудел Леонард. — Я так и знал, ты что-то замышляешь, раз пригласил меня на эти свои вонючие поминки!

— Если ты отпустишь его горло, — предложил я, — возможно, у него будет шанс дать тебе объяснения.

— Думаю, ты прав.

Леонард с явной неохотой разжал руку.

Оллсоп сделай судорожный вдох, а потом любовно помассировал свое горло рукой.

— Объяснение простое… — Он помедлил и стал мелкими глотками пить из своего бокала. — Это тот самый котенок, которого ты послал Лестеру Андерсону. Как тебе известно, он ненавидел кошек, поэтому отдал его мне.

— С ленточкой на шее? — уточнил я.

— В том самом виде, в котором Леонард послал котенка ему, — кивнул он. — Не могу сказать, что я обожаю кошек, но этот котенок оказался таким забавным!

— А еще забавнее было показать его в подходящий момент, — сказал я. — Сигналом послужил тост за Джордана, который вы произнесли достаточно громко, чтобы ваш мальчик-слуга услышал, взял кота с террасы и подтолкнул его в гостиную.

— Вероятно, у меня излишнее пристрастие к театральным жестам? — Оллсоп прекратил массажировать свое горло и осторожно водрузил галстук-бабочку на прежнее место. — Но я подумал, что, когда все подозреваемые собрались вместе, появление котенка в подходящий момент может… ну, вы знаете?

— Стать своего рода катализатором? — съязвил Леонард. — Тебе никогда не удастся переплюнуть Билла Пауэлла в постановке подобных сцен, старик! Во-первых, у тебя нет его таланта, а во-вторых, он работает по сценарию.

— Это была прекрасная попытка, Айван, — неожиданно сказала Зои Парнелл. — Всем известно, что Леонард убил Клайва, вот только доказать это очень трудно.

Леонард медленно повернулся к ней:

— А зачем мне было убивать Клайва?

— Ты не можешь не уничтожать людей. — Она стояла и смотрела на него, словно сверкающий ангел возмездия. — Ты болен, Леонард. У тебя порочный образ мыслей. Тебе была просто невыносима мысль, что Клайв тебя оставил, потому-то ты и убил его!

— И ты так думаешь? — обратился Леонард к Айвану с непроницаемым лицом.

— Я? Ну, я не уверен… — пробормотал Айван. — Но в одном я абсолютно уверен: в этой комнате находится убийца бедного Клайва. Честно говоря, я надеялся получить более удовлетворительный результат от появления на сцене котенка. — Он печально покачал головой. — Это ведь было довольно эффектно, не так ли?

— Если вы хотели правильно поставить эту сцену, — терпеливо принялся объяснять я, — начинать надо было с процесса исключения. Кто-то послал Клайву Джордану котенка с запиской, обвязанной вокруг шеи. Это мог быть либо Леонард, либо настоящий убийца, который надеялся таким образом бросить подозрение на Леонарда. Кто бы это ни был, он должен был знать о том первом котенке, посланном Лестеру Андерсону. Леонард об этом знал. — Я посмотрел на Айвана. — И вы тоже, поскольку Лестер отдал вам первого котенка. А как насчет вас, Зои?

Она кивнула:

— Однажды Леонард рассказал нам с Клайвом об этом, когда мы еще жили в его доме. Он считал это очень забавной историей.

Я посмотрел на кушетку и увидел, что и Чарли Стерн, и Фрида сидят выпрямившись и внимательно слушают. Великан Джон вдруг заскрежетал зубами и перекатился на бок, отчего они оба нервно вздрогнули.

— А как насчет вас? — спросил я.

— Нет! — Фрида решительно замотала головой. — Зои мне об этом не рассказывала.

— А вы, Чарли?

— Я знаю об Андерсоне только то, что рассказала мне Фрида, — тихо ответил он.

— А Фрида знала только то, что рассказала ей Зои. — Я снова обратился к Айвану Оллсопу: — Вам известно, что несколько месяцев назад у Клайва Джордана был нервный срыв и он некоторое время провел в частной лечебнице?

— Нет! Не имел ни малейшего представления! — У него от удивления глаза полезли на лоб.

— Зои?

— Конечно известно, — с вызовом бросила она. — Он был моим кузеном, если вы помните.

— Вы рассказывали об этом Фриде?

— В этом не было необходимости. — Серебряные бусинки на платье заблестели еще ярче, когда она глубоко вздохнула. — А вот Леонард определенно знал!

— Значит, вас осталось двое, — сказал я. — Два человека, которым было известно, что Клайв принимал дозу гиосцина каждый раз, как неважно себя чувствовал. Убийца это знал, потому что вскрытие показало: в желудке у Клайва было некоторое количество гиосцина. — Я стал прикуривать сигарету, и спичка чиркнула о коробок неприятно громко. — Когда Джордан уехал из дома Леонарда, тот стал беспокоиться, что парень сболтнет лишнее, а это могло бы испортить ему шансы получить большую роль в новой библейской эпопее. Поэтому Леонард заткнул Клайву рот пятью тысячами долларов. Вы знали об этом, Зои?

— Нет!.. — Она на мгновение закусила нижнюю губу. — Бедный Клайв! Иметь такие деньжищи в первый раз в жизни, а потом…

Я повернулся к паре, сидящей на кушетке:

— Вы знали, что Джордан снял дорогостоящую квартиру?

— Зои мне сказала, что жилище принадлежит какому-то его дружку, — ответила Фрида. — Клайв переселился туда, тот уехал куда-то на Восточное побережье.

— Так мне сказал Клайв. — Золотоволосая блондинка быстро заморгала, старясь удержаться от набежавших слез. — От этого все еще хуже! С такими деньгами жить да жить, а его убили через несколько дней!

— Ну вот, Айван, — ласково сказал я, — процесс исключения закончен. Есть только один человек, которому были известны все, без исключения, факты.

— И это я! — рявкнул Леонард. — Ах ты, сукин сын! Холман! Кто заплатил тебе за то, чтобы ты затянул петлю на моей шее?

— У тебя есть еще шанс! — радостно заверил его я. — Возможно, кто-нибудь лжет. Олтчек уверен, что Джордан имел при себе то, что осталось от пяти тысяч долларов после оплаты квартиры. Целая толпа людей в один голос утверждает, что он последние несколько дней своей жизни перед убийством сорил деньгами направо и налево. Когда полиция производила обыск квартиры, денег там не оказалось, поэтому они пришли к выводу, что их взял убийца. — Я внимательно оглядел напряженные лица собравшихся. — Когда я упомянул про деньги, никто из вас не поинтересовался, куда они делись.

— Я вас не понимаю, — пробормотал Айван.

— И не поймете, — сказал я ему, — потому что для вас и Леонарда такая сумма — не деньги. Вы оба — удачливые кинозвезды, и пять кусков — это лишь часть тех десяти процентов, которые полагаются вашему агенту. Чарли — миллионер высокого полета, и такие деньги для него, возможно, вообще ничего не значат. А вот для начинающей писательницы… Для бедной кузины, приехавшей в Лос-Анджелес в надежде, что ее кузен-актер, сделавший, как она воображала, карьеру в кино, поможет ей встать на ноги…

— Я так расстроилась, когда вы сказали о деньгах! Подумать только, у Клайва был шанс начать новую жизнь! — Зои покачала головой. — У меня и мысли не возникло спрашивать о том, что произошло с деньгами после того, как Клайва убили.

— Чарли? — позвал я, не сводя глаз с лица Зои. — Откуда вы взяли, что Леонард Рид — параноик с манией величия? И почему вы убеждены, что он действует по определенной поведенческой модели? Андерсон оставил Леонарда, а потом покончил с собой. Поэтому, когда Джордан поступил так же, ему оставалось сделать то же самое: умереть.

— Из того, что о нем рассказывала Фрида, это было очевидно.

— А откуда же у Фриды эти сведения?

— От Зои! — В голосе брюнетки прозвучали нотки неподдельного изумления. — Это она рассказывала мне, что Леонард ужасно с ними обращался, когда они жили в его доме, и как она боялась, что он попытается довести ее кузена до самоубийства, а если не получится, то убьет его.

Ледяной взгляд голубых глаз Зои пронзил меня насквозь, но я продолжал пристально смотреть ей в лицо.

— Клайв так разочаровал тебя, — беспечно начал я. — Он лгал тебе в письмах о своем большом успехе, а ты ему поверила и приехала сюда в надежде, что он окажет тебе материальную поддержку, пока ты будешь писать свой великий роман, который потрясет всю Америку. Когда ты приехала, то обнаружила, что он — последний неудачник. Поэтому ты и присоединилась к Клайву, когда он переехал в дом Леонарда Рида. Не думаю, что ты хотела защитить его. Ты поехала с ним потому, что там жить гораздо приятнее, чем в его развалюхе.

— Можете думать что хотите, — бросила она. — Один Клайв знал всю правду.

— Настало время, когда Леонард отлупил тебя. Тебе это очень не понравилось. Оргии и тому подобное… все это переполнило чашу твоего терпения. Да еще в присутствии Клайва. Возможно, Леонард специально подстроил все так, чтобы Клайв оказался поблизости. Но он встал на сторону Леонарда и страшно негодовал. Ему очень не нравился ваш тройственный союз. Он обвинял тебя в том, что именно из-за тебя привязанность Леонарда к нему ослабевает?

— Это имеет значение?

— Если Клайв доверял Леонарду, то имеет. Потому что с этого момента твой кузен мог возненавидеть свою кузину. Поэтому, когда вам пришлось уехать из дома Леонарда и вернуться назад в полуразвалившийся двухквартирный домишко, у Клайва, вероятно, появилась возможность со злорадством похвастаться деньгами, теми самыми пятью тысячами долларов, которые дал ему Леонард, и сообщить, что он переезжает в одно шикарное место, а ты останешься прозябать там, пока не сгниешь!

— Возможно, но все было не так, — коротко рассмеялась Зои. — Все было совсем не так!

— Вернемся к той ночи, когда ты приехала, чтобы убить меня, поскольку сочла, что меня нанял Леонард для убийства Клайва, — продолжал я. — Ты устроила мне хорошенькую встряску, Зои, потому что ты тогда не шутила, верно?

— Я была ужасно расстроена случившимся и не контролировала себя.

— А где ты взяла пистолет?

— Это был пистолет Клайва. Он дал мне его, когда переехал на другую квартиру. Для самозащиты.

— Я опустил его в ведерко со льдом на случай, если ты передумаешь и решишь все-таки пристрелить меня. Думаю, он все еще там.

— Если ты его не перепрятал, значит, он все еще там. — Она крепко сжала челюсти. — А что, это важно?

— Просто мне пришла на ум одна забавная мысль, — медленно заговорил я. — Интересно, как отреагирует лейтенант Олтчек, если окажется, что этот пистолет — орудие убийства?

— А по виду не скажешь, что ты так глуп, Холман, — с издевкой сказала Зои. — Ведь убийца вложил пистолет в руку Клайва, пытаясь придать случившемуся вид самоубийства, помнишь?

— Но это был не тот пистолет, — солгал я. — Лейтенант сказал мне, что баллистическая экспертиза показала: из пистолета, который был в руке Клайва, не стреляли.

— Это невозможно! — взорвалась она. — Я…

— Украла пистолет Леонарда перед тем, как убраться из его дома, и убила из него Клайва, — поспешил продолжить я.

— Откуда ты узнал, что у меня пропал пистолет, черт тебя подери?! — потрясенно спросил Леонард.

— Я ничего не знал, — признался я, — это просто логический вывод. Не сомневаюсь, ты никогда не сказал бы об этом ни мне, ни лейтенанту.

— Да ты с ума сошел! — повысила голос Зои. — В чем ты меня обвиняешь?! Почему бы тебе не сказать правду? Тебе прекрасно известно, что Клайва убил Рид!

— Ты необузданная женщина, Зои, — сказал я ей. — Я знаю это на собственном опыте. Ты не слишком хорошо все продумала, когда решила убить меня, обвинив в том, что меня нанял Леонард для убийства твоего кузена. Но я могу предоставить лейтенанту Олтчеку лишь косвенные доказательства. Однако, для начала, у тебя нет алиби на момент убийства.

— Да ты сумасшедший! — заорала она.

— Какое на тебе потрясающее платье, — дружелюбно сменил тему я. — Оно, должно быть, стоит целое состояние, Зои?

— Сто семьдесят… — Лицо у нее окаменело.

— Если бы Клайва убил один из троих подозреваемых, он не стал бы покушаться на ту пачку денег, уходя из квартиры, потому что они для него ничего не значат. Но деньги имеют чертовски большое значение для нищей писательницы, не так ли?

— Ладно, — безразлично сказала Зои. — Я его убила. Я ненавидела его даже больше, чем ненавижу Рида.

Все это хвастовство в письмах, а когда я приехала сюда, то поняла, что он собой представляет. Грязное маленькое ничтожество, которое… — И она разразилась потоком брани.

— И тогда специалист по улаживанию неприятностей спрятал в кобуру свой шестизарядный револьвер и выехал из города навстречу заходящему солнцу с печальной улыбкой на устах, — сказал Леонард. — Правда, справедливость и любвеобильный Леонард снова победили, благодаря обходительности Рика Холмана. Айван, старина, думаю, самое время позвать легавых!

— Подождите минуточку!

Я повернул голову и с умеренным удивлением увидел, что Чарли Стерн встает с кушетки и решительно направляется к нам. Глаза у него были по-прежнему налиты кровью, а на лице хищной птицы застыла маска непоколебимой решимости.

— Я прежде хочу кое-что сказать. — Он остановился перед Зои Парнелл, гордо расправил плечи и уставился ей в лицо. — Ты понимаешь, что натворила?

— Убирайся отсюда, коротышка! — презрительно ответила она. — У меня достаточно проблем и без карлика, который льет слезы по любому поводу, словно младенец!

— Это ты втянула меня во все это под предлогом того, что преступником является Леонард Рид, — начал Чарли звонким голосом, словно читал наизусть стихотворение. — Это ты поставила меня в неприятное положение, натравив на меня полицейского! Это ты стала причиной того, что вчера днем Холман прибегнул к физическому насилию в стенах моего собственного дома! А сегодня из-за тебя был жестоко избит Джон! Возможно, он больше никогда не сможет мне служить! А кроме того, ты намеренно унизила меня, оскорбив в присутствии всех этих людей! А этого, — сказал Стерн с ударением на каждом слове, — я тебе не прощу! Никто никогда не осмеливался поступать так с Чарли Стерном, и ты за это ответишь! Ты меня понимаешь?

— Ты — просто недоразумение, а не мужчина, — с издевкой сказала Зои. — Ты — параноик! Это у тебя мания величия! Ты думаешь, что ты мужчина, а на самом деле ты лишь жалкая пародия на него! — Она размахнулась и отвесила ему пощечину. — А теперь убирайся, откуда пришел! Поди поплачь на коленях у своей мамочки!

— Все понятно. — Его тело напряглось. — Конечно, добавить больше нечего. Уверен, все присутствующие понимают, что мне больше ничего не остается.

— Чарли! — неожиданно закричала Фрида. — Не надо!

Его правая рука мгновенно оказалась в кармане и вынырнула оттуда с револьвером 22-го калибра. В то же мгновение Стерн приставил дуло чуть ниже левой груди Зои и три раза спустил курок. Из разорванного серебряного платья вырвался странный красный фонтанчик. Секундой позже я заехал Стерну кулаком в челюсть, сбил его с ног и отбросил фунтов на десять, но Зои уже было все равно. Глаза ее постепенно стекленели, и, когда она упала серебряной грудой на ковер, на сверкающем платье расплылось большое кровавое пятно.

Фрида кинулась к неподвижно лежащему Чарли Стерну и снова положила его голову себе на колени. Потом бросила на меня укоризненный взгляд.

— Вам не стоило бить его так сильно, — сказала она тоненьким голоском. — Он не собирался больше никого убивать. Только ее!

— Айван, если ты все еще празднуешь труса, — спокойно произнес Леонард, — надеюсь, ты не станешь возражать, если легавых позову я?

Он направился к двери гостиной, и, когда поравнялся с бывшим сторонником дисциплинарных взысканий, великан неожиданно очухался и сел. Леонард замедлил ход, на какое-то мгновение его лицо приняло задумчивое выражение, после чего он быстро пнул громилу носком ноги в висок и спокойно продолжил свой путь.

— Я вот тут размышлял, — натянуто сказал Айван, — ничто не может вывести Леонарда из себя, верно? Первое, что я сделаю завтра утром, — это позвоню своему агенту и скажу, что совсем не заинтересован в этой библейской эпопее!

Блондинка с выбеленными прядями сидела на моей кушетке и нервно осматривалась.

— Вы уверены, что здесь никто не набросится на меня с пистолетом?

— Я лично гарантирую вам безопасность, — торжественно произнес я. — Жилище Холмана — место святое. Все неприятности происходят в домах других людей.

Сара задрожала:

— Если это обычная голливудская вечеринка, то я намерена поселиться в Пасадене и восстанавливать свою нервную систему вязанием.

— Я и не предполагал, что так все обернется, честное слово! — поклялся я.

— А эти невыносимые полицейские офицеры! — продолжала она, игнорируя мои протесты. — Мне несколько раз казалось, что лейтенант Олтчек вот-вот ударит вас!

— Я чувствовал то же самое, — признался я. — Я просто счастлив, что у меня было достаточно свидетелей, которые могли присягнуть, что все произошло именно так, а не иначе.

— Который теперь час?

— Я так боялся, что вы спросите об этом, — простонал я. — Пять минут четвертого.

— Если я сейчас поеду домой, мои три подруги будут уверены, что самое худшее уже произошло, — пожаловалась она. — Что же мне делать?

— Выпейте еще, — находчиво предложил я, беря пустой бокал из ее руки.

К тому времени как я приготовил Саре свежую порцию и вернулся к кушетке, она немного повеселела.

— Результат аутотренинга, — гордо заявила она. — Я уже почти забыла весь ужас сегодняшнего вечера!

— Браво!

— Я стараюсь думать о приятных вещах. А что, все кинозвезды такие развращенные?

— Если вы имеете в виду Айвана Оллсопа и Леонарда Рида, ответ «да».

— Наверное, не обращать внимания ни на какие запреты довольно приятно. То есть, я хотела сказать, поступать так, как тебе заблагорассудится.

— Верно, — умудренно кивнул я.

Сара испытующе посмотрела на меня:

— А вы когда-нибудь бываете несдержанным?

— В большинстве случаев, — признался я.

— Это, наверное, забавно. — Она отпила немного виски, задумавшись о чем-то. — Знаете, поскольку три мои соседки по квартире все равно не поверят, что между нами ничего не было… Ну, почему бы нам не….

— Я не совсем понимаю, о чем это вы?

— Неужели? — Сара тепло улыбнулась. — Иногда вы бываете не слишком сообразительны, Рик.

— Думаю, тут вы правы. — Она допила виски словно лимонад и вручила мне пустой бокал. — Налейте мне еще порцию того же, — непринужденно попросила она.

Я снова отправился к бару, наполнил ее бокал и опять принес его к кушетке. На этот раз Сара расправилась с виски одним глотком, и через мгновение я опять держал в руке пустой бокал.

— Я определенно собираюсь быть несдержанной, — сказала Сара чуть охрипшим голосом. — Вы не возражаете, Рик, золотко?

— Не возражаю, Сара, дорогая, — заверил я ее.

— Хорошо! — Она осторожно поднялась на ноги. — Вам когда-нибудь хотелось сорвать с себя одежду и заняться страстной любовью?

— Нет, — невинно ответил я, — но это чертовски неплохая идея!

— Я тоже так считаю, — сказала она притворно будничным голосом. — Могу даже попробовать.

— Ну, если вы собираетесь заняться страстной любовью, думаю, начинать нужно именно с этого, — согласился я. — Я имею в виду, сначала нужно сорвать с себя одежду.

— Вы совершенно правы. — Сара храбро кивнула, потом наклонилась и взялась за подол своего платья. — Опля! — Она зашаталась на каблуках, еле удержавшись на ногах. — Только попридержите эту проклятую комнату, а то она все время вращается, ладно?

Сара выпрямилась, и платье взлетело над ее головой, словно не вовремя восходящее солнце, и приземлилось на спинке кушетки. Ее груди опустились на привычное место. Трусики у нее оказались такого же розового цвета, что и платье. Ни минуты не колеблясь, она сбросила и их, а затем с решительным видом подошла ко мне. Ее обнаженное тело представляло собой симфонию мягко колеблющихся сфер.

— В чем дело, Рик, золотко? — сурово осведомилась она. — Что-то вас сдерживает? Вы все еще одеты?

Я был уже на взводе — естественная реакция моего тела на ее наготу. Светлые волоски курчавились у нее на лобке.

— Я займусь этим через минуту, — сказал я и с трудом сглотнул.

— Нет, я не могу больше ждать! — Сара встала передо мною и начала расстегивать мне рубашку. Потом просунула руки под нее. Ее прохладные ладони прильнули к моей разгоряченной коже. Ее руки пропутешествовали к поясу моих брюк и принялись их расстегивать. — Ты что, не хочешь заняться страстной, ничем не сдерживаемой любовью?

Это был хороший вопрос. Я поднял ее на руки и отнес в спальню. Сара лежала на постели, призывно раздвинув ноги, поджидая, пока я судорожно стаскивал с себя одежду.

Она оседлала меня, вцепившись руками в мои плечи, внутренние мышцы ее влагалища ласково сжимали моя член, когда она двигала бедрами. Мы быстро приближались к апофеозу страсти, когда из-под кровати вдруг раздалось пронзительное мяуканье. Сара вздрогнула, и мой член чуть было не выскользнул из нее.

— Это всего лишь котенок, — сказал я сквозь зубы, притягивая ее снова к себе.

— Рада, что ты мне сказал, — язвительно прошептала она. — А у него есть имя?

— Леонард, — ответил я.

— Очень символично! — заметила она.

Куда исчезла Чарити?

Глава 1

Ночь была просто восхитительна. На бархатное небо выкатилась ослепительная луна, и ее отражение тихо закачалось рядом со мной в чистой воде. Я перевернулся на спину, неторопливо доплыл до конца бассейна, выбрался на бортик,накинул махровый халат и, удостоверившись, что луна и ее отражение по-прежнему великолепны, пошел в гостиную.

Джин «Том Коллинз» в моем полном распоряжении, спешить было некуда, неприятности остались в прошлом, и скоро я погрузился в то блаженное состояние, которое в последнее время не очень часто выпадало на мою долю. Все было просто прекрасно — ничего не надо делать, ни о чем не надо беспокоиться.

Резкий, нетерпеливый звонок безжалостно разрушил сладостное состояние нирваны. Пришлось подниматься и идти открывать входную дверь. На краю крыльца стояла девушка. Позади нее, на дороге, застыл черный силуэт автомобиля. Ее лицо скрывала тень, но все остальное было достаточно различимо — длинные черные волосы, плавные очертания элегантной фигуры, белый свитер и черные брюки в обтяжку.

— Прошу вас, помогите! — торопливо заговорила она низким взволнованным голосом. — Там моя мама. У нее, кажется, сердечный приступ! — Она показала в сторону машины. — Я везла ее домой, и вдруг ей стало плохо. Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать врача?

— Конечно, — ответил я.

— Не могли бы вы посмотреть за ней, пока я буду звонить? — Ее голос дрожал.

— Пожалуйста, — сказал я. — Телефон в гостиной.

Я прошел с ней к автомобилю и распахнул дверцу.

Свет внутри почему-то не зажегся, и в то же мгновение мне в лоб уткнулся холодный ствол пистолета.

— Только никаких глупостей, мистер Холман! — послышался позади меня голос девушки. — Когда палец на спусковом крючке, Чак становится очень нервным!

— Не волнуйтесь, — мрачно отозвался я. — Я сейчас нервничаю не меньше, чем он.

Кто-то — это, конечно, была все та же девушка — ловко завязал мне глаза черным шелковым шарфом, затянув на затылке тугой узел.

— Кажется, мне полагается попросить выкурить последнюю сигарету? — попытался пошутить я. — Не находите, что это очень смешно — расстрел на пороге моего собственного дома?! Репортеры будут в восторге!

— Заткни пасть и повернись! — оборвала меня девица.

Я подчинился, и тут же дуло пистолета твердо уперлось мне в затылок. Кто-то быстро и умело связал мне руки за спиной, затем схватил меня за локоть и потащил вперед. На ступеньках крыльца я споткнулся и чуть было не упал, но державший меня за локоть даже не остановился. Затем я услышал, как закрылась входная дверь, и мы наконец-то остановились посредине гостиной.

— Что теперь? — спросил я. — Будете казнить или миловать?

— У нашего друга большие неприятности, — послышался спокойный девичий голос. — Так уж сложились обстоятельства, да и характер у него… Кроме всего прочего, его неприятности очень деликатного свойства, он не хотел бы взывать к полиции. Мы почти уверены, что единственный человек, к кому он может обратиться, — это вы — гениальный консультант по самым щекотливым вопросам Рик Холман, которого в Голливуде многие называют мастером на все руки. Так вот, великий детектив-консультант, он, по нашим расчетам, свяжется с вами через пару дней. Выйдет на вас, очевидно, не напрямую, а через своего человека по фамилии Маннинг. Вам придется под любым предлогом отказаться от этой встречи и поручения нашего друга.

— Почему? — спросил я.

— Именно это мы и попытаемся сейчас объяснить.

Я почувствовал, как пальцы девушки развязали мой пояс и распахнули на мне халат. Послышался похотливый смешок.

— Не советую вам впредь плавать голым, мистер Холман. Даже в вашем собственном бассейне вам не избежать встречи с людьми, которые могут заявиться буквально в любую минуту. Вам следует встречать их в более приличном виде. Можешь приступать, Чак. Давай мне пистолет и постарайся, чтобы он хорошенько все понял.

— Мне кажется, вы уже убедили меня не принимать приглашение, — без всякой надежды на взаимное согласие пробормотал я.

— Поверим, когда вы повторите это минут через десять, — ответила она. — Наши аргументы должны быть достаточно весомыми, не правда ли, Чак?

Дуло пистолета перестало давить мне на затылок. Я догадался, что оружие теперь держала девушка, оставив Чаку свободными обе руки. С завязанными глазами, со связанными за спиной руками я чувствовал себя стопроцентно уязвимым. Услышав какое-то движение перед собой, я напряг мышцы живота. Но это не очень-то помогло — меня схватили за горло. Задыхаясь, я забыл, что надо по-прежнему держать мышцы живота в напряжении. Страшная боль от удара кулаком в солнечное сплетение объяснила мне мою ошибку. Я бы сказал, что в глазах у меня потемнело, если бы они у меня не были завязаны. Мне казалось, что это длится бесконечно — методичное битье, специально рассчитанное на то, чтобы причинить сильнейшую боль, но не изувечить до смерти. Через некоторое время я опустился на колени, затем упал на пол. Откуда-то сверху донесся голос девушки:

— Надеюсь, мы убедили вас, мистер Холман?

Я не стал утруждать себя ответом, но, когда в мою правую почку, как повторный вопрос, с глухим стуком ударил ботинок, я невольно вскрикнул. Может быть, они приняли это за ответ.

— Хорошо, Чак, — подытожил довольный женский голос. — Я думаю, на этом можно закончить. — И снова прозвучал все тот же непристойный смешок. — А не сделать ли ему еще кое-что? Тогда он станет совсем красавчиком!

С невероятной силой Чак долбанул меня ребром ладони по шее, и я вырубился окончательно.

Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии, но приходить в себя было очень больно. Я лежал на кровати, руки мои были свободны, повязки на глазах не было.

Через некоторое время мне удалось сесть и медленно свесить ноги. Я поднял глаза и увидел, что напротив, разглядывая меня, сидит Оно. В моем мозгу шевельнулась мысль, что я, должно быть, брежу: такое создание просто не может существовать в действительности. Это был какой-то чудовищный гермафродит с телом мужчины и длинными черными женскими волосами, падающими на плечи. Я сморщился от отвращения, и Оно в ответ тоже гадливо сморщилось. Только тогда ко мне вернулась способность здраво рассуждать, и то, что я понял, уничтожило последние остатки моего былого тщеславия. С пронзительным чувством ярости я вспомнил последние слова, которые сказала девушка, прежде чем Чак вырубил меня: «Тогда он станет совсем красавчиком!» Уставившись на свое собственное обезображенное отражение в зеркале на двери клозета, я запустил пальцы в шевелюру из грубых черных волос и снял ее с головы. В руках я держал дешевый парик. Мое тело превратилось в одну сплошную боль, и это абсолютно лишило меня всякого чувства юмора.

Заснуть я смог только с помощью снотворного и проснулся где-то после полудня с тяжелой, ничего не соображающей головой. Телефон зазвонил, когда я ковылял по направлению к ванной. Подумав, кто бы это мог быть, черт возьми, я не остановился. Долго стоял под горячим душем, долго чистил зубы, пока не удалось перебить противный вкус во рту, затем осторожно оделся. Когда я завтракал (впрочем, это вполне можно было посчитать и обедом), снова затрещал телефон, и я опять мысленно послал к черту звонившего. После третьей чашки кофе я решил, что у меня еще есть кое-какие шансы дожить до завтрашнего дня — пожалуй, пятьдесят на пятьдесят. По-прежнему все болело, тело онемело, я почти не мог двигаться. При всем желании мне никак не удавалось забыть садистские издевательства моих вчерашних посетителей.

Телефон между тем продолжал звонить с регулярными десятиминутными интервалами. Около четырех часов пополудни я не выдержал и снял трубку.

— Мистер Холман? — спросил раздраженный женский голос.

— Да.

— С вами очень трудно связаться. Я звоню вам весь день.

— Я слышал, как звонил телефон, — подтвердил я.

Наступило молчание — так, наверное, немеет студентка, только что узнавшая, что она беременна.

— Меня зовут Сара Маннинг, — наконец произнесла она. — У меня к вам срочный конфиденциальный разговор, мистер Холман.

— Понятно, — сказал я без всякого воодушевления.

— Что-то вы не очень приветливы! — В ее голосе снова зазвучало раздражение.

— Я всегда неприветлив по вторникам, — объяснил я. — Это у меня по гороскопу трудный день.

— Могли бы мы встретиться в вашем офисе?

— У меня нет офиса.

— Однако! — Было слышно, как она глубоко вздохнула. — Тогда подскажите, где я могу вас увидеть?

— У меня дома, — предложил я. — Часов в восемь?

— Хорошо.

— Только с одним условием, — попросил я, — не берите с собой маму.

— Маму? — удивилась она. — Зачем мне…

— Затем, что, если с ней, бедняжкой, случится сердечный приступ возле моего дома, я этому просто не поверю, — сказал я и повесил трубку.

Телефон снова зазвонил секунд через пять.

— Это номер мистера Рика Холмана? — сердито спросил тот же женский голос.

— Да, это я, и вы приходите сюда сегодня вечером, в восемь.

— Да? — Чувствовалось, что она слегка ошарашена. — Я вдруг подумала, что могла набрать не тот номер и говорила с каким-то психом! — И она повесила трубку.

Я неплохо провел следующие три часа. Полежал на кровати, потом пообедал бифштексом с кровью. Когда время стало приближаться к восьми, я достал из верхнего ящика письменного стола пистолет, проверил, заряжен ли он, и спрятал в карман. Теперь я готов был встретиться с кем угодно. Ровно в восемь раздался звонок, и я открыл дверь.

— Мистер Холман? — Плотно сжатые губы стоявшей на крыльце блондинки изобразили слабую безразличную улыбку. — Я Сара Маннинг.

Она была высокой, гибкой, длинноногой. Ее волосы, чуть темнее шотландского виски двенадцатилетней выдержки, были зачесаны назад. Серые глаза широко расставлены, нос строгий и прямой. Ее деловая улыбка, как мне показалось, легко могла превратиться в хищный оскал или насмешливую ухмылку опытной соблазнительницы. На ней был экстравагантный черный шелковый костюм. Низко сидящие на крутых бедрах брюки поддерживал пояс с деревянными шариками. Свободная блузка была совершенно прозрачна, и только нагрудник из ярких бус соблазнительно скрывал большую часть ее крупных грудей. С первого же взгляда я понял, что Сара Маннинг вполне могла бы стать тем средством, которое вылечило бы меня в два счета. Мы вошли в гостиную, она уселась в кресло, а я подошел к бару. Сделав ей и себе шотландское виски со льдом, я подал гостье напиток и сел в кресло напротив. Она глубоко вздохнула, и яркие бусы на груди замерцали отраженным светом.

— Мистер Холман, — начала она очень серьезно, — я представляю всемирно известную кинозвезду.

— Великолепно, — сказал я и сделал большой глоток.

— Прежде чем раскрыть имя, я хочу, чтобы вы дали слово, что примете наше предложение и будете держать это имя в тайне.

— Рассказывайте о предложении.

— Надо найти потерявшегося человека. — Она помолчала пару секунд и добавила: — В течение семидесяти двух часов.

— Это невозможно, — спокойно возразил я.

— Мы думаем, что вы единственный человек, который смог бы сделать это возможным, мистер Холман. — Ее серые глаза пристально изучали мое лицо. — Вы попробуете?

— Ладно, — пожал я плечами. — Надеюсь, вы понимаете, что нет никакой гарантии успеха.

Она кивнула и спросила:

— И вы будете держать в секрете имя вашего клиента?

— В разумных пределах.

— Что это значит?

— Буду держать в секрете до тех пор, пока это не станет бессмысленным.

— Упрямый сукин сын! — Она гневно сверкнула на меня глазами, но тут же успокоилась. — Думаю, нам придется положиться на вашу репутацию и принять это условие.

Открыв свою расшитую бисером черную сумочку, она вытащила свернутый клочок бумаги и подала его мне. Это оказался банковский чек на пять тысяч долларов. Я аккуратно расправил его и положил в бумажник.

— Клиент считает, что это вполне приличная плата за ваши специальные услуги в течение последующих трех дней, — обронила она. — Если вы все-таки найдете пропавшего человека за это время, он готов удвоить вознаграждение.

— Звучит неплохо, — признал я. — Может быть, пора теперь назвать имя моего клиента?

— Эрл Рэймонд, — заявила она не без торжественности.

Я тут же ясно представил себе грубое, помятое лицо, клочок черных волос, свисающих на один глаз, вечную ухмылочку, словно говорящую каждому: «Плевать я хотел на весь этот ваш проклятый мир». Фильмы с участием Рэймонда всегда имели бешеный кассовый успех, но еще больше он был известен как скандалист и бабник. Тем не менее он всегда возвращался к своей жене, которая терпела все это уже лет двадцать. Во всяком случае, это тянулось до тех пор, пока он не снялся в одном фильме с Клаудией Дин. Их пылкий роман вызвал скандал, о котором судачили во всем мире. Насколько мне помнилось, он закончился тем, что Рэймонд женился на Клаудии Дин примерно год назад.

— Неужели пропала Клаудиа Дин? — спросил я.

Она слегка улыбнулась и покачала головой:

— Пропала его дочь Чарити. Знаете историю с его разводом и женитьбой на Клаудии?

— Кто ее не знает?

— Его первая жена, когда он ее бросил, очень ожесточилась. Она отсудила себе огромную сумму денег и еще настояла на том, чтобы он мог видеть Чарити, пока ей не исполнится двадцать один, только раз в год и всего три недели. Сейчас уже кончается третья неделя ее ежегодного визита к отцу, и вдруг она исчезает. Специально для трехнедельного ежегодного свидания мы вернулись из Европы. Мы — это Эрл, Клаудиа и я — личный секретарь Клаудии. Мы встретили ее в доме Эрла в Бель-Эре, потому что по соглашению между бывшими супругами ежегодное свидание должно проходить только в пределах США. Вчера утром она не вышла к завтраку, мы подумали, что она еще спит. Когда же она не спустилась к обеду, Клаудиа поднялась в ее комнату и обнаружила, что Чарити исчезла. Постель была не разобрана, значит, она даже не ночевала дома.

— Что было дальше?

Она пожала плечами — гладкие плечи под прозрачным шелком…

— Мы предприняли, наверное, то же самое, что сделал бы каждый в таких обстоятельствах. Обзвонили ее друзей, проверили гараж — все ли машины на месте. Потом Эрл решил, что надо подождать, пока она не объявится сама. Когда она так и не вернулась к сегодняшнему утру, он пришел в отчаяние. Если Чарити хотя бы на один час опоздает к матери, будут очень большие неприятности. Она обвинит его в безответственной неосторожности или еще в чем-нибудь похуже!

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать.

— И никто из вас не имеет ни малейшего представления, куда она могла уйти?

— Смутные догадки. Я еще вернусь к ним.

— Может быть, она решила возвратиться к матери на несколько дней раньше?

— Ее мать вчера вечером звонила по междугородному, чтобы поговорить с дочерью. Мы извинились перед ней, сказали, что Чарити нет дома, что она ушла на вечеринку и придет очень поздно.

— Как выглядит Чарити?

Сара Маннинг снова открыла свою черную бисерную сумочку, достала фотографию и протянула ее мне. Я увидел молодую девушку с длинными черными волосами, мятежным взглядом и отцовской ухмылочкой.

— Чарити — бунтовщица, — вдруг сказала моя посетительница. — В отношениях с отцом у нее то любовь, то ненависть, а как с матерью — не знаю.

— Как она относится к Клаудии Дин?

— Ненавидит! Клаудиа хотела остаться в Европе, пока не закончится визит Чарити, но Эрл настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. — Ее губы искривила улыбка. — Он сказал, что нуждается в ее моральной поддержке. В более точном переводе это означало: если ее не будет рядом, он найдет с кем спать. Клаудиа это сразу поняла.

— Вы говорили о каких-то смутных догадках…

— В Биг-Суре есть один из тех знаменитых дурдомов, где занимаются групповой терапией. Сестра Клаудии недавно провела там неделю и рассказывала нам об этом за ужином позавчера вечером. Они забираются в горячий серный источник по шею, становятся в круг и берут друг друга за руки для общего физического контакта. Я видела, что Чарити всем этим очень заинтересовалась.

— Разве Рэймонд не проверил, там ли она?

— Видите ли, там гарантируют анонимность пациентов. Это одно из условий их терапии. По телефону они никогда не назовут ни одного имени. У вас есть ручка, мистер Холман?

— Конечно.

Я взял ручку и записную книжку.

— Это называется «Санктуари». — Она продиктовала номер телефона, который я старательно записал. — Занятия ведет психолог Даниэла.

— Даниэла… А фамилия?

— Не знаю. — В ее голосе чувствовалась усталость. — Чтобы попасть в «Санктуари», вам надо спросить Даниэлу, объяснить ей, что ваши комплексы совершенно разболтались, нервы ни к черту и что Мэри Рочестер порекомендовала вам обратиться к ней. Мэри — это сестра Клаудии.

— Если и другая ваша догадка из той же серии, я, пожалуй, откажусь от этого дела прямо сейчас!

Она, не скрывая презрения, глянула на меня, но, подумав, решила продолжать:

— Эрл обыскал ее комнату. В одном из ящиков стола нашел записку от какого-то Джонни. Цитирую по памяти (память у меня отличная!): «Встретимся в кабачке на Стрипе не позже одиннадцати. Я сейчас в таком напряге, детка, что, кажется, вот-вот расколюсь пополам». Думаю, вам ясно, что никто из нас никогда не слышал, чтобы Чарити когда-либо имела какое-то отношение к кому бы то ни было по имени Джонни?

— Дружок, наверное?

— Судя по этому вопросу, мистер Холман, кажется, Рэймонд сделал большую глупость, нанимая вас. Мне наверняка известно, что Чарити проводит сорок девять недель в году со своей матерью на севере штата Нью-Йорк. Заиметь за пару недель в Лос-Анджелесе дружка — не находите ли, что это было бы слишком?

— Мне кажется, мы с вами поладим, мисс Маннинг, — улыбнулся я. — Только оставьте при себе все ваши личные мнения, мне нужны только факты.

— Всего две наводки, о которых я вам сообщила, — это все, с чего мы можем начать, мистер Холман. Эрл надеется на чудо и на то, что вы как раз тот человек, который способен творить подобные чудеса.

— И у меня целых три дня, прежде чем я буду вынужден разочаровать его, — проворчал я.

— Похоже на то. — Даже не пригубив свою рюмку, она поставила ее на столик и встала. — Я желаю вам удачи, мистер Холман. Спокойной ночи.

— Только один маленький вопрос… — удержал я ее. — Что, если я захочу связаться с Эрлом Рэймондом? Мне что — щелкнуть пальцами три раза — и он материализуется прямо передо мной?

— Как же я забыла! — Она медленно, по одной цифре, назвала номер телефона. — Это закрытый номер. Не исключено, что где-нибудь на прогулке вы можете случайно наткнуться на Чарити.

Я проводил ее к выходу. У самой двери она повернулась ко мне. Ее серые глаза загадочно блестели. Медленно, осторожно она взяла меня за запястье, подняла мои руки и крепко прижала к своим грудям, теплым и податливым под тонким черным шелком.

— Я вам нравлюсь, мистер Холман? — тихо спросила она. — Я имею в виду — чисто физически, конечно.

— Да, мисс Маннинг, — согласился я, — чисто физически — несомненно.

— Спасибо. — Она оттолкнула мои руки от своих грудей. — Прожив три года в тени Клаудии Дин, девушка начинает комплексовать…

— В любое время, когда вы почувствуете, что вам надо избавиться от ваших комплексов, вы найдете мой телефон в справочнике, — вежливо сказал я.

Она повернулась ко мне спиной и терпеливо ждала, пока я открывал дверь, затем шагнула на крыльцо.

— Спокойной ночи, мистер Холман.

— Еще одна маленькая деталь… Я могу понять, что Эрл Рэймонд расстроен исчезновением своей дочери, — естественная реакция отца. Странно только, что он беспокоится, что газеты поднимут шум, когда узнают о случившемся. Мне кажется, ему не привыкать к большим черным заголовкам.

Она пожала плечами:

— Наверное, он стал чересчур чувствительным. Только не просите меня объяснить его характер. Клаудиа упорно изучает его, но я думаю, она не намного продвинулась вперед в этой науке.

— Мне кажется, мисс Маннинг, — осторожно заметил я, — вы ревнуете Эрла Рэймонда к Клаудии. Во всяком случае, в вашем ответе прозвучало нечто похожее на это.

Она улыбнулась, но ее улыбка выглядела не очень естественно.

— Мысль о том, что Клаудиа тайная лесбиянка, весьма забавна, мистер Холман. Если бы вы ее знали так же, как я, вам бы это никогда не пришло в голову. В глубине души она скорее безрассудная нимфоманка!

— А кто вы в глубине души, мисс Маннинг?

— Глубоко просверленная дырка. — Ее серые глаза неторопливо оглядели меня сверху донизу, как будто раздевая. — Не ложитесь спать сегодня слишком рано, мистер Холман. Я могу попозже вернуться и изнасиловать вас.

Пока она шла к своей машине, я смотрел на ее свободно покачивающийся зад, очертания которого проглядывали через тонкий черный шелк, и думал, что женская агрессивность растет не по дням, а по часам: вчера ночью на меня напала предводительница шайки налетчиков, а сегодня мне угрожает женщина-насильница. Если так будет продолжаться дальше, скоро мужики не будут чувствовать себя в безопасности даже в своей собственной постели!

Вернувшись в гостиную, я допил свой напиток, сделал еще один и только принялся за него, как зазвонил телефон. Я снял трубку, назвал свое имя, мне ответил грубый мужской голос:

— Это Эрл Рэймонд. Сара Маннинг у вас?

— Ушла пять минут назад.

— Вы приняли предложение?

— Без всякого энтузиазма.

— Тогда вам лучше прямо сейчас приехать ко мне, Холман.

Он тщательно, как будто маленькому ребенку, продиктовал адрес.

— Понял, — сказал я. — Почему так срочно?

— Потому что подо мной ад разверзся, — свирепо прорычал он и повесил трубку.

Поняв, что мне перестало грозить на сегодня изнасилование в собственной постели, я почувствовал глубокое разочарование. Но может быть, предводительница шайки налетчиков шляется где-нибудь неподалеку и ждет, когда я выйду? Я почувствовал себя намного лучше, когда пистолет 38-го калибра оказался в кобуре, висящей у меня на поясе. Только после этого я вышел из дому.

Глава 2

Я припарковал свой автомобиль на дорожке, ведущей к дому Рэймонда, поднялся на парадное крыльцо и увидел, что входная дверь широко распахнута, Сара Маннинг ждала меня в холле.

— Если бы Рэймонд позвонил всего на пять минут раньше, мы бы поехали вместе, — сказал я. — И если бы вы вели машину, я бы чувствовал себя в безопасности. Я имею в виду — вы держали бы в руках руль, и я бы не боялся, что вы меня изнасилуете.

Она не улыбнулась.

— Они ждут вас в гостиной, — сообщила она. — Эрл уже наполовину сошел с ума.

Она проводила меня в гостиную, которая имела поразительно нежилой вид. Мгновенно узнаваемый Эрл Рэймонд прислонился к дальней стене с рюмкой в руке.

Мгновенно узнаваемая Клаудиа Дин сидела на кушетке, тоже с рюмкой в руке. Брюнетка, которую я совсем не узнал, сидела на другом конце кушетки без рюмки. Все трое так пристально уставились на меня, словно я только что не выдержал проверки на умственную полноценность.

— Это Рик Холман, — представила меня Сара Маннинг. — Мистер Холман, это Эрл Рэймонд, Клаудиа Дин и Мэри Рочестер.

Клаудиа Дин вяло улыбнулась мне, а ее сестра от меня отвернулась. Дружелюбный прием, нечего сказать.

— Дайте ему выпить, Сара, — сказал Рэймонд. — Садитесь, Холман.

Я сел в ближайшее кресло, а он убрал прядь волос с глаза и уставился на меня.

— Сразу после того, как это случилось, — произнесла Клаудиа Дин своим глубоким, гортанным голосом, — ты сказал, дорогой, что мистер Холман — единственная возможность. Так?

— Так! — проскрипел Рэймонд. — Никак не могу свыкнуться с тем, что случилось. Когда-то Беверли-Хиллз и Бель-Эр были тихими, уютными уголками, и, если ты мог позволить себе жить в этих районах, тебе уже ни о чем не надо было беспокоиться. Все это кончилось, когда была убита Шарон Тэйт!

— Думаю, ты прав, — согласилась она. — Но может быть, мистер Холман все-таки поможет нам вернуть Чарити? Одно я знаю точно — философствовать здесь бесполезно!

Сара Маннинг задержалась на мгновение у моего кресла, подала мне рюмку, отошла и встала позади кушетки, где сидели женщины.

— Перед тем как я позвал вас, мне звонила Чарити, — сказал Рэймонд. — По тому, как она говорила со мной, мне стало ясно, что она испытывает сильнейший стресс. Пару раз у нее срывался голос, она не могла говорить. Из того, что она сказала, я понял, что у нее пока все в порядке, но кто-то ее похитил и держит в плену. Они созвонятся со мной позднее, сообщат, сколько денег они хотят за ее освобождение. Приказали не предпринимать никаких мер. Если я свяжусь с полицией, то никогда больше ее не увижу. Потом она заплакала, и они отключили телефон!

— У вас только один выход, как мне кажется. Обратитесь в местное отделение ФБР. У них есть специалисты по похищениям; они пойдут на все, чтобы жизни девушки не угрожала опасность. Даже на то, чтобы позволить вам заплатить выкуп.

— Знаю! — проворчал он. — Я даже снялся несколько лет назад в одном паршивом фильме точно с таким сюжетом. Но я не собираюсь вызывать ФБР или полицию. Они раздуют это дело! Если вся эта история связана с моим именем, то об этом трудно будет умолчать. Кто-нибудь где-нибудь разболтает все репортерам.

— Тогда делайте все так, как вам велят похитители, — сказал я. — Платите, сколько бы они ни запросили, когда они захотят и где они захотят. И все же у вас не будет никакой гарантии, что вы получите назад свою дочь.

Он неприязненно посмотрел на меня:

— Я все это знаю! Единственный маленький шанс, на который я надеюсь, — это вы, Холман. В том случае, если я сделаю вас посредником между мной и похитителями.

— Что вы конкретно от меня хотите?

— Дайте им их проклятые деньги, как и когда они скажут. Но непременно заполучите взамен мою дочь. А если будет уже слишком поздно, непременно заполучите их самих!

Все это выглядело так, словно мы были на съемках того самого паршивого фильма, в котором Рэймонд снимался несколько лет назад. Мы даже говорили теми же пошлыми фразами. Я уже готов был в любой момент услышать команду режиссера: «Снято!»

— Ну? — В голосе Рэймонда звучало явное нетерпение. — Вы сделаете это, Холман?

— Нет, — сказал я.

— Нет?! — Выражение его лица говорило, что он этому не верит. — Но… но вы не можете отказаться при таких обстоятельствах! Поставлена на карту жизнь невинной девятнадцатилетней девушки. — Его лицо перекосила свирепая гримаса. — Если речь о деньгах, Холман, можете сами, черт побери, назвать свою цену!

— Дело не в деньгах, — мягко заметил я.

— Тогда в чем?

— Вы можете обратиться к кому-нибудь другому, — осторожно сказал я. — Например, в агентство Трушмана. Они занимаются этим, пожалуй, лучше всех. Вы можете на них положиться.

— К черту агентство Трушмана, — проворчал он. — Мне нужны вы, Холман, и, если вы не беретесь за это дело, я хочу знать, почему?! — Он вдруг развернулся и бросил через всю комнату свою пустую рюмку. Ударившись о камин, она вдребезги разбилась. — Если вы, Холман, не скажете сами, я из вас выбью ответ!

— Я бы не стала угрожать мистеру Холману, дорогой, — мягко сказала Клаудиа. — Здесь нет режиссера для постановки драки, и поэтому нет никакой гарантии, что он будет махать кулаками вполсилы.

— Считаешь, что это чертовски смешно? — огрызнулся Рэймонд.

Она пожала плечами:

— Не смешно, просто практично. Ты забыл, что сейчас ты не на съемках в своем очередном фильме. Почему бы тебе не попытаться по-хорошему попросить мистера Холмана объяснить причину его отказа.

— Пошел он! — снова разозлился Рэймонд. — Я сам с ним справлюсь, если захочу! Кишка тонка у этого козла против меня!

— Не лучше ли тебе, дорогой, заткнуться! — В ее голосе зазвучали стальные нотки. Она слегка повернула голову и посмотрела на меня с неожиданной нежностью в темно-фиолетовых глазах. — Пожалуйста, забудьте, если можете, о глупости и плохих манерах Эрла, мистер Холман. Мы все были бы вам глубоко признательны, если бы узнали, по каким причинам вы отказываетесь нам помочь.

— Я думаю, это своего рода предчувствие, — сказал я ей, — основанное на нескольких пустяковых фактах, которые не складываются вместе.

В ее глазах промелькнул неподдельный интерес.

— Например?

— Как рассказала мне мисс Маннинг, вы обнаружили, что Чарити потерялась вчера, примерно в обед, и, судя по всему, она ночью не спала в своей кровати?

— Все правильно, — кивнула она.

— По-видимому, ее похитили во вторник вечером, если не днем. Похитители ждали до сегодняшнего вечера, прежде чем связаться с вами, — прошло сорок восемь часов. За это время вы уже должны были обратиться в полицию и заявить, что Чарити потерялась. Они или очень неразворотливы, или просто дилетанты. — Я повернулся к Рэймонду: — Мисс Маннинг сказала, что вы решили пригласить меня только сегодня утром?

— Да, — подтвердил он.

— А прошлой ночью со мной произошел довольно забавный случай — у меня до сих пор не прошли синяки.

И я рассказал им историю о девушке и ее несуществующей матери, с которой случился сердечный приступ в машине у моего дома. Они внимательно выслушали мой рассказ и, когда я кончил, довольно долго молчали.

— Ничего не понимаю, — сказал наконец Рэймонд.

— Я тоже, — согласился я. — Но получается так, что мои ночные посетители наверняка знали еще до того, как вы это решили, что вы пригласите меня. Знали и то, что вы пошлете мисс Маннинг сказать мне об этом.

— Как они выглядели? — спросила Клаудиа Дин.

— Было темно… На девушке был парик, а мужчину мне так и не удалось разглядеть. — Я вспомнил про рюмку у меня в руке, отпил глоток. — И вот еще что… Мисс Маннинг смогла предложить мне только две улики, которые могут иметь некоторое отношение к исчезновению Чарити: написанная каким-то Джонни непонятная записка и еще тот факт, что она была восхищена описанием сеансов групповой терапии, которые посещала Мэри Рочестер в психушке в Биг-Суре.

Рэймонд снова убрал с лица прядь волос.

— Итак?..

— Итак, за какую ниточку вы бы сначала потянули на моем месте?

— Я бы начал с Биг-Сура.

— Вы совершенно правы, — холодно сказал я. — Потому что тянуть за другую ниточку не имеет никакого смысла — слишком уж она тоненькая. Просто чертовски тоненькая!

— К чему вы ведете, мистер Холман? — тихо спросила Клаудиа Дин.

— Не люблю, когда меня держат за сосунка, — сказал я. — Не люблю, когда меня используют.

— Вы думаете, мы пытаемся использовать вас? — зарычал Рэймонд.

— По-моему, я совершенно ясно дал вам это понять, — резко ответил я.

— Видишь, дорогой, он дал нам понять, — пробормотала Клаудиа. — Совершенно ясно дал понять!

Помятое лицо Рэймонда сморщилось. Он посмотрел на жену, потом на меня, потом снова на жену. Мне показалось, что сейчас у него над головой, как в комиксе, появится надпись: «Думает!»

— Не пойму, что происходит? — устало спросил он.

— Почему бы мне не увезти мистера Холмана в какое-нибудь тихое местечко, где бы мы остались одни и где я бы ему объяснила, что все это для него значит? — спросила Клаудиа.

Рэймонд обмяк.

— Ты считаешь, так будет лучше? — промямлил он.

— Конечно, иначе зачем бы я это предлагала? — Она была сама невинность с широко раскрытыми фиолетовыми глазами. — Как ты думаешь, Сара?

— Кто-то ведь должен все объяснить, — сухо сказала Сара Маннинг. — Я думаю, вы сможете это сделать лучше нас всех.

— Мэри, — Клаудиа Дин сладко улыбнулась своей сестре, сидящей рядом с застывшим выражением лица, — а ты как думаешь?

— Групповая терапия тут ни при чем! — жестко сказала побледневшая сестра. — Это оскорбительно для Даниэлы. В конце концов, она квалифицированный…

— Я знаю, дорогая, — сладким голосом пропела Клаудиа. — Я не это хочу разъяснить мистеру Холману.

Она встала и пошла к двери, а дойдя до нее, грациозно оглянулась:

— Идете, мистер Холман?

— Конечно, — с готовностью сказал я и встал с кресла.

— А вы все попытайтесь расслабиться, — пропела она успокаивающим голоском. — Сара, налей Эрлу еще рюмку и постарайся сделать так, чтобы он меньше волновался.

Я вышел вслед за ней на крыльцо и подождал, пока она не закроет входную дверь.

— Я думаю, мы поедем в вашей машине, мистер Холман, — промурлыкала она. — Домой я всегда смогу добраться на такси.

— Куда же мы едем? — удивленно спросил я.

— К вам, куда же еще!

Мы ехали, может быть, минут десять. Клаудиа си-, дела возле меня и заговорщически молчала. Я сосредоточил все внимание на дороге, потому что думать о чем бы то ни было стало вдруг чертовски трудно. Когда мы вошли в дом, она остановилась в центре гостиной и стала осматриваться.

Я прошел к бару.

— Что бы вы хотели выпить?

— Чего-нибудь меланхоличного, — ответила она и тихонько вздохнула. — Водки со льдом и с долькой лимона. — И снова вздохнула. — Я всегда хотела жить одна, но мне это никогда не удавалось. Я имею в виду — по-настоящему одна. Без личного секретаря, без прислуги, без мужа и даже любовника, который прячется на чердаке.

Я приготовил напитки и поставил их на откинутую крышку бара.

— Знаете что? В жизни вы даже лучше, чем в кино.

— Спасибо. — Она быстро провела руками по изгибу своих бедер.

— Эти прекрасные черные волосы, ловко собранные в простенькую прическу, как у маленькой девочки, — продолжал я. — Эти великолепные фиолетовые глаза, которые всегда смотрят так невинно, этот рот, как будто созданный для нежных поцелуев… А ваше решение — надеть на это великолепное тело закрытое шелковое платье с длинными рукавами — просто гениально. По сравнению с вами Сара Маннинг выглядит совершенно вульгарно!

Она потрясающе улыбнулась мне:

— С каждой минутой вы начинаете нравиться мне все больше и больше, Рик Холман!

— Все дело в стиле, — согласился я. — Это удается немногим. Сколько вам лет, Клаудиа?

Она бросила на меня быстрый взгляд, и уголки ее губ слегка дрогнули.

— Тридцать четыре. Вы почти испортили начало прекрасной дружбы.

— Вы не выглядите ни на день старше тридцати трех, — сказал я. — Волшебные тридцать три года: полная зрелость и красота женственности, которая появляется от совершенствования природных качеств благодаря долгому ученичеству у настоящих мужчин.

— Я надеюсь, вы не пользуетесь этим методом с каждой девушкой? — спросила она, медленно двинувшись к бару. — Страшно подумать, что весь этот поток слов может излиться на какую-нибудь идиотку, которая с утра до вечера продает лифчики старым разжиревшим бабам!

— Вы единственная и неповторимая Клаудиа Дин, — продолжал я в том же тоне. — Я смотрел все ваши фильмы, но не помню ни одного сюжета. Помню только, как вы выглядели — одетая и раздетая, всю вашу фигуру во весь рост, анфас и в профиль.

Она уселась по другую сторону стойки бара, внимательно посмотрела на меня и медленно улыбнулась:

— Никогда еще не встречала поклонника, который бы так точно выражал свои мысли. Мне это нравится, Рик!

— Можно выразиться и по-другому, — сказал я. — Я уже давным-давно покорен вашей красотой — с тех пор как увидел первый фильм, в котором вы появились. Так что понравиться мне больше, чем вы мне нравились всегда, вам вряд ли удастся. Лучше расслабьтесь и, если хотите, снимите свой поясок.

Она медленно подняла бровь, что уже само по себе было достаточно красноречиво, укоризненно посмотрела на меня своими широко раскрытыми фиолетовыми глазами, и ее нижняя губа слегка дрогнула.

— Ну-у, Рик, — произнесла она низким голосом, — что за ужасные вещи вы говорите!

— Вы могли бы сыграть и получше, — уважительно отозвался я. — Однажды я видел — и даже крупным планом! — как у вас из уголка глаза выкатилась слезинка…

— Вы ублюдок! — хихикнула она. — Я рассчитывала на то, что повалю вас на ближайшую кушетку, и все бы уладилось за тридцать страстных минут!

— Уверен — Эрл думает, что как раз это тут сейчас и происходит, — сказал я. — Как вы считаете, это будет его волновать?

— С его точки зрения, это меньшее из двух зол. — Она подняла рюмку. — Кроме того, ему тоже стоит преподать урок в искусстве беспрестанных супружеских измен.

— К сожалению, у меня буквально все болит, — признался я. — Но прошлой ночью было избито не только мое тело. Гораздо серьезнее было уязвлено мое самолюбие, да еще таким странным способом. Больше всего на свете, черт побери, мне хотелось бы разобраться, в чем тут дело.

— Это единственное, чего я никак не могу понять, — серьезно сказала она. — И никто не смог бы: вы видели, как ваш рассказ поверг бедного Эрла в полную прострацию? Но все остальное я, наверное, смогу объяснить. — Она пожала плечами. — Что поделаешь, приходится объяснять, я ведь замужем за этим уродом уже больше года!

— Я, как всегда, надеюсь и терпеливо жду, — скромно заметил я. — Вы помните ту костюмированную киношку «Рабыня султана», в которой снимались в молодые годы? Вы там сбрасывали с себя всю одежду. К сожалению, спиной к камере! Я видел ее три раза в трех разных кинотеатрах, надеясь увидеть вариант, где вы поворачиваетесь к камере лицом.

Она чуть не поперхнулась водкой.

— Никогда не забуду этой сцены! Как только это было снято, откуда-то вылетела проклятая пчела и ужалила меня в правую… щечку. Я потом неделю сидеть не могла!

— Так какую же, черт возьми, выгоду кто-то — и я предполагаю, что это Эрл Рэймонд, — пытается извлечь из похищения дочери? — резко спросил я.

— Вы, должно быть, читали о нас с Эрлом? Он был женат на одной женщине двадцать лет, и все эти годы пресса трубила об их безмятежном счастье. Потом он встретился со мной, роковой женщиной, которая совратила его и увела от верной супруги. Никто не удосужился упомянуть, что его первая жена была сукой и он стал жить отдельно от нее еще за три года до того, как встретил меня.

— Итак?

— Итак, из-за этой вонючей кампании, раздутой газетчиками, все козыри остались у нее на руках. За развод она запросила чуть ли не полцарства в придачу! Эрл был вовсе не расположен к торгу, поэтому он дал ей все, что она пожелала.

— Включая соглашение — видеть свою дочь только три недели в году до достижения ею двадцати одного года?

— Это ему кишки узлом завязало с того дня, как мы поженились, — сказала она. — Попытаться объяснить эту дурацкую ситуацию, Рик, не так-то легко. Давайте я вам сначала расскажу кое-что о его дочери.

— Можно, — согласился я. — Я никуда не тороплюсь.

— Чарити была испорчена ими обоими, начиная с того дня, как она родилась. Когда брак распался, она посчитала, что Эрл бросил ее, а не ее мать. Поэтому через три месяца она ушла из дома. Ее мать была слишком напугана, чтобы рассказать Эрлу, что случилось. Можете себе представить, как он был шокирован, когда она заявилась на свой ежегодный трехнедельный визит — в таком виде!..

— Ну, как же она выглядела? — терпеливо спросил я.

— Он открыл входную дверь и увидел на крыльце двух хиппи. Они были замызганы донельзя: на ней было рваное ситцевое платье и нитка буе, на парне — то же самое. Правда, у него имелась еще длинная спутанная борода. Я думаю, для того, чтобы можно было определить его пол. Чарити сказала отцу, что его зовут Джонни и что она притащила его с собой на свое ежегодное посещение, так как им захотелось попробовать, хорошо ли спится в кровати. Думаю, до этого они прекрасно обходились без нее. Эрла чуть удар не хватил, но, когда она рассказала, как провела последние несколько месяцев после того, как убежала из дома, ему стало еще хуже. Он понял, что у него нет другого выхода, кроме как впустить их обоих — Чарити отказывалась остаться без своего дружка.

— Где теперь Джонни?

— Смылся неделю назад. Заявил Чарити, что она стала мещанкой, и они поссорились. Примерно в это время Мэри вернулась из Биг-Сура и прожужжала нам о нем все уши, каждый вечер добавляя в свое описание все новые и новые подробности. Ее рассказы так заинтересовали Чарити, что однажды вечером она заявила, что это все очень здорово и что, наверное, подобная терапия могла бы помочь и ей. Тогда Эрлу и пришла в голову блестящая идея.

— Мне надо налить еще, — сказал я. — Меня нервирует даже сама мысль о том, что Эрлу пришла в голову блестящая идея.

— Я отреагировала точно так же, — мрачно сказала она. — И оказалась права! Эрл с помощью Мэри устроил ее в Биг-Сур на двухнедельную интенсивную терапию, а потом связался со своим менеджером Дэнни Малоуном и попросил его организовать все остальное. — Она медленно покачала головой. — С самого начала я говорила ему, что это безумная затея и что он сошел с ума, если думает, будто это ему поможет. Но он ничего и слушать не хотел.

— Действительно, это была безумная затея! — согласился я.

Ее глаза широко раскрылись.

— А вы откуда знаете? Я ведь вам еще ничего не сообщила.

— Рад, что наконец-то вы об этом вспомнили, — раздраженно сказал я. — Может, расскажете, наконец?

— В Биг-Суре сейчас живут всякие разные хиппи и психи, — продолжила она. — Эрл считал, что это просто идеальное место для организации постановки, которая была ему нужна. В этой постановке он собирался предстать перед общественностью в самой выгодной роли — благородного страдающего отца. Дэнни должен был затесаться в компанию хиппи в Биг-Суре, потом похитить Чарити и некоторое время подержать ее в укрытии. Конечно, Дэнни это не стал бы делать сам, а нанял бы парочку парней, которым он мог бы доверять, и проследил бы, чтобы все сработало. Затем, по плану Эрла, для большей убедительности он нанял бы вас для поиска своей потерявшейся дочери и подбросил бы вам хорошую улику насчет групповой терапии в Биг-Суре. Вы бросаетесь в Биг-Сур, а Дэнни уже тут как тут и подкидывает вам кое-какие сведения насчет местных хиппи и насчет того, что пару дней назад видел тут Джонни. В конце концов они вывели бы вас туда, где они прятали Чарити, а те два парня исчезли бы перед вашим приездом. Вы в очередной раз предстали бы перед публикой героем, и благодаря вашей репутации ни один репортер, каким бы подозрительным он ни был, не стал бы сомневаться во всей этой истории. Эрл появился бы на первых полосах газет как заботливый отец, которому удалось спасти свою дочь от похищения или чего-нибудь похуже, а виноватой во всем оказалась бы мать. Он считал, что после этого ни один суд нашей страны не утвердил бы первоначальное решение, по которому он виделся с дочерью только три недели в году.

— Он псих! — убежденно сказал я.

Она энергично кивнула в знак согласия:

— Я говорила ему, что это не сработает. Вы, Рик, разгадали все еще сегодня вечером, до того, как все вышло наружу!

— А какова же тогда была цель визита моих ночныхпосетителей? — спросил я. — Выбить из меня мозги, чтобы я от злости непременно взялся за работу, которую мне предложит Сара Маннинг?

Она зажала зубами свою полную нижнюю губу и легонько покусывала ее пару секунд.

— Это было первое, от чего поехала крыша у Эрла. Он этого не организовывал. Он об этом от вас впервые услышал. Все мы впервые услышали!

Я мысленно выругался и вытер пот со лба.

— Счастлив признать тот факт, что Эрл Рэймонд, а может быть, и все вы вместе с ним сошли с ума. Только почему вы хотите, чтобы и я к вам присоединился?!

— Клянусь вам, Рик! — страстно воскликнула она. — Пусть лопнет мое сердце и треснет голова, если я говорю неправду! У Эрла этого и в мыслях не было! Никто из нас не имеет ни малейшего понятия, кто эти люди! — Она с беспокойством посмотрела на меня. — Вы бы присели на кушетку и отдохнули. Вы плохо выглядите.

Чувствовал я себя действительно не очень хорошо, поэтому без возражений поплелся к кушетке и плюхнулся на нее. Клаудиа встала позади меня и начала нежно массировать мне лоб своими прохладными пальцами.

— Теперь лучше? — спросила она через пару минут.

— Да, спасибо, — сказал я, с удивлением почувствовав, что мне действительно стало легче.

Она принесла обе наши рюмки и поставила их на маленький столик перед кушеткой.

— Подумайте о чем-нибудь приятном и расслабляющем, Рик, — сказала она успокаивающим голосом. — Например, о том, что вы не дали Эрлу сделать из себя идиота и что он не собирается просить вас вернуть его чек на пять тысяч долларов!

— Да, эта мысль успокаивает, — согласился я.

— По-моему, я тоже могу немного расслабиться, прежде чем вызвать такси, — сказала она. — Вы, кажется, сказали несколько минут назад, что мне можно снять поясок?

— Вы же моя гостья, — ответил я.

— Спасибо. — Ее голос был по-прежнему мягок, но внезапный блеск в глубине фиолетовых глаз насторожил меня.

Она завела руки за спину, и в следующее мгновение скромное шелковое платье аккуратно соскользнуло к ее ногам. Теперь она стояла передо мной в белом атласном лифчике и трусиках. Лифчик едва удерживал восхитительную волну ее полных грудей, а трусики крепко держались на изгибах ее бедер, плотно облегая все, что им положено было облегать.

— Я думаю, с вашей стороны нечестно было намекать на то, что я ношу поясок, — проговорила она беззаботно. — Попробуйте, Рик, сказать теперь — нуждаюсь ли я в нем…

Она медленно, как манекенщица на подиуме, повернулась и секунд на десять показала мне, как она выглядит сзади. Зад у нее нисколько не обвис, и самый придирчивый ценитель в худшем случае мог бы назвать его восхитительно пухлым. Затем она оборотилась ко мне, во взгляде ее мерцало ожидание.

— Признаюсь, с моей стороны это был дешевый, гадкий и совершенно не соответствующий действительности намек, — произнес я с раскаянием в голосе. — Простите меня, Клаудиа.

— Я знала, что вы замечательный! — радостно воскликнула она. — Вы совсем не пытались меня обольстить. Просто сказали правду о моих прекрасных черных волосах и обворожительных фиолетовых глазах!

В следующую секунду я был распростерт на спине по всей длине кушетки, а она распласталась на мне сверху. Ее губы крепко сомкнулись с моими, и тут же ее язык начал исследовать мой рот. Ее пальцы свирепо вцепились в мою грудь, а одна голая нога протиснулась между моими.

Я обычно умею держать себя в руках и прохладно реагировать на любое проявление страсти со стороны красивой женщины, но тут я пришел в неистовство! Мои пальцы уже наполовину стянули ее трусики, когда раздался звонок в дверь. Потом еще и еще раз — зло, нетерпеливо.

— О черт! — с яростью воскликнула Клаудиа. — Неужели этот ублюдок стал меня ревновать?

— Надо ли пойти посмотреть, кто там? — неуверенно спросил я.

Она вскочила на ноги и подтянула трусики на место.

— Сначала дай мне одеться, любимый. Пусть он не думает, что помешал нам, — я не хотела бы доставить ему такое удовольствие!

Я тоже поднялся.

— Возможно, это не Эрл. Может, это вернулись мои друзья, которые немножко поиграли со мной прошлой ночью. Подготовили какую-нибудь новую репризу.

Ее глаза широко раскрылись, когда она увидела, как я вытащил из-за пояса свой пистолет 38-го калибра.

— Ты что, все время носил эту штуку? — Ее всю передернуло. — Представь себе, если бы он выстрелил, когда мы… — Она побледнела. — Я могла бы получить пулю прямо в…

— Он стоял на предохранителе, — успокоил я ее.

— Все равно, — с женской логикой возразила она и попыталась через силу улыбнуться.

Глава 3

— Что вы, черт возьми, делали тут так долго, если не занимались любовью? — зарычал Рэймонд.

Позади него я увидел Сару Маннинг, губы которой искривила ироническая ухмылка. Рэймонд быстро шагнул вперед, но тут же остановился, увидев у меня в руке пистолет.

— С ума сошел?! — взревел он. — Убери эту проклятую штуку, пока она никого не убила!

— Во мне проснулся бойскаут, — сказал я ему и засунул пистолет на место. — В чем дело?

— Где Клаудиа?

Он направился мимо меня в гостиную, выкрикивая во весь голос ее имя.

Сара Маннинг аккуратно закрыла за собой дверь.

— Который час, мистер Холман?

Я посмотрел на часы:

— Четверть одиннадцатого.

— Прошло сорок пять минут с тех пор, как мы с вами расстались. Десять минут на дорогу, так? Догадываюсь, что мы прибыли или на пять минут раньше, или на пять минут позже, чем надо было. С точки зрения Эрла, конечно.

— Я рад, что вы решили вернуться и изнасиловать меня, — сказал я, — но зачем было тащить с собой Эрла? Если я что-то ненавижу в спальне, так это когда за мною подглядывают!

— А если я что-то ненавижу в спальне, так это быть второй по очереди. У Эрла есть новости, мистер Холман. Я думаю, вам стоит их выслушать.

К тому моменту, когда мы вошли в гостиную, Клаудиа уже сидела на кушетке, обхватив свой бокал обеими руками, — сама невинность с фиолетовыми глазами. Похоже было, что Рэймонд перестал быть разъяренным ревнивым мужем и начал входить в новую роль — алкоголика. Он стоял за стойкой бара, наливая себе доверху самый высокий бокал.

— Может, ты поможешь, Сара? — устало произнесла Клаудиа. — Я уже дважды объяснила ему, что рассказала про его сумасшедший план Рику и Рик уже забыл о нем. Но у него заело пластинку — продолжает орать, что Чарити потерялась.

— После того как вы уехали, Эрл позвонил Дэнни Малоуну, — ровным голосом заговорила Сара Маннинг, — чтобы сказать ему, что похищение отменяется. Дэнни не ответил, и Эрл решил, что он уже начал. Потом он позвонил Чарити, чтобы сообщить ей, что если кто-нибудь ее похитит, то это всего-навсего неудачная шутка, пусть похитители позвонят ему, и все будет улажено. Только вот Чарити в Биг-Суре уже не оказалось.

— Что? — Клаудиа сразу выпрямилась на кушетке.

— Я разговаривал с той сумасшедшей женщиной, которая руководила этим заведением, — сказал Эрл Рэймонд. — Ее, кажется, зовут Даниэла? Так вот, она сообщила, что Чарити исчезла пару дней назад. Это ее нисколько не обеспокоило, потому что некоторые пациенты внезапно решают бросить заниматься терапией, пройдя половину курса. Она посчитала, что Чарити сделала то же самое и вернулась домой.

— Когда Малоун собирался похитить ее? — спросил я.

— В любое время, когда ему будет удобно, — нехотя ответил Рэймонд. — Сегодня вечером был последний срок, поэтому я вызвал вас и рассказал о звонке от похитителей.

— Может быть, он ее уже похитил? — предположил я. — Поэтому не ответил на ваш звонок — его не было на месте…

— Кончай, Холман! — зашелся он в гневе. — Где же тогда была Чарити последние два дня, черт возьми?

Это был хороший вопрос, мне самому следовало сначала подумать об этом. Поэтому я на время заткнулся, делая вид, что зажигаю сигарету.

— Может быть, она пришла к выводу, что ей стоит жить только среди хиппи? — пробормотала Клаудиа. — Снова надела свое старое ситцевое платьишко, снова перестала мыться и…

— Ах ты, сука! — Рэймонд, казалось, готов был ее убить. — Тебе ведь этого только и хотелось бы, не так ли? Ты ненавидишь Чарити! Потому что она поняла, кто ты такая, поняла с первой же минуты, как только вы встретились!

— Нравится вам это или нет, — спокойно сказал я, — не исключено, что Клаудиа права, Рэймонд. И если она права, то вам уже ничего с этим не поделать.

Одним конвульсивным глотком он отпил из своего бокала примерно на дюйм и со злостью поставил его на место, так что хороший ликер расплескался по стойке бара.

— Тут-то вы и не правы, Холман. Я могу с этим кое-что сделать.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и выдал мне ту самую фирменную улыбочку Эрла Рэймонда со сжатыми губами — «плевать я хотел на весь мир, и в особенности на тебя».

— Я нанял вас, чтобы найти свою дочь, которая внезапно исчезла, помните? Вы приняли предложение и взяли чек на пять тысяч. Так идите и найдите ее!

— Но Рик знает, — начала Клаудиа, — что все это входило в твой сумасшедший план…

— Закрой свой поганый рот! — огрызнулся он. — Это между мной и Холманом. Кто бы ему поверил, если бы он сказал, что я нанял его ради какого-то заранее задуманного сумасбродного плана? Так или иначе, но теперь она на самом деле пропала, и его профессиональная репутация под угрозой. — Он взглянул на меня, ухмылочка еще шире расползлась по его пьяной физиономии. — Я могу замолвить словечко, где надо, Холман, и вы это знаете! И если я это сделаю, то ваша профессиональная репутация через неделю не будет стоит ломаного гроша.

— О’кей, — сказал я. — Только вот еще что. Вы наняли меня на семьдесят два часа, и за это вы мне заплатили деньги независимо от результата. Так?

Какое-то мгновение он колебался, ухмылочка стала тускнеть.

— Так.

— Место, с которого надо вести поиск, — Биг-Сур, а человек, с которого надо начать, — Дэнни Малоун. Я с ним никогда не встречался, не знаю, где его найти, к тому же понятия не имею даже, как он выглядит.

— Все ясно, Холман! — Он отхлебнул из бокала еще на дюйм. — Сейчас вы захотите, чтобы Клаудиа поехала с вами, так? Вам обоим этого очень хочется! Не думайте, что я не видел, как засветились ее глаза, когда вы вошли в комнату. Словно пара ламп в борделе!

— Пожалуйста, перестаньте, — как можно убедительнее попросил я. — У вас сегодня уже достаточно неприятностей и без разбитой челюсти.

— А у вас есть какие-то другие идеи?

— Конечно, — сказал я. — Со мной поедете вы.

Он подумал над этим пару секунд, потом медленно покачал головой:

— Все же еще есть шанс, что она придет домой, и я хочу быть там, чтобы ее встретить.

— Значит, придется ехать мне? — кротким голосом спросила Сара Маннинг.

— Правильно! — воскликнул Рэймонд с внезапным энтузиазмом. — Возьмите с собой Сару. Она прекрасно знает Дэнни и может вам здорово помочь. У Сары есть голова на плечах!

— Да, особенно если ее загнать в угол, — пробормотала Клаудиа.

Рэймонд хотел было снова окрыситься на нее, но посмотрел на меня и сдержался.

— Решено — Сара едет с вами, и непременно сегодня же ночью!

— Но не в такой одежде, — твердо сказала она. — Мне надо переодеться и собрать сумку.

— Договорились, — кивнул Рэймонд. — Дадим ей тридцать минут, а потом вы, Холман, подъедете за ней к моему дому.

— Хорошо, — согласился я.

Он взглянул на Клаудию:

— Пошли. Только пешком, Клеопатра. Баржа с Нила только что уплыла.

— Тогда забирай домой эту маленькую змею и помоги ей уложить вещи, — холодно произнесла Клаудиа. — Рик подвезет меня до дому, когда поедет за ней.

— Ах ты… — Он быстро скользнул взглядом по моему лицу и снова переменил свое решение: — Ладно, делай что хочешь!

Я вышел проводить их на крыльцо, и напоследок Рэймонд сделал еще один выпад:

— Насколько я понимаю, Холман, в течение последующих семидесяти двух часов я вам плачу что-то около семидесяти центов в минуту. Поэтому, когда я говорю, что вы заедете за Сарой через тридцать минут, я считаю, что вы не опоздаете!

— Буду вовремя, — не очень охотно ответил я.

— Догадываюсь, что вы все равно управитесь быстро, — огрызнулся он. — С Клаудией-то!

Я вежливо закрыл дверь у него перед носом и вернулся в гостиную. Клаудиа была занята тем, что делала себе другой напиток, и я заметил, что она уже привела в порядок стойку бара после того, что оставил там Рэймонд.

— Это мой четвертый брак, — сказала она. — К сожалению, получается то же самое, что и с остальными тремя. Только в позапрошлом месяце, когда мы были в Риме, он переспал с графиней, со служанкой на нашей вилле и с англичанкой, студенткой университета, которая проводила каникулы в Европе, набираясь впечатлений о жизни.

— Пытаюсь вспомнить какую-нибудь оригинальную фразу, подходящую к твоему рассказу: «В чужом глазу соринку…» — что-то в этом роде.

Она повернулась ко мне:

— Не обращай внимания на то, что подумает Эрл! Я осталась здесь, не рассчитывая на то, что мы можем снова повалиться на кушетку и начать все сначала. Веришь мне, Рик?

— Конечно, — кивнул я.

— Меня очень беспокоит, что это может оказаться каким-то еще более сумасшедшим поворотом, который он придал своей первоначальной безумной схеме, поскольку она развалилась прямо у него на глазах.

— Догадываюсь, что скоро мы узнаем, так ли это, — сказал я. — Он был прав, когда говорил, что нанял меня для поиска своей дочери, и доказательство этого лежит у меня в бумажнике. Поэтому я должен ему следующие семьдесят два часа, независимо от результата. Во всяком случае, мне нечего терять.

— Я в этом не уверена, — обеспокоенно сказала она. — Дело в том, что он теперь убежден, что мы занимались любовью, когда он приехал. Я знаю, как он мыслит, Рик, и даже злая гремучая змея не идет с ним ни в какое сравнение. Дэнни Малоун — это его парень с большой дороги, за много лет он переделал немало грязной работы для Эрла. Они могут договориться между собой, и с тобой в Биг-Суре, возможно, случатся большие неприятности!

— Буду иметь это в виду, — сказал я ей, — и спасибо за предупреждение.

— Карелли хочет, чтобы я снялась еще в одном фильме в Испании, — сказала она, словно себе самой. — Я думаю, мне стоит принять его предложение и немножко отдохнуть от Эрла. — Ее фиолетовые глаза некоторое время изучали мое лицо. — Ты когда-нибудь бывал в Испании, Рик?

— Никогда.

— Тебе надо как-нибудь туда съездить, — промурлыкала она. — Ты ее полюбишь. Особенно осенью, когда опадают все листья и тебя ждет Клаудиа Дин.

— Это, должно быть, чудесная страна, — согласился я. — Можно я пойду соберу сумку?

— Было бы здорово, — сказала она с тоской в голосе, — если бы Эрл решил поехать с тобой в Биг-Сур. Ты бы его легонечко подтолкнул, когда, допустим, он бы стоял на краю высокого утеса, и мы могли бы поехать в Испанию вместе!

Когда мы добрались до дома в Бель-Эре, Клаудиа открыла входную дверь своим ключом и прошла в зал. Я закрыл за собой дверь и увидел ее застывшее лицо.

— Проходи в гостиную, — тихо сказала она. — Я иду в свою комнату. У меня нет никакого желания видеть торжествующее выражение лица этой суки Маннинг, когда вы будете вместе выходить к машине.

Она повернулась и быстро взбежала по лестнице. Я прошел в гостиную и обнаружил, что она пуста, если не считать Мэри Рочестер. Если сравнивать ее с Клаудией, то может показаться просто невероятным, что они сестры. У Клаудии было все, что может сразить наповал мужчину, и она знала, как этим пользоваться. У Мэри не было ничего, что может взволновать мужчину, да ее это, пожалуй, и не интересовало. Она была лет на пять или шесть старше своей знаменитой сестры; высокая худая женщина с вытянутым лицом и зачесанными назад жиденькими коричневыми волосами с проблесками седины.

— Мистер Рэймонд плохо себя чувствует, поэтому он пошел спать, — холодно сообщила она мне. — Насколько я понимаю, мисс Маннинг скоро будет внизу, мистер Холман.

— Спасибо, — вежливо сказал я.

— Если вы не против, я продолжу вязать. — Она взяла спицы и шерсть. — Я знаю, что это старомодно, но поверьте — это хорошая терапия.

— Охотно верю, — согласился я.

Спицы двигались секунд десять, потом резко остановились.

— Надеюсь, вы мне простите, что я вам об этом напоминаю, мистер Холман, но «Санктуари» — это не психушка, как вы говорили!

— Извините.

— Я знаю, что вы не это имели в виду. — Ее голос дрожал. — Но если бы вы только видели, какую замечательную работу они там проводят! Даниэла твердо верит в гештальтпсихологию. Вы, наверное, все об этом знаете?

— Боюсь, что нет.

— Ну, как я это понимаю, фрейдисты, да и все прочие, считают, что все происходит в детстве. Знаете, травмы и прочие гадкие вещи. — У нее даже голос потеплел, как только она заговорила на свою любимую тему. — Но в гештальтпсихологии вы имеете дело со всей личностью, такой, какая она есть теперь, — вы понимаете, о чем я говорю? Групповая терапия ломает все искусственные барьеры, созданные обществом, и поэтому люди наконец могут видеть самих себя такими, какие они есть на самом деле, а также осознавать, чего они действительно хотят от жизни. Для меня это стало настоящим чудом, я могу вам все рассказать!

— Очень рад, — заметил я, а про себя выругался.

Ее светло-карие глаза заблестели неподдельным энтузиазмом.

— Честное слово, я думаю, что Даниэла — это какая-то святая, только работает по-другому, хотя и параллельно с церковью. Вот почему я была так уверена, что она могла бы помочь бедной Чарити со всеми ее проблемами.

— Понимаю, — произнес я с полным безразличием.

— Когда Эрл позвонил мне по междугородному и сообщил, что Чарити у него, я была так рада, как никогда в жизни! Три месяца от нее не было ни слова! — Она яростно замотала головой. — Я чуть с ума не сошла. Я убеждена, что только Даниэла своим милосердием спасла мое душевное здоровье. А когда я услышала, что Чарити жива и здорова, — пусть даже попала в плохую компанию! — у меня снова появился шанс!

— Представляю себе, — буркнул я.

Спицы снова стали громче позвякивать, а я не мог понять, какого черта Сара Маннинг так долго копается.

— Конечно, когда Эрл сообщил мне, что Чарити здесь, я настояла на том, чтобы немедленно прервать свои занятия. При обычных обстоятельствах я бы сочла его право на три недели с ней неприкосновенным, но после того, что случилось, это было только право матери — быть рядом с вновь обретенной дочерью. Этот ужасный молодой человек Джонни Легарто! — Ее аж всю передернуло. — Не передать, какое облегчение я почувствовала, когда он решил уехать.

— Право матери? Вы знаете мать Чарити?

— Это у вас такая шутка, мистер Холман? — Ее голос, словно кислотой, капнул мне на нервы. — Я и есть мать Чарити!

Я вытаращил глаза:

— Но я думал, что вы сестра Клаудии.

— К сожалению, это правда. — На ее вытянутом лице промелькнула ледяная улыбка. — Это было единственное, что нам в свое время все-таки удалось скрыть от газет! После развода я вернула себе девичью фамилию — Рочестер. Наверное, это и сбило вас с толку, мистер Холман?

— Еще как, — грубо ответил я.

Она наклонила ко мне голову и, сдерживая волнение, понизила голос до шепота:

— На вашем месте, мистер Холман, я бы не стала принимать это предполагаемое похищение всерьез. Это все входит в какой-то безумный план, который изобрел Эрл, чтобы насовсем отобрать у меня дочь. Но я полностью доверяю Даниэле. Она не допустит, чтобы с моей девочкой что-нибудь случилось. — Она мрачно усмехнулась, и внезапный резкий звук ее голоса царапнул мне нервы. — И, кроме того, я приняла меры, чтобы гнусный план Эрл а не сработал!

— Меры? Какие меры?

В следующее мгновение через открытую дверь донеслись звуки шагов. Проклятое совпадение! Мэри Рочестер приложила палец к губам, схватила свое вязанье, и спицы снова начали громко звякать. На пороге появилась Сара Маннинг с чемоданом.

— Извините, что заставила вас ждать, мистер Холман, — задыхаясь, проговорила она. — Я просто не могла найти ничего из того, что хотела.

— О’кей, — сказал я. — По-моему, нам пора. — Я кивнул мрачной женщине на кушетке: — Спокойной ночи, мисс Рочестер.

— Спокойной ночи, мистер Холман. — Спицы по-прежнему выстукивали бодрое стаккато. — Приятной вам поездки.

— До свидания, Мэри, — сказала Сара Маннинг. — Не волнуйся. Я уверена, что все будет хорошо.

— Я тоже, дорогая, — как-то слишком уж благодушно отозвалась первая миссис Рэймонд. — Я тоже!

Глава 4

Петляя по лесу из мамонтовых деревьев, дорога круто поднималась вверх. Потом вдруг лес кончился, и мне показалось, что машина несется прямо в пропасть. Дорога, зажатая между скалами и обрывом, исчезла за поворотом. Я резко затормозил.

— Вы нарочно сделали это? — холодно спросила Сара Маннинг, когда ее отбросило назад на сиденье.

— Это все-таки лучше, чем если бы мы оба взлетели над утесом, — резонно ответил я.

— Я была так уверена, что мы наконец-то нашли правильную дорогу, — ругалась она. — Может, мы опять слишком рано повернули?

— Мы уже полчаса болтаемся взад-вперед по этим дорогам, — сказал я. — Вы уверены, что знаете, где находится этот проклятый домик?

— Я же говорила вам, что видела его только при дневном свете. — Она громко зевнула. — Который час?

— Около двух.

— У меня чувство, будто я не спала уже целую неделю! — пожаловалась она, изгибаясь на сиденье. — Хотите попытаться еще раз!

— Будто у меня есть выбор, — проворчал я. — Но если и на этот раз ничего не получится, то я возвращаюсь назад в Лос-Анджелес, и к черту Эрла Рэймонда с его дочерью!

— Согласна! — Она откинулась назад на сиденье. — Но не забудьте и дорогую Клаудию Дин. Ее тоже к черту!

Я осторожно выруливал назад и вперед: наконец мне удалось развернуться, и я вновь повел машину по той же дороге, пока мы не добрались до развилки, где свернули в прошлый раз.

— Куда теперь? — спросил я.

— Направо, потом еще раз направо, — вяло посоветовала она.

Я послушно повернул, и через пять минут стало казаться, что мы делаем те же самые круги в том же самом лесу между мамонтовыми деревьями. Потом дорога вдруг нырнула вниз, и через несколько секунд машина напоролась на водопроводную трубу.

— Вот он! — Она крепко схватила меня за руку. — Я помню этот ужасный бугор!

Я пожал плечами:

— Если бы вы вспомнили до того, как мы на него наехали. А так — что толку?

— Прямо на вершине холма есть поворот налево, — сказала она. — Домик через четверть мили по той дороге.

На этот раз она была права. Через несколько минут я остановил машину, темный силуэт домика четко обозначался в свете фар. После того как я заглушил мотор, наступила полная тишина. В ночном воздухе остро пахло эвкалиптом.

— Не похоже, чтобы кто-нибудь был дома. — Голос Сары Маннинг звучал нервно.

— Если они дома, то спят, — сказал я. — Только такие чокнутые, как мы, шатаются где попало в третьем часу ночи. Но все равно пойдем посмотрим.

— У вас есть фонарик, мистер Холман?

— Должен быть. — Я пошарил под приборной доской и нашел фонарик. — Слушай, а не пора ли тебе начать называть меня Риком?

— Полагаю, пора, — нехотя согласилась она. — Только не считай это своего рода неприличным предложением.

— Ну, Сара, — сказал я обиженным голосом. — Ты хочешь, чтобы я совершенно выкинул из головы твой светлый образ в темной прозрачной накидке?

— По-моему, — процедила она сквозь зубы, — нам надо пойти и посмотреть, дома ли Дэнни Малоун!

Я постучал кулаком в дверь домика, и со второго раза она со скрипом открылась. Луч фонарика пробежал по стенам, по трем собранным раскладушкам в дальнем углу единственной комнаты и по деревянному столу, на котором стояла керосиновая лампа.

— Нет никакого Дэнни Малоуна, — подвел я итоги осмотра. — Ни похитителей, ни жертвы похищения.

Сара прислонилась к косяку двери.

— Что мы теперь будем делать?

— Останемся здесь до утра, — уверенно сказал я, — что же еще?

— Пожалуй, ты прав. Принесешь мою сумку из машины, Рик?

— Конечно.

Я подошел к керосиновой лампе и обнаружил, что она почти полная. Я зажег фитиль, и теплый мягкий свет высветил грубый интерьер домика. Затем я вернулся к машине и взял из багажника обе сумки. Когда я снова вошел в домик, Сара выглядела уже немного бодрее.

— Я тут уже все осмотрела, — доложила она. — Там, сзади, — баня, а вот за этой дверью — что-то вроде кухни. Мы утром не помрем с голоду, потому что Дэнни оставил много всяких припасов. И в том числе, — она торжествующе вытащила руку из-за спины, — вот это!

— Этот Дэнни Малоун — настоящий ирландский гений! — с восхищением произнес я, увидев у нее в руке полную бутылку шотландского виски.

Нашлись и стаканы. Я наполнил оба стакана и подошел к ней — она стояла у камина.

— Думаю, Дэнни не обидится, если мы зажжем огонь, ведь он так заботливо все приготовил, — сказала она.

— Дэнни — заботливый хозяин, — уважительно заметил я. — Подержи-ка минутку мой стакан.

Пришлось истратить, наверное, дюжину спичек, но наконец камин разгорелся. Через десять минут мы согрелись и внутри и снаружи, и окружающий мир сразу стал гораздо уютнее.

Сара от удовольствия вытянула руки вверх.

— Еще немножко выпить, и мне хватит.

— Мне тоже, — сказал я, забирая пустые стаканы.

Когда я вернулся с полными стаканами, Сара стояла возле раскладушек с недоуменным выражением лица.

— Не понимаю, — сказала она. — Кроватей нет, только эти дурацкие брезентовые раскладушки! Да еще и брезент такой грязный! И рваный, и вообще смешной!

— Есть еще заднее сиденье машины и коврик перед камином, — предложил я. — Выбор за тобой.

Она взяла у меня стакан и пошла назад к камину.

— Если бы я не знала наверняка, я бы могла поклясться, что ты это все специально подстроил, Рик Холман, — задумчиво проговорила она.

— Ты о чем? — безразлично спросил я.

Она помахала свободной рукой:

— Отдельные раскладушки… Одна в одном конце домика, другая — в другом: никаких проблем! Но ты же, черт побери, хорошо знаешь, что я слишком напугана, чтобы спать одной, когда вокруг шатается неизвестно кто. Так что у меня не такой уж большой выбор, правда? Или я лягу с тобой на заднем сиденье машины, или растянусь возле тебя перед камином!

— Мне бы хотелось сказать, что при любых обстоятельствах я буду вести себя как джентльмен, но ты же знаешь, что это только шутка.

С напряженным, вопрошающим выражением в серых глазах она повернулась ко мне:

— Поклянись, что ответишь правду на мой вопрос, Рик?

— Клянусь, что отвечу или правду, или вообще ничего, — осторожно сказал я.

— Вы с Клаудией занимались любовью сегодня вечером у тебя дома?

— Нет.

— Она даже не пыталась?

— Конечно пыталась.

— А ты сопротивлялся? — В ее голосе послышались недоверчивые нотки.

— Не совсем, — признался я. — Скорее, этот звонок в дверь все спас.

— Спасибо за честность, Рик. — Она улыбнулась с неподдельной теплотой. — Тогда совсем другое дело.

Я не был настолько глуп, чтобы спрашивать, почему это совсем другое дело. Женская логика — это вещь в себе.

Она села на коврик перед камином, обхватив свой стакан обеими руками. Я сел рядом.

— Сумасшедший мир, — тихо сказала она. — Около двенадцати часов назад ты был просто какой-то псих по фамилии Холман на другом конце провода, а теперь — полюбуйтесь-ка на нас!

— Разговор о психах, — сказал я, — напоминает мне о Мэри Рочестер.

— Давай не будем говорить о ней, да и обо всех остальных. — Она зябко передернула плечами. — Хотя бы сегодня ночью я хотела бы забыть даже о самом существовании всего внешнего мира.

Я щелкнул пальцами:

— Да будет так! Только мы вдвоем.

Она засмеялась:

— Спасибо за то, что ты применил свои магические дарования, Рик. Ты заметил, как сейчас здесь стало?

— Как в духовке, — согласился я.

С задумчивым выражением лица она отпила немного виски.

— По-моему, с этим надо что-то делать.

— Ты первая, — сказал я. — Женщина, стоящая обнаженной перед мужчиной, который все еще одет, смотрится совсем даже неплохо. Но мужчина, стоящий обнаженным перед женщиной, которая все еще одета, выглядит чертовски глупо.

Засмеявшись, она встала и пошла через комнату. Керосиновая лампа потухла, я ждал, и тишина становилась все более напряженной. Потом внезапно она вернулась и остановилась передо мной. Она быстро провела руками по своим длинным белым волосам, освобождая их от прически, и они рассыпались у нее по плечам. Пламя отбрасывало мерцающие блики на ее блестящее тело, когда она стояла не двигаясь и смотрела на меня сверху вниз. Ее груди были чуть-чуть более полными, чем мне казалось раньше. Мой взгляд скользнул вниз вдоль ее тела, и ее непристойный комментарий подоспел как раз вовремя:

— Предмет личной гордости. — Она снова тихонько засмеялась. — Я имею в виду… ну… теперь ты сам видишь, что я натуральная блондинка!

Она отдалась мне со страстью, и наш взаимный экстаз достойно увенчал ее.

Прошло много времени, огонь почти догорел, она спала у меня на руках. Где-то в ночи ухала сова, и это был самый одинокий и самый таинственный звук в мире.

Замерзнув, мы проснулись около восьми утра. Сара быстро встала и оделась.

— Я зажгу горелку на кухне, — сказала она. — А ты принеси воды из бани.

— А где ведро?

— Там же, в бане, — быстро ответила она. — Я его еще ночью обнаружила.

Было по-прежнему холодно, когда я шагнул из домика наружу, но уже поднималось солнце, и все чудесно пахло свежестью и чистотой. Или, может быть, это только так казалось после любовной эйфории? Так или иначе, но под всем этим я мог бы подписаться: «Одобряю. Холман».

Баня была примитивно проста. Там имелись резервуар для воды и древний эмалированный тазик, стоявшие рядом на шатком столике. В поисках более жизненно важных мест общего пользования я прошел еще ярдов десять по узкой тропинке, и точно — там стоял простой и грубый деревенский туалет. Но там было и еще кое-что. Справа привольно раскинулся большой куст, и из него торчала голая грязная нога. Тело лежало лицом вниз, хлопчатобумажное платье было разорвано. Я подумал, не дочь ли это Эрла Рэймонда, но эта мысль меня почему-то не взволновала. Наверное, я сразу не поверил в нее. Я осторожно перевернул тело и увидел лицо, обросшее густой бородой. В широко раскрытых глазах застыл ужас, а в центре лба зияла дырка с корочкой запекшейся крови. Я вернул тело в первоначальное положение, лицом вниз под кустом. Оно было уже окоченевшим, и я с достаточной долей вероятности предположил, что этот человек, должно быть, умер около двенадцати часов назад. Значит, он уже лежал мертвый под кустом, когда мы подъехали к домику. От этой мысли моя утренняя эйфория мгновенно улетучилась.

— Что-то долго, — сказала Сара, когда я принес ведро воды на кухню.

— Наслаждался красотой природы, — сообщил я ей. — Я даже умыл лицо и руки.

— Могу предложить тебе яичницу с беконом по-деревенски.

— Нет, спасибо, только кофе. Я не голоден.

Ее брови слегка приподнялись.

— Я удивлена, мистер Холман. Ты же должен чем-то восполнить всю ту энергию, которую истратил прошедшей ночью?

— Всего один взгляд на тебя, и мои батареи мгновенно подзаряжаются, — соврал я.

Она вздрогнула:

— Пожалуйста, не раньше, чем я поем!

Я зажег сигарету и, допивая вторую чашку кофе, наблюдал за тем, как Сара методично расплавляется с яичницей. «Сейчас она в любой момент может опять начать мурлыкать, — мрачно подумал я, — придется, наверное, стукнуть ее по носу».

— Клаудиа говорила мне вчера вечером, что у Чарити был дружок-хиппи, — сказал я как бы между прочим. — Джонни Легарто, кажется?

— A-а, этот чудак!

— Который носил рваное хлопчатобумажное платье и нитку бус.

Она кивнула:

— Я же сказала, чудак!

— Как ты думаешь, может, он какой-нибудь трансвестит — достигает полового удовлетворения, переодеваясь в женскую одежду? — предположил я.

— Нет, это просто часть обряда хиппи. Видимый протест против условностей мещанского мира. — Она положила вилку на пустую тарелку. — А с чего это вдруг такой интерес к Джонни Легарто, Рик?

— Может быть, если мы найдем его, то обнаружим и Чарити?

— Дом в Бель-Эре показался ему слишком мещанским, и, насколько я догадываюсь, он посчитал, что Чарити тоже постепенно становилась обычной мещанкой под влиянием дома и отца. Вот почему он тихо смылся однажды ночью.

— А ты не знаешь, почему Чарити внезапно отважилась все-таки явиться на свое ежегодное свидание с отцом?

— Трудно сказать. Она странный ребенок. Может быть, она решила, что ей требуется помощь, а отец мог бы поспособствовать ей лучше всех?

— Глупо искать помощи у целого букета заядлых лжецов, — подумав, сказал я.

— У кого, например?

— У отца, матери, у Клаудии, у тебя.

— Почему ты думаешь, что я заядлая лгунья?

— Потому что ты мне очень много лгала. И другие — тоже.

Ее серые глаза стали холодными как лед.

— Мне это не нравится, Рик Холман!

— Есть у меня дурная привычка задевать за живое, — пожал я плечами. — Если ты кончила есть, хочу спросить: где ты предлагаешь искать Дэнни Малоуна?

— Я знаю только одно место, где его можно искать, и это явно не здесь. Если ты такой умный, подумай.

— «Санктуари», — догадался я. — Психушка. Ты знаешь, где это?

— Да, я знаю, где это… или — нет, понятия не имею, где это, — огрызнулась она.

— Ну и что это значит, черт возьми?

Она насмешливо улыбнулась:

— Одно из тех утверждений — ложь, так по-твоему? Вот и вычисли, какое из них?

— Не думай, что я не могу ударить женщину, — я ударю! — зарычал я.

— Я знаю, где это, — холодно сказала она. — Хочешь ехать сейчас?

— Почему бы и нет?

— Мне сначала надо сходить кое-куда.

— Позади домика есть тропинка, которая ведет к туалету, ярдов десять, — сказал я.

— Спасибо.

Я подождал, пока она дошла до двери домика, и сказал:

— Если чего-нибудь захочешь, кричи.

Она нахмурилась:

— Какой-нибудь розыгрыш?

— Серьезное предложение.

Она закатила глаза, недоуменно пожала плечами и вышла. Я закурил еще одну сигарету и ждал, когда она закричит. «Если бы она не была такой неисправимой лгуньей, я бы этого не сделал, — оправдываясь перед самим собой, подумал я. — Но может быть, эта неисправимая лгунья, внезапно столкнувшись с трупом, начнет говорить правду?» Ждал я долго, а крика все не было. Она могла упасть в обморок, увидев тело, подумал я, надо пойти проверить. Голая нога все так же торчала из-под куста, но Сары, лежащей в обмороке, рядом не обнаружилось. Я решительно постучал в дверь — ответа не было. Тогда я открыл дверь и увидел, что туалет пуст. Я почувствовал, что волосы у меня на затылке неприятно зашевелились, — не могла же она растаять в воздухе? Может быть, она в панике убежала в лес? Я мог бы бродить среди огромных деревьев дня два и все равно не найти ее. Несколько раз я позвал ее, но в ответ только шелестели листья.

Вернувшись в домик, я решил, что мне ничего не остается, как только ждать, не вернется ли она назад. Чтобы убить время, я заварил кофе и выкурил одну за другой полдюжины сигарет. В конце этого одного из самых длинных часов в моей жизни я понял, что дальше ждать бесполезно, поэтому схватил наши сумки и отнес их в машину. Солнце пекло мне спину, над головой пели птички. Похоже, денек обещал быть хорошим. «Во-первых, — тоскливо размышлял я, — он начался с того, что я нашел труп, а потом исчезла Сара Маннинг». Я попытался вообразить, что еще противного могло бы случиться сегодня, и в конце концов чуть не захныкал, как ребенок.

Глава 5

Их было пятеро. Две девушки в длинных платьях и три парня в коротких кожаных куртках, джинсах, с индейскими лентами вокруг головы. Я остановил машину и подождал, пока они подойдут.

— Как проехать в «Санктуари»? — спросил я.

— Он перед тобой, мужик, — охотно ответил первый парень.

— Биг-Сур, — мечтательно проговорила девушка позади него, — рай на земле.

— Я имею в виду учреждение под названием «Санктуари», — терпеливо объяснил я.

— Ах вот оно что… — улыбнулась мне девушка. — Ты едешь правильно. Еще примерно милю прямо, и увидишь указатель.

— Спасибо.

— Слушай, мужик, — укоризненно посмотрел на меня сквозь очки в толстой оправе первый парень, — если у тебя такой напряг, что тебе нужна помощь, почему бы тебе не позабыть про свои колеса и не прогуляться немножко с нами? Это будет для тебя самая лучшая терапия.

— Может, как-нибудь в другой раз, — пообещал я. — Но вообще-то мне нравится ваше приглашение.

Он вздохнул и посмотрел на девушку:

— Теперь ты видишь, какие они? У него даже нет времени, чтобы спасти свою душу!

Девушка расхохоталась:

— Так вот что вы делали прошлой ночью — спасали мою душу! Вы наверняка одурачили меня, Питер!

Примерно через милю я увидел вырезанный из дерева указатель «Институт „Санктуари“» и припарковал машину позади него. Извилистая тропинка спускалась вниз по склону утеса, и я прошел по ней сотни две ярдов, пока за углом не показалась вдруг группа строений. Логично было зайти в то, где висела табличка «Офис». Я толкнул дверь и шагнул внутрь. После яркого солнечного света внутри было довольно мрачновато. Потасканного вида блондинка, на которой были надеты только изодранные в лохмотья белые шорты, сидела за письменным столом, положив на него свои длинные голые ноги.

— Что, неформальные взаимоотношения — ключевой принцип института «Санктуари»? — спросил я.

— Даниэла позволяет нам бродить где мы захотим, а иногда еще и кормит нас, — серьезно сказала девушка. — Поэтому мы с удовольствием помогаем ей по хозяйству — своего рода благодарность.

— Это согревает мое сердце, — сказал я ей.

— А мое согревает солнце. — Она с удовольствием посмотрела на свои загорелые голые груди. — Чем могу вам помочь?

— Я хотел бы увидеть Даниэлу.

— Пожалуйста. — Она показала пальцем назад через плечо. — В ту дверь. Войдите прямо туда.

— Стучать не надо?

— Если вам от этого станет легче, постучите!

— А если я решу заниматься групповой терапией, вы обещаете стать членом моей группы? — спросил я с надеждой.

— Всех мужчин с четырьмя лапами помещают в отдельную специальную группу, — непринужденно ответила она.

Когда я проходил мимо нее, она вдруг ущипнула меня. Чуть не вскрикнув от боли и неожиданности, я резко повернулся к ней:

— Что бы это значило, моя милая?

— Я просто проверила, существуете ли вы на самом деле, — сказала она. — Такие, как вы, у нас не часто бывают.

Я постучал в дверь, и приглушенный женский голос пригласил меня войти. По сравнению с тем, как голо выглядела приемная, — я имею в виду мебель, а не девушку, — кабинет был обставлен довольно богато. На стенах внушительные книжные полки, а массивный письменный стол, покрытый сверху кожей и стоящий в центре ковра с роскошным ворсом, выглядел прямо-таки устрашающе. За ним сидела женщина, слегка поворачиваясь из стороны в сторону во вращающемся кресле. Ее густые блестящие черные волосы были коротко подстрижены, кожа казалась тонкой и нежной, а глубоко посаженные черные глаза мерцали, как хорошо отполированные драгоценные камни. На ней была надета черная шелковая блузка и брюки в обтяжку. Выражение лица казалось таким надменным, что я не удивился бы, если бы через пару недель ее сделали первой женщиной-генералом морской пехоты.

— Доброе утро. — Ее голос был глубоким и музыкальным. — Меня зовут Даниэла. Вы хотели видеть меня?

— Я Рик Холман, — сказал я.

— Холман? — Она с интересом посмотрела на меня. — Случайно, не тот самый убийца Холман?

— Что?!

— Мне так сказала Сара Маннинг около получаса назад.

— Можно я сяду? — измученным голосом произнес я. — У меня просто ноги подкашиваются.

— Пожалуйста, — любезно пригласила она.

Я упал в ближайшее кресло и нащупал в кармане сигарету.

— Сара Маннинг здесь?

— Сейчас она отдыхает. Мне пришлось дать ей успокоительное.

— И она говорит, что я убийца?

— Да! — Она улыбнулась. — Я бы сказала, что вы не похожи на убийцу, мистер Холман, но я раньше с убийцами никогда не встречалась.

— Это был внезапный импульс, — застенчиво признался я. — Было такое прекрасное утро, и я подумал: почему бы не сделать сегодня что-нибудь такое, чего я никогда раньше не делал?

— Насколько я поняла из ее рассказа, вы и мисс Маннинг провели ночь в домике, принадлежащем мистеру Малоуну, — сказала она. — Сегодня утром, когда вы пошли за водой, вы довольно долго отсутствовали. Когда вы вернулись, она заметила в вас резкую перемену. Вы ни с того ни с сего обвинили ее в том, что она неисправимая лгунья, затем, объяснив, где найти туалет, зловеще посмотрели на нее и сказали, чтобы в случае чего она закричала. Возле самого туалета она увидела, что из-под куста торчит голая нога. Оказалось, что это труп — мужчина, одетый в женское платье. Он был застрелен. Она подумала, что может стать следующей вашей жертвой, и убежала. Ей еще повезло, что она нашла дорогу в этом лесу.

— Вы вызвали полицию? — спросил я.

— Нет.

— Почему?

Она пожала плечами:

— Это могла быть просто истерика. Может быть, все это она выдумала. Если бы полиция начала расследование и не нашла бы тело, это бы очень повредило репутации моего института. Я решила подождать, пока мисс Маннинг оправится от шока, а потом вернуться с ней к домику, где она показала бы мне тело.

— Джонни Легарто, — сказал я.

Она удивленно посмотрела на меня:

— Что?

— Это его тело лежит под кустом, — сказал я. — Но я его не убивал. Насколько я догадываюсь, к тому времени как я нашел его, он был мертв уже по крайней мере двенадцать часов.

— И вы намеренно послали туда мисс Маннинг, зная, что она тоже найдет тело, мистер Холман?

— Я посчитал, что это будет своего рода шоковой терапией для лечения лгуньи, — сказал я. — Возможно, это заставило бы ее сказать правду, хотя бы для разнообразия.

— Правду о чем?

— Да хоть о чем, мне бы все пригодилось.

Она недоверчиво уставилась на меня своими черными глазами.

— Мистер Холман, — мягко сказала она, — вы или психически больны, или самый большой садист из всех, кого я встречала за всю свою профессиональную карьеру!

— Выбор незавидный, но я интуитивно предпочитаю значиться садистом, — сказал я ей.

Тут я вдруг вспомнил о сигарете, которую всееще держал в руке, сунул ее в рот и зажег.

Даниэла продолжала недоверчиво смотреть на меня.

— Я, конечно, могу понять, почему Сара Маннинг была в глубоком шоке! Если верить тому, что она рассказала, то каким же чудовищем надо быть, чтобы провести с женщиной ночь, а утром задумать ее убийство?! Ее рассказ выставляет вас не в лучшем свете, мистер Холман!

— Если вы назначите сеанс групповой терапии по поводу моих садистских наклонностей, — сказал я, — то нельзя ли будет пригласить блондинку, которая сидит в приемной, чтобы я мог ее немножко пощупать?

Ее глаза холодно сверкнули.

— Я догадываюсь, что ваша вульгарность вполне естественна, мистер Холман, но я хотела бы знать, с какой целью вы пытаетесь оскорбить меня?

— Вся штука в том, что я имел дело с целой компанией неисправимых лжецов. Все они знают вас, и это заставляет меня задуматься: может быть, вы тоже одна из них?

— Тоже неисправимая лгунья?

— А как вы сами считаете? — вежливо спросил я.

Пальцы ее правой руки несколько секунд выбивали мелкую дробь по крышке стола.

— Думаю, вам лучше объяснить, зачем вы здесь, — резко сказала она. — А я изо всех сил буду стараться выдумать какую-нибудь ложь для ответа!

Это подействовало! Мгновение я сдерживался и тут же рассмеялся. Она удивленно приподняла брови, а потом тоже засмеялась.

— Ладно, мистер Холман, — наконец сказала она. — Почему бы нам не продолжить разговор не оскорбляя друг друга?

— Хорошая идея, — согласился я.

— Но прежде… — Она показала на ближайшую ко мне стену. — Видите этот внушительный ряд книг в кожаных переплетах?

— Популярное изложение гештальтпсихологии в двадцати томах?

— Бутафория. За ними бар. Вам ведь хочется выпить, правда? Мне налейте мартини со льдом.

Я слегка нажал на полку, и фальшивые ряды книг исчезли. Вместо них появился чудесный компактный бар, дополненный маленьким морозильником. Смешав напитки, я поставил ее бокал на стол, а свой взял с собой и сел в кресло.

— Спасибо. — Она отпила немного. — С чего начнем, мистер Холман?

— С Чарити Рэймонд, — сказал я.

— Ее отец и мать — это те неисправимые лжецы, о которых вы говорили?

— А также его нынешняя жена Клаудиа Дин и ее личный секретарь Сара Маннинг.

— Ее мать — Мэри Рочестер, как она теперь себя называет, — некоторое время была здесь моей пациенткой. Я думаю, вы это знаете? Именно она убедила Чарити приехать сюда на лечение.

— Почему она ушла от вас пару дней назад? — спросил я.

Она снова пожала плечами:

— Я не знаю. Это случается со многими пациентами. Иногда им не нравится лечение, иногда их тревожит то, что терапия раскрывает их истинное «я». — Ее пальцы вновь забарабанили по крышке стола. — Вы уверены, что этот Джонни Легарто был убит?

— Уверен, — сказал я.

— Тогда почему вы не сообщили в полицию, мистер Холман?

Я отпил немного мартини и подумал, что хорошо было бы найти на этот вопрос разумный ответ. Она терпеливо ждала, ее лицо и тело были неподвижны, время, казалось, остановилось.

— Как мне представляется, вы могли бы назвать это инстинктивной реакцией на причины, слишком сложные для объяснения, — с надеждой в голосе сказал я.

— Почему вы озабочены судьбой Чарити Рэймонд?

— Ее отец нанял меня, чтобы найти ее.

— Но зачем было ехать сюда, если вы знали, что она исчезла два дня назад?

— Надо же с чего-то начинать, — сказал я. — Я думал, что вы сможете помочь мне. Может быть, у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, куда она могла бы отсюда направиться.

— Понятно. — Она откинулась назад в своем вращающемся кресле, поднесла к глазам свой бокал и стала его внимательно рассматривать. —  Вам нравится работать на Эрла Рэймонда, мистер Холман?

— Терпеть не могу этого ублюдка, — откровенно признался я. — Но я у него на крючке.

Я рассказал ей о сумасшедшем плане Рэймонда вовлечь меня в фальшивое похищение. Мое участие должно было придать этой истории правдоподобие. Но после того как его дочь действительно пропала, мне осталось только одно — попытаться найти ее.

— Вот почему я не сообщил о найденном трупе в полицию, — сказал я. — Это значило бы рассказать им о том, что дочь Эрла Рэймонда потерялась, и эта история, вместе с убийством Легарто, вызвала бы еще более сенсационные заголовки в газетах, чем придуманное Рэймондом похищение. Учитывая, что именно этого он хочет сейчас больше всего на свете, я не стал помогать ему.

— По-моему, вы правы, — решительно сказала она. — Я имею в виду, что большинство из них действительно неисправимые лжецы.

Она легко поднялась с кресла и подошла ко мне.

— Встаньте, пожалуйста, мистер Холман.

Я послушался, и она, подойдя вплотную, обхватила руками мою спину и крепко прижалась ко мне всем телом. Мы стояли прижавшись щека к щеке, и я ощущал, какая у нее мягкая, гладкая, тонкая кожа. Мы стояли так, не двигаясь, может быть, целую минуту. Потом она снова отодвинулась, и я увидел у нее на губах слабую улыбку.

— Я обычно не делаю ничего такого вне групповой терапии, мистер Холман, — мягко сказала она. — Но очень важно испытать чувственный контакт с человеком, прежде чем полностью ему доверять.

— Правда? — недоверчиво спросил я.

— Вы согласны с тем, что самое важное сейчас — безопасность Чарити?

— Конечно, — согласился я.

— Тогда вам будет приятно узнать, что вы успешно выполнили условия вашего соглашения с Эрлом Рэймондом. Чарити находится здесь, в «Санктуари». Она вернулась сегодня рано утром.

— Почему она вернулась?

— Я думаю, потому, что это единственное место, где она действительно в безопасности. — Черные глаза Даниэлы гневно сверкнули. — Она была в истерике от страха, почти голая, из порезов на ногах и теле текла кровь. По сравнению с ней мисс Маннинг, можно сказать, сохранила полное самообладание, когда явилась сюда. Чарити была в тяжелом шоке, и единственное, что могло ей помочь, — это снотворное. Когда она проснулась, около двух часов назад, то, похоже, впала в кататоническое состояние. Но я уверена, что оно у нее скоро пройдет.

— Как вы думаете, когда я смогу поговорить с ней? — спросил я.

— Групповая терапия, с участием только нас троих, могла бы дать результат. Но было бы бесполезно пробовать это раньше чем сегодня вечером. Почему бы вам не приехать сюда снова около шести тридцати вечера, мистер Холман, и не поужинать со мной, чтобы я могла объяснить основы этой особой терапии, до того как мы попробуем применить ее на практике?

— Отлично, — согласился я. — Я буду здесь в шесть тридцать.

— Что бы они ни замыслили сделать с Чарити, мне, чувствую, это не нравится. — Ее голос звучал мягко и зловеще. — Особенно мне это не нравится потому, что, по-моему, и институт и меня они используют в своих собственных неблаговидных целях. Я хочу с вашей помощью, мистер Холман, остановить их!

Я улыбнулся ей:

— Я с вами, Даниэла!

— Смотрите не передумайте, — холодно предупредила она. — Увидимся сегодня вечером.

Блондинка с голыми грудями бросила на меня задумчивый взгляд, когда я осторожно проходил мимо ее стола.

— Вы не останетесь с нами, мистер Холман?

— Даниэла сказала, что все это было у меня в голове, поэтому то, что от меня осталось, может быть свободным, — торжественно произнес я.

Она с сожалением вздохнула:

— Как я уже говорила, такие, как вы, не часто приходят. Да почти никогда, я думаю. — Она почесала свою правую ляжку. — Если вы очень заняты сегодня вечером, почему бы вам не прийти на пляж? Я могла бы преподать вам такой ускоренный курс групповой терапии, от которого у вас глаза бы на лоб полезли!

Приняв к сведению это предложение, я стал подниматься в гору, возвращаясь к дороге. К тому времени, когда я дошел до машины, я тяжело дышал, а мой желудок настойчиво напоминал мне о том, что я не ел со вчерашней ночи. На мгновение мне показалось, что я пришел не к той машине, но поскольку номера на ней были явно мои, то пришлось задать себе вопрос: какого черта в ней делают два незнакомца, расположившиеся на заднем сиденье? Я вежливо улыбнулся им:

— Покорнейше прошу извинить, но только кто вы такие и какого черта забрались в мою машину?

У того, что сидел ближе ко мне, было сплющенное лицо и массивное тело борца-профессионала. Его друг выглядел лет на десять старше, седой, с дружелюбным рассеянно-интеллигентным выражением лица. Было похоже, что он никак не может вспомнить, куда же подевались его записки к следующей лекции.

— Холман? — проворчал борец.

— Холман, — подтвердил я.

— Очень рад, — сказал его старший друг с вежливостью образованного человека. — Было бы очень неловко, если бы мы ошиблись номером машины. Залезайте, мистер Холман, и можете меня немножко прокатить.

Большой вышел из машины, и она качнулась, когда он захлопнул дверцу.

— Я поеду за тобой, Джордж, — сказал он и направился через дорогу к машине, припаркованной на другой стороне.

— Я останусь сзади, а вы садитесь за руль, мистер Холман. — Джордж дружелюбно улыбнулся мне, потом поднял правую руку, и мне в лицо уставилось дуло пистолета, — Простите за драматизм, но я просто был обязан внести ясность.

— Будем считать, что вы ее внесли, — сказал я, садясь за руль. — Куда едем?

— Дэнни Малоун очень хочет встретиться с вами, мистер Холман, — ответил он. — Он так ждет вас, так жаждет вас видеть, словно вы черт знает какая знаменитость, мистер Холман.

Глава 6

Это был все тот же знакомый домик. Я остановил машину в нескольких ярдах от него и подождал, пока Джордж вылезет с заднего сиденья моего кабриолета.

— А неплохо мы прокатились с опущенным верхом, мистер Холман, — похвалил он. — Одна из маленьких радостей жизни!

— Где вы изучали философию? — спросил я его.

— В Гаване. Только не философию. — Он вздохнул. — Мне так не хватает тех дней и тех мест, где можно было зарабатывать себе на жизнь свободным художником. А вот и Эдди.

Позади моего кабриолета остановилась машина, но водитель продолжал сидеть за рулем.

— Его что, заклинило там? — спросил я.

Джордж усмехнулся:

— Такая система. Эдди остается здесь для страховки. Если вы решите нас покинуть без разрешения хозяина, то вам обязательно придется проехать мимо машины Эдди. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Прекрасно понимаю!

— Тогда пойдемте в домик, где Дэнни Малоун с таким нетерпением ждет вас, мистер Холман!

— Было бы просто стыдно заставлять его ждать, — согласился я.

Джордж шел позади меня, и пистолет 38-го калибра свободно покачивался у него на пальце правой руки.

— Я буду с вами вполне откровенен, мистер Холман, — сказал он, понизив голос. — Мне совсем не нравится Дэнни Малоун, но в наши дни приходится работать на того, кто платит.

— Конечно, — подтвердил я.

Дверь домика была широко раскрыта, поэтому мы прошли прямо внутрь. Красномордый детина, телосложением напоминающий бочонок, стоял у деревянного стола, наливая себе что-то из бутылки.

Джордж осторожно кашлянул.

— Мистер Малоун, могу я вам представить мистера Холмана?

Малоун закончил возню с бутылкой, отхлебнул изрядный глоток и наконец удосужился посмотреть на меня. Ему было лет сорок пять, и его вполне можно было считать лысым. Налитые кровью глаза глубоко сидели на испещренном красными жилками рябом лице, и я мог бы держать пари, что кончик его носа-картошки светится в темноте.

— У меня и без того, черт возьми, забот хватало, а тут еще Эрл вас сюда подбросил, чтобы все окончательно испортить! — грубо сказал он. — Где эта баба Маннинг?

— Понятия не имею, — сказал я. — Она убежала от меня сегодня утром.

— Вы провели здесь ночь, превратили этот гадский домик в бардак, вылакали мое шотландское виски! И после этого говорите, что она убежала! Любая баба, которая провела ночь с мужиком, вряд ли убежит от него утром. Тогда уже, черт побери, слишком поздно! — Он мрачно усмехнулся. — Правда, Джордж?

Джордж вежливо улыбнулся и, глядя на пятно над головой Малоуна, ничего не ответил.

— Мы думали, что застанем вас здесь, — сказал я. — Что с вами случилось?

— Что со мной случилось? — Он отпил еще один глоток из стакана и вытер рот рукой. — Забавный вопрос! Правда, Джордж? — Ответа он не стал дожидаться, по-видимому зная, что он все равно не последует. — Я в свое время организовывал кое-какие шалости по заказу этого сумасшедшего ублюдка Эрла Рэймонда, но эта будет последней. Это я вам говорю, Холман!

— Похоже, вы немного нервничаете, Малоун, — осторожно предположил я. — Что-то не так?

— Все не так!.. — Тут он вставил несколько непарламентских выражений. — Этот маньяк Эрл хотел, чтобы я ему разыграл похищение его собственной дочери, ни больше ни меньше! Я сказал ему, что он сошел с ума, но идиот уперся — мол, все будет путем, он все рассчитал. Позовите Холмана, дайте ему все верные улики, и в последний момент мы тихо исчезнем со сцены и позволим ему спасти девчонку. И вправду просто! Только если что-нибудь произойдет не так, как надо, то в результате — девяносто девять лет тюрьмы для всех нас или еще хуже! Единственное, что у нас получилось, Холман, — схватить девчонку в этом распрекрасном доме пару ночей назад!

Я удивленно уставился на него:

— Вы схватили ее? Я слышал, что она ушла оттуда добровольно.

— Просто так гладко у нас прошла операция, — проворчал он. — Расскажи ему, Джордж.

— Мы с Эдди заранее очень тщательно изучили это заведение, мистер Холман, — тихо сказал Джордж. — Выяснилось, что легче всего схватить девчонку ночью, когда они возвращаются от источника к себе в комнаты. Как раз в ту ночь она отстала от других. Поэтому мы без проблем схватили ее, засунули ей кляп в рот, и Эдди притащил ее в машину. А я проник в ее комнату, собрал ее вещи и присоединился к Эдди.

— Но, по идее, все это должно было выглядеть как похищение, — сказал я.

— Это была идея Эрла, — уточнил Малоун. — Лично я не хотел неприятностей на свою шею. Если бы этот дурдом заявил, что девчонку выкрали, то через несколько часов весь Биг-Сур был бы переполнен полицией и агентами ФБР. Поэтому я хотел, чтобы никто не узнал о похищении до ее спасения знаменитым Холманом, после чего я бы благополучно вернулся в Лос-Анджелес.

— Где же она теперь? — спросил я самым невинным голосом.

Он осушил свой стакан.

— Расскажи ему и об этом, Джордж!

— Мы привезли ее сюда, — продолжил Джордж с нарочитым безразличием. — Надо было сделать так, чтобы она не увидела мистера Малоуна и не узнала его, если бы позднее случайно увидела с отцом. Поэтому мистер Малоун остановился в мотеле в нескольких милях отсюда, в то время как мы с Эдди охраняли ее. Мы работали по двадцать четыре часа. Я дежурил первые сутки. Эдди сменил меня вчера около семи часов вечера, и я вернулся к мистеру Малоуну в мотель.

— А потом, — перебил его Малоун, — примчался этот болван и чуть не разломал дверь моей комнаты! Говорит, услышал, вроде бы, осторожные шаги возле домика, пошел посмотреть, кто это, и кто-то ударил его снизу в его толстую челюсть. Когда он встал и пришел в себя, девчонки уже не было! Так что теперь вы знаете, где мы были прошлой ночью, Холман! Мы всю ночь рыскали по этому проклятому лесу, пытаясь в кромешной тьме отыскать сбежавшую девицу! А вы в это время были здесь, вам было очень уютно, и вы трахали эту чертову бабу Маннинг!

— Вы не нашли девушку? — спросил я.

— А что, разве похоже, что нашли?

— Но ведь вы нашли ее дружка, Джонни Легарто!

Стакан замер в дюйме от его рта, потом он осторожно поставил его на стол.

— Кто такой Джонни Легарто?

— Ее дружок-хиппи, — объяснил я. — Вы ведь нашли его.

— Вы что, хотите меня одурачить, мистер Холман? — взревел он. — Говорю вам, я не знаю никакого Легарто!

— Я тоже не знал его, — холодно сказал я. — До тех пор, пока не обнаружил его тело под кустом возле вашего сортира!

Он вытер пот со лба.

— Так, значит, сейчас прямо возле сортира лежит труп? Вы в своем уме, мистер Холман?

— Если вы не верите мне, — сказал я, — почему бы вам не пойти и не взглянуть на него?

Томительные секунды он сверлил меня недобрым взглядом, потом быстро сделал глоток из стакана.

— Я, пожалуй, так и сделаю, — буркнул он. — Только не уходите, Холман. Потому что, если вы меня разыграли, я с удовольствием разыграю вас по-своему, когда вернусь.

Джордж все это время развлекал себя тем, что крутил свой пистолет 38-го калибра на указательном пальце и весьма немузыкально насвистывал. Мне вовсе не нравились такие забавы, и я был почти рад, кода Малоун вернулся. Нетвердой походкой он прошел мимо нас, быстро устремился к стакану и поспешно допил почти всю оставшуюся там жидкость, остатки вылились ему на рубашку.

— Какой-то сумасшедший парень, — проворчал он. — Носит бороду и бабское платье. Лежит там под кустом с дыркой от пули прямо промеж глаз!

— Этот Эдди такой лентяй! — ласково объяснил Джордж. — Я велел ему избавиться от трупа прошлой ночью, а он оставил его под кустом рядом с сортиром! Придется серьезно поговорить с ним.

— Ты велел ему прошлой ночью… — Нижняя челюсть Малоуна отвисла, и он уставился на стоявшего напротив пожилого человека с таким выразительно-приятным выражением лица. — Что случилось? Почему, черт побери, никто мне об этом не сказал ни слова?

— Мы сразу как-то ничего не сообразили, — сказал ему Джордж. — Этот парень — его фамилия Легарто, так? — шатался возле домика, и это услышал Эдди. Наверное, он хотел спасти подругу — выманил Эдди наружу и ударил его по голове чем-то твердым. К тому времени, когда Эдди привел нас обоих сюда, эта фря уже давно исчезла. Но Легарто зачем-то вернулся — мы, наверное, никогда не узнаем зачем.

— Вернулся! — взорвался Малоун. — Это, черт побери, и так понятно! Я только хочу знать: как это он так вдруг оказался мертвым?

— Там, в лесу, в темноте, когда мы потеряли друг друга, я сделал круг и снова оказался у домика. В нескольких футах впереди вдруг увидел девушку. — Джордж пожал плечами. — По крайней мере, я думал, что это девушка. Меня сбило с толку платье. К тому же темнота… Я подкрался к ней сзади и слегка похлопал по плечу. Я ожидал, что раздастся визг, а он ударил меня по горлу локтем и сбил с ног. Потом достал нож. Я не молод и не силен, Дэнни. Я подумал, что он собирается убить меня, и мой палец поневоле отреагировал на это, нажав на спусковой крючок.

— Только этого мне и не хватало, — с горечью произнес Малоун. — Теперь на нас висит убийство!

— Это была самооборона, — пробормотал Джордж. — Только этому вряд ли кто поверит.

Малоун вылил себе в стакан все, что не успел допить, и в сердцах запустил бутылкой в дальний угол комнаты.

— Прекрасно! К черту Эрла Рэймонда и его проблемы! Я пас! Желаю вам удачи в поисках девчонки, Холман! Только не споткнитесь об этот проклятый труп возле сортира, когда будете отсюда выбираться.

— Собираетесь сообщить Эрлу, что выходите из игры? — с интересом спросил я.

— Конечно! — зарычал он. — Позвоню ему по междугородному откуда-нибудь из Нью-Йорка, может быть, даже из Лондона!

— Сначала надо кое-что уладить, Дэнни, — извиняющимся тоном напомнил о себе Джордж.

— Что, например? — гаркнул Малоун.

— Я не хочу отвечать за это убийство, — сказал Джордж. — В моем возрасте и с моей репутацией мне это совсем ни к чему.

— Ты думаешь, я побегу в полицию и расскажу, что ты убил какого-то сумасшедшего хиппи? — проворчал Малоун.

— Я не беспокоюсь насчет тебя или Эдди, — приятным голосом проговорил Джордж. — Вы оба знаете, что если легавые схватят меня по обвинению в убийстве, то я расскажу им, как мы трое были вовлечены в похищение. — Он даже слегка улыбнулся. — Я знаю, что могу доверять тебе, Дэнни. А вот кто меня действительно беспокоит, так это Холман.

— Холман? — Налитые кровью глазки Малоуна вдруг забегали. — А что Холман?

— Он не был замешан в похищении. Поэтому никто не помешает ему рассказать легавым, что это я убил Легарто.

— Послушай, Джордж, — резко сказал Малоун. — Холман — частный детектив или что-то в этом роде. Он специализируется на работе для кинозвезд типа Эрла Рэймонда. Не захочет же он губить свою карьеру из-за паршивого чувства удовлетворения — лишь бы рассказать о тебе полиции!

— Чушь! — возразил Джордж. — И ты это знаешь, Дэнни. Он не будет рисковать своей лицензией и какими бы то ни было отношениями, которые у него уже есть с легавыми, только для того, чтобы быть добрым ко мне, бедному маленькому человеку.

Малоун допил свой стакан, старательно избегая смотреть на кого-либо из нас.

— С меня хватит! Кончено! — объявил он. — Я смываюсь отсюда сейчас же.

— Эдди отвезет тебя сейчас в мотель, — сказал Джордж. — И скажи, чтобы он захватил с собой на обратном пути канистру бензина.

— О’кей, — пробормотал Малоун. — Я скажу ему.

— Теперь вы выступаете против меня, Малоун, — сказал я. — По сути дела, вы дали разрешение Джорджу пристрелить меня.

Он затрясся от смеха:

— Не лезьте в бутылку, Холман. Я уверен, что вы вдвоем как-нибудь разберетесь между собой.

Подождав, пока он проходил мимо меня, я повернулся на пятке и стукнул его сбоку кулаком в лицо, вложив в этот удар всю силу. Малоун завизжал от боли и рухнул лицом вниз в открытый дверной проем. Несколько секунд он лежал там и хныкал. Потом ему удалось встать на ноги и нетвердой походкой направиться к машине.

— Поздравляю вас, мистер Холман, — сказал Джордж. — Я только хотел бы, чтобы все было наоборот — вы бы выходили к машине, а Малоун остался бы здесь.

— Это очень любезно с вашей стороны, Джордж, — сказал я. — Почему вы считаете, что два убийства безопаснее, чем одно?

— Мертвые не говорят, — вздохнул он. — Старая банальная поговорка, но все такая же верная.

— А та канистра бензина, которую привезет Эдди? Вы что, собираетесь меня кремировать?

— Вас обоих, — уточнил он. — Нам еще надо избавиться от трупа этого Легарто.

— Здесь? — поинтересовался я. — Этот домик будет долго гореть, Джордж, даже с помощью канистры бензина!

— Ваша машина, — вкрадчиво произнес он. — С вами обоими, облитыми бензином, на переднем сиденье. На краю одного из этих милых утесов в тысячу футов высотой. По пути вниз она должна удариться и взорваться. Тогда останется совсем немного того, что легавые смогут наскрести для своей криминалистической лаборатории. — Он немного отодвинулся от меня, пистолет 38-го калибра он теперь крепко держал в правой руке, дуло было уверенно направлено мне в грудь. — Вас еще что-нибудь интересует? — вежливо спросил он.

— Совсем немногое, Джордж, — ответил я. — Этот мальчишка Легарто… У него ведь не было ножа, не так ли?

— Темень стояла, видите ли… Я думаю, мы оба очень напугали друг друга. Боюсь, что с моей стороны это было чисто условным рефлексом. Я застрелил его, прежде чем успел подумать, что делаю.

— Насколько я догадываюсь, этот ваш условный рефлекс пальца на спусковом крючке берет начало в Гаване?

— Увы, задолго до того, мистер Холман. Начало у меня было в Чикаго, в последние годы сухого закона. Приятно слышать, что я выгляжу немного моложе, чем на самом деле.

— Сколько мне еще осталось? — спросил я.

— Я думал об этом, — непринужденно признался он. — По вполне понятным причинам поднимать машину на утес мы будем поздней ночью. Если оставить вас в живых, я буду вынужден наблюдать за вами все это время. С тех пор как я обнаружил, что Эдди стал лентяем, я ему больше не доверяю. Откровенно говоря, я не уверен, что смогу выдержать такое напряжение до самой ночи, мистер Холман.

— Мы могли бы совершить сделку, Джордж, — предложил я. — За пять тысяч долларов вы могли бы оставить меня здесь в домике связанным. Малоун уж точно не вернется! Может пройти неделя, пока кто-нибудь меня найдет.

— Или пара часов, пока вам удастся освободиться? — Он пожал плечами. — Да и где вы найдете пять тысяч долларов, мистер Холман?

— Как раз сейчас в моем бумажнике лежит банковский чек на эту сумму, — ответил я. — Мне остается только дать его вам, так?

— А по-моему, мне остается только забрать его или сейчас, или потом. — Он откашлялся. — Извините, но я не думаю, что вы можете предложить мне какую-либо приемлемую сделку, мистер Холман.

— О’кей, — осторожно сказал я. — Я немного повышу ставки. Пять штук сейчас и еще пять штук в пределах двадцати четырех часов.

— Вы что, принимаете меня за ребенка, мистер Холман?

— А почему вы не побеспокоились о том, чтобы Малоун держал язык за зубами? — спросил я.

— У него нет выбора. Вы, конечно, помните, как я сказал о том, что мы все вместе замешаны в похищении?

— Пять штук сейчас и пять штук в течение следующих двадцати четырех часов. И будьте уверены, вы получите вторые пять штук, Джордж, потому что к тому времени мы оба будем замешаны еще в одном убийстве.

— Я ничего не понял из того, что вы сейчас сказали.

— Вы сами говорили, что он стал лентяем и разгильдяем, поэтому вы больше не можете ему доверять. — Тут я сделал длинную паузу, а потом очень медленно заговорил: — Это просто, Джордж. Все, что вам надо сделать, — позволить мне убить Эдди, когда он сюда вернется.

— Вы с ума сошли!

— Подумайте об этом! Вы избавляетесь от бесполезного партнера и становитесь богаче на десять штук, которыми вам не надо будет ни с кем делиться. Что касается меня, вы можете быть уверены, что я не осмелюсь заговорить, потому что это я убил его. Мы положим два трупа в машину, спрыснем их бензином и скинем с края утеса высотой в тысячу футов! — По внезапному блеску в его выцветших голубых глазах я понял, что он задумался, и задумался крепко. — Другое дело, — поддразнил я его, — если дружба такой тупой жирной скотины, как Эдди, стоит для вас больше десяти тысяч долларов…

— Как вы его убьете? — прошептал он.

— Предложите мне что-нибудь. Согласен на любой вид оружия.

— Как бы я ни восхищался вашей сообразительностью, мистер Холман, я не думаю, что мог бы заставить себя одолжить вам свою собственную пушку!

— Вы ударите его рукояткой по затылку, а я позабочусь обо всем остальном, — успокоил я его. — Переехать его шею одним из колес моего кабриолета не составит труда!

— Эдди? — Он плотно сжал губы. — Если удар по голове, который он получил прошлой ночью, так самортизировался, интересно, какой же маленький мозг находится внутри этого толстого черепа?

— Такое окончание его жизненного пути было бы для него почти гуманным, — ухмыльнулся я.

— По-моему, вы правы, — улыбнулся он мне в ответ. — Итак, мы заключили сделку, мистер Холман. Мы позволим ему войти сюда, потом я ударю его по затылку, и он потеряет сознание. Остальное будет за вами. Я, конечно, все это время буду самым заинтересованным и внимательным зрителем!

— И ваша пушка тоже будет все время смотреть на меня! — напомнил я.

— Точно!

Прошло, наверное, еще минут пятнадцать, прежде чем мы услышали звук мотора возвращающейся машины. Мне удалось склонить Джорджа к разговорам о старых добрых временах в Чикаго, потом о Гаване — о чем угодно, лишь бы он вдруг не вспомнил о том, что не обыскал меня и не проверил, нет ли у меня оружия. Моя рубашка прилипла к спине от пота, когда я слушал тяжелые шаги Эдди, идущего к домику. Лишь когда он вошел в дверь, я вздохнул свободнее.

— Я привез канистру бензина, как ты сказал, Джордж, — гордо объявил он. — Она в багажнике.

— Отлично, — похвалил Джордж. — Сделай мне еще одно одолжение, Эдди. Вытащи бумажник Холмана из его внутреннего кармана, пока я буду держать его под прицелом. Он сказал мне, что внутри должно быть много денег.

Эдди кивнул и медленно направился ко мне.

Когда громила на мгновение закрыл меня от Джорджа, я расстегнул пуговицу куртки и выхватил из-за пояса свою короткоствольную игрушку. Эдди вытаращил глаза и открыл рот, чтобы закричать, но тут послышался глухой звук удара. Глаза Эдди остекленели, и он медленно повалился на пол, а мне стал виден Джордж, который все еще держал свой пистолет за ствол.

— Ни с места! — Я прицелился ему в живот.

Его лицо побледнело от неожиданности и злости, но он не шевельнулся.

— А теперь разожми пальцы, — приказал я ему.

Он сделал, как я сказал, и его пистолет упал на пол.

— Пни его сюда.

Он неуклюже пнул, пистолет заскользил по полу и остановился у моих ног. Я нагнулся, поднял его и положил в карман.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он. — Пожалуйста, не убивайте меня, мистер Холман! Прошу вас!

— Повернись! — скомандовал я и с наслаждением увидел, как в его глазах медленно угасает последняя надежда.

Он повернулся и стоял ссутулившись. Я стукнул рукояткой по старческому затылку (не слишком сильно), и убийца упал на пол. Я подумал, что ему будет очень весело, когда, придя в себя, он попытается объяснить Эдди, что случилось.

Их машина стояла рядом с моей. Я открыл багажник и увидел там канистру бензина. Сначала она вызвала у меня довольно неприятное чувство. Потом я дал задний ход своему кабриолету, развернулся и оставил мотор включенным. Между двумя машинами было ярдов тридцать, и я посчитал это расстояние достаточным. Мне показалось, что было бы очень кстати преподнести им подарок на прощанье, чтобы они оставались такими же дружными, а может, и вообще не ссорились друг с другом. Я воспользовался пистолетом Джорджа. Досадно было только, что мне понадобилось целых четыре выстрела (с первым!), чтобы наконец-то попасть в канистру бензина, стоящую в открытом багажнике. Раздался оглушительный взрыв, и вскоре вся машина была охвачена пламенем. «Если им повезет, они получат страховку», — подумал я.

Глава 7

Я нашел мотель, но не тот, где остановился Малоун (я проверил регистрационный журнал). От легкой выпивки и хорошего бифштекса мне стало так хорошо, что я завалился в снятую комнату и проспал до пяти тридцати. Потом принял душ, побрился, переоделся во все чистое и был вполне готов к званому ужину. Когда я ехал к «институту „Санктуари“», с океана дул прохладный бриз и снова везде ощущался приторный запах этого проклятого эвкалипта.

Точно в двадцать пять минут седьмого я поставил машину позади резного деревянного указателя и стал спускаться по дороге к институту. Даниэла ждала меня внизу. На ней были все те же черная шелковая блузка и брюки, что и утром.

— Добрый вечер, мистер Холман, — улыбнулась она. — Утром я забыла вам сказать, как найти квартиру, где я живу, поэтому я подумала, что лучше будет подождать вас здесь.

Она занимала первый этаж небольшого дома, стоявшего посреди своего рода цветущего оазиса; второй этаж использовался как склад для оборудования. Мягкий свет свечей придавал столовой интимный вид, стол был безукоризненно аккуратно накрыт на двоих.

— Я не так часто позволяю себе развлечения, — сказала она, как бы отвечая на мои мысли. — Поэтому уж если я развлекаюсь, так вовсю. Чего бы вы хотели выпить, мистер Холман?

— То же, что и сегодня утром в офисе, — сказал я, — и, если вы не прекратите эти формальности, я буду вынужден называть вас мадам Даниэла или еще как-нибудь по-дурацки!

— Хорошо, — улыбнулась она. — Я буду называть вас Риком. В любом случае мне придется так сделать, когда мы начнем терапию. Никаких формальностей! Извините!

Она вышла из комнаты и через минуту вернулась с напитками. Мы сели напротив друг друга за маленький столик. Казалось бы, атмосфера должна была стать более непринужденной, но этого не случилось. Между нами продолжал оставаться какой-то барьер, и я ощущал его так сильно, что, казалось, мог его потрогать.

— Как чувствует себя Чарити? — спросил я.

— Примерно так же. Если специальная групповая терапия не выведет ее из этого состояния, то я не знаю, что мне предпринять.

— Групповая терапия с участием только нас троих? — поинтересовался я.

— Нас четверых, — непринужденно поправила она. — Я решила включить в группу Сару Маннинг.

— Зачем?

— Это наименее садистский способ заставить заядлую лгунью говорить правду. Во всяком случае, я думаю, стоит попытаться.

— Как только она увидит меня, она закричит: «Убийца!»

— Нет, она уже успокоилась. Мы с ней сегодня после обеда долго говорили, и, по-моему, я убедила ее, что вы, по крайней мере, не убийца. Что она еще о вас думает — это уже другой вопрос.

— Представляю себе! — проворчал я.

Ее черные глаза сверкнули.

— Вы не против, если я задам вам личный вопрос, Рик? Чисто из профессионального интереса, конечно.

— Задавайте.

— Мы сегодня говорили о неисправимых лжецах. — Она поставила локти на стол и осторожно сложила вместе ладони своих длинных тонких рук. — Не являетесь ли вы неисправимым бабником? Я имею в виду, важно ли для вашего «я» иметь каждую привлекательную женщину, с которой вы встречаетесь?

— Что заставляет вас так думать?

— Сара сообщила мне, что вы занимались любовью с ее хозяйкой, Клаудией Дин, в ту ночь, когда вы уехали из Лос-Анджелеса. Потом вы занимались любовью с Сарой в домике. Две привлекательные женщины за одну ночь. Не говоря уже о физической нагрузке, сам факт, пожалуй, дает основания для моего предположения.

— Кажется, вы правы, — не сразу ответил я. — Меня весь день беспокоила эта идея групповой терапии втроем. Я никак не мог решить, кого оставить на потом — Чарити Рэймонд или вас. Но вы решили эту проблему, пригласив Сару. И поскольку для нее это уже не впервой, поэтому, думаю, она не будет возражать, если ей придется подождать.

— Я рассердила вас? — В ее голосе появились едва заметные мурлыкающие нотки. — Это значит, что вы не уверены в себе.

— Я думал, что вы пригласили меня на ужин, а не на лечение, — проворчал я.

— Прошу меня извинить, — быстро проговорила она. — Тема закрыта. — Помолчав, она подняла бокал. — Почему бы нам не выпить за счастливое будущее Чарити?

Немного погодя я опустил свой бокал и пристально посмотрел на нее:

— Если говорить попросту, вы без ума от меня, Даниэла. Я прав!

— Абсурд! — сердито возразила она. Но в ее голосе я не почувствовал уверенности.

— Что вам еще рассказала Сара?

— Я думала, что мы эту тему уже закрыли!

— Я имею в виду не мои мифические сексуальные успехи, — пояснил я. — Что она говорила обо мне, о Рэймонде и обо всех остальных?

— Пожалуй, вы имеете на это право. — Она поставила свой бокал на стол и снова сложила ладони вместе. — То, что рассказала она, очень сильно отличается от того, что рассказали мне сегодня утром вы, Рик.

— Чем отличается?

— Я не думаю, что это сейчас важно. Просто это огорчило меня. Я поверила в вас сегодня утром, Рик. Поверила настолько, что рассказала вам о том, что Чарити вернулась сюда сегодня утром. Если я ошиблась насчет вас, то это задевает только мое личное самолюбие, но если я поставила под удар совершенно беззащитную. Чарити, то я никогда не прощу себе этого!

— Ничего не понимаю, — откровенно признался я. — Хотелось бы все-таки узнать, чем рассказ Сары отличается от моего. Может быть, это нам поможет?

Она вздохнула:

— Хорошо. Сара говорит, что Эрл Рэймонд действительно считал, что его дочь была похищена из этого заведения, а не покинула его добровольно. Но когда вы обвинили его в фабрикации всей этой истории, он пришел в такое отчаяние, что был готов на все, чтобы изменить ваше мнение. Поэтому он признался вам, что все якобы было сфабриковано, лишь бы польстить вашему самолюбию. Потом он сказал, что его дочь все еще не нашлась. Он думал, что так он не дает вам шанса отказать ему снова.

— Чарити была похищена отсюда, — сказал я. — Похитители забрали вещи из ее комнаты, чтобы это выглядело так, словно она ушла по собственной воле. И именно Эрл Рэймонд организовал всю эту акцию.

— Откуда вы знаете? — с любопытством спросила она.

— Не важно. Так или иначе, я не могу пока это доказать. Вы по-прежнему можете мне верить только на слово. Понимаю, что для вас это звучит не очень убедительно.

— Думаю, мне следует подавать ужин, — спохватилась она. — Пока не поздно.

Ужин состоял из нежного холодного фаршированного омара и охлажденного белого кьянти. Даниэла извинилась за то, что подала только одно блюдо (которое, пожалуй, можно было считать за два), потом объяснила:

— Я полагала, что легкий ужин для нас более уместен. Тяжело стоять по горло в горячем серном источнике, слишком плотно наевшись.

— Стоять по горло в горячем серном источнике? — уныло переспросил я. — Это то, чем мы собираемся заниматься?

— Это наиболее эффективная терапия для Чарити, — ответила она.

— А почему нельзя сделать так, чтобы она стояла по горло в грязи, а мы сидели где-нибудь рядом на камушке и разговаривали с ней? — поинтересовался я.

— Групповая терапия так просто не работает, — снисходительно улыбнулась она. — Мы должны быть все вместе в воде и находиться в физическом контакте, чтобы наши тела могли расслабиться и почувствовать взаимное доверие. Тогда наши эмоции освободятся и выйдут на поверхность.

— И Сара Маннинг будет там же, по шею в грязи, вместе с нами?

— Разумеется.

— Это мне уже нравится немножко больше!

Под конец ужина она подала черный кофе и коньяк. Я предложил ей сигарету, она отказалась, но мне курить разрешила. Между нами по-прежнему был барьер, но уже не такой ощутимый, как вначале.

— Вся идея групповой терапии состоит в том, чтобы избавить людей от их зажимов, — внезапно стала объяснять Даниэла. — Поэтому они должны рассказывать о себе честно и объективно. Надо, чтобы их враждебность, агрессия, страхи проявились открыто, чтобы они не стеснялись говорить о них. Это выглядит так: шесть или восемь человек орут друг на друга или плачут. Можете быть уверены: вам не будет скучно!

— Я верю вам, — искренне сказал я.

Она посмотрела на часы:

— Думаю, будет лучше, если мы, три женщины, спустимся к источнику первыми, а вы присоединитесь к нам через несколько минут. Подождите, я сейчас приду.

К тому времени, когда я докурил сигарету, она вернулась в комнату. На ней был купальный халат до колен.

— Я оставила вам халат в спальне, — сказала она. — Вы можете переодеться там, когда я уйду.

— Переодеться?

— А вы собираетесь залезть в серный источник во всем своем наряде?

— Мы там будем голыми?

— Конечно! — подтвердила она. — Сейчас я зайду за Чарити и Сарой Маннинг. Дайте мне на это десять минут, а потом спускайтесь вниз и присоединяйтесь к нам. Вы знаете, как пройти к офису?

— Знаю, — кивнул я.

— Прямо позади него вы найдете тропинку, которая ведет вниз. Идите по ней, и вы не заблудитесь. Источник находится в естественном скальном образовании, из которого получился небольшой бассейн футов пять глубиной. Даже те, кто не умеет плавать, не боятся заходить в него.

— Звучит весьма забавно!

— И вот еще что, Рик. Я начну разговор, но вам надо будет присоединиться к нему, а то остальные двое не будут контактировать с нами. Возможно, вам будет трудно сохранить спокойствие, но, если вы рассердитесь, ничего страшного. Не забывайте, что главная цель — помочь Чарити!

— Не забуду, — пообещал я.

Ее темные глаза вдруг вспыхнули.

— Если так — да поможет вам Бог.

Она повернулась и вышла из комнаты. Услышав, как за ней закрылась входная дверь, я встал из-за стола и пошел в спальню. На кровати лежал приготовленный для меня купальный халат, а рядом с ним — ее черная шелковая блузка и брюки. Я снял свою одежду и тоже положил рядом. Потом, подумав, засунул под нее свой пистолет в кобуре. Посмотрев на часы, я понял, что, согласно ее инструкциям, мне надо ждать еще пять минут, поэтому я вернулся в столовую, чтобы выпить еще бокал кьянти. Пять минут пролетели, как пять секунд, и я вышел навстречу вечерней прохладе решительно, если не сказать — храбро.

Как и сказала Даниэла, найти тропинку позади офиса не составило труда. Половинка убывающей луны рано появилась на небе и светила достаточно ярко. Каменный бассейн вдруг появился прямо передо мной, и когда я подошел ближе, то увидел над поверхностью воды три головы, повернувшиеся в мою сторону.

— Присоединяйся к нам, Рик, — спокойно пригласила Даниэла.

Я скинул халат, быстро скользнул в теплую воду и побрел к ним. Сару можно было сразу же узнать по светлым волосам, но ее лицо скрывалось в тени. Она стояла между Даниэлой и темноволосой девушкой, которая, как я понял, и была Чарити Рэймонд.

— Подойди и встань сюда, Рик, между мной и Чарити, — сказала Даниэла. — Сару ты, конечно, знаешь.

— Ты права, черт побери, он меня знает! — огрызнулась Сара. — И я его знаю, этого ублюдка-садиста!

— Скажи Чарити «привет», Рик, — спокойно попросила Даниэла.

— Привет, Чарити, — послушно сказал я.

— Чарити, скажи «привет» Рику. — Даниэла подождала до тех пор, пока не стало ясно, что девушка не намерена говорить. — А теперь мы все положим руки друг другу на плечи и просто расслабимся.

Я положил ей руку на плечо, чувствуя под своей ладонью ее гладкую тонкую кожу, а ее рука обвилась вокруг моей шеи. Потом я положил руку на плечо Чарити и почувствовал, какое оно худое и холодное.

— Прекрасно, — промурлыкала Даниэла. — Теперь мы должны в течение некоторого времени наполниться ощущением друг друга.

Так мы стояли молча, может быть, пару минут. И тут я почувствовал, как по моей спине медленно двинулась рука и ладонь Чарити осторожно коснулась моего плеча.

— Я рад, что ты это сделала, Чарити, — тихо сказал я.

Пальцы Чарити еще крепче сжали мое плечо, и вдруг взорвалась Сара.

— Меня тошнит от тебя, Рик Холман! — прошипела она. — После всего, что перенесла Чарити, ты еще смеешь приставать к ней! Для тебя ни одна женщина не личность, не так ли? Просто сексуальный объект, которым можно пользоваться, когда тебе этого захочется!

— Рик пристает к тебе, Чарити? — спросила Даниэла.

— Нет, — послышался тихий голосок рядом со мной.

— Держу пари, он к этому только и ведет! — огрызнулась Сара. — С ним чувствуешь себя в безопасности, пока он не получит то, что хочет, а потом — будьте осторожны!

— Ты думаешь о том, что случилось в домике сегодня утром? — спросила ее Даниэла.

— Он отправил меня туда одну, зная, что там под кустом лежит труп! — шипела Сара. — Нужно быть самым распоследним ублюдком, чтобы устроить такое женщине!

— Домик? — Это был все тот же тихий голос возле меня. — Какой домик?

— Это не важно, — сказала ей Сара. — Важно то, что этот ублюдок со мной сделал. Я не знала, что значит «остолбенеть от ужаса», пока не посмотрела вниз и не увидела голую ногу,торчавшую из-под куста!

Ногти Чарити стали впиваться мне в плечо.

— Труп? — Она судорожно глотнула воздух, содрогнувшись всем телом. — Какой труп?

— Ты думаешь, я остановилась, чтобы узнать, в чем дело? — с горечью проговорила Сара. — Я просто побежала, и у меня внутри все кричало. Этот крик стоял комком у меня в горле!

— Почему ты не вернулась ко мне в домик? — спросил я ее.

— Потому что была уверена, что ты убил бы любого, что ты по-садистски послал меня туда, чтобы я увидела труп твоей первой жертвы. Я поняла, что второй жертвой ты наметил меня!

— Дэнни Малоуна не было, когда мы приехали, — сказал я. — Тебя это не удивило?

— Конечно удивило! — воскликнула она. — Но потом я решила, что он не знал, что мы приедем. Поэтому, наверное, и не ночевал в этом домике.

— Холодно, — сдавленным голосом произнесла Чарити. — Негде укрыться!

— Ты запаниковала, когда увидела тело, потому что еще до этого была уверена, что там что-то случилось. Что-то очень нехорошее, — сказал я Саре. — Когда ты поняла, что я наткнулся на тело, ты не захотела оставаться со мной и отвечать на неприятные вопросы. «Санктуари» был единственным местом, до которого было не слишком далеко бежать, и ты знала, что Даниэла примет тебя. Теперь самым главным для тебя было позвонить Рэймонду, рассказать ему, что случилось, и узнать, где найти Малоуна. Но ты слишком старательно разыграла истерику, и Даниэла дала тебе успокоительное, что задержало телефонный звонок по крайней мере на несколько часов.

— Ты с ума сошел! — Ее голос звучал устало. — По-моему, я тоже сошла с ума. Стоять здесь, по горло в этой грязной воде, и выслушивать твою грязную ложь!

— Не уходи, Сара! — попросила Даниэла мягким укоризненным голосом. — Это может все испортить.

— Извини, — оборвала ее Сара. — С меня хватит. Я больше не могу! Особенно после того, что случилось сегодня утром.

— Дэнни Малоун останавливался в мотеле где-то неподалеку отсюда, — сообщил я ей. — Когда я в последний раз его видел, он сказал, что выходит из игры и ему наплевать, что скажет Эрл Рэймонд. А тут еще это убийство: главное, что его сейчас интересует, — как бы самому скрыться.

— У тебя фантастическое воображение, Рик, — ледяным тоном произнесла Сара. — Теперь ты будешь говорить мне, что Дэнни — убийца!

— Нет. Он просто слишком поздно понял, что нанял убийцу, вот и все.

— Ну и задаст же тебе Эрл! — злорадно выкрикнула она. — Я бы на твоем месте даже не утруждала себя возвращением в Лос-Анджелес, Рик. В этом городе теперь тебе все косточки перемоют!

— Ублюдок! — вдруг с яростью произнесла Чарити.

— Черт возьми, ты права: Рик Холман — ублюдок! — радостно согласилась Сара.

— Не он, а Эрл!

— Эрл? — удивилась Сара. — Но он твой отец, Чарити.

— Все равно он ублюдок, — упрямо повторила Чарити. — Я думала, что это моя мать такая плохая, поэтому убежала. Все время ждала, когда смогу снова увидеть своего знаменитого киноактера, а потом поняла, что именно он все время был ублюдком. Хиппи! — Ее голос медленно слабел. — Сначала я думала, что там одни только цветы и все любят друг друга. А они готовы изнасиловать тебя, если ты не отдашься, когда им этого захочется… — Ее голос перешел на шепот. — До тех пор, пока не появился Джонни Легарто. Он не такой, совсем не такой. Джонни любит меня… Я хотела бы любить его так же, но я не могу… Джонни защищает меня… Джонни мой брат… — Она замолчала.

— Почему Эрл ублюдок, Чарити? — тихо спросил я.

— Оставь ее в покое! — набросилась на меня Сара. — У бедного ребенка и так нервы расшатаны донельзя, а ты еще подсказываешь ей всякие слова!

— Рик не подсказывал ей никаких слов, — возразила Даниэла. — Это Чарити сказала, что ее отец ублюдок, а не он.

— А, к черту все это! Я уже сыта по горло вашей дурацкой групповой терапией!

Сара отошла от нас, добралась до края бассейна и вылезла из воды. На какое-то мгновение лунный свет окутал ее нагое тело ласковым сиянием, потом она, дрожа от холода, накинула свой халат и направилась вверх по тропинке к институту.

Даниэла придвинулась поближе и положила руку на плечо Чарити.

— Почему твой отец ублюдок, Чарити?

— Я еще не уверена, — пробормотала девушка. — Я сначала думала, что это мать такая… убежала… Теперь думаю, что это он такой, а не она. Надо бы как-то узнать правду. Джонни поможет… — Ее голос уже был почти не слышен. — Я так устала… устала…

— По-моему, ей достаточно, Рик, — сказала Даниэла. — Ты иди первым, а я уложу ее в постель и приду.

— Тебе помочь?

— Нет, — резко сказала она. — Я сама справлюсь.

Когда я вылез из бассейна и завернулся в купальный халат, снова послышался голос Чарити:

— Смешно! — Она еле слышно рассмеялась. — Когда мне будет двадцать один, я получу все деньги, стану богатой, а он разорится. — Она снова засмеялась. — Надо будет подождать, когда эта всемирно известная кинозвезда выйдет просить подаяние. Я плюну ему в глаза!

Глава 8

Я вернулся в дом Даниэлы и встал под душ, чтобы избавиться от запаха серного источника, потом оделся. Через полчаса явилась Даниэла. К тому времени я успел прочитать пятнадцать страниц книги по дзен-буддизму, не понимая ни слова.

— Извини, что я так задержалась, Рик. — Она засунула руки в глубокие карманы купального халата и прислонилась к стене. — Мне надо выпить!

— Сейчас сделаю, — охотно отозвался я.

— На кухне есть бутылка хорошего бурбона, — сообщила она. — Сделай мне со льдом, и давай выпьем. Только в гостиной, а? Эта столовая напоминает мне зону бедствия!

Я приготовил напитки и принес их в гостиную, где Даниэла развалилась в глубоком кресле.

— Спасибо! — Она взяла у меня бокал и сделала большой глоток. — Мне уже лучше.

— Как Чарити? — Я сел на кушетку напротив нее.

— Спит. — Ее темные глаза смотрели на меня с таким выражением, какого я еще никогда не видел. — Сегодня вечером я немного позавидовала тебе, Рик. Не знаю, как ты это сделал, но результат блестящий! Ты ее сразу же вывел из глубокой кататонии, и я уверена, что теперь это больше не повторится.

— Это мой природный талант, — скромно признался я.

— И вот еще что… — Ее голос был уже не таким радостным. — Сара Маннинг уехала. Один из моих ассистентов дежурит ночью в офисе. Она вошла и стала звонить по телефону, который стоит у него на столе, совершенно не обращая на дежурного внимания. Она говорила с каким-то мужчиной, называла его Малоуном и просила забрать ее, когда она выйдет на дорогу.

— Это впечатляет, — заметил я. — Думаю, стоило провести этот сеанс групповой терапии, чтобы увидеть ее реакцию. Вопросы были такими, что они ей явно не понравились.

— Застрелиться можно! — воскликнула она с внезапной злостью. — А я-то боялась, что подвергаю Чарити опасности, сообщив тебе, что она здесь. А сама что сделала?! Пригласила эту Маннинг на сеанс групповой терапии вместе с Чарити! Она уже, наверное, рассказала этому Малоуну, что Чарити у нас. И это моя вина!

— Не переживай, — успокоил я ее. — Насколько я догадываюсь, Чарити будет здесь в безопасности. У них был шанс, когда они похитили ее два дня назад, но они его не использовали!

— Ты искренне в это веришь?

— Клянусь, — улыбнулся я. — Знаешь что? Еще сегодня утром я бы не поверил, что ты можешь вести себя вполне нормально, по-человечески.

— У меня тоже есть свои слабости, — сухо сказала она. — Ты себе не представляешь, как я была близка к тому, чтобы выдрать все волосы у этой Маннинг, когда мы были в бассейне!

— Может быть, тебе еще представится шанс это сделать, — обнадежил я. — Последнее, что я услышал от Чарити, когда вы выбирались из бассейна, — это то, что она получит все деньги, когда ей исполнится двадцать один, а ее отец будет разорен. Ты что-нибудь поняла?

— Да. — Она насторожилась.

— Я все забываю, что именно мать Чарити убедила ее приехать сюда, — сказал я. — А тебя профессиональная этика заставляет держать язык за зубами, верно?

— Да, что-то в этом роде, — осторожно призналась она.

— Сегодня утром ты сказала, что тебе очень не нравится то, что они пытались сделать с Чарити, — напомнил я ей. — И еще тебе не понравилось, что они используют тебя и твой институт в своих целях. Вы по-прежнему собираетесь расправиться с ними, мадам Даниэла?

Она мрачно улыбнулась:

— Вот сейчас я готова согласиться с Сарой: ты действительно садист, Рик Холман. Да, я собираюсь расправиться с ними.

— Целый букет профессиональной этики, — вежливо заметил я.

— Что ты хочешь узнать? — спросила она.

— Что-нибудь вразумительное о том, что Мэри Рочестер сообщила тебе о своей дочери, о своем бывшем муже и о деньгах.

Она отпила из своего бокала и посмотрела на меня с выражением, близким к активному неприятию.

— Она была замужем за Эрлом Рэймондом двадцать лет, и он потерял к ней интерес около шести лет назад, — сказала Даниэла жестким, профессиональным голосом. — Это ее не очень волновало, потому что она была уверена, что он обожает свою дочь, и считала, что он и помышлять не будет о разводе: риск остаться без Чарити был слишком велик. Поэтому для нее было шоком, когда он все-таки потребовал развода, потому что хотел жениться на другой женщине. Это стало двойным ударом, когда она узнала, что эта другая женщина — ее собственная сестра. Младшая сестра, очаровательный и сексуально привлекательный бесенок! К тому же не последняя в ряду кинозвезд. Понятно, она очень разозлилась и попыталась взять реванш, потребовала от Рэймонда огромную долю имущества и денег — и все получила. Затем она настояла на том, чтобы дочь жила с ней, и Рэймонд согласился видеть свою дочь максимум три недели в году. По этому вопросу он с ней спорил, но она осталась непреклонна, и в конце концов он уступил. Но после того как развод состоялся, дочь во всем стала обвинять ее. Их ссоры становились все более частыми и все более злыми, а потом Чарити убежала из дома. Мэри сделала все возможное, чтобы найти ее, но безуспешно. Своему бывшему мужу она боялась рассказать о случившемся, потому что не знала, какой будет его реакция. Приступы депрессии становились все сильнее, и тогда подруга порекомендовала ей приехать сюда, в «Санктуари».

— Каким бы жестким ни было решение суда по финансовым вопросам, этого недостаточно для того, чтобы разорить Рэймонда, — сказал я.

— Мэри говорила мне, что у нее достаточно своих денег, чтобы жить с комфортом, — сказала Даниэла. — Поэтому она оформила доверенность на всю собственность, получаемую по решению суда о разводе, на свою дочь. Все это немалое состояние перейдет к Чарити, когда ей исполнится двадцать один год. Она также рассказала мне, что карьера Рэймонда, как и карьера его жены, с того дня, как они поженились, явно пошла на спад. Не знаю, правда ли это. — Она улыбнулась. — Но похоже, что это доставляет Мэри Рочестер огромное удовольствие!

— Легко могу ее понять, — сказал я. — Что-нибудь еще?

— Больше ничего не помню. Тебя ведь вряд ли интересуют ее сексуальные проблемы?

— Пожалуй, нет, — непринужденно ответил я. — Твои, наверное, гораздо интереснее?

— Сомневаюсь. — Она допила свой напиток и протянула мне бокал. — Ты сделал вполне благородный алкогольный коктейль! Попробуй еще раз, и, когда я его выпью, я, наверное, буду ходить по потолку!

Я вышел на кухню и приготовил ей еще порцию благородного алкогольного нектара. Она слегка улыбнулась мне в знак благодарности. Я снова сел, и ее грустные черные глаза уставились на меня.

— Если хочешь знать мое профессиональное мнение, Рик, то ты вовсе не лжец, это совершенно точно, — вдруг сказала она.

— Рад это слышать.

— С другой стороны, совершенно ясно, что ты профессиональный бабник! Не совсем в том смысле, о чем говорила Сара, — это нечто более тонкое. — Она попробовала только что приготовленный напиток и одобрительно кивнула. — Я всегда считала, что во вкусе бурбона есть что-то уникальное, не так ли?

— Особенно в этом, — сказал я. — Действует со стопроцентной гарантией!

— Намекаешь, что я становлюсь пьяной? — спросила она ледяным голосом.

— Пока только слегка навеселе.

— Я была о тебе лучшего мнения, Рик Холман.

— Почему? — спросил я.

— Это так глупо. Накачивать меня спиртным, надеясь, что я настолько опьянею, что ты сможешь соблазнить меня!

— Пока я вижу, что ты сама накачиваешь себя спиртным, надеясь опьянеть настолько, чтобы суметь соблазнить меня, — тихо сказал я.

— Интересная гипотеза. Почему бы нам обоим не подождать и не узнать, кто прав?

— У тебя был длинный, напряженный день, Даниэла. — Я встал. — А я просто пошутил. Я сейчас уйду, а ты ложись и немного поспи.

— Слабак! — презрительно и хлестко, словно выстрел, произнесла она.

Я тут же снова сел.

— Хорошо, только помни, что я тебе предлагал.

— Кто они? — неожиданно спросила она. — Те, кто преследует Чарити? Ее отец и Маннинг? Или этот… Малоун, которому Сара сегодня звонила?

— Не уверен, — откровенно признался, я. — Может быть, я узнаю это, когда вернусь в Лос-Анджелес.

— Чарити, кажется, любила того мальчишку, которого они убили?

— Не так сильно, как он ее, — сказал я. — Он спас ее из домика, и они с ним расправились.

— Мне надо помнить об этом, когда придет время сообщить ей, что он мертв, — прошептала она. — Все это похоже на какой-то ужасный кошмар!

— Мне только одно пока непонятно: если Эрл Рэймонд так любит свою дочь, то почему его подручные действуют не по задуманному им сценарию?

— Ты прав, — кивнула она. — Даже Мэри Рочестер, которая ненавидит его, совершенно уверена в его нежных отцовских чувствах к Чарити.

Я допил свой коктейль.

— Ты действительно хочешь, чтобы я остался?

— Еще на пять минут. — Она с излишней аккуратностью поставила свой недопитый бокал и встала. — Извини, я сейчас вернусь. — Она снова глубоко засунула руки в карманы своего халата и посмотрела на меня, причем ее лицо совершенно ничего не выражало. И вдруг в ее глазах мелькнуло что-то совсем уж распутное. — Знаешь что? — произнесла она низким хриплым голосом. — В порядке эксперимента. В священных научных целях! Надо убедиться, что совместимость чувств, уже установившаяся, обязательно означает и совместимость плоти!

— Если бы я знал, что ты имеешь в виду, я бы поддержал разговор, — неуверенно отозвался я. — Ты, кажется, собралась куда-то идти?

— Да, — согласилась она. — Я ненадолго.

Когда она вышла из комнаты, я еще плеснул себе в бокал и подумал о том, что у меня больше шансов понять дзен-буддизм, чем Даниэлу. Ее босые ноги ступали по мягкому ковру совершенно беззвучно, и я чуть не подпрыгнул до потолка, когда она вдруг заговорила прямо мне в ухо.

— В юности мне часто снились всякие такие эротические сны, — доверительно сказала она, — будто я иду полураздетая — а иногда и совсем голая — перед мужчинами. При этом они все сходят с ума от страстного желания!

— Не надо! — оборвал я ее.

— Что — не надо? Ходить голой перед мужчинами?

— Подкрадываться ко мне сзади, а потом внезапно кричать в ухо. Со мной чуть не случился сердечный приступ!

— Главное, ни с того ни с сего, — прошептала она, неровно дыша. — Я должна это иметь в виду!

— Особенно когда ты собираешься сводить мужчин с ума от страстных желаний.

— Кто? Я? — проворковала она. — Ты меня так возбуждаешь, что я про это уже почти забыла.

Из-за спинки кушетки ее было видно только до пояса, и я увидел, что она опять надела свою черную шелковую одежду. Но когда она вышла и остановилась передо мной, оказалось, что на ней была только черная шелковая блузка, едва доходившая до середины бедер, и больше ничего.

— У меня очень красивые ноги, правда? — самодовольно спросила она.

— Очень, — ответил я, задыхаясь.

— И другие не менее прелестные принадлежности… — Она повернулась ко мне спиной, потом слегка наклонилась вперед, и перед моими удивленно вытаращенными глазами предстал ее крепкий округлый зад. — Приятно пошлепать, согласись?

В ответ у меня вырвалось что-то нечленораздельное, и это, наверное, оскорбило ее, потому что она снова вышла из комнаты.

Не успел я отхлебнуть глоток бурбона, как она вернулась. Я был ошеломлен: даже профессиональная танцовщица не смогла бы переодеться так быстро, как Даниэла. Теперь на ней были только черные шелковые брюки.

— Я знаю, что они не такие большие, как у Сары, — скромно заметила она, — но они приятно округлые и нисколько не обвисшие. Ты согласен?

Я снова издал нечленораздельный звук, и это, похоже, послужило для нее командой еще раз покинуть комнату. На третий раз она появилась уже совершенно голой, если не считать тяжелой металлической цепочки, обвитой вокруг ее талии.

— Это мой окончательный вид, — самодовольно объявила она. — Рабыня, готовая распластать свое прекрасное тело у ног своего хозяина и с радостью подчиниться каждому его капризу! — Опершись руками в крутые бедра, она с нетерпением смотрела на меня. — Ну? Ты уже без ума от страсти ко мне или нет?

— Я в изнеможении, — ответил я ей. — В твоих снах кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что завоевателем положено быть мужчине? Пожалуйста, соблазняй его сколько угодно своими женскими хитростями, возбуждай его до неистовства, а потом смиренно подчинись его объятиям! А ты, проделывая все это, не оставляешь мужчине никакой возможности быть чем-то иным, кроме персонажа твоих девичьих фантазий!

— Да? — Ее рот медленно приоткрылся. — Ты имеешь в виду, что я только довела тебя до безумия, а желание у тебя так и не появилось?

— Не совсем, — нехотя признался я. — Вот как раз тут и можно было бы начать все сначала.

— Хочешь, чтобы я пошла и надела свой халат? — покорно спросила она.

— Да к черту все это! — сказал я ей. — Дай мне только возможность самому проявить хоть какую-то активность. Например, вот так…

Я встал, крепко взялся правой рукой за цепочку у нее на поясе и потащил ее за собой в сторону спальни. Она пронзительно взвизгнула, когда я бросил ее лицом вниз на кровать, и еще громче, когда я сильно шлепнул ее по заднице.

— Ты прав, — пробормотала она сдавленным голосом, глубоко зарывшись лицом в подушку: — Гораздо больше удовольствия, когда позволяешь играть ведущую роль мужчине. Что ты делаешь? Хочешь еще раз шлепнуть меня по моей бедной беззащитной попе?

— Я раздеваюсь, — проворчал я. — Ни один джентльмен не занимается любовью в ботинках!

— А когда ты раздеваешься, ты же не перестаешь думать, правда? Думать о всех тех нехороших вещах, которые ты собираешься со мной сделать, когда твое желание возрастает до неконтролируемого неистовства!

Я взял маленький тайм-аут, чтобы снова шлепнуть ее по заднице, на этот раз посильнее, и она радостно завизжала. Наконец, последний предмет одежды отлетел в сторону, я сел на кровати и перевернул ее на спину.

— Может быть, теперь ты замолчишь? — ласково спросил я и с нежностью провел руками вдоль ее прекрасного тела.

— Я уже… — прошептала она. — Я обещаю…

Ее длинные ресницы медленно опустились вниз, и под их покровом скрылось лучистое сияние ее глаз. Ее руки разжались и опустились, и вот она уже лежала, полностью расслабившись.

— Не обращай внимания на детские фантазии, — пробормотал я. — Пусть у нас будет немножко взрослой реальности!

Глава 9

Мэнни Крюгер осторожно посмотрел на меня через тяжелые линзы своих очков.

— Такому старому другу, как ты, Рик, я, конечно, всегда готов помочь. Но ты даже не представляешь, о чем ты просишь! Эти цифры настолько конфиденциальны, что мне придется залезть в сейф с фонариком, прежде чем я осмелюсь их прочитать. А я ведь, кажется, президент этой студии!

— Я бы не спрашивал, если бы это не было так важно, Мэнни, — терпеливо объяснил я. — Цифры мне не нужны. Я только хочу узнать, какой у них рейтинг. У Клаудии Дин и у Рэймонда? — Он вытащил из кармана завернутую в целлофан сигару и напряженно уставился на меня. — Который час?

Я посмотрел на часы:

— Без четверти двенадцать.

— Ты уверен, что твои проклятые часы не отстают? — Он с явной неохотой положил сигару обратно в карман. — Я заключил пари сам с собой, что не буду курить сигары до полудня целую неделю. Мне осталось продержаться всего пару дней.

— И что ты получишь, если выиграешь?

— Коробку сигар! — усмехнулся он. — Но если проиграю, получу то же самое!

— Послушай, Мэнни, — предпринял я новую атаку, — если ты скажешь «нет» прямо сейчас, я, по крайней мере, сэкономлю немного времени!

— Ты всегда был нетерпеливым сукиным сыном! — Он изо всех сил пытался смотреть на меня недоброжелательно, но для Мэнни это было то же самое, что для кролика завыть по-волчьи. — Последние несколько лет Эрл медленно сползал вниз. Такому, как он, нетрудно поставить себя в безвыходное положение. Ты продолжаешь запрашивать все более высокую цену, и тебе платят, пока это приносит кассовый успех. Потом кто-то на тебе теряет деньги, и весть об этом разносится очень быстро. Если ты запросишь более низкую цену, значит, признаешь свое поражение. Ни один актер этого делать не станет! Поэтому через некоторое время он попадет в такую ситуацию, когда никто уже и не спрашивает, сколько он стоит. Он сидит дома и медленно стареет. Но с Эрлом было по-другому! — продолжал Мэнни, наклонившись ко мне через стол. — Его развод отнял у него почти все, что он имел. Насколько я слышал, его бывшая жена обобрала его до нитки!

— А как насчет фильма, в котором он снялся с Клаудией Дин? — спросил я. — Весь этот шум вокруг него, потом развод и второй брак, должно быть, прибавили ему популярности?

Мэнни передернулся от отвращения:

— Ты когда-нибудь видел этот фильм?

— Нет, — признался я.

— Так присоединись к молчаливому большинству! Если ты можешь себе представить город, почти полностью разрушенный землетрясением, объявленный зоной бедствия, а потом стукнутый еще тремя землетрясениями подряд, то ты получишь примерное представление о том, насколько плох этот фильм!

— А Клаудиа Дин?

— Клаудиа… кто? — Он посмотрел на меня с жалостью. — Кто в здравом уме захочет смотреть на стареющую секс-бомбу, трясущую задницей, обтянутой шелковыми штанишками, если можно заскочить в соседний кинотеатрик и посмотреть европейскую киношку, где на широком экране крупным планом показывают, как занимается своим делом пара лесбиянок?

— Неужели она такая плохая актриса? — удивился я.

— Да ты где был, Рик? Ты что, ездил по Транссибирской железной дороге? — Он раздраженно заморгал. — Фильм делал Джерри Дагган. Как раз в это время он трахал Клаудию, поэтому посчитал, что кое-что ей должен. А еще ему показалось, что имя Эрла сможет вывезти весь фильм, и в этом он тоже был не прав! Он заплатил Клаудии как какой-нибудь третьеразрядной актрисе, снимающейся в эпизодах, и все равно она была ему глубоко признательна. Поверь, это самый смешной анекдот во всем нашем кинематографе: Клаудиа выходила замуж за Эрла из-за его богатства, а когда они поженились, все деньги достались его бывшей жене!

— Я знаю, что ты не склонен преувеличивать, Мэнни, — вкрадчиво заметил я, — но ты уверен, что не приукрашиваешь действительность? Немножко, совсем чуть-чуть.

— Я говорю тебе все как есть, Рик! — обиженно ответил он. — Для кинематографа они остались в прошлом. Что же касается денег, то я не выдал бы ему кредита ни на цент!

— Спасибо, Мэнни. — Я посмотрел на часы. — Теперь ты можешь выкурить сигару. Можно я воспользуюсь твоим телефоном?

— Пожалуйста! — Он улыбался мне, сдирая с сигары целлофановую обертку. — Возьми вот этот, — он показал на средний из пяти телефонов, — это прямая линия.

Я начал набирать номер и увидел, как он шевелит губами, считая цифры.

— Черт возьми, куда же ты звонишь? — воскликнул он наконец. — Ном, штат Аляска?

— На север, но всего лишь в Биг-Сур, — сообщил я ему.

В это время голос в трубке ответил:

— Институт «Санктуари».

Попросил позвать Даниэлу и секунд через десять услышал ее сухой, безликий голос.

— Дело вот в чем, доктор, — с отчаянием в голосе сказал я. — Я постоянно вижу во сне какую-то сумасшедшую бабу, совсем голую, с большой цепью вокруг талии! Она все время меня преследует!

— Обычное явление в подростковом возрасте, — серьезным голосом ответила она. — К пятнадцати годам все пройдет.

— Как твои дела? — спросил я.

— Больно, но приятно! Я позвонила Мэри Рочестер, как ты просил. Мне ответила женщина, она попыталась бросить трубку, но я настояла на том, чтобы поговорить со своей бывшей пациенткой.

— Молодец, — похвалил я ее.

— Сегодня она будет у тебя дома примерно между двумя и тремя часами дня.

— Отлично, — сказал я. — Еще раз спасибо.

— Я соскучилась по тебе, — ласково произнесла она. — Это, конечно, просто смешно после семи часов разлуки. Но ты уж лучше возвращайся поскорее, а то я могу начать обучать свои группы совершенно новой концепции терапии!

Я повесил трубку и посмотрел на удивленного Мэнни:

— Если тебя это так волнует, можешь выставить мне счет за звонок.

— Не в звонке дело, — живо отозвался он. — Это… это что-то сверхъестественное! У меня почти точно такой же сон. В моем — баба тоже совершенно голая, только на шее у нее тонкий золотой воротник. — Его тройной подбородок задрожал, когда он снова наклонился ко мне через стол. — Что сказал доктор?

— Попытайся однажды ночью дать бабе возможность поймать тебя, — серьезным тоном ответил я. — Он считает, что это разрешит проблему — так или эдак.

Я оставил Мэнни раздумывать над всеми этими проблемами, вывел свою машину со стоянки возле студии и поехал домой.

Ровно в три часа раздался звонок в дверь, и я увидел на моем крыльце Мэри Рочестер с явно неодобрительной гримасой на вытянутом лице.

— Хочу кое-что пояснить с самого начала, мистер Холман, — жестко сказала она. — Я здесь только потому, что Даниэла настоятельно просила меня посетить вас.

— Я вам признателен, — сказал я. — Входите.

Она примостилась на краешке кресла в гостиной, выпить отказалась.

— Я глубоко разочарована вами, мистер Холман, — резко сказала она. — Я думала, что моя маленькая девочка будет в безопасности, если вы, известный эксперт по самым деликатным делам, как о вас все отзываются, будете защищать ее! Я содрогаюсь от одной только мысли о том, какими бы могли быть последствия, если бы она благополучно не вернулась под защиту Даниэлы.

— Но вы же полагались не только на меня одного, — возразил я.

Она с подозрением уставилась на меня:

— Что вы имеете в виду?

— Позавчера ночью вы сообщили мне, что приняли меры.

— Это просто слова.

— А Джонни Легарто?

— Он покинул дом Эрла еще до того, как Чарити приехала в «Санктуари»!

— Джонни Легарто спас жизнь Чарити, и они убили его.

— Это неправда! — прошептала она.

— Зачем мне лгать вам о таких вещах? Джонни любил вашу дочь, и вы это знали. Поэтому вы послали его в Биг-Сур, чтобы присмотреть за ней, пока она будет в институте. Он был вашей козырной картой на случай, если что-то пойдет не так.

— Бедный Джонни! — Ее пальцы судорожно вцепились в кресло. — Он был очень хорошим мальчиком, и только из-за того, что он носил этот дурацкий наряд, никто не мог разглядеть его лучших качеств!

— Кроме вас, — уточнил я. — Они планировали сделать нечто ужасное с вашей дочерью, мисс Рочестер, и им бы это удалось, если бы не Джонни Легарто.

— Вы думаете, они предпримут новую попытку, мистер Холман?

Нет, если мы успеем их остановить, — ответил я. — Мне нужна ваша помощь.

— Скажите мне, что делать? — Она смотрела на меня, бледная как смерть.

Чарити убежала из дома, потому что считала, что во всем виноваты вы, — сказал я. — Вы пытались ее найти, не смогли, потом позвонил Эрл и сообщил, что она у него.

Он расписал мне, в каком она состоянии. Это было дикое преувеличение, но в то время я еще этого не знала. Он предложил мне прилететь к нему в Лос-Анджелес, чтобы сделать шаг к примирению между мной и Чарити. Тогда я подумала, что это так благородно с его стороны. На самом деле все, что ему было нужно, это деньги! — продолжала она с нескрываемым презрением. — Он нагло принялся преследовать меня, как только я приехала. Расписывал, в каком отчаянном положении он находится, говорил, что всем нам было бы намного лучше, если бы я отдала часть того, что получила по разводу. Пришлось объяснить ему, что все это получит Чарити в тот день, когда ей исполнится двадцать один год, и, что бы он ни говорил, ничего уже изменить нельзя!

Когда ему пришла в голову идея похищения? — спросил я. — До того, как Чарити поехала в Биг-Сур?

— Именно ее поездка туда и навела его на эту идею! Ему казалось, что шум, который поднимется после этого, снова вознесет его на вершину. Примерно тогда, мистер Холман, я поняла, что он, должно быть, сходит с ума! Я притворилась, что поддаюсь на его уговоры, что это, мол, неплохая идея. А сама, как вы уже знаете, послала Джонни Легарто в Биг-Сур. Не только для того, чтобы защитить Чарити. Я попросила его, чтобы он наблюдал за Малоуном и за теми людьми, которых он наймет. И как только Эрл разыграл бы перед газетчиками эффектный спектакль о своих страданиях, пока ему не вернули дочь целой и невредимой, я бы рассказала им правду! — Ее глаза ярко блестели. — Я бы разоблачила все это как фальшивку! Как дешевый трюк, подстроенный гаснущей звездой, который готов был рисковать физическим и психическим здоровьем своей собственной дочери, чтобы восстановить свой бывший статус!

— И как бы, на ваш взгляд, Эрл прореагировал на это? — поинтересовался я.

— Это убило бы его, — хладнокровно ответила она. — Полностью разрушило бы его ничтожнейшую истерическую личность! Он бы или покончил с собой, или совсем сошел с ума, и его пришлось бы поместить в психушку. Я хотела полностью уничтожить его, мистер Холман! Это был единственный способ обеспечить в будущем безопасность Чарити.

— Использовать меня в вашем сюжете придумал Эрл? — спросил я.

— Отнюдь. Это замысел моей дорогой младшей сестренки! — со злостью ответила она. — Только эта затея вдруг дала осечку. После того как вы отказались помогать им, Эрл впал в бешенство. И вот тут-то Маннинг подала идею, чтобы Эрл признал, что похищение было фальшивкой, а потом забил тревогу — Чарити, мол, действительно исчезла из «Санктуари». — Ее рот презрительно скривился. — Я полагаю, Клаудиа попыталась затащить вас в постель? Это всегда было для нее решением любой проблемы, с самого юного возраста. Она, конечно, знает, что Маннинг использует любую возможность, чтобы переспать с Эрл ом, но это ее нисколько не волнует!

— Может быть, Клаудиа привыкла к этому после того, как некоторое время побыла замужем за Эрлом? — предположил я.

— Скорее всего, на сегодня ее отношения с Эрлом для нее менее важны, чем с Маннинг, — язвительно заметила она. — Если говорить прямо, мистер Холман, то я уже очень давно знаю, на что способна моя сестра. Она всегда была не только потаскухой, но и бисексуальной потаскухой!

На это я не смог придумать никакой остроумной реплики, поэтому решил никак не реагировать. Мэри Рочестер подождала некоторое время, но потом ее терпение иссякло.

— Что-нибудь еще, мистер Холман? Мне уже пора возвращаться.

— Сара Маннинг живет сейчас в доме Эрла?

— Да. И этот отвратительный тип, Малоун, тоже. По тому, с каким пошлым вожделением он косится на нее, и по его грубым намекам можно понять, что она и его в свое время затащила в постель!

— Есть ли какая-нибудь веская причина, по которой вы не хотели упоминать о вашем визите сюда? — спросил я ее.

— Да, есть. — Она облизала губы. — Им это не понравится. Они будут считать, что я их предала.

— Вас это волнует?

— Что касается Эрла — нет. Но я бы не хотела, чтобы до Клаудии дошло, что я встречалась с вами.

— Почему?

— Вы не знаете, какой она иногда может быть, — уклончиво ответила она. — Сестра всегда отличалась необузданным темпераментом, даже когда она была еще маленьким ребенком. У нас одно время была собака, так она размозжила ей голову камнем, потому что та ее не послушалась! Я этого никогда не забуду.

— Они знают, что вам звонила Даниэла?

— Трубку взяла Клаудиа. Она не хотела звать меня к телефону, но Даниэла ее как-то заставила.

— Вы могли бы сообщить им то, что Даниэла сообщила вам?

— А что она мне сообщила?

— То, что сказал ей прошлой ночью Рик Холман. Что он знает, почему был убит Джонни Легарто и кто его убил. И что он собрал уже достаточно улик для того, чтобы пойти в полицию и назвать имена всех, кто замешан в этом деле.

— И вы действительно пойдете?

— Нет, — терпеливо ответил я.

— И к чему это приведет? Наговорить им кучу лжи, которой они вряд ли поверят?

— Это очень важно, — сказал я. — Сделайте это если не ради меня, то ради Джонни Легарто. Ради будущего вашей дочери!

Ее губы плотно сжались.

— Хорошо, мистер Холман, я так и поступлю. Но мне это кажется не чем иным, как глупостью!

«Скорее всего, она права», — подумал я.

Глава 10

Довольно рано, часов в семь, я торопливо поужинал. Судя по этой торопливости, нервы явно начали подводить меня. То, что я пытался осуществить, было не очень оригинально: я хотел подбросить приманку, достаточно соблазнительную для того, чтобы добыча добровольно вошла в ловушку. Но все мое нутро протестовало против того, что в качестве куска сыра я использовал сам себя.

Пистолет 38-го калибра в кобуре на поясе уютно устроился у меня под пиджаком, но именно в этом месте его прежде всего стали бы искать. Мне нужен был какой-нибудь «туз в рукаве», о котором никто бы не подозревал. Мэри Рочестер в качестве такого туза использовала Джонни Легарто. И посмотрите, что с ним стало! Тут я вспомнил, что пистолет, который я забрал у Джорджа, все еще торчал между передними сиденьями моей машины. Я пошел и забрал его. Заполучить дополнительный ствол было только первым этапом операции. Второй этап состоял в том, чтобы найти место, куда его можно было бы спрятать, а при необходимости быстро достать. Причем спрятать надо было так, чтобы никому и в голову не пришло там его искать. Все мои идеи на этот счет иссякли, пока я готовил себе напиток со льдом. Наконец отчаяние подсказало мне старую, затасканную мысль. Кто-то где-то когда-то сказал, что прятать что-нибудь лучше всего прямо на виду, тогда никто не обратит на спрятанную вещь внимания. Я подумал, что это не очень глупо, если хочешь укрыть что-нибудь вроде письма или даже кольца с бриллиантами. Но спрятать увесистое оружие, пожалуй, не так-то легко. Я уже начал жалеть, что вспомнил об этом проклятом пистолете. С раздражением я бросил его на стойку бара, и он долго крутился по полированной поверхности, пока не задел дулом за бокал, расплескав его содержимое.

Я отыскал стопку чистых льняных салфеток на полке под баром — все-таки это было лучше, чем ничего. Вытерев то, что разлилось, я тщательно завернул пистолет в грязную салфетку, а сверху положил стопку чистых. Как только я снова наполнил бокал, раздался звонок в дверь. Живот мой судорожно втянулся, я быстро отхлебнул глоток и медленно пошел к двери. Когда я вышел в прихожую, звонок умолк, но наступившая тишина была еще более жуткой. Я вытащил пистолет из кобуры на поясе и, держа его за правым бедром, открыл входную дверь. Мне показалось, что все это со мной уже происходило.

На дальнем краю крыльца стояла девушка, а позади нее на дороге виднелся черный силуэт автомобиля. Ее лицо было в тени, но я заметил ее длинные черные волосы, струящиеся по плечам, и округлые очертания ее элегантной фигуры. Она была одета в белый свитер и черные брюки в обтяжку.

— Пожалуйста, помогите мне, — проговорила она низким взволнованным голосом. — Моя мама только что умерла от сердечного приступа, который случился с ней возле вашего дома, и я ищу, где бы ее похоронить!

— Свой парик обратно ты не получишь, — сказал я. — Я в нем так здорово выгляжу!

Она засмеялась:

— Я все равно знаю, что ты настоящий брюнет, Холман! — Голос был уже совсем другим, на целый тон выше, она говорила быстро и решительно, а не медленно и неуверенно. Она стянула черный парик, мотнула головой, и ее естественные светлые волосы рассыпались по плечам. — Признавайся, Рик, — радостно воскликнула Сара Маннинг, — я тебя здорово одурачила в ту ночь!

— Да уж, — согласился я.

— Это вместо извинения за все те слова, которыми я тебя обзывала прошлой ночью, — сказала она. — Между прочим, я надеюсь, что ты предложишь мне выпить в память о том, что было между нами в домике.

— Почему бы и нет? — согласился я. — У тебя в машине опять твой друг?

— Ты имеешь в виду Чака? — самым невинным голосом прощебетала она.

— Кого же еще? — проворчал я.

— Конечно. Хочешь его угостить выпивкой?

Я кивнул:

— Мы можем устроить вечеринку. Я знаю, что Чак великий молчун, но, если нам станет скучно, мы всегда можем пригласить одного из наших соседей, и Чак из него всю душу вытрясет!

Сара повернула голову в сторону черной машины и крикнула:

— Эй, Чак! Рик все простил. Он нас приглашает выпить!

Дверца машины медленно приоткрылась, и оттуда появилась неясных очертаний фигура. «Черт возьми, — со злостью подумал я. — Я-то считал, что Чак примерно такого же телосложения, как Эдди, или даже крупнее!» Когда он шел по дорожке к дому, мне показалось, что он явно относится к легкой весовой категории — фунтов сто пятнадцать вместе с большими тяжелыми ботинками. Но когда он шагнул на ярко освещенное крыльцо, я несколько изменил свое первое впечатление: это был псих легчайшего веса. На нем была мягкая фетровая шляпа, надвинутая на самые глаза, и плащ размеров на десять больше, чем нужно, который чуть ли не волочился по земле!

— Скажи «здравствуйте» этому приятному молодому человеку, Чак, — сказала Сара, давясь от смеха.

— Зачем, Сара? — раздался отвратительно знакомый голос. — Зачем говорить такие ужасные вещи мужчине, который однажды наполовину стянул с меня трусы в порыве безумной страсти?!

Сара взмахнула рукой и сбила с Чака шляпу. Я посмотрел на знакомое до тошноты лицо, блестящие черные волосы, причесанные простенько, как у маленькой девочки, на великолепные фиолетовые глаза — и чуть не задохнулся:

— Чак?!

Сара хохотала:

— Как ты и говорил, Рик, Чак большой молчун. В основном из-за того, что сопрано никак не вяжется с тем образом, который мы хотели создать!

— Дело не в голосе, — сказал я. — Как насчет тех синяков, которые на мне до сих пор видны?

— Здесь я немножко схитрила. — Голос Клаудии Дин звучал почти застенчиво. — Я уже давно собираю коллекцию сувениров из всех этих фильмов про рабов и гладиаторов. В тот раз я прихватила с собой набор кожаных «суставов», которые надо только надеть на пальцы — и получится что-то вроде кастета. И еще хорошенький маленький замшевый мешочек, его обычно туго набивают мокрым песком. К нему прикреплена длинная веревка, эту веревку надо раскрутить, мешочек с мокрым песком набирает достаточную скорость, и тогда…

Я оборвал ее:

— Понятно! Предполагалось довести меня до такого состояния, чтобы на следующий день я принял предложение Сары, каким бы оно мне ни показалось?

— Ты прав, — сказала Клаудиа. — И мы делали это с большой неохотой, Рик. Когда Сара распахнула твой халат, мы обе чуть не упали в обморок. Я изо всех сил старалась не нанести увечий твоему прекрасному телу, Рик!

— А я оставила тебе свой парик! — снова залилась смехом Сара.

Клаудиа расстегнула свой дурацкий плащ, и он упал на землю. На ней осталось только маленькое шелковое платье, через которое все просвечивало.

— Мы пришли извиниться, Рик. — Ее нижняя губа дрожала. — Сказать, что мы сожалеем о случившемся и готовы предоставить компенсацию за причиненный ущерб. А если ты так хорош, как уверяет Сара…

— Он и вправду хорош! — с удовольствием подтвердила Сара.

— …то почему бы нам двоим не извиниться и не предоставить соответствующую компенсацию?

— Она хочет спросить: на твоей кровати поместятся три человека одновременно? — пояснила Сара.

Я почти забыл о пистолете, спрятанном за правым бедром, но через секунду вспоминать о нем было уже поздно. Кто-то схватил меня за руку и вырвал из нее спасительное оружие.

— Добрый вечер, мистер Холман, — раздался позади меня еще один до отвращения знакомый голос. — Сколько еще машин вы взорвали за последнее время?

— Я думала, ты уже никогда не придешь, — холодно сказала Клаудиа. — Пыталась выдумать еще какой-нибудь разговор о сексе, чтобы поддержать его интерес.

— Давайте войдем, — предложила Сара. — Мне надо выпить!

Я медленно повернулся и увидел свой собственный пистолет, направленный на меня. Взгляд выцветших голубых глаз Джорджа дал мне ясно понять, что он ничего не простил и обо всем помнит. Он стоял спиной к стене.

— Проводите нас, мистер Холман, — предложил он. — Вы знали, что Эдди умер?

— Нет, — ответил я. — Не знал.

— Второй удар по черепу довершил разрушительную работу первого, — сказал он. — Это вы подговорили меня оглушить моего друга, и если получится, то и убить его. А вышло так, что вы оглушили меня, мистер Холман.

— Я провожу вас, — сказал я.

Когда мы вошли в гостиную, я направился к бару, стараясь, чтобы это выглядело совершенно естественно и непринужденно.

— Нет! — решительно сказал Джордж. — Напитки может приготовить кто-нибудь из женщин. Я хочу, чтобы вы сели туда, где я смогу видеть каждое ваше движение, Холман.

Я опустился в ближайшее кресло и стал уныло соображать, как можно попросить разрешения (ни с того ни с сего!) взять грязную салфетку, да еще так, чтобы это прозвучало убедительно. Тем временем Сара прошла к бару и достала несколько бокалов.

— Шотландское виски со льдом, — попросила Клаудиа.

— А вам, Джордж? — спросила Сара.

— Ты же знаешь, что я не прикасаюсь к алкоголю, — ответил он.

— А ты не хочешь дать Рику напиток, который он уже начал пить? — небрежно спросила она.

— Почему бы и нет?

Свободной рукой он взял бокал со стойки бара и принес его туда, где я сидел. Я ждал, что он выплеснет содержимое мне в лицо, а он вместо этого сунул бокал мне в руку. Когда Джордж отошел от меня со слабой усмешкой на лице, я понял, что это у него была такая шутка. Клаудиа взяла свой бокал и пошла с ним на кушетку. Когда она там удобно устроилась, подол ее мини-платья поднялся до самого верха бедер. Но мнетеперь было все равно. Бабу, которая может избить тебя до полусмерти кастетом, трудно воспринимать как женщину, способную возбудить желание.

— Мэри приносит свои извинения, что не пришла сегодня вечером, — небрежно сказала она. — Ей что-то нездоровится.

— Я боялась, Клаудиа, что ты ее убьешь, — спокойно уточнила Сара.

— Моя старшая сестра — грязная старая сука, — меланхолично продолжала Клаудиа. — Я это давным-давно знаю. И еще она паршивая лгунья. — Ее фиолетовые глаза смотрели прямо на меня. — То, как она рассказала историю о том, что Даниэла якобы услышала от тебя, выглядело совершенно бездарно. Это же абсолютная лажа! Ее бы вышвырнули из театрального училища за такую игру! Поэтому мы подождали, когда Эрл выйдет из дома, поднялись к ней в комнату и тоже поиграли с ней в одну старую игру: или правда, или… Она выбрала правду, хотя и не сразу.

— Так что теперь мы знаем, зачем ты пригласил ее сюда сегодня днем, Рик, — сказала Сара. — Мы знаем, что ты говорил ей и что она говорила тебе. У Клаудии талант пробуждать воспоминания!

— Это была банальная задумка, Рик, — презрительно скривила губы Клаудиа. — Ты хотел напугать нас, чтобы мы сделали какой-нибудь неосторожный шаг, и это доказало бы нашу вину!

— Но мы подумали, что можно и клюнуть на твою приманку, — подхватила Сара. — Рано или поздно нам все равно пришлось бы что-нибудь против тебя предпринять. Кардинальное.

— И мы решили, что это можно сделать и пораньше, — заливалась Клаудиа. — Теперь расскажи нам, что ты знаешь, дорогой!

— С вершины своей славы ты покатилась так быстро, что публика даже не поинтересовалась, что же случилось с Клаудией Дин. Они уже забыли твое имя, — решил я надавить на больное место.

— Не преувеличивай, дорогой, — холодно возразила она.

— Потом кто-то решил, что может оказать тебе небольшую услугу и тем самым сократить свои производственные расходы, — продолжал я. — Поэтому ты и попала в фильм с Эрлом Рэймондом. Фильм этот, как мне сказали, станет величайшей кассовой катастрофой! Рэймонд тоже катился вниз, но ты тогда этого еще не знала. Он показался тебе решением всех твоих проблем. Выйдя за него замуж, ты бы снова разбогатела, это выдернуло бы тебя из забвения, да вдобавок ты нанесла бы страшный удар твоей старшей сестре. Все было просто прекрасно, пока дело не дошло до развода. Мэри потребовала огромную компенсацию и оставила Эрла почти без собственности. К тому же вы оба остались без работы. Получилось не совсем так, как ты предполагала.

— Продолжай! — проворчала она.

— Чарити убежала от матери, потому что решила, что она была несправедлива к отцу. Когда она появилась на пороге дома Эрла в обществе хиппи, он решил, что это прекрасная возможность проявить благородство по отношению к своей бывшей жене, к тому же он надеялся получить назад часть своей прежней собственности. Только у Мэри ничего не осталось: она оформила доверенность, по которой все должно быть отдано Чарити, когда ей исполнится двадцать один год.

— Ты что, собираешься рассказывать всю ночь, Рик? — нетерпеливо перебила меня Сара. — Ближе к делу!

— Гармоничное партнерство, — прокомментировал я. — Клаудиа, хитрая женщина с убийственным темпераментом и садистскими наклонностями, и ты, ее верный адъютант, с радостью выполняющий все, что она попросит. Например, несмотря на ваши извращенные интимные отношения, с удовольствием переспишь с любым мужчиной, на которого укажет Клаудиа, даже с ее собственным мужем.

— Мы прекрасно знаем об этом, дорогой. — По голосу Клаудии было заметно, что мой рассказ показался ей забавным. — Лучше расскажи нам, почему мы можем оказаться в ответе за то, что этот странный парень-хиппи вдруг оказался мертвым?

— Потому что на его месте должна была оказаться Чарити, — сказал я ей. — Если бы она умерла, то все деньги вернулись бы к ее матери. А уж со своей старшей сестрой ты как-нибудь бы справилась. Она всегда боялась тебя. Поэтому, когда Чарити решила поехать в институт в Биг-Суре, это показалось тебе прекрасной возможностью. Ты подала Эрлу идею фальшивого похищения. Этот трюк мог поднять большой шум, и он снова оказался бы на вершине. Потом ты уверила его, что этот замысел — блестящее детище его собственного ума. Или, может быть, ты подложила Сару к нему в постель, чтобы убедить его? И уж наверняка ты загнала Сару в постель Малоуну, чтобы в дальнейшем знать все детали происходящего. Например, насчет тех парней, которых нанял Малоун для выполнения работы. Кто они, какова их квалификация?

— Пришлось немало повозиться, прежде чем появился нужный человек, — вмешалась Сара. — Я имею в виду Джорджа.

— Профессиональный убийца, — согласился я. — С таким парнем, как Джордж, всегда можно договориться, надо лишь назначить цену. Поэтому Малоун полагал, что все это только игра на публику, я должен был думать, что спасаю девушку от похищения, а вы договорились с Джорджем, что он убьет ее.

— Я все-таки хочу знать, как там очутился этот дурачок-хиппи и почему его убили? — перебила Клаудиа.

— Ты только что хвалилась, что «убедила» Мэри все тебе рассказать. Думаю, она рассказала тебе и о Джонни Легарто, и о том, как сильно он любил ее дочь? — спросил я.

Внезапно вспыхнувшая в ее фиолетовых глазах ненависть подсказала мне, что Мэри далеко не во все посвятила свою сестру, поэтому я повторил рассказ Мэри Рочестер о ее «тузе в рукаве» и о том, как она планировала навсегда поставить крест на карьере и благополучии Эрла.

— Все пошло не так, как надо, с того момента, когда Джонни выманил Эдди из домика и помог Чарити бежать. — Тут я посмотрел на Джорджа и улыбнулся ему. — Только это был не Эдди, это были вы, Джордж. Надо платить по векселям. Джонни, должно быть, заглянул в окно — что-то вроде этого, да?

— Та еще была ночка, — бесстрастным голосом произнес он. — Дверь в домик была у меня открыта. Я засунул кляп в рот этой девчонке и связал ей руки, потому что не хотел, чтобы она кричала, поняв, что с ней должно случиться. На моем пистолете был глушитель — шум от выстрела разнесся бы не больше чем на двадцать футов. И тут он мне чем-то врезал. До потери сознания не вырубил, но на некоторое время оглушил. Девчонка, конечно, сбежала до того, как я очухался и смог что-то предпринять. Поэтому я пошел искать ее. Увидел, как возле туалета мелькнуло ее платье. Я крикнул, она повернула голову и получила пулю в лоб. Кто мог подумать, что это парень разгуливает в платье!

— Насколько я могу предположить, когда Джонни освободил Чарити, он велел ей бежать к институту, — сказал я, обращаясь прямо к Клаудии. — А сам остался возле домика, готовый отвлечь Джорджа от того направления, куда побежала Чарити. И тут удача отвернулась от него.

— Жаль, что она не отвернулась от него сразу, — холодно сказала она. — Но это все ретроспектива, дорогой. А где же твой дар предвидения?

— Тебе пришлось все переиграть, когда я отказался поверить в историю с похищением, — сказал я. — Ты понимала, что уже слишком поздно остановить выполнение контракта Джорджем, поэтому надо было любой ценой заставить меня изменить свое мнение. Твоей первой мыслью, как всегда, было соблазнить меня. Но у твоего адъютанта возник вариант получше. Пусть Эрл объявит, что история с похищением была фальшивкой, а потом надо признаться, что он, дескать, только что услышал, будто Чарити исчезла из института два дня назад. При таких обстоятельствах, поскольку я уже принял чек, я не мог отказаться продолжить работу, ведь дело заварилось уже настоящее. — Я слегка улыбнулся Саре. — Это было сделано так аккуратно… Ты даже заставила меня сказать, что поиски надо начинать с Биг-Сура и, прежде всего, связаться с Малоуном. Эрл разыграл из себя бдительного ревнивого мужа и не позволил своей жене поехать со мной. Сам он тоже отказался, приведя неотразимый аргумент: мол, дочь может прийти домой, и поэтому он хочет быть там. Это дало тебе прекрасную возможность сделать благородный жест, предложив свои услуги.

— Я думала, что тебе это будет приятно, Рик, — невозмутимо сказала Сара.

— Конечно, — кивнул я. — Надо было притащить меня к домику под тем предлогом, что там Малоун. Я бы вошел и обнаружил на полу тело Чарити. Впоследствии Малоун доказал бы, что все это время он находился в мотеле. Но когда мы вошли, а тела Чарити не оказалось, это стало для тебя чертовски сильным ударом!

— Единственное, что я могла еще предпринять, — занять тебя на остаток ночи, — самодовольно ухмыльнулась она. — Это было нетрудно!

— Когда на следующее утро ты увидела тело Джонни Легарто, ты поняла, что я тоже его уже видел.

— Ты прав, черт побери, поняла! — нервно сказала она. — Я там пережила довольно неприятные мгновения, раздумывая, о чем ты уже знал или начал догадываться. Я поняла, что Чарити сбежала и единственное место, куда она могла направиться, — «Санктуари». Если это было хорошо для нее, то хорошо и для меня. Я посчитала, что рано или поздно ты сообщишь полиции о трупе. Поэтому я разыграла перед Даниэлой истерику, и ты превратился в чудовище-убийцу. Это помогло мне попасть в институт и узнать, там ли Чарити.

— А Джордж между тем, — я посмотрел прямо в блекло-голубые глаза, которые по-прежнему пристально наблюдали за мной, — пытался обвести вокруг пальца Малоуна, сваливая вину за побег Чарити на Эдди и старательно забывая упомянуть о «неправильном» трупе, лежащем возле туалета!

— Хватит, дорогой, — внезапно оборвала меня Клаудиа, — Мне все совершенно ясно. Все испортил Джордж!

— Кто, черт возьми, мог ожидать, — выругался он, — что какой-то псих с бородой напялит на себя бабье платье!

— Не говори мне о твоих проблемах, у меня своих хватает! — зловеще прошипела она. — Я знаю только, что тебе не заплатят, пока ты не выполнишь все условия контракта. Ни гроша, пока Чарити Рэймонд не будет мертва! — Неожиданно голос ее стал бархатным. — Но тебе придется немного подождать, Джордж. В контракте могут появиться новые пункты…

— За Холмана я готов на пятьдесят процентов скидки, — тихо сказал он.

— Как ты думаешь, Сара? — Клаудиа посмотрела в сторону бара. — По-моему, рассуждения Рика настолько великолепны, что я хотела бы, чтобы их больше никто не услышал.

— Думаю, ты права, — кивнула Сара и, поставив локти на стойку бара, обхватила подбородок руками. — С Чарити можно пока подождать, а то все станет слишком очевидным. Но кто-то должен заплатить за смерть бедного мальчика, храброго Легарто!

— Мы с тобой думаем об одном и том же, дорогая! — хихикнула Клаудиа.

— Эрл! — произнесла Сара нарочито трагическим голосом. — Ему так отчаянно нужны деньги, что он, выжив из ума, планирует убить свою собственную дочь. Но у него ничего не выходит, в результате трагически погибает этот прекрасный, храбрый хиппи. Но у матери Чарити остались подозрения, и она делится ими с кристально честным профессиональным детективом…

— И сексуальным маньяком, — радостно продолжила Клаудиа, — который подтверждает ее подозрения с помощью дедуктивного метода и блестящей интуиции. Как раз сегодня вечером Рик приглашает нас обеих в гости, чтобы поделиться своими подозрениями. Вдруг раздается телефонный звонок. Это Мэри. Не в силах больше сдерживать себя, она открыто обвинила Эрла в убийстве Легарто и в намерении убить собственную дочь. Эрл понял, что он разоблачен, пришел в настоящее бешенство, и она опасается за свою жизнь. Бесстрашный Холман бросается на помощь. Но когда он добирается до дома Эрла, уже поздно. Эрл уже убил бедную Мэри. Он стреляет в Холмана, когда тот входит в дом, потом — в себя.

— Мне это нравится, — одобрила Клаудиа. — А тебе, Джордж? За одну только ночь ставка гонорара вырастает втрое!

— А мне не нравится! — резко отреагировал тот. — Все это импровизация! Может случиться миллион неожиданностей. Я даже не видел, как выглядит внутри этот ваш дом! А представляете ли вы, как трудно сделать фальшивое самоубийство убедительным?

— Боюсь, что тут произошла ошибка, — с презрением сказала Сара. — Я думала, мы наняли исключительно опытного профессионального убийцу! А это оказался какой-то маленький нервный старикашка!

Джордж покраснел как рак.

— Я не отказываюсь от вашего предложения! Но мне нужно немного времени, чтобы кое-что спланировать!

Я встал с кресла и сделал шаг в сторону бара. Дуло пистолета дернулось в мою сторону.

— Сядь, Холман! — приказал Джордж.

— Мне нужно выпить, — возразил я. — Я сам налью.

— Знаешь, как я буду рад пустить пулю тебе в живот? — Его блеклые голубые глаза ярко засветились. — Еще один шаг — и я стреляю.

— Разве ты не слышал, о чем только что говорили твои работодатели? — насмешливым голосом спросил я. — Без меня весь их замысел ни к черту не годится. По их плану меня должны прикончить в Бель-Эре, там же, где и остальных двоих. Если ты убьешь меня здесь, Джордж, то одним выстрелом пошлешь к черту три своих новых контракта! — Я сделал еще шаг вперед. — Вас не затруднит, сэр, если я попрошу вас немного посторониться? — вежливо спросил я.

Пару секунд (у меня в это время чуть не остановилось сердце) он стоял на месте, а я продолжал идти на него. В последний момент он вдруг отодвинулся в сторону. Я зашел за стойку бара. Сара посмотрела на меня с уважением:

— Я приготовлю тебе напиток, Рик.

— Ни одна женщина никогда не умела готовить настоящие напитки! — сказал я ей.

Салфетки лежали прямо перед ней на полке под стойкой бара, и, пока она стояла на этом месте, добраться до них, не вызвав подозрений, было невозможно. Я встал рядом, повернулся к стойке бара, произнес голосом бездарного конферансье:

— Мне надо место, чтобы создать мой алкогольный шедевр, — и сделал соответствующий широкий жест левой рукой.

Она вскрикнула, потому что моя рука ударила по ее бокалу и содержимое выплеснулось на нее и на стойку бара.

— Не волнуйся, — быстро отреагировал я, — я вытру!

Схватив верхнюю салфетку, я стал суетливо прикладывать ее к мокрым пятнам на ее брюках. Она закричала, чтобы я отстал от нее, употребив при этом не менее десятка неприличных слов.

В создавшейся суматохе я поменял салфетку на более тяжелую, лежавшую внизу, быстренько протер этой салфеткой пару раз стойку бара и положил ее так, чтобы легко можно было достать рукой.

— Извини, Сара, — голосом кающегося грешника произнес я. — Наверное, было бы лучше, если бы все-таки ты сама занялась коктейлями?

— Неуклюжий ублюдок! — еще раз выругалась она и выставила два бокала на стойку бара.

— Если вы уже кончили эту идиотскую игру, — ледяным тоном произнесла Клаудиа, — то мы можем приступить к детальному планированию, на котором так настаивает Джордж!

— Я бы не беспокоился слишком сильно насчет Джорджа, дорогая, — перебил я ее. — Думаю, что с ним у вас все равно ничего не получится. Среди множества его недостатков один просто так и бросается в глаза: он слишком много врет.

Я посмотрел ему прямо в лицо и услышал рядом судорожный вздох Сары. Он стоял в десяти футах от бара, и пистолет в его руке был по-прежнему направлен на меня. Его кадык резко дернулся.

— Не искушай меня, Холман, — произнес он неестественно низким голосом. — Мне все больше хочется забыть про контракты и убить тебя просто для своего личного удовольствия!

— Сначала ты говорил, что Легарто оглушил Эдди, — дружелюбно продолжил я. — Потом сказал, что он оглушил тебя. Несколько минут назад ты сообщил, что Эдди умер, потому что его ударили по голове второй раз за два дня. Но если это случилось в домике, когда Легарто спасал Чарити, то Эдди ударили только один раз вчера днем, и это сделал ты!

— Ты просто пытаешься нас запутать, Холман!

— Меня ты сначала тоже запутал! — улыбнулся я ему. — Ты уверен, что не перепутал себя с Эдди?

— Что это значит, черт побери?

— Давай попробуем разобраться, — сказал я ему. — Когда вы оба ждали меня в моей машине возле института, то именно Эдди поехал за нами, когда мы возвращались к домику. Именно Эдди охранял нас снаружи, когда ты вошел со мной в домик, чтобы увидеть Малоуна. Вполне логично сделать вывод, что именно он специалист по меткой стрельбе.

— У Эдди был IQ^[210] не больше шестидесяти! — заорал он.

— Это могло и не повлиять на его способность метко стрелять! И вот еще что: давай вспомним, как обращался с тобой Малоун. Эта большая жирная скотина, этот жалкий трус должен был относиться к профессиональному убийце с величайшим уважением. А он с тобой обходился как с каким-нибудь дворником: «Расскажи ему, Джордж! P-расскажи ему… Д-джордж!» — передразнил я пьяный голос Малоуна.

— Последний раз говорю, Холман, заткнись!

— Ты готов был предать своего партнера, когда я пообещал тебе десять штук, — продолжал я. — Ты просто счастлив был угробить его за десять тысяч. Сколько вы должны заплатить ему по контракту, Клаудиа?

— Двадцать тысяч. — Наконец-то в ее голосе почувствовалось напряжение.

— Тот, кто убил бы Чарити, получил бы львиную долю вознаграждения, — медленно произнес я. — Сумма вашего контракта вдвое больше той, за которую Джордж охотно продал своего партнера. И не только продал, но и готов был его прикончить.

— Мне кажется, Рик близок к истине, — задумчиво сказала Сара. — Ты уверен, что не перепутал себя с Эдди, Джордж?

Ошеломленный взгляд блекло-голубых глаз говорил о том, что я, пожалуй, прав в своих подозрениях. Но этот же взгляд подсказал мне, что я, кажется, несколько переусердствовал. Какая, черт возьми, польза быть правым, но оказаться мертвым? Моя рука наконец отыскала пистолет под грязной салфеткой.

— Послушай, Джордж! — быстро сказал я. — У меня в руке пистолет. Скорее всего, ты сумеешь пальнуть первым, но второй выстрел будет моим. Если ты уверен, что убьешь меня первым выстрелом, тебе остается только нажать на спусковой крючок.

Струйки пота потекли по его лицу, и оно исказилось страшной гримасой. Дуло пистолета поднялось на пару дюймов, потом внезапно дрогнуло.

— Опусти пистолет немного пониже, Джордж, — посоветовал я ему. — Так ты только собьешь штукатурку с потолка.

Дуло пистолета резко опустилось вниз. Потом он поднял голову, и я увидел в поблекших голубых глазах ненависть, смешанную с отчаянием и неприкрытым животным страхом.

— Не надо молиться, Джордж, — ласково произнес я. — Выстрела не будет! Так же как никогда не было и старых добрых времен в Чикаго и Гаване, не так ли?

Это был последний момент его нерешительности. Дуло пистолета держалось твердо, и я смотрел прямо на него. Мне показалось, что в это мгновение я прожил целую жизнь. Вдруг его пальцы разжались, и пистолет упал на пол, а сам он не то взвыл, не то застонал, закрыв лицо обеими руками.

— Бедный Джордж! — придав своему голосу как можно больше сочувствия, воскликнула Клаудиа и, спрыгнув с кушетки, побежала к нему, вытянув вперед руки.

Я поднял пистолет, прицелился и твердо сказал:

— Не надо!

Ее фиолетовые глаза были полны обиды за то, что ее неправильно поняли. Она смотрела на меня с немой трепетной мольбой, а ее правая рука застыла в воздухе в шести дюймах от пистолета Джорджа.

— Ты не сделаешь этого? — неуверенно прошептала она.

— Только попробуй! — пригрозил я.

Она закусила нижнюю губу и медленно выпрямилась. Ослепительная улыбка, которая вдруг расплылась по ее лицу, выглядела, пожалуй, более гротескно, чем тот ужасающий парик у меня на голове.

— Рик? — Ее голос был полон надежды. — Может быть, мы сможем это уладить?

— Ты бы много выиграл от этого, — подхватила Сара притворно застенчивым голосочком. — Я имею в виду, ты мог бы взять нас обоих.

— И все деньги, — быстро добавила Клаудиа.

— Мы обе в твоем распоряжении! — продолжала Сара. — Трое в одной кровати! Или только двое, если ты устал!

— Получишь все эти деньги и можешь отдыхать сколько тебе вздумается!

«Вполне определенно о Клаудии можно сказать только одно, — подумал я, — ее скромная извилина всегда была занята единственной проблемой — деньгами».

— Что скажешь, Рик? — проворковала Сара.

— Размышляю, — ответил я. — Если иметь в виду, что я только что спас Эрла Рэймонда от смерти, было бы резонно выставить ему счет еще на пять штук, не так ли?

Глава 11

«Еще немного, и от ее гладкой тонкой кожи останется одно воспоминание, — подумал я. — А женщина, у которой болит кожа, сгоревшая на солнце, все равно что вообще никакой женщины».

— Перевернись, — попросил я ее.

Она вздохнула:

— Опять тебя преследуют безумные желания, Рик?

— Я помню девушку, которая однажды попала в такую же ситуацию, — печальным голосом произнес я. — Она тоже не потрудилась перевернуться. Через пару дней у нее с лица кусками слезла кожа.

— Но теперь у нее все нормально? — сонно спросила Даниэла.

— Не знаю. Это случилось года два тому назад, и пластические операции еще не закончились.

Она поспешно перевернулась на живот.

— Удивительно у тебя хорошо, — лениво проговорила она. — Не так, как в Биг-Суре. Никогда бы этому не поверила, но мне здесь нравится. Было бы совсем замечательно, если бы ты еще избавился от соседей, Рик. Тогда бы мне не понадобилось бикини, и у меня был бы ровный загар по всему телу.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал я ей. — Именно эти тонкие белые полоски возбуждают в мужчине безумные желания. Как поживает Чарити?

— Хорошо. — Она с наслаждением потянулась. — Они с матерью скоро на шесть месяцев поедут в Европу. Ну и намучилась же я с ней! А что стало с остальными?

— Клаудиа и Сара предстанут перед судом примерно через месяц, — сказал я. — Джордж тоже, и примерно в это же время.

— Я рада! — В ее голосе послышались злорадные нотки. — Надеюсь, всех их приговорят к пожизненному заключению.

— Эрл Рэймонд рассчитывал, что фальшивое похищение дочери сделает ему такую рекламу, что он снова окажется на коне, — задумчиво произнес я. — Но от настоящего похищения Чарити и убийства Легарто он получил такую рекламу, которая ему и во сне не снилась! О дальнейшей карьере ему нечего теперь и думать. Ни один продюсер не хочет даже слышать его имени.

— Мне его не жалко, — решительно сказала она. — Чем он сейчас занимается?

— Последнее, что я слышал, — его первая жена предложила взять его обратно после того, как он получит развод от Клаудии.

— Она с ума сошла!

— Но при одном условии. Если они снова поженятся, она возвратит ему одну пятую того, что ей полагалось по решению суда, для того чтобы он вложил эти средства во что-нибудь солидное и безотказное, как автомат, а потом лично управлял этим делом.

— Вот так Мэри Рочестер! — восхитилась она. — Видишь, что «Санктуари» может сделать с женщиной?

Я посмотрел на часы:

— Четверть седьмого. Надеюсь, ты понимаешь? Уже пятнадцать минут, как пришло время подкрепиться, а ты все еще валяешься.

— Иди и приготовь выпивку, — сказала она. — Мне надо сначала принять душ.

— Хорошо.

Я легонько погладил ее по спине и чуть-чуть дальше.

— Сколько тебе лет, Рик? — пробормотала она.

— Пятнадцать. И мне, наконец, больше не снятся сны о голой женщине с цепью вокруг талии, которая меня добивается.

— Я же тебе говорила! — с удовлетворением сказала она.

— Теперь мне снятся навязчивые сны о голой леди, у которой все тело загорелое, кроме двух тонких белых полосок. Она тоже меня все время преследует.

— По-моему, это рецидив! — холодно сказала она.

— Пойду сделаю напитки.

— А я пойду приму душ, — пообещала она.

— А как ты справляешься со своими детскими фантазиями, в которых ты расхаживаешь полураздетая или совсем голая перед мужчинами, которые сходят с ума от страстного желания?

— Это все в прошлом, — беззаботно рассмеялась она. — Я об этом совсем забыла и не вспоминала, пока ты мне не очень тактично не напомнил об этом, Рик Холман!

Похоже, пора было идти готовить напитки. Я вошел в дом, быстро принял душ, потому что знал, что Даниэла будет стоять под упругими струями очень долго, и надел купальный халат.

Неформальная атмосфера дома Холмана ничуть не уступала «Санктуари». Некоторое время я провел возле бара, тщательно смешивая пару мятных коктейлей.

— Рик? — донесся пронзительный шепот из-за двери, которая вела из гостиной в спальню.

— Что? — я оглянулся и увидел лицо Даниэлы, которая с любопытством смотрела на меня.

— Все эти твои соседи, которые пялятся на купальщиков в бассейне, — они ведь не могут заглянуть и в дом, правда?

— Нет, если они не напичкали мой дом электронными «жучками»!

— Это хорошо! — Ее лицо исчезло.

Мои благие намерения насчет тщательного приготовления напитков улетучились вместе с Даниэлой, и я быстро поднял ближайший бокал с мятным коктейлем, пока он не вздумал испариться.

— Рик?

Ее голос прозвучал в нескольких футах от меня, и я чуть не расплескал свой прекрасный напиток. Опять она неслышно подкралась ко мне по мягкому ковру.

— Я тебе уже говорил, больше так не делай! — проворчал я.

— Как тебе это нравится?

— Что?

— Ты должен посмотреть сюда! Понимаешь, это надо оценить визуально.

Я оглянулся, и возглас удивления застрял у меня в горле. Она стояла перед баром совсем голая, но в шляпке! В шляпке? Это было больше похоже не на шляпку, а на какой-то средневековый головной убор. Он возвышался над ее головой на пару футов — рифленая башня из роскошного черного атласа.

— Для этого, наверное, надо специально тренироваться?

Даниэла повернулась ко мне спиной. Изящная полоса черного прозрачного шелка грациозно струилась от шляпы по спине и ниже, доходя до колен.

— Тебе нравится, Рик?

— Тело великолепно, — сказал я. — Тонкие белые полоски на золотистом загаре наполняют меня безумным желанием. Но, извини за вопрос, зачем шляпка?

— По-моему, у меня начался новый период фантазий, — серьезно ответила Даниэла. — Что-то более взрослое, утонченное. Своего рода период совершенствования. В конце концов, что может быть более безумно возбуждающим, чем обнаженная женщина… — она вдруг наклонилась ко мне через стойку бара, ее глаза плясали от возбуждения, — в шляпке?!

— Ты действительно хочешь знать, что?

— Я уже знаю, — с легким раздражением в голосе сказала она. — Ответ может быть только один: ничто!

— Ты не права, — сказал я. — И я тебе это докажу, если хочешь.

— Попробуй! — усмехнулась она.

Я вышел из-за стойки бара, взял ее за руку и повел.

— Куда мы идем? — тихо спросила она.

— Недалеко, — ответил я. — Совсем недалеко.

Мы вернулись к бару минут через сорок пять, и я освежил мятные коктейли еще несколькими кубиками льда.

— Это было прекрасно, — сказала она. — Я получила полное наслаждение. Но я не понимаю, что ты хотел мне этим доказать?

— Длина средней кровати около шести футов и шести дюймов, — сказал я. — Прикинь, каким был твой рост со шляпкой?

— Действительно, я об этом не подумала, — прошептала она замирающим голосом.

— Как минимум, восемь футов, — уверенно сказал я. — Ты не стала бы рисковать своей драгоценной шляпкой — ведь ты могла бы ее сломать?

— Конечно бы не стала! — возмущенно ответила она.

— Получаются восемнадцать дюймов лишних, — пожал я плечами. — В качестве альтернативы — либо ноги, свисающие с края кровати, либо голова и плечи, прижатые к стене в болезненном вертикальном положении. Это сделало бы занятие любовью в постели неудобным, нелепым или — в зависимости от размера головного убора — совершенно невозможным!

— Ты уверен? — не сразу спросила она.

— Абсолютно!

— А я — нет! — упрямо возразила она.

— Хорошо, — вздохнул я. — Как тебя убедить?

— Как? — Она медленно облизала кончиком языка пухлую нижнюю губу. — Может быть, ты покажешь мне снова? Только на этот раз помедленнее — я хотела бы убедиться в этом раз и навсегда!

Катание с американских горок

Глава 1

Трэйси Нэш было где-то около тридцати, как я понимаю. Холодная как лед брюнетка с короткими прямыми волосами, такими же холодными серыми глазами и с мальчишеской фигурой. На ней был тонкий нейлоновый свитер, подчеркивающий две маленькие выпуклости, и тесные черные брючки, обтягивающие длинные, красивые ноги. Она выглядела достаточно женственно, но я не смог удержаться от удивления.

— Вы — Рик Холман, — сказала она, когда мы прошли в гостиную. — Ну, мистер ищейка, проблемы шоу-бизнеса не таковы, чтобы о них можно было говорить где угодно.

— Вы со всеми разговариваете в таком тоне? Или только со мной?

— Вы — мужчина, — ответила она. — А я не люблю мужчин. Говорить со свиньей-шовинистом, какими являются все мужчины, мне всегда противно.

— Моя расценка за то, чтобы терпеть оскорбления, — сто долларов в час. — сказал я, взглянув на часы. — Итак, вы уже израсходовали два доллара десять центов.

— О’кей. — Она натянуто улыбнулась. — Мне не хотелось начинать таким образом, но временами я ничего не могу с собой поделать. Прошу извинить. Я хотела нанять вас, мистер Холман.

— Для чего?

— Вы слышали о Саманте Пайк?

— О певице?

— Певице? — Она сделала гримаску. — Вы очень скупы на слова, мистер Холман. Саманта известна как королева рок-баллады. Ее общий доход за прошлый год перевалил за миллион долларов. Где бы по всему миру она ни давала концерт, билеты всегда распродаются за две недели до начала гастролей.

— Это впечатляет, — согласился я.

— У нее возникла жуткая проблема, и мы хотим, чтобы вы разрешили ее.

— Мы?

— Я менеджер Саманты и также ее лучшая подруга.

— И?..

— И, разумеется, мы любовники. — Она немного оттопырила нижнюю губку. — Если это признание льстит вашему мелкому мужскому самолюбию.

— Это не предмет для обсуждения, — безразлично заметил я.

— Я тоже так считаю, — холодно подчеркнула Трэйси.

— И какая же у нее проблема?

— Суббота, воскресенье и понедельник, — сказала она. — Длинный уик-энд. Длинный потерянный уикэнд, мистер Холман. Саманта не помнит ни одной чудовищной вещи из того, что случилось с ней с позднего вечера пятницы до утра понедельника.

— Амнезия?

— Не знаю. — Она колебалась. — Я не думаю, что это что-то по медицинской части. Кажется, гораздо более зловещее, как я догадываюсь. Может, будет лучше, если я предоставлю ей самой рассказать вам про это?

— Прекрасно, — согласился я.

— Она сейчас отдыхает, — сказала Трэйси Нэш. — У нас была… ну… мне кажется, вы могли бы назвать это ссорой. И только после этого я поняла, что у нее большие неприятности. Я позвала свою хорошую подругу, и та назвала нам ваше имя.

— Целых три дня ее жизни, и она не может вспомнить ни одного-единственного момента?

— Ни одного!

— Она была не в себе?

— Саманта никогда в жизни не принимала наркотиков, — с глубокой уверенностью ответила Трэйси, — она и не пьет совсем.

— Кто-то держал ее в бессознательном состоянии все это время?

— Это невозможно. Она видела других людей в течение этих дней.

— Она это хорошо помнит?

— Нет, другие это помнят. — Она снова сделала гримасу. — Но мне кажется, что будет лучше, если вы все это услышите от самой Саманты, мистер Холман. А потом уж я посвящу вас в другие детали. Будьте с ней помягче. Она все еще в плохом состоянии.

— Вы уверены в том, что вам не нужен психиатр вместо меня?

— Уверена, — твердо ответила Трэйси.

Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты, а мне ничего не оставалось, как оглядеться вокруг. Дом был приятный, но, судя по безликой обстановке, явно арендован. Должно быть, Саманта Пайк сумасбродная дама и мне придется действовать очень осторожно, если я возьмусь за это дело. Примерно через минуту Трэйси Нэш вернулась в гостиную, за ней шла королева рок-баллад.

Саманта Пайк была блондинкой лет под тридцать. Ее длинные пшеничного цвета волосы спадали на плечи, а темно-синие глаза смотрели с подчеркнутой невинностью. Пухлая нижняя губка ее довольно широкого рта свидетельствовала о чрезмерной чувственности. Полные груди свободно колыхались под голубой атласной пижамой. Она выглядела очень привлекательной, и казалось несправедливым, что Трэйси Нэш была единственным обладателем этой роскоши.

— Саманта, дорогая, — сказала Трэйси воркующим голосом, — это Рик Холман.

— Я не желаю ни с кем говорить, — полушепотом ответила блондинка. — Скажи ему, чтобы он проваливал отсюда!

— Мы теперь в страшно затруднительном положении, — настойчиво сказала Трэйси. — Как же может мистер Холман помочь нам, если он не знает, что случилось?

— Я и сама толком не знаю, ты, тупая рожа! — скривилась Саманта. — Все, что я помню, — это то, что я легла в кровать вечером в пятницу, а проснулась во вторник утром, когда ты уже вернулась из Нью-Йорка.

— А как вы себя чувствовали, когда проснулись? — спросил я ее.

— Отлично, — ответила она, безучастно посмотрев на меня. — А как еще я должна была себя чувствовать?

— Вы не чувствовали странной усталости? Признаков болезни? Чего-нибудь в этом роде?

— Я чувствовала себя прекрасно, — сказала она. — До того времени, когда Трэйси сказала мне, что сейчас вторник, а не утро субботы.

— И вы ничего не помните, что случилось с вами за эти три дня и три ночи?

— Абсолютно ничего!

— Но мы знаем о кое-каких вещах, которые случились с тобой, — сказала Трэйси. — Люди говорят.

— Я им не верю. Они врут.

— Держись спокойнее, — взмолилась Трэйси, — так ты совсем не поможешь нам, Саманта!

— А я и Не хочу помогать! — завопила певица. — И не могу помочь. Не помню ни одной проклятой вещи, которая случилась со мной за эти три дня, я больна и устала оттого, что вы называете меня лгуньей, а те выродки все врут, и, — она зло посмотрела на меня, — я не желаю, чтобы этот тип совал нос в мою личную жизнь, нагромоздив еще кучу грязной лжи. Это вам ясно?

— Вполне, — ответила деловито менеджер. — А теперь покажи ему.

— Не буду! — в ярости ответила Саманта. — Кто я, по-твоему, черт побери? Устраивать индивидуальный стриптиз?

Трэйси замахнулась и отвесила Саманте аховую пощечину, сбив ее с ног.

— Покажи немедленно, — приказала Трэйси.

Блондинка разразилась истерикой. Трэйси подняла ее с пола и бросила лицом вниз на диван, потом стянула пижамные брюки до колен, открыв кругленькую, похожую на подушку попку.

— Вот там! — Трэйси указала пальцем на попку.

Я присмотрелся получше. Под левой ягодицей сидел маленький скорпион.

— Это татуировка, — сказала Трэйси. — Раньше ее не было. Я в первый раз увидела ее во вторник, когда она принимала душ.

— Ты, несчастная сучка! — простонала Саманта. — Я убью тебя за это!

— Натяни брючки, дорогуша, — сказала Трэйси, звучно шлепнув ее по заду.

Саманта потянулась к эластичному поясу пижамных брюк и конвульсивным движением подтянула их. Потом поднялась на ноги и выскочила из гостиной, Громко хлопнув дверью.

— Она немного встревожена, — сказала Трэйси, явно преуменьшая размеры происшедшего.

— И она не помнит ничего из того, что произошло в эти три дня, — спросил я. — Даже когда татуировщик втыкал иголку ей в зад.

— Так она говорит.

— А вы ей не верите?

— Честно говоря, не знаю. — Она села на диван лицом ко мне, нервно переплетя пальцы рук. — Может быть, она просто не хочет вспоминать?

— Травма? — Я пожал плечами. — В этом лучше разберется доктор.

— Нет. У меня глубокое убеждение, что Саманта нуждается в защите.

— От чего?

— От того, что с ней произошло в течение этих трех дней. Мы не можем рисковать и приглашать доктора, пока все не будем знать точно.

— Вы сказали что-то о других людях, которые ее видели в эти три дня?

— Она подписала контракт с Сэмом Хейскеллом и совсем забыла об этом.

— Кто это?

— Не знаю, найду ли я верные слова, чтобы описать этого типа. Король мошенников в рок-бизнесе. Саманта подписала с ним контракт на трехнедельный тур. Там есть один пункт, из-за которого Сэм может подстроить так, что тур не принесет прибыли.

— Как это?

Она прикусила нижнюю губу.

— Сегодня утром был телефонный звонок. Я взяла трубку, потому что Саманта была в жутком состоянии, мне ответил мужской голос. Я сказала, что она не может взять трубку, тогда он спросил, кто я. Я ответила, что являюсь менеджером и личным другом. Тогда он сказал, что они хотят поговорить с ней, так как знают, что она была с Артом ночью в воскресенье, и думают, что она может им помочь. Поэтому хотят, чтобы она заехала к ним для дружеского разговора. Если она не приедет, то они будут вынуждены сделать кое-какие выводы.

— Арт?

— Для меня это имя ничего не говорит. Я проверила газеты и узнала, что в понедельник на дороге в каньоне в машине было обнаружено тело мужчины по имени Арт Стиллмэн. Он был застрелен. Газеты намекали, что он был связан с мафией и, может быть, это убийство было продиктовано местью.

— Где Саманта должна встретиться с ними?

— В клубе под названием «Фиговый листок». Он сказал, чтобы она спросила мистера Перини.

— Было назначено определенное время?

— Нет.

— Что-нибудь еще?

— Девушка, — сказала она вдруг осевшим голосом. — Девушка. Девушка. Когда я отвечала по телефону, она приняла меня за Саманту и целую минуту не давала вставить слово. Она хотела поблагодарить Саманту за чудную субботнюю ночь, которую они провели вместе, она была так очарована ею и думала, будто Саманта испытывает те же чувства. Это не было выдумкой, все это случилось на самом деле. Она интересовалась, когда они могут встретиться снова. Наконец я смогла сказать ей, что я не Саманта, и она тут же потеряла ко мне интерес. Потом она попросила меня передать Саманте, чтобы она позвонила ей, как только сможет, и дала номер телефона.

— А имя?

— Анджела Броутон.

— Вы ее не знаете? Я хочу сказать, она не ваша подружка или что-то в этом роде?

— Я никогда в жизни даже не слышала об этой глупенькой сучке.

— Что еще?

— Вы не считаете, что этого достаточно, мистер Холман?

— Может, вы правы, — согласился я.

Она подошла к письменному столу, который стоял у противоположной стены, и вернулась с листком бумаги.

— Я тут все для вас записала — офис Хейскелла… клуб… и телефон той девушки.

— Спасибо. — Я взял у нее листок и положил в бумажник. — А она, должно быть, была очень занята в тот уик-энд, если виделась со столькими людьми, получила татуировку и прочее.

— Вы находите это забавным?

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Как я сказала вначале, вы должны узнать, что произошло с Самантой в тот уик-энд.

— Попытаюсь. Никто не хочет верить в ее амнезию, верно?

— Вам придется вырвать у них правду. Назовете размеры вашего гонорара, мистер Холман, как только получите результат.

— А зачем вы ездили в Нью-Йорк в тот уик-энд?

— Договориться о контракте на запись. У нас получился свободным месяц, и я подумала, что это блестящая возможность дать Саманте отдохнуть. Вот почему мы и арендовали этот дом.

— Как она себя чувствовала, когда вы уезжали?

— Отлично. — Казалось, ее взгляд пронизывает меня насквозь. — У нас не было ссор, ничего такого. Я не только хороший партнер в любовных делах, но и отличный менеджер!

— Вполне вам верю, — вежливо ответил я.

— Так вы беретесь за это дело?

— У меня неприятное чувство, будто я вас граблю, но я возьмусь. Эта татуировка заинтриговала меня!

Глава 2

Клуб «Фиговый листок» вызывал сильное чувство ностальгии по чему-то давно знакомому. Здесь выступало пять стриптизерш, официанточки ходили с обнаженным бюстом, но все было похоже на надувательство. Я заказал виски со льдом у стойки бара и смотрел на уставшую женщину на эстраде, которая старалась казаться скромной, снимая узкие трусики. Ресторан был на три четверти пуст, и, несмотря на все старания женщин, публика смотрела на них как на нечто привычное. Заказав вторую порцию виски, я спросил у бармена, здесь ли мистер Перини.

— А кто вы такой? — проворчал он так, будто репетировал роль из старого старого фильма, который передавали по TV.

— Мое имя Холман.

— Вон там. — Он кивнул в сторону угловой кабинки, где сидели два парня, предусмотрительно повернувшись спиной к эстраде.

— А какой из них Перини?

Бармен уставился на меня как на идиота.

— Оба, — буркнул он.

Я направился к кабинке. Оба подняли на меня глаза, как только я приблизился.

— Мистер Перини?

— Да, — ответили оба одновременно.

— Братья Перини? — сообразил я.

— Конечно, — снова хором ответили они.

— Я Рик Холман, друг Саманты Пайк.

Они обменялись долгим взглядом, потом одновременно кивнули:

— Присаживайтесь.

Я сел. Старшему было под сорок: и волосы на висках, и тонкие усики уже начали седеть. Младший был лет на десять моложе, и на его висках и ковбойских усах не было следа седины. Я немного отпил из своего стакана, потом поставил его на стол.

— Я — Майк Перини, — наконец отрекомендовался старший, — а это — мой брат Луис.

— А я по-прежнему Рик Холман и по-прежнему друг Саманты Пайк.

— В прошлую субботу вечером, — сказал Майк Перини, — она была с Артом Стиллмэном. Арт наш друг. Вы знаете, что с ним случилось?

— Слышал. Его застрелили на дороге в каньоне.

— Эта самая Пайк, — сказал он, — она была с Артом в субботу вечером. До того, как это случилось. А может быть, когда это случилось или после этого. Все, что мы хотим от нее, — чтобы она рассказала нам про это.

— Не думаю, что она знает что-нибудь.

— Она знает, — уверенно сказал Луис.

— Она была приманкой, — заявил Майк. — Может, она знала, что ее используют как приманку, а может, и нет. Все, что мы хотим от нее, — это знать, кто все это подстроил и кто нажал на спусковой крючок. Ничего больше не надо.

— У нее с этим большая проблема, — сказал я. — Она ничего не помнит, что с ней случилось за весь уикэнд, с вечера пятницы до утра вторника.

— Вы ее бойфренд? — спросил Луис.

— Нет.

— Значит, вас наняли, — решил Майк и кивнул. — Частный сыщик, верно?

— В какой-то мере, — признался я.

— Тогда сделайте вашей клиентке большую услугу. Помогите ей вернуть память, и быстро!

— Мы не хотим причинять ей вред, — сказал Луис. — Она знает, кто убил Арта. Все, что мы хотим от нее, — чтобы она сказала нам об этом, и мы забудем ее имя. Я не могу сказать яснее, верно?

— Конечно, — подтвердил брат.

— Понимаю, — сказал я, — но говорю чистую правду. Она не может вспомнить ни одной вещи за тот проклятый уик-энд. Может быть, из-за того, что произошло в это время что-то страшное. Может быть, убили вашего друга и она все это видела?

— Все это хорошо, — сказал Луис, — но так не пойдет, Холман. Идите и приведите ее сюда сейчас же, мы с ней потолкуем.

— Не годится. Вы ее еще больше напугаете, и она никогда ничего не вспомнит.

— Хватит шутить, — сказал он усталым голосом, — вы видели вот это? — Его рука скользнула под куртку. — Если я сейчас прострелю вам башку, то никто в этом зале не обратит на это никакого внимания. Или мы заберем вас в заднюю комнату и будем бить, пока вы не позовете эту даму. Можем это сделать прямо сейчас!

— Погоди, — сдержал его старший брат. — Может быть, нам нужно раскрыть свои карты. Все, что мы хотим знать, — это кто убил Арта, верно?

— Верно, — прорычал в ответ брат.

— А кто этот парень?

— Какой-то мелкий частный сыщик.

— А может, он не такой уж и мелкий? Может быть, он и на самом деле толковый? Может быть, он говорит правду насчет этой Пайк?

— Что за чертовщину ты несешь? — вскинулся Луис.

— Почему бы нам не предложить ему выбор? — мягко улыбнулся Майк. — Например, дадим ему сорок восемь часов, чтобы он доставил сюда эту Пайк, готовую все рассказать, или отправим его туда, куда железно попадет убийца Арта.

— А через сорок восемь часов он и его дама будут в Мехико или еще дальше, — возразил Луис.

— Черта с два. Эта дама сейчас в том доме, в Бель-Эре, она там и останется. У нас есть кого поставить постоянно смотреть за домом. И если она попытается ускользнуть, то попадет в большую беду.

— И ты думаешь, что Холман сумеет сделать больше, чем может, — презрительно усмехнулся Луис.

— Вполне возможно. Люди нас знают. Когда братья Перини начинают с ними говорить, они всегда нервничают. А Холмана они не знают. Есть все шансы, что мы получим требуемое.

— О’кей, — пожал плечами Луис. — Сорок восемь часов. И если к тому моменту мы не получим ответа, попрощайтесь с девчонкой.

— Расскажите мне об Арте Стиллмэне, — попросил я.

— Лучше вам услышать это от кого-нибудь другого, — сказал Майк. — Пойдите и потолкуйте с Бенни Ленгэном.

— Эй, — улыбнулся Луис, — меня просто ослепила золотая вспышка. Это великая мысль! Скажите ему, что братья Перини наняли вас узнать, кто убил Арта Стиллмэна.

— А где мне найти Ленгэна?

— У него дом в Палисейде, — ответил Майк и громко и медленно продиктовал мне адрес, будто я был неграмотным.

— О’кей, Холман, — сказал Луис, — теперь отправляйтесь.

— Я знаю, что это прозвучит глупо, — признался я, — но что для вас означает изображение скорпиона?

— Это знак зодиака моего брата, — сказал Луис. — А вот я Козерог.

— Мы — скорпионы, — сказал Майк. — У нас жало на кончике хвоста!

— Еще одна вещь. Почему вы так уверены, что Саманта Пайк была с Артом Стиллмэном, когда его убивали?

— Они были здесь, — сказал Майк Перини. — Поздно вечером в субботу. Арт все хвастал этой знаменитой певицей в стиле рок-н-ролла, что была с ним. Они уехали около полуночи. Мы так подумали, что Арт повез ее домой, чтобы поприжимать там, зачем же еще? Но оказались не правы.

— Вы оба видели ее? Вы уверены, что это была не какая-то другая девушка?

— Мы оба ее видели, — твердо заявил Луис. — Арт представил нас ей. Она подвыпила и без конца говорила, какая она великая певица и что ее последняя запись разойдется миллионным тиражом и…

— И много такой же чепухи, — закончил за него Майк. — А знаете что, Холман? Вы все можете так просто обделать. Уговорите ее сказать вам, кто убил Арта. А потом скажете нам.

— И у вас сорок восемь часов на все это, — сказал Луис. — Приведись мне, так я расколол бы ее в первые же полчаса! Когда начнете с ней работать, то первым делом принимайтесь за лицо. Вы знаете, Холман? Они до ужаса боятся потерять свой шикарный вид.

Я допил виски, поставил пустой стакан на стол и встал. На какое-то мгновение мне захотелось стукнуть их лбами, но это не помогло бы решить мою задачу. Я вышел из клуба, сел в машину и поехал домой, в мою маленькую конуру в Беверли-Хиллз.

Когда я приехал, было девять вечера, ночь только вступала в свои права. Я набрал номер Ленгэна, и усталый голос ответил, что он уехал на ночь и будет не раньше полудня следующего дня. Я оставил свое имя и номер телефона с твердой уверенностью, что они будут немедленно забыты, как только там положат трубку.

Потом я набрал номер, который мне дала Трэйси Нэш, ясный голос ответил после четвертого звонка.

— Анджела Броутон? — спросил я.

— Да, Анджела Броутон.

— Мое имя Холман. Рик Холман. Я друг Саманты Пайк.

— Очень приятно, — живо ответила она.

— У нее неприятности.

— Я очень рада слышать это, мистер Холман.

— А я-то думал, вы поможете мне.

— Помогать ей? — Она рассмеялась. — Вы, наверное, просто сошли с ума, мистер Холман. Да если бы она тонула в ванне, я бы на полную катушку открыла оба крана.

— Как я слышал, у вас с Самантой Пайк намечался самый большой роман века.

— Вы слушаете эту ее подружку-лесбиянку? Если я что-то делала, то только для ее выгоды.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете мужчин?

— Чертовски верно: я предпочитаю мужчин.

— Я мужчина, и мне предстоит длинный и одинокий вечер.

— Я готова вот-вот заплакать. А почему бы вам не позвонить Саманте и не узнать, что она делает?

— Саманта для меня скорее клиент, чем подруга, — осторожно заметил я.

— Так вы доктор? Держу пари, что подпольный!

— Да нет, что-то вроде частного детектива. Саманта говорит, что ничего не помнит из того, что с ней произошло в течение всего уик-энда. Другие кое-что помнят. Она подписала контракт с неким типом по имени Сэм Хейскелл. Саманта уехала из этого паршивого клуба поздно вечером с парнем, которого зовут Арт Стиллмэн. Его нашли, мертвым в собственной машине на дороге в каньоне рано утром в понедельник. И вообще, всяких неясностей более чем достаточно. Мне казалось, вы поможете мне хоть что-нибудь выяснить.

— Может быть, и помогла бы, — задумчиво ответила она. — Где вы сейчас, мистер Холман?

— Дома.

— А где это — дома?

— Беверли-Хиллз. — И я продиктовал ей адрес.

— Почему бы мне не нанести вам визит. Дайте мне полчаса, о’кей?

— Отлично, — сказал я.

Звонок в дверь раздался через сорок минут, когда я уже был готов к тому, что она изменила свое решение. Я открыл дверь, и этот вихрь в человеческом образе ворвался в дом. Ее рыжие, в крутых завитках волосы, казалось, не поддавались приручению. Большие, живые голубые глаза сияли. Горстка морщинок на переносице лишь придавала ей мальчишеский вид. На ней была хлопчатобумажная рубашка и синие джинсы. Когда она двигалась, ее полные груди свободно колыхались под рубашкой. Фигурка — а-ля песочные часы, ремешок подчеркивал тонкую талию, а плотные джинсы обтягивали твердые округлые бедра.

— Я — Анджела Броутон и хочу чего-нибудь выпить.

— Я — Рик Холман. Что вы пьете?

— Водку и мартини со льдом, — сказала она, проходя мимо меня через холл в гостиную. — А у вас тут недурно, Рик, — сказала она, останавливаясь посредине комнаты и оглядываясь вокруг. — Да еще в Беверли-Хиллз и все такое. У вас, наверно, неплохо идут дела?

Я прошел к бару и принялся готовить коктейль для нее и для себя бурбон со льдом.

— Я певица, — сказала она. — Мама блюза, но никто об этом пока не знает. Держу пари, что вы даже не слышали обо мне?

— До сегодняшнего дня нет, — признался я.

— Я выступаю в одном из клубов по вечерам в пятницу и субботу, держу пари, что вы даже и не слышали о таком клубе. Они платят немного, но у меня появляется шанс попрактиковаться перед аудиторией. Да меня и слушают мало, потому что все они там заняты выпивкой и распутством. Я догадываюсь, что именно поэтому не люблю Саманту Пайк. Я хочу сказать, что у нее большой успех и все такое. Так зачем же ей было нужно забирать его у меня на том приеме? Она может заполучить любого мужчину, стоит ей только поманить пальцем, зачем же ей обижать меня?

— Звучит как хороший вопрос.

Я поставил стаканы на стойку бара, она села на высокий стул лицом ко мне.

— И мадам не помнит этот чертов уик-энд? — Она опять собрала морщинки на переносице. — Может, она просто кого-то дурачит, тогда кого же?

— Может быть, меня? И свою подругу.

— Эту самую девку, которая ответила по телефону, когда я звонила? — Она широко улыбнулась. — Ну и врезала же я ей!

— Ее зовут Трэйси Нэш, — пояснил я. — Она у Саманты менеджер и подружка. Как она говорит, это тянется уже достаточно долго.

— Это меня не касается. Не представляю, как это у них делается.

— Саманту мужчины не интересуют, — заметил я. — Похоже, что ей особенно нечего было делать на том приеме. А где это было?

— В Палисейде вечером в субботу. Дома у Бенни Ленгэна. Там был полный сбор. Она приехала с Сэмом Хейскеллом. Вы его знаете.

— Знаю. Он агент?

— Это слишком вежливо сказано по отношению к этой злобной акуле. Я все удивлялась, что она с ним делает. Ей нужен Сэм Хейскелл как дыра в голове.

— Так что же случилось?

— Я могла бы хорошо провести время с Бенни. Но тут появилась Саманта Пайк и оттеснила меня. Я осталась с этим ужасным Хейскеллом, который к тому времени уже надрался как черномазый, продолжал пить и одновременно пытался задрать мне юбку. Тогда Арт Стиллмэн пришел мне на помощь, и я была ему благодарна. Но потом, вы не поверите, этой сучке Пайк наскучил Бенни, и она увела Арта у меня прямо из-под носа. Вот дерьмо!

— Может, у нее была причина?

— А вы не так уж глупы. Так вот, в самом начале мы с ней немного поговорили. Мне казалось, что это просто здорово — поговорить с такой рок-певицей, но, когда она принялась лапать мою правую грудь во время разговора, для меня все сразу стало предельно ясно. И я сказала, чтобы она убиралась.

— И вы вот таким путем получили номер ее телефона?

Она кивнула:

— Но конечно, прежде чем я отшила ее, она сказала, что ей будет одиноко в таком большом доме провести конец уик-энда и почему бы мне не приехать, чтобы разделить с ней одиночество?

— С кем она уехала?

Не знаю. Я уехала раньше, потому что знала, что может случиться.

А как она выглядела, когда вы с ней говорили?

Очень хорошо. Была немного возбуждена, но, когда она начала ласкать мою грудь, я сразу догадалась о причине этого.

Расскажите мне о Бенни Ленгэне.

А что о нем говорить? — Она немного отпила и издала какой-то неопределенный звук.

— Кто он такой?

Она посмотрела на меня расширившимися глазами:

— Да вы шутите! В этом городе каждый знает Бенни Ленгэна.

— Я вот не знаю.

Он всегда устраивает приемы. Бенни знает каждого, кто хоть что-то значит. У него этот ужасный дом в Палисейде, и он до неприличия богат.

— А чем он занимается?

Вы хотите сказать, как он сделал все эти деньги? — Она покачала головой. — Не знаю, Рик. Никогда его об этом не спрашивала.

— А что насчет Арта Стиллмэна?

— Я встретила его тогда в первый раз. Он выглядел хорошим парнем. Мне жаль, что кто-то убил его.

А братья Перини были на том приеме?

— Я никогда не встречала их. Но там на приеме была уйма народу. Мне кажется, я не встречала и половины собравшихся. — Она допила свой напиток и пустила стакан по стойке в мою сторону. — А у вас неплохо получается водка с мартини. Как насчет еще одной порции?

Я наполнил стакан и поставил перед ней.

Как вы сказали, Саманта должна была просто сойти с ума, чтобы подписать контракт с Хейскеллом. Братья Перини считают, что она была в машине со Стиллмэном, когда его убили. Она сделала ход к вам, вы ее отшили, и тогда она забрала и Ленгэна и Стиллмэна, чтобы вам отомстить, верно?

— Верно, — согласилась Анджела.

— Но мне все это не нравится. Что же, черт возьми, она делала со Стиллмэном в его машине в пустынном каньоне поздним вечером в субботу?

— Откуда же мне знать?

— А вы знаете, что она получила маленькую награду за потерянный уик-энд? Теперь у нее на попке татуировка маленького скорпиона.

— Она… что?

Ее лицо стало белым как мел, она уставилась на меня.

И тут совсем некстати зазвонил телефон. Я прошел через комнату к маленькому столику и поднял трубку.

— Мистер Холман, — произнес низкий мужской голос. — Это Бенни Ленгэн. Вы мне звонили?

— Кто-то ответил мне, что вы не будете дома до завтрашнего полудня.

— Я изменил свои планы. О чем вы хотели поговорить?

— О Саманте Пайк и Арте Стиллмэне, не говоря уже о братьях Перини.

— Я слышал о вас, Холман. — Его голос звучал странно, будто он говорил сам с собой. — Хорошо, я выделю вам полчаса, если вы приедете ко мне прямо сейчас.

— Уже в пути.

Я повесил трубку, обернулся и увидел, что Анджела стоит и внимательно смотрит на меня.

— Это был Бенни Ленгэн?

— Я должен увидеть его немедленно. Прошу меня извинить.

— Все в порядке, — сказала она. — Могу я подождать вас здесь, пока вы не вернетесь?

— Был бы разочарован, если бы вы не сделали этого.

— Может быть, он скажет что-то и обо мне, — тихо проговорила она.

Внезапно она повернулась ко мне спиной и через пару секунд спустила джинсы до колен. За ними последовали трусики зеленовато-голубого цвета. Ее красивая голая попка была кругленькой, как у Бардо. И прямо под левой ягодицей виднелась татуировка, изображавшая маленького скорпиона. Это было очаровательной картиной, но она тут же исчезла, Анджела мгновенно натянула трусики и джинсы. Когда она повернулась снова ко мне, ее лицо было неестественно раскрасневшимся.

— Вы хотите спросить Бенни Ленгэна насчет скорпиона. Это его знак. Он метит таким образом всех своих девушек. Чтобы они не забывали о нем, когда все кончится, — так он говорит!

Глава 3

Анджела дала мне адрес, поэтому отыскать нужный дом в Палисейде не составляло проблемы. Входную дверь открыл молодой человек, вид которого сразу же напомнил мне братьев Перини. Взгляд холодных серых глаз пронзал тебя насквозь.

— Вы Холман? — спросил он.

— Я Холман.

— Мистер Ленгэн ждет вас в гостиной.

Он повернулся и пошел через холл, я последовал за ним. Гостиная выглядела достаточно просторной для того, чтобы в ней одновременно можно было провести три вечеринки. Молодой человек жестом пригласил меня войти, сам же отправился назад, в холл.

— Могу я приготовить вам что-нибудь выпить, мистер Холман? — Хозяин стоял у бара в дальнем конце комнаты. Я невольно пошел на его голос, в этот момент его голова и плечи скрылись за стойкой бара.

— Бурбон со льдом — это то, что нужно.

— Не возражаю.

Он выпрямился и улыбнулся. Ленгэну было около пятидесяти, как мне показалось, у него были аккуратно подстриженные черные, уже седеющие волосы. Элегантный костюм говорил о его привычке одеваться только у первоклассных портных. Он приготовил напитки и пригласил меня сесть у стойки.

— Как я сказал уже по телефону, я слышал о вас. Частный детектив, который разбирается во многих вопросах, — одним словом, детектив высокого класса.

— А я никогда не слышал о вас до сегодняшнего вечера, мистер Ленгэн. Наверное, многие могли бы спросить меня, где же я был все это время.

— Ваше здоровье! — Он немного отпил. — Что я могу сделать для вас, мистер Холман?

— Саманта Пайк была здесь вечером в субботу, когда вы устраивали прием. Это верно?

— И Арт Стиллмэн тоже был. Но не братья Перини. Больше вы ни о ком не спрашивали по телефону?

— Нет, вы сказали обо всех, — признал я.

— Конечно, она здесь была. — сказал он. — Ее привез Сэм Хейскелл, агент. Почему вы об этом спрашиваете?

— Она ничего не помнит об этом уик-энде, начиная с вечера пятницы, кончая утром вторника. Совершенно ничего. Я хотел бы разобраться в этом.

— Это так важно?

— Кое-кто считает, что да. Она подписала контракт с Сэмом Хейскеллом, ее менеджер не одобряет это. Братья Перини сказали мне, что она уехала из клуба с Артом Стиллмэном в субботу поздно вечером и она могла быть с ним, когда его убивали. Они никак не хотят верить в то, что она потеряла память.

— Они вообще не доверяют людям. — Он усмехнулся. — А что еще интересного вы мне сообщите, мистер Холман?

— Я надеялся на ваш рассказ. Ведь она носит ваше клеймо.

— Мое клеймо?

— На попке татуировка — скорпион. Вы так метите своих девушек, мистер Ленгэн, верно?

Улыбка исчезла с его лица.

— Она же лесбиянка! Каждому, кто знает Саманту, известно об этом.

— А может быть, иногда по уик-эндам она меняет свои пристрастия? Или, может быть, вы изменили свои ради нее?

— У каждого из нас свои маленькие слабости, мистер Холман, — мягко сказал он. — Когда девушка становится моей, мне нравится ставить на ее зад клеймо. Когда все проходит, оно поможет ей вспомнить меня. Это одно из условий, которое я ставлю девушке, прежде чем она станет моей. Но я не связываю их, когда татуировщик ставит мой знак, даже если они громко кричат!

— Так, значит, она не была вашей девушкой в прошедший уик-энд?

— У меня есть занятия поинтереснее, чем попытка переделать лесбиянку в нормальную женщину!

— Выходит, кто-то другой поставил ей ваше клеймо?

— А вы уверены, что это на самом деле мой знак, а не грубая подделка?

— Маленький скорпион, очень аккуратно выполненный. Я сделал тест для сравнения, оба скорпиона оказались одинаковыми.

— Тест для сравнения?

— С Анджелой Броутон. Она тоже когда-то была вашей девушкой, верно?

— Она тоже была на приеме вечером в субботу. Но думаю, что она вам об этом уже сообщила, если даже успела показать свой голый зад.

— Я был бы рад поучаствовать в этой игре, мистер Ленгэн, но не знаю как. Может быть, потеря памяти у Саманты была на самом деле, а может быть, это притворство. Видимо, на это нужна уйма времени, а у меня его нет, тем более что братья Перини подняли такой шум.

— Что за шум?

— Они хотят знать, кто убил Арта Стиллмэна. Перини дали мне сорок восемь часов, чтобы во всем разобраться, потом они сами возьмутся за Саманту Пайк. Но она мой клиент, и, если ее заберут у меня из-под носа, это повредит моей репутации.

— Похоже, что и у вас возникли проблемы, мистер Холман.

— У меня есть надежда, что вы поможете мне, мистер Ленгэн, — вежливо сказал я.

— Каким образом?

— Расскажите мне о людях, о которых я знаю лишь понаслышке. О братьях Перини… Хейскелле… Арте Стиллмэне… Бенни Ленгэне.

— Занимайтесь этим сами. Приходите в мой дом, обливаете дерьмом с головы до ног, а потом просите о помощи. Мне надо было бы выгнать вас вон!

— Поверьте, это профессиональные трудности, мистер Ленгэн. Помогите мне, и я больше никогда не буду вас беспокоить.

— Вы не сможете меня побеспокоить, даже если очень этого пожелаете, — холодно заметил он. — Запомните это, Холман. У братьев Перини несколько дешевых клубов на Стрипе, и они хорошо связаны с малым рэкетом.

— Мафией?

Он презрительно фыркнул:

— Сэм Хейскелл ведет агентство, где отыскивают таланты теми же способами, как добывали белых рабов в доброе старое время. Он поставляет эти самые таланты, которые братья Перини используют в своих клубах. Насколько мне известно, это их единственная связь. Арт Стиллмэн приторговывал наркотиками, я не знаю, где он их добывал. Может быть, надувал своих поставщиков? Или, может быть, клиент подумал, что его обманули, и решил свести с ним счеты? Вы можете угробить не один десяток лет, чтобы выяснить, кто убил его.

— Тогда расскажите мне о Бенни Ленгэне.

— Бенни Ленгэн очень богатый человек, у него фантастические связи, и он любит давать приемы. И еще. Больше всего на свете он любит личную свободу.

— Думаю, мне не удержаться от вопросов.

— Вы разочаровываете меня, мистер Холман. — Он сдержанно улыбнулся. — Мне казалось, я четко и ясно выложил вам все. Я никоим образом не связан с убийством Стиллмэна. И оставим это.

— А что он делал у вас на приеме?

— Он пришел с другом. Нет смысла говорить о нем сейчас.

— А у этого друга было имя?

— Да. — Он пожал плечами. — Многие знают его.

— Это уже интересно.

— Виктор Бонетто. Если вы ищете быстрый способ умереть, то попробуйте тронуть Виктора.

Наверное, под стойкой бара была сигнализация. Я внезапно услышал звук шагов. Оглянувшись, увидел стоящего позади молодого человека, того самого, что впустил меня сюда.

— Тино, — сказал Ленгэн. — Мистер Холман уходит.

Тино молча кивнул.

— Если он захочет прийти сюда снова, это будет большой ошибкой. Я хочу, чтобы ты убедил его в этом.

— Все ясно, — отозвался Тино, потом вынул пистолет и направил на меня. — Идемте, Холман.

Похоже, никто не собирался сказать мне «до свидания». Я вышел из комнаты, Тино следовал за мной. В холле у входной двери он приказал мне остановиться. Я так и сделал, повернувшись к нему лицом.

— Надеюсь, вы поняли, что это был ваш первый и последний визит.

— Да пошел ты…

Внезапно ствол пистолета уперся прямо мне в щеку, я ощутил адскую боль.

— Спокойно! — сказал Тино. — Так чего хочет мистер Ленгэн?

— Чтобы я больше не приходил сюда, — промямлил я.

— Вот эдак лучше, — уже мягче сказал он. — По-моему, ты успокоился и собрался с силами, осталось только довести тебя до нужной кондиции.

Он не спеша, наслаждаясь каждым мгновением происходящего, поднял руку, намереваясь ударить меня подругой щеке. Я с силой двинул ему коленом в промежность, а затем, схватив двумя руками запястье, вывернул руку за спину. Пистолет грохнулся на пол. Он сложился пополам, застонав от боли в промежности и вывернутой руке. Я сообразил, что будет лучше освободить его от этой боли, поэтому поволок по полу и с силой стукнул головой о входную дверь. Секунда — и он тряпичной куклой рухнул на пол. Я вернулся и забрал пистолет. Щека все еще горела, когда я дотронулся до нее. На стене, футах в двадцати, висело элегантное зеркало. Я всадил в него четыре пули, чем вызвал достаточный, по моим понятиям, шум. Оставалось ждать.

— Тино! — раздался голос Ленгэна из гостиной. — Тино, ради Христа, я не хотел убивать его!

Послышался звук быстрых шагов, он вбежал в холл и остановился как вкопанный. Его лицо побледнело под загаром, когда он увидел Тино распростертым на полу.

— Вы убили его?

— А почему бы и нет. Он ударил меня. Никто не может ударить меня в лицо безнаказанно.

Я молча двинулся на него, он сделал назад два быстрых шага.

— Подождите, Холман. — Он начал быстро жестикулировать руками в воздухе. — Это какая-то проклятая ошибка. Можем ли мы поговорить разумно?

— Вы знаете братьев Перини. — Я старался сократить дистанцию между нами. — Арт Стиллмэн был на вашем приеме, так же как и Хейскелл. Вы о чем-то говорили с ними. О чем же?

— О’кей, — торопливо ответил он. — Я действительно принимал участие в их делах. Как любой человек с деньгами.

— Вы участвовали в торговле Арта Стиллмэна наркотиками?

— Я помог ему связаться с поставщиком. Дал наводку на нужного человека.

— Вы имеете в виду Саманту Пайк?

— Нет. — Он быстро закачал головой. — Она пришла с Хейскеллом в тот вечер, когда был прием. Я представления не имею, где он отыскал ее и в чем тут дело.

— А что насчет Виктора Бонетто?

— Не впутывайте сюда Бонетто. Я же сказал вам, что это самый быстрый способ угодить на тот свет.

Я направил дуло прямо ему в живот, на расстоянии всего двух футов.

— Бонетто — это принц, — сказал он дрожащим голосом. — Даже король.

— Мафии?

— Нет, — он задрожал еще сильнее, — Бонетто ведет свои собственные дела, они крупные, очень крупные.

— Где я могу его найти?

— Он занесен в телефонный справочник.

— Арт Стиллмэн работал с ним?

— Не знаю. — Он не отрывал взгляда от дула пистолета, и его кадык спазматически дергался. — Не думаю. И у Бонетто вы не спросите.

Тино застонал и сделал слабое движение рукой. Я понял, что остальные вопросы придется отложить до следующего раза.

— Если я еще раз зайду к вам, Бенни, вы примете меня с удовольствием, верно?

— Верно, — подтвердил он без всякого энтузиазма в голосе.

Я ударил его стволом пистолета по скуле, он съежился от боли.

— Я буду всегда с удовольствием принят, не так ли?

— Так. — Он чуть не подавился этим словом.

Когда я повернулся, чтобы уйти, Тино поднялся на четвереньки и попытался заблокировать собою дверь. Я ударил его ногой под ребра, он покатился по полу тяжелым кегельным шаром. Да, это было довольно безжалостно, но моя щека все еще горела от удара, поэтому состраданию сейчас не было места.

Глава 4

— Вы уверены, что чувствуете себя нормально, Рик? — встревоженно спросила Анджела.

— Я чувствую себя прекрасно.

— А что у вас с лицом? Оно опухло, и недолго ждать появления синяка!

— Вы уже говорили мне об этом по меньшей мере четыре раза.

— Я никогда не поступала так, как Тино. Я хочу сказать — пока жила в их доме. Он просто садист!

— Он что-то вроде телохранителя?

— Что-то в этом роде.

Она поднялась с дивана, подошла к бару и принялась готовить себе спиртное.

— Он всегда где-то поблизости, когда Бенни там, а когда Бенни уезжает, Тино постоянно сопровождает его.

— Сколько времени вы у него пробыли?

— У него в доме? Несколько недель. — Она пожала плечами. — Бенни был готов все для меня сделать, знаете? Найти мне хорошего импресарио и все такое. Прошло две недели, и он привел Сэма Хейскелла. — Она хихикнула. — Когда девушка ему больше не нужна, Сэм Хейскелл отправляет ее как стриптизершу в один из клубов на Стрипе или того хуже! Что-то похожее было и со мной.

— Вы расстались с Ленгэном?

— Это было взаимно. Как-то ночью я сказала ему, что он мне надоел, хотя он был отличным любовником. И через пару минут он приказал Тино выбросить меня вон. Я вылетела! Но он прислал мне цветы и небольшой чек, хотел загладить вину. Бенни любит, чтобы все было чисто. Никаких следов, ничего такого.

Она взяла свой стакан и села возле меня на диван. Маленькая сексуальная рыжеволосая девочка со скорпионом под левой ягодицей. Моя щека больше не саднила, но трогать ее все еще было больно. Даже если это делает Анджела.

— Виктор Бонетто был на этом приеме? — с любопытством спросил я.

— Это тот мужчина, который приехал с Артом Стиллмэном? — переспросила она с той же долей любопытства.

— Вы его знаете?

— Он заходил пару раз, пока я жила там. Бенни откладывал все дела, когда приходил Бонетто. Похоже, он побаивался Виктора.

— Виктор Бонетто — это принц, а может, и король. По крайней мере, так сказал Бенни.

— Мне кажется, он умеет увертываться, как змея. Хотя змеи вовсе и не такие верткие, просто выглядят так, верно?

— Думаю, да. Бенни сказал, что Арт Стиллмэн приторговывает наркотиками.

— Я не верю в это, — возразила она. — Мне на том приеме он показался хорошим парнем.

— И все случилось в одну ночь. Да… Когда я начинал это дело, то ничего не знал, а теперь знаю еще меньше.

— Вам надо отдохнуть, Рик. Но только не ложиться спать.

— Вы правы. Как насчет того, чтобы еще выпить?

— Вам не нужно больше пить, — мягко сказала она. — Вам надо отдохнуть и все выбросить из головы. Хотите, я покажу вам, как это сделать?

Она не стала ждать ответа. Тут же прижалась ко мне и положила руку на колено. Потом призывно наклонила головку, и я поцеловал ее, одной рукой обнимая за плечи, а другой расстегивая хлопчатобумажную рубашку. Моя рука скользнула внутрь, ощутив теплую упругость ее полных грудей. Большим и указательным пальцем я начал нежно ласкать твердые, набухшие соски. Ее рука скользнула вверх по моему бедру, осторожно расстегнув «молнию» на брюках, схватила напрягшийся член и высвободила его из одежды. Секундой позже она провела ногтем большого пальца по всей его длине, и я понял, что она права. Это было единственным способом обо всем забыть и расслабиться. Расслабиться? То, как умело она провела ногтем, вовсе не сулило расслабления. Я перестал обнимать ее и начал срывать с себя одежду, будто меня атаковали полчища муравьев.

Анджела опередила меня, она оказалась уже голой, если не считать голубых трусиков. Я бросился на нее, но она искусно увернулась, и я оказался лежащим ничком на диване. Такое положение совсем не хорошо для мужчины, и уж подавно для его члена. Потеряв достоинство, я медленно встал с дивана.

— Какого черта? — хрипло спросил я.

— Мне очень жаль, Рик. — Она, извиняясь, наморщила носик, снова собрав на переносице забавные морщинки. — Но мне нужна музыка.

— Музыка?

— На стереоустановке. Мне все равно какая, лишь бы было громко.

— Громко?

— Я громко кричу, когда сильно возбуждена.

— Ну и кричи!

— Но это мешает мне. А вот если музыка на самом деле громкая и я не должна себя сдерживать, тогда…

— Не хочу, чтобы ты чувствовала себя стесненно.

Я бросил на проигрыватель диск, даже не посмотрев на название, и повернул рукоятку громкости так, что любители рока должны были по крайней мере лет на пять оглохнуть. Звук был такой, как на мысе Кеннеди, когда взлетает ракета. Потом я снова подошел к Анджеле, обнял ее и страстно поцеловал. Мои руки, конечно, не бездействовали, они сдвинули трусики Анджелы на бедра и крепко схватили ее за ягодицы. Анджела ответила тем, что, взяв мой член, направила его между ляжками, и я ощутил влажную теплоту самой сокровенной части ее тела. Оглушительная музыка, как я понял, была увертюрой оперы «Вильгельм Телль». Выбор оказался правильным.

Я повел Анджелу к дивану, положил ее не него, и голубые трусики через мгновение были у меня в руках. Потом опустился на колени и неспешно, очень медленно провел языком вдоль всего ее роскошного тела. Когда я проделал это, мы оба были более чем готовы. У Анджелы был широко открыт рот, я понял, что она кричала, но при такой громкой музыке об этом можно было лишь догадываться. Девушка повернулась на живот, приподняла круглую попку и широко расставила ноги, так что снизу стали видны колечки рыжих волос. Я лег на нее сверху, медленно ввел свой член в ее ждущее лоно, крепко обхватив коленями. Тугие округлости ее попки упирались в мой живот, я в упоении сжимал руками ее груди.

Настал момент, когда приходится соблюдать строгие правила. Момент, когда надо соразмерять каждое движение, чтобы во имя наслаждения не испортить все преждевременным семяизвержением. Полностью сосредоточившись на этом, я вдруг услышал крик Анджелы. Но я ошибся, музыка все заглушала. Через секунду мы одновременно достигли оргазма, нас охватила конвульсивная дрожь, которая, казалось, будет длиться вечно.

— Вот это представление, черт побери, — произнес восхищенный голос.

— Верно, Эрл, — ответил второй голос. — Скажу тебе, что это единственный вид спорта, где любители могут побить профессионалов!

Резко повернув голову, я чуть не свернул себе шею: рядом стояли двое и с интересом наблюдали за нами. Я оторвался от Анджелы и вскочил на ноги. Одному из них, с серыми глазами, было около сорока, он начинал седеть. Другой был моложе, с длинными светлыми волосами и ясными голубыми глазами.

— Это Эрл, — сказал старший, указывая на длинноволосого. — А я — Марти.

— Какого черта! — заорал я и двинулся на них, но тут же остановился: парень наставил на меня пистолет.

— Мы слышали про тебя и Тино и про то, что было в доме Ленгэна, — спокойно сказал Марти. — Я думаю, ты догадался, что Тино не воспользуется своим пистолетом, когда он наставил его на тебя, но не сделай такой же ошибки с Эрл ом.

— Тино — дерьмо, — сказал Эрл, и его глаза заблестели еще ярче.

— Мы позвонили в дверной звонок, — сказал Марти, — но, думаю, вы не слышали его, потому что здесь как сумасшедшая играла музыка.

— Мне пришлось вскрыть замок, — сказал Эрл. — Это оказалось довольно просто. Вы думаете, что живете соблюдая все правила, Холман? Поэтому не особенно заботитесь о замках и засовах.

— Что вам нужно? — Как мне хотелось выругаться!

— Мистер Бонетто намерен потолковать с вами, — сказал Марти. — Обычный вежливый разговор, но немедля. Так что одевайтесь, Холман, и пойдем.

Анджела все еще лежала на животе, закрыв лицо руками. Я решил, что она притворяется страусом и думает, будто ее никто не видит. Марти зашел с другой стороны дивана и посмотрел на нее.

— Эй! — Его указательный палец ткнулся в маленького скорпиона, и мышцы на попке Анджелы конвульсивно сократились. — Она одна из девочек Бенни. Теперь я понимаю, это все объясняет. — Он отвесил ей звучный шлепок. — Не волнуйся, детка, тебя никто не тронет. Холман вернется через час. И почему бы тебе не принять душ или сделать что-нибудь еще?

Анджела неожиданно разрыдалась, потом вскочила на ноги и вылетела из комнаты. Я закончил одеваться.

— Мне кажется, Эрл может убрать свой пистолет? — Марти одобрительно кивнул.

— Может быть, он думает, что я такой же, как Тино, — сказал Эрл. — Может, он хочет меня испытать, а?

— Убери пистолет, — повторил Марти уставшим голосом.

— Вы не будете возражать, если я вернусь сюда с вами, Холман? — торопливо сказал Эрл. — Вы здесь оставляете лакомый кусочек. Она одна из шлюх Бенни, поэтому даст каждому, не так ли? — Он злобно ухмыльнулся. — Все, что я хочу, — это порезвиться на ней. Ей даже не стоит одеваться. Вы можете наблюдать за нами, если хотите. Ведь я смотрел на вас. Это было бы на самом деле забавно, не так ли?

— Эрл, — сказал Марти почти шепотом. — Убери пистолет. Иди в машину и жди нас.

— Он еще не ответил на мой вопрос, — упрямо твердил парень.

— Хватит об этом, — оборвал его Марти. — Если я двину тебя ногой по яйцам, как в прошлый раз, ты уже никогда не станешь интересоваться женщинами до конца твоей вонючей жизни.

Какое-то время они стояли и молча смотрели друг на друга. Блеск в глазах Эрла потух, он круто повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

— Мне кажется, за эти дни вы так и не получили ни от кого реальной помощи. — Голос Марти звучал обыденно. — Было время, когда вы могли выбирать и решать. А теперь будете иметь дело с наркоманами или психами или с теми и другими вместе.

— Может быть, вам следовало бы заняться чем-нибудь другим?

Он нехотя улыбнулся:

— Я думал об этом. Но теперь такое время, что все подчинено какой-либо организации, Холман. Никто не захочет иметь дело с независимым боевиком. Им нужны послушные люди!

— Спасибо, что убрали Эрла.

— Он вечно пытается что-то доказать. Не спрашивайте меня почему. Когда это становится невыносимым, я просто задаю ему трепку, на какое-то время помогает. Правда, меня уже тревожит, что он входит во вкус подобных отношений. Ну что ж, поехали к Бонетто.

Эрл вел большой черный «Континенталь», я сидел с Марти сзади. Успели поговорить о многом, хотя поездка была недолгой. Особняк в Брентвуде был до неприличия шикарен. Подтянутый, одетый в черный костюм человек открыл нам дверь. Дом был просторнее, чем у Бенни Ленгэна, и обставлен с большим вкусом. Никакого высокомерия и нагромождения ненужных деталей, которое можно было бы ожидать от принца или даже короля. Нас провели в гостиную, стены которой были увешаны картинами, напоминающими дорогие модернистские оригиналы. Единственным известным мне способом, как отличить оригинал от подделки, было элементарное отколупывание кусочка краски. Но сейчас было не время для испытания этого метода Холмана.

— Иди и скажи мистеру Бонетто, что мы здесь, — приказал Марти парню.

Он подождал, пока Эрл угрюмо вышел из комнаты, потом обратился ко мне:

— Хотите выпить?

— Почему нет? Бурбон со льдом.

Он подошел к бару, который оказался не просто украшением, и принялся готовить спиртное.

— Хочу сказать вам кое-что, Холман. Не думайте обо мне плохо. Я немного смущен тем, в каком виде вас застал, и только. Кроме того, мистер Бонетто рассердился бы на меня, если бы я не доставил вас в целости и сохранности.

Что можно было возразить на это? Я взял стакан, который он толкнул ко мне по стойке бара, и стал медленно потягивать виски. Внезапно открылась дверь, и Виктор Бонетто вошел в комнату. Я узнал, что это Бонетто, по тому, как изменилась поза Марти. Он стоял почти по стойке «смирно».

— Мистер Холман, — сказал вошедший низким приятным голосом. — Я Виктор Бонетто.

Рост больше чем шесть футов и три дюйма, довольно подтянут. Густые темные волосы разделены аккуратным пробором, глаза влажно-черные. В отличие от костюма Ленгэна его костюм, казалось, был приобретен на распродаже в каком-то городском магазине. Где бы он ни появился, уверенность и сила мгновенно выделяли его из толпы.

— Вижу, Марти уже предложил вам выпить, — сказал он. — Пожалуйста, садитесь, мистер Холман.

Я опустился в кресло и чуть не утонул в его мягких подушках. Бонетто сел напротив, сделав легкое движение рукой. Марти почти на цыпочках быстро вышел из комнаты.

— Бенни Ленгэн рассказал мне, что произошло в его доме. Похоже, это его ошибка. Но та история, которая стоит за вашим визитом, заинтересовала меня.

— Вы были на том приеме с Артом Стиллмэном как раз перед тем, как его убили.

— Верно. Бенни рассказал мне о вашей проблеме так, как он ее понимает, мистер Холман. Но ведь это может быть и неверным. Насчет этой певицы, девушки по имени Саманта Пайк…

— Которая потеряла три дня из своей жизни. Она совсем ничего не помнит из всего того длинного уикэнда. Зато другие помнят.

— Кто, например?

— Сэм Хейскелл, импресарио. Она подписала с ним в субботу трехнедельный контракт. Потом, поздно вечером, была на приеме у Ленгэна. Приехала с Хейскеллом, а уехала со Стиллмэном. Братья Перини помнят, что она была со Стиллмэном в одном из их заведений в субботу в начале вечера, потом его убили. Они считают, что она знает, кто его убил, и хотят, чтобы она назвала имя. Но она говорит, что ничего не помнит.

— Вы верите ей, мистер Холман?

— Мне кажется, не в этом дело, верю я ей или нет. Это ее версия, и она держится за нее. А братья Перини поставили передо мной дилемму. В течение ближайших сорока восьми часов я должен узнать, кто убил Стиллмэна, иначе они заберут девушку к себе и применят к ней собственные методы убеждения.

— Бенни сказал мне о вашей репутации. Вы успешно работали с большими людьми из шоу-бизнеса. Могу я спросить — вас наняла сама певица?

— Нет, ее менеджер, девушка по имени Трэйси Нэш.

— И чего же она хочет?

— В течение всего уик-энда она была в Нью-Йорке, и теперь она хочет, чтобы я узнал, что произошло с Самантой в ее отсутствие.

— Или она хочет, чтобы вы разрешили проблему, которая возникла у нее в течение этого времени, мистер Холман? — деликатно спросил он.

Я подумал какое-то время, прежде чем ответить.

— Не уверен, — наконец ответил я.

— Полагаю, вы понимаете, — его голос звучал очень учтиво, — если она хочет, чтобы вы разрешили какую-то проблему, мистер Холман, я буду счастлив помочь вам в этом.

— Каким же образом?

— Контракт с Хейскеллом должен быть порван. Братья Перини забудут все о девушке и о вас. И я уверен, что полиция Лос-Анджелеса очень скоро найдет того, кто убил Арта Стиллмэна.

— Это великодушное предложение, мистер Бонетто, но я должен обсудить его с моим клиентом.

— И вам даже неинтересно, почему я сделал такое предложение? — Он улыбнулся. — Прежде всего, позвольте мне убедить вас, что я не имею никакого отношения к смерти Арта Стиллмэна. Причина, по которой я был с ним на приеме у Бенни, заключается в том, что он почти убедил меня, что у него имеется важная информация. И как только я выяснил, что он врет, я тут же ушел с приема. Боюсь, что представления Бенни о том, что значит хорошо провести время, не совпадают с моими. Арт Стиллмэн был никем. А вот Саманта Пайк — это уже что-то. Расследования, для которых вас наняла ее менеджер, вызовут только неприятности для всех, кто будет с этим связан, и окажутся совершенно бесполезными.

— Есть две вещи, которые беспокоят меня, — сказал я.

— Например?

— Если Саманта Пайк была с Артом Стиллмэном, когда его убили, то убийца должен проявлять беспокойство относительно ее. Может быть, он прослышал, что у нее потеря памяти. Но память в любой момент может восстановиться.

— Так договоритесь, что будете охранять ее все это время, мистер Холман. Как я уже сказал, полицейское управление найдет убийцу в самом скором времени. А второе?

— Скорпион-татуировка, которую кто-то сделал у нее на попке во время того уик-энда. Это ее беспокоит и постоянно о чем-то напоминает.

Он усмехнулся:

— Может быть, это знак высочайшего качества? И как много людей могут видеть его? Надеюсь, не вся ее публика?

Я усмехнулся в ответ:

— Может быть, вы и правы. Я так и передам своему клиенту.

— Я доволен, что вы поняли меня. Не будете ли вы настолько добры, чтобы рассказать мне, как она это восприняла?

— Разумеется, — согласился я.

— Пожалуйста, допивайте свое виски, мистер Холман. Марти отвезет вас домой. Приношу извинения за то, что потревожил вас и попросил приехать ко мне, но я уверен, вы согласитесь, у нас состоялся важный разговор.

Я допил виски и поднялся с кресла.

— Доброй ночи, мистер Бонетто.

Он коротко кивнул, и я понял, что больше для него не существую. Идя к двери, я осознал, что далеко не каждый день мне доводится разговаривать с принцем, а может, даже с королем. Марти уже ожидал меня в холле, и мы пошли к машине. Эрла видно не было. Марти сел за руль, я рядом с ним.

— Вы психолог, иначе как вы узнаёте, что он хочет?

— Мистер Бонетто не любит терять время для того, чтобы отдавать приказания, не считая крайних случаев. А так как в комнате есть устройство для подслушивания, то я слышал…

— Все, о чем говорилось?

— Нет, только то, что должен отвезти вас домой. Мистер Бонетто никогда не посвящает других в свои секреты.

— А что с Эрлом?

— Наверное, он наверху в своей комнате, втыкает нож в подушку. И это еще один из его лучших дней.

Он завел мотор, и «линкольн» выехал на дорогу. Я становился невольным свидетелем сцен из жизни Лос-Анджелеса. Обычные ночи большого города.

— Этот Бенни Ленгэн и его девочки… — как бы невзначай спросил я. — Что это за хитрая штука, зачем ему скорпионы на их задницах?

— Лучше спросите Бенни. Может быть, это что-то из области психологии: не забывай, на кого работаешь. Он хорошо их дрессирует. Вам ли не знать! Судя по тому, какое представление вы выдали, когда мы вломились к вам сегодня вечером, она честно отрабатывает каждый цент из тех двухсот долларов, что вы ейзаплатили, верно?

— Думаю, вы правы! — согласился я. — А сколько процентов сдирает с них Бенни?

— Не знаю. Спросите его. Или одну из девушек, хотя бы ту, которая вас ждет. Если только ей не надо идти к кому-нибудь другому, чтобы там оглашать криком окрестности.

— А вы знаете, Марти, у вас дрянное чувство юмора.

— Зато оно куда лучше, чем у Эрла. Если он отыщет вас, не тратьте время на разговоры, бейте сразу по яйцам.

— Благодарю, запомню.

— Если у него окажется в руке пистолет, мой совет излишен. Вы будете мертвы через мгновение.

— Еще раз большое спасибо.

Он высадил меня у дорожки, ведущей к дому, и пожелал спокойной ночи. Я поднялся на крыльцо. В гостиной горел свет, но никого не было. Я проверил другие комнаты, но и там никого не оказалось. Выходит, Марти был прав и Анджела с успехом продолжает заниматься своим ремеслом? Я лег в постель в мерзейшем настроении.

Глава 5

Пришлось проехать по улице пару раз, прежде чем я смог припарковать машину у дома в Бель-Эре. Если кто-то следил за этим домом, то меня наверняка засек. Утреннее солнце приятно грело спину, когда я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Через несколько секунд дверь открылась, но всего дюйма на два, и через эту щель на меня с любопытством посмотрели серые глаза. Дверь распахнулась, и Трэйси Нэш с недовольным видом приветствовала меня. На ней были расклешенные брюки, полосатая блузка со свободно повязанным галстуком и ужасный блейзер в полоску. На ком-то другом это выглядело бы гротескно, но на ней смотрелось в самый раз.

— У меня была просто адская ночь, — сказала она. — Каждый раз, как я только приближалась к ней, она впадала в истерику. Будто я прокаженная или что-то в этом роде. — Она посмотрела на меня, ее злость еще больше усилилась. — Что вы такое сделали со своим лицом, черт побери?

— Немного расслабился и попытался пошалить с лесбиянкой.

— Вы, мужчина, грязная свинья, вы только и стараетесь засунуть свой пенис кому угодно. — Она презрительно фыркнула. — Меня от вас просто тошнит, Холман, вы это знаете?

— А как насчет того, чтобы вас вырвало в гостиной? Мне там будет удобнее наблюдать за вами.

Она что-то сказала, словно про себя, и я инстинктивно обрадовался, что не расслышал этого, потом прошла в гостиную. Я сел в кресло, Трэйси встала напротив, сложив руки под своей почти несуществующей грудью.

— Ну? — требовательно произнесла она.

— Это длинная история, — начал я. — Дело вот в чем, хотите ли вы, чтобы я действительно попытался точно узнать, что произошло с Самантой в тот уик-энд, или вам нужно решить свои проблемы?

— Какие проблемы?

— Контракт с Хейскеллом должен быть разорван, и братья Перини не станут интересоваться тем, что случилось с Артом Стиллмэном.

— И вы можете это устроить?

Я отрицательно покачал головой:

— Человек по имени Виктор Бонетто сказал, что берется это сделать. Я ему верю. Судя по всему, это для него совсем нетрудно. Он не желает, чтобы я расследовал причины смерти Стиллмэна, он хочет поговорить с вами. Его условие таково — вы отказываетесь от моих услуг, и у вас не будет никаких проблем.

Она подозрительно посмотрела на меня:

— А что насчет той девушки, Анджелы Броутон, которая позвонила по телефону и думала, что говорит с Самантой?

— Если верить ей, то Саманта увела у нее из-под носа двух мужиков на приеме у Бенни Ленгэна. Она позвонила Саманте, чтобы сказать ей все, что о ней думает. Когда вы ей ответили, она оценила обстановку и тут же сообразила, что может этим воспользоваться, чтобы досадить Саманте. Анджела Броутон очень тяготеет к лицам противоположного пола, уж можете мне поверить.

— Кто этот чертов Бенни Ленгэн и что это за прием? — сердито спросила она.

Я рассказал ей всю историю, начиная с посещения клуба братьев Перини, прихода Анджелы, разговора с Бенни Ленгэном и визита в дом Виктора Бонетто. О наших сексуальных упражнениях с Анджелой я промолчал, посчитав, что имею право на личную жизнь. Кроме того, у меня возникло грязное подозрение, что она может по-своему расценить появление тех двоих во время наших забав.

— А как насчет татуировки? — потребовала она ответа. — Какой подонок наколол ей скорпиона на заднице?

— Бенни Ленгэн таким образом метит всех своих девушек.

— Всех его девушек? Что это за девушки?

— Девушки по вызову, проститутки. Но Бенни клянется, что он не делал ничего Саманте, потому что он узнал, кто она такая, и понял, что это была бы только потеря времени.

Послышался странный шуршащий звук откуда-то из-за двери.

— Входи сюда, глупая сучка! — крикнула Трэйси. — Я же знаю, что ты подслушиваешь под дверью.

Вошла Саманта Пайк. Ее движения выдавали нервозность. На ней была тонкая ночная сорочка, едва доходившая до верха бедер, груди свободно колыхались при ходьбе. Длинные пшеничного цвета волосы были аккуратно причесаны, а голубые глаза, как всегда, хранили выражение невинности. Она выглядела бесконечно желанной. Один только взгляд на нее, и я почувствовал, как у меня засосало в промежности.

— Так что же ты делала в этот уик-энд? — спросила Трэйси звенящим от злобы голосом. — Помимо всего прочего, тебя еще и пометили, как проститутку!

Саманта села напротив на диван и, приподняв ногу, обхватила руками колено. Подол ночной рубашки задрался вверх, открыв густую поросль пшеничных волос.

— А теперь еще и ведешь себя как проститутка! — почти застонала Трэйси и зло шлепнула ее по ноге.

Нижняя губка Саманты угрожающе надулась.

— Нечего на меня кричать, — зло сказала она. — Я все время повторяю тебе, что не помню ничего из того, что случилось в тот проклятый уик-энд. Может быть, я больна? Тебе надо было бы позвать доктора.

— И он поместит тебя в частный санаторий на ближайшие шесть месяцев, и что тогда будет со всеми твоими планами?

— Мне нет до этого дела, — заявила Саманта. — Я больна и устала от того, что ты все время на меня кричишь. Почему бы тебе не исчезнуть и не оставить меня в покое?

— О Боже! — Трэйси снова повернулась ко мне, и все ее тело словно обмякло. — Вы видите, Холман? Это просто невозможно!

— Я иду обратно в постель, — решительно заявила Саманта. — Слышать вас не хочу.

Она встала и направилась к выходу. Я смотрел, как соблазнительно подрагивает на ходу ее попка, и вдруг почувствовал, что у меня пересохло во рту.

— Мне бы надо уйти от нее, но как я могу это сделать, если люблю ее? — трагично произнесла Трэйси, упав на диван и разразившись слезами.

— Вы должны принять решение. Или вы принимаете предложение Бонетто, или я продолжаю расследование.

— Я должна выяснить, что случилось на самом деле. Мне надо знать!

— Но это может быть опасным.

Она села на диван, вытащила носовой платок и аккуратно вытерла глаза. Ее просто распирало презрение ко мне. Она фыркнула:

— Вы же предполагали, что риск неизбежен, помните, Холман? Вот за это вы и получаете такие жирные куски.

— Это не так опасно для меня, как для Саманты и для вас.

— Почему?

— Вы отклоняете предложение Бонетто, а он этого не любит.

— Она неблагодарная, но я не могу уйти от нее. Без меня она ничто!

— Она найдет другого менеджера.

— Вы не поняли. Все, что Саманта имеет, — это голос. Она поет только свои песни, вам это известно? По крайней мере, так думают все. А вы знаете, кто пишет для нее эти лирические песни?

— Вы? — умно догадался я.

Она неистово закивала:

— Вот почему мы обе создаем такую фантастическую команду. Она поет, я занимаюсь менеджментом и пишу песни, мы любим друг друга, и все прекрасно. — Она буквально заныла. — Я вовсе не думаю ни о какой паршивой опасности, Холман! Я предпочла бы умереть, чем провести остаток жизни в неведении относительно того, что произошло с Самантой в течение того уик-энда. Вы можете меня понять?

— Нет! — рявкнул я. — Но решение за вами. Я обещал Бонетто дать знать как и что. Могу подождать до конца этого вечера, но никак не дольше.

— Скажите ему прямо сейчас. Мне все равно. Если мы не сумеем узнать, что случилось с моей любимой, я все равно умру.

— Вам нужна защита. Я не могу продолжать расследование и стеречь вас одновременно. Люди из хорошего агентства были бы…

— Нет! Я не хочу, чтобы паршивые мужики все время шастали вокруг дома! Мы используем свои шансы, Холман, так же как и вы свои.

— Да вы с ума сошли, — сказал я. — Вы хоть это понимаете?

— Вы что, так и собираетесь сидеть здесь все утро и оскорблять меня? — холодно сказала она. — Или вы будете выполнять поручение, за которое я плачу вам деньги?

— О’кей. — Я встал. — У меня было много клиентов, Трэйси Нэш, — с большим чувством сказал я. — Но вы — самая сумасбродная из всех.

— Я рада, что мы испытываем схожие чувства друг к другу. Так почему же вам не приняться за работу, Холман?

Я направился к машине и захлопнул дверцу, как только сел за руль. Звук закрываемой двери не ослабил внутреннего напряжения. Меня обуяли похотливые мысли, и я подумал, что случится, если сейчас вернуться обратно в дом и изнасиловать Саманту прямо на глазах Трэйси? Но, представив себе это, я представил и дальнейшее — Трэйси, скорее всего, засунет мне в задний проход раскаленную кочергу, прежде чем я успею начать.

Через двадцать минут я подъезжал к офису Сэма Хейскелла, размещавшемуся на втором этаже здания, которое когда-то давно было покрашено в белый цвет. Теперь краска облупилась, создавалось впечатление, что здание приходит в упадок. Я прошел в офис и увидел дракона, точнее, драконшу, охранявшую свои владения. Она была неопределенного возраста, довольно полная, носила очки в блестящей оправе, взгляд ее серых глаз был твердым как сталь.

— Я хотел бы видеть Сэма Хейскелла.

— Мистер Хейскелл не принимает никого без предварительной договоренности, — холодно ответила она.

— Мое имя Холман. Оторвите от стула свою жирную задницу и доложите ему, что я здесь. Скажите, что это насчет контракта с Самантой Пайк и, если он не захочет говорить со мной, за меня это сделает Виктор Бонетто.

Драконша не спеша поднялась. Я смотрел на ее походку вразвалку и понял, что секретарская работа не для нее. Я мог бы гарантировать, что любой сексуальный маньяк, запертый с ней в комнате на час, выйдет оттуда совершенно здоровым. Она вернулась, может быть, через минуту и посмотрела на меня как на заклятого врага.

— Мистер Хейскелл примет вас сейчас же, — процедила она.

Пока я шел мимо нее к двери кабинета, ее губы беззвучно шевелились.

— Отрава, — сказал я ей.

На первый взгляд Сэм Хейскелл казался по размерам больше, чем его офис. Громадный, жирный тип, постоянно потеющий, жующий большую сигару. Карикатура на делового человека. Маленькие, часто моргающие глазки и воспаленные веки прятались в глубоких складках жира. Если поджарить его на вертеле, как это делают на пикниках, то этой тушей можно было бы кормить целую неделю с десяток семей, а также их собак.

— О’кей, Холман, — сказал он действительно добродушным тоном. — Садитесь и дайте отдохнуть вашим ногам. Я ожидал вас, точнее, не совсем вас. Я ждал эту костлявую лесбиянку Трэйси Нэш или какого-нибудь захудалого адвоката, которого она наймет.

— Скажите-ка мне вот что, — спросил я. — Эта драконша там, в приемной, человеческое существо?

— Это моя жена. — Он с хрипотцой фыркнул. — Она не доверяет мне и думает, что я путаюсь со всеми шлюхами, которых нанимаю для стриптиза. Но вы правы, если бы она была человеком, то давно бы оставила меня.

Он снова смачно фыркнул, а я подавил в себе импульсивное желание тут же зажечь спичку и начать поджаривать его.

— Контракт лежит у меня здесь, в верхнем ящике. — Он указал толстым пальцем на стоящий у стены стеллаж. — Но поймите только одну вещь, Холман. Это была ее идея с самого начала. Она пришла ко мне утром в прошлую субботу и заявила, что хочет подписать контракт на тур. Здесь не было никакого принуждения. Она подписала его по доброй воле. — Он развел руками. — Так вот, теперь она изменила свое мнение, о’кей. Или эта лесбиянка-менеджер сделала это за нее. Я уступчивый парень, но мне нужно предвидеть свои расходы. Если хотите получить контракт обратно, то выкладывайте три тысячи.

— Так она приходила сюда и сказала, что хочет подписать с вами контракт на тур?

— Две пятьсот. Это нормальная сделка, Холман. Никаких проблем. Вы даете мне деньги, а я вам — контракт, идет?

— Она, наверное, сошла с ума, как она могла?

— Две тысячи, — сказал он. — Это мое последнее слово.

— Мне нет дела до этого проклятого контракта. Я забочусь только о девушке. Она утверждает, что не помнит, как подписывала контракт. Не помнит, как вы взяли ее на прием к Бенни Ленгэну. И вообще, она не помнит ничего, что случилось с ней в течение всего уик-энда, с утра субботы до вечера понедельника.

У него отвисли все пять подбородков, так долго он смотрел на меня.

— Да вы меня дурачите, Холман. Это какой-то грязный трюк, чтобы не платить за контракт.

— Не будете возражать, если я воспользуюсь вашим телефоном? — Я набрал номер телефона арендованного ими дома в Бель-Эре, и после пятого сигнала мне ответила Трэйси Нэш. — Это Холман, — сказал я. — Я сейчас у Сэма Хейскелла. Он готов продать контракт за две тысячи долларов. Хотите купить его?

После некоторой паузы она спросила:

— А вы считаете, я должна это сделать?

— Это решило бы одну проблему.

— О’кей, — согласилась она.

— Так скажите ему сами. — Я передал трубку Хейскеллу.

Он произнес несколько слов, потом послушал Трэйси, и глаза его прояснились.

— Вот так будет просто отлично, — сказал он и повесил трубку.

— Все в порядке?

— Она будет здесь в течение часа с заверенным чеком. Что я могу для вас сделать, Холман?

— Расскажите мне о субботнем утре и о приеме в доме Бенни.

— Вера, моя жена, не приходит сюда утром в субботу. Сказать правду, она вечером в пятницу покупает пару литров спиртного и устраивает такой кавардак, что его хватает на весь уик-энд. Она не то чтобы против внебрачных связей, но считает, что этим не годится заниматься в офисе, да еще в рабочее время. Кроме того, она уверена, что обходится мне дешевле, чем любая другая секретарша.

— А какой у нее любимый драгоценный камень? — Это было явной издевкой с моей стороны.

— Я только объясняю вам, почему я оказался здесь в субботу утром, — сказал он страдальческим тоном. — Вера ночью в пятницу приводит кухню в такой вид, что просто одно мучение начинать уик-энд. — Он посмотрел на меня и поспешно добавил: — Так или иначе, я пробыл здесь всего около часа, как раздался телефонный звонок, это была Саманта Пайк. Это было все равно что сбить меня…

— Десятитонным грузовиком, — подсказал я.

— Она сказала, что хочет приехать в офис прямо сейчас. Я ответил согласием. Я знал ее давно, но теперь она знаменитость и все такое, я был уверен, что она и имени моего не помнит. Конечно, я был польщен, понимаете? Она буквально ворвалась в офис, потрясающая девушка с фантастической грудью, которая словно манила к себе. Саманта сказала, что счастлива снова видеть меня после стольких лет. Она хочет сделать тур со мной…

— Повторите это мне еще раз, и я, может быть, поверю.

— Я сказал, что ничего не может быть лучше, но вот как насчет ее менеджера? Тогда она сказала мне, что эта лесбиянка уехала на весь уик-энд в Нью-Йорк, и что она больна и устала от нее, и почему это, черт побери, она не вольна в своих поступках, а ей так хочется перемен. И мы подписали контракт. Тогда она сказала, что не прочь немного развлечься, и спросила, какие у меня планы на уик-энд. Я ответил, что иду на прием к Бенни, она заверила, что это чудесно и я могу заехать за ней в восемь вечера, и дала мне адрес в Бель-Эре. Потом…

Открылась дверь, и драконша заглянула в кабинет.

— Я собираюсь на ленч, Сэм, — сказала она, бросив ядовито-презрительный взгляд в мою сторону. — У тебя тут такая вонючая компания, что мне нужно выйти на воздух, чтобы проветриться.

— Конечно, Вера, — нервно ответил Хейскелл.

— Очень приятно было познакомиться с вами, миссис Хейскелл, — вежливо сказал я. — Прихватите и для меня одну литруху, идет?

Она хлопнула дверью с такой силой, что казалось, весь дом вздрогнул от неожиданности.

— Напрасно вы это сказали, Холман, — затравленно улыбнулся Хейскелл. — Она явится домой вечером в плохом настроении и снова начнет швыряться посудой.

— Итак, вы приехали за Самантой в восемь вечера в субботу? — подсказал я ему.

— И отвез ее на прием к Бенни.

— Где она встретила Арта Стиллмэна?

— Если вы знаете, зачем спрашивать?

— Мне хочется услышать подробности.

— Ладно. Там была уйма народу. Саманта начала было очень мило беседовать с одной из девушек Бенни, но тут же прекратила, потому что та не особенно поддерживала разговор. Потом заговорила с Бенни, затем со Стиллмэном. Было похоже, что она говорила именно с теми, кто общался с этой девушкой Бенни, чтобы помешать ей, понимаете?

— Она уехала с вами?

— Нет, с Артом Стиллмэном. И даже не потрудилась предупредить меня, но я не очень расстроился, потому что знал, что подписанный контракт лежит у меня в офисе.

— Стиллмэн был вашим другом?

— Такой мелкий торговец наркотиками, как Стиллмэн? Дерьмо! — презрительно сказал он. — Кому он нужен?

— У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, кто его мог убить?

— Все ненавидят торговцев наркотиками. Все начинается именно с этого.

— Вы сказали, что знали ее задолго до того вечера. С каких пор, если точно?

— С тех пор, когда она была одной из девочек Бенни, — терпеливо объяснил он. — Сто баксов, и она отрабатывает каждый цент. Саманта была лучшей из всех, кого я когда-либо имел!

— Теперь это стоит двести баксов, — заметил я.

— Инфляция. — Он пожал своими толстыми покатыми плечами. — Везде!

— Она была проституткой, работающей на Бенни Ленгэна, пока неожиданно не стала такой знаменитой рок-звездой?

— Не сразу, — ответил он. — У нее всегда был хороший голос, и, как многие проститутки, Саманта имела подругу-лесбиянку, которая вносила разнообразие в ее жизнь. И эта подруга-лесбиянка познакомила ее с другой лесбиянкой…

— Трэйси Нэш?

— Верно. — Он как бы нехотя кивнул. — Бенни особенно не возражал. Он слишком умен. Они расстались друзьями, и она не вернулась.

— Вы ее видели снова в тот уик-энд?

— Нет, сэр. Но это не особенно беспокоило меня, повторяю — контракт был подписан.

— О’кей. Спасибо, что уделили мне время.

— Я все готов рассказать вам, Холман, ваше дело — спрашивать, — с важностью изрек он.

Я вышел из офиса, прикрыв за собой дверь. Мной овладело непонятное беспокойство. Все как-то слишком удачно получилось, чертовски легко. Не отдавая себе отчета, я вернулся в приемную. На цыпочках подкрался к двери кабинета Хейскелла и приложил ухо к щели. Сначала было слышно только его шумное дыхание, потом раздался звук вращающегося диска телефона. Когда он заговорил, его голос был так ясно слышен, что до меня долетало каждое слово.

— Я хотел бы поговорить с мистером Бонетто, — сказал он почтительным тоном. — Говорит Сэм Хейскелл. — После некоторого молчания он заговорил снова: — Мистер Бонетто… — его голос стал еще более почтительным, — это Сэм Хейскелл. Холман только что ушел из моего офиса… да, сэр… две тысячи. Эта женщина, Нэш, приедет с заверенным чеком, и я отдам ей контракт… мне кажется, что он поверил каждому моему слову, мистер Бонетто, да, сэр! Каждому слову… и вы пошлете чек по почте? Благодарю вас, мистер Бонетто… в любое время, когда я могу помочь, вам только стоит сказать, мистер Бонетто. И еще раз благодарю вас… до свидания, мистер Бонетто.

Слабый щелчок — толстяк положил трубку. Я сунул правую руку в карман, где у меня не было пистолета, открыл дверь и вошел в офис.

— О Иисусе! — Он чуть не упал с кресла. — Не пугайте меня так, Холман! У меня слабое сердце!

— Приведите мне хотя бы одну разумную причину, по которой я не должен немедленно сделать дырку в вашем толстом брюхе?

— Не делайте этого, — простонал он. — Вы же купили контракт совсем недорого, верно?

— Сколько вы получите от Бонетто в виде премии?

Его свиные глазки снова забегали, я сделал угрожающее движение рукой под курткой.

— Еще две тысячи. Я получил маленькую выгоду. Разве это вредит вам или Саманте Пайк?

— Изложите все сначала, — потребовал я. — Как она звонила вам в субботу утром и как потом приехала в офис.

— Это Арт Стиллмэн приехал ко мне в офис утром в субботу. И он все это предложил. Все, что я должен был сделать, — это забрать Саманту в восемь вечера и привезти на прием в дом Бенни. За это он даст мне подписанный контракт, в котором говорится, что она должна сделать со мной трехнедельный тур. Я сказал, что он сошел с ума и контракт неправильный. Он ответил, что, может быть, и так, но я всегда могу продать его и они обязательно его купят, чтобы избежать неприятностей. Я заехал за ней и отвез на прием. Прежде чем Арт ушел, он передал мне подписанный контракт.

— Вы должны хорошо знать Арта.

— Вонючий сукин сын. Это не моя вина, что у Веры столь дурная привычка!

— Вы покупали зелье для нее у Стиллмэна?.

— Да, она покупает по пятницам вовсе не пару бутылок. Она делает уколы в вену, и я просто не знаю, как долго смогу поддерживать ее.

— А когда Бонетто появился на сцене?

— Прошлой ночью, поздно. Разбудил меня телефонным звонком. Сказал, что уверен, что я сегодня вас увижу, и чтобы я продал вам контракт и не слишком поднимал цену. Что я и сделал. И тут же дал ему знать.

— Что еще?

— Ничего. Это все, Холман.

Я снова шевельнул рукой под курткой.

— Он распорядился, чтобы я сказал вам, что знаю Саманту давно, когда она была одной из девочек Бенни, но был при этом очень осторожным. Врать, но не слишком вдохновенно.

— А это неправда?

— Первый раз я встретил эту глупую девку только в ту субботу вечером… Помогите мне!

— О’кей. — Я вытащил руку из-под куртки.

— Вы не выдадите меня Бонетто?

— Может быть, и нет. А чья это была идея, чтобы вы позвонили Трэйси Нэш и сказали ей, что у вас есть подписанный контракт?

— Это была идея Арта. Когда я прочитал, что он убит, я подумал, что и мне могло грозить то же самое. А может быть, деньги все еще там, верно?

— Может быть.

— Да. — Казалось, он съежился в кресле. — Вот теперь у меня деньги, а Арт Стиллмэн мертв. — Его рот скривился в жалком подобии улыбки. — Послушайте, Холман, вы, случайно, не знаете хорошего продавца наркотиков где-нибудь поблизости? Я имею в виду парня, который продавал бы настоящий товар и заслуживал бы доверия? У Веры скоро кончится действие дозы, тогда она начинает лезть на стену. Или гоняется за мной с молотком. А я слишком стар, тучен, и у меня слабое сердце и…

Я аккуратно прикрыл за собой дверь, а он все еще говорил и говорил сам с собой.

Глава 6

Клуб был пуст, главный зал выглядел как комната дешевого похоронного бюро. Уставший уборщик объяснил мне, как отыскать офис, я прошел через занавешенную дверь, потом двинулся по полутемному длинному коридору и наконец отыскал его. Вошел, даже не дав себе труда постучать.

Майк Перини заканчивал свой ленч. Это можно было понять по банке пива в его руке и недоеденному сандвичу. Он поднял на меня глаза и медленно ухмыльнулся:

— А вот и наш суперсыщик. О’кей, гений, так кто же убил Арта Стиллмэна?

— Виктор Бонетто не связался с вами еще?

— Нет, — с осторожностью ответил он.

— Тогда ждите.

Дверь отворилась, вошел Луис Перини. Он бросил на меня ледяной взгляд, потом посмотрел на брата:

— Что нужно здесь этой жопе?

— Он хочет узнать, не связывался ли с нами еще Виктор Бонетто, — ответил Майк.

— Для чего, черт возьми?

— Он скажет вам, чтобы вы все забыли. Все насчет Арта Стиллмэна и Саманты Пайк.

Они многозначительно посмотрели друг на друга. У Майка сузились глаза, и он принялся нервно теребить усы. Луис тоже прищурился и потянулся рукой к своим ковбойским усам. Если кто-то больше всех и походил на героев старых-старых фильмов, то это были братья Перини, подумал я.

— У вас есть какие-то способы давления на Бонетто? — спросил меня Луис довольно резко.

— Ты с ума сошел! — сказал Майк. — Кто хоть когда-нибудь мог давить на Бонетто?

— Так почему же этот может распоряжаться его делами?

— Я говорил с ним, — объяснил я. — Рассказал ему о своих проблемах, в которых фигурируют и братья Перини. Он сказал, что Арт Стиллмэн грязный мелкий торговец наркотиками, о котором не стоит беспокоиться, мне надо обо всем забыть и посоветовать моему клиенту сделать то же самое. Я не должен беспокоиться и о братьях Перини, так он сказал. Одно его слово, и они тоже забудут об Арте Стиллмэне.

— Виктор Бонетто? — недоуменно спросил Майк.

Они посмотрели друг на друга, потом на меня.

— Если Бонетто сказал, что что-то должно случиться, это случается, — сказал Луис. — А что заставляет вас говорить нам об этом, Холман?

— Мой клиент смотрит на это иначе. Она хочет знать, что произошло в тот уик-энд. Загадкой остается происшествие с Артом Стиллмэном.

— Да он псих! — заорал Луис.

— У него опилки, а не мозги, — согласился Майк. — Никто не пойдет против Виктора Бонетто.

— Расскажите мне о Бонетто, — попросил я.

— Он великий человек. — Сколько уважения было в голосе Майка! — По-настоящему великий. Он сделал так, что Бенни Ленгэн выглядел ничтожеством.

— Бенни Ленгэн и есть ничтожество, — сказал я. — Подонок, который содержит рэкет и девочек по вызову и вкладывает деньги в такое же паршивое стриптиз-шоу, как и у вас.

— Смотрите, чтобы Бенни не услышал этого, — угрожающе сказал Луис, — Особенно если рядом Тино.

— Тино — гнусный тип, — ответил я.

Они снова посмотрели друг на друга. Это становилось утомительно.

— Сэм Хейскелл — напуганный старик с плохим сердцем, который поставляет бесталанный товар для вашего стриптиза. Арт Стиллмэн, Бенни Ленгэн и Тино — я уже говорил вам о них. А вы оба — мелкие воришки, которые научились тупо произносить слова. Так почему это я должен думать, что Бонетто какой-то другой?

— Придержи язык, Холман! — рявкнул Майк.

— Это наш клуб, помните. — Луис вытащил из заднего кармана брюк пистолет и направил его на меня. — Я уже говорил вам, что мы можем пристрелить вас прямо тут и никому не будет до этого дела.

Меня беспокоили Виктор Бонетто, Эрл со своими блестящими глазами, но мягко говорящий Марти беспокоил еще больше. А вот Тино совсем не беспокоил, равно как и братья Перини. Я вырвал пистолет из рук Луиса и, держа его за ствол, рукояткой резко ударил его меж глаз. Он, спотыкаясь, попятился назад и осел на пол.

— Смотрите, Холман. — Голос Майка дрожал. — Мы не хотим здесь насилия.

Я направил ствол прямо на него.

— Теперь скажите мне, почему Бонетто не хочет, чтобы кто-то поднимал волну насчет Стиллмэна?

— О Боже! — простонал Луис, все еще сидя на полу и держась обеими руками за голову. — Мне кажется, вы разбили мне череп пополам!

— Вам нечего об этом беспокоиться, — заверил я его. — Внутри абсолютно пусто.

Майк Перини взял недоеденный сандвич и неотрывно смотрел на него, будто ожидая, что он превратится в хрустальный шар.

— Я не знаю, почему Бонетто интересуется Стиллмэном, не вижу в этом никакого смысла, совсем никакого.

— О’кей, — сказал я. — Тогда скажите мне, почему это братья Перини так интересуются Стиллмэном?

— У нас были кое-какие взаимные интересы, — промямлил Майк. — Арт часто использовал наш клуб. Его люди всегда знали, где и в какое время можно найти его. Арт знал, что у нас в клубе он в безопасности. Естественно, он нам платил. Какие-то проценты, понимаете? Это не были большие деньги, но все-таки какая-то помощь. Поэтому, когда кто-то его убил, мы лишились приработка. Может, убийца рассчитывает вторгнуться на нашу территорию, верно?

Юный Джеймс Кегин^[211] сформулировал бы все это намного лучше, подумал я. Эти же россказни звучали слишком глупо, чтобы быть правдой. Проведи я здесь остаток дня, единственная вещь, которой я смог бы научиться, — это цедить слова, произнося их уголком рта, как они. Я сунул пистолет в карман и направился к двери. Когда я проходил мимо, Луис Перини посмотрел на меня.

— Могу я получить свой пистолет обратно, мистер Холман? — очень вежливо спросил он.

— Нет, — отрезал я.

Он чуть улыбнулся:

— Может быть, вы положите его в почтовый ящик, а?

Идя к выходу, я встретил блондинку. У нее были яркие волосы цвета фальшивого золота, серое лицо и очень усталые глаза. Она была в ярко-голубой блузке и брючках из золотой парчи, таких узких, что казалось, они вот-вот треснут на ее заднице.

— Эй! — Она остановилась передо мной. — Вы не знаете, эти подонки Перини сейчас у себя в офисе?

— Я только что от них.

— Я доберусь до этого дерьма! — Она провела ребром ладони по горлу. — Я прижму их вместе с их ласковым агентом Хейскеллом!

— Я сказал бы, что у вас родилась неплохая идея.

— И если они не прибавят мне полсотни баксов в неделю, то могут свернуть этот проклятый контракт в трубочку и засунуть в свои узкие жопы.

— Мне кажется, вы выбрали подходящее время для разговора с братьями. — Я вынул пистолет Луиса из кармана и передал ей.

Она с опасением взяла его у меня.

— А это еще зачем, черт побери?

— Вы войдете в офис, направите на них пистолет и потребуете дополнительно пятьдесят баксов в неделю, иначе пообещайте снести им головы.

— А это настоящий пистолет?

— Настоящий, — заверил я ее. — Но все еще на предохранителе. Вот почему я был такой смелый и выхватил его у Луиса.

Я сел в машину, проехал несколько кварталов, потом остановился, чтобы наскоро перекусить. Когда я снова сел в машину, то подумал: чего это ради я так спешу? Насколько мне известно, мне некуда ехать и нечего делать. Я поехал домой. Мне захотелось искупаться, я надел плавки и направился к своему бассейну на заднем дворике. Фильтр и хлоратор работали исправно, можно было смело нырять. Я не спеша плавал, испытывая блаженство, пока не устал, потом растянулся возле бассейна и заснул. Когда я проснулся, было уже около пяти часов. Между лопатками и на спине кожа горела. Я вошел в дом, принял душ и приготовил себе порцию выпивки. Послав ее ко всем чертям, поднял телефонную трубку, набрал номер Бонетто и сказал человеку со скучным голосом, который мне ответил, кто я такой. Голос Бонетто раздался через несколько секунд:

— Хорошо, что вы позвонили, мистер Холман.

— Я говорил со своим клиентом.

— И?..

— Она по-прежнему хочет знать, что произошло с Самантой Пайк во время уик-энда.

— Значит, она желает, чтобы вы раскрыли связи между Пайк и Стиллмэном?

— Думаю, вы правы.

Последовало короткое молчание, которое длилось, может быть, секунд пять. Кажется, напряги я слух, узнал бы, что он думает.

— И вы намереваетесь выполнить это поручение?

— У меня и так мало клиентов, а скоро их совсем не будет.

— Я понимаю ваши проблемы, мистер Холман. А деньги не могли бы что-нибудь изменить?

— Нет, — ответил я.

— Только один звонок братьям Перини, и проблема будет решена. Вы никак не можете заставить ее менеджера изменить мнение?

— Она совершенно непреклонна.

— А есть какой-нибудь способ изменить ваше мнение, мистер Холман?

— Боюсь, что нет.

— Вот это жаль. — Он вздохнул. — Благодарю вас за звонок, мистер Холман.

Он положил трубку, и я услышал легкий щелчок. Я сделал то же самое и спустился на три марша лестницы вниз, где у меня была спальня и ванная. В верхнем ящике бюро лежал пистолет 38-го калибра в кобуре, я надел ее на пояс под куртку. Потом вернулся в гостиную, где меня ожидала уже приготовленная выпивка. Теперь наступало веселое время, я ожидал визита Эрла, Марти, а может быть, и обоих сразу. Я не спеша пил виски и думал, как хорошо было бы отдохнуть. Отлично было бы оказаться в Мехико, а в Европе и того лучше. Где угодно, только подальше от Лос-Анджелеса. Примерно через пятнадцать минут позвонили в дверь. Мне показалось, что они еще не могли доехать до моего дома, но кто знает, может быть, у них уже завелись реактивные автомобили? Я открыл дверь со всеми предосторожностями, держа руку на рукоятке моего тридцать восьмого.

— Хай! — Анджела Броутон нерешительно улыбалась мне. — Я рада, что вы все еще живы и все такое. Сожалею, что сбежала от вас прошлой ночью, но я очень нервничала, думая, что Эрл вернется сюда один, вы понимаете?

— Так, значит, у вас нет другого вызова? И вам не придется выкидывать ваши штучки за еще одну пару сотен баксов, не так ли?

— Так они вам все сказали. — Она медленно кивнула. — Я так и знала.

— А почему бы вам не войти?

Она прошла в гостиную, я начал готовить для нее спиртное. Анджела была в синей хлопчатобумажной рубашке и такой же мини-юбке. Когда она положила ногу на ногу, передо мной открылся чудный вид ее округлых бедер, покрытых загаром цвета меда.

— Я больше не делаю эти штучки за пару сотен баксов, — сказала она, когда я подал ей бокал. — Я покончила с этим шесть месяцев назад.

— После того, как Бенни Ленгэн вышвырнул вас из своего дома?

— У меня не было никакого выбора, пришлось кончить со всем этим. Когда вы работаете как девушка Бенни, то попытка стать свободным охотником грозит тем, что тебе испортят лицо.

— Поэтому вы и стали делать карьеру певицы?

— Верно. — Она осторожно отпила коктейль.

— Анджела… — сказал я. — Для такой паршивой лгуньи, как вы, есть только одно имя.

— Мне кажется, это скорее мое разыгравшееся воображение, — холодно ответила она. — То, что я пою, я это имела в виду.

— Бенни никогда не выбрасывал вас из своего дома, потому что, прежде всего, вы никогда у него не жили. Вы работали на него. А может быть, и сейчас все еще работаете?

— Я кончила все это шесть месяцев назад. Это была идея Бенни. Да ладно, черт с ним! Почему я не могу, в конце концов, сказать об этом? — Она сделала еще глоток. — Бенни не любил людей, которые меняли свои занятия. Если ты проститутка, то и оставайся проституткой и не лезь не в свое дело.

— В какое, например?

— Ну, продать немного наркотиков клиентам, которые по виду не прочь воспользоваться ими. Я ошиблась в отношении одного парня, и он настучал Бенни.

— Вы продавали наркотики для Арта Стиллмэна?

— Да. Это стало проблемой для Бенни, когда он узнал. Думаю, он был в доле с Артом. Но потом все же понял, что это слишком опасно для него. И для меня тоже опасно совмещать два ремесла. Он был почти добр ко мне, когда говорил об этом. Он сказал, что не верит, будто я перестану предлагать наркотики клиенту, хотя моя прямая обязанность — это только как следует удовлетворить его. Поэтому я больше не могу у него работать.

— Но вы все-таки продолжали ходить на эти приемы?

— Своеобразный способ слежки. Когда я у него в доме, он чувствует себя в безопасности, потому что может все время держать меня в поле зрения.

— И вы продолжали торговать наркотиками для Стиллмэна?

— Многие наркоманы считают более безопасным покупать зелье у девушек.

— А ваш телефонный звонок Трэйси Нэш? — спросил я. — Он был запланирован?

— Это была идея Арта. Он не стал мне объяснять детали, только сказал, что это важно.

— Но в то время, когда вы звонили, вы знали, что он уже мертв?

— Я догадывалась, что это было моим последним поручением. Кроме того, Саманта Пайк напакостила мне на последнем приеме у Бенни, и я подумала, что любая неприятность, которую я ей доставлю, будет для меня настоящим удовольствием!

— А что вы делали после того, как был убит Стиллмэн?

— Большей частью говорила с вами. Мы славно потрахались прошлой ночью, даже несмотря на то, что нас прервали. Хотите еще, прямо сейчас, Рик?

— Нет, — откровенно признался я.

Она посмотрела на меня поверх стакана:

— А я так надеялась.

— Кто убил Арта Стиллмэна?

— Не знаю, — устало ответила она. — Я все думала об этом, пока мои мозги чуть не расплавились. Арт был не в своей тарелке весь тот уик-энд. Все крутился, как навозная муха. Но так и не сказал, в чем дело.

— Виктор Бонетто советует мне забыть это дело. А вот мой клиент этого не хочет.

— Саманта Пайк?

— Нет, ее менеджер Трэйси Нэш.

— Эти два типа, которые приперлись прошлой ночью, они люди Виктора Бонетто, верно?

— Верно.

Она осторожно поставила стакан.

— Было очень приятно снова увидеть вас, Рик, в целости и сохранности. Думаю, мне пора идти.

— Вы боитесь?

— Вы чертовски правы, я на самом деле боюсь! — с жаром сказала она. — Не хочу и на десять ярдов приближаться к этому извращенцу с диким взглядом!

— Мне казалось, мы могли бы поехать куда-нибудь пообедать.

— А потом вернуться сюда и начать трахаться, а они будут вежливо стоять рядом и ждать, пока мы кончим. А потом они вас убьют, а о том, что сделают со мной, даже страшно подумать.

— Так это Эрл напугал вас?

— Да, он напугал меня, но второй, который тихий, напугал еще больше.

Она встала с дивана и пошла к двери. Я проводил ее в холл.

— Как хорошо было познакомиться с вами, Рик, в самом деле.

Глава 7

Может быть, прошел час, прежде чем снова послышался звонок. Открывал я на этот раз с еще большими предосторожностями.

— Ну хорошо, — сказала Трэйси Нэш, проходя мимо меня в прихожую. — Так что же случилось такого важного, черт побери?

— Вот вы мне и скажите.

На ней были те же расклешенные брюки и блейзер. Лицо выражало недовольство, но, как я понимал, это было ее естественным состоянием.

— Не кормите меня дерьмом, Холман! Судя по вашему тону, когда вы говорили по телефону, земля сдвинулась со своей оси или стряслось что-то похуже. Поэтому я все бросила и примчалась сюда, как вы просили.

— Как давно я звонил вам?

Она посмотрела на меня так, будто я вдруг лишился разума.

— Около двадцати минут назад. Только не говорите мне, что вы уже забыли об этом.

— Я вообще не звонил вам.

Осторожно прикрыв входную дверь, я подхватил ее под локоть, чтобы провести в гостиную. Она отшатнулась от меня, будто мое прикосновение оскверняет ее.

— Это какая-то глупая шутка, мистер Холман?

— Я никогда не звонил вам, — повторил я. — Значит, звонил кто-то другой, работая под мой голос. А как он звучал по телефону?

— Очень возбужденно. И немного приглушенно. Даже трудно было разобрать, что вы говорили. — Она посмотрела на меня чуть расширенными глазами. — Это правда, что вы не звонили? Тогда зачем же это понадобилось, черт возьми?

— Чтобы мы оказались вдвоем в одном месте, причем в наиболее уязвимом.

— Зачем?

— Наверняка не знаю, но думаю, не для нашей пользы.

— С трудом понимаю вас, Холман. — Она уселась в кресло. — Но может быть, все эти ваши выдумки только для того, чтобы произвести на меня впечатление, учитывая, что ваше расследование ничего не дало.

— Час назад я сказал Бонетто, что вы пожелали, чтобы я продолжал работу. Ему это очень не понравилось. Может быть, идея со звонком исходит от него?

— Бонетто? — с презрением повторила она. — Кто такой этот Бонетто, что вы делаете в штаны всякий раз, когда произносите его имя?

— Пока не знаю. Но мне не нравится его компания.

— Те двое, которые застали вас в этом доме прошлой ночью? — Она ухмыльнулась. — Вы выбрали неправильную профессию, Холман! Вам бы быть сутенером при одной из этих девочек по вызову у Ленгэна!

Снова раздался звонок. Мы стояли и внимательно смотрели друг на друга.

— Еще один дешевый трюк? — спросила она. — Чего вы хотите, Холман? Чтобы я авансом удвоила ваш гонорар?

— Оставайтесь лучше здесь.

Спускаясь в прихожую, я вытащил пистолет из кобуры на поясе. Звонок затрещал снова, но я уже взял себя в руки и резко распахнул дверь. Передо мной на крыльце стоял Марти, вытянув перед собой руки, в которых не было пистолета.

— А вы не выглядите нервозным, — сказал он. — Я этому на самом деле рад, Холман. Не выношу, когда нервные парни наставляют на меня пистолет.

— Что вам нужно?

— Всего-навсего немного поболтать. Мистер Бонет-то считает, что надо сделать еще одну попытку. Есть пара мелочей, о которых он забыл упомянуть в телефонном разговоре.

— Каких же?

— Подождите минутку, услышите, — сказал он небрежно, — вы все сейчас узнаете.

Буквально через пару секунд раздался отчаянный крик, также внезапно затихший.

— Это ваш клиент, — объяснил он. — Эрл вошел в дом с другой стороны. — Он говорил словно извиняясь. — Я понимаю, что это старый прием, но он хорошо работает.

— О’кей, — сказал я. — Выходит, Эрл взял моего клиента, а я прихватил вас.

— Если вы меня убьете, для Эрла это все равно. Может быть, он даже обрадуется этому! А потом прикончит вашего клиента.

— Почему бы нам в таком случае во всем не разобраться? — спросил я.

— Вы же видели Эрла. Что, по-вашему, я валяю дурака?

Он был прав. Эрл психопат. И для него не будет никакой разницы, если я убью его партнера. Он все сделает в точности так, как сказал Марти.

— Почему бы нам не войти? — сказал Марти. — Но сначала отдайте мне ваш пистолет, Холман. Если он будет при вас, когда мы войдем в комнату, он тут же убьет ее.

— А может быть, мне надо убить вас тут же, а уж потом начать свои игры с Эрлом?

— Убейте меня, и вы убьете своего клиента.

Опять раздался душераздирающий крик из гостиной, и Марти коротко улыбнулся:

— Вам надо поскорее соображать, а то будет слишком поздно. Этот Эрл, он в самом деле нетерпелив.

Я с неохотой вытащил пистолет, и он забрал его.

— Тридцать восьмой, — сказал он, взвесив его в руке. — Вам бы надо пользоваться «магнумом», Холман. Если уж вы попали в кого-то из «магнума» — это конец. Пойдемте же.

Я зашагал в гостиную, он следовал сзади. Там нас ожидал Эрл, его светлые волосы были аккуратно причесаны, глаза горели от удовольствия. В правой руке он держал пистолет, направленный на меня, а в левой — нож. Трэйси Нэш была прижата спиной к стойке бара, нож он приставил к ее горлу. Ее глаза были расширены от страха, тело окаменело.

Рассчитанным по силе ударом рукоятки пистолета по затылку меня бросили на колени. Я подождал, пока комната перестала качаться, и начал подниматься на ноги. Это было большой ошибкой. Марти ударил меня носком ботинка в копчик, и я растянулся на полу во весь рост.

— Вставай! — прорычал он.

Я с трудом поднялся на ноги.

— А теперьсадись! — И он кивнул в сторону кресла.

Я осторожно опустился в кресло; казалось, что копчик теперь существует отдельно от позвоночника. Марти взял полную бутылку виски, подошел к креслу и бросил ее мне. Я неловко поймал ее обеими руками.

— Молодец, Холман, — сказал он, обходя кресло и становясь у меня за спиной. — Теперь держи ее крепко обеими руками. Не дай тебе Бог опустить хоть одну руку, а то будет вот что. — Он больно стукнул меня рукояткой пистолета по голове. — Только посильнее. Понял?

Если бы я послал его куда подальше, то получил бы еще один удар по голове, возможно куда более сильный. Сейчас не время казаться смелым и поздно быть хитрым.

— Понял, — ответил я сквозь сжатые зубы.

— О’кей, Эрл, — сказал он добродушно, — все в твоем распоряжении.

— Я хотел бы, чтобы здесь была та, которую мы видели прошлой ночью. Эта чертовски тощая и маленькая!

— Ты все вспоминаешь ту, вчерашнюю. Но за ту тебе бы пришлось платить.

— А эта как бы не треснула пополам, — сказал Эрл мрачным голосом. — Но я все-таки попробую, а?

— Давай начинай, приятель, — подзадоривал Марти.

Эрл сунул пистолет в карман, потом отошел на пару шагов от Трэйси. Когда он убрал нож, у нее по шее побежала небольшая струйка крови.

— Раздевайся, — сказал он.

Трэйси все еще стояла, словно окаменевшая. Эрл, с отвращением фыркнув, залепил ей пощечину. Ее голова дернулась, и она отчаянно зарыдала.

— Раздевайся, или я сорву все с тебя! — заорал Эрл.

Мы трое смотрели, как она раздевалась. Я от злости все сильнее сжимал руками проклятую бутылку, так что слышал биение собственного пульса. Раздетая Трэйси выглядела необыкновенно беззащитной. Ее маленькие груди торчали в разные стороны, маленькие соски сморщились. Плоский живот напрягся, пышная черная хризантема на лобке представлялась совершенно не связанной с остальным телом. Эрл лениво потрогал большим пальцем ее левый сосок.

— Какой он маленький, — сказал он. — А мне нравится, когда грудь большая и есть за что подержаться!

Он расстегнул «молнию» на брюках, и все увидели его сморщенный член.

— Ну-ка, давай возбуди меня, сучка! Становись на колени и начинай работать!

— Да она лесбиянка, — тихо сказал Марти за моей спиной. — Тебе нечего с ней делать, Эрл!

Эрл воткнул нож в стойку бара в двух дюймах от Трэйси. Потом, запустив пальцы в ее волосы, силой заставил опуститься на колени перед ним. Освободив правую руку, взял нож и приставил к ее затылку.

— Поработай языком, — сказал он, — или я начну резать тебя на куски, ты, паршивая дрянь!

Казалось, они застыли в такой нелепо-постыдной позе. Вдруг Эрл отодвинулся назад с выражением брезгливости.

— Она даже не может возбудить меня, — с горечью сказал он. — Хочешь ты попробовать, Марти?

— Она лесбиянка, — ответил Марти. — К тому же до смерти напуганная. Но ты-то современный мужчина, Эрл. Почему ты не представишь себе, будто она маленький мальчик по имени Трэйси, который никак не дождется, чтобы ты сделал ему это самое.

— Эй! — Эрл с трудом перевел дыхание. — У тебя возникают блестящие идеи!

Он поднял Трэйси на ноги, схватив за волосы, повернул к себе спиной и положил на стойку бара так, что ее ноги болтались на два дюйма от пола. Она оказалась совершенно в беспомощном состоянии. Эрл пошлепал ее по тугой попке и ухмыльнулся.

— О’кей, сынок, — сказал он. — Ты зря боялся, это совсем не больно.

— Нет! — задергалась Трэйси. — Нет!

Он шагнул вперед и прижался к ней. Одна его рука скользнула вниз, в промежность, он слегка замялся.

— О’кей, сынок, — хрипло выдавил он. — Сейчас!

Он сделал конвульсивное движение телом, у Трэйси вырвался жуткий крик. Я бросил бутылку и попытался вскочить с кресла. Но мне это не удалось. Что-то ударило меня по голове со страшной силой, мне показалось, что взорвался весь мир.

Словно во сне я слышал слабые стоны, потом прозвучал мужской рык, исполненный триумфа. Я открыл глаза, но тут же снова закрыл их, словно от вспышки ослепительного света. Чья-то рука схватила мое правое ухо и вывернула его так, что я заорал.

— Ты пропустил самое интересное, Холман, — сказал Марти, отпуская мое ухо. — Эрл так раскачал бар, что чуть не сломал его!

Я снова открыл глаза, на этот раз медленно и осторожно. Эрл отворачивался от бара, застегивая «молнию» на брюках. По его роже гуляла глупая улыбка, глаза горели сумасшедшим светом.

— Мне кажется, я ему дал куда больше, чем он ожидал, — самодовольно сказал этот идиот.

Тело Трэйси сползло вниз, ее ноги коснулись пола. Она повернулась лицом ко мне и рухнула на колени. Я поймал ее взгляд, полный жуткого осуждения, потом глаза ее закатились, и она упала лицом вниз.

— Обморок, — сказал Эрл. — Как считаешь, я излишне потрудился над ней? Или над ним? Как там?

— Это экстаз. — Марти фыркнул. — Теперь она еще не раз захочет того же самого.

Эрл взял нож, подошел к Трэйси, нагнулся и сделал несколько надрезов. Она тихо застонала, но не двинулась.

— Я не хотел бы, чтобы она забыла, кто посвятил ее, — сказал Эрл, выпрямляясь.

Когда кровь проступила на порезах, стало видно, что он вырезал начальную букву своего имени на левой ягодице Трэйси. Эрл медленно подошел ко мне и аккуратно вытер кровь о лацкан моей куртки.

— А что делать с этим? — спросил он.

— Думаю, я уже достаточно поработал над его головой, — сказал Марти. — Нам же не нужен идиот, который забудет сделанное ему предупреждение?

— Дай-ка мне пистолет, — сказал Эрл.

— Только не убивай его.

— Останется живым, — ухмыльнулся Эрл.

Марти передал ему пистолет, и он ударил меня стволом по скуле. По той самой, по которой стукнул меня Тино в прошлую ночь. Пронзительная боль заставила меня закусить нижнюю губу.

— О’кей. Теперь оба предупреждены, — доложил Марти. — Мистер Бонетто сказал, что он хотел быть добрым по отношению к вам, но вы сами во всем виноваты. Это будет отличным уроком, чтобы вы и думать забыли о Стиллмэне. Если не послушаетесь, то в следующий раз сделаем с вами такое, что сегодняшнее вам покажется раем.

Они пошли к двери, Марти разрядил мой пистолет и бросил его на пол.

— Мне не хотелось бы оставлять вас без всякой защиты, — серьезно сказал он.

— Любой ничтожный муравей теперь может войти и сделать с ним все, что захочет. — Эрл отрывисто засмеялся. — А хочешь знать еще кое-что, Холман? В следующий раз я буду иметь тебя!

Я слышал, как за ними захлопнулась выходная дверь, и подошел к лежащей на полу Трэйси. Как только я опустился на колени возле нее, она повернулась на спину и посмотрела на меня.

— Не прикасайтесь ко мне, — прошипела она.

— Он порезал вас. Неглубоко, но кровь идет.

— Я хочу умереть, — монотонным голосом сказала она. — Хочу умереть тут же!

Я подошел к бару и наполнил два стакана чистым бренди. Когда я обернулся, она была занята тем, что собирала разбросанную по полу одежду.

— Хотите выпить?

— Где у вас ванная? — резко спросила она.

— Вниз по лестнице и направо.

Она шла спотыкаясь, наклонясь вперед, казалось, что каждое движение причиняет ей страдание. За три глотка я осушил стакан, но вспыхнувшее в желудке пламя не сняло боль в скуле, к тому же мое самолюбие было ранено гораздо более серьезно. Я нагнулся, поднял бутылку виски и со всего размаху ударил ею о стойку бара. Да, грохот раздался ужасный. Бар — это всего лишь бар, а совсем не голова Марти или рожа Эрла.

Прошло достаточно времени, в гостиную вернулась Трэйси, полностью одетая. Она шла все еще пошатываясь, но уже не горбилась, как прежде. Увидев меня, она остановилась и посмотрела расширившимися глазами.

— Ваше лицо, — сказала она. — Вам что-то надо сделать с ним.

— Это потерпит.

Потом она посмотрела на осколки стекла в луже виски.

— От этого вам стало немного лучше? — Ее голос звучал достаточно мягко.

— Нет, — откровенно признался я.

— Вот теперь я хочу выпить.

Я подал ей стакан бренди, она отпила немного.

— А как там порезы?

— Все будет в порядке. Он резал не так глубоко, чтобы оставались рубцы. По крайней мере, мне так кажется.

— Вам надо обратиться к врачу.

— И как я объясню это? — Она засмеялась так странно, словно закаркала ворона. — Я понимаю, — сказала она, перестав издавать странные звуки, — как я могу смеяться, если надо мной надругались? Я стояла под душем более двадцати минут, стараясь отмыться, и поняла, что уже никогда не стану чистой. Да, для такой женщины, как я, более полного унижения быть не может. Но в то же время, если я выдержала такое жестокое унижение, что более гнусного может со мной случиться?

— Трэйси Нэш, вы просто героиня.

— Да, вот еще что. Вы не должны переживать по этому поводу, так как ничем не могли помочь мне. И потом, вы предупреждали меня насчет Бонетто, я вас не послушала.

— Вы наняли меня и стали моим клиентом. Значит, я должен защищать вас.

— Вы пытались. Никто не мог бы сделать больше. — Она осторожно дотронулась пальцами до моего лица, я вздрогнул от боли. — Вы получили рану, стараясь помочь мне, Рик.

— Оставим их в покое, но ненадолго.

— Вы думаете, я сошла с ума, потому что не хочу прерывать наш контракт? Даже после всего случившегося.

— Думаю, что вы сумасшедшая. Пойду уложу сумку и отвезу вас домой.

— Если только согласитесь остановиться по пути у врача. А зачем укладывать сумку?

— Я останусь у вас.

— Это звучит так романтично. — Трэйси улыбнулась. — Просто жаль, что я не в вашем вкусе.

Глава 8

Доктор был моим старым другом, поэтому не стал задавать ненужных вопросов. Он осмотрел мою физиономию и сказал, что кость немного задета, кровоподтек будет еще хуже, но я хорошо отделался, потому что расшатались только два зуба. Тем не менее он сделал все, чтобы облегчить мои страдания. Вдобавок посетовал, что у него так мало пациентов моей профессии, потому что у него дела сейчас идут плохо.

Я вернулся к машине, где меня терпеливо ждала меня Трэйси, сел за руль.

— Он хороший врач, мой личный друг, — сказал я, — и не станет задавать ненужных вопросов. Почему бы вам не показать ему эти порезы?

— С ними все в порядке, — жестко ответила она. — И если вы думаете, что я собираюсь показать кому-нибудь половинку своей задницы, намазанной средствами из вашей ванной комнаты, то вы просто сошли с ума!

Я поехал к дому в Бель-Эре и остановился на дорожке, ведущей к подъезду. Потом вытащил свою сумку и прошел за Трэйси в прихожую.

— Почему бы вам не оставить здесь свою сумку, Рик? — сказала она, закрыв входную дверь. — Пройдите в гостиную и приготовьте себе что-нибудь выпить. Я только скажу Саманте, что вы здесь и останетесь у нас на некоторое время.

— О’кей.

Пройдя в гостиную и сделал себе спиртное. Скула болела уже не так сильно, и я снова овладел собой. Что ж, у моего клиента оказалось гораздо больше мужества, чем у меня. Я сделал глоток, стараясь выкинуть из головы Эрла. Неожиданно в комнату вошла Трэйси.

— Она исчезла. — В голосе звучали трагические нотки. — Глупая, слабоумная сучка, ее нет!

— Вы имеете в виду Саманту? — Я был поразительно догадлив.

— Она оставила записку, что не хочет больше сидеть взаперти со мной в этом доме, поэтому уходит куда-то. Но не сказала куда.

— Мне кажется, вам ничего не удастся сделать.

— А вы не думаете, что ее похитили и вынудили силой написать эту записку?

— Кто, например?

— Да хотя бы эти два поганых типа.

Я покачал головой:

— Если они задумали схватить Саманту, зачем тогда им было связываться с нами? Это лишено всякого смысла.

— Кажется, вы правы. Она скоро вернется, я знаю. Саманта беспомощна, как малое дитя, знаете? Сделайте мне выпить, Рик. Мартини, о’кей?

Я приготовил и подал ей стакан.

— Почему вы не присядете? Мне самой сейчас сидеть не совсем удобно.

— Я понимаю.

— Я проголодалась. А вы хотите что-нибудь съесть?

— Было бы неплохо.

— Итак, сначала мы поедим. Потом я хочу напиться до бесчувствия. Как насчет этого?

— Тогда я стану чересчур деятельным. Распакую свою сумку, возьму пистолет, бесстрашно пойду в ночь и укокошу парочку дьяволов.

— К сожалению, их не убьешь всех, — возразила она. — Убьете одного, а за углом будет ожидать другой.

— Тогда давайте напьемся до бесчувствия.

— Почему бы вам не распаковать сумку, пока я не приготовлю что-нибудь поесть? — предложила она. — Ваша комната вторая справа, когда вы подниметесь наверх.

— О’кей. А где комната Саманты?

— Первая слева. А что, вы хотите разыграть детектива и обыскать ее комнату?

— Может быть.

— А вы не скрытый гомосексуалист или что-нибудь в этом роде?

— Может быть, я лучше распакую свою сумку, — сказал я.

Она направилась на кухню, я втащил сумку в комнату. Прекрасная комната с отдельной ванной. Я бросил сумку на кровать, достал перезаряженный пистолет и кобуру и положил их в верхний ящик шкафа. Потом вынул остальные вещи и убрал их. Закончив, я осмотрел комнату Саманты.

Это была явно комната женщины, и выглядела она так, будто по ней пронесся ураган. Постель была не убрана, покрывало сорвано. На полу валялись предметы женского туалета. Пара ящиков шкафа остались выдвинутыми. Я осмотрел все, но не нашел чего-нибудь интересного ни в туалете, ни в ванной, если не считать огромного количества косметики. Записки нигде не было.

Я открыл дверь в следующую спальню, которая, скорее всего, принадлежала Трэйси. Она выглядела убранной, без всяких выкрутасов. Кровать была в идеальном порядке, нигде не валялось никаких бюстгальтеров. На столике возле кровати лежала скомканная в шарик бумажка, написанная крупным женским почерком, она была очень краткой. Будь ты проклята, Трэйси Нэш, говорилось в ней. Насколько я помню, Трэйси трактовала ее по-своему, но у каждого из нас своя гордость. Я спустился вниз и прошел на кухню.

— Это фантастический рецепт, унаследованный мной от моих маньчжурских предков со стороны матери, — сказала она, раскладывая кушанье по тарелкам. — Теперь его захватил супермаркет, и мне приходится покупать эту еду в коробках.

— А что это такое? — поинтересовался я.

— Я не очень уверена в названии, потому что выбросила коробку, не прочитав надпись. Можете садиться и есть. Я с вами. У меня нет вина, но, мне кажется, оно бы только помешало нашей предстоящей пьянке, верно?

Я сел за кухонный стол и осторожно попробовал еду. Что-то с цыплятами, и вполне съедобное. Правда, я был очень голоден.

— Мне нужно что-нибудь сделать с комнатой Саманты, — сказала Трэйси, дожевав кусок. — А то там как в китайском борделе, верно?

— Верно.

— Не то что моя комната, где все прибрано. Я подумала об этом, когда открывала коробки с едой. Такой бессовестный человек, как вы, Рик, конечно, все уже осмотрел.

— Саманта не любит долгих письменных излияний, — заметил я.

— Она не может себе их позволить, — ядовито ответила Трэйси. — Да она и не знает многого.

— Все было так, когда вы уезжали в Нью-Йорк. Или тогда была тишь да гладь?

— Мы поругались. В тот момент мне это не показалось таким уж важным, но, может быть, я ошибалась на этот счет.

— А по какому поводу вы поругались?

— Из-за работы. Саманта заявила, что она устала от всей этой проклятой работы. Я же ответила, что она должна быть счастлива, что у нее есть работа и есть я. Это было большой ошибкой! Она сказала, что это скверно для рок-певицы — иметь менеджером такую костлявую лесбиянку. Думаю, с этого все и началось.

— А тот скорпион, который наколот на ее ягодице, — спросил я. — Его не было до того уик-энда?

— Что еще за идиотские намеки? — вспылила она. — Конечно не было! Вы что, думаете, я не заметила бы?

— Может быть, она замазывала его какой-нибудь косметикой?

— Да вы что, совсем невинный мальчик? Позвольте мне кое-что вам сказать. В таких отношениях женщины с женщиной, как у нас с Самантой, я бы обнаружила это немедленно. Мои пальцы невольно стерли бы эту косметику, уж будьте спокойны.

— Некоторые стараются убедить меня в том, что какое-то время она была одной из девочек Бенни Ленгэна. Другие говорят, что это не так, и я совсем запутался. Кем была Саманта, когда вы впервые с ней встретились?

— Певицей с хорошим голосом и совсем без мозгов. Крутила задницей в паршивом клубе. А я уже писала тексты песен и понимала, что они хорошие, но вот никто другой этого и знать не хотел. И мы начали с самого начала. Это было так естественно, я сочиняла песни, а она пела. Мы поняли, что нам вовсе не нужен говенный менеджер-мужчина, который трахал бы нас обеих, и я взяла на себя и менеджмент. И людям нравилось думать, что свои песни сочиняет сама Саманта, а я просто лесбиянка, которая ею крутит как хочет.

— Вы хотите сказать — укрощаете ее, — уточнил я.

— У вас совершенно извращенный ум. — Она громко фыркнула. — Если вы уже набили себе живот, то, может быть, мы перейдем к серьезной выпивке?

Я не очень спешил и присоединился к ней в гостиной пятью минутами позже. Она уже все подготовила и лежала на софе, удобно устроившись между подушками; перед ней стоял небольшой столик, где были красиво расставлены нераскрытые бутылки виски, стаканы и ведерко с кубиками льда.

— Располагайтесь, Холман, — гостеприимно предложила она. — Я уже устроилась на весь вечер.

— Могу я получить комплект ключей от дома?

— В моей сумочке на баре. А разве вы не хотите надраться вместе со мной?

— Я изменил свои планы.

— Трус!

— Может быть, я присоединюсь позже.

— Ну и черт с вами!

Я забрал ключи и пошел наверх, надел пояс с кобурой, в которой был пистолет, и снова спустился в гостиную. Она с замкнутым, угрюмым лицом готовила себе вторую порцию спиртного.

— Оставляю вас совсем ненадолго.

— А по мне, вы бы хоть и совсем не возвращались. Может быть, вам повезет и вы свернете свою дурацкую шею.

Я тихонько прикрыл за собой дверь и сел в машину. Дом Ленгэна был недалеко, у него на подъездной дорожке оказалось много места, чтобы поставить машину. Я поднялся на крыльцо и позвонил, в ожидании взяв в руку свой пистолет 38-го калибра. Тино открыл дверь через несколько секунд и очень удивился, увидев меня. Я ткнул ствол пистолета ему в живот, он попятился. Было совсем нетрудно заставить его пройти таким образом через весь холл. Но когда мы остановились, в его холодных серых глазах появился испуг.

— Мне надо поговорить с Бенни, — сказал я.

Он посмотрел на мою скулу, потом тяжело сглотнул. Может быть, он полагал, что это все — его работа?

— Нельзя. Он очень занят.

Я зло ударил его коленом в пах, он побледнел и застонал.

— Где он?

— В гостиной, — еле слышно ответил Тино. — Но он не один.

— Повернись! — приказал я.

— О, пожалуйста…

— Повернись, или у тебя будет такое же лицо, как у меня.

Он повернулся, я стукнул его стволом револьвера по затылку, прямо над ухом. Он молча грохнулся на пол, где и остался лежать. Я прошел к двери в гостиную, медленно повернул ручку. Двумя секундами позже я понял, что мог войти хоть с барабанным боем, но это ничего бы не изменило.

Сперва я услышал глухие ритмичные звуки и хриплое дыхание, потом начали раздаваться стоны. Сначала тихие, затем все громче и громче. Я прикрыл дверь и сделал шаг вперед. Они лежали на софе громадных размеров, я увидел тощий зад Ленгэна, который на удивление энергично двигался вверх-вниз. Ее ноги были задраны высоко вверх, она обхватывала ими его талию. Руками она обнимала его за шею, глаза были сильно зажмурены в предчувствии экстаза. Я сунул холодный ствол пистолета Бенни в шею. Его тело конвульсивно содрогнулось, он закричал, словно в агонии, будто резкое изменение ритма движения причинило боль сокровенным частям его тела.

— Бенни! — нервно вскрикнула Анджела. — Что случилось, черт побери?

Тут она широко раскрыла глаза и явно пришла в состояние шока, увидев так близко мое лицо.

— Ты это делаешь так одинаково хорошо, дорогая, — приветливо сказал я, — что хоть билеты продавай.

Она издала легкий стон отвращения и снова плотно закрыла глаза.

— Время развлечения кончилось, Бенни. Вставай!

Я убрал ствол пистолета и отступил назад. Он неуклюже встал сначала на четвереньки, потом перебрался через неподвижное тело Анджелы и поднялся на ноги. Голый, Бенни не производил впечатления. Худой, изнуренный, от пупка шла полоска вьющихся темных волос, которая сливалась с завитками на лобке, все это контрастировало с его бледной кожей. Опавший член, казалось, хотел стыдливо спрятаться, ноги, же не выглядели достаточно сильными, чтобы поддерживать его тело, на одной стороне физиономии светился синяк. Когда я это заметил, мне стало немного легче.

— А где Тино, черт побери?

— Валяется на полу за дверью.

— Проклятый сопляк. — Его лицо запылало от гнева. — Позволяет всем ходить туда-сюда, будто это какое-то общественное заведение. Я…

— Не беспокойтесь о Тино, — холодно сказал я. — Лучше подумайте о Бенни Ленгэне.

Он открыл рот, закрыл его и сделал конвульсивное глотательное движение.

— Позвольте мне хотя бы одеться. Глупо же стоять в таком виде!

— Вы выглядите как раз очень хорошо, Бенни. Смахиваете на говорящий скелет. Такого я в жизни не видывал.

— Рик? — тихо спросила Анджела. Она снова открыла глаза и умоляюще посмотрела на меня. — Отпустите меня отсюда, пожалуйста!

— Оставайся там, где ты есть, дорогая, мне надо поговорить с вами обоими.

— Хорошо, Холман, — проворчал Ленгэн. — Но я плохо соображаю, когда у вас в руке пистолет. О чем вы хотите поговорить?

— О ваших девочках. Вот таких, как Анджела.

— Что именно вас интересует?

— Она все еще работает на вас?

— Нет. — Он коротко покачал головой. — Мы иногда встречаемся, чтобы показать, что не держим обиды друг на друга.

— Так вы считаете именно такие встречи доказательством, что свободны от взаимных обид?

Его лицо еще больше помрачнело.

— Вы же понимаете, что я имел в виду!

— Так почему она перестала у вас работать?

— Я узнал, что она предлагает клиентам покупать наркотики. Риск слишком велик. Я вынужден был отказаться от ее услуг. Но обид никаких нет.

— А где она доставала товар?

— У Арта Стиллмэна. Арт стал слишком активен. Я сказал ему, чтобы он немного охладился, он послушался.

— Саманта Пайк когда-нибудь работала на вас?

— Вы что, смеетесь?

— Вечером в прошлую субботу вы на самом деле видели ее в первый раз?

— Да. Когда Сэм Хейскелл приехал с ней ко мне на прием.

— Во время того уик-энда кто-то пометил ее. На попку нанесен скорпион, точная копия того, что на заднице у Анджелы. Повернись-ка, детка.

Она было издала слабый протестующий звук, но тут же передумала, встретив мой взгляд. Анджела повернулась лицом вниз. Я указал на маленького скорпиона, который красовался у нее под левой ягодицей.

— Это маленькое произведение искусства. У Саманты такой же. Без сомнения, оба сделаны рукой одного и того же художника. Как его имя, Бенни?

— Это парень, он живет в Западном Голливуде, — напряженно ответил Ленгэн. — Он делал татуировки всем моим девочкам, но я не знаю, делал ли он это Пайк!

— Как его зовут, Бенни?

— Джордан, Эл Джордан.

— Он приезжает к вам, когда вы хотите нанести татуировку девушке?

— Конечно. Я ему хорошо плачу.

— Позвоните ему. Скажите, чтобы он приезжал прямо сейчас, потому что у вас есть для него работа.

— Я… не знаю, у себя ли он сейчас. Мне кажется…

— Звоните ему, — приказал я. — Или вы хотите, чтобы я сделал то же самое с другой половиной вашего лица.

— Он это сам делает, — сказала Анджела сдавленным голосом. — У всех своих девочек. Если спросите меня, я скажу, что он от этого получает больше удовольствия, чем от траханья!

— Идиотка! — Бенни на мгновение прикрыл глаза. — Ладно! Это я наколол скорпиона на заднице Пайк.

— Зачем?

— Она сама захотела.

— Она… захотела? — с недоверием спросил я.

— Это правда. Арт Стиллмэн сказал мне, и я ему не поверил. Он рассказал Саманте об этом знаке, и она заявила, что тоже хочет иметь такой ради смеха. Мне казалось, что он морочит мне голову, но потом она сама пришла ко мне и заявила, что желает, чтобы у нее тоже был маленький скорпион. Тогда я понял, что она не шутит, и согласился.

— И вы считаете, я поверю этому вздору?

— Это правда. — Голос Анджелы звучал глухо, потому что она все еще лежала, уткнувшись лицом в подушку. — Я помогала ему. То есть я хочу сказать, стояла рядом и утешала ее, когда она говорила, что ей больно.

— И вы считаете, что это правда. Что она захотела получить татуировку только ради удовольствия?

— Можно мне повернуться? — умоляюще спросила она.

— Конечно, — великодушно разрешил я.

Она повернулась на спину, потом села.

— Ну что еще, какого черта надо? Да, это правда.

— Мне было очень приятно выполнять эту на самом деле тонкую работу. Почему же, если такая девушка, как сама Пайк, сделавшая такую карьеру, просит, чтобы я нанес ей татуировку просто для удовольствия, я должен ей не верить?

— Это какая-то чушь. Разве только если она не была пьяна до чертиков или что-то в этом роде.

— Она показалась мне в норме, — заверил Ленгэн. — За все время, что она здесь провела, она выпила только один раз.

— И уехала с Артом Стиллмэном?

— Верно. Он не сказал, куда они едут, а я не стал спрашивать.

— У вас девочки. У вас доля в деле братьев Перини. Вы работали вместе с Артом Стиллмэном.

— Ну и что?

— Имеет ли Виктор Бонетто часть в вашем деле? Или он владеет вами полностью?

— Вы с ума сошли! — зло сплюнул он.

— Так не забудьте рассказать ему о моем ночном визите, и спасибо за разговор. — Я посмотрел на рыжую. — Извини, что прервал занятие, крошка. Но вы можете лечь и начать все сначала.

— Рик. — Она глубоко вздохнула, и ее полная грудь приподнялась. — Можно я пойду с вами? Пожалуйста!

— За каким чертом?

Когда я вышел в холл, Тино был уже на ногах, стоял прислонившись к стене. Он обдал меня ненавистью с головы до ног, когда я проходил мимо. Сев в машину, я поехал обратно, в дом в Бель-Эре. Войдя в гостиную, я увидел Трэйси с широко открытым ртом, крепко спящую на диване. Она тяжело храпела. От большой бутылки шотландского виски осталась всего четверть.

Я поднялся в комнату Саманты и приступил к делу. Это было похоже на систематизированный погром. Все ящики были опорожнены, содержимое вывалено на пол, все, что висело в шкафу, подверглось тщательному осмотру. Я осмотрел кровать и проверил матрац фут за футом. Наконец осталась только ванная комната. Казалось, там миллион баночек из-под косметики и флаконов духов. Я осмотрел каждый предмет. В самом низу шкафчика я нашел завернутую в бумагу коробку. Когда я взял ее в руки, там что-то загремело. Вскрыв коробку, я увидел шприц и маленькую капсулу с героином. Капсула была пуста. Я вспомнил записку и понял, что Трэйси была против наркоты. Я спустился в гостиную, где подружка Саманты все еще храпела, закинув назад голову, и понял, что мне вовсе ни к чему будить ее. Утром будет достаточно времени. Я приготовил себе порцию спиртного на ночь и забрал с собой в спальню.

В середине ночи, а может быть, под утро кто-то юркнул ко мне в постель. Я моментально в панике проснулся. Это была Трэйси.

— Обними меня, — сказала она заплетающимся языком. — Я так чертовски одинока, не могу больше этого терпеть!

Я обнял ее, она тесно прижалась ко мне.

— Вот такая у меня паршивая судьба. — Это было последнее, что я помнил из того, что она говорила. — И почему только вы не женщина, Рик Холман!

Глава 9

Когда я проснулся, в окно светило солнце и Трэйси уже не было. Я принял душ, побрился, оделся и спустился в кухню.

— Вот кофе, только что приготовлен, — сказала Трэйси.

Она сидела за кухонным столом в голубой шелковой пижаме и пила кофе. Выражение ее лица говорило, будто она знала, что ничего хорошего ни сегодня, ни завтра не случится. Я налил себе кофе и сел напротив.

— Это похоже на встречу с каким-то монстром, — заявила она. — Ваше лицо еще хуже, чем вчера. Оно стало какого-то противного фиолетового цвета!

— Да и у вас с физиономией не лучше, — заметил я.

— Это с похмелья, — с достоинством ответила она.

— Когда я вернулся прошлой ночью, вы вовсю храпели!

— Догадайтесь, что заставило меня уйти в свою кровать рано утром. — Она сделала еще глоток кофе и поежилась. — Мне показалось, что я в любой момент могу умереть. И, кажется, я не ошибаюсь.

— Вам надо было сказать мне.

— Что я лесбиянка? — Она тигрицей посмотрела на меня. — Мне казалось, что вы все о нас уже знаете.

— О Саманте и о ее пагубной страсти?

Она оперлась локтем на стол и положила голову на руку.

— Как вы узнали про это?

— Я снова обыскал ее комнату, когда вернулся вчера ночью. И нашел иглу и пустую капсулу. Вот поэтому она и ушла, верно?

— Думаю, что так.

— Теперь, когда нет Арта Стиллмэна, у нее не стало поставщика наркотиков?

— Есть и другие, но я не знаю, где они.

— А как долго она сидела на игле?

— С тех пор, как я ее знаю. Сначала это было не так страшно. Она клялась бросить, когда мы стали работать вместе, и я долгое время ей верила. Может быть, слишком долгое. Вы когда-нибудь жили вместе с наркоманкой, Рик?

— Нет, — ответил я.

— Не советую! — Она отпила кофе. — Вам все время врут с невинным видом. Потом следует целый поток слез, затем обещания и светлые перспективы. А потом снова ложь, и все идет по тому же кругу.

— Вы пытались помочь ей?

— Пыталась. Но к этому времени она стала знаменитой, Рик, и все оказалось гораздо труднее. Конечно, хорошо бы на рок-сцене публично сказать, что вот у меня была дурная привычка и я избавилась от нее. Но когда просачивается информация о том, что у вас такой порок и вы не можете избавиться от него, — это совсем другое дело. Ни один антрепренер не захочет с вами связываться, потому что люди могут подумать, будто он одобряет это.

— Арт Стиллмэн был ее поставщиком. И она была с ним до того момента, когда его убили. Куда теперь, по-вашему, она могла направиться за наркотиками?

— Откуда мне знать, черт возьми.

— Я думаю, что, может быть, к одному из тех, кого она встретила на приеме у Стиллмэна в тот уик-энд.

— К Бонетто?

— Может быть. Или к Ленгэну?

— Боже правый! — прошептала она.

— Но куда бы она ни отправилась, она уже там, — сказал я.

Трэйси уставилась на меня:

— Что это может означать, черт побери?

— Нет причины особенно тревожиться. Если с ней могло произойти что-то плохое, то это уже случилось. А если не случилось, то ей, наверное, очень хорошо там, где она сейчас находится.

— Вы что-нибудь знаете? — спросила она. — По сравнению с вами Полианна^[212] — просто последняя пессимистка.

— Я был этой ночью у Бенни Ленгэна. Он сам наносит татуировки всем своим девушкам.

— Вы хотите сказать, что это он изобразил скорпиона на заднице у Саманты?

— Она сама попросила его об этом. Она и Арт Стиллмэн сделали это как бы шутя. Ленгэн не возражал, он получает большое удовольствие, делая наколки на попках.

— Вы поверили ему?

— У меня есть подтверждение. Там была девушка, Анджела Броутон. Она видела, как это все случилось.

— Саманта, наверное, сошла с ума!

— Или накололась. Если бы вы сказали мне о ее пороке в самом начале, это могло бы помочь. Есть еще что-нибудь такое, о чем вы умолчали?

Она села прямо, в ее глазах появился стальной блеск.

— Послушайте, вы, противная рожа, — холодно произнесла она, — после того, что произошло между нами прошлой ночью, вы думаете, что я что-то еще держу в секрете от вас?

— Может быть, вы и правы, — нехотя признался я. — А как насчет завтрака?

Она сказала мне, что именно я могу сделать с завтраком, приятного в этом было мало.

Я сел в машину, смотался в Уэствуд-Виллидж и позавтракал там. Потом поехал нанести визит торговцу белыми рабынями в его офис.

Драконша сидела за столом в приемной. Ее блестящая оправа нелепо сверкнула, глазки цвета стали смотрели настороженно из-под покрасневших век.

— Я доложу ему, что вы пришли, — сказала она.

— Благодарю вас, Вера.

Она оторвала свою задницу от стула и проковыляла во внутренний офис. Прошло, как мне показалось, довольно много времени, но она вернулась меньше чем через минуту.

— Мистер Хейскелл примет вас сейчас. Но не занимайте много времени, у него на самом деле напряженный график.

— Перетрахать всех новых стриптизерш для одного из притонов братьев Перини на самом деле нелегкая задача, — с сочувствием сказал я.

— Скажите, кто это так отделал ваше личико? Мне хотелось бы поблагодарить его и сделать ему какой-нибудь подарок.

Нельзя во всем выигрывать. Я прошел в офис, Сэм Хейскелл сидел за столом. Он не выглядел лучше, чем вчера.

— Что еще? — проворчал он.

Я подцепил ногой ножку стула, подтянул его к себе и уселся верхом.

— Бенни метит всех своих девушек скорпионом на жопе, верно? — спросил я.

— Верно, — согласился он.

— Он сделал Саманте скорпиона в прошлую субботу вечером, когда она была у него в гостях. Вы врали мне, Сэм, что знали ее давно, когда она была девушкой у Бенни. Она никогда не работала девушкой у Бенни.

— Может быть, здесь я что-то перепутал, — медленно сказал он.

— А может быть, кто-то сказал вам, чтобы вы нарочно запутали меня в отношении Саманты Пайк? Может быть, это Виктор Бонетто?

— Я не пойму, о чем вы, Холман, это на самом деле так.

Я прикоснулся кончиками пальцев к своей скуле и нашел, что ее еще больно трогать.

— Иисусе! — с благоговением сказал он. — Как вас избили, Холман!

— Я скажу вам кое-что, Сэм, — с приятностью в голосе сказал я. — Это место чертовски болит. Все еще болит. И, как вы сказали, вы слишком стары и чересчур толсты и у вас слабое сердце. Думаю, вам не выдержать подобного.

— Вы меня пугаете? — спросил он дрожащим голосом.

Я вынул свой тридцать восьмой из кобуры и взял его в правую руку.

— Это больше чем обещание, Сэм. Пока не скажете мне правду.

— Вы отпетый негодяй, Холман. — Он откинулся на спинку кресла, и она протестующе заскрипела. — Что вы хотите знать?

— Виктор Бонетто. Он владеет всем, верно? Бенни с его девушками, братьями Перини с их притонами и вами с вашим бесталанным агентством.

— Мистер Бонетто — великий организатор. Такой, кто может собрать все воедино, понимаете? И все идет как по маслу, и с этого он имеет свой процент.

— Это была его идея — сказать мне, что Саманта Пайк работала вначале девушкой у Бенни?

— Кажется, — неохотно признал он.

— Зачем?

— Зачем? — Он быстро заморгал. — Вы недостаточно хорошо знаете мистера Бонетто. Когда он говорит, что вам что-то надо сделать, вы не должны спрашивать его зачем, а должны делать.

— Он владел Артом Стиллмэном тоже?

— Если хотите, можете думать так. — На носу у него повисла капелька пота, потом упала на подбородок и начала стекать по нему. — Я был бы вам благодарен, если бы вы не стали ссылаться на меня.

— Тогда скажите правду, что произошло между вами, Артом Стиллмэном и Самантой Пайк в прошлый уик-энд.

— Арт Стиллмэн позвонил мне в субботу во второй половине дня, — начал он угрюмо. — Он сказал, как я отношусь к тому, что Саманта Пайк сделает со мной короткий тур. Мне показалось, что он просто шутит, но он сказал, что она подпишет контракт сама, потому что ее менеджер в отъезде. Я согласился, но спросил, что будет, когда ее менеджер вернется обратно? Она не хотела бы, чтобы кто-нибудь об этом узнал, сказал Арт, потому что это выставит ее в глупом свете. Потом вы сможете продать ей контракт обратно. Все, что он хотел, по его словам, — это забрать мисс Пайк из ее дома в Бель-Эре и привезти на прием к Бенни этим вечером.

Сделать вид, что мы старые друзья, когда приедем. Велел взять с собой контракт, чтобы она подписала его перед тем, как поехать на прием. — Его покатые плечи непроизвольно поднялись на пару дюймов. — Так я и сделал, и она подписала его.

— Была ли какая-то особенная причина устраивать тот прием у Бенни?

— Да нет, обычная вещь. Он делает это каждый месяц. Что-то вроде встречи для людей с общими интересами, понимаете?

— Бонетто был там?

— Мистер Бонетто прибыл с Артом примерно через полчаса после нас.

— Братья Перини?

Он покачал головой:

— Нет, их не было.

— Анджела Броутон?

— Да, она там была.

— Вы видели Саманту Пайк или Арта Стиллмэна еще раз в тот уик-энд?

— Нет. Воскресенье, как всегда, день отдыха. Вера снова напилась, и…

— У нее какое-то особенное пристрастие, — сказал я. — Алкоголь и героин?

— Ну… — он скорчил гримасу, — ну, мне кажется, что я соврал вам про героин. Пьянство — вот ее главная проблема.

— А если предположить, что ваша жена сидит на игле и наркотики ей поставлял Стиллмэн? Куда вы теперь пойдете, когда он мертв?

— Пройдитесь взад и вперед по Стрипу, — проворчал он. — Присмотритесь получше, и найдете другого продавца наркотиков.

— А если вы хотите быть уверены в полной безопасности? Вы же знали Арта и доверяли ему.

— Идиотские вопросы! — раздраженно сказал он. — О’кей, сейчас позвоню Бенни Ленгэну и спрошу его.

— Но специальность Бенни — девушки, — возразил я. — Он ничего не знает про продавцов наркотиков.

— Но он может найти, — проворчал Хейскелл, — только один звонок.

— Виктору Бонетто? — спросил я.

Он посмотрел на меня, и по выражению его глаз я понял, что попал в точку.

— Арт Стиллмэн работал на Бонетто, его убили. Но Бонетто не хочет, чтобы я попытался найти того, кто это сделал. Не кажется ли вам это немного странным, Сэм?

Он потупил взор, будто тщательно изучал свой стол.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Может быть, мистер Бонетто хочет сам справиться с этим?

— Арт Стиллмэн был очень занят в ту субботу, а в воскресенье его уже нашли мертвым. Но получается, что каждый выполнял приказания Арта после его смерти.

— Не знаю, о чем это вы, черт возьми.

— А сам Стиллмэн потреблял свой товар?

— Большинство продавцов, как правило, сами являются наркоманами, но никогда не подозревал в этом Арта. Впрочем, трудно сказать.

— У меня такое дурное чувство, что вы больше помогаете мне, когда лжете, Сэм.

— Я сказал вам то, что знал. Как это, черт побери, я буду говорить то, чего не знаю?

Хороший вопрос. Я сунул пистолет обратно в кобуру и поднялся на ноги. В его маленьких глазках блеснула надежда.

— Я не стал бы сообщать Бонетто о моем визите, Сэм. Потому что, если вы это сделаете, я выложу ему все, что вы мне передали сейчас.

— Хорошо, — с кислой физиономией ответил он.

Очки в металлической оправе настороженно поблескивали, пока я шел через приемную к выходу. Она молчала, пока я не поравнялся с ней.

— От Арта Стиллмэна всегда жди неприятностей, — тихо сказала она.

Я повернулся и посмотрел на нее:

— Вы подслушивали?

— Знаете, вы тоже — неприятность. Да, он старый, жирный, немощный, но это все, что у меня есть, и я не хочу его терять. Не хочу, чтобы он излишне волновался.

— Ну и?.. — Я ждал ответа.

— У Арта был друг. Он занимался тем же. Сэм не сказал вам о нем, потому что боялся быть втянутым в это дело.

— Но вы скажете мне о нем?

— Его зовут Берни Риз. Он живет в Западном Голливуде. Я записала вам его адрес. — Она достала из стола листок бумаги.

— Благодарю вас.

— А вы сумасшедший. Вам это известно?

— Почему же?

— После того, что они сотворили с вашим лицом, вы все еще хотите связываться с Виктором Бонетто?

Она внезапно рассмеялась, и ее массивные груди затряслись так, будто они существовали сами по себе.

— Вы хотите мне сказать что-нибудь еще?

— Надеюсь, они убьют вас, потому что вы приносите неприятности, — самодовольно сказала она. — Мне хотелось это сказать в первый же момент, как вы вошли в офис.

Я вернулся к машине. Дом по указанному адресу в Западном Голливуде найти было нетрудно. Надо было подняться на верхний этаж старого здания по бетонным ступеням, истертым и выщербленным миллионами ног. Я позвонил в дверь. Через несколько секунд на пороге показался встревоженный молодой парень. У него были светлые волосы до плеч, клочковатые борода и усы и вытаращенные светло-голубые глаза. Заляпанные свитер и джинсы дополняли картину.

— Берни Риз?

— Абсолютно точно. А в чем дело?

— Вы друг Арта Стиллмэна?

— Послушайте. Я уже миллион раз рассказывал про все это. Спросите лейтенанта Паркера, ладно?

— Не возражаете, если я войду?

— О’кей. — Он безнадежно пожал плечами. — Но я скажу то же самое, что и лейтенанту. Я весь уик-энд провел в Малибу. В последний раз я видел Арта во вторник вечером, когда мы выпили пива.

Он невольно немного отступил, чтобы пропустить меня в квартиру, стены которой были сплошь увешаны плакатами, мебель почти отсутствовала.

— Меня зовут Рик Холман, я вовсе не легавый.

— Какого же черта вы молчали! — воскликнул он, и его лицо прояснилось.

— Легавый сразу лишил бы вас подобного бизнеса, — выдал я как бы между делом.

Его лицо снова напряглось.

— Я не пойму, о чем это вы.

— Вы собираетесь позвонить Виктору Бонетто и проверить меня? — как бы невзначай спросил я.

Он словно что-то решал.

— И все-таки что вы хотите? — спросил он наконец.

— Эту девчонку, Пайк, — ответил я. — Не можем же мы гоняться за ней по всему городу.

— Ее здесь нет.

— Но она была тут?

В выпученных светло-голубых глазах что-то мелькнуло.

— Она хотела раздобыть дозу, ей больше негде достать.

— Заявилась посреди той проклятой ночи, — с горечью сказал он. — Ломилась в мою дверь так, что разбудила всю округу! Я вынужден был впустить ее, и она пристала как с ножом к горлу! Послушайте! Она была как сумасшедшая, понимаете? У нее началась ломка, она вела себя как дикий зверь. Я дал ей дозу, а она сказала, что ей некуда идти, поэтому я разрешил ей поспать здесь. Но сказал, чтобы утром она убиралась ко всем чертям. Она не ушла до тех пор, пока я не дал ей иглу и наркотик, чтобы она могла продержаться несколько дней. Да, я дал ей это! — Его глаза расширились от ужаса. — У нее наличными с собой было только двадцать баксов, но она сказала, что ей позарез нужно.

— Куда она пошла?

— Она не сказала, а я не стал спрашивать. Я был счастлив, что она вообще убралась.

— А как давно она ушла?

— С пару часов, — ответил он. — Жаль, что больше ничем не могу помочь, Рик.

— Все в порядке. Относительно убийства вашего друга. У вас есть какие-то мысли насчет этого?

— Какие-нибудь наркоманы. — Он явно нервничал. — Никогда не скажешь, какой сумасшедший подонок может подвернуться следующим.

— Судя по тому, как вы говорите, вам надо прекращать это дело и искать другое занятие.

— Ну, приятель! — Он визгливо рассмеялся. — Если я сам сяду на иглу, то не смогу заниматься куплей-продажей.

Глава 10

Я вернулся домой, в Беверли-Хиллз. В гостиной еще сохранились немые свидетельства событий прошлой ночи. Пришлось убрать осколки стекла и вычистить стойку бара. На ковре появились новые пятна — придется сдавать в химчистку. Я сделал себе порцию выпивки — разве я не заслужил этого? — и устроился на диване.

— Хай! — послышался ласковый голос, и меня чуть не хватил удар.

Она стояла в дверях, светясь теплой, дружеской улыбкой. Ее длинные волнистые пшеничные волосы спадали на плечи, огромные голубые глаза, как всегда, хранили выражение святой невинности. Она была совершенно нагая. Кораллового цвета соски украшали ее полные груди, а пушистая хризантема внизу живота была точно такого же пшеничного цвета. Соблазн был так велик, что, только взглянув на нее, я тут же ощутил сильное желание.

— Как вы попали в дом?

— Задняя дверь была не заперта.

Вот так же вошел Эрл прошлой ночью, и я не дал себе труда запереть ее, прежде чем уйти с Трэйси Нэш.

— Я воспользовалась вашим душем, — промурлыкала Саманта Пайк. — Надеюсь, вы не станете возражать? Я также постирала свою одежду, потому что она испачкалась, теперь она сохнет. Вот почему на мне ничего нет. Это вас не беспокоит?

— Очень беспокоит, но дело не в этом.

— Не возражаете, если я что-нибудь выпью? — улыбнулась она. — Не вставайте, я сама все сделаю.

Она прошла к бару и, стоя ко мне спиной, готовила себе порцию спиртного. Мне открывался вид на ее восхитительную пухленькую попку с изображенным под левой ягодицей скорпионом. Наконец она повернулась ко мне.

— Я больше не могу этого выносить, — сказала Саманта. — Не хочу жить с этой ужасной лесбиянкой.

— А теперь, когда Арт Стиллмэн мертв, у вас нет и наркотиков.

Она капризно выставила нижнюю губку.

— Нехорошо так говорить, Рик.

— Но это правда. И вы пошли к Берни Ризу и вытрясли у него какое-то количество и шприц, верно?

— Он был другом Арта.

— Вот это вы помните, — сказал я, — но никак не можете вспомнить ничего из того, что случилось с вами в прошлый уик-энд.

— Вы плохо ко мне относитесь. Я не пришла бы сюда, если бы знала, что вы так будете относиться ко мне, Рик.

— А почему вы сюда пришли?

— Потому что раньше была глупой. Только вы можете помочь мне. Теперь я поняла это.

— Единственное, что может вам помочь, — это ваша память.

Она медленно покачала головой:

— Я все время была так напичкана наркотиками, Рик. Это как на американских горках, когда все вокруг так быстро вертится, что у вас нет никакой возможности что-нибудь увидеть.

— А вы помните, как это все началось?

— В пятницу вечером Трэйси улетела в Нью-Йорк. У меня оказался свободным уик-энд, но я просто не знала, что с ним делать. В субботу утром позвонил Арт Стиллмэн и спросил, как насчет того, чтобы уколоться. Я сначала подумала, что мне больше не надо, но потом решила, что даже Стиллмэн и то лучше, чем сидеть дома и смотреть на эти осточертевшие стены. Я сказала, чтобы он приезжал, потому что собиралась принять обычную утреннюю дозу. Он приехал и сказал, что привез мне кое-что. Я догадываюсь, что он дал мне большую дозу по сравнению с теми, что я принимала раньше. С этого момента я и почувствовала себя словно на американских горках.

— И ничего не можете припомнить?

— Пара проблесков. Но они без всякого смысла.

— Постарайтесь вспомнить, хотя бы приблизительно.

— Кто-то втыкал иглу мне в зад, — начала она. — Было больно. Думаю, это было, когда мне наносили татуировку в виде скорпиона, да?

— А где все это было?

Она покачала головой:

— Не знаю, но там были и другие люди, потому что я слышала их разговоры. Там смеялась какая-то девушка, которая сказала, что было бы здорово, если бы такая картинка появилась в каком-нибудь журнале. Или что-то в этом роде. В этом был бы смысл, а?

— Что еще?

— Это было ужасно. — Она отпила еще немного. — Похоже на какой-то кошмар, который вы не можете вспомнить, хотя он прячется где-то в глубине сознания. Вы понимаете? Кто-то мучил меня, и мучил ужасно. И еще кто-то говорил, что я должна запомнить все это. Но я знала, что не смогу, и понимала, что они мне не поверят. А боль становилась все невыносимее, ее помню до сих пор. Но ничего из того, что было потом.

— Вы не узнали голоса?

— Если и узнала, то не запомнила. — Она положила руку между ногами. — Они мучили меня изнутри, чтобы не оставить следов.

— Но вы не можете вспомнить, кто это делал, где, когда?

— Есть еще одна вещь. — Саманту охватила дрожь. — Кто-то стонал. Мужчина. Мне кажется, это был Арт Стиллмэн. Они куда-то тащили его, а он не хотел идти. Он все кричал, что это только шутка!

Зазвонил телефон. Я поднялся с дивана.

— Холман? — послышался женский голос.

— Да, кто это?

— Миссис Хейскелл. Хочу сообщить вам кое-что. Я рассказала мистеру Бонетто о вашем визите. Сэм был слишком испуган, и я подумала: почему вы должны ходить лишь с одной изуродованной половиной физиономии и портить жизнь моему мужу?

— Теперь я вам кое-что скажу, Вера. Вы — четыреста фунтов сучьего мяса.

— Мистер Бонетто поблагодарил меня за звонок. — В ее голосе слышались явные нотки триумфа. — Он сказал, чтобы я больше не беспокоилась. Он сам позаботится обо всем.

Я бросил трубку. Саманта все еще пила коктейль, и в ее ясных голубых глазах не было заметно никакого любопытства.

— Там было еще кое-что, Рик, — сказала она. — Много слепящих вспышек. — Она задумалась. — Я не могу возвращаться к этой лесбиянке, Рик. Она вывернет меня наизнанку миллионами вопросов, на которые я не смогу ответить, и снова начнет кричать на меня. Можно мне остаться у вас на какое-то время? Пока все не уляжется и я не найду себе нового менеджера и все такое? — Она снова выпятила нижнюю губку и медленно облизала ее розовым языком. — У меня беспорядочная половая жизнь, если вы не знаете. А мне хотелось бы быть с настоящим мужчиной, таким, как вы, Рик. Больше не хочу путаться с лесбиянками.

— Это заманчивое предложение. Но сейчас у нас нет времени даже подумать об этом.

Вернувшись к телефону, я набрал номер дома в Бель-Эре. Трэйси ответила на четвертый звонок.

— Это Рик. Мне некогда пускаться в объяснения, но я у себя дома, и Саманта со мной.

— Она в порядке?

— В полном. Я снова был у Сэма Хейскелла этим утром. Мне показалось, он достаточно напуган, чтобы не звонить Бонетто, но его жена сделала это за него.

— Значит, Марти и Эрл могут снова навестить нас? — сказала она упавшим голосом.

— Поэтому не будем ждать, пока они найдут нас. Быстро собирайте сумку и приезжайте сюда. И возьмите какую-то одежду для Саманты. На ней сейчас ничего нет.

— Ничего нет? — Голос Трэйси звучал недоверчиво.

— Она все постирала перед тем, как я приехал.

— И что, ходит голой?

— Угу… — Я никак не мог подобрать слова. — Ну, только пока ее одежда высохнет.

— И вы уже трахнули ее пару раз?

— Нет.

— Она сейчас в порядке?

— Да.

— Она под кайфом, обнаженная и считает, что только вы можете ей помочь? — монотонно сказала Трэйси. — Верно?

— Да, — ответил я, — я не так это понимаю, но…

— Я была права, — сказала она. — Вы трахнули ее. И черт с вами, Рик Холман!

Она бросила трубку. Я тоже медленно положил трубку и понял, что сегодня не мой день. Сначала это была миссис Хейскелл, которая перерезала мне глотку, теперь Трэйси сыграла злую шутку. На моих руках еще одна женская проблема. Когда я повернулся, то увидел, что эта «проблема» наблюдает за мной с довольной улыбкой.

— Она думает, что мы здесь трахаемся, верно?

— Верно, — согласился я.

— Она не приедет сюда. Поэтому нам не стоит больше о ней беспокоиться.

— Надо беспокоиться о Марти и Эрле.

— А кто это?

Я рассказал ей о них и о том, что произошло с Трэйси и мной прошлой ночью. Она стояла и слушала с выражением вежливого интереса.

— И что, Трэйси это понравилось?

— Идите и оденьтесь, — предложил я ей.

— Но все еще сырое.

— Быстрее высохнет на вас.

Она немного подумала, потом пожала плечами и вышла из комнаты. Я не успел допить виски, как Саманта вернулась. Она была одета. Сырая рубашка прилипла к ее телу, к полным грудям. Большие соски набухли и затвердели, должно быть от соприкосновения с влажной тканью. В руках была сумочка.

— Это просто ужасно, — сказала она.

— Но ненадолго.

Я взял ее за локти и подтолкнул к входной двери. Черт с ней, с этой задней дверью, не стоит ее запирать. Я подумал, что нет смысла затруднять Марти и Эрлу задачу проникновения в дом. Мы вышли к машине, я посадил Саманту на переднее сиденье и аккуратно прикрыл дверь. Потом обошел машину и сел рядом с ней.

— Куда мы едем?

— В Бель-Эр. Чтобы забрать Трэйси. А потом я найду для вас безопасное место, пока не кончится весь этот ужас.

— Для Трэйси и меня? Мы опять будем вместе и одни? К чертям! Уж лучше я умру!

— У вас куда больше шансов оказаться мертвой, если вы не поедете.

— А вы педераст, верно? Поэтому я не смогла понравиться вам.

— Вы мне очень понравились, — проворчал я. — Но не было времени, только и всего.

Ехать по Уилшир-бульвару было довольно сложно, и я решил сконцентрироваться.

— Думаю, есть только один способ проверить это, — задумчиво сказала Саманта.

— А теперь вы о чем, черт возьми?

— Старый как мир тест. Вы не знаете? Это очень просто.

Она ловко расстегнула «молнию» на моих брюках, сунула руку внутрь и принялась ласкать мой член. Тут же раздался дикий визг тормозов, потому что я внезапно выехал на параллельную полосу, не просигналив об этом.

— Перестаньте! — зашипел я.

— О, — тихо сказала она. — Я на самом деле привлекаю вас, верно?

Мы были зажаты машинами с обеих сторон, парень позади все еще сигналил. Приходилось держать руль двумя руками и быстро соображать. А как я мог это сделать, черт побери, когда кончик ногтя ее большого пальца ходил вверх-вниз вдоль моего восставшего члена?

— Хотите оральный секс? — спросила она так, будто предлагала мне чашечку кофе.

— Нет! Оставьте его в покое, если не хотите, чтобы мы разбились в лепешку!

— Дешевка!

Ее рука крепко сжала мой член, потом резко потянула его. Тормоза снова заскрипели, когда я возвращался на свою полосу движения. Она осторожно засунула член в брюки и застегнула «молнию».

— А вы паршивый водитель. Могли только что угробить нас обоих.

Я издал нечленораздельный звук и изловчился посмотреть в зеркало заднего вида. Все, что я мог узреть, — это капот грузовика, который был так близко, будто находился на заднем сиденье моей машины.

К моменту, когда мы подъехали к дому в Бель-Эре, я чувствовал себя так, будто провел за рулем сутки. Саманта вышла из машины с отчужденным выражением лица и прошла на крыльцо. Я воспользовался ключами, которые мне дала Трэйси, чтобы отпереть дверь. Мы нашли ее в гостиной. Она лежала, удобно обложившись подушками, на столике перед ней были аккуратно расставлены бутылки с шотландским виски, стояли ведерко со льдом и уже почти пустой стакан.

— Вы вместе? — сказала Трэйси каменным тоном. — Бьюсь о заклад, уже натрахались до потери пульса.

— Рик рассказал мне, что прошлой ночью тебя трахнули в жопу, — сказала Саманта. — Что, забавно?

— А ты знаешь, почему это случилось? — спокойно спросила Трэйси. — Из-за тебя и твоей гнусной привычки. Видишь лицо Рика? Он заработал это все по той же причине.

— Я сделала ему тест, когда мы ехали сюда, — самодовольно заявила Саманта. — Он не мог остановиться и засунуть мне эту свою штуку. Он так боялся, что те двое придут и испортят ему вторую половину физиономии. Но мы еще сделаем это, мой сладкий? Не надо бояться!

Трэйси отодвинула столик и быстро встала. Ее серые глаза метали молнии, рот перекосился.

— У вас нет времени, — отчеканивая каждый слог, сказал я. — Укладывайте вещи, и мы уезжаем. Найдем тихое место, где вы будете в безопасности, пока я не позабочусь о Бонетто.

— Вы знаете, мне все равно. Все кончено. Я имею в виду Саманту и себя. А что они могут сделать мне хуже того, что случилось прошлой ночью?

— Эти что-нибудь придумают.

— Честно говорю, с меня хватит, — сказала Трэйси. — Я наняла вас, Рик, и вы сделали все, что смогли. Вас втянули в это дело, вы получили травму. И это не ваша вина, что ответ на вопрос не найден. Теперь это не имеет никакого значения. Я опущу чек в почтовый ящик, о’кей?

— Трэйси, — сжимая кулаки, сказал я. — Я не могу этого так оставить.

— Если мы никуда не едем, — сказала Саманта, — я сниму сырую одежду и лягу в теплую постель. О’кей? Хотите пойти со мной, Рик?

— Я сейчас выцарапаю ей глаза, — взвизгнула Трэйси, — Правда, в данный момент ей все равно.

— Есть хорошие доктора, — сказал я. — Может быть…

— Я сама с удовольствием ее вылечу — полным отказом от наркоты, — заявила Трэйси. — Запру ее в комнате, и пусть там помучается. Полное изменение обмена веществ, верно? Агония. Отвратительные реакции организма. И что она сделает, когда все это пройдет? Бросится искать ближайшего доступного торговца этой гадостью, вот что!

Саманта стянула влажную рубашку через голову и бросила ее на пол. Потом расстегнула «молнию» на брюках, спустила их до полу и перешагнула через них.

— Кто это, черт возьми, хочет умереть от пневмонии? — спросила она.

— Ты хочешь умереть от чего угодно, дорогая, — холодно сказала Трэйси. — Ты хочешь этого.

— Так вы не поедете со мной? — разозлился я.

— Мы останемся здесь, — ответила Трэйси. — Теперь не так уж важно, что случится с каждой из нас.

— У нее уже были проблески, — сказал я. — Может быть, будут еще.

— Что вы имеете в виду, какие еще проблески? — презрительно спросила Трэйси.

— Проблески памяти, — ответил я. — Относительно того уик-энда. У нее теперь больше шансов. Может быть, она вспомнит, кто убил Арта Стиллмэна.

— Вы хотите мне что-то сказать? — Трэйси старалась сохранить презрительный оттенок в голосе.

— Я устала, — вдруг закапризничала Саманта. — Думаю, мне пора лечь в кровать.

Она быстро вышла из комнаты, и ее кругленькие ягодицы перекатывались вверх-вниз при каждом шаге.

— Может быть, тот, кто убил Арта Стиллмэна, не верит тому, что Саманта навсегда утратила память?

— Пожалуйста, уходите, Рик. Я и пальцем не пошевельну, если убийца Стиллмэна явится сюда и убьет Саманту. Я не двинусь с места, если он после этого убьет и меня. Я опять ложусь на диван и снова смертельно напьюсь, еще совсем немного — и мне будет все равно.

— Вы только что сказали про желание Саманты умереть, у вас оно, кажется, еще сильнее.

— Хотите знать кое-что? — Она улыбнулась, но улыбка не задела ее глаз. — Если бы только вы были женщиной, мы бы поняли друг друга. Но только в этом случае.

Глава 11

Я поехал в Беверли-Хиллз, с горечью думая о том, неужели и на самом деле я выглядел так глупо? Обойдя дом, я убедился, что он пуст. Спустился на кухню, приготовил поздний ленч. Было уже три часа дня, я проголодался. Закончив трапезу, я прошел в гостиную и поднял телефонную трубку. У меня был только номер телефона, адреса я не знал. Я читал где-то, что аборигены Австралии еще в каменном веке поняли, что они живут на таком континенте, где нет животных, которых можно было бы приручить. И им пришлось заниматься охотой. Они верили, что колдовство сможет помочь им в этом деле. Если как следует постараться, то можно заколдовать стадо антилоп, чтобы оно оказалось в нужное время в нужном месте, а им остается только прийти туда пораньше и ждать с копьями и бумерангами. Сейчас, набирая номер, я прекрасно их понимал. Она ответила немедленно, и это было уже что-то.

— Рик Холман, — сказал я.

— Вы еще живы? — удивилась Анджела Броутон. — Я рада за вас.

— Она начала вспоминать, — сказал я и мысленно перекрестил пальцы.

— Вы ушли прошлой ночью, а я ведь спрашивала, можно ли мне пойти с вами, — холодно сказала Анджела. — Оставили меня с Бенни. Можете представить, в каком настроении он был, когда вы ушли. У меня до сих пор отметины на теле.

— Саманта Пайк, — сказал я. — У нее возвращается память.

— И почему только вас не убили, такого мерзавца!

— Это досадно, потому что некоторые журналы хорошо бы заплатили кое за что…

— Я не понимаю, что за чертовщину вы несете, — сказала она напряженным голосом.

— Собирайтесь и приезжайте ко мне. Я приготовлю для вас лимонный чай и открою коробку печенья-гадания^[213].

— А может быть, мне позвонить Бенни и попросить его позаботиться о вас?

— Бенни ненадежный человек. Мы оба знаем это. Но если хотите, я позвоню Виктору Бонетто и скажу ему, что к Саманте Пайк возвращается память?

— Вы дешевка и сукин сын, Холман. Буду у вас в пределах получаса.

Она приехала через двадцать минут, в белом льняном платье до колен с большими металлическими пуговицами. Энергичная молодая дама — или, может быть, покупательница из большого универмага в центре города? Она выглядела кем угодно, только не проституткой.

— Вы потрясающе выглядите, Анджела, — любезно сказал я, провожая ее в гостиную.

— Я помню, как я выглядела, когда вы в последний раз видели меня. Разложенную на диване, и Бенни на мне!

— Это с каждым может случиться, но должен признать, если кто-нибудь устроил бы состязание по траханью, первый приз получили бы вы.

Она села на диван, скромно положив ногу на ногу.

— Я бы что-нибудь выпила.

— Конечно. Что, например?

— Что угодно, при условии, если это будет чистый алкоголь со льдом.

Я приготовил бурбон со льдом и подал ей стакан.

— А вы сами не пьете?

— Пока нет.

Взгляд ее живых голубых глаз на мгновение задержался на мне.

— Вы ужасно выглядите, — сказала она. — Вы и прошлой ночью выглядели плохо, а сейчас даже хуже. Синяк так потемнел, что у меня внутри все переворачивается, когда я на вас смотрю.

— Виктор Бонетто, — сказал я. — Человек, который всем управляет и всеми владеет. Люди начинают уставать от этого и хотят перемен. Но когда такие типы, как Марти и Эрл, навязывают всем его волю, — это не так просто. Тогда у Арта Стиллмэна возникла идея, и все они признали ее просто гениальной. Они так думали до тех пор, пока не узнали, что он мертв, и сразу же от всего отреклись. Начали утверждать, что ничего не знали. Все они как бы делали одолжение Арту. Так?

— Я не понимаю, о чем вы?

— Саманта Пайк — большое имя в роке. Даже Бонетто не осмелился тронуть ее. Арт Стиллмэн поставлял ей наркотики, он знал, что стоит только дать ей дозу большую, чем обычно, и она будет в полете достаточно продолжительное время. Он ждал удобного случая, и случай не заставил себя ждать, когда ее менеджер уехала в Нью-Йорк на весь уик-энд.

— Если вам самому доставляет удовольствие слушать звучание собственного тупого голоса, то меня увольте от этого.

— Он начал давать ей наркотик утром в субботу, — продолжал я. — Договорился с Сэмом Хейскеллом, что привезет ее на прием к Бенни в субботу вечером. Бонетто был уже там и встретил ее. Через некоторое время после того, как он уехал, Бенни наколол скорпиона у нее на заднице. Но не совсем для своего удовольствия, верно?

— Это только для того, чтобы доказать, что она когда-то была одной из тех девушек, которые работали на Бенни, — сказала она упавшим голосом. — Но вы это и раньше знали.

— Потом кто-то делал фотосъемку, — сказал я.

Она кивнула:

— Арт все расписал заранее. Ее предполагаемую биографию. Будто бы она начала работать девушкой по вызову у Виктора Бонетто, а не у Бенни. Потом она все это бросила, стала знаменитой певицей, но Бонетто угрожал ей тем, что откроет ее прошлое, если она не будет постоянно платить ему солидные проценты от гонораров. По версии Арта, ее менеджер была на жалованье у Бонетто и не только подавила ее волю, но и принудила к лесбиянским отношениям. Саманта все подписала той ночью. Она была совершенно вне себя, даже не понимала, что происходит.

— А что было потом?

— Не знаю, — призналась Анджела. — Она уехала от Бенни с Артом где-то рано утром в воскресенье. Дальше, то есть до того момента, как Арт был найден мертвым в своем автомобиле вечером в воскресенье, никто ничего не знает.

— Все были вместе со Стиллмэном? — спросил я. — Бенни, Сэм Хейскелл, братья Перини?

— Да, они собирались обсудить положение дел. Им надоело, что Бонетто первым снимает все сливки.

— Тут что-то не так, — возразил я. — Стиллмэн должен был знать, что Саманта частенько попадает на американские горки и что ее менеджер вернется через пару дней. Бред получается.

Она наморщила носик, и складочки снова собрались на переносице.

— Мне кажется, они тогда все сошли с ума. Но меня это мало волновало. С того момента, когда Бенни разнюхал, что я продаю наркотики клиентам, и лишил меня работы, я просто стала ему немного помогать. Помимо того что мы трахались с ним время от времени, я выполняла те его поручения, которые он не мог доверить Тино. Вот почему я помалкивала.

— Кто-то настучал Бонетто, — сказал я. — Он и позаботился об Арте.

— Но кто? — Она покачала головой. — Они же все были замешаны в этом деле. Вот почему они продолжали выполнять поручения Арта даже после его смерти.

— Братья Перини считают, что она была с Артом, когда его убивали. Вот почему они звонили Трэйси Нэш и хотели узнать, что помнит Саманта. Сэм Хейскелл держался из-за контракта, он из тех, кто перегрызет глотку за пенни. Я так и не понял, зачем был нужен тот звонок.

— Это идея Бенни. Довольно глупый ход в надежде вывести из себя Нэш, и если бы она связалась со мной, то, возможно, проболталась бы об уик-энде.

Меня вдруг как громом поразило. Я понял, на чем Арт Стиллмэн строил свой план.

— Она не должна была остаться в живых, — сказал я. — Она должна была умереть утром в понедельник.

— Кто? — Анджела бросила на меня испуганный взгляд. — Трэйси Нэш?

— Саманта! Стиллмэну очень легко было отправить ее на тот свет, дав ей излишне большую дозу. Потом, когда она бы умерла и во всех газетах появились кричащие заголовки, он послал бы эти фотографии Бонетто вместе с ее признанием. Такого нажима и сам Бонетто не выдержал бы. И тогда дело в шляпе: он отдал бы им на откуп их рэкет, взамен же Стиллмэн не послал бы оригиналы признания и фотографий в полицию.

— Это ужасно! Вы полагаете, они все знали? Я хочу сказать — они знали, что Арт собирается убить несчастную девушку, и ничего не сделали? Я еще могу понять поведение братьев Перини… но Сэм Хейскелл… Бенни?

— Разумеется, они все знали. Но все это было лишено всякого смысла, пока Саманта жива. Они не станут предпринимать ничего, что было бы лишено хоть какого-нибудь смысла.

— Я просто не знаю, что мне теперь делать, — сказала она упавшим голосом. — Теперь, когда я все знаю, не могу вернуться назад к Бенни. — Она допила виски и протянула мне пустой стакан. — Можно еще, Рик?

Я быстро наполнил стакан.

— Вы были правы, — сказала она. — Кто-то настучал Бонетто, и он убрал Арта прежде, чем тот убил эту девушку, Пайк.

— Бонетто забрал это признание вместе с фотографиями и уничтожил их. Так вот почему он так настойчиво требовал, чтобы я бросил это дело и перестал допытываться, почему убили Стиллмэна.

— Думаю, вы правы, — согласилась она.

— Есть только один способ узнать правду.

Я передал ей наполненный стакан, и она тут же сделала глоток.

— Какой именно? — спросила она.

— Мне надо выйти ненадолго.

— Не будете возражать, если я останусь здесь? — вяло спросила она. — Мне надо подумать, что делать, но не хочется идти домой.

— Но у вас могут появиться гости.

Анджела невольно вздрогнула:

— Марти и Эрл?

— Скажите им, что Бенни заставил вас войти ко мне в доверие. Они поверят этому, после того как застали нас вместе в прошлый раз. Скажите, что я вышел, но вернусь, — я посмотрел на часы, — не более чем через пару часов.

— Хорошо. — Она сделала еще глоток. — Но не вините меня, если к вашему возвращению я до смерти напьюсь.

Офис был еще открыт, когда я приехал туда. Она сидела за своим рабочим столом, словно отвратительный жирный паук, и очки в блестящей оправе не могли скрыть ненависть в ее глазах.

— А мне казалось, что мистер Бонетто уже убрал вас, Холман, — спокойно сказала она. — Может быть, он решил дать вам немного попотеть? Вам нечего рваться в его кабинет. Сэму не очень хорошо, и я отослала его домой.

— А мне и не нужен Сэм. Я приехал поговорить с вами, Вера, это делает меня похожим на какого-то мазохиста, не так ли?

— Вы не сможете оскорбить меня, Холман. Вы уже мертвы.

— Все они считали, что у Стиллмэна появилась по-настоящему великая идея. Бенни Ленгэн, братья Перини и ваш муж. Что заставило вас не согласиться с ним, Вера?

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Вы предупредили Бонетто, и он убрал Арта раньше, чем тот смог убить Саманту Пайк. Вы все время предупреждаете Бонетто. Держу пари, что он думает о вас как о своем друге?

— Я закрываю офис. Вы уйдете, Холман, или я позову копа.

— Я предлагаю вам сделку, Вера. Вы все выкладываете мне, или я сообщаю Сэму, что это вы предупредили Бонетто.

— Он вам не поверит.

— Вы шутите. Он поверит мне, потому что это — квинтэссенция всего. Даже когда они узнали, что Арт убит, они мучились до кровавого пота, стараясь выяснить, кто же из них передал все Бонетто. Когда я скажу Сэму, что это сделали вы, он мне поверит.

Она положила руки на стол, переплетя жирные, как сардельки, пальцы, потом крепко сжала их.

— Хорошо, — наконец уступила она. — Все то воскресенье Сэм был сам не свой, очень подавлен. Он начал пить с раннего вечера, что не в его привычке. Сэм обычно едва прикасался к крепким напиткам, потому что считал, что одного пьяницы в семье вполне достаточно. Я видела, что его что-то тревожит, и спросила, в чем дело. Прошло довольно много времени, прежде чем он напился до такой степени, чтобы все рассказать. Когда Сэм закончил, он уже не мог встать с кресла. Даже напустил в штаны там, где сидел. — Она презрительно фыркнула. — Вся эта затея была безумной. Я хорошо это понимала. Тогда я позвонила мистеру Бонетто и все рассказала, намекнув, что мы думаем, будто эта идея принадлежит Арту Стиллмэну. Мистер Бонетто был мне очень благодарен.

— В какое время вы ему звонили?

— Очень поздно. Точно не припомню. Где-то после полуночи.

— Вы не дурачите меня, Вера?

— Хотите удостовериться, что это именно я все сообщила мистеру Бонетто? — холодно спросила она. — Мало того что я все вам выложила начистоту, вы еще предполагаете, что я соврала вам насчет времени.

— Согласно газетным отчетам, тело Стиллмэна было обнаружено около трех утра в понедельник, и полиция считает, что он был уже мертв по крайней мере четыре часа.

Зрачки ее глаз за линзами непомерно расширились, она отрицательно закачала головой:

— Это невозможно, они ошиблись.

— Следователи не ошибаются в таких вещах.

— А этот ошибся, — решительно возразила она. — Теперь я вспоминаю, что взглянула на часы как раз перед тем, как идти звонить, на них было далеко за полночь. Я еще беспокоилась, что разбужу мистера Бонетто, но это для него не имело значения, когда он понял всю важность сказанного мной.

Я убедился, что она говорит правду. Это объясняет очень многое в действиях Бонетто.

— О’кей, — сказал я. — Я ухожу, можете закрывать свою лавочку, Вера.

— До свидания, Холман. — Она громко фыркнула. — А знаете, интересно было поговорить с мертвецом!

Глава 12

Я позвонил домой, и Анджела тут же ответила.

— Я еду обратно, буду примерно через двадцать минут. Если те двое у тебя, скажи только: «Пока, Рик!» — и положи трубку.

— Пока, Рик, — ответила она и положила трубку.

Я поехал прямо к Бонетто. Парень в черном открыл мне дверь, я тут же ткнул ему в живот ствол моего тридцать восьмого.

— Мне надо поговорить с мистером Бонетто, не крути, где он?

— Он не любит, когда его беспокоят, — невнятно пробормотал он.

— А ты что, любишь, когда из тебя выпускают кишки?

Парень болезненно ухмыльнулся:

— Он в гостиной, мистер Холман. А вы не забудете сказать ему про пистолет?

— Сейчас ты развернешься, я приставлю пистолет к твоей спине, и мы так вместе и войдем, — улыбаясь, сказал я.

— Благодарю вас, — пробормотал он, поворачиваясь ко мне спиной.

Бонетто так был поглощен своими картинами, что даже не услышал, как мы вошли в гостиную. Тогда парень в черном легонько кашлянул. Бонетто повернулся, его черные глаза зло сверкнули.

— Надо поговорить, — сказал я, — но ваш человек пытался меня не пустить.

— Все в порядке, Фрэнк, — сказал Бонетто.

— Да, мистер Бонетто.

Парень в черном вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Я положил пистолет обратно в кобуру на поясе и чуть улыбнулся Бонетто.

— Я думал, что вы хотели, чтобы я прекратил поиски убийцы Арта Стиллмэна, потому что полагал, что вы сами его убрали, — начал я. — Мне представлялось это вполне понятной причиной.

— И?..

— Вы не убивали его. Частная информация пришла слишком поздно для этого, и Арт был уже мертв, когда вы ее получили. Но вы хотели, чтобы они думали, что это вы убили его. Убили и уничтожили фальшивое признание Саманты Пайк и фотографии, которые были при нем. Что-то вроде предметного урока для Бенни, Саманты и братьев Перини. И если кто-нибудь задумает снова выступить против вас, он вспомнит, что случилось с Артом Стиллмэном.

— Вы хорошо поработали, мистер Холман.

— Дело интересное, — ответил я. — Но если вы не убивали Стиллмэна, значит, Марти и Эрл тоже здесь ни при чем. Так кто же убил его?

— Не хотите ли выпить, мистер Холман? Мой человек сейчас принесет.

— Нет. По крайней мере, не сейчас. Я еще под впечатлением того, что пьянство сделало с Верой. — По выражению его лица я понял, что он не знает, о ком идет речь. — Миссис Хейскелл, — уточнил я.

— Она с вами говорила? — небрежно спросил он. — Я разочарован в ней.

— Мне кажется, вы не исключение.

— Да, вы правы в отношении расследования. Теперь вы знаете, что я не убивал Стиллмэна и не видел его убитым, но соучастие налицо.

— Соучастие? — спросил я, стараясь вызвать его на разговор.

— Как только мне позвонила миссис Хейскелл, мы тут же поехали. Самым логичным способом для Арта умертвить ее было дать ей излишнюю дозу героина. Когда я видел ее предыдущим вечером на приеме у Бенни, было совершенно очевидно, что она не в себе. Лучше всего умереть в собственной постели. Поэтому мы направились прямо в дом в Бель-Эре. Но там никого не было. Мы уехали.

— Вы нашли то фальшивое признание?

Он покачал головой:

— Его там не было. Мы были уверены в этом еще до того, как перестали искать. Тогда мы решили — это был ложный шаг, — что Арт отвез ее в какое-то другое место, и поехали искать. Для начала в квартиру, где живет Берни Риз. Конечно, и там Арта не нашли. Он находился в своей машине на одной из дорог в каньоне и уже был мертв.

— А как насчет соучастия? — мягко настаивал я.

— Ну, мистер Холман, — улыбнувшись, сказал он, — можно ли быть таким непонятливым?

— Вы считаете, что это Саманта убила его?

— Совершенно верно. — Он слегка пожал плечами. — Наверное, она догадалась, что он собирается убить ее, и предварила его желание. Потом разыграла потерю памяти. А что еще, черт возьми, ей оставалось делать?

— Она убила Арта в его собственной машине на пустынной дороге в каньоне и потом попросила кого-нибудь подбросить ее до Бель-Эра?

— Я не знаю, как она добралась обратно. Это меня не интересует. А вот кому было нужно, чтобы Арта Стиллмэна убили ночью в воскресенье? Только два человека могли бы хотеть его быстрой смерти, и я один из них, но не убийца.

— Предположим, что это она убила его, — сказал я. — Допустим, что фальшивое признание все еще у нее. Это не тревожит вас?

Он снисходительно улыбнулся:

— Это фальшивое признание имело бы ценность лишь в том случае, если бы Стиллмэну повезло и он убил бы ее в ту ночь. Но он сам оказался убитым, поэтому все это совершенно не представляет никакой ценности. — Он сделал отвлеченный жест рукой. — Думаю, вам не надо продолжать заниматься этим, мистер Холман, вы же не хотите неприятностей. Ваш клиент — менеджер Пайк, ее партнерша-лесбиянка. Она наняла вас, чтобы защитить певицу, а продолжив расследование, вы можете кончить тем, что уничтожите их обеих.

— Может, вы и правы.

— Я уверен в своей правоте. Почему бы вам не сказать мисс Трэйси, что задуманное Стиллмэном осуществил я. Она поверит вам и будет счастлива. Саманта будет счастлива тоже, она перестанет волноваться, вы получите свой гонорар. И все будут довольны.

— Вы правы. Тогда все это кончится.

— Конечно. Не хотите выпить?

— Благодарю, но мне надо сообщить клиенту о счастливом конце и, может быть, позже отпраздновать это событие. Должен признаться, мне стало гораздо легче от сознания того, что Марти и Эрл уже не будут поджидать меня дома.

— Я тоже рад, что все это кончилось. Должен признаться, я почувствовал за последние пару дней большое уважение к вам за вашу хватку.

— До свидания, мистер Бонетто, — вежливо попрощался я.

— До свидания, мистер Холман, — так же вежливо ответил он.

Мы не пожали друг другу руки. Парень в черном костюме ждал меня в холле и проводил до двери.

— Это очень хорошо с вашей стороны, мистер Холман, — сказал он, когда я ступил на крыльцо. — Я имею в виду то, что вы сказали мистеру Бонетто.

— У нас был очень дружеский разговор. Теперь у нас с мистером Бонетто нет никаких причин враждовать.

— Мне действительно очень приятно слышать это. До свидания, мистер Холман.

— До свидания, Фрэнк, — сказал я так, будто мы были старыми приятелями, и прошел к машине.

Хлопнула дверь, и я понял, что он направился доложить о нашем коротком разговоре хозяину. «Ну что же ты, вонючий сукин сын Бонетто!» — зло подумал я. Все так хорошо, и мне не о чем было тревожиться, не считая того, что Марти и Эрл в моем доме ждут моего возвращения, чтобы тихо прикончить меня. И разговор, который мы только что закончили с Бонетто, не заставил его изменить своего решения. Теперь, когда я знал, что он не убийца, Бонетто хотел моей смерти еще больше. Я должен умереть прежде, чем смогу сказать Сэму Хейскеллу и братьям Перини, что у этого железного человека рыльце в пушку.

Когда я ехал домой, то случайно дотронулся рукой до щеки и вспомнил, что меня силой принудили смотреть, как Эрл садистски насиловал Трэйси и как, прежде чем уйти, он намеренно ударил меня по скуле, которая уже до этого была повреждена. Я помню и тот презрительный жест, когда Марти разрядил мой пистолет и бросил его на пол, потому что считал, что мне нужна хоть какая-нибудь защита. Анджела, наверное, была вынуждена сообщить им, что я звонил и сказал, что собираюсь домой. Нет никакой причины, чтобы ей не поверить. Скорее всего, они тихо сидят с ней в гостиной и ждут меня. В прошлый раз, я помнил, они использовали Трэйси в качестве заложницы и не оставили мне другого выбора, как только послушно отдать свой пистолет Марти. Возможно, они попытаются и на этот раз использовать Анджелу в том же качестве, мне было безразлично это: я пришел к выводу, что она не представляет никакой ценности.

Оставив машину на подъездной дороге, я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Быстро обежал дом кругом, тихо открыл заднюю дверь и вошел на кухню. Другая дверь, ведущая в маленький коридор, за которым находилась гостиная, была неплотно прикрыта. Я прокрался и приложил ухо к щели.

— Зачем Холману звонить в собственную дверь, черт побери? — послышался раздраженный голос Марти. — К нему кто-то пришел. Будем сидеть тихо, им надоест ждать, и они уйдут.

— Мне это не нравится, — раздраженно сказал Эрл. — Мы сидим здесь словно пришитые и не знаем, что происходит снаружи.

— Ради Христа! — сказал Марти. — Если ты так уж чертовски нервозен, возьми с собой девчонку, и пусть она ответит пришедшему. Ты должен стоять за дверью, когда она ее откроет. О’кей?

— Соглашайся, куколка, — сказал Эрл. — И набрось на себя платье. У них же глаза, а не рентген.

Анджела ответила так тихо, что я ничего не смог разобрать. Послышались их удаляющиеся шаги. Ладонь на рукоятке пистолета вспотела, пульс забился учащенно. Я досчитал до пяти, открыл дверь и вышел в коридорчик. Прижавшись спиной к стене, я продвигался вдоль нее до самой двери в гостиную. Прошло достаточно времени, чтобы Эрл среагировал на обстановку.

— Эй, Марти! — крикнул он через несколько секунд. — Там никого нет, но проклятый автомобиль Холмана стоит тут, на дорожке!

Досчитав до двух, я быстро вошел в гостиную. Марти уже направился к двери в холл и повернулся ко мне спиной. Я с силой ударил его дулом пистолета в висок. Он грохнулся на пол и отрубился. Я вдруг подумал, не умер ли он, но это было не так уж важно. Я положил в кобуру пистолет, забрал его оружие и, поставив тело на ноги, обхватил левой рукой за грудь.

— Эй, Марти! — На этот раз голос Эрла звучал даже жалобно. — Ты слышал, что я сказал? Оглох, что ли?

Честно говоря, мне не очень хотелось портить собственный дом, но я два раза выстрелил в стену. Полетели куски штукатурки.

— Марти! — Эрл почти рыдал.

— Марти мертв! — крикнул я. — Я только что убил этого подонка. И тебя убью, Эрл, грязный бандит, сукин сын!

— В моих руках девчонка. — Он был в бешенстве. — Я ее прикончу, Холман, если ты ко мне приблизишься.

— Господи, убивай! — прокричал я в ответ. — Кто об этом пожалеет? Там, откуда она пришла, таких шлюх предостаточно.

Неожиданно наступила тишина, она длилась секунд пять.

— О’кей, Эрл, — сказал я. — Я выхожу.

Я подтащил оглушенного Марти к двери и встал за ним.

— Вот он я, Эрл! — Повернув Марти, я выставил его в холл.

Прогремели один за другим четыре выстрела, тело Марти конвульсивно вздрогнуло в моих руках.

— Марти? — почти простонал Эрл. — Ради Христа, Марти, зачем тебе надо было разыгрывать все это?

Я вылетел в прихожую. Эрл стоял там, все еще держа в руке опущенный пистолет. За его спиной стояла Анджела, закрыв лицо руками. Я трижды нажал на спусковой крючок, тщательно прицеливаясь. Две первые пули попали ему в грудь и сбили с ног, третья расщепила деревянную панель в двух дюймах от лица Анджелы. И только сейчас я понял, что стрелял из «магнума» Марти.

— Не убивайте меня, Рик! — закричала Анджела. — Пожалуйста, не убивайте меня!

— Не беспокойся, не буду. По крайней мере, намеренно.

Она осторожно убрала руки от лица и посмотрела на меня.

— Я думала, что умру, — сказала она, вся дрожа. — Я так испугалась.

— Иди обратно в гостиную и приготовь что-нибудь выпить для нас обоих.

Она шла съежившись, изо всех сил стараясь на смотреть на тела, лежащие на ее пути. Вынув из кармана носовой платок, я тщательно протер рукоятку пистолета и вставил его в вялую руку Марти, сжал пальцы на рукоятке. Когда я вошел в гостиную, Анджела пролила изрядное количество виски на стойку бара, вместо того чтобы наполнить стаканы. Я отобрал у нее бутылку и приготовил выпивку.

— Ну, что тут было, пока ты ждала моего приезда?

— Ужас! — Она не могла унять дрожь. — Этот Эрл заставил меня все снять с себя и ходить голой и все лапал меня, Рик! — Ее глаза расширились. — Вы убили их обоих! Что мы будем теперь делать?

— Я не убивал никого. Они убили друг друга. — Я взял стакан и подал ей. — Выпей это, но только не слишком быстро. Через пару минут позвони в полицию и расскажи, как все случилось.

— Что сказать?

— Меня здесь не было. Ты позвонила мне, потому что была испугана и подумала, что только я могу тебе помочь. Я ответил, что буду занят до позднего вечера, но ты можешь приехать ко мне домой и ждать меня там. Предупредил, что задняя дверь будет не заперта. Они выследили тебя и тоже вошли в дом. Марти считал, что с тобой надо расправиться силой, но Эрл боялся: если я вернусь и не застану тебя, то могу вызвать полицию. Эти двое начали издеваться над тобой. Наконец Марти сказал Эрлу, что ты полностью в его распоряжении. Когда Эрл дошел до двери, Марти выхватил пистолет и выстрелил в него, но промахнулся. — Я указал на отбитую штукатурку. — Пули попали в стену. Эрл выскочил в холл, а Марти побежал за ним. Ты слышала несколько выстрелов, потом наступила тишина.

Ты набралась храбрости, вышла и увидела, что они оба мертвы.

Она отпила немного виски, держа стакан обеими руками.

— Я поняла, что вы сказали, Рик, — прошептала она. — Но в этом нет смысла. Зачем тогда я звонила вам в первый раз?

— Ты работала у Бенни Ленгэна как девушка по вызову. Но примерно три месяца назад поругалась с ним и ушла. Решила быть независимой девушкой. Но тогда эти двое пришли к тебе. Ты знала, что они работают на Виктора Бонетто, у которого доля в деле Бенни. Они хотели, чтобы ты работала на них. Они тебя били, насиловали, и ты согласилась. Но ты не знала, что Эрл был садистом. Это означало, что, если так будет продолжаться и дальше, он просто убьет тебя. Ты вспомнила, что когда-то слышала мое имя, и позвонила мне.

— Вы хотите, чтобы я сказала им о Бенни? И о Бонетто?

— Анджела, — искренне сказал я. — Обещаю, что все будет в порядке. Когда они кончат допрашивать тебя, приезжай снова сюда. Можешь оставаться здесь сколько захочешь. Я посмотрю за тобой.

Она обдумывала этот вариант, пока допивала свое виски, потом медленно кивнула:

— Думаю, что справлюсь со всем, Рик.

— Конечно справишься. Они станут задавать миллион вопросов, но ты выстоишь. Можешь более подробно рассказать о твоей работе у Бенни. Скажи им, что он подослал к тебе одного из продавцов наркотиков, который работал у Бонетто, и он хотел, чтобы ты предлагала товар клиентам, но ты не пошла на это. Вот почему ты поругалась с Бенни и отказалась работать у него. Скажи им, что того торговца наркотиками звали Арт Стиллмэн. Они за это дадут тебе медаль.

— О’кей, — сказала она упавшим голосом.

Я взял пустой стакан из ее рук и снова наполнил его. Потом вымыл и тщательно протер свой стакан, поставив его обратно в шкаф.

— Еще одно, — сказал я. — Не забудь сказать о этой привычке Бенни делать татуировки своим девушкам. И покажи им своего скорпиона. Даже легавые должны иметь какое-то удовольствие!

Глава 13

У меня еще оставались ключи от дома в Бель-Эре. Я вошел в гостиную, и мне показалось, что я и не уходил оттуда. Трэйси все еще сидела среди подушек на софе. Уровень виски в бутылке понизился всего на пару дюймов, поэтому она не была так пьяна, как в прошлый раз.

— Хай, Трэйси.

— Я не ожидала вас так скоро.

Я взглянул на часы:

— Уже прошло пять часов.

— Хотите выпить?

— Думаю, что да.

— Я направился к бару.

— Я кое-что разузнал, — сказал я, наливая себе виски. — Это не Бонетто и не его бандиты убили Стиллмэна.

— Разве? — равнодушно ответила она.

— Жена Сэма Хейскелла сообщила ему по секрету кое-что о Стиллмэне. Но к моменту, когда она это сделала, Стиллмэн был уже мертв.

— А я все пытаюсь написать песню, — сказала Трэйси. — Она у меня в голове, но вот никак не вырисовывается. Это похоронная песня. Я запнулась на первых двух строчках:

Вы не находите, что это звучит немного банально?

— Когда вы вернулись из Нью-Йорка, Трэйси?

— Утром во вторник, я же вам уже говорила. — Она сделала еще пару глотков. — Моя главная проблема состоит в том, что, даже если я закончу эту печальную песню, ее будет петь кто-то другой, значит, вся моя работа ни к чему.

— Я могу проверить расписание авиалиний, ваш отель в Нью-Йорке. Это займет уйму времени, но все-таки когда-нибудь я все узнаю.

— Я свернула все дела по записям в субботу поздно вечером. Меня там больше ничего не держало, но мне так не хватало моей дорогой Саманты. Поэтому я подумала, что сделаю ей приятный сюрприз, приехав домой пораньше. В аэропорту я взяла такси и приехала сюда около девяти вечера. Его машина была припаркована у дома. У меня возникло грязное подозрение, что Саманта изменяет мне, полагая, что я все еще в Нью-Йорке. Поэтому я потихоньку проникла в дом. В тот момент они были наверху, в ее спальне, но он оставил свой атташе-кейс в холле, на кресле. Меня одолело любопытство. Я, естественно, подумала, что если Саманта изменяет мне, то с какой-то другой женщиной. Поэтому и открыла атташе.

— И нашли там подделанное признание и фотографии?

— В конце было написано, почему она решила покончить с собой. Это был какой-то страшный кошмар. Я поняла, что все это — наглая ложь и кто-то вынудил ее подписать бумагу о том, что она собирается убить себя. — Она сделала еще глоток. — А похоронную песню писать отвратительно, вы знаете это, Рик? Надо выразить чувства, но не впадать в сентиментальность. Разве это легко?

— А что вы сделали потом, Трэйси?

— В ящике бюро лежал пистолет. Я всегда держу его под рукой, потому что боюсь грабителей или каких-нибудь сумасшедших поклонников Саманты. Я взяла его из ящика и поднялась наверх. Они были в спальне Саманты, как я вам говорила. Саманта лежала на постели в таком наркотическом опьянении, что явно не понимала, что происходит вокруг. А этот мужчина стоял возле нее и наполнял шприц. Меня озарило. Он собирался умертвить ее слишком большой дозой, и это было бы логично, потому что все знали, что она наркоманка. Тогда я навела на него пистолет и приказала бросить шприц. Он бросил. Думаю, с ним едва не случился сердечный приступ, когда он услышал мой голос. Я его узнала, это был Арт Стиллмэн, он продавал ей наркотики, когда мы бывали в Лос-Анджелесе. Он сказал, что ей потребовался товар, и он его доставил. Она попросила сделать ей укол, и он был готов к этому, когда я вошла. Я ответила ему, что уже прочитала признание Саманты и ее прощальные слова. — Трэйси со страданием посмотрела на меня поверх стакана. — Может быть, я не права, выбрав жанр похоронной песни? Прощальная песня была бы лучше, как вы думаете?

— А что сказал Стиллмэн?

— Он сказал, что все это просто шутка. Они были на приеме вчера вечером, и все там дурачились. Он еще долго нес какой-то вздор, пока я не приказала ему заткнуться. Я сказала, что он собирался убить Саманту, а теперь я убью его. Он стал просить пощадить его, но это было бесполезно. Я не хотела причинять беспокойство Саманте, поэтому заставила его спуститься сюда. Там я его застрелила. — В ее голосе неожиданно прозвучали нотки изумления. — Это оказалось так чертовски просто, Рик! Я всего только нажала на спуск, и пуля угодила ему в грудь. Он не кричал, не стонал, посмотрел на меня, как будто с удивлением, и упал на пол. Я подошла, убедилась, что он мертв, потом переоделась и оттащила этого подонка в его же автомобиль.

— Переоделись? — спросил я.

— Нужно было что-то попроще: темные свитер, брюки, кроссовки.

— Вы сами вытащили его из дома и уложили в машину?

— Я понимаю, что я костлявая, но жилистая, — самодовольно сказала она. — Потом я поехала по дороге в каньон и оставила его там.

— А как вы добрались обратно?

— Пешком. Я же родом из Лос-Анджелеса. Я знаю все дороги в каньоне как свои пять пальцев. А выйдя на освещенное место, побежала трусцой. Я была одета как раз для этого. Всякий, кто увидел бы меня, подумал, что я одна из тех любителей бега трусцой в Лос-Анджелесе, которые предпочитают заниматься этим вечером, а не утром.

— И еще одно не дает мне покоя, Трэйси. На кой черт вы меня наняли?

— Когда я вернулась назад, наш дом был похож на ту самую посудную лавку, в которой побывал слон. Я поднялась наверх, посмотреть, в порядке ли Саманта. Они сорвали с нее одежду, она лежала на кровати и стонала от боли. — Лицо странно обострилось. — Они что-то делали с ней, Рик. Какие-то ужасные вещи. Но она так и не пришла в сознание. Я так думаю, что Стиллмэн давал ей большие дозы в течение всего уик-энда и она не могла противиться этому. Мне надо было знать, кто это делал, Рик, и с какой целью. Вот почему я наняла вас.

— А что было на другой день?

— Она проспала почти до вечера понедельника. Я дала ей еще одну дозу. Но маленькую. Потом переоделась в ту одежду, в которой прилетела, и сделала вид, что только что появилась. Саманта была в таком состоянии, что поверила. Это чем-то напоминало настоящую амнезию.

— Понимаю. Она говорила, что Стиллмэн держал ее в таком состоянии весь уик-энд, что она чувствовала себя словно на американских горках. Но в этот вечер она начала что-то вспоминать. Эти проблески, вы помните?

— Но она что-то знала, — вздохнула Трэйси. — Вот почему она так ненавидела меня все это время. Подсознательно она чувствовала, что это я убила Стиллмэна, но, конечно, не знала почему.

— А как она теперь?

— А разве я вам не сказала? — Трэйси долго и тупо смотрела на меня. — Примерно час назад я поднималась в ее комнату, чтобы посмотреть, как она. — Ее губы превратились в тонкую полоску. — Она мертва, Рик.

— Мертва?

— Слишком большая доза, как я думаю. Вот ведь какая ирония. Я хочу сказать, что несколько дней назад Стиллмэн пытался умертвить ее именно таким способом, теперь она прибегла к нему сама.

— Вы уверены, что она мертва?

— Господи! Вы считаете, что я не убедилась в этом?

Она поставила стакан, поднялась с дивана и неловко прошла через комнату к бюро. Вынула оттуда листки бумаги и передала мне.

— Вам надо прочитать это, — сказала она. — Признание Саманты, написанное Артом Стиллмэном.

— Хорошо, — механически ответил я, забирая у нее бумаги.

— Думаю, мне лучше подняться и посидеть с Самантой. Она никогда не любила темноты.

Трэйси вышла из комнаты, а я принялся читать признание. Стиллмэн проделал большую работу. Он не впутал только Виктора Бонетто, но зато дал описание всех замешанных в деле. Дал подробный список продавцов наркотиков, включая своего приятеля Берни Риза, девушек по вызову Бенни Ленгэна, братьев Перини с их клубами, торговца живым товаром Сэма Хейскелла. Арт Стиллмэн фигурировал там как честолюбец. Он хотел занять место Виктора Бонетто. Угрожая передать это признание и фотографии копам, он собирался прибрать к рукам всю компанию.

Весь текст был напечатан, кроме двух последних строк. Печать поставлена кое-как: чего еще можно было ожидать от расстроенной девушки, к тому же наркоманки. Последняя строка была написана рукой Саманты, большие каракули сбегали в низ листа.

«Все это верно, и вот почему я хочу убить себя». Далее ее подпись.

Потом еще одна строчка и еще одна подпись.

«По тем же самым причинам, о которых написала моя дорогая Саманта, у меня нет другого выбора, как умереть». Подпись: «Трэйси Нэш».

Тело Саманты лежало на кровати. На ней было великолепное платье, сшитое, наверное, для выступлений. Волосы аккуратно уложены, на лицо нанесена косметика. Руки сложены под грудью, глаза закрыты. Я прикоснулся тыльной стороной руки к ее щеке. Кожа была ледяной.

Тело Трэйси лежало на полу возле кровати. Она вставила ствол пистолета в рот и спустила курок. Частички ее мозга были разбросаны по ковру.

Я спустился вниз, не спеша допил свой виски. Никто в целом мире не поверит теперь, что это признание — неправда. Это не пройдет даром для Бонетто и всех, кто с ним. Более того, сейчас показания Анджелы будут выглядеть более правдоподобными. Когда я подумал обо всем этом, то не нашел причин, почему бы мне не быть откровенным с полицией. Конечно, я выглядел довольно глупо, потому что упустил клиента прямо у себя из-под носа, но так бывает. Это дало мне повод не возвращаться домой, где, скорее всего, меня ожидала Анджела. Я сделал то, что должен был сделать, — сходил к Бонетто и миссис Хейскелл, потом вернулся к своему клиенту с информацией, которую раздобыл. Никогда бы не подумал, что Саманта Пайк будет лежать наверху мертвая от передозировки наркотика, а Трэйси поведет себя так странно: даст мне прочитать признание Саманты, а сама поднимется наверх, чтобы покончить с собой. Она успела это сделать, прежде чем я добежал до спальни. Да, теперь у них нет шансов найти, кто убил Арта Стиллмэна. Что ж, даже полиция не все может.

Было уже около двух, когда капитан Стингер вернулся в офис, где я терпеливо ожидал его.

— Думаю, мне не нужно вас больше задерживать, Холман, — сказал он. — Вы подписали ваши показания и все, что надо?

— И все, что надо, — согласился я.

— Похоже, что у меня впереди еще остаток ночи. — Он энергично потер руки. — Они взяли Бонетто и Ленгэна примерно час назад. Оба орали, что все вранье, что их ложно обвинили. Кажется, они уверены, что это сделали вы.

— Я работал на клиента, который так же глубоко погряз в этом дерьме, как и сам Бонетто.

— Все равно победа за вами, хоть вы и ничего не заработали.

— Спасибо за напоминание, — кисло ответил я.

— Нет никого, включая Виктора Бонетто, кто имел бы надежду выкрутиться после такой записки о двойном самоубийстве.

— Согласен. Теперь я могу ехать домой, чтобы навести порядок после той перестрелки, которая, как вы говорите, была там.

— Иногда лучше вообще не вылезать из постели. — Капитан не скрывал улыбки.

— А что случилось с девушкой? Вы сказали, что она в порядке?

— Да, только напугана. Мы отпустили ее пару часов назад.

Я приехал к себе, оставил машину на дорожке и вошел в дом. Если не считать испорченной выстрелом панели, холл выглядел вполне прилично. Как ни странно, на полу не было пятен крови. В гостиной на диване сидела Анджела в своем белом льняном платье, закинув ногу за ногу и положив руку на колени.

— Я вернулась, чтобы немного убраться.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Они сказали, что еще вызовут меня. Что обе они, Саманта и Трэйси, мертвы. Самоубийство. Бонетто и Бенни арестованы.

— А за Сэмом и Перини они придут позже.

— Вы сказали, что если я попросила бы вас, то вы позаботились бы обо мне, Рик. Но теперь, когда они арестовали Бонетто и Бенни, все кончено, верно?

— Абсолютно верно, — согласился я.

— Но есть еще одна вещь, правда, не думаю, что вы в этом виноваты.

— Что еще?

— Помните, вы сказали, чтобы я показала им своего скорпиона? — На ее лице отразилось возмущение. — Так вот я без конца показывала его. Один полицейский заходил в комнату каждые две минуты, и всякий раз мне приходилось спускать трусики.

— Полиция есть полиция, — глубокомысленно заключил я.

— Я устала. Это был такой длинный день, пока вас не было, Рик.

— Ты права, — согласился я.

— Но я не настолько устала, чтобы не заняться с вами любовью — прижаться к вам как можно крепче и не бояться того, что может случиться завтра.

— Я понимаю.

Она вдруг с тревогой взглянула на меня:

— А вы хотите заняться со мной любовью, Рик?

— Я не знаю наверняка, хочу проверить это на вашем скорпионе.

— С удовольствием. — Она встала с дивана, повернулась ко мне спиной и подняла юбку. — Я так и не успела надеть трусики, потому что все время в комнату входили проклятые копы. Пришлось запихнуть их в сумочку.

Я был так поглощен разглядыванием выпуклых половинок ее великолепной попки, что ничего не ответил.

— Так что мой скорпион сказал вам, Рик? — спросила она нетерпеливо.

— Я знаю, что он мне что-то хочет сказать, потому что все время подмигивает мне. Но только в постели я смогу разобрать, что именно.

Полицейский и призрак

Она подняла голову с мятой подушки,

И снежными казались ее молочно-белые груди.

И сказала она: «Кто там? Кто у окна моей спальни? Кто хочет нарушить мой долгий, долгий сон?»

Из английской народной песни «Призрак возлюбленного»

Глава 1

Неожиданный удар грома буквально над самым окном заставил громко вскрикнуть брюнеточку с интригующей седой прядкой, а все ее тело задрожало, являя глазам восхитительную картину полных округлых форм и тонких черных кружев.

— Ненавижу грозу! — нервно взвизгнула она.

— А я люблю. Час назад, если не ошибаюсь, вы сидели на моей кушетке, напоминая ледышку, и вели вежливый разговор. Потом началась гроза и…

— И посмотрите на меня теперь! — Она горестно вздохнула: — Одно несомненно, Эл Уилер, я скорее принадлежу к разряду грустных, нежели неосторожных девушек.

— Джеки, голубка! — Я был потрясен. — Неужели то, что мы только что вдвоем испытали, не станет вашим самым дорогим воспоминанием в старости?

— Никогда раньше я не встречалась с парнем, который бы так быстро двигался! — произнесла она с кислой миной. — Когда я сообразила, что этот проклятый ураган… Одним словом, было уже слишком поздно!

— Я посчитал, что мы с вами создали совершенно уникальный ураган, который не под силу матушке Природе, — произнес я укоризненно, — вы хотите сказать, что все это время вы переживали из-за какого-то пустякового удара грома?

— Полагаю, впредь я никогда не соглашусь снимать туфли, как бы меня ни уговаривали, это ослабляет обороноспособность. — Она принялась размышлять вслух. — Эл, вы действительно уверены, что туфли притягивают молнию точно так же, как деревья?

Зазвонил телефон, избавив меня от необходимости отвечать, но Джеки вскрикнула от неожиданности, причем ее реакция была такой бурной, что она просто каким-то чудом не выскочила из своих черных кружев. Я попятился к аппарату и поднял трубку без всякого энтузиазма: сами понимаете, мне совершенно не хотелось отрываться от пасторальной сцены с лицезрением потрясающей груди и затененной ложбинки прямо перед глазами.

— «Бюро погоды», — сообщил я в трубку. — Мы предсказываем прекрасную ясную ночь, а эта гроза вам просто почудилась, леди.

— Уилер?

Утробный рык, разумеется, принадлежал шерифу Лейверсу. Ну кто еще стал бы звонить около полуночи?

— Вы имеете в виду Уилера-копа? — осторожно осведомился я. — Я его брат, который вот так шепелявит, слышите?

— Перестаньте паясничать! — произнес он раздраженно. — У нас проблема, убийство. Так что вам лучше немедленно приехать сюда.

— Куда?

— Шоссе на Старый каньон. Повернете вправо за Лысой горой, дом находится в полумиле от развилки справа. Увидите его сразу же, поблизости никаких других строений нет.

— О’кей. Кто умер?

Окружной шериф довольно долго молчал, прежде чем ответить.

— Вообще-то я не уверен, — пробормотал он чуть растерянно, — но, похоже, они убеждены, что он таки мертв.

— Они?

— Все остальные, находящиеся в доме, — пробормотал он скороговоркой, — они слышали вопль, затем глухой удар.

— Они слышали вопль, затем глухой удар? — повторил я обескураженно. — Выходит, никто на него не взглянул, чтобы удостовериться? Просто проверить, был ли он убит, или же у него сердечный приступ?

— Они были слишком напуганы, чтобы смотреть, — просто сказал шериф, — да и, кроме того, дверь заперта изнутри.

Джеки была занята тем, что старалась прикрыть свою гусиную кожу, моя пасторальная сцена быстро тускнела, так что ничто не мешало мне сосредоточиться на словах шерифа, но не хотелось сдаваться без боя.

— Ведь они могли бы выломать дверь, верно? — сказал я на всякий случай.

— Могли бы, — согласился он каким-то придушенным голосом, — только призрак мог все еще находиться в этой комнате, понятно?

— Шериф, вы снова переусердствовали с яблочной водкой?

Возможно, звук, раздавшийся в телефонной трубке, показался бы знакомым охотнику на диких носорогов, когда он преследовал раненое животное среди густых кустарников, но я ничего подобного раньше не слышал.

— Не начинайте хитрить со мной, Уилер! — ревел Лейверс. — Возможно, там действительно куча психов, но опять-таки и мертвец может быть. Одно мне точно известно, они не собираются проверять, что творится в запертой комнате, а это значит, что этим придется заняться вам.

— Вы уверены, что не хотите предварительно изгнать из этого дома злых духов? — предпринял я последнюю попытку.

— Я хочу получить подробный отчет от вас в течение следующих двух часов, лейтенант, — холодно отчеканил шеф. — Если вы к этому сроку не управитесь, будете уволены из моего отдела и завтра же днем вернетесь к капитану Паркеру в криминальную полицию!

Он с грохотом бросил трубку.

На лице Джеки было вопросительное выражение, когда я вернулся к кушетке. Она полностью оделась, только все еще была без туфель, а теперь, когда гроза снаружи поутихла, в ее глазах появилось недоверчивое выражение. Я инстинктивно почувствовал, что меня не ожидает ничего хорошего.

— Кто это был?

— Служебный звонок, Джеки, милочка, — печально ответил я, — окружной шериф собственной персоной. Либо он окончательно свихнулся, либо у нас в округе свеженькое убийство. Мне нужно отправляться все это выяснить.

— А что я буду делать, пока вы станете что-то там выяснять? — фыркнула она. — Вязать вам носки?

— Я подумал, что мне стоит завезти вас по дороге домой.

— Мужчины! — У нее это прозвучало как ругательство. — Теперь все кончено, и вам не терпится отделаться от меня, так?

— Это неправда…

(Всего лишь полуправда, если говорить начистоту.)

— Вы хотите остаться здесь до моего возвращения, меня это вполне устраивает, — сказал я своим «самым искренним» тоном, — оставайтесь на ночь, коли желаете.

— Нет, благодарю вас! — Она сделала поворот на сто восемьдесят градусов с типично женским, отсутствием логики. — Я бы не осталась здесь ни на одну лишнюю минуту, даже если бы вы предложили мне бутылку шампанского к завтраку!

Она поднялась с кушетки и засеменила в одних чулках к двери, осторожно неся туфли в руке.

— Отвезите меня немедленно домой, Эл Уилер, или же я вызову… — Она затрясла головой. — О Господи… Совсем запуталась. Отвезите меня домой, хорошо?

— Разумеется! — сказал я и догнал ее уже у двери. — Когда я снова вас увижу, Джеки, милочка?

— Как насчет после дождичка в четверг? — с кислой миной произнесла она.

Поездка домой прошла в молчании. Я высадил Джеки возле ее многоквартирного дома, и единственное, что я услышал при расставании, был испуганный вопль, когда снова сверкнула молния уже у самого входа. В следующее мгновение Джеки исчезла в подъезде, и грустным напоминанием о ней была пара туфелек, которые она в Спешке обронила на самом пороге.

Учитывая, что меня призывал долг, я решил, что Уилеру незачем разыгрывать из себя галантного принца, тем более что эта Золушка способна была ударить меня шваброй по голове, если бы я снова возник перед нею на протяжении ближайших шести месяцев.

К тому времени, когда я добрался до шоссе на Старый каньон, гроза началась с новой силой. Гром исполнял почти непрерывную симфонию, а дождь заливал все вокруг со свирепым безразличием, явно издеваясь над титаническими усилиями моих «дворников» хотя бы немного очистить лобовое стекло машины. За пару секунд брезентовый верх моего «остин-хили» полностью промок, с него срывались большие холодные капли воды, забавлявшиеся тем, что старались угодить мне на шею и пробежаться по спине бесконечным ручейком.

Яркая вспышка раздвоенной книзу молнии на мгновение высветила темный силуэт Лысой горы, и почти сразу появилась впереди дорожная развилка в лучах едва справляющихся со своей обязанностью фар. Я осторожно повернул направо, медленно двигаясь вперед еще пару минут. Тут, к счастью, новая молния располосовала на несколько кусков небо. Она дала мне возможность различить в какой-то сотне ярдов очертания дома, ослепительно белая при молнии громада с воистину фантастической линией крыши, которая вроде бы целиком состояла из каких-то башенок и нелепых выступов в стиле прошлых веков. Затем все снова погрузилось в густую черноту, остался только я и мой верный «хили», отвоевавший несколько метров света впереди себя в сплошной завесе дождя.

Подъездная дорога была из гравия, превращенного дождем в редкие островочки среди реки, окаймленной с обеих сторон давно не стриженными кустами.

Я поставил машину так близко к дому, как мне удалось это сделать, выскочил из нее и побежал к парадному крыльцу. Казалось, что все здание погружено в темноту, а поскольку прекратилось уютное урчание мотора, я подумал: «Какого черта мне когда-то пришла в голову шальная мысль стать копом, когда в мире столько спокойных профессий!»

Новая вспышка молнии осветила портик, и я разглядел огромный колокол, висевший возле массивной входной двери, и веревку. Я пару раз дернул за нее, и это чудо прошлого века загудело, заглушая раскаты грома, как будто пришел судный день.

Секунд через десять мне стало ясно, что я быстро схожу с ума. На парадной двери на уровне моих глаз засветился слабым желтоватым светом небольшой квадратик, который постепенно становился ярче. В последний момент, когда я уже было засомневался в собственных умственных способностях, до меня дошло, что это всего лишь «глазок», прорезанный в двери, застекленный и к тому же надежно защищенный толстой решеткой. А свет шел из дома, видимо, кто-то приближался к двери, неся в руке лампу. Пара невыразимо холодных глаз уставилась на меня, изучая секунд пять самое малое, потом я услышал, как был убран тяжелый болт, дверь с противным скрипом поползла внутрь.

Было похоже, что меня встречала дочь Дракулы, возвращавшаяся к себе в могилу. А я ей помешал. Высокая царственно-надменная брюнетка, густые волосы которой струились свободно по спине, внимательно всматривалась в меня. Она была облачена в какую-то странную белую одежду, которая, казалось, ниспадала от шеи до колен, только талия была перехвачена тоненькой серебряной цепочкой.

— Чего вы хотите? — спросила она низким голосом.

— Я — лейтенант Уилер из офиса окружного шерифа.

Она приподняла правую руку с лампой так, чтобы полностью осветить мое лицо:

— Откуда мне знать, что вы говорите правду?

— Вы предполагаете, что в подобную ненастную ночь найдется безумец, который станет ходить по домам, предлагая зубные щетки? — проворчал я.

— В подобную ночь любая мера предосторожности не является излишней! Имеется ли у вас какое-нибудь удостоверение личности?

Я предъявил ей свой значок, она его так тщательно изучала, как будто это была верительная грамота. В конце концов она отступила на шаг от двери:

— Пожалуйста, входите, лейтенант, и будьте добры вытереть ноги!

Как только я оказался внутри, она захлопнула входную дверь и заложила ее болтом.

— Сегодня вечером зло обитает и снаружи и внутри дома, — деловито сообщила она, — молния швыряет свои огненные мячи на землю, и они следуют с ними.

Я не намеревался спрашивать, кто такие эти «они», понадеявшись, что дама сама догадается мне сообщить.

— У вас здесь нет электричества?

— Оно погасло за несколько минут до того, как он закричал.

— Человек в запертой комнате?

— Генри Слоукомб. — Она мрачно кивнула: — Он умер, конечно. Бедный недоумок воображал, что способен противопоставить им свою хилую науку.

— Как насчет того, чтобы мне посмотреть?

— Это решать вам одному, риск немалый! — произнесла она с горьковатой улыбкой. — Пожалуйста, следуйте за мной, лейтенант. Или вы желаете для начала потолковать с другими? В данный момент все собрались в столовой.

— Давайте-ка проверим сперва Слоукомба, а потом я побеседую с остальными, — торопливо предложил я, с трудом удерживаясь от желания спросить, сколько пар ног имеют эти «другие».

Она шла впереди меня какой-то скользящей походкой, как будто в ней находился невидимый перпетуум-мобиле. Мы пересекли широкий холл, поднялись по винтовой лестнице до верхнего этажа. К тому моменту, когда мы остановились возле двери, я полностью утратил чувство времени и ориентацию. Это было хорошо знакомое мне ощущение ночного кошмара, когда тебе предстоит выбраться оттуда, где ты оказался, но ты не имеешь ни малейшего понятия, как это сделать.

Брюнетка держала лампу высоко над головой, желтые лучи высветили дверь, которая вроде бы была сделана из твердого дуба дюйма в три толщиной. Я несколько раз энергично потряс ручку, силясь открыть дверь, затем отказался от этого.

— Дверь заперта изнутри, лейтенант, — безмятежно сообщила она. — Генри Слоукомб был смелым, однако очень глупым человеком.

— После того как вы услышали крик, неужели никто не догадался приставить лестницу и заглянуть внутрь, чтобы выяснить, что же в действительности произошло?

— Это бы было пустой тратой времени. С тех пор как я себя помню, окно в этой комнате было забито досками.

Я вытащил из кобуры свой тридцать восьмой, затем вопросительно посмотрел на брюнетку:

— Вы не возражаете, если я выстрелю в замок?

— Делайте все, что считаете необходимым, лейтенант… только, если вы не возражаете, я предпочитаю при этом не присутствовать. Оно все еще может быть внутри помещения, понимаете?

— Оно? — переспросил я.

— Привидение, которое убило Слоукомба, — ответила брюнетка тем особо терпеливым голосом, которым взрослые что-то объясняют бестолковому ребенку. — Полагаю, это была Леди в сером, хотя в подобную ночь мог явиться и Ашторет или даже сам Асмодеус.

Не раздумывая, я углубился в самую суть дела:

— Кто же принесет лампу? — Мой голос звучал холодно.

— Мне она совершенно не нужна, я вполне свободно хожу по всему дому в полнейшей темноте, — заявила она, — так что забирайте ее, лейтенант!

Я молча взял лампу и замер, наблюдая, как мое видение удаляется. Какое-то мгновение ее белая хламида еще мелькала как облачко, потом все поглотила темнота.

Глубоко вздохнув, я выпустил две пули в замок. Оглушающий звук устрашающе снова и снова отражался от стен. Я поднял ногу и ударил по деревянной обшивке. Дверь поупрямилась какое-то мгновение, затем отворилась с отвратительным скрипом.

Признаюсь, я весьма неохотно сделал пару шагов внутрь. Атмосфера была не только затхлой, с подобным зловонием мне довелось столкнуться впервые, можно было подумать, что какой-то зверь нагадил в комнате. Я поднял лампу над головой левой рукой, правая по-прежнему сжимала пистолет. Тусклый свет падал на темные заплесневелые стены. Доски, прибитые гвоздями поперек окна, потрескались и почернели.

Мебель была громоздкой: высокая кровать с деревянными столбиками, едва прикрытая брошенным поперек одеялом; круглый стол на одной ноге и два массивных стула с резными спинками. На полу ковер, цветочный орнамент которого был почти полностью стерт. На фоне такой убогой обстановки поражал своей новизной очень дорогой магнитофон, стоявший посреди стола и продолжавший что-то тихонечко гудеть про себя, а на одном из стульев покоился кожаный «дипломат». По всей вероятности, на ковре у кровати лежал лицом вниз его владелец.

Я поставил лампу на стол возле магнитофона, однако его проклятое гудение начало действовать мне на нервы. Я выключил машину, прежде опустившись на колени возле распростертого тела, затем осторожно перевернул его на спину.

Мужчина был молодым, что-нибудь около двадцати пяти, и красивым, в широко раскрытых глазах застыл ужас.

Я одурел от совершенно невыносимого зловония и с большим трудом сумел справиться с приступом рвоты, что для меня было нехарактерно. Переборов позорящую лейтенанта полиции слабость, я сумел более внимательно осмотреть тело, лежащее возле моих ног. Генри Слоукомб был действительно мертв, кто-то ухитрился со свирепостью горного льва вырвать у него глотку.

Глава 2

Мерцающее белое видение терпеливо ожидало меня внизу у лестницы. Когда я подошел совсем близко, лампа высветила блеск ее густых черных волос и безмятежное выражение лица с поразительно нежной белой кожей.

— Он ведь умер, не так ли? — вкрадчиво спросила она.

— Умер.

— Он был… — Она заколебалась: — Ему перегрызли горло?

— Откуда вы знаете?

— Значит, это была Леди в сером, — пробормотала она едва слышно, — бедный Генри! И бедная Марта! Я умоляла его не быть дураком, но его ничем не оправданная самонадеянность и невежество не позволяли прислушаться к моим словам. — Она медленно покачала головой. — Теперь, лейтенант, вы, разумеется, попытаетесь отыскать логический ответ?

— Разве не за это мне платят деньги? — пожал я плечами. — Кто вы такая, для начала?

— Я Джастин Харвей. Этот дом принадлежит моему отцу, Эллису Харвею.

— Он сейчас здесь?

— В столовой.

— С остальными? Кто эти остальные?

— Моя младшая сестра Марта, мой дядя Бен и Джордж Фароу.

— И человек наверху — Генри Слоукомб?

— Правильно, лейтенант.

— Друг семьи?

— Он хотел жениться на Марте, — пояснила Джастин, — отец этого не одобрял, вот почему Генри так настаивал на том, чтобы провести эту ночь в комнате одному. Мы предупреждали, умоляли этого не делать, но ничто не могло его переубедить.

Неожиданно вспыхнул свет, и я пару раз моргнул: во-первых, потому, что он ослепил меня после темноты, а во-вторых, потому, что Джастин была потрясающе прекрасна, гораздо красивее, чем при слабом свете керосиновой лампы.

Она улыбнулась и забрала у меня лампу:

— Это вам больше не понадобится, лейтенант!

Задув ее, Джастин торжественно понесла лампу перед собой наподобие талисмана в ожидании того, что я задам ей традиционные «несколько вопросов».

— Возможно, я уже помешался, — откровенно признался я, — поэтому мне необходима помощь. Если у этой истории имеется начало, быстренько изложите мне его, пожалуйста. Почему Слоукомб решил провести ночь в той комнате совершенно один?

— Из-за Леди в сером, — она почти прошептала, — это наше фамильное привидение, если хотите знать. Когда-то та комната была ее, она наложила на нее проклятие, но это долгая история, лейтенант. Не желаете ли сначала поговорить с остальными?

— Нет! — буркнул я. — Они мне сообщат лишь дополнительные сведения об этой Леди в сером, которой вы сейчас меня потчуете. Мне безразлично, насколько длинна эта история, времени в моем распоряжении сколько угодно.

Она жестом указала на дверь, находившуюся на полпути между лестницей и входом:

— Мы можем пройти вон туда и почувствовать себя более комфортно, лейтенант.

— Замечательно! Идите вперед, я же, пожалуй, сначала позвоню в офис шерифа. Где находится телефон?

— В этой же комнате. — Уголки ее губ невольно изогнулись в насмешливой ухмылке. — Вы предпочитаете, чтобы я подождала в коридоре, пока будете беседовать?

— Мне нечего сообщить такого, чего бы вы не знали.

Как семейство Харвей называло эту комнату, я не смог сообразить. Мебель была почти такой же «привлекательной», как и в комнате наверху, разве что состояние ковра было немного лучше. Во всяком случае, я решил, что эта комната могла бы быть использована в качестве приемной в похоронном бюро, если на каминную полочку добавить чучело попугая. Джастин Харвей села в одно из кресел, сложила на коленях руки и стала терпеливо ждать, когда я закончу переговоры.

Я изложил Лейверсу одни только факты, не упоминая об атмосфере дома, потому что посчитал, что у нас и без того проблем выше головы. Он сказал, что немедленно пришлет доктора и труповозку, и осведомился, не хочу ли я, чтобы он позаимствовал у Паркера парней из криминальной лаборатории. Я сказал, что идея прекрасная, пока он станет все это организовывать, пусть отправит сюда сержанта Полника.

Сев против брюнетки на один из странных стульев, я внезапно сообразил, что ее белое одеяние сшито из очень тонкого шелка, который обтягивал наподобие чулка ее высокую грудь и округлые бедра. Признаться, сначала я принял ее за психопатку, наслушавшись довольно странных высказываний, но сейчас она казалась необычайно соблазнительной красавицей. Возможно, девушка почувствовала разницу в моем отношении, во всяком случае, теперь ее темные глаза смотрели на меня с несомненным вызовом.

— История началась с моего прадеда Найджела Харвея, — заговорила она низким грудным голосом, — он был типичным английским сквайром, имел двоих детей, Артура и Делию. Его жена умерла при родах. Они жили в имении Найджела, неподалеку от небольшой деревушки на западе Англии. Когда Делии исполнилось девятнадцать лет, он объявил, что нашел подходящего жениха, старшего сына соседа-землевладельца.

Это совершенно не устраивало Делию, у которой завязался страстный роман с цыганом из табора, лагерь которого находился неподалеку от деревни. Они не особенно скрывали свои чувства, так что деревенские жители уже сплетничали по этому поводу. Делия спорила и молила отца не губить ее, но Найджел был непреклонен. В церкви состоялось оглашение, церемония была назначена на десятое мая.

— У меня комок подкатился к горлу, — нахмурился я, — нельзя ли опустить все эти душераздирающие подробности и перейти к фактам?

— Можно, конечно, — рассмеялась Джастин, — за десять дней до венчания официальный жених был обнаружен в лесу неподалеку от имения Найджела. Его глотка была в полном смысле слова вырвана каким-то свирепым зверем. Лесоруб клялся, что он заметил огромного серого волка, который скрылся в чаще вскоре после того, как это случилось. Одна из деревенских девушек, уединившаяся в лесу с сыном кузнеца, побожилась, что видела, как Делия бежала из леса к дому, причем весь подол ее платья был в крови. Деревня чуть не захлебнулась в подобных историях, ну и произошло неизбежное: Делию обвинили в том, что она ведьма.

Через несколько недель Найджел Харвей узнал о заговоре обитателей деревни: они решили похитить девушку и сжечь ее на костре, как колдунью. Более того, никто не соглашался работать на его земле, друзья избегали его, он почувствовал, что в скором времени будет полностью разорен. Ну и решил уехать из этих мест, пока это еще возможно, увезти детей в дальние края, где его дочь будут знать только под ее подлинным именем, потому что жители деревни теперь окрестили ее Леди в сером.

Делия не хотела уезжать. Она твердила отцу, что, если он заберет ее от цыгана-возлюбленного, она умрет в течение года. Отца это не трогало. Он продал имение и увез детей в Калифорнию, выстроил этот самый дом намеренно в таком диком месте, разорвав все связи с внешним миром. Делия практически не выходила из своей комнаты. Она предсказала, что умрет в годовщину гибели своего жениха, то есть тридцатого апреля. Утром этого дня она взяла с отца торжественное обещание, что он навечно будет держать ее комнату пустой. Делия поклялась: если кто-то другой когда-нибудь проведет ночь в ее комнате, этот человек умрет в течение года в годовщину дня ее собственной смерти. Она вернется из могилы, чтобы проверить, выполнено ли ее завещание.

— Что за дикая история? — возмутился я. — У нее есть продолжение?

— Делия умерла той же ночью, и прадедушка похоронил ее на следующий день под старым дубом в этом поместье. Он оставил ее могилу ничем не отмеченной, запер комнату, она пустовала при его жизни, при жизни его сына Артура и при моем отце, вплоть до сегодняшнего вечера.

— Вы на самом деле верите, что Леди в сером вернулась и зверски вырвала парню глотку? — недоверчиво спросил я.

— Вся растительность в радиусе двадцати пяти футов от дуба погибла от какой-то загадочной болезни за месяц после похорон Делии, — сообщила она ровным голосом. — Эта история меня всегда привлекала, лейтенант, с того самого дня, когда я совсем еще маленькой девочкой услышала ее. Я произвела кое-какие исследования. Тридцатое апреля — так называемая Вальпургиева ночь, канун майского дня, — по древнему закону один из самых важных шабашей ведьм в году.

— Что заставило Генри Слоукомба провести ночь в этой комнате? — спросил я.

— В кабинете моего отца имеется портрет Делии, — пояснила она. — Вы сами убедитесь, какое поразительное сходство существует между ней и моей младшей сестрой Мартой. Это всегда страшно тревожило отца. — Она заметила выражение моего лица и рассмеялась: — Это имеет основания, лейтенант. Джордж Фароу хочет жениться на Марте с папиного одобрения. Джордж человек богатый, один из представителей земельной аристократии, можно так сказать. Генри Слоукомб тоже хотел жениться на Марте, но у него вообще не было никаких денег. Зато он был необычайно красив, чем-то напоминал цыгана.

Я зажмурился на пару секунд, но, когда снова открыл глаза, Джастин Харвей по-прежнему оставалась на месте.

— Вы хотите сказать, что существует параллель между Мартой и Делией?

— Вот как это рассматривает отец, — негромко произнесла она. — Он подумал, что семейное проклятие отразилось на нашем поколении, вот почему он был так против того, чтобы Марта вышла замуж за Генри. Или хотя бы думала о такой возможности. Недели две назад по этому поводу разразился настоящий скандал. Генри заявил, что все это глупейшее суеверие, отцу следует стыдиться собственной доверчивости. Скандал разгорался все сильнее, они кричали друг на друга, а с Мартой была настоящая истерика. Наконец Генри заявил, что он раз и навсегда докажет несостоятельность этого предрассудка: он будет спать в Вальпургиеву ночь в комнате Делии.

— Ваш отец с этим согласился?

— После дополнительных жарких споров, — сказала Джастин, кивнув. — Этот план ему понравился не более, чем мне, но и Марта и Генри были полны решимости, так что в конце концов мы уступили.

— И дальше?

— Слоукомб появился вчера около половины восьмого. Мы поужинали часов в восемь, а через час Генри поднялся наверх, в эту комнату. Он забрал с собой магнитофон и «дипломат» и заперся на ключ.

— Как вы думаете, он нервничал?

— Да нет, я бы не сказала, скорее открыто не повиновался. — Она задумалась, припоминая подробности: — Генри добавил, что никому лучше не пытаться подшутить над ним, потому что он прихватил с собой заряженный револьвер в «дипломате», в случае необходимости им воспользуется.

— И это все?

— Нет. Он долго объяснял, как собирается сказать Леди в сером, куда ей следует отправиться, коли она на самом деле вздумает материализоваться в этой комнате. Чистая бравада, подумала я в тот момент, знаете, этакий маленький мальчишка, который громко свистит в темной комнате, чтобы не было страшно.

— Что случилось после того, как он там заперся?

— Марта отправилась в свою комнату. Она была страшно расстроена, даже расплакалась. Мужчины пошли вниз, а я к себе. Пыталась читать, но меня не покидало ужасное чувство ожидания чего-то неизбежного. Потом, ровно в полночь, до меня долетел кошмарный вопль, сопровождаемый звуком падения чего-то тяжелого. Я выскочила из комнаты и побежала наверх, Марта уже была там и изо всех сил барабанила в дверь, без конца повторяя имя Слоукомба. Я попыталась ее успокоить, тут появились и мужчины. Джордж Фароу помог мне отвести Марту в ее комнату, мы ей дали большую дозу снотворного. Я оставалась с ней, пока она не заснула, ну а Джордж вернулся сюда, чтобы вызвать полицию.

— Когда погас свет?

— Сразу после начала грозы, около десяти, как мне кажется. Такое у нас почти всегда случается при грозах.

— После того как Фароу позвонил в офис шерифа, все собрались в гостиной?

— Вроде бы да, — кивнула Джастин, — во всяком случае, когда я вновь спустилась вниз, все трое были там, и все оставались в столовой до вашего приезда.

— Они, как и вы, считают, что Слоукомба убила Леди в сером?

— Откуда мне знать? — холодно произнесла она. Ее глаза странно сверкнули.

В этот момент широко распахнулась дверь и в комнату, еле передвигая ноги, вошла девушка. Она казалась моложе Джастин, но семейное сходство было несомненным. Волосы, такие же блестящие, черные, но коротко подстриженные, обрамляли ее миниатюрное личико. Она была гораздо ниже ростом, чем сестра, и выглядела необычайно хрупкой, однако сквозь ночную сорочку из прозрачного нейлона цвета лаванды просматривались те же соблазнительные формы, что и у старшей сестры.

Тяжело дыша, она вцепилась обеими руками в край стола, чтобы удержаться на ногах, глаза ее были прикованы к лицу Джастин.

— Марта, дорогая! — нежно заговорила старшая сестра. — Тебе не следовало подниматься с постели!

— Он умер! — очень тихо произнесла Марта, сумев вложить в эти два слова неприкрытую ярость. — Это ты его убила, ты, мерзкая колдунья!

Девушка устало прикрыла глаза, руки соскользнули со стола, она угрожающе качнулась. Я успел подскочить и поймать ее обмякшее тело.

— Бедная Марта! — Голос Джастин звучал совсем не так нежно, как в первый раз. — Не представляю, как она ухитрилась проснуться столь скоро после такого снотворного, если она действительно проснулась? Очевидно, Марта не понимала, что говорит и делает!

Я осторожно опустилдевушку на кресло и сделал шаг назад. Ее голова откинулась на спинку, дышала она тяжело, с присвистом, широко раскрыв рот. Подол ночной рубашки задрался выше колен. Глядя на нее, можно было предположить, что довела ее до подобного состояния оргия, продолжавшаяся не менее пяти дней.

— Почему вы не идете в столовую, лейтенант? — довольно твердо произнесла Джастин. — Предоставьте мне заботу о Марте.

Я несколько секунд прислушивался к затрудненному дыханию девушки.

— Надо думать, вы дали ей черт знает какое снотворное?

— Мы просто дали большую дозу, потому что ничего другого не могли сделать! — огрызнулась Джастин. — У нее была истерика, она буквально помешалась…

— Говорила черт знает какие вещи, вроде того, что выдала нам только что? — равнодушно поинтересовался я.

— Откровенно признаться, не помню… А теперь, с вашего разрешения, лейтенант, мне надо позаботиться о сестре. Уверена, она была бы страшно расстроена, если бы знала, что незнакомый мужчина разглядывал ее в этой полупрозрачной рубашке.

Уже у самой двери я оглянулся.

— Знаете, Джастин? — произнес я с излишним восхищением. — Учитывая, как вы умеете показать свои острые коготки, не ошибусь, назвав вас весьма находчивой особой.

— Убирайтесь отсюда! — ровным голосом произнесла она. — Вы, подлый сукин сын!

Глава 3

Я прислонился к косяку двери и разглядывал троих мужчин, сидевших рядышком в конце огромного обеденного стола. Бокалы с бренди, казалось, были только что наполнены из графина, стоявшего тут же, на столе. Слабый дымок дорогих сигар парил в воздухе над их головами, придавая всей сцене атмосферу уюта курительной комнаты не слишком дорогого мужского клуба.

— Я лейтенант Уилер, — надо же было представиться, — из офиса шерифа.

Тощий высокий тип, сидевший во главе стола, медленно поднялся. Ему около шестидесяти, предположил я, и жизнь отняла у него весь лишний жирок, остались только кожа да кости. Темные глаза выглядели поразительно большими на фоне болезненно бледной кожи.

— Я Эллис Харвей, лейтенант. — Голос был тонкий, едва различимый. — Мы слышали, как вы прибыли, но подумали, что разумнее подождать вас здесь, пока мы не понадобимся.

— Понятно.

— Вы попали к Делии в комнату?

— Я выстрелил в замок.

— А молодой человек, Генри Слоукомб, он был мертв?

— У него была вырвана глотка.

У Харвея запрыгал кадык под нависшей морщинистой кожей.

— Я умолял его не делать этого, — едва различимым голосом пробормотал хозяин дома, — но он был настроен решительно, да и Марта тоже. Что я мог сделать?

— Ничего! — неожиданно резко прозвучало в тишине комнаты. — Ровным счетом ничего, Эллис! Перестань хандрить, Бога ради! Молодой глупец пошел против Леди в сером, и случилось именно то, о чем мы его предупреждали! Иного нельзя было и ждать!

Я невольно посмотрел на обладателя грубого голоса. Мужчина, лет на десять моложе Эллиса Харвея, того же роста, но раза в два тяжелее. Массивный детина, как я бы его охарактеризовал, с соответствующим голосом. Он сидел развалясь по правую руку от Харвея, между пальцами небрежно зажата сигара. Он слегка покачивал бокал, чтобы бренди не застаивалось. Его густые, кудрявые, с проседью волосы были коротко подстрижены, к ним весьма шла аккуратная эспаньолка. Загорелое лицо, пронзительные голубые глаза, почти утонувшие в толстых складках жира.

Без всякого основания я невзлюбил его с первого взгляда.

— Я брат Эллиса, лейтенант, Бен Харвей. Полагаю, вы не понимаете, о чем я толкую?

— Нет, — покачал я головой и посмотрел на третьего человека, сидевшего лицом к Бену Харвею.

Сейчас у него был вид младшего кассира, пойманного в тот момент, когда он делал подчистки в кассовом журнале. Неуклюжий парень, производивший впечатление недоросля, хотя по глубоким складкам на лбу и возле носа можно было понять, что ему не менее тридцати. Плюс-минус один год. То, что когда-то было пламенеющей шевелюрой, стало быстро редеть, так что на самой макушке появилась лысина, поэтому лоб казался более высоким. Водянистые светло-голубые глаза и слабый рот с необычайно толстой отвисшей нижней губой говорили о его бесхарактерности.

— Я Джордж Фароу, лейтенант, — явно нервничая, он выпаливал слова с такой скоростью, будто ему не терпелось от них освободиться, — я помолвлен с Мартой Харвей и…

— Знаю!

— О?

У него от удивления открылся рот.

Я отошел от двери, отодвинул стул у противоположного конца стола и сел, повернувшись лицом к Эллису Харвею. Все трое не спускали с меня глаз, как будто я был фокусником, намеревавшимся продемонстрировать какой-то новый, заранее не объявленный трюк, нечто такое, что, возможно, могло явиться для них неожиданностью.

— Джастин сообщила мне о том, что произошло сегодня вечером, — медленно заговорил я, — почему Генри Слоукомб оказался в этой комнате.

— Значит, вы знаете про Леди в сером? — нетерпеливо спросил Эллис.

— В подробностях… Слоукомб прибыл в ваш дом сегодня около половины восьмого, вы все вместе пообедали приблизительно в восемь часов. Часом позже он поднялся в ту комнату, прихватив с собой «дипломат» и магнитофон, правильно?

— Да, полагаю, все правильно, — согласился Эллис, кивая, — насколько я помню, время точное. Ты согласен, Бен?

— Да. — Бен поставил бокал с бренди, чтобы пригладить эспаньолку ласковым жестом. — Слоукомб долго распространялся в духе любительской драмы о том, что у него есть пистолет, так что лучше никому не разыгрывать его, ну и так далее. Но очевидно, Джастин уже сообщила вам все это, лейтенант?

— Да, она упоминала… После того как Слоукомб заперся в этой комнате, Марта и Джастин отправились по своим спальням, вы же втроем спустились вниз, правильно?

— Все точно, лейтенант! — Джордж Фароу был явно счастлив, обнаружив некоторое единодушие между нами. — Мы направились в гостиную и немного выпили, потом… ну… мы просто какое-то время посидели, лейтенант, прислушиваясь.

— Как долго?

— В точности не знаю… — Фароу стал покусывать толстую нижнюю губу, сосредоточенно думая: — Полагаю, возможно, час — пока не погас свет.

— Была гроза, лейтенант, — вмешался Эллис, — так всегда бывает во время грозы, линии электропередачи…

— Джастин мне уже сообщила… Что потом?

— Мы к этому привыкли, такое случается часто, — стал объяснять Эллис, — отключают электроэнергию. Поэтому всякий раз, когда предсказывают грозу, мы зажигаем керосиновые лампы, которые есть в каждой, комнате…

— Я зажег лампу в гостиной, потом пришел сюда сделать то же самое, — забасил Бен Харвей, — Эллис — предусмотрительный малый, всегда держит свой лучший бренди здесь, в буфете, поэтому у нас имеется единственный шанс приложиться к нему после обеда. Я налил себе рюмку и подумал, что могу вообще остаться здесь. Понимаете, собравшись вместе в одном помещении, мы только действуем друг другу на нервы…

— Таким образом, вы и мистер Фароу остались в гостиной? — Я обратился к Эллису.

Тот печально покачал головой:

— Нет, лейтенант. После того как Бен ушел, я почувствовал, что не в силах справиться с напряжением, просто так сидеть и чего-то ждать, поэтому пошел к себе в кабинет и стал читать книгу.

— А вы что делали? — спросил я у Фароу.

— Сидел в гостиной, — ответил он.

— Это на вас похоже, — вздохнул я.

Его лицо вспыхнуло.

— Я… меня возмущает ваш сарказм, лейтенант, он совершенно неуместен!

— Извините, мистер Фароу, у меня были крайне напряженные вечер и ночь. Полагаю, то же самое может сказать любой из вас.

— Разумеется! — Если бы у него имелся хвост, он бы принялся им вилять. — Вы совершенно правы, лейтенант, все это — кошмарное испытание для всех нас, я вас отлично понимаю.

— Так что, когда раздался крик, вы все трое находились в разных комнатах? — Я упрямо гнул свою линию. Возможно, сказывалось влияние Фароу.

Они медленно переглянулись, потом одновременно кивнули.

— Примерно когда это случилось?

— Без минуты двенадцать, — сразу же ответил Эллис.

— Откуда такая точность?

— Это связано с Леди в сером, понимаете, лейтенант? — Он как бы проглотил комок: — Хотя Вальпургиева ночь, шабаш ведьм, длится от захода солнца до первых петухов, проклятие Делии было особым. Любой человек, который спал в ее комнате, должен был умереть в годовщину ее смерти, то есть перед самой полуночью. В течение последней четверти часа до двенадцати я сидел и неотрывно глядел на часы. Если со Слоукомбом ничего бы не случилось до полуночи, он бы остался жив. — Он подмигнул, увидев выражение моего лица. — Согласен, вам трудно все это переварить, вы же не член нашей семьи, но вы должны согласиться, что столкнулись со сверхъестественным!

Неожиданно все тело Бена Харвея затряслось от громоподобного хохота.

— Мне его жаль, Эллис, — произнес он запинаясь, — все годы вашей работы на основе материальных фактов теперь ровным счетом ничего не значат, верно?

— В данный момент они особенно ценны для меня, — совершенно откровенно ответил я. — К тому времени, когда я буду готов уверовать, что призрак или дух девушки, умершей более ста лет назад, материализовался в форме серого волка и перегрыз глотку Слоукомбу, я буду кандидатом номер один в ближайший сумасшедший дом.

— Существуют кое-какие вещи, которые вы просто должны признать, даже если они бесконечно далеки от нашего практического опыта, — важно заговорил Эллис, — вы должны с ними согласиться, потому что они предлагают единственно возможное объяснение.

— Между тем я остаюсь приверженцем теории, что кто-то в этом доме убил Слоукомба, — спокойно ответил я. — Давайте вернемся к воплю за минуту до полуночи; когда это произошло, вы все трое находились в разных комнатах, верно?

Снова они медленно переглянулись и одновременно кивнули.

— Что вы делали, когда услышали крик? — спросил я Фароу.

— Я побежал наверх, — ответил он. — Марта была уже там, она колотила обеими руками в дверь и неистово кричала, в то время как Джастин старалась ее успокоить. Я помог Джастин увести Марту назад, в ее комнату, затем отыскал Эллиса и Бена возле двери Слоукомба. Мы пытались отворить дверь, но она была заперта, а взломать ее мы не сумели…

— Вы пытались?

Его лицо побагровело.

— Ну нет… мы не…

— Джордж хотел, — сочувственно забасил Бен, — но Харвей боялся попасть в комнату в то время, когда Леди в сером могла еще находиться там! Я сказал Джорджу, что самое умное — вызвать полицию, пусть они занимаются этим делом.

Я услышал легкое шуршание позади меня и оглянулся: Джастин буквально скользила ко мне.

— Я уложила бедняжку Марту снова в постель, — сообщила она ровным тоном, — теперь она крепко спит.

Фароу вскочил с места и поспешно подал ей стул, она грациозно опустилась на него, сложила руки на коленях и выжидающе посмотрела на меня:

— Есть какие-то успехи, лейтенант?

 — Я в этом не уверен. Пока дело выглядит таким образом, что у любого из вас имелись одинаковые возможности убить Слоукомба.

Эллис посмотрел на меня скорее с сожалением, нежели с негодованием:

— В то время как он находился за дверью толщиной в три дюйма, сделанной из крепкого дуба, лейтенант? Дверь запирается изнутри.

— Как-нибудь сам разберусь, откуда запирается дверь, — проворчал я. — Был бы удобный случай, а повод всегда найдется. Кто хотел смерти Слоукомбу, кроме Фароу?

Глаза Джорджа полезли на лоб, как будто я нажал на какой-то рычажок на его лице.

— Я? — пискнул он. — С чего бы я желал ему смерти?

— Вы оба хотели жениться на Марте, не так ли? Коли Слоукомб умрет, у нее не будет иного выбора, верно?

— Не позволяйте лейтенанту расстраиваться, Джордж, — внезапно рявкнул на него Бен Харвей, — бедняга просто старается выполнить свой долг таким образом, как он его себе представляет.

— Так ни у кого нет ответа на мой вопрос? Кто еще, помимо Фароу, мог желать смерти Слоукомбу? — повторил я.

Эллис печально покачал головой:

— Ни у кого из нас не было оснований желать зла несчастному, лейтенант. Наоборот. Признаю, я действительно предпочитал Джорджа в качестве спутника жизни для Марты, но еще больше боялся, что семейное проклятие не пощадит Слоукомба. Я пытался… мы все пытались несчетное количество раз предостеречь его, но он был упрямым юношей, к сожалению.

— Возможно, они изберут ваши слова для эпитафии, — сказал я, — на могильном камне будет высечено: «Здесь покоится тело упрямого юноши, который не верил в призраков!»

— Это скверная шутка, лейтенант! — возмутился Эллис.

Бен неожиданно вновь разразился громоподобным хохотом:

— Но чертовски забавная, Эллис, ты должен это признать! — Он с довольным видом стал поглаживать свою бородку. — Коп с чувством юмора! Мне это нравится, Эллис.

На мгновение у меня мелькнула соблазнительная мысль, что, если я выхвачу пистолет и прострелю его сквозь козлиную бородку, посчитает ли это Лейверс оправданным убийством?

— Как давно это окно забито досками? — спросил я Эллиса.

— Еще со времен моего отца.

— А дверь запиралась на ключ тоже с того времени? — Да.

— Сколько ключей от этой двери?

— Всего один. — Он потер ладонью костлявой руки натянутую кожу скулы с явным раздражением: — Все эти вопросы — нелепая трата времени, лейтенант! Существует всего один ключ, и он передавался от отца к сыну со времен Найджела Харвея. Он всегда хранился под замком, чтобы до него не могли добраться дети или дешевые любители сенсаций! Я достал его сегодня вечером из письменного стола и вручил Слоукомбу за обеденным столом.

— Мне кажется, лейтенант считает, будто мы изобрели фамильное проклятие и Леди в сером просто для того, чтобы объяснить, что произошло сегодня, — произнесла Джастин слегка презрительным голосом, — покажи ему портрет Делии в твоем кабинете, отец.

— Это же нелепо, — возмутился Фароу, — я узнал о Леди в сером чуть ли не в первый день, когда встретился с этой семьей, а это произошло более трех лет назад.

Неожиданно раздавшийся звонок спас меня от невыносимого положения. Фароу только что не выскочил из своего кресла, его глаза снова предприняли попытку вылезти на лоб. Даже нелепая бородка Бена заинтересованно затряслась.

— Пойду открыть дверь, — спокойно заявила Джастин, поднимаясь с места.

— Не беспокойтесь, — остановил ее я, — это наверняка доктор и полиция. Я сам их впущу.

Она опустилась в кресло:

— Что мы должны делать в ваше отсутствие, лейтенант?

— Ждите здесь, — я любезно улыбнулся, — даю вам слово, что, если мы обнаружим под кроватью большого серого волка, я вас позову!

Ее темные глаза гневно вспыхнули.

— Хам!

Она буквально плюнула в меня этим словом.

— В этом доме счастлив быть таковым, — весело парировал я.

Глава 4

Доктор Мэрфи с трудом поднялся на ноги, его лицо сатира выглядело более бледным, чем обычно.

— На своем веку я видел немало трупов… — пробормотал он.

— Что вы думаете, доктор?

— Причина смерти совершенно очевидна. Оружие… не спрашивайте меня. Три или четыре кривых ножа. — Он чихнул. — Вы здесь что-то чуете, Уилер? Помимо запаха ваших собственных загнивающих мозгов, разумеется?

Я шумно втянул носом воздух, затем задумался:

— Точно, здесь чем-то пахнет. Этот запах был гораздо сильнее, когда я в первый раз вошел сюда. Знаете, мне показалось, что я угодил в зоопарк под конец жаркого дня.

— Зверь? — неуверенно спросил Мэрфи. — Возможно, но какой зверь может пробраться в комнату верхнего этажа и…

— Это было бы нечто с сильными челюстями, — сказал я с отвращением, — нечто вроде волка, быть может? Или огромная собака, а?

— Похоже, что глотка-то у него оторвана, а не выгрызена, — нахмурился Мэрфи, — так что надо думать не о зубах, Уилер. Это зверь с длинными когтями.

— Горный лев?

— Или, как вы раньше сказали, огромный волк. — Он отчаянно затряс головой, как будто старался таким способом прояснить свои мысли. — Черт возьми, о чем мы толкуем? Чтобы на верхнем этаже жилого дома разгуливал волк-людоед?

— Что скажете о времени наступления смерти?

Он взглянул на свои часы:

— По тридцать минут в обе стороны от полуночи.

— Вы попали в точку, — с уважением произнес я, — он вскрикнул, и все находившиеся в доме слышали глухой удар от падения его тела ровно без минуты двенадцать.

— Наука снова торжествует, — рассеянно произнес доктор, — вам следует тоже иногда прибегать к помощи науки.

Я рассказал ему про Марту Харвей, о том, как Джастин сказала, что дала ей снотворное, которое вроде бы на нее подействовало, но затем девушка неожиданно появилась внизу и снова потеряла сознание.

— Разумеется, я посмотрю ее. — Мэрфи заметно повеселел. — Молодая и прекрасная, облаченная в прозрачный нейлон, говорите вы?

— Вы, старый сатир с грязными мыслями! Думаете ли вы когда-нибудь о чем-то ином, кроме как о молодых красивых полуодетых девушках?

— Разумеется, — он прямо-таки засиял, — по большей части я думаю о молодых красивых девушках, совершенно раздетых!

— Джастин, ее старшая сестра, находится в столовой, — пояснил я, — она сможет сказать, что она дала Марте, только я бы предпочел, чтобы вы не ограничились ее словами, док, а сами проверили.

— Это доставит мне удовольствие… Я сейчас же пришлю за телом, если вы уже все закончили.

— Договорились, посылайте.

Эд Сэнджер, старший из двух парней из криминалистической лаборатории, подошел ко мне и закурил:

— На этот раз просто какой-то кошмарный случай, лейтенант!

— Вы абсолютно правы.

— Мы сделали все снимки, которые вам могут потребоваться. Как в отношении остальных предметов, «дипломата» и магнитофона?

— Эй? — К нам присоединился его партнер, он держал двумя пальцами ключ от двери: — Посмотрите, что я нашел!

— Где он был? — спросил я.

— Спрятан под дверью. Я толкнул ее чуть сильнее, входя сюда, и увидел его на ковре.

— Все правильно. Когда я выстрелил в замок, ключ вылетел на ковер, но все равно большое спасибо.

— Все о’кей, лейтенант…

Он отошел со слегка расстроенным видом.

— Обождите минуточку, — медленно заговорил Эд Сэнджер, — это означает, что комната была заперта изнутри?

— Правильно.

Он бросил красноречивый взгляд на забитое досками окно:

— А когда вы сюда вошли, здесь находился только труп?

— Да.

Он даже тихонечко присвистнул:

— Ну и дельце же вам досталось, лейтенант! Неприятностей не оберетесь.

— В мои обязанности входит заниматься подобными неприятностями, — мрачно проворчал я, — разумеется, вы можете взять и «дипломат», и магнитофон. Но как только с ними все выясните, сразу же верните их мне.

— Разумеется, лейтенант.

Он вернулся к столу, я наблюдал за ним, мучительно стараясь вспомнить, какая мысль только что промелькнула у меня в голове и тут же исчезла. Она каким-то образом была связана с Сэнджером.

— Полник не приехал с вами? — спросил я.

— Нет, сэр. Приехали только мы вдвоем и доктор Мэрфи, за нами следует труповозка.

— Этот проклятый шериф никогда не выслушает толком мою просьбу. Я просил прислать Полника… — И тут я вспомнил: — Обождите-ка!

Он недоуменно глянул на меня через плечо, но тут же поставил магнитофон на стол. Я подошел и уставился на него.

— Внезапно вспомнил, — пояснил я, — когда я ворвался в помещение, эта штуковина была включена. Гудение действовало мне на нервы, поэтому я его выключил. Но ведь электричество здесь вырубили около десяти вечера, так что магнитофон работал на батарейках.

— Правильно, — сказал Сэнджер.

— В таком случае он, возможно, записал все звуки в комнате перед смертью Слоукомба. Великий Боже, Эд! Давайте-ка перекрутим пленку.

В этот момент в комнату вошли два парня в белых халатах.

— Вы не против того, чтобы мы убрали жмурика, лейтенант? — весело спросил один из них.

— Разумеется, действуйте!

— Этот покойничек просто прелесть, Джо! — сказал ему Эд Сэнджер.

Джо презрительно фыркнул:

— Меня ничем не удивишь! Я всяких насмотрелся за те пятнадцать лет, Что работаю.

Он приблизился к телу и внимательно посмотрел на него. Мы с Эдом заинтересованно следили за тем, как его физиономия внезапно позеленела. Он взглянул на своего напарника побелевшими от ужаса глазами.

— Быстро тащи сюда носилки и простыню! — прохрипел он. — Не то я не смогу справиться с работой!

Они оба действовали торопливо, старательно избегая смотреть на убитого, так что на носилках вскоре оказался огромный белый сверток. Парни унесли его из комнаты чуть ли не бегом, и я с тревогой подумал, как они преодолеют лестницу.

— Все, что требуется, — это чтобы гроза снова началась, когда они будут ехать в город, — усмехнулся Эд, — тогда в морге нужно будет отыскать еще два места.

Что вы имеете против Джо? — спросил я его. — Мне он показался самым обычным хвастуном с довольно отталкивающей внешностью.

На минуту Сэнджер даже смутился:

— Вообще-то ничего, если хорошенько подумать. Только иногда люди мотаются на такой работе слишком долго, как мне кажется, с Джо случилось именно это. Постепенно она стала ему нравиться… — Он раздраженно откашлялся. — Почему бы нам просто не забыть обо всем, лейтенант?

— Прекрасно, — согласился я, — лучше займемся магнитофоном.

Я закурил сигарету и смотрел, как он перематывал ленту на большой скорости. После того как послышались звуки, указывающие, что идет запись, Эд отмотал ленту назад, отрегулировал скорость и вновь нажал на кнопку:

— Ну, поехали, лейтенант!

Несколько секунд раздавалось лишь гудение, затем с потрясающей ясностью заговорил низкий голос. У меня по спине побежали мурашки, когда я подумал, что это голос того человека, тело которого пять минут назад выносили из комнаты.

— Это Генри Слоукомб, — сообщил голос, — я включил магнитофон, потому что в комнате неожиданно похолодало. Поначалу я решил, что это мое воображение, но, взглянув на термометр, убедился, что температура понизилась на десять градусов. Но мне кажется, что я замерзаю до смерти. Пальцы у меня онемели, и я уверен, что не смогу подняться со стула, если попытаюсь.

Приблизительно полминуты он молчал, затем добавил хриплым голосом:

— Становится все хуже и хуже. В комнате вместе со мной что-то есть, я это ясно чувствую. Понижение температуры было только началом, теперь прибавился еще и страх. Я замерз до полусмерти, но в то же время пот струится у меня по лбу № попадает в глаза. Где-то — очень близко — за пределами моего поля зрения…

Вновь лента крутилась беззвучно. Эд Сэнджер уставился на меня с высоко поднятыми бровями.

— Ох мой Бог!

Это даже был не крик, а настоящий вопль.

Через несколько секунд заговорил другой голос, отличающийся, если можно так выразиться, поразительной чистотой и прозрачностью.

— Кто смеет пренебрегать гневом Леди в сером в эту ночь из ночей?

— Кто вы? — прошептал Слоукомб. — Откуда вы пришли?

— Я лежу у подножия дуба, где даже не растут цветы, — ответил прозрачный голос, — я летаю вместе с ветром и отдыхаю у подножия горы. Я играю с облаками и танцую при лунном свете. Я жалю, как змея, и охочусь со сворой гончих.

— Вы — дух Делии Харвей?

— Если желаете. — Теперь ее голос звучал надменно. Какая разница? Я наложила проклятие на эту комнату, и его уважали более ста лет. Теперь вы оказали мне открытое неповиновение и будете за это наказаны.

— Подождите! — неистово завопил Слоукомб. — Вы должны выслушать меня, Делия. Вы должны понять, почему я это сделал!

— Причины не имеют значения, — холодно отрезала она, — это сделано и означает конец для вас.

— Я люблю Марту Харвей! — Теперь он уже практически кричал. — Ее отец хочет, чтобы она вышла за другого человека, гораздо богаче меня. Марта — вылитая Делия, то есть вы, говорит он, и я накличу беду, если она выйдет за меня.

— Марта — это возродившаяся я? — Казалось, она слегка заинтересовалась. — Что заставило ее отца прийти к такому заключению?

— Он смотрит на ваш портрет на стене, а потом на свою дочь, — медленно произнес Слоукомб, — и лицо точно такое же. Ее мать умерла, дав жизнь Марте, точно так же, как ваша мать умерла, дав жизнь вам. Ваш отец хотел, чтобы вы вышли замуж за нелюбимого человека, и отнял вас у того, кого вы действительно любили. Ее отец пытается сделать то же самое. Он боится за свою дочь. Боится, что ее жизнь станет похожей на вашу, а семья Харвей получит еще одну колдунью.

— Из-за этого вы пренебрегли моим проклятием? — Ее голос снова звучал холодно. — Чтобы рассказать мне трогательную историю о загубленной юной любви?

— Не только это! Еще чтобы попросить вас о помощи, Делия. Марта выглядит как вы, говорит как вы. В известной степени она как бы ваш отголосок. Если вы уничтожите свое проклятие, вы дадите ей шанс на то счастье, которого лишили вас. Неужели вы этого не видите?

Раздался ее мелодичный смех.

— Вы воображаете, что жизнь одного человека важна для вечности? — насмешливо спросила она. — Или для меня, обреченной вечно лежать под этим дубом?

— Умоляю вас, Делия! — произнес он глухим голосом. — Сделайте нам с Мартой одолжение, и вы заслужите вечную благодарность от меня и Марты.

Наступила довольно продолжительная пауза, машина негромко гудела, наконец Делия снова заговорила, и мои нервы напряглись до предела, когда я услышал, как изменился ее голос. Кристально чистые, звенящие тона полностью исчезли, их заменил какой-то скрипучий гортанный шепот, насыщенный откровенной ненавистью.

— Я устала от ваших плаксивых жалоб и просьб, — заявила она. — Леди в сером ходит по ночам только в поисках добычи, которая принадлежит ей по праву. — Она залилась омерзительным смехом. — Тебя ждут черви!

На какой-то коротенький промежуток времени на нас в полном смысле слова навалилась тишина, затем раздался отчаянный вопль, несомненно вызванный безумным страхом, оборвавшийся на высокой ноте. В следующее мгновение послышался грохот падения тяжелого тела, после чего тишину нарушало лишь равномерное гудение машины. Когда лента закончилась, Эд нажал кнопку.

Пару секунд он молча смотрел на меня, потом неуверенно подмигнул.

— Вы слышали то же самое, что и я? — спросил он хриплым голосом.

— Разумеется… И я тоже не собираюсь этому верить.

— Это было… было… — Он беспомощно развел руками: — Черт побери, какими словами можно все это описать и объяснить?

— Хороший вопрос, но я не сомневаюсь, что где-то на него имеется исчерпывающий ответ. В данный же момент я подумываю с сожалением о том, что нелегкая дернула меня в свое время пойти учиться в полицейскую академию… Наверное, меня подтолкнуло желание помочь всем тем людям, которые сейчас не ломают себе головы над подобными загадками…

— Вы правы, лейтенант!

Неожиданно распахнулась дверь, в комнату энергичными шагами вошел доктор Мэрфи, за ним проскользнула Джастин.

— Девушка в порядке. Уилер, — заговорил он энергично, — я сказал… э-э… Джастин, что она немного перестаралась в отношении снотворного, но это не опасно. Проспит без просыпу до полудня, только и всего.

— Огромное спасибо, док!

— Я вам больше не нужен? — спросил он с надеждой в голосе. — Я бы хотел отправиться домой и урвать для сна то, что осталось от ночи, а это уже почти ничего…

— Конечно, поезжайте.

— Я провожу вас до выхода, доктор, — сказала Джастин каким-то особенно проникновенным голосом.

— Вы не возражаете, доктор, если вам самому придется отыскать выход? — очень вежливо осведомился я. — Хочу, чтобы мисс Харвей кое-что послушала.

— Возражаю, — буркнул Мэрфи, — но кого это интересует?

Он пожал плечами, демонстрируя свое надуманное негодование, затем быстро вышел из комнаты.

— Перемотайте ленту, и давайте прослушаем ее вторично, хорошо, Эд? — Я обратился к Сэнджеру.

— Сию минуту, лейтенант.

Он занялся магнитофоном.

Джастин сложила руки под грудью и холодно посмотрела на меня:

— Это что-то важное, лейтенант? Уже почти утро, мы все измучились.

— Я хотел вас еще раньше спросить: вы всегда носите столь странную одежду? Длинная белая хламида — или как ее назвать? — с серебряным поясом, или, может, это надевается по особым случаям?

— Если вы задерживаете меня здесь только для того, чтобы оскорблять, — напряженным голосом заговорила она, — я…

— На полном серьезе. Это какой-то особый наряд?

— Да! — фыркнула она. — Но вы ведь не поймете или притворитесь, что не понимаете, в любом случае.

— Давайте посмотрим…

— Проклятие Леди в сером было весьма реальным для любого члена семьи Харвей, даже до сегодняшнего кошмара с Генри Слоукомбом, — медленно заговорила она. — Находиться в одном доме с человеком, который открыто отвергает проклятие, было опасным для нас всех. Белый — цвет чистоты, лейтенант, и, как таковой, является защитой от колдовских чар. Серебряная нить — еще одно верное средство против зла. — Ее черные глаза сверкали, когда она смотрела на меня. — Так что теперь вы все знаете и можете смеяться до потери сознания, если хотите!

— Я не считаю это забавным, — мой тон был очень вежливым, — и рад тому, что вы надежно защищены, потому что мы только что обнаружили, что Леди в сером была здесь. Мне бы хотелось, чтобы вы послушали пленку.

Глаза ее округлились, рот раскрылся, как будто она хотела что-то сказать, но воздержалась. В магнитофоне зазвучал голос Слоукомба. Я пристально следил за Джастин все время, пока вращалась бобина, и видел, как изменялось выражение ее лица, от бессловесного шока до самого настоящего ужаса. К тому времени, когда магнитофон замолчал, Джастин уже сидела, спрятав лицо в ладонях.

— Это было ужасно… ужасно! — произнесла она каким-то придушенным шепотом.

— Вы узнали голоса? — спросил я.

— Вне всякого сомнения, это был голос Генри Слоукомба, — сразу же ответила она.

— Что скажете про другой голос? Голос Делии, находящейся у подножия дуба?

Она медленно подняла голову и довольно долго смотрела на меня, ничего не произнося.

— Отец был прав, — наконец прошептала она, — это должно быть какое-то перевоплощение. Они абсолютно одинаковы.

— О чем это вы?

— Их голоса… — В ее глазах читалось подлинное недоумение. — Их совершенно невозможно различить…

— Вы хотите сказать, что голос Делии тождествен голосу Марты?

— Да… — Она энергично закивала. — Это меня пугает, лейтенант.

— Имеется альтернативное объяснение, — хмыкнул я, — и весьма простое. На этой ленте записан голос Марты.

— Голос Марты?

Она с минуту недоуменно глядела на меня.

— Но это бы означало, что она находилась вместе со Слоукомбом в комнате, когда работал магнитофон.

Очевидно, до нее дошло все значение сказанного, потому что ее шелка затрепетали.

— И что, она его убила?..

— Совершенно верно, — холодно произнес я, — есть масса вопросов, которые я хочу задать Марте прямо сейчас.

— Но вы не можете, — быстро заговорила Джастин, — она же…

— Спит. — Я усмехнулся: — И будет спать до полудня. Так мне сказал доктор. Потому что ее старшая сестра предусмотрительно одурманила ее лошадиной дозой снотворного!

— Что вы хотите сказать? — рассердилась Джастин. — Я сделала то, что считала необходимым для Марты в тот момент, не могла же я знать…

Я нетерпеливо махнул рукой, она внезапно замолчала.

— Меня волнует только одно, — я повысил голос, — Марта не в состоянии отвечать на вопросы в течение ближайших шести-семи часов, и, как я полагаю, это весьма удобно для кого-то. Беда в том, что пока я не могу решить — для Марты или для вас.

Ее глаза с такой яростью глянули на меня, что я безошибочно определил: в этот момент в ее голове промелькнуло несколько десятков самых мучительных видов смерти для меня. Она с явным трудом взяла себя в руки и заговорила спокойным голосом:

— Могу я идти, лейтенант?

— Почему нет?

Я мысленно заключил пари сам с собой, когда она двинулась к выходу, и выиграл его, когда Джастин остановилась у порога и оглянулась.

— Я вам уже раз сказала, лейтенант, что вы сукин сын, — задумчиво произнесла она, — но только сейчас сообразила, что это неверно.

— Благодарю вас.

— Правда заключается в том, что вы трудно распознаваемый сукин сын, — заявила она еще более задумчиво, — а это колоссальная разница.

Джастин выскользнула в коридор, я же повернулся к Сэнджеру и убедился, что его брови явно стремятся добраться до края шевелюры.

— Одно несомненно, лейтенант, — произнес он почти благоговейно, — жалованье вам достается нелегким путем!

— Судя по тому, как складываются дела, я серьезно подумываю о том, что мне надо вежливо попросить Делию перебраться назад, в ее обитель у подножия старого дуба, — угрюмо пробормотал я, — как одна девица сказала морячку, хватит — значит хватит для одной ночи. Так что почему бы нам не убраться отсюда, Эд?

— Вы только что произнесли волшебные слова, — просиял он, — я доставлю магнитофон и «дипломат» в ваш офис где-то около двенадцати, пойдет?

— Вы настоящий денди, приятель, — заверил я его, — сам я не рассчитываю появиться в офисе раньше ленча.

Эд с треском захлопнул крышку магнитофона и взял его в одну руку, второй схватил «дипломат», мы двинулись вниз по лестнице.

— Эй, — произнес я задумчиво, уже открывая входную дверь, — кое-чего не хватает.

— Теперь он спохватился! — простонал Сэнджер.

— Керосиновой ламы! — весело сообщил я. — Что вы с ней сделали?

— Какой такой керосиновой ламы?

— Из той комнаты, разумеется!

— Я не видел никакой лампы.

Он взглянул на второго парня, ожидая подтверждения, тот энергично закивал:

— Там не было никакой керосиновой лампы, лейтенант, во всяком случае, когда мы прибыли. Может быть, она там была, когда вы проникли в помещение в первый раз?

— Теперь я вспоминаю, что никакой керосиновой лампы там не было.

— Ну… — Голос Сэнджера звучал успокаивающе. — Ночь была напряженная, лейтенант, и вам необходимо хорошенько выспаться, вы заслужили это.

Дождь прекратился, стих штормовой ветер. Полумрак занимающейся зари превратил дорогу в блестящую ленту, кое-где окрашенную в розовый цвет.

Сэнджер глубоко вздохнул и расправил плечи.

— Утром всегда хочется жить! — сказал он с улыбкой. — Особенно таким утром!

— Говорите про себя, приятель, — буркнул я, залезая в свой «остин-хили» и отметив, что розовая заря ухитрилась перекрасить кожаные сиденья.

Глава 5

Я явился в офис шерифа около половины третьего на следующий день, и его секретарь, пышная блондиночка с юга по имени Аннабел Джексон, которой всегда удавалось держать меня на почтительном расстоянии, подняла голову от бумаг с преувеличенно удивленным выражением на очаровательном личике.

— Ну и ну, кого я вижу! — воскликнула она, нарочито утрируя свой певучий акцент, — пойду доложу, что лейтенант Уилер почтил нас, бедных работяг, своим присутствием!

— Вы оскорбляете несчастного, замученного копа! — сказал я обиженным тоном. — По ночам вы спите, а если нет, то по собственному желанию, в то время как я вынужден постоянно бодрствовать!

— У меня есть послание для вас от Джеки. — Она мило улыбнулась.

— Да? — осторожно спросил я.

Она велела вам передать, что разбила себе колено, когда бежала по вестибюлю своего многоквартирного дома вчера вечером, и собирается подать на вас в суд.

— Она помешалась, — убежденно заявил я, — все наделала проклятая гроза. Бедняжка их смертельно боится!

— Ой ли? Могу поспорить, что вы в это время ее преследовали?

— Даже такой скверный бегун, как я, догнал бы ее, да еще с разбитым коленом!

— Вы и догнали, вот почему она собирается подавать дело в суд!

— Аннабел Джексон! — Я тяжко вздохнул. — Вы испорчены до мозга костей!

— Этим я обязана вам одному, лейтенант! Если бы мы с вами не встретились, я бы оставалась непорочным цветком магнолии, каким и приехала сюда из Вирджинии.

— В каком году это было? — произнес я, задумчиво почесав затылок. — До войны или после?

Я поспешил в кабинет шерифа, дабы у нее не появилась возможность уничтожить меня.

Магнитофон и «дипломат» находились на письменном столе, поверх них на меня смотрела пара налитых кровью глаз.

— Добрый день, шериф, — произнес я вежливо, — как обстоят дела?

Его челюсти задвигались, так что он сразу стал походить на громадного бульдога: такое увидишь нечасто!

— Вы были на ногах почти всю ночь, — заговорил он негромко, — вам необходимо было поспать, это я понимаю.

— Благодарю вас, сэр.

— Десять часов? — заревел он.

— Я все еще расту, — ответил я (или мой рефлекс самозащиты). — А что случилось с сержантом Полником? Около двух часов ночи вы собирались послать его туда.

— Я и послал!

Он сунул сигару в рот и какое-то время возился со спичкой, но в конце концов закурил.

— Он прибыл в тот дом приблизительно через двадцать минут после того, как вы оттуда уехали:

— Как это могло случиться? Он добирался пешком?

— Он заблудился, — со вздохом пояснил Лейверс. — Полагаю, в основном это была моя ошибка, я велел ему поехать направо от шоссе на Старый каньон.

— Чудак человек! — усмехнулся я. — Могу поспорить, он добрался до Невады, когда ему пришло в голову, что он едет не туда и нужно справиться о дороге. Где он сейчас?

— В полдень я послал туда полицейского в форме, даже Полник должен поспать… Вы хотели, чтобы он там присматривал за порядком?

— Нет, я собирался попросить его поговорить с Мартой Харвей, сразу как она проснется, чтобы его никто не опередил. Теперь это уже не имеет значения.

Он несколько секунд внимательно смотрел на меня.

— Вы бы упростили собственную задачу, если бы сообщили кому-нибудь, что у вас на уме!

— Знаете, шериф, в данном случае лучше оставлять свои мысли при себе, потому что пока это лишь домыслы.

Он похлопал по магнитофону:

— Я прослушал эту ленту уже дважды и, признаться, едва не помешался. Прошу вас, Уилер, объясните мне, что к чему. Я ровным счетом ничего не понимаю…

Я принялся за подробный доклад. Постепенно физиономия Лейверса все сильнее вытягивалась, зато О-образная форма его рта становилась еще более округлой. К тому времени, когда я закончил, он совершенно скис.

Может быть, там собралась целая свора психов, как я и сказал вам ночью по телефону? — пробормотал он растерянно. — Кстати, что заставило меня употребить слова «может быть»? Человек убит в запертой комнате с забитым досками окном, а доктор совершенно серьезно высказывает мнение о том, что его глотка была вырвана когтями какого-то гигантского зверя? Затем, у нас есть магнитофонная запись разговора жертвы с каким-то привидением или духом вплоть до того времени, когда он был убит? — Он умоляюще посмотрел на меня: — Пожалуйста, скажите мне, лейтенант, причем совершенно откровенно. Не является ли все это плодом моего воображения?

— Мне бы очень хотелось, чтобы я мог сказать «да», шериф, но куда это меня приведет? Что это нам даст?

— Есть ли у вас хоть какие-то идеи?

— Штук пятнадцать, причем все они идут в разных направлениях, — ответил я. — Скажите, Эд Сэнджер ничего новенького не сообщил?

Лейверс покачал головой:

— Абсолютно ничего. Все отпечатки пальцев принадлежат Слоукомбу.

— Что находилось в «дипломате»?

— Термометр, пистолет, принадлежащий Слоукомбу, и пачка бумажных салфеток, — угрюмо ответил шериф.

— Что намеревался этот победитель призраков сделать с термометром и салфетками? — удивился я. — Измерить температуру привидению и утереть ему нос, когда оно заплачет, прося пощады?

— Это был комнатный термометр! — рявкнул шериф. — И не крутитесь возле меня, Уилер, не теряйте попусту времени. Сами понимаете, газетчики ухватятся за это дело. Они умрут со смеху, решив, что мы охотимся за привидениями. — Произнося последнее слово, он даже поперхнулся. — Что вы намерены делать сейчас?

— Познакомиться поближе с теми людьми, которых увидел вчера ночью. Считаю, что у них у всех была возможность убить Слоукомба, так что теперь необходимо раскопать мотивы этого поступка.

— Классический подход, рекомендуемый всеми учебниками. — Он недоверчиво посмотрел на меня. — Когда вы начинаете говорить в таком духе, я невольно волнуюсь.

— У Джорджа Фароу они наиболее ясны, — продолжал я, не обращая внимания на его брехню, — так что, возможно, начну с него.

— А вы знаете, где его разыскать? — уж слишком будничным голосом спросил Лейверс.

— Полагаю, его адрес есть в телефонной книге.

Лейверс бросил через стол листок бумаги.

— Этот тупица сержант Полник составил список всех находящихся в доме с адресами, как только добрался до места… — Шериф неодобрительно посмотрел на меня: — Знаете ли вы, в чем ваша беда, Уилер?

— Конечно, — ответил я не задумываясь, — я — гений, а все гении немножко рассеянны.

Когда я вышел в приемную, то увидел, что Аннабел стоит, повернувшись ко мне спиной, как-то странно повиливая бедрами.

— Вы обучаетесь танцу пьяных?

— Эл Уилер! — Она схватила тяжелую металлическую линейку со стола и с угрожающим выражением лица двинулась на меня. — Убирайтесь отсюда!

— А я что делаю? — спросил я, ускоряя шаги.

Было около четырех, когда я остановил «хили» на подъездной дороге дома Фароу. Все следы недавней грозы исчезли вместе с колдуньями, решил я, солнце яростно светило с безоблачного неба. Это был такой денек, который даже родившиеся в Калифорнии люди считают подарком судьбы.

Владение Фароу, в отличие от владения Харвея, содержалось в образцовом порядке. Нарядные зеленые лужайки пестрели клумбами затейливой формы с роскошными цветами. Сам дом представлял собой беспорядочно выстроенное сооружение, но он тоже поражал своей ухоженностью и свидетельствовал о наличии приличных денег у владельца.

Вместо какой-то крохотной смотровой дырочки здесь в дверях были вставлены очень чистые чуть ли не зеркальные стекла, и я решил, что Фароу наверняка отличались гостеприимством. Нажав на звонок, я неожиданно получил потрясающее доказательство вольнодумства семейства Фароу.

Сквозь стекло я увидел девушку, появившуюся в дальнем конце холла, которая неторопливо приближалась к входной двери. Либо она только что вышла из ванной, либо в доме было слишком жарко, я как-то не стал особенно задумыватьсянад этим вопросом. Не так-то часто приходится лейтенанту по линии служебных обязанностей сталкиваться с абсолютно нагой рыжеволосой девицей, которая с невозмутимым видом приближалась, лениво натягивая халат на одну руку. Как идиот, я совершенно позабыл снять палец со звонка, и он продолжал отчаянно дребезжать.

Рыжеволосая, возможно, решила, что пришел Судный день, во всяком случае, она все же завернулась в свой купальный халат.

Дверь неожиданно распахнулась, и я почувствовал арктический холод ее гневного взгляда.

— Ненавижу любопытных! — страстно заговорила она. — Мерзкие бессовестные маленькие людишки, которые подглядывают в окна и двери своими свинячьими глазками, со смаком разыскивая все то, что люди выбрасывают на помойку.

— Я вовсе не маленький!

— Что бы вы ни продавали, нам это не требуется! Советую поживее убраться отсюда, пока я не вышвырнула вас вон! Уж если я кого-то ненавижу, то это мелких негодяев…

— Заткнитесь! — гаркнул я.

Она вытаращила глаза:

— Да как вы… вы не смеете…

— Еще как смею! Вам следует помнить, что сказано о тех, кто живет в доме со стеклянными оконцами в дверях: они должны быть пристойно одеты, когда проходят по холлу. Правда, я не слишком приглядывался, но вроде бы это 37–23–38…

— 38–23–37, — медленно уточнила она.

— И мне кажется, что эта маленькая родинка, сами знаете, где она находится, весьма симпатична.

Высокий пучок огненно-рыжих волос устрашающе качнулся.

— Кто вы такой? — спросила она, тщательно выговаривая каждое слово. — Я все же передумала: пожалуй, я что-нибудь у вас куплю…

— Лейтенант Уилер из офиса шерифа, — представился я. — Мне хотелось поговорить с Джо Фароу, но почему-то теперь это не представляется мне особенно важным.

— Так вы — офицер полиции?

По выражению ее зеленых глаз было ясно, что она ошеломлена.

— Но ведь это не очень дикое предположение, правда?

— А я-то решила, что вы очередной ротозей, любитель совать нос в чужие дела. — Она закатилась звонким смехом. — Впрочем, я наполовину права: вы занимаетесь этим вполне легально.

— А вы кто такая?

— Лорин Фароу, сестра Джорджа. Он гораздо старше меня, разумеется.

— И к тому же сложен не так привлекательно! — добавил я.

— Почему бы вам не войти в дом и чего-нибудь не выпить? — предложила она. — Или вы не пьете в служебное время, лейтенант?

— Я всегда считаю работу удовольствием, — ответил я, входя в дом, — так почему бы и не выпить?

Мы прошли через холл, потом спустились по трем ступенькам в очаровательную комнату с баром и стеклянной стеной, отделяющей ее от внутреннего дворика. Лорин остановилась возле бара и вопросительно посмотрела на меня.

— Скотч со льдом, немного содовой, благодарю вас, — сказал я.

Она занялась приготовлением напитков, я же закурил сигарету и принялся изучать немного резкие, но приятные черты ее лица.

— Джордж куда-то отправился час назад, — сообщила она, ставя бокал передо мной, — не имею понятия, когда он вернется. Полагаю, что снова пошел в дом Харвеев. Вы слышали о кошмарном… — Ее глаза снова округлились. — Ну конечно же! Вы, должно быть, лейтенант, расследующий убийство, тот самый, про которого мне рассказывал за ленчем Джордж.

— Тот самый…

— Я ужасно заинтересована.

Она рассеянно бросила пару кубиков льда в старомодный хрустальный бокал и наполнила его до краев чистым бурбоном.

— Скажите, лейтенант, вы верите тому, что это сделал тот давнишний призрак? Серая — нет, Леди в сером?

— Если и не она, то кто-то постарался ложно обвинить ее.

— Почему бы нам не вынести наши бокалы на воздух? — предложила она. — Лично я считаю, что подсвеченные солнышком коктейли куда более привлекательны!

Она сдвинула вбок одну секцию стеклянной стены и вышла в патио. Там стояла пара шезлонгов класса экстра с толстыми пенопластовыми подушками, которые пружинили, покрыты они были элегантным материалом с гавайским орнаментом. Лорин села в один из них, перекинув ногу за ногу, при этом ее халат распахнулся почти до предела. Я тоже сел, сосредоточив внимание на совершенно потрясающей панораме, открывшейся мне до самого горизонта.

— Люблю судачить о людях, — заявила Лорин с довольным видом, — и чуть ли не впервые в жизни я получила законную возможность это делать, потому что моим собеседником является самый настоящий, живой лейтенант полиции. Ну не замечательно ли?

— Меня зовут Эл, — сообщил я, — мне не хочется, чтобы вы отвлекали мое внимание от своих прелестей, называя меня «лейтенантом».

Она равнодушно посмотрела на свои голые ноги.

— Почти прилично, — решила она, — это составная часть моего плана задержать вас здесь как можно дольше, чтобы преподнести на блюдечке всю ту грязь, которая мне известна о Харвеях. Можете не сомневаться, ее много!

— Соблазнять и разоблачать — вот ваши хобби, верно? Номер три — спиртное.

Она отпила немного бурбона:

— Вы уже встречались с моим братцем Джорджем, я его ужасно не люблю!

— Это чувствуется.

— Я часто размышляю над тем, что собой представлял его отец, — произнесла она со вздохом. — Все это произошло до моего рождения, но меня до сих пор мучает любопытство. Когда мне исполнилось шестнадцать, я решила напрямик спросить об этом мать в день моего двадцатилетия. Но она умерла вместе с отцом, когда мне шел девятнадцатый.

— Крайне сожалею, — вежливо произнес я.

— Не стоит, они повеселились от души, — равнодушно бросила она, — они были на какой-то вечеринке в тот раз и оба накачались, как водится. А у хозяина кончилось спиртное. Папенька добровольно вызвался смотаться в город за свежим запасом. Маменька отправилась с ним не потому, что боялась, что ему будет без нее одиноко, а потому, что так она гораздо скорее получила бы выпивку. Они ехали в машине с опущенным верхом, несколько человек видели, как они катили к мосту, поочередно передавая друг дружке бутылку. Ну и свалились посреди моста в реку, так что я неожиданно осиротела.

Она глубоко вздохнула.

— Выходит, в доме сейчас вас только двое, вы и Джордж?

Она кивнула:

— Мы стараемся как можно меньше видеть друг друга, но даже редкие встречи нас раздражают. Джордж — настоящий слизняк! Знаете, податливый слизняк хуже своенравного слизняка, верно?

— Я как-то никогда не задумывался на эту тему, — признался я, — полагаю, вы будете счастливы, когда Джордж женится на Марте Харвей?

— Женится на всех тех богатых запасах нефти, которые находятся на земле Харвеев, вы это имеете в виду? — Она закатилась громким смехом. — Он же вовсе не женится, Эл, он вкладывает деньги.

— Вы говорите, нефть под землей Харвея? — насторожился я.

Она протянула вперед руку и только что не уронила пустой бокал мне на грудь.

— Пойдите и наполните его вновь до краев удивительной, чудодейственной влагой, а когда вы вернетесь, я выложу вам всю подноготную этой истории, Эл!

Я сделал все, что мне было сказано, принес ей свежий бокал и опустился в шезлонг. Пенистый пенопласт пружинил, и ее халат поднялся еще на пару дюймов, открыв полосочку белой кожи выше загоревших бронзовых бедер. А я беседовал о залежах нефти! До чего же преданным своему делу порой я бывал!

Лорин отпила немного бурбона:

— Семейство Харвей владело этим местом уже давно, как вы, видимо, знаете, Эл. Моя теория такова: раз дом был построен, начался процесс упадка или загнивания, и обе девицы Харвей являются, скорее всего, конечными продуктами этого процесса, длящегося вот уже четыре поколения. Вот почему Марта и Джордж буквально созданы друг для друга!

— А что в отношении нефти?

— Я к этому перехожу… — Она понизила уровень жидкости в своем бокале еще на дюйм. — Не торопите меня!.. Они получат более ста акров земли, а судя по тому, что показали изыскания какой-то нефтяной компании, это означает минимум по паре нефтяных фонтанов на каждом акре!

— Весьма приятно для Эллиса Харвея!

— Ошибаетесь! — Она презрительно фыркнула. — Он даже еще больший болван, чем две его доченьки. «Я не заинтересован», — заявил он нефтяникам. Ему нравится его имение в таком виде, как оно есть. Его дед первым обосновался возле Лысой горы, и его внук не намерен уничтожать вековое наследство, менять его на нечто тривиальное, вроде денег. Так что вот как обстоят дела, Эл. Эллиса не сдвинуть с места, но Джордж убежден, что он передумает, как только получит новенького ультрасовременного зятя!

— Неужели он имеет такое огромное влияние на Эллиса Харвея?

— Все куда сложнее, страж закона и порядка, — пробормотала она, — все они имеют по куску земли, Харвеи всегда отличались предусмотрительностью и не очень-то рассчитывали на провидение. Эллису принадлежит львиная доля, но и обе девушки, и этот сморчок дядя Бен также имеют по доброму куску. Джордж рассчитывает нарушить баланс сил, как только он наложит руку на долю Марты, как я думаю. — Она громко засмеялась. — Я имею в виду ее участок земли!

— В таком случае мне кажется, Джордж не слишком огорчен тем, что случилось с Генри Слоукомбом?

— Бог с вами, дай ему возможность, милейший Джордж сплясал бы на его могиле, — злобно воскликнула Лорин, — с Джастин за компанию!

— Ну а ей-то что?

— Генри Слоукомб был ее приятелем до того, как Марта увела его у нее из-под носа… Генри пользуется репутацией сердцееда в наших краях, так что с его пояса свисает целая коллекция женских скальпов. — Она осушила бокал одним глотком и сунула мне его под нос. — В этих краях никуда не годное обслуживание!

Я снова совершил поход к бару. Халат продолжал медленно, но верно все выше и выше открывать тело своей хозяйки.

— Весьма привлекательный парень этот Генри Слоукомб, — задумчиво произнесла она, — никудышный поэт, без денег, без перспектив, но зато такое самомнение, что девушка испытывает к нему величайшую благодарность после того, как он порезвится с ней в стоге сена и оставит одну возвращаться домой. Он был одним из самых наглых негодяев, которых я когда-либо встречала, но, знаете, все равно я испытываю грусть оттого, что больше с ним никогда не увижусь.

— Верил ли Джордж в историю Леди в сером, семейное проклятие и все прочее? — спросил я ее.

— Джордж верит в Джорджа, — не раздумывая, ответила она, — все остальное — случайность, любопытный Эл. Пожалуйста, не произносите снова его имя, в особенности когда я пью. Это портит вкус доброго бурбона.

— Что за девушка Марта Харвей?

Она неохотно отняла бокал от губ.

— Марта? Настоящая сука, — деловито ответила Лорин. — Джастин — колдунья, но Марта на пару степеней хуже. Вы знаете девиц такого сорта, Эл Всезнайка? Им ничего не нужно, пока ты чего-то не заимеешь. После этого они готовы на все, лишь бы отнять это у тебя. Глаза завидущие, руки загребущие, а совести нет и не бывало!

— Как, например, она была счастлива с Джорджем, пока Джастин не раздобыла себе Слоукомба?

— А у вас котелок хорошо варит, Эл Воображала, только вы все еще не расправились с первым бокалом! — произнесла она на одном дыхании. — И, как я полагаю, это не слишком-то трогало старину Генри. Он подыскивал симпатичное, комфортабельное местечко, чтобы уютно устроить достаточно богатую семью с достаточно соблазнительной дочерью, которая оплачивала бы безропотно счета, пока он кропал свои немыслимые вирши; Джастин или Марта, его ни капельки не трогало, которую из них он в конце концов поведет под венец. Припоминая, что он собой представлял, можно предположить: он наверняка рассчитывал, что, как только супружество поднадоест, будет совсем неплохо иметь под рукой сестрицу…

— Поражаюсь, как ему все же удалось дожить до такого возраста!

— Ему было двадцать шесть.

— Именно это я и имею в виду… Что скажете про дядюшку Бена? Есть ли грязь, которой вы можете облить и его?

Я заметил, что ее рука задвигалась, и вскочил с места.

— Все ясно, — произнес я устало, забирая у нее пустой бокал.

— На этот раз всего один кубик льда, Эл Виночерпий! — крикнула она мне вдогонку. — Бурбон теряет аромат, когда льда слишком много.

Дядя Бен, — заговорила она несколькими минутами позже, крепко сжимая бокал обеими руками, — пресмыкающееся, которое таскает свой собственный панцирь за собой, чтобы в случае необходимости в нем скрыться. Этот хитрец привык загребать жар чужими руками, к нему не так-то легко придраться! Дядя Бен, отважный исследователь, вернувшийся из чужедальних стран. Он таки исследователь, привык запускать руки куда вздумается. Я это обнаружила в первый же раз, когда они посадили меня рядом с ним за обедом.

— Исследователь на самом деле?

— Вообще-то на протяжении пятнадцати лет он путешествовал по разным странам, — сказала она, пожимая плечами. — Припоминаю, когда мы были еще ребятишками, у Марты была лучшая коллекция марок в наших местах, все подарки от дядюшки Бена, присылавшего письма с разных концов земли. У него была жена, умершая от чего-то отвратительного на Мадагаскаре, так он сказал. Лично я считаю, что однажды у них ничего не нашлось к обеду, вот он ее и съел. После этого он вернулся домой и пригрелся на груди своего братца, у которого и пребывает последние два года. Судя по его взглядам, которыми он ощупывал меня как-то, когда я была в одном купальнике, женская грудь занимала важное место в его жизни!

Ее голос звучал все глуше и глуше, лицо раскраснелось, глаза осоловели.

Я неохотно поднялся с кресла:

— Мне нужно двигаться. Беседа с вами доставила большое удовольствие, Лорин. Вы очень мне помогли; знаете, мне кажется, вы снабдили меня таким материалом, о существовании которого я и понятия не имел. Надеюсь, мы скоро вновь увидимся?

Она с большим трудом приподняла голову. Очевидно, ей было трудно справиться с собой.

— Куда вы спешите, Эл Непоседа? — Ее брови сошлись в одну ниточку. — Я вам наскучила или что-то такое?

— Я получил огромное удовольствие от нашей беседы, Лорин. Но меня призывает служебный долг, вы же понимаете?

— Не уходите, — обиделась она, — оставлять меня одну-одинешеньку, когда мне нечем заняться, это нехорошо. — Она слишком энергично тряхнула головой, добрый бурбон выплеснулся из ее бокала на голые бедра. — Садитесь рядом, бесстрастный Эл, и выпейте еще стаканчик, а?

— Крайне сожалею, дорогая, мне действительно надо идти!

Она надула губы, как маленький ребенок.

— Мне кажется, вы противный… Мы бы могли прекрасно поразвлечься, если бы вы задержались подольше. — Внезапно она изогнулась так, что халат соскользнул с нее. — Останьтесь же, Эл!.. — Теперь ее голос звучал хрипло. — Мы можем заняться любовью…

Я успел добраться до трех ступенек, ведущих в холл, когда услышал звон разбившегося стекла, и поспешил назад. Рука Лорин неподвижно свисала, почти касаясь разбитого бокала, лежавшего в небольшой лужице бурбона. Сама же Лорин громко храпела, положив голову на плечо.

К тому времени как мне удалось подсунуть одну руку ей под колени, а вторую под плечи и поднять ее со стула, я дышал как паровоз. Ноша оказалась удивительно тяжелой. Но все же я отнес ее в дом и осторожно опустил на кушетку в гостиной, не поленившись прикрыть халатом оголенные места.

Когда я наконец втиснулся в свой «хили», солнце торопливо ускользало с небес, а над домом Харвеев замерла кучка облаков, окрашенных в красный цвет.

Многое было сделано, чтобы приручить и укротить каньон за Лысой горой в течение последнего столетия, но даже сейчас он выглядел удивительно враждебным.

Мне внезапно пришла в голову мысль, каким он показался Найджелу Харвею, когда тот впервые привез свою дочь в это странное место. Возможно, оно выглядело привлекательным — именно тот уголок земли, где можно будет уберечь от тревог и неприятностей девушку, подозреваемую в колдовстве и убийстве. Я должен был отдать Делии должное: она стойко скрывалась где-то в стороне от людей последнюю сотню лет. Похороненная у подножия гигантского дуба, она ни на минуту не исчезала из мыслей представителей семейства Харвей.

Глава 6

Солнце как раз скользнуло за горизонт к тому времени, как я добрался до дома Харвея; свет стал менее ослепительным. Я направлялся к парадному портику, когда услышал возбужденный голос, окликнувший меня:

— Лейтенант!

Я обернулся и увидел Эллиса Харвея, который торопливо шел ко мне. Его изможденное лицо выглядело озабоченным.

— Очень рад, что вы вернулись, лейтенант!

Он приветствовал меня так, будто я был его лучшим другом.

— Я хочу вам кое-что показать, это должно вас сильно заинтересовать, я убежден.

Его костлявые пальцы вцепились мне в локоть, он потащил меня вокруг торца дома, затем через чахлую лужайку, которая начиналась от задней террасы и тянулась примерно на сотню ярдов, пока в конце концов не уступала место зарослям сорняков и высоченных деревьев. Мы дошли до края лужайки, тут Эллис указал мне на почти незаметную из-за высоченной травы тропинку, по которой мы прошагали еще сорок ярдов, пока я не получил приказ остановиться.

— Здесь! — воскликнул он трагическим голосом, указывая на гигантский дуб. — Вот он, лейтенант!

Почему-то дуб показался мне каким-то другим деревом. Действительно, порядочное пространство совершенно голой земли окружало его.

— Здесь похоронена Делия?

— Прямо возле него, — ответил Харвей, энергично кивая.

— «Я лежу у подножия дуба, где не найдешь ты цветов…» — продекламировал я.

— «Забытая всеми за множество разных грехов…» — подхватил Эллис и смолк, увидев удивленное выражение моего лица. — Джастин рассказала мне про магнитофонную запись за ленчем, — пробормотал он как бы между прочим, — я пришел сюда с час назад, лейтенант, и увидел это!

— Что увидели? — Я потерял терпение.

— Подойдем поближе…

Он схватил меня за рукав и потащил к дереву.

— Вот там, видите? Прямо у подножия дуба.

Какое-то мгновение мне казалось, что он окончательно рехнулся, потом я присмотрелся и заметил небольшой предмет.

— Что это?

— Посмотрите сами, лейтенант!

Мы прошли еще немного, пока не оказались лишь в нескольких футах от того предмета. Теперь я его ясно разглядел.

— Какого черта здесь надо керосиновой лампе? — спросил я у него.

Тот же самый вопрос я задал самому себе! — с энтузиазмом воскликнул он. — Затем, когда я рассмотрел лампу повнимательней, я узнал ее.

— Эту керосиновую лампу?

Мне кажется, я упоминал вчера, что всякий раз, когда надвигается гроза, мы ставим керосиновые лампы во все помещения, потому что у нас очень часто отключают электричество?

— Понятно.

— Вообще-то это моя обязанность, поэтому мне знакома каждая лампа, можно сказать, все они — мои старые друзья. Вот эта лампа, — он драматическим жестом указал на подножие дуба, — является той самой лампой, которую я поставил в комнату Делии вчера вечером после того, как открыл ее для Генри Слоукомба!

— Ну и что?

Он был шокирован:

— Лейтенант, когда вы проникли в эту комнату, видели ли вы там какую-нибудь лапу?

— Нет, вроде бы не видел, — признался я.

Тогда каким образом она ухитрилась переместиться из запертой на ключ комнаты сюда, к подножию дерева? Разве вы не понимаете? Единственно возможное объяснение — Делия сама принесла ее сюда в качестве своеобразного предупреждения, что она наказала дерзкого, посмевшего не посчитаться с ее проклятием!

— Вы уверены, что это — та самая лампа, которую вы оставили вечером у Слоукомба?

— Я могу сказать то же самое под присягой! — торжественно заявил он.

Я поднял лампу, потом взглянул на Харвея:

— Что в отношении остальных ламп, все еще находящихся в доме? Вы их сегодня пересчитывали?

— У меня вошло в привычку с самого утра после грозы наливать в них керосин, подрезать фитили и так далее, — сурово произнес он. — Кто знает, когда будет следующая гроза?

— Вы запомнили, сколько приблизительно керосина выгорело за вчерашний вечер?

— Утром в них оставалось около одной трети, — сразу же ответил он.

— Что скажете про эту?

Он отвинтил металлическую пробку и заглянул внутрь, потом нахмурился:

— Очень странно, эта заполнена почти до половины. Очевидно, Слоукомб едва вывинтил фитиль.

— Или же лампа у него не горела все время?

— Это вполне вероятно, лейтенант…

Эллис снова повеселел, почувствовав, что одна маленькая проблема была разрешена.

— Ну, лейтенант, вы все еще сомневаетесь в существовании Леди в сером?

— Я недостаточно компетентен, чтобы дать определенный ответ, мистер Харвей, — ответил я очень серьезно, — тем более что я по-прежнему не уверен, что она убила Слоукомба.

— Ох. — Он был искренне разочарован. — Вас трудно убедить, лейтенант.

— Мою мать было трудно убедить, мистер Харвей, — очень серьезно произнес я. — Вот почему я единственный ребенок.

Мы медленно зашагали назад через лужайку, обошли дом и вернулись к парадному подъезду. Эллис первым прошел в широкий холл и нерешительно остановился.

— Ну, — заговорил он неуверенно, — вам надо выполнять свои прямые обязанности, так что занимайтесь тем, что считаете нужным. Можете свободно ходить по всему дому. Вы останетесь на обед, конечно?

— Благодарю вас.

— Рано утром здесь был другой офицер… — Он на минуту нахмурился. — Сержант Полник. Потом его сменил в полдень офицер в форме, который уехал часа два назад. Очевидно, позвонили из вашего офиса и сообщили, что ему больше не требуется здесь оставаться. Я-то решил, лейтенант, это знак того, что вы выяснили что-нибудь. Слоукомб погиб от руки какого-то сверхъестественного агента, недоступного для понимания простых смертных.

— Не исключено, что я когда-нибудь присоединюсь к вашей точке зрения… Я слышал о вас кое-что раньше, мистер Харвей. Мне сообщили, что вы отказались от перспективы сказочного богатства, потому что предпочитаете все здесь сохранить в таком виде, как есть?

— Что? — Он растерянно заморгал глазами, потом его лицо прояснилось. — Ох, вы говорите о сдаче земли в аренду нефтяным компаниям? Понимаете, они могут и ошибаться в своих расчетах…

— Едва ли это возможно.

— Мой дед не был бедняком, когда приехал сюда, — задумчиво заговорил Эллис, — он разумно вложил свои деньги, к тому же, к счастью, никто из нашей семьи не отличался расточительностью, так чтобы протратить все при жизни одного поколения. Фактически нам теперь не требуется больше денег, лично я считаю, что традиции гораздо важнее.

— Остальные члены семьи с вами согласны?

Он невесело усмехнулся:

— Я бы этого не сказал, лейтенант. Мой младший брат Бен, вы с ним уже встречались, конечно, категорически не согласен со мной. Все дело в том, что в молодости он отправился путешествовать по всему свету и не был дома долгие годы. Ну и жил не по средствам, как вы догадываетесь. Откровенно говоря, я не испытываю к нему большой симпатии. Семейные традиции землевладельца для меня гораздо важнее.

Поскольку вы старший, полагаю, ваш голос решающий, мистер Харвей!

— В известной степени, лейтенант. Понимаете, по семейной традиции имением совместно владеют все живые члены семьи, но старший брат всегда имеет большую долю. Мне принадлежит сорок процентов состояния, а Бену и двум девочкам по двадцать.

— Иными словами, вы — босс?

— Если только они втроем не решат объединиться против меня! — Он улыбнулся: — Но я не считаю это реальным.

— Убежден, что так оно и есть. Вы не представляете, где я смогу отыскать Марту?

— Она все еще может быть в своей комнате. К ней приезжал не так давно с визитом Джордж Фароу, но, по-моему, уже уехал. Джордж — прекрасный молодой человек, солидное финансовое обеспечение, но временами, должен сознаться, мне хочется, чтобы он не был таким предприимчивым дельцом…

— Джордж считает, что тысяча баррелей нефти лучше сотни акров земли, поросшей кустарником?

— Хорошо сказано, лейтенант. — Он с улыбкой посмотрел на меня. — Знаете, мне следует отдать должное Генри. Как бы ни был в общем и целом нежелателен его союз с моей младшей дочкой, но, во всяком случае, он разделял мои взгляды в отношении земли.

— Возможно, потому, что был поэтом?

— Надеюсь, что нет. — Эллис даже слегка вздрогнул: — Я читал одну из его поэм, это было нечто отвратительное!

Сказав это, он побрел куда-то в глубь дома, продолжая печально качать головой.

Я поднялся наверх по лестнице и прошел к комнате Марты, вежливо постучав в дверь.

— Кто там? — крикнула она.

— Лейтенант Уилер.

— Лейтенант? Ох! Входите, пожалуйста.

Ее комната оказалась приятным исключением из всего того, что я видел в доме. Она была обставлена ярко и весело, а это говорило о том, что в ней обитает самое обыкновенное человеческое существо, а не какая-нибудь нечисть, каждую ночь вылетающая на метле из окна.

Марта сидела на стуле, сложив руки на коленях. Она была одета в строгое черное платье, которое в сочетании с полным отсутствием макияжа подчеркивало мертвенную бледность ее лица. Веки покраснели и припухли, глаза смотрели тоскливо.

— Садитесь, пожалуйста, лейтенант, — предложила она, жестом указывая на стул напротив, — я должна принести вам извинения, моя сестра сказала мне, что вчера вечером в вашем присутствии я вела себя непозволительно. Глубоко сожалею, хотя ровным счетом ничего не помню.

— Забудьте раз и навсегда, — улыбнулся я, опускаясь на стул, — вы только что перенесли тяжелейший шок, не говоря уже о том, что находились под воздействием сильного наркотика… к тому же вы ничего особенного не сделали.

В ее глазах мелькнул огонек, когда она взглянула на меня с притворно наивным выражением лица.

— Прыгать перед вами в одной прозрачной сорочке — вы называете это пустяком, лейтенант?

— Это было удовольствие! — совершенно искренне ответил я.

— Значит, Джастин угадала правильно, — она слегка улыбнулась, — и по этой причине была в такой ярости сегодня утром, могу поспорить! Во всяком случае, благодарю за комплимент, лейтенант!

— Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Ни капельки… — Ее лицо превратилось в натянутую маску. — Я собиралась выйти замуж за Генри Слоукомба, лейтенант, и я любила его. Поэтому я охотно сделаю все, чтобы привлечь к ответственности его убийцу!

Сами слова были прекрасными, но прозвучали они как-то неискренне.

— Вы не верите, что его убила Леди в сером, надо понимать? — спросил я ровным голосом.

— Конечно не верю! — с жаром воскликнула она. — Это история для дураков и маленьких детишек.

Вы представляете, почему кому-то нужно было убить его?

— Мое предстоящее замужество могло послужить основанием лишь для ненормального!

— Для кого, например?

Она пожала плечами:

— Если бы я знала, я бы вам сказала еще раньше, лейтенант.

Я слегка расслабился:

— Сегодня днем я разговаривал с вашим другом, с Лорин Фароу.

— Эта маленькая вечно пьяная развратница!

Она сильно покраснела, скорее из-за негодования на свою несдержанность, заставившую ее отойти от образа тоскующей по любимому убитой горем невесты, чем от смущения за несдержанность..

— Извините, лейтенант, — прошептала она, — мне не следовало этого говорить!

— Возможно, вы и правы, — я пожал плечами, — она рассказала мне, что сначала Слоукомб собирался жениться на вашей сестре.

— Она прирожденная врунья! — фыркнула Марта. — Ох, они действительно несколько раз появлялись вместе в разных местах, но в этом не было ничего особенного. Всего лишь случайная дружба. Можете не сомневаться, что очаровательная Лорин превратит это черт знает во что!

Я решил, что пришло мое время немного приукрасить события в «производственных» интересах и посмотреть, что это мне даст.

— Лорин уверяла, что она все это слышала непосредственно от самой Джастин, — солгал я не моргнув глазом. — Так продолжалось до тех пор, пока она не призналась вам, что собирается выйти замуж за Слоукомба, поскольку вы сами были счастливы от перспективы стать женой Джорджа Фароу.

В глазах Марты невольно появилась злоба.

— Так ей сказала Джастин?

— Насколько я понял, она жаловалась Лорин, что вы всегда неистово завидовали ее красивой внешности и фигуре, ее способности привлекать к себе мужчин, поэтому вы буквально вылезали вон из кожи, чтобы отбить у нее поклонников. Даже, — тут я одарил Марту извиняющейся улыбкой, — если для этого требовалось бесстыдно повиснуть на шее у мужчины и прыгнуть к нему в постель, не ожидая его приглашения.

Она издала не то клекот, не то рычание, надо думать, у нее в душе был настоящий ураган. Во всяком случае, ее физиономия покраснела, глаза метали молнии. Я сидел и спокойно ждал с сочувственно-понимающим выражением лица, когда немного уляжется буря.

— Я? — неожиданно завопила она. — Чтобы я ее безумно ревновала к этому чванливому куску сала? Чтобы я прыгала в постель к мужчине, не дожидаясь его приглашения? Я бы могла порассказать массу поразительных историй о своей Большой Сестрице в этом плане. Ей бы следовало послушать кое-что из того, что поведал мне Генри об их первом свидании и о том, как она посрывала с себя половину одежды, прежде чем он вошел!

— Не надо обращать особого внимания, — доверительно произнес я, во всяком случае, это звучало диковато. — Я хочу сказать, что даже такая привлекательная девушка, как вы, Марта, должна была бы приложить массу усилий для того, чтобы отвоевать поклонника у Джастин, если бы она не захотела его отпустить.

Глаза Марты широко раскрылись, зрачки расширились от ярости, она словно впилась в меня взглядом:

— Вы воображаете, что я не могла бы отбить мужчину у этой расплывшейся красотки, если бы захотела? — Она презрительно захохотала. — Джастин была без ума от Генри. Она воображала, что солнце светит из его глаз, а земля вращается с его разрешения. Вот почему я не смогла устоять перед желанием доказать ей раз и навсегда, что без моего согласия она не сможет удержать то, что ей нравится! — Теперь в ее хриплом голосе не осталось ничего женственного. — Мне стоило только щелкнуть пальцами — вот так! И он прибежал, повизгивая, тереться о мои ноги, как щенок-переросток. После этого сестрица могла броситься перед ним на колени и молить его вернуться назад, мне стоило вторично щелкнуть пальцами, и он бы переступил через нее, даже не заметив этого!

— Так вы предполагаете, что Джастин настолько ненавидела вас обоих, что могла решиться убить Слоукомба? — спокойно спросил я.

— Конечно! — яростно выкрикнула она. — Джастин умеет ненавидеть, убеждена, у нее большая практика в этом деле.

— Вы первой подбежали к двери запертой комнаты после раздавшегося вопля, — сказал я. — По словам Джастин, с вами была истерика, поэтому она попросила Джорджа помочь ей отвести вас сюда и дала вам снотворное.

Я сделал минутную паузу.

— Вот как это описывает Джастин. Единственное, в чем я лично убежден, — что она намеренно дала вам повышенную дозу снотворного, дабы вы не смогли ни с кем разговаривать на следующий день в течение восьми — десяти часов. Возможно, у нее имелись на то веские основания, как вы считаете?

Она сощурила глаза, задумавшись над моим вопросом:

— Я была здесь, сидела на этом же стуле, ожидая, когда все кончится. Я была смертельно напугана, боялась за Генри, предчувствуя, что с ним может что-то случиться. Потом услышала его крик… — Голос у нее дрогнул. — Это был кошмарный вопль, я не забуду его до конца своих дней! Я помчалась к запертой двери, мне хотелось выломать ее голыми руками, но Джастин упорно отталкивала меня и твердила, что это бесполезно. Генри уже мертв, повторяла она, и это моя вина! — Она подняла на меня глаза, все лицо ее было в слезах, губы дрожали. — А после этого я как-то ничего толком не помню, лейтенант!

— Как я вас понял, Джастин была уже возле запертой на ключ двери, когда вы туда прибежали?

— Думаю… — она сильно закусила нижнюю губу, — думаю, что да, но я не могу быть вполне уверенной. Однако не возьму в толк, коим образом она могла там оказаться раньше меня, лейтенант? Понимаете, я выскочила наружу, как только услышала крик Генри, а ведь комната Джастин находится гораздо дальше, чем моя.

— Может быть, Джастин уже находилась там? До того, как он закричал?

— Но чего ради ей было там торчать?

— Существует одна причина, — я гнул свою линию, — что, если она сама приложила руку к тому, чтобы это случилось?

— Вы хотите сказать, что именно Джастин… — Марта затрясла головой: — Ох, нет! Только не Джастин! Чтобы моя сестра…

Она зарыдала.

Я поднялся с места.

— Крайне сожалею, что расстроил вас, мисс Харвей, — ласково произнес я, — но имеются кое-какие вещи, которые я должен знать наверняка, и расспрашивать лично каждого — единственный способ добиться точных ответов.

Она подняла голову и заинтересованно посмотрела на меня заплаканными глазами:

— Какие именно вещи, лейтенант?

— Ну, например… — Я задумался на минутку. — Вы из семьи потрясающих лжецов, Марта, прошу извинить меня за столь нелестные слова. Но тут вам нечего стыдиться, потому что из этой группы превосходных вралей, на мой взгляд, вы — лучшая.

Глава 7

Я позвонил шерифу по телефону, находившемуся внизу. Мне показалось, что он не пришел в восторг, услышав мой голос, возможно, потому, что только что сел обедать.

— Как вы думаете, сможете ли вы кого-нибудь послать в дом Харвея с этим магнитофоном и лентой? — спросил я его.

— Полагаю, что да… Если это важно для вас.

— Я был бы крайне признателен! Может, это сделает Полник?

— Возможно, — громко вздохнул он, — но, с другой стороны, Уилер, если этот магнитофон действительно вам так нужен, зачем идти на такой риск, вдруг он снова окажется в Неваде?

— Ваша логика меня всегда ставила в тупик, шериф!

Я шумно вздохнул и повесил трубку.

Минутой позже я выяснил, что Эллис Харвей ошибся, Джордж Фароу не уходил домой, они с дядюшкой Беном вместе выпивали в гостиной. Джордж слегка вздрогнул, увидев, что я вхожу в комнату.

— Ну, ну, — приветливо загудел дядя Бен, — я вижу, что лейтенант Уилер намеревается присоединиться к нам. Наливайте себе сами, лейтенант, все вон там, на буфете… Скотч недурен, но, Бога ради, не прикасайтесь к бренди! Мне думается, Эллис покупает его по дешевке на местной бензозаправочной станции.

— Благодарю за предупреждение. — Я направился к буфету.

— Как продвигается расследование, лейтенант? — нервно осведомился Джордж. — Или это секретная информация?

Я приготовил себе бокал и подошел к кушетке.

— Строго секретная информация, — сурово произнес я.

Его светло-голубые глаза приобрели растерянно-смущенное выражение.

— Ох, извините, что спросил!

— Я пошутил!

Бен Харвей наклонился вперед в кресле, разбрасывая пепел сигары по ковру небрежным щелчком пальца.

— У меня имеется вопросик к вам, молодой человек, его никак не отнесешь к секретной информации, — заговорил он ворчливо, — когда я могу надеяться получить назад свой магнитофон?

Я был поражен:

— Ваш магнитофон?

— Разумеется, Это мой проклятый магнитофон! — Его пронзительно-голубые глазки агрессивно блеснули из-за предохраняющих их жировых наслоений. — Бедняга Слоукомб одолжил его у меня вчера вечером, прежде чем отправиться в запертую комнату.

— Почему вы раньше не говорили мне, что это ваша собственность? — разозлился я.

— Потому что вы меня не спрашивали об этом.

— Вы сможете его получить назад в любое время.

Бен несколько секунд попыхивал сигарой, выпуская клубы дыма, походившие на дымовые сигналы индейцев.

— Бедняга, — пробормотал он, — столь научный подход к элементарному магнитофону и всему прочему.

Он с такой силой откинулся на спинку кресла, что под ковром затрещали половицы.

— Выступать против Леди в сером с этой штуковиной! Он имел столько же шансов на успех, сколько было бы у вас, вздумай вы помериться силами с мау-мау, вооружившись перочинным ножом.

Я бросил взгляд на Джорджа:

— По дороге сюда я заглянул к вам и познакомился с вашей сестрой.

— Да?

Он заерзал еще сильнее.

— Она очаровательная девушка, — продолжал я, — у нас состоялся долгий разговор.

Глаза Джорджа округлились.

— Лорин иногда несет несусветную чушь, чтобы сделать приятное собеседнику, — растерянно пробормотал он.

— Мы что-то слишком давно не видели Лорин в нашем доме, Джордж! — загремел Бен. — Очаровательная девушка! Почему вы не приводите ее сюда, приятель?

Стесняетесь семьи, с которой намереваетесь породниться, или что-то в этом роде?

— Нет! — завопил Джордж и трясущейся рукой вытер мгновенно вспотевший лоб носовым платком. — Все дело в том, что… ну, Лорин, она… она домоседка, — неожиданно закончил он, как будто его осенило свыше.

— Как может бедная девушка куда-то выходить, если ее не особенно приглашают? — заорал на него Бен. — Просто нечестно по отношению к нам, одиноким парням, держать все время дома такую молоденькую красотку! Ведь я прав, лейтенант?

— Я считаю, что это возможно, но неправдоподобно.

— Ха?

Раздался звук, напоминающий пистолетный выстрел, это дядюшка Бен в полном восторге хлопнул себя по бедру.

— Я ведь вам не нравлюсь, верно, молодой человек?

— Я — офицер полиции, в наши обязанности не входит ни любить, ни недолюбливать людей, с которыми мы сталкиваемся по ходу следствия.

— Забудьте на минуту про свои коповские обязанности. — Он снова наклонился вперед. — Как самый обычный человек, лейтенант, признайтесь, что вы считаете меня крикливым старым дурнем, верно?

— Если вам угодно, — вежливо ответил я.

— Именно это я и подумал с первой же минуты. — Он опять откинулся на спинку кресла. — У меня сильно развит нюх на подобные вещи, его обычно называют инстинктом; это результат моего долголетнего пребывания в чужедальних краях среди дикарей.

Джордж ненатурально закашлялся.

— Бен провел пятнадцать лет переезжая из одного места в другое, куда и когда ему хотелось. Как вам это нравится?

— А как вам это нравится? — переспросил я.

— У него куча всяких антикварных вещей, — упрямо продолжал Джордж, — вам следует уговорить его как-нибудь показать их вам, лейтенант. Они потрясающи!

— Чучела представителей народа мау-мау? Неподписанные договора на сдачу в аренду нефтяных залежей? Такого рода редкости? — спросил я с самым невинным выражением лица.

Бен подмигнул Джорджу и одновременно сильно дернул себя за козлиную бородку.

— Он же вас разыгрывает, старина! — насмешливо заявил он. — Извращенное мышление — вот чем природа наградила лейтенанта, не так ли?

— В данный момент я вообще не уверен, обладаю ли я каким-то мышлением, — совершенно откровенно ответил я. — Возможно, ваше семейство и его привидение являются чем-то большим, с чем я могу справиться.

Он закатился в громоподобном хохоте:

— Я же вам говорил прошлым вечером, припоминаете? Вся эта напряженная тренировка и приобретенный вами опыт, лейтенант, в данном конкретном случае ничего не стоят, поскольку вы столкнулись с чем-то совершенно неизвестным. Я имею в виду Леди в сером. Готов поспорить на любую сумму, что это дело попадет в папку ваших «неразрешенных преступлений», но к тому времени вы лично будете уверены, что Слоукомба убил какой-то сверхъестественный агент-призрак!

В этот момент в комнату вошла Джастин, избавив меня от необходимости отвечать что-то тривиальное Бену Харвею. Я вежливо поднялся, она же бросила на меня мимолетный взгляд, направляясь к буфету.

— Как насчет того, чтобы приготовить бедному дяде Бену бокальчик, пока ты находишься там?

Его зычный голос еще долго отражался от стен уже после того, как он замолчал.

— Приготовь его сам, ты, неповоротливый обманщик! — огрызнулась Джастин. — Ты воображаешь, что это пустыня Гоби?

— Вот такие девушки мне нравятся! — Он в экстазе подергал себя за бородку. — Все изящное и чисто женское с восхитительными округлостями снаружи и сосуд с кислотой в стальном каркасе внутри.

Джастин вернулась с бокалом в руке, красноречиво пожала плечами и села на противоположный конец дивана, того самого, где примостился я.

— Ты не разговаривала, случайно, с Мартой в течение последнего часа? — с надеждой спросил Джордж.

Она натянуто улыбнулась:

— Я никогда не разговариваю с Мартой, если этого можно избежать, Джордж, и тебе это известно.

Глаза у него остекленели от‘растерянности, он поспешил опустить веки.

— Я… я полагаю, что в таком случае она все еще должна находиться в своей комнате?

— Она была там, когда я оставил ее минут пятнадцать назад, — сообщил я Джорджу.

— Ох! — Он нервно заморгал. — Так вы разговаривали с ней, лейтенант? Как она? Похоже, стала немного успокаиваться?

— Когда я уходил, она с каждой минутой все больше распалялась, — мой голос звучал беспечно, — я пересказал ей совершенно дикую историю, услышанную мною, о том, как она просто ради собственного удовольствия отбила Генри Слоукомба у собственной сестры…

— Лорин! — простонал Джордж и сразу съежился в своем кресле.

— …и как я этому не поверил, — продолжал я ровным голосом. — После этого она разозлилась на меня, как мне кажется. Затем я указал ей на то, что никто в здравом уме не поверит, что она смогла бы что-то отобрать у Джастин, учитывая внешность и фигуру сестры, если только та сама не хотела избавиться от него. Марте кто-то вбил в голову идиотскую мысль, что она привлекательнее сестры!

Я скромно улыбнулся.

Джордж сидел совершенно неподвижно, плотно зажмурившись, очевидно надеясь, что таким образом он стал невидимкой. Я почувствовал легкий нажим на свое бедро, повернулся и обнаружил, что Джастин сидит рядышком со мной.

— Лейтенант! — Ее голос был сама ласка. — Давайте я принесу вам свежий бокал?

— Премного благодарен…

Ее пальцы коснулись моих интимным жестом, когда она забирала бокал.

— Значит, моя дорогая младшая сестра была вне себя, когда вы покинули ее? — спросила она с восторгом, стоя у буфета.

— Она неоднократно повторила мне, что ей стоило только щелкнуть пальцами, как Слоукомб прибежал к ней, уподобляясь неразумному щенку. Но я возразил: она, должно быть, ударила его плеткой, прежде чем такое могло произойти.

Джастин скользнула назад к кушетке, осторожно протянула мне бокал, потом села еще ближе, так что я чувствовал, как ее теплое округлое бедро прижалось к моему.

— Бедняжка Марта! — проворковала она. — Вы не были добры кмоей младшей сестренке, лейтенант. Вам должно быть стыдно! Что еще она говорила?

— Вряд ли стоит все пересказывать… — извиняющимся тоном пробормотал я. — Тем более, что она сама меня практически не слушала… Да и все ее слова были сказаны сгоряча… На них не стоило обращать внимания!

Джордж вскочил с кресла с мучительным стоном и бросился из комнаты, через секунду мы услышали, как он галопом несется по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

— Не могу разобраться, какую именно игру вы ведете, — неожиданно рявкнул Бен, — но вы не очень-то стесняетесь в средствах, верно?

— Не обращайте на него внимания, лейтенант, — холодно произнесла Джастин, — он проводил слишком много времени под палящим солнцем в экзотических местах и заработал размягчение мозгов. Может быть, он и напоминает по внешнему виду бочонок с салом, но по своей сути остался прежним авантюристом.

— В один прекрасный день ты зайдешь слишком далеко, моя девочка! — огрызнулся дядюшка, позабыв об учтивости.

— Весьма возможно, но не с тобой, милейший дядя, так что оставь надежду! — усмехнулась Джастин.

— Джастин!

Он поднял с видимым трудом свое грузное тело с кресла и вышел в коридор, расправив плечи и высоко подняв голову. Совершенно очевидно, это было знаком временного прекращения военных действий, а не отступлением.

— Мне кажется, вы оскорбили его в лучших чувствах! — усмехнулся я.

— Он же сродни слонам, непробиваемый! — хмыкнула Джастин. — Мне бы очень хотелось хоть разок оскорбить его по-настоящему, тогда, возможно, он перестал бы хватать меня за коленки во время обеда! Этакий пакостник!

— У Лорин та же проблема?

— У Лорин дело не обходится без проблем, коли рядом есть мужчина, — ровным голосом сообщила Джастин. — Я думала, вы меня ненавидите, лейтенант, судя по тому, как резко разговаривали со мной вчера вечером?

— Просто нервы были напряжены, — пробормотал я. — С минуты на минуту кто-то должен привезти сюда этот магнитофон и запись. Я хочу попросить вас об одном одолжении: откройте сами дверь, заберите это хозяйство и спрячьте в таком месте, где никто его не найдет.

— Конечно! — Ее пальцы слегка сжали мою руку. — Что вы задумали? Нечто дьявольское?

— Я хочу дать прослушать запись Марте и проверить ее реакцию.

— Дьявольский план! — Джастин пришла в восторг.

— Не хотите ли мне помочь?

— До чего же вы поразительно предусмотрительный человек!

Она нежно поцеловала меня в щеку, в ее темных глазах появилось мечтательное выражение.

— Я с восторгом помогу!

Внезапно дал о себе знать огромный колокол у входной двери, Джастин была уже на полпути к ней, когда я еще только опомнился от гула. Через пять минут она вернулась в комнату с торжествующей ухмылкой.

— Все это спрятано в дальнем конце стенного шкафа в холле, — сообщила она тоном заговорщика, — туда никто никогда не догадается заглянуть.

— Замечательно, умница! А после обеда мы тихонько переправим все наверх, хорошо?

— Хорошо!

Раздались чьи-то быстрые шаги, совершенно неожиданно в комнате вновь появился Джордж, в глазах у него читалась несвойственная ему решительность, однако губы предательски дрожали. Он подошел прямиком к кушетке и остановился передо мной, для храбрости уперев руки в боки.

— Марта не говорила тех слов, что вы приписали ей, — выпалил он почти истеричным голосом.

Я с минуту недоуменно всматривался в него, потом вопросительно посмотрел на Джастин.

— Кто это? — спросил я.

— Джордж! — издевательски фыркнула она.

— Что он сказал?

— Что-то невнятное, как обычно. — Она громко зевнула. — Ну чего ради нам говорить о Джордже, когда имеются куда более интересные люди, вроде вас и меня?

— Не пытайтесь уйти от ответа, Уилер! — Голос Джорджа перешел в свинячий визг, он не помнил себя от ярости. — Марта говорит, что вы — лгун.

— Ол-райт, если так говорит она.

— Что вы имеете в виду? — Его голос зазвучал октавой ниже, видимо, он почувствовал некоторую уверенность. — Отвечайте мне, Уилер!

— Да, — холодно произнесла Джастин, — ответьте ему, Уилер!

— Я сказал, все о’кей, если Марта называет меня лжецом, — объяснил я спокойно, — потому что она леди, ну, женщина, во всяком случае; поэтому я почти ничего не могу поделать.

— Я называю вас лжецом, Уилер! — завопил Джордж, упиваясь ощущением силы.

— Ага, это совсем другое дело! — произнес я, медленно поднимаясь со сжатыми кулаками и сведенными бровями.

Я шагнул к Джорджу и угрожающе посмотрел на него сверху вниз, разница в росте была не менее шести дюймов.

— Если вы называете меня лжецом, Джордж, я имею полное право ударить вас, потому что вы не дама, — спокойно объяснил я. — Мне думается, вам пойдет на пользу небольшая трепка, сломаю пару костей!

— Он сказал именно так, да, да! — в страшном возбуждении завопила Джастин. — Я сама слышала, лейтенант. За это стоит и убить!

— Это правда, Джордж?

Лицо у него внезапно странно расплылось, стало походить на какой-то блин.

— Нет! — простонал он пискляво. — Только не я, лейтенант. Произошла какая-то ошибка, честное слово! Мне бы и в голову не пришло обозвать вас лжецом!

— Ладно, если вы уверены?

— Абсолютно! — взвизгнул он.

— Может быть, все же стоит его хорошенько вздуть, чтобы он покрепче запомнил, лейтенант? — с надеждой спросила Джастин.

Я пропустил ее слова мимо ушей.

Глава 8

Эллис Харвей посмотрел на меня через обеденный стол, и я впервые подумал о том, что его темные глаза напоминали синяки, аккуратно поставленные на белом как мел лице.

— Лейтенант, могу ли я задать вам вопрос?

Голос у него был почти просительным.

— Разумеется.

— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, вы — желанный гость в нашем доме, но почему вы здесь?

— Не понимаю?

— Чего именно вы хотите добиться, находясь здесь? — Очевидно, на этот раз, отбросив в сторону присущую ему деликатность, он решил получить точный ответ. — Признаюсь, меня мучает любопытство. Сомневаюсь, чтобы на протяжении всей моей жизни я хотя бы раз до этого разговаривал со служащим правоохранительных органов.

— Все очень просто, — заговорил я будничным тоном, — в этом доме прошлой ночью было совершено убийство, и с того момента, как я сюда прибыл, до того момента, как я уехал, я занимался тем, что следовало сделать в первую очередь. Составить своего рода цепочку: жертва — ее окружение — обстоятельства времени и места.

— Весьма интересно, даже более чем! — почти с энтузиазмом пробормотал Эллис. — Пожалуйста, продолжайте, лейтенант!

— Думаю, проще всего ответить на ваш вопрос, почему я до сих пор нахожусь еще здесь, сказав, что я хочу лучше познакомиться с убийцей.

— Что это означает? — загремел по своей привычке Бен, неодобрительно глядя на меня. — Полагаю, вам следует говорить яснее, лейтенант.

— Может быть, я обедаю вместе с убийцей. — Я подмигнул ему. — Может, убийца ест в одиночестве в своей комнате наверху.

— Вы имеете в виду Марту? — в ужасе прошептал Джордж.

— Дело выглядит так, — продолжал я устало. — Слоукомба убил один из вас пятерых, находившихся в ту ночь в доме; так что чем лучше я познакомлюсь со всеми вами, тем больше у меня шансов найти убийцу среди вас.

— Убийца среди нас, — медленно повторила Джастин и неожиданно вздрогнула. — Что за потрясающая фраза, лейтенант!

Эллис медленно покачал головой:

— Благодарю вас, лейтенант, я даже не надеялся услышать столь красочное объяснение. — Он слегка улыбнулся. — Должен сказать, довольно неприятно сознавать, что, когда человек смотрит тебе в лицо, разговаривая с тобой, он не просто соблюдает правила вежливости, но мысленно взвешивает все за и против — убийца ты или нет.

— Это же безумие! — неожиданно взорвался Джордж.

Все посмотрели на него, и его физиономия залилась краской.

— Я хочу сказать, ну как кто-то из нас мог попасть в эту комнату и убить Генри Слоукомба? Я не слишком верю сверхъестественное, но на этот раз это единственное объяснение, имеющее смысл! Неужели вы этого не видите, лейтенант? — Он посмотрел на меня только что не с сожалением. — Если желаете получить логичное объяснение того, как был убит Слоукомб, вам не останется ничего иного, как признать тот факт, что его убила Леди в сером.

Он откинулся на спинку стула с измученным выражением лица, у меня невольно мелькнула мысль, что он произнес самую длинную речь в своей жизни.

— Браво, Джордж! — растроганно воскликнул Эллис.

— Речь, полная здравого смысла, — загудел дядя Бен, яростно дергая свою козлиную бородку.

— О’кей, — я пожал плечами, — если Леди в сером является убийцей, в таком случае вы обязаны объяснить причины не только ее существования, но мотивы ее действий, правильно?

— Мне ясно, куда клонит лейтенант, — сказал Эллис. — Продолжайте.

— Да, я слышал историю, — мой голос звучал ровно, — тот человек, за которого Делия не хотела выходить замуж, был убит каким-то зверем в лесу. Свидетели заявили, что видели огромного серого волка около этого места, другие уверяли, что видели, как Делия бежала из леса домой, причем весь перед ее платья был забрызган кровью. Позднее жители деревни поклялись, что она колдунья, и задумали сжечь ее на костре. Так?

— У вас превосходная память, — вкрадчиво произнесла Джастин.

— Возникло подозрение, что Делия была колдуньей, способной превращаться в зверя, в волка, затем снова в человеческое существо?

— Думаю, что так, — кивнул Эллис.

— Каким образом она стала колдуньей? Ее возлюбленный цыган научил ее колдовским чарам или как?

— Я полагаю, именно это и случилось, — ответил Эллис.

— Таким образом, Делия ничего не выиграла, отделавшись от нелюбимого жениха. Отец отвез ее в Калифорнию и выстроил этот дом. Затем, как я понимаю, она вскоре умерла по собственному желанию?

— Пожелала умереть! — крикнул Бен, глядя в потолок. — Множество раз видел, как это делают в Индии, странные создания эти факиры!

Он с сомнением покачал головой, обращаясь к люстре.

— В день ее смерти Делия неожиданно решает, что ее комната должна пустовать до тех пор, пока будет стоять дом. Она пригрозила проклясть любого, кто осмелится в будущем воспользоваться ею. Почему?

— Согласен, это трудно понять, лейтенант, — спокойно произнес Эллис. — Я над этим много размышлял… — он оперся локтями о стол, сложил ладони и принялся тихонечко постукивать кончиками пальцев друг о друга, — и пришел к следующему заключению: Делию научил искусству колдовства ее возлюбленный — цыган. При первой же попытке воспользоваться полученными знаниями — убийство нежелательного претендента на ее руку — она потерпела неудачу. Вместо того чтобы соединиться с возлюбленным, она разлучилась с ним навечно. Причем ее действия были настолько отвратительны, что обитатели деревни были готовы сжечь ее на костре.

— Какое это имеет отношение к проклятию и к ее комнате? — спросил я.

— Колдовство, как и большинство других дел, влечет наказание за неудачу, — вкрадчивым голосом произнес он. — Разве убийство не является классическим примером этого? За неудачу убийца расплачивается собственной жизнью. Я думаю, нечто подобное произошло и с Делией. Когда она с отцом уехала из Англии, девушка уже знала, что ей придется заплатить собственной жизнью за содеянное.

— В последний день жизни, надо думать, у нее появилось непреодолимое желание снова использовать свою колдовскую силу, прежде чем покинуть этот мир. Ей хотелось хотя бы раз стать удачливой колдуньей. Она использовала собственную комнату как проклятое место.

— Так, возможно, она умерла счастливой? — совершенно серьезно спросил Джордж.

— Я считаю, что это была ее самая ужасная ошибка, — печально покачал головой Эллис, — ибо для того, чтобы проклятие было действенным навеки, кто-то должен следить за тем, чтобы оно осуществилось. Наложив проклятие на комнату, Делия одновременно обрекла себя оставаться вечным стражем…

— Так что, когда этот бедняга Слоукомб громко заявил, что пренебрегает проклятием и проведет Вальпургиеву ночь в ее комнате, она покинула могилу и нанесла молниеносный удар! — задумчиво произнес Бен Харвей. — Только и всего, лейтенант, ясней ясного.

— На этой ленте остались слова Слоукомба о том, будто вы убеждены, что в известном смысле Марта являлась воплощением самой Делии. — Я обратился к Эллису. — Поразительное портретное сходство между нею и Мартой, для начала у обеих девочек матери умерли при их рождении. Он сказал, что вы видите параллель Делии — Марты, Джорджа Фароу и Слоукомба. Джордж был женихом, а Генри Слоукомб — как бы цыганом-любовником. Это так?

— Да, — произнес Эллис, — вот почему я всячески противился тому, чтобы Марта вышла замуж за Слоукомба, это бы непременно закончилось трагедией.

— Но в действительности-то параллели не было, — проворчал я, — ситуация противоположная. Существуй параллель, тогда бы убили Джорджа, а не Слоукомба!

— Вы кое-что упустили из виду, лейтенант, — вкрадчиво произнес Эллис. — В подобных ситуациях второстепенные подробности могут разниться, но параллель должна быть точной. Вспомните, цыган был не просто возлюбленным, он был наставником-колдуном! Это важно.

— Ну и что?

— Когда из-за моего упорного нежелания дать согласие на этот брак Слоукомб пришел ко мне и попросил разрешить ему остаться в комнате Делии тридцатого апреля, в годовщину ее смерти, я уже не сомневался в существовании проклятия. По его словам, он намеревался доказать, что все это — суеверная ерунда, но это было всего лишь ширмой, прикрытием для его подлинных намерений.

— Каких именно?

— Помериться с ней силами, — медленно произнес Эллис, теперь его голос был едва слышен. — У него же не было альтернативы, вот он и сделал ставку на последнее сражение с Делией. Ой проиграл, лейтенант. И, как принято, вынужден был платить за провал.

— Я не уверен, что понимаю, куда вы клоните, мистер Харвей? — пробормотал я.

Он расправил плечи и откинулся на спинку стула, на губах появилась торжествующая улыбка.

— Все весьма просто, лейтенант, когда вы вспомните, что параллель должна быть тождественна в основе. Генри Слоукомб сам был колдуном!

Я посмотрел на остальных, сидящих за столом. Бен Харвей крутил сигару между пальцами с довольно суровым видом, он несколько раз кивнул, выражая полное согласие. Лицо Джастин было подлинной маской, на которой вообще ничего не отражалось. Что касается физиономии Джорджа Фароу, он не скрывал своего экстаза. Можно было предположить, что перед ним только что открылась какая-то потрясающая тайна.

— Теперь вы понимаете, лейтенант? — почти ласково спросил Эллис.

— Да, да… Генри Слоукомб был колдуном?

Лишь через час после нашего ухода из столовой мы смогли переправить магнитофон наверх. Это случилось уже после того, как Эллис отправился спать, а дядюшка Бен пустился в бесконечные воспоминания о том, как он проводил время где-то в дебрях Конго, завербовав в качестве слушателя беднягу Джорджа.

Джастин первой прошла к двери в комнату Марты, я нес магнитофон. Она требовательно постучала в дверь, Марта сердито осведомилась, кто там.

— Это я, дорогая, — прощебетала Джастин, — твоя большая сестренка!

— Убирайся! — мрачно ответила Марта. — Ты, раздобревшая ведьма!

— Все равно войду, хочешь ты этого или нет! — весело воскликнула Джастин, нажимая на дверную ручку.

Выражение откровенной ярости на лице Марты сменилось изумлением, когда она увидела, что следом за Джастин иду я и осторожно ставлю на стол магнитофон.

— Чего вы хотите? — неуверенно спросила она.

— Я хочу, чтобы вы прослушали запись. Позднее мы о ней поговорим.

Я включил магнитофон и отрегулировал звук так, чтобы он был достаточно громким и его было хорошо слышно внизу. Наблюдать за выражением лица Марты не доставляло никакого удовольствия. Даже Джастин отвернулась через пару минут. Я никогда не предполагал, что Марта была безумно влюблена в Слоукомба, но по временам они бывали близки, и слышать его голос, молящий призрак о милосердии, было для нее настоящей пыткой.

Вопль ужаса в конце заставил Марту вскочить с места, она зажала руками уши и разразилась безумными рыданиями. Джастин обняла ее, как ребенка, усадила на стул и возилась с ней, пока та немного не успокоилась.

— Была ли необходимость во всем этом, лейтенант? — яростно спросила Джастин.

— Да, — произнес я устало, — еще какая!.. Когда вы наговорили эту ленту, Марта?

Она медленно поднялась со стула и подошла к окну.

— На протяжении двух последних недель, — произнесла она тихим голосом, — отдельными кусочками. Генри незаметно принес сюда магнитофон, ну мы и по нескольку фраз записывали вечерами. Но часть записей отсутствует…

— Что именно?

Марта повернулась лицом ко мне, она была ошеломлена.

— Довольно многого не хватает, — твердо заявила она. — Делия, то есть я, конечно, в конце концов смягчилась и сказала Хэлу, что она снимет проклятие, так что мы сможем пожениться и жить дальше счастливо… Вы сами понимаете, что к чему?

— План был таков: Генри выскочит радостный из запертой комнаты, чтобы сообщить всем о великой новости в очень удачный момент? — спросил я. — Затем он снова поставит ленту, чтобы ее прослушал ваш отец, а после этого наступит счастливый конец, свадьба и розы?

— Такова была идея, — произнесла она со вздохом.

— Сценарий сочинил Генри?

— Он над ним работал так, как никогда раньше, я думаю, — прошептала она. — Кое-какие фразы, которые должна была в конце сказать Делия, были лучшим из всего того, что он когда-либо создавал. Если хорошенько подумать, это забавно…

— Вы говорите, пропало довольно много? А что-нибудь было добавлено?

Она задумалась на минуту, затем лицо ее исказилось от страха.

— В самом конце, — медленно прошептала она, — когда Делия шепчет этим жутким, скрежещущим голосом… Когда она говорит о Серой колдунье, разгуливающей по ночам. Это не я!

Она разрыдалась и бросилась к сестре.

— Успокойся, маленькая, — нежно заговорила Джастин, — успокойся же!

— Джастин! Ты считаешь, что, когда Хэл проиграл эту запись в запертой комнате, появилась настоящая Делия, так что сейчас на ленте ее голос? — запинаясь спросила Марта и прижалась теснее к старшей сестре.

— Нет, конечно! — без колебания ответила Джастин. — Разумеется, нет.

Я закрыл магнитофон и посмотрел на Джастин.

— Отнесите его в мою комнату, лейтенант, — негромко попросила она, — и подождите меня там. Я скоро приду.

Секунд десять я тщетно старался придумать что-нибудь хорошее, чтобы подбодрить Марту, затем отказался от своих намерений и понес магнитофон по коридору в комнату Джастин. Присев на край кровати, я выкурил пару сигарет, раздумывая вообще о семействе Харвей, а потом о каждом человеке в отдельности. Это не было умственной тренировкой, так сказать гимнастикой для мозга.

Внезапно я услышал тихий шорох позади себя и поднял голову: Джастин неслышно вошла в комнату, осторожно закрыв день.

— Бедный ребенок! — со вздохом произнесла она. — Сейчас все о’кей, мне кажется. Я дала ей снотворного, и она уснула до того, как я ушла.

Присев рядом со мною, она сокрушенно добавила:

— Я вела себя настоящей стервой по отношению к ней. Теперь я не очень-то хорошо себя чувствую из-за этого!

— Я бы не стал слишком переживать, в конце концов Марта отплатила вам той же монетой, не так ли?

— Откуда вы это взяли, лейтенант?

— Я просто слушал, что говорили мне другие люди о ваших взаимоотношениях с Мартой…

— Кто с вами говорил?

— Лорин Фароу, да и сама Марта.

— И вы им поверили?

— Конечно… Почему нет? Слоукомб начал с того, что всячески обхаживал вас и занял большое место в вашей жизни, а закончил тем, что пожелал жениться на вашей младшей сестре, не так ли?

Она пыталась мне что-то возразить, но я был неумолим:

— Выслушайте меня. Я офицер полиции. Произошло убийство, и я должен разыскать убийцу; иной раз, когда ты совсем уже близок к решению задачи, невольно забываешь о чувствах окружающих. Только потому, что они в той или иной степени причастны к убийству. Тебе кажется, что ты имеешь право использовать их в качестве помощников. Ты забываешь, что они так же легко уязвимы, как самые обычные люди…

Я поднялся с кровати, взял магнитофон и подошел к двери.

— Лейтенант?

— Да?

Я даже не повернул головы.

— Помните, я как-то сказала, что недооценила вас? Что в действительности вы трудно различимый сукин сын? Только теперь до меня дошло, что я была права в первый раз: вы на самом деле сукин сын.

Глава 9

Когда я заглянул в гостиную, Джордж уже исчез, там оставался один Бен Харвей. Он сидел в кресле с огромным бокалом в руке и самодовольно ухмылялся. Я подумал, что это, по всей вероятности, его тайный излюбленный сосуд, который он где-то прячет, пока не останется в одиночестве и не будет уверен, что его вряд ли побеспокоят. Он смотрел в противоположную сторону, так что не заметил меня, а сочетание огромного бокала и толстенной сигары между пальцами выглядело слишком соблазнительным, чтобы нарушить подобную идиллию. Я неслышно отступил назад, в холл, по-прежнему не выпуская из рук магнитофон.

— Все еще суете нос в чужие дела, лейтенант? — Зычный голос дядюшки Бена нарушил тишину.

Я вернулся в гостиную и увидел его деланную ухмылку.

— Не думали, что я догадываюсь о вашем присутствии, молодой человек? — Он самодовольно хрюкнул. — Этому маленькому трюку я научился у племени зизи: ты не столько слушаешь ушами, сколько ступнями ног, они прекрасно улавливают вибрацию.

— По временам, дядюшка Бен, — сказал я ему, — у меня возникает уверенность, что самое дальнее заморское место, в котором вы побывали, — это остров Каталина.

— Ха! — Он ткнул в мою сторону концом сигары. — Хотел бы я посмотреть, как бы вы вели себя на одном из ночных ритуальных танцев зизи, молодой человек!

— А что в них примечательного?

— Около трех часов ночи они распределяют между собой девственниц! — Он опять странно хрюкнул.

— Я принес назад ваш магнитофон, — сказал я, поставив его на стол, затем снял бобину с лентой и положил в карман.

— Прекрасно! Надеюсь, вы ничего не испортили? Я очень ценю эту штуковину, заплатил за него черт знает сколько!

— Трех бывших девственниц зизи и пару усохших голов? — подсказал я.

Бен откинул назад голову и заревел, как раненый бык. Я подошел к буфету, приготовил себе выпивку и стал ждать, когда у него прекратится приступ смеха.

— Ха! — Он вытащил из кармана клетчатый носовой платок и приложил к глазам. — Вам не следует говорить подобные вещи, молодой человек! Собеседник может погубить свою сигару и свой бренди.

— Несколько вопросов, если не возражаете? Скажите, брал ли Слоукомб у вас магнитофон раньше?

— Похоже, он без этой проклятой штуковины вообще не мог жить, она ему постоянно требовалась, — хмыкнул Бен. — Не знаю, какого черта он с ней делал, но, поскольку сам он не считал нужным объяснять, я не собирался спрашивать, как вы понимаете.

— Конечно, — закивал я. — Из чистого любопытства, мистер Харвей, что за человек был Слоукомб?

— Почему вы не спросите у Марты, — буркнул он, — она же хотела выйти за него замуж.

— Я уже собрал кое-что по кусочкам. За всю свою жизнь он никогда не работал, был поэтом, вроде бы никуда не годным, к тому же у него было больше надменности и самовлюбленности, чем у дюжины нормальных людей, это-то и привлекало к нему девушек. Его хобби было коллекционирование женских скальпов… Как насчет того, чтоб внести свою лепту?

Несколько секунд Бен Харвей изучал горящий кончик сигары.

— Генри был образованным малым, — наконец заговорил он. — Я рад за Марту, потому что она уже не сможет выйти за него замуж.

Харвей подергал себя за козлиную бородку, затем опустил нос в бокал с бренди.

— Я видел его только после того, как он стал трупом, но выглядел он настоящим мужчиной, к сожалению, этого не скажешь про беднягу Джорджа!

— Что?

Его возмущение было столь велико, что могло сравниться разве что с негодованием Санта-Клауса, который бы заметил, что в канун Рождества кто-то ухитрился похитить у него оленя с подарками.

— Вы недооцениваете Джорджа Фароу! — загремел он. — В этом молодом человеке куда больше достоинств, чем кажется с первого взгляда, позвольте вам сказать! У него голова на плечах и…

— Раз он женится на Марте, он тут же направит ее деньги в пользу нефтяной аренды, — закончил я за него.

Голубые глаза, почти полностью утонувшие в складках жира, внимательно следили за мной.

— Ну… — Он с невинным видом подергал себя за бородку. — Возможно, тут вы и правы, лейтенант, кто знает?

— Вы-то наверняка знаете! Случись такое, вам надо будет беспокоиться только за Джастин, поскольку Джордж и Марта будут женаты. Переманите Джастин на свою сторону, и ваш братец Эллис окажется в одиночестве. Весьма богатый, но одинокий старик.

— Ну, Эллис не так уж и стар, — равнодушно бросил Бен Харвей, — ему всего лишь шестьдесят, еще жить и жить!

— Но он не хочет жить считая баррели нефти, — засмеялся я.

— Мне кажется, он достаточно взрослый человек, чтобы решать подобные вопросы самостоятельно, — пробормотал он.

— Видимо, так… — Я пожал плечами. — Джордж отправился уже домой?

— Некоторое время назад… — пробасил Бен. — У него куда больше здравого смысла, нежели у некоторых знакомых мне молодых людей, которые не дают покоя своим родителям и вышестоящим лицам даже среди ночи!

— Джордж сообразительный малый, не спорю, — рассеянно произнес я, — трудно иметь дело со всей вашей проклятой сворой. Вы все куда сообразительнее и находчивее, чем кажетесь.

—  Что? Вы что сказали?

Он красноречиво махнул рукой, показывая, что аудиенция окончена.

— Спокойной ночи! — бросил я и вышел из гостиной.

Неожиданный раскат грома прозвучал в коридоре, на какое-то мгновение у меня мелькнула мысль, что гроза возвращается, потом я сообразил, что это всего лишь ответное пожелание спокойной ночи Бена Харвея, донесшееся из гостиной.

Я быстро пошел к входной двери.

Глава 10

Около полудня следующего дня я сидел в кабинете шерифа, с неудовольствием взирая на его отталкивающую физиономию, пока он перечислял мне сотню различных оснований, почему лейтенант должен являться утром на работу раньше половины двенадцатого.

Самым веским, насколько мне помнится, было то, что его прогонят с работы, коли он не станет этого делать.

Когда ему просто не хватило воздуха, чтобы продолжить обвинительную речь, я поспешил заполнить образовавшуюся пустоту потоком слов, длинных и коротких, и наконец ухитрился изложить в мельчайших подробностях свои трудовые достижения предыдущего дня. Наступила очередь шерифа мрачно взирать на мою отнюдь не ласковую физиономию.

— Вы поехали туда найти виновного, — пробормотал он без всякого энтузиазма. — Выслушав ваш отчет о вчерашнем дне, Уилер, я невольно припомнил одно устройство, которое мне продемонстрировали в научно-исследовательской лаборатории когда-то.

— Натуральную блондинку? — заинтересовался я.

— Небольшую круглую клетку, сооруженную наподобие вращающегося волчка. Внутри сидела живая крыса, чем быстрее она бежала, тем дольше оставалась на месте, она закрутилась, охотясь за собственным хвостом.

— Я бы возмутился, если бы это не было правдой. В научно-исследовательских учреждениях от скуки и безделья и не такое изобретут!.. Но вы должны согласиться, шериф, что мы теперь располагаем всеми основными моментами данного дела, изложенными вчера вечером Эллисом Харвеем.

— Какие такие моменты?

— Генри Слоукомб был колдуном? — безнадежно спросил я.

— Я не хочу тратить время на всякую ерунду, Уилер! — рассердился Лейверс. — Но чувствую, что должен задать вам пару прямых вопросов. Первый: намерены ли вы предпринять что-то дальше по расследованию либо будете здесь сидеть и морочить мне голову идиотскими вопросами? А если вы ответите положительно, тогда я задам следующий: когда?

— Вся беда в том, — продолжал я, не обращая на него внимания, — что все они лгут, но по различным причинам. Два дня назад, когда вы вызвали меня среди ночи, вы сказали, что они могут быть просто сборищем психов, и это предположение до сих пор не утратило своей актуальности. Но как определить, кто из них безумец, а кто нет? Как распознать, лжет ли безумец потому, что ему положено так делать, или же потому, что он стремится помешать вам предъявить ему обвинение в убийстве?

— Уилер! — простонал Лейверс. — Не согласились бы вы заниматься своими арифметическими выкладками где-то в другом месте, пока парни в белых халатах не приедут, чтобы увезти меня отсюда?

— Могу представить, как все это было проделано, — я продолжал размышлять вслух, — только эта лампа до сих пор не дает мне покоя. Во всяком случае, у троих из них имеются веские основания. Так что «кто?» теперь уже является глупым вопросом, который неудобно задавать.

Внезапно я почувствовал чьи-то руки у себя под мышками, и в следующее мгновение пара здоровенных полицейских в форме вынесла меня из кабинета Лейверса. В последнее мгновение мне удалось повернуть голову и заметить угрюмую усмешку на круглой физиономии шерифа.

Ну не сукин ли сын наш шериф?

— Напишите, когда вы приступите к работе! — закричал он вслед.

Дверь в офис захлопнулась с необычайным грохотом.

— Что скажете об этом стуле, лейтенант? — почтительно спросил один из полицейских, когда они меня уже держали над сиденьем, как будто я был хрупким игрушечным вертолетом.

— Подойдет! — проворчал я.

— Да, сэр! — воскликнули они одновременно и отпустили меня.

Ну не бараньи ли головы, право слово?

Через пять минут, когда я добрался до своего «хили», припаркованного у обочины, я почувствовал ненависть к тем родителям, которые бьют своих младенцев по мягкому месту.

Во время долгой поездки по шоссе, ведущему к Старому каньону, мне было нечем больше заниматься, кроме как размышлять, что, черт возьми, предпринять теперь? Единственное, что мне оставалось, — это схватить кого-то за руку и приняться выворачивать ее, пока он (или она) не завопит от боли.

Несомненным кандидатом был Джордж Фароу.

Я остановился перекусить в Пайн-Сити, так что в дом Фароу прибыл уже около трех. И снова была великолепная погода, с безоблачного неба нещадно палило солнце, и у меня появилось странное ощущение, что я каким-то чудом вновь вернулся во вчерашний день.

Нажав на кнопку звонка, я с надеждой всматривался сквозь дверное стекло, вдруг мне на самом деле удалось преодолеть границу времени. Но на этот раз никакая загорелая полуголая красотка не появлялась в холле. Я снова нажал на кнопку, теряя терпение. В голове промелькнула мысль, что я таки выверну Джорджу руку, как только он протянет ее мне.

Прошла еще пара минут, я устал насиловать звонок. Кончилось тем, что я собрался уходить, когда за моей спиной раздался хриплый голос:

— Кто там?

— Лейтенант Уилер, офис шерифа.

— Негодяй! — с чувством произнес тот же голос.

Мне предстояло решать: просто ли стоять на прежнем месте или же стоять и колотить себя при этом кулаком по голове. Пока я раздумывал, проблема решилась сама собой: кто-то отворил входную дверь. Я повернулся, поражаясь, у какого старца может быть такой хриплый голос, и увидел согнувшуюся чуть ли не вдвое рыжеголовую красотку с огромным кровоподтеком под левым глазом.

— Лорин?

— Во всем виноваты вы один! — упрекнула она. — Надо же вам было распустить язык в доме Харвеев! «Лорин говорит!» Вам бы еще положить это на музыку, чтобы звучало лейтмотивом всю прошлую ночь!

— Лорин, милочка! — участливо заговорил я. — Черт побери, что стряслось?

Она медленно повернулась и, сильно хромая, поплелась в холл, все тело у нее согнулось, будто ее не держали ноги. Я помог ей спуститься на три ступеньки и пройти в патио, где она жалобно застонала, когда я осторожно усадил ее в кресло.

— Раздобудьте мне выпить! — распорядилась она, как только устроилась на сиденье.

Я приготовил спиртное нам обоим и вынес во внутренний дворик. Она отняла от подбитого глаза компресс, пока заглатывала свою порцию, и я с ужасом посмотрел на ее синяк, от которого разбежались полукругом многоцветные радуги.

— Что случилось? — снова повторил я.

— Я вам уже сказала! — буркнула она не слишком любезно. — Вы соизволили весь вечер цитировать меня во весь голос в проклятом доме этих самых Харвеев! Джорджа надо было бы связать веревками, когда он явился домой, я и до этого видела его разъяренным, но на этот раз смертельно перепугалась. Он носился по всему дому как ненормальный, орал и стонал, причем по большей части все его обвинения были выдуманными.

Она поставила на стол стакан и снова наложила примочку.

— Я сидела на кушетке в гостиной, там, где вы меня оставили вчера днем, когда он явился. И первое, что сделал, — это ударил меня кулаком в глаз так, что я свалилась на пол и потеряла сознание. Это вполне устроило милейшего Джорджа. Он пару раз прошелся по мне, потом, решив, что больше не вынесет моего вида, ушел, оставив меня лежать под столом. Именно там я и проснулась сегодня утром.

— Вы шутите?

— Я шучу? — Она задрала блузку, обнажив грудь. — Смотрите!

Все тело было покрыто кровоподтеками.

— Джордж всегда носит остроносую обувь?

— Мне бы следовало вас возненавидеть, Эл Уилер, — произнесла она более мягким тоном, — но вы так благородно отнеслись ко мне вчера днем, так что я просто не в силах на вас злиться.

— Я ничего особенного вчера не сделал.

— Именно это я и имела в виду, — почти прошептала она, — со мной нечасто обращаются как с леди, тем более если я напьюсь… Вы какой-то особенный, Эл, и позднее я это оценила.

— И после всего я так подвел вас, Лорин! Мне очень-очень жаль, что так получилось. Единственное, что могу сказать: в дальнейшем ничего подобного не случится. Я недооценил Джорджа!

Она печально рассмеялась:

— Хотела бы я иметь вашу веру в Джорджа, Эл!

— Я верю в Эла! — произнес я весьма нескромно. — В Эла, которому не терпится поговорить без свидетелей с этим самым Джорджем. Кстати, где он теперь? Снова в доме Харвеев?

— Где ж еще? — Она глотнула бурбона. — Знаете, я почти не сомневаюсь, что братец слегка свихнулся, судя по тому, как он себя порой ведет. Если только Марта сейчас не выйдет за него замуж, сказал он мне, его можно считать покойником. «Этот вонючий лейтенантишка, — сказал Джордж, — все тут разнюхивает вечерами, да еще ты наговорила всяких мерзостей. Он, не дай Бог, может оказаться там, где ему совсем не следует быть, даже не следует знать об этом месте». Вам это о чем-то говорит, Эл?

— Вокруг да около, если можно так выразиться… Вы не можете припомнить, больше он ничего не говорил?

Лорин несколько минут мучительно думала, потом устало покачала головой:

— Понимаете, я была в таком состоянии, что не могла все запомнить…

— Вы вызвали доктора?

— Доктора? У меня все же есть чувство гордости. Вы бы еще спросили, не вызвала ли я полицию. Они тотчас бы решили, что я где-то в пьяном виде свалилась с лестницы…

— Вам на самом деле стало лучше? Если желаете, могу вызвать сюда санитарную машину и отправить вас к себе домой. Вы немного отдохнете, на пару недель выбросите из головы Джорджа, а там все и образуется.

— Как, лейтенант, — захрипела она со счастливой улыбкой, — вы делаете мне такое предложение?

— Обещаю, что не буду мучить вас расспросами. Серьезно, согласны?

— Мне это очень-очень нравится, но только при одном условии.

— Каком?

— Об этом мы поговорим позднее…

Уже через пятнадцать минут я спешил к дому Харвея, оставив Лорин укладывать чемодан в ожидании машины «Скорой помощи», которая должна была увезти ее. Я очень внимательно вел «хили», но это не помогло мне полностью остыть после нашего разговора.

Я припарковал машину перед домом и не спеша закурил сигарету, решив окончательно успокоиться до того, как войду в дом.

Дверь отворил Эллис Харвей и неуверенно улыбнулся:

— Входите, лейтенант! Вы уже почти стали членом семьи.

— Это весьма мило, — произнес я без всякого энтузиазма. — Вы не знаете, где я смогу разыскать Джастин?

Он растерянно заморгал:

— Я видел ее всего несколько минут назад. Ну а где же я был? — Харвей задумчиво постукивал костлявыми пальцами по скуле. — Ах да! Она была на задней лужайке, читала книгу или, возможно, вязала.

Я нашел ее через пару минут, она действительно читала книгу, растянувшись на траве. На ней были огромные черные очки и купальник, который был немного тесноват.

— Привет!

Она сняла очки на мгновение, чтобы взглянуть на меня, я опустился рядом с ней на траву.

— Как вы добрались домой в романтическом одиночестве?

— Остался жив, это главное.

— Замечательно! — буркнула она и снова уткнулась в книгу.

— Джастин, милочка, как вы смотрите на то, что мне хочется быть честным копом?

Она захлопнула книгу, лениво перекатилась на бок и подняла на меня глаза:

— Почему все страстные декларации вы предпочитаете делать в самое жаркое время дня?

— Я не хочу утратить ту близость, которая стала намечаться между нами, Джастин.

Она сжала мою руку:

— Этого не случится!

— Вы не понимаете. В любую минуту я намерен превратиться в «Эла Уилера, прямого и неподкупного копа», страстного правдоискателя, ну и все такое. Возможно, вам по не понравится.

Она сняла черные очки и бросила их на траву.

— Хочу рискнуть, — очень серьезно ответила она.

— О’кей. Я не знаю сегодня больше, чем знал вчера, по утром меня осенило. Я мог бы проторчать здесь целых шесть месяцев и не стать сообразительней. Потому что все вроде бы говорили мне всё, что могли, чтобы помочь распутать убийство, но так, чтобы не затронуть себя.

— Послушать вас — вы вроде бы оказались в тупике, Эл?

— Всего лишь перед барьером. Мне необходимо его разрушить, при этом не исключено, кто-то получит синяки и ссадины.

— Ну так действуйте! — воскликнула она. — Вы намереваетесь меня арестовать?

— Дорогая, вы когда-нибудь разгадывали шарады? Что-то подобное ощущаешь в этом доме, где все без исключения участвуют в шараде, притворяясь тем, кем они никогда не были. Взять вас в ночь убийства: в длинном белом одеянии с серебряным поясом, ваши разговоры с оккультными ссылками на дьявольское начало. Первые два часа, когда я был здесь, я принял вас за самую настоящую сумасшедшую, но потом начали появляться кое-какие мелочи, которые не вязались с общей картиной: усиленная доза снотворного, которую вы дали Марте, ваша тревога, когда она обвинила вас в убийстве Слоукомба.

Темные глаза с большим интересом смотрели на меня вплоть до той минуты, когда я упомянул Марту. После этого Джастин на секунду отвернулась, а когда вновь взглянула мне в лицо, ее глаза были полны безразличия.

— Марта, возможно, не очень хорошо знает вас как личность, но она, конечно, знает вас как соперницу. Она увела Генри Слоукомба из-под вашего носа, это была незавидная добыча; но это не имело значения ни для одной из вас. И когда он умер, она инстинктивно почувствовала, что либо вы сами убили его, либо участвовали в этом деле.

— Все преданные делу копы разглагольствуют так много, как вы? — чуть насмешливо спросила она.

— Именно это и терзало вас после того, как вы узнали, что Слоукомб убит. Ведь Марта тотчас заподозрит вас. Но если бы вы были абсолютно непричастны, это бы вас совершенно не волновало.

— Таким образом, вы полагаете, что я приложила руку к убийству Хэла? — спросила она холодно.

— В то время вы не знали, что все закончится убийством, и это освобождает вас от ответственности за случившееся.

— Как благородно с вашей стороны обелить меня, лейтенант!

— Давайте-ка все это кончим раз и навсегда, и побыстрее. Слушайте меня внимательно, Джастин Харвей!

— Да, сэр!

Она шутовски отсалютовала мне, я сердито ударил ее тыльной стороной ладони по губам, немного не рассчитав силы, так что она вдруг упала навзничь на траву.

Медленно поднявшись, Джастин вытерла кровь с губы, глаза ее широко раскрылись не то от страха, не то от удивления.

— Семье принадлежит поместье, земли которого — нефтяной пласт. Эллис не заинтересован в прибыли, для него важно не затронуть семейные традиции и оставить в целости дом и землю, ну и его сорок процентов. Дядя Бен, который с большой неохотой возвратился под родительский кров из заморских краев, потому что стал нищим и у него не было иного выбора, отчаянно хочет все продать. Деньги, полученные за нефть, — его единственный шанс возвратиться к прежней жизни, а ему принадлежат двадцать процентов. Марта — свободная птица, но, если она выйдет замуж за Джорджа, он позаботится о том, чтобы она проголосовала за продажу. Получается тупик: Эллис против дядюшки Бена и Марты, коль скоро ее мужем станет Джордж. Таким образом, вы оказываетесь посредине, вы — ключ, Джастин. Естественно, они стали нажимать на вас, склоняя каждый на свою сторону. Что хотите — получите, только сами назовите…

Она кривовато улыбнулась:

— Не понимаю, чего ради вы затеяли этот разговор, Эл, коль скоро вам известны все ответы?

— Это предложение о союзничестве поступило именно в то время, когда Марта увела у вас Слоукомба и они заговорили о свадьбе. Вы пошли на сделку — вы проголосуете за продажу, если Марта не выйдет замуж за Слоукомба.

— Звучит подло в такой формулировке, верно? — с сомнением в голосе спросила она.

— Вы не понимаете того, что дело было вовсе не в вашем нежелании. Они не могли допустить, чтобы Слоукомб женился на Марте, потому что он-то был на стороне Эллиса. Им было необходимо помешать этому браку!

Джастин усмехнулась:

— Недотепа с выигрышем, вот кто я такая!

— Нет, так можно сказать про Хэла и Марту, — покачал я головой. — Поскольку вы были участницей тайного сговора, они посвятили вас в свои планы, верно?

— Подробно.

— Эллис часто разглагольствовал о потрясающем сходстве между Мартой и Делией, о портретном сходстве, к тому же их матери умерли при рождении девочек. От вас требовалось внушать эти вещи Эллису, снова и снова поднимать эту тему. Потом, через какое-то время, вы стали бы убеждать его, что существует параллель междуситуацией Делии с ее возлюбленным-цыганом и человеком, за которого ее хотели выдать замуж, и ситуацией Марты с Джорджем и Генри Слоукомбом. И все это удалось на славу. Эллис твердо уверовал, что Марта ни при каких обстоятельствах не должна выходить замуж за Слоукомба.

— Мне кажется, я не в состоянии сказать ничего такого, чего бы вы уже не знали, Эл, — прошептала она. — Но зато вы должны мне кое-что сказать. Кто же убил Генри? И каким образом это было осуществлено?

— Если мне повезет, я смогу ответить на эти вопросы часа через два, дорогая… Ну каково положение дел с вашей драгоценной губой? Я не очень сильно ее покалечил?

— Вы — зверюга, Эл, настоящий садист! Иначе не скажешь.

Глава 11

Я сидел безвылазно в гостиной, где находился с того момента, как оставил Джастин лежать на траве, а сам вернулся в дом, это произошло примерно час назад. Трудность всякого расследования заключается в том, что это, так сказать, взаимная деятельность: ты не можешь допрашивать человека, если его нет под рукой.

Прошло еще минут десять, потом я различил чьи-то шаги на лестнице, и в комнату почти ворвался Джордж Фароу. Возможно, впервые в жизни он выглядел довольным собой, он только что не улыбался мне.

— Как ваши успехи сегодня, лейтенант? — Его глаза уставились на меня с собачьей преданностью. — Замечательный день, правда?

— Действительно замечательный… Вы, случайно, не видели поблизости дядюшку Бена?

— Днем он почти всегда ложится отдыхать.

— Какая жалость! После того как вы вчера ушли, он буквально заворожил меня рассказами о своих приключениях.

— Он удивительный человек!

— Обещал показать мне свою комнату с экзотическими редкостями, из-за этого-то я и приехал сюда сегодня, сказать по правде. — Я глянул на часы. — Не смогу остаться более четверти часа. Ну… что поделаешь, если я такой невезучий?

— Я знаю, где находится его комната со всякими редкостями, — загорелся Джордж, — я знаю, что дяде Бену безразлично, будете ли вы осматривать ее при нем или без него. Хотите, я проведу с вами обзорную экскурсию?

— Замечательно! Буду вам бесконечно благодарен.

Мы вышли из гостиной, заговорщически подмигивая друг дружке, как будто были закадычными друзьями. До этого я беспокоился, что слишком грубо работаю, но Джордж с такой жадностью заглотнул приманку, что можно было и не волноваться.

Я прошел следом за ним в заднюю половину дома, причем кухарка бросила на нас весьма неодобрительный взгляд. Мы оказались на внутренней лестнице.

— Раньше в этом месте хранился уголь, позднее сделали центральное отопление, — пояснил Джордж, направляясь вниз по лестнице, — а теперь здесь убежище дяди Бена.

Он закатился пронзительным смехом секунд на двадцать, сначала я подумал, что он рехнулся, потом сообразил, что это была шутка, он радуется собственному остроумию.

Вообще-то было бы правильнее назвать это помещение не убежищем, а лавкой старьевщика, ибо «убежище», на мой взгляд, звучит как-то фантастичнее. Здесь же по всему полу был разбросан разный хлам: морские сундуки, яркие зонтики, деревянные поделки, чучело тигра, когда-то стоявшего на задних лапах, а теперь поникшего в полусогнутом положении, потому что половина опилок высыпалась на пол через дыру.

Неподалеку от меня стояло маленькое бюро, я неосторожно выдвинул слишком далеко один из ящиков, оттуда посыпалась всякая ерунда: дешевые бусы из морских ракушек, зубы животных, какие-то амулетики и фигурки.

— Потрясающе, не правда ли? — Джордж буквально сиял от гордости, совершенно искренне восторгаясь всеми диковинками.

— Мне все это кажется омерзительным, — покачал я головой.

— Что?

— Я все это считаю омерзительным, — повторил я. — Я имею право высказать свое мнение о вкусе дядюшки Бена, точно так же как вы можете высказать свое мнение обо мне.

— Я? — Его брови взметнулись вверх, очевидно намереваясь преодолеть порядочное расстояние до поредевших волос. — Я могу? — повторил он недоверчиво.

— Разумеется… Сказали же вы про меня, что я рыскаю по ночам, собирая всякую грязь, и даже охарактеризовали меня эпитетом «омерзительный», если мне не изменяет память.

Он попятился к лестнице, его физиономия приобрела пепельный оттенок.

Я преувеличенно громко чихнул.

— Странная вещь, Джордж, я ощущаю такое зловоние, с которым прежде ни разу не сталкивался. Как будто где-то рядом находится помойка.

Я подошел к нему, шумно втягивая носом воздух.

— Хотите что-то знать? — спросил я шепотом. — Мне кажется, это вы воняете.

Он вытянул перед собою руки и принялся ими размахивать, как бы разгоняя воздух:

— Не трогайте меня! Не смейте трогать меня!

Возможно, в глубине у каждого человека скрывается садист, дожидающийся возможности вырваться на волю. Мне стало стыдно от сознания, что я испытываю удовольствие при виде дикого страха Джорджа. Но я не мог отступить ради Лорин.

— Джордж! — Голос у меня внезапно охрип. — Давайте с этим быстро покончим. Если только вы хотя бы пальцем тронете Лорин, я превращу вас в кровавое месиво. Вы поняли?

— Да, да, — захныкал он, — я все прекрасно понял, лейтенант. Никогда в жизни такое больше не повторится. Я сам не знаю, какой бес в меня вчера вселился, я…

Что ты можешь сделать с такой медузой, которая внезапно надумала избивать ногами в остроносых ботинках свою младшую сестренку? «Во всяком случае, можно дать ему почувствовать, что это такое», — мелькнуло у меня в голове.

— Мне можно теперь идти, лейтенант? — продолжал он ныть. — Я никогда этого не забуду, обещаю вам.

— Это укрепит твою память!

Я ткнул четырьмя напряженными пальцами ему под дых, как выражаются мальчишки, но все же вполсилы. Он сложился вдвое, прижав руки к животу, с таким видом, будто вот-вот умрет.

Через пару минут он ринулся бежать как ошпаренный из подвала. По пути мне удалось схватить его за галстук и подтащить к себе, так что наши лица оказались в паре дюймов одно от другого.

— Это — вроде наглядного пособия, Джордж, — сказал я ему. — Еще один синяк у Лорин, и ты получишь все сполна.

Я оттолкнул его к лестнице, он поднялся по ней спотыкаясь, но с потрясающей скоростью. Под конец он даже позабыл про стоны и вопли.

Я закурил сигарету и медленно обошел «лавку старьевщика». И чем больше я всматривался, тем сильнее поражался, в каком ненормальном мире он жил на протяжении долгих пятнадцати лет.

Внезапно я услышал скрип ступеней, затем басовитый голос осведомился:

— Что-то ищете, молодой человек?

Бен Харвей спускался по скрипящим ступеням, осторожно ощупывая поочередно каждую, прежде чем поставить ногу.

— Где вы храните свои сувениры мау-мау? — спросил я его.

— Вот там! — Он ткнул пальцем в дальний угол. — Подождите меня. Сейчас никто не желает ждать, все спешат решить шараду и удовлетворить свое любопытство.

Я дождался, когда он сойдет с последней ступеньки и направится ко мне.

— Шарады!.. — Я удивленно покачал головой.

— Что такое? — Он тряхнул своей козлиной бородкой. — Не говорите под нос, молодой человек, я просто ненавижу подобное невнятное бормотание!

— Мне кажется, вы немного подпортили свой образ, Бен, — покачал я головой. — Беда в том, что, когда берешься за хорошую роль, очень трудно не переиграть самую малость то тут, то там. Потом уже переигрываешь постоянно.

Голубые глаза под жировыми навесами неожиданно утратили задорный блеск.

— Черт побери, о чем вы? — рявкнул он.

— Обо всем, Бен. О призраке, который явно переиграл. О запертой изнутри комнате с трупом на ковре. Дни ваших странствий закончились, дядя Бен!

— Не понимаю, — загромыхал он. — Да, я только что вспомнил. Что вы сделали с Джорджем? — Он неодобрительно покачал головой. — Это было не очень-то красиво, лейтенант!

— Когда Джордж зверски избил свою младшую сестру, это тоже было не слишком красиво. Вырвать глотку у человека, который считает тебя другом, — это тоже было весьма некрасиво, дядя Бен!

Секунд десять он яростно дергал себя за эспаньолку, затем его физиономия внезапно прояснилась.

— До меня дошло! — торжествующе рявкнул он. — Вы пытаетесь мне что-то сказать?

— Я скажу вам правду, я немного устал от всей этой отвратительной истории, поэтому хочу побыстрее со всем закончить. Так что почему бы нам не прекратить заниматься этими детскими играми в «двуликого Януса»?

— Я слушаю, — ровным голосом произнес он.

Я повторил ему все то, что сообщил Джастин, затем продолжил:

— До тех пор все было о’кей. Вы настроили Эллиса решительно против брака Марты с Генри Слоукомбом, но этого было недостаточно. Всегда существовала опасность того, что они надумают сбежать, да и потом, вообще мало было просто расстроить брак. Требовалось, чтобы она вышла замуж за Джорджа, чтобы ее двадцать ^j процентов не присоединились к доле Эллиса.

Дядюшка Бен впервые заговорил после того, как я начал повествование.

— Вы подразумеваете, что я, являюсь тайным руководителем всей этой интриги? — заинтересованно спросил он.

— Не надо! — Я с сожалением посмотрел на него.

— Продолжайте, пожалуйста!

Он неистово дернул за бородку.

— Итак, вы обдумали план: Слоукомб должен заставить Эллиса разрешить ему провести Вальпургиеву ночь в запертой комнате. Эллис не мог отказать, потому что все бы подумали, что он не верит в саму историю о Леди в сером, а ему было бы неприятно, если бы эту легенду подняли на смех. Семейное предание, почти реликвия…

Вы отвели Слоукомба в сторонку и поведали ему блестящую идею, как он сможет жениться на Марте, в то же время не задев чувств Эллиса. Вы приготовите ему магнитофонную запись, которая будет вроде бы записана им самим в то время, когда он останется один в запертой комнате. Трогательное прощение Леди в сером и снятие проклятия. Вы заставите Марту исполнить роль Делии, ну а Слоукомб будет изображать самого себя.

В последний вечер, надо думать, вы что-то придумали о технических неполадках в магнитофоне, так что не могли вручить его Слоукомбу до того, как он вошел в комнату. Это, кстати сказать, не являлось проблемой, вы задолго до этого сделали слепок с ключа Эллиса и изготовили дубликат, так что вам ничего не стоило войти внутрь.

Стоит ли упоминать о том, что вы тщательно отредактировали ленту, вырезав трогательный монолог Делии и заменив ее голос собственным шепотом, когда она якобы говорит о смерти Слоукомба.

— Не допустили ли вы небрежности в этом месте, лейтенант?

Он снова дернул себя за бородку.

— Нет, — покачал я головой. — Любой при желании мог бы добраться до истины, вы должны с этим согласиться.

— Ладно! — Он наклонил голову. — Давайте послушаем продолжение ваших фантастических измышлений.

— В полночь в комнате раздается душераздирающий вопль, сопровождаемый глухим ударом. Все в истерике, Джордж вызывает полицию. Я стреляю в замок и обнаруживаю тело Слоукомба. Мы занимаемся расследованием. Эллис может сообщить нам точное время, когда раздался вопль, потому что он смотрел на свои часы. Интересно знать, кто подал ему эту идею? Все пятеро из вас в это время находились в разных комнатах. Девушки первыми подбежали к двери, потому что они уже были на верхнем этаже.

— Раз они выскочили из своих комнат, когда услышали крик, а они сделали именно это, убийца не смог бы незаметно выбежать из комнаты и спуститься вниз по лестнице, его бы непременно заметили! — с уверенностью заявил Бен Харвей. — Или вы со мной не согласны, лейтенант?

— Я полностью с вами согласен, дядюшка Бен!

На какое-то мгновение его глаза приняли удивленное выражение.

— Тогда почему же вы обвиняете меня в организации всего этого, когда я явно ни к чему непричастен?

— Потому что Генри Слоукомб не был убит без минуты двенадцать, — спокойно заявил я, — его убили в промежутке от одиннадцати двадцати пяти до одиннадцати тридцати, то есть на полчаса раньше.

— Тогда кто же закричал без минуты двенадцать? — ледяным тоном спросил дядя Бен.

— Я думаю, скорее всего, вы сами. Во всяком случае, тот человек, который записал этот вопль под конец ленты. Когда вы убедились, что остальные разошлись по своим углам, вы поднялись наверх к запертой комнате и вошли внутрь, воспользовавшись вторым ключом. Слоукомб уже ждал вас с лентой, и я готов поспорить, что вы прикончили его именно в то время, когда он благодарил вас за вашу бескорыстную помощь.

Лицо Бена Харвея выражало только вежливое внимание воспитанного собеседника.

— Потом вы поставили свою бобину на магнитофон, — продолжал я, — и включили его. Время не имело значения, до финального крика оставалось тридцать минут. Перед вами стояла одна неисполнимая задача: как вновь закрыть дверь снаружи своим ключом и ухитриться оставить настоящий ключ в замке. Совершенно очевидно, один ключ вытолкнет другой. Но вы рассчитали, что для того, чтоб проникнуть в комнату, полиции придется либо выстрелить в замок, либо высадить дверь. Коли так, никто не посчитает странным, что ключ оказался на полу: он-де просто вывалился.

— Весьма изобретательно, лейтенант, — произнес он чопорным голосом, — ну а что скажете про лампу, которая исчезла из запертой комнаты и вновь появилась на следующий день у подножия дуба, под которым похоронена Делия?

— Это какое-то время мучило меня. — Я подмигнул. — Я был абсолютно уверен, что лампы не было в комнате, когда я туда ворвался. Вы забрали ее, чтобы внести еще большую путаницу, а если это помогло укрепить чью-то веру в сверхъестественную силу Делии, тем лучше.

Дядюшка Бен дернул довольно сильно свою козлиную бородку:

— Весьма интересная теория, лейтенант, я считаю себя польщенным, что вы нашли возможным ознакомить меня с нею. Но, как мне кажется, одной теории маловато. Вам надо бы подкрепить ее фактами.

— Вы правы, дядюшка Бен. Магнитофон ваш, и вы эксперт по этой части. Ни Слоукомб, ни Марта не сумели бы перемонтировать законченную ленту, тем более что-то в нее добавить и записать заново на новой целой ленте. Кроме того, у вас самый веский мотив для убийства — вам нужны деньги. Джастин покажет в суде, какую сделку вы с ней заключили: в обмен на ее двадцать процентов собственности она проголосует за разработку нефти.

— Ваше расследование не представляется мне убедительным.

— Я еще не закончил, — сказал я. — Вы могли напугать до полусмерти Джорджа, пригрозив ему обойтись с ним так же, как со Слоукомбом, если он осмелится выдать вас. Но коль скоро вы окажетесь в тюрьме в ожидании суда, догадайтесь, кто станет задавать Джорджу настойчивые вопросы? — Я медленно покачал головой. — Тут нечем хвастать, дядюшка Бен, но минут двадцать назад здесь произошло такое, что теперь, как я думаю, мне стоит только взглянуть на Джорджа, и у него будет истерика.

Он достал портсигар из свиной кожи, с большой тщательностью выбрал сигару, потом весьма церемонно раскурил ее.

— Я вижу, как вы расцениваете Джорджа, — произнес он печально. — Он был ошибкой, но с кем еще я мог работать? Вообще-то я виню во всем Марту, ну разве можно так плохо разбираться в мужчинах?

— Сделайте одолжение, дядюшка Бен, — попросил я, — скажите мне, был ли Джордж посвящен в план убийства до того, как оно произошло?

— Великий Боже, да! — Он был искренне поражен. — Как вы думаете, чего ради он все время сидел в гостиной? Чтобы следить за лестницей и наблюдать, кто пошел наверх, а кто вниз.

— Вы подпишете по этому поводу заявление?

— Многообещающий ученик должен следовать за своим учителем, куда бы тот ни направлялся, вы со мной согласны? — Он зычно захохотал. — Я добился того, чтобы Джордж слепо подчинился мне, хотя первое время приходилось тащить его за уши. А теперь вы сами скажите мне кое-что, лейтенант. Что в первую очередь навело вас на след?

— Нельзя ждать от копа, чтобы он всерьез воспринял историю о духах, верно? — пожал я плечами. — Было совершенно очевидно, что раздобыть дубликат ключа не представляло особого труда. Но имелось множество других вещей. Могу допустить, чтобы один псих в семье проглотил эту историю о проклятии ведьмы, но, когда вы все поете хором, тогда я начинаю чувствовать фальшь. При коллективном исполнении каждый раз звучит фальшивая нота. После этого остается лишь восстановить факты.

— А как вы догадались об оружии, лейтенант?

— В комнате стоял сильный запах, позднее я услышал, как вы упомянули туземцев мау-мау, и сразу же в памяти всплыл кинофильм, «Леопардовые люди», вроде бы так он назывался. Они надевали на себя шкуру и голову леопарда, когда атаковали, но настоящие когти заменяли острыми стальными.

— Очень интересно, — мрачно пробормотал он.

— У вас имелся целый набор весьма изобретательных приемов и приемчиков, — сказал я ему, — но один из них лично я считаю просто гениальной находкой и всегда буду связывать с дядюшкой Беном Харвеем!

— Правда?

Он с явным удовольствием подергал себя за бородку.

— «Генри Слоукомб был колдуном!» — торжественно произнес я.

Он откинул назад седую голову и закатился громоподобным хохотом. Этот звук многократно отражался от стен погреба, казалось, даже пол дрожал от этого страшного хохота. Я смеялся вместе с ним, но не откидывал назад головы, потому что внимательно следил за его правой рукой, которая как-то подозрительно нырнула в огромный карман куртки, когда на него напал этот дикий смех.

Я невзлюбил дядюшку Бена с первого взгляда, и тот факт, что он преднамеренно втерся в доверие к Генри Слоукомбу, так чтобы им было проще управлять и направить в нужное место, где живьем можно вырвать у него глотку, лишь укрепил меня в моем первоначальном мнении.

— Ладно, Уилер! — неожиданно раздался пронзительный на грани истерики голос. — Оставайтесь на месте и поднимите руки вверх.

Я не обратил никакого внимания на вмешательство Джорджа, посчитав, что, поскольку он целится в меня, можно быть спокойным. Вопросы жизни и смерти в большей степени зависели от того, что находилось в громадном кармане дядюшки Бена.

Движение было настолько быстрым, что его рука только мелькнула, когда он выдернул ее из кармана. И в ту же секунду мне в ноздри ударил знакомый запах звериного кала, сама же рука чудовищно увеличилась и приобрела стальные когти, блеснувшие под светом лампы, когда они устремились к моему горлу.

При первом же движении руки Бена я конвульсивно отпрыгнул назад и очень сильно ударился ногами о крышку металлического морского сундука, при этом мое тело описало подобие дуги в воздухе, так что в конечном счете я упал навзничь за этим самым морским сундуком.

У меня осталось несколько расплывчатое впечатление о стальных когтях, которые промелькнули в каких-то шести дюймах от моей шеи. Раздались два выстрела в тот самый момент, когда я совершил кувырок назад за этот сундук. Я выхватил свой тридцать восьмой из кобуры и отполз в более безопасное место, за массивный тиковый комод, стоявший футах в шести за морским сундуком.

 Послышались чьи-то легкие шаги, кто-то спускался вниз по последним нескольким ступенькам, затем моего слуха достигли истерические рыдания, которые усиливались с каждой секундой. Было похоже, настало время выяснить, что же происходит. «Джордж в любом случае, — подумал я, — наверняка никудышный стрелок, ну а бегущий Джордж — это просто бегущий Джордж».

Поэтому я высунулся из укрытия и осмотрелся.

Дядюшка Бен привалился к стене, его правая рука все еще была скрыта под варварской лапой леопарда, в то время как левая — плотно прижата к боку, сквозь стиснутые пальцы сочилась кровь.

Джордж подбежал к нему, неумело держа пистолет в руке, по щекам его неудержимым потоком бежали слезы.

— Дядя Бен! — простонал он в отчаянии, остановившись перед массивной тушей, которая, как мне показалось, чуточку съежилась. — Все получилось случайно! — простонал Джордж. — Я целился в этого мерзкого лейтенанта, а как-то…

— У этого мерзкого лейтенанта уже не было бы глотки, если бы ты не заорал с верхней ступеньки лестницы! — с горечью произнес Бен.

— Я велел ему остаться на месте и поднять кверху руки! — Теперь в голосе Джорджа слышалась ярость. — А он просто не обратил на меня внимания!

— Ты глупец! — Бен в отчаянии покачал головой, глядя на него. — Эх, ты, несчастный болван!

— Послушайте, дядя Бен! — Руки Джорджа безрезультатно вцепились в пиджак Бена, он пытался подтащить его к лестнице. — Мы должны бежать отсюда! Живее!

— Знаешь ли ты, глупый осел, — сурово заговорил Бен, — лейтенант находится в каких-то двадцати футах от тебя, следит за нами с пистолетом в руке. А он умеет метко стрелять.

Джордж внезапно превратился в неподвижную статую, даже прекратились его всхлипывания. Я следил за ним секунд тридцать, засомневавшись, не придумал ли он впервые в жизни какой-то трюк, который может оказаться опасным.

Затем я медленно вышел из-за своего укрытия и двинулся к нему:

— О’кей, Джордж! Бросай оружие!

Статуя по-прежнему была повернута ко мне негнущейся спиной.

— Считаю до пяти, Джордж! Если ты не бросишь оружие, я стреляю. Один, два, три…

— Бесполезно, лейтенант, — вежливо заговорил Бен, — у него нечто вроде транса. По его виду можно сказать, что он уже покойник.

— Джордж может выкинуть что угодно… Я еще раз сосчитаю до…

— Существует более легкий способ все выяснить.

Он медленно поднял правую руку, стальные когти ярко блеснули, когда перчатка приблизилась к физиономии Джорджа. После этого Бен царапнул щеку Джорджа когтем, я увидел, как заалела струйка крови.

— Он даже не моргнул! — с отвращением произнес Бен. — У меня был шанс, небольшой, конечно, но все же шанс. Если бы я ухватил лапой вашу глотку, сейчас бы я уже был по пути на юг с надеждой улететь в Мексику.

На лице у него появилось выражение ненависти и отвращения одновременно, когда он вглядывался в как бы окаменевшую физиономию Джорджа.

— Но ему же вздумалось попытаться помочь мне! Заорал во весь голос в самый критический момент, потом прицелился из своего дурацкого пистолета в вас и всадил две пули мне в бок! — Его голос дрожал от ярости. — А теперь он вообразил, что все это слишком для его чувствительной натуры, и погрузился в свой проклятый транс. Могу поспорить, что он угодит в психиатрическую лечебницу, из которой его выпустят через пару годков, в то время как сейчас моя кровь по его милости вытекает из меня! — Внезапно его голос перерос в звериный рык: — Ну нет, на этот раз Джордж Фароу не уйдет от возмездия!

Сталь блеснула, описав короткую смертоносную дугу, но на этот раз вмешался я.

Всадил пулю прямо в нёбо широко раскрытого рта дядюшки Бена, пока он все еще призывал проклятия на голову Джорджа Фароу. И он рухнул лицом вниз на пол, ударив плечом при падении Джорджа.

Пару секунд негнущееся тело Джорджа раскачивалось взад и вперед, как оловянный солдатик, потом наконец упало навзничь. Они оба лежали рядом, голова к голове, можно было подумать, что это пара закадычных друзей, павших смертью храбрых.

Мы стояли на крыльце, наблюдая за светом фар удаляющейся машины.

— Марта везет отца к каким-то своим друзьям в Сан-Франциско, — сказала Джастин. — Я думаю, что перемена места пойдет ему на пользу. Когда он вернется сюда, мне кажется, он захочет все продать этим нефтяникам. Дом теперь связан у него с очень тяжелыми воспоминаниями.

— Возможно, это именно то, что ему и требуется. Когда твое существование слишком однообразно, оно напоминает вросший в палец ноготь!

— Боже, какие романтические сравнения приходят вам на ум, Эл, — рассмеялась Джастин.

— Ну а вы куда едете? — рассеянно осведомился я.

— В Пайн-Сити. Буду жить у приятеля. У вас, — хладнокровно заявила она.

Мое лицо засияло, как озаренный калифорнийским солнцем апельсин, но всего на пару секунд, потом кто-то щелкнул выключателем.

— Я совсем уж собрался натворить глупостей! Такая забывчивость в моем возрасте непозволительна! Вы не можете остановиться у меня, потому что только сегодня я поселил в своей квартире другую девушку. Ей было совершенно необходимо;..

— Ее уже там нет!

— Как это? — с надеждой пробормотал я.

— Ее увезли в больницу… У нее, оказывается, сломаны три ребра.

— Бедняжка, ей будет недоставать Джорджа! — пробормотал я.

— Вот-вот, как трех сломанных ребер, — усмехнулась Джастин. — Мы можем поехать в вашей симпатичной спортивной машине, не так ли, Эл?

— Конечно, если вы будете вести себя смирно по дороге.

— Расскажите мне про свою квартиру! — нетерпеливо воскликнула она.

— В ней есть пол, стены, потолок, ну все, что полагается, не стану перечислять, и суперпроигрыватель с пятью динамиками в стенах.

— Это мне нравится, — заявила она, энергично кивая, — поздно вечером вы сможете устанавливать весь набор пластинок.

— Для чего?

— Я хочу жить беспокойно, с опасностями, Эл! — Она потерлась щекой о мое плечо. — Знаете, когда станет греметь музыка, я не буду слышать, как вы подкрадываетесь ко мне!

Пляска смерти

Глава 1

Я осторожно вел свой «остин-хили» по кочкам и выбоинам частной дороги, которая, уж если быть точным, была всего лишь прорытым бульдозером грунтовым трактом, и поражался, какого черта кому-то могло взбрести в голову построить дом в таком месте. Нижние отроги Лысой горы являлись непроходимой чащобой, представлявшей реальную опасность возникновения летних лесных пожаров. Учитывая, что здесь население было невелико, любые спонтанные возгорания сухой травы были чреваты самыми тяжелыми последствиями.

Сидевший возле меня несколько побитый молью бронтозавр медленно очнулся от многовекового сна, с неудовольствием заморгал на ослепительный свет яркого утра и громоподобно чихнул.

— Эй, лейтенант Уилер! — Устрашающий бас сержанта Полника едва не искалечил барабанную перепонку в моем правом ухе. — Скажите-ка снова, как зовут этого мертвеца?

— Леквик, — ответил я, — Антон Леквик.

— Господи!

У него сочувственно запрыгал кадык.

— Иметь такое имя! Меня ни капельки не удивляет, что бедняга покончил с собой!

— Да, — согласился я на всякий случай, надеясь таким образом закончить нашу интереснейшую беседу.

— А кто была та дамочка, которая позвонила насчет самоубийства? — не унимался Полник, не отличавшийся деликатностью.

— Тамаер, — покорился я своей участи, — Наташа Тамаер.

Последовавшее за этим продолжительное молчание было гораздо красноречивее любого вопля.

— Наташа, — все же ухитрился он повторить придушенным голосом. — И она устраивает где-то балы, вы сказали?

Теперь уже было поздно сожалеть о том, что кое-что так необдуманно успел сообщить сержанту, мне не оставалось ничего иного, как попытаться внести коррективы в ту смуту, которую произвели мои слова в его куриных мозгах под непробиваемым черепом.

— Она не устраивает балы, сержант, — ровным голосом произнес я, — она балерина.

— Это же город, лейтенант, — доверительно сообщил он, — милях в двадцати от Лонг-Бич, верно?

— Балерина — это танцовщица. Она танцует в балете.

— А где это? — Его лоб угрожающе наморщился. — Местечко неподалеку от Роуз-Балл?

Она танцует в балете, — простонал я, — точно так же, как актер играет в театре.

— Да? — Он медленно кивнул, как будто это произвело на него большое впечатление. — В котором театре, лейтенант?

После этого я перестал стараться что-нибудь объяснять, главным образом для того, чтобы самому не свихнуться.

— В театре около Роуз-Балл, где же еще? — буркнул я ворчливо.

— Я там никогда не бывал. Моя старая дама не верит во все эти прыжки и скачки.

— Прыжки и скачки?

Все же было занимательно следить за его логическими процессами, хотя это для меня могло закончиться плачевно.

— Точно, — хмыкнул он, — раз ее зовут Наташа, значит, эта дамочка должна быть исполнительницей экзотических танцев, верно? — Он бросил на меня нетерпеливый взгляд, ожидая похвалы за сообразительность, затем откашлялся, прежде чем ликвидировать мое невежество. — Исполнительница экзотических танцев, лейтенант, — объяснил он с важным видом, — это модное название для стриптизерши!

К счастью, в этот момент прямо перед нами показался дом, как только мы миновали последний поворот на извилистой грунтовой дороге. Строение представляло собой беспорядочный набор фронтонов, башенок и балкончиков, все это возвышалось на огромной скале и производило впечатление приманки, сооруженной каким-то волшебником для заблудившихся в лесу путников. Волшебником или колдуньей по имени Наташа Тамаер? Эта мысль промелькнула у меня, когда я остановил свой «хили» перед парадным подъездом.

На массивной двери поблескивал медный лист с выгравированной на нем надписью: «Я — УБЕЖИЩЕ, КОГДА НОЧЬ ПРИВОДИТ ОХОТНИКА». Прочитав это невразумительное сообщение, я обрадовался тому, что живу в нормальном доме в центре Пайн-Сити, где единственными людьми, которые изредка шумели по ночам, были новые жильцы, неделю назад въехавшие в квартиру наверху и все еще передвигавшие мебель.

Я дернул за узловатую веревку, бронзовый колокол издал грустный гул, как будто подавал сигнал окружающему лесу выдать своего мертвеца. И вот тут-то я поблагодарил судьбу за то, что вижу рядом с собой невозмутимо-спокойную физиономию Полника.

Секунд через пятнадцать дверь распахнулась, издав жалобный скрип, и я смутно увидел тоненькое эльфоподобное создание, стоявшее в темном холле, которое взирало на меня темными глазами очень серьезно. Затем оно сделало шаг вперед, выйдя из полумрака на ослепительный свет, затопивший крыльцо, и я только что не ахнул от восторга.

Ее блестящие черные волосы, разделенные прямым пробором, были стянуты в большой узел. Высокая, тоненькая и весьма грациозная девушка в черных лосинах и таком же топе, который не скрывал контуров ее маленьких острых грудей, неимоверно узкой талии и округлых бедер, вплоть до самых интимных впадин и выпуклостей. У нее были длинные ноги танцовщицы с красивыми коленями, тело казалось упругим, а не мускулистым. На узких длинных ступнях были черные балетные туфельки.

— Привет! — Она улыбнулась, демонстрируя прекрасные белые зубки. — Я — Наташа Тамаер. Полагаю, что вы, по всей вероятности, копы?

— Копы? — поразился Полник, глядя на нее вытаращенными глазами.

Я же прислушивался к ее глубокому музыкальному голосу, в котором ясно чувствовался иностранный акцент.

— Когда я танцевала в Милане, я познакомилась с потрясающим парнем, который был депортирован, потому что был гангстером, — словоохотливо заговорила она. — Он всегда употреблял слово «коп», говоря о полиции, поэтому я подумала, что это жаргонное словечко. Мне очень нравится не растворяться в толпе, принадлежать к какой-то группировке, это создает потрясающее ощущение, будто меня разыскивают, верно? Надеюсь, «коп» не оскорбляет вас?

Я посмотрел на растерянную физиономию Полника и понял, что от него нельзя ждать помощи.

— Точно, мы копы, — буркнул я, — я — лейтенант Уилер из офиса шерифа, а это сержант Полник.

— Привет! — Она снова улыбнулась нам обоим. — Очень рада, что вы здесь. Зрелище того, как этот слизняк Антон свисает с дерева, повергло нас всех в уныние на протяжении последних двух часов. Вы собираетесь его убрать отсюда?

— Скоро прибудет санитарная машина, чтобы заняться этим вопросом. Где именно находится… э-э… Антон?

— В саду позади дома, — равнодушно сообщила она, — ему вздумалось опрометчиво избрать старый кедр перед окнами гостиной, он всегда был непредсказуемым ничтожеством! Так что мы должны были либо смотреть на него все время, либо задернуть занавеси и репетировать в отвратительном полумраке, что, естественно, просто нелепо. Я отведу вас к нему, если желаете?

Она повернулась в грациозном пируэте и пошла назад в дом. Я зашагал следом, несколько оторопело следя за ритмичным покачиваем ее округлых ягодиц, уговаривая себя, что все это происходит во сне и что с минуты на минуту я проснусь, упав с кровати на пол. Только тяжелые шаги Полника за моей спиной не вязались с этим предположением. Мы прошли по длинному темному коридору и совершенно неожиданно оказались в ярко освещенной гостиной, протянувшейся вдоль всего здания, в нее можно было вместить полностью весь кордебалет со всеми родственниками в придачу.

Я мельком заметил группу людей, столпившуюся возле пианино в дальнем конце помещения, но наш гид не предоставил мне возможности бросить в ту сторону хотя бы еще один взгляд. Плавным движением руки она указала нам на стену из зеркального стекла, выходившую на очаровательную лужайку с фонтаном.

— Вот он, лейтенант, — сказала она, — вот Антон. Или правильнее сказать, это был Антон.

Величественный красный кедр возвышался в самой середине лужайки, как будто его специально посадили туда, чтобы он уравновесил композицию сельского ландшафта. С одной из его могучих нижних ветвей свисало тело человека, подвешенное на толстой веревке, сдавившей его шею. По виду это был молодой мужчина лет двадцати с небольшим с лицом театрального кумира. Его длинные темные волосы падали на лоб, их слегка шевелил то и дело налетавший бриз. На нем были черное трико и черная вязаная безрукавка, так что его мускулистые руки оставались голыми. Кончики черных полуботинок едва касались земли.

Мне невольно пришло на ум старое выражение «пляска на конце веревки».

— Антон никогда не был особенно хорошим танцором, откровенно говоря, — заметила Наташа Тамаер, как будто читая мои мысли. Возможно, она таки была колдуньей.

— Полагаю, нам следует подойти поближе, — мрачно изрек я.

— Пожалуйста, французские двери не заперты. Вы не возражаете, если я останусь здесь? Практически все утро я больше никуда не смотрю, кроме как на раскачивающегося на ветру старину Антона, так что слегка устала от этого зрелища. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Конечно…

Я поморщился:

— Ваша балетная группа в этом году, случайно, не репетирует «Пляску смерти»?

Она радостно вскрикнула:

— Мне кажется это весьма остроумным, лейтенант. Надо не забыть рассказать об этом Чарвосье, он умрет от смеха.

— Пожалуйста, не подбрасывайте мне еще и второй труп. Одного вполне достаточно.

Я отворил одну из французских дверей и вышел на аккуратно подстриженную лужайку. Полник, естественно, не отставал от меня. Мы вместе направились к телу. Подойдя ближе, я убедился, что физиономия кинозвезды была искажена гримасой панического страха. Темно-синие глаза, широко раскрытые, выражали ничем не прикрытый ужас.

Над моей головой на верхних ветвях кедра весело щебетала стайка птичек, явно не имевших понятия о том, что под ними совсем недавно резвилась старуха с косой.

Я никогда этого не пойму, даже за миллион лет! — хрипловатым голосом заговорил Полник. — Ну как это человек может настолько пасть духом, что решится самого себя убить вот таким образом, лейтенант?

— Ну а как именно, по вашему мнению, он убил себя, сержант? — спросил я.

— Никаких проблем. Взобрался на этот сук, обвязал один конец веревки вокруг шеи, другой вокруг сука, а потом взял и свалился вниз.

Его густые брови сошлись на переносице.

— Как вам это нравится? — произнес он замогильным голосом. — Если бы он на пару дюймов удлинил веревку, то приземлился бы на ноги!

— Поразительно, — согласился я, — попробуйте определить его вес, сержант.

Несколько секунд Полник критически изучал тело, затем буркнул:

— Сто шестьдесят, лейтенант?

— Пожалуй… как насчет того, чтобы изобразить Тарзана и взобраться на ту ветку?

— Да, лейтенант!

Полник расправил плечи и, к моему изумлению, весьма ловко и быстро оказался наверху, сияя от счастья, как щенок, впервые успешно доставивший палку хозяину.

— Отвяжите веревку и бросьте ее вниз, — сказал я, я опущу тело на землю.

К тому времени, когда Полник соскользнул назад на землю, я уже уложил тело Антона Леквика на траве и придирчиво рассматривал те последние несколько футов веревки, которые были привязаны к суку.

— Что-то интересное, лейтенант? — спросил изрядно запыхавшийся Полник.

— Вы когда-нибудь слышали о методе Годфруа? — спросил я, не подумав.

— А-а…

— Годфруа — бельгийский детектив, который разработал несколько весьма полезных тестов в отношении веревки, которую использовали, как эту. Взгляните-ка хорошенько на ее конец.

Сержант наклонил голову и несколько секунд прилежно изучал конец веревки, затем с надеждой посмотрел на меня:

— Ее конец был обрезан? — спросил он с надеждой в голосе.

Правильно. А теперь посмотрите на волокна на конце. Как они расположены. По наблюдениям Годфруа, если веревка была переброшена через сук и использована для поднятия груза, то при трении волокна будут вытянуты в направлении веса, вот как тут.

Судя по тому, как сержант усиленно моргал, было ясно, что он ничего не понял, поэтому мне пришлось продолжить лекцию.

— Вы воображаете, что Леквик обвязал веревкой шею, перебросил другой конец через сук, затем стал сам себя поднимать вверх, пока его ноги не оказались над землей? Ну а как бы ему при этом удалось привязать другой конец к суку, причем молниеносно, чтобы не свалиться на землю?

— Ха? — раскрыл рот Полник.

— На основании метода Годфруа мы можем утверждать, что кто-то обвязал конец веревки вокруг шеи Леквика, перебросил второй через сук, затем подтянул его, пока ноги не стали касаться земли только пальцами. Естественно, после этого пришлось подняться наверх, закрепить там веревку и обрезать лишний кусок.

— Лейтенант? — Полник оторопело затряс головой. — Я считал, что этот парень покончил с собой.

— Его убийца и хотел, чтобы мы именно так подумали.

— Ага! Значит, теперь я знаю, что парня убили, лейтенант. Мне стало куда легче дышать.

— Убили? — Где-то позади нас раздался низкий красивый голос. — Я не ослышалась, кто-то тут говорил об убийстве?

Я повернулся и встретился взглядом с темными глазами балерины, которая, по всей вероятности, неслышно подкрадывалась к нам, пока мы были заняты делом.

— Совершенно верно, — буркнул я, — Леквик был убит, а его убийца попытался придать содеянному вид самоубийства.

Наташа Тамаер сморщила свой аристократический носик:

— Какая подлость! Полагаю, это значит, что возле нас днем и ночью будет находиться коп вроде итальянского импресарио или классной дамы?

— Совершенно верно!

— Во всяком случае, в этом есть один положительный момент… — Ее выразительные губы изогнулись в усмешке. — Сисси, несомненно, будет наслаждаться данной ситуацией.

— Сисси?

— Мой лучший друг, Сисси Сент-Джером, — небрежно бросила балерина. — Она пишет великолепные стихи, которые никто не в состоянии понять, обожает пиццу и пьет черное пиво, якобы это придает девушке энергию, как она уверяет. Ну и постоянно преследует мужчин.

— Это такая дамочка, о которой я всегда мечтал! — воскликнул Полник.

— Вот уж не подозревал, что вы увлекаетесь поэзией, сержант! — Я был потрясен.

— Да нет, я имел в виду то, что она преследует мужчин, лейтенант! — Он вздохнул. — Я потратил почти десять лет жизни в ожидании появления такой дамочки, а потом мне попалась на пути моя старая леди! — Он с явным отвращением покачал головой. — На свете нет справедливости!

— До того как мы вышли сюда, вы упомянули еще какого-то Чарвосье, — обратился я к девушке.

— Он — французский импресарио, — пояснила Наташа, — это почти то же самое, что итальянцы, только начинают знакомство с целования руки, а не со щипков за мягкое место.

— А группа вокруг пианино, — продолжал я, — их было тогда трое, нет, четверо? Ваша воздушная поэтесса Сисси Сент-Джером, — произнес я с заминкой диковинное имя, — Чарвосье — это двое. Кто остальные?

— Лоренс Бомон, он сочиняет либретто и хореографию для нашего нового балета. И человек, у которого такой вид, будто на его голове пылает костер, это Дики Гембл, основной танцовщик.

— И это все, находящиеся в доме? — занервничал я.

— Все. Мы должны жить уединенно, спокойно, чтобы нам никто не мешал, когда мы работаем, в особенности в то время, когда переживаем период родовых мук нового балета.

— Вы уверены, что не позабыли упомянуть парочку импресарио из Аргентины, которые заперлись на ключ в комнатах верхнего этажа? — проворчал я.

— Нас всего шестеро в доме, лейтенант, — беспечно рассмеялась она, — вернее сказать, нас было шестеро до тех пор, пока Антона не убили… На многие мили вокруг здесь больше ни души… — Она на секунду задумалась. — За исключением одного бродяги, пожалуй.

— Бродяги? Вы имеете в виду какого-то чрезмерно любопытного человека, да?

— Вот уже несколько дней, как он где-то здесь, поблизости, — заявила балерина спокойным тоном, — мы все слышали его в разное время, но никому не удалось увидеть его хотя бы мельком. Бедняжка Сисси чуть не помешалась от беспокойства.

— Чтобы ее напугать, этот мерзавец мог спокойно проникнуть к ней в комнату, верно? — возмущенно спросил Полник.

— Вы все неверно поняли, сержант, — с милой улыбкой объяснила она, — последние две ночи Сисси не задергивала занавески, окна были широко распахнуты, вся комната залита светом. Каждый вечер около получаса она расхаживает взад и вперед в своем бикини, делая дружеские призывные знаки указательным пальцем, и все без толку! Она считает, что, возможно, немного располнела, эта мысль просто не дает ей покоя!

— Шестеро ненормальных под одной крышей и седьмой снаружи! — простонал я.

— Я считаю, что коп не должен забывать про хорошие манеры, — ледяным тоном отрезала Наташа.

— Кто нашел тело?

— Никто.

— Как это так? — Мой голос поднялся октавой выше.

— Я имею в виду, что мы все сегодня около девяти утра завтракали на кухне. Как обычно. А когда закончили, отправились в гостиную, чтобы приступить к работе. Кто-то раздвинул занавеси, и там висел он перед самым окном!

Глава 2

Группа людей, столпившихся у пианино, наблюдала за нашим приближением, их лица выражали всю гамму чувств от неприкрытой враждебности до жадного любопытства. Наташа поочередно представила нам всех, но каждый раз я опережал ее. Высокий, гибкий, рыжеволосый парень, вне всякого сомнения, был их основным танцором, Дики Гемблом. На самом деле можно было подумать, что его головаохвачена пламенем, как образно выразилась она.

Второй парень выглядел коротышкой из-за своего огромного бочкообразного брюха, такое было разве что у Гаргантюа. Добавьте к этому выстриженную до основания полосу дюйма в четыре шириной, проходящую строго через макушку, по обе стороны которой возвышалась густая поросль черных кудрей. Это, вне всякого сомнения, был Чарвосье, французский импресарио.

И, наконец, третий мужчина должен был быть Лоренсом Бомоном, хореографом, об этом я догадался, пустив в ход метод исключения. Он был на пару дюймов выше шести футов, а его превосходное атлетическое сложение выгодно подчеркивалось белой тенниской и черными спортивными брюками в обтяжку. Ему было около сорока, на мой взгляд. Красивая физиономия бронзового цвета от загара эффектно контрастировала с рано поседевшими белоснежными волосами, волнами спускавшимися чуть ли не до самых плеч.

Девушка была, разумеется, Сисси Сент-Джером. У нее были пушистые волосы медного цвета, высоко поднимающиеся надо лбом и скрепленные на затылке блестящим серебряным гребнем. Ее пухлые щечки не только оповещали о прекрасном здоровье, но также имели очаровательные ямочки. Широкий рот, возможно, просто не мог закрываться плотно из-за фантастического выверта нижней губы. Длинные густые ресницы придавали ее сине-голубым глазам обманчиво невинное выражение, до тех пор пока ее взгляд не наталкивался на существо мужского пола. После этого глаза красотки Сисси было бы правильнее назвать поисковыми прожекторами.

Она была высокой, не очень полной, но не без приятной округлости форм. Прелестное платье до колен было сшито из блестящего оранжевого шелка, усеянного черными орхидеями. Тоненький шнурок под грудью придавал наряду еще большую элегантность. С одного взгляда я определил, что под платьем больше ничего не было надето.

— Почему он решил покончить с собой, лейтенант? — неожиданно спросил Чарвосье, после того как была закончена церемония знакомства, — он не был особенно талантливым танцором, но есть и похуже.

В его гортанном произношении перемешалось столько акцентов, что теперь нельзя было точно определить национальность говорившего. Я подумал, что все же смогу выделить три слоя: среднезападный, французский арго и разновидность английского, на котором говорит большинство лондонцев, хотя многие ошибочно принимают его за кокни. Два акцента окончательно поставили меня в тупик. Возможно, это были бедуинский или китайский, но не наверняка. Самым же печальным было то, что в итоге говорил он настолько неразборчиво, что понять его было почти невозможно. Немалую роль тут играла повышенная активность слюновыделяющих желез.

— Леквик не убивал себя, — холодно изрек я, — он был убит.

— Убит? — произнес глубоко потрясенный танцор Гембл. — Вы в этом уверены, лейтенант?

— Уверен, конечно же лейтенант уверен! — вступился за честь мундира Полник. — Он использовал методы Года и Фрейда, правильно, лейтенант?

— Давайте не станем терять на это время, — торопливо прервал его я, — по словам мисс Тамаер, вы все закончили завтракать около девяти, затем прошли сюда работать…

— Я отдернул занавеси с окон, — раздался густой громкий голос Бомона, — и там был он!

Лоренс пригладил роскошные волнистые, рано поседевшие волосы.

— Это был шок! — добавил он без особой необходимости.

— Когда вы видели его последний раз живым?

— Вчера вечером… — Его холодные серые глаза смотрели на меня с нескрываемым неодобрением, он на минуту задумался. — Я отправился спать рано, примерно в половине одиннадцатого, потому что у нас был утомительный день. Антон оставался здесь, пил, когда я поднялся наверх.

— Один?

— Нет, с ним была Наташа и, как мне кажется, Сисси.

— Он остался здесь, когда я поднялась к себе через четверть часа, — сообщила равнодушно балерина. — Мне кажется, к этому времени он слегка опьянел. Сисси дразнила его, помнится, он из-за этого страшно злился.

— Антон был полностью лишен чувства юмора, — заговорила блондинка. У нее был громкий самоуверенный голос, чем-то напоминавший гудение пчелиной матки. — Я его немножко поддразнивала по поводу черного трико, которое специально назвала колготками.

— То самое трико, которое надето на нем сейчас? — спросил я.

— То самое, лейтенант.

Ее смех напоминал журчание согретого солнцем ручейка, он слегка задевал струны моих эротических желаний, заставляя смотреть на мадам под несколько иным углом зрения.

— Он остался, когда вы ушли? — поспешил я задать новый вопрос.

— Нет, он ушел первым… После того как необоснованно обозвал меня не слишком лестными словами, он заявил, что идет спать.

— В котором часу это было?

— Примерно в одиннадцать пятнадцать или в половине двенадцатого, как мне кажется. Я почти сразу же прошла к себе в комнату, в кровати была уже без четверти двенадцать.

— Но он так и не раздевался, судя по его виду, — продолжил я.

— Скорее, поднялся сегодня рано утром и надел снова свое трико, — подсказал Чарвосье с раздражающей логикой. — Кто знает, не спал ли он вообще в этой одежде?

— Ужасно неделикатный вопрос, дорогуша! — неожиданно фыркнула Наташа.

— Полагаю, об этом наверняка знает только один убийца, — едва сдерживая ярость, произнес Гембл, — и не считаешь ли ты, Наташа, что пора прекратить шуточки? Лейтенант производит впечатление спокойного человека, но, возможно, у него уже создалось мнение о нас всех как о сборище маниакальных дебилов.

Он какое-то мгновение смотрел на притихшую четверку, и только тут до меня дошло, что у него очень честное лицо, такое лицо бывает лишь у продавца подержанных автомобилей или у убийцы жены.

— Итак, Антон Леквик был придурком, — сердито продолжал он, — и мы все об этом знали, так что никто не собирается проливать крокодиловы слезы по поводу его преждевременной кончины. Но если он был убит, это совсем не смешно, потому что мы все автоматически становимся подозреваемыми.

— Дорогуша, весь твой пыл потрачен впустую, — пробормотала Сисси, бросая на него томный взгляд, — настоящим преступлением было то, что никто из вас не помог поймать этого бродягу.

— Бродягу? Я про него совершенно забыл, — произнес Бомон, выдержав драматическую паузу.

— Конечно же! Вот и ваш убийца, лейтенант, то ли соглядатай, то ли частный детектив, который последнее время докучал нам каждую ночь.

Я уже прислушивался какое-то время к звуку приближающейся санитарной машины, поэтому послал Полника встретить ее и заняться покойником. Когда сержант вышел из комнаты, я снова внимательно посмотрел на пятерку подозреваемых в убийстве и решил пока поставить на этом точку. Я не сомневался, что добьюсь большего, если стану разговаривать с ними поодиночке, а не со всем табором сразу.

— Поднимусь наверх взглянуть на комнату Леквика, — объявил я.

— Я покажу вам, где она находится, — затарахтела блондинка.

— Желаю удачи, лейтенант, — фыркнул Бомон, — если вы не вернетесь до полуночи, мы направим поисковую группу.

— Вы хитрец, Лоренс. — Сисси на мгновение остановилась возле него и любовно потрепала по щеке. — К тому же слегка ревнивы, верно?

Его классически красивое лицо внезапно побледнело под темным загаром.

— На вашем месте, дорогуша, я бы не вылезал из кожи вон, — вкрадчиво произнес он, — подозреваю, что лейтенант — человек со вкусом, он ценит качество, сомневаюсь, чтобы ему пришлась по душе всякая дешевка из магазина подержанных товаров.

— Весьма хитро!

Улыбка блондинки стала еще шире, прежде чем она отвесила ему звонкую пощечину.

— Детки! — произнесла Наташа Тамаер слегка рассерженным тоном. — Никаких семейных скандалов в присутствии посторонних, с вашего разрешения.

— Во всем виновата я одна, дорогая, — заявила Сисси насмешливо-извиняющимся голосом, — я не учла, что у Лоренса особые счеты с лейтенантами полиции.

Она подошла к двери, ведущей в темный коридор:

— Идемте, лейтенант!

У Бомона перекосилась от ярости физиономия, когда он посмотрел ей вслед, потом, с явным трудом взяв себя в руки, он холодно улыбнулся мне:

— Вы должны нас извинить, лейтенант. Подобные сценки считаются шуточками в нашей нервной компании.

— Разумеется, — пробормотал я, поспешив за блондинкой.

Крутая лестница начиналась где-то в коридоре с правой стороны, я ухитрился поравняться со слегка покачивающимися черными орхидеями где-то у самого ее конца. Сисси двигалась, покачивая очаровательно упругой попкой, мне даже стало казаться, что она задалась целью довести меня до так называемого «спровоцированного оскорбления».

Наконец она все же остановилась, отворила дверь и вошла в спальню, а Уилер с обезумевшими глазами ввалился следом, наполовину позабыв, зачем ему это нужно.

— Вот, пожалуйста, — беспечно заговорила она, — предпоследнее место отдыха ныне усопшего Антона Леквика.

Это была комната с набором только самого необходимого: кровать, комод, пара стенных шкафов и тому подобное, но все это носило на себе печать сугубо временного жилища, как будто на стене имелась незримая надпись «Антон Леквик здесь только спал». Я подошел к окну и выглянул наружу. Комната находилась в передней части дома, и перед моими глазами раскинулась потрясающая картина. Спускающиеся вниз холмы, с могучими деревьями, потом плоскогорье с фермерскими домиками, кажущимися отсюда детскими игрушками, а далее, на горизонте миниатюрный Пайн-Сити, слегка мерцающий в дымке.

— Потрясающий вид, не правда ли? — пробормотала Сисси.

— Как могло случиться, что группа балетных маньяков разместилась в таком доме в десяти милях от цивилизации? — спросил я с искренним изумлением.

— Вы не имели в виду балетоманов? — Сисси улыбнулась с самым невинным видом.

— Вы меня прекрасно расслышали, — нахмурился я, — и все еще не ответили на мой вопрос.

— Потому что им надо было найти спокойное местечко, где бы они могли плодотворно работать над новым балетом, который должен пойти в этом сезоне. Этот дом идеально тихий, самое же важное, что за него не надо платить.

— Его владелец — филантроп?

— Меня по-разному называли, — рассмеялась она гортанным смехом, — но впервые окрестили филантропом!

Я отвернулся от окна и посмотрел на нее:

— Это ваш дом?

— Мой отец построил его, чтобы сбежать от своих жен, их было четыре, потому что они преследовали его, требуя увеличить алименты.

— Эта надпись на входной двери… четыре жены?

— И семнадцать любовниц, пока я не сбилась со счета, — равнодушно пояснила она. — В детстве я привыкла называть их всех «мамами», мне не надо было запоминать, что на этой неделе была Таня, которая сменила предшествующую ей Бобби, а та, в свою очередь, месяц назад — Кьютти-Пай и так далее, представляете?

— Ваш отец, по всей вероятности, являлся конгломератом из нескольких мужчин, спаянных воедино, — уважительно произнес я.

— Энергия и живучесть, вот в чем дело, лейтенант. Я унаследовала эти качества от него, о чем, несомненно, вы уже наслышаны.

Она села на краешек кровати и как бы случайно приподняла подол своего шелкового одеяния, продемонстрировав кусочек округлых бедер.

— Подобные платья красиво смотрятся при ходьбе или когда ты стоишь, — пояснила она лишенным всяких эмоций лекторским тоном, — но стоит тебе сесть, как они стесняют твою свободу, понимаете? — Она не дала мне возможности отреагировать на свое заявление, потому что за этим последовал новый вопрос, сопровождаемый взглядом заблестевших глаз: — Мои колени вас отвлекают, лейтенант?

— Ни капельки, — солгал я не моргнув глазом.

— Какая жалость! — Она сердито одернула юбку. — Желаете задать еще какие-нибудь вопросы?

— Итак, это ваш дом, и вы пригласили их сюда, чтобы они могли в тишине и покое репетировать новый спектакль?

— Правильно. Лично для меня крайне важно, чтобы новый балет оказался успешным, потому что Чарвосье только что сформировал ядро новой группы, я его финансирую.

— К новогоднему сезону?

— Мой отец был не только самым большим — прошу прощения — кобелем, но он сколотил огромное состояние, фактически, был сказочно богат и передал очень многое мне. После его смерти оказалось, что практически я одна являюсь подлинной наследницей.

— Значит, ваша мать тоже умерла?

Она покачала головой:

— Мама отправилась на угол в аптеку за аспирином, когда мне было всего шесть месяцев, да так и не вернулась. Если хорошенько подумать, она не получала никаких алиментов. Последние известия о ней папа имел десять лет назад. Тогда она находилась где-то в Африке, выслеживала белых охотников, которые нарушали сезон охоты.

— Вы морочите мне голову!

— Нет, даю слово, это чистая правда!.. Я впуталась в эту историю с балетом из-за Наташи Тамаер. Она моя лучшая подруга еще со школьных времен, тогда ее звали Нэнси Копчек. Она замечательная танцовщица, вот увидите, лет через пять из нее получится потрясающая балерина, но с ней приключилась беда, когда шесть месяцев назад она спуталась с компанией Мессина. В данный момент ей просто необходим колоссальней успех, и, возможно, новый балет Лоренса Бомона — именно то, что требуется.

— Расскажите мне про Антона Леквика.

Она закинула руки за голову, удобно растянувшись на постели в такой позе, которая буквально наталкивала на изнасилование.

— Он был ничтожеством, — пробормотала она, — основной танцовщик из второго состава, но не слишком сильный, однако все же лучшее, что удалось раздобыть Чарвосье на скорую руку. Полагаю, вы заметили, что он был фантастически красив? Возможно, поэтому второго такого эгоиста я не встречала за всю свою жизнь, ну а всем известно, что среди балетных артистов это нередкое явление! — Она задумалась на несколько секунд. — Он был по-кошачьи хитрым и злобным. Пока ты его гладил по шерстке и всячески ублажал, все было прекрасно, он мурлыкал и терся о твои колени, но как только ты прекращал, он выпускал когти. — Она задумчиво смотрела в потолок. — Полагаю, все люди уже в раннем возрасте принимают решение, к какому полу они относятся, верно?

— Только не говорите, что вам приходилось что-то выбирать с таким телом, — пробормотал я.

Она часто-часто заморгала ресницами:

— Сомневаюсь, чтобы Антон соизволил принять окончательное решение до самого последнего часа. У него была связь и с Наташей и с Лоренсом Бомоном, причем в одно и то же время, он натравливал их друг на дружку. Ужасная была неразбериха!

— Достаточно грязная для того, чтобы один из них убил его?

— Кто знает? — Она беспечно пожала плечами. — Я надумала покорить его, этот потрясающий профиль и все прочее, с первой же минуты, как он переступил порог нашего дома. В течение пары дней он относился весьма положительно к данной идее, пока не сообразил, что стал объектом для шуток всех обитателей дома, и тогда моментально ко мне охладел и решил наказать. Он выбрал для этого подходящий момент, когда мы все вечером сидели за обеденным столом. По-моему, у него ушло минут пятнадцать, чтобы предсказать мою судьбу: что я из себя представляю, как выгляжу и что он предпочел бы пустить себе пулю в лоб, нежели приблизиться ко мне. Так что, возможно, и у меня имелась причина убить это ничтожество?

— Что вы скажете о бродяге? — спросил я. — Кому в голову пришла мысль выдумать его?

Сисси сразу же выпрямилась, на ее лице появилось крайне удивленное выражение.

— Никто ничего не изобретал и не придумывал, — запротестовала она. — Он совершенно реальное существо, не сомневайтесь. Я сама слышала его шаги по ночам, когда он бродил вокруг дома. Лично меня это здорово переполошило, потому что я посчитала, что, кто бы это ни был, он наверняка псих, который хочет, чтобы ты знал, что он находится снаружи и следит за домом. Не сомневаюсь, что он намеренно поднимает шум, чтобы его не приняли за какого-нибудь дикого зверя, нечаянно забредшего в наши края, или за птицу, или за кого-то еще.

— Неужели никто не пытался его изловить?

— Дики Гембл и Лоренс занимались этим вопросом на протяжении трех ночей. — Она пожала плечами. — Но стоило им отворить дверь, как он буквально растворялся в ночи. Они ходили вокруг часами, возвращались ни с чем домой, и через пять минут он снова расхаживал по дорожке. В ночное время в этаком густом лесу может спрятаться целый морской корпус, лейтенант, и никто даже не догадается о его присутствии.

— Полагаю, вы правы, — согласился я, — так никто его даже мельком не видел?

— Я в этом не уверена… Знаете, позапрошлая ночь была страшно душной. Я встала с постели, чтобы пошире распахнуть окно, не соизволив включить свет. Моя комната в задней половине дома, причем кое-кто из наших все еще оставался в гостиной… Когда я выглянула наружу, мне хорошо была видна лужайка, потому что на нее падал свет из окон первого этажа. Он, должно быть, стоял где-то за кедром… — Неожиданно она вздрогнула. — Потому что мне была видна его тень на траве. Она казалась ужасно длинной и тонкой. Не подумав, я шумно распахнула окно пошире, и тень моментально исчезла.

Только тут мне пришло в голову, что моим первоначальным намерением было обыскать комнату Леквика, поэтому я отворил ближайший стенной шкаф и проверил карманы висящей там одежды.

— Наверное, быть детективом страшно интересно? — раздался за моей спиной голос Сисси. — Я имею в виду то, что ты должен все время запускать руки в чужие карманы?

— Все зависит от того, чьи это карманы. Если это звездочка с блестящими глазками, облаченная в туго обтягивающее трико, к тому же она еще и смешливая…

— Могу себе представить! — воскликнула она. — Скажите-ка мне кое-что… Впрочем, нет, не стоит…

Первый стенной шкаф ничего не дал, я перешел ко второму; в котором находился замызганный плащ свободного покроя с поясом. В левом кармане я нашел смятую пачку сигарет.

— Ну и какова ваша излюбленная фантазия о звездочках? — с улыбкой осведомилась Сисси.

— Я знаменитый кинорежиссер, намеревающийся заново поставить «Унесенные ветром», — ответил я, направляясь к комоду. — Случилось так, что девяносто семь процентов самых очаровательных звездочек Голливуда согласны сделать решительно все, если только это поможет им получить роль Скарлетт.

Я выдвинул верхний ящик и мрачно посмотрел на дикое количество носков и галстуков.

— А вы бы беседовали с ними поодиночке, лежа на кушетке?

— Мои фантазии никогда не бывают земными, — холодно отрезал я, — я всегда приглашаю их на празднество на мою виллу с громадным парком и прудом, где собирается не менее восьми человек.

— А вы так и не решили, кому же достанется роль? — В ее голосе звучало искреннее любопытство.

— Роль достанется девушке, которая проявит наибольшую изобретательность во время оргии. Но мне ни разу не удалось решить спор между блондиночкой-акробаткой, исполнявшей номер «человек-змея», и рыженькой, которая на протяжении нескольких лет тренировала султанских жен в гареме.

Закончив с носками и галстуками, я выдвинул следующий ящик и обнаружил весьма потрепанный бумажник Леквика, высыпал его содержимое на комод и начал в нем разбираться.

— Мне пришла в голову мысль, — нарочито безразличным тоном пробормотала Сисси, — как бы я котировалась в качестве звездочки?

— Вы бы, несомненно, возглавили список девяноста семи самых красивых, — заверил я ее. — Вошли бы в число первой двадцатки.

— Велико дело! — возмущенно фыркнула она. — Благодарю вас, лейтенант Уилер!

Водительские права, страховой полис, восемнадцать долларов, памятный снимок насторожившегося молодого человека с недобрыми глазами, коллекция старых театральных билетов да пара писем. Вот и все содержимое бумажника. Первое письмо было так безжалостно потерто, что оно развалилось на куски. Это была слезная просьба поддерживать связь, поскольку писавший не имел никаких вестей более года. Автором была его тетушка в Колорадо, выяснил я, дочитав до конца. Письмо было получено пять лет назад.

Зато второе было свеженьким и даже слегка пахло духами. Точнее сказать, это была записка, а не письмо:

«Антон,

я должна встретиться с вами вечером в пятницу, это крайне важно. Ждите меня в баре „Рикошет“. Я буду там около половины восьмого и останусь до вашего появления. Дело не терпит отлагательств.

Аманда У.»

Я сложил записку и спрятал ее в свой бумажник. В других ящиках не было ничего примечательного, поэтому я направился от комода к кровати, но меня остановило на полпути холодное выражение синих глаз.

— Полагаю, являясь детективом, вы должны постоянно играть в страшные тайны и жуткие секреты! Ну как иначе можно выносить такую тоскливую жизнь?

— Письмо от его тетушки в Колорадо, написанное пять лет назад? — Я беспечно махнул рукой. — Велик секрет!

— Было два письма!

— Второе от какой-то дамочки по имени Аманда, — я пожал плечами, — вы знаете ее?

— Назовите женское имя, любое имя, — задумчиво произнесла Сисси, — и окажется, что когда-то в прошлом вместо него я говорила «мама».

— Аманда У., — не унимался я, — знаете ли вы какую-нибудь Аманду У.?

Она немного подумала:

— Аманда Уайлд Вист? Как насчет Аманды Уиллин-Гэндебл? Нет, это слишком нелепо! Постойте… — Внезапно лицо ее приняло испуганно-недоверчивое выражение. — Аманда Уоринг.

— Кто такая Аманда Уоринг?

— Четвертая жена моего страдающего старческим слабоумием папеньки. Четвертая и последняя. Она была на три года старше меня, когда они поженились. Мне доставляло величайшее удовольствие относиться к ней, как к пожилой маменьке.

— Они развелись?

— Месяца за три до того, как умер отец, а это случилось почти год назад… Он умер от закупорки коронарных сосудов при потрясающих обстоятельствах, по словам доктора. Он забавлялся с исполнительницей танца живота, можете себе представить чем? Аманда не была на похоронах, возможно, она была записана на это время в кабинет красоты, но, разумеется, на чтении завещания она присутствовала. Папа оставил ей столько же, сколько всем своим бывшим женам: медный пятачок на добрую память!

— Вы, случайно, не знаете, где в данный момент может находиться Аманда Уоринг? — сразу оживился я.

Она покачала головой:

— Я не видела ее и не получала от нее никаких вестей со дня этого пресловутого медного пятака, лейтенант.

— О’кей. — Я кивнул. — Здесь я закончил, так что теперь, полагаю, мне лучше спуститься вниз и посмотреть, не пожелает ли кто-нибудь из этих пришибленных маньяков сыграть роль провокатора и урвать взятку.

Сисси поднялась с кровати и дошла со мной до следующей двери в коридоре, где и остановилась.

— Это моя комната, — сообщила она. — С вашего разрешения, лейтенант, я пропущу веселье и забавы, которые вы устроите внизу.

— Правильно! — Я подмигнул ей. — Мне хочется того же!

Я миновал ступенек шесть, когда она окликнула меня. Я остановился, оглянулся через плечо и, подобно жене Лота, если не превратился в соляной столб, то есть буквально прирос к месту. Видение потрясающей блондинки как бы колебалось в проеме двери, не решаясь шагнуть ни вперед, ни назад. Каким-то образом Сисси удалось стянуть с себя очень быстро шелковую робу, так что теперь я мог собственными глазами убедиться в правильности своей догадки о том, что под нею ничего не было.

— Теперь я возглавила бы те два десятка звездочек, лейтенант! — прошелестела она голосом царицы пчел. — Неожиданно во мне проснулось честолюбие. Я хочу сыграть Скарлетт, не забудьте об этом, когда в следующий раз будете устраивать оргию!

Глава 3

Окружной шериф Лейверс сидел, хмуро глядя на меня, чем-то напоминая примитивного божка, к которому художник-самоучка утратил интерес и оставил незаконченным. Я отвечал ему не менее хмурым взглядом, потому что это был трудный и во всех отношениях утомительный день.

— Вы и ваш метод Годфруа, — неожиданно взорвался он, — полагаю, что теперь вас с минуты на минуту произведут в капитаны.

— Если вы не желаете, чтобы лейтенант-криминалист, специализирующийся на уголовных преступлениях, их выявлял, шериф, почему вы откровенно об этом не заявите? — резонно осведомился я.

— Еще сегодня утром это было самое обычное самоубийство, — нахмурился он, — а к пяти часам вы превратили его в запутанное убийство!

— Вы же сами рычите на меня, если я торчу весь день в офисе, обхаживая вашу белокурую секретаршу, попрекаете меня тем, что из средств налогоплательщиков мне выплачивается мое мизерное жалованье, верно? Вот почему я подумал, что наконец-то судьба мне послала настоящее дело. Ну нет, отныне я намерен превращать каждое самоубийство в убийство, пьяную драку в восстание, а кражу денег из игральных машин в мошенничество в крупных масштабах!

— Заткнитесь!

Раскуривание сигареты я затянул, как мог, потом некоторое время с умным видом взирал на потолок, прежде чем снова заговорить:

— Я вас прощаю!

Он издал целую серию разнообразных звуков, прежде чем ему удалось сформировать из них слово, и я впервые обрадовался, что не был за ним замужем, потому что если он так разговаривает дома… Наконец ему пришлось заткнуться: не хватило дыхания, и я с неодобрением разглядел его физиономию, на которой были видны все цвета радуги.

— Вам следует посоветоваться с доктором Мэрфи в отношении ваших неожиданных приступов неоправданного бешенства, шериф, — посоветовал я спокойным, исключительно доброжелательным тоном. — Вам никогда не приходило в голову, что они могут быть первым несомненным признаком приближающегося слабоумия?

Я с удивлением заметил, как радужная окраска его лица в одно мгновение превратилась в багровый цвет.

— Или, говоря, тем языком, который вы предпочитаете, вы станете самым натуральным идиотом.

Неожиданно распахнулась дверь, в кабинете образовался мини-ураган, зародившийся у входа и благополучно завершившийся завихрением возле письменного стола.

— Вот акт вскрытия! — заявил ураган и бросил несколько листков на стол перед Лейверсом.

— Только этого мне не хватало, — запинаясь, произнес шериф. — Мэрфи и Уилер вместе в одном помещении!

На дьявольской физиономии доктора Мэрфи появилось оскорбленно-страдающее выражение, так что какое-то мгновение он выглядел самым настоящим сатиром, уличенным в очередной проделке.

— Он что-нибудь съел, доктор? — обеспокоенно спросил я. — Или, возможно, это именно то, что я подозревал с самого начала? — Дементия прэкокс?

Мэрфи на мгновение надул губы, потом медленно кивнул:

— Вы правы, лейтенант. Я знал об этом уже некоторое время, но мне не хотелось его огорчать. Сами понимаете, ну как я могу сказать психу, но он псих?

— Хватит! — рявкнул Лейверс, — как обычно, вы вдвоем начинаете зубоскалить. Но, учитывая, что стараниями Уилера у нас на руках убийство, давайте займемся делом.

Я посмотрел на Мэрфи и красноречиво пожал плечами:

— Вы обратили внимание, доктор? В данный момент его беспокоит вовсе не убийство, а лейтенант-негодник, который посмел выяснить, что совершено тяжкое преступление.

— Весьма типично, — закивал Мэрфи, — галлюцинации теперь могут начаться с минуты на минуту. Непременно подсмеивайтесь над ним каждый раз, не относитесь серьезно к его причудам. Если в один прекрасный день он заблеет овцой, выведите его на лужайку и привяжите там.

— Джентльмены! — злобно закричал Лейверс. — Хватит паясничать! Приступайте к делу!

— Время смерти около часа ночи, плюс-минус тридцать минут, — заговорил Мэрфи энергичным профессиональным тоном. — Причина смерти? Почему не упростить дело и не сказать просто — повесился?

— Ха! — торжествующе вскрикнул Лейверс.

— У основания шеи имеется симпатичная контузия, — ровным голосом продолжал Мэрфи, только хитровато-насмешливое выражение его глаз говорило о том, что надо ждать каверзу. — Кто-то его сильно ударил так называемым «тупым орудием».

— Затем вздернул на ветви красного кедра, пока он все еще был в бессознательном состоянии, — сказал я.

— О’кей! — с несчастным видом буркнул Лейверс. — Что еще, доктор?

Мэрфи пожал плечами:

— Практически это все.

— Он весил что-то около семидесяти килограммов, — медленно заговорил я, — поскольку находился без сознания, значит, это был мертвый груз. Даже используя веревку, переброшенную через сук в качестве блока, какая сила потребовалась, чтобы приподнять его достаточно высоко для того, чтобы петля удушила его, доктор?

— Наибольшая сила требовалась для того, чтобы оторвать его ноги от земли на пару дюймов, как вы понимаете, — согласно кивнул Мэрфи. — Сомневаюсь, чтобы это могла проделать женщина, во всяком случае одна, что и является причиной вашего вопроса, как я предполагаю, лейтенант?

— Вы вечно что-то предполагаете, доктор, — буркнул я в ответ, — и это одна из самых неприятных ваших привычек. Но на этот раз вы оказались правы.

— Безумно счастлив! — Он испустил притворный вздох облегчения. — Теперь я могу снова спокойно спать ночью.

— Это будет приятной переменой после обычного ограбления могил! — восхищенно воскликнул я.

Лейверс поднял руку и многозначительно взглянул на часы, затем еще более красноречиво на нас обоих.

— Сейчас уже двадцать пять минут шестого, — резким голосом заговорил он, — я собираюсь домой, но вы, двое психов, извольте сначала освободить мой кабинет.

— Как когда-то говорил мой покойный учитель, — с печальным вздохом произнес Мэрфи, — медицина заслуживает высочайшего уважения по сравнению с другими специальностями.

— Не обращайте внимания, док, — посоветовал я, — полагаю, шериф просто вновь демонстрирует свое слабоумие.

Лейверс быстро вскочил на ноги, уподобляясь разъяренному медведю, почувствовавшему запах крови.

— Черт бы вас побрал! — рявкнул он. — Убирайтесь немедленно отсюда!

— По счастливой случайности именно это я и намеревался сделать, — миролюбиво пояснил Мэрфи, — а как вы, Эл? Впрочем, я уже ушел…

В записке, находившейся в бумажнике Леквика, от Аманды У. говорилось о вечере понедельника, а это и был вечер понедельника. Встретьтесь с ней в баре «Рикошет», было сказано там, и бот я сидел в этом самом баре. Она будет там около половины восьмого, написала она, а часы показывали уже семь сорок, поэтому я обеспокоенно оглядывался. Единственное, что требовалось от меня, это опросить тридцать — сорок женщин, уже сидевших по всем углам заведения, не их ли зовут Амандой У. Имелась и другая возможность: ударить кулаком по стойке бара с такой силой, чтобы в помещении установилась гробовая тишина, затем предельно вежливо попросить Аманду У. подняться с места.

Я заказал второй скотч со льдом и решил, что мне может помочь только непосредственное обращение. Когда бармен поставил передо мной новый бокал, я поманил его пальцем, как будто у меня было выгодное для него дельце, сулившее деньги, и получил вежливый кивок. Но тут до меня дошло, что я не могу спросить у него, находится ли в баре некая Аманда У., потому что он наверняка посчитает меня дешевым пьянчужкой. А коли я произнесу одно лишь имя Аманда, он непременно спросит ее полное имя. Поэтому у меня оставалась единственная возможность надеяться на один шанс из миллиона.

— Вы, случайно, не заметили, здесь ли сейчас Аманда Уоринг? — предельно вежливо осведомился я.

Он поскреб кончик своего картофелеобразного носа, затем переспросил:

— Аманда… как дальше?

— Аманда Уоринг, — буркнул я.

— Аманда Уоринг, ха? — Он принялся снова истязать свой нос, и эта картина абсолютно не была привлекательной. Затем его рот внезапно растянулся от уха до уха в устрашающей усмешке. — Аманда, — хмыкнул он, — во что она одета?

Я заполнил время, которое ему потребовалось для того, чтобы оправиться от сокрушающего воздействия собственной сообразительности, думами о том, каковы мои шансы не пострадать за вполне оправданное убийство. Самым деликатным был вопрос: нравятся ли членам жюри бармены за то, что они их обслуживают, или же они их ненавидят за то, как они это делают, учитывая чаевые и обсчеты.

Недотепа бармен, наконец, немного пришел в себя, лишь изредка посмеиваясь, в восторге от собственного остроумия.

— Эй, вы сказали Аманда Уоринг, а я ответил…

— Я отлично знаю, что вы ответили, — прошипел я, жутко злясь, — считайте, вам крупно повезло, что у вас до сих пор целы зубы.

— Ха? — Он воинственно нахмурился. — Парень, уж не белены ли ты объелся? Шуток не понимаешь или что?

— Шутки я просто люблю, но в данный момент советую тебе без проволочек ответить на мой вопрос.

— Встречаются же такие типы! — возмущенно воскликнул он. — Они начисто лишены чувства юмора. — Он схватил тряпку и принялся вытирать стойку бара с таким усердием, что чудом не сбил мой бокал. — Мисс Уоринг еще не приходила.

— Она сказала мне быть здесь в семь тридцать, — произнес я со вновь обретенной уверенностью, — а сейчас уже без четверти восемь.

Бармен с потрясающим равнодушием глянул на меня, потом бросил случайный взгляд на входную дверь и буквально замер от неожиданности.

— Эй, — прохрипел он, — полагаю, сегодня у тебя счастливый вечер, парень. Вот и она!

Его толстые плечи через секунду задрожали от приступа смеха.

— Да, это, несомненно, твой счастливый вечер, она даже прихватила с собой своего приятеля.

С первого взгляда Аманда Уоринг показалась мне такой дамочкой, о которой мечтает каждый парень, но позволить себе иметь ее может только миллионер. Черные как смоль волосы были искусно уложены в «естественные кудри» на макушке с тремя отдельно спускающимися спиралями, заменяющими челку. У нее были высокие скулы, большой рот и темные глаза, с таким презрением взиравшие на окружающих, что я сразу же понял: судьба меня столкнула с преуспевающей куртизанкой.

Обманчиво простое платье из белого дакрона со скромным вырезом весьма эффектно подчеркивало ее небольшую, но потрясающей формы грудь. Единственное украшение — несколько ниток жемчуга — породило у меня два вопроса: надевала ли она их как знак небывалого успеха, достигнутого в избранной ею карьере, и сколько лет понадобилось бы мне работать совершенно бесплатно, чтобы их приобрести.

Вошедший с нею тип был, что называется, из другой оперы. Невысокого роста коренастый увалень в шелковом костюме. Копна черных кудрей казалась приклеенной к его черепу, похоже, он их мазал репейным маслом или каким-то кремом. Корявая от оспы физиономия ясно показывала, что с этим типом шутки плохи, лучше ему не перечить.

Я дал им несколько минут, чтобы устроиться в кабинке в дальнем конце бара, заказать напитки и дождаться, когда их принесут. Потом забрал собственный бокал со стойки и двинулся в их сторону. Когда я был уже совсем рядом, Аманда бросила на меня равнодушный взгляд и со скучающим видом отвернулась. Ее лицо ясно говорило, что любой сердцеед, желающий к ней приблизиться, должен быть нагружен дарами, чем-то существенным, вроде контрольного пакета акций в Тиффани, чтобы заинтересовать ее.

Тип в крикливом шелковом костюме, насколько я понял, разговаривал главным образом с помощью своих глубоко сидящих глаз. Но тут он, видимо, сделал исключение, когда изрек:

— Проваливай отсюда, панк!

Я вежливо улыбнулся им обоим и объяснил:

— Антон не мог прийти, он послал меня вместо себя.

— Что? — В голосе Аманды звучало подлинное изумление, она снова посмотрела на меня. — Кто вы такой?

Я неторопливо сел на место рядом с ней, вынудив ее подвинуться к стене, и улыбнулся еще вежливее, дабы подстегнуть жажду разрушения, которая ясно читалась на рябом лице обезьяны, находящейся в паре футов от меня.

— Антон вроде бы повесился дома, — сказал я, посчитав, что это достаточно близко к истине. — Но ваша записка волновала его, поэтому он послал меня узнать, что срочного, откуда паника?

— Кто такой этот тип? — удивительно неприятным голосом спросил черноволосый.

— Успокойся, Ли, не надо нервничать! — бросила Аманда Уоринг. — Возможно, мы сумеем все выяснить. — Она нетерпеливо посмотрела мне в лицо: — Если вы такие друзья-приятели с Антоном, как получилось, что я никогда не встречалась с вами раньше?

— Полагаю, вам просто не повезло, Аманда! — Я ей заговорщически подмигнул. — Впрочем, не везет-то в первую очередь мне. Надо же такому случиться, когда мы впервые встретились, с вами явился этот давно вышедший из строя тип. — Я презрительно кивнул в сторону сидевшего против меня парня.

— Ли!

Она выкрикнула его имя со всем авторитетом генерала с четырьмя звездами, который только что обнаружил под кроватью своей жены младшего лейтенанта.

Толстые волосатые руки, которые уже наполовину сократили разделяющее нас пространство, нацелившись на мое горло, нерешительно замерли в воздухе на несколько мгновений после того, как она выкрикнула его имя, затем неохотно опустились на стол.

— Ради самого себя, никогда больше не делайте этого, — напряженным голосом произнесла Аманда, затем откинулась на мягкую спинку диванчика и на мгновение закрыла глаза. — У Ли бешеный, зачастую неконтролируемый характер. В другой раз, возможно, мне не удастся остановить его, и он вас покалечит, мой друг, ужасно покалечит.

— С ним случится то же самое, — усмехнулся я.

Мне показалось, что пришло время перестать забавляться, пока не началась настоящая потасовка, поэтому я извлек из кармана свой значок и показал его им.

— Коп? — Человекоподобная обезьяна была страшно разочарована. — Мерзкий вонючий коп! Я должен был сразу это понять.

— Для вас — лейтенант, — загремел я, — лейтенант Уилер из офиса шерифа. А это Ли?

— Солон, — ответил он, — если вам угодно.

— Прекрати, Ли, — напряженным голосом произнесла Аманда, снова выпрямляясь на диванчике, — в чем дело, лейтенант?

— Мне любопытно знать, что заставило вас написать записку Антону Леквику о необходимости встретиться с ним сегодня здесь, — сказал я.

— Я написала… — Она покачала головой, широко раскрыв глаза. — Никаких записок я ему не писала, лейтенант!

Я достал записку из бумажника и положил перед ней на стол. Она ее внимательно рассмотрела, затем покачала головой:

— Я ее не писала, лейтенант. Почерк не имеет ничего общего с моим. Это что, дурацкая шутка?

— Если вы ее действительно не писали, мисс Уоринг, тогда приходится только удивляться тому, что вы оказались здесь, в баре «Рикошет», примерно в то самое время, которое указано в записке, верно? — мрачно спросил я.

— Антон позвонил мне прошлым вечером, и… — Она взглянула на меня, глаза ее выражали одновременно страх и недоумение. — Он просил о встрече с ним здесь вечером. Это было что-то срочное, у него было что-то…

Она замолчала и отвернула голову.

— У вас ведь есть эксперты-графологи, верно? Они смогут определить, я писала эту записку или кто-то другой?

— Помолчи, Аманда, — зашипел Солон, — тебе вовсе не надо спорить с копом. Ты даже не обязана отвечать на его вопросы. До тех пор, пока он не скажет нам, в чем дело. Так что давайте послушаем вас, лейтенант!

Последнее слово из его уст прозвучало как ругательство.

— Леквик был убит ранним утром. Кто-то вздернул его на дереве позади дома Сент-Джерома, пытаясь придать всему видимость самоубийства.

— Антон умер? — Голос Аманды прозвучал как-то удивительно бесцветно.

— В котором часу он звонил вам вчера вечером? — спросил я.

— В десять или половине одиннадцатого.

— Где вы были в это время?

— В отеле «Пайнз». Я там проживаю.

— Вы находились в своей комнате?

— Да.

— А ночью, после звонка Леквика? Кто-нибудь находился вместе с вами, хотя бы какое-то время?

— Нет, — ответила она сердито.

Я перенес свое внимание на рябую физиономию Ли Солона.

— Как обстоит дело с вами?

— Я проживаю в том же отеле, — буркнул он, — на короткое время выходил, вернулся в свой номер около половины двенадцатого, по всей вероятности, и сразу же лег спать.

— Где вы находились до этого?

— Просто выходил из отеля.

Он злобно посмотрел на меня, как если бы ему доставляла удовольствие словесная потасовка, коли не удавалось подраться по-настоящему. У меня невольно мелькнула в голове мысль, как он дошел до жизни такой. Или же он родился с садистским вкусом к насилию и не избавился от него с годами? Оба варианта меня не устраивали, а вид разъяренных мутных глазок был еще более отталкивающим. У такого Солона наверняка было криминальное прошлое, подумал я. У него просто не хватало мозгов, чтобы держаться в стороне от всяких неприятностей, они ему были необходимы так же, как наркоману героин.

— Ну? — Он поскреб голову сквозь засаленные черные кудри. — Желаете отвезти меня куда-нибудь и применить третью степень, чтобы добиться ответа, коп? — Он возмущенно хохотнул. — Для этого потребовалось бы больше копов, чем найдется в этом занюханном городишке!

— Ради смены обстановки попытались бы вы заняться чем-то полезным, Солон, — дружелюбно заговорил я, — для такого типа, как вы, имеется масса подходящих специальностей. В вашем костюме вы могли бы заменять, например, маяк!

Его физиономия исказилась от звериной ярости, он издал нечленораздельный звук, затем все его тело затряслось (возможно, это вовсе была не ярость, а предвкушение, близкое к сексуальным стимулам приближающегося наслаждения). Волосатые пальцы вцепились в скатерть.

— Я вас предупреждала, лейтенант, — дрожащим голосом произнесла Аманда Уоринг, — у Ли бешеный характер. Вы не должны…

— Тот маленький жетон, который я показал вам, дает мне право защищаться всеми доступными средствами, если только он нападет на меня, включая применение огнестрельного оружия, коли не будет иного выхода. И ваш орангутанг это прекрасно знает! — Я усмехнулся в его искаженное от ярости лицо: — Верно, Солон?

Он неожиданно схватил свой стакан и ударил им о край стола, так что стол зашатался, а в его руке осталась лишь верхняя часть с острыми зубцами по окружности, напоминающими сталагмиты. И тут Солон заколебался, скорее всего потому, что он смотрел прямо на дуло моего 38-го, который я выхватил из поясной кобуры в тот самый момент, когда он стал обрабатывать стакан.

— Брось это, — произнес я вкрадчивым голосом, — или ты будешь спать сегодня в ящике рефрижератора!

Звериная лапа медленно разжалась, стекла полетели на пол. Я почувствовал, что в баре внезапно воцарилась напряженная тишина, а мой старый приятель, башковитый бармен споходившим на картошку носом, уже спешил к нашему столику с бейсбольной битой, отнюдь не случайно зажатой в его правой руке. Я убрал пистолет и сунул свою жестянку под нос-картофелину прежде, чем он успел раскрыть рот.

— Все в порядке, — сказал я ему, — возвращайтесь назад и разбавьте водичкой еще несколько бокалов.

— Эй, — он с откровенным недоверием скосился на мой значок, — вы лейтенант?

— Понимаю, — проворчал я, — вам не терпится стать бывшим барменом, да? Продолжайте вести себя и дальше так же глупо, и ваша мечта живо сбудется!

Он моментальной ретировался, предоставив мне одному заниматься Солоном. Кажется, мы оба понимали, что стоит мне на секунду отвлечься, и я в одно мгновение смогу превратиться в отбивную из Уилера.

— Возвращайтесь назад в свой отель и хорошенько отдохните, — сказал я ему. — Такой монстр-переросток должен много спать.

Солон медленно поднялся на ноги, лицо его вообще было лишено всяких эмоций, и, спотыкаясь словно лунатик, пошел прочь.

Сидевшая возле меня Аманда облегченно вздохнула и дрожащими пальцами поднесла ко рту сигарету.

— Я думаю, он забавный, — сказал я ей. — Вы его подобрали после того, как сдохла ваша черная пантера?

Он надежный друг, — напряженным голосом ответила она, — как правило, у меня с ним не бывает никаких трудностей, я справляюсь с его кошмарным характером, но после того, как вы его так извели своими насмешками, лейтенант, я была бессильна.

— Вы все перевернули вверх тормашками, но это не имеет значения. Коли вам нравятся такие чудилы, как этот, дело ваше. Что вы скажете про Антона Леквика? Он тоже был просто другом, таким же чудилой или нет?

— Да, Антон был другом, — огрызнулась она, — это считается преступлением в Пайн-Сити, лейтенант?

— Поэтому вы в данный момент проживаете в отеле «Пайнз»? — вежливо спросил я. — Чтобы навещать своих друзей — одного, который отличается необузданным характером, воплощением жестокости, так бы я сказал, и второго, который стал объектом необузданной жестокости сегодня около часа ночи?

После того как Солон покинул бар, к Аманде вернулась присущая ей самоуверенность. На красивом лице проступило высокомерно-презрительное выражение. Именно так она впервые посмотрела на меня.

— Наш разговор становится невыносимым, лейтенант, — заявила она, — я не вижу оснований продолжать его.

— Я подскажу вам их, Аманда. Мы можем поговорить прямо здесь, где достаточно небрежного жеста руки, и перед нами свежие бокалы. Или мы можем продолжить разговор в офисе шерифа, где максимум, на что вы можете рассчитывать, так это на то, что на вашей очаровательной ручке защелкнется стальной браслет.

— Хорошо, в таком случае задавайте свои проклятые вопросы, лейтенант, но побыстрее. Удовольствие от беседы с вами — нечто такое, без чего я прекрасно могу обойтись.

— Расскажите мне про своего покойного приятеля Антона Леквика.

Она раздраженно пожала плечами:

— Я была с ним не слишком близко знакома, хотя и давно. Несколько недель назад мы столкнулись на Пятой авеню, он сообщил мне, что его пригласили солистом в новый балет Чарвосье, они, основной состав труппы, уезжают в Калифорнию на следующей неделе, а репетировать будут в доме Сисси. Дом находится далеко в глуши, сказал Антон, где-то у подножия горы, куда даже на машине трудно добраться. Вполне естественно, что эта история меня страшно заинтриговала.

— Конечно, поскольку вы являетесь четвертой по счету бывшей женой отца Сисси Сент-Джером? Упоминание об этом доме пробудило старые воспоминания, могу поспорить? Вам пришли на ум всякие девичьи мысли, все такое?

— Вот тут вы глубоко ошибаетесь, — не без удовольствия заявила она, — моя заинтересованность объясняется тем, что я никогда не видела этот дом, хотя слышала о нем многое. Рей и его обожаемая доченька Сисси могли часами болтать об этом проклятом месте, доводя меня до полупомешательства! Это было одной из милых семейных шуточек! — Ее губы на мгновение злобно изогнулись. — Они называли его «убежищем», и лишь они двое точно знали, где он находится. Рей хвастал, что это его тайное укрытие, куда он сможет сбежать от своей очередной жены или любовницы, если сосуществование с ней станет для него невыносимым. Такая милая шуточка!

— Значит, вот почему вы отправились в Пайн-Сити? — спросил я. — Посмотреть на убежище своего покойного супруга?

— Не смешите меня, — огрызнулась она, — я приехала сюда потому, что у меня было письмо от Антона. Все это было страшно таинственно, он утверждал, что в доме происходит что-то, имеющее огромный интерес для меня… фактически, если бы он мог разобраться во всем до конца, он не сомневался, что заработал бы кучу денег. Но это было связано с колоссальным риском, и он не решался действовать, если я не гарантирую ему пятидесяти процентов от того, что достанется мне.

Она выразительно пожала плечами, так что многочисленные жемчужинки на ее шее стали переливаться под светом люстры, а соски ее небольших заостренных грудей, казалось, вознамерились проткнуть мягкий белый материал с непонятной жестокостью.

— Сначала я подумала, что он свихнулся или что-то в этом роде, — продолжила она, — затем во втором письме было сказано, что я должна решить, да или нет, причем незамедлительно, потому что он близок к отгадке, а время уходит. Если я согласна на его условия, я должна незамедлительно ехать в Пайн-Сити, остановиться в отеле «Пайнз», он меня там разыщет. «И привезите с собой кого-нибудь, кому вы можете доверять, — было сказано в его письме, — человека, который не боится насилия, потому что под конец можно ждать неприятностей».

— И тут вы подумали о вашей старой горилле Солоне?

— Ли — тот человек, которому я могу доверять, — холодно произнесла она, — я с ним знакома вот уже три года, даже больше, он от меня без ума, так что это идеальная кандидатура. Мы приехали три дня назад, поселились в отеле и стали ждать вестей от Антона. В его письме было сказано, чтобы я ни в коем случае не пыталась искать его. Он впервые дал о себе знать вчера вечером. Он был невероятно возбужден и заявил, что добился сногсшибательных успехов, так что, когда я услышу всю историю, у меня волосы встанут дыбом. Но он не станет ничего объяснять по телефону, он и так пошел на большой риск, позвонив мне. Придется подождать до встречи вечером в баре «Рикошет».

— А тремя часами позднее его кто-то убил, — сказал я. — Имеете ли вы хотя бы смутное понятие о том, в чем заключался тот огромный секрет, разгаданный им, который должен был вас обогатить?

— Не имею ни малейшего представления, — сказала она с сожалением, — я бы очень хотела это знать!

— Что за человек был Антон Леквик? — с любопытством спросил я. — Как личность?

— Абсолютно бессовестный, негодяй, — ответила Аманда не колеблясь, — заносчивый эгоист с невероятным самомнением. Он был готов пойти на любое предательство, если это сулило ему выгоду. Он мог обмануть, оболгать, предать друга или даже любимого человека, если это давало ему самому что-то весомое в эмоциональном или финансовом отношении.

— Вы должны были прекрасно понимать друг дружку, — вкрадчиво произнес я и с удовольствием заметил, с какой ненавистью она посмотрела на меня.

Глава 4

Это была какая-то дикая поездка в кромешной тьме по выбоинам и ухабам частной грунтовой дороги, когда фары ежесекундно вырывали из темноты деревья по обеим сторонам, обступившие ее в поразительной черно-белой фантазии. Вид самого дома тоже не действовал успокаивающе. Черневшие на фоне освещенного луной неба бесконечные башенки, балкончики и коньки крыши являли собой идеальный фон для киносериала «Ночь в доме графа Дракулы».

Я припарковал свой «хили», поднялся на крыльцо и энергично дернул за веревку звонка. Свет старинной бронзовой лампы позволил мне прочитать изречение на блестящей бронзовой доске, украшающей массивную дверь: «Я — УБЕЖИЩЕ, КОГДА НОЧЬ ПРИВОДИТ ОХОТНИКА».

Возможно, Реймонд Сент-Джером мыслил это как весьма остроумное изречение, когда сооружал свое убежище от множества женщин. Но один взгляд на непроходимую чащобу, со всех сторон наступающий на дом молчаливый лес, казавшийся населенным призраками под лунным светом, — и это изречение уже казалось простой истиной. Одной мысли о неизвестном охотнике, затаившемся где-то поблизости, было достаточно, чтобы у меня вновь поползли мурашки по всему телу.

С жалобным скрипом на пару дюймов приоткрылась входная дверь, сквозь образовавшуюся щель меня внимательно изучали чьи-то темные глаза. Затем дверь распахнулась, и Наташа Тамаер испустила громкий вздох облегчения.

— Это всего лишь коп, — радостно сообщила она, — мне было неприятно думать о том, кто, черт возьми, надумал посетить нас в этот час! Быстро входите, я захлопну дверь, чтобы сюда не проникли все те привидения, которые толпятся за вами.

Я выполнил ее приказ, она загремела засовами и задвижками, потом повернулась ко мне. На ней был тоненький белый свитерок и белые короткие штанишки. Длинные ноги совершенно голые, если не считать черных балеток.

— Поздно же вы явились с визитом, уже двенадцатый час. Все легли спать, — торопливо заговорила она, — так что вам придется ограничиться моим обществом.

— Лично меня это вполне устраивает!

— Предупреждаю, у меня тренировка, так что вам придется беседовать со мной во время занятия, а потом мы чего-нибудь выпьем. О’кей?

— Годится, — одобрил я.

Она пошла впереди через холл, я шел следом, зачарованно любуясь ее гибким телом и упруго покачивающимися округлыми ягодицами. Мы добрались до небольшой полупустой комнатушки, находившейся рядом с гостиной.

— Сисси предоставила нам это помещение для индивидуальных занятий, — объяснила балерина, — пожалуйста, подождите здесь меня, я вернусь через минуту. Мне нужно переодеться.

Я закурил сигарету, пока она отсутствовала в течение женского эквивалента «минуты», по общим меркам равняющегося шести минутам, затем вновь появилась в других коротких штанишках, неизвестно чем отличающихся от первых.

Посчитав необходимым в какой-то мере ликвидировать мою хореографическую неграмотность, Наташа продемонстрировала целый ряд па, называя каждое чудным термином, и все они казались мне не только красивыми и изящными, но и безумно трудными. Представление, сопровождаемое пространными объяснениями, продолжалось довольно долго, наконец Наташа с торжествующим видом прошла в гостиную. Я шел следом на почтительном расстоянии, пока она не остановилась возле бара в дальнем конце гостиной.

— Вы можете выразить свое восхищение сольным выступлением балерины, — заявила она, тяжело дыша, — взяв на себя обязанности бармена, Эл!

Взгромоздившись на высокий табурет, она перекинула ногу на ногу.

— Трудность заключается в том, — сказал я ей, — чтобы найти напиток, достойный вашего исполнения всех этих поворотов, пируэтов и прыжков, имеющих таких заковыристые названия!

— У Сисси имеется ответ на крик вашей души. — Она легонько вздохнула. — Впрочем, она имеет ответы решительно на все вопросы, как мне кажется. Все дело в том, что ее воспитал полубезумный папаша-миллионер.

— Так что? «Черный бархат», что другое?

Она уперлась локтями в стойку бара и положила подбородок на руки:

— Вы найдете шампанское в холодильнике позади вас.

Я откупорил бутылку с искусством настоящего профессионала и наполнил бокалы.

— Выяснили ли вы, кто прикончил этого сукиного сына Антона? — безразличным тоном осведомилась она. — Полагаю, что нет, верно? Вы бы не стали работать допоздна, если бы нашли убийцу.

— Правильно, — кивнул я, соглашаясь. — Вот почему я первым делом отправился в этот дом, но только вы, ваши танцы и ваши короткие штанишки заставили меня совершенно обо всем забыть.

— Короткие штанишки? — переспросила она с интуитивным женским умением уловить самое главное. — Вы хотите сказать, что весь потрясающий балет, который я только что исполнила лично для вас, свелся лишь к этому? Неужели на ваш жалкий умишко произвели впечатление лишь мои голые ноги? — Внезапно она радостно заулыбалась. — Вы мне нравитесь, Эл Уилер! Нравитесь за все те немыслимые шуточки, которые вы отпускаете! Вы даже не представляете, что значит для девушки услышать столь потрясающий комплимент, когда ее вера в себя почти полностью разрушена соревнованием с такой всеми признанной секс-бомбой, как Сисси, которая постоянно шныряет по всему дому, не давая никому возможности показать себя.

— Ну как вы можете такое говорить, когда вы с ней закадычные подружки чуть ли не с первого класса, — поразился я, — мне стыдно за вас, Нэнси Копчек!

— Ох! — Ее улыбка исчезла. — Мне следовало догадаться. Бесценная Сисси не теряла времени даром сегодня утром в комнате Антона, поверяя вам девичьи тайны.

— Главным образом она говорила про своего отца. Последний из крупных воротил? Какой конец! — Я покачал головой, изображая свое восхищение. — Умер от сердечного приступа при пикантных обстоятельствах, так бы выразился доктор. Развлекался с исполнительницей танца живота импортного происхождения.

Наташа нарочито дерзко расхохоталась:

— Так вот что вам сообщила Сисси? Интересно, стихами или в форме старинной баллады?

— Так это неправда? — жалобным тоном произнес я_; чувствуя, как мой новый идол закачался еще до того, как я в него хорошенько уверовал.

— Реймонд Сент-Джером, — замурлыкала Наташа, — однажды ночью был унесен в вечность из сарая, где они хранили взрывчатку, на одном из его собственных нефтяных участков.

— Как это случилось?

— Правильный вопрос… Множество людей, в том числе целая свора инспекторов страховой компании, были уверены, что это самоубийство, но ничего не сумели доказать.

— С какой стати такому богачу, как Сент-Джером, убивать себя? — спросил я чуть дрогнувшим голосом. — Все эти женщины, все эти деньги… у него было больше оснований хотеть жить, чем у пяти ученых-атомщиков, которых вы вздумаете мне назвать.

— Он почти полностью обанкротился, когда Фидель Кастро грабанул его кубинские вложения, — пояснила Наташа. — А тут же иссякли, как назло, две нефтеносные скважины. Тогда он истратил почти все, что у него еще осталось, на руднике в Перу…

— Олово? — поинтересовался я.

— Ну и потом, он же выплачивал колоссальные алименты, — безжалостно продолжала она, — содержать трех из четырех прежних жен, как мне известно, еще, как минимум, двое его бывших любовниц, которые получали от него ежемесячно чеки на три тысячи долларов…

— Шантаж?

— Скажем так: он дорого оплачивал их молчание.

— Выходит, все эти дамочки ему влетали в кругленькую сумму ежемесячно, — произнес я, не скрывая восхищения.

— Так всегда бывает. — Наташа принялась смаковать спиртное. — Хорошо помню одно лето года четыре назад. Сисси пригласила меня провести здесь каникулы, ну а мне ничего лучшего не светило. За все те четыре недели, которые мы торчали в этом доме, ее папаша ни разу не осмелился выйти наружу, потому что опасался, что одна из его скандальных женщин надумает нанять низко летящий вертолет и выследить его!

— Я воображал, что про его дом не знал никто, кроме Сисси и ее отца, до самой его смерти?

— Я была подругой Сисси, так что, очевидно, не шла в расчет. — Она пожала плечами.

— Одного никак не могу взять в толк, — медленно заговорил я, — как могло случиться, что со всеми этими многочисленными женщинами и финансовыми бедами он ухитрился оставить дочери огромное состояние?

— Еще при жизни он положил солидную сумму на ее имя, — спокойно пояснила Наташа, — к тому же он вел какую-то хитроумную страховую политику. Иначе чего ради все эти следователи из страховых компаний лезли из кожи вон, чтобы доказать, будто он покончил с собой.

Это был хороший ответ, его логика заставила меня потратить пару секунд на то, чтобы молча оплакать потерю своего нового героя. В итоге он оказался неплательщиком алиментов, скрывающимся от своих должников и утратившим от страха сон, ну что тут героического?

— И что означает это странное совещание двоих? — внезапно раздался хорошо поставленный голос.

На пороге стоял балетмейстер Лоренс Бомон, его красивое лицо сейчас чем-то напоминало сатира. Выглядел он потрясающе в черно-красном халате поверх белой шелковой пижамы. Его поседевшие волосы по-прежнему были тщательно уложены крупными волнами. У меня невольно мелькнула мысль о том, что, ложась спать, он надевал на голову сеточку и почти наверняка пользовался бигуди. Ну а спал-то он, вне всякого сомнения, подложив какой-нибудь крепкий валик под шею.

— Лейтенант прибыл, чтобы задать еще кое-какие вопросы, — пояснила Наташа со скрытым злорадством, — но когда понял, что все остальные уже в постелях, а он является истинным джентльменом, хотя и коп, то решил задать все свои вопросы мне одной, чтобы не беспокоить остальных.

— Какой деликатный лейтенант!

Бомон прошел к бару:

— Поверите ли, я просто обожаю вопросы. По-моему, с вашей стороны нечестно адресовать их все одной Наташе. Так что оставьте немного и на мою долю. — Он приподнял руку, отметая возможные возражения. — Я настаиваю!

Бомон придвинул высокий табурет к бару и положил обе руки на стойку.

— Можете спрашивать у меня все, что вам заблагорассудится, — сурово произнес он, — обещаю говорить одну правду.

Настороженно-расчетливый взгляд его холодных серых глаз сводил на нет добродушно-шутливый тон голоса. Через секунду он сообразил, что я изучаю его физиономию, и быстро перевел разговор на содержимое бокала Наташи:

— «Черный бархат»?

Его отлично поставленный голос внезапно стал действовать мне на нервы.

— Я просто обожаю «Черный бархат»…

Он деловито потер руки:

— Замечательно! Я выпью немножко, лейтенант!

— Это вы убили Антона Леквика? — резко спросил я.

— Я?

Его кустистые седые брови приподнялись, изображая изумление.

— Вы шутите, конечно? Беднягу Антона наверняка прикончил бродяга. Я вам это сказал сегодня утром, лейтенант. У вас поразительно короткая память для человека, занимающегося… как мы это точно называем… таким делом.

Я нашел стакан и две бутылки и придвинул Бомону, дабы он занялся самообслуживанием.

— Когда мне удастся найти бродягу, у меня появится возможность задать ему тоже несколько вопросов, — холодно отрезал я, — тем временем, поскольку вам не терпится дать мне правдивые ответы на все вопросы, я уважу вашу просьбу. К тому же у вас имелся мотив его убить.

Его рука внезапно дрогнула, шампанское полилось через край бокала.

— Не делайте этого, — раздраженно крикнул он, — никогда не говорите под руку, лейтенант. Ваши шутки дурного тона!

— Кто шутит? — спросил я.

— Так вы серьезно? У меня имелся мотив для убийства?

— Ревность, — ответил я, — и зависть.

— Ревность и зависть? — Он поднял голову и уставился на меня, широко раскрыв глаза от изумления. — Вы имеете в виду профессиональную зависть? — Он коротенько хохотнул.

— Должен сознаться, это очень забавно, лейтенант. Если бы решение принимал я, а именно так оно и должно было бы быть, я бы ни за что не пригласил Леквика. Коли вы мне не верите, спросите Наташу, пусть она выскажет вам свое профессиональное мнение о нем как о танцовщике.

— Антон был лошадиным… — Наташа вовремя сдержалась и скучным голосом добавила: — Лоренс маэстро.

— Слышите? — горделиво фыркнул Бомон.

— Вы ревновали его, — заговорил я, тщательно подбирая слова, — из-за его непрофессионального интереса, проявляемого к Наташе, потому что это означало, что он пренебрегает вами.

— Что? — Его лицо внезапно окаменело. — Вы серьезно допускаете, что я мог… — Он сжал зубы и лишь через пару секунд выпустил воздух. — Понимаю… Эта очаровательная небольшая пикировка между мною и Сисси сегодня утром, разумеется. Вы не восприняли ее серьезно, лейтенант?

— Не забывайте, Лоренс, — вмешалась Наташа, — что наверняка произошла дальнейшая беседа наверху в комнате Антона, когда они остались там одни. Сисси трудяга, это всем известно!

Бомон на несколько минут закрыл глаза, затем глубоко вздохнул:

— Это меня убивает! Я имею в виду, что кто-то может хотя бы на секунду вообразить, будто я имел какие-то романтические чувства к этому идиоту, когда он в полном смысле слова убивал мой прекрасный балет своими неуклюжими прыжками и деревенскими антраша!

Наступило короткое молчание, пока он не поднял занавес перед вторым актом персональной трагедии, называемой «Балладой Рыдающего Хореографа», так что в любой момент я сам мог залиться горючими слезами.

— Ты припоминаешь, дорогая? — Его глаза молили Наташу о сочувствии. — Когда мы репетировали вступление к первому акту вчера утром? Черный Рыцарь неожиданно видит прекрасную леди, в одиночестве гуляющую по лесу, и приходит в неистовый восторг? — Он обхватил голову руками и принялся раскачиваться взад и вперед, не в силах справиться с переживаниями. — Ты помнишь, как Антон танцевал Черного Рыцаря? Это же был самый настоящий кошмар! Его «кабриол» будет преследовать меня до конца моих дней! Он спотыкался и припадал на Одну ногу, как старый пьянчужка. Все было отвратительно!

— Знаю, знаю, Лоренс! — Приглушенный голос Наташи был преисполнен сочувствия, как будто он рассказывал ей, как его родители и пятеро братьев погибли от пожара, случившегося среди ночи в гостинице. Она ласково похлопала его по руке: — Попытайтесь не думать об этом и помните, что вы не один!

Ее темные глаза глянули на меня с холодной яростью.

— Вы считаете меня соперницей Лоренса, претендующей на внимание этого ничтожества?

— Вы хотите сказать, что это были не вы? — самым невинным голосом осведомился я.

— За кого вы меня принимаете? — Она чуть не поперхнулась от негодования. — Этот плоскостопый, развинченный недоумок! С чего бы я вздумала… — Она внезапно замолчала, на ее лице появилось напряженно-испуганное выражение. — Что это было?

— О чем вы?

— Помолчите! — прошипела она. — Вот, я снова услышала!

— Я тоже… — Бомон вскинул голову, внезапно позабыв про свой трагический балет. — Это же наверняка наш сукин сын бродяга разгуливает возле дома!

Воцарилась тишина, мы втроем стали прислушиваться к звукам, долетавшим снаружи. «Он хочет, чтобы вы знали, что он рядом, в темноте», — утром заявила мне Сисси Сент-Джером, вспомнил я.

— Он ушел, — прошептал чуть слышно Бомон, — но, как всегда, он вернется!

Наташа задрожала.

— Я боюсь, — призналась она, — прежде мне не бывало так страшно. У меня не выходит из головы, как выглядел Антон, свисающий с дерева прямо перед окном!

— Налейте-ка ей еще стаканчик, — сказал я Бомону, — а я схожу посмотрю снаружи.

— Нет, не ходите туда! — истерично закричала балерина. — Пожалуйста, Эл! Это слишком опасно. Теперь мы знаем, что он убийца.

— Могу поспорить, вы так говорите потому, что это правда, — буркнул я.

— Наташа права, — угрюмо пробасил Бомон, — зачем стремиться к тому, чтобы стать мертвым героем, лейтенант?

— Помолчите немного и приготовьте ей выпивку… Не пойму, вы хотите вызвать у меня сердечный приступ еще до того, как я выйду из дома?

Я обошел кругом бар и направился к двери, выходящей в коридор. Проклятущая дверь снова отчаянно заскрипела, хотя я открывал ее очень осторожно, но я надеялся, что таинственный бродяга был достаточно далеко и не мог слышать этот скрип. В следующее мгновение я уже находился в первозданном, залитом лунным светом мире и прислушивался к шепоту гигантских деревьев-часовых, четко вырисовывающихся на фоне неба; они перешептывались на своем языке о глупом человеке, осмелившемся вторгнуться в их царство. Бог с ними, решил я, вытаскивая свой 38-й.

Прижимаясь к самой стене, я по-кошачьи неслышно обошел дом, направляясь к боковой лужайке, надежно скрытый тенью дома, пока не добрался до угла. Тут я замер, растерянно разглядывая аккуратно подстриженную лужайку, раскинувшуюся перед моими глазами. Она буквально купалась в свете, струившемся из окон гостиной. Было похоже, что мне нужно было либо возвратиться назад к парадному подъезду, либо предложить себя в качестве превосходной мишени, вздумай я пересечь лужайку.

Я продолжал стоять в тени, изо всех сил стараясь что-то разглядеть или уловить какой-либо шум. Величественный красный кедр по-прежнему занимал доминирующее положение на лужайке, и мне даже не требовалось закрывать глаза, чтобы вновь увидеть тело Леквика, подвешенное к одному из нижних суков так, что носки его балетных туфель едва касались земли. Прямо скажем, видение не из приятных!

За кедром и декоративным фонтаном находился нерегулярный парк: аккуратно подстриженная лужайка сменялась естественным лугом и густыми зарослями кустов и деревьев, которые поднимались вверх по склону на пару тысяч футов, пока не упирались в скалы, доходящие до Лысой горы.

Внезапно я разглядел какое-то светло-серое пятно, медленно движущееся в центре затемненной площадки, явно направлявшееся в чащобу.

Сообразив, что мне теперь не до хороших манер, я побежал напрямик через траву, сжимая в руке пистолет. К тому моменту, когда я достиг границы между ухоженной лужайкой и непроходимой чащобой, светло-серое пятно исчезло.

Уже футов через десять картина резко изменилась. Кусты сделались совершенно непроходимыми, трава достигала колен. Толстенные деревья росли практически одно рядом с другим, их густые кроны переплетались, затрудняя проникновение света. Я остановился и какое-то время прислушивался, затем уловил где-то впереди нарочито медленные шаги незваного гостя, но через пару секунд все стихло.

Тут требовался охотник-индеец, а не полоумный лейтенант, чтобы бесшумно подобраться к неизвестному! Но возможно, могла сработать противоположная стратегия? Если я неожиданно стану шумно продираться сквозь заросли, этот тип может испугаться и сделать то же самое? Тогда я хоть в точности определю его местонахождение…

Должно быть, я таким манером преодолел солидное расстояние, пока до меня не дошло, что раздающийся треск и шум создавал я один… мои ноги и мое сердце сразу же остановились, после чего тишину нарушало лишь мое тяжелое дыхание, а в голове промелькнула горестная мысль о том, что, мягко выражаясь, действовал я не наилучшим образом. Умный коп стал бы преследовать неизвестного только на хорошо освещенной улице, причем за компанию прихватил бы парочку машин с полицейскими в форме!

Раздумывать на эту тему дальше у меня просто не хватило времени, потому что чья-то рука, походившая на стальной трос, обхватила меня сзади за шею и лишила способности сопротивляться, а пальцы, напоминающие туго закрученные пружины, без всякого труда отобрали пистолет.

Все же я ухитрился изо всей силы лягнуть его ногой и почувствовал удовлетворение, услышав вопль, но после этого он еще сильнее сдавил мое горло, и у меня перед глазами мелькнула ослепительно белая комета.

«Ночь присылает охотника!» — услышал я чей-то скрипучий голос, после чего перед глазами вспыхнул целый фейерверк.

Последним отчаянным движением я сильно откинул назад голову, пытаясь ударить его по физиономии, но почувствовал лишь резкую боль в шее.

Вселенная взорвалась, на мгновение озарив все слепящими вспышками, но сразу же наступила кромешная темнота, и я провалился в бездонную яму.

Глава 5

— Лейтенант, вы в порядке? — требовательно спрашивал взволнованный голос.

Я сощурился от безжалостного света, бившего мне прямо в глаза.

— Если вы уберете этот проклятый прожектор, — с трудом произнес я, — возможно, я сумею это выяснить.

— Извините!

Луч прожектора соскользнул с моего лица, осветив стволы деревьев. Мне казалось, что моя голова твердо вознамерилась соскочить с плеч, когда я с трудом ухитрился принять сидячее положение. Какой-то мерзавец превратил все мускулы у меня на шее в волокнистое месиво; что касается горла, то, видимо, этот же безумец ради забавы провел по нему несколько раз тупой пилой.

— Ну, как вы себя сейчас чувствуете? — бодро осведомился тот же недоумок.

— Великолепно, — прохрипел я, — просто великолепно! Как бы вы себя чувствовали, если бы какой-то безумец едва не придушил вас, а? Я чувствую себя замечательно, если не считать пары небольших увечий, вроде свернутой шеи и придавленной грудной клетки. Думаю, что именно шея какое-то время будет причинять мне известные неудобства, пока я к этому не привыкну. Я имею в виду, что мне придется разгуливать с головой, которая постоянно будет валиться то на правое плечо, то на левое…

— Судя по вашему голосу, все о’кей. — Говоривший нашел возможным хохотнуть. — Вам помочь подняться?

— Нет! — возмутился я.

Этот мерзавец поймал меня на слове и предоставил возможность пару раз свалиться ничком на землю, пока, наконец, у него не проснулась совесть и он не поднял меня на ноги. Сначала я немного постоял, ожидая, когда деревья перестанут прыгать вокруг меня, потом мы медленно двинулись назад к дому. Он крепко держал меня за плечо, но теперь я уже не спорил, потому что не люблю повторяться, да и моя физиономия не жаждала снова соприкоснуться с землей.

Когда мы выбрались из первобытных зарослей на аккуратно подстриженную лужайку, я увидел, что французские двери гостиной были широко распахнуты и небольшая группа людей стояла снаружи, с неослабевающим интересом наблюдая за нашим приближением. Я внезапно испытал подобие удара в солнечное сплетение, когда узнал среди них знакомый черный с красным атласный халат, потому что вплоть до этого момента был уверен, что поддерживает меня рука Бомона. Тут я быстро повернул голову и при свете, падающем из окон дома, разглядел, что рядом шагает Дики Гембл, а вовсе не хореограф.

Гембл мне подмигнул, возможно желая подбодрить, но на меня это произвело удручающее впечатление. Во всяком случае, я с трудом удержался от желания стереть покровительственную усмешку с его физиономии тыльной стороной ладони.

— С вами не так-то легко договориться, лейтенант, если бы я знал об этом, никогда не отправился бы вас разыскивать!

— А все же как получилось, что вы отправились?

— После того как вы отсутствовали достаточно долго, Наташа запаниковала и захотела, чтобы Лоренс пошел на поиски, — весело объяснил он, — но маэстро вежливо отклонил предложение. Может быть, посчитал, что, не дай Бог, испортит этот яркий шлафрок в высокой траве, а? Во всяком случае, Наташа влетела в мою комнату, как будто загорелся дом, с душераздирающими воплями о том, что лейтенанта только что прихлопнул бродяга где-то за лужайкой.

— Полагаю, мне повезло, что вы спите не раздеваясь, — сказал я угрюмо, глянув на его ветровку и узкие черные джинсы.

— Я сплю нагишом, лейтенант, — ответил он лишенным всяких эмоций голосом, — но бегать среди ночи между деревьями совершенно голым в поисках только что убитого лейтенанта, в то время как убийца может еще находиться поблизости? — Он слегка пожал плечами. — Откровенно признаться, это не кажется мне особенно приятным!

— Вы убиваете меня, — горько произнес я, — фактически, вы просто уничтожили меня, выражаясь словами одного из ваших самых отталкивающих приятелей-балетоманов.

— У милейшего Лоренса имеется особый дар находить нужную фразу, — пробормотал Гембл. — Ага! Сюда идет Сисси, и у нее опять в глазах тот же огонек! — Он вновь хохотнул, я в жизни своей не слышал такого мерзкого звука. — Могу поспорить, вас сейчас начнут обхаживать, облизывать, и в скором времени вы превратитесь в ее очередной будуарный трофей, лейтенант. В вашем теперешнем состоянии вы ничего не сможете предпринять.

— Но ведь вы не оставите меня этой безумной тигрице, — взмолился я, — я болен.

— Вам-таки хочется спасти то, что от вас осталось, лейтенант? — усмехнулся Гембл. — Вам, конечно, это понадобится!

И тут он отпустил мою руку и отошел в сторону, уступая дорогу блондинке, которая заключила меня в объятия и прижала с такой силой к своей пышной груди, что в следующее мгновение я уже уткнулся носом в глубокую впадинку.

— Ох, бедняжка, — горестно запричитала она, — ну как вы себя чувствуете?

— Как цыпленок, вернувшийся в свой курятник, — буркнул я без всякого энтузиазма, — отойдите от меня, прошу вас!

— Вы еще легко отделались!

Голос у нее звучал нежно, но ее хватка была воистину железной. Какое-то мгновение мне очень хотелось вцепиться в нее зубами сквозь черное кружево и посмотреть, как это будет воспринято.

— Мы должны вернуть вас снова в дом и посмотреть, не нужно ли вызвать врача, — решила она, — дорогой, вы же можете умереть от потери крови.

Я застонал и ценой неимоверного усилия освободился из ее сокрушающих объятий.

В следующее мгновение мощная рука схватила меня за запястье и потащила к остальным обитателям дома, столпившимся возле двери.

— Не волнуйтесь, Сисси, — поспешил успокоить ее Гембл, — лейтенант сам не понимает, что говорит. Полагаю, еще не оправился от шока. Наверное, его надо уложить в постель.

— Вы…

Его предательство настолько потрясло меня, что я просто не нашел нужных слов, только уставился на него вытаращенными глазами. Он же без тени смущения потащил меня к группе любопытных.

Пришло время принимать решение! Встреча с Сисси в конечном счете доставила мне удовольствие, но то, что Гембл волок меня, как ягненка на заклание, ради собственного развлечения, было совсем другое. Самолюбию Уилера уже был нанесен болезненный удар. Этот ночной бродяга справился со мной без всякого труда, как будто я был робким сосунком, к тому же лишенным элементарной сообразительности.

Я все продумал, сделал вид, что запнулся, и изо всей силы лягнул Гембла сбоку в колено. Он неистово закричал от боли, нога у него подогнулась, и он рухнул на землю.

— Я споткнулся, — объяснил я ему, оставляя его на попечение Сисси.

Наташа взяла меня за руку и провела в гостиную, ее темные глаза сочувственно смотрели на меня.

— С вами все в порядке, Эл? — спросила она ласково.

— Да, спасибо, не считая пары синяков… я мог бы что-нибудь выпить.

— Сейчас приготовлю, — вмешался Бомон, — «Черный бархат», лейтенант?

— Чистый скотч!

Внезапно передо мной возникла массивная фигура Чарвосье, он был облачен в халат из клетчатой желто-красной ткани, придававший ему вид ожившего ночного кошмара. Крутые черные кудри смешно торчали вверх. Он уставился на меня своими по-детски округлыми глазами.

— Бродяга, лейтенант? — спросил он своим «многонациональным» голосом. — Вы его видели?

— Не имел возможности, — вежливо пояснил я, — он подкрался ко мне сзади.

— Вот как? — Он принялся яростно растирать нос ладонью. — Он сильный?

— Точно.

— Зачем он вернулся сегодня? Снова убивать, как вы считаете?

Бомон сунул мне в руку стакан, неуверенно улыбнулся и быстро отошел в сторону. Наташа не спускала с меня глаз, видимо ожидая, что у меня вот-вот подскочит артериальное давление. Я отпил немного скотча и сразу почувствовал его благотворное действие.

— Лейтенант, — снова заговорил Чарвосье, — он ради этого сегодня опять явился? Вы не ответили на мой вопрос!

— Кто знает? — Я пожал плечами.

В комнату вошла, спотыкаясь, Сисси. Гембл буквально повис на ее плече, он сильно хромал, последнее доставило мне огромное удовольствие. Она помогла ему сесть в кресло, затем направилась к бару. Он же бросил на меня убийственный взгляд, я в ответ расплылся в счастливой улыбке, приподняв в руке бокал. Значение этого жеста он не мог не понять.

— Кто знает? — повторил Чарвосье. — Вы должны знать. Вы же коп, не так ли? Кто-то обязан во всем этом разобраться, прежде чем нас всех тут перебьют в постелях.

— Я порасспрашиваю вокруг, — пообещал я ему, — и первого человека, который даст мне вразумительный ответ, тотчас направлю к вам.

— Ну-у…

Он в отчаянии воздел к потолку руки и, спотыкаясь, пошел прочь из комнаты. На лице его было написано разочарование. Очевидно, он все ждал, что я его смогу успокоить.

Пара темных глаз продолжала внимательно следить за мною.

— Я не думаю, что у вас есть раны, Эл, — осторожно заговорила Наташа, — к этому времени они бы уже дали о себе знать, верно?

— К завтрашнему утру у меня будет пара синяков, заболит горло, возможно, для компании к этому присоединится онемение шеи, — нетерпеливо заявил я, — это же сущие пустяки. Что касается остального, полный порядок.

— Я думаю, вам все же лучше остаться здесь на ночь, — твердо заявила она, — я пойду поговорю об этом с Сисси.

— Можете с ней говорить, сколько вашей душеньке угодно, но после стакана скотча я поеду домой. Это точно!

Я подошел к окну той комнаты, в которой Антон Леквик только спал, посмотрел вниз на заднюю лужайку и красный кедр, казавшийся прозрачным под лунным светом, и закурил сигарету. Будучи человеком, гордящимся своей силой воли, я все еще никак не мог понять, почему очутился в этой спальне, вместо того чтобы сейчас спешить домой на своем «хили». Возможно, во всем повинно секундное ослабление пресловутой силы воли после стакана неразбавленного скотча плюс то, что уже было около трех часов ночи. Не исключено, что основную роль сыграла пара блестящих темных глаз.

Стоило мне закрыть глаза, хотя бы на мгновение, я тут же ощущал снова сильные руки вокруг моей шеи и слышал скрипучий голос, произносящий слова из надписи, выбитой на медной доске возле парадной двери. Примерно в то же самое время, когда он набросился на меня, Наташа, должно быть, полупомешалась от ожидания и попросила Бомона пойти выяснить, что же случилось. После того как он вежливо ретировался, она побежала наверх и разбудила Гембла. Интересно, отвернулась ли она скромно, когда он выскочил из постели нагишом и стал натягивать на себя одежонку? Чарвосье, по всей вероятности, тогда уже спал. Когда Наташа принесла мне второй стакан скотча, она сообщила, что разбудила Сисси сразу после того, как Гембл вышел из дома, а потом уже Чарвосье.

Таким образом, ночной бродяга оказывался незнакомцем, своего рода Иксом, скорее всего, каким-то маньяком с человеконенавистническими наклонностями. Что еще могло заставить его бродить в темноте вокруг дома, поднимая достаточно шума для того, чтобы обитатели знали о его присутствии?

Я скосился на безмолвный кедр, к сожалению, этот свидетель не мог ничего мне сообщить об обстоятельствах смерти Леквика…

Итак, имелся некий бродяга, превратившийся в убийцу, причем следующей ночью он вновь явился на место преступления и оставался там достаточно долго, так что его стал преследовать коп. Сам собой возникал вопрос: какой безумец с человеконенавистническими тенденциями сначала едва не прикончил меня, а потом, не доведя дело до конца, взял и спокойно удалился? Зачем все это было предпринято?

Вроде бы было самое время прекратить ломать себе без толку голову и лечь спать… Я выбросил окурок из окна, посмотрел, где он упал на землю и погас, потом повернулся к кровати и замер на месте, заметив белый конверт, подсунутый под дверь.

Может быть, это было признание, написанное маньяком?

В конверте находилась карточка с золотыми краями, на которой было написано от руки:

«Я только что отослала девяносто шесть самых красивых звездочек домой, потому что терпеть не могу большого скопления особ, болезненное любопытство которых удовлетворяется созерцанием эротических сцен. Но и я и оргия все еще ждем вас. Я намерена сыграть роль Скарлетт, не забывайте этого!»

Записка не была подписана. Кому надо подписывать подобные записки?

Дверь в ее комнату была уже полуоткрыта на пару дюймов, когда я пришел, так что все, что требовалось от меня, это легонько толкнуть ее и войти внутрь.

Сисси Сент-Джером лениво расчесывала волосы перед туалетом. Я медленно пересек комнату и остановился за ее спиной, следя за выражением лица в зеркале.

— Прошло минимум три минуты после того, как я подсунула это приглашение под дверь, — холодно произнесла она, — что вас задержало?

— Значит, вы отослали девяносто шесть остальных звездочек домой? — Я пожал плечами. — Хорошо, я с этим соглашаюсь. И вы находитесь здесь, ожидая меня, как сказано в приглашении.

Я внимательно осмотрел комнату, потом снова взглянул на отражение Сисси в зеркале:

— А где обещанная оргия? Под кроватью?

— Это оргия особого типа, — пояснила она своим особым царственным голосом. — Все начинается неожиданно, в этом-то и заключается вся прелесть.

Она медленно встала и повернулась ко мне, чтобы я имел возможность оценить ее соблазнительное тело, обтянутое черным шелком.

— Сейчас вы должны прослушать меня в роли Скарлетт, — небрежно бросила она, не поворачивая головы. — Вы предпочитаете, чтобы я читала все по сценарию или импровизировала?

— Импровизируйте, золотко, — сказал я ей, — вы же помните, что мне нужна девушка с воображением.

— Я определенно девушка с воображением, Эл. Если хотите получить доказательство, выключите настенные лампы, пожалуйста…

Глава 6

Может быть, Лоренса со вчерашней ночи мучили угрызения совести, потому что на следующее утро он вежливо разбудил меня около девяти часов, одолжил свою бритву и сообщил, что на кухне готов завтрак. После его ухода я пошире раскрыл глаза и внимательно осмотрел мрачное помещение, которое было предпоследним местом отдыха Антона Леквика. Врывающийся в раскрытые окна солнечный свет бесцеремонно подчеркивал совершенно голые стены, показавшиеся мне особенно убогими по сравнению со сказочным убранством помещения Сисси… Это, несомненно, была фантазия, только реальная или нет?

Я поднялся с постели и тут же почувствовал острую боль в правой ноге. Значит, воспоминания об этой ночи абсолютно реальны. Кстати, ногу я повредил, пытаясь продемонстрировать Сисси свои познания в танцевальной технике…

Когда я спустился в кухню, тотчас услышал бренчание в гостиной и догадался, что уже начались репетиции. На кухне мне составил компанию импресарио Чарвосье, облаченный в тот же самый халат клоунской расцветки, в котором он был ночью. На голодный желудок это было тошнотворное зрелище.

— Вы хорошо спали, лейтенант? — осведомился он.

— Отлично.

— Ха! — Глазки-бусинки часто-часто заморгали от возмущения. — Замечательно! В то время как нас всех могли перебить в постелях, лейтенант спит, как бревно?

Апельсиновый сок был превосходен, оладьи вполнесъедобны, а кофе в меру горячим. К тому моменту, когда я дошел до второй чашки и сигареты, я решил, что мои шансы прожить еще один день, невзирая ни на какие неожиданности, перевалили за пятьдесят процентов.

Чарвосье не спускал с меня ненавидящего взгляда, пока я ел, как будто именно я был виновен в смерти его второго основного исполнителя и, что было куда важнее, отвечал за нарушение распорядка репетиций.

— Каких успехов в раскрытии преступления вы уже достигли, лейтенант?

Он возобновил свои атаки каким-то неприятным ворчливым голосом, причем в нем возобладал бедуино-арабский акцент.

— Очень рад, что вы спросили меня, — холодно отметил я, — как раз пришло время допросить вас, Чарвосье, в качестве одного из основных подозреваемых.

— Меня? Основной подозреваемый? — Его по-детски наивный взгляд сменился трезвым и наглым. — Что вы такое говорите? Это какая-то идиотская шутка? С какой бы стати я, Чарвосье, вздумал убивать этого никудышного танцора? Этого бездарного статиста, которому следовало бы все еще осваивать азы танцевального искусства? Ответьте мне на это, пустоголовый лейтенант!

— Как получилось, что вы наняли этого бездарного статиста, которому следовало бы все еще осваивать азы танцевального искусства? — рявкнул я.

Вопрос подействовал как укол адреналина на его и без того сверхактивные слюнные железы, поэтому он какое-то время издавал звуки, словно полоскал горло, лишь потом сумел выдавить из себя ответ:

— Мне срочно требовался мужчина-танцор. Мы уже собрались выехать сюда и приступить к репетиции основных партий. Мне нужно было за очень короткий срок подыскать что-то получше, и это был Антон Леквик!

— Неужели остальные еще бездарнее? — удивился я.

В ответ раздалось невнятное бормотание.

— Вы рассчитываете на финансовую поддержку Сисси Сент-Джером на протяжении всего сезона в Нью-Йорке?

— Конечно.

— И вы будете показывать этот новый балет Бомона, который сейчас репетируете?

— Совершенно верно.

— Бомон — крупная величина в мире балета?

— Лоренс Бомон? — На мгновение он закрыл глаза, затем восторженно поцеловал кончики пальцев. — Возможно, он крупнейший хореограф нашего столетия. Сейчас он выпускает книгу о собственных принципах балетного искусства, чтобы доказать всему миру…

— Гембл, — прервал я его излияния, — хороший танцор?

— Найдется два, — он вытянул губы, — может быть, три-четыре лучше его.

— Наташа Тамаер?

— Превосходная балерина! — Он слегка пожал плечами: — Возможно, чуточку излишне темпераментная. Это доставляет ей неприятности, ни одна компания не любит слишком капризных балерин, пока они не заработают себе право капризничать, вы меня понимаете? В прошлом году в Милане Наташа была слишком юной, чтобы справиться с остальными. Но это редкостная танцовщица.

— Таким образом, вы встречаете приближающийся сезон в Нью-Йорке без всяких финансовых затруднений, потому что Сисси позаботилась обо всем, — буркнул я. — Вы получили новый балет от Бомона, который наверняка завоюет международное признание, и двух великолепных исполнителей на главные роли. И когда вам потребовался второй основной мужчина-танцор, вы пытаетесь убедить меня, что не смогли раздобыть кого-то получше, чем «бездарный статист», как вы охарактеризовали Леквика?

Он ухватил себя двумя пальцами за кончик носа и сжал его с такой силой, что на глаза навернулись слезы.

— Это случилось прошлым летом в Гайдерберге, — заговорил он трагическим голосом, — там было страшно жарко. Жара иссушила мои мозги. Мой так называемый друг, обладатель черного сердца Отто — пусть черти станут варить его в кипящем масле на том свете! — заверил меня, что летний сезон в оперном театре, который, кстати сказать, принадлежал ему, принесет нам целое состояние. — Чарвосье трагически вздохнул. — В день открытия я занял место в первом ряду и почувствовал себя почти что в полном одиночестве. Конечно, в зале находилось несколько приглашенных, но в целом он был пуст. В течение шести недель я ежедневно наблюдал, как мои денежки, потом и кровью заработанный капитал, вылетали в трубу под завывания безголосого тенора. Так что, когда Лоренс Бомон заговорил о своем новом балете, о блестящем сезоне в Нью-Йорке, у меня не было денег. Затем, уподобляясь златовласому ангелу с бирюзового неба, появляется Сисси Сент-Джером с деньгами! — Его массивные плечи выразительно поднялись. — Она обеспечит мне финансовую поддержку, у меня будет мой нью-йоркский сезон! Но… — он развел руками, как это делают с незапамятных времен все неудачники, — существовали кое-какие условия. Ее подруга по высшей школе Наташа Тамаер будет моей балериной. Против этого я не возражал. Я говорю Сисси, что это прекрасно, но только ей придется сдерживать бурный темперамент приятельницы. Она и это обещает. Бомону требуется какое-то помещение для репетиций с основными исполнителями, к тому же нам надо что-то есть. Больших денег я тоже должен подождать, потому что это капитал ее отца, а существует так называемое «официальное утверждение завещания», оно состоится лишь через пару месяцев.

Итак, мой златовласый ангел снова приходит на помощь. Мы можем воспользоваться этим домом, она станет покупать нам пищу, а к тому времени, как Бомон все закончит, у нее уже появятся большие деньги, и мы все сможем возвратиться в Нью-Йорк. И еще одно небольшое условие в связи с предоставлением помещения. Мне все еще требуется второй основной танцор, напоминает она, как я отреагирую на то, чтобы пригласить Антона Леквика? Я спорю — я умоляю — я истерично кричу — я рыдаю! Все это ее не трогает. И я нанимаю Леквика.

— Привела ли она вам какие-то причины, почему ей вздумалось нанять его?

— Какие еще причины? — завопил он. — Деньги-то были у нее, верно? О чем еще можно говорить?

— Полагаю, вы правы! — Я подмигнул ему. — Во всяком случае, спасибо.

— За что благодарить? — спросил он со вздохом. — Я должен сказать спасибо бродяге за то, что он предоставил мне шанс пригласить настоящего танцора вместо Леквика.

Я оставил его расправляться с остывшими оладьями, сам направился к задней двери. Снаружи ярко сияло солнце, лужайка казалась изумрудной, а зловещий красный кедр превратился в самое обычное дерево. Даже неприрученная чащоба лишь отдаленно напоминала о наших предках-пионерах.

У меня ушло минут пятнадцать на то, чтобы разыскать мой 38-й, лежавший в высокой траве в нескольких футах от маленькой площадки, которая была полностью утрамбована мной и бродягой накануне ночью. Я почувствовал себя несравненно лучше, когда пистолет занял место в поясной кобуре. Мне бы было неловко объяснять окружному прокурору, при каких обстоятельствах я с ним расстался. Последний взгляд, прежде чем я двинулся назад к дому и к «хили», на круто поднимающийся горный склон, уходящий вдаль, заставил меня задуматься, какого черта вообще сюда заявился этот бродяга? Даже при солнечном свете высокий лес и густой подлесок делали это место непроходимым. А ночью было еще хуже, и, даже если бы тебе удалось все это преодолеть, ты бы оказался на вершине Лысой горы, в том случае если бы принадлежал к семейству орлов. Для людей гора была недоступной громадиной.

Бродяга намеревался заманить меня подальше и там прикончить. Но он должен был знать, что я прятался в тени за углом здания, потому что разглядеть меня было невозможно. Может, его заранее предупредили?

Аннабел Джексон, секретарь шерифа, светловолосая гордость Юга, подняла голову, когда я вошел в офис, приветливо улыбаясь.

— Ну провалиться мне на этом самом месте, — протянула она, — если это не лейтенант, который когда-то работал здесь, а теперь явился с визитом. Послушайте, я считаю это весьма любезным с вашей стороны, лейтенант. Вы принесли собственный сандвич?

— Нынче ночью меня едва не убили, — мрачно сообщил я, — но ведь вас это не трогает?

— Еще как трогает, — решительно заявила она. — Кого я презираю, так это небрежных убийц!

— Шериф у себя?

— И он просто кипит при одной мысли о вас… Почему бы вам прямо не пройти туда, пусть он разделается с вами, пока я не примусь за завтрак.

Я занервничал:

— Признаться, у меня нет необходимости встречаться с шерифом в данный момент. Я искал сержанта Полника.

— Он отправился на ленч, предупредил, что вернется около половины второго.

— Передайте ему кое-что от меня, — вежливо попросил я.

— Для вас решительно все, лейтенант! — Аннабел одарила меня предательской улыбкой, намеренно выкрикнув последнее слово.

— Не делайте этого! Он же вас услышит, — взмолился я.

— Надеюсь, что да. Искренно надеюсь, лейтенант! Мне представилась впервые возможность расквитаться с вами за все ваши противные взгляды на мои ноги, когда вы болтаетесь по офису, притворяясь, что работаете. За все ваши двусмысленные намеки и за…

— О’кей, сдаюсь, — я поднял кверху руки, — но могу я попросить вас об одном крохотном одолжении?

— Например?

— Когда вернется Полник, скажите ему, чтобы он отправился в дом Сент-Джерома и раздобыл образцы почерка решительно всех его обитателей, потом отвез их в криминальную лабораторию и поручил эксперту-графологу сравнить все пять вот с этим почерком. — Я извлек из кармана записку, предположительно написанную Амандой Уоринг, и положил на стол перед ней. — Пожалуйста!

— Будет сделано. — Она спрятала записку в ящик стола, ее глаза загорелись в предвкушении удовольствия. — Это все, лейтенант?

Как получилось, что у такой изящной девушки со всеми ее мягкими округлыми линиями и женским обаянием был такой зычный голос, который мог бы разбудить даже человека, принявшего снотворное? В следующее же мгновение дверь в святая святых шерифа распахнулась и в щель просунулась свекольно-красная физиономия Лейверса с той же стремительностью, с которой пробка вылетает из бутылки шампанского.

— Уилер? — Его голос прокатился по приемной, подобно пушечному выстрелу. — Пройдите сюда!

После этого голова снова исчезла, как если бы пробка передумала и вновь закупорила бутылку.

— Ну что же, сердечное спасибо, Далила. — Я насмешливо поклонился Аннабел, расправил плечи и решительно промаршировал в кабинет шерифа.

Он раскуривал сигару, поэтому я присел на один из стульев для посетителей и вытащил сигарету без всякой надежды, что она хотя бы отчасти перебьет зловоние шерифовой утехи.

— Что с тем самоубийством, которое вы вчера столь поспешно превратили в убийство? — миролюбиво осведомился Лейверс, затем откинулся на спинку кресла, попыхивая сигарой с дружелюбно-заинтересованным видом.

— Вы на меня не сердитесь? — поразился я. — И не собираетесь выгнать вон?

— С какой стати? Вы же успели продвинуться с расследованием, не так ли? — Неожиданно он улыбнулся. — Я верю в вас, Уилер. Не сомневаюсь, что очень скоро вы явитесь ко мне с полным отчетом.

— О’кей, так откуда же ветер’дует?

— Я не понимаю, о чем вы, лейтенант? — Он изо всех сил старался придать своей физиономии невинно-недоумевающее выражение. — Я всегда волнуюсь из-за убийств в моем округе, — с достоинством произнес он, — нераскрытые дела производят на избирателей плохое впечатление. И я не сразу сообразил, что Сисси Сент-Джером является единственной дочерью Реймонда Сент-Джерома. — Он состроил немыслимую гримасу, выдав ее за дружескую улыбку. — И лишь когда сегодня утром мэр позвонил мне и мельком упомянул, что эта особа является единственной дочерью человека, который был его лучшим другом вплоть до самой кончины… Мэр, — тут три из четырех подбородков Лейверса задрожали от подавляемых эмоций, — наделен даром ясно выражать свои мысли, порой он бывает даже излишне резок, чтобы не сказать груб. Он возложил на меня персональную ответственность за безопасность девушки. И добавил, что, если мои сотрудники не расследуют это преступление в течение сорока восьми часов, он поручит криминальному отделу города довести его до ума. И разумеется, заменит кое-кого из сотрудников. — Лейверс бросил на меня многозначительный взгляд. — Можете не сомневаться, Уилер, я не стану особенно переживать, если под сокращение попадете в первую очередь вы!

— В этом деле много странностей, — заговорил я, игнорируя последнюю фразу, которую мне доводилось выслушивать неоднократно. Вероятно, на этот раз это не было пустой угрозой, но у меня и без того было проблем выше головы, стоило ли волноваться еще из-за одной? — Убитого звали Леквиком, но, куда бы я ни кинулся и к кому бы ни обратился с любым вопросом, почему-то всегда разговор заканчивается упоминанием покойного Реймонда Сент-Джерома.

— Так что?

— Вроде бы он был убит около года назад. Несчастный случай или взрыв на одном из его собственных нефтяных приисков, — сказал я. — Имеется другая теория, что это вовсе не был несчастный случай. Сент-Джером был по макушку в долгах, он выплачивал алименты своим трем жадным бывшим женам, добавьте к этому траты на шантажировавших его бывших любовниц…

— Этот человек был одним из ближайших друзей мэра?

— Альтернативная версия — самоубийство, — продолжил я, — он намеренно покончил с собой, чтобы его дочь могла получить страховку.

— Я просто не знаю никого подобного ему, — с ханжеской миной произнес Лейверс, — должен признаться, я поражен нашим мэром… Три бывшие жены, вы сказали?

— Четыре, — устало поправил я, — но одна из них, мать Сисси, похоже, никогда не пыталась что-то урвать. И возможно, семнадцать бывших любовниц, если не преувеличивает его дочь.

— Ну и ну! — Он весело потер руки. — Похоже, вы уже довольно далеко продвинулись с этим делом. Хорошая работа, Уилер!

— Может быть, вы лично хотите проверить все, шериф? Выясните, на самом ли деле он обанкротился, не мог ничего спасти из своего огромного капитала и действительно ли погиб при взрыве в шахте?

— Зачем это делать? Ясно, что вы собрали достоверные данные. Я доверяю вам, лейтенант, и…

— Но ведь это всего лишь предварительный материал, требующий перепроверки, шериф. И я подумал, что, если случайно, в дружеской беседе с мэром вы упомянете эти факты, а потом окажется, что в чем-то они неверны, это сможет его убедить, что вы сами и ваш департамент работаете недостаточно эффективно, как вы считаете?

— Я считаю, что вам необходимо тщательно перепроверить все так называемые факты, которыми вы располагаете в данный момент, Уилер. — Его голос снова стал ледяным. — Я, со своей стороны, займусь материалом на Сент-Джерома. Совершенно очевидно, что мне приходится рассчитывать на одного себя. Вы меня крайне разочаровали, лейтенант. Было время, когда я без опасения мог поручать вам расследование второстепенных…

Несомненным преимуществом подобных приступов красноречия шерифа было то, что он всегда закрывал при этом глаза, чтобы сосредоточиться на выборе правильного слова или фразы. Теперь он завелся минут на десять—пятнадцать, как минимум, до телефонного звонка.

— Он прогнал вас из кабинета? — прозвучал виноватый голос.

— Нет причин для беспокойства, детка!

Изобразить на физиономии явное безразличие было несложно, труднее было не перестараться с унылыми нотками в голосе. Аннабел быстро бы заметила фальшь, и это все бы испортило.

— Я мерзкая предательница! — страстно воскликнула она.

— Ничего подобного, Аннабел!

Я поднял подбородок на пару дюймов, изображая бульдожью решительность.

— За кого он себя принимает? Максимум, что он может сделать, это снова отправить меня в транспортный отдел управления.

— Ох, Эл! Господи, я не знаю, что я готова с собой сделать за собственное безрассудство. Так вас подвести, это… такое не прощается!

— Я прощаю вас от всего сердца, душенька, да и прощать-то нечего, — произнес я, постаравшись придать голосу искреннее звучание.

— Я не могу все вернуть назад. Но постараюсь заслужить ваше прощение, Эл Уилер!

— Забудьте об этом пустяке, — произнес я галантно, — все равно вы самое удивительное чудо, взращенное в стране цветущих магнолий.

— Не надо! — Две большие слезы скатились по ее щекам. — Мне становится еще больнее оттого, что вы все понимаете и прощаете, Эл! Мне было бы легче, если бы вы меня ударили.

— Вы просто расстроились. Забудьте про этот пустяк. Ну что страшного, если я стану работать в дорожной полиции? Свежий воздух… Как вы считаете, Лейверс не станет настаивать, чтобы меня направили в загазованный район, верно?

— Эл! — Ее голос был полон раскаяния и страстной искренности. Я твердыми шагами направился к выходу. — Я это сделаю для вас. Посмо’трите, как это будет!

Глава 7

У мисс Уоринг и мистера Солона были смежные номера на пятом этаже, сообщил мне дежурный клерк в отеле «Пайнз». Он с удовольствием позвонит мисс Уоринг и предупредит ее, что к ней пришел посетитель, м-р…

— Лейтенант, — односложно ответил я и сунул ему под нос свой значок в доказательство сказанного, затем добавил, что буду крайне недоволен, коли он вздумает предупредить мисс Уоринг о моем приходе. В равной степени я буду недоволен, если он позвонит мистеру Солону и упомянет о моем посещении. Я предпочитаю, чтобы он занимался своими делами, я же займусь моими.

У дежурного клерка был невероятно несчастный вид, когда мы с ним расстались; я даже задумался, не был ли я излишне строг к нему, но, в конце концов, это было его личным делом. Ясно, что у работников отеля в большинстве случаев возникает доброжелательное отношение к своим постояльцам. Так что, если в данный момент Аманда Уоринг пользовалась его симпатией, мне требовалось поэнергичнее поднажать, дабы он не наделал глупостей.

Лифт доставил меня на пятый этаж, и я нашел без труда номер люкс. Она выкрикнула нетерпеливое «Входите!», когда я постучал в дверь, и я подумал, что не следует ожидать вежливых манер от куртизанки.

Аманда стояла спиной ко мне, глядя в окно, когда я вошел в комнату. Я неслышно закрыл за собой дверь и, прислонившись к притолоке, замер в ожидании. Через несколько минут она нетерпеливо повернулась.

— В чем дело? — Ее темные глаза сердито блеснули, когда она увидела меня. — Опять вы?

На ней была пижама из белого крепа с брюками-клеш, которые делали ее чем-то похожей на матроса. Талия перетянута широким плетеным ремнем из позолоченной кожи. Ее кольцеобразные серьги с маленькой птичкой внутри можно было с полным основанием назвать «золотой мечтой». Впрочем, в высших эшелонах капризные дамы назвали бы их просто забавными.

— Ну? — Ее надменное лицо слегка покраснело, скорее от негодования, а не от смущения. — Чего вы хотите, лейтенант?

— У меня появились дополнительные вопросы, — пояснил я, оторвавшись от притолоки. — Вы могли бы немного расслабиться, Аманда. На нашу беседу потребуется какое-то время. — Я, не спрашивая разрешения, сел на ближайший стул.

— Какие вопросы? — Она сложила руки под грудью, ее плечи слегка опустились, она не скрывала своего недовольства.

— Припоминаете тот случай на Пятой авеню несколько недель тому назад, когда вы встретились с Леквиком?

— Помню, конечно.

— Вы думаете, что это была случайность?

— Случайность? — Она с минуту смотрела на меня. — А что же еще? Вы воображаете, что я вызвала его раньше и сказала, почему бы нам ради забавы не налететь друг на друга на Пятой авеню в одиннадцать часов три минуты утра?

— Весьма остроумно, — похвалил я, — только я говорю о намерениях Леквика. Мог ли он подстроить это столкновение с вами?

— Вы сошли с ума! Чего ради?

Не задавайте мне вопросы вместо того, чтобы отвечать на мои, — проворчал я, — я начинаю нервничать… Например, знал ли Леквик о том, что вы в городе?

Я же впервые встретилась с ним после нескольких месяцев, — холодно ответила она.

— Где вы жили в Нью-Йорке?

— На Манхэттене, — коротко бросила она.

— В первый раз?

— Я всегда останавливаюсь на Манхэттене. Единственное умное замечание, которое я когда-либо слышала от Рея, касалось этого отеля. «Зачем затруднять себя поисками, раз ты нашел лучшее?» — сказал он. Мы провели там наш медовый месяц.

— Возможно, Леквик знал, что вы всегда останавливаетесь в этом отеле? Он мог без всяких хлопот это проверить. Затем у него ушло несколько часов на то, чтобы следить за входной дверью, пока вы не вышли на улицу, а коль скоро он вас заметил, уже не трудно было организовать «случайную встречу», верно?

— Возможно… — Она снова пожала плечами. — Но я не вижу оснований для этого.

— Именно так он мог сообщить вам о новом балете Чарвосье, о том, как они все уезжают в Калифорнию на репетиции и используют с этой целью дом вашего бывшего мужа, — сказал я. — Он понимал, что вас взбудоражит мысль о том, что он живет в том доме, который вам даже не разрешили посмотреть, когда вы были четвертой миссис Сент-Джером. Позднее, когда Леквик написал о таинственных событиях в доме, которые могли дать вам целое состояние, если бы он разобрался в них до конца, прошло уже достаточно времени, чтобы вы переварили подброшенную им наживку. Письмо явилось крючком, вы проглотили его целиком. Но если бы он не позаботился о том, чтобы придать всему совершенно случайный вид тогда, когда была пущена в ход приманка, вы бы могли почувствовать или заподозрить, что от всего этого дурно попахивает, верно?

— Вы пытаетесь сказать мне, что Антон посчитал меня доверчивой дурочкой? — усмехнулась Аманда. — Не сомневаюсь, что этот безмозглый мерзавец не стал бы колебаться ни на минуту. За исключением одного, лейтенант. Зачем ему все это устраивать? Я же разорена…

— Разорены???

— Ну почти разорена. Так что с какой стати Антон стал бы обращаться ко мне, раз это ему ничего не сулило?

— Не знаю, — откровенно ответил я, — то есть пока еще не знаю. Какова была ваша реакция на это письмо о загадочных событиях, которые, как он был уверен, могут принести вам огромный выигрыш?

— Огромное состояние — это то, что в данный момент мне необходимо больше всего, — произнесла она напряженным голосом, — такова была моя первая реакция. К тому же он находился в том самом таинственном доме, который Рей выстроил в качестве своего надежного убежища и к которому никто, за исключением его самого и его разнузданной доченьки, никогда не приближался. Раз так, подумала я, игра стоит свеч. Ну что я теряю?

— Что вы надеялись там найти? — не унимался я. — Может быть, новое завещание? Более позднее, в котором не все доставалось одной Сисси, но и вы получите кругленькую сумму?

— Нечто в этом роде, пожалуй… — Она отвернулась, ее голос звучал излишне равнодушно. — Я как-то об этом не задумывалась…

— Вы никуда не годная лгунья, Аманда, — рассердился я, — а учитывая ваш огромный опыт, вы меня просто удивляете.

— Думайте что угодно, лейтенант!

Теперь она говорила даже не враждебно, а просто раздраженно, как будто ей смертельно надоел наш разговор.

— Мне следует вас предупредить, меня оскорбляли и не такие чины, как вы. Так что не ждите с моей стороны проявления каких-то бурных эмоций, которые доставили бы вам удовольствие, ясно?

Прежде чем я успел обдумать ответ, раздался короткий стук в дверь, затем она с грохотом распахнулась и Ли Солон ввалился в комнату. На нем был другой костюм, оливкового цвета с искорками, но выглядел он совершенно так же, как и в прошлый раз, и почему-то это произвело на меня удручающее впечатление. Правда, он приложил немалые усилия для того, чтобы с помощью какого-то средства для укладки волос приклеить свои жирные черные кудри покрепче к черепу. А его отталкивающая физиономия все так же предупреждала о возможности взрыва ярости с самыми кошмарными последствиями.

Волосатые пальцы сами собой согнулись, словно когти, потом он взглянул на неподвижную спину Аманды.

— Что здесь творится? — спросил он грозным голосом.

— Лейтенант просто выдумал целую кучу новых идиотских вопросов, — устало произнесла Аманда, — у меня уже разболелась голова.

— Я же говорил тебе еще вчера вечером, у тебя нет причин волноваться. Найми себе адвоката, беби, только и всего. Хороший законник возьмет этого назойливого копа за ушко и вытащит на солнышко.

— Где вы были вчера ночью? — спросил я его.

— Уходил! — Он осклабился, восхищаясь собственным остроумием. — Так же, как накануне вечером и днем раньше.

— Точно так же, как вы отсутствуете каждую ночь с тех пор, как приехали сюда? — вкрадчивым голосом осведомился я. — Возможно, крадучись бродите вокруг дома Сент-Джером?

— Вы сошли с ума!

Я уловил определенную разницу в звучании его голоса, как будто мое предположение о ночных прогулках несколько поколебало столь наглую самоуверенность.

— Годится. — Я несколько раз кивнул. — Только у вас могут быть причины каждую ночь ходить украдкой вокруг этого дома.

— Не у меня, коп, — с трудом выдавил он, — могу поспорить, у вас нет доказательств, что это был я.

— На сколько?

Я посмотрел на него холодным «полицейским» взглядом, но, чтобы пронять его, мне следовало защелкнуть на запястьях Ли пару стальных браслетов.

— Вам надо располагать гораздо большими данными, чем эти! — с довольной физиономией воскликнул он.

Я посчитал, что настал момент переключиться на нечто новое, поэтому велел обоим взять по листку бумаги и авторучке и написать текст записки, той самой, которую, по словам Аманды, она не писала. Я ее продиктовал по памяти. Когда они закончили, я забрал оба листка, потом сел в кресло, закурил сигарету и стал молча размышлять. Это продолжалось достаточно долго, так что они оба занервничали.

— Когда вы впервые встретились с Антоном? — Вопрос был адресован Аманде.

— Когда я все еще была замужем за Реем Сент-Джеромом, — холодно ответила она. — Его дорогая доченька однажды заставила нас отправиться на балет, потому что ее лучшая подруга, Наташа Тамаер, танцевала главную партию. — Она воздела руки к потолку. — Я бы не вынесла еще одного такого кошмарного вечера. Сисси потащила нас в Наташину костюмерную после представления, и там мы познакомились с целой оравой танцоров, в том числе и с Антоном.

— Это стало началом потрясающей дружбы? — спросил я со скептической усмешкой.

— Будьте вы прокляты! — Она раздраженно пожала плечами. — Мне он показался привлекательным, поразительно красивое лицо и великолепная фигура. К тому же Рей по большей части отсутствовал, бросал на ветер остатки денег, как я полагаю. Поэтому я провела с Антоном долгий уик-энд в тихом отеле, все расходы, естественно, оплачивала я. Но только это как-то не сработало. Возможно, все было бы иначе, если бы я была танцовщицей или кем-то в этом роде? После этого мы изредка с ним встречались на какой-нибудь вечеринке или в ресторане. И только.

— Ваш муж узнал про этот уик-энд?

— Конечно. — Она зло ухмыльнулась. — Рей всегда узнавал все обо всем. Он посчитал, что это дало ему великолепный повод расторгнуть наш брак, не выделив мне никаких алиментов. Я предупредила Антона, что возможно судебное разбирательство, и пообещала ему пять тысяч долларов, если он каким-то образом сумеет убедить Рея обойтись без скандала. Он весьма хитро обтяпал дело! — В ее темных глазах вспыхнули злобные огоньки. — Он просто позвонил Рею и сказал ему, что если его, Антона, вызовут в суд, он покажет под присягой, что провел этот уик-энд вовсе не со мной, а с Реем. И он также представит в качестве свидетелей парочку своих друзей, которые заявят, что существовала продолжительная интимная дружба между ними, которая закончилась после дикой ссоры по поводу того самого уик-энда. Именно это является причиной того, что Рей старается оклеветать его при бракоразводном процессе.

— И это сработало?

— Он напугал Рея до смерти! — засмеялась Аманда (надо сознаться, ничего приятного в этом смехе не было). — Напугал до того, что Рей согласился дать мне развод на основании несовместимости характеров и стандартные сент-джеромовские алименты по договоренности с адвокатами, прежде чем дело поступит в суд; алименты выражались весьма симпатичной круглой суммой. — Она тяжело вздохнула. — Теперь я больше не получаю этот симпатичный чек, приходивший ко мне аккуратно первого числа каждого месяца.

— Вам известны подробности смерти Сент-Джерома?

— Конечно, — равнодушно бросила она, — его разорвало на кусочки, когда он забавлялся со взрывчатыми веществами в специальном ангаре на одном из своих нефтеносных полей. Безмозглый старый козел, скорее всего, наступил на нитроглицерин или нечто подобное просто для того, чтобы посмотреть, что случится.

— Представляю, какой был взрыв! — воскликнул я.

— И какие похороны, можете не сомневаться! Так мне рассказывали, — произнесла Аманда будничным голосом. — Вообще-то не похороны. День траура. Никакого гроба. Все, что удалось найти, это манжета от пиджака и один каблук. Остальное — кровавое месиво.

— Следователи страховой компании наверняка пытались доказать, что это было самоубийство, не так ли?

Она откровенно зевнула:

— Разве они не делают этого постоянно?

— Ты считаешь, что мне следует послать за копом, чтобы выбросить этого наглеца из твоего номера? — внезапно заорал Солон.

— Есть еще одна вещь, которую мы не испробовали, лейтенант, — беспечным голоском заговорила Аманда, — если я возьму вас сейчас за руку и отведу прямиком к себе в спаленку, обещаете ли вы мне после этого живехонько уйти отсюда, больше не задавая своих проклятых вопросов?

— В ваших устах такое предложение кажется столь заманчивым и многообещающим, что против него невозможно устоять, — приветливо улыбнулся я, — но так случилось, что я и без этого решил уходить, у меня на сегодня запланирована еще парочка неотложных дел.

— Сделайте великое одолжение, — взмолилась она, — займитесь ими на протяжении последующих двух недель, хорошо?

Я поднялся со стула и медленно зашагал к двери, затем остановился и внимательно посмотрел на них обоих.

— Знаете, — сказал я почти весело, — есть одна вещь, которая все еще не дает мне покоя… Как мне кажется, Антон намеренно втянул вас обоих в эту историю, в чем бы она ни заключалась, потому что ему необходимо было иметь пару козлов отпущения. На вас-то он и остановил свой выбор!

— И это не дает тебе покоя, коп? — заворчал Солон.

— Не это именно, — откровенно признался я, — меня терзает то, каким образом получилось, что Антон сам был убит.

— Лично я уверена, что вас должно мучить лишь одно: все те нелепости, которыми забита ваша голова, лейтенант.

— Если бы только это. — Я громко вздохнул. — К концу дела все непременно становится на свое место, никаких нелепостей не остается… То письмо, которое вы получили от Антона, о чем-то воистину загадочном и непонятном… Вы посчитали, что это может быть последнее завещание вашего бывшего супруга, которое он составил перед самой кончиной, и по нему вы должны получить огромные деньги, так?

— В то время мне не пришло в голову ничего иного, — ответила она, как бы защищаясь. — Конечно, если хорошенько задуматься, мое предположение кажется бессмысленным. Если бы Сисси обнаружила его, то просто уничтожила бы. Ну а если его нашел кто-то другой, почему он немедленно не связался со мной и не предложил своего рода сделку, дележ денег?

— Вы никогда не думали ни о чем другом, кроме завещания? А если Антон наткнулся на нечто совсем другое?

Она устало покачала головой:

— Нет, не думала.

— Вы никогда не предполагали, что причиной гибели Сент-Джерома могло быть что-то еще, а не несчастный случай или самоубийство?

Ее лицо напряглось.

— Вы имеете в виду убийство? — прошептала она.

— Нет, не убийство… Вы ни разу не задумывались над тем, что он, может быть, жив до сих пор? Что его столь своевременная гибель была инсценировкой, кем-то тщательно продуманной и спланированной? А если он до сих пор жив и здоров, тогда где удобнее всего ему скрываться без опасения быть разоблаченным, как не в том самом убежище, которое он предусмотрительно соорудил для себя много лет назад?

Аманда широко раскрыла рот, несколько минут ее лицо вообще ничего не выражало, настолько она была потрясена, затем винтики и колесики в ее голове снова заработали, и глаза опять холодно заблестели.

— Если дело обстояло таким образом, — невозмутимо продолжал я, — а Антон это выяснил, тогда у вашего бывшего мужа имелся веский мотив прикончить его, не так ли?

Я отворил дверь и вышел из номера. Если человек поднес спичку к запалу, подумал я, ему остается сделать лишь одно: как можно скорее удрать подальше, пока не произошел взрыв.

— Если вы, Уилер, не соизволили приступить к работе до полудня, — хмыкнул шериф Лейверс, — это еще не значит, что другие люди, наделенные чувством ответственности, к половине шестого не устали после напряженного рабочего дня. — Он многозначительно глянул на часы. — Так что если у вас имеется что-то важное для доклада, поспешите!

— Вы проверили данные о смерти Сент-Джерома?

— Проверил. — На мгновение на его лице промелькнуло подобие улыбки. — Как ни странно, вы изложили все факты совершенно правильно, Уилер. — Он откинулся на спинку кресла и положил ладони на свое колоссальное брюхо. — Получилось так, что у меня состоится вечером неформальная встреча кое с кем из партийного руководства. Как мне кажется, нам пора обсудить вопрос о соответствии по моральным соображениям нашего мэра… одним словом, поговорим о предстоящей избирательной кампании.

— Были найдены только его манжета и каблук от его ботинка? — спросил я.

— Совершенно верно.

— Откуда такая уверенность, что погиб именно он?

— Он вышел из управления нефтеприисков всего за десять минут до взрыва, — пояснил шериф, — в то время там находилось несколько правительственных чиновников, проверяющих меры безопасности и условия хранения взрывчатых веществ. Сент-Джером сообщил им, что разработал собственную систему охраны, и побежал за какими-то документами. Буквально тут же раздался невероятный грохот, барак, в котором скрылся Сент-Джером, взлетел к небу вместе с ним, как вы понимаете.

— Кто-нибудь видел его в этом сарае?

— Это исключается! — Лейверс покачал головой. — Работа уже закончилась, на месте остался только сам Сент-Джером и несколько инспекторов.

— Так был уже вечер?

— Разумеется. Вроде бы он сам вызвал инспекторов из города и договорился встретиться с ними на разработке в восемь часов, чтобы продемонстрировать какую-то новую установку. Оказывается, это было в его духе, ему, бывало, придет в голову какая-то новая идея, он сразу же, без промедления, вызывает целый консилиум, и попробуй возразить.

— Его дочь была поблизости, когда это произошло? — Я усмехнулся при виде его недоумевающей физиономии. — Я имею в виду, жила ли она на приисках или в ближайшем городе?

— Что-то не припомню… — Он наморщил лоб. — Я заставил клерка прочитать мне рапорт коронера по междугородному телефону, так что, возможно, кое-что недослышал. А это важно?

— Не думаю… Сержант Полник уже вернулся?

— С образцами почерков, которые вы велели ему проверить?

Я кивнул.

— Он оставил их в криминологической лаборатории у эксперта-графолога примерно час назад.

— У меня тут еще парочка других, — сказал я, кладя на стол образцы почерка Солона и Аманды Уоринг. — Как вы считаете, может ли Полник отнести и эти тоже на экспертизу сегодня вечером?

— Наверное, — проворчал Лейверс.

Я почти что дошел до выхода, когда меня пригвоздил к месту его неистовый рев.

— Сэр? — вежливо осведомился я, повернувшись к нему.

— Какого черта вы не можете сами отнести туда эти проклятые бумажонки?

— У меня совершенно нет времени, шериф. Мы, преданные своему делу копы…

— Преданные своему делу? — Он презрительно фыркнул. — Хотел бы я знать, какое особо важное дело не позволяет вам выкроить десять минут, чтобы самому зайти туда?

— Ну, — я тихонечко кашлянул, — для начала почистить свой пистолет…

— Почистить ваш… — Он оторопело смотрел на меня пару секунд. — Зачем вам это понадобилось?

Минут через пять я услышал, как зазвонил телефон в его кабинете, а еще через две он вышел в приемную. Я притворился, что не слышу его слоновьих шагов, и продолжал заниматься пистолетом. Он шумно откашлялся, так что я был вынужден поднять голову и убедиться, что он с недоумением разглядывает составные части моего верного 38-го, разложенные по всему столу.

— Вы же не рассчитываете пустить эту штуку в ход, не так ли? — неуверенно спросил он.

— Все дело в том, что я случайно уронил его в высокую траву вчера ночью, шериф, и не мог…

— Пожалуйста! — Он передернул плечами. — Избавьте меня от подробностей ваших сомнительных ночных похождений, лейтенант! Я не желаю все это выслушивать. Вплоть до настоящего момента я считал вас в достаточной мере джентльменом для того, чтобы заниматься своими любовными делами в цивилизованной обстановке!

— Это была совершенно безумная ночь, — заговорил я, воздевая глаза к потолку, но шериф заглушил мои слова новым приступом кашля.

— Сейчас мне позвонили, — решительно заговорил он, — Хардинг…

— Эксперт-графолог, — уточнил я, — я его хорошо знаю. Одно время мы с ним работали в одном здании, припоминаете?

— Ладно. Он говорит…

— Что ни один из образцов почерка, которые вручил ему Полник, не совпадают с почерком записки, предположительно написанной Амандой Уоринг, — поспешил я продолжить.

Лейверс издал странный звук:

— Откуда вы знаете?

— Это научно обоснованная догадка. — Я скромно улыбнулся. — Хотите услышать еще одну?

— Нет, — проворчал он, — но, полагаю, у меня нет выбора?

— Два других образца почерков, которые я только что вам вручил, тоже не подойдут… Вот почему я хочу, чтобы Полник незамедлительно отнес их в криминалистическую лабораторию. Время не ждет, мне не терпится получить доказательства правильности моей догадки.

Глава 8

Солнце пронизывало лучами густую крону деревьев, отбрасывающих длинные тени на грунтовую дорогу, а я раздумывал, что осталось всего каких-то девяносто минут до наступления темноты. Если мои расчеты были верны, мне этого хватит, если же я ошибался, то продолжительность светового периода не имела значения.

Моя гениальная догадка окажется неверной, и я вынужден буду кротко выслушать попреки Лейверса.

Пятью минутами позднее я уже дергал за веревку с узлами и снова читал выбитую на медной доске надпись:

«Я — УБЕЖИЩЕ, КОГДА НОЧЬ ПРИВОДИТ ОХОТНИКА».

Сколько ночей привело скольких охотников, мелькнуло у меня в голове, и скольких охотников приведет эта ночь?

Парадная дверь враждебно скрипнула, потом приоткрылась немного, так что я смог разглядеть удивленный блеск темных глаз.

— Ну неужели это снова тот коп? — произнесла Наташа красивым гортанным голосом со странным акцентом, который, вне всякого сомнения, не могла позаимствовать в школе маленькая Нэнси Копчек. — Что случилось, Эл? Вы все время возвращаетесь сюда. Может быть, все дело в моей фатальной притягательности?

Она распахнула дверь пошире и отступила назад с любезной улыбкой. Проходя мимо, я обратил внимание на то, что она все еще была в своей рабочей форме: черные лосины и балетки. Интересно, как же она выглядит в платье?

— Ваш сержант приходил днем, — словоохотливо начала она, — он предложил нам выполнить письменную работу. Вы приехали сообщить нам ее результаты, Эл?

— Нет. В данный момент я просто коп, живущий сполна жизнью копа. Я являюсь в какое-нибудь место и задаю вопросы, возвращаюсь снова в офис и записываю в трех экземплярах полученные ответы, затем продумываю новые вопросы, которые не успел задать, и так без конца.

— Это звучит потрясающе интересно. — Она сморщила носик. — Могу ли я проявить гостеприимство, предложив вам что-нибудь выпить? Или сначала вопросы, а потом удовольствие?

— Полагаю, с напитками придется немного обождать, — вздохнул я, — а где все остальные?

— Мы с Лоренсом все еще репетируем в гостиной. — Внезапно она мне заговорщицки подмигнула. — Я имею в виду балет. Мы — увлеченная пара, самая прилежная из всех. Расписание наших репетиций по вашей вине сегодня было нарушено… — Она неодобрительно покачала головой. — С вашей стороны было страшно необдуманно лягнуть главного танцора в коленную чашечку вчера ночью. В балетных кругах такое не практикуется, Эл. Ударьте его по носу, уж коли так хочется. Ткните пальцем ему в уши, но никогда не калечьте его ноги. Ноги у танцора должны быть надежными и крепкими…

— О’кей, учту на будущее… Так что же случилось? Признаться, меня больше волнуют дела житейские, нежели плодотворность ваших репетиций.

Очевидно, она обиделась, потому что тут же заговорила почти официальным тоном:

— Дики Гембл находится наверху, возится со своим коленом, которое вы ему повредили ночью, Чарвосье на кухне мудрит над ужином, Сисси в своей комнате, но я не уверена, что она отдыхает. Хотя все может быть после вчерашней ночи. Предоставляю вам возможность самому найти ответ на этот вопрос.

— Кому, мне? — спросил я с самым невинным видом.

— Вы даже не представляете, на какие жертвы мы, балерины, идем ради искусства… Поверите ли, я вынуждена была полностью отказаться от секса с пятнадцатилетнего возраста.

— Должно быть, это так тяжело, — сочувственно произнес я.

— И становится тяжелее с каждым днем! — Неожиданно она улыбнулась. — Но в скором времени я на полгода «уйду в отставку», найму бригаду сильных мужчин и отправлюсь вместе с ними на необитаемый остров. — Внезапно ее плечи поникли. — Вы хотите поспорить, что я не вернусь назад с целой командой превосходных балетных танцоров?

— Мне неловко вас прерывать, — очень вежливо произнес я, — но я вынужден напомнить, что явился сюда с массой новых вопросов.

— Долг зовет, и коп Эл внемлет призыву! — Она сурово пару раз кивнула. — Идем наверх или вниз?

— Наверх.

— В таком случае увидимся позднее. Бедняга Лоренс вообразит, что я исчезла с бродягой или что-нибудь в этом роде. Пока, Уилер!.

Она отвернулась от меня в изящном пируэте, затем побежала к гостиной. Я с удовольствием следил за покачиванием ее упругих ягодиц, пока она не скрылась из виду, затем с сожалением отправился наверх, раздумывая о том, действительно ли она отказалась от секса в пятнадцать лет или это было сказано для красного словца.

Я постучал в дверь комнаты Сисси Сент-Джером дважды, так и не дождавшись ответа, потом плюнул на всеусловности и вошел. Комната выглядела почти так же, как и прошлой ночью, разве что дневной свет как-то охладил — или разрядил? — вчерашнюю накаленную атмосферу.

Сама прелестница, стоявшая перед окном, повернулась ко мне лицом при звуке шагов. Ее отливающие золотом светлые волосы снова были закручены в немыслимую прическу, напоминающую осиное гнездо с воткнутым в него изящным черепаховым гребнем. На ней была пестрая шелковая блуза и зеленые шорты. Все вместе напоминало схватку соперничающих цветов, причем тонкий шелк плотно прилегал к ее роскошным формам. И все же я сразу заметил, что она утратила присущую ей жизнерадостность, о чем свидетельствовали ее бледные щеки и потускневшие глаза.

— Пожалуйста, не воображайте, что прошлая ночь наделила вас особыми привилегиями, — холодно заявила она, — в следующий раз стучите и ждите с той стороны, пока вас не пригласят.

— Я дважды стучал, Сисси!

— Возможно, я вас просто не слышала… Что вы хотите?

— Поговорить. Задать кое-какие вопросы в качестве лейтенанта, в кармане которого имеется значок, дающий на это право.

— Как отвратительно!

Она подошла к колоссальной кровати и бросилась на черное атласное покрывало, затем заложила руки за голову и уставилась в потолок, лицо ее ничего не выражало. Я подтянул поближе стул, стоявший у туалета, повернул его спинкой к кровати и сел на него верхом.

— Это была поразительная мысль — поговорить со мной «по душам». Ваш рассказ о смерти отца… Я согласен, обстоятельства для него были взрывоопасными, — сочувственно произнес я. — Выручил несчастный случай, только инспекторы страховой компании пытались доказать, что это было самоубийство, потому что он разорился. Они посчитали, что его гибель была слишком «кстати», превосходный способ обеспечить безбедное существование для дочери, когда она получит страховку.

— Я все это выслушивала тысячи раз, — жалобно произнесла она, — мой отец никогда бы не решился покончить с собой ни ради себя, ни ради меня, ни ради кого-либо еще!

Я сообщил ей историю Аманды Уоринг с того момента, когда Антон столкнулся с ней вроде бы совершенно случайно на Пятой авеню. Потом рассказал о нашей встрече в баре «Рикошет» и о человекообразной обезьяне по имени Ли Солон.

— Для меня это лишено всякого смысла, — сердито фыркнула Сисси, когда я закончил, — больше половины тут вранье. Аманда всегда была патологической лгуньей. У нее не стоило даже справляться, который час.

— Вы помните ту записку, которую я без всякого труда нашел в одном из карманов пиджака Антона? — спросил я. — Под которой стояла подпись «Аманда У.»?

— Конечно.

— Она ее не писала.

— Вы ведь не настолько наивны, чтобы поверить ей на слово? — рассмеялась она.

— Я верю эксперту-графологу, — ответил я, несколько приукрашая истину. — Эту записку не писала ни она, ни этот подонок Солон. А также ни Чарвосье, ни Гембл, ни Бомон, ни Наташа, ни вы сами!

— Тогда кто же ее написал? — скучающим голосом осведомилась она.

— Ваш старик!

Она неожиданно приподнялась на одном локте и посмотрела на меня испуганными глазами.

— Мой папа умер! — прошептала она. — Вот уже почти год назад.

— Возможно, его старый пиджак и пара ботинок и взлетели на воздух вместе с этим хранилищем взрывчатки, — хмыкнул я, — но этим все и ограничилось. Инсценировка собственной смерти была прекрасным решением всех его проблем. Он освободился от кошмара необдуманных капиталовложений и жадных женщин, а его страховка предоставила бы ему достаточное количество денег, даже если их и требовалось поделить на двоих, чтобы вы до конца дней своих жили роскошно, ну а он делал бы то же самое в другой стране. Существовало одно препятствие, ни один из вас не мог получить страховку до апробации его завещания, а это означало долгое ожидание. Таким образом, предполагаемому покойнику надо было подыскать тихое местечко, где он мог бы отсидеться, не опасаясь, что кто-то его случайно сможет обнаружить. Ну а такое великолепное укрытие существовало, он соорудил его именно для этих целей, это — «убежище». Причем его точное местонахождение было известно только вам двоим.

— Вы сумасшедший, — тихо сказала Сисси, — все это фантазия. Абсурдная фантазия!

— Меня поразило, почему вы с такой готовностью предложили мне свои услуги, когда я собрался осмотреть комнату Леквика, — я насмешливо подмигнул ей, — то, как вы бросились показывать мне его спальню, затем остались там, стараясь с помощью разных ухищрений доказать, что секс является вашим единственным интересом в жизни. После того как я нашел записку, вы едва дождались возможности сообщить мне, кто такая Аманда У. И поспешили заверить, что бродяга — вполне реальное существо. Это драматическое повествование о том, как вы видели его тень на лужайке однажды ночью и как он поднимал намеренно шум, чтобы дать знать обитателям дома, что он находится поблизости, не могли не насторожить меня. В тот момент я подумал, что уж слишком ретиво вы все это выкладываете, только я сначала не знал почему.

— Все это плод вашей необузданной фантазии… Ведь у вас нет ничего похожего на рациональное доказательство, верно?

— Я буду откровенен, откровенен до того, что мне даже больно об этом говорить! Да, в данный момент я не располагаю необходимыми доказательствами, но я смогу их раздобыть, если потребуется. Я сумею разыскать образец почерка вашего отца и передам его эксперту для сравнения с фальшивой запиской. Или вызову сюда небольшую армию полицейских в форме с приказом обыскать дом и прилегающую местность, поделив все это на крохотные участки. Я сделаю и то и другое, если вы вынудите меня, но я сомневаюсь, чтобы вы этого желали.

— Вы действительно свихнулись! — Она легла на спину и вновь уставилась в потолок. — Так что отправляйтесь на поиски доказательств, Уилер, а я подожду здесь вашего возвращения, которое, скорее всего, никогда не состоится!

— О’кей, — я вздохнул, — коли желаете, я все выложу вам. Леквика использовали для того, чтобы заманить Аманду Уоринг в Пайн-Сити. Она должна была находиться поблизости от вашего дома. Он же убедил ее привезти с собой этого борова Солона на тот случай, если в делах появятся затруднения. Антон Леквик не принадлежал к тем людям, которые бескорыстно делают что-то для других, значит, ему должны были платить. Он был приглашен в качестве второго основного танцора Чарвосье только потому, что на этом настаивал человек, финансировавший его. — Я впервые показал ей зубы. — Не вы ли? — Она закрыла глаза, явно не намереваясь отвечать на мой вопрос. Я решительно продолжил:

— Убежден, кто-то выяснил, что ваш отец жив и находится в этом доме. Они начали шантажировать вас обоих, и папаша решил, что единственный выход — их убить. Затем балетной группе, которую вас заставили финансировать, понадобилось место для репетиций. Замечательно! Отец велел предложить им этот дом. «Таким образом, — сказал он, — шантажист должен будет жить тоже здесь, ну а мы сможем найти подходящее время и место для убийства. Но нам потребуется козел отпущения, что может быть лучше моей дорогой бывшей женушки Аманды? И кто организует это лучше, чем проходимец Антон?»

— Такова ваша идея о логике поведения? Скажите-ка мне одну вещь. Был ли Антон Леквик тем самым шантажистом, о котором вы толкуете?

— Нет, конечно!

— Тогда почему же убили его, а не шантажиста? — Пухлые губы изогнулись в улыбке, она была довольна собой.

— Вы должны были представить Антону какие-то объяснения того, почему вы надумали привлечь к делу Аманду. К примеру, что вы решили над ней подшутить или поддразнить ее, возможно. Но что бы вы ему ни вкручивали, он был слишком сообразителен и не поверил этому. Вот он и стал рыскать вокруг дома, пока не узнал правду. Не стану притворяться, будто мне известно, что произошло той ночью между ним и вашим отцом. Может быть, Антон настолько вывел его из себя, что он, как говорится, взбесился. Но зато я знаю, чем все это закончилось: ваш отец задушил его, затем попытался придать случившемуся видимость самоубийства.

— Сразу же после этого он написал записку Антону, подписав ее «Аманда У.», и подсунул в такое место, где полиция должна была ее наверняка найти, — фыркнула она.

— Вы абсолютно правы. Это было единственное, что он мог сделать. Накануне вечером он передал через вас Антону, чтобы тот посетил Аманду и сказал ей, что он все выяснил, и договорился о встрече на следующий вечер в баре «Рикошет». Это было частью плана об убийстве шантажиста и о том, чтобы сделать Аманду козлом отпущения. Затем, вчера вечером, он столкнулся с тем, что убил не того, кого следовало, и что вряд ли полиция проглотит сказочку про самоубийство. Так что ему пришлось возвратиться к первоначальному плану, но только в отношении другого убийства!

— Вы все говорите, говорите, говорите! — возмутилась она. — Но где же главное?

— Ладно, как вам это понравится? Несколько часов назад Аманде стало известно, что ее обвели вокруг пальца и что Реймонд Сент-Джером, по всей вероятности, жив. Это ее настолько взбудоражило, что она не смогла усидеть на месте, могу поспорить, она скоро явится сюда, чтобы во всем разобраться. Хуже того, она привезет с собой Солона, а этот тип спит и видит, как бы кому-нибудь свернуть шею. Затем, как мне думается, убийство Антона до смерти напугало шантажиста еще вчера утром, но этого хватит не надолго! С минуты на минуту они должны отреагировать, и, как мне думается, тут будет не до учтивости!

Она села на край кровати и спрятала лицо в ладонях.

— У вашего отца практически не осталось шансов уйти от ответственности, — заговорил я почти ласково, — но вам следует выбрать, кто явится первым к нему. Шантажист? Аманда с Солоном? Или я? Только решайте как можно скорее, потому что уже не остается времени!

Она подняла заплаканное лицо и с тоской посмотрела на меня.

— Я знала, что из этого ничего не получится, — в отчаянии прошептала она, — это же было нелепо! Такой человек, как мой отец, планирует убийство? Это было равносильно тому, чтобы следить за ребенком, который играет в разбойников и доверчивых копов, после чего игра превращается в навязчивую идею. Ночь напролет он бродил вокруг дома, дабы убедить всех, что здесь шляется бродяга, про которого после убийства можно будет заявить полиции! Он не сомневался, что вы решите, будто это Солон. Он даже не обратил внимания на мои слова о том, что у Солона может быть железное алиби на все те ночи, когда он сам бродил в кромешной тьме. Потом, в то утро, когда я увидела Антона Леквика на этом кедре… — Она больше не могла говорить.

— Где сейчас находится ваш отец? — настойчиво спросил я.

Она в отчаянии посмотрела на меня:

— Не знаю. — Сисси медленно покачала головой. — Он исчез.

— Что вы имеете в виду?

— Именно это и имею в виду, его нет, — простонала она, — я его не видела с восьми вечера.

— Где он скрывался, когда они все приехали?

— В горе есть пещера, приблизительно в полумиле от дома. Никто бы не сумел ее отыскать. Папа наткнулся на нее совершенно случайно приблизительно через год после того, как построил дом. Мы обставили ее весьма удобно за пару дней до приезда балетной группы. Но его там нет! Я смотрела утром, второй раз днем. До еды он не дотрагивался, постель даже не смята.

— Как насчет того, чтобы сходить туда вдвоем?

— Ладно… — Она автоматически кивнула. — Только нам надо незаметно выскользнуть из дома, чтобы никто не знал, куда мы идем.

— Конечно. Поскольку вы это проделывали неоднократно, научите меня.

Она молча указала на окно.

— Снаружи есть балкон, рядом с которым растет дерево, так что спуститься по нему вниз очень просто. Комната эта когда-то принадлежала экономке, которую отец сначала держал, она забита всякой всячиной, так что в нее никто не заходит. Короче говоря, можно не беспокоиться, что тебя кто-нибудь заметит из окна.

— Прекрасно! Пошли!..

— Отправляйтесь первым, подождите меня у дальнего конца дома. Мне надо надеть другие туфли и брюки, прежде чем я снова стану продираться через все эти заросли к пещере.

Я осторожно выглянул из окна, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь перед домом, потом открыл дверь на балкон и вышел наружу. Сисси не обманывала, сказав, что все очень просто. Толстый ствол находился в каких-нибудь шести футах от выступа балкона, с которого мне ничего не стоило шагнуть на огромную ветвь. До земли я добрался в одно мгновение, затем быстро обошел дом и остановился, ожидая Сисси.

Ну чего еще можно ждать от женщины? — сердито подумал я минут через десять, когда она все еще не появилась. Скорее всего, она не может сделать выбор между темно-зелеными брюками и брюками в клетку!

Но тут Сисси вышла из-за угла, виновато улыбаясь:

— Извините, оказывается, мои проклятые туфли все время были под кроватью!

— А вы их искали в стенном шкафу? — проворчал я.

— Где же еще?

Внезапно в ее глазах появилось несчастное выражение.

— Мы не найдем его в пещере, вы ведь это знаете, да?

— Нет, откуда мне знать?

Потом я с любопытством посмотрел на нее:

— Откуда такая уверенность?

— Потому что я уверена, что случилось что-то ужасное, — прошептала она, — я это чувствую.

Глава 9

К тому времени, когда мы добрались до пещеры, я уже сомневался, что мы когда-либо сможем увидеть белый свет. Полмили растянулись в пару тысяч миль, как мне казалось, если верить моим ногам. Отойдя от дома, мы были вынуждены продираться сквозь непроходимую чащу, которая становилась с каждым шагом все гуще. Не говоря уже о том, что надо было преодолевать весьма крутой подъем вверх по неутрамбованной почве с частыми ямами и оврагами, заросшими виноградной лозой и какими-то колючими растениями, название которых мне не было известно. Пожалуй, ни с чем не сравнишь испуг из-за неожиданного падения, когда ты с грохотом приземляешься на собственный зад! Нервная система напряжена до предела, так что ты вообще перестаешь соображать.

Сисси на минуту остановилась, чтобы перевести дыхание, затем кивком указала на темную дыру в почти отвесной скале, которая была полностью скрыта обильной порослью виноградной лозы.

— Вот она, — сообщила девушка, тяжело дыша, — внутри есть фонарик, если вам захочется посмотреть, и большая лампа на батарейках, которую папа ухитрился прицепить наверху.

— Вы не зайдете внутрь?

Она решительно покачала головой:

— Я же вам раньше сказала, что его тут нет. Я подожду.

Я раздвинул свисающую лозу, пригнул немного голову и нырнул в настороженную темноту пещеры. Сделав еще несколько шагов внутрь, я оказался довольно далеко от входа, а нависшие лозы вновь затемнили отверстие.

Сисси упомянула о фонарике в пещере, который, скорее всего, должен был лежать на полу. Я собрался было опуститься на колени, чтобы нащупать его, потом без определенной причины передумал и выхватил пистолет из поясной кобуры за долю секунды до того, как в пещере стало твориться что-то кошмарное.

Хорошо знакомая ручища обхватила мою шею, преградив доступ воздуха в легкие.

Но я же был копом, профессионалом, а этот сукин сын со своими стальными пальцами снова ухитрился меня достать! Причем до нелепого легко, что больше всего оскорбило меня. Возможно, именно это и помогло мне справиться с мгновенной растерянностью.

Другая его рука пыталась дотянуться до моего пистолета, поэтому мне пришлось резким движением нагнуть вперед голову, а затем изо всей силы ударить его затылком по физиономии. Он охнул от боли. Захват руки на шее ослабел, я ухитрился на какой-то дюйм опустить вниз подбородок и впился зубами в его руку, почувствовав воистину звериный восторг. Он завопил тонким голосом и инстинктивно оттолкнул меня в сторону, стараясь высвободить собственную плоть.

Я, к счастью, не свалился в темноте, пролетев вперед пару шагов, пока не восстановил равновесие, молниеносно повернулся и нацелил свой 38-й в сгусток темноты, где, как я искренно надеялся, должна была находиться голова нападающего. Звук выстрела соединился с треском расщепляемой кости, и что-то тяжело свалилось к моим ногам на пол пещеры.

Я ухитрился сделать глубокий вдох, и в этот момент яркий желтый свет неожиданно разлился по всей пещере. Я непроизвольно зажмурился, ослепленный, несколько раз осторожно мигнул, прежде чем открыть глаза. Она стояла неподвижно, как будто приросла к полу, ее палец все еще находился на выключателе лампы, работающей на батарейках. Лампа была подвешена на крюке к потолку пещеры как раз над ее головой. В темных блестящих глазах, уставившихся на меня, не было страха, только шок, который постепенно исчезал.

— Когда же именно Сисси присоединилась к вашей бригаде? — спросил я резким голосом.

Она даже не соизволила показать, что слышала меня, только медленно опустила глаза и посмотрела на пол, затем затрясла головой, как будто не хотела признать случившегося.

— Нет! — почти простонала она. — Ох, Господи, нет! — Она вздернула подбородок, в ее глазах читались одновременно и ненависть, и сознание собственной вины. — Вы его убили? — прохрипела она. — Он мертв, да?

Я посмотрел на атлетическое тело, распростертое у моих ног. Он лежал на спине, повернув набок голову, тоненькая струйка крови сочилась из глубокой раны на пару дюймов выше левого уха, окрашивая белый свитер алыми пятнами. Дышал он тяжело и неровно, но все же дышал! Этот сукин сын, подумал я с негодованием, должен чувствовать себя счастливчиком.

— Он не умер, — буркнул я, — просто потерял сознание.

— Но у него кровотечение! — запротестовала она.

— Вы так из-за этого переживаете, Нэнси Копчек? — усмехнулся я. — Готовы стать рядом с ним и плакать кровавыми слезами?

Ее ноги были избиты и поцарапаны, когда она пробиралась сквозь чащу в пещеру, черные лосины по-прежнему обтягивали элегантное тело, привлекая внимание к тем интимным подробностям, на которых даже нудисты останавливали взор. Я почувствовал что-то вроде сожаления — такая потеря!

— Вы не удивлены? — изумилась она. — Вы знали?

— После того как Чарвосье поведал мне за завтраком, на каких условиях Сисси предложила финансовую поддержку его нью-йоркскому сезону, — откровенно ответил я, — и о том, что Наташа Тамаер должна быть его новой примой-балериной… — Я покачал головой. — Да и вы тоже не проявили сообразительность, рассказывая мне о своих каникулах с Сисси и ее отцом несколько лет тому назад.

— Мне показалось, вы проглотили предложенный мною образ: этакая пустоголовая куколка, которая всегда выкладывает все, что приходит ей в голову, с очаровательной наивностью. — Она состроила недовольную гримаску. — Неужели я вас ни капельки не обманула, Эл?

— Не слишком. Но вот этот сукин сын на полу, он таки обвел меня вокруг пальца. Ведь я все время подозревал Гембла.

Она улыбнулась:

— Именно по этой причине вы лягнули бедняжку Дики так зверски в коленную чашечку?

— Естественно! По моим расчетам, это должен был быть Гембл. Когда я оставил вас и Бомона в гостиной и вышел из парадной двери, затем обошел вокруг дома, я заметил, что впереди крадется человек. Я был убежден, что Гембл должен был уже находиться снаружи в ожидании, когда вы разыграете сцену, что слышите шаги бродяги, это выманит меня наружу. Вам было бы весьма просто заглянуть в его комнату после того, как Бомон отказался пойти, и заявить, будто вы разбудили его и он пошел меня искать! Он был слишком хорошо одет для человека, которого вытащили из кровати среди ночи!

— Вы поверили мне, когда я сказала, что слышу под окнами шаги бродяги?

— Я не был уверен, но это не имело значения. В любом случае это предоставляло мне возможность кое-что выяснить. Но этот сукин сын обманул меня, надев свой немыслимый халат и белую шелковую пижаму! — Я тихонечко ткнул бесчувственного хореографа носком ботинка под ребра. — Ведь я придирчиво осмотрел его, когда потом вернулся в дом, потому что штанины его пижамы должны были быть покрыты пятнами от травы и грязью, если именно он набросился на меня, а они выглядели девственно чистыми, иначе не назовешь!

— И что же вы решили? — фыркнула Наташа.

— Что в тот самый момент, когда я добрался до парадной двери, Бомон просто сорвал с себя свой наряд и вышел из французского окна в чем мать родила, перебежал лужайку, затаившись в ожидании, когда я обойду дом? Нет, я этого не решил. Но я догадался, почему было так важно убедить меня, что бродяга существовал на самом деле и находился возле дома той ночью.

— Почему же?

— Чтобы убедить Сисси, что ее отец был все еще жив, когда коп находился в доме. И вы могли быть почти уверены, что после того, как я получил зуботычины от «бродяги», она будет настолько счастлива, что ее отец не совершил вторичного убийства, что заманит меня в свою постель из чистой благодарности, если не из чего-то иного… Кстати, как вам удалось уговорить Бомона убить Реймонда Сент-Джерома?

Она пожала плечами:

— Это было совсем несложно. Все, что требовалось, это доказать, что Сент-Джером жив, и сказать Лоренсу, что именно он убил Антона. У них же была пылкая любовь, продолжавшаяся довольно долго, и Лоренс просто не мог дождаться возможности отомстить за Антона.

— Что он сделал с телом?

— Оно находится здесь.

Она кивком указала на конец пещеры:

— Тут что-то вроде маленького туннеля, который ведет вниз, в скалу, по нему можно спуститься на четвереньках. Лоренс явился сюда вчера, когда стемнело, и занялся… ну… — Она хмуро посмотрела на меня. — Это нужно было сделать. Ему нельзя было доверять; посмотрите, как он задушил Антона. Я была бы следующей жертвой, если бы не сделала чего-нибудь для своей собственной защиты.

— Как получилось, что Сисси присоединилась к вам? Для этого потребовалась какая-то хитрость?

— Мы сказали ей, что он сумасшедший, — вкрадчивым голосом пояснила Наташа, — маньяк! Убедить ее в этом оказалось весьма просто. Потом Лоренс заявил, что вчера отправился в пещеру попытаться урезонить его, но ее отец напал на него как бешеный пес, а он, защищаясь, случайно слишком сильно ударил его по голове. В известной степени, как мне кажется, она обрадовалась. Потом мы заявили, что впредь все будет великолепно. Она получит денежки из папенькиного состояния, финансирование балетного сезона ей зачтется, а потом она будет жить спокойно и счастливо до конца своих дней!

— За исключением одного пустяка, возможно? — вежливо произнес я, когда она закончила. — Если тот неугомонный лейтенант вернется назад и станет ясно, что он догадывается о происшедшем, вам придется что-то предпринять в отношении него, дабы защитить всех остальных.

— Вы были таким типичным «одиноким волком», — Наташа сверкнула белыми зубами, — что план дальнейших действий казался совершенно ясным. «Расскажи ему про пещеру, Сисси, дорогая, — посоветовали мы ей, — но позаботься о том, чтобы мы смогли добраться туда первыми».

— Она никак не могла разыскать свои туфли, которые находились под кроватью, — насмешливо произнес я, — как вам это нравится?

— Ладно, Эл, — напряженным голосом заговорила Наташа, — вы развлеклись и получили ответы на все вопросы, что будет теперь?

Я пнул ногой Бомона довольно резко на этот раз, он негромко застонал.

— Нам нужно дождаться, когда очухается этот сукин сын, — сказал я сердито, — он может идти или ползти назад домой, но одно несомненно: я не намерен его тащить на собственной спине.

— Сисси, должно быть, уже помешалась, — пробормотала Наташа, — не зная, что тут произошло.

— Пусть понервничает. Всегда сможет завопить или застонать, если неизвестность станет для нее невыносимой.

Я поискал сигарету свободной рукой, нащупал одну, сунул в рот и поднес зажигалку.

— Есть еще одна вещь. В Милане вы преждевременно стали необычайно темпераментной, поэтому они прогнали вас из балетной группы, так что вам пришлось вернуться домой, верно?

— Я бы не стала формулировать это таким образом, — пробурчала Наташа сквозь зубы.

— После этого, несмотря на вашу молодость и привлекательность, вам было трудно найти новую работу?

— Очень трудно, — вздохнула она, — в течение многих месяцев я безрезультатно обращалась в разные труппы, но они занесли меня в черный список, так что у меня не было ни единого шанса куда-то пристроиться.

— Очевидно, в это время вы и решили, что вам необходимо отдохнуть. Отправиться в какое-то спокойное уединённое местечко, куда не проникнут слухи о ваших… э-э… О вашем любвеобилии?

— Я была в отчаянии, — негромко заговорила она, — поверите ли, мне хотелось забиться в какую-нибудь щель и плакать до тех пор, пока не усну… К тому же у меня кончились деньги. Вы правы, конечно. Именно тогда я вспомнила про папашу Сисси и его убежище, оно показалось мне идеальным местом для моих целей. Я знала, что ее отец погиб от несчастного случая на одном из своих нефтяных приисков за несколько месяцев до этого, а в последнем письме Сисси сообщила мне, что вернулась снова на восток. В то время я сама находилась в Лос-Анджелесе, и мне уже не терпелось незамедлительно отправиться туда, вам знакомо такое состояние? — Ее глаза на мгновение затуманились. — Нет, по всей вероятности, вы его не знаете. Так или иначе, но я побросала кое-что в дорожный чемоданчик, сунула его в свою допотопную машину и отправилась в путь. Прибыла около десяти утра, заканчивала путешествие пешком. Не хватило горючего еще не доезжая до частной дороги. — Припоминая, она медленно покачала головой. — Я находилась ярдах в пятидесяти от дома, когда распахнулась парадная дверь и из дома вышел мужчина. Солнце било ему в глаза, он меня не видел, но зато я его прекрасно видела! Какое-то мгновение мне казалось, что я вижу призрак отца Сисси, но потом я успокоилась и решила, что призрак не стал бы курить сигару. Поэтому я обождала, пока он скроется за стеной дома, потом отправилась назад к машине. Мне пришлось проторчать пару часов у развилки, пока не появился какой-то грузовик. Я смогла разжиться горючим и доехать на своей развалюхе до цивилизованного мира!

— А через какое-то время пришел один божественный рассвет, когда до вас дошло полностью значение того призрака с сигарой, которого вы увидели невзначай, — подсказал я.

— Ну, я кое-что проверила, — ответила она с откровенной улыбкой, — Сисси и ее отец-призрак собирались в скором времени снова разбогатеть, когда все уладится. Я посчитала, что мое благородное намерение оставить их и далее в полном неведении о моей осведомленности со временем вознаградится сторицей. Примерно в это время я рассчитала, что Чарвосье пожелает вернуть назад заблудшего ангела — приближался его следующий сезон в Нью-Йорке, ну а ангел даже со слегка подмоченной репутацией предпочтительнее, чем отсутствие такового.

В этот момент застонал Бомон, открыл глаза, медленно повернул голову, пока не увидел меня.

— Привет, ясные глазки! — ворчливо произнес я. — С вашей головы куда-то исчезли все кудри, вам это известно?

Он заморгал глазами, потом медленно сел, застонал гораздо громче и осторожно пощупал рану над ухом:

— Что произошло?

— Вы сваляли дурака, — безжалостно изрекла Наташа.

— Я не…

Он приподнял правую руку и взглянул на посиневшее, кровоточащее предплечье, его глаза буквально остекленели от ужаса, потом он в панике перевел взгляд на меня.

— Вы ранили меня? — завопил он пронзительным фальцетом.

— Поднимайтесь на ноги, маэстро! Нам предстоит продолжительная прогулка, — не без злорадства сообщил я.

Неожиданно зашевелились виноградные лозы, закрывающие вход, затем появилась голова блондинки, венчающая тело Юноны. Оказавшись внутри, Сисси выпрямилась и обеспокоенно огляделась.

— Я устала ждать, — пробормотала она, — ну и подумала, что мне лучше войти внутрь…

Внезапно в ее глазах появилось выражение дикого ужаса.

— Нет, пожалуйста! — завопила она. — Нет, не надо…

После этого она стремительно налетела на меня, как будто внутри нее заработал мотор. У меня не было возможности перехватить ее, с самого начала она была слишком близко от меня, да и все произошло необычайно быстро. Ее голова врезалась мне в грудь, я не устоял на ногах и оказался на полу. Сисси, которую никак нельзя было назвать пушинкой, свалилась на меня, прижав к полу и выдавив у меня из легких весь воздух.

— Поднимайтесь! — заорал я, яростно глядя на ее испуганную физиономию. — Живее, пока я вас не убил!

— Я ничего не могла поделать, — застонала она, — это он меня толкнул!

Мне все же удалось вздохнуть, после чего я энергично повел плечами, и она скатилась на пол, размахивая руками и ногами. Я тут же поднялся на колени — и замер на месте, уставившись в дуло пистолета.

— Все правильно, панк! — раздался утробный голос Солона. — Остынь маленько! Поднимайся на ноги без спешки, ясно тебе?

Я подчинился и все проделал до противного медленно. Солон отступил назад на пару шагов, оказавшись таким образом рядом с Амандой Уоринг, которая стояла у самого входа.

— Мы были очень терпеливы, лейтенант, — Аманда обольстительно улыбнулась мне, — мы наблюдали за домом и долго ждали, когда же произойдет интересное. Потом мы увидели этих двух балерин… — Она пренебрежительно махнула рукой в сторону Наташи и Бомона, лицо которого приобрело обиженно-оскорбленное выражение. — Или же, наоборот, они оба мужчины? — небрежно добавила она. Теперь уже вспыхнула Наташа. — Так или иначе, за этими двумя, — продолжала Аманда, презрительно пожимая плечами, — мы видели, как они выскочили из дома и скрылись среди деревьев, а через несколько минут вы с Сисси двинулись в том же направлении. Естественно, мы отправились следом. Правильно, Ли?

— Все верно.

На его рябом лице появилась свирепая ухмылка.

— И мы обнаружили Золушку возле пещеры.

— У нас состоялась долгая спокойная беседа с Сисси, — равнодушно продолжала Аманда, — мне потребовалось только напомнить ей о том времени, когда она называла меня мамой, после чего она с радостью поделилась со мной всеми своими тайнами.

— Этот ее зверюга, — застонала Сисси, приподнимаясь с пола, — он зажал мне рот ладонью, а потом…

Мысль о том, что он позволил себе сделать с ней, заставила Сисси залиться горючими слезами.

— Вы, должно быть, Наташа… — Аманда окинула черноволосую балерину долгим оценивающим взглядом. — Та самая умница, которая уже преподнесла Сисси ее тщательно рассчитанное будущее чуть ли не по часам.

— Вы, по всей вероятности, та сука, которую ее отец планировал сделать козлом отпущения за мое убийство? — ровным голосом спросила Наташа.

Лицо Аманды немного потемнело, но голос по-прежнему оставался воркующим.

— Мы только что объяснили Сисси, что нам придется изменить ваши планы в отношении ее будущего. Почему-то мне не верится, что мы впятером сможем жить счастливо на наследство Сисси, а как вы считаете?

— Да, — тихо произнесла Наташа, ее темные глаза внезапно сделались огромными.

— Поэтому вы и… — Аманда взглянула на Бомона и слегка приподняла брови. — И уж не знаю, как это создание назвать! Можете оставаться здесь и избавить лейтенанта от чувства одиночества.

Ее лицо посуровело, когда она повернулась к Солону:

— Сначала я выведу наружу девушку.

— Для чего волноваться? — Он возбужденно расхохотался. — Может быть, шум заставит ее заткнуться? Я уже устал от ее нытья.

— Ладно, — быстро согласилась Аманда.

— Коп останется на закуску, — заявил Солон, — первым делом я разделаюсь с этим слизняком на полу, затем с тощей дамочкой, но копа сохраню напоследок.

— Думаю, что мне лучше подождать снаружи, пока все не закончится! — равнодушно произнесла Аманда.

Мой пистолет упал на пол, когда Сисси врезалась мне в грудь, и продолжал лежать в том же месте футах в шести от меня, так что не было надежды даже приблизиться к нему до того, как Солон проделает во мне любое количество дыр. Сисси находилась ближе, но это ничего не давало, горько подумал я, учитывая ее состояние. Я наблюдал за тем, как она с трудом поднимается сначала на четвереньки, продолжая истерично стонать, видимо надеясь все же присоединиться к Аманде.

— О’кей! — ликующим голосом заявил Солон. — Номер первый!

— Нет! — завопила Сисси и устремилась на коленях к выходу с бешеной скоростью. — Сначала выпустите меня отсюда! Я хочу пойти к Аманде!

Какое-то мгновение Солон с презрительной ухмылкой следил за ней, затем пожал плечами и направил свой пистолет в мертвенно-бледное лицо Бомона. Колени Сисси резко столкнули с места мой пистолет в ее безумном стремлении добраться до выхода, и он отлетел по касательной к Бомону. Его глаза расширились, когда он его увидел, затем в отчаянии схватил.

Дальнейшее произошло почти одновременно. Солон спустил курок, грохот 38-го в замкнутой пещере прозвучал как конец света. Наташа Тамаер исполнила потрясающий прыжок, который как по волшебству сократил расстояние между нею и Солоном, и ударила его обоими коленями в бок.

Мой пистолет выпал из пальцев Бомона, когда он повалился назад с выражением неописуемого ужаса в правом глазу, а на том месте, где должен был находиться левый, зияла кошмарная черная дыра. Я нырнул за пистолетом и услышал второй выстрел, заполнивший пещеру оглушающим грохотом. Но мой 38-й уже был зажат в ладони правой руки, я молниеносно перевернулся с бока на живот и поднял пистолет и голову одновременно.

Солону удалось оттолкнуть Наташу от себя, она неуклюже заспотыкалась, пытаясь сохранить равновесие. Я увидел выражение болезненного экстаза в глазах Солона, когда он повернул пистолет в мою сторону, но я трижды нажал на спуск.

Первая пуля была направлена немного высоко и ввинтилась в потолок пещеры над его головой, вторая проделала борозду в его засаленных черных кудрях, как бы приклеенных к черепу. Зато третья угодила ему в рот и застряла где-то в голове. Он умер на ногах, мгновение его остановившиеся глаза по-прежнему выражали дикое наслаждение, которое он получал от убийств. Затем Солон упал навзничь, сорвав на ходу занавес из виноградных лоз, и исчез с внешней стороны пещеры.

Я медленно поднялся на ноги, в голове у меня гудело от оглушающего грохота выстрелов.

— Эй, коп! — раздался слабенький голосок.

Я повернул голову и увидел, что Наташа прислонилась к стене пещеры, на ее губах было жалкое подобие улыбки.

— С вами все в порядке? — спросил я почти автоматически.

Ее аристократический носик неодобрительно сморщился.

— Я умираю, — холодно заявила она, — к тому же в таком отвратительном окружении.

— Я бы не стал этого утверждать, — усмехнулся я.

Но Наташа медленно и весьма грациозно опустилась на колени, ее недавняя улыбка сменилась болезненным выражением.

— Какой кошмар! — прошептала она прерывающимся голосом. — Я не знала, что это будет так больно. — Она вытянула вперед руку, как будто хотела за что-то ухватиться. — Эл, — простонала она, — где вы? Я не могу…

Неожиданно она свалилась головой вперед на пол, прежде чем я успел подхватить ее, и тут я увидел, что под ее левой лопаткой быстро разрастается кровавое пятно. Только тут я припомнил второй выстрел Солона в тот момент, когда я сам устремился за моим пистолетом, выпавшим из безжизненных пальцев Бомона.

Снаружи было уже почти темно, я даже споткнулся о тело Солона, когда пробирался сквозь густые виноградные лозы. Две темные фигуры Сисси и Аманды почти слились в один силуэт, они стояли рядышком, положив головы на плечи друг друга, и неудержимо рыдали. Я с минуту понаблюдал за этой душещипательной сценкой, причем у меня в голове мелькнула мысль о том, что ни один мужчина не поймет женщину.

Потом я медленно подошел к ним, намереваясь проводить двух последних женщин Реймонда Сент-Джерома назад по длинной дороге из его убежища.

Глава 10

Прошло около трех часов, когда я решил, что могу спокойно оставить сержанта Полника довести дело до конца. Из чистого человеколюбия я не стал упоминать о всех тех трудностях, с которыми ему придется столкнуться, чтобы извлечь три трупа из пещеры и доставить их назад в дом по непроходимой дороге в темноте. Вместо этого я сказал ему, что Сисси сможет подробно проинструктировать его, как отыскать пещеру, затем спросил его как бы между прочим, что он думает о вертолете на утро. Вопрос был глупым, мне следовало это предвидеть.

Очевидно, бравый сержант связывал слово «вертолет» с чем-то совершенно другим, потому что он задал мне кучу непонятных вопросов, пока я не сообразил, что он думает о сельскохозяйственной авиации, успешно борющейся с вредителями.

Он проводил меня до машины и буквально умилил своим вниманием и заботой.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы вас кто-то довез до дома? — спросил он обеспокоенно.

— Я справлюсь с этим без всякого труда, спасибо, — сказал я сердито, — не маленький ведь?

Открывая дверцу машины, я едва не сорвал ее с петель и уже совсем было собрался протиснуться за руль, когда огромная ручища сержанта внезапно обняла меня за плечи.

— Сержант, что это за телячьи нежности, — прошептал я едва слышно, — будьте добры, уберите прочь свою руку…

— Конечно, конечно, лейтенант, — прошептал он тем же отвратительным голосом, почему-то подмигнув одним глазом, что меня вовсе не привело в восторг, — все, что вам требуется, это хорошенько выспаться ночью, и вы снова станете самим собою, могу поспорить!

Я в сердцах захлопнул дверцу машины, включил зажигание, потом снова посмотрел на сержанта.

— С каких это пор я перестал быть самим собою? — проворчал я.

— Полагаю, дело было трудным и утомительным, не так ли?

Он излучал симпатию и понимание.

— Вы имеете в виду, что я неправильно его разрешил? — Я пытался деликатно разобраться в лабиринте его причудливых мыслей.

— Лейтенант! — Он сочувственно покачал головой. — Я работал с вами множество раз, и это дело началось точно так же, как и все остальные. — На мгновение на его некрасивом лице появилась блаженная улыбка. — Три потрясающие дамочки и все прочее. Но посмотрите, чего вы добились. — Он горестно вздохнул. — Такая симпатичная танцовщица умерла. Вы обвинили крупную пышную блондинку в заговоре с целью убийства и куче других не менее тяжких преступлений, а затем… — Он в отчаянии снова покачал головой. — Вы обвиняете худенькую брюнеточку с такими ласковыми глазами в попытке убийства и все такое прочее… Я впервые вижу дело, где вы остались без дамочки, лейтенант!

Самым кошмарным было то, что он абсолютно прав, подумал я, закуривая сигарету с излишней сосредоточенностью. Затем снова скосил глаза на сержанта.

— Что-нибудь еще? — спросил я придушенным голосом.

— Ну, — он переминался с ноги на ногу, — мне не хотелось бы упоминать об этом, лейтенант, но поскольку вы сами мне это сказали и все такое… Парень, который притворялся бродягой и оглушил вас вчера ночью за домом, Бомон?

— Бомон.

— С кудрявыми волосами, в черных штанах?

— Точно.

— Понимаете, что я имею в виду, лейтенант? — На лбу Полника даже выступили бусинки пота. — Вы, должно быть, нездоровы! Я имею в виду, чтобы с таким молодцом, как вы, совладал голубенький… я хочу сказать, гомосексуалист.

Я рванул с места и помчался не разбирая дороги, чудом не врезавшись в придорожные деревья, и лишь после того, как едва не оказался в глубоком кювете, немного поостыл.

А минут через десять подумал: черт с ним, у человека должно быть чувство юмора и умение во всем находить забавную сторону. Ведь все на самом деле было смешно, если смотреть на случившееся с позиции Полника. Значит, меня поборол «голубенький», есть над чем посмеяться! Так смейся, что же ты повесил нос?

Домой я добрался около двенадцати. А к тому моменту, когда оказался перед дверью своей квартиры, был измученным и одиноким Уилером, испытывающим глубочайшую жалость к самому себе. Я был голоден, не ел с самого ленча. Я был усталым и подавленным, моя шея и горло продолжали болеть из-за этого… Наверное, сейчас мне больше всего хотелось бы оказаться в обществе милой, все понимающей женщины, но где такую взять?

Я отпер дверь, повесил вещи в стенной шкаф, находившийся в прихожей, и внезапно замер на месте, испытав неприятное чувство, будто я изволил ворваться в чужую квартиру. Всюду был включен свет, мой верный магнитофон играл, музыка, созданная для любых амурных ситуаций, если можно так выразиться, изливалась из пяти репродукторов, вмонтированных в стены.

Осторожно втянув в себя воздух, я убедился, что не обманулся в своих наблюдениях: в квартире действительно пахло в меру подрумянившейся свиной отбивной. Я медленно прошел в гостиную, уподобляясь боящемуся проснуться лунатику, и первое, что увидел, это большой бокал скотча с кубиками льда, ожидавший меня на кофейном столике, рядом с ним бутылка содовой.

Потом я вновь замер на месте, потому что не привык очень часто иметь дело с видениями, а мне хотелось разглядеть его как следует. Данное видение материализовалось на моей огромной кушетке и в основном было трехцветным: золотисто-медовым, розовато-кремовым и переливчато-черным.

Видение медленно выпрямилось и пригладило рукой золотисто-медовые волосы, пока я глазел в восторге на бархатистую кожу кремовато-белых плеч, рук и ног, все это было необычайно изящным. Черный атласный бюстгальтер с тонкими кружевами был тесноват, чтобы удерживать напор гордых южных грудей, зато он ничего не скрывал. Ее крохотные черные шелковые трусики с кружевными оборками с полным основанием можно было назвать всего лишь изящным украшением, нежели предметом одежды, служащим каким-то практическим целям.

— Привет, Эл! — улыбнулась Аннабел Джексон, ее большие голубые глаза излучали тепло и ласку. — Я ждала вас слишком долго…

Она поднялась на ноги и чисто женским движением закинула руки за голову.

— Я звонила, в офис, мне рассказали, что случилось. Как вы справились с этим делом, и все прочее… Очень рада за вас, Эл.

— Спасибо.

— Почему вы не сядете и не отдохнете, не выпьете? — Она кивком указала на кофейный столик. — Я поставила на плиту отбивную, когда увидела вашу машину у подъезда. Все скоро будет готово.

— Спасибо…

Я подошел к кушетке, затем послушно взял бокал.

— Эл!.. — Аннабел засмеялась. — Вы забыли про содовую!

Она сама подлила ее мне в бокал.

— Спасибо!

— Пойду переверну вашу отбивную, — пробормотала она, — я прекрасно знаю, что человек не может ни о чем думать, когда он голоден. Верно?

— Спасибо.

— Я так отвратительно себя вела сегодня днем в офисе… Мне до сих пор стыдно.

— Спасибо!

Она положила руки мне на плечи, потом медленно наклонилась. Я смотрел широко раскрытыми глазами за титанической борьбой между ее грудью и черным кружевным бюстгальтером, который, как мне казалось, был готов безоговорочно капитулировать. Затем ее теплые мягкие губы прижались к моим, обещая райское наслаждение в недалеком будущем.

— Эл? — Она снова откинула голову и посмотрела мне в глаза. — Ведь я обещала это вам, правда?

— Спасибо!

— И я это сделаю, — страстно продолжила она, — как только вы расправитесь с отбивной.

Я зачарованно следил за ее гибкими движениями, когда она отправилась на кухню, и внезапно все понял. Нет, я просто в точности знал, что где-то в неизвестном месте существовал улыбающийся, плутоватый, очень щедрый хранитель судьбы Уилера. Похожий на Пана божок с лицом сатира, наделенный сильным чувством справедливости, который понимал, что я должен быть вознагражден за то, что меня обвел вокруг пальца какой-то гомосексуалист. Именно он послал ко мне эту потрясающую блондинку. Может быть, сейчас он был недалеко от меня, даже в этой комнате? Я взглянул на потолок и пару секунд всматривался в него, прежде чем с чувством произнести:

— Спасибо!

Путеводный свет

Глава 1

Какой-то привыкший рано подниматься чудак случайно подцепил на крючок своей удочки мертвеца. И вот дежурный сержант, позвонивший мне, гогочет по телефону, уверяя, что этому рыбаку до конца его дней хватит такого улова для жаркого.

Уж если я ненавижу что-то сильнее плоских шуток, так это когда приходится ни свет ни заря подниматься с постели из-за обнаруженного спозаранку трупа. У меня даже появилось предчувствие, что в скором времени я окажусь во власти ночных кошмаров примерно такого содержания: отвратительный покойник холодными, как лед, руками вытаскивает меня за шею из кровати и при этом еще омерзительно улыбается. Когда такое случится, я уйду из полиции и займусь моделированием одежды для пожилых полных дам.

К тому моменту, когда я добрался до берега озера, часы показывали всего шесть утра. Вершину горы Болд окаймляла яркая полоса солнечного света.

Самодовольное выражение на физиономиях моих коллег, дежуривших этой ночью, говорило о том, что они уже покончили с работой, в то время как меня она только ожидала.

— Доброго раннего утречка вам, лейтенант Уилер! — весело воскликнул доктор Мэрфи. — Я как раз собираюсь домой, чтобы снова нырнуть под одеяло.

— Вот-вот, валяйте, прыгайте туда с разбегу, если не боитесь, что у вашей жены будет нервное потрясение! — пробурчал я.

Неожиданно раздался грохочущий звук. На мгновение мне почудилось, будто гора Болд пробудилась от спячки и сейчас начнется извержение. Слава Богу, это всего лишь откашливался сержант Полник.

— Тело вот там, — сообщил он вполголоса. — Док считает, что оно пробыло в воде недолго.

— Во всяком случае, не более нескольких часов, — подтвердил Мэрфи. — С трупом-то не было никаких трудностей, чего не скажешь про парня, который выудил его из озера. С ним как раз пришлось повозиться.

В тот момент мне казалось, что осмотр тела все же предпочтительнее, нежели выслушивание всех этих идиотских сентенций, и я, осторожно ступая вдоль стоявших плотной стеной высоких влажных камышей, двинулся к месту, где лежал мертвец.

Это был мужчина лет тридцати пяти, босой, в черной рубашке из грубой хлопчатобумажной ткани и брюках. Пряди его густых черных волос словно прилипли к черепу. Широко растянутые вверх и вниз тонкие губы обнажали крепкие белые зубы: казалось, покойник даже сейчас продолжал рычать. Открытые карие глаза выражали лютую ненависть. И было отчего: левый бок мужчины являл собой кровавое месиво.

— Умер до того, как очутился в воде, — произнес Мэрфи, оказавшийся у меня за спиной. — Конечно, вскрытие покажет, сколько в него всадили пуль, но после того, как его подстрелили, он прожил максимум пару секунд.

— Благодарю вас, доктор Мэрфи, за такую точность, — проворчал я. — Не наградила ли вас природа случайно вторым зрением, с помощью которого вы могли бы назвать мне имя этого человека?

— Мэгнасон, — пробасил Полник. — Хэнк Мэгнасон. У его жены дом на озере, примерно в миле к югу отсюда. В наших местах Мэгнасона не видели уже более года, то есть вплоть до сегодняшнего утра, лейтенант.

Я медленно повернулся и пару секунд внимательно вглядывался в простодушную физиономию сержанта:

— Вы мне никогда не говорили, что вы седьмой сын седьмого сына.

— О чем это вы, лейтенант? — Он бросил обеспокоенный взгляд на Мэрфи. — Что это значит, док?

— Откуда мне знать? — пожал тот плечами. — Когда Уилер начинает нести подобную чушь, по большей части я просто его не слушаю.

— Извините мое любопытство, — пробормотал я. — У меня просто возникла мысль, не сообщил ли вам труп своего имени.

— Нет, сэр! Нет, лейтенант! — Полник радостно заулыбался, вновь почувствовав под ногами твердую землю. — Он же не мог этого сделать! К тому времени, когда я сюда явился, он уже был мертв.

— Догадываюсь, что вам ровным счетом наплевать на то, что я стою здесь и быстрехонько схожу с ума, — обратился я к Мэрфи. — Полник не обладает телепатией, труп не общался с ним, так откуда, черт возьми, он знает, как звали мертвеца?

Судя по всему, Мэрфи искренне забавлялся:

— Меня поражает, что такой сообразительный коп, как вы, Уилер, не может разобраться в таком пустяке. Или вы уже позабыли про молодца, который выудил труп из озера?

— Про человека-невидимку? — фыркнул я. — Он рассказал вам все, что было ему известно, и затем испарился.

— Я отправил его в больницу на «скорой помощи», — пояснил Мэрфи. — Ему шестьдесят четыре года, он далеко не богатырь. То, что он вытащил из воды этот труп, не принесло пользы его сердцу.

Я одарил Полника ледяной улыбкой:

— Вы успели поговорить с ним до появления «скорой», сержант?

— Очень славный старикан, но дрожал с ног до головы, как осиновый лист, лейтенант. Зовут его Джордж Спунер. Он не сказал больше ничего, кроме того, что я вам уже передал.

— Это труп человека по имени Мэгнасон, которого никто не видел уже более года, но у его жены имеется дом на озере примерно в миле южнее данного места, — монотонно повторил я. — Полагаю, мне надо отправиться потолковать с нею.

Мэрфи восхищенно закивал головой:

— По утрам вы особенно быстро соображаете, Уилер!

— Мне нужна его жена, чтобы опознать тело, — ответил я без улыбки. — Когда вы предполагаете произвести вскрытие?

— Сегодня днем. — Он лениво зевнул. — Так что мне удастся еще немного поспать.

— Значит, я поручаю вам отправить тело в морг, — сказал я ему. — Могу поспорить, у вашей жены найдется разумный довод, вынуждающий вас мыть руки перед тем, как прыгнуть к ней под одеяло.

— Я должен быть всегда в боевой готовности, — Мэрфи наградил меня воистину сатанинской улыбкой, — в ожидании того великого дня, когда я помою наконец руки после вскрытия вашей персоны, Уилер.

— Вы хотите, чтобы я отправился с вами, лейтенант? — поспешно спросил Полник, чтобы прекратить эту словесную перестрелку.

— Не сейчас, — ответил я. — Поезжайте в больницу. Если старина Спунер в состоянии говорить, выясните все, что ему еще известно об Мэгнасоне и его жене.

— Хорошо, лейтенант! — Обезьяноподобный лоб Полника нахмурился от сознания возложенной на него ответственности. — Что еще?

— Когда возвратитесь, мы потолкуем в офисе, — сказал я устало. — И проверьте содержимое карманов покойника, прежде чем сюда прибудет мясной фургон.

— Я уже проверил.

— Что обнаружили?

— Ничего, лейтенант.

— Похоже, денек будет не из легких, — позлорадствовал Мэрфи.

Я вернулся к своему «остину», забрался в него и, сделав подковообразный поворот, проехал пару сотен ярдов по поросшим густой травой кочкам, пока не выбрался на шоссейную дорогу и не двинулся по ней в южном направлении. Потом, остановив машину, закурил. Озеро теперь выглядело совсем иначе: глубокое и чистое, оно заманчиво манило голубой водой, сверкающей в ярких солнечных лучах. Невдалеке возвышался один-единственный дом. Его белоснежные стены под голубоватой кровельной дранкой казались необычайно нарядными. Аккуратно подстриженная лужайка полого спускалась к пристани, где покачивалось на якоре небольшое суденышко.

Все это являло собой такую мирную картину раннего погожего утра, что я почувствовал нечто вроде угрызений совести при мысли, что мне придется нарушить эту иллюзию известием о неожиданной насильственной смерти. Впрочем, совсем немного философии, вкрапленной в сознание здесь и там, делают жизнь копа иногда и стоящей.

Секунд через десять я припарковал машину на ухоженной, покрытой гравием подъездной дорожке и прошел к парадному крыльцу. Где-то в глубине дома раздалось приглушенное позвякивание дверного звонка, и примерно через минуту распахнулась дверь. На пороге стоял верзила в махровом халате, обернутом вокруг могучего тела, и взирал на меня отнюдь не радушно. Спутанные темные волосы нависали на черные глаза, густые усы щетинились над сердито сжатыми губами и воинственно выдвинутым вперед подбородком.

— Какого дьявола надо вам среди ночи? — рявкнул он..

Я показал ему значок и представился:

— Лейтенант Уилер из конторы шерифа. Я бы хотел поговорить с миссис Мэгнасон.

— О чем?

— Кто вы? — в ответ холодно поинтересовался я. — Объект дружеских сплетен ее соседей?

— Я Пол Брайан, старый друг дома, приехал в гости. — Он упорно демонстрировал свое недовольство. — Она еще спит. Не мог бы я ее заменить?

— Сомневаюсь. Из озера вытащили труп приблизительно в миле отсюда, и в нем опознали ее мужа.

— Хэнка? — Он недоверчиво глазел на меня пару секунд, потом медленно покачал головой. — Что вам известно об этом, разрази вас гром?

— Весьма немного, — снизошел я. — Именно по этой причине я здесь.

— А я-то был уверен, что он где-то чертовски далеко, на другом конце света! — Он снова покачал головой. — Для Гейл это будет настоящим ударом.

— Она была близка с мужем?

— Близка? — Он хохотнул. — Более года она не получала от него никаких вестей. Он ополчился на нее после… Я думаю, эту историю вы должны услышать от нее лично, верно? Конечно, она будет потрясена, узнав, что у него хватило наглости вернуться сюда, чтобы умереть. — Он чуть шире приоткрыл дверь. — Полагаю, вам лучше войти, лейтенант.

Я прошел за ним по широкому коридору в гостиную, где он небрежно махнул рукой на ближайшее кресло:

— Устраивайтесь поудобнее. Я схожу предупрежу Гейл и попрошу ее спуститься.

— Прекрасно, — кивнул я.

— У меня никак не укладывается в голове! Чтобы Хэнк явился сюда умирать!.. — Немного поколебавшись, Брайан спросил: — Как все-таки он умер, лейтенант? Несчастный случай или же самоубийство?

— Его убили, — ответил я.

— Ох! — Он растерянно заморгал глазами. — Я лучше схожу за Гейл!

Он вышел из комнаты с таким выражением лица, как будто ему поручили произнести надгробную речь над могилой совершенно неизвестного человека.

Я опустился в кресло и принялся разглядывать картину Пикассо в богатой раме на стене над открытым камином. Через несколько минут у меня возникло неприятное ощущение, будто кто-то за мной наблюдает. Повернув голову, я заметил мрачное девичье лицо, уставившееся на меня из-за косяка двери. Большие серые глаза оценивающе разглядывали меня пару секунд, прежде чем эта особа решилась пройти в комнату. Ее халатик из хлопчатобумажной материи в синий и красный горошек едва прикрывал колени, прекрасные черные волосы рассыпались по плечам. Ей было лет десять, не более.

— Привет, — улыбнулся я ей.

— Я Саманта, — представилась она ясным звонким голосом. — Я слушала за дверью, когда вы разговаривали с дядей Полом. — Она придвинулась чуть ближе ко мне. Ее глубоко посаженные серые глаза продолжали меня изучать. — Я слышала, что вы сказали про моего папу. Он умер, да?

— Очень сожалею, Саманта, но это так. — Формальная, лишенная тепла фраза, но, черт возьми, что еще я мог сказать?

О чем сожалеть? — Она пожала узенькими плечиками, едва прикрытыми тонким халатиком. — Когда-то мы все должны будем умереть. Если хорошенько подумать, этого не стоит бояться, правда? — Однако глаза ее смотрели тоскливо. — У вас нет путеводного света?

— Путеводного света? — пробормотал я.

— У моей мамы есть путеводный свет. — Девочка говорила с подкупающей уверенностью. — У меня тоже. Она узнала все это от Кендалла. — Она несколько раз торжественно кивнула головой. — Вы должны понять, что любовь не прекращается, ясно? Жизнь и смерть — части единого целого, так что любовь сохраняется в гробу и в могиле точно так же, как в любом другом месте. — Она сделала рукой широкий жест. — В доме, или в озере, или… — Тут ее голос чуть дрогнул. — Даже под озером…

Она уставилась на меня широко раскрытыми, но ничего не видевшими глазами, из которых на щеки медленно скатились две слезинки, потом быстро отвернулась и выскочила из комнаты. И сразу же все встало на свои места. Я взглянул на дверной проем, однако не обнаружил там никакого путеводного света, способного помочь десятилетней девочке, которая только что поняла, что слова не в силах защитить от истинного горя, разобраться в сложнейших вопросах.

На лестнице послышались шаги, и через несколько секунд в комнате вновь появился Брайан. А вслед за ним — и женщина.

Вдова Мэгнасон оказалась высокой брюнеткой. Разделенные прямым пробором волосы спадали двумя черными крыльями на плечи, образуя овальную рамку вокруг худенького лица. Точно такие же, как и у дочери, большие серые глаза; губы слегка дрожали, а резкий изгиб нижней губы говорил о том, что женщина была и эмоционально, и легко ранима. Голубая рубашка подчеркивала холмики ее небольшой груди. Шелковые брюки плотно облегали узкие бедра и стройные длинные ноги. На вид ей было около тридцати. Ее можно было посчитать и красавицей, и излишне худосочной — в зависимости от вкуса.

— Гейл, — произнес Брайан, взяв ее за локоть и слегка подтолкнув ко мне, — это лейтенант Уилер.

— Лейтенант, — она неуверенно улыбнулась, — Пол сказал мне. Что вы нашли тело моего мужа в озере… И что его убили…

— Очень сожалею, миссис Мэгнасон, — вежливо произнес я дежурную фразу. — Боюсь, я буду вынужден просить вас отправиться со мной и опознать тело.

— Понимаю, — она быстро кивнула. — Пол, вы поедете со мной?

— Конечно, — сказал Брайан. — Мы сможем там с вами встретиться, лейтенант?

— Безусловно.

— Полагаю, мне лучше пойти и переодеться во что-то… более подходящее, — произнесла вдова каким-то бесцветным тоном. — Извините меня, лейтенант, но я просто в шоке. Никак не ожидала свидеться с мужем, ни с живым, ни с мертвым, и даже получить от него известия.

Она быстро вышла из комнаты, и я прислушался к стуку ее каблучков, когда она взбегала вверх по лестнице. Раздался едва слышимый скребущий звук: это Брайан теребил усы большим пальцем. Он уже успел переодеться в строгий темно-серый костюм, выглядевший дорогим, но сидевший на нем неважно.

— Для нее это известие явилось настоящим ударом, — неожиданно сказал он. — Позднее, конечно, она будет рада, что все позади.

— Вы хотите сказать, она будет рада, что ее мужа убили?

— Нет! — Он сердито сверкнул глазами. — Будет рада, что между нею и Хэнком все кончено раз и навсегда. Рада, что она свободна и сможет жить спокойно — так, как ей нравится.

— Расскажите мне про Хэнка Мэгнасона, — попросил я.

— Полагаю, будет лучше, если вам о нем расскажет Гейл.

— С ней я поговорю позднее, — фыркнул я. — А сейчас я хочу выслушать вас.

Брайан выудил сигарету из измятой пачки и не спеша закурил. На его физиономии появилось несколько растерянное выражение.

— Он был лодырем и бездельником. Никуда не годным, порочным бездельником. Меня удивляет, что он прожил так долго. Как вы находите такой некролог?

— Во всяком случае, откровенным, — кивнул я головой. — Не могли бы вы подкрепить свои выводы какими-нибудь фактами?

— Я познакомился с ним и с Гейл примерно три года назад. Тогда они переехали в этот дом. У меня в полумиле отсюда бензоколонка, на пересечении нашей дороги с автомагистралью… Таким образом, мы стали соседями, а через какое-то время подружились. Хэнк по большей части бывал в отъезде, ну а я частенько заглядывал сюда пообедать с Гейл и этой девочкой, Самантой. Если Хэнк оказывался дома, он присоединялся к нам. Затем, этак года два назад, мне представилась возможность приобрести порядочный участок на озере как раз за станцией обслуживания. Это была необычайная удача. Мы находимся от Пайн-Сити достаточно далеко, и у людей, когда они попадают сюда, возникает ощущение, будто они вырвались уже из городской сутолоки. Если у меня появится земля, рассуждал я, то я смогу выстроить несколько маленьких домиков и открыть небольшой магазин. Я буду сдавать эти домики семьям, приезжающим к нам на субботу и воскресенье, а некоторые вообще станут проводить здесь весь отпуск. Я планировал не только сдавать им помещение, но и предоставлять лодки, продавать продукты, рыболовные принадлежности и обслуживать их машины. Имелась всего лишь одна загвоздка: у меня в наличии не было требуемой суммы денег. Поэтому однажды вечером, когда я приехал сюда пообедать, я затеял соответствующий разговор на эту тему. Хэнк проявил большой интерес и спросил, сколько денег понадобится. Я ответил: около двадцати тысяч. И тогда он заговорил о партнерстве. Десять тысяч он даст, ну а прибыль пополам. Я стану получать жалованье в качестве управляющего. Все это звучало великолепно. Мы, как положено, составили бумаги и подписали их. Потом втроем отпраздновали это событие. Владелец земли потребовал деньги наличными. Мы обо всем договорились в юридической конторе, и Хэнк отправился за деньгами и как в воду канул. Я вернулся сюда и расспросил Гейл. Оказалось, Хэнк ушел из дома, имея при себе десять тысяч. Только это были не его деньги, а ее. Мы сделали запрос в полиции, проверяли по больницам, но так ничего и не добились. Вскоре стало очевидно, что Хэнк сюда больше не заявится. Но, оказывается, и в этом я ошибался. — Брайан сунул окурок в переполненную пепельницу. Его сильные толстые пальцы действовали машинально. — Прошло месяца три, стояла поздняя осень. На улице было довольно холодно. Закрыв бензоколонку, я собирался лечь спать, как вдруг услышал стук в дверь. Время близилось к полуночи. В сейфе у меня была пара сотен долларов, поэтому, перед тем как направиться к двери, я на всякий случай схватил с пола большой гаечный ключ. В комнату ввалился нетвердой походкой Хэнк. Вид у него был кошмарный: лицо в порезах и ссадинах, правый глаз закрыт, раны кровоточили.

Сперва у меня появилось желание огреть его этим ключом, но уже через какое-то время я сунул ему в руку стаканчик со спиртным. — Он невесело усмехнулся. — Может, именно из-за моей мягкотелости до сих пор этому негодяю все сходило с рук. Он знал, что может положиться на чувство жалости и порядочность других людей. Так или иначе, он принялся рассказывать какую-то длинную, запутанную историю, будто ему только что удалось улизнуть от них, и если они снова схватят его, то непременно убьют. Поэтому ему надо немедленно убраться из страны, а для этого нужна монета. Я спросил его, кто это «они», но он понес такую околесицу, что я решил перейти к более важным для меня делам. Поинтересовался, что он сделал с теми десятью тысяча-, ми, и услышал, будто он попытался с помощью этих денег откупиться от них, но у него ничего не получилось. Когда же я спросил его, как он думает поступить теперь с женой и ребенком, то он ответил без раздумий, что ему до них нет дела, пусть катятся ко всем чертям. У Гейл полно денег, так что она может сама позаботиться о себе и девчонке. Тут я предложил ему убираться вон и заявил, что не дам ему ни гроша, даже если он решится купить нож, чтобы перерезать себе горло. Знаете, чем все это кончилось? Он схватил гаечный ключ, лежавший рядом со мной на столе, и ударил им меня по голове. Когда я очухался, он, разумеется, уже исчез, прихватил с собой деньги из сейфа. Вот почему меня поразило, что у него хватило наглости явиться сюда снова. Очевидно, эти «они»… Уж не знаю, кто они такие, нов конце концов они с ним рассчитались, лейтенант!

— Кто знает! — заметил я. — Вы говорили об этом с миссис Мэгнасон?

— Конечно, сотни раз! — Он быстро кивнул головой. — Но она про это ничего не знает. Хэнк всегда рассказывал весьма туманно о своем бизнесе, который так часто вынуждал его уезжать из дома, а если Гейл приставала к нему с расспросами, он выходил из себя. У него был такой вспыльчивый характер, что вскоре после свадьбы она вообще не задавала ему никаких вопросов.

— Кто такой Кендалл? — спросил я.

— Кендалл? — Он широко раскрыл глаза. — Черт возьми, от кого вы про него слыхали?

— Не важно… Кто он такой?

— Духовный наставник Гейл. — В его голосе зазвучало беспокойство. — Так он себя величает. Я-то считаю, что он или мошенник, охотящийся за ее деньгами, или один из ваших калифорнийских религиозных придурков. Примерно в пяти милях отсюда у него имеется так называемый Храм любви. — Он замер на мгновение, услышав, что миссис Мэгнасон спускается по лестнице. — Сделайте одолжение, лейтенант, не упоминайте его имя в присутствии Гейл, во всяком случае, сейчас. Возможно, у нее сдадут нервы, а визит в морг не предвещает ничего хорошего, верно?

— Ладно, — согласился я. — Кендалл… А как дальше?

— Не знаю, просто Кендалл.

Тут в гостиную вошла вдова, и лицо Брайана моментально стало непроницаемым.

Глава 2

Храм любви стоял в стороне от дороги, посреди живописной лужайки, окруженной апельсиновой рощей. Оставив машину на парковочной площадке, я зашагал по покрытой гравием подъездной дорожке к зданию. Снаружи оно выглядело одним из маниакальных творений калифорнийского модерна двадцатого столетия с налетом испанско-мавританского стиля. Довольно изящные ворота из кованого железа открывались во двор, огражденный от внешнего мира высокой стеной из белого необожженного кирпича.

Перед домом стояла соблазнительная Венера с урной, поднятой над головой. Я полюбовался тем, как вода стекала по великолепному мраморному телу богини, и лениво подумал, почему, сооружая фонтаны, скульпторы не могут не отдать дань эротизму.

Главный вход, видимо, находился под массивной аркой. Пройдя под ней, я оказался перед дверью из кованого железа, возле которой висел солидный медный колокол. Я дернул за веревку, и он отозвался низким звучным голосом. В тот момент я бы не удивился, если бы откуда-то появился гигантский евнух или во дворе мягко приземлился ковер-самолет.

Довольно скоро дверь широко распахнулась, и из полумрака возникло очаровательное создание. И только когда оно приблизилось ко мне, я осознал, что это вовсе не плод моей разыгравшейся не в меру фантазии. Однако я на всякий случай все же пару раз мигнул, желая убедиться, что это не был оптический обман.

Белокурые волосы девушки спускались ниже талии. Глаза под густыми ресницами мерцали сапфировым светом, а полные чувственные губы говорили о сладострастии. Ярко-желтое платье без рукавов и без пояса, собранное по шее, настолько четко выделяло водораздел между высокими грудями, что мне захотелось дотронуться до него рукой. Подол едва прикрывал колени.

Она наградила меня теплой улыбкой.

— Я — Джастис, — представилась она, и у меня появились все основания сравнить ее голос с мягким летним бризом. — Вам не хватает любви?

— В данный момент я предпочел бы чашечку кофе, — ответил я весьма прозаически.

Она медленно заморгала:

— Но это же Храм любви… Ради чего еще вы могли прийти сюда?

Ее левая рука медленно поднялась, подчеркивая важность вопроса. Я мог поспорить, что ей не была свойственна торопливость. Мне сразу захотелось выяснить кое-какие подробности о ее сексуальной жизни, но я сдержался и ограничился тем, что сообщил ей, кто я такой и что я желаю повидаться с человеком по имени Кендалл.

— По какому вопросу?

— По делу об убийстве.

Это ее ни капельки не смутило.

— Входите, лейтенант, — спокойно сказала девушка. — Постараюсь разыскать его для вас.

Я пошел сзади, не без удовольствия следя за умопомрачительным ритмичным покачиваем при каждом шаге ее округлых ягодиц, пока мы не оказались в комнате в конце длинного коридора. Здесь было прохладно и сумеречно, поскольку свет проникал сюда лишь через небольшие оконца, расположенные высоко вдоль одной из стен. В помещении царил строгий дух монастырского аскетизма, меблировка состояла из двух длинных деревянных скамеек, стоявших на черном кафельном полу.

— Подождите здесь, пожалуйста, — сказала блондинка.

Стоило ей уйти, как атмосфера в этой клети показалась мне гнетущей. Если она характерна для всего Храма любви, подумал я, то кому, черт возьми, может понадобиться сие заведение?

Я сразу же вспомнил привлекательную молодую вдову Гейл Мэгнасон. Невозможно представить ее в этакой обстановке.

Когда служитель в морге приподнял белую простыню и показал ей лицо трупа, она лишь кивнула головой, словно увидела случайного знакомого, которого недолго знала много лет назад. Но стоило Брайану привести ее обратно к машине, с ней началась настоящая истерика. Так что, возможно, в скором времени она вновь явится в Храм любви за участием и моральной поддержкой. Но все же не ранее того, как у них состоится продолжительный и вполне откровенный разговор в ее собственном доме. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Наконец блондинка возвратилась в сопровождении человека, которому я бы дал лет тридцать. Высокого роста, он был сложен как идеал американского мужчины, если верить многочисленным иллюстрациям на данную тему в «Журнале для женщин»: широченные плечи, могучая грудная клетка и почти отсутствующие бедра. Густые, коротко подстриженные рыжеватые волосы, наилучшим образом подходившие к его слегка загорелому лицу, торчали вверх. Кажется, такая стрижка называется «сиу», по имени какого-то племени североамериканских индейцев. Темно-серые глаза словно источали внутренний свет, так что, когда он смотрел прямо на тебя, создавалось впечатление, будто ты находишься под лучом прожектора. Одет он был в тоненький свитер и старые джинсы, но ухитрялся при этом выглядеть настолько элегантно, что сразу же возникала мысль, будто подобную экипировку подобрал персонально для него сам Карден.

— Я Рейф Кендалл. — Он улыбнулся, демонстрируя великолепные белые зубы. Но самым примечательным у этого малого был безупречный голос с каким-то гипнотическим тембром. — Вы хотели поговорить со мной, лейтенант?

— Это и есть Храм любви? — Я медленно обвел взглядом помещение. — Не вижу здесь ничего такого, что могло бы заинтересовать полицию нравов.

— Слово «любовь» имеет более широкие значения, нежели просто сексуальный акт, — ответил Рейф беспечно. — Мы убеждены в возможности полнейшего излечения человека любовью. Ведь она способна разрешить большую часть эмоциональных проблем, если только люди будут достаточно глубоко верить в нее и прибегать к ее силе на протяжении всей своей жизни. Но мы не религиозная секта, лейтенант. Не интересуемся мы и психологией как таковой. Наша община состоит из людей, объединенных особой верой в силу любви. Существует она на добровольные пожертвования своих членов и регулярно уплачивает налоги. — Он снова улыбнулся. — Наши финансовые книги можно проверить в любой момент.

— Позволю себе прервать вас на этом, — буркнул я. — Ваши объяснения избавили меня от дополнительной работы по обдумыванию вопросов. Благодарю вас.

— Вы что-то сказали Джастис про убийство? — слегка пожал он плечами. — Я решительно ничего не знаю об этом, так что, видимо, вам все же придется задавать вопросы.

— Миссис Мэгнасон тоже является членом вашей… э-э… группы? — спросил я. — Сегодня утром тело ее мужа вытащили из озера примерно в миле от ее дома. Он был застрелен.

— Бедная Гейл! — Глаза Рейфа раскрылись чуть шире. — Это ужасно!

— Ее муж пропадал около года. Полагаю, она могла упоминать об этом.

— Чего не было, того не было. — Кендалл задумался на несколько секунд, затем решительно покачал головой. — Я всегда считал ее вдовой. Хотя сейчас сообразил, что она никогда этого не говорила, просто у меня сложилось такое впечатление. — Он взглянул на блондинку. — Что скажешь, Джастис?

— То же самое, — промолвила девушка. — Как ужасно все это для нее!

— Давно она ходит сюда? — поинтересовался я.

— Месяцев шесть, возможно, семь, — ответил Кендалл. — Мне она показалась страшно одинокой, нуждающейся в моральной поддержке. Сомневаюсь, чтобы за это время она пропустила хотя бы одно из наших еженедельных собраний. И у меня сложилось впечатление, что мы ей помогаем. — Голос его звучал теперь особенно сочувственно. — После подобной трагедии Гейл, естественно, потребуется вся та помощь, которую мы способны ей оказать.

— И также любовь? — вкрадчиво произнес я.

— Это в первую очередь! — Он одарил меня той улыбкой, которой первые ученики награждают своих догадливых учителей, задающих им «правильные» вопросы. — Конечно, мы сделаем для нее все, что в наших силах, лейтенант, можете в этом не сомневаться. Очень сожалею, что не могу помочь вам в вашем расследовании, но Гейл никогда не беседовала со мной о своей личной жизни, ибо у нас вообще не принято об этом говорить.

— Совершенно верно! — подхватила блондинка.

— Ну что же, благодарю, — сказал я. — Если у меня возникнут еще какие-нибудь вопросы, я снова наведаюсь сюда.

— Пожалуйста, лейтенант! — Теплый проникновенный голос придал этим двум словам смысл самого настоящего комплимента, которым, очевидно, я должен был гордиться. — Ты проводишь нашего гостя, Джастис?

— Конечно! — любезно воскликнула блондинка.

Я пошел следом за ней по длинному коридору. Она отворила для меня кованые ворота, потом отступила в сторону с вежливой улыбкой на лице. Когда я проходил мимо нее, она проговорила что-то, но так тихо, что я не разобрал ни слова.

— Что? Что? — переспросил я.

— Идите дальше, затем остановитесь и закурите сигарету, — шепнула девушка. — Он наблюдает за нами, но видна ему только моя спина.

Я проделал все так, как она велела, и, когда спичка загорелась, она снова шепнула:

— Он считает себя таким умным! Кендалл уверен, ему удастся любая авантюра. Но я не намерена мириться с тем, что он затеял тут самый настоящий уютненький рэкет! Ваш телефон имеется в справочнике? Просто кивните, если да. — Я едва заметно наклонил голову. — Прекрасно, будьте сегодня около восьми дома и ждите гостя. — Затем голос ее зазвучал в полную силу: — Всего доброго, лейтенант! Я, как и Рейф, крайне сожалею, что мы не смогли вам ничем помочь.

Она повернулась, и я заметил, как аппетитно вильнул под желтой тканью ее округлый задок. Потом я направился к машине. Вода по-прежнему каскадом струилась по пышным формам мраморной Венеры. Что же касается ковра-самолета, то я решил, что он наверняка выбился из графика и опаздывает. Во всяком случае, в данный момент его нигде не было видно, так что мне пришлось вновь забраться в свой «остин».

Полуденное солнце нещадно жгло мне затылок, пока я спешил назад к домику на озере. Мысли мои занимали и Кендалл, и эта блондинка Джастис, казавшиеся теперь чем-то нереальным, вне мира сего. Отрезвила меня лишь мысль, что труп-то был настоящий.

Парадную дверь отворила облаченная в аккуратную школьную форму Саманта. Длинные черные волосы были заплетены в две косы, большие серые глаза смотрели не по-детски серьезно.

— Привет! — Она оглядела меня с головы до ног. — Вы хотите видеть мою маму?

— Правильно, — неуверенно улыбнулся я. — Мистер Брайан с ней?

— Дядя Пол уехал домой. — Она распахнула дверь пошире. — Входите, пожалуйста, лейтенант. Пойду предупрежу маму, что вы приехали.

Я прошел следом за ней в гостиную. Она окинула ее придирчивым взором, как это делают идеальные хозяйки, опасаясь, не осталось ли где-то невытертой пыли, затем предложила мне стул.

— Мама наверху, в своей комнате. Плачет. — Девочка аккуратно скрестила на груди тоненькие руки и несколько раз сурово кивнула головой. — Из-за папы, наверное. Догадываюсь, что она утратила свой «путеводный свет»!

— Плохо, — пробормотал я.

— Надеюсь, она его вскоре снова отыщет. — Детский голосок звучал убежденно, как у зрелого человека. — Все взрослые таковы, знаете? Сначала они ругают тебя неизвестно за что, а через минуту уже говорят ласковые слова и пытаются что-то купить, чего ты совершенно не хочешь. Хорошо помню, когда папа был дома, все так и происходило. Они всегда кричали друг на друга, ссорились, но, как только я появлялась в комнате, притворялись, будто ничего не случилось. Вот почему я уверена, что мама скоро успокоится. Мне не верится, что она папу хоть сколько-то любила.

— А тебе нравился твой папа, Саманта?

— По-моему, да. — Она наклонила голову к плечу, в глазах у нее появилось задумчивое выражение. — Только я его очень редко видела: он обычно отсутствовал. И все же он мне больше нравился, чем дядя Пол, эта мокрая курица!

— Саманта! — Мы одновременно повернули головы и увидели на пороге гостиной Гейл Мэгнасон с пылавшим от гнева лицом. Она шагнула было к ребенку, но тут же остановилась. — Достаточно разглагольствований, молодая леди! Ступай-ка наверх в свою комнату и оставайся там, пока не надумаешь извиниться!

— Хорошо! — Девочка укоризненно кивнула головой, потом взглянула на меня. — Видите, лейтенант? Вот еще одна особенность взрослых: они тебе неустанно твердят, как важно всегда говорить правду, а когда ты это делаешь, бранят тебя. Я иногда задумываюсь над тем, стану ли я себя понимать, когда вырасту?

Она степенно вышла из комнаты, сгибая узкие плечики под гнетом своей десятилетней мудрости.

Гейл Мэгнасон подошла к ближайшему креслу и, опустившись в него, машинально поправила юбку, в чем не было никакой необходимости. Глаза у нее покраснели и припухли. Нижняя губа слегка подрагивала, возможно, вследствие родительского неодобрения поведения девочки.

— Крайне сожалею об этом, лейтенант! — беспомощно махнула она рукой. — Полагаю, подобные разговоры Саманты являются чистым ребячеством, тем более что после исчезновения Хэнка Пол Брайан показал себя нашим настоящим другом.

— Разумеется, — вежливо кивнул я. — Он рассказал мне о своих планах расширения предпринимательской деятельности и о том, как ваш муж исчез вместе с десятью тысячами долларов. Судя по его словам, это были ваши деньги, не так ли?

Ее длинные узкие пальцы стали перебирать края широкого подола.

— Мой отец умер три года назад и оставил мне значительное состояние. Если бы не это, даже не представляю, что бы мы делали сейчас.

— Я узнал от Брайана и о том, как однажды ночью к нему на бензоколонку заявился ваш супруг. Это случилось приблизительно через три месяца после его исчезновения с деньгами. Вы не представляете, что имел в виду Хэнк, заявив, будто «они» на него охотились?

Она покачала головой:

— Понятия не имею, лейтенант. Возможно, он просто выдумал все это, чтобы вызвать у Пола сочувствие.

— Как ваш супруг зарабатывал на жизнь? Чем занимался?

— Понимаю, это звучит глупо, — она нервно улыбнулась, — но я не смогу ответить на ваш вопрос. В начале нашей совместной жизни, когда Хэнк то и дело находился в отъезде, я приставала к нему с расспросами. Он отвечал уклончиво, отшучивался, уверял, что он странствующий торговец, продающий жираф в зоопарки или же трапеции в цирки. Потом мне все это надоело, я стала настаивать, чтобы он сказал мне правду, и тут он вышел из себя. — Ее рука машинально потянулась к лицу. — У меня синяк не проходил более недели. После этого я перестала задавать ему вопросы.

— Предполагали ли вы, что что-то не в порядке, в тот день, когда он исчез с вашими десятью тысячами?

— Нет. Он отнесся к той идее с большим энтузиазмом. Ему нравился Пол, он без конца твердил мне, какое это будет великолепное вложение капитала.

— Были ли у него враги?

— Мне об этом ничего не известно. Знаю лишь, что у него был ужасный характер, что правда, то правда. Временами казалось, он ненавидит всех, в том числе и самого себя. Наш брак не относился к идеальным, особенно в последние годы. Ради Саманты я старалась сглаживать острые углы. Хэнк чаще всего бывал в отлучке, но даже если он и находился дома, то держался отчужденно. Мы с ним никуда не ходили вместе, и нашим единственным другом был Пол Брайан. Еще один момент. Хэнк сильно пил. Практически ежедневно к обеду он уже еле стоял на ногах. — Она горестно вздохнула. — Я сожалею, что он умер, но только так, как мы жалеем любого умершего человека. Год назад он поступил с нами настолько подло, что терпение мое окончательно лопнуло, и я никак не могу понять, для чего он вернулся сюда умирать. Разумеется, я не хочу сказать, будто он предполагал, что его убьют, но все же, с какой целью он возвратился?

— А что, если он очень нуждался в чьей-то поддержке и решил, что вы единственный человек, который сможет ему помочь?

— Сомневаюсь, чтобы Хэнк полагался на меня, — слегка пожала она плечами. — Хотя вообще-то это не исключено.

— Кто-нибудь еще, помимо вас и Пола Брайана, знал вашего мужа? Не было ли у него друзей в городе?

— Если и были, он держал это в тайне.

— Вы не можете припомнить ничего такого, что помогло бы нам отыскать убийцу вашего мужа?

— Ничего! — без раздумий отрезала она. — Крайне сожалею, лейтенант.

Протянув Гейл визитную карточку, я произнес традиционную фразу о том, что если ей что-то придет на ум, то пусть позвонит мне, после чего она выпустила меня из дома.

Мысли о том, каким образом Хэнк Мэгнасон ухитрился быть человеком-невидимкой даже для собственной супруги, стали меня изрядно изводить, и я, направляясь к верному «остину», решил не размышлять больше об этом деле. Коп привык оперировать фактами, подлинными или искаженными, я же пока не располагал таковыми. Конечно, я мог бы высказать целый ряд предположений, однако не желал делать этого, поскольку и подобный прием не всегда безупречен. Не придет ли такой момент, когда я прибегну к новой методике, над которой не раз размышлял? Представьте себе, вы перестаете задавать вопросы и просто говорите: «Я уже знаю правду, но хочу услышать ее от вас». Если повезет, вам все откровенно выложат, но поверю ли я?

За рулем моей машины сидела Саманта, держа руку на рычаге переключения скоростей. Когда она подняла на меня глаза, на лице у нее было горделивое выражение.

— Я — первая женщина-водитель, победившая на «Индианаполис-Пятьсот», — объяснила она.

— Поздравляю! — сказал я серьезно.

— Вы бы посмотрели, как я поворачиваю на сто восемьдесят градусов на одном колесе! Знаете, сам Стирлинг Моос прислал мне телеграмму с просьбой научить его этому фокусу!

— Потрясающе! — воскликнул я подчеркнуто завистливым тоном.

Девочка вылезла из машины и вежливо распахнула передо мною дверцу. Я скользнул на водительское место и захлопнул дверцу. Она следила за мной уже знакомым мне взглядом, скрестив на груди руки.

— Может быть, как-нибудь ты пожелаешь поехать со мной на прогулку? — предложил я. — Я знаю одну грунтовую дорогу милях в пяти отсюда, по которой, по-моему, вообще никто не ездит. Там ты сможешь продемонстрировать мне свое мастерство.

— Это было бы замечательно! — И она с самым серьезным лицом принялась описывать мне всевозможные трюки на машинах, пересыпая свою речь техническими терминами.

— Ты знаешь ужасно много для девочки твоих лет, — наконец произнес я почтительно.

— Вы говорите сейчас как самый обыкновенный взрослый глупец! — Серые глаза укоризненно уставились на меня. — Вам никогда не удастся выяснить, кто убил моего папу, если вы будете ходить вокруг да около и думать о таких вот нелепостях, как эта! Только потому, что мне всего десять лет, вы воображаете, будто я ничего не знаю!

— Наоборот, я уверен, что тебе очень многое известно. Во всяком случае, ни одна девочка любого возраста не знает столько об автогонках!

— Все дело в том, что я терпеть не могу девчоночьи забавы, — сказала она с презрительной гримасой. — Девчонки абсолютно бесполезные создания, когда они занимаются своими делами. Года два назад, тогда я была очень маленькая, мама частенько покупала мне ужасных кукол с большими пустыми глазами и идиотскими ресницами. Почему-то все они напоминали мне ее саму, наверное, потому, что у всех них был невероятно глупый и беспомощный вид, совсем как у нее, когда она ссорилась с папой. Но мама вскоре перестала дарить мне кукол, так как увидела, что я их убивала. И только после этого я смогла наконец попросить ее покупать мне действительно полезные вещи, вроде моделей гоночных машин или конструкторов.

— Ты убивала своих кукол? — пробормотал я.

— Да. Старой папиной бритвой я обычно отрезала им головы, потом руки и ноги и прятала все, что оставалось от них, в разных местах по всему дому. Один раз у нее началась настоящая истерика, когда мама нашла отрезанную голову под подушкой у себя в кровати. Это была та кукла, у которой я сначала выковыряла глаза. — Девочка радостно засмеялась. — Мама жалуется, что не понимает меня. Она даже не знает, что именно этого я и хочу. Если взрослые начнут понимать детей, тогда нам придется для самозащиты убивать их, не правда ли? — Ее лицо внезапно помрачнело. — Теперь полагаю, она выйдет замуж за дядю Пола, и все станет вообще невыносимым.

— Ты думаешь, она сделает это? — спросил я только для того, чтобы что-то сказать.

— Да, несомненно! — закивала головой Саманта. — Пару недель назад я наткнулась на них, когда они целовались. — Она даже поперхнулась от отвращения. — Вы даже не представляете, как я была поражена. Такая немолодая женщина, как моя мать, занималась дурацкими нежностями! Впрочем, как мне думается, ни на что другое она и не способна, потому что она такая несамостоятельная. Наверное, мой папа и сердился на нее только из-за того, что ему надоело ее сюсюканье. Он считал маму настолько никчемной, что даже поколачивал ее. А когда ему это надоедало, снова уезжал. И все же, мне кажется, ему нравились такие, ни к чему неприспособленные девушки, потому что я видела его с другой глупышкой. У нее были рыжие волосы и идиотский смех. Зовут ее Чейри.

— Где ж ты ее видела? — спросил я как можно равнодушнее.

— На берегу озера, в паре миль от нашего дома. Это случилось как-то днем, уже довольно давно, до того, как папа бросил нас. Я преследовала индейцев в камышах, подкрадывалась к ним на животе, как вдруг увидела эту парочку. Папина машина была припаркована сзади на дороге, а они сидели на берегу. Он обнял ее за плечи и целовал. — Она снова наморщила курносый нос. — Тогда я впервые поняла, что и мужчины могут быть глупыми! Папа называл ее ягодка и дорогуша. Лично мне она не казалась похожей на ягодку, скорее напоминала перезревший апельсин. Вы бы только посмотрели на ее бессмысленно-счастливую физиономию!

— Они только нежничали или говорили еще о чем-то?

На лице у нее вновь появилось сосредоточенное выражение.

— Вы ищете ключи к разгадке этого преступления, верно? Я сомневаюсь, чтобы эта безмозглая рыжеволосая девица могла убить моего папу. Мне она не показалась достаточно сильной. Ноги у нее очень тонкие. Я даже подумала, не больна ли она этим… тубер… Я говорю о той гадости, которая заводится у человека в легких и убивает его. Если она на самом деле хворала, тогда это отчасти объясняет, почему папа любезничал с ней, понимаете? Он просто проявлял к ней доброту, зная, что она должна скоро умереть. Нет, они не сказали ничего важного. — Девочка закрыла глаза. — Когда они перестали нежничать, то начали отпускать глупые шуточки и смеяться как ненормальные. Мне показалось, что ничего остроумного и даже веселого в их шутках не было. Папа спросил ее, есть ли у нее путеводный свет, и они оба захохотали. Потом он заявил, что вот у Кендалла есть настоящий яркий свет, поскольку им руководят, после чего их хохот стал настолько громким, что я испугалась, как бы не оторвались у них головы.

— Что еще?

— Да ничего, они опять принялись обниматься и целоваться, ну а я двинулась дальше сквозь камыши в поисках индейцев.

— Ты рассказала про это своей матери?

— Я не так глупа! — произнесла Саманта презрительно. — Она бы тотчас принялась плакать. Когда дела идут скверно, ни на что иное она не способна. Сидит и льет слезы до головной боли. Когда я вырасту, то, если не буду ездить на гоночной машине, стану всюду ходить с тростью с серебряным набалдашником. И если кому-то вздумается обидеть меня, я вздую его как следует. Побью тростью прямо по голове. Возможно, после этого он останется калекой на всю жизнь, но винить в этом ему придется только самого себя!

— Почему дядя Пол «мокрая курица»?

— Потому что так оно и есть, — ответила она без раздумий. — Разве для этого должна быть причина? Или вы этого не знаете? Таким уж он уродился.

— Ну что же, пора прощаться, — сказал я. — Мне было приятно с тобой поговорить, Саманта.

— Вы не забудете про поездку на машине?

— Нет, не забуду! — пообещал я.

Внезапно она прикусила свой палец, самоуверенное выражение полностью исчезло с ее лица.

— Все разговоры о том, что люди обладают путеводным светом… Это же не может быть правдой, верно?

— Полагаю, что нет. На мой взгляд, это лишь идея. Одни верят в нее, другие — нет.

— Вы не верите? — быстро спросила она.

— Нет.

— Очень рада. А вот моя мама верит. И дядя Пол говорит, что тоже верит, но я-то думаю, что он просто хочет ей угодить. Мой же папа и та тощая Чейри не верили, иначе чего ради стали бы они так смеяться по этому поводу? Но если мама верит в путеводный свет, то почему она проплакала целый день из-за смерти папы? — Понемногу ее большие серые глаза вновь приобрели прежнее, не по-детски рассудительное выражение. — Или, возможно, она плакала вовсе не из-за папы?..

Глава 3

Мне бы следовало показаться в конторе шерифа, но я этого не сделал. День был бесконечно хлопотным и долгим, да и вечер, по моим расчетам, предстоял не менее напряженным. Поэтому, выйдя из особняка на озере, я отправился к себе домой, поспал три часика, принял душ, побрился и облачился в только что полученный из чистки костюм. Перекусил холодным бифштексом по-татарски, который можно не разогревать. Конечно, это не так уж вкусно, но, уверяю вас, вполне съедобно. После этого, в ожидании восьми часов, приготовил себе послеобеденный стаканчик и сигареты.

Бросив придирчивый взгляд на свою обитель, я решил, что все в полном порядке. Две настольные лампы давали достаточно света, чтобы не натыкаться на расставленную повсюду мебель. Основную ставку я делал на стопку долгоиграющих пластинок, которые были отобраны мною за их возбуждающе-обольстительные качества. Транслируемая через пять динамиков музыка в моей гостиной как бы неслышно проникает в сознание и души людей, хотя им и кажется, будто они ее не слушают, зачаровывает их и подчиняет себе, вызывая у них далеко не платонические желания.

Дверной звонок раздался в пять минут сорок три секунды девятого. Секунды через две я отворил дверь и был буквально ослеплен серебристым сиянием. Я непроизвольно зажмурился, но даже при этом ощущал перед собой яркий свет.

— Зачем было останавливать выбор на мне? — заворчал я. — Если вам вздумалось поговорить с землянином, то почему бы не подыскать для этого известного ученого или какую-то другую знаменитость? Не станете же вы уверять меня, что проделали столь длинный путь из космоса ради разговора с простым копом?

— Исходящее от меня сияние выражает мою сущность, — со слабым вздохом произнес голос. — Вы к этому привыкнете.

Я снова осторожно открыл глаза, и серебристый свет материализовался в вечерний туалет из сверкающей парчи. В жизни не видел подобных платьев! Впрочем, оно было сшито вовсе не из парчи, как показалось мне сперва, а из чего-то похожего на переливающийся пластик. У него не было рукавов, зато имелась металлическая «молния» — от ворота до подола, не доходившего до колен. На ногах красовались нарядные серебряные туфельки, специально подобранные под столь эффектное одеяние. Светлые волосы были стянуты на шее наподобие огромного узла. Такая прическа ей шла, поскольку подчеркивала необычное строение ее скул. Сапфировые глаза лучились. Довольно большой рот говорил о неисчерпаемых запасах чувственности.

Короче, она была из тех гостей, которые мне нравились на своей родной планете. И мне было ровным счетом наплевать на то, завтракают или нет они с копами, потому что до утра у нас имелась еще целая ночь.

Она вошла в гостиную первой. Остановилась посередине, неторопливо все осмотрела, потом опустилась на кушетку.

— Уютно, — пробормотала она.

— Я приготовлю нам по стаканчику.

— Прекрасно.

Я сходил на кухню за выпивкой, затем присоединился к гостье на кушетке, но сел не слишком близко. Как говорят англичане, залетают в дом лишь боязливые птицы, и им нужно время освоиться.

Девушка пригубила свой бокал, затем снова осмотрелась.

— Когда-нибудь вы с Кендаллом споетесь, — заявила она негромко. — У вас с ним одинаковые взгляды на внутреннее убранство дома, только у него больше денег, чтобы воплощать свои идеи на практике.

— А мне показалось, этот ваш храм походит скорее всего на полуразвалившийся монастырь, — буркнул я непочтительно.

И тут она резко изменила тему разговора — классическим образом, чисто по-женски, когда ты начинаешь сомневаться, правильно ли расслышал слова собеседницы:

— Что идет перед Уилером?

— Эл, — ответил я. — А что следует за Джастис?

— Хеллер.

— Хеллер? «Исчадие ада», можно так перевести? Что ж, подходит.

Она не отреагировала на мое замечание.

— А в храме вы ровным счетом ничего не видели, Эл. В следующий раз я сама буду вашим экскурсоводом и все вам покажу.

— В предвкушении всего того, что ожидает меня там, я лишусь сна! — произнес я с жаром. — Вы можете мне сказать, какого рода рэкет организовал Кендалл в своем худосочном Храме любви?

— Вполне легальный. — Ее сапфировые глаза внимательно следили за мной поверх бокала, который она поднесла к губам. — По сути дела, это не что иное, чем уже давно известная афера «одинокие сердца», но классом повыше. Мы встречаем с распростертыми объятиями любого одинокого человека как мужского, так и женского пола, если только он хорошо обеспечен. Подобным людям никто не представляет счетов за оказанные услуги, лишь намекают на то, что они могут сделать пожертвование, поскольку протекла крыша или случилось еще что-то непредвиденное. И, поверьте, они жертвуют!

— Кендалл лелеет одинокие женские сердца, а вы занимаетесь мужскими?

— Нечто в этом духе. — Она кивнула головой. — Но в наших взаимоотношениях не допускается ничего грубого, вроде неприкрытого секса. Правда, существует некий невысказанный намек, что в храме возможно получить какие-то утехи, развлечения или удовольствия, если добровольное пожертвование достаточно велико! Но подобное как-то ни разу о’гкрыто не происходило. Рейф слишком осторожный руководитель, чтобы рискнуть организовать откровенно бурное веселье, чреватое визитом полиции нравов.

— Вы имеете в виду, что это какое-то хитроумное надувательство? Мошенническая игра?

— Нечто из ряда вон выходящее, — уклончиво ответила она. — Вы любите, чтобы к каждой вещи был прикреплен совершенно точный ярлык, не так ли, Эл? По всей вероятности, это некий полицейский комплекс?

Она медленно перекинула ногу за ногу, и от ее блестящих туфелек отразился свет. Подол серебристого платья приподнялся еще на пару дюймов, открыв моему взору умопомрачительную частицу голого округлого бедра теплого медового цвета. Эта картина полностью лишила меня возможности сосредоточиться. Я неохотно закрыл на несколько секунд глаза и сделал пару глотков скотча.

— А если откровенно… Знайте, чтобы вас не мучил этот полицейский комплекс, что вы заставили Рейфа понервничать, — неохотно продолжала Джастис. — А когда он нервничает, он сразу же глупеет и может наломать дров. Именно по этой причине он и заявил, что не в силах помочь вам в расследовании, и вообразил притом, что вы ему поверили.

— Хотя с самого начала он прекрасно знал, кто убил Хэнка Мэгнасона? — подсказал я.

— Если вы воображаете, что я намерена помогать вам в выполнении ваших служебных обязанностей, то можете незамедлительно вручить мне свой полицейский значок: я не ударю лицом в грязь, — заявила она, мило улыбаясь. — У вас же, я уверена, отросла бы борода до колен, прежде чем вы научились бы справляться с моими обязанностями в Храме любви.

— Для этого я тоже должен был бы облачиться в серебряный костюм? — поинтересовался я.

— Вы не умеете слушать, вот в чем беда! — Она вздохнула. — Но, вообще-то, вы — коп, возможно, без специального образования. К тому же глухой из-за всех тумаков и ударов, которые получаете при исполнении служебных обязанностей, когда задерживаете молоденьких девчонок на панели, где они поджидают случайных кавалеров.

Я с восхищением посмотрел на нее:

— Слова так и льются у вас изо рта, будто вода из испорченного крана. Если вы расскажете что-то важное, я буду слушать вас еще более внимательно.

— У Рейфа есть приятель по имени Брайан. Именно он впервые привел миссис Мэгнасон в храм. Судя по тому, как она ведет себя с тех пор и какие делает «добровольные пожертвования», можно подумать, что Рейфа в ответ на ее молитвы ей послал сам Господь Бог. Вы меня слушаете?

— Да.

— Брайан не входит в нашу маленькую общину. После того как он привел к нам миссис Мэгнасон, он встречался с Рейфом только в так называемые «нерабочие» часы. Они друг с другом на короткой ноге, но Рейф со мной никогда о нем не говорит. Возможно, Брайан знает что-то такое о миссис Мэгнасон и ее убитом муже, что могло бы вам помочь?

— Постараюсь не забыть расспросить его, — пообещал я.

— Я для вас всего лишь источник информации, — усмехнулась она. — Что ж, продолжу. Упомяну еще об одном типе, которого можно назвать завсегдатаем наших небольших сборищ. Это некий Фенвик. «Зовите меня Чаком», — говорит он обычно. Толстый верзила, воображающий себя важной птицей. Из тех нахалов, которые заставляют девушку почувствовать, что ей не хватает рук для действенной самозащиты, и при этом самодовольно гогочет. Как мне думается, он считает похороны собственной матери самым радостным событием в своей жизни. Когда миссис Мэгнасон впервые появилась в храме, Фенвик приветствовал ее как старый друг и тут же принялся расспрашивать про мужа, но она решительно отшила его, будто он таракан или еще какая-то мразь, ползущая по ее телу. После этого он стал держаться от нее на порядочном расстоянии. Здоровался с ней с преувеличенным почтением. Поскольку поблизости всегда находится Рейф, она не замечает Фенвика и даже не знает, жив ли он или давно уже на том свете. Такое случается со всеми женщинами, с теми, конечно, что приходят в храм.

— Так где же я смогу разыскать весельчака Чака? — спросил я.

— Он живет где-то в Вэлли-Хейтс. — Милая улыбка вновь растянула ее губы. — Хотите, я разыщу его адрес в телефонном справочнике?

— Вы получаете в храме какое-нибудь жалованье или процент от прибыли?

— А как вы думаете?

— Вне всякого сомнения, вам принадлежит какая-то доля от общей суммы дохода. Иначе какого черта стали бы так стараться, чтобы помешать мне нажать на Кендалла и заставить его понервничать и натворить глупостей?

— Так вы считаете это единственной причиной того, что я здесь, Эл?

— А что же еще?

Она тихонько вздохнула:

— В данный момент, полагаю, я имею право каким-то образом выразить разочарование по поводу крушения моих планов?

Опустошив свой бокал, она швырнула его в противоположный конец комнаты. Раздался звук, походивший на слабый взрыв. Десятки мелких осколков рассыпались блестками по ковру.

Джастис поднялась с кушетки и, подбоченившись, с вызовом взглянула мне в лицо.

— Ладно, — произнесла она через минуту тихим голосом, — я действительно не хочу, чтобы вы запугивали Рейфа. И мне следует помочь вам поймать убийцу, Эл, чтобы не привлекать общественного мнения к нашему храму: газетная шумиха нам только повредит. Есть и еще одна причина, заставившая меня сюда прийти. Как я уже говорила раньше, Рейф проводит вполне определенную политику и поэтому никогда не позволит «одиноким сердцам» осуществить их чаяния и мечты. Иногда подобная позиция приводит к полному крушению всех надежд и планов, вынашиваемых одной связанной с храмом девушкой. Даже если она встретилась по делам бизнеса с привлекательным мужчиной. Иными словами, мне приходится выискивать возможность расслабиться где-то за пределами нашей обители и быть при этом исключительно осторожной при выборе партнера. Ну и кто может быть респектабельнее лейтенанта полиции?

— Действительно, кто? — произнес я внезапно охрипшим голосом.

Джастис потянулась правой рукой к затылку и произвела там какие-то манипуляции, после чего огромный узел развалился и светлые волосы рассыпались по плечам волнистым покрывалом, ниспадавшим чуть ли не до талии. Потом она расстегнула «молнию» на серебряном платье, высвободила руки, и одеяние упало на пол. Девушка же осталась стоять в крохотном бюстгальтере и трусиках из прозрачных кружев. Я почувствовал, как мой подбородок вонзился мне в грудь, но в тот момент у меня просто не было сил, чтобы вернуть его в нормальное положение.

Джастис скользнула мне на колени со спокойным величием зарубежного лайнера, бросившего якорь у Лонг-Бича, и у меня даже мелькнула мысль, не следует ли мне поднять флаги. Она обхватила обеими руками мою шею, и взгляд ее сапфировых глаз устремился на меня с расстояния всего в какие-то пять дюймов.

— Надеюсь, моя идея не показалась вам несовместимой с вашими желаниями, Эл?

— Не пугайте меня многосложными словами. Я испытываю затруднения даже с двухсложными, — пробормотал я. — Просто, когда парень, находясь в бодрствующем состоянии, оказывается вдруг в объятиях своего любимого сна, ему требуется какое-то время, чтобы освоиться.

— Ну что же, осваивайтесь, — проворковала она нежно. — Посмотрю, не смогу ли я вам чем-нибудь помочь.

В следующее мгновение ее губы прижались к моим. Я ощутил упругость ее полных грудей, упиравшихся в мою грудь. Правой рукой я сжал ее крутой бок и, совершенно неожиданно, «освоился». Ее руки исчезли у нее за спиной, бюстгальтер полетел вниз. Туда же, где поблескивало немыслимое платье.

— Это и есть мой путеводный свет! — воскликнул я совершенно искренне.

— Что?

Тело ее замерло, и лишь подрагивали, как и прежде, коралловые кончики грудей.

— Путеводный свет, — махнул я рукой. — Все это великолепное сверкание, фантастические переливы огней…

— Где вы подхватили эту фразу? — напряженным голосом спросила она.

— Храм любви! — продолжал я, словно не замечая происшедшей в ней перемены. — Мне и в голову не приходило, чтобы он мог переместиться в мое собственное жилище!

По выражению ее лица я ясно понял, что Храм любви лейтенанта Уилера только что рухнул. Я даже прислушался, не раздастся ли грохот падающих вниз колонн.

Джастис подняла с пола бюстгальтер и надела его. Затем вступила в центр серебряного платья и застегнула «молнию» до самого конца — до шеи.

Я всегда относился положительно к «стриптизу наоборот», но только после, а не до. У меня было сколько угодно времени, пока она закручивала узлом свои длинные волосы, и я с недоумением смотрел на сигаретный дымок, заметный при свете лампы.

— Я сказал что-то не так?

— Вы все прекрасно понимаете! — отрезала девушка. — Могу поспорить, вы считаете себя весьма прозорливым и ловким, Эл Уилер. А посему прощайте, сами ищите своего убийцу!

Схватив сумочку со стола, Джастис пошла к выходу. Я жадными глазами наблюдал за тем, как повиливает ее серебряная нижняя половина спины, пока она не скрылась в прихожей. Потом услышал, как за ней захлопнулась входная дверь, и непроизвольно присел, ожидая, что на мою голову сейчас обрушится потолок.

Путеводный свет. Это какой-то важный пароль? Но почему? И для чего?

«Ясно, не для секса», — мрачно подумал я.

Потом я налил себе «холостяцкий» стаканчик и выключил проигрыватель: кому теперь нужны эти рыдающие струны и душещипательные мелодии?

Мои часы подсказали, что было немногим более половины десятого. Таким образом, ночь практически еще не наступила и было бы просто безумием оставаться в квартире наедине со всеми этими сверкающими серебряными воспоминаниями, вдыхая аромат терпких духов, все еще витавший в воздухе.

Верх моего «остина» был открыт, и я, отъехав от обочины, с удовольствием ощутил на лице дуновение прохладного вечернего ветерка. Разумеется, направился я к Храму любви. Прибыв туда минут через двадцать, припарковал свою тачку в стороне от дороги, ярдов за пятьдесят от ограды.

Шагая к воротам, я спрашивал себя, какого черта я здесь делаю. Коп без ордера на обыск должен быть совершенно ненормальным, чтобы хотя бы теоретически помышлять о проникновении в дом. А коли уж я помешался, решил я, то к чему останавливаться на полпути?

На стоянке перед храмом пристроились три машины. Возможно, одна из них принадлежала Джастис, если только она умудрилась вернуться сюда до меня.

Кованые чугунные ворота были заперты, но я находился в том состоянии, когда, как говорится, и море по колено. Подпрыгнув с разбега, я ухитрился уцепиться за верх кирпичной стены, подтянулся и, перемахнув через ограду, довольно ловко упал во двор.

Сухая Венера теперь купалась лишь в призрачном лунном свете, и я подумал, что Кендалл наверняка скряга, привык считать каждый грош, раз отключает на ночь фонтан.

Подойдя к массивной арке, я заметил свет, проникавший через кованую решетку в двери. Но это не был тот путеводный свет, который я в тот момент искал. Поэтому я резко повернул налево и зашагал вниз по сводчатому проходу. Футах в тридцати от двери я обнаружил раскрытое окно, за которым стояла кромешная тьма, и решил, что любой грабитель при данных обстоятельствах посчитал бы себя счастливчиком, даже если бы он был так же глуп, как и я, отправившись на «дело» без электрического фонарика.

Когда я забрался внутрь, то темнота показалась мне абсолютной. Я довольно долго блуждал с вытянутыми вперед руками, пока не наткнулся на стену и не двинулся вдоль нее в поисках двери. Таковая нашлась. На протяжении еще нескольких нервных минут я тихонько, дюйм за дюймом, открывал ее, пока наконец не преуспел в этом занятии. Поскольку на меня никто не прикрикнул, я выбрался в тускло освещенный коридор, на полу которого лежал толстенный ковер, резко контрастировавший с монастырской строгостью убранства помещения, увиденного мною при первом посещении Храма любви.

Откуда-то доносилась едва различимая музыка. Я пошел на этот ориентир и, пройдя несколько ярдов, обнаружил закрытую дверь. Музыка означала, что за этой дверью находятся люди. На какое-то мгновение мое воображение нарисовало картину грандиозной оргии в этом удаленном от главного входа помещении, где Джастис, возможно, являлась центральной фигурой, а единственно важным, недостающим звеном в буйном веселии был Эл Уилер.

Я не был уверен в законности организации оргий в Южной Калифорнии: всевозможные газетные заметки из раздела светской хроники и сплетен сбивали меня с толку. Но если они не были легальными, то, подумал я, никто не потребует у меня пригласительного билета. И посему смело отворил дверь.

Низвергавшиеся повсюду оглушительные звуки на какое-то мгновение превратили меня в неподвижную статую с открытым ртом, а затем затянули внутрь. Я захлопнул за собой дверь, которая была, скорее всего, звуконепроницаемой, если превращала этот грохочущий бедлам в едва различимый в коридоре шепоток. И тут же сообразил, что я наверняка добрался до самого что ни на есть конца. В течение последнего получаса я определенно распрощался с жизнью, и это была преисподняя — особого рода, для лейтенантов, которые не стали праведниками на грешной земле и любили соблазнять представительниц женского пола не без помощи нежных напевов рыдающих струн.

Дикая какофония адских мелодий причиняла моим барабанным перепонкам невыносимую боль, вызывая страстное желание заткнуть уши. И в дополнение к этому помещение все вращалось перед глазами в постоянно изменяющемся калейдоскопе красок. Темно-синий свет, пронизывающий каждую деталь интерьера, сменялся ярко-розовым, потом зловеще-красным, постепенно выцветающим до нежно-янтарного, замещенного, в свою очередь, лимонно-желтым. И так далее и тому подобное.

Я обратил внимание на то, что мои ощущения быстро теряют остроту, а суждения притупляются. Инстинктивно, шмыгнув в сторону, я за что-то зацепился и упал бы лицом вниз, если бы не успел вытянуть вовремя руку в поисках опоры. Моя ладонь уперлась в стену и затем скользнула по ней. Пальцы наткнулись на выключатель. И тотчас сработал, очевидно, благоприобретенный за годы жизни рефлекс: я повернул его вправо, и через пару секунд музыка смолкла. Рядом с первым выключателем оказался еще один. Я не смог удержаться и щелкнул им. Наверное, вы догадываетесь, что после этого вращение постоянно менявшегося света замедлилось и, наконец, совершенно прекратилось, и комнату залил приятный полуночный свет.

Когда я приспособился к тишине и покою, которые в первое мгновение показались мне еще более болезненными, чем грохот безумной музыки, а мои глаза снова научились различать предметы, я осмотрелся.

Помещение было приблизительно в пару сотен квадратных футов, с низким потолком. На полу лежал такой же толстенный ковер, как и в коридоре.

В голубоватой мгле мне удалось разглядеть также, хотя и не без труда, что в комнате помимо меня находилось еще кое-что. Я не сразу сообразил, что это, и только когда подошел ближе, то понял, что передо мною огромный гроб, установленный наподобие козел. Сделав еще пару шагов, я определил, что изнутри он обит роскошным золотистым атласом, и, наконец, оказавшись в непосредственной близости от него, я убедился, что он не был пуст.

Что греха таить, сердце у меня екнуло, в голову полезла всякая чепуха. Судите сами, вся эта адская музыка и меняющаяся цветовая гамма служили лишь зловещей преамбулой к трупу в гробу! Я утратил способность соображать. Самым естественным было бы завопить от ужаса, но горло у меня сжалось. Я молча стоял, парализованный страхом, а проклятый труп между тем не спеша приподнялся и сел.

То была женщина, и к тому же живая.

Это первая разумная мысль, мелькнувшая у меня в голове, когда я заметил, как у того, кого я почел за покойника, медленно поднимаются и опускаются маленькие груди. Глаза у женщины оставались закрытыми, худенькое нагое тело при голубовато-призрачном освещении отдавало синевой, а два крыла черных волос, обрамлявших лицо, выглядели темнее ночи. Пару раз она моргнула, затем широко раскрыла очи и равнодушно посмотрела на меня. Припухлая нижняя губка подрагивала, и я уже собрался было спросить вдову Мэгнасон, какого черта она сидит в чем мать родила в этом саркофаге, как вдруг она заговорила сама.

— Он исчез, — пожаловалась Гейл недовольным тоном.

— Исчез?

— Да. Что вы сделали с ним?

— С ним? — повторил я как эхо. — О ком или о чем это вы?

— Я хочу, чтобы он вернулся прямо сейчас! — Она чуть растерянно улыбнулась. — Пожалуйста, верните его, хорошо?

— Кого «его»?

Я был в таком недоумении, что не мог придумать ничего лучшего, как изображать из себя послушное эхо.

— Путеводный свет, конечно! — Голос зазвучал нетерпеливо и раздраженно. — Мне нужен путеводный свет!

Я открыл рот, но не произнес ни единого слова: буквально в следующую же секунду кто-то ударил меня по затылку. На какое-то краткое мгновение мне представилась возможность самому лицезреть «путеводный свет» в виде молниеносно перемещавшихся цветов радуги, но потом ковер у меня из-под ног вытянули, и я сквозь отверстие в полу полетел в глубокое черное ничто. Во всяком случае, так мне показалось.

Глава 4

— Значит, кто-то оглушил вас ударом по затылку? — Шериф Лейверс передвинул свою массивную тушу подальше на сиденье. — И что потом?

— Когда я очнулся, то увидел, что сижу за рулем своей машины, — проворчал я. — Решив, что приключений для одной ночи более чем достаточно, я отправился прямо домой.

Шериф тщательно раскурил сигару, потом довольно долго смотрел в окно.

— А вы уверены, что вообще выходили из дому?

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну… — Он уставился на меня. Лицо его едва проглядывало сквозь густой дым, превращавший шерифа в подобие Санта-Клауса с голубоватой бородой. — Даже вы должны признать, что ваша история звучит несколько неправдоподобно, Уилер. Взять хотя бы эту комнату с огнями и очень громкой джазовой музыкой, которую должны были слышать далеко вокруг. Затем эта нагая вдова, сидящая в обитом атласом гробу и умоляющая вас вернуть ей путеводный свет! — Он слегка прищурил глаза и пробормотал: — Я не думаю, что вы, так сказать, хронический псих, но, возможно, на вас нашло временное затмение? День был долгим и утомительным, вы ничего не ели, а только пили, прежде чем лечь спать…

— Я не сошел с ума, — холодно отрезал я. — Откуда же у меня шишка на затылке?

Шериф пожал плечами:

— Это могла сделать и какая-то дамочка в вашей же квартире, Уилер. Откровенно говоря, меня удивляет, что этого не случилось раньше.

— Вы не поверили ни единому слову, не так ли?

— За исключением того, что вас здорово огрели! — Он негромко захохотал. — Этому я охотно поверил.

— «Путеводный свет»! — настаивал я. — Это не бессмыслица. Комната напоминала в точности одну из тех сумасшедших дискотек со световыми эффектами, о которых так часто пишут в газетах.

— Какая еще там дискотека? — Его глаза между жировыми подушечками раскрылись пошире.

— Это новое увлечение, объяснил я. — Считается, что с помощью подобных световых трюков можно добиться такого же эффекта, как и от употребления наркотиков, которые, таким образом, теперь не обязательно вводить в организм.

— Послушайте, Уилер, я всего лишь простой старый окружной шериф. Вы не подшучиваете надо мной? Вы говорите серьезно? Выходит, люди принимают наркотики или что-то там еще, заменяющее их, только потому, что им нравится представлять, будто они сидят нагишом в гробу, в то время как пучок цветных огней пляшет вокруг них по стенам и потолку?

— Имеются наркотики, — заговорил я лекторским тоном, — которые дезориентируют чувства. Наркоманы уверяют, что они высвобождают и сознательное мышление, и подсознание, так что человек ощущает себя совершенно раскрепощенным.

Его глаза выражали полную растерянность. Можно было предположить, что он вот-вот откроет от удивления рот, проглотит свою изжеванную сигару и задохнется до смерти. Я не стал решать, спасу я его от гибели или нет, поскольку мне надо было продолжать разъяснение.

— Знаю, то, что я сказал, звучит фантастично, и все же это правда. Именно по этой причине возникает все больше и больше подобных психодискотек. Когда-то дискотека была просто местом, куда приходили потанцевать под соответствующую музыку, но теперь к этому добавляется… — Неожиданно я потряс головой и прекратил свои объяснения. — Вы правы! Хотите знать правду? Вчера я поскользнулся на блондинке и ударился затылком о стену.

Лейверс осторожно перебрал бумаги у себя на столе, затем через несколько секунд произнес:

— Давайте-ка поговорим об убийстве, а?

— Почему бы и нет? — Я улыбнулся, продемонстрировав ему великолепный набор всех своих зубов. — Полагаю, теперь уже поздно искать мою блондинку.

— Доктор Мэрфи извлек у покойника из груди четыре пули тридцать восьмого калибра. Все они были выпущены из одного пистолета. По его мнению, смерть наступила где-то от полуночи до двух часов утра. Практически это все, что нам дало вскрытие.

— Парни из криминалистической лаборатории больше ничего не подкинули?

— Ничего. — Шериф принялся выстукивать на крышке стола какой-то мотивчик пухлыми пальцами. — В карманах у Мэгнасона ничего не было, кроме носового платка. Убийца, несомненно, предусмотрительно их очистил.

— А Полник еще что-нибудь вытянул из того старикана, который выудил труп из озера?

— Нет. Так что считаю, вам следует сосредоточить внимание на вдове и ее приятеле Брайане. Почему бы не позабыть обитые атласом гробы и крутящиеся огни и не заняться испытанными старыми мотивами, вроде ревности и материального выигрыша?

Я пару секунд постоял с широко раскрытым ртом, затем в восхищении покачал головой:

— Черт возьми, шериф! Ваш блестящий, острый как бритва ум по временам так опережает меня, что я нахожу чертовски трудным за ним угнаться.

— Ну, — благосклонно заулыбался он мне сквозь сигарный дым, — почему бы вам не начать работать засучив рукава прямо сейчас? Или, возможно, вы предпочитаете, чтобы я вызвал городских криминалистов заняться этим случаем?

— Забавно, что вы заговорили о такой возможности! — воскликнул я, тотчас вскочив с кресла. — Я уже бегу!

Когда я проходил через приемную, Аннабел Джексон, личный секретарь шерифа, платиновая блондинка с большим количеством изгибов и закруглений, чем у автомагистрали номер один, сидела задумавшись перед умолкнувшей машинкой. Одета она была в накрахмаленную белую блузку и цветную юбку, которая, возможно, относилась к разряду полумини, если девушка стояла, но стоило только ей сесть, скрестив ноги, как в данный момент, и сей атрибут женского одеяния тотчас приобретал другие качественные характеристики.

— Лучшие годы жизни пролетают прямо перед вашими глазками, когда вы вот так сидите, печатая нудные отчеты шерифа о разных там убийствах, — сочувственно заметил я. — И все же не принимайте это слишком близко к сердцу, милочка, помните, что некий симпатичный свободолюбивый лейтенант всегда готов служить вам верой и правдой. Почему бы вам не вернуться в мир радостей и не договориться со мной о встрече на сегодняшний вечер?

Она приподняла голову, и ее вводящие в заблуждение по-детски голубые глаза несколько секунд внимательно разглядывали меня.

— Хорошо, — сказала она. — Заезжайте за мной около восьми.

— Ух! — ошеломленно выдохнул я.

— Мы пообедаем в каком-нибудь недорогом ресторанчике, затем завернем к вам домой, и под звуки проигрывателя вы начнете преследовать меня вокруг вашей чудовищной кушетки, — насмешливо фыркнула она. — Куда как интересно!

— На какое-то мгновение мне показалось, что вы были искренни! — произнес я с сожалением.

— Могу поспорить, что это напугало вас до полусмерти! — Она усмехнулась отнюдь не дружелюбно, потом лицо ее вновь стало серьезным. — А если бы я действительно согласилась сегодня с вами встретиться, Эл Уилер, что бы мне это дало, кроме того, что я задохнулась бы в ваших объятиях?

Я пожал плечами:

— Вами высказано всего лишь единичное суждение, но никоим образом не основная идея новой женской философии. Иногда, когда я на протяжении долгих часов рискую жизнью при расследовании опасного преступления, я испытываю необходимость немного расслабиться.

— Вся беда в том, что девушка, решившая помочь вам осуществить это желание, должна обладать исключительной энергией. — Она быстро покачала головой. — Все равно я благодарна вам, Эл. И, как мне думается, вы должны, невзирая ни на что, продолжать вести свое опасное расследование. Если же с вами что-нибудь случится, я пришлю цветы магнолии.

— Помните только, я вернусь с того света, чтобы неотступно находиться при вас в ванной, — пообещал я. — Каждый раз, когда вы, стоя под душем, станете покрываться гусиной кожей, знайте, что это я устроил вам такое сомнительное удовольствие! Тень Уилера будет преследовать вас вечно…

Но я напрасно расточал свое красноречие: Аннабел уже стучала на машинке, и лицо ее не выражало никаких эмоций, разве что сосредоточенное внимание. Так что мне не оставалось ничего иного, кроме как повернуться на каблуках и бесстрашно выйти под жаркое утреннее солнце навстречу нудному дню, заполненному бесконечными расспросами.

Примерно через полчаса я припарковал машину под огромной вывеской «Лейксайд: бензин — прокат лодок — рыболовные снасти» и вошел в кабинет.

Пол Брайан, в синем рабочем халате и с темным жирным мазком на подбородке, имел весьма деловой вид. Мне показалось, что мой приход не доставил ему большого удовольствия, но, с другой стороны, кто встречает с распростертыми объятиями сперва одного копа, а потом другого, явившегося не просто с дружеским визитом?

— Слушаю вас, лейтенант, — вежливо наклонил он голову.

— Как дела? То есть бизнес?

— Да так же. Не очень блестяще. — Глаза его смотрели утомленно. — Но вы, наверное, проделали весь этот путь не только для того, чтобы справиться о моих делах, лейтенант?

— Да, есть еще кое-что, — признался я. — Кого впервые осенила мысль о том, что Гейл Мэгнасон нуждается в небольшой дозе «путеводного света»? Вас или Рейфа Кендалла?

— Не понимаю, черт возьми, о чем вы толкуете! — Густые усы сердито ощетинились, подчеркивая явно отрицательное отношение их владельца к дотошному лейтенанту.

— «Путеводный свет» — это нечто такое, что Кендалл раздает в своем Храме любви, — пояснил я. — Возможно, после этого его клиенты настраиваются на то, чтобы делать щедрые добровольные пожертвования его заведению. Во всяком случае, как я слышал, Гейл Мэгнасон не поскупилась.

— Что бы Гейл ни делала и ни сделала там, меня это не касается! Это ее личное дело! — отрезал Брайан. — И ко мне не имеет никакого отношения.

— Не уверен. Как мне сообщили, именно вы познакомили Гейл с Кендаллом и его храмом.

— Вас неверно информировали.

— Леди обременена заботами. Ее муж исчезает, но остаетесь вы, верный друг семьи. Все ли ее деньги хранятся в банке? Или, может, вы действуете заодно со своим приятелем Кендаллом и уже вытянули у нее часть ее состояния? А потом, представьте себе, возвращается муж. Ваши планы под угрозой, и вы решаетесь на серьезный шаг. Например, всаживаете ему в грудь четыре пули и сбрасываете тело в озеро? Не правда ли, звучит правдоподобно?

— Вы обвиняете меня в убийстве Хэнка? — произнес Брайан охрипшим голосом.

— Я просто размышляю о том, что у вас имелся серьезный мотив, — ответил я, вытащив сигарету и предоставив ему возможность поднести мне спичку. — В прошлый раз вы рассказали мне историю о том, как Хэнк сбежал с деньгами, которые дала ему жена, чтобы он вложил их в ваше совместное предприятие. Интересно, как звали того человека, который намеревался продать вам земельный участок?

— Не помню.

— Ну а как фамилия его адвоката?

— Забыл. Это же было очень давно.

— А где вы находились позавчера от полуночи до двух часов утра?

Брайан немного подумал:

— Здесь. Спал.

— Один?

Его лицо побагровело.

— Послушайте, лейтенант, я достаточно долго терпел…

— Один? — холодно повторил я.

— Конечно! А как же, черт побери, иначе?

— Другими словами, у вас нет алиби?

— Если вы предполагаете, что я убил Хэнка Мэгнасона, значит, у вас не все дома. — Он глубоко вздохнул, и я с сожалением заметил, что ему удалось взять себя в руки. — То, что я рассказал вам о земельном участке, — чистая правда. Я непременно припомню имя парня, который мне его предлагал. Или спрошу Гейл, она наверняка не забыла.

— Что скажете про Кендалла? — не унимался я.

— Я никогда не знакомил с ним Гейл, это точно.

— Но сами-то вы его знаете?

— Конечно, — он кивнул головой. — Или, может, есть правило, запрещающее знакомство с Рейфом Кендаллом?

— Пока нет… Он ваш старый приятель?

— Я знаю его с тех пор, как он перебрался сюда и учредил этот храм. Мы не являемся близкими друзьями, но иногда встречаемся, чтобы выпить. Он ни разу не упомянул о том, что Гейл посещает его… заведение. Я тоже не говорил с ним на эту тему. Это их дело.

— Вы думаете жениться на Гейл, поскольку она овдовела?

— Не знаю. — Он потер ладонью подбородок, при этом жирное пятно размазалось еще сильнее. — Я бы хотел, но ей решать… Позднее, когда она успокоится после смерти мужа…

— Вы знали, что у Хэнка была приятельница?

— Нет. — Он страшно изумился. — Хотя, если хорошенько подумать, для такого обманщика это вполне естественно.

— Рыжеволосая девушка. Чейри. Может, вы знакомы с ней?

— Нет. Говорите, рыженькая? С таким именем? Запомню!

— Ладно, — сказал я, — мы еще увидимся. И пожалуйста, постарайтесь вспомнить, как звали того парня и его адвоката.

— Непременно. — Он энергично закивал. — Вспомню. Мою историю подтвердят, лейтенант.

— Если же нет, мы продолжим беседу, но в иных условиях: понимаете, когда в глаза вам бьет яркий свет, — сказал я не без ехидства.

Приглушенный звонок все еще раздавался внутри дома, когда Гейл Мэгнасон отворила мне дверь. Она снова была в рубашке и брючках из шелковой ткани, только иной расцветки. Лицо ее выглядело более свежим, чем в прошлый раз, и не таким растерянным.

— Лейтенант Уилер? — улыбнулась она натянуто. — Входите, пожалуйста.

Я прошел следом за ней в гостиную и сел напротив нее. Она зажала руки между колен и слегка наклонилась вперед с напряженно-внимательным выражением лица.

— Догадываюсь, вы хотели бы задать мне дополнительные вопросы, лейтенант. Можете не беспокоиться, я чувствую себя теперь значительно лучше. Смерть Хэнка явилась для меня страшным ударом, но я почти что полностью пришла в себя и способна оценить случившееся логически. Крайне сожалею, если мои слова звучат жестоко, но, учитывая, как он обращался со мной, его смерть не была большой потерей.

— Сначала я должен задать вам вот такой вопрос, миссис Мэгнасон, — вежливо заговорил я. — Где вы находились в ту ночь, когда был убит ваш муж? От полуночи до двух часов утра?

— Все понятно, лейтенант, — сурово кивнула она головой. — Я была здесь, в постели, и крепко спала.

— Был ли в доме кто-нибудь еще?

— Только Саманта, конечно. Она спала в своей комнате.

— Прекрасно, — улыбнулся я мило. — Миссис Мэгнасон, вы верите в то, что сны имеют какое-то значение?

— Я… я не знаю… — нервно рассмеялась она. — Какой странный вопрос!

— Вчера мне приснился сумасшедший сон, — произнес я совершенно серьезно. — Будто нахожусь я в Храме любви. Мне удалось проникнуть в помещение со звуконепроницаемыми стенами. Эта комната была самой настоящей психотехнической лабораторией, где экспериментировали над людьми. Там гремела совершенно дикая музыка, так, что ушам было больно, беспрерывно вращались яркие огни, цвет которых то и дело менялся. А посреди стоял огромный, обитый атласом гроб. Когда я приблизился к нему, лежавшая в нем особа неожиданно села. И этой особой были вы, миссис Мэгнасон.

— Я? — Ее серые глаза широко раскрылись, потом она быстро затрясла головой. — Ну, как я понимаю, подобные сны невозможно объяснить. Вы считаете это важным лейтенант?

— Пока что я мало знаю об этой истории, — ответил я задумчиво. — Но если все это было организовано для того, чтобы что-то воспроизвести, то этим «что-то», полагаю я, мог быть только «путеводный свет».

— Путеводный свет? — Голос у нее зазвучал слишком пронзительно, и она тут же прикусила свою пухлую нижнюю губу.

— Разве это не соответствует философии, проповедуемой Рейфом Кендаллом в Храме любви? — спросил я ровным голосом. — Путеводный свет. Непрекращающаяся любовь, извечная и вечная, пронизывающая все и вся, включая жизнь и смерть. Она не исчезает даже в гробу или в могиле, над озером или под ним. Не в этом ли суть путеводного света?

— Да, именно в этом, — медленно кивнула она головой.

— Вероятно, ваше сознание уже в достаточной степени восприняло теорию, — продолжал я все так же спокойно. — И теперь настало время воздействовать и на ваше подсознание. Не по этой ли причине вы лежали совершенно нагой в гробу, слушая грохочущую музыку, возбуждающую и подчиняющую себе нервную систему, и наблюдая за разноцветными вращающимися огнями?

На какое-то мгновение в глазах Гейл мелькнул неприкрытый ужас, но она тут же справилась с паникой и заставила себя улыбнуться.

— Очевидно, это был очень яркий сон, раз он произвел на вас такое впечатление, лейтенант!

— Полагаю, что да. — Я откинулся на спинку стула. — Знаете ли вы человека по имени Фенвик?

— Чака Фенвика? — Она подождала, когда я кивну. — Да. Но он мне очень не нравится. Он был приятелем Хэнка. Я встречалась с ним пару раздо того, как Хэнк… сбежал. Он часто приходит в храм, но я взяла за правило игнорировать его. Фенвик — премерзостный тип, и я не желаю поддерживать с ним знакомство, навязанное мне Хэнком.

Ее язык и манера изъясняться были несколько высокопарными. Такие речи обычно можно услышать в зале суда. Впрочем, выраженные подобным образом чувства казались достаточно искренними: судя по всему, она действительно ненавидела Чака Фенвика.

— Чем он зарабатывает на жизнь? — спросил я.

— Я никогда не интересовалась им настолько, чтобы что-то выяснять о его личной жизни, — ответила она каким-то деревянным голосом.

— Не помните ли вы человека, который собирался продать Полу Брайану землю? В то время, когда ваш муж договорился с ним о партнерстве?

— Я… — Гейл прижала руку ко лбу. — Извините, лейтенант, — жалко улыбнулась она. — Но после всего случившегося трудно припомнить подробности того, что произошло более года назад.

— Разумеется. — Моя улыбка была под стать ее наигранной искренности. — Возможно, вам удастся припомнить позднее, миссис Мэгнасон. Как мне говорили, храм никогда не просит денег у своих прихожан и содержится исключительно за счет добровольных пожертвований. Не так ли?

— Да.

— Имеете ли вы представление о том, сколько денег передано вами храму с тех пор, как начали туда ходить?

— Нет, затрудняюсь ответить. — Она слегка нахмурилась. — Я как-то не могу понять, к чему вам знать вещи, не имеющие никакого отношения к смерти моего мужа. И, кроме того, это нечто абсолютно личное.

— Забудем про мой вопрос, — предложил я. — Кстати, не знакомы ли вы с рыжеволосой девушкой по имени Чейри?

— Чейри? — Она задумалась на пару секунд, затем покачала головой. — Нет. Уверена, что не знакома.

— Ну что же, спасибо. — Я поднялся с места. — В данный момент я не стану больше докучать вам своими вопросами, миссис Мэгнасон.

Выйдя со мной в прихожую, она отворила парадную дверь.

— До свидания, лейтенант! Вы дадите мне знать, когда что-то выясните, не так ли? — На губах у нее промелькнула улыбка. — Я не слишком сильно любила мужа, но тем не менее я бы хотела, чтобы его убийцу поймали.

Я вернулся к машине. Саманты нигде не было видно: возможно, она была в школе или же играла где-то далеко. Мне почему-то не хватало серьезного взгляда ее больших серых глаз.

По дороге в Вэлли-Хейтс я остановился возле небольшого ресторанчика, чтобы проглотить сандвич со свиной отбивной, так что, когда я подъехал к дому, в котором, согласно телефонному справочнику, проживал Чак Фенвик, часы показывали уже два часа. Передо мной было типичное жилище человека со средним доходом. Окруженное аккуратно подстриженными газонами, оно было одним из длинной вереницы одинаковых зданий.

Я прошел по бетонированной подъездной дорожке к крыльцу, поднялся на несколько ступенек и нажал на звонок. Через несколько секунд дверь открылась. На пороге, подозрительно разглядывая меня, стояла молодая особа. Очевидно, она привыкла к неожиданным визитам всяких торговцев и умела выставлять их вон. Ее гибкое загорелое тело выглядело весьма крепким. Верхняя половина белого бикини прикрывала маленькие, торчащие вперед груди, в то время как на нижней половине имелось лишь жалкое подобие белого же пояска стыдливости. Зеленые глаза были обильно раскрашены черной тушью, а помада на полных губах большого рта выглядела уж слишком красной для этого времени суток. Волосы от ушей были подняты наверх, образуя на самой макушке гладкую ярко-рыжую шапку, лоб закрывала прямая челка, доходившая до бровей. Все вместе взятое создавало эффект необычайной чувственности, лишь слегка подпорченной уж слишком ненатуральным румянцем.

Рыжие волосы облегчили и сократили мой поиск. Если же я ошибался, то я ведь ни с кем не заключал пари, так что терять мне было нечего.

— Чейри? — спросил я.

— Эй! — Ее широкий рот растянулся в теплой улыбке. — Вы произнесли мое имя правильно. Большинство парней сначала его перевирают.

— И называют вас Чери — Вишенкой и даже Ягодкой? — Я тоже улыбнулся ей. — Такие парни, как Хэнк Мэгнасон? Могу поспорить!

Улыбка исчезла с ее лица, как если бы ее там никогда и не было. Она явно вознамерилась захлопнуть дверь перед моим носом, но я оказался человеком предусмотрительным и уже успел поставить внутрь ногу.

Глава 5

Гостиная была обставлена в точном соответствии с рекламой торговых журналов пятилетней давности, время же лишь уменьшило блеск полировки.

Чери — какого черта мне надо было изменять общепринятое произношение ее имени! — стояла, скрестив руки. Ее зеленые глаза взирали на меня одновременно с негодованием и страхом.

— Вы и Хэнк Мэгнасон, — заговорил я, — смеялись как ненормальные на берегу озера по поводу того, что Рейф Кендалл обладает подлинным путеводным светом, поскольку, им руководит.

— Не понимаю, что за околесицу вы несете! — Это было сказано весьма решительно, но бесцветным, монотонным голосом. — Вы, наверное, коп. Даже не знаю, о чем или о ком вы толкуете!

— Кто-то очень хотел видеть Хэнка мертвым, — продолжал я, не обращая внимания на ее отнекивания. — Ему всадили в грудь с близкого расстояния четыре пули, затем бросили труп в озеро. Догадываюсь, что в тот момент он уже не смеялся. Может быть, он искал путеводный свет, а?

— С минуты на минуту сюда явится Чак, — произнесла девушка напряженным голосом. — Коп вы или не коп, но он, обнаружив вас здесь со мной, даст вам доброго тумака. Так что не думаете ли вы, что вам лучше…

— Я стану тревожиться из-за Чака, когда он будет здесь. Но в данный момент я хочу услышать про вас и Хэнка Мэгнасона.

Лицо Чейри внезапно вытянулось.

— Послушайте, я охотно расскажу вам все про Хэнка и про себя, однако не сейчас. Обещаю позвонить вам в офис шерифа, как только… — Она замерла, услышав, как тихонько скрипнула входная дверь. — Слишком поздно… — В ее глазах появилось умоляющее выражение. — Бога ради, не упоминайте обо мне и Хэнке в присутствии Чака, прошу вас! Я позвоню вам в офис с утра пораньше. Даю слово!

Я уже собрался было поступить по-рыцарски, заявив, что меня это вполне устраивает, но тут дверь широко распахнулась и в комнату ввалился огромный детина. Его массивная фигура, казалось, сжала помещение до размеров кладовки. Наверное, ему было под сорок, рост — чуть выше шести футов, вес — за восемьдесят килограммов. Темные глаза поблескивали в глубоких глазницах на какой-то удивительно плоской физиономии, окруженной рыжеватой щетиной, толстые губы раздвинулись в неприятной ухмылке, демонстрируя очень крупные редкие зубы. С первого взгляда, несмотря на дорогой костюм, белоснежную рубашку и переливавшийся всеми цветами галстук, удерживаемый на месте золотой булавкой с несколькими жемчужинами, он мне напомнил неуклюжего слона.

Он довольно долго смотрел на рыжеголовую прелестницу, затем медленно перевел взгляд на меня. Его волчья не то улыбка, не то усмешка стала шире.

— Эй! — хихикнул он. — Похоже, вы тут неплохо устроились, вот только я явился не вовремя? — Он шагнул в центр комнаты, передвигаясь почему-то на пятках, нахохленный, как бойцовый петух. — Полагаю, ты едва успела натянуть на себя свое бикини, когда услыхала, как я повернул ключ в замке, верно, Чейри?

— Чак! — Голос рыжеволосой звучал так, словно ей было трудно говорить. — Это совсем не то, что ты воображаешь! Честное слово, это же…

Он сделал еще два шага, поднял руку и ударил девушку по щеке тыльной стороной ладони с такой силой, что та свалилась на пол. Чак повернулся и быстрыми шагами двинулся на меня, возбужденно посмеиваясь и сжав пальцы в кулаки размером с добрую дыню.

У меня не было при себе моего любимого магнума, поэтому пришлось прибегнуть к старому испытанному средству, дабы осадить «норовистого слона». Мой «тридцать восьмой» легко выскользнул из поясной кобуры, и я прицелился Чаку в грудь дюймов на пять ниже жемчужной булавки. Это заставило взбесившееся животное замедлить шаг, но не остановило его: он продолжал двигаться на меня словно глыба. Затрудняюсь сказать, было ли это следствием присущей ему смелости, или же непомерной глупости, или того и другого вместе, но в тот момент меня это не очень интересовало.

— Я всажу пулю тебе прямо в брюхо, — пообещал я.

И кто станет спорить с лейтенантом полиции, когда я скажу, что с моей стороны это была самозащита? — спросил я ворчливо.

— Лейтенант полиции? — Он захохотал, будто услышал веселую шутку, но на всякий случай замер на месте.

— Лейтенант Уилер из офиса шерифа. — Я извлек свободной рукой свой значок и показал ему. — Вы Фенвик?

— Точно. — Он быстро несколько раз кивнул. — Догадываюсь, я что-то напутал…

Он прошел к тому месту, где на полу с ошеломленным видом сидела Чейри, схватил ее за плечи без особых церемоний и поднял, как мешок картофеля.

— Произошла ошибка, куколка! — Это показалось ему настолько забавным, что он разразился каким-то раскатистым, утробным смехом. — Впрочем, ничего страшного. Пусть это послужит тебе предостережением, поняла?

Лицо Чейри сморщилось в жалкой улыбке. Как только он отпустил ее плечи, она бессильно рухнула на ближайший стул.

Когда все нормы вежливости были выполнены, Фенвик извлек из нагрудного кармана тоненькую сигару с обрезанным концом и зажег ее с помощью солидной золотой зажигалки.

— Полагаю, вы явились сюда не просто, чтобы провести время, лейтенант? — Он выпустил в мою сторону облачко душистого дыма. — Так что выкладывайте!

— Я расследую убийство, — объяснил я, пряча пистолет обратно в кобуру.

— Да?

— Убийство человека по имени Мэгнасон. Слышал, он был вашим близким другом?

— Бедный старина Хэнк! — Мысль о неожиданной смерти была для Фенвика настолько противоестественна, что он на мгновение перестал зубоскалить. — Я читал про это, лейтенант. Скажу откровенно, был потрясен. Замечательный парень Хэнк!

— Когда вы его видели в последний раз?

— Проклятие, это было так давно, что я едва ли сумею точно вспомнить… — Он неистово замахал сигарой. — Более года назад, так я думаю. Кто знает, куда уходит время, а? Раз — и года как не бывало… Да, конечно, прошло уже более года. Это точно.

— Но его жену вы после того встречали?

— А как же! Конечно, у нас с ней общие интересы. Место с совершенно идиотским названием Храм любви! Слышали о таком? — Он разразился громоподобным хохотом. — Но это совсем не то, что можно предположить, судя по названию. Это уж точно, можете не сомневаться. Руководит им очень приятный малый, Рейф Кендалл. Он осуществляет то, что сам именует «эмоциональный терапией». Мне эта штуковина здорово помогает. Думаю, что и Гейл Мэгнасон тоже. Потому что почти каждый раз, когда я там бываю, мы с ней встречаемся.

— Известны ли вам какие-то причины, по которым кому-то понадобилось устранить Мэгнасона?

— Нет, сэр. — Он энергично покачал головой. — Я всегда считал Хэнка симпатичным малым. Разве что пил он многовато, но если это является поводом для убийства, то наша страна в скором времени может обезлюдеть, верно? — Новый взрыв хохота в связи с собственным остроумием. — Нет, человека нельзя убить только за то, что он пьет!

— Чем он зарабатывал на жизнь?

— Вот это дельный вопрос, лейтенант! Настолько дельный, что я не знаю, как на него и ответить. Когда бы мы с ним ни встречались, у Хэнка всегда было полно монеты. Ну, сами понимаете, с какой стати я стал бы допытываться, откуда у него эти деньги? Впрочем, от кого-то я слышал, что у его жены их куры не клюют…

— А как вы зарабатываете на жизнь? — вежливо осведомился я.

— Я? — Новый взрыв хохота. — Полагаю, вы можете смело сказать, что я тоже занимаюсь делами, связанными со смертью, лейтенант, хотя не совсем так, как вы. Мне принадлежит «Бьютифул виста». Думаю, вы слышали о такой организации. Это частное кладбище.

Я покачал головой:

— Нет. А мне следовало бы слышать?

— Территория быстро заполняется, лейтенант. Сейчас у нас осталось не более десятка участков по три сотни долларов. Человек должен учитывать такие вещи, если он хочет быть похоронен стильно, и предусмотреть места для членов своей семьи, которые последуют за ним. Кладбище расположено на вершине холма в трех милях к югу от Палм-Сити. Вид потрясающий! Мы соорудили даже самый настоящий водопад, а музыка там звучит все двадцать четыре часа в сутки.

— Не думаю, чтобы я мог попасть туда на лейтенантское жалованье! — проворчал я.

— Самому вам в любом случае не попасть к нам, лейтенант! — завопил он в восторге. — Вас туда должны отвезти на катафалке!

Я мрачно посмотрел на него, в душе пожалев, что не всадил-таки в него пулю, когда у меня был такой прекрасный предлог для этого. Наконец он все же перестал ржать и даже смог вновь затянуться своей сигарой.

Чейри выпрямилась на стуле, осторожно растирая пальцами все еще багрово-красную щеку. Она не сводила взгляда с физиономии Фенвика, как будто он ее гипнотизировал, но каждый раз, когда он принимался хохотать, у нее по телу пробегала дрожь.

— Поверьте, крайне сожалею, что не могу вам помочь, лейтенант! — На этот раз смех Фенвика был как бы извиняющимся. — Забавно, что порой ты считаешь, будто кого-то прекрасно знаешь, а когда хорошенько задумаешься, то выясняется, что тебе о нем ни черта не известно.

— О нем вообще никто ничего не знает, в том числе и собственная жена, — пробурчал я. — Если бы я не видел его труп накануне утром, я бы просто не поверил, что на свете существовал человек по имени Хэнк Мэгнасон.

— Плохо, лейтенант! — Он кивнул в сторону рыжеголовой девушки. — А Чери вы не расспрашивали? Может, ей что-то известно?

— Нет, — прошептала Чейри, — я такого человека не знала.

— Очень жаль! — весело пророкотал Фенвик. — Похоже на то, что мы ничем не можем вам помочь!

— Если кому-то из вас что-то придет на ум, позвоните мне, буду весьма признателен. — Я вытащил из кармана визитную карточку. Протягивая ее Чаку, посмотрел в глаза рыженькой. — Меня легче всего застать в офисе по утрам, примерно в половине десятого. До свидания, мистер и миссис Фенвик.

— Тоже мне «миссис Фенвик»! — осклабился Чак. — К чему такая роскошь! Пройдет еще много времени до того, как какой-нибудь дамочке удастся запустить в меня глубоко коготки и заманить в мэрию. Ее зовут Чери Кордовер, лейтенант. Она просто моя приятельница.

— Всего лишь приятельница! — подтвердила Чейри слабым голоском.

Фенвик проводил меня до двери и продолжал стоять на крыльце, пока я не сделал подковообразный разворот на машине и не помчался назад в город.

У меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить над тем, как умно повел себя я с Чейри Кордовер. Галантность как-то не вяжется с должностью полицейского. Возможно, было бы куда правильней допросить девушку о ее взаимоотношениях с Хэнком Мэгнасоном в присутствии Фенвика: в результате неизбежного взрыва могли бы выясниться интересные факты.

Кончилось все тем, что я махнул рукой на происшедшее, решив, что сделанного не воротишь, а тот, кто все время оглядывается назад, рискует в один прекрасный день свалиться с высокой скалы в пропасть. Когда я вошел в контору, она являла собой обычную картину неустанной пчелиной деятельности. Аннабел, сидя перед машинкой, мрачно взирала на нее. Сержант Полник, развалившись в кресле, вычищал перочинным ножом грязь из-под ногтей. Бросив на меня взгляд обманутого великомученика, он возобновил свою маникюрную деятельность.

Я остановился возле столика секретарши, посмотрел на ее волосы цвета натурального меда и негромко кашлянул.

— День и без того был отвратительным, а тут еще явились вы, чтобы окончательно его испортить, — проворчала она, даже не потрудившись повернуться ко мне лицом.

— Вам не следует придираться к лейтенанту, — миролюбиво заметил Полник, — когда он единолично работает по убийству.

Я не слишком ласково посмотрел на него:

— Вам удалось еще что-нибудь узнать у старикана, который выудил труп из воды?

— Его зовут Джордж Спунер. Он ничего не знает. Во всяком случае, ничего важного.

— Скверно! — вздохнул я.

— Я вчера возвратился в офис, как вы сказали, и дожидался вас, но вы так и не появились. Поэтому шериф отправил меня разобраться в том, что случилось в ювелирном магазине. Кто-то запустил кирпичом в окно. — В голосе у него появились негодующие нотки. — Это сделал шестнадцатилетний юнец! Я обнаружил его в трех кварталах оттуда. Он сидел на краю канавы и рыдал, как будто у него настоящее горе. В грязном кулаке у него была по-прежнему зажата его добыча — брошка из поддельных бриллиантов ценой максимум в восемь долларов.

— Догадываюсь, как все это было. Вчера у меня был очень хлопотный день, я не имел возможности вернуться сюда и… — Неожиданно у меня в голове раздался едва слышный сигнальный звонок, к которому я привык прислушиваться. — Что в точности подразумеваете вы под «ничего важного»?

— О чем это вы, лейтенант?

— О Джордже Спунере, — напомнил я. — Вы сказали, что он больше ничего не знает. Во всяком случае, ничего важного.

— Ах, это! — Он пожал плечами. — Старик принялся вспоминать о том, как Мэгнасон имел обыкновение ловить рыбу на озере, но это было более года назад.

— Он ловил ее в одиночестве?

— Нет, с каким-то парнем по имени Шаффер, сказал дедуся. Вот я и подумал, что это старая история, верно?

— Возможно, — терпеливо ответил я. — Ну, а что вы узнали про этого Шаффера?

— Он по-прежнему удит рыбу на озере. — На лбу у Полника появились морщины. — Вот уж никогда не думал, что вы интересуетесь рыбной ловлей, лейтенант!

— Этот Уилер всегда старается вонзить свои когти во что-то или в кого-то, — злобно заявила Аннабел. — Городские власти должны принять какое-то постановление, обязующее его надевать на себя наручники, когда он приближается к женщине моложе сорока пяти лет.

— Насколько я понимаю, вас это не касается, — заметил я с самым невинным видом.

— Мне исполнилось двадцать три года, чтобы вы знали!

— Придется проверить ваши годовые отметины, чтобы быть вполне уверенным. Они все еще на прежнем месте? Вы знаете, как раз…

— Если вы не заткнетесь, Уилер, — сказала она, задыхаясь от негодования, — я разобью подставку о вашу голову!

— Одно время я ходил на рыбалку, — признался Полник, — и заработал морскую болезнь.

— На озере? — недоверчиво уставился я на него.

— Моя благоверная уверяет, что у меня нервный желудок… — Он задумчиво заморгал. — Наверное, это результат того, что вот уже пятнадцать лет, как я на ней женат.

— А этот Шаффер, — заговорил я решительно, — дед Спунер не упоминал, где он живет?

— Где-то в полумиле к северу от того места, где мы нашли тело. «Хранит себя для себя» — так выразился старикан, — как будто он что-то собой представляет!

— Иначе говоря, педераст? — буркнул я.

— Отшельник!

Аннабел понимающе улыбнулась Полнику:

— У лейтенанта такие грязные мысли потому, что он не получил достаточного образования, сержант. Его вышвырнули из школы второй ступени за то, что он приставал к учительницам.

— Нехорошо! — Полник покачал головой. — Разве можно досаждать тем, кто тебя учит? Лично я всегда старался сделать так, чтобы меня никто не изводил.

— Я все еще помню мисс Магнолию Блоссом, — произнес я мечтательно. — Потрясающая южная красавица! Платиновая блондинка с такими соблазнительными формами! Ни одной прямой линии, поверьте. Возраст — около двадцати трех лет, но быстро приближалась к сорока пяти. У нее имелась родинка как раз под… — Я замолчал, потому что Аннабел больно стукнула меня локтем под ребро.

— Так вы предполагаете, лейтенант, что этот Шаффер может оказаться важным свидетелем? — спросил Полник.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Во всяком случае, я с ним непременно потолкую.

— Хотите, чтобы и я с вами отправился?

Я не хотел, но у него в глазах появилось выражение такой собачьей преданности, что я без труда представил, как огорчил бы этого коккер-спаниеля мой очередной отказ от его услуг. Надо было немедленно что-то придумать.

— У меня для вас, сержант, имеется куда более важное задание, — заговорил я деловито. — В трех милях от города имеется новое и очень фешенебельное кладбище — «Бьютифул виста». Его владелец — некто Фенвик, в данный момент один из основных подозреваемых. Я хочу, чтобы вы отправились туда и повнимательней присмотрелись. Только никому не говорите, что вы коп. Прикиньтесь, будто намереваетесь приобрести один из их участков. Пусть они покажут вам там все. Вы же держите глаза широко открытыми: вдруг заметите что-то подозрительное.

— Не сомневайтесь, лейтенант! — Полник вскочил со стула с озабоченным видом. — Ясно, убийцу надо искать там. Я имею в виду, что ему удобно иметь собственное частное кладбище, чтобы хоронить там свои жертвы.

Я восхищенно прищелкнул языком:

— А я вот об этом даже и не подумал, сержант!

— Так я побежал?

— Обождите! — Я взглянул на часы. Половина пятого. — Мне думается, сегодня уже нет смысла приниматься за расследование. Займитесь этим завтра с самого утра, тогда у вас будет сколько угодно времени разнюхать все.

— Как прикажете, лейтенант! — Было видно, что Полник с трудом скрывает разочарование, но вскоре его лицо снова просветлело. — Может быть, мне стоит все же отправиться туда сейчас, просто для того, чтобы завтра не тратить время на поиски?

— Разве кто возражает? — произнес я, и через минуту он уже исчез.

Аннабел внимательно посмотрела на меня. В ее по-детски круглых глазах читалась какая-то нерешительность.

— Я до сих пор не научилась распознавать, когда вы поступаете жестоко с сержантом, а когда добры к нему.

— Для Полника это тоже загадка, — уклончиво заметил я, потому что меня самого иногда мучила в связи с этим совесть.

— Он тоже не знает, как вы к нему относитесь?

— Почему же не знает? Я его очень ценю…

Она свела брови, о чем-то задумавшись:

— Скажите-ка мне вот что, Эл. Думали ли вы когда-нибудь о женитьбе?

— Нет, — ответил я чистую правду.

— А задумывались ли о том, что станете делать, когда состаритесь? — Голос у нее звучал жалобно.

— Конечно! — Я кивнул несколько раз головой и заявил без смущения: — Стану принимать пилюли для сохранения половой активности.

Раздалось яростное крещендо на машинке. Аннабел напечатала чуть ли не половину листа, затем вытащила его из каретки и порвала на мелкие кусочки. Зато я успел вовремя заметить, что ее рука потянулась с совершенно определенным намерением к тяжелой металлической линейке, лежавшей на ее столе, и поспешно бросился к выходу.

Никак не возьму в толк, почему такая очаровательная блондинка, как Аннабел, думает о каком-то замужестве, когда имеет возможность хоть каждый день назначать свидание с таким не поддающимся никаким женским ухищрениям холостяком, как я? Разве найти девушке кого-то еще лучше Уилера?

Я размышлял на эту тему по пути к своей машине. Конечно, вслух я не высказывал подобных мыслей, опасаясь услышать в ответ совсем не то, что хотелось бы.

Похоже, я и берег озера должны были стать неразлучными друзьями. Если говорить честно, то, если бы у меня был выбор, я бы предпочел посетить дом Мэгнасона, но никак не обитель «отшельника», упомянутого Полником.

Едва заметная, заросшая травой тропинка привела меня к полуразвалившейся хибаре, примостившейся почти у самой воды. Из густых зарослей камыша за самым домом несло сыростью. Отвратительный запах гниющих водорослей проникал повсюду.

Входную дверь — я мог без опасения поспорить на любую сумму — не красили более тридцати лет. Постучав в нее, я в ожидании ответа закурил сигарету, главным образом для того, чтобы заглушить зловоние.

Отворивший мне дверь человек совершенно не подходил к развалюхе-дому. Я бы скорее отнес его к немногочисленной категории тех людей, которые могут зафрахтовать реактивный самолет, чтобы доставить себе удовольствие полюбоваться восходом солнца где-то в Акапулько или Каннах. Его светлые волосы правильнее было назвать ковриком из крутых завитков. Темные очки в толстой оправе скрывали его глаза. Открытая часть лица была сильно загорелой, тонкие, плотно сжатые губы контрастировали с одутловатыми щеками. Рост у него был средний, сверх положенного веса он набрал фунтов двадцать. Одежду его составляли рубашка ослепительно-голубого шелка, именуемого «средиземноморским», очень узкие брюки, тоном посветлее, и галстук в горошек фасона «шарфик». Дополняли картину синие замшевые босоножки. Возможно, темные очки понадобились ему только для того, чтобы не ослепнуть от собственного элегантного великолепия.

— Мистер Шаффер? — спросил я.

— Кто его спрашивает? — У него был четко выраженный южный акцент, но с некоторыми накладками. Так что, возможно, он просто часто бывал в тех местах, подумал я.

— Лейтенант Уилер из офиса шерифа. — У меня было прекрасное настроение, поэтому я великодушно позволил ему взглянуть на свой значок.

— Лайон внутри, — ответил он, широко распахивая дверь, — входите.

Я прошел мимо него в гостиную, скромную по размерам, но удобно обставленную. Небольшой человечек, выглядевший бывшим жокеем, начавший лысеть и набирать лишний вес, был занят приготовлением себе выпивки. Бросив на меня такой взгляд, будто я был какой-то тварью, только что выползшей из камыша, он тут же отвернулся, чтобы продолжить колдовать над стаканом.

— Мистер Шаффер, — начал я. — Я…

— Знаю. — Я слышал, как вы разговаривали с Доном. — Его хриплый голос звучал так, будто кто-то в свое время испробовал прочность его голосовых связок при помощи резинового шланга. — Вонючий коп! Только потому, что человек когда-то совершил ошибку, вы будете его терроризировать до конца дней его?

— Лайон Шаффер? — задумался я вслух. — Не тот ли Лайон Шаффер? Парень из Санта-Аниты, который ухитрился опоить всех лошадей в заезде, так что все они еле доползли до конюшен?

— Смешно такое слушать? — взвился Шаффер. — Вы прекрасно знаете, что дело против меня было сфабриковано. Два года в Сан-Квентине из-за какой-то лошади! Подумаешь, поддал я ей… Это тот проклятый сержант подсунул мне героин, и…

— Лайон, — мягко заговорил его элегантный приятель, — почему ты не прекратишь свое словоизвержение и не послушаешь сам? Я сомневаюсь, чтобы лейтенант вообще слышал о тебе хотя бы раз в жизни.

— Ух! — Шаффер уставился на него с открытым ртом, затем перевел взгляд на меня, но рот так и не соизволил закрыть.

— Вы правы, мистер… — Я вопросительно взглянул на черные очки.

— Эннан, — сказал он. — Дон Эннан. И я один-единственный раз видел внутренние апартаменты Сан-Квентина, да и то лишь в каком-то очень старом фильме, лейтенант.

Я снова посмотрел на Шаффера:

— Тело Хэнка Мэгнасона вытащили из озера в полумиле отсюда два дня назад. Возможно, вы об этом читали?

— Разумеется. — Он несколько раз кивнул головой. — Ну и что?

— Он был вашим приятелем?

— Я знал его. Разве преступление быть знакомым с парнем, которого ухлопали?

— Большинство людей не кидаются на других, пока их к этому не вынудят, — произнес я миролюбиво. — Вы же считаете, что вам следует бросаться на меня вот так, без всякой на то причины.

Эннан рассмеялся:

— А ведь лейтенант дело говорит, Лайон. Почему бы тебе на минуту не забыть о своем предубеждении против копов? Хотя бы для того, чтобы не казаться кругом виноватым?

Тут мне полагалось бы оборвать этого щеголя, запретить ему вмешиваться в разговор. Но между ними явно имелась какая-то, пока не ясная мне связь, которая меня крайне заинтересовала. Взгляд Эннана заставил его приятеля моментально замолчать, и тот, словно проглотив что-то — может, свое предубеждение против полицейских, — изобразил на физиономии слабое подобие улыбки.

— Точно, я знал Хэнка Мэгнасона, лейтенант. Мы с ним частенько вместе рыбачили… Но вообще-то мне мало что о нем известно.

— Похоже, его вообще тут никто не знал, — вздохнул я. — С женой-то его вы хоть знакомы?

Он отрицательно покачал головой:

— Я считал, что именно поэтому ему и нравилось ловить рыбу. Он как бы убегал от нее на озеро. Одно время он говорил мне, что с радостью бы бросил ее, такая она нудная, но денег у нее было много, а кому же захочется добровольно отказаться от такой благодати?

— Что же еще он рассказывал?

— Ха! — Он прищурил свои карие глазки, так что в уголках появились морщинки. — О жене, что ли?

— О чем угодно. О жене, о своей жизни, о своей приятельнице, своем бизнесе. Решительно обо всем.

— Я как-то ничего не запомнил. — У него на лице вновь появилось некое подобие улыбки. — Вы же знаете, как оно бывает, если ты занят рыбной ловлей, лейтенант! Два человека сидят тихонечко в лодке и по большей части молчат.

— Прежде всего, почему он рыбачил вместе с вами?

— Ну, я люблю рыбачить, почти всегда торчу на озере. Да и потом, я был его ближайшим соседом. Наверное, все дело в этом. Он был малый ничего себе, всегда приносил с собой бутылку спиртного. Мы с ним прекрасно чувствовали себя вдвоем, не мешали друг другу, что еще требуется?

— Когда вы в последний раз видели Мэгнасона?

— Не скажу точно. Более года назад, во всяком случае.

— Где вы находились пару дней назад от полуночи до двух часов утра?

Шаффер задумался на пару секунд.

— Я был в городе, устал от компании с самим собой. Такое со мной не часто случается… Пил в каком-то баре, помнится. — Он стал переминаться с ноги на ногу. — Признаться, бар я плохо запомнил: к тому времени, как там бросил якорь, я был уже здорово под градусами.

— И все-таки, как называется бар?

— Какая-то забегаловка на Третьей улице, если не ошибаюсь.

— Вы были один?

— Точно. Когда человек пьет всерьез, ему не нужна компания, верно?

Терпеть не могу, когда на мои вопросы отвечают вопросами. Но ничего не поделаешь! Ясно, алиби у него не было, а рассказанная им вполне реалистичная история могла быть и правдой, и чистейшим вымыслом. Надеюсь, придет такой день, когда я изобрету безошибочный детектор лжи, который можно будет носить на руке, как часы, и вытесню все другие аппараты подобного рода, если даже они уже запатентованы.

— Итак, он говорил о своей жене, — подсказал я. — А еще о ком?

— Больше ни о ком, насколько помню, лейтенант.

— Неужели ни разу не упомянул о дочке?

— А, о ней!.. — Шаффер энергично закивал. — О ней он мог болтать без умолку. Без ума был от ребенка!

— Айрис, — промолвил я. — Такое очаровательное создание! Я ее видел, сейчас ей пять лет Маленький светловолосый ангелочек. А какая умница!

— Айрис. — Он снова закивал. — Правильно, так ее зовут.

Я нахмурился.

— Это худенькая десятилетняя брюнетка, причем зовут ее Самантой! — загрохотал я. — Очевидно, вы здорово нервничаете, раз несете такие глупости, Шаффер!

— Просто многое я помню весьма смутно, лейтенант.

— Вот по этой причине мы и отправимся с вами в город в офис шерифа, посмотрим, оживит ли это вашу память! — холодно произнес я. — Вы бывший заключенный, поэтому не ждите, что с вами будут там обходиться внимательно и чутко.

— Возможно, пару раз он и упоминал о ребенке, точно не помню, — заныл Шаффер. — Откровенно говоря, лейтенант, я вообразил, что будет выглядеть убедительней, если я скажу, что он про нее часто говорил.

— Почему?

Он с жадностью поглядывал на нетронутый стакан с виски на столе перед собою, потом отвернулся от него и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Ладно, скажу правду. Я всегда старался держаться подальше от этого типа. Находиться с ним рядом было для меня настоящим мучением! Мне ужасно не хотелось ездить с ним на рыбалку! Ужасно! Если я успевал заметить, что он приближается к дому, я нырял в кусты и отсиживался там. Он был вспыльчивым, как фитиль. Одно неосторожное слово — и он уже вышел из себя, жди если не зуботычины, то такой ругани, что хоть уши затыкай. Если мы все же выезжали с ним на ловлю, то большую часть времени я сидел с закрытым ртом и слушал его болтовню, опасаясь произнести что-то невпопад. Это тоже было скверно, потому что его злило мое молчание. Меня ни капельки не удивляет, что в конце концов его кто-то ухлопал, лейтенант. Он ненавидел весь мир и каждого живущего в нем человека.

— Как он зарабатывал на жизнь?

— Не имею понятия. Знаю только, что это требовало его частых отлучек. Он уезжал из дома недели на две-три, а то и на больший срок.

— Он когда-нибудь упоминал, где бывал?

— Помню, одно время он частенько вспоминал Чикаго. Была зима, он жаловался, что там было страшно холодно.

— Ну, а не упоминал ли Мэгнасон когда-либо Пола Брайана?

— Человека, которому принадлежит бензоколонка на перекрестке? Да нет, что-то не припомню.

Я постепенно свыкся с мыслью, что Мэгнасона никто не знал, в особенности люди, с которыми он был знаком. Это было гораздо хуже, чем высокая кирпичная стена, через которую можно как-то перемахнуть. Пожалуй, правильнее было бы сравнить мою ситуацию с резиновой сеткой: она вроде бы немножко поддается при твоем первом ударе, но тут же отталкивает тебя снова на прежнее место.

— Как вы зарабатываете на жизнь? — спросил я для проформы.

— Работаю немножко то тут, то там, — ответил Шаффер. — Летом всегда находятся туристы, которые арендуют мою лодку вместе со мной для рыбной ловли. Частенько у Брайана бывает много работы по ремонту машин, тогда он поручает мне отпускать на колонке горючее. — Он пожал плечами. — Да и потом, лейтенант, у меня здесь отнюдь не дворец, который я должен поддерживать в идеальном порядке.

Этого я не стал оспаривать.

— Ну а вы что скажете про себя, мистер Эннан? — Я посмотрел на синего денди. — Вы рыбак?

— Да, когда у меня на это есть время, — весело ответил он. — Мне ужасно нравится бывать здесь, на озере: кругом такая тишь и благодать. Иногда я приезжаю сюда половить рыбу, а иной раз, как, например, сегодня, чтобы просто немного выпить и поболтать с Лайоном. — Он извлек из кармана носовой платок, снял темные очки и принялся их неторопливо протирать. — Мне по душе покой, но, конечно, не кладбищенский, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Конечно, — кивнул я головой. — Как давно вы знакомы с Лайоном?

— Года три… Возможно, теперь уже четыре.

— Вы когда-нибудь встречались с Мэгнасоном?

— Ни разу не имел этого сомнительного удовольствия, лейтенант.

Он впервые посмотрел на меня без очков. Меня неприятно поразило то, что у него были бледно-голубые, совершенно безжизненные глаза, как у дохлой рыбы, пять минут назад снятой с крючка. Возможно, он все понял, потому что живо водрузил очки на нос. Затем, улыбнувшись мне, произнес вкрадчивым голосом:

— Кто знает, не повезло ли мне, раз я с ним никогда не встречался? Судя по словам Лайона, мы бы с ним не поладили. Кто знает? Вдруг бы он до такой степени взвинтил меня, что я бы утопил его в озере? — Его улыбка стала шире. — Очевидно, Бог меня хранит!

Глава б

Солнце стало клониться к горизонту, когда я оставил машину на месте для стоянки и пошел к зданию. На этот раз кованые чугунные ворота были распахнуты, а мраморная Венера блаженствовала под струями серебристой воды. Я пересек дворик и ударил в колокол у входа в храм. Через несколько минут из мрака по другую сторону чугунной решетки появилась какая-то фигура. Когда она приблизилась, я увидел, что она облачена в длинное черное одеяние, закрывавшее ее от шеи до лодыжек, а ее светлые волосы ниспадают почти до талии.

— Я Эл, — произнес я, — и мне нужна любовь.

— Я Джастис, — холодно ответила она, — и вы совершенно бессовестно обманули меня вчера.

— Разве это я облачился в серебряное платье и умчался куда-то в космос? — возразил я.

— Теперь это уже старая история… — Она нетерпеливо пожала плечами. — Вам что-то нужно?

— Вы обещали мне провести персональную экскурсию по храму за десять центов, помните?

Она сморщила нос:

— Сейчас уже почти семь, а в восемь у нас собрание. Нельзя ли с этим подождать до другого дня?

Я усмехнулся:

— С нами, офицерами полиции, шутки плохи. Мы народ подозрительный. Вели вы мне сейчас убираться ко всем чертям, и я не поручусь за то, что не помчусь в управление за ордером на обыск, не вернусь затем назад в разгар вашей встречи и не переверну здесь все вверх тормашками.

— Представляю, как это травмирует Рейфа! — Она неохотно отворила дверь. — И вот я стою с широкой приветственной улыбкой на губах, предназначенной специально для лейтенанта, хотя в душе я предпочла бы медленно перерезать ему горло тупым ножом.

Я прошел следом за Джастис по тускло освещенному коридору в приемную. Девушка включила электричество, и, когда мрак рассеялся, мне удалось рассмотреть кое-что, чего я не заметил прошлый раз. Например, волосы у нее были перехвачены красной лентой, а черное одеяние, прикрывавшее ее наподобие плащ-палатки, в действительности было прозрачным. Возможно, под ним было одето что-то еще, а может, и нет. Я не мог в этом разобраться, не сорвав с нее верхнюю хламиду. Но в тот момент такое действие показалось мне неуместным.

Джастис, очевидно, заметила огонек в моих глазах, потому что сделала шаг назад и предостерегающе подняла вверх руку:

— Спокойнее! Это одеяние строго символическое.

— У вас такие поразительные символы, что я в них совершенно не разбираюсь! — пожаловался я.

— Черный цвет, — она прикоснулась к своему облачению, — символ смерти, белое тело под одеждой — жизнь, а красная лента — грех. Сложите все это вместе, и что вы получите?

— Прекрасный способ умереть? — неуверенно пробормотал я.

— Только не говорите таких вещей в присутствии Рейфа, с ним может случиться удар. — Неожиданно она засмеялась. — Я бы сказала, что это просто невероятная чепуха, не так ли? Но когда с посетителями храма беседует Рейф, они слушают его внимательно и относятся к его словам весьма серьезно. Он говорит им: «Ты можешь расплатиться за грехи и помни: истинная любовь — настоящая, любого рода — сохраняется и после кончины. Привыкни к мысли о смерти, и она перестанет тебя тревожить». Мы даже получили обитый атласом гроб и помещение, оборудованное «психоделиковым джисмосом», как выражается Рейф, или со светозвуковыми эффектами, согласно вашей терминологии. Но вы ведь и сами все об этом знаете, Эл?

— Знаю? — спросил я, делая большие глаза.

Джастис слегка нахмурилась:

— Вы должны знать, иначе почему вчера вечером вы упомянули о путеводном свете? Именно из-за этого я так и обозлилась. Я решила, что вы будете и дальше расспрашивать меня о делах храма, притворившись, что ровным счетом ничего не знаете о них.

— Я всего лишь повторил сказанные кем-то слова. Вы поразили меня в своем серебряном туалете.

— Ох! — Ее сапфировые глаза посмотрели на меня без недавнего холода. — В таком случае я крайне сожалею, Эл.

— Забудьте и думать об этом недоразумении. Но мне бы хотелось взглянуть на гроб и прочие атрибуты.

— С удовольствием продемонстрирую вам их! — Она сделала пару шагов к двери, потом неожиданно остановилась. — Мне как-то не хочется, чтобы вы шли позади меня, Эл Уилер, когда я в этом наряде. Давайте лучше пойдем рядом, хорошо?

Секунд через тридцать я вновь очутился в помещении, погруженном в синеватый ночной полумрак. Но Джастис имела опыт в обращении с выключателями, и сейчас же все потонуло в золотисто-янтарном свете. Посреди комнаты стоял пустой, обитый атласом большой гроб. У меня возникло неприятное ощущение, что он чувствовал себя одиноко и присматривал себе постоянных обитателей.

Джастис продемонстрировала также и оглушительную джазовую музыку, и вращающиеся огни. Одной минуты этого сочетания оказалось достаточно, чтобы я завопил:

— Спасите!

— Ну вот, пожалуйста! — произнесла она, восстановив обстановку до более или менее нормальной. — Это и есть путеводный свет. Ты лежишь здесь в гробу, твой ум постепенно дезориентируется под воздействием музыки и света. Рейф уверяет, что это прекрасная психотерапия. Позднее люди, прошедшие эту процедуру, и в самом деле выглядят более раскрепощенными.

— Вы испытывали на себе воздействие этой терапии?

Она покачала головой:

— Я настолько свыклась с мыслью о смерти, что, когда она придет, я намерена не обращать на нее ни малейшего внимания и продолжать жить дальше.

— Нечестно использовать впустую чью-то личную «психоделиковую» дискотеку… Я правильно ее назвал, да? Как вы посмотрите на то, что я снова включу свет и музыку, а вы начнете ритуальный танец?

— Вот в этом? — Она провела обеими ладонями сверху вниз по своему черному одеянию, так что ее высокая грудь обозначилась в мельчайших подробностях. — Я бы не возражала, но внезапно может войти Рейф, а я вам уже говорила, что секс в наших владениях запрещен.

— Мы можем отправиться ко мне домой и приладить цветовую подсветку к моему проигрывателю, — предложил я вполне серьезно.

Джастис закусила на пару секунд нижнюю губу:

— Наша встреча может состояться около десяти вечера. Полагаю, я должна как-то компенсировать вам моральный ущерб, причиненный мною только из-за того, что я недопоняла вас накануне.

— Когда вы ополчились на меня, мир внезапно сжался в малюсенький, размером в горошинку, вакуум! — воскликнул я с чувством. — Ни тебе серебряных вспышек, ни запаха пряных духов: пустая кушетка да удовольствие слушать собственные вздохи и сетования.

— Около одиннадцати у вас дома?

— Я с радостью погружусь в предвкушение этой встречи, настрою себя на соответствующий лад, — пообещал я.

— Как это расшифровать?

— Мою скромную квартиру намеревается посетить сама жрица любви, и я должен как-то особо отметить это событие. Однако нельзя забывать, что за стеной живут соседи, так что громовые раскаты и молнии исключаются.

Она засмеялась, затем продела свою руку под мою:

— Нам лучше продолжить десятицентовую экскурсию: если верховный жрец поймает нас здесь, возможно, он вообразит, что произошло нечто недозволенное.

Посещение остальных помещений явилось своеобразной разрядкой после гроба и «психоделикового» оформления «терапевтической» комнаты. Они напоминали загородный клуб для узкого круга людей. Дорогая, современная обстановка, роскошные ковры.

Собственно храм представлял собой просторный зал. Три его стены были разрисованы изображениями восторженных женщин, мужчин и детей. Можно было поспорить, что никто из них никогда даже не слышал такогослова, как «секс», и, разумеется, не догадывался, что оно означает. Я даже искренне пожалел этих наивных взрослых. Сколько хлопот доставляло им выяснить, откуда берутся дети! Я уже не говорю о разрешении этой проблемы в практическом плане…

Перед возвышением у четвертой, задрапированной роскошным темно-синим занавесом стены стояло около трех десятков стульев. Помост не был ничем украшен, если не считать весьма элегантного белого с золотом стола.

Признаться, я был несколько разочарован.

— Остался один только кабинет, — сказала Джастис. — Сейчас там уже должен находиться Рейф. — Хотите его видеть?

— Пожалуй, — ответил я без всякого энтузиазма.

— Мне еще надо кое-что сделать до начала собрания, поэтому я вас покидаю. — Прошу, не запугивайте его слишком сильно, ладно?

— А вы не думаете, что это он может меня запугать? — буркнул я.

— Увидимся около одиннадцати. Держите проигрыватель наготове. Когда выйдете в коридор, поверните направо, кабинет будет прямо перед вами. — Она поднялась на цыпочки и чмокнула меня в кончик носа. — Пока! Пусть это поддержит вас в течение нескольких ближайших часов.

— Я в экстазе!

На мгновение передо мной мелькнули ее соблазнительные бело-розовые ягодицы, просвечивавшие сквозь тоненький черный шелк, но я не успел выразить вслух своего восхищения, потому что девушка исчезла. «Чистая любовь» — абсолютно невозможная концепция, когда рядом с тобой порхает Джастис в подобном одеянии, решил я. Но, возможно, прихожане Храма любви мужского пола обладают сильной волей и не отличаются широтой взглядов?

Дверь в кабинет была приоткрыта, поэтому я лишь для проформы постучал в нее и сразу же вошел. Кендалл в темном костюме, белой рубашке и скромном галстуке сидел за столом. Он поднял голову, и на его лице отразилось величайшее изумление.

— Лейтенант Уилер? Я и не предполагал о вашем визите.

— Джастис провела меня по всем помещениям. Ну и домик у вас!

Его темно-серые глаза в течение нескольких секунд придирчиво всматривались в мое лицо, затем он одарил меня ослепительной улыбкой, по сравнению с которой его белоснежная рубашка стала походить на серую тряпку.

— Я рад, что вам понравился наш храм, лейтенант. Вы здесь по собственной инициативе? Или это официальное посещение?

— Официальное, — деловито подтвердил я и сразу перешел к делу: — Вы видели миссис Мэгнасон после убийства ее мужа?

— Она приходила сюда вчера вечером для индивидуальной терапии. Думаю, эта процедура принесла ей большое облегчение, о чем я и рад вам сообщить. Когда она пришла, то казалась страшно расстроенной. Вполне естественная реакция, конечно.

— Но когда она уходила, ей стало значительно лучше?

— Да, она была куда спокойнее. Почти совсем не нервничала.

— Кто первым ввел ее в храм?

Рейф на мгновение задумался.

— Думаю, что Пол Брайан. Мы с ним старые друзья.

— Ваше учреждение посещается еще одним человеком, и я хотел бы кое-что выяснить относительно его. Это некий Фенвик.

— Чак? — Глаза Рейфа внезапно вспыхнули. — Он постоянно меня поражает. Под его грубоватой внешностью…

— …бьется сердце из чистого золота? — фыркнул я.

— …скрывается весьма одинокий и напуганный человек, отчаянно старающийся отыскать что-то важное в своей жизни. Я искренне верю в то, что нам удастся дать ему то, чего он так жаждет.

— Вы хотите сказать, что разрешаете ему лапать Джастис? — спросил я без обиняков.

Лицо Рейфа вспыхнуло под темным загаром.

— Я не люблю дешевых оскорблений, лейтенант!

— А я не могу позволить себе дорогие, — отрезал я. — Неужели вы воображаете, что я способен вместе с вами проливать слезы умиления над человеком, который устроил себе безоблачное существование за счет частного кладбища?

— Частные кладбища тоже необходимы. Лично меня абсолютно не интересует, чем человек занимается, важно лишь то, каков он сам.

— Догадываюсь, что именно в этом состоит наше основное различие, — подмигнул я ему. — Для меня важно лишь то, что человек делает, в особенности если это убийство.

На его лице промелькнуло что-то похожее на испуг.

— Вы хотите сказать, что Чак Фенвик — убийца?

— Кто знает? — пожал я плечами. — Под этой грубоватой, несговорчивой личиной, возможно, скрывается сердце маниакального убийцы.

— Мне нужно в скором времени проводить собрание. — Рейф взглянул на великолепные платиновые часы-браслет. — Я бы с радостью ответил на все ваши вопросы, лейтенант, но у меня нет времени заниматься вашими дикими предположениями.

— Хотелось бы получить список всех членов вашей общины, — сказал я, — их фамилии и адреса.

— Сейчас?

— Как только вы сумеете его предоставить.

— Утром, вас это устроит?

— Вполне, — кивнул я головой. — Подошлю кого-нибудь к вам сюда часиков в одиннадцать?

— Что ж, договорились. Еще вопросы, лейтенант?

— Пол Брайан говорит, что он ваш приятель, но решительно отрицает, что представил вам миссис Мэгнасон.

— Я мог и ошибиться. Раз Пол говорит, что он тут ни при чем, значит, так оно и есть. Разве это имеет какое-то значение, лейтенант?

— Я до сих пор еще не понял, — буркнул я.

— Неужели? — Голос его зазвучал откровенно издевательски.

— Послушайте, Кендалл, — заговорил я вполне миролюбиво, — вы организовали тут премиленький рэкет. Возможно, в нем действительно нет ничего противозаконного. Но сейчас, через миссис Мэгнасон, вы оказались замешанным в дело об убийстве, и, если мне понадобится развалить ваш храм на куски, чтобы добраться до убийцы, я это сделаю. Так что умерьте свой гонор и обдумывайте каждый свой шаг.

В одну секунду он оказался на ногах. Мне даже показалось, что от негодования у него вздыбились рыжие, коротко подстриженные волосы, а губы растянулись, как у дикого зверя при яростном рычании, обнажив крепкие белые зубы.

— Вы осмеливаетесь угрожать?! Приписываете мне какие-то противозаконные действия?! — произнес он каким-то придушенным голосом. — К вашему сведению, я искренне верю в пользу всего того, что я здесь делаю. Терапия любви помогает людям, я могу призвать в свидетели три десятка людей, которые подтвердят это в любой момент. А теперь убирайтесь отсюда, Уилер, в противном случае я вышвырну вас вон!

Я бросил быстрый взгляд на его широкие плечи и могучую грудь и решил, что он вполне способен привести в исполнение угрозу. Но копам никто не платит надбавку за постоянно проявляемую храбрость. И если ты хочешь прожить достаточно долго, чтобы заработать свою пенсию, не старайся никого поразить своим безмозглым бесстрашием.

И я быстренько двинулся к выходу, размышляя: «Если накануне вечером это он огрел меня по голове, то мне здорово повезло, поскольку голова у меня все еще держится на плечах». К себе на квартиру я вернулся в четверть десятого, испытывая сильный голод. Если вы не превратили одинокие трапезы в утонченное искусство, то через какое-то время вообще забудете, что такое «домашние обеды». Шеф-повар Уилер, воспользовавшись тем, что у него было достаточно свободного времени, решил приготовить один из своих кулинарных шедевров. Может, кого-то из вас заинтересует, как я стряпаю равиоли фламбэ. В таком случае, обращайтесь ко мне со специальным запросом. Даю вам слово, у меня это кушанье получается весьма пикантным и сытным.

Помыв посуду, я принялся за приборку помещения и приведение его к приходу моей гостьи в боевую готовность.

Справился я с этой задачей в самом начале десятого. Теперь мне предстояло провести два унылых часа в одиночестве. Впрочем, они не показались мне такими уж долгими, потому что я заснул на кушетке, а когда пробудился, часы показывали без двадцати одиннадцать. Мне только-только хватило времени на то, чтобы принять душ, переодеться и приготовить два бокала, как раздался дверной звонок.

На этот раз, когда я открыл дверь, не было слепящего блеска серебристой парчи, всего лишь шуршащая фантазия из кружев с вкрапленными кое-где в рисунок переливающимися разными цветами бусинами, которые походили на отдельные градины.

— Прекрасно, — простонал я, — значит, вы переменили планету?

— Это лишь еще одна грань моей личности, — заявила Джастис с вызовом. — Возможно, вы никогда не сможете привыкнуть к их обилию.

Волосы у нее были убраны со лба в огромный узел сзади. Эта прическа показалась мне не менее эффектной, чем прошлая.

Я провел девушку в гостиную, заметив на ходу, что на этот раз на ногах у нее были белые атласные туфельки. Она уселась на кушетку, скрестила ноги, и тут я впервые увидел, что град способен «падать вверх».

Я предложил Джастис высокий бокал. Она с удовольствием сделала глоток, затем откинулась на кушетку и удовлетворенно вздохнула.

— Здесь все же очень уютно, Эл. — Ее сапфировые глаза блеснули. — Признавайтесь, что вы сделали с Рейфом?

— Вы меня предупреждали, что он склонен нервничать по пустякам, — нахмурился я, скользнув к ней на кушетку. — Но, если хотите знать, разнервничался я, и по его милости. Был момент, когда я решил, что он растерзает меня на мелкие кусочки, а потом разотрет их ногами.

— Вы, должно быть, наступили на его любимую мозоль, — засмеялась Джастис. — Знаете, Эл, я заметила, у вас это здорово получается!

— Единственное, что я ему сказал, так это то, что он организовал неплохой рэкет в свою пользу и не желает, чтобы в него совал нос какой-то назойливый коп.

Она закатилась громким смехом:

— Ну разве можно говорить человеку такие кошмарные вещи?

— Он же знает, что это правда.

— Чудак, он сам не хочет этому верить. Сейчас, когда он загребает кучу денег, он упорно внушает себе, что его сумасшедшая терапия и болтовня о путеводном свете действительно творят чудеса. Упорствующий в своей неправоте — вот как бы я охарактеризовала Рейфа.

— Я бы подобрал куда более подходящий термин, но не хочу засорять ваши ушки, похожие на розовые раковинки, — заявил я галантно. — Ну как прошло ваше собрание?

— Нудно, как всегда.

— Фенвик присутствовал?

— Озорник Чак никогда не упускает возможности поглазеть сквозь мое прозрачное платье, — засмеялась она. — Он до сих пор не уверен, есть ли у меня что-нибудь под ним или же я надеваю эту хламиду на голое тело.

— Забавно, что вы об этом упомянули, — бросил я с деланным равнодушием. — Аналогичная мысль мелькнула и у меня в голове, когда я увидал вас сегодня в этом одеянии. Недозволенное любопытство, разумеется, но носите ли вы хотя бы…

— Они телесного цвета. Это одна из творческих находок Рейфа. А уж коли речь зашла об озорнике Чаке, сообщил ли он вам что-нибудь интересное о Мэгнасоне?

— Абсолютно ничего. Но я должен предупредить, у вас имеется соперница, пользующаяся благосклонностью Фенвика. Рыжеволосая красотка по имени Чейри, вроде бы его экономка.

— Эта такая безмозглая хохотушка? — Голос Джастис явно изменился: как известно, дамы соперниц не выносят.

— Я явился к нему за пять минут до его возвращения. Чейри, в одном бикини, изображала горничную. Пришел Фенвик и ополчился на нас. Естественно, он вообразил, что самое скверное уже произошло, и отвесил своей Вишенке-Чери такую оплеуху, что та полетела в другой конец комнаты. У озорника Чака буйный нрав, как и у Кендалла. Короче, два сапога — пара.

— В следующий раз, когда он надумает разглядывать меня сквозь мое черное одеяние, я ткну пальцем ему в глаз и скажу, что мне показалось, будто это вишенка! — фыркнула Джастис. — Ладно, я могу забыть о том, что такая мразь вообще существует… Ну, а что вы скажете о Брайане?

— Вы говорите, что миссис Мэгнасон именно Брайан представил Кендаллу. Рейф это подтверждает, а вот Брайан уверяет, что он этого не делал.

— Значит, он лжец.

— Или же?.. — подсказал я.

— Или же Рейф лжет? Но если это так, то, значит, лгу и я. Однако я сказала все как было. — Она допила свой бокал и сунула его мне в руку. — Вы можете принять его в качестве намека. В нашем храме спиртное не подают, и иной раз я просто умираю от жажды… Вы, как любой полицейский, ждете, чтобы я доказала вам, что не лгу в отношении Брайана. Ну, а я не в состоянии этого сделать, так что можете предложить мне еще один бокал, Эл Уилер!

Я отправился на кухню, смешал ей новую порцию и принес в комнату.

— Как вы смотрите на то, что я поверю вам на слово? — спросил я, когда она выхватила бокал у меня из рук. — Итак, чего ради Брайану лгать? Разве так уж важно, кто первым привел Гейл Мэгнасон в храм?

— А это уж вы сами решайте! — Она зевнула и потянулась всем телом. — В данный момент я не на работе. К тому же я не штрейкбрехер, чтобы вырывать кусок хлеба у бесчестных полицейских.

— Стать таким — моя заветная мечта! — воскликнул я с жаром. — С юных лет я все жду, когда кто-нибудь предпримет попытку превратить меня в бесчестного полицейского, но никто ничего подобного не делал. Вы знаете, как тоскливо жить из года в год на одно лейтенантское жалованье?

— Вы заставите меня через минуту расплакаться! — пробормотала она, сладко зевая. — Вы что, перестали делать взносы за свой проигрыватель или случилось еще что-нибудь?

— Музыки не хватает? — Я вскочил с кушетки как ужаленный. — Какой недозволительный промах с моей стороны!

— Что-то нежное и чувственное, Эл. Сегодня мне хочется быть самой собой и позабыть о всех трудностях жизни.

— Если бы только эта проклятая машина за один раз проигрывала тройное количество пластинок! — воскликнул я с жаром, быстро просматривая весь свой запас.

— Прежде чем мы с вами начнем сходить с ума, Эл, я хочу сообщить вам кое-что. — Я внимательно взглянул на нее. Ее сапфировые глаза смотрели серьезно. — Полагаю, я при этом нарушу в известной степени профессиональную тайну… или как там оно называется… Но что делать девушке, если она совершенно одна на ложе лейтенанта?

— К этому интересному вопросу мы сможем возвратиться позднее, — заметил я. — А сейчас давайте свое конфиденциальное сообщение.

— Вчера вечером в храме побывала миссис Мэгнасон ради персональной терапии, или «психоделикового» сеанса в гробу. Рейф велел мне присмотреть за ней, потому что она любит сбрасывать с себя решительно все, прежде чем улечься на атласные подушки в гробу. Для нее это никак не связано с сексом и, мне кажется, является всего лишь органической частью той белиберды, которую ей внушил Рейф.

— Может, освобождение от одежды символизирует освобождение от сдерживающих начал? — высказал я предположение. — Если тело ничем не связано, то и разум получает неограниченную свободу?

— Нечто в этом роде… — Ее брови немного приподнялись. — Если вдруг вы устанете быть копом, Эл, Рейф найдет применение вашему богатому воображению… Так или иначе, я засунула ее в гроб, включила подсветку и музыку и, как обычно, живенько ушла из комнаты, пока у меня не началось головокружение. Стандартное время для подобной терапии в соответствии с печатной инструкцией Рейфа — тридцать минут. Когда я через полчаса вернулась назад, музыка была выключена, а в помещении горел черно-синий свет. Можешь мне поверить, я была потрясена, пока не убедилась, что Гейл сидит в гробу и смотрит на меня. Но когда я подошла совсем близко, я убедилась, что она практически никого и ничего не видит. Ее глаза казались остекленевшими и, уж не знаю, как это объяснить, не сфокусированными, что ли? И тут внезапно она заговорила. Я не сразу поняла, что она воображает, будто беседует с Брайаном. Она без конца твердила о том, как сильно его любит, именно это помогает ей преодолеть чувство вины. Впрочем, они оба виноваты в одинаковой мере… После этого она принялась нести всякую чушь, которую ей внушил Рейф, о том, что самое главное для человека — истинная любовь, всеобъясняющая и всепрощающая… У меня лопнуло терпение. Я была не в состоянии слушать дальше ее бред и, дав ей пару пощечин, вывела ее из этого состояния. Первым делом она спросила меня, куда ушел Пол. Я ей ответила, что в этой комнате не было никого, кроме нас с ней, но она мне не поверила. Заявила, что Брайан находился рядом с ней, она с ним разговаривала. Кончилось тем, что она залилась слезами и обвинила его в том, что он похитил ее путеводный свет.

— Ну и как все это вам нравится? — спросил я совершенно серьезно.

Она вздохнула:

— Я понимаю, что это самая настоящая истерия. Но одно несомненно — она все время думает о Брайане.

— Я не силен в теории Фрейда, да и потом, кто знает, не имеем ли мы дело с параноидной шизофренией? Или же это какой-то комплексный психоз? А может, всего лишь обычные галлюцинации, вызванные всей обстановкой — световыми эффектами, дикой музыкой и воздействием атласной подкладки гроба на нагое тело? Я не пытаюсь усложнить картину, доктор Хеллер, лишь предлагаю не спешить с диагнозом. Таким образом, у нас выкроится время на куда более приятные забавы в сексуальном плане, нежели гадание на кофейной гуще о причинах нервических припадков этой миссис Мэгнасон!

— Будьте вы неладны! — У нее вспыхнули щеки. — А я-то подумала, это поможет вам.

— Возможно, так оно и есть, — ответил я совершенно искренне. — Но мне становится тошно при одной мысли о том, как будет выглядеть физиономия нашего окружного прокурора, если я преподнесу ему эту историю в качестве основания для обвинения. Прежде чем я начну раздумывать о поступках миссис Мэгнасон… или о виновности Брайана, мне нужно раздобыть целую кучу неопровержимых фактов.

— В таком случае включите пластинку, — буркнула Джастис. — Все лучше, чем сидеть вот так и слушать противный самоуверенный голос.

— Повинуюсь, мадам!

Я поставил пластинку и дождался, пока вкрадчивая чувственная мелодия, лившаяся из пяти динамиков, не заполнила все помещение, вызывая какие-то нервные токи вдоль моего позвоночника. Минутой позже я уже осмелился взглянуть на Джастис. Она допила свой бокал, затем осушила мой и закурила сигарету. Впрочем, судя по выражению ее лица, сигарета ей вовсе не требовалась: она могла бы вдыхать огонь и дым, просто думая обо мне.

Я схватил пустые бокалы и удалился на кухню. А когда возвратился с заново наполненными до краев сосудами и протянул их, вместо пальмовой ветви, ей, она равнодушно забрала у меня подношение. Опустошив первый бокал двумя быстрыми глотками, на мгновение подняла голову, глянула на меня и швырнула его в угол комнаты. Но он не долетел до противоположной стены, лишь пару раз подпрыгнул на ковре.

— Не разбился, — ровным голосом сообщила Джастис.

— Сегодня мне везет. — Наверное, мне лучше было бы не говорить так.

— Вы думаете?

Она опустошила одним продолжительным глотком второй бокал и, размахнувшись, бросила его с силой через всю комнату. В итоге, естественно, ковер был весь усеян десятками мелких осколков, на которые опасно наступать босыми ногами.

— Теперь у вас свободны обе руки, — произнес я миролюбиво.

— Это по теории Фрейда имеет особое значение? — фыркнула она.

— Только для копов. Один из первых уроков: никогда не нападай на женщину, держащую оружие, хотя бы в одной руке, потому что она способна тебя изувечить.

Она разыграла целую сценку: сначала медленно закрыла глаза, затем заткнула уши обеими руками.

— Пожалуйста, прекратите свое словоизвержение, — произнесла она молящим голосом. — Я больше не выдерживаю. Вы не что иное, как передвигающийся, никогда не замолкающий громкоговоритель. К тому же на кривых ногах!

Схватив ее за запястья и рывком подняв на ноги, я плюхнулся на кушетку и затем, уже другим рывком, бросил ее лицом вниз к себе на колени. Все ее искусственные цветные градинки засверкали, когда я задрал подол юбки Джастис выше талии, обнажив округлые полушария ее мягкого места, обтянутые белыми шелковыми трусиками. Я отшлепал ее отнюдь не символически: каждой половинке досталось по пять увесистых шлепков, — после чего решил, что этого достаточно, потому что моя ладонь буквально горела.

Секунд пять после столь наглядного урока длилось тягостное молчание. Потом она медленно повернула голову и посмотрела на меня через плечо. Огромный узел волос на шее распустился, светлые пряди торчали во все стороны. Лицо пылало, в глазах читалась холодная непримиримая ярость, готовая взорваться с большей разрушительной силой, нежели атомная бомба.

— Ты!.. — прошипела она. — Я убью тебя за это! Вырежу у тебя все внутренности и вместо них заполню твое брюхо раскаленными камнями! Я… А-а-ах!

В порыве мести, придумывая для меня все более изощренные способы наказания, она позабыла о том, что занимала весьма неустойчивое положение поперек моего колена. Когда повернулась ее голова, повернулись и плечи, равновесие было нарушено, и она скатилась с колена на пол. Приземлилась она спиной. Раздавшийся при этом шум нельзя было назвать слабым, и я не сомневался, что ей было очень больно. Во всяком случае, я бы ей посочувствовал, если бы в этот момент не хохотал. А когда взрыв моего непочтительного смеха сменился просто смешком, Джастис уже стояла на ногах.

— Я… я… — Она не могла найти подходящих слов, чтобы выразить свое негодование. Потом в сапфировых глазах вновь появилась ярость. — Черт возьми, что тут смешного?

Я беспомощно свалился на спину:

— Радость моя, вы бы посмотрели на свои волосы!

Она вскинула руки к затылку и нащупала два солидных валика, которые торчали по обе стороны ее головы. Ее глаза расширились от ужаса, она издала пронзительный жалобный вопль, схватила свою сумочку и побежала в ванную.

Окончательно успокоившись, я поднял с пола оставшийся целым бокал и отправился на кухню.

Первый стаканчик показался мне настолько вкусным, что я смешал себе второй и выпил его уже с расстановкой. Третий отнес в гостиную. Опустился на кушетку и обеспокоенно подумал, какого черта Джастис застряла так надолго в ванной комнате. Конечно, женская прическа — вещь трудоемкая и сложная, но сколько требуется времени, чтобы закрутить узел у себя на шее? Минут пятнадцать?

Прошло еще пять минут. Я прикончил третий стаканчик. Беспокойство мое усиливалось. Может, она поскользнулась и лежит на полу? Или выскочила из окна?

Я подошел к ванной комнате и осторожно постучал в дверь:

— Джастис? Вы в порядке?

— Я здесь, Эл, — ответил мне мурлыкающий голос, но доносился он не из ванной.

— Где вы? — спросил я ворчливо.

— В спальне.

Горловые мурлыкающие нотки были типично женскими, призывными. Моя спина отреагировала соответствующим образом: Джастис могла ждать за дверью моего появления с чем-то тяжелым и нанести смертельный удар своей миниатюрной ручкой. Но мне нужно было рискнуть, потому что подобное мурлыканье не очень-то часто доводится слышать.

Дверь в спальню была приоткрыта. Я распахнул ее и обождал несколько секунд, но ничего не случилось, поэтому я вошел в комнату. В помещении было темно, если не считать интимного треугольничка света, отбрасываемого прикроватной лампочкой. Джастис полулежала на подушках. Ее голова оставалась в полумраке, но зато все остальное, начиная от шеи, было выставлено в мягком свете на показ. Длинные, достигавшие талии светлые волосы ласкали гордый подъем увенчанных коралловыми пуговками грудей. Свет и тень, очевидно, сговорились, чтобы представить ее нагое тело в самом обольстительном виде. Каждая его линия казалась непревзойденным творением природы…

Пока я стоял, любуясь ею и боясь нарушить колдовское очарование этой картины, ее руки медленно поднялись и обхватили обе груди призывным жестом.

— Эл!.. — Мурлыкающая вибрация исходила из глубины ее горла.

— Джастис! — с трудом выдохнул я.

— Вот теперь смейтесь! — произнесла она торжествующе.

Глава 7

На следующее утро я проснулся около восьми. Оказалось, она уже ушла. Сохранился лишь едва различимый запах ее духов, и, как я считаю, он не был плодом моего воображения.

Для чего такая спешка? — подумал я сердито. Но тут же одернул себя: кто знает, не требует ли Кендалл, чтобы его священнослужители высокого ранга обязательно возвращались к завтраку в храм?

Через пятнадцать минут, приняв душ и одевшись, чтобы начать трудовой день, я обнаружил на кухне записку, которая была прислонена к пустой кофейной чашке со следами губной помады по краю.

Джастис писала мне:

«Почему раньше мне никто ничего не говорил про копов? Я бы не стала напрасно тратить время с обычными суперменами, если бы знала! В восторге буквально от каждого момента вплоть до того, как ты захрапел. Позови меня. Джастис».

В контору я явился в четверть десятого, подкрепившись по дороге завтраком в кафетерии при отеле. Обычно моя утренняя трапеза состоит из чашки кофе и какой-нибудь булочки, но на этот раз я был настолько голоден по разным оккультным причинам, что закусил солидно.

Удивленный взгляд, который бросила на меня Аннабел при моем появлении, быстро превратился в подозрительный после того, как она внимательно меня осмотрела.

— У вас такой вид, будто ночь у вас прошла беспокойно, — холодно заявила она. — Расследование, конечно?

— Надеюсь, вы не станете возражать, милочка, если я буду с вами откровенен? Прямо скажу, прежде ничего подобного за вами не замечал. Но последнее время, похоже, вас сильно заботит секс. Для такой симпатичной и здоровой девушки, как вы, в этом нет ничего удивительного. Однако, если вы задумали выйти замуж, то это бесперспективно. Должно пройти не менее полугода, чтобы разобраться, подходят ли двое людей друг для дружки. Так что не проявляйте неоправданной торопливости.

— Вы большой специалист в вопросах семьи и брака! — фыркнула она.

— Правильно. Я знаток в любом аспекте брака, естественно, — согласился я. — Мои родители были женаты уйму лет.

Я присел на краешек сильно поцарапанного стола, который служил мне рабочим местом: право на отдельный кабинет имел лишь один шериф, — и принялся изучать ее лицо, которое с полным основанием можно было назвать привлекательным, если не красивым.

От Аннабел исходила та юная свежесть, которая вообще не могла существовать в природе. Волосы цвета натурального меда отличались естественным блеском, одевалась она в, казалось бы, простые платья, но сшитые настолько идеально, что подчеркивали все преимущества ее прекрасной фигуры и полностью скрывали недостатки, коли таковые существовали. Если я немного наклонял вбок голову, мне удавалось разглядеть два приятно округлых колена, обтянутых узкой юбкой. Нужно ли еще упоминать ее соблазнительные бедра и тоненькую талию?

Должен признаться, что самому себе я казался вполне удовлетворенным сатиром: появляясь ненадолго в конторе, я мог по достоинству оценить все внешние достоинства девушки глазами художника без жажды стать их обладателем.

— Наконец-то я разобралась, что причин для волнения у меня нет, — сообщила она доверительно. — Я все задавала себе вопрос, чего ради я напяливаю на себя одежду, когда вы все время раздеваете меня глазами. А потом сообразила, что вы ведь почти не бываете на своем месте. — Она с надеждой посмотрела на меня. — Вы ведь скоро уходите, лейтенант?

— Я жду важный телефонный звонок, — ответил я. — Очаровательные тайны, сообщенные ярко-розовыми губками одной бойкой девушки.

— В десять минут десятого? — возмутилась почему-то Аннабел.

— В девять тридцать, чтобы быть точным. Вот когда она должна позвонить, — произнес я весьма сдержанно.

— Надеюсь, что она позвонит вовремя, — угрюмо заявила Аннабел. — Двадцать минут терпеть ваше общество — это выше моих сил!

— Хорошо, — притворился я оскорбленным. — В таком случае не стану вам докучать. Пойду поговорю с шерифом.

— Очень бы хотела, чтобы вы это сделали! — воскликнула она. — Но в данный момент он в Сити-Холле, вернется после одиннадцати.

Ее светловолосая головка склонилась над пишущей машинкой не менее чем на минуту. Потом, не выдержав, она снова посмотрела на меня:

— А что плохого в женитьбе?

— Вы делаете мне предложение?

— Выйти замуж за вас? — дико захохотала она. — Только ненормальная может подумать о подобном, даже теоретически. Это то же, что пытаться привязать к колышку облезлого старого козла, привыкшего бродить на свободе куда ему вздумается.

— Благодарю за лестное сравнение, Аннабел Джексон! — проворчал я.

— Не надо принимать это на свой счет! — Она залилась неприятным смехом, затем на ее лице появилось суровое выражение. — Любая девушка должна разбираться в подобных вещах. Как вы считаете, будет нормальный мужчина противиться даже разговорам о женитьбе с такой яростью, как вы?

— Догадываюсь, что мы, двуглавые чудовища, составляем отдельную расу, — снизошел я до ответа.

— Судьба распорядилась несправедливо, создав меня девушкой, — вздохнула Аннабел. — Если мне судьбой суждено стать усохшей старой девой, то какие у меня шансы соблазнить красивого молодого человека? Никаких, вот в чем все дело. А вот вы посвящаете большую часть своего времени тому, чтобы совращать молоденьких девушек. Я не знаю, красавицы ли они, но вряд ли вы видели их всех при дневном свете.

— Почему вы просто не схватите свою пишущую машинку и не используете ее на то, чтобы превратить свои крошечные куриные мозги в бесформенную массу? — холодно поинтересовался я.

— Я всего лишь прошу совета. — Ее детские голубые глаза округлились, став сразу наивными. — Я хочу сказать, от человека много старше меня, обладающего богатым опытом, в известной степени не совсем… Я решила, что вы в состоянии помочь.

— Понятно. Вы хотите сидеть на своем месте, а я должен схватить машинку и выбить вам куриные мозги?

— Вот видите! — Она глубоко вздохнула. Кстати, это выглядело весьма эффектно, учитывая ее узкое платье по фигуре. — Вы не желаете помочь девушке, которая хочет отказаться от кушетки и ультрасовременного проигрывателя ради двуспальной кровати и стиральной машины.

— Это что — конкретное предложение?

— В данный момент нет. — Она оперлась локтями о стол и положила подбородок на ладони. Глаза ее укоризненно смотрели на меня. — У меня имелся поклонник, некто Харольд, занимавший солидное место помощника менеджера супермаркета. Неплохая наружность, я даже примирилась с его усами и очками, потому что он был честный, надежный, вежливый, уважительно относился к девушкам. Короче, он обладал всем тем, чего нет у вас, Эл, но это ни к чему не привело.

— Вам с ним было скучно? — торжествующе улыбнулся я.

— Его мамочка решила, что он должен жениться на дочери директора супермаркета, — мрачно сообщила она. — Харольд страшно извинялся, когда сообщил мне об этом, но ему не хотелось спорить с матерью, поскольку за все двадцать восемь лет со дня своего рождения он ни разу ей не возразил.

— Вы слишком молоды, чтобы думать о замужестве, — произнес я убежденно. — Вам надо жить весело и беззаботно, заводить романы, влюбляться…

— Иногда плясать вокруг кушетки под музыку проигрывателя, — устало произнесла она. — Очевидно, я немного помешалась, когда решилась серьезно поговорить с вами о замужестве.

Мои часы показывали без двадцати десять, но, возможно, они спешили.

— Который час? — быстро осведомился я.

Аннабел молча указала на настенные часы у меня над головой. Я взглянул наверх. Да, без двадцати десять. Вероятно, Чейри сегодня утром немного проспала.

— Могу поспорить, она не позвонит, — злорадно заявила Аннабел.

— Кто знает, не сбежала ли она с помощником менеджера супермаркета или с его маменькой? — хмыкнул я.

— Раз вы хотите с ней поговорить, зачем ждать? Почему самому не позвонить ей? — резонно посоветовала Аннабел.

Я отыскал номер телефона в доме Фенвика в Вэлли-Хейтс и набрал его. Звонок раздался не менее пяти раз.

Я положил на место трубку и позвонил вторично. Так продолжалось долго, пока я не сдался и не обратился на станцию. Они проверили линию и ответили, что все в порядке. Положив трубку на рычаг, я подумал, что это печальный результат моей галантности.

— Возможно, она пришлет вам почтовую открытку с видом Ниагарского водопада, — с притворным сочувствием произнесла Аннабел.

— В следующий раз, когда я увижу ее, она полетит у меня в ближайший водопад! — обещал я. — То есть после того, как я сломаю ей шею, дам зуботычину и…

Зазвонил телефон. Пару секунд я не мог поверить, что это так. Потом все же схватил трубку и гаркнул:

— Уилер!

— Лейтенант Уилер?

Это был действительно женский голос, но он казался настолько напряженным, что я не мог его узнать.

— Точно. Это лейтенант Уилер.

— Говорит Гейл Мэгнасон. Я… — Голос ее звучал все тише и тише, а под конец совсем замолк.

— Да, миссис Мэгнасон? — подбодрил я ее.

— Я должна вас немедленно видеть. Это очень важно.

— Сейчас же еду к вам домой.

— Благодарю вас. — Голос моментально окреп. — Просто я дальше не могу с этим жить. Я изо всех сил старалась прогнать эти мысли из головы… Видит Бог, как я старалась!.. Но это бесполезно. Понимаете, все это возвращается опять и опять…

— Успокойтесь, — заговорил я почти ласково. — Я буду у вас минут через тридцать.

— Благодарю вас, лейтенант. Крайне важно, чтобы я поскорее с вами повидалась. Так вы считаете, что можете приехать ко мне домой прямо сейчас?

— Бегу! — крикнул я.

Аннабел с любопытством смотрела на меня:

— Что-то это мало походит на «очаровательные тайны, сообщенные ярко-розовыми губками»…

— Это был другой звонок, — сказал я обеспокоенно. — Со мной разговаривала миссис Мэгнасон. Похоже, у нее большие неприятности. Сейчас я еду к ней домой. Если меня спросит девица по имени Чейри Кордовер, передайте ей, чтобы оставила номер, по которому я смогу ее разыскать, и позвоните мне в дом Мэгнасона, хорошо?

— Да, конечно, — кивнула она головой. — Девушка строго по линии расследования, так?

— Так, — кивнул я пару раз.

— По непонятной причине я стала чувствовать себя несколько лучше.

— Да? — Я был уже на полпути к двери, но последнее заявление Аннабел заставило меня остановиться.

— Это не изменило моего мнения о вас как о неисправимом донжуане, чтобы не употребить более крепкое выражение. — Она склонила голову над машинкой. — Вы все еще ставите на свой проигрыватель те поразительные пластинки Эллингтона?

— Конечно. — Я в недоумении смотрел на ее медовый затылок. — А что?

— На какое-то мгновение я поддалась ностальгическим чувствам. — Она подняла голову и с отсутствующим выражением уставилась на меня. — Знаете, внезапно начинаешь о чем-то скучать…

Пальцы ее яростно забегали по клавиатуре, как будто их подгоняло сознание уязвленной гордости, а я чуть ли не на цыпочках вышел из помещения, потрясенный до глубины души признанием Аннабел, что она тоскует по моему проигрывателю. Последний раз она была у меня в квартире примерно год назад. Вечер закончился несколько неожиданно: она ударила меня по голове тонким каблуком своей нарядной туфельки.

На пути к озеру мне было не о чем думать, поэтому я не превышал дозволенных скоростей и следил за всеми дорожными знаками.

Когда я припарковал машину на довольно изрытой подъездной дорожке, сверкавший белизной домик с его отливавшей голубым крышей выглядел точно так же, как и прежде. Я нетерпеливо нажал на дверной звонок. Мне показалось, что раздавшийся внутри звук был каким-то сердитым, словно в нем чувствовался упрек. Отворилась дверь, и большие серые глаза, обведенные темными кругами, посмотрели на меня с недетской серьезностью.

— Привет, Саманта!

— Доброе утро, лейтенант! — ,Ее голос почему-то звучал весьма формально. — Моя мать в гостиной.

— Благодарю, — улыбнулся я ей. — Мне нравится твое платье.

Торжественное выражение ее лица не изменилось, когда она глянула на свое шелковое платье цвета лаванды с кружевным воротничком и манжетами.

— Это мое выходное. Мама сказала, что я должна надеть его сейчас. Мне его разрешают носить только в редких случаях. Сегодня какой-то особый день, лейтенант?

— Не знаю, возможно, я смогу это выяснить, поговорив с твоей матерью.

— Она страшно расстроена и взволнована… — Саманта несколько раз кивнула головой. — Мне кажется, она проплакала всю ночь. Я пыталась ее уговорить что-то съесть на завтрак, но она отказалась, послала меня наверх и велела переодеться в мое самое нарядное платье. Присмотрите за ней, пожалуйста.

— Непременно! — доверительно ответил я. — Почему бы тебе самой не приняться за завтрак, пока я не добьюсь того, что и ей захочется поесть?

Девочка медленно заморгала длинными ресницами и внезапно взглянула на меня с неприкрытой враждебностью.

— Я думаю, вы совершенно ничего не понимаете! — произнесла она с усталым вздохом.

Я наблюдал, как она медленно поднимается вверх по лестнице, волоча ноги на каждой ступеньке, пока не скрылась из поля моего зрения. Только после этого я прошел через прихожую в гостиную.

Гейл Мэгнасон съежилась в кресле. На ней было черное одеяние, доходившее ей до лодыжек, которое я уже видел прежде. Волосы взлохмачены, явно не причесаны, на лице отчетливо обозначились следы от слез, глаза припухли и покраснели, щеки провалились. Зато нижняя губа увеличилась в размере, и я подумал, что Гейл искусала ее чуть ли не до крови.

Когда я вошел в комнату, миссис Мэгнасон подняла на меня глаза, заметно вздрогнула и плотнее завернулась в черную хламиду.

— Я приехал сюда как только смог быстро, — сказал я. Мой голос, громкий и резкий, явно не соответствовал мертвящей тишине комнаты. — В чем дело, миссис Мэгнасон? Что вас тревожит?

— Тревожит? — Ее голос показался мне хрупким и ломким, вот-вот начнется истерика. — Оснований для тревоги нет, особенно у вас, лейтенант. Наоборот, для вас все сейчас закончится.

— Я вас не понимаю, миссис Мэгнасон.

Она отвернулась и уставилась глазами на большой камин:

— По всей вероятности, все это нужно будет как-то оформить официально, но я смогу явиться в офис шерифа позднее. Видите ли, я хочу сделать признание, лейтенант.

— В чем?

— Речь идет о смерти моего мужа. Понимаете, это я его убила.

Присев на кончик ближайшего стула, я внимательно следил за ней. Она по-прежнему смотрела в камин. Очевидно, моя реакция ее ни капельки не интересовала.

— Вы хотите мне об этом рассказать? — спросил я.

— Так принято, наверное? — Никакого сарказма в ее голосе не было. — Я лгала вам, лейтенант, уверяя, что не имею понятия, как зарабатывает мой муж на жизнь. В действительности я прекрасно знала. Он был вором и убийцей. Профессиональный преступник, действовавший в других частях страны, чтобы чувствовать себя в безопасности, когда возвращался домой. У него имелась определенная система. Однажды, будучи сильно пьяным, он сказал мне о ней. Всегда новый город, не слишком большой, но и не маленький. Главное — действовать не спеша. Он притворялся, будто желает вложить деньги в земельный участок, беседовал с агентами по продаже недвижимости. Им всегда бывает известно, что творится в городе, уверял он. Через несколько недель он выбирал три-четыре самых перспективных варианта. Лучше всего иметь дело с наличными, говорил он мне. То есть с выручкой от разных торговых заведений. Не очень крупных, владельцы которых не прибегают к услугам специального транспорта и вооруженной охраны. Например, некоторые бары, расположенные вблизи крупных заводов, всегда имеют колоссальную выручку, в особенности если дождаться дня получки. Сама техника ограбления у него была отработана до мелочей… А потом он возвращался домой с добычей. — Она снова зябко повела плечами. — Когда он приезжал домой, для меня начинался настоящий кошмар. Сначала он напивался и орал на меня, потом дело уже дошло до побоев, после чего он обычно использовал меня… Я собиралась оставить его. Как-то раз окончательно сложила все свои вещи, и тут он неожиданно возвратился домой. Зверски избив меня, он пригрозил, что, если я попытаюсь все же от него уйти, он разыщет меня даже на другом конце земли и отберет у меня Саманту. Я знала, что это не пустые слова, и смирилась. Мы придумали правдоподобную историю о том, что после смерти моего отца мне досталось много денег. Этим объяснялись те большие суммы, которые перечислялись на мой счет из моего родного дома в Арканзасе. В банке я сообщила, что моими денежными делами занимается наша старая юридическая фирма, и мне поверили. Мы платили налог с этих так называемых дивидендов, и Хэнк чувствовал себя в полной безопасности.

— А как же россказни, будто он исчез с деньгами, которые якобы вы дали ему для совместного предприятия с Брайаном? — спросил я.

— Эту дурацкую ложь изобрел Пол в то первое утро, когда вы появились здесь. Ему было известно кое-что, вот он и пытался меня оградить. В действительности Хэнк потребовал деньги, я их ему дала: при сложившихся обстоятельствах я не могла ничего иного сделать, если хотела остаться в живых. Он допустил крупную ошибку, совершил федеральное правонарушение, и попал в поле зрения ФБР. Он собрался бежать из страны. В тот вечер он заявил мне, что не сможет видеть меня до конца жизни. — Она тихонько вздохнула. — Я решила, что избавилась от него навсегда. Мы с Самантой могли жить здесь счастливо. Через какое-то время я бы получила развод с Хэнком, поскольку он оставил семью, после чего, возможно, вышла бы за Пола Брайана. Прошел почти год, и Хэнк вернулся. Поздно вечером, часов в десять. Саманта спала у себя наверху, я сидела в этой комнате. Я услышала, как в замке поворачивается ключ. Клянусь, на минуту мое сердце перестало биться. Затем Хэнк ввалился в дом с таким видом, будто бы он отсюда никогда не уезжал. Горячка прошла, объяснил он, но ему все еще слишком рискованно оставаться здесь. Ему нужны деньги. Сколько еще осталось в банке? Что-то около восьмидесяти тысяч. Он заявил, что ему требуется все. Я спросила, на что же будем жить мы с девочкой. Он посоветовал мне найти себе работу: уже давно пора перестать жить барыней. Что касается Саманты, я могу о ней не беспокоиться: он заберет ее с собой, чтобы быть уверенным, что, когда ему понадобятся деньги, я буду посылать ему в требуемом количестве. Я стала умолять его не делать такого. Пообещала отправиться в банк на следующее же утро, снять со счета все, что там оставалось, и принести ему. Он возразил, что это будет выглядеть подозрительно, его план гораздо лучше, а если я буду вести себя разумно, месяцев через шесть — девять получу Саманту назад. Потом он выхватил из кармана пистолет и наставил его на меня. Если я не сделаю в точности так, как он велит, я не только больше никогда не увижу Саманту, но он вернется и убьет меня. Мне кажется, в тотмомент я помешалась от ужаса. Не от мысли, что он меня убьет, а от страха за Саманту. Что с ней может случиться за то время, когда она будет жить с ним? Ведь он никогда ее не любил, не заботился о ней. Для него она была всего лишь «отродьем», проклятой помехой, мешавшей ему всегда и везде. Он этого даже не скрывал. Вот я и подумала: мне безразлично, что станет со мной, но я обязана что-то предпринять, чтобы не дать ему увезти девочку. — Ее голос упал почти до шепота. — Я стояла перед камином, рядом с которым вот на этой полочке находился набор старинных утюгов. — Она указала место приблизительно в трех футах от того, где в данный момент сидела. — Я повернулась к Хэнку на какое-то мгновение спиной, притворившись, что слишком расстроена, чтобы смотреть ему в лицо, затем схватила один из утюгов и кинулась на мучителя. Удар по голове пришелся сбоку и сопровождался кошмарным звуком… — Теперь ее била дрожь. — Он свалился, пистолет оказался на полу. Я подумала, что убила Хэнка, но через несколько секунд он сел и начал проклинать меня ужасным монотонным голосом, который показался мне куда страшнее его обычных криков. Потом он встал на ноги, и по выражению его лица я поняла, что он прикончит меня. Тогда я быстро подняла пистолет и прицелилась в него. Если он приблизится ко мне, предостерегла я его, я нажму на крючок. Он громко рассмеялся и пошел на меня. Я не уверена, однако мне помнится, я его снова предупредила. Я до сих пор отчетливо вижу злобный взгляд его глаз, когда он подходил все ближе и ближе. Выстрел прозвучал гораздо громче, чем я предполагала… Кажется, я даже подумала, что у меня от грохота переломится рука. Но я знала, что должна стрелять и стрелять, пока не буду уверена, что он уже не сможет до меня добраться. — Она закрыла глаза обеими руками. — И неожиданно — это было самым ужасным, лейтенант, я увидела, что он лежит на полу, вся грудь у него залита кровью, глаза по-прежнему широко раскрыты, но ничего не видят!

— Ну, а как Саманта? — спросил я. — Неужели звук выстрелов ее не разбудил?

— Разбудил, да. Она выглянула из спальни и позвала меня. Я ей сказала, что это всего лишь выхлоп газов проезжавшей мимо машины, и она вернулась в кровать. Убедившись, что девочка спит, я протащила тело Хэнка через весь дом к входной двери и дальше, к краю лужайки. В нормальном состоянии я бы не смогла этого сделать: Хэнк был высоким и тяжелым, — но в ту ночь у меня неизвестно откуда взялись силы. Я погрузила его пистолет и все утюги в лодку. Гребла что было мочи, затем, отплыв подальше, сбросила его в воду, а следом пистолет и утюги. Назад я возвращалась очень медленно, выбилась совершенно из сил, но в конце концов добралась до берега. Саманта продолжала спокойно спать. Я приняла душ и легла в постель. Вы сами понимаете, что спала я плохо, можно только удивляться, что мне вообще удалось заснуть.

— Итак, к тому времени, когда я явился на следующее утро к вам, Брайан, чтобы защитить вас, уже придумал целую историю о причине исчезновения вашего мужа?

— Он был в курсе, что я убила Хэнка, — быстро ответила Гейл. — Но я ему объяснила, как Хэнк добывал деньги, и Брайан решил, что в моих интересах, чтобы полиция ничего об этом не узнала. Конечно, с его стороны это было непростительной глупостью. Но в то же время — очень трогательно, что он сочинил такую неправдоподобную историю, чтобы только я осталась в стороне. Надеюсь, вы не отнесетесь к нему слишком строго, лейтенант?

Я пожал плечами:

— Большинство людей, замешанных в той или иной степени в преступлениях, непременно что-то замалчивают или что-то придумывают… Лично я не вижу причины для вашего беспокойства за Пола Брайана, миссис Мэгнасон.

Благодарю вас! — Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось. — Ну, а что теперь? Очевидно, нам надо отправиться в офис шерифа, после чего вы посадите меня за решетку?

— Да, нам придется побывать у шерифа и соблюсти кое-какие формальности, — подтвердил я. — Вы должны будете сделать официальное заявление, повторить то, что вы сообщили мне, чтобы ваши показания были застенографированы и подписаны вами. Я сомневаюсь, что нам следует держать вас под замком. Даже самый несведущий адвокат в подобном деле найдет основания для того, чтобы вас выпустили, под залог. Во всяком случае, можно сейчас особенно не спешить. Вам нужно одеться и кое-что сделать. Что будет с Самантой? С кем она сможет пожить какое-то время?

— У меня есть миссис Вудбэнк. Она прибирает в доме и присматривает за Самантой, когда я ухожу по вечерам. Живет она в миле отсюда и, уверена, не откажется приютить у себя девочку. Она позаботится о ней, пока не будет внесена окончательная ясность в данное дело.

— Желаете, чтобы я вызвал ее, пока вы будете одеваться?

— Была бы очень признательна. Номер ее телефона записан на листке возле аппарата в прихожей.

Миссис Мэгнасон медленно, словно дряхлая старуха, поднялась с места и неслышно двинулась к двери, но, не дойдя до нее пары шагов, споткнулась и едва не упала.

— Что с вами?

Я подскочил к ней, но она уже сама выпрямилась и повернулась ко мне лицом.

Пожалуйста, — заговорила она голосом напуганного ребенка, — пожалуйста, помогите мне!

Конечно, миссис Мэгнасон, — ответил я успокоительно. — Что именно я могу сделать?

Ее глаза вновь приобрели какой-то остекленевший, неживой вид.

— Мне необходим путеводный свет! — прошептала она. — Пожалуйста, дайте его мне. Я должна получить путеводный свет!

Ее колени неожиданно подогнулись, и она свалилась бесформенной грудой на ковер.

Глава 8

— С ней все будет в порядке! — авторитетно заявил доктор Мэрфи. — Нервное истощение. Если хотите, найду латинский термин, чтобы звучало солиднее.

— Меня больше устраивают простые слова… Чем мы сможем помочь ей?

— Она нуждается в полнейшем покое, как минимум, в течение нескольких дней. Я вызову санитарную машину и отправлю ее в окружную больницу. Медицинский персонал там опытный, они и без моих указаний разберутся, что ей требуется.

— Вы останетесь здесь до прибытия «скорой помощи»? Мне необходимо еще кое-что сделать в срочном порядке.

— Хорошо. Полагаю, в доме нет наивного девятнадцатилетнего создания, которое нуждалось бы в заботе и утешении в самом достойном смысле этих слов?

Но я не был расположен шутить и сухо ответил, что дочери миссис Мэгнасон всего десять лет, но у нее, слава Богу, имеется надежная домработница, так что ребенок не останется без присмотра.

Доктор Мэрфи понял, что мне не до зубоскальства. Я оставил его возле дверей в спальную комнату и спустился вниз по лестнице. На кушетке сидела миссис Вудбэнк и разговаривала с Самантой. Это была симпатичная особа лет пятидесяти, с добрым лицом, и я подумал, что ничего лучшего в данной ситуации и желать не приходится.

— Как мама? — быстро спросила Саманта.

— Доктор говорит, что все обойдется, — ответил я. — Но ей необходимо несколько дней полного покоя, поэтому ее сейчас отвезут в окружную больницу. Полагаю, ты не против остаться на это время с миссис Вудбэнк?

— С большим удовольствием! — живо ответила она. — Вы еще тут задержитесь, лейтенант?

— Крайне сожалею, но мне надо еще кое-что сделать, Саманта. Не думай, я не забыл про свое обещание попрактиковать с тобой технику вождения машины. Я специально заеду к миссис Вудбэнк за тобой, как только у меня появится такая возможность.

— Хорошо! — На минуту она вновь превратилась в нормального десятилетнего ребенка. — Можно мне дойти с вами до машины?

— Конечно!

Она выбежала первой из дома, и это дало мне возможность поговорить с миссис Вудбэнк.

— Не беспокойтесь, лейтенант, — твердо произнесла женщина. — Девочке со мной будет хорошо, она может оставаться у меня столько, сколько потребуется, и даже дольше. Говорю это совершенно искренне.

— Вот это замечательно! Перемена обстановки пойдет Саманте на пользу.

— Ей нужно гораздо больше! — Миссис Вудбэнк поджала губы. — То воспитание, которое получает эта бедная девочка, противоестественно. Если бы миссис Мэгнасон не была так серьезно больна, я бы давно ей высказала все, что у меня на душе!

Саманта, разумеется, сидела на водительском месте в машине и, очевидно, обдумывала сложный зигзагообразный поворот или еще какой-то трюк, когда я подошел к ней. Глаза у нее были полузакрыты, она щурилась от столба пыли, поднятой только что проехавшим по дороге автомобилем. По непонятной мне причине она твердо держала язык за зубами. Я сказал что-то заумное о той манере, в которой она задумала осуществить этот поворот. Девочка немного расслабилась и отодвинулась от рулевого колеса, потом бросила на меня мимолетный взгляд.

— Я слушаю, Саманта!

Она с некоторым сомнением покачала головой. Наверное, ожидала от меня чего-то более эффектного, а не столь прозаического приглашения к задушевной беседе.

— Я слышала, как она сказала, будто убила папу той ночью. Слышала каждое словечко!

— Послушай, — заговорил я с предельной откровенностью, — я плохо разбираюсь в детской психологии. Понимаешь, по большей части у меня после разговоров с тобой возникает ощущение, что если ты десятилетняя девочка, то мне самому не больше пяти. Так что если тебе есть что мне сообщить, то выкладывай. Слушаю тебя внимательно.

— Угу! — Она не могла полностью скрыть горделивую улыбку, появившуюся у нее на губах. — Я не верю, что она это сделала. Она солгала, когда заявила, будто я проснулась от выстрелов, потому что я спала той ночью так же крепко, как всегда. Чтобы быть известным гонщиком, надо обладать стальными нервами, верно? Вот у меня как раз такие нервы.

— Что-нибудь еще? — спросил я.

— Прошлой ночью меня что-то разбудило. — Лицо у нее вспыхнуло. — Вообще-то я знаю причину. Я съела слишком много яблочного пирога за обедом, так что стала икать и никак не могла успокоиться.

— Могу только посочувствовать, — промолвил я совершенно серьезно. — Со мной такое бывает от жирной свинины.

— Я услыхала голоса. Сначала я решила, что снова явился дядя Пол, но, прислушавшись, я сообразила, что говорит какая-то женщина. — Для большего эффекта Саманта выдержала паузу. — Вы, полагаю, представляете, как мне стало любопытно!

— Лично я убежден в том, что твое любопытство возбуждается решительно всем. Но продолжай, пожалуйста.

— Я осторожно спустилась вниз по лестнице, и на тебе, вот она собственной персоной! Сидит в гостиной, словно она тут хозяйка, и разговаривает с мамой.

— Кто она? — вежливо осведомился я.

— Да та самая! — Глаза Саманты заблестели от возбуждения. — Та глупая рыжеголовая хохотушка, которая тогда была на берегу озера с моим папой. Вы же помните! Чейри. И так же сильно размалевана, как в прошлый раз.

— Вчера вечером сюда приходила Чейри?..

Она нетерпеливо передернула узенькими плечиками:

— Почему вы так невнимательно слушаете? Я только что про это сказала.

— О чем они разговаривали?

— У меня не было возможности послушать, потому что мама встала, и мне пришлось поскорее бежать вверх по лестнице. Она тоже поднялась сразу следом за мной и воспользовалась параллельным телефоном в своей спальне. Я слышала, как он звякнул, когда мама закончила разговор. После этого она снова спустилась вниз. — Саманта сунула палец себе в рот и громко обсосала его, после чего забормотала почти неразборчиво: — Позднее подъехала машина и остановилась снаружи. Произошел долгий разговор, и машина снова уехала. А я… я выглянула из окна, когда она отъезжала, и… и… это был большой черный катафалк. Я страшно испугалась, потому что решила, что мама умерла внизу, так что теперь мне придется до конца дней своих жить с этой дурехой Чейри. Но тут я услыхала, что мама поднимается вверх по лестнице и идет в свою комнату. Значит, все было в порядке. Однако сегодня утром Чейри в доме не было. Возможно, она умерла этой ночью и катафалк приезжал за ней?

— Или за ней заехал ее приятель, а он как раз и ездит на этом катафалке? — высказал я предположение.

— Вы ужасно глупы! — Она быстро выбралась из машины и сердито хлопнула дверцей. — Это не могло быть такой ерундой! Понимаете, не могло!

После этой фразы она торопливо побежала назад к дому, и вскоре я услышал, как за ней с шумом закрылась входная дверь.

Я доехал до бензоколонки на пересечении дорог. Брайан был занят в гараже переливанием машинного масла. Он вылез из какой-то ямы, вытер нос концом довольно грязной тряпки, бросил ее на землю и поздоровался со мной без всякого энтузиазма.

— Те байки, что вы порассказали мне о том, как Мэгнасон удрал с деньгами, которые вы якобы должны были уплатить за участок земли, — заговорил я с места в карьер, — история о вашем предполагаемом партнерстве — все это вранье чистой воды, не так ли?

В его темных глазах появилось растерянное выражение.

— О чем вы это?

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, — повысил я голос, — и такие шуточки караются законом.

Его пушистые усы сразу обвисли.

— Послушайте, лейтенант. Я подумал… ну… — Он неуверенно пожал могучими плечами. — Черт побери, я хотел оградить Гейл от неприятностей, только и всего.

— Наломали дров, ничего не скажешь! — фыркнул я возмущенно. — Она только что призналась в том, что застрелила мужа.

— Она… что?!

— Вы меня слышали… Сообщила, как он вернулся домой тем вечером, требуя отдать ему все деньги и угрожая увезти с собой Саманту, чтобы заставить Гейл плясать под его дудку.

— Я этому не верю! — Однако по выражению его лица было ясно, что он поверил решительно всему. — Если даже она говорит, что убила его, она наверняка лжет, кого-то защищая. Гейл не способна никого убить.

— Она рассказала вам, каким образом Хэнк зарабатывал деньги?

— Говорила. Грабил банки или что-то в этом роде.

— И по какой причине ему пришлось скрыться год назад?

— За ним охотилось ФБР.

— Ну, а история о том, как он явился ночью сюда и ударил вас вашим же гаечным ключом, — это тоже было плодом вашего воображения?

Он кивнул с несчастным видом:

— Сам не знаю, какой бес в меня вселился, лейтенант, честное слово! После того как я придумал первую историю про партнерство и все остальное, мне пришлось продолжать в том же духе.

— Вы на самом деле не представляли себе, кем в действительности был Мэгнасон, пока Гейл не выложила вам все как есть?

— Если хотите знать правду, лейтенант, я с ним ни разу в жизни даже не встречался. Мне было известно о нем лишь то, что я слышал от Гейл.

Я довольно долго смотрел на него, потом покачал головой:

— Н-да, с вами будет много хлопот! Оказывается, вы прирожденный врун, а это всегда приводит к неприятностям.

— Приходится с вами согласиться, лейтенант. — Он провел ладонью по лицу, позабыв, что рука у него грязная, в результате на лбу и щеке появилась жирная полоса. — Что теперь будет с Гейл?

— Она потеряла сознание из-за нервного истощения, как определил врач. Несколько дней полежит в окружной больнице, и все будет в порядке, без дурных последствий.

— Ну это уже кое-что! — облегченно вздохнул он. — А девочка?

— Саманта пока поживет у миссис Вудбэнк.

— И это неплохо. Миссис Вудбэнк действительно симпатичная особа.

— Я продолжаю вносить ясность в то вранье, которое вы тут насочиняли, — заговорил я напористо. — Вы заявили, что Кендалл ваш хороший друг.

— Ну-у, — протянул он неуверенно, — я его на самом деле знаю, но назвать его своим другом не могу, тем более хорошим.

— Тогда дурной друг?

— И это тоже неверно. Я просто встречался с ним, только и всего.

— Он уверяет, что вы познакомили Гейл с ним и с храмом. Раньше вы это отрицали. Будете и дальше отрицать?

— Да. Не представляю, чего ради он надумал такое сказать. Гейл уже ходила в храм до нашего с ней знакомства.

— Когда вы познакомились?

— Восемь-девять месяцев назад. Однажды она пришла сюда за бутылкой бензина, если не ошибаюсь, и мы разговорились. Она страдала от одиночества, хотя и была рада, что Хэнк ее оставил. Ну а я же был холостяком… Вот с этого и пошло.

Я зажег сигарету, с трудом переборов неизвестно откуда появившееся желание стукнуть его по носу. Он стоял и глядел на меня, чем-то напоминая огромного быка, а я не мог определить, недостаточно ли он сообразителен или, наоборот, чересчур… Очевидно, по этой причине мне и не терпелось его ударить.

— Итак, вы обрушили на меня поток глупой, неоправданной лжи, — заговорил я, тщательно подбирая слова. — В результате я потратил напрасно уйму времени и энергии, и, понятно, вы теперь мне не слишком нравитесь. Вот сейчас вы утверждаете, что Кендалл лжет, уверяя, что вы познакомили его с Гейл. Хотите немного подумать об этом? Возможно, вы вспомните, что в действительности все было иначе?

— Нет! — упрямо воскликнул он. — Лжет Кендалл, хотя я не могу понять почему.

— Честное слово, мне хочется стукнуть вас по носу!

Он внезапно широко улыбнулся и расправил плечи:

— Попробуйте!

— И тем самым дать вам прекрасный повод избить меня до полусмерти? Наверное, вы считаете, что я тронулся? — Я затянулся сигаретой, затем вышел наружу из гаража. — В этой истории есть что-то еще, Брайан.

— Что именно? — Его усы снова воинственно топорщились.

— Пока не знаю, — признался я, — но убежден, что я еще не разобрался во всем до конца. Чего-то вы мне не сказали. Возможно, вы сами не знаете, что это такое.

Он стал неуверенно переминаться с ноги на ногу:

— Вы, часом, не умеете читать чужие мысли?

— Я начинаю сомневаться в том, что я коп, — хмыкнул я. — Может быть, это как-то связано с Кендаллом?

— В который раз я должен вам повторять, что знаю его, как знаю почти всех, кто живет поблизости от моей бензоколонки. Ведь я тут обосновался почти восемь лет назад. Это большой срок.

— Знаете ли вы девицу, которая работает с Кендаллом в его храме, Джастис Хеллер?

— Видел ее несколько раз. Прямо скажем, красотка.

— Что скажете про Лайона Шаффера?

— Разумеется, Лайона я знаю. Иногда я подкидываю ему работенку: он накачивает бензин, если сам я занят серьезным ремонтом.

— Знали ли вы, что он бывший заключенный?

— Нет, не знал. Но разве это что-то меняет? — Быстрым жестом он отбросил со лба темные волосы. — Вам надо уразуметь кое-что в отношении человека, пытающегося заработать себе на жизнь здесь, на озере. Я просто не могу позволить себе не быть в хороших отношениях решительно со всеми обитателями здешних мест, независимо от того, нравятся они мне или нет. Тут же не так много жителей, чтобы я мог ковыряться: этот хорош, а тот — нет. Так что постарайтесь использовать с максимальной пользой те сведения, которыми вы располагаете, но занимайтесь только своими делами. Последнее — самое главное!

— Знаете ли вы человека по имени Фенвик?

— Нет, про него я даже не слыхал никогда.

— Не хотите ли вы поделиться со мной своим мнением о Чейри Кордовер, которая одно время была девушкой Хэнка?

— Про нее я тоже не слыхал.

— Должно быть, вы один из самых заядлых «не-суй-свой-нос-не-в-свое-дело» людей!

— Пусть так! — Его лицо слегка побагровело под слоем жирных пятен. — Итак, Лайон Шаффер — бывший осужденный, сказали вы мне? Я мог бы об этом догадаться, потому что он заставил меня однажды здорово понервничать. Раньше я частенько ходил удить рыбу на озере. По какой-то причине ему это было не по душе. Как-то вечером прихожу я сюда, а он стоит посреди кабинета. «Ты, наверное, совсем рассеянный, раз оставляешь дверь настежь, уходя на целый день», — произнес он. Я же прекрасно помнил, что запер дверь на все замки. А он подмигнул мне и заявил, что мы должны обтяпать одно дельце. Не стану упоминать подробности, но суть дела заключалась в том, чтобы я отказался от рыбной ловли на озере, он же будет давать мне столько свежей рыбы, сколько я захочу.

— Почему ему не нравится, что вы ловите там рыбу?

— Черт побери, откуда мне знать? — Брайан чуть не подпрыгнул от негодования. — Возьмите того же Кендалла. Когда ты с ним разговариваешь, он производит впечатление симпатичного малого. После того как я по-настоящему узнал Гейл, я посчитал, что не будет ничего плохого, если я спрошу Кендалла, как обстоят ее дела в храме. Так он чуть не оторвал мне голову за такую дерзость. «Не твое дело! — заорал он на меня. — Не суй нос, куда не просят!» Как вам это нравится? Разве это нормально?

— Сколько раз вы ночевали в доме Гейл? — спросил я как бы между прочим.

Его лицо вспыхнуло еще сильнее.

— Разве это ваше дело, лейтенант?

— Я имею в виду — до той ночи, когда я встретил вас там, явившись с известием о том, что из озера вытащено тело Хэнка?

— Много раз, — буркнул он, не глядя на меня. — Полагаю, что личная жизнь…

 — Припоминаю, что парадную дверь открыли вы, — продолжал я с невозмутимым видом. — Вы были в халате и имели такой вид, будто только что поднялись с постели.

— Так оно и было на самом деле. Не забывайте, что вы явились очень рано.

— С чьей постели вы поднялись? — спросил я ровным голосом.

— Постойте, лейтенант, я не намерен…

— С чьей постели вы поднялись? — повторил я напористо.

— Это была кровать Гейл. Но какого…

— Вы спали там всю ночь?

— Черт побери, конечно! Я спал там всю ночь!

— Неужели вас ни капельки не удивило, когда она вернулась среди ночи и легла рядом с вами после того, как ей удалось утопить труп своего мужа в озере?

— Я… я хочу сказать… Эй! — вытаращил он глаза. — Так вот вы о чем, лейтенант!

— И даже четыре выстрела не разбудили вас?

— Она не могла его застрелить в ту ночь, когда я там был! Я пролежал рядом с ней в постели до самого утра! Поднялся, когда раздался ваш звонок в дверь.

— Не сомневаюсь, что у моего желания стукнуть вас по носу имелись веские основания! — подмигнул я ему. — Неужто вы сами не могли этого сообразить?

— Я так счастлив, что разрешаю вам дать мне настоящую затрещину: я ее вполне заслуживаю, лейтенант! — Его физиономия расплылась в улыбке. — Выходит, что бы Гейл ни говорила, вы не намерены ей верить?

— Ее признание с самого начала не произвело на меня большого впечатления, — честно ответил я. — Но я доволен: у меня теперь есть доказательство того, что оно ложное.

— Однако с какой стати ей было возводить на себя такую напраслину? Чего ради она вздумала признаваться не в каком-то пустяке, а в столь тяжком преступлении? — Лицо у него посуровело. — Должна же была она понимать, что ее заявление будет опровергнуто, поскольку ночь она провела со мной.

— Я думаю, все дело в том, что кто-то другой не имел об этом понятия, а Гейл забыла ему сообщить о данном обстоятельстве, — медленно произнес я. — Я также считаю, что вы правы, говоря, что здесь людям следует заниматься своими делами, не интересуясь занятиями соседей. И еще одна мысль приходит мне в голову: были бы вы до сих пор живы, если бы Гейл не позабыла, что вы находились с ней в ночь убийства?

— Я что-то вас не понимаю, — произнес он слабым голосом.

— Теперь вам можно не волноваться, потому что сейчас уже им ничего не исправить, даже если бы они убрали вас, — заявил я, чтобы успокоить его. — Вы собираетесь жениться на ней?

— Да, конечно.

— Как вы относитесь к ребенку?

— Девочка мне очень нравится, но сблизиться с ней мне не удается. Вы же знаете, как оно бывает? Я ее мнимый дядюшка, а она вечно натыкается на нас, когда мы целуемся на кухне или где-то в другом месте.

— Даже если бы вы спрятались в погребе, Саманта вас все равно бы засекла, — заметил я, качая головой. — Поверьте, на земле нет такого места, где от нее можно было бы спрятаться. Что вы водите?

Он заморгал глазами:

— Что я вожу?

— В смысле автомобиля…

— А-а… — Лицо у него прояснилось. — У меня имеется небольшая спортивная машина иностранной марки. Ей около пяти лет, но я ее держу в полнейшем порядке. Блестит, как новенькая!

— Вам следует в ближайшее же время нанести визит миссис Вудбэнк, — сказал я, хмуря брови. — Саманта мечтает научиться водить машину. Теоретически она изучила черт знает какие фокусы, практически же ровным счетом ничего не знает.

— Та-ак… — протянул он, не спуская с меня глаз.

— Она намеревается стать чемпионом международных авторалли — когда вырастет, конечно. Так что сейчас путь к ее сердцу лежит через вот такие уроки, причем руководить ею надо на полном серьезе, придираться ко всем ошибкам и не допускать небрежностей. Самое же главное — не вздумайте ей дарить кукол: такого оскорбления она не потерпит.

— Прекрасно… Огромное спасибо. Я утром же поеду туда. Как вы считаете, могу я посетить Гейл в окружной больнице?

— Почему нет? Сейчас ей необходимы дружеское участие и поддержка, а вы практически — ее единственный друг.

— Надеюсь, больница ей поможет, — пробормотал он. — Я начал беспокоиться за нее еще до того, как Хэнк снова появился и позволил себя ухлопать. Поверите ли, по временам она бывала в таком состоянии, что едва ли узнавала меня и даже девочку…

— После своих визитов в храм?

— Все это начиналось сразу после них, но настоящий ад наступал дня через два.

— Путеводный свет, — сказал я самому себе, но вслух.

— И это тоже. Она не переставала об этом говорить. Порой мне казалось, что я помешаюсь, коли она не перестанет нести такую чушь!

— А упоминала ли она когда-нибудь джазовую музыку, крутящиеся огни и обитый атласом гроб?

— Вы, должно быть, смеетесь? — Он сердито посмотрел на меня, не допуская, что я говорю серьезно.

— Нет-нет.

— Она изводила меня, твердя бесконечно, какой замечательный человек Кендалл и сколь удивительна его потрясающая теория путеводного света. А эта чушь о вечной любви, которая никогда не исчезает, и поэтому никто не должен бояться смерти?! Эти мысли не оставляли ее и ночью. Она частенько будила меня своими вздохами и стонами. Видели бы вы, как иногда она начинала метаться по всей кровати! А тут как-то две ночи подряд умоляла во сне дать ей путеводный свет. Знаете, мне начинает казаться, что пора кому-то вплотную заняться и Кендаллом, и его Храмом любви. Там творится что-то нехорошее.

— Возможно, — произнес я с сомнением в голосе. — Мне вот начинает казаться, что единственное место, где нельзя найти никакого путеводного света, — это Храм любви.

Глава 9

Когда я вошел в контору, Аннабел улыбнулась, и это было настолько неожиданно, что я запнулся о собственную ногу и едва не свалился плашмя.

— Я и не подозревала у вас таких акробатических способностей, Эл! — весело воскликнула она. — Полагаю, вы имеете полное право быть пьяным в столь позднее время дня.

Я восстановил равновесие, осторожно добрался до своего неказистого стола и присел на его краешек.

— Шериф вернулся?

Она покачала головой:

— Нет, он звонил час назад. Проторчит в Сити-Холле до вечера.

— Пожалуй, это самое лучшее место, где ему торчать, — заявил я миролюбиво. — Надеюсь, они нашли достаточно прочную веревку, способную удержать его тушу?

— Мне бы очень хотелось рассмеяться, честное слово, но это совсем не смешно. Кстати, ваша приятельница так и не звонила.

— У нее имеется знакомый, которому принадлежит катафалк, — сказал я. — Может быть, они до сих пор развозят трупы.

Аннабел слегка вздрогнула:

— Что-то у вас сегодня слишком мрачное настроение!

— Я вампир наоборот, — сообщил я доверительно, — сплю по ночам, а вурдалаку — или как это называется? — в дневное время. Кстати, у вас не найдется лишней пинты крови, которую вы могли бы мне преподнести?

— Прекратите! — крикнула она. — У меня от ваших шуточек мурашки по спине бегают.

Я соскочил с краешка стола и двинулся к ней, имитируя действия вампира, сведения о которых я почерпнул из довольно многочисленных телефильмов на эту тему.

— Всего лишь один небольшой укус в основании вашей лебединой шейки! — прошипел я. — Вы ничего не почувствуете, в особенности Позднее, вплоть до того момента, когда вы пробудитесь рядом со мной в нашем гробу любви.

— Эл! — Голос у нее зазвучал октавой выше. — Немедленно прекратите валять дурака!

— Ваша головка у меня на плече, — засюсюкал я дурашливым голоском, каким говорят с маленькими, — мои губы прижмутся к вашему горлышку, а ваша прекрасная свежая кровь потечет в мои вены!

Когда я подошел ближе, она вскочила со стула и побежала прочь от меня. Мне удалось схватить ее за плечо, и я вцепился — разумеется, не в горло, а в ворот платья. Аннабел дико завопила, бросилась в сторону и… выскочила из платья. Не думайте, что это потребовало от меня каких-то усилий. Просто «молния» на спине, от самого верха до подола, быстро прекратив сопротивление, разошлась на две половины, платье соскользнуло вниз, задержавшись лишь у колен, и Аннабел как бы выпала из него. Я заинтересованно смотрел, как девушка ползет по полу на коленях. Меня привел в восторг ее черный кружевной бюстгальтер и такие же трусики с оборочкой вокруг ног.

Я вроде бы смутно слышал, как позади меня хлопнула дверь, но в тот момент разве что землетрясение могло отвлечь мое внимание от столь потрясающего зрелища. Впрочем, землетрясение произошло — всего через пару секунд и непосредственно у меня на загривке. Удар был настолько силен, что я пролетел на животе по всему полу до противоположной стены. Принять сидячее положение удалось лишь через несколько минут.

— Господи! — пробормотал придушенный голос. — Я страшно извиняюсь, лейтенант. Но, увидев мисс Аннабел в такой позе и все прочее, я решил, что вы какой-то сексуальный маньяк, который только что ворвался в офис.

Я с трудом поднялся на ноги, прислонился к столу и принялся с величайшей осторожностью растирать сзади шею.

— Не переживайте, сержант, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Возможно, что мне не грозит ничего особенного, разве что пожизненный паралич.

— Замечательно, лейтенант! — Полник облегченно вздохнул. — Я-то перепугался, что сильно вас стукнул.

— Ну, а что там с мисс Джексон? — поинтересовался я.

— Ну, у нее был расстроенный вид. Знаете, она встала на ноги и что-то произнесла вслух… — На его щеках появились два красных пятна. — По всей вероятности, она говорила о ком-то другом и упомянула ваше имя по ошибке. Так же и произнесенные ею слова… Очевидно, она где-то их слышала и не поняла, что они означают, а? Во всяком случае, закончив говорить, она подхватила платье с пола и прошла в дамский туалет. — Теперь на его физиономии появилось мечтательное выражение. — Как бы я хотел, чтобы моя старая леди приобрела для себя такие же вещицы, которые были надеты на мисс Джексон! Тогда мне было бы чего ожидать, когда я возвращаюсь домой.

— Отправь кого-нибудь за списком имен к человеку по имени Кендалл в Храм любви, — сказал я. — Можете поручить это ближайшей патрульной машине. Пусть они сразу же доставят его сюда.

— Все ясно, лейтенант!

Он, переваливаясь с одной ноги на другую, помчался выполнять мое поручение с грацией какого-то доисторического быка. А я подсел к телефону и позвонил в окружную больницу. Попросил соединить меня с доктором Мэрфи.

— Миссис Мэгнасон, — заговорил я без всяких преамбул. — Существует ли вероятность того, что она употребляла наркотики?

— Забавно, что вы упомянули об этом, я только что собирался звонить вам, — ответил он. Следов уколов нет, значит, она принимала их внутрь. Все признаки налицо — расширены зрачки, замедленная респирация, явное недоедание. Могу поспорить, что она ничего не ела минимум в течение пяти последних дней. Сейчас проделаю тестирование крови и перезвоню вам.

— Спасибо, — сказал я. — Что за наркотик?

— Героин.

Я положил на место трубку как раз в тот момент, когда Полник ввалился в контору.

— Все организовано, лейтенант. — Он сиял от гордости. — Машина в двух милях от того места.

— Прекрасно, я хочу, чтобы вы…

— Я должен сообщить вам про это кладбище, — загудел он, как труба. — Вам следует самому на него посмотреть, лейтенант. Они называют его «Бьютифул виста» — «Прелестный вид»… И это без обмана. Кладбище находится на самой вершине холма, а оттуда видны все окрестности на многие мили.

— Только не тем, кого хоронят! — буркнул я.

— Ну, в этом вы правы. Но все равно там такая красотища! Они устроили огромный водопад, все время играет музыка, что-то нежное и печальное. Пару раз я едва не расплакался. А некоторые надгробия — настоящие произведения искусства. Высечены из мрамора, все такое. Я очень тщательно осмотрел все кладбище, как вы велели, лейтенант.

— Замечательно! Не хотите ли…

— Все там очень уютно и торжественно, — продолжал он мечтательно, не обращая на меня внимания. — Старший агент лично провел меня по всему кладбищу. Он был одет в такой костюм — видели бы вы только, — который мне и не снился, и походил в нем не на коммерсанта, а на государственного деятеля. К тому же у него соответствующий голос, вкрадчивый, бархатистый, с каким-то южным акцентом. Вроде бы он из иностранцев. Или, может, из Новой Англии, а? Да, лейтенант? — Полник несколько раз покачал головой. — В «Бьютифул висте» нет ничего плохого, можете поверить мне на слово. Как выразился мистер Эннан, ты гораздо дольше мертвый, чем живой, так что почему бы заранее не позаботиться о…

— Ох, заткнитесь, сержант!

— Лейтенант! — Полник, очевидно, не поверил своим ушам. — Прошу прощения!

Я на мгновение зажмурился:

— Вы проделали большую работу. Я рад слышать, что кладбище выше всяческих похвал. Но вам прекрасно известно, как люди в наши дни ловко мошенничают и идут на всякого рода обман…

— Лейтенант, — голос сержанта нервно задрожал, — вы себя хорошо чувствуете?

— Как раз сегодня утром, — произнес я сокрушенно, — я разговаривал с одним типом пятнадцать минут, прежде чем припомнил, что должен был держать в голове относительно его. И теперь снова случилось то же самое!

— Но меня-то вы помните, лейтенант? — Он только что не рыдал. — Я сержант Полник.

— Вы незабываемы, — сказал я. — Повторите мне еще раз имя старшего агента.

— Эннан.

— Молодой, кудрявые светлые волосы, тонкие губы, возможно, носит темные очки?

— Все точно, лейтенант, это он! — радостно закивал Полник. — Вы думаете приобрести там участок?

— Непременно, только не для себя.

Полник снова взволновался:

— Вы уверены, что чувствуете себя нормально, лейтенант?

— Снаружи стоял большой черный катафалк. — Я внимательно посмотрел на сержанта. Не знаю уж, почему это его напугало, но только он попятился назад с неожиданной для такой туши поспешностью. — Вот что мне сказала Саманта. Она выглянула из окна и увидела, как этот большой черный катафалк отъезжал прочь.

— Эта Саманта, — все так же обеспокоенно пробормотал он, — всего лишь цыпленок, да?

— Скажите-ка мне вот что, любезный, — зловеще улыбнулся я ему, — куда мог направляться катафалк?

— Ну, на какое-то кладбище, скорее всего…

Он обеспокоенно ожидал моей реакции.

— Вы не только правы, вы блестяще правы, сержант! Я ведь знал про это кладбище со вчерашнего дня, а про катафалк — сегодня с утра, но связал ли я их сразу вместе? — Я покачал головой. — Так вы предполагаете, что я немного того, помешался?

— Да нет, вид у вас прекрасный, лейтенант. Просто мне показалось, что вы… малость переутомились… Ну и все такое.

— Припоминаете, как вы навели меня на одного типа по имени Шаффер, который имел обыкновение вместе с Мэгнасоном ловить рыбу?

— Точно, лейтенант! — Полник горделиво расправил плечи.

— Это был горячий след, — сообщил я правдиво. — Шаффер — бывший преступник, получил срок за торговлю героином. У него хижина на берегу озера, в полумиле от дома Мэгнасона. Я хочу, чтобы вы сейчас же отправились туда и задержали Шаффера по подозрению в распространении наркотиков. Но только не тащите его сюда.

— Только не тащить его сюда? — Он холодно улыбнулся. — Вы хотите, чтобы я до конца жизни возил его туда-сюда в машине?

— Он маленького росточка… — Я поднял руку футов на пять над полом. — Примерно вот такой. Взглянет на вас один раз и станет призывать на помощь маму. Отвезите его в какое-нибудь место, где в радиусе целой мили не будет никого, кроме вас двоих. Скажите ему, что нам все известно про путеводный свет и почему он требовал от таких людей, как Брайан, держаться подальше от озера. Предупредите его, что получили от меня строгий приказ не привозить его в управление, пока он не укажет, где хранится их товар.

— Все понял, лейтенант! Так на него можно маленько и поднажать?

— Нажимайте, сколько посчитаете необходимым. Но перед тем как доставить его в офис, убедитесь, что от него ничего не отвалилось.

— Ясно! — Он несколько раз кивнул. — Допустим, его не будет дома?

— Тогда дождитесь, когда он туда явится. Только спрячьтесь в каком-нибудь укромном местечке, чтобы он не смог вас сразу увидеть и улизнуть.

В помещение вошел коп в форме и подал мне лист бумаги с машинописным текстом.

— От мистера Кендалла, лейтенант!

— Благодарю.

— Храм любви? — Он выжидательно посмотрел на меня.

— Если вы немедленно не уберетесь отсюда, я отправлю вас туда на две недели для идеологической обработки, и вы вернетесь назад с чувством преданной любви к окружному шерифу! — пригрозил я.

— Какой ужас! — Лицо у него побледнело, он выскочил из помещения.

— Еще что-нибудь в отношении этого Шаффера? — спросил Полник.

— Возможно, он быстрее разговорится, если вы скажете ему, что он не должен беспокоиться за остальных, поскольку мы о них уже позаботились.

— Каких остальных?

— Пока я еще точно не знаю, — хмыкнул я. — Но ему-то они известны наверняка.

— К тому времени, как я доставлю его сюда, он мне припомнит всех своих знакомых и родственников до седьмого колена! — пообещал Полник и, громыхая ботинками, выскочил из конторы. Мне показалось, что комната сразу стала необычайно просторной.

Когда я поднял глаза, то увидел Аннабел в том же самом платье, только сидевшем теперь на ней несколько мешковато. Лицо ее больше походило на туго натянутую белую маску.

— Это был несчастный случай, клянусь! — заговорил я с жаром. — Я хотел схватить вас за плечо, а вцепился в ворот. Вы рванулись в сторону, и «молния» не выдержала. Разве я мог это предвидеть?

— Застежка безнадежно испорчена! — прошипела она. — «Молния» разошлась, теперь ее надо просто выбросить. А я купила это платье всего две недели назад. Двадцать семь долларов пятьдесят центов за привилегию слушать идиотские шуточки про вампиров и возможность продемонстрировать всем свое нижнее белье! Нет, при первом же удобном случае я убью вас, Эл Уилер!

— Может, вы попытаетесь разыскать мне шерифа в Сити-Холле? — попросил я униженно. — Дело срочное, я не шучу.

— У вас что, парализованы обе руки? — холодно спросила она.

— Мне нужно заняться другими делами.

Она схватила телефонный аппарат и стала набирать номер. Я же принялся внимательно просматривать присланный Кендаллом список. Конечно, я не ожидал увидеть в нем что-то особенное и оказался прав. Но если дела пойдут нормально, то в дальнейшем значение этого списка резко возрастет. Поэтому я сунул его в верхний ящик своего письменного стола и подумал с тревогой, что было бы очень жаль, если бы его кто-то употребил в качестве туалетной бумаги.

— На сегодняшний день шеф недосягаем, — сообщила Аннабел. — Они с мэром где-то перекусили или перекусят, а потом отправятся играть в гольф, но никто не знает в точности, куда именно.

— Все равно благодарю… — Я на секунду нахмурился. — Еще одна просьба. Неподалеку имеется частное кладбище «Бьютифул виста». Там продают индивидуальные участки по довольно солидным ценам — от трехсот долларов и выше. Не могли бы вы позвонить им и сказать, что хотели бы сегодня днем привести туда свою маму посмотреть что к чему. Но она крайне впечатлительная особа, поэтому вы решили сперва убедиться, не будет ли там в это время каких-то похорон.

— Это снова какая-то идиотская шуточка? — недоверчиво спросила она.

— Пусть все мои блондинки немедленно превратятся в лысых матрон, вынужденных носить парики, если я дурачусь! — поклялся я.

— Ладно.

Она вытащила из ящика телефонный справочник, я же закурил сигарету и принялся в который уже раз думать о том, есть ли хоть какие-то шансы, что Чейри Кордовер до сих пор жива. Я так и не пришел к определенному решению, когда Аннабел опустила трубку на рычаг.

— Сегодня днем я могу быть совершенно спокойна за мамочку, — сказала она. — По расписанию ближайшие похороны у них назначены на завтра в одиннадцать утра.

— Возможно, они планируют управиться еще с одними где-то около полуночи? — произнес я ворчливо. — Что скажете в отношении небольшого диктанта?

— А я и не сообразила, что вы наш новый шериф! — фыркнула она. — Поздравляю и все такое прочее!

— Все это действительно не терпит отлагательства! — взмолился я униженно-смиренным тоном, от которого у самого непроизвольно сжалось сердце.

— Ладно, так и быть, — снизошла она, положила на колени блокнот и приподняла в ожидании карандаш.

— Это для Лейверса, для кого же еще! — пояснил я.

Потом я подробно изложил признание Гейл Мэгнасон, обосновал его очевидную несостоятельность в связи с показаниями Брайана, упомянул о том, что доктор Мэрфи предполагает, что Гейл глотала героин, и попытался, наконец, увязать все это вместе:

«Шаффер, бывший преступник, осужденный за торговлю героином, живет отшельником в хижине на берегу озера. Не любит, чтобы местные жители, вроде Брайана, занимались рыбной ловлей, и всячески их отваживает. Его приятель, некто Эннан, — старший агент на новомодном кладбище, принадлежащем Чаку Фенвику, прихожанину Храма любви. Чейри Кордовер была приятельницей Мэгнасона, возможно, одновременно она жила и с Чаком Фенвиком. Она пришла в ужас при виде его, когда я повстречался с ней в его доме и пообещал ей зайти еще раз сегодня утром. Саманта Мэгнасон видела Чейри в своем доме вчера вечером. Та разговаривала с ее матерью. Позднее девочка наблюдала из окна, как от дома отъезжал большой черный катафалк, а сегодня утром Чейри в их доме не оказалось. Вопрос: если кто-то увез приятельницу Фенвика в этом катафалке, куда еще могли отвезти ее, кроме как на частное кладбище Фенвика?»

Мне потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться.

«Храм любви Кендалла действует уже несколько лет, но я ни разу не слышал про него, пока он не стал фигурировать в деле Мэгнасона. Допустим, что для распространения зелья в ЮжнойКалифорнии наркотическому синдикату требовалось спокойное, укромное место. Большинство людей считают Кендалла безвредным безумцем и не видят в его храме ничего дурного. Таким образом, у преступников вполне узаконенный повод еженедельно бывать в пресловутой обители, чтобы спокойно обделывать свои делишки. Оптовые торговцы, желающие приобрести наркотики, могли регулярно приезжать на собрания прихожан храма с заявками на свежий товар. Не исключено, что у них имелся пароль вроде „путеводного света“, как свидетельство их сопричастности к нелегальному бизнесу.

Поскольку в храм являлись и не связанные с преступной организацией люди, я сомневаюсь, чтобы там держали весь запас наркотиков. Скорее всего, товар укрывался где-то в другом месте, возможно, на берегу озера. Это мог делать и Шаффер, в обязанности которого входило следить за тем, чтобы никто не наткнулся случайно на хранилище.

Еще одно предположение: Мэгнасон был их курьером. Он разъезжал по всей стране, закупал товар для синдиката и доставлял его Шафферу. Этим объясняются его частые длительные отлучки из дома и то, почему никто не имел понятия, как он зарабатывает себе на жизнь. Когда он полностью исчез с год назад, он, видимо, решил использовать деньги синдиката в личных целях, например для каких-то спекуляций. Но тогда какого черта он вернулся назад? Предоставляю вам возможность ответить на этот вопрос лично — главным образом потому, что сам я не знаю на него ответ.

Если Чейри Кордовер еще жива, то она находится либо в храме, либо на кладбище, и я намерен попытаться отыскать ее. Если я не дам о себе знать сегодня до десяти вечера, советую вам произвести рейды в оба места и позаботиться о дальнейших шагах. И угораздило же вас выбрать такой день для игры в гольф! Надеюсь, что вы продуетесь в пух и прах!

С сердечным приветом. Э. Уилер».

Небесно-голубые глаза Аннабел казались еще более недоумевающими, чем всегда, когда она швырнула блокнот на свой стол.

— Почему вы должны быть героем?

— Ну, а кому еще проявлять героизм?

— Ладно… — Она повела плечами. — Значит, отряд из одного человека? Но зачем идти в такие опасные места в одиночку? В данный момент работают три патрульные машины и в каждой — по двое здоровенных полицейских.

— Если привлечь их к операции, это уже будет рейд, — вздохнул я. — Но не имея ни ордера, ни приказа, я просто не смогу действовать. Сами подумайте, что случится, если я не разыщу девушку. Синдикат будет предупрежден, и им ничего не стоит прервать на время операции… — Я прищелкнул пальцами. — После этого им остается одно: вызвать своих адвокатов и предъявить округу счет за нанесение морального или еще черт знает какого ущерба на сто тысяч долларов. Догадываетесь, кто появится на улице с плакатом «Ищу работу. Согласен убирать урны в городском парке»?

— Понятно, вы правы, но все равно считаю ваше геройство глупостью.

— Я всегда глуп, но по большей части оказываюсь прав, — пожаловался я.

— Сохраните это изречение для своих мемуаров, если только вы проживете достаточно долго, чтобы начать их писать! — фыркнула она. — Что касается вашего послания шерифу, я его сейчас перепечатаю и буду периодически ему звонить, авось мне удастся его разыскать.

— Спасибо. — Я подошел почти к самой двери и, посчитав, что нахожусь в относительной безопасности, повернулся к ней. — А если вы все еще продолжаете думать о замужестве, то вам надо почаще появляться перед мужчинами в вашем черном кружевном белье. Зрелище потрясающее!

Ее лицо побагровело. Она вскочила со стула и бросилась к столу, где всегда находилась в боевой готовности ее металлическая линейка, вызывавшая у меня чувство уважения: Аннабел удалось-таки один раз стукнуть меня ею по голове. Но в тот день фортуна явно отвернулась от девушки. Испорченная «молния» была не в состоянии противостоять ее атлетическим движениям, и стоило Аннабел с торжествующим криком выпрямиться с орудием мщения в правой руке, как злополучное платье вновь разошлось на спине и соскользнуло вниз до колен. На этот раз бедняжка не смогла даже криком выразить ужас, поскольку он парализовал ее горловые связки, и я успел безнаказанно выскочить за дверь. Но, разумеется, не удержался и, снова приоткрыв ее, правда самую малость, прокричал в страшном возбуждении:

— Эй, никогда не думал, что черные нейлоновые кружева могут быть такими прозрачными!

Глава 10

«Жизнь была бы просто невыносимой, если бы я был вынужден днем и ночью стоять под холодным душем», — думал я, пересекая дворик. Но мраморную Венеру, кажется, это совершенно не смущало. Она даже слегка откинула назад голову, так что водяные струи, прежде чем оказаться на вызывающей жгучее желание груди и в конечном счете попасть в бассейн под статуей, били ей прямо в глаза. Эта картина навела меня на размышления: я задумался над тем, приятно ли заниматься любовью под душем. Слишком много случайных нежелательных побочных явлений, решил я. Например, можно поскользнуться на кусочке мыла или же в самый ответственный момент резко изменится температура воды. Или же… Нет, этот вопрос слишком сложный, чтобы сразу же найти на него ответ.

Медный колокол издал заунывный звук. В ожидании я посмотрел на часы. Они показывали четыре тридцать, и я удивился, куда девалась добрая половина дня. Затем на меня сквозь чугунные узоры решетки уставился Кендалл — приблизительно с таким же «приветливым» выражением, которым вы бы встретили надоевшего вам кота, утонувшего, как вы надеялись, три дня назад.

— Вот уж никогда не думал, что у вас хватит наглости снова явиться сюда после вчерашнего, Уилер! — кислым голосом промямлил он.

— Я пришел с миром, — заявил я. — Убийца Мэгнасона признался в содеянном, вот я и подумал, что вы имеете право узнать подробности.

— О?! — Его голос немного оттаял. — Это другое дело.

От отомкнул ворота и отступил в сторону:

— Почему бы нам не пройти в мои апартаменты?

— А Джастис здесь? — спросил я на ходу. — Возможно, ее это тоже заинтересует.

— Вообще-то она тут, но я не представляю, где именно. — Он распахнул дверь в кабинет и пропустил меня вперед. — Впрочем, мы сейчас все организуем.

Он отодвинул в сторону панель на стене, нажал на уйму каких-то кнопок, затем снял с крючка ручной микрофон.

— Джастис? — заговорил он в него. — Я у себя. Со мной лейтенант Уилер. Кто-то признался в убийстве Мэгнасона, вот он и заскочил сюда сообщить нам подробности. Если они тебя интересуют, в твоем распоряжении две минуты. Итак, до встречи.

После этого он аккуратно повесил микрофон на место и задвинул панель. Я испытал чувство зависти, глядя на него. Он был одет в старенький свитер и выцветшие брюки, но на нем и это выглядело творением Кардена. А я недавно выложил сотню долларов за костюм, но вид у него уже был такой, будто я спал в нем по меньшей мере три месяца.

— Садитесь, лейтенант. — Он указал мне на глубокое кресло, сам же, обойдя вокруг письменного стола, устроился на вращающемся кресле.

— В распоряжении Джастис минута и пятнадцать секунд, — объявил он, посмотрев на свои платиновые часы-браслет.

Я уселся и закурил сигарету. «Все романтические мечты имеют оборотную сторону, — мелькнула у меня в голове совершенно трезвая мысль. — Ну кто может представить, что Храму любви требуется ультрасовременный кабинет?»

— Прошло уже пятьдесят секунд, — сообщил Кендалл.

Еще через десять секунд в коридоре раздались быстрые шаги. Джастис влетела в кабинет и упала, запыхавшись от бега, в ближайшее кресло. Ее длинные светлые волосы были уложены локонами вокруг лба и на макушке головы, в итоге она напоминала родную сестру Медузы Горгоны, только весьма красивую. На ней были блузка военного покроя из золотисто-лимонного шелка и узкие черные брючки, обрисовывавшие плавные округлые линии бедер и ног, на которых я увидел высокие сапожки из золотистой кожи.

— Я так спешила, — наконец сообщила она. — Я находилась как раз в противоположном краю храма, и, если бы у вас хватило сообразительности засечь время, вы наверняка могли бы поздравить меня с новым олимпийским рекордом. — Ее сапфировые глаза тайно подарили мне лучистую улыбку. — За последнюю ночь, как я полагаю, я уже поставила один рекорд, но сомневаюсь, что этот вид спорта включен в программу Олимпийских игр, не так ли?

— У греков наверняка имелся особый термин для него, — сказал я в ответ, усмехаясь.

— Уверен, что подобный разговор весьма интересен для вас обоих, — холодно заметил Кендалл, — но все же куда важнее знать, кто убил Мэгнасона.

— Его жена, — выпалил я.

— Гейл?! — На мгновение у Кендалла отвисла челюсть. — Не могу этому поверить!

— Совесть, — тоненьким голоском изрекла Джастис. — Она была не в состоянии переносить больше чувство вины!

Я преподнес им сгущенную версию признания Гейл Мэгнасон. Они внимательно выслушали меня. Затем наступило молчание.

— Бедная Гейл! — не выдержал Кендалл. — Где она сейчас?

— В окружной больнице. Ее подержат там некоторое время.

— А после этого состоится суд? — предположила Джастис.

— Ей, конечно, попадет за ту путаницу, которую она пыталась внести в расследование своим ложным признанием, — продолжал я беспечно. — Да и то только в том случае, если она откажется сообщить, где получала героин.

Они оба недоумевающе посмотрели на меня. На этот раз у Кендалла в полном смысле слова отвисла челюсть.

— Ложное признание? — пробормотал он растерянно.

— Совершенно верно! — согласно закивал я головой. — Понимаете, она была не совсем нормальном состоянии, когда делала это признание, поэтому позабыла об одном важном моменте. В ту ночь, когда был убит Хэнк Мэгнасон, в доме Гейл находился Пол Брайан. Не просто в ее доме, но и в одной с нею постели. Ясно, что человек, заставивший ее сделать полиции подобное признание, об этом не знал.

— Каким образом кто-то смог заставить ее возвести на себя такую напраслину? Признаться в преступлении, которого она не совершала? — с любопытством спросила Джастис.

— Это легко объяснить. Гейл принадлежит к категории легко ранимых, безвольных людей. У нее имеется десятилетняя дочка, беспокойство за судьбу которой делает ее еще более уязвимой. Примените к ней какое-то особое «успокаивающее средство», вроде гроба с атласной внутренней обивкой в сочетании с индивидуально подобранной «психоделиковой» дискотекой, затем, когда ее мышление дезориентировано, начните пичкать ее героином. Она превратится в наркоманку буквально за несколько сеансов. И что еще важнее, такого человека, как Гейл Мэгнасон, ничего не стоит сделать настолько податливой любому внушению, что она выполнит без раздумий все, что ей прикажут. В особенности если пригрозить оставить ее без «путеводного света», коли она осмелится ослушаться.

— Вы пытаетесь сказать, что именно так с ней обращались в храме? — вскочил со стула Кендалл. — Она намеренно подвергалась самовнушению во время сеансов «психоделиковой» терапии? А потом ей давали, — он словно подавился на этом слове, — наркотики?

— Именно это я и говорю, — вежливо согласился я. — К тому же я могу это доказать.

— Вы, должно быть, не в своем уме? — Он изо всей силы ударил кулаком по крышке стола. — Моя терапия…

— Ею злоупотребляли! — бросил я. — Ваш храм использовали в качестве распределительного центра наркотического синдиката с того самого момента, как он был сооружен. Либо один из вас, либо вы оба принадлежите к этому синдикату. Желаете над этим поразмыслить, Кендалл?

Он медленно опустился на стул, его лицо заметно побледнело под загаром.

— Вы в этом уверены? — спросил он шепотом. — Не могло произойти никакой ошибки?

— Ошибка исключается, — произнес я официальным тоном.

— Эл, — глаза Джастис превратились в два огромных сапфировых светильника, — так ради этого явились вы сюда? Чтобы выяснить, кто из нас замешан в этой истории?

— Конечно.

— Вы уже что-то решили?

— Я считаю, что с синдикатом связан всего один из вас, второй ничего не подозревает.

Ее губы неожиданно задрожали.

— Ну, а основное решение вы уже приняли, Эл?

— Возьмем Кендалла, — сказал я. — Вчера вечером, когда я вскользь упомянул о том, что им организован тут «симпатичный рэкет», он был готов в полном смысле слова выбросить меня из своих владений. Что его потрясло больше всего за последние пять минут? Мысль о том, что кто-то осмеливается покушаться на его сумасшедшую терапию, используя ее в своих корыстных целях. Он верит в нее! В этот идиотизм! Подумать только, голый человек лежит в шикарном гробу, в то время как ежеминутно меняется цветовая подсветка, а джазовая музыка гремит так, что становится больно ушам… — Я медленно покачал головой. — Могу допустить, что Кендалл слегка помешался на своей светозвукотерапии, но я не верю, что он является членом синдиката!

— Следовательно, остаюсь я? — прошептала она.

— Вы, — согласился я. — Буквально с первой минуты вы проявляли горячую готовность помочь мне в расследовании и старались держать меня подальше от Кендалла. Это было очень умно. Вы мне заявили, что это безобидный рэкет, который не может никому навредить. Потом вы попытались натравить меня на Брайана, дабы я не прозевал наличие связи между ним и Гейл Мэгнасон. Вы также обратили мое внимание на Фенвика, потому что все это отвлекало меня: я, так сказать, был при деле, а озорник Чак мог сам позаботиться о себе, поскольку он тоже член синдиката. Таким образом, вы с ним вдвоем присматривали за мной, причем — круглосуточно. В тот вечер, когда я упомянул о «путеводном свете», вы страшно разнервничались, потому что боялись, не известно ли мне куда больше, чем я говорю. И ополчились на меня. Именно ваша реакция возбудила у меня и любопытство, и желание выяснить, в чем же дело. Чем я и занялся позднее. Обнаружив под сводчатым проходом в храм незапертое окно, влез в него и в конечном итоге оказался в «психоделиковом» зале. Так он у вас именуется? Признаться, он произвел на меня неизгладимое впечатление, поскольку ни с чем подобным я до этого не сталкивался. Представляете, увидеть сидящей в гробу совершенно голую Гейл Мэгнасон! И только мы затеяли с ней весьма занятный разговор, как кто-то с силой ударил меня по затылку, незаметно подкравшись с тыла. Очнулся я лишь в собственной машине. Потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что раз вы являетесь членом синдиката, а не Кендалл, значит, на территории храма должен находиться на случай тревоги кто-то еще — тот сильный человек, который нанес мне этот удар и протащил меня на себе до машины.

Я извлек свой «тридцать восьмой» из поясной кобуры и, держа его в правой руке, направил дуло в пол.

— Этот силач должен пребывать здесь постоянно, — продолжил я тем же ровным голосом, — так что, когда Кендалл передал вам по радио, что я здесь, догадываюсь, что и он об этом слышал.

— Вижу, противостоять супермену не так-то просто, — вкрадчиво произнесла Джастис. — Ну, а что вам фактически известно, Эл?

— Вполне достаточно! Мэгнасон был вашим курьером, постоянно ездил в разные места за товаром вплоть до того момента, когда его осенило, что он может заниматься столь прибыльным делом самостоятельно, имея в качестве начального капитала ваши денежки. Но, по-видимому, ему не повезло, и эти деньги были растрачены… — Я на мгновение замолчал, пока не нашел единственный логически обоснованный ответ на тот вопрос, который не давал мне покоя. — А посему он возвратился в эти края, дабы добраться до тайника, где, как он знал, можно было раздобыть целое состояние. Вы не решались хранить наркотики в храме постоянно. Они были спрятаны где-то еще, и лишь определенное, заказанное покупателями количество доставлялось сюда для продажи в дни собраний прихожан. Мэгнасон полагал, что вы не допускаете возможность того, что он вновь покажется здесь, так что, с его точки зрения, рискнуть следовало: в конце концов, он всю жизнь ходил по краю пропасти. Только вы его поймали на месте.

— Бедный Хэнк! — промурлыкала она. — Он никогда не отличался особой сообразительностью. К тому же ему вечно не везло!

— Но то, что его труп бросили в озеро, тоже нельзя назвать ни разумным решением, ни удачной мыслью! — заметил я. — Его надо было бы стильно похоронить на одном из дорогих участков в «Бьютифул висте». Кто-то, очевидно, нажал на спусковой крючок, не дав себе труда задуматься о последствиях. А когда опомнился, тело Хэнка уже исчезло в водах озера.

— Вы имеете в виду конкретного человека, Эл?

— Эннан. У него внешность профессионального убийцы, причем он этим гордится и из чистого тщеславия всем своим видом подсказывает людям, кто он такой. Когда я с ним случайно встретился, он не мог отказать себе в удовольствии подразнить меня возможностью того, что он бы мог убить Мэгнасона у меня под носом.

— Что еще? — улыбнулась она мне обольстительно. — Вы, оказывается, куда сообразительней, чем я представляла, Эл! — Она плотно обвила себя руками под грудью. — Хм-м-м! Я чувствую страшную слабость… Знаете, нечто вроде внутренней дрожи.

— Хранителем «товара» является Шаффер, — продолжал я размышлять вслух, решив, что от этого хуже не станет. — Парень, притаившийся снаружи, рано или поздно все равно должен будет пошевелиться, и чем больше он услышит, тем скорее сообразит, что каким-то образом ему необходимо до меня добраться.

— Хорошо! — восторженно закивала головой Джастис. — А теперь давайте поговорим о членах синдиката, ладно? Так сказать, круговой обзор. Нужно же все расставить по своим местам.

— Вы и Фенвик — мозговой центр организации, как я догадываюсь. Эннан и Шаффер выполняют черновую работу. Мэгнасон тоже был из их числа, пока не взбунтовался.

— Вы получаете высший балл за сообразительность и даже еще плюс за старательность. — Она принялась аплодировать.

— Скажите мне одну вещь, — попросил я. — Где вам удалось отыскать такого человека, как Кендалл?

— У нас имелись территориальные права, — заговорила Джастис ровным голосом, — но нам требовался, так сказать, фасад. Причем фасад особого рода. Если копы вынудят нас скакать с места на место, это отрицательно скажется на настроении покупателей. А если оптовики соберутся вместе и начнут жаловаться, ты можешь потерять территорию. Как-то я проводила в одиночестве уик-энд в Сан-Франциско и — как бы это выразиться! — изводилась от скуки. Потом заметила эту немыслимую пародию на мужчину. Он сидел один-одинешенек в баре. — Она посмотрела на сразу постаревшее лицо Кендалла и мило улыбнулась ему. — Я подумала, что мы проведем остальную часть уик-энда у меня в гостиничном номере, и оказалась права, только ошиблась в причине. Он говорил не переставая о своих бредовых теориях всепобеждающей силы любви, о том, как люди перестанут бояться смерти, если только поверят в любовь. И знаете, пока он толковал об этом, я ему верила. И через какое-то время даже прекратила попытки заманить его в постель. Затем утром в понедельник в аэропорту до меня неожиданно дошло, что ведь это именно то, чего нам недоставало. То специфическое прикрытие, которое нам так требовалось. Я сказала Кендаллу, что мой друг по имени Чак Фенвик и я сама согласны предоставить средства на сооружение храма и его дальнейшее функционирование. Ну, а когда сия обитель была почти готова, Рейф предложил мне работать в ней вместе с ним. До этого я ломала себе голову, каким образом внушить ему такую мысль, потому что кто-то должен был обслуживать покупателей-оптовиков и постоянно находиться на месте. А в итоге все само собой разрешилось. Вы знаете эти детские головоломки, состоящие из сотен разнообразных кусочков. После того, как каждый оказывается на своем месте, получается картинка.

— Вроде бы расставлены все точки над «і», картинка из разрозненных кусочков сложена, — хмыкнул я. — Если Эннан стоит снаружи, почему бы не пригласить его к нам? Ведь у него уже могли начаться желудочные колики!

— Вы правы, Дон там. — Джастис пару раз кивнула головой. Ее сапфировые глаза приобрели внезапно злобное выражение. — В действительности вы вовсе не такой умник-разумник, как воображаете. Неужели вы до сих пор не уяснили, что решительно во всем имеется икс-фактор?

Этакий малюсенький, непредсказуемый кусочек, который поможет тебе преуспеть в любом деле, если только ты им правильно воспользуешься.

— Если он хочет болтаться за дверью до того момента, когда сюда приедут полицейские, меня это вполне устраивает, — заметил я.

— Никаких полицейских не будет, — сообщила она доверительно. — В то время как вы старались разобраться во мне, думаете, я не делала того же в отношении вас? Вы и Дон Эннан составите великолепную пару. У него тщеславие профессионального убийцы, ну а вы сейчас, Эл, играете роль армии, состоящей из единственного бойца, потому что психологически вы просто не способны действовать иначе!

— Таким образом, мы имеем максимальную ничью? — спросил я. — Эннан ждет в коридоре, а я — здесь. Что ж, никаких проблем, у меня имеется удобное кресло.

— Мне очень жаль вас, Эл! Честное слово, жаль! — Ее голос вновь превратился в чисто женское призывное мурлыканье. — Я бы очень хотела в последний разок побывать в ваших объятиях — надо сказать, с вами мне было очень даже хорошо, — но я не могу рисковать. Так что, дорогой, я вынуждена поставить на карту свой икс-фактор, чтобы в известной мере помочь Дону выиграть эту партию. Не забывайте об этом, Эл. — Она слегка повысила голос: — Ладно, Дон, мы закончили наши разговоры.

Я слегка повернулся, чтобы лучше видеть дверь и одновременно краешком глаза следить за Джастис, затем приподнял свой «тридцать восьмой». Теперь я нацелил пистолет на дверь, так что можно было провести от его дула невидимую линию примерно на высоте солнечного сплетения Эннана.

— Лейтенант! — Из коридора донесся слабенький голосок, который правильнее было бы назвать приглушенным воплем. — Пожалуйста, не стреляйте.

Из-за дверного косяка выглянуло перепуганное лицо Чейри Кордовер.

— Он прижал пистолет к моей спине, — прошептала она. — Говорит, что, если вы не отдадите ей свое оружие, — она кивнула в сторону Джастис, — он меня застрелит.

— Прострелю в нескольких местах, лейтенант, — послышался приятный голос Эннана. — Раны будут несмертельны, но, несомненно, весьма болезненны, потому что я хочу, чтобы она кричала, а вы уже слышали ее визг. Молящая о помощи девушка всегда толкает мужчину на рыцарские поступки, вы согласны со мной?

На мгновение он замолчал, зато застонала Чейри.

— Ужасно худосочная особа, на ней не так-то много мякоти, — задумчиво продолжал Эннан. — Наверное, мне лучше всего прострелить ей левую ягодицу: рана сама по себе не опасная, но достаточно чувствительная. Каково ваше мнение, лейтенант?

Я подумал о том, что проклятый икс-фактор оказался сильнее меня и продолжать сопротивление не имеет смысла. Вне всякого сомнения, Эннан не шутил, хотя, возможно, и получал удовольствие от этой словесной пытки: садизм ведь может быть различным.

Я переложил пистолет из правой руки в левую и протянул его Джастис дулом вперед.

— Благодарю вас, Эл, — презрительно фыркнула она, забирая оружие. — Для полицейского — непозволительная роскошь иметь джентльменские инстинкты, но я их высоко ценю у мужчин.

Чейри, спотыкаясь, вошла в кабинет. Следом за ней шагнул Эннан — по-прежнему в темных очках.

— Что вы собираетесь с ними делать? — хриплым голосом спросил Кендалл.

— Предоставить им дорогое место вечного упокоения на «Бьютифул висте», что еще? — сразу же ответила Джастис. — Им придется поделить наш роскошный, обитый атласом гроб, достаточно просторный для двоих. Уверена, они не будут возражать, когда станут забивать крышку, потому что к этому моменту они оба будут уже мертвы.

— Вы не можете! — забормотал Кендалл. — Это же хладнокровное убийство!

— Что мне больше всего нравится в вас, Рейф, так это то, что вы такой сообразительный! — Голос Джастис неожиданно зазвучал твердо и властно. — Вбейте себе в тупую голову: вы увязли в этом деле по самую шею точно так же, как и мы. Чего вы хотите? Встать на защиту слабых, как новоявленный Дон Кихот, и, вероятно, провести десять лет жизни в тюрьме? Или же вы предпочитаете и дальше поучать людей в своем Храме любви? Только решайте быстрее, потому что, возможно, нам придется заказывать еще один гроб.

— Я… я не знаю… — Он посмотрел на меня и тут же отвел глаза. — Вы должны убить и девушку?

— В особенности девушку, — подтвердила Джастис. — Продажная сучка, предательница и вертихвостка! Она одновременно водила за нос Чака и Мэгнасона, затем, когда на сцене появился лейтенант, нервы у нее натянулись, как струна на гитаре. Она собиралась донести на Чака, но допустила ошибку, явившись к вдове Мэгнасона за помощью. Все, чего она добилась от Гейл, была твердо заученная реакция, которую я прочно вбила той в ее одурманенную «психоделиковую» голову! Гейл тут же ухитрилась позвонить мне по телефону и рассказала, что произошло. Я вызвала Чака, и Дон отправился за мерзавкой на катафалке. Рейф, вы все еще можете выбирать: двоих укладывать в гроб или постараться втиснуть троих?

— Я… ух… полагаю, это их собственная вина, — пробормотал он дрожащим голосом. — Я ничего тут не могу поделать.

— Временно запри их в «психоделиковом» зале, — приказала Эннану Джастис. — Чак приедет позднее на катафалке. Они тем временем могут примериться к своему новому постоянному жилищу, освоить его габариты. — В ее глазах появилось какое-то отсутствующее выражение, когда она взглянула на меня. — Меня не будет при вашей кончине: я не выношу вида крови. Так что счастливого пути, Эл, куда бы вы ни направлялись!

— Ну, пошли! — грубо прикрикнул Эннан и дал такого пинка Чейри, что та, вылетев в коридор, лишь чудом не свалилась на пол.

Мы двигались небольшой процессией: Чейри шествовала первой, за ней — я, а замыкающим был Эннан. Я обдумывал сотни способов отнять у него пистолет по пути в «психоделиковый» зал, но ни один из них не давал мне шанса остаться в живых.

Таким образом мы подошли к «терапевтической» в той же последовательности. Эннан велел Чейри зайти и включить свет. Она подчинилась, и через минуту по стенам зала завертелся калейдоскоп меняющихся цветов.

— Не тот выключатель, идиотка! — заорал он. — Рядом с этим!

Она выключила первый и нажала на второй. Помещение залил приятный янтарный свет, который придал обитому атласом гробу вид чего-то раскаленного из Дантова Ада.

— Входите, коп! — повысил голос Эннан. — Я запру дверь снаружи. А когда вы услышите, как ключ снова поворачивается в замке, то знайте, пришло время читать молитвы. — Он хохотнул противненьким голосом. — Если вам наскучит долгое ожидание, то можете использовать этот гроб в качестве ложа любви. Так сказать, последнее земное удовольствие…

Я шагнул в зал и медленно повернулся к нему. С руками, прижатыми к бокам.

— Одно небольшое одолжение? — попросил я очень вежливо.

— Например?

— У меня кончились сигареты.

— Это скверно. — Его тонкие губы изогнулись в издевательской улыбке. — Я думаю, сейчас подходящее время бросить курить, лейтенант. Может быть, таким образом вы продлите свою жизнь на целых пять минут.

Мое левое плечо было частично скрыто от него дверной коробкой. Пока мы разговаривали, мне удалось приподнять его на пару дюймов. Оставалось преодолеть еще один дюйм, но я не мог торопиться, понимая, что, если сделаю резкое движение, он тут же, не задумываясь, всадит в меня все пули подряд.

— Ладно, — вздохнул я. — Раз нет сигарет, ничего не поделаешь. Тогда хоть удовлетворите мое любопытство. Каким образом вы добрались до Мэгнасона?

— Его заметил Лайон, когда тот пробирался сквозь камыши, — мрачно ухмыльнулся он. — По всей вероятности, Хэнк воображал, что Лайон по скудоумию не перепрятал товар в другое место после того, как он сбежал. В общем, Лайон мне позвонил, и я туда поехал. Добрался, когда было уже темно, около одиннадцати ночи. Лайон был уверен, что Хэнк все еще находился где-то там, среди камышей, но не знал, где именно. Мы взяли сильный фонарик на лодку и начали продираться сквозь заросли возле берега. Я понимал, что Хэнк трус в душе, давно уже паникует, боится, что мы услышим, как он выбирается из тростников. Действительно, минут через двадцать мы услышали его где-то в сотне ярдов от себя: он поднял такой шум, будто там находился целый полк солдат. Мы направили лодку к тому месту и тут чуть было не умерли от смеха. Он заблудился в камышах, был по грудь в жидкой грязи. Его явно засасывало. Лайон предложил оставить его там: пусть себе утонет, — но мне это показалось рискованным. После того как мы ушли бы, какой-нибудь болван мог услыхать его вопли и прибежать к нему на помощь. Поэтому мы все же забрали его в лодку. Я держал его под прицелом, а Лайон сидел на веслах. Мы плыли по открытой воде к его дому. И тут Хэнк совершил черт знает какую глупость! — Лицо Эннана выразило негодование. — Он вообразил что сам доплывет до берега, и вскочил на ноги с явным намерением нырнуть через борт.

И вы не удержались от чисто инстинктивного поступка? — осведомился я уважительно.

— Совершенно верно, — одобрительно закивал он. — Полагаю, вы представляете, как оно бывает? Если палец находится на крючке, ты его уже не остановишь.

— Правильно, в особенности если тебе не хочется его останавливать! — подхватил я. — Последнее немаловажно. Это тот самый пистолет?

— Точно. Я всегда любил «тридцать восьмой» с…

Мое левое плечо нажало на выключатель. Янтарный свет запрыгал вверх-вниз по стене, быстро сменился ярко-красным, чернильно-синим и вновь вспыхнул пурпурными сполохами. Только я не замер в экстазе, чтобы оценить эти световые эффекты.

Пока Эннан рассказывал, он так увлекся повествованием о собственной сообразительности, что его правая рука слегка ослабила хватку. Не очень заметно, но все же пистолет опустился вниз на пару дюймов. Но затем чисто рефлекторно он начал выпрямлять дуло пистолета, чтобы в любой момент нажать на крючок. Так что я легко мог получить пулю себе в живот. Удовольствие небольшое, надо признаться.

Предвидя такую возможность, я опередил Эннана: нажав на выключатель левым плечом, тотчас ударил противника правой ногой. Носок моего ботинка угодил ему в пах. Он охнул и сложился пополам. Я услышал, как пуля впилась в пол, после чего Эннан, так и не разгибая спины от дикой боли, опустился на колени. Я дождался, пока калейдоскоп снова сменится с черно-синего на яркий янтарный, чтобы разглядеть пистолет на полу и схватить его.

Эннан заунывно скулил, но я решил, что никто не сможет поручиться за то, что он выкинет в следующий момент. Поэтому для профилактики я ударил его по голове рукояткой пистолета, и он свалился на пол бесформенным тюком.

Затем с помощью выключателя я остановил цветовую карусель. Помещение вновь залил приятный золотистый свет.

Чейри молча смотрела на меня, ее глаза блестели.

— Не знаю, как вам это удалось, лейтенант, — произнесла она наконец потрясенно, — но я, честное слово, безумно рада!

— Его тщеславие превысило мое, — произнес я самодовольно. — Ему даже в голову не приходило хотя бы изредка снимать эти черные очки, этот киношный отличительный признак наемного убийцы. И когда огни завертелись по стенам, он превратился в слепца, заблудившегося в тумане!

Наклонившись, я схватил Эннана за воротник и втащил в комнату.

— Оставим его здесь, — сказал я. — Возможно, ему придется по душе этот сюрприз, когда он очухается.

Я вытолкал Чейри в коридор и запер дверь за Эннаном на ключ, включив предварительно и цветовую карусель, и оглушительную джазовую музыку, дабы он мог испытать на себе все прелести «эмоциональной» терапии Рейфа Кендалла. Ключ я опустил себе в карман. Чейри послушно поджидала меня.

— Что теперь вы намерены делать? — шепотом осведомилась она.

— Проберемся на цыпочках назад в кабинет и устроим там небольшое представление. Но только держитесь позади меня, когда мы прибудем туда.

— Я обязана вам жизнью, — произнесла она все тем же потрясенным голосом. — Знаете, когда я высунула тогда голову из-за дверного косяка, мне показалось, что вы намереваетесь снести ее прочь с моих плеч.

Мне хотелось бы прорепетировать про себя речь, которую я произнесу по возвращении в кабинет Кендалла, но времени не оставалось, ибо мы уже были в нескольких шагах от двери.

Я перенес вес своего тела на пятки, так что шаги мои сделались неожиданно гулкими, совершенно не похожими на мою походку, и вошел в кабинет. Рейф полулежал, навалившись грудью на стол и спрятав лицо в ладонях. Джастис по-прежнему сидела на том же стуле, а мой пистолет находился неподалеку от нее на краешке стола. Не знаю, видели ли вы когда-нибудь смену всевозможных эмоций на чьем-либо лице, но я получил полную возможность наблюдать это на ее физиономии. Сначала она просто не поверила своим глазам, закончила же тем, что не захотела им поверить.

— Таковы правила игры, — произнес я, с удовольствием начав свою неотрепетированную речь. — Вы сами сказали, что каждый игрок должен иметь про запас собственный икс-фактор на случай экстремальной ситуации.

Джастис откашлялась:

— Ну и каким же икс-фактором воспользовались вы, Эл?

— Темными очками, они мне помогли, — ответил я. — Плохо, да?

— Что там с Доном?

— Спит в «психоделиковом» зале, но мы оставили все на ходу, так что он не будет чувствовать себя одиноким, когда очухается.

— И что же дальше?

— Позвоню в офис, они приедут за вами.

Кендалл неожиданно поднял голову. Глаза у него казались мутными, совершенно безжизненными, как будто внутреннее свечение навсегда покинуло их.

— Я рад, — пробормотал он. — Моя совесть не позволяла мне идти на это!

— Мра-азь! — рявкнул я возмущенно. — Вы пособник в попытке на убийство!

— Эл! — Мурлыкающие нотки вновь появились в голосе Джастис.

— Что? — Я поглядел на ее сапфировые глаза. У меня появилось неприятное чувство, что они смеялись надо мной.

— Вы были правы относительно правил игры, но когда один из игроков хоть чуть-чуть зевнет, его противник находит возможность прибегнуть к новому икс-фактору, например такому! — Она метнулась в сторону и схватила со стола мой пистолет.

— Бросьте его! — завопил я.

Но она не стала его бросать, а держала, не шевелясь, в вытянутой руке.

— Все дело в ваших прирожденных джентльменских инстинктах. Если бы вы были умнее, то прострелили бы Чейри голову в то мгновение, когда она появилась из-за двери. Тогда бы вы продолжали контролировать положение вещей, но у вас, разумеется, не поднялась рука. — Она издевательски улыбнулась. — Вы не сможете и меня застрелить — девушку, с которой занимались любовью лишь вчера ночью. Но я, благодарение Богу, не страдаю от таких рыцарских комплексов. —  Ее рука начала медленно описывать дугу, в конце которой дуло пистолета непременно нацелилось бы мне в грудь. — Так что выбирайте: либо вы бросаете пистолет, Эл, либо я прикончу вас через пару секунд.

— Я убью вас прежде, — произнес я каким-то опустошенным голосом.

— Попробую все же рискнуть!

Ее улыбка становилась шире по мере того, как пистолет все ближе придвигался к конечной точке воображаемой дуги, где он будет направлен прямиком мне в грудь.

Кендалл рванулся внезапно куда-то в сторону, рука его взметнулась вверх, чтобы тотчас с силой опуститься Джастис на плечо, и та тяжело рухнула со стула на пол. А через какую-то незначительную долю секунды громыхнул пистолет у меня в руке.

Откуда-то из-за моей спины выскочила Чейри, схватила с пола мой собственный пистолет, и торопливо, словно он был раскален докрасна, сунула мне в руку. Я с олимпийским спокойствием спрятал его назад в кобуру и, признаться, почувствовал себя куда уверенней.

— Могу вас поздравить, — сказал я Кендаллу. — Вам удалось сорваться с крючка, на котором вы крепко сидели. Теперь вы всего лишь важный свидетель, а не пособник в покушении на убийство.

Я не был уверен, что Рейф расслышал мои слова, потому что он произвольно снова упал на стул и невидящими глазами уставился в противоположную стену.

Джастис с приглушенным стоном медленно поднялась с пола и посмотрела на пулевое отверстие в спинке стула, на котором только что сидела. Оно находилось примерно в том месте, где была бы ее левая грудь, если бы Кендалл не столкнул ее неожиданно на пол. Потом она медленно повернула голову и взглянула на меня. Можно было смело сказать, что она не верила своим глазам.

— Я была бы мертва, не вмешайся Рейф… — Она конвульсивно проглотила какой-то комок, застрявший в ее горле. — Вы действительно вознамерились пристрелить меня?

— Только в случае необходимости, — ответил я совершенно правдиво. — Садитесь и расслабьтесь, милочка!

Она свалилась в кресло. Ее колотила дрожь. Сделав шаг назад, я протянул пистолет Чейри.

— Держите ее под прицелом и нажимайте без раздумий на крючок, если она шевельнется! — распорядился я.

— Это доставило бы мне огромное удовольствие! — мстительно заявила девушка.

— Слышите? — подмигнул я Джастис. — Она застрелит вас без всяких колебаний, так что ведите себя смирно.

Затем я поднял телефонную трубку и набрал номер конторы. Мне ответила Аннабел.

— Какого черта вы там торчите? — изумился я. — Рабочий день давно кончился…

— Эл, у вас все в порядке? — Голос у нее звучал напряженно.

— Все прекрасно. Вам удалось разыскать шерифа?

— Еще нет, но сержант Полник уже вернулся. Он просит передать вам, что извлек наркотики из тайника, а Шаффер чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, когда за ним заперли дверь тюремной камеры.

— Великолепно! — обрадовался я. — Распорядитесь, чтобы Полник отправился в «Бьютифул висту» и доставил в управление владельца кладбища Чака Фенвика.

Полнику лучше взять с собой еще пару парней, Фенвик не столь смирный, как Шаффер. И еще прошу прислать к бывшему Храму любви две патрульные машины, причем чем скорее, тем лучше. Все ясно?

— Да. Не беспокойтесь, Эл! — Голос у Аннабел звучал непривычно мягко, и я решил, что это телефонные штучки, плохая связь. — Вы нашли девушку?

— Она здесь и до сих пор жива… После того как отделаюсь от находящихся здесь’людей, я поеду домой. Все остальное мы отработаем уже завтра утром вместе с шерифом. Но не слишком рано.

— Я передам ему! — пообещала она и быстро повесила трубку.

Первая патрульная машина прибыла минут через десять. Я сдал Джастис офицерам, объяснил, как им найти Эннана и вручил им ключ от зала. Сказал, что парочку следует задержать за покушение на убийство. Таким образом, до утра они никуда не денутся, а там пусть вызывают своих адвокатов. Конфискованные наркотики — это не пустяк!

Вторая машина появилась пятью минутами позже. Чейри с надеждой посмотрела на меня, услышав в коридоре шаги офицеров.

— Теперь мне можно уехать?

— Вы шутите? — завопил я. — Вы же основной свидетель. Я распоряжусь, чтобы они отвезли вас в отель за счет округа, поселили в хорошем номере и поручили толковому копу находиться неотлучно при вас все двадцать четыре часа в сутки до самого суда.

— Ну ладно… — Сперва она вздохнула, потом заговорщически подмигнула мне: — Полагаю, все могло бы обернуться хуже. А теперь у меня уютный номер в отеле и суровый верзила-полицейский для компании днем и ночью.

Часовая стрелка приближалась к восьми, когда я добрался до дома и приготовил себе выпивку. Вообще-то я должен был чувствовать себя страшно усталым, но ничего подобного, разве что испытывал небольшую горечь.

Несмотря ни на что, я не мог позабыть, как выглядела Джастис, когда я впервые вошел в спальню и увидел ее там нагой. Ее тело купалось в неярком свете лампы…

Признаться, меня заедало то, что я никак не мог справиться со своей по-юношески глупой памятью, которая упорно цеплялась за подобные картины — даже после того, как дамочка пыталась меня убить. И не раз, а дважды! Поэтому я приготовил себе второй бокал и принялся думать о том, какими словами встречу завтра утром Лейверса. Но даже эти мысли не доставляли мне удовольствия. И я уныло подумал, что приближающаяся ночь не сулит мне ни удовольствия, ни отдыха.

Внезапно раздался дверной звонок.

Если это Лейверс, решил я, схвачу клюшку и сыграю с ним в гольф, используя его самого в качестве мяча, чтобы выпроводить вон из квартиры.

Но когда я открыл дверь, мимо меня провальсировало некое белокурое фантастическое видение. Переливающийся голубой восточный халат ниспадал с его плеч и обвивался легким облаком дюйма на четыре выше колен.

Я снова запер дверь, потому что дивная дева была уже за моей спиной, и медленно вернулся в гостиную. Над проигрывателем склонилось голубое облако, провальсировавшее через пару секунд на кухню. Я остался на месте, вслушиваясь в волшебные звуки старой пластинки Эллингтона и моля Бога; чтобы не случилось ничего худшего. Хватит и того, что я только что сошел с ума.

Голубое облако снова ворвалось в гостиную и замерло передо мной. Мои пальцы автоматически сомкнулись вокруг бокала, который сунули мне в руку.

— Если под этим голубым облаком скрывается действительно Аннабел Джексон, — медленно заговорил я, — то как получилось, что вы не разыскиваете нового Харольда?

— Я слишком молода, чтобы всерьез думать о замужестве, — весело ответила она. — И вы были правы, знаете ли… Если бы он бросил один только взгляд на мой черный кружевной гарнитур, его бы хватил родимчик и он побежал бы с воплями к своей мамочке. — Она сделала какое-то движение плечами, и ее голубое облако затрепетало, как крылья птицы. — Кроме того, кому нужен Харольд, когда можно провести время с местным героем, посидеть на удобной кушетке и послушать удивительные старые мелодии Эллингтона?

— Счастье мое, — произнес’я почтительно, — я никогда не подозревал, что вы обладаете таким отменным вкусом.

— Это особый вид благодарности, — вежливо пояснила она. — Я пытаюсь ликвидировать недостатки в вашем воспитании и тягу к девицам, которые не отличаются требовательностью…

Она повторила свое непонятное движение, и я зажмурился, пока голубое облако не успокоилось.

— Эл, — спросила она обеспокоенно, — вы не заболели?

— Все дело в голубом облаке, под которым вы скрываетесь, — объяснил я. — У меня сложилось впечатление, что оно живет собственной жизнью. Меня страшит, как бы у него не появились человеконенавистническиеустремления.

— Вам следовало сказать об этом раньше! — Ее голос был полон сочувствия. — Я немедленно от него отделаюсь.

У меня глаза чуть не выскочили из орбит, когда голубое облако поднялось вертикально к потолку, а затем упало на ковер, как будто его проткнули в нескольких местах.

— Вот, пожалуйста! — Аннабел затолкала его ногой под ближайшее кресло. — Так лучше?

Она повернулась ко мне с плутоватой улыбкой на лице, и мой язык буквально прилип к гортани. Ее твердые точащие вперед груди были едва прикрыты прозрачным белым кружевным бюстгальтером. Белые же кружевные трусики походили скорее на затвердевшую дымку, целью которой было подчеркнуть умопомрачительный изгиб ее бедер. Тут все было продумано и учтено: и кружевная оборочка на этой дымке, и небесно-голубые подвязки, натягивавшие нейлоновые чулки.

— Эл? — Ее беспокойство заметно усилилось. — Послушайте, уж не собираетесь ли вы разыгрывать из себя второго Харольда?

Я опустошил бокал одним долгим глотком, потом выронил его на пол.

— Цветок магнолии! — произнес я хрипловато. — Умчимся вместе со мной в безбрежную даль!

Я поднял ее, и через пару шагов мы оба оказались на кушетке, которая слегка прогнулась под нами. Но в свое время я заказал ее у хорошего мастера. Он, очевидно, угадал во мне опытного соблазнителя и постарался все предусмотреть. Поверите ли, даже пружины не застонали. Получилось так, что Аннабел оказалась поверх меня, и это послужило причиной для взрыва смеха и недвусмысленных шуток.

— Эл, ненасытный Эл! — вздохнула она. — Никогда бы не подумала, что я способна затосковать по этой кушетке! — Внезапно она нахмурилась. — Кажется, я потеряла свой бюстгальтер?

— Знаете, я могу его заменить, если хотите. Бюстгальтер Уилера не только поддерживает девичью грудь, — добавил я скромно, — он также живет собственной жизнью.

— Это прекрасно! — вздохнула она и впилась белыми зубками в мою нижнюю губу.

Шлюхи

Глава 1

Я остановил машину перед домиком, заглушил мотор и остался сидеть. Громадные тихоокеанские валы лениво пенились по кромке песка и в сочетании с бирюзовыми небесами создавали превосходный фон для всей этой идиллической картины. Все было тихо-спокойно. Но блаженное мое состояние продлилось всего лишь пару секунд, до тех пор пока дверь домика не распахнулась и к моей машине не поспешила какая-то женщина.

Она была высокая и стройная, длинные соломенного цвета волосы лежали по плечам. Тесные белые джинсы туго обтягивали зад, пышная грудь, на которую я уставился завороженным взглядом в надежде, что кофточка вот-вот лопнет, казалось, заслонила весь свет. Но тут незнакомка замедлила ход. Я вылез из машины, невольно продолжая с жадностью разглядывать грудь незнакомки.

— Я думала, вы никогда не доедете, — начала она осуждающим тоном. — Я, кажется, прождала вечность!

Мне пришлось оправдываться:

— Еще полмили, и вы бы пересекли границу округа и оказались вне юрисдикции местного шерифа. — Я представился: — Лейтенант Уилер.

— Стефани Чэннинг. Это ужасно! — Ее синие глаза все еще метали молнии. — Чак сказал, я могу арендовать домик на уик-энд, я забрала ключ у него в офисе сегодня после обеда. Приехала сюда примерно с час назад, зашла внутрь, а там — она, мертвая на постели.

— Кто? — спокойно поинтересовался я.

— Кто? — Кажется, я не внушал ей доверия. — Да откуда ж мне знать!

— Придется взглянуть.

— Мысль неплохая, — съехидничала она. — Пора что-то предпринять.

Симпатичный домик выглядел внутри вполне по-спартански. Через гостиную я прошел в спальню, отметив, что моя провожатая отстала. Посреди широкой кровати лежала обнаженная стройная женщина со сложенными на маленькой груди руками, темные волосы разметались по подушке. Подойдя ближе, я увидел на левом виске страшную черную рану, хотя крови запеклось на удивление мало. Каким безмятежным было выражение ее миловидного лица — при таких-то обстоятельствах. Осмотрев тело, я пришел к заключению, что при жизни она была на редкость привлекательной.

Потом открыл комод и стенной шкаф — везде пусто. Перед глазами промелькнула странная картина — девушка пришла голая с пляжа, вытянулась на кровати в позе скромницы и вежливо попросила убийцу приниматься за дело.

Вернувшись в гостиную, я нашел Стефани Чэннинг на краешке ротангового кресла. Она застыла, обхватив себя руками.

— Ну? — Резкий звук ее голоса не предвещал ничего хорошего.

— Следователь будет с минуты на минуту. После осмотра перевезем тело в морг.

— Чем скорее, тем лучше. Вы же понимаете, у меня весь уик-энд пропал, даже не начавшись.

— Для той девушки в спальне пропало намного больше. Кто такой Чак?

— Чак Генри. Хороший мой приятель.

— Где можно его найти?

 — Где-то на Восточном побережье. Он улетел в Нью-Йорк сегодня в два пополудни и планировал вернуться к понедельнику.

— Отлично, — хмыкнул я.

— Сомневаюсь, однако, чтобы он ее знал, — продолжила она с уверенностью. — Она совершенно не в его вкусе.

— А вы в его вкусе?

Синие глаза сузились.

— У нас абсолютно платонические отношения. Чака больше интересуют конфузливые дурочки, у которых, кроме хихиканья и жеманства, нечего за душой. Он, собственно, не больно-то Отличается от прочих мужчин — все та же смесь патетических восклицаний, болтовни, трогательных прогулок и безумного вожделения. — Она горделиво вскинула голову. — Вам бы следовало знать, лейтенант, что я являюсь одним из учредителей организации ШЛюХИ.

Я восхитился:

— Вы прекрасно сохранились.

— Что?

— Ну, для учредителя второй в мире древнейшей профессии.

Она холодно расшифровала:

— ШЛюХИ — это сокращенно Школа любви холодных интеллектуалок.

— Что-то вроде своеобразного женского движения? — осенило меня.

— Естественно. — Она ехидно улыбнулась. — Сейчас вы скажете: так вы лесбиянки?

— Так вы лесбиянки? — невольно вырвалось у меня.

— Типичный образчик дутого мужского тщеславия. Нет, я не лесбиянка. Более того, готова к серьезным отношениям с мужчиной, но произойдет это лишь на основе равенства. Для начала это должен быть мужчина, который станет относиться ко мне не только как к объекту для секса.

— Полагаю, то же самое скажет и мужчина. Об этом много говорят, да толку мало.

Нас прервал резкий стук в дверь. Стефани чуть не упала с кресла.

— Это док Мэрфи. Полицейский врач, — сказал я. — Все в порядке, он не кусается, только пугает.

Я пересек гостиную, открыл дверь и — попал… в Диснейленд. На пороге стояли Микки и Дональд в огромных нелепых масках утенка и мышонка, сделанных из папье-маше. В широких белых комбинезонах, делающих более объемными их высокие фигуры, в белых перчатках и белых башмаках. Лишь одна вещь была явно лишней — это пистолет, который Микки держал в руке. Ствол пистолета уперся мне прямо в живот. Интуиция подсказала, что сейчас не до вопросов — кровь застыла в жилах.

— Вот это здорово. — Голос из-под маски звучал как-то неестественно-механически.

— Руки на голову! — таким же ненатуральным голосом скомандовал Дональд.

Я выполнил его требование, и через секунду рука Микки извлекла из кобуры мой пистолет 38-го калибра.

— Полиция? — поинтересовался Дональд.

— Полиция, — подтвердил Микки.

— Местный, — сказал Дональд, — это никуда не годится. Совсем никуда не годится.

— Верно. — Оружие в руке Микки дернулось в мою сторону. — Ну-ка, подвинься, полицейский хренов.

Я отступил на середину комнаты. Позади меня было слышно затрудненное дыхание. Обернувшись, я увидел Стефани Чэннинг с искаженным лицом. Она тяжело дышала, ее грудь словно пыталась разорвать ткань кофточки.

— Кто она? — спросил Дональд.

— Понятия не имею, — ответил Микки. — Может, получила премиальные за неделю работы. Труп, должно быть, в спальне, так что уберем его. Может, этот малый ждет компанию.

— Сдается, он ждет по кумполу, — осклабился Дональд, — давай исполним его желание?

— Если только он будет настаивать. Пока иди и вытащи труп из спальни.

Маски остались спокойными даже при звуках подъезжавшего автомобиля.

— Все просто, коп, — сказал Микки, пока снаружи выключали зажигание, — сейчас ты избавишься от приехавших — и быстро! — не то мы убьем тебя, девицу и того, кто там приперся в самый неподходящий момент.

В дверь с силой постучали, я пошел под дулом пистолета Микки. Приоткрыл дверь на целых три дюйма и уставил глаза в глаза доку Мэрфи. Кустистые брови резко взметнулись, а я ощутил желудочный спазм.

— Ну как ты там, Эл? — меланхолично спросил Мэрфи. — Все скучаешь с трупом наедине?

— Это была ошибка, — пробормотал я.

— Всякое убийство ошибочно, — весело отозвался он, — просто пока выполняешь служебные обязанности, поменьше морализируй.

— Это просто ошибка. Никакого убийства, нет ни трупа, ничего. Прости за беспокойство.

Мэрфи удивленно прищурил глаз:

— О’кей, ну, так дай зайти. Выкурим по сигарете и поплачем друг другу в жилетку по поводу такой скучной жизни, безо всяких трупов.

Он толкнул дверь. Я уперся со своей стороны, не давая приоткрыть ее ни на дюйм больше. Мы поборолись секунд десять, потом Мэрфи притомился.

— Ты не хочешь покурить?

— Прости, док. — Я ему выразительно подмигнул. — Как-нибудь в другой раз.

— Ты меня выталкиваешь? — Он что-то заподозрил. — Эй, Уилер! Ты там, случаем, не заперся ли с каким цыпленком?

— Именно. — Я опять подмигнул. — Знаешь ведь, как это бывает?

— Давненько не занимался, — с сожалением констатировал он. — У моей жены на этот счет встроенный радар.

— Да, трудновато. — Я почувствовал, как мое левое веко самопроизвольно дернулось. — Ты же понимаешь, как противно бывает, когда тебя прерывают в самый ответственный момент.

— Понимаю, понимаю. Ты уверен, что не хочешь избавиться с моей помощью от нервного тика в левом глазу?

Явственно ощущая вороненую сталь пистолета у себя на пояснице, я промычал:

— Да нет, спасибо. Это все от влажности, — и захлопнул дверь прямо у него перед носом.

Несколько секунд не было ничего слышно, потом раздался рев мотора, зазвучавший радостной симфонией. Когда звуки затихли, ствол оружия перестал упираться мне в спину. Медленно повернувшись, я увидел, что пистолет Микки все еще направлен прямо на меня. Рядом стоял Дональд, труп свешивался с его плеча. Все это вдруг представилось мне абсурдистской картиной раннего Энди Уорхола.

— Мы вначале допустили ошибку, — произнес Микки. — И сейчас с этим покончим. Тебе будет не о чем беспокоиться, коп, — никаких вещественных доказательств, ни убийства, ничего.

— Спасибо! — ответил я.

Дональд указал на Стефани Чэннинг, остававшуюся безмолвной и безучастной.

— А с ней что?

Микки задумался ненадолго и наконец решил:

— Мы с ней прокатимся — подбросим в город.

— А с этим? — Дональд ткнул в меня пальцем.

— О нем позаботимся, когда ты упрячешь двух девок в машину. — Голос из-под маски Микки звучал утомленно.

— О’кей. — Дональд тряхнул плечом, и мертвая девушка непристойно качнулась.

Микки расположился так, чтобы держать нас со Стефани в поле зрения. Он раздраженно обратился к ней:

— Вот что, златовласка, ты всего лишь досадная неожиданность, так что, если не будешь делать, что тебе велят, считай, что мертва. Ясно?

— Ясно, — дерзко ответила она.

— Ну-ну. — Микки малость напрягся и повел пистолетом. — Это что еще за штучки? Я с тобой, сестричка, не шутки шучу.

Стефани Чэннинг продолжала зло глядеть на него. Вернулся Дональд, уже без трупа, и хлопнул дверью:

— Я вот что подумал. А как мы с ней поедем? Мы не можем быть на шоссе в масках, нас засекут.

— Уймись. Она покатит первым классом — в багажнике.

Стефани разозлилась:

— Какого черта? Ни в каком багажнике я не потащусь. У меня клаустрофобия.

— Ладно, сестренка. — Дональд помахал пистолетом у Стефани перед носом. — Кончай базар.

Он с силой сгреб ее в охапку, впившись пальцами в предплечье, и грубо поволок к выходу. Когда они исчезли, стало вдруг очень тихо. Микки произнес задумчиво:

— Может, мой напарник и прав. Дать тебе по башке — и решить все проблемы. Но сегодня у моей матушки день рождения и я уж больно чувствительный. Так что твое счастье, малый. Ну-ка, повернись.

Я нехотя повернулся к нему спиной, и в следующий миг удар рукоятки пистолета по голове погрузил меня в болезненное беспамятство.

Глава 2

После того как я завершил свой рассказ, наступило глубокое молчание. Шериф Лейверс сурово стиснул челюсти и медленно снял обертку с большой сигары.

— Как показал док Мэрфи, ты там укрылся с какой-то особой и просто не желал, чтобы тебе мешали, — произнес он безразличным тоном.

Я проворчал:

— Только там была не одна она. Их было две. Причем одна мертвая.

— И не забудьте Микки и Дональда, — почтительно вставил сержант Стивенс. — Похоже, лейтенант, вы открыли новый вид оргий!

Сержант Стивенс был молод, лет двадцати пяти, блондин с блестящими голубыми глазами и носом, некогда сломанным и сносно восстановленным. Вообще-то он мне скорее нравился, однако в тот момент мне хотелось поправить ему нос еще разок.

— И все это произошло около семи вечера в пятницу? — спросил Лейверс.

— Да.

— И какого черта ты заявил об этом только в понедельник утром?

— Потому что я весь уик-энд ждал новостей от Стефани Чэннинг. Если б кто-нибудь мне рассказал такую историю, я бы тоже не поверил. Как вы или… — Я метнул взгляд на Стивенса. — Или как только что вот этот наилучший представитель мужского пола.

— Но вы от нее ничего не получили, лейтенант, — мягко вопросил Стивенс. — Разумеется?

— Что значит разумеется? — прорычал я.

— То и значит, — рявкнул Лейверс. — Слушай, Уилер, а ты хорошо проспался после выходных, может, у тебя были галлюцинации?

— Парил в небесах, шериф, и обозревал все с высоты. Только так и можно, вы разве не знаете?

Он хмыкнул:

— Никакой фантазии — ни у тебя, ни у остальных.

В дверь вежливо постучали, вошла секретарша шерифа, краса и гордость всех южан Аннабел Джексон. Она извинилась за беспокойство:

— Там кто-то срочно звонит лейтенанту Уилеру. Говорит, не может ждать.

Лейверс распорядился:

— Переключи его на мой номер.

— Хорошо, сэр. — Она одарила Стивенса чарующей улыбкой и перед тем, как выйти, бросила на меня пристальный взгляд.

— Замечательная девушка Аннабел Джексон, — выговорил Стивенс, когда дверь за ней закрылась.

— Еще бы, — поддакнул я мечтательно. — Уж я-то знаю.

Зазвонил телефон. Я потянулся к аппарату Лейверса, взял трубку и назвался.

— Уилер долбаный? — переспросил противный голос.

— Кто это, черт побери?

Он хохотнул:

— Твой старый приятель Микки. Сегодня понедельник, и, значит, что? Можешь забрать свою блондинку.

— Каким образом?

— В Лэйксайде. — Он говорил очень быстро. — Туда ведет такая пыльная дорога вдоль старой апельсиновой рощи. Мили через четыре увидишь старую лачугу, которую еще никто не растащил, внутри нее и найдешь.

— А что с другой? С умершей.

— Ай, брось, коп! — Опять хохот. — Это все плод твоего воображения — так же, как и я! — И Микки повесил трубку.

Я пересказал разговор шерифу и Стивенсу, те довольно долго смотрели друг на друга в молчании.

— Мне надо взглянуть на Лэйксайд, — начал я.

— Погоди, Уилер. — Лейверс пустил к потолку клуб сизого дыма. — Может, лучше сержант поедет вместо тебя?

— Что? — Я аж задохнулся.

— Ну, — он помассировал свой солидный живот, — прошлый раз, когда ты там с ними связался, вышло не очень удачно. Может, они опять вздумали поиграть с тобой.

— Слушайте вы, надутый…

Стивенс быстренько вмешался:

— Я думаю, лейтенант имеет в виду, что на сей раз он будет во всеоружии.

— Заткнись! — рявкнул я на него.

Лейверс побагровел:

— Ну хватит! Выметайся сейчас же, Уилер, и только попробуй оказаться покойником!

— Если кто и будет на этот раз покойником, то только не ваш покорный слуга, — пообещал я, направляясь к двери.

— Лейтенант, — голос Стивенса был искренен, — не хотите взять мой пистолет?

— За каким еще дьяволом?

— Ну, вы же сказали, что… э-э… Микки ваш забрал…

— И оставил рядом со мной на полу, я его обнаружил, когда пришел в себя.

— Скажите на милость, какой мягкосердечный убийца! — бросил Стивенс.

— А прибавить мягкоголового сержанта — и будет славная команда! Ну прямо Микки и Плуто!

Двадцать минут я петлял в пыли по старой апельсиновой роще, еще минут через десять наткнулся на хибару. Держалась она, похоже, на честном слове. Я осторожно поднялся по деревянным ступенькам и на цыпочках прошел сквозь засыпанную термитами веранду внутрь.

Она лежала на провисшей холщовой койке, одетая в ту же самую одежду, что и в пятницу вечером. Выглядела она неважно. Лицо было бледным, с подтеками грязи, блузка не застегнута, предоставив обозрению роскошную грудь; прическа — а-ля птичье гнездо. После того как я пару раз окликнул ее, веки слабо затрепетали.

— Лейтенант, — шепнула она.

— Да. Стефани, с вами все нормально?

Она открыла глаза, явно пытаясь сосредоточить взгляд на моем лице.

— Какой сегодня день?

— Понедельник.

Она присела, спустив ноги на пол, и откинула волосы со лба.

— Это был такой кошмар, — голос ее дрожал, — казалось, ему не будет конца. До сих пор не пойму, что было на самом деле, а что — померещилось.

— Постарайтесь припомнить, что произошло, когда вас поволокли к машине.

— Они заперли меня в багажнике, — начала она тихо. — Там можно было задохнуться, и, когда вытащили оттуда, я была в полной прострации. Они вкололи что-то, и все сразу смешалось. Я вроде бы пару раз очнулась, и тогда кто-то опять делал укол, и все повторялось.

— Давайте я вас отвезу в больницу провериться.

Она решительно качнула головой:

— Нет! Все нормально, отвезете меня, пожалуйста, домой.

Я помог ей подняться, она оперлась на мою руку, и мы пошли к машине. С облегчением усевшись на сиденье, она откинула голову назад и прикрыла глаза:

— Господи, как же я устала. Кажется, что бы со мной сейчас ни сделали, ничего бы не заметила. Пытайте, насилуйте — все равно. Отчаянно хочется спать.

— Звучит безумно романтично. Где ваш дом?

— Пайн-стрит, 2146.

— Вы не значитесь в телефонной книге. — В моем голосе звучало осуждение. — За последние дни я в этом убедился.

— Большое, старое, бестолковое здание — у нас там вроде кооператива для четырех девушек. Это еще и неофициальная штаб-квартира организации ШЛюХИ. Поэтому наш телефон зарегистрирован под именем Д. Жуан. Просто ради смеха.

— Обхохочешься, — отозвался я, включая зажигание.

Мы проехали молча минут пять, потом я вспомнил, что я не только сиделка, но вроде еще и полицейский.

— Так где найти Чака Генри?

— Он в Нью-Йорке.

— На уик-энде, — добавил я терпеливо, — а сегодня понедельник, припоминаете?

— Простите. У меня еще все путается. Он должен сегодня вернуться. У него офис на углу Пятой; двухэтажный пережиток более невинной эры, отделенный от дороги заросшим палисадником.

Я остановился на истертой бетонной площадке и помог Стефани вылезти из машины.

— Благодарю, лейтенант, — произнесла она, вымученно улыбаясь. — Я уже в порядке.

— Уверены? — переспросил я машинально.

— Вполне. Прочие девушки работают, я же мечтаю только добраться до постели и завалиться.

— Ладно. Я с вами свяжусь.

Судя по выражению лица, последнее предложение ее не сильно порадовало. Кивнув, она поплелась к подъезду. Я подождал, пока Стефани зашла в дом, потом возвратился на шоссе и поехал по направлению к центру. Ближайшая от угла Скрэнтон и Пятой авеню парковка была в двух кварталах; интересно, почему-то подумалось мне, и отчего так никогда не бывает в телевизионных детективах?

Офис «Предприятий Чарлза Генри» я обнаружил совсем близко, в деловом районе, который явно знавал лучшие времена — в пору индейских факторий. Древний лифт с трудом дотащил меня на четвертый этаж, и я попал в небольшой уголок, служивший приемной. Вдоль одной стены сверху донизу угрожающе возвышались картонные коробки; напротив примостился небольшой стол, за которым сидела секретарша.

У нее были темные короткие волосы с неровно подстриженной челкой. На миниатюрном личике эльфа странно смотрелись глубоко посаженные, притворно невинные серые глаза, рот выдавал чувственность. Черный, тесный свитер подчеркивал словно высокомерно приподнятую небольшую грудь, черные брючки обтягивали тугие бедра. Она улыбнулась, как в замедленной съемке, обнаружив белые хищные зубки.

— Вы, надо полагать, одно из самых удачных предприятий Чарлза Генри? — начал я.

Она оттопырила нижнюю губку:

— А вы встречались с мистером Генри?

— Этого я жаждал больше всего на свете, пока не встретил вас.

— Неприятно это вам говорить, но мистер Генри занимается тем же бизнесом, что и вы, — продажами, и он никогда ничего не покупает. — Она опять надула губки. — Даже завтрак для своей помощницы.

— Меня зовут Эл Уилер, и я не имею никакого отношения к торговле. Мне надо просто поболтать с мистером Генри.

Она взглянула на крошечные часики:

— Мое имя Мэриан Нортон. Если самолет прилетел вовремя, он должен быть здесь минут через пятнадцать. Можете подождать у него в кабинете, если хотите.

— Спасибо. — Я кивнул на дверь, где была табличка с фамилией Генри. — Туда?

Она кивнула:

— Умница. Другой путь — только через окно.

Кабинет был побольше приемной, но столь же неопрятный. Те же картонные коробки громоздились вдоль стен, полуоткрытый выдвижной ящик железного шкафа прогнулся под тяжестью втиснутых туда папок. Вся мебель состояла из обшарпанного стола и шикарного директорского кресла. Оконные стекла были покрыты хорошим слоем пыли, но это не мешало лицезреть впечатляющую панораму городского морга. Я закурил, подумав, не лучше ли было скоротать время в приемной. Обратной стороной валялась фотография в рамке. Я по детской привычке уселся прямо на стол. Красивое лицо темноволосой женщины недовольно, словно осуждающе, смотрело на меня. Такое знакомое лицо. Помнится, в последний раз я видел его и рану на левом виске. Я все еще рассматривал фото, когда вошла секретарша и произнесла скороговоркой:

— Не везет вам, Эл Уилер. Мистер Генри только что позвонил из аэропорта. Он занят с каким-то важным клиентом, его не будет часов до пяти.

— Плоховато, — заметил я рассеянно. — А я вот восхитился его вкусом при выборе подружек.

Она бросила небрежный взгляд на фото:

— Это не подружка, это его сестра.

— Между ними есть сходство?

Она прыснула:

— Вы даже не понимаете, как это смешно! Мистер Генри по меньшей мере лет на десять старше, на шестьдесят фунтов тяжелее и быстро лысеет.

— Как ее зовут?

— Рона. — Она изучающе посмотрела на меня. — А почему она вас так интересует, Эл Уилер?

— Мне кажется, я как-то ее встретил с девушкой по имени Стефани Чэннинг.

— Неудивительно. Они с другими девушками делят одно жилье.

— На Пайн-стрит?

Она кивнула:

— Стефани и меня спрашивала, не хотела ли бы я тоже жить с ними из экономии. Но я бы с ума сошла. Они там все помешались на женских правах — такая скука и занудство. Да кого это теперь волнует? Я никогда не нуждалась в свободе. Мне нравится заниматься своим делом, а не превратиться в слушательницу школы озлобленных жизнью баб, которые сами яйца выеденного не стоят.

— Так Рона Генри подруга Стефани Чэннинг, — повторил я внезапно охрипшим голосом. — И живет она в том же чертовом доме!

Она широко раскрыла глаза:

— Ну да. Я же вам только что говорила. Что с вами, Эл Уилер?

— Я только что оказался самым большим болваном по эту сторону Атлантики. Либо в пятницу вечером я спятил.

— Ничего себе заявочки, — заметила она с иронией. — Почему бы не пригласить меня на ленч и не рассказать все, как было?

— У меня нет времени думать про ленч. Как насчет обеда?

— Нормально, — согласилась она. — Где?

— Попозже договоримся. Часов в пять я вернусь немножко потолковать с Чаком Генри.

— Зачем? Это так важно? Он такой слюнтяй! — Она прищурилась. — Это деловой разговор?

— Что-то вроде.

— Рот на замке, да? — проговорила она вкрадчиво. — Надеюсь, ты не гомик. Не хотелось бы терять целый вечер понапрасну.

Глава 3

Волосы у нее были ярко-рыжие, а в зеленых глазах мерцал опасный холодный огонек. Она стояла, выпрямившись во весь рост, в высоких сапогах черной кожи, зад любовно обхватывали черные брюки, а под тончайшего шелка блузкой виднелась розовая грудь с темными сосками.

— Только не представляйтесь водопроводчиком, — начала она ледяным тоном. — Он уже был пару часов назад, и кран работает исправно.

— Лейтенант Уилер из полиции, — попытался я сбить с нее спесь.

— А, ищейка, — протянула она понимающе.

— Мне надо поговорить со Стефани Чэннинг.

— Какая жалость, ее тут нет.

— Я ее высадил здесь не более часа назад.

— Она быстро приняла душ, переоделась и ушла. Куда — не сказала, а я не спрашивала.

— А как насчет Роны Генри?

— Рона приходит и уходит. Кажется, ушла в четверг. Может, вернется на этой неделе, а может, и нет.

— Держу пари, вы тоже из учредителей этой вашей организации ШЛюХИ.

Она приподняла бровь:

— Тебя это пугает, малыш? Встретиться впервые в своей дурацкой похотливой жизни с женщинами на равных?

Я поглядел многозначительно на ее грудь под тонкой тканью, потом на изогнутый абрис крепких ляжек. Не слишком субтильна, подумал я, но, верно, своему назначению соответствует.

— Может, это внесет необходимую толику волнений в мое тупое похотливое существование.

— Обязательно внесет, похотливая ищейка. — Она невольно напряглась. — Ну в чем дело? Что там Стефани сделала?

— Не то, что сделала, а то, чего не сделала или не рассказала мне.

— Не имею ни малейшего желания продолжать разговор.

Я спросил безо всякой надежды:

— Как вас зовут?

— Лиза Фрейзер.

— И вы, девушки, живете здесь вчетвером?

— Да.

— Вы, Стефани, Рона и кто еще?

— Элис Медина. Она стюардесса, теперь где-то в Европе. Мы все ведем вольный образ жизни.

— Ей-богу, смахивает на бордель.

Она усмехнулась:

— Ладно, чего доискиваться истины на пороге. Давайте-ка зайдем на минутку.

Я послушно проследовал за ней через переднюю в просторную гостиную, решительно старомодную, чуть ли не благоухающую лавандой. Это меня несколько обескуражило, я ожидал увидеть вычурную мебель и любительские гравюры.

Она села в обитое ситцем кресло, предложив мне место на кушетке:

— Что бы ни было у вас на уме, лейтенант, почему бы нам не покончить с этим, и вы сможете уйти, да и я останусь довольна.

Она скрестила ноги, ее грудь словно напряглась под тонкой материей.

— В чем дело? — тоном командира спросила она, поймав мой взгляд. — У вас что, сдвиг на почве женской груди, что ли?

Пойманный так по-детски на месте преступления, я уставился на ее хмурую физиономию. Она неприятно резко засмеялась:

— Это многое объясняет. Смешной недотепа, да еще, наверное, с материнским комплексом.

— Все-то вы знаете. Я вот только что понял, что представляет собой эта ваша школа. Вы учите не любви, а словесному поносу.

— Не пытайтесь со мной пикироваться. Рассказывайте то, что собирались, да поживее.

Я начал довольно сдержанно:

— Меня интересует образ жизни вашего дома на четыре девичьи персоны. Вы сказали, Элис Медина стюардесса. На что живут остальные?

— Я свободный художник. — Она даже не старалась скрыть скуку. — Рона занимается торговлей у своего брата за проценты. Стефани подрабатывает как манекенщица, но лишь когда на нее найдет охота, не слишком часто. У нее еще есть рента с доставшегося от матери наследства, и это не дает развиться в ней комплексу вины, когда она чувствует отвращение к труду.

— И вы не видели Рону Генри с прошлого четверга?

— Да. А что вы так интересуетесь Роной? С ней что-нибудь случилось?

— Этот вопрос я задаю сам себе. Она что-нибудь сказала уходя?

Она задумалась на секунду:

— По-моему, она собиралась на очередную продажу. Эти места Рона исходила вдоль и поперек.

— Вы знаете ее брата?

— Чака? Он дает нам время от времени попользоваться своим пляжным домиком. Стефани провела там уикэнд. Вы и сами это знаете.

Что за чертовщина, подумал я уныло. По логике вещей оставалось только сдать свой полицейский жетон и пройти трехгодичный курс психоанализа. Встав с кушетки, я улыбнулся рассеянно Лизе Фрейзер и направился к двери. Она вскочила вслед за мной, вбежала в переднюю и загородила спиной дверь.

— Погоди, Шерлок! — Она была настроена весьма решительно. — Ты отсюда не выйдешь, пока не расскажешь мне все!

— Если б я все знал, то не задавал бы дурацких вопросов. Почему бы вам не спросить Стефани, когда она вернется? Может, она ответит.

Лиза покачала головой:

— Тебе придется рассказать чертовски много, если хочешь отсюда выбраться, лейтенант!

Схватив ее за талию и приподняв над полом, я повернулся и поставил девушку на место, уравняв наши позиции. Зеленые глаза упреждающе сверкнули, и в следующий момент она решила хорошенько мне вмазать. Я успел увернуться, ее рука лишь задела мое левое плечо. В этот миг, потеряв равновесие, она невольно упала на меня, от неожиданности навалившись всем телом. Боясь очередного удара, я обхватил ее очень крепко. И вдруг ярость в ее зеленых глазах постепенно стала меркнуть, а тело медленно слабеть. Она мягко поводила бедрами, словно отзываясь на мои непроизвольные послания. Движения становились интенсивнее, и я почувствовал в своем теле прилив крови. Она что-то шепнула хрипло, опуская веки. Нежно прижала свои губы к моим и мягко ввела язык в мой рот. Я нежно начал одной рукой поглаживать ее наливавшуюся грудь, а другую повел вдоль талии, ниже, к трусикам. Я почувствовал волнение ее тела, у меня заныло в паху. Но стоило мне лишь подумать о быстроте всего происходящего, как она мягко оттолкнулась от меня.

— Нет, — произнесла она осипшим голосом, — не сейчас. Не стоит заходить так далеко.

— Почему нет? — Я тоже невольно отстранился. — Такое прекрасное начало хорошо бы завершить.

Она провела кончиком розового языка по нижней губе и сказала задумчиво:

— Не следи я за собой, лейтенант, меня бы по вашей милости выпроводили из нашей школы под барабанный бой!

— Каждая религия нуждается в своих мучениках.

Она резко распахнула дверь:

— Будет и на нашей улице праздник.

Следовало бы что-нибудь на это ответить, но я решил пустить все на самотек. По-прежнему ощущая покалывание в низу живота, небрежно улыбнувшись на прощанье, я поспешил к автомобилю. Не успел я сделать и трех шагов, как дверь позади меня захлопнулась, я остался в дураках.

Часы показывали начало третьего, и желудок требовал завтрака. Я прихватил сандвич и кофе и подумал, чем бы заполнить пару часов до визита к Чарлзу Генри. Без особой надежды зашел в городской морг. Служитель уведомил, что за уик-энд поступил только шестидесятилетний мужчина, скончавшийся во время игры в гольф на тринадцатой лунке. Ключа к разгадке моей задачи это не дало, поскольку тринадцатая лунка никоим образом не помогала мне отыскать тело Роны Генри.

Повинуясь внезапному порыву, я решил заскочить к шерифу в офис. Вдруг кто-нибудь в мое отсутствие доставил ее тело — в подарочной упаковке. Аннабел Джексон таинственно взглянула на меня поверх пишущей машинки:

— Эл Уилер, шериф с полдня уже вас поминает, я даже подумала, может, это как-то вам передалось.

— А что же сержант Стивенс? — поинтересовался я громогласно. — Я думал, этот светлокудрый шерифский любимчик где-то здесь.

— Его с полудня нет.

— Что же есть у Стивенса такого, чего не хватает мне? — потребовал я ответа.

Она задумалась немного дольше, чем требовалось.

— Хороший вопрос. Вы оба развратники, конечно, только он по-юношески более прямолинейный.

— Вот до чего вы опустились, — произнес я с горечью. — Мальчишек соблазняете. Домашним печеньем со стаканом молока за задвинутыми шторами дома после школы!

И я проследовал, игнорируя ее пренебрежительное фырканье, в кабинет к шерифу.

Лейверс встретил меня тем самым приветственным рыком, который он обычно приберегал для ненасытного соседского кота.

— Где тебя носило? Что, еще три трупа из-под самого носа хвостом смахнули хитрецы Микки и Дональд?

Я присел на подлокотник кресла для посетителей:

— Девушка была там, где сказал Микки. Я отвез ее домой.

— Ты отвез ее домой. — Он спародировал благоговейный жест. — Блестящий ход! Только не говори, что тебе это все приснилось!

— Она весь уик-энд была под влиянием сильных снотворных. Ничего не помнит.

— То есть никаких концов? Никакой надежды опознать похитителей? Короче, вообще ничего, что могло бы помочь нам?

— Похоже на то.

— Ну, Уилер, давай-ка все разложим по полочкам. В прошлую пятницу вечером ты поехал к пляжному домику на вызов по делу об убийстве и обнаружил там мертвую брюнетку и живую блондинку. Тут же появились два клоуна и утащили обеих, а тебя оставили на полу бездыханным. Ты являешься сегодня утром, и Микки сообщает великодушно, где отыскать ту блондинку. Ты отвозишь ее домой. Она же, находясь долгое время под действием транквилизаторов, не в состоянии дать хоть какие-нибудь показания по делу. Так?

— Думаю, что так, — пришлось признать мне.

— Забудь об этом.

— Как?

— Как слышал! Тебе сказано забыть об этом. Если тело обнаружится, сможешь начать расследование заново. Пока же я все это считаю плодом твоего воображения. — Он раздраженно повернулся, и кресло под ним угрожающе заскрипело. — Займись делами поважнее.

Слыхал когда-нибудь о человеке по имени Хуан Эрнандес?

— Не думаю.

— Следовало бы иногда почитывать местную прессу. А может, тебе надо вначале просто научиться читать. Эрнандес — новый руководитель нового отделения нового профсоюза сборщиков фруктов, который только что организовали в Санрайз-Вэлли.

— Еще какие новости?

Недобрый взгляд Лейверса заставил меня умолкнуть.

— Владельцам плантаций это не нравится. Они считают, им незачем было создавать профсоюз прежде, так на черта им заниматься этим теперь. У них есть, правда, своя ассоциация, но они полагают, это совсем другое дело. Во главе ее Херб Лоури — горячая голова. Эрнандес тоже вспыльчив. Сложи их вместе, что получится?

— Дайте подумать. — Мне что-то поднадоело состязаться с шерифом в риторике. — Наверное, две горячие головы.

Он снял обертку с сигары и вставил ее толстым концом себе в рот с такой силой, как будто собирался сам себе лечить гланды.

— Эрнандес хочет организовать вечером в среду массовую демонстрацию против владельцев-плантаторов в самом центре долины. Лоури и прочие говорят, что они этого не допустят. Эрнандес же утверждает, что его людей не остановишь. А тем временем разные паршивые группировки, о которых никто и Слыхом не слыхивал, собираются в поддержку тех либо других.

— А нельзя все это прекратить Легально?

Лейверс потряс головой:

— Все, что они собираются сделать, — это промаршировать на протяжении трех миль через центр долины и в конце пути устроить митинг. Что делать нам? Нанять две тысячи людей во избежание дорожной пробки?

— Что же вы от меня хотите? - спросил я, ощущая посасывание под ложечкой.

— Пойти потолковать с Лоури. Постараться остудить его. Я уже послал Стивенса к Эрнандесу с той же целью. Может, они столкуются. У Стивенса довольно привлекательный вид юного идеалиста, пускай припадет к стопам Эрнандеса. В то время как ты…

— Типично капиталистические штучки — профессиональный штрейкбрехер в сапогах и черной прорезиненной куртке должен воззвать к Лоури! — взвился я.

Лейверс сверлил меня взглядом:

— Я не могу сделать этого сам. Штаб-квартира ассоциации находится в помещении их центрального склада. Думаю, там ты его отыщешь.

— О’кей, — я поднялся, — значит, завтра с утра я прямо отсюда…

— Сейчас же!.

— Сейчас?

— И побыстрее. — Он глядел на меня сквозь густой сизый дым. — Или ты предпочтешь, чтобы я снял тебя с дежурства и затребовал освидетельствования минимум тремя психиатрами на предмет твоей вменяемости?

Я мгновенно представил себя одновременно перед тремя психоаналитиками со своими россказнями про Микки и Дональда и почтительно отреагировал:

— Уже иду, сэр.

Улучив момент позвонить в офис Чарлза Генри, я объяснил оживленной собеседнице на другом конце, что дела не отпускают меня и что не можем ли мы встретиться попозже в ресторане?

— Почему бы не у вас дома? — внесла предложение оживленная собеседница. — Терпеть не могу ждать в одиночестве в ресторане, пока метрдотель мучительно соображает, клиент вы или жулик.

— Почему бы и не у меня, — с охотой согласился я. — Около восьми.

— Просто прекрасно. Вы, наверное, будете изнемогать после долгого, тяжелого трудового дня, Эл Уилер. Не предупредить ли вам консьержа, что я приду, скажем, часам к семи и приготовлю ужин.

— Превосходная идея. — Я даже поперхнулся. — Что-нибудь захватить?

— Хорошо бы бутылочку импортного вина. Скажем, эльзасского белого.

— По двенадцать баксов? — ужаснулся я. — На полицейскую зарплату?

Несколько секунд я вслушивался в наступившую тишину на линии.

— На… чью… зарплату? — наконец спросила она дрогнувшим голосом.

— Я, кажется, забыл прежде представиться. Я лейтенант полиции.

— Коп! — вскрикнула она. — Умереть не встать. Забудь обо всем, Эл! Только мне ищейки не хватало! — И она бросила трубку.

Мне не оставалось ничего, как сделать то же самое. Аннабел Джексон с грустью посмотрела на меня.

— Вы замечаете, — обратился я к ней жалостно, — в последнее время как-то недолюбливают полицейских офицеров.

Она кивнула задумчиво:

— Я, между прочим, состою в одном движении. И иной раз перед сном леплю из пластилина куклу, похожую на вас, и втыкаю в нее иголки!

Глава 4

К пяти часам Санрайз-Вэлли походила на громадную парную. Я оставил машину перед центральным складом в надежде, что все это не мираж, порожденный пеклом. Внутри температура из-за вентилятора была градусов на десять ниже, то есть на стадии знойной духоты. Кладовщик удостоверился, что продавать мне ничего не придется, и продолжал ковырять в зубах.

— Херб Лоури здесь? — спросил я.

— А кто им интересуется?

— Лейтенант Уилер из полицейского управления.

Он кивнул в сторону двери:

— Найдете его там. Бога ради, лейтенант, надеюсь, вы не создадите лишних проблем. Хербу сейчас не до того.

— А кому до того? — ответил я беспечно и зашагал к двери.

Это было складское помещение, приспособленное под временный кабинет. Все пространство завалено товаром, оставалось место лишь для стола и стула. К столу приставлен 88-й винчестер. Тяжело поднявшийся мне навстречу мужчина был высокого роста, крепкого сложения, с грубо вылепленным лицом.

— Херб Лоури? — обратился я к нему.

Он окинул меня взглядом холодных серых глаз и ответил густым басом:

— Ну я Лоури. А вы кто?

— Лейтенант Уилер. Шериф попросил меня заехать повидаться с вами.

— Вот как?

— Маленькая дружеская беседа по поводу предстоящей субботы.

— Поговорите с Эрнандесом. Если и будут неприятности, зачинщиком станет он.

— А вы и ваша ассоциация их прекратят.

— Правильно.

— Сейчас с Эрнандесом беседует сержант Стивенс. И мы просим вас обоих об одном: сохранять хладнокровие.

— Лейтенант, в целом ситуация простая: ни с каким профсоюзом мы соглашений не подписываем и никаким профсоюзным законом не руководствуемся. Так что Эрнандес может изощряться где угодно, только не в Санрайз-Вэлли!

— Но он ведь всего лишь хочет провести своих людей по дороге и в конце устроить митинг. Что в этом такого?

— Лейтенант, вы нездешний, и вам трудно понять. — Он смотрел на меня неодобрительно. — Наши деды начинали здесь. Практически каждый теперь фермер в третьем поколении. Фрукты созревают, их надо собирать. Поэтому раз в год мы их сюда пускаем. Кучу бездельников-бродяг, которые, если б не мы, сдохли с голоду. Мы им платим за работу и предоставляем на время жилье. И все это время оставлять здесь что-нибудь без присмотра, включая наших дочерей, небезопасно. А теперь у них объявился новый лидер! Явился из ниоткуда какой-то коммунистический ублюдок и стал выставлять нам условия, на каких эти лентяи станут работать. Да еще угрожает, запугать нас хочет. Условия нам диктует — в нашей-то долине, в наших садах, в наших домах, нам, хозяевам! — Он резко возвысил голос: — Вот что я вам скажу, лейтенант. Ни у кого тут сердце кровью не обливается. И коммунистов-предателей нет! И если этот мексиканский подонок попробует повести своих в среду, это будет последнее деяние в его жизни!

— Ваша ассоциация собирается применить насилие, — предостерег я.

— Ну и что? — Он обозлился. — Это что, нарушение закона? Мы только защищаем свою собственность от озверевших мерзавцев.

— Это, может, не мое дело, но просто из любопытства. Предположим, они откажутся собирать урожай?

Он отмахнулся:

— Не получится. У них хватит денег, чтобы продержаться не больше недели. Потом придут голодные и начнут работать. А за ними, как овцы, и остальные потянутся.

— Может, и не потянутся. Они дождутся, когда урожай станет гнить, и тогда владельцам останется либо подписывать соглашение с профсоюзом, либо разоряться.

— Лейтенант, я уже сказал: вы тут пришлый. Вы просто не понимаете. Да я пари держу, они вернутся и начнут работать через неделю, и вся эта идиотская затея с соглашением растает как дым!

— Сколько у вас членов в ассоциации?

— Примерно тридцать пять. Разумеется, у большинства из них есть семьи, не считая постоянных работников, которые, конечно, на нашей стороне.

— Если у них есть свои восемьдесят восьмые винчестеры, — сказал я холодно, — скажите им, пусть лучше оставят их в среду дома. То же относится и к вам.

Он презрительно скривил губы:

— Лейтенант, человек имеет право на защиту своейсобственности. И передайте этому вашему заплывшему жиром шерифу, что выборы через шесть месяцев. У всех здешних владельцев собственности есть право голоса, и мы им воспользуемся! А у тех подлецов такого права нет. Пускай он это помнит!

Я предпринял последнюю попытку, стараясь сдерживаться:

— Послушайте, мистер Лоури. Вы говорите, в любом случае одержите победу. Так какого черта вас беспокоит, пойдет ли Эрнандес со своими людьми в эту среду?

Он все упрямился:

— Знаю я их, мерзавцев. Они ищут приключений, так они их найдут!

— Я слышал, им могут оказать поддержку.

— Ну просто сердце кровью обливается! — Он смачно плюнул на пол. — Они нарываются на неприятности, что ж, Эрнандес и прочие свое получат!

— Ладно, — подытожил я. — Вот что, Лоури. В среду здесь будет вершиться беззаконие. И если кто-то попытается спровоцировать беспорядки, то получит гораздо больше, чем может предположить. Это в равной мере относится и к вашей ассоциации, и к Эрнандесу.

Он снова сплюнул:

— Отправляйся-ка лучше назад и передай мои слова шерифу. А не то меня от твоей морды тошнит!

Я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Кладовщик все еще с предельным вниманием занимался своими зубами. Снаружи меня чуть не хватил тепловой удар, а раскаленная кожа сиденья немилосердно обожгла. Такая погода гарантированно способствует тому, что всякое терпение лопается. Мне оставалось только молить Бога, чтоб в среду разразился ураган с ливнем.

Примерно через милю езды я увидел шагавшую впереди фигуру. Я замедлил ход, шагавший обернулся, подняв с надеждой руку. «Это со мной, верно, от жары, — подумалось мне, — или под влиянием последних событий, беспорядочного образа жизни и возлияний. Что бы этот мираж значил — Микки, вышагивающий по дороге под палящим солнцем?»

Резко притормозив, я вытащил из кобуры своего любимца и положил на колени. Все пространство окна заполнила дурацкая маска из папье-маше, не менее дурацкий голос сказал:

— Вот спасибо, мистер! Никак не думал, не гадал, что меня подвезут. Кого ж тут встретишь в такую погоду, кроме такого дурака, как я.

— Ну-ка, сними маску, — произнес я каким-то незнакомым голосом.

— Пожалуйста, — с готовностью отозвался Микки.

Маска исчезла, открыв взмокшее бесхитростное лицо подростка лет семнадцати. Я спрятал оружие и открыл дверцу. Он забрался, прикрыл дверцу и взглянул на меня с благодарностью:

— Еще раз спасибо, мистер. Мне еще милю до дома. С другой стороны от Лоури.

— На здоровье. — Я завел мотор. — Что это за маска?

— А, это, — он застенчиво усмехнулся, — да чепуха. На той неделе тут были из города парень с дамой. Они их раздавали всем бесплатно. Говорили, какая-то реклама.

— Все одинаковые?

— Нет, можно было выбрать Микки или Дональда. Мне больше Микки понравился.

— Да, выбор нешуточный, — сказал я, припомнив недавние события. — Ты тут работаешь?

— Да нет! — Его даже передернуло. — Я тут живу, мистер. У моего старика сад рядом с Хербом Лоури. Знаете Херба?

— Да, я с ним только что говорил на складе. Об Эрнандесе, понимаешь.

Парень достал мятую сигарету из кармана джинсов, прикурил. Потом неохотно продолжил:

— Херб что надо. Как он заставил Пита Мендозу плясать под свою дудку.

— Пит Мендоза, — повторил я. — Кажется, я его не знаю.

— Он один из организаторов ассоциации, о которой вспомнили пару недель назад, когда стало ясно, что со сборщиками будут проблемы. Мне Пит нравится. Не дурак, то, что нам сейчас и нужно. Знаете, какой он ловкач, мистер. Когда он услыхал, что у всех ребят эти маски, он сказал: придержите их до среды. Каково, а?

— Не пойму что-то.

Он прищелкнул языком от удовольствия:

— И я не понял, мистер. Ну и ловкач же Пит. Мы их все наденем, если этот Эрнандес со своей шайкой подымут свару. Тогда поди узнай, кто есть кто!

— При настоящих беспорядках никого нельзя будет опознать, — резюмировал я.

— Ну да! — Он был в полном восторге. — Сам бы я до этого не додумался, а вот Пит смог.

— Да уж.

— Я прям среды жду не дождусь. Мы их, подлецов, хорошенько проучим. Они у нас перестанут болтать про свои профсоюзы.

— У вас есть что-нибудь конкретное?

— У Пита, думаю, да, но он пока нам не говорит. Велит только быть наготове.

— С оружием, и все такое, — добавил я беспечно.

Он хохотнул:

— Шутите, мистер. Об этом прежде времени никто не знает.

— Он тут живет?

— Нет. Он, по-моему, остановился у Херба Лоури, но я не уверен. Пит настоящий профессионал, и спасибо Хербу, что привез его сюда вовремя. — Он поглядел в окошко. — Буду признателен, если выбросите меня вон у тех ворот.

Я остановился у указанных ворот, он вылез, аккуратно придерживая маску обеими руками.

— Ты не помнишь, как звали того, кто раздавал эти маски?

Он опять просунул веснушчатое лицо в окошко:

— Мистер, мне и в голову не пришло его спросить. Такой толстый коротышка, он потом исходил. Ну и пташка же с ним была! Это нечто! Длинные черные волосы и фигура как из журнала. Классная баба! Вот бы ее встретить одну где-нибудь в темном уголке!

— Ты и у нее имя не опросил? — подколол я его.

— Рона, — ответил он. — Я слышал, как он ее называл пару раз. Запомнил, потому что подумал про себя: классное имя. Ну, спасибо, мистер, что подвезли. Надеюсь, увидимся где-нибудь в среду, если решите прийти повеселиться.

— Будь спок, — уверил я его.

Глава 5

Припарковавшись на выщербленной площадке у старомодного двухэтажного дома, я подошел Ко входу. Летний вечер только начинался — погодка вполне подходящая для таких вот планомерно теряющих рассудок, вроде меня. Дверь отворилась, и вновь появилась она, рыжеволосая, в высоких сапогах, с явно удивленным выражением зеленых глаз.

— А вот и на нашей улице праздник, — произнесла она холодно.

— Теперь я полицейский. Хочу поговорить со Стефани Чэннинг.

— Может, ей не хочется с вами говорить.

Я повысил голос:

— Не желаете проехаться со мной и зарегистрироваться в качестве хозяйки борделя?

Она задумалась и предложила:

— Не лучше ли нам зайти в дом?

Мы прошли в «лавандовую» гостиную, где Лиза Фрейзер предложила мне сесть:

— Подождите здесь. Пойду узнаю, сможет ли Стефани уделить вам пару минут.

— Постарайтесь ее поторопить. Вероятно, это прелестное место, но жить тут мне не хотелось бы.

Ее передернуло.

— Что за дикие мысли!

Между тем я закурил и задумался, отчего это двум таким привлекательным девушкам пришло в голову создавать какую-то собственную женскую школу? Будь они плоскогрудые лесбиянки с мужским характером, еще можно понять. Рона Генри была, бесспорно, красива, и даже если Элис Медина — отсутствующая стюардесса — похожа на нотр-дамскую химеру, все равно счет 3:0 в пользу красоты. Покуда я предавался философским изысканиям, дверь открылась и в комнату вошла девушка.

Блестящие черные волосы были уложены в короткую прическу-афро. С овального лица на меня с интересом смотрели бархатистые карие глаза; нос был прямой лепки, рот выражал скорее не чувственность, а податливость. Тело гибкое и стройное и весьма женственное в тонком свитере под горло, обтягивающем упругую грудь, внизу плотно облегающие брюки. Ничего кровожадно-садистского.

Она поприветствовала меня мелодичным голоском:

— Так вы лейтенант Уилер. Я о вас много слышала.

— И наверняка мало хорошего. Что с вами случилось? Кто-то захватил самолет и посадил его прямо в Лос-Анджелесе?

Она посмотрела на меня с интересом:

— Захватил? О чем вы, я не пойму?

— Вы, надо полагать, четвертый жилец. Та, что сейчас должна быть предположительно в Европе, Элис Медина.

Она улыбнулась:

— Сэр, вы заблуждаетесь. Вас кто-то обманул. С вашего позволения, я Рона Генри.

Кровь застучала у меня в висках. Я прохрипел:

— Рона Генри? Но вы мертвы!

Она внимательно посмотрела на свои руки. Потом произнесла в изумлении:

— Я этого не чувствую. Я, вероятно, единственный в своем роде труп.

— Вы уверены, что вы Рона Генри? — спросил я сдавленным голосом.

— Минуту назад была уверена. Вы нормально себя чувствуете, лейтенант?

— Не сказал бы.

— Ну так присядем. Стефани будет немного погодя. Она собиралась в ванную, а для нее это своего рода ритуал, ее торопить нельзя. Не хотите ли выпить?

— Отличная мысль, — откликнулся я с благодарностью. — Виски и немного содовой.

— Я сейчас. — Она остановилась в дверях и с тревогой оглянулась на меня. — Постарайтесь расслабиться, глубоко дышите и ни о чем не думайте.

А что же с показаниями Стефани Чэннинг, тупо размышлял я. Единственным объяснением было, что блондинка обозналась, не опознав свою сожительницу. Тогда почему Мэриан Нортон признала на фотографии (на столе Чака Генри) убитой его сестру? Хороший вопрос, признался я сам себе, и следует его задать той секретарше. Вновь появилась Рона с двумя бокалами, один протянула мне и села напротив.

— Я бы подняла бокал за живых, — заявила она задумчиво, — но тогда придется исключить меня.

— За живых, — поднял я бокал, — определенно включая вас.

— Рада слышать.

Виски было приличным.

— Стефани рассказывала, что случилось в прошлую пятницу вечером?

— Это был просто ад! — Ее лицо помрачнело. — Быть похищенной, провести весь уик-энд под действием наркотиков — уже хорошего мало, но обнаружить еще и мертвое тело и… — тут ее внезапно озарило, — так вы думали, несчастная убитая была я? Но почему?

— Я сегодня заезжал в офис Чарлза Генри. На столе вашего брата лежала фотография убитой, и его секретарша сказала, это его сестра.

Рона Генри смотрела на меня недоверчиво.

— Сказала — что? С чего бы это?

— Хороший вопрос, — подытожил я.

— Я думаю, она новенькая. Работает там какую-нибудь пару недель. — Она пожала плечами. — Но все же непонятно, почему она думает, что на фото у Чака я?

— А вы ее помните?

Она рассмеялась:

— Они быстро меняются. Чак вечно то влюбляется, то разочаровывается. Честно говоря, не знаю, как ему это удается.

— Девушка темноволосая, — поддел я.

— Я редко захожу в офис. Занимаюсь у Чака торговлей, но не по найму, чтобы не быть связанной и иметь свободное время, так меня больше устраивает.

— Что вы продаете?

— Всякую всячину. Чак предпочитает разное калифорнийское или западное барахло. У него хороший сбыт и здесь, и на восточном побережье.

— Поэтому он был на уик-энде в Нью-Йорке?

Она кивнула:

— У него несколько собственных поставщиков с Запада, очень для него ценных.

— А какого именно рода товар?

— Разный. — Она задумалась. — От черных сатиновых рубашек с вышитой золотом вашей собственной монограммой до искусственных паучков-шутих, чтобы подкладывать в коктейль. Вы не поверите, лейтенант, сколько народу все еще покупает эту дребедень.

— А как насчет масок из папье-маше?

— То же самое. Недавно была большая партия.

— Особенно масок Микки и Дональда, и, в частности, в Солнечной долине.

Она удивилась:

— Откуда вы знаете?

— У меня там приятель живет, — припомнил я того парнишку. — Только он мне сказал: вы с братом их не продавали, а раздавали.

— Ну, Чак не настолько великодушен, — усмехнулась она. — За маски было кем-то щедро заплачено. Но не спрашивайте меня, кому это захотелось отметить Рождество в августе!

— Таким образом, клиент, купивший маски, попросил вас раздать их в долине бесплатно.

— Чак говорил, это было одним из условий покупки — раздать их всем детям в долине. Их там пара сотен, и к концу дня я была как выжатый лимон! Да еще эта жара.

— Вы знаете имя клиента?

Она покачала головой и внимательно посмотрела на меня:

— Почему это для вас так важно, лейтенант?

— У меня еще нет полной уверенности. Вы слышали про тамошние волнения?

— Что-то по поводу организации сборщиков фруктов, а хозяева их не пускают? В тот день было много всякой болтовни, но было так жарко, что я, боюсь, не обратила внимания.

— Сборщики собираются устроить в среду марш протеста через самую сердцевину долины. Хозяева намерены твердо их не пустить. Все это может кончиться очень скверно: вплоть до убийств. Вы бы смогли опознать убийц среди пары сотен людей в масках?

Она застыла в изумлении:

— Какой ужас! Я уверена, Чак и понятия не имел…

— При складывающихся обстоятельствах, надо полагать, он не станет возражать, если я задам ему несколько вопросов? Где он живет?

— У него квартира в новом высотном здании на Четвертой улице, номер 501, восьмой этаж.

— Отлично. — Я допил спиртное и поднялся. — И за виски тоже спасибо.

— Ерунда. Вам это было нужно. Хотите увидеться со Стефани? Она должна выйти из ванной.

— Не беспокойтесь. Вы только что ее реабилитировали, так что с этим можно подождать.

Она поглядела на меня с сомнением:

— Порой, лейтенант, вы словно куда-то мысленно исчезаете.

— Порой мне бы хотелось куда-то скрыться от самого себя, — произнес я задумчиво. — Но пусть будет так, как есть. В сущности, я очень правдив. Возможно, в этом и проблема.

Неплохо было бы добавить еще, как с ними нелегка, и как трудно побороть животные инстинкты, и насколько легче им поддаваться. Но я не рассчитывал на адекватный отклик, поэтому промолчал. Может, представится случай поговорить об этом позже, когда схлынут дела поважнее.

Дорога от Пайн-стрит к новому зданию заняла не больше десяти минут. Поднявшись в лифте на восьмой этаж, я подумал: надо было бы проверить номер квартиры. На этаже их было две, и жильцы здесь считали недостойным себя вешать на двери таблички с именами. «Да плевать, — подумал я, — шансов у меня пятьдесят на пятьдесят», — и нажал на звонок ближайшей двери.

За дверью долго возились с ключами и замками, потом ее открыли, и мне в голову ударил миллион децибел тяжелого рока, нос уловил безошибочный запах. Там явно была вечеринка с каким-то отребьем, где любому нормальному человеку инсульт грозил в первые же минуты.

— Вовремя явился. Тут как раз мужиков не хватает. Все ползают по стенам, и конец. В отключке. На ногах не стоят. Проходи раздевайся. Сейчас все групповуху любят.

Она стояла в дверях, завернувшись в громадное полотенце и выразительно поводя голубыми глазами. Ее желтые волосы были собраны в какую-то кривобокую чалму, которая пыталась свалиться при очередном повороте головы. Конец полотенца покоился на груди, правда, ноги стояли довольно устойчиво.

— Я ищу Чака Генри.

— Чего? — Она прислонила руку воронкой к уху, при этом конец полотенца отогнулся, приоткрыв пышную грудь.

— Чак Генри, — прокричал я ей.

— А, привет, Чак. А я Ирма, тоже не хухры-мухры.

Она постаралась, и ей удалось сосредоточить взгляд на мне. — Заходи, я тебе налью.

— Да не я Чак Генри, — воскликнул я в отчаянии, — я его ищу.

Она сделала надменный жест:

— О’кей. Ты, видать, желаешь поиграть в недотрогу.

В следующий момент дверь передо мной захлопнулась, в ушах наступила блаженная тишина. Я стал звонить в другую дверь — безрезультатно. Так что либо Чака Генри не было дома, либо он не отвечал на звонок. В какой-то миг я испытал облегчение: пойду-ка сейчас домой и хорошенько напьюсь. И тут вновь ворвался безумный рев хард-рока, и опять наступила тишина. Я обернулся и снова увидал создание в банном полотенце.

— Чак Генри, — сказала она. — Я только что вспомнила. — Она показала трясущимся пальцем на дверь позади меня. — Он живет там. Не идет ко мне, а я подумала, надо найти кого-то именно для него. У меня подруга Соня занимается умерщвлением плоти, так этот трясущийся студень ей как раз подойдет и вызовет у нее нужный прилив презрения и отвращения. — Правая рука ее дернулась, пролив несколько капель мартини в ложбинку на груди.

— А, черт! Холодно, — поежилась она.

— Видно, Чака нет дома, — предположил я.

— Он был дома, когда я приглашала его зайти на вечеринку. Чертов дурень сказал, что очень устал. Представляешь? Ну-ка, подержи. — И она сунула мне свой стакан, который я едва успел подхватить. — Для мила дружка и сережка из ушка, вот что старая Ирма всегда говорит.

Она исчезла в недрах своей квартиры, а я тем временем допил ее мартини.

Вот. Она дала мне ключ. — Я ему делаю большое одолжение, поливаю цветы и все такое по выходным, а этот паршивец говорит, что он, видишь ли, устал, чтобы зайти ко мне! Так чертовски устал, что даже забыл забрать свой запасной ключ!

Благодарю. — Взамен я передал ей ее стакан.

Если он там спит или еще чего, так подними и приведи ко мне, — она постаралась мне подмигнуть, — а если вы оба, голубчики, захотите прийти, это будет прекрасно. Понятно?

— Ты, Ирма, прелесть, — заявил я отважно.

Она заглянула в свой стакан, и глаза ее вдруг увлажнились.

— Пустой, — проговорила она жалобно. — Верно, какой-то стервец вылакал, пока я не видела!

Я кивнул в сторону полуоткрытой двери:

— Там, кажется, настоящая оргия. Кто-то мне сказал, они льют мартини в пивные кружки.

— Правда? — Она приосанилась. — Ну, я им сейчас устрою!

Я подождал, пока ее поглотит полянка с групповухой и всем прочим, и позволил себе заглянуть к Чаку. На полную инспекцию всех комнат ушло минут пять. Квартира была пуста; все шкафы и ящики очищены. Было впечатление, что он упаковывался и смывался в спешке. Единственной оставшейся вещью была маска из папье-маше, радостно скалившаяся на меня с верха шкафа.

Теперь точно пора домой. Наверное, на своей собственной подушке я, может, буду в безопасности от тех, кто столько дурачился надо мной.

Глава 6

Войдя домой, я первым делом налил себе виски со льдом и вставил кассету в плейер. Мягкий перебор гитарных струн несколько меня расслабил. Чуть погодя я отправился в ванную и долго плескался под душем.

Обтеревшись насухо, я решил, что мне не повредит еще порция выпивки, и, как был нагишом, потопал на кухню.

Там на столе стояла сумка с продуктами, которые я не покупал, и, пока я пытался сообразить, откуда они взялись, сбоку кто-то вынырнул. Глубоко посаженные серые глаза широко распахнулись, внимательно обозревая мои достоинства. Гостья плотоядно усмехнулась:

— Внешность, допустим, я знаю, но и все остальное впечатляет. На первый взгляд, по крайней мере.

Мне очень хотелось наподдать ей как следует и уйти. Всему свое время и место, я практически ее не знал. Но через десять минут, полностью одетый, я вновь появился на кухне. Мэриан Нортон энергично-весело нарезала сочное мясо. На ней было простое бело-голубое платье, столь тонкое и легкое, что кое-где просвечивалось ее тело. Я мог разглядеть небольшую высокую грудь и тонкую полоску белых трусиков — единственного, что было у нее под платьем.

— Ну вот, — сверкнула она хищными белыми зубками. — Вы и вернулись. Но теперь, когда вы одеты, совсем не интересно.

— Что случилось? — спросил я, не спеша отрывая взгляд от ее персиковых грудок.

— Ну, когда я положила трубку, то решила, что была с вами слишком резка и должна принести извинения. То есть вы не виноваты, что вы… так что я тут. — Она ослепительно улыбнулась. — Ваш консьерж не возражал, чтобы я к вам зашла. По его реакции я поняла, что это обычная вещь. Он и глазом не моргнул. — Она приостановилась и дорезала еще немного мяса. Не хотите ли оказать мне услугу и налить что-нибудь?

Я приготовил нам с ней выпить:

— Что мы едим?

— Бифштекс с каперсами, картофель фри, цуккини в сухарях. Я делаю две вещи по-настоящему здорово, и одна из них — готовка. Теперь убирайся из кухни, ужин будет через пятнадцать минут.

Еда была восхитительна, вино хорошим, гитара создавала прелестный фон. Полчаса спустя я был преисполнен блаженства. Мэриан Нортон убрала посуду, уселась на диван и слегка вздохнула:

— Напоследок неплохо бы выпить. Как ты думаешь?

— Конечно. С содовой, без?

— Со льдом.

Я приготовил и сел рядом с ней, но не слишком близко, опасаясь проявлений чувств после еды, питья и всего остального.

— Твой босс вернулся в офис сегодня? — спросил я как бы между прочим.

— Нет. — Она отхлебнула виски. — Должно быть, где-то задержался.

— Ты давно у него работаешь, Мэриан?

— Несчастные две недели. — Она поморщилась. — Я, наверное, трачу свои таланты. Большую часть времени его там не бывает, да и когда бывает — разница невелика.

— Ты встречала его сестру?

Она слегка повернулась и посмотрела на меня в упор:

— Что это, Эл? Форменный допрос?

— Просто любопытство.

— Нет, никогда.

— Это ее фото на столе?

— Да.

— Ты это знаешь, потому что он тебе сказал?

Она откровенно зевнула:

— Ну да, кто же еще?

— Мэриан, дорогуша, ты замечательно готовишь, но скверно врешь.

— Я — что?

— Врешь неважнецки. Я виделся с Роной Генри два часа назад, и она совсем не похожа на ту девушку на фото. Только не говори мне, что Чак не знает, как выглядит его родная сестра!

— Ну, на самом-то деле Чак не говорил мне, что это фото его сестры. Просто я знаю, что она с ним связана по делам, ну и подумала: это, должно быть, ее фотография. Разве не так?

— Все равно не вяжется.

Она покорно пожала плечами:

— Ну, не знаю. Я думала, ты мне поставишь хорошую оценку за усердие. — Ее глаза сверкнули. — Ты что, собираешься делать из этого судебный процесс?

— Кто-то уже сделал из этого процесс об убийстве, — ответил я жестко, — когда пустил ей пулю в лоб вечером в прошлую пятницу.

Она содрогнулась, лицо ее посерело.

— Ты смеешься! Ты шутишь!

Я продолжил:

— Потом кто-то из ему одному известных дьявольских побуждений решил убрать тело с места убийства. Пока я не смогу найти кого-нибудь для ее опознания, я не могу вести расследование.

Она допила залпом спиртное и подвинула стакан в мою сторону:

— Могу я попросить еще?

— ШЛюХИ, — произнес я, она вздрогнула как от удара. Я пояснил: — То есть школа любви холодных интеллектуалок. Ты ведь состоишь там, верно?

— С чего ты взял? — спросила она подавленно.

— Так вдруг все сошлось. Твоя реакция по телефону, когда ты впервые узнала, что я полицейский: только мне ищейки не хватало! Но потом что-то заставило тебя переменить отношение. Или, может быть, кто-то?

— Буду очень признательна, если ты мне еще нальешь, — прошептала она.

— О’кей. — Я взял у нее стакан. — А я буду очень признателен, если получу от тебя, Мэриан, дорогуша, правдивые ответы. Иначе, у меня такое странное предчувствие, что я начну действовать как настоящий полицейский.

Я прошел на кухню и вернулся с наполненным стаканом. Она вымученно поблагодарила меня и уткнулась носом в холодное стекло стакана.

— Могу я разок позвонить?

— Своему адвокату, разумеется, — усмехнулся я.

— Пожалуйста, Эл!

— Да на здоровье.

Она подошла к телефону и набрала номер:

— Это Мэриан. Я у Уилера дома, он только что уличил меня во лжи насчет фотографии на столе у Чака… Да, я понимаю! Но какого черта Рона говорила с ним два часа назад, если… Хорошо! Он еще говорит, я член школы и если он не добьется от меня правды, то станет действовать полицейскими методами — я ему верю! Нет, я не соблазнила его… Да… да… и это тоже! Я ему скажу, но не знаю, поверит ли он мне… Ладно, но тебе лучше приехать сюда поскорее!

Она повесила трубку и повернулась, приняв довольно чопорный вид.

— Вы поверите мне, если я скажу, что как… э-э… младший член организации ШЛюХИ только что получила указания?

— Возможно, после того, как услышу, какие это указания.

— Мне велено не говорить вам ни слова. Я должна немедленно отправиться домой. Э-э… старший член организации прибудет сюда через полчаса и ответит на все ваши вопросы.

— А если я на все это наплюю?

— Ну, не знаю. — Она слабо улыбнулась. — Может, они первым делом оборвут мне все нашивки и выгонят из организации.

— Где ты живешь?

— Вы, наверное, уже догадались. В доме на Пайн-стрит.

— Как я слышал, Элис Медина — четвертый член вашей миленькой школы.

— Элис очень осторожна. Она больше не живет с нами. — Мэриан взглянула на меня с мольбой. — Так мне можно идти?

— Да разве я могу быть против, когда прочие весельчаки шумною толпой несутся вприпрыжку на ближайший лужок. Конечно, можешь идти. Я еще успею подзубрить мои веселенькие россказни до появления старшего члена из вашего милого пайн-стритовского домика.

— Спасибо. — Она обернулась и направилась к двери, делая вид, что не торопится. — Хотелось бы думать, что в следующий раз все выйдет получше, Эл, но я сильно сомневаюсь.

— Знаешь, есть такие кактусы, — задумчиво проговорил я, — которые действительно принимают за грибы, а потом испытывают галлюцинации. Надеюсь, эти цуккини не были…

Ответом мне был звук хлопнувшей двери. Пора выпить, подумал я, и пожалел о только что упущенной возможности. Я вообразил весь тот разнузданный разврат, коему мы могли бы предаться, но от этого не стало легче. Среди всех этих сумасбродств хоть поесть удалось.

Я попивал виски, время тянулось, и я уже почти что уверился в том, что Мэриан Нортон меня надула, как в дверь позвонили.

Она была в тех же самых сапогах и тонкой шелковой блузке, натянутой на классической формы грудь. Рыжие волосы мягко отсвечивали, зеленые глаза ярко горели.

— Ну, привет, разбойник, — поздоровалась она. — Праздник все еще на твоей улице.

Она продефилировала в гостиную, я проследовал за ней, взирая с любопытством на ее мерно покачивающиеся ягодицы. И внезапно ощутил страстное желание стиснуть их ладонями. Лиза Фрейзер расположилась по-хозяйски на диване, указала пальцем на мой полупустой стакан и скомандовала:

— Мне тоже чего-нибудь.

Я выполнил ее просьбу, не забыл и про себя и уселся в кресло напротив.

— Догадываюсь, что всякий, кто хочет вступить в организацию ШЛюХИ, должен доказать две вещи. Первое — что она женщина, и второе — что она отъявленная лгунья.

— Какое свинство!

— Вы сюда явились раздавать комплименты?

У нее дрожали уголки рта.

— Вы хотели знать, почему Мэриан солгала вам про фотографию на столе в кабинете Чака. Объяснить не просто, это потребует времени.

— А у меня только и есть, что время, еще особенный личный магнетизм и полбутылки виски на кухне.

— ШЛюХИ — не просто женское движение, — торжественно заявила она, — оно имеет политическую направленность.

— Скажите пожалуйста!

Она уловила насмешку в моем голосе:

— Женщинам надо доказать свою эффективность в политике, для того чтобы мужчины восприняли их всерьез. Вот почему мы должны объединяться с активными прогрессивными движениями.

— Какими?

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Хуан Эрнандес?

— Руководитель профсоюза сборщиков фруктов, — кивнул я.

— И о борьбе, которую он ведет с владельцами плантаций в Солнечной долине?

— И что, ШЛюХИ с ним объединились?

— Самым прямым образом, — самодовольно подтвердила она. — Мы активная организация и верим, что будущее не только за маршами и развешиванием плакатов. Мы веруем в действие.

— Как делали и в группе Баадер-Майнхоф^[214], — сухо добавил я, — и японская красная армия, и палестинцы. Все они ныне мертвы. Вы поздновато вскочили на подножку, дорогая. Терроризм изгоняют.

Она покосилась на меня:

— Вы и в самом деле так думаете? Ну так вот, у меня есть иные сведения. Пока это все еще в зародыше и идет своим чередом, не допуская прежних ошибок, какие были в Энтеббе или Могадишо^[215], но мы внесем свой вклад в изменение порядка вещей. Интересует вас это?

Я пожал плечами:

— Расскажите про ваш альянс со сборщиками фруктов — это ближе к делу.

— Для начала двое из нас побродили по долине. Работники там мужчины, и, как всем мужчинам, им охота поболтать с привлекательными Девушками. Мы скоро узнали, что Херб Лоури, предположительно их глава, вовсе таковым не является. Он номинальное лицо. Вся реальная сила у человека по имени Мендоза. Так что следующим логическим шагом для нас было сблизиться с ним.

— Насколько сблизиться?

— Достаточно близко! Господи, Уилер, а как вы думаете? Она с ним переспала. Когда такие большие задачи… Словом, ей удалось сблизиться с ним и внушить к себе доверие. Потом, это невероятное совпадение, Чаку Генри поступил заказ на двести масок из папье-маше. Клиент оплатил наличными, поставив единственное условие: раздать маски бесплатно всем детям в округе. Ну, это вы уже знаете. Чак с Роной их раздали, конечно, нас заинтриговало зачем. Девушка, которую подсунули Мендозе, имела какую-то информацию. Проблема была в том, что Мендоза ее заподозрил и все время за ней следил. Она думала, что сможет отлучиться на часок вечером в прошлую пятницу и что безопаснее всего встретиться в пляжном домике Чака. Вот Стефани Чэннинг и отправилась туда на встречу, ну, остальное вы знаете.

— Это ее тело было в спальне?

Она кивнула:

— И мы собираемся отомстить за ее смерть во что бы то ни стало!

— За чью смерть?

— Ну, смерть Элис, конечно.

— Элис Медины, стюардессы?

— Я выдумала этот полет экспромтом, — призналась она. — Думала объяснить этим ее отсутствие в течение некоторого времени. На самом деле Элис — свободный художник, как и я.

— Так Стефани Чэннинг должна же была знать ее. Какого черта она не сказала?

— Стефани запаниковала и бросилась вызывать полицию, не позвонив мне. В таком состоянии, я думаю, это объяснимо. Я велела ей проявить осторожность. Сказать, что она никогда не видела девушку прежде, а просто попросила приятеля предоставить ей пляжный домик на уик-энд. Конечно, ей надо было упомянуть имя Чака, но он в это время отсутствовал, и мы имели возможность покончить с этим делом к его возвращению.

— Почему вы ей велели не опознавать тело?

— Потому что должны же ШЛюХИ думать о себе. Я не желаю, чтобы полиция вмешивалась и расстраивала нашу работу. Мы сами в состоянии найти убийцу Элис!

Для одного раза всего этого более чем достаточно, решил я. Взяв свой опустевший стакан, я пошел на кухню за добавкой. Когда я вернулся, она сидела с таким же самодовольным видом; я даже чуть приуныл.

— Значит, на фотографии на столе Генри — произнес я, — была Элис Медина.

— Разумеется!

— Так почему Мэриан Нортон сказала, что это его сестра Рона?

— Думаю, Мэриан не слишком сообразительна. Она совершенно забыла про эту фотографию, поэтому, когда вы к ней пристали, она и сказала первое, что пришло в голову. Истина в том, что Элис была в некотором смысле подружкой Чака.

— В некотором смысле?

— Ну, Чак по ней с ума сходил, а она его лишь терпела.

— Я вот своим тупым полицейским умишком стараюсь извлечь из всего услышанного хоть какое-то рациональное зерно. Ладно, вы велели Стефани не опознавать тело Элис Медины, и она не стала. Мэриан Нортон забыла про фотографию в кабинете и назвала первое попавшееся имя. Так зачем сегодня, когда я явился к вам, вы послали настоящую Рону поболтать со мной?

Она потупила глаза, потом с вызовом ответила:

— Буду откровенной, лейтенант. Я надеялась вас запутать. И для Роны, и для остальных было бы ни к чему, если б вы развернули настоящую охоту на нее. Она поучаствовала в этой маленькой лжи, будто Мэриан проработала только две недели и потому просто спутала.

— Так вот почему Мэриан переменила свое мнение насчет сегодняшнего ужина со мной. Это вы его изменили.

Она с улыбкой согласилась:

— Я решила, что пришла пора узнать точно, сколько же вам удалось нарыть.

— И сколько же мне удалось нарыть?

— Ровно столько, сколько я рассказала. — Она усмехнулась. — Сколько влезет в ваше высокомерное мужское «я».

— Вполне очевидно, что подобная изощренная хитрость пригодится в политике. Но почему вы решили, что ваша организация ШЛюХИ эффективнее полиции в поимке убийц Элис Медины?

— Мы готовы пожертвовать, если потребуется, всем, чтобы найти убийцу Элис. Ненавижу хвастаться, лейтенант, но когда говорю «всем», подразумеваю нечто потрясающее.

— Среднестатистически для вас четверых это прозвучало бы, к примеру, так: 144–100–148^[216].

Она усмехнулась:

— Надо полагать, тогда я вас на минутку заинтересовала.

— Логично будет прямо сейчас отправить вас всех в окружную тюрьму.

— За что?

— За препятствование офицеру полиции при исполнении им служебных обязанностей. Хватит, чтоб отвязаться от вас хоть на несколько дней.

— Лейтенант, — она надула губки, — я готова кое-что вам предложить.

— А я не смогу отказаться?

— Зависит от вас.

— Вот что значит быть заподозренным в продажности.

— Посмотрим, — заявила она таинственно, поднимаясь с дивана и вставая прямо передо мной.

Заинтригованный, я наблюдал, как она расстегивает белую шелковую блузку сверху донизу. Потом сбрасывает ее, словно кожу, оголяясь до пояса, открывая крепкую, прекрасной формы грудь с коралловыми сосками.

— Ну, — сказала она, — давайте отложим остальное на время. Правда, я не покупаю милостей. Скажем, просто у меня разгорелся аппетит.

— Где мне найти Мендозу? — спросил я.

Это озадачило ее, но лишь на долю секунды. Зеленые глаза вновь загорелись огнем нетерпения, она села и стала осторожно снимать черные кожаные сапоги.

— Я не знаю, где найти Мендозу, лейтенант, — произнесла она ровным голосом. — У Элис не было случая сказать нам об этом.

Даже расстегнутые, черные брюки словно прилипли к коже, и стягивание их оказалось кропотливым процессом. Наконец, несколько раз вильнув бедрами, ей это удалось. Под ними оставались черные трусики размером с почтовую марку.

— Микки и Дональд, — сказал я внезапно охрипшим голосом, — они оба казались такими миленькими в своих масках. Почему им понадобилось убрать тело Элис, как вы думаете?

— Если б я это знала, лейтенант, — ответила она со смешком, — я бы, наверное, знала и их лично — так ведь?

Лиза Фрейзер со странной, застывшей усмешкой медленно стянула трусики через одну ногу, потом через вторую. И встала передо мной полностью обнаженная. В горле у меня пересохло.

— Мы можем поговорить об этом позже, — сказала она сухо, — всему свое время.

Я почувствовал боль в паху по мере ее приближения ко мне.

— Видно, вашей школе надо что-то предпринять с женским освободительным движением, — прохрипел я.

— Вот я и освобождаюсь, — ответила она мягко. — Я хочу кое-чего и хочу, чтобы это дал мне ты. Ты можешь сделать это, а? — спросила она резче. — Ты способен?

— Ты меня подкупаешь. — Теперь я стал тверд, как скала.

— Не подкупаю, лейтенант, — требую.

Она все время брала инициативу на себя. То она опускалась на меня, лежащего навзничь, то поднималась медленно и податливо, то вела себя как опытная наездница, то взнуздывая, то отпуская поводья, а в финале, при последних мощных содроганиях, откинула голову и, уже не сдерживаясь, захохотала. Посмотрела на меня, обессиленного, с триумфальным выражением лица. И произнесла удовлетворенно:

— Я всегда получаю то, что хочу, лейтенант! Вот что приходит с освобождением, если ты холодный интеллектуал.

Глава 7

— Эрнандес говорит, они хотят всего лишь провести мирную демонстрацию в долине, — рассказывал сержант Стивенс. — Выказать солидарность сборщикам фруктов.

Они намереваются пройти маршем по дороге до конца долины и там устроить короткий митинг. Он гарантирует, что никаких беспорядков его люди не спровоцируют. Они будут организованы, но не вооружены и даже не создадут пробок на дороге. Эрнандес обещает, что они будут отходить в сторону и давать проезд. Знаете, я им отчасти восхищаюсь. Очень приятный и, видимо, очень искренний парень. И у нас остановить их завтра шансов не больше, чем снести муниципалитет!

— Я думал, шериф этим уже занимался, — произнес я невинным тоном.

Лейверс, сдирающий обертку со свежей сигары, бросил на меня свирепый взгляд и прорычал:

— Что с Лоури?

— Он тоже вполне откровенен, — заметил я. — Полагает, в долине отсутствуют лица, у которых сердца исходят кровью, и если какой-то чертов мексиканец попробует в среду вывести своих людей, это станет последней заботой в его жизни. Это не означает, что хозяева запланировали насильственные акции. Они просто защищают свою собственность!

Шериф хмыкнул:

— Сколько людей у Эрнандеса, Стивенс?

— Пять-шесть сотен.

— Надо, наверно, отправить туда человек тридцать. — Шериф закурил сигару. — В случае неконтролируемых беспорядков черт знает что может выйти. И поздно будет просить губернатора вызывать национальную гвардию!

— Помните моих старых друзей Микки и Дональда?

— А как же, лейтенант! — с готовностью отозвался Стивенс. — Прошлой ночью только о них и думал, а следом шли сразу тридцать четыре сексуальные фантазии!

— Уилер, все ты виноват, — проворчал Лейверс.

— В чем? — простодушно спросил я.

— Подрываешь его моральные устои. Он был уже почти полноценный сержант, когда подпал под твое влияние.

— Вы, как всегда, на высоте, шериф. Ну вот вам еще кое-что. Кто-то заплатил за пару сотен этих масок, чтобы на прошлой неделе раздать их бесплатно детям в долине.

— Вот как. — Его голос прозвучал утомленно.

— А что, если дети их не наденут. А наденут сами плантаторы и их работники? И предположим, кто-то пустит в Эрнандеса пулю прежде, чем они дойдут до конца пути? И попробуйте-ка отыскать убийцу из двух сотен Микки-Дональдов!.

Сигара вылетела у него изо рта, словно пробка из бутылки. Он уставился на меня:

— Ты что, шутишь, Уилер!

— Та мертвая девушка, что я выдумал в пятницу… — сказал я. — Ее звали Элис Медина, и убийство ее связано каким-то образом с событиями в долине.

— Нет, шериф, это не от жары и не от духоты, — произнес Стивенс, глядя, как лицо Лейверса наливается кровью.

— Там есть малый по имени Мендоза, Пит Мендоза, — сказал я. — Кто-нибудь слышал о таком?

Оба отрицательно покачали головой.

— Предположительно, он правит бал за спиной Лоури, — продолжил я. — Думаю, нам надо найти его, и побыстрее.

Лицо Лейверса скрылось за завесой сизого дыма. Он выпалил с яростью:

— Вот как! Одинокий всадник Уилер скачет опять и приводит в замешательство всех нас, простых дурней-полицейских!

После паузы Лейверс заговорил сдержанно:

— Если вы считаете, что найдете ответы на ваши вопросы в Солнечной долине, я готов пойти вам навстречу. Делайте, что считаете нужным, и можете брать любого из наших людей. Но чтоб вернулись с ответом через двадцать четыре часа.

— У меня такое чувство, шериф, — отвечал я искренне, — словно вы хотите, чтоб завтра в долине что-нибудь стряслось и виноват был бы я.

— Я тебе сделал предложение, — прогремел он, — или воспользуйся, или заткнись.

— Может, я спятил, но я воспользуюсь.

— Конечно же, разве одиночка Уилер откажется от случая покрыть себя славой, — пробормотал он сухо. — Хочешь взять с собой Тонто?

Я взглянул на Стивенса:

— Почему бы и нет. Если станет очень скучно в последующие двадцать четыре часа, он у меня будет под рукой, чтобы поделиться своими сексуальными фантазиями — в Час по штуке.

Мы уже были у двери, когда Лейверс рассмеялся. Я оглянулся, и зря. Он фыркнул:

— Знаете что? Вы со спины оба — ну просто вылитые Микки и Дональд!

Мы вышли в приемную, где Аннабел Джексон одарила нас чарующей улыбкой. Она проворковала:

— Ты что-то не в духе, миленький. Еще бы — на твоем месте, в компании с лейтенантом.

— Замечательная была девушка, сержант, — произнес я с ностальгическим вздохом. — Но это было еще до тебя и до того, как она растолстела.

— Эл Уилер! — Аннабел вспыхнула. — Если вы думаете, что…

— Аннабел не толстая, — заторопился Стивенс. — У нее восхитительная фигура.

— А, — я кивнул понимающе, — я не понял сразу, что это она фигурировала в твоих сексуальных фантазиях ночью.

И заторопился к дверям, не оставляя ему выбора. Иногда ранг имеет свои преимущества, и я всегда предпочитаю ими пользоваться. Хоть Стивенс и на несколько лет моложе, самодовольно размышлял я, но ему еще надо поучиться искусству обхождения с разными пташками. Он нагнал меня на улице, и мы в молчании зашли в ближайшее кафе. Я заказал обоим кофе и закурил.

— У вас сегодня скверное настроение, лейтенант, — заговорил он отчужденно. — Сначала вы задели шерифа, потом принялись за меня.

— Ты должен быть тише воды, ниже травы. Не забывай, что герой этой маленькой мелодрамы — по крайней мере в пределах следующих двадцати четырех часов — я, и получить мне в придачу девушку было бы вполне справедливо.

— Аннабел?

— Любую — на расстоянии протянутой руки! — Я размешал сахар в кофе и усмехнулся. — Вот теперь я как раз в настроении выслушать первую из твоих ночных фантазий.

— Ну, не знаю. Большинство из них очень грубые. Мне бы не хотелось вас смущать, вызывая минувшие воспоминания.

Я так и поперхнулся, а у него хватило благородства не рассмеяться.

— Если б я тебе рассказал все, что знаю, ты бы смутился точно так же. Так что лучше уж не стану. Ладно, теперь послушай, что надо сделать, хотя это может прозвучать как относительно легкое задание.

— Да, лейтенант, — ответил он тихо, — а может, нет.

— Есть такой человек по имени Чарлз Генри и живет он продажей всякой всячины. Я хочу, чтобы ты его отыскал, это будет нелегко. — Я передал ему адреса офиса и дома Генри. — Начни с офиса. У него очень миленькая секретарша по имени Мэриан Нортон, она, может быть, там, а может, и нет. Если ее нет, то взломай дверь и проникни внутрь. В кабинете Генри есть фотография девушки, чье имя Элис Медина. Она была убита вечером в прошлую пятницу. Отнеси снимок в лабораторию и закажи дюжину копий.

Стивенс старательно записывал данные в маленький черный блокнот. Я продолжил:

— Напротив его квартиры живет буйная блондинка, не дура выпить. Потолкуй с ней вежливенько, и она даст тебе ключ от его квартиры. Я туда заглядывал вчера вечером, и, судя по оставленным вещам, он спешно смотался. Но мог и вернуться.

— Один вопрос, лейтенант. Если я найду Чарлза Генри, что тогда?

— Тащи его к шерифу и держи до моего прихода. Скажи, что его подозревают в убийстве или задержали за плевок на тротуар, все, что угодно!

— Я очень рад, что вы не рассказали, все что знаете, лейтенант, — высказался он с благодарностью, — я и с этим-то уже совсем запутался.

— Помни одно, сержант, — заключил я веско, — если наткнешься где на индейцев — они твои друзья!

Он уставилсяна меня.

— Пока, Тонто! — И я весело с ним распрощался.

Солнечная долина была все той же одной громадной парной, и я порадовался наличию вентилятора, спустя час входя на центральный склад. Там было так же тихо, как накануне, и кладовщик все так же потихоньку возился со своими зубами. Я спросил:

— Лоури там?

— Херб занят. У него совещание.

— Я как раз к нему на совещание.

На миг показалось, он собирается мне воспрепятствовать, но потом махнул рукой. Духота, подумал я, забирает все силы. Внутри так называемого кабинета сидел за столом Лоури и с ним парочка типов из породы видавших виды.

— Вам какого черта надо? — рявкнул Лоури.

— Где мне найти Мендозу? — спросил я.

— Кого?

— Пита Мендозу. Я слыхал, вы являетесь лишь вывеской вашей организации, а реальный мозг за сценой — это он. — Я откровенно издевался. — Поэтому мне нужно переговорить с начальником, больше я ни в ком не нуждаюсь!

— Слушай, Херб, — вмешался один из типов, — что это он тут разоряется, да и вошел не постучав. Не поучить ли его хорошим манерам.

— Уилером его зовут, — сказал Лоури. — Лейтенант из полиции. Большая шишка!

— Ну да, — сплюнул тот на пол, — шишка!

— Мендоза, — повторил я терпеливо.

— Мендоза, — протянул Лоури, — что-то не припомню. А ты, Деке?

— Ничего мне не говорит, — отозвался тот, что сплюнул.

— Чарли? — Лоури посмотрел на другого.

Тот задумался:

— Мендоза… Помнится, кузина у меня вышла замуж за Мендозу пару годков назад, только это было в Сан-Диего.

— Похоже, этот начальник — только в вашем воображении, лейтенант, — заключил Лоури почти счастливо.

— Ну что ж, надеюсь, — ответил я. — Тогда мне нет нужды предлагать ему защиту. Нас предупредили, что наиболее свирепые из окружения Эрнандеса собираются потревожить его завтра перед их походом. Но если он существует лишь в моем воображении…

Лоури яростно поскреб подбородок:

— Так, и что у этих мерзавцев на уме?

— А вам-то что?

— Вы правду говорите, лейтенант?

— Нет, — отвечал я, теряя терпение. — Только что выдумал. И помчался сюда сломя голову по этой проклятущей жаре!

— Если что-то случится с Питом, — произнес Чарли, — будет очень плохо, Херб.

— Он сам о себе позаботится, — отрезал Лоури.

Но Чарли помотал головой:

— Да, но знать бы, где и о чем заботиться.

— Лейтенант, может, шутит, — сказал Лоури. — Он говорит, может, он все это выдумал.

— Боюсь, ты не прав, Херб. — Чарли повернулся ко мне. — Милей южнее вы отыщете местечко Куни. Пит там.

— Надеюсь только, что ты действуешь правильно, Чарли, — хмыкнул Лоури. — Ну все!

Чарли пожал массивными плечами и отвернулся. Его приятель Деке подумал и снова сплюнул на пол. Однако не самый чистый на свете склад, подумал я, решив смыться; вышел наружу, тщательно прикрыв за собой дверь.

От стены отделился кладовщик со спичкой во рту. Он доверительно сказал:

— Лейтенант, когда доберетесь до Куни, оставайтесь в машине, пока кто-нибудь не выйдет из дома, ладно?

— Продолжайте.

— Там у этого Мендозы пара очень нервных ребят. Они, по-моему, похожи на профессиональных охранников или что-то вроде того. Я бы не рисковал. Только и всего.

— Спасибо.

— Я не люблю насилия. Просто приходится здесь подрабатывать. Присматриваю за складом.

— Понятно. А что, этот Мендоза не местный?

Он решительно покачал головой:

— Они его привезли из Лос-Анджелеса с месяц назад, когда узнали, что намечаются проблемы с профсоюзом. Херб и прочие решили, раз у сборщиков будет в руководителях профессионал Эрнандес, им тоже нужен профессионал.

— Профессионал чего?

Он покривился:

— Я спросил то же самое, когда услыхал о его приезде, и тоже не получил ответа, лейтенант!

Глава 8

Пит Мендоза был маленьким человечком с грациозными повадками тигрового кота. Возраст около тридцати пяти. Крупная голова, темные курчавые волосы, ухоженные усики, прямо старомодный голливудский бандит. Он полулежал на диване с банкой пива в одной руке и тонкой сигаретой в другой. Черные как смоль глаза контрастировали с белой кожей лица. А может, не столько кошка, сколько гремучая змея. Кондиционер мягко шелестел, и я ощущал высыхающие на лице капли холодного пота.

— Сожалею, что вам пришлось изобретать эту историю для Херба Лоури только для того, чтобы отыскать меня, лейтенант, — промурлыкал он. — Я всегда полагался на сотрудничество с органами правопорядка для разрешения конфликтов.

Раз ты такой хороший, подумалось мне, мог бы предложить баночку пива или хотя бы присесть.

— Вы специалист по производственным конфликтам? — спросил я.

Он умоляюще взмахнул рукой:

— Я не специалист, лейтенант. Да и кто специалист в наши времена? Но за последние несколько лет приобрел некоторый опыт. Всегда есть две стороны, и если одна настаивает на применении силы, а другая отмалчивается — это обычно воспринимается как проявление слабости.

— А когда обе решат применить силу, одна из них обязательно получит свое, — добавил я.

Он пожал плечами:

— Не слушайте Херба Лоури и его болванов, они не стоят внимания. Они меня привезли сюда кое-что выполнить для них, и это именно то, чем я занимаюсь. Уверяю вас, лейтенант, с нашей стороны не будет никаких провокаций и насилия. Если вы тревожитесь о завтрашних событиях, так есть простое решение. Велите только Эрнандесу отозвать свою толпу!

— Вы знаете девушку по имени Элис Медина? — спросил я коротко.

Сигаретный дымок поднимался почти по прямой. Он переспросил нараспев:

— Элис Медина? Почему вы спрашиваете, лейтенант?

— Она исчезла в прошлую пятницу.

— Жаль. — Он покачал головой. — Но я впервые слышу это имя.

— Она не была вашей подружкой? — переспросил я недоверчиво.

— Хотите назвать меня лжецом, лейтенант?

Я стал пояснять:

— У девушки была подруга, она мне рассказала, что Элис позвонила ей в пятницу и сообщила, что имеет взрывоопасную информацию. Трудность была в том, что вы уже ее заподозрили и все время за ней следили. Но она решила, что сможет отлучиться на час в пятницу вечером, и назначила свидание подруге в безопасном, как она думала, месте. — Тут я несколько покривил душой. — Больше ее не видели.

— Все это звучит дико по отношению ко мне, — ответил он непринужденно. — Вам надо выбирать, кому верить — подруге или мне. Повторяю, я никогда не слышал ни о какой девке по имени Элис Медина. Подруга, видать, тоже ого-го. А может, ее подруга одновременно подруга Эрнандеса и пытается втянуть меня в историю.

— Вы завтра наденете маску, как и все остальные? — спросил я.

Он озадаченно на меня уставился:

— Я — что?

Я рассказал ему о бесплатно розданных масках и о том, как они превосходно могут скрыть всякого, кто запланировал на следующий день нечто незаконное, например убийство Эрнандеса.

— В первый раз об этом слышу. А кто, кстати, раздавал маски?

— Малый по имени Чак Генри, он занимается торговлей. Я еще не отыскал его заказчика, поскольку не могу найти и его самого. Предположительно, Элис Медина была когда-то и его подружкой.

Он допил пиво и вдруг смял банку сильными пальцами. Его вопрос прозвучал резко:

— Лейтенант, кто вы такой? Из этих новых копов с дипломом колледжа в кармане, втайне симпатизирующих всем этим маршам протеста, сидячим забастовкам и коммунистам-террористам, расплодившимся по всей стране?

— Что заставляет вас спрашивать об этом?

— Я так чувствую. Вы являетесь сюда и несете какую-то чушь про мою пропавшую подружку — о которой я в жизни не слышал! — и по тому, как вы рассказываете, можно понять, что я ее убил! Потом весь этот вздор о раздаче детских масок, чтоб скрыть завтра толпу потенциальных убийц. Вы не задумывались об Эрнандесе и его присных, кто намеренно пытается меня опорочить?

— Пока нет, — ответил я вежливо, — но дайте время.

Он швырнул окурок в металлическую пепельницу и быстро встал.

— Лейтенант, я профессионал. Меня призвала организация работодателей, когда ситуация полностью вышла из-под контроля. Я не создаю трудностей, я их разрешаю.

— Прекрасно. Так что, если завтра возникнут какие-либо трудности, мистер Мендоза, можно рассчитывать, что вы с ними справитесь, так?

— Не делайте из меня дурака, лейтенант. — Он надменно скривил губы. — Что бы ни произошло завтра, зависит от Эрнандеса и его команды. Я уже вам говорил, мы не собираемся ничего начинать, но если они затеют что-либо, мы тоже не останемся в стороне.

— Если услышите об Элис Медине, буду признателен за информацию.

— Используя здешние связи, я через час буду знать каждый ее шаг здесь.

Выйдя из комнаты, я обнаружил двух ожидавших меня ребят, в точности подходящих под описание кладовщика. Один из них скроил улыбку, потом оба проводили меня до машины и подождали, пока я не скрылся из виду.

На обратном пути, вновь пересекая эту парилку, я непрестанно думал об Элис Медине. Намечавшиеся на завтра события были не моей заботой. Такого рода политическая конфронтация могла бы добавить шерифу несколько седых волос, но с ней теоретически могла бы справиться сила вкупе с дисциплиной и выдержкой со стороны закона. Так, между прочим, сказано на пятой странице справочника Уилера «Полицейский — за и против».

Почему Микки и Дональду было столь важно убрать тело девушки из пляжного домика тем вечером? Зачем они утащили с собой Стефани Чэннинг и продержали весь уик-энд? Хорошенькие вопросики, подумал я, и ни на один из них у меня ответа не было. Да еще сидящий во мне мазохист подсказал третий: а что они сделали с телом?

С трупом все не так просто. Похоронить, так кто-то обязательно вскоре приметит выросший холмик. Бросить в море, его приливом прибьет к берегу. Ну и так далее. Следовательно, продолжал допрос мой рассудок, куда же упрятать тело? И тут же проклюнулся логичный ответ: в то одно-единственное место, где искать никому и в голову не придет.

Еще час гонки туда, куда вело меня предчувствие, и вот я вновь припарковался перед пляжным домиком, где в прошлую пятницу разыгрались известные события. Огромные океанские валы все так же лениво наползали на песок, и все тот же бирюзовый небосвод служил декорацией этой прелестной идиллии.

Входная дверь легко поддалась, я зашел внутрь. Толкнул дверь спальни, и мои пальцы судорожно стали нащупывать оружие. На кровати навзничь лежал Дональд. Я потихоньку разжал руку, когда осознал, что он даже не пошевельнулся. Осторожно приподняв ему голову, я стащил маску с лица. Почти с облегчением увидал длинные черные волосы, раскинувшиеся по подушке, это был не новый труп. То же самое тело, которое я видел в прошлую пятницу, уже с признаками разложения в виде сине-зеленых пятен на коже. Тот, кто надел на нее широкий белый комбинезон, белые перчатки и ботинки, напялил маску из папье-маше, должно быть, был знаком с черным юмором.

Я прошел в гостиную и позвонил в участок. В голосе дежурного, пообещавшего мне выслать следователя и труповозку вторично на то же самое место, сквозило легкое недоверие. Он также сказал, что сержант Стивенс хочет поговорить со мной. Мне пришлось набраться терпения, пока тот возьмет трубку.

— Извините, что заставил вас ждать, лейтенант, — радостно доложил он. — Аннабел только что рассказывала мне, как ваш диван сложился в самый разгар любовной сцены, — и я никак не мог удержаться от смеха.

— Прошу прощения, что прервал ваше веселье, сержант, — заметил я мрачно. — У вас, верно, еще не нашлось времени выполнить то, что я просил.

— Нет, что вы, я попал в кабинет Генри без проблем, — продолжил он более официально. — Его секретарша отдала мне фотографию, и в лаборатории сейчас печатают снимки. Она сказала, что не видела босса и понятия не имеет, где его найти.

— Ты пробовал зайти к нему домой?

— Все пусто, только та маска на верху шкафа.

— Ладно. Этот Пит Мендоза профессиональный организатор, правда, не знаю чего. Ассоциация плантаторов привезла его из Лос-Анджелеса. Посмотри, нельзя ли что-нибудь о нем разузнать.

— Обязательно, лейтенант. — Он был весь внимание.

— Ладно, Тонто. И держись подальше от прелестных блондинок!

Повесив трубку, я ухмыльнулся про себя, вспомнив, как диван действительно сложился в самый неподходящий момент. Только Аннабел томно растянулась на нем, как ее зад плотно зажало двумя огромными пружинами. Даже спустя неделю она с гневом отказывалась продемонстрировать мне синяки. Шум приближавшейся машины прервал мои воспоминания. Но это не могли быть ни док Мэрфи, ни труповозка. Я сел в ротанговое кресло и стал ждать, поигрывая своим тридцативосьмикалибровиком.

Через секунду дверь широко распахнулась, на пороге появился маленький толстенький человек, он резко остановился, увидя направленное на него оружие. По его лицу тут же заструился пот, словно он попал в сауну.

— Что это значит? — спросил он фальцетом.

— А вы кто такой? — рявкнул я.

— Моя фамилия Генри, Чак Генри. — Он судорожно глотнул. — Не уберете ли этот проклятый пистолет, пока он не убил кого-нибудь?

— Я вас искал, Чак, — сказал я, пряча пистолет. — Я лейтенант Уилер из полицейского управления. — Я показал свой жетон. — Что вы тут делаете?

— Это мой дом. Я его владелец.

— Так. — Я скрипнул зубами. — А почему вы здесь именно в это время?

— Одна моя приятельница позвонила и попросила встретиться по срочному делу, я сразу же поехал.

— Как ее зовут?

— Элис Медина. Это моя подружка.

— Ну, так она ждет вас в спальне.

— Элис? — Он мигнул мутными глазками. — В спальне? — На его пухлом лице опять выступил пот. — Вы уверены?

— Идите взгляните.

В наступившей тишине я закурил. Жесткое ротанговое сиденье неприятно впивалось в мой зад, пришлось подняться. Маленький толстяк вернулся с ошеломленным выражением лица.

— Она мертва. — Слезы катились по его щекам, перемешиваясь с потом. — Я так ее любил! Я знаю, конечно, что она не воспринимала меня серьезно, но я бы женился на ней, если б она дала мне шанс. А теперь какой-то ублюдок убил ее!

— У меня просто сердце разрывается! — проворчал я. — Теперь расскажите, как это вам удалось поговорить с мертвецом.

— Что? — Его мутные глаза вылезли из орбит. — Вы что, спятили?

— Элис Медина мертва с пятницы. Как же она вызвала вас сюда сегодня?

— Она мертва четыре дня? — едва выговорил он. — Но это невозможно! Я же вам говорю, она мне звонила не более часа назад.

— Куда?

— Ко мне в офис.

Я бросил окурок на пол и растоптал.

— Чак, вас нелегко найти. Последнюю пару дней я обшарил все в поисках вас. В понедельник я был у вас в офисе, когда вы позвонили из аэропорта, предупредив, что вас не будет до пяти. Ваша секретарша позже доложила, что вы так и не появились. Я вчера вечером осмотрел вашу квартиру, и там все выглядело так, словно вы убегали в большой спешке и навсегда. Так где вы были начиная с пятницы?

Слезы мигом прекратились, но их заменили капельки пота. Он сказал хрипло:

— Я был в Нью-Йорке, провел там уик-энд и вернулся примерно в полдень в понедельник. Связался с заказчиком, который живет около аэропорта, и тот предложил задержаться у него на ночь. Сегодня мы закончили свои дела до полудня, я поехал к себе в офис, и вот тогда позвонила Элис или кто-то ею притворившийся.

— Все вы врете, Чак. — Я был нетерпелив. — Кто платил за те маски из папье-маше и их раздачу детям в долине?

Он вздрогнул, увидев выражение моего лица.

— Не знаю. Клянусь, лейтенант! Это было в мое отсутствие. Секретарша сказала, он пришел и не глядя оплатил полную розничную стоимость двухсот масок — то есть более чем достаточно, чтобы их еще и раздать. Он не назвался, а девушка даже не запомнила, как он выглядел.

— Когда вы в последний раз видели Элис?

— В начале прошлой недели. Она сказала про какие-то свои дела, что будет занята в течение нескольких дней.

— Дела какого рода?

— Она не объяснила. — Он пожал покатыми плечами. — Элис, она ведь — была — свободный художник. Не было ничего необычного в том, что ей надо было провести где-то несколько дней на заработках.

— Почему вы забрали все из своей квартиры?

— Я не забирал. — Он опять замигал. — Меня что же, еще и обокрали вдобавок?

— Чак, вы меня сведете с ума! То ли вы отъявленный врун, то ли идиот, а может, то и другое сразу.

— Я сказал вам правду, лейтенант, — упрямо повторил он. — Что поделать, если вы не верите.

— Вам надо вернуться и проверить свою квартиру. Я подошлю кого-нибудь туда, и вы перечислите все, что пропало. Последний вопрос: вы подтверждаете, что в спальне тело Элис Медины?

Он решительно кивнул:

— Разумеется, лейтенант!

— О’кей. Пожалуйста, не потеряйтесь на пути до дома.

Я подождал, пока он уйдет, и позвонил в полицию снова. Стивенс доложил, что ожидает сведений по Мендозе, я его похвалил. Потом велел ему отправляться на квартиру Генри и дожидаться хозяина. Еще попросил, чтобы после того, как они зафиксируют, что предположительно украдено из квартиры, проследить за толстяком до конца дня. Стивенс сказал, что у него вечером свидание, и я огорчился. Мы холодно распрощались, я положил трубку, повернулся и увидал на пороге дока Мэрфи.

— В спальне, — сказал я ему. — То же самое тело, что я обнаружил здесь в пятницу вечером. То, чему никто не поверил.

— Я разочарован в тебе, Уилер, — произнес Мэрфи скорбно. — Труп может покараулить всякий. А вот как ты проворонил живого?

Глава 9

Я был у себя дома уже почти час — время достаточное для того, чтобы приготовить бифштекс и приняться за вторую порцию выпивки, — как зазвонил телефон.

— Ну что, совсем запутался, Уилер? — поинтересовался далекий голос.

— Кто говорит? — огрызнулся я.

— Опять твой старый приятель Микки. — И опять тот же самый невыносимый смешок. — Чак Генри был у тебя прямо в лапах, а ты дал ему уйти. Грубая оплошность, лейтенант. Особенно теперь, когда он знает, что Элис Медина мертва.

— Довольно странно, что ты мне все это выбалтываешь.

— Нас с приятелем Дональдом наняли забрать тело и поместить его куда следует, рядышком с убийцей. Но дела приняли другой оборот. Сначала на нашем пути стал ты с той полоумной блондинкой, а после… — Голос на мгновение затих. — Давай не будем тревожиться о том, что будет после! Дело в том, что теперь Чак узнал, что его подружка мертва, он знает и убийцу. Чак, естественно, никакой не герой и быть убитым не собирается, верно?

— О’кей. Так кто же убил Элис?

— Мендоза, — довольно доложил голос в трубке. — Кто же еще? Он немножко поздновато хватился, когда обнаружил, что Элис ему подослали те сумасбродные бабы из этой их дурной организации ШЛюХИ. К тому времени она слишком много знала насчет планов Эрнандеса с компанией и их завтрашнего марша. Так вот он ее и пристрелил и упрятал в домике у Чака в надежде, что подозрение падет на того.

— Как он узнал о Генри и его домике?

— Может, спрашивал у Элис. Может, он со своей профессиональной «крышей» — ну, охранниками, понимаешь, заставил ее все выложить. — Голос вдруг окреп. — Лейтенант, для расспросов больше нет времени! Чак минут десять назад выехал в долину, тебе следует поторопиться, если хочешь отловить его прежде, чем он доберется до Мендозы.

И мой старый приятель Микки положил трубку. Я отыскал номер Генри в телефонной книге и набрал его. На второй звонок последовало напряженное «алло».

— Стивенс, это Уилер.

— Он еще не показывался, лейтенант, — ответил сержант уже нормальным тоном.

— И не покажется. Так что закрывай лавочку и иди на свидание.

— Ой, спасибо, лейтенант! — обрадовался он. — Спасибо за двоих. Аннабел Джексон благодарит вас тоже. — И он положил трубку, опасаясь, как бы я не переменил решение.

Я гнал машину изо всех сил, и все равно казалось, путь до Куни занял чертовски много времени. По дороге мне не встретилась машина с Чаком Генри. Перед домом же стояло три автомобиля, каждый из которых мог быть его. Я выключил зажигание и фары, вылез, меня тут же ослепил свет фонарика.

— Что вам угодно? — спросил голос, в котором я признал одного из охранников Мендозы.

— Увидеться с Мендозой, и срочно.

Я сделал пару шагов по направлению к дому.

— Стоять на месте! — скомандовал голос грубо. — Мистер Мендоза ни с кем не встречается сегодня вечером. Он очень занят.

— Я представитель закона. Со мной он встретится.

Я шагнул еще, и меня пронзил звук выстрела, мимо головы рикошетом пролетел осколок камня.

— Слушай, коп, — голос даже повеселел, — ночь темная, а мы все здесь очень нервные. Кто-то услышит шуршание, сделает предупредительный выстрел, а потом, ко всеобщему прискорбию, на дороге найдут мертвого лейтенанта.

— Вам это просто так не пройдет.

— А мы отгоним вашу машину на шоссе, будто вы шли пешком, вложим в руки оружие — и получится, что вы подкрадывались. И если уж не убедим полицию, что вас убили люди Эрнандеса, то, во всяком случае, запутаем их так, чтоб они хотя бы версию такую допустили. Так что, лейтенант, либо предъявите официальную бумагу, дающую вам право вторгаться сюда, либо убирайтесь подобру-поздорову!

Складывалась ситуация подобная тем, которые Уилер Бесстрашный преодолевает одним махом. Не колеблясь ни секунды, я влез в машину и отъехал на порядочное расстояние. Убедившись, что этого достаточно, чтобы не был слышен шум мотора, я остановился на обочине. Остаточный холодок внизу живота напомнил мне, что охранник пристрелил бы меня не раздумывая. Что это, интересно, такое произошло в доме, что стоило убийства полицейского?

Я пересек дорогу, перебрался через изгородь и пошел сквозь апельсиновую рощу к дому. Уже показались звезды, и легкий ветерок овевал мое лицо. Через несколько минут показался темный массив дома, я решил зайти с тыла. Надо было ожидать, что люди Мендозы наблюдают с тыла, так же как и с фасада. Мне требовалось как-то их отвлечь плюс немного удачи.

Ярдах в двадцати от дома я вытащил пистолет и быстро выстрелил пару раз в освещенное окно кухни, расположенное достаточно высоко, чтобы не задеть кого-нибудь внутри. Потом стал пробираться, словно маньяк, вдоль стены к наружной веранде. Если моя задумка верна, все внутри должны будут собраться у задней стены. Если нет, то, верно, получу сейчас пулю в живот.

На веранде никого не было. Я быстро сделал несколько шагов, и тут свет в доме погас. Не раздумывая, я ухнул вниз, опершись руками и коленями, повинуясь автоматическому рефлексу и испытывая приступ клаустрофобии, как будто меня завернули в непроницаемый конверт. Несомненно, это был логичный поступок с их стороны. Дом, освещенный изнутри, являл собой для кого-то, кто пытался заглянуть в кухонное окно, легкую мишень. Без освещения они могли относительно безопасно пользоваться внутри карманными фонарями. Я прокрался по веранде, поднялся на ноги и нащупал дверную ручку. Она легко поддалась, я проскользнул внутрь. Перевел дух и чуть расслабился. Пока все сработало отлично! Оставалось только подождать, когда свет загорится снова и кто-нибудь войдет в комнату. И тут свет загорелся, к чему я оказался совершенно не готов. Инстинктивно зажмурившись, я получил сильнейший удар по правой руке. Пальцы разжались, пистолет упал на пол.

— Глупый коп, — произнес спокойный голос, — мы что тут, по-твоему, любители?

Голова у меня повернулась против воли, и я увидел охранника, угрожавшего мне пятнадцать минут назад. Он стоял поодаль, прислонившись спиной к стене, наставив на меня ствол пистолета.

— Эй, Пит! Иди сюда. Готово дело.

Появился Мендоза в сопровождении второго охранника.

— Самый старый в мире трюк, — произнес мой приятель без тени насмешки. — Швырни что-нибудь в тыл дома и беги к фасаду.

— Где Чак Генри? — спросил я Мендозу.

— Кто? — О прикурил сигарету.

— Невысокий толстяк, который опередил меня минут на десять, чтобы убить вас.

— Что он там болтает про какого-то толстяка, — произнес кто-то у него за спиной, — что он там еще выдумывает?

— Заткнись, — бросил ему строго Мендоза. — Я никогда не слышал ни о каком маленьком толстяке по имени Чак Генри.

— Элис Медина была его подружкой, — сказал я. — Или, во всяком случае, полагала, что была. Сегодня он увидал ее тело, кто-то сказал ему, что ее убили вы.

Дай мне пива, — бросил он через плечо.

Охранник пожал плечами и вышел. Мендоза буквально впился в меня своими жгучими темными глазами. Потом повторил более выразительно:

— Я никогда не слышал ни о каком Чаке Генри. Вы можете забрать свое оружие и уйти, лейтенант. Я готов забыть обо всем происшедшем здесь сегодня. Спишем все на ваш чрезмерный энтузиазм.

— Мне бы хотелось так и сделать, мистер Мендоза. Только никак не могу понять, отчего десять минут назад было настолько важным не пускать меня в дом, что ваш приятель, — я кивнул на охранника рядом с собой, — был готов убить меня, сделай я еще шаг.

— Мы и сейчас можем, Пит, — высказался тот.

Так даже лучше. Те две пули, что он выпустил по кухне, послужат доказательством. Вполне естественно открыть огонь в целях самозащиты. Это что, наша вина, что мы оказались столь удачливы или неудачливы, что убили полицейского? Разыграем как по нотам.

Мендоза попыхивал сигаретой, в комнате воцарилась тягостная тишина. Вернулся второй тип с открытой банкой пива, которую Мендоза взял у него не глядя.

— Ну а дальше что? — промурлыкал он. — Проделать это для нас пара пустяков. Но даже если все сойдет чисто, дальше-то что?

— Ну, сойдет чисто, и делу конец, — пробормотал охранник нетерпеливо.

— Лэйф, ну ты же не дурак, — произнес Мендоза, — зачем же болтать глупости? Даже если сойдет чисто, все равно история всплывет. Называется, наняли Мендозу с ребятами решить проблему. Спросят: а постой-ка, не они ли убили копа где-то в Южной Калифорнии? С такой репутацией мы полгода будем на пособии по безработице!

— Ну хорошо, Пит, ты что предлагаешь?

— Надо попытаться договориться с лейтенантом здесь.

— С ним? — Лэйф засмеялся. — Он, может, несколько туповат, но уж, безусловно, предан делу. Что ты собираешься ему предложить? Полсотни баксов в месяц одной купюрой в конверте, посланном по почте?

Мендоза отпил пива и вытер пот носовым платком. Потом произнес мягко:

— Просто попытаюсь. Если не получится, мы всегда сможем воспользоваться твоим вариантом.

— О’кей. — Лэйф раздраженно дернул плечом. — Все же, по-моему, ты спятил!

— Не желаете присесть, лейтенант? — Мендоза указал на диван.

Поскольку это больше походило на приказ, чем на приглашение, я сел. Мендоза устроился в кресле напротив, использовав паузу, чтобы допить пиво.

— Во всякого рода операциях, подобно этой, я настаивал на предоставлении мне заказчиками помещения под штаб. — И он сделал рукой широкий жест. — Такой вот. Пока Тони и Лэйф охраняют меня с флангов, я могу расслабиться и заняться работой. Мы пробыли здесь примерно сутки, когда появилась эта женщина.

— Элис Медина? — поинтересовался я.

— Разумеется. Она появилась с первоклассной рекомендацией, которой можно было верить на сто процентов.

— От кого?

— Не ждите от меня ответа, лейтенант. — Он тонко усмехнулся. — Скажем так: в сравнении с рекомендовавшей ее группой метеобюро — это просто детский сад! Она заявила, что очень хорошо знакома со здешней местностью, знает прекрасно сложившуюся ситуацию и уверена, что может оказать большую помощь, так почему бы ей не присоединиться к нам в целях экономии времени. Тут не было ничего, кроме интеллигентско-любительского энтузиазма, особенно со стороны девушки, да еще и хорошенькой. Вы ее видели, лейтенант?

— Только мертвую, — бросил я сухо.

— На другой день она выдала поразительную информацию. Сказала, что знает малого, получившего целую партию тех дурацких масок, и почему бы нам не…

— Это все я знаю, — прервал я его. — Что дальше?

— Хозяева плантаций дали денег, она отправилась и все организовала. Просто прекрасно. Она трудилась не покладая рук весь день и…

— И осчастливила Пита ночью, — добавил Лэйф.

— Это не важно, — строго заметил Мендоза. — Потом, ближе к полудню в прошлую пятницу, сказала о каких-то личных делах в Пайн-Сити и обещала вернуться поздно вечером. С тех пор мы ее не видели.

— Правильно, — важно подтвердил тот, кого звали Тони. — Пит был на грани отчаяния, я его таким еще не видал.

— Ох, не разрывайте мне сердце! — воскликнул я.

— Это правда. — Мендоза раздавил окурок в пепельнице. — Она никогда ничего не говорила о своей прежней жизни, и мы даже не знали, есть ли, например, у нее муж. Поэтому, когда вы сказали мне, что она мертва, мне ничего не оставалось, как притвориться, что я о ней и слыхом не слыхивал. А потом мы подумали, что это дело рук Эрнандеса.

— Вы ей полностью доверяли?

— Полностью.

— То есть, если у вас были какие-то особые планы на завтра, она бы об этом знала?

— Лейтенант, у нас нет никаких особых планов на завтра, — произнес он резко. — Все, чем мы заняты, это защита…

— Да ладно, — отмахнулся я, — слышал я уже всю эту чепуху! Но предположим, у вас были особые планы. Тогда бы Эрнандес захотел выведать их у нее, а не убивать, а?

Мендоза пожал плечами:

— Может, он и пытался что-нибудь разведать, но не поверил, когда она сказала, что ничего не знает. А кто это сказал Генри, что я ее убил?

— Микки Маус, — ответил я.

— У него паршивое чувство юмора, — проворчал Лэйф. — На то он и коп паршивый.

— Ладно, — произнес Мендоза. — Давайте говорить прямо. Минут за десять до того, как вы сюда явились первый раз, прибыл маленький толстяк. Он исходил потом и так нервничал, что едва мог слово сказать.

— Смеху подобно, — вставил Лэйф, — как можно всерьез говорить с таким типом.

— Так вот, — продолжил Мендоза, — он представился Чаком Генри, торговцем, раздавшим маски. Спросил, знаем ли мы, что Элис мертва, убита, а мы ответили, что полиция нас уведомила вчера.

— Сказал, что он приятель Элис. — Тони как бы оправдывался. — Что у него для нас важные сведения. Жизненно важные, так как указывают прямо на убийцу, и что за тысячу баксов эти сведения будут нашими.

— Тысяча баксов была обещана как бы между прочим, — сказал Лэйф. — Но мы действительно желали получить информацию. И мы ответили: согласны, если сведения подлинные.

— Единственный способ удостовериться в подлинности — увидеть самим, — добавил Тони. — Покажи нам, сказали мы ему.

— Он запустил руку в карман и… вытащил пистолет, — дополнил Лэйф.

— К тому времени он совсем обезумел, — продолжил Мендоза, — сказал, что знает, что я убил Элис, и что собирается меня убить, хотя бы это и было последним делом в его жизни.

— Вы не обыскали его по приходе? — спросил я Лэйфа недоверчиво.

Тот ответил с неохотой:

— Да кто мог подумать, что у такого смешного человечка будет с собой оружие.

— Да и говорил он слишком много, — добавил Тони. — Может, хотел еще сильнее взвинтить себя, прежде чем спустить курок.

— Это дало Лэйфу шанс выстрелить первым, — подытожил Мендоза.

— Благодарю покорно! — отозвался тот с горечью. — Вы все так разложили копу по полочкам, словно он сам его пристрелил.

— Не важно, — отрывисто бросил Мендоза. — Ты спас мне жизнь. Еще миг, и Генри бы меня пристрелил. Я это прочел в его глазах.

— Где тело? — спросил я.

— В кухне. Мы едва успели его перетащить до вашего прихода.

— Таким образом, вы утверждаете, что Лэйф застрелил его, спасая вас, в целях самозащиты?

— Что же еще? — Он глядел на меня почти с мольбой.

— Так мы и доложим Большому жюри присяжных, — резюмировал я.

— А пока? — спросил Лэйф.

— Вы все явитесь в полицейское управление и сделаете заявления. Если вы признаетесь в убийстве Генри, мы должны вас зарегистрировать и…

— Нет, — заговорил Мендоза. — Мы здесь должны договориться. Нам нужно двадцать четыре часа, только и всего. Завтра, по окончании демонстрации, мы явимся в полицию и сделаем все, что требуется. Но не ранее.

— Шутки шутите, — сказал я, — вы к утру уже будете в Мексике!

— Лейтенант, я откровенен с вами, — голос Мендозы звучал тихо, — последние два заказа мы отработали не слишком хорошо.

— Оба провалены! — прорычал Лэйф. — И все из-за тех же самых глупостей, которые ты делаешь теперь, Пит.

— Заткнись! — зло оборвал его Мендоза и обратился ко мне: — Лейтенант, я сейчас делаю то, чего не делал никогда в жизни. Я вас умоляю! Дайте нам двадцать четыре часа завершить начатое дело, и потом мы будем сотрудничать с вами всю оставшуюся жизнь.

— Ну вы же понимаете, Мендоза. Мы поедем сейчас же, а дальнейшее зависит от шерифа.

— Глупый коп, но верный, — проворчал Лэйф. — Я же с самого начала говорил, Пит, ты зря тратишь с ним время! Теперь придется перейти к моему варианту. — Он быстро переместился за диван и приставил пистолет к моей шее. — Подымайся, коп!

Я выполнил приказание. В кулаке Мендозы треснула судорожно сплюснутая пивная банка. Монотонный голос Лэйфа холодно звучал позади меня:

— Так вот. У нас есть пули, всаженные им в кухню из его оружия. Для нас он бродяга. Может, какие другие полицейские нам и не поверят, но и доказать ничего не смогут.

— Ты говорил, лейтенант дурак, — зашептал Мендоза. — Ты говорил, я дурак. — Он резким движением отшвырнул смятую банку. — Теперь послушай меня, Лэйф! Это ты самый большой дурак! Просто ответь мне: если мы приняли по ошибке лейтенанта за бродягу, то за кого мы приняли того толстяка?

— Решим это позже, — ответил Лэйф. — Пока же ты, Пит, не в состоянии что-либо сообразить. Так что беру все на себя.

— Да кто ты такой? — Лицо Мендозы побагровело. Он выхватил пистолет. — Пока я начальник, чертов псих!

Почувствовав, что ствол оторвался от моего затылка, я решил, что будущее мое в качестве прослойки сандвича между ними весьма ограничено во времени. И резко рванулся вперед, туда, где на полу валялся мой пистолет, а следом прогремели два выстрела подряд. Ухватив правой рукой своего любимца 38-го калибра, я отпрыгнул в сторону. Лэйф снова выстрелил, и пуля угодила как раз в то место, которое я покинул секундой ранее. Я выстрелил дважды, и обе пули попали ему в грудь. Он пошатнулся, колени подогнулись, и он рухнул на пол.

Тони стоял на месте с вытянутыми вперед руками и широко разведенными пальцами. Поднявшись на ноги, я увидал Мендозу в кресле в полной прострации. Один черный глаз смотрел на меня, другой представлял собой кровавое месиво.

— Что заставило тебя выйти из игры? — спросил я Тони.

Он пожал плечами и ухмыльнулся:

— Я ведь жив, не так ли, лейтенант?

— О’кей. Пошли на кухню.

— Как скажете, лейтенант. — Он был почти вежлив.

Чак Генри лежал на полу вниз лицом. Он был убит двумя выстрелами в спину. В общем, решил я, это была не лучшая ночь Эла Уилера.

Глава 10

В доме на Пайн-стрит царила тишина. Света видно не было. Возможно, руководство организации ШЛюХИ пораньше улеглось спать. Я подошел к двери и нажал на звонок. Лишь после третьей попытки загорелся свет, дверь приоткрылась дюйма на три, и я увидел сквозь проем правильный носик и бархатистые карие глаза. —.

— А, это вы, лейтенант, — произнесла Рона Генри с облегчением, — проходите.

Она открыла дверь пошире, и я вошел.

Прежняя прическа-афро уступила место только что вымытым волосам, гладко зачесанным по обе стороны головы. Платье из тонкой белой ткани подчеркивало плавные изгибы ее тела, приоткрывая ложбинку на молочной спелости груди, которая слегка поднималась при каждом вздохе. Мы прошли в гостиную, она предложила выпить. Когда Рона вернулась, я сидел на кушетке. Протянув мне бокал, она чуть призадумалась, прежде чем сесть рядышком — достаточно близко для дружеской беседы, но не более того. Я бросил взгляд на часы. Начало двенадцатого.

— Где остальные? — спросил я. — Легли пораньше?

Она покачала головой:

— Здесь одна я, лейтенант. Они решили сделать перерыв и поехали на пляж. Ну а мне… Я не особо туда стремлюсь. — Она подняла бокал и посмотрела вопросительно на меня. — Прошлый раз мы здесь с вами, помнится, выпили за живых. Сейчас тот же тост?

— Что, если мы выпьем в память Элис Медины? — предложил я.

Бархатные глаза расширились. Она пролепетала:

— В память Элис? Значит, ее нет в живых?

— В прошлую пятницу в пляжном домике Стефани Чэннинг обнаружила ее тело. Но по неведомым причинам у нее случился провал памяти, и она не признала старую подругу.

— Я… не понимаю..

— Думаю, понимаете очень даже хорошо.

— Что вы подразумеваете? — спросила она слабым голосом.

— Элис, должно быть, была чрезвычайно предана делу организации ШЛюХИ, вызвавшись стать любовницей Пита Мендозы и все такое прочее, — высказал я предположение.

— Я ничего об этом не знаю, — произнесла она натянуто.

— И даже то, в каких отношениях она состояла с вашим братом?

Рона призадумалась. Я не торопил ее с ответом, поскольку вопрос казался вполне безобидным и был шанс получить правдивую информацию.

— Точно не скажу. С точки зрения Элис, Чак по ней с ума сходил. Я никогда не видела, чтобы он так увивался вокруг какой-то другой девицы.

— Когда вы виделись с ним в последний раз?

— Где-то на той неделе, перед его поездкой в Нью-Йорк. Я думаю, он все еще занят делами, потому что пока не вернулся.

— Почему вы так думаете? — спросил я.

Она уставилась на меня с искренним удивлением:

— Мэриан сказала, что на этой неделе он еще не показывался в офисе, и дома у него телефон не отвечал.

— Он вернулся, — сказал я тихо. — И обнаружил сегодня тело Элис. Тот, кто убил ее, отвез тело в пляжный домик. Другой полицейский поджидал в его квартире, но он там так и не появился. Насколько я знаю, кто-то сказал ему, что его подружку убил Пит Мендоза. Он отправился в долину с целью его убить.

— И что он?.. — пролепетала она.

— Он был во всеоружии, но один из людей Мендозы его опередил.

— Чак мертв?

— Мне очень жаль. — Голос мой прозвучал не вполне искренне.

Ее лицо внезапно скривилось, слезы полились по щекам. Я взял у нее бокал, поставил на столик и, обхватив за плечи, утешал, пока она не стала успокаиваться. Наконец она сумела выговорить дрожащим голосом:

— Непонятно, зачем Чак совершил это безумство?

— Не знаю, — ответил я искренне. — И не знаю даже, Мендоза ли убил Элис Медину.

— Вы арестовали того, кто убил брата?

— И он, и Мендоза мертвы, — произнес я устало. — Славная была ночка с точки зрения принятия превентивных мер!

— Чак и я никогда не были особенно близки, — сказала Рона, — но он последний из нашей семьи. — Опять закапали слезы, она быстро поднялась, извинилась сдавленным голосом и выскочила из комнаты.

Сейчас было самое время разыграть роль симпатичного копа, подняться и потихоньку удалиться, оставив ее наедине со своим горем. Но именно сейчас у меня на это не было времени. Рона вернулась минут через пять. Она была бледна и собранна, только с предательски покрасневшими веками.

— Извините, лейтенант. — Она опять уселась на кушетку и выпила залпом полбокала.

— Расскажите мне про организацию ШЛюХИ, — попросил я.

Карие глаза глянули на меня с удивлением поверх края бокала.

— А что рассказывать? Полагаю, вы уже знаете, это женское освободительное движение, замаскировавшее себя под таким названием. Довольно экстравагантно. По мне, так эта шутка дурного вкуса слишком затянулась, но другие девушки восприняли ее всерьез. Даже Чак.

— Вот как?

— Когда он рассказывал мне про ту замечательную девушку, которую встретил в Лос-Анджелесе и которая с подругами хочет жить в Пайн-Сити, он также добавил, что они члены организации ШЛюХИ. Я вначале думала, все это шуточки, но потом поняла, что Чак воспринял это вполне серьезно. Он хотел, чтобы мы совместно арендовали жилье. Идея меня не слишком захватила, но брат настаивал, и я в конце концов согласилась.

— Вы арендовали этот дом вместе с остальными девушками?

— В целом все более или менее устроилось, — подтвердила она. — У них своя жизнь, у меня своя.

— Давно ли вы живете все вместе?

— Три недели. И вот все вдребезги! Убили Элис, а теперь вот и Чак!

— Что за человек была Элис? — спросил я.

Она на минутку задумалась.

— Натура очень страстная. У Стефани и Лизы проявлялось чувство юмора, даже по отношению к организации ШЛюХИ, у Элис никогда. Как будто она собиралась всю себя посвятить этому делу, это для нее была своего рода религия.

— Вы сказали, Чак по ней с ума сходил, а она как будто была к нему равнодушна?

— Думаю, да. — Она допила свою порцию. — Мне иногда казалось, она просто Чака использует. Но не могла разгадать целей.

— Может, хотела отпугнуть подруг от вас обоих, — предположил я.

— Зачем ей это?

Я усмехнулся, допил спиртное и поднялся:

— Я же полицейский и всего лишь задаю вопросы. Простите, что мне пришлось принести скорбную весть о вашем брате.

— Вам надо уходить?

— Долг призывает, как говорится.

— Лейтенант Уилер, — произнесла она, — а имя у вас есть?

— Эл.

— Мне бы хотелось, чтобы вы остались, — произнесла она очень мягко.

Я честно ответил:

— Мне бы тоже хотелось. Но именно сейчас — не время и не место.

— Именно что время и место, Эл.

Она поднялась и выпрямилась. При этом, случайно или нет, платье распахнулось, открыв ее прекрасную стройную фигуру — воплощение зрелой чувственности, прямо противоположное девственной невинности, — груди, как спелые гранаты, прелестный темный треугольник лобка, поделенный пополам. Она не сделала попытки прикрыться, и я понял, что платье распахнулось намеренно.

Она протянула ко мне руки, словно в мольбе.

— Не уходи, Эл. Пожалуйста, останься со мной. Мы займемся любовью, я так хочу, и это справедливо, как ты не понимаешь? Жизнь побеждает смерть. Проклятье! Помоги мне забыть смерть Чака или, по крайней мере, помоги мне с этим смириться!

— Рона, извини, — только и смог ответить я.

Она довольно чувствительно ударила меня тыльной стороной ладони по лицу и всхлипнула:

— Несчастный сукин сын! Убирайся отсюда, и чтоб я больше тебя не видела!

Резко повернувшись, она выбежала. Я услышал, как дверь ее спальни захлопнулась. Иногда становится вполне очевидным, думал я с горечью, направляясь к выходу, что прав был мой отец, надо мне было выбрать другую работу. Усевшись в машину, я поехал к пляжу, подобно тем девицам, ощущаянастоятельную необходимость устроить себе перерыв посреди недели.

К пляжному домику я добрался почти в полночь. Будь у меня побольше времени, я бы обязательно полюбовался полной луной, сиявшей на безоблачном ночном небе и озарявшей мягким светом все те же извечные океанские валы. Перед домиком стоял старенький фургон, я примостился около него.

Дверь отворилась, на пороге, приветливо улыбаясь, показалась Лиза Фрейзер. Когда я приблизился, она протянула мне стакан и произнесла легко и спокойно:

— Добро пожаловать, лейтенант. Виски со льдом, специально для вас. Но без содовой, уж извините нас, жителей пустыни.

— Благодарю. Вы меня ждали?

— Я звонила Роне минут двадцать назад, просто удостовериться, что ей там не слишком одиноко. Она мне все рассказала про ваш краткий визит и ужасную новость о Чаке. — Ее зеленые глаза излучали дружелюбие. — Вы должны мне все рассказать попозже, теперь же я хочу, чтобы вы вошли и встретились еще кое с кем.

На ней по-прежнему были черные брюки и высокие сапоги черной кожи, вместо белой блузки — черная. Я подумал о властном характере этой девушки и о том, какими интересами заполнена ее жизнь.

Она посторонилась, пропуская меня, я зашел в гостиную. Человеку, поднявшемуся мне навстречу с ротангового кресла, было лет тридцать пять. Среднего роста, широкоплеч, сразу видно, что силищи его хватило бы на троих. Кожа — то, что можно было разглядеть под густыми усами и спутанной бородой, — загорела до черноты. Он улыбнулся, открыв сияющие белизной зубы.

— Лейтенант, — промурлыкала Лиза Фрейзер, — позвольте представить вам Хуана Эрнандеса.

— Очень рад, лейтенант. — Эрнандес сжал мне руку словно клещами. — Я только что услыхал про Мендозу. Не могу сказать, что это разрывает мне душу, но мне жаль, что все получилось таким образом.

Ответить на это было нечего, я просто усмехнулся и отпил из своего стакана.

— Хуан пользуется полной поддержкой организации ШЛюХИ в своей борьбе за признание профсоюза и предоставление людям нормальных трудовых и жилищных условий, — заговорила Лиза, как на митинге. — Мы тут в последний раз прикидываем, какую помощь может оказать организация завтра на демонстрации.

— Улыбки восхищения, трепещущие платочки и галлоны лимонада жаждущим героям, когда все кончится, — посоветовал я.

— Вы циник, — заметила она беспечно. — Что, собственно, еще ждать от полицейского.

— Всегда можно ждать от него чего-нибудь особенного, — добавил я.

Ее глаза выражали чувство беспомощности, пришедшее на смену беспечности.

— Ну, думаю, мне пора, — заявил Эрнандес решительно. — Поздно уже, а мне рано вставать.

— Проследите только, чтобы ваши люди не сбились с дороги во время марша во избежание неприятностей, — дал я совет.

Лиза съехидничала:

— Лейтенант знает, о чем говорит. Только вслушайтесь в его командирски властный тон. Сразу видно — порядок на дорогах всегда был его коньком.

Я сделал сладкую мину:

— Не умничайте, это может и по вас срикошетить.

— Ах, Господи, — прикинулась она удрученной, — я что-то не то сказала?

— Я пошел, — бросил Эрнандес.

Лиза проводила его до видавшего виды фургона, я тем временем удостоверился, что спальня пуста. Взревел мотор, и девушка вернулась, прикрыв за собой дверь.

— Он очень хороший человек — в этаком крестьянском духе, — сказала она. — Но до того упертый, просто с ума сойти!

— Что с остальными девочками? — спросил я. — Тренируются на пляже перед завтрашним маршем?

— Услыхав новости о Чаке, они решили вернуться домой, составить Роне компанию. Но поскольку должен был прийти Хуан, кому-то надо было остаться и встретиться с ним.

— Это для вас важно? Я имею в виду, оказать помощь со стороны Школы любви на демонстрации, — спросил я.

— Не думаю, что эти чертовы плантаторы так легко сдадутся только потому, что лишились Мендозы.

— Может, вы и правы, — ответил я вежливо. — Жаль, я упустил остальных двух девочек. Надеюсь, они с пути не собьются.

— С какой стати? — Она была сегодня на редкость терпелива.

— Ну, у них такая скверная память. Когда Стефани обнаружила в прошлую пятницу тело в спальне, то даже не вспомнила, что оно принадлежит ее подруге Элис Медине.

— Я говорила вам об этом.

— Говорили, — подтвердил я. — Потому что боялись, что выйдут на след школы. Вот думаю, почему Мэриан Нортон запуталась с фотографией Элис Медины на столе Чака Генри, опознав ее как его сестру.

— Я надеялась, это вполне очевидно даже для таких куриных мозгов, как ваши, — усмехнулась она.

— Видите ли, — отвечал я дружелюбно, — у меня возникло подозрение, что вы мне наговорили кучу всякой чепухи, чтобы я меньше размышлял о деле.

— Не совсем вас понимаю, но звучит красиво!

— Думаю, что я с самого начала недооценивал Школу любви, а именно этого вам от меня и надо было.

— Устала я от пустых разговоров, не пойму ни слова! Мне надо выпить. — Она кивнула в сторону ротангового кресла. — Если вы желаете остаться, лейтенант, присядьте и освежите мозги, пока я принесу выпивку.

Выпивку она готовила очень долго. Я сел в кресло и принялся потягивать то, что на вкус было хорошим шотландским виски со льдом. Наконец появилась Лиза и судорожно протянула мне свой стакан.

— Подержи-ка, — скомандовала она. — Мне надо в туалет.

— Будь как дома. У меня вся ночь впереди.

Это явно ее разозлило, она быстро ушла в спальню.

Я лениво размышлял на тему, поносит ли меня все еще шериф Лейверс или же плюнул и пошел домой. Передав единственного выжившего после перестрелки Тони ближайшей патрульной группе и попросив их позаботиться обо всех прочих формальностях, сам я направился на Пайн-стрит. Тони божился, что ничего не знал о планах Мендозы ни по поводу демонстрации, ни насчет убийства Элис Медины. Он так клялся, что, кажется, разуверился в собственном имени. А посему я великодушно скинул все это на шерифа, а сам покатил восвояси.

— Я тут вдруг припомнила, нам осталось кое-что доделать с прошлого раза, — раздался гортанный голос Лизы. — Отчего бы не начать прямо сейчас, с того момента, где мы остановились?

Она возвышалась в дверном проеме в одних черных сапогах, подчеркивающих белизну ее кожи и рыжеволосый конус лобка.

— На этот раз я надела сапоги. Подумала, ты сочтешь это более пикантным.

— Не думай обо мне, — прохрипел я сдавленно.

— А я и не думаю. Просто хотела посмотреть на твою реакцию. — Она шагнула в комнату. — Я рада, что ты не отказался от моего предложения в прошлый раз. Надеюсь, не откажешься и сейчас.

Рыжий треугольник сверкал как рубин. Зрелище было неотразимым.

— Ты требуешь? — осведомился я потрясенно.

— Требую.

— К сапогам, верно, хорошо подойдет хлыст, — сказал я. — Для полноты картины.

— Тебе это нравится? Полегче или посильнее?

— Нет, нет. Не обязательно. Так просто, разные мысли лезут в голову. Бывает, знаешь.

Уголки ее рта опустились книзу. В зеленых глазах зажегся недобрый огонек, она двинулась мне навстречу, покачивая тяжелыми грудями.

— Чего ты ждешь, лейтенант? — требовательно спросила она. — Разденешься, наконец, или нет? — В ее тоне явственно послышался свист воображаемого хлыста.

— Что это с вами, девками? — задумчиво спросил я. — То есть что это я вдруг стал такой соблазнительный? То Мэриан Нортон из кожи вон лезла, мол, я вся твоя, а когда не сработало, явилась ты. Сегодня вечером Рона молила о любви, и я не поддался, теперь опять ты с сапогами и прочим выдаешь неприличные авансы.

Она остановилась примерно в двух футах от меня. Большие коралловые соски набухли и отвердели, клитор наверняка налился от желания, или, может, мне застило глаза, поскольку я тоже стал ощущать яростную неудовлетворенность. Она произнесла насмешливо:

— Будешь вести себя хорошо, лейтенант, а не нести околесицу, тогда позволю тебе лечь и отдаться мне. Выпустишь таким образом свой пар.

— Вот спасибо! — Я надеялся, что выказал нужное смирение.

— Ну так оставь стаканы и приступим. — Она захохотала низким грудным голосом, так что по спине прошел холодок.

Потянувшись, я осторожно поставил стаканы на пол, но выпрямиться не смог, потому что что-то твердое треснуло меня по затылку. Я вылетел из кресла на пол, ткнувшись головой в ноги Лизы. Все еще ощущая всполохи боли в голове, успел расслышать ее дьявольский смех:

— Даже стыдно. Надо бы немного подождать. Он не такой уж дурак, хотя и с большим самомнением. Может, когда все кончится, кто-то из нас по-честному раскроет ему все ловушки. Будет приз простаку.

Глава 11

Затылок у меня болел дьявольски, а нос чесался. По крайней мере, решил я в приступе философской отстраненности, могу заняться чесанием носа. Как бы не так! Левую ногу свело сильнейшей судорогой, облегчить которую можно было, наверное, лишь вытянувшись. Я с трудом приоткрыл глаза, убедившись, что свет не чрезмерно ярок.

«Ты все еще в пляжном домике. В спальне, так? — вопрошал жалобно мой мозг. — Лежишь на постели, очевидно спиной к стене, поскольку можешь лицезреть остальную часть помещения.

Руки связаны у тебя за спиной, ноги тоже связаны. Мало того, кто-то больно ловкий связал еще запястья и щиколотки — так что весь ты перевязан, как рождественская индюшка перед тем, как ее засунут в духовку!»

— Ты еще жив, а? — спросил я сам себя нравоучительно. — Помни, Уилер, нельзя иметь все сразу!

Несколько минут я тихонько сочинял яростный гимн против всего мира в целом и Школы любви в частности. Внезапно дверь отворилась, и вошла Лиза Фрейзер. Она была одета полностью, хотя мне было на это абсолютно наплевать. В тот момент сексуальных желаний во мне было не больше, чем у кастрированного петуха. Что меня действительно встревожило, так это шприц в ее правой руке.

— Вижу, вы проснулись, лейтенант, — заговорила она благодушно. — Надеюсь, вам не слишком неудобно.

— Вы забыли клюквенный морс, — прохрипел я.

— Опять ваши дурацкие шуточки. — Она поморщилась. — Ну, больше вам не придется беспокоиться. — Жестом доктора Франкенштейна она указала на шприц. — Скоро вы будете во власти Морфея.

— Я буду мертвецом?

— Я имею в виду, — она была по-прежнему иронична, — что в этом шприце достаточно демерола, чтобы вы уснули сном невинного младенца. Каковым вы и являетесь, полагаю. — Она залилась дурацким смехом, а я жалостно возмечтал, как бы добыть нож потупее да поковыряться у нее…

— Ну а потом? — спросил я.

— Завтра пополудни нас унесет ветром, — отвечала она бесстрастно. — Ну а где-то по пути кто-нибудь из нас надумает звякнуть шерифу и даст ему знать, где им подобрать своего давно пропавшего лейтенанта.

— Вы просто прелесть! — поблагодарил я сдавленным голосом.

— Все будет хорошо, — продолжила она самодовольно, — ну а теперь, лейтенант, баиньки!

— Вы говорили, что Школа любви холодных интеллектуалок — политически ориентированная организация, — заговорил я быстро. — Думаю, это было самым важным из того, что вы мне наплели.

— Вы меня опять неправильно поняли.

— Сама идея любого женского движения звучит для мужского уха скверной шуткой, тем более если назвать его ШЛюХИ. Ведь в этом же была основная мысль, так? Вы должны были быть уверены, что никто — и в особенности я — ни на секунду не воспринял вас всерьез. И вы могли при этом позволить себе говорить правду, сознавая, что я никогда в это не поверю.

— Полицейский начинает соображать — это настораживает.

— Для всякого уважающего себя полицейского все здесь шиворот-навыворот. То у меня был труп, то его вдруг не стало. У меня даже была свидетельница, но ее утащили вместе с трупом. Подозрение — мотив — возможность. Черт! Я даже не мог точно опознать тело, вплоть до сегодняшнего вечера. И это являлось частью всей игры, верно? Заставить полицейского носиться по сужающейся спирали, пока все полностью не перепутается, и достигнуть тем самым первоначальной цели.

Она ободряюще кивнула:

— Что-то вроде того, лейтенант.

— У меня есть пара безумных идей. Я бы хотел их высказать при всей своей безнадежной тупости.

— При условии, что будете благоразумны. Да и кто я такая, чтобы отказать вам в последней просьбе?

— Мендоза сказал, Элис Медина явилась к нему с наилучшими рекомендациями от организации, которую он не назвал, но упомянул, что она из крайне правых. Верно?

— Возможно.

— Моя догадка такова: она решила поначалу, что вы здесь лишь в целях поддержки Мендозы, но у вас идеи были самого разного свойства и, докопавшись до истины, она этому воспротивилась.

— Звучит убедительно. — От ее усмешки у меня мороз пробежал по спине. — Элис готова была бежать к Мендозе и выложить ему все наши планы!

— И вы ее убили?

— Не могли же мы поставить под удар все дело только из-за ее излишней чувствительности. Я же вам говорила, лейтенант: всякое движение нуждается в своих жертвах.

— И потому Стефани Чэннинг позвонила в полицию и заявила об убийстве?

— Бывают обстоятельства, при которых лучше действовать напрямую. Когда Элис не вернулась в долину, Мендозе стало явно ее недоставать. Он знал все о Чаке Генри и о масках, которые тот роздал детям, и, вероятно, догадывался, что Чак работал с Элис. Потом, если б Чак услыхал, что Элис пропала, он стал бы задавать неудобные вопросы, а он точно знал, где их задать. Поэтому, когда вы все так старательно вычислили — поздновато, конечно! — мы сочли наилучшим в подобной ситуации запутать полицию. Пусть Стефани разыграет невинную овечку, только что обнаружившую тело незнакомой ей девушки в снятом на уик-энд пляжном домике. А потом… — Тут она зевнула. — Ну, вы знаете, что произошло потом.

— Вы использовали Чака Генри, потому что это было удобно?

— Он был братом Роны и жил в Пайн-Сити. Чтобы быть уверенными, что он все сделает по нашему желанию, мы его сразу же познакомили с Элис. Она для этого очень подходила. Я подозревала, что она была настоящая нимфоманка, нуждавшаяся в интеллектуальном подтверждении своего стремления затащить в постель как можно больше мужчин. Может, я была не права, но способ сработал. Чак был без ума от нее, все шло по плану. Но потом она стала сходить с ума и почти расстроила все дело!

— Уезжая в Нью-Йорк, Чак не собирался возвращаться, — предположил я. — Позднее Элис собиралась к нему присоединиться.

Она несколько удивилась:

— Почему вы так решили?

— Он освободил Всю квартиру. Думаю, единственное, что заставило его вернуться, — желание знать, что принудило Элис изменить решение.

— В прошлую пятницу, когда мы встретились, тут произошла целая история. Элис решила порвать с нами — она встретила истинную любовь. Она также яростно противилась мысли о том, чтобы убрать Мендозу, поскольку это могло затронуть ее любимого Чака. И мы в конце концов были вынуждены убить ее.

Все это произносилось голосом, напрочь лишенным эмоций, как будто она рассказывала о незначительном дорожном происшествии.

— Чак говорил, Элис позвонила и велела ему срочно приехать к ней в домик, — сказал я. — Это не могла быть она, поскольку к тому времени уже три дня как была мертва. Значит, кто-то сымитировал ее голос по телефону. Когда было уже слишком поздно, а Чак так и не появился в своей квартире, как обещал, я догадался, что он, наверное, точно вычислил имитатора.

— И он стал звонить на Пайн-стрит, — продолжила она. — Мы убедили его, что это Мендоза убил его единственную любовь, и он ринулся в долину восстанавливать справедливость. Мы следили за ним все время и даже одолжили оружие!

— И был еще звонок от Микки, оказавшего большую помощь, — проворчал я. — Это вы задержали его настолько, чтобы я опоздал?

— Конечно. Это прекрасно разрешало вопрос с возвращением Чака.

— А разве Мендоза, напоровшийся на собственное убийство, не расстроил немножко ваши блистательные планы? — поинтересовался я.

— Это был просто подарок судьбы. Мендоза давно уже был обречен. В первой части нашего плана было решено избавиться от него навсегда. Надо сказать, мы запланировали для него другой, более драматичный исход.

— Не вызовет ли это осложнений? — уколол я. — Когда плантаторы услышат, что их великий импортный профессионал отправлен на тот свет тем, кто мстил за свою убитую подругу.

— Как вы наивны, лейтенант. Одно удовольствие обводить вас вокруг пальца! Мы очень хорошо поработали, чтобы по всей долине расползлись слухи о том, что Чак Генри симпатизировал коммунистам и работал на Эрнандеса. К началу завтрашней демонстрации все плантаторы будут на таком взводе!

— А какого черта делал здесь Эрнандес?

— А вы не знали, что можно играть с двух сторон против центра? — слукавила она.

— А как же Рона Генри? Как она относится ко всему этому, зная, что ее брат мертв?

— Думаю, довольна. Она его с детства терпеть не могла. — Лиза придвинулась ближе к постели, взяла шприц и скомандовала: — А теперь пора спать, лейтенант!

— Еще одно. Чего вы, черт возьми, хотите всем этим добиться?

— Небольшого хаоса. Добавим еще одну краску в общую картину. Гражданские волнения, больше споров, больше неуверенности великому богобоязненному среднему классу, желающему лишь сохранить статус-кво, где они могут делать деньги и спать спокойно. — Ее лицо посуровело. — Наши цели — Школы любви холодных интеллектуалок и иже с ними — всеобщие беды, и для этого мы пользуемся всеми доступными средствами, включая локальные стычки между кучками твердолобых плантаторов и организующихся в союз сборщиков. Все пошло на пользу, особенно когда вы поспособствовали тому, чтобы убрать одного лишнего слабака — Мендозу.

— Вы сошли с ума!

Она сохраняла презрительное спокойствие.

— Я и не ожидала понимания от тупого полицейского. В конечном счете подавляющее большинство смирится со всем, что хоть отдаленно напоминает решение: революции — гражданские войны — все, что остановит хаос. И вот тогда власть возьмем мы.

— Вы уверены, что в шприце только демерол? — спросил я.

— А почему вы усомнились?

Я честно ответил:

— Вы мне уже слишком много рассказали, чтобы оставить в живых до утра.

Она засмеялась вновь, а я при этом содрогнулся.

— Не беспокойтесь, лейтенант. Подумайте сами. Когда все закончится и мы исчезнем с глаз долой, кто же, будучи в здравом уме, поверит вашим бредням про женскую политическую группировку, да еще и с таким вызывающим названием, как ШЛюХИ?

С неудовольствием я был вынужден признаться самому себе в справедливости этих слов. Она закатала рукав, а мне больше ничего не оставалось, как наблюдать за иглой — стерильной, хотелось бы надеяться! — входящей в вену. Она выжала поршень до отказа.

— Так! — Лиза на шаг отступила и ухмыльнулась. — Сладких снов, лейтенант, до утра. Счастливо! Кто-нибудь из полиции должен обнаружить вас и спасти от голодной смерти.

Она выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставив меня в темноте. Лишь узкая полоска света проникала под дверь. Я наблюдал, пока полоска не стала превращаться в бледно-розовый столб и украдкой вползать в комнату. Потом столб вдруг взметнулся над полом и стал обретать очертания. Какой-то частью сознания я словно увидел, даже не удивившись, что очертания эти принадлежат мертвой девушке Элис Медине, со страшной черной дыркой в левом виске.

— Простите, — произнесла она нерешительно, — я подумала, что вы Чак. Но вы ведь не Чак, да?

— Ни Боже мой, — отвечал я серьезно.

— Ну, — она столь энергично дернула плечами, что каскад светлячков осыпался на пол, образуя сияющий фиолетовый коврик, — тогда мне надо уйти и материализоваться где-нибудь еще.

Я видел, как она упорхнула под дверь, оставляя позади сверкающие шарики света. Каждый раз, когда я закрывал глаза, эти шарики взрывались у меня в мозгу. И вовсе они не были световыми. Они были из демерола, так же как и призрак Элис Медины — из демерола, и весь этот проклятый мир — из демерола. Мысль была глубокая. Столь глубокая, что с ней я и решил заснуть.

Глава 12

Когда я открыл глаза, повсюду был яркий дневной свет. Ноги и руки сводила судорога. Я сделал усилие и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Может, быстрая кончина от асфиксии предпочтительнее голодной смерти. Еще одно усилие, и на этот раз мне удалось сползти с постели. Глухой удар, с которым я свалился на пол, не способствовал облегчению демерольного похмелья.

Я полежал — легко контуженный — пару минут, потом вспомнил, что единственное, что они упустили из виду, — это заткнуть мне рот. Шансов, что кто-то находится в пределах мили от пустынного пляжа, было немного, но мне, кроме собственного голоса, терять было нечего. И я стал вопить «Помогите!» во всю мощь своих легких с полуминутными интервалами, пока горло не пересохло. Проводить таким образом утро не очень-то весело, но выбора у меня не было. Проглотив слюну, я начал все снова. После третьего отчаянного вопля дверь спальни открылась. Лежа спиной к двери, я уже рисовал в воображении Лизу Фрейзер, крадущуюся с двухфутовым кинжалом.

— Извините меня. — Женский голос звучал очень нервно. — У вас неприятности?

— Нет, — ответил я с безмерным облегчением, — просто я мазохист и занят своей обычной зарядкой!

— О, — голос зазвучал еще более нервно, — извините, что вас побеспокоила.

— Постойте! — взвизгнул я. — Ну, разумеется, у меня неприятности.

Перед моими глазами появилась пара длинных загорелых ног. Я окинул взглядом крошечное черное бикини, голый живот, задержался беспомощным взглядом на груди и наконец взглянул на лицо. Блондинка с длинными мокрыми волосами взирала на меня широко поставленными голубыми глазами с явным сомнением.

— Что случилось? — подозрительно спросила она.

Надо быть попроще, подумал я.

— Я лейтенант полиции. Приехал вчера вечером произвести арест, и кто-то прыгнул на меня сзади и ударил по голове. Когда очнулся, они уже ушли, оставив меня связанным.

Она задумчиво оттопырила пухлую губку, в то время как я внутренне выходил из себя.

— Хотелось бы вам верить — честно! — но я не могу понять, как лейтенант полиции может быть таким глупым.

— Мой жетон в кармане брюк, — прохрипел я.

— Какой жетон?

— Значок! — Горло сжал спазм. — Кусок металла с надписью «лейтенант».

— Вы шутите. — Она нервно рассмеялась. — Скажите, что вы шутите.

— В брючном кармане, — повторил я хрипло.

— Вы говорите так уверенно, что придется вам, пожалуй, поверить.

Став сзади на колени, она бесцеремонно опрокинула меня на спину. Кажется, я лежал целую вечность, прислушиваясь, как она там возится с узелками.

— О’кей, — наконец выдохнула она с облегчением, — теперь вы свободны.

Прежде чем осторожно подняться, мне пришлось размять ноги.

— Благодарю, — сказал я, массируя запястья. — Как это вы тут оказались?

— Я здесь купаюсь каждое утро. Услышала зов о помощи. Вы уверены, что это не трюк?

— Какой трюк?

— Завлечь меня сюда. Вы могли видеть, как я здесь плаваю ежедневно, а потом притвориться полицейским, нуждающимся в помощи. — В её глазах появился проблеск надежды. — Ну, то есть завлечь меня сюда — кругом никого, вот и делай со мной что хочешь.

— Как вас зовут? — спросил я дрогнувшим голосом.

— Анджела Тумис. А вас?

— Эл Уилер.

Она поморщилась и еще раз укорила меня:

— Так вы ничего такого не имели в виду, а? Не подсматривали за мной целыми днями, не вызывали извращенных фантазий о том, что бы со мной сделали, попадись я вам в лапы?

— Мне пора, — бросил я, не дожидаясь, пока у меня лопнет башка. — Еще раз спасибо за все.

Я довольно резво покинул домик, поскольку в тот момент менее всего был расположен к долгим беседам со всякими разодетыми в бикини сумасбродками. Машина стояла все там же, перед домиком, и перед тем, как сесть за руль, я посмотрел на часы. 10.32. Демонстрация должна была начаться в одиннадцать, добраться туда на полной скорости можно будет лишь через час. По моим расчетам, Эрнандесу и его людям тоже понадобится примерно час, чтобы подойти к месту митинга.

Мне хватило пятидесяти минут. Дорога привела к краю долины, и последние минут пять езды по грязи довели меня до сердцебиения. Я тормознул около упреждающего знака перед полицейским заграждением и вылез из машины. Бросив взгляд на узнавшего меня полицейского в форме, я понял, что он лишь секунду назад оставил намерение задать мне хорошую головомойку.

— Ну как дела? — спросил я.

— Они примерно на полпути, лейтенант. Никаких происшествий. Пока, во всяком случае. Шериф едет впереди в патрульной машине и передает по радиотелефону: все в порядке. Но тут их поджидают все хозяева-плантаторы.

— Кто здесь командует?

— Сержант Стивенс. — Он указал вправо. — Он где-то там.

Я тут же отыскал Стивенса и ухватил его за руку. Он обернулся и с удивлением уставился на меня:

— Привет, лейтенант! У вас точно была хорошенькая ночка!

— Но не то, что ты думаешь, — хмыкнул я.

— Шериф жаждал вашей головы, насаженной на пику, после того как вы пропали вчера ночью.

— С этим разберемся потом. Сколько здесь народу?

— Две, может, три сотни. Пока все тихо. Но я не знаю, что будет, когда появится Эрнандес с компанией.

— Есть тут люди в масках Микки и Дональда?

— Да полно.

— Надо со всех снять маски, — сказал я. — Прикажи своим начать сейчас же.

Стивенс смутился:

— Лейтенант, шериф нам приказал строго-настрого не вмешиваться, пока толпа не выйдет из повиновения. Любое вмешательство, даже такая мелочь, как приказание снять маски, может спровоцировать беспорядки.

— Да плевать, что там шериф сказал! Я должен быть уверен, что никто в толпе не будет в маске, когда появится Эрнандес. — Воспользовавшись паузой, я прикурил. — Прикажи начать немедленно, слышишь?

Он откашлялся:

— Лейтенант, по правде сказать, со мной здесь только четыре человека. Потом, когда подойдет Эрнандес, вместе с ним появятся и шериф, и остальные. Тогда другое дело. Но пока я не могу позволить себе снимать кого-то из людей с заграждений, потому что…

— Конечно, — ответил я. — Понятно.

— Ну так как же, лейтенант? — переспросил он с ноткой недоверчивости.

— Надо как-то исхитриться, — громко сказал я сам себе. — Полагаю, достанется нам обоим, сержант. Возьми на себя одну сторону дороги, а я возьму другую.

— Извините, — пробормотал он, — я даже не знаю, о чем вы говорите.

— Об убийстве. Я знаю, что кое-кто намеревается убить Эрнандеса, и он будет в маске. Единственный шанс остановить убийство — это успеть опознать их до того, как они начнут стрелять.

— Вы себя нормально чувствуете, лейтенант?

— Омерзительно. Но я знаю, что прав.

— Если вы правы, лейтенант, в такой толпе будет нелегко опознать потенциальных убийц.

— Еще бы!

— Ладно, — заторопился он, — давайте я возьму эту сторону дороги, а вы — ту.

— Отлично. Они могут носить еще и белые комбинезоны.

— Я это запомню, лейтенант, — заключил он с иронией и зашагал прочь.

Я перешел на другую сторону дороги, туда, где толпа разбилась на кучки у изгороди, отмечавшей границу чьего-то участка. Окинув их взглядом, я отметил пару дюжин масок, причем Микки было больше, чем Дональдов в соотношении 2:1. Некоторые были явно детьми, но большинство — мужчины. Никаких белых комбинезонов видно не было. На лицах без масок читалось угрюмое ожидание — несомненно-, Лиза Фрейзер убедила их, что Мендозу убили люди Эрнандеса.

Пока я расхаживал вдоль толпы, спина моя хорошо прожарилась на полуденном солнце и мне захотелось обратно, домой, под холодный душ. Я преодолевал ярдов пятьдесят до того места, где толпа уменьшалась и заканчивалась, потом поворачивал обратно к заграждению. На другой стороне дороги народу казалось больше, и я мысленно пожелал Стивенсу удачи — он явно в этом нуждался. Да и я тоже! Время текло медленно, у меня рубашка уже прилипла к телу. Наконец показалась патрульная машина, и толпа беспокойно зашевелилась. Я пробился к изгороди, став к ней спиной, и принялся наблюдать одновременно и за толпой, и за демонстрантами.

Эрнандес, шедший футах в шести впереди своих, среди которых были и женщины, имел вид героя со строгим, решительным выражением лица. Патрульная машина остановилась у заграждения, с заднего сиденья поднялась грузная фигура Лейверса. Рядом остановился Эрнандес, повернулся лицом к своим соратникам, подняв руки кверху. Демонстранты покорно остановились, наступила тишина.

— Кто-то должен убить этого мерзавца! — произнесли рядом вполголоса.

— Люди! — начал Эрнандес звонким голосом.

На другой стороне в толпе произошла какая-то свара, потом на середину дороги между Эрнандесом и его сторонниками выбежали две девушки. Они стали прямо перед ним. Я без труда узнал Рону Генри и Мэриан Нортон. Обе были раздеты до пояса, с нарисованными на каждой груди и на каждой ягодице (едва прикрытой черными шортами) апельсинами. Обе начали плясать перед демонстрантами.

— Эй, Эрнандес! — разносился ясный голос Роны. — Почему ты не хочешь собирать их фрукты?

— Правда, Эрнандес, — вторила ей Мэриан, — если ты не станешь собирать их фрукты, мы не дадим тебе собрать наши!

Толпа издала одобрительный рев. Я выдернул из кобуры пистолет и беспомощно огляделся. Мозг педантично подсказывал: если убийце требовался отвлекающий маневр — то вот он!

И тут краем глаза я увидал промелькнувший белый комбинезон. Ринувшись за ним, я чуть не сшиб с ног малого, стоявшего рядом. Толпа хохотала, хлопала в ладоши и притопывала ногами, пока две девицы кривлялись перед беспомощным Эрнандесом. Снова возник белый комбинезон, на сей раз ближе, и я стал продираться к нему сквозь тесную толпу. Рядом запротестовал Микки подростковым голосом, а дородный Дональд больно пихнул меня под ребро.

Из толпы раздался протестующий свист, когда двое полицейских двинулись навстречу девицам, а я заметил, как белые комбинезоны остановились позади двух парней в первом ряду. В глазах вдруг сверкнуло отражение какого-то металлического предмета. Прямо передо мной стояла женщина ростом не более пяти футов.

— Дайте пройти! — прорычал я ей в ухо.

— Пошел вон, черт! — Она даже головы не повернула.

На пререкания времени не оставалось. Схватив за плечи, я сиганул через ее голову, в следующую секунду ударив с размаху по плечам белый комбинезон. Владелец его дико вскрикнул, и оба мы повалились на парней в переднем ряду. Рука в белой перчатке судорожно пыталась нащупать упавший на землю пистолет, но я оказался быстрее.

Откуда-то с той стороны дороги быстро выстрелили дважды, и началось всеобщее смятение. Завизжали женщины, в толпе все смешалось. Я содрал маску Дональда с владельца белого комбинезона. Длинные соломенного цвета волосы разметались по плечам, я увидал белое от ярости лицо Стефани Чэннинг.

— Все равно нас не остановить!

Я сдал ее на руки подоспевшего полицейского в форме, готового, казалось, надеть наручники и на меня за разжигание беспорядков, а сам пошел на ту сторону дороги. Девушек в бикини и Эрнандеса окружили несколько человек в синей форме. Загорелое лицо Эрнандеса было бледно, он зажимал рукой правое плечо, откуда сочилась кровь.

Толпа отхлынула от того места, где одиноко стоял Стивенс, а у ног его лежало безжизненное тело.

— Я не видел его до первого выстрела, лейтенант, — сказал он извиняющимся тоном, — и решил, что пора его остановить, прежде чем он успеет выстрелить вторично.

— Ты действовал прекрасно. Однако он похож на Эрнандеса, только с крыльями.

— А я еще думал, вы спятили!

Он поглядел на неподвижную фигуру у своих ног — сквозь белый комбинезон просачивалась кровь, образуя пятно на груди, и спросил:

— Кто он такой?

Нагнувшись, я снял маску Микки, скрывавшую лицо Лизы Фрейзер. Глаза ее были широко открыты, в них как будто застыл вопрос, а рот скривился в ухмылке.

— Женщина! — Голос Стивенса поднялся на октаву. — Если б я знал, что это женщина, я бы…

— …Не застрелил ее?

— Думаю, да, — кивнул он.

— Вот поэтому я и не сказал тебе, что это будет женщина!

В шесть вечера бар Чарли являл собой подобие гавани. В ушах у меня еще звенело от тех громов и молний, что низвергал Лейверс всю вторую половину дня. И Мэриан, и Рона раскололись и рассказали нам все. Стефани Чэннинг оставалась отчужденно-молчаливой, и я понял, что она никогда не изменит своего образа мыслей. Но другие две девицы рассказали более чем достаточно, чтобы удовлетворить каких угодно присяжных. Это Лиза убила Элис Медину, и я решил, что теперь сержанту Стивенсу чуточку полегчает. И еще я искренне надеялся на четыре мартини, выпитые им за последние четверть часа.

— Знаете что, лейтенант? — вдруг сказал он. — Одно совершенно невероятно!

— Ты прав, — откликнулся я. — Что?

— Да эта Школа любви холодных интеллектуалок. Пять женщин столь преданы безумной, связанной с политикой идее, что готовы ради нее на убийство!

— Четыре, — поправил я его. — К Элис Медине пришла любовь, и она решила выйти из игры. Но лучше забудь об этом.

— Да как же можно забыть? — вскинулся он.

— Взгляни на это по-иному. Давно ты в полиции?

— Почти шесть лет.

— И за все это время убил только одну женщину, — посочувствовал я ему. — Это очень средний показатель.

— Да как вы… — Увидав мою усмешку, он расплылся в улыбке. — Может, вы и правы.

— Ты спас Эрнандесу жизнь и сразил убийцу. Может, шериф даст тебе медаль.

— Пока что он дал мне всего лишь нахлобучку за то, что я вас слушаю! Как еще насчет выпить, лейтенант?

— Давай на посошок.

— Важное свидание? — спросил он.

— Со стереомузыкой и бутылкой шотландского виски, — ответил я. — Иногда требуется полечить нервы.

— Мне все это до сих пор кажется фантазией.

— Да так и есть. Со мной такого не бывало. Во всяком случае, я запомню тот способ, посредством которого я выбрался, да и то лишь потому, что некая сексуально озабоченная пташка любит купаться по утрам на пустом пляже. Может, — продолжал я мечтательно, — у нее что и получится в эти дни. Ну да не важно! Просто, если мне опять попадется подобное дело, я сдам свой значок назад.

— Ну, — Стивенс добил пятый мартини, — пора идти, важное свидание и все такое.

— Та же счастливица, что и прошлой ночью? — поинтересовался я.

— Да нет. — Вид у него вдруг стал озадаченный. — Такая миленькая малышка, только что въехала в квартиру прямо надо мной. Студентка-френолог — желает поисследовать мои умственные шишки.

— Начнет с головки? — осведомился я громко.

Вернувшись к себе около семи, я долго полоскался в душе, брился, чистил зубы, потом переоделся во все свежее, поставил стереопластинку и налил большую порцию виски со льдом и почти без содовой. Почувствовал себя лучше. Много лучше. Демерольное похмелье испарилось, руки и ноги были в полном порядке.

Где-то после восьми позвонили в дверь. На какой-то неприятный миг я представил себе, что это пляжная пташка — Анджела, как ее там, — нашла мой адрес и заявилась предложить себя в качестве моей сексуальной пленницы, исполнившись надежд на все невообразимое, что я бы сотворил с ее загорелым, тренированным телом. Но стоило мне открыть дверь, все мои страхи улетучились, сменившись жгучим любопытством.

— Ну, привет. — И Аннабел Джексон, сияя ослепительной улыбкой, вальсирующей походкой проследовала мимо меня в гостиную.

Я догнал ее на кухне, где она распаковывала покупки из ближайшего магазина, в частности пучок свежей мяты. Она заявила жизнерадостно:

— Мой папаша готовил лучшие коктейли во всем благословенном округе.

— Если я номер два, мне придется постараться еще сильнее, — сказал я. — Но что, скажи на милость, стряслось с номером один?

Она поглядела на меня своими голубыми глазами ласково и невинно.

— Ты же знаешь, что всегда был для меня номером один, Эл. Ну, в большинстве случаев, по крайней мере.

— Номер один, — скрипнул я зубами. — Как сержант Стивенс, с которым у тебя вчера было свидание.

Она пожала плечами:

— Полагаю, коктейль немного подождет. Не возражаешь?

— Нисколько.

— Ну, тогда отправляйся туда, заведи музыку, выпей, притуши свет — не до конца — и расслабься. Я к тебе присоединюсь через пару минут. Да, а большой диван все пружинит?

— Пружинит, — ответил я.

— Отлично. — Она одарила меня теплой улыбкой. — Я сейчас.

Я вернулся в гостиную, взял новую порцию спиртного и сел на диван. Весь мир безумен, включая Аннабел Джексон, так уж случилось. Я потягивал виски, вкус был хороший. Позади раздался мягкий голос:

— Ну вот, а теперь я тебе все расскажу. Сержант Стивенс и правда хороший парень, да и красавчик к тому же. Но очень уж уравновешенный. Никакого соблазна, все по правилам, просто замечательно. А когда это происходит — где же магия, авантюра, неизведанное и все связанные с этим опасности? Понимаешь, Уилер? Все так предсказуемо, вплоть до прощального поцелуя. Видел бы ты выражение его лица, когда я пожаловалась на головную боль и выставила его вчера в девять тридцать вечера!

Она обошла диван и села рядышком, и тут только я увидел, что из одежды на ней нет ровно ничего. Она глубоко вздохнула:

— Очень теплая ночь, правда? Теперь мне совсем хорошо. Как в старой привычной одежде.

— В старой привычной одежде. — Я чуть не захлебнулся виски.

Грудь ее словно несколько увеличилась, заметил я краем глаза. Смотрелась она вполне по-домашнему.

— Хорошо. Чувствую себя как дома. Надеюсь, ты больше не нервничаешь. Я-то точно нет.

Мы сидели молча, пока я допивал виски. Потом она поднялась и повернулась ко мне лицом. Передо мной в необозримой восхитительной перспективе вырисовывалась фантастическая грудь, соски напряглись, давая понять, что она готова даже и без мятного коктейля.

— Странное дело, — выговорил я сдавленным голосом, — что-то я вдруг занервничал.

Она издала довольный смешок:

— И все ты врешь, Эл Уилер.

— Да чтоб мне провалиться.

Одним движением я вскочил и обхватил ее; после чего мы взяли курс на спальню.

— Сначала спальня. Диван мы оставим на потом.

Вояж на Гавайи

Глава 1

— Соедините меня, пожалуйста, с мисс Арлингтон — Бланш Арлингтон, — попросил я телефонистку. — Она живет в бухте Канеоха.

Ох уж эти гавайские названия! Приходится выговаривать их по слогам.

— Вам перезвонят, мистер Бойд, — ответил женский голос.

Я положил трубку, осмотрелся и решил, что номер-ланаи ничем не отличается от других номеров в отеле: что-то типа веранды, с которой можно сразу спуститься к бассейну.

На Гавайях вообще все не так, как у людей; ну, например, когда они говорят о леи^[217], то могут иметь в виду вовсе не гирлянду и не венок из цветов. Я всего три часа как в Гонолулу, а уже говорю на гавайском языке.

Зазвонил телефон, и я поднял трубку.

— Привет, — раздался сдержанный женский голос.

— Бланш Арлингтон? — спросил я.

— Да… А кто говорит?

— Мое имя — Бойд, Дэнни Бойд, — ответил я. — Эмерсон Рид говорил вам обо мне?

— Да, — произнесла она тихо. — Он сообщил телеграммой, что вы приезжаете.

— Когда мы сможем встретиться?

— Сейчас подумаю. — Последовала небольшая пауза. — Вы не смогли бы приехать ко мне?

— Думаю, смогу, — ответил я. — В какое время?

Мисс Арлингтон ответила не сразу. У меня даже появилось ощущение, что она не одна, — на другом конце возникла та особенная глухая тишина, когда трубку прикрывают ладонью.

— Меня устроит в половине девятого, — произнесла наконец моя собеседница. — Посидим, поговорим, выпьем чего-нибудь…

— Отлично, — согласился я. — Я остановился в отеле «Гавайян-Виллидж». Сколько мне потребуется времени, чтобы добраться до вас?

— Вы поедете на своей машине или возьмете такси? — поинтересовалась она.

— Я взял машину напрокат, еще в аэропорту. А что?

— Да так, — уклончиво проговорила мисс Арлингтон. — Дорога через скалу Пали-Пасс не из безопасных. Сильно не гоните, мистер Бойд, это может плохо кончиться…

— Учту, — хмыкнул я. — Так за сколько же я доберусь до вас?

— Не меньше чем за час.

— Ясно. Слышали что-нибудь новенькое о наших общих друзьях?

— Конечно. — В ее голосе почувствовалась скованность. — Это не телефонный разговор, расскажу обо всем при встрече.

— Хорошо, — согласился я. — Ваш дом найти не сложно?

— Нет. На этой стороне острова не так уж много домов. Проедете вдоль залива по дороге мили три, все время на север. Вдали увидите бунгало, выкрашенное в белый цвет, а у ворот огромный красный гибискус^[218].

— Найду, — сказал я. — Спасибо.

— С нетерпением буду ждать вас, мистер Бойд. — В ее голосе прозвучала насмешка. — Эмерсон говорил, вы мужчина что надо!

— Ох уж этот Эмерсон Рид! Всегда говорит правду. Может, сегодня и проверим? Так Рид считает, я что надо? А все женщины, которых я встречал, утверждают, будто мне просто нет равных! Знаете, это все мой профиль!

— Сгораю от нетерпения, мистер Бойд, — съязвила Бланш Арлингтон. — До встречи. — И повесила трубку.

Я пропустил пару стаканчиков виски и перекусил в одном из ресторанов отеля, а около семи отправился на автостоянку, где оставил взятый напрокат автомобиль.

Ночь была звездной и такой бархатистой, что казалось, можно рукой ощутить ее мягкость. Бланш Арлингтон вовсе не шутила насчет дороги — она пролегала по огромной отвесной скале. Пришлось достаточно покрутиться по серпантину, прежде чем я выехал на гребень Пали-Пасс и решил, что все позади. Но не тут-то было: неожиданный порыв ветра буквально остановил машину и стал раскачивать ее из стороны в сторону.

Я включил первую скорость и нажал на газ. От дикого напряжения пот струился по моей спине, но машина не сдвинулась ни на дюйм. С полминуты я сидел и с ужасом представлял, как через секунду-другую окажусь на самом краю пропасти. Однако вскоре ветер сменил направление, и машина снова двинулась вперед по дороге. Я с умилением вспомнил Нью-Йорк и поклялся больше никогда в жизни не ругать его уличное движение.

Было почти полдевятого, когда я добрался наконец до бухты Канеоха. Казалось, за время пути я постарел года на два. Вдоль дороги мелькали редкие дома — местность больше напоминала джунгли. Наконец я нашел дом Бланш Арлингтон — одинокое бунгало, закоторым возвышались горы, напоминающие декорации. У ворот рос огромный красный гибискус. Я представил, с каким наслаждением выпью двойное виски, как только войду в дом, если, конечно, предложат, хотя выпивку обещали.

Окна светились, будто говорили: «Добро пожаловать».

Остановив машину перед бунгало, я попытался представить, какая из себя эта госпожа Арлингтон. Несколько лет назад она считалась одной из подружек Эмерсона Рида, а это означало, что ее рейтинг был достаточно высок — у Рида хватало денег, чтобы позволить себе быть привередливым.

Я поднялся на деревянную веранду и постучал в дверь. Ответа не последовало, но было слышно, что в доме играет радио. Наверное, меня не услышали, решил я, и постучал еще раз значительно громче. Однако опять никто не ответил. Чёрт! Глухая она, что ли? Я толкнул дверь, которая оказалась незапертой, и вошел, нацепив вежливую улыбку на тот случай, если вдруг хозяйка только что из душа и не одета.

Гостиная была довольно просторной, с плетенной из камыша мебелью и со множеством разных красивых деревянных безделушек. На одной стене висела картина с изображением Дайамонд-Хед^[219], а на противоположной — большой портрет Эмерсона Рида. Его продолговатое лицо с острыми чертами и надменный крючковатый нос были выписаны особенно тщательно. Полные противоположности: Дайамонд-Хед — вулкан потухший, и Эмерсон Рид — вулкан все еще действующий, выплескивающий раскаленную лаву во все стороны, когда его настроение дрянь. Впрочем, два дня назад в Нью-Йорке с настроением у него было все в порядке.

Как я сказал, комната была неплохо обставлена, но производила впечатление какой-то пустоты. Интересно, куда исчезла хозяйка? Дэнни Бойд — вот он, здесь, собственной персоной, преодолевший Пали-Пасс, а она даже не соизволила выйти ему навстречу.

По радио исполняли «Песнь островов», но мое настроение было уже испорчено. Я прошел в комнату и закурил. Продолговатое лицо Эмерсона Рида смотрело на меня в упор. Пришлось ему ответить: «Ты платишь мне за это, поэтому придется осмотреть дом, прежде чем отсюда уйти».

В гостиной было две двери, и я открыл ту, что находилась ближе ко мне. Она вела в коридор, затем в ванную, в кухню и комнату для гостей. Не встретив нигде ни души, я вернулся в гостиную, чтобы начать заново.

Вторая дверь была в спальню — уютную комнату, слабо освещенную ночником. Высокие окна были закрыты бамбуковыми шторами, на полу лежали циновки. На одной из них я увидел Бланш Арлингтон. По крайней мере, я так решил — сама женщина была не в состоянии представиться, потому что горло ее было перерезано. Она лежала на спине, обнаженная, только на шее висело леи из красного гибискуса. В широко раскрытых глазах, которые неподвижно смотрели прямо на меня, застыл ужас. Пальцы обеих рук были крепко сжаты в кулаки. Я осторожно опустился на колени рядом с телом и внимательно его осмотрел.

Убийца, кто бы он ни был, оказался настоящим мясником — циновка под головой и плечами женщины набухла от крови. Меня затошнило, и я сосредоточился на цветах — таких красивых, еще свежих —  и вдруг заметил что-то в правом кулаке трупа. Я осторожно разжал пальцы, и на бамбуковую циновку упал спичечный коробок. Подняв его, я вернулся в ярко освещенную гостиную. На этикетке коробка была нарисована темноволосая девушка с сонными глазами. Надпись под рисунком гласила: «Только в баре „Хауоли“ в Гонолулу два вечера в неделю обнаженная Улани исполняет для вас настоящий гавайский танец хула^[220]!»

Это было то, что мне надо! Хоть расслаблюсь после кошмарной поездки через Пали-Пасс и зрелища перерезанного горла Бланш Арлингтон… Коробок — единственная ниточка…

Неожиданно зазвонил телефон, и мои нервы чуть не исполнили собственный танец хула.

Я поднял трубку и просипел-прошептал: «Привет». Мне подумалось, что так труднее определить, кто говорит — мужчина или женщина, все зависит от того, кого хотят услышать.

— Бланш, — в моем ухе резко отозвался неприятный и определенно мужской голос, — ты уже поговорила с Бойдом?

— Нет, — шепнул я.

— Ты что сипишь? — спросил мужчина заинтересованно. — Простыла, что ли? Ладно, слушай! Ничего ему не рассказывай, ясно? Я передумал, слишком многое поставлено на карту в этом деле, чтобы он совал в него свой нос. Поняла?

— Да. — Я вздохнул.

— Ладно, — проворчал он. — Увидимся завтра утром.

Я осторожно положил трубку, закурил и посмотрел на портрет, висящий на противоположной стене.

— Что, черт побери, ты делаешь в Гонолулу? — задал я вопрос, но написанная маслом голова Эмерсона Рида не проронила ни слова. Ну, значит, для психушки я еще не готов. А может, вообще ошибся, и голос в телефонной трубке принадлежал не ему?

Глава 2

Бар «Хауоли» ничем не отличался от бара «Джои» в квартале от него. Та же атмосфера, обстановка, такой же знакомый запах спертого воздуха и табачного дыма Учтивый официант усадил меня за столик в углу, принес джин с тоником и сказал, что представление начинается минут через пятнадцать, а танцы Улани для чужестранца, жаждущего экзотики, гораздо интереснее, чем две поездки вокруг острова.

— Я имею в виду, сэр, — произнес он бесстрастным голосом, — что здесь вы увидите гораздо больше и за меньшую плату.

Какая же хорошая вещь деньги! Я вытащил из бумажника десятидолларовую купюру, аккуратно свернул ее пополам и протянул официанту.

— Сэр? — Его лицо вытянулось. — Еще одиннадцать порций джина с тоником?

— Улани — подруга моих друзей, — пояснил я. — И мне хотелось бы встретиться с нею после ее выступления. Мое имя — Дэнни Бойд, а друзей зовут Эрик Ларсон, Вирджиния Рид и Бланш Арлингтон. Запомнил имена?

— За десять долларов, сэр, я запомню хоть целую страницу из телефонного справочника! — почтительно ответил он.

Официант удалился, а я принялся медленно потягивать джин, размышляя, не допустил ли ненароком второй оплошности за вечер. Первая заключалась в том, что я не позвонил в полицию, обнаружив тело Бланш Арлингтон, а вторая — в моем поспешном заявлении, что я являюсь ее другом. Ладно, поживем — увидим, как сказала невеста в брачную ночь.

Минуты через две мое одиночество нарушили: неожиданно передо мной вырос огромный детина, похожий на профессионального борца, в красивом костюме из блестящей кремовой ткани. Из его тщательно прилизанных черных волос выбивались тугие завитки, а светло-голубые, с застывшим невинным выражением глаза детины походили на гляделки целлулоидной куклы-пупсика. Что касается остальных частей лица, то больше ничего кукольного в них не было — наоборот, казалось, они вырублены из камня.

— Мистер Бойд? — Голос верзилы был вкрадчивым и слегка шепелявым. — Меня зовут Эдди Мейз, я владелец этого бара. Разрешите к вам присоединиться?

— Разумеется, — кивнул я. — Коли вы здесь хозяин, полагаю, можете присесть ненадолго.

— Благодарю. — Он выдвинул стул и сел напротив меня. Вежливая ухмылка торчала на его лице, как почтовая марка на конверте. — Хотите увидеть Улани? — поинтересовался Мейз. — Разумеется, она такая красивая, мистер Бойд. Настоящая гавайская девушка, а чистокровные гавайцы в наши дни большая редкость.

— Да что вы говорите, — безучастно отозвался я.

— Улани родом с маленького острова Ниихау, — продолжал довольный хозяин бара. — Это самое большое поселение коренных гавайцев. Хотя их там всего чуть более двухсот. Остров принадлежит семье Робинсон, и без приглашения никто не имеет права туда приезжать.

Он поднял глаза, щелкнул пальцами, и моментально появился мой официант с джином для меня и виски с содовой и льдом — для Мейза. Я пристально глянул на официанта, когда он ставил передо мной бокал, но тот отвел глаза. Да, плакали мои десять баксов!

— Говорят, стоит только жителю этого острова покинуть его, и он уже никогда не сможет туда вернуться, — продолжал между тем Мейз шепелявым голосом. — Не знаю, правда ли это, мистер Бойд, но вы должны понять, что Улани вела довольно замкнутый образ жизни до того, как попала к нам.

— Спасибо за лекцию.

— Я всего-навсего хотел помочь вам, мистер Бойд, — укоризненно произнес он. — Хотел, чтобы вы знали кое-что об Улани. Она работает на меня, и я обязан ее защищать.

— Даже от друзей ее друзей?

— Иногда и от друзей, — тихо подтвердил он. — Прошу прощения, мистер Бойд, надеюсь, вам понравится ее выступление. И пожалуйста, о счете не беспокойтесь.

— Да, но моим друзьям это не понравится, — заявил я.

Мейз пожал огромными плечами:

— Извините. Я вас предупредил.

— Таковы правила? — спросил я. — Или вы специально придумали их для меня?

Неожиданно громко заиграла музыка. Улыбаясь, хозяин бара показал на небольшое возвышение посередине зала:

— А вот, наконец, и Улани, мистер Бойд! Надеюсь, вы получите незабываемое удовольствие!

— Наверное, точно так же говорят, отправляя человека в газовую камеру, — огрызнулся я, но он меня уже не слушал.

В баре вдруг стало темно, затем осветили только одно-единственное место посредине возвышения, и я увидел Улани. Изображение на спичечном коробке было ничем по сравнению с тем, какой она оказалась на самом деле. Стоило лишь взглянуть на нее, чтобы понять, что перед вами действительно стопроцентная гавайка. Стопроцентная с головы до пят, начиная с длинных, слегка вьющихся иссиня-черных ниспадающих до плеч волос и кончая маленькими изящными ступнями, которые пришли в движение вместе со всем телом, затрепетавшим в медленном языческом ритме.

На шее девушки висело леи из красного гибискуса — похоже, эти цветы так и будут преследовать меня на Гавайях, — а юбка ее была чуть выше колен. Больше на ней ничего не было. Бедра Улани плавно покачивались в привычном для них танце, который мог привести в трепет какого-нибудь Фицпатрика, но для Бойда ровным счетом ничего не значил. Ее руки выделывали какие-то сложные движения, и я решил, что они рассказывают некую историю, которую с удовольствием напечатал бы любой журнал…

Почувствовав разочарование, я хлебнул джина и сердито посмотрел на Мейза:

— Это и есть настоящий гавайский танец?

— Потерпите немного, мистер Бойд, — прошептал он. — Вы еще ничего не видели.

— Ладно, — мрачно согласился я.

Темп музыки между тем начал нарастать, и я снова посмотрел на танцовщицу. Ее ноги двигались все быстрее под ритмические удары барабана, бедра раскачивались с постепенно нарастающей амплитудой. Леи на шее начало выписывать невообразимые петли. Я осторожно поставил бокал на стол, забыв обо всем на свете.

Минуты две леи летало из стороны в сторону, обнажая маленькие, упругие, ни с чем не сравнимые груди девушки. Юбка поднималась, открывая длинные изящные ноги, а иногда и кое-что еще. Затем музыка загромыхала невообразимым образом, и вдруг Улани замерла на месте, тело ее как бы застыло, музыка тоже стихла, словно кто-то щелкнул выключателем.

В течение примерно пяти секунд оглушительной тишины она стояла не двигаясь, затем руки ее опустились на талию, длинные пальцы грациозно расстегнули пояс — и юбка упала на пол. Снова зазвучала музыка, и тело Улани опять ожило. Да, если вот это и есть настоящие Гавайи, то Дэнни Бойд слишком поздно родился. Танец длился еще минуту, а может, и две — кто смотрит на часы, когда перед глазами творится подобное? Затем музыка прервалась еще раз, и бесподобное тело танцовщицы застыло, как на картине Гогена. Потом все погрузилось в темноту, а когда спустя несколько секунд свет вспыхнул снова, Улани на помосте уже не было. Раздались такие оглушительные аплодисменты, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

— Ну, что теперь скажете, мистер Бойд? — прошепелявил Мейз, когда наконец перестали хлопать. — Теперь вы понимаете, почему мне приходится оберегать Улани? Ее красота и этот танец — от мужчин просто отбоя нет! Но в глубине души она всего-навсего ребенок, невинное дитя!

— И зовет вас папочкой? — съязвил я.

Его кукольные невинные глаза ничего не выражали.

— Не думаю, что это смешно, мистер Бойд, — чуть помедлив, проговорил он. — Я просто хотел объяснить, почему вы не можете встретиться с ней. А если вы ничего не поняли, мне больше нечего вам сказать…

— Спасибо за совет, Эдди, — отозвался я. — Обойдусь как-нибудь без него.

— Надеюсь, мне удастся избежать неприятных сцен, мистер Бойд, — с сожалением произнес он. — Но если вы будете настаивать, вам придется ответить… Не люблю насилия, однако в случае необходимости…

Он поднял свой бокал, допил виски, затем посмотрел на меня и вновь пожал огромными плечами — в этом движении было нечто роковое, как любят выражаться женщины-романистки.

— Попытаюсь убедить вас, мистер Бойд, в последний раз, — серьезно сказал Мейз. — Вы видели, как танцует Улани. Она прекрасная танцовщица. Сон становится явью и все такое, но это всего лишь сон. Танцуя, девушка далекая и недосягаемая… Но встреча с ней стала бы для вас невыносимым разочарованием, крушением мечты, мистер Бойд. С нею стоит только раз поговорить, чтобы понять, как она примитивна, даже груба, я бы сказал. Это, знаете ли, все равно что разговаривать с ребенком. Прихватите с собой заводную куклу, и она заинтересуется ею больше, чем вами. Улани просто невинное дитя, мистер Бойд. Мужчины ее нисколько не привлекают!

— Еще одно слово, и я заплачу навзрыд, — хмыкнул я.

— А почему бы вам не пойти к ее друзьям? — вежливо предложил он. — Уверен, получите больше удовольствия. — Он глянул на часы. — Пятнадцать минут двенадцатого. Наверняка они будут там.

— Где там?

— В отеле «Принсес Каиулани». Они всегда сидят там в это время в баре.

— А каких именно из моих друзей вы имеете в виду? — спросил я.

— Капитана Ларсона и миссис Рид, разумеется. — Он посмотрел на меня пустыми глазами. — Ведь именно их вы упоминали в разговоре с моим официантом?

— Да. — Я кивнул. — А вы уверены, что они именно там?

— Поручиться не могу, но скорее всего так оно и есть. Вы знаете этот отель?

— Сегодня мой первый вечер в Гонолулу…

— Это в самом центре Вайкики^[221], — пояснил Мейз. — Вам там понравится. До свидания, мистер Бойд, приятно было с вами побеседовать. — Он встал, на его лице появилась сияющая улыбка. — Приходите еще, когда захотите посмотреть, как танцует Улани.

— Пожалуй, не откажусь от приглашения, — буркнул я.

Официант появился секунд через двадцать после того, как ушел хозяин бара. Я попросил счет. Официант выдавил подобие улыбки и заявил, что об этом уже позаботились.

— Что ж, отлично! — сказал я. — А теперь еще кое-что: гони-ка назад мои десять баксов!

— Извините, сэр. — Он выглядел действительно опечаленным. Одна только мысль о расставании с деньгами доставляла ему неописуемую боль. — Я получил строгое указание мистера Мейза насчет всех, кто просит о встрече с Улани. Понимаете, мистер Бойд?

— Ну конечно, — кивнул я. — Давай деньги назад, и забудем об этом.

Официант украдкой оглянулся, затем наклонился ко мне и прошептал:

— Я бы мог устроить вашу встречу, сэр. Но при этом рискую потерять работу…

— Это будет стоить еще десять долларов, — сказал я.

— Если вы мне скажете, где остановились, мистер Бойд, — быстро проговорил он, — я смог бы найти вас завтра утром…

— Отель «Гавайян-Виллидж», — сообщил я. — Но если завтра утром тебя не будет, то вечером я приду сюда и заберу мои деньги, а заодно выбью тебе зубы!

— Понял, сэр, все понял! — Официант выпрямился, стряхнул со стола несколько несуществующих крошек и удалился.

Я доехал до отеля «Принсес Каиулани», поднялся на лифте на последний этаж и шагнул в темноту бара. Здесь горели только тусклые светильники на столиках, и я было подумал, что сезон у них ни к черту и им приходится экономить даже на электричестве. Но потом, посмотрев в огромные окна, нашел другой ответ.

Из бара открывался бесподобный вид на мыс Дайамонд-Хед, весь в светящихся огнях, как рождественская елка. Потрясенный таким зрелищем, я стоял, вытаращив глаза, пока метрдотель вежливо не дотронулся до моей руки. Он спросил, не желаю ли я сесть за отдельный столик. Я ответил, что ищу друзей: капитана Ларсона и миссис Рид. Он кивнул и попросил следовать за ним.

Постепенно мои глаза привыкли к полумраку. Мы шли через весь бар к столику возле дальнего окна. А к тому времени, когда добрались до него, я уже видел достаточно хорошо, чтобы сосчитать, что там сидели трое. Может, метрдотель что-то перепутал? Но похоже, сам он так не думал, потому что выдвинул для меня еще один стул, неопределенно улыбнулся и растворился в полумраке.

На меня уставились три озадаченные физиономии. Я посмотрел на каждую по очереди и увидел, что, так или иначе, метрдотель оказался прав на две трети. Одна треть, вероятно, была туристом, не обладающим ночным зрением и потому подсевшим за чужой столик, а встать уже не сумевшим, так как он не видел, куда идти.

Между двумя мужчинами сидела Вирджиния Рид, которая заслуживала внимательного взгляда. На нее стоило посмотреть! Белокурая красавица с абсолютно прямыми волосами, которые беспорядочными прядями ниспадали на плечи, искусно подчеркивая совершенство ее овального лица с высокими скулами, изящным прямым носом, глазами цвета небесной лазури, пухлыми, четко очерченными губами, надменным и непреклонным подбородком. На ней было красивое платье, белое с черными маргаритками — их лепестки обрамляли глубокий вырез над ее упругой пышной грудью. Все это я успел разглядеть за един прием, сами понимаете — опыт!

По одну сторону от нее сидел Ларсон. Он выглядел именно так, как я его себе представлял, — этакий морской волк. Пшеничные волосы, выцветшие на солнце и ставшие почти белыми, сильно загоревшее лицо, глаза тоже голубые, а нос большой, чуть крючковатый, что придавало его внешности высокомерное выражение. На нем были короткий синий жакет и белая рубашка с расстегнутым воротом. Одного взгляда на этого человека было достаточно, чтобы ощутить на губах вкус соли и представить, как волны разбиваются о нос корабля.

Третьим оказался китаец в великолепном белом костюме, не хуже, чем у Мейза. Возраст — между тридцатью и сорока: у китайцев его трудно определить. Живые и умные карие глаза. Все, что можно было сказать о нем, — это то, что он двадцать шестой по счету сын какого-нибудь Чарли Чена.

— Вам что-то нужно? — резко спросил Ларсон.

— Джин с тоником не помешал бы, — спокойно ответил я. — Или то, что пьете вы, мне все равно.

— Здорово! — воскликнула Вирджиния Рид. — Люблю остроумных парней. Сначала представляются этакими джентльменами, а в конце концов подсовывают тебе что-нибудь из грязных открыточек на продажу!

Китаец, не проронив ни слова, продолжал сидеть с непроницаемым видом.

— Меня зовут Бойд, — представился я. — Дэнни Бойд. — Я вытащил из бумажника визитку и положил ее на стол. На ней было написано: «Частное сыскное агентство Бойда» и указан адрес моей конторы в Нью-Йорке.

Ни на кого из них это не произвело никакого впечатления.

— Ну и что вам нужно? — раздраженно повторил Ларсон.

— Поговорить, — ответил я. — Непринужденная беседа, обмен кое-какими секретами. Мой клиент хочет, чтобы я переговорил с вами. Его зовут Эмерсон Рид. — Я посмотрел на Вирджинию. — Не забыли еще собственного мужа?

Глава 3

Она снова бросила взгляд на мою визитку, затем презрительно усмехнулась.

— «Частное сыскное агентство Бойда», — прочитала Вирджиния. — Имеется в виду сыщик по имени Бойд, сующий свой нос в чужие дела и подглядывающий в замочные скважины?

— Лицензия частного детектива у меня с собой, могу показать, — спокойно произнес я. — Только это не все. Ко всему прочему я сам парень не промах. Пригласите меня как-нибудь вечером в гости, сможете в этом сами убедиться. Согласны?

— Хватит! — рявкнул Ларсон. — Нам не о чем с вами разговаривать! Убирайтесь отсюда, пока целы!

— Именно за это мне и нравится море, — с восхищением заметил я. — Оно воспитывает настоящих мужчин — таких простых, прямолинейных парней, как вы, Эрик.

Коричневато-красный загар на его лице потемнел еще сильнее. Ларсон открыл было рот, чтобы еще нагрубить, но я не стал этого дожидаться.

— Дело в том, что мистер Рид нанял меня, — проговорил я быстро, — чтобы сказать вам кое-что. — Я посмотрел на китайца. — Но знаете, разговор сугубо личный. Не хотелось бы разваливать вашу компанию, и все-таки, может, вашему другу лучше уйти?

— Као может слушать все, что вы скажете, — отрезал Ларсон. — Только покороче, Бойд, иначе мне придется выбросить вас из этого окна!

— Као?^[222] — переспросил я.

Китаец дружелюбно улыбнулся.

— Као Чой, — представился он на отличном английском. — Мой отец очень любил бокс.

— Говори, что хотел сказать, Бойд, — вмешался Ларсон, — а потом проваливай отсюда и отправляйся за своим несчастным жалованьем.

— Хорошо, — согласился я. — Раз вы настаиваете. — По-моему, вежливость Као передалась и мне, правда не в таком большом количестве. — Эмерсон Рид так расценивает ситуацию: его жена сбежала с его шкипером, даже не попрощавшись. Однако, будучи человеком разумным, он предвидел, что его жена, никогда его не любившая, именно так и поступит. И совсем не жалеет об этом, да и другого шкипера тоже найти несложно.

— И Эмерсон заставил вас проделать весь этот путь из Нью-Йорка в Гонолулу, чтобы сообщить нам об этом? — недоверчиво спросила Вирджиния Рид.

— Не только, — заверил я. — Это лишь главное. Он считает, что женам, как и шкиперам, можно легко подобрать замену. Поэтому ему наплевать на то, что вы тут делаете и где разъезжаете. Правда, есть одно маленькое «но».

— Какое? — заинтересовалась она.

— Гавайи, — пояснил я. — Где угодно, только не на Гавайях. В вашем распоряжении весь белый свет, сказал Эмерсон, кроме Гавайских островов. Лондон, Париж, Рим, Арканзас — все, что хотите! Но не Гавайи!

Она тихо засмеялась:

— Да он просто бесится! А вы перегибаете. Это, наверное, шутка?

— Никаких шуток. Вполне серьезно.

— Ладно, малыш, — холодно произнесла Вирджиния. — Ты все сообщил? Значит, свою работу выполнил, а теперь можешь, как сказал Ларсон, проваливать отсюда и отправляться за своим жалким жалованьем!

— Есть еще одно «но», — продолжил я. — Всегда так, правда? — Я глянул на Чоя. — Не подкинете ли подходящую цитатку из Конфуция?

— Извините. — Китаец вежливо улыбнулся. — Ничем не могу помочь, мистер Бойд.

— Какое еще «но»? — нетерпеливо воскликнула Вирджиния.

— Отыскать вас и передать вам слова вашего мужа — это только полдела, — объяснил я. — Остается еще удостовериться, что его пожелания выполнены. У вас обоих в распоряжении двадцать четыре часа на то, чтобы убраться с Гавайев.

Она посмотрела на меня, потом на Ларсона и рассмеялась.

— Сразил наповал! Тебе больше удалась бы торговля грязными открыточками, чем попытка запугать нас! — Вирджиния вдруг состроила серьезную мину и произнесла комически-торжественным голосом: — Говори, что за ужасная кара уготована нам, если мы никуда отсюда не уедем?

— Этого я еще не знаю, — ответил я. — Может, Ларсон догадывается?

— Ужасно смешно! — рявкнул тот. — Придется тобой заняться всерьез, Бойд!

— Ну конечно, — спокойно проговорил я. — Сделайте пометку в записной книжке, чтобы не забыть. — Я пристально посмотрел на Вирджинию. — Думаю, под вашими прямыми волосами должны быть хоть какие-нибудь извилины, поэтому воспользуйтесь ими. Рид дал мне полную свободу действий, его абсолютно не волнует, каким образом я заставлю вас с Ларсоном убраться отсюда. Почему бы вам не поступить по-умному и не уехать самим?

— Сразил наповал! — опять воскликнула она. — Кто тебе сказал, что Эмерсон такой заправила, кроме него самого?

— Извините, — мягко прервал ее Чой. — Я хотел бы задать мистеру Бойду один вопрос.

— Зовите меня Дэнни, — предложил я. — Мне будет приятно.

— Почему, — начал он, — мистер Рид так озабочен тем, чтобы Вирджиния и Эрик покинули Гонолулу?

— Не знаю, — сознался я. — Он платит мне, и его право не говорить мне о причинах.

— Должно быть, причины достаточно серьезные, Дэнни, — решительно произнес Чой. — Судя по тому, что он нанял человека с такими способностями, как у мистера Бойда, и заставил его проделать длинный путь из Нью-Йорка…

— Лучше спросите у него самого, — посоветовал я. — Можете отправить ему телеграмму.

— Мы знаем, что побудило его к этому, — спокойно доложил он. — Просто хотелось убедиться, знаете ли вы.

— Значит, так, я старался, но вы не собираетесь уезжать. Я правильно понял?

— Да! — прорычал Ларсон. — Поэтому тебя здесь ничто не держит! Все, Бойд?

— Пожалуй, все.

— Минуточку, как же тебе удалось узнать, что мы здесь? — с любопытством поинтересовалась Вирджиния.

— Спросил — мне ответили.

— Эта ведьма Арлингтон? — предположила она.

— Нет, — ответил я. — Вы удивились бы, узнав, как много можно узнать, посмотрев настоящий гавайский танец, на первый взгляд очень примитивный. Вам стоит разучить его, Вирджиния. У вас подходящая фигура.

Видимо пытаясь найти соответствующее ситуации ругательство, Ларсон выглядел так, словно он только что подавился несвежей устрицей.

— Знаю, вы собираетесь сказать мне, чтобы я убирался отсюда ко всем чертям, — продолжил я. — А ты становишься занудой, Эрик! Потом повернулся к Вирджинии. — Вы не находите, что он становится занудой?

Ее губы скривились в ехидной улыбочке.

— Посмотри на его мускулы, малыш, — предложила она. — Если Эрика разозлить, он отделает кого хочешь. А ты уже не встанешь!

— Да… — задумчиво произнес я. — Вы, наверное, ночи напролет гоняетесь друг за другом, у вас, должно быть, столько воспоминаний — прямо тысяча и одна гавайская ночь!

Вирджиния не смогла удержаться от смеха.

— Я сразу поняла, что у вас преотличное чувство юмора, Дэнни Бойд, как только вы дали нам ровно двадцать четыре часа на то, чтобы убраться отсюда.

— Вы были в баре «Хауоли», Дэнни? — вежливо поинтересовался Као Чой. — Именно там вы и узнали, где нас найти. Наверняка это вам сказал мой старый приятель Эдди Мейз.

— Он, — подтвердил я. — Шепелявый такой. А у него есть приятели? Никогда бы не подумал.

— Мейз знаком со многими, — сообщил Чой. — В том числе и со мной.

— Мне здесь нравится, — хриплым голосом заметил Ларсон. — И мне не хотелось бы устраивать скандал, но если ты не уйдешь отсюда в течение двух минут, Бойд, тебя вынесут!

— Не волнуйся, — успокоил я его. — Ухожу. Ненавижу драки. Имей ты такой же прекрасный профиль, как у меня, драки тебя просто нервировали бы.

— Где вы остановились? — полюбопытствовал Чой.

— В «Гавайян-Виллидж».

— Могу я задать вам вопрос личного характера, Дэнни? — серьезно спросил он.

— Только не про мою интимную жизнь, — огрызнулся я. — Всем остальным готов с вами поделиться. За определенную плату, разумеется.

— Сколько вам заплатит Рид за эту… миссию?

— Все расходы, тысяча вперед, еще четыре тысячи после того, как я выполню работу и Вирджиния со своим любовником отправятся в голубую даль.

— Спасибо, — улыбнулся китаец. — Вы честны, Дэнни. Уважаю таких мужчин. Полагаю, мы могли бы назначить цену повыше, чем Рид. Как вы на это смотрите?

— Ты в своем уме, Чой?! — заорал Ларсон.

Као задумчиво посмотрел на него.

— Будь так добр, Эрик, — вежливо произнес он. — Оставь это мне. Думать — не ходить под парусом!

— Все будет зависеть от того, насколько повыше, — заметил я. — Женщины для меня — так, хобби, но деньги — моя слабость.

— Тогда, уверен, мы поладим, — кивнул Чой. — Вы уже разговаривали с Бланш Арлингтон?

— Нет, — соврал я. — А не помешало бы?

— Она одна из подружек Рида, — пояснил он лениво. — Бывшая любовница, если точнее, но все же подружка. Она, наверное, и сказала ему, что Эрик с Вирджинией здесь.

— Так, может, поехать поболтать с ней завтра утром? — задумчиво произнес я. — Спасибо за совет.

— В твоем распоряжении осталось ровно десять секунд! — рыкнул Ларсон.

— Не беспокойся, — отмахнулся я. — Интуиция меня никогда не подводит. Я знаю, трое — это компания, а четверо — нечто другое. Где вас можно найти в случае чего?

— Не беспокойся, — отозвалась Вирджиния. — Позвоним сами.

— У меня контора на Форт-стрит, — сообщил Чой. — Возникнут какие-нибудь проблемы, Дэнни, звоните или заходите.

— Хорошо, — весело сказал я и встал.

— Давай, Бойд, — процедил сквозь зубы Ларсон. — Осталась одна секунда!.

— Если не прекратишь угрожать мне, Ларсон, — холодно процедил я, — размозжу тебе башку. Будешь всю оставшуюся жизнь наклеивать этикетки на банки с сардинами, может, тогда поймешь, что к чему!

Выходя из бара, я опять глянул в окно. Дайамонд-Хед был на месте.

В отель я вернулся около двенадцати. С предусмотрительностью бывалого путешественника я прихватил с собой бутылку виски. Теперь достал ее, распечатал и налил себе стакан.

Виски спасло меня от чувства одиночества. В голову пришла оригинальная мысль: как далеко Гонолулу от Нью-Йорка! Окружающие просторы начинали действовать мне на нервы. Взять хотя бы такую глыбину, как Дайамонд-Хед! А при одном воспоминании о скале Пали-Пасс, где вокруг тебя только небо, ветер и больше ничего, я до сих пор покрываюсь гусиной кожей. У себя дома на западе Центрального парка я чувствую себя в безопасности: десять этажей бетона над твоей головой и пятнадцать — под ногами. Один знакомый психиатр как-то сказал, что у меня агорафобия, на что я поспешил ответить, что моя интимная жизнь его не касается. Но он объяснил мне, что агорафобия — это боязнь открытого пространства. Я посоветовал ему заниматься своим делом и не лезть ко мне со своими дурацкими выводами. Но похоже, он был прав.

Я налил себе еще стакан виски и подумал о Бланш Арлингтон: кто же все-таки убил ее и почему? И откуда звонил Эмерсон Рид? Ну, если это вообще был Рид, а если не он, то кто тогда? Когда начинаешь думать, проблема заключается в том, что постепенно совсем сбиваешься с толку, поэтому я решил прекратить это занятие и прикончил второй стакан.

Пока я раздумывал, наливать ли третий, в дверь тихо постучали — может, пришли за бесценок распродавать гавайских танцовщиц или решили убедиться, хорошо ли я устроился здесь? А может быть, это тот, кто перерезал горло Бланш Арлингтон?.. Единственно верным способом прояснить ситуацию было открыть дверь, что я и сделал.

Темноволосая красавица улыбалась мне, сверкая белоснежными зубами.

— Алоха нуи лоа, — произнесла она нежнейшим голоском.

Скажите на милость, кому придет в голову прихватить с собой иноязычный словарь, собираясь в один из штатов? Что бы ни означали ее слова, похоже, ничего обидного в них не было. Я улыбнулся в ответ и продолжал пялиться на нее, как будто боялся, что моргни я разок, и она растворится в ночи.

— Мистер Бойд? — спросила посетительница неуверенно. — Кемо сказал, что вы хотите поговорить со мной…

— Кемо? — недоуменно повторил я.

— Официант из бара «Хауоли», — пояснила она. — Я Улани, танцовщица.

— Извини, дорогая, ну конечно же, разве можно тебя забыть! — воскликнул я. — Кемо просто умница! Да входи же!

Она вошла следом за мной в комнату. Я закрыл дверь. Улани стояла посередине комнаты, с губ ее не сходила мягкая улыбка. Пальцами одной руки она нервно теребила свой яркий саронг^[223] чуть пониже бедра.

— Выпьешь чего-нибудь? — хрипло предложил я, тщетно стараясь справиться с собой.

— Спасибо, — быстро кивнула она.

Я налил виски в стаканы и присел рядом с ней на кушетку.

— За нас! — произнес я и поднял стакан.

— Околое малуна! — Она тоже подняла свой стакан.

— Что это значит?

— Как вы говорите: до дна? — Девушка рассмеялась.

— Не соблазняй меня, — пробормотал я и отпил немного виски, чтобы утихомирить разбушевавшийся в крови огонь. — Я видел, как ты танцевала сегодня вечером. По-моему, потрясающе.

— Да кинэ, — быстро проговорила она и грациозно пожала плечами.

— Что?

— Ну… Понравилось? — Улани снова пожала плечами. — Зачем вы хотели встретиться со мной, мистер Бойд?

— Зови меня просто Дэнни.

— Дэнни? — Ее лицо расплылось в улыбке.

— Я хотел расспросить тебя кое о чем, дорогая. Ты знаешь женщину по имени Арлингтон, Бланш Арлингтон?

Она решительно тряхнула головой:

— Нет. Не знаю.

— А человека по имени Эмерсон Рид?

Улани во второй раз отрицательно тряхнула головой.

— А Вирджинию Рид? — спросил я, теряя всякую надежду. — Эрика Ларсона? Као Чоя?

— Аолэ, — твердо произнесла девушка. — Я их не знаю.

— Ладно, — сказал я уныло. — А как насчет Эдди Мейза? Ты работаешь на него, да?

— Я родом с острова Ниихау, — оживленно проговорила она. — Ты знаешь Ниихау, Дэнни?

— Эдди рассказывал мне. Маленький остров на самом конце Гавайских островов, так?

— Очень маленький и очень красивый, — сообщила Улани. — Я уехала оттуда, — она стала загибать пальцы, — пять месяцев назад. Приехала на Оаху и стала искать работу. Я танцовщица. Эдди сначала отказал мне в работе, но когда я сказала ему, что родом с Ниихау, он предложил мне танцевать в баре. — Она медленно покачала головой. — Но мне он не нравится. Он все время следит за мной. Когда я хочу выйти прогуляться, он говорит: «Нет!» «Аолэ», все время «аолэ»! Я как в тюрьме!

— Может, он хочет, чтобы ты была только его? — постарался я спросить как можно вежливее.

— Аолэ! — с горячностью воскликнула девушка. — Это бы я поняла, Дэнни! Но он ни разу не тронул меня, даже не поцеловал. Он как отец, даже хуже! — Она вздохнула. — Я сбежала с Ниихау из-за отца: он все время следил за мной, глаз не спускал… Сейчас не лучше!

— Бедняжка! — посочувствовал я. — А как тебе удалось выбраться ко мне сегодня?

— После моего выступления подошел Кемо и передал твои слова. Я запомнила тебя, ты сидел за одним столиком с Эдди, когда я танцевала. Я запомнила. — Она тихо засмеялась. — Такой высокий канэ нохеа! Вот я и пришла.

— Канэ — это что? — переспросил я.

— Канэ — мужчина, — объяснила Улани. — Нохеа — как вы говорите, красивый.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Ты тоже красивая.

— Да кинэ, — проговорила она. — Я сказала Эдди: «Алоха нуи лоа», потом пошла к себе в комнату. Подождала немного, затем тихо выбралась из бара. А он думает, что я сплю у себя в комнате.

— Ты такая молодчина, что пришла, — сказал я. — Извини, что зря побеспокоил тебя. Я думал, ты знаешь хоть кого-нибудь из тех людей, о которых я тебя спрашивал, но ошибся. Извини. Хочешь, я отвезу тебя?

— Отвезешь? — переспросила она. — Куда, в бар «Хауоли»?

— Ты ведь там живешь?

— Да. — Она кивнула. — Сейчас?

— Ну, уже поздно. Тебе удалось выбраться оттуда, чтобы встретиться со мной. Я бы не хотел, чтобы у тебя из-за этого были неприятности с Эдди.

Улани встала, медленно разглаживая саронг на бедрах.

— Я не понимаю, — произнесла она недоуменно. — Ты хочешь, чтобы я сейчас ушла, Дэнни? А любить друг друга?

— Что? — Стакан чуть не выпал из моей руки.

— Зачем, ты думаешь, я пришла сюда, Дэнни? — обиженно спросила она. — Думаешь, я не могу выпить виски в баре?

— Ну… — Я с трудом подбирал слова. — Конечно, дорогая, просто я…

— Разве для тебя Улани недостаточно красивая? — возбужденно продолжила она. — Думаешь, найдешь девушку получше Улани? Ты ошибаешься!

— Дорогая! — взмолился я. — Не…

Я словно опять смотрел на ее танец. Какое-то время девушка стояла неподвижно. Затем ее пальцы начали медленно скользить по саронгу. Неожиданно он упал на пол к ее ногам, а она осталась только в белых шелковых трусиках и не отрываясь продолжала смотреть на меня. Ее маленькие упругие груди быстро поднимались и опускались.

— И ты говоришь, что Улани некрасивая! — В ее голосе слышалась обида.

— Дорогая, — я медленно встал, — Улани — самая красивая из всех, кого я когда-либо видел!

— Алоха ауиа оэ! — проворковала она и, шагнув ко мне, расстегнула мою рубашку. Затем ее руки скользнули по моей груди и сжали мне плечи, наклоняя их к себе. — Дэнни, — прошептала Улани. — Ты такой мужчина!

Наши губы встретились. Я обнял ее за талию, потом ладонями обхватил ее упругие теплые груди.

— Алоха ауиа оэ, — снова промурлыкала танцовщица.

— Что это значит? — пробормотал я.

— Люби меня! — прошептала она и неожиданно укусила меня за нижнюю губу.

Немного погодя я взял ее на руки и отнес на кушетку, затем выключил свет и открыл окно, чтобы в комнату проникал лунный свет. Я оглянулся — на кушетке вырисовывался мягкий силуэт Улани: Когда я шел к ней, в воздухе мелькнуло что-то белое и мягко упало на пол.

Остров Ниихау потерял Улани навсегда! Дэнни Бойд обрел ее на целую ночь!

Глава 4

На следующее утро я встал около десяти, надел купальные трусы, нацепил темные очки и пошел в бассейн. Примерно через час я отвез Улани в бар «Хауоли» и остался сидеть в машине, наблюдая за тем, как она легко бежит к входной двери. Улани сказала, что придет вечером в то же время, что и прошлой ночью, и я поехал обратно в отель с приятным ленивым ощущением того, что Гавайи всецело принадлежат мне одному.

Я плюхнулся в парусиновый шезлонг рядом с бассейном и закурил. Официант-китаец, весь в белом, с неизменной улыбочкой на лице, подошел и спросил, не желаю ли я чего-нибудь. Про себя я назвал его Чарли, потому что при всем желании настоящее его имя было просто невозможно выговорить. Я заказал кофе по-ирландски^[224].

Солнце палило нещадно, на небе не было ни облачка. Какой-то мускулистый тип с бульдожьей челюстью остервенело плавал туда-сюда, а его жена равнодушно наблюдала за ним из шезлонга, зная наверняка, что такой никогда не утонет. Сигарета имела препротивный вкус.

Чарли принес кофе и пододвинул ко мне столик. Кофе вселил небольшую надежду на то, что я выживу. Я закурил вторую сигарету — вкус ее был не лучше, чем у первой.

— Бойд! — рявкнул кто-то мне в ухо. — Я ищу тебя!

Я медленно повернул голову и увидел того, кому принадлежал этот противный голос. Зрелище это не улучшило вкуса ни кофе, ни сигареты.

Продолговатое лицо с острыми чертами, безупречный легкий костюм итальянского покроя, сердитые мутные глаза в крапинку, презирающие все, что видят вокруг, но в первую очередь — меня. Темные с проседью волосы торчком всем своим видом выражали гневный протест против окружающего мира в целом и Бойда в частности.

— Ба! — воскликнул я. — Мистер Эмерсон Рид собственной персоной! Зачем было отправлять меня из Нью-Йорка сюда, если вы сами приехали?

— Я передумал, — отрезал он. — Решил посмотреть, как продвигается дело. Какого черта ты здесь развалился — забыл, для чего я тебя нанял? Расселся в этом чертовом шезлонге! Я тебе плачу вовсе не за это! Гавайское солнце распарило мозги или что? — Он начал с рычания, а закончил противным завыванием.

Я допил кофе, потом вопросительно посмотрел на него:

— Кофе?

— Кофе! — Он чуть не подавился. — Ты знаешь, что случилось?

— И что же такого случилось? — вежливо поинтересовался я.

— Господи! Ты что, не читаешь газет? На всех первых страницах напечатано черным по белому: вчера вечером убили Бланш Арлингтон — кто-то перерезал ей горло!

— А, это… — безучастно произнес я. — Я думал, что-нибудь новенькое.

Рид моргнул несколько раз, и могу поклясться, что его торчащие волосы на миг поникли, но затем вновь приняли вертикальное положение.

— Ты что, знал? — спросил он сдавленным голосом.

— Конечно, — спокойно ответил я. — Вчера вечером она пригласила меня к себе, но к тому времени, когда я приехал, она была уже мертва. Я не стал никуда сообщать об этом — решил, что нам это ни к чему.

— Когда это было? — резко спросил он.

— В половине девятого.

— Не может быть! Я сам звонил ей и разговаривал с ней позже.

— Нет, — возразил я, — вы говорили со мной.

Он задумался.

— С тобой? — недоверчиво переспросил он.

— Лил олэ — со мной, — подтвердил я. — Вот почему я сижу здесь на солнце — моей физиономии не помешает загар. Я без работы.

— Послушай, Бойд! — Его голос обрел привычное рявканье.

— Может, хватит ходить вокруг да около? — произнес я. — Вчера вечером по телефону вы сказали, что слишком многое поставлено на карту в вашем деле, чтобы я совал в него свой нос.

— Я пошутил, — выдавил он.

— Не думаю. Более того, совсем не в шутку Бланш Арлингтон перерезали горло.

— Я только сказал, что многое поставлено на карту, — возразил он. — Хотел встретиться с тобой до того, как ты увидишь Бланш. Выяснилось, что ей нельзя доверять, вот и все. Ты по-прежнему работаешь на меня, Бойд! Сколько можно повторять это!

Я допил вторую чашку кофе и встал.

— Почему бы нам не продолжить разговор у меня в номере, пока я буду одеваться? — предложил я. — А потом пойдем выпьем за ваш счет.

— Если ты думаешь, что у меня есть время на то, чтобы маяться дурью и платить за…

— Если у вас есть время на разговоры, то время на выпивку всегда найдется, заодно и поговорим, старик, — сказал я. — В противном случае можете заниматься своим делом сами, а я улетаю следующим рейсом в Нью-Йорк.

Он с трудом сглотнул и попытался выдавить хоть какое-нибудь подобие улыбки.

— Думаю, ты прав, мои нервы действительно ни к черту. Может, выпивка немного поможет.

Мы прошли в мой номер-ланаи, я надел легкую рубашку, которую прикупил на Манхэттене специально для Гавайев, и широкие желтовато-коричневые брюки.

— Оделся, как на отдых собрался, — проворчал Рид по дороге в бар «Лyay Хат», удачно располагавшийся прямо за углом, — там подавали отличные коктейли. — И не надейся, что будешь отдыхать!

— Я работаю в шортах так же, как в костюме, — заверил я его. — Спросите у любой девушки, которую встретите на Парк-авеню.

— Ради Бога, оставь свои шуточки при себе, — отрезал Рид. — Я сыт ими по горло.

— Шучу я бесплатно, — с обидой в голосе произнес я, но и это его не успокоило.

В баре мы заказали джин с тоником. Я надеялся, что кофе по-ирландски уже достаточно усвоился и не смешается с джином. Затем рассказал Риду о спичечном коробке; о том, как я попал в бар «Хауоли» и встретился с Эдди Мейзом; потом о баре в отеле «Принсес Каиулани» и о встрече с его женой, Ларсоном иКао Чоем — этакой премилой компанией. Вкратце пересказал весь наш разговор. Не сообщил ему только об Улани, решив, что это его совсем не касается.

Когда я закончил, он ухмыльнулся:

— Говоришь, твои слова насчет того, чтобы они убирались с Гавайев в течение двадцати четырех часов, не произвели на них никакого впечатления?

— Абсолютно никакого.

— И не собираются уезжать отсюда? В таком случае как ты заставишь их сделать это?

— Еще не решил, — сознался я. — Но что-нибудь обязательно придумаю.

— Уж постарайся! — съязвил он.

Какой-то верзила с тремя кинокамерами на шее больно наступил мне на ногу, подойдя к стойке бара. Я подождал, пока он сойдет с моей ноги, но он, похоже, даже ничего не заметил.

— Эй, толстяк! — буркнул я. — Ты сойдешь с моей ноги или нет?

Он сразу убрал свой здоровенный ботинок и одарил меня лучезарной улыбкой, в которой я вовсе не нуждался.

— Извини, дружище, — хрипло проговорил толстяк. — Тесновато тут.

— Было свободно, пока ты здесь не нарисовался, — ответил я и снова повернулся к Риду, с неохотой заказывающему для нас еще по стаканчику джина. — Когда вы пришли ко мне в контору пару дней назад, — спокойно начал я, — вы сказали, что ваша жена сбежала от вас со шкипером вашей яхты, так?

— Да, — буркнул он, — а что?

— Вы наняли меня для того, чтобы любым способом заставить их убраться с Гавайев. Как я это сделаю, вас не интересует, так?

— Ну, так.

— Вас не волнует ни потеря жены, которая никогда вас и не любила, ни шкипера — его легко заменить другим. Но ваша жена знала какие-то подробности вашего дела. И вот они с Ларсоном решили отправиться сюда. И у вас возникли подозрения, что Вирджиния что-то задумала против вас, хочет помешать вашему делу, так?

— К чему все это? — раздраженно спросил он.

— Просто хочу все поставить на свои места.

— И записать? — усмехнулся Рид.

— Никогда ничего не записываю. Вы не рассказали мне об одном — о самом деле, что оно из себя представляет и тому подобное.

— Совершенно верно, — согласился он. — Не рассказал.

— Ну так я хотел бы услышать это сейчас.

Его вытянутое лицо покраснело, Рид чуть не испепелил меня своим ненавидящим взглядом.

— Ну ты и наглец, Бойд! — воскликнул он противным голосом. — Что ты себе позволяешь? Ты работаешь на меня — сколько раз я должен напоминать тебе об этом? Мои дела тебя не касаются!

— Не касались, — поправил я его. — До вчерашнего вечера, до той минуты, пока бедняжка Бланш не стала покойной мисс Арлингтон. Я вам уже говорил: ее наверняка убили из-за вашего дела, а убийства не совершаются из-за пустяков! Поэтому мне следует знать обо всем!

— Черта с два! — рявкнул Эмерсон.

— Ладно. — Я пожал плечами. — Значит, так, дружище, либо ты рассказываешь мне обо всем, либо мы прощаемся.

— Ты забыл об одной маленькой детали, Бойд. — Рид весь трясся от негодования. — Я уже оплатил твои расходы на дорогу и аванс в тысячу долларов ты уже получил! Не забывай об этом! Ты работаешь на меня, Бойд, вот и все! И никуда не уедешь!

— Тысяча баксов, — задумчиво произнес я, — плюс дорожные расходы. Сколько? Пятьсот, шестьсот?

— Почти шестьсот, — ответил он. — Я рад, что ты начал хоть немного соображать.

— Да, — равнодушно произнес я. — Даже голова разболелась.

Это был один из самых напряженных моментов во всей моей жизни — я шел вразрез с собственной философией, выработанной в течение многих лет. Но выбора не было. Я достал из кармана бумажник и выписал чек на тысячу шестьсот долларов на имя Эмерсона Рида, потом протянул чек ему. Затем залпом выпил очередную порцию джина, но даже мысль, что за него заплатил Рид, не очень помогла.

— Ты совсем спятил? — недоверчиво спросил он.

— Предпочитаю, чтобы мне не задавали подобных вопросов, — ответил я. — И так тошно.

— Послушай, Бойд! — Он опять начал подвывать. Лучше бы уж рычал. — Наверное, я был немного груб с тобой. Я уже говорил, сегодня утром я был на грани нервного срыва. Разорви этот чек, и забудем обо всем.

— И вы расскажете мне о своем деле?

— Не могу, — решительно произнес он.

— Значит, возьмите чек и поищите себе кого-нибудь другого.

— Перестань, Бойд, — заныл он. — Не хочешь еще выпить, а?

— Теперь я тебе ничего не должен, — спокойно сказал я. — Ни цента. С клиентами я пью за дело, а с таким дерьмом, как ты, пить по-дружески… — Я сокрушенно покачал головой. — Ты, должно быть, сам спятил!

Я повернулся, чтобы уйти из бара, но объектив кинокамеры больно уперся мне прямо в живот — передо мной стоял уже знакомый толстяк. Я изо всех сил наступил ему на ногу.

— Эй! — громко и сердито завопил он. — Ты отдавил мне ногу!

— Извини, — вежливо произнес я, — перепутал с твоей физиономией.

Выйдя из бара «Луау Хат», я направился в отель. Там подошел прямо к стойке дежурной. Очаровательная брюнетка мило улыбнулась и спросила, чем может мне помочь.

— Я хотел бы узнать, остановился ли в отеле мой ДРУГ, — сказал я. — Мистер Рид — Эмерсон Рид.

— Минуточку, сэр. — Она быстро просмотрела книгу записей, затем кивнула. — Да, сэр, мистер Рид поселился в отеле вчера днем.

— Спасибо, — сказал я. — Меня просто не было в номере весь вечер, и он не смог найти меня. Наверное, мне лучше самому подняться к нему. Какой у него номер?

— У мистера Рида номер в «Оушн Тауэр», — ответила она. — 1408-й.

— Отлично, — поблагодарил я ее.

Я дошел до ближайшей телефонной будки; нашел по справочнику телефон цветочного магазина в этом же отеле и набрал номер.

— Знаете ли вы, какая трагедия произошла вчера вечером? — спросил я тихим, печальным голосом. — Жестокое убийство мисс Арлингтон?

— Читала об этом, сэр, — произнес смущенный женский голос на другом конце.

— Она была моей подругой, дорогой подругой. — Я тяжело вздохнул в трубку.

— Сочувствую, сэр.

— Мне нужна ваша помощь, — продолжил я. — Я хочу, чтобы на ее похороны прислали цветы. Множество прекрасных цветов… Я хочу, чтобы мои цветочные подношения были самыми изысканными на похоронах. Это все, что я могу сделать для Бланш сейчас.

— Конечно, сэр, мы готовы исполнить ваши пожелания, — сказала она. — Какие цветы вы хотели бы выбрать?

— Самые красивые и самые дорогие — цена не имеет значения. Они должны быть просто потрясающими, понимаете? И можно с надписью — какими-нибудь простыми словам, ну, например: «В память о девушке, на которой я хотел жениться», и мое имя — Эмерсон Рид.

— Не беспокойтесь, мистер Рид. — Голос ее на миг дрогнул. — Мы обо всем позаботимся. Я лично прослежу за приготовлениями. Думаю, это прекрасно, — голос ее опять дрогнул, — просто прекрасно.

— Благодарю вас. — Я постарался произнести это с трагическим звучанием. — И прошу вас, пришлите счет ко мне в номер — 1408-й.

— Хорошо, мистер Рид, — пылко произнесла она. — Ваши цветы будут вспоминать в Гонолулу очень долго, обещаю вам!

— О цене не беспокойтесь, — тихо напомнил я, затем повесил трубку. По-моему, Рид заслужил это, так же, как и Бланш Арлингтон.

Глава 5

Форт-стрит расположена в деловой части Гонолулу, и поставить здесь машину оказалось делом непростым. Наконец я как-то втиснулся на своем «додже» между двумя автомобилями и отправился на поиски конторы Чоя. Она оказалась совсем рядом, кварталах в двух от того места, где я припарковался. Увидев вывеску «Магазин подарков Чоя», я вошел внутрь и, назвавшись, спросил прелестную китаяночку в национальном костюме с глубочайшим запахом, могу ли видеть хозяина.

Она ушла, затем вернулась и попросила меня следовать за ней. Я рискнул пойти на полшага позади нее, чтобы полюбоваться ее прелестными ножками — при ходьбе юбка расходилась и обнажала их. Мы прошли через большой торговый зал к двери с надписью «Только для служащих», миновали короткий коридор и подошли к двери, на которой красовалась табличка «Управляющий».

Девушка улыбнулась и сказала, что я могу войти: мистер Чой ждет меня. Потом она развернулась и засеменила в торговый зал. Я ощутил чувство утраты, когда ее ножки исчезли из виду. Одно меня утешало — мысль о том, что я уже являюсь обладателем настоящих Гавайев в лице Улани, а остальное приложится.

Наверное, потребовалось бы несколько месяцев, чтобы познать Гавайи китайские, потом Гавайи японские, а потом португальские, немецкие, испанские… ну, месяца три потратил бы, не меньше!

Я постучал в дверь, толкнул ее и вошел в кабинет управляющего. Комната оказалась обставлена со вкусом и, разумеется, в восточном стиле. За столом белого дерева сидел мистер Чой с вежливой улыбкой на лице. На этот раз он был в легком синем костюме.

— Хорошо, что зашли, Дэнни, — произнес Као. — Присаживайтесь.

— А вы неплохо устроились? — заметил я и сел на хрупкий с виду стул напротив. — Дела, видно, идут недурно?

— Не жалуюсь, — ответил он. — Хотите купить что-нибудь этакое? Могу помочь.

— Как-нибудь в следующий раз, — отозвался я. — Спасибо. Знаете, сегодня утром я разговаривал с Эмерсоном Ридом, он приехал в Гонолулу.

— И что? — Его голос оставался таким же вежливым, как обычно, но в темных глазах появился явный интерес.

— Даже говорить об этом не хочется. До сих пор обидно — это стоило мне тысячу шестьсот долларов. Я вышел из игры.

— Причина должна быть действительно серьезной, Дэнни, если вы расстались с такой суммой! — ухмыльнулся Чой.

— Еще бы! — с горечью воскликнул я. — Попросил Рида рассказать мне о его деле, а он отказался.

— Только поэтому?

— Да нет, еще из-за того, что напечатали в утренних газетах, — добавил я.

Као медленно кивнул:

— Я тоже читал. Какое несчастье!.. Я не был хорошо знаком с мисс Арлингтон, но уверен, она не заслужила такой жестокой смерти.

— И я не был с нею знаком, но убийства всегда принимаю близко к сердцу.

— Да… — неопределенно протянул китаец.

Я достал сигарету и закурил. Чой терпеливо ждал.

— Вчера вечером вы говорили, что меня может заинтересовать ваше предложение и вы можете мне заплатить больше Рида.

— Помню, — кивнул он. — И оно вас заинтересовало?

— Пришлось расстаться с деньгами Эмерсона Рида, — пояснил я. — Хотелось бы вернуть их так или иначе.

— Понимаю. — Чой снова ухмыльнулся. — Вы уверены, что больше не работаете на него, Дэнни?

— Конечно. Я в такие игры не играю.

— Что ж, поверю вам. И думаю, вы не будете возражать против того, что мне потребуется какое-то время, чтобы проверить вас?

— Был бы просто разочарован, если бы вы не сделали этого, — вежливо откликнулся я. — Только интересно, как именно вы все выясните?

— Извините, — Чой покачал головой, — пусть это останется тайной, Дэнни. Иначе как мне поддерживать мой имидж восточной таинственности?

— Ладно, — согласился я. — Сколько времени вам потребуется?

— Всего несколько часов. Если все в порядке, уверен, наше предложение вам понравится. Мы рискуем, но как без этого?

— Собираетесь поговорить с Ларсоном и убедить его в том, что я именно тот, кто вам нужен? — хмыкнул я.

— Такого человека, как Ларсон, убеждать не приходится. Его нужно ставить перед фактом — и все!

— Конфуция вы не знаете, Као, — восхищенно проговорил я, — но зато знаете ответы на все вопросы.

— Не на все, — скромно заметил он. — Например, не знаю, кто убил мисс Арлингтон.

— Я-то думал, что знаете, — непринужденно сказал я.

— Как я уже говорил вчера вечером, Дэнни, в деле мне импонирует честность! — Его лицо по-прежнему оставалось вежливым.

Я встал и направился к двери.

— Спасибо за то, что потратили на меня свое время, Као. Надеюсь, увижу вас в ближайшее время?

— Разумеется, — кивнул он. — Где вы будете сегодня после обеда?

— В отеле.

— Там и встретимся, Дэнни. И все, что захотите из моего магазина, будет вашим, только скажите. За исключением, правда, Сью Тонг, — быстро добавил он.

— А кто такая Сью Тонг? — безучастно полюбопытствовал я.

— Очаровательная молодая девушка, которая проводила вас ко мне в кабинет. — Он усмехнулся. — Вас выдало выражение глаз, когда вы вошли ко мне.

Я прошел через магазин и направился к своей машине. По дороге в отель перекусил в ресторанчике в Вайкики, который зазывал посетителей вывеской: «Все, что душе угодно, и всего за один доллар двадцать пять центов!» Разделавшись с семью блюдами, почувствовал себя намного лучше и решил заглянуть сюда как-нибудь еще.

К себе в ланаи я вернулся около двух часов дня, снова надел купальные трусы и пошел в бассейн. Яркое солнце, жара невыносимая, лазурное небо — мне не мешало немного расслабиться, особенно перед встречей с Улани вечером, да и перед всем остальным.

Чарли, одетый, как обычно, во все белое, с неизменной вежливой ухмылочкой на губах, обогнув бассейн, направился ко мне и спросил, не желаю ли я чего-нибудь. Я заказал очень холодный колинз^[225] с ромом. Он кивнул и ушел.

Мне захотелось искупаться. Я подошел к бассейну, попробовал ногой воду — она оказалась теплой — и нырнул. Бассейн был приблизительно тридцати футов в длину. Проплыл быстрым кролем в один конец, подтянулся и сел на край, слушая, как возмущенно колотится сердце: такой дикой нагрузки оно не ожидало.

Потом доплелся до ближайшего шезлонга и плюхнулся в него. Чарли принес спасительный бокал. Я попросил его не уходить далеко и с наслаждением стал потягивать колинз. Через полчаса, разделавшись с тремя порциями, я почти лежал в шезлонге, вдыхал раскаленный от жары воздух и думал, что вот это и есть жизнь…

Потом, нацепив темные очки, закрыл глаза и тут же ощутил резкую боль на левой щеке, словно ее разодрали в клочья.

— Ну-ка, просыпайся! — раздался решительный голос. — К тебе гости.

Первое, что я увидел, открыв глаза, был длинный ярко-красный ноготь прямо перед моим носом. Так, с орудием пытки стало все ясно. Потом разглядел ту, которой принадлежал этот ноготь, и моментально проснулся. Даже снял темные очки, чтобы разглядеть ее получше.

Напротив меня стояла высокая блондинка, на ее красивом и надменном лице было написано нетерпение. На ней был черный купальник: закрытый, плотно облегающий фигуру, с широким бантом впереди, подчеркивающий и без того шикарную, пышную грудь. Длинные загорелые ноги отличной формы, с крутыми бедрами, могли свести с ума кого угодно.

— Когда закончишь меня изучать, — спокойно произнесла блондинка, — скажи, что не так: приложу все силы, чтобы исправить недостатки моей фигуры.

— Ни одного изъяна, Вирджиния, — признался я. — Фигура что надо!

Она придвинула шезлонг, непринужденно развалилась в нем и пренебрежительно заявила:

— Дэнни Бойд, не человек, а динамо-машина, — и уже переутомился? А ты храпел…

— Не шути так, — сказал я и подозвал Чарли, который чуть ли не прибежал как по сигналу тревоги. Затем сообщил Вирджинии: — Я пью колинз. А тебе что заказать?

— В такую жару? — удивилась она. — Алкоголь? С ума сошел, Бойд, точно сошел с ума! Ладно, так и быть, выпью за компанию.

Чарли кивнул и удалился. Я достал сигарету, закурил и заметил:

— Тебя нельзя отпускать одну в таком виде. Украдут!

Она пристально посмотрела на меня поверх темных треугольных очков.

— Твоя неотесанность делает тебя даже привлекательным. Впрочем, так часто бывает со всем отталкивающим.

— Все дело в моем профиле, — скромно пояснил я. — Покажи мне ту женщину, которая устоит против такой красоты!

— Да? Даю голову на отсечение, что твой тонкий подход заключается в том, чтобы изнасиловать девушку до того, как она посмотрит на тебя.

— Я бы предложил ей завязать глаза, — гордо произнес я. — А у твоих предков наверняка было потрясающее чувство юмора, раз они назвали тебя Вирджинией^[226].

Вернулся Чарли со спиртным, и я с благодарностью отпил немного ледяного спасительного напитка. Вирджиния Рид проделала то же самое, потом снова посмотрела на меня поверх очков и сообщила:

— Меня отправили к тебя в качестве парламентера. Уже догадался?

— Као все проверил и убедился, что я веду честную игру?

— Что-то вроде этого. — Она медленно кивнула. — Так что, если хочешь участвовать в деле, милости просим.

— А поточнее?

— Либо нас ждет крупный выигрыш, либо ничего. Решай: мы предлагаем тебе пятую часть.

— Чего?

— Крупного выигрыша. В том случае, если нас ждет удача, пятая часть, а это около пятидесяти тысяч долларов, а может, и больше, — твоя. Проигрываем — одна пятая составляет один, но большой толстый ноль.

— Сколько человек мне придется убить? — поинтересовался я.

— Надеемся, нисколько, — резко ответила она. — Конечно, кое-какие физические усилия потребуются, но без трупов, если, разумеется, не возникнут непредвиденные обстоятельства.

— Еще что?

— Риск, — спокойно сообщила Вирджиния. — Большой риск. Ну, что?

— Перед тем как сказать «да» или «нет», я должен узнать все в деталях.

— Нет. — Она опять медленно покачала головой. — Это все, что тебе следует знать перед тем, как ты дашь ответ. Если будешь участвовать в деле, узнаешь остальное, если нет… — Она красноречиво пожала плечами.

— Допустим, я согласен. Тогда ты мне все рассказываешь, а если я отказываюсь, то ухожу. — Я щелкнул пальцами. — Вот так?

— Ошибаешься, дорогой, — возразила она. — Соглашаешься — остаешься. Нет — твоя жизнь круто меняется! — Она тоже щелкнула пальцами. — Вот так!

— То есть мне конец?

— Скажем, с головой у тебя будет не все в порядке.

— Так, значит, попаду в психушку, ясно. Что же, согласен.

— Тогда перейдем непосредственно к делу, — проговорила Вирджиния и оглянулась, — но здесь не очень подходящее место…

— Хорошо, пойдем ко мне в номер, — с надеждой в голосе предложил я. — Опустим жалюзи, будет не так жарко, ты сможешь сбросить купальник. Устроимся поудобнее, расслабимся…

— Сразил наповал! — воскликнула она. — По-моему, тебе что ланаи, что какое-нибудь другое место — разницы никакой. Как только ты дотронешься до жалюзи, я сразу закричу.

— Ты не производишь впечатления нервной дамочки, — заметил я. — Наоборот, больше похожа на людоеда. Уверена, что твой купальник не из акульей кожи?

— Вижу, тебя это очень беспокоит? Минуточку. — Она встала и подняла что-то яркое. Не успел я и глазом моргнуть, как это что-то превратилось в красочное муумуу^[227] и Вирджиния нацепила его на себя. А когда застегнула последнюю пуговицу, озорно улыбнулась: — Ну что, так лучше?

— Да, на необитаемом острове ты была бы в полной безопасности, — проворчал я. — Единственное, что могло бы побеспокоить тебя, так это бойскаут, который разобьет там палаточный городок, но, так или Иначе, ты не станешь для него девушкой-проводником.

Перед тем как пойти в номер, я попросил Чарли принести две порции колинза в ланаи. Когда мы зашли, я предложил Вирджинии присесть на кушетку. Секунд через десять появился официант и поставил на стол два бокала.

Я сел рядом с ней, но не слишком близко, лицом к залитому солнцем бассейну — так, что нас могли видеть, но не слышать. В комнате было прохладно.

— Значит, ты разделалась с сексом и похоронила его в этом саване, чтобы мы могли поговорить о деле, — с горечью констатировал я.

— В этом заключается весь смысл муумуу, — спокойно парировала она. — Иначе ты не слушал бы меня.

— Ну, тогда говори. Я весь внимание.

Она отхлебнула немного ромового колинза.

— Слышал о Перл-Харбор?^[228]— Конечно. Это тут по соседству.

— Седьмого декабря сорок первого года базу разбомбили, началась война, — продолжала она. — Этот день запомнили многие, особенно военно-морской флот, базировавшийся в Перл-Харбор. Запомнили его и двое гражданских, двое парней по имени Рошель и Дейвис.

— Впечатляет, но все это в прошлом, — перебил я ее. — Какое отношение все это имеет к делу?

— Это начало, — пояснила Вирджиния. — На следующий день эти двое хотели провернуть одно крупное дельце — ограбить банк.

— Продолжай! — Я выпрямился.

— Японцы оказали им неоценимую услугу, о которой они и не мечтали. Когда начали падать бомбы, все добропорядочные жители вышли на улицу, пытаясь хоть как-то помочь: погасить огонь и все такое.

— Ты говорила о Рошеле и Дейвисе, — напомнил я.

— Да, они хотели ограбить банк и быстренько смыться. Все продумали до мелочей: у машины хорошая скорость, в порту ждала моторная лодка. Из банка быстро в порт, потом уходят на моторке, а ее бросят где-нибудь около берега в окрестностях Гонолулу. Но налет изменил их планы.

— Все сорвалось?

— Ничего подобного. Наоборот, все прошло так гладко, что лучше не придумаешь. Началась бомбежка, одна из бомб попала в здание банка и разрушила стену, взрывной волной убило охранника.

— Поэтому двум нашим героям, — продолжил я, — подоспевшим как раз вовремя, не пришлось грабить банк. Оставалось только войти и взять то, что плохо лежало?

— Ты прав, — кивнула она. — К тому же разрушило часть подвала. Они прихватили с собой слитки золота. Приехали на машине в порт, погрузили золото на моторку. Парни были в безопасности, разве что в них могла попасть бомба. Если кто-то и заметил их лодку, то наверняка решил, что это спасатели или кто-нибудь в том же роде. Поэтому они благополучно вышли из Перл-Харбор в бескрайний Тихий океан. Бандиты задумали ограбить банк и поживиться несколькими тысячами, а обернулось так, что стали обладателями четверти миллиона в золотых слитках. Нужно было дождаться конца войны, чтобы вывезти золото из Гонолулу, а прошло всего несколько часов с ее начала. Значит, оставалось одно: спрятать слитки в каком-нибудь безопасном месте и дождаться окончания войны.

— Ясно, — вздохнул я, — мы дошли до зарытых сокровищ, помеченных на карте большим крестом.

— Выбор пал на остров Ниихау, — сухо сообщила Вирджиния, не обращая на мои слова никакого внимания. — Это самый маленький и самый удаленный остров в Гавайском архипелаге — чуть больше ста миль от Гонолулу — с коренным населением около двухсот человек.

— Значит, они выкопали яму на острове Ниихау и зарыли золото, — нетерпеливо предположил я. — Что потом?

— Дальше вмешалась история. В тот же день у одного японского летчика кончилось горючее и он посадил свой самолет на Ниихау. Гавайцы взяли его в плен и попытались сообщить об этом на соседний остров Кауаи, для чего развели огромный сигнальный костер. Как раз в это время и появились Рошель с Дейвисом. Они выгрузили золото на берег и закопали его без проблем, но, когда вернулись к своей лодке, их уже поджидали островитяне, которые потребовали, чтобы приезжие отвезли японца на Кауаи и сдали его там властям.

— Да, ребята, наверное, здорово удивились, — заметил я. — Только не говори, что они так и сделали и их удостоили наград.

— Испугавшись, парни отказались, — продолжила она. — Не подумали, что, выйдя в море, могли просто сбросить летчика за борт и преспокойно вернуться в Гонолулу. Вместо этого они вытащили револьверы, завязалась перестрелка, Дейвиса убили, а Рошелю удалось смыться на лодке.

Ночь он провел в море, наутро увидел приближающийся военно-морской патруль, снова испугался и затопил лодку. Его подобрали, доставили на берег. Там не поверили в то, что он наплел, и передали его в руки разведывательной службы. Наконец после того, как его личность была установлена, Рошель попал в полицию. Парня доставили в Штаты. Оказалось, что на него был объявлен розыск сразу в трех штатах за вооруженные ограбления. Бедняга получил пятнадцать лет тюрьмы и отсидел весь срок.

— И как Эмерсону Риду удалось все это узнать? — поинтересовался я.

— Не знаю, — созналась Вирджиния. — В тот вечер, когда Рид рассказал мне всю эту историю, он напился до чертиков. Знаешь, у него были кое-какие связи в отделе по анализу руд и металлов. Может, таким образом он вышел на Рошеля? Как бы то ни было, они решили вместе отправиться за золотом и поделить его пополам. Рид рассказал эту историю, но, когда я начала выспрашивать подробности, сразу, как обычно, стал подозрительным и замолчал. И больше ничего никогда об этом не говорил.

— Давно это было?

— Два месяца назад.

— Во всей этой истории с зарытым сокровищем есть одно слабое место, — мрачно констатировал я. — Почему никто за все это время не нашел золото?

— Дейвиса убили, Рошеля упрятали в тюрьму на пятнадцать лет. Зачем ему было говорить кому-то о золоте, а?

— А как насчет летчика-японца?

— Через неделю после того, как его поймали, он сбежал и начал терроризировать островитян, набрасываясь на всякого встречного. Один из гавайцев убил его камнем.

— Хорошо. А как насчет островитян, заставлявших Рошеля и Дейвиса взять летчика на моторку?

— Их было самое большее человек шесть. Во время перестрелки убили Дейвиса, а он был американцем. Они наверняка перепугались — знаешь, разбирательство с властями — и закопали его тело где-то на берегу. О случившемся никому не рассказывали, а спустя некоторое время и сами забыли об этом. Понимаешь, если что-то нужно забыть, это забывается быстро, Дэнни.

— А в один прекрасный день к Эмерсону Риду, стоявшему преспокойно на углу улицы, подваливает некий тип и заявляет: «Не хочешь ли четверть миллиона долларов золотом? Все, что от тебя требуется, — это перевезти его на твоей великолепной яхте. Я серьезно, ты можешь доверять мне, потому что я бывший уголовник». И дружище Эмерсон верит каждому его слову? — Я усмехнулся.

Вирджиния беспомощно пожала плечами:

— Я говорила тебе, что не знаю, как познакомились Эмерсон и Рошель.

— Так или иначе, когда он рассказал тебе обо всем, ты поверила, что это правда?

— Решила: почему бы и нет? Бывает всякое.

— А после этого у тебя созревает собственный план действий: ты бросаешь мужа, прихватываешь с собой шкипера Эрика Ларсона и отправляешься прямиком в Гонолулу, чтобы опередить Эмерсона.

— Да, — устало признала она.

— Как ты вышла на Чоя?

— Он сам нас нашел. — Вирджиния усмехнулась. — Као — большой человек в Гонолулу, не забывай. Он знает обо всем, что здесь творится, о всех темных делах. Иногда даже до того, как что-то произойдет.

— Как и сейчас?

— Да, — понуро согласилась Вирджиния. — Он был так вежлив — пришлось взять его в дело, иначе Чой предложил бы то же самое Риду, а от нас избавился бы. И честно говоря, мне нужен был такой тип, как Као. Эрик великолепно управляет яхтой, но для остального он не годится.

— Неужели?

— Слушай, ты! — процедила она сквозь зубы. — Моя личная жизнь тебя не касается, Бойд! Это не имеет никакого отношения к делу!

— Да ладно! — дружелюбно кивнул я. — Что теперь?

— Теперь ты в курсе. Участвуешь в деле.

— Не валяй дурака! — рявкнул я. — Что теперь? Все готово, чтобы отправляться за золотом, так почему мы все еще здесь? Чего ждем — ясной погоды?

— Эмерсон не сказал мне одного, самого важного, — с ядовитой слащавостью в голосе произнесла Вирджиния. — Не думала, что ты такой дурак, раз до сих пор не догадался, Дэнни! Он не сообщил мне, в каком месте спрятано золото. Нам известно только, что оно зарыто на острове Ниихау, а это примерно семьдесят две квадратные мили. Хочешь, куплю тебе лопату, и давай копай хоть вдоль, хоть поперек, сколько твоей душе угодно!

— Действительно, дурак, — признался я. — Но план-то у вас должен быть?

— Ну, конечно. Эмерсон знает, где золото, и сейчас он здесь, в Гонолулу. Для того чтобы добраться до Ниихау, ему нужна яхта, которая должна прийти в гавань завтра рано утром. Эмерсон и его яхта нужны нам, поэтому мы ждем, кода они встретятся.

— Разбой? — хмыкнул я.

— Ничего другого не остается, — непринужденно заметила она. — Приходи завтра в десять утра к магазину Чоя, тебя будут ждать.

— Выступаем?

— Военный совет, — уточнила Вирджиния. — Не опаздывай, а то Чой разозлится, он может подумать, что ты ведешь нечестную игру и всего-навсего притворяешься, будто перешел на нашу сторону. — Она ослепительно улыбнулась. — А кому хочется получить нож в спину?!

— Или иметь перерезанную глотку? — вкрадчиво добавил я.

Ее глаза стали вдруг безразличными ко всему, и она монотонно повторила:

— Или иметь перерезанную глотку.

Глава 6

После того как Вирджиния Рид ушла, я постоял под теплым душем. Обычно, принимая душ, я ни о чем не думаю На этот раз не получалось. Я не поверил бы ни одному слову из того, что услышал, если бы не убийство Бланш Арлингтон. Если Эмерсон Рид говорил правду, когда нанимал меня в Нью-Йорке, то именно Бланш, его бывшая подружка, сообщила ему о том, что жена, сбежавшая от него, и его шкипер находятся в Гонолулу. Из-за этого ее и убили? По телефону она сказала, что ей есть что рассказать мне при встрече. Что такое она знала, из-за чего пришлось убить ее, чтобы заставить замолчать?

Я не торопясь оделся. Интересно, закопано ли золото на Ниихау на самом деле? Остальные участвующие в этой авантюре считают, что так оно и есть. Ладно, поверю и я. Будучи в хорошем расположении духа, я позволил Вирджинии рассказать мне лишь часть всей этой истории. Остальное либо выдумка, либо оставлено на потом. Может, завтра в десять утра на «военном совете» у Чоя услышу что-нибудь еще. Так или иначе, я немного повеселел: ведь мне снова доведется увидеть Сью Тонг.

Не мешало бы выпить. Пройдя по коридору несколько шагов, я вдруг кое о чем вспомнил и вернулся к себе в ланаи, где вытащил со дна сумки револьвер «смит-и-вессон» 38-го калибра и кобуру к нему. Потом снял пиджак, нацепил кобуру, проверил револьвер, сунул его под мышку и снова надел пиджак. «Так-то лучше», — подумал я, — наверное, сработала мысль о мисс Арлингтон.

Войдя в бар «Золотой дракон» в начале седьмого, я заказал джин с тоником. Никаких деловых встреч до следующего утра у меня не намечалось и никаких личных свиданий, кроме как с Улани, но это ночью, так что весь вечер был в моем распоряжении. Мне хотелось выпить пару порций джина, потом где-нибудь поужинать и, наконец, посмотреть шоу в ночном клубе — в любом, где есть настоящая гавайская танцовщица, например, подойдет бар «Хауоли».

Я потягивал вторую порцию, когда в бар вошел какой-то тип и пристроился рядом со мной у стойки. Не скажу, что он занимал много места. Глянув, не болтаются ли на его шее кинокамеры — их не оказалось, — я успокоился. Тип заказал виски со льдом, закурил, вроде бы всем довольный, и вдруг спросил:

— Бойд?

— Да. — Я повернулся к нему. — Это я.

Он был ниже меня, широкоплечий, что никак не вязалось с его ростом. Лысый, если не считать нескольких волосинок на макушке. Лицо смуглое, с черной щетиной — этот тип явно экономил на бритвенных принадлежностях. Один глаз чуть вывернут. Если показывать его маленьким детям, то проделывать это надо постепенно, по частям.

— Мне надо с тобой поговорить, — произнес тип хриплым, сухим шепотом. — Дело важное.

— Ну, говори.

— Не здесь. Могут подслушать.

— Мне и здесь нравится, — возразил я. — Восточный интерьер и все такое, да и джин ничего. Ты-то сам кто такой?

— Рошель, — хрипло прошептал он. — Пит Рошель. Мое имя тебе о чем-нибудь говорит, Бойд?

— Нет, — спокойно ответил я. — А что?

— А как насчет Бланш Арлингтон? Это имя тебе знакомо?

— Встречал в утренних газетах, — осторожно заметил я.

— Да? Оно есть и в вечерних тоже. До сих пор не нашли того, кто ее убил, но нам-то известно, кто убийца, а, Бойд? Тайна, известная нам обоим. Ну что, теперь пойдем куда-нибудь поговорить?

— Нет, — повторил я. — До меня так и не дошло, о чем ты тут толкуешь.

Его скулу рассекал глубокий шрам, дюйма три в длину. Рошель вдруг задергался.

— Бланш была моей девушкой, Бойд, — произнес он сиплым голосом. — Я был без ума от нее, знаешь, как это бывает?

— Нет, — опять сказал я. — Что касается меня, то женщина — это всего лишь женщина, а вот деньги — это да, их можно поместить в банк, например.

— Так, ладно. Ну и сколько Чой заплатил тебе за твою работу?

— Чой? — переспросил я.

— Хватит дурака валять, Бойд! — На его губах появилась страдальческая улыбка, он буквально пожирал меня глазами. — Ты был у Бланш вчера вечером. Наверное, вошел, поздоровался, а потом перерезал ей горло. Чой нанял тебя, можешь не отпираться, я знаю!

— Смотрю, ты слишком много знаешь. Может, тебе известно, почему Чой хотел, чтобы ее убили?

— И это знаю. — Рошель оскалил зубы. Надо сказать, зрелище было не из приятных. — Все очень просто. Он выяснил, что она моя и работает не на него, а на меня.

— А ты работаешь на Рида. Я тоже работал на него еще вчера вечером. Может, именно он и приказал мне убить ее?

— Да, как же! Поверю я тебе! Работал ты на Рида! — рявкнул он.

— Это правда, спроси у него. Я не убивал твою подружку, Пит.

— Ты убил ее! — Шрам на его скуле стал совсем белым и теперь сильно выделялся на смуглом лице. — И никто не убедит меня в обратном. У меня для тебя хорошие новости, Бойд. Ты умрешь точно так же, как она, но медленно, очень медленно и мучительно. По полдюйма — и так пока я не перережу твою глотку от уха до уха!

— Пит, — устало протянул я, — говорю тебе в последний раз, ты ошибаешься. Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Так что сделай одолжение, вали отсюда!

— Обещаю, Бойд, — прошептал он, — тебе не жить!

— Здесь тебе не тюрьма, выбрось дурь из башки! Я тоже могу кое-что тебе пообещать. Не отстанешь, размажу тебя по стене так, что от тебя только мокрое место останется!

— Будешь иметь дело не со мной, Бойд, — процедил он. — В этом городе у меня много друзей. С этой минуты ты не жилец! — Он залпом осушил стакан и, резко развернувшись, вышел из бара.

Я допил джин и пошел следом за ним. Он был уже у входной двери. Я задержался на несколько секунд на тот случай, если он вдруг обернется. Когда же подошел к входной двери, Рошель уже заходил на автостоянку.

Пришлось ускорить шаг. Он садился в машину. Полусогнувшись, я добежал под прикрытием ряда машин до своего «доджа», взятого напрокат. Когда Пит выехал на дорогу, тут же тронулся следом за ним, отставая на две машины.

Минут через пятнадцать мне показалось, что я уже ехал по этой дороге. А еще через пять минут… Так оно и было — дорога вела вверх на скалу, с ее кошмарными серпантинами. Рошель направлялся через Пали-Пасс в бухту Канеоха. Может, он собирался отдать последнюю дань уважения бунгало, в котором жила Бланш Арлингтон? Когда я пошел за ним из бара, то полагал, что он собирается встретиться с кем-нибудь — можно было выйти на убийцу Бланш, — и надеялся, что это кто-то из мне знакомых. Но кого я мог знать так далеко от города?

Ну и черт с ним, решил я, посмотрим, зачем Рошель отправился в такую даль. Впереди показался первый крутой поворот — пришлось целиком и полностью сосредоточиться на дороге.

Когда оставалось преодолеть последние два поворота, чтобы очутиться на самом гребне скалы, все и произошло. Откуда-то сзади неожиданно вырвался свет фар. На миг, когда я проскочил очередной поворот, свет исчез, потом снова появился в зеркале заднего вида.

«Так, — сказал я сам себе, — для них ты уже покойник, Бойд! Дурак! Тебя так просто выманили из Гонолулу! Распарил на солнце последние мозги!» Рошель послужил приманкой — я попался. Его дружки в машине, следующей за моим «доджем», ждали где-нибудь у дороги, пока я проеду. Или ехали за мной с выключенными фарами последние пятнадцать миль. Впрочем, это уже не имело никакого значения, так как впереди меня ждал последний поворот, и на месте Рошеля я бы тоже выбрал для встречи гребень скалы.

Я вовсе не удивился, увидев, как его машина остановилась впереди. Не проскочишь! Я осторожно притормозил, не доезжая до него футов двадцать. Вторая машина остановилась футах в двадцати позади меня, ярко осветив фарами мой несчастный «додж». Я был как на ладони. Они предоставили мне право выбора: могу остаться в машине, и меня убьют, или выйти из нее, и участь моя будет точно такой же.

Идти было абсолютно некуда: по одну сторону от узкой дороги — ущелье, по другую — отвесная скала. Кролику и то негде спрятаться, так что я принял единственно верное в данной ситуации решение: капитан Бойд не покинет своего корабля! Но нужно было срочно придумать, что, собственно, предпринимать. Кто-нибудь из второй машины мог запросто подкрасться ко мне, оставаясь незамеченным из-за ослепительного света. И вдруг меня осенило: а задний-то ход на что?

Я чуть выждал, крепко сжимая в руке свой тридцать восьмой и силясь услышать звук открываемой дверцы позади. Конечно, я не был уверен, что услышу его, если только он или они, выходя из машины, вообще будут хлопать дверцей, не такие же они дураки. Досчитав до двадцати, я так ничего и не услышал и решил, что пора действовать. Включил заднюю передачу, и мой «додж» покатился назад. Потом газанул, мертвой хваткой уцепился за руль и вжался в сиденье.

Раздался выстрел, затем второй, потом чей-то крик. Я ощутил глухой удар — колеса моей машины явно переехали через что-то, и, наконец, она сильно ударилась о вторую машину. Руль выскочил из моих рук, а меня самого откинуло на него. Скрежет металла, звон бьющегося стекла. Моя машина накренилась. Я открыл дверцу, спрыгнул на землю и тут же опустился на колени, не выпуская из рук револьвера. Пуля просвистела над головой, потом отскочила от скалы. Кто-то продолжал кричать — какой-то странный, холодящий кровь звук на одной ноте.

Заднюю машину развернуло при столкновении поперек дороги, ее передние колеса оказались всего в нескольких дюймах от края ущелья. Я напряг зрение и заглянул сквозь стекло — мне показалось, на переднем сиденье что-то движется. Я метнулся в сторону, и снова прозвучал выстрел. Наверное, парень внутри испугался, что машина может сорваться в пропасть. Так или иначе, он решил выбраться наружу, увы, в этом и заключалась его ошибка. Дверца распахнулась, парень осторожно вышел на дорогу. Его было хорошо видно на фоне светлой машины. Я тут же выстрелил дважды. Он сначала замер, потом рухнул на землю лицом вниз.

Вернувшись к моему «доджу», я убедился, что машина Рошеля по-прежнему на месте, посредине дороги.

Вопрос заключался в том, оставался ли он сам в автомобиле. Но это несложно было проверить. Я выстрелил два раза подряд — пули отскочили от багажника. И тут же машина Рошеля с диким скрежетом дернулась с места и исчезла за поворотом. Пит, вероятно, решил, что если кому и суждено погибнуть, так пусть это будут его дружки.

По-прежнему не расслабляясь, я вернулся ко второй машине и заглянул внутрь. В ней было пусто. Я перевернул на спину того парня, которого подстрелил, и рассмотрел его получше. Давным-давно природа потратила много усилий, поработав над его физиономией, а на этот раз мой тридцать восьмой позаботился о его груди. Я постоял некоторое время, глядя на него. Странно, откуда этот жуткий противный звук, если он мертв? И в этот момент увидел второго, того, кто кричал. Он был еще жив и лежал на дороге футах в пятнадцати от моей машины. До меня наконец дошло, что он и был тем глухим ударом, который я ощутил, когда сдавал назад. Звук становился все громче по мере того, как я подходил ближе к нему. Парень лежал на животе, задрав голову к небу, и выл, как собака Баскервилей. Мне оставалось до него футов шесть, когда вой неожиданно прекратился, будто кто-то щелкнул выключателем, голова раненого тяжело опустилась на землю.

Подойдя к нему, я понял, что произошло, и больше не винил его за дикие вопли. Увидев, что я сдаю назад, он, наверное, решил отпрыгнуть в сторону, но не успел. Колеса переехали его поясницу, повредили позвоночник и превратили живот в сплошное месиво. Не знаю, как ему удалось прожить еще какое-то время после этого. Я поднял его, перетащил к машине, усадил за руль. Затем поднял второго и тоже посадил на переднее сиденье — пусть будут вместе, хотя уже и не смогут поболтать.

Двигатель завелся сразу. Парень за рулем ничего не имел против, когда я поднял его ногу и поставил ее на педаль газа. Я шагнул в сторону, захлопнул дверцу, просунул руку в открытое окно, включил скорость и быстро отскочил. Машина резко двинулась вперед, зависла на миг над пропастью, затем медленно, как в причудливом сне, начала крениться вниз и вдруг исчезла из виду. Казалось, прошло много времени, прежде чем наконец раздался грохот на дне ущелья.

Я медленно пошел к своему «доджу» и вдруг вспомнил, что прошлой ночью тут на вершине дул сильный ветер. Сейчас же не было ни дуновения. Кого благодарить?

На бампере и крышке багажника моего «доджа» остались вмятины, задние фары были разбиты — вот вроде и все повреждения. Я сел в машину, проехал немного вперед, выбрал место пошире и развернулся.

По дороге в Гонолулу я включил радио — звучала «Песнь островов». Наверное, утешением для двух парней на дне ущелья было то, что не каждому суждено быть погребенным там, где дуют пассаты^[229].

Глава 7

Я сел за тот же столик в углу, к тому же официанту, что обслуживал меня в прошлый вечер.

— Рад вас видеть, мистер Бойд, — пробормотал официант. — Джин с тоником, как обычно?

— Одиннадцать порций, как всегда, — поправил я его и протянул зажатую между пальцами десятидолларовую купюру.

Он ловко вытянул ее и снова улыбнулся.

— Шустрый ты парень, Кемо, — сказал я. — Не ожидал, что мои деньги так быстро сработают!

— Почему бы не постараться за такие чаевые! — отозвался он. — Сейчас принесу ваш джин, мистер Бойд. И не забуду сообщить мистеру Мейзу, что вы здесь, понимаете?

— Конечно, — подтвердил я. — Сколько времени осталось до выступления Улани?

— Минут двадцать.

— Я бы подкрепился немного. Есть что-нибудь для успокоения нервов, например бифштекс?

— Какой разговор! — Кемо приготовил карандаш и блокнот. — Как насчет бифштекса по-гавайски?

— А что, на Гавайях его готовят как-то особенно?

— Ну, перед тем как убить быка, ему на шею вешают леи, — невозмутимо пояснил он. — Мы народ сентиментальный. Поэтому у нас бифштекс нежнее.

Официант напомнил мне о том, что вокруг шеи обнаженного тела Бланш Арлингтон тоже было леи!

— Если уж разговор зашел о леи, — оживленно проговорил я, — скажи, красный гибискус имеет какое-то особое значение?

— Красный гибискус — официальный цветок Гавайев, — обиженно сообщил Кемо.

— Вот как? Пит Рошель заглядывал сегодня?

— Не видел, — качнул он головой. — Я принесу вам джин и закажу бифштекс. Прошу прощения, мистер Бойд. — И отошел от столика прежде, чем яуспел задать ему следующий вопрос.

Я закурил и посмотрел на часы. Было пять минут одиннадцатого. Вся ночь впереди, а Дэнни Бойд уже успел постареть лет на десять за последние несколько часов. Я поднял голову — на меня смотрели знакомые светло-голубые глаза. Эдди Мейз выдвинул стул и сел напротив.

— Снова пришли посмотреть, как танцует Улани, мистер Бойд? — прошепелявил он. — Польщен.

— Зовите меня просто Дэнни, — предложил я. — У меня такое чувство, что нас с вами связывает много общего.

— Мило с вашей стороны так считать, Дэнни. — Он холодно улыбнулся. — И что же нас связывает?

— Ну… — Я сделал вид, будто обдумываю ответ. — Во-первых, нам обоим нравится смотреть, как танцует Улани.

— Да, — кивнул он, — но в этом все мужчины одинаковы.

— А потом, у нас общий круг друзей, — продолжил я. — Знаете, как говорят: друг моего друга — мой друг. До тех пор, конечно, пока он не попросит у вас взаймы.

— Общие друзья? — Мейз удивленно приподнял брови. — Ну конечно, вы имеете в виду миссис Рид и капитана Ларсона?

— Пита Рошеля, — отрезал я. — Мы со стариком Питом закадычные друзья, даже несмотря на то, что кто-то наплел ему, будто я перерезал горло его подружке!

Мейз покачал головой, и еще несколько тугих кудряшек выбились из его прилизанных волос на лоб.

— Извините, — вежливо произнес он. — Не понимаю вас.

— У нас общий круг знакомых. Как вы сказали, это Вирджиния Рид и Эрик Ларсон, Као Чой, Пит Рошель.

— Не знаю я никакого Рошеля, Дэнни, — мягко возразил Мейз. — С чего вы взяли?

— Давай, Эдди, — подзадорил я его, — не скромничай, он где-то поблизости. Знаешь, почему я решил, — что ты знаком с ним? Потому что он хотел встретиться с Улани, а ты знакомишься со всеми, кто хочет ее видеть, разве не так?

— Зачем же этому Рошелю встречаться с Улани? — вежливо спросил он.

— Сам понимаешь, Эдди, — я усмехнулся, — когда видишь кого-нибудь из родного города, всегда хочется поговорить с ним.

— Если этот Рошель американец, как Улани может быть из одного с ним города? — наивно уточнил он.

— Не прикидывайся дураком, Эдди! Ты говорил, что Улани родом с Ниихау, а Пит Рошель бывал там. Ясно? Остров произвел на него неизгладимое впечатление, и ему не терпится вернуться туда!

Кемо принес джин с тоником для меня, виски с содовой и льдом для Мейза.

— Ваш бифштекс будет готов через пять минут, сэр, — отчеканил он. — Вы предпочитаете недожаренное мясо?

— Мне нравится с кровью. Если крови недостаточно, может, заставить мистера Мейза перерезать собственную глотку?

— Значит, недожаренный. — Кемо кивнул. — Будет готов через три минуты, сэр. — И он снова исчез.

Мейз отпил виски, его кукольные глаза холодно смотрели на меня поверх бокала.

— Это уже не смешно, Бойд, — прошепелявил он. — Что у вас на уме?

— Ладно, — хмыкнул я. — У меня много чего на уме. Вчера вечером убили Бланш Арлингтон. Пит Рошель уверен, что убил ее я. Ты отправляешь меня к Вирджинии Рид и Ларсону. Ты знал, что Као Чой заодно с ними? Все интересуются Ниихау, а Улани родом с этого острова, и ты глаз с нее не спускаешь, словно отец родной и мать, вместе взятые! И наконец, ты сказал Рошелю, что я убил его девушку, или нет?

— Да, много чего у тебя на уме, Дэнни, — выдавил он ухмылку. — Постараюсь ответить на некоторые вопросы. Мне тоже очень жаль мисс Арлингтон, она была очаровательной женщиной. Заходила к нам несколько раз. — Появился официант, и Мейз подождал, пока он подаст мне бифштекс. Потом продолжил: — Кемо сказал мне, что ты выспрашивал его о миссис Рид и капитане Ларсоне. Они часто заходят сюда, и я знаю, что вечера эти двое обычно проводят в баре в «Принсес Каиулани». Думал, смогу помочь тебе, если скажу, где их найти. Относительно Чоя, так его в Гонолулу знает каждый, но я не думал, что он с ними.

— А как насчет Ниихау? — напомнил я. — И Рошеля?

— Ниихау — это остров, откуда родом Улани, — ответил он. — Вот и все. Я уже говорил тебе, Дэнни, ты играешь по собственным правилам, которые мне неизвестны. Насчет Рошеля повторяю: я его не знаю, а раз так, сказать ему ничего не мог. Понятно?

— Может быть, и так, Эдди, — согласился я. — Но если узнаю, что ты врешь и что это ты подставил меня Рошелю, одного выстрела будет достаточно, уверяю тебя.

К столику подошел невысокий официант с грустным лицом, наклонился над Мейзом, прошептал ему что-то на ухо и сразу ушел.

— Прошу прощения, Дэнни, — вежливо прошепелявил Мейз. — Дела. Скажи, понравился ли тебе бифштекс? О счете, как всегда, не беспокойся — оплачено. — Он встал и направился к входной двери клуба.

Я принялся за бифштекс — действительно, в меру недожаренный и очень нежный. Вернулся Кемо.

— Бифштекс отличный, — похвалил я. — Просто замечательный!

— Рошель здесь, — шепнул Кемо. — Только что пришел. Ждет Мейза в его кабинете. С ним еще один тип, страшный человек, я знаю.

— И что?

— Может, вам лучше уйти сейчас, мистер Бойд? — Он натянуто улыбнулся. — Счет оплачен, как всегда. Выйдите вон через ту дверь! — Он кивнул на дверь с таинственной надписью «Камее».

— А потом?

— Налево увидите еще одну дверь. Она ведет к черному ходу. Когда начнет танцевать Улани, погасят свет. Самое время уходить.

— Хорошо, — отозвался я. — Спасибо тебе. Но почему ты решил предупредить меня, ведь у тебя могут быть неприятности?

— Да кинэ. — Он пожал плечами. — По-моему, вы неплохой человек, а Улани нужен друг. И потом вам не нравится мистер Мейз, как и мне. — Он улыбнулся во весь рот. — А еще вы щедры на чаевые, мистер Бойд!

— Чуть не забыл, — сказал я и достал из бумажника еще одну десятидолларовую купюру, которая исчезла в его кармане с той же скоростью, что и первая.

— Я рад, что вам понравился бифштекс, сэр, — сказал официант и удалился.

Через десять секунд свет погас, и меня как ветром сдуло со стула. Я нашел вторую дверь там, где она и должна была быть, по словам Кемо, прошел по узкому коридору к черному ходу и вышел на улицу. Я оставил мою машину перед баром, значит, Рошель наверняка заметил ее и велел какому-нибудь головорезу наблюдать за ней. Пусть стоит здесь, а я пока обойдусь без колес. Я прошел два квартала пешком, поймал такси и отправился в отель «Гавайян-Виллидж».

Добравшись до своего номера, налил себе виски и прилег на кушетку в ожидании Улани. Будет хоть что-то приятное за вечер. Через пять минут в дверь тихо постучали. Было без пятнадцати одиннадцать, значит, это не Улани. От других визитеров ничего хорошего ждать не приходилось. Левой рукой я открыл дверь, а правую держал за спиной, сжимая свой тридцать восьмой.

В дверях стоял китаец в очках в солидной роговой оправе и дружелюбно улыбался.

— Мистер Бойд? — спросил он.

— Да.

— Извините, что потревожил вас так поздно. Меня зовут Ли — Харольд Ли.

— Отлично, — осторожно заметил я.

— Лейтенант полиции, — добавил он, показывая свой значок. — Можно войти?

Я быстро сунул револьвер в карман брюк.

— Конечно. Прошу.

— Спасибо.

Ли прошел в комнату. Закрыв дверь, я предложил ему присесть.

— Выпьете чего-нибудь?

— Благодарю, как-нибудь в другой раз. — Лейтенант посмотрел на мой бокал, стоявший на столике. — Но прошу вас, не обращайте на меня внимания, мистер Бойд.

Я взял бокал и сел на кушетку. Мы оказались в противоположных концах комнаты и какое-то время молча смотрели друг на друга.

— Я расследую убийство женщины по имени Бланш Арлингтон, — наконец произнес он. — Слышали о случившемся?

— Читал в газетах.

— Вы были с ней знакомы?

— Нет, — я покачал головой, — никогда с ней не встречался.

— Вы абсолютно уверены в этом, мистер Бойд?

— Да, — твердо ответил я.

Лейтенант моргнул, и вид у него был, надо сказать, слегка озадаченный.

— Наверное, произошла ошибка, извините. Но телефонистка этого отеля уверена, что она соединяла вас с мисс Арлингтон вчера вечером.

— А, это! — непринужденно произнес я. — Да, один из моих друзей попросил меня заскочить к ней по приезде в Гонолулу, поэтому я и позвонил ей сразу же, как только приехал вчера. Конечно, я разговаривал с ней по телефону, но никогда не встречал ее.

— Это все объясняет, — решил он. — Надеюсь, Гавайи оправдали ваши ожидания? Хорошо провели вечер?

— Неплохо.

— Вам придется рассказать мне об этом, — вежливо попросил Ли. — Обычно туристы проводят время намного интереснее, чем постоянные жители. Где вы были?

— В центре города. В пяти или шести барах, не помню их названия, разве что бар «Хауоли» — у них отличная гавайская танцовщица.

— Как только выдастся свободный вечерок, обязательно схожу посмотрю, как она танцует, — решил он. — Как зовут вашего друга, который просил вас встретиться с мисс Арлингтон?

— Рид. Эмерсон Рид. Кстати, он сейчас здесь, в Гонолулу, и остановился в этом же отеле — приехал через несколько часов после меня.

— А вы, случайно, не знакомы с человеком по имени Рошель? — продолжил Ли. — Пит Рошель?

— Нет, — ответил я. — А следовало бы?

— Нет, определенно нет, мистер Бойд. — Он улыбнулся. — Это уголовник. А чем вы занимаетесь, сэр?

— Да так, сам по себе: частное сыскное агентство.

— Да? — Он задумчиво кивнул. — И у вас есть лицензия частного детектива?

— Не без этого, — подтвердил я.

— Тогда нас с вами связывает нечто общее. Вы здесь по делу, мистер Бойд, или так, отдыхаете?

— Так, отдыхаю. Знаете, захотелось расслабиться, позагорать, поваляться на солнце, вечером рано в постель. — Я выразительно посмотрел на часы.

— Извините, не подумал, — проговорил Ли и поспешно встал. — Забыл, что уже поздно.

— Ничего. Заходите еще.

Я открыл дверь, лейтенант крепко пожал мне руку, затем вышел в коридор.

— Было приятно с вами познакомиться, мистер Бойд, — сказал он. — Сколько вы собираетесь еще пробыть здесь?

— Даже не знаю, — непринужденно пробормотал я. — Может, неделю, а может, всего один день. Вдруг появятся неотложные дела?

— Я бы посоветовал вам остаться здесь еще на несколько дней, — заявил Ли. — Гавайи не узнаешь за два-три дня. По-моему, вам следует задержаться в Гонолулу по меньшей мере дня на три.

— Что же, постараюсь, но не могу обещать, — отозвался я.

— Уверен, вам удастся это сделать, — подчеркнул он. Улыбка медленно сползла с его лица, взгляд из-под очков в роговой оправе стал холодным и слегка высокомерным. — Мистер Бойд, — неторопливо и отчетливо проговорил он, — я настаиваю на том, чтобы вы остались по меньшей мере на три дня.

— Ну, если так, — вяло отреагировал я, — как я могу отказать вам?

— Великолепно! — воскликнул Ли. — Спокойной ночи, мистер Бойд.

— Алоха нуи лоа, лейтенант!

— Ишь ты! — Он остановился. — Вы уже изучили язык, мистер Бойд, и, полагаю, кое-какие обычаи?

— Времени зря не теряю, — огрызнулся я.

— То-то и видно. — Он щелкнул пальцами. — Пушка в кармане брюк — сидеть-то неудобно было, да? Без орудий труда обойтись не можете, мистер Бойд, даже во время отдыха? — Ли быстро направился по коридору, не дожидаясь ответа, что меня спасло от необходимости его придумывать.

Я закрыл дверь и налил себе очередную порцию виски. Лейтенант Харольд Ли мне не понравился — не люблю шустряков. Уважаю, конечно, хороших полицейских, но на расстоянии — они начинают действовать мне на нервы, стоит им чуть приблизиться. До сих пор ощущаю дыхание этого типа прямо в затылок.

Наверное, телефонистка запомнила мой звонок Бланш и рассказала об этом полицейским. А может, Рошель решил, что проще натравить на меня фараонов, чем напрягаться самому. А может, тот, кто направил Рошеля по моему следу, надоумил и полицейских. Как ни верти — дело дрянь. Еще несколько минут назад я подумал, черт с ними со всеми, следующим же рейсом улечу в Нью-Йорк, но лейтенант решил все по-своему.

Я допил виски и пришел к заключению, что с меня хватит проблем. Я на Гавайях, и несколько дней в моем распоряжении. Я включил радио — опять исполняли «Песнь островов». Потом зазвучала «Отправляемся на хукилау!».

— Я попаду в сети раньше всех! — рявкнул я и выключил радио. Из рекламного проспекта мне было известно, что хукилау — это праздники ловли рыбы, но на этот счет у меня были свои соображения. Даже в проспекте не изображено ничего, кроме сетей и множества коротких саронгов и длинных женских ног. Если весь этот праздник устроен ради ловли рыбы, то не проще ли сделать так, как делают все остальные: пойти в магазин и купить пару банок рыбных консервов?

Глава 8

Около полуночи раздался осторожный стук в дверь, и я поспешил открыть ее, а то, не дай Бог, Улани успеет передумать.

— Алоха ауиа оэ! — воскликнул я, открывая дверь.

— Даже так? — холодно произнесла Вирджиния Рид.

Я открыл от удивления рот — сделать что-либо другое был просто не в состоянии. Она вошла в комнату, оставив меня глазеющим на пустую стену напротив. Наконец опомнившись, я медленно закрыл дверь и, развернувшись, уставился на Вирджинию. На ней было национальное китайское платье — узкое, облегающее фигуру. Между прочим, далеко не все китаянки могут с таким изяществом носить свою традиционную одежду, потому что иначе сложены. Платье облегало мою посетительницу с шеи до колен, и казалось, что она более обнажена, чем днем в бассейне. Вирджиния отставила ногу чуть в сторону — юбка распахнулась, открыв великолепную ногу.

— Нравится? — спросила она. — Ты что, язык проглотил?

Прямые волосы, обрамляющие красивое лицо, дымчато-алое шелковое платье, подчеркивающее каждый изгиб и выступ тела — она действительно выглядела привлекательной и желанной, но не была при этом Улани.

— Нравится, — выдавил я. — Что тебе нужно?

Вирджиния пожала плечами:

— Никогда не встречала такого восторженного приветствия. Мне ничего не нужно, я думала, это ты кое в чем нуждаешься. Когда солнце скроется за горизонтом, подумала я, Бойду станет так одиноко! Сегодня днем ты был другим!

— Да, — рассеянно произнес я. — У меня кое-какие неприятности. Знаешь, как у посла, когда заглядывает Хрущев, приглашенный на уик-энд, и спрашивает: «Как насчет игры в русскую рулетку?»

Как я объясню Улани присутствие в номере Вирджинии? Как отнесется Вирджиния к приходу среди ночи Улани?

Зазвонил телефон. Я с отвращением глянул на него, но он продолжал настойчиво дребезжать.

— Подними трубку! — потребовала Вирджиния. — Кому-то ты сильно нужен!

— Слушаю, — буркнул я.

— Мистер Бойд? — затараторил мужской голос.

— Да, а кто говорит?

— Кемо. Помните, официант из…

— Да-да, конечно, — прервал его я. — Что случилось?

— Они поймали ее, когда она выходила через черный ход, мистер Бойд, — Мейз и Рошель. Схватили и отвели в кабинет Мейза. Потом я слышал, как она плакала там, наверное, он бил ее.

— Она все еще там?

— Нет. — Кемо явно волновался. — Они увезли ее, посадили в машину и куда-то уехали. Я так беспокоюсь за нее, мистер Бойд, очень беспокоюсь.

— Да, — сказал я. — Ты не знаешь, куда они поехали?

— Нет. Пытался выяснить, но не думаю, что Мейз кому-нибудь сообщил об этом. Что делать, мистер Бойд?

— Пока ничего, — ответил я. — Конечно, плохо, что ее поймали, но не переживай так сильно, Кемо.

— Не переживать! — закричал он. — Они могут сделать с ней все, что угодно, даже убить!

— Да нет, она в безопасности. Улани нужна им для одного дела. Они не хотели, чтобы я поговорил с ней. А теперь уверены, что такой возможности у нее не будет. Говорю тебе правду, Кемо. Ей сейчас не угрожает серьезная опасность.

— Если вы так считаете, мистер Бойд, — уныло пробормотал он. — И вы что, ничего не предпримете?

— Не сейчас, — сказал я. — Может, чуть позже. Поверь мне: она вне серьезной опасности…

Кемо бросил трубку — я не оправдал его ожиданий!

— Ой, как интересно и таинственно! — хрипло воскликнула Вирджиния. — С кем это ты говорил?

— С боссом, — ответил я. — Он постоянно звонит мне, спрашивает, хорошо ли я устроился. Каждый раз, когда звонит, я говорю, что все отлично, но он такой зануда!

— А девушка, которой не угрожает ничего серьезного? — полюбопытствовала она. — Наверное, это твоя младшая сестренка? Он волнуется, как пройдет ее первый день в школе?

— Так оно и есть, — согласился я. — Разве что она уже десять лет как учится в школе, поэтому он так и волнуется.

— Ладно, может, хватит паясничать? — отрезала Вирджиния. — Као весь вечер дергается из-за тебя.

— Поэтому и позвонил в полицию?

— В полицию? — Она нахмурилась. — Опять паясничаешь? Я…

— Да нет, мне не до шуток, — прервал я ее. — И полицейский лейтенант Харольд Ли — самый что ни на есть настоящий! Он совсем не шутил!

— Ли? — переспросила она. — Чего он хотел?

Я вкратце пересказал ей нашу беседу и увидел, что лицо ее стало тревожным. Вирджиния откинулась на кушетке, рассеянно покусывая нижнюю губу.

— Надо выпить, Дэнни. Хоть немного расслабиться.

— Согласен, — отозвался я и разлил виски по бокалам, в то время как она думала о чем-то.

— Где ты был сегодня вечером? — наконец спросила Вирджиния.

— На Пали-Пасс.

— Као так и подумал, — тихо произнесла она. — Рошель?

— И два его дружка.

— Рошель в машине, которая упала в ущелье?

— Нет, — печально ответил я. — Сегодня вечером мне что-то не везет.

— Значит, он опять ищет тебя… — Она вскочила, голос ее снова обрел решительность: — Бери свой пиджак, Дэнни, тебе нельзя здесь больше оставаться!

— И куда же я пойду?

— Ко мне, — энергично заявила она. — Рошель это так не оставит! Он такой! Будешь сидеть здесь — получишь нож в спину!

— Он пообещал перерезать мне горло, — возразил я. — От уха до уха и медленно, очень медленно.

— Черт с ним, с пиджаком! — взволнованно проговорила она. — Бежим!

— Пиджак уже на мне, — спокойно отозвался я. — Смотри.

— Да? — Вирджиния засмеялась. — Тогда почему ты стоишь на месте?

— Ты иди вперед, встретимся в фойе, у входа.

Она вышла из комнаты. Через секунду раздался стук ее каблучков в коридоре. Лейтенант Ли был прав относительно кармана брюк — в спецкобуре револьверу намного удобнее. Я зарядил его — на Пали-Пасс были израсходованы четыре пули. Потом прихватил зубную щетку на тот случай, если ночь будет длиннее, чем предполагалось.

Я увидел Вирджинию не сразу; оказалось, что она спряталась за швейцаром. Я схватил ее за руку и вытащил на улицу.

— Где твоя машина, Дэнни? — поинтересовалась Вирджиния, переводя дыхание.

— У бара «Хауоли». А твоя?

— Я без машины. Поймаем такси.

— Куда мы поедем?

— Жилой квартал «Гибискус» — это недалеко от центра Вайкики.

Мы ехали минут десять. Дом, в котором жила Вирджиния, оказался длинным трехэтажным зданием. Ее квартира располагалась на верхнем этаже. Вид оттуда был просто потрясающим: внизу сверкали огни самых дорогих отелей Гонолулу, от печальных силуэтов отеля «Моана» до изящных очертаний элегантного «Ройал Гавайян».

Гостиная была большой, уютной. Насладившись открывающимся видом и убедившись в том, что Рошель не маячит за окном, я устроился в кресле и закурил.

Вирджиния ушла на кухню. Судя по звукам, она взбивала коктейль. Возникло ощущение домашнего уюта. Я ждал, что для завершения картины появится Эрик Ларсон.

В комнату вошла Вирджиния. В руках у нее были бокалы и шейкер^[230].

— «Манхэттен»^[231], — объявила она. — Прошу. Когда шейкер опустеет, приготовлю еще.

— Отлично, — отреагировал я и наполнил бокал. — А Эрик где, дуется в ванной?

— С чего ты взял, что он здесь живет? — резко спросила Вирджиния.

— А разве нет? — вежливо поинтересовался я.

— Я уже говорила тебе, что взяла его с собой, потому что знала — потребуется человек, умеющий управлять яхтой. Вот и все!

— Ты меня разочаровала! — воскликнул я. — Мне-то казалось, что ты из-за страсти к нему бросила старика Эмерсона. В воображении рисовались картины одна краше другой: ты и Эрик, длинные страстные ночи на корме. Эрик управляет яхтой, а Вирджиния рядом, у компаса, или что-то в этом духе…

— Заткнись! — злобно рявкнула она.

— Согласись, ты быстро заводишь друзей, — восхищенно заметил я. — Еще сегодня днем уверяла, что понятия не имеешь, как Эмерсон познакомился с Рошелем; все, что ты знала о нем, — это то, что, по словам твоего мужа, они с Дейвисом украли из банка слитки золота в сорок первом и для Рошеля это закончилось пятнадцатью годами тюремного заключения.

— Ты к чему клонишь? — разозлилась Вирджиния.

— А сейчас оказывается, ты уже хорошо знакома с Питом Рошелем! И он так опасен, что мне нужно от него скрываться, иначе под покровом ночи этот уголовник меня прикончит. Ты все знаешь о нем. Даже не удивилась, когда я сказал, что встретил его в одном из баров отеля сегодня вечером.

— Да, я не все тебе рассказала сегодня днем, — заявила она. — И что из этого? Откуда мне знать, можно ли тебе доверять?

— Ну, могла бы мне поверить, глядя на мое честное красивое лицо…

— По крайней мере, то, что я рассказала тебе о Рошеле, — правда. Сам мог в этом убедиться!

— Одно меня волнует. Его на пятнадцать лет отправляют в тюрьму, году в сорок втором. Значит, он освободился в пятьдесят седьмом и только теперь, три года спустя, приехал в Гонолулу за припрятанным золотом. Что мешало ему приехать сюда раньше? Он что, добирался вплавь?

— Все объясняется очень просто, — ответила она. — В течение пятнадцати лет в тюрьме Рошель жил надеждой на тот день, когда его освободят и он сможет завладеть своим богатством. Он знал, что спрятано четверть миллиона — хватит, чтобы прожить в роскоши до конца жизни. Ради этого можно и подождать еще три года, чтобы как следует все подготовить и не упустить добычу в последний момент!

— Может, ты и права, — согласился я. — Но будь я бывшим уголовником, то любым способом добрался бы до Гонолулу, под предлогом, что был здесь когда-то, а может, климат мне нравится, и придумал бы, как обеспечить свое существование.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, придумал бы правдоподобную историю, как был здесь в начале войны, упоминая тех, кто давно уже мертв и не в состоянии уличить меня во вранье. А в этом мире полно таких простаков, как Эмерсон Рид. Нечестного типа всегда легче обвести вокруг пальца, чем человека честного. — На меня нашло вдохновение — я изобрел абсолютно новый образ жизни, а поэтому увлеченно продолжил: — Я бы не стал мелочиться. Предложил бы Эмерсону половину вымышленного золота и потребовал бы приличные средства на существование до тех пор, пока мы не отправимся за нашим кладом. Допустим, триста — четыреста долларов в месяц. Потом точно так же обдурил бы еще человек двенадцать. И единственным моим занятием был бы поиск правдоподобных причин, мешающих немедленно отправиться за слитками на Ниихау. Конечно, это не могло бы длиться вечно: кто-то из одураченных охладел бы быстрее, кто-то продержался бы подольше. Однако при жульнических способностях Рошеля можно было бы разыгрывать их лет десять, а к тому времени деньжат повыкачивал бы уже немало!

— Ты невыносимый тип! — злобно выкрикнула Вирджиния.

— Может, ты путаешь меня с Питом Рошелем? Представляешь, он сейчас где-то поблизости убивает своих клиентов, чтобы они не отправились на Ниихау. Как насчет этого?

— По-моему, ты спятил, — устало пробормотала она. — Наверное, мы все спятили, но ты — наверняка.

— Ты права, — воскликнул я. — Я вернул Эмерсону его бабки. Сделай одолжение, малышка, защити меня от меня самого.

— Больше ничего не хочешь? — буркнула Вирджиния.

Я допил коктейль и налил себе еще добрую порцию.

— Если Эрик не живет здесь, то где тогда? — поинтересовался я. — Только не говори, что на закате он уходит в море, проводит там всю ночь, а с восходом солнца возвращается, а то я еще поверю.

— Он снял комнату в одном из отелей в центре. Так дешевле. Каждый из нас живет на собственные средства, а они убывают ежедневно.

— А как насчет Чоя? — спросил я. — Он не дает взаймы?

— Као быстро соображает насчет всего, кроме баксов. Но я уверена, он не даст мне умереть с голода, если дела будут совсем плохи. Наверняка одолжит меня своим дружкам на недельку-другую и пятьдесят процентов заработанного будет отдавать мне.

— Военный совет завтра в десять утра все еще в силе?

— Вроде да. Мы могли бы отправиться на него прямо отсюда.

— Действительно, почему бы и нет? — согласился я. — Уже можно ложиться спать?

— Спальня вон там. — Вирджиния кивнула на дверь.

— Что, одна спальня?

— Одна.

— И кровать одна, да?

— Разумеется.

Я немного подумал.

— Может, мне лучше лечь здесь, на кушетке? Или тебе будет удобнее на полу?

Вирджиния медленно подняла голову, и мне показалось, что в глазах ее вот-вот блеснут слезы.

— Хватит, Дэнни, — тихо попросила она. — Прошу тебя!

— Ладно. Я пошутил.

Она в отчаянии покачала головой:

— Идея казалась такой заманчивой! Я решила, что сама со всем справлюсь. Наконец-то, после двух лет кошмара, могла избавиться от Эмерсона Рида. Думала, проверну это дельце и до конца жизни буду жить припеваючи. Я знала, что Ларсон предан мне и ради меня готов на все. Заодно он бы свел счеты с Эмерсоном. Эрик возненавидел его с самого первого дня работы.

— С Ридом было так трудно ладить? — полюбопытствовал я.

— Ты представить себе не можешь! Жизнь с ним была сплошным кошмаром. Если он не ворчал, не рычал, то подвывал. Больше не встречала подобного вероломного типа! Иногда такое вытворял! — Она вдруг вздрогнула. — Если бы мне пришлось выбирать — провести остаток жизни с ним или покончить самоубийством, я не раздумывая перерезала бы себе горло!

— Неужели он такой уж ужасный, дорогая? — воскликнул я. — Ты просто переутомилась.

Вирджиния глянула на меня почти с жалостью.

— Ты же совсем его не знаешь, — медленно проговорила она. — Думаешь, он просто злобный пес, со всеми этими рыками и подвываниями? Стоит ему лишь заскрежетать зубами, да кто угодно забьется в угол, дрожа от страха! Ты никогда не видел, как собака загоняет зайца? — Она опять вздрогнула. — Зрелище не из приятных, Дэнни!

— Оставь свои собачьи истории для детей! — попросил я. — Догадываюсь, что Рид тот еще тип, но ты уж такое напридумывала…

— Знаешь, как он разбогател? — резко спросила она.

— Нет. — Я пожал плечами. — Наверное, разбавлял спиртное водой?

— У него был напарник, — сообщила Вирджиния. — Они вместе занимались контрабандой наркотиков. У того была яхта, а у Рида — связи. Напарник на яхте отправлялся в Карибское море, забирал там товар и доставлял в Штаты. Рисковал именно он. Власти заинтересовались его морскими путешествиями. Эмерсон узнал об этом и сообщил полиции, где можно поймать его сообщника при передаче товара. Тот предпочел покончить жизнь самоубийством, но только не угодить за решетку. А Эмерсон купил за бесценок его великолепную яхту.

— Да, что ни говори, парень не промах…

— Года два он сдавал яхту напрокат, — продолжила она. — Десятидневные круизы для тех, кто мог себе позволить такую роскошь, начиная с алкоголя и кончая женщинами. Белые женщины-профессионалки запросили бы слишком много, поэтому Эмерсон предлагал клиентам мексиканок. Зато ему хорошо за них платили. Когда круиз подходил к концу, он высаживал их где-нибудь на пустынном пляже. Две шестнадцатилетние девушки выбросились за борт.

— Как тебе удалось все это узнать? — удивился я.

— Эмерсон сам рассказывал. — Она улыбнулась. — Хотел рассмешить. Иногда, в порыве безумия, когда ему надоедало меня избивать, говорил: «Почему бы тебе не последовать их примеру?»

— Ну, так или иначе… Теперь ты освободилась от него и сорвешь к тому же большой куш в этом дельце.

— Конечно. — Голос ее дрогнул. — Ты только посмотри на меня! Я ни на шаг не приблизилась к этому проклятому золоту, лишь связалась с такими подонками, как Рошель! Да еще это убийство в придачу! Если мы не прикоснемся к золотым слиткам в ближайшие две недели, придется наняться к Чою, предложив ему семьдесят пять процентов заработка!

— Ну, не так уж плохи дела, дорогая, — попытался я ее утешить. — Может, уже через месяц ты будешь жить в «Уолдорф Тауэрз», выбрасывая из окна десятидолларовые купюры беднякам, толпящимся на улице. Яхта Эмерсона прибывает сюда утром, да?

— Какая разница! — с надрывом в голосе произнесла Вирджиния. — Ничего не выйдет, я знаю. Все не так, я чувствую, все не так! — Она стукнула кулаком по столу. — Мне никогда не завладеть этим золотом!

— С твоей внешностью тебе незачем волноваться, — успокаивал я ее. — Если все рухнет, ты можешь снова выйти замуж, только постарайся подцепить типа с деньгами Рида, но не с его характером и обаянием, ну, какого-нибудь вполне приятного миллионера…

Вирджиния аж заскулила от отчаяния, закрыв лицо руками.

— Что я такого сказал, что?

— Ты! — Она всхлипнула. — Стоишь тут передо мной и говоришь такое! И это после того, как я заплатила сорок долларов за это платье — между прочим, квартирная плата за неделю! — чтобы произвести на тебя впечатление! Пришлось чуть ли не силком вытаскивать тебя из отеля, чтобы привезти сюда! И чем мы тут занимаемся? Сидим, допиваем последнее, что у меня есть в запасе из спиртного, — кстати, оно тоже обошлось мне недешево, — и издеваемся друг над другом…

— Э… э… Вирджиния… — промямлил я.

— Ты! — заорала она. — И ты еще говоришь, что мне незачем волноваться, если все рухнет, могу снова выйти замуж… — Ее глаза зло заблестели. — Остается только — как это ты сказал? — подцепить какого-нибудь миллионера? — Схватив шейкер, Вирджиния запустила его в стену. Он разлетелся вдребезги. Затем она вскочила и, дрожа от негодования, добавила: — Ну почему я не могу соблазнить даже такого придурка, как ты? Чем я плоха? Я что, старая? Мне всего двадцать шесть, у меня документы с собой — вон в том столе, могу показать!

— По-моему, ты выглядишь на двадцать три, и ни на день старше, честно! — пробормотал я.

— Ну ладно! — завопила она. — Наверное, все дело в этом платье — сорок долларов коту под хвост! От него мы избавимся!

Она дернула застежку-«молнию», затем сняла платье через голову, швырнула его на пол и даже потопталась на нем.

— Теперь никакого платья нет, — задыхаясь, констатировала Вирджиния. — Может, все дело в моей фигуре, а? Я что, похожа на толстых теток, выгуливающих своих собачек по Пятой авеню и кряхтящих при каждом шаге?

Ты опять ошибаешься, я еще ни разу не надевала пояс, и грудь у меня не падает, когда я снимаю бюстгальтер!

Одно движение рук — и шелковая комбинация персикового цвета оказалась рядом с платьем у ее ног. Затем руки Вирджинии скользнули за спину. Словно завороженный я смотрел, открыв рот, за полетом бюстгальтера через комнату — он приземлился на спинку стула в противоположном углу.

— Видишь? — рявкнула она. — Как в бюстгальтере! Не опустились ни на дюйм!

И была абсолютно права: ее мраморные груди с розовыми сосками выглядели упругими и высоко поднятыми.

— Ни на дюйм, — покорно повторил я. — Говорю это как истинный знаток женской груди!

— Значит, все на месте, — хрипло произнесла она. — Никакого пояса на косточках, никакого поролона! Так в чем дело? Чем я плоха?

Я приготовился было открыть рот, чтобы ответить ей, но не успел.

— Ладно, — удовлетворенно произнесла она. — Осталось только одно. — И одним резким движением стянула с себя трусики персикового цвета, затем переступила через них, постояла нерешительно какое-то время и наконец пренебрежительно бросила их в серебряную вазу для фруктов, стоявшую на столе.

Я почувствовал себя пятнадцатилетним юношей, попавшим на стриптиз впервые в жизни. Уставившись на Вирджинию, тело которой было просто потрясающим, я так и сидел, раскрыв рот.

Медленно и гордо она повернулась, прошла к двери, ведущей в спальню. При этом ее лицо расплылось в снисходительной улыбке. У распахнутой двери она задержалась, приняв элегантную позу.

— Ну что? — спросила она нежным голосом. — У меня все в порядке?

— Да, — прохрипел я. — Ты самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо встречал.

Вирджиния отвела правую руку в сторону и жестом, не допускающим возражений, — любая императрица, даже сама Клеопатра, позавидовала бы! — указала на спальню и властно прошептала:

— Значит, иди сюда!

По дороге к кровати я успел подумать о ней и об Улани: такие разные женщины, а подход у них один. Может, я с рождения такой везучий? Недаром природа наградила меня красивым профилем, да и всем остальным. А может, гавайский воздух так действует на женщин?

Глава 9

Ларсон уже поджидал нас в кабинете Чоя, когда мы с Вирджинией зашли туда в десять часов утра. Холодные голубые глаза по обе стороны от его крючковатого носа злобно уставились на нас. Одного взгляда на Вирджинию было достаточно, чтобы понять, что между нами произошло, и, судя по его реакции, ему это совсем не понравилось…

Као Чой сидел за столом белого дерева с вежливой дружелюбной улыбкой на лице.

— Прошу садиться, — сказал он. — Прекрасное утро, не находите, миссис Рид?

— Просто замечательное! — воскликнула Вирджиния. — Яхта прибыла по расписанию?

— В шесть, — ответил Чой. — Сейчас на заправке.

Я закурил, сел на стул и поинтересовался:

— И как вы собираетесь захватить яхту?

— У нас есть план, — сообщил он. — Простой — все хорошие планы просты, не так ли, Эрик?

Ларсон хмыкнул, не потрудившись открыть рот. Он все еще был поглощен Вирджинией. Не мудрено — в это утро она просто светилась.

— Пожалуйста, расскажи все Дэнни, — попросил Чой. — Он такой любопытный!

— Мы не нуждались в нем ни раньше, ни сейчас! — рявкнул Ларсон. — По-моему, ты совсем спятил, Као, раз взял его в дело!

— Не важно, что ты думаешь, — терпеливо возразил Чой. — Рассказывай!

— Команда состоит из трех человек, — мрачно начал Ларсон. — Когда я был шкипером, ребята были те же. С ними проблем не будет. Они ненавидят Рида так же, как и я, а потому даже обрадуются нашему появлению.

— Отлично, — отреагировал я. — Они знают, где спрятано золото?

— Не будь идиотом! — огрызнулся Ларсон.

— Значит, придется взять с собой Рида?

— Да, мистера Рида мы возьмем с собой, — улыбнулся Чой. — Я позабочусь об этом.

— И вы думаете, он расскажет вам, где спрятано золото? — усомнился я.

— Уверен, — ответил он. — Я могу быть очень настойчивым, Дэнни. После десяти минут общения со мной Рид не только захочет рассказать нам, где искать слитки, но сообщит все, что нам потребуется.

— Ладно, — согласился я. — Вы берете Рида с собой, команда встречает нас с распростертыми объятиями, мы идем прямым ходом на Ниихау и забираем золото. Не хотел бы соглашаться с Ларсоном в чем бы то ни было, но если все так просто, он прав — я вам не нужен.

Чой покачал головой.

— Если бы вы по-прежнему работали на Рида, все было бы не так просто, — заявил он. — То, что вы на нашей стороне, а не на его, уже стоит вашей доли золота.

— Такой ответ мне по душе, — сдержанно произнес я. — И что потом?

— К двум часам дня яхта будет готова к отплытию, — сообщил Чой. — В половине третьего мы садимся на яхту с Эмерсоном Ридом и сразу же отчаливаем.

— А затем?

— К восьми вечера подходим к Ниихау. Как вы, вероятно, уже знаете, официально туристы на остров не допускаются. Поэтому нужно будет переждать, чтобы не привлекать внимания. Ночью приближаемся к берегу, высаживаемся, забираем золото и переносим его на яхту.

— И далее?

— Возвращаемся сюда. — Чой пожал плечами. — Я знаю, кому продать золото. Мы избавимся от него в течение двадцати четырех часов после возвращения в Гонолулу.

— А Рид?

— Как только мы избавимся от золота, он может отправиться на все четыре стороны, — спокойно сказал Као. — Рид больше не будет представлять опасности. Если обратится к властям, ему придется признать собственное участие в деле… Да и поверят ли они в такую фантастическую историю?

— А как насчет команды?

— Они ничего не будут знать. Эрик скажет им, что на острове якобы во время предыдущего морского путешествия Рид оставил драгоценности Вирджинии. Скажет, что Рид сделал это специально, чтобы отомстить ей, — для них это знакомая история. Они согласятся помочь, потому что ненавидят Эмерсона.

— Представьте, даже не думал, что вы такой мягкий человек, Као! — с восхищением заявил я. — Каждый получает подарок и живет счастливо. За исключением Эмерсона. Но он заслужил это. Злодей наказан, хорошие ребята празднуют победу — кино, да и только!

— Не вижу причин для насилия, Дэнни, — небрежно заметил Чой. — Если действовать точно по плану, никто не пострадает. Но не забывайте, могут возникнуть непредвиденные обстоятельства.

— Какие, например?

— Не знаю. Что толку гадать раньше времени, поживем — увидим.

— Хорошо, — кивнул я. — Где встречаемся и когда?

— Вы встретитесь с Вирджинией в два часа дня у входа на причал, найдете яхту. Эрик появится там на десять минут раньше. Если все будет в порядке, команда окажется на нашей стороне, если нет, ваш приход поможет Эрику убедить их. — Он улыбнулся. — Вирджиния рассказала мне, как вам удалось убедить пару приятелей на Пали-Пасс вчера вечером.

— Что было, то было.

— Я буду на яхте в половине третьего, вместе с Ридом, — продолжил Чой. — И мы сразу же отчалим.

— Надеюсь, погода будет хорошей, — заметил я. — Из меня паршивый моряк.

— Может, боги смилостивятся, — поддержал меня Чой. — Если нет, уверен, у Эрика найдется для вас ведро.

— Ага, полное свинца, чтобы привязать его мне на шею, — добавил я.

Вирджиния встала, нервно разглаживая юбку.

— Мне больше ничего не надо делать, Као? — спросила она.

— Ничего, моя дорогая, — отозвался он. — Встретишься с Бойдом в два часа, вот и все, что от тебя требуется.

— Тогда, если ты не возражаешь, я пойду. Мне хочется кое-что успеть сделать перед отплытием.

— Конечно, — разрешил Чой. — Дэнни может пойти с тобой — военный совет окончен.

— Что ж, тогда до скорой встречи, — вставил я.

Мы вышли на улицу.

— Если не возражаешь, Дэнни, — обратилась ко мне Вирджиния, — я бы хотела остаться одна. У меня кое-какие дела. Знаешь, перед этим морским путешествием… Ну, одежда там и все такое…

— Конечно, какой разговор! — откликнулся я. — Увидимся в два.

— Только не опоздай, дорогой, — нежно произнесла она. — Не хотелось бы отправляться в этот круиз без тебя!

Я стоял на тротуаре и смотрел, как Вирджиния удалялась. Когда она скрылась в толпе, я поймал такси и отправился в отель. В фойе кто-то грубо схватил меня за руку, развернув к себе.

— Мне нужно поговорить с тобой, Бойд! — хрипло рявкнул Рид. — Какого черта ты до сих пор торчишь на Гавайях?!

— Мне здесь понравилось. Место чудесное — кокосы, гавайские девушки, гитары, одним словом, Гавайи!

— Строишь из себя эдакого шустрого парня? Я знаю, чья это затея с цветами. Думал позабавить всех, а?

— Цветы? — переспросил я невинным голосом.

— Послал эти чертовы цветы на похороны Бланш от моего имени!

— Думал, ты хотел бы отдать ей дань. Она ведь была твоей подругой, разве не так?

Он весь ощетинился, на его вытянутом лице появилась противная ухмылка.

— Хочу кое-что сказать тебе, Бойд. На твоем месте я бы не задерживался тут так долго…

— В самом деле?

— Есть такой Рошель, Пит Рошель, — злорадно произнес Эмерсон. — Он ищет тебя!

— Вот он я.

— Они с Бланш были близкими друзьями, — пояснил Рид. — Очень близкими. Рошель, похоже, думает, что ты убил ее.

— С чего это он так думает? Может, ты его надоумил?

— Этот Рошель опасный тип, — продолжил он. — Жестокий, Бойд! Тебе лучше убраться из Гонолулу, пока ты жив!

— Эмерсон, — серьезно проговорил я, — а правду говорят, что мексиканские девушки любят выпрыгивать за борт в открытое море? А когда контрабанда наркотиков приедается, то один из сообщников обычно кончает жизнь самоубийством, а другой покупает его яхту за бесценок?

— Что? — Лицо его покрылось пятнами. — Ты… — Он занес кулак для удара.

Но я опередил его, резко ударив в солнечное сплетение. Рид скорчился от дикой боли.

— Вон туда, Эмерсон! — отрывисто скомандовал я. — Поговорим.

Я помог ему добраться до ближайшего стула и опуститься. Он плюхнулся, не разгибаясь и обхватив живот руками. Лицо его перекосилось от боли.

— Хочешь, куплю тебе цветы, а, старик? — сочувственно спросил я. Потом поднялся и пошел к себе в номер — пусть Эмерсон посидит, поостынет.

Нужно было побриться, переодеться во что-нибудь подходящее для морской прогулки. Приняв душ, я надел халат и направился к шкафу, чтобы подобрать одежду. И уже коснулся ручки, когда в дверь вежливо постучали.

Ну просто удивительное утро встреч со старыми приятелями! Первым был Эмерсон Рид, который теперь корчится внизу, а кто следующий? Оказалось, Харольд Ли собственной персоной.

— Алоха какахиака! — Он улыбался во весь рот.

— Алоха. Опять вы?

— Можно войти? — Глаза его радостно поблескивали.

— Прошу. — Я пропустил его в комнату, закрыл дверь и оглянулся, ощутив всей кожей близкое присутствие полицейского.

— Сегодня утром у бара «Хауоли», — вежливо начал Ли, — обнаружили поврежденную машину. Как удалось установить, именно вы брали ее напрокат, мистер Бойд. Правильно?

— Ну, если вы так говорите, — буркнул я.

— Произошла авария, мистер Бойд, — решительно продолжал он, — а вы не сообщили о ней!

— Ну, знаете, как бывает. — Я улыбнулся. — Какой-то болван врезался в машину, когда она стояла возле бара. Я решил, что полицию беспокоить не стоит. Собирался позвонить туда, где брал машину напрокат.

— В полицию не сообщили — это нарушение, — печально констатировал он.

— Собираетесь арестовать меня?

— Думаю, не стоит, мистер Бойд. — Ли покачал головой, будто не был до конца уверен. — Вы здесь приезжий, не хотелось бы портить вам отдых.

— Ну спасибо! — воскликнул я.

— Вчера вечером произошла еще одна авария, — продолжил он, — более серьезная. В ущелье Пали-Пасс обнаружили машину, двое убиты.

— Да, мало приятного, — заметил я. — Не хотелось бы оказаться на месте тех двоих…

— Машина загорелась, когда разбилась о дно ущелья, — пояснил лейтенант. — От нее почти ничего не осталось, как и от тех двоих, которые находились в ней. Но среди пепла обнаружили нечтоинтересное — оказалось, что одного из них застрелили до того, как произошла катастрофа. Мы нашли пулю.

— Действительно интересно, — согласился я, стараясь не уступать ему в вежливости.

— Где вы были вчера вечером, мистер Бойд? Около половины восьмого?

— В центре, — быстро ответил я. — Пил…

— В одном из баров, — закончил за меня Ли. — А названия не запомнили, только «Хауоли», да?

— Вы абсолютно правы!

Он вытащил из кармана шелковый платок и начал методично протирать стекла очков.

— Не уверен в вас, мистер Бойд, — задумчиво произнес Ли. — Наверное, лучше быть с вами откровенным. Может, мы смогли бы помочь друг другу?

— Всегда помогай людям — наставлял меня мой старик, — весело отреагировал я.

— Я встречался с вашим приятелем — Эмерсоном Ридом, — сообщил мой собеседник, продолжая протирать очки. — Он очень хорошо знал мисс Арлингтон и сильно переживает ее смерть. Вы говорили, мистер Бойд, что Рид попросил вас навестить ее, как только приедете в Гонолулу. Он считает, что вы ездили к ней в тот вечер, когда ее убили.

— Интересно, почему это Рид так решил? — пробормотал я.

— Вы были там, он уверен. — Ли чуть помедлил. — Говорит, что нанял вас и поручил найти его жену, которая сбежала от него со шкипером. Он отправил вас сюда, потому что мисс Арлингтон сообщила ему, что видела их здесь. А также утверждает, что вчера утром вы говорили ему, будто были у нее в тот вечер, но она якобы была уже мертва, и вы не стали звонить в полицию. Вы действительно нашли его жену и ее любовника, но после этого были с ним очень агрессивны, отказались работать на него, даже не объяснив почему.

— Ну, Эмерсон! — произнес я. — Ну и воображение у него!

— В качестве доказательства Рид показал мне ваш чек на тысячу шестьсот долларов — вы вернули ему те деньги, которые он заплатил вам в качестве аванса. Мистер Рид был откровенен. Он сказал, что нанял вас в Нью-Йорке, так как слышал о вашей репутации безжалостного сыщика, игнорирующего законы. И считает, что только одна из двух причин могла заставить вас так неожиданно отказаться от денег: либо его жена и ее любовник заплатили вам больше, либо это они убили мисс Арлингтон, а вы нашли доказательство их вины и хотите их шантажировать. Повторяю, — он улыбнулся, — мистер Рид был очень откровенен со мной.

— Да, — протянул я. — В последний раз, когда мы с ним встречались, он корчился от боли в желудке. Теперь знаю почему — его богатое воображение довело его до повышенной кислотности желудочного сока.

— Значит, вы отрицаете всю эту историю, мистер Бойд? — вежливо спросил Ли.

— В данный момент — да, — ответил я. — Может, позже и передумаю.

— Мистер Рид был настроен решительно…

— Послушайте, — перебил я лейтенанта. — Раз уж мы раскрываем все карты, сообщаю: я не убивал Бланш Арлингтон. Мне просто незачем было ее убивать, и я определенно не шантажирую ни Вирджинию Рид, ни ее дружка. Мне наплевать на то, что говорит Эмерсон Рид. Это всего-навсего доказательства, основанные на слухах, если выражаться языком официальным, вот и все. Судом они не принимаются. Рид заявляет, будто я говорил ему, что обнаружил тело Бланш? Сказал бы лучше, что я заявил об этом во всеуслышанье!

— Вы знакомы с человеком по имени Рошель? — вдруг задал вопрос Ли.

— Слышал о нем, — осторожно признался я. — А что?

— Те двое, что погибли во время дорожной катастрофы вчера вечером, были его приятелями, — пояснил он. — Рошель был очень дружен и с мисс Арлингтон.

— Может, он и убил ее?

— У него преотличное алиби, иначе я непременно согласился бы с вами. Говорят, он считает убийцей вас и хочет вам отомстить.

— Говорят также, что полиция не доверяет мне, — съехидничал я, — только не могу в это поверить.

— Ладно, — произнес Ли. — Вы убеждены, что больше ничего не хотите рассказать мне, мистер Бойд? Неофициально, конечно.

— Да нет, пока ничего…

— Спасибо, что нашли время побеседовать со мной, мистер Бойд. — Он направился к двери. — Жаль, что не хотите сотрудничать со мной.

— Вы хотите от меня услышать, что это я убил Бланш Арлингтон, хотя на самом деле этого не делал?

Ли вышел в коридор, ничего не ответив. Я закрыл за ним дверь, потом закурил и решил, что не удивлюсь, если, вырыв яму на Ниихау, увижу там Харольда Ли, сидящего на золотых слитках с вежливой ухмылкой на лице. Потом вспомнил об одежде, вернулся к шкафу, открыл его и глазам своим не поверил — может, я открыл ящик Пандоры? Оттуда неподвижно смотрели полные укоризны глаза, а затем на меня упал труп. Я опустил его на пол. Все это напоминало ночной кошмар. Обнаженный труп мужчины. Вокруг шеи — леи из красного гибискуса. Горло перерезано от уха до уха. Вся грудь залита кровью. Наверное, он не поверил мне, когда я сказал, что Улани не угрожает смертельная опасность, и отправился на ее поиски.

Это был Кемо. Хороший официант и неплохой малый — бар «Хауоли» будет без него другим. К тому времени, когда я разберусь с этим баром, там наверняка все будет выглядеть иначе. Но ему придется подождать — сначала небольшая морская прогулка… Единственное, что делает меня сентиментальным, так это шелест денег, хотя шелест юбок тоже неплох… Что касается Кемо, жаль, конечно, беднягу, но его черед придет только после золота.

Меня волновало одно: как быть с телом? Минуты две я пытался придумать что-нибудь, потом взял необходимую одежду и засунул тело обратно в шкаф. Что еще оставалось делать?

Глава 10

Я надел тенниску, легкие брюки, нацепил кобуру с тридцать восьмым и накинул на плечи ветровку. За один доллар и двадцать пять центов съел все, что в меня влезло, потом поймал такси и отправился к пирсу. Небо было безоблачным, ярко светило солнце — вполне подходящая погода для разбоя.

В пять минут третьего появилась Вирджиния в темных очках, черной шелковой блузе и узких брючках — любой пират позавидовал бы бахроме на штанинах. Она тащила огромную плетеную сумку, будто собиралась в длительное, возможно кругосветное, путешествие.

— Привет! — улыбнулась Вирджиния, подойдя ко мне. — Ты готов?

— Конечно. Ты не знаешь, где яхта?

— За мной, моряк! — воскликнула она. — Эрика не видел?

— Еще нет. Я приехал минуты две назад.

— Должно быть, Эрик уже на яхте. Надеюсь, он все уладил.

— Надеюсь, — согласился я. — Пойдем.

Минут десять ушло на поиски яхты. Она преспокойно покачивалась у причала рядом с заржавевшим южноамериканским грузовым суденышком и на его фоне выглядела еще более элегантной. В лучах солнца ярко светились золотые буквы ее названия: «Гибискус». Да, пустяковая торговля наркотиками была далеко не пустяковым делом — яхта стоила не меньше четверти миллиона.

Мы постояли на причале, любуясь судном. Вирджиния сильно сжала мою руку:

— Я не вижу Эрика, а ты?

— Вообще никого, — подтвердил я. — Давай поднимемся на борт.

— Может, ему не удалось перетянуть команду на нашу сторону? — взволнованно предположила она. — Не лучше ли подождать Као здесь?

— Ну и чем Као Чой лучше меня? Тем, что у него магазин на Форт-стрит? — обиженно пробурчал я. — Сами во всем убедимся.

По трапу мы поднялись на палубу яхты. Я расстегнул «молнию» на ветровке, чтобы в случае чего можно было выхватить револьвер. Постояли, оглядываясь вокруг. Внезапно распахнулась дверь рулевой рубки и появился Ларсон. Увидев нас, он оскалил зубы:

— Все в порядке! Ребята на нашей стороне!

— Великолепно! — Вирджиния облегченно вздохнула.

— Теперь нам остается только подождать Чоя, — сказал я. — Почему бы пока не выпить?

— Прошу, — отрезал Ларсон. — Бар в салоне.

— Позовите меня, шкипер, когда на горизонте появится золото, — попросил я. — Бойд сегодня вечером станет богачом!

Ларсон хмыкнул и отправился к рулевой рубке. Мы прошли в салон. Вирджиния открыла бар, а я устроился поудобнее на кожаном сиденье.

— Да, всем яхтам яхта, — заметил я, когда Вирджиния начала готовить спиртное.

— Тоже ничего лучше не видела, Дэнни, — согласилась она. — И камбуз что надо. У владельца отдельная каюта, еще две каюты для шкипера и для гостя. Команда размещается на носу. Машинное отделение на корме. Так что с яхтой все в порядке, мистер Бойд. Только вот владелец…

— Да, владелец… — Я взял бокал из ее руки. — Ну что, выпьем за его жалкое поражение?

— Вот за это я выпью, — сказала она и немного отпила.

Мы пропустили по бокалу, налили по второму. Если вот это и есть разбой, а все остальное пойдет так же гладко, то я согласен быть пиратом: сиди распивай себе виски!

Когда на дне моего бокала остался всего глоток, в салон вошел Као Чой.

— Рад, что все идет по плану, — вежливо произнес он. — Не хотел бы беспокоить вас, Дэнни, но мне потребуется ваша помощь.

— Всегда готов. — Я встал. — Что от меня требуется?

— С минуты на минуту появится Рид. Как только он поднимется на борт, приведите его сюда.

— Идет, — весело согласился я. — Он будет один?

— Скорее всего, да, — ответил Чой. — Но наверняка при револьвере, поэтому вам лучше обезоружить его, а то он еще разволнуется, начнет стрелять.

Я подошел к двери салона и стал ждать появления Рида. С моего места хорошо просматривались трап и причал. Минуты через три я увидел, что по причалу мчится Рид. Если бы Чой носил на голове тюрбан, он мог бы неплохо заработать на жизнь, предсказывая будущее.

Как только Рид шагнул с трапа на палубу яхты, я вышел из салона, держа в руке свой тридцать восьмой. Заметив меня, он явно глазам своим не поверил и оцепенел. Волосы его поднялись дыбом, а из глубины горла раздались какие-то кудахтающие звуки.

— Давай, Эмерсон, проходи, не стесняйся! — сказал я. — Тебя ждут. — И нацелил револьвер прямо в его солнечное сплетение.

Ему ничего не оставалось, как подчиниться. Перед тем как пропустить Рида в салон, я обыскал его и вытащил из брюк автоматический пистолет 38-го калибра.

— Скажи Ларсону, что мы можем отчаливать, дорогая, — обратился Чой к Вирджинии.

Она юркнула за нашими спинами на палубу, а я подтолкнул Эмерсона в салон, наставив револьвер ему в поясницу.

— Добро пожаловать, мистер Рид, — вежливо произнес Чой. — Почту за честь, если вы составите нам компанию в морской прогулке.

— Какого черта! — прорвало наконец Эмерсона. — Что вы делаете на моей яхте? Я требую…

— Вы ничего не можете требовать, — спокойно возразил Чой. — Яхта теперь наша, а вы здесь только гость.

— Разбой! — завопил Рид. — Не что иное, как самый настоящий разбой!

— Успокойтесь, Эмерсон, дружище! — вмешался я.

Но он ничего не хотел слушать. Мне пришлось садануть его ребром ладони по плечу. Он отлетел в противоположный угол и приземлился на кожаное сиденье.

Палуба под ногами начала слегка подергиваться — запускали двигатели. Я бросил пистолет Рида Чою. Он поймал его и сунул к себе в карман.

— Скажите, как вам удалось убедить его прийти на яхту именно тогда, когда нам нужно?

— По телефону китайцев сложно различать, — улыбнулся Чой. — Я позвонил ему из телефонной будки и сказал, что звонит лейтенант Ли, а затем сообщил, что якобы неизвестные попытались захватить его яхту. Я попросил его прийти сюда, чтобы он помог опознать их.

— Неплохо придумано, — похвалил я Као. — А если бы он сначала позвонил в полицию?

— Ну, — буркнул тот, — с таким темпераментом, как у него, это было маловероятно.

— Вы оказались правы, — сказал я. — Но рисковали.

— Рид здесь, а остальное уже не важно, — заметил Чой. — И мы уже в пути.

Я глянул в иллюминатор — расстояние между яхтой и причалом увеличивалось. Двигатели набирали обороты, вибрация под ногами усилилась.

— У вас этот номер не пройдет! — рявкнул Рид. Он с трудом сел и уставился на нас налитыми кровью глазами. — Остаток жизни вы проведете в тюрьме, вы все!

— Тяжело предсказывать будущее — оно так туманно, — философски заметил Чой. — Может, вам лучше позаботиться о своем настоящем?

— К чему вы клоните? — фыркнул Рид.

— Мы направляемся на Ниихау, — пояснил Чой. — А вы покажете нам то место, где спрятано золото Рошеля.

— Вы совсем спятили, если решили, что так и будет! — Рид презрительно рассмеялся. — Или полагаете, что я уже выжил из ума?

— Надеемся на ваш разум, мистер Рид, — спокойно отозвался Чой. — На ваш здравый смысл. В настоящий момент вы наш пленник и останетесь им столько, сколько я захочу. Я не могу гарантировать, что вы получите какую-либо долю, но, если покажете место, где находится золото, обещаю, что вам не причинят зла и вы вернетесь в Гонолулу целым и невредимым. То же самое касается и вашей яхты.

— Благодарю! — рявкнул Рид.

— Предположим обратное, — невозмутимо продолжал Чой. — Мы зашли так далеко, что никто из нас не собирается отступать. Тогда мы получим от вас сведения другим путем. А это может быть болезненно.

— Не запугаете! — огрызнулся Эмерсон.

— Уж об этом не беспокойтесь, — хладнокровно произнес Чой. — Я человек терпеливый, мистер Рид, и готов подождать до Ниихау. Но если к тому времени вы не скажете мне, где спрятано золото, тут уж не обойтись без насилия. — Глаза Као на миг блеснули, он перешел на шепот: — А кто хочет остаться слепым, мистер Рид? Или быть кастрированным? Или даже остаться уродом?

В салон влетела Вирджиния.

— Мы только что вышли из гавани, — сообщила она. — Идем к цели! — Она глянула на Рида, и уголки ее рта скривились. — Ну, что скажешь, сладкоречивый Эмерсон? Перехитрили хитреца?

— Заткнись! — взвыл тот. — Я на тебе места живого не оставлю, как только представится такая возможность!

— Слишком поздно, малыш, — весело откликнулась Вирджиния. — Если кого-то и отделают как следует, так в первую очередь тебя!

— Скажи Ларсону, что я хочу его видеть, и чем скорее тем лучше, — бросил Чой через плечо. — Тебе хватит времени для торжества, когда золото будет у нас в руках.

— Хорошо, — уныло пробормотала она. — Просто я обрадовалась, что мы уже в пути. Пойду скажу Эрику, что вы хотите его видеть. — И она вышла.

— Как насчет Рида? — обратился я к Чою. — Хотите, чтобы я его связал или что?

— Он обезоружен, — презрительно фыркнул Као. — Что сможет сделать? Не выпрыгнет же за борт.

— Ладно. — Я пожал плечами. — Хотел чем-нибудь помочь.

Вошел Ларсон. Мне показалось, что в салоне сразу стало намного меньше места.

— Хотели меня видеть? — отрывисто рявкнул он.

— Все в порядке? — поинтересовался Као.

— Лучше не бывает, — отчеканил Ларсон. — К восьми вечера будем возле Ниихау.

— С командой никаких проблем?

— Нет. — Эрик усмехнулся, глянув на Рида. — Разве только насчет его. Лучше держите его здесь. Если он выйдет на палубу, они выбросят его за борт на съедение акулам!

— Судно осмотрели? — продолжил Чой.

— За кого вы меня принимаете, черт побери! — огрызнулся Ларсон. — За сопливого неопытного юнгу? Разумеется, я все проверил — от носа до кормы. Топлива хватит миль на сто пятьдесят, продуктов на неделю, даже больше. Не о чем беспокоиться, Чой.

— Вы меня не так поняли, — возразил Чой, не теряя самообладания. — Я имею в виду, обыскали ли вы судно?

— Зачем? — Ларсон тупо уставился на него. — В команде всего три человека, все они находились в своих кубриках, когда я пришел.

— Так вы не обыскали судно? — заволновался Чой. — Тупица! Вам не пришло в голову, что на борту может быть еще кто-либо, кроме экипажа?

— Ну, я… — промямлил Ларсон, густо покраснев. — Если кто-нибудь еще есть на борту, то это можно выяснить и сейчас.

Неожиданно дверь в салон распахнулась настежь и громадный тип в легком сером костюме загородил весь дверной проем. Его жесткие черные кучеряшки растрепались, а кукольные глаза невинно поблескивали. В руке он держал револьвер «магнум-357».

— Малейшее движение, — прошепелявил Эдди Мейз, — и вы все покойники!

Никто не сдвинулся с места, не шелохнулся. Мейз вошел в салон, за ним появился второй тип. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы возникло непреодолимое желание закрыться в шкафу вместе с Кемо и там оставаться. Это был Пит Рошель, с противной ухмылочкой, вполне подходящей к его уродливой физиономии.

— Ну, — хрипло прошептал он, — похоже, у вас тут вечеринка?

— Достань свою пушку, Дэнни, — приказал Мейз. — И отдай ее Питу, рукояткой вперед.

Я сделал так, как было велено: медленно вытащил свой револьвер из кобуры и, взявшись за дуло, протянул его Рошелю.

— Мой пистолет у Чоя! — взвизгнул Эмерсон Рид. — У него в кармане.

— Возьми его, Пит, — прошепелявил Эдди. — И посмотри, может, у него есть еще какое-нибудь оружие.

Рошель направился к Чою и обыскал его с головы до ног. Из кармана пиджака он достал пистолет Рида, а из кармана брюк — другой. Эмерсон вскочил, подбежал к Чою и встал напротив негр, заглядывая в лицо. Потом наотмашь ударил китайца по лицу.

— Удивлен? — зарычал он. — Думаешь, я такой идиот, поймаюсь на твой звонок? Паршиво все придумал, Чой! Я еще вчера вечером знал обо всем, что вы задумали! Эдди и Пит были на яхте уже в одиннадцать утра — неплохо устроились в носовом кубрике. — Он еще раз ударил Чоя. — Насилие! — передразнил Рид Као. — Могу ослепнуть, ты сказал? Кастрировать меня решил? Изуродовать? Теперь твоя очередь задуматься об этом!

Као достал шелковый платок из нагрудного кармана пиджака и приложил к разбитой губе, лицо его ничего не выражало. Рид резко развернулся и уставился на Ларсона, который стоял с беспомощным удивлением на лице.

— Ты! — Эмерсон захихикал. — Ничтожество! Команду тоже предупредили. Они ждали, когда ты заявишься на борт, и с трудом сдерживались, чтобы не расхохотаться тебе в лицо, когда ты подбивал их на дело!

— Мистер Рид, — безучастно произнес Эдди Мейз, — что с ними делать?

— Ларсон пусть поработает в машинном отделении, — ликующе распорядился Рид. — Пусть потрудится под чутким руководством. Чоя можно отправить на камбуз, пусть там приносит пользу — приготовит что-нибудь. — Он усмехнулся. — Ты хороший повар, не так ли? Все китайцы умеют готовить, правда?

— А с Бойдом что делать? — спросил Эдди.

— Он мой, — просипел Рошель. — Давно жду этого момента! Я отплачу ему за все: за Бланш, за тех двоих на Пали-Пасс. Очень медленно отплачу — пусть помучается, прежде чем умрет!

— Не сейчас! — отрезал Рид. — Он может еще пригодиться. Заприте его с остальными.

— Минуточку! — возмутился Рошель. — Он заслужил кару, и никто не остановит меня…

— Я сказал — позже! — рявкнул Рид. — Бойд никуда не денется. Ему некуда бежать. Думаешь, я защищаю его? — Он приблизился ко мне, его вытянутое лицо перекосилось в злорадной усмешке. — Этот напыщенный индюк, подглядывающий в замочные скважины, надул меня, оскорбил, даже ударил! — Глаза его злобно блеснули, Эмерсон вдруг со всего маху врезал мне в солнечное сплетение. — Вот так, — довольно проговорил он.

Я начал оседать, согнувшись пополам, все внутренности будто обожгло, в легких не было воздуха.

— Больно? — полюбопытствовал Рид, наблюдая за мной. — Дышать хочется, Бойд? А не можешь! — Он сочувственно покачал головой. — Давай помогу. — И наотмашь ударил меня по горлу.

Я решил, что это конец.

Глава 11

Открыв глаза, я встретил тревожный взгляд Вирджинии.

— Ты в порядке, Дэнни? — спросила она.

— Вроде живой, — просипел я. — Только горло чертовски болит.

— Когда открыли дверь и швырнули тебя сюда, я подумала, что ты мертв.

Надо мной склонилось красивое лицо, длинные прямые волосы приятно защекотали щеку.

— Алоха ануа оэ, Дэнни, — прозвучал где-то рядом нежный голос.

— Улани! — воскликнул я. — Ну конечно, они прихватили тебя с собой!

— Не разговаривай, ино алоха, — сказала она. — Отдыхай, приходи в себя.

— Я уже в порядке, — произнес я и с трудом сел. Потом осторожно поднялся и выпрямился. Если не считать боли в животе и в горле, то со мной действительно все было в порядке. Главное, что Рид не расшиб мне лицо и мой профиль не пострадал. Я закурил, наблюдая за тем, как Улани легко встала с колен. На ней было яркое платье-саронг, и, как все на ней, оно смотрелось потрясающе.

— Что мне известно, — проговорила Вирджиния, — так это то, что Мейз зажал мне рот рукой, чтобы я не вопила, затем притащил сюда и швырнул на пол. Наверное, он обо всех так же позаботился? А что случилось с тобой?

— Мейз и Рошель, — объяснил я. — Все было подстроено заранее. Рид знал о блестящем плане Чоя поэтому эти двое спрятались в носовом кубрике еще утром. А команда вовсе не перешла на нашу сторону с радостными воплями. Ребята только сделали вид, что Эрик их убедил.

— Господи! — воскликнула Вирджиния и плюхнулась на шикарную огромную кровать с витиеватой белой спинкой и подушкой в виде огромного лебедя. — Это все, Дэнни! Прощай, золото, прощай, «Уолдорф Тауэрз»!

— Прощай мы, — добавил я.

— Вот что мне в тебе нравится, дорогой, — заметила она, — так это твое потрясающее чувство юмора! Успокоил бедных девушек, ничего не скажешь!

Я снова посмотрел на Улани.

— Что произошло вчера вечером? — поинтересовался я. — Мейз увидел, что ты уходишь, и остановил тебя? Он и Рошель увезли тебя из бара «Хауоли»?

— Аэ. — Она кивнула. — Привезли меня к Рошелю — место не из приятных, Дэнни. Заперли в комнате на всю ночь. Он плохой человек, этот Рошель. Он бил меня.

Она повернулась ко мне спиной, расстегнула платье и обнажила рубцы на своей нежной коже.

— Это сделал Рошель? — уточнил я.

— Ему нравится делать людям больно, Дэнни, — объяснила Улани, натягивая саронг и поворачиваясь ко мне лицом. — Он похож на безумное животное. Я боюсь его.

— Понимаю, — кивнул я. — А что насчет Кемо?

— Кемо?

— Да, кто убил его?

Ее глаза вдруг наполнились слезами.

— Кемо мертв? — прошептала она. — Я не знала об этом. Он был тоже с Ниихау и пытался меня оберегать. Как жалко! — Улани тихонько всхлипнула.

Я потянулся за сигаретой и огляделся.

— Черт, мы где?

— Это отдельная каюта Рида, — устало сообщила Вирджиния, закрыв глаза. — Изысканный вкус Эмерсона налицо, не правда ли? Все рассчитано на то, чтобы у девушки дух захватило, когда она войдет сюда в первый раз, а когда сможет дышать свободно, то будет уже слишком поздно, ее соблазнят. Рид, правда, не учел одного.

— Чего же? — полюбопытствовал я.

— Своей физиономии! — рявкнула Вирджиния. — Любой девушке захочется убраться от него подальше еще до того, как он приведет ее в эту каюту.

Я посмотрел на часы — было две минуты пятого. Если предсказание Ларсона верно, в нашем распоряжении есть еще часа четыре до прибытия к острову.

— Слишком уж легко все представлялось, — проговорил я. — Мне-то думалось, что Чой пошустрее.

— Мы ошиблись, — уныло произнесла Вирджиния. — Что сейчас толку вспоминать?

— Да, действительно, — согласился я. — У тебя, случайно, нет револьвера за поясом?

— Ты же знаешь, я не ношу пояс!

В замочную скважину вставили ключ, повернули его, и дверь распахнулась. В каюту вошел Рошель с револьвером в руке. Следом за ним появился какой-то тип, которого я раньше не видел, наверное кто-то из команды, он держал поднос с тремя тарелками.

— Еда, — хрипло буркнул Рошель. — И не говорите, что с вами обращались плохо на борту этой шаланды!

Второй тип поставил поднос на кровать и вышел. Рошель с восхищением посмотрел на Вирджинию, которая лежала, закинув руки за голову, — шелковая блузка плотно облегала ее великолепную грудь.

— Мы должны узнать друг друга поближе, крошка, — заявил он. — Какая ты сейчас! Это как раз то, что мне надо!

Вирджиния открыла один глаз и злобно глянула на него.

— Убирайся отсюда, ты, лысая обезьяна! — прошипела она.

Его шрам под правым глазом поперек скулы задергался. Рошель, как кошка, подскочил к ней, не сводя в то же время глаз с меня. Мне ничего другого не оставалось, как смотреть на дуло револьвера. Правой рукой он схватил Вирджинию за волосы и с силой дернул их. Она дико заорала, очутившись на полу. Рошель посмотрел на нее, помедлил, затем пнул ее несколько раз в ребра.

— Не открывай зря свой красивый ротик, крошка! — прохрипел он. — Это может тебе дорого стоить!

Он обогнул кровать, не сводя с меня глаз, подошел к двери и добавил:

— Рид сказал, что сейчас нельзя. Но после того, как мы притащим золото на яхту, ты будешь не нужен, Бойд. Вот тогда я и займусь тобой!

— Послушай, Пит, — сказал я. — Ты просто неисправим. Вчера вечером избил Улани — для этого много ума не надо. Сбежал от своих на Пали-Пасс — что, струсил? Ты ведь до смерти перепугался, что я и тебя прикончу!

Он сказал все, что думал обо мне, затем хлопнул дверью и закрыл нас на ключ. Вирджиния с трудом поднялась с пола, лицо ее было бледным.

— Я ему сердце вырву! — Ее прямо распирало от злости.

— Почему бы и нет? — отозвался я. — Зима может быть суровой. Может, перекусим?

— Наверняка отравлено.

— Какая разница? — Я взял одну из тарелок, вилку и начал есть. — Обыкновенная говядина, — отметил я. — Не знал, что это китайское блюдо.

— Почему китайское?

— Они заставили Чоя работать на камбузе, — объяснил я.

Вирджиния тоже взяла тарелку. Улани последовала ее примеру. Покончив с едой, я поставил поднос на пол и вытянулся на кровати.

— Удобно? — съязвила Вирджиния.

— Мы прибудем не раньше восьми. Так что можно немного отдохнуть.

— А нам что, на пол? — вяло огрызнулась она.

— Здесь места на всех хватит, — ответил я. — Ложитесь.

Через несколько секунд Улани уже лежала рядом со мной, свернувшись калачиком и положив голову мне на плечо. Вирджиния посмотрела на нас, потом пожала плечами и тоже легла с другой стороны.

— Удобно? — поинтересовался я.

— Удобнее не бывает! — рявкнула она. — Лучше полмужчины, чем совсем никакого!

— Все зависит от того, какую половину ты предпочитаешь, — ответил я. — Или ты интересный собеседник?

Я проснулся примерно в половине восьмого и увидел, что включили свет. Улани по-прежнему спала рядом со мной, а Вирджиния сидела за туалетным столиком и лениво водила расческой по волосам.

Я встал, потянулся, — зевнул и спросил:

— Хорошо спалось?

— Поспала с часок, — ответила она. — Потом ты начал храпеть.

— Никогда не храплю, — возмущенно возразил я.

— В таком случае я ношу пояс! — рявкнула она. — По-моему, приплыли.

— Почему ты так решила?

— Не чувствуешь? — теряя терпение, спросила она. — Вибрации нет.

— Действительно.

— Значит, прибыли. Двигатели не работают. Слушай, и как твоя мать отпускала тебя одного гулять, такого балбеса?

— Она знала, что если меня оставить дома, там будет настоящий разгром. Интересно, что теперь?

Долго нам ждать не пришлось: минут через пять дверь распахнулась и вошел Рошель, а следом за ним Рид. Улани проснулась и быстро села.

— Улани, — Рошель дернул головой в сторону двери, — на выход!

Она встала и грациозно вышла из каюты. Рид одарил меня противной ухмылкой.

— Надеюсь, отдохнули неплохо? И пообедали тоже, Бойд?

— Обслуживание отличное, — отозвался я. — Разве что у косоглазого официанта грязные ногти.

— Я тебе все припомню, Бойд! — процедил Рошель сквозь стиснутые зубы. — Каждое твое слово!

— К тому времени, когда меня не станет, у тебя, наверное, наберется целый словарь, — съязвил я. — Ты мог бы назвать его «Словарь ломаного английского языка Рошеля». Распродадут в один миг.

— Сойдешь на берег, Бойд, — распорядился Рид. — Может, придется немного покопать землю — вот поэтому я и слежу за твоим физическим состоянием.

— Ценю вашу заботу, — ответил я. — Если найду золото, могу присвоить себе немного?

— Выходи! — рявкнул Рошель. — Я устал от твоей дурацкой болтовни!

Я направился к двери, Вирджиния последовала за мной.

— Нет, крошка, — остановил ее Рошель. — Ты останешься здесь!

— Я что, не могу даже подышать свежим воздухом? — разъярилась она.

— Ты получишь многое, крошка, — пообещал бандит. — Но не свежий воздух. — Он положил руку ей на плечо, притянул к себе, затем медленно провел пальцами по ее груди. Вирджиния вздрогнула, затем посмотрела на Рида.

— Эмерсон, — голос ее дрожал, — что бы ни случилось, я все еще твоя жена. Ты что, собираешься стоять как истукан? И позволишь ему сделать это?

— Рошель мне предан, а ты нет, моя дорогая, — отрезал Рид. — В этом вся разница. Я считаю, что за преданность нужно поощрять, а за предательство наказывать. Вот почему позволю Питу переспать с тобой в этой каюте, когда мы будем возвращаться с Ниихау!

Рошель грубо подтолкнул меня, и я оказался рядом с Улани, стоящей с невозмутимым видом за дверью. Напротив я увидел Эдди Мейза с «магнумом» в руке.

— Все, кто сходит на берег, вперед, — прошепелявил он. — Значит, вы вдвоем.

На палубе ночной воздух был прохладным и свежим. Слева по борту виднелся темный остров. С одной стороны он упирался в небо огромной горой.

— Каваихоа! — взволнованно воскликнула Улани, показывая на вершину. — Мой дом, Дэнни. Я живу рядом.

— Здорово.

С подветренного борта яхты спустили лестницу, внизу покачивалась шлюпка. Я снова посмотрел на остров и увидел немногочисленные огни — может, хоть кто-нибудь на Ниихау заметил нас. Но надежда на это была слабой. Мейз стоял и наблюдал за нами с усталым выражением на лице, пока не появился Рид, а потом и Рошель.

— Где Чой? — спросил Рид.

— Готовит ужин, — ответил Эдди. — Я сказал ему, что ребята сильно проголодаются, когда вернутся обратно.

— Не расслабляйся, Эдди! — приказал Рид. — Как только заметишь, что он замышляет что-то, пришей его не раздумывая, а тело сбрось за борт.

— Ну конечно, — прошепелявил Эдди. — Если он не приготовит отличный бифштекс, то заслужит именно такой конец.

— Ладно! — рявкнул Рид. — Внимание все! Мы сейчас сходим на берег, и если хотите остаться в живых, то вам лучше слушать внимательно! Пит помнит, где спрятал золото, но понятия не имеет, как туда добраться. Поэтому ты покажешь нам дорогу, Улани.

— Аэ, — тихо произнесла она.

— И не ошибись, — сухо предупредил Рид. — Не заведи нас случайно в какую-нибудь деревню или что-то в этом роде. Если встретим хоть одного островитянина, ты умрешь первой. Поняла?

— Поняла, — еле слышно прошептала она.

— Ларсон, Бойд, — продолжал Рид, — вы оба идете с нами. В шлюпке парочка лопат, вы их заслужили. Золото нужно будет сначала вырыть, так что копать вам. Потом его нужно перетащить на яхту — это тоже ваше дело. Пит и я все время будем идти за вами. Что-нибудь задумаете, получите пулю в затылок.

— Выкопаем, перетащим, что потом? — спросил я. — Потом перетащат и закопают уже нас?

— Все возвращаются на яхту, — ответил Рид. — На острове никаких трупов, если, конечно, не будет обстоятельств, вынуждающих к этому.

— Мы возвращаемся на яхту, но Гонолулу уже не увидим? — постарался допытаться я.

— Об этом я еще не думал, Бойд, — хмыкнул Рид. — Но я человек справедливый: хочешь получить пулю в затылок сейчас — буду просто счастлив помочь тебе, а вместо тебя пойдет Чой!

— Люблю работать лопатой, — быстро сказал я. — Мне это доставляет удовольствие. Люблю и копать, и носить!

— Хорошо, — кивнул он. — Спускаемся в шлюпку. Да, чуть не забыл. Грести тоже вам с Ларсоном.

— Боже! — воскликнул я. — Как несправедливо! Все удовольствия только нам двоим!

Следом за Ларсоном я спустился в лодку, за мной — Улани, потом те двое. Когда все уселись, мы с Ларсоном взялись за весла и начали грести. Да, неплохое наглядное доказательство того, что надо было оставаться в своем родном Нью-Йорке: озеро в Центральном парке — совсем другое дело!

Глава 12

Вытащив шлюпку на берег, мы взяли лопаты. Рошель попытался вспомнить место, где они с Дейвисом спрятали золото.

— Вон та гора была позади нас, чуть вправо. Мы углубились примерно на милю от берега — каменистый такой был берег. Никаких деревьев там не было, только скала и какие-то колючки. Скала футов двадцать высотой, а может, чуть больше, и еще там были пещеры.

— Здесь много таких мест, — пожала плечами Улани.

— Ты должна знать это место, — рявкнул Рошель, стукнув кулаком о ладонь другой руки. — Этот чертов остров всего семьдесят две квадратные мили, и ты родилась здесь!

— Извините, — безучастно произнесла Улани. — На острове много таких мест — может, девять или десять. Если хотите, я могу показать их все.

— Так мы будем искать до утра, — взвыл Пит. — Подожди, подожди! — Лицо его вдруг озарилось радостью. — Там было дерево, одно особое дерево! В него попала молния, ствол был такой засохший, похожий на змею. — Он сделал зигзагообразное движение рукой.

— Аэ! — Улани кивнула. — Знаю, где это. Плохое место. Есть такая легенда: давным-давно женщина убила своего мужчину, когда тот спал, потому что захотела другого мужчину. Бог войны рассердился, потому что она забрала у него воина’, и превратил женщину в змею. Но богиня вулканов превратила змею в камень, чтобы люди на ее островах жили без змей.

— Отлично! — воскликнул Рошель. — В путь!

— Далеко до того места? — поинтересовался Рид.

— Две или три мили, — ответила Улани. — Далеко.

— Ладно, — понуро буркнул Рид. — Показывай дорогу!

Улани быстрым шагом повела нас в глубь острова. Дорога, надо сказать, оказалась не из приятных — все время в гору. Уже через полмили начало ломить ноги. К тому времени, когда мы прошли милю, я, еле ковыляя, думал, что вот-вот свалюсь от боли и усталости. Где-то через час Улани вдруг остановилась и показала вперед:

— Вон то дерево.

Рошель захрипел, как лошадь, и помчался вперед. Я ткнул Ларсона локтем под ребро, он промычал что-то, потом оглянулся на меня.

— Отвлеки Рида! — прошептал я. — Говори ему что-нибудь!

Какое-то время он недоуменно смотрел на меня, потом кивнул.

— Рид, — Ларсон оглянулся через плечо и посмотрел на Эмерсона, который стоял в нескольких шагах от него, — золото-то тяжелое! Нам ни за что не перетащить его на яхту. Смотри, как далеко мы зашли!

Я прошел вперед и дотронулся до саронга Улани. Она, не оборачиваясь, сделала шаг назад и оказалась рядом со мной.

— Как только услышишь мою команду, — прошептал я ей на ухо, — беги и не обращай внимания ни на что. Найдешь телефон, позвонишь лейтенанту Ли в Гонолулу и объяснишь ему, что произошло. Скажешь, что яхта возвращается в Гонолулу. Хорошо?

— Хики но, — пробормотала она. — Хорошо, Дэнни.

— Заткнись! — завопил Рид, когда Ларсон сказал ему еще что-то о тяжести золота. — Бойд! Что ты там, черт тебя побери, бормочешь?

— Знаешь, Эмерсон, я не могу понять, где это дерево-змея, а где Рошель. Ты когда-нибудь видел змею в длинных штанах?

— Какой ты шутник, Бойд, сил нет, — ядовито проворчал Рид. — Надеюсь, и умирать будешь, отпуская шуточки?

Спотыкаясь на каждом шагу, вернулся Рошель.

— Здесь! — заорал он. — Это именно то место. Я нашел пещеру!

— Радоваться будем после того, как найдем золото, — противным голосом отчеканил Рид, погасив эмоции Пита.

— Ладно, — кивнул тот, все еще задыхаясь после пробежки. — Пойдем вон туда!

Мы добрели до дерева и потом прошли еще ярдов сто до скалы. Рошель вытащил из кармана фонарик и вошел в пещеру, освещая дорогу впереди себя. Все последовали за ним в привычном порядке — Улани, я, Ларсон. Завершал процессию Рид. Вход был около пяти футов в высоту, но внутри свод пещеры резко уходил вверх, исчезая в темноте над нашими головами. Рошель продвинулся футов на пятнадцать, потом неожиданно направился к одному из углов.

— Вот здесь! — воскликнул он. — Сдвигайте этот камень!

Я подошел к огромному валуну, Ларсон за мной; нам пришлось попотеть, прежде чем удалось сдвинуть его в сторону.

— Копайте! — прохрипел Рошель. — Вот здесь, где был камень. Копайте!

Мы начали копать твердую, каменистую землю, которая последние двадцать лет спрессовывалась тяжестью валуна. По лицу струился пот. Земля поддавалась с трудом.

— В чем дело, ребята? — зарычал Пит. — За десять минут вы продвинулись всего на шесть дюймов, не больше!

— Если думаешь, что сможешь работать быстрее, на — бери лопату и вперед! — огрызнулся я.

— Давай-давай, Бойд, копай! — вмешался Рид. — А то придется тебя подстегивать, избивая бедную девушку. Не хочешь слушать Пита, может, послушаешь ее крики?

— Восхищаюсь тобой, Эмерсон, — проворчал я, когда моя лопата ударилась об очередной камень. — Ни у кого нет такой моментальной реакции, как у тебя, наверное, годами вырабатывал ее.

Примерно через полчаса, когда мы углубились на два фута, лопата Ларсона стукнула обо что-то металлическое.

— Наконец-то! — Рошель завопил от радости. — Это первый ящик — откапывайте его быстрее!

Мы помахали лопатами еще несколько минут, и фонарик высветил крышку металлического ящика. С трудом подняли его наверх. Похоже, он весил фунтов двести! Я подумал, что если бы Рошель и его напарник вместо золота прихватили бумажные деньги, то смогли бы засунуть в этот ящик миллионов десять и он весил бы значительно меньше. Как только мы поставили ящик на землю рядом с ямой, Рошель выхватил у меня лопату и с размаху сбил замок. Отбросив лопату в сторону, он встал на колени, открыл крышку и направил луч фонарика внутрь. В слабом свете блеснули золотые слитки.

— Вот оно, — прошептал он. — Двадцать лет я ждал этого дня. Четверть миллиона золотом!

Я наклонился, чтобы рассмотреть клеймо на слитках, потом с трудом разогнул ноющую спину и спросил:

— Сколько ящиков вы закопали, Пит?

— Пять, — злорадно ответил он. — По шесть слитков в каждом.

— Тридцать слитков, — пробормотал я. — На клейме указано, что в каждом четыреста унций — это двадцать пять фунтов. В одном ящике, значит, сто пятьдесят, а в пяти — семьсот пятьдесят фунтов грузоподъемности, если говорить морским языком. До яхты три мили. Нам не перетащить это золото, Пит.

— О чем я и говорил Риду, — проворчал Ларсон, — но он даже слушать не захотел.

Эмерсон издал какой-то странный шипящий звук.

— Что скажешь, Пит?

Медленно и неохотно Рошель отвел взгляд от золота и посмотрел на него:

— Если невозможно отнести золото на яхту, значит, придется притащить к нему яхту!

— Ага, Ларсон будет идти и плевать на землю, а я — грести, — ухмыльнулся я.

— Меньше чем в четырехстах ярдах отсюда есть пляж, — сухо проговорил Пит. — Тогда мы высаживались именно там. Мы же притащили золото сюда. Отнесем слитки на берег и на шлюпке перевезем их на яхту.

— Ты что, решил, что мы с Ларсоном будем грести три мили сюда, а потом три мили обратно с золотом на борту шлюпки? — возмутился я.

— Он прав, — произнес Рид, — это невозможно. Нужно будет подойти на яхте к этому берегу, как можно ближе.

— Ладно, — согласился Пит. — Значит, кому-то нужно вернуться к шлюпке, доплыть до яхты и пригнать ее к этому берегу.

— Согласен на такое дело, — выпалил я.

— Заткнись, ты! — рявкнул Рошель. — Так или иначе, сначала перетащим золото на берег.

Чтобы поднести эти несчастные слитки к воде, нам потребовался час времени и около пятнадцати фунтов пота. Дотащив последний ящик, мы упали рядом с ним без сил.

— Пит, — медленно сказал Рид, — по-моему, лучше отправиться тебе. Ты сможешь сориентироваться, узнать этот пляж с моря. Я останусь здесь и буду наблюдать за этими троими. Когда замечу яхту, посвечу фонариком.

— Ладно, — согласился Рошель. — Но какого черта обременять себя и следить за ними? Они нам больше не нужны. Давай избавимся от них сейчас, тогда тебе придется беспокоиться только о золоте.

— Не можем же мы оставить на острове три трупа! — возразил Рид. — Не будь идиотом!

— Знаю, — огрызнулся Рошель. — Возьмем тела на яхту, а потом выбросим за борт.

Рид промолчал, и это было опаснее, чем если бы он сказал что-нибудь в ответ. Сие означало, что он обдумывал предложение Рошеля.

— В ночи слишком громко прозвучат три выстрела, — воспользовавшись моментом, вставил я. — Не глупи, Эмерсон! Представь, сбегутся островитяне, придется объяснять, почему ты сидишь здесь на берегу с пятью ящиками золота и тремя трупами.

— Закрой свой поганый рот, Бойд! — пригрозил Пит. — Иначе я…

— Он прав, — сказал наконец Рид. — Не дело подгонять яхту так близко к берегу и устраивать здесь потасовку. Иди, Пит, а я присмотрю за ними — в крайнем случае буду стрелять.

— Ладно, — хмыкнул Рошель. — Ты, наверное, знаешь, что делаешь. Постараюсь вернуться как можно скорее, самое большее через полтора часа.

— Договорились, — кивнул Эмерсон. — Увидишь кого-нибудь, не вздумай затеять перестрелку!

— Сам знаю, — огрызнулся Рошель и быстрыми шагами отправился к пещере, а оттуда к месту, где мы оставили шлюпку.

Когда он исчез из виду, нависла тревожная тишина. Улани упала на колени рядом со мной. Я посмотрел на часы — было начало двенадцатого. Да, ночь предстоит длинная, если, конечно, мы останемся живыми.

Минут через десять Рид начал переступать с ноги на ногу. Еще через пять он решил, что вполне может наблюдать за нами сидя, поэтому сел на один из металлических ящиков, не выпуская из рук нацеленного на нас пистолета.

— Не возражаешь, если я закурю? — обратился я к нему, и Эмерсон даже подскочил от неожиданности.

— Еще чего! Кто-нибудь увидит и обязательно захочет узнать, что здесь происходит.

— Ладно, — уныло согласился я. — Но можно хоть поболтать? Или ветер разнесет мои слова и кто-нибудь услышит? Что ты собираешься делать с золотом, Эмерсон?

— Не твоего ума дело! — буркнул он.

— Не думаю, что ты поделишься с Рошелем. Ему ты не доверяешь, да и он тебе тоже.

— Заткнись!

— Да, Эмерсон, а как насчет Эдди Мейза? Может, у него свои планы на это золото? По-моему, ты поступил неправильно, отправив Пита на яхту. Он может сговориться с Эдди или с кем-нибудь из команды…

— Я приказал тебе заткнуться, Бойд! — прошипел Рид. — Скажешь еще хоть слово, разобью тебе башку!

— Не советую, — покачал я головой. — Начнешь меня бить, Ларсон может на тебя наброситься. Правда, Эрик?

— Правда! — мрачно отозвался тот.

— Так что стереги свой багаж, приятель, — решительно посоветовал я, — не то тебе придется меня застрелить, и тогда ты поднимешь на ноги островитян.

— Ты… — Рид силился что-то сказать, но еще не придумал, что именно.

— А как ты считаешь, Эрик? — поинтересовался я. — Они убьют нас, когда вернется Рошель или когда мы взойдем на яхту?

— Незнаю, — процедил Ларсон.

Я осторожно запустил пальцы правой руки в песок и набрал целую пригоршню.

— Между прочим, если мы одновременно бросимся на Рида, он убьет только одного из нас. У второго будет возможность оказаться около него раньше, чем он сделает второй выстрел. Так?

— Даже не пытайтесь! — напряженно проговорил Эмерсон. — Я пристрелю вас обоих до того, как…

Я швырнул песок ему в лицо, вскочил на ноги и рванулся к нему. Он выстрелил, но я ничего не почувствовал.

— Улани! — крикнул я. — Беги!

В следующий момент кто-то сильно толкнул меня, и я свалился в песок.

— Подожди, Бойд, — рявкнул Ларсон. — Рид мой!

Я увидел, как Ларсон бросился к нему, и тут же прозвучало два выстрела. Сначала я подумал, что Эмерсон промахнулся даже с такого близкого расстояния, потому что Ларсон стоял не двигаясь. Но потом его ноги подкосились, он рухнул на песок.

Рид встал надо мной, его трясло от злости.

— Теперь твоя очередь, Бойд! — прошипел он. — Ты умрешь медленно! Вставай, вставай на ноги!

Я перевернулся на живот, поднялся на колени и, наконец, встал.

— Где девчонка? — взвыл Эмерсон. — Что случилось с девчонкой? Куда она делась?

— Наверное, испугалась выстрелов, — пробормотал я. — Будет бежать до утра — ее уже никто не остановит!

— Ладно! — Он чуть не рыдал. — Ты за все ответишь, Бойд, так ответишь! Было бы слишком просто всадить в тебя пулю сейчас! Я хочу посмотреть, как ты будешь мучиться, как будешь извиваться и кричать… — Шипящий звук в его горле сошел на нет, и какое-то время Рид не мог говорить. Постепенно его тело перестало трястись, он взял себя в руки. — Бери лопату, Бойд! — Голос его был похож на звук лопнувшей струны. — Начинай копать!

— Зачем?

— Для Ларсона.

— Уверен, что он мертв? — спросил я.

— Меня это не волнует! — рявкнул он. — Копай! Я буду стоять сзади. Если что не так, сразу всажу тебе пулю в затылок! А если кто-нибудь явится сюда на пляж и ты скажешь хоть слово, будет то же самое!

Я поднял лопату и начал копать. На пляж никто не пришел. Я вырыл яму поглубже. Мне уже казалось, что всю свою жизнь я только и делал, что копал, не прерываясь ни на секунду даже для того, чтобы выпить чашку кофе. Ларсон был действительно мертв: обе пули попали ему в грудь, а одна из них прошла насквозь — в дыру можно было кулак просунуть. Я взял его за ноги, дотащил волоком до ямы и опустил тело в свежевырытую могилу. Потом засыпал песком его ноги, тело, лицо.

Вскоре над горизонтом появились огни. Я облокотился на лопату и стал следить за быстро приближающейся к нам яхтой.

— Наконец-то! — проговорил довольный Рид. — Еще полчаса, погрузим золото на борт и в Гонолулу!

— Если Пит все еще твой сообщник…

— Насчет Пита я не сомневаюсь, — ответил он. — Ему достается хорошее вознаграждение.

— А именно? — кисло полюбопытствовал я.

— Ты, — со злорадством сказал Рид. — Он ждет не дождется той минуты, когда сможет перерезать тебе глотку, потому что убежден, что именно ты убил Бланш Арлингтон. А я предоставлю ему такую возможность!

— Я не убивал Бланш Арлингтон, и ты прекрасно это знаешь.

— Не знаю. По-моему, Пит все-таки прав.

— Отлично знаешь, что нет, — вяло заспорил я, — потому что убил ее ты.

— Если ты так думаешь, то, должно быть, спятил! — Он начал подавать фонариком сигналы на яхту.

— Убил ее ты, — повторил я. — Не знаю почему, но, должно быть, причина была серьезной. Когда я позвонил ей, ты находился у нее. Она спросила тебя, во сколько мне лучше приехать к ней, и ты сказал, что в половине девятого. Убив ее, ты хотел подставить меня. Раздел ее, нацепил ей на шею леи и сунул в руку спичечный коробок, который должен был вывести меня на бар «Хауоли» и танцовщицу Улани.

— Ты в своем уме?

— А я попался на это. Когда пришел в бар, ты уже успел переговорить с Эдди Мейзом. Вот почему он принялся рассказывать мне о Ниихау, сказал, как найти Вирджинию и Ларсона, вывел на Чоя. Это был своего рода маневр. Я должен был отвлечь их от тебя. И еще ты знал, что телефонистка в отеле запомнит, что я звонил Бланш в тот вечер, когда ее убили, поэтому сообщил полиции, что надо проверить меня.

— Ты просто рехнулся!

— Потом я отказался работать на тебя. Перешел на их сторону. Это тебя не слишком обеспокоило. Ты сказал Питу Рошелю, дружку Бланш, что я перерезал ей горло. Был уверен, что обо мне позаботятся — обвинят меня в убийстве. Если меня не уберет Чой, то Рошель отомстит, а если и это сорвется, то рано или поздно лейтенант Ли убедится, что я именно тот, кто ему нужен.

Яхта остановилась. Я присмотрелся и заметил покачивающуюся ярдах в ста от нас шлюпку. Она приближалась к берегу.

— Вот знаешь, что мне непонятно, так это зачем ты убил Кемо?

Рид сунул фонарик в карман и удивленно посмотрел на меня.

— Кемо? — переспросил он. — Кто такой Кемо?

— Только не говори, что ты его не знаешь! Официант из бара «Хауоли», тот, который попытался спасти Улани.

— Никогда не слышал о нем, — бросил он через плечо. — Может, ты его просто выдумал, а? Как и всю эту историю?

Глава 13

Я помог Питу Рошелю вытащить из шлюпки последний ящик, и мы остались на палубе. Рид поднялся на яхту вслед за нами и отдал короткий приказ одному из членов экипажа. Парень быстро спустился в шлюпку с топором в руке и прорубил в ней дыру ниже ватерлинии. Лодка медленно начала заполняться водой и погружаться. Через две минуты от нее остались только круги на воде, а яхта уже удалялась от острова Ниихау, держа курс на Гонолулу.

— Надо выпить, — хрипло проговорил Рошель, не отрывая глаз от пяти ящиков. — Это дело надо отметить! Вот действительно событие, а, Рид?

— Идет, — отозвался тот. — Но сначала следует отвести Бойда в каюту.

— Эй! — Пит схватил меня за плечо. — Его я возьму с собой и глаз с него не спущу! Каждый раз, когда смотрю на него, вспоминаю Бланш и мне становится тошно, но как только я представляю, что с ним сделаю, мне снова хорошо! — Он оскалил зубы. — В салон, Бойд! Там нас ждет Эдди, надо отметить это дело!

Мы подошли к двери, ведущей в салон. Пит жестом велел мне заходить первым.

— Решил, раз я думаю о золоте, так утратил бдительность? — хрипло спросил он. — Ты значишь для меня почти то же, что и золото, Бойд. — Он снова вцепился в мое плечо, и я вдруг ощутил себя молодым бычком на бойне…

На одном из кожаных сидений я увидел Чоя; лицо его ничего не выражало, взгляд был отсутствующим. Эдди Мейз обернулся, когда мы вошли, и, увидев меня, удивленно поднял брови.

— Присоединишься к нам, чтобы отметить победу, Дэнни? — прошепелявил он. — Как мило со стороны Пита, что он тебе это позволил!

— Да, — сказал Рошель из-за моей спины. — Налей ему, Эдди. Интересно, успеет ли виски дойти до его желудка?

Рид закрыл за собой дверь и прислонился к ней.

— Ну, — прогремел он, — дело сделано. Четверть миллиона, поделенная на три части, это немало. — Он вдруг выпрямился, заметив Чоя, сидящего в углу салона. — А какого черта он тут делает?

— Расслабься, Эмерсон, — спокойно заявил Мейз. — Я привел его сюда для того, чтобы он никуда не делся. Вы, наверное, проголодались. Через минуту-другую отправим его обратно на камбуз, посмотрим, какой он приготовит нам бифштекс.

— Ладно, — уступил Рид. — Этот придурок Ларсон хотел прикончить меня. Что-то я перенервничал.

Эдди обошел салон и раздал всем, кроме меня, выпивку. Затем подошел к бару и поднял свой стакан.

— Ну что, джентльмены, выпьем за то, чтобы как можно дольше тратить наше золото! — прошепелявил он. — В память об удачном сотрудничестве!

— За это я выпью! — произнес Рид, раскрасневшись от удовольствия.

— Присоединяюсь, — хрипло произнес Пит и тоже поднял стакан.

— И хотел бы добавить, джентльмены, — неожиданно раздался вежливый голос Чоя. — Всяк за себя!

Все повернулась к нему. Китаец по-прежнему сидел в углу, с одной только разницей — в правой руке он держал пистолет. Стакан выскользнул из задрожавших пальцев Эмерсона Рида и разбился вдребезги о пол.

— Как…

У Пита Рошеля реакция была побыстрее — он схватил меня за плечо и поставил перед собой, используя в качестве прикрытия, а правой рукой вытащил из кармана револьвер. Я увидел, как холодно блеснули глаза Чоя. Мне конец, подумал я. Пит нацелил револьвер на Чоя поверх моего плеча. Неожиданно Эдди Мейз плеснул содержимое своего стакана Питу в лицо, затем выбил револьвер из его руки. Чой хмыкнул и опустил пистолет. Я был жив, хотя, по правде говоря, уже на это не рассчитывал.

Я не из тех, кто борется с соблазном, — просто-напросто не могу устоять перед ним. И на этот раз соблазном был тот, кто стоял напротив меня и тер глаза, подвывая от боли, тот, кто дышал мне в затылок последние двадцать четыре часа, — Пит Рошель. Мои руки действовали независимо от моего сознания: схватили его за отвороты пиджака, притянули ко мне, в то время как колено тоже не медлило и нанесло сокрушительный удар ему в живот.

Когда я отпустил его, он начал медленно сползать на пол. Я чуть отклонился, поднял правую руку и врезал что есть мочи ему по переносице. Рошель рухнул и уже не мог двигаться. Лицо его было в крови.

— Думаю, Дэнни заслужил виски, Эдди, — произнес довольный Као Чой. — Почему бы не угостить его?

— Действительно, почему бы и нет? — Мейз пожал огромными плечами и направился к бару.

— Эдди! — взвыл Рид. — Ты спятил! Откуда у него пистолет?

— Я дал ему, — вежливо пояснил Мейз.

Чой встал и улыбнулся Риду.

— Меня беспокоило только одно, — сказал он. — Боялся, ты не поверишь, будто я так глуп, что послал Ларсона на яхту, чтобы уговорить команду перейти на нашу сторону. Я думал, ты догадаешься. — Он широко улыбнулся. — Но ты поверил тому, что я такой же придурок, как и все остальные — Ларсон, Вирджиния, Бойд.

— Эдди! — Лицо Рида стало мертвенно-бледным. — Ты предал меня — ты все это время работал на Чоя!

— Наконец-то до него дошло! — Эдди распирало от смеха.

— Я сделал основную работу. — Голос Рида срывался на визг. — Я нашел Рошеля и вытянул из него историю про золото. Этот идиот бывший уголовник ходил вдоль причала и пытался спрятаться на каком-нибудь судне, чтобы без билета добраться до Гавайев. Вы бы никогда не заполучили это золото без моей яхты! — Его вопли становились все пронзительнее. — А что сделали вы? Взяли с собой эту девчонку с Ниихау, чтобы помочь Рошелю найти то место, где он спрятал слитки? Вот и все! — Эмерсона распирало от возмущения. — Когда нужно было отвлечь Чоя от наших планов, именно я нанял для этого Бойда. Я, а не кто-нибудь другой! — В уголках его рта появилась пена. — Я! — снова завопил он. — Все сделал я! Вы не можете надуть меня сейчас — поздно! Я заработал свою долю золота, слышите? Ну ладно, — прошептал он, — вы перехитрили меня, Эдди и Као. На нас троих хватит. Я беру четвертую часть, а остальное вы делите поровну между собой. Идет? — Он перевел взгляд с одного безразличного лица на другое, полное презрения. — Шестую часть? — Голос его надломился. — Ладно, восьмую. Ну хоть десятую?

— У меня для тебя новости, старик, — не выдержал я. — Ты даже не получишь пустые ящики из-под золота.

Рид кинулся к двери и распахнул ее.

— Каки! — заорал он. — Вильямс!

Через несколько секунд появились двое из команды.

— Схватить их! — рявкнул Рид, показывая на Эдди и Чоя. — Они пытались обмануть меня. Схватить их!

Тот, что стоял поближе, обтер руки о свою грязную рубаху, потом задумчиво посмотрел на них и серьезно спросил:

— В самом деле, мистер Рид? Это лишний раз доказывает, что в наше время не знаешь, кому и доверять. — Он расхохотался и вышел, подтолкнув приятеля.

— Мы обо всем позаботились, — пояснил Чой. — На рассвете, когда до Гонолулу останется часа два хода, нас встретит катер. Перетащим на него золото и распрощаемся.

— А моя яхта? — прошептал Рид. — А я?

— Надеюсь, ты застрахован, Эмерсон, — прошепелявил Мейз. — Ведь всякие случаются неприятности, даже на море.

— Какие неприятности? — не понял Рид.

— Ну, например, пожар, — спокойно ответил Эдди. — Пока ты поймешь, что к чему, яхта будет уже пылать вовсю.

Эмерсон посмотрел на Чоя, видимо все еще не теряя надежды, и спросил:

— Этот ваш катер, кто пересядет на него?

— Мы вдвоем, — сообщил тот. — Эдди и я.

— А остальные?

— Команду запрем в кубриках, — сказал Эдди. — Остальных — в каюте. Мы поступим справедливо, Эмерсон, — тело Мейза сотрясалось от беззвучного смеха, — дадим тебе возможность умереть как владельцу яхты и джентльмену!

Чой направился через салон к Риду.

— И еще кое-что, — ядовито-вежливо произнес он. — Знаешь, как у нас, китайцев, принято? Мы не только хорошо готовим, но еще и любим, получая подарки, дарить что-то подобное в ответ. — И он два раза со всей силой заехал Риду по лицу. Затем отошел от него с довольным видом.

У Рида потекла кровь — Чой рассек ему губу. Он встал на колени, взгляд его метался из стороны в сторону.

— Знаешь, — обратился Као к Мейзу, — по-моему, он не умеет приспосабливаться к окружающей обстановке!

Я все еще держал в руках стакан, который дал мне Эдди, так и не притронувшись к виски… Но тут залпом выпил его, не дожидаясь, пока Мейз передумает, затем поставил стакан на место.

— Думаю, тебе пора составить компанию Вирджинии в каюте, — сказал мне Чой. — Она, наверное, беспокоится за тебя.

— Яхта загорится и мы все сгорим? Я тоже? — не терпелось мне уточнить.

— Ничего не поделаешь, — ответил он.

— Я-то думал, что ты ко мне неплохо относишься, — сказал я. — Ты ведь уважаешь честность в деле, помнится, так говорил?

— Ты прав, Дэнни, — кивнул он. — Но твое место в каюте с остальными.

— Благодарю, — воскликнул я и краем глаза видел, что Эдди приближается ко мне с пистолетом в руке, поэтому побыстрее направился к двери.

— Подожди! — окликнул меня Чой. — Хочу сделать тебе небольшое одолжение, Дэнни. Мне будет даже приятно. — Он жестом указал на Рошеля, который лежал на полу в небольшой луже крови под головой. — Ты ведь не хочешь иметь такого соседа по каюте? Или такого? — Он показал на Рида, который так и не встал с колен, зажав руками разбитую губу. Судя по его виду, он либо находился в трансе, либо был близок к этому.

— Да нет, спасибо, — сказал я. — Чего-чего, а этого мне не надо.

Чой сделал два шага, приставил пистолет к голове Эмерсона Рида и нажал на спуск. Потом развернулся, встал на колено рядом с Рошелем и повторил процедуру. Поднявшись, отряхнул пыль с колена и улыбнулся.

— Ну вот, теперь ты один на один с прелестной Вирджинией, Дэнни, — констатировал он. — Часы твои сочтены, но зато ты приятно их проведешь. — Глаза его вдруг затуманились. — У меня самого были на нее планы. На Оаху у меня есть небольшой, но милый домик. Место тихое, прислуга надежная. Хотел сделать для нее бамбуковую клетку, где бы она ждала моего возвращения, абсолютно голая. — Он вздохнул, затем пожал плечами. — Но теперь, когда у меня есть золото, я могу построить много таких бамбуковых клеток и заполнить их кем угодно. — Его глаза опять заблестели. — Я уступаю ее тебе — насладись ею, не теряй времени, Дэнни. Эдди отведет тебя в каюту, если, конечно, — он глянул на два трупа, распростертых на полу, — ты не предпочитаешь присоединиться к этим двум джентльменам и уже ничего не ждать от жизни.

— Дорогу я знаю, — быстро отреагировал я. — Уже иду!

Когда дверь каюты захлопнулась за мной, Вирджиния соскочила с кровати и бросилась мне навстречу.

— Дэнни! С тобой все в порядке? Тебя так долго не было, я уже решила, что тебя нет в живых!

— Пока жив, чего нельзя сказать об остальных.

Она подняла голову, чтобы убедиться в том, что я не шучу. Я рассказал ей обо всем, что произошло. Когда закончил, она в отчаянии затрясла головой:

— И что, Као убил Эмерсона и Рошеля?

— Да.

— Он что, спятил?

— Только в том, что касается клеток из бамбука, — ответил я.

— Что?

— Это уже другая история, сейчас не такая уж важная. Теперь самое главное — Улани. Если ей удалось связаться с лейтенантом Ли в Гонолулу и, что более важно, если он поверил ей, остается надежда.

— Думаешь, у нее могло не получиться? — произнесла Вирджиния тихим голосом.

— С рассветом мы будем плавать в Тихом океане, объятые пламенем, — горько воскликнул я. — Остается лишь надеяться, что она дозвонилась до Ли и он ей поверил.

— И потом?

— Потом он что-нибудь предпримет. Либо будет ждать в Гонолулу прибытия яхты завтра утром, чего на самом деле не случится, либо отправится на поиски.

— На чем?

— На полицейском катере, на спасательной лодке, на чем угодно, что может плавать! Только ночью попробуй найти яхту…

— Ну и что нам делать? Зажечь свечу в окне?

— О факеле я уже думал, — ответил я и посмотрел на свои часы. Если они не врали, было уже пятнадцать минут четвертого. — Интересно, сколько у нас времени? В котором часу здесь рассветает?

Вирджиния посмотрела на меня отсутствующим взглядом.

— Откуда я знаю? Никогда не просыпалась раньше одиннадцати.

— Я тоже, — подавленно сообщил я. — Наверное, где-то около пяти, а может, и раньше. Значит, у нас совсем мало времени.

— Дэнни, — тихо сказала она, — если у нас нет выхода, то к чему терять время? Может, займемся любовью?..

— Слушай, нужно устроить пожар! Ванная там?

Она посмотрела через плечо на дверь и кивнула:

— Да. С каждой минутой ты становишься все более романтичным!

— Иди туда и набери полную ванну холодной воды, — велел я. — До самых краев.

— Ты что, с ума сошел? — рявкнула она. — Слишком поздно заботиться о чистоте!

— Делай, что тебе говорят! Этот лебедь в изголовье кровати, как ты думаешь, он набит настоящим пухом?

— Да, — устало проговорила она, — Эмерсон мне все уши прожужжал об этом.

— Отлично! Иди набирай воду, дорогая, а я тем временем распотрошу нашего белого приятеля.

Вирджиния отправилась в ванную с явным сомнением на лице. Я подскочил к кровати, схватил за хвост лебедя, разорвал его и тут же оказался в белом облаке пуха. Потом снял покрывало и бросил его на пол, рассыпая по нему лебяжий пух. Сверху бросил матрас и ящики из туалетного столика — получилась этакая свалка. Затем открыл двери обоих шкафов и свалил в кучу всю одежду. Основание кровати было деревянным, с крепкими металлическими скобами по углам. Никакого инструмента под рукой не было, поэтому пришлось попрыгать по раме, пока она не развалилась. Получилось четыре доски. Их я тоже свалил в общую кучу и отступил назад, любуясь своей работой.

Очень близко от меня что-то белело, прямо над глазами. Я попытался смахнуть, но оказалось, это белое — мои собственные брови. Ночь выдалась трудная, ничего не скажешь, но так поседеть?! Я провел рукой по голове — тоже все белое! Волосы не только поседели, но почему-то стали вылезать. У меня в ладони… И тут до меня дошло — Господи, так это же пух! Я вздохнул а облегчением.

Из ванной вышла Вирджиния, увидела меня и замерла на месте.

— Боже мой! — пролепетала она. — Дед Мороз!

— Лебяжий пух! — рявкнул я. — Наполнила ванну?

— До краев. — Глаза Вирджинии широко раскрылись, когда она увидела свалку посередине комнаты. — Ты что, занялся уборкой?

Я закурил и снова посмотрел на часы — прошло пятнадцать минут.

— Дорогая! — Я обнял ее, но не стал притягивать к себе, потому что у нас оставалось совсем мало времени. Пусть полюбуется лучше моим профилем. — Здесь есть вентилятор?

— С каждой минутой ты становишься все более романтичным! — процедила она. — В ванной есть, а что?

— Так, отлично!

— Я предлагала заняться любовью, а ты сломал кровать… Теперь пойдешь принимать ледяную ванну?

— Вирджиния, дорогая! — Я сжал ее посильнее. — Заткнись!

— Ты не…

— У нас нет времени на споры. Ты же знаешь, что произойдет, как только рассветет, если лейтенант Ли не окажется рядом?

— Нас поджарят, — сказала она.

— У нас есть выбор.

— Я предлагала тебе зажечь свечу, а ты сказал что-то о факеле…

— Вот он. — Я показал на кучу посередине комнаты.

Вирджиния глубоко вздохнула, затем медленно выпустила воздух из легких.

— Ты имеешь в виду, что мы сами подожжем яхту, и лейтенант, если он, конечно, где-то поблизости, увидит пламя и спасет нас?

— Совершенно верно.

— А если он ждет нас в Гонолулу?

— Нас ждет смерть через пару часов…

Вирджиния опять вздохнула:

— А зачем ванна с холодной водой?

— Для тебя, — великодушно пояснил я. — Ляжешь в нее, оставив над водой только ноздри, и будешь ждать спасителей.

— А если они не подоспеют?

— Станешь первой дамой, сварившейся заживо в ванне с холодной водой!

Она положила руки мне на плечи и заглянула в мои глаза:

— Дэнни? Ты думаешь, сработает?

— Не знаю, — честно признался я.

— Наверное, лучше так, чем ждать, когда кто-то сожжет тебя заживо, — вздохнула она. — По крайней мере, мы не сидим сложа руки!

— Конечно. Иди принимай ванну!

Вирджиния обхватила мою шею обеими руками и поцеловала в губы. Потом не торопясь пошла в ванную, ни разу не оглянувшись.

— Закрой за собой дверь, дорогая, — сказал я.

Она помедлила:

— А ты где будешь?

— Рядом. Нужно еще кое-что сделать.

— Не задерживайся, дорогой. Я буду скучать без тебя; в холодной воде мне будет слишком одиноко!

Дверь в ванную закрылась, и я услышал всплеск — это Вирджиния шагнула в воду. Я затянулся последний раз и бросил сигарету в кучу из пуха, тряпок и досок.

Глава 14

Я лег лицом вниз, прижавшись губами к щели под дверью. В комнате разгорался костер.

Я не сказал Вирджинии одного, зная, что это может ее расстроить. Даже если Ли где-то поблизости, в океане, ищет яхту и увидит пламя, к тому времени, когда он подоспеет на помощь, от нас останется только пепел, плавающий на поверхности воды.

А теперь поразмышляем. Первое, что предпримут Чой с Мейзом, — попытаются потушить огонь, так как на борту золото. Дверь каюты вела в коридор. Наконец, если у нас хватит ума, то какой-никакой шанс на спасение у нас будет.

Вскоре жара в каюте стала невыносимой. Пот с меня струился градом, язык прилип к нёбу. Дым валил клубами, я закашлялся и как можно плотнее прижался губами к щели под дверью. Горящее перышко упало мне на руку, я поспешил его стряхнуть.

Казалось, прошло очень много времени. Наконец я услышал, что в замке поворачивается ключ, отполз в сторону, закрыв голову руками, и скорее почувствовал, чем услышал, что дверь распахнулась. Раздался дикий вопль. Я поднял голову — в дверном проеме плясало пламя. Времени на раздумье не было — я вскочил на ноги, добежал до ванной. Один косяк, весь почерневший от огня, упал прямо на меня. Я ударил что есть силы в дверь — она рухнула, и я прошел по ней.

Язык пламени коснулся моей щеки, я вскрикнул от боли. Рубашка плавилась на груди. Я нырнул в ванну прямо на Вирджинию. Вода стала уже теплой — Боже, как хорошо! Затем нашел под водой голову Вирджинии и вытащил ее из воды. Ее лицо застыло в напряженной гримасе, пришлось ударить ее несколько раз по щекам. В ее глазах появился злобный огонек.

— Выбираемся отсюда! — закричал я. — Держись за мою руку, не останавливайся! — И, схватив ее за руку, вытащил из ванны, рванул за собой.

Мы промчались сквозь кошмарное пламя к дверному проему. Вдруг прямо перед нами что-то упало — сплошная стена из огня! Вирджиния вскрикнула — я оглянулся и увидел, что ее блузка загорелась. Я закрыл лицо рукой и нырнул прямо в огонь, не выпуская Вирджинию. Мы очутились в коридоре, огонь был позади, но казалось, что пол под ногами расплавился, а мы утопаем в горячем месиве. Автоматически я посмотрел вниз и увидел, что стою на теле одного из членов команды — того несчастного, кто открыл дверь в каюту. Скорее всего, он задохнулся до того, как понял, что к чему.

Я сорвал горящую блузку с Вирджинии, взял ее за руку и потащил по коридору к лестнице. Когда мы добежали до нее, Вирджиния вдруг осела и рухнула. Я ухватился за ступеньку лестницы, чтобы самому не упасть, и вдруг застыл на месте, увидев над своей рукой, на одну ступеньку выше, начищенный ботинок. Я оцепенело наблюдал, как по лестнице спускались чьи-то ноги, ступенька за ступенькой. Мысль утащить отсюда Вирджинию пришла слишком поздно. Я схватил спускающегося по лестнице за обе лодыжки и шагнул назад. Он взвизгнул и упал головой вниз. При этом что-то металлическое брякнуло о пол.

Я выпустил из рук лодыжки — его ноги тоже упали на пол вслед за телом. Я медленно наклонился, чтобы поднять Вирджинию, и тут обнаружил, что упавший металл был пистолетом 32-го калибра. Я поднял его и засунул в карман брюк, затем подхватил Вирджинию под мышки и приподнял ее, чтобы перекинуть через плечо. Огонь уже подобрался к тому месту, где она только что лежала. Я стал подниматься по лестнице. Добравшись до последней ступеньки, положил Вирджинию на палубу и услышал чей-то крик: «Дэнни!» Я решил, что мне показалось, но крик не смолкал. Я повернул голову и посмотрел вниз. В течение нескольких секунд не различал ничего из-за дыма и огня. Потом вдруг дым рассеялся, и я увидел окровавленное лицо, в мольбе обращенное ко мне.

— Дэнни! Не дай мне умереть вот так!

Огонь уже обжег ему лицо, но он продолжал смотреть на меня. Я достал пистолет из кармана, увидел, как вспыхнули его волосы, прицелился и два раза выстрелил. Лицо исчезло из моего поля зрения — Чою пришел конец.

Когда я вышел на палубу, свежий воздух моментально меня опьянил. Вирджиния застонала и чуть приподняла голову. Я оглянулся — огонь уже вовсю разгулялся по палубе. Мои глаза ослепила яркая вспышка, я даже на какое-то время ослеп, но потом снова начал различать предметы вокруг. В моем уме раздавался чей-то грохочущий голос.

Я уже ничего не мог сделать для Вирджинии, если бросить ее в воду, она наверняка утонет. Я заставил мои ноги доплестись до противоположного борта яхты, где на палубе в металлических ящиках лежали золотые слитки.

Снова вспыхнуло что-то, на этот раз позади меня. Еще несколько футов — и я увидел металлические ящики. Рядом с ними кто-то стоял и выкрикивал всевозможные ругательства.

— Эдди! — Губы настолько обожгло, что говорить было больно.

Мейз повернул голову и уставился на меня.

— Бойд? — пробормотал он, не веря собственным глазам. — Ты мерзавец!

Но я должен был знать.

— Эдди! — На этот раз у меня получилось громче. — Это ты убил ее, да?

— Убирайся, Бойд! — прошепелявил он. — Ты мертвец! Убирайся!

Резкий удар, словно в яхту что-то врезалось со всего маху, чуть не сбил меня с ног. Я устоял, но зато выронил пистолет — он упал за борт.

— Ты убил ее, Эдди! — заорал я в бешенстве. — Бланш Арлингтон! Ты убил ее, так как она узнала, что ты собираешься обмануть Рида и работаешь на Чоя.

Мейз злобно посмотрел на меня.

— Нет, ты не мертвый, не привидение, ты живой! — медленно проговорил он. Его рука нырнула в карман пиджака и вытащила «магнум-357».

— Когда ты узнал, что Рид возвращается в Гонолулу, — сказал я, — ты понял, что Бланш все ему расскажет. А ты не мог допустить этого, не так ли, Эдди? Поэтому отправился к ней домой и рассказал обо мне — о частном детективе, которого нанял Рид в Нью-Йорке. Сказал, что я приеду к ней в тот вечер. Это ты перерезал ей горло, Эдди! Сначала я думал, что это сделал Рид, чтобы отвлечь меня, сунув ей в руку спичечный коробок, но это был ты! Все продумал, ловкач Эдди Мейз. Тебе просто повезло бы, если бы полицейские обвинили меня в убийстве. Когда я пришел к тебе в бар, ты мне сказал, где можно найти Вирджинию, Чоя и Ларсона. А ведь я даже не просил тебя об этом! Это леи из красного гибискуса вокруг ее шеи — подсказка, так, Эдди? Ведь и яхта, горящая сейчас у нас под ногами, тоже носит название «Гибискус».

— Наконец-то до тебя дошло, Бойд, — прорычал он. — Но слишком поздно, ты уже покойник!

— А как насчет Кемо? — не отставал я. — Сделал мне подарок, засунув его труп ко мне в шкаф? У тебя потрясающее чувство юмора! И убил его так, ради шутки?

— Мне нужна была девчонка. — Мейз противно улыбнулся. — Рошель знал, где спрятал золото, но не знал, как его найти. Ему нужен был проводник, поэтому я и взял Улани. Потом, за ночь до того, как мы должны были отплыть на Ниихау, я поймал ее — она хотела тайком убежать к тебе. Отвез ее к Рошелю и оставил там с ним. От него она не убежала бы.

— Знаю, Эдди. А как насчет Кемо?

— Когда я вернулся в бар, он ждал меня в кабинете, — невнятно пробормотал Мейз. — Сказал, что, если я не освобожу девчонку, он сообщит в полицию, что знает обо мне и Бланш Арлингтон. Я спросил его, что же он знает, и он, глупец, все рассказал. Он подслушал, как я разговаривал с ней по телефону. Все подслушал! Слышал, как я назначил время — шесть часов, чтобы приехать к ней. Это было в тот вечер, когда ее убили. Поэтому Кемо поставил меня перед выбором: либо я отдаю ему Улани, либо он сообщает в полицию о том, что знает. — Мейз пожал огромными плечами. — Что ты сделал бы на моем месте, Бойд? После того как я перерезал ему глотку, я снял с него одежду, нацепил на его шею леи. Пришлось подождать до трех часов ночи, чтобы засунуть тело в багажник машины и отвезти на Вайкики. Потом затащил его к тебе в ланаи. У тебя есть еще вопросы, Бойд?

— Парочка.

— Я ответил на все вопросы, — заявил он и медленно поднял револьвер. — И на этот раз должен прикончить тебя наверняка, Бойд. Ты начинаешь мне надоедать!

Податься было некуда, поэтому я остался стоять там, где стоял, и ждал, пока он нажмет на спуск. И вдруг услышал выстрелы. Не меньше трех. Если в моем теле полно свинца, то почему тогда я чувствую себя точно так же, как прежде? Я хотел спросить Эдди, как это ему удалось промахнуться столько раз и с такого близкого расстояния, но когда глянул в его сторону, то увидел, что он лежит неподвижно на металлических ящиках и глядит в небо.

Опять вспышка — я едва успел закрыть лицо рукой. И затем неожиданно увидел рядом с яхтой какое-то другое судно. Посмотрев чуть в сторону, я увидел в двух ярдах от меня человека. Огонь отражался в стеклах его очков. Какое-то время он еще держал в руке револьвер, затем сунул его в кобуру.

— Лейтенант Ли, — пробормотал я. — Это вы убили Эдди?

— Я все слышал, Бойд, — сказал он. — Вам лучше пройти на полицейский катер — еще пять минут, и яхта вся будет в огне.

— Да, — кивнул я, — но сначала нужно забрать Вирджинию.

— Ее забрали пять минут назад. Из живых вы один остались на борту.

— Хорошо, — отозвался я. — А разве вы не хотите прихватить с собой эти ящики?

— Зачем? — вежливо спросил он. — Что в них такого ценного?

— Тридцать золотых слитков, по четыреста унций в каждом, — сообщил я. — Но может, вы и правы — кому нужны деньги?

Но он уже не слушал меня, потому что отдавал приказы, и палубу вдруг заполнило огромное количество полицейских в униформе. Минуты через две все ящики были уже на катере.

Лейтенант Ли помог мне перейти туда же, и мы стали медленно удаляться от яхты. На фоне огня было хорошо видно тело Эдди Мейза. Неожиданно всю палубу охватило пламя.

— Справедливость восторжествовала, — тихо произнес Ли.

Через неделю мы с Вирджинией вышли из больницы и отправились к ней на квартиру. Вирджиния выглядела великолепно — ну, подумаешь, без ресниц, отрастут когда-нибудь! С моей физиономией было все в порядке — профиль не пострадал ничуть. На одной руке все еще красовался гипс, но доктор сказал, что через пару дней я забуду обо всем.

Минут через пять после того, как мы вошли в квартиру, в дверь вежливо постучали. Вирджиния вырвалась из моих объятий и пошла открывать. Вошел лейтенант Харольд Ли с неизменной вежливой улыбочкой на лице.

— Алоха какахиака! — сказал он.

— Ради Бога, оставьте, — сухо отреагировал я. — Что вам угодно?

— У меня для вас хорошие новости, мистер Бойд, — ответил он. — Завтра в одиннадцать утра вы можете вылететь в Нью-Йорк.

— А кто сказал, что мне надо в Нью-Йорк? — рявкнул я. — Мне и здесь начинает нравиться.

— Мы просто счастливы, что вам понравилось в Гонолулу, — вежливо заметил Ли, — могу пожелать вам: приезжайте как-нибудь еще.

— Да?

— Завтра в десять утра за вами заедет машина, мистер Бойд, — добавил он, — чтобы вы не опоздали на свой рейс.

— Как мило с вашей стороны, — проворчал я. — И меня там никто не будет ждать с наручниками?

— Очень смешно, мистер Бойд. — Лейтенант вежливо улыбнулся. — Ну, сообщив вам приятные новости, я должен идти.

— Минуточку, — остановил я его. — Несколько вопросов: во-первых, что с Улани?

— С ней все в порядке. — Ли посмотрел на Вирджинию. — Она передает вам… привет.

— И ей от меня передайте.

— После всего случившегося она решила, что достаточно всего повидала за пределами Ниихау. Поэтому решила провести остаток жизни на родном острове.

— Мудрое решение, — заметил я. — Надеюсь, вы нашли тело Кемо в шкафу в тот день, когда яхта отплыла на Ниихау?

— По правде говоря, тело обнаружила горничная.

— Еще один вопрос. — Я ухмыльнулся с надеждой. — Золото все цело?

— Абсолютно.

— А разве правительство не выплатит нам что-то вроде вознаграждения за то, что мы его нашли, ну, я имею в виду, это ведь собственность Соединенных Штатов, не так ли?

— Вы абсолютно правы, мистер Бойд, — кивнул Ли. — В таких случаях всегда выплачивают вознаграждение — небольшой процент от найденного.

— И когда я могу его забрать?

Он снял очки и начал тщательно протирать стекла носовым платком.

— Ну, вот тут возникает проблема, мистер Бойд. Только когда выйдете из тюрьмы.

— Когда — что? — заорал я.

— Вы дважды не сообщили полиции о том, что обнаружили тела убитых, — спокойно пояснил он. — Не сообщили об автомобильной авар и. Затем последовала нелегальная перевозка краденого золота — как вы справедливо заметили, слитки являются собственностью Соединенных Штатов…

— Но меня заставили! — сердито воскликнул я.

— Я вам верю, мистер Бойд, — серьезно произнес Ли. — Каждому вашему слову. Но проблема заключается в том, поверят ли вам судья и присяжные?

— Вам не придется вешать мне на шею леи! — рявкнул я. — Одного цветка достаточно. И вознаграждения мне не нужно, я даже заикаться о нем не буду!

Лейтенант снова надел очки и сказал:

— У вас исключительно правильное восприятие критической ситуации, мистер Бойд. Вы умный человек.

— Тогда кто же получит вознаграждение? Вы? — выдавил я.

— Полиция, мистер Бойд. Она заслужила его, не так ли? — Он пожал мне руку. — Было приятно с вами познакомиться, мистер Бойд, очень приятно.

Раскрыв рот, я наблюдал, как Ли пошел к двери, но около нее остановился.

— Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся, — проговорил он и вышел из квартиры. Однако через две секунды дверь снова распахнулась и появилась его довольная физиономия. — Но конечно, не на Гавайях! — На этот раз дверь осталась открытой.

Вирджиния зажала рот рукой, чтобы сдержать смех.

— Тебе приказано убраться отсюда! — рассмеялась она. — Было приятно с вами познакомиться, мистер Бойд! Наш дорогой, великодушный благодетель Дэнни! — Она вся тряслась от смеха.

— Меня просто ограбили! — взвыл я.

Она вдруг перестала смеяться, подошла к окну и задернула шторы.

— Что…

— Твой самолет — в одиннадцать утра, не забыл? — сказала Вирджиния. — В нашем распоряжении всего несколько часов.

— Мне кажется, я уже слышал это.

— Но на этот раз тебе придется очень постараться, — решительно заявила она. — Найди какую-нибудь душевную музыку, Дэнни, пока я буду раздеваться. — И направилась в спальню, позаботившись о том, чтобы дверь за ней осталась открытой настежь.

Я закурил. Интересно, как подействовала неделя воздержания в больнице на мою мужскую силу? Потом вспомнил, что Вирджиния просила меня найти какую-нибудь душевную музыку.

Я включил радио — звучала «Песнь островов».

Смертельная мечта

Глава 1

Неожиданно весна и теплое солнце растянули в Центральном парке новый зеленый ковер. По Пятой авеню прогуливались со своими пуделями небесные создания, демонстрируя ножки, одетые в нейлон.

Я отправился к югу, повернул на восток, на Пятьдесят третью улицу, и прошел на Мэдисон. Контора издательства Харлингфорда, занимающего стандартное шестиэтажное здание, находилась на втором этаже и была меблирована в ультрамодернистском духе. Для завершения впечатления от роскошной обстановки посетителей принимала высокомерная блондинка, которая не обратила на меня никакого внимания. С огорчением я подумал, что эта девица в настоящий момент выходит за рамки моих возможностей.

В конце концов она решила все же заметить мое присутствие и вопросительно подняла брови. Я повернулся к ней своим левым профилем, который, по моему мнению, лучше правого, но даже столь мужественное зрелище не смягчило ее.

— Меня зовут Бойд. Дэнни Бойд, — сказал я. — У меня назначена встреча с мистером Харлингфордом.

— А кого вы представляете? — спросила она с акцентом, явно искусственным, и брови ее поднялись еще на миллиметр.

— Я представляю предприятие Бойда, — ответил я.

Кивком она указала мне на ближайшее роскошное кресло из белой кожи.

— Садитесь, пожалуйста, мистер Бойд. Мисс Сунг через минуту займется вами.

— Может быть, вы меня плохо расслышали, — недовольно проворчал я. — Я не нуждаюсь в мисс Сунг. Мне нужна не дама, а мужчина Харлингфорд. Сделайте усилие, и сразу вспомните, что я именно это имя назвал с самого начала.

— Мисс Сунг — личный секретарь мистера Харлингфорда, — старательно выговорила она, словно имела дело с самым последним учеником в классе. — Прошу вас, сядьте, мистер Бойд.

Я устроился в белом кресле, кожа которого затрещала так, будто она не выносила частных детективов. Мне почудилось даже, что кресло проскрипело: «Проклятье! Как низко упала наша контора!» У меня испортилось настроение. Я закрыл глаза и стал считать девочек, лихо работающих длинными ногами на сцене шантана.

— Мистер Бойд, — раздался приятный музыкальный голос. — Мистер Харлингфорд вас сейчас примет.

Я быстро открыл глаза. Передо мной стояла китаянка, из тех, чьи предки родились и выросли в Америке: кожа цвета слоновой кости, высокие скулы и немного раскосые сапфировые глаза. На ее полных губах играла спокойная приветливая улыбка.

— Я — Мария Сунг, личный секретарь мистера Харлингфорда. Фамилия Сунг вполне естественна, не так ли? А что касается моего имени — Мария, то я получила его от матери-француженки. — Она снова улыбнулась. — Все, рано или поздно, спрашивают меня об этом.

— Меня зовут Дэнни Бойд, — начал я, чтобы что-нибудь сказать. — Имя Дэнни досталось мне от предков-ирландцев, которые всегда и везде слушали звучание волынки, главным образом в кабаках.

Я дал ей возможность полюбоваться моим профилем и справа и слева, потому что она этого заслужила, сам оглядел ее с ног до головы.

— Никогда не подумал бы, что это издательство, — продолжал я. — Может быть, мне следовало бы пролистать для начала какую-нибудь толстую книгу, чтобы не казаться дураком?

— Не стоит беспокоиться по этому поводу, мистер Бойд, — спокойно ответила она. — Прошу вас, пойдемте, мистер Харлингфорд уже интересовался, не появились ли вы.

— Послушать вас, так можно подумать, что я опоздал на целый час, — буркнул я.

— Мистер Харлингфорд — деловой человек. — В ее голосе слышались нотки недовольства. — Он не любит, когда его заставляют ждать.

— Вот досада с этими мультимиллионерами. У них мания величия. Правда, некоторые их мании совершенно реальны. Как вы, например.

Личный лифт доставил нас на пятый этаж, в приемную господина генерального директора. Мисс Сунг подвела меня к двери из тикового дерева. Она деликатно постучала, открыла дверь, посторонилась, чтобы пропустить меня, и объявила:

— Мистер Бойд!

Я вошел, дверь за мной тихо затворилась. Комната, в которую я попал, не имела ничего общего с кабинетом. Ее скорее можно было бы назвать библиотекой знаменитого клуба охотников на лис. За рабочим столом, покрытым кожей, сидел тип с широкими плечами и обветренным лицом. Он был одет в костюм, который давал основания думать, что все модные портные Лондона трудились над ним, а цена за него позволила им разделаться со всеми своими долгами.

— Я — Фрэнсис Харлингфорд. — У него оказался внушительный, хорошо поставленный голос. — Садитесь, Бойд.

Я немного полюбовался обивкой кресла, прежде чем рискнул сесть.

— Красивая у вас мебель. Чем она покрыта? Кожей авторов?

У него была приятная улыбка. Белые зубы сильно контрастировали с загоревшей кожей.

— Видимо, вас нелегко поразить, Бойд, — заметил он.

— Только некоторые женщины могли сделать это, — серьезно ответил я. — Но зато меня легко удивить, послав записку с приглашением и приложив к ней чек на две тысячи.

— Я подумал, что так будет проще, — сказал он. — Я кое-что узнал о вас за эти дни. Что угодно ради денег, и пусть мораль сама выпутывается, не так ли?

— Надеюсь, этот разговор вы завели не для того, чтобы прощупать меня, гожусь ли я для дела, которое вы мне хотите поручить? — с некоторым вызовом спросил я. — Итак, в чем оно состоит?

Харлингфорд поудобнее устроился в кресле и не спеша закурил сигарету.

— Мы решили издавать новый журнал, — начал он. — Ежемесячный, но не рассчитанный на широкую публику. Скорее, для избранных клиентов, постоянных читателей. Стараемся, чтобы он был одновременно и разумным и содержательным, без всяких литературных выкрутасов.

— Разве критики становятся менее дорогими, чем литераторы? — с невинным видом спросил я.

— Материалом служат реальные события, — продолжал он, игнорируя мой вопрос, — представляющие житейский интерес.

— Хотите опубликовать историю моей жизни? Готовы рискнуть и пойти на неприятности с цензурой?

— Оставьте ваше остроумие для моего администратора, Бойд, — сухо проговорил он. — Она приветствует людей, способных опуститься до ее уровня.

— Можно затеять с ней разговор, когда дойдешь до ее уровня? — радостно проговорил я, но тонкость моего замечания ускользнула от него.

— У меня есть журналист, специалист в этой сфере, который работал над одной историей в течение шести месяцев, но без всякого результата. И я пришел к вполне определенному выводу: история эта больше подходит следователю, а не писателю.

— Мне?

— Вам. — Он медленно кивнул. — Вы, как мне кажется, наделены примитивной грубостью и резкостью, которые помогут вам преуспеть там, где провалился писатель.

— Я умею также плевать в лицо людям, — сказал я. — Вы считаете, что и это может пригодиться?

— Почему бы и нет? — холодно ответил он. — Вы возьметесь за эту работу?

— Если вы потом не заставите меня описывать историю, которую я буду расследовать.

— Я хочу, чтобы вы докопались до истины, — проворчал он. — Потом я найду писателя, который изложит эту историю. Две тысячи, которые я вам прислал, считайте авансом. Если вы хорошо проведете следствие, я готов дать еще две тысячи.

— А что, если дело займет не одну неделю?

— На ваш страх и риск, — сухо заметил он. — Короче, вы беретесь или…

— Берусь, — быстро проговорил я.

— Существуют некоторые обстоятельства, которые вы обязаны учитывать. Ни под каким видом не следует упоминать мое имя или название издательства.

— Естественно. А как насчет вашего администратора?..

— Во-вторых, вы будете посылать свои рапорты прямо мне или моему личному секретарю мисс Сунг. Никто другой не должен знать ни того, что вы делаете, ни причин, которые вас к этому побудили.

— Все ясно.

— Очень хорошо.

Он выпрямился в кресле и энергично раздавил окурок в пепельнице. Может быть, этим он хотел показать, что при необходимости расправится со мной так же, как с этим окурком?

— Вы когда-нибудь слышали об Ирен Манделл?

— Это имя вызывает какие-то ассоциации в моей памяти…

— Ею вы и должны заняться, — резко заявил он. — Ирен Манделл была актрисой…

— А! Теперь припоминаю! Она играла в пьесе, которая с большим успехом прошла на Бродвее года два назад?

— Вторая женская роль, — холодно согласился Харлингфорд. — Пьеса называлась «Мечта без пробуждения». Один из трюков психопатии, где реальна только душа. Вы поняли, что я имею в виду?

— Что-то вроде: «Мой дедушка был каннибалом, потому-то я и чувствую себя нормальным»?

Харлингфорд усмехнулся.

— Вы отлично подходите моему администратору, — пробормотал он. — Я только прошу вас вовремя выставлять ее по утрам, чтобы она не опаздывала в контору.

— Я подумаю об этом, — обещал я.

— Ирен Манделл, — он возвратился к теме нашего разговора, — играла в течение почти трех месяцев. Потом покинула труппу. Из-за нездоровья, как писали в газетах. Ее роль слишком многого требовала: она играла женщину, которая мало-помалу, по ходу пьесы теряла рассудок. И это в течение шести вечеров в неделю при двух утренниках. Об этом прямо не говорилось, но можно было понять, что у нее началась нервная депрессия и что она нуждалась в длительном отдыхе. Спустя два дня газеты сообщили, что мисс Манделл тайно уехала в деревню, но через месяц снова вернется к своей роли.

— И она больше не вернулась?

— Это было два года назад, Бойд. После этого ее никто не видел. Никто не знает, где она находится, что с ней случилось, жива ли она еще.

— Вот след, который можно назвать остывшим, — немного озадаченно сказал я.

— Мой писатель разговаривал с людьми, которые ее хорошо знали: товарищи по сцене, друзья, импресарио, режиссер, бывший любовник, лучшая подруга, и у всех была одна и та же реакция. — Его темные глаза засверкали. — Никто из них не интересовался Ирен Манделл. Им было наплевать на то, что с ней могло случиться, они не хотели этого знать, у них нет ни малейшего желания помочь кому бы то ни было разыскать ее… Как будто она вообще и не существовала!

— Вы полагаете, что я достигну больших результатов, используя метод Бойда, то есть при помощи кнута и пряника заставлю их заговорить?

— Меня не интересуют методы, которыми вы можете достичь результатов, Бойд, — холодно проговорил он. — Просто получите результат. Дальше: из всей родни у нее осталась только сестра — Ева Манделл. Никто не знает, где она. Вроде бы живет в Нью-Йорке или была там проездом. Я хочу вам сказать, Бойд… У меня нюх в отношении репортажей. Я просто чувствую нечто очень поразительное в этом непонятном исчезновении Ирен Манделл.

— Браво, — сказал я без всякого энтузиазма.

— Разве вы сами не чувствуете, старина? — Голос его задрожал от волнения. — Ирен Манделл была известной актрисой, пусть не звездой, но все-таки актрисой талантливой и человеком, известным многим. А теперь вот уже два года, как она исчезла, и всем совершенно наплевать на это! Но если подобное могло случиться с ней, то может случиться с каждым из нас. Кто станет беспокоиться о мистере Дюпоне или его жене, когда они исчезнут? Вы понимаете?

— Мне нужно будет заказать новую планку с обозначением моей профессии, — проговорил я. — Моя почти стерлась.

— У мисс Сунг имеется полное досье. Вы можете забрать все бумаги. — Его голос внезапно стал совершенно бесцветным. — Как только найдете хоть что-то, немедленно сообщите об этом мне. В досье имеются все телефоны, по которым можно соединиться со мной днем и ночью. Я рассчитываю, что вы будете постоянно держать меня в курсе дела. Это все, Бойд.

— Спасибо, — сказал я, вставая. — Никаких рукопожатий или пожеланий удачи, прежде чем я отправлюсь в бой?

— Досье у мисс Сунг, — ледяным голосом повторил Харлингфорд.

Я закрыл за собой дверь и направился к столу личного секретаря. Разрез ее платья открывал кусочек ляжки. При моем появлении мисс Сунг оторвалась от бумаг.

— Как прошла беседа, мистер Бойд? — Ее улыбка была очаровательна.

— Отлично, — ответил я. — Он ест вместо бифштекса маленьких детей?

— У мистера Харлингфорда манера выказывать себя более суровым, чем он есть, — доверительно сообщила она. — Но ведь на нем лежит колоссальная ответственность.

— Этот костюм, который на нем? Прибыль должна быть огромной…

— Я приготовила вам досье, мистер Бойд, — оборвала она, вкладывая папку в большой конверт. — Здесь все сведения об Ирен Манделл, которые нам удалось получить.

— В том числе и номер вашего телефона?

— Простите?

— Мистер Харлингфорд, — сказал я торжественно, — потребовал, чтобы я общался лишь с ним или с его личным секретарем. Не только днем, но и ночью. Если, например, он отправится покататься на автомобиле, где я смогу найти вас ночью?

Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки.

— Понимаю, мистер Бойд. Я напишу вам номер моего телефона.

— Вы хорошо сделаете, если также запишете и мой номер, — сказал я, полный надежды. — Никогда заранее ничего не известно. В один из вечеров вы можете вспомнить какую-нибудь подробность, которую срочно надо будет…

— Это маловероятно, мистер Бойд. Если что-нибудь подобное случится, я сразу же уведомлю мистера Харлингфорда; и он найдет способ, как с вами связаться.

— Не сомневаюсь. Он из тех людей, которые знают счет деньгам.

— У него устрашающая внешность, — заметила она, — но он рычит больше, чем кусает…

— Вы говорите со знанием дела. Он упражняется на вас?

— Если ваше внутреннее «я» оскорблено этой беседой, мистер Бойд, — холодно проговорила она, — то прошу вас поговорить с администратором, а не со мной.

— Прямо настоящий заговор с целью бросить меня в объятия администратора! Неужели у меня такой же глупый вид, как у нее?

— Думаю, вы составите идеальную пару, и остановимся на этом. — Ее улыбка была обворожительна.

— Вы хотите сказать, что «мы» составим идеальную пару? Я на этом настаиваю. Что, если мы вместе пообедаем сегодня?

— Исключено! — проговорила она. — Вы будете работать. До свидания, мистер Бойд. И не беспокойтесь относительно вашего профиля, когда будете уходить. Я уже рассмотрела его под разными углами.

Глава 2

Он сидел, откинувшись на стуле, положив ноги на письменный стол, с сигарой в углу рта, в шляпе, сдвинутой на затылок.

— …Послушай, моя дорогая, — говорил он в трубку умоляющим голосом, хриплым и царапающим. — Это тебе не подходит, не звучит. Этот, с позволения сказать, продюсер — проходимец… Плюс ко всему он платит гроши! Брось этого прохвоста и предоставь действовать старому Барни. Хорошо? Я позвоню тебе не позднее завтрашнего дня.

Он повесил трубку и медленно переместил горящую сигару из одного угла рта в другой, пристально глядя на меня.

— Итак, вы частный детектив? — с неприязнью проворчал он. — Для чего вы пришли сюда? Я занят делом, и меня уже тошнит от сыщиков, которых столько развелось на телевидении.

— У вас такой вид, будто вы сами выскочили из фильма, — убежденно сказал я. — Урожая тысяча девятьсот двадцать восьмого года. И ваши носки плохо подобраны.

— Ну и что? — Он нервно повел плечами. — Вы пришли, чтобы критиковать меня?

— Я ищу одну актрису. Она…

— Вы — продюсер? Продюсер, который нуждается в актрисе? — резко оборвал он меня. — Или хотите сделать несколько мерзких фотографий своим отвратительным аппаратом?..

Я схватил его за обе лодыжки, приподнял их над письменным столом и резко отпустил. Ноги ударили об пол с такой силой, что он выронил сигару изо рта.

— Я — лишь жалкий частный детектив, который старается заработать себе на жизнь, — терпеливо начал я. — И если вы не дадите, наконец, объяснить мне цель своего визита, я вобью ваши зубы в глотку так далеко, что вам понадобится телескопическая щетка, чтобы чистить их!

— Я вижу, что мы оба цивилизованные люди. Теперь все ясно. Вам нужна актриса?

— Да. Ирен Манделл. Я хочу найти ее.

Он пожал плечами.

— Я тоже хотел бы отыскать Ирен. В течение двух лет ни одного слова, ни одного! Даже ни одной открыточки!

Торжественность его тона, видимо, была хронической болезнью. У меня не было иного выхода, я располагал лишь двумя тысячами долларов, так что, оценив ситуацию, пришлось вкратце пересказать все, что я знал о причине ее ухода со сцены.

— Это в самом деле так, — сказал он, с мрачным видом кивнув. — Все вечера подряд она должна была сходить с ума. Весь третий акт Ирен находилась на сцене и начинала с таких тирад: «Боже мой, как мне плохо!» Это был безостановочный транс! Собаке не пожелаешь такого.

— Десять против ста, что вас это не беспокоило, а? — спросил я.

— Вы считаете, что я работаю ради удовольствия? — Его голос задрожал. — Но у Барни Миккерса есть сердце. «Ты сенсационна, — сказал я ей, — действительно сенсационна. Но восемь недель! Сделай перерыв, потом я найду тебе приличную пьесу, будешь на сцене каждый вечер». Но Ирен даже не захотела слушать милого Барни, а потом…

— Вы знаете, куда она поехала?

Миккерс решительно покачал головой.

— Я вам уже сказал. Ни одной почтовой открытки!

— И вы не пытались узнать, что же с ней случилось?

— У меня слишком мало времени, чтобы выращивать цветы, — энергично запротестовал он. — Здесь делают дело и деньги. Не говоря уже о том, что по крайней мере восемь пьес в год не выдерживают больше трех дней. У меня есть возможность прохлаждаться, по вашему мнению?

— Вот то, что можно назвать спорным вопросом, — ответил я. — Кто был близок с ней?

Он сообщил имена, которые уже фигурировали в моем списке, потом, немного поколебавшись, добавил:

— Ева Манделл — ее сестра.

— Кто еще? — настаивал я.

— Ее частная жизнь принадлежит ей, это не мое дело. Спросите других, может быть, они что-то знают.

— Полагаю, что все же заставлю вас проглотить ваши зубы ради собственного удовольствия!

— Прошу вас! — Он умоляюще воздел руки. — Никакого насилия! Челюсти стоили мне двести долларов, а я еще даже не заплатил за них! Была одна девушка, которая помогала Ирен одеваться и заодно служила у нее горничной. Почему бы вам не обратиться к ней?

— Как ее зовут?

— Дайте подумать… — Он постучал пальцами по лбу. — Дженни… Дженни Шау! Вот-вот, Дженни Шау!

— А где я могу ее найти?

— Я не Господь Бог! В городе с восемью миллионами жителей подобная задача не из легких.

Барни стал раскачиваться в кресле с видимым нетерпением.

— Вы уже отняли у меня кучу времени и теперь хотите окончательно погубить весь день только потому, что я когда-то был импресарио Ирен Манделл?

— Если вы не знаете, где она, то кто может это знать?

— Может быть, мать? Или я должен знать адрес матери? Что вы еще хотите от меня? Написать для вас сценарий?

Я встал и несколько секунд молча смотрел ему в глаза.

— Не надо. Ваша болтливость едва ли сродни умению писать.

Пришлось отправиться в «Блэк Ангус», чтобы позавтракать. Потом я вернулся в свою контору. Фрэн Джордан, моя очаровательная секретарша, рыжая, с зелеными глазами, ведет за пределами конторы жизнь, в которой я практически не играю никакой роли. Фрэн бросила на меня слегка заинтересованный взгляд.

— Как прошла беседа? — небрежным тоном спросила она.

— Господину генеральному директору понадобился гениальный сыщик.

— И где вы его найдете?

— Харлингфорд не может предложить никого другого, кроме меня. Его судьба в моих руках.

— С каких пор вы перешли на такую манеру разговора, врун этакий? — сердито спросила Фрэн.

— С тех пор, как побеседовал с неким Барни Миккерсом. Мы должны искать Дженни Шау, горничную, моя дорогая.

— Где я должна искать ее? Под нашим письменным столом?

— Попробуйте в контрактах по найму. Кстати, вы помните Ирен Манделл?

— Еще одна горничная?

— Ладно, начинайте с Шау, — устало согласился я. — В этом агентстве, видно, одного моего профиля недостаточно.

Фрэн медленно и глубоко вздохнула, отчего ее роскошная грудь плавно поднялась и не менее плавно опустилась.

— Я по-прежнему держу здесь рекорд по красоте груди, — довольно проговорила она, — не забывайте этого.

— Нет проблем. Что вы делаете сегодня вечером?

— Провожу небольшое расследование. — Тон был достаточно развязным. — С одним шахтером из провинции.

— Шестнадцати лет?

— Этот шахтер добывает уран прямо под своим домом где-то в Канзасе. Если он разделяет мои вкусы, я, возможно, куплю счетчик Гейгера и присоединюсь к нему.

Задумчивая улыбка все еще блуждала по ее лицу, когда я прошел в свой кабинет. Усевшись за стол, я разложил досье. Сведения оказались весьма скудными: список из пяти имен, четыре адреса и фотография Ирен Манделл.

Первым в списке стояло имя Барни Миккерса, импресарио Ирен.

Вторым был Джером Вильямс — ее режиссер.

Следующими, с указанием адресов, шли ее лучшая подруга Джин Бертон и лучший друг Роджер Лоувел. В конце списка, без адреса, значилось имя ее сестры, Евы Манделл.

Пять несчастных имен, четыре адреса и фотография. Это все, что после более чем пятинедельных поисков мог обнаружить опытный журналист? Значит, Харлингфорд что-то от меня скрыл, и, если я позвоню и спрошу его об этом, полагаю, он ответит, что это для моего же блага. «Лучше будет начать с нуля, Бойд. Приступите к расследованию без навязанных идей, которые могут вам помешать…» Прекрасно! Сэкономлен один телефонный разговор.

Я стал внимательно рассматривать фотографию Ирен — портрет размером двадцать четыре на тридцать шесть, на глянцевой бумаге, сделанный профессионалом, с ретушью эксперта. Портрет, безусловно, висел в фойе театра. Убраны морщинки, столь характеризующие личность. Только глаза с фальшивыми ресницами избежали ретуши. В них читалось явное высокомерие и что-то еще, что не давало мне покоя. Именно такие глаза должны быть у актрисы, игравшей сумасшедшую.

Я положил фотографию в досье и снова прочитал список имен. Харлингфорд сделал из меня коммивояжера, обязанного посетить нескольких клиентов. Я, возможно, должен буду обзавестись щетками и швабрами для будущих клиентов. За Барни Миккерсом следует режиссер Джером Вильямс, вдруг ему нужен подметальщик. В конце концов, кто-то должен подметать помещение после представлений, не так ли?

Театр находился недалеко от Бродвея. Четверо актеров, трое мужчин и женщина, репетировали на сцене, держа в руках рукописи. Один из них, судя по манере поведения, был скорее режиссером.

Я пристроился в первом ряду, рядом с каким-то молодым человеком. Он смотрел на сцену с озабоченным выражением. На кончике его носа лихо сидели огромные очки в черепаховой оправе. У него было столь хрупкое телосложение, что было удивительно, как ему позволяют выходить на улицу при сильном ветре.

— Джером Вильямс там? — спросил я у него, кивнув на сцену.

— Тише! — прошипел он, и толстые стекла очков яростно блеснули. — Ради Бога, тише! Кто вам нужен?

— Мне нужен Джером Вильямс!

— Да, это мистер Вильямс! — прошептал голосом убийцы молодой человек. — Теперь можете замолчать? Прошу вас!

Я постарался приглядеться к участникам репетиции.

— Кто эта актриса с потрясающей грудью?

Молодой человек неожиданно выпрямился и с оскорбленным видом посмотрел на меня.

— Это моя сестра, — с трудом проговорил он.

— Вам совершенно незачем извиняться, — решил я его утешить. — Вы должны гордиться тем, что у вас такая сестра. Как ее зовут?

— Джин Бертон. Если вы сделаете еще хоть одно замечание, я выброшу вас из театра.

— Вы можете изображать грубияна, потому что знаете, что гораздо слабее меня. Они долго будут там болтать?

Из его горла в течение нескольких секунд исторгались какие-то свистящие звуки, потом к нему снова вернулся дар речи.

— Кто вы такой, Боже мой? — спросил он с отчаянием в голосе. — И как вам удалось проскочить мимо привратника?

— Меня зовут Дэнни Бойд, — вежливо ответил я, — и мне это стоило пять долларов.

— Чего вы хотите?

— Поговорить с Вильямсом. И с вашей сестрой.

— Оставьте-ка мою сестру в покое!

— Какого черта вы изображаете из себя отца семейства? — Во мне заговорила злость. — Разговор пойдет исключительно о деле.

— Что, занимаетесь поставками белого товара?

— Нет, ставим заказной спектакль. Нам не хватает живого скелета, а вы прекрасно подошли бы. Пятьдесят монет в неделю, и сможете купить все, что захотите. Ну как?

Диалог на сцене внезапно прекратился, и наступившее молчание заставило меня поднять глаза. Вильямс уничтожающе смотрел на нас.

— Если мы помешали вашей частной беседе, — холодно проговорил он, — то прошу извинить.

Маленький блондин вскочил на ноги.

— Я очень огорчен, мистер Вильямс, но этот бесноватый… Он сказал, что его зовут Бойд и что он пришел повидать вас. Я пытался заставить его замолчать, но это невозможно!

Вильямс одарил меня ледяным взглядом.

— Что вы хотите?

— Небольшой разговор… Но я не тороплюсь, подожду, пока вы кончите.

— Проклятье! — устало бросил он. — Репетиция сорвана. Отдохните четверть часа, дети мои, пока я отделаюсь от этого страхового агента.

Вильямс спустился со сцены. Это был рослый парень отличного сложения, хотя, на мой взгляд, ему не мешало бы скинуть с десяток килограммов. Чувствовалось, что он умеет держать себя в руках. Такой выдержкой обычно отличаются актеры и проходимцы, когда хотят произвести впечатление.

— Исчезните! — повелительно бросил он дрожавшему блондинчику. — В контракте Джин нет пункта, в котором говорится, что я должен терпеть присутствие ее брата.

Бертон что-то проскулил и, согнувшись, как радиоантенна под ураганным ветром, засеменил к выходу.

— Вы только его не перевариваете или всех остальных тоже? — с интересом спросил я Вильямса.

— Он относится к той категории людей, которых я не переношу. Да и вы не лучше, — проворчал он. — Предупреждаю, Бойд, если вы попытаетесь всучить мне какой-нибудь товар, то разделаюсь с вами по-своему.

Я стал объяснять ему причину появления, но Вильямс принял скучающий вид раньше, чем я кончил.

— Ирен Манделл? — нетерпеливо проговорил он. — Она, возможно, где-то на отдыхе или в могиле, кто знает?

— Я думал, что вы можете знать.

— Два года вдали от Бродвея — это целая вечность для таких, как она, актрис, — пояснил Вильямс немного поучительным тоном. — Ирен Манделл умерла для театра.

— Вы в самом деле не представляете, где бы я смог найти ее труп?

— Нет, сожалею. — Его тон был категоричным. — Продолжая разговор, вы зря теряете время.

— Во всяком случае, я очень доволен тем, что увидел, как вы репетируете, — вежливо произнес я. — Уже давно так не веселился.

— Это неотрагическая пьеса, — прошипел он.

— Примерно так я и думал, но никак не мог найти подходящего слова.

Вильямс презрительно отвернулся и поднялся на сцену. Решив встретиться с Джин Бертон после репетиции, я направился к выходу.

В крохотном фойе меня поджидал тот самый хрупкий парнишка. Несмотря на слабый свет в помещении, я увидел, что у него светло-голубые водянистые глаза, в глубине которых затаилась злость, смешанная со страхом.

— Я хотел сказать вам несколько слов, мистер Бойд, — торопливо начал он. — Я слышал весь ваш разговор с мистером Вильямсом…

— Он вас не очень любит, а?

— Вы же были свидетелем его оскорблений! Перед посторонним человеком! — Губы парнишки искривились. — Подонок! Я вынужден быть его помощником, а он обращается со мной хуже, чем с механиком! За тех, по крайней мере, заступается профсоюз.

— Жизнь не всех балует, — философски заметил я. — Если вы задержали меня, чтобы поплакаться…

— Подождите! — Костлявая рука схватила меня с неожиданной силой, пальцы больно впились в кожу. — Это важно, мистер Бойд! Я слышал, как вы сказали мистеру Вильямсу, что разыскиваете Ирен Манделл. Моя сестра очень любила ее.

— И что же?

— Почему бы вам не повидать ее сегодня вечером? Она будет рада помочь. Приходите к ней в восемь часов, я устрою так, чтобы она была дома.

— Благодарю. А вы сами знали Ирен?

— Я видел ее всего два раза. — В голосе слышалось сожаление.

— А ее горничную, Дженни Шау?

— Только мельком.

— Как вы думаете, где она может сейчас находиться?

— К сожалению, не имею представления.

Он сообщил мне адрес сестры, тот самый, что у меня был, но я не сказал ему об этом, не желая огорчать.

— Благодарю вас за помощь, Бертон.

— Меня зовут Ян, — покраснев, сказал он. — Это было для меня удовольствием, мистер Бойд. Если я смогу еще чем-нибудь быть вам полезным, сообщите мне.

— Вы считаете нужным помогать всем или только частным детективам?

— Знаете, мне кажется, что Вильямс не жаждет, чтобы нашлась Ирен Манделл. Может быть, у него для этого есть причины.

— Какие, например?

— Я не могу ничего сказать. — Он пожал плечами. — Но надеюсь, что вы их обнаружите.

Глава 3

Роджер Лоувел, дружок Ирен, фигурировавший в моем списке под номером четыре, проживал на Пятой авеню, в секторе Двадцать девятой улицы. День еще не кончился, и я решил поехать к нему, надеясь застать дома.

Дверь открыла горничная, одетая в униформу в стиле Голливуда, включая воздушный передничек. Но когда она заговорила, от субретки ничего не осталось. У нее был чисто американский акцент.

— Мистер Лоувел дома? — спросил я.

— Да, сэр.

Горничная вежливо улыбнулась, показав красивые зубы. Не кинозвезда, но достаточно соблазнительна, чтобы заставить Лоувела регулярно общаться со своей прислугой.

— От кого вы пришли? Как мне передать?

— Меня зовут Бойд, но мое имя ничего ему не скажет.

— Пожалуйста, подождите минуточку, мистер Бойд. — И с той же вежливой улыбкой она закрыла дверь перед моим носом.

Закурив сигарету, я размышлял о том, как лучше поступить: позвонить снова, выбить дверь или дождаться ответа. Но вот отворилась дверь, и проблема была решена.

— Мистер Бойд, мистер Лоувел сейчас вас примет. Входите, пожалуйста.

Она провела меня через квадратный холл, открыла дверь в гостиную и звучно возвестила:

— Мистер Бойд!

Лоувел оказался высоким, широкоплечим мужчиной, а его костюм почти не уступал костюму Харлингфорда. Он стоял у окна спиной ко мне.

— Вы частный детектив, который разыскивает Ирен Манделл? — наконец спросил он сухим, резким голосом, по-прежнему глядя в окно.

— Да, — ответил я.

— Вряд ли могу быть вам полезен. Я не видел ее в течение двух лет и не имею желания видеть. Она принадлежит тому периоду моей жизни, который я давно похоронил.

— Мой клиент придерживается другого мнения. Я должен найти ее для него, а не для вас.

— Мне казалось, вы должны быть умным человеком, — холодно заметил он. — По-моему, я выразился достаточно ясно.

— Почему бы вам не проверить свою догадку, посмотрев на меня? — спросил я таким же холодным тоном. — Умного можно определить сразу, не так ли?

Он усмехнулся, потом медленно повернулся ко мне.

— Вы не представляете, Бойд, как я хотел бы сделать это!

Решительным жестом Лоувел сорвал черные очки, и я увидел бельма вместо глаз.

— Извините, — с чувством сказал я.

— Не стоит. — Он быстро надел очки. — Самое неприятное для слепого человека — это когда другие ничего не замечают. Я не буду помогать вам. Вы зря теряете время.

— Кто вам сказал, что я ищу ее?

— Вы задаете вопрос узкому кругу лиц, знавших Ирен достаточно близко, — торопливо пояснил он. — У них нет тайн друг от друга.

— Где может быть ее сестра?

— Не знаю. Два года назад я собирался жениться на Ирен, но она меня бросила, даже не сказав «прощай». Эта неприятная страница в моей жизни уже закрыта, и у меня нет ни малейшего желания ее снова открывать. Я полагаю, что вы сами сможете найти выход.

Неожиданно для самого себя я произнес, переделав слова известной песенки:

— Я не могу вас выбросить вон, к сожалению, но могу отказаться разговаривать с вами, Бойд. Если вы будете докучать мне, я попрошу горничную вызвать полицию.

— Я не отношу себя к категории излишне чувствительных. Хорошо, я ухожу. Но мне интересно, почему все так стараются не вспоминать про эту девочку Манделл? Что заставило всех разом забыть про нее? Дурной запах изо рта или что?

— Я буду медленно считать до пяти, — спокойно проговорил Лоувел, — и если вы еще будете здесь…

— Только не сбейтесь со счета! — зло бросил я уже с порога.

Субретка ожидала меня посредине просторного холла. Мне показалось, что ее что-то беспокоит, и я решил, что ничего не потеряю, если проверю свое предположение.

— Тот прием, который вы мне оказали, и церемония препровождения к хозяину, — тихим голосом сказал я, когда оказался рядом с ней, — были прекрасно сыграны, слишком хорошо для простой горничной. Держу пари, что у вас имеется большой жизненный опыт, Дженни, правда?

— Он вам сказал, что я Дженни Шау? — прошептала она, указав на закрытую дверь.

— Сам догадался, — честно признался я. — Все, что нужно для моей работы, — это гениальность!

— Он вам сказал что-нибудь относительно Ирен?

— Ничего. Он цедит слова. В книге его жизни Ирен Манделл — забытая глава. Когда он ослеп?

Она немного поколебалась, затем решительно тряхнула головой:

— Я вам расскажу про Ирен, мистер Бойд, но не сейчас и не здесь.

— Превосходно! Когда мы сможем увидеться?

— Сегодня вечером я свободна начиная с половины восьмого и могу с вами где-нибудь встретиться.

Я вспомнил, что в восемь меня будет ждать Джин Бертон.

— Я должен кое-кого повидать сегодня вечером, — ответил я, — но думаю, что это не займет много времени. В десять часов для вас будет удобно?

— Ну что ж. Место встречи?

— У меня. — Я заметил в ее взгляде вспыхнувшее недоверие. — Все будет хорошо; если немного запоздаю, дождитесь меня.

— В компании с вашей женой? — Насмешливая улыбка озарила ее лицо.

— Нет, одна. У меня замечательный вид на парк. — Я сообщил ей адрес и, вынув из кармана ключ от квартиры, сунул в руку. — Согласны?

— Согласна. Теперь вам лучше уйти. У него всегда ушки на макушке. Уж очень он хитер.

Ее рука внезапно замерла в двадцати сантиметрах от ручки двери. В замке повернулся ключ, дверь отворилась, и в прихожую вошла блондинка, одетая в белый шерстяной костюм. В руке она держала живую норку, которую, видимо, прогуливала вместо пуделя. В остальном это была типичная красотка с Пятой авеню. Было бы забавно бросить ее в воду и посмотреть на нее потом.

— Простите, миссис Лоувел, — дрожащим голосом проговорила Дженни, — когда мистер Бойд уходил…

— Да? — Блондинка слегка приподняла брови. По выражению ее холодных голубых глаз я понял, что она сразу определила мой социальный статус. — По-моему, мы с вами незнакомы, мистер Бойд? Меня зовут Лорен Лоувел.

— Дэнни Бойд. Но со мной бесполезно знакомиться. Меня только что вычеркнул из своей памяти ваш муж.

— Вот как? Мне кажется, это слишком даже для моего мужа. — Она улыбнулась. — Вы, вероятно, что-нибудь продаете?

— Хуже, собираю всякую всячину ради небольшого дела. Очень рад, что мне удалось вас увидеть. У меня всегда была слабость к прирученным норкам.

Я направился было к двери, но молодая женщина не тронулась с места. Я остановился в десяти сантиметрах от нее. Если бы мы одновременно глубоко вздохнули, то могли бы, безусловно, коснуться друг друга.

— Дженни! — сказала она, не отводя от меня глаз. — У вас что-то пригорает.

— Да, миссис Лоувел, — пробормотала горничная и убежала в том направлении, где, как я догадывался, находилась кухня.

Лорен Лоувел продолжала молча рассматривать меня. Дыхание у нее немного участилось, что могло быть следствием влияния моего профиля, но ее холодный, оценивающий взгляд вернул меня к действительности.

— Мужественный мистер Бойд, — тихо проговорила она. — Держу пари, что вы не такой ручной, как моя норка. Хотите позабавиться…

Я насмешливо посмотрел на нее:

— Со мной прямо в холле?

Она сделала шаг в сторону, и я слегка задел ее, когда открывал дверь.

— Я позвоню вам, — сказала она невозмутимо в тот момент, когда я переступил порог. — Ваш телефон в справочнике?

— Могу сообщить вам свой обычный тариф, если захотите, — вежливо произнес я.

— Через тридцать минут, мой милый, вы попросите пощады, — безразличным тоном бросила она. Ее длинные пальцы ласково гладили норку. — Вы будете приручены за очень короткий срок, Дэнни Бойд, в мгновение ока!

Закрывая дверь, я услышал, как она засмеялась.

Около пяти часов я вернулся в контору. Фрэн Джордан собиралась уходить со счетчиком Гейгера, уже нацеленным на дружка из Канзаса.

— Мне не повезло с Дженни Шау, — выдала она, — но я могу порекомендовать добрую югославку, если вам будет угодно. Она не говорит ни слова по-английски, но за три сотни долларов в месяц это просто находка, как мне сказали в агентстве.

— Я уже нашел ее, — сказал я небрежно. — Вот что значит гениальность.

— В какой тюрьме?.. — с любопытством спросила Фрэн. — Вооруженный грабеж?

— Ничего существенного не случилось за время моего отсутствия? — спросил я. — Вашингтон, случайно, не натравил на меня ФБР?

— Звонила мисс Сунг. — Фрэн достала из сумочки губную помаду и стала наводить марафет. — Просила связаться с ней как можно скорее. Но, если судить по ее голосу, ничего серьезного.

— Она как раз тот тип личного секретаря, который я надеялся найти в вас, — парировал я. — Когда вы решитесь прийти в контору в достаточно длинном платье?

— Когда вы придете в камзоле, мой милый Дэнни, — с твердостью ответила она. — Насколько мне помнится, мы с вами договорились, что между нами будут только служебные отношения!

— Совершенно согласен. Если вы начнете приходить на работу в платье без застежек, я буду в восторге…

— Всего доброго, мистер Бойд, — прервала меня Фрэн. — Если вас убьют до завтрашнего утра, мне надо присылать цветы?

— Проследите только, чтобы могила была достаточно велика, дабы все девочки, которые придут проливать слезы на самый красивый профиль в Манхэттене, имели бы достаточно места.

Но я говорил впустую: Фрэн уже ушла.

Я прошел в кабинет, устроился в кресле и набрал номер телефона издательства Харлингфорда. Через пятнадцать секунд послышался ясный и мелодичный голос Марии Сунг.

— Спасибо, что позвонили, мистер Бойд, — сказала она. — Мистер Харлингфорд хочет узнать о результатах вашей работы за сегодняшний день.

Я подробно отчитался.

— Вы не теряли зря время, мистер Бойд, — приветливо проговорила она. — Уверена, что мистер Харлингфорд будет в восторге.

— По вашему мнению, у меня есть шанс получить его журнал бесплатно? — с тревогой спросил я.

— Потрясающее чувство юмора, мистер Бойд! — воскликнула она. — Если узнаете что-либо важное сегодня, звоните в любое время, не стесняйтесь.

— Вы тоже звоните, — сказал я, — даже если в этом не будет необходимости. Для вас я всегда буду свободен, моя прелесть. Мой номер телефона…

— Это очень мило с вашей стороны, мистер Бойд, — оборвала она меня строгим голосом. — Поверьте, я вам очень благодарна.

Она повесила трубку. Я сделал то же самое и тут услышал тихий кашель. Подняв глаза, я увидел на пороге комнаты какого-то типа.

Настоящая постная рожа, причем с густой сеткой морщин. Высокий, худой, с покатыми плечами. Густая шевелюра, преждевременно поседевшая, зачесанная назад, почему-то придавала ему доброжелательный вид, который не сочетался с тусклым взглядом.

— Резиновые подошвы? — спросил я. — Или вы вошли на руках?

— Это вы — Бойд?

Его голос был таким же безжизненным, как и глаза.

— Если вы умеете читать, выйдите и прочтите, что написано на двери.

Он сделал несколько шагов — какая небрежная походка — и осмотрелся.

— У вас приятная обстановка, — сказал он. — Дела, вероятно, идут неплохо, а?

— Кто вы такой? Агент по налогам?

— Меня зовут Карч, — медленно произнес он. — Это вам что-нибудь говорит?

— Нет. — Я пренебрежительно оглядел его. — Судя по внешнему виду, вы должны были умереть задолго до моего рождения.

— Очень смешно. — Он с неприязнью пожал плечами. — Может быть, слышали о Лy Кестлере?

— Кестлера знаю. Он контролирует половину рэкета в этой местности или даже две трети.

— Вот это разговор, — оживился Карч. — А я его правая рука, рука правосудия… Вот так!

Он выхватил из кармана револьвер с коротким, в восемь сантиметров, дулом. Застыв неподвижно в кресле, я подумал, что если он нажмет на спуск, то пуля проделает в моем черепе настоящий тоннель.

— Итак, — продолжал Карч, — я — правая рука Лу Кестлера, и когда Лу нуждается в том, чтобы прострелить мишень, этим занимаюсь я.

— Ты ошибся мишенью, у меня не было случая познакомиться с Кестлером.

— Лу никогда не забывает своих друзей. Его попросил об этом приятель, который оказал ему одну услугу. А Лу аккуратно платит долги. Он просто спросил: «Кто?» — и приятель ответил: «Бойд!» Теперь дошло?

— Кто же этот друг, который хочет ликвидировать меня на сорок лет раньше, чем, как мне казалось, отпущено природой?

Рука Карча внезапно нырнула в карман, и револьвер исчез.

— Не нервничай! — У него стал почти материнский голос. — Приятель Лу не такой уж жестокий. Пообещай, что выполнишь его просьбу — отказаться от работы, и все будет о’кей.

— Работы?

— Ты ищешь Ирен Манделл? Брось, Бойд! Хочешь неприятностей? Зачем тебе тратиться на похороны? Ты забудешь про Манделл, приятель Лу забудет про тебя.

— Как и мой клиент, — сказал я. — Правда, он не забудет двух тысяч долларов, которые дал мне вперед.

Карч сунул руку в нагрудный карман, вытащил оттуда конверт и швырнул на стол.

— Это причиняет мне боль, — жалобно проговорил он. — Я, Манни Карч, имеющий девять судимостей, играю роль рождественского деда с длинной белой бородой.

Я осторожно вскрыл конверт. Внутри лежали два тысячедолларовых банкнота.

— Ты слышишь, как звонят рождественские колокола? — Он загоготал. — Приятель Лy — парень с характером. Считай, что ты закончил работу и получил за нее бабки. Согласен?

— Согласен, — кивнул я.

— Я так и знал, что ты окажешься умником. — Карч почти с умилением смотрел на меня. — Если тебе когда-нибудь понадобятся мои услуги, не стесняйся. Сделаю в лучшем виде!

— Бесплатно? — озабоченно спросил я.

— Все будет отлично! — Он ухмыльнулся. — Я дорого стою, но всегда делаю хорошую работу, можешь спросить у Лу.

Развинченной походкой Карч направился к двери, но на выходе задержался и повернулся ко мне.

— Теперь мы друзья, не так ли? — У него снова был мрачный вид. — Все сделано полюбовно. Прости, что я это говорю, я знаю, ты не подводишь друзей, но на всякий случай… Вторая такая встреча уже не будет приятным разговором с двумя тысячами в придачу.

Он ушел, а я еще долго сидел в кресле, стараясь привести свои мысли и чувства в порядок. Нечто подобное я ожидал, но не так быстро. Итак, неизвестный благожелатель передал мне через человека Кестлера ровно столько же, сколько я получил от Харлингфорда. И это больше всего меня сейчас смущало.

Глава 4

Джин Бертон, видимо давно ожидавшая меня, открыла дверь тотчас после звонка. Вблизи она была еще более привлекательна: в кофточке из черного легкого шелка поверх шелковых вышитых брюк. Ее потрясающие труди так откровенно притягивали взгляд, что бросали в жар даже такого закаленного мужика, как я.

Копна рыжих волос, удивительно живые глаза и губы с потрясающим изгибом. Заряд динамики высотой в метр шестьдесят пять, но так хорошо сложенный, что не производил впечатления мощности.

— Вы — Дэнни Бойд? — спросила она теплым голосом.

— Это так, — ответил я, принимая умный вид. — А вы Джин Бертон?

— Мой брат говорил мне о вас, — продолжала она. — Вы гораздо лучше выглядите, чем я представляла по описанию Яна. О, я вижу, мне следовало завесить зеркало к вашему приходу, тогда бы вы время от времени удостаивали меня взглядом, — иронически добавила она.

— Я рассматриваю свой профиль один раз в день, — возразил я, — чтобы проверить, нет ли у меня морщин. Но если хоть на секунду перестану смотреть на вас, вызовите врача, чтобы он сделал мне гормональный укол.

— Думаю, вы мне очень понравитесь, когда мы узнаем друг друга получше, Дэнни, — задумчиво протянула она. — После второго стакана, например…

Я прошел за ней в гостиную, мебель которой… Впрочем, она могла входить в квартирную плату.

— Сначала пропустим по стаканчику. Я обычно пью сухой бурбон со льдом. А вы?

— Подойдет, — ответил я, осматриваясь. — На этом диване можно сидеть?

— На нем можно делать все, что угодно, — непринужденно ответила она. — Один режиссер продал мне его по дешевке. Он считал, что его вид слишком часто напоминал ему о собственной физиономии.

Я опустился на диван под возмущенный треск пружин. Джин принесла напитки и устроилась рядом, прижав ко мне бедро.

— Яна нет? — спросил я.

— Вы шутите? — Она еще крепче прижалась ко мне. — Разве я нуждаюсь в помощи братца, принимая у себя частного детектива во плоти?

— Я подумал, что мне придется терроризировать его, как это делает Вильямс, и счастлив, что мы придерживаемся одного мнения, Джин. Это облегчает предстоящую работу.

— Не обольщайтесь, мой милый, — с легкой иронией сказала она, — и оставьте в покое этого подонка, Джерома Вильямса.

— Что он имеет против Яна?

— В том-то и дело, что ничего, — с горечью ответила она. — Такая уж у него манера — унижать подчиненных. Ладно, оставим это. Значит, вы пытаетесь разыскать Ирен?

— Безуспешно. Все молчат, как сговорились. Можно подумать, что она была носительницей бацилл какой-то опасной болезни.

— В каком-то смысле так оно и было, — неожиданно заявила Джин. — Я была ее близкой подругой, но никогда не понимала ее. Она была очень странной, даже немного извращенной, но не в обычном смысле слова.

— Может быть, она была слишком впечатлительной, и та роль, которую ей приходилось исполнять на сцене…

— «Мечта без пробуждения», — прошептала Джин. — Мне всегда казалось, что такое название просто создано для Ирен. Понимаю, что это звучит глупо, но в самом деле мне было очень трудно понять Ирен. Ее личные проблемы все усложнялись, а она каждый вечер должна была изображать сумасшествие на сцене. Ирен была замечательной актрисой, но эта роль была на износ. По-моему, она так запуталась, что в один прекрасный день не смогла отличить роль от действительности. Она достигла такого совершенства в игре, что мечта о смерти стала ее собственной мечтой.

— Допустим, она стала психопаткой, — нетерпеливо сказал я. — Что же произошло потом?

— Не знаю, Дэнни. — Джин беспомощно пожала плечами. — Поверьте, я очень хотела бы это знать. Она нуждалась в отдыхе и отправилась в такое место, где ее никто не знал. Она даже мне не говорила никогда, куда собиралась поехать. Просто уехала, и я ее больше не видела.

— Припомните, пожалуйста, какие-нибудь подробности из ее личной жизни.

— Я знаю, что она общалась с Роджером Лоувелом и Джеромом Вильямсом. У обоих такой сволочной характер, что они могли довести до исступления кого угодно. Были еще двое. Ирен никогда не называла их имен и всегда говорила о них с таинственным видом. Правда, один раз она сказала мне, что если бы я узнала, кто они такие, то упала бы в обморок. Тогда я не обратила внимания на ее слова, знаете, многие девушки любят придумывать всякие небылицы. Но вот, когда она исчезла, я подумала, что эти люди существовали на самом деле.

— Почему?

— Все как-то странно восприняли ее уход. Вильямс не хотел даже говорить о ней и вел себя так, будто ее никогда не существовало. А мне посоветовали поскорее забыть о ней, если я не хочу иметь больших неприятностей. Барни Миккерс сказал примерно то же самое. Оба вели себя так, будто чего-то боялись. Не знаю чего.

— А Лоувел?

— У Роджера была старая симпатия к Ирен, — с легкой улыбкой сказала Джин. — Он был на самом деле очаровательным, пока не стал слепым. Мне кажется, что его ни в чем нельзя винить, особенно после того, что с ним произошло. Роджер устроил тогда дьявольский шум. Я разговаривала с ним месяц спустя. Он был уверен, что Миккерс и Вильямс знают что-то, если судить по той манере, с какой они отмалчиваются. Он пригрозил, что обратится в полицию, наймет частных детективов и поднимет такой шум в газетах, что все займутся ее розысками. В то время Роджер был парнем, способным выполнить свои угрозы.

— Почему же он отказался от этого?

Джин с явным недоумением уставилась на меня.

— Разве вы ничего не знаете?

— Ах да, он болен.

— Но вы помните, как это случилось? Все газеты писали об этом.

— Вероятно, я был в отъезде. Я работал в агентстве Крюгера и много разъезжал.

— Это произошлоспустя три дня после нашего с ним разговора, — сказала Джин с легкой дрожью. — Он вернулся к себе около трех часов ночи, вышел из машины и направился к входной двери. Было темно, и в этот момент кто-то плеснул кислотой ему в лицо.

Волосы у меня встали дыбом.

— Сегодня днем я не заметил никаких шрамов.

— Он провел шесть месяцев в больнице, — глухим голосом проговорила Джин. — С помощью пересадки кожи удалось восстановить его лицо, но он остался слепым.

— Полиция нашла того, кто это сделал?

— Нет. — Она покачала головой. — Они ничего не смогли вытянуть из Роджера. Он утверждал, что нападающий принял его за другого, и ни словом не упомянул Ирен, лишив полицию отправной точки, от которой она смогла бы начать поиски преступника, не так ли?

— Вы полагаете, что вся эта история связана с исчезновением Ирен?

— Я уверена в этом, Дэнни, — твердо ответила она.

— И у вас есть какие-нибудь доказательства?

— Два дня спустя после этого случая, вернувшись из театра, я застала в квартире какого-то человека, который ждал меня. Я так и не поняла, как он проник сюда. Жуткий тип! — Она вздохнула. — Я в своей жизни никогда так не пугалась. У него был вид мумии.

— Высокий и сутулый? — спросил я. — Белые волосы, а лицо как сортировочная станция?

— Откуда вы знаете? — Ее глаза округлились. — Это был он.

— Чего же он хотел?

— О, сущие пустяки: забыть об Ирен Манделл, в противном случае со мной случится то же, что и с Лоувелом. Я была парализована от страха и стояла не шевелясь, слушая его ужасный голос! Его улыбка была еще ужаснее. — Джин задрожала. — Так могла улыбаться только смерть!

— Вам необходимо немного выпить, моя радость, — сказал я.

Подойдя к столу, где стояла бутылка с бурбоном, я налил новую порцию и вернулся к дивану.

— Спасибо, — сказала Джин со слабой улыбкой, принимая стакан. — Дэнни, вы его знаете?

— Как-то видел однажды, — уклончиво ответил я. — Профессиональный убийца!

— А что, если он снова придет, узнав о нашем разговоре? — испуганно спросила Джин. — Хотя прошло уже столько времени… Что вы молчите, Дэнни, скажите, может такое случиться?

— Разумеется, нет, успокойтесь. У нее была горничная, Дженни Шау. Вы не знаете, куда она делась после отъезда хозяйки?

— Не знаю. Вероятно, нашла другое место.

— Вы когда-нибудь встречались с сестрой Ирен Евой?

— Нет, — решительно ответила она. — Ирен часто говорила о ней, но я ее никогда не видела. Она однажды приходила в театр на спектакль, потом они ушли в какой-то клуб. В тот вечер я как раз болела, и мне не пришлось ее увидеть. Но мужчины говорили, что она была прелестна. Одна из тех обольстительных брюнеток с горящими глазами и очаровательными ямочками на щеках. Совсем не похожа на Ирен.

— Ирен была натуральной блондинкой?

— Конечно.

Я опорожнил свой стакан и мрачно посмотрел на нее.

— Похоже, меня окончательно убедят в том, что я гоняюсь за призраком, а Ирен Манделл — моя собственная выдумка. Как, впрочем, и ее сестрица.

— Ирен существовала на самом деле, — напряженным голосом произнесла Джин, — как и кислота, которая сделала Лоувела слепым.

И тут она зарыдала, уронив стакан на ковер. Я быстро поставил свой стакан на пол и ласково притянул Джин к себе.

— Спокойнее, — проговорил я. — Вы не можете изменить того, что случилось, моя милая.

Она не стала сопротивляться, и я почувствовал, как ее крепкая грудь прижалась к моей груди. Когда она подняла лицо, мокрое от слез, наши губы встретились. Существует техника Бойда для подобных ситуаций. Космический взрыв. Операция в трех действиях и с неожиданным результатом. Когда достигается третья стадия, девочка выведена на орбиту точно около вас. Результат гарантирован. Но на этот раз техника не сработала. Дойдя до третьей степени, я был уже совсем готов тоже переместиться на орбиту, но Джин оставалась пассивной и даже не смотрела в мою сторону. Я с сожалением разжал объятия. Она выпрямилась и вытерла глаза краем кружев.

— Простите, Дэнни. Весь этот разговор об Ирен… Я больше не могу…

— Не надо волноваться, — сказал я с фальшивой бодростью в голосе. — Надеюсь, ничего страшного с ней не случилось.

— Хотите еще выпить? — Она старалась успокоиться.

— С удовольствием, но меня ждут. — Я встал с дивана. — Спасибо, Джин, вы мне очень помогли.

— Хотите найти ее?

— Не знаю, — устало проговорил я. — Боюсь, что найду только ее могильный камень.

Я направился к двери. У меня был идиотский вид парня, которого отшили в ответ на его заигрывания.

Даже левый профиль не помог. Веко у меня стало подергиваться в тике.

— Дэнни! — тихо позвала меня Джин, когда я взялся за ручку двери. — Я очень огорчена, но обещаю вам, что это не войдет у меня в привычку. Вы позвоните мне?

— Обязательно, и очень скоро, — заверил я, показав ей свой профиль, освещенный широкой улыбкой.

— Я была настроена провести очаровательный вечер, теперь буду плакать, пока не засну!

— Мы восполним все в следующий раз, мой ангел, — сказал я с несуществующей уверенностью.

Было десять часов пятнадцать минут, когда я поднялся к себе. Если Дженни Шау пришла вовремя, она должна была ждать долго, и, может быть… В квартире было темно. Значит, она не пришла и вряд ли теперь придет. Я повернул выключатель и вошел в гостиную.

Она лежала на ковре, глаза, наполненные ужасом, устремлены в потолок, не видя его. Пятна крови проложили дорожку от дивана до того места, где лежало тело.

Я встал около нее на колени. Платье превратилось в решето. Я насчитал четыре пулевых отверстия, но их могло быть и больше, скрытых в складках платья. Я дотронулся до ее руки. Температура была почти нормальной. Должно быть, Дженни умерла совсем недавно, не больше четверти часа назад.

Выпрямившись, я увидел сумочку, лежавшую на полу около дивана. Вокруг было разбросано ее содержимое. Обычная коллекция: губная помада, пудреница, гребень, бумажник, страховая карточка, немного денег, носовой платок и ключ от моей квартиры.

Медленно закурив сигарету, я напомнил себе еще раз, что в деле, которое поручил мне Харлингфорд, насилие неизбежно. Недаром он заплатил такую сумму денег. Визит Карча окончательно убедил меня в этом предположении. Может быть, с насилия все и началось два года назад, когда исчезла Ирен Манделл. Теперь я сунул нос в эту историю, и насилие вновь появилось во всей своей жестокости.

Я не сентиментален. Мне одинаково нравятся и радостный перезвон колоколов на Рождество, и приятный звон монет в любой день недели, в том числе и двадцать пятого декабря. Но вид изувеченного тела Дженни Шау привел меня в состояние бешенства.

Кроме того, я чувствовал некоторую вину. Может быть, ее бы все равно убрали, но мое приглашение ускорило ее гибель.

Глава 5

Полицейские давно уехали, оставив меня наедине с лейтенантом, который уже провел допрос по всем правилам, и я видел, что он готов снова повторить его. Это было его правом, ничего не скажешь.

Лейтенанта звали Биксби. Он был бы лакомым блюдом на пикнике у каннибалов. Среднего роста, он весил, должно быть, не меньше девяноста килограммов. Толстые щеки придавали ему вид невинного херувима, но его глаза, твердые, как агат, наполовину упрятанные в складках жира, разрушали это впечатление.

— Очень хорошо, Бойд, — протянул Биксби слабым голосом, который меня совсем не обманул. — В последний раз проверим факты. Ее звали Дженни Шау, она служила горничной у некоего Лоувела, проживающего на Пятой авеню, адрес которого вы мне указали. Точно?

— Точно.

— Вы вернулись к себе домой около десяти часов пятнадцати минут и обнаружили ее мертвой… И больше вы ничего не знаете?

— Ничего.

— Вы увидели ее сегодня дома у Лоувела в первый раз в жизни?

— Да.

— Какую технику вы применяете в отношении девочек? — Он восторженно свистнул. — Пять минут разговора в коридоре — и она в восторге берет ключ от вашей квартиры, чтобы вечером нагрянуть к вам. Может быть, употребляете какие-нибудь сугубо мужские духи, а?

— У меня было другое свидание в восемь часов, — осторожно ответил я. — Если у нее были нужные сведения, то мне хотелось как можно скорее получить их. Моя квартира показалась мне самым удобным местом для встречи.

— Уточним еще раз: кто-то нанял вас, чтобы найти одну актрису, исчезнувшую два года назад. Сегодня днем в квартире Лоувел а вы встретили ее бывшую горничную по фамилии Шау. Она сказала, что у нее есть сведения, которые она может передать вам. Тогда вы условились встретиться с ней здесь в десять часов вечера и дали ей ключ от своей квартиры. Так?

— Так.

— Может быть, вы пришли сюда немного раньше десяти часов? — дружелюбным тоном предположил Биксби. — И сами ее ухлопали, а?

— За что? — спросил я. — За то, что она отказалась вернуть мне ключ?

— Кто вас нанял, чтобы найти эту актрису?

Я закурил сигарету, стараясь потянуть время.

— Весьма сожалею, лейтенант, — медленно проговорил я. — Мой клиент не хочет, чтобы упоминалось его имя ни под каким видом. Теперь, когда произошло убийство, ему, вероятно, еще меньше захочется этого.

Лейтенант холодно рассматривал меня.

— Послушайте, Бойд. Я не могу сказать, что очень вас люблю, но, по крайней мере, вы не проходимец, который оперирует фотографиями для разводов или занимается подсовыванием микрофонов в комнатах отелей. Операции такого рода производят фурор на телевидении, но сегодняшнее дело — это не шутка. Бесполезно говорить вам это, правда? Вы скрываете от нас нужные сведения, пытаетесь покрыть своего клиента…

— Вы не могли бы оказать мне маленькую услугу? — без особой надежды спросил я.

— Например?

— Например, дать мне два часа, чтобы я мог известить клиента о том, что произошло. Я предпочел бы, чтобы он узнал об этом от меня, а не от вас.

Биксби посмотрел на часы.

— Сейчас половина двенадцатого. Даю вам время до часу ночи.

— Спасибо, — пролепетал я, не веря своим ушам.

— Я согласился на это не для того, чтобы оказать вам услугу, — проворчал он. — Мне нужно поговорить с Лоувелом и с той мышкой, у которой вы были, Джин Бертон, кажется?

— Да.

— Позвоните мне по телефону, — сказал он, направляясь к двери. — Если вы этого не сделаете, я превращу вашу лицензию в конфетти, а вас самого — в сосисочный фарш!

Он громко хлопнул дверью, оставив за собой последнее слово, но это уж было привилегией копов. Существуют два рода людей, которым я предоставляю последнее слово перед занавесом: копы и мужья.

Я набрал номер, который мне дал Харлингфорд, и с нетерпением стал ждать ответа. Наконец в трубке раздался голос, лишенный всяких интонаций:

— Резиденция мистера Харлингфорда.

— Мне нужно с ним поговорить, — сказал я.

— Мистера Харлингфорда нет дома, — ответил голос, но уже с холодком.

— Меня зовут Бойд! — зло рявкнул я. — Оставьте свои манеры для прислуги и соедините меня с мистером Харлингфордом!

— Мистер Бойд! — Голос немного потеплел. — Мистер Харлингфорд действительно проинструктировал меня, чтобы ваши телефонные сообщения немедленно передавались ему, но, к несчастью, сэр, он вышел из дома и мы не знаем, когда он вернется.

— А где он?

— К сожалению, сэр, этого я тоже не знаю.

— Когда я получу список всего того, чего вы не знаете, я отрежу купон и пришлю его вам по почте.

— Хорошо, сэр.

— Скажите ему, чтобы он позвонил мне сразу, как вернется.

— Обязательно, мистер Бойд!

— Вы, случайно, не метрдотель?

Я услышал легкий смех:

— Мистер Бойд, разве я послал вам купон по почте?

С этими словами трубку повесили. Разумеется, весь мир имеет последнее слово, за исключением Дэнни Бойда.

Я вытащил из кармана список имен, который дала мне мисс Сунг, вспомнив, что она записала на нем номер своего телефона. Сонный голос прозвучал как колыбельная песня.

— Говорит Дэнни Бойд. Мне необходимо немедленно увидеть вас.

— Невозможно, — сухо возразила она. — Вам было ясно сказано, что вы должны контактировать в случае необходимости только с мистером Харлингфордом.

— Я попробовал это сделать, — с живостью ответил я. — Его нет дома, и никто не знает, где он. Остались только вы. Какой ваш адрес?

— Если у вас есть сведения, вы можете передать их мне по телефону, — предложила она так же сухо.

Меня разозлил ее тон.

— Я вернулся домой около десяти часов пятнадцати минут, чтобы встретиться с Дженни Шау. И увидел ее на ковре с четырьмя или пятью пулями в теле, — холодно сообщил я, чеканя каждое слово.

На другом конце провода раздался приглушенный стон.

— Она была мертва? — слабым голосом спросила Мария Сунг.

— Даже не знаю, как мне ответить, чтобы не обидеть вас. Копы дали мне время до часу ночи, чтобы я потом сказал им, кто нанял меня. Теперь, надеюсь, вы дадите свой адрес?

— Отель «Маргарит», Восточная Сорок восьмая улица, — быстро ответила она. — Вы знаете, где это?

— Еще бы. Мы с лифтером были отменными друзьями, пока он не женился.

— Номер 807, — бросила она. — Вы бы поторопились, мистер Бойд!

Было пять минут первого, когда я постучал в ее номер и она сразу открыла дверь. Беспокойство читалось в ее глазах, щеки были бледнее обычного и сильно контрастировали с черными волосами, отливающими медью.

На ней было кимоно поверх шелковых брюк. Красный цвет очень шел ей. Выпуклости, которые угадывались под шелком, были приятно округлены.

— Входите, мистер Бойд, — своим музыкальным голосом проговорила она. — Мы вас ждем.

— Спасибо, Мария. — Я прошел впереди нее, но внезапно остановился. — Мы?..

— Какого дьявола, что произошло, Бойд? — раздался за дверью повелительный голос.

Я вошел и увидел восседавшего в кресле короля издателей, одетого в темно-синий смокинг.

Пройдя к креслу, я молча сел и закурил сигарету.

— Итак, — нетерпеливо бросил Харлингфорд, — я жду ответа.

— Вы могли бы сэкономить мое время, если бы оставили метрдотелю свой адрес, — сказал я.

— Не будем говорить об этом. Я хочу знать, что случилось.

— Сегодня вечером Дженни Шау была убита в моей квартире, и мне пришлось вызвать полицию. Некий лейтенант Биксби занимается расследованием и хочет знать, кто поручил мне найти Ирен Манделл.

— Интересно, что вы сказали, — проворчал Харлингфорд.

— Я договорился с ним, — торопливо объяснил я. — Он дал мне время до часу ночи. Думаю, будет лучше, если вы сами сообщите ему об этом.

— Я не хочу светиться, Бойд, — твердо сказал он. — Кажется, я достаточно ясно предупредил вас.

— Сегодня утром у нас на руках не было убийства, — напомнил я ему.

— Послушайте! — На лбу Харлингфорда вздулись вены, лицо приняло напряженное выражение.

— Не сейчас, — оборвал я его. — Сначала постарайтесь выслушать меня. Я обнаружил в течение дня гораздо больше, чем ваш репортер за шесть недель. И у меня создалось впечатление, что все это лишь плод вашего воображения — и журнал, и эта история, которую вы мне выложили.

Я ожидал взрыва, но его не последовало. Харлингфорд закурил сигару.

— Верно. — Голос его звучал примирительно. — Я лично заинтересован в том, чтобы найти Ирен Манделл. Все остальное действительно выдумка. Но теперь это не имеет значения. Вы должны найти убийцу Дженни Шау!

— Подозреваю, что это сделали вы, — пошутил я.

— Что?! — Он мгновенно вскочил с кресла.

— Вы сами потребовали, чтобы я сообщал вам о результатах своего расследования. Кто, кроме вас, мог знать, что я назначил ей свидание, тем более такие подробности, как место и время? Что вы скажете на это?

— Вы обвиняете меня в убийстве этой женщины? — хрипло спросил Харлингфорд. Его загорелое лицо приобрело пергаментный цвет.

— Я, кажется, ясно объяснил. А где вы были, когда я звонил вам домой?

— Он был со мной! — вмешалась Мария.

— Заткнись! — рявкнул на нее Харлингфорд. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты делала мне алиби!

Он медленно приблизился ко мне. Пока я поднимался, Мария бросилась ему на грудь.

— Я прошу тебя, Фрэнк… Ну, пожалуйста…

Почти не напрягаясь, он влепил ей такую пощечину, что она отлетела к самой стене и рухнула на пол.

— «Золотые перчатки», — ровным голосом сказал Харлингфорд, внимательно следя за мной. — Два года подряд я участвовал в полуфиналах, но не помню, чтобы видел вас, Бойд.

— Я вижу, что вы настоящий спортсмен и стараетесь не пускать в ход кулаки, когда имеете дело с женщиной…

Он размахнулся левой рукой в направлении моего профиля. Я инстинктивно пригнулся, и тут его правая рука нанесла мне мощный удар в солнечное сплетение. Видя все вокруг, словно в тумане, я успел увернуться от его левой, но кулак содрал кусок кожи с мочки уха.

Конечно, бокс — это искусство, но кто добровольно согласится быть подопытным кроликом? Я обнаружил, что, чем дальше я от него держусь, тем легче ему избивать меня. Сделав неимоверное усилие, я подпрыгнул и со всей силы врезал ему каблуком по подъему ноги. Рявкнув от боли, он схватил меня обеими руками за плечи, но я вцепился в него, как клещ, одновременно врезав коленом прямо в пах. Он упал на четвереньки, но тут же попытался встать. Когда его лицо оказалось на уровне моего солнечного сплетения, я нанес такой ослепительный удар в эту мишень, что Харлингфорд, закатив глаза, упал на ковер и уже не шевелился.

Теперь я мог, наконец, заняться своим животом и стал энергично растирать его, восстанавливая нормальное дыхание. Оглядевшись, я увидел небольшой стенной бар. Подойдя к нему, схватил ближайшую бутылку и сделал огромный глоток.

Услышав позади шорох, я стремительно обернулся, проклиная себя за потерю бдительности, но тут же успокоился: шуршало шелковое платье Марии Сунг, которая, придя в себя, с трудом поднималась на ноги. Налив немного рому в стакан, я дал ей выпить и помог добраться до кресла.

— Не надо было делать этого, мистер Бойд, — медленно проговорила она! Ее музыкальный голос звучал несколько расстроенно. — Он очень злопамятен!

— Я больше не работаю на этого подонка. Надо же так ударить женщину!

— Таков Фрэнк Харлингфорд, — сказала она с болезненной улыбкой, — и тут уж ничего не поделаешь. Вам нужно уйти, пока он не пришел в себя.

— Как? Оставить вас наедине с ним?

— Я вас очень прошу, уходите! Он не тронет меня, я уверена.

— Хорошо, — сказал я, пожав плечами. — Но сначала позвоню одному приятелю.

— Конечно.

Я направился к телефону, набрал номер и сообщил дежурному, что мне нужен лейтенант Биксби. Не прошло и десяти секунд, как он взял трубку.

— Говорит Дэнни Бойд, — сказал я.

— Ах да! — В его голосе не слышалось особой радости. — Я вижу, вы позвонили даже раньше назначенного времени. Это довольно умно с вашей стороны.

— В этом городе нет частного детектива умнее меня. Я не тот парень, который кусает руку, кормящую его. Хотите знать почему?

— Потому что вы не посмели ослушаться меня, — приветливо заметил он.

— Может быть, вы и правы. Моего клиента зовут Фрэнсис Харлингфорд.

Наступила небольшая пауза, потом снова послышался его голос, слишком безразличный, чтобы понять, удивлен ли лейтенант.

— Вы говорите об издателе Харлингфорде?

— Это единственный Харлингфорд, которого я знаю.

— Он с вами в настоящий момент? — оборвал меня Биксби.

— Да. Но он не может разговаривать по телефону.

— Почему?

— Кто-то наступил ему на ногу, — откровенно признался я.

— Это одна из ваших шуток?

— Нет, это правда. Пока он лежит на полу. Если вы позвоните минут через десять, возможно, вам удастся поговорить с ним.

— Откуда вы звоните?

— Из отеля «Маргарит», апартаменты 807.

— Задержите его, если он захочет уйти, — сказал Биксби.

Я повесил трубку и осторожно направился к двери. Мария Сунг смотрела на меня из кресла.

— Вы сказали о Фрэнке лейтенанту?

— У меня было безвыходное положение.

— Фрэнк вам этого никогда не простит, — тихо сказала она.

— Каждый должен нести свой крест, — сказал я. — До свидания, Мария. Не могу сказать, что вечер был приятным, скорее мучительным.

Покинув отель, я направился к своей машине, размышляя над недавними событиями. И вот неприятность, которую приносит воображение: перестаешь замечать, что тебя окружает. Я влез в машину, не бросив взгляда на заднее сиденье, и сразу же был наказан за свою ошибку.

Холодное дуло пистолета прижалась к моему затылку.

— Мы совершили небольшую, хорошенькую сделку сегодня утром, — тихонько прошептал мне на ухо скрипучий голос, — и надо же было тебе взорвать все к черту!

Мне не нужно было напрягать память, чтобы узнать этот голос.

— Манни, я…

— Слишком поздно для разговоров, дружок! Теперь ты не имеешь на это права.

Глава 6

Я сидел за рулем, и он приказывал, куда ехать.

— Послушай, Манни, — осторожно начал я, не желая его нервировать, пока он дружески держит револьвер у моего затылка, — клянусь, я здесь ни при чем!

— Может быть, губернатор?

— Я условился встретиться с горничной Ирен Манделл в десять вечера у себя на квартире. У нее был мой ключ…

— Валяй, не стесняйся, — заметил Манни. — Я не люблю затыкать рот парням, если им хочется поговорить.

— Когда я вошел, она была мертва. Кто-то всадил ей пять пуль прямо в грудь. Я подумал, что это твоя работа.

Странный звук раздался позади меня, и только через несколько секунд я понял, что он смеется.

— Я, мастер своего дела, и пять слив? У тебя хорошее чувство юмора! Давно я так не веселился!

— Я только что порвал со своим клиентом, так что у тебя нет причин убивать меня.

— Хочешь растрогать меня, дружок? — Из его голоса исчезли нотки добродушия. — У тебя маленькие дети, а у жены больное сердце?..

— У меня есть кое-какие сведения, которые заинтересуют твоего патрона. Но если ты меня ликвидируешь, он их никогда не получит.

Он ничего не сказал, видимо, обдумывал мои слова.

— Даже не знаю, Бойд, — произнес он наконец. — Мне приказано ликвидировать тебя. Хорош я буду, если доставлю тебя к Лy, а ты начнешь молоть чепуху. Мне нужно думать о своей репутации!

— Лу будет слушать во все уши, как только я начну говорить, — уверял я его. — Я гарантирую тебе это!

— О’кей! — сказал он, на этот раз без колебаний. — Но если ты, дружок, надуваешь меня, могу тебе обещать одно: это будет так долго и так мучительно, что смерть покажется желанным исходом.

— Что я люблю в тебе, Манни, — сказал я, — так это твое доброе сердце.

— Поворот, — прошептал он. — Мы едем к Лy.

Над дверью светилась голубая неоновая вывеска «У Майка». Когда мы вошли, внутри царил голубой полумрак. Тяжело дыша в затылок, Карч подвел меня к какой-то двери, за которой оказался узкий длинный коридор. Пройдя по нему и поднявшись еще на два этажа, мы снова остановились перед дверью.

Манни нажал кнопку звонка, дверь почти мгновенно открылась. Тип с плоской рожей и пытливыми глазами холодно уставился на меня. Я почувствовал себя в роли быка, которого привели на заклание.

— Все в порядке, Джонни, — заверил его Карч. — Надо повидать Лу.

Подонок открыл дверь пошире и отошел в сторону, пропуская нас. Мои ноги утопали в ковре, и я зажмурил глаза, ослепленный гигантским баром, сверкающим при свете ламп.

Повернувшись к нам спиной, на табурете сидела блондинка, обтянутая в золотистое шелковое платье, разрез которого шел практически до ягодиц. Она повернула голову, и я увидел довольно невыразительное лицо.

За стойкой негр в шикарном смокинге и рубашке с кружевным жабо о чем-то болтал с блондинкой, но, увидев нас, тут же убрал улыбку с лица.

— Он хочет с тобой поговорить, Лу, — заискивающе сказал Карч. — Извини, я подумал, что мы ничего не потеряем, кроме времени.

Лу задумчиво посмотрел на меня.

— Иди-ка прогуляйся, Перл, — обратился он к блондинке.

— Скажи, пожалуйста! — запротестовала та пронзительным голосом. — Он меня прогоняет!

— У меня работа, — терпеливо объяснил он. — Пусть Джонни проводит тебя в бар и угостит стаканчиком. Вернешься через полчаса.

— Мне казалось, у тебя есть кабинет для всяких дел, — недовольно ответила она.

— Перл, курочка моя! — На его лице снова появилась сердечная улыбка. — Ты хочешь, чтобы я выбил тебе один или два зуба, да еще в присутствии гостя?

Блондинка спорхнула с табурета и почти бегом припустилась из комнаты. Я понял, что здесь все имеют свои маленькие привилегии, и мне стало очень неуютно в этом обществе. Когда дверь за блондинкой закрылась, я оказался перед грустной действительностью — Кестлером и Манни Карчем. Влип, что и говорить!

Кестлер наполнил свой бокал какой-то жидкостью, похоже, сухим мартини.

— Вижу, ты здорово поработал, чтобы убедить Манни привести тебя сюда. Но здесь придется попотеть еще больше. Для меня ты уже мертв, а я ненавижу менять свои решения, не то начнут, в конце концов, говорить, что Лу Кестлер выживает из ума.

…Когда я закончил свой рассказ, Кестлер, казалось, не проявил особой заинтересованности.

— Манни ведь предупредил тебя, — почти с горечью сказал он. — Я дал тебе две тысячи, а ты… ты просто плюнул мне в лицо!

— А девочка, которую убили в моей собственной квартире, разве это хорошая реклама для моей репутации? — возразил я. — Если я буду бросать расследование при первой угрозе, мне придется искать другую работу.

— Чего ты опасался? — тихим голосом спросил Кестлер.

— Мне нужно было позаботиться о лицензии. Когда в моей квартире происходит убийство, что я мог сделать другого, как не объяснить копам ситуацию?

— Ты говорил им о Манни?

— Ни в коем случае, — ответил я намеренно дрогнувшим голосом.

Кестлер закрыл глаза, потирая пальцами нос.

— Чего ты хочешь? — резко спросил он.

— Продолжать жить. Я не требователен. Этого будет достаточно.

— Так. И за три сотни метров отсюда изменишь свои планы? Чего ты хочешь еще, Бойд?

— Я хочу знать, кто убил Дженни Шау и почему.

— Согласен.

Он допил свой мартини, потом снова наполнил стакан, но уровень жидкости в шейкере почти не понизился. Мне хотелось бы знать, это его порция на ночь или он заготовил себе мартини на целую неделю?

— У тебя есть один козырь, — холодно проговорил он. — Так как ты уже сказал копам о Манни, будет немного стеснительным, если утром обнаружат твой труп. Итак, ты свободен. Но не тяни слишком сильно за веревку, Бойд. Манни — это артист. Он может сделать свое дело пятьюдесятью пятью различными способами, двадцать из которых — несчастные случаи.

— Я предлагаю торг, Лу, — сказал я. — Если Манни не убивал горничную, тебя должно интересовать, кто это сделал. Найми меня, и я его найду.

Сзади раздался резкий смех Карча, а Кестлер ошеломленно посмотрел на меня.

— Ты уже выдал мне две тысячи монет, — продолжал я. — И дашь еще три тысячи, если я найду убийцу. Что ты на это скажешь?

— Для парня, который должен быть уже мертв, ты неплохо шутишь, Бойд, — медленно ответил Кестлер.

— Если я найду убийцу Дженни Шау за три тысячи, то это просто ничего!

— Да, — согласился он, — но есть одна маленькая деталь. У тебя слишком большая пасть, Бойд, и ты слишком широко раскрываешь ее перед копами.

— Я исправлюсь, как только ты станешь моим клиентом, — возразил я. — За три тысячи долларов у тебя будут все преимущества!

— Это моя ошибка, босс, — вмешался Карч с горечью в голосе. — Если бы я сразу его уничтожил, у нас не было бы проблем!

— Никаких проблем! — заверил его Кестлер. — Ты правильно сделал, что привез сюда Бойда. Все идет хорошо. — Он внезапно повернулся ко мне. — По рукам, Бойд! Три тысячи монет, когда достанешь товар!

— Отлично, — сказал я, — теперь я могу уйти?

— Иди! Но помни, Бойд, я могу снова возобновить контракт с Манни.

— Разумеется, твое право. Мы с Манни настоящие друзья, не правда ли, Манни?

— Да, настоящие друзья, — подтвердил Манни. — Если так будет продолжаться, то мне придется поплакать над твоей могилой, мой мальчик.

Было немногим больше двух часов, когда я вернулся к себе. Не успел я сделать и двух глотков, чтобы промочить основательно пересохшее горло, как в дверь позвонили.

Прежде чем открыть, я достал из ящика комода «Мастерпис-38», хотя ничто не указывало на то, что Кестлер мог опять изменить свое решение.

Но мне все-таки пришлось удивиться. Правда, это было приятное удивление при виде Марии Сунг в огромном меховом манто. Только кончик носа и блестящие сапфировые глаза виднелись над воротником.

— Могу я войти? — робко спросила она.

— Что за вопрос? — Я широко распахнул дверь.

Мария прошла в гостиную и села на диван.

— Я хотела бы что-нибудь выпить, Дэнни, если можно, — совсем тихо проговорила она.

— Что бы вы хотели?

— Безразлично, лишь бы побольше.

Я щедро налил коньяку в бокал и поднес ей.

— У вас измученный вид.

Она слабо улыбнулась и, прежде чем ответить, сделала большой глоток.

— Я вам верю. У вас есть сигарета?

— Конечно. — Я протянул ей сигарету и зажег спичку. — Хотел бы думать, что мой профиль, наконец, подействовал на вас, но боюсь, вы пришли по другому поводу.

Она допила коньяк и протянула мне бокал.

— Еще, Дэнни, пожалуйста.

Я взял бутылку, наполнил бокал и передал ей, заметив, что у нее немного дрожали руки.

— Я видел закоренелых пьяниц, — сказал я, — но вы первая персона, которая начинает напиваться на рассвете. Может быть, вы также страдаете бессонницей?

— Произошла катастрофа, — сказала она с полуулыбкой на дрожащих губах. — Лейтенант появился до того, как он пришел в себя. Некоторое время все шло хорошо, и я подумала, что он взял себя в руки. Но когда лейтенант ушел, все сразу изменилось…

— Он снова стал грубым?

— Он всегда был грубым, — ответила она. — На этот раз была другая песня: я его предала и должна убираться ко всем чертям.

— Значит, он выкинул вас?

— Выкинул прочь! — выкрикнула она. — Мистер Фрэнсис Харлингфорд больше не нуждается в услугах секретарши и любовницы. Нет, я не могу сказать, что он вел себя нечестно, Дэнни. Он оставил себе все, за что заплатил из своего кармана: квартиру, мебель, мою одежду… Это манто, — она невольно пожала плечами под его тяжестью, — оно мое, и он позволил мне сохранить его. Между нами говоря, это имитация под норку, оно у меня было до знакомства с Фрэнсисом.

— Только манто? — изумленно спросил я.

— И то, что надето под манто.

Она медленно сняла манто. На ней были лишь трусики да кружевной лифчик. На правом плече красовалась отвратительная ссадина.

— Он был не очень корректен, не так ли, Дэнни? — спросила она слабым голосом.

— Это не шутка? — недоверчиво спросил я. — Он выбросил вас на улицу, в глухую ночь, одетой лишь в эти штучки и манто?

— Вы медленно соображаете, мистер Бойд. — Она попыталась улыбнуться, но без успеха. — Я ведь сказала уже, что произошло. Я не знала, куда мне пойти. Потом решила, что у меня есть выбор: или выспаться, в Центральном парке, или сдаться на вашу милость!

— И вы предпочли меня кусту?

— Ну да, — просто ответила она. — Поймите, я не прошу милостыни. Ведь вы сказали, что я у вас всегда буду желанной гостьей, не так ли? Я готова заплатить обычную плату и даже приготовить вам утром завтрак. Разве это не разумное предложение?

— Даже великодушное! А теперь наденьте манто и немного расслабьтесь, пока я налью вам еще. Или вы хотите кофе?

Ее нижняя губа задрожала.

— Вы… вы не хотите меня?

Я разом охватил ее взглядом: утонченно красивое лицо со слегка выступающими скулами, полные губы, изумительное тело, длинные ноги, небольшая грудь, гармоничная линия бедер, ясно обрисовывающихся под легким белым шелком…

— Я до такой степени хочу вас, моя прелесть, что это причиняет мне боль. Но разговор о ночлеге и завтраке охладил меня. Вы все это можете получить бесплатно.

Глаза Марии расширились. Она сделала несколько шагов и упала мне на руки. Я подхватил ее, прижал к себе, и мои пальцы почувствовали шелковистость ее кожи.

Она спрятала лицо на моем плече.

— Люби меня, Дэнни, — с чувством шептала она. — Люби, потому что я нуждаюсь в этом, потому что я прошу тебя об этом!

Ее тело все крепче и крепче прижималось к моему. Не стоило сопротивляться голоду, который охватил ее…

Глава 7

Около половины десятого утра я позвонил в свою контору и с удовольствием услышал свежий голосок Фрэн.

— Я хочу, чтобы вы немедленно пришли ко мне и принесли кое-какие носильные вещи, — сказал я.

— Какая замечательная мысль! — заинтересованно воскликнула Фрэн. — Еще одна фантазия из тысячи и одной ночи, мой маленький Дэнни?

— Я говорю серьезно. Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее по телефону. Да вы, вероятно, и не поверили бы. У меня находится молодая женщина, которой нужна одежда. Все, чем она в настоящий момент располагает, — это белье и меховое манто.

— Я полагаю, глупо спрашивать, откуда у нее меховое манто, — проворковала Фрэн. — Это норка?

— Ей нужно платье, чулки, словом, вы сами должны понимать, что ей нужно, — с яростью ответил я. — И перестаньте думать то, что вы думаете… Вы ошибаетесь!

— Но я ничего не думала, — терпеливо возразила она. — Какого она роста?

— Ваши вещи должны ей подойти. И сделайте это как можно скорее!

— Рассчитывайте на меня, патрон, — с энтузиазмом бросила Фрэн. — Я слишком заинтригована!

Я повесил трубку и заметил улыбку на лице Марии.

— У вас неприятности? — с невинным видом спросила она.

— Ничего серьезного.

Мой шелковый халат был ей очень велик, но выглядел на ней гораздо симпатичнее, чем на мне. Атмосфера была уютной, даже интимной. Мария подливала мне кофе и предлагала отлично приготовленный бекон.

Покончив с завтраком, мы закурили, и я наконец решился задать ей вопрос:

— Итак, что же вы собираетесь делать?

— Даже не знаю, — честно ответила Мария. — Издательство Харлингфорда должно выплатить мне жалованье. Получу чек и займусь поисками квартиры.

— В этом нет никакой срочности, дорогая, — с живостью проговорил я. — Вы можете здесь жить до тех пор, пока не найдете что-нибудь подходящее.

— Вы очень милы, Дэнни. — Она улыбнулась. — Но мне необходимо некоторое время пожить одной, и не потому вовсе, что вы не были очаровательны сегодня ночью, просто воспоминания о Фрэнке еще очень свежи в моей памяти.

— Согласен, — сказал я, скрепя сердце. — А если Фрэнсис не даст вам компенсацию сразу?

— Не беспокойтесь об этом, — ответила она. — У меня солидный счет в банке.

— Тогда вот что, позвольте мне сходить за вашим чеком. Бесплатная услуга.

— Вы в самом деле хотите этого?

— Мне нужен предлог, чтобы посетить издательство Харлингфорда. Кстати, зачем он решил начать розыск Ирен Манделл?

Она медленно покачала головой:

— К сожалению, не имею ни малейшего понятия.

— У него для этого должна быть основательная причина. Что могло связывать его с Ирен Манделл?

— Я с ним знакома всего год, — медленно проговорила Мария. — Ему понадобилось два месяца, чтобы устроить меня на квартиру, дома у него я была раза два, не больше.

— Где он живет?

— Лонг-Айленд. Живет один с прислугой. Время от времени устраивает приемы, и большинство приглашенных остаются на уик-энд.

Раздался резкий звонок.

— Извините, это, должно быть, Фрэн.

Я отправился открывать. В квартире появилась Фрэн с любопытством во взоре и чемоданом в руках. Я еще закрывал дверь, а она уже рассматривала Марию так, как умеют это делать лишь женщины.

— Фрэн, — заявил я, подходя, — представляю вам Марию Сунг. Мария, это Фрэн Джордан, мой секретарь.

— Платье может быть немного велико, — критически заявила Фрэн, — но думаю, что оно все же пригодится.

— Вы очень любезны, — проговорила Мария своим нежным музыкальным голосом. — Дэнни, вы никогда мне не говорили, что ваша секретарша такая очаровательная.

— Существует масса вещей, которые он тщательно скрывает от девушек, — ответила Фрэн с легкой улыбкой. — Могу я задать вам только один вопрос?

— Все, что вы хотите, — приветливо ответила Мария.

Фрэн немного заколебалась.

— Только белье и меховое манто? Это правда?

— Абсолютная!

— Как это случилось? — Глаза Фрэн блеснули, и она почти упала на стул, который я освободил. — Скажите мне все! Я хочу знать подробности. Ничего не пропускайте! Я умираю от желания услышать эту историю.

Я быстро вмешался:

— Мои красавицы, я ухожу и предоставляю вам поле деятельности.

— Отлично. До свидания, — бросила Фрэн небрежно.

Получасом позже я стоял перед дверью Роджера Лоувела на Пятой авеню, ожидая, когда мне откроет кто-нибудь, но я определенно знал, что это будет не Дженни Шау.

Дверь отворилась, и я увидел холодные и расчетливые глаза Лорен Лоувел. На ней была белая блузка из плотного шелка и кашемировые брюки, черные с белым. Массивные золотые запонки составляли комплект с тяжелыми золотыми серьгами. Красный шелковый кушак подчеркивал стройность талии, а красивые мокасины — небольшой размер ног.

— Вот как? — произнесла она удивленно. — Неужели это вы, мистер Бойд?

— Мне нужно срочно увидеть вашего мужа, — торопливо сказал я. — Так что отбросим церемонии, хорошо?

Она молча повернулась, я последовал за ней. Войдя в гостиную, миссис Лоувел направилась к дивану и решительным жестом пригласила меня присоединиться к ней.

Я окинул взглядом комнату. Роджера в ней не было.

— Послушайте, мне нужен ваш муж, разве вы не поняли? — спросил я.

— Он вышел, — сухо ответила она. — Но при всех обстоятельствах я не хочу, чтобы вы надоедали ему сейчас. Он слишком расстроен.

— Ах да, несчастная Дженни Шау!

— Всего бы этого не случилось, если бы вы не пришли сюда со своим дурацкими вопросами, — заметила она.

— А что дает вам основание столь решительно утверждать это?

— Если бы вы не уговорили ее прийти к вам, она была бы живой.

— Она была убита потому, что хотела сообщить мне какие-то сведения об Ирен Манделл. Ваш муж потерял зрение только потому, что два года назад хотел узнать, что же случилось с Манделл. Разве вас совсем не интересует, в чем тут дело?

— Почему вы не сядете? — Тон ее голоса изменился, став почти нежным. — Я достаточно долго смотрела на этот мужественный стан, и он меня воодушевил.

Я сел возле нее. Ее великолепная грудь находилась всего в нескольких сантиметрах.

— Прекрасно, Дэнни. Ничего, что я так называю вас?

— Это лучше, чем называть меня Оскаром или Горацием. По крайней мере, так думали мои родители.

— Не понимаю, почему мы все время спорим. — Она улыбнулась, обнажив белые зубы. — Меня можете называть Лорен.

— Согласен, Лорен. Очень рад, что мы стали друзьями. Манделл не вызывает в вас никакого любопытства?

Она осторожно положила руку на мое бедро, но вид у нее был серьезный.

— Дэнни, позвольте объяснить вам одну вещь, хорошо?

— Если вы намерены рассказать мне, как детей находят в капусте, то я уже об этом знаю!

— Я познакомилась с Роджером приблизительно три месяца спустя после этого случая, — продолжала она напряженным тоном. — Он находился в частной клинике в Вермонте. Ему не смогли вернуть зрение, но лицо восстановили. Мы поженились через два месяца после его выхода из больницы. Он много говорил мне об Ирен Манделл, но ни слова о том, кто и почему сделал его слепым.

— И вы не пытались выяснить причину?

— Доктора сказали, что у него был очень сильный нервный шок и любое напоминание о случившемся могло вызвать нервное расстройство. Вот почему я и не хочу, чтобы вы мучили теперь его, Дэнни.

Ее пальцы стиснули мое бедро. Она еще больше наклонилась ко мне и коснулась грудью моей руки.

— Никак не могу понять, — сказал я, — почему Дженни Шау служила здесь горничной. Она ведь была горничной Ирен Манделл.

— Я тоже не понимаю. Вернувшись в Нью-Йорк, мы поселились здесь, в его доме, и дали объявление о том, что требуется горничная. Дженни предложила свои услуги, но не под своим именем. Она назвалась Дженни Робертс. У нее были хорошие рекомендации, и мы ее наняли.

— Роджер должен был видеть ее раньше, у Ирен Манделл. Удивительно, как он не узнал ее голоса?

— Когда ты жених актрисы, я думаю, едва ли обращаешь внимание на ее горничную, — задумчиво проговорила Лорен. — К тому же все горничные изъясняются на один манер, не так ли?

— Ничего не могу сказать. У меня никогда не было горничных.

— Дэнни! — Ее глаза стали немного влажными. — Почему мы не можем немного расслабиться? Хотите выпить?

— Вы считаете, что Роджер одобрит?

— Не нужно беспокоиться о Роджере, — ответила она с удовлетворенным вздохом. — Сегодня у него клубный день. Один из его друзей заезжает за ним утром и привозит только к вечеру.

— Среди его друзей нет, случайно, Фрэнсиса Харлингфорда?

— Ну да, разумеется. Он-то и отвозит его в клуб каждую неделю. Это лучший друг Роджера.

Ее ногти впились мне в бедро.

— Так вот, Дэнни, Роджер находится в очень хороших руках и будет занят целый день. Так что мы с вами можем спокойно выпить по стаканчику.

— А потом?

— Ну что ж… — Ее голос стал хриплым, она призывно улыбнулась. — Ведь вы сказали, что у вас слабость к прирученным норкам. Лучший способ заставить мурлыкать норку — это быть с ней приветливым, а если это касается самочки, то немного потрепать ее.

— Это не подделка у вас здесь под блузкой? — грубо спросил я.

— Будьте мужчиной, проверьте сами!

Она взяла мою руку и крепко прижала к своей груди. Я почувствовал ее упругость под плотным шелком.

— Ничто нас не торопит, не так ли? — спросил я. — Впереди целый день, пока Роджер играет в слепых моряков в своем клубе.

— Он счастлив, — безразлично проговорила она. — Подождите, я принесу выпить.

— Очень хорошо.

Она встала и направилась к бару.

— Вы интригуете меня, Лорен, — сказал я. — Почему вы вышли замуж за Роджера? Что же могло вас прельстить в этом слепом и к тому же нервном парне?

— Вы можете хоть ненадолго забыть о нем? — недовольно воскликнула она.

— Знаете, вы возбуждаете во мне любопытство, Лорен. Может быть, вы хотели остаток жизни посвятить человеку, который нуждался в постоянной помощи?

— Вы начинаете на самом деле раздражать меня.

— Или, быть может, вы подумали: «Вот тип, набитый звонкой монетой и к тому же слепой»? Маленькая Лорен выгадывала во всех направлениях. Полный материальный комфорт иапартаменты на Пятой авеню, а если станет скучно… как это говорится: «То, что не видит глаз, не может ранить сердце?»

Лорен повернулась ко мне. Ее выразительные глаза горели ненавистью.

— Убирайтесь отсюда! — яростно закричала она, — Убирайтесь прочь, мерзкий негодяй, подонок!..

— А вы не забыли старинный жаргон добрых старых дней, милочка!

Не успел я дойти до двери, как Лорен бросилась на меня, злобно потрясая кулаками. Я отстранился, схватил ее за пояс и с силой отшвырнул от себя. Она пролетела через комнату, стукнулась коленями о край дивана и повалилась на него.

Там и осталась лежать, издавая жалостные стоны.

Глава 8

Когда я вошел в его контору, он сидел с закрытыми глазами, в своей неизменной шляпе, сдвинутой набок, с нескончаемой сигарой, торчавшей изо рта, то ли размышляя о чем-то, то ли мечтая о суперзвезде, которая могла бы принести ему огромные барыши.

— Будь я трижды проклят, если это не Барни Миккерс, мой старый друг и лжец! — весело сказал я.

Барни испуганно захлопал глазами.

— Опять пришел! — с горечью воскликнул он. — Что теперь? Устроить вам ангажемент?

— В последнюю нашу встречу, это, значит, вчера, — я с угрожающим видом посмотрел на него, — вы вытащили из своей шляпы одно имя — Дженни Шау. В полдень она улыбнулась мне, пообещав встретиться. Вечером я встретился с ее трупом в собственной квартире…

— В чем вы хотите упрекнуть Барни Миккерса? — взвизгнул он. — Вчера вы меня немного расстроили, а у меня большое сердце и маленькие мускулы. Неужели вы считаете, что это я убил малышку?

Я обошел письменный стол, за которым он сидел, схватил за отвороты пиджака, приподнял над креслом и разжал руки. Он с болезненным воплем рухнул всей задницей снова в кресло.

— Почему вы не сказали мне вчера, что два года назад у вас побывал некто по имени Манни Карч и пригрозил, что, если вы будете интересоваться судьбой Ирен Манделл, он устроит вам медленную смерть?

Барни, жалобно глядя на меня, пожал плечами.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Я всегда был сторонником внезапной смерти. Я оборву вам уши и подожгу ваши лохмы. Обожаю воловью голову в уксусе.

Я вырвал у него изо рта сигару и горящим концом вдавил прямо в галстук-«бабочку».

— У вас только один шанс, Барни, — любезно сказал я. — Выкладывайте, что там произошло с сестрами Манделл, да поживее, пока сигара не прожгла вам глотку! Или хотите стать немым импресарио?

— Прошу вас! — в беспамятстве залепетал он. — Остановитесь! Я скажу все, что знаю, правда, я знаю мало.

Я снова воткнул сигару ему в рот. Он с отвращением содрал с шеи галстук, вернее, то, что от него осталось.

— На этот раз никаких провалов в памяти, Барни, — предупредил я. — Иначе я превращу вас в пресс-папье!

— Хорошо, хорошо… Все скажу, все! Секунду… На Лонг-Айленде устроили какой-то праздник. Это было в субботу, во время уик-энда. После спектакля Ирен и Ева отправились туда, а меня даже никто не пригласил. Конечно, такое ничтожество…

— Кто устраивал праздник?

— Какой-то книжный босс. Миллионер! Роскошная яхта размером с «Куин Мэри», громадный дом. Звали его Харлингфорд.

— Ну хорошо, ближе к делу. Что же там все-таки случилось?

— Не в курсе, я же сказал, что меня не пригласили. Там были только шикарные люди, у которых полно монет, даже рэкетиры…

— Вроде Лу Кестлера?

— Похоже.

— Дальше.

— Клянусь, больше ничего не знаю!

— Хорошо. Теперь назовите тех, кто был приглашен, я хочу с ними встретиться.

— Вам недостаточно тех, кого я назвал? — возмутился он.

— Боюсь, что эти люди не любят откровенничать, не то что вы, Барни. Найдите мне других собеседников.

— Ну, легавый, всю душу вытряс! — остервенился Барни. — Попробуйте поговорить с Джеромом Вильямсом, он тоже там был. Только ни звука обо мне!

— Да, так будет лучше, — согласился я.

Я почти дошел до дверей, как он неожиданно заорал:

— Эй, а если он снова ко мне придет?

— Кто?

— Ну тот, что грозил медленной смертью?

— Манни?

— Вот-вот! Что мне тогда делать?

— Молиться про себя, — тихо сказал я, испытывая к Барни некоторую жалость.

Выйдя из его кабинета, я почувствовал волчий голод. Последние двадцать четыре часа прошли с таким напряжением, что стоили двухнедельного нормального существования, и мне необходимо было поддержать свой организм.

Я направился в «Тедер Вик», где отличная кухня, а вина — просто мечта! Там я заказал свой любимый коктейль «Лохмотья смерти» и устроил небольшой пир.

К театру около Бродвея я подошел около трех часов дня. Тот самый привратник снова облегчил меня на пять долларов. Те же четыре персоны на сцене. И тот же впечатлительный молодой человек в огромных очках, сидящий в первом ряду. В общем, все было так же, как и вчера.

Я проскользнул в зал и, устроившись рядом с Яном, слегка толкнул его локтем, боясь испугать каким-либо вопросом.

— Тише! — автоматически бросил он, но тут же оживился: — Мистер Бойд! Как идет ваше следствие?

— Продвигается понемногу, — ответил я, — но с большим трудом. Знаете ли вы, что у вас есть дар предвидения?

— Да? — обрадовался он.

— Помните, вчера вы сказали мне, что, может быть, у Вильямса есть причины, по которым он не хочет, чтобы Ирен нашли?

— Да, разумеется, но… — Внезапно в его глазах появилось восторженное выражение. — Вы ее нашли?

— Я не совсем уверен в этом, но надеюсь, что да, — ответил я. — Мне нужно срочно с ним поговорить, конечно, не здесь. У него есть кабинет?

— У мистера Вильямса есть все, что ему нужно, в том числе и кабинет, — с горечью сказал он.

— Вы не могли бы устроить мне свидание? У меня нет времени дожидаться конца репетиции.

— Не знаю, — ответил Ян Бертон слегка дрожащим голосом. — Это невыносимый человек.

Чувствительный диалог на сцене внезапно прекратился. Я поднял глаза. Вильямс испепелял меня взглядом. И в этом повторялся вчерашний день.

— О нет! — Он словно в изнеможении закрыл глаза. — Опять вы? Кто платит вам за то, чтобы вы мешали?

— Мне нужно поговорить с вами, — резко сказал я.

— На этот раз я прикажу выбросить вас вон, — с негодованием бросил он. — И если вы когда-нибудь снова появитесь в театре, я сделаю…

— Вчера вечером убили горничную Ирен Манделл, — перебил я его. — Не хотите со мной разговаривать, Вильямс? Могу устроить встречу с копами!

Он немного подумал, потом нетерпеливо пожал плечами:

— Ладно, уделю вам пять минут. Нас достаточно уже беспокоили, не хватало, чтобы сюда нагрянули копы. Не понимаю только, чего вы добиваетесь от меня!

Он спустился со сцены, молча прошел мимо и исчез за дверью в глубине зала.

Настал момент показать себя на высоте. Я повернулся к трем актерам на сцене, в числе которых была и Джин Бертон, и быстро проговорил:

— Ну что ж, отлично! Содружество нарушено. Можете отдохнуть, пока я буду убивать вашего режиссера, — и скрылся за той же дверью, оставив их с раскрытыми ртами.

Вильямс ожидал меня в конце коридора, всем своим видом выражая нетерпение. Он проводил меня в кабинет, закрыв за нами дверь. Пока он устраивался в кресле за гигантским письменным столом, напуская на себя важный вид, я закурил сигарету, присев на фигурный стул.

Режиссер демонстративно посмотрел на часы.

— Напоминаю, пять минут, — сухо проговорил он. — Вы потеряли уже две.

— Такой диалог, может быть, осчастливил бы Яна Бертона, потому что при всех обстоятельствах у него не было выбора, — сказал я. — Но, по моему мнению, Вильямс, это хорошо для помойки.

Он побагровел:

— Я не желаю сидеть здесь и выслушивать ваши оскорбления, как вас там…

— Я уверен, вы прекрасно помните мое имя — Бойд! Два года назад Манни Карч вас здорово напугал, и вы не собираетесь ворошить прошлое. Но бывшую горничную Ирен Манделл убили вчера вечером. И копы знают по крайней мере пятнадцать способов, чтобы заставить вас заговорить, если вы попытаетесь скрыть то, что вам известно.

Самоуверенность Вильямса как рукой сняло.

— Откуда вам известно про Манни Карча? — вполголоса спросил он.

— Это моя работа. Я знаю множество вещей, в том числе про уик-энд у Харлингфорда на Лонг-Айленде и даже про тех, кто там присутствовал. Вы, например. Там также были сестры Манделл, Лу Кестлер… Барни Миккерс не был приглашен. А Роджер Лоувел?

— Он был. — Вильямс нервно кусал нижнюю губу. — Послушайте! Мне неприятно, что я ошибся на ваш счет, Бойд. Не обижайтесь на меня, но я считал, что вы суете свой нос в прошлое, чтобы извлечь какую-то выгоду для себя. Но теперь, когда убили Дженни Шау, я понимаю…

— Избавьте меня от сентиментальных излияний, — сухо оборвал я его. — Все это может понадобиться для ваших пьес. Я хочу узнать, что произошло во время уик-энда. Почему Ирен Манделл исчезла именно тогда?

Он закурил сигарету. Его пальцы слегка дрожали.

— Я скажу вам все, что я знаю, и скажу охотно, Бойд, но знаю я очень мало.

— Тогда говорите!

— С чего начать?.. Может быть, с самой Ирен?

— Если вам так будет легче, поговорим об Ирен.

Он сильно затянулся сигаретой, и взгляд его окутал туман воспоминаний.

— Ирен была странная девушка. Я никогда ее хорошо не понимал. По виду спокойная и вразумительная, но в глубине ее души таились страсти необычайные.

Это была превосходная актриса, очень одаренная. Она стала бы просто гениальной, так как обладала всеми необходимыми для этого качествами: железной волей, дисциплиной, глубоким пониманием сценической техники…

— Меня все-таки больше интересуют события, которые произошли у Харлингфорда, — напомнил я почти умоляющим голосом.

— Сначала необходимо, чтобы вы поняли Ирен. — Голос Вильямса приобрел удивительную твердость. — Она играла роль катализатора в происшествии, которое случилось в тот вечер.

Я капитулировал:

— Хорошо. Это ваша история, и рассказывайте ее, как считаете нужным.

— Представьте себе ситуацию, — спокойно продолжал он. — Ирен не была красивой. Бесцветная блондинка, она быстро делала артистическую карьеру и имела огромный успех на Бродвее, особенно в «Мечте без пробуждения», вы помните эту пьесу?

— Теперь припоминаю, — проворчал я.

— Она была невестой очаровательного парня Роджера Лоувела, красивого, приятного и богатого. Кроме Ирен, он интересовался лишь одним — плаванием на яхте. А потом появилась ее сестрица…

— Ева?

— Ева, — подтвердил Вильямс. — Она была полной противоположностью Ирен: жгучая брюнетка с такой грудью, что дух захватывало, глядя на нее, и исключительно привлекательная. Ева — единственная девушка из тех, кого я знаю, которая даже в мешке из-под картофеля не потеряет своей соблазнительности.

— Ева была соблазнительна, согласен. Но что дальше?

— Ева не только была красоткой. Это была маленькая ведьма, совершенно без всякой совести. Как только она узнала, что Ирен невеста Лоувела, она стала играть в большую игру. Недели за две после ее приезда в Нью-Йорк она успела приручить Роджера. Он безумно влюбился в нее, Бойд. Никогда в своей жизни я не видел парня, до такой степени сходившего с ума от девчонки!

— А как реагировала на это Ирен?

— Мне кажется, что никто не знал этого, — задумчиво сказал Вильямс. — Ирен, конечно, знала. Но ей было безразлично, по виду, по крайней мере. Она по-прежнему говорила о том, что, когда пьеса перестанет идти, она выйдет замуж за Лоувела. Более того, оставалась в хороших отношениях с сестрой. До того знаменитого вечера!

«Боже мой, — подумал я, — когда же мы, наконец, дойдем до этого проклятого вечера? Только бы он больше не останавливался».

— Ева вообще не пила. Никто не обращал на это внимания. Она обладала той живостью и шармом, который не нуждался в алкоголе. Это приобрело значение только в тот вечер.

Роджер Лоувел был одержимым яхтсменом, вы об этом уже знаете. И Фрэнк Харлингфорд был точно таким же. Он пригласил Роджера с его невестой на уикэнд, а также всех членов труппы, которых ей захочется привести. Так что нас собралась целая толпа для поездки на Лонг-Айленд: Роджер, Ирен, Ева, Джин Бертон и я. Нет, Джин не смогла приехать. Мы явились туда на заре в воскресенье, но они, видимо, начали еще с вечера. Среди гостей я заметил Кестлера с какой-то пташкой и Карча. Полупьяный Харлингфорд тут же потребовал от нас, чтобы мы наверстали потерянное время.

Вильямс остановился, закурил следующую сигарету и вопросительно посмотрел на меня.

— Вы знаете, как это происходит на такого рода вечеринках, когда в течение двух часов гости и хозяева напиваются. Все им потом кажется смешным. И когда Ирен стала упрекать Еву за то, что она не пьет, все присутствующие поддержали ее, говоря, что Ева ведет себя не по-товарищески. Ирен приставала к Еве, раздражая ее, говорила всем, что она не пьет потому, что боится показать себя в истинном свете, а это будет ужасное зрелище. Ева бросилась на нее, они стали таскать друг друга за волосы. После того как их разняли, Ева попросила бокал. После шести бокалов она страшно опьянела.

— И это все? — проворчал я.

— Нет, — ответил Вильямс, покачав головой. — Харлингфорд стал приставать к Еве, как только она появилась, а когда увидел, что она совершенно пьяна, не отходил от нее ни на шаг. Я видел, как Ирен отвела его в угол и что-то шепнула на ухо. После этого он подхватил Еву на руки и отнес в свою комнату. Она кричала, чтобы он ее отпустил, но никто не обратил на это внимания, кроме Лоувела. Он хотел последовать за ними, но Ирен удержала его. Одним ударом кулака он отправил ее на ковер и бросился преследовать Харлингфорда. Но Манни Карч стал на его пути.

Он раздавил окурок, поднял глаза и улыбнулся:

— После этого я сам был некоторое время занят одной малышкой — бывшей пассией Харлингфорда. Был момент, когда мне казалось, что я добьюсь успеха, но в конце концов около шести утра она сбежала от меня. Мне необходимо было выпить, и я спустился в гостиную.

Я прошел за бар, приготовил себе хорошую смесь, которой можно было бы оглушить лошадь, и отключился раньше, чем успел выпить. Через два часа я проснулся, лежа на полу позади бара, и услышал тихий разговор Харлингфорда с Кестлером. Оба оказались совершенно отрезвевшими. Я не слышал голоса Карча, но чувствовал, что он тоже здесь. По их тону я понял, что буду нежелательным гостем, если объявлюсь.

Харлингфорд умолял Кестлера оказать ему какую-то услугу. Прислушавшись, я понял, о чем идет речь. «Я был пьян, — говорил Харлингфорд, — она тоже, и, во всяком случае, я думал, что не неприятен ей. Внезапно она затихла. Что же я мог поделать, Боже мой! Газеты начнут травлю, они не поверят мне!» Он настаивал, чтобы Кестлер выручил его.

В конце концов Кестлер согласился и сказал, что он займется этим и что о подробностях они поговорят позднее, а Харлингфорд должен поскорее отправить по домам своих гостей, сказав им, что Ева уже вернулась в Нью-Йорк. Харлингфорд заметил, что Лоувел не удовлетворен таким объяснением и что нужно нечто большее, чем его слова, чтобы убедить его.

Кестлер возразил: «Ладно, пусть этим займется Ирен. Объясни ей, что в том, что произошло с ее сестрой, есть и ее вина. Если она будет отпираться, скажи, что я и Манни готовы поклясться в этом».

После этого они еще несколько минут поговорили и Харлингфорд ушел, чтобы повидать Ирен. Я же остался там, где был, так как не знал, ушли ли Кестлер и Карч.

Вильямс энергично потер лоб рукой.

— Мы вернулись в Манхэттен к завтраку. Ирен удалось убедить во всем Лоувела, так что он не выказал ни малейшего сомнения. Во всяком случае, я ничего не слышал. В последний раз я видел Ирен, когда отвез ее домой.

— А потом, — сказал я, — когда она исчезла, вам не пришло в голову рассказать полиции об услышанном разговоре?

— Еще бы! — Он вытер лицо носовым платком. — Я даже собрался это сделать, но один случай, вернее, два, заставили меня изменить намерение. Первый — когда Лоувелу выжгли глаза кислотой, второй — визит Манни Карча. — Он невольно вздрогнул. — Согласен, я был напуган! Но ведь я ничем не был обязан сестрам Манделл, Бойд, и, конечно, у меня не было ни малейшего желания остаться до конца дней слепым, как Лоувел!

— А кому в голову пришла мысль сказать, что у Ирен нервная депрессия и она уехала в деревню отдохнуть?

— Лоувелу. Два дня спустя после ее исчезновения он позвонил и предложил распустить слух о ее болезни. Ирен сказала ему, что Ева больше не хочет ее видеть после той отвратительной драки. Лоувел думал, что Ирен еще слишком взволнованна, чтобы вернуться к роли в театре, и решила съездить куда-нибудь на пару дней развеяться.

— В конце концов вы добились результата с этой малышкой, о которой говорили? — небрежно спросил я.

— Я больше никогда ее не видел, — ответил Вильямс. — Ба! Одна потеряна — десять новых найдено. В настоящий момент я увлечен Джин Бертон. Почему я не заинтересовался ею раньше? На этот раз все козыри у меня в руках. Она просто мед, когда дело идет о ее братце, а я понемногу извожу его. Уверен, что в самом скором времени Джин сдастся, пока ее братец совсем не ошалел.

Я встал, Вильямс быстро вскочил из-за стола и подошел ко мне.

— Я вам сказал все, что знал, Бойд, — с беспокойством уверял он. — Я знаю, что вы не станете вмешивать меня во все это. Да, Бойд? Будьте справедливы! — Он протянул мне потную руку. — Итак, пожмем друг другу руки, как мужчины.

Он не подумал, подсунув мне под нос свою благообразную физию. После его откровений я понял, что не ошибся в первом впечатлении. Сейчас он показал себя таким, каким я его представлял. Парень, который скрывал преступление и к тому же добивался любви женщины, шантажируя ее своим скотским отношением к брату.

Я погрузил правый кулак в его жирный живот, и он медленно стал складываться под моей рукой. Согнувшись пополам и обхватив себя руками, Вильямс застонал от боли, по его щекам покатились слезы.

— За что? — всхлипнул он.

— За то, что вы имели наглость подумать, что я вашего поля ягода. И оставьте в покое брата Джин, Вильямс, в противном случае я расправлюсь с вами.

Выйдя из кабинета, я прошел по коридору к зрительному залу. Джин и Ян ожидали меня по другую сторону двери.

— Итак? — стремительно спросил Ян, сверкая очками. — У него оказались одна или две хорошие причины?

— Даже три. На вашем месте я бы не торопился. Мне кажется, что мистер Вильямс не скоро придет в нормальное состояние.

— Дэнни! — Джин положила руку на мою и слегка сжала ее. — Хочу сказать вам, что больше никогда не буду вести себя так глупо, как вчера вечером. Никогда!

— Буду помнить об этом, моя прелесть, — сказал я, широко улыбаясь.

— Я надеялся на то, что он откажется говорить и тогда вам пришлось бы его немного встряхнуть, — огорченно произнес Ян.

Я попытался утешить его:

— Нельзя получить все сразу, малыш! Пока что у него заболел живот.

Глава 9

И вот я снова в конторе Харлингфорда. При виде меня блондинка так же надменно вскинула брови.

— Нет, это исключено, — сухо заявила она в ответ, услышав, что я хочу увидеться с Харлингфордом. — Мистер Харлингфорд никого не принимает без предварительной договоренности о встрече с ним.

Она возмущенно уставилась на меня, словно евангелистский пастор, которому посоветовали молиться молча.

— Послушайте…

— Очень прошу вас, мистер Бойд, — холодно прервала она, — не пытайтесь установить между нами какие-то частные отношения. У меня много дел.

— Ну вот, вы даже не спросили меня, кого я представляю. Уверен, что это заинтересует мистера Харлингфорда.

— Сомневаюсь. Ну, хорошо, если я задам вам этот вопрос, вы обещаете уйти?

— Конечно.

— В таком случае, кого вы представляете, мистер Бойд? — с легкой улыбкой спросила блондинка.

— С удовольствием отвечаю, — сказал я, возвращая ей улыбку. — Мисс Сунг.

В ее глазах появилось удивленное выражение, она сняла трубку. Через две минуты я входил в кабинет, в котором теперь на месте Сунг сидела еще одна блондинка с умной мордашкой, лет двадцати пяти.

— Мистер Бойд? Мистер Харлингфорд ждет вас. Проходите, пожалуйста.

Он сидел за письменным столом, по-прежнему самоуверенный, только загорелое лицо было немного бледнее, чем обычно. Я с удовольствием увидел пластырь, который украшал его нос.

— Итак, вы представляете интересы мисс Сунг? — насмешливо сказал он. — Я все гадал, куда она могла пойти вчера вечером после того, как я выкинул ее на улицу, а про вас даже не вспомнил, мистер Бойд. Мне и в голову не пришло, что у Марии может оказаться такой плохой вкус.

— Вопрос стоит о выплате ей жалованья. Я пришел за ним.

Он громко расхохотался.

— Скажите ей, что она может получить у меня расчет только через суд.

Я сел в кресло и закурил сигарету.

— Боюсь, это выйдет вам боком! Достаточно рассказать всю историю в вашей приемной и объяснить, по какой причине Мария Сунг здесь больше не работает.

Немного помедлив, он нажал кнопку. В кабинет вошла блондинка.

— Мисс Ден, — бросил Харлингфорд, — немедленно заготовьте чек на триста долларов на имя Марии Сунг. Мистер Бойд заберет его, но прежде пусть распишется.

— Хорошо, сэр, — сказала мисс Ден, кивнув. — Это все?

— Возможно, вы понадобитесь мне сегодня вечером, — сухо сказал он. — Я хочу ознакомиться с некоторыми материалами, в частности с историей Ирен Манделл. Она мне совершенно необходима для первого номера.

— Хорошо, сэр, — степенно проговорила она и вышла, вызывающе покачивая бедрами под шелковой узкой юбкой.

Я посмотрел на Харлингфорда с вежливым интересом.

— История Ирен Манделл?

— Точно так. — Он одарил меня бледной улыбкой. — Это вам что-нибудь говорит?

— Судя по тому, что я узнал, история Ирен Манделл может составить сенсационную серию. Для начала описание потрясающей оргии у одного миллионера, закончившейся мучительной смертью женщины за запертой дверью. Такое заставит публику дрожать в течение нескольких недель. Второй эпизод: сделка, заключенная миллионером с королем преступного мира, чтобы избавиться от трупа.

— Вы должны были быть писателем, Бойд, — спокойно сказал он. — У вас богатое воображение.

— Ну что ж, тогда я предложу свою историю лейтенанту Биксби. Он до такой степени лишен воображения, что способен поверить мне.

— На вашем месте я не слишком бы полагался на лейтенанта, — осторожно заметил Харлингфорд. — Прошлой ночью я объяснил ему, что нанял вас, чтобы расследовать исчезновение Ирен Манделл для своего нового журнала. Я даже вынужден был сказать ему, что вы пытались меня шантажировать после убийства Шау, угрожая сообщить полиции, что у меня были другие причины для расследования и что журнал существовал лишь в моем воображении. Биксби согласился, что я правильно сделал, отказавшись заплатить две тысячи долларов, которые вы требовали у меня.

— А разве выпуск нового журнала только для того, чтобы оправдать всю эту ложь, не обойдется намного дороже?

— Каждое новое издание — это ход в покере, — ответил он почти радостно. — Я привык рисковать.

Я молча глядел ему в глаза какое-то время, затем произнес нетерпеливо:

— Мистер Харлингфорд, хотите немного фантазии насчет той знаменитой ночи? Только для того, чтобы позабавиться, а?

— Ну что ж, если это вас забавляет… Тем более, что чек еще не готов.

— Итак, — начал я, — вы договорились с Кестлером, чтобы он помог вам избавиться от трупа. Он это сделал, и с тех пор вы у него на крючке. Держу пари, он уже получил кучу монет за эти два года и будет по-прежнему доить вас до самой смерти. Но тут у вас появилась гениальная мысль: нанять типа вроде меня и выяснить, куда исчезла Ирен Манделл. Вы знали, что в ходе расследования я непременно выйду на Кестлера и тот начнет нервничать. Если он ухлопает меня, будет скверно, но ведь может случиться так, что я ликвидирую его первым. Правда, на это было мало шансов, и вам оставалось надеяться, что я все-таки успею найти Ирен Манделл и сообщить, где она находится. После этого моя судьба вас бы уже не интересовала. Сначала вы прибираете к рукам Ирен, затем требуете от Кестлера прекратить вымогательство, иначе вы с Ирен дадите показания, что он убил Еву. Конечно, раньше заявить было нельзя, потому что вам угрожали смертью.

— Я уже сказал, — проворчал он, — что у вас необыкновенное воображение.

Однако в его голосе не было прежней уверенности, и в глазах затаилась тревога. По всей видимости, он лихорадочно пытался сообразить, откуда у меня эти сведения. Тут могли быть только два объяснения: или я получил их от Кестлера, или уже нашел Ирен.

— Где-то, мой дорогой Фрэнк, — небрежно проговорил я, — находится труп Евы Манделл. Возможно, он был уже обнаружен, но не опознан, но я его найду. Это будет сенсационный репортаж для вашего журнала, даже если вам не придется его прочитать.

Я встал и вышел из кабинета, чувствуя лопатками его тяжелый взгляд.

Мисс Ден все приготовила. Подписав расписку, я взял чек.

— Мистер Харлингфорд теперь свободен? — приветливо спросила она.

— Да. Но это будет продолжаться недолго. И если я позволю себе процитировать фразу из своего последнего труда, то это прозвучит так: «Поскорее срывайте розы жизни». Или еще лучше: «Любовь — это дитя свободы, но у норки твердая цена».

— Мне кажется, у вас не все дома, мистер Бойд, — холодно проговорила она, но взгляд ее показался мне задумчивым.

— Мы все должны сохранять равновесие, — закончил я. — Точнее, баланс счета.

Фрэн Джордан окинула меня строгим взглядом.

— Уже шесть часов, — произнесла она ледяным тоном. — Мой шахтер меня ждет.

— Это то, что называется профессиональной пригодностью, моя прелесть! Потому я плачу вам так много. Честно говоря, удивлен, что вы вернулись сюда. Сегодня утром у вас был такой вид, что я не ожидал увидеть вас раньше, чем через неделю.

— Мы очень подружились с Марией. — Фрэн небрежно посмотрела на свои ногти. — Она в самом деле замечательная девушка. Так восхищалась вашим благородством. Я думала, что задохнусь от удивления.

— Да?.. А что нового в конторе?

— Три раза звонил лейтенант Биксби. Он, кажется, не совсем нами доволен и ждет вашего звонка.

— Ну что же. Считайте, меня нет. Что еще?

— Мария сказала, что пока сможет ночевать у меня.

— А где она будет ночевать сегодня? — быстро спросил я.

Фрэн захлопала ресницами.

— О-о-о… Бойд, — протянула она. — Вы заставляете меня краснеть.

Она встретила меня в шикарном платье из тафты с глубоким декольте, чтобы можно было лицезреть ее потрясающую грудь. Блестя глазами, Мария наблюдала за моей реакцией.

— Тебе нравится? — спросила она.

— Потрясающе! — проговорил я хриплым голосом. — Итак, ни одного поцелуя в качестве приветствия? Мне кажется, что когда человек возвращается после работы, он может надеяться на более теплый прием…

Она скользнула в мои объятиями страстность ее поцелуя заставила меня понять, почему мужчина никогда не находит готовым обед в течение первых двух недель совместной жизни.

…Наконец мы почувствовали блаженную усталость. Я отправился приготовить выпивку, а Мария тем временем налаживала дыхание.

— Устроюсь у Фрэн, пока не найду себе подходящую квартиру, — заявила она, все еще немного задыхаясь. — Фрэн сказала тебе об этом?

— Конечно. Во всяком случае, я рад, что ты не переехала уже сегодня.

Я сел рядом с ней, и мы выпили.

— Да, кстати, — спохватился я. — Вот твой чек, держи!

Она взяла чек и удивленно посмотрела на него.

— Не может быть!

— Как видишь, может.

— Я думала, ты пошутил, когда сказал, что идешь повидаться с ним.

— Это было очень просто, — скромно выдохнул я. — Он почти не спорил.

— Ты замечательный, Дэнни! — Мария импульсивно прильнула ко мне, чтобы поцеловать, но тут же отпрянула. — Разве ты вынужден всегда таскать с собой пистолет?

— Не думаю. Пока я с тобой, он мне не нужен.

Пройдя в спальню, я отстегнул пистолет и повесил на спинку стула.

Когда я вернулся в гостиную, Мария вопросительно посмотрела на меня:

— Какие планы на сегодняшний вечер, Дэнни?

— Послушайте, Мария Сунг, — проговорил я, подражая Фрэн, — вы заставляете меня краснеть.

— Я говорила о еде, — не удержавшись, фыркнула она.

— А что, если мы отправимся в одно шикарное и интимное местечко, где нас ждет роскошный обед? — предложил я. — Местечко, в котором обедают при свечах и поэтому невозможно Прочесть цены. Я сегодня хочу бросать деньги на ветер!

— А если мы пообедаем здесь? — тихо предложила она. — Я купила превосходное говяжье филе и бутылку вина. Никаких свечей, но если ты хочешь, я буду чиркать спичками во время твоей трапезы, а потом наступит твоя очередь.

— Идет.

— Тогда пойду приготовлю.

Она встала с дивана и дразнящей походкой направилась в кухню.

— А я приготовлю питье. Мне нравится такая жизнь! Что еще нужно мужчине?

Я приготовил напитки и хотел было снять пробу с коктейля, когда раздался звонок. Скрепя сердце я направился к двери, убежденный, что это лейтенант Биксби. Только его не хватало!

Я открыл дверь и тут же страстно захотел увидеть лейтенанта Биксби. Мертвые, глубоко посаженные глаза смотрели на меня без малейшего выражения, наверное, они перестали жить после первого убийства, совершенного ради денег.

— Вот как, — немного нервно сказал я. — Манни Карч… Что-то случилось?

— Небольшой разговор, — прошептал Манни. — Согласен?

Он прошел в гостиную, не дожидаясь ответа. Когда я присоединился к нему, он уже взял один из стаканов.

— Ты, вероятно, ждешь компанию, дружок? Не волнуйся, я буду действовать быстро.

— Тогда все в порядке, — с надеждой сказал я. — Что тебя беспокоит?

— Важно только то, что беспокоит Лy, — холодно заметил он. — Как только ты покинул кабинет Харлингфорда, он позвонил Лу и сказал, что ты слишком много знаешь. — Манни сделал добрый глоток виски, деликатно держа стакан обеими руками. — Ты испортил этому парню печень, дружок! Он хочет, чтобы вмешался Лу, поэтому я должен ликвидировать тебя сегодня вечером.

Воротник рубашки стал душить меня.

— И что же ответил босс?

Карч медленно катал стакан в руках.

— Лу считает, что ты парень с головой, Дэнни. Он справлялся о тебе кое у кого и надеется, что мы с тобой могли бы действовать рука об руку. Если цена окажется подходящей.

— И что же? — прохрипел я.

— Он хочет сделать тебе предложение.

— Уже было одно предложение. Три тысячи долларов, которые Лу готов заплатить, если я найду убийцу Шау.

— Согласен, — кивнул Карч. — Теперь тебе делают такого же рода предложение. Лу интересует, откуда ты узнал об этом? Ни он, ни я, ни Харлингфорд ничего не говорили. Следовательно, существует кто-то другой. Согласен?

— Согласен, — прошептал я.

— Все может провалиться, Лу больше не играет. Ему кажется, что он знает, кто убил Шау. Харлингфорд! Этот тип пытается вылезти из дерьма и будет убивать тех, кто ему мешает. Сначала девочку Шау, потом тебя. — Манни с грустью покачал головой.

— И чего же вы хотите?

— Заключить простое и разумное соглашение. — Манни одним глотком покончил с содержимым стакана. — Ты условишься с тем, кто слышал разговор, о том, чтобы он молчал. Если понадобятся деньги, ты их получишь. Затем я помогу тебе найти тело Манделл, и Харлингфорда арестуют за два убийства.

Я широко открыл рот, но он жестом остановил меня:

— Лу считает, что ты, в сущности, выполнил работу, которую он тебе поручил: найти убийцу девочки Шау.

Манни достал из кармана тяжелый конверт и бросил мне. Я неловко поймал его. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы догадаться о содержимом.

— Это твои три тысячи, обусловленные контрактом, — сказал Манни. — Итак, сделка заключена?

Я несколько раз подбросил конверт на ладони, с удовольствием отметив его приятную тяжесть.

— А если я скажу «нет»?

— Не шути так, дружок, — поморщился Манни. — Ты сам знаешь ответ.

Я сунул конверт в карман.

— Сделка состоялась, дружок.

— Отлично. Я всегда думал, что ты не шляпа! — Он быстро встал. — Итак, пойдем, Бойд, а? Чем скорее мы провернем это дело, тем лучше будет для всех.

— Нужно идти сейчас? — слабым голосом спросил я.

— Лy сказал, что надо действовать быстро. Моя машина внизу.

Дверь кухни неожиданно отворилась, и Мария танцующей походкой появилась в комнате.

— Через десять минут, дорогой, — радостно бросила она, — можно будет есть. Ты приготовил питье?.. — Тут она заметила Манни Карча. — О, я не знала, что ты не один.

— Я этого тоже не знал, — сказал Манни, холодно посмотрев на меня.

— Ты не дал мне возможности сказать тебе об этом, — сухо возразил я. — Это Мария Сунг. Мария, представляю тебе Манни Карча.

Имя не произвело на нее никакого впечатления. Она вежливо улыбнулась и наклонила голову.

— Рада познакомиться с вами, мистер Карч.

— Будет лучше, если ты возьмешь ее с собой, — заявил Карч. — Харлингфорд может решить ликвидировать и тебя. Нельзя, чтобы девочка оставалась здесь одна, когда он появится.

— Она может запереться на ключ и никого не пускать.

— Ты воображаешь, что запертая дверь может остановить этого помешанного? — проворчал Манни. — Она поедет с нами, не стоит рисковать.

— Хорошо, — согласился я. — Пойди за пальто, моя милая. Нам надо ехать.

— Сию минуту? — Она ошеломленно посмотрела на меня. — Дэнни… такая замечательная говядина!

— Если вы до такой степени голодны, то съедите ее и после возвращения, — сухо сказал Манни. — Пошли!

Мария с безнадежным видом покачала головой и отправилась в спальню за манто.

— Я готова, — проговорила она недовольным тоном, выходя оттуда. — Но если дело идет о какой-нибудь шутке, Дэнни Бойд…

— Не беспокойся. Мы скоро вернемся. Одну минуту, я возьму пиджак.

Войдя в спальню, я протянул руку, чтобы снять со спинки стула пистолет, но Манни, который неотступно следовал за мной, проскрипел:

— Оставь свой огонь здесь, дружок. Там, куда ты идешь, он тебе не понадобится. Гарантирую, что стрельбы не будет.

— Как хочешь, дружок, — недовольно согласился я и надел пиджак.

Мы вышли на улицу, и Манни открыл дверцу сверкающего, почти нового «бьюика».

— Садись за руль, — сказал он. — Циркуляция действует мне на нервы. Я сяду сзади, а девочка может сесть рядом с тобой.

Он сунул мне в руку ключ зажигания и уселся раньше, чем я успел запротестовать.

— Куда поедем?

— На Лонг-Айленд, — тихо сказал Манни Карч. — Сегодня вечером мы наделаем дел.

Глава 10

Поместье Харлингфорда занимало десять гектаров на вершине холма, с которого было видно море.

Я остановил «бьюик» в центре мощеного двора, окруженного с трех сторон толстыми стенами, и выключил мотор. Вокруг стояла такая тишина, что было больно ушам.

— А где прислуга? — спросил я.

— Ими уже занялись, — ответил Манни. — В бараке никого нет. Тебе не о чем беспокоиться.

— Хорошо, — сказал я. — Начнешь игру, Манни!

— Да. — Он открыл заднюю дверцу машины. — Пошли поработаем. Может быть, будет лучше, если девочка останется в машине, пока мы не закончим?

— Я пойду с вами, Дэнни, — вмешалась Мария. — Это место наводит на меня ужас.

— Если ты пойдешь с нами, дорогая, — участливо возразил я, — то тебе будет еще страшнее. Так что оставайся здесь.

Я выскочил из машины, прежде чем она успела что-либо возразить, и последовал за Карчем, который с решительным видом пересекал двор. Глаза мои понемногу привыкли к темноте, я стал различать предметы при свете звезд. Фасад дома выходил ро двор, два его крыла образовали прямой угол.

Карч обогнул левое крыло и направился по дорожке к какому-то сараю, толкнул дверь и, войдя внутрь, зажег фонарик. В сарае хранились садовые инструменты.

— Иди сюда, — прошептал он. — Возьми лопату.

— Две лопаты, ты хочешь сказать?

— Ты не можешь один за три тысячи вырыть яму?

Взяв первую попавшуюся под руку лопату, я вышел из сарая, но, взглянув на Манни, решил, что он окончательно спятил. Сосредоточенно рассматривая угломерный инструмент при свете фонарика, он развернулся лицом к югу, затем, сделав двадцать шагов, повернул на восток, отсчитал еще пятнадцать шагов и остановился.

— Ну ты даешь! — восхищенно проговорил я. — Прямо заправский землемер!

— Заткнись! — пролаял он.

Луч фонарика описал полукруг и уперся в дерево, находившееся на расстоянии двух с половиной метров от нас. Подойдя к нему, Манни осмотрел ствол..

— Все правильно, — удовлетворенно заметил он. — Это здесь. Ты видишь, дружок?

Я пригляделся и увидел вырезанную ножом на стволе дерева большую букву «X».

— Черт возьми! — воскликнул я. — Как в еженедельной передаче о пиратах. Хочешь, чтобы я поднял черный флаг, прежде чем начать рыть яму?

— Два года, дружок, — равнодушно проговорил Манни, — целых два года прошло, а я нашел его сразу. Удачное место мы выбрали, как ты думаешь?

— Может быть. Только почему именно здесь?

— Он хотел избавиться от трупа, и Лy охотно помог ему. Еще бы, этот парень сразу сообразил, как он начнет выбивать монету из Харлингфорда за молчание. Подумать только, если бы мы утопили труп или закопали в другом месте! Докажи тогда, что Харлингфорда имеет к нему отношение!

— Я все понял, Манни, дальше не объясняй, — прервал я его. — Харлингфорд, видимо, пытался прекратить платежи. Тогда вы пригрозили, что если он будет ерепениться, то копы получат анонимное письмо, в котором будет указано место, где находится труп.

— Вот именно, да еще в собственном поместье, — сипло рассмеялся Манни. — Первоклассный сюрприз! Но есть еще один.

— Какой?

— Не гони, расскажу попозже, — сухо отрезал он. — Начинай копать, где стоишь, примерно на метр двадцать в глубину.

К счастью, земля оказалась мягче, чем казалась, и я стал энергично орудовать лопатой, пока мне не пришла в голову неожиданная мысль.

— Какого черта, Манни, — медленно проговорил я, — прошло два года, и мы выкопаем только скелет. Как доказать, что это Ева Манделл?

— Ее опознают по зубам, — безразличным тоном ответил он. — Ты должен об этом знать, детектив!

— Ладно, согласен. Но как доказать, что она была убита Харлингфордом?

— Это и есть второй сюрприз, о котором я тебе говорил. — Манни тихо засмеялся. — Понимаешь, когда мы приехали сюда, она еще дышала.

— Что?

— Во всяком случае, она была здорово изувечена, и я не уверен, что она смогла бы выжить, — равнодушно сказал он.

— Но раз она была жива?..

— Это был контракт, — прошептал Манни. — Один из лучших, какие я имел от Лу. И эта дрянь чуть не испортила все дело!

— Значит, ты ее убил? — пролепетал я.

— Очень аккуратно, она ничего не почувствовала, — трезво пояснил он. — Я всадил ей пулю в затылок. Таким образом, никаких неприятностей с контрактом. Потом стер отпечатки пальцев с пистолета и зарыл его позади сарая с инструментом. Копы легко найдут его, если мы подскажем, где искать.

— Теперь это не имеет никакого значения, раз остался только скелет, — медленно проговорил я. — Харлингфорду трудно будет объяснить наличие трупа с пулей в голове, выпущенной из оружия, зарытого позади сарая.

— Продолжай копать, дружок, надо покончить с этим до рассвета, — нетерпеливо сказал Манни.

— Да, конечно. А ты пока сходи проверь, как там Мария. Ей, наверное, сейчас чудятся всякие кошмары.

— Это верно. Если она со страху закричит, то ее услышат за километр в такую тихую ночь.

Он скрылся в темноте, и я, немного выждав, прокрался в сарай. Дверь была открыта, поэтому можно было не бояться, что она заскрипит. В сарае было совершенно темно, но я не решился чиркать спичками, чтобы не услышал Манни, и стал осторожно продвигаться вперед. Ощупывая все предметы, я надеялся найти нечто такое, что могло бы послужить мне оружием. Наконец мои руки натолкнулись на какой-то металлический предмет, и я на ощупь определил, что это гаечный ключ. Времени оставалось немного, вот-вот должен был вернуться Манни, поэтому пришлось удовлетвориться этой находкой.

Я поспешил к дереву. Карча еще не было, так что у меня осталось время обдумать, куда спрятать ключ длиной тридцать сантиметров. Он был довольно тяжелый, и я решил сунуть его в брюки под ремень. Затем застегнул пиджак, чтобы не было видно, как отвисают брюки под тяжестью ключа, схватил лопату и стал быстро копать, чтобы наверстать потерянное время.

Через несколько минут послышались чьи-то шаги, я остановился, чтобы закурить и привести нервы в порядок. Из-за деревьев вынырнули два силуэта.

— Добрый вечер, — задыхаясь, проговорила Мария, когда они подошли ко мне. — Мистер Карч решил, что будет лучше, если я присоединюсь к вам, чем сидеть одной в машине. — Она засмеялась нервным смехом. — А ты, я вижу, ищешь клад?

— Если хочешь, — ответил я, невольно состроив в темноте гримасу. — Все идет хорошо, Манни?

— Отлично! — Он внезапно направил мне в лицо луч фонарика, на мгновение ослепив, потом осветил яму.

— Осталось примерно тридцать сантиметров. — Голос предательски дрогнул, я почувствовал тревогу.

— Ладно, завязывай с этим делом, дружок, — заявил Манни. — Уже достаточно глубоко.

Раздался глухой стук, и Мария с криком свалилась в яму лицом вниз.

— Что это значит?.. — закричал я, но Манни вытянул правую руку, и в свете фонарика блеснул «магнум» с коротким дулом.

— Я хочу те три тысячи, дружок, — сказал он. — Брось мне конверт, только аккуратно.

Луч фонарика резко переместился, и я увидел в глубине ямы перекошенное от ужаса лицо Марии.

— Скажи своей девчонке, что, если она попытается вылезти, я тебя застрелю, — спокойно продолжал Манни, направляя на меня фонарик. — Ну, давай, коп, — холодно проговорил он.

Я достал из кармана конверт и бросил ему.

— Что случилось?! Ты сошел с ума или что?

— Лу сказал, что ты неравнодушен к деньгам, — прошептал он. — И Лу был прав. Стоило мне потрясти перед твоим носом этими тремя тысячами, и ты попал в западню!

— Мы заключили соглашение, — настаивал я. — Почему же вы нарушили его?

— Это ты во всем виноват! Разрушил самую замечательную комбинацию, которую когда-либо проворачивал Лy. Пять тысяч каждый месяц, и Харлингфорд был только рад, выплевывая их. Но теперь убийство Шау насторожило копов, и Лу решил навести порядок. Мы приготовили для них хорошую сказку, достаточно правдоподобную.

— Я все еще не понимаю, о чем ты?

— Ты слишком много знаешь,дружок, — пояснил он, — и есть только один выход. На метровой глубине лежит Манделл, а сверху будешь ты! Дальше все просто. Копы явятся сюда, обнаружат твое тело и решат, что тебя прикончил этот подонок Харлингфорд. Ему останется только застрелиться вот из этого пистолета, который сначала обработает тебя.

— Ты его вежливо попросишь покончить с собой в нужный момент?

— У него нет никаких шансов оправдаться, — спокойно ответил Карч. — Давай спускайся к своей девчонке!

Я спрыгнул в яму и обнял прижавшуюся ко мне плачущую Марию.

— Меня раздражает ее присутствие, — прошипел он. — Ложитесь оба на живот, скорее!

— Нет! Я не хочу! — закричала Мария. — Дэнни, спаси меня!

— Я могу покончить с ней без осложнений, — спокойным тоном продолжал Манни. — Когда я делаю свою работу, никто не подсказывает мне, как ее делать, даже Лу. Так что скажи, чтобы она легла, иначе ее конец будет менее приятен!

Я взял Марию за плечи и осторожно пригнул вниз. Она со стонами стала вырываться.

— Слушай меня внимательно, — прошептал я ей на ухо. — Делай все, что я тебе скажу, и ни о чем не думай! Ты меня слышишь, Мария? — Я резко встряхнул ее. — Доверься мне, и с тобой ничего не случится. Все будет хорошо. Ты поняла меня?

— Да! — простонала она, и я услышал, как у нее стучат зубы.

— Тогда ложись и ни о чем не беспокойся, — громко сказал я.

— Многие девочки пожалеют тебя, — скрипуче засмеялся Манни, — ловко ты их уговариваешь!

Повернувшись спиной к Карчу, я нагнулся над Марией, делая вид, что помогаю ей лечь, и осторожно вытянул ключ из-под брючного ремня.

— Отличная работа, — издевательски сказал Карч, — теперь твоя очередь.

— Да, — ответил я, медленно выпрямляясь. — Последний вопрос, прежде чем ты начнешь работу, ладно?

— Поторопись, дружок, мне еще многое надо сделать, — нетерпеливо сказал он.

— Ты забыл про парня, который подслушал разговор между Харлингфордом и Лу в то утро.

— Не забыл, дружок, — насмешливо ответил Манни. — Он молчал в течение двух лет, не так ли? Тогда что же он, по-твоему, сделает, когда узнает, что случилось с таким смельчаком, как ты?

— Я полагаю, что он… — начал я и как бы невзначай приблизился к краю ямы, поближе к бандиту.

Я располагал несколькими секундами и должен был добиться успеха с первого удара… или отдать Богу душу в яме, вырытой собственными руками. Размахнувшись, я с такой силой нанес удар по Манни, стараясь попасть ему в челюсть, что не смог удержать ключ в руке, и он глухо стукнулся о землю. Манни упал, и фонарик скатился в яму, прямо к моим ногам. Мгновение спустя я был наверху и в двух метрах от себя обнаружил неподвижно лежавшего головореза. Опустившись перед ним на колени, я попытался приподнять его, но он тут же повалился на бок, как большая тяжелая кукла. Приглядевшись внимательнее, я понял, что ключ, не достав челюсть, ударил его по адамову яблоку и раздробил шейные позвонки. Ни крови, ни царапин. Чисто проделанная работа! Я невольно подумал, что такая работа доставила бы удовольствие Манни. Поэтому я с чистой совестью обыскал его, пока не нашел конверт с деньгами, принадлежавшими мне по праву.

Глава 11

После того, что с нами случилось, я решил больше не церемониться. Отыскав в сарае огромный заступ, я выставил самое большое окно в доме Харлингфорда и отправился к Марии. Заметив на краю ямы револьвер Карча, я положил его в карман. Мария лежала без сознания, и мне пришлось нести ее до самого дома. Включив свет, я положил ее на диван. Все лицо Марии, ее меховое манто были покрыты липкой глиной, она походила на персонаж из фильма ужасов.

Шестое чувство привело меня прямо к бару. Взяв ближайшую бутылку бурбона, я наполнил половину большого бокала и опорожнил его одним глотком. Потом наполнил второй бокал и направился к Марии, по дороге очищая грязь со своих ботинок о ковер, который, вероятно, был привезен прямо из Персии. Мария уже пришла в себя и теперь пыталась подняться.

— Спокойно, моя девочка, — сказал я. — Теперь все идет хорошо.

— Дэнни? — Она устремила на меня вопрошающий взгляд. — Вероятно, я потеряла сознание? Я не помню…

Внезапно она выпрямилась и бросилась ко мне:

— Этот ужасный тип! Этот злобный сумасшедший! Он нас убьет!

— Успокойся! Я уже занялся им, так что тебе ничто не грозит. Вот, выпей это.

Я протянул ей стакан с бурбоном. Она сделала несколько глотков, потом подняла голову.

— У меня жуткое состояние, — простонала она. — Такое ощущение, будто я не мылась три месяца.

— У нас достаточно времени, — заверил я ее. — Когда ты допьешь бокал, я разыщу ванную, и ты сможешь помыться, мне все равно нужно позвонить по телефону.

Вернувшись, я застал Марию порозовевшей от выпитого бурбона и довольно оживленной. Объяснив ей, как дойти до ванной, я долил бокал и устроился за столиком с телефонным аппаратом. Немного отхлебнув, чтобы придать голосу необходимую хрипоту, я набрал номер телефона Харлингфорда. Мне пришлось долго ждать, прежде чем на другом конце провода подняли трубку.

— Кабинет мистера Харлингфорда, — произнес женский голос, который я сразу узнал, хотя в нем не чувствовалось того спокойствия, с каким говорила со мной мисс Ден сегодня днем.

— Мне нужно немедленно переговорить с ним, — хрипло прошептал я. — Вопрос жизни и смерти!

— Простите… — сухо начала она, но я тут же добавил:

— Это Манни Карч… проклятье…

— Вот что!

Она так резко положила трубку на стол, что у меня зазвенело в ушах. Послышались невнятные голоса, потом снова взяли трубку.

— У телефона Фрэнсис Харлингфорд!

— Манни Карч, — прошептал я очень старательно. — Произошла ошибка, вернее, осечка, дружок, удар не состоялся.

— Что? — Наступила тишина. — Минуту! — резко сказал он и положил трубку, но я продолжал слышать его голос: — Глория, у меня деловой разговор, и очень конфиденциальный. Так что, дорогая, не подождешь ли немного за дверью?.. Но, Боже мой, кто может увидеть тебя там?

Наступило молчание, потом снова раздался резкий голос Харлингфорда:

— Вам не удалось захватить его? Я думал, что все оговорено с Кестлером?

— Я тоже, дружок, — прошептал я. — Но мы оба были обмануты, оба!

— Что такое вы говорите, Боже мой! — Жалобная нотка проскользнула в его голосе. — Кестлер поручил вам ликвидировать Бойда, что произошло?

— Лу сговорился с Бойдом, — прохрипел я. — Подонок, фальшивка! Я уже собирался уничтожить его, еще две секунды, и он был бы ликвидирован, и тут Лу напал на меня.

— Он стрелял в вас? Вы серьезно ранены?

— Да, — прошептал я. — Мне понадобился целый час, чтобы добраться до дома.

— Что случилось с Кестлером? Сошел с ума? — взволнованно спросил Харлингфорд.

— Лу решил, что я мертв. Я слышал, о чем они говорили. Этот подонок Бойд все предусмотрел!

— Предусмотрел что? Скажите же, Карч, черт возьми…

— Сейчас… — Я мастерски издал легкий стон. — Так вот, он знает все. Как мы спрятали труп Манделл по вашей просьбе, а потом заставляли вас платить за это. Тогда вы наняли Бойда, чтобы припугнуть нас, но он слишком далеко зашел, и вы решили убрать его. Он знает, что это вы убили ту девочку, Шау, и теперь они вместе с Лу хотят свалить на меня и на вас.

— Что?.. Как?.. Что они задумали? — завопил Харлингфорд.

— Сейчас они поехали к Лу. Малость подзаправятся, а потом займутся вами. Бойд уже придумал, что он скажет копам. Мол, когда он узнал о том, что вы натворили, он решил пока не вмешивать полицию в это дело и поехал к вам, чтобы выяснить, действительно ли вы виноваты. Но как только вы увидели его, то сразу выхватили пистолет, и ему пришлось выстрелить в вас. Законная защита!

— Так они едут ко мне, чтобы убить меня? — дрожащим голосом спросил он.

— Только один Бойд. Так что вы еще можете расправиться с ними, но надо действовать быстро.

— Что я должен сделать? — жалобно спросил он.

— Бойда интересуют лишь деньги, которые ему заплатил Лу. А вот Лу действительно опасен. Он нас обоих надул!

— Подонок и шантажист! — в ярости воскликнул Харлингфорд. — Как подумаю, сколько денег я выплатил ему в течение двух лет… Ну ладно, так что вы предлагаете?

— У вас есть оружие, дружок?

— Разумеется.

— Тогда не ждите Бойда, — сухо прошептал я. — Поезжайте к Лу и верните ему долг той же монетой.

— Хорошо, — заявил он, немного подумав, — но что мне это даст?

— Послушайте, дружок, у меня пуля в позвоночнике. Меня хватит ненадолго, но я еще немного поживу. Вы поедете к Лу и пристукнете его, после чего спрячетесь в каком-нибудь месте. Через час я вызову копов и признаюсь, что я убил Лу, потому что вынужден был защищаться. Я попрошу их приехать за мной поскорее и отправить меня в госпиталь.

— Но к чему этот героизм, Карч? — недоверчиво спросил он. — Это совершенно на вас не похоже.

— Вы пристукнете Лу, а я скажу, что это сделал я, и вы сможете быть спокойны, вбейте себе это в голову, Харлингфорд! Никто вас не тронет! Я предлагаю вам это потому, что Лу меня обманул. Потому что он в меня стрелял, и теперь я умираю. Я хочу только одного — чтобы Лу получил сполна, а вы единственный парень, способный это сделать.

— Согласен! — с живостью воскликнул Харлингфорд. — Только вы уверены, что сможете через час позвонить копам? Что, если вы умрете раньше?

— Я буду жить дольше, чем Лу, дружок, — прохрипел я. — Не беспокойтесь, я не отброшу копыта раньше телефонного звонка.

— Хорошо, я сейчас же еду. Желаю удачи, Манни!

— И вам того же, дружок!

В справочнике Манхэттена я нашел номер телефона бара «У Майка». Трубку взяла Перл.

— Перл, позови-ка Лу, да побыстрее! — прохрипел я.

Она пронзительно рассмеялась. Я представил ее сидящей на табурете у бара с голой спиной.

— Позвать тебе Лу, болван? — прошипела она. — Ты что, взбесился или пьян? К чему беспокоить Лу? Я могу объяснить тебе все, что…

— Позовите мне Лу, девушка! — оборвал я ее.

— Ладно, ладно, — проговорила она испуганно. — У меня нет ни малейшего чувства юмора, вот горе! Эй, Лу, сокровище! Тут Манни хочет поговорить с тобой по-мужски.

— Что случилось, Манни? — раздался спокойный голос Лу.

— Неприятности, — прошептал я. — Тебя обманули, дружок. Харлингфорд сговорился с Бойдом. Я хотел, как было условлено, ухлопать его, но Фрэнк выстрелил в меня из-за кустов, мерзавец!

Я рассказал Кестлеру примерно такую же басню, что и Харлингфорду, разумеется переставив имена.

— Ты один, Лy? — спросил я тем же тихим и шипящим голосом, которым начал уже гордиться. — С тобой никого нет, кроме Перл?

— Нет, — грубо ответил он. — Я отпустил Джонни к своей девочке.

— Тогда будь осторожен, дружок, Харлингфорд собирается прихлопнуть тебя.

— Не беспокойся, Манни. Этот подонок получит свое.

— Он может появиться у тебя с минуты на минуту, — сказал я. — Лучше я повешу трубку.

— А ты, Манни? — тихо спросил он.

— Со мной все кончено, — просипел я, чувствуя почти слезы на глазах.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя?

— Ты можешь сделать мне хорошие похороны, дружок.

— Ты их не заслужил, подонок! — Его голос внезапно стал жестким.

— Как это? — пробормотал я.

— Ты здорово меня обобрал, — проскрежетал он. — Пять тысяч долларов только за то, чтобы ликвидировать этого прохвоста Бойда, а ты еще к тому же промахнулся! Это твоя последняя работа, дружок, ты все равно получил бы отставку при любых обстоятельствах!

— Ты сумасшедший, Лy, — хрипел я.

— Я нашел себе другого парня. Угадай — кого? Джонни! У парня есть амбиции, и я уже сделал ему предложение пристукнуть тебя. Это была бы его первая работа. Я пообещал ему тысячу. Знаешь, что он мне сказал? — Кестлер неожиданно рассмеялся. — «За честь ликвидировать Манни Карча я сделаю это бесплатно!» — Его голос снова стал жестким. — Салют, бродяга! Помойся, прежде чем сдохнуть!

Он бросил трубку. Я подождал четверть часа, выкурил две сигареты, затем позвонил Биксби.

Лейтенанта на месте не оказалось, дежурный отказался сообщить, где он находится. Тогда я заявил, что у меня есть важные сведения относительно убийства Дженни Шау, и он дал мне номер телефона Биксби.

Лейтенант отозвался только после четвертого звонка.

— Биксби! — пролаял он. — Что надо?

— Это Бойд, Дэнни Бойд, — вежливо проговорил я. — Вы меня помните?

— Я искал вас весь день, — ответил он довольно холодно. — А вы ждали середины ночи, чтобы позвонить мне?

— Кажется, я нашел труп Евы Манделл, — сказал я, не обращая внимания на его тон. — Должен также заявить, что здесь находится труп Манни Карча, которого я убил по всем правилам самозащиты.

В это время вернулась Мария. Без косметики она казалась еще привлекательнее. Один взгляд на ее платье с глубоким вырезом придал мне сил больше, чем переливание крови.

Я выложил всю историю лейтенанту Биксби, скрыв от него некоторые детали: три тысячи долларов, полученные мною от Кестлера, телефонные звонки Харлингфорду и Лу.

— Мисс Сунг подтвердит ваши слова относительно Карча? — сухо поинтересовался он.

— Конечно.

— Почему вы сразу не сообщили мне о том, что вам рассказал Джером Вильямс?

— Я собирался это сделать, лейтенант, в тот же вечер, — постарался я ответить как можно убедительнее, — но, как только я вернулся к себе, явился Карч и увел меня, так что с этого момента я был слишком занят, чтобы звонить по телефону.

— Остер-Бей находится не в моем секторе, — недовольно проворчал он. — Я предупрежу городскую полицию, чтобы они занялись трупом Карча. Нужно будет также найти останки Евы Манделл. Вы хорошо сделаете, если останетесь на месте.

— Будьте добры, лейтенант, — стал просить я. — Мисс Сунг страшно потрясена всем происшедшим и хочет поскорее вернуться в Манхэттен. Должен признаться, что я тоже не в форме. Мы ничем не можем быть полезными копам сейчас.

— Ради мисс Сунг я окажу вам услугу, — торжественно сказал он. — Слушайте хорошенько, Бойд. Вы отправитесь прямо в Нью-Йорк, отвезете мисс Сунг домой и сразу же приедете в мое бюро, слышите?

— Согласен, лейтенант. Я вам очень благодарен!

Повесив трубку, я с улыбкой посмотрел на Марию:

— Вот я и в дружбе с копами! А теперь — домой, моя дорогая!

— Восхитительно, — ответила она безразличным тоном. — А сколько человек будут нас преследовать?

Была полночь, когда мы подъехали к моему дому.

Я вручил Марии ключ и объяснил:

— Мне надо нанести один визит. Поднимись наверх и отдыхай, я скоро вернусь.

— Ты все продумал, Дэнни. — Мне показалось, что в ее голосе послышался холодок. — Спасибо за этот очаровательный вечер. Я в самом деле забавлялась как сумасшедшая. — Она посмотрела на меня со странным огоньком в глазах. — На свете найдется немного девушек, которые имели счастье выбраться из собственной могилы!

— Я куплю тебе другое меховое манто, — смиренно проговорил я.

— Меня беспокоит не манто, — раздраженно возразила она. — Меня беспокоят те десять лет моей жизни, которые я потеряла за сегодняшний вечер!

Глава 12

Лорен Лоувел открыла дверь и посмотрела на меня с легким удивлением.

— Опять наш детектив! — воскликнула она. — Вы часто наносите визиты среди ночи?

— Только когда это необходимо, например сейчас, — ответил я. — Ваш муж дома?

— А где он может быть?

Я последовал за ней в гостиную. На Лорен была матроска цвета шампанского и бархатные брюки. Глаза мои, как радары, устремились к ее вихляющим бедрам.

Роджер Лоувел, сидя в кресле около окна, курил сигару. Он повернул в мою сторону голову, как только я вошел, у меня создалось впечатление, что он внимательно рассматривает меня.

— Это мистер Бойд, дорогой, — объяснила Лорен. — Он утверждает, что ему необходимо повидать тебя.

— Я уже предупреждал мистера Бойда, что не интересуюсь Ирен Манделл, — отчетливо проговорил он. — И ничего не произошло с тех пор такого, чтобы я изменил свое решение.

— Ничего, кроме смерти вашей горничной! — резко сказал я.

— Чего вы хотите? Постарайтесь быть по возможности кратким.

— Согласен.

Лорен сидела на диване со скрещенными ногами. Неожиданно она улыбнулась мне и сделала знак, чтобы я сел рядом. В тот момент, когда я опустился около нее, она выпрямила ноги и прижала свое бедро к моему, наблюдая за моей реакцией с насмешливой улыбкой.

Я почувствовал себя неловко, потом сообразил, что Лоувел не мог видеть этого, и смущение прошло. Лорен внимательно наблюдала за мной, и моя реакция не ускользнула от нее. Ее бедро еще сильнее прижалось к моему, и скверный огонек замерцал в глубине ироничных глаз.

— Большая часть того, что я должен сказать, мистер Лоувел, боюсь, произведет на вас тягостное впечатление. Но я считаю, что вы должны быть в курсе дела. Вы имеете право знать больше, чем кто-либо другой, замешанный в эту историю.

— Я привык к тягостным сюрпризам за последние два года, мистер Бойд. — Горькая улыбка тронула его губы.

— Хорошо. Постараюсь быть кратким. Начнем с того момента, когда Фрэнсис Харлингфорд нанял меня, чтобы отыскать Ирен Манделл или хотя бы выяснить, что с ней произошло. Он сказал, что это ему нужно для иллюстрированного журнала, и дал мне список людей, которые ее хорошо знали. Я обошел их всех. Барни Миккерса, импресарио, который сообщил мне о Дженни Шау — бывшей горничной Ирен Манделл, Джин Бертон — ее подругу и Джерома Вильямса — ее режиссера, которые утверждали, что тоже ничего не знают. Потом Роджера Лоувела, парня, который собирался на ней жениться. Ваша горничная показалась мне особой, хорошо играющей свою роль, и это меня насторожило. Когда я прямо сказал ей, что она — Дженни Шау, она даже не стала отрицать этого и казалась почти довольной, что нашла кого-то, с кем могла бы поговорить об Ирен Манделл. Мы условились встретиться в тот же вечер в десять часов у меня. Как вам известно, она была уже мертва, когда я вернулся домой.

— Стоило приходить сюда ночью, чтобы сообщать мне то, что я давно знаю, — недовольно проговорил Лоувел. — Если у вас есть что-нибудь новое, выкладывайте поскорее, а нет…

— Сейчас будет и новое, — заверил я его.

Я рассказал ему все, начиная с первого посещения Манни Карча вплоть до последних событий.

Когда я закончил, Лоувел долго молчал. Лицо его, казалось, окаменело. Затем он, нащупав стоявшую возле него пепельницу, раздавил в ней окурок и произнес:

— Ваша история превосходна, Бойд. Но мне точно известно, что это не труп Евы Манделл.

— Почему вы так думаете? — удивился я.

— Я знаю это, — просто сказал он.

— Вы видели Еву Манделл после уик-энда?

В это время Лорен отрицательно покачала головой, адресовав мне радостную улыбку, осторожно подсунула мою руку под матроску и прижала ее к голому телу.

— Я не имею ни малейшего желания спорить, Бойд, — сухо заявил Лоувел, — но я знаю, что если труп там и существует, то принадлежит он вовсе не Еве Манделл.

— Но вы же не думаете, что такой тип, как Харлингфорд, стал бы платить пять тысяч в месяц шантажисту в течение двух лет, если бы не был уверен в этом.

— Я не могу говорить за Харлингфорда.

— Вы воображаете, что два таких профессионала, как Кестлер и Манни Карч, могли не знать, чей труп они использовали для столь сенсационного шантажа?

Пальцы Лорен повели мою руку и приложили ее к правой груди. Влажные глаза, которыми она смотрела на меня, полуоткрытый рот — все говорило о том, что она испытывает неудержимое желание.

— Роджер устал, мистер Бойд, — задыхаясь, проговорила она. — Мне кажется, лучше положить конец разговорам. — Она сильно прижала мою руку к груди и закрыла глаза. — Я… Я провожу вас…

— Минуту! — сердито вмешался Лоувел. — Мы не закончили. Вы считаете меня лгуном, Бойд?

— Я думаю, что вы просто заблуждаетесь.

— Я поклялся, что никогда в жизни не стану говорить об этом. Но теперь какое это имеет значение? Как вам известно, я был женихом Ирен Манделл. Я любил ее, Бойд. Потом я познакомился с ее сестрой Евой и потерял голову. Это было какое-то наваждение, словно меня вдруг подменили. Ничто не имело смысла, кроме нее.

Я резко выдернул руку из-под матроски и встал..

— Вы были не единственным, с которым это случилось, — спокойно сказал я.

Лоувел, казалось, меня не слышал.

— В тот вечер, — продолжал он напряженным голосом, — Ирен заставила ее выпить. Я не мог упрекать Ирен за ненависть к сестре. Ева просто украла меня у нее. И тогда…

— Она знала про садистские наклонности Харлингфорда, особенно по отношению к женщинам, — прервал его я, — и сказала ему, что у Евы такая же натура. Она возбудила в нем его неудержимый садизм до такой степени, что он не мог более сдерживаться.

— В этот момент я покинул Еву, — прошептал Лоувел. — Я видел, как Харлингфорд поднял ее и унес из комнаты. Я хотел вмешаться, но Лу Кестлер и его горилла преградили мне путь, и у меня не хватило смелости драться с ними. Вот почему у Евы появилась такая ненависть ко мне: ведь я клялся ей, что сойду с ума или умру, если она не выйдет за меня замуж. Она была права! Такой негодяй, как Харлингфорд, взял ее силой, а я был просто зрителем…

— Роджер, — пробормотала Лорен тихим голосом, — бедняжка! Не нужно больше говорить об этом, это так тебя расстраивает!

— Нет! — возразил он, энергично вскинув голову. — Я держал это в себе так долго. Может быть, настал момент сказать правду?

На его лице отражалась целая гамма чувств.

— Я знаю, что труп, зарытый в Остер-Бей, не мог быть трупом Евы, — заявил он, — потому что перед тем, как мне выжгли глаза, я ясно видел человека, который это сделал.

— Ева? — спросил я очень тихо.

— Да, Ева! — яростно воскликнул он. — Но даже страдая от ожогов, я мог понять, почему она сделала это, и жалел ее. О, это было не благородство сердца или христианское милосердие, понимаете, Бойд? Я испытывал отвращение к самому себе. Я ненавидел себя так, как она могла ненавидеть меня, и понял справедливость ее мщения.

— Нам всем нужно выпить, мне кажется, — сказала Лорен слегка взволнованным голосом.

Она встала и направилась к бару, но на этот раз не произвела на меня ни малейшего впечатления.

— А вы не могли ошибиться? — спросил я у Лоувела. — Было темно, она вышла из тени, и вы могли видеть ее не более секунды.

— Нет, — твердо возразил он.

— Что на ней было надето?

— Не помню. Плащ, кажется…

— Но ведь именно благодаря одежде вы узнали ее?

— Ее черные волосы… «Темный ангел». Так я называл ее шутя. Родинки на обеих щеках, они были такими заметными, как фабричная марка.

Лорен сунула стакан ему в руку, потом протянула стакан мне.

— Спасибо, сейчас выпивка необходима, — поблагодарил я ее.

— Мы все нуждаемся в этом. — Она вернулась к бару.

Ее лицо совершенно потеряло выражение сексуальности и желания. Я даже подумал, не показалось ли мне все это.

Лоувел пил молча. Выражение облегчения неожиданно появилось на его лице, как будто он совершенно перестал интересоваться разговором.

— Хорошо, перейдем к Ирен, — поспешно сказал я. — По словам Вильямса, в последний раз он ее видел в воскресенье днем.

— Я никогда больше не видел Ирен, — безразличным голосом ответил Лоувел. — Она исчезла, и через некоторое время можно было подумать, что она никогда и не существовала. Это странно, не правда ли? Но я теперь даже и вспомнить не могу, какой она была, Ирен Манделл!

— У меня есть теория относительно Ирен Манделл, — заметил я, — и я ее вам изложу.

Я продолжал быстро, чтобы не дать ему возможности перебить меня.

— Утром, в то воскресенье, Вильямс, кроме всего прочего, слышал, как Кестлер советовал Харлингфорду рассказать другим, что Ева рано утром уехала в Нью-Йорк. Харлингфорд протестовал, говоря, что Лоувел никогда не поверит этому и уж, конечно, не он сможет убедить его в этом. Кестлер тогда предложил сказать Ирен, что она тоже виновна в смерти своей сестры и теперь должна убедить Лоувела, что Ева действительно уехала в Нью-Йорк. «Если она начнет протестовать, скажи ей, что Манни и я готовы присягнуть, будто она это все организовала», — говорил Кестлер.

— Боже мой! — воскликнула Лорен. — Неужели вам не надоест столько раз повторять одно и то же?

— Замолчи! — зарычал Лоувел с неожиданной злостью.

В первый раз мне удалось пробудить его любопытство.

— Моя теория состоит в том, что, вернувшись в Нью-Йорк, Ирен была охвачена паникой. Если Кестлер и Карч исполнят свою угрозу, она будет обвинена в смерти сестры вместе с Харлингфордом, и он может попытаться заставить ее замолчать навсегда. Кроме того, ей следовало опасаться Лу Кестлера, который уже дал понять Харлингфорду, что тот должен платить за молчание. Он мог заставить платить и Ирен, и тогда она до конца дней будет в кабале.

— Почему вы не пишете книги? — дрожащим голосом спросила Лорен. — Мы могли бы их читать сами вместо того, чтобы сидеть и слушать вас.

Лоувел нагнулся вперед в своем кресле, внимательный и напряженный.

— Я слушаю, Бойд, — нетерпеливо произнес он.

— Я предполагаю, что она в самом деле сбежала, чтобы спрятаться, например, в деревне на первые недели, — сказал я, — и увезла с собой Дженни Шау. Но она вернулась после того, как в вас плеснули кислотой. Она вернулась к вам и сказала, что по-прежнему любит вас и хочет выйти за вас замуж.

— Выбор ваших слов просто замечателен. Он очень точен, — осторожно заметила Лорен. — И что же дальше?

— Но она боялась, что Ева может сделать с ней то же самое. Пока вы в Вермонте делали пластические операции, Ирен тоже занялась изменением своей внешности. Ничего страшного, я полагаю: слегка изменив форму носа, подправив скулы, овал лица, она превратилась в другую женщину — Лорен Лоувел.

— Гениально, мистер Бойд! — Лорен стал аплодировать. — Вы правы, я была Ирен Манделл, а стала Лорен Лоувел. Разве это важно? Обе эти женщины любят своего мужа одинаковой любовью.

— Это важно, если труп, зарытый в Остер-Бей, принадлежит Еве Манделл, — возразил я.

— Я вам сказал уже, что это невозможно! Ева плеснула мне в лицо кислотой! — заорал Лоувел.

— Очень сожалею, но вы ошибаетесь. Вы видели женщину, может быть одетую в плащ…

— Я вам сказал, — кричал вне себя Лоувел. — Я видел черные волосы и две родинки! Это была Ева!

— Конечно, — грубо ответил я. — Вы и должны были их видеть, неужели вы не понимаете? Что такое родинки? Две точки, наведенные карандашом! А черные волосы? Парик!

Лоувел откинулся на спинку кресла. Смертельная бледность покрыла его лицо.

— Он лжет! — вмешалась Лорен. — Не верь ему, Роджер, он хочет обмануть тебя! И я не знаю, по какой причине! Когда вчера он застал меня одну, то пытался изнасиловать, он…

— Замолчи!

Он сказал это тихим голосом, но так, что она испуганно замолчала.

— Последняя деталь, — продолжал я устало. — Дженни Шау убили, чтобы помешать ей говорить со мной. Но ее не было на вечере у Харлингфорда, она была здесь, в Нью-Йорке. Так что она не могла знать того, что произошло. Кто хотел помешать ей говорить со мной? Харлингфорд? Кестлер? Или Манни Карч? Что такое опасное для них она могла знать? Зато она знала, что Ирен Манделл стала Лорен Лоувел. — Я предполагаю, что она давно догадывалась, кто вас ослепил, и могла дать очень важные сведения. Она могла сказать, что в тот вечер, когда все случилось, Ирен находилась в Нью-Йорке. Может быть, Дженни видела парик, которым воспользовалась Ирен, и спрашивала ее об этом? — Я продолжал, подчеркивая каждое слово: — Если бы Дженни выдала Ирен, многие, в том числе вы, не стали бы спрашивать, где Ева Манделл. Продолжение было бы таким логичным, Лоувел… Дженни доказывает, что Лорен — это Ирен Манделл. Ирен, загримированная под Еву, плеснула кислотой… Где видели Еву в последний раз? У Харлингфорда. Так постепенно готовилось убийство… Дженни собиралась сообщить мне кучу сведений. Лорен не могла допустить этого. Она пришла в мою квартиру раньше меня и убила Дженни Шау. Пять пуль в груди, выпущенных в упор! Разве это не типично для женщины, которая отомстила своей сестре, передав ее в руки пьяного садиста? Которая отомстила своему любовнику, сделав его слепым?

— Я не могу поверить… что она убила Дженни… — в ужасе пролепетал Лоувел.

— У вас есть револьвер? — спросил я.

— Да.

— Где вы его храните?

— В верхнем ящике секретера. Я поищу его.

Он встал, обошел комнату с уверенностью, которая вырабатывается долгой привычкой. Его тонкие пальцы нащупали ящик, открыли его и стали шарить внутри.

— Его здесь больше нет! — дрожащим голосом проговорил он. — Кто-то взял его!

— Дай мне посмотреть, — сухо сказала Лорен.

Она тихонько оттолкнула его, на секунду закрыв телом секретер, потом резко повернулась.

— Ты ошибся ящиком, дорогой, — сказала она насмешливым тоном, держа в руках оружие. — Он был в третьем ящике, как раз там, куда я его положила после возвращения ночью от мистера Бойда… после смерти бедняжки Дженни.

— Кажется, теперь мне следует вызвать полицию, — вежливо произнес я.

— Не надо спешить, Дэнни, — возбужденно сказала Лорен, направив на меня револьвер. — Не заставляйте меня нервничать, понятно? — Она ослепительно улыбнулась. — Я убийца очень импульсивного характера, человек, который быстро выходит из себя! Ведь вы видели тело Дженни, не правда ли?

— Бедная Дженни! — прошептал Лоувел. — И бедная Ева!

— Они получили то, что заслужили, — сухо проговорила Лорен. — Я всегда слежу за тем, чтобы оскорбившие меня не оставались безнаказанными, как это было и с тобой, дорогой Роджер!

Она снова посмотрела на меня, и безмерная злоба, сверкающая в ее глазах, подействовала почти физически.

— У вас было достаточно шансов, мистер Бойд, не так ли? Но вы решили быть благородным по отношению к слепому мужу! Это очень опасно с вашей стороны, так обращаться со мной, как вы позволили себе в этот вечер! Я могу проследить за тем, чтобы и вы получили то, что заслужили!

Лоувел медленно приблизился к ней, опираясь правой рукой на секретер.

— Лорен! — ошеломленно проговорил он. — Я никогда не отдавал себе отчета… Ты сумасшедшая!

— Помолчи! — злобно воскликнула она. — Никогда не говори этого, слышишь?

— Сумасшедшая, — тихо повторил он. — Ева, Дженни, я сам… Я спрашиваю себя, что могли мы сделать такого, чтобы заслужить столь ужасную участь?

— Остановись, ты слышишь меня?! — завопила она. — Остановись или я остановлю тебя, как остановила эту дрянь, которая постоянно шпионила за мной!

— В течение этих двух долгих лет, — с отчаянием продолжал Лоувел, — правильный ответ никогда не приходил мне в голову… Злобное, жестокое существо…

— Я заставлю тебя замолчать, — закричала Лорен в исступлении, прижав револьвер к его груди.

«Судьба и так была несправедлива к Лоувелу, и нельзя допустить сейчас его смерти», — мелькнуло у меня в голове. Я выхватил из кармана револьвер Карча и старательно прицелился в правое плечо Лорен. Однако Лоувел находился ближе к своей жене, чем я предполагал. Почувствовав прикосновение дула к своей груди, он инстинктивно выбросил руку вперед, толкнув Лорен в плечо. Она потеряла равновесие, и в это мгновение я нажал на спуск. Несколько секунд она стояла неподвижно. Перед ее матроски стал быстро покрываться пятнами красного цвета…

— Лорен!.. — позвал Лоувел тихим голосом. — Где ты, Лорен? — Он поворачивал голову направо и налево, прислушиваясь. — Лорен, где ты? — Слезы медленно потекли по его щекам. — Ради всего святого, что с ней случилось?

— Она умерла, — тихо сказал я.

Глава 13

Биксби нетерпеливо тер свои красные щеки и с неприязнью смотрел на меня.

— Если бы вы прямо поехали ко мне в бюро, как я вам говорил, она, возможно, была бы жива.

— У меня не было никаких доказательств, — возразил я. — Мой единственный шанс заключался в том, чтобы вывести Лорен из себя, чтобы нервы ее не выдержали. Я вам объяснил, каким образом она была убита. Это был несчастный случай. Уж не думаете ли вы, что я намеренно убил женщину?

— Я ровно ничего не знаю, — прошипел Биксби. — У вас был полноценный свидетель, когда вы убили Карча, хотя это звучит невероятно, учитывая его репутацию. Вам можно было бы присудить медаль за это. — Он снова провел рукой по лицу. — Возможно, все так и произошло, как вы говорите. В любом случае ей бы плохо пришлось: электрический стул или больница для умалишенных. Я не жалею ее. Но меня раздражают ваши методы, Бойд!

— Мои методы, лейтенант? — глупо повторил я.

— За кого вы себя принимаете, Боже мой! — пролаял он. — Вы считаете, что можете таким образом вершить правосудие и отстреливать по своему желанию людей? Вы воображаете, что ваша лицензия частного детектива вас к тому обязывает?

— Нет, сэр, — покорно проговорил я. — Но факты говорят о том, что у меня не было другого выбора.

— Может быть, это болезнь? И все люди, втянутые в эту историю, заболели ею? В противном случае зачем Фрэнсис Харлингфорд стал бы врываться к Лy Кестлеру, горя желанием всадить ему пулю в череп?

— И он сделал это? — возбужденно спросил я.

— Еще более странно, — продолжал Биксби, — что Лу ожидал его с пистолетом в руке. Такое впечатление, что они собирались драться на дуэли.

— Вы увезли Харлингфорда, лейтенант? — равнодушно спросил я.

— Да, разумеется. — Он подозрительно посмотрел на меня. — В фургоне для мяса. Он выходил, пятясь, из квартиры Лу, когда на лестнице появился Джонни Статини. Кажется, он заменил Карча в должности убийцы, проделав сегодня вечером свою первую и последнюю работу. Он просто остановился, держа в руке револьвер, не мешая Харлингфорду отступать, и когда его череп коснулся дула, он нажал на спуск. Два раза.

— Вы… э… задержали Джонни? — нервно спросил я.

— Да, — ответил Биксби. Голос его выдавал волнение. — Мы прибыли на место как раз в тот момент, когда он уложил Харлингфорда.

— Ну что же, вот это дело. Что касается двух других, то это небольшая потеря.

Черты лица Биксби смягчились.

— Я задержал Вильямса, чтобы допросить его. Сейчас у меня на руках большое количество подписанных свидетельских показаний. Какой мерзавец этот парень! Он знал уже в то самое утро, когда это случилось, что девушка мертва, но никому об этом не сообщил. Он позволил верить такому славному парню, как Лоувел, что та женщина, которую он обожал, сделала его слепым. Я доставил себе удовольствие обвинить мистера Вильямса в двух преступлениях.

— Очень хорошо, лейтенант! — с энтузиазмом воскликнул я.

Он посмотрел на меня, нахмурив брови:

— А теперь уходите. Вы мешаете мне работать!

— Ухожу.

Когда я дошел до двери, он хрипло позвал меня.

— Да, лейтенант? — спросил я, оборачиваясь.

— Два телефонных разговора из дома Харлингфорда были зарегистрированы на городской телефонной станции. Один — в десять часов с половиной, другой — через четверть часа. Самое забавное, первый разговор был с кабинетом Харлингфорда, а второй — с кабинетом Кестлера.

— Я-то ломал голову, что делал Манни, пока я копал, — задумчиво проговорил я.

— Я не знаю, что делал Манни в десять часов с половиной, — сказал Биксби, и неожиданная улыбка осветила его лицо. — Но, во всяком случае, могу сказать, чего он не делал: он не звонил Харлингфорду. Полицейский врач определил время смерти Манни. Он умер не позднее десяти часов.

— Странно, — проникновенно сказал я.

— Есть еще кое-что более странное, — тихо сказал он. — Одна из телефонисток на мгновение присоединилась к линии во время первого разговора — простая проверка исправности. Она вспомнила голос, потому что он показался ей зловещим и угрожающим. Что-то вроде шепота, который вызывал дрожь. Да, она слышала, как собеседник дважды назвал обладателя зловещего шепота по имени Манни. Что вы думаете об этом?

— Неизвестные силы, — уверенно проговорил я. — Оккультные силы жизни и смерти. Злобное решение индивидуума, который наметил себе целью сделать это и завершил дело уже после своей смерти. Мистика…

— Да-да! — резко оборвал он меня. — У меня есть показания вашей подружки Марии Сунг.

— Отлично, — недоверчиво протянул я.

— Она говорила мне о вашей храбрости. — Он иронически рассмеялся. — Но потом с вами что-то произошло. Например, когда вы говорили по телефону, у вас почти не стало голоса, вы были вынуждены почти все время шептать.

— Я этого не помню, — твердо сказал я.

— Она сказала мне про три тысячи долларов, которые дал вам Карч, чтобы убедить вас, что дело было честным. — Биксби с восхищением потряс головой. — Ну и ну! Наша касса для вдов и сирот рассчитывает на часть этой суммы.

— Тысячу? — спросил я без особой надежды.

— Не будьте жмотом, Бойд! — Он с упреком посмотрел на меня. — Пятнадцать сотен!

— Завтра же отправлю чек, обещаю вам. Теперь я могу удалиться?

— Безусловно. — Он широко улыбнулся. — И спасибо за сенсацию!

— Сенсацию? — удивленно спросил я.

— Я всегда мечтал о сенсации, которая случается, когда разоблачишь шантаж.

Он все еще удовлетворенно посмеивался, когда я закрывал дверь.

Ночь неожиданно посвежела, и, пока я ожидал такси, меня пробрала дрожь. «Бьюик» Манни по-прежнему стоял у тротуара. Но я предпочел не трогать его. С той удачей, которая сопутствовала мне сегодня вечером, меня могли задержать за кражу машины прежде, чем я успел бы доехать до своего дома. Наконец показалось такси, и четверть часа спустя я был уже дома.

Осторожно открыв дверь, чтобы не разбудить Марию, я на цыпочках прошел в гостиную.

Настольная лампа бросала свет на диван, освещая пару красивых голеньких ножек. Подойдя ближе, я увидел, что Мария, на которой была надета самая восхитительная в мире пижама, крепко спит. Исключительно из научных соображений я пощекотал ее голый живот. Позади внезапно раздался женский голос. Это было так неожиданно, что я едва не подпрыгнул к потолку.

— Эй! Убери лапы!

Я круто повернулся, решив, что схожу с ума, и увидел в кресле напротив другую пару ног, таких же красивых и тоже голых.

— Фрэн? — пролепетал я. — Как вы сюда попали?

— Мария боялась остаться одна после того, что ей пришлось пережить ночью, — холодно ответила Фрэн. — Она позвонила мне, и я пришла составить ей компанию. Мы решили быть великодушными и предоставить спальню вам.

— Это действительно очень мило с вашей стороны, — с чувством заметил я. — К тому же Марии, видимо, уютно на этом диване.

Я пристально посмотрел на Фрэн, потом слегка вздохнул и покачал головой.

— Что с вами? — с беспокойством спросила она.

— Я не знаю, как вы, — с восхищением проговорил я, — но если мне приходится спать в кресле, я целый день чувствую себя разбитым.

— Вы в этом не одиноки, — с живостью откликнулась Фрэн.

— У меня гениальная идея, — скромно сказал я. — В самом деле, жаль беспокоить Марию, она спит так сладко. Почему бы не разделить спальню между нами двумя?

Какой-то момент ее взгляд оставался ледяным, потом она улыбнулась.

— Этот Бойд… — пробормотала она. — Он всегда идет напролом к цели…

Она грациозно встала и направилась в спальню.

Разумеется, я последовал за ней, упиваясь ритмичным движением ее бедер.

Сексуальная клиника

Глава 1

Медицинское заведение Лэндела располагалось в самой глубинке Коннектикута, посреди подлинного оазиса на пяти или около того акрах земли, весьма живописных. Я припарковался напротив сверкающего трехэтажного здания и вошел внутрь. Какое-то измученного вида существо, скорее женского пола, лет пятидесяти, быстро окинуло меня взглядом, пока я приближался к столу. Немыслимая косынка неопределенно темного цвета, туго стягивающая жесткие, как проволока, волосы, никак не украшала, а, напротив, подчеркивала резко острые черты лица.

— Мое имя Бойд, — представился я. — У меня назначена встреча с доктором Лэнделом.

— Офис мисс Уинтур дальше по коридору. — Кончик шариковой ручки, зажатой в пальцах, указал, в каком направлении следует двигаться. — Вторая дверь направо.

— Полагаю, там живописный вид из окна и мисс Уинтур в восторге от помещения, — вежливо возразил я. — Но у меня встреча не с нею, а именно с доктором Лэнделом.

— Никто не допускается к доктору, не повидавшись предварительно с мисс Уинтур, — сказало существо, как отрезало. — Таково правило!

— О’кей! — Мне пришлось сдаться, так как вид темной косынки начинал действовать мне на нервы.

— Не забудьте постучаться и дождаться приглашения войти.

— Конечно, — буркнул я. — И ни за что не забуду вытереть ноги.

— В последнем сильно сомневаюсь, — хихикнуло существо.

Я прошествовал дальше по коридору, до второй двери справа, постучал, а потом послушно дождался, пока не услышал голос — низкое сопрано, — приглашающий войти. Если бы не письменный стол с обтянутой кожей столешницей, помещение вполне бы можно было принять скорее за гостиную, нежели за офис. Мои ноги тонули в глубоком шерстяном ковре, а кушетка длиной почти во всю стену могла бы вызвать зависть у продюсера из Голливуда. Два кресла, под тон обстановке, выглядели настолько глубокими, что в них, казалось, спрятаться не составило бы труда, а дорогие, плотно задернутые шторы на окнах погружали комнату в приятный полумрак.

Пташка, которая вспорхнула со своего стула и двинулась мне навстречу, стоила того, чтобы сниться по ночам. Отливающие блеском черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой пучок у самой шеи. Большие темные глаза излучали вкупе с теплым пониманием глубокую внутреннюю силу, а пухленькая нижняя губа таила в себе нечто языческое, словно заранее обещала упоительные мгновения близости. Красотка была высокой и облачена в униформу медсестры, что должно было навевать мысли о гигиене, но — увы! — скорее внушало обратное. Полные груди, казалось, натягивали ткань халата до предела, а ноги, видные из-под подола одеяния, едва доходящего до середины бедер, способны были вдохновить скульптора взяться за резец.

— Я Джейн Уинтур, — произнесла дива грудным сопрано.

— А я…

— Нет, нет! — пылко прервала она. — Никаких подлинных имен!

— Но у меня договоренность о встрече с доктором Лэнделом, и…

— Я знаю. — Ее улыбка, очевидно, предназначалась мне в качестве утешения. — Но прежде, чем вы увидите доктора, вам придется побеседовать со мной.

— Таково правило, — окрысившись, закончил яза нее.

— Думаю, мы будем называть вас Байроном, — живо добавила она. — Кажется, это имя вполне отвечает вашим резким манерам и поистине сатанинским чертам лица. — Она махнула рукой в сторону одного из кресел. — Садитесь, Байрон… и называйте меня просто Джейн.

— Я Байрон, — беспомощно пролепетал я, погружаясь в глубины ближайшего кресла. — А вы Джейн, нарочно не придумаешь!

— И впрямь смешно. — Ее улыбка жестче обозначилась по краям рта. — Весьма рада, что вы настолько расслабились, что способны уже шутить.

Она уселась в кресло — точное подобие моего — и в слегка небрежной манере положила ногу на ногу.

— Все последующие беседы будут записываться на пленку — это затем, чтобы исключить участие стенографиста и обеспечить полную приватность вашего досье. Но самое первое интервью, то есть сегодняшнее, не записывается. Просто дружеский разговор тет-а-тет, дабы узнать друг друга получше. — Теплая искорка человеческого понимания затеплилась в ее больших темных глазах. — А тогда почему бы, Байрон, не избавиться от тяжкого груза, давящего вам на плечи? Поведайте мне о вашей проблеме. Вы бы наверняка не оказались сейчас здесь, если бы не верили, что мы можем вам помочь.

— А по-моему, проблема, как таковая, стоит перед доктором Лэнделом, — с нажимом ответствовал я. — Я имею в виду, вот почему он…

— Пожалуйста, Байрон. — Женщина осуждающе покачала головой. — Не будьте столь уклончивы. Таким поведением вы только усложняете себе жизнь. Просто переходите к делу и объясните, в чем состоит ваше затруднение, каким бы оно ни было. Если это, скажем, импотенция, так прямо и скажите.

— Импотенция? — Я чуть было не поперхнулся.

— О’кей, вот и отлично, что вы ею не страдаете, — заметила она ободряющим тоном. — Ну раз не импотенция, тогда что-нибудь еще? Может быть, отсутствие желания? Или другие отклонения от нормального секса?

— Вот уж чего за собой не замечал, — сдавленным голосом вымолвил я.

— Прекрасно! — заявила она все тем же чертовски бодрым тоном. — А как насчет того, что можно определить таким словом, как фетишизм? Ненормальное пристрастие к отдельным частям женского тела или предметам женского туалета, туфельке или кружевному платочку. Возможно, у вас нечто подобное?

— Час от часу не легче! — У меня забулькало в горле. — А вы, случайно, не состоите на учете у психиатра?

— Пожалуйста, Байрон, я же сказала вам — уклончивость, а тем более грубость здесь неуместны. — Улыбка все еще терпеливо кривила ее губы, но во всем облике уже явственно начала проглядывать усталость. — Это лишь усиливает невроз и затрудняет лечение.

Состоит ли она на психучете или нет, сие мне было неведомо, однако я решил, что крыша у этой красотки явно поехала, но мне-то, черт побери, что делать? Может, лучше подыграть ей забавы ради, чем сидеть, словно истукан, и пялиться на ее ноги?

— Ей-богу, дорогуша, — выдал я, затаив дыхание. — Как бы мне хотелось выложить все начистоту, да язык не поворачивается — уж больно я застенчивый!

Теплота и понимание в глазах сразу же усилились, и все ее лицо осветилось, как рождественская елка фонариками.

— Вы должны верить в мое чисто профессиональное умение понимать людей, Байрон, — промурлыкала она, подаваясь ко мне. — Я наслышана обо всех или, скажем так, почти обо всех сексуальных отклонениях лиц обоего пола. Почему бы вам не поведать о своем особом — если оно, конечно, особое — сексуальном расстройстве, и мы сможем тогда обсудить это предметно. Вы даже не представляете, какое испытаете облегчение лишь от одного того, что вслух поведаете о своей проблеме.

— Хорошо, — тут я сделал вид, будто нервно облизываю губы, — будь по-вашему! По части секса я выгляжу прекрасно почти во всех отношениях, да вот только беда — стоит лишь мне когда-либо увидеть привлекательную женщину в униформе…

— В форменной одежде? — уточнила она.

Несколько секунд я беззвучно шевелил губами.

— Нет, — наконец выдохнул я, — не могу, язык не поворачивается.

Она потянулась и нежно похлопала меня по руке:

— Пожалуйста, Байрон, вы должны решиться. Ради меня!

— Это чудовищно, — хрипло выдавил я. — Неприлично до ужаса! Деградировать до такой степени, что я даже думать об этом не могу, не говоря уже о том, чтобы высказать вслух.

— Вы должны высказаться начистоту. — В ее голосе прозвучало такое убеждение, что впору было сдохнуть от зависти ведущим популярной телепрограммы «Здоровье». — Начинайте рассказывать прямо сейчас, Байрон! Итак, стоит вам увидеть привлекательную женщину, одетую… во что?

— В униформу, — простонал я.

— Да, на этом мы и остановились. — Она опять потрепала меня по руке. — Само по себе такое ни о чем плохом пока не свидетельствует, согласны? Возможно, вы мне и не поверите, но униформа — один из самых распространенных так называемых фетишей. Вы реагируете на все виды униформы или только на какой-то один, особенный?

— Лишь на один, — невнятно подтвердил я.

— Американскую униформу? Морскую? — В ее голосе прозвучали одобряющие нотки. — Может, полицейскую?

— На униформу медсестры, — наконец признался я. — Нечто вроде того белого одеяния, что сейчас на вас.

— Понимаю! — Ее голос вновь зазвучал профессионально. — Итак, когда вы видите привлекательную женщину, облаченную в белую униформу медсестры, что же тогда происходит с вами, только поконкретней?

— Меня охватывает странное чувство. — Мой голос зазвучал глухо. — Желание, которому почти невозможно противостоять…

— Желание сделать что?

— Не могу в этом признаться… никому.

— Байрон! — Она одобрила меня быстрой улыбкой. — Мы ведь зашли настолько далеко, что вам уже поздно останавливаться.

— Да вы даже не представляете себе всей бездны, что за этим таится! — пылко уверил я. — Есть одна страшная мысль, преследующая меня неотступно все последние годы. Допустим, я заболею…

— Все заболевают рано или поздно, — сообщила она, как бы констатируя факт. — Но в наши дни, когда столько отличных врачей и медсестер…

— Медсестер! — Я почти задохнулся. — Разве вам еще не ясно? В том-то все и дело!

Я пулей вылетел из кресла и начал мерить офис быстрыми шагами.

— Как по-вашему, почему я делаю по сорок отжиманий ежедневно и полощу рот всякий раз после того, как побываю на улице хотя бы пять минут? Ради чего все? Да чтобы ни в коем случае не заболеть — вот почему! Да потому, что стоит мне заболеть, знаете, что произойдет?

— Ну так скажите мне, Байрон! — пробормотала она.

— Конечно, я скажу! — рявкнул я. — Первым делом мне придется обратиться к врачу, и он заявит, что я должен лечь в больницу. В самую классную, и, по его словам, должен буду сделать это немедленно. А когда окажусь там, меня определят в отдельную палату, обязательно хорошую, с микрофонами для внешней и внутренней связи. Затем медсестра, непременно в белой униформе, зайдет ко мне, улыбнется и скажет снять одежду и лечь на койку. И вы знаете, что случится дальше?

— Нет! — Ее глаза слегка расширились. — Нет, не знаю!

— Да я просто тут же озверею, вот что! — взвыл я. — Кину лишь один взгляд на эту милую услужливую медсестру — и в следующую секунду во мне возобладают дикие инстинкты. Она одета в белое, подумаю я, а белое — это цвет девственности, и может быть, она и есть девственница — кто знает? — но уж точно через десять минут, начиная с этого момента, девственницей она не будет.

— Вы имеете в виду, — голое Джейн Уинтур зазвучал на слишком уж высокой профессиональной ноте, — что будете испытывать сильное желание изнасиловать эту медсестру?

— Я имею в виду, сестра Уинтур, — произнес я с угрожающим рычанием, — что непременно изнасилую эту медсестру. — Я еще разок прошелся взад-вперед по офису и остановился напротив ее кресла. — Это учреждение ведь тоже больница, верно? И вы медсестра, не так ли?

— Байрон! — Ее улыбка внезапно стала нервной. — Думаю, что мы слишком далеко зашли для первого разговора. Я отведу вас сейчас в кабинет доктора Лэндела и…

— Уже поздно! — равнодушно возразил я. — Да вы и сами это понимаете, не так ли? Я пытался изо всех сил бороться с собой и, может быть, справился бы, но… нет!.. Вы продолжали лезть мне в душу и тем самым разбудили во мне зверя. Остается лишь надеяться, что впоследствии вы все-таки поймете — все произошло целиком по вашей вине. Вот и все!

— Байрон! — вырвался у нее отчаянный вопль, когда я сграбастал ее за халат и вытащил из кресла.

— Какая же вы садистка, медсестра! — проскрежетал я зубами. — Привести меня в эту комнату, где такая шикарная кушетка и все наготове…

— Не смейте прикасаться ко мне! — завопила она. — А если дотронетесь хоть пальцем, я призову на помощь доктора Лэндела.

— Наконец-то до вас дошло, — произнес я нормальным тоном и разжал пальцы, выпуская ее халат. — Ваш доктор сам позвонил мне на ночь глядя вчера в Манхэттен и попросил приехать рано утром для встречи с ним. Договаривались на одиннадцать. — Для пущей важности я глянул на свои часы. — Прошло уже целых двадцать минут, поэтому, думаю, он не в восторге от моей пунктуальности и начинает испытывать нетерпение.

Ее темные глаза расширились до невероятных размеров.

— Выходит, вы не Мервин Хиггинс, новый пациент из Айовы, которого ожидали сегодняшним утром?

— Я Дэнни Бойд и мой адрес: Манхэттен, Запад Центрального парка, — уверил я.

— Дэнни Бойд, — повторила она дрожащим голосом. — Какого же дьявола вы в самом начале не сообщили мне о том, что вы на самом деле именно Дэнни Бойд?

— Я же пытался, вспомните! — Тут я скорчил страшную гримасу, оскалив зубы. — Но вы и слушать не хотели. Настояли на том, чтобы назвать меня Байроном, и все потому, что это имя отвечает моей сатанинской внешности.

Она, раскрыв рот и все еще отказываясь верить ушам своим, уставилась на меня:

— Тогда все ваши разговоры о бзике при виде униформы медсестры и о том, что это вызывает у вас желание изнасиловать саму медсестру, — тут ее щеки окрасил яркий румянец, — не более чем попытка разыграть меня?

— Я решил, что раз уж не могу втолковать вам, кто я такой, то лучше подыграть и изобразить из себя потехи ради сексманьяка, — не стал я лукавить. — Затем, после того как начал придуриваться, заметил по вашему виду, насколько вы наслаждаетесь этим спектаклем, и решил продолжать в том же духе, — ухмыльнулся я. — Но никаких взаимных обид и оскорбленных чувств как с той, так и с другой стороны, договорились? Я все еще Байрон, а вы по-прежнему Джейн, согласны?

— Вы сволочь! — произнесла она с сильным нажимом на последнем слове. — Мерзавец и жалкий фигляр. Я сделаю все, чтобы выставить вас дураком, будь это даже последнее, что мне осталось в жизни!

Глава 2

Доктор Лэндел оказался высоким, с развитой, как у атлета, мускулатурой, и возрастом, приближающимся к тому, что принято называть средним. Брюнет с жесткими волосами и элегантной проседью на висках, с медно-красным загаром, он был одет в спортивную куртку оливкового цвета, свитер и красно-коричневые спортивные брюки. Лэндел напоминал одного из тех трехцветных типов из рекламных роликах, которые убеждают в том, что все знают и без этих роликов: как это здорово — пить виски на свежем воздухе.

— Ценю, что сдержали слово и явились в назначенное время, мистер Бойд, — произнес он с басовыми нотками в голосе. — Как понимаю, вы до некоторой степени частный детектив?

— Совершенно верно, — согласился я, — и, как я понимаю, вы врач… до известной степени?

— Можете убедиться в моем профессиональном статусе в любое время, когда захотите, мистер Бойд. — Его губы сжались в жесткую тонкую линию.

— Вот про себя такого сказать не могу, — посетовал я. — Что у вас здесь за заведение, доктор? Нечто вроде последнего прибежища для сексуальных маньяков?

— Я руковожу клиникой, призванной оказывать помощь людям в лечении сексуальных дисфункций, — холодно ответил он. — Мы не занимаемся исследованиями и сбором статистических данных, наша цель состоит единственно в том, чтобы помочь справиться с любой проблемой, которая может возникнуть в наиболее важной — надеюсь, с этим вы спорить не будете? — сфере жизнедеятельности взрослого человеческого организма.

— В силу моего разумения, здесь вполне уместен лозунг типа: «Прекрасная вещь, если вам позволит такое ваш карман», — заголовок из тех, что в изобилии мозолят глаза на страницах газет в разделах рекламных объявлений, — глубокомысленно заметил я.

— Здесь, у нас в клинике, — окрысился Лэндел, — мы применяем сексуальную терапию на порядок выше, нежели наши коллеги в других медицинских учреждениях подобного рода. Мы используем мужской суррогат. — Тут его густые брови надменно поднялись. — Смею предположить, что вам известно значение этого слова?

— Суррогат, — медленно повторил я. — Что-то из архитектурных излишеств в эпоху средневековья?

Доктор тяжело вздохнул:

— Этот термин просто-напросто означает — заменитель. Другие клиники уже давно обеспечивают своих пациентов женскими суррогатами — у нас это также практикуется, — но упорно отказываются использовать мужские. — Тут в его глазах вспыхнуло нечто вроде отблеска священного огня. — Наши коллеги попали в старую как мир ловушку: совместимость медицинской науки с требованиями морали — женщина не должна вступать в сексуальные отношения, если церковью не освящено таинство брака и все такое прочее. — Нижняя губа доктора презрительно скривилась. — Иными словами, отказывают в практической помощи почти половине населения страны.

— Мужской суррогат… — Я на миг задумался. — Проще говоря, если некая особа, представительница слабого пола, испытывает затруднения по части того, как вести себя в постели, то вы обеспечиваете ее партнером, дабы обучить технике секса по полной программе. Я правильно понимаю? — Мое сомнение было явным. — А что показывают выпускные экзамены?

— Пожалуйста, — огрызнулся. Лэндел. — Мы здесь не для того, чтобы дать вам возможность поупражняться в шуточках, используя доступное вам примитивное чувство юмора, Бойд. То, что я рассказал, является новым и многообещающим направлением сексуальной терапии. Естественно, при этом полностью исключается какая-либо эмоциональная связь в будущем между пациенткой и суррогатом.

— А у меня вот никак не выходят из памяти слова человека, учившего меня, что секс — это глубоко взаимное чувство. Правда, возможно, я здорово отстал от жизни.

— Поймите, Бойд! — взорвался Лэндел. — Я пытаюсь дать вам подлинную картину того, чем мы здесь занимаемся, но если вы упорствуете в своем намерении изгаляться в остроумии и намерены тратить на это время и дальше, то…

— О’кей! — сдался я. — Просто услышанное как-то не сразу укладывается в голове, и нужно время, чтобы переварить такое…

— Полагаю — да, — нехотя согласился он. — В любом случае все суррогаты, будь то мужчины или женщины, выбираются самым тщательным образом лично мною. Им надлежит пройти целую серию физических и психологических тестов, прежде чем быть допущенными в клинику. Как я уже сказал, им строго-настрого запрещено завязывать эмоциональные отношения с пациентами или пациентками, и — как дополнительная мера предосторожности — все находящиеся здесь на лечении никому не известны под их настоящими именами. Скажем, Амелия Гудбоди будет просто Дженни на все время, пока находится в клинике.

— И вы, должно быть, единственный, кому доподлинно известно, кто она такая?

— Нет, известно еще и мисс Уинтур, моей личной ассистентке. Персональная история болезни миссис Гудбоди — пленки с записями бесед и мои пометки — содержится в закрытом шкафу с картотекой, ключ от которого есть только у меня.

— И в чем же заключается ваша проблема, доктор? — с нетерпением осведомился я.

— Кто-то залез в этот шкаф прошлой ночью, и три истории болезни бесследно исчезли.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

— Я знаю, чьих рук это дело, — процедил, заскрежетав зубами, Лэндел. — Потому что и этот человек тоже исчез вместе с папками. Один из мужских суррогатов, по имени Пол Бэйкер.

— Вы хотите, чтобы я нашел его?

— Я хочу вернуть эти папки на прежнее место! — Лэндел ухватил кончик своего мясистого носа большим и указательным пальцами и стиснул так, что на глазах выступили слезы. — Вы должны уяснить себе в полной мере: информация, находящаяся в этих папках, в случае публичной огласки будет означать крах клиники и ее немедленное закрытие. Не говоря уже о том, во что превратятся жизни трех женщин, чьи досье были похищены!

— Возможны ли, по-вашему, какие-то иные причины, кроме шантажа_: из-за которых Бэйкер похитил эти папки?

— Нет! — Доктор поспешно замотал головой. — Какие еще, к черту, могут быть иные причины? Вся загвоздка в том, собирается ли он шантажировать клинику, то бишь меня, или же тех трех женщин, чьи истории болезни теперь у него в руках.

— Дайте мне пораскинуть мозгами, — отчаянно взмолился я. — Так этот Бэйкер был тем самым мужским суррогатом, которого вы задействовали в лечении все этих трех женщин?

— Попали в точку! — Лицо Лэндела исказила гримаса.

— Но как он мог идентифицировать эти папки?

— Мистер Бойд, — последовал глубокий вздох, — я нанимаю вас, чтобы вы нашли эти истории болезни и вернули их туда, где им и следует быть, то есть в клинику. Я уплачу вам вознаграждение — любую сумму в пределах десяти тысяч долларов, не торгуясь, за возврат папок в мой офис.

— Все не так просто! — Нельзя сказать, что его слова произвели на меня неизгладимое впечатление. — Даже если мне и удастся вернуть эти истории болезни, у Бэйкера навалом времени, чтобы сделать дюжину копий с каждой из них.

— И что же вы предлагаете, мистер Бойд?

— Есть один сомнительный шанс, — ответил я. — Если мне удастся добраться до Бэйкера и нагнать на него достаточно страха, чтобы вернуть истории болезни, я заставлю его подписать признание в том, что он украл их из вашей клиники. Вы сможете потом хранить это признание у себя в сейфе или любом другом надежном месте как верное средство от шантажа, если Бэйкер попытается в дальнейшем воспользоваться этими копиями.

— Где искать его — вот в чем проблема! — вздохнул доктор. — Сейчас он может оказаться где угодно. По моим предположениям, Бэйкер в Манхэттене, но вам, как я понимаю, от этого ничуть не легче.

— Если он замыслил шантаж, — терпеливо начал объяснять я, — то ему придется засветиться, чтобы получить деньги в обмен на истории болезни.

— И вы окажетесь тем самым, кого жертва шантажа выберет в качестве своего доверенного лица? — с надеждой предположил Лэндел.

— Прямо скажем, это не самая оригинальная идея в нашей ситуации, — признался я. — Никогда не доводилось прочесть книгу, где обыгрывалась бы подобная идея, зато столько пересмотрено-перевидено фильмов, сценарии которых так или иначе построены на ней. Но в данный момент мне в голову не приходит что-то ничего плодотворного. И главное, что меня беспокоит, — какую из четырех потенциальных жертв выберет Бэйкер для шантажа.

— Да! Либо меня, либо одну из трех несчастных женщин. — Доктор снова до боли стиснул кончик носа. — Полагаю, мы можем ограничить возможный выбор до трех человек, мистер Бойд, поскольку Эврил Пэсколл все еще находится в клинике. Пока она здесь, маловероятно, что Бэйкер попытается ее шантажировать.

— А как насчет двух других пациенток?

— Одна живет в Коннектикуте, другая — в Манхэттене. — Доктор смешался на мгновение. — Это, конечно, никак не согласуется с моими принципами, но я не вижу иного выхода: вам придется, мистер Бойд, установить с ними обеими личный контакт.

— После нескольких недель, проведенных ими с суррогатом Бэйкером, я, пожалуй, окажусь для ваших бывших пациенток приятной заменой, — предположил я со знанием дела.

— Если вы дотронетесь до какой-либо из них, то я… — Лицо Лэндела вытянулось. — Проклятие, как бы мне хотелось, чтобы оказался еще какой-нибудь иной способ выпутаться из этой мерзкой ситуации!

— Еще не поздно обратиться к копам, — утешил я его.

При одной этой мысли из горла доктора вырвался булькающий звук, отдаленно напоминающий стон.

— Две другие, втянутые в эту грязную историю женщины, — Беверли Гамильтон, та самая, что живет в Манхэттене, и Эллен Драри, дом которой на Пятой авеню. Вы должны обсудить с ними создавшуюся ситуацию весьма деликатно… чрезвычайно деликатно, понимаете?

— Детектив Бойд тем и славится — своим умением деликатно обращаться с женщинами, доверенными его попечению, — заверил я как нечто само собой разумеющееся. — Может статься, неплохой окажется идея предварительного звонка? Сделайте это, доктор, сообщите им о моем предстоящем визите. Скажем, в таких выражениях: дескать, мистер Бойд пользуется вашим глубоким доверием, или что-то наподобие этого…

— Ох, как бы мне хотелось, чтобы подобное утверждение хоть немного соответствовало истине, — буркнул Лэндел. — Вам понадобятся их адреса. — И он начал яростно чиркать пером на листке блокнота, лежащего перед ним на столе.

— Расскажите мне поподробнее о Бэйкере, — попросил я.

Лэндел вырвал листок из блокнота и щелчком пустил ко мне по столешнице.

— Из-за него теперь я почти утратил веру в достоинства человеческой натуры. А ведь недавно еще считал лучшим мужским суррогатом. Он идеально подходил для этой работы… Ну, полагаю, ему лет двадцать девять или около того. Высокий, черные усы, вьющиеся волосы, всегда аккуратно постриженные. Над левой бровью небольшой шрам. Глаза голубые… — Голос Лэндела, казалось, утратил силу, но он все же собрался с духом, добавив: — Сдается мне, обе женщины при свидании смогут обрисовать его портрет более детально.

— Пожалуй, вы правы, — согласился я, — ведь они столько времени провели с ним тет-а-тет, не говоря уже…

— Опять вы за свое! Замолчите же Бойд, Бога ради! — чуть ли не взвыл Лэндел.

— И, насколько могу судить, его внезапное исчезновение освободило одну вакансию на должность мужского суррогата, — продолжал я как ни в чем не бывало, напустив на себя самый скромный вид, на какой только был способен. — Хотелось бы, чтобы вы прямо сейчас оценили мою пригодность для столь деликатной работы, доктор. Я тоже высокий, тоже аккуратно пострижен, и — не сомневаюсь, вы успели уже заметить — мой профиль слева — само совершенство. Справа, должен признаться, он выглядит несколько хуже, но разве что на самую малость. И знаете, еще будучи подростком, я всерьез начал заниматься сексом, но теперь встретил человека, готового платить за то, чем я всегда занимался даром. Меня не столько интересует зарплата, сколько возможность заработать на жизнь, занимаясь любимым делом. Готов вкалывать и сверхурочно за почасовую оплату, за что опять же много не запрошу.

На миг мне показалось, что Лэндел вот-вот проглотит свой собственный язык и — как следствие — задохнется, потому что доктор издал слабый блеющий звук и замахал обеими руками — однозначный жест для меня: убираться ко всем чертям из офиса. Что ж, я из тех толковых ребят, которые всегда правильно понимают намек, особенно если он исходит от перспективного работодателя, а посему быстро вскочил на ноги и поспешно ретировался к двери. Мимолетный взгляд через плечо, брошенный перед тем, как оказаться в коридоре, убедил меня, что Лэндел будет жить, даже если заработает после такого напряжения грыжу в паху.

Дверь офиса мисс Уинтур резко отворилась, едва я с ней поравнялся, и два холодных, как Арктика, глаза воззрились на меня.

— Эй, вы! — бросила она. — Давайте сюда!

Я поспешно шагнул внутрь, она быстро затворила дверь и повернула ключ в замке. Затем скрестила руки под навесом пышных грудей, натянувших при этом до предела тонкую ткань халата, и полыхнула на меня огненным взглядом.

— Решение подрядить вас — это, пожалуй, первая трагическая ошибка, допущенная им за всю его жизнь, — холодно заявила мисс Уинтур.

— Вы что, ясновидящая? — опешил я.

— Я его личная ассистентка, и между нами нет секретов, — ровным голосом ответила она. — Кроме того, он случайно оставил нажатой клавишу внутренней связи, поэтому я слышала весь ваш разговор. Сделанного не исправишь, но я все же не исключаю и такое — каким бы смешным это ни казалось, — что вам удастся с успехом выполнить порученную миссию. Но лишь ради него допускаю такую возможность — ради желания его блага, и только!

— У вас что, дисфункция в связи с Лэнделом? — справился я участливым тоном. — Горечь неразделенной любви? Одинокие ночи, проводимые в безысходной тоске и томлении по его мускулистому телу, накачанному в спортивных залах, и представительной внешности?..

— Заткнитесь, — почти прошипела она, — или я задушу вас голыми руками! — Тут последовал глубокий вздох, и я в который раз подивился прочности ткани, выдерживающей натяжение столь рельефно выступающих грудей. — Есть некоторые вещи, которые вам необходимо знать, прежде чем обрушитесь на обеих женщин, иначе ваши шансы на успех уже с самого начала будут сведены к нулю.

— И какие же это вещи?

— Во-первых, причина, которая привела их в клинику. Во-вторых, насколько успешным оказалось лечение. Есть еще и в-третьих, и в-четвертых, и так далее.

— О’кей, — согласился я. — Видите, я само внимание!

— Ну, начнем с Беверли Гамильтон. Понадобилось три развода, прежде чем ее осенила мысль, что должна же быть какая-то иная причина, нежели неправильный выбор спутника жизни, — причина для неудач, постигших нашу мадам во всех трех замужествах. — Голос Джейн Уинтур звучал профессионально бесстрастно, когда она перешла к фактам. — Наконец до нее дошло, что она фригидна, в чем и оказалась совершенно права. Беверли Гамильтон оставалась у нас, пока не прошла полный курс терапии — целый месяц, — и покинула клинику около шести недель назад, преисполненная уверенности, что теперь может рассчитывать на успех в четвертом замужестве.

— Выходит, вылечилась? — вежливо поинтересовался я.

Мисс Уинтур выразительно пожала плечами:

— Будущее покажет. С квалифицированной помощью назначенного для ее случая мужского суррогата она определенно сумела бы преодолеть климакс. Но я не стала бы категорически утверждать, что и с другим мужчиной ей удастся добиться столь же впечатляющих результатов.

— А так как Бэйкер был тем самым суррогатом, с которым ей так повезло, то не значит ли это, что она все еще готова вешаться ему на шею?

— Я не гадаю на кофейной гуще, — с издевкой сообщила мисс Уинтур и добавила: — Надеюсь, не все, сказанное мной, влетело вам в одно ухо и вылетело в другое?

— Что еще вы можете добавить существенного? — Я скрипнул зубами.

— Немногое, — ответила она. — Да вот беда — не знаю, какими словами это выразить, чтобы даже до вас дошло… Эллен Драри была нимфоманкой. Есть надежда полагать, что сейчас-то она в состоянии контролировать свою слабость в большей степени, чем до поступления в клинику, но по сути своей она так и осталась нимфоманкой. Не зная этого и не будучи настороже, вы обнаружите себя в ее постели уже через пару минут, вместо того чтобы заниматься тем, ради чего вас наняли. Иными словами, берегитесь ее!

— Ей-богу, Джейн, — уважительно ответствовал я. — Не знаю уж, какими словами выразить, как высоко ценю я то, что вы сумели объясниться со мной на столь доступном языке. А то впору начать чувствовать себя полным олухом, если не дебилом.

Ее губы скривились в подобие улыбки, от которой кровь могла бы свернуться в жилах.

— Мне несвойствен метод обращения с людьми доктора Лэндела. Докажите, что у вас голова не для шляпы, и я стану говорить с вами другим языком.

— Знаете что, мисс Уинтур, — вымолвил я с ностальгическими нотками в голосе. — Мне больше понравилось, как мы общались с вами в самом начале. Когда нам так легко удалось найти общий язык, называя друг друга запросто Байрон и, Джейн.

— Не напоминайте мне то, за что теперь я презираю себя, Бойд, — огрызнулась она. — Есть, кстати, и еще кое-что, что вам следует знать. Если вы все же найдете Пола Бэйкера, в чем сильно сомневаюсь, то не думайте, что легко нагоните на него страху. — Теперь на ее губах играла вполне натуральная улыбка. — Помимо того, что он не робкого десятка, — радостно сообщила она, — у него черный пояс дзюдоиста.

С этой-то «приятной» новостью напоследок мне и предстояло удалиться восвояси.

Глава 3

Эллен Драри проживала в многоквартирном доме на Пятой авеню. Я поднялся на десятый этаж, нажал кнопку звонка и постарался убедить себя, что мой выбор первого визита именно к ней не имеет никакого отношения к тому, что, по словам мисс Уинтур, Эллен Драри — нимфоманка.

Дверь приоткрылась где-то на фут, затем в отверстие медленно высунулась голова блондинки. Длинные волосы цвета выдержанного бурбона подчеркивали ее высокие скулы, а затем и шейку, когда в живописном беспорядке рассыпались по плечам, после того как она тряхнула головой. Рот был широким и подвижным, а нижняя губа выпячивалась, как бы провоцируя мужчин на активные действия. Глубокие голубые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, окинули меня оценивающим взглядом, а затем она улыбнулась, с целью произвести на мою скромную особу эффект неотразимой женщины.

— Привет, — произнесла она едва ли не шепотом. — Я только что собиралась приготовить себе выпивку, перед тем как одеться. Почему бы вам не войти и не составить мне компанию?

— Уф! — Я судорожно сглотнул и сделал попытку заговорить. — Вы Эллен Драри?

Она шире открыла дверь, давая мне возможность увидеть ее в полный рост, — и это зрелище стало воплощением снов детектива Бойда в явь. Я узрел ее стоящей в просвечивающей ночной рубашке бледно-лимонного цвета, еле доходящей до округлых плотных ягодиц. Будучи ошарашен видом прелестной попки, я даже не сразу заметил явственно проглядывающие через прозрачную ткань зрелые груди с розовыми сосками и чисто символические узенькие трусики. Зрелище было из тех, что захватывают дух, и я вдруг обнаружил, что едва могу дышать.

— Надеюсь, вы получили ответ на свой вопрос — кто я такая? — промурлыкала она и, повернувшись ко мне спиной, направилась в гостиную.

Следуя за ней, я мог наблюдать, как она колышет бедрами и как при этом поочередно подрагивают ягодицы, начиная от того места, где их туго стягивала резинка трусиков; мое разыгравшееся воображение начало рисовать настолько восхитительные картины, что у меня засвербило в паху и началась эрекция. Затем, примерно через пару секунд, эти восхитительно подрагивающие округлости исчезли за стойкой бара.

— Желудок подсказывает мне, что время пить мартини, — твердо заявила она, — а гости должны пить то же самое, что и я.

— Согласен, — не стал я спорить, — и виски тоже.

— А потом вы еще, пожалуй, потребуете вермут?

— Лишь затем, чтобы придать выпивке цвет и аромат, — успокоил я, добавив: — Между прочим, меня зовут Дэнни Бойд, может быть, вы…

— Какого черта!.. Чего ради вам взбрело в голову называть свое имя? Я что, спрашивала?

— Ухм, — вот все, что я успел сказать до того, как у меня отвисла челюсть.

— Да знаете ли вы, что только что сделали? — В ее взгляде вспыхнула ненависть. — Испортили мне все удовольствие, будьте вы прокляты! И это после такого многообещающего начала. Пара выпивок, сделанных в темпе, — и мы могли бы запрыгнуть в постель безо всяких проблем. Но вы все испортили, назвав свое дурацкое имя.

— Да что такого в моем имени? — недоуменно пробормотал я.

— Да то, что я знать его не хочу. Мне до лампочки как вы, так и весь этот дурацкий мир с его чертовыми условностями. — В ее голосе послышалась горечь. — У меня никогда не возникало никаких проблем, когда доходило до того, чтобы переспать с незнакомым мужчиной. Куда лучше, чем лечь в постель со знакомым, так как в последнем случае разговоров не оберешься. Но раз вы назвали мне свое имя, вы перестали быть для меня посторонним мужчиной.

— Чертовски сожалею о своей оплошности, — попробовал я подбить клинья.

— На кой черт мне ваши извинения? — Она слегка пожала плечами. — Думаю, ничего уже не исправить. — Она нацедила из шейкера две щедрые дозы спиртного и протянула один стакан мне. — Да не сидите же сиднем, Дэнни Бойд, скажите хоть что-нибудь. — Она нехотя улыбнулась. — Все, что вам теперь светит, — это задушевная беседа.

— Доктор Лэндел не звонил вам после полудня?

— Нет. — В ее глазах засветился слабый интерес, когда она взглянула на меня. — А что, должен был?

— Ох уж этот Лэндел! — посетовал я. — У него дыра в голове там, где положено быть памяти.

— Это так важно?

Я деликатно откашлялся, дабы прочистить горло.

— Вы помните малого по имени Пол Бэйкер из клиники?

— Смутно, — кивнула она.

— Работал там мужским суррогатом, — пояснил я и пустился в дальнейшие объяснения. — Он взломал шкаф прошлой ночью и похитил из картотеки три истории болезни из тех, что попались под руку. Одна из них оказалась вашей.

— И зачем ему такое понадобилось? — небрежно поинтересовалась она.

— Для шантажа, — не задумываясь ответил я. — Сейчас у него полное досье на вас, включая пленки, записи и пометки Лэндела. Словом — все.

— Ну и что с того, Дэнни Бойд? — Ее выпяченная нижняя губа скривилась как бы сама собой, без ведома хозяйки. — Что может быть такого невероятного в моей истории болезни, чтобы заставить меня платить деньги шантажисту?

— Думаю, вы знаете ответ на свой вопрос куда лучше меня, — хрипло заметил я. — Бэйкер ведь был близок с вами… уф… очень близок к вам все то время, пока вы находились в клинике, разве я не прав?

— Ну, если вы так утверждаете, тогда — да. — Голос ее показался мне каким-то странным.

— Лэндел нанял меня, чтобы я вернул ему эти истории болезни до того, как Бэйкер начнет угрожать бывшим пациентам клиники, чьи папки попали к нему в руки, — сообщил я и тут же поинтересовался: — Кстати, он еще не давал о себе знать?

— Нет. — Она медленно покачала головой.

— Ну а как он выглядит, этот Бэйкер?

— Вы что, не знаете его?

— Знал бы — не спрашивал, — огрызнулся я.

— Ну, по-моему, ему около тридцати. О таком, как Бэйкер, трудно сказать, каков его возраст.;, плюс-минус лет пять. Среднего роста, худоват, на мой взгляд, — лично мне нравятся мужики накачанные. — Ее голос стал более уверенным. — Темно-карие волосы, слегка спадающие на лоб, и глаза того же цвета.

— Есть какие-то особые приметы, шрамы и так далее?

— Нет, правда, об интимных местах сказать не могу — не знаю, может, там и есть особые приметы.

— А как насчет бороды?

— Бороды?.. — Она часто заморгала. — Ох, борода! Ну конечно, у него есть борода.

— Только не говорите, что уже успели забыть о наличии у Бэйкера длинного пушистого хвоста, — с издевкой заметил я. — Запамятовали о третьем глазе, что у него посреди лба, и про язык как у хамелеона, которым он, выстреливая изо рта, ловит комаров.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — вспылила она. — Какую чушь вы несете — понять не могу!

— Зато даже ежу понятно, что вы никогда и в глаза не видели Бэйкера, — процедил я сквозь зубы.

— Я что, по-вашему, все выдумала? — Тут она увидела выражение моего лица и кивнула в знак согласия. — Да, это плод моей фантазии. Ловко вы меня подловили, спросив про бороду.

— И вы не Эллен Драри, — заключил я. — Ну а тогда кто же вы такая, черт побери?

— Кэрол Драри, — злорадно выдала она. — Вы со своей информацией, Дэнни Бойд, ниспосланы свыше в ответ на трогательные сестрины молитвы, то бишь мои. Итак, выходит, она провела три недели в закрытом заведении — некоем подобии публичного дома, где в роли шлюх подвизаются мужчины, — а не в загородном санатории, как она водила меня за нос самым наглым образом. О мой брат во Христе! С этой минуты события в этой квартире будут развиваться совсем по-другому сценарию.

В данный момент у меня не было уверенности, добьюсь я чего-нибудь, кроме отчаянных воплей, если врежу ей промеж глаз. Поэтому пришлось сдержаться.

— Где сейчас ваша сестра?

— Кто знает. — Она небрежно пожала плечами. — Возможно, где-нибудь в городе наносит визит еще в один дом терпимости, где содержатся шлюхи мужского рода. Дождитесь, когда она вернется, и спросите сами. — Тут она замурлыкала, как довольная кошка. — Стоит лишь подумать о тех докучливых лекциях, которые мне пришлось выслушивать о том, как я должна сдерживать свои низменные инстинкты, руки так и чешутся вцепиться ей в волосы. Ведь сама она, как теперь выяснилось, оказывается, была ненасытной нимфоманкой, нуждающейся в лечении.

— Полегче на поворотах! — чуть не взвыл я. — Доктор Лэндел содержит респектабельную клинику, и то, что там специализируются на проблемах по части секса, еще не означает…

— Суррогат? — прервала она меня холодно. — Неправда ли, мудреное название для шлюхи мужского рода?

Я одним глотком вытянул выпивку из стакана и потянулся к шейкеру.

— Нет. — Ответом ей был мой зубовный скрежет. — Это вовсе не то же самое. Насколько я мог понять из объяснения Лэндела, некоторые люди могут правильно функционировать в сексуальном плане лишь с помощью…

— Моя дорогая старшая сестрица, — продолжила она, не слушая меня, низким, полным яда голосом, — подумать только! — допрыгалась до того, что ее вот-вот начнет шантажировать шлюха-самец!

Я судорожным глотком хватанул чуть ли не половину только что налитой в стакан из шейкера выпивки.

— Поймите, Кэрол, — взмолился я, — у вас самое превратное представление о клинике и… — Тут я замолк, увидев, как она повернула голову в сторону двери, явно прислушиваясь.

— Если не ошибаюсь… — от ее улыбки меня едва не бросило в дрожь, — к нам вскоре пожалует она сама, моя старшая сестрица.

У меня еще хватило духу двумя поспешными глотками допить содержимое стакана, прежде чем обратить лицо к двери, потому что ровно через секунду в комнату вошла блондинка и резко остановилась при виде нас с Кэрол у бара. Она, возможно, была старше Кэрол года на три, и фамильное сходство, сразу же бросающееся в глаза, не позволяло усомниться в том, что они сёстры. Высокого роста, она была элегантно одета: длинное черное платье доходило ей до колен и было по всей длине застегнуто на пуговицы. В голубых глазах играл холодный отблеск, когда она окинула нас пристальным взглядом.

— Представь меня своему другу, Кэрол, — натянутым голосом предложила она, — а потом, пока мы будем мило беседовать, ты сможешь, пожалуй, пойти и накинуть на себя какую-нибудь одежду.

— Почему бы тебе не выпить, дорогая сестренка? — сладким голосом спросила Кэрол. — Но если тебе так уж не терпится поскорее запрыгнуть в постель вместе с Дэнни, тогда, пожалуй, я налью выпить вам обоим чуть позже.

Лицо Эллен густо залила краска.

— Да как ты смеешь говорить мне такое? Я не потерплю, чтобы ты дефилировала полуобнаженной перед своими дружками — вряд ли их можно назвать джентльменами! — пока меня нет дома. Немедленно пойди и оденься!

— Дорогая, — сладчайшим голосом произнесла Кэрол, — а у меня для тебя новость. Отныне старому пуританскому режиму пришел конец. Ты и я, мы обе, только что ступили в мир, где все дозволено. Впредь в нашем доме будет совсем иной порядок.

— Ты, должно быть, пьяна или свихнулась, — мрачно отозвалась Эллен.

Кэрол поставила стакан и вышла из-за стойки бара.

Я во все глаза следил, как она не спеша пересекает комнату, виляя всем телом, дабы добиться максимального эффекта от своей сексапильности. Полные груди совсем вылезли наружу из глубокого декольте миниатюрной ночной рубашки, и сейчас колыхались в такт шагам Кэрол, а прелестная попка вызывающе вихляла упругими полушариями ягодиц. Кэрол остановилась, не доходя двух футов до старшей сестры, и положила руки на бедра.

— Ну, так что ты мне говорила? Про какой-то там загородный санаторий? — Ее интонация была сплошной издевкой. — Ну, то самое место, где моя рассудительная старшая сестра, по ее словам, занималась физическими упражнениями для достижения гармонии тела. Единственное, чего ты мне не сообщила, какими именно упражнениями, и для каких именно частей тела, и какие мышцы конкретно достигли наивысшей эластичности к тому времени, когда ты закончила оздоровительный курс.

— Никак не возьму в толк, что за чертовщину ты несешь, — устало произнесла Эллен.

— Да я толкую о прелестной клинике Лэндела, — окрысилась на нее Кэрол. — Не может же быть такого, чтобы ты успела обо всем позабыть? Это же тот самый мужской публичный дом — теперь вспомни-ка! — где так щедро предоставляется суррогат, или, иными словами, шлюха-самец, в личное пользование. И какой еще самец! Здоровенный, волосатый, который заваливается на тебя по первому требованию, не так ли?

— Я уже предупреждала тебя, не смей говорить мне гадости! — резко заявила Эллен. — Ты даже не знаешь, о чем говоришь. Клиника доктора Лэндела — это…

— Бардак, где в роли шлюх выступают мужики, — прервав сестру, закончила за нее Кэрол.

— Да как у тебя только язык поворачивается! — возмутилась Эллен Драри. — Сейчас же замолчи!

— Все эти месяцы ты стояла на страже моей морали, назначив сама себя на роль моей опекунши, — процедила сквозь зубы Кэрол. — Не позволяла мне никакой личной жизни. Да вот только рыльце-то в пуху оказалось у тебя, и будучи нимф…

— Заткнись! — прервала Эллен, еле сдерживаясь.

— Заткнуться? — Кэрол зло засмеялась. — Да я еще и не начинала говорить. Лишь собираюсь сказать, что ты…

Раздался звук смачной оплеухи, и на щеке младшей сестры явственно отпечатался след пятерни Эллен. Мгновение она стояла и с изумлением таращила глаза на старшую сестру, а затем с горловым рычанием ринулась на обидчицу, нацелив на ту острые ногти. Эллен Драри испустила пронзительный крик, перед тем как их телам столкнуться, и через несколько секунд обе уже катались по полу. С того места, где я сидел, это выглядело как одна из тех обычных потасовок между сестрами, где в ход идет весь женский арсенал — царапание, кусание и выдирание волос. Ночная сорочка Кэрол — назовем это так — заголилась еще выше, и ткань узеньких трусиков натянулась до того, что, казалось, вот-вот порвется. Такого можно было ожидать в любую секунду, судя по тому, как Кэрол напрягалась, борясь со своей сестрой, пока они обе катались по полу. Платье Эллен задралось до талии, и она уже больше не выглядела элегантной. На краткий миг моему взору предстали очертания пикантного холмика, когда она,широко раздвинув ноги, пыталась сбросить с себя младшую сестру. Разнимать их было равносильно тому, как с завязанными глазами сунуться в клетку с дикими кошками — лучше и не пытаться, — а посему я занялся тем, что начал готовить себе новую выпивку.

Чуть позже зазвонил телефон, и я глянул оценивающе на обеих женщин, все еще катающихся по полу. Кэрол, по-видимому, на данный момент добилась некоторого преимущества, ибо восседала на сестре и, вцепившись обеими руками в волосы Эллен, методически молотила ее головой об пол. Трусики на ней наконец-то лопнули, и ее обнаженные ягодицы несколько портили глубокие красные царапины в тех местах, куда Эллен успела вонзить свои длинные ногти. Из-за резких телодвижений груди мотались вовсю. Меня тут же осенило, что ни одна из них ни сию минуту, ни чуть позже не сможет ответить на телефонный звонок, поэтому я сам подошел к аппарату на небольшом, ручной работы столике и снял трубку.

— Мисс Эллен Драри, пожалуйста, — попросил мужской голос.

— Извините, — сообщил я невидимому абоненту, — но она… уф… у нее сейчас заняты и руки и ноги.

— Речь идет о деле чрезвычайной важности, — стал канючить голос. — Не будет преувеличением, если скажу: вопрос стоит о жизни и смерти.

В голосе прозвучали показавшиеся мне знакомыми басовые нотки.

— Доктор Лэндел? — осведомился я.

— Да. — В голосе проскользнуло вкрадчивое подозрение. — С кем я говорю?

— Это Дэнни Бойд, — успокоил я.

— Бойд. — В голосе прозвучало облегчение. — Честно говоря, я надеялся застать вас здесь или же, по крайней мере, оставить вам сообщение. Вначале пытался звонить в офис, но секретарша сказала, что не видела вас с самого утра, после того как вы отбыли ко мне в клинику и…

— Вы, наверное, рассчитали время, когда вам надо было звонить Эллен Драри, — холодно прервал я. — Позвони вы чуть раньше, и избавили бы меня от неприятностей, связанных с тем, что, приняв по ошибке сестру за Эллен, выболтал ей много лишнего.

— О?! — Если его голос и звучал виновато, то я этого, признаться, не расслышал. — Ну, весьма сожалею, что так вышло, но сейчас это не столь уж важно. Мне был звонок от Беверли Гамильтон не далее чем пятнадцать минут назад, и она едва ли не сходит с ума. Дело в том, что ей позвонил Бэйкер и требует пятьдесят тысяч долларов в обмен на ее историю болезни. Сказал, что перезвонит ближе к ночи и сообщит, где и как может состояться обмен. Я сказал ей, что нанял вас, чтобы вернуть обратно истории болезни и…

— Истории болезни — именно так: во множественном числе или я ослышался? — Он наверняка услышал, как я заскрежетал зубами в трубку. — Именно так ей и сказали?

— Да, а что тут такого? — последовала пауза, пока до него наконец дошло. — Ох, теперь понимаю. Да, об этом-то я не подумал — не до того было. Вы уж меня из…

— Забудьте об этом, — прервал я, не дожидаясь конца фразы. — Я отправляюсь к ней с визитом в самое ближайшее время.

— Вот и хорошо. — Судя по голосу, доктору явно полегчало. — Полагаю, это та самая ниточка, что приведет нас к Бэйкеру, не так ли?

— По-моему — да, та самая, — ответил я и положил трубку.

На мой взгляд, схватка между двумя сестрами закончилась вничью по причине полного истощения сил с обеих сторон. Кэрол Драри лежала ничком, а то, что осталось от ее хламиды, то бишь ночной рубашки, оказалось накрученным на самые плечи. Обилие царапин на ягодицах делало их похожими на рельефные карты двух горных гребней. Несколько ниже, между слегка раскинутых ног, просматривалась влажная полоска волос рыжеватого цвета. Бок о бок с ней, только на спине, вытянулась Эллен: глаза ее были закрыты, дыхание вырывалось с трудом. Платье было разорвано по всей длине, открывая лифчик, который туго натягивали ходуном ходившие груди, и голубые штанишки, казавшиеся более темными на самом интересном для мужчин месте из-за волос, просвечивающих через тонкую ткань.

Я вытащил из бумажника свою визитную карточку, опустился на колени рядом с Эллен и осторожно подсунул визитку под резинку ее штанишек. Один голубой глаз приоткрылся и с ненавистью глянул на меня, пока я вставал с колен.

— Сейчас не самый подходящий момент, как мне кажется, для представления по всей форме, — вежливо заметил я. — Поэтому я просто решил оставить вам свою визитную карточку.

Она издала тихий звук, похожий на стон, прежде чем смогла перевернуться на живот. «Старик-то мой, оказывается, был прав, — подумал я, пока направлялся к двери. — Он всегда утверждал, что семья только становится крепче, если ее члены время от времени валтузят друг друга до потери сознания».

Глава 4

Беверли Гамильтон проживала в одном из тех шикарных, недоступных для простых смертных пригородов Коннектикута, ставших особенно престижными в последнее время, где строительство самого скромного жилья обходится минимум в сотню тысяч долларов. Живописные подъездные дорожки проложены так, чтобы лишний раз подчеркнуть респектабельность каждого дома, иными словами, чтобы до него нелегко было добраться, дабы — не дай Бог! — лишний раз не потревожить покой обитателей, и я сильно подозреваю, что каждая собака здесь непременно носит усыпанный бриллиантами ошейник.

Гравий на подъездной дорожке был тщательно разровнен граблями, а газоны, судя по всему, были пострижены не иначе как маникюрными ножницами. Я припарковался напротив помпезного сооружения, затем поднялся по трем выложенным мрамором ступеням, ведущим на крыльцо, и нажал кнопку дверного звонка. Приглушенные мелодичные трели донеслись откуда-то изнутри, и затем на крыльце включился свет. Дверь открылась — в проеме стоял какой-то мужик и глядел на меня так, словно я в который раз принес ему извещение на сделанный по почте заказ, уже отвергнутый им по той простой причине, что он ничего не заказывал.

— Да? — Его голос прозвучал как у генерала с четырьмя звездами на каждом погоне, ни разу в жизни своей не отдавшего приказа об отступлении.

— Я бы хотел видеть Беверли Гамильтон, — сообщил я. — Меня зовут Дэнни Бойд.

На мой взгляд, открывшему дверь было лет сорок пять; седеющие густые волосы и такие же усы. Глаза цвета сырой глины были глубоко посажены по обе стороны здоровенного мясистого носа, а тонкие губы сложились в плотную складку, выказывая вечное неудовольствие всем и вся. Даже прошедший таможню дорогой импортный костюм не мог скрыть избыточного веса — фунтов этак с тридцать — своего хозяина. Я решил, что он из той породы людей, которых следует невзлюбить с первого взгляда, что, кстати, и сделал.

— Дэнни — кто? — пролаял он.

— Бойд, — терпеливо повторил я.

— И кого вы хотите видеть?

— Что с вами? — огрызнулся я. — Забыли надеть слуховой аппарат?

Его жирная образина сморщилась, а глаза еще больше помутнели.

— Проклятие! — выдавил он наконец из себя. — Со мной никто еще так не разговаривал, слышите?

— Найджел, — раздался откуда-то позади него женский голос. — Кто там?

— Какой-то недоумок по имени Бойд, — отозвался он. — Не знаю, чем он торгует, но уверен, тебе ничего из этого не нужно.

— Не будь глупцом! — резко одернул его женский голос. — Мистер Бойд — тот самый человек, о котором говорил нам доктор Лэндел. Пригласи его войти!

Мужик неохотно посторонился, и я зашел в передний холл, и только тогда увидел стоящую там женщину с неуверенной улыбкой на лице. Высокая, стройная, с темными волосами, гладко зачесанными назад и собранными в тугой пучок у основания шеи. Далеко не первой молодости, как я определил, однако кожа на лице была без единой морщинки — результат работы косметолога. На ней были черные слаки, плотно обтягивающие ноги, предоставляя возможность полюбоваться на очертания образного бугорка у самого основания бедер, и красная рубашка, расстегнутая по всей длине и открывающая часть живота и небольшие плотные груди, которые сейчас тяжело вздымались, натягивая ткань лифчика.

— Я Беверли Гамильтон, — произнесла женщина мягким голосом. — А это Найджел Морган. Прошу прощения за имевшее место недоразумение, но уверена, что вы не придали этому значения, учитывая тот прессинг, который мы с ним испытываем последние несколько часов.

— Конечно, — заверил я.

— Полагаю, нам всем не помешает выпить, — пробурчал Морган.

Мы прошли в гостиную, обставленную с той ненавязчивой роскошью, которой можно достичь лишь с помощью профессионального декоратора. Морган прямиком направился к бару, тогда как женщина присела на диван и указала мне на кресло против себя.

— Вряд ли имеет смысл говорить об оскорбленных лучших чувствах, в связи с создавшейся ситуацией — это далеко от истины, — начала она. — Найджел и я в ближайшие несколько недель, видимо, поженимся, а он все знает о клинике и о причине, вынудившей меня пройти там курс лечения. Смею предположить, что и вы тоже в курсе дела.

— Доктор Лэндел вскользь упомянул об этом, — буркнул я.

Морган вручил нам всем выпивку, после чего плюхнулся на диван рядом с Беверли Гамильтон.

— Преступная халатность. — Он полыхнул на меня взглядом, словно вина за случившееся лежала на мне. — Если не хуже! Доктора Лэндела следовало бы пристрелить на месте за то, что дал украсть столь важные папки.

— Возможно, вы и правы, — не стал я спорить, — но сейчас это не имеет значения. Главное — вернуть похищенное. Что сказал Бэйкер, когда звонил?

— Он хочет пятьдесят тысяч долларов наличными за историю болезни и снова позвонит ближе к ночи, чтобы оговорить условия обмена. — Голубые, словно затуманенные глаза Беверли Гамильтон пристально изучали мое лицо. — А как обстоят дела с другими, мистер Бойд?

— С другими? — переспросил я.

— Доктор Лэндел сообщил мне, что я не единственная жертва шантажиста. Бэйкер еще не пытался установить с ними контакт?

— Нет, насколько мне известно, — честно признался я.

— Вся загвоздка в том, — прорычал Морган, — как нам, черт побери, теперь быть? Ни Беверли, ни я не можем ни в коем случае допустить той шумихи, которая поднимется, если ее история болезни получит огласку. Но пятьдесят тысяч долларов!.. Этот мерзавец, верно, спятил, настаивая на сумме, равной целому состоянию.

— И, кроме того, у вас нет никакой гарантии, что на шантаже будет поставлен крест, даже если вы ему заплатите, — подлил я масла в огонь. — Все, что ему надо сделать, — это микрокопии с истории болезни, и, скажем, месяцев через шесть он вновь потребует пятьдесят тысяч.

— И какой же выход, мистер Бойд? — В голосе Беверли прозвучала мольба.

— Скажите Бэйкеру, когда он позвонит, что вы готовы платить, — начал излагать я свой план действий. — Когда он сообщит вам место и время обмена, поставьте его в известность, что деньги доставит ваш друг. Бэйкеру такое, конечно, не понравится, но он вынужден будет согласиться.

— А этот друг, — Морган с подозрением покосился на меня, — вы, что ли?

— Да, — кивнул я.

— Вы что же думаете, что мы вот так, за здорово живешь, возьмем и доверим вам пятьдесят тысяч долларов, Бойд? — взревел он.

— Дорогой, — сухо произнесла Беверли Гамильтон. — Не думаю, что мистер Бойд вообще собирается брать с собой какие-либо деньги.

— Все, чего я хочу, — это получить шанс лично встретиться с Бэйкером, — объяснил я.

— Ах вот оно что! — В глазах цвета глины появился осмысленный блеск. — А потом вы вытрясете из него всю душу и отнимете папку. — Морган закивал с победоносным видом. — Да, это идея!

— Ну что-то вроде того, — уклонился я от прямого ответа.

— Но это означает пойти на страшный риск, — в раздумье медленно покачала головой Беверли Гамильтон. — Не хочу быть резкой, мистер Бойд. Но что, если из этого ничего не выйдет?

— У вас есть три возможности, — ответил я. — Известить полицию, уплатить Бэйкеру пятьдесят тысяч либо позволить мне поступать так, как я сочту нужным.

— Бойд прав, — провозгласил Морган. — У нас нет иного выбора, кроме как довериться ему.

— Полагаю, что да. — Судя по неуверенности голоса Беверли Гамильтон, она еще не была окончательно убеждена. — Скажите, случайно, одна из его других жертв не Эллен Драри?

— Да, — признался я, ибо не видел смысла в отрицании. — Вы знаете ее?

— Как же, старая приятельница. — Ее губы скривились в подобии улыбки. — Именно Эллен первой порекомендовала мне клинику Лэндела.

— Что и говорить, хорошенькую она тебе оказала услугу, как говорится, удружила — ничего не скажешь, — окрысился Морган.

— Найджел, дорогой, — она нежно положила на его руку свою, — Эллен никак не могла знать, что такое произойдет, и, кроме того, не будь этой клиники — вспомни? — о нашей предстоящей женитьбе не могло идти и речи.

— Пожалуй, ты права, — нехотя согласился тот.

— Расскажите мне о Бэйкере, — попросил я.

— Что именно? — в свою очередь поинтересовалась Беверли Гамильтон.

— Да все: как выглядит, что за человек…

— Думаю, мне пора немного прогуляться по саду, — буркнул Морган, проявив неожиданный такт и шустро поднимаясь на ноги.

— Бедный Найджел, — пожалела Беверли Гамильтон, после того как Морган покинул гостиную. — Не могу винить его за приступы ревности при одном лишь упоминании имени Пола Бэйкера. Что же до меня, то я думаю в первую очередь о том, что если бы не лечение с его участием, то даже одно упоминание о четвертом замужестве довело бы меня до истерики.

— Понимаю, — терпеливо кивнул я. — Итак, Пол Бэйкер…

Она в свою очередь кивнула:

— Он молод, по-моему, ему лет двадцать шесть, может, чуть больше. Очень высокий, великолепно сложен, черные волосы и усы, глаза голубые. Мужественный, даже слишком, — тут она слегка покраснела, — я имею в виду в определенных ситуациях.

— Знал ли он, кто вы такая, во время вашего пребывания в клинике?

— Нет, — твердо ответила она. — Я знала его как Пола, а ему я была известна все это время как Джанни. Конечно, мы говорили об очень многом, но никогда о личной жизни вне стен клиники.

— Говорил ли он когда-либо о своих амбициях или планах?

— Нет, насколько могу припомнить.

— А еще что-либо вы можете мне сообщить — пусть, на ваш взгляд, даже несущественное, что могло бы хоть как-то помочь в моей работе?

Она секунду подумала, затем отрицательно покачала головой:

— Прошу прощения, но…

— Что ж, благодарю вас, — уныло произнес я и протянул ей свою визитку. — Если вспомните или он даст о себе знать, позвоните.

— Конечно. — Она улыбнулась. — Не знаю, как и благодарить вас за попытку помочь мне, Бойд.

— Обратную дорогу я найду сам, — буркнул я и поспешил на выход.

В ночном воздухе возле моей машины висело синее облачко табачного дыма. Морган вынул толстую сигару изо рта, когда я подошел ближе и хрюкнул в знак того, что заметил его.

— Всякий раз, когда она упоминает эту чертову клинику, я готов лопнуть от злости, — признался он. — Может, там и вылечили ее или же просто запудрили мозги — знает один лишь дьявол! — да нет никакой разницы. Что же до меня, то эта женитьба у меня уже третья по счету, а по части секса я еще никогда не испытывал никаких затруднений. Считаю, что все беды Беверли оттого, что ей прежде ни разу не встретился настоящий мужчина — во всех трех замужествах ей так ни один и не попался — вот где собака зарыта. Встреть она меня раньше, и мы бы сейчас не висели на крючке шантажиста.

— Не все так просто, — глубокомысленно заметил я.

— И вы туда же, Бойд, — прорычал Морган. — Незачем корчить передо мной умника. У меня для вас есть кое-какие мелкие соображения, и я хотел бы сообщи! L их для начала.

— О’кей! — Я закурил сигарету. — Слушаю.

— Например, а что, если Лэндел учредил свою клинику вовсе не затем, чтобы избавлять людей от сексуальных проблем? Это, во-первых, слишком уж подходящее заведение для такого «бизнеса», как шантаж.

— Вполне возможно, — не стал я спорить.

— «Возможно»? — послышался смешок. — А по-моему, это более чем вероятно., Как знать: может, сейчас этот самый прохвост Бэйкер сидит себе преспокойно в клинике за выпивкой на пару с Лэнделом, и оба держатся за животы от смеха?

— Сие нам неведомо, — уклонился я от прямого ответа.

— Сразу же после того, как Лэндел назвал ваше имя Беверли по телефону, я навел о вас справки, Бойд, — важно заявил Морган. — Вошел в контакт с теми, о ком вам знать совсем не обязательно, и они подтвердили, что с вами все о’кей. Поэтому я и решил: вы единственный, с кем я могу быть откровенным. Кстати, если начистоту, сколько пообещал вам заплатить Лэндел?

У меня возникло желание затолкать ему в глотку его же горящую сигару, но что-то вмонтированное в мозгу, наподобие кассового регистра, успело издать предупредительный звонок.

— Если верну ему эти истории болезни и на шантаже будет поставлен крест, — я решил не лукавить, — то Лэндел отстегнет мне десять штук.

— Столько же дам я, — твердо заверил Морган. — За возврат досье Беверли и за то, чтобы потом из нее не выжимали все соки. К дьяволу всех остальных, пусть позаботятся о себе сами. — Он подался ко мне всем корпусом и постучал по груди толстым пальцем. — Это отличное предложение, Бойд. Поэтому пусть вас не мучает совесть, если кинете пристальный взгляд на то, что творится в самой клинике, а не только за ее пределами. Что скажете на это?

— Я подумаю над вашим предложением, — пообещал я.

— Ну хорошо, — недовольно пробурчал Морган. — А Беверли незачем знать о таких вещах. Пусть наш разговор останется между нами, договорились?

— Согласен! А вы знаете Эллен Драри?

— Задушевную подругу, что втравила Беверли во всю эту историю? — Он отрицательно покачал головой. — Нет, да и знать не хочу. Дал бы ей с удовольствием по физии, чтобы зареклась на будущее открывать свою широкую пасть.

— Лучше — ногой под зад, — возразил я, — иногда хороший пинок помогает старым леди при входе и выходе из лифта.

Он все еще потешался над моим замечанием, пока я забирался в машину и трогал ее потом с места.

Перевалило уже за одиннадцать вечера, когда я наконец вернулся к себе в берлогу на Манхэттен, Запад Центрального парка, соорудил выпивку, а затем подошел к окну пятнадцатого этажа, чтобы немного полюбоваться видом, открывающимся из него. Последние два дня в воздухе ощущался холодок осени, и листва на деревьях то здесь, то там уже подернулась желтизной. Вскоре она начнет опадать, и, пробираясь по парку, придется брести в ней по колено. Затем настанет зима — и южная часть Центрального парка вновь начнет мозолить мне глаза, а я — меня томило недоброе предчувствие — все еще буду рыскать в поисках экс-суррогата по имени Пол Бэйкер.

Внезапно раздавшийся в дверь звонок вынудил меня оторваться от философских рассуждений.

Высокая, элегантная женщина, блондинка с короткой стрижкой, проследовала мимо меня в квартиру, едва я успел открыть дверь. К тому времени, как я затворил ее и попытался задержать гостью, она уже стояла посреди гостиной.

— Я извлекла вашу визитную карточку из того места, куда вы ее — не иначе как от очень большого ума — запихнули, — ледяным голосом поведала она. — А также узнала и о многом другом от Кэрол, когда мы обе пришли в себя. Как может такой тупица, как вы, Дэнни Бойд, зарабатывать себе на жизнь, подвизаясь в качестве частного детектива?

— Да уж, — посетовал я, — едва хватает на хлеб с маслом.

— Я устала как собака, — заявила блондинка все тем же ледяным тоном. — Все болит, и синяки на тех местах, где до сегодняшнего дня мне и в голову не приходило, что они могут появиться. Дадите мне выпить?

— Что именно?

— Немного шотландского виски со льдом.

Я выполнил ее просьбу, а заодно приготовил выпивку и себе. К тому времени, когда вернулся из кухни, она уже сидела на диване, полузакрыв глаза. На ней был светлый, под горло свитер, ткань которого туго натягивали пышные груди, и слаки горчичного цвета, плотно облегающие бедра. Прическа была в полном порядке, и трудно было представить ее еще недавно валяющейся на полу в расхристанном виде, какой она запечатлелась в моих глазах в наше последнее с нею свидание.

Она чуть склонила голову — от силы на полдюйма — в знак признательности, когда брала стакан из моих рук, после чего отпила большой глоток. Я тоже сел на диван, но не рядом, а оставив небольшое пространство между нами, чтобы ненароком не коснуться синяков на теле гостьи.

— Ушло немало времени, чтобы вытянуть из Кэрол все подробности, так как сестра и потом все время порывалась вновь затеять драку, — устало поведала она. — Можете себе представить, каково это: пытаться вести вразумительный разговор, сидя у кого-то на животе и прижимая коленями руки того к полу?

— Да, без сноровки нелегко, — согласился я.

— Короче говоря, из ее слов я поняла, что Пол Бэйкер исчез из клиники прошлой ночью, прихватив три истории болезни, и одна из них — моя.

— Верно, — подтвердил я.

— И вы, как и Джон Лэндел, думаете, что в его планы входит шантаж.

— Опять верно.

— А Беверли Гамильтон — одна из тех, других пациенток, оказавшихся вовлеченными в эту грязную историю?

— Вопросы подобного рода вам надо задавать не мне, — буркнул я.

— Лихо! — Лицо ее вытянулось. — Дорогая Беверли и тот недоумок, за которого она собралась замуж, никогда не простят мне случившегося. Это ведь именно я порекомендовала ей эту клинику.

— Бэйкер уже звонил Беверли, — рискнул сообщить я — все равно ей станет известно. — Он хочет пятьдесят тысяч долларов в обмен на ее историю болезни.

— Звучит так, что этот Бэйкер не без амбиций. А как он выглядит?

Я уставился на нее открыв рот:

— Как вас прикажете понимать: вы что, не знаете его?

— Я первой задала вопрос, — огрызнулась она. — Ответьте на мой, и я отвечу на ваш.

— Судя по тому, что слышал, ему перевалило за двадцать, — прорычал я. — Черные волосы и усы, голубые глаза, сложен как полубог и полон мужской силы.

— Никогда в жизни его не встречала, — холодно сообщила она в свою очередь. — Мой суррогат был во всем отличен от него, за исключением разве что мужской силы.

— Лэндел сообщил мне, что общим для всех трех историй болезни, — уточнил я, — был один и тот же мужской суррогат.

— Он вполне мог ошибиться, — бесстрастно произнесла она. — И вам, Бойд, непременно надо уточнить это у Лэндела при первой же возможности.

Она опять прикрыла глаза, затем допила то, что оставалось в стакане, и поднялась на ноги:

— Я очень устала. Единственная причина, по которой побеспокоила вас — настоятельная для меня необходимость сообщить вам две вещи. Первая — я хочу, чтобы вы и доктор Лэндел знали: я абсолютно не намерена платить хотя бы цент шантажисту Бэйкеру, или как бы его там ни звали. И вторая — потребовать, чтобы вы оставили мою сестру в покое.

— Кэрол? — изумился я. — Дьявольщина! Да я и встретил ее сегодня впервые.

— Это ничего не значит. — Ее лицо походило на застывшую маску, когда она впилась в меня взглядом. — Я же видела, что вот-вот могло произойти, когда вошла в комнату. Кэрол здорово повезло, что я вовремя вернулась домой.

— Может, вам стоит приковывать сестру цепью к стене ванной всякий раз, когда собираетесь выйти из дому? — с издевкой предложил я.

— Мне знаком тип такого мужчины, как вы, Бойд. — В ее голосе слышалось нескрываемое презрение. — Весь во власти грубого тщеславия самца, до умопомрачения влюбленного в свой словно высеченный из каменной глыбы профиль. Я хочу еще раз предупредить вас: держитесь подальше от Кэрол, или же я превращу вашу жизнь в сущий ад!

Она проследовала мимо меня так, словно никакого Дэнни Бойда здесь и не было вовсе, и когда я опомнился, то успел догнать ее уже у самой двери.

— Не это ли так гложет вашу душу и превращает вашу далеко не безгрешную жизнь в сущий ад? — спросил я, заскрежетав зубами. — Одна-единственная мысль о том, что вдруг младшая сестра пойдет по стопам старшей и станет тем, чем вы стали на самом деле… сучкой, иного слова здесь и не подберешь?

Какой-то миг ее глаза горели холодной яростью, а потом она стремительно подняла правую руку. Ее ладонь с силой ударила меня по одной щеке, а через долю секунды и по другой.

— Это, — выдохнула она со злобой, — за то, что вы правы, пусть даже и на ничтожную часть процента!

Дверь захлопнулась за ней, а я так и остался стоять, с яростью в душе и горевшими от боли щеками. В этот момент раздался телефонный звонок. Я побрел обратно в гостиную, снял трубку и рявкнул в микрофон:

— Бойд!

— Мое имя Бэйкер, — раздался у меня в ухе нарочито небрежный голос. — Я только что звонил Беверли Гамильтон по поводу наших с ней дел. Она не слишком церемонилась со мной, настаивая на том, что ее друг Бойд позаботится о всех деталях по ее просьбе. Я все проверил по телефонной книге, сразу же как только положил трубку, и теперь хочу выяснить: с тем ли Бойдом разговариваю.

— Валяйте выясняйте и дальше, это вам ничем не грозит, — предложил я.

— Значит, вы и есть тот самый Бойд, — удовлетворенно произнес голос в трубке. — Думаю, нам следует поговорить и попробовать прийти к соглашению, выгодному для нас обоих.

— О’кей! — не замедлил согласиться я. — Когда и где?

— А почему бы и не прямо сейчас? Зачем откладывать в долгий ящик? Я остановился в клоповнике на Таймс-сквер, именуемый с помпой отель «Кэтхэй». Комната номер 203.

— Буду через пятнадцать минут, — уверил я.

— Просто чисто дружеская встреча, — коротко уточнил голос. — Я хочу сказать, что не намерен иметь при себе пушку или какое-то другое оружие, Бойд. А истории болезни припрятаны в надежном месте и оно довольно далеко от отеля.

Глава 5

Отель был из тех, лучшие дни которых пришлись на те времена, когда их просто называли ночлежками. В вестибюле понуро стояла в горшке пальма, увядшая и густо покрытая пылью, а ковер на полу был протерт почти до дыр. Любой, кто к этому времени еще не оказался у себя в номере, решил я, либо жулик, либо ненормальный. Дежурный клерк крепко спал на своем стуле у стены, и рот его был широко открыт. Я поднялся на один лестничный пролет, а затем прошествовал по длинному мрачному коридору, пока не отыскал нужный мне номер.

— Кто там? — спросил приглушенный голос секунды через две после моего стука в дверь.

— Бойд, — отозвался я и осторожно вытащил свой тридцать восьмой из кобуры под мышкой.

Послышался звук ключа, поворачиваемого в замке, и дверь открылась. Плюгавый мужичонка предстал передо мной лицом к лицу, увидел пушку в моей руке и шустро отступил на пару шагов. Росточку в нем было от силы футов пять с небольшим — еще эдак дюйма два, он был совершенно лысым, а кожа лица здорово смахивала на шкуру рептилии, особенно когда морщилась при улыбке.

— Пол как в воду глядел, когда предположил, что вы явитесь с пушкой наготове и ворветесь в номер, с тем чтобы вытрясти из него всю душу. Поэтому и оставил, как теперь понимаю, здесь меня вместо себя.

— Тогда кто вы такой, черт побери?

Он изящно пожал плечами, и, в отличие от физиономии, его безупречно сшитый костюм не собрался в складки.

— Имена здесь большой роли не играют. Можете величать меня Чаком, если вам так угодно.

Я убрал свою пушку обратно в сбрую на плечах, затем закрыл дверь. Он повернулся спиной ко мне, быстро прошел к бюро и достал початую бутыль пшеничного виски.

— Не хотите ли выпить, Бойд?

— Почему бы и нет? — согласился я.

— Достать лед в такой дыре, как этот отель, — вещь просто невозможная.

— В такой дыре вряд ли что вообще возможно, — буркнул я.

Он плеснул виски в стаканы, передал один мне, а в свой вцепился обеими руками.

— Мистер Бойд! Крайне нежелательна бурная реакция с вашей стороны на то, что я собираюсь сейчас вам сообщить. — Проницательные карие глаза Чака с опаской изучали мое лицо. — Я всего лишь посредник и должен в точности передать вам слова Пола.

— Я само внимание, и ничего больше, — заверил я.

— Первое, сказал Пол, что все козыри у него на руках и тон в игре будет задавать он. Истории болезни находятся в известном только ему одному надежном месте. Более того, он знает всех трех потаскух, повязанных в деле, их подноготную и сколько в точности они могут заплатить, не пойдя при этом по миру. — Тут посредник выдержал небольшую паузу и небрежно добавил: — Все они вместе, по расчетам Пола, тянут на сто тысяч долларов.

— Дальше!

— Он также вычислил — в связи с новым развитием событий, — что частный сыщик вроде вас лишь в самом начале может получить некоторое преимущество, используя фактор внезапности. Но Беверли Гамильтон лишила вас этого преимущества, и сейчас вам ничего не светит, Бойд. Ровным счетом ничего!

— Бэйкер мог все это изложить мне спокойно и по телефону, — окрысился я.

— Пол — реалист, — сообщил Чак мне со всей любезностью. — Он знает, что даже обреченный на неудачу человек, если он ловок и сообразителен, способен в самый последний момент заставить колебаться чашу весов. А посему — зачем наживать себе неприятности, если можно купить сотрудничество? — Он вновь выдержал паузу для пущего эффекта. — Он готов выложить вам за содействие двадцать пять штук чистоганом.

— И в чем же оно будет заключаться? Это содействие?

— Для вас участие в деле не станет слишком обременительным. — Чак пожал плечами. — Будете продолжать делать то, чем занимаетесь и сейчас, — пытаться найти Пола и вернуть истории болезни обратно в клинику. Ваш клиент не сможет ни в чем обвинить вас, если вы потерпите фиаско, ведь верно?

— Может, да, а может, нет, — пробурчал я. — А откуда мне знать, доведется ли Дэнни Бойду хотя бы подержать в руках обещанные ему двадцать пять тысяч?

— Пол и на сей счет позаботился. — Он ухмыльнулся. — Идея Беверли Гамильтон состоит в том, чтобы вынудить Пола дать согласие на ваше участие в обмене — передаче денег за истории болезни — и тем самым предоставить вам возможность, пусть и сомнительную, сграбастать его. Ну так почему бы не продолжать придерживаться такого сценария? Почему бы нам не подставить вас в качестве посредника и для всех трех потаскух? Вы принесете с собой сотню тысяч баксов, а взамен получите истории болезни с заверениями, что впоследствии ни одну из этих баб больше не будут шантажировать, и вам тут же на месте отсчитают двадцать пять процентов от суммы.

— Все прелестно и по-дружески, — уточнил я. — И ни у кого никакой мыслишки насчет того, чтобы прихватить на рандеву пушку, а то и парочку здоровенных амбалов, опять же не с пустыми руками?

— Пол сказал, что мы должны доверять друг другу, — возразил Чак серьезным тоном. — Мы можем организовать встречу в каком-нибудь многолюдном месте, например на площади у входа в Центральный парк, где вечно толпится народ и где будет попросту глупо вытаскивать пушку. Такие детали можно оговорить и позже.

— Он уже вышел на Беверли Гамильтон, — заметил я, — и может в любой момент — стоит только поднять трубку — связаться с Эллен Драри. Но как Пол собирается добраться до Эврил Пэсколл, раз она все еще находится в клинике?

Он нахально осклабился:

— Пол еще думал, придет ли вам это в голову. Он сказал: вам не стоит трепаться насчет ее — это его забота.

— Есть и еще кое-что, — не унимался я. — Он мог сделать, а то и уже сделал, копии с этих историй болезни и всякий раз при желании вновь займется вымогательством — аппетит приходит во время еды.

— По словам Пола, это не умно. Годится только на раз и сработает в полную силу ровно на столько же. По первому заходу жертвы со страху не станут возникать и подчинятся как миленькие, но если он попытается вновь пустить в ход шантаж, то эти бабы с воплями кинутся в полицию.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — заявил я.

— Конечно, — кивнул он. — Пол сказал, что в вашем распоряжении до окончательного ответа двадцать четыре часа. Он позвонит вам на квартиру завтра ближе к ночи.

— О’кей! — Я допил свой стакан и поставил его на бюро. — Почему бы ему не раскрутить и Лэндела, коли на то пошло?

Мужичонка энергично замотал головой:

— Исключается по причине отсутствия денег. Вся наличность доктора ушла на организацию этой клиники, он всего лишь шесть месяцев руководит ею и еле-еле сводит концы с концами. Будет большой удачей для Лэндела, если он вскоре и вовсе не вылетит в трубу.

— А вы-то сами, Чак, здесь с какого боку припека?

— Я? — Его карие глазки лучились скромностью. — Я просто друг Пола, а ему был нужен надежный человек для разговора с вами.

— Ну и сколько же лично вам обломится с этого дела?

— Не так чтобы очень уж много. — Он ухмыльнулся и, разведя на дюйм большой и указательный, указал, сколько именно. — Самую малость.

— Итак, на раздумья в моем распоряжении время до завтрашней ночи, — подытожил я, — и Бэйкер сам мне позвонит за ответом.

— Все верно, — быстро кивнул Чак. — Подумайте хорошенько, Бойд. В жизни не слишком часто обламывается шанс так легко заработать кучу денег.

— Вы правы, — глубокомысленно ответил я и пообещал: — Буду думать, пока мозги не начнут капать из ушей.

— Как насчет выпивки на посошок?

— Нет, благодарю! День выдался долгим, а у меня голова и без виски уже идет кругом.

Я направился к двери, и он засеменил рядом.

— Есть одна мыслишка, которая не дает мне покоя, Чак, — признался я. — Допустим, одного из других мужских суррогатов, оставшихся в клинике, вдруг да и осенит та же самая идея, что и Бэйкера? Как бы шантаж не превратился в своего рода эпидемию?

Он зашелся от смеха, словно я рассказал ему самый смешной анекдот из тех, что слышал за последнее время.

— А у вас, пожалуй, незаурядное чувство юмора, — заявил он, отдышавшись.

— У меня? — уточнил я на всякий случай, не веря своим ушам.

— Ну, — он широко распахнул дверь, — надеюсь когда-нибудь мы встретимся снова. Такое более чем возможно, если вы и Пол сумеете-таки договориться. Очень на это надеюсь.

— Все может быть, — уклончиво ответил я.

Я шагнул в коридор, и дверь бесшумно закрылась за мной. Дежурный клерк по-прежнему спал с открытым ртом и слегка похрапывал, когда я прошествовал через вестибюль. Поймать такси не составило труда, и уже до часу ночи по местному времени я оказался в своей квартире. Приготовив выпивку, я без сил плюхнулся в кресло. Были времена, подумал я с примесью ностальгии, когда Дэнни Бойд никому не давал спуску. Реагировал мгновенно. Любая сучка не в настроении, которая заехала бы ему дважды по морде, не только тут же получила бы сдачи, но и подверглась такой экзекуции, что вскоре с воплями начала молить о пощаде и слезно просить прощения. А как насчет «сделки века»? — напомнила о себе злая мысль. Большой бравый Бойд врывается в номер с пушкой 38-го калибра, а затем послушно прячет ее, когда какой-то гном размером с пинту советует ему это сделать! И этот шплинт имел наглость, совершенно не опасаясь, что я могу свернуть ему шею, предложить мне роль вымогателя и приспешника жалкого жиголо, подвизающегося в сомнительной клинике в качестве мужской проститутки. Я допил то, что оставалось в стакане, и отправился в постель, в надежде, что если смогу встать пораньше, то по дороге в клинику верну себе способность здраво мыслить.

Вестник наступающего дня — луч утреннего солнца — просочился сквозь плотно закрытые ставни, и Лэндел с раздражением отвернулся, когда он упал ему на лицо.

— Не вижу, чего ради вы утруждали себя поездкой в такую рань, Бойд. — Он вздохнул. — Насколько понимаю, вы еще не — добились никакого прогресса. Сообщаете мне, что Бэйкер позвонил Беверли Гамильтон и потребовал пятьдесят тысяч долларов в обмен на ее историю болезни, отказавшись при этом наотрез, чтобы вы были ее курьером. Поэтому рухнул ваш единственный шанс перехватить инициативу. И это все, что вы можете мне сказать!

— Я приехал сюда не затем, чтобы давать ответы, — возразил я, — а лишь за тем, чтобы задать вам несколько вопросов.

— Хорошо, но пожалуйста, будьте кратки: у меня сегодня напряженный график.

— Беверли Гамильтон ни черта нового так и не сообщила мне о Бэйкере, кроме как самого общего описания его внешности, которое ничем не отличается от того, что вы мне уже дали, — пожаловался я. — Зато позже, по возвращении к себе домой, меня удостоила визитом Эллен Драри. Она заявила, что вообще никогда не встречала Пола Бэйкера и не имеет никакого понятия о том, как он выглядит. Ее мужской суррогат был во всем отличен от него, ну разве что кроме неутомимости.

— Она сказала — что? — Лэндел уставился на меня с отвисшей нижней челюстью.

— Да то, что вы только что слышали, — огрызнулся я. — Она решила, что вы попросту ошиблись, когда сказали мне, что во всех трех случаях присутствовал один и тот же мужской суррогат. Поэтому она предложила мне уточнить этот аспект лично у вас.

Лэндел медленно потер лоб длинными гибкими пальцами.

— Вы вконец поставили меня в тупик своими словами, Бойд. Конечно, это был Бэйкер во всех трех случаях. Я… — Он внезапно принял решение и нажал кнопку на устройстве внутренней связи. — Мисс Уинтур?

— Доктор? — прошелестел из динамика голос.

— Пожалуйста, прямо сейчас зайдите ко мне в офис. — Он отпустил кнопку и полыхнул на меня взглядом: — Это, случайно, не проявление чувства юмора в вашем понимании, Бойд?

Джейн Уинтур пожаловала в офис спустя пару секунд, избавив меня тем самым от проблемы: придумывать глупый-глупый ответ на еще более глупый вопрос. Она была облачена в ту же самую ослепительно белую униформу, что и в день моего первого визита в клинику, и испытывала те же трудности: не дать упругим пышным грудям прорваться сквозь тонкую ткань халата. Большие темные глаза глянули на меня, прожгли насквозь и наконец обратились на Лэндела.

— Мисс Уинтур, — резко спросил тот, — вы помните пациентку по имени Эллен Драри?

— Да. Была у нас около трех месяцев назад и провела в клинике пять недель.

Лэндел забарабанил пальцами по крышке стола:

— Кто ей был назначен во время курса лечения в качестве мужского суррогата?

— Пол Бэйкер, — последовал уверенный ответ.

— И никто больше?

— Конечно нет. — Ее брови поднялись ровно настолько, чтобы на лбу не образовались морщинки. — Это одно из строжайших правил нашей клиники. Только один мужской суррогат может быть назначен любой пациентке на все время ее пребывания в клинике.

— Это может служить ответом на ваш вопрос, Бойд? — буркнул Лэндел, обращаясь ко мне.

— Кто знает? — пробурчал я в свою очередь. — Зачем бы Эллен Драри тогда лгать?

— Откуда, во имя дьявола, мне знать — зачем ей это понадобилось! — Он до боли стиснул кончик мясистого носа, чтобы вернуть себе самообладание. — Прошу прощения, Бойд, за то, что сорвался, но…

— Сколько всего здесь у вас работает людей, доктор? — прервал я.

— Даже не знаю. — Он часто заморгал. — Около пятидесяти, полагаю.

— Есть мисс Уинтур, — бойко подсказал я, — и еще регистраторша, которую я тоже уже встречал.

— Целый штат медсестер, — продолжил он, — кухня, прачечная, штат уборщиц, садовник…

— Большая клиника, — не мог не согласиться я. — Должно быть, влетело в немалую сумму одно только строительство, не говоря уже о выкупе земли. Да и обзавестись клиентурой тоже, наверное, обошлось недешево. А сколько точно у вас в штате мужских суррогатов?

Его пальцы вновь выбили барабанную дробь на крышке стола.

— Их число… уф… варьируется.

— В каких пределах? — не отставал я. — Между двумя и тремя? От пяти до шести?

— Что кроется за вашими вопросами, Бойд? — желчно спросила Джейн Уинтур, придя на помощь Лэнделу.

— Просто у меня возникла дикая мысль, — признался я. — А что, если за все время с момента открытия клиники и по сей день в ней побывало всего лишь три пациентки? Причем все три в разное время, и самая первая была Эллен Драри. Затем, когда она выписалась, прибыла Беверли Гамильтон, и после того, как та покинула клинику, сюда заявилась Эврил Пэсколл. Одного мужского суррогата вполне могло оказаться достаточно для всех трех пациенток, разве не так?

— Почему бы вам не предложить ему не лезть не в свое дело? — обратилась к доктору мисс Уинтур звенящим от возмущения, как туго натянутая струна, голосом. — У него не только скверные манеры, но он к тому же совсем некомпетентен!

— Мне понятны ваши чувства, мисс Уинтур, — сдавленным голосом ответил Лэндел. — Но я также думаю, что Бойд вправе рассчитывать на нашу откровенность. — Он взглянул на меня, не скрывая ненависти в глазах. — Вы правы: здесь был только один мужской суррогат — Пол Бэйкер.

— И только три женщины-клиентки?

— Да!

— А как вы объяснили внезапное исчезновение Бэйкера Эврил Пэсколл?

— Я сказал ей, что у него обнаружили вирус, и нам пришлось на несколько дней положить его в изолятор.

— Беверли Гамильтон то ли не может, то ли не хочет рассказать мне о Бэйкере, — начал я рассуждать вслух. — Эллен Драри наотрез отрицает, что вообще знает его. Остался шанс, что с Эврил Пэсколл мне повезет больше, и она окажется в состоянии сообщить хоть что-то о нем.

— Например, цвет глаз, — процедила сквозь зубы мисс Уинтур.

— По моему разумению, даже самый профессиональный суррогат может иногда расслабиться с женщиной, с которой спит по долгу службы, и сболтнуть ей о себе лишнего, — предположил я.

— Согласен, — резко произнес доктор Лэндел, — но мы никак не можем позволить мисс Пэсколл никоим образом узнать о происходящем! — Его даже в дрожь бросило при одной этой мысли. — Она истеричка. Если ей станет известно, что Бэйкер исчез, похитив ее историю болезни…

— Вы правы, — весело подхватил я. — Но есть один способ сделать так, чтобы она стала говорить со мной и при этом совершенно забыла о Бэйкере.

— Это какой же? — Лэндел недоуменно уставился на меня.

— Скажите ей, что вирусная инфекция Бэйкера усилилась, — начал объяснять я, — и уже перешла в четырехстороннюю пневмонию, так что ему придется проваляться на больничной койке минимум шесть недель. Поэтому вы подыскали ей нового суррогата, — я постарался напустить на себя скромный вид, произнося заключительные слова, — некого Дэнни Бойда.

Глава 6

Мисс Уинтур захлопнула за нами дверь своего офиса, затем резко повернулась ко мне, ее большие темные глаза пылали ненавистью.

— Меня все еще не покидает мысль, что доктор Лэндел не иначе как спятил, дав согласие на этот дурацкий маскарад, — в бешенстве выговорила она.

— Может, он и выжил из ума, — не стал я спорить. — Но если нам не удастся быстро найти Бэйкера, то Лэнделупридется распроститься с клиникой, а вам с работой.

— Возможно, вы и правы. — Плечи женщины как-то поникли. — Во всяком случае, ему не в чем будет винить меня, если что-то случится, так как эта безумная идея целиком принадлежит ему и вам.

— Как это понимать, если что-то случится? — насторожился я.

Уголки ее губ изогнулись книзу, придав улыбке зловещий вид.

— У Эврил Пэсколл проблема особого рода. Не будет преувеличением, по-моему, отнести ее к разряду уникальных.

— И что же это за проблема?

— Очень скоро узнаете сами. — Ее улыбка уже стала не просто зловещей, но садистской. — Доктор всегда придерживается политики: не давать суррогату никакой предварительной информации о пациентке, с которой предстоит работать. Он считает, что сведения подобного рода способствуют созданию предвзятого отношения, а это не принесет обоим ничего, кроме вреда.

— Неужели вы не можете дать мне хотя бы слабую зацепку? — с надеждой взмолился я.

Ее улыбка стала совсем отрешенной и еле заметной.

— Нет, Бойд, в этом заведении так дела не делаются. Кроме того, как я вам уже сказала, — моя хата с краю.

— Спасибо и на этом, — пробормотал я.

— Не стоит благодарности, — ответила она, внезапно повеселев. — Теперь мне, пожалуй, лучше пойти и поговорить с Эврил Пэсколл, дабы подготовить ее к появлению нового мужского суррогата. На это уйдет некоторое время, поэтому, если есть что-то такое, что вы хотели бы сделать не откладывая на потом…

Я отрицательно покачал головой:

— Буду ждать вас в вашем офисе, здесь.

— Очень хорошо! — Мисс Уинтур понадобилось дойти до самой двери, чтобы только тогда, обернувшись, бросить мне через плечо с издевкой: — Если найдете что-то интересное в моих ящиках, дайте и мне потом знать.

Дверь захлопнулась за ней с шумом, похожим на салют, произведенный из одного ствола. Я погрузился в кресло и закурил сигарету. В офисе не было зеркала, а посему не представлялось никакой возможности убедиться, в порядке ли мой профиль. Да и какого дьявола! Я замыслил краткую атаку, от силы минут на пять, а этого времени было слишком мало, чтобы успеть рассмотреть свой профиль в деталях, и вполне достаточно, чтобы прийти в экстаз от его совершенства — мой профиль самое испытанное средство воздействия на женщин — и внушить Эврил Пэсколл желание немедленно сдаться. А потом, когда я стал бы заниматься с ней любовью, со свойственным мне темпераментом и утонченностью, она непременно бы раскололась и выложила все, что знала о Поле Бэйкере, — лучшего стимула вызвать ее на откровенность, чем кровать, и не придумаешь!

Джейн Уинтур, казалось, не было чертовски долго. Сверившись по часам, я прикинул, что она отсутствует уже около пятнадцати минут. Я совсем было решил отправиться на ее поиски, когда зазвонил телефон на столе. Я снял трубку и произнес: «Офис мисс Уинтур» — в сугубо деловом тоне.

— Бойд! — Ее холодный голос нельзя было не узнать даже по телефону. — Это Джейн Уинтур. Я только что от Эврил Пэсколл, и она уже ожидает вас.

— А вы не собираетесь нас представить друг другу? — робко поинтересовался я, почти не надеясь на положительный ответ.

— У меня сейчас есть дела и поважней. Как бы то ни было, но я подготовила почву, и она ожидает вас в любой момент. Сверните направо, когда выйдете из моего офиса, и следуйте по коридору до конца. Она в палате под номером 17.

— О’кей! — ответил я. — Уже иду.

— Желаю удачи!

— Благодарю, — отозвался я, и тут мне показалось, что я расслышал на другом конце провода что-то вроде хихиканья.

— А может, вам удача и ни к чему, — произнесла она сдавленным голосом. — Из всех мужчин, виденных мною, вы самый толстокожий, так что… — И тут она повесила трубку.

Коридор дважды круто сворачивал направо и, казалось, тянулся до бесконечности. Я уже готов был отчаяться и вознести молитву святому Бернарду, чтобы тот нашел меня в этих стенах и помог выбраться на свет Божий, когда впереди увидел номер, который искал. Я вежливо постучал в дверь, и она приоткрылась сама на несколько дюймов.

— Входите, — раздался голос с сильным акцентом. — Открыто!

Я вошел в маленькую прихожую, закрыл за собой дверь, и тут до меня дошло, что это не больничная палата, а скорее небольшая квартира. Это имело смысл, так как обеспечивало пациентке комфорт и приватность, не только когда она в процессе лечения использует мужского суррогата, но и на время всего своего пребывания в клинике.

— Ванная комната, — вновь донесся до меня голос из глубины помещения, — через дверь, слева от вас. Пожалуйста, разденьтесь до пояса и наденьте маску.

— Маску? — вырвалось у меня.

— Я никогда не вижусь и не разговариваю с мужчиной, одетым до пояса и без маски на лице, — сообщил голос самым решительным тоном.

«Так вот почему Джейн Уинтур держала рот на замке!» — подумал я. Здесь, судя по всему, мне предстоит встретиться с «шизо», да еще с глазу на глаз. Но отступать было поздно, и я не хотел стать всеобщим посмешищем. Мне нетрудно было представить, как торжествующе посмотрит на меня мисс Уинтур, если признаюсь, что с позором показал пятки в самом начале своего дебюта в роли мужского суррогата.

Ванная комната была как ванная комната, и я снял с себя пиджак, галстук, рубашку и затем примерно с секунду восхищался отражением в зеркале величественного торса Бойда, прежде чем взял бархатную маску, которая небрежно свисала с края раковины. Надев ее, я вновь кинул взгляд на свой профиль в зеркале. С первого взгляда ощутил некоторую нервозность, да и второй взгляд ничем не улучшил первого впечатления. За исключением разве что прорезей для глаз, да и то потому, что без них не обойтись, маска закрывала мне почти половину лица — от середины лба до кончика носа. Это была та самая штука в духе голливудских триллеров, что заставила бы завизжать от страха домашнюю хозяйку, доведись ей заглянуть ненароком в дверь, если вдруг по непонятной причине она забрела бы в клинику. Я нервно помахал рукой своему отражению в маске и вышел из ванной комнаты.

Эврил Пэсколл, как я выяснил несколькими секундами позже, ожидала меня в спальне.

— Закройте дверь! — потребовал как бы доносящийся из самого нутра голос.

Я покорно подчинился и стоял, стреляя глазами, почти в полной темноте. Тяжелые шторы на окнах были плотно занавешены, и мне едва удалось разглядеть силуэт, находящийся от меня футах в шести. Затем мои глаза попривыкли к темноте, и мне осталось только пожелать, чтобы они лучше и не делали этого. Фигура, представшая моему взору, вне всяких сомнений, принадлежала женщине. Женщине с длинными, соломенного цвета волосами, которые в беспорядке падали ей на плечи. Она была тоже обнажена до талии, и ее молочно-белые полные груди с вызывающе торчавшими сосками могли бы вызвать у меня соответствующую реакцию, но — увы — почему-то не вызвали. Все, что было на ней из одежды, — это кожаные коротенькие шортики и кожаные сапоги, доходящие до колен. Я все еще стоял разинув рот, когда услышал слабый свистящий звук. Разум мой отказывался верить глазам моим, но они упорно убеждали, что не лгут. В правой руке она держала кожаную плетку. Рука быстро взметнулась вверх, и на этот раз свистящий в воздухе звук заставил похолодеть кровь в жилах. Маску, что была на ней, — очевидно, точная копия той, что красовалась и на мне, — в темноте разглядеть не представлялось возможным, и создавалось впечатление, что у женщины всего лишь часть лица.

— Кто первый? — прошипела она.

— Первый? — жалобно переспросил я.

— Ты, — ее указательный палец вперился в меня, — лупцуешь? Или я? — Тут она пальцем указала на себя.

— Может, мне следует вначале представиться? — Мой голос сорвался на фальцет, и я поспешно откашлялся, чтобы прочистить горло. — Я о том, что надо бы, наверное, познакомиться, немного пообщаться… пошутить, прежде чем начать… уф… охаживать друг друга плеткой.

— Никаких разговоров! — возразил внутриутробный голос. — Только действовать!

— Вам бы не следовало в таком темпе форсировать события, — промямлил я. — Ведь за нами никто не гонится — это я имею в виду… нет! Вы не смеете… ой-ооуу!

Смазанный синтаксис конца фразы был вызван тем, что витая, из ремешков плетка внезапно обвилась вокруг моих плеч, вызывая мучительную боль в каждом дюйме тела, по которому прошлась.

— Ну как? — Белые, как у кровожадного хищника, зубы ослепительно блеснули в темноте совсем близко от меня. — Тебе понравилось?

— Черта с Два — понравилось! — взревел я. — Еще как не понравилось!

— Хорошо, — опять блеснули белые зубы, — значит, ты садист, это даже лучше. А я мазохистка. — Она внезапно протянула мне плетку, и я чисто инстинктивно отшатнулся. В следующий миг моим глазам предстала спина, все напрягшаяся в ожидании удара. — Теперь… бичуй меня!

— Да что тут творится, во имя дьявола? — взвыл я.

— Хлещи меня!

— О, проклятие! — простонал я, чувствуя, что пока не готов выполнить ее просьбу. Я таращился на ее спину, оголенную по всей длине, на часть ее полных ягодиц, неприкрытую нелепыми коротенькими шортиками из черной кожи, и ощутил, как засвербило в паху и как кровь начинает приливать к члену. Может, именно в силу последнего обстоятельства у меня не было ни малейшего желания внять ее словам.

Ее плечи внезапно содрогнулись, словно я и впрямь огрел их плеткой, затем она очень медленно повернулась лицом ко мне.

— Снимай штаны! — последовал приказ.

— Что? — опешил я.

— Входишь в раж. — Она указала на мой вставший член, явственно обозначившийся через ткань брюк. — Видишь, ты уже начинаешь входить во вкус.

— Вы сумасшедшая!

— Ты звереешь. Тебе понравится лупцевать меня! — Ее губы разомкнулись в улыбке. — Ты выбьешь из меня всю душу, разве нет?

— Это именно то, что делал Бэйкер? — спросил я, задыхаясь.

— А, тот мужчина? — промурлыкала она. — Бэйкер отличный садист! — Она облизнула нижнюю губу. — Скажи, чего ты хочешь. Мне нравится быть твоей рабой. Сейчас ты снимешь штаны — и я покажу тебе… заставлю почувствовать себя лучше.

Ее язык вновь с вожделением медленно облизал нижнюю губу, поэтому мне не составило никакого труда догадаться, что она имеет в виду. Кровь продолжала приливать к моему члену. И он напрягся во всю свою мощь. Ее приглашение представляло сильное искушение, но в тот момент я никак не мог позволить себе поддаться соблазну.

— Повернитесь кругом! — распорядился я.

Она послушно повернулась, и я подошел ближе, затем провел рукой вдоль спины, ощущая, как по всему ее телу от моего прикосновения прошла дрожь.

— Да, лечение ваше быстро прогрессирует, — заметил я с сарказмом.

Последовала очень долгая пауза, затем она сказала:

— Я не понимаю.

— Это не имеет значения, — мягко возразил я. — Главное — вы стоите сейчас так, как мне нужно. Просто отдайте мне плетку и снимайте свои штаны. О’кей, вы изъявили желание стать моей рабой — и станете ею. Сначала я хочу поучить вас хорошим манерам, так, может, самую малость.

Она сделала быстрое движение, пытаясь ускользнуть от меня, но это было не так-то просто.

— Никак шутить изволите? — скороговоркой выпалил я. — Пытаетесь еще сильнее распалить меня, верно? О’кей! — Тут я внезапно просунул два пальца под резинку ее кожаных шортиков. — Для начала позвольте мне их спустить. — Я стащил их как раз настолько, чтобы обнажить до половины упругие и словно точеные ягодицы.

— Да как вы смеете! — Она вне себя взмахнула плеткой, и самый кончик угодил мне точно промеж глаз. — Прочь, вы… извращенец!

Второй удар плетки пришелся впустую: я уже успел отскочить назад и оказаться вне ее досягаемости.

— Ну ладно, — умиротворяюще произнес я, пока осторожно ощупывал лоб и переносицу. — Можете не снимать штаны. Почему бы нам все не переиграть? Вы снимете накладные волосы, и мы просто по-дружески побеседуем. Кстати, на вашей спине нет и не было никаких рубцов от плетки, так что весь этот маскарад ни к чему.

Мое зрение после удара наконец восстановилось, и я увидел, что она стоит словно пораженная громом.

— Ну, — медленно вымолвила она, — мне все же удалось немного разыграть вас, не так ли?

— Удалось, — признался я. — Вот только никак не возьму в толк, за каким дьяволом вам это понадобилось?

Она прикоснулась к своим щекам, затем плавно провела руками кверху и сняла с головы парик блондинки.

— Вы разыграли меня вчера… помните, Бойд? Я поклялась, что отплачу вам той же монетой, пусть это даже станет последней шуткой в моей жизни.

Джейн Уинтур выронила парик и быстро провела руками по черным блестящим локонам. Над резинкой полуспущенных шортиков соблазнительно курчавились черные волосики. — И тут представилась слишком хорошая возможность для розыгрыша, чтобы мне ее упустить. — Улыбка опять разомкнула ее губы и тут же исчезла, когда она, глянув вниз, увидела недавно появившуюся голую полоску живота на самом интересном месте. — Почему бы вам сейчас не пойти и не снять эту дурацкую маску, а заодно и не одеться?

— Пока вы будете делать то же самое, — досказал я за нее. — Звучит так, будто я упустил предоставившуюся мне великолепную возможность…

Она обожгла меня взглядом и поспешно натянула шортики.

— Убирайтесь к черту, Бойд, пока я не пустила в ход плетку на полном серьезе.

Я вернулся в ванную, снял маску и вновь облачился в свою одежду. Отражение профиля в зеркале выглядело несколько вытянутым, но в целом, решил я, сойдет и это. Если очень уж повезет, то, возможно, даже синяка не останется на том месте лба, где она огрела-таки меня плеткой. Я обождал в маленькой прихожей пару минут, а затем явилась мисс Уинтур — вся из себя, в белой, с иголочки, униформе и прежними, чисто профессиональными повадками.

— Шутка удалась на славу, и я готов был сдохнуть со смеху, — сообщил я, а затем поинтересовался: — А где подлинная Эврил Пэсколл?

— У себя в палате, — сухо ответила она. — Ей нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о новом мужском суррогате. По крайней мере, до завтра она еще не будет полностью готова к столь резкой смене декораций, а посему, полагаю, вам придется потерпеть еще денек, прежде чем попытать с ней удачи.

— А что Бэйкер? — спросил я. — У него тоже была своя палата?

— Только комната, — последовал ответ. — Он прихватил с собой буквально все, когда сбежал, — все личные вещи, я имею в виду, не оставив ничего. Даже зубной щетки.

Мы при полном молчании пустились в долгое обратное странствие по длинному коридору к ее офису.

— Ну, — произнесла она холодно, когда мы остановились возле двери, — время потехи закончилось, Бойд. Мне пора заняться работой.

— Намек понят, — сообщил я глубокомысленно.

— Рада, что даже вашего ограниченного интеллекта хватает на то, чтобы понимать очевидное, — съязвила она. — А теперь до скорого, Бойд. Хотелось бы сказать «прощайте», но боюсь, что надеяться на такое пока не приходится.

— А я вот никак не могу забыть про сапоги на ваших ногах, — признался я с ностальгическими нотками в голосе. — Ловко вы с ними придумали.

— А все затем, чтобы лучше было топтать вас ногами, — огрызнулась она. — Теперь, надеюсь, вам будет легче оценить мою идею по достоинству.

Небольшого росточка мужичонка, облаченный в белую куртку, вышел из-за угла и застыл на месте, увидев нас, а затем опрометью бросился туда, откуда пришел.

— Кто это? — спросил я.

— Что — кто? — К тому времени, когда она повернула голову, коротышка уже исчез.

— Маленького роста мужичонка, — начал я описывать, — лысый как коленка и с кожей на лице как поясной ремень. На первый взгляд смахивает на змею, разгуливающую на двух ногах.

— Чарлз Войгт, — небрежно отозвалась она. — Он психолог, претендует на докторскую степень и один из тех, кто испытывает глубокую веру в теории доктора Лэндела о лечении сексуальных дисфункций. По слухам, Войгт еще и один из самых заядлых морских путешественников.

— Чак Войгт, хм-м?

— Не могу даже представить, чтобы кто-нибудь называл его так по-дружески. — На ее лице явственно читалось отвращение. — Он один из тех, по счастью, редких людей, которые не только выглядят отталкивающе, но и являются таковыми.

Глава 7

Дом Беверли Гамильтон, весь желтый, как спелая дыня, в лучах полуденного солнца являл собой картину из сна торговца недвижимостью. Я прослушал мелодичные трели звонка, еле доносящиеся откуда-то изнутри него, и спустя несколько секунд сама хозяйка открыла мне дверь. Блестящие на солнце волосы были в полном порядке, и на ней вновь красовалась рубашка, расстегнутая так, что видны были груди, похожие на спелые персики.

— Мистер Бойд. — Она тепло улыбнулась. — Рада вас видеть. Не желаете ли войти?

Я проследовал за ней в шикарную гостиную, восхищаясь по пути, как она колышет бедрами, и мы уселись друг против друга. Беверли, казалось, нервничала.

— От Пола Бэйкера по-прежнему никаких известий, — быстро выпалила она. — Боюсь, что немного перегнула палку, когда настаивала, что именно вы будете представлять мою особу при встрече с ним. Я имею в виду наш с ним последний телефонный разговор.

— Не вижу никаких оснований для тревоги, — успокоил я Беверли. — Он все еще питает надежду заполучить ваши пятьдесят тысяч — это уж точно. И вполне возможно, рассчитывает своим молчанием довести вас до такого состояния, что, когда он наконец позвонит, вы будете в дикой панике и безоговорочно согласитесь на все его условия.

— Хорошо, если бы вы оказались правы, мистер Бойд! — В ее голосе не слышалось большой уверенности.

— В прошлый раз я остановился на том, что начал задавать вопросы о вашем пребывании в клинике, — напомнил я.

Ее лицо словно застыло.

— Разве столь уж необходимо вдаваться в интимные детали того, почему я…

— Речь не об этом, — прервал я. — Доводилось ли вам встречать человека по имени. Чарлз Войгт, пока вы находились там?

— Войгт? — в сомнении повторила она. — Думаю, что нет.

— Вы встречали — это очевидно — Бэйкера и Лэндела, — терпеливо продолжал допытываться я. — Кого еще?

— Ну и конечно, еще личную ассистентку доктора Лэндела, мисс Уинтур, — доверительно поведала она. — Не припомню, встречала ли еще кого-нибудь. Каждый пациент находился в отдельной палате в полной изоляции от остальных. — Она вдруг улыбнулась. — Единственный, кого я там встретила, был Найджел.

— Найджел Морган?!

— Полагаю, это стало для меня самым приятным событием за все время пребывания там, — тепло продолжила он-а. — Доктор Лэндел заявил, что есть кое-кто, с кем, как он думает, мне необходимо встретиться, а затем он представил нас друг другу. Не знаю, думал ли он, что это будет для меня хорошей терапией, — встреча с Найджелом, вот я о чем, — но если и думал, то оказался прав в гораздо большей степени, нежели сам предполагал.

— Да, пожалуй, тут вы правы, — согласился я. — Ведь вы, кажется, вот-вот выйдете за него замуж?

Ее лицо опять стало тревожным.

— Если бы мы только могли избавиться от этого ночного кошмара, в который поверг нас обоих Пол Бэйкер, мистер Бойд. Если честно, мистер Бойд, я не столько беспокоюсь из-за этих денег — мне вполне по силам уплатить требуемую сумму, — но ведь над нашими головами и впредь будет постоянно нависать угроза вымогательства. Найджел, должна вам признаться, находится в крайне уязвимой позиции во всем, что касается клиники. Любой публичный скандал, вполне возможно, может в одночасье погубить его.

— Он настолько уязвим? — не замедлил я поймать ее на слове. — И все потому, что однажды был пациентом клиники?

— Пациентом… Найджел? — Она изумленно уставилась на меня, а затем рассмеялась. — Прошу простить меня за бестактность, Бойд, — в голосе прозвучало раскаяние, — но ваш вывод оказался для меня настолько неожиданным, мне даже стало смешно, я-то думала, что вы уже в курсе.

— В курсе чего? — рявкнул я.

— Да того, что еще в самом начале Найджел находился под таким впечатлением от передовых идей доктора Лэндела в области сексуальной терапии, что согласился финансировать весь проект. Можете себе представить, в какую сумму влетело ему это? Все финансовые ресурсы Найджела ушли на проект Лэндела, и если клиника сейчас прогорит, то он окажется банкротом.

— Увы, — нехотя признался я. — Мне неизвестно, что клиника создавалась на деньги Найджела.

— Ну, — она слегка пожала плечами, — так обстоят дела, мистер Бойд, и вот почему мы возлагаем такие надежды на вас в разрешении наших с ним проблем.

— Хотелось бы оправдать их, насколько это в моих силах, — заверил я. — Но на данный момент, увы, я мало что могу, пока Бэйкер снова не установит контакт с вами или же не выйдет на Эллен Драри.

— Он еще не делал попыток связаться с ней?

— Нет, насколько мне известно, — признался я. — Думаю, она достаточно состоятельна, чтобы стать жертвой шантажа, иначе Бэйкер не взял бы на себя труд прихватить и ее историю болезни тоже.

— У Эллен есть деньги, — равнодушно констатировала Беверли. — Но я была бы огорчена, если и ее начнут шантажировать. Для бедной Эллен пережить такое — особенно досадно.

— Это еще почему?

— Ну… — В ее голосе внезапно послышались нотки удовлетворения. — Бедняжка Эллен оказалась первой неудачей доктора Лэндела: пребывание в клинике не дало Эллен ровным счетом ничего.

— Да, это прискорбно, — вежливо посочувствовал я.

— Еще бы! — Как Беверли ни старалась, злорадства в своих глазах она скрыть так и не смогла. — Дорогая Эллен такая душка, и я так переживаю за нее. — Опять легкое пожатие плечами. — Но уж если такой выдающийся человек, как доктор Лэндел, не смог помочь ей, то я — тем более.

— Не могу не согласиться с вами. — Я поднялся. — Мне уже пора, миссис Гамильтон.

— Пожалуйста, называйте меня Беверли, — предложила она. — Мне очень неудобно, но я вынуждена попросить вас об одной услуге: пусть наш нынешний разговор останется сугубо между нами, мистер Бойд. — Ее смех прозвучал как-то натянуто. — Мистер Бойд — не правда ли, звучит ужасно формально, вам так не кажется?

— Мое имя Дэнни, — сообщил я, стараясь не скрежетать зубами.

— Дэнни! — Ее лицо вспыхнуло так, словно ей вправили мозги, а глаза засверкали фальшивым восхищением. — Я знала, что мы станем друзьями, еще с первой нашей встречи, Дэнни… — Тут она опять смешалась и оставалась такой, пока не сделала глубокого вздоха. — Особенно ни слова Найджелу — я очень вас прошу об этом.

— Можете не сомневаться!

— Ну, если вы сможете договориться с Полом Бэйкером — понимаете, именно договориться, чтобы он вернул историю болезни и дал гарантию, что поставит крест на столь отвратном бизнесе, то я буду готова заплатить ему пятьдесят тысяч долларов. Ну и вам, конечно, вознаграждение за все хлопоты, — быстро добавила она. — Но Найджел ничего не должен знать о том, что я готова платить шантажисту, — это непременное условие!

— Вы что, и впрямь готовы раскошелиться — ушам своим не верю!

Она кивнула:

— Готова, и даже очень. Мое будущее счастье с Найджелом для меня намного дороже всех денег. Если вам удастся добиться того, что я вам только что сказала, буду вам бесконечно благодарна.

«Бесконечная благодарность Беверли Гамильтон, — подумал я уныло, — вещь такая же стоящая, как постоянная мигрень на всю оставшуюся жизнь».

— Ладно, посмотрю, что можно сделать, — осторожно пообещал я. — Если Бэйкер позвонит, скажите ему, что все предоставили мне, и пусть он свяжется со мной.

— Благодарю вас, Дэнни. — Она порывисто встала и быстро чмокнула меня в щеку. — Знаю, что могу положиться на вас.

— Буду держать вас в курсе, — заверил я ее и опрометью бросился к двери, дабы избежать дальнейших проявлений признательности со стороны Беверли Гамильтон.

Было уже около половины девятого вечера, когда я оказался в своей берлоге. Перед этим пришлось потратить некоторое время на итальянскую закусь в греческом ресторане, в котором всем заправлял некий албанец, а шеф-поваром был пуэрториканец. Не зря же говорят: Манхэттен — космополитический центр. Аборигены остались лишь в Центральном парке, где грабят по ночам прохожих. Тем плевать на вашу расовую принадлежность, религию или политические взгляды: все, что их интересует, — это ваш бумажник!

Я приготовил себе выпивку и начал заново переосмысливать события дня минувшего, что продолжалось недолго; в противном случае все бы закончилось тем, что пришлось бы мне с усохшими мозгами завалиться с ботинками на оттоманку. Вспомнил липовую блондинку в кожаных сапогах по колено — и этого оказалось достаточно, чтобы отправиться за новой дозой выпивки на кухню.

Телефон зазвонил около девяти, и я не слишком спешил снять трубку, ибо решил, что малый на том конце провода вряд ли куда-либо опаздывает.

— Это Бэйкер, — услышал я знакомый небрежный голос. — Ну как вы себя чувствуете этим прекрасным сентябрьским вечером?

— Сбитым с толку, — ответствовал я. — Прошлой ночью я ожидал встречи с неким — если верить описаниям — поистине мужественным совершенством, но когда прибыл на место, то испытал сильное разочарование, Пол. Меня встретило какое-то жалкое существо, рептилия с лысой головой, но не из крупных подвидов и выглядевшая так, словно ее слишком долго коптили на солнце.

— Вы заставили сегодня беднягу Чака изрядно поволноваться, — небрежно бросил он. — Надо же додуматься — ввалиться в номер с пушкой в руке! Такое теперь разве что в фильмах увидишь, а нормальные люди давно уже себя так не ведут.

— Стоило бы, конечно посостязаться с вами в остроумии и дать ответ под стать вашему замечанию, приятель, — огрызнулся я. — Но это было бы нечестно: ведь не я, а вы опустили десять центов в автомат — а вдруг у вас есть что сказать по существу на свой потраченный дайм?

— Вы просили время на обдумывание моего предложения, изложенного вам той ночью Чаком, — бодро выпалил Бэйкер. — Отведенные вам двадцать четыре часа уже почти истекли. Итак, каково же ваше решение?

— Я все еще думаю, — ответил я. — Если верить Чаку, вы прикинули, что все три истории болезни тянут вместе на сотню тысяч баксов, это так?

— Так, — подтвердил он.

— И все за одну ходку — никаких поползновений в будущем?

— Именно так!

— Беверли Гамильтон решила во всем положиться на меня, — сообщил я.

— И по части денег тоже?

— Да, на все пятьдесят тысяч долларов у нас с ней полная договоренность. Можно считать, что они уже у меня в кармане, — самодовольно заявил я. — Ну, что теперь скажете?

— Это хорошо, — произнес он после некоторой паузы.

— Хорошо, когда будет фифти-фифти, — возразил я.

— А вы ничего не запамятовали, Бойд? Например, у кого именно в руках эти еще тепленькие истории болезни?

— Шантаж — дело тонкое и всегда является предметом переговоров. — Теперь уже я говорил небрежным тоном. — Если копнуть поглубже, то все, чем шантажист располагает, — это угроза разоблачения. Если угроза не срабатывает, то крыть ему нечем, считай, остался на бобах! Двадцать пять тысяч баксов, за которые не надо потеть и упираться рогом, — гораздо лучше, чем вообще ничего.

— Вы пытаетесь ловчить, Бойд. — В голосе прозвучала напряженность. — И мне это не нравится.

— Время пока еще терпит, — уверил я. — Почему бы теперь и вам не обдумать мое предложение? Позвоните мне завтра, как только примете решение — не важно какое.

— Может, я решу послать вас к черту, Бойд, и провернуть дельце на свой страх и риск, — окрысился он.

— Вам решать, — согласился я. — Но почему бы вам прямо сейчас не позвонить Беверли Гамильтон, не услышать все от нее самой и уже потом принимать окончательное решение?

Я положил трубку почти одновременно с ним и затем проверил часы. На все про все должно уйти не более пяти минут, возомнил я в гордыне своей, но, как вскоре выяснилось, ошибся, так как ушло целых восемь минут. Я позволил телефонному звонку прозвенеть трижды, перед тем как снять трубку — просто на случай, если ошибся в своих расчетах и это опять Бэйкер.

— Дэнни! — Взволнованный голос Беверли Гамильтон трудно было не узнать. — Только что звонил Бэйкер.

— И что же сказал?

— Начал было объяснять, как передать ему деньги, но я прервала его, заявив, что получить их он сможет единственно через вас. Мистер Бойд пользуется моим полным доверием, сказала я, и до тех пор, пока с ним вы не оговорите всех условий, о сделке не может быть и речи.

— И какова была его реакция?

— Он сказал, что видел вас на… простите, но я не могу позволить себе произнести такое, и присовокупил еще кое-что, но уже в мой адрес, и тут уж я не выдержала и положила трубку.

— Вы сделали то, что надо, Беверли, — торжественно заверил я ее.

— Да, неужели, Дэнни? И вы уверены?

— Вы поступили абсолютно правильно. Он взбеленится, решив, что это всего лишь трюк с нашей стороны. Но после того, как обдумает все на досуге, обязательно свяжется со мной, и тогда дело будет в шляпе.

— Вы думаете, это сработает, Дэнни?

— Неудача исключается, — высокомерно уверил я. — Так что перестаньте тревожиться и предоставьте остальное мне. О’кей?

— Благодарю вас, Дэнни, — едва ли не шепотом произнесла Беверли, ибо от избытка чувств почти потеряла дар речи. — Вы и не представляете, какое для меня облегчение знать, что вы сейчас полностью контролируете ситуацию и я могу спать спокойно.

После того как была положена трубка, я мог бы поклясться, что целое мгновение слышал, как в душе моей играют скрипки. После чего опомнился, сказав себе, что в Беверли Гамильтон слишком много такого… словом, она из тех, кому можно доверять. Но пятьдесят тысяч долларов в мелких купюрах слишком сильное искушение даже для самой целостной натуры, а судя по тому, как развивались события, мне вскоре предстояло держать их в руках и доказать на деле, насколько обоснована вера в меня Беверли.

Все подсказывало мне, что сейчас самое время соорудить себе еще одну выпивку, и я совсем уже было принялся за дело, когда в дверь позвонили. Если это с визитом Бэйкер, решил я, то выходит, он не только человек быстрых решений, но еще и живет в соседней квартире.

Я еще и дверь не успел толком открыть, как они на пару ворвались в прихожую так, словно спешили застать хотя бы самый конец оргии. Кэрол Драри в линялых джинсах и рубашке в клетку казалась недовольной жизнью и выглядела ничуть не скромней, чем датская королева порнобизнеса при исполнении своих прямых обязанностей. Ее рубашка была распахнута настолько, чтобы выставить напоказ достаточно голого тела и не мешать дыханию, ибо облегала Кэрол так плотно, что будучи застегнутой на все пуговицы, непременно расползлась бы по швам. Сквозь тугие джинсы явственно проступали очертания Ѵ-образного бугорка на стыке бедер.

Позади нее топтался здоровенный детина, здорово смахивавший на самое уродливое творение доктора Франкенштейна, созданное по ошибке. Топорная верхняя часть тела напоминала туловище призового быка, вставшего на задние ноги, да и в лице этого типа было мало такого, что говорило бы не в пользу такого сравнения. Нет, не то чтобы я много повидал быков на своем веку — к счастью, нет, — но сходство почему-то с бугаем так и напрашивалось само собой. Длинные космы ниспадали на крошечный лоб и огромные уши, а остальную часть лица скрывали всклокоченная борода и лохматые усы, едва позволяя разглядеть приплюснутый нос, словно на бычьей морде. Ненависть, горевшая в его маленьких, налитых кровью глазках, говорила, что он помнит меня по вчерашнему дню в Палаццо дель Торро. Я был тот самый матадор, что пырнул его шпагой по-предательски сзади, когда он и не смотрел в мою сторону, и тем самым отнял у него победу. И это все на глазах широкой публики!

Кэрол уперла руки в боки и воззрилась на меня. Жажда убийства в ее голубых глазах внезапно сменилась огнем лютой ненависти.

— Ты жалкая вонючая сволочь!. — процедила она сквозь зубы. — Такого ты никак уж не ожидал, верно?

— Да, не ожидал, — вежливо признался я.

— Проклятие, еще бы! — воскликнула она с величайшим удовлетворением. — Ты ожидал, что я приду одна, ради спасения своей сестры патетически настроенная, и готовая предложить тебе свое тело на потеху, чтобы ты смог удовлетворить самые низменные инстинкты с садистской жестокостью.

— Садизм… инстинкты? — Я вытаращил глаза.

— Да, именно! Вот только осечка вышла, Бойд, — торжествующе произнесла она. — К счастью для себя, я обрела друга в лице Пита. — Кэрол сделала красноречивый жест в сторону бугая. — И Пит готов преподать тебе такой урок, который ты никогда не забудешь.

— Ты скользкая сволочь, шантажист, — густо пробасил бугай.

Блондинка цвета бурбона плотно скрестила руки под навесом пышных, впечатляющих грудей и облизала пухлую нижнюю губу в злобном предвкушении предстоящего удовольствия.

— Ладно, Пит, — произнесла она сатанинским шепотом. — Можешь приступать. И не останавливайся, пока Бойд не изъявит желания собственноручно отдать мне историю болезни моей сестры, похищенную им из клиники.

Глава 8

Бугай снял серую клетчатую спортивную куртку, и я пожелал, чтобы он лучше не делал этого, когда увидел режущий глаз кричаще яркий, канареечного цвета свитер, оказавшийся под ней. Затем, аккуратно сложив куртку, он бережно повесил ее на спинку ближайшего кресла. Приготовления завершились тем, что он поиграл бицепсами, и — скажу прямо — зрелище было впечатляющим.

— Притормози. — Я сдерживающе выкинул руку, когда он вразвалку двинулся ко мне. — Мне надо сперва зайти в ванную.

Это выбило Пита из колеи настолько, что заставило остановиться, пока его примитивный мозг с трудом осваивал новую мысль. Я одарил его быстрой благодарной улыбкой и, минуя ходячую глыбу, ринулся в спальню.

— Останови его, Пит! — истошно взвыла Кэрол Драри. — Это, должно быть, очередная грязная уловка Бойда!

Я поспешно вытащил свою пушку 38-го калибра из верхнего ящика бюро, а затем вернулся в гостиную. Бугай посмотрел на меня, потом на пушку в моей руке и снова на меня. В его налитых кровью глазках появилось нечто похожее на отчаяние, когда до него дошло, что вновь придется утруждать мозги еще одной мыслью.

— Не позволяй ему запугать себя своей пушкой, — наставительно учила Кэрол Драри. — Он только блефует и никогда не осмелится пустить ее в ход в квартире.

— Может, она и права, — процедил я, плотно упирая ствол в пузо бугая. — Но если ошибается, приятель, тогда ты — труп.

Думать — этот процесс для него был долгим, мучительным и явно непривычным. Но бугай прямо на глазах становился мыслителем. Я все это прочитал с легкостью на его лице. Сначала — непроизвольная ярость, когда ствол пушки больно вонзился в мышцы живота, затем — мучительный напряг в поисках решения, когда пришлось вслушиваться в слова женщины, и, наконец, утрата решимости по мере того, как до него доходило то, что я говорил.

— Стоит мне лишь шевельнуть указательным пальцем, и пуля продырявит тебя насквозь, — сообщил я ради поддержания разговора. Дыра получится настолько здоровой, что через нее люди без труда смогут рассмотреть то, что находится за твоей спиной.

Может, виной оказался неудачный подбор мною слов или же картина, вызванная ими в его ставшем более живым воображении, получилась слишком впечатляющей — не знаю. Но бугай издал хриплый хрюкающий звук, и в следующий момент его клешня, как тисками, сжала мое запястье. Пушка выпала из моих онемевших пальцев и грохнулась на пол. Я знал, что угодил в большую беду, когда увидел увесистый, как окорок, кулак, двигающийся по воздуху в моем направлении. Оставалось только чуть пригнуть голову, и кулак проплыл мимо моего уха — на это ушло, как мне показалось, целых две секунды. Такого просто быть не могло. Моя мысль отказывалась в это поверить и приписала всю вину замедленному рефлексу восприятия. Оставался единственный способ убедиться, ошибся я или нет. Сжав пальцы так, словно собирался постучаться в дверь, я забарабанил костяшками по его переносице. Бугай издал звук, похожий на тихий поросячий визг, и я стал наблюдать, как его другой кулак-окорок поплыл по воздуху в мою сторону. Выходит, мои рефлексы были в норме, не обманув меня и в первый раз. И едва я это понял, как сразу почувствовал себя гораздо лучше. Бугай был или слишком отягощен грузом своих мышц, или же страдал сильной близорукостью. Я медленно отвернул голову — и только через секунду кулак миновал мое ухо.

— Не валяй с ним дурака, Пит! — резко вмешалась Кэрол. — Врежь ему!

Я счел, что теперь моя очередь, и сильно наступил ему на стопу. Он испустил дикий вопль от боли и начал прыгать на одной ноге. Все смахивало на то, что настало самое время вырубить его, — пока ему было лишь до самого себя, — поэтому я с силой врезал ему в солнечное сплетение — и он грохнулся на пятую точку. Его задница шмякнулась об пол с таким шумом, что, должно быть, снизу доверху содрогнулся весь дом, и тут бугай внезапно разразился слезами.

— Вставай! — приказала девушка и описала вокруг него что-то вроде ритмичного ганца. — Вставай и сражайся, ты, трус!

Налитые кровью глазки с застывшими в них слезами взглянули на нее с бесконечным упреком.

— Так больно, — всхлипнул бугай. — Я не собираюсь больше сражаться с ним! Он маньяк, убийца на дому! Сначала пытался убить меня из пушки, а потом дрался не по правилам. Я хочу домой!

Он с трудом поднялся на ноги и медленно заковылял к двери. Град проклятий из уст визжащей блондинки сопровождал каждый его шаг. Когда бедняга наконец оказался у двери, он оглянулся на мгновение и заморгал глазами.

— Вот что я скажу тебе, Кэрол, — пробормотал он. — Если ты не считаешь его крутым, дерись с ним сама.

Через несколько секунд дверь за ним захлопнулась, и на короткое время воцарилась полная тишина. Затем Кэрол с булькающими звуками в горле — что свидетельствовало о ее кровожадных намерениях — бросилась на меня, размахивая кулаками. Я предостерегающе вытянул руку, но она продолжала наступать, и мне пришлось ради самозащиты несильно толкнуть ее. Кэрол попятилась, готовая вот-вот потерять равновесие, поэтому мне пришлось быстро схватить ее, чтобы удержать на ногах. Пальцы мои коснулись теплого упругого тела, соскользнули ниже и стиснули край клетчатой рубахи. Груди, выскользнувшие из-под ткани, выказали себя в полной красе — зрелые, пышные, — а их хозяйка тем временем до того досопротивлялась, что грузно осела на пол; дабы доказать, что рыцари еще не перевелись на этом свете, я склонился к ней и протянул руку, чтобы помочь подняться.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Всегда к вашим услугам, — галантно ответил я.

Она вцепилась мне в руку и рывком подтянула ее к самому своему лицу.

Я взвыл от боли, когда ее зубы вонзились в мой большой палец. Она отчаянно трясла головой вместе с моей рукой, пока я пытался высвободить палец, но ее зубы не разжались ни на дюйм. Я решил, что если ей еще немного удастся продержаться в таком положении, то ее зубы сомкнутся, а мне светит остаться без большого пальца до конца дней своих. Поэтому, сжав свободную руку в кулак, я резко ударил Кэрол по макушке. Рот ее открылся, и я быстро отдернул то, что осталось от моего пальца, пока она, раскачиваясь, какое-то время сидела с отсутствующим выражением лица. Я крепко ухватил ее за плечи и поставил на ноги, а затем, увидев, что Кэрол больше не тянет на подвиги, прошел в ванную и подставил кровоточащий палец под кран с холодной водой, размышляя: не понадобится ли мне укол от столбняка? Из пальца наконец перестала сочиться кровь. Я осторожно вытер его, стараясь не смотреть на отметины зубов, оставшиеся на нем. Затем, приготовив пару выпивок такой крепости, что, если все это выпить залпом, вполне можно было отправиться на тот свет, я пошел со стаканами в гостиную. Кэрол уже сидела на кушетке, обнаженная до самой талии. То, что осталось от ее рубашки, валялось на полу, а ее груди, достойные резца скульптора, колыхались в такт прерывистому дыханию. Соски, как я заметил, стояли торчком в обрамлении красных ореолов. Волосы цвета бурбона были в страшном беспорядке, и клок их свисал, закрывая правый глаз. Левый взирал на меня с недоброжелательностью и недоверием. Кэрол приняла предложенный мною стакан, глотнула почти неразбавленного бренди, и ее всю бросило в дрожь.

— Ты сволочь, Бойд, — произнесла она, как бы размышляя вслух. — Нет, ты даже хуже.

— Жизнь заставляет, — незамедлительно согласился я. — Всему виной чувство самосохранения.

— Не пытайся меня задобрить! — свирепо огрызнулась она. — Дохлый номер!

— Из-за чего, между прочим, весь этот сыр-бор? — поинтересовался я. — Ты ворвалась сюда с этим бугаем…

— Бугаем? — Ее глаза вспыхнули. — Скорее кроликом. Хватило одного твоего удара, чтобы заставить его свалиться на пол и заплакать как ребенка. В следующий раз, увидев Пита, пну его ногой побольнее! — Она мгновение подумала, а затем устало пожала плечами. — А может, и не стоит.

— Хватит о Пите! — рявкнул я. — Чем вызван твой налет на мое скромное жилище?

— Ты лгал мне, — обвиняюще заявила Кэрол, — когда притворялся, будто принял меня за Эллен при нашей первой встрече. Ты сказал, что некий Бэйкер украл ее историю болезни из клиники и вот-вот начнет шантажировать. Но моя сестра никого не встречала с таким именем, пока находилась в клинике. Поэтому если и существует шантажист, таящийся во мраке, то им можешь быть только ты.

Она замолкла на какое-то время, пока пила бренди.

— Вот почему я и привела Пита. План был предельно прост. Пит должен был мордовать тебя до тех пор, пока ты не сознаешься в краже и не вернешь историю болезни сестры. Откуда мне было знать, что эта гора мышц на деле окажется жалким трусом?..

— И еще каким, бросившим тебя на произвол судьбы.

— И это тоже, — энергично закивала она.

— Глядя на то, как ты и твоя сестрица дрались в тот раз, мне бы и в голову не пришло, что ты так радеешь о ее благе.

— А я и не радею, — откровенно призналась Кэрол. — Просто хочу заполучить в свои руки ее историю болезни. Если кому-то и следует шантажировать ее, то лишь мне одной.

— Если тебе улыбнется удача, — в раздумье заметил я, — то ты далеко пойдешь, Кэрол.

— Ты просто не знаешь, что это такое, — плаксивым тоном начала она объяснять. — Быть от природы здоровой девушкой, проявляющей повышенный интерес к лицам противоположного пола, а затем вдруг оказаться под башмаком сучки из сучек, старшей сестры, которая постоянно командует тобой и указывает, как поступать в том или иномслучае.

— Мне трудно представить такое, — кивнул я.

— Могу сказать про Эллен лишь одно, ну… в порядке иллюстрации, — зло продолжила Кэрол. — Надо отдать ей должное: она никогда не позволяет этим сучкам, своим подружкам-лесбиянкам, никаких поползновений в отношении меня. Но она всегда следит за мной, как ястреб, и стоит лишь мужчине оказаться около меня на расстоянии вытянутой руки, моя старшая сестрица уже тут как тут, готовая отогнать его чуть ли не палкой.

— А почему бы тебе попросту не съехать от нее? — предложил я. — И не найти себе другую квартиру?

— Не могу, из-за того, что отчудил мой глупый папаша. Он все предоставил опеке, наделив сестру правом единолично распоряжаться состоянием, пока мне не исполнится двадцать пять лет, а до этого еще целых три года. Поэтому в ее распоряжении все деньги и имущество. И у меня нет иного выбора, кроме как жить с ней.

— Ты всегда можешь найти себе работу.

— Работу? — Единственный видный мне глаз взглянул на меня с испугом. — Иного конструктивного предложения мне и не следовало ожидать от тебя, Бойд. — Она допила спиртное и протянула мне стакан. — Дай-ка мне еще бренди, а то от холода я вся покроюсь мурашками.

— Могу предложить тебе свитер или еще что-нибудь из одежды.

Она покачала головой.

— Только бренди, — упрямо повторила Кэрол.

Я сделал новую дозу и принес стакан к кушетке. Она едва не выхватила с жадностью выпивку у меня из рук и сделала большой глоток, пока я усаживался рядом.

— Рассказывала ли тебе Эллен о клинике?

Она кивнула:

— Старшая сестренка начала прикладываться к спиртному еще вчера с вечера, где-то с семи. Часа через три она так набралась, что уже еле держалась на ногах. И вдруг неожиданно начала рассказывать мне историю своей жизни, целую серию из отдельно взятых эпизодов. Главная беда сестрицы в том, что ей никогда не нравилось быть сучкой, пардон, лесбиянкой, а она всегда была только ею.

— Это и стало истинной причиной, заставившей ее обратиться в клинику?

Глаза Кэрол с неприязнью глянули на меня через ободок стакана.

— Ты хочешь слушать историю Эллен или рассказывать ее самому?

— Хочу слушать, — поспешно заверил я.

— Тогда захлопни свою пасть и слушай, — огрызнулась Кэрол. — Лучшей подругой-сучкой у Эллен всегда была Беверли Гамильтон. Однажды вечером у себя дома Беверли познакомила ее с мужчиной по имени Найджел Морган. Он с пониманием отнесся к слабости Эллен, восприняв это как своего рода болезнь, да и сестре Найджел тоже понравился на свой лад. По даже связь с ним не помогла ей избавиться от лесбиянства. Морган рассказал ей о блестящем докторе, которого недавно встретил, Лэнделе, вознамерившемся учредить клинику, чтобы апробировать методы решения женских проблем с помощью мужских суррогатов. Он находился под таким впечатлением от Лэндела, что даже собирался финансировать проект доктора. Затем, позже, когда клинику построили и она начала функционировать, мою старшую сестренку осенила яркая идея — предложить себя в качестве пациентки.

— Но, по словам Эллен, она никогда не встречала Бэйкера, — рискнул вставить я.

— Я к этому и подхожу. — Кэрол покончила с выпивкой и протянула мне пустой стакан. — Еще, Бойд! Ну ты и жадюга — тебе никто этого не говорил? — трясешься над каждой каплей.

Я поплелся на кухню готовить следующую порцию выпивки. Ибо, как мне представлялось, на данный момент это был самый легкий способ заставить Кэрол продолжить рассказ. И скрестил пальцы на удачу, в надежде, что она не успеет совсем окосеть до того, как доберется до конца повествования.

— Итак, на чем мы остановились? — спросила Кэрол, сделав большой глоток из стакана.

— Эллен решила предложить себя в качестве пациентки.

— Я уже говорила это, — укоризненно произнесла она. — Если ты будешь сбивать и путать меня, то я вообще не стану ничего говорить.

— Дико извиняюсь, — с рычанием вырвалось у меня. — Должно быть, выпил лишнего.

— Опасная привычка — не знать меру, — упрекнула Кэрол заплетающимся языком. — Вот и Эллен прошлой ночью хватила лишнего и — представь себе! — не успела я опомниться, как она выложила мне историю своей жизни.

— Да, и, как догадываюсь, это была серия из отдельно взятых эпизодов.

— Что-то вроде того, — согласилась она, — разве что я бы подобрала для этого более точное выражение, в отличие от сказанного тобой. — Она еще отпила бренди. — Где ты достаешь себе спиртное, Бойд? Никогда еще не пробовала более паршивой подделки под шотландское виски.

— Это подлинное шотландское, — уверил я. — Правда, разлито по бутылкам в Италии.

— Ох, фу! — Она брезгливо поморщилась. — Тогда, может, ты налил его в грязный стакан или разбавил какой-нибудь дрянью.

— Если Эллен никогда даже и не встречала Бэйкера в клинике, — сделал я отчаянную попытку спасти положение и перевести разговор в нужное мне русло, — тогда кто же вместо него выступал в качестве мужского суррогата?

— Лэндел! — огорошила она меня. — А я то-то думала, что даже такой недоумок, как ты, мог бы догадаться об этом. Доктор знал, что Морган сохнет по Эллен, и менее всего хотел лишиться финансовой поддержки ее дружка.

— И лечение прошло успешно?

— Нет, — спокойно ответила Кэрол. — Наоборот, обернулось полной неудачей.

— Неужели? — притворно изумился я.

Она кивнула, да так энергично, что выплеснулась часть выпивки. Я изо всех сил старался не смотреть, как струйка стекает по желобку между ее эффектных грудей, так как хотел всецело сосредоточиться на ее словах.

— Эллен не посвящала меня во все детали, — призналась Кэрол. — Но я догадываюсь, и это совсем нетрудно, что она ничуть не изменилась к концу своего пребывания в клинике, а вот Лэндел, тот выдохся окончательно. Было и еще кое-что неприятное для Эллен — побочный результат неудачного лечения, который она обнаружила уже по выходе из клиники. Пока Эллен находилась в заведении Лэндела, Беверли усиленно занималась тем, что охмуряла и подбивала клинья к Найджелу. Можешь представить, каково было Эллен узнать об этом! Поэтому она и придумала, как насолить побольше этой сучке Беверли, — посоветовала ей обязательно лечь в клинику, так как якобы убедилась на себе, какие там творят чудеса. — Блондинка цвета бурбона громко икнула. — Беверли, конечно, ринулась в клинику, и Эллен вообразила было, что ей представился шанс вернуть себе Моргана. Да не тут-то было: Лэндел уже успел сообщить Моргану о постигшей его крупной неудаче с Эллен и что, по его мнению, она неисправимая сучка. Посему Морган ограничился пожеланием Эллен всех благ и сделал ручкой; а следующее, что она услышала, было сообщение о том, что он собирается жениться на ее лучшей подруге-сучке, то бишь Беверли Гамильтон. Вообрази только, какой удар для Эллен!

— Конечно, — согласился я. — Особенно в свете того, что лечение, обернувшееся для Эллен полной неудачей, якобы увенчалось полным успехом для ее соперницы.

— А ты не так туп, как прикидываешься, Бойд! — Кэрол медленно повернулась ко мне, и ее взгляд, казалось, столкнулся с серьезной проблемой, пока она пыталась сосредоточиться на моем лице. — Кто бы мог подумать?

— Что же еще рассказала Эллен? — снова попытался я вернуть разговор к прежней теме.

— Ничего, так как вскоре вырубилась.

Кэрол сделала поистине героическое усилие и осушила стакан до дна. После чего ее пальцы внезапно разжались, и стакан, отскочив от ее бедра, упал на пол, по счастью не разбившись.

— Если ты думаешь, используя мое состояние, овладеть мною, — произнесла она заплетающимся языком, — то тебе лучше поторопиться.

Через пару секунд ее глаза закрылись и голова склонилась на подушку. Я водрузил ее ноги на кушетку, а затем укутал верхнюю часть тела тем, что осталось от ее рубашки. Не вызывало сомнений, что моя гостья проспит до самого утра, а посему Кэрол представляла проблему, с решением которой можно пока и подождать. Допив то, что оставалось в моем стакане, я отправился в спальню, чувствуя, что на сегодня с меня хватит. Да и кто бы не выдохся на моем месте, позвольте спросить? Через десять минут я уже крепко спал в своей постели.

Я и понятия не имел, который был час, когда внезапно проснулся. Слабый лунный свет в окне не оставлял, во всяком случае, сомнений, что на дворе еще ночь. И — о дьявольщина! — кто-то лежал со мной в кровати, рядом я ощутил теплое тело, а чья-то рука упиралась мне в плечо. А тут еще и раздался голос, он прозвучал вполне реально:

— Подвинься — я замерзаю!

Я повернулся и разглядел на соседней подушке лицо Кэрол Драри в обрамлении волос цвета бурбона. Даже сумел заметить в ее полуприкрытых тяжелыми веками глазах некий интерес ко мне.

— Я же говорила, что ты сволочь, Бойд, — спокойно напомнила она. — Любой джентльмен в подобных обстоятельствах уступил бы мне кровать, а сам лег бы на кушетку. Быть может, «сволочь» слишком сильно сказано, но как прикажешь называть мужика, который сам укладывается спать в теплую постель, а меня заставляет коченеть от холода на кушетке в гостиной?

— Решил, что ты до того опьянела, — огрызнулся я, — что где спать — тебе уже все равно.

— У меня поистине фантастический метаболизм, — самодовольно сообщила Кэрол. — Сколько бы я ни выпила, за каких-то три часа все это превращается в возбуждающие и полезные для организма витамины.

Она внезапно села, и ее чудные груди колыхнулись, когда одеяло спало до талии — я ощутил жар, исходящий от этого прекрасного тела.

— А сейчас, — вымолвила она с улыбкой, — надеюсь, ты не собираешься вышвырнуть меня вон, не так ли? Не до такой же ты степени сволочь, полагаю?

— Нет, конечно, — пробормотал я, ощущая некий зуд у себя в паху.

Никаких сомнений — мой член приобретал твердость подсыхающего бетона.

— Сейчас увидим, джентльмен ты или нет.

Кэрол Драри отбросила одеяло, оставив нас обоих закрытыми только до колен, если не меньше. Кровь, прилившая к моему члену, заставила его вытянуться в струнку и предстать во всей красе. Кэрол Драри тоже была в чем мать родила. Она глянула на мой «клинок», находящийся в полной боевой готовности, и из горла у нее вырвался хриплый звук, когда она прильнула ко мне, став на колени.

— Вот это мне уже нравится, — нежно проворковала она, беря мой пульсирующий член пальцами и нежно целуя в самую головку. — Очень мило с твоей стороны.

Надо ли говорить, что мой «инструмент» еще более напрягся после таких слов, а затем и еще, когда вокруг него сомкнулись жаркие губы Кэрол.

Закинув руки за голову, я наблюдал с отрешенным интересом за ней, пока ее губы и язык все больше распаляли мою страсть, забирая член глубже в рот, и, наконец, больше уже не мог выдерживать. Резко подавшись к ней, я ухватил Кэрол за волосы и заставил лечь на спину рядом с собой. Затем, положив руки ей на плечи, начал удерживать в таком положении, прижимая к матрасу, пока раздвигал ей ноги, грубо втискиваясь между ними нижней половиной своего тела. Потом я ввел напрягшийся до предела член в податливые, влажные нижние губы Кэрол и сильным рывком ввел его еще дальше до конца.

Наши тела слились воедино, достигая абсолютной гармонии в те моменты, когда я входил и выходил из нее. Долгие мощные рывки сначала заставляли Кэрол слегка вздрагивать, а затем зайтись криком в экстазе, когда я, ухватив ее за ягодицы, завел ноги Кэрол себе за плечи, чтобы можно было войти в нее еще глубже. Наклонив голову, я мог видеть, как мой тугой член упруго скользит между ее влажных податливых нижних губ. Кэрол вся извивалась и корчилась под моим бурным натиском; глаза ее были закрыты, голова металась по подушке, и она по мере приближения кульминации издавала то стоны, то крики. Я ощущал в себе нарастающую мужскую силу. Мои руки стиснули ее груди, и я весь напрягся, готовясь к заключительному рывку.

Мы достигли кульминации одновременно. Пока в нее изливалась Дающая новую жизнь чудесная струя, Кэрол Драри изо всех сил сдерживала крик, напрягшись всем телом. Она проклинала меня в запальчивости, обзывала, себя не помня, и старалась сбросить, но я удерживал Кэрол, и, наконец, ее тело обмякло, она бессильно растянулась подо мной, выдохшаяся, но все еще продолжающая всячески обзывать меня слабеющим голосом.

Глава 9

Это была длинная ночь. Мы еще дважды занимались любовью перед тем, как оба, будучи совсем обессиленными, наконец заснули глубоким сном, а затем, часа через три, вновь занялись сексом, едва успев продрать глаза. На сей раз мы занимались любовью без спешки и даже с ленцой: Кэрол Драри лежала спиной ко мне, изогнувшись, плотно прижав ягодицы к моему паху, пока я осторожно входил в нее сзади.

Я закурил сигарету уже после второй по счету чашки кофе и наблюдал, как Кэрол разгуливает по комнате в моей старой рубашке, которая едва доходила ей до середины ягодиц, поэтому я вдоволь мог налюбоваться их округлыми формами вкупе с прелестным венериным бугорком, покрытым рыжеватого цвета волосиками.

— Разве твоя сестра не взбеленится, когда ты заявишься домой? — поинтересовался я. — Ведь тебя не было всю ночь?

— Черт с ней, моей старшей сестрицей! — возмутилась Кэрол. — Отныне пусть она живет своей жизнью, а я буду жить своей. А если ей моя идея придется не по нраву, я напомню Эллен о ее собственных грешках, в которых она сама покаялась мне прошлой ночью по пьянке.

— Ты сама знаешь, слышала ли она вообще что-нибудь о Бэйкере?

— Бэйкере? — Кэрол подняла брови. — О, ты имеешь в виду шантажиста Бэйкера? Если она и слышала, то держит это в большом секрете.

— Если она и не слышала еще, то скоро услышит, — уверенно заявил я. — А как бы тебе понравилась такая идея: помочь своей сестре прижать к ногтю шантажиста?

— Шутишь! — Она с недоверием уставилась на меня. — Мне… помочь Эллен?

— Как знаешь, — пожал я плечами. — Он пытается вытянуть пятьдесят тысяч долларов у Беверли Гамильтон. Думаю, не меньше потребует и от твоей сестры. Только вот вопрос, из каких денег она сможет заплатить ему?

Кэрол сразу же вскинула голову и насторожилась.

— Но ведь все доверено Эллен на правах опеки. Она не осмелится дотронуться до моих денег, чтобы… Да нет, она не сможет!.. Или сможет?

— Кто ее знает? — ответил я. — Если придет в отчаяние, то, полагаю, найдет способ добраться и до твоих денег.

Кэрол в раздумье пожевала пухлую нижнюю губу:

— И что же мне тогда делать — может, посоветуешь?

— Ты навещала Эллен в клинике хотя бы раз?

— Конечно нет, — презрительно ответила она. — Сестра сказала мне, что это вроде загородного санатория, и это было все! При наших-то с ней отношениях, как говорится, с глаз долой — из сердца вон.

— Ты никогда не встречала доктора Лэндела?

— Ничего не знала о нем, пока ты не нагрянул к нам на квартиру.

— А как насчет Беверли Гамильтон?

Ее лицо слегка вспыхнуло.

— Она из той части жизни Эллен, которая не распространялась на наш дом. К счастью для меня, должна сказать.

— А насчет Найджела Моргана?

— Нет, его не встречала. — Кэрол сердито уставилась на меня. — Что все это значит — своего рода тест, и если получу восемьдесят плюсиков из ста возможных, то вывод очевиден: я антисоциальная личность и меня следует изолировать от общества?

— У тебя есть проблемы с сексом?

Ответом мне стал наглый смех.

— Суди сам после сегодняшней ночи.

— Я к тому клоню, что нам придется подыскать тебе что-нибудь подходящее из сексуальных дисфункций.

Кэрол резко выпрямилась — и голубая рубашка уже вовсе не скрывала самых интимных мест, в том числе и соблазнительную щелку, покрытую рыжеватыми кудряшками, ставшую частично видимой на стыке ее бедер. Зрелище вызвало слабый зуд у меня в паху, но этим все и ограничилось.

— Как это — подыскать? — недоуменно спросила она.

— Ты же не можешь просить Лэндела вылечить тебя, если сначала не обнаружишь у себя секспроблему? — резонно пояснил я.

— Сейчас я точно знаю — ты спятил, — заявила она с подкупающей уверенностью.

— В этой клинике чертовски много творится такого, о чем я пока понятия не имею, — терпеливо начал я объяснять. — Но будь у меня там свой человек, кому бы я мог доверять, как ты например, это в корне изменило бы ситуацию.

— А кого они подсунут мне в качестве мужского суррогата? — Тяжелые веки опустились ниже на ее глубокие голубые глаза, когда Кэрол задумалась об открывающихся перед ней перспективах.

— С тех пор как Бэйкер исчез, у них теперь никого нет. — В ее глазах мелькнуло разочарование. — Но ты можешь абонировать Лэндела, чтобы ему нашлось что писать в истории болезни, — было бы желание.

— Может быть. — В ее голосе послышалось сомнение. — Но прежде всего скажи, как мне попасть в клинику? Не могу же я просто собрать сумку и возникнуть у них на пороге.

— А по-моему, это самый верняк, — возразил я. — Лэнделу сейчас не слишком докучают пациентки, их почти нет. Все, что тебе потребуется, — это хорошая легенда.

— На предмет чего? — излишне поспешно потребовала ответа Кэрол.

— На тот предмет, что ты вся в отчаянии, — ответил я после долгой паузы. — Мол, если тебе прямо сейчас не окажут помощь, тогда ты уж точно покончишь с собой.

Она опять пожевала нижнюю губу:

— Ну а как я вообще узнала про клинику? Я про то, что мне вряд ли поверят, если скажу, будто увидела вывеску, когда случайно проезжала мимо.

— Верно, — согласился я. — Было бы слишком опасно упоминать про твою сестру или же Беверли Гамильтон. По-моему, лучше сослаться на подругу твоей подруги. Вышло, мол, так, что подруга Эврил Пэсколл как-то на вечеринке упомянула при тебе про клинику. Ты можешь не вдаваться в подробности, чтобы не дать шанса Лэнделу задать тебе слишком много вопросов. А будет пытаться — вешай ему лапшу на уши: мол, ты в таком отчаянии, что тебе нужна срочная помощь, а не досужие расспросы.

— Хорошо. — В ее голосе все еще слышалось сомнение. — Ну а в чем же будет заключаться моя жизненно важная сексуальная проблема?

— Надеюсь, найдешь ее сама — тут тебе карты в руки.

— Если ты намекаешь на то, что я в некоторой степени нимфоманка, — ледяным тоном заявила она, — то не очень далек от истины. Хэй! Вот и нашли!

— Прекрасно, — подхватил я. — Поэтому отправляйся домой, собирай сумку и двигай в клинику как можно скорее.

— Предположим, задумка сработает, и вот я в клинике. Что дальше?

— Выясни, кто посетители, — начал я инструктировать. — Постарайся навестить Эврил Пэсколл и посмотри, что с ней. Есть там у них штатный психолог, лысый гном по имени Чарлз Войгт. Понаблюдай за ним, если сможешь.

— А ты точно не подставляешь меня, Дэнни Бойд?

— Я на полном серьезе, — заверил я. — Твоя миссия может оказаться жизненно важной для твоей сестры и для Беверли Гамильтон.

— Если обнаружу то, что мне покажется важным, что тогда делать?

— Позвони мне, если сможешь.

— Может, я и чокнутая, но все это мне кажется гораздо привлекательнее, чем сидеть дома и собачиться с сестрой. — Тут ее голос стал слишком уж безразличным. — А ты уверен, что у них где-нибудь в чулане не припрятан про запас лишний мужской суррогат?

— Все возможно, — согласился я. — Они вполне могли нанять вчера нового на вакантную должность, насколько мне известно.

— Я согласна, — заявила она с внезапной решимостью. — Но если выйдет прокол, Бойд, то отвечать придется тебе.

— Само собой, — не стал я спорить. — Но уверен, ничего страшного не случится. Если тебе надоест участвовать в спектакле, ты всегда сможешь выйти из игры.

— Полагаю — да, — с облегчением произнесла Кэрол и вздохнула. — Эхма! Да что я теряю? Разве лишь то, что будет установлен постыдный факт: мне срочно нужен групповой секс, и Лэнделу придется назначить для лечения Кэрол Драри сразу трех квалифицированных самцов… Но Боже, разве можно от такого отказываться?..

Через две минуты я распрощался с нею и уже стоял у окна, глядя на то, как Центральный парк все еще вполне удачно имитирует «бабье лето», а по сравнению с предыдущим днем появилось совсем немного пожухлой и облетевшей листвы. Кажется, я начал понимать, почему падают листья: пора срочно сделать что-то стоящее, а не то начну усыхать и последую их примеру. Сначала я накинулся на телефонный справочник, с остервенением полистал страницы, а затем с самым решительным видом набрал номер на диске.

— Клиника Лэндела, — услышал я в трубке несколькими секундами позже.

— Я хотел бы поговорить с мистером Чарлзом Войгтом!

— Обождите, пожалуйста, на линии.

Мне так не терпелось, что ожидание, казалось, длилось целую вечность.

— Войгт слушает.

— Вы, должно быть, супермен в некотором роде, — заявил я. — Днем вы благовоспитанный неприметный психолог, работающий в поте лица на благо ближних в клинике, а по ночам — посредник шантажиста, плетущий свою зловещую паутину в скромном номере отеля пятого разряда на Таймс-сквер.

— Мистер Бойд? — осведомился он приятным голосом. — Я так и думал, что вы вчера заметили меня. Мог бы и не попасться вам на глаза, но меня заверили, что вы вот уже с час как покинули клинику.

— У меня сообщение для вашего верховного главнокомандующего, — произнес я. — Скажите Бэйкеру, что я сыт по горло. Устал от этой игры в прятки и прочей чепухи. Образно говоря, мое терпение лопнуло.

— И это все, что я должен сообщить ему? — кротко спросил он.

— Есть и еще кое-что. Передайте, что я настаиваю на встрече с ним… сегодня, чтобы расставить все точки над «і». Беверли Гамильтон сейчас горит желанием — ждет не дождется — вручить ему пятьдесят тысяч долларов… но она в любой момент может поумерить свой пыл и начать охладевать, а мы так не договаривались. Знаете такую поговорку: куй железо, пока горячо!

— Не уверен, смогу ли я сообщить все это. — В голосе проскользнуло сомнение. — У меня с ним односторонние контакты: он никогда не говорит, где в то или иное время находится, поэтому нужно ждать, пока он сам не объявится.

— Не посвящайте меня в ваши проблемы, — огрызнулся я, — с меня и своих достаточно. Если сегодня я не встречусь с Бэйкером, то наша сделка с ним побоку!

Аккуратно положив трубку на рычаг, я опять подошел к окну. Центральный парк ничуть не изменился за то время, что прошло с тех пор, как я любовался им в последний раз. На моих часах было пять минут одиннадцатого, и все за окном говорило за то, что день обещает быть прекрасным. Однако теперь, после звонка Войгту, я был обречен на заточение в квартире в ожидании звонка Бэйкера. И, как я с горечью сознавал, он может и не последовать, как в ближайшие двенадцать часов, так и вообще никогда. Поневоле пришлось приготовить себе смесь с мрачным названием «Кровавая Мэри», ибо я убедил себя, что томатный сок — ингредиент смеси — обеспечит организму две разновидности витаминов, необходимых для его нормального функционирования. Во всяком случае, они в какой-то степени могли помочь мне выдержать, не свихнувшись, весь оставшийся — и как мне теперь начинало казаться — чертовски долгий день.

Минут через тридцать телефон ожил, и я снял трубку только после второго звонка.

— Дэнни, — произнес голос на выдохе. — Это Беверли Гамильтон. Только что звонил Бэйкер.

— Что же он сказал?

— Дал согласие на ваше участие в качестве посредника. — Теперь в голосе явно звучали благодарные нотки. — Разве это не здорово? Вы на диво толковый малый и были правы с самого начала. Он сказал, что войдет с вами в контакт, чтобы оговорить условия и место обмена, а я должна буду уже к сегодняшней ночи приготовить деньги.

Может, настал момент открыть ей всю правду? Я скрестил пальцы на удачу и решил: была не была!

— Есть нечто такое, что вам следует знать, Беверли, — торжественно начал я. — Бэйкер ведет двойную игру, и я притворялся до сих пор, что пляшу под его дудку. Поначалу он предлагал мне за участие в сделке небольшой процент от всей суммы, полученной за шантаж. Поэтому прошлой ночью, когда он позвонил, я сказал, что вы готовы уплатить ему пятьдесят тысяч, но только если я возьму на себя все руководство процедурой обмена. В связи с этим я потребовал от него половину от пятидесяти тысяч долларов: вот почему Бэйкер крыл вас на чем свет стоит, когда вы предъявили ему ультиматум: сделка без моего участия в качестве вашего полномочного не состоится.

— Дэнни, я в страшном замешательстве. — Этим ее словам предшествовала долгая пауза — секунд пять. — Выходит, вы все это время вели с ним переговоры за моей спиной? Это еще полбеды. Но я думала, что вы уяснили, когда я сообщила вам, что готова уплатить эти деньги, чтобы спасти от банкротства Найджела.

— Конечно, я понял. — Изворачиваться не имело смысла. — Но Лэндел нанял меня затем, чтобы вернуть в клинику истории болезни, а не для помощи Бэйкеру, чтобы тот получил деньги за шантаж.

— А мне-то казалось, что вы на моей стороне, — плаксиво пожаловалась Беверли.

— Но зачем же потворствовать шантажисту? Разве не предпочтительнее другой вариант — дать ему по рукам так, чтобы навсегда отбить охоту заниматься этим грязным бизнесом? К тому же в этом случае вам не придется платить ни цента.

— Ваш вариант связан с риском, — резко возразила она. — Страшным риском! Я за то, чтобы не осталось ни единого шанса на такой исход, при котором может свершиться непоправимое. Предпочитаю заплатить деньги и покончить с этим кошмаром. Я-то думала, вы меня прекрасно поняли, когда мы вчера беседовали на эту тему.

— Может, вам следует открыться Найджелу?

— Нет! — От ее визга у меня чуть не лопнула барабанная перепонка. — Найджел никогда не должен узнать о том, что я заплатила деньги. Это сокрушит его гордость, веру в себя — словом, все! А с нашим общим будущим будет покончено навсегда, если он узнает, что я заплатила деньги или хотя бы только собиралась. — Визг сорвался на высокой ноте, по причине нехватки воздуха в легких, а посему, сделав короткую паузу, она закончила злобным тоном: — Я разочарована в вас, Дэнни, очень разочарована!

— Весьма огорчен, что вы изменили свое мнение обо мне, — с полным безразличием ответствовал я. — Но так обстоят дела на данный момент.

— Если мне удастся договориться с доктором Лэнделом насчет Бэйкера, — в раздумье произнесла она, — это повлияет на ваши намерения?

— Может быть, — ушел я от прямого ответа. — Он мой клиент.

— Я поговорю с ним, — пообещала Беверли, — но разговор будет не из легких. Пообещайте, что ничего не выкинете на сей раз до тех пор, пока мне не удастся переговорить с доктором Лэнделом и все с ним обсудить. От вас ведь, кроме глупостей, как я теперь понимаю, ничего другого ждать не приходится.

— Конечно, обещаю, — заверил я. — А то, что я способен на глупости, — это всего лишь плод вашего больного воображения. Конечно, я могу допустить ошибку, но глупость — никогда!

— И на том спасибо. — В ее голосе проскользнула горькая нота. — Попробую связаться с вами сразу же, как только переговорю с доктором Лэнделом.

Не успела еще Беверли и толком трубку положить на рычаг, как я решил, что пришла пора еще для одной «Кровавой Мэри». Но вышло так, что мне хватило времени на две порции, прежде чем телефон опять зазвонил.

— Чарлз Войгт на проводе, — прозвучало в трубке.

— Ах да, Чак! — По моему голосу нетрудно было догадаться, что я не сразу припомнил такого.

— Я только что говорил с Полом. Он готов встретиться с вами сегодня поздно вечером.

— Прекрасно! Когда и где?

— По вполне понятным причинам Пол предпочитает пока не показываться на людях, чтобы не быть узнанным, поэтому встреча состоится в глухом и уединенном месте, — сухо сообщил он. — Если ехать на север по дороге, что проходит возле клиники, мили три, то слева по ходу движения будет крутой съезд. По сути дела, это скорее проселочная колея, чем дорога. Следуя по ней примерно с полмили, вы наткнетесь на хижину с правой стороны, где и будет ждать вас Пол в восемь вечера. Вы никак не проскочите мимо: это единственное строение на целую милю в округе.

— Непременно буду, — заверил я.

В трубке послышался смешок.

— Пол в этом тоже не сомневается.

— Раз уж мы с вами так премило болтаем, — обратился я к нему, — то мне бы хотелось узнать ваше мнение, как профессионала, насчет одной деликатной вещи.

— Если насчет того, является ли ваше невыносимое тщеславие легкой паранойей, то мой ответ будет однозначен — да!

— Две женщины, и обе они сучки, — холодно начал я, оставив его шпильку без ответа. — Обе прошли курс лечения в клинике. Одна вылечилась, а другая осталась такой же, как и была. Почему?

— Это вопрос такого рода, на который нельзя дать однозначного ответа, — медленно начал объяснять он. — Любая форма сексуального отклонения от нормы, такая как в нашем случае, лесбианизм, зависит от многих факторов, таящихся в личности самой пациентки. Заочно могу с уверенностью сказать, что одна из них имела более весомую причину для своего лесбианизма — отсюда и более глубокие его корни; иными словами, проблема одной носит сугубо личностный характер, а не более общий, как у другой.

— А я вот считаю, что есть и более простой ответ, — возразил я, — такой, как разница в мужских суррогатах.

Последовало недолгое молчание, прежде чем он прореагировал на мою реплику:

— Даже в таком гипотетическом случае, как этот, разница в мужских суррогатах никак не могла бы оказать существенного влияния на окончательный результат.

— Не стоит так уж сокрушаться по поводу моего дилетантства и примитивизма, Чак, — упрекнул я, — пусть вам даже и светит получить степень доктора психологии, вспомните-ка, вы всего лишь мальчик на побегушках у шантажиста.

В трубке раздались шумы, которые вполне можно было принять за хрипы, вырвавшиеся из горла за неимением слов, или же за помехи на линии, прежде чем он бросил трубку.

Я полистал справочник и нашел в нем еще один номер, который медленно набрал.

— Эллен Драри слушает, — спустя пару секунд произнес ровный женский голос.

— Дэнни Бойд, — назвался я в свою очередь. — Думаю, мы могли бы вдвоем приятно провести время за ленчем.

— Что натолкнуло вас на такую мысль? — Голос звучал все так же ровно.

— Взаимный интерес, — непринужденно ответил я, — и то, что нас на данный момент объединяет, — ваша сестра и сексуальная клиника.

Глава 10

И опять она выглядела холодной, что подчеркивала и ее прическа, настолько тщательно сделанная, что напоминала гладкую блестящую шапочку. Одежда элегантная и вместе с тем строгая. Получивший щедрые чаевые метр нашел для нас столик в некотором подобии алькова, вдали от прочих посетителей, которых во время ленча здесь было предостаточно. И мы уже успели заказать из имеющегося меню столько, что с лихвой хватило бы на целый сценарий из быта финансовых воротил, чьи состояния оцениваются минимум в шестьдесят миллионов долларов.

Я наблюдал, как Эллен Драри пригубила из своего бокала, и это выглядело так, словно она всерьез дегустирует напиток, а все прочее ее нисколько не волнует.

— Бэйкер не давал о себе знать?

— Нет. — Она покачала головой. — Да мне это и безразлично. Я уже прежде говорила вам, что не намерена ни цента платить шантажисту. Он может делать все, что захочет, с моей историей болезни из этой чертовой клиники. — Ее холодные голубые глаза глянули на меня через ободок бокала. — Надеюсь, вы привели меня сюда не ради этого, в противном случае…

— Нет, конечно нет, хотя… — Я сделал паузу и спросил: — Скажите, вы никогда не пытались представить себе проблемы, с которыми сталкиваются люди моей профессии?

— Давайте не играть в игры, Бойд, — вымученно предложила Эллен.

— Да нет, я просто надеюсь, что подобное может заинтересовать вас, — возразил я. — Кто-то где-то и как-то должен заиметь проблему, прежде чем выпустить на сцену меня. Если проблемой является шантаж, то это со всей очевидностью означает, что моему клиенту есть что скрывать. Когда же приходится сталкиваться с целой группой людей — как в нашей нынешней ситуации, — и у каждого есть что скрывать, это превращает мою позицию почти в патовую. Рассчитываешь, что только часть из клиентов лжет, и притом лишь время от времени, но когда выясняется, что лгут поголовно все и постоянно… — Тут я выразительно пожал плечами. — Если вы только понимаете, о чем я?..

— Понимаю только то, что вы огульно обвиняете меня во лжи, — вяло сопротивлялась Эллен.

— Но вы оказались в славной компании, — приободрил я ее. — По сравнению со своей младшей сестрой вы выглядите по части соврать жалкой дилетанткой.

На краткий миг в ее глазах возник испуг.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Бойд?

— Вы видели сегодня Кэрол?

— Ее не было всю ночь, — натянуто сообщила Эллен. — Явилась около одиннадцати дня и наотрез отказалась от объяснений. Затем собрала сумку и снова ушла, заявив, что ее не будет несколько дней, — и это все!

— Вам известен некий Пит? — продолжил я допрос. — Внешне смахивает на быка, вставшего на дыбы. Почти все лицо — если можно, конечно, так назвать эту образину — так заросло волосами, что и не различишь, — оно и к лучшему, особенно для тех, кому он попадается на глаза.

— Нет. — Она задумалась. — А что, следовало бы о нем знать?

— Кэрол прихватила его с собой, когда нагрянула ко мне на квартиру прошлой ночью. По ее планам он должен был выколачивать из меня пыль до тех пор, пока я не отдам ей вашу историю болезни. Раз нет и не было мужского суррогата по имени Бэйкер — так решила она, исходя из своей собственной блестящей дедуктивной логики, — то, выходит, я и есть тот самый шантажист.

— И что же было дальше? — В голосе Эллен почти не слышалось интереса.

— Пит оказался скорее кроликом, нежели быком. Одного хорошего тычка хватило, чтобы он ретировался с поля брани восвояси с воплем, который наверняка переполошил половину обитателей Центрального парка.

— А что Кэрол?

— Напилась, поведала мне интимную сторону вашей жизни, затем достаточно протрезвела, чтобы забраться ко мне в постель.

Губы Эллен сжались в тугую складку.

— Я не стану вам льстить, поздравляя со столь сомнительной победой, мистер Бойд. Кэрол всегда готов лечь в постель с любым мужиком, который окажется поблизости. Даже семидесятилетний швейцар, по ее мнению, лучше, чем вообще никого.

— Вы помните тот первый вечер, когда мы встретились у вас в квартире? — поинтересовался я. — Я принял Кэрол за вас и пребывал в этом заблуждении, пока она не допустила слишком много ошибок при описании внешности Бэйкера. Затем Кэрол разыграла целый спектакль: вот, мол, наконец, открыла ужасный секрет своей старшей сестры, оказывается-де она на самом деле нимфоманка и вынуждена была в связи с этим даже обратиться в клинику за лечением. Но исходя из того, как Кэрол вела себя с того самого момента, как я вошел в квартиру, то именно Кэрол я бы охарактеризовал как нимфоманку, кстати сказать, еще и потому, что чуть было не принял ее за вас. Если честно, то на ее фоне вы выглядите чистой, как горный снег, и непорочной, как королева девственниц.

— Благодарю вас, мистер Бойд, — с кислой миной отозвалась Эллен.

— Я не мог не заметить целую кучу мелочей, которые ну никак не увязывались между собой, — продолжал я тем временем. — Наверное, ее описание Бэйкера слишком уж не соответствовало истине, чтобы не предположить, что ошибки эти допущены с умыслом: и то, как Кэрол сразу начала оскорблять вас еще с порога, тоже вызывало подозрение. Матч на предмет выяснения отношений между сестрами с выдиранием волос, царапаньем и прочими атрибутами женской драки, затеянный ею вскоре, тоже выглядел не случайным, так как избавлял вас обеих от необходимости отвечать на мои прямые вопросы.

— И к чему же вы клоните, мистер Бойд, если вообще клоните? — резко осведомилась Эллен.

— Я считаю позором для клиники, что там так ничего и не смогли сделать для Кэрол, — сочувственно заявил я.

— Для Кэрол? — Ее лицо превратилось вдруг в застывшую маску.

— О’кей, можете это убрать, — приказал я официанту и, дождавшись, когда он ушел, продолжил, обращаясь к Эллен: — Кэрол рассказала мне, что прошлой ночью, будучи подшофе, вы поведали ей едва ли не все о вашей насущной проблеме. Вы-де сучка, и попытка лечения в клинике окончилась для вас полной неудачей. Мало того, когда вы в чисто сучьей манере попытались отомстить Беверли, рекомендовав ей обратиться в клинику за лечением, случилось то, чего вы никак не могли ожидать: она не только избавилась от той же секспроблемы, от которой так и не смогли избавить вас, но еще и увела Найджела Моргана прямо у вас из-под носа. Верно?

— У вас прямо-таки дар — популярно излагать низкопробную вульгарщину, мистер Бойд, — холодно заметила Эллен. — Но на большее вас явно не хватает.

— По словам Лэндела, из клиники были похищены три истории болезни — и одна из них ваша. — Я едва не скрежетал зубами. — Когда вы посетили мою квартиру, то сказали, что не намерены платить шантажисту ни цента и что не встречали никогда человека по имени Пол Бэйкер. Ваш-де суррогат был разительно отличен от него, и посоветовали мне обратиться к Лэнделу за разъяснениями. Что я и сделал. Он отрицал возможность ошибки со своей стороны, но был при этом так взволнован, что мог бы подпрыгнуть до потолка, вздумай кто-нибудь кашлянуть под дверью. Как я уже говорил, все заврались до того, что голова пошла кругом, но настало время говорить правду, и у вас есть шанс стать в этом отношении первой.

— Вы даже и не представляете, как я ненавижу вашу бульдожью хватку и наглость, с которой вы лезете в чужую душу! — вырвалось у Эллен с неподдельной страстью. — Хорошо! То, что рассказала вам Кэрол этой ночью обо мне — правда, как и то, в чем вы заподозрили ее. Она была не поддающейся контролю нимфоманкой еще с подросткового возраста, когда я все же убедила ее обратиться в клинику в отчаянной надежде, что ее, возможно, вылечат и она наконец начнет вести нормальный образ жизни. Но к несчастью, ее лечение оказалось не более успешным, чем мое. Вы удовлетворены?

— Я вот и размышляю, — медленно произнес я, — а что, если это оказалась история болезни Кэрол, а не ваша — та, которую прихватил с собой Бэйкер? И если я прав, то есть ли для вас в этом какая-нибудь разница?

— Никакой, — спокойно ответила она. — Деньги Кэрол находятся под моей опекой, а я не собираюсь платить ни цента за шантаж любой из нас, будь то я или сестра.

— А почему?

— Да потому, что мы ничего особенно не потеряем, если ваш Бэйкер предаст огласке наши истории болезни из этой проклятой клиники. Ни одна из нас не является видной общественной фигурой, мы не знаменитые актрисы или кто-нибудь в этом роде. Кому интересны сексуальные беды и проблемы двух никому не известных сестер? Кто возьмет на себя труд опубликовать наши досье и рисковать быть привлеченным к суду за вмешательство в частную жизнь? — Эллен обдала меня презрительным взглядом, словно вина за потенциальную огласку уже лежала на мне. — Даже если кто-то и пойдет на это, всей шумихи хватит дней на десять, не более. Мы можем предпринять поездку в Европу, и к тому времени, когда вернемся, о нас уже все напрочь забудут.

— А знаете, — не без уважения заметил я, — ведь вы, пожалуй, правы.

— Конечно, права, — огрызнулась она. Думаю, что и ваш Бэйкер уже пришел к аналогичному выводу. Вот почему он даже не пытается войти со мной в контакт.

— Зато у Беверли Гамильтон дела обстоят иначе, — не преминул заметить я. — Она настолько обеспокоена возможностью закрытия клиники и в связи с этим потерей Найджелом Морганом всех его капиталовложений в бизнес Лэндела, — это в случае широкой общественной огласки, — что готова заплатить Бэйкеру пятьдесят тысяч долларов, лишь бы тот оставил ее в покое.

— Бедняжка Беверли! — Злорадная улыбка на миг скривила губы Эллен. — Она всегда изо всех сил пыталась бороться с неизбежным. Ведь, осознав после трех неудачных замужеств, в чем заключается главная проблема, а у Беверли она та же самая, что и у меня, любая бы на ее месте махнула на все рукой и решила плыть по течению. Ан нет же, Беверли все еще тянет на подвиги.

— А я думал, лечение пошло ей на пользу, — в моем голосе прозвучало деланное удивление, — и поэтому она так рвется выскочить замуж за Моргана.

— А я вот что думаю: Беверли лишь убедила себя, что и впрямь излечилась, — сладеньким голосом ответствовала Эллен. — У нее подлинный дар к самообману. Мне предстоит в скором времени пригласить ее к себе на обед — будет только она и я, — и тогда посмотрим!

— А мне сейчас пришло в голову увековечить вас в анналах своей памяти, — процедил я сквозь зубы, — под грифом одной из самых отвратных личностей, виденных мной когда-либо.

— Все люди глупцы, — презрительно ответила Эллен, — но вы особенно преуспели по этой части, Бойд.

— Ешьте, не то остынет, — еле сдерживаясь, напомнил я.

— Что-то пропал аппетит. — Она неожиданно резко отодвинула тарелку. — А вы, случайно, не в курсе, куда отправилась моя сестричка?

— Обратно в клинику, — огорошил я ее.

— Что?! — Ее нижняя челюсть отвисла, и она один долгий миг дико взирала на меня с очевидным испугом. — Почему?

— Чтобы выступить там в роли моего тайного агента, — небрежно объяснил я. — Во всяком случае, так по ее мнению. Я представляю то, чем она будет там заниматься.

— Вы попросили Кэрол отправиться туда вновь, и она, послушавшись вас, так и сделала? — Эллен вдруг прищелкнула пальцами. — Вот так запросто?!

— Да, так запросто, — подтвердил я. — А что здесь особенного?

— Она поклялась, когда вернулась из клиники, что ноги ее больше там не будет, — произнесла Эллен так, будто говорила сама с собой. — И вдруг — такая смена настроения! С чего бы это? Уж не вы ли тому причиной? — Тлеющая до этого ненависть теперь ярко вспыхнула в ее глазах, когда она взглянула на меня. — Хотя что тут странного? Моя слабоумная сестренка, пожалуй, готова на все, чтобы угодить хорошему кобелю.

— Вот уж чего про вас никак не скажешь — любите делать приятное людям, — подковырнул я. — А сейчас ешьте, не пропадать же закуске.

— К чёрту еду! — в сердцах вырвалось у Эллен. — И вас туда же, Бойд!

В следующий миг Эллен была уже на ногах и, не оглядываясь, поспешно зашагала прочь из ресторана.

— Что-нибудь не так, сэр? — чуть позже спросил меня услужливый официант, явно обеспокоенный престижем заведения.

— Думаю, что да, — признался я. — Только вот исправить положение ни вы, ни я уже не в силах.

Было около четырех часов дня, когда я прибыл в особняк вКоннектикуте. Блики солнечного света, как бы уступая настойчивому требованию общественности, проникали повсюду, приятно радуя глаз, и стайки птиц — из чувства долга, не иначе? — прилежно распевали в листве деревьев. Пригород — это то место, которое приятно посещать, но постоянно там жить — нет уж, увольте! Мне хватает и красоты Центрального парка, той его части, что видна из моего окна.

Входная дверь открылась, и на пороге неожиданно возник Найджел Морган; глаза цвета сырой глины с подозрением уставились на меня.

— Никак опять вы, если не ошибаюсь? — пролаял он.

— Нет, это мой брат-близнец, — пошутил я. — Тот, за кого вы меня приняли, остался дома отдыхать.

— Кончайте ваш дурацкий треп и входите! — прорычал Морган.

Я последовал за ним в пышный мавзолей, именуемый здесь гостиной, и увидел Беверли Гамильтон, сидящую на диване; лицо ее излучало блаженство. На ней опять была красная рубашка с расстегнутым воротом, через который проглядывала глубокая ложбинка между грудей, но это зрелище меня совсем не впечатляло.

— Садитесь, Бойд, — предложил Морган. Надо же, догадался! — У меня есть что сказать вам.

Я уселся, закурил сигарету и стал терпеливо дожидаться, пока он, дважды кашлянув, не прочистит горло.

— Беверли во всем мне призналась, — вымолвил он наконец.

— Что значит — во всем? — поинтересовался я с наигранным изумлением, и его лицо приобрело багровый оттенок.

— Я имею в виду, — обозлился он, — ее идею заплатить этому грязному шантажисту втихаря от меня. Она также поведала мне, как пыталась заставить вас пойти на компромисс с Бэйкером. И о том, как у вас хватило честности признаться ей этим утром, что Бэйкер уже предложил вам куш за содействие ему, но вы сочли для себя такое предложение оскорбительным, ибо помогать шантажисту противоречит вашим моральным принципам. Ну как, я все изложил верно?

— Все верно, — согласился я. — Вот только насчет моей этики вы малость перегнули палку.

Он уселся рядышком с Беверли и обнял ее за плечи с видом собственника.

— Хочу поблагодарить вас, Бойд, — произнес он с чувством. — Спасибо за то, что сумели-таки заставить нас с ней осознать свои ошибки… Да, в деловой хватке вам не откажешь. Теперь благодаря вам мы стали еще ближе друг другу.

— Как мило! — осторожно восхитился я.

— Вы подсказали нам единственный правильный путь, — продолжил Морган, повышая голос так, словно выступал в сенате древнего Рима. — И мы собираемся вместе, лицом к лицу, встретить опасность.

Я ждал, что вот-вот из амбара донесется грохот тамбуринов и хрипение старой гармоники, но все, чего дождался, — это громкое сопение, исходящее от Моргана.

— Мы не намерены уплатить этой гниде-шантажисту даже ломаного цента! — объявил он с зубовным скрежетом. — И если Бэйкер предаст огласке эти истории болезни и тем самым развалит клинику до основания — ну что ж! — мы поднимем ее из руин и все начнем сызнова.

Лицо Беверли зарделось.

— Найджел уверяет, что вдвоем мы сможем противостоять любой опасности. — В ее внезапно осветившей лицо улыбке было что-то от экстаза. — И я подумала: он прав!

— Рад за вас обоих, — восхитился я, надеясь, что фальшь, прозвучавшая в моем голосе, не так заметна им, как мне. — Эллен Драри тоже не намерена платить шантажисту.

— О! — Казалось, Беверли не испытывала особого удовольствия при упоминании имени своей лучшей подруги.

— Мое предложение насчет десяти тысяч за возврат истории болезни Беверли по-прежнему остается в силе, Бойд! — заявил Морган таким тоном, что напрашивалась мысль: куда там Рокфеллеру. — И я все еще не доверяю Лэнделу.

— Как ты можешь говорить такое, Найджел? — Беверли выглядела шокированной. — Он один из самых милых мужчин — после тебя, конечно! — каких я только встречала в своей жизни, поэтому и мысли не допускаю о его непорядочности.

— Я вот что подумал: не будете ли вы возражать, если задам вопрос о вашем пребывании в клинике? — вежливо осведомился я.

— Конечно нет, Дэнни. — Ее глаза сразу стали настороженными.

— Дэнни! — предостерегающе окликнул меня Морган.

— Отказать ему было бы просто невежливо, — поспешно обратилась к нему Беверли, — после всего того, что Дэнни сделал для нас обоих.

— Может быть, ты и права, — неохотно согласился Морган.

— Вы уверены, что назначенный вам мужской суррогат был именно Бэйкером? — спросил я.

Ее глаза расширились.

— Конечно, уверена: именно Бэйкер, и никто другой. В чем, в чем, а в этом-то я никак не могу ошибиться — смешно даже!

— Не ошибиться — да, — осторожно возразил я. — А солгать сознательно, чтобы выгородить по возможности хорошего друга?

— Во имя дьявола, что все это значит? — взревел Морган.

— Эллен Драри так просто уверена, что никого не встречала по имени Пол Бэйкер за все время своего пребывания в клинике, — объяснил я. — Ее суррогатом был сам Лэндел!

— Как — Лэндел?! — взорвался Морган.

— Но это невозможно! — жалобно воскликнула Беверли. — Я имею в виду, такого просто быть не могло! Хотя бы с точки зрения этики.

— Эллен была первой пациенткой, обратившейся в клинику, — пустился я в объяснения. — Лэндел был особенно озабочен, чтобы лечение оказалось успешным, так как знал о ее особых… — уф! — отношениях в то время с тем, кто финансировал клинику.

— Ох! — в изнеможении воскликнула Беверли.

— Не стоит заострять на этом внимание, — сдавленным голосом заявил Морган. — Черт бы вас подрал, Бойд. Переходите к главному!

— Допустим на миг, что Лэндел выступал в качестве мужского суррогата в обоих случаях, — продолжил я бесстрастно. — Но чтобы обезопасить себя от обвинений в нарушении этических норм, он предложил обеим женщинам называть его Бэйкером при всех разговорах вне стен клиники.

— Это для меня как обухом по голове, — пробурчал Морган. — Но допустим, что так? А дальше?

— А дальше — где же тогда Бэйкер?

— Ну это… — Тут Морган умолк и уставился на меня. — Вы полагаете, что, возможно, вообще не существовало никакого Бэйкера? И все это время был только Лэндел?

— Какая чушь! — возмутилась Беверли. — Я же по крайней мере полдюжины раз говорила с Бэйкером по телефону.

— И я тоже… по телефону, — не стал я спорить. — Но это был только голос. А голос можно изменить и даже купить. Это еще не доказательство существования Бэйкера.

— Лэндел! — фыркнул Морган так, что я целый миг на полном серьезе ожидал, что у него из ноздрей одновременно вырвется пламя. — Это грязный, ведущий двойную игру сукин сын! А что я говорил вам, Бойд, помните? Кто, как не я, предложил вам сунуть нос в клинику и выяснить, что там творится на самом деле, и оказался чертовски прав, как вы теперь убедились сами.

— Не спеши делать неправильных выводов, Найджел, — резко осадила его Беверли. — Если все здесь поостынут хотя бы на секунду, то, возможно, я получу шанс ответить на столь оригинальный вопрос Дэнни. Моим мужским суррогатом, назначенным на все время, пока я проходила курс лечения в клинике, был Пол Бэйкер, а не доктор Лэндел. Я уже описала Дэнни его внешность, но могу и повторить, если хотите.

— В этом нет никакой необходимости, — заверил я.

— Раз так, то вопрос исчерпан. — Холодный стальной отблеск в ее глазах заставил Моргана на пару секунд стушеваться. — Конечно, если ты не считаешь меня лгуньей, Найджел?

— Конечно, не считаю, — поспешил он ответить. Не будучи, однако, полностью убежденным.

— Ну, — подытожил я, поднимаясь на ноги, — теперь мы все уверены, что где-то скрывается настоящий Пол Бэйкер и что он и есть шантажист.

— Как это мило с вашей стороны принять мои слова на веру, Дэнни, — ледяным голосом произнесла Беверли. — Ведь еще совсем недавно вы были убеждены, что я лгу.

— Только затем, чтобы выгородить душку доктора, — поспешно заверил я и добавил: — А теперь мне пора уходить. Сразу же, как только в моих руках окажется ниточка, ведущая к Бэйкеру, я тут же дам вам знать.

— Я провожу вас, — предложил Морган.

— До свидания, Беверли, — учтиво откланялся я.

— До свидания, Дэнни, — сухо ответила она. — От души надеюсь, что вы более компетентны в поимке шантажистов, нежели в своем умении различать, когда люди говорят вам чистую правду, а когда лгут.

— И я от души на это надеюсь, — подхватил я и тут же постарался не остаться в долгу: — У меня был ленч с Эллен Драри… по чистой случайности. Она сказала, что должна вскоре пригласить вас на обед, где, кроме вас двоих, никого не будет. — Я гадко ухмыльнулся. — Эллен уверена, что эта встреча будет точно такой же, как в добрые старые времена.

Едва мы успели выйти на крыльцо, как Морган крепко ухватил меня за руку.

— Поймите, Бойд, — произнес он, понизив голос. — Беверли славная женщина и будет мне отличной женой. Но я все еще не убежден, что она не покрывает эту сволочь Лэндела. Выясните это для меня, ладно? И если сможете доказать, что именно Лэндел фигурировал в качестве суррогата на протяжении всего этого времени, а Бэйкер существовал лишь в его воображении, — как вы недавно изволили предположить, — то я уплачу вам премию в две тысячи долларов сверх уже обещанных мною десяти тысяч за возврат истории болезни.

— Вы поистине щедрый человек, Морган, — заявил я, осторожно высвобождая руку из его железной хватки. — Но вы уверены, что хотите именно этого? Я имею в виду, если мы докажем, что именно Лэндел и есть тот самый шантажист, то какая участь ждет ваши деньги, вложенные в клинику?

Затравленное выражение, появившееся в глазах цвета сырой глины, убедило меня, что Морган об этом еще не думал. Но сейчас задумался, и, судя по тому, как багровели его лицо и шея, моего щедрого спонсора в любой момент могла хватить кондрашка. Я оставил Моргана торчать на крыльце, а сам поспешил к машине. Солнечные блики быстро угасали на фасаде дома, и птицы на ветках распевали уже не так дружно. «Может, все это лишь иллюзия богатого пригорода, а вовсе не явь? — размышлял я по дороге домой. — Своего рода фата-моргана, созданная с помощью трехмерного проектора». Тогда становится понятным, откуда возник и Пол Бэйкер — он всего лишь мираж, кисло решил я.

Глава 11

Я миновал дорогу, проходящую возле клиники, потом сделал три мили к северу и нашел съезд, круто забиравший влево, который представлял собой, как и говорил мне Войгт, скорее узкую проселочную колею. Проехав по нему ярдов тридцать, я остановился и закурил сигарету. Настало время хорошенько пораскинуть мозгами. Мои часы показывали без пяти восемь, и не было смысла слишком торопиться, особенно если держишь путь на собственные похороны: все равно они без тебя не начнутся. Всякий раз, прижимая левую руку к боку, я ощущал бодрящее прикосновение увесистой пушки 38-го калибра у себя под мышкой, и это меня несколько успокаивало.

Остатки дневного света быстро угасли, и тени деревьев впереди заметно густели на проселочной колее. Еще полмили — и я должен буду наткнуться на хижину, в которой, как предполагалось, ожидал меня Бэйкер. Ожидал для того, чтобы заключить со мной сделку? Или же просто затем, чтобы улучить шанс и снести мне с плеч башку. Вот одна из сомнительных прелестей профессии частного сыщика, подумалось мне. Одно неверное решение — и получишь шанс найти о себе сообщение на страницах газет в разделе, где печатают некрологи. Докурив сигарету, я выщелкнул окурок из открытого окна машины. Был только один способ выяснить, что у Бэйкера на уме, и я вполне отдавал себе отчет, насколько мне при этом придется тяжко.

Хижина, вся покосившаяся на неизвестно зачем сделанном для такой халупы высоком фундаменте, выглядела так, как того и следовало ожидать от жилья, построенного в такой глуши. Я ударил по тормозам, а потом заглушил движок. Глубокая тишина и покой сельской местности сразу же обступили меня и тут же распространились на всю близлежащую округу, и я уже вскоре различал в общем хоре насекомых назойливый писк комаров и гудение каких-то букашек. Я вылез из машины и начал вышагивать по направлению к хижине, на ходу доставая пушку из своей сбруи на плечах.

Эти двадцать ярдов показались мне самыми длинными из тех, что довелось пройти за всю предшествующую жизнь. Я взобрался по трем расшатанным лестничным пролетам на изъеденную термитами веранду и почувствовал, как на лбу выступила испарина. Входная дверь была закрыта. Я притаился за косяком, затем с силой пнул нижнюю часть дверной панели, и дверь широко распахнулась с протестующим визгом петель, основательно проржавевших от времени.

— Бэйкер! — настороженно окликнул я.

Целый мириад насекомых загудел на все лады, соперничая за честь привлечь к себе мое внимание, но это было все, что я получил в ответ. Быстро заглянув в дверной проем, я тут же отдернул голову, успев различить, однако, длинный темный коридор. А, будь что будет, решил я и уже окликнул Бэйкера громко, во весь голос.

— Бойд! — послышался еле различимый ответ откуда-то из глубины хижины. Голос был настолько слаб, что я совсем было уже подумал, что это всего-навсего плод моего больного воображения.

— Бэйкер! — заорал я. — Где вы там, черт побери?

— Здесь, внутри. — Ответный голос настолько усилился, что походил уже на внятный шепот. — Я в задней комнате и не могу пошевельнуться. Одна из гнилых половиц подвернулась подо мной, и я, как мне кажется, вывихнул ногу.

— О’кей! — крикнул я. — Сейчас иду!

— Пожалуйста, — проскулил голос, — пожалуйста, помогите мне!

Похоже, настало время не раздумывать, а действовать. Я встал на четвереньки, затем прокрался через открытую дверь и продолжал двигаться таким же манером, пока не преодолел, по моим расчетам, более половины зловещего коридора.

— Где вы, Бэйкер? — громко окликнул я и уже через считанные доли секунды вынужден был растянуться на пыльном полу.

Всплески оранжевого пламени мгновенно разорвали мрак впереди меня, и звуки выстрелов громом отдались в ушах. Я мог бы поклясться, что слышал, как пули засвистели над моей головой, но может быть, опять подвело разыгравшееся воображение. Мой палец на спусковом крючке отреагировал чисто рефлекторно, и, не успев даже осознать, что делаю, я выпустил пару ответных пуль. Эхо от выстрелов медленно стихало, пока я плотнее пытался вжаться в гнилые половицы. Я так и лежал, выставив пушку перед собой, — как мне показалось, чертовски долго, — и вдруг услышал слабый скрип закрываемой двери.

Итак, Бэйкер или смылся через задний выход, или же хотел меня заставить поверить, что смылся через него. Я сосчитал до пятидесяти, затем еще разок пальнул в темноту и в следующую секунду был уже на ногах. Единственной ответной реакцией был громкий стук моего сердца. Я вышел тем же путем, что и вошел: опять через коридор на веранду. Ночь уже спускалась на землю, и я, должно быть, проворонил убийцу. Не было ни луны, ни звезд — так, наверное, начинается дорога в чистилище, решил я, пока добирался до своей машины. Присев сначала на корточки возле задней дверцы, я затем дотянулся рукой и открыл переднюю. Включившийся в салоне свет показался мне не менее ярким, чем фейерверк в первую ночь открытия карнавала в Лас-Вегасе, но никто так и не открыл огонь по машине. Спустя немного времени я настолько осмелел, что и в самом деле запрыгнул на переднее сиденье и врубил движок. Мои часы показывали всего лишь половину девятого, когда я припарковался перед клиникой, но мне эти полчаса показались целой вечностью.

Стол регистраторши был пуст, поэтому я прошествовал по коридору прямо к офису Лэндела и открыл дверь. Он работал за письменным столом, и свет настольной лампы серебром высвечивал седые пряди в его черной блестящей шевелюре.

— Надеюсь, штат мужских суррогатов у вас еще недоукомплектован? Если так, то я готов предложить вам свои услуги — вдруг да какая-нибудь пациентка осталась лежать в постели одна-одинешенька.

Он быстро поднял голову с испуганным выражением на лице.

— Бойд! Что вы здесь делаете в столь поздний час?

— Ищу, где бы выпить. Я только что обогатил свой опыт по части помощи пострадавшим от травм, и притом самым печальным для меня образом.

— Пожалуйста, без ваших шуточек, Бойд! — Он до боли ущипнул кончик своего мясистого носа. — Я не в том настроении.

— И никто не в настроении платить Бэйкеру деньги за шантаж, — поспешил я обрадовать его. — Беверли на сей счет заручилась полной поддержкой Моргана, а Эллен Драри, так та с самого начала не собиралась давать ему хотя бы цент. Правда, Бэйкер пока еще ничего у нее и не требовал.

— Мне бы очень хотелось услышать от вас то, в чем есть хоть крупица здравого смысла, — окрысился Лэндел.

— Вот потому-то мне и нужна выпивка, — продолжал настаивать я. — Алкоголь оказывает чудотворное влияние на присущее мне от рождения глубокое чувство логики.

— Хорошо, — нехотя сдался доктор. — Раз вы так настаиваете…

Я наблюдал с невольным восхищением за тем, как ловко он извлек из верхнего ящика картотеки бутылку виски и два стакана. Лэндел налил щедрые дозы — своя рука владыка! — и пустил один стакан по столешнице в мою сторону.

— Благодарю! — Я хлебнул неразбавленного виски и почувствовал себя немного лучше. — Как там Кэрол Драри?

— Хорошо, — последовал краткий ответ. — А почему вы об этом спрашиваете?

— Вы никогда не говорили мне, что она была вашей пациенткой.

— В этом не было необходимости, — огрызнулся он. — Ее история болезни осталась на месте после исчезновения Бэйкера. Я естественно желаю сохранить ее анонимность, впрочем, как и любой другой пациентки.

— А она сообщила вам, почему вернулась?

Его пальцы выбили стаккато на крышке стола.

— Что-то насчет того, что крупно повздорила со своей сестрой. Похоже на то, что она рассматривает нашу клинику как своего рода убежище. Я не вижу во всем этом особого смысла, но ей уж точно не повредит, если она немного побудет у нас.

— Особенно когда она платит за привилегию находиться здесь, не будучи пациенткой, — не замедлил согласиться я.

— Типичный для вас комментарий, хотя, вопреки обыкновению, он не совсем лишен здравого смысла, — процедил Лэндел сквозь зубы. — Не верится что-то, будто вы ехали сюда, в такую даль и в столь поздний час, только затем, чтобы обсудить причины, из-за которых Кэрол решила вернуться в клинику.

— Вы правы. Мой приезд вызван желанием увидеть Эврил Пэсколл.

— Для чего?

— Я бьюсь над вашим делом вот уже около трех суток. Ни Эллен Драри, ни Беверли Гамильтон так и не смогли мне дать никакой зацепки относительно Пола Бэйкера. Эврил Пэсколл — моя последняя надежда.

— Боюсь, для вас будет просто невозможно увидеть ее в такой поздний час, — уклончиво ответил Лэндел. — Она уже легла спать.

— Придется ее разбудить, — огрызнулся я.

Не спеша потягивая виски, я ждал ответа в наступившей тишине.

— Я же сказал вам, — сердито настаивал Лэндел, — это невозможно.

— Джон, — раздался неожиданно позади меня бодрый голос. — Я вот думаю, что мы… ох! Прошу прощения, но я не сразу заметила, что ты не один.

Я обернулся и увидел стоящую в дверях Джейн Уинтур, с выражением на лице, которое с большой натяжкой можно было считать виноватым. Если бы я не видел ее в коротеньких кожаных шортиках и сапогах, то ничуть бы не сомневался, что, кроме белой униформы, она отродясь ничего не носила. Ее большие темные глаза глянули мимо меня так, словно в упор не видели, а затем обратились на Лэндела.

— Извините, если помешала вам, доктор, — переменив тон на официальный, заявила она. — Я зайду позже.

— Может, вам будет лучше остаться? — предложил я. — У нас тут возникла небольшая проблема, и вы в состоянии помочь решить ее.

— Спрашивается, почему Бойд внезапно нагрянул к нам на ночь глядя, — вымученно произнес Лэндел. — Видите ли, у него очередной бзик насчет того, что только Эврил Пэсколл может помочь ему отыскать Бэйкера.

— Не слишком ли поздно? — как-то уж очень поспешно заявила мисс Уинтур. — Не лучше ли отложить визит до утра?

— А Чарлз Войгт тоже еще здесь? — поинтересовался я.

— Войгт? — Лэндел нахмурился, затем отрицательно покачал головой. — Нет, он ушел где-то около пяти.

— Я должен поговорить с Эврил Пэсколл, — упрямо требовал я.

— Пожалуй, мне самому надо будет утром побеседовать с Войгтом, — буркнул Лэндел. — У меня и в самом деле не все в порядке с головой, раз я решил нанять вас, а это верный признак легкого помешательства.

Дежурное выражение вежливости все еще оставалось в глазах мисс Уинтур, когда я взглянул прямо ей в лицо.

— Плетка, сапоги и парик блондинки, — начал я, — ловко, ничего не скажешь. И то, как вы объяснили мне все: мол, это ваша месть за мой розыгрыш в нашу первую встречу — тоже звучало вполне правдоподобно. Ладно, допустим, что это просто совпадение, а не предлог, чтобы предотвратить мою встречу с Эврил Пэсколл, пусть так, согласен. Но кто же она такая — затворница, что ли? Вчера ей, видите ли, нужно было время, чтобы подготовить себя для встречи с новым мужским суррогатом, поэтому мне было сказано ждать до завтра. Сейчас и наступило самое завтра, но она, видите ли, спит и ее нельзя беспокоить. Что за дела? Где она и существует ли вообще?

— Я хочу, чтобы вы убрались отсюда куда подальше, Бойд! — вырвалось у Лэндела с нарастающей ноткой отчаяния в голосе. — Сочту за личное одолжение, если вы позабудете о том, что я вас нанял, и выставите счет за потраченное время.

— И не надейтесь, — невозмутимо ответил я.

— Джон? — За все то время, что я был знаком с нею, я впервые уловил в голосе мисс Уинтур замешательство. — Может, будет лучше, если ты ему все расскажешь?

— Сильно в этом сомневаюсь. — Лэндел опять ущипнул кончик своего носа, да так, что вздрогнул от боли. — А может, ты и права. — В его голосе, однако, не слышалось уверенности. — Раз уж вы должны знать, Бойд, так знайте: мисс Эврил Пэсколл страдает от сильнейшего нервного срыва.

— С каких это пор? — недоверчиво спросил я.

— С той самой ночи, как Бэйкер исчез с этими историями болезни, — уныло ответил он.

— Вы считаете это простым совпадением?

— Я ничего не считаю. — Лэндел заскрипел зубами. — Я не какой-то там дешевый частный сыщик, чтобы позволить себе роскошь тратить время на праздные умозаключения. Я врач, понимаете? Или, может, осмыслить даже такой пустяк — непосильная нагрузка для вашего ограниченного интеллекта?

— Полегче, Джон, — мягко упрекнула шефа мисс Уинтур.

— Ты права. — И в качестве доказательства Лэндел снова быстро ущипнул себя за кончик носа. — Опять я сорвался. Прошу простить за грубость, Бойд. Что же до вашего вопроса, то я не знаю, совпадение это или нет. Все, что мне известно, — это то, что одна из моих пациенток переживает сильнейший нервный стресс. Она на грани истерии, всего боится, речь ее бессвязна. Хоть я и специализируюсь в первую очередь на сексуальных дисфункциях, но — представьте себе — являюсь еще и доктором медицины. Ее нынешнее состояние, очевидно, обусловлено тяжкой душевной травмой, но уж никак не физическим недугом. Войгт осмотрел ее по моей просьбе, но так же теряется в догадках, как и я. — Во взгляде Лэндела возникло выражение нестерпимой муки, словно его подвергли пытке. — В этой клинике я занимаюсь тем, что, как пионер, иду непроторенными тропами, Бойд, и вы должны понять меня. Если я обращусь за помощью к кому-то вне стен своей клиники, это будет означать крах всего моего грандиозного проекта. Поэтому, во имя дьявола, что мне делать?

— Я не знаю, — не кривя душой ответил я. — И мне до лампочки, что станется с вами и вашей клиникой. Но я хочу видеть Эврил Пэсколл!

— Недоумок! — Лэндел с мольбой обратил взор на Джейн Уинтур. — Как можно что-то объяснить недоумку, способному мыслить лишь в одном направлении?

— Сие мне неведомо. — Она медленно улыбнулась. — Может, проще удовлетворить просьбу Бойда, нежели попусту тратить время на пространные объяснения?

Пальцы Лэндела опять выбили дробь на крышке стола.

— Ну хорошо, — произнес он наконец напряженным голосом. — Но в таком случае ты должна полностью отдавать себе отчет, что будешь нести всю ответственность за нежелательные последствия, могущие возникнуть в результате столь опрометчивого шага.

— Конечно, доктор. — Ее голос звучал почти презрительно. — Я беру всю ответственность на себя.

Лэндел потер рукой глаза:

— Я совсем не то хотел сказать, Джейн. Ты же знаешь, в каком я нахожусь состоянии последние несколько дней.

— Знаю, — спокойно ответила она и обернулась ко мне: — Я сейчас отведу вас к ней в палату, Бойд.

Я вышел в коридор следом за мисс Уинтур, и она тихонько прикрыла за собой дверь офиса Лэндела.

— Он здорово не в себе, — заметил я, чтобы как-то поддержать разговор.

— Оно и понятно, — резко ответила Джейн. — И все же я думала, что он решительнее, чем оказался на самом деле.

— Может, ему следует кардинально поменять род занятий, — предположил я, — пока общение с секс-маньячками не довело его до гробовой доски?

— Гм-м-м? — Это было все, что я услышал в ответ.

Мы поднялись на один пролет лестницы, весьма стерильной, блистающей чистотой, и прошли по коридору, еще более стерильному, почти в самый его конец. Я проследовал за Джейн в отдельную палату и невольно встал на цыпочки, когда вошел в нее.

Эврил Пэсколл оказалась изнуренного вида блондинкой лет тридцати, и она, конечно, и не думала спать. Ее потускневшие голубые глаза взглянули на нас с опаской, она всхлипнула и повернулась на кровати спиной к нам.

— Эврил? — произнесла Джейн Уинтур бодрым профессиональным тоном. — Это мистер Бойд. Он хочет поговорить с вами.

— Уходите! — прошептала блондинка. — Я ничего не знаю.

— Скажите, вы помните Пола Бэйкера? — робко спросил я.

— Нет. — То, как она прошептала это слово, вполне можно было принять за тихий крик души. — Нет. Совсем не помню.

— Но он был вашим суррогатом! — не сдавался я. — Вы определенно должны его помнить.

— Пожалуйста, — проскулила она, — не пытайтесь заманить меня в ловушку.

— Чего ради? — мягко возразил я. — Напротив, я полагаю, что он вам даже нравился. И потому, что он вам нравился, вы должны помочь нам найти его. Мы беспокоимся о Поле. Все мы, кто очень любит его, очень тревожимся за Пола. Он исчез, и никто не знает, где его искать. Не сказал ли он вам, случайно, куда собирался отправиться?

— Убийца, — прошипела она, в ответ. — Ты и сам знаешь, где его найти.

Я взглянул на Джейн Уинтур, которая в ответ только покачала головой и выразительно пожала плечами.

— Нет, Эврил, — мягко возразил я. — Мне неизвестно, где его надо искать.

— Я… я любила Пола. — Тут она зарыдала, что сразу подействовало мне на нервы. — Все было определенно похоже на шутку — вот и все. Я-то это понимала. Но они не желали больше смотреть на это как на шутку. — Эврил опять повернулась на бок, и ее поблекшие голубые глаза взглянули на меня с маниакальным блеском. — Но я не знаю, что случилось с Полом. Вы понимаете меня?

— Конечно, понимаю, — заверил я. — Вас же не было там, верно?

Эврил быстро кивнула:

— Я узнала об этом… позже… от подруги.

— Иметь друзей это хорошо, — поддакнул я. — А ваша подруга сказала вам, что случилось с Полом?

— Нет. — Во взгляде Эврил появилась подозрительность. — Никто не знает, что случилось с Полом. — Она закусила нижнюю губу. — Даже моя подруга, которая все видела, ничего не знает.

— Надо же такому случиться! — притворно удивился я. — А вот мой друг, который тоже все видел, говорит, что Пол просто сбежал.

— Ваш друг глупец, — мрачно заметила Эврил. — Или он глупец, или же просто лгун.

— Может, вы и правы: ваша подруга наверняка гораздо умнее моего приятеля.

— Моя подруга, — самодовольно заметила Эврил, — следовала за ними, так как ей хотелось знать, что они собираются с ним делать.

— И она выяснила? — дрожа от нетерпения, спросил я.

— Розы… — Ее лицо исказилось, и слезы, хлынув из глаз, потекли по щекам. — Я всегда любила розы, они мои любимые цветы.

— Они прекрасны, — согласился я, — особенно когда цветут.

— Когда придет весна, — она вся сотрясалась от молчаливых рыданий, что было гораздо хуже громких всхлипов, — вот тогда я вспомню про Пола.

— Бога ради, — взмолилась Джейн Уинтур. — Давайте уйдем отсюда и оставим ее одну!

— Все цветы сначала нужно посадить, — хрипло вырвалось у меня. — И где же они посадили розы Пола?

— Позади дачи, — прошептала Эврил Пэсколл. — И это очень жестоко с их стороны, потому что туда никто не ходит. Весной, когда розы начнут цвести, там никого не будет, чтобы вспомнить Пола. Словно он никогда и не жил.

Глава 12

Силуэт дачи в свете фонарика выглядел и впрямь каким-то примитивным сооружением. Мы зашли за строение, и я наблюдал, как лучик света медленно скользит по земле; затем он застыл, высвечивая то, что выглядело как свежевскопанная земля вокруг четырех или пяти розовых кустов.

— Собираюсь на все махнуть рукой, — усталым голосом сказала Джейн Уинтур, выключая фонарик, и мир внезапно погрузился во мрак.

— Может, именно здесь разгадка душевной травмы Эврил Пэсколл, ключ к ее бреду? — предположил я. — Почему бы вам не вернуться в клинику и не подождать, пока я тут немного пошарю?

— Хорошо, — согласилась она с дрожью в голосе. — Вы уж меня простите, Бойд, но мои нервы просто на пределе.

— Ничего удивительного, — ответил я. — Можно попросить у вас фонарик?

Она вручила мне фонарик, затем повернулась и едва ли не бегом пустилась обратно к клинике. Я не винил ее за это. Стоило бы поблизости ухнуть филину — и я бы тотчас последовал примеру мисс Уинтур, и даже резвее, чем это сделала она. Включив фонарик, я положил его на землю, а затем опустил лопату, которую нес на плече, и начал копать. Минут через десять я вытащил два куста роз и выкопал яму глубиной около восемнадцати дюймов. Ночь оказалась теплой, как я внезапно выяснил, когда отер капли пота со лба и немного отдохнул. Неплохо бы было закурить сигарету, но мудро решил, что вряд ли курение поможет мне копать. Я поднял лопату и опять принялся за работу.

Яма достигла уже глубины фута в два и пока еще ничем, кроме обилия сырой земли, меня не порадовала, когда случилось… это. Не было ничего, что могло бы послужить мне предостережением — ни малейшего постороннего звука вообще, просто болезненный нажим холодного кружочка стали прямо мне в загривок.

— Вам нет никакой необходимости копать дальше, Бойд, — тихо в самое ухо произнес голос. — Все верно: он здесь, только на фут глубже.

— Разрази меня гром, — воскликнул я, кладя лопату и выпрямляя натруженную спину, — если это не тот самый человек с тысячью голосами!

— И чего бы вам не угомониться раньше и не лезть, куда не просят, так нет же!.. — В голосе прозвучала горечь. — Могли бы запросто положить себе в карман половину от тех злосчастных пятидесяти тысяч и глазом не моргнув, но вам понадобилось доказать, какой вы умный.

— Искушение было велико, — признался я, — но тогда бы на карту оказалась поставленной моя профессиональная репутация.

— Это даже не смешно, — уныло промолвил голос. — Подумайте только, сколько проблем у меня возникло из-за вас!

— Но вы же не пожелали вести честную игру, — возразил я. — Надо же было такое придумать, взывать к моим лучшим чувствам, вешая лапшу на уши о якобы вывихнутой ноге, да еще таким жалобным голосом?

— Зато сейчас буду предельно искренен с вами, Бойд, — прошипел он злобно. — Лично мне без разницы — убить вас тут же на месте или позже и не здесь. Но пожалуй, мы вернемся обратно в клинику мирно и тихо через заднюю дверь, которую я предусмотрительно оставил открытой. Только посмейте пикнуть — и вы станете тем же, чем стал и Бэйкер, — ничем иным, как естественным удобрением для тех двух розовых кустов, которые сами же только что выкопали. Вам понятно?

— Я все понял, Чак, но мне бы хотелось, чтобы вы перестали говорить со мной голосом Пола Бэйкера, — заявил я категорически, — меня это сбивает с толку.

— Лучше быть сбитым с толку, чем покойником! — Дуло пистолета болезненно уперлось мне в позвоночник. — Ну, начинайте двигаться, Бойд. И если, паче чаяния, нам повстречаются в клинике Лэндел или Джейн Уинтур, не забудьте сделать вид, будто у нас с вами чисто дружеская беседа.

Мы вошли в клинику через заднюю дверь, затем стали пробираться сквозь лабиринт коридоров — и все это время Чарлз Войгт полушепотом давал мне указания, куда идти. Я узнал два поворота под прямым углом направо, которые уже встречал прежде, и наконец мы остановились у двери под номером 17.

— Входите, открыто, — нетерпеливо приказал мне Войгт.

Я толкнул дверь и ступил через порог, затем, повинуясь нажиму пистолетного дула в спину, проследовал прямиком в спальню через маленькую прихожую. Кэрол Драри сидела на краю кровати и курила сигарету. Ее волосы цвета бурбона в беспорядке рассыпались по плечам, а в глазах возник вызов, когда она глянула на меня из-под полуприкрытых тяжелых век.

— Привет, Дэнни! — произнесла она гортанным голосом. — Ты что, и есть тот самый новый здешний мужской суррогат?

На ней были те же самые полинялые джинсы в обтяжку, что и тогда, когда он видел Кэрол последний раз, только вместо клетчатой рубахи — другая, зеленого цвета, однако выставляющая голого тела напоказ ничуть не меньше, чем прежняя. Нижняя губа моей приятельницы чуть выпятилась, когда она, улыбаясь, наблюдала мою очевидную реакцию.

— Привет, Кэрол, — отозвался я. — Твой друг, что за моей спиной, настоял на том, чтобы мы с ним нанесли тебе визит.

Войгт закрыл дверь спальни и прислонился к ней, все еще держа меня на мушке. Некоторым пушка здорово идет — с ней в руке Войгт уже не казался жалким лысым гномом.

— Так кто же убил Бэйкера? — спросил я у него.

Он устало пожал плечами:

— Какое это сейчас имеет значение, Бойд. Все это было бы на мази, если бы эта сволочь Лэндел не нанял вас сдуру расследовать исчезновение историй болезни вместе с Бэйкером.

— А вы хотели, чтобы все выглядело так: был Бэйкер, да сплыл, — предположил я, — поэтому и выкрали эти истории болезни, чтобы создать видимость причины для его исчезновения: ведь кража со взломом должна была указывать на Бэйкера как на потенциального шантажиста. Кстати, где эти истории болезни, Чак?

— Я сжег их в ту же самую ночь, — ровным голосом ответил он.

— И только когда Лэндел нанял меня, вы и предприняли некоторые действия — пришлось-таки! — по части шантажа, чтобы поддержать версию, будто Бэйкер живехонек. — Я криво ухмыльнулся. — Вот это-то меня и смущало. Никогда прежде не встречал шантажиста, который так долго бы тянул резину с вымогательством, и притом никак не мог ни на что решиться.

— Мне крупно не повезло, что вы заметили меня вчера в клинике, — посетовал он. — Лэндел сообщил мне, будто вы уже полтора часа как уехали, поэтому я и вообразил, что мне ничего не угрожает. Какая удача для вас!

— Это произошло бы рано или поздно в любом случае, — заверил я его. — Все указывало на кого-то, тесно связанного с клиникой. Беда в другом: все вокруг заврались так, что хоть святых выноси. Лэндел старался скрыть все, что только можно, а Джейн Уинтур усиленно ему в том помогала. Они лгали по поводу истинных причин, почему Эллен Драри и Беверли Гамильтон стали пациентками клиники, и даже словом не обмолвились, что Кэрол Драри тоже побывала здесь.

— Пол был хорош, — отчужденно высказалась Кэрол. — Почти так же хорош, как и ты, Дэнни. Хотя, если быть откровенной, одна ночь — это еще слишком мало для окончательных выводов.

— Твоя сестра всячески старалась выгородить тебя с той самой секунды, как наткнулась на нас с тобой тогда в квартире, — продолжил я тем временем. — Беверли Гамильтон лгала, чтобы выгородить Найджела Моргана, а Морган — чтобы избежать банкротства. У всех нашлось что скрывать, и никто не желал говорить правду, если была хотя бы малейшая возможность уклониться от этого.

— Ближе к делу, — скрипнул зубами Войгт.

— Тот здоровенный бугай, что оказался на поверку кротким ягненком, — кажется, его звали Пит? — обратился я к Кэрол, игнорируя требование Чака. — Зачем тебе понадобилось тащить его с собой ко мне на квартиру, Кэрол? Ты же знала, что у меня нет историй болезни?

— Пит оказался для меня огромным разочарованием, — печально призналась она. — Я решила, что он достаточно туп, чтобы поверить мне, — так оно и вышло, кстати, — и еще вообразила, будто ему хватит силенок, чтобы хорошенько тебя измордовать. И вот тут-то я дала маху! — Она тяжело вздохнула. — Если бы все вышло по-моему, то он мог бы уложить тебя в ближайшую больницу на пару недель, а после нее ты, возможно, потерял бы всякую охоту продолжать поиски Бэйкера.

— А потом, когда убедилась, что Питу со мной не справиться, решила встать под мои знамена?

— Для этого от меня многого не потребовалось, — медленно улыбнулась она.

— Да, я немало получил удовольствия, пока мы с тобой входили в контакт, — согласился я и взглянул на Войгта: — Почему вы убили Бэйкера?

— Он не убивал, — небрежно вмешалась Кэрол. — Это я.

— Ты?! — Я уставился на нее с недоверием.

— Это длинная история, Дэнни, — сказала она. — Но если хочешь послушать…

— У нас нет для этого времени, — поспешно прервал Войгт. — Мы должны еще решить, что делать с Бойдом, и…

— А ну, заткнись! — цыкнула она на Войгта, и кожа на его физиономии от бессильной ярости приобрела болезненно-серый оттенок. — Все началось с идеи, осенившей мою многомудрую старшую сестрицу, — начала Кэрол тоном, обещающим долгое повествование. — Она питала глубокую веру в теории Лэндела, пусть даже он так и не излечил ее сучьи наклонности. Потом она подумала: вдруг ему больше повезет с такой простой, без комплексов нимфоманкой, как ее собственная младшая сестра? Я и слушать-то ее особенно не хотела до тех пор, пока Эллен не выдвинула парочку отвратительных альтернатив — как поступит со мной, если я не соглашусь. Затем в тот день, когда я явилась в клинику, Лэндел обрадовал меня, сообщив, что у меня будет свой персональный мужской суррогат и относительная свобода. Врать не стану — мне тут же здорово полегчало. Я имею в виду, что показалось не столь уж трудным выдержать несколько недель в отдельной палате с таким красавцем самцом, как Пол Бэйкер.

Она медленно покачала головой.

— Вся беда в том — я бы никогда не поверила в это, если бы не убедилась на собственном горьком опыте, — что уже через пару недель одного секса оказалось недостаточно. Вы начинаете нуждаться и в других сопутствующих вещах, таких, как, например, разговор, пусть даже самый обычный. Именно тогда я обнаружила, что за холеной внешностью Пола скрывается самый последний сукин сын из всех, с которыми мне когда-либо пришлось столкнуться в жизни. Он начал непрестанно язвить, и я отвечала ему тем же. Это еще больше раздражало его, поэтому однажды ночью Пол начал рассказывать мне об Эллен и ее пребывании в клинике. В роли мужского суррогата сестры выступал сам Лэндел, но Бэйкер как-то сумел раздобыть из картотеки историю ее болезни, прослушал ленты с записями и знал о ней все досконально.

— И конечно, не замедлил посвятить тебя в самые интимнейшие детали?

— Это было так отвратительно, — прошептала Кэрол. — Он говорил мне о сестре такие вещи, которые знать никто не имел права, и чем больше я пыталась заставить его молчать, тем пуще Пол начинал изгаляться. И так из ночи в ночь. Затем как-то раз, будучи уже не в силах дольше выдерживать его издевательства, я схватила маникюрные ножницы и расцарапала ему грудь. Это были всего лишь небольшие порезы, но он воспринял это так — подумать только! — будто я и впрямь нанесла ущерб его мужской красоте, и едва ли не обезумел от мысли, что будет носить на себе шрамы всю оставшуюся жизнь. Пол вопил благим матом минут десять, а потом вдруг заявил, что знает верный способ, как свести со мной счеты, после чего с шумом выбежал из комнаты. Минут через десять он вернулся с ножом в руке и в славной компании.

— Кэрол, — хрипло произнес Войгт, — не надо…

— Я уже сказала тебе: закрой свою широкую пасть! — прервала она его с презрением. — Ты только посмотри на него хорошенько, Бойд! Карлик топорной работы, сделанный из чурки, на голове ни волосинки, с кожей как на потрескавшемся ботинке. Даже моя тетка — старая дева лет пятидесяти, толстая и вечно испытывающая проблемы со свищами, — и та бы померла со смеху, если бы такое убожество попробовало подбить к ней клинья. Извращенец-коротышка, Урод как внутри, так и снаружи, безвылазно торчащий в клинике. Я чувствовала, как он раздевает меня глазами всякий раз, когда случайно проходила мимо него по коридору. Он и составил компанию своему напарнику Полу Бэйкеру, рослому, мужественного вида симпатяге, зарабатывающему на жизнь тем, что трахает пациенток по первому их требованию. А теперь, Бойд, еще раз взгляни на Чака!

Она встала и, соблазнительно выгнувшись, направилась в сторону Войгта. На лице Кэрол застыла отталкивающая улыбка. Свет лампы отбрасывал глубокую тень в ложбинку между грудей, и соски вызывающе натягивали тонкую ткань рубашки. Бедра картинно колыхались, и она слегка поводила бюстом, надвигаясь на плюгавого мужичонку, который взирал на Кэрол словно зачарованный, даже пот начал выступать крупными каплями на его морщинистом лбу. Она издала гортанный смешок, затем, отвернувшись от него, вернулась обратно и вновь уселась на край кровати.

— Ну что, видел? — обратилась она ко мне. — Он похож на загипнотизированного удавом кролика.

— Ну что же произошло дальше? — резко спросил я.

— Только такой отпетый негодяй, как Бэйкер, мог придумать столь изощренный способ отомстить мне и одновременно оказать колоссальную услугу своему закадычному дружку. — Лицо Кэрол посуровело, превратившись в маску воительницы. — Он заставил меня лечь на кровать и приставил нож к горлу. Бэйкер пообещал, что изуродует меня на всю жизнь, если попытаюсь сопротивляться, и в тот момент я ему поверила. Поэтому оставалась лежать, пока этот, — тут Кэрол выразительно кивнула на Войгта, — омерзительный урод насиловал меня. Клянусь, если ты не веришь мне, Дэнни, — она внезапно содрогнулась, — но я видела, как у него на губах выступила пена!

— Ну а потом? — в ужасе пробормотал я.

— Потом… — Пару секунд она выдерживала паузу. — Потом Войгт, как пласт, растянулся подле меня, пыл из него весь вышел, и на какое-то мгновение я подумала даже, что он отдал концы. Полположил нож на столик у кровати и начал смеяться. Затем вдруг, прервав смех, плюнул мне в лицо, повернулся и не спеша направился к двери. Вот тут-то я схватила нож со столика и вонзила его в Пола.

— Ты, наверное, вконец спятила, коли сразу же не поставила в известность о случившемся доктора Лэндела, — упрекнул я Кэрол. — С учетом всех обстоятельств, ни один окружной прокурор, будь он в здравом уме, не смог бы предъявить тебе обвинение ни в чем более худшем, нежели в непреднамеренном убийстве, и ни один суд присяжных в нашей Богом проклятой стране не признал бы тебя виновной.

— Мне надо было подумать и о других вещах, Дэнни, — прошептала Кэрол. — Скажем, о том, каково придется моей старшей сестренке, когда со страниц всех газет на нее будут смотреть кричащие заголовки о необычном изнасиловании и убийстве в сексуальной клинике. Это дало бы ей вескую причину подвергнуть меня заточению, а мне это совсем не по душе. — Она опять содрогнулась всем телом. — Провести остаток дней своих в какой-нибудь психушке.

— И кроме того, она ударила ножом Пола не один раз, — каким-то скрипучим голосом подал реплику Войгт. — Таких ударов было по меньшей мере дюжина. Даже после того, как он замертво повалился на пол, она продолжала вонзать в него нож снова и снова…

— Пока Чак не вырубил меня, с силой ударив кулаком по макушке, — подхватила Кэрол. — Когда я пришла в себя, то уже не питала особой злобы к кому бы то ни было, а Чак тем временем успел тщательно упаковать тело Пола в одеяло.

— Оно и понятно! — посмотрел я на него. — Стань случившееся известным, вам бы грозила даже более худшая участь, чем Кэрол.

Войгт быстро кивнул в знак согласия и продолжил вместо нее:

— Был единственный выход. Мы дождались полночи, затем вынесли тело и захоронили его позади дачи. По пути обратно меня осенила отличная идея: выкрасть эти истории болезни, с тем чтобы внезапное исчезновение Пола связали с пропажей папок из картотеки.

— А как Эврил Пэсколл узнала о случившемся?

— Она, оказывается, наблюдала за всем в окно. — Чак скорчил гримасу. — Пол обещал провести с ней ночь, и Эврил все еще дожидалась его. Когда мы вернулись, то она уже через пару секунд выбежала из палаты и набросилась на нас. Конечно, ей не было доподлинно известно, что мы выносили из клиники, но она сильно подозревала нас и почти не сомневалась, что в одеяло был завернут Пол. Пришлось мне показать ей нож и пригрозить, что если она скажет кому-то хоть слово, то ее ожидает смерть. Ей хватило лишь взгляда на окровавленное лезвие, чтобы лишиться чувств, и я должен был вдобавок еще и ее тащить обратно в палату.

— Неудивительно, что я долго не мог прибиться ни к какому берегу! — с горечью вырвалось у меня. — Жалкие дилетанты! Вы с самого начала наломали столько дров, что я закрывал глаза на очевидное, настолько это мне казалось нелепым.

— Мы и так уже слишком много попусту потратили драгоценного времени, — окрысился на нас Чак. — Теперь нам осталось лишь одно, Кэрол, — пуститься в бега.

— И куда же? — лениво поинтересовалась она.

— Подальше отсюда. В нашем распоряжении еще почти сутки, а то и больше, пока нас хватятся.

— И кто же пустится в бега — ты и я на пару? — Брови Кэрол слегка приподнялись, когда она пристально взглянула на Чака.

— Ну а кто же еще?

— А как же Дэнни? Разве ты не собираешься прихватить его с нами? — процедила она сквозь зубы.

Губы Чака сжались.

— Если бы Бойд не совал свой нос куда не следует, мы бы сейчас не оказались в столь отчаянном положении. Я собираюсь позаботиться о нем, когда будем готовы отчалить отсюда. Тебе лучше, Кэрол, начать в темпе собирать свои вещи.

— И как же вы собираетесь позаботиться о моей скромной персоне, Чак? — полюбопытствовал я подчеркнуто вежливо.

— Я собираюсь убить вас, Бойд, — ровным голосом ответил он. — И поверьте, мне это доставит несравненное удовольствие.

— Вы жалкий дилетант, Чак, — бросил я ему в лицо. — Вы уже пытались однажды пристрелить меня совсем недавно в хижине. Вспоминаете, что тогда произошло?

— Я промахнулся! — Глаза карлика с горящей в них жаждой мести уставились на меня. — Но здесь я не промахнусь, с такого расстояния — нет!

— Но ведь было и еще кое-что, имевшее место там, в хижине, помните? — с издевкой спросил я.

— Вы даром тратите время, Бойд. Ничто не может заставить меня сейчас изменить свое намерение.

— Подумайте, Чак. — Я осуждающе покачал головой. — Это исключительно важно для вас! Вы стреляли в меня и промахнулись. Что произошло потом?

— Вы выстрелили в меня и тоже промахнулись. Потом, когда я вышел через заднюю дверь наружу и… — Тут его лицо вытянулось.

— Похоже, до вас наконец дошло, — сказал я ободряюще. — Я выстрелил в вас из пушки. Теперь вы понимаете, почему я обозвал вас жалким дилетантом? С того самого момента, как вы приставили дуло пистолета к моей спине на даче, и вплоть до этой секунды вы даже и не вспомнили, что у меня тоже есть оружие.

— Где оно? — хрипло спохватился Чак.

— В кобуре у меня под левой подмышкой, — . ответил я. — Хотите, чтобы я вынул пушку и показал ее вам?

Его палец слегка надавил на спусковой крючок.

— Не двигайтесь ни на дюйм, Бойд, или я влеплю в вас пулю! Кэрол, возьми у него пушку, но так, чтобы не оказаться между ним и мной.

Кэрол Драри лениво поднялась на ноги, затем потянулась, картинно вытянув руки над головой, и ее пышные груди при этом рельефно обрисовались, натянув тонкую ткань рубашки.

— О’кей, Чак! — произнесла она с улыбкой. — Тебе нет нужды быть столь нетерпеливым.

Она сделала шаг ко мне, тщательно избегая оказаться на мушке Войгта, и запустила руку под мою куртку, после чего вытащила пушку и быстро отступила назад.

— Хорошо! — В голосе лысого гнома прозвучало явное облегчение. — Брось пистолет на кровать и начинай Одеваться!

— Незачем пороть эту чертову горячку! — огрызнулась Кэрол. — А ты знаешь, я впервые в жизни держу в своих руках пистолет! — Она дважды прикинула его на вес. — Даже и не подозревала, какой он тяжелый. Это вот спусковой крючок? Да?

— Без глупостей, Кэрол! — поспешно буркнул я. — Пистолет не на предохранителе.

— Правда? — Ее глаза расширились, когда она взглянула на меня. — Ты имеешь в виду, достаточно мне потянуть за спусковой крючок — и эта штука выстрелит?

— Именно так, — с расстановкой заверил я.

— Кончай дурачиться с оружием, пока ты никого еще не ухлопала! — заорал на Кэрол Войгт.

— Ты имеешь в виду, — она вывернула запястье так, что оружие оказалось направленным на него, — это, что ли?

Кэрол выстрелила трижды подряд, и с расстояния менее шести футов все пули попали в цель. Войгт несколько секунд, будучи уже мертвым, еще удерживался на ногах; ужас застыл в его выпученных глазах, а кровь темными струями хлестала из простреленной груди. Затем он медленно завалился на пол и остался лежать на боку; его глаза пристально вглядывались в нечто неведомое мне, там, во мраке вечности.

Где-то в темной глубине клиники во весь голос завопила женщина, и не составило большого труда догадаться, что это Эврил Пэсколл.

— Думаю, это наилучший выход, — ровным голосом произнесла Кэрол. — Сама мысль о том, чтобы сбежать с этим мерзким коротышкой, могла бы показаться мне смешной, не будь она столь ужасной!

— Отдай мне пушку, Кэрол! — мягко предложил я.

— И кроме того, смерть твоя, Дэнни, если бы он убил тебя у меня на глазах, стала бы слишком тяжелой утратой для бедной Кэрол Драри. — Она улыбнулась, глядя на меня в упор, и ее пухлая нижняя губа непроизвольно скривилась от сожаления. — Я думаю, одна ночь — это еще не то, что запоминается на всю жизнь, но я никогда тебя не забуду, Дэнни Бойд. Ты был так добр и нежен, когда занимался со мной любовью в ту единственную нашу ночь, что это стало поистине уникальным эпизодом в жизни жалкой нимфоманки.

В коридоре все слышнее раздавался топот бегущих ног.

— Бедный доктор Лэндел! — Кэрол невесело рассмеялась. — Похоже, его идея облагодетельствовать женскую половину человечества, создав новое направление в сексуальной терапии, рухнет как карточный домик вместе с клиникой.

— Оружие, Кэрол, — напомнил я и протянул руку, стараясь делать это без спешки. — Пожалуйста, отдай мне пистолет!

— Секундочку! — предостерегла меня Кэрол. — Ты должен знать, как опасно пытаться отнять оружие у такой дилетантки, как я. Вполне возможно, что по неопытности я могу допустить ужасную ошибку — случайно нажать на спусковой крючок или выкинуть еще какую-нибудь штуку.

Дверь в спальню чуть приоткрылась и застряла, упершись в ногу Войгта. Затем из-за филенки послышалось краткое, но сочное ругательство, после чего дверью с силой хлопнули о ноги Чака, и от этого толчка его тело перевернулось на живот. Лэндел сделал шаг в комнату — и застыл как вкопанный, увидев пушку в руке Кэрол, нацеленную прямо на него.

— Я до глубины души огорчена случившимся, доктор, — обратилась к нему Кэрол с легкой горечью. — В следующий раз, надеюсь, вам больше повезет с пациенткой, а пока… — Она повернула голову ко мне — и слезы стали скапливаться в уголках ее глубоких голубых глаз. — Нет, никаких психушек! — прошептала она самой себе, а затем чуть громче произнесла: — Прощай, Дэнни!

Я отчаянно метнулся к ней, поднырнул под руку, но она действовала быстрее: прижала дуло пистолета к горлу под подбородком и спустила курок.

Прошло две недели. Газеты уже не пестрели заголовками о случившемся в клинике Лэндела и на все лады склоняли демонический культ, обнаруженный в Огайо. К настоящему времени местная полиция нашла уже три обезглавленные жертвы, захороненные нелегально на тамошнем кладбище, и ожидалось, что не исключены и еще находки подобного рода.

Я все еще переживал глубокую депрессию всякий раз, когда вспоминал Кэрол Драри и это проклятое дело. Вот уж точно: это была одна не из самых удачных операций Дэнни Бойда. Слишком долго я ходил вокруг да около, а затем под самый финиш вынужден был выступить в роли зрителя, наблюдавшего, как Кэрол сначала убивает Войгта, а затем и себя. Концовка всей этой истории обернулась для меня тем, что я остался на бобах: доктор Лэндел в связи со скандалом, разразившимся вокруг клиники, остался без средств и не смог уплатить мне ни цента. Морган также отказался наотрез под тем предлогом, что я-де так и не вернул историю болезни Беверли Гамильтон. И он был прав, ибо Войгт сжег ее папку вместе с остальными в ту ночь, когда Кэрол убила Бэйкера. И еще Морган не преминул зло добавить, что я стал причиной краха клиники и тем самым разорил и его самого.

Дождь не прекращался последние два дня, и «бабье лето», судя по всему, кануло в Лету. Центральный парк выглядел мрачным, как побитая собака, и все листья на деревьях, словно сговорившись, пожухли за одну ночь. По причине такой погоды и от своих проблем — ей под стать — я пребывал в маниакально-депрессивном настроении. Была суббота, девять часов вечера — жизнь в городе кипела, а мне ничего другого не приходило в голову, как только оставаться в квартире и накачиваться спиртным в гордом одиночестве. Внезапно зазвонил телефон, и я на радостях рванулся к нему из кресла так, что пролил на ковер часть отличного напитка.

— Дэнни Бойд! — с надеждой гаркнул я в трубку, но ответом было лишь молчание. — Дэнни Бойд слушает, — снова попытался я вызвать абонента на откровенность. — Говорит его брат-близнец и — можете мне поверить — рекомендую Бойда без лишней скромности как величайшего частного детектива во всем Манхэттене и целом мире. — В трубке царила гробовая тишина, неприятно действуя на мои барабанные перепонки. — Может, вы женщина, молодая и красивая? — Я пустил в ход последнее средство. — Тогда вам следует взглянуть на его профиль. Одного взгляда на профиль Бойда хватит, чтобы избавиться от всех сомнений и очиститься как физически, так и морально. Бойд занимается любовью с таким же совершенством, с каким Форд создает свои автомобили. Многие мужчины занимаются тем же, но никто не может сравниться в этом с Бойдом. — Послышался щелчок — явное доказательство того, что повесили трубку.

Я поплелся обратно к своему креслу, чтобы опять погрузиться в одиночество, жалея о пролитой выпивке и досадуя на то, что какой-то сукин сын, видимо, по ошибке набрал не тот номер. Время вновь потянулось бесконечно долго: одна казавшаяся вечностью минута сменяла другую точно такую же. Я всерьез начал подумывать, не выпрыгнуть ли мне в окно разнообразия ради, но тут вспомнил, что подо мною еще пятнадцать этажей и одними переломами не отделаешься.

В дверь позвонили, и я отказывался верить ушам своим. Раздался второй звонок, а я все еще не шевельнулся. Затем находящийся за дверью — кто бы там ни был — начал жать на звонок с таким остервенением и постоянством, что мне ничего другого не оставалось, как отправиться открывать дверь, пока не сели батарейки звонка.

На пороге стояла она, вне себя от раздражения. Ее блестящие черные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой пучок у основания шеи — прическа, памятная мне еще по клинике Лэндела. На ней было коричневое, ниже колен кожаное пальто, застегнутое по всей длине на пуговицы, а большие глаза лучились нетерпением.

— У вас, должно быть, не все в порядке со слухом, — произнесла она таким знакомым мне низким сопрано.

— Я принимал душ.

— В одежде?

— А что, разве нельзя? — буркнул я первое, что пришло на ум.

— Я женщина, молодая и красивая, — скромно сообщила она, — и вправе рассчитывать на вашу помощь.

— В чем же?

— Чтобы избавиться от сомнений и очиститься как физически, так и морально, но для этого мне понадобится взглянуть на него не раз и не два.

— На кого взглянуть? — нервно осведомился я.

— На профиль Бойда. — Она прошла мимо меня в гостиную, недвусмысленно предложив отправиться за ней следом, после того, как была закрыта дверь.

— Так это вы сейчас звонили по телефону? — осенило меня.

Она кивнула с рассеянным видом:

— Просто хотела убедиться, что вы дома.

— Так оно и есть: я дома.

— Физически, — возразила она, — но я бы не могла с полной уверенностью сказать того же о ваших мыслях. Похоже, они блуждают где-то далеко. — Она засунула руку в карман и вытащила листок бумаги. — Найджел Морган просил меня передать вам вот это.

Я взял листок, взглянул на него и не поверил своим глазам:

— Чек на пять тысяч долларов?!

— Он продал клинику со всеми ее причиндалами, — объяснила она. — Какая-то химическая компания подыскивала место для экспериментальной лаборатории, и здание подошло им как нельзя лучше.

— Лихо! — воскликнул я. — А как же доктор Лэндел?

— Не так уж плохо, если начистоту, — небрежно ответила она. — Он согласился на предложение возглавить исследовательскую группу в Иллинойсе, занимающуюся изучением проблем, связанных с сексуальными дисфункциями. У компании прочная финансовая основа и хорошие перспективы на будущее. Я присоединюсь к нему в понедельник.

— Слышали ли вы что-нибудь о Эллен Драри?

— Она отплыла в Европу два дня назад в тур, который может продлиться не менее двух лет. — Джейн Уинтур внезапно улыбнулась. — С ней отправилась и ее лучшая подруга… думаю, вы, может быть, еще помните ее, Дэнни? Беверли Гамильтон!

— А как же Найджел Морган?

— Он совершенно случайно наткнулся на них обеих в доме в Коннектикуте, застав в классической шестьдесят девятой позиции. Но вместо того, чтобы присоединиться к ним, — как сделал бы на его месте любой мужчина с пылкой кровью, — Найджел опрометью бросился вон — и был таков!

— Ну и дела! — В моем мозгу уже рисовались самые радужные картины будущего, пока я запихивал чек в бумажник. — Хотите выпить, Джейн?

— Пожалуй, была бы не прочь. Полагаю, вы ломаете голову, почему я здесь?

— Вот уж нет! — твердо заверил я. — Пока я буду ломать голову, вы, еще чего доброго, удерете от меня — ведь я тугодум, а вы такая нетерпеливая особа.

— Тогда скажу сама, это вполне можно подать под заголовком: «Дела, нуждающиеся в завершении».

— Ох! — только и смог я вымолвить, после чего отправился на кухню готовить выпивку.

Когда я вернулся со стаканами, она уже стояла посреди гостиной, распустив волосы так, что они ниспадали на ее прекрасные плечи переливающимися черными волнами. Полные молочно-белые груди горделиво были выставлены напоказ, соски набухли и стояли торчком, сразу же бросаясь в глаза. Кожаные, до колен сапоги придавали моей гостье нечто вызывающее — кровь бурно застучала у меня в висках, когда я, взглянув на Джейн Уинтур, начал теряться в догадках: чего же недостает в ее облике? И наконец понял! На сей раз не было коротеньких кожаных шортиков, сквозь которые так рельефно проступали очертания заманчивого бугорка, а моим глазам предстал он сам во всей красе — треугольник, покрытый черными кудряшками, которые снизу пересекала влажная соблазнительная ложбинка, частично видимая на стыке бедер. Надо ли говорить, как отреагировал мой член! Он тут же напрягся, натягивая плотную ткань брюк, и жизнь больше уже не казалась мне скучной.

— В тот раз мы так и не зашли слишком далеко, — произнесла Джейн гортанно. — Сгораю от желания узнать, что же могло бы все-таки произойти дальше?

— Твой поезд отходит в понедельник? — справился я.

— В понедельник!

— Тогда, пожалуй, мне хватит времени продемонстрировать тебе в точности, как должны были развиваться события дальше в тот самый раз, — пообещал я и направился к ней, готовый подтвердить свои слова делом.

Ранняя пташка

Пролог

Я встретился с ней у Джона Пила на Третьей авеню. Стены заведения были увешаны старинными английскими гравюрами, метрдотель носил охотничий костюм с неизменной красной курткой. Клиентура там богатая, и, когда мимо столиков проходит курочка в прозрачном платье, завсегдатаи кричат «Привет!». На моей клиентке было платье из натурального шелка, чуть прикрывавшее колени, с разноцветными абстрактными рисунками.

Пышные светлые волосы падали ей на плечи, голубые глаза смотрели проницательно. Большой чувственный рот с немного припухлой верхней губой, высокие скулы, кожа цвета слоновой кости — словом, все в ней было очень элегантно, даже изысканно, и я спрашивал себя, что она от меня хочет.

— Мистер Бойд? — спросила она звонким голосом.

— Это я. Дэнни Бойд.

— Я — Луиза Д’Авенци.

Она устроилась на банкетке, рядом со мной.

— У вас итальянское имя, но говорите вы без акцента.

— Я вышла замуж за итальянца, но два года назад мы развелись. — Она слегка улыбнулась мне и добавила: — Я сохранила его фамилию. Луиза Д’Авенци. Это звучит лучше, чем Луиза Благг, вы не находите?

— Хотите выпить? — спросил я.

— Водка с водой и цедрой.

Я повторил официанту заказ, который произвел на него впечатление, и сосредоточил свое внимание на блондинке.

— Вы — частный детектив, у которого репутация человека аморального, без чести и совести, на радость вашим клиентам. Я не ошибаюсь, мистер Бойд?

— Скажем проще: я блестящий детектив. Этого достаточно.

— Мне вас рекомендовали в Санта-Байе, — продолжила она. — У меня создалось впечатление, что вы часто там работали.

— Я знаю эту местность.

— Я неожиданно, пять дней назад, исчезла из Санта-Байи, — спокойно проговорила она, — и хочу, чтобы вы отправились туда меня отыскивать.

Официант принес девушке заказ, и это дало мне время и возможность прийти в себя и закрыть рог.

— Вы не могли бы повторить это, только помедленней.

— Где вы обычно останавливаетесь в Санта-Байе?

— В отеле «Старлайт», но…

— Очень хорошо, — живо произнесла она. — Я буду время от времени вам звонить и узнавать, чего вы добились. Может быть, мне лучше выдавать себя при этом за вашу секретаршу? — Она секунду-другую помедлила и добавила, хмыкнув: — Ширли Спинделросс, что вы на это скажете?

Я проворчал:

— А что произойдет, если я найду вас в Санта-Байе? Мне надо будет крепко вас держать до тех пор, пока вы позвоните отсюда?

— У вас будет некий таинственный клиент, который вас нанял, чтобы искать меня. Разумеется, его имя вы называть не вправе, — пояснила она, — а когда вы обнаружите, что я исчезла несколько дней назад, то заподозрите худшее.

— Худшее?

— Убийство, — твердо заявила она. — Вы очень громко выскажете свои подозрения, мистер Бойд.

— А кому? Полиции?

— Всему свету.

— В том числе и полиции?

— Может быть. Я это оставляю полностью на ваше усмотрение. Это может понадобиться для демонстрации того, как вы озабочены постигшей меня участью.

— Там есть некий капитан Шелл, — нервно проговорил я. — И он меня любит так, как если бы меня звали Авель.

— Я дам вам список имен и адресов, — продолжала она. — Вы сможете повидать этих людей, когда захотите.

— Вам действительно трудно объяснить, что все это означает?

— Трудно, — холодно ответила она. — Речь идет о подтасовке, мистер Бойд, и если вы все будете знать с самого начала, то все можете испортить. Я вам обещаю, что по мере продвижения дела буду сообщать вам некоторые детали.

— Спасибо, весьма вам благодарен, — проскрипел я.

Она открыла сумочку, достала листок бумаги и положила передо мной.

— Я уверена, что вы будете согласны со мной, мистер Бойд, — промурлыкала она.

Листок был чеком на две тысячи долларов. Я аккуратно сложил его и спрятал в бумажник, а потом, желая выразить ей благодарность, повернулся к ней своим неотразимым профилем. Она не закричала и не упала в обморок, и я понял, что она отличается завидным хладнокровием.

— Я полностью согласен с вами, — заверил я ее. — Только еще раз повторите мне главное.

— Вы немедленно отправитесь в Санта-Байю и займетесь моими поисками — поисками Луизы Д’Авенци, — пояснила она. — Вы посетите всех названных в списке лиц и скажете им, что вы — частный детектив, которого наняли, чтобы отыскать меня. Вы не назовете имени вашего клиента, но вы всем будете говорить, что это очень важное задание, что вы обязаны разыскать меня. Вы скажете им, что это вопрос жизни и смерти, и, когда все будут уверены, что я исчезла, вы опять посетите их всех. Во время второго обхода вы скажете всем, что меня, по всей вероятности, убили.

— А потом?

Она мило улыбнулась:

— Потом я вам позвоню в отель «Старлайт» и скажу, что делать дальше. Ширли Спинделросс, не забывайте этого. — Она снова открыла сумочку и достала из нее сложенный листок бумаги. — Вот фамилии и адреса.

— А откуда у меня взялся этот список?

— Вам его дал ваш клиент.

Она посмотрела на свой нетронутый стакан на столе, слегка улыбнулась мне и встала.

— До свидания, мистер Бойд, — тихо проговорила она. — Я в восторге от знакомства с вами и буду держать с вами контакт. Я надеюсь, что вы оцените этот уникальный эксперимент.

— Уникальный эксперимент? — повторил я за ней.

— Разговор с мертвой.

Пока она шла к двери, я смотрел на колыхание ее округлых ягодиц, обтянутых итальянским шелком, и думал, что это очень привлекательный призрак.

Глава 1

Первым в списке был Грег Стоунли, и я решил начать с него. Я взял машину со стоянки отеля и отправился в Санта-Байю.

Я уже четыре месяца не показывался в Санта-Байе, но там ничего не изменилось, разве что туристический сезон был в разгаре и тротуары были заполнены толстыми дамами, затянутыми в корсеты. Это было малопривлекательное зрелище, и я сосредоточил внимание на дороге.

Стоунли жил в одном из роскошных домов в двух-трех милях от пляжа. Дом, окруженный мексиканскими соснами, стоял посреди парка.

Ворота были открыты, так что я въехал и остановился перед домом в стиле «Мыс Код», казавшимся перенесенным с Востока.

Я оставил машину на красном гравии аллеи, поднялся по ступенькам входа и позвонил. Через несколько секунд темноволосая молодая женщина открыла мне дверь.

Ей было лет тридцать, но тонкая фигурка обещала сохранить свою привлекательность и после пятидесяти. Волосы падали на плечи, а глаза прятались за темными очками. Большой рот с опущенными углами немного портил ее. Белая шелковая блузка облегала грудь с сосками, торчавшими очень соблазнительно. Брюки обтягивали округлые и стройные ноги.

— Я ищу некоего мистера Стоунли, — сказал я.

— Грега? — равнодушно спросила она. — Это мой муж. Я Марта Стоунли.

— Я могу его видеть?

— Сейчас он в Лос-Анджелесе. Вернется не раньше чем через два дня. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?

— Может быть. Я Дэнни Бойд, частный детектив.

— Что бы это значило? Вы хотите сказать, что после стольких лет брака Грег обнаружил, что не может мне доверять? — Казалось, она была смущена. — Вы привезли с собой свидетеля?

— Что? — пробормотал я.

— Я не угадала? Значит, у вас компрометирующее фото? Хотите помочь Грегу получить развод?

— У вас очаровательное чувство юмора, миссис Стоунли, — ответил я вежливо.

— Марта, — поправила она меня. — Марта, понятно? А вы, Дэнни, входите же. Входите же, Дэнни. Не то вы упадете от солнечного удара.

Мы прошли в гостиную, большую и элегантно обставленную комнату. Двери-окна выходили на лужайку позади дома, сверкающую под лучами солнца. Она повернулась ко мне и сняла солнцезащитные очки. Ее глаза темно-синего, почти черного цвета с любопытством смотрели на меня.

— Который сейчас час, Дэнни?

Я посмотрел на часы:

— Скоро двенадцать.

— Не слишком ли рано для стаканчика? — Она направилась к бару. — Что вы предпочитаете?

— Джин-тоник будет в самый раз.

— Частный детектив, — сказала она. — Я потрясена. Вы совершенно не похожи на хитреца. Скорее, вы напоминаете тех, кого показывают по телевизору. Но я всегда думала, что у частных детективов должен быть хитрый вид и что они должны быть неопрятны.

Она принесла из бара стаканы и протянула один мне.

— Какой ужасный секрет семьи Стоунли вы захотели узнать, а, Дэнни?

— Я ищу женщину по имени Луиза Д’Авенци. Вы ее знаете?

— Луизу? — Она кивнула. — Разумеется, знаю. Но я ее не видела уже неделю или около того. Вы спрашивали в отеле «Старлайт»?

— Ее там нет, — ответил я. — Ее не видели в течение пяти дней. У меня есть клиент, который хочет, чтобы я ее нашел. Это срочно, это вопрос жизни и смерти.

— Вас послушать, так все выглядит очень драматично. — В медленной улыбке она обнажила свои отличные зубы. — Не думаю, что я смогу вам помочь, Дэнни. Сожалею. В последний раз я видела ее на приеме у Нельсона Пемброка. Вы с ним уже говорили?

— Еще нет. Но он в моем списке.

— В вашем списке?

— Мой клиент дал мне список людей, которых надо опросить, людей, хорошо знавших Луизу Д’Авенци.

— Кто они?

— Брэд Мейсон, Алиса Фолкнер и Кэрол Даркс.

— Ну что ж, это удачная мысль. Один из них, возможно, знает, где сейчас Луиза, знаете, она настоящая бабочка. Она улетает и прилетает.

— В самом деле? — протянул я.

— Мой вопрос, может быть, покажется вам нескромным, но кто ваш клиент?

— Этот вопрос действительно нескромен.

— Ее не видели уже в течение пяти дней, так? — продолжала она. — Теперь мне пришло в голову, что Грег уехал в Лос-Анджелес примерно в то же время. Вы не думаете, что они могли уехать вместе?

— Я абсолютно ничего не знаю.

— Бог мой! А ведь это возможно! — Она холодно посмотрела на меня. — Да, это возможно. Хотя я плохо себе представляю, что Луиза могла найти в Греге. Он с катастрофической быстротой теряет волосы, у него живот, и он быстро пьянеет. Бывают моменты, когда я его не переношу. На всех вечеринках он рассказывает одни и те же похабные истории, так что все от него бегут. Иногда мне кажется, что я рехнусь, живя с ним под одной крышей. А когда его нет, я испытываю огромное облегчение. Без этих его деловых поездок я бы не выдержала, я не могу видеть его перед собой все время. — Она сделала большой глоток. — Но если эта пройдоха Д’Авенци приклеилась к нему в Лос-Анджелесе, я у него выдеру… кое-что, когда он вернется. А что касается ее…

— Вы, должно быть, из тех редких жен, что хранят верность супругу.

Она выдала мне ледяную улыбку:

— Мой муж быстро превращается в маленького отвратительного старикашку, и это мне совершенно не нравится. — Она передернула плечами. — Ну его к черту. Поговорим о другом.

— Луиза Д’Авенци. Вы считаете, что она способна на это? Думаете, что она могла убежать в Лос-Анджелес с вашим мужем?

— Я думаю, что Луиза могла найти кого-нибудь получше, — с горечью ответила Марта. — Но на вкус и цвет… Во время приемов она всегда окружена мужчинами, которые млеют от нее и у которых при ней чуть не лопаются штаны. Она не так уж необычна, и я не понимаю, отчего это происходит с ними. Я всегда думала, что в ее жизни главное — деньги.

— Ее деньги?

— У Луизы денег куры не клюют, — уверила она. — Во всяком случае, она так себя ведет. Говорят, у нее крупные дела в Санта-Байе. Я не знаю, имел ли Грег с ней деловые отношения, но он не раз говорил мне, что у нее здесь довольно сильные позиции.

— А ваш муж чем занимается?

— Недвижимостью. Особенно ее сбытом. Такие вот операции. Покупает болото, превращает его в канал, потом строит дома, иной раз — отель. И внезапно появляется модное место. Так, во всяком случае, это задумывается.

— А Луиза Д’Авенци тоже занимается недвижимостью?

— Не знаю. Мне кажется, Грег хочет втянуть ее в это. Может, ему нужен капитал. Может, он как раз и добывает капитал во время их встреч в Лос-Анджелесе, а его верная жена сидит дома и занимается вязанием.

Я допил свой джин и деликатно поставил стакан на маленький столик.

— Спасибо за джин-тоник, Марта. Я должен вас покинуть.

— Уже? — Она удивилась. — Вы не хотите поваляться на лужайке? Оставайтесь завтракать.

— Это было бы замечательно. Но у меня нетерпеливый клиент.

— А обед? — Она медленно провела языком по губам. — Мы могли бы расслабиться после тяжелого дня. Никого, кроме нас двоих. Вот уж бог знает сколько времени я не делала этого. Обед при свечах и все такое. Понимаете?

— Вполне, — ответил я.

Я надеялся, что мой голос звучал достаточно убедительно.

— Около восьми часов, и не беспокойтесь о костюме. — Она снова улыбнулась. — Просто наденьте что-нибудь легкое, что вы могли бы быстро снять.

— Понятно.

Она проводила меня до двери, просунув свою руку под Мою и крепко прижимая мою кисть к своей груди.

— Я кое-что вспомнила, — сказала она, когда мы подошли к двери. — Но ваш клиент должен быть в курсе этого.

— Чего именно?

Я осторожно высвободил свою руку, потом открыл дверь, чтобы иметь возможность удрать, если она вздумает оставлять меня завтракать.

— Муж Луизы погиб около двух лет назад, — пояснила она. Его нашли в машине на дне оврага:. Он был убит тремя пулями. Было ли это убийством или самоубийством и какова подоплека этого дела, так и не выяснили. Насколько мне известно, Луиза тогда была в Нью-Йорке, что давало ей отличное алиби. Тогда ходили слухи, что она могла нанять убийцу, чтобы избавиться от своего мужа, но я в это не верила. Слухи порождало то что он был старше ее на два десятка лет и денег у него были полны карманы. Она унаследовала его деньги и все остальное.

— Вы просто кладезь информации, Марта, — серьезно сказал я.

— А вы настоящий подонок, Дэнни, — сказала она в ответ, — несмотря на то что у вас стрижка ежиком.

— Это выделяет меня из толпы людей с длинными волосами.

— Может быть, сегодня вечером я воспользуюсь хлыстом. Вам понравится, если я сдеру немного кожи с вашего тела?

— Если только совсем немного. А вам понравится, если я то же самое сделаю с вами?

— Я буду в восторге, — воскликнула она и радостно улыбнулась. — С условием, что прежде вы уложите меня на кровать. После этого вы сможете сделать все, что захотите, если только не изувечите меня на всю жизнь.

— Ох, Марта, вы должны записаться в лигу свободной любви. Их доходы сразу возрастут.

Я вернулся к своей машине и открыл дверцу. Не успел я сесть за руль, как она очутилась около меня:

— Мерзкий подонок! Жалкий импотент! Ты не придешь сегодня, не так ли?

— Ты шутишь?!! Я скорее предпочту лечь со скорпионом.

Я вернулся в отель, так как решил, что остальные из моего списка могут оказаться такими же, как Марта, и мне в таком случае нужна передышка.

Потом, подумав, я позвонил по телефону в Главное управление полиции и спросил капитана Шелла. Голос ответил мне, что его ждут через полчаса. Я назвал свое имя и попросил передать капитану, что я предлагаю ему повидаться со мной в отеле и выпить стаканчик.

Бар был все тот же, специализировавшийся на таинственном коктейле на основе рома и лупивший за все втридорога.

Я взял двойную водку и, когда мне ее принесли, закурил первую сигарету за день со слабым раскаянием человека, который бросает курить.

Шелл пришел через двадцать минут и сел напротив меня. Его седеющие волосы были взлохмачены, серые глаза под тяжелым веками смотрели на меня с глубоким презрением.

— Вот вы и вернулись, Бойд, — холодно сказал он. — Это самая плохая новость с тех пор, как моя жена объявила, что удирает от меня с соседом.

Я вяло махнул рукой, но бармен уже подходил к нам со своей сомнительной смесью рома с молоком для капитана.

— В настоящий момент у нас есть бесхозный труп, — продолжал Шелл. — Скажите мне только одно, Бойд, за что вы его убили?

— Просто по ошибке. Была ночь, и я принял его за вас.

— Не воображайте, что я вам поверю.

Я сделал глоток, потом снова посмотрел на него, а он на меня.

— Каждый раз, как вы приезжаете в город, у меня начинаются неприятности. Скажите коротко, что вам надо?

— Труп по имени Д’Авенци. Убит приблизительно два года назад.

Он откинулся на спинку стула и немного подумал.

— Роберт Д’Авенци. Ему всадили три пули калибра 7,65 в голову. Потом сунули в машину и спустили в овраг… Можно было ожидать, что машина загорится, но нет…

— Кто убийца?

— Мы его так и не нашли. — Он нахмурил брови. — Где вы находились в это время?

— Бросьте. Кого вы подозреваете?

— Первой подозреваемой была жена. Она в это время находилась в Нью-Йорке, и у нее было прочнейшее алиби. Она могла нанять убийцу, и мы это проверили, как только смогли. Но это ничего не дало. Слишком все было непохоже на работу профессионала. Даже если бы машина сгорела, мы все равно нашли бы три пули в черепе. Профессионал, если бы хотел инсценировать несчастный случай, просто оглушил бы его. — Он задумчиво посмотрел на меня: — Почему вас это интересует, Бойд?

— Это интересует моего клиента.

Я решил, что в таком заявлении есть крупица правды.

— У вас есть клиент, интересующийся убийством, совершенным два года назад? — удивленно воскликнул он. — Где он в это время находился?

— Этого он мне не сказал. А что за человек был Д’Авенци?

— Итальянец по происхождению, но натурализовавшийся. Лет пятидесяти. Донельзя богатый. Мы не смогли найти причину убийства. Может, месть, но за кого и за что?

— А люди, которых он здесь знал, друзья, деловые связи?

— Он знал множество людей, но они нам не помогли.

— И вы остались с носом.

— Вот что я вам скажу, Бойд. — Он холодно улыбнулся. — Впервые с тех пор, как я имею несчастье знать вас, я доволен, что вы здесь, в Санта-Байе. Если вы начнете основательно копаться в деле Д’Авенци, вы сможете при известном везении найти убийцу. И если существует справедливость, то я с радостью обнаружу однажды ваш труп с тремя пулями в башке. Ура!

Глава 2

Дом стоял совершенно одиноко и, казалось, просто взлетел на вершину холма. Неподалеку был обрыв в сотню метров, а дальше сверкал бесконечный океан. Я нажал кнопку звонка, и где-то в глубине дома раздался мелодичный сигнал.

С похвальным благоразумием я решил воздержаться от сигареты. Вскоре дверь открылась.

Я бы дал ей лет сорок. Высоко поднятые вверх черные волосы открывали стройную шею почти без морщин, широко расставленные глаза, чувственный рот. На ней было длинное темно-синее шелковое платье, обтягивающее ее полную грудь и округлые бедра. Наши взгляды встретились на одном уровне, стало быть, ее рост был около метра восьмидесяти в туфлях. Забавная женщина и весьма волнующая.

— Добрый день, — сказала она.

— Салют. Я ищу Алису Фолкнер.

— Вы стучите в нужную дверь. Кто вы?

— Дэнни Бойд.

— Вы недавно в Санта-Байе?

— Я из Нью-Йорка.

Она улыбнулась и широко распахнула дверь:

— Не хотите ли зайти, мистер Бойд?

Я последовал за ней в просторный холл, затем в гостиную. Мои ноги тонули в пушистом ковре.

Комната была роскошно обставлена. Вся мебель — кресла и диван — была позолочена. Над массивным камином из мрамора висела картина Ренуара или кого-то в этом роде, не знаю.

— Если вы подождете здесь, мистер Бойд, — сказала великанша, — то я позову Алису. — Она жестом указала на хорошо оборудованный бар: — Не хотите ли пока что-нибудь выпить?

Она вышла из комнаты, а я подошел к бару. Так как для скотча было еще рано, я выпил коньяк, чтобы он составил хороший, коктейль с ранее выпитым кофе. Пять минут спустя вернулась скульптурная брюнетка:

— Алиса вас примет, мистер Бойд. Если хотите, можете взять с собой ваш стакан.

— Никаких проблем.

Я проглотил остаток коньяка и поставил пустой стакан на стол.

Широкая лестница вела на второй этаж. Брюнетка остановилась у подножия лестницы и подняла руку:

— Вторая дверь направо на лестничной клетке, мистер Бойд. Там вас ждет Алиса.

— Благодарю.

— Хорошенько забавляйтесь.

Она улыбнулась мне и ушла.

Поднимаясь по лестнице, я подумал, что она, наверное, немножко ненормальная.

Я остановился перед дверью — второй направо, и скромно постучал. Тихий голос пригласил меня войти, и я вошел.

Комната стоила того, чтобы на нее посмотреть.

Повсюду были разбросаны ковры из белого меха, белые занавески на окнах задерживали солнечные лучи.

В комнате было свежо и царил полумрак. Огромная кровать, покрытая черным шелковым покрывалом, с красными шелковыми подушками, притягивала взгляд. На потолке, как раз над подушками, было огромное зеркало в позолоченной оправе. Через несколько секунд дверь открылась, и появилась девушка. Она сказала:

— Простите меня. Надеюсь, я недолго заставила вас ждать?

— Нет, — ответил я.

Мой голос показался мне тусклым. Это была блондинка не старше девятнадцати лет. Волосы цвета спелой ржи падали ей на плечи. У нее были яркие голубые глаза и красивые полные губы, невольно складывающиеся в улыбку. Черный шелковый халат, сильно стянутый в талии, доходил ей до щиколоток.

Когда я увидел, как непринужденно двигаются под тонкой тканью ее груди, у меня перехватило горло.

— Я — Алиса, — проговорила она слегка задыхающимся голосом. — Вы Дэнни, не так ли? Элоиза сказала мне.

— Я Дэнни, — тупо повторил я.

На этот раз мне показалось, что мой голос дрогнул.

— Именно такой парень мне и нужен, Дэнни! Вы скрасите мне этот мрачный день. Вы мне нужны!

Пушка моя в брюках заставила меня что-то пробормотать, в то время как девушка подходила ко мне. Она остановилась от меня сантиметрах в десяти и улыбнулась.

— Не смущайтесь, Дэнни, — промурлыкала она. — Я была бы огорчена, если бы вы не прореагировали на меня так, как я ожидала.

— Уф! — произнес я.

Ее пальцы с небрежностью эксперта расстегнули «молнию», и я почувствовал, как мой торчком стоящий член был нежно, но твердо схвачен мягкой рукой.

— Он восхитителен, — прошептала она. — Он такой прекрасный, такой твердый и большой. Это было бы несправедливо, Дэнни, оставлять его пленником ваших брюк. Вы можете нанести ему вред, вы отдаете в этом себе отчет?

— Хэ… э… Бу…

— Видно, вы не поняли, что разговаривать со мной бесполезно. — Она улыбнулась мне. — Почему бы вам просто-напросто не раздеться?

— Черт побери, вы правы! Почему бы мне в самом деле не раздеться?

Пока я заканчивал свой стриптиз, она легла на кровать. Подняв колени, она одним движением заставила халат немного распахнуться, и я с трепетом увидел руно цвета меди между округлыми бедрами. Я встал на колени на кровати около нее, расстегнул пояс ее халата и откинул его. Ее груди были крепкими и упругими, коралловые соски призывно торчали.

Я крепко поцеловал ближайший, Алиса задрожала.

— Держу пари, что ты настоящий парень, Дэнни, — прошептала она.

Я поднял голову, обольстительно посмотрел на нее, потом прошептал:

— Ты хочешь это знать? Такой вопрос мне задают впервые, до сих пор сомнений ни у кого не возникало.

— Да ведь день только начался, — извиняющимся тоном сказала она. — У нас с тобой впереди много времени, и я не хочу терять его зря.

Она положила ладонь на мою грудь и слегка толкнула меня, чтобы я упал на спину.

— Закрой глаза, Дэнни, и думай о чем-нибудь хорошем.

Когда я закрыл глаза, то почувствовал, что ее влажный язык бродит по моему животу, где-то внизу. Мне было не до мыслей о хороших вещах, потому что нервы мои были напряжены до предела. Ее язык коснулся конца моего члена и медленно пополз по нему. Ее зубы схватили торчащий, как железный болт, конец, и я потерял остатки самообладания. Начиная с этого мгновения время помчалось галопом, и мы лишь успевали менять различные позиции.

Как я умудрился не повредить, свою мощную пушку, не представляю и сейчас. В конце концов я упал на кровать совершенно измученный.

Алиса легла рядом не в лучшем состоянии.

— Ну, Дэнни, — проговорила она через несколько минут. — Это было фантастично!

— Еще бы!

— Сказать тебе кое-что?

Ее пальцы перебирали волосы на моей груди, постепенно спускаясь все ниже.

— За такое почти жаль брать деньги.

— Само собой.

Потом я внезапно поднялся, чтобы посмотреть на нее.

— Какие деньги?

— Двести пятьдесят долларов, — ответила она. — Я попрошу Элоизу сделать тебе скидку, но у нее вместо сердца кассовый аппарат.

Что-то булькало у кого-то в горле, и лишь спустя какое-то время я понял, что это у меня.

— Двести пятьдесят долларов? — выдохнул я, как спустивший газ сифон.

— Это нормальный тариф для дня. Ночью — триста долларов. Элоиза тебе ничего не сказала?

— Нет, — хриплым голосом ответил я. — Она мне ничего не сказала.

— Вероятно, она подумала, что ты знаешь сам, — не колеблясь ответила Алиса. — А кто тебя рекомендовал?

— Почему тыдумаешь, что кто-то меня рекомендовал?

Она приподнялась на локте и задумчиво посмотрела на меня:

— Ты спросил обо мне, назвал мое имя. Откуда ты мог знать об этом ковчеге и о моем существовании, если бы не было рекомендаций?

— Хороший вопрос, — с горечью проговорил я. — Ты давно не видела Луизу?

— Кто это?

— Луиза Д’Авенци.

— Я не знаю никакой Луизы, — отозвалась Алиса. — Я не думаю, чтобы она когда-нибудь работала здесь. Во всяком случае, в мое время. Я убеждена.

— Я заплачу, — с горечью сказал я. — Я пришел сюда, чтобы получить информацию. Это обошлось мне в двести пятьдесят долларов, и вы ничего не можете мне сказать!

— Дэнни! — Она широко раскрыла глаза. — Ты что?.. Ты пришел сюда не для того, чтобы поцеловать меня?

— Да уж, конечно, не для этого.

— В таком случае ты очень быстро переменил свои намерения. — Она засмеялась. — А что, ты думал, я здесь делаю? Сижу и жду, когда Дэнни Бойд войдет в мою жизнь?

— Что-то в этом роде. — Против желания я поддался ее шутливому тону.

— Если я что-нибудь на этом свете ненавижу, так это неудовлетворенных клиентов. Если ты хочешь начать все сначала, то я предлагаю тебе это от всего сердца и за счет заведения.

— Нет, спасибо. Честно говоря, если мне сейчас и нужна помощь, то только чтобы встать с постели.

— Это один из редких случаев, когда мне нравится моя работа, Дэнни, — уверила она меня. — Опорожни свою копилку и возвращайся сюда.

Я быстро принял душ и оделся. Когда я уходил, Алиса уже спала. Я чувствовал к ней антипатию. Элоиза, массивная хозяйка заведения, встала с кресла, когда я вошел в гостиную.

— Хотите чего-нибудь выпить, мистер Бойд?

— Только не сухое.

Она подошла к бару и начала готовить мне коктейль. Я закурил сигарету и, глядя на нее, сел в кресло.

— Надеюсь, вы получили удовольствие?

— Все прошло отлично. Только я не знал, какого рода заведение вы держите.

Ее брови удивленно поднялись.

— Но вы назвали Алису по имени, мистер Бойд. В противном случае каким образом…

— Ладно, я заплачу все что надо. Больше всего на свете я ненавижу парней, которые получают удовольствие и удирают не заплатив…

Она прервала меня:

— Я что-то не понимаю. Если вы знали имя Алисы, то почему не объяснили, что вам нужно?

— Ее имя названо мне наряду с четырьмя другими. Мне нужны люди, знавшие Луизу Д’Авенци. Но я предполагаю, что этот список слишком расширили, раз Алиса не слышала имени Луизы.

Она принесла мне коктейль и села на диван напротив меня. Я ждал, пока она старательно расправляла шелк на своих округлых бедрах.

— Я знаю Луизу, — призналась она. — Но я вижу ее редко, так что вряд ли смогу вам помочь. Могу я спросить, какие еще имена в списке?

— Конечно.

Я прочитал их.

— Ваш список, мне кажется, довольно точен. Правда, Луиза много ездит…

Я подумал, что настало время немного поимпровизировать.

— У нее было назначено свидание с моим клиентом. Очень важное свидание, и, когда мой клиент увидел, что ее нет, он начал беспокоиться.

— А кто ваш клиент, мистер Бойд?

— Это не подлежит огласке.

Она пожала плечами:

— У Луизы в Санта-Байе множество дел, и не в ее характере пропускать важное свидание.

— Мой клиент беспокоится о ней. Он хочет, чтобы я как можно скорее ее нашел. Так что за любые сведения, которые могут мне помочь, я буду вам очень благодарен.

— Я тоже беспокоюсь о Луизе и хотела бы помочь вам, но все, что я вам скажу, должно остаться между нами.

— Разумеется.

— Луиза моя компаньонка, — заявила она.

— Вы вдвоем управляете этим, борделем?

— Мы предпочитаем называть это клубом. Шикарным клубом.

— Шикарным — это то самое слово. Двести пятьдесят долларов!

— У нас городская клиентура, — пояснила она. — Девушки у нас первоклассные, и клуб абсолютно добропорядочный. Мы не принимаем приезжих и не рассчитываем на них. Друзья местных жителей — это, разумеется, другое дело. За кого-то из них мы вас и приняли.

— У Луизы есть еще другие коммерческие интересы в Санта-Байе?

— Я в этом уверена, — подтвердила Элоиза, — но я не могу, детка, сказать вам какие.

— Где она живет?

— Иногда здесь. Она много разъезжает. После смерти мужа она продала дом, потому что не хотела оставаться с этими воспоминаниями. Так она мне сказала.

— Это был несчастливый брак?

— Не знаю. Обстоятельства этой смерти были неприятными. Может, именно с этими воспоминаниями она и не хотела жить.

— Хорошо. Иногда она жила здесь. А в другое время?

— У друзей, — ответила Элоиза. — В «Старлайте» и других отелях. Как я вам сказала, она много разъезжает.

— Вот уже около недели, как она уехала. С чего мне начать мои поиски?

— Луиза никогда не позволяла увлечениям препятствовать ее делам, но я полагаю, что все возможно. На вашем месте я начала бы ее искать у Брэда Мейсона. Если он исчез в то же время, считайте, что вы решили задачу, мистер Бойд.

— Спасибо.

Я допил свой стакан и встал:

— Я остановился в отеле «Старлайт». Если вы вспомните что-либо, что может мне пригодиться, я буду вам очень признателен. Позвоните мне в номер.

— Обязательно.

Она тоже встала и улыбнулась мне:

— Осталась последняя деталь, мистер Бойд.

— Какая же?

— Вы заплатите чеком или наличными?

Глава 3

Судя по адресу, который мне дала Луиза Д’Авенци, Брэд Мейсон жил в одном из особняков на Парадиз-Бич. Если он не дал себе труда в разгар туристского сезона переехать, следовательно, он был идиотски богат.

Было около половины седьмого вечера, когда я постучал к нему в дверь.

Я услышал внутри какие-то глухие звуки, но за ними ничего не последовало. Я немного подождал и снова постучал.

Опять непонятные звуки. Я достал из кармана пачку сигарет и пересчитал их. Не более трех в день — это тяжело, но ночь еще далеко.

Я спрятал пачку и стал барабанить в дверь.

Тип, который мне открыл, был в коротком купальном халате черного цвета, украшенном изображением большого быка. У него были черные растрепанные волосы и глаза в красных жилках.

— Ну, — проговорил он глухим голосом. — Пожар, я так понимаю, но где?

— Вы Брэд Мейсон?

— Я Брэд Мейсон, и я по-прежнему не вижу огня. Боже мой!

— Я Дэнни Бойд, и я разыскиваю Луизу Д’Авенци.

— Ее здесь нет, — проворчал он. — Поищите ее в другом месте.

— Кто это? — раздался женский голос из глубины помещения.

— Никого из тех, кого бы ты хотела видеть, — ответил Мейсон.

Он собрался закрыть дверь перед моим носом.

Я прижался плечом к косяку и толкнул дверь. Быстрый шаг вперед избавил меня от удара дверью. Мейсон, который хотел угостить меня этим фокусом, сам же потерял равновесие.

— Что происходит, наконец, черт вас подери! — закричал сердитый женский голос.

Идя на звук голоса, я попал в гостиную. Задернутые шторы погружали ее в сумрак, но было все же достаточно светло, чтобы можно было все рассмотреть, тем более что посмотреть было на что.

Рыжая девушка с пылающими прядями волос была совершенно голой. У нее были маленькие острые груди, и ее руно выделялось, как неоновая реклама.

— О, проклятье, — проворчала она. — Не говорите мне, что он привел приятеля.

Мейсон вбежал в комнату, откидывая со лба пряди волос:

— Что это за номера, Бойд? Вы что, хотите, чтоб вам сломали руку?

— Разве это Луиза Д’Авенци? — спокойно спросил я.

— Я Кэрол Даркс, — сказала рыжая. — А вы кто?

— Дэнни Бойд. Я ищу Луизу Д’Авенци.

Кэрол Даркс фигурировала в моем списке, так что я, можно считать, одним выстрелом убивал двух зайцев. Она посмотрела на меня, устало покачала головой, потом повернулась к дивану, где в беспорядке валялась ее одежда. Ее маленькие круглые груди, как и бедра, были покрыты красными полосами.

— Мы сейчас занимались садизмом, — спокойно объяснил мне Мейсон. — Нам надоело нормально трахаться, и мы решили попробовать что-нибудь новенькое.

— Ну и как, пошло?

— Сложность в том, что никто из нас не захотел стать рабом. Каждому хочется быть господином. Быть стеганым — совсем другое дело.

— Это больно, — пояснила рыжая. — О, проклятье! Боже мой, я теперь не смогу сидеть в течение недели!

— Я смажу тебя кремом, — ответил Мейсон. — И надо же, чтоб вы именно сейчас вломились в мою дверь!

— Не обращайте на меня внимания, действуйте дальше.

— Брось, — проворчала рыжая. — Теперь это было бы чертовски глупо.

Я скромно возразил:

— Вы хотите сказать, что это более глупо, чем позволить себя хлестать?

— Вот что я вам скажу, Бойд! — угрожающе произнес Мейсон. — Я считаю, что по справедливости я должен сломать вам правую руку. Вот!

— Лучше пойди принеси нам выпить! — сухо бросила рыжая. — Сейчас это то, что нам надо.

— Согласен, — пробормотал Мейсон. — Но если этот болван к тому времени не уйдет, то…

— Да ладно! — завопила девушка. — Иди же за выпивкой.

Продолжая ворчать, Мейсон вышел из комнаты. Рыжая подобрала с дивана мини-платье и натянула его. Потом она взглянула на меня своими серо-зелеными глазами.

— Я была, похоже, не в своем уме, когда пошла на это, — доверительно сказала она. — У меня задница пылает, как в огне, черт подери!

— И вы одна должны были это терпеть?

— Как раз когда вы появились, должна была наступить его очередь. Я никогда вам этого не прощу, Бойд.

Мейсон вернулся, держа в руках по стакану. Когда он меня увидел, его перекосило, но он осторожно поставил стаканы на стол.

— Ты хочешь, чтобы я принес соль и втер ее в тебя? — ласково спросил он.

Этого рыжая не стерпела. Она выплеснула содержимое своего стакана ему в лицо и, пока он судорожно тер глаза, схватила стул, а потом, ногой ловко ударила его по бедру.

Мейсон опрокинулся на спину и заорал так, что завибрировали стекла. Рыжая подняла стул, собираясь стукнуть им хозяина по башке. Я вырвал у нее стул и отпихнул девушку.

Она отпрянула, сделав три маленьких шага назад, и с маху упала всей тяжестью на задницу. Вопли ее перекрыли крики Мейсона.

— Да хватит! — заорал я.

Вопли вскоре прекратились, и оба испуганно уставились на меня.

— Вы можете убить друг друга, мне на это наплевать, — решительно проговорил я. — Но прежде я хочу услышать о Луизе Д’Авенци.

— Она приезжает и уезжает, — сказала Кэрол. — Если вы останетесь еще на некоторое время в Санта-Байе, то сможете ее увидеть.

— Раньше, — проворчал Мейсон. — Она должна быть завтра в моей конторе, в одиннадцать часов утра.

— Почему вы так уверены, что она придет туда? — спросил я.

— Она хочет сорвать сорок процентов в одном дельце, — насмешливо ответил он. — Но если она в это время не явится с чеком в лапке, то получит круглый ноль.

— Мы предпочли бы цифры покрупнее, — пошутила рыжая. — Ты слишком нетерпелив, Брэд. Если дело пойдет, как ты хочешь, то у Луизы и Нельсона Пемброка рожи так и расплывутся в улыбке, а нам придется довольствоваться жалкими двадцатью процентами.

— Так всегда бывает в спекулятивных операциях, — возразил Мейсон, — есть риск, что дела могут пойти плохо. В таком случае мы можем пострадать, но в отчаяние не придем. И мы будем жить дальше, чтобы придумать другую комбинацию, не так ли?

— Слушай, ты! — холодно перебила она. — Я полагаю, что теперь время заняться твоей задницей. Я ее так обработаю, что на ней не останется ни миллиметра кожи. Вы не подержите его, мистер?

Мейсон внезапно забыл про свою больную ногу и вскочил.

— Послушайте, Бойд, — сказал он с беспокойством. — Чего ради вы вмешиваетесь? Это наша ссора.

— Я сохраню нейтралитет, если вы будете говорить.

— Хитрец!

Рыжая засмеялась.

— Расскажите мне еще об этом дельце.

— Но это конфиденциально!

— Мое прозвище — Дэнни Конфидент. И нечего торговаться, — твердо закончил я. Я повернулся к рыжей: — На поясе моих брюк есть большая металлическая пряжка. Я думаю, что ею вы сможете обработать его задницу не вспотев.

— Хорошая идея. Вы его подержите?

— Я его к полу прибью, — пообещал я. — А когда вы с ним покончите, я смогу стукнуть его пару раз головой об пол для полноты картины.

— Вы оба сумасшедшие! — завопил Мейсон. Он начал слегка дрожать. — Бог ты мой! Ведь ты мой компаньон, а не его, Кэрол!

— Совершенно верно, — серьезно проговорила она. — Теперь твоя очередь подставлять зад.

— Ладно, подонки! — прохрипел Мейсон. — Здесь, в Санта-Байе, есть один местный клуб. Очередь туда длиннющая, и когда тебя в конце концов принимают, то обнаруживаешь, что это самое мерзкое место, в какое ты когда-нибудь имел неосторожность попасть. Дом престарелых или что-то в этом роде.

— И что же?

— А то, что можно открыть другой клуб… До Лос-Анджелеса всего сто тридцать километров, и множество людей покупают себе возможность провести уик-энд в Санта-Байе. Они хотят немного движения, хотят иметь место, куда можно пойти в субботу вечером. У Луизы Д’Авенци большой дом на краю холма. У Пемброка есть гектар или два густого кустарника около ее дома. В мэрии засела банда юристов, которая не позволяет там строиться. Проклятая экология! Мы думаем, что если соединить дом и землю, то будет прекрасное место для клуба. Земли достаточно, чтобы устроить небольшой пруд, теннисный корт и все прочее. Мы рассчитываем на согласие урбанистов. — Он подмигнул мне. — Вот такое дело.

— Каким образом вы будете делить его на троих?

— Мы оцениваем дом в сто тысяч. Устройство обойдется в полмиллиона. Луиза внесет дом и сто тысяч. Пемброк — землю и сто пятьдесят кусков. Мы двое — сто тысяч. Это очень просто. Все нормально.

— Если у вас не будет дома, — заметил я, — то комбинация провалится. Что же произойдет, если завтра утром Луиза изменит решение?

— В настоящее время она использует дом в других целях.

— Шикарный бордель! — вмешалась рыжая.

— Сначала она отказывалась его продать, — продолжал Мейсон. — Но мы ее убедили, дав понять, что сумеем оказать нажим на именитых граждан города. Нельсон — человек влиятельный, и он может выставить ее предприятие порочащим честь нашего города заведением. Или она согласится на проект с фантастическим доходом в перспективе, или она не согласится и тогда потеряет не только доход от своего борделя, но, возможно, и дом, не говоря уже о ее репутации в Санта-Байе.

— Вот уже около недели, как она исчезла, — заметил я. — Может быть, не по собственному желанию.

— Что вы хотите этим сказать? — закричала Кэрол.

— Предположим, кто-то не хочет, чтобы дело выгорело. Лучший способ его сорвать — помешать Луизе оказаться в вашей конторе завтра утром, чтобы подписать контракт. Не так ли?

— А кому надо сорвать это дело? — удивился Мейсон.

Я безразлично пожал плечами:

— Вам лучше знать. Ведь это ваш город.

Они оба смотрели на меня в течение минуты, показавшейся мне очень долгой.

Потом рыжая повернулась к Мейсону:

— Его слова не лишены логики.

— Но кто же? — спросил Мейсон.

— Понятия не имею, — сказал я сухо. — Но, может быть, вам надо поломать над этим голову.

Они молчали.

— Грег Стоунли? — предположил я.

— Стоунли? — переспросил Мейсон. — А что Грег смыслит в этих делах?

— Не знаю, — сказал я с невинным видом. — Просто его имя недавно всплыло в одном разговоре.

— Стоунли… — Мейсон провел тыльной стороной ладони по губам. — Над этим стоит поразмыслить. Этот подонок суется во все дырки, где только можно заработать.

— Мне пришла в голову странная мысль, — заявила рыжая.

Ее серо-зеленые глаза блестели и щурились, когда она рассматривала меня.

— Ваш клиент, случайно, не Нельсон Пемброк? — спросила Кэрол.

— Я не знаю имени своего клиента, — возразил я.

И так посмотрел на Мейсона, что ему стало неприятно.

— Если это так, — продолжал Мейсон, — то он должен знать что-то, что нам неизвестно. Свяжитесь с ним. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам найти Луизу Д’Авенци. Я полагаю, что это в наших общих интересах.

Глава 4

После долгого крутого подъема по извилистой дороге выходишь на плато. Красота!

Дом Нельсона Пемброка находился на краю этого плато с видом на Санта-Байю. Дом большой, построенный из камня лет пятьдесят назад, для Санта-Байи почти историческая постройка. Девушка, державшаяся напряженно и чопорно, открыла мне дверь.

Ей было лет тридцать, черные волосы, зачесанные назад, делил пробор, фиолетовые глаза без выражения прятались за очками в темной оправе, губы были сжаты так, как будто она пользовалась ими крайне редко. На ней были белая блузка и черная юбка до колен. Ее тяжелая грудь, вероятно, была заключена в бюстгальтер, и было похоже, что ее бедра тоже стянуты каким-нибудь архаичным корсетом.

— Добрый вечер, — безразлично проговорила она.

Я представился.

— Я хотел бы видеть мистера Пемброка.

— Потрудитесь войти. Вас ожидают, мистер Бойд, прошу.

— Ожидают?

— Так мне кажется.

Она пропустила меня, чтобы закрыть за мной дверь, и я прошел в холл. Она повела меня в глубину дома. Равномерные движения ее ягодиц убедили меня в том, что она носит корсет.

Мы вошли в комфортабельную комнату с книжными полками, письменным столом и несколькими глубокими креслами.

— Если вы не возражаете, мистер Бойд, — сказала она, — то мистер Пемброк выйдет к вам через несколько минут, а вы подождите его здесь.

Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Мне не пришлось долго ждать.

Вошедшему типу было от сорока до сорока пяти. У него были густые вьющиеся волосы и небольшие усы. Высокий, худой, с загорелым лицом цвета светлого дерева, он словно сошел с рекламы скотча.

Этот парень владел тремя яхтами и считал себя важным бизнесменом.

— Я — Пемброк, — с ходу заявил он. — Не пытайтесь наводить тень на плетень, Бойд. Мейсон мне позвонил, как только вы ушли, и рассказал, о чем идет речь.

— Это избавляет меня от объяснений.

— Пожалуй.

Он обошел письменный стол и сел на свое место.

— Садитесь, Бойд. Разговор не будет долгим.

Я сел в ближайшее к нему кресло и стал вежливо ждать продолжения.

— Я не имею ни малейшего представления, где может находиться Луиза Д’Авенци, — сказал он. — Мейсон думал, что я и есть ваш клиент. Мне с большим трудом удалось убедить его, что это не так. Это вы дали ему повод так думать?

— Нет.

— Тогда кто же ваш клиент?

— Он не хочет, чтобы его фамилия стала известна.

— Но он дал вам список людей, которые могут знать, где она находится. Значит, ваш клиент один из жителей нашего города?

— Это лишь ваша версия. Мой клиент, возможно, близкий друг Луизы, кто-то, кому она доверяет.

— Это кажется мне маловероятным, — сухо заявил он. — Мне показалось, что Мейсон дал вам конфиденциальную информацию о деле, в котором мы оба с ним заинтересованы.

— О новом местном клубе.

— Естественно, я надеюсь, что Луиза появится завтра в конторе Мейсона в одиннадцать часов, — продолжал он. — Если она не появится, то я, пожалуй, готов буду рассмотреть версию вашего клиента о том, что она исчезла восемь дней назад.

— Мой клиент думает, что Луиза исчезла не по собственному желанию, — сказал я мрачно.

Пемброк ошеломленно посмотрел на меня:

— Вы считаете, что ее похитили?

— Или хуже того. Мой клиент считает, что она мертва.

— Убита! — воскликнул Пемброк.

Он долго смотрел на меня, потом покачал головой:

— Это сумасшествие! Кому может понадобиться убивать ее, Бог мой!

— Я не знаю. Мой клиент хочет только, чтобы я ее нашел.

— Я не могу заниматься этим делом и думать о предположениях вашего клиента, если мне неизвестно его имя, — заявил он сердито.

— Как я уже сказал, клиент не хочет, чтобы его имя было названо.

— Больше всего на свете я ненавижу играть в глупые игры с типами вроде вас, Бойд.

Я встал, обошел стол и открыл дверь.

— Карл! — закричал он.

Я с беспокойством подумал, что он, вероятно, заманил на шоферскую службу Тарзана. Карл был ростом по крайней мере метра два, с длинными каштановыми волосами. При каждом движении его черная одежда рисковала лопнуть: под ней вздувалась гора мускулов. Но что меня особенно насторожило, так это пистолет в его правой руке. Он подошел к моему креслу, приставил пистолет к моей голове и гнусно улыбнулся. Подтянутая мисс вошла вместе с ним.

Она остановилась в стороне и посмотрела на своего патрона.

— Я предоставляю свободу действий вам и Карлу, — сказал Пемброк. — Вы знаете, чего я хочу. Работайте!

— Естественно, мистер Пемброк, — ласково ответила она. — Имя его клиента мы узнаем.

Пемброк вышел из комнаты и бесшумно прикрыл дверь. Левой рукой шофер схватил полы моего пиджака, без малейшего усилия поднял меня и поставил на ноги, а потом старательно меня обшарил.

— Никакого оружия, — сказал он тонким голоском.

— Это и вправду будет намного проще, мистер Бойд, если вы сами назовете имя своего клиента, — сказала мисс Эплби.

Шофер выпустил мой пиджак и прижал дуло пистолета к моей щеке. Неожиданно я снова оказался в кресле. Комната ходила передо мной ходуном.

— Вы поняли, что я хотела сказать? — прощебетала мисс Эплби.

— Начинаю соображать, — отозвался я, потирая ушибленное место.

— Фамилия, прошу вас, — продолжала она наставительно сухим голосом. — Если вы хотите, Карл продемонстрирует вам одну из своих замечательных новинок, предназначенных специально для того, чтобы заставлять людей менять свои мнения и решения.

— Если он откажется говорить, — сказал Карл, — я могу поработать над ним и сделать его по-настоящему несчастным, а уж потом вы испытаете свои методы.

В ответ она фыркнула, как мне показалось, как-то особенно гнусно.

— Если будем вынуждены дойти до этого, — ответила она, — то дело кончится… но я надеюсь, что мистер Бойд разумный человек.

Я что-то проворчал, продолжая растирать свою щеку.

— Да черт с вами! Стану я себе неприятности наживать. Грег Стоунли.

— Грег Стоунли — ваш клиент?

— Да.

— Мистер Пемброк просил меня слушать его разговор с Мейсоном по телефону. Тот сказал ему, что ваш клиент дал вам список из пяти человек, знающих Луизу Д’Авенци. Это так?

— Да.

— Тогда почему же, если Грег Стоунли ваш клиент, его имя фигурирует в списке?

— Прикрытие.

Она подумала над этим секунды три и потом как бы с сожалением кивнула:

— Я полагаю, что это более или менее логично. Форма камуфляжа.

— И я так считаю.

— Почему Стоунли решил, что она исчезла?

Я быстро сымпровизировал:

— Потому что она должна была с ним встретиться в Лос-Анджелесе две недели назад — любовное свидание, надо полагать. Но она не приехала. Он уверен, что она никогда бы не отказалась от этой поездки, если кто-нибудь не заставил ее это сделать.

— Интересно, — прошептала она. — Я проинформирую об этом мистера Пемброка.

Она вышла из комнаты и старательно закрыла за собой дверь. Горилла Карл сунул свой пистолет обратно в карман, сел на край письменного стола и поедал мне широкую улыбку.

— Вы очень легко отделались, мистер Бойд, — сказал он своим смешным голосом. — Небольшой удар по голове, и вот вы уже готовы все выложить.

— Что такое с вашим голосом? — с сочувствием спросил я. — Вас что, протолкнули через мусоропровод?

Он издал какое-то шипение, соскользнул со стола и направился ко мне. В этот момент дверь открылась, и он застыл на месте. Вошла подтянутая девица в сопровождении мистера Пемброка. Она посмотрела на меня как на душевнобольного, доставляющего неудобства и путающего все карты.

— Мисс Эплби сказала мне, что ваш клиент — Стоунли?

— Да.

— Вас недолго пришлось уговаривать, чтобы вы выложили все, обманув его доверие.

— Я не создан для насилия, — скромно сказал я.

Карл начал сопеть.

— Я полагаю, что ваша миссия здесь закончена, Бойд, — продолжал Пемброк. — Я свяжусь со Стоунли и скажу ему, чтобы он переслал чек в вашу контору в Нью-Йорке.

— Но я еще не нашел Луизу Д’Авенци, — возразил я.

— Не беспокойтесь об этом. Просто завтра сядьте в самолет, отлетающий в Нью-Йорк, а я прослежу, чтобы Стоунли не забыл о чеке.

— Вы распоряжаетесь всем в Санта-Байе или только делаете вид?

— У меня достаточно влияния в этом городе, чтобы решить судьбу частного детектива из Нью-Йорка, такого как вы, — ответил он сквозь зубы.

— Я откажусь от своих поисков не ранее, чем меня об этом попросит клиент.

— Вы сами лезете на рожон, Бойд.

— Он нас не уважает, мистер Пемброк, — вмешалась девица самым вульгарным и безапелляционным тоном. — Это нельзя оставить безнаказанным.

— Вы правы, мисс Эплби. — И он кивнул: — Дайте ему урок в такой дозе, чтобы завтра он был рад-радехонек прыгнуть в самолет.

— К вашим услугам, сэр.

— Предоставляю его вам. Действуйте.

— Все понятно, сэр. — Она расплылась в улыбке, не предвещавшей ничего хорошего. — Мы дадим ему понять, что такое настоящее смирение.

Пемброк кивнул и вышел из комнаты. Карл снова взялся за свою пушку, притом раньше, чем мне пришло в голову его ударить. Тут я подумал, что пора бы мне переменить работу.

— Я покажу вам дорогу, — сказала девица.

Я вышел вслед за ней из комнаты. Карл со своим пистолетом шел позади. В глубине соседней комнаты находилась лестница, спускавшаяся в подвал. Про него можно было сказать, что это настоящий зал для игр, голые стены его были освещены лампами.

В большом стенном шкафу помещалась целая коллекция хлыстов, палок и других инструментов, еще более, зловещих. Посреди зала находилось треугольное устройство, изготовленное из блестящих металлических стержней, вмурованных в бетонный пол. Пара наручников свисала с острого конца тяги. Сбоку расположился верстак с грудой блестевших светлой кожей ремней.

Мисс Эплби закрыла дверь и повернулась ко мне.

— Раздевайтесь, мистер Бойд, — внушительно приказала она.

— Не стройте из себя идиотку.

Двумя секундами позже голова у меня гудела как колокол. Карл снова ударил меня по кумполу своим пистолетом, не так сильно, как в первый раз, но все же достаточно, чтобы вызвать резкую боль.

— Вы слышали, что она сказала? — прошипел он.

Это была моя минута, это был момент, когда я должен был прыгнуть на Карла, не обращая внимания на его два метра и пистолет.

Тогда что же меня остановило? Уверенность в том, что я получу пулю в живот раньше, чем успею приблизиться к нему? Я подумал об этом с огорчением и стал раздеваться.

— Привяжи его к треугольнику, — Приказала она.

Холод пистолета, упертого мне в живот, лишал меня выбора. Я подошел к треугольнику, поднял руки, и Карл заключил их в наручники. В течение нескольких секунд я испытывал ощущение индейки, которую готовятся посадить в печь перед Рождеством.

— Все, Карл, ты мне больше не нужен, — сказала брюнетка своим твердым голосом.

— A я не имею права тоже слегка позабавиться? — обиженно спросил он.

— Я сказала, что это все, — внушительно повторила она. — Где ключи от наручников?

— Вам не нужны ключи, — проворчал он. — Они на пружинах. На каждом есть рычажок, достаточно их только встряхнуть.

— Спасибо. Теперь ты можешь оставить нас наедине.

Карл вышел из подвала, волоча ноги. Мисс Эплби закрыла за ним двери и задвинула засов, потом с улыбкой повернулась ко мне. Мне очень не понравилась ее улыбка.

— Вы мазохист, мистер Бойд?

— Скорее я нервный.

— Жаль. Это было бы забавно, если бы и вы могли испытать удовольствие. Но мне будет еще приятнее, если вы не почувствуете удовольствия.

Не торопясь, она сняла с себя блузку, потом наступила очередь юбки. Тут мне стало понятно, почему ее груди не колыхались при ходьбе. Она носила бюстгальтер и каучуковый пояс, охватывающий ее так крепко, что ничего под ним не могло шевелиться. Она подошла к стенному шкафу и стала рассматривать коллекцию садистских инструментов. Наконец она сделала выбор и спросила меня:

— Знаете, что это такое, мистер Бойд?

— Хлыст.

— С семью кожаными узкими ремешками. Вы будете счастливы узнать, что он не повреждает кожу, конечно, если им пользуется человек опытный и не очень сильный. — Тут она довольно усмехнулась: — Но это производит сильнейшее впечатление.

— Значит, это восхитительно! — Я усмехнулся в ответ.

Она подошла к треугольнику и остановилась, глядя на меня широко открытыми фиолетовыми глазами.

— Я даю вам возможность испытать это восхитительное ощущение, мистер Бойд, — проворковала она, — от самых плеч до колен. Что вы скажете на это, мистер Бойд?

— Признаюсь, немногое. А зачем вы носите этот бюстгальтер и пояс?

— Я терпеть не могу, когда меня трогают, — призналась она честно. — Я обожаю чувствовать на себе каучук. Это так тепло и прекрасно.

Ее голос сорвался и завибрировал, а глаза заблестели и увлажнились.

— Особенно в сочетании со стимуляторами, не так ли?

Легкая краска появилась на ее лице.

— Вас это не касается, мистер Бойд. Вы задали нескромный вопрос и должны быть за это наказаны.

Ее рука потянулась и схватила мой член, немного погладила его и поцарапала ногтями. Помимо моего желания он встал и напрягся. Страшная боль заставила меня заорать, и девица удовлетворенно засмеялась.

— Надеюсь, это научит вас не задавать грубых вопросов, мистер Бойд, — проговорила она прерывающимся голосом. — Теперь я буду…

Она остановилась, потому что кто-то начал колотить в дверь.

— Проклятье! — вырвалось у нее. — Кто это может быть?

— Вы это узнаете, если откроете дверь, — вполне логично предположил я.

После некоторого колебания она отвернулась от меня и направилась к двери.

Так как мои запястья были прикованы к вершине треугольника, то ноги едва касались пола. Я неуклюже рванулся назад, моля небеса, чтобы наручники не звякнули. Ни звука.

Пока мисс Эплби медленно шла к двери, я сделал еще шаг назад и два быстрых вперед. Я повис, пользуясь наручниками, широко раздвинул ноги и прыгнул. Мои ноги, как ножницы, сомкнулись на талии брюнетки, потянув ее назад, и это движение лишило ее опоры. Она громко закричала от страха, но я еще крепче сжал ее ногами. У нее почти прервалось дыхание.

За дверью продолжали стучать, но мне на это было наплевать. Я сильнее сжал ноги, и брюнетка стала задыхаться.

Я немного отпустил ее, и она застонала.

— Вы поднимете руки и отстегнете мои наручники, — сказал я. — В противном случае я вас задушу.

— Я до них не достану, — жалобно проскулила она.

Я дал своим ногам соскользнуть с ее талии на бедра и, зажав их ногами, повис всем телом на запястьях.

Она подняла руку, дотянулась до наручников и нашла рычаг. Я резко раздвинул ноги, и она упала на пол с глухим звуком. Я с трудом дотянулся, чтобы освободить свою вторую руку, и сразу почувствовал себя много лучше. Не без нежности поставил я брюнетку на ноги. Она продолжала стонать. Я проворчал:

— Хватит ныть, делайте то, что я вам скажу, а не то убью!

Она со слезами кивнула:

— Понимаю…

— Снимите бюстгальтер и штаны.

Она хотела протестовать, но я схватил ее за горло и начал давить. Все проблемы тут же исчезли. Она сняла с себя лифчик и пояс быстрее, чем можно было ожидать. Ее груди были похожи на большие спелые плоды, а между бедрами у нее была густая черная растительность. Но сейчас было не время заниматься инвентаризацией. Я толкнул ее в центр треугольника и сковал наручниками. Из-за разницы в нашем росте кончики ее пальцев едва касались пола и все тело было напряжено. На ней по-прежнему были черные очки, которые довольно эротично контрастировали с бело-розовым телом.

Я подобрал оброненный ею хлыст и встал позади нее. Я был почти уверен, что не пострадал от ее экспериментов, но все еще чувствовал себя неважно. Она должна была заплатить за все. Все семь ремешков, просвистев в воздухе, обрушились на ее округлые ягодицы. Она закричала.

Я бросил хлыст посреди зала и подошел к стенному шкафу. Свой выбор я остановил на тяжелой палке с наконечником. Я взял ее и несколько раз взмахнул ею в воздухе. Наконечник мог служить отличным оружием. Я вернулся к двери, в которую кто-то продолжал усиленно колотить. Отодвинув засов, я сделал шаг в сторону. Дверь широко распахнулась. Карл в два огромных шага оказался на середине комнаты и внезапно остановился при виде голого тела девушки, висевшего на треугольнике. Она была так поглощена своими стонами, что, кажется, не замечала его. Но он ее видел. Его глаза неожиданно заблестели, и он провел языком по нижней губе.

Я сделал шаг и, размахнувшись, ударил его палкой по черепу. Он упал на колени, и я без труда вытащил из заднего кармана его брюк пистолет.

Потом я бросил палку и стал одеваться. Карл, по-прежнему стоя на четвереньках, медленно тряс головой и бормотал себе под нос что-то нечленораздельное.

Выйдя из зала, я старательно прикрыл за собой дверь. С другой стороны ее тоже был засов, который я задвинул. Я подумал, что Карла до завтра будет мучить мигрень, но мисс Эплби, висящая вниз головой на треугольнике, и хлыст на полу не дадут ему скучать до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не откроет этот подвал.

Когда я вошел в библиотеку, Пемброк работал за своим столом. Его глаза широко раскрылись, когда он увидел меня. Потом он разглядел пистолет в моей руке и совсем потерял самообладание.

— Встать!

— Нет, пожалуйста, Бойд, — запротестовал он, — может быть, я немного поторопился, но я уверен, что мы сможем…

Я прицелился в лампу у него на письменном столе и выстрелил. Она разлетелась в метре от него на тысячу кусков с веселым звоном, и Пемброк немедленно вскочил, бледный, несмотря на загар.

— Раздевайся! — приказал я ему.

— Я…

Я направил пистолет прямо на него, и его пальцы судорожно начали расстегивать пуговицы. Когда он скинул с себя все, я повел его в подвал, прижимая оружие к его боку. Дойдя до двери подвала, я тихо постучал в нее дулом пистолета, отодвинул засов и подождал несколько секунд.

— Бойд, — пробормотал он, — что вы собираетесь делать, Бог мой!

— Заткнись!

Он замолчал. Я крепко ухватил его за затылок, открыл дверь и толкнул его, видимо достаточно энергично, так как он пролетел до середины зала.

Я рассчитывал, что Карл воспользуется моим трюком, испробованным на нем. Я не был разочарован. Карл принял его за меня, и палка со свистом опустилась на Пемброка. Он упал ничком и больше уже не шевелился. Карл появился из-за двери с совершенно обезумевшим видом, но я наставил пистолет ему в брюхо.

— Понял… Что надо? — выговорил он.

— Я всегда полагал, что втроем этим интереснее заниматься, — приветливо сказал я. — А вы как думаете?

Прежде чем хлопнуть дверью и закрыть засов, я успел заметить чопорную девицу, по-прежнему висевшую на треугольнике. Судя по выражению ее лица, ей было ужасно больно; начиная от колен до самой талии она была покрыта красными полосами, делавшими ее похожей на зебру.

«Можно сказать, что в мое отсутствие Карл не терял времени даром, — подумал я выходя. — А когда Пемброк придет в себя и захочет излить свою ярость, то мисс Эплби будет первой мишенью. Да, для бедняжки это неудачный день».

Глава 5

Телефонный звонок разбудил меня около девяти часов. Я нашарил рукой телефон, снял трубку и прижал к ней ухо.

— Мистер Бойд? — спросило красивое контральто.

— Как будто…

— Это Ширли Спинделросс, — продолжал голос. — У вас есть новости?

— Вы мне должны двести пятьдесят долларов.

— А, вы уже обнаружили Алису? — Она тихо засмеялась. — Я поставила ее имя в список, чтобы доставить вам удовольствие, мистер Бойд. Не говорите мне, что вам стало жалко своих денег.

— Ну что ж, нет так нет. Ваши друзья — это какая-то банда, Луиза Д’Авенци. Единственная, кто не увлекается садомазохизмом, — это ваша компаньонка в том роскошном борделе.

— Как они реагировали на мое исчезновение?

— С негодованием и равнодушием, — ответил я. — Мейсон и Пемброк уверены, что вы появитесь сегодня утром в одиннадцать часов, чтобы обтяпать дело с местным клубом. Вы будете там?

— Речи быть не может, — ответила она.

— Они думают, что у вас нет выбора, поскольку они могут на вас надавить, угрожая вашему симпатичному приюту. Он ведь вызывает возмущение общественного мнения.

— Я вижу, что вы не теряли время зря, мистер Бойд. — В ее голосе слышалось уважение. — Что вы обнаружили еще?

— Стоунли в Лос-Анджелесе всю эту неделю. Его жена высказала мнение, что он может там быть с вами.

— А как вы нашли очаровательную Марту? — проворковал голос в трубке. — По обыкновению ненасытна?

— Она предложила мне кое-что, но я отказался и заявил, что предпочел бы лечь со скорпионом.

Она расхохоталась:

— Судя по тому, что мне время от времени рассказывал Грег, вы правильно поступили. Ну, что еще нового?

— Предположение, что вы убили своего мужа, не подтвердилось.

— Я была уверена, что вы услышите эти разговоры. Знаете ли вы, что в течение некоторого времени я была подозреваемой номер один?

— Да, я слышал что-то в этом роде — вы, мол, наняли кого-то, чтобы убрать мужа. Но местные сыщики повертели дело так и эдак и ничего не нашли.

— Как к вам отнесся Нельсон Пемброк?

— Не слишком хорошо. Вы должны были сказать мне о Карле.

— Я об этом думала, — ответила она смутившись. — Но потом решила, что будет лучше, если вы сами его обнаружите. Все будет выглядеть естественней.

— И эта очаровательная мисс Эплби…

— Боже правый! — воскликнула она испуганно. — Не говорите мне, что она показывала вам свой подвал при первом же вашем посещении!

— Пемброк хотел узнать имя моего клиента, и я назвал его после того, как Карл стукнул меня разок.

— Вы сказали ему? — Ее голос внезапно стал жестким.

— Я ему сказал, что Стоунли должен был встретиться с вами в Лос-Анджелесе для любовных утех. Поскольку он вас не дождался, то нанял меня, чтобы найти вас и узнать, что случилось.

— Мистер Бойд! — Ее голос стал снова мурлыкающим и приветливым. — Какая замечательная выдумка!

— Пемброк сказал мне, чтобы я все бросил и возвращался в Нью-Йорк, а он проследит, чтобы Стоунли прислал мне чек на покрытие расходов. Он считает, что у него больше шансов найти вас, чем у меня. Так как я не был с ним согласен, он попросил мисс Эплби поучить меня уважать его имя.

— И как вы себя теперь чувствуете?

— Не слишком плохо, если не считать того, что одна деликатная деталь моего тела немного омертвела. Обстоятельства сложились так, что за мою обработку взялась мисс Эплби. А Карл допустил серьезную ошибку и вместо меня оглушил палкой патрона — видимо, по каким-то их личным причинам. Вчера я оставил их втроем в этом подвале. Может быть, они и сейчас еще там, во всяком случае, я на это очень надеюсь.

Наступило молчание, длившееся по меньшей мере секунд пять.

— Это все правда, что вы сказали? — В ее голосе слышалась неуверенность.

— Абсолютная правда.

— На вашем месте, Бойд, я теперь стала бы осторожнее. Нельсон Пемброк — человек очень мстительный.

— Я всегда очень осторожен и осмотрителен. Хорошо, и что же вы хотите, чтобы я сделал?

— Я надеялась, что вы станете катализатором, мистер Бойд, но не так быстро. Кажется, мне придется немного изменить свои планы. Когда я не появлюсь сегодня в конторе Мейсона, они все трое начнут по-настоящему беспокоиться. Мне понравилась ваша идея выдать Стоунли за вашего клиента. Вы знаете, сколько еще времени он пробудет в Лос-Анджелесе?

— По словам Марты, он должен вернуться через два дня, то есть завтра.

— Дорогая Марта! Ей сейчас так грустно, так одиноко. Почему бы вам ее не утешить, мистер Бойд? Как женщина она не вызовет у вас разочарования.

— Как, по-вашему, я могу ее утешить?

— Скажите ей правду: что Грег — ваш клиент и что у него было назначено свидание со мной в Лос-Анджелесе. — Она опять засмеялась. — Это должно сильно ослабить ее моральные устои.

— Хорошо. Что еще?

— Вы, естественно, встретитесь с Элоизой?

— Естественно.

— Непременно сходите к ней, — властным тоном проговорила она. — Поделитесь с ней своими сомнениями, скажите, что ваш клиент беспокоится за мою жизнь, потому что он думает, будто я установила, кто убил моего мужа и по какой причине.

— Сказать это Элоизе и больше никому?

— С другими это может не пройти, не так ли? — рассудила она. — Вы мне уже изложили свою версию того, как и почему Стоунли вас нанял. Теперь, мне кажется, надо подождать, пока он начнет их убеждать, что это неправда. И вот тогда вы предложите им ту историю, которую сначала расскажете Элоизе.

— А это правда?

— Нет, но я хочу, чтобы Элоиза в это поверила.

— Только один вопрос. Не скажете ли вы мне, что вся эта история в действительности означает?

— Нет, не скажу, потому что сейчас еще рано. Я вас наняла, чтобы вы сделали то, что я вам велела, мистер Бойд, и я неплохо вам за это плачу. Прошу вас помнить это.

— Если бы я все знал, это бы вам ничем не угрожало, — проговорил я сквозь зубы. — Будь вы около меня, миссис Д’Авенци, я полизал бы вам задницу, чтобы убедить вас в этом. Но, конечно, соблюдая осторожность.

— Вульгарность ничем вам не поможет, — холодно сказала она. — Я позвоню вам завтра, примерно в это же время.

— А можно мне истратить еще толику денег, ваших прекрасных денег, на Алису? Можно? — быстро спросил я.

Она резко повесила трубку. Я вылез из постели, потом проделал ежедневную процедуру: душ, бритье, одевание.

Было уже около десяти часов, когда я кончил завтракать в баре «Старлайта» и сел в мою машину, стоявшую у отеля.

Так как стояла отличная солнечная погода, я ехал с опущенным верхом. Тщательный осмотр, проведенный под душем, показал мне, что мое мужское достоинство не пострадало. Об этом можно было больше не думать. Не стоило беспокоиться и о моей ненормальной клиентке, и об этой банде сумасшедших, самым большим удовольствием которых было истязать себя и себе подобных. Подонки!

Я остановился перед домом в стиле «Мыса Код» примерно через двадцать минут, поднялся по ступенькам на площадку и позвонил. Мне пришлось долго ждать, прежде чем брюнетка открыла дверь. На голове ее было полотенце, а сама она была в банном халате, едва прикрывавшем ее… допустим, бедра.

— Нечего было и сомневаться, что это ты, мерзкий подонок, тварь, сука! Вытащил меня из-под душа, — накинулась она. — Чего тебе еще надо?

— Я кое-что обнаружил вчера вечером и подумал, что ты должна узнать об этом.

— Мне наплевать нато, что ты обнаружил. Можешь отправляться в… — Тут она заулыбалась, и в ее глазах появилось выражение любопытства. — А что это такое?

— Ты хочешь, чтобы я так и стоял здесь, на площадке?

— Перебьешься, — сказала она. Однако, возмущенно пожав плечами, добавила: — Входи.

Я последовал за ней в гостиную. Через окна я видел, как блестит под солнцем лужайка. Класс!

— Ты сперва принимаешь ванну, а потом встаешь под душ? — вежливо спросил я.

— Да, — сухо ответила она. — Однако…

— Я спросил просто так, чтобы ввести наш разговор в светское русло.

Она устроилась в кресле, а я сел на диван напротив нее. В какой-то момент, когда она скрещивала ноги, я увидел маленький черный треугольник и спросил себя, сделала ли она это нарочно или нет.

— Не пытайся вести светскую беседу, — сказала она. — Скажи мне, что ты обнаружил, и убирайся к черту.

— Возможно, ты задавала себе вопрос, не находится ли твой муж в Лос-Анджелесе вместе с Луизой Д’Авенци? Я подумал и решил, что ты должна знать правду.

— Какую правду? Перестань болтать чепуху и скажи мне, в чем все-таки дело?

Я спокойно соврал:

— Твой муж — это мой клиент. Он хотел, чтобы я повидал тебя и сделал вид, что ищу его. Его имя фигурирует в списке просто так, для отвода глаз.

— Грег твой клиент?

Она долгое время изучающе смотрела на меня.

— Почему же, черт его возьми, он хочет отыскать Луизу?

— Потому что она должна была встретиться с ним в Лос-Анджелесе и провести там восхитительную неделю любви, как она сказала. Но она не приехала. Тогда он подумал, что с ней произошло несчастье, и нанял меня для поисков.

— Для восхитительной!.. Любовной… Ага! Неделю! — Она задыхалась. — Ничтожный подонок! Ублюдок! Я убью его, как только он вернется, я ему яйца оторву!

На этот раз я был вполне уверен, что вижу именно то, о чем подумал.

— И что заставило тебя изменить решение и все мне рассказать, Дэнни? — Она с трудом выдавила улыбку. — Ведь вчера наше расставание не было расставанием друзей.

— Это произошло исключительно по моей вине. — Я снова солгал. — Об этом я и подумал вчера вечером. Это было нехорошо.

— Но это совсем не в характере моего мужа! Боже мой! Он вернется завтра… Этот гаденыш не знает, что его ждет!

— Меня он нанял, чтобы найти Луизу! — Я старался по возможности быть правдивым. — Но я подумал, что мне не следует помогать ему обманывать жену.

— Я ценю это, Дэнни, — ответила она. Улыбка уже не стоила ей труда. — Я очень это ценю.

— Спасибо. Но у меня есть еще одна проблема — Луиза Д’Авенци.

— Я бы очень хотела тебе помочь, Дэнни. Я бы тоже хотела отыскать ее, чтобы вырвать у нее…

— Твой муж уверен, что с ней что-то случилось. Похитили или еще того хуже.

— Почему кто-то покушался на Луизу? Из-за чего?

— Она замешана в общем деле с Пемброком, Мейсоном и Кэрол Даркс, — ответил я. — Может быть, кто-то не хочет, чтобы сделка состоялась?

— Кто, например?

— Иногда мне в голову приходят сумасшедшие мысли. Между прочим, я вспомнил, что ты мне сказала, будто твой муж занимается недвижимостью.

— Грег? — Она снова пристально посмотрела на меня и проговорила: — Но ведь это он нанял тебя разыскивать Луизу?

— Но это могла быть только хитрость, чтобы иметь алиби.

— О Боже мой! — Она медленно покачала головой. — Я не могу этому поверить, Дэнни. У него не хватило бы на это смелости.

— Никогда наперед не знаешь, — мрачно ответил я. — Самый спокойный человек в мире может выкинуть такое! Особенно если он в отчаянном положении. Он тебе ничего не говорил об этом?

— Насколько я помню, нет. Хотя он говорил мне о новом местном клубе, но я плохо его слушала. Грег всегда пытается затеять какое-нибудь исключительное дело, которое позволит нам припеваючи прожить до конца жизни, но из этого никогда ничего не получается.

— Новый местный клуб?

— Там, где стоит старый дом Луизы, на холме.

— Я слышал, что после смерти мужа она продала дом.

— Да, одной из своих знакомых. Элоизе Харман.

— А твой муж собирался заниматься этим делом с какими-то компаньонами?

— Если кто и был, то он мне ничего о них не говорил. Я сожалею, что не могу ничем тебе помочь, Дэнни.

— Понимаю, — сказал я.

Я встал:

— Ну что ж, мне пора тебя покинуть, Марта.

— Так скоро! — Она сделала обиженное лицо. — Теперь, когда мы стали с тобой настоящими друзьями?

— Ты сама знаешь, какова ситуация, — ответил я уклончиво. — Мне надо действовать, и немедленно.

— А вернешься ли ты сегодня вечером пообедать со мной? Это было бы справедливо по отношению к Грегу.

— Отлично. Около восьми часов.

— Все будет готово, — пообещала она, закусив нижнюю губу. — Вот увидишь, это будет замечательно. Я умею делать такие вещи, о которых ты мечтать не мог.

— Охотно верю, — ответил я серьезно. — До вечера.

Я постарался поскорей выйти и сесть в машину, боясь, что ей станет невмоготу дожидаться вечера. Возвращаясь в город, я поймал себя на ощущении удовлетворения от проделанной работы. Потом я стал думать о том, что еще мне предстоит сделать для Луизы. Иметь клиентом сумасшедшую не так уж и плохо, утешал я себя. Особенно если она хорошо платит.

Вернувшись в отель, я выпил стаканчик, потом позавтракал. В телефонном справочнике нашел номер Мейсона и Даркс и довольно легко дозвонился.

— Она не приехала, — ответил он мне мрачным голосом. — Мы ее ждали целый час до полудня.

— Значит, с ней действительно что-то случилось.

— Возможно, вы правы. Мы решили повести дело так, чтобы ее дом зарегистрировали в качестве дома терпимости.

— Не слишком хорошее начало для местного клуба.

— Наверное, но не можем же мы ждать целую вечность.

— Я почти уверен, что Луиза или похищена, или убита.

— У вас невероятное воображение, Бойд. И Нельсон Пемброк не ваш клиент, это уж точно. Вы бы видели его реакцию сегодня утром, когда он услышал ваше имя! Ваша шкура не стоит теперь и клочка туалетной бумаги. Он вас удавит при встрече.

— Чепуха. Меня смущает, что Луиза, как я слышал, продала дом мужа сразу же после его смерти, вернее, после убийства, своей подруге, Элоизе Харман.

— Она не продала дом, — возразил Мейсон. — Просто ее подруга, Элоиза, поселилась в нем и устроила там бордель. Я думаю, что они должны быть компаньонками. — Он грязно засмеялся.

— Луиза не из тех женщин, которые отличаются щепетильностью, верно?

Глава 6

Ее живописный дом, казалось, грезил о чем-то на вершине холма. Я надавил на кнопку и прислушался к звонку, прозвучавшему где-то в глубине дома.

Несколькими секундами позже дверь слегка приоткрылась, и темный глаз с подозрением уставился на меня.

— Салют! — весело сказал я. — Я Дэнни Бойд. Если можно, я бы хотел повидать Элоизу.

— Конечно, — ответила она. — Проходите.

Дверь широко распахнулась. Я вошел в холл и замер на месте. Судя по фигуре, девице было лет двадцать, сколько ей было на самом деле, я понять не мог.

Ее каштановые волосы были причесаны гладко, с пробором посередине, и она была совсем не накрашена. Костюм ее состоял из белого свитера с надписью большими буквами «Ура Санта-Байе» и короткой плиссированной юбки. Голые загорелые ноги были всунуты в темные туфли. В руке она держала леденец на палочке.

— Я знаю, — нервно проговорила она. — Глупо выгляжу, да?

— Признаюсь, что в первую минуту вы меня ошарашили. Это что, костюмированный бал?

— Если хотите. У этого шизика была подружка четырнадцати лет, в то время как ему самому сорок, и теперь он изображает четырнадцатилетнего парнишку, а я должна ему соответствовать. Я вам клянусь, что на свете полно сумасшедших, но этот тип уникально ненормальный. Это продолжается уже целую неделю. Вчера я была индийской скво, а Алиса этой ночью была танцовщицей канкана, прибывшей прямо из Тулузы. Не могу представить, что он завтра придумает. — Она улыбнулась. — В конце концов, это моя проблема. Как сказал кто-то, я бы не сделала этого, если бы за это не платили денег.

Она повернулась ко мне спиной и начала быстро подниматься по лестнице; в глаза мне бросились маленькие штанишки под короткой юбкой. Внезапно она остановилась и повернулась ко мне:

— Простите, чуть не забыла. Вы найдете Элоизу в гостиной.

— Знаете, если станет совсем тошно, пососите свой леденец.

Она фыркнула и бегом побежала наверх. Я постучал в двери гостиной и вошел.

Удобно устроившись в кресле, Элоиза курила сигару. На ней опять было длинное, до щиколоток, платье серо-стального цвета.

— Мистер Бойд! — воскликнула она своим низким звучным голосом. — Вы должны были позвонить, прежде чем сюда прийти. Сегодня у Алисы день отдыха, и она отправилась за покупками.

— Я хочу видеть вас, а не Алису.

— Если вы хотите только поболтать, то пожалуйста. — Она улыбнулась, давая мне понять, что она встретила меня благосклонно. — Садитесь же, мистер Бойд.

Я сел против нее, сдерживая желание закурить.

— Я все еще не нашел Луизу, — сказал я. — Я опросил всех людей по списку, который мне дал мой клиент, но никто из них ее не видел и не получал о ней никаких известий всю эту неделю.

— Это действительно тревожно, мистер Бойд. Я хотела бы помочь вам отыскать Луизу.

— Мой клиент считает, что с ней произошло что-то серьезное, — проговорил я решительным тоном. — Он сказал мне, что она была близка к тому, чтобы установить, кто убил ее мужа и по какой причине.

— Откуда ваш клиент может это знать?

— Он не поделился со мной этими сведениями, — вздохнул я огорченно. — Но он очень обеспокоен и считает, что ее или похитили, или убили.

— Луиза моя компаньонка и мой лучший друг, — прочувствованно сказала Элоиза. — Вы меня пугаете, мистер Бойд. Но она часто исчезала дней на восемь—десять, а то и больше. У нее иногда вдруг возникало желание прокатиться в Нью-Йорк, или Сан-Франциско, или бог знает куда. Если бы я точно знала, кто ваш клиент, я, возможно, не стала бы беспокоиться. А послушать вас, так у него слишком мрачное воображение.

— В прошлое мое посещение вы мне сказали, что этот дом Луиза продала вам после смерти мужа.

— Да. Это так.

— Мейсон и Пемброк утверждают обратное. Они пытаются заставить Луизу продать им этот дом, обещая за это проценты с дела. Они хотят устроить здесь клуб.

— Я тоже хотела бы рассматривать это заведение как местный клуб, — отозвалась она с улыбкой.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Очень хорошо. — Она слегка поджала губы. — Луиза не продавала мне дом, но всем говорила, что продала. Она думала, что для нее так будет лучше, и собиралась жить здесь, в Санта-Байе, и дальше. Таким образом, она не несет ответственности за то, что я сделала с домом. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Разумеется. Получать пятьдесят процентов с доходов борделя и не нести за это никакой ответственности.

— Что-то в этом роде.

— А кто, по вашему мнению, убил ее мужа?

— Не имею ни малейшего понятия. Городская полиция очень старательно производила расследование, но убийцу или убийц так и не обнаружила.

— Но ведь кому-то это было выгодно?

— Как бы там ни было, я ничего об этом не знаю. Такой разговор ни к чему не приведет, мистер Бойд.

— Вы совершенно правы. — Я встал. — Спасибо за то, что вы меня приняли.

— Я хотела бы вам помочь. Я повторяюсь, но это так и есть.

— Не сомневаюсь. А кто эта девушка, что открыла мне дверь?

— Какая?

— Каштановые волосы, темные глаза. Превращенная в девочку четырнадцати лет. Особый вид соблазна.

— А! — Она улыбнулась. — Это, должно быть, Делия.

— У ваших девушек очаровательные имена.

— Они намного приятней настоящих.

— Она мне сказала, что забавляется таким образом уже восемь дней. Видно, этот парень выдумщик и к тому же невероятно богат.

Ее губы сжались.

— Делия слишком много болтает.

— Она сказала мне несколько слов, впуская меня в дом. Что ж в этом плохого? В таком костюме, да еще с леденцом в руке, должна же она была что-то сказать, чтобы я не принял ее за помешанную?

— Без сомнения. — Она выпустила дым от своей сигары. — До свидания, мистер Бойд!

— До свидания, Элоиза. Когда я разбогатею, то приду сюда на недельку.

— Мы будем, очень рады, — ответила она без энтузиазма.

Я вышел из гостиной и осторожно закрыл дверь. Посреди холла я замер.

Около недели. Это была сумасшедшая мысль, но мне ничего не стоило ее проверить! Я открыл входную дверь и снова закрыл ее, потом проскользнул в глубь холла и быстро поднялся по большой лестнице.

Когда я дошел до лестничной площадки, я сообразил, что не знаю, в какой они комнате. А ведь их тут восемь.

Проблема заключалась в том, чтобы найти нужную, в которой обретались Делия и ее дружок. Существовал только один способ. Первая и вторая комнаты были пусты, это сократило выбор до шести комнат. Когда я открыл дверь следующей, мне показалось, что мои глаза сыграли со мной какую-то шутку. Рослый волосатый мужчина, стоявший на четвереньках ко мне спиной, меня не видел. Но его наездница хорошо меня рассмотрела и послала мне улыбку.

Это была высокая блондинка, совершенно голая, на голове которой красовалась высокая шляпа, а на ногах сапоги со шпорами для верховой езды. Она уверенно сидела на мужчине верхом, что не помешало ей меня поприветствовать.

— Салют! — бросила она мне.

— Привет! — отозвался я.

Она уверенным жестом хлестнула мужчину по заднице, и тот потопал по полу. Я закрыл дверь и подумал, что бар Джона Пила в Нью-Йорке не так уж и плох.

Следующая комната была пуста, и мне оставалось обследовать лишь четыре по другую сторону коридора. Опять пустой номер, а в следующем я наткнулся на забавный сандвич, составленный из двух рыжих девиц и одного плешивого мужика посредине. Мое присутствие их не потревожило, они продолжали делать то, что делали, но ближайшая ко мне, рыжая, которая, на мой взгляд, была более активна, стала кричать, чтобы я закрыл дверь, потому что образовался кошмарный сквозняк.

Седьмая комната принесла мне крупный выигрыш. К тому времени я уже научился открывать двери бесшумно, и Делия не заметила моего появления на пороге. У типа, сидевшего на краю кровати, были редкие волосы, и, чтобы это компенсировать, он отрастил их с обеих сторон так, что они висели около его ушей и дергались, как две толстые гусеницы.

Делия расположилась у типа на коленях, посасывая свой леденец; она, видимо, умирала от скуки. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другой нежно поглаживал бедро.

— Можешь мне поверить, милая, — гнусаво говорил тип, — что я никогда не забывал тот вечер в лицее. Помнишь? Старик дал мне свою открытую машину, мы отправились кататься, и ты обещала мне дать, но потом передумала!

— Да, ну… возможно… да-да! — Она опустила леденец. — Я помню, помню.

— Я не успел даже засунуть руки в твои штанишки, как ты закричала во все горло.

Его рука, гладившая девицу меж бедер, полезла вглубь.

— Ну а теперь я тебе скажу одну вещь, моя милочка. На этот раз все будет по-другому.

— Уверена, — пробормотала Делия. Она с трудом скрывала зевоту. — Я не могу больше ждать, Грег.

— Я тоже.

Тут Делия издала вопль ужаса и спрыгнула с колен партнера, выронив леденец. Мокрый леденец упал на мужика, приклеился к его коже.

— Что это значит? — закричала Делия.

— Простите, но мне просто надо сказать пару слов вашему приятелю.

— Надо было постучать, — возмутилась она. — У меня мог случиться сердечный приступ. Вы отдаете себе в этом отчет?

— Считайте, что я главный режиссер и что я объявил конец спектакля.

Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Сидевший на кровати тип пробормотал что-то несвязное. Он оторвал леденец от своего живота и бросил его на пол.

— Не знаю, кто вы такой, но я вас убью.

— Я — Дэнни Бойд, вы — Грег Стоунли, не так ли?

Он встал, но и теперь вид у него был не слишком грозный. Жена правильно описала его внешность: старый, довольно грязный пузан, которому пришлось здорово напиться, чтобы воплотить свои фантазии. С его толстым животом и тоненькими ножками он представлял собой зрелище скорее жалкое, чем отвратительное.

— Вообще-то вы должны сейчас быть в Лос-Анджелесе, — невинным тоном сказал я.

Я вас убью, — проговорил он голосом еще более гнусавым.

Он шагнул в мою сторону, медленно поднимая свой правый кулак. Я задрал ногу, нацелил подошву своего ботинка прямо ему в живот и толкнул его. Он запрокинулся назад, стукнулся о кровать и упал на спину.

На комоде стояла бутылка с мартини, два стакана и блюдце с кубиками льда. Я не торопясь налил себе выпить, и к тому времени, когда прикончил свой стакан, Стоунли выпрямился, держась за живот обеими руками.

— Это было нечестно, — заявил он. Он был уверен в своей правоте. — Вы меня ударили, когда я не смотрел на вас.

— Почему вы не в Лос-Анджелесе? Ваша жена уверена, что вы там.

— Пусть она отправляется к черту. — Он грязно засмеялся. — Вы видели ее, мою шлюху жену? Я бы с ней развелся еще несколько лет назад, если б не эти правила общности имущества!

— Ваша жена считает, что вы в Лос-Анджелесе в компании Луизы Д’Авенци, — повторил я.

— Что? — Он вытаращил круглые глаза. — Кто тот подлый лгун, который ей это сказал?

— Я. Я пытался отыскать Луизу и решил, что, если я скажу так вашей жене, она заставит вас поскорее вернуться. Откуда мне было знать, что для этого не надо было трудиться?

— Еще бы, — пробурчал он. — Раз в жизни такая удача, и надо было, чтоб из-за вас все лопнуло?

— Что вы такое бормочете?

— Одна неделя! Всего одна неделя в таком прекрасном приюте, как этот, и все за счет заведения. Боже мой! Что еще лучшего может пожелать мужчина?

— Целая неделя — и даром? Но на каком конкурсе вы выиграли такой приз?

— Это вас не касается! — огрызнулся он. — Я здесь развлекаюсь с понедельника, и у меня еще осталось два дня. Может быть, вы уберетесь отсюда, а?

— Я частный детектив, — возразил я, — нанятый, чтобы отыскать Луизу Д’Авенци.

— Ну так и ищите, — прошипел он. — Вы же видите, что ее здесь нет! — Он засмеялся. — Это ведь последнее место, где можно искать Луизу. Королева льда! Я готов держать пари, что она еще ни разу не развлекалась с мужчиной. Д’Авенци женился на ней из-за ее внешности, но он никогда так и не смог до нее дотронуться. Уверяю вас.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Когда она играла Деда Мороза. — Его толстощекое лицо приняло ханжеский вид. — Вы понимаете, Бойд? Вот так, ни с того ни с сего она спросила меня, не улыбается ли мне провести неделю бесплатно в этом доме. «Скажите вашей жене, что вы должны по делам поехать в Лос-Анджелес, и потом можете развлекаться здесь всю неделю». — Он медленно покачал головой. — Вы не представляете, что здесь происходило. Но я могу сказать вам, каких девушек я здесь трахал! И танцовщицу канкана, и потом скво, самую что ни на есть примитивную, с примитивными идеями, а потом еще был сандвич с двумя близнецами, похожими друг на друга как две капли воды… необыкновенное впечатление…

— Мне наплевать на это! Но почему это Луиза так расщедрилась?

— Я не дал себе труда спросить ее об этом. Когда получаешь шлюху даром, то не смотришь ей в зубы.

— Хорошо, согласен, — быстро проговорил я. — Расскажите мне лучше немного о местном клубе.

— О том, что замышляют Мейсон, Пемброк и Кэрол Даркс в качестве компаньонов? Они мечтают об этом. Настоящие мечтатели, скажу я вам. Луиза никогда не отдаст им этот дом, потому что слишком много на нем зарабатывает, на этом бардаке.

— А вас дело не интересует?

— Ну нет, старина. — Он ласково подмигнул мне одним глазом. — Для местного клуба этот дом не подходит, да и его репутация тоже. И тот болван Пемброк ничего не понимает. Бросьте как-нибудь взгляд на его барак. Вот там подходящее место для клуба.

Неожиданно открылась дверь, и вошла Элоиза, но не одна, а в сопровождении парня, который напомнил мне Карла. У него были те же физические данные, что и у Карла, да, видимо, и с интеллектом дело обстояло не лучше. И в руке у него тоже был пистолет.

— Я больше не намерена это терпеть, мистер Бойд, — холодно проговорила Элоиза. — Вы тайно вламываетесь в комнату к моим клиентам. Я вынуждена защищать свою репутацию, которую вы уже почти разрушили.

— Простите меня, — спокойно проговорил я. — Мне просто надо поговорить с мистером Стоунли, а он находился здесь.

— Устраивайте свои дела как-нибудь по-другому, — резко ответила она. — Встречайтесь с ним в другом месте.

— Можно еще только пять минут? — попросил я без особой надежды на успех.

— Чик! — произнесла она угрожающе.

Копия Карла наставила на меня оружие:

— Вы слышали, что сказала дама?

— Брысь! Убери свою игрушку.

— Сам ты брысь.

Я подумал, что его сходство с Карлом увеличивается с каждой минутой.

Я направился к двери, и Делия столкнулась со мной, когда снова кинулась на колени Стоунли. Выходя в коридор, я слышал, как она ворковала:

— Не обращай внимания на этого болвана, дорогой. Расскажи мне еще о том вечере в лицее.

Дверь захлопнулась.

Мы спустились вниз, и тут Элоиза сказала мне, широко распахнув входную дверь:

— Вы нежелательный гость в этом доме, мистер Бойд. Если когда-нибудь вам придет идиотская мысль позвонить в эту дверь, я скажу Чику, чтобы он занялся вами так, как он умеет это делать. Превосходно умеет!

Глава 7

Вернувшись в отель, я поднялся в свою комнату. Несмотря на то что было уже пять часов вечера, жара не спадала. Пять минут спустя дежурный принес мне двойное виски, я стал медленно потягивать его, пытаясь размышлять. К тому времени, как я его прикончил, я все еще не пришел ни к какому решению. Иметь клиенткой Луизу Д’Авенци было хуже, чем не иметь клиентов вообще.

Приближалось время, когда я мог выкурить сигарету. Я не стал ждать установленной минуты и закурил, посматривая в зеркало на свой профиль.

Изображение показалось мне прекрасным, хотя его несколько портило выражение беспокойства. Я отлично понимал, в чем дело.

«Что, черт возьми, мне теперь делать?» — спрашивал я у отражения, но оно не давало ответа. Двумя минутами позже зазвонил телефон.

— У телефона Кэрол Даркс, — услышал я, когда снял трубку. — Вы нашли Луизу Д’Авенци?

— Еще нет.

— Мне кажется, что нам надо поговорить, — сказала она мрачно.

— Согласен. Приходите ко мне выпить стаканчик. В отель.

— Там слишком много посетителей. Я боюсь, если меня увидят с вами, Бойд, пойдут кривотолки. В настоящий момент вы не слишком уважаемая персона в Санта-Байе.

— Тогда как же мы встретимся?

— Я сейчас в коттедже Парадиз-Бич. У Брэда сегодня вечером собрание, и он вернется поздно. Согласны?

— Отлично.

Я начал думать, что всюду, где я бываю в Санта-Байе, кто-то наставляет на меня оружие. Возможно, Кэрол Даркс не будет исключением. Когда я надел свою сбрую с кобурой и пистолетом 38-го калибра, а поверх нее спортивный костюм, сшитый так, чтобы скрадывать очертания кобуры, то почувствовал себя увереннее. За двадцать минут доехал до коттеджа.

Кэрол Даркс открыла мне дверь. Ее пламенеющие волосы были хорошо причесаны, а одета она была с непринужденной простотой. Бежевая блузка была настолько прозрачна, что не скрывала ее небольшие острые груди, а широкий кожаный пояс весьма удачно обтягивал ее талию.

Мы прошли в гостиную, и она указала мне на кресло.

— Я пью «Кровавую Мэри», — сказала она и засмеялась. — Я всегда думала, что томатный сок нейтрализует алкоголь. Хотите попробовать?

— Почему бы и нет? — охотно отозвался я.

Она приготовила напиток и дала мне стакан, потом удобно устроилась напротив меня.

Ее серо-зеленые глаза внимательно меня рассматривали.

— Луиза не приходила в контору сегодня утром, — сказала она наконец.

— А я что говорил…

— Брэд просто в бешенстве. Нельсон Пемброк тоже был недоволен. Кстати, раз мы заговорили о Пемброке — что у вас с ним произошло?

— Что вы имеете в виду? — с невинным видом осведомился я.

— Он приходит в ярость всякий раз, когда произносят ваше имя. Вы нажили себе опасного врага, Бойд. Это опасный, очень опасный человек, он не терпит, когда ему противоречат.

— Я заметил. Однако я вижу, что вы теперь садитесь без всякого труда.

Она горестно улыбнулась:

— Приходится соблюдать величайшую осторожность. Я целый час потратила на то, чтобы втереть бальзам себе в задницу, когда ложилась спать. Только это успокоило боль.

— Надо было позвать меня. Я эксперт по таким делам.

— Знаете, я вам верю. — Она сделала гримасу. — Это вас, может быть, и удивит, Бойд, но ваш пленительный профиль меня совсем не очаровал. Я не люблю красивых мужчин.

— Да, судя по внешности Мейсона, это именно так. Кстати, у кого первого зародилась эта идея — заниматься садизмом? У Нельсона Пемброка?

— Это была дурацкая идея Брэда.

— У Пемброка в доме есть очень интересный подвал. Я вчера там побывал.

— Да-а? — недоверчиво протянула она.

— Если Мейсон будет нуждаться в консультации эксперта, то пусть обратится к личной секретарше Пемброка мисс Эплби.

— Да? — еще больше удивилась она. — Первый раз слышу обо всем этом, мистер Бойд. А что, если нам вернуться к нашим баранам?

— Луиза Д’Авенци?

— Я начала принимать вас всерьез, когда она подложила нам эту свинью, — продолжала Кэрол Даркс. — Если бы она могла прийти, она бы пришла. Теперь они пойдут дальше и заставят зарегистрировать ее дом как бордель.

— Хорошенькое начало для клуба. Экс-бордель!

— Я вас прошу больше не острить! — закричала она недовольно. — Теперь нам необходимо отыскать Луизу, так же как и вам. Есть смысл объединить наши усилия.

— Мой клиент сказал, что она была близка к тому, чтобы установить, кто и почему убил ее мужа, когда исчезла. Вы можете что-либо предположить?

— Нет.

Она внимательно и пристально смотрела на меня несколько секунд.

— Это кажется невероятным. Полиция провела расследование и ничего не нашла.

— А кто его убил, по-вашему?

— По-моему?

Снова пристальный взгляд.

— Понятия не имею кто.

— Многие, с кем я говорил, думают, что это могла быть сама Луиза.

— С какой стати? Ее муж был старше ее на двадцать лет и ужасно богат. Он ей оставил все. Это безумие — так думать. Она не способна никого убить, — возмущенно проговорила Кэрол. — Наконец, это было бы просто глупо.

— Значит, вы — из лагеря ее друзей?

Она кивнула:

— Мы добрые друзья вот уже года четыре или пять.

— Но недостаточно добрые, чтобы вы отказались от сотрудничества с Мейсоном и Пемброком. Ведь это они хотят втянуть ее в авантюру с клубом.

— Это совсем другое дело, — живо возразила она. — Бизнес есть бизнес, и его не следует смешивать с дружбой.

— Вы были добрыми друзьями, когда было совершено преступление, — настаивал я. — Вы, Луиза и Пемброк с Мейсоном.

— Ну, естественно. Но я не вижу никакой связи.

— А кто первым подал мысль о клубе?

— Забавная вещь! Грег Стоунли. Я думаю, это единственная хорошая идея, которая когда-либо приходила в голову этому болвану.

— Тогда почему же он сам не в деле?

— Грег ничего, не внес, потому что ему нечего вносить.

— У Луизы есть дом, у Пемброка земля, а как же вы с Мейсоном?

— Способности тоже в цене. Мы умеем интриговать, комбинировать и практически добиваться всего, чего мы хотим. А это нелегко, Бойд. Иногда дело требует особых навыков. Приходится уговаривать тех граждан, от которых дело зависит. Тут надо проявлять тонкость, умение убеждать. Мы знаем разные способы…

— Как, например, три пули в голову и машину в овраг? — предположил я.

— Вы просто гнусный подонок! — Она делала заметные усилия, чтобы подавить злость. — Все это ни к чему нас не приведет. И если я вам позвонила, Бойд, то только для того, чтобы вместе искать Луизу, а вовсе не для того, чтобы просто с вами повидаться.

— Хорошо, — согласился я, — возможно, что кто-то похитил ее, чтобы помешать ей подписать соглашение сегодня в конторе.

— Я не представляю себе, кто бы это мог быть. Ведь это был наш секрет, его знали только четверо, и все хотели завершить дело. Луиза ведь не сама себя похитила, да?

— Разумеется! — живо ответил я. — А что, если мой клиент прав? Может быть, дело в том, что она действительно обнаружила виновника смерти ее мужа.

— Вы хотите сказать, что этот таинственный виновник похитил ее, чтобы помешать ей связаться с полицией?

— Вы попали в самую точку, Кэрол.

— Перестаньте меня оскорблять, самодовольный дурак! — Она тяжело дышала.

— Ладно, прошу прощения. Но ведь единственным способом заставить ее замолчать было бы…

Она вздрогнула.

— …ее убить, — закончил я.

— Я не хочу даже думать об этом, это слишком ужасно!

— Будем надеяться, что мой клиент ошибается. Как я уже сказал, мне кажется возможным только один вариант, но вы не можете мне помочь ни в одном, ни в другом случае. Итак, только мы наладили наше сотрудничество, как приходится с ним кончать, не так ли?

— Может быть, все было бы гораздо проще, если бы вы мне сказали, кто ваш клиент, — произнесла она как могла убедительно, — потому что я, скорее всего, знаю его, и это могло бы представить всю ситуацию в другом освещении.

Я грустно покачал головой:

— Я никогда не выдаю имя клиента без его согласия. А согласия клиент мне не дал.

— Вы перестанете наконец надо мной издеваться? — презрительно бросила она. — Я знаю, что ваш клиент Грег Стоунли. Он собирался миловаться с Луизой в течение восьми дней в Лос-Анджелесе, и, когда она туда не приехала, он сразу сообразил, что с ней что-то стряслось.

— Кто вам это сказал? — спокойно спросил я.

— Нельсон Пемброк, сегодня утром. — Теперь она начала насмехаться. — Он нам также рассказал, как вы перетрусили, когда его шофер слегка стукнул вас по голове.

— Его шофер? В этом состоит работа Карла?

— Я зря теряла время, — сказала она. — Я надеялась узнать от вас что-либо новое, но, видно, вы ничего не добились и не в состоянии помочь нам отыскать Луизу.

— Зато я познакомился с очаровательными людьми. И все садомазохисты.

— Допивай свой стакан и убирайся, — недружелюбно проговорила она. — Если, уважаемый, ваши мозги хоть немного варят, то вы все бросите и вернетесь в Нью-Йорк. И поскорей, потому что Нельсон Пемброк не тот человек, который прощает или забывает.

— А что устроила там ваша компания? Нечто вроде клуба? Каждую пятницу вы проводите вечер в этом очаровательном Подвальчике, и мисс Эплби занимается с каждым по опереди?

— Ты отвратительный и грязный подонок. Сволочь!

Черты ее лица исказились от ярости. Она вскочила с дивана и бросилась на меня, пытаясь вцепиться ногтями мне прямо в лицо. Было не до джентльменства, и я схватил ее за запястье. Сильным рывком я заставил ее потерять Равновесие, а через долю секунды она уже лежала у меня на коленях, вне себя от бешенства.

Я уже был готов отпустить ее, но она вонзила зубы мне в ладонь, причинив этим сильную боль. Я зажал ее ноздри, вынудив дышать ртом, и, когда она открыла рот, освободил руку. Ее зубы оставили глубокие кровоточащие следы.

Я схватил ее за руки и сжал их своей, стараясь, чтобы весь этот узел был подальше от ее зубов, потом рванул ее пояс, заставив пряжку расстегнуться, и стал стаскивать с нее юбку, в то время как она поливала меня отборной бранью. Так как она не носила трусиков, я внезапно увидел крупным планом между бедер то, что там и должно было находиться. Меня это не привлекло и не возбудило, потому что в ту минуту я мог думать только о хорошей порке. Я сбросил ее со своих колен на пол, потом подтащил к дивану и швырнул плашмя на живот.

На ее округлых ягодицах еще были видны следы плетки. Я воспользовался своим ремнем, подумав, что мисс Эплби наверняка пустила бы в ход тот его конец, что с пряжкой, однако я не собирался становиться садистом, как она. Я ударил Кэрол пять-шесть раз по бело-розовому заду, и с каждым новым ударом она испускала все более громкие вопли. Потом я бросил ее на пол и вернулся в свое кресло, прихватив стакан, одиноко стоявший на столике. Кэрол рыдала как безумная, но, как мне показалось, больше от злости, чем от боли.

Я мягко посоветовал ей:

— В течение часа втирай мазь, и тогда, без сомнения, завтра вечером ты сможешь садиться.

Она пробормотала что-то нечленораздельное.

Я допил свой стакан, а затем направился к двери.

— Подожди! — закричала она.

Я обернулся и увидел, что при помощи руки и колена ей удалось встать. Ее великолепные волосы беспорядочно рассыпались по плечам, а серо-зеленые глаза злобно вперились в меня. Ведьма, да и только!

— Ты поганый ублюдок, Бойд! — выдохнула Кэрол. — И она шлюха, похуже тебя. Она всегда была шлюхой. Она успела переспать со всеми: со Стоунли, с Пемброком и с Брэдом! И еще она любит женщин. Ты знал это? Ваша мисс Эплби ее близкая подруга, а еще ближе Элоиза Харман! И он узнал об этом!

— Что ты такое говоришь, Боже мой!

— Д’Авенци! — прошипела она. — Он обнаружил ее проделки и захотел ее вытурить! Он не желал это выносить и решил развестись. Ей надо было помешать этому, чтобы не потерять все — деньги, дом и остальное. Тогда она его и убила.

— Луиза в это время находилась в Нью-Йорке, — спокойно заметил я. — Полиция проверила ее алиби по всем статьям.

— Ну конечно, Луиза была в Нью-Йорке, но у нее есть друзья, не так ли?

— Кто, например?

— Среди многих дорогая Элоиза, вот кто.

Это было правдоподобно, но мне не нравилась ее отвратительная манера выплевывать слова прямо в лицо.

— Как ты думаешь, почему Луиза стала ее компаньонкой? Почему она разрешила превратить свой дом в бардак? Думаешь, Луиза нуждалась в этих деньгах?

— Не знаю, нуждалась ли она в деньгах, но этот домишко должен приносить большой доход. Если она не дорожила этим домом, то почему бы ей и не превратить его в доходное предприятие?

— Просто невозможно быть таким дураком, Бойд! — Она встала и попыталась натянуть на бедра юбку. — Если кому и было выгодно избавиться от Луизы, то это ее другу Элоизе. Хочешь знать почему? Потому что с того момента, когда Луиза подпишет бумаги о создании местного клуба, Элоиза останется ни с чем! Ни клиентов, ни борделя, ничего!

— Предположим, ты права. Предположим, что Луиза убила Д’Авенци с помощью Элоизы и та наложила лапу на свою часть борделя как на компенсацию. Но почему Луиза внезапно изменила свое решение через два года или даже немного позже?

— Потому что она знает, что ей больше его не удержать, — ответила рыжая. — Мы в состоянии закрыть ее бордель в любой момент, и Луиза это знает. Лучше получить доход с чистого дела, чем остаться с пустыми руками и дурацким видом.

— Если Луиза хорошо это понимала, то, естественно, понимает и Элоиза.

— У Элоизы, возможно, были и другие планы. — Она нагнулась и подняла свой пояс. — Может быть, Элоиза решила помешать Луизе, воображая, что тем самым она будет влиять на нас всех и заставит забыть о проекте клуба.

— У тебя потрясающее воображение, Кэрол, — сказал я. — Почти такое же потрясающее, как твой отвратительный характер.

— Это она твоя клиентка, чтоб мне подохнуть! — заорала Кэрол. — Элоиза! Она тебя наняла, чтобы спутать все карты и отвести от себя подозрения! Или, быть может, ты с ней в сговоре, Бойд. Вы вместе похитили или убили Луизу, и вся эта история с частным детективом придумана для того, чтобы нас совсем запутать!

— Я могу сказать тебе одну вещь, Кэрол, дорогая. Место, где ты хранишь свои мозги, расположено между талией и…

Она стала поносить меня, потом, обернув пояс вокруг руки, ринулась ко мне. Я видел, как блестели кнопки над ее головой, и думал, что надо отдать ей должное — она не сдается сразу. Но, взбешенная так сильно, она не обратила внимания на мелочь. Она замахнулась и…

Внезапно юбка соскользнула с ее бедер, и колени запутались в ткани. Кэрол попыталась сделать шаг, но тут же упала ничком на пол. Она отчаянно завопила, обкладывая всех и вся, потом заколотила ногами об пол.

Я открыл дверь и вышел в сумерки вечера. Я сказал себе, что это самое лучшее, что я мог сделать, — ведь, что бы я ни предпринял, сейчас ее ничто не утешит, и потому я счел за благо смыться.

Глава 8

Марта Стоунли осторожно приоткрыла дверь и, увидев, что это я, расплылась в улыбке:

— Я ждала тебя ровно в восемь, Дэнни, но все равно входи.

Она широко распахнула дверь и закрыла ее, как только я вошел.

— Я только что из-под душа, мне надо одеться.

Я это понял и сам. За исключением белого лоскутка в виде трусиков, на ней ничего не было. Ее маленькие, высоко поднятые груди были совершенно круглые, с соблазнительно торчащими сосками. Великолепный загар цвета красного дерева отлично контрастировал с белыми мини-трусиками. Какой-то девиз был написан на них, но он исчезал между бедрами, и я мог прочитать только первое слово.

— Обращаться с… с чем? — спросил я заинтересованно.

— С любовью, — ответила она и засмеялась.

— Чего только они не придумают.

— Ну и хорошо… Но раз уж ты здесь, а обед будет готов не раньше чем через час, то и в самом деле не стоит терять время на одевание, правда?

— Моя дорогая, — ответил я серьезным тоном, — я никогда не задаю себе подобных вопросов.

— Как это понимать?

— Может быть, мы пройдем в гостиную и выпьем там по стаканчику? Не знаю почему, но мне кажется, что мне будет легче сказать тебе то, что я собираюсь, со стаканом в руке.

Она с подозрением посмотрела на меня:

— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь, милый?

— Да-да… Теперь я знаю все, но то, что я обнаружил, ничуть меня не радует.

Мы вошли в гостиную, и я направился к бару, приготовил для нас мартини со льдом, но без воды и дал ей стакан.

— Выпей немного и садись, — сказал я.

— Я начинаю думать, что ты действительно принес мне дурные вести. — Теперь в ее голосе звучало беспокойство. — Не тяни и рассказывай.

— Он действительно редкий подонок, — мрачным голосом проговорил я. — Никогда бы не поверил, что можно так бессовестно относиться к слабому полу. Я просто не смогу остаться здесь и предаваться любви, зная то, что я знаю.

— Если ты немедленно не расскажешь мне, что случилось, я сойду с ума!

— Этот Грег, этот твой муж… я узнал об этом около часа назад.

— Что узнал?

— Он действительно был в Лос-Анджелесе, когда меня нанял, чтобы найти Луизу, это так, но он вернулся в тот же день.

— В Санта-Байю? — Она ошеломленно смотрела на меня. — Ты уверен? Я его не видела.

— Ничего удивительного, его никто не видел. — Я пожал плечами с безнадежным видом. — За исключением этих шлюх, с которыми он осуществляет свои эротические фантазии в течение недели.

— Этих шлюх?

Она конвульсивно передернулась и поперхнулась сухим мартини.

Я похлопал ее по спине, и она постепенно успокоилась. Ее искаженное лицо стало фиолетовым, и я подумал, что это действие мартини, которое она глотала.

— Кто эти шлюхи? — спросила она наконец.

— Девочки Элоизы. Он там с начала недели. Как будто весь бордель к его услугам. Все фантазии, которые ему приходят в голову, выполняются, и он еще не покончил с этой игрой. Танцовщица канкана и индийские скво, ученицы лицея и две девушки зараз… Все это, должно быть, стоит целого состояния.

Она испустила приглушенный вой:

— Грег всю неделю у Элоизы, хватает одну девушку за другой?

— Иногда и двух сразу, — сказал я, чтобы усилить впечатление.

— Это правда?

Ее темные глаза засверкали, как раскаленные угли.

— Я видел его собственными глазами, — подтвердил я, — сегодня днем. Он был как старый потасканный Бахус, с маленькой подругой на коленях, ученицей лицея. Она сосала леденец, а он пытался засунуть ей в штанишки руку. Он не добился особого успеха с этой школьницей.

Она опять издала приглушенный вопль; на этот раз я был уверен, что мартини здесь ни при чем.

— Он тратит на это деньги, которые вовсе не растут сами на деревьях, наши деньги!

— Я поинтересовался их обычным тарифом, милая, — сказал я рассудительно. — Двести пятьдесят долларов за утро, а за вечер — триста.

Марта Стоунли быстро стала прикидывать общую сумму.

— Если он там с начала недели, — наконец сообщила она, — то он уже потратил более трех тысяч!

— Я подумал, что ты должна быть в курсе дела, — сочувственно сказал я. — И вот передо мной дилемма.

Ты заметила, Марта, что я хотел бы заняться с тобой любовью больше, чем с кем-либо другим, но разве я смогу теперь? — Я развел руками. — Зная то, что я знаю…

— Ты очень мил, Дэнни. — Голос ее смягчился, и она погладила меня по щеке. — Я понимаю, какое это на тебя произвело впечатление. Но ты прав, клянусь тебе! Мы с тобой будем заниматься любовью так, как тебе никогда не случалось прежде. Но сейчас я хочу попросить тебя об одной услуге.

— Тебе достаточно сказать лишь слово, Марта, — торжественно заявил я. — Я полностью в твоем распоряжении.

— Не проводишь ли ты меня в этот дом?

— Ты хочешь пойти туда?

Я надеялся, что мой голос звучал достаточно удивленно.

— Я хочу пойти туда, — твердо заявила она. — Я думаю, что я его убью! Подожди меня, пока я оденусь.

— Хорошо.

Я допил свой мартини, потом то, что осталось в стакане Марты, так как считал, что ночь будет утомительной. В течение секунды я размышлял о том, что заставляет меня изображать подонка, потом решил, что такие вопросы ни к чему не приведут. Через пять минут вернулась Марта, уже совсем одетая. На ней был черный свитер, черные обтягивающие брюки, а через плечо была перекинута большая черная сумка. В общем, выглядела она как женщина-вампир, готовая наброситься на человека.

В течение первых десяти минут мы ехали молча, потом она внезапно схватила, меня за руку:

— Без тебя, Дэнни, я бы никогда ничего не узнала. Этот подонок вернулся бы домой и наплел бы мне разных небылиц о великих делах, которыми он занимался в Лос-Анджелесе. — Она с горечью засмеялась. — Единственное, чем он не занимался эту неделю, так это делом.

— Тебя, безусловно, встретят там не слишком приветливо, — заметил я осторожно. — Ты об этом подумала, Марта?

— Я не думаю, когда действую, — ответила она снисходительно. — Ты никогда не видел меня в боевой форме. Я неукротима, особенно если в деле замешана женщина. У них нет ни малейшего шанса выйти сухими из воды.

— Элоиза — настоящий истукан, и у них есть вышибала, здоровенный тип, из сплошных мускулов, простогромила.

— Им займешься ты, Дэнни, — не колеблясь ответила она. — Я знаю, что ты настоящий мужчина. Я с самого начала это поняла.

— Может быть. Но для женщины Элоиза тоже очень сильна.

— Если бы я не знала тебя так хорошо, то подумала бы, что ты струсил.

— Это скорее вопрос стратегии.

Потом я рассказал ей, куда ведет большая лестница, как расположены восемь комнат на втором этаже и где находится ее муж.

— Тебе придется преодолеть препятствие в лице Элоизы, а в драку, по всей вероятности, полезет еще и вышибала. Я думаю, что смогу взять его на себя, но я в жизни не бил женщину, во всяком случае по-настоящему, и не собираюсь делать этого теперь.

— Предоставь Элоизу мне, — уверенно сказала Марта. — С этим у меня не будет проблем. Займись только вышибалой, большего я у тебя не прошу.

Спустя четверть часа мы доехали до места, остановились перед домом и вышли из машины. Я не знал, какую линию поведения изберет Марта, но мне было ясно, что смирения от нее ждать не приходится.

Она быстро поднялась на площадку и стала судорожно звонить. Я осторожно держался позади нее и ждал, что будет.

Секунд через десять дверь открылась. У Элоизы был очень величественный вид, когда она, немного подняв брови, не скрывая удивления, высокомерно поглядела на Марту.

— Это не тот дом, какой тебе нужен, милочка, — заявила она ироническим тоном. — Мы принимаем только мужчин.

— В том числе и моего мужа, — прошипела Марта. — Отойди от двери, толстая шлюха, зараза!

— Что? — Лицо Элоизы внезапно покрылось пятнами. — Вы осмеливаетесь говорить со мной таким тоном! Вы грубиянка… — Тут она увидела меня и повернулась в мою сторону: — Вы опять явились портить мне жизнь, мистер Бойд! — Она оглянулась и закричала своим пронзительным голосом: — Чик! Чик!

После этого она снова переключилась на Марту, и совершила ошибку, потому что та открыла свою сумочку и достала оттуда аэрозольный баллончик.

Ее палец нажал на клапан, и плотное облако ударило Элоизе в лицо. Элоиза отшатнулась, закрыла руками глаза и отчаянно завопила. Я услышал в доме топот тяжелых шагов, быстро к нам приближающихся, и шепнул Марте:

— Скажи ему, когда он будет здесь, что я за домом, и не стой у него на дороге.

Я отступил на шаг, прижался к стене и стал ждать.

Топот становился все сильнее, и тут Марта выдала поистине замечательный номер.

— Он во дворе! — закричала она во все горло и неопределенно взмахнула рукой. — Ты схватишь его, если поторопишься. Он только что брызнул ей чем-то в глаза!

Раздалось нечто вроде рева, и Марта поспешно отошла от двери.

На мгновение передо мной мелькнуло побагровевшее от злости лицо Чика, и я протянул вперед ногу. Его берцовая кость больно ударилась о мою. Он успел издать еще несколько воплей, прежде чем отправился в полет. Продолжая кувырок, он пролетел в горизонтальном положении над всеми тремя ступеньками, притом без малейшего усилия с его стороны. На его беду, моя машина стояла прямо перед выходом из дома. Чик на наших глазах воспроизвел школьный опыт — с подвижным предметом, ударившимся о неподвижный. Все произошло как и должно было, в соответствии с законами природы, — неподвижный вышел победителем.

Чик летел головой вперед и, не без лихости, со страшным грохотом, завершил полет ударом о корпус машины. Я от всей души пожелал ему все же уцелеть и пошел убедиться, что он жив. Осмотр занял некоторое время, но я был удовлетворен. Хотя он лежал неподвижно и дыхание его было слабее обычного, сердце работало. Если ему повезет, то он отделается мигренью, во всяком случае он не помрет, разве что будет с трудом ходить.

Я встал и обнаружил, что все вокруг словно вымерло. Марта и Элоиза исчезли, и мне на секунду показалось, что они испарились. Я прошел в дом. Никого. Но когда я вошел в гостиную, все объяснилось. Марта и в самом деле не теряла даром времени, пока я исследовал состояние здоровья нашего друга Чика.

Элоиза сидела в глубоком кресле, но совсем не так комфортно, как привыкла. Ее руки были связаны за спиной какими-то кусками серой ткани. Прическа ее напоминала воронье гнездо, по щекам текли слезы. Куски серого шелка — это было все, что осталось от ее платья. На ней теперь был только бюстгальтер из черных кружев, с трудом удерживающий ее мощную грудь, черные трусики и черные шелковые чулки. Ее вид напоминал о героях фильмов ужасов эпохи немого кино. Рядом с ней стояла запыхавшаяся, но вполне довольная собой Марта.

— Я думаю, что это удержит ее на месте, пока я буду убивать этого подонка там, наверху. Мне очень понравилось, как ты обошелся с вышибалой. Надеюсь, что он получил на всю катушку.

— Он жив, но потерял всякий интерес к событиям, — ответил я, — и надолго. — Я посмотрел на слезы, которые текли по щекам Элоизы. — Что ты прыснула ей в глаза?

— Очень дешевый одеколон. Щиплет ужасно, но штука безвредная. Она будет плакать до тех пор, пока не вымоет его из глаз слезами. Ничего, когда я закончу наверху, она еще не так заплачет. Можешь мне поверить. Но, как говорится, займемся делом, Дэнни. Я поднимусь наверх. Ты намерен пойти со мной?

— Ты думаешь, я тебе буду нужен?

— Нет, но я подумала, что тебе, может быть, захочется посмотреть.

— Я ненадолго останусь здесь. Если у тебя будут трудности, то тебе стоит только позвать меня.

Марта нагнулась и резким жестом оборвала у Элоизы одну из бретелек. Мне показалось, что Элоиза заплакала еще сильнее, если это только было возможно.

— Настало время отправить ее на живодерню, — задумчиво сказала Марта.

— К живодеру? — не понял я.

— Это место, куда в Англии отправляют старых лошадей, — весело пояснила она. — Ну_; когда они уже ни на что не годны, но из них еще можно сделать много нужных вещей.

Марта быстро вышла из комнаты, а я почувствовал нечто вроде жалости, когда посмотрел на слезящиеся глаза Элоизы. Я пошел к бару, намочил в воде платок и вернулся, чтобы вытереть ей лицо и глаза.

— По-прежнему щиплет?

— Нет, — ответила она. Страшная злоба в ее голосе заставила меня отступить назад. — Это вы ей сказали, не так ли, Бойд?

— Что ее муж провел здесь неделю? Теперь, когда вы это произнесли, мне кажется, будто что-то подобное было.

— Вот что я хочу вам сказать… Как ни странно, но на нее я не сержусь. На ее месте я поступила бы так же. Но вы… вы! — Ее дыхание внезапно стало быстрым и свистящим. — Вы все разрушили ко всем чертям! Вы это понимаете, кретин? Глупец!

— Моя драма заключается в том, что я так и не узнал, что надо разрушать, а что не надо. Постепенно я начинаю это понимать, но не сразу же.

— Я буду плясать на вашей могиле, — пообещала она.

— Только не забудьте надеть тот же ансамбль, что на вас сегодня, — умоляюще произнес я. — Это действительно здорово, Элоиза! Вы словно сошли со старой грязной почтовой открытки, выпущенной во Франции.

Она наградила меня эпитетом; делавшим меня гигантом в некоторых делах. Я вышел из комнаты под аккомпанемент разнообразных, но одинаково нецензурных возгласов.

Я решил исследовать нижний этаж. Через элегантную столовую я прошел в замечательно оборудованную кухню, потом в комнату с большой кроватью — вероятно, спальню Элоизы.

Затем я обнаружил небольшую отдельную квартиру — гостиную, спальную комнату и ванную. Я прошел гостиную и заглянул в спальню — она тоже была пуста. Из ванной доносился шум льющейся воды — это показалось мне обнадеживающим.

Я толкнул дверь. Работал душ. Я отодвинул панель из матового стекла и залюбовался. Она стояла ко мне спиной, и шум падающей воды заглушил звук открывающейся панели. Несколько прядей светлых волос выбились из-под купальной шапочки. Округлые ягодицы радовали глаз, так же как и точеные щиколотки и гладкие бедра. Это была живая картина, от которой не хотелось отрывать глаза.

Я протянул руку и провел пальцами между верхом бедер и округлостью ягодиц.

Она вскрикнула и резко повернулась ко мне. Когда она замерла, ее груди в форме дыни еще продолжали покачиваться.

— Итак, — проговорил я важно, — это не Ширли Спинделросс? Как тесен мир!

— Не валяйте дурака! — закричала она. — У меня мог случиться сердечный приступ!

— Неужели? — протянул я.

— Что вы здесь вынюхиваете, Бойд?

— Я подумал, что вы должны быть где-то поблизости. Ни при каких обстоятельствах генерал не может быть далеко от своих солдат.

— Вы невозможны! Убирайтесь отсюда, чтобы я могла одеться и выйти.

— Согласен. Но потом мы поговорим?

— Да, но прежде доставьте мне удовольствие — выметайтесь.

Она повернула кран, и в наступившей тишине отчетливо прозвучал звук выстрела.

— Что это такое! — закричала Луиза. Она глядела на меня широко открытыми глазами.

— Хороший вопрос. Вероятно, мне следует пойти и посмотреть.

Я бегом бросился по коридору к входу в дом и тут услышал звук второго выстрела. В холл я попал уже к финалу сцены. На лестнице я увидел прыгающую через три ступеньки, совершенно обезумевшую блондинку. На ней был только бюстгальтер и, судя по ее габаритам, эта деталь была не в силах сдерживать ее содержимое. Последний рывок привел девицу к подножию лестницы, и ее груди от резкого движения полностью освободились от бюстгальтера. Я было подумал, что сейчас она будет приводить себя в порядок, так как ее грудь поднялась к самому подбородку, но она, продолжая двигаться конвульсивными скачками, скрылась в открытой двери. Пятью секундами позже появился Грег Стоунли, тщетно пытавшийся догнать блондинку. Следом показалась Марта с пистолетом в руке. Он выплюнул огонь, и я инстинктивно присел. Стоунли испустил жалобный стон и, казалось, помчался к двери с еще большей скоростью.

Пуля повредила лепнину на потолке и осыпала Грега белой пылью, прежде чем он скрылся за дверью.

— Поганое дерьмо! Грязный развратник! — орала Марта, мчавшаяся по лестнице, как дикая кошка, преследующая добычу. — Я тебе покажу! Трухлявый пень, ты у меня узнаешь, как шляться к девкам на мои деньги!

Я подумал, что, будь я похитрее, я бы ознакомился с содержимым ее большой сумки, но теперь было уже поздно. К тому же, увидев, какое впечатление произвела ее стрельба на окружающих, особенно на тех двоих, я понял, что, пока они под прицелом, они не рискнут ничего предпринять.

Устремившись к открытой двери, Марта проскочила мимо меня, и в доме внезапно воцарилась тишина. Я подумал, что Марта кончит тем, что свалится где-нибудь на лужайке, но это была уже не моя проблема. Итак, я повернулся и прошел в маленькую гостиную. Луизы там не было.

Обе комнаты и ванная были пусты. Я вернулся и, подумав, отправился в гостиную к Элоизе.

— Что означает эта стрельба? — прошипела Элоиза.

— Марта делает вид, что хочет укокошить своего мужа, но не очень старается. Она стреляет в потолок.

— Меньше всего на свете мне хочется вас о чем-либо просить, Бойд, — сказала она хриплым голосом, — но не могли бы вы освободить меня от этого кресла?

— С радостью.

Я развязал ее щиколотки и освободил руки. Она стала их растирать, двигаясь как деревянная кукла.

— Вы ее видели?

— Она принимала душ, а теперь, простите меня за вульгарное выражение, она навострила лыжи.

— Вы просто дурак, Бойд! Вы наверняка все испортили.

Я сел в машину как раз в тот момент, когда Чик начал подавать признаки жизни. Он слегка пошевелился, издал слабый стон. Что касается Марты, то я не знал, где она, и о судьбе ее мужа и блондинки тоже мог лишь догадываться. Им лучше всего было бы вернуться домой. И если им придется бежать всю дорогу по городу, то это будет настоящий праздник для туристов. Может быть, именно этого и не хватало Санта-Байе для славы: настоящего скандала, голых людей, которые бегают по улицам мимо всех этих магазинов с фальшивыми слонами и жалким антиквариатом.

Вернувшись в отель, я почувствовал голод и пообедал в баре, с решетками над пылающими поленьями, на которых жарилось мясо. В глазах у меня все сливалось в черную массу, и главное, чего мне сейчас хотелось, был напиток на базе рома, подававшийся здесь в пластмассовых сосудах. В конце концов я поднялся к себе в номер и в одиночестве принялся за бутылку. Тут зазвонил телефон.

— Я охотно убила бы вас, — проговорил ледяной голос. — Что вы там искали? Чего вы хотели? Разорить дом? Я была вынуждена уложить бедную Элоизу в постель, дав ей успокоительного. Что касается бедной девушки, которую гоняли по городу эти свиньи, то она до сих пор в истерике.

— Это и называется действовать по собственной инициативе, — спокойно ответил я. — Вы ведь хотели, чтобы я что-то сделал, Луиза, только вы не сказали, что именно.

— Мне было необходимо на неделю убрать Грега Стоунли, — пояснила она. — Лучшим способом это сделать было предложить ему развлечься с девушками за счет заведения. Теперь вы, вероятно, все испортили, кретин.

— Элоиза употребила почти такие же выражения.

Я слышал, как она тяжело дышит.

— Я начинаю думать, что от вас больше не будет никакого прока, Бойд, — прошипела она.

— И тем не менее мне бы хотелось остаться здесь подольше, чтобы узнать, кто же убил вашего мужа, миссис Д’Авенци.

— Вы кого-то подозреваете?

— Почти все считают, что это ваша работа. Так заявила Кэрол Даркс.

— А что думает сама Кэрол?

— Она сказала, что у вас интимные отношения с Элоизой, — ответил я равнодушным голосом. — По ее мнению, Элоиза убила вашего мужа, чтобы оказать вам услугу, и вы в благодарность за это сделали ее компаньонкой и даже отдали свой дом, чтобы сделать из него роскошное заведение.

— У Кэрол есть фантазия и вкус, ничего не скажешь. У нее варварские мысли, но все же мысли.

— Как ни забавно то, что она говорит, ее выкладки не лишены здравого смысла, — заметил я и стал ждать реакции.

— Я вас наняла, чтобы вы стали катализатором, Бойд, — откровенно призналась она. — Ладно, надо сказать, что вы с этим справились. Есть у вас какие-нибудь новости о Нельсоне Пемброке?

— Никаких!

— Ну, они не замедлят появиться. Пемброк никогда ничего не забывает и никогда ничего не прощает. Самым правильным для вас было бы уложить багаж и уехать в Нью-Йорк завтра утром, с первым поездом или самолетом.

— Это именно то, чего от меня хочет ваш друг Пемброк. А у вас есть какие-то другие соображения?

— Я полагаю, что втравила вас в очень скверную историю, — призналась она. — Если вы хотите теперь же покончить с этим делом, я не буду возражать.

— Как я вам уже сказал, мне бы очень хотелось остаться здесь и посмотреть фильм до конца, то есть постараться узнать, кто убил вашего мужа. Я серьезно надеюсь, что это были не вы. В противном случае это сразу бы испортило наши отношения.

— Хорошо, оставайтесь, если хотите…

— Чтобы сделать что?

— По моему мнению, вам ничего не надо делать. Буря, которую вы здесь вызвали, скоро поглотит вас. — Сказав это, она повесила трубку.

У меня был выбор: сидеть дальше, погрузившись в мрачные размышления, или на все наплевать, допить свой стакан и пойти на боковую. Мне понадобилось пять секунд, чтобы решиться. Я прикончил свой стакан и лег спать.

Глава 9

Наступило новое летнее утро в Санта-Байе — сверкающее солнце, на небе ни облачка, главная улица заполнена туристами, загорелыми до помидорной красноты.

Я направился к роскошному дому, в котором протекала семейная идиллия Стоунли. Когда я приехал туда, на моих часах было немногим более одиннадцати. Я надеялся, что найду их уже помирившимися. Или другой вариант — один из оставшихся в живых сможет мне чем-нибудь помочь.

Марта Стоунли открыла мне дверь и ласково улыбнулась. На ней было желтое бикини, выгодно оттенявшее ее загар.

— Привет, Дэнни! Хочешь кофе? — проворковала она.

— Почему бы и нет? — ответил я вежливо.

Она провела меня в гостиную, пригласила сесть и, пока я оглядывал комнату, спокойно расположилась напротив. Затем встала и пошла на кухню приготовить кофе. Я не мог позволить себе сигарету раньше кофе в полдень и грустно вздохнул. Хотя ведь это просто испытание воли, плевать мне на все в конце-то концов! С великим наслаждением я выкурил половину сигареты, и тут появилась Марта с кофе на подносе. Она села напротив меня и не переставала ласково на меня смотреть. Я заметил, что ее нижняя губа вздулась, как будто ее всю ночь кто-то кусал.

— У меня не было возможности отблагодарить тебя, Дэнни, — сказала она. — Когда мы вернулись в дом, ты уже ушел.

— Я внезапно вспомнил о неотложных делах. А как все это окончилось для тебя?

— Восхитительно!

— Ты никого не убила?

Она насмешливо улыбнулась:

— Я и не собиралась. Я просто хотела сделать так, чтоб у Грега никогда больше не появилось желания провести неделю в борделе.

— А где Грег сейчас?

— После хорошего урока он в некотором расстройстве. Сейчас он одевается. Немного вялый с утра. У нас было очень насыщенное утро. А уж о ночи я и не говорю… — У нее был удовлетворенный вид. — Очень бурная ночь. Теперь-то он понял, что может получить дома все то, что получает в борделе за доллары.

— Видно, он ненасытный, — пробормотал я.

— Это я ненасытная, — весело сказала она. — Да и Грег просто с ума сходит по сексу.

— Я рад, что все кончилось хорошо.

— Восхитительно. Он согласился увеличить вдвое сумму, которую мне выделяет, и в следующее свое путешествие возьмет меня с собой.

— Это замечательно.

Я отпил кофе. Она продолжала:

— Я тебе действительно благодарна, Дэнни. Если бы ты не сказал мне, где Грег, мы бы никогда не поняли так друг друга.

— Ты видела Элоизу перед уходом?

— Нам пришлось вернуться туда, чтобы Грег взял свою одежду, — приветливо сказала она. — Было смешно. Ты не находишь? Эта толстая дурища при виде меня галопом унеслась прочь.

— Ну, я ее понимаю.

Мы допили кофе, и она взглянула на меня с интересом.

— Итак, — сказала она, — это было очень мило с твоей стороны — навестить меня. — Она встала. — Еще раз спасибо за все.

— Я надеялся немного поговорить с твоим мужем, — вежливо сказал я.

Она прищурилась:

— На какую тему?

— Я подумал, что с его знаниями он мог бы мне помочь.

— Ты хочешь, чтобы он рассказал тебе о том, что он делал в борделе, как менял шлюху на шлюху?

— Ни в коем случае! Ни за что на свете! — живо возразил я. — Я хотел поговорить с ним о его опыте торговли недвижимостью.

— Ну что ж, — изумленно отозвалась она. — Но не задерживай его надолго. Он слишком устал.

— Охотно верю, — согласился я от всего сердца.

Она вышла, и я стал ждать, думая о том, как тяжело сидеть, ничего не делая, не смея даже закурить сигарету. Это и в самом деле было тяжело. Через две-три минуты вошел Стоунли. Он шел очень медленно, как будто ему стоило большого труда передвигать ноги.

Лицо у него было белое как мел, глаза в красных прожилках были печальны. Он дотащился до кресла, которое покинула Марта, и осторожно сел в него.

— Боже мой, Бойд, — тихо сказал он. — Что такого я вам сделал?

— На что вы жалуетесь? — возразил я. — В течение восьми дней вы бесплатно пользовались борделем и кончили тем, что как нельзя лучше поняли друг друга со своей женой.

Он провел дрожащими руками по волосам:

— Вы знаете, что меня убьет? Она хочет во что бы то ни стало доказать мне, что целуется лучше всех женщин в городе и отдается лучше любой женщины в штате. И пока она будет мне это доказывать, я сдохну от истощения.

— Ну ладно. Почему вас надо было на целую неделю выключить из вашей обычной жизни?

— Что?

Он медленно повернулся ко мне, и я увидел, как в глазах его зажглись красные огоньки.

— Луиза предложила вам бесплатно провести недели в борделе, чтобы отстранить вас от дел.

— О черт! Да это была благодарность за оказанную услугу, вот и все.

— Какого рода услугу?

— Это не имеет ничего общего с вами, Бойд. До сих пор вы доставляли мне одни неприятности, так что убирайтесь из моего дома!

— Я частный детектив, нанятый, чтобы отыскать Луизу Д’Авенци. Все вы во что бы то ни стало хотели узнать у меня, кто мой клиент. Пемброк был так нетерпелив, что втянул меня в конфликт со своим персоналом. Тогда я и сказал ему, что меня наняли вы.

— Я? — проблеял он.

— Именно! Я сказал, что вы собирались провести неделю в любовных играх с Луизой в Лос-Анджелесе и, поскольку она не приехала, вы испугались и наняли меня для поисков.

— За что вы меня ненавидите? — Он растерянно тряс головой. — Ведь мы даже не были знакомы, а вы разрушаете мою жизнь.

— Пемброк будет потрясен, когда узнает, что вы вернулись в город. И вероятно, не поверит, когда вы будете клясться, что вы не мой клиент.

— По вашей милости все летит вверх тормашками! — простонал он. — Пемброк скорее поверит мне, чем вам, если я скажу ему, что вы никогда не были моим клиентом.

Он немного подумал и, кажется, решил, что это ему совсем не улыбается.

— Я полагаю, что у меня нет выбора, — честно признался он. — Что вы хотите от меня?

— Пемброк, Мейсон и Даркс хотят завладеть домом, превратить его в местный клуб. Это верно?

— Верно, — ответил он мрачно.

— Они хотят заставить Луизу отдать его, угрожая в случае отказа зарегистрировать дом как бордель?

— У Мейсона достаточно для этого влияния. Хотя это нелегко, поскольку многие, от кого это зависит, — постоянные клиенты Элоизы.

— Вчера вы мне сказали, что дом Пемброка скорее подходит под клуб.

— Я это сказал? — Его лицо имело глупое выражение.

— Может быть, вы и не помните этого, — холодно ответил я. — В этот момент вы были заняты другим, у вас на коленях сидела подружка из лицея.

Это воспоминание вызвало у него гримасу.

— О, эта, — пробормотал он.

— Скажите мне, почему дом Пемброка больше подходит для местного клуба?

— Откуда мне знать? — Он сопроводил свои слова беспомощным жестом. — Я просто так ляпнул, как вы сами видели, я был занят другим.

Он вздохнул, а я продолжал:

— Видимо, она не хотела подписывать контракт с Пемброком и, может, потому и скрылась от членов банды. А вы-то почему должны были исчезнуть на это время?

— Я вам клянусь, что ничего не знаю! Я даже не знаю, правда ли это. Я помог Луизе в двух-трех делах, и, когда она предложила мне бесплатную неделю у Элоизы, я и воспользовался этой возможностью. Надо быть сумасшедшим, чтобы от такого отказаться.

— Кто, по вашему мнению, убил ее мужа?

Он прищурил свои красные глаза:

— Не имею ни малейшего представления.

— У каждого из ее знакомых своя гипотеза, — прошипел я. — А какая у вас?

— Многие тогда подумали, что в убийстве замешана Луиза и что она ответственна за эту смерть. Лично я никогда в это не верил. Конечно, Д’Авенци был старше ее на двадцать лет, и она с ним не спала… Но он отлично обходился без нее. Луиза плевала на то, что он ходил с другими членами банды к Пемброку…

Он резко остановился, и я увидел капли пота, блеснувшие на его лбу.

— К Пемброку? В подвальный этаж?

— Вы в курсе дела?

— Я был в том зале, где мисс Эплби руководит церемонией и где она держит орудия.

— Это настоящая сумасшедшая.

— А банда? Кто еще, кроме Д’Авенци, ходил туда?

— Пемброк, естественно, Брэд Мейсон и Кэрол Даркс. Мне кажется, что это все.

— А Марта и Грег Стоунли?

— Ладно… Мы ходили туда два или три раза. Сначала это было что-то вроде групповой оргии. Но Пемброк скоро стал совершенно неудержим… и эта ненормальная Эплби… Это все подступило к нам слишком близко, и мы решили больше туда не ходить.

— Луиза никогда туда не ходила?

— Насколько мне известно, нет. Ее все называли Снежной королевой. Может быть, она лесбиянка? — Он пожал плечами. — О них с Элоизой ходили такие слухи. Одно можно сказать определенно — Луиза не интересуется мужчинами.

— А как случилось, что она вышла замуж за Д’Авенци?

— Без сомнения, из-за денег. Он, возможно, был счастлив заполучить ее для представительства и для демонстрации своей мужской полноценности. Что же вы хотите, чтобы люди знали такие вещи? И от кого они могут это знать?

— А Элоиза когда-нибудь присутствовала на играх в подвале Пемброка?

— Нет. Хотя… — Он немного поколебался. — Постойте… кажется, один раз. Пемброк сказал как-то, что Эплби и Элоиза внизу и просили их не беспокоить. Кэрол Даркс заявила, что они обе — ненормальные шлюхи, но Пемброк уверил ее, что она ошибается. Эплби не позволяла, чтобы до нее кто-нибудь дотрагивался, безразлично какого пола. Один раз я слегка похлопал ее по плечу, так она чуть не сломала мне руку.

— Хотите, я вам скажу кое-что? Вы были правы, когда сказали, что считаете дом Пемброка лучшим местом для клуба. Оттуда открывается фантастический вид на город до самого океана, и все в таком духе.

— К тому же это более доступно и достижимо, — добавил он. — И ни один пьяница там ничем не рискует, например упасть с обрыва, как это случилось с мужем Луизы.

— А согласится ли Пемброк на это? — спросил я.

— Безусловно, нет! Никогда! — Он энергично покачал головой. — Он богат, любит свой дом, свою обстановку. Никакая сумма не соблазнит его продать дом.

— Значит, если кому-либо приспичит его купить, то придется искать к нему серьезные подходы?

— Никакие подходы к нему невозможны, — твердо заявил Стоунли.

— А шантаж? — предположил я.

— Если кто-нибудь когда-нибудь попробует шантажировать Пемброка, то очень скоро отдаст концы, — уверенно заявил он.

Появилась Марта Стоунли с озабоченным видом и бросила на меня недовольный взгляд:

— Я не хочу, чтобы ты уставал. Тебе непременно надо отдохнуть. Сегодня ночью тебе будут нужны все твои силы, мой зайчик.

— Я уже ухожу, — ответил я на ее намек, вставая.

— Вы не забудете поговорить с Пемброком? — спросил он с беспокойством.

— Не забуду, — пообещал я.

Он еще глубже забился в кресло и закрыл глаза.

Марта проводила меня до двери. Она была полна неуемной энергии, не сулившей ничего хорошего ее мужу.

— До свидания, Дэнни, — приветливо проговорила она. — Может быть, мы когда-нибудь еще увидимся… — Она засмеялась. — Только не слишком скоро, я тебя прошу. Мы действительно будем очень заняты в ближайшие дни и… ночи.

— Скажи мне одну вещь… В подвале у Пемброка тебе уже случалось участвовать в сеансе бичевания?

Дверь хлопнула у меня перед самым носом.

Я подошел к своей машине, рассуждая про себя о том, что всем нравиться невозможно. И если мне удастся очаровать хоть одного человека, то, пожалуй, я буду удовлетворен.

Я вернулся в отель и позавтракал. Теперь я мог использовать остаток дня, чтобы найти для себя какое-либо полезное занятие. Здравый смысл подсказывал, что полезнее всего мне было бы расслабиться и подумать. Я растянулся на кровати и погрузился в свои мысли.

Было немного более пяти, когда я проснулся. Принял душ, оделся, потом спустился на стоянку к своей машине. Следование логике ничего мне не принесло, и я решил, что могу подчинить себе логику и нанести визит персоне, которая хотела бы меня видеть меньше, чем любого из живущих на земле.

Через несколько минут я остановился около коттеджа на Парадиз-Бич и постучал в дверь. В тот момент, когда дверь начала открываться, я с силой ее толкнул и услышал сердитое восклицание. Я полностью распахнул дверь, а Кэрол Даркс как раз обрела равновесие. Костюм ее состоял из тонкого свитера и ультракоротких шортиков, показывающих ее ноги во всей красоте.

Выражение ее серо-зеленых глаз говорило мне, что она так же рада меня видеть, как фининспектора, и даже более того.

— Опять ты! — закричала она.

— Опять я, — смиренно ответил я. — А ты уже можешь сидеть?

Ее губы скривились в злобной усмешке.

— Я готова тебя убить, наглец!

— В последний раз ты только случайно меня не убила. Кто же ты такая? Убийца-маньяк?

— Ладно. — Она нетерпеливо качнула головой. — Переходи к делу.

Я сел на диван и с надеждой посмотрел на нее:

— Я охотно выпил бы глоток водки.

— Об этом не может быть и речи, — заявила она. — Ты ничего не получишь, Бойд. Ты просто скажешь то, что собирался.

— Про зал для истязаний в подвале Пемброка. Ты бывала в нем?

— Мне известно, что у тебя извращенный ум, — сердито проговорила она. — И не мог бы ты пойти демонстрировать его в другом месте?

— В этом клубе бывали все, и ты в том числе, — продолжал я свое. — Ты и Мейсон, Марта и Грег Стоунли, естественно, Пемброк и его хозяйка — садистка мисс Эплби. Надо полагать, и Д’Авенци, когда он был жив.

— Ты знаешь, чего мне очень хочется? — мечтательно сказала она. — Отхлебнуть водки и отхлестать тебя до полного бесчувствия. По заднице. Потом я бы взяла нож и отрезала бы…

— Но не Луиза.

— Что?

— Луиза не состояла в вашем клубе, даже когда ее муж был его членом. Не так ли?

— Я тебе сказала в прошлый раз! Луиза — шлюха, которая одинаково любит мужчин и женщин. Всем дает.

— Ты это сказала, но это неправда.

Она скроила гримасу:

— Скажем, я немного преувеличила.

— Насчет мужчин?

— Хорошо. Она никогда не состояла в том клубе, как ты сказал. — Она злобно пожала плечами. — По моему мнению, она лесбиянка и получает удовольствие со своим другом Элоизой.

— Но ее муж участвовал в ваших забавах.

— Д’Авенци был шалуном. Он не мог оставить в покое ни одну женщину. Но почему он женился на Луизе, я никогда не понимала и не пойму.

— Он спал со всеми женщинами в клубе?

— За исключением мисс Эплби. — Ее губы скривились. — Вот она совсем сумасшедшая, Бойд!

— Я это заметил. Знаешь, то, что ты мне рассказала, когда я был у вас в последний раз, кажется мне вполне правдоподобным. В сущности, если Элоиза убила мужа Луизы, и в благодарность за это та позволила превратить свой дом в бордель, тогда, возможно, Элоиза замешана в исчезновении Луизы.

— Ты, похоже, не такой уж тупой, каким кажешься, — сказала она. — Водки?

— С капелькой воды — водки побольше.

Она подала мне стакан и села напротив, держа свой обеими руками.

— Это правда, что Брэд и я имели бы от этого дела только двадцать процентов, — сказала она. — Для нас это очень существенно. Мы потратим много времени, чтобы этот дом зарегистрировать как бордель. Это, конечно, не лучший выход — устраивать клуб там, где был публичный дом.

— А в этой местности нет больше домов, подходящих для вашей затеи? — спросил я с невинным видом.

— Мы думали об этом и не нашли ничего подходящего.

— А дом Пемброка?

— Дом Нельсона? — Она рассмеялась. — Он не продаст его даже за цену, в десять раз превышающую его стоимость.

— Но если вы в состоянии сделать так, чтобы дом Луизы зарегистрировали как бордель, то почему бы вам и не пошантажировать Пемброка? Вы можете обнародовать то, чем он занимается в своем подвале и чем вообще там занимаются.

— И тем самым скомпрометировать самих себя?

— Ты совершенно права, это глупая мысль, чтоб мне лопнуть.

— Ты внезапно стал слишком благоразумен, Бойд.

— Потому что ты здесь единственный человек, у которого мозги на месте и еще потому, что у меня пристрастие к рыжим.

— Это странно…

Она на несколько секунд закусила нижнюю губу.

— Я как раз сегодня утром думала об этом. Помнишь, как ты ворвался к нам? Брэд и я пытались воспроизвести некоторые возбуждающие моменты из наших развлечений в подвале. Но это оставляло меня совсем холодной. Зато когда ты бросил меня поперек своих колен, это было уже совсем другое. — Какие-то огоньки загорелись в ее глазах. — Мне кажется, многое зависит от того, кто именно тебя сечет.

— Я тоже это понял. Особенно после того, как мне удалось освободиться от твоих зубов, которые продырявили мне руку.

Она очень естественно рассмеялась:

— Когда ты найдешь Луизу и когда тебе удастся заставить ее подписаться под известным актом, почему бы тебе не вернуться сюда, Бойд? Мы вместе сможем сыграть во что-нибудь демоническое.

— А Мейсон?

— Пусть убирается к дьяволу, — кратко сказала она.

Я допил стакан и встал.

— Скажи мне, Кэрол, ты боишься Нельсона Пемброка?

— Его боятся решительно все, в том числе и я.

— А куда ехал Д’Авенци, когда его убили?

— Я ничего об этом не знаю. Это важно?

Открылась дверь, и появился Мейсон. Увидев меня, он замер на месте и нахмурился:

— Что вам здесь надо, Бойд?

— Я задал один вопрос. Может быть, вы знаете ответ? Куда поехал Д’Авенци перед тем, как его убили?

— К себе домой, — ответил он. — Он вышел из дома Пемброка, это было очень поздно вечером, и отправился домой на своей машине, только он так и не доехал до дома.

— После сеанса в подвальном зале?

Мейсон неопределенно пожал плечами:

— Весьма возможно, но на следствии об этом, естественно, не говорилось.

— А где вы были в тот вечер?

Он живо покачал головой:

— Я был в поездке и вернулся лишь через два или три дня после преступления.

— А кто был тогда в подвале?

— Только обитатели дома. Так, во всяком случае, писали газеты, если мне память не изменяет. Это Пемброк, мисс Эплби и Карл.

— А из посторонних?

— Никого.

— Спасибо. Теперь мне нужно бежать.

— Но он вернется, когда найдет Луизу, — прощебетала Кэрол. — У нас с ним дело идет на лад, Брэд, а ты для меня уже не представляешь интереса.

— Подожди же, шлюха несчастная!

Мейсон в ярости стал на нее надвигаться, она, отскочив на шаг, схватила бутылку виски, чтобы защищаться.

Я оставил их выяснять отношения и вернулся к машине. Когда я включил мотор, их вопли достигли апогея, и я подумал, что заниматься любовью с Кэрол Даркс — все равно что войти в клетку со львом. А вообще-то это, может быть, и занимательно.

Глава 10

Элоиза открыла мне дверь «дома грез», и ее лицо тут же приняло озабоченный вид.

— Чик все еще в постели, — сообщила она явно недовольным тоном. — Врач сказал, что у него сотрясение мозга и что он должен полежать несколько дней. Итак, что я должна сделать, чтобы вы оставили меня в покое? Застрелить вас?

— Мне жаль Чика, — ответил я ей. — Я этого не хотел. Я просто поставил ему подножку, но, на его несчастье, моя машина стояла как раз на пути его полета.

— Это еще одна причина ненавидеть вас. В черном юморе вы не сильны.

— Ничьей разъяренной супруги я сегодня не привел. Все, что мне надо, — это немного поговорить с Луизой.

— Перестаньте разговаривать со мной как с последней дурой. Луиза ушла уже час назад, чтобы встретиться с вами в этом жалком баре.

— В каком баре?

— В том, что позади Парадиз-Бич. Вы поделитесь с ней своими сведениями о том, кто и почему убил ее мужа.

— Именно это я и сказал? — спросил я ошеломленно.

— Это Луиза так сказала. — Ее глаза медленно округлились. — Вы не звонили?

— Может быть, я все же войду и мы поговорим обо всем этом?

Мы прошли в гостиную, и Элоиза села в одно из кресел. На ней было длинное платье, прическа была по-прежнему безукоризненна, однако величественной она уже не казалась.

— Я не звонил ей по телефону.

— Тогда это был кто-то другой, говоривший вашим голосом, — пробормотала она. — Луизу легко было обмануть.

— Это всегда не трудно. В таких случаях можно сказать, что голос изменился из-за плохой слышимости или что-нибудь в том же духе.

— Вы не пойдете в этот бар посмотреть, в чем там дело?

— Она ушла уже давно, а человек, который завлек ее туда, наверняка не терял времени даром.

— Но вы один знали, что она здесь, — запротестовала Элоиза, — вернее, знали вы и я.

— У меня было подозрение, что она скрывается тут, но ведь и кто-то другой мог заподозрить то же самое. Не так уж и трудно догадаться, что именно она была моей клиенткой. А это место было наиболее подходящим укрытием. Логика!

— Что с ней могут сделать?

— Откуда мне знать. Ничего хорошего, конечно.

— Вы ничего не можете сделать?

— Луиза и Элоиза очень уж похожие имена, не сойти мне с этого места.

— Ну и что? — нетерпеливо спросила она.

— Две сестры?

Она испуганно кивнула:

— Да, а что это меняет?

— Вы приехали к Луизе в этот дом еще до смерти ее мужа?

— Месяца за три до его смерти. Луиза меня пригласила.

— А что вы делали раньше?

— У меня был дом в Неваде. Его закрыли.

— Власти?

— Синдикат. — Она сделала гримасу. — Им было недостаточно пятидесяти процентов. Они хотели поставить свою содержательницу дома.

— Что вы думаете о Д’Авенци?

— Дурак. Он должен был знать, что у Луизы холодный темперамент, еще до женитьбы, но он был слишком глуп и тщеславен, чтоб догадаться об этом. Когда все думали, что он ездит ночью к Луизе, он только облизывался.

— Но он вознаграждал себя тем, что состоял в банде Пемброка и вовсю участвовал в беснованиях?

— Без сомнения.

— И вы тоже?

Она покраснела:

— Два или три раза. Ведь я тоже человек.

— Но с особыми вкусами. Говорят, что мужчинам нет места в вашей жизни?

— А какое это имеет значение? Какое вам до этого дело? — спросила она злобно.

— Признаюсь, я этого не знаю. Может быть, это как-то связано с происходящим. Судя по тому, что я слышал, вы спускались в подвал единственный раз. Вы были одна с этой затянутой в резину мисс Эплби?

Она с улыбкой покачала головой:

— Очень хорошо. Я не люблю мужчин, я лесбиянка. И я мазохистка. Довольны?

— Д’Авенци ухаживал за вами? Он к вам приставал?

— Раза два или три, но очень скоро все понял.

— Он не позволял себе тосковать, а? Вы бросили ему вызов?

— Можно и так сказать, — пожала она плечами. — А вы ничего не собираетесь делать, чтобы спасти Луизу?

— Очень скоро. Мисс Эплби тоже отвергла Д’Авенци?

Она сухо засмеялась:

— Еще резче, чем я. И у него никогда не было возможности дотронуться до меня.

Я задумчиво пробормотал:

— Эта мисс Эплби — довольно странная особа. Белье из каучука и все прочее… Она садистка и притом не выносит, когда до нее дотрагиваются. Какого бы пола ни был этот человек. Ведь так?

— Так. Ну и что?

— Есть люди, которые утверждают, что это вы убили Д’Авенци и в благодарность за это Луиза позволила вам эксплуатировать ее дом. И что она ваша компаньонка.

— Вы в это верите, Бойд?

— Во всяком случае, убийца был любителем, — ответил я. — Профессионал сперва бы оглушил жертву, а потом спустил бы ее в машине под откос. Это чтобы полиция заподозрила несчастный случай… Но сталкивать машину с обрыва, когда у покойника три пули в голове, — значило зря терять время и силы. Это работа любителя, к тому же впавшего в панику. Значит, убийство было не запланировано, а совершенно неожиданно, под влиянием какого-то импульса. По-моему, вы не поддаетесь внезапным импульсам, Элоиза?

— Нет, — решительно проговорила она. Ее пальцы барабанили по ручке кресла. — Она на пятнадцать лет моложе меня и никогда не была профессиональной девкой, как я. Когда наши родители умерли, она была еще школьницей. Заботиться о нас было некому, а я могла зарабатывать на жизнь только одним способом. Мы жили с Луизой в одной квартире. Она слышала все, что происходило, и даже видела раза три. Это, возможно, внушило ей отвращение.

— Ну а потом она выросла, вышла замуж за Д’Авенци. Когда у старшей сестры вышли неприятности, она предложила ей убежище?

— Нечто в этом роде, — согласилась Элоиза. — Она тоже нуждалась в помощи. Муж начал ей мстить за отвращение, которое она к нему выказывала, заставлял ее смотреть, как он развлекался с другими женщинами, бил ее при других. Это был по-настоящему плохой человек. Иногда он возвращался домой пьяный после ночного разгула, рвал ее самые красивые платья и швырял ей в лицо. Однажды он ее изнасиловал. Но даже такой мерзавец, как он, не захотел это повторить. Это было бы все равно что заниматься любовью с мертвецом. Именно так он и сказал тогда Луизе.

— Следовательно, он должен был исчезнуть?

— Что? — Она резко приподняла голову и посмотрела на меня жестким взглядом. — Что это вы такое вообразили после моих слов?

— Он должен был исчезнуть, — повторил я. — Вы обе хотели как-нибудь от него избавиться, вам надо было, чтобы он умер и Луиза унаследовала весь его капитал и дом. Развода было мало. Тогда вы и придумали этот ход — чтобы у Луизы было алиби.

— Вы уверены, что вы не ушибли себе голову? — спросила Элоиза издевательски.

— Я уверен, что Д’Авенци убил любитель, охваченный паникой. Но это была не Луиза, находившаяся в Нью-Йорке. Это и не вы, так как вы никогда не поддаетесь панике. Ни у кого другого убивать Д’Авенци не было оснований. Он состоял в банде Пемброка, безумствовавшей в подвале, это было для них очень удобно. Существует только одна особа, которая при определенных обстоятельствах могла его убить.

— Раз уж вы такой проницательный, Бойд, то и скажите, кто это мог быть.

— Мисс Эплби, чопорная девица. Она была с ним в машине в ту ночь. Он доехал с ней до вершины холма и там решил ее изнасиловать. Тогда она и выстрелила в него. Она не выносит, когда до нее дотрагиваются. Убив его, она запаниковала и спустила машину под откос, с трупом внутри.

— Эплби? Черт побери, возможно!

— Это более чем возможно, и, я полагаю, вам это давно известно. Я думаю даже, что это вы все и устроили.

— Вы с ума сошли! — воскликнула она.

— Вы сказали Д’Авенци, что единственный способ позабавиться с Эплби — это ее изнасиловать. Надо только застать ее одну где-нибудь вне дома Пемброка. Вероятно, вы предварительно проверили, есть ли в ящике для перчаток пистолет. Или вы знали, что он есть у Д’Авенци.

— Нет, вы совершенно спятили, Бойд, — прошептала она. Голос ее дрожал.

— Затем, так как Луиза вообще не любила жить в этом доме, вы предложили ей переделать его в бордель, которым вы будете управлять.

— Вот это, по крайней мере, правда, — согласилась она. — Это было идеальное место для публичного дома, можно было рассчитывать на хороший доход. Подумайте обо всех этих ненормальных, которые бегут развлекаться к Пемброку в подвал!

— Но тут в голову Пемброку пришла идея, — продолжил я, — что этот дом может стать прекрасным местным клубом. Ни вы, ни Луиза не были рады такому обороту дела. Бордель приносит вам огромный доход. Пемброк с помощью Мейсона и Кэрол стал угрожать вам закрыть ваш дом, если Луиза не согласится на его предложение. Может быть, Стоунли первым высказал мысль, что дом Пемброка больше подходит под клуб, чем ваш. Это натолкнуло вас на мысль: Луиза исчезнет и наймет частного сыщика, который будет расследовать ее исчезновение. Это создаст банде затруднения. Луиза будет руководить мной, влияя на события и возбуждая все большее беспокойствоПемброка, особенно заявлением о том, что вот-вот будет раскрыта тайна смерти Д’Авенци. В крайнем случае можно пойти дальше — пригрозить Пемброку, что мы откроем всем имя убийцы — Эплби и расскажем о том, что происходит в его подвале. И единственный способ предотвратить это — продать свой дом подешевле.

— Вы с ума сошли!

— Встаньте!

— Что?

— Мы пойдем искать Луизу. Я хочу, чтобы вы пошли со мной. Надо, чтобы вы были со мной, когда мы ее найдем.

Она встала и с недовольным видом посмотрела на меня:

— А куда мы пойдем?

— К Пемброку. Где ж, черт возьми, вы думаете, мы сможем ее еще найти?

Она медленно и словно бы нехотя покачала головой:

— Я не поеду туда.

— Вы нужны мне, Элоиза, как приманка, вы отвлечете их внимание, пока я незаметно проникну в дом.

— Я не пойду туда! — закричала она.

— Вы постучите в дом и скажете, что от беспокойства сходите с ума. Да, Луиза была у вас, когда все думали, что она исчезла. Но теперь она и в самом деле исчезла. Два часа назад кто-то позвонил ей по телефону, и вы уверены, что ей угрожает опасность, и вы пришли искать помощи у Пемброка.

— Он не поверит мне.

— Конечно. Но в первую минуту он растеряется. Этого времени мне будет достаточно, чтобы проникнуть в дом.

— Я не пойду туда! — повторила она.

— Если мы быстро не вмешаемся, то ее убьют, — серьезно проговорил я. — Вы это знаете. Идеальная ситуация. Луизу не видели в течение восьми дней или около того. Ее ищут, и тут море выбрасывает на берег ее труп в сотне километров от этого места. Пемброк уверен, что сможет заткнуть рот мне, и тем более уверен, что сможет воздействовать на вас. Луиза мертва, и дом переходит к вам. Пемброк знает, что ему ничего не стоит принудить вас согласиться на его предложение.

— Я не пойду туда! — в отчаянии закричала она.

— Даже для того, чтобы спасти жизнь своей сестры?

Она дрожала как лист.

— Я уже достаточно сделала для Луизы. Вся эта идея была сумасшедшей с самого начала, и я сказала об этом Луизе, но она не пожелала меня слушать. Что бы с ней ни случилось, я умываю руки.

— Это же ваша родная сестра!

— Мне начхать на это! — Она словно выплевывала слова мне в лицо. — Это она хотела любым способом избавиться от мужа. Она до такой степени его ненавидела, что сама готова была его убить, и пошла бы за это в тюрьму, если бы мне в голову не пришла эта идея. Это я надоумила Д’Авенци, что он смог бы получить мисс Эплби, эту психичку, если б захотел. — Ее безумные глаза пристально смотрели на меня. — А вы очень хитры, Бойд. Я сказала ему, что если он вытянет ее за пределы дома Пемброка и там ее подомнет насильно, то ей это понравится. Этот бедный дурак и поверил мне. Я сказала ему, чтобы он положил пистолет в перчаточный ящик. Еще я сказала, что эта девица нервничает, если оказывается в пустынном месте, вроде вершины того холма, и что ему придется солгать ей насчет маршрута… Успех я не гарантировала, но было много шансов «за». Ну а если бы это не прошло, я бы придумала что-нибудь еще.

— Этот вопрос мучил меня с самого начала, — облегченно сказал я. — Не за что было зацепиться. Никаких фактов, никаких определенных причин, ничего… Кроме банды сексуальных маньяков, которые бесятся от безделья.

Она меня даже не слушала.

Неожиданно она проговорила смягчившимся тоном:

— Хорошо. Я теряю дом. Мне это безразлично. У нас было два отличных года, я отложила немало денег, так что у меня в банке приличный счет, и беспокоиться мне нечего. Пемброк предложил Луизе двадцать процентов в обмен на дом, и я на это согласна.

— А Луиза?

— Пусть она убирается к черту! — пронзительно закричала она. — Махинации моей сестрицы мне уже давно поперек горла. Пусть она сдохнет!

— Вы пойдете со мной, Элоиза, — сказал я.

— А каким образом? — Она рассмеялась: — Вы понесете меня на закорках?

Я достал из кобуры пистолет и направил на нее:

— Вы пойдете со мной.

— Что ж, стреляйте в меня! — Она откинула голову и мерзко рассмеялась. — Вы не посмеете, Бойд!

Она еще продолжала смеяться, когда я взмахнул пистолетом и с силой ударил ее рукоятью по лбу. Она перестала смеяться и медленно упала на колени. Я просунул руки под нее, чтобы поставить ее на ноги.

Ее глаза были лишены выражения, а тело висело мертвым грузом. Я взвалил ее на плечо и отнес в машину.

У меня все же было небольшое утешение. Если уж пришлось ударить женщину, хорошо хоть, что это была лесбиянка, да еще и мазохистка.

Глава 11

Когда мы подъехали к дому Пемброка, Элоиза уже полностью пришла в себя. На лбу у нее вздулась шишка, но это совершенно не повлияло на ее физические и душевные силы. Она продолжала осыпать меня ругательствами и проклятиями; я мог бы любоваться переливами ее голоса, если бы меня не отвлекла необходимость вцепиться в руль, который она хотела выхватить из моих рук.

Я остановил машину и вышел, чтобы открыть для нее дверцу.

Элоиза скрестила руки на своей массивной груди и с неприязнью посмотрела на меня:

— Я не выйду из машины! Я останусь здесь!

Я погрузил руку в ее прекрасный шиньон и одним резким рывком вытащил ее наружу.

Она испустила дикий вопль, потом отбежала от машины на гравийную дорожку. Там она упала так тяжело, что земля затряслась, и снова завопила.

Мое терпение наконец истощилось. Я сильно ударил ее ногой по заднице и приказал встать.

И сразу же обнаружил, что поступил опрометчиво, сосредоточив все внимание на Элоизе.

— Как это любезно с вашей стороны нанести нам визит, — проговорил чей-то вкрадчивый голос. — Да еще привезти к нам такую нежданную гостью.

Пемброк и Карл стояли на площадке перед входом. Карл держал в руке пистолет и смотрел на меня, как удав на кролика.

— Я уговорил ее довольно забавным способом, — ответил я. — А пришел я без всяких воинственных намерений. Надо установить мир, чтобы помешать другим стать жертвами этой критической ситуации.

— Я не сомневался в ваших намерениях, — ответил Пемброк. — Входите же. И вы, Элоиза, входите.

К этому времени она уже поднялась на ноги, правда, не без усилий. Ее достоинство, как и ее прическа, понесло немалый урон.

Тыльной стороной ладони она ударила меня по лицу, потом медленно направилась к дому.

Я последовал за ней немного оглушенный, потому что Элоиза ударила меня с силой мула средней величины. На ступеньках я поравнялся с ней и слегка врезал ей по заду. Она согнулась, зашипела, но смолчала.

Мы вошли в элегантно обставленную комнату с книжными полками по стенам. Я упал в ближайшее кресло, но Карл немедленно вытащил меня оттуда.

Он выхватил мой пистолет из кобуры и снова толкнул меня на сиденье. Я попытался вскочить, потом нашарил сигареты. Сейчас мне было не до того, чтобы соблюдать дневную норму.

Элоиза села в другое кресло и попыталась привести в порядок свои волосы. У нее по-прежнему был ошеломленный вид.

Пемброк уселся на край своего письменного стола и посмотрел на нас обоих.

— Я сбит с толку, — сказал он. — Вас, Бойд, я рано или поздно ожидал увидеть, но посещение Элоизы для меня приятный сюрприз.

— Я подумал, что она должна меня сопровождать, — ответил я.

— Мы заметили, с какой галантностью вы помогли ей выйти из машины. Но в чем дело?

— Вот уже два года как умер Д’Авенци. Я хотел рассказать вам об обстоятельствах его смерти.

— Вы знаете, кто его убил?

— Знаю, — заверил я его.

Он с задумчивым видом нахмурил брови:

— Видите ли, это создает для нас некоторую дополнительную проблему. Вы можете гарантировать, что будете молчать? И даже если вы это гарантируете, достаточны ли для меня ваши гарантии?

— Есть простой способ все уладить, — заметил я. — Д’Авенци пытался изнасиловать мисс Эплби, и она его убила, защищая свою честь. Простите меня за то, что я употребляю такие высокопарные слова. Любой прокурор примет это во внимание. А если вы забудете об участии в этом деле Элоизы, Луиза согласится подписать контракт, который позволит оборудовать в ее доме клуб.

— Элоиза? — пробормотал он.

— Проклятый подонок! — заорала Элоиза. — Я готова тебя убить! — Она была вне себя от злости. — Тварь, падаль, гад!

— Вот и ответ на один вопрос, который я себе задаю все время, — пробормотал Пемброк. — Какой дьявол мог убедить Д’Авенци, что у него есть шанс чего-то достичь с мисс Эплби? Я должен был сразу понять всю игру. Элоиза позвонила по телефону и сказала, что ей необходимо срочно повидаться с мисс Эплби, но она не может покинуть свой дом. И мисс Эплби после серьезных колебаний, почти против своей воли согласилась на предложение Д’Авенци подвезти ее туда.

— Это ничего не меняет, — сказал я. — Готов держать пари, что вы не хотели бы, чтобы мисс Эплби заплатила за это, не хотели бы, чтоб тайна смерти Д’Авенци была раскрыта. В обмен на ваше прощение Элоизы ее сестра подпишет вам контракт, и вы получите то, что хотите: новый местный клуб. Этим все и кончится.

— Скажите, Бойд, кто был автором этой блестящей идеи об исчезновении Луизы и кто нанял вас для ее розыска?

— Да Луиза же, черт возьми! — вмешалась Элоиза, прежде чем я успел ответить. — Она же сумасшедшая! Я ей говорила, что это не пройдет, но она твердила, что вы уступите, побоявшись разоблачения мисс Эплби и обнародования всех ваших штучек в подвале, всех ваших секретов. Таким образом, не она будет вынуждена отдать вам свой дом для местного клуба, а вам придется продать свой.

— Вы видите, Бойд? — Пемброк ласково улыбнулся мне. — Вот, опять новые проблемы. Ведь не думаете же вы, что такая мерзкая интриганка, как Луиза, откажется от своих… — Он посмотрел на Элоизу и улыбнулся ей. — Тогда как ее сестра куда более рассудительна. Если бы дом был ваш, вы согласились бы на нашу комбинацию?

— Согласилась бы, — сквозь зубы проговорила Элоиза. — Двадцать процентов — это великолепно.

— И все мы будем счастливы и довольны. Но если Луиза убила своего мужа и подлость ее поступка в конце концов тяжким бременем легла на ее совесть… Она ведь может в припадке раскаяния покончить с собой, объяснив в письме причины, тогда действительно все мы будем счастливы и довольны. Не так ли, Элоиза?

— Вы совершенно правы, все будут довольны и счастливы. — Она повернулась в мою сторону и посмотрела на меня взглядом, полным ненависти: — Кроме него!

— Бойд — проблема ничтожная, — заверил ее Пемброк, — частные детективы приходят и уходят. Когда найдут труп и письмо Луизы, его миссия будет закончена, и тогда никто не удивится, что его не видно больше в нашей местности. Я уверен, что он доставит мисс Эплби все удовольствия, которые она захочет получить. Погостит у нее неделю или две. — Он равнодушно пожал плечами. — Его тело обнаружат где-нибудь далеко от Санта-Байи, и это будет лишь еще один из случаев нераскрытого преступления и ненайденного преступника.

— Вам никогда не удастся заставить Луизу написать такое письмо, — прошептал я.

— Наша дорогая мисс Эплби умеет убеждать, как никто, — заверил он меня. — Карл проводит вас в подвал и проверит, как там идут дела. А я хочу иметь долгий конфиденциальный разговор с Элоизой, чтобы обсудить все малейшие нюансы в нашем общем деле.

— Встать! — приказал Карл.

Дуло его пистолета болезненно упиралось мне в затылок. Выбора у меня не было. Я встал и вышел из комнаты вместе с Карлом, следовавшим за мной по пятам.

Когда мы подошли к закрытой двери, Карл велел мне постучать.

Потом мы некоторое время ждали, пока дверь наконец отворилась на один сантиметр, и мисс Эплби нетерпеливо спросила:

— Кто это?

— Карл, — ответил он своим тоненьким голоском. — Со мной Бойд. Мистер Пемброк просил меня посмотреть, на чем вы остановились с девушкой.

— Вы можете войти, — разрешила она. По голосу было слышно, что она нервничает. — Пока я еще ничего не достигла.

Карл ткнул в меня дулом своего оружия. Я вошел в зал, Карл держался позади.

Мисс Эплби, в штанишках и бюстгальтере из каучука, держала в руках хлыст с семью кожаными хвостами.

Ее лицо раскраснелось, конечно же от острых ощущений, а фиолетовые глаза смотрели из-за очков в черной оправе с каким-то просто дьявольским выражением.

Луиза Д’Авенци была подвешена на наручниках в центре треугольника, спиной к нам. Ее голова склонилась набок, светлые волосы рассыпались по плечам.

Вся ее красивая спина, ягодицы, ноги до колен были в полосах, как у зебры. Только полосы эти имели кошмарный вид, сильно кровоточили.

— Она без сознания, — сказала мисс Эплби.

Ее правая рука внезапно поднялась, в воздухе просвистел хлыст, и его концы упали на спину Луизы. Ее тело слегка вздрогнуло, но она не издала ни единого звука.

— Вы понимаете, что я хочу сказать? — продолжала мисс Эплби. У нее был неприязненный тон. — Настоящая упрямая ослица.

— Она без сознания, — сказал я, — или уже мертва.

— Не будьте глупцом, — воскликнула мисс Эплби, — она притворяется.

— Одну секунду. — Карл внезапно забеспокоился. — Патрон не хотел, чтобы вы ее ликвидировали.

— Да она чувствует себя очень хорошо, — уверила его мисс Эплби. — Она просто притворяется.

— Вы бы лучше проверили, Карл, — посоветовал я ему. — Она, похоже, мертва.

Он осторожно обошел меня, потом приблизился к треугольнику, не переставая направлять на меня пистолет.

— Если она потеряла сознание, — сказала полуголая девка, — то можно выплеснуть на нее ведро воды.

Карл с сомнением смотрел на Луизу. Дойдя до треугольника, он протянул руку и положил ее на плечо пленницы, заставив ее немного покачнуться.

Он стоял от нее так близко, что ее яркая и возбуждающая нагота должна была произвести на него известное впечатление. Так и случилось.

Ее большие глаза были широко раскрыты. Но в них уже отсутствовала боль, в них было осуждение. Язык ее был так сильно сжат зубами, что кровь текла из уголков ее губ, и капля за каплей падала на ее левую грудь.

— Она мертва! — воскликнул я. — Вы ее убили!

— Она без сознания, — возразила мисс Эплби. — Вот и все!

Карл приложил ухо к левой груди Луизы, пытаясь обнаружить биение сердца. В течение нескольких секунд он, видимо, не помнил обо мне.

Я вырвал хлыст из рук мисс Эплби и поднял его высоко над своей головой. Через долю секунды все семь кожаных концов ударили по руке Карла и крепко ее охватили.

Я с силой рванул хлыст, и Карл, потеряв равновесие, сделал несколько поспешных шагов, чтобы удержаться на ногах.

Пистолет выскользнул у него из рук. Я снова рванул хлыст, который оторвался от его руки, и второй раз хлестнул его по шее и по щеке. Когда концы хлыста коснулись его щеки, он истошно закричал и побежал, держась руками за щеку.

Я дал ему дорогу и понял, что он мною больше не интересуется. У него было одно желание: удрать отсюда. Он бросился к открытой двери и помчался по лестнице, не переставая вопить.

Я подошел, подобрал хлыст, потом пощупал запястье Луизы и убедился в том, что пульса нет.

Мисс Эплби не сдвинулась с места ни на сантиметр.

Посредине ее лба пульсировала жилка, фиолетовые глаза странно блестели.

— Она мертва, — сказал я ей.

— Я понимаю, я причинила ей боль, но этого недостаточно, чтобы ее убить.

— Зато, может быть, достаточно, чтобы вызвать сердечный приступ.

— Откуда я могла знать, что у нее больное сердце? Она должна была меня предупредить, черт ее побери!

— Может быть, она сама об этом не знала и не могла вам сказать? — Я направил на нее пистолет. — Теперь идите.

— Куда?

— Ваш патрон должен быть в курсе дела. Вы должны все ему рассказать.

— Мистеру Пемброку это не понравится. — Она закусила нижнюю губу. — Он рассердится на меня. Вы думаете, он привяжет меня к треугольнику? — Ее глаза неожиданно наполнились слезами. — Но я не боюсь, так и знайте. Если мистер Пемброк будет меня хлестать, значит, я это заслужила, не так ли?

— Двигайтесь! — прошипел я.

Мы поднялись в комнату, заполненную книгами.

Пока мы шли, я слышал, как Карл продолжает стонать от боли. Потом различил голос Пемброка, искаженный от страшной ярости.

Я остановил мисс Эплби около двери и встал позади нее.

— Пемброк! — закричал я.

— Что?

— Все кончено. Луиза мертва. Я войду и вызову полицию. Не пытайтесь мне помешать, я вооружен.

— Войди, и я тебе разнесу череп, потом заткну дырку и пущу по миру без мозгов! — орал он. — Хрен с ней, мертва так мертва. Я придумаю другой вариант, и вы мне не помешаете.

— Это ваша оплошность, — совсем тихо прошептал я мисс Эплби.

Она медленно кивнула.

— По-моему, лучшее, что вы можете сейчас сделать, — это войти к нему и сказать, что это был несчастный случай, что у нее был сердечный приступ.

— Вы думаете, он мне поверит? — прошептала она.

— Может быть, не сразу, но надо сделать так, чтоб он вам поверил, потому что это правда.

— Вы совершенно правы. Если я предложу ему немного похлестать меня в треугольнике, то он, может быть, не будет так сердиться.

— Возможно. Стоит попробовать.

Она шагнула вперед, а я по-прежнему шел за ней, но не слишком близко.

— Я иду, Пемброк! — закричал я секундой раньше, чем она ступила на порог.

Последовали два быстрых выстрела, потом Пемброк стал изрыгать проклятия и ругательства, как портовый грузчик, в то время как тело мисс Эплби повалилось на ковер.

Я всадил ему две пули прямо в грудь, и он перестал орать.

Он опрокинулся назад на свой письменный стол и, прокатившись по всей его длине, упал по другую его сторону.

Внезапно наступила мертвая тишина. Даже Карл перестал стонать и посмотрел на меня испуганными глазами.

Элоиза, напрягшись, лежала в кресле. Я проверил, жива ли мисс Эплби. Это не отняло у меня много времени: обе пули Пемброка попали ей в лоб, едва ли в сантиметре одна от другой. Так что в том, что мисс Эплби мертва, сомневаться не приходилось.

Я пошел было к телефону, чтобы позвонить капитану Шеллу, как вдруг на меня обрушился удар, и я повалился на пол. Я подумал, что это Карл, но это была Элоиза. Она свалила меня на пол и, осыпая беспорядочными ударами, придавила к ковру. Я пытался освободиться, но ничего у меня не получалось. Ее тяжелая грудь навалилась на меня, мешала дышать, зажимая рот и нос. Она даже пыталась выкрутить мне руку, пока это все мне не надоело и я не ударил ее, сам не знаю точно в какое место. Она наконец обмякла, и мы оказались в объятиях друг друга, как два любовника.

Я спихнул ее с себя, потом встал и пошел к телефону.

Я понимал, что будет трудно, очень трудно объяснить все эти убийства, но так уж получилось, у меня не было выбора.

Рыжая дала мне водки со льдом, потом снова села на диван, сжимая свой стакан двумя руками.

— Луиза и Пемброк мертвы, — пробормотала она. — Не говоря уж о мисс Эплби. Значит, это она убила мужа Луизы?

— Ее на это толкнула Элоиза.

— Тебе было, вероятно, трудно все это объяснить полиции?

— Ты говоришь о капитане Шелле?

Воспоминание об этой беседе заставило меня содрогнуться.

— Мы болтали всю ночь, до восьми утра. Когда я вернулся в отель, то повалился на кровать и потом проснулся только в пять часов дня.

— А что будет с Элоизой?

— Я не слишком-то много знаю. Когда я уходил, они ее еще допрашивали. Шелл великодушно дал мне сорок восемь часов для того, чтобы я убрался из Санта-Байи, и предупредил, чтобы я держался поблизости на случай, если понадобится еще раз поговорить со мной как со свидетелем.

Если Элоиза будет молчать, — то, по-моему, Шелл ничего не сможет с ней сделать. Но можно не сомневаться, что он прогонит ее из города. И с борделем будет покончено.

— Все говорит о том, что Элоизе придется дешево продать дом, если завещание Луизы войдет в силу, — прошептала Кэрол Даркс. — Наше дело еще может вы гореть, Дэнни.

— У вас и у Брэда?

— Правда, теперь, когда нет Пемброка, нам может не хватить денег.

— Ну что ж, привлеките к делу Стоунли.

При упоминании этого имени ее лицо оживилось.

— А ведь это мысль!

Я глотнул водки.

— Ты предлагаешь мне обед до?

— Что значит «до»?

— Ты говорила, что мы сможем сыграть в какую-то демоническую игру. Я жил надеждой на это.

Она громко расхохоталась. Потом в ее глазах появилось выражение сильного беспокойства.

— Да, Дэнни, а что будет, если в разгар нашего веселья появится Брэд? На него мне наплевать, но мне бы не хотелось, чтобы из-за этого вверх тормашками полетело дело с местным клубом.

— О Мейсоне можешь не беспокоиться, — заговорщицким тоном заявил я. — Не более часа назад я говорил с ним по телефону.

— И что ты ему сказал?

— Рассказал о том, что произошло, и о том, что сыщики собираются задержать Элоизу по крайней мере на двадцать четыре часа. Тем самым я дал ему возможность воспользоваться борделем, пока нет хозяйки. В его распоряжении будут две девицы, которые еще не знают, что произошло. И все это бесплатно. Он так обрадовался, что забыл положить трубку.

Она опять расхохоталась:

— Ты просто гений, Бойд!

— Итак, что с обедом?

Она осторожно поставила свой стакан, потом встала. Ее свитер и юбка мгновенно исчезли, и она предстала передо мной в костюме Евы.

— К чертовой матери обед! Ты сможешь потребовать у меня небольшой завтрак, но это… потом!

Тигрица

Глава 1

Я остановил свой «остин». Перед вычурными бронзовыми воротами кладбища он смотрелся этаким символическим стражем на границе жизни и смерти… Мы вышли из машины. Сержант Полник нажал большим пальцем на кнопку звонка, и его вдруг передернуло.

— Кладбища всегда наводят на меня тоску, даже когда они такие светские, как это! — сказал он наивно.

— А вы суеверны? — спросил я, крайне удивленный. — Трупы ведь — это ваш бизнес, сержант.

Его лоб покрылся сеточкой морщин.

— Против трупов я ничего не имею, — проворчал он, — морги меня тоже нисколько не волнуют, — его снова передернуло, — но кладбища — это другое дело, они беспокоят меня, лейтенант.

Кто-то вдруг внезапно материализовался по другую сторону ворот. Это был старик с копной седых волос, он выглядел настолько худым и сморщенным, что казалось, будто кровь, некогда бежавшая в его венах, давно высохла и превратилась в пыль.

Тяжело ступая, он пристально смотрел на нас, затем заговорил прокуренным голосом, от которого мне захотелось почему-то сначала выпить кофе, прежде чем входить…

— Что вам угодно? — раздраженно спросил он.

— Я — лейтенант Уилер, от шерифа, — произнес я громко и ясно, втайне надеясь, что это звучит так же значительно, как, например, Дж. Эдгар Гувер, — а это сержант Полник. Нам позвонили час назад и сказали, что вы только что обнаружили труп. Надеюсь, что это не было шуткой.

— Вам лучше пройти в контору, — неохотно сказал старик. — Мистер Уильямс ждет вас.

Он отпер ворота большим ключом, затем показал нам вниз на бетонную дорожку, по обеим сторонам которой ярко зеленела трава.

— Идите по этой дорожке, и она приведет вас к большому зданию. Я позвоню мистеру Уильямсу, дам ему знать, что вы приехали.

— Скажите ему, кто мы, — сказал я, — и что мы вовсе не намерены заниматься выяснением его доходов в такое утро, понятно?

Даже если он слышал мои слова, по его лицу этого нельзя было понять…

Полник втиснул свою тушу в машину, я устроился рядом с ним. Затем мы въехали в открытые ворота и поехали по бетонной дорожке. Через минуту мы остановились у впечатляющего бетонного здания с готическими арками, обрамляющими две массивные бронзовые двери. Сержант изумленно уставился на них, выходя из машины:

— Ничего себе!

Надпись над аркой, выложенная огромными бронзовыми буквами, гласила: «Вечный покой». Я сочувственно кивнул.

— Здесь все так чистенько, не правда ли, вам нравится?

Полник снова вздрогнул:

— Я представил, как моя старуха когда-нибудь будет здесь плакать, что совершенно невероятно, — и они ее вышвырнут за нарушение порядка.

Маленький человечек в аккуратном костюме торопливо спускался к нам по главной лестнице.

— Меня зовут Уильямс, — сказал он взволнованно. — Я здесь смотритель. Это ужасное происшествие, лейтенант, просто ужасное! Никогда прежде ничего подобного у нас не случалось.

— Уж не хотите ли вы сказать, что это первый труп у вас? — подозрительно спросил Полник. — У вас же не кафе-мороженое. В чем дело?

Лицо смотрителя сразу же вытянулось, рука его нервно скользнула за левый борт пиджака. Затем на лице снова появилось счастливое выражение.

— Но это же совершенно непредусмотренный случай, — запротестовал он. — Я, должен признаться, едва мог поверить в это, когда Джордан доложил.

— Кто это — Джордан? — спросил я.

— Человек, который открыл вам ворота, — объяснил он. — Он пришел на работу сегодня рано — закончить приготовления. У нас на одиннадцать назначена церемония погребения. — Он смиренно потупил глаза. — Это жена одного из наших горожан. Не знаю, как вам объяснить…

— Так что же случилось? — терпеливо спросил я.

— Я думаю, вам лучше взглянуть самому, лейтенант… э-э… Уилер? — Его рука потянулась к голове, как будто кто-то заставил его отдать честь, затем скользнула к шее и заскребла ее. — Джордан вызвал меня сразу же, как обнаружил это. Я просил его ничего не трогать, пока не появится полиция. Идемте, я провожу вас.

Он пошел впереди в сторону здания через лужайку, такую ровную, что трудно было представить, каким образом достигнута вся эта безупречность. Мы миновали фонтан с дугами прозрачной воды. Струи вылетали из ртов бронзовых херувимов, затем соединялись в виде дерева, омывая мраморные плиты со всех сторон.

Здесь на смерти хорошо зарабатывали, облекая ее в изящную форму и пряча под масками ангелов страдальческую гримасу вечности.

— Вот здесь, лейтенант. — Уильямс остановился и трагически указал пальцем.

Между тяжелым гранитным монолитом с одной стороны и скульптурой мраморного ангела с опущенными крыльями с другой было пустое пространство. Яма была аккуратно выкопана точно в центре, земля аккуратной кучкой высилась рядом. Я шагнул ближе и заглянул в шестифутовую яму…

— Ого! — сказал Полник сзади меня странным чужим голосом. — Это нереально… лейтенант, этого не может быть!

На дне ямы лежал саркофаг с ручками, которые казались золотыми. Крышку сдвинули. Внутри на мягком бархате лежало тело девушки — брюнетки с длинными вьющимися волосами.

Она была одета в элегантное вечернее платье из черного шелка, которое выгодно подчеркивало сверкающую белизну ее плеч.

Руки были аккуратно сложены на груди, глаза закрыты, на лице застыла мечтательная улыбка. На правой руке блестел золотой браслет с рубинами, мерцающими в солнечных лучах.

— Я не могу понять, как этот гроб мог оказаться здесь, — сказал Уильямс дрогнувшим голосом. Своими длинными пальцами он сильно потер лоб. — Я просто не могу представить себе, как это оказалось возможным. Ворота были заперты и всегда запираются в семь часов вечера, лейтенант!

Я неуклюже спустился вниз к самому саркофагу, затем слегка прикоснулся к обнаженной руке чуть выше браслета. Она была ледяной…

— Она мертва, лейтенант? — спросил Полник над моей головой. — Я имею в виду, не в трансе ли она или что-то в этом роде?

— Если это транс, то кому-то очень повезло. Вы бы лучше вызвали дока Мэрфи из конторы шерифа.

Несколько секунд не было слышно ни звука сверху, только тяжелое дыхание Полника.

— Телефон, лейтенант? — . наконец прохрипел он. — Есть ли он в здании?

— На обратном пути вы увидите боковую дверь, сержант, — отозвался Уильямс, — она ведет в сторожку. Там есть телефон.

— Так далеко, а поближе нет? — пробормотал Полник и побрел прочь, словно цирковой слон, не желающий балансировать на большом резиновом мяче.

Я начал тщательный осмотр девушки в бархатном саркофаге, особенно ее рук, лежащих крестом. Кто-то очень постарался уложить их, чтобы достичь такой симметрии…

Маленькое рыжеватое пятнышко бросилось мне в глаза между первым и вторым пальцами ее правой руки.

Когда я за запястье приподнял слегка ее руку, под ней в ткани платья оказалась маленькая дырочка от пули, окруженная колечком засохшей крови.

Итак, никакой это не транс, на который так надеялся Полник, и док Мэрфи нам не был нужен, чтобы установить ее смерть. Единственное, что он должен сказать, — когда и как она умерла…

Откуда-то сверху донеслось почти рыдание.

— Лейтенант, — голос Уильямса сорвался от отчаяния, — это не след от выстрела?

Я вскарабкался наверх, стал рядом с ним на свежей зеленой траве. Его руки находились в постоянном движении — одна скребла шею сзади, другая, казалось, искала себе пристанища где-то внутри пиджака на гладком белом жилете…

— Проклятье! Теперь все это получит огласку! — Его глаза округлились при этой мысли. — Газетчикам повезло сегодня, лейтенант! Я не знаю, что скажет начальство, — ничего подобного не случалось с нами прежде.

— Вы удивляете меня, мистер Уильямс, — сказал я мрачно, — вы имеете в виду вот этот саркофаг? Он что же, первый у вас?

Скребущие пальцы оставили в покое шею и с бешенством схватились за мочку уха.

— Сейчас не время для плохих шуток, лейтенант! — Его лицо побагровело. — Вы, кажется, не отдаете себе отчета, какая это для нас трагедия!

— И для девушки в саркофаге, — подхватил я. — Она была убита.

— Да, да, конечно, — его пальцы снова затихли, — просто теряешь голову в такой момент, вы уж простите меня.

— Вы когда-нибудь встречали ее прежде? — спросил я без всякой надежды на ответ.

— О да, — кивнул он. — Много раз, лейтенант.

— Вы хотите сказать, что знаете ее? — Я вытаращился на него, и теперь уже я начал чесать затылок. — Кто она была?

— Мисс Кейнс, — ответил он, брызгая слюной, — это именно она занималась всеми приготовлениями.

— «Приготовлениями»?

— Она была личным секретарем доктора Торро, — сказал он. Как будто это объясняло все.

— Какими приготовлениями?

— Для церемонии погребения его жены сегодня утром, — болезненно морщась, сказал Уильямс. — Я же говорил вам раньше, вы не помните, лейтенант? Церемония назначена на одиннадцать — готовилось все необходимое для погребения миссис Торро.

Шериф Лейверс сидел за своим столом и смотрел на меня с негодованием, как будто хотел сорвать на ком-то дурное настроение, а я оказался ближе всех.

— Который теперь час? — проревел он.

Я посмотрел на часы:

— Пять минут двенадцатого.

— Итак, пять минут назад миссис Торро похоронена в той же могиле, где вы нашли труп секретарши доктора? — Он передернулся при этих словах, и я его понимал. — Кажется, придется оставить все остальные дела на ближайшие две недели, понимаете, Уилер? Слишком много разных разговоров об этом. Даже если вдруг разразится третья мировая война, они даже не заметят этого!

— Да, сэр, — сказал я, потому что больше нечего было сказать, а что-то надо было сказать…

— Торро, как сказал этот смотритель, один из наших самых известных граждан. — Лейверс откусил кончик сигары и с потрясающей точностью выплюнул его в металлическую урну возле своего стола. — Он ведущий психиатр в городе, состоит членом семи или восьми различных комитетов по самым важнейшим из важнейших причин. Боже мой! Они сотрут нас в порошок, если мы не сможем разобраться в этом деле!

— У вас есть какие-нибудь соображения, шериф?

Он смерил меня жестким, почти враждебным взглядом.

— Есть одно, и именно вы сейчас нужны, Уилер, как это ни противно мне сознавать! Я хочу, чтобы вы сконцентрировались на этом деле и исключили все остальное, и женщин в том числе. У вас будет все необходимое, только назовите — и получите. Может, вызвать и отдел расследования убийств по этому случаю?

— Это кладбище находится в вашем округе, шериф, — сказал я как можно мягче. — Но я не думаю, что работа будет проводиться только на его территории.

— Одинокий волк — непревзойденный сыщик! — Он ехидно осклабился. — Вы бы лучше помнили о своей репутации. Если на этот раз произойдет осечка, с вами будет все ясно, Уилер!

— Да, сэр, — сказал я терпеливо. — А вы, должно быть, не забыли, я спросил, есть ли у вас какие-либо соображения, но вовсе не о правилах хорошего тона или как быть примерным лейтенантом. Соображения, как приблизиться к этому лекарю-врачевателю горячих голов, вот что меня интересует. Немного о его жене и его секретарше — кое-что из того, что знают в городе и чего не знают! Я уверен, что если здесь есть какая-то грязь, то вы как раз тот, кто это знает! — восторженно закончил я.

Наступила пауза, угроза мелькнула в глазах шерифа — только на мгновение, но три затяжки сигары и мысль о том, что сказал ему доктор в последнее посещение, сделали его голос мягким.

— Я послал к нему Полника рассказать о его секретаре, — сказал он, игнорируя мои вопросы. — К тому времени, как закончатся похороны его жены, он привыкнет к этой мысли и не будет так шокирован. Вам будет легче его допрашивать, когда вы пойдете к нему, не так ли?

— Может быть, мне ходить за ним хвостом, — язвил я, — и приговаривать: сожалею о вашей утрате, доктор, такое несчастье, выпейте еще и расскажите мне обо всем этом… а?

Голова Лейверса утонула в клубах сигарного дыма.

— Вы можете действовать, как вам угодно, лейтенант! — сказал он, и голос его дрогнул, — но либо вы справитесь с этим делом, либо вмешается отдел расследования убийств.

— О’кей, — сказал я безнадежно. — А что касается того, что у меня будет все необходимое, догадываюсь, что трехнедельный отпуск сюда не относится?..

Глава 2

Доктор Джейсон Торро был высокий тощий малый, что-то около сорока, с аскетическим лицом и коротко остриженными волосами. На нем был прекрасно сшитый темный костюм, который мог стоить около трехсот долларов, все аксессуары прекрасно гармонировали со всем его обликом. Сильные руки с длинными чуткими пальцами постоянно двигались по полированной доске стола, пока он говорил.

— Я понимаю вас, лейтенант, — спокойно сказал он. — Бог знает, кому понадобилось убивать бедную Бернис Кейнс, но кто-то это сделал, и должно быть произведено расследование. — Он беспомощно пожал плечами. — Думаю, вы представляете, в каком шоке я находился после того, как ваш сержант рассказал мне обо всем за полчаса до погребения. И они оставили ее тело в могиле Марты!

Он резко поднялся со стула и прошел к окну, встав спиной ко мне.

— Это не могло быть совпадением, не так ли, лейтенант? — Его голос звучал глухо.

— Не похоже на то, — сказал я вежливо. — У вас есть враги, доктор?

— Боже мой, — он пожал плечами, — я надеюсь, что у меня нет врагов, которые бы настолько меня ненавидели!

— А как насчет девушки — вашей секретарши? У нее были враги? — спросил я.

— Не знаю, — медленно сказал он. — Бернис была моим личным секретарем, лейтенант. Очаровательная девушка, великолепный секретарь. Что она делала до и после работы, мне не было известно.

— Между вами были строго деловые отношения, ничего личного?

Он обернулся.

— Я не против вашей настойчивости, — ответил он резко, — но ведь я вам уже сказал, что она была только моим секретарем.

— Конечно, конечно, — сказал я мягко, — и как долго?

— Год, может быть, больше, я могу уточнить, если угодно.

— Может быть, позднее, — сказал я. — Как вы пришли к решению принять ее к себе на работу?

— Моя последняя секретарша ушла с работы, она собиралась выйти замуж, — сказал он жестко. — Одно из бюро по найму прислало пять или шесть человек. Бернис оказалась лучше всех, и я ее нанял.

— Она не была замужем?

— Я не интересовался.

— Был ли у нее постоянный знакомый?

— Как долго я еще буду повторять, лейтенант, — он почти кричал, — я ничего не знаю о ее личной жизни!

— Если я не задам вам этих вопросов, доктор, — сказал я терпеливо, — многие другие зададут, в том числе и газетчики. Вряд ли тело вашей секретарши оказалось в могиле вашей жены по ошибке. Это выглядит так, будто кто-то имел достаточно оснований ненавидеть не только вас, но и вашу жену.

Он опять побледнел.

— Я не собираюсь мучиться в раздумьях над этими гнусными предположениями, лейтенант. Если вы будете продолжать задавать вопросы в том же духе, я сейчас же вызову моих адвокатов!

— Ваше право, доктор, — согласился я. — Но тот факт, что тело девушки было положено именно в могилу вашей жены, имеет какое-то значение, вы согласны?

Он сел, и опять его пальцы задвигались по крышке стола.

— Я осознаю, что… — Его голос упал почти до шепота. — Простите, ваши вопросы, конечно, вполне уместны, но именно сейчас они для меня особенно неприятны, почти невыносимы.

— Конечно, я могу это понять, — сказал я. — Но я вынужден их задавать.

Торро закурил сигарету, чтобы дать рукам какое-то занятие. Затем нервно выпустил дым. Руки его сильно дрожали.

— Моя женитьба была неудачной, лейтенант, — сказал он, быстро выговаривая слова, — это было ошибкой. Мы оба поняли это через год, но как-то ничего не предпринимали. — Горькая улыбка скривила уголки его губ. — Я думаю, что мое профессиональное и социальное положение сыграло решающую роль в этом, а Марта радовалась роскоши и социальному престижу, который она, как моя жена, имела. В последние пять лет мы совершенно не имели ничего общего. Мы только мучили друг друга, и все. — Он с силой затушил сигарету в стеклянной пепельнице и потер руками лоб. — Так вот, — сказал он. — Хотите знать правду, лейтенант? Мы были любовниками, я и Бернис, в течение последних шести месяцев.

— И вы все-таки не знаете никого, кто мог иметь мотивы для убийства, из ревности например?

— Нет, — сказал он решительно. — Ни одного человека. Она приехала из Денвера. У нее нет ни друзей, ни родственников здесь, в Пайн-Сити.

— А как насчет вашей жены, — предположил я, — возможно, был кто-то, кто сказал ей о вас и Бернис Кейнс, надеясь, что она пойдет на убийство из-за мести?

— Я не знаю, догадывалась ли Марта о нас или нет, — устало произнес Торро, — даже если бы она знала, сомневаюсь, что это хоть сколько-нибудь могло ее обеспокоить. Марта была женщиной очень практичной — и если бы в ее жизни был другой мужчина, я никогда бы не узнал об этом, лейтенант. — Он пожал плечами. — Но когда я начинаю думать об этом, мне кажется, что совсем не знаю, чем жила Марта, что она делала.

Я достал сигарету.

— Да, помощи от вас мало, — сказал я мрачно и зажег спичку.

— Извините, — механически ответил он, — но сейчас я не могу мыслить логически. Может быть, вам следует поговорить с Таней Строуд, она могла бы рассказать вам больше.

— Таня Строуд? — спросил я.

— Она была ближайшей подругой Марты и знала о ней все. — Его рот скривился в гримасе отвращения. — Они всегда были вместе — ленчи, коктейли, демонстрации моделей, салон красоты, — иногда мне казалось, что она и обо мне знает больше, чем даже сама Марта! У нее квартира на Лейксайд. Она вдова, и все ее время уходит на собственные развлечения, денег для этого у нее достаточно. Ее покойный муж сколотил миллион и, возможно, с огромным удовольствием стал бы тратить эти деньги, а коронарная недостаточность лишила его этой радости.

Он нацарапал адрес на листке из блокнота и протянул его мне.

— Таня была очень взволнована на церемонии сегодня утром, — сказал он сухо. — Она громко кричала и была почти в истерике, ну прямо-таки профессиональная плакальщица.

— Бьюсь об заклад, мистер Уильямс не был в восторге от этой сцены, — сказал я.

— Уильямс? — Внезапный интерес в глазах. — Смотритель кладбища, вы его имеете в виду? Интересный, очень интересный случай. Боязнь червей — любопытная мания, лейтенант. Вы заметили, как он постоянно чешется?

— Я обратил внимание, — сказал я.

— Мне кажется, это своего рода комплекс вины. — Голос Торро зазвенел от профессионального любопытства. — Я бы очень хотел им заняться. У меня есть теория о людях его профессии: они имеют дело только с мертвецами и теми, кто их хоронит, всю свою жизнь. Я думаю, что все это может очень легко вызвать определенный комплекс, и довольно сильный. Вы понимаете, через какое-то время их начинает удивлять, что они все еще живы. Ведь посудите сами, вокруг них все умирают, кроме них!..

— Это интересная теория, доктор, — осторожно сказал я, — но думаю, что у него просто экзема!

— Неужели, — изумился он, — я в этом очень сомневаюсь!

— Вы думаете, что у него вот эта самая «пляска червей»? — Меня передернуло при этой мысли.

— Ему кажется, что черви разъедают его изнутри, и такое ощущение его не покидает, — сказал Торро, с энтузиазмом кивая, — это как бы расплата за то, что он жив и живет среди мертвых… — Первый раз за все время лицо его оживилось. — Ну ладно, говорит ему подсознание, я виновен в том, что еще жив среди мертвецов, но я ведь тоже когда-нибудь умру. Не смейтесь, лейтенант, логике нет места в уме такого индивидуума.

— Какой уж тут смех? — возразил я нервно. — Вы как раз вернули меня к жизни!

По дороге к дому Тани Строуд я собрался где-нибудь перекусить. Но воспоминаний о теории Торро было вполне достаточно, чтобы отбить всякий аппетит.

Лейксайд-Драйв располагалась как раз напротив озера. Спокойная гладь ярко-синей воды, освещенной лучами раннего утреннего солнца, невольно навевала мысли о том, что люди, живущие у этого озера, так же безмятежны и спокойны, как и дикие утки, лениво путешествующие вдоль берегов.

Я поставил машину недалеко от дома, вошел внутрь, поднялся в лифте на двенадцатый этаж, подошел к двери и нажал кнопку звонка.

Разноцветное видение открыло дверь и смотрело на меня, а мне пришлось потратить немного времени на то, чтобы, наконец, сориентироваться и увидеть все в правильной перспективе: ярко-рыжие волосы и красные губы, глаза — ярко-синие, свитер — ярко-желтый и такие же колготки.

Она была, что называется, хорошо сложена, хотя и это не то слово!

Ее грудь представляла собой дивное творение природы, тонкая талия плавно переходила в точеные бедра. От этого великолепия у меня захватило дух.

Ее лицо — наконец я перейду к нему — было слегка припухшим, как после слез, и выглядело совсем детским. Холодность в ее глазах исчезала по мере того, как она рассматривала меня…

— Я рада, что вы пришли, — сказала она хрипловатым голосом, — я как раз думала о вас. Входите!

Она повернулась и пошла в комнату, я последовал за ней, с наслаждением созерцаяокруглости ее ярко-желтых бедер. Мы вошли в гостиную с видом из окна на озеро, с роскошной мебелью в восточном стиле, которая была в моде пару лет назад.

— Садитесь, — скомандовала она, указав на длинную низкую кушетку, которая тянулась вдоль всей стены.

Я повиновался. Она подошла к окну и дернула за шнур, шторы сошлись вместе, словно отрезав солнечный свет и вид на озеро. В интимном полумраке она подошла обратно к кушетке.

— Вы верите в телепатию? — Ее голос слегка дрожал, когда она скользнула на кушетку рядом со мной, прижав свое бедро к моему.

— Торро предупредил вас о моем визите? — спросил я, так как это было первое, что пришло мне в голову.

— Торро? — Ее рот скривился в гримасе отвращения. — Пожалуйста, не упоминайте этого дьявольского имени!

— Но если это не он, то как еще вы могли узнать, что я еду к вам?

— Ты не поймешь, — выдохнула она. — Я чувствовала, что кто-то мне очень нужен, когда вдруг прозвучал звонок. Я открыла дверь, и там был ты! Понимаешь, дело не в имени и не в цели твоего прихода — подписка на журналы или проверка водопровода. Полчаса удовольствия, и я забуду, что ты когда-то существовал! — Она прижалась ко мне плотнее, я ощутил тяжесть ее грудей.

Глаза у нее закрылись, и она пробормотала: «Поцелуй меня!..»

— Возможно, ты уже в забвении, — хрипло сказал я, — но железные объятия полицейского не сможешь не оценить!

Ее глаза широко открылись.

— Кого?

— Лейтенант Эл Уилер, из конторы шерифа. А вы — миссис Строуд, одно из моих видений, обретшее плоть и кровь, — я погладил один из ее локонов, — так восхитительно ожившее!

Она дернулась прочь от меня — безупречная статуэтка в ярко-желтых колготках.

— Черт! — воскликнула она негодующе. — Почему же ты сразу не сказал, что ты из полиции!

— Ну, — кротко улыбнулся я, — полисмены тоже люди, а то, что ты собиралась предпринять, случается не так уж часто в нашей скучной серой жизни.

— Вы бы лучше перешли к делу, лейтенант! У меня сегодня дел по горло.

— Я заметил это, как только вошел, — согласился я. — Я расследую убийство Бернис Кейнс.

Таня Строуд выдавила две слезинки и предоставила мне проследить, как они медленно скатывались по ее щекам.

— Это как раз то, что я старалась забыть! — сказала она дрогнувшим голосом. — Моя лучшая подруга Марта — самый дорогой мне человек в мире — похоронена сегодня утром. А ее могила была осквернена трупом этой ужасной женщины!

— Бернис Кейнс? — уточнил я, пытаясь не отвлекаться от хода мыслей.

— Женщина, которая превратила жизнь Марты в настоящий ад! — бросила она мне в лицо. — Но так же, как и ее, я обвиняю Джейсона Торро — этого дьявола! Он виноват во всем — в том, что Марта умерла такой молодой и что та, другая женщина была убита! Это его вина!

— Почему вы так думаете?

— Вы не поймете, — усмехнулась она, — все вы, мужчины, одинаковы.

— Разве не одного из нас вы жаждали пять минут назад? — спросил я невинно.

Она раздраженно передернула плечами:

— Вы прекрасно понимаете разницу, лейтенант. Одно дело чисто физическое влечение, и совсем другое — здравомыслие.

— Попробуйте все же объяснить, — предложил я, — я сочувствующий тип.

— Знаете ли вы, как умерла Марта? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, — признался я, — у меня еще не было времени выяснить это.

— Тогда найдите время, — приказала она. — Это стоит того. Она просто потеряла голову из-за этого «соблазнителя», ее мужа! Это из-за него она постоянно пребывала в таком состоянии, что не знала, какой конец лучше!

— Вы думаете, что она покончила с собой?

— О нет, — сказала она с холодной улыбкой. — Торро был слишком умным, чтобы допустить что-нибудь подобное. Это был несчастный случай. Бедняжка, она все время была в таком смятении, а водить эти спортивные машины нужно со спокойной душой. Рано или поздно подобное должно было случиться! И этот монстр все предвидел!

— Вы имеете в виду, что она была убита в автомобильной катастрофе? — спросил я.

— Это они так представили, — мрачно проговорила Таня Строуд. — Но я уверена! Он запланировал это!

— Интересная история, — пробормотал я. — Стоит этим заняться.

— Вы не верите мне, не так ли? — Рыжие волосы рассыпались роскошными волнами, когда она встряхнула головой.

— Немного есть. Не очень-то все это правдоподобно, — сказал я честно. — У меня уже есть одно убийство, и я не согласен приобретать еще одно, это не рынок, миссис Строуд.

— О, мужчины! — простонала она. — Если вы не верите мне, спросите Фрэнка Корбана — он вам расскажет!..

— Фрэнк Корбан?

— Он был настоящим другом Марты, — горько сказала она, — таким же, как и я.

— Конечно, я опрошу его, — сказал я. — Где я могу его найти?

Крепкими белыми зубами она закусила нижнюю губу.

— Возможно, это ему не понравится. Вы не говорите ему, что это я назвала его имя, хорошо?

— Честное слово лейтенанта полиции!

— Он живет на том берегу озера, — сказала она, — место называется «Убежище», вы сразу найдете.

— Я сейчас же пойду к нему, — сказал я.

— Он вам понравится. У него прекрасное чувство юмора, и он постоянно шутит. — Она улыбнулась, ее мягкая рука легла на мое бедро. Внезапно длинные ногти вонзились в тело. — Но пожалуйста, будьте осмотрительны, лейтенант, — прошептала она. — Фрэнк очень веселый малый, но иногда бывает непредсказуем. Не надоедайте ему вопросами, хорошо?

— Я постараюсь не нервировать его, — пообещал я. — Будьте добры, вытащите ваши ногти из моей ноги, а?

Она томно поднялась с кушетки, потянулась и сладко зевнула. Тонкий желтый свитер обрисовал все изгибы ее тела. Затем она так же медленно выпрямилась.

— О Боже, — почти застенчивое выражение появилось на ее лице, — вы так спешите, лейтенант, что не даете возможности бедной девушке опомниться.

Когда я вставал с кушетки, она спросила:

— Вы не хотите выпить чего-нибудь? И почему бы вам не остаться еще немного?

— Я воспользовался бы, Таня, — сказал я, вставая, — этим приглашением, но не сейчас. Может быть, в другой раз?

— Не думаю, — равнодушно ответила она. — Теперь или никогда, это мой лозунг. Забавно, что так много парней, которые выглядят вроде бы мужчинами, в конце концов оказываются кроликами!

— Недавно в Голливуде, — сочувственно объяснил я ей, — я раздобыл автограф Кролика Роджера, и это в какой-то мере изменило все мое мировоззрение.

Глава 3

Местечко, которое называлось «Убежище», вполне соответствовало своему названию. В тенистых уголках парка я видел парочки, причем совершенно невозможно было определить, где он, а где она. Прически были абсолютно одинаковыми, так что приходилось смотреть ниже: если брюки, то парень, если юбка, то девица. Иногда до меня доносился запах хорошего шотландского табака. Начать, что ли, курить трубку, этакую старинную, изогнутую?

Дом был простроен в псевдотюдорианском стиле, но это была всего лишь неудачная имитация этого стиля, который так хорошо смотрелся в Англии. Я когда-то бывал там и знаю, что это такое. Я дернул за шнур на солидной дубовой двери. Старинный бронзовый звонок яростно звякнул, оповещая обитателей дома, что кто-то снаружи ждет.

Прежде чем звук звонка затих, в дверях появилась горничная. На светлых, коротко остриженных волосах лежала благочестивая белоснежная Шапочка, которую можно было увидеть только в голливудских фильмах довоенных лет.

Даже если бы она и изобразила улыбку, то это было бы лишним, потому что всем своим изящным телом, которое четко вырисовывалось под черной униформой, она говорила: «Входи, незнакомец, ты дома».

Прошла почти минута, но не было сказано ни слова, мы только смотрели друг на друга. Я считал, что она должна произнести, к примеру: «Да, сэр?» Еще минута молчания — и я почувствовал, что больше не выдержу.

— Если вы ничего не имеете против, — сказал я доверительно, — я был бы счастлив составить вам компанию вместе с пылесосом.

— Что бы вы ни продавали, — сказала она спокойно, — мы либо купим, либо не купим это.

— Лосьон для лица, который я продаю, смывает все, в том числе того парня, который надоедал вам на прошлой неделе. В его состав входят лучшие масла и ароматизаторы, и вы можете…

— Вы что, ненормальный? — Ее вздернутый носик пренебрежительно сморщился.

— Я полицейский. Лейтенант Уилер из управления шерифа, но вы можете называть меня просто Эл.

— Мне не хочется вас так называть. — Глубокое разочарование было на ее личике. — если вы сыщик, то я…

— Ничего не говорите! — опередил я ее, показав свой значок. — Мне нужно поговорить с Фрэнком Корбаном.

— Так вы на самом деле сыщик? — Она уставилась на значок, потом подняла голову и взглянула на меня без интереса. — Подождите здесь, я узнаю, примет ли он вас.

В ожидании я закурил и поразмыслил. Если появился такой новый тип горничных, то не лучше ли мне забросить закон и порядок и наняться в бюро услуг.

Дверь открылась. Горничная посмотрела на меня снисходительно, будто удивляясь, что я не исчез.

— Мистер Корбан примет вас, лейтенант.

Я вошел в широкий холл, подождал, пока она закроет входную дверь, затем пошел следом за ней, вернее за ее платьем из черного сатина, дальше. Мы подошли к другой двери, она постучала и встала сбоку.

— Мистер Корбан ждет вас, — сказала она резко, — бьюсь об заклад, он тоже примет вас за ненормального.

У меня не было времени для возражений. Я вошел в комнату, которую вы сразу бы назвали кабинетом. Она была отделана дубовыми панелями, на которых висели охотничьи трофеи и огнестрельное оружие в стеклянных витринах. Четыре кожаных кресла стояли аккуратным полукругом около массивного камина, и в одном из них сидел тип и курил трубку с длинным мундштуком и чрезмерно большим чубуком.

Увидев меня, он поднялся. Радостная улыбка у него на губах и прозрачная кожа, обтягивающая скулы, рождали умилительное чувство, что на все смотрит череп с распахнутым ртом.

— Лейтенант Уилер, не так ли? — Он протянул худую руку и холодными пальцами на мгновение сжал мою кисть. — Я заинтригован, лейтенант, мне не так часто наносят визиты из полиции. — Он издал клокочущие звуки, и я сообразил, что это смех, которому предшествовала шутка, а я этого не понял.

— Я расследую убийство девушки по имени Бернис Кейнс, — сказал я официальным тоном, — и миссис Строуд сказала мне, что вы можете оказать посильную помощь.

— Таня так сказала? — Он вынул трубку из бескровных губ и изобразил на лице изумление. — Что же заставило ее так сказать?

— Может быть, она приняла меня за ненормального, как ваша горничная? — предположил я холодно.

— О Боже! — Он стукнул концом трубки по верхним зубам, и этот звук отозвался у меня на нервах. — Бетти опять была груба?

— Если Бетти — ваша горничная, то вы правы, — сказал я. — Догадываюсь, что она своего рода уникум в ведении домашнего хозяйства.

— Вот всегда она такая. — Он немного поклокотал. Это была небольшая разрядка, и можно было подумать, как себя вести. — Но по дому она не имеет себе равных. Поэтому я не обращаю внимания на ее выходки. Пожалуйста, примите мои извинения, лейтенант.

— Когда есть на что посмотреть, кто будет слушать, что она говорит, — галантно произнес я.

Корбан с понимающим видом попыхтел своей замысловатой трубкой и кивнул, улыбаясь.

— О да, она довольно привлекательна, правда? Я знал, кого подобрать на это место.

— Униформу тоже вы подобрали? — сказал я.

Его густые пушистые брови насупились, темно-карие глаза потемнели.

— Мне не нравится ваша шутка, лейтенант, поэтому я проигнорирую сказанное.

— А вот я не могу проигнорировать убийство Бернис Кейнс, — сказал я. — Как заметил доктор Торро, они были близкими друзьями, и он не может поверить, что у него есть враг, способный убить девушку и положить ее в могилу, ожидавшую его жену. Таня Строуд так говорит об этом: доктор не кто иной, как дьявол, который свел свою жену в могилу, и она нисколько не была бы удивлена, если он убил бы и девушку. А как вы считаете?

Кожа на черепе сдвинулась так, что лицо приняло негодующее выражение.

— Что считаю, лейтенант?

— Вы были хорошими друзьями с миссис Торро — вам должно быть известно кое-что из ее личной жизни.

— Ах вот что. — Он изящно пожал костлявыми плечами. — Конечно, я знал, что они с доктором не ладили. Бедная Марта временами была очень эмоциональной. Признаюсь, она надоедала мне разговорами о своих домашних неурядицах. Но я никогда не видел ее мужа и эту девушку. Как вы ее назвали, Кейнс? — Он передвинул во рту трубку и сильно затянулся. — К сожалению, как вы сами видите, лейтенант, я ничем не могу быть вам полезен.

— А Таня Строуд? — настаивал я. — Что вы знаете о ней?

— Тигрица, постоянно ищущая себе партнера, — сказал он, — временного, конечно. Впрочем, кое-кто назвал бы ее иначе — например, черная вдова-паучиха! Она действительно была близкой подругой покойной Марты. Но я совсем не уверен, что именно доктор — одна из ее целей. Кто знает, что у нее может быть на уме!

— Так, — сказал я без малейшей надежды. — Ну, простите, мистер Корбан, за то, что отнял у вас время.

— Не стоит, лейтенант. Я прикажу Бетти проводить вас. — Она нажал кнопку звонка рядом с камином и встал с кресла, посасывая свою трубку.

Через несколько секунд дверь открылась. Блондинка-горничная сделала пару шагов по комнате, остановилась и посмотрела на Корбана.

— Вы что-то хотели? — спросила она.

— Лейтенант Уилер уходит, Бетти, — бесстрастно сказал Корбан, — пожалуйста, проводите его.

— Вы хотите сказать, что только для этого меня и вызвали? — возмутилась горничная.

— Конечно! — выпалил он. — Это ведь одна из ваших обязанностей, если вы помните?

— Что же, — проговорила она, — он забыл, как вошел сюда?

— Бетти. — Корбан сжал зубами трубку. — Прекратите спорить и проводите лейтенанта.

— Возьмите меня за руку, — сказала она, смерив меня презрительным взглядом, — а то еще потеряетесь!

— Охотно, — игриво сказал я.

Мы проследовали в холл. Она открыла дверь и с преувеличенной заботой на личике спросила:

— Вы уверены, что дойдете до своей машины, лейтенант, или, может, доставить для вас собаку-поводыря?

— Послушайте, Бетти, не очень-то вы похожи на горничную, — сказал я. — Да и Корбан отнюдь не герой-любовник, но, может быть, я ошибаюсь?

— У вас больное воображение, лейтенант, — ответила она. — Пусть Корбану не нравятся мои манеры, и все же он прекрасно знает, что без меня этот дом давно развалился бы, поэтому я, что называется, привилегированная горничная.

Шум подъезжающей машины заставил меня обернуться, и я увидел, что рядом с моей машиной резко затормозил белый как снег «мерседес». Водитель вышел из машины и легким быстрым шагом направился к дому.

Он был молод, лет, может быть, двадцати пяти, чуть больше шести футов роста, около восьмидесяти килограммов весу. Его блестящие черные волосы были зачесаны со смуглого лба назад, а живые темные глаза сверкнули, когда он взглянул на горничную.

— Привет, Бетти, — радостно сказал он басом. — Как поживает лучшая из всех хозяек клубов в этот прекрасный день? Все играешь в кошки-мышки с этим старым развратником Корбаном?

Лицо блондинки прояснилось. Молодой человек внимательно взглянул на меня, затем на нее с извиняющимся выражением.

— Все понял, я буду следить за своими манерами. Ну, представь же меня, крошка! Это новый член клуба?

— Это лейтенант Уилер из управления шерифа, — деревянным голосом произнесла Бетти. — Лейтенант, разрешите представить вам Хола Бейкера.

Появившаяся было улыбка сползла с его лица, и он уставился на меня.

— Лейтенант? — сглотнул он. — Рад познакомиться.

— А что, мистер Бейкер, Корбан действительно любит играть в кошки-мышки? Не думаю, чтобы он был очень резв, но картина, конечно, из веселеньких!

— Я пошутил, — сказал он, робко улыбаясь. — Я всегда попадаю впросак со своими шутками.

— Но членам клуба все сходит с рук? Не правда ли? — небрежно сказал я.

Улыбка сползла с его лица.

— Это была как раз одна из моих не самых удачных шуток, лейтенант, — старательно объяснил он мне. — Дом Фрэнка такой огромный, что я всегда называю его загородным клубом, понимаете? И еще, как вы помните, я назвал Бетти хозяйкой, а не горничной.

— Конечно, — сказал я, понимающе улыбнувшись, — но почему-то эта шуточка повергла Бетти в такое смущение!

— Единственное, чего лишены девушки, так это чувства юмора, — заявил он. — Ну, если позволите, лейтенант…

— Идите, мистер Бейкер, я уже ухожу, — сказал я вежливо.

Он метнулся мимо Бетти в дом и направился прямо к кабинету Корбана. Я прошел немного вперед, затем вернулся и покосился на девушку.

— Спасибо, что проводили меня, куколка. Это было истинным удовольствием.

— В следующий раз, когда соберетесь сюда, приезжайте в четверг. Это мой выходной день, и меня здесь не бывает.

Я услышал, как хлопнула дверь, когда я подошел к машине. Прежде чем скользнуть на сиденье, я записал номер «мерседеса». Затем проехал немного вперед и выехал на дорогу.

Мои часы показывали половину четвертого. Большая часть дня была впереди, и, направляясь по следующему адресу, я думал, что, вполне вероятно, ярко-желтый цвет мог стать моим любимым цветом…

Глава 4

Когда лифт доставил меня на двенадцатый этаж, мне вдруг пришло в голову, что я просто сексуально озабочен и шериф был бы абсолютно прав, вышвырнув меня через неделю с работы. И если ты любишь свою работу, то какого же черта… Но мысли эти мелькали и пропадали, а тем временем я нажимал кнопку звонка у двери Тани Строуд.

Через пять секунд я так разволновался, что забыл всю свою философию. Я ожидал лицезреть яркое видение желтого цвета, а увидел рослого парня с мрачным лицом. Рубашка была расстегнута, и я увидел мощную грудь, густо заросшую черными волосами.

Парень что-то проворчал, глядя на меня такими глазами, будто я был аппетитным окороком, подвешенным на крючке в витрине мясной лавки.

— Я думал, что ты не осмелишься появиться, пока я здесь, — сказал он с чувством удовлетворения, — она лгала мне, что никакого парня не было вовсе! Но к тому времени, как она вернется, это станет правдой.

Он не дал мне возразить. Его левая рука сгребла мой пиджак и подтянула поближе к себе, а правая сложилась в огромный кулак и приготовилась опуститься на мою голову. Я успел среагировать, так как мне было очень жаль моих зубов, и всем весом наступил ему на ногу. Он приготовился было взреветь. Шум был вовсе ни к чему, и я всадил руку в его солнечное сплетение, а ребро ладони — в горло.

С трудом я отцепил его руку от своего пиджака, он же стоял с широко открытым ртом и, вытаращив глаза, глотал воздух. Щеки его медленно бледнели, постепенно приобретая синеватый оттенок. В общем, у него уже было достаточно хлопот, чтобы обращать внимание еще и на меня, и я двинулся мимо него в квартиру.

Таня Строуд сидела на кушетке в гостиной. Тяжелые шторы были по-прежнему задернуты, а комната погружена в интимный полумрак.

Это был как раз тот самый случай, когда нужно было бы смутиться и спросить, не помешал ли я.

— Что с Бенни? — спросила она, побледнев.

— Вы имеете в виду того, у которого столько шерсти на груди?

— Кого же еще? — прошелестела она.

— У него что-то случилось с дыханием. Либо это астма, либо он слишком много занимается спортом в помещении. С ним будет все в порядке, я уверен!

Звук тяжелых шагов подтвердил мои слова, и огромный — парень ворвался в гостиную. В его глазах я прочел желание изувечить меня. Он начал приближаться ко мне.

— Скажите ему, кто я, миссис Строуд, — попросил я, когда между нами оставалось пять шагов, — скажите, что ему обеспечено девяносто девять лет за предумышленное убийство, даже если я выстрелю ему два раза в живот в качестве самообороны.

— Бенни! — сказала Таня напряженным голосом. — Он из полиции!

— Мне плевать, кто он, — взорвался Бенни, — вот когда я с ним покончу, он будет… — Вдруг он замер. — Полисмен!

— Лейтенант Уилер из управления шерифа, — представила меня Таня. — Я же тебе говорила, что больше никого не было! Хоть раз в жизни ты можешь выслушать меня внимательно?

— Полисмен! — В течение минуты выражение лица Бенни менялось с калейдоскопической скоростью, наконец появилась вымученная улыбка. — Ну, — сказал он, — прошу прощения. Надеюсь, вы понимаете, лейтенант, я просто ошибся, вернее, принял вас за…

— Конечно, — сказал я, — давайте все забудем, ведь вы мне ничего не повредили, и я принимаю ваши извинения.

— Спасибо! — Он закрыл глаза, а тело его вздрогнуло. — Большое спасибо!

— Мне нужно поговорить с миссис Строуд, — перешел я на официальный тон. — Почему бы вам не надеть пиджак и не улетучиться?

— Поговорить? — Он отвел глаза, похожие на маленькие горящие угольки, и уставился в пространство. — Как долго вы собираетесь здесь оставаться?

Я пожал плечами:

— Кто знает? Возможно, час, а возможно, пару дней. Почему бы вам не позвонить миссис Строуд на будущей неделе и не узнать?

— Послушайте, — с бешенством выпалил он, — вы не смеете… — Но он быстро понял, что такой мерзавец, как я, конечно, посмеет, и спросил: — Я позвоню тебе, Таня?

— Да, Бенни, — сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза, пока он собирал свои пожитки.

Затем он пулей вылетел из комнаты. Входная дверь грохнула, и в комнате воцарилась тишина. Я закурил и стал наблюдать, как Таня приводит в порядок свою одежду и прическу.

— Вы все-таки приходите не вовремя, лейтенант, — сказала она наконец. — Вы ко мне по делу или просто так?

— Этот Бенни — буйный парень, — сказал я небрежно. — Чем он занимается?

— Он водит грузовик, — ответила она. — Я не обращаю внимания на такие его выходки, позже он очень раскаивается в них…

— Где вы его нашли? В клубе?

— Однажды ночью в баре, в старом городе, — проговорила она равнодушно, — мне было скучно, и… Клуб? Какой?

— Загородный клуб. У Корбана.

Потерев щеку нервно вздрагивающей рукой, она уставилась на меня:

— Фрэнк рассказал вам о клубе?

— Конечно, — кивнул я, — между нами не было никаких секретов. Я даже познакомился с хозяйкой клуба — Бетти.

— Эта шлюха! — прошипела она.

— Я этого не заметил, — признался я, — но возможно, вы и правы…

— Я должна выпить чего-нибудь. — Она вопросительно посмотрела на меня, затем встала. — Как вы, лейтенант?

— Виски со льдом и немного содовой, — благодарно отозвался я.

Она взяла два пустых стакана и пошла в кухню. Я потушил сигарету в хрупкой пепельнице из китайского фарфора, сел на кушетку. Через несколько секунд Таня вошла в гостиную. Я взял у нее свой стакан, и она села рядом со мной. Она взглянула на меня, и в ее глазах я увидел тревогу.

— Я не совсем поняла, зачем Фрэнку нужно было рассказывать вам о клубе. — Она быстро проглотила содержимое своего стакана. — Он рассказал вам обо всем, лейтенант?

— Все, — немедленно согласился я с ней. — Почему вы не называете меня Элом?

— Можно и так. — Она равнодушно пожала своими роскошными плечами. — Он что же, рассказал вам, что Марта была членом клуба?

— Конечно, — опять кивнул я. — Я даже имел честь быть представленным Холу Бейкеру.

— Ну и достанется же Корбану при нашей встрече, — сказала она. — Он с ума сошел, надо же додуматься — рассказать вам такие вещи!

— Он не все рассказал, просто большую часть, — поправил я ее. — Кстати, он не сказал, был ли Торро членом клуба?

— Вы шутите, муж и жена Торро — члены клуба?! — засмеялась она.

— Пожалуй, это действительно глупо, особенно после ваших слов!

— Представляете: Марта и Хол — и Торро с Бетти? — Теперь уже она хохотала. — Как вы думаете, они договорились бы насчет завтрака, а?

Я допил виски и поставил стакан на маленький столик. Таня придвинулась ко мне еще ближе, теперь она сидела совсем рядом. Холодок в ее глазах растаял, теперь они смотрели на меня даже приветливо.

— Теперь, Эл, — сказала Таня тихим хриплым голосом, — когда вы все знаете о клубе, между нами не должно быть никаких секретов, правда?

— Вы давно член клуба? — спросил я.

Она повторила пальцем линию моего подбородка, размышляя, что же ответить.

— Где-то около года. Одна моя подруга была членом клуба и представила меня Фрэнку. Там же я познакомилась с Мартой. Я была вдовой уже шесть месяцев, и мне было ужасно тоскливо.

— Могу себе представить, — сочувственно отозвался я. — Корбан ничего не сказал мне об оплате членства в таких клубах, наверное, дорого стоит?

— Разумеется, — кивнула она. — И дело не только в деньгах, ведь это клуб с ограниченным доступом, Эл!

— Ах вот оно что! И сколько человек состоят членами клуба?

— Я думаю, только Фрэнк может сказать что-то определенное, — сказала она, — я видела не больше шести-семи человек одновременно.

— Не совсем удобно, если соберется слишком много людей в таком клубе? — предположил я.

Таня кивнула, — затем прижалась ко мне, теплый огонек в ее глазах разгорался все ярче.

— Одного я не могу понять, — недоуменно проговорила она, — как это Фрэнку пришло в голову все рассказать вам. Неужели он был уверен, что вы никому ничего не расскажете?

— Видимо, он был слишком обеспокоен убийством и тем, что его имя связывалось с именем Марты Торро, — пояснил я. — А что этот Хол Бейкер, он действительно член клуба или его хозяин, как Бетти?

— Я никогда этим не интересовалась, — с нетерпением в голосе ответила она. — Неужели мы все время будем говорить только о клубе, Эл? Тебе не хочется расслабиться ненадолго?

— С удовольствием. Ты знаешь, иногда я до того расслабляюсь, что меня не отличишь от трупа. Вот как раз в предыдущий вечер я…

Ее губы слились с моими, заткнув мне рот на полуслове. Мы замерли в долгом бесконечном поцелуе. Тело ее затрепетало. Она с возрастающим возбуждением все сильнее прижималась ко мне. После невыносимо долгой паузы она отвернулась от меня, издав звук, очень похожий на рычание тигра, когда он чувствует, что рядом охотник.

Я поднялся с кушетки и вежливо ей улыбнулся, как непьющий гость в компании заядлых алкоголиков:

— К сожалению, мне нужно идти…

Нужно было видеть, какое изумление отразилось в ее глазах, даже рот ее приоткрылся.

— Ты шутишь? — выдохнула она.

— К сожалению, мне приходится следовать правилам поведения служащих управления шерифа, — продекламировал я, — страница пятая, параграф четвертый, подпункт Е, цитирую: «Ни один офицер не должен вступать в компрометирующие связи с подозреваемым или свидетелем во время работы». — Я посмотрел на часы. — Сейчас пять минут пятого, а я на работе до шести…

— Ты собираешься уйти именно сейчас, когда…

Ярко-желтый свитер взлетел и упал с пугающей скоростью, и я сразу же стал размышлять над проблемами конструкторов женского белья…

— Но я же вернусь, Таня, куколка, — пообещал я, пятясь к двери, — я вернусь.

— Позвони дважды, — сказала она, — чтобы я знала, что это ты, и закрыла дверь еще на пару оборотов!

— Это я уже слышал, — сказал я мрачно. — Почему-то все женщины, которых я сегодня встречаю, выставляют меня. Надо выяснить, почему это так. Может быть, они находят меня отвратительным, но ведь это не так?

— Выметайся вон, ты, идиот! — крикнула она с такой яростью, что голос ее сорвался почти на визг. — Мне тошно от одного твоего голоса!

Глава 5

Солнце уже клонилось на запад, когда я возвращался в город. Внезапные спазмы в желудке напомнили мне, что я сегодня еще ничего не ел. Поэтому я зашел в кафе, чтобы перехватить сандвич. Контора доктора Торро не отвечала, когда я позвонил туда из кафе, поэтому я набрал его домашний номер. Здесь мне ответили. Голос его звучал без особой радости, когда я сказал ему, что хочу поговорить с ним еще немного, но все же он согласился подождать, пока я приеду.

Когда я вошел в дом, мне показалось, что это подходящее жилье для такого человека, как доктор Торро. Большое светлое здание с украшенным орнаментом фасадом, слегка даже вычурным, как будто архитектор в последний момент решил, что дом все же должен соответствовать своей цене… и перестарался.

Шторы были опущены на всех окнах, придавая дому почти нежилой вид. Я нажал, кнопку звонка и услышал, как что-то звякнуло едва слышно внутри. Немного погодя доктор сам открыл мне дверь. Складки на его лице прорезались еще глубже, а может быть, это были их тени, а может быть, разыгралось мое воображение.

Он с минуту смотрел на меня, как на нечто страшно неприятное, затем пожал костлявыми плечами под прекрасно сшитым синим пиджаком.

— Входите, лейтенант, дома я один.

Я последовал за ним сквозь пустынную гостиную на полукруглую заднюю террасу, которая слегка напоминала бар. На стойке стояли напитки. Доктор указал мне на поднос с бутылками разнообразной формы и спросил:

— Налить вам чего-нибудь, лейтенант?

— Виски со льдом и немного содовой.

Я сел на один из стульев перед баром, пока он готовил выпивку. Когда он закончил и поставил передо мной стакан, а из своего пригубил, взгляд его остановился на мне.

— Вы хотели еще о чем-то спросить меня, лейтенант?

— Да. — Я отпил немного виски. — Вы знаете человека по имени Фрэнк Корбан?

— Слышал о нем, — сказал он. — А что?

— Этот малый был хорошим приятелем вашей жены, — так говорит Таня Строуд. Так вот, этот Корбан содержит у себя в доме интересное заведение — почти уникальное в своем роде «убежище» — так он его называет.

— Вот как? — произнес Торро. Его пальцы начали постукивать о стойку бара. — Вы думаете, здесь какая то связь с убийством Бернис, лейтенант?

— Пока не знаю, — признался я. — А как вы познакомились с Корбаном?

— Он был моим пациентом, — сказал он холодно.

— Удивительно. Мне он не показался сумасшедшим, — возразил я.

— Лейтенант! Не следует бросаться такими словами. У него было небольшое психическое расстройство.

— Конечно, — сказал я извиняющимся тоном. — Насколько я понял, он содержит что-то вроде частного клуба, очень интимного.

— Я не состою членом этого клуба, если вы на это намекаете, — огрызнулся он.

— Меня интересует, была ли ваша жена его членом. Например, Таня Строуд — член этого клуба.

Торро устало потер лоб.

— Вполне возможно, что и Марта была членом клуба, я ведь уже утром сказал вам, что мы жили совершенно разной жизнью.

— Уж это точно, — согласился я. — А известно ли вам, что Таня Строуд считает, что смерть вашей жены вовсе не была несчастным случаем?

— Я не удивлюсь ничему, что бы она ни сказала, особенно если это касается меня. — Он коротко рассмеялся. — Уверен, что вы составите удачный отчет, если будете верить тому, что говорит Таня.

— Я не склонен верить кому бы то ни было сейчас, и это относится к вам в равной степени, доктор, — сказал я как можно мягче, — я просто пытаюсь найти убийцу.

— Отлично! — Он допил до конца, затем резко поставил стакан на стойку бара. — Я только не в силах понять, каким образом эта бесконечная цепь бессмысленных вопросов и ответов может вам помочь, лейтенант!

Я вздохнул:

— Рано или поздно мне всегда говорят подобные вещи, доктор. А теперь почему бы вам не присесть на кушетку и не рассказать мне все, что вы знаете. Возьмем, к примеру, Корбана. Расскажите мне о нем, как о пациенте разумеется.

— Это невозможно, — отказался он, — речь идет о врачебной этике — вы должны понимать, что это такое.

— Речь идет об убийстве, и что это такое, вы тоже должны знать, — возразил я. — Либо врачебная этика, либо отказ от дачи свидетельских показаний, выбирайте.

— Хорошо! — Он устало кивнул. — Что вы хотите знать о Корбане?

— Все с самого начала, — предложил я. — Как он впервые появился у вас, что за заболевание было у него, что-нибудь из того, что он вам рассказывал. Это может помочь следствию.

Торро улыбнулся:

— Вам проще заглянуть в историю его болезни, лейтенант. Есть у вас время прочитать три густо исписанные тетради?

— Надеюсь, что вы сможете изложить ее покороче.

Торро зажег сигарету, и пальцы его, отбросив спичку, пробежались по костюму, перескочили на стойку бара, снова вернулись к стакану.

— Корбан был представлен мне другим пациентом, — сказал он быстро, — и если ваше подозрение, что Марта была членом этого заведения, — правда, лейтенант, то вы признаете нелепость ситуации. Пациентом, который представлял мне Корбана, была Таня Строуд.

Я закурил сигарету, чтобы составить ему компанию, и отпил еще немного виски.

— Очень сложный человек, — сказал Торро скорее самому себе. — Человек, обладающий множеством недостатков, прежде всего — стремлением к самоуничтожению. Он похож на мотылька, лётящего на огонь. Летит сломя голову, долетел и — понимает, уже поздно. Если он не попадает в эмоциональные драматические конфликты, то он просто-напросто сам их создает. В такие дни его стремление унизить, растоптать себя достигает предела. Подобные случаи не так уж распространены, в моей практике они считанные, а основаны всегда на одном — страстном стремлении к самоистязанию. Корбан просто склонен к мазохизму.

— И поэтому он содержит этот свой клуб? — покачал я головой сомнительно.

Торро нетерпеливо пожал плечами:

— Конечно. Кроме того, он очень сексуально озабочен, но с оттенком самоуничтожения. Правда, сейчас он уже в таком состоянии, что пользуется лишь стимуляторами.

— Как насчет того, чтобы объяснить это проще? — взмолился я. — Я ведь только простой сыщик.

— Он не получает удовлетворения от прямого контакта с женщиной, — сказал он терпеливо, — но вот если он организует это через клуб или частное заведение — для других, — то от этого он уже получает большое удовольствие.

— А Таня Строуд? Что с ней, доктор?

— Ведь вы уже познакомились с ней, лейтенант, — лукавая усмешка появилась на его лице, — и все же вам нужно знать мое мнение?

— Пожалуй, нет, — сказал я. — Меня только удивляет, что ей понадобилось лечение.

— Я не совсем уверен, что ей действительно оно понадобилось. Нимфомания — случай довольно редкий в медицинской практике. Я скорее склонен считать, что Таня хотела больше поговорить о своих отклонениях, чем лечить их.

— Скорее всего, — сказал я. — Вернемся к нашей теме. Когда в последний раз вы видели мисс Кейнс в живых?

Прежде чем ответить, он снова налил себе виски и отпил немного.

— Смерть моей жены застигла меня врасплох, лейтенант, — сказал он тихо. — Я не лицемер, мы не были близки, как я вам уже говорил. Но внезапная смерть, эта автомобильная катастрофа…

— Конечно, — сочувственно сказал я, — понимаю.

Он держал стакан обеими руками, не отводя взгляда от янтарно-светящегося виски, а пальцы его сквозь жидкость казались вдвое больше.

— После того как было произведено вскрытие и написано заключение, я попросил Бернис организовать все необходимое для похорон. Мне было очень тяжело заниматься всем этим. Последний раз я видел ее днем в конторе около четырех. Она отчиталась передо мной и ушла.

— Это был последний раз, когда вы ее видели?

— Это был последний раз, — пробормотал он.

— Она не сказала, куда идет?

Он покачал головой:

— Я полагаю, она направлялась домой. Со времени происшествия нами обоими овладело какое-то напряжение, вы понимаете?

— Да, — сказал я вежливо. — И еще один вопрос, доктор. Знаете ли вы некоего Хола Бейкера?

— Бейкер? — повторил он, брови его нахмурились. — Что-то не припомню. А это очень важно?

— Лет двадцати пяти, — сказал я, — очень приятной наружности, черные волосы, смуглое лицо, ростом около шести футов, хорошо сложен.

— Да, — сказал он, щелкнув пальцами. — Теперь я вспомнил! Я действительно встретил его однажды около трех месяцев назад. Он пришел в контору повидаться с Корбаном и сидел в комнате для ожидающих. Когда мы вышли, Корбан познакомил нас. Он имеет какое-то отношение к убийству Бернис?

— Пока не знаю. Но он член клуба.

Торро презрительно усмехнулся:

— Естественно! Судя по вашему описанию, он очень подходит для такого клуба.

Я опустошил свой стакан и придвинул стул к бару.

— Спасибо за то, что уделили мне время, доктор. Вы очень помогли мне.

— Хочу надеяться, — сказал он горько. — Мы бы обязательно поженились, конечно через определенный промежуток времени. Но теперь… — Его пальцы конвульсивно сжались, и хрупкий стакан внезапно лопнул в его руках.

Он смотрел то на разбитый стакан, то на кровь, выступившую из порезов. Затем отрывисто рассмеялся.

— Вот и расплата, лейтенант, разве нет? Я винил себя за то, что Бернис убита, — так сказать, испытывал комплекс вины. Сам себе искал наказание! Как вы думаете, лейтенант, стоит проанализировать?

Солнце уже давно село, когда я добрался до своей квартиры. От Торро я поехал в контору шерифа и дал Лейверсу обстоятельный отчет о том, что мною было сделано. Мы немного покричали друг на друга, затем решили перенести все на завтра.

Я сделал себе выпивку и поставил пластинку Пегги Ли. К тому времени, как пластинка закончилась, я уже совсем засыпал под убаюкивающий скрежет иглы, как вдруг раздался звонок. Пришлось вылезти из кресла, где я так удобно устроился. Должно быть, кто-то из конторы шерифа, думал я по дороге к двери, либо это чесоточный Уильямс пришел продать мне что-нибудь из ряда вон выходящее по сходной цене.

Но мужское естество Уилеров взыграло во мне с совершенно дикой надеждой, что это может быть визит дамы. И с гостеприимной улыбкой на лице я распахнул дверь.

Дикая надежда оправдалась. За дверью стояла дама. Это была Бетти с легкой улыбкой на дерзком личике. Горничная, которая ни своим видом, ни одеждой не была на нее похожа. Форменная шапочка исчезла, а черный сатин заменила темная креповая блузка и широкая белоснежная шифоновая юбка.

— Вы удивлены! — сказала она певучим голосом. — Спорю, что вы меня не ждали, лейтенант!

— Как вы считаете, я должен потрогать вас, чтобы убедиться, что вы не призрак? — нервно спросил я. — Не помню, чтобы я давал вам свой адрес, но возможно, вы были притянуты сюда силой моей яркой индивидуальности?

— Почему вы не приглашаете меня войти? Или ваша жена дома? — небрежно спросила она.

— Я не женат, так что вы можете смело войти в мои апартаменты, — пригласил я ее широким жестом. — Мой гарем не будет возражать.

Мы вошли в гостиную, и Бетти уселась в кресло, изящно скрестив ноги.

— Что-нибудь выпьете? — спросил я.

— Конечно, — сказала она дружески. — Я выпью все, что вы нальете.

— Это может привести к непредсказуемой ситуации, — сказал я глубокомысленно.

Я налил два стакана, дал ей один, затем сел напротив нее на кушетку.

— Это было бы забавно, — поверить в то, что вас привело ко мне мое магнетическое обаяние, Бетти, — начал я. — И все же я не могу поверить.

Она улыбнулась:

— Этот Хол Бейкер, что за тупица, мешок мускулов!

— Неужели? — наивно спросил я.

— Так распустить язык, как он, прежде чем я успела сказать ему, что вы сыщик! — сказала она. — К тому времени, когда он закончил трепаться, вы уже все поняли, не так ли, лейтенант?

— Возможно. А вы что же, пришли сказать мне, что я ошибаюсь?

Она попробовала напиток и оценивающе сморщила носик.

— Это хорошее виски, — оживилась она, — мне не часто приходилось такое пробовать. Фрэнк Корбан — это человек, не обращающий внимания на мелочи, а ведь чаще всего именно мелочи приобретают огромное значение! — Улыбка ее несколько угасла, когда она встретилась с моим взглядом. — Кажется, вы уверены, совершенно уверены в своей правоте, лейтенант?

— А вы полны желания отстоять интересы общественности, Бетти! — сказал я с восторгом. — Как похвально — прийти сюда и так беспокоиться о том, подозреваю я что-нибудь или нет, и подкреплять мои подозрения таким очаровательным способом! Вот уж я не думал, что альтруизм — одна из ваших сильнейших черт!

— У меня складывается такое впечатление, будто от вас в любой момент можно ожидать подвоха, — сказала она недоверчиво.

— Это значит, что вы не очень-то верите мне, крошка. Но у вас должна быть своя точка зрения, и очень не хочется слышать от вас ложь.

Она отпила еще немного виски, обдумывая мои слова, затем поменяла ноги местами так, что ткань юбки приподнялась чуть выше округлых колен с маленькими ямками на них, и тяжело вздохнула.

— Я не хочу никаких проблем, лейтенант. У вас есть имя?

— Эл, — сказал я. — Пожалуйста, называйте меня Эл. В этом случае я смогу любоваться вашими коленями, не сомневаясь, что имею на это право, как принято у хороших друзей, не так ли?

— Ладно. — Бетти передернула плечами, и вырез на платье стал гораздо больше. — Мне кажется, что мы могли бы договориться…

— О чем?

— Я расскажу вам все, что вы хотите знать о клубе, а вы оставляете меня вне всяких подозрений, что бы ни случилось.

— Я расследую убийство, — сказал я, — и клуб меня интересует только в этом аспекте. Мы договоримся с вами таким образом: вы расскажете мне все, что мне нужно знать, и, если расследование убийства коснется клуба в большей степени, я сделаю все возможное, чтобы вы остались в стороне от этого дела.

— Годится, — сказала она. — Так что вы хотите знать? Там есть входная плата, не знаю сколько, но, судя по всему, не так уж мало! Она дает право члену клуба использовать помещение, когда ему заблагорассудится. Он получает отдельную комнату, и никто не задает никаких вопросов.

— Понятно, — сказал я мягко, — но ведь есть и еще кое-что?

— Да, конечно. — Она засмеялась, но радости в голосе не было. — Если член клуба ищет компанию, то выбирать он должен только среди других членов клуба. Вы понимаете, что я имею в виду? Если же он никого не может подобрать, тогда хозяйка вынуждена составить ему компанию. Таков порядок.

— А если члену клуба мужского пола необходимо найти члена клуба женского пола, а никого в клубе нет, то хозяйка клуба должна постараться заменить ее?

— Да, верно. — Щеки ее начали медленно розоветь. Она вскинула голову и посмотрела на меня вызывающе. — Думаю, что слово «хозяйка» как нельзя лучше подходит для этого, а?

— Меня это нисколько не волнует, — сказал я честно. — Как насчет Корбана? Он присоединяется к забавам и играм? Или он слишком занят, управляя клубом?

— Он — и присоединяется? — Она снова засмеялась, на этот раз судивлением. — Это же ничтожество. Ему достаточно и того, что он подглядывает в замочные скважины.

— А как насчет Бейкера? Или он хозяин в том плане, что вы — хозяйка?

— Он простой член клуба, — сказала она равнодушно. — Хол слишком богат и не может придумать себе лучшего занятия. Там еще с полдюжины таких же парней, как он.

— А как насчет женщин? Таня Строуд?

Она вздрогнула.

— Будьте добры, Эл, не упоминайте про эту ведьму в моем присутствии! Клянусь, она с радостью выполняла бы мои обязанности бесплатно — просто так, ради удовольствия.

— Марта Торро была членом клуба?

— Конечно. Хотя и не являлась такой энтузиасткой, как ее верная подруга Таня Строуд.

— А ее муж — доктор Торро? — осторожно спросил я.

— Нет, он не был. Во всяком случае, я не видела его ни разу в клубе и не слышала, чтобы он был его членом.

— Сколько всего членов в клубе?

— Около пятнадцати, могу назвать имена, хотите?

— Во всяком случае, не сейчас. Спасибо, Бетти, вы мне очень помогли.

Он выглядела слегка разочарованной.

— И это все? Разве вам не интересно услышать что-нибудь еще? В клубе случаются такие вещи, вы не представляете! Была одна история, когда Таня Строуд заявилась после полуночи с двумя парнями по бокам и одним сзади — он нес ее сумки. И ни один из них не был членом клуба! Можете себе вообразить, как взбесился Корбан! Он…

Внезапно зазвонил телефон, и Бетти замолчала с раздосадованным выражением на личике. Я вскочил с кушетки и подошел к телефону.

— Уилер? — произнес до боли знакомый голос.

— Да, шериф, — ответил я, затаив дыхание.

— Кто-то позвонил из похоронного бюро, похоже какой-то маньяк! Я не очень разобрался во всем, что он сказал, но похоже, что что-то там стряслось. Вы бы съездили туда и взглянули.

— Ночью?!

— Этот Уильямс визжал что-то об убийцах, поджигателях, в общем, о преступлении! — Лейверс начал орать. — Выезжайте туда сейчас же, Уилер, понятно?

— Почему бы не послать Полника? Ведь у него стальные нервы, — начал я изворачиваться, — посещение кладбищ ночью — это его идеал летнего отдыха!

— Выезжайте туда немедленно! — взревел он. — Я буду в конторе ждать вашего звонка. — В трубке щелкнуло.

Бетти посмотрела на меня и улыбнулась сочувственно.

— Что-то стряслось, Эл?

— Зов долга, — сказал я несчастным голосом, — мой служебный гимн: не ходи на кладбище, папочка, лучше оставаться над могилой, чем в ней, — вот что-то вроде этого, в ритме джаза…

— Эл! — Она выглядела озабоченной. — С тобой все в порядке?

— Никогда не было хуже, — заверил я ее. — Спасибо за визит, крошка. Все, что ты рассказала, было очень интересно, полезно и даже забавно. Еще увидимся, а?

— Ты надолго?

— Кто знает! — Я беспомощно пожал плечами. — Час, может, целая жизнь. Это кладбище — какое удовольствие посещать его, когда стемнеет.

— Я слушаю тебя, но не все понимаю, — сказала она, — ты чем-то рискуешь? Может, ты плохо себя чувствуешь?

— Конечно, меня тошнит, — простонал я. — Мой желудок не переносит таких потрясений!

— Может, мне подождать, пока ты вернешься? Я хочу быть уверенной, что с тобой все в порядке! — продолжала она.

— Спасибо за заботу, — сказал я ей, — но, возможно, меня не будет всю ночь.

— Это не имеет значения, — сказала она. — Это моя единственная свободная ночь в неделе. — Она вытянула руки над головой и сладко зевнула. Черная блузка натянулась, и под ней соблазнительно выступила грудь. — Ты хочешь, чтобы я подождала тебя, Эл? — спросила она вкрадчиво.

— Почему бы и нет? — сказал я безнадежно. — Мне, наверное, понадобится утешение!

Глава 6

Въезд в «Вечный покой» выглядел зловеще. Огромные ворота были широко распахнуты, поэтому я попал во двор без проблем. Ночной воздух был пропитан влагой, клочья тумана спускались над бетонной дорожкой, ведущей к главному зданию.

Я остановил машину у массивной арки, которая обрамляла две бронзовые двери. Одна из них была приоткрыта, и я заметил бледное лицо, выглянувшее из-за нее. Затем появилась темная фигура и стала спускаться по бетонным ступеням прямо ко мне.

— Лейтенант, — спросил дрожащий голос, когда фигура приблизилась, — это вы?

Я узнал Уильямса, и мне стало получше, по крайней мере, на нем был костюм, а не саван.

— Конечно я, — сказал я и вылез из машины. — Это Уилер, мистер Уильямс.

— Слава Богу, наконец-то вы здесь! — Он почти упал мне на руки, и это получилось так внезапно, что я невольно попятился. — Вы не представляете, что я пережил, — простонал он. — Это было хуже, чем встретиться с привидением. Мне казалось, что весь мир сошел с ума!

— Что случилось? — осторожно спросил я.

— Лучше зайдем внутрь, и вы сами все увидите, — сказал он, болезненно морщась. — В тот момент, когда я его обнаружил, тут же позвонил шерифу. Не понимаю, что же происходит?!

— Послушайте, — сказал я раздраженно. — Вы же взрослый человек. Прекратите истерику и объясните спокойно, что происходит.

— Пойдемте, я покажу вам! — Он схватил меня за руку и потащил наверх. — Вы должны увидеть сами, чтобы мне поверить!

— Вы из тех, кто посылает в детскую успокоить ребятишек, когда корабль тонет, — заорал я на него, — вы сошли с ума!

Мы поднялись по ступенькам в здание, где был мраморный пол и совершенная пустота. Наши шаги гулко отдавались в коридоре, пока мы шли мимо нескольких плотно закрытых дверей. Около одной из них Уильямс остановился, яростно скребя свою грудь.

— Там внутри, лейтенант, — сказал он замогильным голосом, широко распахивая дверь.

Я вошел в комнату, а смотритель — следом за мной. Она была маленькой, плохо освещенной и почти пустой, только в центре стоял гроб, окруженный сладковато пахнувшими цветами.

— Что это здесь? — рявкнул я.

— Гроб, лейтенант! — Уильямс хихикнул почти безумно. Одной рукой он с остервенением тер себе глаза. — Взгляните сами!

Мне страшно захотелось убежать, как в детстве — сломя голову, но выбора не было. Ноги стали ватными, тем не менее я подошел поближе, чтобы заглянуть в гроб.

Это был уже другой, обитый бархатом, и там был другой обитатель — маленький пожилой человек с гривой седых волос и усохшим, странно заострившимся лицом. Он мирно лежал, бессмысленно уставившись в потолок. В середине лба краснела безобразная дыра.

— Это тот самый, кто открывал нам ворота утром, — сказал я.

— Джордан! — согласился Уильямс. Его рука оставила в покое глаза и вцепилась в мочку уха.

— Как это случилось? — спросил я.

— Он делал последний обход… две ночи в неделю он обязан проверять все кладбище, — быстро начал Уильямс. — Я был дома. Занимался отчетностью. Вдруг я обнаружил, что забыл кое-какие бумаги на столе в кабинете, и вернулся.

Движения его пальцев, манипулирующих с ухом, были похожи на движения ребенка, заводящего игрушку.

— Я подошел к приемной и позвонил два раза, — продолжал он. — Мне послышались в коридоре чьи-то шаги, а когда я поднялся, эта дверь была широко распахнута — а ведь она всегда запиралась, как и остальные, на ночь. Я решил посмотреть, что же там происходит. Как только я вошел, кто-то захлопнул дверь позади меня и побежал по залу. Кто-то прятался в комнате… и вдруг пришел я. Страшно подумать: если бы я увидел его, он убил бы и меня.

— И тогда вы нашли тело Джордана в гробу? — уточнил я.

— Ну да, естественно, я заглянул в гроб, чтобы узнать, что же могло заинтересовать грабителя.

Теперь его пальцы скребли уже шею.

— Когда я увидел тело Джордана, можете себе представить, как я испугался. Ведь я был совсем один, а убийца, возможно, еще ходил где-то рядом.

— Представить себе это я, конечно, могу, но не имею желания. Когда это произошло?

— Я пришел сюда около четверти десятого.

— Вы даже мельком не видели этого человека… убийцу?

— Нет, — сдавленно произнес Уильямс. — Я только слышал его шаги.

— Тогда как же вы определили, что это был он, а не она?

— Не знаю. — Секунды две он смотрел на меня. — Но неужели вы думаете, лейтенант, что это могла быть женщина?

— Не хочу я ни о чем думать, — прорычал я. — Я лучше позвоню шерифу и организую следствие.

Уильямс начал скрести теперь уже затылок.

— Вы можете воспользоваться телефоном в приемной, лейтенант, я вас провожу. — Внезапно его пробрало красноречие. — Я согласился работать здесь, так как меня привлекли тишина и покой, — никакого шума, споров — атмосфера гармонии. А за последние двадцать четыре часа весь мир перевернулся. Не знаю, что теперь и думать!

— Я прекрасно вас понимаю, Уильямс, — утешал его я, пока мы шли к телефону в приемный зал, — если бы я работал здесь да вдобавок еще и размышлял о суетности жизни, меня бы вынесли в аккуратнейшем саване уже через часик в ближайший морг!

В конторе шерифа, как видно, сидели на телефоне, совершенно невозможно было дозвониться. Это секретарша — тепленькая штучка — блондинка Аннабел Джексон! Пришлось поехать туда. Лейверс сидел за столом, лицо его горело. Доктор Мэрфи прислонился к стене, держа руки в карманах, с ожидающим взглядом на мефистофельском лице.

Я сел в неудобное кресло для посетителей, стараясь не обращать внимания на Мэрфи, удивляясь в который раз про себя, почему я не выбрал себе какую-нибудь другую профессию, а предпочел копаться в моргах и лазить по кладбищам.

— Так, — наконец сказал Лейверс, — вернемся к первому убийству, этой девицы Бернис Кейнс. Перечислите все факты, оставив при себе ваши мотивировки, Уилер!

— Как прикажете, сэр, — вежливо согласился я.

— Начнем со времени убийства. — Он выжидательно посмотрел на дока.

— Что-то между десятью вечера и полуночью. — Мэрфи, как всегда, был лаконичен. — Девушка была застрелена пулей 32-го калибра, она вошла в левую…

— Да, да, — перебил Лейверс нетерпеливо. — Мы опустим медицинские подробности. Кто последний раз видел девушку живой?

— Торро. Он сказал, что Бернис ушла из конторы около четырех часов, — с готовностью доложил я.

— Я приказал сержанту Полнику произвести обыск в ее квартире, — озабоченно сказал шериф. — Она не возвращалась той ночью домой. Во всяком случае, никто из жильцов её не видел.

— Может быть, эта пай-девочка пошла на кладбище и села у могилы, чтобы подождать, пока ее пристрелят? — ласковым тоном проговорил Мэрфи.

— Это очень забавно, доктор, — сказал Лейверс убийственным тоном. — Наверное, этот ваш черный юмор — печальное следствие ваших бесконечных вскрытий и экспертиз…

— Юмор витает здесь, в этой конторе! Достаточно только послушать, что несут эти парни, расследующие случаи убийства, — сказал Мэрфи, четко произнося каждое слово.

— Я могу кое-что вам предложить, — сказал шериф, и лицо его стало багровым, а голос задрожал от еле сдерживаемых эмоций.

— Можете, — сказал Мэрфи, снисходительно улыбаясь.

— Убирайтесь вон из моего кабинета! — заорал на него Лейверс.

— Я как раз собирался это сделать, — холодно сказал доктор. — Кстати, сомневаюсь, что вас это заинтересует, но старый Джордан был убит не так уже давно, часа два назад, не больше.

— Значит, где-то около девяти часов вечера, — заключил я. — Все верно, ведь Уильямс говорил, что он пришел туда в четверть десятого и убийца был еще там.

— Утром я скажу вам точно калибр пули, — сказал Мэрфи, направляясь к дверям, — если вы меня очень попросите, — вот так! — Дверь за ним мягко закрылась.

Лейверс сердито смотрел на меня несколько секунд.

— Вернемся к фактам, лейтенант, если я вам еще не наскучил, — сказал он.

— Вы уже на грани этого, шериф, — уверил я его. — Мы остановились на том, что первое тело было найдено сегодня ночью, а теперь мы обнаружили второй труп, ровно через двадцать четыре часа. У нас просто не было времени, чтобы собрать достаточно фактов!

— Именно! — гаркнул вдруг Лейверс. — Вот те слова, которые я хотел сказать Мэрфи.

— Шериф, — осторожно сказал я, — сейчас уже поздний час, и у меня был тяжелый день. Я искал улики. У нас есть кое-какие мотивировки. У нас есть второе убийство, правильно?

— Ну! — рявкнул он. — Дальше что?

— Итак, нам нужно отработать факты относительно наших подозрений, — сказал я нетерпеливо, — мы можем уточнить алиби, мы можем уточнить, кого и в чем подозревает каждый подозреваемый…

— Что? — прервал он меня. — Повторите свои слова еще раз, только медленнее, может быть, там появится больше смысла.

— Мы можем перечитать отчет о происшествии с Мартой Торро и уточнить, был ли это несчастный случай, ибо Таня Строуд так не думает. — Я начал повышать голос. — Мы можем проверить, мог ли Корбан взбеситься в тот момент, когда Бернис Кейнс была убита, как полагает доктор Торро. Мы можем проверить миссис Строуд и этого плейбоя Бейкера. У нас забот по горло, шериф, — я встал из кресла и быстро пошел к двери, — поэтому я и направляюсь домой, чтобы хорошо отдохнуть!

— Эй! — Его могучий бас остановил меня на выходе. — Я еще не закончил. Вернитесь!

— Шериф! — Я взглянул на него через плечо с упреком. — Вы же не хотите сказать, что извлекли из рукава новые факты?

— Я хочу сказать, что теперь самое время позвонить в отдел расследования убийств, — сказал он и рявкнул: — А теперь можете идти спать, Уилер!

Я вышел из конторы в темноту, которая окутала все кругом, сел в машину и поехал домой, где меня ждали. Но об этом я уже успел забыть.

Она удобно расположилась на кушетке, голова ее лежала на подушке, белый шелк юбки задран почти до невозможных пределов. Один взгляд на длинные стройные ноги, и я понял, что отдых уже начался.

— А, это вы! — сказала Бетти, садясь на кушетке, зевая и потягиваясь. — Который час?

— Четверть второго, — сказал я. — Не ожидал, что застану вас еще здесь.

— Очень мило, очень галантно. — Она подавила зевок. — Хотите кофе?

— Нет, спасибо. — Я растянулся в кресле, закурил и начал рассматривать ее ноги.

— Что же так срочно потребовало вашего выезда? — спросила она с любопытством.

— Старичок, по имени Джордан, был убит. Это тот самый, который обнаружил Бернис Кейнс утром.

— Убит? — Она вдруг побледнела. — Это ужасно! Кто это сделал?

— Скорее всего, тот же, кто убил девушку, — сказал я. — И не спрашивайте, кто это, я все равно не знаю.

Бетти вздрогнула и натянула юбку на ноги.

— У меня мурашки бегут по коже, когда я думаю об этом!

— А у меня все болит, — сказал я со стоном, — поэтому давайте не будем говорить об этом, а? Как насчет того, чтобы выпить?

— Я лично не против, — разрешила она, — только не добавляйте содовой, Эл.

Я пошел к столу, налил себе и ей, затем взял стаканы и сел на кушетку.

— Смешно смотреть на вас, Эл, — сказала она и хихикнула.

— Я бы тоже посмеялся. В чем дело? Поделитесь со мной.

— Я просто подумала, что это очень забавно — мне никогда в жизни не было так легко с полицейским.

— С полицейскими очень часто бывает легко. Как вы думаете, для чего мы носим с собой наручники?

— Не знаю. — Она пристально посмотрела на меня, затем мягко вздохнула. — Вы хотите, чтобы я ушла?

— Бетти, я волнуюсь. Может быть, даже слегка возбужден, — сказал я, — но от вашего голоса можно сойти с ума.

Бетти снова вздохнула. Когда она допила свое виски, я взял стакан из ее рук, поставил на маленький столик у кушетки. Еще секунда… и она в моих объятиях.

Вдруг она вырвалась и отодвинулась на краешек кушетки. Волосы ее растрепались, а помада на губах размазалась. Она сняла свое черно-белое одеяние и обнажила белизну кожи, которая резко оттенялась черным бельем.

Освобождение — вот как можно было это назвать, но глаза, ее оставались холодными, и пристальный взгляд не отпускал меня ни на секунду.

— Я что-то не то сказал или сделал? — громко стал я выяснять.

— Все в порядке, Эл, — сказала она мягко, — но давай сразу поставим все на свои места, прежде чем идти дальше!

— Ты говоришь как шериф!

Но она была слишком занята осмотром комнаты, чтобы мне ответить.

— Спальня там, да?

— Да, — ответил я холодно. — Кухню тоже хочешь посмотреть? Может быть, обменяемся рецептами?

— Пойдем. — Она направилась к спальне.

— Как скажешь, Бетти, — сказал я покорно.

Она подошла к двери, я следом за ней. Она вошла в комнату, повернулась и посмотрела на меня с обольстительной улыбкой.

— Понимаешь, я терпеть не могу кушеток, Эл, у меня какое-то ощущение… ну, будто кто-то смотрит, что ли…

— Понимаю, — сказал я сочувственно, — это нередкое явление. У Бернарда Шоу была любовница, актриса, так вот она чувствовала то же самое, что и ты, и описала свои ощущения почти твоими же словами.

— Бернард Шоу? — Она задумалась, затем равнодушно пожала плечами. — Кто это? Какой-нибудь сыщик?

Я почти уже собрался отстоять Шоу, но в этот момент зрелище Бетти без белья парализовало мои голосовые связки. Но думаю, что Бернард Шоу сумел бы меня понять, даже если бы он был монахом.

Глава 7

Я приехал в контору около десяти часов утра, отправив Бетти домой на такси часом раньше.

Когда я направился к столу Аннабел Джексон, она взглянула на меня, как на что-то омерзительное, чему место на свалке.

— Вижу, что это была одна из бурных ночек, лейтенант, — сказала она ледяным тоном. — Вы выглядите как живой труп, и это неприлично!

— Успокой свои материнские чувства, — ответил я ей так же холодно. — Это лицо — есть результат ночного бдения по зову долга.

— А как ее зовут? — спросила она, ехидно улыбаясь.

— Ты думаешь, что я тебе лгу, цветущая магнолия?

— Конечно, — сказала она без малейшего колебания.

— Эх, если бы у меня был электрический стульчик, я бы приготовил такого вкусного цыпленочка! — начал я мечтать вслух, ни к кому не обращаясь. — Шериф у себя? — перешел я к делу.

— Его нет, — ответила Аннабел. Голова ее опять склонилась над машинкой. — Но вас ожидает сержант Полник с отчетом или еще с чем-то. Он ждет уже с час, думаю, что он очень обрадуется, когда вас увидит. Похоже, что вы не ложились спать вообще, чтобы поспеть сюда, лейтенант!

— Ты мне снилась всю ночь, крошка, — сказал я, созерцая шапку ее пышных волос, — вот почему я никак не мог проснуться, все хотел продолжить этот дивный сон. — Я страстно задышал ей в ухо. — Представляешь, мы только вдвоем, на берегу реки, а над нами полная луна. Но ты не можешь сидеть, потому что у тебя солнечный ожог. Да, я ведь не сказал тебе, что мы были в лагере нудистов!

Ее правая рука схватила тяжелую линейку, и я нырнул в кабинет шефа, быстро закрыв за собой дверь на случай, если она вздумает швырнуть чем-нибудь в меня.

Сержант Полник с выражением муки на лице посмотрел на меня.

— Лейтенант, я тут думал, — медленно начал он.

— Знаю, знаю, это болезненно, — посочувствовал я.

— Может, мне устроиться водителем грузовика?

— Вас уволили? — спросил я недоверчиво.

— Я почти на грани, — пробормотал он грустно. — Понимаете, было время, все было просто: кто-то кого-то побил, кто-то кого-то ограбил дома или на улице, но теперь! — Он горестно покачал своей лохматой головой.

— А что теперь? — поинтересовался я.

— Я слышал, что нашли второй труп, точно там же, где и первый, — сказал он дрожащим голосом. — Если это какой-то маньяк, я не хочу принимать участия в этом деле!

— Я не думал, что это так взволнует вас, сержант! — сказал я успокаивающе. — Я думаю, мы успеем схватить его прежде, чем он сможет убить еще кого-нибудь. Так или иначе, прекрасные дамы его жертвами не будут.

— Дамы? — Глаза его слегка ожили. — Какие дамы, лейтенант?

— Держитесь меня, и возможно, мы встретим одну из них сегодня, — сказал я с оптимизмом. — Что, шериф оставил мне отчет коронера?

— Конечно, лейтенант. — Он подвинул мне бумагу. — Так вы говорите, дамы?

— Блондинки, брюнетки, рыжие, — сказал я небрежно. — Займитесь чем-нибудь, пока я прочту это.

Я вытащил свои записи о белом «мерседесе» и протянул ему.

— Выясните все о владельце. Это должен быть парень по имени Хол Бейкер. Мне нужен адрес.

— Будет сделано, лейтенант.

Полник сгреб бумажку и рванулся к двери, затем вдруг остановился.

— А сколько дам, вы говорите? Лейтенант, уточните!

— Я потерял счет после первой дюжины. — Я лгал самым наглым образом. — Но помню, одна блондинка сказала, что она без ума от парней с сильными мускулами!

— Да? — Он напряг автоматически мышцы. — А как насчет моих?

Через пятнадцать минут я закончил чтение отчета коронера о дорожном происшествии со смертельным исходом. Но ясности так и не было. Марта Торро вела свой автомобиль ночью. Милях в трех от озера она не справилась с управлением на повороте, машина снесла защитное ограждение и покатилась вниз с обрыва. Сна двигалась около двухсот метров, пока не врезалась в дерево.

Вскрытие показало, что содержание алкоголя было не настолько большим, чтобы женщина не могла справиться с управлением. Торро дал показания, что его жена ушла из дому в половине восьмого вечера. Перед уходом она выпила только один мартини. Она выглядела спокойной, ничуть не взволнованной.

Таня в своих показаниях превзошла самое себя, описывая невыносимую жизнь своей подруги. Намекала на домашние неурядицы с жестоким бессердечным мужем, который постоянно сводил бедную Марту с ума, но ничем не подкрепляла своих подозрений. Судя по отчету, ее показания никого особенно не впечатлили. Итак, не было никаких логических оснований считать, что Торро прямо или косвенно виноват в смерти жены.

Дверь едва не слетела с петель, когда в комнату слоновьей поступью ворвался сержант Полник.

— Я нашел его, лейтенант! Частный зоопарк Бейкера!

— Сколько зелененьких это вам стоило? — насмешливо спросил я.

— Регистрационный номер, — сказал он виновато, — помните, вы просили меня выяснить?

— То есть этот белый «мерседес» принадлежит частному зоопарку? А Бейкер, получается, один из обитателей зоопарка?

— Я все выяснил, — гордо заявил Полник, — это у Каскада-Каньон. Я как-то возил туда мою старуху в воскресенье, но она не очень-то радовалась. Оказалось, что все эти дикие животные слишком дики для нее. Она любит таких животных, которые тихо сидят и просят орешки. — Его плечи вздрагивали от едва сдерживаемого смеха. — Она хотела накормить орешками пуму или еще кого-то, а та чуть не отхватила ей руку до локтя!

Гладь озера была такой же серебристой, как и вчера, когда мы подъехали туда часом позже. На Полника это не произвело никакого впечатления, он воспринимал красоту природы просто как чье-то владение.

Но когда дверь открыла Бетти в форме горничной, у него отпала челюсть.

— О! — произнесла Бетти. — Если это не лейтенант Как-вас-там, то кто же еще может быть! Давненько не виделись, лейтенант.

— Представляю вам сержанта Полника, Бетти, — сказал я официально. — Уделите ему пару минут, чтобы помочь закрыть рот, и он будет выглядеть по-человечески.

— Ну? — Она так глубоко вздохнула, что ткань платья на груди натянулась, и взглянула на сержанта многозначительно.

— Я просто обожаю пещерный тип, где вы были всю мою жизнь, сержант? — проворковала она.

Полник начал что-то беспомощно бормотать, а глаза его загорелись.

— Вот это да! — Бетти мечтательно закрыла глаза. — Он еще даже не умеет говорить, настоящий первобытный человек.

— Ему это ни к чему, — сказал я. — Он просто стоит рядом и слушает меня. А сейчас он должен послушать мой разговор с Корбаном.

— Вам придется очень громко кричать, малыш Эл! Потому что как раз сейчас его нет дома.

— Когда вы его ждете? — спросил я.

— Где-то вечером, я думаю. Он поехал к Холу Бейкеру. Вы можете найти его там, если он вам так нужен.

— Спасибо, Бетти, — сказал я.

— Можете оставить сержанта здесь, — хихикнула она, — чтобы он вам не мешал. А знаете ли вы, где это находится и как туда добраться?

— Спасибо за предложение, непременно воспользуюсь им как-нибудь в другой раз. Адрес мы знаем, — сказал я. — Попрощайся с леди, сержант.

Полник опять издал какие-то странные звуки, голос пока к нему не вернулся.

— Было очень приятно с вами познакомиться. — Бетти ослепительно улыбнулась ему, подмигнула, затем повернулась и пошла в дом.

Только когда мы уже почти подъехали к Каска-да-Каньон, к сержанту вернулась способность говорить.

— Ну и ну! — выпалил он. — Вот это штучка! — Могучая ручища сжала мое плечо на мгновение, и мне показалось, что кости мои хрустнули. — Благодарю вас, лейтенант. Вы доставили мне огромное удовольствие.

— Да неужели? — спросил я невинно.

— Да. — Он сглотнул. — Если бы я не поехал с вами, я никогда бы не увидел такой куколки!

— Ну что вы, — скромно отозвался я. — Вы тоже можете оказать мне услугу в свою очередь — когда-нибудь, если в меня будут стрелять, вы закроете меня своей грудью.

— Вы слышали, как она меня назвала? — хрипло спросил он. — Первобытный человек. Вот как она меня оценила с самого начала! А моя старуха так долго прожила со мной, да так ничего и не поняла! — Он от счастья закрыл глаза, услаждая себя воспоминанием, и оставался в таком состоянии до тех пор, пока мы не приехали.

Огромный плакат за высоченными воротами гласил, что частный зоопарк Бейкера открыт для всех желающих только по воскресеньям с десяти до пяти. Кроме того, плакат предупреждал об опасности, но это предупреждение было совершенно непонятно.

Я поставил машину у ворот и начал звонить, пока кто-то не показался.

Человек с мрачным лицом заворчал, указывая пальцем на расписание, что сегодня четверг, а не воскресенье. Я вышел из машины и показал ему свой значок. Вблизи он оказался еще более хмурым. Скорее всего, парень был в прошлом или борцом, или участником родео, так как под свитером перекатывались тугие узлы мышц.

— Не знаю, — пробурчал он неуверенно, — как босс посмотрит на это, он сейчас очень занят.

— Я тоже, — сказал я, — так что не будем терять время. Откройте ворота!

Он поскреб за ухом, затем пожал плечами:

— Вы представители закона, раз вам надо войти, входите!

Я опять сел в машину, подождал, пока он откроет ворота, затем въехал.

— Держитесь правой стороны, — прохрипел он мне в левое ухо, — около четверти мили. Потом придется пройти пешком. Повернете направо и найдете там хозяина с большими кошками.

Грязная дорога привела к стоянке, у которой надо было выйти, так как дальнейший путь был прегражден. Здесь уже стояли три машины и грузовик. Я поставил машину рядом с грузовиком, и мы вышли.

— Видите, лейтенант? — Полник указал на грузовик.

— Ну и что? — спросил я. — Я видел как-то грузовик в Питтсбурге.

— Да нет, я об этих ограждениях. Он, наверное, перевозит здесь своих диких зверей.

Приглядевшись, я увидел, что кузов был настоящей клеткой, подвижной и огромной.

— Похоже, что вы правы, сержант, — согласился я с ним. — Давайте найдем Корбана и Бейкера.

Внезапный страшный рык почти оглушил меня, и я увидел, как кровь медленно отлила от лица сержанта.

— Ого, — прошептал он. — Что это?

— Это зоопарк, разве вы не знаете? — сказал я терпеливо. — Должно быть, это рычит одно из диких животных.

— А что за животное может издавать такие звуки? — нерешительно спросил он.

— Вот сейчас мы это и узнаем, — сказал я и направился направо.

Ярдах в пятидесяти от нас тропка выходила на бетонную дорожку, по сторонам которой стояли огромные клетки со зверями. Когда мы проходили мимо разъяренной львицы, она могуче зевнула. Пума глухо кашлянула и одним движением отпрыгнула в темноту клетки. Два тигра метались взад-вперед, недоумение было написано на их мордах — ведь теперь весь мир ограничился для них одной клеткой, а к этому трудно привыкнуть.

Затем бетонная дорожка повернула налево, и я внезапно наткнулся на две неподвижные фигуры, стоящие у клетки. Они что-то внимательно созерцали в ее глубине. Страшный рев вновь потряс наш слух совсем рядом.

— Лейтенант! — Голос Полника совсем ослаб. — Что это, на самом деле, черт побери?

Массивная черная тень внутри клетки пристально смотрела на меня огромными светящимися глазами.

— Черная пантера, — пробормотал я, — по крайней мере, так написано на табличке.

Полник уставился на нее, затем с содроганием отпрянул от клетки.

— Она смотрит на меня, будто я ее обед, — еле выговорил он от страха. — Еще немного, лейтенант, и я начну думать, что кладбище — место гораздо более приятное!

Две фигуры были настолько поглощены своими молчаливыми наблюдениями, что даже не повернулись в нашу сторону, когда мы подошли к клетке.

Великолепная фигура Тани Строуд была одета в свитер и облегающие джинсы — на этот раз свитер был ярко-голубым. На Фрэнке был костюм из твида, который выглядел так, как будто его пожевали большие собаки. Изо рта торчала незажженная трубка, а яркий солнечный свет освещал его лицо, просвечивая сквозь туго натянутую кожу на скулах.

Лицо Тани Строуд выражало восхищение, а в ее глазах горел такой неподдельный интерес, что я не выдержал и подошел поближе, чтобы тоже заглянуть в клетку, и точно так же засмотрелся. Сзади слышалось тяжелое дыхание Полника.

Внутри клетки находилось полосатое животное, общеизвестное под названием «тигр», весом не менее нескольких сотен фунтов. Компанию ему составляло не менее экзотическое мускулистое существо, известное под именем Хол Бейкер. Ни один из прилизанных волосков на его голове не сдвинулся с места, на лице блуждала холодная усмешка. Он не сводил пристального взгляда с тигра. В одной руке у него был хрупкий деревянный стул, в другой — сложенный тяжелый кнут со стальным наконечником.

Секунд тридцать они просто стояли, глядя друг на друга, — ни человек, ни животное не делали ни одного движения. Затем Бейкер сделал внезапный рывок стулом, и тигр попятился, так как ножки стула поцарапали ему морду. Он зарычал и приготовился к прыжку на своего мучителя.

— Ну! — хладнокровно произнес Бейкер. — Прыгай, тупица! Пора показать, на что ты способен!

Бейкер хлестнул кнутом по полу клетки, и оказалось, что щелчка кнута было достаточно, чтобы тигр испугался и забился в угол.

— Хол, — голос Тани слегка дрожал от возбуждения, — почему ты не хочешь его немного подразнить?

— Ты этого хочешь? — мягко спросил Бейкер. Он вскинул свой кнут, который со свистом рассек воздух и опустился на спину животного. Тигр взвился от боли, последовал второй удар, еще более жесткий, и стальной наконечник воткнулся в его мягкое брюхо. Животное глухо зарычало от ярости и страха.

— Так, Хол, дай ему хорошенько! — Глаза Тани загорелись хищным огоньком.

Еще пять или шесть раз бич просвистел в воздухе, прежде чем Бейкер вышел из клетки. Его лицо было залито потом, на губах блуждала довольная улыбка.

— Ты настоящий мужчина, Хол! — Таня обняла его и смачно поцеловала. — Теперь он будет знать, кто здесь настоящий хозяин!

— Это было здорово! — проклокотал Корбан. — Я никогда прежде не видел ничего подобного. Великолепно!

В дальнем конце клетки, тяжело дыша, лежал тигр на боку, сквозь его шерсть проступала темная кровь, капли которой появились и на пыльном бетонном полу клетки.

Бейкер только сейчас заметил меня и сразу же узнал. Он вежливо улыбнулся:

— Лейтенант Уилер, правильно? Как вам понравилось зрелище?

— Как и Корбан, я нашел его великолепным, — сказал я. — Первый раз я видел драку двух диких животных в зоопарке.

Глава 8

Воцарилось холодное молчание. Все направились к клетке черной пантеры. Здесь Бейкер внезапно остановился и взглянул на меня.

— Вы наверняка ничего не понимаете, лейтенант, — хрипло сказал он, — и я не буду тратить время на разъяснения.

— Попытайтесь все же, — сказал я. — Может быть, я не прав, и это вовсе не садизм. Может быть, это избиение способствует циркуляции крови или чему-нибудь еще?

— Это подарок тигра, да? — спросил Полник с внезапным интересом, глядя на обезображенную шрамом руку Бейкера.

— Нет, сэр, это подарок от этой крошки, — сказал Бейкер презрительно. Он с чувством стукнул рукой по клетке с пантерой, и оттуда послышалось ответное рычание. — Сатана, так я ее называю! — Бейкер сказал это ласково. — Самая злая кошка, каких я когда-либо встречал! Она ненавидит людей, чует их за милю. Но это, наверное, оттого, что я ее держу постоянно голодной.

— Почему, Хол? — спросила Таня, тяжело дыша. — Почему ты ее не кормишь?

— Я кормлю ее как раз достаточно, — уверил ее Бейкер, — для того, чтобы не умереть с голоду. Я готовлю ее к следующей нашей встрече. Через недельку я зайду к ней в гости, — он нежно погладил шрам на руке, — но на этот раз выйду победителем!

На секунду его взгляд затуманился и стал отсутствующим. Затем он передернул мощными плечами и усмехнулся:

— Догадываюсь, что вы проделали столь долгий путь не для того, чтобы взглянуть на этих кошек, а, лейтенант?

— Я приехал повидать Корбана, — сказал я ему, — но раз я здесь, а вы все вместе, можно сэкономить массу времени и поговорить сразу со всеми.

— Как угодно, — небрежно сказал Бейкер. — Почему бы нам не подняться в дом? Там будет намного удобнее, и наконец я смогу выпить.

— Я бы тоже не отказался, — признался я.

— Это минут десять езды, — сказал он, — мы сядем в машину Корбана, а вы поедете следом в своей, договорились, лейтенант?

Дом стоял на холме, и из него прекрасно был виден весь зоопарк. Мы сидели на крытой веранде, пока Бейкер готовил напитки. Зловещий хор звериных голосов из клеток доносился сюда, и все невольно вздрагивали. Обстановка для разговоров, прямо скажем, была неподходящей.

Таня и Корбан сидели на кушетке лицом ко мне, Бейкер тоже сел рядом с ними, когда принес выпивку. Полник сел в кресло рядом со мной и не отводил взгляда от рыжих волос Тани и ее обольстительного тела, обтянутого тонким свитером и узкими джинсами. Каждый раз, когда она вздыхала, я слышал тяжелые ответные вздохи сзади. Сержант был почти невменяем.

Бейкер, сделав большой глоток из своего хрустального бокала, довольно крякнул:

— Теперь лучше! Ну, слушаю вас, лейтенант!

— Итак, — начал я. — Бернис Кейнс была убита позапрошлой ночью, где-то между десятью и полуночью. Меня интересуют ваши алиби. Начнем с Корбана.

Череп сложил губы так, как это делают старые девы, затем поднял свои косматые брови в немом удивлении: С меня, лейтенант? Вы хотите, чтобы я составил свое алиби?

— Да, да, — сказал я напряженно.

— Неужели это так уж необходимо, ведь я даже незнаком с девушкой! — проговорил он холодно. — Но если вы настаиваете, пожалуйста: я был дома весь вечер.

— В клубе?

— «Убежище» — так называется мой дом! — сказал он резко. Я был там с шести вечера и до следующего утра.

— Кто может подтвердить?

— Бетти, горничная! — выпалил он. — Это просто смешно!

— Как насчет вас, Таня? — Я взглянул на рыжеволосую.

Она в негодовании глубоко вздохнула, и, клянусь, я услышал почти рыдание сзади.

— Что вы, с ума сошли? — Прошипела она. — Какие у меня могли быть причины для…

— Ваше алиби, дорогая, — сказал я устало, спасайте вашу респектабельность.

— Я была дома! — ледяным тоном сказала она.

— Одна?

— Нет, там был еще один человек.

— У него есть имя?

Она покраснела:

— Вы же его уже встречали у меня.

— Этот водитель грузовика?

Бейкер рассмеялся в изумлении.

— Восхищаюсь тобой, куколка! — сказал он с обожанием. — В тебе одной энергии больше, чем во всем цирке вместе с дикими животными!

— Заткнись! — заорала она на него. — Ты тоже не в белой манишке.

— Ну а вы? — взглянул я на Бейкера. — Вы тоже были дома?

— Конечно, мне выдалась возможность лечь пораньше спать, но придется вам поверить на слово, со мной никого не было.

Я отпил немного виски, затем, не говоря ни слова, снова взглянул на Корбана. Через минуту он заерзал на кушетке.

— В чем дело, лейтенант? — пронзительно вскрикнул он.

— Мне просто любопытно, — ответил я. — Давайте еще раз все проверим. Торро сказал мне, что не ладил с женой, но был в прекрасных отношениях с секретаршей.

Она была его любовницей. И после смерти жены он собирался на ней жениться. Поэтому тот, кто убил ее и положил в могилу его жены, имел основательные причины ненавидеть Торро!

— Почему вы так думаете? — вспылил Корбан.

— Здесь только я задаю вопросы! — заорал я на него. — Торро не знает, кто же мог его так ненавидеть, он посоветовал мне поговорить с лучшей подругой его жены. Итак, я поговорил с Таней, и она посоветовала мне поговорить с вами. У вас я встретил Бетти, и единственное, за кого ее нельзя было принять, — так это за горничную! Уходя от вас, я встретил Бейкера, который принял меня за нового члена клуба — это прозвучало очень мило. Тогда я пошел снова к Тане, и она познакомила меня с некоторыми деталями. Так или иначе, у нее сложилось мнение, что вы не все мне рассказали.

Корбан взглянул на Бейкера, который пожал плечами и виновато улыбнулся. Он повернулся к Тане.

Ты, тупая шлюшка! — сказал он монотонным голосом. — Отлично! Итак, вы все узнали насчет клуба, но это еще не значит, что девушка была убита мною, так как я ее никогда не видел!

— Этого было достаточно, чтобы вернуться к доктору и поговорить с ним еще раз, — сказал я. — Он был очень удивлен, услышав о клубе и о том, что его покойная жена была членом этого клуба. Неужели за все ваши частые визиты туда вы ни словом не обмолвились ему о клубе?

— Я был бы сумасшедшим, если бы рассказал ему об этом! — прошипел он.

— Торро не хотел рассказывать о своих пациентах, — пояснил я, — но, когда речь идет об убийстве, можно отбросить профессиональную этику, и он решился. Вы интересный объект для изучения психоза, Фрэнк. Если верить доктору Торро, у вас мания жестокости, вы должны все время подавлять себя. А если нет повода для опасных ситуаций, вы их сами себе создаете.

— Это возмутительно! — сказал он потрясенным голосом. — Гнусные инсинуации! Я вызову своих адвокатов! Я призову вас к ответу!

— Вы должны согласиться, что это невольно наталкивает на размышления, Фрэнк, — сказал я мягко.

У меня случай с опасной ситуацией, убийство — и вот в самом разгаре расследования я натыкаюсь на психа, который склонен к убийству.

— Да что вы в самом деле хотите сказать? — хрипло спросил он.

— Вы даже не встречали Кейнс, но ведь она секретарша Торро и всегда находилась в его приемной. Как же вы могли ее не заметить, если вы не раз приходили к доктору?

Кожа на его лице стала почти серой, он тупо уставился на меня.

— Да, действительно, — выдавил он из себя. — Я видел эту девушку, лейтенант, но я не был с ней знаком. Она просто сидела в приемной и выписывала рецепты, насколько я помню.

— Ну а прошлой ночью? — резко спросил я. — Где вы были около девяти?

— Дома!

— Один?

— Не совсем. — Трубка опять задвигалась в его губах. — Со мной была горничная.

— Вы мне лжете, — сказал я с отвращением. — Я могу абсолютно точно сказать, что горничной дома не было. Она была в моей квартире!

Бейкер снова рассмеялся. Корбан повернулся и взглянул на него с убийственным выражением лица.

— Не смейтесь слишком громко, Хол, — сказал он свирепо, — или я расскажу лейтенанту кое-что, и тогда ухмылка исчезнет с вашего лица!

— Вы угрожаете мне, Фрэнк? — насмешливо спросил Бейкер. — Так вы не созданы для этого! Вы же настоящая крыса, каких мне больше не приходилось видеть, не считая, конечно, настоящих.

— Черт бы вас побрал! — Корбан скрипел не своим голосом. — Я использовал вас, как только мог, самовлюбленное ничтожество! — Он обернулся ко мне, его лицо подергивалось. — Почему же вы не спрашиваете о Бернис Кейнс этого бесстрашного укротителя львов? Он знал ее очень хорошо. Каждый раз, когда она уходила от Торро, то проводила время с ним. У них была, как вы называете, близкая дружба!

— Ты, грязный сводник! — проревел Бейкер. Он вскочил с кушетки и, схватив Корбана за пиджак, рывком поставил его на ноги. — Ты, гадкий распутник, ты только и можешь, что подглядывать в замочные скважины! — Он встряхнул его. — Когда тебя предупреждали в последний раз не лезть в чужие дела?

— Отстань от меня! — умоляюще взвыл Корбан. — Не смей прикасаться ко мне. Лейтенант, я взываю к вам — пусть он оставит меня в покое.

— Больно надо руки пачкать об тебя, — произнес Бейкер презрительно.

Он отпустил Корбана, и тот от неожиданности плюхнулся на кушетку. Тогда Бейкер развернулся и, размахнувшись, всадил свой кулак прямо в солнечное сплетение обидчику. Корбан согнулся, лицо его сморщилось от боли. Напоследок Бейкер изо всех сил влепил ему пощечину. В муках Корбан скорчился на кушетке.

— Молодец, Хол, — завизжала Таня, глаза ее загорелись, — дай ему хорошенько, этому грязному подзамочнику!

— Почему бы тебе не помолчать? — заорал я на нее, стараясь перекричать вопли Корбана. — Меня всегда раздражает, когда люди кричат, словно наблюдают за боем гладиаторов.

Полник поднялся на ноги и пошел на Бейкера тяжелыми шагами. Секунду укротитель стоял, глядя на него, со сжатыми кулаками. Мне было почти жаль его, ведь он собирался противостоять ярости сержанта. Затем он вдруг передумал и сел в ближайшее кресло.

— Черт возьми, — сказал он. В его голосе была скука. — Все это выглядит как комедия из двух актов.

Корбан попытался выпрямиться на кушетке, держа обе руки в области солнечного сплетения. Его лицо исказила ненависть.

— Ну спросите же его о Бернис Кейнс, лейтенант, — взвизгнул он, — спросите, сколько ночей она провела с ним за последние два месяца. Спросите, ну что же вы!

— Вы же все не даете мне говорить, — сказал я раздраженно.

Хол Бейкер вытащил из кармана пачку сигарет. С большой осторожностью взял одну сигарету, затем сжал ее зубами, ища спички обеими руками.

— Итак, — сказал я, — как же насчет Бернис Кейнс, Бейкер?

Он прикурил сигарету, затем медленно погасил спичку струйкой дыма изо рта.

— Я не знаю, о чем вы говорите! — спокойно сказал он.

— Он же нагло лжет! — вскричал Корбан. — Я сам приводил ее сюда дюжину раз, или даже больше! Если не верите мне, спросите его помощника — Козовского!

— Этот врачеватель голов знал, о чем говорил, когда сказал вам, что у него склонность к насилию, лейтенант, — сказал Бейкер с легкостью, граничащей с нахальством.

— Вы хотите сказать, что не были знакомы с Кейнс?

— Именно это я и хотел сказать. У Фрэнка в голове тараканы, но я тут ни при чем.

— Чем вызанимались прошлую ночь? Около девяти часов и позже?

— Разве мне нужно еще одно алиби? — Он выглядел слегка удивленным.

— На два убийства нужно иметь два алиби, — рассудил я. — Кто-то прикончил еще и старика служителя на кладбище. Думается мне, что это тот же, кто убил девушку.

— Я был дома весь вечер и всю ночь, с пяти часов вечера.

— Один? — спросил я устало.

— Вы уже слышали, лейтенант.

— Теперь вы видите, — злорадно сказал Корбан, — у него нет алиби.

Полник грозно посмотрел на него, затем взглянул на меня:

— Может, мне заткнуть ему глотку, лейтенант?

— Только если он захочет сказать еще что-нибудь, — сказал я ему. — Тогда пусть он получит меж глаз.

— Вы не посмеете… — Но голос его затих, как только Полник сделал шаг в его сторону.

Я подумал, что на сегодня с меня хватит — еще десять минут с этими психами, и мне самому придется обратиться к доктору Торро, — поэтому я поднялся и сделал знак Полнику.

— Пойдемте, Полник, — сказал я ему.

— Если хотите поговорить с Козовским, то вы найдете его на обратном пути, — спокойно сказал Бейкер.

— Конечно, — заверил я его.

Не успели мы подойти к двери, как вдруг сзади меня раздалось бряцанье костей, и «череп» оказался рядом с нами.

— Не оставляйте меня здесь одного, — взмолился он испуганно, — этот маньяк меня убьет!

— Думаю, что никто не помешает вам вернуться к вашей машине вместе с нами, — сказал я неприязненно.

— Спасибо! — Он сразу же приободрился и даже осмелился оглянуться на парочку сзади нас. — Как вы, Таня? — спросил он с надеждой. — Подвезти вас в город?

— С вами я не поеду даже на вашу собственную кремацию, — ответила та и повернулась к креслу, в котором сидел Бейкер. — Я останусь здесь с настоящим мужчиной, который умеет обращаться с тигрицами!

— Да неужели? — Бейкер встал, повернулся к ней, притянул ее за свитер, на мгновение прижал к себе, затем оттолкнул от себя так, что она отлетела и, потеряв равновесие, упала на кушетку. Глаза ее похотливо сверкнули, когда она взглянула на него.

— Пожалуй, я поеду один, — сказал Корбан, гадко хихикнув. — Не думаю, что для этой тигрицы ему понадобится кнут, как вы считаете, лейтенант?

— Эй, — резко сказал Бейкер, пересекая комнату по направлению к нам, — подожди-ка минуту, червяк!

— Не позволяйте ему прикасаться ко мне, — взвизгнул Корбан и спрятался за широкую спину сержанта, — я обращаюсь к вам, лейтенант, как к представителю закона!

На полпути к нам Бейкер внезапно нагнулся и поднял что-то с пола.

— Это ведь ваше, — сказал он Корбану, протягивая ему трубку.

— О… да… мое. — Корбан нервно затоптался, выглядывая из-за плеча сержанта.

— Не хотите ли забрать? — любезно спросил Бейкер.

— Спасибо… — пробормотал Корбан и, вынырнув из-за спины сержанта, подошел ближе к укротителю зверей и протянул дрожащую руку.

— Я всегда считал, что это слишком крупная вещь для таких мелких людишек, как вы, Корбан, — сказал Бейкер. С этими словами он аккуратно переломил трубку пополам и вложил кусочки в протянутую руку Корбана. — Не утруждайте себя исключением меня из клуба, Фрэнк, — сказал он со счастливой улыбкой. — Я уже не состою его членом!

Глава 9

Шериф Лейверс с минуту смотрел на меня, потом в сомнении покачал головой:

— А вы уверены, что это у вас не бред под парами алкоголя, Уилер?

— Можете спросить Полника — он был со мной все время, — ответил я коротко.

— Если это правда, — пробормотал шериф, — то Кейнс была, должно быть, непростая штучка.

— Мы говорили с помощником Бейкера Козовским. Козовский предпочитает не вмешиваться в чужие дела, — сказал я. — Так вот этот малый говорит, что не знает, кого его хозяин принимает у себя и так далее.

— Тогда получается, что Корбан говорит правду? — спросил Лейверс.

— Теперь я уж и не знаю, что правда, а что нет, — сказал я. — Только один человек может это распознать — доктор Торро.

— Вы так думаете? Если Бернис обманывала его с кем-то еще, то она была уверена, что он ничего об этом не узнает!

— Но на время своего отсутствия ей приходилось выдумывать множество всяких причин. Если он припомнит что-нибудь из последних ее отговорок, это может нам здорово помочь!

— Вы оптимист, Уилер! — проворчал шериф. — Это звучит так, будто вы углубляетесь в дело, тревожа тени, которые, возможно, даже не существовали.

— Больше мне некого тревожить, сэр, — напомнил я ему. — Подождем немного. Для меня кое-что неясно с этим Бейкером. Если бы вы видели его в клетке с тигром…

— Мне все еще не верится, что вы это видели, — прорычал шериф, — больше похоже, что вам это приснилось в каком-нибудь баре!

— Ваша беда в том, что вы не верите мне, шериф, — бодро сказал я. — То, что мне не доверяют дамы, я могу понять и даже простить их. Но когда мой босс… — Я сделал преувеличенно преданный жест, прижав руку к сердцу. — Тогда это больно, вот здесь…

— Убирайтесь вон!

— Да, сэр.

Вздернутый носик Аннабел Джексон был направлен в мою сторону, когда я вышел из кабинета шерифа.

— Мне послышались раздраженные спорящие голоса, — сказала она, с трудом скрывая любопытство. — Даже какие-то выкрики. Вы возбуждены, как видно?

— Цыпленочек, — я оперся локтями о ее стол, так чтобы эта поза позволяла мне заглянуть глубже в вырез ее блузки, — мне нужен совет!

— Вам?! — Она весело захохотала. — Это девушке, подошедшей к вам ближе чем на тридцать шагов, нужен совет и утешение.

— Ну что ж, — сказал я, — если вы не хотите мне помочь…

— Совет в чем? — спросила она, когда я уже взялся за ручку двери. Ведь есть же единственный фактор — женское любопытство, — благодаря которому мы всегда оказываемся победителями.

— Представьте себе, что вы не ладите с шерифом…

— У меня на это не хватит воображения, — перебила она меня.

— Вы должны попробовать, цветок магнолии, — сказал я настойчиво. — Предположим, что какое-то очень нудное занятие, отнимающее много времени, — я имею в виду занятие с шерифом… например, он слишком долго надевает пижаму…

— Лейтенант Уилер, — сказала она слабым голосом, — вы отвратительны!

— Затем, — взглянул я на нее торжественно, — в вашу жизнь входит новая большая Любовь — я, к примеру!

— А теперь вы смешны!

— Есть причины, по которым вы не хотите оставить шерифа и в то же время меня. Шерифу вы вынуждены уделять большую часть своего времени, если не все, но вы хотите часть времени проводить также и со мной. Так вот какие отговорки вы бы придумывали для шерифа?

Она подумала немного, наморщив лобик.

— Я должна ухаживать за больной подругой? — Я грустно покачал головой. — Нет? — спросила она и вздохнула. — Ну хорошо, я занимаюсь учебой ночами, чтобы впоследствии самой стать шерифом?

— Аннабел, пошевелите мозгами, — сказал я удрученно.

— Это непросто, лейтенант, потому что девушка с таким широким кругом интересов встанет перед настоящей проблемой!

— Неужели?

— Она должна быть неподражаемой лгуньей с великолепной памятью, прежде всего, даже если бы отношения зашли так далеко, как вы говорите.

— Скорее всего, вы правы, — сказал я задумчиво, — огромное спасибо!

— За что? — изумленно взглянула она на меня.

— Я еще не уверен, — сказал я честно, — но думаю, что вы кое-что прояснили. Позвольте поздравить вас, мисс Джексон, вы первая оказали мне несомненную помощь!

— Этот порыв у вас, я думаю, из-за жары, — сказала она медленно, — у вас что, с головой не в порядке? Что с вами, лейтенант?

— Размягчение мозга, — сказал я злобно. — Скажите мне, а у вас…

— Вон! — яростно сказала она, схватив тяжелую стальную линейку.

Я пошел перекусить в одной забегаловке поблизости и углубился в меню. Они преимущёственно специализировались здесь на подгоревшей пище. Только две вещи я категорически отказывался делать — есть пищу, покрытую горелой коркой, и носить шорты, потому что не признавал никогда их за одежду.

В итоге я заказал только салат и кофе, отчего лицо официантки вытянулось от разочарования. Готовят здесь отменно грязно. Ну что же, есть все-таки надо.

Вместо покойной Бернис Кейнс в приемной Торро сидела новая секретарша. Она внимательно посмотрела на меня, и, когда я ей представился, ее серые глаза засветились извечным женским любопытством.

— Доктор Торро занят с пациентом, — прошептала она. — Думаю, что как очень мужественный человек, он хочет углубиться в работу, чтобы забыть свое горе.

— Вы имеете в виду его жену?

Ее глаза широко раскрылись.

— А кого же еще?

— Да, конечно, — сказал я, — .будьте любезны, доложите ему обо мне.

Она немного помедлила, затем решительно сжала губы:

— Я понимаю, что это не мое дело, лейтенант, но не кажется ли вам, что вы пришли не вовремя? Сегодня мой первый рабочий день здесь, но я уже узнала, как доктор может сердиться! Было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы оставили его с работой и горем наедине.

— Голубушка, — постарался я улыбнуться как можно приятнее, — если вы не наберете номер и не скажете ему, что я его жду, этот день будет также и вашим последним днем здесь. Нельзя сказать, что я не разделяю ваши высокие чувства, напротив, но думаю, что иногда их лучше держать при себе.

Губы ее побелели, но рука потянулась к телефону. Через несколько секунд она повесила трубку и взглянула на меня:

— Доктор выйдет к вам через несколько минут, лейтенант!

Отойдя от стола, я закурил сигарету.

Через пять минут дверь кабинета открылась, и доктор Торро пропустил впереди себя слишком полную, слишком нарядную и слишком пожилую даму, которая с умилением смотрела на него, будто он был ее любимой собачкой чихуахуа. Наконец, он избавился от нее, коротко кивнул мне и пригласил в кабинет. Когда я вошел, он закрыл за собой дверь и обошел вокруг стола, направляясь к своему креслу. Костюм оливкового цвета на этот раз был элегантен, как никогда. Он посмотрел на мена и вдруг нервно пригладил свой коротко остриженный седой ежик.

— Что-нибудь еще, лейтенант? — спросил он сорвавшимся голосом.

— Не знаю, — признался я, — надеюсь, что вы мне что-то расскажете.

— Я мог бы, если бы вы прекратили говорить намеками и объяснили мне, в чем дело!

— Вы были близки с мисс Кейнс? — спросил я, усевшись поудобнее в кресло и закурив новую сигарету.

— Я вам уже рассказывал.

— Настолько близки, что она вас никогда не обманывала?

Бледное аскетическое лицо его медленно потемнело, пальцы сжались в кулаки. Глаза его стали холоднее арктического льда, когда он поднял их на меня.

— Вы сошли с ума? — Он почти выплюнул эти слова мне в лицо.

— Возможно, — пожал я плечами. — Сегодня утром Фрэнк Корбан заявил, что мисс Кейнс вела своего рода двойную игру с вами и с другим парнем в одно и то же время.

— Это абсурд!

— Это вы так говорите, а я бы хотел быть уверенным, — сказал я вежливо.

Он внезапно поднес палец ко рту и прикусил его ровными крепкими зубами.

— Если можете, постарайтесь отнестись к этому бесстрастно, — предложил я. — Вы можете припомнить последние два месяца? Помните ли вы, какие отговорки были у мисс Кейнс и как часто она к ним прибегала?

— Конечно нет! — рявкнул он. — Это смешно, Бернис никогда… Вы прекрасно знаете, что Корбан — псих со склонностью к насилию. Он может сказать все, что угодно… — Голос его сорвался, зубами он продолжал теребить палец, на котором была повязка. — У нее часто бывали мигрени. Иногда мне приходилось отпускать ее домой раньше, чтобы она могла прилечь и отдохнуть. Помню, она отсутствовала два выходных подряд, но это нелепость — подозревать ее!

— А вам не кажется, что она симулировала мигрени? — спросил я мягко. — Вы могли бы определить это?

— Не в ранней стадии, — ответил он, — а только застарелые мигрени, когда человек не может пошевельнуть головой, по цвету лица, затем раздраженное общее состояние — но все это чепуха!

— Не было когда-нибудь так, что она жаловалась на мигрень, а выглядела лучше, чем при обычных приступах?

— Если она лгала! — взорвался он. — Но чем вы это объясните, почему она должна была обманывать меня, как вы изящно выразились!

— Не знаю, — сказал я, — я уже сказал вам, что это не моя идея!

— Мы очень любили друг друга, — сказал он спокойно, — и собирались пожениться.

— Конечно, — кивнул я вежливо. — И все же я должен найти убийцу.

— Я понимаю, но мне ужасно тяжело помнить об этом все время. У вас есть еще вопросы, лейтенант?

— Нет, это все, — сказал я.

— А о ком шла речь, я имею в виду Корбана, кого он имел в виду, когда говорил, что Бернис вела двойную игру?

— Хола Бейкера.

— Бейкера? — Он хрипло засмеялся. — Ничего более нелепого я не мог представить. Она никогда не находила его привлекательным, это был не ее тип мужчин.

— Раз вы так считаете, доктор, — сказал я, — тогда все это несерьезно.

Он нервно забарабанил пальцами по столу, вены на его лбу вздулись.

— А может быть, и нет, — прошептал он. — Я так хотел верить этим мигреням, но никогда не был точно уверен, что они были настоящими. — Он уставился на стену позади меня, рот его скривился в ужасной гримасе. — Она вела себя несколько странно последние два месяца. Временами была неестественно возбуждена, а временами очень удручена. — Он пытался улыбнуться. — Беда профессоров-психиатров, лейтенант, в том, что они излишне подозрительны. Эти скачки в ее настроении начали меня беспокоить — налицо была ранняя стадия шизофрении, все ее симптомы, понимаете?

— Туманно, — сказал я.

— Но эмоциональный конфликт и напряжение, вызванные двойной жизнью, без сомнения могли бы вызывать мигрени, время от времени, так что отговорки ее не были ложью.

— Но вы ведь не знаете это точно, у вас нет никаких доказательств.

Он покачал головой:

— Никаких, лейтенант.

— Этот Бейкер тоже необузданного нрава. Может быть, поэтому Корбан и сблизился с ним?

— Это звучит логично, — сказал он заинтересованно.

— Если мы сможем доказать связь между ним и Бернис Кейнс, тогда мы сможем определить мотивы ее убийства, — продолжал я.

— Вы можете сделать больше, лейтенант, — сказал он иронически, — вы можете определить мои мотивы.

— Я уже думал об этом, — сказал я. — У вас есть алиби на ту ночь, когда Бернис Кейнс была убита?

— Нет. Так мало времени прошло после смерти моей жены, мы с Бернис договорились не видеться какое-то время, во всяком случае, до ее похорон. Таким образом, я был дома один, лейтенант. — Внезапно он сжал кулаки. — Боже мой! Я вспомнил — ведь это она настаивала на том, чтобы мы не виделись все это время. Как вы думаете, не хотела ли она тогда использовать свободное от меня время для свиданий с Бейкером?

— Возможно, — сказал я, — но думаю, что только Бейкер может подтвердить это.

— Желаю удачи, лейтенант, — сказал он. — Если вы ничего не имеете против, я займусь следующим пациентом.

— Я ничего не имею против, доктор, — сказал я и поднялся с кресла. — Но если дело будет так запутываться и дальше, то скоро я стану вашим пациентом.

Глава 10

Полуденное солнце светило сквозь высокие окна административного здания на кладбище. Мистер Уильямс с отчаянием на лице стоял передо мной и искал совершенно неуловимую блоху у себя за шиворотом.

— Бедный мистер Джордан, — сказал он, и в голосе его звучало профессиональное соболезнование.

— Вернемся к тому, с чего мы начали, — сказал я.

— Понимаю вас, лейтенант. Мы похоронили его на нашей лучшей аллее, на наши собственные средства, вы слышали, конечно? Я думаю, мистер Джордан остался бы доволен этим. Начальство считает, что это самое меньшее, что они смогли для него сделать, он так много лет проработал здесь.

— Я уверен, что он доволен, — сказал я нервно. — Теперь, я надеюсь, вы в состоянии помочь мне найти убийцу?

Он с сомнением взглянул на меня.

— Конечно, я постараюсь, только какая от меня помощь, одна нервозность, — сказал он. — Да я и не понимаю, как смогу вам помочь?

— Ведь это Джордан нашел тело мисс Кейнс в открытой могиле жены доктора Торро, — напомнил я ему. — Единственная логическая причина для его убийства — это то, что он мог видеть убийцу, либо как-то его опознать, и поэтому его заставили замолчать навечно.

— Да, да! — с готовностью закивал Уильямс. — Я слежу за вашими рассуждениями, лейтенант!

— Но как раз на этом они и заканчиваются, дальше я полагаюсь на вас. Джордан рассказывал вам что-нибудь? Что-нибудь, что могло бы оказаться ключом к разгадке?

Длинным указательным пальцем Уильямс стал ковырять макушку, как будто собирался пробурить там нефтяную скважину.

— Дайте мне еще немного подумать, лейтенант.

— Конечно, — сказал я, — сколько угодно.

Он почесал кончик носа и покачал головой.

— Нет, к сожалению, я не могу вспомнить ничего, что могло бы послужить ключом.

— Подумайте еще, Уильямс, — взмолился я, — вы же говорили с ним об этой ужасной находке. Не было ли чего-нибудь необычного в его словах? Может быть, вы заметили?

Он поскребся еще немного, подумал и все-таки ответил отрицательно.

— Мне очень жаль, лейтенант, — извинился он, — но мне кажется, Джордан не мог заметить чего-то значительного. Он был очень стар, вы знаете, и почти слепой.

— Почти слепой? — закричал я.

— Бедный старик, он так быстро стал сдавать. — Уильямс вознес руки в воздух. — Он не различал ничего в нескольких футах — и говорить нужно было с ним очень громко, чтобы он мог услышать.

— Кому же тогда понадобилось убивать его, черт побери?

— Может быть, они не знали о его немощи, — сказал Уильямс. — Я уверен, если бы Джордан знал, что он может пролить свет на тайну этого убийства, он бы заговорил прямо сейчас!

— Да, да, тут надо поразмыслить, спасибо за помощь, Уильямс.

— Не за что. Рад был вам помочь, только и всего, лейтенант, — сказал он, запустив пальцы за шиворот.

По дороге с кладбища я понял, что мне нужно выпить, и у ближайшего бара я вылез из машины.

С самого начала, когда Джордан обнаружил тело Бернис в могиле Марты Торро, это можно было принять за немыслимую сумасбродную выходку, думал я, сидя за стойкой бара и медленно потягивая виски. Потом была еще одна, и ничего подтверждающего какие-либо подозрения.

Второй стакан виски еще больше испортил мне настроение. Тридцать шесть часов я расследую это проклятое дело, и у меня нет ни одного сколько-нибудь твердого факта, который бы указывал убийцу. И никакой перспективы.

Третий стакан виски напомнил мне, что кто-то кому-то сказал о ком-то в одном месте когда-то… Если ты хочешь чего-то, чего нет на самом деле, а тебе этого очень хочется, создай это сам! Все, что мне нужно было для старта, так это всего-навсего маленький фактик, ну а раз его не было, придется придумать мне самому…

Солнце уже опустилось совсем низко, когда я подъехал к частному зоопарку Бейкера и остановился перед воротами. Я пару раз дернул за шнурок, громко и долго звонил звонок, потом я подождал немного.

Наконец, дряхлый пикап выехал из глубины зоопарка и остановился, издав серию бесподобных звуков. Помощник Бейкера, Козовский, вылез и открыл ворота, взглянув на меня без всякого выражения.

— Вы найдете босса с большими кошками. Надеюсь, вы знаете, где это?

— Конечно, — сказал я.

Он начал заводить мотор: снова раздалось чихание, затем пикап вдруг бешено сорвался с места и умчался по дороге.

Когда грязная дорога сменилась тропинкой, я увидел белый «мерседес» Бейкера, который стоял около огромной передвижной клетки. Третью машину я видел впервые — черный «бьюик» последней модели. Мой «остин» сразу потускнел рядом с ним.

Я прошел направо метров пятьдесят, по бетонной дорожке, которая привела меня в мир, где смерть мягко ходит на кошачьих лапах. С двух сторон за мной следили глаза разных оттенков, и в темноте это было очень страшно. Наконец, я дошел до клетки, в которой утром Бейкер до полусмерти забивал тигра.

У клетки с пантерой стояли двое, по-видимому ссорясь, так что они не слышали, как я подошел. На Бейкере была все та же рубашка и джинсы, стертые до блеска, что и утром. Его собеседник, напротив, был одет в элегантный габардиновый костюм оливкового цвета.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — холодно произнес Бейкер, — но я чертовски устал от всех этих историй! Здесь частная собственность, так что, если вы не уйдете отсюда сию же минуту, я вышвырну вас вон!

— Я не уйду, пока не узнаю правду, — четко проговорил доктор Торро. — Я должен знать все о ваших отношениях с Бернис Кейнс.

— Послушайте, я ведь уже говорил вам и еще раз повторяю, что незнаком с Бернис Кейнс! Итак, в последний раз спрашиваю: вы уберетесь отсюда?

— Что, доктор, нашли нового пациента? — спросил я. Оба подпрыгнули от неожиданности и оглянулись на меня.

— Приятно вас видеть, — коротко сказал Бейкер, — можете вы убрать этого типа отсюда, а то я сам разберусь с ним.

— Я рад, что вы здесь, лейтенант, — сказал доктор Торро. — После вашего ухода я не мог забыть наш разговор о Бернис Кейнс и этом человеке. Чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что эти мигрени были удобным поводом для нее. Я должен узнать правду так или иначе. Бейкер отрицает, но я не верю ему.

— Дьявол! — проревел Бейкер. — Я не собираюсь больше стоять здесь и терпеть такое в своем собственном доме!

Вы лейтенант Уилер или жалкая пародия на него? Заберите отсюда этого типа, пока он еще может ходить!

Он пошел прочь, давая понять, что разговор окончен. Раздался внезапный шум в клетке, звук прыжка, и желтые глаза оказались совсем рядом с нами. Я вздрогнул и отпрянул.

— Вы что-то знаете, Уилер? — спросил Бейкер. — Недаром Сатана невзлюбила вас.

— Взаимно, — сказал я. — Может, пойдем куда-нибудь, где удобнее поговорить?

— Поговорить? — спросил он сердито. — О чем поговорить? Все, что я хочу, так это чтобы вы убрали непрошеного визитера.

— У меня есть о чем поговорить, — сказал я холодно. — Выбирайте, Бейкер, либо мы поговорим здесь, либо в кабинете шерифа.

— Ладно, — покорно сказал он, пожав плечами, — мы можем подняться в дом. Но посоветуйте этому лекарю позаботиться о своем здоровье.

— Я остаюсь, — сказал доктор Торро. — Если это касается смерти Бернис, то я должен все знать.

— Думаю, что это вам не повредит, — сказал я.

— Черт побери, — вырвалось у Бейкера, — а я вот так не думаю.

— Это спорный вопрос, — умерил я его, — но, если хотите, можно проверить ваш рассудок в деталях в конторе шерифа. Там уже не будет так удобно, как у вас дома.

— Да, конечно, — сказал он с возмущением. — А теперь пойдемте в дом, если вы не переутомились!

Мы поднялись на холм, на котором стоял дом, прошли на ярко освещенную веранду. Из комнаты доносились звуки джаза, а на кушетке лениво развалилась рыжеволосая знакомая, чья рука со стаканом свесилась до пола.

Увидев нас, она оживилась, в глазах появился интерес.

— Ну и ну, — промурлыкала она, — да у нас гости!

— Это не моя идея, — буркнул Бейкер.

— Никогда не влюбляющийся лейтенант и доктор «внезапная смерть»! — мурлыкала она укротителю тигров. — Что им здесь надо, милый?

Таня села, и я заметил, что выражение ее глаз не соответствовало словам и тону. Одежда была изрядно помята, на щеках красные пятна. Она привалилась к спинке кушетки, и по ее виду можно было понять, что она не собирается принимать участие в разговоре.

— Итак, — сказал Бейкер, — вы, кажется, хотели побеседовать со мной, начинайте. И давайте закончим это скорее!

— Спешить некуда, — ответил я ему и не спеша закурил сигарету.

Худое лицо Торро почти одеревенело, но в его глазах появилось что-то пугающее.

— Мне нужно услышать ответ только на один вопрос, лейтенант, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Тот ли человек Бейкер, с которым встречалась Бернис, — голос его дрогнул от отвращения, — с которым она меня обманывала?

— Не принимайте это близко к сердцу, доктор, — сказал я ему. — Может, скоро вы все узнаете.

Таня допила свой стакан и протянула его Бейкеру жестом приказа.

— Хочешь еще выпить, налей себе, — сказал он равнодушно.

Знакомое ледяное выражение появилось в ее ярко-голубых глазах, когда она пристально посмотрела на него, затем, надув губы, двинулась к бару. Через минуту она вернулась с бутылкой виски в руке и сверля Бейкера взглядом.

— Концерт окончен, — сказала она резко и громко, — ты ведь это хочешь сказать, милый!

— На редкость догадлива, — сказал он презрительно.

— Ты смелый человек, Хол. — Губы ее скривились, она хотела улыбнуться. — Смелый, честный и глупый! Ты думаешь, что я такая же, как и твои дикие кошечки, — когда не нужны, запираешь в клетку до следующего раза? Я — другая, и ты убедишься в этом.

— О чем это ты? — огрызнулся он.

— Ты еще узнаешь! — повторила она и наполнила стакан до краев. — Подожди немного, ты будешь крайне удивлен!

Бейкер взглянул на нее с любопытством; затем нетерпеливо пожал плечами.

— Хватит того, что лейтенант говорит намеками, не хватало, чтобы ты еще этим занималась. Для человека, которому есть о чем говорить, вы слишком долго собираетесь, Уилер, — переключил он на меня свое внимание.

— Последние пару дней я искал убийцу, — сказал я, — и, кажется, я нашел его. При этом я испытал приятное ощущение, просто наслаждался им. Может, это чувство похоже на то, что вы испытывали сегодня утром, когда вышли из клетки, забив тигра почти до полусмерти.

— Вы говорите, — рявкнул он, — а я ничего не слышу.

— Хорошо, — напористо сказал я, — я искал убийцу, человека, склонного к сильной ненависти, иначе нельзя объяснить, зачем ему нужно было укладывать тело Бернис в могилу, приготовленную для другой. Человека очень эгоистичного, почти параноика. Человека, который не переносит соперничества, который требует полного подчинения в любых отношениях с другими, не важно, человек это или животное.

— Звучит так, что невольно думается, что вы слишком долго крутились около этого докторишки, Уилер! — сказал он мягко. — У вас мозги немного размягчились.

— Я искал человека с мотивами для убийства, — продолжал я, — и с достаточно сильными мотивами, а сегодня утром Корбан дал мне толчок в этом деле. Я имею в виду факт, что вы были в определенных отношениях с Бернис Кейнс!

— Он лгал вам в лицо! — заорал Бейкер.

— Я искал доказательство, — сказал я, — и пару часов назад я нашел его!

— Доказательство? — Глаза его сузились. — Какое же?

— Джордан, служитель кладбища, был тоже убит прошлой ночью, — сказал я, — очевидно за то, что мог видеть или слышать убийцу Кейнс, когда ее укладывали в открытую могилу. Уильямс — это смотритель — обнаружил тело сразу же после того, как он был убит. Убийца еще прятался в здании, а когда Уильямс нашел тело, он выбежал. Но он не знал, что Уильямс успел его рассмотреть.

— Кто же он, лейтенант? — Голос Торро сорвался.

— По описанию, этому человеку на вид лет двадцать пять, выше шести футов роста, коренастого сложения, черноволосый, с сильным загаром, — лгал я с самым беспечным видом. — Вы знаете кого-нибудь, кто подошел бы под это описание, доктор?

— Он лжет! Меня подставили! — дико закричал Бейкер.

— Зачем ему было сочинять? — спросил я холодно. — Он никогда в жизни раньше вас не встречал!

— Не знаю, зачем ему это понадобилось, — рычал Бейкер, — но уверяю вас, что это клевета. Я был здесь, в этом самом доме, когда убили служителя. Я не выходил за дверь!

— Так докажите это! — сказал я.

— Вы знаете, что я не могу. Ведь я говорил вам раньше. — Глаза его остановились на Торро, затем на мне. — Все это вы оба придумали, вместе с доктором, лейтенант!

— Лейтенант? — протянула Таня с кушетки.

— Да, — повернул я к ней голову.

Она стояла опершись на бар обеими руками.

— Он ведь был вторым в жизни этой крошки, — сказала она с хриплой усмешкой. — Он просто баловался с ней, когда бывал в клубе. Этот парень действительно любит, чтобы все ему были рабами, ну а девица была практична — она не оставила бы доктора. — Таня взглянула на Торро и улыбнулась.

— Бедняга Джейсон! Куда ему равняться с Холом в спальне, но зато он обещал жениться!

— Почему вы не сказали мне всего сегодня утром? — спросил я. — Почему не подтвердили слова Корбана?

— Тогда я не задумывалась об этом, — просто сказала она.

Таня отодвинулась от бара, выпрямила кошачью спину и с торжеством посмотрела на Бейкера.

— Я ведь говорила тебе, что ты пожалеешь, любимый! — сказала она ласково.

— Это все, что я хотел узнать, — сухо сказал Торро. — Вы собираетесь арестовать его прямо сейчас, лейтенант?

— Нет, — сказал я медленно, будто раздумывая. — Завтра нужно будет устроить очную ставку. Поставим его в середину шеренги. Если Уильямс опознает его как парня, которого он видел убегающим прошлой ночью с кладбища, тогда все ясно.

— Мне бы хотелось при этом присутствовать, — сухо сказал Торро.

— Будьте моим гостем, — сказал я ему, — я позвоню вам утром и скажу, на какой час это назначено.

— Благодарю вас. — Ну скулах него вспухли желваки. — Тогда мне нет больше нужды оставаться здесь. До свидания, лейтенант. — Он повернулся и направился к своему «бьюику».

— Я немедленно позвоню адвокату, — свирепо сказал Бейкер. — Я проучу вас, Уилер!

— Заткнитесь! — взревел я в свою очередь. — Кто собирается вас слушать, кому это нужно? Все, что вас ожидает, так это очная ставка и газовая камера… если все подтвердится!

— Вы возьмете его с собой, Эл? — нетерпеливо спросила Таня.

— Мы прихватим его утром. Не пытайтесь удрать, Бейкер, все равно вам не скрыться. — Я взглянул на Таню: — Подвезти вас в город?

— Нет, спасибо, — сказала она, тепло улыбаясь. — Я останусь здесь.

— Останетесь здесь? — с изумлением воззрился я на нее. — Наедине с Бейкером? После того, как вы оказали ему такую услугу?

— Думаю, вам не понять, тупица, — сказала она жалостливо. — Бейкер сейчас в ярости и может передушить всех зверей голыми руками. Разве можно не воспользоваться таким всплеском эмоций и отдать его животным?

Глава 11

Я осторожно начал спускаться по ступенькам, от усталости и напряжения ноги меня не держали. Уже совсем стемнело. Луны не было видно, и снаружи ничего нельзя было различить.

Когда я добрался до третьего пролета, то почувствовал, что вспотел. У хорошего полицейского всегда при себе есть фонарик, а вот у такого, как я, вместо фонарика будет сломанная шея.

Чем больше я думал, тем меньше у меня оставалось уверенности в жизнеспособности собственной теории изобретения фактов. Состряпанная история об Уильямсе, давшем описание убегавшего убийцы, абсолютно ничего не прояснила. Я рассчитывал, что Бейкер испугается и раскроется. Но его реакция была вполне естественной для одураченного, в фальши я не мог его обвинить.

Доктор Торро пропал в ночи как привидение. Либо он отправился домой проливать слезы о своей утрате, либо возвращается обратно с разводным ключом, чтобы проломить Бейкеру голову. Что бы он ни сделал, виноват в этом буду я.

Таня Строуд не удержалась и сунула нос в это дед о, узнав, что Бейкер был любовником этой Бернис Кейнс. Но никакой гарантии, что она подтвердит свои показания на суде, — особенно после спектакля, который она собиралась разыграть после моего ухода.

Так или иначе, Уилер, ты здорово промахнулся на этот раз. Я предвкушал свое яркое будущее. И уже видел себя доблестным регулировщиком, стоящим на посту.

Глаза мои, наконец, привыкли к темноте, и я уже мог различать клетки, стоящие по обеим сторонам бетонной дорожки. Звуки, которые неслись из них, могли начисто убить всякое желание посетить африканские джунгли.

Запах стоял еще хуже, чем днем, страху еще больше. Я шарахался из стороны в сторону от малейшего шороха. По знакомым звукам я узнал эту тварь, но от этого мне не стало легче, черная пантера — это ведь не шутки. Я прибавил шагу и вскоре свернул на главную аллею.

Наступила тишина, раздавался только звук моих шагов. Вдруг послышался металлический щелчок: как будто что-то запирали или, наоборот, открывали. Я невольно прибавил шагу, прошел еще немного, звук повторился. Теперь я мог поклясться, что он уже был ближе, где-то за моей спиной.

Я уже приготовился идти дальше, как вдруг новый жуткий звук — шорох крадущихся по бетону лап. Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди.

Я вспомнил слова Бейкера, когда он представлял нам свою черную кошку: «Ненавидит людей, не переносит их запаха, на целую милю чувствует человеческий запах…»

Не знаю, с какой скоростью мне пришлось бы удирать, если бы это действительно оказалась пантера, но я прекрасно понимал, что убежать мне бы не удалось.

Мои пальцы сами нащупали револьвер в кобуре под мышкой. Я был весь в напряжении, глазами искал глаза пантеры. Они непременно должны были где-то светиться в темноте.

Тишина, вдруг опять непонятный шум, на этот раз дальше и уже в противоположном направлении. Я вытер пот со лба и направился к выходу. Впереди показался мой родной «остин». В висках тяжело стучало, единственным желанием было скорее очутиться в машине.

Вдруг звук повторился уже где-то впереди меня. Он раздавался между мной и машиной, нужно было как-то преодолеть это расстояние. Пройти мимо Сатаны было равносильно самоубийству.

Тут мне показалось, что мягкие крадущиеся лапы приближаются прямо ко мне. Я не выдержал и выстрелил наобум. Затем еще раз выстрелил, послышалось рычание, но уже подальше в темноте. Воцарилась напряженная тишина. Хуже всего на меня действовала эта проклятая темнота, мне было бы в тысячу раз легче, если бы я мог видеть эту тварь. Но ночь, как назло, была темной, хоть глаз выколи.

Снова, совсем рядом послышался звук прыжка, и я опять выстрелил, но нужно было экономить патроны. У меня оставалось всего четыре. Внезапно откуда-то появился свет.

Пантера была в тридцати футах от меня, не больше, глаза ее горели алчным огнем, хвост напряженно покачивался из стороны в сторону. Она готовилась к прыжку, но выжидала удобного момента. Вид этого длинного черного зверя привел меня в ужас, но все же это было лучше, чем блуждать в темноте. Я прикинул свои шансы и решил подойти поближе. Сатана заревела, показав пасть, усеянную зубами, которые бы привели любого садиста в экстаз. На меня, естественно, это произвело совершенно противоположный эффект.

Я услышал новый звук, или мне показалось? Слух мой, конечно, был напряжен, но все же сомнения не было, это был звук шагов. Шаги приближались со стороны клеток, кто-то шел по бетонной дорожке. Наконец появился человек. Спешки в его движениях не было, он просто быстро шел. Вот он уже футах в двадцати от меня, а когда он свернул и направился в мою сторону, я узнал Хола Бейкера. В правой руке у него был длинный хлыст, на конце которого сверкнул металл. Никакого оружия при нем не было.

— Что случилось, Уилер? — Он пытался изобразить дружескую улыбку. — Заблудилась одна из диких кошек?

Я едва сдержался, чтобы не пристрелить его на месте. Достаточно того, что он держит пантеру как орудие убийства, но делать это предметом светской беседы было уже слишком.

— Бейкер, — сипло сказал я, — вы…

Я даже не успел начать свою тираду, потому что позади него с хвостом, задранным почти вертикально, изогнувшись для прыжка, мелькнула пантера. Может, я слишком сентиментален, но все же я не мог допустить, чтобы что-нибудь случилось с Бейкером, если я мог его предупредить.

— Сзади! — отчаянно заорал я. — Пантера!

Глаза его на секунду расширились, ухмылка исчезла с лица. Он вытаращился на меня, потом резко обернулся.

— Сатана? — изумленно произнес он. Внезапно он засмеялся и щелкнул хлыстом. — Ты хочешь попробовать еще раз, Сатана? — В его голосе зазвучал азарт.

Пантера издала рычание, в котором прозвучала вся ее ненависть, присела, хвост ее забил о землю.

То, что произошло потом, было похоже на кошмар. Человек и зверь бросились друг на друга и, сцепившись, покатились по земле. Я подошел так близко, насколько это было возможно, но стрелять я не мог, так как мог попасть в человека. Они катались в таком цепком объятии, что трудно было даже различить, где кто.

Внезапно они остановились футах в двадцати от меня, и я понял, что человек повержен, а пантера торжествует, сидя сверху. Чувствовалось, что Бейкер едва сдерживает вопль ужаса и боли.

Со стороны могло показаться, что большой черный зверь просто играется, ласково прижавшись к груди хозяина. Но когда пантера подняла черную голову, я увидел, как кровь капает из ее рта. Я выстрелил дважды, и пуля попала как раз между огромных мерцающих глаз.

Я подошел, когда она перестала конвульсивно вздрагивать, затем стащил ее за хвост с тела Бейкера. Смотреть на нее я не мог. Так как мне было мерзко и страшно.

Я сделал все, что мог, и, убедившись, что Бейкер мертв, почувствовал, что больше не могу удержать страшную рвоту, которая подкатила к горлу. Потом я пошел прочь, туда, где была стоянка. Нужно было вернуться в дом, но сейчас мне трудно было заставить себя сделать хоть одно движение. Я решил поскорее со всем развязаться, чтобы никогда больше не возвращаться в этот проклятый зоопарк.

Таня Строуд возлежала на кушетке, как и раньше, разница была лишь в том, что на ней было еще меньше одежды. Где-то в глубине комнаты по радио играл все тот же медленный джаз. Комната была слабо освещена настольной лампой, свет ее бросал мягкие тени на ее обнаженное тело.

— Это ты, Хол? — спросила она, не поворачивая головы. — Не слишком ли ты долго? Тебе не следовало оставлять меня в таком состоянии, это нечестно! Что это была за суматоха?

— Хол больше не вернется, малышка, — мягко сказал я. — Черная пантера только что перегрызла ему глотку.

Она вскочила, и в ее глазах, устремленных на меня, появился ужас и в то же время недоверие.

— Это правда, — сказал я, — я бы ничего не успел сделать, даже если бы он попросил об этом!

— Он мертв? — Крупные слезы покатились по ее щекам. Таня крепко обхватила себя руками, пытаясь успокоиться.

— Не заставляй меня плакать, — сказал я.

В баре я нашел большой выбор бутылок. Мне так хотелось выпить, что я схватил первую попавшуюся, налил в стакан, залпом осушил его и налил себе еще.

— Бедный Хол! — прошептала Таня. — Он был такой замечательный, страстный! Трудно поверить, что он мертв. Как пантере удалось выскочить из клетки?

— Ты что? — воскликнул я. — Он сам выпустил ее, думая, что это лучший способ убить меня, не пачкая рук. Несчастный случай, и лейтенант Уилер послужил бы обедом для черной пантеры!

— Умоляю! — простонала она. — Не шути так, ради Бога!

— Я не шучу. Десять минут я держал ее на мушке в темноте, пока он, наконец, появился. Я даже не мог шевельнуть языком от страха.

— Расскажи толком, что произошло, — попросила она.

— Ты прекрасно знаешь! — сказал я нетерпеливо. — Бейкер был уверен, что прекрасно сможет от меня избавиться. Когда он решил, что все уже кончено, он зажег свет и пошел смотреть, умер я или еще нет. Ему просто не повезло со зверюгой.

Я допил второй стакан, чувствуя, как виски успокаивает меня и приятное тепло вытесняет леденящий ужас от всего происшедшего.

— Был выстрел, — сказала она, — даже два.

— Что ты говоришь? — поддразнил я ее. — Неужели ты думаешь, что это так просто — попасть в цель в темноте, не зная, на каком расстоянии она находится, ориентируясь только по звуку ее шагов?

— Так она уже тогда была на воле?

— Конечно! — Я холодно воззрился на нее. — Ты думаешь, что я начал стрелять, когда она была еще в клетке?

— Ну, это уже не имеет значения, — сказала она.

Ее одежда лежала маленькой кучкой на краешке кушетки. Она медленно направилась к ней, затем начала одеваться. Я налил себе еще, затем закурил, задумавшись, не обвинят ли меня, кроме всего прочего, в том, что я пользуюсь выпивкой и куревом своих подозреваемых. Но каждая затяжка казалась мне блаженством после этой прекрасной встречи с пантерой.

— Эл? — Танин голос вывел меня из задумчивости.

— Да? — Я обернулся, она стояла в крошечных трусиках и лифчике, одной ногой вступив в свои синие джинсы.

— Здесь что-то не так, — сказала она с сомнением. — Хол Бейкер был здесь со мной, когда прозвучали два выстрела. Именно это и заставило его выйти посмотреть, что же происходит.

— Таня, крошка! — сказал я устало. — Ты что, не веришь, что он мертв? Ты ему не поможешь, даже если узнаешь все в деталях! Теперь ему не нужно никакое алиби! Все, что ему нужно, так это хороший гробовщик.

— Я не собираюсь ничего выяснять, — сказала она разъяренно, — я говорю правду, ты, тупица! Когда ты выстрелил два раза, Хол был здесь, со мной. Так как же он мог выпустить ее из клетки? С помощью дистанционного управления, что ли?

— Ты напрасно тратишь время! — сказал я. — Если не веришь, что он мертв, пойдем, посмотришь сама!

Наконец Таня натянула свои брюки, затем снова взглянула на меня.

— Хорошо, — воинственно сказала она. — Хол, конечно, мертв, в этом нет сомнения. Так стоит ли убеждать тебя, что это не он открыл клетку, если ты не хочешь верить, что это правда?

— Послушай! — отчаянно забормотал я. — Только Хол мог это сделать. Кто же еще…

Я замолчал и уставился на нее.

— Что с тобой, Эл?

— Я сейчас вдруг подумал о двух вещах или сразу о шести… Послушай, так это правда, что он все время был здесь с тобой, пока не услышал мои выстрелы?

Она вздохнула:

— Сколько раз еще повторять?

Я допил виски, поставил пустой стакан на стойку бара.

— Позвони в контору шерифа, — сказал я быстро, — расскажи им все, что произошло, пусть пришлют машину для покойников, немедленно. Если будешь говорить с шерифом Лейверсом, скажи ему, что мне нужно срочно уйти, но я сразу же позвоню ему, когда вернусь.

— Эй! — крикнула она мне вслед. — Уж не хочешь ли ты оставить здесь меня одну после всего, что случилось?

— Тебе нечего бояться, детка. После того как позвонишь в контору шерифа, поразмышляй немножко о своем парне, водителе грузовика. Если тебе станет скучно, ты просто представь себе, как ты будешь выдирать у него волоски на груди и пересчитывать!

Глава 12

Я поставил свой «остин» позади сверкающего черного «бьюика» и вышел из машины. Лужайка перед домом была ярко освещена. Тот же мелодичный звук раздался внутри дома, когда я позвонил.

Доктор Торрооткрыл мне сам, и лицо его выразило сильное удивление. Правый глаз у него задергался, как от нервного тика. Можно было предположить, что он действительно проливал слезы по своей неверной любви.

— Мне кажется, что вы хотите узнать, что произошло в доме Бейкера после вашего ухода, — сказал я, — и думаю, что вы имеете право узнать это.

— Благодарю вас, лейтенант, — сказал он глухо, — прошу вас, входите.

Я последовал за ним через комнаты в бар на террасе, где он налил мне виски. Он внимательно выслушал все, что я рассказал.

— Ужасная смерть, — сказал он. — Но не могу сказать, что мне жаль его. Единственное, что я могу чувствовать к человеку, который убил Бернис, — только радость, что он мертв.

— Я тоже рад, — признался я, — мне бы очень не повезло, если бы все закончилось не так.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился он.

— Историю со смотрителем, опознавшим убийцу, я выдумал от начала до конца, — объяснил я.

— Значит, это не было правдой?

— Ни одного слова правды. Но мне необходимо было что-то предпринять, чтобы оказать на него давление. Если бы это не сработало, Бейкер устроил бы мне веселую жизнь.

— Вы страшно рисковали, лейтенант. — Он слабо улыбнулся. — Я восхищаюсь вашей храбростью, и вы оказались гораздо умнее, чем я ожидал.

— Есть еще два момента, которые я хотел бы выяснить, — сказал я осторожно. — Но вы можете не рассказывать, если не хотите. Как Бернис удавалось встречаться с вами обоими?

Его лицо потемнело, глаз опять задергался.

— Я сам задаю себе этот вопрос. Очевидно, ответ один, и он очень неприятен — я слишком завидная партия, чтобы меня упустить: достаточно богат, обещал жениться. — Уголки его рта опустились. — Но Бернис была девушка темпераментная, так сказать, сильных страстей. Конечно, садистские наклонности Бейкера неудержимо влекли ее, против него она не могла устоять.

— Да, — сказал я сочувственно.

Он пожал плечами:

— Но теперь это не имеет никакого значения, с этим покончено. В конце концов я поверил, что налицо были лицемерие и обман. Но боюсь, что это долго не даст мне покоя.

Я допил свой стакан, взглянув на него восхищенно.

— У вас в самом деле талант, доктор, — сказал я с уважением. — Вы почти довели меня до слез.

Его лицо внезапно побледнело, он начал барабанить пальцами.

— Простите, не понял? — произнес он холодно.

— Дадите мне консультацию, доктор? Я расскажу вам о своих проблемах, а вы объясните мне, в чем я не прав?

— Это ваша манера шутить, лейтенант? — спросил он.

— Нет, сэр! — возмутился я. — Это ваш долг мне за то, что я был свидетелем несчастья, случившегося с Бейкером.

— Хорошо, — сурово сказал он, — я оценю ваш юмор, Уилер, если вы настаиваете.

— Премного благодарен. Все началось с того, что тело Бернис было обнаружено в могиле вашей жены.

— Я помню! — Глаза его блеснули.

— Мы разговаривали тем утром у вас в кабинете. Тогда вы никого не могли мне назвать, кто бы вас так сильно ненавидел, и вы посоветовали мне обратиться к Тане Строуд. Так? Я поговорил с ней — она послала меня к Фрэнку Корбану, там я познакомился с Бетти — горничной и с Холом Бейкером. Я узнал все о клубе и о том, что ваша жена была членом клуба, как она погибла в автомобильной катастрофе, которую Таня считает ловко подстроенной вами.

— Это часть вашей проблемы? — спросил он с каменным выражением лица.

— Терпение, доктор, — взмолился я. — Дальше — хуже. Позднее в тот день я опять пришел к вам и рассказал о клубе. Вы упомянули Корбана, сказав, что он был вашим пациентом, как и Таня Строуд. Сначала вы не могли поступиться профессиональной этикой, а потом все же отбросили ее и рассказали мне историю болезни Корбана. — Я восхищенно покачал головой. — Боже! Как вы живописали бедного Фрэнка! Мания жестокости, подглядывание в замочную скважину. Вы из него сделали такого типа, которого нельзя было не подозревать.

— Не вижу смысла снова копаться во всем этом, — сказал он устало. — Есть еще что-нибудь?

— Я спрашиваю о Бейкере, — продолжал я, игнорируя его вопрос. — Оказывается, вы никогда с ним не встречались. Когда я вам его описал, вы сразу же вспомнили, что он у вас был один раз, ожидая Корбана, около трех месяцев назад. — Я застыл в немом обожании. — У вас потрясающая память на лица и имена, доктор!

— Вы или пьяны, или не в себе! — сказал он. — Я думаю, что вам следует поехать домой и отдохнуть как следует!

— Тогда в последний раз мы говорили у вас в кабинете, — упорно продолжал я, — и я спросил, возможно ли, что Бернис могла вас обманывать с кем-то, помните? Вы сказали, что это совершенно невозможно, но потом намекнули мне про эти мигрени и дали мне понять, что все могло быть.

Он поставил свой пустой стакан рядом с моим, аккуратно налил в оба стакана, стараясь, чтобы было поровну.

— В общем, доктор, я просто без ума от вашего таланта. Вы вертели мной, как хотели, и мне понадобилось очень много времени, чтобы разгадать вашу игру.

Его лицо ничего не выражало, когда он поставил передо мной стакан.

— Никак не могу понять, что вы имеете в виду, лейтенант?

— Конечно, вы великолепный специалист в своей области и в любой момент можете сказать, что я псих. Но посмотрим с другой стороны — ведь это не я, а вы вели расследование. Это вы, и никто другой, дали мне в руки все нити, зная заранее, что я за них ухвачусь. Вы выписали мне билетик на поезд, путь которого начинается с Бернис Кейнс и заканчивается у Хола Бейкера!

— Допивайте, лейтенант, — сказал он резко. — И убирайтесь, или я вышвырну вас сам!

— Доктор! — сказал я умоляюще. — У меня есть еще проблема, помогите с ней разобраться: как вам удалось организовать ту автомобильную катастрофу?

Мне показалось, что он сейчас бросится на меня, но он сдержался.

— Этот служитель на кладбище, доктор, вы знали, что он был полуслепой?

— Хорошо, лейтенант, — язвительно сказал он, — признаю, что ваша тактика направлена на то, чтобы ошеломить и сбить с толку собеседника. Теперь вы думаете, что это я убийца, а не Бейкер, не так ли?

— Именно так, — ответил я.

— Тогда зачем же Бейкер выпустил из клетки пантеру? За что ему нужно было вас убивать? — Он улыбнулся. — Я удивлен, что вы все так быстро забыли, лейтенант, это ведь был не очень приятный эксперимент?

— Это не Бейкер открыл клетку, — сказал я, — он был в доме до тех пор, пока не услышал мои выстрелы, и Таня Строуд тому свидетель!

— Кто же поверит этой шлюхе? — проворчал он.

— Я, — сказал я ему. — Вы первый ушли, но, думаю, ушли недалеко. Вы подслушали разговор и получили нужную вам информацию. Вы были обуреваемы одной идеей: выпустить пантеру, которая меня растерзает, а тогда вы скажете в полиции, что я собирался арестовать Бейкера и тот открыл клетку. Таким образом вы бы сразу убили двух зайцев.

Он пил маленькими глотками, а глаза его изучали мое лицо.

— Вы не сможете доказать ни одного слова, лейтенант! — сказал он наконец.

— Все это очень просто доказывается, — сказал я бодро, — способом исключения, доктор. Мы можем доказать, что дверь клетки была открыта намеренно, ни Бейкер, ни Таня не могли этого сделать, они слишком были заняты друг другом. Тогда кто же это мог сделать, кроме вас? Тем более у вас есть мотив. Бейкер тот человек, с которым ваша любовница вас обманывала. Вы хотели отомстить им обоим, поэтому вы убили девушку и подтасовали все так, будто бы Бейкер был убийцей.

Торро медленно поставил стакан, затем пригладил длинными сухими пальцами свои седые волосы. Мрачное выражение застыло в его глазах, внезапно он улыбнулся.

— Думаю, что вы правы, лейтенант. Правда, все это косвенные улики, но ваш метод исключения трудно оспорить.

— Итак, раз мы доказали, что вы убили Бейкера, — возликовал я, — мы уже можем не доказывать, что вы убили и остальных.

— Я не совсем понимаю, — нахмурился он.

— Вы только один раз попадете в газовую камеру, — пояснил я. — Но и этого вполне достаточно.

Он допил виски, затем раскрутил стакан и ловко остановил его.

— Какое это сейчас имеет значение, лейтенант? — спросил он. — Я убил Бернис Кейнс, лейтенант. Как только я понял, что она меня обманывает с Бейкером, я решил убить ее. Первое, что подтолкнуло меня к этому, была смерть моей жены.

— Смерть или убийство? — спросил я.

— Уверяю вас, это был несчастный случай, — сказал он. — Конечно, в тот вечер я довел ее до страшного отчаяния, убедив в том, что она опоздала на ужин с Таней, поэтому Марта гнала машину изо всех сил. К тому же она достаточно много выпила. Но и прежде так часто происходило, но ничего не случалось.

— Вы думали, что вам так и будет везти постоянно? — спросил я заинтересованно.

— Лучше сказать, мне нравилось испытывать судьбу время от времени, — кивнул он. — Мне жаль только вот этого старика служителя. Вы говорите, что он был почти слепой?

— Да, это правда, — ответил я.

— Я как раз уже уложил Бернис в могилу Марты, когда услышал, что он подходит, — начал он рассказывать. — Я вскочил и помчался к деревьям, что росли возле могил. Когда я оглянулся, он стоял и смотрел мне вслед. Я не был уверен, видел он меня или нет, но не мог позволить себе допустить единственный шанс, который был против меня!

— Зачем вы положили его в гроб?

— Я не думал об этом, — сказал он с жалкой гримасой, — просто это было ближайшее удобное место, вот и все. Я уверен, что все возможности надо использовать до конца, лейтенант. Когда вы прошли мимо клетки, я выпустил пантеру, и, естественно, она выпрыгнула наружу. Но когда она увидела, что я заперся в ее клетке, стал для нее недосягаем и она не сможет излить на меня свою ярость, то пантера пошла за вами следом, как я и предполагал.

— Ладно, — устало сказал я. — Пойдемте-ка к шерифу.

— Я в ваших руках, лейтенант, — вежливо сказал он.

— Пошли, — сказал я. Комедия начинала надоедать. Он быстро направился вслед за мной, и вдруг я почувствовал, что к моей спине приставлено дуло револьвера.

— Думаю, что это психологически очень верно, — пробормотал он. — Признаться, потом раскаяться, потом снова приступ безумия. Потом, кто же мог предположить, что я вытащу из пальто револьвер?

— Конечно, — горько признался я, — вы — гений. Что же теперь?

— Мы пойдем к вашей машине, — сказал он холодно, — вы поведете ее, а я буду сидеть позади вас, с револьвером, приставленным к вашей спине.

— Куда же вы собираетесь ехать, в Нью-Йорк? — ехидно спросил я. — Как далеко мы уедем, прежде чем вы меня убьете?

— Я подумаю об этом позже, — ответил он. — Сначала сядем в машину. — Резкий толчок дулом в спину подтвердил его намерение.

Мы вышли и направились по тропинке к машинам. Когда мы были уже в нескольких футах от них, внезапно из-за кустов выросла фигура с пистолетом в руке.

— Отлично, доктор! — произнес Лейверс. — Бросьте-ка оружие.

Торро грязно выругался, и на мою голову обрушился страшный удар рукояткой. Я упал на руки и колени, а когда поднял голову, Торро нажал на спуск, но пуля срикошетила о «бьюик».

Затем прозвучало еще два выстрела. В голове моей начало понемногу проясняться, все перестало мерцать перед глазами, но Торро уже был готов. Он выронил револьвер, сделал два шага и упал на колени лицом в землю.

Я с трудом поднялся на ноги. Затылок ныл, но все было на месте, а это уже было хорошо. Громадная фигура материализовалась из-за розовых кустов на свет Божий и направилась ко мне, размахивая своим револьвером.

— Все в порядке, лейтенант? — встревоженно прогремел сержант Полник.

На минуту Полник остановился рядом с трупом доктора и с отвращением взглянул на него.

— За кого он нас принимал? За банду идиотов, что ли?

Только после полуночи я, наконец, добрался до своей квартиры и сунул ключ в дверь. Но прежде, чем я повернул его, дверь широко распахнулась и гостеприимный голос сказал:

— Добрый вечер, лейтенант! Входите же!

Я столкнулся лицом к лицу с великолепной блондинкой в ярко-голубой пижаме. На голове ее был чепчик горничной. Она не выглядела слегка кокетливой, она в самом деле была кокетлива.

— Бетти? — спросил я. — Как вы здесь очутились?

— Я сказала вашему привратнику, что я ваша сестра, — сказала она и счастливо захихикала. — Он был очень мил, сказал мне, как он любит всяких родственников. Он считает, что они всегда очень решительные люди и редко поддаются разочарованию. Говорит, что я уже девятнадцатая твоя сестра. Он просто хотел уточнить, как нас много, но я сказала, что у меня нет времени нас всех перечислять!

Я проплелся мимо нее в комнату и плюхнулся в ближайшее кресло. Через минуту передо мной стоял стаканчик виски.

— Обязанность горничных — личное обслуживание, — сказала Бетти мягко.

— Прости, если я задам бестактный вопрос: какого черта тебе здесь надо?

— Я — путник в ночи! — сказала она трагическим тоном. — Одна из тех бездомных сирот, которых вышвырнули из дома в снег и…

— Конечно, конечно, — перебил я ее. — Что случилось?

— Корбан пришел домой от Бейкера и ревел, как маньяк… Ты рассказал ему что-то из того, что я говорила?

— Я? — Я попытался выглядеть невинно.

— Он почти лез на стену! — В ее голосе была тоска. — Никогда не думала, что можно так беситься. Дескать, я сделала из него обезьяну! — Голос ее дрогнул от негодования. — Потом он подошел и ударил меня!

— Корбан? — недоверчиво спросил я.

— Да, прямо в глаз, смотри!

Она подошла поближе и наклонилась, чтобы я смог увидеть, что эта мышка Корбан сделал с ее глазом, но, когда пижама распахнулась, кто станет смотреть на глаз?

— Ну почему же ты не смотришь? — спросила она нетерпеливо. — Ага, поняла! — Она выпрямилась.

— Ну и что же ты сделала, когда он тебя ударил? — спросил я.

— Я ударила его в ответ, — произнесла она. — Прямо в зубы. Они, конечно, оказались искусственными, и одним из них он подавился. По крайней мере, мне так показалось, когда я уходила.

— Чем же ты его ударила?

— Ножкой стула, — сказала она равнодушно, — и вот я здесь!

Она уселась ко мне на колени и прижалась.

— Ты ведь не против, если я здесь останусь, Эл? — спросила она кокетливо.

— Как долго? — спросил я.

— Может, с недельку, потом я подыщу себе работу, но сейчас мне нужно отдохнуть.

— Да, да, — сказал я бессмысленно.

— Да? — Она подергала меня за ухо. — Впрочем, я не очень устала, конечно!

— Нет? — сказал я. — Тогда, крошка, почему бы нам?..

Ее губы встретились с моими. Все, что я помню, так это волнующую дрожь ее тела.

Наконец, она отодвинулась и мечтательно вздохнула.

— Как прикажете, лейтенант, почему бы нам не?..

Я снова притянул ее к себе, но она выставила локти мне в грудь.

— Ты так быстро передумала?

— Помнишь, что я тебе говорила насчет кушетки. — Она показала пальцем на спальню.

…Когда я закрыл за собой дверь спальни, она вдруг спросила:

— Эл, помнишь, ты назвал того сыщика, как его звали? Джордж и как там дальше, это который с актрисой, которая тоже не любила кушетки…

— Ах, этот. — Я бросил ее на кровать, и она удобно свернулась на ней. — Ты когда-нибудь видела «Мою прекрасную леди»?

— А ты? — Пальцы ее были заняты расстегиванием всех своих застежек.

Ну, скажу я вам, это было лучшее представление, какое я когда-нибудь видел. Маленькая труппа исполняла все с таким совершенством! Стремительное действие с непередаваемым упоением в финале!

Ангел

Глава 1

Я выскочил на свободное, просторное шоссе и с наслаждением покатил по нему в моем «остине», благоразумно придерживаясь установленной здесь скорости в шестьдесят пять миль, дабы не огорчать патрульного копа взиманием штрафа за ее превышение с его коллеги. И вот здесь-то, буквально через какие-то секунды, моя жизнь, до того беззаботная и весьма приятная, круто изменилась.

Появившись невесть откуда под дорогой, этот парень на бешеной скорости летел прямо на меня. Не знаю, где такой ненормальный получал лицензию на вождение самолета, но уверен, ему конечно же говорили, что шоссе — не место для полетов.

Я автоматически нажал на тормоза, однако самолет, покачивая крыльями, был уже так низко, что его шасси закрыли мне видимость. К счастью, сбоку находился выглядевший не очень привлекательно, но широкий и не глубокий кювет. Я обрадовался ему ввиду перспективы неизбежной гибели и, резко повернув руль, скатился в него, так и не отнимая ноги от педали тормоза.

В самый последний момент, когда колеса шасси чуть не коснулись ветрового стекла машины, самолет взмыл вверх. Мой «остин» больно ткнулся носом в канаву. А к тому моменту, когда я выбрался наружу посмотреть, есть ли у него какие-нибудь повреждения, он уже парил в синей выси. Но если кто-нибудь когда-нибудь и молил о разящем ударе молнии, то это был я, Эл Уилер, стоящий рядом со своим униженным автомобилем, задрав голову в небо!

Минут десять пришлось потратить на то, чтобы выкатить машину назад на дорогу, еще около пятнадцати минут у меня ушло на поиски почтового ящика, на котором огромными белыми буквами было намалевано «Крэмер», и все-таки, проехав с четверть мили по избитой проселочной дороге, ведущей к дому, а затем свернув на еще более ухабистую, я добрался-таки, подскакивая и чертыхаясь, до взлетной полосы.

В конце ее небольшая группа людей наблюдала за снижающимся самолетом. Я поставил машину в стороне под деревом, раскинувшим густую крону, на тот случай, если этот псих вдруг решит ее добить, — тогда ему придется прорываться сквозь сплетение ветвей и листьев, обдирая себе бока, — и, закипая, как пробуждающийся вулкан, двинулся к этой кучке зрителей. Когда недавно окружной шериф попросил меня заняться расследованием жалоб на фокусы летчиков-любителей, я почувствовал себя страшно униженным: с какой это радости мне, лейтенанту отдела убийств, заниматься такой ерундой?! Но теперь после этого изматывающего нервы опыта на дороге был полон решимости ревностно разобраться с летающим хулиганом.

— Кто здесь Крэмер? — крикнул я, стараясь перекричать шум мотора приближающегося аэроплана.

Высокий парень атлетического сложения с первыми признаками полноты обернулся на мой голос не без гримасы раздражения на красивом лице.

— Я занят, — коротко бросил он, — подождите!

— Я лейтенант Уилер из конторы окружного шерифа, — сухо сообщил я, — мое дело не терпит отлагательства.

— Полиция? — недоверчиво усмехнулся он. — А в чем дело? Штраф за парковку?

— Для начала не могли бы вы назвать мне имя маньяка, который управляет этим самолетом? — холодно осведомился я.

— Это еще зачем?

— А затем, что я — полицейский и задал вам этот вопрос. Затем, чтобы записать фамилию человека, представляющего угрозу общественной безопасности, забрать у него лицензию и устроить его на два месяца в окружную тюрьму, — выпалил я на одном дыхании. — Если желаете, можете составить ему компанию, раз уж вы такой крутой.

Тем временем самолет уже катился к нам по полосе, и вся компания внезапно проявила огромный интерес к нашему разговору с Крэмером. Помимо него, здесь присутствовали еще двое мужчин и две женщины, с первого же, хотя и мимолетного, взгляда поразившие меня своей красотой.

Видимо, мои угрозы несколько охладили пыл Крэмера.

— Пилот самолета — Стью Макгрегор, — сменив тон, любезно сообщил он. — Один из лучших пилотов, каких я здесь знаю. А почему вы назвали его маньяком?

Коротко, но не скрывая своего неудовольствия, я рассказал ему, как низко летящий самолет вынудил меня съехать в кювет. Когда я замолчал, широкая улыбка осветила лицо Крэмера.

— Черт! — возбужденно воскликнул он. — Вы же не станете так серьезно воспринимать это происшествие?! Старина Стью просто пошутил.

— Конечно! Где же ваше чувство юмора? — прогудел рядом низкий бас, совершенно неожиданный для его владельца — слегка подвыпившего худого малорослого парня с морщинистым, как у макаки, лицом и с большой залысиной. — В чем дело, лейтенант? Вы что, не понимаете шуток?

Вопросительно глянув на Крэмера, я небрежно ткнул большим пальцем в сторону этого недоростка:

— Это еще кто?

— Сэм Форд, — смущенно ответил он. — У нас здесь что-то вроде встречи летчиков-однополчан, мы вместе летали в Корее…

— А до этого в Европе, — перебил его Форд. — В то время как лейтенант занимался проверкой талонов на бензин!

— Успокойся, Сэм, — серьезно произнес Крэмер. — Этот парень — коп, и ты только осложняешь дело.

— Вовсе нет, если он, конечно, не хочет добавить к остальным своим наградам «Пурпурное сердце»^[232], — рявкнул я. — А если ваш Макгрегор так же налакался, как этот карлик-герой, то его ждут крупные неприятности!

— Давайте вести себя, как цивилизованные люди, — раздался спокойный голос мужчины, похожего на научного работника. — А ты, Сэм, попридержи-ка язык. Меня зовут Хофнер, лейтенант, Рэд Хофнер. Видите ли, все мы — Митч Крэмер, Сэм Форд, Стью Макгрегор и ваш покорный слуга — вместе служили в авиаполку во время войны в Корее, как и сказал вам Митч. Так что эта встреча бывших однополчан, и я допускаю, что Стью действительно немножко хватил через край со своими фокусами. И вы совершенно правы. Думаю, я бы тоже взбесился, если бы мне пришлось, как и вам, вот таким манером нырять в кювет. Уверен, что уже через минуту Стью попросит у вас прощения и… — Он внимательно посмотрел на мое лицо и дрогнувшим голосом закончил: — Вы же не станете раздувать эту историю на весь штат?

— Стану, — отрезал я.

Возникло неловкое молчание, длившееся несколько секунд, пока не заговорила одна из женщин.

— Лейтенант! — У нее был звучный, выразительный голос. — Меня зовут Салли Крэмер. — Она отбросила назад длинные темно-рыжие волосы женственным, великолепно отработанным жестом. — Я понимаю, мой муж и его товарищи выглядят как расшалившиеся школьники. Но это только сейчас, потому что они так рады их встрече, а вообще они серьезные, добропорядочные граждане, поверьте мне!

— Включая Макгрегора? — раздраженно спросил, я.

— Разумеется! — Салли Крэмер обаятельно улыбнулась. — Не думаете ли вы, лейтенант, — о, конечно, только после извинений Стью! — что лучше нам всем выпить и забыть об этой нелепой истории?

— Я готов забыть обо всем, но после того, как притащу и поставлю вашего пилота-школьника перед лицом суда, состоящего из весьма серьезных и добропорядочных граждан, — бесстрастно сообщил я, и улыбка так же мгновенно исчезла с ее лица, как спонсор телевизионной передачи, не пользующейся популярностью.

Внезапно шум мотора затих, затем из кабины самолета спрыгнул на землю и направился к нам мужчина очень крупного сложения. Ей-богу, его хватило бы на двоих вполне полноценных парней, мощные мускулы так и бугрились под облегающей широченную грудь фуфайкой.

— Эй, ребята! — оглушительным басом загремел пилот, приближаясь к нам размашистыми шагами. — Я тут на шоссе, милях в пятнадцати от нас, приметил одного панка, который катил в заграничном автомобиле с таким форсом, будто весь штат принадлежит ему одному. Ну и прижал же я его! — Он оглушительно расхохотался, закинув голову. — Подошел к нему так, что чуть не выбил лобовое стекло его финтифлюшки. Видели бы вы, как он врубил по тормозам! — Макгрегор едва мог говорить, буквально изнемогая от смеха. — Ну, его еще немного протащило по дороге, а в следующую секунду наш герой уже торчал в кювете!

До его сознания не сразу дошло подозрительное молчание друзей — какое-то время раскатистый смех одиноко звучал в тишине. Но затем он резко умолк и подозрительно уставился на всех.

— Черт побери, что это с вами? — резко спросил он. — Вы что, на похороны собрались, или как?

— Мистер Макгрегор, — вежливо произнес я, — позвольте представиться. Я лейтенант Уилер из конторы окружного шерифа и в то же время — тот самый панк, которого некоторое время назад вы вынудили нырнуть в кювет.

Если бы маски, изображающие крайний ужас, пользовались спросом, то Макгрегор мог бы сколотить порядочное состояние, предложив в качестве модели свою застывшую физиономию. Несколько раз он беззвучно открыл и закрыл рот, поразительно напоминая выброшенную на берег акулу.

— Стью, — приглушенно пробормотал Крэмер. — Ты что, хочешь, чтобы нас заодно с тобой записали на курс Дейла Карнеги, когда ты выберешься из тюрьмы, да? Чтоб ты провалился со своей проклятой глоткой!

Лицо Макгрегора приобрело кирпично-красный цвет.

— Лейтенант, — упавшим голосом взмолился он, — ну как я мог знать, что этот панк… я хотел сказать водитель, — полицейский?

— Вероятно, вы предпочли бы, чтобы за рулем оказалась старая леди с больным сердцем? — язвительно осведомился я.

Его лицо еще больше потемнело, пока он силился найти ответ. Но мучения несчастного были прерваны блондинкой, стоящей рядом с рыжеволосой Салли Крэмер. Она вежливо кашлянула, привлекая к себе внимание. Впервые я внимательно посмотрел на нее и сразу понял, что допустил ошибку, — мне следовало ограничиться только тем первым, мимолетным взглядом!

Взъерошенные ветром густые волосы цвета спелой пшеницы обрамляли самое прелестное женское лицо, какое мне только приходилось видеть. Она не была красавицей в классическом стиле — для этого в ней было слишком много жизни. Пожалуй, ее синие глаза были слишком огромными, губы — слишком полными, очертания высоких скул — слишком изогнутыми, но все вместе создавало впечатление чарующей, невиданной красоты!

На ней был облегающий черный свитер, откровенно обрисовывающий высокие груди, и эластичные слаксы в пестрый горошек, как у арлекина, эффектно подчеркивающие божественные изгибы бедер. Будучи консерватором во взглядах на женское телосложение, это я посчитал идеальным на все сто пять процентов, с радостью признав в нем мой тип девушек.

— Наш Стью здорово опростоволосился, — с усмешкой проговорила она. У нее был приятный низкий голос с неожиданно гортанными нотками. — У меня есть предложение, лейтенант. Допустим, Стью встанет перед вами во фрунт, а вы съездите ему по носу. Это хоть немного удовлетворит вас?

— Ну, ну, Ангел, потише, — с достоинством возразил Макгрегор. — Тебе что, действительно хочется увидеть меня с разбитым носом?

— Эх ты, горе-летчик! По-моему, это лучше, чем провести в тюрьме два месяца, — беспечно возразила она. Затем посмотрела на меня, ее темно-лазурные глаза поблескивали весельем. — Что скажете, лейтенант? Я взываю к вашему инстинкту спортсмена.

— К инстинкту спортсмена?! — Макгрегор чуть не задохнулся от возмущения. — Кажется, это больше походит на игры древних римлян: беззащитные пленники против кровожадных львов!

— Ну ладно, в конце концов, это дело Стью, — нетерпеливо произнес чопорный Рэд Хофнер. — Пусть выкручивается как знает. — И, не обращая внимания на остальных, обратился к Крэмеру: — А между тем, если помнишь, у нас ведь идут соревнования по высшему пилотажу. Давай, Митч, теперь твоя очередь!

Крэмер выглядел растерянным.

— Вы находитесь на моей территории, и самолет тоже принадлежит мне, — в замешательстве пробормотал он. — И к сожалению, все вы, черти, мои гости! Рэд, я не могу оставить Стью.

— Так что же нам делать? — раздраженно спросил низкорослый герой Сэм Форд. — Стоять здесь все утро, пока лейтенант не разберется со Стью? Нет уж, Митч, давай, очередь за тобой!

— Эй, Митч, не трусь! — ворчливо усмехнулся Макгрегор. — Рэд прав, теперь твоя очередь показать нам что-нибудь новенькое!

— Прекратите, ребята! — рявкнул на них Крэмер. — По-моему, у нас достаточно проблем и здесь, на земле!

— Ну и черт с тобой! — отрезал Хофнер. — Сэм, тогда лечу я. А Митч уже не истребитель! — Он круто повернулся и решительно зашагал к аэроплану.

Прелестная блондинка спокойно взглянула на меня и весело улыбнулась.

— Как вам это нравится, лейтенант? — Затем она увидела неожиданно возвращающегося Хофнера, и ее улыбка сменилась гримаской отчаяния. — О Господи! — простонала она. — Что-то мне поднадоел этот обряд с талисманом на счастье!

— Дорогая, наклонись, как примерная девочка, — велела ей Салли Крэмер с шутливой угрозой. — И не пытайся внушить нам, что тебе это не нравится.

— Ангел! — повелительно скомандовал Хофнер.

С глубоким вздохом блондинка повернулась спиной к Хофнеру и послушно наклонилась вперед, уперевшись руками в колени. Рэд мгновенно утратил свой строгий, ученый облик, как только перед его взором появилась изящная выпуклость ее задика, обтянутого пестрыми слаксами, немного помедлил, затем поднял правую руку и дал ей хорошего, звонкого шлепка как раз по тому месту, где слаксы натянулись наиболее туго.

— На счастье, Ангел, — с торжественной серьезностью сказал он.

— Ox! — Блондинка выпрямилась, потирая пострадавшую часть тела. — Удачи тебе, Рэд!

Хофнер снова направился к самолету, а я с недоумением уставился на девушку.

— Что, черт возьми, это означает? — пробормотал я. — Переделка из «Ангелов ада»?

— Это нечто вроде нашей традиции, — холодно проинформировал меня Крэмер. — Ангел — наш талисман или амулет, называйте как хотите. А какое вам до этого дело, позвольте спросить?

— Ну, ну, Митч! — с укором проговорила его жена. — Думаю, тебе не стоит ссориться с лейтенантом. — Она одарила меня улыбкой, которая, думаю, должна была считаться солнечной в сиянии золотисто-рыжих волос. — Мальчики взлетают в огромное синее небо, где обитают ангелы, так что может быть лучшим талисманом, чем настоящий, живой ангел здесь, на земле? И хотя Мне не хотелось бы говорить об этом, им пришлось пройти довольно длинный путь, прежде чем они смогли найти наилучший предлог, чтобы шлепать по изумительной формы задику!

— Теперь понял, — мрачно признал я. — Но — ангел? Какой ангел? Как Ангел Тингкботтом?

— Просто она — Эйнджел^[233]. — Салли Крэмер пожала плечами, потом взглянула на блондинку, которая еще потирала ягодицу. — Верно, Эйнджел?

— Правильно, — беззаботно отозвалась та. — А вы так и не ответили на мой вопрос, лейтенант. Хотите заехать Стью по носу? Даю вам честное слово, он будет стоять смирно и не даст вам сдачи.

Горячие возражения Макгрегора потонули в реве запущенного мотора самолета. Нечего было и пытаться разговаривать с Эйнджел под этот адский грохот, поэтому я стал вместе с остальными наблюдать, как Хофнер повел легкий аэроплан к концу взлетной полосы, затем повернулся носом к ветру, готовый взлететь. А еще через несколько секунд самолет с шумом уже пролетел над нами, и воздушный поток, поднятый им, привел прическу Эйнджел в окончательный восхитительный беспорядок. Тогда, решив, что теперь уже буду услышан, я ответил на ее вопрос:

— У меня нет желания бить Макгрегора по носу. Во всяком случае, когда он будет смирно стоять. В справедливом поединке он способен меня убить. Не то чтобы я никогда не дрался один на один… А ну его к черту! — С восхищением посмотрев на ее полные, кокетливо изогнутые в улыбке губы, я почувствовал странную необходимость объяснить ей свое отношение к этой истории, поэтому проворчал: — Он проделал со мной чертовски глупый, трюк, и достаточно взрослый, чтобы это понимать. На моем месте могла оказаться старая леди или какой-нибудь зеленый юнец, который впал бы в полную панику, перевернулся бы в машине и сгорел вместе с ней. Поэтому самым лучшим считаю это поместить его туда, где у него будет достаточно свободного времени поразмыслить о своих грехах. Надеюсь, я достаточно ясно объяснился?

— Совершенно ясно, — живо откликнулась Эйнджел.

— Потрясающе! — вспылил Макгрегор. — Как только я имел несчастье увидеть этого типа, я сразу раскусил в нем благонравного доброхота, который только и печется что о благе других! Ты, Эйнджел, действительно пыталась уладить инцидент, но это не человек, с которым можно иметь дело. Он его вшивая подделка, которая прячется под формой полицейского…

И тогда я ударил его прямо по носу. Всего за мгновение перед этим я был настоящим порядочным полицейским, которым шериф мог бы гордиться, но у каждого человека есть предел терпения, а мое Макгрегор исчерпал.

Шатаясь, он отступил на два шага и удивленно заморгал, а из его поврежденного органа обоняния хлестала кровь. Как я уже заметил, в честном поединке Макгрегор мог бы меня убить, а мне не хотелось быть убитым, даже ради маркиза Куинсберри. Я стукнул его сбоку по шее ребром правой ладони, усилив удар всем своим весом. Он даже не пошатнулся, только чуть наклонился, а затем пошел на меня спотыкающимися шагами с налитыми кровью глазами, в которых явно читалось недвусмысленное намерение.

В последний момент я отскочил в сторону и со всей силой ткнул ему локтем по почкам. Сильная боль заставила Макгрегора согнуться, на что я втайне рассчитывал, и по инерции проскочить мимо меня шага на два. Тогда я поднял вверх обе руки, крепко сплетя пальцы, подпрыгнул и обрушил удар на тыльную часть его шеи. В момент удара я еще висел в воздухе, поэтому благодаря весу моего тела он оказался еще мощнее.

На этот раз великан по-настоящему зашатался, проковылял еще три неверных шага, а затем, неожиданно рухнув вниз лицом, так и застыл на траве. Я с трудом расцепил пальцы, подбежал и, встав рядом с ним на колени, с трудом перекатил его слоновью тушу на спину. Слава Богу, он дышал нормально, и я испытал громадное облегчение. Струя крови из его носа сократилась до узенького ручейка, так что, обтерев его лицо своим носовым платком, я снова встал на ноги.

— Не беспокойтесь о Стью, лейтенант, — сказал Крэмер, и в его голосе прозвучало нечто вроде уважения. — Этого парня не убьешь.

— Только на это и рассчитывал, — признался я, стараясь трясущимися пальцами нащупать в кармане сигареты.

Насмешливый блеск в глаза Эйнджел остановил меня, когда я собирался чиркнуть спичкой.

— Лейтенант?! — В ее глуховатом голосе явно чувствовалась насмешливая нотка.

— Меня спровоцировали, — огрызнулся я. — Вы с самого начала знали, что все так и произойдет?

— Вы все еще намерены арестовать Стью? — невозмутимо поинтересовалась она. — Потому что если это так…

— У него целых четыре свидетеля, которые скажут, что он стал жертвой жестокого и неоправданного нападения со стороны копа, — закончил я за нее. — Не волнуйтесь, Эйнджел, я способен понять, когда проиграл.

— Что ж, я чертовски рад, что с этим покончено, — с облегчением заявил Крэмер. — Скажу только одно, чтобы уж не возвращаться к инциденту: думаю, никто из нас, включая Стью, больше никогда не позволит себе такой идиотский фокус.

— Да, — неохотно согласился герой карманного размера. — Но хотел бы я посмотреть, как самому лейтенанту набили бы пару шишек. — В его голосе прозвучала такое острое и искреннее желание, что на какой-то момент я испытал к нему что-то вроде симпатии.

— Какие все-таки мужчины кровожадные животные! — с брезгливостью проговорила Салли Крэмер. — Ты не находишь, Эйнджел?

— О, разумеется, ты права! — Подруга ответила ей невинным взглядом огромных синих глаз. — Иначе почему они испытывают такое непреодолимое влечение к нам, женщинам?

Неожиданное возвращение самолета поглотило ответ Салли Крэмер, если она вообще нашла, чем отразить коварный выпад очаровательной блондинки. Я инстинктивно взглянул вверх, когда самолет начал круто снижаться прямо над нами. Мою руку сжали чьи-то стальные пальцы, и, обернувшись, я увидел на лице Крэмера страстное, почти восторженное выражение.

— Внимательно смотрите! — прокричал он мне на ухо. — Старина Рэд блестящий специалист в подобных вещах!

Аэроплан продолжал спуск, постепенно выравнивая угол. А когда до земли оставалось не более тридцати футов, сделал вираж и начал круто взмывать вверх. Я решил, что Хофнер собирается выполнить мертвую петлю, но прямо в верхней ее точке самолет легко поменял направление и помчался по прямой, поднимаясь почти на сто восемьдесят градусов в ином направлении по сравнению с первоначальным углом.

— Видели?! — Крэмер еще сильнее сжал мою руку. — О Боже! Это самая совершенная «свеча», выполненная сложным маневром. Видели, как он низко был над землей, когда начал выполнять вираж? Необходимо обладать точнейшей координацией с самого начала исполнения свечки, иначе можно свалиться. Если бы Рэд рухнул с такой высоты…

— Понятно, — поспешил я заверить Крэмера.

Аэроплан описал круг и снова стал приближаться к нам, выполняя серию поворотов на сто восемьдесят градусов в противоположных направлениях и каждый раз пересекая взлетную полосу.

— Восьмерки! — восторженно воскликнул Крэмер. — Если бы можно было измерить петли по обе стороны взлетной полосы, готов поставить миллион, что между ними разница не больше фута. Говорю вам, лейтенант, этот парень выполнял точно такой же трюк, когда у него на хвосте висели три «МиГа», и…

Неожиданный взрыв нас всех ошеломил. За ним сразу же последовал второй взрыв, еще более оглушительный, а я продолжал тупо смотреть в сторону самолета. На мгновение в воздухе повис огненный шар, и горящий кусок фюзеляжа стремительно полетел к земле. Осколки развалившейся на части машины разлетелись во все стороны. Следом наступила непереносимая тишина.

— О Господи! — сорвавшимся голосом нарушила ее первой Салли Крэмер. — Что случилось?

— А что с Рэдом? — хрипло сказала Эйнджел. — Мы должны что-то делать, он…

— Мы уже ничего не можем сделать для Рэда, — жестко произнес Форд. — Теперь он уже предстал перед настоящими ангелами.

— Как могла произойти эта жуткая авария? — истерично пробормотала Салли Крэмер. — Митч, ведь сегодня утром Клиф проверял самолет! С ним не должно было ничего случиться…

— Какая, к черту, авария! — в бешенстве заорал Крэмер. — Этот проклятый самолет взорвался! Но хотел бы я знать, кому предназначалась бомба — Рэду или… мне?

Глава 2

Шериф Лейверс сверлил меня недобрым взглядом.

— Мне следовало знать, — трагическим тоном произнес он. — Я сразу должен был понять, что посылать вас на это дело — грубейшая ошибка. Приказ проверить жалобы на хулиганство летчиков, несомненно, оскорбил ваше самолюбие, Уилер, и, чтобы удовлетворить свою гордость, вам пришлось придумать это убийство… что-то вроде символа вашего статуса, верно?

— Лестно слышать, сэр, что вы столь высокого мнения о моих организаторских способностях, — почтительно отозвался я. — Однако это не я подложил бомбу в аэроплан.

Он воткнул сигару в толстогубый рот, зажег ее и, гася спичку, взмахнул рукой в отчаянном жесте.

— То есть у вас нет никаких сомнений, что причиной взрыва стала бомба?

— Мы имеем заключение городской команды по взрывным устройствам, любезно предоставленной нам капитаном Паркером, — напомнил я. — Макдональд, их эксперт по взрывам, считает, что там было взрывное устройство замедленного действия, помещенное в фюзеляж самолета.

— Но Хофнер был вторым, кто летал в этот день, — возразил Лейверс. — Первым был Макгрегор. Как мог заложивший бомбу знать…

— Думаю, они заранее установили очередь на полеты, — сказал я. — При мне Хофнер сказал Крэмеру, что теперь его очередь лететь, и не стал ждать, когда тот решил сначала поговорить со мной. Поэтому вопрос Крэмера, кому предназначалась эта бомба, Хофнеру или ему самому, мне представляется очень важным.

— Может, вы и правы, — проворчал шериф. — А что сказал док Мэрфи, когда осмотрел тело?

— Какую его часть? — тактично уточнил я.

Он заметно побледнел:

— В какое время это случилось?

— Приблизительно около половины двенадцатого сегодня утром.

— А сейчас — четыре! — прошипел Лейверс. — Какого черта вы торчите у меня в офисе, Уилер, когда должны заниматься допросом подозреваемых?

— Нужно было дождаться заключения экспертов, что там действительно имело место убийство, — устало пояснил я. — После того как сержант Полник приехал в дом Крэмера, я оставил его наблюдать за всей компанией. Мне и самому не хотелось бы откладывать расследование, шериф, но Макдональд дал свое официальное заключение только двадцать минут назад.

— Отлично, — проворчал шериф, — тогда вы уже провели в моем офисе лишних двадцать минут!

Раздался короткий стук в дверь, и следом на пороге появилась его секретарша шерифа. Как всегда, Аннабел Джексон представляла собой желанное зрелище для любого мужчины — настоящая знойная красотка, к тому же очень острая на язычок.

Она метнула на меня взгляд, который мог бы пробить каменную стену, затем перенесла внимание на шефа.

— Там пришел некий мистер Филип Ирвинг, — деловито сказала Аннабел. — Говорит, что должен срочно вас видеть.

— Скажите ему, что я занят, — раздраженно бросил ей шериф. — Скажите, что у меня в голове только это новое убийство.

— Но он говорит, что именно поэтому к вам и пришел, — невозмутимо продолжила Аннабел. — Мистер Ирвинг просил сказать вам, что он — адвокат мистера Крэмера, и у него есть очень важная информация.

Лейверс с укором посмотрел на меня, словно считая меня ответственным за всю эту историю, и покорно пожал плечами:

— Хорошо, проводите его сюда.

Через несколько секунд в кабинете появился человек среднего роста и хрупкого телосложения, безупречный мужчина, одетый в безукоризненный костюм от Брукс Бразерс с соответствующими аксессуарами. Его темно-каштановые волосы были красиво и искусно причесаны, а глаза смотрели на нас из-за квадратных очков в половинчатой оправе из светлого черепахового панциря.

— Шериф Лейверс… — Он протянул руку с наманикюренными ногтями. — Меня зовут Филип Ирвинг, я адвокат мистера Крэмера.

Шериф кивнул, коротко пожал его руку, представил ему меня как лейтенанта, который будет вести это дело, затем предложил посетителю присесть. Адвокат уселся, аккуратно скрестив ноги, поставил локти на ручки кресла и сложил пальцы изящной пирамидкой.

— Трудно выразить, как я был потрясен, узнав об ужасной трагедии, произошедшей сегодня утром, — сообщил он сухим, бесцветным голосом. — Так случилось, что я уехал от Крэмера всего за час до аварии.

— Это больше, чем трагедия, мистер Ирвинг, — мрачно заметил Лейверс. — Там имело место убийство. Кто-то подложил бомбу в этот самолет.

Ирвинг вовсе не выглядел удивленным сообщением шерифа.

— Как я и подозревал. — Он побарабанил кончиками пальцев. — Хорошо, что я сразу пришел к вам, шериф.

Видите ли, Митч Крэмер —сожалею, что мне это приходится говорить о моем клиенте, — весьма неуравновешенный, склонный к неоправданному риску человек. На мой взгляд, последнее время он словно искал смерти.

— Когда я встретился с ним сегодня, он не был похож на человека, уставшего от жизни, — поспешно возразил я.

Поглядев на меня долгим, задумчивым взглядом, Ирвинг поджал губы и опустил веки, очевидно размышляя. Я отсчитал в уме семь секунд, прежде чем он снова заговорил.

— Должен сообщить вам всю его историю, — торжественно заявил он, словно я мог помешать жюри присяжных прийти к единому решению. — Возможно, лейтенант, это займет какое-то время, но думаю, вы понимаете важность такого отступления.

— Времени у нас предостаточно, — успокоил я его, старательно избегая разъяренного взгляда шерифа.

— Крэмер родился и до молодых лет прожил в маленьком городке Каньон-Блафс — приблизительно в ста милях отсюда.

— Полагаю, вы собираетесь поделиться с нами подробностями о подругах его детства? — усмехнулся Лейверс.

— В 1942 году, в возрасте девятнадцати лет, поступил в военную авиацию, — продолжал Ирвинг, хладнокровно проигнорировав замечание шерифа. — В 1945 году стал уже героем — ассом, кажется, так их называют? — военным летчиком, сбившим девятнадцать вражеских самолетов. Когда Крэмер вернулся домой, его встретили типичным для маленького городка всеобщим ликованием и преклонением. А одна из наших горожанок, преисполненная восхищения, даже решила, что такой герой достоин более практичной и ощутимой награды от благодарной страны.

Это была невероятно богатая, эксцентричная, пожилая старая дева, жившая почти затворницей. Она основала для молодого Крэмера фонд, который давал бы ему гарантированный доход приблизительно в четыре тысячи долларов в год. А неделей позже, как бы на счастье, добавила к этому еще половину акций, купленных ею — в момент слабости, как она призналась, — у одной компании, только что начавшей свою деятельность на окраине какого-то близлежащего города. Как эта дама говорила моему отцу, который в то время вел ее денежные дела, настоящей причиной покупки тех акций было ее удивление забавным и модным названием новой фирмы. — Ирвинг на мгновение прикрыл глаза. — Долгое время эта история казалась мне просто пугающей. Модное, по ее мнению, название звучало так: «Эллайд и дженерал электроникс инкорпорейшн»! Можете себе представить?! Нужно ли теперь рассказывать вам, джентльмены, что в настоящее время доход Крэмера составляет что-то около семидесяти тысяч долларов в год, а его общее состояние оценивается, очевидно, в миллион! Дело в том, что я давно не проверял цифры.

— Следовательно, сейчас он очень состоятельный человек, — заключил я. — И вы хотите сказать, что это может быть мотивом для попытки его убить?

— Вот именно, лейтенант, — ответил он, значительно кивнув. — Когда началась война в Корее, Крэмер вернулся в авиацию и снова покрыл себя славой. После ее окончания он осел в Пайн-Сити, женился на очаровательной девушке, и я действительно подумал, что хоть и с опозданием, но он остепенился. Это было моим печальным заблуждением, джентльмены! Он не кто иной, как взрослый Питер Пэн, тоскующий по своей былой славе, мечтающий о воскрешении своих героических подвигов, о которых мир давно забыл. У него начисто отсутствует уважение к деньгам! — В голосе Ирвинга прозвучал неподдельный ужас. — Крэмер не желает понимать своей ответственности перед обществом. Вместо этого он окружил себя кучкой старых друзей, таких же беспутных, как он сам, — и, кажется, решил или допиться до смерти, или погибнуть в какой-нибудь внезапной фатальной аварии!

— Что ж, рассказ очень интересный, — с трудом сохраняя вежливый тон, заметил я. — Но он нисколько не объясняет ваш намек на то, что Крэмер стремился к смерти. Нам хотелось бы знать имя человека, который пытался ему ее устроить.

— Думаю, вы сами это выясните, лейтенант, когда изучите как следует всю эту кучку прихлебателей, которой он себя окружил! — сухо проговорил адвокат.

— Вы имеете в виду, что один из них наследует состояние Крэмера после его смерти? — спросил Лейверс.

— Что за странное предположение! — Ирвинг едва удержался, чтобы не фыркнуть от негодования. — Естественно, в случае гибели Крэмера все его состояние переходит к его жене.

— Тогда у нее гораздо больше причин желать его смерти, чем у его приятелей, — рассудительно констатировал я.

— Салли Крэмер — одна из достойнейших женщин, с которыми мне выпало счастье общаться, — заявил он. — Она предана мужу. А еще я уверен, что его так называемые друзья чрезвычайно обязаны ему: все они облепили Крэмера и в течение многих лет занимали у него деньги! Кроме того, лейтенант, здесь, безусловно, могут найтись и другие побудительные мотивы для убийства. Как насчет ревности? Его прелестной жены? Ни один из окружающих моего клиента людей не является зрелым человеком в эмоциональном отношении, во всяком случае, не больше, чем он сам в этом смысле. Для тех, кому свойственно жестокое пренебрежение к святости человеческой жизни, кто проводит свои дни в хвастливых рассказах о том, сколько самолетов они сбили и сколько людей убили, любой намек на презрение или просто пьяная зависть — вполне достаточная причина для убийства!

— Мистер Ирвинг, могу я задать вам личный вопрос? — сдержанно и спокойно поинтересовался.

— Конечно!

— Что вы делали во время войны?

— Несмотря на все трудности, продолжал упорно учиться в юридическом колледже.

— Дело огромной важности! — с грубым сарказмом прогремел Лейверс. — У вас есть хоть какое-нибудь доказательство, что один из друзей Крэмера подложил бомбу в самолет, покушаясь на его жизнь?

— Разумеется, нет!

— А доказательства, что хоть у одного из них имеются конкретные мотивы желать смерти Крэмера?

— Как я уже объяснил, полагаю, эти мотивы очевидны, — холодно ответил адвокат.

— Но доказательств этого нет?

— Ну… в буквальном смысле этого слова, пожалуй, нет, но…

— В таком случае окажите мне услугу, мистер Ирвинг, — взревел шериф. — Убирайтесь к черту из моего офиса!

— Что?! — Не веря своим ушам, Ирвинг вскочил на ноги. — Вы не имеете права разговаривать со мной подобным образом!

— Уж поверьте мне, что имею! — зарычал Лейверс. — Мне тошно вас даже слушать! Если вы немедленно не покинете мой офис, я прикажу лейтенанту вышвырнуть вас вон!

Краска сбежала с лица адвоката. Мне показалось, что он хотел что-то возразить, но потом, видимо, передумал и с достоинством направился к выходу. После того как дверь за ним закрылась, в кабинете на некоторое время воцарилась тишина. Шериф яростно уставился на меня с потемневшим от бешенства лицом.

— Рад, что мне не пришлось его выгонять, шериф, — мягко сказал я. — С такими людьми никогда не знаешь заранее, как они себя поведут, пожалуй, еще начнут кусаться.

Лейверс тяжело вздохнул и немного расслабился.

— Я не из тех оголтелых патриотов, которые только и знают, что размахивать флагом родины, но этот подлый коротышка меня доконал! По тому, как он говорил, выходило, что «герой» — это какое-то позорное понятие. Между тем в то время как эти парни рисковали ради него своей жизнью, он, видите ли, мучился в колледже или где-то там еще!

— В этом нет ничего странного — только его отношение, — осторожно возразил я. — Однако в его изысканной речи проскочила парочки интересных деталей.

— Ну, конечно! — нетерпеливо фыркнул шериф. — Вся эта история Крэмера, происхождение его богатства. Только говорил он это так, что можно было подумать, будто диктует какую-нибудь книгу!

— Я не об этом. Ирвинг сказал, что Крэмера совершенно не интересуют деньги. А он это должен знать, поскольку ведет его финансовые дела. Сам Митч Крэмер — беспутный хвастун и бездельник, а вот его жена — достойнейшая женщина, которая унаследует все состояние мужа в случае его смерти. И затем такая деталь: по случайному стечению обстоятельств Ирвинг покинул дом Крэмера за час до того, как самолет разлетелся на куски.

С дрожащим от возбуждения лицом шериф энергично кивнул.

— А вы правы, Уилер! Все это складывается в очень интересную картину. Здесь просматривается двойной мотив — деньги Крэмера и его жена. Кстати, адвокат тоже мог подложить эту бомбу замедленного действия, как и любой из старых друзей Крэмера! Уверен, потому-то он и смылся оттуда ровно за час. Ирвинг точно знал, когда она взорвется, вот и решил, что если не будет при том присутствовать, то это подтвердит его невиновность.

— Спокойно, шериф, не увлекайтесь! — поспешил я его остановить. — Это всего лишь мое предположение. Но думаю, будет не лишним проверить его счета и посмотреть, не тянул ли он потихоньку денежки Крэмера. А еще мы можем разузнать, нет ли чего между ним и Салли Крэмер. Затем, в зависимости от того, что нам станет известно, нужно посмотреть, мог ли Ирвинг знать о том, как сделать взрывное устройство. Хотя, думаю, любой, как и психопаты-взрыватели, о которых пишут в газетах, может придумать что-нибудь похожее. Мы должны идти шаг за шагом, ведь так?

— Не очень-то это на вас похоже, Уилер, — мрачно заметил шериф, — сбивать меня с толку логикой. Но думаю, вы правы. Я могу организовать, чтобы его бумаги проверили безо всякого шума, а вы займитесь женой Крэмера.

— Не так уж плохо у вас с логикой, шериф, — усмехнулся я. — Полагаю, мне лучше вернуться к Крэмерам и приступить к работе.

— Конечно, поезжайте. — В его голосе прозвучала чуть ли не дружеская теплота, что было совершенно непривычным, и я окончательно расслабился.

— А знаете что? — тут же мечтательно добавил он. — Если только в мире существует справедливость, — в чем я как полицейский склонен сомневаться! — то Филип Ирвинг именно тот самый парень, которого мы ищем.

Вижу это будто наяву, шериф! — восторженно проговорил я. — Ваша фигура, отлитая в бронзе, водружена на крышу здания суда и осторожно балансирует на шаре. У вас широко раскрыты глаза, сверкающие обвиняющим блеском, а весы в вашей правой руке склоняются вправо…

Он открыл рот, чтобы обрушиться на меня с проклятиями, но я быстро протянул руку, останавливая его, и покорно добавил:

— Все понял. Убирайся вон!

Когда я вышел из офиса Лейверса, Аннабел Джексон с любопытством посмотрела на меня, откинув назад свои пышные волосы цвета меда.

— Еще одно убийство, лейтенант? — ехидно полюбопытствовала она. — А значит, беспутный Эл снова выходит на охоту?

— Как вы можете говорить подобные вещи, бессовестная вы девушка, когда только сегодня утром я повстречал ангела! — произнес я с упреком.

— Уверена, что эта встреча стоила несчастному ангелу обожженных крылышек, — насмешливо отреагировала она. — Надеюсь, он… то есть она еще не улетела в небо?

— Она обеими ногами стояла на земле, со склоненной головой и задранным вверх хвостиком, — загадочно сообщил я, — то есть так, как это должен делать любой сколько-нибудь уважающий себя талисман.

— То есть как это?! — Изящная Аннабел содрогнулась от внезапного испуга.

— Могу продемонстрировать, как действует амулет на счастье, — с готовностью предложил я.

— Посмейте только приблизиться ко мне, и я позову на помощь шерифа! — сурово предупредила она.

Невозможно завоевать абсолютно всех женщин, утешил я себя изречением Самсона и вышел на улицу, где стоял мой одинокий, покинутый «остин», стосковавшийся по твердым ногам на своих педалях.

Было уже больше пяти вечера, когда я во второй раз проехал по ухабистой дороге, ведущей к дому Крэмера. Припарковавшись рядом с забрызганным грязью «корветом», я вылез из машины и тут увидел медленно направляющегося ко мне невысокого тощего парня, который сильно хромал и подволакивал искривленную левую ногу.

— Слышал, как вы съехали с шоссе, — бесцеремонно сообщил он, приблизившись. Затем пристально посмотрел на мой «остин» со специфическим выражением на лице, с каким смотрит отставной любовник на бывшую властительницу своего сердца, и проговорил голосом опытного хирурга: — У вас поршень нуждается в небольшом ремонте. Могу починить, если вы здесь немного побудете.

— Нет, спасибо, — отозвался я. — А вы, собственно, кто?

— Механик. — Он метнул на меня сердитый взгляд темных глаз. — И неплохой!

— Работаете у Крэмера?

— Конечно, если вам есть до этого дело.

— Случайно есть. — Мне пришлось объяснить ему, кто я такой.

Его густые черные волосы давно нуждались в стрижке, и, судя по щетине, отросшей на лице, он не брился несколько дней. Темно-синий комбинезон парня был перепачкан маслом и грязью, да и весь он выглядел как нечто страшное, что обычно появляется во второй части шоу, которые показывают по телевизору поздно ночью. От него исходила такая откровенная враждебность, что казалось, ее можно было пощупать рукой.

— С этим самолетом все было в порядке, — грубо заявил механик. — Сегодня утром я первым делом проверил его весь до винтика. — В нем не было ни одной поломки! Вы хорошо меня слышите, лейтенант?

— Слушаю вас, — спокойно отозвался я. — Помнится, как раз после взрыва миссис Крэмер сказала что-то насчет того, что Клиф тщательно все проверил.

— Верно. Клиф Уайт — это я, — мрачно сообщил парень. — Самолет был в отличном состоянии, когда сегодня утром они начали на нем летать! Если хотите, можете проверить мои записи…

— Мне достаточно вашего слова, Клиф, — заверил я его.

— Будто бы! — Он с недоверием посмотрел на меня. — Послушайте! Знаю я вас, копов! Вам бы только найти подходящего парня, на которого можно все навесить… Найти такого, который не может себя защитить себя. Вот как вы, копы проклятые, работаете!

— С этим самолетом все было в полном порядке, — рявкнул я, — только до тех пор, пока кто-то не подложил в него бомбу замедленного действия.

— Бомбу?! — От потрясения у Клифа буквально отвисла челюсть. — Так вот как это случилось!

— К такому заключению пришли все эксперты, а у меня нет оснований им не верить, — пояснил я. — Они считают, что взрывное устройство было спрятано в фюзеляже. Вы считаете, такое возможно?

Немного подумав, Уайт медленно кивнул нечесаной головой:

— Да, думаю, возможно. Наверное, кто-то зашел в ангар прошлой ночью и сделал это, будучи уверенным, что никто не станет заглядывать в фюзеляж. Черт, что же это за подлый, грязный трюк — проделать с человеком такое во время полета!

— Это называется убийством, — веско заявил я. — Надеюсь, Клиф, вы поможете мне найти того, кто это сделал.

— Не очень-то это просто, — пробормотал он. — Я ведь не бываю в доме Крэмера, я же только наемный служащий. Так что кроме всего этого шума ни черта не знаю о том, что там происходит.

— Сколько лет вы работаете у Крэмера?

— С пятьдесят третьего года. Я как раз только вышел из больницы, когда он предложил мне эту работу. С тех самых пор я все время здесь.

— А до этого вы знали Крэмера?

— Конечно! — Его рот искривился в безобразной ухмылке. — Очень хорошо его знал — я прошел с ним почти всю Корею. — Он немного помолчал, глядя на свою искалеченную левую ногу, потом продолжил: — Майор Митч Крэмер — лучший летчик эскадрона, а Клиф Уайт — навеки преданный ему механик, вот кем мы тогда были. До того проклятого утра, когда майор накануне выпил больше обычного и поэтому был не очень осторожным. — В неожиданном приступе бешенства Клиф шаркнул больной ногой по земле. — А знаете, что он потом сказал? «Ты — тупой болван, Уайт. Какого черта ты не убрался с дороги?» Да, майор — настоящий парень! — Он зло сплюнул в грязь. — Вот именно — настоящий! После того как меня уволили из авиации, он нашел специалиста, который надеялся, что сможет что-нибудь сделать с моей ногой, — так что я провалялся в госпитале почти год, пока этот док пытался вправить мне кости, и ничего не получалось, а майор оплачивал все расходы. А когда док наконец отказался от меня, майор дал мне эту отличную работу — смотреть за его самолетом. Так что, — его лицо искривилось еще больше, чем больная нога, — он так здорово ко мне относится, что пусть только кто попробует назвать меня калекой, я над ним посмеюсь! Можете представить, лейтенант, каково улыбаться такому калеке, верно?

Я не знал, что сказать ему на это, потому я закурил сигарету, чтобы хоть что-нибудь делать, потом посмотрел на часы, будто только сейчас спохватился, что уже поздно.

— Что ж, думаю, мне пора пройти в дом, — постарался я произнести беззаботным тоном. — Приятно было поговорить с вами, Клиф. Еще увидимся как-нибудь.

— Можете быть уверены, лейтенант. — В его голосе снова послышалась злобная интонация. — Так как насчет того, чтобы я починил вам поршень?

— Только не сейчас, — слишком поспешно отказался я. — Но спасибо за предложение.

Шагая к дому, я чувствовал у себя между лопатками его пронзительный, злобный взгляд.

Глава 3

Открыв мне дверь, сержант Полник довольно долго разглядывал меня, сморщив неподвижное, толстое лицо в болезненную гримасу. Меня это не удивило — любое умственное напряжение стоило ему физических мук.

— Лейтенант? — словно сомневаясь, спросил он. — Хотите войти в дом?

— Правильно, — ответил я, восхищенный его догадкой. — Для этого я и постучал в дверь.

— Так я и думал, — мрачно заметил Полник. — Знал, что это было слишком хорошо, чтобы продлилось долго.

Объясняться быстро он не умел, а у меня под рукой не было лома, чтобы подтолкнуть его, поэтому я терпеливо уточнил:

— Что — слишком хорошо?

— Да как я управлялся здесь с этим делом, пока вы были в офисе шерифа, — мечтательно пояснил он. — За все время работы с вами мне впервые попались две такие красотки, за которыми я должен следить. Знал, что это долго не протянется.

— Ничего, и на вашей улице будет праздник, — посочувствовал я ему. — Во всяком случае, мы только начинаем расследование, сержант. Так что кто знает, сколько еще красоток дожидается допроса по этому делу.

— Допроса! — радостно повторил он. — И это шикарное слово моя старуха запрещает дома произносить!

— В самом деле? — пробормотал я.

— Точно. — Его отталкивающее лицо вдруг исказилось еще более омерзительной ухмылкой. — Как вы сказали, лейтенант? Кто знает, сколько еще красоток дожидается допроса? Здорово! Я об этом не подумал. Если вы хотите поговорить с ними, лейтенант, то они сейчас на задней террасе, сидят там, выпивают.

— Красотки там одни?

— Нет, — недовольно буркнул он. — С ними эти ненормальные… пилоты. А что случилось с таким здоровенным парнем, Макгрегором? Выглядит так, будто его переехал грузовик!

— Серьезно? — довольный донельзя, заинтересовался я.

— Верно слово. Нос у него раздулся на всю его толстую рожу! - усмехнулся Полник. — Хотите, чтобы я пошел с вами, лейтенант?

— Не вижу причин, почему бы вам не пойти. Когда в дело втянуто больше одной красотки, моя тактика — соблюдать справедливость и делиться с ближним дарами благосклонной фортуны.

— Хочу сказать вам кое-что про вас, лейтенант, — просиял сержант улыбкой довольного бегемота. — У вас большое сердце!

— Вот поэтому мне и приходится все время тревожиться о давлении, — отрезал я, шагая по широкому коридору.

Впав в игривое настроение, Полник больно ткнул меня в бок здоровенным, как молот, локтем и доверительно прохрипел:

— Чуть меньше допросов, лейтенант, и у вас не будет никаких проблем, верно?

Когда мы достигли террасы, восхитившей меня простором, высокими, от пола до потолка, окнами и пестрым мозаичным полом, я на секунду остановился в дверях, изучая тесную группку людей, сидящих за низким круглым столом.

Салли Крэмер, одетая в белоснежную кружевную блузку, узкие желтые брюки и разделяющий их темно-красный шелковый кушак, являла собой образец дамской элегантности. По одну сторону от нее сидел ее муж, Митч Крэмер, чье выразительное красивое лицо было омрачено глубоким раздумьем, по другую — Макгрегор, выглядевший, к моему удовольствию, точно так, как его описал Полник.

Между Макгрегором и Сэмом Фордом сверкала, как солнечный день, в облегающей рубашке и брюках из ткани с золотистой ниткой, очаровательная и соблазнительная Эйнджел. Все трое мужчин были одеты так же, как утром, составляя резкий контраст с нарядными женщинами.

Я вошел на террасу. Услышав мои шаги, вся группа обернулась и стала напряженно следить за моим приближением.

— Добрый вечер, лейтенант, — холодно произнесла Салли Крэмер, отбросив назад заученным жестом длинные темно-рыжие волосы. — Явились, чтобы присоединиться к поминкам?

— Замолчи, Салли! — одернул ее Крэмер. — Это я должен был быть сегодня в самолете, не могу об этом забыть.

— Дорогой! — Она легко коснулась его плеча. — Не можешь же ты винить себя за смерть Рэда — это было бы нелепо.

Макгрегор злобно уставился на меня.

— Ищете еще одной драки, лейтенант? — Его голос огрубел от выпитого. — Следующий раз все будет по-другому, черт! Совершенно иначе!

— В данный момент ищу убийцу, приятель, — приветливо ответил я. — Может, вы подойдете на эту роль?

Неожиданно Эйнджел улыбнулась, ее темно-голубые глаза смеялись надо мной, над остальными присутствующими и над всем этим проклятым миром.

— Вы не должны портить нам поминки, лейтенант, — проговорила она глуховатым голосом, хрипловатые нотки которого вызвали во мне внезапную дрожь желания. — Мы просто сидим здесь, беседуем и выпиваем, тяжело скорбя о потере летчика. Вот как раз говорили: «Добрый старина Рэд! Помнишь то время: как мы были на высоте двадцати тысяч футов, и тут из-за слепящего солнца появилось десять их самолетов. Если ты…»

— Это не смешно, Эйнджел, — убийственно серьезно остановил ее Сэм Форд. — Рэд был нашим товарищем, — если ты не забыла! — и нам не до юмора, когда он так погиб!

— Мне тоже, — поддержал его я. — И я пришел не присоединиться к вашим поминкам, а задать несколько вопросов.

— Возьмите себе стул, лейтенант, — спокойно предложила Эйнджел, — будьте гостем Митча. — Ее смеющиеся глаза продолжали меня дразнить, в них читались насмешка и вызов. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Не сейчас, благодарю вас, — отказался я. — Стараюсь всегда придирчиво подбирать себе компанию для выпивки.

— Мы — тоже, — буркнул Макгрегор. — Лично я не стал бы пить с таким кретином, как вы, если…

— Довольно, Стью! — резко прикрикнул Крэмер. — Разве ты не видишь, что лейтенант намеренно старается поддеть нас всех?

— Ради Бога! — устало взмолилась Салли Крэмер. — Неужели хоть раз в жизни вы не можете вести себя как взрослые люди, вместо того чтобы разыгрывать из себя переросших юнцов?! Задавайте ваши вопросы, лейтенант, я попытаюсь на них ответить, если ни один из этих великовозрастных бывших героев не сможет этого сделать.

— Мне хотелось бы уточнить кое-какие детали насчет вашей сегодняшней встречи, — пояснил я ей. — Вы часто так собираетесь?

— Утром я уже вам говорил, — вмешался Крэмер. — Это была обычная встреча старых друзей — мы вместе летали во время войны и в Корее. Мы любим время от времени собираться, немного полетать, а потом как следует выпить и поболтать. Мне не известен закон, запрещающий такие встречи.

— И как часто у вас происходят подобные встречи друзей?

— Как только у нас появится… появляется такое желание, — с трудом проговорил он. — Предпоследняя была, кажется, месяца два назад.

— И еще одна — за два месяца перед этим, — добавила Салли Крэмер тем же утомленным тоном, — а за два месяца до этого была еще одна встреча, и до нее…

— Я же просил тебя помолчать! — взорвался Крэмер.

— И вы все собрались здесь вчера вечером или приехали сегодня утром? — спросил я.

— Все приехали вчера днем, — ответила Салли Крэмер, — и остались здесь на ночь. Вчера вечером мы посидели за столом и засиделись чуть ли не до утра, как вы можете себе представить.

— Когда же вы решили, что будете делать сегодня утром, вчера или сегодня?

— Мы знали, что утром будем летать, — нетерпеливо отозвался Сэм Форд. — Ведь это всегда и является целью наших встреч.

— А как насчет распорядка полетов? — Я упорно шел к своей цели. — Об этом вы тоже говорили вчера вечером?

Форд раздраженно пожал плечами:

— Конечно, а как же иначе?

— Постой, — резко перебил его Крэмер. — Я вижу, к чему ведет лейтенант. Разумеется, мы все обсудили вчера вечером. Мы всегда устраиваем соревнования по высшему пилотажу, и победитель определяется голосованием. Так что да, лейтенант, был установлен строгий распорядок полетов. Каждый пилот должен был провести в воздухе ровно тридцать минут — не больше и не меньше.

— И очередность полетов тоже обсуждалась накануне?

— Разумеется. — Тут у него вдруг дернулось правое веко. — Об этом мы тоже договорились. Первым должен был лететь Стью, за ним я, потом Рэд и последним — Сэм. Мы бросили жребий, как всегда это делали.

— А сколько времени длился перерыв, когда самолет находился на земле? Я имею в виду между полетами?

— Не дольше, чтобы пилоты успели поменяться местами, — уверенно пояснил Крэмер.

— Следовательно, если кто-то решил of вас избавиться, подложив бомбу замедленного действия в фюзеляж, — спокойно проговорил я, — ему ничего не стоило рассчитать время, когда полет будете выполнять именно вы?

— Думаю, да, — тихо прошептал Крэмер. — Вы считаете, что это была бомба?

— Так считают эксперты.

— И не может быть сомнений, что она предназначалась мне, а не Рэду? — едва слышно выдохнул он.

— Не вижу, как могло быть иначе, — рассудительно ответил я. — Кто мог знать заранее, что здесь появлюсь я и вам придется обсуждать со мной инцидент с Макгрегором, который прижал меня на дороге? Кто мог быть уверен, что Хофнер не захочет ждать и полетит вместо вас?

— Я размышлял точно так же, — признался Крэмер. — Но кто же этот человек, который ненавидит меня до такой степени, что хотел убить?

— Хороший вопрос, над ним я как раз и ломаю себе голову. У вас есть какие-нибудь идеи в этой связи?

Крэмер безнадежно покачал головой.

— Ни одной, — печально произнес он. — Это похоже на какой-то кошмар, и мне все кажется, что он вот-вот кончится.

— Тот, кто подложил бомбу, должен быть знаком и с самолетами, и с взрывными устройствами, — подчеркнул я. — Все это заставляет меня думать о бывших летчиках.

— Вы хотите сказать, что Рэда убили я или Сэм? — яростно заревел Макгрегор. — Да я сейчас вколочу вам зубы в вашу грязную, лживую глотку! — Он в бешенстве оттолкнул стул, вскочил на ноги и метнулся ко мне, но вдруг замер как вкопанный.

— В такую громадную тушу, — просипел за моей спиной Полник, — я попаду и с расстояния в два раза больше, чем это!

Я оглянулся через плечо и увидел сержанта, твердо сжимавшего рукоятку револьвера 38-го калибра, дуло которого было нацелено на Макгрегора. Массивное лицо великана пошло пятнами, затем он неохотно отступил и грузно опустился на стул.

— Если вам нужна бомба замедленного действия, встает вопрос, как вы можете ее добыть, — сказал я, обращаясь ко всем присутствующим. — Обратитесь к кому-то с просьбой изготовить ее для вас? Или сделаете сами? Вероятно, кто-то из вас, мужчины, имеет общее представление о том, как ее собрать, — вряд ли вы могли избежать хоть какого-то знакомства со взрывными устройствами, коли вы воевали.

Салли Крэмер вдруг резко выпрямилась и снова схватила мужа за руку:

— Митч! А музей?!

— Заткнись! — Его лицо мучительно исказилось, и он закрыл глаза. — Каждый раз, Салли, как только ты откроешь свой несчастный рот, ты обязательно ляпнешь какую-нибудь глупость!

— Музей? — подхватил я.

— А откуда еще могла появиться эта бомба? — Со сверкающим от ярости глазами Салли Крэмер повернулась к мужу. — Не будь идиотом, Митч! Теперь не так важно спасти музей, как твою жизнь! Сегодня утром кто-то пытался тебя убить, и только по ошибке убил Рэда Хофнера. Что помешает ему сделать новую попытку, на этот раз успешную, если его не поймают, пока у него не появился второй шанс?

— О каком музее идет речь? — повысив голос, снова спросил я.

— Да, — неохотно пробормотал Крэмер, — думаю, ты права, дорогая.

— Так скажет мне кто-нибудь, о каком музее идет речь?! — заорал я.

— Это мой личный военный музей, — проворчал Крэмер. — Я устроил его в подвале и до сих пор держал это в тайне.

После его слов у меня возникло неуютное, беспокойное ощущение, похожее на то, которое я испытал, когда в первый раз увидел Клифа Уайта, механика. Оно напомнило мне фильмы ужасов, что идут по телевизору поздно ночью. Там в подвалах всегда содержится какой-нибудь монстр, который время от времени дает о себе знать диким визгом и завываниями, а при передвижении издает отвратительные скребущие звуки. На какой-то момент мне захотелось, пользуясь положением старшего по званию, послать туда Полника, чтобы он первым осмотрел музей, но затем я сообразил, что если в нем действительно находится что-то опасное, то сержант наверняка там взорвется.

— Тогда давайте заглянем в ваш подвал, — без энтузиазма предложил я Крэмеру.

— В самом деле, почему бы нет, Митч? — ядовито заметил Сэм Форд. — Пусть лейтенант получит некоторое представление о том, какой была война на самом деле.

— Не будь таким задирой, — весело вмешалась Эйнджел. — Сегодня утром лейтенант был на своей собственной войне, и очень даже настоящей, со Стью, если ты помнишь.

— Он нисколько не задевает мое самолюбие, — благожелательно улыбнулся я низкорослому летчику. — Понимаю, нужно же как-то компенсировать то, что ему все время приходится ползать на коленях. — И я тут же последовал за Крэмером в дом, пока Форд пытался найти достойный ответ.

Мы спустились по шести ступенькам, ведущим в подвал. Крэмер толкнул дверь, затем вошел внутрь и зажег свет. Насколько я мог видеть, следуя за ним, здесь не было никакого прирученного чудовища, но вместе с тем многое здесь вызывало интерес. Все это скорее походило на арсенал, чем на музей, — коллекция оружия вполне могла вооружить целую армию.

— Что за черт! — Я в изумлении вытаращил глаза на Крэмера. — Вы собираетесь развязать третью мировую войну?

Он как-то смущенно усмехнулся:

— Это что-то вроде хобби, лейтенант. Просто разный хлам, который я собирал повсюду.

— Вот именно, повсюду. Наконец-то я понял, почему войска Объединенных Наций остановились на тридцать восьмой параллели, — вы просто забрали у них все вооружение.

Я немного прошел вперед и остановился, взяв в руки ружье «гаранд».

— Осторожнее, лейтенант, — предупредил Крэмер. — Оно заряжено.

— Вы что, каждый день ждете нашествия марсиан? — холодно полюбопытствовал я, осторожно возвращая ружье на полку.

— Именно это, по моему мнению, и делает мой музей уникальным, — пробормотал он. — Здесь все настоящее и действующее.

Какое-то время я старался осмыслить потрясающее признание Крэмера, осматривая опасную коллекцию и представляя, что произойдет, если выдернуть предохранитель одной из этих гранат. Я собирался снова отругать Крэмера, но потом передумал. Что толку пытаться объяснить взрослому ребенку опасность его увлечения? Он мог бы вооружить десяток преступных синдикатов, и все равно у него осталось бы достаточно оружия, чтобы взять приступом Пайн-Сити.

— Пожалуйста, осмотрите все вокруг и поищите, чего здесь не хватает, — предложил я ему.

— Конечно, — с готовностью откликнулся Крэмер и медленно двинулся в дальний конец подвала, засунув руки в карманы брюк.

В ожидании я закурил сигарету и принялся внимательно рассматривать бангалорскую разновидность торпеды… Обычно для этого берут отрезок трубы газопровода и наполняют его взрывчатым веществом — таким взрывным устройством пользовались во время обеих мировых войн, чтобы сделать проход в ограде из колючей проволоки. В данном случае для трубки использовался бамбуковый стебель. Немного позже меня отвлекло от его созерцания резкое восклицание Крэмера.

— Обнаружили пропажу? — взволнованно крикнул я.

— Да, лейтенант. — У него упал голос. — Одна из «С-2». На этой полке их должно было быть три, а сейчас только две.

— «С-2»? — переспросил я. — Это что, противопехотная мина?

— Верно, старая «Дейзи Каттер».

— Вы всегда оставляете дверь незапертой? — сердито поинтересовался я.

— Конечно. — Он с искренним удивлением смотрел на меня. — А зачем ее запирать? В доме в основном находимся только мы с Салли. Повар с горничной и за миллион долларов сюда не войдут, да и Салли не выносит даже вида оружия.

— А как насчет ваших друзей… и механика? Они тоже не выносят вида оружия?

Крэмер покраснел, как мальчишка:

— Ладно… Значит, я был просто дураком!

— Которого никогда не пороли! — возмущенно добавил я. — Мне остается только вами восхищаться. Вы были не просто дураком, а воистину фантастическим дураком, что можно считать своего рода рекордом!

— Но кто бы ни стащил эту мину, ему еще нужно было подсоединить к ней часовой механизм, разве не так? — возразил он.

— Правильно, — подтвердил я. — Это мог быть любой человек, который знал, что ему еще понадобится только старый будильник да кусок проволоки. Вот достать само взрывное устройство было бы сложнее, но вы ему облегчили эту задачу.

Крэмер покраснел еще заметнее:

— Но откуда я мог знать, что какой-то маньяк вдруг решит меня убить?!

— Если только это маньяк, — буркнул я. — Больше ничего не пропало, кроме этой мины?

— Нет. — Он уверенно покачал головой. — А что еще могло ему понадобится?

— Если он потерпел неудачу в первый раз, — взорвался я, — то мог вернуться за чем-нибудь еще, чтобы сделать новую попытку!

Когда до Крэмера дошел смысл моей фразы, он резко побледнел и потрясенно прошептал:

— Ну и ну! Об этом я не подумал… Может, стоит еще раз все осмотреть?

— Гениальная мысль!

Томительно прошло еще минут десять, пока Крэмер внимательно, один за другим, проверял наличие всех экспонатов своего «уникального» музея. Наконец закончил осмотр, и на его лице появилось выражение огромного облегчения.

— Нет, сэр, — заявил он, чуть не сияя от радости, — не хватает только той мины!

— Значит, мы можем вернуться к остальным, — сказал я. — У вас есть ключи от этой двери?

— Конечно. — Крэмер вытянул из кармана внушительную связку ключей, выбрал и снял с кольца один из них. — Вот этот.

— Спасибо. — Я взял ключ. — С сегодняшнего дня эта дверь всегда будет закрыта.

— Хотите сказать, что не собираетесь забирать у меня коллекцию? — с надеждой в голосе поинтересовался он.

— Вы, видимо, шутите? — разозлился я. — Это только до тех пор, пока я не вызову группу по взрывным устройствам, чтобы они все здесь обезопасили и вывезли прочь. Если они вздумают предъявить вам отдельное обвинение по каждому хранящемуся тут экспонату, на вашем месте, Крэмер, я бы не надеялся выйти из тюрьмы до двадцать первого века!

Тщательно заперев дверь, я вместе с хозяином музея вернулся в дом и прошел на террасу. Сидящие за круглым столом выжидательно посмотрели на нас.

— Это было что-то из музея? — напряженно спросила Салли Крэмер.

— Разумеется, — кивнул Крэмер. — Как всегда, дорогая, ты была права. Пропала одна из противопехотных мин.

— «С-2»? — Форд присвистнул. — Ничего удивительного, что взрыв был таким оглушительным!

— Ты не мог бы… — обрезала его Салли Крэмер, словно от боли прикрыв на мгновение глаза.

— И что же думает делать наш гениальный лейтенант? — насмешливо полюбопытствовал Макгрегор. — Вы нашли какие-нибудь отпечатки пальцев около того места, где она лежала?

— Пока не смотрел, — вежливо ответил я ему. — Но уже сейчас у нас чертова уйма фактов и без проверки отпечатков пальцев. Не желаете ли ознакомиться с ними? Убийца должен был знать распорядок полетов, который вы определили между собой вчера вечером, он бывал в музее и имел достаточное представление о взрывных устройствах, чтобы присоединить часовой механизм к этой мине. И, кроме того, у него должна быть серьезная причина для убийства Митча Крэмера.

Угрюмо глядя на меня, Макгрегор пожал мощными плечами:

— Черт, откуда мне знать, кто это?

— Должны же быть у вас какие-то мозги, — ласково заметил я. — Не слишком много, я не настаиваю на этом, но хоть что-то должно быть в вашей тупой башке. Так что думайте сами. Кто, по-вашему, отвечает всем этим фактам, разумеется, за исключением вас, приятель?

— Не расходись, Стью, дорогой! — поспешно предостерегла его Эйнджел. — Лейтенант прав: простейший способ доказать ему, что не ты подложил бомбу в самолет, — это помочь ему найти того, кто это сделал.

— О’кей, — проскрипел Сэм Форд, прежде чем его приятель-тугодум ухватил основную идею, — давайте посмотрим на это с вашей точки зрения, лейтенант. Значит, во-первых, у нас имеется Стью, во-вторых, я. Клиф Уайт — еще один подозреваемый, и полагаю, не из последних. Ведь он так и не простил тебе, Митч, свою ногу!

— У тебя слишком разыгралось воображение, Сэм, — грубо заявил Крэмер. — Клиф — отличный парень. — Однако было не похоже, что он сам в это верит.

— Не хотелось бы говорить об этом, — живо вмешалась Эйнджел, — но если вы считаете, что кто-то, серьезно желающий избавиться от Митча, должен был хоть немного поинтересоваться механизмом взрывных устройств, тогда вы должны включить в число подозреваемых и нас, женщин.

Салли Крэмер смерила ее холодным взглядом.

— Что еще, дорогая, взбрело в твою голову, обычно занятую только сексом? — ледяным тоном процедила она.

— Дорогая, — ласково улыбаясь ей в ответ, пропела Эйнджел. — Во всех других отношениях, кроме этих взрывных устройств, мы полностью подходим. Мы знали, какую очередность полетов ребята вчера установили, и, конечно, обе знали о музее, его опасных экспонатах.

— Следовательно, в деле мог участвовать любой из вас, — расстроенно констатировал я. — Итак, теперь у нас появилось пять подозреваемых. Больше никого?

Все угрюмо молчали, пока я не рискнул пустить в ход полюбившееся шерифу предположение.

— Вы больше никого не забыли? — мягко спросил я. — Как относительно Филипа Ирвинга?

— Ирвинга? — с недоумением переспросил Крэмер, взглянув на меня. — Почему это может быть он?

— Он же был здесь сегодня утром, — напомнил я ему. — Насколько мне известно, он покинул ваш дом за час до начала ваших полетов.

Они растерянно смотрели друг на друга, как будто я вдруг подкинул им ответ на все вопросы.

— Эге! — прогремел бас Макгрегора. — Это верно. Он как раз был здесь вчера вечером, когда мы бросали жребий, кому лететь первому.

— Ирвинг был здесь вчера вечером? — постарался я уточнить.

— Конечно, — кивнул Крэмер. — Оставался на ночь. Хотел поговорить со мной по делу, но мы так и не подошли к этому. Но чтобы Ирвинг подключил к мине часовое устройство! — Он медленно покачал головой. — Это просто смешно. Филип из тех, что впадают в истерику, если порежутся во время бритья.

— Не преувеличивай, Митч, — сухо одернула его жена. — Я согласна, Ирвинг не из того теста, из которого выпекают героев. — Последнее слово она произнесла с явным сарказмом. — Но он вовсе не такой уж нервный.

— Только когда дело касается рыжеволосых женщин, — тихо промурлыкала Эйнджел.

Голова Салли Крэмер резко дернулась в сторону блондинки, как если бы кукловод вдруг натянул веревочку.

— Что ты хочешь сказать своей глупой остротой? — прошипела она.

— Дорогая, — Эйнджел небрежно повела плечом, — я только подумала о вчерашнем вечере. Когда к полуночи ребята напились вдрызг, я выходила немного подышать. Вы с Ирвингом были так поглощены друг другом там, в темноте, что я не решилась вас побеспокоить. Но мне показалось, что он очень нервничал, говорил, что Митч может выйти на террасу в поисках тебя. Я могла бы избавить его от тревоги, — именно тогда Митч никуда не мог выйти, во всяком случае без посторонней помощи, — но подумала, что вам не понравится, если я нарушу ваше уединение.

В следующую секунду все одновременно закричали друг на друга.

— Ты просто грязная, лживая… — завизжала Салли Крэмер.

— Что, к черту, происходит? — грозно прогудел Крэмер.

— Эйнджел, — взревел Макгрегор, — попридержала бы ты свой длинный язык!

— Господи! — простонал Форд, ни к кому не обращаясь. — Теперь грязь польется потоком… и это сегодня, в такой день, когда…

Дверь на террасу с пронзительным скрипом распахнулась, и они все сразу замолчали — так же внезапно, как до этого одновременно подняли жуткий крик. Наступившая тишина составила разительный контраст с царившим секундой раньше бедламом.

На террасу вошел Клиф Уайт и, минуя Полника, заковылял по направлению ко мне, с шумом волоча левую ногу.

— Лейтенант, — грубым голосом прогудел он, — думаю, вам нужно кое-что знать.

— Например? — насторожился я.

— Например, о прошлой ночи. Было где-то около двух, и я не мог уснуть из-за шума, который они здесь подняли, — сказал он, не отводя от меня взгляда и намеренно игнорируя остальных, напряженно смотрящих на него. — Тогда я вышел на воздух и как раз увидел двоих людей, выходящих из ангара, — мужчину и женщину. А сегодня утром на полу в ангаре нашел вот это.

Уайт протянул мне маленькую золотую брошь в форме летящего гуся. Я повертел его в ладони, чувствуя, что злоба механика направлена не на меня лично.

— Почему вы не сказали мне об этом раньше, Клиф? — спросил я, — Час назад, когда я только что пришел и разговаривал с вами на улице?

— Я думал это приберечь, — просто ответил он. — Если бы вы оказались обычным паршивым копом и прицепились бы ко мне, потому что маленького человека проще всего обвинить и запутать, начали бы меня слишком донимать, тогда я заставил бы вас выглядеть полным дураком. Понятно?

— Почему же вы изменили свое решение?

Клиф пожал плечами:

— Вы не стали сразу ко мне цепляться, как я ожидал. Мне даже показалось, что я вам чем-то обязан, лейтенант. Не очень, но все-таки.

— Вы узнали этих мужчину и женщину?

— Было слишком темно. — Он медленно покачал головой. — Я видел только их силуэты, больше ничего.

Я бросил золотого гуся на низкий круглый стол, и все молча уставились на него, как будто ожидая, что в любой момент он предъявит официальное обвинение.

— Кто-нибудь узнает эту брошь? — поинтересовался я.

— Ну, разумеется, — хрипло откликнулась Эйнджел. — Она моя. Ребята с их уникальным, но идиотским чувством юмора подарили мне ее несколько недельназад, еще сказали, что эта вещица — единственное, чего мне не хватает, чтобы иметь настоящие крылышки, как у ангела.

— Как Клиф мог найти ее в ангаре этим утром? — задал я следующий вопрос.

— Потому что, видимо, я обронила ее там прошлой ночью, — невозмутимо пояснила Эйнджел.

— Так это вас он видел прошлой ночью выходящей из ангара вместе с мужчиной?

— Да. — Она дерзко мне улыбнулась. — Но не радуйтесь, лейтенант, у меня несокрушимое алиби.

— То есть?

— Это значит, что я была в ангаре вместе с предполагаемой жертвой убийства, и мы были… как бы это сказать… достаточно близко друг от друга, чтобы можно было подумать, что это я установила в самолете ту проклятую бомбу!

Лицо Крэмера приобрело зеленоватый оттенок. Было ясно, что он готов провалиться на месте или вознестись на небо, все равно, лишь бы не находиться здесь, рядом со своей женой. Напротив, лицо Салли Крэмер налилось кровью, и она устремила убийственный взгляд на безмятежную Эйнджел.

— Что скажете? — обратился я к Крэмеру. — Это правда?

— Да, полагаю, да, — с трудом пролепетал он. — Но в этом не было ничего такого, мы просто вышли подышать воздухом, понимаете? Взглянуть на самолет, вот и все. Мы совсем недолго были внутри ангара, не больше…

— Полчаса, по-моему, — помогла ему Эйнджел с насмешкой в голосе.

Для Салли Крэмер это было уже слишком. Мгновенно вскочив на ноги, она перегнулась через стол и широко замахнулась правой рукой. Раздался всем знакомый звук пистолетного выстрела, когда ее раскрытая ладонь соприкоснулась с щекой Эйнджел.

— Ах ты, подлая дворняжка! — истерично завопила Салли. — Убирайся вон из моего дома и не смей больше показывать здесь свою грязную морду!

— Успокойся! — яростно заорал Крэмер, затем схватил жену за плечи и с силой толкнул ее на стул. — Что с тобой происходит? Ты что, голову потеряла или еще хуже?

— Еще хуже, — спокойно ледяным тоном проговорила Эйнджел.

Клиф Уайт громко покашлял:

— Я вам нужен еще, лейтенант?

— Нет, сейчас нет, — рассеянно ответил я. — И благодарю вас за информацию, Клиф.

— Я подумал, что вы должны об этом знать, — скованно добавил Уйат. Какой-то момент он смотрел на Крэмера, и в его глазах сверкала открытая злоба. Потом отвернулся, протащился через террасу и скрылся в доме.

Эйнджел потихоньку потирала щеку, на которой еще горел след от удара.

— Кажется, здесь стало не так уж весело, — невозмутимо сказала она. — Я бы хотела, Стью, чтобы ты увез меня отсюда прямо сейчас.

— Конечно, — в замешательстве отозвался Макгрегор. — Думаю, это будет лучше всего.

— Определенно, — прошипела Салли Крэмер. — Забери эту дешевую…

— Заткнись, идиотка! — крикнул ее муж с неожиданной жестокостью. — А ты садись, Стью, ты никуда не поедешь! Мы же хотели выпить в память нашего старого друга и одного из самых блестящих пилотов, верно?

— Ну, конечно, — смущенно промямлил Макгрегор. — Но я не…

— Нечего болтать! — рявкнул Крэмер. — Ты остаешься, и все тут!

Макгрегор шлепнулся на стул, его одутловатое лицо ярко заалело, и он в полном замешательстве уставился в потолок.

— Стью! — Эйнджел слегка приподняла брови. — Так ты отвезешь меня домой или нет?

— Черт! — с несчастным видом выругался он. — Извини, Эйнджел, но как сказал Митч, это поминки, и я не могу уйти в память…

— …Старого друга. — закончила она за него. — У меня проблема в том, что жена другого твоего старого друга не желает, чтобы я оставалась и принимала участие в поминках. Так что отвези меня немедленно домой!

— Прости, Эйнджел, — пробормотал Макгрегор. — Ничего не могу сделать.

Она грациозно пожала плечами, затем отодвинула стул и встала, выпрямив гибкое тело.

— Тогда уйду пешком, — заявила девушка. — Думаю, так будет лучше.

— Я как раз собирался уезжать, — галантно сказал я. — Буду рад подвезти вас до города, Эйнджел.

— Смотрите-ка! — В ее темно-голубых глазах промелькнуло удивление. — Вот это поворот! Я предполагала в вас много достоинств, лейтенант, но не думала, что ко всему прочему вы еще и джентльмен.

— Уже закончили свое расследование, лейтенант? — язвительно поинтересовался Форд. — Ловко же вы нас надули! Я думал, что нам зададут еще целую кучу всяких неприятных вопросов.

— Не хотелось бы прерывать поминки, — спокойно объяснил я. — А кроме того, мне до самого утра хватит полученных интригующих ответов.

Повернувшись к нему спиной, я поймал упрек в глазах Полника, но старательно его проигнорировал, деловито распорядившись:

— Я хочу, чтобы вы остались здесь, сержант. Позвоните в офис шерифа и договоритесь, чтобы попозже вас сменили. Мне надо, чтобы здесь все время кто-нибудь дежурил. У меня самые серьезные предположения, что жизни мистера Крэмера еще грозит опасность.

— В основном со стороны его хозяйки, — пробормотал старый женоненавистник Полник.

— Сегодня никто не должен уезжать отсюда, — громко сказал я.

Возмущенное восклицание Макгрегора заставило меня снова обернуться.

— Какого черта! — заорал он во весь голос. — Вы имеете в виду, что никто не может уехать домой?

— Вы все ночевали здесь вчера спокойно, можете провести в этом доме и еще одну ночь, — терпеливо пояснил я. — Если вам это не нравится, могу захватить вас в город и продержать всю ночь у себя в полицейском участке как важных свидетелей.

Макгрегор промямлил что-то, что я не счел нужным разбирать, и снова тяжело грохнулся на стул.

— Никто не уходит… кроме Эйнджел, — злобно усмехнулся Форд.

— Она под моей охраной, — весело парировал я. — Вы готовы, Эйнджел?

— Абсолютно, лейтенант, — откликнулась она. — У меня даже нет времени поблагодарить хозяев за чудесный день.

— Об этом не беспокойся — только поскорее убирайся отсюда! — огрызнулась Салли Крэмер. — Когда уйдешь, здесь воздух сразу станет чище!

— Что составит восхитительный контраст с твоей глоткой, дорогая, — не осталась в долгу Эйнджел. — Идемте, лейтенант!

Глава 4

По дороге в город прекрасная блондинка практически все время молчала. Я тоже не пытался завязать разговор, прикинув, что для этого у нас будет еще достаточно времени, и лучше провести его в ее квартире, если, конечно, у нее есть таковая. Я горячо надеялся, что она не живет вместе со своей старенькой седой мамой. Украдкой бросив очередной взгляд на восхитительный профиль девушки, я пришел к выводу, что их совместное проживание вряд ли возможно: ни одна мать не потерпит рядом такую роковую красавицу.

— Вы уже ужинали, лейтенант? — неожиданно поинтересовалась Эйнджел, когда мы въехали в пределы города.

— Ничего не ел с самого ленча.

— Я тоже. — Она говорила очень небрежно. — Почему бы вам не подняться ко мне? Я приготовлю яичницу с беконом или что-нибудь еще…

— Великолепно звучит, — обрадовался я. — Мне не хотелось бы все время напоминать вам, что я — коп, но… Вряд ли родители назвали вас Эйнджел. У вас должно быть какое-то настоящее имя, которое я должен указать в отчете.

— Просто у вас отсутствует чувство прекрасного, лейтенант, — констатировала она. — При крещении мне дали имя Эми Крэйтер, и если вы находите его романтичным, то вы просто больной!

— Значит, для отчета — Эми Крэйтер, — поспешно отметил я, — а для меня — Эйнджел. Очень подходит к Элу, верно?

— Вас зовут Эл Уилер? — К ней вернулась обычная насмешливость. — Кажется, вы рассчитываете очень уютно устроиться, не так ли, лейтенант? На вашем месте я бы не очень надеялась, что за яичницей с беконом последует что-нибудь особенное!

— А кто на это надеется?! — по возможности беспечно завопил я.

Минут через пятнадцать я поставил мой «остин» у дома Эйнджел, который когда-то видел хорошие дни, зато впереди его ждали гораздо худшие времена. Вокруг все выглядело так, как будто жизнь здесь требовала денег, но не очень больших, и, как только у вас появится приличная сумма, вы тут же покинете этот район. Ее квартира находилась на третьем этаже, куда нам пришлось подниматься пешком. Ее обстановка показалась мне типичной для меблированных комнат, то есть там было куда сесть и все такое, но общая атмосфера была малоприятной. Я даже испытал некоторое разочарование, ожидая от такой девушки чуть больше экзотики, что ли, может, ковра из тигровой шкуры или чего-нибудь в этом роде.

— Я называю эту конуру моим домом, — весело сообщила она, закрыв за нами дверь. — Здесь немного попахивает, зато плата невелика, а чего еще может требовать бедная девушка, зарабатывающая себе на жизнь?

— Вы работаете?! — недоверчиво воскликнул я.

— А что в этом необычного? — Она удивленно подняла брови. — Да, я работаю фотомоделью.

— Тем более! Я всегда думал, что они купаются в деньгах, всякие там пентхаусы и норки…

— Может быть… в Нью-Йорке или в Беверли-Хиллз, — небрежно заметила она, — но только не в Пайн-Сити, друг мой. Я одна из тех, о ком не говорят, и демонстрирую тоже то, о чем предпочитают умалчивать.

— Нижнее белье? — сообразил я.

— Бюстгальтеры, штанишки, пояса, комбинации — так вы называете то, что я рекламирую. — Она сделала передо мной легкий пируэт, и в ее глазах сверкнул озорной огонек. — Моя фигура подходит для этого, Эл, или, может, вы не заметили?

— 3-заметил, — охрипшим от возбуждения голосом ответил я.

— Это считается не очень респектабельным занятием, — продолжила Эйнджел, — но за него платят. — Она нашла в сумочке пачку сигарет и закурила. — У меня есть водка и виски — так что выбирайте, что вам по вкусу.

— Скотч со льдом и содовой, благодарю вас. Хотите, чтобы я сам приготовил?

— Валяйте! Я буду водку со льдом. — Она вышла на кухню, откуда вернулась с содовой и со льдом.

Я приготовил напитки, передал Эйнджел ее водку и осторожно присел на очень, неуверенно выглядевшую кушетку, которая только немного просела подо мной. Эйнджел устроилась напротив в старом кресле, внимательно наблюдая за мной спокойными темно-голубыми глазами.

— Уверена, вы настоящий джентльмен, Эл, — непринужденно произнесла она. — Однако решение вырвать меня из хватки Салли Крэмер было продиктовано не только присущим вам благородством, верно? Полагаю, вы сообразили, что это даст вам прекрасную возможность задать мне кучу вопросов.

— Думал, у меня будет прекрасная возможность для… впрочем, умолчу, — грустно сказал я. — Но вы с самого начала убили мои фантазии, так что мне остается только задавать вопросы.

— Не забудьте еще о яичнице с беконом, — засмеялась Эйнджел. — Может, сначала поедим? Оставайтесь здесь и отдыхайте, можете даже напиться, если хотите, пока я буду на кухне.

За считанные секунды она приготовила омлет столь внушительных размеров, что если бы мне пришла в голову фантазия запустить его в космос, то понадобилась бы специальная пусковая установка. Когда мы с ним расправились, я приготовил свежие напитки и с тайной надеждой в сердце захватил бокалы с собою на диван. Но Эйнджел осторожно извлекла у меня свой, когда я проходил мимо ее кресла, и ласково улыбнулась.

— Это была отважная попытка, старина, — снисходительно проворковала она, — но, пожалуй, вам лучше сосредоточиться на своей работе. Мужчины вообще и каждый в отдельности в настоящее время меня не волнуют.

Я осторожно присел на недовольную, ощетинившуюся торчащими пружинами кушетку, глядя на влекущий профиль девушки, ее золотистую блузку, туго обтягивающую манящие холмики высоких грудей, и испустил длинный тоскливый вздох по неосуществленным надеждам. Затем постарался сконцентрироваться на деле.

— Если вы не можете начать, Эл, — проговорила Эйнджел, не дождавшись, когда я окончательно приду в себя, — мы можем устроить поминки — вроде тех, что были в доме Крэмера, и тогда, думаю, вопросы, из вас посыплются как из рога изобилия.

— Что это за Люди? — поинтересовался я, скорее рассуждая вслух, чем спрашивая у нее. — Может, им никто не сказал, что война уже давно закончилась? Даже со времени окончания войны в Корее прошло уже десять лет!

— «Еще бьют барабаны и цимбалы звенят, но мечты все бледнеют и вянут», — усмехнувшись, процитировала она.

— Что?

— Это все, что у них теперь осталось, — сладкие воспоминания о былой славе. Неужели вы не понимаете? — нетерпеливо спросила она. — В свое время молодые и красивые юноши в форме военных летчиков, украшенной медалями за их подвиги, действительно были героями, настоящими богами! И они любили его в тысячу раз больше, чем собственную жизнь, ценили каждое его мгновение. А что у них есть теперь? — В ее глазах промелькнуло горячее сочувствие, затем она небрежно пожала плечами и продолжила: — С каждым годом воспоминания все бледнеют. — А сами они старятся, толстеют, лысеют! В те времена они относились к внезапной и страшной смерти как к неизбежному риску при их профессии. А сейчас им приходится встречаться лицом к лицу с чем-то более тягостным, к чему они не готовы, — к медленно подкрадывающейся с возрастом смерти, которая поджидает нас всех. Они не могут с этим смириться, Эл, и потому так неистово цепляются за прошлое. Эти люди испытали чувство бессмертия и не хотят с ним расставаться.

Эйнджел замолчала и сделала глоток водки, а я смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

— Да вы настоящий поэт! — благоговейно произнес я. — Понимаю, что во многом ошибался в отношении вас, но никогда не предположил бы, что вы так поэтичны!

— Судя по скрытому огоньку в ваших глазах, вы готовы тоже удариться в поэзию, — улыбнулась она, и в ее голосе снова прозвучала волнующая меня гортанная нотка. — Этот опасный признак знаком мне уже с пятнадцати лет, и он всегда меня настораживал.

— Честно сказать, эти ваши одежды в стиле Мидас тоже не дают мне покоя, — признался я. — Но обещаю придерживаться вопросов. Я понял вашу мастерски нарисованную психологическую картину проблем бывших героев. И все же она не объясняет, почему кто-то должен желать смерти одного из них.

— Если бы я знала, кто это сделал, возможно, и сказала бы вам, — спокойно произнесла она. — Но я не знаю.

— Но это были не вы?

Эйнджел широко распахнула глаза, глядя на меня с деланным ужасом:

— Эл, дорогой, вы не говорили, что подозреваете и меня!

— Может, вы соблазнили Крэмера выйти с вами ночью в ангар, чтобы установить в самолет бомбу, — весело проговорил я. — Приказали ему крепко зажмуриться, считать до десяти, а потом сказали, что сегодня утром его ждет потрясающий сюрприз.

Смех Эйнджел прозвучал неожиданно и резко.

— Довольно остроумное предположение, только не верное, старина!

— Это вы так говорите.

— Можете спросить Митча, уверена, он подтвердит мою невиновность.

— Вообще, это ваше уединение с Крэмером в ангаре заставило меня удивиться. Я думал, вы — девушка Макгрегора.

— Так оно и есть, Эл. — Она насмешливо усмехнулась. — Хотя это происходит несколько странным образом. Стью решил, что было бы здорово, если бы я проявляла уступчивость Крэмеру, когда мы бываем у него.

— У Макгрегора весьма оригинальный взгляд на благодарность хозяину за его гостеприимство, — заметил я. — И вы не возражаете против этого необычного предложения?

— Мне не так хотелось оказать услугу Стью, — лениво пояснила Эйнджел, — как уколоть Салли Крэмер, эту надутую самку, которая действует мне на нервы. Во всяком случае, она так озабочена, деля себя между своим мужем и этим размазней-адвокатом, что мне это показалось забавным.

— Что же за человек этот Макгрегор, который занимается сводничеством для Крэмера и даже уступает ему собственную девушку? — вслух задумался я.

— Думаю, Эл, теперь вам понятно, почему я так хотела, чтобы вы расквасили ему нос, — медовым голоском пропела она. — Уж наверняка не для того, чтобы спасти его от тюрьмы.

— А вы ядовитая штучка! — кисло констатировал я.

— Мы, женщины, предпочитаем действовать по-своему. У нас есть средства борьбы, которые разят сильнее, чем оружие!

— Начинаю постигать вашу философию, дорогая, — проворчал я. — Если кто-то и оказался в дураках, то это несчастные наивные пилоты, которые придумали называть вас Ангелом. Когда им в голову пришла эта идея, видимо, они смотрели на вас сквозь розовые очки.

— Не сердитесь на меня, старина, — капризно попросила Эйнджел. — Не то мне снова придется называть вас лейтенантом.

— О’кей. — Я беспомощно пожал плечами, больше сердясь на то, что она заставила меня разозлиться на нее, чем на то, что она меня использовала, если, конечно, вы понимаете, что я имею в виду. Лично я в тот момент сам себя не понимал и поэтому предложил: — Давайте еще немного поговорим о человеке, который представляет собой гордость Христианской ассоциации молодых людей. Вы давно его знаете?

— Хотите сказать, о завсегдатае самых крупных клубов? — Она презрительно засмеялась. — Стью Макгрегор — один из самых больших лентяев и бездельников, которых я когда-либо знала, а за свою не очень долгую жизнь я повидала их достаточно.

— Почему он хотел, чтобы вы заигрывали с Крэмером? Он что, какой-нибудь извращенец? — раздраженно спросил я.

На этот раз Эйнджел серьезно отнеслась к моему вопросу.

— Не знаю, — помолчав, ответила она. — Думаю, Крэмер имеет какое-то влияние на Стью. Когда я об этом думаю, то не могу представить себе никакую логичную причину, но факт остается фактом: когда бы Крэмер ни приказал ему что-либо сделать, он со всех ног бросается это выполнять.

— Вроде того, как это было перед нашим уходом? — не удержался напомнить я. — Когда вы попросили Макгрегора отвезти вас домой, а Крэмер сказал ему, что они еще не закончили поминки, и его приказ перевесил вашу просьбу?

— Вот именно, — кивнула Эйнджел. — Все в таком духе, хотя это не добавляет мне ясности. Стью заведует отделом продаж в крупной инженерной компании и не нуждается в деньгах. У него нет жены, он не алкоголик и не наркоман — так что я просто ничего не понимаю. — Она допила свою водку и протянула мне стакан. — Для разнообразия займитесь чем-нибудь полезным, Эл. Ну, хоть налейте мне еще. Вы же не рассчитывали, что выудите из меня историю моей жизни бесплатно, правда?

— Думал, что только это и получу. — Я встал и взял у нее бокал, когда проходил мимо кресла, в котором она сидела. Вернувшись от бара, я вручил Эйнджел наполненный бокал, присел на ручку ее кресла и, с надеждой глядя на девушку, вкрадчиво проворчал: — Ох уж эти вопросы! Из-за них только понапрасну теряешь такой прекрасный вечер. А между тем у меня дома простаивает великолепная система с пятью усилителями, с самой потрясающей коллекцией пластинок и еще…

— А Пенни Брюс? — живо заинтересовалась она.

— И еще… еще… Что вы сказали?

— Ленни Брюс! — восторженно повторила она. — Это же самый прекрасный…

— В моей коллекции только самая отборная музыка вроде Эллингтона и самые восхитительные певцы вроде Синатры, Ли и все такое, — с достоинством сообщил я.

— И что еще? — ласково полюбопытствовала она. — Уверена, ваше страстное увлечение не выдержит здоровой насмешки. Это ведь разрушило бы настрой на интимное общение, верно?

Прежде чем я успел сообразить, как мне опровергнуть ее предположение, она вдруг так резко ткнула меня острым локотком в ребро, что я слетел на пол и больно ударился спиной. В ту же секунду Эйнджел перегнулась через подлокотник и озабоченно воззрилась на меня, как и подобает хозяйке дома, в котором с гостем произошло что-то неприятное.

— Почему бы вам снова не сесть на диван, Эл? — с сочувствием спросила она. — У вас такой глупый вид, когда вы сидите на полу.

Я кое-как встал на ноги и дотащился до кушетки, стараясь по мере возможности сохранять остатки достоинства, затем осторожно уселся, как мне и было приказано. Если Эйнджел представляла собой новый тип женщин, не уверен, что мне хотелось бы оставаться в обществе, где таковые станут составлять большинство. Пожалуй, тогда нам, мужчинам, останется заниматься только вязанием — мысль, против которой бурно восставало мое мужское самолюбие!

— У вас есть еще какие-либо вопросы, старина? — Грубый, резкий голос исходил из отверстия на отвратительной маске, представляющей ее лицо.

Я решил, что мне необходимо постепенно приспосабливать свое мышление к этому новому, ужасному типу женщин, поэтому процедил сквозь зубы:

— Разумеется. Случайно, у вас не найдется корсета для позвоночника?

— Есть старый намордник, может, он подойдет? — невинно парировала она.

— Не беспокойтесь, не надо его! — проворчал я. — И вернемся к допросу. Сколько времени вы знакомы с Макгрегором?

— Месяцев шесть-семь. Я познакомилась с ним на вечеринке у фотографов — это было одно из тех сборищ, которое, похоже, должно было закончиться полным разгулом. Поэтому когда Стью предложил мне незаметно исчезнуть вместе с ним, его идея пришлась мне по вкусу.

— И так завязался ваш новый возвышенный роман?

— Я бы не назвала его возвышенным, — засмеялась Эйнджел. — Просто вскоре наши встречи вошли в привычку, а спустя месяц или около того Стью привез меня в гости к Крэмерам, где я познакомилась с остальными ребятами и, конечно, с дорогой Салли. Ребята сразу окрестили меня Ангелом и назначили своим талисманом, мы веселились, как дети. Мне все это ужасно нравилось, пока сегодня утром не произошло это страшное несчастье с Рэдом Хофнером!

— И когда Макгрегор передал вас Крэмеру, вам это тоже ужасно понравилось? — холодно уточнил я. — Хотя вы же сказали мне — ради того, чтобы доставить неприятность Салли Крэмер, и не то еще стоило сделать, не так ли?

— Как бы вы ни старались, Эл, вам все равно не удастся меня уязвить! — В ее тоне прозвучала скрытая напряженность, которая заставляла усомниться в сказанном. — В этой ситуации мне вообще ничего особенно не нравилось, но Салли Крэмер оказалась такой мерзкой особой, что я посчитала возможным не очень-то беспокоиться о ее чувствах. Как я уже сказала вам, у женщин свои методы борьбы. Существует гораздо больше способов убить кошку, чем убедить ее, что она затмит норку, когда позволит сшить шубу из своего меха. Я играла с Крэмером, не позволяя ему перейти определенную границу в наших отношениях. Прошлой Ночью в ангаре он, казалось, дошел до точки и готов был взорваться, но я хотела, чтобы Митч получил жестокий урок, что не каждая женщина легко доступна, даже если ее уступил ему друг!

— Эйнджел, дорогая, почему бы вам не быть откровенной? — проговорил я тем же фальшиво-сочувственным тоном, который она использовала в обращении ко мне. — Скажите честно — в глубине сердца вы просто ядовитая колючка. Выражаясь точнее, с головы до ног вы — сплошной кусок льда и со временем превратитесь в тощую старую деву, которой не доверят демонстрировать даже нижнее белье для дряхлых стариков.

— Ну, на вашем месте, старина, я бы не стала разбрасываться такими предсказаниями. Тем более, что я переживу вас лет на тридцать.

— Почему вы так уверены в этом? — негодующе спросил я.

— Вы состаритесь еще до пятидесяти, — бесстрастно, как врач, устанавливающий диагноз, пояснила Эйнджел. — Лет через десять от вас останутся только кости да кожа. После этого вы еще немного протянете, а затем — фрр! — И она изобразила мое исчезновение с лица земли.

— А могу я этого избежать, если учесть, что я не только очень привлекательный, но и достаточно мужественный, сильный? — скромно полюбопытствовал я.

— Эл, милый, вы не тот и не другой, — заверила она. — Вы просто очень легко поддаетесь разочарованиям. Если будете продолжать в том же духе, то вас ждет смертельное разочарование в сравнительно молодом возрасте.

— Следовательно, если Макгрегор работает в крупной компании и в прошлом не имел никакой подозрительной связи с женщинами, каким образом Крэмер возымел на него столь сильное влияние? — От отчаяния я вновь решил вернуться к расследованию дела.

— Хороший вопрос, — весело отозвалась Эйнджел. — Только у меня нет на него ответа.

— Возможно, в ответе на этот неплохой вопрос скрываются мотивы преступления?

— Почему бы вам не спросить об этом у самого Стью?

— Думаю, я это сделаю. А вы оказались не такой уж полезной, изящная ледяная статуэтка!

— Извините, дорогой, — мило улыбнулась она. — Я не подозревала, что вы ждете от меня помощи. Могу я взять для вас какие-нибудь отпечатки пальцев или еще что-нибудь в этом роде?

— Только мои, — проворчал я. — Но вы уже отказались от этого!

— Но быть таким уязвимым! — Эйнджел печально покачала головой. — Эл, милый, а вы никогда не думали переменить хобби? Я имею в виду заняться чем-либо другим?

— Вроде убийства? — сердито спросил я.

Она тихо вертела в пальцах свой бокал, и льдинки в нем позванивали, ударяясь о стекло.

— Нет, серьезно, у меня нет ни малейшего представления о том, кому понадобилось убивать Митча Крэмера. По мне, он того не стоит.

Я встал с кушетки и поставил опустевший бокал на маленький столик:

— Благодарю за угощение. Оно было замечательным, чего не скажешь обо всем остальном.

— Я провожу вас, — небрежно откликнулась она и одним скользящим движением выбралась из глубокого продавленного кресла.

Когда мы оказались у выхода, Эйнджел остановилась, держась за круглую ручку двери, и пытливо посмотрела на меня:

— Эл, вы действительно думаете, что сможете поймать убийцу Хофнера?

— Разумеется, смогу, — ответил я, в глубине души не очень в этом уверенный. — Да и могу ли я думать иначе — ведь это значило бы работать против себя!

— Ну, тогда желаю вам удачи! — Она решительно повернулась ко мне спиной.

— Премного благодарен за пожелание, — с горечью сказал я и открыл дверь.

— Эй! — возмущенно воскликнула Эйнджел, когда я уже вышел в коридор. — Вы не хотите, чтобы вам сопутствовала удача?

Я обернулся и замер от изумления. Эйнджел стояла спиной ко мне, нагнувшись и уперевшись руками в колени, так что передо мной оказались два крутых полушария, туго обтянутых тонкой золотистой тканью. Это зрелище было рассчитано на то, чтобы я стремительно воспарил в небеса даже без помощи аэроплана, и вместе с тем предоставляло возможность, против которой я не мог устоять — отомстить за все колкости девушки.

— Удачи вам, Эл, — торжественно проговорила она слегка приглушенным голосом.

— Чего и вам желаю, ледяной Ангел! — восторженно проговорил я, высоко занес руку и обрушил ее вниз с силой падающей снежной лавины.

Раздался оглушительный звук, напоминающий кульминационный момент из «Увертюры 1812 года», когда оркестр создает настоящую какофонию. Эйнджел издала пронзительный крик — удар мой руки по ее выпуклой попке заставил ее заскользить по полу на четвереньках.

— Будем надеяться, Эми, этот шлепок не оставит у вас никаких изъянов! — Я дьявольски рассмеялся, затем осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы резким шумом не травмировать ей нервную систему.

Проблема в том, рассуждал я по дороге к машине, что то, что мне нравится в добродетельных девушках, практически не существует. Все-таки у меня определенно имеется природная склонность к глубокомысленным размышлениям — нечто вроде способности внезапного озарения, проникновения в суть вещей, дар, который дается немногим.

Глава 5

В основном существует два типа адвокатских контор. Первый — это запущенные, неряшливые помещения, все полки которых забиты связанными в пачки старыми пожелтевшими документами, покрытыми густым слоем пыли. Хозяин такой конторы рассчитывает таким образом убедить потенциального клиента в том, что он давно и успешно практикует. Вместе с тем, судя по внешнему виду заведения, он берет не слишком высокие гонорары, ибо в противном случае его офис выглядел бы значительно презентабельнее. Адвокаты второго типа предпочитают обзаводиться современными офисами, где все сверкает стеклом и полированным деревом и к услугам клиента всегда два-три стенографиста-помощника, излучающие профессионализм и усердие. Первая реакция посетителя такого сверкающего офиса — благоговейный ужас: сколько же этот адвокат тратит на роскошную обстановку? Однако, размышляя, человек приходит к успокоительному выводу, что этот юрист должен быть хорошим профессионалом, успешно ведущим дела своих клиентов, чтобы нести такие внушительные расходы.

Офис Филипа Ирвинга, который я увидел следующим утром около половины одиннадцатого, занимал среднее положение между двумя указанными подходами и, насколько я мог судить по самому Ирвингу, вполне ему соответствовал. Он был из тех, кто вечно колеблется и не может занять сколько-нибудь определенную позицию. Но секретаршу-стенографистку все-таки себе завел, и я оценил этот его шаг по достоинству.

У девушки, поднявшей глаза от бумаг на столе, когда я к нему приблизился, была странная прическа: ее блестящие черные волосы были небрежно острижены, как будто она рассеянно отхватила себе два-три клока тупыми ножницами во время перерыва на кофе просто от нечего делать, а потом забыла закончить стрижку. Правда, как ни странно, она ей очень шла — короткая стрижка великолепно подчеркивала ее круглое румяное личико с пухлыми, надменными и самолюбивыми губками. На ней был строгий и изящный голубой костюм, который определенно рекомендовался модными журналами как самая подходящая одежда для работы в офисе, только для меня было полной загадкой, как они могли это советовать, не видя ее фигуры. Но когда я внимательнее пригляделся к девушке, то осознал, что для нее просто невозможно подобрать подобающий для секретарши делового человека туалет, — даже костюм, сшитый из кольчуги, не смог бы скрыть эти восхитительные изгибы. Она смотрела на меня светло-карими глазами, в которых когда-то я прочитал бы интерес к моей скромной особе, но с тех пор, как я узнал Эйнджел, у меня пропала былая уверенность в суждениях о женщинах. Девушка глубоко вздохнула, при этом шелковая ткань блузки так туго натянулась, что я начал подозревать — в такой ситуации не выдержала бы и кольчуга, не обладающая эластичностью шелка.

— Могу я чем-нибудь помочь вам? — Ее мелодичный голос напомнил мне одну из моих фантазий, где я представлял себя обреченным провести долгую арктическую зиму в эскимосском иглу в обществе всего лишь десяти юных звездочек Голливуда.

— Может быть, вы могли бы вернуть мне утраченную уверенность в себе? — тоскливо сказал я. — Я чрезвычайно нервозный человек.

— Если вы ищете доктора Кралла, психоаналитика, то он двумя этажами ниже, — деловито сообщила она, продолжая внимательно меня изучать. — Но вы вовсе не кажетесь мне нервозным.

— За всю мою жизнь такое случалось со мной только однажды, — доверительно признался я. — Вообще это со мной происходит только тогда, когда я неожиданно сталкиваюсь с девушкой абсолютной исключительной красоты вроде вас.

— По тому, как вы весь дрожите, видно, что вы действительно человек нервный. — Она улыбнулась, и мне показалось, что это сияющий луч солнца прорвался сквозь завесу мрачных туч. — Уверена, доктор Кралл позаботится о вас.

— А я-то надеялся, что это сделаете вы, — серьезно проговорил я. — Знакомство с такой исключительной девушкой определенно излечило бы меня, я в этом уверен.

— Над этим стоит поразмыслить, — задумчиво произнесла она. — Доктор Кралл берет пятьдесят долларов в час, но если вы доверяете мне больше, чем ему…

— Я рассчитывал, что вы можете рассмотреть возможность платежа частичными взносами, — тоном банковского клиента заявил я. — Небольшой платеж наличными, а проценты — регулярными свиданиями…

И снова ее полные губки изогнулись в милой улыбке, а белоснежные ровные зубки дразняще прикусили нижнюю из них.

— У меня строгое правило — проверять кредитные возможности каждого потенциального… клиента, но, возможно, для вас я сделаю исключение, — так же важно ответила она.

— Вы очень любезны, а это редко встретишь в девушке столько редкой красоты, мисс…

— Джоанна Джонс, — представилась она. — Друзья зовут меня Джонни, мистер…

— Уилер, Эл Уилер, — с готовностью сообщил я. — Враги называют меня лейтенантом.

— Вы — резервист? — Она с улыбкой покачала головой. — Почему-то вы не кажетесь мне человеком, который каждое лето проводит свой отпуск в военном лагере, где собираются одни мужчины!

— Я — полицейский, — пояснил я, стараясь, чтобы это настораживающее всех слово прозвучало как можно более дружелюбно и даже романтично. — Из офиса окружного шерифа.

— Вы коп? — От искреннего удивления у нее открылся рот. — Но у вас совершенно иная манера разговора.

— Вот и хорошо, — туманно заявил я, не желая, чтобы мы пустились в отвлеченные рассуждения. — Джонни… я понимаю, что это странный вопрос, но ваша ослепительная красота поразила мой разум… Вы уже решили, как проведете сегодняшний вечер?

— Да, — задумчиво ответила она, — но, думаю, я готова изменить свои планы.

— Великолепно! — радостно воскликнул я. — Могу я зайти за вами около восьми?

Полностью игнорируя мой вопрос, она заправила в машинку лист бумаги с фирменной шапкой офиса Филипа Ирвинга, и ее пальчики забегали по клавиатуре. Я уже начал погружаться в бездну отчаяния, вообразив, что стало сказываться действие проклятия Ангела и Джонни передумала, когда она вдруг закончила печатать, вытянула лист из машинки, аккуратно сложила его и протянула мне.

— Здесь мой адрес и номер телефона. Не потеряйте его, Эл. Терпеть не могу, когда меня подводят.

— Скорее голову потеряю! — пылко заявил я и заботливо убрал сложенный листок в бумажник. — Встретимся вечером, Джонни, ровно в восемь.

Я был на полпути к выходу, когда меня остановил ее мелодичный голосок.

— Да? — Я предупредительно обернулся.

Ее глаза хранили озадаченное выражение, когда она поманила меня к себе изящным розовым пальчиком. Если тебя призывает такая красавица, можно только повиноваться — в мгновение ока я снова оказался у ее стола.

— Скажите, Эл, — дрогнувшим голосом проговорила она. — Вы уже видели меня раньше?

— Как вы могли подумать?! — ужаснувшись, воскликнул я. — Разве такие прелестницы встречаются в нашем Пайн-Сити на каждом шагу?

— Значит, вы хотите сказать, — в каком-то благоговейном страхе медленно произнесла она, — что случайно зашли в наш офис, рассчитывая найти здесь образец совершенной красоты?

— Что? — Я недоуменно уставился на нее и только через несколько секунд все вспомнил. — Господи! Спасибо, что напомнили, Джонни. Я хотел видеть Филипа Ирвинга.

Она с облегчением вздохнула:

— Я чуть не сошла с ума, честное слово! Мистер Ирвинг здесь, но боюсь, сейчас он занят. Хотите, чтобы я ему позвонила?

— Передайте ему привет из Бронкса, если пожелаете, дорогая, — сказал я с величавой важностью.

Она нажала на кнопку внутренней связи, и ей ответил высокий мужской голос.

— Мистер Ирвинг, здесь лейтенант Уилер, — быстро заговорила Джонни. — Он…

— Направьте его ко мне, — резко ответил Ирвинг.

Джонни сняла пальчик с кнопки и удивленно воззрилась на меня.

— Должно быть, вы пробудили в нем комплекс вины или что-нибудь в этом роде, Эл. Чаще всего он не обременяет себя посетителями, да’же если им назначена встреча.

— Вчера ночью кое-кто пожелал мне удачи, и похоже, сегодня это пожелание начало осуществляться. Сначала мне посчастливилось назначить свидание с девушкой идеальной красоты, потом удалось добиться встречи с Ирвингом даже без предварительной договоренности. Кто знает, может, до конца дня я услышу и от своего шефа доброе слово!

— Вам в ту дверь, справа, — показала она тонким пальчиком с розовым маникюром. — Если вы добьетесь от него какой-нибудь реакции, крикните мне, чтобы я смогла посмотреть, хорошо?

— Не понял?

— За все восемь месяцев я не видела, чтобы он хоть на что-нибудь отреагировал, как все люди, — с искренней растерянностью призналась Джонни. — Как-то раз я проигрывала в уме идею войти к нему в кабинет, сбросив всю одежду и захватив с собой только блокнот и карандаш, чтобы посмотреть, что он станет делать. Но я точно знаю, что будет. Он скажет: «Не стойте на сквозняке, мисс Джонс», — а потом просто начнет диктовать.

— Проверьте это как-нибудь на мне, дорогая! — с энтузиазмом попросил я. — У меня дома скопилась целая груда неотвеченных писем, так что, может, прямо сегодня вечером и попробуем?

Ее светло-карие глаза потемнели, пока она раздумывала над моим предложением.

— Меня только одно беспокоит, — наконец сказала она. — Мне нужно взять с собой блокнот и карандаш?

Я поплыл к кабинету Ирвинга, не чуя под собой ног, окутанный розовой дымкой восторга, но был резко вырван из этого волшебного состояния, стоило мне увидеть его чопорное лицо, возвышающееся над письменным столом. Джонни была права, подумал я. Рядом с Филипом Ирвингом невозможно испытывать восторженные чувства. Но может, Салли Крэмер составляет исключение?

Он не изменился со вчерашнего дня, все так же старательно сливаясь с окружающей обстановкой, но здесь, в привычной ему среде обитания, это становилось более заметным. Его бесцветные глаза за светлой черепаховой оправой очков поразительно напомнили мне двух амеб, плавающих в грязной луже.

— С вашей стороны очень любезно, лейтенант, что вы пришли так скоро, — сказал он сухим, бесцветным голосом. — Садитесь, пожалуйста.

Я уселся в кресло для посетителей напротив него и закурил, пытаясь осмыслить сказанное им.

— Я сказал девушке в офисе шерифа, что это дело безотлагательной срочности, — продолжал Ирвинг. — Но должен заметить, лейтенант, очень польщен, что вы сочли необходимым нанести мне личный визит. — Он взглянул на свои плоские дорогие часы. — И всего через тридцать минут после моего звонка.

— В конце концов, мистер Ирвинг, мы — слуги народа, — ответил я, воспользовавшись штампом из официальных телепередач. — Это вы платите нам нашу жалкую зарплату.

Он поставил локти на стол и, соединив кончики худых пальцев, соорудил изящную пирамидку.

— Я не из тех, кто способен таить обиду, вы понимаете, — отрывисто проговорил адвокат. — Но после нашей вчерашней встречи пришел к двум очевидным выводам. Во-первых, что шериф Лейверс — человек не только вспыльчивого и несдержанного характера, но и весьма недалекого ума. А во-вторых, что вы, лейтенант — офицер полиции, которому, по меньшей мере, не безразличны доводы разума. Поэтому вполне естественно, что сегодня утром я решил позвонить именно вам, а не шерифу. В дальнейшем предпочел бы, насколько возможно, избегать с ним общения. — Он прерывисто вздохнул. — Надеюсь, я ясно выразился?

— Абсолютно ясно, — подтвердил я. — А что это за дело такой важности, которое заставило меня поспешить к вам сразу после вашего сообщения?

— Во время нашей вчерашней неприятной встречи, — Ирвинг на мгновение прикрыл глаза, как бы прогоняя болезненное воспоминание, — мы обсуждали мотивы, по которым кто-то покушался на жизнь Митчела Крэмера. Я высказал предположение, что не сложно будет найти довольно веские мотивы у тех прилипал и бездельников, которыми он постоянно себя окружает.

— Так оно и было, — серьезно подтвердил я.

Он побарабанил кончиками пальцев друг о друга.

— За высказанное мною мнение, а также потому, что я не мог тут же представить доказательства моего предположения, я был оскорблен и унижен шерифом Лейверсом. Но вот здесь, лейтенант, находятся конкретные доказательства, что такие мотивы существуют! — Ирвинг выразительно похлопал по тонкой папке, лежащей перед ним на столе. — Неопровержимые доказательства, лейтенант! Думаю, они представляют для вас интерес. — Он подтолкнул папку ко мне. — Можете сами ознакомиться.

— В любом случае благодарю, — невозмутимо отозвался я. — Но сейчас предпочел бы послушать вас. Позже прочитаю все, что там есть.

— Как пожелаете.

Ирвинг снова сложил пальцы пирамидой, что заставило меня задуматься, не был ли он испуган в юности кафедральным собором.

— Сэмюэл Форд — один из бывших летчиков и давний сослуживец Крэмера, — начал педантично излагать Ирвинг. — Приблизительно два года назад он основал службу аэротакси, используя аэродром Пайн-Сити. Естественно, Форд не располагал для этого никаким капиталом. — Адвокат презрительно фыркнул. — Зато у него был верный и богатый друг, Митчел Крэмер, который одолжил ему пустяковую сумму в пятьдесят тысяч долларов, чтобы открыть дело.

Я присвистнул:

— Вот это я понимаю! Действительно, верный друг.

— Помню, я пытался отговорить Крэмера, — жестко продолжал Ирвинг, — указывая ему на очевидные факты: что вся эта затея чистой воды авантюра и что Форд идет на невероятно большой риск. — Он слегка искривил тонкие губы в презрительной гримасе. — Могу даже процитировать по памяти ответ Крэмера: «Мы с Сэмом старые друзья, вместе летали всю войну, а потом в Корее — я просто не могу оставить его в беде». Доводы логики беспомощны против такой сентиментальной болтовни, лейтенант, беспомощны и бесполезны. Так что в конце концов Форд получил свои пятьдесят тысяч на организацию службы аэротакси.

— И вы считаете это достаточным поводом для убийства?

Вокруг его глаз за черепаховой оправой на мгновение проступила мертвенная бледность.

— Сегодня утром по дороге на работу я вдруг вспомнил об этом займе, — продолжил он, слегка убыстряя темп речи. — Меня мучило какое-то неотвязное представление, что с ним связано что-то еще, что-то важное, что я обязан вспомнить. Поэтому первое, что сделал сегодня утром, придя в офис, это нашел папку с документами на «Форд аэротакси». И там действительно оказалось кое-что еще — жизненно важные подробности, лейтенант, я бы сказал, кричащий мотив для убийства!

Тут я сразу понял, какие чувства испытывал вчера шериф к этой морковке в очках.

— И что же это такое? — проворчал я.

— Когда был оформлен заем и подписаны все необходимые бумаги, — с торжеством произнес Ирвинг, — Форд начал испытывать вполне понятное беспокойство за судьбу своего предприятия в случае непредвиденной смерти Крэмера. Я слишком хорошо понимал его тревогу — он сознавал, что тогда заниматься финансовыми делами Крэмера придется мне, а уж я бы с ним не стал церемониться. Поэтому Форд предложил, чтобы они с Крэмером застраховали свои жизни, каждый на сумму пятьдесят тысяч долларов, выписав полисы в пользу друг друга.

— И если бы вчера на самолете взорвался Крэмер, это дало бы Форду пятьдесят тысяч? — уточнил я, довольный, что он все-таки добрался до конца.

— Вот именно! — Адвокатосторожно провел ладонью по своей тщательно прилизанной прическе в поисках выбившегося из пробора волоска и, конечно, такового не обнаружил. Затем продолжил: — Дела у Форда в этом его идиотском аэротакси идут из рук вон плохо, и я могу доказать это на цифрах. Я даже уверенно констатировал бы, что в настоящее время он близок к банкротству. — Ирвинг откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня с полным удовлетворением. Я был готов к тому, что, соединив ладони, он вот-вот начнет благодушно вращать большими пальцами, но мой собеседник покровительственно добавил: — Полагаю, это мотив, который вы ищете, лейтенант. И вам больше некого искать, не так ли?

— Сожалею, что вы не вспомнили об этом вчера, когда находились в кабинете шерифа, — сказал я.

— Я также сожалею. — В его голосе прозвучала снисходительность к собственным мелким недостаткам. — Думаю, тогда я был слишком взволнован, чтобы ясно мыслить.

— А я думал, вы были слишком озабочены, защищая доброе имя и репутацию Салли Крэмер, так что вам некогда было думать о чем-то еще, — высказал я свое предположение самым ласковым тоном.

Он несколько раз растерянно мигнул, затем наклонился вперед и снова облокотился на стол:

— Простите, лейтенант?

— Насколько я слышал, Салли Крэмер значит для вас гораздо больше, чем просто жена вашего клиента, — небрежно сообщил я. — Чертовски больше, особенно если принять во внимание, что ночью вас с ней застали на задней террасе.

Его бледное лицо стало ярко-пунцовым, пока он тупо таращился на меня своими рыбьими глазками.

— Что?! — задыхаясь от возмущения, выговорил Ирвинг. — И вы смеете предполагать…

— Не предполагать, — холодно возразил я. — Этому есть свидетельница — талисман бывших летчиков, Эйнджел. Вы должны были ее запомнить, потому что забыть такую девушку не способен ни один мужчина, даже вы. Она сказала мне и готова засвидетельствовать это, если понадобится, что видела больше чем достаточно, чтобы убедиться: вас и Салли Крэмер связывают отношения, которые нельзя классифицировать как платонические, даже в самом широком смысле этого слова.

Я закончил длинную тираду, но мои слова, казалось, еще висели в воздухе. Черт побери, расстроенно подумал я, это под влиянием проклятого Ирвинга меня так понесло! Если бы я не был настороже, то мог бы тарахтеть и дальше еще черт знает сколько времени, пока бедная девочка не отчаялась бы дождаться меня и не ушла домой.

— Но… но… — беспомощно бормотал он, пытаясь привести в свое оправдание какой-нибудь веский довод и в смятении не находя его.

— Говоря о мотивах, — неумолимо продолжил я, — если для Форда пятьдесят тысяч долларов представляются серьезным доводом для убийства Крэмера, насколько же более веским мотивом является все состояние Крэмера, которое могла бы унаследовать его жена.

Пирамидка рухнула, как будто сокрушенная толчком землетрясения, когда пальцы Ирвинга ослабли и он уронил руки на стол.

— Вы же не можете всерьез предполагать, что это Салли пыталась убить своего мужа и вместо этого убила Хофнера? — прошептал он посеревшими губами.

— Почему же нет? — рассудительно возразил я. — У нее двойной интерес — она наследует его состояние и становится свободной, чтобы затем выйти за вас замуж. — Я помедлил, перед тем как вонзить в него заостренную стрелу. — Разумеется, если вы думали о женитьбе.

— Лейтенант! — Ирвинг извлек из кармана девственно-чистый платок и осторожно промокнул им пот на лбу. — Я готов признать, что был… гм… несколько неосмотрителен, уединившись с Салли на террасе, но — вы должны мне верить! — я был только на некоторое время захвачен эмоциями.

— Хотелось бы мне быть там, чтобы увидеть это, — произнес я мечтательно. — Уверен, ваша захваченность эмоциями сродни искусству швырять камешки в воду, не вызывая ни единого всплеска!

— Повторяю, — его голос стал тверже, так что, возможно, мои уколы достигли своей цели, — мысль о том, что Салли Крэмер пыталась убить своего мужа, это полный абсурд!

— Ладно, — легко согласился я опустить этот вопрос. — Но существует и другая версия.

— Другая версия? — старательно выговорил он, как будто я учил его иностранному языку.

— Да, и речь пойдет о вас, — огорошил я его. — Все эти годы вы занимались делами Крэмера, стараясь увеличить его состояние, и вместе с тем не выносили этого человека, презирали за неуемный характер и полное неуважение к своему богатству. В довершение всего вы влюбились в его жену. И у вас тоже появился двойной побудительный мотив! Со смертью Крэмера жена наследует все его состояние, а затем вы женитесь на вдове и получаете прелестную куколку вместе с миллионом баксов. И чем больше я об этом думаю, Ирвинг, тем больше убеждаюсь: вы — самый вероятный преступник из тех, кого мы можем подозревать на данный момент.

Он содрогнулся всем телом, как будто у него начался припадок эпилепсии.

— Убирайтесь вон из моего офиса, идиот несчастный! — закричал адвокат, брызгая слюной. — Я не желаю больше тратить время на вас, вы меня слышите?! Вон!

— Как скажете, — вежливо отозвался я. Вставая, я подхватил со стола папку, затем вспомнил, что перед уходом должен сделать прощальный жест. — Мистер Ирвинг! — Я счел, что он должен знать о своих правах, поэтому официально заявил: — Если вы хотите позвонить своему адвокату, то мы не станем возражать.

Глава 6

Кустистые брови шерифа подскочили вверх, когда я вошел в офис.

— Вам следует как-то обуздать этот неожиданный трудовой энтузиазм, лейтенант, — проворчал он. — Иначе не успеете оглянуться, как проработаете полный рабочий день! Смотрите, сейчас только двенадцать, а вы уже в офисе!

Я уселся напротив и закурил, сокрушенно качая головой:

— Сэр, ваш тонкий юмор не всегда до меня доходит. Хотелось бы мне иметь такой блестящий и отточенный ум, как у вас. О, это ваше неподражаемое искусство вести словесный поединок, изобилующий ловкими выпадами, во время которых вы наносите точно в цель мгновенный укол разящим сарказмом и, отступив, бросаетесь в новую молниеносную атаку, прежде чем несчастный тугодум вроде меня успеет…

Лицо шерифа потемнело от ярости.

— Уилер! Что, черт возьми, вы несете?

— Не знаю, — честно признался я. — Думал, может, вы знаете?

— Иногда мне кажется, что нам стоит направить вас в санаторий «Хиллдейл», чтобы вами занялись бы психиатры, — пробормотал он. — Думаю, это сочли бы оправданным расходованием выделенных нам средств!

— Я работал, — холодно сообщил я. — Работал большую часть ночи и…

— Ха-ха! — издевательски воскликнул Лейверс.

— Все утро! — закончил я, не обращая внимания на его грубую выходку. — У меня на руках дело об убийстве, в котором полно подозреваемых и мотивов для его совершения, но ни одной улики, даже ни одной версии. Я намерен подать в отставку.

— Я ее принимаю! — с готовностью отозвался он.

— Вот как?! — возмутился я. — В таком случае я отказываюсь от своего намерения.

— Расскажите мне обо всем, Уилер, — попросил шериф, с яростью откусывая кончик новой сигары. — Когда закончите отчет, возможно, я соглашусь оставить вас у себя.

Я рассказал ему о событиях прошлой ночи и о своем визите к Ирвингу как раз перед приходом на работу. Он внимательно слушал, и его лицо все больше вытягивалось. К моменту окончания моего отчета Лейверс впал в такую апатию, что даже не потрудился открыть папку с бумагами компании Форда, которую я бросил ему на стол.

— Следовательно, версия, которую я выдвинул с самого начала насчет связи Ирвинга с женой Крэмера, оправдывается? — Но эта мысль не вызвала у него радости. — А теперь, Уилер, вы нарыли еще целую кучу мотивов для убийства у остальных из этой чертовой шайки! У механика патологическая ненависть к Крэмеру за то, что тот сделал его инвалидом. Форда ждут пятьдесят тысяч долларов в случае смерти Крэмера. А у Крэмера, по словам этой девицы по кличке Ангел, что-то есть на Макгрегора, и это что-то может оказаться тоже весьма основательным доводом, как и у всех остальных, правильно?

— Правильно, — мрачно кивнул я.

— О Господи! — взорвался он. — Только этого нам не хватало! А может, это заговор, и эти милые закадычные друзья все вместе установили бомбу в самолет — вы об этом не думали, Уилер?

— Не думал, — признался я, содрогнувшись, — и не собираюсь. У меня и так уже полон рот забот. А что, сержант Полник все еще дежурит в доме Крэмера?

— Даже Полнику иногда нужно поспать, — проворчал шериф. — В полночь я послал ему на смену пару моих людей, а он вернется на пост сегодня в час дня.

Неожиданно спохватившись, я сунул руку в карман, извлек оттуда ключ от личного музея Крэмера и положил его на стол.

— Это что такое? — Шериф настороженно уставился на ключ, как будто тот мог в любую минуту взорваться.

— Ключ от военного музея Крэмера, — виновато пояснил я. — Забыл, что вчера взял его с собой.

— И этого человека прислал мне отдел убийств вместо офицера полиции! — Лейверс в отчаянии воздел глаза к потолку. — Господи, чем я перед тобой провинился? — завопил он. — Смогу ли я когда-нибудь искупить грехи, в которые меня ввергло это несчастное чудовище! — Потом опустил голову, глянул на меня с внезапно сверкнувшей надеждой и ликующе спросил: — Ну как, удалось мне изгнать из вас духов?

— Ну, забыл я про ключ, — пробормотал я. — Так что из того?

— Меня вовсе не это беспокоит, — фыркнул шериф. — У Крэмера есть дубликат.

— Что?! — подскочил я. — Но он не говорил мне об этом!

— А вы его спрашивали?

— Мне остается только добровольно отправиться в Сибирь ближайшим же поездом, — грустно признал я. — Но как, черт возьми, вы выяснили, что у него есть другой ключ?

— Потому что сегодня утром я первым делом направился сразу к нему, — проворчал он. — Я пригласил из криминального отдела опытных ребят, и мы как раз собирались взломать дверь в музей, когда появился Крэмер с другим ключом. Конечно, Макдональд — большой эксперт по взрывным устройствам, но когда он увидел, что находится в этом подвале, это его потрясло так же, как и нас, он просто побелел! — При этом воспоминании в голосе Лейверса невольно прозвучали удовлетворенные нотки. — Макдональд решил ничего там не трогать, пока не достанет грузовик для вывоза взрывных устройств и еще двух экспертов. Поэтому мы снова заперли музей. Я сказал Крэмеру, если выяснится, что у него есть еще и третий ключ, то прикажу сержанту застрелить его, и это будет убийство при оправдывающих обстоятельствах! Но не думаю, чтобы у Крэмера был еще один запасной ключ.

— Что еще, кроме побелевшего Макдональда, обнаружили там эксперты лаборатории? — кисло полюбопытствовал я.

— Отпечатки пальцев по всему подвалу. Как только вам понадобятся какие-нибудь пальчики, спускайтесь в этот проклятый подвал и берите себе сколько хотите. Их там столько же, сколько у вас подозреваемых!

— Чьи отпечатки?

Он нетерпеливо повел массивными, как у гризли, плечами:

— Всех, кого вы называли. Для начала самого Крэмера. Затем его жены и Макгрегора. Пальчики Форда тоже есть, так же как и механика Уайта!

— А Ирвинга?

— Их не было, — сказал шериф. — Но это ничего не значит. Жена Крэмера вполне могла взять из музея ту мину и передать ее Ирвингу.

— Пожалуй, вы правы, — согласился я. — Значит, у нас так и нет ни одной улики.

— Я в курсе этого, — сердито фыркнул шериф. — Нечего без конца напоминать мне об этом, Уилер!

— Да, сэр, то есть нет, сэр, — послушно пробормотал я. — У вас есть какие-нибудь другие предположения?

— Почему бы вам не пойти к… А, ладно! — Он с силой затянулся сигарой, и густое облако вонючего дыма милосердно скрыло от меня его лицо на несколько секунд.

— А что в отношении Хофнера? — поинтересовался я. — Не могло быть, что именно его собирались убить?

— Ни в коем случае, — решительно заявил Лейверс. — Я тщательно проверил все данные о нем. Его прошлое безупречно — он был скромным, но обеспеченным бухгалтером, работал в муниципалитете, не женат и никогда не интересовался женщинами. Он обожал летать, но теперь не мог себе этого позволить, и это единственное, что привлекало его на вечеринки у Крэмера, — давало ему возможность бесплатно полетать на самолете.

— Значит, здесь мы ничего не найдем, — констатировал я. — Что ж, думаю, мне тоже стоит поехать к Крэмеру и еще раз допросить их всех. Сейчас больше ничего в голову не приходит.

— Вы не сможете их допросить, — резко возразил шериф. — Сегодня утром я разрешил им уехать, то есть Макгрегору и Форду. Все равно, если бы они позвонили своим адвокатам, нам было бы сложно удерживать их там. Более того, мне казалось, что Крэмеру грозила бы опасность, если бы они находились все вместе под одной крышей. Это могло бы толкнуть убийцу совершить новую попытку покушения на его жизнь.

Я с негодованием уставился на этого новоявленного грузного Брута.

— Могу я спросить вас, шериф? — как можно вежливее обратился я к нему. — Как вы думаете, чего ради я оставил их под одной крышей прошлой ночью? Я рассчитывал, что у нас появится хоть один шанс найти убийцу, если он решится на вторую попытку. А теперь вы спутали мне все карты!

— То есть вы намеревались еще раз подвергнуть Крэмера опасности быть убитым в отчаянной надежде схватить убийцу, когда он на это пойдет?! — не веря своим ушам, негодующе загремел Лейверс, и его полные щеки снова покрылись багровыми пятнами.

— Там оставался Полник, чтобы защитить Крэмера, — напомнил я.

— Ах, Полник! - презрительно скривил он губы. — Подумать только, сам Полник должен был охранять несчастную жертву!

— Ну, вообще-то я считал, что убийце не хватит храбрости пойти на новое преступление в следующую же ночь, сразу после провала его первой попытки, — признался я. — Но рассчитывал, что чем дольше они будут оставаться вместе, тем больше станут действовать друг другу на нервы. Так что кто бы ни был убийцей, он мог созреть до новой попытки довольно скоро, может быть, уже сегодня вечером, и я собирался подежурить там.

— Из всех идиотских бессмысленных идей… — Шериф вдруг замолчал, и в его маленьких глазках снова мелькнула надежда. — Думаете, это сработает?

— Я понимаю, мысль просто отчаянная, — признал я, — но что еще нам остается? Мы имеем дело с целой кучей подозреваемых, у каждого достаточно оснований для убийства и равные возможности для его совершения, да кроме того, оружие, которое исчезло как раз во время преступления!

— Вы правы, — тяжело вздохнул Лейверс. — У нас нет ни одной улики, даже ни одной ниточки к разгадке, и к тому же нет надежды ее нащупать. Так что какой бы дикой, непристойной и опасной ни была ваша идея, думаю, нам нужно ею воспользоваться.

— Теперь вы заставили меня сомневаться, шериф, — откровенно признался я. — А что, если я навещу каждого и поболтаю с ним? Посмотрим, не смогу ли я надавить на ребят и кое-что из них выжать. Если не получится, мы всегда можем придумать какой-нибудь предлог, чтобы снова собрать их в доме Крэмера.

— Ладно, — после некоторого раздумья согласился шериф. — Но мне кажется, вы только понапрасну потеряете время.

— Может, и так, — кивнул я. — Вы по-прежнему держите у Крэмера круглосуточную охрану?

— А что еще остается? — недовольно проворчал он. — Если я ее сниму и на этот раз Крэмера действительно убьют, газеты меня просто растерзают.

— Разумеется, — сказал я. — Ну, так я пойду.

— Постойте! — рявкнул Лейверс. — Есть еще один вопрос. Выходит, только у одного человека нет мотива для убийства — у этой девицы, Ангела?

— Да, здесь мне не удалось обнаружить ничего серьезного, — подтвердил я. — Вы думаете, мне стоит установить с ней более тесный контакт для расследования?

— Вот только в человеческих ли силах установить еще более тесный контакт, чем вы имели его с нею прошлой ночью? — проворчал он.

— Да, но мне не хотелось бы этого признавать. Я готов совершить еще одну попытку, шериф, если вы настаиваете. Разумеется, только в рамках должностных обязанностей.

— Убирайтесь прочь… исчезните, пожалуйста! — взмолился он. — Господи, если бы я хотел сократить свою жизнь, должен же быть какой-то другой, более приятный способ, чем слушать вашу несносную болтовню! И больше не беспокойте меня, Уилер, пока не выясните что-нибудь стоящее!

— По странной прихоти судьбы, — вежливо проговорил я, — вы являетесь моим боссом, и я вынужден подчиниться. У вас есть адреса, по которым я смогу найти Макгрегора и Форда?

— Они у мисс Джексон, — сообщил он. — Возьмите адреса у нее. И не вздумайте к ней приставать — она порядочная девушка!

— Временами, шериф, я чувствую, что ваша вера в меня оставляет желать большего.

— А мне, Уилер, — прошипел он, — иногда кажется, что я с радостью задушил бы вас собственными руками, и сейчас как раз такой момент! Так что поскорее убирайтесь подобру-поздорову!

Аннабел Джексон сидела в приемной, и на этот раз ее головка не склонялась трудолюбиво над пишущей машинкой. Она сосредоточенно жевала корень сельдерея, а на столе перед ней стоял пакет шоколадного обезжиренного молока — немой свидетель признания секретаршей своих пышных форм слишком выразительными. Шелковая блузка гордо натягивалась на двух наиболее бросающихся в глазах округлостях, а тесная габардиновая юбка, задравшись дюйма на два выше, чем положено, с любовным восхищением обнажала полные колени с изумительными ямочками.

— Пожалуйста, лейтенант, не болтайтесь по офису, — проворковала она, на секунду отвлекаясь от процесса питания, — когда я занимаюсь едой!

— Оставьте свои любовные намеки. Я здесь нахожусь по официальному делу.

— Что для вас дело, для других — пустое времяпровождение, — мрачно заметила она. — И напрасно вы так тянетесь через стол — все равно не увидите больше того, что уже видели!

— Шериф сказал, что у вас есть адреса, по которым я могу найти Макгрегора и Форда, — деловито сказал я, поспешно выпрямляясь.

— Вон они, сверху, — указала она на кипу отпечатанных бумаг. — Берите себе на здоровье!

Я приподнял картонку с молоком и разыграл целую пантомиму, сначала тщательно изучив надписи на упаковке, а потом перенеся внимание на Аннабел.

— Да, действительно, вы прибавляете в весе. Но должен вас обнадежить, он у вас сосредотачивается в нужных местах.

— Просто у меня сегодня нет аппетита, — объяснила она. — Обычно я хожу в кафе и съедаю целую гору сандвичей, приправленных майонезом!

Я взял одну из копий с напечатанными адресами и, сложив, сунул ее в бумажник.

— Подумать только, — мой голос дрогнул от сладких воспоминаний, — что я помню время, когда вы еще не носили корсет, о цветок душистой магнолии!

— А я его и не ношу! — сердито отрезала Аннабел. — И вообще это не ваше дело, Эл Уилер!

— На такие вещи у меня работает шестое чувство. Не хотите ли вылезти из кресла и пару раз пройтись по офису, чтобы доказать мне, что сказали правду?

Аннабел неожиданно взмахнула рукой и метнула в меня свой завтрак. Твердый корень свежего сельдерея больно ударил меня по переносице.

— Еще чего! — грубо заявила эта образцовая секретарша. — Ради вас я не встану даже для того, чтобы полюбоваться из окна, как вас потащат на кладбище!

— На вашем месте я не стал бы клясться! — с достоинством проговорил я, осторожно потирая ушибленный нос. — Куда только девались учтивость, свойственная представительницам Старого Света, и очарование южанок?

— Они подались на Запад, — немедленно парировала одна из них, — где натолкнулись на местного аборигена по имени Хилер, отчего сразу завяли и погибли!

— Помните, существует Возмездие! — загробным голосом возвестил я, направляясь к выходу. — Скоро вы станете такой толстой, что вам понадобятся два стула, по одному для каждой…

Я услышал зловещее звяканье, когда Аннабел схватила со стола металлическую линейку, поэтому одним прыжком преодолел последние шесть футов, отделяющие меня от спасительного коридора.

Немного дальше по улице я взял в «Королевском дворце гамбургеров» один из них. Но судя по его вкусу, король уже давно сложил свои полномочия по попечительству над этим заведением или, скорее, был убит, если на этом свете существует справедливость. После второй чашки кофе, которой тоже не удалось устранить противный вкус во рту, я забрал «остин» и поехал в аэропорт.

Я добрался туда в четверть третьего и минут двадцать блуждал по всем направлениям, прежде чем оказался в дальнем конце у полузаброшенного ангара с выцветшей голубой вывеской: «Форд аэротакси».

Внутри пустого ангара я заметил небольшую фигурку человека в замасленном белом комбинезоне, сидевшего на перевернутой бочке из-под бензина. А подойдя ближе, увидел, что он что-то пишет в потрепанном бортовом журнале. На его лице, напоминающем морду макаки, не появилось дружелюбной улыбки, когда он увидел меня.

— Вам не повезло, лейтенант, — коротко заявил он. — Мой второй пилот улетел в чартерный рейс и вернется только после шести, так что придется вам подыскать себе другой самолет или отправится в путь на своих двоих!

— Ужасно смешно, Сэм, — мягко сказал я. — Вероятно, вы так рано облысели из-за своих постоянных острот!

— Может, у вас и появились новые вопросы, но у меня только те же старые ответы, — отрезал он. — Если хотите, можете снова прогнать меня через допрос, мне, все равно. Так или иначе сейчас мне нечего делать.

— Прекрасно. Так как идет дело с аэротакси?

— Могло быть и хуже, хотя я не очень себе это представляю, — буркнул он. — Думаете устроить мне конкуренцию?

— Я думаю о страховом полисе, который дает вам основание ценой в пятьдесят тысяч долларов желать смерти Крэмеру. Что скажете по этому поводу, Сэм?

Он сердито швырнул бортовой журнал на пол, затем вытащил из кармана смятую пачку сигарет.

— Вам сказал об этом Митчел? — бесстрастно спросил он.

— Нет, — честно ответил я, — его адвокат.

— У вас есть спички?

Я зажег ему спичку, и он наклонился, чтобы прикурить.

— Спасибо. — Форд глубоко затянулся. — Мы действительно выписали себе полисы, чтобы покрыть заем, который я сделал у Митча, когда собрался начать свое дело. По-моему, лейтенант, в этом нет ничего необычного, это делается чуть ли не каждый день!

— Это становится необычным, когда кто-то пытается убить одного из владельцев полиса, — напомнил я ему. — У вас была такая же возможность, как и у всех ваших приятелей, взять из музея Крэмера противопехотную мину, присоединить к ней часовой механизм и подложить в самолет. Но вы должны были получить пятьдесят тысяч в случае смерти Крэмера, вы и только вы, и это делает вас в своем роде единственным, Сэм.

Он раздраженно потер лоб тыльной стороной руки.

— Было время, когда я убивал бесплатно, так что получить вместо медали пятьдесят тысяч — все равно что вернуться в настоящий спорт. Вы так представили это дело, лейтенант, что прямо искушение берет! — Он выпустил тонкую струйку голубоватого дыма и некоторое время наблюдал, как она тает в высоте пустого ангара, затем покачал головой. — Вы напали не на тот след, парень. Это не я пытался убить Митча Крэмера и по ошибке погубил Рэда Хофнера. Мы с Митчем старые товарищи, когда он дал мне взаймы эти пятьдесят тысяч долларов, чтобы я начал дело, моих собственных денег не хватило бы даже на покупку транзистора! И вы думаете, я мог планировать убить парня, который сделал для меня такое?

— Звучит благородно, Сэм, — холодно констатировал я. — Но я предпочел бы, чтобы вы дали мне хоть малейшее доказательство вашей невиновности, может, хоть алиби. Сейчас пригодилось бы любое.

— У Митча были деньги, аэроплан и дом, — продолжил он, словно и не слышал моего вопроса. — Поэтому мы стали время от времени ездить к нему, а потом регулярно встречаться, как встречаются другие, чтобы поиграть в гольф. Мы все четверо знакомы черт знает сколько времени, лейтенант, и было чертовски здорово снова собираться вместе, летать для собственного удовольствия. Я был благодарен Митчу, который сделал это возможным, — считал себя обязанным ему за это, и сейчас считаю. Поэтому когда стало ясно, что наша затея грозит треснуть по швам, я пытался не обращать на это внимания — ни во что не вмешивался и ничью сторону не принимал. Митч мог рассчитывать на мою преданность — и не только на нее!

— Звучит впечатляюще, когда вы это говорите, — озадаченно проговорил я. — Одно только плохо — я ничегошеньки не понял.

— Думаю, все знали, что Салли не очень-то нравились эти постоянные встречи Митча со старыми товарищами и наши фокусы в воздухе, — пояснил он, — но мне кажется, со временем она привыкла бы к ним, если бы этот изнеженный адвокатишка не совал свой длинный нос туда, куда ему не следовало!

— Вы имеете в виду тот эпизод на задней террасе, о котором рассказала Эйнджел? — уточнил я.

— Это и многое другое, что происходило раньше, насколько я мог догадываться, — ответил он. — Митч не из тех ребят, которые любят поплакаться кому-то в плечо. Но Господи! После того что вытворяла с ним Салли, я мог только ему посочувствовать, когда он стал клеиться к Эйнджел!

— Вот здесь для меня что-то не все ясно в отношениях между старыми друзьями, — признался я. — Я считал Эйнджел девушкой Макгрегора.

— Так оно и было сначала. Не знаю точно, что там между ними произошло, но вскоре все поняли, что Стью у нее только для прикрытия, а по-настоящему она любит Митча Крэмера.

— Я знаю Макгрегора только со вчерашнего дня, — сказал я, — но он меня провел. Вот уж никогда бы не подумал, что он из тех беззаботных парней, которые без звука позволяют кому-то увезти девушку у себя из-под носа!

— Стью, конечно, женщинами интересуется, — пожал Форд плечами, — но не настолько. Так что если Эйнджел предпочла иметь дело с Митчем вместо него, он, наверное, только и сказал себе: «Ну и черт с вами!»

— Я слышал об этом совсем иначе, Сэм, — вкрадчиво сообщил я. — Что у Крэмера что-то есть на Макгрегора, что-то такое важное, что он может заставить его делать для себя все, что пожелает, как будто он даже приказывает Макгрегору подыскать для себя новых девушек. Или когда Крэмер захочет девушку Макгрегора, он просто берет ее, а Макгрегору остается только улыбаться.

Форд уставился на меня, как мне показалось, с неподдельным изумлением:

— Это самая дикая чушь, которую только мне приходилось слышать! Вы хотите сказать, что Митч при помощи шантажа заставляет Стью сводничать для него, потому что грозит ему разоблачением какой-то страшной тайны Стью, если он не выполнит его приказа?

— Нечто в этом роде…

— Лейтенант, такое мог сказать только ненормальный. — Он выразительно покрутил пальцем у виска. — Больной на голову, псих какой-нибудь!

— Может, вы и правы. А по-вашему, Сэм, кто больше всего подходит на роль убийцы?

Форд обжег меня неистовым взглядом.

— А о ком, черт побери, я вам здесь толкую?! — презрительно фыркнул он. — Этот проклятый адвокатишка! Он хочет получить Салли Крэмер и жаждет наложить лапу на сундук Митча Крэмера. Прямо трясется, так ему не терпится все это захапать!

— Но у вас нет никаких доказательств, что это был Ирвинг?

— Стал бы я здесь с вами тратить попусту время, если бы они у меня были? — расстроенно проворчал он.

— Вряд ли, — признал я.

— Не знаю, как вы могли это пропустить, когда все бросается прямо в глаза, — рассердился он. — Если Митч умрет, Салли становится его вдовой, так? Так что Ирвингу останется только переждать какое-то время, пока длится траур, потом жениться на ней, а значит, и на сундуке Митча!

— А знаете что, Сэм? — торжественно произнес я. — Вы не такой уж тупой, как я думал.

— Спасибо. — Он усмехнулся мне прямо в лицо. — Хотел бы я сказать то же и о вас, лейтенант!

Глава 7

Кабинет Макгрегора на верхнем этаже здания главного офиса инженерной корпорации оказался столь же внушительным и огромным, как и он сам. Его секретарша Фрайди спустилась вниз, чтобы проводить меня, но я не нашел для себя ничего интересного, следуя за ней в затылок. Телосложением она напоминала гладко оструганную доску, и, если бы не носила очки, было бы положительно невозможно различить, где у нее фасад, а где тыл. Стекла очков Фрайди были голубоватыми, что как-то подходило к запуганному выражению ее лица. Когда наконец мы достигли нужного кабинета на самом верху, она открыла для меня дверь и прошептала, что я могу войти, мистер Макгрегор ждет меня. По тому, как секретарша произнесла его имя, я, кажется, догадался о причине ее крайней худобы: очевидно, он снился ей в ночных кошмарах, лишая возможности спокойно спать.

Как я сказал, кабинет был очень солидным, и это каким-то образом накладывало свой отпечаток на внешность его хозяина. А может, такое впечатление складывалось из-за разницы между грязным свитером, в котором я впервые его увидел, и облегавшим его массивную фигуру в данный момент безупречным костюмом из натурального шелка. Когда Эйнджел сказала мне, что он занимает пост начальника отдела продаж оборудования в крупной компании, мне показалось это невероятным, но, увидев Макгрегора в этом роскошном кабинете, я уже не мог представить его в каком-то другом месте.

Когда я вошел, он выпростал свое могучее тело из широкого кресла, стоявшего за громадным, площадью не меньше акра, столом и двинулся мне навстречу, протягивая руку.

— Лейтенант! — Мы обменялись рукопожатиями, и у меня осталось ощущение, что мои бедные пальцы побывали в камнедробилке. — Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли выпить?

— С удовольствием, — благодарно отозвался я, тайком переводя дух. — Если можно, виски со льдом и чуть-чуть содовой.

Одна из панелей на стене скользнула в сторону, и в нише за ней обнаружился роскошный бар, уставленный множеством бутылок, и небольшой, поблескивающий металлом холодильник. Макгрегор ловко приготовил напитки, передал мне мой бокал, а сам вернулся в свое кресло.

— С удовольствием с вами выпью, — добродушно сказал он. — Ваше здоровье, лейтенант!

— Ваше здоровье! — вежливо ответил я и освежил глотком ледяного виски свое несчастное пересохшее горло.

— Думаю, я должен перед вами извиниться за вчерашнее утро, — неожиданно мягко заявил Макгрегор. — С моей стороны было чертовски глупо — вот так прижать вашу машину. Пожалуй, я заслужил разбитого носа, которым вы меня наградили.

— Все в порядке, — спокойно проговорил я. — Может, мне еще повезло, что это не мне разбили нос.

— А знаете что, лейтенант? - серьезно сказал он. — Должен признаться, меня чертовски беспокоит психологическая сторона всей этой истории. Здесь, на работе, я вполне серьезный человек, отвечающий за продажу всего нашего оборудования. Но стоит мне оказаться в самолете и ощутить в руках рычаги мотора, как я вдруг снова становлюсь двадцатилетним юнцом со всей присущей этому возрасту бравадой и легкомыслием, и тогда мне на все наплевать с высокой колокольни! — Он удрученно покачал головой. — Я это знаю, и все равно каждый раз со мной происходит одно и то же.

— По-моему, есть очень простой выход из этого положения, — дипломатично сказал я. — Вам следует или отказаться от полетов, или уволиться с работы.

— Ничего себе выход! — Он грустно улыбнулся. — Думаю, мне лучше найти себе психоаналитика, если вы не возражаете, лейтенант.

— По-моему, это будет просто прекрасно, — кивнул я. — А теперь давайте поговорим об убийстве.

Он сразу помрачнел:

— Да, конечно. Извините меня за болтовню. Пожалуйста, скажите, чем я могу помочь?

Я отпил еще немного виски, что дало мне время подумать, а надо сказать, мне было над чем поразмыслить. Я находился в крайнем замешательстве: каким образом эти хамоватые парни вдруг оказывались нормальными, здравомыслящими и воспитанными людьми? Полчаса назад Сэм Форд из грубого, въедливого и раздражительного типа неожиданно превратился в человека, который превыше всего ценит мужскую дружбу, и в процессе расследования убийства проявил настоящее благородство. Сейчас со мной тот же фокус провернул Макгрегор; этот развязный, тупой и упрямый, как бык, парень вдруг оказался цивилизованным, добродушным и чутким человеком! Может, я понемногу теряю рассудок, подумал я без особой надежды. Как бы то ни было, но моя задача стала казаться мне сложнее, чем я думал.

— Вы можете мне помочь, Макгрегор, тем, что будете со мной честным и откровенным, — наконец сказал я.

Он по-прежнему выглядел вежливым и дружелюбным, только в глубине глаз мелькнуло какое-то смущение.

— То есть, лейтенант?

— Прошлой ночью Эйнджел кое-что рассказала мне, — прямо заявил я, — о том, как…

— Ах да! — Он широко усмехнулся. — Я забыл поблагодарить вас еще и за это. С вашей стороны, лейтенант, было очень любезно довезти ее до дома — так получилось, что ей было неловко там оставаться.

— Однако, кажется, тогда вас это не очень беспокоило, — возразил я. — Она попросила вас отвезти ее домой, но затем Крэмер велел вам оставаться, и вы все-таки остались.

— Крэмер был прав, — спокойно произнес он. — Рэд был нашим товарищем с давних пор. Его смерть касалась только нас троих — это была наша потеря. Я просто не мог уйти и оставить там Митча и Сэма Форда.

— Даже ради своей девушки? Ведь Эйнджел — ваша девушка, не так ли?

— Пожалуй, можно так сказать.

— И вас нисколько не задело ее признание, что ночью она выходила с Крэмером в ангар?

Добродушие слетело с его лица, и, казалось, в любой момент за ним могла последовать и вежливость.

— Эйнджел — взрослая девушка, — бесстрастно проговорил он. — Имеет право делать то, что хочет.

— Или что хотите вы? Особенно когда дело касается Крэмера? — настойчиво спросил я.

Он помрачнел:

— Черт, что вы хотите этим сказать?

— Я только интересуюсь, почему парень вашего положения должен выступать в роли сводника для Крэмера. Сколько еще девушек, кроме Эйнджел, вы ему сосватали?

Я весь напрягся, приготовившись вскочить, как только он станет надвигаться на меня своей громадной тушей. Если бы Макгрегор набросился на меня, я бы полностью его понял, но он снова меня озадачил.

— Да вы в своем уме? — недоумевающе спросил он, не двинув ни мускулом.

— Я получил эти сведения непосредственно от Эйнджел, — холодно сообщил я. — Вы предлагали ей быть поласковее с Крэмером с первого же вечера, когда привезли ее туда. Как ей представляется, у Крэмера имеется на вас что-то серьезное, потому что, когда вы находитесь у него в доме, вы на глазах превращаетесь из мужчины в робкого мышонка.

Несколько секунд он изумленно созерцал меня, затем его массивные плечи заколыхались в приступе неудержимого хохота.

— Эйнджел рассказала вам всю эту чепуху? — с трудом проговорил он, всхлипывая от смеха. — Да она просто дурачила вас, лейтенант!

— Напротив, она была очень серьезна, — сердито возразил я.

— Тогда, значит, немного перебрала виски. — Постепенно взрывы хохота утихали, только изредка давая о себе знать отдельными приступами. Он промокнул глаза носовым платком и наконец заявил: — Никогда не слышал более дикой чепухи! Чтобы Митч Крэмер шантажом вынуждал меня покупать ему белых рабынь?! Поверьте, мне и для себя-то сложно найти подругу, не то что возиться для него!

Я допил виски, не ощущая его вкуса, оно не могло заглушить горечь разочарования, которое я испытывал.

Макгрегор с сочувствием наблюдал за мной, что было невыносимо для моего самолюбия.

— Лейтенант, вы уверены, что Эйнджел не разыгрывала вас? — серьезно спросил он. — Ведь это просто невероятно, ерунда какая-то! Конечно, у Митча на счету, может, на миллион баксов больше, чем у меня, но ведь я получаю в год двадцать пять тысяч плюс премии.

У меня нет никаких забот, живу в свое удовольствие, так что мне не нужны деньги Митча, лейтенант. Я родился здесь, в Пайн-Сити, и, если хотите, можете узнать всю мою подноготную. Конечно, вы выясните, что я наделал чертову уйму всяких глупостей, от гонок на тягачах до этого идиотского вчерашнего номера с вашей машиной, но какую-то страшную тайну, которая позволяет Митчу шантажировать меня?! О Господи! — И он снова разразился истерическим хохотом.

Похоже, мне пора было уходить, чтобы где-нибудь в укромном уголке зализать раны, нанесенные моему профессиональному достоинству.

— Может, вы и правы, — заключил я, вставая. — Вероятно, Эйнджел все-таки разыгрывала меня. — Я с трудом выдавил из себя ледяную усмешку. — В любом случае я это выясню.

— Разумеется. — Он постарался придать своему лицу серьезное выражение. — Приятно было увидеться с вами. Заходите, лейтенант, когда будет время.

— В следующий раз я постараюсь припасти для вас новую смешную историю, — проскрипел я. — Считаю это своим приятным долгом. Спасибо за виски.

По дороге назад я поймал взгляд Фрайди, наблюдающей за мной сквозь свои затененные очки, и внезапно проникся к ней сочувствием. Теперь у нас появилось нечто общее — обоим будут сниться страшные сны с одним и тем же героем.

Мои часы показывали двадцать пять минут пятого, когда я вывел машину со стоянки у здания корпорации и выехал на автостраду. Я решил, что у меня достаточно времени, чтобы поговорить с Крэмером, а потом вернуться домой и успеть на свидание с Джонни. Прямое длинное шоссе было абсолютно пустынным, и я воспользовался этим, чтобы хоть немного развеяться после тяжелой встречи с Макгрегором. На скорости сто восемь миль в час в моторе послышался противный стук. Клиф Уайт был прав — поршни нужно чинить. Через пять минут я уже лихо свернул на проселочную дорогу, ведущую к дому Крэмера, и поставил свою машину рядом с забрызганным грязью «корветом», который как будто никуда и не выезжал.

Когда я вылезал из машины, сзади послышался какой-то звук. Я обернулся и увидел бегущую ко мне Салли Крэмер с развевающимися по ветру длинными темно-рыжими волосами. Встречный ветер плотно прижимал к ее стройному телу халат из тончайшего шелка, и было видно, что на ней, кроме него, ничего нет.

— Лейтенант! — задыхаясь, проговорила она, оказавшись рядом. — Как я рада, что вы приехали! Я хотела бы переговорить с вами наедине, если можно. — Постепенно дыхание у нее выровнялось, и она смущенно улыбнулась. — Я только что вышла из душа и тут услышала, как ваша машина въезжает к нам на дорожку. Вы должны извинить меня за такой вид, но мне нужно было с вами поговорить до того…

За моей спиной снова раздался какой-то скребущий звук, так что я испугался, уж не начались ли у меня слуховые галлюцинации. Я резко повернул голову и наткнулся взглядом на Клифа Уайта, остановившегося в двух шагах от меня. Он был в грязном комбинезоне и с тем же злобным блеском в глазах, что я видел у него накануне.

— Извините меня, — хрипло сказал Клиф. — Лейтенант, эти ваши поршни стали еще хуже. Если задержитесь здесь немного, я с радостью их укреплю.

— Спасибо, не надо, — коротко бросил я и, отвернувшись от него, обратился к Салли Крэмер: — Так что вы говорили?

— Только что очень рада видеть вас снова, — поблекнув, ответила она. — О, вот и Митч! Он позаботится о вас, лейтенант, пока я пойду приводить себя в порядок. Мы еще увидимся.

Она стремительно направилась к дому, не остановившись около мужа. Я закурил и стал ждать, когда Крэмер подойдет ко мне.

— Вы считаете, что я недостаточно хорош, чтобы возиться с вашей паршивой машиной? — неожиданно раздался грубый голос Уайта.

— Вовсе нет, Клиф, — терпеливо объяснил я. — Просто не знаю, пробуду ли здесь достаточно, чтобы вы успели ее починить. В противном случае я бы с удовольствием воспользовался вашим предложением.

— Вы подлый лжец, лейтенант, — угрюмо заявил он. — А я, дурак, думал, что вам можно доверять! — И он потащился к ангару, тяжело приволакивая искалеченную ногу.

— Лейтенант, — Крэмер с любопытством посмотрел вслед механику, — чего хотел Клиф?

— Починить поршни, — сообщил я. — Я сказал ему, что сейчас у меня нет на это времени, но, кажется, он мне не поверил.

Крэмер рассмеялся:

— Черт с ним, с Клифом, он слишком обидчивый! Вы только посмотрите на него — вот он всегда устраивает целое представление со своей ногой. Если не знаешь, можно подумать, что она у него из деревяшки!

— Может, и начнешь ощущать ее деревянной, если будешь столько времени таскать ее за собой, — сдержанно предположил я.

Крэмер безразлично пожал плечами:

— Он все время разыгрывает эти представления, чтобы возбудить к себе сочувствие. Порой это начинает меня раздражать. Но пойдемте же в дом, позвольте угостить вас чем-нибудь, а то еще скажете, что я совсем никудышный хозяин!

Мы прошли через весь дом и оказались на задней террасе, где застали блаженствующего Полника, уютно развалившегося в кресле и умильно взирающего на высокий запотевший стакан с охлажденным виски.

— Лейтенант! — всполошился он, пытаясь выбраться из мягких объятий кресла. — Я только…

— Успокойтесь, сержант, это только я.

— Ох, слава Богу! — Он снова плюхнулся в кресло, испустив вздох облегчения. — А знаете что, лейтенант? Этот случай оказался лучше, чем я думал.

— Рад, что хоть кто-то доволен, — проворчал я.

Крэмер возился у бара с бутылками. Я закурил, изучая его едва ли не веселое лицо — и это на следующий день после гибели старого друга! — и гадая, не предстанет ли он передо мной в новом обличье, как это уже сделали два его приятеля.

— Как продвигается расследование, лейтенант? — спросил он, передавая мне бокал. — Есть какие-нибудь успехи?

— Так, кое-какие, — туманно ответил я. — Думаю, с вашей помощью смогу продвинуться чуть дальше.

— Что ж, это было бы здорово, — живо откликнулся он. — Что мне для этого сделать?

— Для начала давайте пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить с глазу на глаз.

— По счастью, в этом доме имеется логовище! — Он сделал зверскую гримасу. — А поскольку мы не держим дома диких зверей, оно в моем распоряжении. Там немного не убрано, но, во всяком случае, нам никто не помешает.

Я снова проследовал за ним в дом, и в его дальнем конце мы уперлись в небольшую комнату. На ее стенах были развешаны картины на охотничьи сюжеты, пол устилал толстый пушистый ковер, в котором утопали ножки двух громадных кресел, обитых кожей. В довершение всего в углу находился небольшой, но весьма многообещающий бар.

— Присаживайтесь, лейтенант, — пригласил Крэмер. — Здесь мы можем беседовать, не боясь, что нас побеспокоят.

— Отлично, — обрадовался я и чуть ли не по уши погрузился в мягкие глубины кресла.

Крэмер уселся напротив с выражением готовности на красивом лице.

— Ради экономии вашего и моего времени не буду ходить вокруг да около, — сказал я. — Насколько я понимаю, вы очень везучий человек, раз до сих пор еще живы, но вам еще больше повезет, если вы проживете дольше!

Он слегка нахмурился:

— Думаю, в целом я ухватил вашу мысль, лейтенант, но, может, у вас есть какие-нибудь пояснения?

— Я обязан охранять вашу жизнь, а для этого необходимо поймать негодяя до того, как он совершит новую попытку вас убить.

— Это понятно, — он кисло улыбнулся, — но теперь, видимо, мы подходим к самой сложной части этой задачи, верно?

— Вы очень облегчили бы ее, Крэмер, если бы были со мной честным и откровенным, — прямо заявил я, — а это значит ничего от меня не скрывать, как бы вам ни было больно.

— Давайте дальше, — мрачно буркнул он.

— Я напомню вам кое-что: «Кто ненавидит меня до такой степени, что хочет убить?!» Это ведь вы сказали вчера днем, когда я был здесь, не так ли?

Он смущенно усмехнулся:

— Да, кажется, так, только сейчас это прозвучало как-то театрально.

— Вопрос был поставлен верно. Могу предложить на него пару возможных ответов. А вы, если будете откровенным, сможете добавить к ним еще кого-нибудь. Во-первых, это мог быть Сэм Форд — его дело с аэротакси разваливается на части, а он должен вам пятьдесят тысяч долларов. Когда вы умрете, он получит именно эту сумму от страховой компании.

— Я это знаю, — поежился Крэмер, — но никогда не поверю, чтобы Сэм Форд…

— Не забывайте, что людей убивают и за десять баксов, — наставительно напомнил я. — Затем Клиф Уайт, уверен, что он настоящий психопат, который считает вас виновным в том, что стал калекой.

Крэмер вдруг покраснел и отвел взгляд.

— Это был просто несчастный случай, — пробормотал он, — который произошел не только по моей вине. Если бы этот несчастный идиот был повнимательнее…

— Важно не то, как это было на самом деле, а то, как это представляется вашему механику, — возразил я. — Ему было легче всех подложить в самолет бомбу. Все настолько привыкли видеть его рядом с аэропланом, что просто не обращали на него внимания.

— Ладно, — хмыкнул он с растущим раздражением. — Кто же еще на подозрении?

— Вот здесь мне понадобится ваша помощь, — спокойно сообщил я. — Хотелось, чтобы вы прояснили мне некоторые детали.

— Если только смогу.

— Существуют ли какие-то взаимоотношения между вашей женой и Филипом Ирвингом?

Лицо Крэмера снова помрачнело.

— Господи! — воскликнул он. — Неужели это так заметно, что вы сумели разгадать их тайну за несколько часов?

— Мне немного помогли, но я сказал бы, что это действительно бросается в глаза.

— Но это не вина Салли, нет, не ее, — заявил Крэмер, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. — Она из очень хорошей семьи, и у нее есть желание занимать в обществе определенное положение. Думаю, Салли не представляла себе, на что идет, когда выходила замуж за меня, бывшего летчика, одержимого только одной идеей — продолжать летать и летать. А потом еще мои друзья, такие же бездельники, как и я, с ее точки зрения, так что нам никогда бы не попасть в приличное общество. Она считает меня абсолютно безвольным — никаких целей, никакого уважения к общественному положению и богатству. Наверное, она видит в Филипе Ирвинге все, чего недостает мне!

— Что ж, вряд ли вам будет это приятно, — заметил я, — но вы должны взглянуть правде в лицо. После вашей смерти ваша жена станет наследницей всего вашего состояния и получит свободу выйти замуж за кого угодно, включая Ирвинга. Правда, не сразу, а после соблюдения приличествующего случаю траура. В то же время, с его стороны, он также сможет жениться на вашей вдове и вместе с ней получить ваше состояние.

— Боже мой! — Побледневший Крэмер потрясенно уставился на меня. — Вы же не думаете, что они сговорились убить меня?!

— Не знаю, — проворчал я, — но это вполне допустимо.

Он обмяк в кресле и устремил невидящий взгляд на балки потолка. Я допил виски, давая ему время свыкнуться с ужасной мыслью. Потом заговорил вновь:

— Кроме того, есть еще один момент…

— Что? — Он с трудом пришел в себя и вопросительно посмотрел на меня. — Вы что-то сказали?

— Я говорю о вашем талисмане. Об Ангеле, который не летает и который весьма зол на вас.

— На меня? — Он выпрямился в кресле и потряс головой, словно пытаясь осознать мои слова. — Но за что?

— Как она говорит, Макгрегор привез ее сюда в первый раз в качестве своей подруги, но затем умолял ее быть с вами поласковее. По словам Эйнджел, каждый раз, когда Макгрегор оказывается рядом с вами, он ведет себя как побитая собака. Ей интересно было бы узнать, что именно вы имеете на Макгрегора, чтобы так влиять на него. И меня это тоже заинтриговало!

— Ну и подлая же дрянь! — чуть ли не с восхищением воскликнул он. — Она постоянно издевалась надо мной, лейтенант. Эта девка — сущая колдунья! Не иначе как черт меня попутал связаться с ней, потому что сам я на это не пошел бы! У нее эта техника доведена до совершенства, поверьте мне, лейтенант. Она завлекает вас, многообещающе смотрит огромными глазищами, виляет задом и, как раз когда вы думаете, что добились ее, сбрасывает маску кокетки, а вы снова оказываетесь там, с чего начали!

— Эйнджел считает, что вы вынуждаете Макгрегора заниматься для вас сводничеством…

— Это просто бред! — рявкнул он. — А эта девка — самая настоящая интриганка, если она… — Он вдруг резко оборвал себя, на мгновение встретился с моим взглядом, затем испуганно отвел глаза. Но через какое-то время нехотя снова посмотрел на меня. — Вы просили меня, лейтенант, быть честным? Честным и откровенным, даже если это доставит мне боль. Кажется, так вы сказали? Что ж, тогда сейчас мне действительно чертовски больно!

— Ну, пока вы в состоянии чувствовать боль, вы еще живы, — осторожно пошутил я. — Многие сочли бы это преимуществом.

— Да! — Крэмер яростно усмехнулся. — Не стоит сыпать соль на рану! — Он сделал паузу, чтобы сосредоточенно раскурить сигарету. — Ладно! Так вот эта тварь права — она была третьей, может, четвертой девушкой, которых привел мне Стью. И оказалась самой красивой — у Стью не очень хороший вкус на женщин, так что Эйнджел — приятное исключение… И чем же это мне грозит с точки зрения закона? Я знаю, что это означает с точки зрения общественной морали, но на это мне наплевать.

— По закону больше придется беспокоиться Макгрегору, чем вам, в том случае, если он приводил сюда девушек против их желания или платил им за это, — пояснил я. — Но меня больше интересует, почему он это делал. Что у вас есть против него настолько важное, что заставляет его беспрекословно выполнять все ваши требования?

— Это касается личной чести и репутации, лейтенант, — сухо ответил он. — Маленький секрет, известный только нам двоим.

— Спрашиваю вас об этом, потому что пытаюсь сохранить вам жизнь, — сердито напомнил я. — А вы изо всех сил затрудняете мне эту задачу. Если желаете рисковать жизнью, делайте это без меня!

— Извините, — поспешно откликнулся он. — Стью был героем, почти таким же знаменитым, как я. — Его самоуничижительная усмешка не могла меня обмануть. — Это до сих пор имеет важное значение — у людей хорошая память, лейтенант. Убежден, что Стью ни за что не получил бы такой высокооплачиваемой работы, если бы не его военный послужной список, включая участие в Корее.

— Если мне понадобится узнать прошлое Макгрегора, я расспрошу его самого, — проворчал я. — За что вы его шантажировали?

— То, что я говорю, имеет непосредственное отношение к вашему вопросу, лейтенант! — с болью возразил Крэмер. — Я рассказываю вам все, как знаю, — эти геройские медали важны и во всех других отношениях. Возьмите, к примеру, нас, четверых товарищей. По-своему мы были замечательными парнями — ребята, прошедшие сквозь ад страшной войны, все — герои, не забывающие своих побед и утрат.

— Блестящий пример для американской молодежи, — холодно заметил я. — И это заставило одного из героев взорвать самолет с другим своим товарищем?

Он довольно усмехнулся:

— Ну, вот вы, лейтенант, и разгадали эту страшную тайну. Стью Макгрегор никакой не герой, это только красивая легенда. Я встретился с ним только ближе к концу Второй мировой войны — можно лишь догадываться, как ему удалось выжить. А в это время небо над Европой стало уже спокойным и безопасным, как Мэйн-стрит. И пару раз, когда нам все-таки довелось наткнуться на опасного противника, Стью впадал в настоящую панику. Ну, остальные-то ребята к этому времени были уже закаленными ветеранами, так что один трус не мог испортить всего дела, да они ничего и не заметили. Это заметил только я один. Но война в Корее — это было уже совсем другое! — Воспоминания явно захватили Крэмера. — Самолет Стью загорелся, когда он летел над вражеской территорией, и мы все думали, что от него осталось только воспоминание, когда вернулись к себе на базу. Но один парень клялся, что видел, как Стью выбросился с парашютом и приземлился на маленькой полянке. Ну, мы спели во время мессы «Работал я в Чикаго», — это была любимая песня Стью, — перевернули его фотографию лицом к стене и забыли о нем. А потом, спустя полгода, во время крупного наступления наземных войск одно из подразделений пехоты наткнулось на небольшой концлагерь. Охранники разбежались кто куда незадолго до их появления, но оставили пленников на месте. Их было двадцать три человека, лейтенант, но только один из них оказался жив, а остальные заколоты штыками. Угадайте, кто был этим живым? Конечно, он — старина Стью Макгрегор! Как он рассказал, «макаки» начали массовую резню за час до рассвета, а у него был приступ дизентерии, и он не спал всю ночь. Вот и сидел на корточках у внешней стены барака, когда они ворвались внутрь и начали расправляться с пленными. Стью здорово расписал свой ужас, с которым он смотрел, как охранники стаскивали трупы в груду посреди барака. Потом инстинктивное стремление к жизни заставило его незаметно забраться под кучу мертвых тел и затаиться там. Он молился, чтобы перед бегством охранники не вздумали поджечь эту страшную пирамиду. Ему все чудилось, что он слышит запах бензина, просачивающегося между нагроможденными над ним телами, и любой случайный треск сучьев под ногами охранников казался ему чирканьем спички, которое означало бы для него быть заживо сожженным!

— И вы шантажировали его тем, что он пытался выжить? — буркнул я.

— Верно, — мрачно признал он, — только вы меня неправильно поняли. Приблизительно недели через две после того, как Стью вернулся к нам в эскадрилью, у нас на базе появился пехотный капитан, который хотел меня видеть. Он оказался отличным, храбрым парнем, его звали Джекобс. Оказывается, это его рота и обнаружила тот концлагерь. У меня завалялась бутылочка виски, так что мы с ним немного выпили, а потом он достал запечатанный конверт и протянул его мне. Надпись была сделана странным почерком, но адресован конверт был именно мне как старшему офицеру эскадрильи. Я еще пошутил насчет странного способа его доставки, и тогда капитан рассказал, где нашел это письмо.

Его ребята обыскивали трупы в концлагере, надеясь найти солдатские жетоны и личные вещи заключенных. Джекобе нашел это письмо у одного из погибших, который лежал наверху пирамиды из тел. Я хотел было распечатать письмо, но капитан сказал, чтобы я подождал, пока он уйдет. Адрес был написал по-английски, но явно рукой желторожей «макаки». Джекобе заявил, что хочет сообщить мне еще кое-что. Рассказал, что все обнаруженные ими тела были похожи на скелеты, — ребята ростом шесть футов и два-три дюйма весили не больше девяноста пяти фунтов. То есть пленные страшно голодали в течение довольно длительного времени. И только после ухода Джекобса я вдруг сообразил, что Стью почти не изменился за свое шестимесячное отсутствие, ну, может, фунта на два только и похудел.

Ну, открыл я это письмо. Оно было написано китайским офицером связи — майором их разведывательного корпуса. Захватив пленных, сначала они допрашивали каждого из них по отдельности и каждому предлагали хорошее питание и жизнь, если он будет собирать сведения у остальных, то есть попросту предлагали им стать предателями. Отказались все, за исключением одного. Затем приводились подробные сведения о той информации, которой их снабжал Стью. В конце китаец писал, что они обещали Стью жизнь и не намерены нарушить свое обещание, но он считает необходимым, чтобы командование Стью узнало о его предательской деятельности. Думаю, лейтенант, вы сочтете это двойной игрой китайцев?

Наступил мой черед изумленно взирать на Крэмера.

— И вы сохранили это письмо и использовали его для шантажа Макгрегора, вместо того чтобы передать его соответствующим властям? — задыхаясь от возмущения, спросил я.

— А почему нет? — беспечно пожал он плечами. — Кому это принесло бы пользу, если бы Стью поставили к стенке и расстреляли?

— И письмо все еще у вас?

— Разумеется, — усмехнулся он.

— Вы не думаете, что его наличие является весьма веским мотивом для того, чтобы убить вас?

— Возможно. Но Стью не знает, где оно находится. Ему нет смысла убивать меня, пока он не убедится, что сможет захватить эту улику и уничтожить ее, верно?

— Я не был таким героем, как вы, Крэмер, — осторожно сказал я. — Но во время войны я служил в армейской разведке. Если я составлю отчет об этой нашей беседе, ваше положение будет не лучше положения Макгрегора, не так ли?

— Не стоит меня запугивать, лейтенант, — снисходительно отмахнулся он. — Разумеется, я буду все отрицать, и вы окажетесь в одной лодке со Стью. Прежде чем предпринимать против меня какие-либо действия, вам обоим нужно еще заполучить это письмо.

— Меня не удивляет теперь, что кто-то хотел вас убить, Крэмер, — взорвался я. — Даже удивительно, что вам так долго удалось прожить.

— А я намерен жить еще дольше, — с издевательским смехом заявил он. — Уверен, мне это удастся — с помощью такого ловкого копа, как вы.

Глава 8

Когда я вышел из дома, Полник ожидал меня на задней террасе с тем таинственным видом, который у него всегда означал, что он намерен озадачить меня очень важным вопросом.

— Лейтенант! — Его хриплый голос неприятно резал слух.

— Да, сержант? — Я с трудом сохранял вежливый тон.

— Если не возражаете… — Его покатый лоб покрылся морщинами. — Я только интересуюсь… Понимаю, что это не мое дело и все такое… но когда я вместе с вами расследую какой-нибудь случай, это всегда… ну, может, не всегда, но…

У меня буквально ум за разум зашел, и я инстинктивно ухватился за последнюю соломинку в надежде сохранить остатки здравомыслия, заорав на него:

— Полник! Вы что-то хотите мне сказать?

— Да! — нервно дергаясь, ответил он. — Я просто интересуюсь… Та блондинка… ну, знаете… такая аппетитная? Которую они называют Ангелом… Вы еще вчера отвозили ее домой…

— И что? — Я все еще балансировал на краю пропасти безумия.

— Ну… — Он в замешательстве зашаркал по полу ногой. — Я только хотел спросить, вы уже допросили ее?

— Да! — буркнул я. — Но не так, как вы это себе представляете, сержант!

Напрасно я рыкнул на него, потому что он окончательно сконфузился. Теперь в любую минуту у него в голове может что-то щелкнуть, и тогда мы оба окажемся перед неразрешимой проблемой.

— Лейтенант, — его голос вздрагивал от крайнего замешательства, — вы хотите сказать, что существует два способа допроса?

— Я с удовольствием разъяснил бы вам это, сержант, — ласково проговорил я, — но вижу, что как раз подходит мой автобус.

И я чуть ли не бегом направился к своему «остину». Оказавшись у машины, я рванул дверцу, скользнул за руль и протянул руку к ключу зажигания, мечтая только о том, как бы успеть проскочить по автостраде, пока ее не затопил мощный поток движения, всегда обрушивающийся в час пик.

— Я с удовольствием прокатилась бы с вами, лейтенант, — прозвучал тихий женский голос, — но мне действительно нужно поговорить.

Моя рука дрогнула и замерла в воздухе. Я настороженно повернул голову и на заднем сиденье увидел Салли Крэмер, наблюдающую за мной с довольным видом. Она сменила шелковый халатик на голубую бархатную блузку без рукавов и такие же брюки, и я подумал, что только Крэмер с его холодностью мог толкнуть такую прелестную женщину в руки Филипа Ирвинга.

— Кажется, вы очень торопитесь, — сказала она. — Может, нам отложить разговор на другой раз?

— Нет, я не тороплюсь. Только хотел бы попросить вас кое о чем. Если этот придурковатый сержант спросит вас, допрашивал ли я вас в машине, — ради нас обоих, — скажите ему «нет» со всей решительностью и твердостью!

— Конечно, скажу, — равнодушно пообещала она.

— О чем вы хотели поговорить? — Я откинулся на спинку сиденья и поискал сигареты. Она покачала головой, когда я любезно предложил ей одну.

— Хотела узнать, как продвигается ваше расследование, — неуверенно проговорила Салли Крэмер.

— Более или менее движется, — небрежно ответил я.

— Вы знаете, кто убил Рэда Хофнера?

— Пока нет, наверняка не знаю.

— И много у вас подозреваемых?

— Слишком много! — Я криво усмехнулся. — В этом-то и проблема!

Она бессознательно провела по длинным волосам хорошо знакомым мне жестом:

— Включая Филипа Ирвинга?

— Разумеется.

— И меня?

— Вы снова угадали.

— Он так и сказал мне по телефону. — У нее заметно дрожал голос. — Я не могла ему поверить и решила сама вас спросить.

— Помимо вас двоих, у нас еще достаточно подозреваемых, — с горечью доложил я. — В настоящий момент полно и подозреваемых, и мотивов для преступления — хватило бы не на один этот случай!

— Уверена, эта дрянь наговорила вам бог знает что обо мне и Филипе! — с неистовой злобой прошипела Салли Крэмер. — Лейтенант, я никогда не думала, что смогу ненавидеть кого-нибудь до такой степени, чтобы желать этому человеку смерти! Но сейчас не могу выкинуть это из головы, это стало моей навязчивой идеей! То я вижу ее лежащей на мостовой, погибшей в результате дорожной катастрофы. Через пять минут мне представляется, как она едет в переполненном лифте, со всех сторон стиснутая людьми, и, когда все выходят, она падает на пол. Понимаете, у нее сердечный приступ, и она скончалась еще на первом этаже!

— Это мне нравится, — серьезно буркнул я. — В этом есть нечто поэтичное.

— Затем мне видится, как среди ночи в окно ее квартиры влезает страшный человек, сжимая в руке острый нож. Это сбежавший из тюрьмы маньяк, закоренелый преступник, насильник и…

— И этот вариант вам по душе больше всего?

Она улыбнулась одними губами, тогда как в ее глазах застыло выражение тревоги.

— Понимаю, это кажется или глупым, или достойным презрения. Но проблема в том, что я никому не могу объяснить, до чего реальным мне все это представляется.

— На вашем месте я не позволил бы этой идее так сильно овладевать вами. Я могу понять, почему вы не ладите с Эйнджел, но ведь все не так уж безнадежно, не правда ли?

— Я надеялась, что вы меня поймете, — стесняясь, проговорила она. — Я пыталась убедить себя в этом. Скоро произойдет что-то ужасное, лейтенант. Я это чувствую и знаю, что ничего не может это предотвратить… Не спрашивайте меня как… Но когда это случится, в этом будет только ее вина. Своей бесконечной ложью и подлыми дешевыми уловками она из умных людей делает круглых дураков!

— Почему бы вам не попытаться проще смотреть на все это, миссис Крэмер? — вежливо предложил я. — Уверен, все будет хорошо! Мы поймаем негодяя, который покушался на жизнь вашего мужа и по ошибке убил Хофнера. Постарайтесь успокоиться.

— Я очень благодарна вам, лейтенант, — упавшим голосом сказала Салли. — Вы были очень любезны и проявили настоящее терпение, выслушав глупую истеричную женщину. — Ее губы искривились в жалкой пародии на улыбку. — Скажу еще только одно, лейтенант, чтобы позабавить вас: я только недавно поняла, какой была глупой, но теперь уже ничего не поделаешь.

Она толкнула дверцу и мгновенно выскользнула из машины, так что, когда я очнулся, ее уже не было.

Я повернулся назад и посмотрел, как Салли стремительно шла к дому. У меня возникло странное ощущение, которое трудно объяснить, — нечто похожее на то, когда вы впервые слышите китайскую музыку: ваш слух отказывается ее воспринимать, но разум настаивает, что в ней должен быть какой-то смысл, даже если вы не в состоянии уловить мелодию.

Затем я понял, что уже начало седьмого. В это время мне понадобится почти час, чтобы добраться до дома, между тем свидание с Джонни назначено ровно на восемь. Я чувствовал себя ужасно измотанным, хотя не очень понимал почему. Я повернул ключ зажигания, и мотор заурчал. Пошли все они к черту, весело подумал я, выруливая на просторное прямое шоссе. Я сделал для шерифа больше, чем должен, и, если он не согласен, может называть меня Робин Гудом. Я лихо мчался по автостраде, вспоминая пухленькую Джонни и ее недовольную мордашку, которую мне хотелось разжечь, как рождественскую свечку. Я едва мог дождаться назначенного часа.

Я явился на свидание, опоздав, может, всего на минуту, еще с влажными после душа волосами и едва дыша после гонки. Какой-то кретин в пустом автобусе решил свернуть с шоссе прямо на свою улицу и устроил грандиозную пробку. Пока я выбирался из нее, прошло черт знает сколько времени, поэтому ворвался домой только в половине восьмого… Я позвонил в дверь Джонни и, волнуясь, ждал, не в силах изгнать из памяти беспокойный образ Эйнджел.

Дверь открылась, и на пороге появилась Джонни, глядя на меня прозрачными светло-карими глазами с крапинками в глубине.

— Вы опоздали, — с упреком проговорила она.

— Извините, дорогая, по дороге мне пришлось задержаться из-за ампутации ноги, — залебезил я. — Иначе просто не позволил бы себе опоздать. Вам не будет мешать, если во время танцев я буду слегка прихрамывать?

Она надула было губки, но потом весело рассмеялась.

— А вы чудак! — заявила радостно. — Терпеть не могу зануд!

— Вроде Филипа Ирвинга?

— Особенно таких, как он! — подхватила она. — Не хотите зайти и приготовить нам выпить перед уходом?

— Я думал, что вы пригласили меня на уик-энд, — разочарованно протянул я, — но не важно.

— В среду на уик-энд?! — Поразилась она.

— Я бы ушел во вторник, — успокоил я ее, входя в квартиру, — но не смущайтесь, ваше приглашение, видимо, затерялось на почте.

Обстановка гостиной была подобрана с большим вкусом, но потом я снова взглянул на Джонни, и все остальное стал воспринимать только как расплывчатый фон. На ней было потрясающее платье из плотного черного шелка с очень глубоким вырезом на груди. Он начинался от самых ключиц и неохотно заканчивался дюйма на два ниже тесной долины, разделяющей высокие холмы ее грудей. Платье, естественно, спускалось ниже, туго охватывая ее талию и книзу ниспадая элегантными складками. На спинку кресла был перекинул жакет к платью, и я мысленно содрогнулся, представив себе стоимость ее вечернего наряда. Я радовался, если мне удавалось купить за год новый костюм, и только благодаря временному расстройству рассудка я решился угрохать целых двести баксов на фрак, который красовался на мне в настоящий момент.

— Да-а, девушка совершенной красоты должна носить только совершенные по красоте платья! — восторженно воскликнул я.

— Что означает это ваше замечание? — подозрительно спросила Джонни.

— Только то, что я нахожу его неотразимым, дорогая, — успокоил я ее. — Где я могу приготовить нам выпить?

Секунду она критически изучала меня:

— Эл, вы смотрите прямо на меня, да?

— Разумеется! — возбужденно ответил я. — Это же волшебное зрелище!

— Вам придется сделать над собой большое усилие, — решительно заявила она. — Попробуйте перевести взгляд немного влево.

Я покорно вздохнул и пробормотал, подчиняясь ее приказу:

— Если вы настаиваете…

И тут меня буквально ослепило сверкающее изобилие бутылок и бокалов, над которыми возвышался массивный серебряный кувшин для льда.

— Теперь вы все видите, Эл, не так ли? — поинтересовалась Джонни. — Запомните, это бар. Не бойтесь, вам нужно сделать только несколько шагов, и вы сможете дотронуться до него. Я бы хотела мартини со льдом и, пожалуйста, не надо вермута.

— Зачем нам вообще возиться с мартини? — поинтересовался я.

Джонни капризно поджала губки.

— Просто я не выношу людей, которые пьют чистый джин, — неодобрительно сказала она.

Вскоре я скованно сидел на том, что смутно представлялось мне подлинной кушеткой времен Луи XIV, — если он вообще имел время отдыхать на кушетке со всеми этими дворцовыми интригами, — и пытался убедить себя, что инкрустация на ее спинке не из чистого золота. Под влиянием необычной обстановки мое прежде затуманенное зрение, которое позволяло мне видеть только несравненную Джонни, быстро прояснилось. Этот кувшин для льда оказался из настоящего серебра, — я заметил на нем пробу, — а роскошный ковер с мягким ворсом мог быть только из меха норки. Его лишь покрасили в бледно-зеленый цвет — с такими-то деньгами кому нужна дешевая показуха!

Джонни сидела рядом на обтянутой голубым королевским бархатом кушетке, тесно прижимаясь ко мне округлым бедром, и с удовольствием тянула свой мартини.

— А у вас великолепная квартира, Джонни, — осторожно сказал я. — Видимо, Ирвинг неплохо вам платит, верно?

— Вы смеетесь? — Сияние от ее медлительной улыбки, казалось, распространялось по всей комнате. — На то, что он мне платит, я не могла бы снять даже одну кухню! Нет, Эл, я скромная девушка, сама зарабатывающая себе на жизнь.

Мне вдруг вспомнилось ее замечание, которое она сделала в приемной Ирвинга — что у нее строгое правило предварительно проверять кредитные возможности потенциального клиента. Да, приятель, со злостью сказал я себе, порой ты оказываешься довольно глупым, а иногда — откровенным дураком, и похоже, именно это произошло с тобой сегодня!

— Извините мой вопрос, дорогая, — холодно продолжил я, — но как вам удается при этом жить в такой роскошной квартире со всей этой дорогой обстановкой?

— Думаю, мне просто отчаянно повезло. — Она довольно вздохнула. — Эта квартира со всей меблировкой принадлежит другому человеку, который и платит за нее.

— Вот как? — буркнул я. — У этого человека, должно быть, неплохие доходы. Случайно, не ему принадлежит половина Беверли-Хиллз?

— Ему? — Она резко повернула ко мне лицо, и ее короткие кудри задели меня по щеке. Ровные белоснежные зубки, унаследованные от одного из предков-каннибалов, прикусили пухлую нижнюю губку. — Эл!

— Да?

— Вы сейчас плохо обо мне подумали, — строго проговорила она. — Вы решили, что за квартиру платит мой дорогой папочка, который мне вовсе и не отец, да?

— Что ж, — неохотно выдавил я, — вы все это прекрасно изложили вместо меня.

Джонни поерзала на кушетке, и теперь наши бедра соприкасались уже без малейшего зазора.

— У меня есть очень богатая тетушка, — пояснила она. — Квартира принадлежит ей, а я просто слежу за ней, пока она не вернется домой. Тетушка терпеть не может сдавать квартиру чужим людям.

— И куда же отправилась ваша тетушка? — подозрительно поинтересовался я.

— За границу, года на два. — Она слегка усмехнулась. — Правда, сомневаюсь, вернется ли — она у меня такая сумасбродка!

— Попробуйте только сказать, что она уехала в Бразилию, и я растерзаю вас! — пригрозил я.

— Куда же еще могла отправиться моя тетушка Чарли? — с невинным видом заявила она и вдруг возмущенно вскрикнула: — Эл! Никогда этого не делайте! У вас, по-моему, очень острые ногти!

— Я верю каждому вашему слову, куколка, — сказал я. — Гм… случайно, у вас не завалялась где-нибудь фотография вашей дорогой тетушки?

— Случайно завалялась, — холодно ответила Джонни, — только сейчас у меня нет настроения искать ее. Придется вам поверить мне на слово, Эл. — Она вдруг приблизила ко мне свежее личико и, когда я прижался к ней губами, скользнула ко мне в объятия с такой же точностью, с какой управляемая ракета возвращается на пусковую площадку. Ее сочные полные губки так и напрашивались на грубый мужской поцелуй, и я почувствовал себя в силах наградить таковым эту соблазнительную крошку. Не успел я приступить к делу, как вожделенные губы ускользнули и, легко коснувшись моей щеки, уже защекотали мне мочку уха, а зубки шутливо покусывали ее.

— Эл, милый, — со страстным придыханием прошептала девушка.

Тонкий запах ее духов заставил затрепетать мои обнаженные нервы.

— В чем дело, Джонни? — промурлыкал я.

— Я голодна, — тихо выдохнула она. — Пожалуйста, давайте пойдем куда-нибудь, поедим.

Вот так создавались великие истории любви — Данте и Беатриче, Ромео и Джульетта, Джонни и ближайший ресторан. Я мог бы притвориться глухим на это ухо и проигнорировать ее просьбу, если бы не острые зубки, в нетерпении усиливающие свою атаку.

И я повел ее обедать в «Аншантеман», изо всех сил отгоняя от себя горькую мысль о предстоящих двух неделях голодовки до следующей зарплаты. К тому моменту, когда мы перешли к кофе и бренди, я уже понимал, каким образом Джонни удавалось так напичкать витаминами свою плотную фигурку. Я зажег спичку, чтобы она могла прикурить сигарету, после чего с блаженным вздохом откинулась на спинку стула.

— Как было вкусно, Эл! — восторженно сказала она. — Уверена, вы все время здесь обедаете.

— Да, разумеется, — небрежно подтвердил я. — Каждый год — это для меня ежегодное событие. Остальные триста шестьдесят четыре дня я роюсь в мусорных отбросах. Это составляет такой восхитительный контраст с рестораном, что вы поразились бы!

— Эй! — Она вдруг выпрямилась на своем стуле.

Я нервно оглянулся через плечо:

— В чем дело? Вы увидели свою сумасбродную тетушку Чарли? Или еще кого-нибудь?

— Да нет, просто вспомнила. И что вы утром сделали с мистером Филипом Ирвингом?

— Ничего, — пробормотал я, решительно сопротивляясь искушению рассказать ей обо всем.

— Нет, все-таки вы что-то сделали! — настаивала Джонни. — Меня он даже не замечал, но после вашего ухода весь день бегал кругами и звонил во все колокола.

— Не могли бы вы мне перевести это на английский, а то я ничего не понял, — робко попросил я.

— Конечно, — с готовностью ответила она. — Он вел себя так, будто вы только что исследовали его и сказали, что он действительно червяк, а не просто искусная подделка. Я еще не видела, чтобы Филип Ирвинг так нервничал. Звонил раз пять-шесть своей подруге, и каждый раз они говорили минут по двадцать.

— Своей подруге? — заинтересовался я.

— Это у него единственная женщина, — небрежно заметила Джонни. — Но она не может быть его матерью, потому что у нее другое имя и она замужем. Он всегда просит, чтобы сначала позвонила я и позвала миссис Митчел Крэмер, и строго наказывает сказать, что это звонят из какого-нибудь магазина спросить, не зайдет ли она к ним. Вы бы никогда не подумали, что такое ничтожество, как Ирвинг, может быть таким хитрым и изобретательным, верно?

— Куда еще он звонил, после того как я ушел?

— Спросите лучше, куда он не звонил, — поправила она меня. — В две или три авиакомпании и в несколько пароходных агентств. Должно быть, ужасно разволновался и решил уехать в отпуск.

— Наверное, вскоре я предоставлю ему эту возможность, — пообещал я. — Причем бесплатно. Квартира с пансионом, регулярные физические упражнения и даже время от времени бесплатный показ кинофильмов.

— Просто великолепно! — откликнулось она. — И где это?

— В Сан-Квентине.

Она обиженно надула губки, а у меня мгновенно все вылетело из головы, в том числе и этот злосчастный Филип Ирвинг. Затем появился официант, который принес на тарелочке наш счет и взамен утащил мою четырехдневную зарплату.

— Эл, вы хотите вернуться в квартиру моей тетушки? — заинтересованно спросила Джонни. — Или пойдем к вам?

— Почему бы нам сперва не зайти ко мне? — рассудительно предложил я. — А если нам надоест слушать музыку, мы всегда можем перебраться к вам.

— Какой вы предусмотрительный! — восхитилась она. — Хотелось бы и мне быть такой — это избавило бы маму от беспокойства, и она наконец могла бы спокойно спать по ночам.

Затем последовал необходимый перерыв, чтобы добраться на «остине» от ресторана до моего дома. Наконец мы оказались у меня. Пока Джонни удовлетворяла женское любопытство, заглядывая в каждый уголок гостиной, я вставил пластинки в музыкальную систему. Через несколько секунд из него полились возвышенные и благородные звуки музыки Дюка Эллингтона.

— Не сделать ли мне что-нибудь выпить? — спросил я. — Для вас мартини со льдом, и ни капли вермута, верно?

— По-моему, мне больше не хочется пить, — рассеянно отозвалась Джонни. — Это у вас постель или корт для ручного мяча?

— Это обыкновенная старая софа, как тысячи других, — немедленно удовлетворил я ее любознательность. — Увидев раз одну из них, можете считать, что знакомы со всеми.

— Нет, сэр! — И Джонни энергично потрясла короткими кудряшками. — Только не с этой — на ней может потеряться целая кавалерийская рота, которую будут искать неделями!

— Что ж, — бодро парировал я, — остается только достать эту роту. — Потом попытался изменить тему беседы. — Вы уверены, что не хотите выпить? У меня есть настоящий «Наполеон», может, отведаете?

— Нет, мне не надо, — пробормотала она, не в силах отвести глаз от проклятой софы. — Выпейте сами, если хотите.

— Отлично, — сказал я. — Я быстро… Ну, разве Дюк не самый выдающийся музыкант?!

— Может, он вырезал пластинку из вашей софы? — задумчиво проговорила она.

Я решил, что мне определенно нужно выпить. Поэтому вышел на кухню и приготовил себе старый добрый восстановитель. Попробовав его на вкус, размер и качество, я вернулся со стаканом в гостиную. С того момента как я ушел, в ней кое-что изменилось, и я понял, что снова оказался в дураках: не нужно было выходить ни на секунду! Джонни так и не сдвинулась с места, где стояла до моего ухода, только теперь ее замечательное черное платье и жакет были аккуратно сложены и перекинуты через спинку стула. Как ни в чем не бывало она стояла в одной бежевой комбинации, отделанной кружевами у груди и внизу.

— Я мог бы открыть окно, дорогая, — отреагировал я — но вижу, вы нашли лучший выход из положения.

— Мне вовсе не жарко, Эл. — Джонни сосредоточенно сдвинула брови. — Просто я не хочу помять платье на этой штуке. — И она указала пальчиком на просторную софу.

— Вы обладаете не только совершенной красотой, но и блестящим умом! — в восторге заявил я. — Такая практичность кажется мне невероятно редкой, как бы освежающей и… чертовски возбуждающей!

Джонни метнула на меня строгий взгляд.

— Я бы просила вас по мере возможности избегать непристойных выражений, — чопорно проговорила она.

— Какая прелестная комбинация! — поспешил я отвлечь девушку, стараясь при этом запомнить, что в ее присутствии не стоит поминать черта. Было бы жалко, если бы она помялась.

— Она нейлоновая, Эл, так что не беспокойтесь.

— Иногда и нейлон может доставить беспокойство, — мрачно сказал я. — Я имею в виду, зачем же рисковать?

— Что ж, может, вы и правы, Эл! В самом деле, уж очень тонкие эти кружева!

Джонни скрестила руки, взявшись за подол комбинации, и стянула ее с себя ловким скользящим движением. Аккуратно сложив комбинацию, она повесила ее на спинку другого стула, а затем грациозно шагнула на софу, мягко покачиваясь на пружинящей поверхности.

Никогда не знаешь, какие окажутся пружины, — серьезно пояснила она.

Будучи воспитанным человеком, я хотел было успокоить ее, но вдруг обнаружил, что мои голосовые связки поражены внезапным параличом, так же как и все тело. Джонни слегка наклонилась вперед и на несколько секунд встала на цыпочки, глядя на меня с высоты софы. В ее глазах промелькнул злорадный торжествующий блеск, пока она наслаждалась своей неоспоримой победой.

— В чем дело? — нежно промурлыкала девушка. — Вы что, проглотили язык?

И вдруг с запоздалым раскаянием я вспомнил, что никогда по-настоящему не верил своей учительнице в шестом классе, которая пыталась убедить нас в том, что география захватывающая наука. От самой макушки Джонни, на которой задорно топорщились ее кудряшки, до нежных, по-детски розовых подошв ее изящных точеных ножек, все в ней было бесконечно захватывающим, завораживающим! Ее лифчик и штанишки, видимо составляющие набор со скинутой комбинацией, поразительно не соответствовали той серьезной задаче, для которой они предназначались.

Ее полные нежные груди, казалось, едва не выпрыгивали из тесного бюстгальтера, самодовольно подпрыгивая в такт мягким, пружинящим движениям ее тела. Короткие штанишки были просто кружевной пеной прибоя и могли служить исключительно декоративным целям. Продолжая двигаться на юг, я совершал все более восхитительные открытия, любуясь белоснежной аркой ее прекрасно вылепленных стройных бедер. Ямочки на ее коленях, казалось, подбадривающе улыбались мне, и по моим венам мгновенно пронесся горячий ток крови, сметая временный паралич.

Джонни нагнулась еще ниже, приглашающе раскинув обе руки, и сочетание действия силы тяжести с неожиданным порывом двух холмиков оказалось слишком суровым испытанием для нейлонового изделия. Послышался слабый щелчок, и ее бюстгальтер плавно спланировал к моим ногам.

— Ну же, Эл, — с гортанным придыханием произнесла Джонни. — Добро пожаловать на борт!

Резкий, назойливый телефонный звонок не дал мне сделать и полшага, словно я был трусом, который не решился штурмовать вершину Эвереста. Джонни тихонько вздохнула и выпрямилась.

— Думаю, вам лучше взять трубку, Эл, — с сожалением сказала она.

— В такой момент?! Вы с ума сошли! — внезапно охрипшим голосом воскликнул я.

— Вы же лейтенант полиции, коп, — резонно напомнила Джонни. — Если вам звонят по делу, телефон будет трезвонить через каждые пять минут, пока кто-нибудь не ответит.

— Ну и пусть себе трезвонит! — проворчал я.

— Если вы думаете, Эл, что я лягу на эту вашу громадную софу с блаженной мыслью что телефон будет трещать каждые пять минут, значит, не так уж вы умны, как я думала!

— Да, — пролепетал я, не в силах противопоставить что-либо ее несокрушимым доводам. — А знаете что? — вдруг оживился я. — Мы можем просто перебраться в вашу квартиру!

Передо мной простиралась бесплодная пустыня, отделявшая меня от маленького столика у окна. В изнеможении преодолев ее, я наконец поднял трубку.

— Эй, вы, почему бы вам не вернуться в свою Монголию с первым же караваном?! — заорал я в микрофон.

— Уилер? — Последняя слабая надежда погибла, стоило мне услышать голос шерифа, подобный реву быка.

— Да, шериф? — простонал я.

— Вам лучше поторопиться и снова поехать к Крэмерам. — В его голосе чувствовалось напряжение. — Там снова все полетело к чертям.

— А что случилось?

— Пять минут назад мне позвонил Полник и не очень внятно все доложил. Одно я понял наверняка - она мертва, убита пулей сорок пятого калибра.

— Кто это сделал? Шериф, у вас есть хоть какое-то предположение?

— Мы точно знаем, кто ее убил, — сообщил вдруг усталым голосом Лейверс. — Это ее муж!

Глава 9

По дороге к Крэмеру я подбросил Джонни домой.

Когда на прощанье она меня поцеловала, почему-то ее пухлая мордашка утратила обычное самонадеянное выражение.

— Мы прямо как Ромео и Джульетта, — проговорила она, грустно улыбнувшись. — А еще говорят о несчастных влюбленных!

— Во всяком случае, я рад, что тебе уже не тринадцать, сказал я, — Для меня как для копа это было бы серьезной проблемой. Я тебе позвоню, дорогая как только смогу.

— Позвони, Эл, — попросила она с несчастным видом. — И скажи своему противному шерифу, что ты имеешь право на личную жизнь, пусть он в нее не суется!

Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась в подъезде, затем отчалил от тротуара.

Путь к Крэмеру, который я проделал в одиночестве предаваясь сожалениям о неосуществленных надеждах, был подобен переезду через Стикс в обществе Харона, показывающего местные достопримечательности. Призыв на место я увидел, как впереди останавливается машина шерифа. Быстро припарковавшись, я догнал его на полпути к дому.

— Выходит, с самого начала я был прав, — сердито проворчал он. — Вовсе дело в этой связи между Филипом Ирвингом и миссис Крэмер!

— Как вы можете быть так сразу уверены в этом? — спросил я.

— А что же еще? — буркнул он.

В холле нас встретил Полник, выглядевший еще более ошалевшим, чем обычно.

— Ну и что здесь у вас произошло? — язвительно поинтересовался Лейверс.

— Черт! Прямо не знаю, шериф, — трагически прошептал сержант. — Около половины одиннадцатого миссис Крэмер сказала, что идет спать, и попрощалась с нами. Мы сидели на задней террасе и… гм… разговаривали, а она ушла в дом. Спустя, может, полчаса после этого мистер Крэмер заявил, что идет в свой кабинет немного поработать. Поэтому я вышел на улицу посмотреть, все ли в порядке, ну, заперты ли входные двери и все такое, а потом вернулся на террасу. И вдруг услышал звук выстрела где-то внутри дома и…

— Сколько было времени? — прервал его Лейверс.

— Три-четыре минуты первого, — сразу ответил Полник. — Когда я вбежал в кабинет, на полу с раной во лбу лежала миссис Крэмер, а мистер Крэмер обмяк в кресле и сидел, закрыв лицо руками. Наверное, у него был шок, но сначала мне по о оказалось, что он сошел с ума. — Полник с явным удовольствием произнес эту глубокомысленную фразу.

— Во всяком случае, ему было с чего сходить с ума! — безжалостно заявил ил шериф. — Где он сейчас?

— Он в гостиной, шериф, — сокрушенно сообщил Полник. — Я постарался поскорее вывести его из этого кабинета в другую комнату. Я думал…

— Не имеет значения, что вы там думали! — прорычал Лейверс. — Прежде всего покажите нам тело.

Сержант проводил нас к кабинету, порылся в карманах и нашел ключ, после чего открыл дверь. С тех пор как я побывал в нем сегодня днем, там все оставалось по-прежнему, за исключением распростертого на ковре мертвого тела.

Салли Крэмер, с разметавшейся копной темно-рыжих волос, лежала на спине. Глаза ее были широко открыты, а губы навечно искривила гримаса ужаса. На ней былтот же костюм из голубого бархата, в который она переоделась днем. Я вспомнил наш с ней разговор в моей машине, напомнивший мне китайскую музыку с неуловимой мелодией, в которой, однако, был ритм и какой-то смысл, если только иметь терпение и как следует в нее вслушаться.

Высоко на лбу, как раз под линией волос, чернело отверстие от пули — безобразное напоминание о неизбежной жестокости насильственной смерти. Казалось, за время службы в полиции я уже достаточно повидал трупов, но при взгляде на мертвое тело Салли мною вдруг овладела странная тошнота. Почему-то я почувствовал себя виноватым перед нею, словно страшно подвел ее, хотя и не знал, каким образом.

— Пистолет лежал на полу, шериф, вот на этом самом месте, когда я сюда вбежал, — сообщил Полник. — Я его не трогал.

Это был кольт 45-го калибра военного образца, и я подумал, зачем Салли Крэмер хранила его, ведь в этом проклятом доме оружие валялось где угодно, вплоть до ванной вместе с полотенцами для гостей.

— Ладно, — пробурчал Лейверс. — Здесь мы все посмотрели. Теперь пойдем поговорим с Крэмером!

Крэмер сидел в кресле в углу гостиной, держа в руке бокал с виски и вперившись в пространство пустым взглядом. Когда мы вошли в гостиную, он безуспешно попытался выдавить вежливую улыбку.

— Не хотелось бы беспокоить вас, мистер Крэмер, — грубовато заявил Лейверс, — но вы понимаете, нам нужно задать вам несколько вопросов. Теперь это не только вопрос смерти вашей жены.

— Конечно. — У него застучали зубы, и он поспешно отпил из бокала. — Я понимаю, шериф.

— Не хотите рассказать нам, что произошло? — предложил Лейверс.

Крэмер снова кивнул:

— Салли сказала, что идет спать… это было приблизительно в половине одиннадцатого. Мы с сержантом сидели на задней террасе. Она вошла в дом, и мы выпили еще по стаканчику, а потом я направился в свой кабинет немного поработать, у меня там скопилось много дел.

При словах «по стаканчику» шериф искоса метнул на Полника убийственный взгляд, повергнувший того в нервную тряску. Я ободряюще ему усмехнулся, понимая, что шерифу сейчас не до него, но в свое время он выдаст ему все, что положено.

— Я был в кабинете… не знаю, сколько прошло времени, минут пятнадцать или меньше… когда дверь вдруг распахнулась и вошла Салли. Она так и не переоделась для сна, а в руках держала пистолет.

Крэмер в отчаянии покачал головой.

— Где она могла его взять? — спросил я.

— Из верхнего ящика моего бюро, — тихо пояснил он. — Помните, лейтенант, мы с вами осматривали мой музей, чтобы узнать, не пропало ли еще что-нибудь, кроме противопехотной мины? В ту ночь вы заставили меня задуматься — я впервые осознал, что моей жизни действительно угрожает опасность. Поэтому когда вы повернулись ко мне спиной, я взял кольт и сунул его за пояс брюк.

— Ваша жена знала, что у вас в бюро лежит пистолет? — поинтересовался Лейверс.

— Конечно. — Крэмер горько улыбнулся. — Она ужасно боялась, что ночью кто-то проникнет к нам в спальню и нападет на меня, так она говорила. Тогда я сказал ей, что бояться нечего, нам есть чем защититься, и показал ей пистолет.

— Лейтенант, вам следовало более внимательно следить в подвале за мистером Крэмером, — процедил Лейверс.

— Да, конечно, — живо отозвался я. — С вашей стороны очень любезно, шериф, что вы упомянули об этом. Благодарю вас.

Его лицо вспыхнуло, он явно собирался обрушить на меня град упреков, но затем передумал и только проворчал:

— Продолжайте, мистер Крэмер.

Наш герой с несчастным видом пожал плечами:

— Я не в состоянии этого описать, шериф. Мне казалось, что я наяву вижу невероятно страшный сон. Салли стояла, наведя на меня пистолет, и говорила. Похоже, она была в истерическом припадке — у нее странно блуждали глаза, она поливала меня самой грязной бранью. — Неожиданно Крэмер весь задрожал. Рывком опустошив бокал, он осторожно поставил его на край столика и громко откашлялся. — Извините меня. Она вспоминала все годы нашей супружеской жизни, обвиняла меня в том, что я никогда, ни единого раза не попытался взглянуть на вещи ее глазами. Что я был не кем иным, как бездельником и лоботрясом, окружившим себя такими же бесполезными друзьями, которые проводят жизнь в бесконечных пьянках и хулиганских выходках. Это продолжалось очень долго, я думал, что сойду с ума, слушая ее. И наконец заявила, что намерена начать новую жизнь — ту жизнь, к которой все время стремилась, — с человеком, которого она может любить и уважать.

— С Филипом Ирвингом? — удовлетворенно уточнил Лейверс.

— Да, с ним, — кивнул Крэмер. — Но я был для них препятствием. Я попытался начать речь о разводе, но Салли рассмеялась мне в лицо. Ей было недостаточно стать свободной — она хотела получить и мои деньги. Поэтому рассказала, как они все тщательно спланировали: Салли взяла из музея мину, а Ирвинг купил дешевый будильник и смонтировал мину замедленного действия. Когда мы согласовали порядок полетов на следующее утро, они незаметно выскользнули на заднюю террасу, оттуда проскочили в ангар и установили мину в самолете. Они только вернулись на террасу, как заметили выходящую из дома Эйнджел, поэтому сразу обнялись. Пусть, мол, Эйнджел лучше думает, что они вышли сюда в поисках укромного местечка, чем поймет, что они отходили от дома. — Крэмер замолчал, нервно потер лицо, затем продолжил: — Но их план сорвался, сказала Салли, и вместо меня погиб Рэд Хофнер. Почему-то она обвиняла меня в этом. Она говорила и говорила, а потом начала кричать. Я уже не вслушивался в ее слова, она бесконечно повторялась. Наконец заявила, что больше не может ждать и хочет освободиться от меня, от моих друзей-пьяниц, от моих мерзких, презренных женщин и так далее… Если меня не смогла убить мина замедленного действия, то, может, пуля со мной покончит! — Крэмер замолчал и устремил перед собой невидящий взгляд, вновь переживая последние мгновения жизни жены. Потом глухо сказал: — Она шагнула вперед и медленно подняла пистолет. Я увидел, как она вся напряглась, и вдруг осознал, что это не сон и не страшный фильм, что все это происходит на самом деле. Моя жена собирается меня убить, в любой момент она нажмет на курок, и мое тело пронзит кусок свинца. — Он яростно ущипнул себя за щеку. — Наверное, было бы лучше, если бы она убила меня, — бесцветным голосом добавил Крэмер. — Но в тот момент я думал только о том, что не хочу умирать. Я вскочил, схватил ее за кисть и оттолкнул вверх, от себя. — Я не очень четко все помню. Знаю, что мы боролись… пистолет выстрелил… и в следующую секунду Салли упала на пол с пулей во лбу! — У него исказилось лицо, и слезы побежали по щекам. — Я знаю, что убил ее! — сквозь рыдания проговорил он. — Это я виноват! Она мертва, но это я должен был лежать с раной на лбу! — Закрыв лицо руками, весь содрогаясь, Крэмер в безумной тоске начал раскачиваться в кресле.

— С минуту на минуту появится доктор, — тихо сообщил Лейверс. — Дайте ему снотворного и немного успокойте его. Ему пришлось чертовски плохо!

Мне страшно хотелось выпить, но в присутствии шерифа об этом нечего было и думать, так что пришлось вместо этого закурить.

— Сержант, — обратился я к Полнику, — где находится Клиф Уайт?

— Это вы про механика, лейтенант? — мгновенно догадался сержант. — Он в своей комнате за гаражом. Приходил сюда, когда услышал выстрел, но я выгнал его из дома, мне хватало и мистера Крэмера.

— Конечно, — сказал я. — Как он реагировал, когда узнал о том, что произошло?

— Вы имеете в виду механика, лейтенант? — осторожно уточнил Полник.

— Вот именно, — подтвердил я.

Я понимал, что он уже достаточно напуган Лейверсом, и считал необходимым обуздать свои чувства, проявить к нему побольше снисходительности вместо страстного желания придушить.

— По-моему, он вообще никак не отреагировал, — обеспокоенно заявил Полник. — Сейчас-то мне это кажется странным, правда, лейтенант, когда человек никак не реагирует?

— Прекратите молоть чепуху, сержант! — загремел Лейверс. — И вместо этого займитесь чем-нибудь полезным. Позвоните в офис и скажите, что я хочу, чтобы Филипа Ирвинга арестовали и предъявили ему обвинение в соучастии в убийстве.

— Есть, сэр! — отрывисто отрапортовал Полник. Он поспешно шагнул к телефону, затем обернулся ко мне. — Лейтенант, я вспомнил! Была небольшая реакция, когда я сказал ему, что миссис Крэмер пыталась убить своего мужа, но сама оказалась убитой, когда они вырывали друг у друга пистолет. Он…

— Сержант! — изо всех сил заорал Лейверс, так что у него на шее вспухли вены. — Разве я не приказал вам звонить в офис?! А вы чем занимаетесь, черт возьми!

— Так что он, сержант? — громко спросил я.

— Ну… — смущенно пробормотал Полник. — Он только выглядел вроде как расстроенным.

И он поторопился к телефону, спотыкаясь на каждом шагу, а я всей спиной ощутил пронизывающий холод. Оглянувшись назад, я понял, что он исходит от взгляда шерифа.

— Когда я приказываю сержанту сделать что-либо, он должен это выполнить, — обрушился на меня Лейверс. — Вы это понимаете, лейтенант?! Прежде всего он должен исполнить мое приказание! А уж потом можете отвлекать его своими бесполезными разговорами.

— Есть, сэр, — лихо ответил я. — Это вопрос гармоничного существования и совместной работы представителей различных слоев общества, оно может быть достигнуто только в том случае, когда каждый будет знать свое место!

Он зловеще затряс головой:

— Могу вернуть вас обратно в отдел по расследованию убийств завтра же утром, Уилер! Возможно, вы будете рады — вы и так слишком долго занимались не свойственной вам ерундой!

— Шериф, — нерешительно произнес я, — можно задать вам вопрос?

— Если он относится к делу, — отрезал он.

— Может, вы съели что-нибудь не то? — взорвался я. — Или вы считаете, что и сами справитесь с этим делом, а мне нечего здесь болтаться?

— Я считаю, что если бы с самого начала сам его вел, основываясь на моем подозрении насчет Ирвинга, то всего этого не случилось бы!

— Значит, я вам больше не нужен? Я могу идти?

— Я бы расценил это как большую услугу с вашей стороны, — холодно ответил Лейверс.

И я покинул этот дом, утешая себя надеждой, что, может, еще не поздно наверстать с Джонни то, от чего нас так внезапно и грубо оторвали. Затем посмотрел на часы и понял, что смогу добраться до ее дома только часа в три. Будить ее среди ночи и пытаться воссоздать прежнее настроение было бы не просто глупо, а даже преступно, грустно решил я.

Это было долгое одинокое возвращение на «остине», после которого я оказался в пустой квартире, где все еще чувствовался аромат духов Джонни, сводивший меня с ума. Я устроил посиделки с другим хорошо знакомым мне Джонни — элегантным джентльменом по имени Уокер, затем, успокоенный лучшим в мире анестетиком, отправился в постель. Но все равно спал очень плохо и беспокойно.

Без четверти девять меня разбудил телефонный звонок: это звонил мой дорогой шеф, шериф Лейверс.

— Мы так и не смогли найти Ирвинга, — сразу заявил он. — Я посылал за ним машину, но ночью его не было дома, и не думаю, что он появится утром на работе. Уилер, я хочу, чтобы вы его нашли!

— А я думал, что сегодня возвращаюсь в свой отдел убийств! — удивленно сказал я.

В трубке послышались какое-то грохотание, которое я волен был интерпретировать по собственному желанию: либо как униженные извинения, либо как простуженный кашель.

— Забудьте об этом! — наконец внятно произнес шериф. — Пожалуй, вчера я был немного несдержан.

— Вам в самом деле не нравится этот Ирвинг, сэр? — спросил я.

— Мое личное отношение не имеет никакого значения! — яростно заорал он. — Найдите его, Уилер, и сделайте это сегодня! — Затем бросил трубку, прежде чем я успел возразить.

Я принял душ, побрился, оделся, зашел в кафе позавтракать, заправил «остин» и снова покатил в инженерную корпорацию. Та же самая секретарша, Фрайди, что делила со мной ночные кошмары, — и, судя по ее затравленному виду, прошедшая ночь тоже тяжело ей досталась! — проводила меня от приемной до внушительного кабинета на верхнем этаже.

Макгрегор с любопытством смотрел на меня, пока я усаживался в кресло для посетителей.

— Так скоро вернулись, лейтенант? — Он выглядел настороженным. — Уже запаслись новой забавной историей?

— Не очень уверен, забавная ли она, — ответил я. — Вы уже слышали о том, что произошло этой ночью?

— Все еще не могу в это поверить, — тихо сказал он. — Салли погибла… когда собиралась застрелить Митча из кольта сорок пятого калибра! Такое не может произойти с людьми, которых ты знаешь, лейтенант.

— Это постоянно случается с людьми, знаешь ты их или нет, — мрачно возразил я. — Вы меня беспокоите, Макгрегор, вам это известно?

— Я бы так не подумал, особенно после того, как вы расквасили мне нос и сбили с ног. — Он криво усмехнулся. — Я бы снова хотел померятся с вами силой.

— Кое-что с самого начала тревожит меня, — уныло сообщил я ему. — Никогда еще не встречал столько шизофреников в одном месте!

Он беспечно пожал плечами:

— Я вас не понимаю.

— Вы служили в авиации во время Второй мировой войны, а затем в Корее, правильно?

— Да.

— Я был в армейской разведке, — сказал я. — С тех пор у меня остались кое-какие связи. Если мне понадобится, всего один звонок в Вашингтон, и через несколько часов я получу ваш полный послужной список.

— Я вам верю, лейтенант, — спокойно отреагировал он. — А зачем вы мне это говорите?

— Просто хочу, чтобы вы знали, что я могу все проверить, так что нет смысла мне лгать. Вы летали в Корее с Крэмером?

— А с кем же еще? Мы все время летали вчетвером.

— Был ли он таким отважным героем, как все думали?

— Да. — Он немного помолчал. — Видите ли, во время войны встречаются разные пилоты, но в летчики-истребители идут люди определенного склада. Есть ребята, которым нравится летать, но не нравится убивать, таким был Рэд, блестящий летчик, который просто заболевал, после того как сбивал вражеский самолет. Бывают парни, которым нравится летать и которые не против уничтожить противника, если представляется такая возможность. Мы с Сэмом Фордом принадлежим к этому типу пилотов. И остается еще одна очень специфическая категория — парни, которым нравится именно убивать. Почти все они становятся классными летчиками, поскольку это единственный способ убивать как можно больше. Таков Митч Крэмер, известный герой, потому что убивал более эффективно и этим стяжал себе огромную славу. Это сложный вопрос, лейтенант. Чтобы стать летчиком категории Митча, нужно обладать огромным тщеславием, невероятным тщеславием, которое заглушает все остальные чувства — жалость, сострадание, страх, неуверенность. В длительной войне выживают только крайние эгоисты. — Он смущенно взглянул на меня. — Извините, я, кажется, слишком увлекся.

— Но это было здорово интересно! — искренне признался я. — Скажите, вы попадали в плен, когда были в Корее?

— Да, конечно, — невозмутимо подтвердил он. — Меня подбили, когда я оказался слишком далеко на севере, самолет загорелся, и мне пришлось выброситься на парашюте. Меня все время прикрывал Митч, но, конечно, когда меня сбили, я мог полагаться только на себя: Меня сцапал патруль этих желтокожих «макак» всего через десять минут после приземления.

— И сколько времени вы провели в плену?

— Честно сказать, мне здорово повезло, — весело ответил он. — Всего через трое суток началось большое наступление, и наши пехотинцы наткнулись на этот концлагерь.

— И корейцы просто сбежали, оставив вас одних?

— Ни черта подобного! — Он резко тряхнул головой. — Просто кое-кто из наших ребят, из пехотинцев, оказался достаточно сообразительным. Некий капитан Джекобе узнал от своей разведки, что впереди находится небольшой концлагерь для военнопленных. Тогда он разделил свой отряд на две части, под покровом ночи обошел лагерь с двух сторон, а за час до рассвета бросился в атаку. Желтокожие «макаки» даже не поняли, что произошло. Я считаю, если бы не Джекобе, я сейчас не сидел бы здесь.

— А среди охранников был китайский офицер из контрразведки? — осторожно поинтересовался я.

— Черт, откуда вам это известно? — Макгрегор был приятно удивлен. — Конечно, был, несчастный недоносок, который все пытался убедить нас, что наше отношение к сексу как к удовольствию — только лишнее доказательство вымирания американской нации. Я сказал ему, что он сам — живое доказательство вымирания его предков, и в результате провел шесть часов привязанным под открытым солнцем.

— Значит, всего-навсего трое суток? — допытывался я. — Вы уверены, что не полгода?

Он выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда небольшую бронзовую пластинку.

— Если не хотите мне верить, взгляните на нее, — добродушно сказал он и положил пластинку на стол.

На ней была выгравирована следующая надпись:

«Капитану Стюарту Макгрегору в память об его уникальном достижении, которое выразилось в трехдневном братании с противником, после чего ему удалось вернуться на родную базу целым и невредимым… Твои старые товарищи: Митч Крэмер, Рэд Хофнер, Сэм Форд».

— Если вы все равно мне не верите, — усмехнувшись, добавил Макгрегор, — можете спросить у Митча и Сэма.

— Я вам верю, — честно сказал я. — Спасибо, что уделили мне время, мистер Макгрегор, вы мне очень помогли. У меня впечатление, что ваше расщепленное сознание успешно восстанавливается.

— Что ж, благодарю вас, — несколько ошарашенно пробормотал он.

— Еще увидимся, — пообещал я и направился к выходу.

— Эй, лейтенант! — окликнул он меня. — Вы так и не рассказали мне смешную историю.

— Вы даже не знаете, как близко я подошел к этому, — признался я. — Только она оказалась вовсе не забавной, не думаю, чтобы вы стали смеяться, мистер Макгрегор. Знаете, случается, что некоторые шутки оказываются с плохим душком, но почему-то вы не сразу это понимаете.

Глава 10

На обратном пути в город я остановился в кафе выпить чашку кофе, после чего решил позвонить из автомата. Я набрал номер телефона офиса Ирвинга, и после четырех длинных гудков кто-то снял трубку.

— Офис Филипа Ирвинга, — настороженно произнес знакомый хриплый голос.

— Полник! — удивленно воскликнул я. — Какого черта вы там делаете?

— Вы, верно, набрали не тот номер, — поспешно возразили мне. — Здесь нет сержанта Полника, это Филип…

— А это лейтенант Уилер, тупица несчастный! — заорал я в трубку. — Передайте трубку мисс Джонс, слышите?

— А, это вы, лейтенант? — Почему-то он обрадовался — кто мог знать, что происходит в этой деревянной башке? — Здесь нет никакой девушки, лейтенант, иначе я занимался бы ее допросом!

Я со злостью бросил трубку на рычажки и, только порядочно отъехав от кафе, почувствовал раскаяние. Мне следовало быть более снисходительным, ведь Полник впервые самостоятельно пошутил.

Я рассчитывал застать Джонни в офисе, но раз там ее не было, она могла находиться в квартире своей тетушки. Начав думать о Джонни Джонс, остановиться я уже не мог. Я вспомнил, как в первый раз увидел ее за столом в офисе Ирвинга, затем начал любовно перебирать в памяти мельчайшие детали нашего знакомства. Воспоминания снова воспламенили меня, и я не заметил, как по дороге в центр свернул к ее дому.

Звонить в дверь — это своего рода искусство. На этот раз я применил властный вариант — дал два громких настойчивых звонка с коротким перерывом. Такой звонок заставляет обитателя жилища, вздрогнув от испуга, мгновенно припомнить свои тайные грешки и понять, что неумолимая Немезида все же добралась до него.

Спустя несколько секунд из-за двери послышался приглушенный голос Джонни:

— Кто там?

— Срочная доставка! — гаркнул я и нетерпеливо забарабанил в дверь, будто не мог ждать ни секунды и торопился вновь вернуться на оживленную улицу.

Щелкнул замок, дверь распахнулась, и Джонни удивленно уставилась на меня.

— Эл?! — Ни малейшей радости в глазах! — Что тебе нужно в такую рань?

— Срочная доставка! — бодро повторил я. — И вот я здесь! — Я протиснулся мимо нее в коридор, не дав ей возразить. — Как насчет чашечки кофе? А может, даже стаканчика мартини без вермута?

На Джонни была какая-то детская пижамка из голубого, почти прозрачного нейлона с крошечными штанишками. Весь ее вид вызывал благоговейный восторг, не хуже чем зрелище Большого Каньона.

— Извини, Эл, — сухо проговорила она. — Ты видишь, я еще даже не одета. Я вынуждена попросить тебя уйти, и в следующий раз предварительно звони по телефону, хорошо?

— Слышно что-нибудь о твоей тетушке, дорогая? — беспечно поинтересовался я.

— Пожалуйста, не валяй дурака! — резко приказала она. — Мне не хотелось бы быть грубой, но…

— …Я влюбилась в настоящего вульгарного парня, — с готовностью помог я ей закончить куплет. — Удели мне только несколько минут, Джонни, а потом я растаю, как облачко!

Я двинулся вперед, не обращая внимания на ее возмущение. Квартира была трехкомнатная, кухня оказалась пустой, значит, оставалась еще спальня. В ней тоже никого не было, если не считать роскошной огромной кровати, которая устроила бы и королеву. Оставалась ванная. Дверь в нее оказалась запертой изнутри, поэтому я нежно постучал в нее и заворковал:

— Ну же, выходите, я вас нашел!

Послышалось торопливое шлепанье босых ножек, в спальне появилась Джонни.

— Ты что, с ума сошел? — возмущенно закричала она. — Если ты сию же минуту не уберешься отсюда, я…

Я продолжал барабанить в дверь. Через минуту дверь открылась, и на пороге ванной возник Филип Ирвинг с испуганным лицом.

— Ну и ну! — холодно процедил я. — Вы, случайно, не сумасбродная тетушка Чарли, явившаяся прямо из Бразилии?

Глаза Ирвинга за квадратными линзами очков влажно блестели, пальцы нервно теребили лацканы пиджака.

— Лейтенант! — дрожащим голосом выговорил он. — Я невиновен!

— Содержать девушку с такой пышной фигурой, как у Джонни, в эдаком роскошном любовном гнездышке, и вы невиновны?! — проворчал я.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду! — сказал он. — Я никогда не думал убивать Крэмера, ни с помощью Салли, ни самостоятельно! А что касается мины замедленного действия… — Он чуть не задохнулся от ужаса при одном этом слове. — Я боюсь даже фейерверков, даже тех, что не взрываются! Я так же не мог планировать убийство Крэмера, как… как…

— Да, — задумчиво проговорил я. — Пожалуй, я склонен вам поверить.

— Как сесть на место пилота! — отчаянно закончил он. — Почему мне никто не верит? Я невиновен… Что вы сказали?

— Сказал, что верю вам, — отрезал я. — Но шериф Лейверс не хочет верить ни вам, ни мне. В этом-то и проблема.

— Слава Богу, хоть кто-то мне поверил! — Ирвинг безвольно осел на кровать, жалкое дрожащее ничтожество.

Джонни опустилась рядом с ним и нежно прижала его голову к своей более чем объемной груди. Мне показалось, что на ней осталось место и для моей забубенной головушки, вот было бы зрелище!

— Давайте договоримся, Ирвинг, — твердо предложил я. — Вы останетесь с Джонни в этой квартире еще на сутки, а я сделаю вид, что не нашел вас. А тем временем постараюсь уладить это дело.

— Благодарю вас, лейтенант! — истерично завопил адвокат. Будь я поближе к нему, он бросился бы меня целовать. — Клянусь, я останусь здесь и ни шагу отсюда!

— Если сбежите, я все равно вас найду и пройдусь по вашей физиономии бутсами с шипами!

Он дико задрожал и снова нашел спасение на груди Джонни.

— Скажите мне кое-что, прежде чем я уйду, — попросил я. — Если бы вам удалось жениться на Салли Крэмер и наложить лапу на ее денежки, вы продолжали бы содержать эту квартиру?

— Я… ну… не знаю, — пробормотал он. — Но в самом деле, лейтенант, вам-то какое до этого дело?

— Просто мне нравилась Салли Крэмер, вот и все, — честно сказал я. — Однажды она проиграла для меня китайскую музыку, а я только сейчас начал улавливать ее мелодию. Думаю, это вопрос точки зрения. Ее несчастье в том, что сначала она связалась с негодяем Крэмером, а потом с вами, такой же скотиной! Я вернусь завтра. — И я медленно зашагал в гостиную.

— Я провожу вас! — встрепенулась Джонни и так быстро соскочила на пол, что безвольная голова Ирвинга мотнулась и со стуком приложилась к спинке кровати.

Она настигла меня у самого выхода, ловко протиснулась между дверью и мной, прижавшись ко мне полной грудью.

— Мне так стыдно, — прошептала девушка. — Ты все время знал о тетушке?

— До сегодняшнего утра — нет, — признался я. — Только подумал, почему тебя нет на работе, а потом стал размышлять. Что он тебе сказал, когда вчера ты сообщила ему, что назначила мне свидание? «Выясни, что он думает, считает ли он меня замешанным в это дело. Если придется, Джонни, дорогая, переспи с ним!» И мы были так близки к этому, когда зазвонил телефон, — грустно добавил я, — а ты не могла дождаться, когда я сниму трубку!

— Я тебе все объясню, — тихо прошептала она мне на ухо. — Эл, неужели ты не понимаешь моего положения? Это действительно его квартира, и он за нее платит, но когда все это закончится, он определенно отправится в длительный отпуск — один! — Она возбужденно покусывала мочку моего уха. — А когда его не будет, ты сможешь приходить и оставаться здесь на этот свой уикэнд со среды до вторника!

— Не думаю, Джонни, — сказал я. — Ты уже сейчас слишком толстая, что подходит Ирвингу с его комплексом женщины-матери, но не мне. То, что ты мне наговорила насчет того, что он все время звонил миссис Крэмер, а вчера без конца названивал в аэрокомпании и пароходные агентства, — это-то хоть правда?

— Конечно, — упавшим голосом ответила она, отпрянув от меня.

— Ты хотела меня предупредить — может, ты надеялась, что он виновен?

Джонни еще больше отодвинулась от меня, ее глаза сверкнули бессильной яростью.

— Это смешно! — выпалила она.

— У тебя должны были быть для этого причины, — предположил я, но затем язвительно усмехнулся. — Ну, конечно, как я сразу не сообразил! Уверен, плата за квартиру внесена на год или даже больше вперед — Ирвинг парень предусмотрительный и старается избегать любых проблем. И если бы он попал в газовую камеру или в тюрьму, эта прекрасная квартира оказалась бы в твоем распоряжении, верно?

— Да ты с ума сошел! — прошипела она.

— Это очень просто проверить, — с готовностью сообщил я. — Просто пойду и спрошу самого Ирвинга.

Она вцепилась мне в руку острыми коготками, не дав мне сделать и пары шагов.

— Ладно, ты прав! — скрепя сердце призналась Джонни. — Но это только потому, что мне с тобой более интересно, чем с этим маменькиным сынком!

— Приятно это узнать, — честно откликнулся я. — Ты не откроешь мне дверь?

Вне себя от злости она с силой толкнула дверь.

— Не то чтобы меня отпугивает моральная сторона всего этого, — объяснил я, выходя в коридор, — просто ты, дорогая, уже сейчас кажешься мне слишком толстой, а дальше и вовсе расползешься.

Дверь за мной захлопнулась с таким грохотом, что, казалось, содрогнулся весь дом.

Остаток дня тянулся томительно медленно и скучно. Мне не хотелось появляться в офисе и выслушивать нетерпеливые расспросы шерифа, почему я еще не обнаружил Ирвинга. Меня вполне устраивало, что он считал меня занятым его поисками.

Перед ленчем я позвонил Эйнджел, но она не отвечала. В течение дня я набирал ее номер еще три или четыре раза, но ее не было дома. Я решил, что у модельеров нижнего белья сегодня, видно, крупный показ, но меня это не утешило. Около половины шестого, когда я позвонил ей из бара, расположенного в трех кварталах от ее квартиры, она наконец взяла трубку.

— Привет, Эйнджел! — весело начал я.

— Привет! — В ее голосе прозвучала знакомая мне волнующая хрипотца. — Кто это?

— Эл Уилер.

— Да ну?! — радостно удивилась она. — Как поживаете?

— Прекрасно. Вы слышали о Крэмерах?

— Только что прочитала в газетах, — печально сказала она. — Просто страшно! Бедняга Митч! И так жалко Салли!

— Хотите послушать подробности, которые не попали в газеты? — со скрытой надеждой спросил я. — От нечего делать я торчу сейчас в баре в двух шагах от вас.

— О, конечно, с удовольствием послушала бы, Эл. — Она смущенно засмеялась. — Господи, можно подумать, я какой-то вампир… Так приезжайте же, я приготовлю вам выпить и жду вас!

— Соблазнительно звучит, — отозвался я. — Буду через пять минут!

Через несколько минут Эйнджел уже открывала мне дверь, и я вдруг подумал, что прошло бог знает сколько времени с тех пор, как я видел это восхитительное лицо и чуть великоватые для него синие насмешливые глаза.

Она приветливо улыбнулась мне.

— Мой дом — ваш дом, — сказала Эйнджел глуховатым голосом, — так что заходите запросто. Если пожелаете, можем снова сделать яичницу с беконом.

На ней была рубашка из золотистого шелка со стоячим воротничком и вельветовые брюки такого же золотистого цвета, плотно облегающие соблазнительную фигуру. Она излучала вокруг нестерпимое сияние, как только что возникшая вселенная.

— Вы потрясающе выглядите, Эйнджел! — с нескрываемым восхищением произнес я. — Как будто вам выпала редкостная удача.

— Жестокий, не смейте упоминать при мне про удачу! — шутливо пригрозила она, делая вид, что потирает ягодицу. — Я только сегодня начала свободно садиться!

Я осторожно опустился на нервную кушетку, а Эйнджел принесла нам выпивку и уселась рядом со мной.

— Спасибо. — Я взял у нее бокал. — Эйнджел, а вы не боитесь сидеть в такой близости от мужчины? Можете обжечь свои сверкающие крылышки.

— Если будете продолжать в этом духе, старина, — засмеялась она, — и у вас не будет времени даже допить свое виски, не говоря уже о яичнице с беконом!

Я продолжал восхищенно глазеть на нее, просто не мог от этого удержаться — от нее исходило невероятное обаяние, новое излучение, который придавало ей даже больше притягательности, чем прежде. Ее полные, высокие груди под тесно облегающей их золотистой тканью рубашки выглядели еще более возбуждающими, словно ее сильная женственность наконец прорвалась сквозь последние сдерживающие барьеры, или я просто постепенно сходил рядом с ней с ума.

— Ну что же вы молчите? — нетерпеливо спросила она. — Расскажите мне обо всем!

— О чем? — Я неохотно оторвал взгляд от ее груди и посмотрел на ее оживленное лицо. — Ах да! О том, что произошло у Крэмеров прошлой ночью?

— О чем же еще? — Она тяжело вздохнула. — Мне следовало помнить о ваших блудливых глазках, старина! Попробуйте все-таки сконцентрироваться на деле, оставив в стороне свои безумные фантазии.

Я сделал нарочитую паузу, закуривая сигарету.

— Это оказалось неправдой, — пробормотал я.

— Что именно?

— Ну, то, что бомбу в самолет подложили Салли и Ирвинг. И что Крэмера пыталась убить Салли.

— Эл! — Она удивленно воззрилась на меня огромными синими глазами. — Вы хоть понимаете, что говорите?

— Это очень секретная информация, — серьезно предупредил я. — Никому, кроме ангела, я ее не доверил бы.

Эйнджел откинулась на спинку кушетки и на секунду прикрыла глаза.

— Вы с такой легкостью разбрасываетесь потрясающими новостями! Немедленно начинайте свой рассказ, я положительно умираю от любопытства!

— Буду с вами честным, Эйнджел, — сказал я. — Я пришел сюда не для того, чтобы выпить и поболтать, а может, даже бесплатно содрать с вас ваше замечательное угощение. — Я взглянул на часы, как будто дорожил каждой секундой. — Через десять минут я должен уйти, чтобы захватить настоящего убийцу. Хотите пойти со мной?

Она резко выпрямилась:

— Думаете, мне стоит это сделать, Эл? Но почему я?

— Потому что считаю, что вы имеете право знать, кто подложил в самолет эту проклятую бомбу, — серьезно заявил я. — Это будет настоящая, захватывающая драма — не хуже чем те, что показывают по телевизору!

— Попробуйте только меня остановить! — Эйнджел глубоко вздохнула, и от ее груди распространилось дрожащее сияние. — А разве сейчас вы не можете мне сказать это? Неужели мне придется ждать еще несколько часов? — Она крепко стиснула мою руку и, видимо, не сознавая, что делает, прижала ее к своей тугой груди, затем взмолилась: — Ну же, Эл! Мне вы можете сказать, вы же знаете, ангел умеет хранить тайны!

Моя рука по-прежнему была притиснута к ее твердой, неумолимой плоти.

— Вы, наверное, хотите, чтобы вас упрашивали, да? — в волнении спросила она. — Вы хотите оказаться поближе, чтобы прошептать свои тайны на ушко золотистой Эйнджел?

Я высвободил свою руку и поднялся:

— Пока я не могу вам этого сказать, Эйнджел. Обо всем расскажу по дороге.

— Что ж, прекрасно! — Она встала с кушетки и слегка одернула блузку. — А мы далеко поедем? Мне нужно захватить пальто?

— Мы едем в дом Крэмера, — сообщил я. — И остальные тоже там будут.

— Тогда пальто не нужно, — решила Эйнджел. Ее глаза возбужденно сверкали. — Чего же мы ждем? Все это так интригующе!

Я усадил ее на место пассажира в своем «остине», затем забрался с другой стороны за руль. Через десять минут езды мы выбрались из оживленного потока машин, так что могли уже спокойно разговаривать.

— Вы помните предыдущую ночь, Эйнджел? Когда угощали меня — моей гигантской яичницей? Я еще спрашивал вас о Макгрегоре.

— Конечно помню. — Она задрожала от смеха. — Говорю вам, что сегодня — первое утро, когда я смогла по-настоящему сесть на стул!

— Вы рассказали мне, как Макгрегор уговаривал вас быть поласковее с Митчем Крэмером, верно?

— Да, помню, — кивнула Эйнджел.

— И как вы пытались угадать, что компрометирующего должен иметь на него Крэмер?

— Я так и не узнала этого, — серьезно подтвердила она.

— Зато я узнал, — самодовольно заявил я. — Вчера я заставил Крэмера расколоться — припугнул его, что, если он будет все скрывать, мы не сможем защитить его, когда убийца снова попытается его убить.

Она едва заметно вздрогнула:

— Перестаньте меня пугать, Эл! На первый взгляд вы такой приятный парень, а на самом деле — жестокий и опасный! Иначе вы не смогли бы заставить Крэмера откровенничать!

— Все равно рано или поздно мы бы их разоблачили. — Я доверительно усмехнулся.

Полный пересказ истории о предательской деятельности Макгрегора в Корее в изложении Крэмера занял следующие десять минут.

— Ну и ну! — тихо воскликнула Эйнджел. — Кто бы мог такое подумать о Макгрегоре! Вот подлая крыса!

— Он еще хуже, Эйнджел, — тихо сказал я. — Он — убийца!

— Что?!

Я свернул на проселочную дорогу и сбросил скорость.

— С самого начала версия о Салли Крэмер и Ирвинге казалась мне совершенно абсурдной, — снисходительно пояснил я. — О, конечно, она вела себя вызывающе и даже дала Ирвингу несколько неожиданных авансов — вроде того раза, когда вы застали их вдвоем на задней террасе дома, но это был ловкий отвлекающий маневр, чтобы скрыть своего настоящего возлюбленного.

— Неужели Макгрегора? — пораженно воскликнула Эйнджел.

— Вот именно! — Я припарковался позади «корвета», которым, насколько я понял, так никто и пользовался. — Мы приехали немного рано — Макгрегор появится только через полчаса. Мне нужно заглянуть к Уайту. Почему бы вам пока не войти в дом, чтобы поздороваться с Митчем Крэмером? Я буду минут через пять.

— Хорошо, — согласилась она и выпростала длинные ноги из машины. — Черт! — в волнении воскликнула она. — Неужели это Макгрегор? Никогда бы на него не подумала! Должна вас поздравить с успехом, Эл. Вы просто гений!

— Я обыкновенный коп, — усмехнулся я, — но, может, вы и правы.

— Ну, пока!

Она направилась к дому, а я зашагал прямо к гаражу.

Судя по свету, падающему из окна маленького жилища, притулившегося к гаражу, механик был дома. Я постучался, и дверь почти сразу открылась. Клиф Уайт угрюмо смотрел на меня.

— Что вам надо?

— Уделите мне минут пять вашего времени, Клиф, — попросил я.

— Копу? — Он медленно покачал головой. — Сначала вы показались мне не таким подлым, как все они, но я ошибся!

— Она ведь много значила для вас, Клиф, не так ли? — тихо сказал я.

В его темных глазах промелькнуло подозрение.

— Не знаю, о чем вы толкуете!

— О миссис Крэмер. Вчера вечером, когда я собирался отсюда уезжать, она оказалась в моей машине и говорила со мной. Потом я подумал, что это было похоже на китайскую музыку. — Я объяснил ему свою теорию, которую он выслушал с жадным вниманием. — Когда я увидел ее, лежащую мертвой в доме, у меня появилось ощущение, что я не понял ее. Если бы вчера я рассказал шерифу, что она говорила мне о своей ненависти к Эйнджел и о том, что она только теперь поняла, какой была глупой, — но теперь уже ничего не поделаешь, — он решил бы, что это доказывает только одно: в любой момент миссис Крэмер попытается убить своего мужа. И она это сделала!

— Да миссис Крэмер и мухи не могла обидеть! — горячо возразил Уайт.

— С китайской музыкой всегда так — если ее не понимаешь, придаешь ей тот смысл, который, как вам кажется, она должна иметь, — согласился я. — Если взять три момента, о которых вчера говорила Салли Крэмер, и рассмотреть их с разных точек зрения, то что же получается?

— Да, что? — резко спросил он.

— Она очень боялась Эйнджел — понимала, что вскоре с ней произойдет что-то страшное, — и только теперь поняла, что Филип Ирвинг — трусливый негодяй, который даже не пытается защитить ее от заговора против ее жизни.

— Значит, все-таки вы не такой, как все копы, — медленно проговорил Уайт. — Вы на ее стороне!

— Верно, — подтвердил я. — Давайте рассуждать дальше. И сержант, и Крэмер заявили, что она оставила их на террасе около половины одиннадцатого, сказав, что идет спать. Крэмер отправился в свой кабинет только через полчаса, и, согласно его показаниям, прошло еще какое-то время, прежде чем она вошла к нему с оружием в руках. Я этому не верю. Я думаю, она потихоньку выходила из дома, чтобы кого-нибудь навестить. Может, вас, Клиф?

— Да, — хрипло ответил он. — Мы с ней ладили, она была настоящей леди. Миссис Крэмер вчера вечером сказала мне, что ужасно боится, но ее положение безнадежно, потому что если она скажет об этом полиции, ей просто не поверят. Потом увидела, что муж с задней террасы ушел в дом, и бросилась к себе, чтобы он не заметил ее отсутствия.

— И все? — безразлично спросил я.

— Это все, лейтенант, — мрачно кивнул он. — Я понимаю, куда вы клоните, — это нисколько не поможет.

— Я только пытаюсь проиграть это на слух, — с досадой пояснил я. — Если бы у меня была хоть малейшая улика или крохотное свидетельство!

— Могу немного приврать, — проворчал он.

— Спасибо, но это не спасет дело, — отозвался я. — Через несколько минут вы услышите китайскую музыку, которая будет моей попыткой подобрать к ней слова!

Глава 11

Когда я вошел в дом, они сидели в гостиной. Крэмер встал и усмехнулся:

— Рад снова вас видеть, лейтенант. Эйнджел рассказала мне о ваших открытиях. Надеюсь, ничего страшного — я хочу сказать, это не такой уж важный секрет?

— Все в порядке, — подтвердил я. — А сегодня вы лучше выглядите, мистер Крэмер, гораздо лучше.

— Спасибо. — Он осторожно убрал с лица улыбку и снова сел, внимательно наблюдая за мной. — Макгрегор, подумать только — Стью Макгрегор! — Он сокрушенно покрутил головой. — Просто невозможно поверить, лейтенант!

— Как и в эту вашу замечательную историю о его шестимесячном пребывании в плену у корейцев, — небрежно согласился я. — Эта надпись на пластинке, которую вы подарили ему на память о том случае, показалась мне очень забавной.

— Ах да, та история! — Он натянуто улыбнулся. — Честно говоря, я не думал, лейтенант, что вы воспримите ее всерьез. Это была просто шутка, которой я пытался как-то снять с себя напряжение.

— А история Эйнджел о том, что вы путем шантажа вынуждали Макгрегора сводничать для вас, это тоже была шутка?

— Нет, Эл, это правда! — громко сказала Эйнджел.

— Дорогая, Крэмер только что признался, что вся история о том, что он шантажировал Макгрегора, была только шуткой, — пояснил я. — Так чем же он расплачивался с Макгрегором за девушек? Леденцами?

Она возмущенно посмотрела на меня, тогда как в глубине ее глаз затаились холод и настороженность.

— Если все насчет Макгрегора неправда, то зачем вы скармливали мне всю эту чушь по дороге сюда?

— Надеялся, что это вас позабавит, — объяснил я. — Вы выглядели сегодня такой сияющей — прямо как настоящий ангел. Знаете, кого вы мне напомнили?

— Нет, — холодно отрезала она.

— Невесту в ожидании свадьбы — у них всегда такой сияющий, радостный вид. — Я благожелательно улыбнулся им обоим. — Так когда же вы собираетесь пожениться?

— Что за чушь вы несете?! — раздраженно отреагировал Крэмер.

Я надеялся, что он встревожен больше, чем это показывает.

— Но ведь в том-то все и дело, не так ли? — вежливо спросил я. — Как однажды вы сказали мне, Митч… Вы не возражаете, если я буду вас так называть?

— Нет, конечно, — буркнул он. — Продолжайте, что вы там говорили!

— Как вы сказали, — повторил я, — Эйнджел — дерзкая искусительница, и, если вы действительно хотели добиться ее роскошного золотистого тела, вам пришлось бы заплатить за это женитьбой!

— Так вы обманом завлекли меня сюда, чтобы оскорблять?! — негодующе закричала Эйнджел.

— Не только для этого, дорогая, — успокоил я ее. — Теперь, когда Салли убралась у вас с пути, разумеется, вы поженитесь. Митч получит это роскошное тело в безраздельное владение, а также успокаивающее сознание, что его жена не станет свидетельствовать против него относительно того времени, когда они вместе подложили ту бомбу в самолет.

Крэмер в бешенстве вскочил на ноги.

— Лейтенант, вы слишком далеко зашли со своими шутками! — возмущенно заревел он. — Убирайтесь вон из моего дома!

Я закурил сигарету и задумчиво посмотрел на него:

— Неужели вы не хотите послушать дальше? Я думал, вам это будет интересно.

— Все, что мне надо, это…

— Сядь, Митч! — резко одернула его Эйнджел. — Пусть себе фантазирует — может, это нам даже понравится!

Крэмер неохотно опустился на диван, кидая на меня разъяренные взгляды.

— Сегодня утром у меня состоялся очень любопытный разговор с Макгрегором, — продолжил я. — Он рассказал мне об очень специфической — и крайне редкой — категории летчиков-истребителей.Убийцы — вот как он их определил. Это парни, которым нравится убивать. По словам Макгрегора, чтобы принадлежать к этой категории, человек должен обладать неуемным тщеславием, невероятным эгоизмом, раздутым до мании величия. Если бы мне понадобился классический пример людей этого типа, он назвал бы Митча Крэмера.

— Ну и что? — буркнул Крэмер.

— Вы никогда не интересовались своей женой, не придавали ни малейшего значения ее чувствам и желаниям — до тех пор, пока она не начала интересоваться Филипом Ирвингом, — жестко заявил я. — Вот когда взыграли ваше крайнее самолюбие и эгоистичность! Вам было невыносимо думать, что Салли могла предпочесть такое жалкое ничтожество, как Ирвинг, такому блестящему герою, как вы. Следовательно, ее необходимо было наказать, потому что Салли была вашей женой и совершила непростительное, по вашим представлениям, преступление — отвергла вас ради другого!

— Вы больны, Эл, — злобно вставила Эйнджел. — Ваше место в сумасшедшем доме!

— Нет, дорогая, — возразил я, — болен не я и даже не вы. Это у Митча Крэмера что-то серьезное с головой.

Крэмер беспокойно заерзал не диване.

— Итак, у вас появилась некая дикая теория о том, что я хотел наказать Салли, — нетерпеливо проговорил он. — Что ж, полагаю, каждый волен выдвигать свои предположения, какими бы вздорными они ни казались. Но почему бы вам не связать его с некоторыми фактами? А мы посмотрели бы, выдержит ли оно проверку.

— Отлично! — восторженно воскликнул я. — Называйте любой факт по вашему усмотрению!

— Часовой механизм бомбы был заведен на то время, когда в небе должен был находиться я, — сказал он. — Если бы вы не подвернулись нам в нужный момент, это я сидел бы в самолете и погиб вместо Рэда Хофнера!

— Если только вы уже не знали о подложенной бомбе, — спокойно возразил я. — Тогда вы смогли бы от нее избавиться — вышвырнуть ее за борт, чтобы она взорвалась в воздухе и никого не повредила. А спустившись на землю, сказали бы, что услышали тикание и обнаружили бомбу буквально за несколько секунд до запланированного взрыва.

— Ладно, — злорадно усмехнулся он. — Значит, вы думаете, я настолько глуп, чтобы держать в самолете бомбу, до того как взлечу?

— Конечно. Вы ведь ничем не рисковали, если бы кто-нибудь, например ваш механик, обнаружил ее в самолете до того, как она будет использована. Если бы это произошло и он нашел бы бомбу, уже заведенную на определенное время, это произвело точно такое же впечатление, как и сам взрыв. Все увидели бы, что часовое устройство установлено на то время, когда должны были полететь вы, значит, вас и пытались убить.

Он медленно покачал головой:

— Все же мне кажется, Уилер, что вы действительно не в своем уме! Как же я мог установить ее в самолете?

— С помощью Эйнджел, — спокойно ответил я. — И никому бы в голову не пришло ничего подозрительного, если бы они увидела вас рядом с ангаром или внутри него: они сделали бы единственно возможный вывод, что у вас любовный роман. Клиф Уайт случайно увидел, как вы оба выходили из ангара, но кто станет подозревать человека в том, что он подложит бомбу в свой собственный самолет и установит время взрыва на тот момент, когда сам будет им управлять?

В припадке ярости Крэмер снова вскочил с дивана.

— Если нам придется и дальше слушать этот бред, мне необходимо выпить! — рявкнул он. — Тебе налить, Эйнджел?

— Не сейчас, — напряженно ответила она. — Может, лейтенанту?

— Мне тоже сейчас не хочется, — отказался я.

Крэмер зашагал к бару и через несколько секунд раздраженно зарычал:

— В этом проклятом доме никогда не найдешь, что нужно! Придется тащиться за новой бутылкой виски!

Он шумно протопал по комнате, и вскоре нас медленно обволокла тишина.

— Эл! — тихо окликнула меня Эйнджел. — Вы это серьезно? Неужели вы действительно так считаете?

— Дорогая, — с упреком произнес я, — вам это лучше знать — ведь это вы помогли ему спрятать бомбу! И с вашей точки зрения, это была неплохая сделка. Взамен вы могли выйти замуж за мешок с миллионом долларов, а это лучше, чем демонстрировать нижнее белье!

— Господи! — тихо простонала она. — Как я ненавижу всех этих мерзких людишек с их жадными руками!

— Во всяком случае, после свадьбы с Крэмером у вас все равно остались бы две огромные проблемы, — обнадежил я ее.

— Какие еще?!

— Вы не смели бы кинуть взгляд на другого мужчину, а он, в свою очередь, — на другую женщину, — рассудительно сообщил я. — Потому что в противном случае это означало бы, Эйнджел, что ваши дни сочтены!

Появился Крэмер с непочатой бутылкой виски, откупорил ее, налил себе солидную порцию и вернулся с бокалом на диван.

— Пока я выходил, мне пришла в голову одна мысль, — сухо заявил он. — Если ваша версия правильна, выходит, я позволил Рэду взлететь, зная, что он взорвется в небе!

— Уверен, что это сильно расстраивало вас, искренне признал я. — Потому что Хофнер был вашим старым товарищем. Но в конечном счете можно пожертвовать и старым товарищем, если это устраивает Митча Крэмера, верно?

— Я никогда этого не сделал бы! — процедил он.

— Я вовсе не считаю, что вы намеренно им пожертвовали, — пояснил я. — Думаю, дело было так. Когда я свалился вам на голову и заявил, что я — коп, вы сначала испугались, но потом сразу же поняли, что это большая удача — заполучить настоящего полицейского в качестве свидетеля попытки вас убить. Поэтому, пользуясь моим присутствием, вы вовлекли остальных в разговоры о полетах, ожидая, когда приземлится самолет. Затем Хофнер отказался ждать, побежал садиться в самолет, и единственным способом остановить его было заявить в присутствии всех, включая копа, что в нем находится бомба замедленного действия, готовая взорваться в любую минуту. В сравнении с этим гораздо легче было решиться принести в жертву Хофнера, не так ли?

Крэмер с отвращением покачал головой:

— У вас на каждый вопрос готов ответ, но все они неверны. И что же произошло после взрыва бомбы? Ну-ка, скажите мне!

— Вы были абсолютно уверены в том, что копы узнают о связи вашей жены с Ирвингом. Эйнджел очень помогла вам своим рассказом о том, как застала их в интимной обстановке на задней террасе — и в моем присутствии! Единственную опасность вы видели в том, что я мог разгадать ваши любовные отношения с Эйнджел. Вот почему она должна была предстать в качестве подруги Стью. И когда Уайт сказал, что видел вас обоих выходящими из ангара, это было не очень кстати.

— Поэтому, когда я повез Эйнджел домой и по дороге стал ее расспрашивать, она сочинила невероятную историю о том, как Стью уговорил ее на это. Затем немного ее приукрасила, сделав из Макгрегора сводника, к чему его якобы принуждал Митч Крэмер, угрожая раскрыть какую-то позорную тайну. Когда я передал эту историю Митчу, — естественно, Эйнджел, вы уже предупредили его, — он развернулся вовсю и налгал мне с три короба.

— Было ужасно занятно послушать вас, Эл. — Эйнджел деланно зевнула. — Но уже становится скучновато. Не переменить ли нам тему?

— Осталось не так много, — упрямо сказал я. — Принимая во внимание, что в доме постоянно находится полицейский, а полиция изо всех сил пытается найти преступника, покушавшегося на жизнь Крэмера, сам Митч решил, что это прекрасный случай убить свою жену, потом все извратить, как он уже сделал это один раз, и заявить, что это она пыталась его убить.

Крэмер угрюмо покачал головой.

— Я даже не стану спорить с вами, Уилер! — презрительно бросил он. — Вы безумец!

— Вы довольно хорошо все устроили, Митч. Местами несколько топорно, но никто и не собирался критически оценивать ваше представление. У вас была Салли, сообщившая то, что необходимо, — как она украла мину из вашего музея, а потом Ирвинг пристроил к ней дешевый будильник, и как они тайком убежали с задней террасы и спрятали мину в самолет. И еще кое-что, что я нахожу весьма находчивым — вы открыто признались в том, что украли пистолет из собственного музея, держали его в спальне, и никто не заподозрил в этом ничего странного. Это был очень Хитрый ход, Митч.

Под его правой щекой начал дергаться нерв, так что нервы у него были натянуты до предела, и все же он и не думал сдаваться. Эйнджел тоже была крайне напряжена и безотчетно царапала длинными ногтями золотистую ткань брюк на бедре. Беда в том, что мне больше нечего было предъявить им в качестве доказательства.

— Вы уже закончили, лейтенант? — тоном врача спросила Эйнджел.

— А вы считаете, этого недостаточно? — спросил я с уверенностью, которую отнюдь не испытывал.

— Все это чушь собачья! — яростно заявил Крэмер. — Грязная ложь, и все тут! Чтобы я стоял здесь и слушал, как вы обвиняете меня в том, что я позволил своему старому товарищу погибнуть и даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти его! Да за это я вам всю физиономию разукрашу, Уилер!

— Попробуйте взглянуть в зеркало, Крэмер! — зарычал я. — Там вы увидите физиономию, которую действительно хотели бы разодрать на клочки и не стали бы жалеть об этом весь остаток своей жизни!

Его лицо исказилось в припадке безумной ярости.

— Вон из моего дома! — во всю мощь своего голоса заревел он. — Убирайтесь вон, или я не отвечаю за последствия!

— А знаете что, Митч? — усмехнулся я. — Весь остаток вашей жизни вас будет подстерегать еще одна проблема. Рыжие женщины — вы не сможете на них даже смотреть. Они все время будут напоминать вам о Салли. Но ведь такие женщины встречаются на каждом шагу, куда бы вы ни пошли!

Он взвился вверх и бросился ко мне, протянув руки к моему горлу. Я схватил его за лацканы пиджака и начал трясти из стороны в сторону, пока он не потерял равновесие, после чего отпустил. Шатаясь, Крэмер пролетел несколько шагов и с размаху наткнулся на тяжелое кресло-качалку, которая и остановила его.

— Митч! — завизжала Эйнджел. — Прекрати! Не будь идиотом! Неужели ты не понимаешь, что он тебя провоцирует!

— Когда вы поженитесь, — зловеще проговорил я, — и вам немного надоест постоянно видеть перед собой златовласую Эйнджел, попросите ее каждую неделю краситься в рыжую. Предположим, в пятницу вечером, а? Тогда вы сможете…

Он с трудом поднялся на ноги, что-то невразумительно бормоча со слепой яростью, которая почти до неузнаваемости изменила его лицо. В налившихся кровью глазах сверкала смертельная ненависть ко мне.

— Ладно, — прошептал он. — Придется мне проучить и вас, Уилер!

Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда странный пистолет с несоразмерно длинным дулом.

— Видно, вас никогда не учили, — злобно пробормотал он. — А теперь уже слишком поздно! Никто не смеет валять дурака с Митчем Крэмером! Отныне вы запомните это на всю жизнь, Уилер!

— Митч! — крикнула Эйнджел звенящим от напряжения голосом. — Не делай этого!

— Заткнись! — заорал он на нее. — Ты хороша только для одного дела, беби, и там тебе нет необходимости разговаривать!

Эйнджел поднялась и медленно двинулась к нему.

— Митч, дорогой! — Она попыталась придать своему голосу волнующую чувственность, но по ошибке взяла ниже на целую октаву. — Неужели ты не понимаешь? — с мольбой сказала она. — Именно этого Уилер и добивается!

— Прочь с дороги! — яростно зашипел он на нее. — Я не побоюсь выстрелить и в женщину, ты, надоедливая дрянь!

— Эйнджел! — напряженно сказал я. — Не приближайтесь к нему! У него пистолет для сигнальных ракет. Видно, он как-то проник в свой музей, когда выходил за вином.

Закинув назад голову, Крэмер разразился издевательским хохотом:

— Ах ты, тупой коп! Да у меня пять или шесть запасных ключей от этого подвала! Когда я отдал этому вашему толстому идиоту второй ключ, он, наверное, решил, что теперь мне окончательно закрыт к нему доступ!

— Митч, милый! — умоляла Эйнджел. — Прекрати сейчас же, пока еще не поздно!

Он сделал неуверенный шаг вперед и поднял голову, словно пытаясь получше рассмотреть ее. Она инстинктивно шарахнулась в сторону, заметив сумасшедший блеск в его глазах.

— Ты! — презрительно выплюнул он. — Это все твои дешевые штучки, которые доводят человека до безумия, после чего ты обдаешь его холодом и равнодушием! Да самая дешевая шлюха в тысячу раз порядочнее тебя!

Эйнджел содрогнулась всем телом и заплакала как ребенок, подняв перед собой одну руку, чтобы не видеть его.

— Золотистая девушка! — Он презрительно усмехнулся. — Весь блеск и сияние снаружи, а внутри — лед, сплошной лед и холод! Чего тебе не хватает, Эйнджел, так это тепла и жгучего огня! Пожалуй, стоит тебя облагодетельствовать, чтобы ты возродилась в новой, горячей и взрывчатой личности!

У входа вдруг послышались шаркающие шаги, и Крэмер весь напрягся, прислушиваясь. Через несколько секунд в дверях появился Клиф Уайт, тяжело приволакивая несгибающуюся ногу. Горящими, как угли, глазами, резко выделяющимися на мертвенно-бледном лице, он впился в Крэмера.

— Проклятый ублюдок! — с презрительной ненавистью прохрипел он. — Я уже давно у тебя в долгу за то, что ты со мной сделал, и пора тебе получить причитающееся!

У Крэмера был затравленный вид, когда Клиф начал медленно, но неуклонно приближаться к нему. Крэмер стоял лицом ко мне и девушке с пистолетом, направленным в нашу сторону, и искоса поглядывал на то, как близко с каждым шаркающим шагом к нему приближался Клиф.

У меня по лицу катился пот, пока я ждал развязки. В абсолютной тишине комнаты тяжелые шаркающие шаги Клифа раздавались с оглушительным шумом, он продвигался все ближе и ближе к застывшему на месте Крэмеру. И тогда у Крэмера сдали нервы.

— Ну, ладно! — истерично завизжал он. — Посмотрим, как тебе понравится горящая ракета в твоих кишках в дополнение к твоей паршивой ноге!

Он резко обернулся к Клифу, а я сунул руку в кобуру на поясе. Сначала моя взмокшая от пота рука скользнула мимо, но в следующий момент я уже крепко сжал рукоятку кольта и выхватил его из кобуры.

Неожиданно Крэмер бросился на Клифа, нацелившись дулом револьвера ему в живот, но тот мощным ударом руки оттолкнул дуло в сторону. Все произошло в один момент. Я нажал на спуск, целясь в грудь Крэмеру. Но вероятно, он спустил курок пистолета, заряженного сигнальными зарядами, в то мгновение, когда Клиф отбил его руку.

Раздался грохот, оглушительный хлопок и громкое шипение, за которым последовал жуткий крик боли. Крэмер боком падал на пол — две пули моего тридцать восьмого вонзились ему в грудь, проскользнув под мышкой.

На полу отчаянно билась Эйнджел, наполняя весь дом пронзительными криками от невыносимой боли.

Это смертоносное шипение все продолжалось, и все время внутри ее вспоротого живота ярко вспыхивали раскаленные огоньки магнезии. Я не слышал, как подошел Клиф, я стоял, от ужаса потеряв дар речи, не в состоянии отвести глаз от страшных судорог, в которых корчилось тело Эйнджел. Первое, что я ощутил, это осторожное потягивание кольта из моей руки.

Клиф тяжело опустился на колени рядом с девушкой, неловко вытянув негнущуюся ногу. Его лицо было исполнено глубокого сострадания, когда он приставил дуло револьвера к голове Эйнджел и нажал на курок.

Мы стояли с ним около гаража в ожидании шерифа и машины «Скорой помощи». Всего пятнадцать минут назад в доме взорвался этот жгучий ужас, но мне казалось, что прошло уже часа два, — вероятно, потому, что мы наслаждались каждой секундой, проведенной на свежем воздухе.

— Когда эти сигнальные ракеты начинают взрываться, их уже не остановишь, как ни старайся, — пояснил Клиф. — Так было лучше, чтобы она больше не мучилась.

— Конечно, — отозвался я. — Клиф, я хотел задать вам еще только один вопрос.

— Валяйте! — спокойно отреагировал он.

— Помните, когда вы в первый раз сказали, что поршни у моего «остина» нужно отрегулировать?

— Да, а теперь они стучат еще больше, — проворчал он.

— Тогда я этого даже не слышал, — сказал я. — Вероятно, у вас очень острый слух?

— Ничего особенного. — Он пожал плечами. — Это просто результат длительной тренировки — у опытного механика постепенно развивается слух к работе мотора, вот и все.

— Крэмер говорил, что в качестве часового механизма они использовали дешевый будильник, — осторожно сказал я. — Думаю, он тикает довольно громко, а, Клиф?

— Наверное, — подтвердил он, — но его можно было и не слышать из-за работы мотора.

— Думаю, так, — согласился я. — Но Крэмер с девушкой установили его часа в два-три ночи. Так что парень, который, как обычно, осматривал самолет в ангаре, должен был его услышать.

— Да уж, можно сказать, услышал бы, — невозмутимо повторил он.

— Мне только интересно знать, Клиф, верна ли моя версия. Может, этот парень и обнаружил ее и вытащил из самолета. Нечего и сомневаться, что он так и сделал. Но потом посмотрел, на какое время будильник поставлен. А он знал, какой порядок полетов пилоты оговорили накануне, поэтому без труда вычислил, для кого предназначена эта бомба, правильно?

— Безо всякого труда, — пробормотал он.

— И что же он сделал потом? — стал я размышлять вслух. — Снова положил ее в самолет?

— Разве человеку дано постигнуть пути Провидения? — глубокомысленно проговорил Клиф. — Половина проблем в нашем мире происходит только оттого, что люди постоянно вмешиваются в ход вещей!

Обнаженная и мертвая

Глава 1

Повернув, мы въехали в Остен-Хиллз и покатили по симпатичной улице, с двух сторон обсаженной деревья ми. Сержант Полник одобрительно кивал. Весна подходила к концу, утро было прекрасным. Я опустил верх машины, и легкий ветерок овеял нас ароматами.

Проехав несколько метров вдоль стены из красного кирпича, я остановился около ворот из тяжелой металлической решетки. От них, к нам двинулся, едва волоча ноги, какой-то тип в черной форме и кепке.

— Лейтенант Уилер, — представился я, когда он остановился около машины. — Из службы шерифа.

— Доктор Мейбери ждет вас, — отчеканил по-военному сторож. — Сейчас я открою вам ворота.

И тут я заметил застывшее лицо моего спутника, которое и обычно-то было так же подвижно, как железобетонный блок. Полник уставился на красивую вывеску «Психиатрическая клиника», и в его глазах отразилась тоска.

— Больница для ненормальных? — голосом, который, казалось, умолял меня разуверить его в этом, спросил он.

— Доктор Мейбери будет недоволен, если мы заставим его ждать, — заметил я. — У него очень беспокойная клиентура.

Ворота открылись, я въехал во двор и остановил машину перед большим одноэтажным строением. Выбравшись из нее, мы с Полником пересекли выложенную плитами террасу, поднялись на девять ступенек и вошли в распахнутую настежь дверь. Внутри тошнотворно пахло медикаментами. За бюро из розового дерева важно восседала секретарша, мрачноватое и угловатое создание.

— Доктор Мейбери ждет вас в кабинете, — сухо сказала она, вытянув в сторону костлявый указательный палец.

Полник, который и так был не в своей тарелке, посмотрел на нее и проворчал:

— Вы уверены, что в коридоре не болтаются разные психи?

Острый нос девицы слегка задрожал.

— Конечно! — воскликнула она. — И не употребляйте, пожалуйста, в этом учреждении таких вульгарных, грубых выражений!

— Но, — запротестовал сержант жалким голосом, повернувшись ко мне, — псих есть псих, разве не так?

— Конечно, а даруй — это дурак, — поддержал я его, подталкивая к кабинету доктора.

Я не видел доктора Мейбери четыре года, но он не изменился. Это был все тот же низенький толстяк, с белой ухоженной кожей, жидкими усиками и по-женски мягким ртом.

— О, лейтенант Уилер! — воскликнул доктор при моем появлении. Потом вскочил и с таким энтузиазмом пожал мне руку, будто я был его братом и он не видел меня двадцать лет.

Я вежливо улыбнулся ему и представил Полника. Мейбери снова упал в свое кресло и, поглаживая пальцем призрак усов, доверчиво сообщил приглушенным голосом:

— Я совершенно потрясен этим несчастным случаем, лейтенант. Но когда думаю о реакции моих больных… если это когда-нибудь станет им известно… — Несколько секунд он с растерянным видом рассматривал ноготь на своем мизинце, потом прикусил его и добавил: — Вы, конечно, понимаете мое положение…

— Из вашего звонка в службу шерифа мне известно, что обнаружен труп, и это все, — напомнил я ему. — Даже трупа я еще не видел!

— Разумеется! Я забыл, что вы его еще не видели. Впрочем, все это время я следил, чтобы там ничего не трогали, лейтенант. Кажется, полиция всегда об этом просит, не так ли? — Он взглянул на меня с беспокойством.

— Именно так.

— Еще я сказал шерифу по телефону, что буду глубоко признателен, если вы соблаговолите помешать прессе поднять большой шум вокруг этого дела. — Он глубоко вздохнул и добавил: — В самом деле, лейтенант, не могли бы вы сделать так, чтобы газеты не упоминали название нашей больницы?..

— Скажите, хозяин, — прервал его Полник со здравомыслием простого человека, — где труп?

— Труп? — повторил Мейбери, скосив глаза. — Верно, я забыл про него. В том месте, где сегодня утром его нашли сторожа. В парке.

— И можно на него взглянуть, доктор? — спросил я усталым голосом. — О прессе мы подумаем позже.

Он яростно прикусил ноготь на мизинце и без всякой охоты поднялся с кресла:

— Я провожу вас на место.

Чуть позже мы оказались в непроходимой чаще, где в темноте вырисовывался силуэт сторожа в черной униформе.

— Можете заняться своими обычными делами, Денвер, — сказал ему доктор. — Полиция прибыла.

Сторож по-военному козырнул ему и направился к главному зданию, а Мейбери углубился в подлесок. Я последовал за ним в колючий кустарник, думая, что очень удачно выбрал день, чтобы надеть мой новый костюм.

Полник, прокладывая себе путь, комментировал все действия непечатными словами.

Внезапно доктор остановился, и я чуть не упал, налетев на него.

— Это здесь, лейтенант, — пояснил он блеющим голосом.

Я опустил голову и увидел у ног Мейбери труп хорошо сложенной, молодой и совершенно обнаженной женщины. Между ее маленьких грудей торчала рукоятка ножа. Но вместо лица женщины мы увидели чудовищную кошачью голову с дьявольским выражением на морде. Тут-то меня и одолела страшная икота.

— Черт возьми! — хрипло воскликнул Полник. — Кошка?

Наконец я пришел в себя. Конечно же это была маска. Лейтенанта Уилера ничем не удивишь — он видел горы трупов. Я встал на колени и осторожно снял резиновую маску, обнажив лицо двадцатилетней девушки. Светлые, коротко подстриженные волосы образовали на ее голове что-то вроде каски. Она была бы очень хорошенькой, если бы не выражение ужаса в ее остекленевших глазах. Поднявшись, я повернулся к доктору Мейбери и спросил:

— Вы ее знаете?

— Это Нина Росс, — спокойно ответил он.

— Вам это было известно еще до нашего прихода, — заметил я. — Но по-моему, вы говорили, что ни до чего не дотрагивались! Как же вы узнали убитую? У вас что, дар ясновидения?

— Мне не было необходимости глядеть на лицо, чтобы понять, кто это, — пояснил доктор. — Было достаточно и вот этого! — Он показал пальцем на правую ногу девушки.

Я снова вынужден был попачкать брюки, чтобы рассмотреть чуть выше ее колена ряд белых точек, похожих на следы от укусов. А пока поднимался, Мейбери ответил на вопрос, который я собирался ему задать.

— Это клеймо, — сообщил он.

— Простите, что вы хотите этим сказать? — влез Полник, выражая и мою затаенную мысль.

— Если не возражаете, лейтенант, я предпочел бы рассказать все в хронологическом порядке, — ответил доктор, вытирая лоб белым шелковым платком. — Не угодно ли вам пройти в мой кабинет?

— Угодно, — согласился я без особого энтузиазма. — Полник, идите к воротам, с минуты на минуту может прибыть доктор Мэрфи. Проводите его сюда. Когда он закончит, найдете меня в кабинете доктора Мейбери.

Пять минут спустя мы добрались до кабинета Мейбери. Доктор с облегчением бросился в свое кресло и принялся грызть ноготь на мизинце: видимо, это помогало ему сосредоточиться.

— Кто обнаружил труп? — поинтересовался я.

— Один из садовников. Разумеется, случайно, там уже давно не подстригали кусты.

— В котором часу это было?

— Без четверти десять.

— Значит, охрана вашей больницы так ненадежна, что пациент может исчезнуть в десять часов утра и никто этого не заметит? — воскликнул я. — Невероятно!

— Нина Росс не была нашей пациенткой, — поспешил уточнить Мейбери.

— Тогда откуда вы ее знаете?

Он опять прикусил мизинец и объяснил:

— Она здесь лечилась, но покинула нас уже неделю назад.

— Ворота на ночь запираются?

— Само собой разумеется! И охраняются двадцать четыре часа в сутки.

— Жертва у вас не находилась, значит, попала в сад не из вашего здания. И не вошла в ворота, так как они с вечера заперты. Во всяком случае, сторож ее увидел бы. Тогда как же она там оказалась, доктор? Что вы думаете по этому поводу? Не могла же она идти по улице в одной маске, да еще с кинжалом в груди и перепрыгнуть через двухметровую стену?

— Я так же, как и вы, лейтенант, ничего не могу объяснить, — отозвался он, поглаживая усы. — Но может быть, она была мертва еще раньше?

— Как это? — проворчал я. — Кто-то перепрыгнул стену с трупом этой девицы в руках? — Потом зажег сигарету и с минуту смотрел, как доктор нервно барабанит по своему рабочему столу. Наконец попросил: — Расскажите-ка мне все, что вы знаете о Нине Росс.

— Она приехала к нам два месяца тому назад, — поспешно заговорил он. — Была у нас семь недель, потом уехала.

— Чем она страдала?

— Не знаю, — признался Мейбери, но, увидев удивление на моем лице, пожал плечами и продолжил: — За такой короткий срок я не имел возможности поставить диагноз. Подозревал, что это один из случаев паранойи: в том смысле, как это подразумевается у Крейплина. Разумеется, вы читали Крейплина, лейтенант?

— Исключительно по-японски, — буркнул я, сжав зубы.

— Извините, я сказал не подумав. — Нежно женственная нижняя губа доктора задрожала. Одно мгновение мне казалось, что он вот-вот зарыдает. Однако Мейбери взял себя в руки и объяснил: — Крейплин видит в паранойе скрытое развитие постоянных галлюцинаторных симптомов, не имеющих под собой почвы, но эти галлюцинации не действуют на все прочее в организме.

— В общем, можно сказать, что, по Крейплину, параноик, исключая галлюцинации, вполне нормальный человек?

— Совершенно верно, лейтенант, — подтвердил Мейбери и кивком подбодрил меня двигаться дальше по пути эрудиции.

— И в чем выражалась паранойя Нины Росс?

— Ей казалось, что она одержима, — ответил доктор.

— Демоном?

— Скорее ведьмой. Нина Росс твердо верила, что ее душа и тело находятся под властью колдуньи, которая однажды явилась ей в виде большой белой кошки…

— Отсюда и маска?

— По-видимому. Но до сегодняшнего утра я никогда не видел этой маски. Нина Росс утверждала, что колдунья овладела ею за несколько месяцев до того, как она приехала в нашу больницу, и вынуждала ее делать всякие ужасные вещи. Заставляла участвовать в шабашах, присутствовать на черных мессах, которые потом переходили в оргии, и так далее. Больная думала, что я в состоянии заклинаниями освободить ее от власти ведьмы. Но если оставить в стороне эту ее одержимость, то во всем остальном Нина Росс была абсолютно нормальной. Возможно, на анализ и психотерапию этого случая я истратил времени больше, чем был должен, но это дало возможность составить внушительный эпикриз. — Доктор помолчал, нервно барабаня пальцами по столу. Потом продолжил: — Как-то утром она объявила мне, что мы с ней только зря теряем время! Нина утверждала, что за то время, что она находится у нас, ведьма взяла над ней еще большую власть. И поэтому решила уехать. У меня не было возможности помешать ей, так как Нина Росс приехала в больницу по своей воле. С другой стороны, я знал, что, если начну настаивать, она станет отрицать всю историю с ведьмой и постарается убедить всех в своем умственном равновесии. И сделала бы это лучше, чем мог бы сделать я.

— А после отъезда вы больше ее не видели? И не слышали о ней ничего?

— До сегодняшнего утра нет, — ответил Мейбери упавшим голосом.

— А ее семья?

— У нее не было ни родных, ни семьи. По крайней мере, так она утверждала.

— Если не ошибаюсь, доктор, — заметил я, — ваша клиентура состоит из сливок общества, а значит, деньги с них вы берете немалые. У Нины Росс не было трудностей с оплатой за пребывание здесь?

Его лицо обрело цвет солнца, заходящего за облака.

— Ее работодатель, который также был единственным родственником Нины, платил по счетам. Именно он и посоветовал ей обратиться ко мне, — объяснил он.

— Как его зовут?

— Джеймс Эрист.

— Что вы о нем знаете?

— Только то, что мне рассказывала сама Нина. Это, по-видимому, добрый человек и великодушный патрон. У меня не было случая познакомиться с ним. На следующий день после приезда девушки к нам Эрист позвонил в мою административную службу, чтобы предупредить, что он оплатит ее пребывание в больнице.

— Думаю, у вас есть его адрес? И адрес Нины Росс?

— Оба адреса, без сомнения, есть в деле, — заверил Мейбери, поднимая телефонную трубку. — Я попрошу, чтобы их передали сестре в приемном покое, лейтенант, а вы возьмете их, когда будете уходить.

Он положил трубку, а я вспомнил о вопросе, который собирался задать ему еще раньше.

— Помнится, вы говорили о клейме над коленом девушки. Что оно означает?

— А, белые следы на ноге… Они имеют, наверное, какое-нибудь естественное происхождение, но Нина была убеждена, что это дело рук пресловутой ведьмы. Рассказывала, будто ведьма приказала черту оставить отпечаток своих зубов на ее теле.

— Определение паранойи, которое вы дали, упрямо не выходит у меня из головы, доктор, — проворчал я, — и вся эта история мне кажется все более и более невероятной.

— Лейтенант, испокон веков рубцы являются предметом самых различных суеверий, — с тоном превосходства объяснил он. — В случае с Ниной Росс существует логическая связь между рубцами и убеждением, что она одержима нечистой силой.

— Скоро вернусь, — внезапно решил я. — А у вас, доктор, оставлю сержанта Полника, который примет все необходимые меры.

У меня было такое ощущение, что если я задержусь еще на минуту в кабинете, слушая эту историю, то я рискую тотчас же оказаться еще одним пациентом клиники Мейбери.

— Лейтенант, надеюсь, вы не забудете нашего разговора о прессе, — напомнил он, не преминув прикусить ноготь на мизинце.

Я прикрыл глаза и сказал:

— В парке больницы обнаруживают труп абсолютно голой и хорошенькой девицы, которая, будучи параноиком и считая себя одержимой нечистой силой, была клиентом этой больницы. Когда ее нашли в парке мертвой, на ней была маска кошки… — И, открыв глаза, со страдальческим выражением добавил: — Если вы в самом деле думаете помешать этой истории прогреметь на всю страну, доктор, значит, сами нуждаетесь в лечении.

Глава 2

Я получил адреса, поунижавшись перед мешком костей, сидящим за бюро из розового дерева. Сестра дала их с явной неохотой, бросив на меня такой враждебный взгляд, что я подумал о собственном здоровье. Надо его изо всех сил беречь, по крайней мере до тех пор, пока эта женщина жива. Если начну терять рассудок, то должен вспомнить, что попадусь в ее лапы.

— Доктор Мейбери свободен? — спросила она ледяным тоном.

— У меня нет ордера на его арест, если вы это имеете в виду.

Сестра так сжала губы, что они полностью исчезли.

— Вы всегда так дурно шутите в подобных трагических обстоятельствах, лейтенант?

— Честное слово, нет, — признался я. — Но доктор Мейбери подал мне пример, и я подумал, что у вас это принято для поддержания морального духа служащих. Ваш патрон сказал мне: «Возьмите адреса у застенчивой сестры в приемной».

Пересекая террасу, уложенную плитками, я увидел Полника и доктора Мэрфи, направляющихся мне навстречу. Когда они приблизились, я заметил на лице Мэрфи тайное, но бесспорное выражение удивления. Это был беспримерный случай.

— Лейтенант Уилер, принц черной магии, готовящийся вести героический бой в одиночку с феями и демонами, мы приветствуем вас, пока вы не исчезли в клубах черного дыма, — продекламировал он, поднеся руку к воображаемой фуражке.

— Для кладбищенского хранителя вы слишком потешны, — холодно парировал я. — Однако справедливости ради должен признать, что вы единственный из моих знакомых, кто отправляет своих клиентов в могилы, даже не пытаясь их спасти.

Мэрфи с воодушевлением продолжил:

— Сержант Полник рассказал мне в общих чертах о том виде, в каком была жертва, когда вы ее нашли. В его рассказе мне особенно понравился подробный анализ выражения вашего лица. Кажется, вы прошли от стадии ужаса в чистом виде до состояния лихорадочного кретинизма?

Полник съежился под ядовитым взглядом, которым я его одарил, и отвернулся. Потом отошел на несколько шагов и опустил глаза в землю, сделав вид, будто нашел трилистник с четырьмя лепестками.

— Ну, хозяин, ваше заключение? — поинтересовался я у доктора с веселым видом.

— Мне пришли в голову две идеи, — отозвался он, скромно пожимая плечами. — Субъект мертв и был женского рода. — И, выдержав паузу, добавил: — Не делайте такого изумленного лица, лейтенант. Немножечко восхищения мне будет вполне достаточно.

— Благодарю вас, доктор, — ответил я с искренним волнением. — Ваш диагноз блистателен с точки зрения идиота, изучавшего медицину заочно.

Мэрфи улыбнулся, закурил, а потом заметил:

— А она милашка, Эл!

— По словам Мейбери — параноик, — объяснил я. — Считала, что одержима нечистой силой. Прежде чем это дело закончится, может случиться, что я тоже попаду в одну из палат этого санатория.

— Если я правильно установил, смерть произошла шесть — восемь часов назад, — сообщил Мэрфи, посмотрев на часы. — Это, должно быть, случилось между тремя и пятью часами утра.

— Это не могло быть самоубийством?

— Вы переворачивали труп?

— Нет, — признался я.

— Лезвие ножа вышло из спины на добрый сантиметр, — пояснил он без обиняков. — Такое невозможно сделать самому. Вы внимательно осмотрели рукоятку ножа?

— Бог мой, нет! — Я даже покраснел.

Мэрфи расплылся в очаровательной улыбке:

— Целиком к вашим услугам, Эл. Подать руку неудачливому полицейскому всегда приятно, знаете ли. Ну, так рукоятка очень интересная: мне кажется, она инкрустирована золотом, изысканными украшениями. Возможно, это флорентийский кинжал.

— Как вы все образованны! — мрачно констатировал я. — Мейбери мне только что цитировал какого-то шарлатана по имени Крейплин, а теперь вы изображаете оружейного эксперта. Подумать только, флорентийский кинжал!..

— В заочном курсе медицины только двенадцать уроков, но зато они очень полные, — с удовлетворением ответил он. — Вы осмотрели маску?

Я метнул на него яростный взгляд и вдруг понял, что вот-вот зарычу, как хищник, у которого хотят отнять добычу.

— Вижу, вы ничего этого не сделали, — заявил доктор. — Но хоть установили, что она представляет собой голову кошки? И что плотно прилегала к голове и шее жертвы? — Он на секунду закрыл глаза, чтобы лучше насладиться радостью победы и своим превосходством.

— Я это понял, когда снимал ее…

— Хорошо, очень хорошо, — прокомментировал Мэрфи с одобрением. — Может, даже заметили расширенные ноздри и открытый рот?

Я глубоко вздохнул:

— Ну и что?

— Маска была без прорезей!

Прошла секунда, прежде чем я понял, что он хотел сказать.

— Проще говоря, в ней не было ни одного отверстия, через которое можно было бы дышать?

— Ни малейшего! Маска плотно прилегала к коже, и более того — была герметичной. Так какие выводы вы из этого сделаете, о проницательный детектив?

— Что девица была уже мертвой, когда на нее надели эту маску, — проворчал я.

— Вы не ошибаетесь, — с сожалением признал Мэрфи. — Возможно также, что девица сама добровольно влезла в маску, чтобы покончить с собой. Затем появился некто, всадивший ей в грудь нож, просто так, чтобы повеселиться.

— Доктор, — торжественно произнес я, — даже простого заочного курса должно быть достаточно, чтобы объяснить вам, как выглядит человек, погибший от асфиксии. Невозможно спутать задушенного с зарезанным. Вы это знаете так же хорошо, как и я.

Он страдальчески покачал головой и пробормотал:

— Когда я вспоминаю о ночах, проведенных за изучением медицины, то просто теряю мужество, потому что, оказывается, Уилер знает столько же, даже не поучившись заочно. Какая несправедливость!

— Ха-ха-ха! Очень смешно, никогда так не смеялся! — откликнулся я. — Теперь идите туда, — я показал на больницу, — и поиграйте со своими товарищами.

— Я лучше подожду катафалк, — любезно ответил доктор. — До скорого, Эл! И проконсультируйтесь у окулиста. — Он повернулся, с секунду поколебался, затем хлопнул Полника по плечу и самым добрым тоном сказал: — Теперь, сержант, можете ему показаться. Сейчас лейтенант больше ненавидит меня, чем вас!

Полник повернулся и посмотрел на меня с несчастным видом:

— Я ничего не говорил о вас, лейтенант, честное слово!

— Хотел бы в это поверить, — сухо отозвался я..

— Я даже не понял, что доктор говорит гадости, — продолжал оправдываться Полник. Затем, приблизившись, прорычал мне в ухо: — Скажите, лейтенант, а что в точности означает «фиксия»?

— Охотно объясню вам, сержант, — постарался я не рассмеяться, — но мне кажется, вы еще слишком молоды… И мне пора ехать.

— Тем хуже, — проговорил он с разочарованным видом. Но вскоре его разочарований сменилось полным недоумением. — А вы откуда знаете, лейтенант, что такой «фиксия»? Ведь вы моложе меня на десять лет!

— Это потому, что меня воспитывали как поросенка, — объяснил я и, не оставив ему времени для размышлений, распорядился: — Останетесь здесь, сержант. Допросите сторожей. Поинтересуйтесь, кто всю ночь дежурил у ворот, и постарайтесь узнать, не видели ли и не слышали ли они что-нибудь необычное. Затем попросите дело Нины Росс, запишите число, когда одна приехала в больницу, время ее пребывания здесь и дату отъезда. Постарайтесь поймать кого-нибудь из сестер, кто принимал ее, заставьте ее разговориться и рассказать, что это была за девушка и так далее.

— Слушаюсь, лейтенант, — отчеканил Полник, сжимая челюсти с воинственным видом. — Но я хочу знать, кто такая Нина Росс.

— Девушка, которую убили! — пояснил я, стараясь сохранить спокойствие, что было довольно трудно.

— Черт возьми, — облегченно вздохнул сержант. — А я уж начал фантазировать, лейтенант. Подумал, что вы говорите о приемной сестре, той старой сове, которая не считает свихнувшихся психами.

— Во всяком случае, — проговорил я с отчаянием, — вы знаете, чем ее можно убить. Если она к вам привяжется, обзовите ее «фиксией».

Утро было по-прежнему теплым, и все так же стояла весна, когда, завернув за угол, я выехал на шоссе. Набирая скорость, я представил себе, какое будет лицо у шерифа Лейверса, когда он узнает о кошачьей маске и о девушке, которая считала, что она одержима нечистой силой, а кончила тем, что ее закололи… Вот дерьмо! Потом посмотрел на адреса, которые дала мне старая сова, и решил сначала поехать посмотреть бывшее жилье Нины Росс. Ничто не мешало мне думать, что Джеймс Эрист симпатичный и совершенно нормальный человек, но, учитывая мое собственное ужасное состояние после пребывания в больнице, я предпочел не рисковать и поехать к нему позже.

Нина жила в поселке Пайн-Блафе, расположенном на небольшой горе, в трех милях к югу от Пайн-Сити. Эрист — в Парадайз-Бич, в двух милях южнее. Я мог посетить оба эти места, не сворачивая с дороги.

Через двадцать минут я остановился на самом верху зеленой дороги, которая шла через вершину горы, невзирая на окружавшие ее обрывы. В тридцати футах отсюда был виден дом с террасами, находящийся в таком же ненадежном равновесии с Тихим океаном, как кандидат в самоубийцы, которому осталось сделать только шаг.

Я еще раз посмотрел на адрес, чтобы убедиться, что не делаю ошибки. Не знаю почему, но мне показалось странным, что Нина Росс жила именно здесь. Я представлял себе, что ее квартира находится в одном из четырехэтажных домов, стоящих во множестве на берегу.

Подъездная дорожка к дому пролегала по горе почти вертикально. Это было изобретено для верной смерти. Я вышел из машины, решив оставшуюся часть пути проделать пешком.

Пока я осторожно поднимался наверх, свежий морской ветер ласкал мое лицо. Очень далеко, на горизонте, виднелась нефтяная вышка, которая походила на игрушку, забытую в гигантской ванне. С другой стороны дома был обрыв. Я спросил себя, уж не на метле ли прилетала сюда ведьма, овладевшая Ниной.

Бетонный барьер, инкрустированный черепицей, ограждал стеклянную террасу, окна которой были затянуты плотными шторами. Двери оказались приоткрытыми, и мне вдруг пришла в голову гениальная идея: а может, Нина жила здесь не одна и мне следует предупредить о своем приходе? Я позвонил. Раздался мелодичный звук, а через две секунды послышался такой же мелодичный голос:

— Открыто!

Я вошел в холл, представляющий собой квадратную комнату, в которую выходило несколько дверей. Направо к одной из них вели четыре ступеньки.

— Сюда! — крикнул несколько раздраженный голос явно из-за этой двери. — Мне нужны чьи-нибудь руки!

«Нет, никто никогда не скажет, что Уилер может покинуть девушку в беде!» — подумал я и недрогнувшей рукой повернул ручку двери.

Мой нюх тут же подсказал мне, что я попал в спальню, так как в комнате находились кровать, комод и внушительных размеров трельяж. Более того, я понял, что она принадлежит какой-нибудь куколке, что и подтвердилось ее присутствием — посреди белого пушистого ковра ко мне спиной стояла девушка.

Вот это была спина!!! Загорелая, цвета оливы, созревшей на солнце, она заканчивалась двумя длинными, изящными ногами такого же цвета. Голубые трусики плотно облегали круглые бедра. Две руки делали мне нетерпеливые знаки.

— Не могу застегнуть этот проклятый лифчик! — воскликнула девушка. — Лучше на последнюю пуговицу. Я поправилась в последнее время, но, поскольку полнею в нужных местах, меня это не волнует.

Взяв резинки лифчика, которые она мне протягивала, я не безтруда застегнул его.

— Ай! — возмущенно воскликнула девушка. — Незачем так сильно тянуть! Что происходит, ты опять пьян? Опоздал на полчаса, я была вынуждена тереть себе спину сама.

— В другой раз я приду вовремя, это уже решено! — ответил я в такой же мере страстно, как и чистосердечно.

Спина окаменела.

— Боже мой! — пробормотала девушка. — Это не Джонни.

— Послан к вам Комитетом Недели добрых дел, — объяснил я. — Прогуливаю собак, застегиваю лифчики. Короче, стараюсь распространять вокруг себя радость и счастье.

Она медленно повернулась и посмотрела на меня так, будто я был марсианином, только что прилетевшим со своей планеты. И вероятно, при этом гадала, к какому миру я принадлежу: растительному или минеральному?

Длинные волосы брюнетки были взбиты на манер Бриджит Бардо, почти черные глаза выглядели очень выразительными, а прекрасно очерченные губы выдавали чувственность. Лифчик, так прекрасно мною застегнутый, оказался того же цвета, что и трусики, и теперь высоко вздымался, плотно облегая два круглых ровных холма.

— Пожалуй, мне немножко поздно краснеть, — произнесла девушка, даже не пытаясь это сделать. — Но как вы оказались в моей комнате?

— Если помните, вы крикнули, чтобы я вошел.

— Верно, — признала она, кивнув. — Значит, это моя вина.

— Нет! — воскликнул я в порыве великодушия. — Моя! Если бы я пришел на полчаса раньше, то мог бы потереть вам спину.

— Во всяком случае, не раньше, чем мне представились бы, — заявила брюнетка. — Я не хотела бы показаться нелюбезной, но вы… что-нибудь продаете?

В этот момент в холле раздались торопливые тяжелые шаги, и, прежде чем я успел ответить, дверь распахнулась во всю ширину и на пороге появился атлет.

— Я в отчаянии, что опоздал, крошка! Я… — И тут же замолчал, заметив меня.

Воцарилась тишина, за время которой я успел заметить, что добряк ростом более шести футов, а весом — не менее ста восьмидесяти фунтов. И сплошные мускулы! Его пепельные, выгоревшие на солнце волосы были коротко подстрижены и нахально вились. Голубые глаза скрывались в жирных складках слишком надутых щек тяжелого лица, тонкие и жесткие губы презрительно сжались, что, впрочем, казалось их обычным выражением. Он был одет в спортивную куртку и велюровые брюки, его ультраплоские часы с толстым браслетом, обхватывающим волосатую руку, по-видимому, были из платины.

— Черт возьми! Что здесь происходит? — прорычал гигант, как только обрел дар речи.

— Все очень просто, — ответила брюнетка без всякого стеснения. — Нет нужды нервничать, Джонни, а то у тебя поднимется давление или случится нервная депрессия. Когда позвонили в дверь, я решила, что это ты, крикнула, чтобы вошли, и, все еще уверенная, что имею дело с тобой, попросила этого господина застегнуть мне лифчик. Откуда я могла знать, что это он, — она сделала жест в мою сторону, — а не ты? Даже не могла предположить, что ошибаюсь. Я вовсе не хотела, чтобы именно этот человек застегивал мне лифчик!

— Да, действительно, откуда было знать? — заискивающе подтвердил я.

Силач бросил на меня взгляд, в котором я без особого дара ясновидения угадал мою участь, и диким голосом спросил:

— Прежде всего, кто этот тип?

— Но, дорогой мой, это… — Девушка с секунду смотрела на меня, затем, охваченная беспричинным смехом, с трудом проговорила: — Я ничего о нем не знаю. Мне известно только, что его послал Комитет Недели добрых дел!

Смех сотрясал ее тело. Никакой лифчик не мог бы выдержать такого напряжения.

— Очень смешно, — проворчал громила. — Будет еще смешнее, когда я дам ему в морду! — Он направился ко мне с угрожающим видом. — Ну, сволочь, так кто же ты?

— Лейтенант Уилер. Состою на службе у шерифа, — хладнокровно ответил я. — А вы?

— Полицейский? — пробормотал он, недоверчиво глядя на меня.

— А что, я похож на скаута?

Красотка перестала смеяться и заинтересованно посмотрела на меня.

— Может быть, вам лучше представиться друг другу? Лейтенант Уилер, это Джонни Кристал, мой друг.

— Каждый может ошибиться, — галантно заметил я. — Надеюсь, этот парень — ваша единственная ошибка. Так?

— Полицейский или нет, — пролаял Кристал, — почему, черт возьми, вы застегиваете лифчик моей приятельнице?

— Шериф решил улучшить отношения полиции с народом и именно меня послал подготовить для этого почву… Бросьте изображать из себя сторожевую собаку, Кристал, — мрачно пригрозил я.

Тут снова вмешалась брюнетка:

— Лейтенант пришел сюда, конечно, не без причины, Джонни. А что, если мы дадим ему высказаться?

— Надеюсь, у него веская причина, — буркнул гигант.

Игнорируя его присутствие, я повернулся к девушке и спросил:

— Здесь жила Нина Росс, не так ли?

— Живет здесь и сейчас, — ответила она, улыбаясь.

— Увы, нет! Нина Росс была убита сегодня на рассвете.

Брюнетка переглянулась с Кристалом, и тот загремел снова:

— Это не полицейский! Это сумасшедший! Он, должно быть, убежал из клиники!

— Замолчи, Джонни, — приказала девица дрожащим голосом. — Мне кажется, лейтенант, здесь ужасное недоразумение.

— В самом деле? — заинтересовался я. — И что же заставляет вас так думать?

— Нина Росс — это я! — пояснила она.

Глава 3

Служащего морга Чарли Кетца сменили, так как он оказался не в состоянии дальше выносить компании своих особых гостей и с ним случилась нервная депрессия.

Новый служащий, Берни Хольт, был коротенький и жирный тип. Он улыбался при любых обстоятельствах и был похож на переодетого херувима. Берни Хольт по-своему работал усерднее, чем Чарли Кетц. Энергично потирая руки, он появился передо мной с таким довольным видом, словно у него была самая лучшая в мире работа.

— Счастлив снова видеть вас, лейтенант! — воскликнул Хольт.

— Привет, Берни, — ответил я без особого энтузиазма. — Представляю вам мисс Нину Росс…

— Берни Хольт, — проговорил он, обернувшись к девушке.

— Здравствуйте, господин Хольт, — произнесла она с серьезным видом.

Улыбка Берни стала мало-помалу меркнуть.

— Вы что-то путаете, лейтенант, — снисходительно заметил он. — Я только что устроил Нину Росс в один из ящиков холодильника.

— А разве вам известно, кого вы туда положили? — резко возразил я. — Надеюсь, мисс Росс поможет нам это прояснить.

— Вы хотите сказать, что убили не ту девушку, которую надо было? — вскричал он, и его глаза стали размером с блюдца.

 Я услышал, как девушка судорожно икнула, видимо подавив в себе желание немедленно удушить этого человека его же подтяжками. Он, должно быть, прочитал зловещее намерение на моем лице, так как побледнел и на несколько секунд забыл о своей улыбке. Затем блеющим голосом спросил:

— Я сказал глупость, лейтенант?

— Вы — кусок сала, безмозглый дурак, — прорычал я. — Закройте свою пасть! — И тут же почувствовал прикосновение нежной руки к своему локтю.

— Прошу вас, лейтенант, — вмешалась Нина Росс.

— Пойдемте поглядим на ваши ящики, — буркнул я Берни, который принялся так усердствовать, что чуть не растянулся, показывая нам дорогу.

Несколько минут спустя он осторожно снял простыню с незнакомки, устремив на меня взгляд, полный уважения.

— Час назад доктор Мэрфи констатировал удушение, — униженно объявил он. — Должен ли я предупредить его, что произошла ошибка в опознании личности?

— Уж не знаю, как мне вас благодарить, Берни. Может быть, я был должен…

— Лейтенант, — шепнула настойчиво Нина Росс.

Я повернулся к ней и заметил, что ее лицо покрыто испариной. Едва слышным голосом она прошептала:

— Я знаю ее… Это ничего, если мы выйдем отсюда? Мне кажется, если я останусь здесь еще на минуту, то потеряю сознание.

— Ну конечно!

И, взяв ее под руку, я помог ей выбраться наверх, на солнце.

— Теперь лучше! — объявила она, глубоко вздохнув. — Возможно, это от неожиданности. Увидеть Диану в таком положении!.. Я впервые вижу труп, лейтенант. А когда это касается человека, которого ты знала…

Я прервал ее:

— Диана?

— Да, Диана Эрист, — уточнила Нина.

— Она племянница Джеймса Эриста?

— Я ничего об этом не знаю, — произнесла она задумчиво. — Но мне кажется, Диана как-то говорила о своем дяде Джимми. Возможно, это тот самый человек.

— Она из ваших подруг?

Нина кивнула.

— Я познакомилась с ней примерно год назад. Диана мне позировала… Я художница по костюмам, модельер, — объяснила она, заметив мой вопросительный взгляд. — Диана была профессиональной моделью. Хорошей моделью. Часто позировала мне, и мы подружились. Не могу поверить в то, что Диана умерла, — договорила она прерывающимся голосом.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Должно быть, месяца два назад. — Нина нахмурила брови, стараясь сосредоточиться. — Однажды вечером, очень поздно, Диана пришла ко мне. Сказала, что у нее неприятности. Серьезные неприятности, и она должна уехать на несколько дней. Не сообщила ничего конкретного, а только то, что должна немедленно уехать, попросила меня одолжить ей кое-что из одежды и два чемодана.

— И все это вы дали?

— Разумеется. Диана же была моей подругой.

— Она не говорила вам, куда собиралась уехать?

— Нет. Даже считала, что для меня лучше, чтобы я не знала этого. Я никогда не видела человека в таком ужасе, в, каком была Диана в этот вечер…

Сев за руль, я сказал:

— Провожу вас, иначе ваш добрый друг подумает, что вас похитили.

— Не следует принимать Джонни слишком серьезно, лейтенант, — посоветовала Нина с легкой улыбкой. — Просто он очень ревнив, вспыхивает мгновенно…

— Без сомнения, ревнив в отношении своих привилегий. В конце концов, это он вам трет спину, — заметил я несколько легкомысленным тоном.

Она покраснела от гнева и воскликнула:

— Мне кажется, это не ваше дело!

— Совершенно точно. Поговорим еще немного о Диане и ее друзьях.

— Она никогда мне о них ничего не говорила, — отозвалась Нина. — И вообще была очень скрытной. Я быстро поняла, что Диана не станет делиться со мной своей личной жизнью, и, разумеется, не настаивала.

Несколько минут мы ждали своей очереди в потоке машин и, наконец, выехали на шоссе.

— И никогда не рассказывала о своем клейме? — спросил я с рассеянным видом.

— О своем… что?

— О маленьких белых шрамах над левым коленом.

— Нет, никогда…

— И никогда не пользовалась метлой, чтобы прилететь на вашу гору?

Я почувствовал на себе сердитый взгляд темных внимательных глаз.

— Это шутка, лейтенант? — проговорила Нина ледяным тоном.

— Никогда не рассказывала о колдунье? Или о том, что она одержима?

— Разумеется, нет! Какой-то бред…

Нас нагнала машина дорожной полиции, и офицер бросил на меня такой укоризненный взгляд, что я тут же отпустил педаль акселератора, так как понял, что превысил дозволенную скорость.

Затем покосился на Нину Росс и констатировал, что она очень разгневана. Возможно, ей неприятно было говорить о своей подруге, чей труп она только что опознала, а может быть, не переварила еще моего намека на Джонни Кристала.

— Диану Эрист убили кинжалом, ударив прямо в сердце, — сказал я. — Лезвие вышло из спины на два сантиметра.

Она не могла сдержать гримасы и закрыла глаза. Потом воскликнула:

— Как можно делать такие вещи?

— Очень острым ножом, — грубо пояснил я.

— Прошу вас, — прошептала Нина.

— Я думал, вас интересуют детали. Диана провела семь недель в больнице, затем уехала оттуда потому, что решила, что доктор не сможет ей помочь.

— В больнице? — Нина медленно повернулась ко мне. — Душевное заболевание?

— Паранойя, но, как считал врач, не в такой сильной степени, чтобы ее изолировать. Она была убеждена, что ее телом и душой овладела ведьма.

— Бедная Диана!

— Она уехала из больницы неделю тому назад. Но сегодня утром вернулась туда. Во всяком случае — ее тело. Я еще не знаю, была ли она убита там или убийца подбросил туда труп. Когда ее нашли, девушка была совершенно голой, с резиновой маской кошки на голове. Самой противной кошки из всех, каких мне только доводилось видеть.

— Это… это ужасно! — задыхаясь, воскликнула Нина. — Она, должно быть, сошла с ума?!

— Возможно, Диана была без ума от кошек, — предположил я. — Не знаете, она любила их?

— Не знаю, никогда мне об этом не говорила.

Мы выехали на середину автострады, я немного помолчал.

— Не хочу вас укорять, кошечка, но для друга вы чертовски мало осведомлены.

— Диана не любила исповедоваться, я уже это вам объясняла, — сухо отозвалась Нина. — Сама никогда не рассказывала о своей личной жизни, а я не спрашивала.

— Действительно, кошечка, вы уже это говорили. Но зато, я уверен, вам известно о личной жизни Джонни Кристала.

— Мне кажется, я уже предупреждала вас, что это не ваше дело, лейтенант! — Ее голос слегка дрожал. — И перестаньте называть меня кошечкой!

Через пять минут после этого разговора я остановил машину на горе у подъездной дорожки Нининого дома. Она открыла дверцу, спустила на землю свои очаровательные ножки и, поколебавшись, спросила:

— Лейтенант, а что заставило вас подумать, будто убитая девушка — Нина Росс?

— Диана лечилась в больнице под вашим именем, — объяснил я. — И естественно, когда там обнаружили труп, то опознали его как тело Нины Росс. Ваш адрес был в ее бумагах.

— Так вот в чем дело! — Нина подвинулась к дверце, и ее платье задралось выше колен. — Благодарю вас, лейтенант!

— Между прочим, я ждал, когда же вы решитесь задать мне этот вопрос, — остановил я ее.

Она резко повернулась ко мне:

— Что вы хотите сказать?

— Помните сцену, недавно произошедшую в вашей спальне, когда ваш дружок изображал оскорбленного самца и хотел узнать, что я там делаю? — спросил я ледяным голосом. — Я объявил вам, что убита Нина Росс, а вы ответили, что это недоразумение, потому что Нина Росс — это вы. Тогда был именно тот момент, когда вы должны были спросить, что заставило меня думать, будто убитая — Нина Росс. И когда я попросил вас сопровождать меня в морг, чтобы установить личность жертвы, это тоже был подходящий момент. В морге вы упустили последнюю возможность.

Мгновение Нина смотрела на меня, закусив нижнюю губу. Лоб ее был влажен.

— Вы хотите меня запутать, лейтенант? Что вы имеете в виду под этими «возможностями»?

— Хочу сказать, что только несколько секунд тому назад вы поняли, что должны задать такой вопрос, кошечка, — сухо пояснил я. — Было бы вполне естественно и логично, если бы вы спросили об этом прежде всего, но вы так не сделали. А это значит, что вам было неинтересно. Хотите я объясню почему?

— Давайте, — хрипло разрешила она.

— Вы уже были в курсе дела, курочка, вот почему вам было неинтересно.

— А вот что получается, когда полицейский старается умничать, — огрызнулась Нина, стиснув зубы. — Не приходило в голову, что такая работа вам не по плечу? Когда вместо мозгов компот, трудно что-нибудь понять. — Она с решительным видом вышла из машины, яростно хлопнула дверцей и бросила: — До свидания, лейтенант! Когда в следующий раз пожелаете побеседовать со мной, я устрою так, чтобы вы говорили с моим адвокатом, что помешает вам меня оскорблять.

— В следующий раз, когда у нас будет свидание, красотка, постарайтесь говорить правду, — заметил я ласковым голосом, — это вам поможет.

Я посмотрел, как она поднималась по дорожке мелкими нетерпеливыми шажками. Ее круглый задик обольстительно вырисовывался под тонким шелком. Если уж иметь дело с лгуньей, то пусть хоть она будет хорошенькой.

Замок, который вырисовывался за пальмовой рощей в Парадайз-Бич, резко контрастировал с ультрасовременным домом Нины Росс на горе Пайн-Блафе. Было три часа дня, когда я вышел из машины. Ворчание в моем желудке напомнило, что мне так и не пришлось сегодня позавтракать.

Вокруг фасада замка тянулась большая веранда, половицы которой воинственно скрипели, пока я шел по ним к входной двери. Она оказалась приоткрытой. А рядом с ней, прислонившись к притолоке, стоял мужчина.

— Господин Эрист? — спросил я.

— Я, — ответил он приятным густым голосом. — Джеймс Эрист.

На вид ему было около сорока пяти лет. Высокого роста, на голове прекрасный ореол серебряных волос. Лицо его с глубокими морщинами имело цвет полированного красного дерева, что подчеркивало блеск серых глаз, в которых, как в груде еще теплого пепла, порой вспыхивала искра.

— Лейтенант Уилер, — представился я. — У вас есть племянница Диана?

— Чтобы избавить вас от неприятных объяснений, должен сказать, что я уже в курсе несчастья, случившегося с Дианой.

— Как вам стало это известно?

— Сегодня утром мне позвонил доктор Мейбери. Я ждал вас, но думал, вы приедете попозже. Входите, лейтенант, — пригласил он.

Изобразив подобие улыбки, я прошел вслед за ним в комнату, величина которой привела меня в изумление. Снаружи замок казался небольшим, но эта видимость оказалась обманчивой. На самом деле это был обширный, роскошно обставленный дом. Стены комнаты, в которую мы вошли, с отличным паркетом и дорогой мебелью, целиком занимали полки с книгами. Над камином висел портрет, написанный маслом в темных тонах, изображавший женщину, одетую в костюм семнадцатого века. Она была бы красива, если бы не ледяной взгляд ее змеиных глаз. У меня эта дама вызвала чувство отвращения.

— Садитесь, лейтенант, — предложил Эрист голосом радушного хозяина. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас.

— Разрешите?

— Прошу вас, — бросил я, опускаясь в удобное кожаное кресло.

Оно отошел к бару в другом конце комнаты, налил себе бокал, затем сел в кресло напротив меня и сказал, обнажив совершенно здоровые зубы:

— Думаю, вы хотите задать мне сто вопросов. Но может, разрешите заранее ответить на некоторые из них? Прежде всего, вам следует знать, что, хотя Диана и была моей племянницей, между нами не было никакой привязанности. Двадцать лет назад, когда я прервал все отношения с моей сестрой, Диана была еще маленькой девочкой. Но два года назад она приехала повидаться со мной, сообщила, что родители ее умерли, — и я остался ее единственным родственником. — Эрист со вкусом отпил из бокала и продолжил: — Я не сентиментален и сказал об этом Диане, в мягкой форме конечно. Она ответила, что ее это устраивает, так как она тоже не сентиментальна. На востоке Диана позировала для журналов мод и теперь, на западе, решила заняться тем же самым. Она попросила разрешения пожить у меня до тех пор, пока не встанет на ноги. В благодарность за это обещала вести мой дом. Диана прожила у меня шесть месяцев. При этом время от времени исчезала — то на одну ночь, то на целую неделю. Я никогда ее ни о чем не спрашивал, и сама она тоже ничего не объясняла. Настоящий Эрист хладнокровен, он не нуждается ни в чьей защите, движимый неутомимым честолюбием, и готов пожертвовать всем ради достижения цели, которую перед собой ставит. Через шесть месяцев Диана заявила, что больше не нуждается в моем жилье, и уехала. Я долго не видел ее и ничего не слышал о ней, но не волновался за нее. Затем, через три месяца, без всякого предупреждения она появилась снова. Сообщила, что ей представился случай составить состояние, но для этого она приехала одолжить у меня денег. Разумеется, я ответил ей, что она сумасшедшая, и у нас вышла довольно гнусная сцена. Короче, я положил конец спору, уложив ее ударом кулака. — Он прервался, чтобы сделать еще глоток виски, но тут же заговорил вновь: — После ухода Дианы, должен признаться, лейтенант, я испытал укоры совести. В конце концов, она моя племянница. Но позже Диана вернулась еще раз. Приехала в три часа ночи в состоянии неописуемого ужаса. А я уже знал, она не из тех, кто все преувеличивает для мелодраматического эффекта. В течение первых десяти минут Диана лепетала какие-то неразборчивые слова, а когда мне наконец удалось ее немного успокоить, сказала, что ее план обернулся катастрофой и кто-то ищет ее, чтобы убить. — Эрист медленно покачал головой и вздохнул. — Но больше ничего не хотела мне сказать. Разумеется, я спросил, кто это, однако она ничего не ответила. Только говорила, что ей необходимо спрятаться, найти такое место, где она могла бы чувствовать себя в безопасности. При этом сказала, что у меня остаться нельзя, здесь ее найдут. Диана упала на колени и умоляла меня ей помочь. Сцена была, прямо скажем, отвратительная, но отчаяние моей племянницы было очевидным. Тогда мне пришла в голову одна мысль…

— Мистер Эрист, почему… — начал я.

Жестом он заставил меня замолчать:

— Прошу вас, лейтенант, дайте мне закончить. Поверьте, так будет быстрее. У меня довольно интересное хобби: в качестве любителя я интересуюсь черной магией. В течение шести месяцев пребывания у меня Дианы мы с ней часто обсуждали эту тему, и моя племянница усвоила элементарные сведения по этому предмету. Мейбери вам, конечно, говорил об этом. Я предложил ей лечь в больницу для душевнобольных, сказав, что она считает себя одержимой нечистой силой. Но только под чужим именем. С другой стороны, у нее не было денег. Без особого энтузиазма я согласился оплатить ее пребывание в клинике, а она решила назваться именем одной из своих подруг — Нины Росс. Тем же утром я отвез ее на машине в Остен-Хиллз и оставил в нескольких метрах от ворот больницы. А по возвращении к себе позвонил туда и сказал, что Нина Росс — мой секретарь и я оплачу все расходы по ее лечению. — Он улыбнулся и заключил: — Думаю, я ответил на большую часть вопросов, которые вы хотели мне задать?

— Диана ушла из больницы уже неделю тому назад, — напомнил я ему.

— Сегодня утром мне сказал об этом доктор Мейбери.

— А вы не знали?

— Я ожидал чего-нибудь в этом роде, — спокойно ответил Эрист. — Диана пряталась в течение семи недель и, должно быть, подумала, что больше ничем не рискует. Тогда и покинула это заведение. Ей никогда бы не пришла в голову мысль предупредить меня: она больше не нуждалась во мне, понимаете? Впрочем, на ее месте я действовал бы точно так же.

— И у вас нет ни малейшего представления о том, что она делала эту неделю? — поинтересовался я. — О тех местах, куда могла поехать, о тех людях, с которыми могла встретиться?

— Ни малейшего, лейтенант, — подтвердил он.

Я встал с кресла, подошел к полкам и принялся читать заголовки на корешках: «Ведьмоведение», «Демонология», «Черные мессы»…

Неожиданно у меня закружилась голова, и я был вынужден на несколько мгновений закрыть глаза. Но к сожалению, должен был констатировать, что мне становилось все хуже и хуже, так что на какое-то время я совсем потерял присутствие духа. Пришлось собраться с силами, чтобы повернуться к Эристу, который в это время со спокойным и довольным видом продолжал потягивать виски.

— Сказал ли вам Мейбери, в каком виде нашли вашу племянницу? — спросил я.

— Конечно. Голой в каучуковой маске.

— Как вы это объясняете?

— Диана мертва, — заметил он спокойным тоном. — Ее убили. Значит, в последний раз она сказала мне правду: ей действительно пришлось от кого-то скрываться, кто-то хотел ее убить. Думаю, убийца знал, что она спряталась в клинике для душевнобольных, так же как и о версии, которую она для этого выдумала.

— Для девушки, которой известны только основы предмета, Диана слишком успешно обманула Мейбери, — сказал я с некоторой резкостью. — Даже не видя лица, он узнал ее по шрамам на ноге.

— Ах да, шрамы! — повторил Эрист с довольным смешком. — Это я продумал такую деталь, лейтенант!

— Ваша племянница дурачила Мейбери в течение семи недель, а он, уверяю вас, отличный психиатр.

— Зато в демонологии совсем не искушен, — констатировал Эрист ласковым голосом. — Доктор Мейбери рассматривал случай с моей племянницей совсем с другой точки зрения. Он не был достаточно информирован, чтобы разгадать ее трюки. Диане было совсем нетрудно дурачить его семь недель, лейтенант. Но прошу вас, не совершайте трагической ошибки, ни минуты не думайте, что Диана на самом деле была одержима.

Я зажег сигарету и, бросив убийственный взгляд на моего собеседника, сказал:

— Все приводит нас к тому таинственному человеку, который хотел убить вашу племянницу в ту ночь, когда она пришла просить у вас помощи.

— В самом деле, — сдержанно согласился он. — Я вспомнил еще одну деталь, лейтенант. В тот день, когда я проводил Диану в больницу, мне кто-то позвонил по телефону. Это был мужчина, желавший узнать, где она находится. Мужчина очень торопился, говорил, что моя племянница часто позировала ему, что у него есть для нее работа, которая не может ждать. Я ответил, что не видел Диану, но передам его поручение при первой же возможности.

— Вы спросили его имя?

— Ден Бладен, — непринужденно ответил он. — Фирма «Трейверс и Бладен». Он сказал, что Диана знает его телефон.

— Честное слово, за весь сегодняшний день это, может быть, первый след, — произнес я мрачно. — Он звонил вам еще?

— Нет. Это был единственный звонок Диане за два последних месяца, лейтенант.

— Больше вы не можете вспомнить никого, кто мог бы помочь мне? — задал я вопрос с отсутствующим видом.

— Во всяком случае, не сейчас.

— Благодарю. Я в отчаянии оттого, что заставил вас потерять столько времени. Буду поддерживать с вами связь.

Я направился к двери. Эрист вскочил и с удивительной живостью оказался у нее быстрее меня. Уступив его импульсивному движению, я остановился, бросил последний взгляд на мрачный портрет, висящий над камином, и испытал почти физический шок, когда на мгновение мне показалось, будто в глубине змеиных глаз вспыхнул огонек.

— О, это была настоящая колдунья! — пояснил Эрист, тоже посмотрев на картину.

— Кто это?

— Мадам де Монтеспан, любовница Людовика Четырнадцатого, — ответил он с религиозным почтением. — Рассказывают, что она отправляла черные мессы совершенно обнаженная, лежа на алтаре, затянутом черным бархатом и окруженном черными зажженными свечами. Ей на живот ставили сосуд, а над ним перерезали горло ребенку. Потом тело жертвы бросали в печь. Ее соучастница позже призналась, что таким образом было погублено две тысячи пятьсот детей.

— Должно быть, трудно было с доставкой этих малышей, — предположил я.

— В 1680 году, в Париже, это было совсем не трудно, лейтенант, — возразил он ласково. — Говорят, те, у кого хватало смелости посмотреть в глаза мадам де Монтеспан, могли увидеть в них отблески адового огня.

— Когда я был ребенком, у меня была такая же тетка, — сообщил я. — Она была девственницей. В течение пяти лет я пытался подложить ей что-нибудь под ноги, чтобы она свалилась с лестницы и сломала себе ноги.

— И что же с ней стало, лейтенант? — весело полюбопытствовал Эрист.

— В двадцать три года вышла замуж за кондитера. Ее муж был гигантом, и все знакомые женщины жалели мою тетю-девственницу. Но едва прошло две недели, как произошел несчастный случай: муж моей тетки свалился с лестницы, стараясь избежать изнуряющих объятий своей супруги, и сломал себе ногу.

Эрист проводил меня до конца веранды.

— Буду держать вас в курсе дела, — машинально повторил я.

— Очень вам признателен, — ответил он. — И желаю удачи в вашей охоте за ведьмами, лейтенант!

— Благодарю, — улыбнулся я. — О, еще один вопрос, чуть было не забыл: чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Эрист? Продаете любовные заговоры, магические формулы, привораживающие зелья?

В глубине его металлических глаз вспыхнул мгновенный свет, и я заметил, что они в точности повторяют глаза, которые художник нарисовал колдунье на портрете, висящем над камином.

— Я отказался от черной магии, — прошептал Эрист. — Даровать жизнь и смерть мне больше неинтересно. — В его глазах снова блеснул огонь, и, засмеявшись, он добавил: — Я обеспечен страховкой, лейтенант.

— Моя тетя тоже, — сообщил я ему. — Но мы долго этого не знали. Со сломанной ногой ее муж больше не мог убегать от нее. Менее чем за год она залюбила его до смерти, потом получила по страховке двадцать тысяч. По последним сведениям, теперь она управляет школой тореро где-то на юге, в Тижуане.

Глава 4

Возвращаясь в город, я не удержался и остановился у бара. Засохший сыр и кофе утолили мой голод. В десять минут седьмого я прибыл в бюро шерифа.

Аннабел Джексон, секретарь шерифа, натуральная блондинка и предмет моих безнадежных желаний, появилась в проеме двери патрона. Увидев меня, она замерла на месте.

— Да простит меня Бог! Он вернулся, — воскликнула девушка с очаровательным акцентом дочери юга.

— О Аннабел, сокровище мое, прошу вас! — взмолился я. — День был длинный и мучительный. Как мне не хватало этой кофты! Вы и эта розовая кофточка сводят меня с ума. Вы же очень хорошо это знаете!

Она сочувственно улыбнулась и глубоко вздохнула. Тонкий шелк натянулся, потом опал, затем опять натянулся, готовый лопнуть. Но ничего не лопнуло, можно было услышать только скрип моих глаз, вылезающих из орбит. Аннабел умерила мою страсть как раз тогда, когда я старался пальцами вернуть глаза на место. С отчаянием я прошептал:

— Было время, когда вы мне доверяли. Это было до того, как вас испортил воздух Калифорнии. Это он сделал вас подозрительной и недоброжелательной. Раньше, если я приглашал вас обедать, вы с энтузиазмом соглашались, потому что знали: я — человек чести и мое приглашение ни к чему не обязывает.

— Это было только один раз, Эл, — напомнила она ангельским голоском. — И до того, как я познакомилась с вашей квартирой, с вашим гигантским диваном, куда девицы погружаются до колен каждый раз, когда стараются вырваться, и с вашим проигрывателем, звуки которого заглушают крики о помощи. И именно на другое утро я стала подозрительной и недоброжелательной, когда, стоя под душем, старалась сосчитать синяки. У меня их оказалось целых три в очень заметных местах…

— Вы, конечно, споткнулись, спускаясь по лестнице, — насмешливо подсказал я.

— …и восемнадцать в менее видных местах, — договорила она ехидным тоном.

Я подумал, что лучше отказаться от борьбы: сегодня у меня был несчастливый день. Поэтому неуверенными шагами подошел к креслу и блаженно опустился в него. Аннабел пристроила свой очаровательный задик на уголок стола, скрестила ножки и принялась с беспокойством посматривать на меня. Положение было пикантным. Я рассчитал, что если склоню голову на пятнадцать сантиметров влево, то, возможно, увижу ноги Аннабел повыше. Вопрос был только в том, поверит ли она, что у меня вдруг начался нервный тик, который заставил склониться мою голову в определенном направлении.

И в этот миг она любезно произнесла:

— Эл, поверните вашу голову немного вправо, или я ударю вас стальной линейкой по глазам!

— Вы с ума сошли! — воскликнул я с негодованием. — Думаете, у меня нет более важного дела, чем восхищаться вашими ногами?

— Если бы я носила шарф, то вы, наверное, полдня потратили бы на то, чтобы рассмотреть мою шею, — спокойно заметила Аннабел.

Я постарался придать моему лицу выражение непонятого страдальца, всем видом говорящее, что я ей все прощаю и обожаю ее со всем уважением, на какое только способен человек чести. Маневр был очень трудным, во время этого упражнения я потерял контроль над нижней губой, которая завернулась и приклеилась под носом. Судя по взгляду Аннабел, я стал похож на типа, оказавшегося в гареме в тот момент, когда пятьдесят первых фавориток, полных желания, растянулись на своих диванах. Бросив всякие попытки, я зажег сигарету. А после трех затяжек понял причину душевного неустройства, овладевшего мною по возвращении в контору.

— Бог мой, почему так тихо? — поинтересовался я жалобно. — Где все остальные?

— Да, я совсем забыла, что вас здесь не было в момент взрыва, — развязно отозвалась Аннабел.

— Я не из тех мужчин, которые отказывают девушке в реплике, которую она ждет, — решительно заметил я. — Какой еще взрыв?

Она удивилась:

— Значит, вы не слышали, что произошло сегодня после обеда, Эл? — Ее голос был полон сладкого сострадания.

Я вздрогнул:

— Нет, ничего не слышал. И что же такое произошло?

— Весь город охвачен паникой. Да что я говорю — город? Может быть, даже планета!

— Что такое? Русские объявили войну Китаю и попросили нас присмотреть за их атомной бомбой? — предположил я.

— Это, может быть, наиболее значительное событие года, — сообщила Аннабел. — Орды журналистов прибыли в город самолетами, поездами и машинами. Сентиментальные молодые люди приехали верхом на лошадях. А все дело в девушке, считавшей, что она одержима колдуньей, девушке, труп которой нашли сегодня с кинжалом в груди в парке больницы, девушки с маской седой кошки на голове. Кошка ведь верная соратница колдуньи… Телевидение послало три группы репортеров; приехало около двух тысяч корреспондентов радио… А значит, вы, мой маленький Эл, ничего об убийстве этой ненормальной не знаете?

— Попробуйте только еще поговорить таким тоном, цветок магнолии, и я вас раздену, — заметил я, холодно улыбнувшись. — Лучше посмотрите, нет ли у вас какого-нибудь клейма колдуньи!

— Девушка, способная спасти свою честь на вашем диване, легко защитит ее и в такой большой конторе, как эта, — заверила меня Аннабел. — Вы пришли слишком поздно, Эл, не застали самого веселья. Хотела бы я, чтобы вы были здесь, когда журналисты, разрушив баррикады, предприняли осаду святая святых. Шериф попробовал спрятаться под свой стол, но, как известно, его объемы не позволили ему этого сделать! У него начался нервный приступ, потому что он был не в состоянии ответить ни на один из вопросов, которыми его забросали. И вдруг сумасшедший звонок доктора Мейбери. Тот тоже оказался в тяжелом положении. Орды журналистов взяли приступом ворота и, обезвредив сторожа, ринулись к главному зданию. Приемная сестра подумала, что эта обезумевшая толпа стремится линчевать всех мужчин и изнасиловать всех женщин. Она была так поглощена созданием образа беззащитной женщины, что отдала связку ключей первому же журналисту, оказавшемуся у ее двери, который надеялся проинтервьюировать какую-нибудь важную персону этого учреждения. По последним сведениям, они уже взяли интервью у одного Чингисхана, у троих Теодоров Рузвельтов и у десяти Бонапартов. Затем…

— Хорошо, — перебил я Аннабел, поднимая руки. — Я еду туда.

— Ну, — сияя, заключила она, — если вам интересно узнать, где шериф, так он на месте происшествия, так же как и девяносто девять из ста защитников порядка Пайн-Сити. Должна ли я назвать сотого, отсутствующего?

— Что-то мне подсказывает, — пробормотал я, — что патрон должен был кое-что передать ему перед своим отъездом.

— Я ждала, когда вы спросите меня об этом, лейтенант! — воскликнула Аннабел с очаровательной улыбкой. Потом прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями, и прошептала: — Сейчас… Я хочу передать вам его распоряжение. Шеф велел мне: «Скажете этому…» Но не думаю, что такая невинная девушка, как я, может позволить себе повторить некоторые из терминов, которые он употребил. «Скажите этому… этому… сыну Уилеру, что я выброшу его за дверь!» Но это было только начало. Потом шериф добавил: «Скажите ему, что отдам его под суд за оставленный пост!» Еще через две минуты: «Я арестую его, передам в ФБР за сдачу территории противнику. Я отдал приказ стрелять без предупреждения. Пять тысяч долларов награды тому, кто доставит мне шкуру этого… Уилера! Все мои сбережения тому, кто приведет его ко мне живым!» И кажется, еще что-то другое. В тот момент, когда шеф вылезал в окно из своего кабинета, а толпа продолжала осаждать его вопросами, он прибавил еще кое-что. — Она щелкнула пальцами. — Вот что! Еще пригрозил: «Если он не скажет своим женщинам, чтоб они не звонили ему сюда целый день, то пошлю его простым полицейским на шесть месяцев!»

— Мне звонили женщины? — заинтересовался я, обретая вкус к жизни.

— Во всяком случае, одна женщина, — уточнила Аннабел безразличным тоном.

— Что она хотела?

— Каждый раз спрашивала лейтенанта Уилера и каждый раз говорила, что это срочно. Только лейтенанта Уилера, и никого другого. Даже не согласилась назвать себя. Все время твердила, что позвонит еще раз, и опять звонила.

— Может, позвонит еще? — предположил я с надеждой. — Наверное, она без ума от меня, как вы думаете? Заметьте, это нормально, потому что…

Резкий звонок телефона вырвал меня из кресла. Аннабел с состраданием наблюдала, как я ринулся к своему рабочему столу, схватил трубку и, задыхаясь, произнес:

— Служба шерифа…

— Я хочу поговорить с лейтенантом Уилером, — сообщил довольно холодный женский голос. — Он на месте?

— Лейтенант Уилер у телефона, — ответил я.

— Я старалась застать вас все послеобеденное время, лейтенант. Это очень срочно! — Теперь голос стал теплее. Его хрипловатый и вибрирующий звук приятно ласкал мое ухо. — Это вы ведете следствие по преступлению, совершенному сегодня утром в парке больницы?

— Правильно, я.

— Думаю, я могу сообщить вам некоторые важные факты, но при некоторых условиях… — Голос превратился в конфиденциальный шепот. — Вы примете мои условия?

— Ваши условия станут моими, — ответил я с энтузиазмом. — Я ни в чем не могу вам отказать… Какие же ваши условия?

— Мне трудно представить ситуацию во всех подробностях, — прошептала женщина, — это слишком сложно. Впрочем, вы и сами это понимаете. Я практически пленница в моем собственном доме, следовательно, приехать должны вы. Но не говорите им, что я сама захотела вас увидеть, и не рассказывайте, что это по поводу убийства.

— Им? — переспросил я.

— Дом кишит «гориллами», — сухо объяснила она. — Они не могут помешать полицейскому… лейтенанту полиции войти ко мне, но очень постараются это сделать. У вас должны быть документы! А еще лучше, если кто-нибудь вас будет сопровождать…

Не знаю почему, но мой энтузиазм резко упал, когда я вспомнил, что все люди шерифа (за исключением меня) отважно защищают психиатрическую больницу.

— Мне хотелось бы кое-что уточнить, — сказал я. — Если, приехав к вам, я не могу спросить именно вас и не должен намекать на убийство, то что же я должен говорить?

— Вы будете настаивать на свидании с моим мужем, — ответила она.

— Ну, допустим, — согласился я и долю секунды с сомнением смотрел на трубку. Затем попытался еще раз: — И что я скажу вашему мужу?

— Ничего. Его не будет дома. Когда «гориллы» сообщат вам, что его нет, попросите свидания с его женой. Таким образом мы сможем поговорить. Создастся впечатление, что это случайно, понимаете? Только, лейтенант, вам надо употребить весь ваш авторитет, чтобы нас с вами оставили одних. Я не смогу ничего сказать, если они будут слушать.

— «Они»? — повторил я неуверенно.

— Я уже говорила вам! — крикнула она. — «Гориллы»!

— Вы и в самом деле это сказали. Очень хорошо. В котором часу?

— Как только сможете.

— Какой адрес?

— 305, Санрайз-авеню, Велли-Хейтс. И поторопитесь, лейтенант.

— Договорились. Ждите. Как зовут вашего мужа?

— Пол Трейверс. А я — Марджи. — По голосу я понял, что она начала вдруг жеманиться. — Не кажется ли вам, лейтенант, что у нас будет случай лучше узнать друг друга?

— Пол Трейверс, — рассеянно повторил я и вдруг зарычал: — Эй, Трейверс из фирмы «Трейверс и Бладен»?

Но было уже поздно. Абонентка отключилась. Я тоже положил трубку и увидел, что Аннабел не сводит с меня глаз.

— Бедная беззащитная женщина потеряла своего маленького пуделя, пока ее муж был в Чикаго по делам? — спросила она жалостливым тоном. — И она просит знаменитого лейтенанта Уилера помочь ей, не так ли?

— Если бы не ее имя, то решил бы, что имею дело с ненормальной, — объяснил я.

— Что особенного в ее имени?

— Ее зовут Марджи Трейверс.

— А что в этом особенного?

— Пока еще не знаю, — признался я. — Скажите мне без шуток, малышка, каково мое положение? Как ко мне относится сейчас Лейверс?

— Он вас не любит, — заявила она торжественным тоном. — А после нашествия прессы вообще в бешенстве из-за того, что вы ему за весь день ни разу не позвонили, чтобы ввести его хотя бы в курс дела. Это дало бы ему возможность ответить всем этим репортерам. Но это правда, что ему звонил Мейбери в отчаянии. Он не знал, как будут держаться во всей этой сутолоке его наиболее буйные пациенты. Шериф поехал туда, чтобы все устроить, а это, как вы понимаете, не улучшило его настроения.

— Где Полник?

— Мейбери сказал, что Полник похож на Горацио, разговаривающего с призраком, но что-то не похоже, чтобы сержант уж очень любил поэзию.

— Мэрфи прислал заключение экспертизы?

— Я его не видела.

— Пожалуй, Лейверс может завтра утром меня уволить, так что я пока пойду поиграю в кошки-мышки с Марджи и ее «гориллами».

— Простите? — переспросила Аннабел ледяным тоном.

— Это не то, что вы думаете, милочка, — послал я ей самую чистосердечную и горячую из своих улыбок.

— Рассказывайте это другим! — воскликнула она, поджав губы. — И прекратите так бесчестно улыбаться! Вы похожи на старого развратника!

«Невозможно же соблазнить всех, — меланхолично подумал я. — Но если бы одна из них вознаграждала меня время от времени…»

Глава 5

Велли-Хейтс — это роскошный пригород Пайн-Сити. Здесь масса пуделей, метрдотелей и трехместных гаражей (притом заполненных). Санрайз-авеню в том же духе: каждый дом здесь стоит в шестидесяти футах от шоссе и у каждого свой индивидуальный сад не менее чем в пять гектаров.

Дом номер 305 оказался похожим на все другие жилища улицы. Из осторожности я проехал мимо него два раза и заметил в гараже три машины: «кадиллак», «тендерберд» и «фольксваген», который в этой компании казался совсем маленьким. Во всех окнах горел свет, заметный, несмотря на шторы. Вода из разбрызгивателя освежала лужайку. Картина, каких много в буржуазных кварталах, констатировал я с грустью. Одно из тех мест, где регулярно и без предупреждения добрые мужья убивают топорами своих жен.

В третий раз я без колебаний свернул на подъездную дорожку и остановил машину как можно ближе к дому.

Затем вытащил мою пушку из кармана брюк и, слушая, как в глубине здания раздаются мои звонки, сжал ее в руке. Через тридцать секунд дверь медленно приоткрылась. С первого же взгляда я понял, что парень, стоявший передо мной, без сомнения, «горилла». Рядом с ним сам Полник показался бы простым шимпанзе.Лицо парня было абсолютно плоским, как будто его положили под пресс и надолго об этом забыли.

Он подозрительно посмотрел на меня и проворчал:

— В чем дело?

— Полиция, — сухо представился я. — Лейтенант Уилер. — И, сунув ему под нос жетон, прошел вперед. Я произнес три слова, способные заставить «гориллу» затрепетать, и надеялся, что значок из белой жести будет способствовать усилению впечатления. И действительно, он инстинктивно отодвинулся, а я прошел в холл и ударом ноги закрыл за собою дверь. Затем положил в карман пушку.

Тип заморгал.

— Вы сказали — лейтенант? — пробормотал он.

— В самом деле, лейтенант, — подтвердил я. — Мне надо поговорить с Полом Трейверсом.

— Его нет дома.

— Так и думал, но хочу убедиться в этом, — бросил я, направляясь в комнату.

Но «горилла» вдруг вышла из себя:

— Эй, лейтенант, не сюда!

Но я уже проник внутрь, и три ошеломленных лица уставились на меня: двое мужчин и одна женщина, сидящие вокруг карточного стола. Один из двоих был «гориллой», созданной по тому же образцу, что и тот, что шел за мной по пятам. Другой — среднего роста и менее массивный. Но напряженное лицо и беспокойные глаза делали его похожим на убийцу, а потому более опасным, чем двое его коллег. На женщину я даже не взглянул.

— Каким образом этот тип попал сюда, Гарри? — рявкнул пронзительно «убийца».

— Это полицейский, — пробормотал тот. — Не так ли, лейтенант?

— Полицейский, — прорычал я. — Кто среди вас Пол Трейверс?

Неожиданно воцарилось молчание. «Убийца» гневно взглянул на Гарри, и тот, не имея больше сил сдерживаться, жалобно проныл:

— Я говорил ему, Пит! Еще в холле сказал, что мистера Трейверса нет. Ведь правда, лейтенант?

— Да, вы это говорили, — подтвердил я, — а я ответил, что хочу убедиться в этом лично. Именно за этим я сюда и пришел.

— Лейтенант, — начал Пит, взор которого все еще беспокойно блестел, но голос стал медовым, — я думаю, здесь какое-то недоразумение. Мистер Трейверс в Европе и вернется только через несколько месяцев.

— Я хочу в этом убедиться.

— У вас ордер на обыск, лейтенант? — спросил он невинным голосом.

— Нет, — спокойно ответил я. — Но если вы хотите все усложнить, парень, пойдемте за ним к шерифу.

— Вы хотите сказать, что арестовываете меня, лейтенант? — спросил Пит, откровенно насмехаясь.

— Разумеется, — отозвался я таким же тоном. — Задерживаю вас за содержание тайного игорного дома. — Я указал на стол для бриджа. — Вас и двух ваших партнеров продержат два часа в зале допросов комиссариата.

В комнате снова воцарилась тишина, и теперь она была более продолжительной. Вдруг Гарри произнес голосом, выдавшим надежду:

— Слушай, Пит, может, лейтенант поговорит с миссис Трейверс? В конце концов, она законная жена Трейверса. Если кто-нибудь что-нибудь знает, так это она.

Тогда в первый раз я взглянул на женщину. Она выглядела вульгарно богатой, что всегда выдает большое состояние. Ее волосы были уложены в высокую прическу, которая подчеркивала ее худое костистое лицо и слегка выпученные глаза, свидетельствующие о базедовой болезни. Огромные бриллиантовые серьги отбрасывали ослепительный свет каждый раз, когда женщина шевелила головой. Накидка из норки платинового цвета имела декольте на пять сантиметров больше, чем надо, что позволяло различить едва заметную грудь. Она казалась слабой, беззащитной и внушала жалость. Но лицо у нее было оживленное и выразительное. Немного большой рот выдавал жесткую чувственность. Некоторые могли бы найти ее волнующей. Но больше всего меня удивило то, что эта женщина с помощью косметики сделала все, чтобы состарить себя лет на пять.

— Я миссис Трейверс, лейтенант, — сказала она вибрирующим голосом, который я сразу узнал. — Сейчас мой муж действительно в Европе. И он на самом деле вернется только через несколько месяцев.

— Очень хорошо, — притворился я недовольным. — Обязан поверить вам на слово. Это освобождает меня от того, чтобы обыскивать дом.

— Очень рад, что вы удовлетворены, лейтенант, — бросил Пит с гримасой презрения. — Может быть, вы…

— Кто вам сказал, что я удовлетворен? — обрезал я его, повысив голос. — Трейверс в Европе. Очень хорошо. В таком случае, возможно, его жена даст мне необходимые сведения.

— В самом деле, лейтенант, я… я не знаю… я…

Она казалась утомленной, возбужденной и немного испуганной. Я должен был признать, что это было сыграно неплохо.

— Просто хочу задать вам, миссис Трейверс, несколько формальных вопросов, — сухо объяснил я. Оригинальность моей речи чуть не вызвала у меня спазмы. Однако она была в стиле того полицейского, которого я старался изобразить.

Теперь у Пита было испуганное лицо.

— Лейтенант, — его голос выдавал взволнованность и неуверенность, — миссис Трейверс не сможет вам помочь, она только…

— Миссис Трейверс, — произнес я, сделав вид, что не слышу его, — у вас найдется в доме такое место, где мы могли бы спокойно поговорить?

— Честное слово… — проговорила она, растерянно посмотрев на Пита, но не дала ему времени вмешаться. — Мы можем пойти в мою комнату, лейтенант.

— Прекрасно, — проворчал я. — Давайте туда пройдем. А этих господ оставим за картами.

Казалось, что миссис Трейверс не торопится, однако уже через секунду была на полдороге к двери. Затем я услышал, как она прошла в холл, и чувствовал на себе взгляды трех мужчин. В тот момент, когда я подошел к двери, Пит кашлянул, затем с отчаянной отвагой бросил:

— Лейтенант, я настаиваю, чтобы для безопасности миссис Трейверс хотя бы один из нас присутствовал при вашей беседе.

Я повернулся и посмотрел на него таким взглядом, каким обычно смотрю на хозяев кабачка, разбавляющих мое виски водой из-под крана.

— Теперь, когда дама вышла, я тебе кое-что скажу, мошенник. Если ты еще хоть раз откроешь рот, я вызову дежурную полицейскую машину и отправлю вас всех троих на ночь в участок. Вы проведете ее в нашей любимой игре: кто из парней дальше выплюнет свои зубы.

Рот Пита медленно открылся, но никакого звука за этим не последовало. Не торопясь я вышел в вестибюль. Миссис Трейверс ждала меня на первом марше лестницы. Я присоединился к ней, и мы вошли в ее комнату. Она захлопнула дверь, заперла ее и бросилась мне на шею.

— Вы были великолепны! — воскликнула женщина гортанным голосом, призывавшим меня к немедленной победе.

— Вы тоже очень хорошо держались, миссис Трейверс, — ответил я слегка дрожащим голосом.

— Зовите меня Марджи! — Она смотрела на меня, как гурман на свой обед. — Когда я услышала ваш голос по телефону, то поняла, что вы именно тот мужчина, который мне нужен.

— Благодарю вас.

Я попытался откинуть голову, но у худенькой Марджи Трейверс оказались слишком сильные руки. Ее рот приоткрылся, обнажив великолепные белые зубы. К несчастью, в такой близости она немного походила на акулу.

— Как вас зовут? — прошептала миссис Трейверс хриплым голосом.

— Уилер, — пробормотал я. — Лейтенант Уилер.

— Какой глупый! — пропела она. — Я спрашиваю ваше имя, плут!

— Эл, — сказал я, совсем растерявшись.

— Эл? — Она посмаковала мое имя, как знаток смакует шампанское. — Эл! Мне нравится! — Затем ее тонкие пальцы с невероятной быстротой расстегнули мою куртку, распахнули рубашку и принялись за исследование моего торса. Она повсюду похлопала, пощупала, пощипала и заключила, кивнув: — Да, Эл, это мне нравится!.

Отчаянно подмигнув, я напомнил:

— Миссис, ваш муж…

— Это подождет, — оборвала меня миссис Трейверс. — У нас есть дела поинтересней, чем разговор о моем муже, Эл! — Она сопровождала эти слова подмаргиванием и вдруг прошептала: — Не ошиблась ли я на ваш счет, а? Я приняла вас за авантюриста, Эл. Вы не стремитесь познакомиться с Марджи?

— Умираю от этого желания, — пробормотал я сквозь зубы. — Но надо подождать, когда мы выйдем из кабака.

— Вы опасаетесь тех обезьян, что внизу? — воскликнула она с презрительным смехом. — Через пять минут после вашего прихода они уже дрожали. Уверяю вас, «гориллы» не осмелятся и пальцем пошевельнуть. Впрочем, если им это придет на ум, вам достаточно только кликнуть людей, расставленных вокруг дома.

— Каких людей? — мрачно спросил я.

— Тех, что ждут вас снаружи, — пояснила она, скрывая нетерпение.

— Со мной нет ни одного человека, Марджи, и никто не придет на мой зов.

— Что? — воскликнула она, внезапно разжав объятия.

— Расставим точки над «і», — предложил я решительным тоном. — Я нахожу вас сногсшибательной и жажду познакомиться с вами поближе. Но предлагаю подождать более удобного случая, когда можно будет надеяться выжить, чтобы потом вспомнить это счастливое время!

Ее руки соскользнули с моих плеч и повисли вдоль тела.

— Я же просила вас привести людей! — холодно напомнила она.

— Если бы у меня имелись в распоряжении люди, они сейчас были бы здесь, — сказал я. — Но у меня их нет. Если вы в самом деле в трудных обстоятельствах, как я понимаю, давайте перейдем к делу. Трое «горилл», которых я видел внизу, простые исполнители, так ведь? Пит — это ведь не мозг банды?

— Не заставляйте меня смеяться! — проговорила она, громко расхохотавшись. — Но время от времени ему в голову приходят гениальные мысли. Например, поднять телефонную трубку и позвонить настоящему главарю банды, чтобы рассказать о том, что здесь происходит.

— Об этом я не подумал!

Больше Марджи не походила на женщину-вампира. Теперь ее лицо выражало только смесь волнения и страха.

— Что такое? — прошептала она.

— Вы сказали мне по телефону, что практически являетесь пленницей в собственном доме?

— Верно. Могли бы это и сами понять.

— И что вы от меня хотите?

— А что вы можете сделать? — спросила она неуверенно.

— Зачем же мне стараться вывести вас отсюда, если вы хотите здесь остаться, Марджи? — пояснил я ей в отчаянии. — Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да. — Она закусила верхнюю губу. — Видите ли, если вернется Пол, то он сам урегулирует этот вопрос. Но я не уверена, что он вернется. Ни через несколько месяцев, никогда. Сейчас я им нужна на тот случай, если кто-нибудь, вроде вас, будет задавать им неудобоваримые вопросы… Но это будет не вечно…

— Конечно, — сказал я убежденно.

— А если я уеду, то куда?

— Кроме денег вашего мужа, у вас есть состояние?

— Разумеется, — ответила она. — У меня сейф в банке! Там полно вот таких штучек, как эта. — И она щелкнула по сережке, рассыпав целый каскад искр, которые на полминуты меня ослепили.

— В таком случае нет никаких проблем. А если эти «гориллы» воспользуются вами, чтобы скрыть, что произошло с вашим мужем, кошечка, мне кажется, вы также бесполезны с того момента, как мы вошли в эту комнату.

— Как это?

— Мы были одни довольно долго. У вас было время рассказать мне все, что вам известно. Они не могут надеяться, что вы сохранили молчание. Так?

— Естественно, так, — признала она, тряхнув волосами. — Значит, вы хотите сказать, что выбора у меня нет? — Затем повернулась, приблизилась к окну, молча посмотрела на улицу и невесело рассмеялась. — Хочу вам кое-что рассказать, Эл. Я не высовывала носа из этого дома уже два месяца. И теперь при мысли, что надо выйти, — меня одолевает страх. Правда, смешно?

Вдруг я увидел, как она выпрямилась и наклонилась вперед:

— Эл!

Я подошел к ней и посмотрел туда, куда она указывала пальцем.

— Вы были правы, когда говорили о том, что может произойти, — проговорила Марджи дрожащим голосом. — Лучше подумаем о том.’ как нам удрать… Нет, слишком поздно, и это моя вина. Они уже здесь!

Черная машина остановилась у тротуара, из нее вышли двое мужчин и не торопясь направились по подъездной дорожке.

— Вы были правы и в другом, — добавила Марджи с несчастным видом. — Прибыл мозг банды. Пит, конечно, позвонил.

— Кто это? — спросил я.

— Слева — Ден Бладен.

Из нашего окна Бладен казался тенью. Он медленно шел к дому. Я посмотрел на его спутника, следовавшего за ним в двух шагах. Он показался мне знакомым, но я никак не мог понять, кто это.

— А кто сопровождает Бладена? — поинтересовался я.

— Это его правая рука, — сообщила Марджи. — Ничтожество, лопающееся от амбиций. Джонни Кристал!

Глава 6

Я подумал, что они, должно быть, проверили соседние улицы, прежде чем остановились. Но естественно, не заметили там ни одного полицейского, а теперь увидели, что и в саду их тоже нет. Судя по темпам, которыми продвигались мужчины, можно было заключить, что до двери они доберутся только минут через пять.

— Марджи, давай познакомимся, — предложил я торопливо. И пока она удивленно смотрела на меня, я грубо обнял ее, впившись губами в ее губы.

Марджи стала вырываться, и я ее выпустил.

— Вы потеряли голову! — воскликнула она. — Слишком поздно для такой забавы!

— Что-то подсказывает мне, что это может нам помочь выбраться отсюда, — объяснил я. — Надо только чуть-чуть доброй воли с вашей стороны.

Я снова обнял ее и яростно поцеловал в губы, стараясь размазать губную помаду. Затем оставил два-три хорошо заметных синяка. Наконец, выпустил женщину, причем так, что она Отлетела, шатаясь, шага на два. Ее глаза буквально вылезли из орбит.

— Представляю, что бы вы могли сделать, если бы хотели, — произнесла она. — Ой-ой-ой!

Однако для нежностей не было времени. Я схватил Марджи за вырез платья и дернул вниз. Она упала на ковер, а я заставил ее еще и покататься из одного конца комнаты в другой, потом рывком поставил на ноги. Стоя, Марджи принялась раскачиваться взад-вперед, словно маятник.

— Уже лучше! — объявил я с энтузиазмом.

У нее был помятый вид, высокая прическа сбилась набок, а несколько прядей полностью закрыли правый глаз. Корсаж платья жалко повис, декольте стало доходить до пояса, все оказалось на виду. Быстро взглянув в окно, я увидел, что мужчины прошли половину пути: они двигались немного медленнее, чем я предполагал. Марджи перестала раскачиваться, дунула на упавшие пряди, чтобы освободить правый глаз, и бросила на меня боязливый взгляд.

— Почему вы так ненавидите меня, Эл? — спросила она слабым голосом. — Что я сделала вам плохого?

— Я в отчаянии, малышка, — ответил я, — но это необходимо.

Она призналась:

— Пока я была на ногах, это не было таким неприятным. Но вы пинали меня, как мяч.

— Можно улизнуть с черного хода? — спросил я.

— Никак! Если только вылезти в окно.

— А какой это этаж?

— Последний. — Марджи сочувственно посмотрела на меня. — Все двери на нижнем этаже. Это более удобно.

— А окно? Из него можно выпрыгнуть?

Она вздрогнула и на мгновение закрыла глаза:

— Боже, какая ужасная смерть!

Я взял ее за локоть и встряхнул:

— Послушайте, у меня идея! Она ошеломляюща, но это все, что я способен придумать. Через две минуты вы спуститесь вниз, ничего не меняя в своем туалете.

— А на кого я похожа? — поинтересовалась Марджи неуверенно.

— По вашему виду можно сказать, что вас нашли на необитаемом острове, где вы провели целый год с сотней моряков… И это впечатление довольно сильное.

— Ну да?!

— Итак, вы сойдете вниз и скажете трем своим молодцам, чтобы они не волновались. Объясните, что полицейский стал задавать вам вопросы, но вы быстро заставили его переменить эти намерения. Они захотят узнать, где я, а вы ответите, что одеваюсь. Растолкуете им, что, мол, у полицейского отказали тормоза, когда вы принялись за него, и он еще не пришел в себя. Усекли?

— Усекла, — произнесла она неожиданно ясным голосом. — Но не уверена, что мне это нравится!

— Ну что ж, — пожал я плечами. — Тогда, скорее всего, они похоронят нас рядом друг с другом, за домом.

Женщина тут же отреагировала:

— Это мне не нравится, но я готова!

— «Гориллы» захотят узнать, какие именно вопросы я вам задавал. Скажете, что я усматриваю прямую связь между убийством Дианы Эрист и фирмой «Трейверс и Бладен». И добавьте, что, по моему мнению, если ваш супруг действительно находится в Европе, то это автоматически исключает его из дела, и, следовательно, меня интересует Бладен. Я задал вам кучу вопросов о Бладене. Например, сколько раз вы его видели за последние два месяца. Импровизируйте, да смелее! Но чтобы ни один из этих парней не поднялся сюда!

— Великолепно! — мрачно отозвалась Марджи. — Вы, может быть, принимаете меня за негодяйку?

Я взял ее за руку и увлек к двери:

— Идите, форсируйте события! Когда эти парни вас увидят, у них глаза вылезут из орбит. А потом они заинтересуются, как вам удалось нейтрализовать этого идиота полицейского, прибегнув к женским хитростям, и им даже в голову не придет посмотреть, что делается здесь. Потом, как только войдет Бладен, расскажите и ему о том, какие вопросы я задавал. Он, безусловно, захочет услышать это во всех подробностях! В крайнем случае, если вам не удастся помешать им сюда подняться, сообщите, что без четверти восемь здесь появятся полицейские. Приедут удостовериться, что я жив и здоров. А вам это стало известно из разговора со мной.

— Прекрасно, — отозвалась она печально. — И подумать только, не позвони я час назад вам, сейчас спокойно играла бы в карты!

На цыпочках я прошел за ней до лестницы, затем еще несколько секунд наблюдал, как Марджи спускалась вниз. Даже по ее спине чувствовалось, что она входит в роль. Женщина гордо вскинула голову, что еще больше подчеркнуло нелепость ее прически. Вид у нее был вызывающий. Преувеличенно виляя задом, Марджи грубо и нескромно принялась проклинать всех мужчин во вселенной. Вечная женственность еще раз одержала победу!

— Эй! Парни! — заревела она громким голосом, оказавшись на последней ступеньке. — Взгляните на маленькую Марджи! Я выиграла партию! — По мере того как она приближалась к комнате, мне становилось все хуже и хуже ее слышно. — Эй, Пит! Гарри! Эд! Что там с вами? Вы боитесь женщин?

Полминуты спустя я понял, что напрасно потерял столько времени, объясняя Марджи ее роль и расспрашивая ее о топографии местности. Марджи прекрасно справлялась, а под окнами еще одной комнаты на этаже и примыкающей к ней ванной оказалась пропасть. Вдобавок внизу зацементированная площадка, к тому же через окно в ванной мог пролезть разве что лилипут. Мне ничего не оставалось, как только выбирать между окном в комнате Марджи и лестницей.

Внезапный взрыв смеха внизу заставил меня подпрыгнуть в то время, как я возвращался в комнату Марджи. У меня создалось впечатление, что все собрались в холле, а это означало, что у меня больше нет выбора. Для отхода оставалось только окно в комнате Марджи. Я подошел к нему. Двое мужчин снаружи теперь приблизились к двери. Итак, все вернулось к исходной точке, но Марджи об этом ничего не знала. А я-то собирался выпрыгнуть в окно из другой комнаты на лужайку, затем, обойдя дом, позвонить в дверь и войти с револьвером в руке.

И вдруг меня осенила гениальная мысль — ценою сверхчеловеческих усилий я таки нашел решение проблемы. По крайней мере, на это надеялся.

В третий раз я крадучись прошел по лестничной площадке, миновав критическую точку, когда звонок в дверь объявил о прибытии Бладена и Кристала. Остановившись на несколько секунд, я услышал в холле голоса. Громче всех говорила Марджи.

— О, Ден! — воскликнула она голосом, обещающим сладостную уступку. — Я изобрела один трюк, как вылечить дотошных полицейских от любопытства. Способ несколько утомительный, но…

То окно над пропастью оказалось очень широким. Сильным толчком я распахнул его настежь. В комнате стоял массивный ореховый комод. С риском нажить себе грыжу я поднял его и поставил на подоконник.

Сейчас 7 часов 42 минуты. Если Марджи выполнила все мои указания, то эти типы ждут с минуты на минуту появления полицейских или же уже поднимаются по лестнице и вскоре обнаружат, что я их здорово надул. Поддерживая локтем комод в равновесии, я взял в правую руку револьвер, а затем с силой толкнул комод.

И в тот же момент, когда он исчез в проеме окна, я выбежал из комнаты. А прежде, чем комод успел разбиться о цементированную площадку, я уже достиг лестницы.

Можно было поклясться, что началась третья мировая война и мишенью вражеская артиллерия выбрала дом номер 305 на Санрайз-авеню в Велли-Хейтс. Или же что в погребе под домом произошло локальное землетрясение. Или что архангел Гавриил выбрал именно это место, чтобы ударом грома возвестить о конце мира.

Находящиеся в холле очень бурно отреагировали на грохот, но вопль Марджи перекрыл крики всех остальных. Вероятно, она представила, что я головой вперед упал на цементный пятачок под окном.

Затем внизу послышались торопливые шаги. «Гориллы» прошли куда-то в глубь дома. Я спустился вниз по лестнице быстрее, чем ведьма летит на помеле, и со скоростью беговой лошади пересек холл. При этом сквозь туман различил лишь два совершенно изумленных лица. Ближе ко мне оказался Джонни Кристал, которого я ударил между глаз моей пушкой. Он моментально исчез, как привидение. Другое изумленное лицо принадлежало Марджи. Не замедляя темпа, я схватил ее за руку и увлек за собой.

К счастью, дверь была приоткрыта. В два прыжка я достиг машины, втолкнул Марджи на сиденье, не считаясь с ее протестами и жалобами: сейчас некогда было заниматься ее нервным припадком. Затем забрался в машину сам, включил зажигание и машинально потянулся, чтобы переключить скорость. Марджи пронзительно вскрикнула:

— О, вы посадили меня на переключатель скоростей! Я же не бабочка!

Я судорожно порылся в парче платья, затем нейлоне комбинации, наконец захватил кусок бедра, оттолкнул его с силой и добрался-таки до рычага. Когда мы выехали на улицу, на спидометре было пятьдесят, а когда подъезжали к первому перекрестку — девяносто. Пять минут спустя мы были уже далеко от квартала Вейли-Хейтс. Только тогда я сбавил газ.

— Эл! — жалобно простонала моя пассажирка. — Да?

— Мне кажется, я забыла одну ногу дома! Когда вы бросили меня в эту машину, я, должно быть, оставила ее снаружи, и она сломалась.

Я принялся действовать рукой, как эксперт, что вызвало у нее возмущенное восклицание.

— Все в порядке! — объяснил я успокоительным тоном. — Вы просто на ней сидите!

— Ах, вот в чем дело! — радостно воскликнула Марджи. — А я приняла ее за какую-то железную штуку. Но теперь рада, что моя нога на месте, хотя я ее абсолютно не чувствую.

Она захотела узнать, что произошло, и я рассказал ей все подробно. Потом Марджи, в свою очередь, поведала мне о том, что происходило внизу. Мой сценарий имел триумфальный успех у трех «горилл», которые были готовы ночь напролет слушать о том, как она расправилась с полицейским. Но прибытие Бладена и Кристала изменило атмосферу. Бладен захотел узнать, какие вопросы я задавал, а Джонни Кристал предложил немедленно подняться наверх, чтобы свести со мной счеты. Бладен заставил его замолчать, чтобы послушать рассказ Марджи, но вскоре ей стало трудно придумывать все новые и новые вопросы, которые я как будто бы ей задавал, и Бладен потерял к ним интерес.

— Тогда Бладен, — проговорила она, вздрогнув, сказал Кристалу: «Я согласен, иди за ним, но хочу его живого. И никаких штучек, они нам оба нужны живыми». Может быть, вы мне не поверите, Эл, — добавила она, снова вздрогнув, — но прошла целая минута, прежде чем я поняла, что под вторым из этих «они оба» он имел в виду меня! По-моему, в тот момент я до некоторой степени потеряла голову. И тогда сообщила им, что без четверти восемь должна приехать полицейская машина, чтобы узнать, как у вас дела. Джонни взбесился, а Бладен рассмеялся мне в лицо. — Марджи ненадолго задумалась. — Я не помню точно фразу, которую он произнес. Но что-то вроде того, что вы, Эл, слишком хорошо известны в Пайн-Сити своей привычкой работать в одиночку, и вам никогда не придет в голову на всякий случай заставить следовать за собой полицейскую машину.

— Складывается впечатление, что Бладен хорошо меня знает, — скромно заметил я.

— Еще он употребил выражение, которое я никак не могу вспомнить… Подождите, кажется, сказал: «Это одинокий волк».

— Бладен и в самом деле хорошо меня знает, — повторил я, послав ветровому стеклу удовлетворительную улыбку.

— Ой, вспомнила! — неожиданно воскликнула Марджи, щелкнув пальцами. — Он сказал: «Это маниакальный головорез!» Точно!

— Подлец, кретин! — прорычал я. — И как только не стыдно так ошибаться в людях?!

Было уже начало девятого, когда мы приехали ко мне. Я пошел на кухню, чтобы приготовить какой-нибудь экзотический напиток, а именно — виски с сельтерской. Марджи осталась в комнате и веселилась там до тех пор, пока не оказалась нос к носу с зеркалом. Я в моей беспорядочной жизни слышал всякого рода звуки, заставляющие шевелиться волосы на голове, но ни за что на свете не согласился бы снова познать те страдальческие стенания, которые она издала. Затем хлопнула дверь в ванную, и я не видел мою гостью в течение трех часов.

Зато куколка, выпорхнувшая наконец из ванной, показалась мне младшей сестрой Марджи. Хорошо расчесанные волосы локонами падали на плечи, вся косметика с лица куда-то исчезла.

Марджи освободилась от жалких остатков своего платья и комбинации, которую я разорвал в поисках переключателя скоростей. Увидев ее в белом бюстгальтере без бретелек и таких же белых трусиках, я вдруг понял, что красота — это вопрос пропорций. Ее маленькая грудь, напоминающая два яблочка, великолепно гармонировала с тонкой талией. Округлые бедра, тонкие, но красивые ноги, круглые ляжки и хрупкие лодыжки дополняли впечатление.

Почти смущенно Марджи дошла до дивана и села на него.

— Я бы с удовольствием оделась, — проговорила она нервно. — Но у меня ничего нет.

— Одеться было бы преступлением, — заверил я ее.

— Вы шикарный тип, Эл, — отреагировала Марджи. — Во всяком случае, иногда согласны разделить свой диван с гостьей.

Я передал ей стакан и со своим в руке сел рядом с ней на диван. Я налил ей хорошую порцию виски, потому что сам уже успел приложиться к нему трижды, и ей трудно было меня догнать. Поднеся стакан к губам, она очаровательно мне улыбнулась, но пить не стала.

— Есть хотите? — спросил я.

— Умираю от голода. Но с этим можно подождать.

— Подождать чего?

— Как я вам уже сказала, Эл, вы шикарный тип, но только иногда. Все остальное время вы — полицейский.

— В данный момент я не вижу, что от этого меняется.

— Нам надо поставить все на свои места, — сказала она вдруг посуровевшим голосом. — Что-то мне подсказывает, настоящий Эл тот, который принимается в расчет только как полицейский. А в настоящий момент моя судьба в большой степени зависит от того, кто вы на самом деле. Не могу даже смотреть на вас без содрогания! — Марджи поднесла стакан к губам и, сделав приличный глоток, добавила: — Надо, чтобы вы кое-что узнали. Пол Трейверс никогда не был мне дорог, даже в начале нашей женитьбы. Я вышла замуж просто из интереса, и он тоже. Это было восемь лет назад, и уже два года, как он проводит ночи везде, только не дома…

— Марджи, ничто не обязывает вас…

— Замолчите! — прервала она меня. — Когда я позвонила вам, то думала, что расскажу только то, что захочу, и умолчу о компрометирующих деталях. Но я достаточно вела двойную игру последние три месяца. Так что с меня этого хватит до конца моих дней. Я… — Марджи залпом выпила виски до дна, а когда поставила стакан, ее глаза были влажны от слез. — Я сказала вам, что никогда не любила Пола, и это правда, — прошептала она. — Но теперь уверена, что он мертв, и это моя вина. И хотя не я нажимала на спусковой крючок, если предположить, что они застрелили его из револьвера, все равно, как и они, несу ответственность за его смерть.

— Налью вам еще выпить, — сказал я, протянув руку за ее стаканом.

— Позже! — обрезала она. — Выслушайте все до конца, лейтенант. Со всеми деталями, даже самыми неприятными.

— Договорились, — пробурчал я. — Но разрешите задать вам несколько вопросов, чтобы сориентироваться.

— Полицейский до кончиков пальцев! — констатировала Марджи с отчаянием, пожав плечами.

— Прежде всего, что такое общество «Трейверс и Бладен»?

— Предприятие. Считается машинно-инструментальным. Имеет клиентуру в основном среди предпринимателей, которые связаны с коммерсантами Сан-Диего.

— Прекрасно. А какими делами они занимаются на самом деле?

Марджи посмотрела на меня с искренним удивлением:

— Как, вы не знаете?

— Нет, — совершенно честно признался я. — До сегодняшнего утра никогда не слышал о такой фирме. До тех пор, пока не обнаружили труп Нины Росс.

— А вы думаете, я много знаю? — покачала она головой и улыбнулась. — Только то, что мне рассказывал Пол. А он любил часто повторять: «Надо жить в ногу со временем, малышка. У нас крупные дела. И первое требование — это расширять их по всем направлениям. Что такое маленькое дело? Это все знают. А что такое большое дело? Группа маленьких предприятий, находящихся в одних руках. Централизация, и ничего больше! Следовательно, какой можно сделать вывод? Маленькие предприятия лопаются, но это не беда. На их месте создаются другие. Но если лопнет центральная организация — все погибло. Значит, не надо основывать дирекцию среди маленьких предприятий, рискуя провалить их все сразу., Я скажу тебе, что надо делать. Ты выбираешь город, расположенный в ста пятидесяти километрах от центра операций. А там покупаешь самое легальное предприятие — важно, чтобы оно было респектабельным и существовало уже давно, и именно в нем устраиваешь дирекцию. Придут тебя проверить, а у тебя легальное дело. Ты даже можешь стать уважаемым гражданином этого города. Даже сможешь жаловаться жителям своего квартала, что полицейские обходят парикмахера, у которого, как всем известно, тайный притончик». Вам знаком бизнес такого рода, Эл? — спросила Марджи с усмешкой.

— Думаю, да. Значит, фирма «Трейверс и Бладен» на самом деле связана с преступным синдикатом в районе Сан-Диего? — А так как моя собеседница согласно кивнула, я заметил: — Фирма не так уж значительна, чтобы быть независимой… На кого работает ваш муж?

— На Джо Кэрлоу, по прозвищу Серенга, в Детройте. Но не спрашивайте меня, кто патрон Джо, об этом я ничего не знаю. Но он, конечно, тоже имеет хозяина. Иногда я задаю себе вопрос: не покрывает ли синдикат своей сетью всю страну? Вам ясно, что я имею в виду? Один тип, занимающий такой-то пост, работает для другого парня, а тот для другого… И так бесконечно.

— Значит, именно Пол Трейверс обеспечивает сектор Сан-Диего? — уточнил я.

— Верно. Правда, Джо дал ему в помощь Дена Бладена, потому что хотел, чтобы Ден поучился у кого-нибудь, кто знает дело. И впоследствии сам смог управлять каким-нибудь сектором. Когда подумаешь об этом, прямо смешно!

— В самом деле?

— Смешно до слез, — повторила она. — Короче, Ден Бладен приехал сюда около полутора лет назад и стал правой рукой Пола. Но он, в свою очередь, привез собственную правую руку, эту морду — Джонни Кристала. Со временем Бладен и Кристал примелькались, часто бывали у меня. Ден держался высокомерно. Людей такого рода я видела в нашем квартале каждый день, но те руководили честными предприятиями. Понимаете, что я хочу сказать? Эти люди, рассчитывающие однажды оказаться на вершине, опасаются заводить друзей, потому что не знают, как впоследствии от них отвязаться…

— Вот за что мне нравится работа полицейского, — заметил я рассеянно. — Нет необходимости принадлежать к определенному социальному классу. Имеешь дело со всеми. И все обязаны тебе отвечать.

— Но Джонни был не таким, как Бладен, — продолжила Марджи, никак не отреагировав на мою реплику. — Он показался мне сердечным, вежливым, полным внимания. Обращался со мной как с женщиной, а это немало. Два раза Пол и Ден уезжали в Сан-Диего, а Джонни оставался здесь. Он навещал меня, и мы болтали по два-три часа, попивая вино. Общались, как настоящие товарищи! А шесть месяцев, тому назад Пол и Ден как-то уехали надолго. Однажды вечером, часов в десять, Джонни пришел ко мне пьяный, как никогда. Я усадила его в кресло, заставила выпить кофе — классическое средство для отрезвления. В конце концов он стал говорить более или менее членораздельно. Я не поняла всего, что он тогда сказал, но уловила главную мысль. Джонни принялся жаловаться на моего мужа, который, как он выразился, его делал. Заявил, что никто не имеет права обращаться с ним так, как это делает Пол. Вот тут-то я от него и узнала, что Ден в Сан-Диего, а Пол — в Лас-Диегос с девицей по имени Диана Эрист. От ярости я даже задрожала. Наконец Джонни окончательно пришел в себя. Ну вы, наверное, догадываетесь, чем это кончилось. Джонни ушел от меня через месяц. Короче, дела обстояли так: Пол проводил время с крошкой Эрист, а я — с Джонни Кристалом. Но самое главное, что на самом деле Джонни пользовался мною, чтобы шпионить за Полом. Как бы между прочим расспрашивал меня о людях, с которыми Пол встречался в Детройте, однажды поинтересовался, как Пол отнесся к тому, что в одну ночь накрыли сразу четыре тайных притона… Если я не могла ответить ему сразу, то по возможности старалась выведать интересующие его вещи у Пола. В делах мой муж мне всегда доверял, и он, конечно, думал, что в этом отношении у нас ничто не изменилось, несмотря на то что он проводил почти все ночи в постели другой женщины. А два месяца тому назад произошла катастрофа. Пол заявил мне, что едет на неделю в Сан-Диего. Я не знала, обманывает ли он меня и на этот раз, но мне было наплевать. К восьми часам вечера ко мне должен был прийти Джонни. Но он не пришел. Я прождала до полуночи, потом легла. В три часа ночи Джонни приехал с Деном Бладеном. С ними были три «гориллы».

Бладен сказал, что не знает, как мне рассказать о происшествии, но дело в том, что Пол в течение нескольких месяцев обворовывал кассу, однако заметили они это якобы только сегодня утром. Исчезло около ста пятидесяти тысяч долларов, а вместе с ними и Пол с Дианой Эрист. Насколько им удалось узнать, Пол и Диана теперь в Южной Америке. Бладен успокоил меня, сказав, что никто не может считать меня ответственной за это, но объяснил, что они обязаны принять меры предосторожности. Поэтому «гориллы» останутся у меня, а мне некоторое время запрещается выходить. Никто, конечно, не думает, будто Пол такой идиот, что может вернуться, но рисковать нельзя. И им надо оказаться на месте, если он все-таки совершит такую неосторожность. А еще Бладен с расстроенным видом сообщил, что Джо уже нанял убийц, чтобы свести с Полом счеты. Однако эти убийцы могут и забыть, что их работа не касается мадам Трейверс, поскольку они мошенники и глупцы.

Первые две недели прошли незаметно. Я была слишком угнетена случившимся, чтобы реагировать на то, что происходило вокруг. Я говорила себе: если кто-нибудь и знает Пола, так это я. А он совершенно не способен взять деньги из кассы. Но потом заметила, что за все это время Джонни ни разу меня не навестил. Так прошел месяц. Мало-помалу я в нем разочаровалась, но, наконец увидев его, уступила порыву, бросилась ему навстречу, обняла за шею и поцеловала. А он ударил меня по губам и заявил, что между нами все кончено, а еще сказал, что если бы я не была шлюхой за сто су, то давно бы это поняла.

Следующий месяц я провела дома в компании «горилл». Пришлось постоянно наблюдать за Питом — стоило нам оказаться в комнате одним, как он начинал раздевать меня взглядом. Я старалась быть всегда со всеми тремя парнями и в конце концов стала очень ловкой в этой игре. А сегодня после обеда вдруг услышала по радио, что обнаружили труп Дианы Эрист.

— И именно поэтому позвонили в полицию?

— Отчасти! — ответила Марджи. — Только из-за Дианы я готова была поверить, что Пол все-таки мог украсть деньги… Он ее безумно любил, я это знала. Думала, возможно, из-за нее потерял голову и совершил такую глупость. Но когда узнала, что она мертва, а труп Пола не нашли, поняла, что вся эта история выдумана. Это кто-то другой украл деньги и все свалил на Пола. А для этого должен был предпринять кое-какие меры. Понимаете какие?

— Разумеется, Марджи, — вежливо отозвался я. — Первое — сделать так, чтобы ваш муж уже не смог действовать, и второе — спрятать его так, чтобы никто не мог найти.

— Иначе говоря, Пол мертв. Он был мертв уже тогда, когда Ден и Джонни приехали ночью ко мне с «гориллами».

Я посмотрел на нее с некоторым любопытством.

— Но почему вы так хотели знать, только ли я грязный полицейский? С точки зрения закона вас ни в чем обвинить нельзя. Вы не замешаны в делах синдиката, вы — только жена парня, управлявшего одним из его секторов. Я могу требовать от вас лишь одного — выступить свидетельницей на судебном процессе.

Марджи внезапно отвернулась.

— Это не все. — Ее голос дрожал. — Есть еще кое-что, я хочу вам рассказать, но не в состоянии. Это слишком отвратительно! Мерзко! Никому другому я не могла бы… — Закрыв лицо руками, она зарыдала.

Я старался ее утешить, но рыдания только усиливались. Тогда я налил в стакан на пять пальцев чистого виски и подал ей. Марджи вырвала стакан у меня из рук и решительно его опустошила.

— Еще, — попросила неуверенно, протягивая мне пустой стакан.

Я снова пошел на кухню. А когда вернулся в комнату, увидел, что Марджи лежит поперек дивана, подложив руку под голову и тихонько посапывает. Я накрыл женщину одеялом и выпил ее виски прежде, чем тоже лег.

Проснулся я в восемь. Войдя в комнату, обнаружил, что Марджи исчезла. На диване лежала записка.

«Эл, спасибо за все. Я взяла вашу автомобильную куртку — она на пять сантиметров ниже моих колен, и никто (по крайней мере, надеюсь на это) не подумает, что на мне почти ничего нет. Более того, я опустошила ваш кошелек, взяла точно 37 долларов. Мои бриллиантовые серьги у вас на комоде, будьте так любезны, сохраните их. Мне надо обдумать мои проблемы… Потом я вернусь. Целую вас.

P.S. Животное! Я вся покрыта синяками!

Р.P.S. Почему вы не воспользовались моим вчерашним состоянием, чтобы обесчестить меня? Может быть, попытка была бы не лишена интереса!»

Глава 7

Когда пробило одиннадцать, мы с Лейверсом оказались на точке замерзания. Уже девяносто минут мы сидели в его кабинете. Из них первые сорок пять шериф описывал мне кошмары, которые он испытал накануне из-за моего отсутствия. Следующие я рассказывал ему о моих приключениях.

В дверь два раза нетерпеливо стукнули, появилась Аннабел.

— Пришел доктор Мэрфи, шериф, — объявила она. — Он хочет хотя бы минутку поговорить с вами.

— Мне было бы приятней поговорить с кем-нибудь, знающим свое дело, — гаркнул Лейверс.

— Вы не должны так плохо думать, шеф, — запротестовал я. — Могу назвать вам по крайней мере трех жителей этого города, которые считают вас первоклассным шерифом!

Его круглые щеки порозовели с опасной быстротой.

— Ты!.. Ты!.. — закричал он, но чуть не задохнулся, а потому на мгновение замолчал. — Мисс Джексон, позовите доктора Мэрфи.

— Слушаю, шериф! — с энтузиазмом отозвалась она, бросив на меня убийственный взгляд.

Не знаю, почему Аннабел всегда была на стороне Лейверса? Любезно улыбнувшись ей, я очень вежливо спросил:

— Извините, мисс Джексон, это ваши трусики валяются на полу, позади вас?

Она яростно фыркнула и выскочила из комнаты. Лейверс с интересом посмотрел на меня.

— Не вижу никаких трусиков, — кисло заметил он.

— Должно быть, я пал жертвой оптического обмана, — пояснил я.

Вошел доктор Мэрфи, как всегда вызывая представление о скелете, который провалялся несколько лет на солнце.

— Садитесь, доктор! — поспешно воскликнул Лейверс. — Очень приятно иметь дело с умным человеком!

Не обращая внимания на ироническую улыбку Мэр фи, я сделал вид, что зеваю. Но через несколько секунд забарабанил пальцами по столу.

— Перестаньте! — нахмурился шериф.

— Извините, патрон, — смиренно откликнулся я. — Я взволнован вашей предстоящей интеллектуальной беседой с прибывшим доктором Мэрфи.

— Запрещаю вам обращаться со мной как с идиотом, трепач! — бросил Мэрфи. — Ненавижу вашу вульгарность, Эл! Я зашел только для того, чтобы занести акт медицинской экспертизы. Но если здесь это никого не интересует…

— Меня интересует, — мрачно прервал его Лейверс. — Но боюсь, что в этом я одинок!

— Скажите мне, шериф, — примирительно произнес я, — мочились ли вы в постели, когда были малышом?

— Что? — зарычал он.

— Мне говорили, что этим можно объяснить отрицательные тенденции в развитии личности. Конечно, это просто гипотеза…

— Уилер, предупреждаю вас! — прорычал Лейверс дрожащим от ярости голосом. — И на будущее держите при себе ваши отвратительные гипотезы!

Доктор Мэрфи тактично продолжил беседу. Он выпрямился, вынул из кармана какую-то вещь и, бросив ее на стол шерифу, объяснил мелодичным голосом:

— Господа, орудие убийства!

Я поднялся, чтобы посмотреть. Лейверс сделал вид, что не видит, как я взял нож и подбросил его на руке.

— Флорентийский кинжал? — поинтересовался я у Мэрфи. — Помнится, вы говорили о золотой инкрустации…

— Впервые за двадцать, даже за двадцать пять лет я признаю, что попал пальцем в небо, — охотно сообщил он.

— Такой нож можно купить у барахольщика самое большее за доллар и пятьдесят центов, — заметил я.

— Пятьдесят центов, и конец! — бросил Лейверс.

— Обожаю малышей! — внезапно произнес Мэрфи. — У меня их было даже трое. Поверьте мне, сейчас самое подходящее время и место для игры.

— Может быть, вы правы, — обиженно согласился Лейверс.

— Может быть, мы повторим все на докторе, патрон? — предложил я. — Вы воспользуетесь тем, что он отвернется, и ударите его по голове, а я в это время сниму с него костюм и перережу ему большую артерию. Затем его отвезут в морг и…

— Может быть, вам помолчать? — предложил Мэрфи.

— Думаю, вы правы, — кивнул я. — Ну, так что там, в вашем медицинском заключении?

В его глазах появился отсвет сочувствия.

— Я предпочел бы, чтобы вы оба снова сели, — сказал он мрачно. — То, что я сообщу вам, трудно переварить.

Лейверс опустился в свое кресло:

— Что же такое вы скажете, доктор?

— Эл, — начал Мэрфи, повернувшись ко мне. — Вы видели труп раньше меня. Много было крови?

— Немного, почти совсем не было.

— Совершенно верно. — Он покусал губы. — Я констатировал, что нож вошел в солнечное сплетение и вышел в спине, помните?

— Помню.

— Ну, так малютка Эрист была убита не этим ударом. — Ониспустил глубокий вздох. — Я хорошо знаю, что очень многие убийцы ненормальные, но было бы желательно, чтобы существовали какие-нибудь рамки их сумасшедших изобретений.

— Например? — гаркнул Лейверс.

— Первый удар перерезал вену, — спокойно объяснил Мэрфи. — Жертва должна была потерять много крови… Убийца вытер кровь, а затем снова погрузил нож в рану. Только теперь с другой стороны.

— Это важно для установления часа смерти, доктор? — спросил я.

— Смерть наступила на два часа раньше, чем я думал сначала. И я еще не совсем уверен в этом. Убийцы настолько ненормальны, что от этого сам можешь свихнуться!

— В самом деле! — воскликнул Лейверс. — Ни малейших отпечатков пальцев на коже. Что касается маски, то это грошовый пустячок, который можно найти в магазинах. Покупатель сам проделывает в них дырки для дыхания. Я думаю, эту маску убийца переделал. Приклеил к ней кусочек белого меха, который, возможно, отрезал от старого ковра, нарисовал глаза… — Он повернулся ко мне с заинтересованным видом. — Можно сказать, убийце хотелось скомпрометировать вашего приятеля, специалиста по демонологии, Уилер!

— Возможно, — отозвался я. — Кстати, вскоре собираюсь его навестить, так же как и крошку Росс. Это единственные люди, которые видели Диану Эрист в тот знаменательный вечер, когда она, обуреваемая ужасом, решила поискать убежища в больнице. Логически этому может быть только одно объяснение: Диана присутствовала при убийстве Пола Трейверса. Согласны?

— Согласен, — проворчал шериф. — Но к сожалению, прежде чем мы сможем представить этот аргумент на суде, нам придется найти труп Трейверса.

— Великолепно! — сказал я со зловещим видом. — Он исчез два месяца назад. От него теперь не много осталось, а, доктор?

— Прошу вас, — запротестовал Мэрфи. — Я составляю меню моего завтрака.

Лейверс передал мне несколько листков:

— Полник мне принес. Это то, что вы вчера просили его сделать.

Я быстро пробежал глазами бумаги. Сторожа у ворот ночью не заметили ничего особенного. В деле Нины Росс оказались даты, названные доктором Мейбери: жертва провела в больнице семь недель и уехала оттуда за неделю до убийства. Полник старательно записал показания различных сиделок, не представляющие никакого интереса.

— Скажите, доктор, сколько весила Эрист? — обратился я к Мэрфи.

— Около сотни фунтов, — проворчал он. — В это трудно поверить — кости тонкие.

— Что вы хотите этим сказать, Уилер? — проворчал шериф.

— Я думаю, не придаем ли мы слишком большое значение больничной ограде? Всего восемь футов в высоту. Угол парка, где был найден труп, достаточно далеко от ворот, патрон. Там, на улице, можно спокойно остановить машину так, чтобы не слышали сторожа. А здоровому парню ничего не стоит поднять около ста фунтов и перекинуть их через стену! Это могут сделать даже две женщины.

— У меня создается впечатление, что вы правы, — сказал Лейверс. — Если преступник кто-нибудь из пациентов, то почему он не воспользовался теми семью неделями, которые жертва провела в больнице?

— Вот именно! — подхватил я с восхищением. — Если не возражаете, патрон, я примусь за дело.

— Вам сегодня нужен Полник?

— Нет, но было бы хорошо, если бы вечером он был со мной.

— Отлично. В таком случае я ему скажу, чтобы шел отдыхать.

В тот момент, когда я закрывал дверь, выходя из приемной шерифа, два блестящих глаза бросили на меня взгляд, полный ненависти.

— Я ненавижу вас, Эл Уилер! — прошипела Аннабел.

Я поспешил перешагнуть порог. Стальная линейка ударилась о стену точно в том месте, где должна была находиться моя голова, если бы я задержался. Почти точно.

Прежде чем ехать в Пайн-Блафе, я решил зайти на фирму и добрался домой меньше чем за десять минут. На фасаде большими буквами было написано: «Трейверс, Бладен и К⁰». Вход охраняла какая-то странная личность, будто только сошедшая с экрана кино, но еще не научившаяся жить с нормальными людьми.

— Э? — сказала она мне с любезностью, достойной великого века.

— Я хотел бы повидаться с мистером Бладеном.

— Зачем?

— Мое имя Уилер. Если хотите, можете написать: лейтенант полиции…

Но парень куда-то побежал. Вслед за ним я молниеносно покинул территорию, на которой правил этот цербер, и вскоре был доставлен в элегантный кабинет мистера Бладена, находящийся на втором этаже. Кстати, это был последний этаж здания.

Тут я впервые видел Бладена близко. Сильный, с широкими плечами человек. Загорелое лицо выражало упорство. Из-под черных густых бровей на меня холодно и недоверчиво смотрели серые глаза.

— Итак, вы Уилер? — произнес он, не вставая. — А я — Ден Бладен.

— Вчера в Ла-Вале мы, кажется, разминулись, — заметил я очень любезным тоном.

— Садитесь, лейтенант, — указав на кресло, предложил он. — Я думал как раз о том, во что вы захотите играть сегодня вечером.

— Зачем? — спросил я, развязно пожав плечами. — С этими играми одни неприятности. Можно подумать, что для меня это вопрос жизни и смерти.

— Неплохо, — заметил он, изобразив улыбку. — Я слышал о вас, лейтенант.

— Что я единственный маниакальный головорез в местной полиции, так ведь? — проворчал я.

— Беру эти слова обратно. Но вы ведь пришли не ради удовольствия поболтать со мной, лейтенант?

— Я пришел спросить, разумеется официально, какие у вас новости о вашем старом компаньоне Поле Трейверсе.

— Абсолютно никаких. А у вас, лейтенант?

— Никаких.

Несколько секунд мы молча рассматривали друг друга.

— Поскольку вы здесь, не хотите ли этим воспользоваться и осмотреть предприятие?

Осмотр занял у нас полчаса, так как Ден Бладен был не из тех людей, которые делают что-либо не тщательно. Мы прошли оба этажа, полуподвал, побывали на чердаке, и я насмотрелся, наверное, на всю оставшуюся жизнь.

— Честное слово, лейтенант, вы видели все!

— Вы хотели бы попытаться вернуть ваши сто пятьдесят тысяч долларов официальным путем, мистер Бладен, отдав это дело в руки полиции?

— Почему бы нет? — не колеблясь ответил он. — Происхождение этих денег самое законное! Налоги заплачены и все такое. Нам не в чем себя упрекнуть, лейтенант.

— По-видимому. А не могли бы вы показать мне то место, откуда исчезли эти деньги?

Секунду он колебался, затем, сурово посмотрев на меня, спросил:

— Вы меня, случайно, не разыгрываете?

Я попытался объяснить:

— Если вы готовы довериться полиции, то полиция, в свою очередь, сделает все возможное, чтобы найти ваши деньги.

Его глаза стали размером с блюдце, но он быстро овладел собой:

— Вернемся в мой кабинет…

Соседняя с ним комната, теперь пустая, прежде была кабинетом пропавшего Пола Трейверса. По размеру она была немного больше, но меблирована почти точно так же, как и кабинет Бладена.

Он нажал какую-то кнопку, и закрывавшее стену панно поползло в сторону. Под ним оказался сейф.

— Эта система дорого нам стоила, лейтенант. Инженеры фирмы, продавшие ее нам, долго мучились, устанавливая ее здесь, а они не идиоты. В ней черт-те сколько всякой автоматики. Но фирма заверила нас, что зато секретная комбинация абсолютно не поддается разгадке.

— Однако панно сдвинули, — заметил я скептическим тоном.

— Такое тоже было предусмотрено. На этот случай тут была заложена взрывчатка. Если кто-то непосвященный проникает за панно, раздается взрыв такой силы, что разлетелась бы стена, выходящая во двор, где теперь авторемонтная мастерская.

— Очень оригинально.

— Не предвидели только такого варианта, что один из двух людей, знающих комбинацию, придет однажды вечером и стянет деньги!

— А больше никто ее не знал?

— Никто!

— Даже Джонни Кристал?

— Даже Джонни, — коротко ответил Бладен.

— Предпочитаю именно такие дела, — совершенно искренне воскликнул я. — С самого начала известно, где ты находишься. Значит, виновник или вы, или Трейверс?

— Я все время здесь, лейтенант, — заметил Бладен с иронической улыбкой. — А Трейверс исчез и деньги тоже.

— Совершенно верно.

Пока он возвращал панно на место, я подошел к окну: мастерская во дворе работала вовсю, производя невыносимый металлический лязг.

— От этого за полчаса можно сойти с ума, — заметил я.

Бладен с яростью закрыл окно.

— Когда они только собирали этот хлам, было еще ничего, но теперь, когда начали работать, здесь стало невозможно находиться.

— А когда начали?

— Вчера. Если так будет продолжаться, мы съедем отсюда еще до конца недели. — Он проводил меня до ворот. — Счастлив был увидеть вас, лейтенант!

— Я также, мистер Бладен. Столько слышал о вас, особенно в последние дни!

Его лицо осталось бесстрастным. Это произвело на меня впечатление, и тогда я продолжил:

— Мне известно все, что миссис Трейверс знает о вас, своем муже и Джо — этом старике Серенге. Все!

Но, между нами говоря, мистер Бладен, это очень немного.

— Это невозможно!

— Но факт. Такой же факт, как доброе здоровье миссис Трейверс. Мне кажется, нет никаких причин, чтобы в ближайшие сорок — пятьдесят лет ее здоровье ухудшилось. Как вы считаете?

— Так же.

— Счастлив, что вы так говорите, мистер Бладен., — закончил я голосом, полным восхищения, — потому что это я запомню.

Его звали Сэм. От солнца его лицо приобрело цвет красного дерева. Он болтался в этом дворе с того дня, как сюда привезли первую разбитую машину.

— Два месяца назад, лейтенант?

Сэм поднял глаза на стену соседей и закрыл один глаз, чтобы нацелиться на окно, которое я ему показал. Затем задумчиво почесал подбородок:

— С тех пор мы починили много машин. Вы говорите, прошло два месяца… — Вдруг его глаза сверкнули, и он воскликнул: — Посмотрите три первых кучи, вон там, в углу!

Эти три кучи показались мне похожими на монументы, воздвигнутые во славу XX века, но я ничего не сказал.

— Я пришлю вам в помощь двух своих людей. Вы сможете выделить площадку, чтобы туда можно было переместить все эти железки?

— Это возможно, — ответил Сэм, качнув головой.

— Служба шерифа покроет все расходы! — Я еле-еле удержался от смеха, представив себе лицо Лейверса, когда ему предъявят счет.

— Ну, так мы начнем, — сказал Сэм. — До скорого, лейтенант!

— Рассчитывайте на меня, — ответил я.

В конце концов, что мог убийца сделать с трупом? — думал я, направляясь к машине.

Глава 8

После обеда я оставил автомобиль на горе над Пайн-Блафе и поднялся пешком к дому Нины Росс. Перепрыгивая через цементный барьер, я надеялся, что на этот раз дверь будет закрыта и мне придется позвонить.

Нина открыла буквально через мгновение. Она не изменилась, но ее карие глаза как бы утратили приветливое выражение.

— А, это вы, лейтенант! — произнесла Нина зловещим тоном.

— Да, это я, мисс Росс, — ответил я. — Думаю, между рыночным полицейским и сыщиком нет особой разницы. Оба они тратят свое лучшее время на то, что задают людям смешные вопросы.

— Извините меня, — прошептала она, покраснев. — Входите.

— Благодарю вас, — проговорил я невинным тоном, следуя за ней в комнату.

Нина была одета в темно-зеленую рубашку и чрезвычайно короткие белые шорты, целиком открывающие ее длинные загорелые ноги. Она предложила мне сесть, я сел, затем предложила выпить, и я, поблагодарив, согласился.

— Не хочу показаться невежливой, лейтенант, — сказала Нина после долгого молчания, — но я с минуты на минуту жду одного человека. Так не думаете ли вы, что…

— Джонни Кристала? — предположил я.

— Точно, — подтвердила она, закусив губу.

— Великолепно. Мне как раз надо его повидать. Это сэкономит мое время.

— Я счастлива, — сказала она тупо.

— Вы не получили чемоданы, которые одалживали Диане Эрист?

— Нет, — ответила она, пожав плечами. — И признаюсь, немного об этом жалею. Это были превосходные чемоданы.

— В самом деле, досадно. Вы не думаете, что Диана могла оставить их в больнице?

— Мало вероятно, по-моему. Уезжая, должна была взять их с собой. Впрочем, я справлялась. Старая жаба, с которой мне пришлось иметь дело, заверяла меня, что у Дианы был только один чемодан, и по ее описанию — не из моих. Но кто знает? Может, обслуживающий персонал там тоже ненормальный?

— Ваши чемоданы, которыми Диана или воспользовалась, или нет, по-видимому, находятся в том месте, где она провела неделю после выхода из клиники. Но это, к сожалению, не продвигает наши дела. — Я отпил виски и широко улыбнулся Нине. — Мисс Росс, я должен извиниться перед вами за вчерашнее.

— В самом деле? — спросила она, хмурясь.

— Я упрекнул вас за то, что вы до последней минуты не спрашивали меня, почему я подумал, что жертвой были вы. Помните?

— Помню, лейтенант, — ответила она тихим голосом.

— Так вот, я был не прав. Слишком многого хотел! Я был прав, задав вам этот вопрос, но ошибся в причинах.

Некоторое время Нина смотрела на меня потухшими глазами, затем довольно искренне воскликнула:

— Но я ничего не понимаю из того, о чем вы говорите!

— Если вы удержались от того, чтобы задать вопрос, который сам собой напрашивался, так это потому, что у вас не было никакого желания вмешиваться в это дело, — объяснил я, взвешивая каждое слово. — А не потому, как я думал сначала, что вы заранее знаете ответ.

— Это слишком жалкие извинения! — враждебно бросила она.

— Согласен. Но у вас, как и у Марджи Трейверс, нечиста совесть из-за каких-то личных дел. Вас давит стыд. Вот почему мое присутствие вас так нервирует.

Нина растерянно посмотрела на меня. Если бы не загар, то, вероятно, было бы видно, что она побледнела.

— Не понимаю, на что вы намекаете? — пролепетала Нина.

— Могу я задать вам один вопрос, немного интимный?

— Какой же?

— Вы в самом деле художница по костюмам?

— Конечно. Почему вы об этом спрашиваете?

— Я подумал, что это просто прикрытие, дающее возможность Джонни оплачивать дом и ваши счета.

— Вы меня оскорбляете, лейтенант. — В глубине ее глаз вспыхнуло бешенство.

— Давно ли вы знаете Джонни Кристала?

— Это мое дело.

— Мисс Росс! — грозно произнес я, нахмурив брови. — Вы думаете, я задаю вам вопросы для развлечения? Я расследую убийство, а случилось так, что жертвой оказалась одна из ваших подруг.

— Извините, лейтенант, — прошептала она. — Я знаю Джонни год, может быть, больше.

— Как и чем он зарабатывает на жизнь? Вам известно это?

— Разумеется. Он помощник директора каких-то складов в Пайн-Сити.

— Фирма «Трейверс и Бладен», — вздохнул я. — Я скажу вам правду, мисс Росс, хотя сомневаюсь, что вы расположены ее выслушать.

— Правду о Джонни? — спросила она, резко вскинув голову.

— Эта фирма сплошная фикция. Она принадлежит банде гангстеров. Трейверс и Бладен занимаются незаконными операциями, проводимыми гангстерами в районе Сан-Диего. Трейверс исчез, и я уверен, что он мертв, убит, как и Диана Эрист. Теперь во главе сектора стоит Бладен и его правая рука Джонни Кристал!

— Я не верю вам, — закричала Нина, зарыв ладонями уши, как это делают дети. — Я не хочу этому верить!

— Чему ты не хочешь верить, кошечка? — произнес из вестибюля яростный голос.

— Джонни! — Нина вскочила с кресла, побежала навстречу Кристалу, кинулась к нему в объятия, стала его целовать, плача и смеясь одновременно. — Милый! — воскликнула она, теснее приживаясь к нему. — Лейтенант рассказывает о тебе ужасные вещи, я больше не могу! Теперь ты здесь, вбей ему обратно в глотку всю его ложь!

Я с удовольствием отметил, что лоб Джонни украшает огромная разноцветная шишка, как раз между глазами. Он все еще держал Нину в объятиях, но его глубоко сидящие голубые глаза сверкали ненавистью. Однако надменность Джонни несколько отдавала боязнью.

— Вы в великолепной форме, Джонни, — с удовольствием констатировал я. — Конечно, кроме лба. Должно быть, наткнулись на стену или что-нибудь в этом роде?

От слепой ярости у него расширились зрачки, и он задрожал всем телом.

— Подожди, осел, будет и на моей улице праздник, — бросил Кристал придушенным голосом. — Ты попадешься мне, легавый! Даю честное слово, что прикокошу тебя, даже если мне придется ждать десять лет. Я тебя угроблю! — Неожиданно он выпустил девушку из рук, повернулся и в приступе ярости принялся колотить кулаками в стенку.

Нина Росс с округлившимися глазами медленно отступила, натолкнулась на кресло, с которого встала, и, ошеломленная, застыла, не отрывая взгляда от Джонни.

Мало-помалу удары, наносимые Джонни по стенке, стали терять свою ярость. Наконец вообще прекратились. Он облокотился о стену, уронил голову на руку и беззвучно заплакал. Нина Росс ласково его позвала:

— Джонни! — Потом медленно перевела умоляющий взгляд на меня: — Сделайте что-нибудь, лейтенант!

— Попросите его рассказать вам про Марджи, жену Трейверса, — зло посмеиваясь, предложил я. — Марджи в жизни Джонни — целая эпоха. Только два месяца назад она перестала быть ему нужной. Спросите его, каким образом он открыл Марджи, что Диана Эрист была любовницей ее мужа. По его мнению, это было подло, так поступать с женщиной, подобной Марджи, поэтому он остался с ней.

— Нет, нет! — воскликнула Нина в отчаянии. Слезы так и текли по ее щекам. — Нет, я не хочу, не хочу!

— Спросите его, каким образом он воспользовался Марджи, заставив ее шпионить за мужем. Спрашивайте, что же вас останавливает? — процедил я. — А потом, когда муж исчез, Марджи стала ему не нужна. Целый месяц женщина сидела взаперти, а он не соизволил ее даже навестить. Наконец он пришел, она побежала ему навстречу, обняла его, поцеловала. А теперь спросите-ка его, что он сделал в этот момент.

Нина плакала, но вдруг замолчала и отрицательно покачала головой. Тогда я взорвался:

— Ну, Джонни, выкладывай! Расскажи, как ты ударил Марджи по лицу и что этот удар свалил ее с ног.

Плечи Нины вздрагивали, она все время потирала лоб рукой, как будто надеялась, что это придаст ей сил.

— Его нельзя выпускать к людям! Он должен выходить к ним только на поводке! — с отвращением сказал я.

Джонни с видимым усилием оторвался от стены и, пошатываясь, направился к двери.

— Нет, Джонни! — простонала Нина, бросаясь за ним. — Не уходи! Ты не можешь вот так уйти! Не надо… — Она догнала его и обняла сзади.

Кристал, не ожидая этого, чуть не упал от толчка девушки. В ярости он грубо вырвался из ее рук:

— Оставь меня в покое, гадюка!

Его рука поднялась и опустилась. Обратной стороной ладони он ударил Нину по лицу. Звук удара походил на выстрел. Девушка упала на пол, а Кристал, как слепой, вышел из дома и пошел по цементированной площадке.

Нет ничего хуже, чем любить таких парней, как Джонни Кристал, — им нечего дать взамен. Я мог бы помешать тому зверю дать Нине пощечину, но, как все женщины в подобных обстоятельствах, она испытывала прилив материнской любви. А чтобы убить материнскую любовь, до сих пор не придумали ничего лучшего, чем хорошая затрещина. Судя по выражению лица Нины Росс, когда я помогал ей подняться, дело было в шляпе.

Через четверть часа, со щеками, еще мокрыми от слез, она слабо мне улыбнулась. Правда, улыбка получилась несколько кривая, потому что губа у нее распухла от удара. Дрожащим голосом Нина прошептала:

— Это называется шоковой терапией. Не так ли?

— Но есть некоторое утешение, — заверил я ее. — До конца ваших дней, когда вам будет попадаться плохой человек, один из тех типов, которые тратят время на то, чтобы рассеивать иллюзии женщин, вы сможете себе говорить: «Но бывают люди еще хуже, как например, Эл Уилер!»

— Я должна быть вам очень благодарна, — грустно сказала она.

— Неправда, малышка. Обычно люди не любят тех, кто их спасает от самоубийства, корсаров и Джонни Кристалов, населяющих этот мир. А меня вы будете ненавидеть еще больше, потому что я пока не закончил.

— Сейчас вы мне откроете, что у него в Монтане жена и семеро детей? — спросила Нина неуверенным тоном.

— Это было бы слишком просто. Нет. Я хочу, чтобы вы сказали мне, почему у вас и Марджи Трейверс нечистая совесть? Чего вы обе стыдитесь? Что произошло?

Она покраснела и отвернулась:

— Нет, не могу!

— Нина, если дело в каком-нибудь эксперименте, который вы провели вместе с Марджи, то, рассказав мне об этом, вы, может быть, спасете ей жизнь. Марджи Трейверс сегодня утром ушла, оставив мне письмо. Ей надо решить серьезную проблему, личную проблему. В случае удачи обещала вернуться. Если вы и Марджи были в заговоре с Дианой Эрист, вы, может быть, поможете мне найти убийцу Дианы, рассказав об этом. Если вы чистосердечно признаетесь, что между вашим секретом и убийством Дианы нет ничего общего, не будем больше говорить об этом.

Она медленно повернула голову и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Проклятый тип! — сказала наконец спокойным тоном. — Вы правы во всем.

— Это будет легче, чем вы думаете, — подтолкнул я ее тоном старшего брата, который мне чертовски не шел.

— Ну, — глубоко вздохнула она, — так вот. Я познакомилась с Дианой через агентство, которое рекомендовало мне ее как модель. И мы с ней хорошо поладили. Короче, стали регулярно видеться. Однажды, когда Диана была у меня, приехал Джонни. Оказалось, что он знает Джеймса Эриста, дядю Дианы. Эрист, как объяснил нам Джонни, — демонолог. Тогда я даже не представляла, что это такое! Приблизительно двумя месяцами позже Джонни снова напомнил об этом. Мы как раз вели одну из тех высокоинтеллектуальных бесед, которые вдохновляются мартини. Тема была приблизительно такая: человечество — это сборище карликов, которых мы, естественно, превосходим во всех отношениях… И тут Джонни спросил меня, не хотела ли бы я поприсутствовать на оргии!

Сначала я подумала, что он шутит, и рассмеялась. Но потом поняла, что Джонни говорит серьезно. Объяснил, что это организует Джеймс Эрист. Будет шесть человек, все в масках, которые выдаст Эрист. Инкогнито гарантировано.

У меня не было никакого желания туда идти. Мы стали спорить, и спор перешел в ссору. Джонни заявил, что между нами все кончено, потому что понял, что ошибся во мне как дурак. Короче говоря, я уступила. Боялась, что потеряю его, если стану и дальше упорствовать.

— Оргия, говорите? Это слово меня всегда заставляет улыбаться: оно вызывает представление о толстых римских сенаторах, возлежащих в изнеможении в то время, как прекрасные рабыни топчут им животы.

— Вы далеки от понимания, что это такое, лейтенант, — прошептала Нина. — В общем, оргия должна была состояться у Эриста в Парадайз-Бич. Вы были там?

— Вчера.

— Не надо заблуждаться насчет его замка. Внешне он кажется совсем маленьким, однако внутри — огромный. Там колоссальный погреб. Когда я спустилась туда по лестнице, у меня по спине побежали мурашки… Маленькая дружеская вечеринка должна была состояться в пятницу и начаться ровно в полночь. Но мы приехали туда к одиннадцати — Эрист хотел, чтобы мы успели приготовиться. В момент отъезда я так нервничала, что Джонни предложил выпить. Мы выпили по три или четыре рюмки. И все-таки, когда приехали, я думала, что умру от страха, даже хотела вернуться, но Джонни мне помешал. Вскоре появилась Диана Эрист и приготовила всем выпивку. Затем приехала какая-то рыжая дама. Как я потом узнала — Марджи Трейверс. И наконец, явился еще один совершенно тронутый тип с сумасшедшими глазами и фигурой Аполлона. Так что Джонни или солгал, или ошибся, что инкогнито гарантируется. Короче, когда прибыл тронутый, Эрист объявил, что все собрались. Тогда я поняла, что он тоже будет участвовать в оргии. Нас было полдюжины, то есть четное число, что Эриста, как он сказал, вполне устраивает. Я не знаю, что было подбавлено в вино, которое мы пили, возможно, какой-нибудь наркотик, но почему-то очень быстро все сдерживающие центры у нас отказали. Без десяти двенадцать Эрист велел нам раздеться, и мы все поторопились оголиться. Затем он раздал нам отвратительные, отталкивающие маски, но мы нашли их очаровательными. — Нина вздрогнула, помолчала, но продолжила: — На секунду я пришла в себя, когда старалась убежать от кошмарного создания — абсолютно голого мужчины с головой петуха. Чертовщина! Я даже завыла, но никто меня не услышал. Впрочем, если бы они и слышали, ничего бы не изменилось. Эрист следил, чтобы все развлекались. Нам обещали оргию, мы ее получили при ярком неоновом свете. Я не могу вам сказать, сколько времени это продолжалось. Но потом наступил момент, когда Эрист, ударив в ладони, потребовал молчания. Мы собрались вокруг него, я подумала, что он хочет предложить нам новую игру. — Нина вдруг побледнела. — Но именно тогда оргия превратилась в… в…

— В черную мессу? — подсказал я.

Она кивнула:

— Эрист облачился в черное длинное одеяние и совершенно ужасную маску рогатого сатира. Воцарилось молчание. В погребе не было слышно даже нашего дыхания… Он произнес несколько слов, которые я не поняла, затем, закричав от ужаса, стал просить у черного принца принять новичков, готовых вступить в ряды поклонников Сатаны. Странно, но тогда это меня нисколько не смутило. Вино уничтожило все препятствия, и я была совершенно безвольная. Потом Эрист сделал знак помешанному, который вырядился в маску барана, они пошли в глубь подвала и вернулись оттуда с черным алтарем. Вокруг него поставили черные свечи и зажгли их. Затем Эрист объявил, что новички сейчас принесут жертву сеньору Сатане, и показал на меня. Я не знала, чего от меня ждут, а из-за вина совсем не заботилась об этом. Эрист отдал помешанному и Джонни какой-то приказ, который я не слышала, но неожиданно они подняли меня за ноги и руки, положили на черный алтарь. Меня держали так крепко, что я практически не могла двинуться. Эрист в маске наклонился надо мной, и вот тут, несмотря на вино, мне вдруг стало страшно. А он достал из-под сутаны длинный нож с обоюдоострым лезвием и стал произносить что-то вроде молитвы. Помешанный отпустил мои ноги, пошел на другой конец подвала, а оттуда вернулся с живым цыпленком, и, прежде чем я поняла, что случится, Эрист ударил цыпленка ножом, его кровь потекла на меня… — На лице Нины появилась гримаса отвращения. — Я стонала, плакала, умоляла Эриста разрешить мне встать. Но меня держали до тех пор, пока из цыпленка не вытекла вся кровь.

Диану, судя по всему, вся эта сцена совсем не поразила, Джонни тоже. Что касается помешанного, то мне кажется, она доставила ему несказанную радость. Марджи Трейверс Эрист оставил на самый конец. Она противилась еще яростнее меня. Я даже подумала, что Марджи обезумела. Диана помогала мужчинам держать ее, но даже трое они не могли с нею справиться. Но чем больше Марджи противилась, тем больше Эрист впадал в экстаз. Он не переставал причитать: «Прекрасный новичок! Идеальный новичок!» Когда Марджи дали наконец подняться, она не могла идти. Эрист принес ей стакан вина, а она выплеснула его ему в лицо. В течение двух секунд казалось, что он не верит своим глазам, затем решительно направился в глубину подвала и вернулся оттуда с длинным хлыстом. Однако Джонни уговорил его не сечь Марджи…

— Сомневаюсь, — проворчал я.

— Все кончилось вот таким образом, — заключила Нина. — Это был первый и последний раз, когда я присутствовала на черной мессе. Думаю, что и другие тоже, исключая, конечно, помешанного. — Неожиданно она подняла голову и улыбнулась. — А знаете, когда про это рассказываешь, все получается ужасно смешно и нелепо.

— Это верно, — согласился я и добавил: — Спасибо, что вы мне рассказали.

Нина, как мне показалось, облегченно вздохнула.

— Скажите, а вы не знаете, что за профессия у Джеймса Эриста? — спросил я.

— У него ее нет, — не колеблясь ответила она. — Он в отставке.

— А вам не кажется, что он слишком молод для отставки?

— Ушел в отставку раньше положенного, если верить Диане. Она говорила, что он самый грязный из всех, кого только когда-либо носила земля, и очень ленив, чтобы зарабатывать себе на хлеб. Все искал какие-то странные пути, чтобы создать себе состояние, но все его планы неминуемо рушились. По словам Дианы, он лежит под фиговым деревом и ждет, когда фиги сами упадут ему в рот, не протянет даже руку, чтобы их сорвать.

— Благодарю, Нина, — повторил я, поднимаясь.

— Позвоните мне на будущей неделе. Может быть, я буду к вашим услугам, если окажется, что смогу жить без Джонни Кристала. Я провожу вас, лейтенант.

— Зовите меня Эл, — предложил я.

Я оставил ее у дверей и стал спускаться по почти вертикальному откосу, ведущему к дороге. На середине спуска Нина вдруг окликнула меня:

— Эл!

— Да?

Я глянул через плечо и неожиданно для себя понял, что под таким углом зрения в Нине есть что-то возбуждающее.

— Может, вы не станете ждать будущей недели и позвоните мне раньше? — крикнула она. — После всего того, что вы сегодня сделали, кто же будет застегивать мне лифчик?

— Если возникнут с этим затруднения, позовите меня, я тут же примчусь, — отозвался я.

— Если будут затруднения, то я и сама примчусь с лифчиком в руках!

Нина помахала мне, повернулась и вошла в дом. Я прошел метров десять и вдруг вообразил, что никогда еще не видел, чтобы ее очаровательный задик так кокетливо вихлялся. Возвращаясь домой, она позаботилась, чтобы я не пропустил ничего из этого спектакля. Интересное наблюдение.

«Честное слово, лейтенант Эл Уилер, — весело сказал я себе, — перед вами, кажется, открываются новые перспективы!»

Глава 9

Когда я приехал в замок Парадайз-Бич, Джеймс Эрист, наклонившись над балюстрадой веранды, что-то вырезал из куска дерева перочинным ножом. Сцена была пасторальная: я даже подумал, не играет ли Эрист эту комедию, чтобы доставить удовольствие своим соседям и помешать им жаловаться на шуршание крыльев демона и следы раздвоенных копыт, которые они находят на своих лужайках.

Услышав мои шаги, он повернул голову, и солнце заиграло в его седеющей шевелюре.

— Лейтенант Уилер! — воскликнул Джеймс Эрист с широкой улыбкой. — Очень мило, что вы сдержали слово. Когда люди обещают сохранить со мной контакт, я им не верю. В наши дни важны только слова, об их смысле никто даже не думает, не правда ли?

— Только не полицейские, — отрезал я. — Одна из самых главных обязанностей полицейского — поддерживать контакты с людьми.

— Значит, вы думаете, лейтенант, что профессия полицейского — это искусство?

— Нет, не искусство, — ответил я откровенно. — Скорее ловкость.

— Я в восторге, — игриво сообщил он. — Но вероятно, вы пришли не для того, чтобы обсуждать вопросы искусства и специальности, лейтенант?

— А вы устроились на веранде только для того, чтобы строгать эту деревяшку? — парировал я. — Что-то она не похожа на произведение искусства.

— Предлагаю договор: я бросаю мою деревяшку, а вы — пустую болтовню.

— Договор заключен.

Небрежным жестом Эрист бросил кусок дерева через плечо, потом посмотрел мне прямо в глаза:

— Так о чем же вы хотите поговорить со мной, лейтенант?

— О вашем подвале и о мессе, которая там недавно происходила, — пояснил я. — Только об этом.

— Вы пытаетесь вмешаться в мою частную жизнь? — спросил он ледяным тоном.

— Если бы это было так, мы не болтали бы здесь с вами. А что, ваша частная, жизнь — запрещенная тема? Я могу снять этот запрет официальным путем.

— Угрозы, лейтенант?

— Если хотите.

— А вы быстро отказались от болтовни, — констатировал он. Затем встал и потянулся. Эрист был хорошо сложен. Наконец продолжил: — Признаюсь, лейтенант, мои занятия несколько специфичны, но то, что я делаю под моей собственной крышей, касается только меня.

— Оргии, мистер Эрист? — Я грустно покачал головой. — Оргии касаются полиции, под чьей бы крышей они ни происходили.

— Я не организую оргий у себя дома, — сухо отчеканил он. — Источники вашей информации не очень точны, лейтенант.

— Мистер Эрист, — начал я с недоброй улыбкой, — у полицейских есть некоторые привилегии. В частности, они могут не очень вежливо вести себя, если их это устраивает. Я не слишком часто этим пользуюсь, большинство моих коллег прибегают к этому чаще. Мне было бы достаточно поклясться, будто я уверен, что в вашем подвале есть самогонный аппарат и вы тайно гоните самогон, для того, чтобы получить мандат на обыск и перевернуть весь ваш дом вверх ногами. Ну так как, поговорим о черной мессе, которая недавно здесь происходила?

От бешенства его лицо покрылось красными пятнами.

— Отлично, — глухо произнес он. — Что вы хотите узнать?

— Кто был тот помешанный?

— Кто-кто?

— Хорошо, изложу вам это более изысканными словами, — насмешливо сказал я. — Кто тот сумасшедший, обладающий атлетической фигурой и глазами стопроцентного идиота?

— Я вас не понимаю.

— Были вы, Кристал, а кто третий мужчина?

— А! — Он медленно покачал головой. — Мой молодой друг, который время от времени приезжает в Парадайз-Бич, Томми Мелроу.

— Кто этот парень? Что-то вроде дьявольского инструмента? — с интересом спросил я.

— Вы вынуждаете меня отвечать на ваши вопросы, лейтенант. Но по крайней мере, увольте от вашего детского юмора.

— А что вы подмешали в вино?

— Это было совершенно обычное вино, — пожал он плечами. — Калифорнийское. У меня нет средств для того, чтобы угощать более дорогими винами.

— Это ваше калифорнийское вино слишком быстро заглушило все сдерживающие центры ваших гостей. Мне повторить мой вопрос?

— Я сказал вам чистую правду, — проскрипел он.

Я перешел к другой теме.

— Что вы имели в виду, когда называли Марджи Трейверс превосходным новичком? Как мне говорили, она чуть с ума не сошла, пока вы орошали ее куриной кровью. Вы не находите этот акт отвратительным, мистер Эрист? Такое у вас часто бывает? — спросил я, вложив в голос все мое презрение. И тут увидел, что в пепле его серых глаз зажегся огонь. Шумно дыша, он сделал шаг ко мне, сжимая и разжимая кулаки. — Никаких глупостей, мистер Эрист, — спокойно предупредил я. — А то я вас, как новичка, отправлю в городскую тюрьму.

Какое-то время его мощный каркас нерешительно покачивался. Эрист с силой стиснул зубы, а его лоб покрылся крупными каплями пота. Но потом его зубы и пальцы разжались, и он проговорил дрожащим голосом:

— Никогда не оскорбляйте, лейтенант, убеждения других людей. Не забывайте про возмездие, которое вас ожидает.

— Хорошо. Но все-таки объясните мне, что это значит — «идеальный новичок»?

— Это как девственная земля, — ответил он более уверенно. — Как девственная земля, не знавшая плуга, более сильна, богата, так и идеальный новичок силится оттолкнуть удары Сатаны, но, как только в него попадает семя, он приносит плоды более зрелые, чем другие.

— Это, конечно, Джонни Кристал уговорил миссис Трейверс посетить ваш светский прием?

— Точно, — признался он.

— А вы, разумеется, не так давно виделись еще раз с этим помешанным, я хочу сказать, с Томми Мелроу?

— Я как раз жду его сегодня вечером. Она проведет у меня несколько дней.

— Вы, он и подвал, — прошептал я, вздрогнув. — Маленькое дружеское общество.

Эрист глубоко вздохнул:

— Вы отлично продемонстрировали мне, как полицейские используют свою привилегию держаться по-скотски. На этот счет у меня нет никаких сомнений, лейтенант. Но почему вы продолжаете так себя вести? Чтобы развлечься? Для удовольствия? Или потому, что это возбуждает в вас чувство превосходства?

— Мистер Эрист, я совсем не прижимаю вас, — возразил я.

— Я и не сомневался!

— После той ночи вы видели еще раз Марджи Трейверс? — прямо спросил я.

Он колебался всего долю секунды.

— Нет.

— Если вы встретите ее, то уйдите с дороги, это мой вам совет, возможно, у нее будет револьвер. Не то чтобы я слишком расстроюсь, если вас убьют, но мне кажется, что Марджи предстоят важные дела.

— Если я ее встречу, то скажу ей, что вас это волнует, — проговорил он слегка саркастическим тоном. — Есть новости о ее муже?

— Никаких, — честно сообщил я. — Но надеюсь, завтра мы кое-что узнаем. Я должен вас спросить еще о двух вещах, мистер Эрист, а потом оставлю вас в покое, и вы можете строгать свою деревяшку или катиться к черту, как вам будет угодно.

— Слушаю, — вежливо произнес он.

— Накануне того дня, когда ваша племянница поехала в больницу, Нина Росс одолжила ей два чемодана. Мисс Росс справлялась в больнице: этих чемоданов там никто не видел. Я пообещал ей поговорить о них с вами. Если Диана ими не воспользовалась, то они, вероятно, остались у вас?

— Чемоданы? — Эрист сделал вид, что задумался, но потом тряхнул головой. — Нет, я совсем их не помню. Вы уверены, что малышка Росс не ошибается?

— Кто знает? — пожал я плечами.

— Вы еще хотите что-нибудь спросить, лейтенант? Вы понимаете, что я стремлюсь поскорее покончить с этим.

— Не позволите ли вы мне взглянуть на ваш подвал?

— С радостью. Я вас провожу.

Я пошел за ним в комнату и не мог удержаться, чтобы не взглянуть на портрет, висящий над камином.

— Приветствую вас, мадам де Монтеспан, — сказал я, галантно кланяясь.

Холодные глаза пронзили меня змеиным взглядом, показав полнейшее ко мне презрение, — они не признавали даже моего существования.

— Сюда, лейтенант…

Эрист направился по коридору, ведущему в глубину дома. Затем остановился перед массивной деревянной дверью и повернул ключ.

— В подвале нет электричества, — пояснил он. — Вам будет достаточно свечи?

— Может быть, можно зажечь черные свечи? — спросил я.

— Если хотите.

Деревянные ступени были неодинаковые по высоте. На полдороге Эрист зажег свечу, и бедное, танцующее пламя еле-еле осветило лестницу. Когда мы спустились, Эрист куда-то удалился, растворившись во тьме, но потом я услышал, что он зажигает свечи. В подвале пахло сыростью и плесенью, это дало мне возможность лучше понять, что должна была испытывать Нина Росс, когда ее положили на черный алтарь.

— Угодно вам следовать за гидом, лейтенант? — учтиво поинтересовался Эрист.

— Нет, благодарю. Я уже повидал достаточно.

Мы поднялись. Он проводил меня до двери.

— До свидания, лейтенант, — сухо бросил Эрист. — Вы меня кое-чему научили.

— Чему?

— До сегодняшнего дня я не знал, что значит поддерживать контакт. — И он тихо закрыл дверь перед моим носом.

Когда я вернулся в город и поставил машину перед конторой шерифа, было шесть часов. От плохого предчувствия по спине бежали мурашки. А прием, оказанный мне Аннабел Джексон, еще больше усилил мои опасения.

С лучезарной улыбкой она грациозным жестом указала на дверь шерифа.

— Патрон ждет вас, лейтенант, — объявила Аннабел медоточивым голосом. — Будьте любезны войти.

— Бесконечно вам благодарен, мисс Джексон! — пробормотал я.

Из осторожности, проходя мимо ее стола, я повернулся боком, на случай, если стальная линейка окажется у нее под рукой.

Когда я вошел, Лейверс поднял голову и улыбнулся. Я застыл на месте, силясь понять, что же такое происходит. Даже уже начал думать, что случайно надел чужую рубашку.

— Хорошая работа, Уилер! — воскликнул шериф голосом, полным ко мне симпатии. — Вот это я называю отличным делом!

— Благодарю, — прошептал я.

— Пожалуйста, вы заслужили эти комплименты!

— Простите, патрон. — Я закашлялся. — О какой работе вы говорите?

Он поднял на меня удивленный взгляд:

— Как, вы не знаете?

— Честное слово, шериф, у меня бывает столько отличных дел, что мне трудно все их запомнить!

— Я забыл, что все послеобеденное время вас не было в городе, Уилер, — великодушно признался он. — В самом деле, как же вы можете быть в курсе событий?

— Действительно.

Я ждал, полный любопытства. Но Лейверс уткнулся в свои бумаги. Может, мне уже никогда не узнать, что же такое я сделал, чтобы заслужить столько комплиментов? И только я открыл рот, чтобы зарычать, как он снова заговорил:

— Во второй трети первой кучи они нашли его, в четыре тридцать.

— Труп Трейверса? — пролепетал я.

— Разумеется. — Лейверс посмотрел на меня уголком глаза. — Только об этом и твержу вам с момента вашего прихода. А вы говорите о чем-то другом?

— Конечно нет, — уверенно ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Он топнул ногой:

— Честное слово, лейтенант, теперь, когда труп у нас, я позволю себе напомнить, что нам нужен еще и убийца. Значит, нечего тут околачиваться!

— Конечно, шериф.

Я повернулся и вышел, думая о том, что мой триумф был хорош, но уж слишком короток.

— Вам звонил доктор Мэрфи, Эл. Просил позвонить ему. Я соединю?

— Пожалуйста, — ответил я с совершенно ошарашенным видом.

Через две секунды Аннабел протянула мне трубку.

— Я вас ненавижу! — объявил мне Мэрфи слабым голосом. — Желаю, чтобы ваша печень, Эл Уилер, разорвала вам сердце!

— Я не убивал и не прятал ваших покойников, доктор, — запротестовал я. — Обычно ограничиваюсь только тем, что нахожу их.

— Вы не могли сделать ничего хуже, — заметил он. — Этот остов спокойно себе гнил бы, если бы вы не были так прилежны. Мой желудок никогда от этого не оправится.

— Вам удалось точно установить его личность? Это именно Трейверс?

— У меня была только его челюсть, но и этого хватило, — ответил доктор. — Он получил пулю в затылок. Я отправил череп в лабораторию. Это вам подходит?

— Прекрасно! — отреагировал я с уважением. — Вы быстро делаете дело.

— Чем больше я медлю, тем… Простите! — Мэрфи бросил трубку.

Я поднял голову и заметил, что Аннабел внимательно смотрит на меня, нежно улыбаясь.

— Эл, голубчик, могу я быть вам полезной? — спросила она ласково. — Хотите, принесу вам чашку кофе? Может быть, бутерброд? Или еще что-нибудь?

— Знаю, что буду сожалеть об этом до конца моих дней, но мне нечего у вас попросить, Аннабел.

— Это точно, дорогой?

— Абсолютно. А почему это вы до такого позднего часа задержались в конторе?

— Я подумала, что, может быть, буду вам нужна, когда вы вернетесь. А потом…

— Квартирная плата, — закончил я вместо нее. — И сколько же вам нужно?

— Ну!.. — Она хитро глянула на меня, ну просто как идеальная супруга. — Пятнадцать долларов достаточно, но если бы было двадцать…

— Вот вам пятнадцать долларов, мисс Джексон, — твердо сказал я, вынимая бумажник.

Неожиданно задрожал пол, и в приемную вошел сержант Полник.

— А вот и я, лейтенант! — проревел он. — Никогда в жизни так хорошо не спал и теперь спешу приняться за дело. Где труп?

— Там, — сказал я, указывая на дверь шерифа.

— Прекрасно!

Он стрелой влетел к шерифу, прежде чем я успел его остановить. Через секунду до нас с Аннабел донеслось ужасающее рычание, и почти тут же опять появился Полник. Жалко улыбаясь, он на цыпочках пересек комнату, подошел к нам и прошептал голосом, который можно было услышать за двадцать метров:

— Действительно, там кто-то есть, но он еще живой!

Аннабел с довольным видом попрощалась, в то время как я поздравлял себя, что, последовав совету Марджи Трейверс, запер ее бриллиантовые серьги. Запер в то же утро.

— Жду ваших приказаний, лейтенант, — с уважением напомнил мне Полник.

— По-моему, я поступлю правильно, если отправлю вас к вашей дорогой супруге, — ответил я. — Жалко тратить такие залежи энергии на службу в полиции!

— Моя жена в Оклахоме у родителей, лейтенант. Именно поэтому у меня столько энергии, — очень серьезно объяснил он.

— Тогда найдите мне номер телефона фирмы «Трейверс и Бладен».

Через две минуты я говорил по телефону с Деном Бладеном. Он как раз собирался уходить. Я приказал ему не двигаться и ждать меня.

— Сейчас вернусь, сержант, — объявил я Полнику. — Тогда посмотрим, на что похожи сто пятьдесят тысяч билетиков при свете луны.

— Сто пятьдесят тысяч билетиков?.. Про что это вы говорите, лейтенант?

Но я уже был в дверях конторы.

Глава 10

Бладен жестом пригласил меня сесть, затем медленно провел рукой по волосам и нахмурился.

— По вашей вине, лейтенант, я уже не знаю, где нахожусь, — наконец объяснил он. — Когда полиция лезет в мои дела, я чувствую себя плохо.

— С чего бы это, мистер Бладен?

Он с досадой закусил губу:

— Ну! Вам известно, кто я, что делаю, чем занимаюсь, чем на самом деле занимаются предприятия, которыми я руковожу. Вы знаете абсолютно все! С того вечера, когда вы смылись из дома Марджи Трейверс, я все жду, что вот-вот приедет полк легавых. И что происходит? А ничего! — Он помолчал и продолжил: — Существуют правила игры, наконец, традиции, лейтенант! А когда полицейский ими пренебрегает, это меня нервирует. Это заведение принадлежит синдикату и обслуживает сектор Сан-Диего. Так что, вам на это наплевать?

— Да, — честно признал я, — потому что это меня не касается. И пусть не мешает вам спать, мистер Бладен. В один из ближайших дней, раньше, чем вы думаете, другие люди займутся сектором Сан-Диего. Меня же интересует убийца, и в его поимке мне необходима ваша помощь, совершенно легально и официально.

— Я, должно быть, сошел с ума, — прошептал Бладен с несчастным видом. — Это невозможно, вы шутите?

— Вы хотите узнать, где был Пол Трейверс?

Он наклонился вперед:

— Ничего не хотел бы так узнать, как это, лейтенант!

— В таком случае пойдемте в его кабинет.

Я подвел его к окну кабинета Трейверса и показал на склад лома во дворе:

— Вот где он был!

— Что?

— Если вы убьете кого-нибудь в этой комнате и будете стремиться к тому, чтобы никто не нашел труп, какой тайник окажется самым лучшим? Это произошло, если помните, два месяца тому назад, тогда в этом дворе не чинили машины. Вы открываете окно, выталкиваете тело, потом спускаетесь, копаетесь в ломе и прячете труп в самую старую машину, какую только сможете найти.

— Еще одна гипотеза, лейтенант?

— Гипотеза, подтвержденная фактом сегодня в четыре тридцать. Когда я уходил из конторы, полицейский врач заканчивал писать акт медицинской экспертизы: Пол Трейверс умер в результате выстрела в затылок. Это позволяет с уверенностью заключить, что он был убит.

— Подумать только! — прошептал Бладен. — Все это время, пока Серенга в Чикаго, а я здесь втаптывали Пола в грязь и по-всякому обзывали, он лежал буквально в трех шагах от меня!

— Кроме денег, которые исчезли, теперь все у вас на месте? И кстати, до того трагического вечера вы не замечали, не исчезали ли у вас небольшие суммы денег?

— Однажды у меня пропали две тысячи долларов, но я об этом никому не сказал. Не знаю, может, Пол что-нибудь замечал?

— Так вот что я вам скажу, — спокойно начал я. — В девяти случаях из десяти ваш заместитель, ваша правая рука и ваш возможный последователь, обдирал вас и в то же время помогал вам вести ваши криминальные дела. Я думаю, все происходило так. Этот в некотором роде наследный принц по ночам тайно возвращался в офис, подбирал денежки там и сям, стараясь, конечно, подделать в бухгалтерских книгах подписи, как-то замести следы. Возможно, Пол Трейверс узнал об этом, но не мог вам сказать, потому что наследный принц был вашей правой рукой. Тогда он решил захватить его с поличным, но ему для этого был необходим свидетель. В тот вечер, о котором мы говорим, Трейверс объявил всем, что едет развлекаться с Дианой Эрист, в Лас-Диегос, но вместо этого привел ее сюда. Спрятавшись, они стали ждать. Появился Джонни Кристал и принялся за дело. Кто точно знает, что произошло? Может быть, он потерял голову, а может, убил Трейверса хладнокровно. Но в любом случае результат один: Пол Трейверс мертв. Хочу сказать вам еще одну вещь. Джонни было очень трудно соблазнить Марджи Трейверс, тогда, чтобы добиться цели, он сыграл на ее ревности, рассказал, что у ее мужа есть любовница, Диана Эрист. Джонни из тех парней, которые все делают основательно, ничего не оставляют на волю случая. Он не только соблазнил Марджи, но и заставил ее шпионить за мужем. Держу пари, это от нее он узнал секретную комбинацию вашего панно.

— Дерьмо! — проворчал Бладен. — Скот!..

— Минутку, — перебил я его, — у нас есть дела поважнее! Вы представляете себе эту сцену? Джонни только что убил Трейверса, девица, вероятно, в истерике. Боже мой, что ему делать? Он бросает взгляд в окно и — о чудо! Если они спрячут убитого в куче лома, запихнув его в одну из старых машин, Трейверса долго не найдут. Ведь запаха и того не будет на открытом воздухе. Так какое же объяснение можно придумать его исчезновению? Ну конечно же он удрал с девицей и со всеми деньгами, какие только смог унести! Кроме того, Джонни знал шифр сейфа. Как вы думаете, какое у него было выражение лица, когда, открыв сейф, он обнаружил там сто пятьдесят тысяч долларов?

— Простите, лейтенант, — сказал Бладен мрачно, — мне надо позвонить.

— Никаких звонков! Подождите до конца истории: он еще интереснее, чем начало!

— Хорошо, — согласился он, пожав плечами, — подожду.

— По-моему, Джонни доверил все деньги девице, приказал ей сматываться и спрятаться в каком-нибудь надежном месте, а денька через два ему позвонить. Диана ушла, а Джонни освободился от трупа. Но вот дальше все пошло не так, как было задумано: Диана не позвонила Джонни, и он больше не видел своих денежек!

— Только подумать! Отдать доллары куколке и просить ее позвонить ему дня через два, чтобы получить деньги! Ну, знаете ли! Вы понимаете, что сочиняете?!

— Некоторые люди получают состояние при рождении, мистер Бладен, — заметил я улыбаясь. — Другие — как добычу, неожиданно, в один прекрасный день. Именно это случилось с Джонни, когда он открыл сейф.

— Насколько мне известно, около ее трупа не было даже следов денег. Куда же они делись?

— У Дианы есть дядя — Джеймс Эрист… Он живет в Парадайз-Бич. Это очень любопытный тип, поклонник Сатаны, черный маг. По-моему, после смерти Пола Трейверса Диана поехала прямо к дяде, и это именно ему пришла в голову идея поместить ее в больницу. Он, наверное, сказал ей, что будет заботиться о деньгах до тех пор, пока не исчезнет опасность и она не выйдет из больницы. Чтобы все казалось более естественным, Эрист посоветовал племяннице пойти к Нине Росс, одной из ее подруг, и рассказать, что у нее серьезные неприятности, она должна на время уехать, и для еще большей убедительности занять у Нины два чемодана.

— Ну? — промычал Бладен, кипя от нетерпения.

— Чемоданы сыграли свою роль, — едко сказал я. — Потому они и исчезли, что у девушки их не было, когда она приехала в клинику. Дядя спрятал их в своем доме, потому что деньги, должно быть, находились в этих чемоданах. Теперь, мистер Бладен, поделюсь с вами: я хочу загнать в угол этого Эриста во что бы то ни стало, по многим причинам, в разной степени важным. Но чтобы доказать, что это он убил свою племянницу, нужно найти ваши пропавшие деньги. Только это может мне помочь. Конечно, я могу получить ордер на обыск в его доме, но представьте, если не найду там денег, то исчезнет и мой единственный шанс. Вы согласны со мной?

— Согласен. И что же вы собираетесь делать, лейтенант?

— Поставим точки над «і», — предложил я. — Хочу захватить Джонни Кристала живым, так как он принадлежит правосудию, а не вам. Согласны?

По-видимому, перспектива предоставить свести счеты с Джонни Кристалом правосудию Бладену не очень понравилась. Но в конце концов он уступил.

— Хорошо, лейтенант. Правда, обстоятельства несколько необычные.

— Мне нужны деньги, как вещественное доказательство. Вас это не смущает?

— Нет проблем. После процесса мы получим свои деньги. Это все?

— Сегодня вечером у Эриста будет еще один тип, как мне говорили, он — атлет. Советую вам прихватить с собой двух ваших геркулесов — Гарри и Пита, так, кажется, их зовут. И еще одного силача, некоего Джонни Кристала.

Бладен снова с беспокойством посмотрел на меня.

— У вас нет никакой задней мысли, лейтенант? — спросил он.

— Нет, я играю с открытыми картами, — чистосердечно признался я. — Этот Эрист очень сильный, его сегодняшний посетитель — тоже, только моложе. Полагаю, нам придется его хорошо потрясти, чтобы узнать, куда он дел чемоданы. Если я пригрожу Джонни упрятать его за убийство Трейверса, как, по-вашему, он будет реагировать, да еще узнав, что Эрист присвоил деньги?

— Я приведу Джонни, — коротко пообещал Бладен.

— Только ни слова ему из того, что я вам говорил!

— Я не хотел бы испортить себе вечер, выпустив слишком рано стрелу, лейтенант. Что вы хотите сделать? Прибыть через час после нас?

— Я буду ждать вас на перекрестке. Если вы приедете первыми, подождите меня. Мы войдем все вместе.

— У вас для этого какой-нибудь определенный мотив?

— Если кому-нибудь захочется убить парня, чтобы спасти свою шкуру, то пусть уж лучше это будет полицейский.

Бладен тихо засмеялся:

— Правильно. Это все?

— Нет, мне пришла в голову одна коварная мысль: с такими ненормальными, как Эрист и его друг, никогда нельзя угадать, что может произойти. Если они окажутся в подземелье раньше, чем мы придем, будет очень плохо. Вот что я хочу предложить вам: если в какой-то момент вы почувствуете, что ситуация требует вмешательства героя, то оставьте эту роль Джонни.

— Джонни?

— Давайте смотреть на вещи трезво, мистер Бладен: меньше всего из нас троих будут жалеть Джонни.

Я остановил машину, не доезжая до перекрестка. Дальше мы прошли немного пешком до поджидавшей нас блестящей черной машины.

— Ничего не понимаю, — пожаловался сержант Полник плачущим голосом. — Неожиданно входим в логово Эриста и ищем там исчезнувшие деньги, так?

— Правильно! — ободряюще подтвердил я.

— А эти четверо из синдиката приехали, чтобы пожать нам руки?

— Совершенно верно!

— Это не переодетые агенты ФБР или что-нибудь в этом роде? — поинтересовался он. — Или вы надеетесь, что завтра утром они подпишут договор и станут постовыми? Так?

— Нет.

— Ну, лейтенант… — Полник задумался. — Не знаю, как к этому отнесется моя жена.

— К чему?

— Ну, что я вступаю в синдикат, не спросив ее мнения на этот счет! — с несчастным видом объяснил он. — У меня уже были неприятности, когда я вышел из членов клуба пингвинов, не посоветовавшись с ней.

— Уверен, это дело уладится до ее возвращения, сержант. Если же нет, то я устрою так, чтобы ее избрали почетным членом синдиката. Что вы на это скажете?

— Это было бы очень мило! — с благодарностью воскликнул он. — Благодарю, лейтенант!

Когда мы подходили к машине, Бладен вышел нам навстречу. Джонни Кристал и два геркулеса, Гарри и Пит, вылезли тоже.

— Мне кажется, лейтенант, вы знаете всех, — сказал Бладен.

— Знать-то он меня знает, — пробормотал Кристал хриплым голосом. — Но я берегу для него хорошенькую штучку.

— Э, Джонни, — проговорил Гарри и захохотал. — Уж не знаю, что ты там бережешь для него, но он тебе сделал хороший подарочек: стоит только на тебя посмотреть!

— Скотина! — зарычал Джонни. — Я… — И вдруг, взвыв от боли, согнулся пополам.

— Я предупреждал тебя, Джонни, — напомнил ему Бладен незнакомым мне голосом. — Здесь не место для игры в солдатики! Повторю последний раз: ты будешь делать то, что тебе скажут. Если нет, то я попрошу Гарри уложить тебя. Проведешь ночь на пляже, а утром пешком вернешься домой, если, конечно, проснешься.

— Представляю вам сержанта Полника, — учтиво вмешался я. — Сержант, а это мистер Бладен, Гарри, Пит и Джонни.

— Привет, — сказал Полник, пожирая глазами двух геркулесов.

Я повернулся к Бладену:

— Я думаю так: сержант, Пит и Гарри должны войти через черный вход, вы, Джонни и я — через парадный. Таким образом, мы окажемся в подвале первыми.

Когда мы подъехали к замку, все его окна были освещены. Но не раздавалось ни звука, и не было видно ни одного человека. Оба силача вместе с Полником исчезли за домом, в то время как Бладен, Кристал и я направились к входной двери.

— Пол на веранде скрипит, но бояться нечего. Если наши молодцы в подвале, они ничего не услышат. Если же в доме, шум заставит их выйти, чего мы и добиваемся!

— Подождите, — воскликнул Джонни, бросаясь вперед. — Я не очень-то боюсь вашего Эриста! — Он вытащил револьвер. — С этим компаньоном я быстро приведу его в чувство!

Я толкнул Бладена локтем. Он повернулся ко мне, а я кивком указал ему на оружие в руках Кристала.

— Новая пушка, Джонни? — ласково полюбопытствовал Бладен.

— Да нет, — ответил тот спокойно. — Это мой старичок 32-го калибра!

Ступая по веранде, я думал о том, каким же надо быть идиотом, чтобы потрясать оружием, из которого два месяца назад был убит человек! Дверь оказалась закрытой. Но прежде чем я успел ему помешать, Джонни всадил в замок две пули. Все остальные предосторожности после этого были уже напрасны. Джонни ударом ноги открыл дверь, и мы вошли в помещение. В комнате никого не было. Джонни направился к двери подвала, но она была не заперта, что его явно разочаровало. Он хотел открыть ее, но вдруг заколебался и взглянул на Бладена:

— Если Эрист со своим дружком ждут нас внизу, то первый, кто покажется на лестнице, будет убит, Ден! — Вся его бравада куда-то исчезла, а голос даже дрожал от страха.

— Ну так что? — холодно отозвался Бладен.

— Пусть первым идет полицейский! — визгливым голосом выкрикнул Джонни.

Мы не успели ему ответить, потому что из подвала послышался стон, способный заморозить кровь. Это был крик страдания и ужаса. Джонни испуганно вскрикнул и, оттолкнув меня, бросился назад по коридору. Позади меня раздались звук пощечины и презрительный голос Бладена, приказывающий Джонни вернуться. Я открыл дверь. Подвал был освещен так, что я хорошо видел конец деревянной лестницы. Вынув револьвер, я глубоко вздохнул и прыгнул.

И хотя лестница была небольшая, приземлился я неудачно — потерял равновесие и покатился по полу. В том месте, где я упал, почва кипела и свистела, вверх поднималось облако белого пара с едким запахом. Я встал на колени и увидел кошмарное чудовище — черную голову ведьмы на совершенно голом теле белой женщины. В руках она держала урну, содержимое которой собиралась выплеснуть на меня. Я поднял револьвер, нацелился женщине в бедро, и, когда уже собирался нажать на спуск, с лестницы послышался безумный голос:

— Не стреляйте, лейтенант, не стреляйте, это…

Услышав голос Кристала, женщина в маске инстинктивно обернулась и выплеснула кислоту ему в лицо. Его голова и плечи исчезли в облаке пара, а из груди вырвался душераздирающий животный крик. Бладен, стоявший сзади него, выстрелил в женщину. Мне показалось, что он целился ей в плечо, но, так как ничего не было видно, кровь брызнула из груди неизвестной. Женщина упала и уронила урну. В течение двух секунд ее пальцы бессильно цеплялись за землю, потом она умерла. И тут же Бладен выстрелил в голову Джонни, чтобы прекратить его страдания.

Все произошло очень быстро, не более чем за полминуты. Я посмотрел в глубину подвала. Увиденное напомнило восковые фигуры из музея ужасов в средневековой комнате пыток.

Другая женщина, также совершенно голая, лежала на черном алтаре. Ее руки и ноги были крепко связаны, она не могла шевельнуть даже пальцем. Около нее стоял на коленях человек в маске барана и держал в обеих руках серебряный сосуд. Рядом с ним находился старик в длинном черном одеянии. В прорезях маски его глаза блестели, как два озера из огненной лавы. Он потрясал длинным кинжалом с блестящим лезвием.

Не торопясь я направился к алтарю, чувствуя спиной, что Бладен следует за мной. В этот момент шум на лестнице возвестил о прибытии Полника с двумя геркулесами. Оказавшись приблизительно в четырех метрах от Эриста, я приказал ему:

— Мистер Эрист, немедленно бросьте кинжал!

— Я могу его бросить! — сказал он ликующим тоном. — Вонзить по самую рукоятку. Вы именно этого хотите? Хотите, чтобы вас затопила кровь этой девицы и до конца ваших дней оставалась на вашей совести?

— У вас нет никаких шансов выпутаться, — сказал я. — Бросьте кинжал!

— Если вы убьете меня, — произнес он беззаботным тоном, — мой брат, стоящий около меня на коленях, выльет на грудь этой девицы кислоту, которая находится в его сосуде. Я думаю, — он тяжело вздохнул, — я думаю, в данном случае кинжал менее жестокое средство.

На какое-то мгновение мне показалось, что я уже присутствовал при подобной сцене, и тут вспомнил: подробно описывая мне черные мессы, в которых когда-то принимала участие мадам де Монтеспан, Эрист рассказывал, что сосуд предназначен для того, чтобы в него собиралась кровь жертвы.

— Сосуд пуст, Эрист, — сказал я. — Он предназначен для собирания крови жертвы. Думаю, у вашего друга есть в этом деле некоторый опыт.

Сатир замер в неподвижности с ножом в руках, напоминая старинную статую из языческого обряда. И уже другим тоном, в котором сомнение и страх сменили высокомерие, обрезал:

— Не понимаю!

— Поговорим о вашей племяннице Диане, — предложил я. — Вы посоветовали ей покинуть больницу, встретили ее на машине и привезли сюда. Но совсем не хотели, чтобы она увиделась с Джонни Кристалом. Потому что тогда Диана сказала бы ему, что отдала деньги вам, и вы были бы вынуждены вернуть их Джонни.

— Ерунда! — усмехнулся он.

— Тогда вы заперли Диану на целую неделю в этом подвале. Стали искать решение и нашли его. Медицинская экспертиза показала, что нож входил в грудь Дианы дважды. Первый же удар, перерезавший легочную артерию, убил ее, и ваш ученик собрал всю кровь в сосуд. Поэтому, когда вы нанесли ей второй удар в грудь, крови уже не было.

— Астарот и Асмодей да защитят меня! — закричал Эрист в экзальтации.

— Сегодня после обеда я уже говорил вам, что думаю о вас, — сдержанно продолжил я. — С тех пор ничто не изменилось, только я стал ненавидеть вас в десять раз сильнее. Так что даю вам три секунды на то, чтобы бросить нож. Если на счет «три» он будет еще у вас в руках, я не откажу себе в удовольствии убить вас, Эрист! А если ваш друг хотя бы моргнет, его убьет мистер Бладен!

— С радостью, — подтвердил тот скрипучим голосом.

— Раз! — начал я считать.

Эрист заколебался.

— Два!

— Нет! — завопил он. — Меня защитят эмиссары Сатаны! Жертва должна быть принесена! Я призываю!..

Раздался выстрел. Эрист не двинулся с места, но в его маске появился третий глаз, из которого хлынула кровь, в то время как в двух других глазах стала быстро таять жизнь. Потом он вдруг наклонился в сторону и рухнул на пол.

Сзади меня раздался голос сержанта Полника:

— Черт возьми, лейтенант! Кажется, мой палец нажал на спуск!

Бладен одним прыжком оказался около парня в маске барана, все еще стоящего на коленях, и сорвал ее. Мы увидели влажное лицо юноши лет двадцати, правый глаз которого дергался в тике. Он поднял на нас взгляд, полный животного ужаса.

— Его давно надо было изолировать! — произнес Бладен.

Я наклонился над алтарем, обтянутым черной тканью, и принялся развязывать руки молодой женщине, темные глаза которой мне показались огромными.

— Не думали найти меня в таком положении, Эл Уилер? — прошептала Нина Росс угасающим голосом. И неожиданно потеряла сознание.

Прежде чем мы покинули подвал, я снял маску черной ведьмы с другой женщины — пред нами предстало мертвое лицо Марджи Трейверс.

— Это очень интересно, — сказал я. — Все сегодняшнее утро я не переставал о ней беспокоиться. Был уверен, что именно она следующая жертва Сатаны.

— Невозможно все предвидеть, — пробурчал Бладен и добавил: — Во всяком случае, Марджи взяла на себя труд освободить вас от Джонни Кристала.

— Да, узнав его голос, инстинктивно обернулась, и решение, видимо, пришло мгновенно…

— Между прочим, могла вылить кислоту на вас, пока вы были на полу, но не сделала этого, — проговорил Бладен.

— Вы думаете? — отозвался я. — А вы правильно поступили, что прикончили Кристала. Это был милосердный поступок.

— Милосердие тут ни при чем, лейтенант, — возразил он. — Я рассчитался с ним.

Час спустя дом, напоминавший поле битвы, несколько опустел. «Скорая помощь» увезла Нину Росс. Убрали трупы, лежавшие на полу подвала. Что касается меня, то я потерял двадцать минут, стараясь объяснить шерифу смысл произошедшего, но мне так и не удалось это сделать.

К нам подошел Бладен.

— Скажите-ка, — прохрипел он, — у вас сержант необыкновенный! Должно быть, таких не много?

— Совершенно верно.

— Он отлично стреляет: пуля попала Эристу прямо между глаз! Никогда еще выстрел не стоил так дорого.

— Как это? — не понял я.

— Хочу сказать, что мне он стоил сто пятьдесят тысяч долларов, — уточнил он со зловещим смешком.

— Есть шанс, что мы их найдем, — оптимистически заверил я его. — Может, Эрист закопал их в саду…

— Если, конечно, не отдал своей престарелой тетушке в благодарность за связанное кашне! — мрачно пробурчал Бладен. — Во всяком случае, Серенга будет доволен, что Пол Трейверс чист, а настоящий виновник получил пулю. Вот так! — Он повернулся, чтобы уйти, но тут взгляд его вернулся на портрет, висящий над камином, и он проворчал: — Самое противное лицо, какое я когда-либо видел! Надо просто убивать тех, кто вешает такие портреты.

— Так уже и сделали, — отозвался я. — Эта особа, мадам де Монтеспан, по мнению Эриста, была идеальной женщиной. Все ужасы, которые мы сегодня вечером видели в подвале, — это лишь отрыжка ее очаровательного времяпрепровождения. Эрист величал мадам де Монтеспан альфой и омегой своего жалкого существования. Я вам вот что скажу. Оба раза, когда я сюда приходил, у меня создавалось такое впечатление, будто, глядя на этот портрет, он возбуждается… — И вдруг, глубоко вздохнув, я бросился к камину. Затем встал на четвереньки и вполз в него. В дымоходе на каменном выступе стояли оба чемодана!

Я вытащил их, выпрямился, отряхнулся и с торжествующим видом посмотрел на Бладена.

Тот от удивления раскрыл рот.

— Вы неожиданно решили уехать на каникулы, лейтенант? — спросил он, ничего не понимая.

— О да, все необходимое всегда со мной! — весело ответил я. Потом, положив один из чемоданов на пол, медленно поднял крышку.

Нашим взорам предстала куча банковских билетов. Я никогда не видел столько денег. А если Бладен и закрыл рот, то глаза его буквально вылезли из орбит.

— Диана Эрист всегда считала, что ее дядя наипротивнейший из самых отвратительных существ, — объяснил я. — Говорила, он ждет момента, когда фиги сами упадут ему в рот, даже не желая протянуть руку, чтобы их сорвать…

— Что? Ах да! — пробормотал Бладен, совершенно завороженный деньгами, лежащими у его ног.

А я продолжил:

— И между прочим, дождался! Деньги буквально свалились ему на голову. Оставалось только убить племянницу, чтобы ими завладеть, что он и совершил…

Какое-то время стояла тишина, которую нарушил Бладен.

— В конце концов… — сказал он и на мгновение задумался, но затем с подавляющей слушателей логикой договорил: — В конце концов, чего еще можно ожидать от такого типа? Ведь он ненормальный, это ясно. Не так ли, лейтенант?

К утру оживление в доме Эриста спало, наконец мы все покинули его. Но в довершение ко всем неприятностям наступил день переоценки ценностей и пересмотра событий. В итоге многое из того, что накануне представлялось гениальным, теперь выглядело несколько иначе.

Шериф не понял логики некоторых моих поступков. Он стучал кулаком по столу, хотя шума от этого слышно не было, потому что в это же время он орал во все горло:

— Вы можете мне объяснить, лейтенант Уилер? Все остальное уж ладно. Поясните хотя бы это, большего я не требую. Ну зачем, отправившись арестовывать Эриста за убийство племянницы, вы сочли необходимым взять с собой сержанта, другого убийцу, которого не сочли нужным вовремя арестовать, и трех членов шайки гангстеров?

— Потому что, — продолжил я растолковывать, уже исчерпав все аргументы и совсем отчаявшись, — мне казалось, патрон, что у них у всех общие интересы. А что касается сержанта Полника, то его жена, не предупредив, вернулась на неделю раньше положенного срока. Всю ответственность за это Полник возложил на меня, будучи совершенно уверенным, что там, в Оклахоме, супруга узнала о всех его приключениях.

В четыре часа дня Аннабел Джексон нагнулась, чтобы поднять ластик, упавший по крайней мере в метре от того места, где я завязывал шнурок ботинка. Клянусь и буду клясться до самой смерти, что я не укусил Аннабел. Только посмеялся, когда ее очаровательный задик очутился у меня перед носом. Короче, добравшись до своей квартиры к семи часам вечера, я вздохнул с облегчением и включил все пять колонок проигрывателя, чтобы вознаградить себя за жестокость окружающего мира. Десять минут я блаженствовал, как вдруг позвонили в дверь. Я пошел открывать, полный недоумения, так как не мог вспомнить, кому задолжал в этом месяце.

За дверью стояла загорелая брюнетка, до самого подбородка укутанная в плащ. Ее темные глаза блестели.

— Нина Росс! — воскликнул я. — Вам лучше? Вас выпустили из больницы? Когда?

— Сегодня утром… Так вы живете здесь, Эл Уилер?

— Войдите, посмотрите на это помещение поближе, — с энтузиазмом предложил я и провел ее в комнату.

Она остановилась посередине и внимательно осмотрелась:

— Для одинокого парня не так уж плохо. Во всяком случае, время от времени…

— Благодарю вас. Хотите чего-нибудь выпить?

— Бурбон! — ответила она, опускаясь на диван.

— Можно помочь вам снять плащ?

— Нет.

Я приготовил два бурбона, поставил их около дивана и сел рядом с Ниной.

— Какой счастливый случай привел вас сюда? — спросил я с рассеянным видом.

— Сегодня утром я вернулась домой, — объяснила она, слегка поеживаясь. — Но поняла, что этот барак, висящий над океаном, больше не могу выносить. Тогда решила провести несколько дней в городе.

— Гениальная мысль, Нина! — произнес я с жаром. — У вас есть где жить?

— Да, благодарю вас.

— И где же?

— Здесь, — просто ответила девушка. — Мне это вполне подходит… — Она несколько секунд смотрела на меня, потом засмеялась. — Осторожно, ваши глаза сейчас вылезут из орбит! Осторожно же, Эл!

Я отхлебнул из стакана и постарался сориентироваться в создавшейся ситуации.

— У меня только одна постель, Нина, — объяснил я. — Это вас не беспокоит?

— Нет, — отрезала она, с любопытством разглядывая меня. — Нисколько. Мне всегда хватало одной постели, Эл. Каковы же ваши сердечные дела, если вам нужны две постели?

— У меня нет сердечных дел… Я хочу сказать, что у меня нет двух…

— Хватит лепетать, Эл! — холодно прервала она меня. — Я боюсь лепечущих мужчин.

— А я боюсь девиц, которые приезжают ко мне без предупреждения на целую неделю и при этом отказываются снять плащ, — съязвил я.

Нина встала и, показав на дверь, спросила:

— Это спальня?

— Что же еще там может быть в двухкомнатной квартире, как вы думаете? — холодно спросил я. — Сокровищница?

Нина скрылась в комнате, а я подумал, не сошла ли она с ума от испытаний, выпавших на ее долю.

И вдруг услышал ее властный голос:

— Эл!

— Да?

— Вы мне нужны! Подите-ка сюда!

Я пошел в спальню, одновременно стараясь найти способ деликатно убедить Нину уехать завтра утром и не жить здесь неделю.

— Подержите-ка! — приказала она.

Я машинально взял вещь, которую Нина мне подала, и вдруг я понял, что у меня в руке — лифчик!

— Но! — воскликнул я. — Что?

В ее глазах появилось тоскливое выражение.

— Вы говорили мне, что я могу обратиться к вам при малейшем же затруднении. Не так ли, Эл? — Она повернулась спиной ко мне, сняла плащ и бросила его на пол.

Передо мной возникло незабываемое зрелище: голая и загорелая спина Нины Росс, стройные длинные ноги, трусики (на сей раз белые), плотно облегающие великолепные бедра.

— Через две недели я, может быть, и выполнил бы мои обещания, — прошептал я.

С лифчиком в руках я приблизился к Нине еще на шаг. Я хотел помочь ей его надеть, но она вдруг оттолкнула меня.

— Я поняла, Эл, — заявила Нина. — Сейчас дело не в лифчике. Проблема в чем-то другом.

— Могу быть чем-то вам полезен? — спросил я с пылкостью бойскаута.

— Надеюсь.

Она обернулась ко мне, и ее круглые упругие груди уперлись в мое солнечное сплетение. И тут же Нина потянулась ко мне губами. В ответ я подарил ей свои, положил руки ей на бедра и притянул к себе.

Через полчаса Нина открыла глаза и с очаровательной улыбкой прошептала:

— Мне кажется, теперь у нас нет ни одной проблемы, которую предстояло бы решать!

Убийство экспромтом

Глава 1

— Лейтенант Уилер, — вяло повторила она, — из управления?

Высокая и хорошо сложенная, в свободной блузке из белого тонкого шелка с глубоким вырезом, открывавшим молочно-белую ложбинку между грудями, она выглядела усталой. В четыре утра она выглядела даже более усталой, чем я, и это было странно: ее-то вытащили из постели только сейчас, когда я позвонил в дверь.

— А вы Элеонора Долан? — спросил я.

— По-моему, да, я Элеонора Долан. — Она поправила рукой короткие, блестящие черные волосы и широко зевнула, так что ее грудь слегка приподнялась, а блузка распахнулась, на мгновение обнажив стройное бедро. — Нелегко вспомнить, кто ты, если тебя вытащили из постели среди ночи.

— Как я вас понимаю, — улыбнулся я. — Со мной произошло то же самое.

— Что случилось, лейтенант?

— Вы не помните? — удивился я. — Полчаса назад вы позвонили в полицейское управление и сообщили об убийстве!

Девушка озадаченно уставилась на меня, ее темные глаза широко открылись, а губы беззвучно двигались пару секунд, прежде чем она заговорила.

— Вы с ума сошли. Я никому не звонила. Я легла спать около десяти часов и проснулась, только когда вы стали трезвонить в дверь, словно случился пожар или что еще почище!

— Вы хотите сказать, что кто-то позвонил и, назвав ваше имя и адрес, заявил, что произошло убийство, просто шутки ради? — недоверчиво произнес я.

— Откуда мне знать, — буркнула она.

— Вы не будете возражать, если я осмотрю вашу квартиру?

— Буду. — Она испытующе взглянула на меня. — Но не думаю, что это вас остановит.

Она открыла пошире входную дверь и отошла в сторону, пропустив меня в квартиру. Гостиная была обставлена по последнему писку моды. Длинные шторы так плотно закрывали окна, что вызывали скорее ощущение замкнутости, чем уюта. Элеонора Долан присела на спинку дивана и засунула руки в карманы блузки.

— Квартира небольшая. — Указательным пальцем она тыкала в двери. — Кухня, ванная, спальня. Посмотрите сами, лейтенант, и — пожалуйста — не очень прохлаждайтесь. Сейчас мне еще хуже, чем когда я в первый раз пошла спать.

В пустой кухне все находилось точно на своих местах, включая задвижку и цепочку на двери. Следующую остановку я сделал в спальне: смятые покрывала были отброшены в сторону, а отчетливое углубление, оставленное телом в постели, казалось все еще теплым на ощупь. Я опять вернулся в гостиную и направился в ванную.

— Вы проверили под кроватью, лейтенант? — Ее полная нижняя губка изогнулась в усмешке. — Я всегда прячу тела своих жертв там, чтобы горничная могла позаботиться о них утром.

Я вошел в ванную и включил свет. За закрытой стеклянной дверью душа отчетливо виднелась тень, и она не исчезла даже после того, как я на мгновение зажмурился. Полный самых мрачных предчувствий, я открыл стеклянную дверь.

Обнаженная девушка сидела на мокром полу лицом ко мне, привалившись к облицованной плиткой стене, ее длинные светлые волосы падали на лицо. Глаза ее были закрыты, а лицо выражало полное спокойствие, и, если бы на груди слева не зияла свежая пулевая рана, окруженная коркой засохшей крови, можно было бы подумать, что она просто спит. Я тронул ее за плечо — оно было холодным; и, глядя на это красивое тело, которое, наверное, оказалось бы таким сильным и манящим, если бы девушка была жива, пожалел о потере. Мои глаза невольно скользнули с ее груди вниз, к раздвинутым ногам, но я одернул себя: «Какого черта я стою здесь, разглядываю красивое тело, когда это просто работа, которую надо сделать». В тот же миг я услышал позади себя глубокий вздох и глухой удар. Когда я повернулся, Элеонора Долан лежала на полу ванной без сознания: она была из тех, кто падает в обморок.

Отнеся ее на диван, я занялся поисками на кухне и обнаружил почти полную бутылку виски. Сочтя, что мы с хозяйкой испытали равное потрясение, я налил два стакана, после чего вернулся в гостиную. Минуту спустя Элеонора слабо застонала, потом вдруг села и посмотрела на меня глазами, полными ужаса.

— Теперь, — сказал я, вложив стакан в ее руку, — выпейте.

Девушка сделала большой глоток и с трудом проглотила.

— Это невозможно! — Она энергично затрясла головой. — Какой-то ночной кошмар. Не могла Голди… — Она сделала еще глоток, на этот раз не поперхнувшись. — Ее не было здесь, когда я легла спать!

— Спокойно, — сказал я ей. Такое оригинальное утешение может придумать в стрессовой ситуации только полицейский. — Кто такая Голди?

— Голди Бейкер. Это была ее квартира. Я переехала сюда только две недели назад.

— Вы уверены, что у нее не оставалось ключей?

— Конечно уверена! — Элеонора прикусила нижнюю губу. — Это просто невозможно! Ее не было там — в ванной, я имею в виду, — когда я пошла спать. Я знаю точно, потому что последнее, что я сделала перед сном, — это приняла душ и почистила зубы.

— В котором часу? — спросил я.

— Около десяти. — Она посмотрела на меня с ужасом. — Я закрыла дверь черного хода на замок на цепочку… и дверь в холле тоже. Никто не мог попасть в квартиру, лейтенант, никто!

— А окна? — механически спросил я.

— Здесь четвертый этаж. — Девушка вдруг резко обернулась и посмотрела на плотно закрытые шторы. — Балкон!

Я подошел к шторам, раздвинул их и взялся за ручку балконной двери. Вдалеке темнела Лысая Гора, ее силуэт вырисовывался в первых лучах рассвета. Я вернулся в гостиную и взял свой стакан с маленького столика у дивана.

— Я всегда закрываю балконную дверь от дождя или грозы, — сказала она, словно оправдываясь. — Там есть замок, но чаще всего я забываю о нем. Вот уж не предполагала, что грабитель или кто-то еще попробует влезть через балконную дверь, ведь до земли тут футов пятьдесят!

— Особенно неся на плече обнаженное тело, — проворчал я.

— Вы не верите мне? — спросила она безнадежно.

— Я пытаюсь, но вы мне мешаете, — ответил я ей. — Даже если предположить, что убийца — этакий суперграбитель — сумел поднять тело на высоту в пятьдесят футов по отвесной стене, то не кажется ли вам дьявольски странным, что он умудрился спрятать тело в ванной, пока вы спали в спальне? — Я помолчал, потом добавил: — И еще кое-что смущает меня: с какой стати он так рисковал только ради того, чтобы принести тело Голди Бейкер в ее старую квартиру?

— Вы думаете, это я ее убила. — Голос Элеоноры дрожал. — Зачем, если мы друг друга не знали!

— Сначала я хочу сделать две вещи, — спокойно сказал я. — Воспользоваться вашим телефоном и обыскать вашу квартиру.

— Делайте что хотите. — На глаза девушки навернулись слезы и медленно потекли по щекам. — Меня это не волнует.

Я позвонил в управление и попросил прислать коронера Эда Сэнджера из лаборатории криминалистики и санитарную машину. Потом я прошел в спальню и обыскал ее, на что ушло минут пять. Когда я вернулся, Элеонора Долан по-прежнему сидела на диване, выглядела она так, будто ее только что ударили мешком по голове.

— В спальне я закончил, — сказал я. — Может, вам стоит что-нибудь надеть? Скоро сюда приедут.

Она встала с дивана и пошла в спальню, тщательно закрыв за собой дверь. Я осмотрел гостиную и кухню, но не нашел ничего, хоть отдаленно напоминающего огнестрельное оружие. Элеонора Долан появилась через пару минут, на ней был свитер лимонного цвета, не скрывавший, а скорее подчеркивающий колыхания ее обширного бюста, и широкие, свободные брюки. Она причесалась, но это, похоже, было единственное, что она сделала, чтобы выглядеть более официально.

— Как насчет кофе? — с надеждой спросил я. — Если нам повезет, мы успеем его выпить прежде, чем приедет вся компания.

— Почему бы и нет, — сказала она сдавленным голосом. — Все-таки какое-то занятие, авось я меньше буду думать о Голди, сидящей в ванной.

Я прошел за ней на кухню, прислонился к дверному косяку, закурил сигарету и осведомился:

— Вы хорошо знали Голди Бейкер?

— Я видела ее только один раз. Она позвонила и спросила, нельзя ли забрать кое-какие вещи, которые она оставила в квартире. Мне она показалась вполне приятной девушкой с хорошим чувством юмора.

— А она, случайно, не сообщила вам своего нового адреса?

— Случайно, сообщила, — бросила Элеонора. — На тот случай, если я найду что-то еще из ее вещей.

— Вы его где-нибудь записали?

— В этом не было необходимости. — Элеонора Долан налила готовый кофе в чашки. — У меня на такое просто фотографическая память. Морган-стрит, 35, квартира 73.

— Вы можете вспомнить еще что-нибудь?

Она медленно покачала головой:

— Я уже сказала, мне она понравилась, но она была здесь только десять минут. Сливки и сахар, лейтенант?

— Нет, спасибо. — Я взял чашку. — Расскажите мне об Элеоноре Долан.

— Что здесь рассказывать? — Она состроила раздраженную гримаску. — Двадцать пять лет, опытный секретарь с очень однообразной жизнью! Исключая сегодняшнюю ночь! — Она вдруг вздрогнула. — И поверьте мне, без таких развлечений я вполне могла бы обойтись!

— Вы не производите впечатления скучной старой девы, — честно признался я. — С такими-то лицом и фигурой.

— Внешность бывает обманчива, лейтенант. — Ее темные глаза сверкнули.

Звонок зазвенел с раздражающей настойчивостью. Я залпом проглотил остатки кофе и обжег горло.

— Может, вам лучше подождать в спальне, пока группа из отдела убийств не закончит свою работу? — предложил я.

— Хорошо. — Она поколебалась минуту. — Спасибо.

Я дождался, пока дверь спальни закроется за ней, потом отпер входную дверь. Лица дока Мэрфи и Эда Сэнджера, вытащенных из постели в пять утра, выглядели крайне недружелюбно, и я не мог их за это винить. Бросив им пару фраз, я устроился на диване и закурил. Через пять минут док Мэрфи вышел из ванной и кивнул двум парням в белых халатах, которые появились у открытой двери.

— Можете взять ее в обитель, где несть печали, — проворчал он.

— Где это? — отрешенно спросил один из них.

Мэрфи прикрыл глаза, с трудом сдерживая смех.

— В морге, — огрызнулся он. — Где же еще?

— Я подумал, это новое погребальное бюро, о котором я еще не слышал, — сказал парень.

— Если в Пайн-Сити откроется новое погребальное бюро, ты первый услышишь, — сказал я. — Врач должен знать свое хозяйство.

— Это этично? — с сомнением в голосе спросил парень.

— Ты знаешь дока. — Я пожал плечами. — С каких это пор этика ему мешала?

— Действительно! — Санитар кивнул своему коллеге, и они вдвоем вкатили носилки в ванную.

— Покажи мне человека, не теряющего чувство юмора в такое время суток, — мрачно сказал Мэрфи, — и бьюсь об заклад, он окажется шизоидом.

— Это профессиональный риск, — сказал я. — Тебе приходится только осматривать трупы, а мне — находить их.

— Ты потратил на этот труп довольно много времени, — проворчал он. — Она умерла часов десять назад, может, и больше.

— Ее убили здесь, в ванной?

— Конечно нет, если только убийца не смазал пулю кровеостанавливающим, — усмехнулся он. — И моя жена смогла бы это понять, а у нее проблемы даже со школьной арифметикой!

— У нее со всем могут быть проблемы, после того как она вышла замуж за такого вампира, как ты, док.

Мэрфи посмотрел на покрытое простыней тело Голди Бейкер, которое его ребята вывозили из квартиры.

— Я думаю, мою жену наш брак вполне устраивает, — сказал он безразличным тоном. — Она нимфоманка, и где еще она могла бы найти парня, который, как я, будет удовлетворять любое ее желание?

Эд Сэнджер вошел с балкона в комнату с видом лунатика, которого только что разбудили, вернув из транса в опостылевший мир.

— Я проверил замок и стекло вокруг, как ты сказал, Эл. Все заперто. — Его голос был мрачным как всегда.

— Ты очень мне помог, Эд, — сказал я.

— Иногда ты находишь мне работку, которую я могу сделать, — пробормотал он тоскливо. — Вроде кожи под ногтями или пары волосков. — Он направился к двери. — Я сделал снимки.

— Сохрани их, — посоветовал я ему. — Твоим друзьям будет приятно получать фотографии с надписью: «Веселые святки в лаборатории убийств».

— У нашего Уилера мрачный ум, — заметил Мэрфи.

— Это он у тебя научился. — Сэнджер в раздумье двинулся к двери. — Или, может, ты — у него. — И он исчез из виду.

Док Мэрфи поднял свой маленький черный чемоданчик.

— Попозже утром я займусь вскрытием, — проговорил он. — А пока большене ищи для меня трупы, Эл. Я снимаю резиновые перчатки.

— Скажи своей жене, что я буду к ее услугам сегодня после обеда, — вежливо ответил я. — Можешь также напомнить ей, что лучший отдых — это перемена занятий.

Мэрфи сардонически фыркнул и двинулся вслед за Сэнджером. Я проводил его взглядом и ухмыльнулся: его жена была для своих тридцати лет привлекательной женщиной и полностью отдала себя мужу; ожидать, что она посмотрит на другого мужчину, было все равно что ждать от нее прыжка с парашютом с Лысой Горы.

Я закрыл за доком входную дверь, потом подошел к спальне и тихо постучал. Элеонора Долан вернулась в гостиную с отрешенным лицом.

— Они ушли?

— Ушли. — Я прочитал невысказанный вопрос в ее глазах. — Голди Бейкер тоже нет.

— Не скоро я теперь смогу принять душ, не думая о ней. — Элеонора слегка дрожала.

— Все обойдется, — сказал я, только чтобы что-то сказать.

— Что теперь? Вы собираетесь арестовать меня?

Я улыбнулся:

— По крайней мере, не сейчас. Просто сообщите в управление, если соберетесь переезжать или путешествовать.

— Конечно. — Она покусывала нижнюю губку, Словно пробуя ее на вкус. — Я увижу вас еще, лейтенант?

— Неизбежно. — Это слово было слишком грандиозным для такого раннего утра.

— Как ни смешно, но я рада. — Ее фиолетовые глаза долго и оценивающе смотрели на меня. — Кстати, я вспомнила кое-что. Голди предлагала мне работу.

— Какого рода?

— Личный секретарь ее босса. Она сказала, что ей надоело и она хочет уволиться, но считает нужным подыскать себе замену. Это очень ответственная работа, сказала она, но за нее хорошо платят.

— Что значит «ответственная»? — поинтересовался я.

— Если я стану выполнять все требования босса, то у меня не будет никаких проблем, так говорила Голди. Я думаю, некоторые требования были бы очень личного характера.

— И вы отказались?

Она кивнула и добавила:

— Хотя потом немного пожалела.

— Вам показалось, что работать очень личным секретарем — занятие более волнующее, чем быть секретарем безличным.

— Что-то в этом роде.

Судя по выражению ее лица, она ожидала от меня чего-то очень глубокомысленного, но, вероятно, она выбрала не то время и не того человека. Поэтому я просто кивнул с понимающим видом и направился к двери.

Глава 2

Позавтракал я в закусочной, которая специализируется на приготовлении яиц с беконом. Это будет еще тот денек, уныло подумал я, потом сел в машину и поехал на Морган-стрит. Дом был новым, уменьшенная копия небоскреба, этажей в восемнадцать. Управляющий здесь, как и все управляющие, хотел избежать неприятностей и огласки, он проверил мои документы раза четыре, прежде чем потянулся за ключами. Я поднялся на лифте, тихом, как цинковый гроб, на седьмой этаж и вошел в квартиру.

Голди Бейкер явно взлетела выше, переехав сюда, и дело было не в трех этажах разницы. Эта квартира была, наверное, раза в два больше той, где теперь жила Элеонора, и выглядела так, словно ее отделывал профессиональный дизайнер, так что я подумал, уж не подарок ли это интимной секретарше от благодарного шефа. После двадцати минут безнадежных поисков я открыл нижний ящик комода в спальне и увидел на кипе нижнего белья прямоугольный пакет из оберточной бумаги. Осторожно достав его, я выпрямился, положил пакет на комод и развернул коричневую обертку. Абсолютно голая Голди Бейкер глянула на меня с бесстыдной улыбкой, ее руки завлекающе приподнимали твердые груди. Всего снимков было двенадцать, и первый оказался почти невинным в сравнении с остальными. Хотя на всех снимках присутствовала только Голди, они производили такое же впечатление, как порнографические открытки; то, что с ней не было партнера или партнеров, не имело значения. Она позировала в явно сексуальных позах: вот, раздвинув ноги, она ласкает себя, ее половые органы набухают, когда она массирует их своими пальцами; вот она стоит на коленях на диване, отвернувшись от камеры, так что нельзя пропустить ни одной детали, дополнить недостающее по сценарию было так же легко, как увидеть каждое движение ее тела, что делало снимки еще более непристойными, чем обычная порнография. Перевернув последнюю фотокарточку, я прочитал надпись на штампе на обратной стороне: «Фотостудия Джексона» с адресом в деловой части города. Джексон, кто бы он ни был, весьма своеобразно зарабатывал себе на жизнь.

Я завернул фотографии в бумагу и взял их с собой. Управляющий все еще пытался делать вид, что ничего не происходит, когда я возвращал ключи, и не спросил прямо, в чем, черт возьми, дело, так что я не стал ничего говорить ему.

Фотостудию я нашел спустя тридцать минут на первом этаже дома, который, судя по его виду, должны были снести еще лет двадцать назад. Дверь в небольшой офис, где стояли маленький, невзрачный стол и стулья, а на стенах висели фотографии унылых людей, оказалась незапертой. Мои часы показывали без десяти девять, так что Джексон или начинал работать очень рано, или, что более вероятно, забыл закрыть входную дверь, уходя прошлым вечером домой. На столе лежал изящный маленький колокольчик, издавший, когда я позвонил в него, мелодичный тихий звук. Спустя, может быть, пять секунд открылась дверь позади стола и из нее появилась девушка.

Ее густые соломенные волосы свободно лежали, обрамляя маленькое овальное лицо. Глубокие голубые глаза светились ярко и спокойно, полностью соответствуя ее нежной и свежей коже, а на губах играла приветливая улыбка. Она была одета в полосатую красно-белую блузку и облегающие джинсы. Блузка была расстегнута чуть не до пупка, и я мог видеть маленькие соски ее грудей, свободно болтавшихся, когда она шла ко мне.

— Доброе утро. — У нее было теплое глубокое контральто. — Что вы желаете?

— Я хотел бы видеть мистера Джексона, — сказал я.

— Я бы тоже. — Ее улыбка стала шире. — Он сбежал от моей матери пятнадцать лет назад.

— Но это фотостудия Джексона?

— Селестина Джексон. Это имя дал мне мой отец в один из своих запоев.

— Необычное имя, — согласился я, — но и работа у вас необычная.

— Фотография — чем не занятие для девушки?

— А как насчет обнаженной натуры?

Улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

— Не слишком ли раннее утро даже для такого сексуального парня, как ты?

— Что правда, то правда, — подтвердил я и положил перед ней на стол свой значок. — Но я интересуюсь этим по долгу службы.

— Лейтенант. — Она долго с сомнением рассматривала мой значок, прежде чем отдала его.

— Уилер, — сказал я, — из полицейского управления.

— Какое-нибудь официальное опознание. — Ее голос дрожал от сдерживаемого смеха. — Снимок обнаженного лейтенанта, без сомнения, доказывает, что он настоящий лейтенант, по родинке на его коленной чашечке. Что-то вроде этого.

— Ну да. — Я мрачно ухмыльнулся. — Вы являете собой живое воплощение молодости и здоровья. Могу поспорить, вы делаете зарядку, едите только растительную пищу и имеете исключительно чистые помыслы.

— Я никогда не хожу пешком, если можно поехать, пью мартини, разбавив семь к одному, и помыслы мои чаще всего грязные. — Ее сияющие голубые глаза смотрели настороженно. — А что, другие ведут себя иначе?

— Другие не занимаются изготовлением порнографических снимков.

— Вы хотите этим заняться, лейтенант? — холодно спросила она.

Я отдал ей пакет и подождал, пока она откроет его, а потом посмотрит на фотографии. Она взглянула на меня с недоверием и разразилась истеричным смехом.

— О нет, — беспомощно пробулькала она, — неужели вы! Неужели офицер полиции! — Одной этой мысли было достаточно, чтобы вызвать новый взрыв хохота.

— Я охотно присоединился бы к вашему веселью, — глубокомысленно заметил я, — если бы только знал, черт возьми, что здесь такого смешного.

— Простите. — Она сделала невероятное усилие, чтобы, наконец, справиться со смехом. — Понимаете, когда Голди объяснила мне, зачем ей такие фотографии, я вообразила, ну… — Девушка снова захохотала. — Кто угодно, но только не лейтенант полиции!

— Конечно, — сказал я.

— Я рада, что вы меня понимаете, лейтенант.

— Проклятье, я не понимаю ни одного слова! — прорычал я.

— О! — Она вдруг побледнела. — Но если это были не вы… Я имею в виду, если снимки предназначались не вам, то как они у вас оказались?

— Я нашел их в нижнем ящике комода в спальне Голди Бейкер, — честно признался я.

— И она не возражала? Вы посмотрели их и унесли с собой?

— Она уже не могла возразить, — грубо сказал я, — потому что лежала на столе в морге.

Девушка стала белой как полотно.

— Ведь это неправда? — пробормотала она.

— Кто-то застрелил ее прошлой ночью.

— Голди? — Она выдвинула стул и опустилась на него. — Быть не может. В ней всегда было столько жизни.

— Вы дружили? — спросил я с сочувствием и надеждой в голосе.

— Я встречалась с ней только пару раз, но мы могли бы подружиться. В первый раз она пришла, чтобы сделать эти снимки.

— Зачем? — пробормотал я.

— В то время она сходила с ума по одному парню, который, похоже, просто бросил ее, не удосужившись даже сказать «до свидания». Вот она и хотела сделать снимки, именно такие, чтобы послать их ему: дескать, пусть поймет, что он теряет.

— И он понял?

— Не знаю. — Селестина Джексон медленно покачала головой. — Я спросила ее при следующей встрече, но Голди сказала, что до сих пор не получила никакого ответа и что если уж этот ублюдок не заинтересовался, то мог бы по крайней мере вернуть фотографии.

— Возможно, он это и сделал?

— С каждого кадра у нее было два отпечатка, и я не ставила свой штамп на обратную сторону отпечатков, которые она послала ему.

— Она не называла его имени?

— Нет. Я посчитала, что это меня не касается. — Селестина слабо улыбнулась. — Голди пришла именно ко мне, потому что думала, что лучше, если такие снимки сделает девушка. Замечания, которые она отпускала, позируя, доводили меня просто до истерики!

— Могу себе представить, — сказал я.

— Нет, даже вы не можете вообразить такие непристойности, лейтенант! — Она выпрямилась и поежилась, потом взглянула на меня, ее глаза горели гневом. — Вы просто огорошили меня минуту назад, когда сказали, что Голди убили, но теперь я пришла в себя. Что я могу сделать, чтобы помочь вам поймать того негодяя, который убил ее?

— Расскажите мне все, что вы знаете о Голди.

Девушка в задумчивости наморщила лоб.

— Как я вам сказала, впервые я увидела ее, когда она пришла, чтобы сделать эти фотографии. — Селестина вдруг вспомнила, что до сих пор держит их в руках, и торопливо сунула пакет мне, будто не хотела больше их касаться. — Она говорила, что ей очень нравится ее работа, потому что можно много путешествовать, и, наверное, поэтому-то ее парень и бросил ее.

— Она не сказала, где она работает?

— Какие-то экспериментальные исследования. «Марко Ресерч», вот!

— Что еще?

— Это было около месяца назад. Через две недели она позвонила и пригласила меня позавтракать с ней. Тогда-то она и сказала мне, что фотографии пока не дали никаких результатов, но она все еще не теряет надежды. Еще она говорила, что переехала на новую квартиру и это поможет ей выбросить из головы того человека, который просто растворился в воздухе. — Селестина слегка пожала плечами. — Вот, кажется, и все, лейтенант.

— Спасибо, мисс Джексон. Если вы вспомните еще что-то, что может нам помочь, не сочтите за труд позвонить мне. — Я достал карточку из бумажника и отдал ей.

— Конечно, лейтенант, — любезно проговорила она. — И если я могу быть вам хоть чем-то полезна, без колебаний звоните. Вдруг девушка вашей мечты неожиданно оставит вас, не сказав даже «до свидания»: тогда, я уверена, мы сумеем сделать серию фотографий, которые заставят ее лететь к вам первым же самолетом.

— Я запомню это, — поблагодарил я. — У вас есть розовый шерстяной плед?

Фирма «Марко Ресерч» числилась в телефонной книге, которую я посмотрел стоя в аптеке на углу Офис находился всего в пяти кварталах от студии Селестины Джексон, но по обстановке их разделяла пара световых лет. Часы показывали девять тридцать, но мои нервы утверждали, что сейчас пять утра. Я присел на ближайший табурет, заказал кофе и попробовал немного привести мысли в порядок. Одной попытки представить, как я буду рассказывать шерифу Лейверсу о суперграбителе, который смог подняться по отвесной стене на высоту четвертого этажа с обнаженным телом на плече, хватило, чтобы ввергнуть меня в отчаяние. В свете этого идея посетить исследовательскую фирму показалась мне весьма привлекательной, поэтому я быстро закончил с кофе и вернулся к своей машине.

Офис «Марко Ресерч» явно был из тех, что обставляются с претензией на значительность: сверкающая белизна, солидная деревянная мебель, стены, отделанные деревянными панелями. Рыжеволосая секретарша, которая выглядела так, будто она подарок, но дорогой, кинула на меня один изучающий взгляд и решила, что я едва ли стою ее внимания. Меня это даже немного обидело, ведь я был чуть ли не в лучшем своем костюме.

— Мне не хотелось бы беспокоить вас, — спокойно сказал я, — но не могли бы вы немного подвинуться.

— Зачем? — спросила она с неприкрытой враждебностью.

— Может, это только игра теней, — улыбнулся я, — но с того места, где я стою, мне видно все сквозь вашу блузку; хотя, разумеется, тот факт, что вы не носите бюстгальтера, едва ли столь взволновал бы меня, если б я не был сексуальным маньяком.

Она издала странный мяукающий звук и закрыла обеими руками свою выступающую грудь.

— Убирайся отсюда, — прошипела она, — пока я не вызвала полицейского!

Я бросил свой значок на стол перед ней:

— Пойдет для начала?

Судя по изумлению, которое выразилось на ее лице, она просто не верила своим глазам.

— Лейтенант Уилер, — торопливо представился я. — Мы, в управлении, взяли на вооружение новый стиль. Надо начинать беседу с маленькой шутки, чтобы люди понимали: офицеры полиции —  простые смертные, как и они сами.

Девушка немного успокоилась.

— По-моему, это совсем не смешно, лейтенант! — Она быстро моргнула. — А насчет игры теней вы пошутили?

— Конечно, — солгал я. — У вас работает мисс Бейкер?

— Да, — кивнула моя собеседница. — Но она сейчас в Лос-Анджелесе и приедет где-то на следующей неделе.

— А кто ее босс?

— Мистер Марко. — Девушка подняла брови. — Кто же еще?

— Я хочу поговорить с ним.

Пару секунд она раздумывала, потом с некоторой опаской отняла руки от груди и потянулась к телефону. Нельзя сказать, что ее блузка не вызывала больше моего интереса, тем более что для осмотра теперь не было никаких препятствий.

— Мистер Марко готов принять вас прямо сейчас, — сказала она, положив трубку. — В эту дверь налево, второй кабинет.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Лейтенант, — она провела языком по нижней губке, — а вы правда сексуальный маньяк?

— Только при соответствующем освещении.

— О, понимаю. — Она улыбнулась.

На первый взгляд Марко выглядел так, будто он явился сюда из дремучего леса. Потом я понял, что это впечатление создавалось копной вьющихся рыжих волос, которые сливались с косматыми баками и свисающими с верхней губы усами. Ему было около сорока — высокий, плотный, одетый в крикливый клетчатый костюм, придававший ему вид английского сквайра, который только что вернулся с охоты на стайку фазанов, а может, пейзанок.

— Чем могу быть полезен, лейтенант? — спросил он как ни странно услужливым тоном.

— У вас работает девушка по имени Голди Бейкер? — спросил я.

— Да. — Веки его слегка навыкате голубых глаз дрогнули. — С ней что-нибудь случилось?

Я вытащил из пакета верхний снимок и бросил его на стол перед ним. Он непроизвольно хрюкнул, и его длинные усы слегка задрожали.

— Это Голди Бейкер? — спросил я.

— Конечно она, — проворчал он. — Проклятье, где вы взяли такую фотографию?

— В нижнем ящике ее комода, — сказал я. — Это только одна из целой серии.

— Не понимаю. — Он медленно покачал головой. — Голди дала вам их?

— Ее не было там в это время, — спокойно ответил я, — у убитых нет тайн.

 — Вы хотите сказать, что Голди мертва? — Его усы обвисли.

— Кто-то убил Голди прошлой ночью и оставил тело в ее прежней квартире.

— Лейтенант, вы уверены, что здесь нет никакой ошибки? Голди уехала в Лос-Анджелес вчера рано утром.

— Вы ее провожали?

— Нет. Это обычная деловая поездка. Мы собирались ехать вместе, но по ряду причин мне пришлось остаться здесь.

— Наверное, и Голди что-то помешало, — мягко сказал я.

Он сильно потер лоб своими толстыми пальцами.

— Простите меня, лейтенант, но я, черт возьми, просто в шоке. Мы были очень близки. Голди была не просто моей секретаршей, но и другом.

— То есть?

Он опустил глаза и долго смотрел на обнаженную Голди Бейкер с чашеобразными грудями, потом большим и указательным пальцами аккуратно поднял фотографию за уголок и вернул мне.

— Так тесно мы не общались, лейтенант.

— Кто, по-вашему, мог желать ее смерти?

— Не знаю. — Он медленно облизал губы. Под свисающими усами они теперь казались влажными, розовыми и омерзительными на вид. — Но теперь, увидев этот снимок, лейтенант, я склонен думать, что это было убийство на сексуальной почве.

— Возможно. — Я пожал плечами. — Какими исследованиями вы занимаетесь, мистер Марко?

— В основном связанными с тяжелой промышленностью. — Он поерзал на стуле. — У нас разные клиенты — химики, шахтеры, электронщики. Послушайте, лейтенант, какое отношение все это имеет к убийству Голди? — Он явно начал раздражаться.

— Хотел бы я знать. Из-за чего-то ведь ее убили. Может, это связано с ее работой, может, с личной жизнью. Вы знали, что она две недели назад переехала на новую квартиру?

— Она говорила мне, — кивнул Марко.

— И новая квартира куда роскошнее старой.

— Она могла позволить себе это, — сердито проговорил он. — Голди получала хорошее жалованье, а в этом году и несколько солидных премий.

— Выходит, ей повезло с работой, — заключил я. — Она не собиралась уходить от вас?

— Голди? — Марко рассмеялся. — Я уже был готов в ближайшие месяцы сделать ее своим младшим компаньоном.

Я положил фотографию назад в пакет.

— Хорошо, спасибо, мистер Марко. Если вы вспомните что-то, что сможет помочь вам, пожалуйста, свяжитесь с нами.

— Конечно, лейтенант. — Он удрученно покачал головой. — Мне будет не хватать Голди в этом кабинете.

Я опять вышел в приемную: и секретарша настороженно посмотрела на меня, когда я обернулся к ней.

— А что стоит перед Уолш? — спросил я ее, кивая на табличку с фамилией на ее столе.

— Хелен. — В ее глазах все еще читалось сомнение. — Это опять новый стиль, лейтенант?

— Мне надо побольше практиковаться, — сказал я покорно. — Я надеялся, что ты поможешь мне.

— Как?

— Пообедав со мной сегодня вечером.

— Только не в этом костюме, — холодно сказала она.

— А что не так с костюмом?

— Может быть, ты заметил, что я не обратила на тебя внимания, когда ты только вошел в контору. — Ее улыбка была просто ледяной. — Я подумала, что ты просто выносишь мусор.

— Я переоденусь, — пробормотал я потрясенно, — будь готова к восьми.

— Ты имеешь в виду, что встретишь меня в восемь у какого-нибудь ресторана, — твердо сказала она, — так?

— Есть такой «Золотой буйвол», там подают мясо с кровью.

— У них зажигают свечи?

— И не только свечи, — прошептал я, — еще и волнение скрипок и вообще романтическая атмосфера.

— Я настаиваю на свечах, — сказала она сурово, — чтобы света было немного и мне не приходилось все время сжимать колени. Кроме того, меня будет меньше раздражать твоя одежда, если вся она выбрана с таким же плохим вкусом, как и та, что сейчас на тебе.

— Большое спасибо. Мне нравятся такие куколки, как ты.

Глава 3

Шериф Лейверс уставился на меня в крайнем изумлении, забытая сигарета догорала у него между пальцами, пока на столешнице не выросла маленькая горка пепла.

— Всему виной мой слух, — пробормотал он. — Года давят. Я просто неправильно расслышал тебя, Уилер. Да?

— Вы расслышали меня правильно, — заверил я.

— Эта девушка, Элеонора Долан, живет в квартире на четвертом этаже. Она пошла спать около десяти прошлой ночью, предварительно проверив, что обе входные двери закрыты на замок и на цепочку. Около трех часов утра дежурный сержант принял вызов от некоей женщины, которая назвала адрес и имя Долан и сообщила об убийстве. Ты прибыл в квартиру Долан около четырех часов утра, и она заявила, что никуда не звонила. Тогда ты обыскал квартиру и нашел в ванной обнаженное тело. — Он на мгновение прикрыл глаза, затем снова взглянул на меня и продолжал: — Но это еще не все. Вдруг девушку осенило, и она вспомнила, что не заперла дверь, которая ведет на балкон из гостиной. Этим путем явно и воспользовался убийца, чтобы попасть в квартиру и усадить тело жертвы в ванной. Вас чем-то не устраивает эта версия, лейтенант?

— Как воочию вижу, — ответил я, — суперграбитель с обнаженным телом своей жертвы, беспечно перекинутым через плечо, легко поднимается по отвесной пятидесятифутовой стене. Наши архивы полны описаний подобных случаев, шериф. Вы помните Луиса, человека-муху? Парень, который прикрепил на ладони и ступни ног подушечки с присосками и поднялся на восемьдесят седьмой этаж…

— Прекрати! — Лейверс подождал, пока оконная рама не перестала дрожать. — Все, чего я хочу, — это ответа на один простой вопрос: почему ты не обвинил ее в убийстве и не привез сюда рано утром?

— Жертву застрелили, — терпеливо объяснил я. — Я обыскал квартиру и не нашел ничего похожего на орудие убийства. Может быть, мне следовало сдать девушку доку Мэрфи, чтобы он сделал ей рентген желудка на предмет обнаружения проглоченного ружья.

— У нее была куча времени, чтобы избавиться от оружия прежде, чем ты приехал! — прорычал шеф.

— Конечно, — согласился я. — Но, судя по тому, как она отнеслась ко всему случившемуся, она или самый ловкий, или самый глупый убийца в мире.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем звонить в полицию и сообщать об убийстве, которое ты только что совершила, а потом все отрицать? Зачем оставлять тело жертвы в таком месте, где полицейский может найти его? Зачем говорить ему, что трупа там не было, когда ты пошла спать в десять часов вечера, а потом утверждать, что никто не мог попасть в квартиру, кроме как через балкон на высоте четырех этажей? И еще тысяча вопросов, на которые нет ответов, шериф.

Лейверс взвыл от боли, потому что окурок обжег ему пальцы, и швырнул его в пепельницу.

— А что с этим? — Его указательный палец с чудовищным презрением уперся в аккуратную стопку фотографий, лежавших на столе перед ним. — Жертва — Голди Бейкер? Она, вероятно, была секс-бомба!

— Именно, — подтвердил я.

— Что ты еще узнал?

— Только то, что она была таким квалифицированным секретарем, что могла бы стать младшим компаньоном в исследовательской фирме «Марко Ресерч». — Я сделал паузу, чтобы прикурить. — И не спрашивайте, какими исследованиями занимается мистер Марко, потому что он не пожелал мне этого сказать.

— Тогда чем ты занимался почти весь день? — осведомился шериф.

— Дежурный сержант позвонил в 3.05 утра, я повесил трубку в 3.08 и спустил одну ногу с кровати. Потом я решил немедленно написать рапорт об отставке. Мне не нравится, когда меня вытаскивают из постели среди ночи. Но затем я передумал, в основном потому, что не хочу умереть с голода. И примерно в 3.12 утра я спустил вторую ногу…

— Заткнись!

— Да, сэр! — Я с укором посмотрел на него. — Вы же сами спросили, помните?

Лицо Лейверса побагровело.

— Если бы сержант Стевенс не угодил в больницу с воспалением легких, я бы уволил тебя прямо сейчас, Уилер!

— Вы уже получили донесение о вскрытии?

— Убита пулей 32-го калибра, попавшей в левый желудочек сердца, и все. Время смерти…

— Мэрфи мне сказал. Десять часов по крайней мере, может, и больше, но не позднее шести вечера.

— Ее убили не в ванной комнате, — добавил Лейверс.

— Может быть, Элеонора Долан — сумасшедшая, — предположил я. — На всем этом деле есть какой-то отпечаток безумия.

— Что еще? — Его пальцы отбивали такт по столу. — Послушай, Уилер, почему бы тебе не убраться отсюда, пока я окончательно не вышел из себя?

— Хорошо. — Я встал. — Только скажите мне одну вещь, шериф. Почему вы всегда орете на меня, когда я у вас в кабинете?

— Кто — я? — спросил он тихим^-, нежным голосом. — Тебе только кажется, Уилер. — Он надолго замолчал. — Может, доктор Мэрфи прав?

— В чем?

— Он говорит, что у тебя мания преследования. — Лейверс удрученно покачал головой. — Явный признак приближающейся шизофрении, и для собственной безопасности мне следует держать наручники в верхнем ящике моего стола на тот неизбежный случай, когда ты окончательно спятишь.

— Мэрфи — паршивый шарлатан!

— Почему, лейтенант? — промурлыкал он.

Я выскочил в приемную, где Аннабел Джексон деловито бездельничала за пишущей машинкой. Она задумчиво посмотрела на меня своими чистыми голубыми глазами и покачала головой.

— Я волнуюсь за шерифа. — Я пожевал свою нижнюю губу в нерешительности. — Док Мэрфи сказал, что это должно остаться между нами, но я просто не знаю. Я понимаю так, что тебе нужно знать это для твоего же блага.

— Что знать?

— Ладно, ты, наверное, уже заметила, что Лейверс в последнее время всегда кричит?

— Только когда ты в его кабинете.

— Док Мэрфи говорит, что это мания преследования, верный признак приближающейся шизофрении. — Я медленно покачал головой. — В какой-то день, говорит док, он окончательно спятит!

— Ты шутишь!

— Тогда спроси его, зачем он держит наручники в верхнем ящике стола?

— Зачем он держит — что?

— Ты меня слышала. Он и сам чувствует, что рано или поздно это должно случиться, но он не хочет вмешивать кого-то еще. Док Мэрфи говорит, самое ужасное в шизиках — что они не хотят, чтобы им кто-то помогал.

Аннабел с подозрением нахмурилась:

— Я все еще не верю ни единому твоему слову, но я спрошу шефа об этом.

— И я думаю, он даст тебе классический шизоидный ответ, — сказал я доверительно. — Что-то вроде того, что он держит наручники для кого-нибудь еще, кто все время его преследует.

Я пошел домой и подарил себе четыре часа заслуженного сна. В восемь вечера я уже сидел в баре ресторана в своем лучшем костюме; виски с небольшим количеством содовой и льдом постепенно приводило меня в чувство. Спустя четверть часа я подумал, что могу уже сесть за стол, чтобы выпить свою вторую порцию. Еще через двадцать минут я принялся за третью порцию и уже собирался заказать обед на одного, когда она пришла. В длинном кораллово-розовом платье, с декольте почти до талии, соблазнительно обтягивающем живот и бедра, она была подобна видению в полумраке, и я почувствовал, как у меня все сжалось в груди, будто я получил удар под ребра. Ее губы приоткрылись в короткой ослепительной улыбке, когда она садилась на стул, который официант пододвинул для нее. Грудь слегка опустилась, и разрез сразу стал еще глубже.

— Извините, я опоздала, лейтенант.

— Меня зовут Эл, — сказал я ей, — не беспокойся. Я даже не заметил, что ты опоздала на тридцать семь минут и двадцать три секунды.

— Эл, — прошептала она. — Да, по крайней мере, на тебе вполне приличный костюм.

— Свет слишком ярок, — сказал я. — Я начинаю сходить с ума. Тебе не следовало поступать так со мной… — Я внимательно смотрел, как поднимается ее грудь. — Этот красный туман, ты понимаешь, он становится глубже и глубже, и я уже не могу ничего вспомнить.

Она мило улыбнулась:

— Наверное, это было бы даже интересно. Я любопытна. Это могло бы открыть мне совершенно новый для меня мир.

Подошел официант с меню.

— Мистер Марко рассказал мне, что произошло с Голди Бейкер, — заявила она, когда мы сделали заказ. — Это ужасно!

— Она была твоей подругой?

Хелен покачала головой:

— Если честно, я едва ее знала. Голди почти никогда не появлялась в конторе.

— Настолько была занята исследовательской деятельностью мистера Марко, — предположил я.

— Видимо, так. — Она сделала маленький глоток, потом посмотрела на меня поверх стакана. — Прости, Эл, ты потратишь на меня столько денег, — проговорила она, но в ее голосе не прозвучало и тени сожаления. — Как только мистер Марко сказал мне, что Голди Бейкер убили прошлой ночью, я поняла, что ты пригласил меня на обед только для того, чтобы попытаться вызнать что-нибудь полезное. Но беда в том, что я ничего не знаю, ни полезного, ни чего-нибудь другого.

— Какими исследованиями занимается мистер Марко?

— Кто его знает. — Она слегка передернула плечами. — Я всего лишь секретарша, которая плохо справляется с коммутатором.

— Еще кто-нибудь работает в конторе, кроме Марко?

— Мистер Кендрик, но появляется почти так же редко, как Голди.

— Давай лучше будем обедать, — раздраженно бросил я.

— Ты слишком легко сдаешься, тебе не кажется? — укоризненно произнесла она. — Если ты продолжишь задавать вопросы, я уверена, мы найдем такой, на который я смогу ответить.

— Отлично, — сказал я. — Как насчет того, чтобы после обеда пойти ко мне? Я покажу тебе свою порноколлекцию, а потом, если ты возбудишься, мы сможем попробовать сами.

— Хорошо, — небрежно сказала она.

Я вытаращил на нее глаза:

— Ты шутишь!

— Как и ты. — Она искоса глянула на меня. — Я надеюсь.

Официант снова появился в самый неподходящий момент. Мы съели половину моей зарплаты за следующий месяц и наконец перешли к кофе и задушевным беседам.

— Как насчет новых вопросов, Эл? — поинтересовалась она.

— Что ты думаешь о Марко?

— Я предпочитаю не думать, — мягко ответила она. — Эти его космы — все равно что работать с обезьяной. А костюмы! Они даже хуже твоих.

— Премного благодарен!

— Пожалуйста. Который час?

Я посмотрел на часы:

— Без пяти десять. А что?

— Ты не против того, чтобы попросить счет, если мы еще собираемся вдохновляться твоей порноколлекцией?

Полная невинность сверкала в ее глазах цвета сапфира. Я убеждал себя, что это просто уловка и она пропадет в коралловом тумане, едва мы выйдем на улицу. Но одного взгляда на ее декольте и плавную линию груди было довольно, чтобы решить, что глупо упускать такой шанс, и я попросил счет.

Через пятнадцать минут мы были в моей квартире, я закрыл дверь и в следующий момент прильнул к ней. Она привстала на цыпочки и обвила мою шею руками, прижавшись ко мне всем телом. Я мог чувствовать ее грудь, а легкое колыхание бедер вызвало щекотку у меня в паху. Я опустил руки на ее твердые ягодицы и мягко сжал их, притягивая ее еще ближе к себе. Мой член сильно надавил на треугольник у нее между ногами, а ее живот и бедра стали двигаться с большой определенностью. Казалось, мы очень долго стояли так, пока ее тонкий язычок исследовал все уголки моего рта. Потом она положила ладони на мою грудь и мягко отстранила меня, так что между нами появился промежуток в шесть дюймов, и мой поднявшийся член перестал касаться ее.

— Я пошутила, — нежно проворковала она. — Я могу ответить на все вопросы, какие хочешь, даже сказать, кто убил Голди Бейкер!

— Черт с ним! — сказал я.

Она еще чуть-чуть отодвинулась.

— Ты хочешь сказать, что тебе не интересно, кто убийца?

— Не сейчас, — откровенно сказал я, — не сегодня. Может быть, завтра утром, за завтраком…

— Но я думала, что ты пригласил меня обедать сегодня вечером, чтобы задавать вопросы.

— Ты серьезно? — спросил я удивленно.

— Спасибо, Эл! — Ее голос оживился. — Любой девушке нужны комплименты.

— О, я совсем забыл о порно. — Я ринулся в комнату.

— Брось, — сказала она тем же оживленным и теперь — я внезапно понял — совершенно безличным голосом. — Я могу сделать то же самое и без этих штук. Но лучше приготовь нам что-нибудь выпить, и я расскажу тебе об исследованиях Марко.

— Видимо, это значит, что ничего другого не будет, — пробормотал я. — Страсть прошла, да?

— Да! — Она быстро обернулась. — Но что за печаль, Ромео. Девушка, которая способна отдаться за обед, не стоит этого вообще!

— С этим можно поспорить, — заметил я, уже понимая, что проиграл.

Я пошел на кухню, приготовил две порции выпивки и принес стаканы в гостиную. Хелен Уолш уютно устроилась на диване, выглядела она как живая реклама греха, и моя кровь свернулась от разочарования. Она взяла стакан из моих рук и твердо покачала головой, когда я собирался сесть на диван рядом с ней.

— Нам сейчас не надо возбуждаться, — решительно заявила она. — Ты должен сесть в кресло и попробовать сосредоточиться на том, что я говорю.

— Да, мэм! — Я щелкнул каблуками, отдал ей честь и промаршировал в ссылку, местом которой было кресло, стоящее в шести футах от ее дивана.

— Одна маленькая любезность, — сказал я. — Ты не возражаешь, если я сосредоточусь на твоих ногах, пока ты открываешь мне все страшные тайны вашей фирмы?

— Даже для полицейского, — сказала она, — ты невероятно вульгарен!

— А для бессловесной секретарши у тебя огромный запас слов, — отпарировал я.

— Так и есть, — подтвердила она. — Я кое-что смогла заметить, пока работаю у Марко.

— Ну! — восхищенно воскликнул я. — Ты настоящая Мата Хари, да? И только притворяешься секретаршей?

Она улыбнулась и глубоко вздохнула, отчего ее потрясающая грудь поднялась и снова опустилась, так что я заметил мимолетный манящий блеск ее розового левого соска.

— Мы еще вернемся к этому, Эл. Позволь мне сначала рассказать о Марко?

— Например, что он исследует? — с надеждой спросил я.

Она кивнула:

— Его специализация — секреты других фирм. Если ваши конкуренты вас обставили и вы хотите узнать как — наймите Марко.

— Промышленный шпионаж — занятие не новое, но, кажется, здесь он имеет промышленные масштабы, — заключил я.

— Есть и другие вещи, — горько сказала она. — Предположим, благополучие вашего конкурента держится на ком-то одном, кто тянет все дело. Вы знаете, что этот человек порядочен и доволен местом работы, так что его нельзя переманить. Тогда, если вы доведены до отчаяния или достаточно озлоблены — или и то и другое, — вы нанимаете Марко. Он найдет способ дискредитировать человека в его собственной фирме, пользуясь любыми способами, включая шантаж.

— Ты говоришь так, будто знаешь все это на собственном опыте.

— Мой брат был вице-президентом одной крупной фирмы, которая называлась «Элайд консептс», и, хотя ему исполнилось всего двадцать семь, там все держалось на нем. Их конкуренты пытались его сманить, и, когда это не удалось, они наняли Марко. Брюс был женат два года, его брак разваливался. Марко выяснил все подробности его личной жизни и послал Голди Бейкер поработать. Это заняло не много времени. Месяц спустя жена Брюса получила по почте пачку фотографий. На следующий день двум членам правления пришли пакеты с такими же, хотя это уже не имело никакого смысла. Все фотографии, кроме одной, были совершенно непристойны, на них были сняты Брюс и Голди Бейкер — во всех позах, какие только можно придумать. Боже! — Она покачала головой и на мгновение умолкла. — На единственной приличной фотографии, — добавила она медленно, — была Голди, входящая в двери офиса конкурирующей фирмы.

— А почему ты сказала, что было поздно?

— Потому что Брюс выстрелил себе в голову в комнате мотеля в ту ночь, когда его жена получила пакет, — еле пробормотала она. — Никто не знал причину самоубийства, но я думаю, Марко это не волновало, он получил свои кровавые деньги.

— Как ты попала к Марко?

— Я могу быть очень настойчивой, когда у меня есть цель! Вдова Брюса — вот первая большая ошибка, которую совершил мой брат. Я убедила ее отдать мне пакет с фотографиями, а на следующее утро взяла его с собой в кабинет президента конкурирующей фирмы и бросила снимки ему на стол. Я предоставила ему выбор: или он скажет, кто эта девица, или вся история — и фотографии — попадут в газету. Президент не знал, кто она, но предположил, что это сотрудница человека, которого они наняли. Конечно, если бы они только знали, какие он использует безнравственные методы и так далее и тому подобное. — Хелен коротко улыбнулась. — У меня родилась сумасшедшая идея, что если он использует девушек подобным образом, то, возможно, ему требуется некий штат для такого рода услуг. Я пошла к нему в контору и сказала, что ищу работу, а он сразу предложил мне место — эту проклятую секретарскую должность. Я там работаю уже три недели и пока не раскопала ничего важного. У него просто дар выходить сухим из воды да еще Содержать все документы в полном порядке. Вот и все, что у меня есть на сегодняшний день, Эл.

— Неужели Марко не связал твою фамилию с фамилией брата?

— Все очень просто, — пояснила она. — Брата звали Брюс Вильямс. Я была Хеленой Вильямс, пока не вышла замуж за идиота по фамилии Уолш, — это недоразумение длилось полгода. Бракоразводный процесс закончился два месяца назад. Но для Марка я — Хелен Уолш.

— Ты хотела собрать доказательства преступной деятельности Марко, достаточные для передачи дела в суд, и отомстить за самоубийство брата?

— Правильно. — Она кивнула. — Но я не продвинулась ни на шаг. Исключая то, что теперь, кажется, еще у кого-то возникла подобная идея и он сделал первый ход, убив Голди Бейкер!

— Как зовут парня, который возглавляет конкурирующую фирму?

— Ричард Креспин, — ответила она быстро. — А название компании — «Харрис консалтинг».

— Пакет с фотографиями все еще у тебя?

Она поморщилась:

— Я обещала вдове Брюса уничтожить их в двадцать четыре часа.

— Это значит, что они все еще у тебя?

— Да! — Ее губы дрожали. — Но я не ношу их с собой.

— В таком платье их просто некуда спрятать, — согласился я. — Я только хотел убедиться, что они под рукой, если вдруг нам понадобятся.

— Они под рукой, — подтвердила она. — И надежно спрятаны.

— Ты когда-нибудь слышала о девушке по имени Элеонора Долан?

— Как? — Она немного наклонилась вперед, словно у нее вдруг стало плохо со слухом.

— Элеонора Долан, — повторил я.

— Вроде бы нет, а что, она имеет какое-то отношение к делам Марко?

— Две недели назад она переехала в старую квартиру Голди Бейкер. Тело Голди обнаружили в ее ванной прошлой ночью. Она утверждает, что понятия не имеет, как оно попало туда.

— Может, и так. — Хелен нетерпеливо пожала плечами. — Кто знает.

— А что тебе известно о помощнике Марко, которого ты упоминала, — о Кендрике?

— Наверное, он кто-то вроде компаньона, — с сомнением проговорила Хелен. — В конторе он появляется редко, за что я ему очень признательна. Марко просто омерзителен, а Кендрика я почему-то ужасно боюсь! У меня такое чувство, что, если кто-нибудь встанет на его пути, он его раздавит как клопа.

— Замечательная компания — и Голди была в ней третьей. — С минуту я обдумывал ситуацию, но это мне ничего не дало. — Сколько у Марко сейчас клиентов, записанных в книгах?

— Никого. По-моему, Марко слишком осторожен, чтобы вести какие-то записи о своих нынешних клиентах. Он только подводит итоги, когда дело окончено.

— Хелен, я думаю, ты заслужила еще один стакан. — Я ухмыльнулся. — Большая редкость для полицейского — найти кого-нибудь, кто на его стороне.

— Нам нужно немного музыки. — Взгляд ее сапфировых глаз был кристально чистым. — Нежной и тихой. И еще виски. Тогда мы сможем расслабиться, Эл. — Ее улыбка ошеломляла. — Давай ты пойдешь и приготовишь что-нибудь выпить, а я поставлю подходящую пластинку.

Я с надеждой посмотрел на нее.

— Может быть, все и так встанет на свои места. Ты просто напридумывала себе черт-те чего, — сказал я.

— Займись делом, Эл, — хрипло пробормотала она. Ее грудь поднялась, и опять на мгновение показался тонкий ободок розового соска. — Приготовь что-то особенное, а?

— Виски, налитое в стаканы, капля за каплей, — серьезно проговорил я. — Каждый кусочек льда подобран по размеру и форме; химический анализ содовой, один шипучий пузырек за другим. Это займет всего минут пять.

— Иди, иди. — Она властно отослала меня прочь. — Позволь мне подготовить сцену.

Счастливый, я понесся в кухню с самыми радужными перспективами на ближайшее будущее. К тому времени, когда я поставил два стакана на стол, из-за закрытой двери уже доносились звуки веселых испанских гитар. Пока я смешивал напитки, в моей голове роились замечательные картины того, что сейчас произойдет, и от этих мыслей мой бдительный член начал опять подниматься. Когда выпивка была готова, я подумал, что прошло достаточно времени, и, взяв стаканы, вернулся в гостиную.

— Вот и мы, — весело заявил я, — готово?

Единственным ответом мне явилась вдохновенная игра испанского гитариста. В комнате никого не оказалось: никаких обещаний удивительного экстаза, никакой ожидающей богини любви; где угодно, но в моей квартире ее не было. Я постоял, потом сел — и, не найдя себе места, вышел. Выпить ее порцию после тоге, как выпил свою, было слабым утешением. Ледяной алкоголь не заменит горячащего кровь секса.

Потом я заметил записку на столе и взял ее. Торопливыми, неразборчивыми каракулями там было нацарапано: «Эл, прости. Я сейчас вспомнила об одном срочном деле; я приму приглашение в другой раз. В следующий раз будет лучше — обещаю. До скорого».

Глава 4

Жалюзи были опущены от утреннего солнца, и единственным звуком внутри огромной конторы было приглушенное гудение кондиционера. Я закурил, бросил потухшую спичку в направлении шестиугольной пепельницы на элегантном столе и почувствовал смутное удовлетворение, когда она пролетела мимо. Медленно протекла еще одна потерянная минута, потом дверь в стене позади стола открылась и в комнату быстро вошел мужчина.

Ему было за сорок, лицо его от загара стало темным, чуть ли не кирпичного цвета, а костюм заслужил бы одобрение даже Хелен Уолш. Усевшись в свое президентское кресло, он посмотрел прямо на меня. У него были слегка отекшие серые глаза, под которыми ясно очерчивались мешки.

— Я Ричард Креспин, — представился он. — Извините, что заставил вас ждать, лейтенант. — Он сделал паузу, чтобы поднять потухшую спичку и аккуратно положить ее вшестиугольную пепельницу. — Мне пришлось заниматься клиентом, который звонил издалека, ему нужен был срочный совет.

— У всех свои проблемы, — великодушно согласился я.

— Так какие же проблемы у вас, лейтенант? Я полагаю, одна из них касается меня?

— Вы не помните, сколько прошло времени с тех пор, как Брюс Вильямс покончил с собой? — Я сразу приступил к делу.

— Брюс Вильямс? — Креспин взял сгоревшую спичку и аккуратно переломил ее пополам, потом бросил кусочки назад в пепельницу. — Я не помню такого имени.

— Восходящая звезда фирмы «Элайд консептс», — сказал я. — Вы наняли Марко, чтобы избавиться от этой головной боли.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, лейтенант, — медленно проговорил он. — Но даже если я сделал так, вряд ли полагаете, что я в этом признаюсь, правда?

— Да, — просто сказал я.

Он тупо посмотрел на меня:

— Я не понимаю.

— А фотографии, которые толкнули Вильямса к тому, чтобы разнести себе голову, — сказал я. — Вы, конечно, не забыли его маленькой партнерши. Однажды увидев такую, особенно в ситуации подобного рода, уже не забудешь.

— Конечно нет!

— Ее убили позапрошлой ночью, — сказал я.

— Вы, конечно, не думаете, что наша фирма — или я лично! — имели к этому отношение?

— А почему нет?

— Почему нет? — Он пару раз открыл и закрыл рот в немом бессилии. — Вы осмеливаетесь сидеть здесь и обвинять «Харрис консалтинг», самую известную из консалтинговых фирм Калифорнии, в причастности к убийству!

— Как президент, вы представляете лицо фирмы, — холодно сказал я. — И вы запятнали грязью ее доброе имя, когда вы наняли убийцу Марко!

— Будь я проклят, я не стану больше сидеть здесь и слушать ваши оскорбления! — заорал он. — Я сейчас же позову наших адвокатов. Речь идет не только о личных конституционных правах, но также о правах корпорации.

— Конечно, приятель, — бросил я, — иди прямо сейчас и зови их. Милости прошу!

Мне показалось, что он сейчас схватит телефон и запустит им в меня.

— Слушай, лейтенант, или кто там еще, черт тебя возьми! Ты не должен так разговаривать!.. — рявкнул он.

— Конечно, — согласился я. — Но ты тоже послушай меня! Я хочу найти убийцу девушки, а единственная ниточка ведет от Марко. Но к нему трудно подкопаться… Помоги мне, и тогда, возможно, истинная история самоубийства Вильямса не попадет в газеты.

— Но… — он дико уставился на меня, — но это гнусный шантаж!

— А что же еще? — согласился я.

— Мне нужно время, чтобы обдумать это, — глухо пробормотал он.

— Разумеется. — Я понимающе кивнул. — Сколько угодно — целых тридцать секунд.

Я бросил окурок в его великолепную пепельницу и подождал, пока он думал: при этом его лицо стало белым под красно-кирпичным загаром.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Что вы хотите знать?

— Все о Марко, — заявил я, — все с самого начала.

— Если бы только Вильямс был посговорчивей, — раздраженно начал Креспин, — ничего бы не случилось. Мы по крайней мере четыре раза предлагали ему уйти из «Элайд консептс» и перейти к нам. Он мог бы иметь здесь все, что хотел, но из-за своих нелепых представлений о верности и тупого упрямства отказывался. — Креспин минуту колебался. — Мы уже пользовались услугами Марко два раза для решения мелких вопросов, и он справился весьма успешно. Поэтому я позвонил ему и назначил встречу.

— Здесь? — спросил я.

— О нет — в баре в городе. — Президент избегал моего взгляда. — Я сообщил ему о нашей проблеме, и он сказал, что может этим заняться, но его услуги будут дороже, так как ему придется привлечь всю фирму. Я не хотел вникать в детали, но ответил, что мы готовы заплатить десять тысяч долларов в случае успеха. Но спешу заверить вас, лейтенант, если бы я только мог вообразить, что он собирается сделать, я бы никогда…

— Допустим, — оборвал его я. — Когда вы заплатили Марко? До или после того, как Вильямс прострелил себе голову?

— Бы не вправе говорить со мной так! — произнес он задыхающимся голосом. — Марко выписал нам счет об оплате услуг, и мы заплатили ему в установленные тридцать дней.

— Он прислал вам расписку?

— Конечно.

— И конверт с фотографиями, на которых сняты Вильямс и девушка.

— Этот упрямый дурак перестарался! — свирепо бросил Креспин. — Когда я увидел фотографию этой девицы, входящей в подъезд нашей фирмы, я заявил ему, что это последний заказ, который он получил от нас.

— Как давно это было?

— Месяца два назад. — Креспин пожал плечами. — Не помню точно.

— Снимки были хорошие?

Уголки его губ опустились вниз.

— Если вы имеете в виду, насколько они сексуальны, я…

— Я имел в виду технически, — буркнул я. — Как по-вашему, они были сделаны любителем или профессионалом?

— Технически они были превосходны. Я думаю, это работа профессионала.

— Они все еще у вас?

Он протестующе замотал головой:

— Я уничтожил их, как только узнал о трагической смерти несчастного Вильямса.

— У вас, видно, тонкая душа! — презрительно усмехнулся я. — А что девушка — сестра Вильямса — вы сказали Марко о ней?

— Нет, — прошептал он. — Я подумал, что, если она хочет отомстить за брата, это дело ее и Марко, и не стал вмешиваться. — Креспин посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью. — Это все, лейтенант?

— Нет. Я хочу, чтобы вы пошли в полицейское управление и дали показания о том, что вы наняли Марко, чтобы дискредитировать Вильямса в его собственной фирме, и заплатили десять тысяч, когда работа была сделана. И не забудьте взять фотокопии счета и расписки об уплате денег.

— Я не стану делать это! — Он стукнул кулаком по столу, и его шестиугольная пепельница возмущенно подпрыгнула.

— Если вы не сделаете это до пяти часов вечера, я позову репортеров и расскажу им всю историю, сказал я спокойным голосом. — Я вам обещаю, мистер Креспин.

— Мерзавец! — выдохнул он в сердцах.

Направляясь к своей машине, я вдохнул полной грудью — свежий воздух казался особенно приятным после затхлости конторы. Воздать должное мерзавцу — одна из немногих радостей полицейского. Я поехал в город, думая, что день обещает быть удачным, и, если Хелен Уолш примет приглашение на сегодняшний вечер, это послужит лучшим тому доказательством. Десять минут спустя я звонил в дверь квартиры Элеоноры Долан. Она отозвалась не сразу, и, когда наконец дверь открылась, выражение лица хозяйки было не слишком приветливым.

— Опять вы, — мрачно заключила она.

— Да, это я. — Я широко улыбнулся ей. — Вы не хотите пригласить меня в дом? Мы могли бы поболтать об убийстве за чашечкой кофе или заняться чем-нибудь еще.

— Чем еще? — Она подозрительно посмотрела на меня.

— О, только кофе!

— Я сейчас занята.

Я сокрушенно покачал головой:

— Никогда не говорите такого полицейскому. Этим вы пробуждаете его подозрительность.

— Я не одна, лейтенант.

— Тогда представьте меня, — предложил я. — Очень полезное знакомство, поскольку любой ваш друг автоматически входит в число подозреваемых в убийстве.

— Вы невыносимы! — воскликнула она, впуская меня. — Пуля в лоб — и та вряд ли вас остановит!

Свитер лимонного цвета с высоким воротом подчеркивал полноту ее восхитительной груди и выделял маленькие пуговки сосков, брюки плотно обтягивали ягодицы: одна эта маленькая упругая попка с непередаваемым изяществом движений могла вызвать мое восхищение. Парень, сидевший в кресле, встал, как только мы вошли в комнату. Он был на дюйм выше меня, двигался он как атлет и прямо-таки излучал неподдельную мужественность.

— Это лейтенант Уилер, — сказала Элеонора Долан. — Лейтенант, это мой друг, Джефф Фаллан.

Очень приятно, лейтенант. — У Фаллана был глубокий бас в дополнение к рукопожатию, способному сломать кости.

— Извините, что побеспокоил вас, — сказал я ему. — Но Элеонора настояла, чтобы я зашел выпить кофе.

— Или он лгун, или у него странное чувство юмора! — Девушка беспомощно пожала плечами. — Во всяком случае, единственный способ отвязаться от него — приготовить ему кофе.

Фаллан улыбнулся, показав красивые белые зубы.

— Все равно я собирался уходить. — Он бросил взгляд на свои изящные платиновые часы. — Через десять минут у меня встреча в городе Не провожай меня, Элеонора. — Опять сверкнули его красивые зубы. — Иди готовь кофе, я зайду вечером, хорошо?

— Хорошо, Джефф, — просто сказала она. 

— Отлично! Приятно было познакомиться с вами, лейтенант. — Он подождал, пока девушка не скрылась в кухне, и перешел на доверительный шепот: — Я в курсе, что произошло прошлой ночью. Это ужасно! Элеонора держится молодцом; но она все еще в полной растерянности. Наверное, я не должен спрашивать, но все же, как продвигается дело? Я имею в виду поимку убийцы?

— О, все отлично! — небрежно сказал я. — Я вычислил его уже в тот момент, когда увидел тело жертвы на унитазе. Но я никогда не тороплюсь с арестом, иначе все вообразят, что полиция не отрабатывает свой хлеб.

— Я понимаю, это был глупый вопрос. — Лицо Фаллана застыло.

— Позвольте и мне спросить вас? — сказал я. — Вы знали Голди Бейкер?

— Девушку, которую убили? — Он поспешно замотал головой. — Нет, я даже не слышал о ней, пока Элеонора не рассказала мне, как вы нашли здесь ее труп.

— Тогда все.

— До свидания, лейтенант.

Я подождал, пока входная дверь закроется за его спиной, а потом пошел на кухню. Элеонора Долан перехватила мой пристальный взгляд и зябко поежилась.

— В чем дело? Вы никогда не видели, как готовят кофе?

— Вы делаете по-особому, — сказал я, позволив своему взгляду задержаться на ее спине.

Она поморщилась:

— Откровенно говоря, я невысокого мнения о вашем чувстве юмора.

Я взял у нее кофе и ложкой насыпал в него сахар.

— У окружного шерифа тоже нет чувства юмора. Когда я излагал ему нашу версию о суперграбителе, поднимающемся по отвесной стене на высоту пятьдесят футов, чтобы затащить тело Голди Бейкер в вашу ванную, это не показалось ему смешным. Он хотел знать, почему я не обвинил вас в убийстве сразу же.

— И что вы ответили на это?

— Я сказал ему, что это было бы трудно, поскольку я не нашел орудия убийства, а он заявил, что у вас имелась уйма времени, чтобы избавиться от него до моего прихода.

В ее темных глазах мелькнула тревога, когда она медленно подняла взгляд и посмотрела мне в лицо.

— Я сказала вам правду прошлой ночью, лейтенант. Клянусь!

— Я хотел бы верить этому, Элеонора, — с чувством проговорил я.

— Значит, вы мне не верите?

— А вы бы поверили?

— Скорее всего, нет. — Чашка и блюдце зазвенели в это время в ее руке. — Это звучит как фантастика. Я сплю в спальне, обе двери в квартиру были заперты на замки и цепочки, потом кто-то звонит в полицию и, назвав мое имя и адрес, говорит, что произошло убийство! Вы приезжаете, и я все отрицаю. И при этом, — она непроизвольно вздрогнула, — все время, пока я спала, тело Голди Бейкер ждало в ванной!

— Меня лично смущает вот что: ни один дурак не стал бы прикрываться столь нелепой ложью, если только это не часть некоего плана.

— Или правда!

— Может, и так, — согласился я и поставил чашку на кухонный стол. — Вы не умеете не только лгать, но и варить кофе!

— Вы сами напросились, — ответила она.

— Расскажите мне о жизни и надеждах Элеоноры Долан.

— Это допрос по подозрению в убийстве, лейтенант? — Она попыталась улыбнуться и не смогла.

— А как же?

— Все важные факты я сообщила вам прошлой ночью.

— Двадцать пять лет, опытный личный секретарь с очень однообразной личной жизнью. — Я ухмыльнулся. — А как же красивый и веселый Джефф Фаллан?

— Он мой босс. — Теперь она наконец улыбнулась. — И не делайте никаких выводов, лейтенант, только потому, что он был здесь, когда вы пришли. Просто он заехал проведать меня, поскольку обеспокоен тем, чтобы его секретарь вернулся на работу как можно скорее.

— Он показался мне симпатичным малым, — подтвердил я. — Чем он занимается?

— Джефф — вице-президент, — сказала она с гордостью в голосе. — Я думаю, года через два он будет президентом компании.

— Что за компания?

— «Элайд консептс», — небрежно сказала она. — Я думаю, вы никогда и не слышали о такой.

Глава 5

Белая деревянная мебель и стены, отделанные деревянными панелями, — все выглядело заброшенным и безжизненным. Не было рыжеволосой секретарши за столом, и кабинет Марко, куда я прошел через внутреннюю дверь, тоже оказался пуст.

— Может, я смогу помочь? — раздался вдруг за моей спиной неприятный голос.

Я повернулся и увидел худого парня с недовольным лицом. Ему было, похоже, около тридцати, но выглядел он старше из-за преждевременной лысины. Холодные серые глаза сверкали из-под век по обе стороны огромного крючковатого носа и были совершенно лишены выражения.

— Я искал мистера Марко, — сказал я.

— Он не вернется сегодня.

— Секретарши не было, поэтому я прошел сразу сюда.

— Она больна.

— Я лейтенант Уилер из полиции.

— Марко говорил мне о вас. 

Он коротко кивнул.

— Я — Кендрик.

— Вы его компаньон?

— Нет еще! — Его тонкие губы резко искривились, и я догадался, что он пытается изобразить улыбку. — Я работаю на него всего пять лет, а Марко никогда не торопится приближать к себе людей.

— Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось убить Голди Бейкер?

Он покачал головой:

— Не знаю. Голди была девушкой симпатичной и умной. Хорошо справлялась с работой. Я думаю, это как-то связано с ее личной жизнью.

— А вы участвовали в ее личной жизни, мистер Кендрик?

— Вы шутите, лейтенант? — Его ответ прозвучал довольно резко. — Я не считаю возможным смешивать личные дела со служебными. Это непрофессионально!

— Наверное, вы правы, — добродушно согласился я. — Где я могу найти мистера Марко?

— Его нет в городе и не будет до завтрашнего дня. Попросить его позвонить вам?

— Нет, не стоит, — сказал я. — Во всяком случае, дело не столь срочное.

— Может, я могу помочь?

— Только если вы выполняли задание по Брюсу Вильямсу вместе с Голди Бейкер, — беспечно заявил я.

— Задание по Брюсу Вильямсу? — Он даже глазом не моргнул. — Никогда не слышал о таком.

— Тогда я поговорю завтра с мистером Марко, — сказал я.

— Это как-то связано с убийством Голди? — Хрипловатый голос звучал с неподдельным интересом.

— Кто знает. — Я пожал плечами. — Вы избираете путь и следуете ему и иногда добиваетесь успеха, но в большинстве случаев все кончается тупиком.

Он кивнул:

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Большинство исследований приходят именно к этому.

— Когда увидите Марко, скажите, что я зайду завтра, — предупредил я.

— Конечно, лейтенант. Сожалею, что не смог вам ничем помочь.

— Это не ваша вина, мистер Кендрик. — Я улыбнулся ему. — И если это вас как-то утешит, только невиновные виноваты лишь в том, что ничем не могут помочь полиции.

— Правда? — Он опять скривил губы. — Ну, впрочем, я думаю, у вас нет недостатка в новостях.

— И в разочарованиях тоже: вот сегодня я зашел сюда и не увидел этой рыженькой красотки за столом. Она хороша!

— Но как секретарь не слишком умелая: работает у нас всего несколько недель.

— Она серьезно больна?

— Кто знает. — Кендрик быстро пожал плечами. — Кажется, сильная мигрень. Но может, она развлекается со своим дружком или просто отдыхает. Ничего нельзя точно сказать о женщинах!

Мы обменялись парой обычных фраз, после чего я вышел из офиса, провожаемый пристальным взглядом. Было уже за полдень, поэтому я потерял немного времени, чтобы съесть сандвич. Может, у Хелен Уолш мигрень; может, она все еще занимается своим срочным делом, которое так неожиданно увело ее из моей квартиры прошлой ночью. Марко просто обезьяна, сказала она, но Кендрика она ужасно боится. Я подумал, что испугался бы и сам, если бы встретил его в темной аллее однажды ночью.

Было четыре часа, когда я вошел в небольшую приемную фотостудии и позвонил в изящный маленький колокольчик. Селестина Джексон появилась только через пару минут, снимая на ходу резиновые перчатки.

— Привет, лейтенант! — Она широко улыбнулась мне. — Простите, что заставила вас ждать, я проявляла негативы.

— Звучит как психоаналитический термин.

— Может быть, вы правы. Иначе зачем мне все время запирать саму себя в темной комнате.

— Вы боитесь света, — с сомнением сказал я. — Вы могли бы назвать симптом своим именем — селестинофобия — и стали бы знамениты!

— Боже упаси. — Она замахала руками в притворном ужасе. — А вам что нужно?

— Вы очень заняты сейчас?

Она помотала головой:

— Какое-то время — нет, пока пленки подсохнут.

— Мне нужна ваша профессиональная консультация, — сказал я ей. — Может быть, сходим куда-нибудь выпить?

— Это лучшее предложение за всю неделю. — Ее глубокие голубые глаза ярко заблестели. — Только подождите минутку, я переоденусь.

— Хоть две, — сказал я. — Я в человеколюбивом настроении.

Ей понадобилось пять минут, и она вышла в сине-белой полосатой футболке и узких белых джинсах, которые обтягивали ее круглые бедра, словно вторая кожа, только яснее выделяя детали. Льняные волосы свободно падали на плечи, и вся она выглядела сущим воплощением женственности.

— Пойдемте, — сказала она.

— А куда? — спросил я.

— Почему бы не ко мне? — просто спросила она.

— Почему бы? — эхом отозвался я.

Она жила в маленьком, но элегантном домике в Вэлли-Хейтс. Ее гостиную украшал камин, и, пока она суетилась у бара, я изучал огромную фотографию обнаженной женщины, снятой со спины, висевшую в раме над камином.

— Вам нравится? — спросила она.

Я повернулся к ней и взял стакан из ее руки.

— Спасибо. Конечно, мне нравится. Эта девушка, кто бы она ни была, определенно женственна. — Я глубоко вздохнул. — Глядя на нее, я просто слышу, как она говорит со мной!

Селестина медленно прикрыла глаза.

— Что же она говорит?

— Это наш с ней секрет, — ответил я. — Это ведь ты делала снимок, да?

Она кивнула.

Я изо всех сил старался, чтобы это звучало просто как светская болтовня.

— А ты, случайно, не помнишь, как ее звали?

— А то! — Ее большой рот растянулся в ликующей улыбке. — Это автопортрет.

— Вот как, — прошептал я.

— Надеюсь, лейтенант, это не создает для вас проблем? — участливо осведомилась она. — Я имею в виду, что я говорю с вами и одновременно поворачиваюсь к вам спиной?

Я подумал, что сейчас самое время сделать большой глоток, и осуществил это, пока она рассматривала мое лицо с явным изумлением.

— Не смущайтесь, лейтенант, — промурлыкала она глубоким контральто. — Я принимаю ваши слова как комплимент.

— Так и есть, — заверил я, — зови меня Элом.

Она кивнула:

— Отлично, я буду называть тебя Эл.

Я посмотрел, как она идет к дивану, и попытался быстро сравнить живую натуру с фотографией на стене, но джинсы, хотя и обтягивали зад, сильно мешали. Она села на диван, удобно скрестив ноги и сжав стакан обеими руками, прежде чем выжидательно посмотреть на меня. Я сделал еще один торопливый глоток, приготовившись солгать и прилагая все усилия, чтобы мои слова звучали похоже на правду.

— Знаешь, о художниках говорят, что у каждого из них свой почерк, по которому специалист безошибочно определит автора. Интересно, можно ли это сказать и о фотографах?

Несколько секунд Селестина в задумчивости покусывала губы.

— Думаю, да, — заключила она. — Во всяком случае о хороших.

— Ты — хороший фотограф, Селестина.

Мягкий смех забулькал у нее в гортани.

— По-моему, ты не совсем объективен.

— Те фотографии, что я нашел в квартире Голди Бейкер, — сказал я. — Они были хороши, я имею в виду технику.

— Спасибо, добрый господин! — Она склонила голову в легком поклоне.

— У тебя свой, индивидуальный почерк, — продолжал я. — Ты делаешь что-то свое, особенное, с ракурсами и пропорциями.

— Я польщена и удивлена, Эл. — Она вдруг стала серьезной. — Ты прав, я особенно не забочусь об освещении, а предпочитаю найти правильный ракурс, что автоматически дает нужное сочетание света и тени.

— Это как отпечаток пальца, — восторженно сказал я. — И я сразу узнал твой стиль, когда увидел серию снимков этой пары — Брюса Вильямса и Голди Бейкер!

— Кто это? — Она осторожно поднесла стакан к губам и отхлебнула немного ликера.

— Парень, который застрелился после того, как совет директоров и его жена получили пакеты с фотографиями.

— Я никогда не слышала о нем, — равнодушно бросила она.

— Ты работаешь в студии, расположенной среди трущоб, — раздраженно сказал я, — в доме, который должны были снести двадцать лет назад. Я был пару раз в этом клозете, который ты используешь под приемную, но не видел там никого похожего на клиента!

Я медленно обвел взглядом комнату.

— У тебя славный дом, Селестина. Хорошая обстановка, да и Вэлли-Хейтс неплохой район. Это обошлось недешево.

— Болтай что хочешь, Эл, — сказала она с мягкой укоризной в голосе. — Но это не имеет никакого смысла.

— Можно обставить все и иначе, — согласился я. — Например, проверить твой банковский счет. Но не лучше ли тебе просто признать, что ты работала на Марко?

— Хорошо. — Она подвинулась к краю дивана, все еще крепко держа стакан обеими руками и опустив плечи. — Признаю.

— Тебя в этом деле привлекли технические детали? — холодно спросил я. — Или тебе доставляло удовольствие подсматривать эротические сцены, зная, что Вильямс, во всяком случае, не в курсе, что за их безумными играми подсматривает кто-то третий?

— Ты мягко стелешь, Эл Уилер! — Ее губы медленно расползлись в улыбке, а в глубине голубых глаз сверкнула дьявольская злоба. — Ответ простой. Да! Я получала удовольствие от эротических сцен, технические проблемы легко решались, квартира Голди была оборудована для этого… Ей нравилось, когда за ней наблюдали, поскольку она была мастером своего дела.

— Вы обе работали на грязных мелких шантажистов, — сказал я, — а пока работа оплачивалась, вас, конечно, не волновало, что происходит потом с несчастными, попавшими в ваши сети, такими, как Вильямс!

— Да, у нас был клиент, который хотел доказать фирме «Элайд консептс», что их многообещающий вицепрезидент не так хорош, как кажется, и нанял для этого нас. Мы все сделали, и он нам заплатил, когда работа была выполнена. Мы никого не шантажировали и — более того! — не шантажировали Брюса Вильямса.

Я подумал; что она с точки зрения закона права, и окружной прокурор принял бы этот аргумент, дойди дело до суда.

— Вы убили Голди Бейкер? — резко спросил я.

— Ты с ума сошел! Голди была моей близкой подругой.

— А Марко? А Кендрик? Как по-твоему, кто-то из них или они оба могли убить ее?

— Это все равно что отрезать себе правую руку, — с презрением бросила она. — Ну где они найдут другую Голди?

— Сколько поручений, подобных поручению, связанному с Вильямсом, вы вместе выполнили? — задумчиво проговорил я. — Вам не приходило в голову, что рано или поздно кто-то попытается рассчитаться?

— Что ты там бормочешь?

— Я думаю, так и случилось, — подытожил я, — а начав с Голди Бейкер, они вряд ли этим ограничатся.

— Ты бредишь!

— Ты живешь здесь совсем одна, Селестина? — нежно спросил я. — Ты знаешь телефоны соседей? И не забываешь закрыть дверь на цепочку, когда идешь спать?

— Голди была шлюхой по призванию, — сказала она. — Она думала как шлюха. Она была ненасытна. Оргии, групповой секс — чего только она ни вытворяла, когда была на взводе. Ни один любовник не оставался с ней долго. Она просто ничего не могла с собой поделать. Я говорила ей, что опасно так играть чужими чувствами, но она не слушала. И продолжала жить в свое удовольствие. Поэтому все, что я могу посоветовать, — это найти того, с кем она встречалась, когда ее убили, и он-то и будет убийцей.

— Я не хочу быть грубым, Селестина, — произнес я задушевным голосом, — но это звучит так, словно говорит твоя задница!

Ее лицо помрачнело.

— Почему, черт возьми, ты не уберешься отсюда, вшивый сыщик!

— Отлично. — Я кивнул. — Только не забудь запереть за мной дверь. Я не хотел бы увидеть тебя, как Голди, с пулей в левой груди.

Зазвенел дверной звонок. Селестина вздрогнула, потом закусила нижнюю губу в бессильной ярости.

— Ни о чем не беспокойся, дорогая, — уверенно сказал я. — Я арестую его за второе убийство после того, как он расправится с тобой.

— У тебя странное чувство юмора!

Она поднялась, поставила стакан на маленький столик рядом с диваном и не спеша направилась к двери в переднюю. Я допил свою порцию и поставил свой стакан рядом с ее, после чего снова посмотрел на фотоснимок над камином. Он вызывал почему-то ощущение стыда, который Селестина Джексон не смогла побороть никакими техническими ухищрениями. Я обернулся, заслышав приближающиеся шаги, увидел отблеск света на лысине того, кто следовал за девушкой с льняными волосами. Они прошли так до середины комнаты, прежде чем он выступил из-за ее спины, а я заметил пистолет в его руке.

— Если он у меня, — рубанул он, — я им пользуюсь.

Я посмотрел в блеклые, глубоко сидящие серые глаза и кивнул:

— Я верю.

— Это обычное дело всегда требует времени, — сказал он. — Сначала расстегни пиджак, потом вытащи дуло пистолета двумя пальцами — большим и указательным. Делай это постепенно, дюйм за дюймом, а когда пистолет полностью покажется из кобуры, брось его на пол.

Самое время было вспомнить Билла Тайлера. Мы начинали вместе, и уже тогда он ничего не боялся. Он делал вид, что действует заодно с Кендриком, но в последний момент повел свою игру, рискуя головой. Он был полицейским и думал, что гангстер, который заставит его отдать пистолет, еще не родился. Примерно при таких же обстоятельствах Билл лишился своего оружия и погиб, не дожив двух дней до двадцатичетырехлетия. Капитан из отдела убийств тогда поручил мне сообщить несчастной матери о его смерти.

— Я сказал — медленно, но я хочу видеть какое-то движение! — нетерпеливо прорычал Кендрик.

Я расстегнул свой пиджак, дюйм за дюймом вытащил пистолет из кобуры, зажав его аккуратно между большим и указательным пальцами, и позволил ему упасть на пол.

— Назад! — рявкнул он.

Я отошел шагов на шесть и ждал, надеясь, что полная растерянность, которую я испытывал, никак не отражается на моем лице.

— Что, прикусил язык? — презрительно усмехнулась Селестина; ее глаза горели торжеством.

— У тебя здесь есть какое-нибудь оборудование? — спросил ее Кендрик.

— Ты имеешь в виду, для съемки?

— Конечно, не сиськи под твоей кофточкой!

Она вспыхнула.

— Кое-что. Зачем?

— Его достаточно, чтобы сделать фотографии здесь?

— Да, а зачем?

Его тонкие губы сжались.

— Ты уверена, глупая сука?!

— Уверена, — выдохнула она задыхаясь. — Что ты задумал, Рэй?

Кендрик бросил на нее взгляд, и ее лицо вспыхнуло, будто он неожиданно сорвал с нее всю одежду.

— Значит, можно будет работать. Камера в порядке? Я смогу ею снимать, если ты установишь ее для меня?

— Почему нет? — Она дико посмотрела на него. — Какого дьявола ты затеваешь, Рэй?

— Я скажу тебе, когда отведу его в спальню, — ответил он.

Рэй! — Ее контральто стало выше от волнения. — Ему все известно о Голди и Брюсе Вильямсе и…

— Я знаю, — отмахнулся он. — Он говорил об этом со мной пару часов назад. — Холодные серые глаза смотрели на меня так, будто я был кучей хлама, загромождавшей гостиную. — В спальню, болван! — Он махнул пистолетом в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Иди давай!

Я пошел и, зная, что он идет сзади, пытался заставить свою шею не дергаться. Дверь была наполовину открыта, поэтому я легко толкнул ее и вошел в комнату. В следующую секунду дуло пистолета с грубой точностью ударило меня по основанию шеи, и мир вокруг вдруг замер, потому что я выпал из него.

Глава 6

Придя в себя, я сначала почувствовал боль и лишь потом услышал голоса где-то рядом.

— Сколько можно? — спрашивал встревоженный женский голос. — Что, если он никогда не очнется?

— Отстань, — отрезал грубый мужской голос. — Кто знает, что взбредет в голову этому копу? Думаешь, он не заметит разницы?

Я почувствовал боль от укола в руку и хотел протестовать, но сил не было. Тогда — я уверен, что это было позже, — я почувствовал, что меня тянут за руки и они отрываются. Потом меня отпустили, и я просто отдыхал, лежа в темноте. Я ждал, что что-то произойдет; что-то настолько важное, что в преддверие этого даже тысячи лет такого эмбрионального существования были не в тягость. Пролетели века, я почти не замечал их. Удивительно, но иногда под моими закрытыми веками возникали какие-то образы. Например, прекрасное создание в ярких тонах пурпурного, черного и золотого с трепещущими, будто светящимися крыльями. Когда пришло время, я подумал, что мог бы назвать ее БАБОЧКА. Название понравилось мне, потому что оно звучало так правильно.

Потом оно произошло! Я не могу передать, как я узнал, что это случилось, но все мое существо охватил экстаз. Я открыл глаза и закричал в восхищении, потому что я чуть не ослеп от сияния огромного золотого шара, висящего надо мной на небесном своде. Явился свет, и это был знак. Творение началось! Я перевернулся на бок и осторожно открыл глаза, которые все еще ничего не видели, поскольку не привыкли к свету. Мне было любопытно посмотреть на мир, который я создал.

Ландшафт был ровным, но только там, где сиял свет шара, дальше поднимались высокие тени, и я знал, что это просто тени моих эмбриональных мыслей, которые ждут, что будут преобразованы во что-то в будущем. Я знал также, что необходимо придерживаться определенного порядка, чтобы все мои труды не поглотил полный ужаса хаос. Одно за другим! Это был первый закон вселенной Уилера. Я захотел, чтобы новые руки выросли из моих плеч, потом я подвигал пальцами, чтобы убедиться, что они действуют. Части моего собственного тела еще нуждались в доработке, но я успокаивал себя, что мне некуда спешить. У меня была Вечность, чтобы улучшать детали моей вселенной!

Я предпринял много тщетных попыток, прежде чем смог встать на ноги. Конечно, тело, в котором я живу, всего лишь модель, в которой есть ошибки. Я хотел удлинить руки настолько, чтобы они касались земли, решив, что так проще держать равновесие. То, что это неудобно, я понял уже через минуту; прежде, чем руки коснулись земли, колени подогнулись, а ходить на четвереньках не слишком практично. Но что-то еще произошло, пока я ползал на четвереньках. Неприятный звук долетел с дальних пределов небесного свода, и я подумал, что описать его можно весьма подходящим словом — смех.

Я посмотрел вниз на тело, в котором я теперь обитал, и увидел, что оно обнажено, интуитивно догадавшись, что это правильно. Будучи первым — Он, — я должен был начать с нуля, а потом двигаться вперед.

Но оставалось что-то еще! Мой инстинкт подсказывал мне, что я что-то забыл. Конечно! Я громко засмеялся от радости, когда вспомнил. Он, человек, один — это неправильная концепция. Мне нужна была другая, и я тотчас осознал, что нуждаюсь в консультациях Харриса. Но это было смешно! Консультациям Харриса — чем бы они ни были — нет места в моем великолепном замысле. Человеку нужна компания. Это должен быть не другой человек — Он, а существо, которое дополнит Его. Я назову это Он-а.

Я прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света неподвижного шара, который висел высоко на небосводе, и пожелал, чтобы явилась Он-a. Наверное, сделать это было труднее всего, потому что мгновенного результата не последовало. Невероятным усилием я собрал всю свою волю в одной триумфальной попытке и громко воскликнул: «Женщина, появись!»

Опять раздался смех, на этот раз совсем близко, и я почувствовал, что новое существо тут, где-то совсем близко.

— Я здесь, Эл! — Голос был глубокого тембра, его музыкальные тона тешили слух.

— Не Эл, — гордо объяснил я. — Я — Человек!

— Хорошо, Человек, — согласилось красивое контральто. — А я — Женщина! Так чего же мы ждем?

Я медленно обернулся, и у меня перехватило дыхание при взгляде на то, что несомненно являлось лучшим моим творением. Она смотрела на меня с блуждающей улыбкой на губах. Меньше чем через мгновение я нашел все верные слова, чтобы дать всем частям ее тела названия, особенно тем, которые составляют разницу между нею и Им. Моя вторая модель во многом превосходила первую. Она, обнаженная, была прекрасна, без всех этих ужасных торчащих деталей, отличавших Его.

Блестящие золотые волосы спадали на ее гладкие плечи, глубокие голубые глаза были так великолепны, что я решил сотворить увеличенную их копию и назвать ее Море. Все ее тело, упругое, пышное и трепещущее, отливало нежным золотом, ее груди гордо торчали, целясь в меня сосками бледно-кораллового оттенка. Ее живот был мягким и округлым, а внизу между ее крепкими раздвинутыми ляжками виднелся маленький треугольник желтых волос. Под этими волосами в слегка приподнятом венчике я разглядел разрез с маленькой розовой возвышенностью в верхней части: здесь, как я знал, находилась самая важная точка, источник самой жизни.

Я нежно приподнял ее груди своими сложенными чашей ладонями: они были удивительно гладкими и теплыми и при том упругими на ощупь. Что-то произошло со мной, что-то новое и странное. Я чувствовал рождающуюся во мне силу и, посмотрев вниз, увидел, каким я стал твердым и прямым. Она нежно взяла мой поднявшийся и налившийся кровью член и потерла его выпуклым концом влажный пучок между своими ногами. Потом, все еще держа его, она слегка провела им вверх и вниз по своему разрезу; она прижалась грудью к моей плоской груди и прикоснулась своими губами к моим — их теплая влажность взволновала меня еще больше. Я медленно провел руками по ее гладкой спине, потом по упругой возвышенности ее ягодиц, потом сжал их, заставив их раскрыться, и просунул свои пальцы между ними. Мой поднявшийся член, источник всей моей силы, пронзила боль, которую я сразу назвал Страстью.

Это новое чувство будоражило меня изнутри, пока мы впивались друг в друга губами; ее бедра страстно двигались, прижавшись к моим бедрам, ее пальцы все сильнее прижимали мое налитое кровью орудие к пружинистой возвышенности — и я понял, что это то, что должно быть.

Потом мы катались по полу в яростном объятии, мы страстно боролись, наши ноги сплетались, наши руки все лихорадочно ощупывали и исследовали. Мы катались, а страсть росла. Потом, перевернувшись, она оказалась на мне, ее лицо утонуло в моем паху, и самым невероятным было ощущение, когда она сосала мой вытянувшийся вперед ствол, а яички под ним нежно перебирала пальцами, массируя и собирая мою силу. Ее голова двигалась взад-вперед между моими бедрами, а пальцы кружили у основания моего жезла, который я со всей силой бедер втолкнул между ее губ глубоко ей в рот.

Потом мы снова катались, она оказалась подо мной, ее ноги поднялись и раздвинулись, они крепко обхватили меня, ее руки направили мой требовательный член в сырую мягкость разреза, плотно укладывая его в ее футляр. Наши тела яростно двигались, соединенные единым ритмом, мое копье входило в нее по самую свою рукоятку. В этот момент я подумал о тех щелчках, которые я постоянно слышал, и понял, что нечаянно запустил Время. Наши тела переполнялись страстью — по своему желанию, — а потом в неописуемом экстазе стали одним взбесившимся целым. Мышцы ее влагалища сжимались и доили меня, и вдруг под аккомпанемент ее все усиливающегося крика я сделал невероятный рывок, и что-то потекло из меня в нее. Мое сердце оборвалось; и я бездыханный упал на нее, наслаждаясь тем, что дал ей возможность на миг испытать высшее блаженство. Через несколько минут мое орудие вернулось в свое прежнее покорное состояние, я медленно перевернулся на спину и лег рядом с Женщиной, слушая ее частое тяжелое дыхание. Ритуал, который мы только что совершили, нуждался в названии, решил я, но сейчас я не мог придумать ни одного.

Женщина медленно села и посмотрела на темные тени, которые вырастали вдалеке в сиянии светящегося шара.

— Хорошо, Рэй? — спросила она.

Я открыл рот, чтобы сказать, что меня зовут не Рэй, а Человек. Но потом случилось нечто ужасное. Оттуда, от далеких темных теней, ответил голос:

— Конечно, — прогудел он. — Никогда бы не подумал, что этот парень был полицейским!

— Стойте! — взмолился я. — Здесь не место хаосу!

— По-моему, тебе лучше одеться, — сказал грубый голос. — Похоже на то, что Уилер собирается начать заново!

Женщина поднялась, легко увернувшись от моих рук, и побежала к высоким теням. A когда я встал на ноги, она уже исчезла в абсолютной темноте хаоса. Я собрался последовать за ней, но меня настиг второй, еще более ужасный удар. Уже после двух шагов мои ноги отказались двигаться, и я начал опускаться на землю.

— Правильно, Уилер, — произнес мерзкий голос. — Оставайся там, если не хочешь получить еще раз по загривку!

Обессиленный, я опустился на пол и закрыл лицо руками, меня трясло от страха. Страшная правда билась в моем мозгу, заставляя меня безмолвно вопить от ужаса и от усиливающегося ощущения потери. Я был только жалким человечишкой! Существо, которое пряталось во внешней тьме и говорило со злобной ненавистью, было выше меня. Выше, потому что он как-то смог приручить величайшего демона из всех. Я захотел прогнать эту мысль, но было слишком поздно, и ужасное название вспыхнуло в моей голове, будто молния. Пистолет! Тот, кто приручил Пистолет, был высшим творцом и потому творцом моего ничтожного существа. Именно поэтому Женщина подчинилась его приказу и убежала, чтобы присоединиться к нему в его демоническом мире тьмы.

Мое тело дрожало от беспомощного ужаса, ногти моих пальцев тщетно скребли землю в безнадежной попытке вырыть яму, в которой я мог бы спрятаться. Супердемон не удовлетворится тем, что заберет мое лучшее творение, он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит все, что я создал, одно за другим. Вдруг я понял, что время остановилось. Я уже больше не слышал щелканья, которое значило, что менялись кадры в камере, картина за картиной. Раздался тихий булькающий звук Смеха, и я тщетно пытался убедить себя, что он исходит не от Женщины.

— Знаешь, Рэй? — Ее контральто звучало немного сипло. — Теперь я понимаю, почему Голди нравилась ее работа.

— Надеюсь, снимки получатся, — проворчал демон. — Ты мне понравилась, Селестина!

Бешеная ярость овладела мной, мгновенно прогнав страх. Я встал на колени, потом поднялся на ноги и направился во тьму, где прятался мой враг, намереваясь уничтожить его раньше, чем он уничтожит последние следы моего творения. На грани тьмы я услышал, как зарычал его предостерегающий голос, но я не обратил на это внимания. В следующий момент он выкрикнул приказ, и мои ноги стали ватными. Меня сковал ужас, когда я увидел, что маленькая смертоносная голубовато-серая тень направлена в сумерках прямо на меня. Пистолет! Я тяжело упал на землю, я лежал там, и все мое тело дрожало. Потом демон нанес свой последний смертельный удар. Мой золотой шар — мое Солнце! — внезапно исчезло, словно его никогда не было. Полная темнота окутала меня, я тонко заскулил, а еще через секунду мой разум взорвался и обратился в ничто.

Какой-то ночной кошмар! Чем, черт возьми, еще может быть этот бред, что я творил вселенную, а Селестина Джексон была ее важнейшей частью! Мы катались по земле совершенно обнаженными и занимались любовью при свете солнца, которое я создал специально для этого случая. Время, я помню, было тоже чем-то, что я создал, а потом слушал, как с щелканьем меняются картины. Не картины! Снимки? Проклятье! Мы не измеряем время ни снимками, ни картинами, чем мы измеряем его — пистолетами?

Это что-то большее, чем просто кошмар, который затуманил мой разум! Не обращая внимания на боль в затылке, я сел. Комната закружилась вокруг меня, и я инстинктивно зажмурился. Когда я опять осторожно открыл глаза, все вернулось на свои места, кроме того прелестного зада, который разговаривал со мной со стены над…

Начнем сначала! Все по порядку, иначе возникнет хаос. Одно за другим!

— Хорошо, — громко сказал я, мой голос звучал будто пластинка, которую завели на неправильной скорости.

— Кто ты?

— Эл Уилер, полицейский.

— Это хорошо. Где ты?

— В спальне, в своей квартире, сижу на кровати.

— Сколько времени?

Я посмотрел вокруг и обнаружил свои часы рядом на столе: «Двадцать Кендриков Селестины».

— Минут! Двадцать минут чего?

— Часов! То есть двенадцать. — Я чувствовал себя посредственным учеником, который угадывает правильный ответ после маленькой подсказки учителя. — Двадцать минут двенадцатого.

— Эй, парень! — Голос в глубине моего разума вздохнул. — Это не займет много времени. Почему бы не приготовить себе чашечку кофе?

Я был на полпути к кухне, когда зазвенел звонок. Казалось, что прошла вечность, пока я доковылял до входной двери. Девушка с копной вьющихся густых рыжих волос стояла там с неопределенной улыбкой на лице — девушка с большой грудью под кофточкой, в белых брюках в обтяжку. Она была красива.

— Что, черт возьми, вам надо? — проворчал я.

— Я пришла извиниться за то, что убежала от тебя прошлой ночью, — испуганно проговорила она. Ее большие сапфировые глаза расширились, когда она посмотрела на мое лицо. — Эл, с тобой все в порядке? Ты выглядишь так, будто тебя только что вытащили из центрифуги.

— Ты можешь приготовить кофе? — с надеждой спросил я.

Она закрыла входную дверь, взяла меня под руку и проводила до дивана в гостиной.

— Посиди здесь спокойно, — сказала она. — Я сейчас принесу кофе, ты и оглянуться не успеешь.

— Снимко-картинное время. Знаешь, что это такое? — Я заговорщицки хихикнул.

Она бросила на меня изумленный взгляд, но я подумал, что у каждого свои проблемы. Через пять минут она уже сидела на краешке кресла, созерцая, как я пью третью чашку кофе.

— Как ты теперь себя чувствуешь? — спросила она.

— Не хуже, чем когда ты пришла в первый раз, — огрызнулся я. — Отлично. Я…

Ее лицо на мгновение расплылось, потом опять обрело четкость.

— Ты уверен, что все хорошо?

Ушибленное место на затылке все еще ныло, и я тер его свободной рукой.

— Ты — Хелен Уолш, — заявил я ей. — Ты убежала от меня прошлой ночью. В записке, которую ты оставила, ты написала, что примешь приглашение в другой раз, — правильно?

— По-моему, да. — На Лице ее выразилось облегчение.

Я допил кофе, и она взяла пустую чашку из моей руки. Сам не знаю, почему я снял пиджак и закатал рукав рубашки: на правой руке был виден след укола.

— Что это? — резко спросила Хелен.

— Кендрик ударил меня по затылку, — медленно сказал я. — Поэтому там так болит. И ту боль в руке я не придумал, это действительно было. Внутривенный укол. Он ввел мне полную ампулу — наверное, ЛСД или чего-то еще. Это было на самом деле. — Секунду я смотрел на нее. — Весь этот кошмар творился наяву!

— Если ты пришел в себя, то объясни же, что случилось, — потребовала она.

Хелен внимательно выслушала, как я встретился с Кендриком в конторе Марко, потом пошел в студию Селестины Джексон, а после этого к ней домой и как появился Кендрик с пистолетом в руке и начался кошмар. Она молчала, пока я не закончил рассказ, затем в задумчивости наморщила лоб.

— Я думаю, вопрос в деньгах, да? — наконец спросила она.

— Сейчас, я думаю, уже готова новая пачка фотографий, на которых изображены я и Селестина Джексон, — сказал я. — Ими станут шантажировать меня — чтобы я забыл о «Марко Ресерч» и фотостудии Джексон.

— Но ты ведь можешь объяснить, как все было. — На секунду она прикусила губу.

— Не уверен, — честно ответил я. — Шериф Лейверс, скорее всего, примет мою версию этой истории, но мэр и капитан из отдела убийств — теоретически он мой начальник — могут рассудить и иначе, когда однажды утром обнаружат пакет с фотографиями на своем столе.

— В котором часу ты был у этой Джексон?

— Около четырех.

— Когда пришел Кендрик?

— Наверное, спустя полчаса.

— Он отвел тебя в спальню, стукнул, чтобы ты потерял сознание, и кошмар начался?

— Да, следующее, что я помню, — как я проснулся одетый в своей спальне. На моих часах было двадцать минут двенадцатого.

— Итак, кошмар длился шесть часов, и ты совсем не помнишь, как ты добрался сюда из ее дома?

— Совсем.

— Может, он опять ударил тебя по затылку?

— Или уколол еще раз. — Я пожал плечами. — Только Кендрик может ответить на этот вопрос.

Звонок телефона заставил вздрогнуть нас обоих. Я поднялся с дивана, но Хелен преградила мне дорогу.

— Не отвечай, Эл! — сказала она озабоченно. — Вдруг это какая-то ловушка!

Я взял ее руку и мягко отстранил ее:

— Слишком поздно, дорогая.

Это был дежурный сержант. Я все выслушал и сказал: «Хорошо». Потом повесил трубку.

— Кто это был? — спросила Хелен.

— Вот и ответ на наш вопрос, — вяло отозвался я. — С какой стати Кендрик потратил столько усилий, чтобы получить пачку порнографических снимков со мной и Селестиной Джексон? — Я порылся в карманах, нашел смятую пачку сигарет, вытащил одну и закурил. — Знаешь, что самое противное в работе полицейского? Ненормированный рабочий день! Вот я отдыхаю после приключения, случившегося сегодня вечером, а тут звонят из управления, и надо ехать по вызову прямо среди ночи.

— Что-то случилось? — осведомилась Хелен.

— Еще одно убийство. Женщина-фотограф застрелена в своем доме в Вэлли-Хейтс, — ответил я.

— Селестина Джексон?

— Может, это просто совпадение? — Я ухмыльнулся, тут в моей голове что-то взорвалось.

— Эл? — Голос Хелен дрожал. — Что с тобой?

На полпути к спальне я с облегчением увидел свой заряженный пистолет на комоде, и колени мои задрожали от внезапной слабости. Однако, несмотря на это, тревога не отступала. Я взялся за ремень от кобуры и понюхал ствол, к ужасу своему уловив отчетливый острый запах кордита, потом открыл барабан и увидел, что не хватает одной пули.

— Эл! — Хелен стояла около открытой двери и смотрела на меня.

— Я нашел оружие убийцы, — сказал я и опять повернул барабан. — Это мой собственный пистолет.

Ее лицо помрачнело, в сапфировых глазах, которые, казалось, стали еще больше, отчетливо читались страх и сомнения.

— Ты права, — ответил я на ее безмолвный вопрос. — Я мог застрелить Селестину Джексон и не помнить этого.

Глава 7

Над камином по-прежнему висела увеличенная фотография обнаженной Селестины Джексон вид сзади. Я устало подумал, что это была действительно красивая попка, но она уже больше ничего не говорила мне, так же и ее владелица с льняными волосами уже никогда и ни с кем не будет говорить. Эд Сэнджер включил вспышку, и я вздрогнул, некстати вспомнив сотворенное мною солнце, которое просто было фотографическим прожектором.

Обнаженное тело Селестины лежало у камина среди разбросанной рваной одежды. Ее глубокие голубые глаза были широко открыты, а на лице застыло выражение ужаса. На ее теле виднелись глубокие царапины и следы запекшейся крови, которая ручейком стекала из пулевой раны на левой груди в лужицу коричневого цвета на ковре. Я отвернулся и закурил сигарету, ощущая сильное желание проверить, нет ли у меня под ногтями мельчайших частичек ее кожи.

Док Мэрфи встал с колен и подошел ко мне.

— Ты выглядишь очень взвинченным, Эл, — заключил он.

— Когда она умерла?

— Ну, — он пожал плечами, — мы еще уточним, но смерть наступила где-то между восемью и девятью вечера. Вскрытие покажет, но, судя по всему, пуля попала в левый желудочек сердца, как и той, другой девчонке. Тебе не кажется, что здесь поработал какой-то сексуальный маньяк, а, Эл?

— Думаешь, это возможно? — ответил я.

— Они обе блондинки, молоденькие, смазливые. Судя по обстановке, и с этой тоже предварительно позабавились.

— Тоже? — Я уставился на него. — Ты ничего такого не писал в своем отчете о вскрытии тела Голди Бейкер!

— Ты, наверное, даже не удосужился прочитать его?

— Ты прав, — с сожалением вспомнил я. — Он лежал у Лейверса на столе, но мы в это время спорили о другом.

— Да, вы отлично сработались!

— А почему бы тебе не пойти домой прямо сейчас, док? — Я буквально зарычал. — Твоя жена, наверное, уже терзает какого-нибудь молочника на улице.

Пару секунд Мэрфи с сардонической улыбкой изучал мое лицо.

— Тебя что-то беспокоит? — мягко спросил он. — Может, тебя посетил неудовлетворенный вампир?

— Меня беспокоит только одно — ты; твой маленький черный чемоданчик и твое вшивое чувство юмора!

— Брось заливать. — Он слегка ухмыльнулся. — Но может быть, ты и прав, чувство юмора у меня действительно вшивое. Я начну вскрытие около десяти. Послать пулю на баллистическую экспертизу, чтобы они сравнили ее с пулей, извлеченной из тела этой девчонки, Бейкер?

— Да, — сказал я упавшим голосом.

— Звучит так, будто ты меньше всего хочешь поймать убийцу?

— Я серьезно подумываю о том, не стать ли мне медицинским маньяком? Это…

— Мужик, который убивает только врачей, — закончил он за меня. — У меня на душе полегчало. Эл, когда я услышал, что ты шутишь. Спасибо! Мне кажется, что у нас обоих вшивое чувство юмора.

Эд Сэнджер подошел к нам.

— Я сделал кучу снимков. — Он вопросительно посмотрел на меня: — Пришлю тебе один ко Дню святого Валентина!

— И тысячу отпечатков пальцев тоже? — осведомился я.

Он кивнул:

— Тоже.

— И что еще? — прорычал я.

— Не обижайся на него, Эд, — примирительно произнес Мэрфи. — Он просто на взводе. И вымещает злость на нас обоих.

— Что касается тебя, я понимаю его чувства, — с важностью произнес Сэнджер. — Но как можно не любить такого славного парня, как я?

— Водевильный дуэт, — горько заметил я. — Сейчас начнут кидать друг другу в голову надутые свиные пузыри!

В течение нескольких секунд они задумчиво смотрели друг на друга, потом Мэрфи сказал хриплым голосом:

— Ты думаешь?

— Комедия-фарс! — воскликнул Сэнджер с деланным восхищением. — Этот дебильный ублюдок, Уилер, считает, что только он может быть гением. Но я уже представляю себе два знаменитых имени на афише — Мэрфи и Сэнджер!

— Мы будем играть в театре! — закричал Мэрфи.

— Каждый год шестнадцать недель в Вегасе, и мы станем грести деньги лопатой!

— Лондон. — Мэрфи тяжело вздохнул. — Главные роли исполняют…

— Боже, заткнитесь! — взвыл я.

— Дело только в том, — с сожалением сказал Сэнджер, — где, черт возьми, мы найдем свиные пузыри.

Мэрфи кивнул в знак согласия:

— Да еще и надутые!

— Знаешь, Эл? — Сэнджер опять стал серьезным. — По-моему, здесь поработал сексуальный маньяк!

— Уведи его отсюда, — вопросил я Мэрфи, — пока я не совершил третье убийство!

Они уже почти дошли до двери, ведущей в гостиную, когда Мэрфи оглянулся:

— Санитары сейчас приедут. Присмотри за ними, Эл.

— Я на все готов, лишь бы не видеть больше твоей рожи, — отозвался я.

Через несколько секунд я услышал, как захлопнулась за ними входная дверь, и еще какое-то время различал затихающий шум моторов их машин. Мне показалось, что неплохо бы осмотреть оставшуюся часть дома. Никакого оборудования для съемок я не нашел, кухня и ванная были идеально чистыми и выглядели так, будто ими никто не пользовался. Появились санитары, я стоял в гостиной и смотрел, как уносят тело Селестины Джексон. Когда они ушли, я позвонил в управление и поговорил с сержантом.

— Звонок был анонимным, лейтенант, — сказал он. — Без четырех минут двенадцать.

— Мужской или женский голос?

— Невозможно определить. Его было еле слышно — похоже, кто-то воспользовался старым трюком и говорил через носовой платок.

— Но кто бы это ни был, что он сказал?

— Только то, что в Вэлли-Хейтс убита женщина, и дал мне адрес.

— Отлично, спасибо.

— Лейтенант? — Его голос звучал неуверенно. — Может, меня это не касается, но я слышал, как шериф беснуется из-за вас. Он кричит, что не получал от вас никаких известий последние тридцать шесть часов и не мог связаться с вами. Кажется, последнее, что он сказал перед уходом, это то, что если он не увидит вас завтра в управлении в десять утра, то он уволит вас и обратится в городской отдел убийств.

— Что еще вы слышали, сержант? — вежливо спросил я.

— Я понимаю, это не мое дело. Извините, лейтенант. В следующий раз я буду…

— Пустое! Я благодарю вас за сведения. Кажется, у нас с шерифом странная любовь-ненависть, но когда же он наконец полюбит меня окончательно и бесповоротно?

Сержант подобострастно хихикнул.

— Что-нибудь еще, лейтенант?

Я хотел было спросить его о кратчайшем пути до мексиканской границы, но передумал.

— Вроде бы все, — сказал я. — Вы уже доложили шерифу об этом убийстве сегодня ночью?

— Нет, — чуть встревоженно отозвался он. — Он не дал никаких указаний насчет того, звонить или не звонить ему ночью, поэтому я подумал, что лучше ему поспать.

— И правильно!

Я выключил свет, закрыл дверь и пошел к машине. У меня был выбор: пойти в фотостудию Селестины и провести несколько часов, роясь в ее фотоснимках — с твердой уверенностью, что все самое интересное уже унес Кендрик, — или отправиться домой и завалиться спать, понадеявшись, что все само собой образуется. Столь деятельный человек, как я, мог выбрать только одно. Я поехал домой.

Свет в квартире горел, Хелен Уолш все еще ждала меня, сидя в кресле. На маленьком столике перед ней стояли два стакана, до половины наполненные виски, и чашка со льдом.

— Я решила, что ты, наверное, захочешь выпить, — тихо проговорила она.

— А я думал, что ты сразу, как я ушел, поймала такси и поехала домой.

— Мне хотелось узнать, что произошло.

Я пошел на кухню и открыл бутылку содовой, потом вернулся с ней в гостиную и приготовил себе выпивку.

— Она умерла, — сказал я. — Пуля попала ей в левую грудь, так же как Голди Бейкер. Она обнаженная лежала на ковре, разорванная одежда валялась вокруг, а все ее тело было в ужасных царапинах. Голди Бейкер насиловали перед смертью, и коронер считает, что то же самое произошло и с Селестиной Джексон. Ты хочешь знать, кем я теперь оказываюсь? Сексуальным маньяком — убийцей!

— Нет! — Она поежилась.

— У меня есть только один шанс, — сказал я, — найти Кендрика прежде, чем фотографии будут отправлены. Проблема в том, где искать. Пайн-Сити не так велик, и — если Кендрик не смоется куда-нибудь еще — мне хватит пары недель, чтобы его вычислить. Но в моем распоряжении в лучшем случае двенадцать часов!

— Может быть, он сообщит Марко, где он?

— Надо еще найти Марко, — проворчал я. — Его не было сегодня в конторе. Кендрик не сказал ничего определенного: мол, Марко нет в городе и, возможно, он вернется завтра. Новенькой глупой секретарши тоже на работе не было: почему?

Она неопределенно улыбнулась:

— Разговор с тобой прошлой ночью разбудил во мне ненависть к Марко! У меня не было сил смотреть на него сегодня.

Я допил свой стакан, налил себе еще виски, потом сел на диван. Хелен Уолш спокойно глядела на меня. Ее сапфировые глаза светились участием.

— Ты что-то говорила о приглашении, — многозначительно напомнил я.

Она улыбнулась.

— Ты повторяешь его, Эл? — Ее голос звучал очень нежно.

— А ты ведь не отказывалась от прежнего, — заметил я. — Подобные приглашения, мне кажется, не теряют силы.

Она тяжело задышала. Ее грудь беспомощно поднималась и опускалась.

— Наверное, нам нужно немного допинга, — сказала она.

Я глотнул разбавленного виски и вдруг почувствовал себя лучше.

— Мое лекарство в бутылке, — заверил я. — Хочешь присоединиться?

— Мне нужно что-нибудь требующее физических усилий. Что ты можешь предложить?

— Быстрая пробежка вокруг дома?

— Думаю, пойдет.

Она встала и начала расстегивать блузку, пуговицу за пуговицей, медленно открывая упругие полушария своих, грудей с розовыми сосками, которые, как я заметил, уже стали твердыми. Совершенно безучастно она сняла блузку и бросила ее на спинку кресла. То же самое она сделала с брюками, которые положила на блузку. На ней остались только черные трусики, которые врезались ей в промежность и едва прикрывали то, что должны были прикрывать. Крошечный завиток вьющихся рыжих волос выбивался из-под их упругой ткани.

— Приятно бежать, когда ветер обдувает обнаженную кожу, — заявила она.

— Если ты собираешься бежать в таком виде, — задумчиво сказал я, — я присоединюсь к тебе в качестве охраны.

— Я думаю, что должна быть благодарна тебе за участие, но это не назовешь экстазом, не так ли?

— Все впереди.

— Рада слышать. — Хелен медленно прошла через комнату ко мне, ее крадущиеся движения заставили затрепетать все мои нервы. Она опустилась на колени передо мной, оказавшись между моих ног, и, улыбаясь, начала расстегивать пуговицы моей рубашки. — Так кому нужно бежать вокруг дома? — лукаво осведомилась она.

Я улыбнулся ей:

— Все в твоих силах.

Расстегнув все пуговицы, она запустила руки под рубашку, нежно поглаживая меня прохладными пальцами, что вызвало вполне ожидаемую реакцию у меня в паху. Хелен наклонила голову и слегка прикусила мой правый сосок своими зубками, потом проделала то же самое с левым и провела языком прямую линию вниз по моей груди почти до пупка, к которому долго приближалась по спирали. Я позволил себе расслабиться, разрешая ей продолжать начатое.

Пальцы Хелен недолго сражались с пряжкой моего ремня, потом, когда она справилась с «молнией», я немного приподнялся на стуле, чтобы ей было проще спустить мои брюки с бедер. Затем ее пальцы начали рыться в моих трусах, и наконец, чуть задержав дыхание, она нашла и вынула то, что искала. Моя мачта раскачивалась и стремилась вверх в ее пальцах. Она издала мягкий воркующий звук и, наклонив голову, сомкнула свои губы вокруг нее. Ее язык нажимал на нервный центр у основания, потом пробежал по всей длине. Хелен была холодна, но очень искусна, я взял ее руками за плечи, потом скользнул по ее спине ниже, под ее тонкие черные трусики, чтобы сжать ее спелые ягодицы. Мой пенис дрожал и напрягался, и, казалось, еще немного, и он проткнет ей горло.

Наконец ее губы соскользнули, и она выпрямилась, сидя на коленях. С загадочной и хитрой улыбкой она спустила трусики так, чтобы они упали на ковер, отбросила их в сторону и легла на пол в призывной позе: ее нежное лоно порозовело и открылось, готовое принять меня. Десять секунд ушло у меня на то, чтобы освободиться от оставшейся одежды и упасть на пол между ее раздвинутых ног, поднимая их все выше и проталкивая себя в нее. Я работал как насос, упорно, и мои пальцы продвигались все глубже между ее ягодиц, пока она не застонала и не начала извиваться подо мной; и вот, когда пришел момент высшего наслаждения, внезапный крик вырвался откуда-то из глубины ее гортани.

— Возьми меня, Брюс! — завизжала она, закрыв глаза. — Возьми меня. Сильнее!

Глава 8

Меня разбудил настойчивый звонок телефона. Рядом со мной в постели никого не было: остались только слабый, едва уловимый запах и память о сражении, которое длилось большую часть ночи, пока мы меняли позу за позой и, наконец, кончили в классической «69», когда все, что осталось от моей молочно-белой жидкости, перетекло ей в рот, и я заснул глубоким сном без сновидений. Мои часы показывали без пятнадцати девять, и этот проклятый телефон не замолкал ни на минуту. Я вытащил себя из постели и взял трубку.

Уилер! — Крик чуть не разорвал мою барабанную перепонку. — Я только одно хочу сказать тебе: если ты не появишься в моем кабинете до десяти утра с подробным письменным отчетом о твоей деятельности за последние сорок восемь часов, то я позвоню капитану Паркеру и попрошу, чтобы его отдел занялся двумя убийствами, а тебя немедленно отстраню от работы без жалованья!

Можно написать подробный отчет от руки или вы хотите, чтобы я его напечатал? — вежливо спросил я.

— Что? — растерянно переспросил он. — Проклятье, я не понимаю, как ты успеешь хотя бы его написать, если он, конечно, уже не написан, чтобы представить к десяти!

Вы не получили ничего интересного сегодня по почте, шериф? — Я хотел спросить это самым беспечным тоном, но у меня получился лишь сдавленный хрип.

Откуда, черт побери, мне знать? Мисс Джексон еще не просмотрела почту. — Некоторое время я прислушивался к его тяжелому дыханию. — Уилер! Ты пытаешься шутить?

— Пытаюсь, — согласился я. — Самое время.

— Ты не болен, с тобой ничего не стряслось?

— У меня немного ноет нога, но это пустяки, — бодро ответил я. — Просто старая рана. Помните, шериф, тот день, когда я спас вам жизнь…

— К десяти! — взвыл он и бросил трубку.

Я тоже повесил трубку и подумал, что он, наверное, не в своем уме, если думает, будто я подойду ближе чем на полмили к его кабинету. Ясная, кристально чистая картинка появилась в глубине моего сознания: я вхожу в кабинет, а Аннабел Джексон кладет пакет с фотографиями шерифу на стол и говорит, что это может быть интересно. Я нашел в телефонной книге номер Элеоноры Долан, все еще записанный под именем Бейкер Г., и набрал его. Она ответила на четвертый звонок.

— Лейтенант Уилер, — представился я. — Я хотел бы встретиться с вашим другом Джеффом Фалланом. Вы знаете, где он живет?

— Все очень просто. — Она мягко засмеялась. — Этажом выше, надо мной.

— Сделайте одолжение, — попросил я. — Пойдите скажите ему, что я хочу увидеться с ним, и спросите, будет ли он дома, если я приеду к нему через час.

— Конечно, лейтенант. — Ее голос немного потеплел. — Кто знает, может, мне посчастливится и меня пригласят позавтракать.

Я принял душ, побрился, почистил зубы пастой, которая гарантировала отличное настроение и бодрость на весь день, но не ощутил ни того, ни другого и пошел одеваться. Мой желудок напомнил мне, что я не ел ничего, кроме сандвича вчера, во второй половине дня, поэтому я приготовил яичницу и кофе. В сравнении с обычным завтраком Уилера это был просто банкет.

Когда я поднялся на четвертый этаж многоквартирного дома, я понял, что любой паршивый коп сначала узнал бы номер квартиры Фаллана. Я мог выбрать одну из трех, поэтому выбрал номер сорок два и нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти тотчас же, и женщина с красными глазами и грязными серебристо-белыми волосами, одетая в абсолютно прозрачную ночную рубашку, бросилась мне на шею и прижалась ко мне своей обширной грудью.

— Донни! - счастливо заскулила она. — Ты вернулся!

— Я думал об этом, — решительно заявил я, — и отказался от этой мысли. Я уже больше никогда не буду веселить тебя.

Она выпала из моих рук, будто резиновая кукла.

— Ты не Донни!

— А ты — не Джефф Фаллан! — сказал я обвиняющим тоном.

— Он живет напротив. — Она откинула голову назад и презрительно усмехнулась. — Кто ты такой? Сосунок!

— Почему, дорогая? — промурлыкал я.

Она тяжело вздохнула, и ее входная дверь с треском захлопнулась прямо перед моим носом. «Это невозможно, — думал я, идя через коридор, — ничего хорошего не выходит, если с утра ты первым делом бреешься».

Нужная дверь открылась, и там стояла улыбающаяся Элеонора Долан в ярком, голубом с полосами, платье, которое подчеркивало совершенство ее удивительно пропорционального тела и доходило ей до середины бедра. Ее черные волосы отливали блеском здоровья, темные глаза сияли. Она имела такой цветущий вид, что я почувствовал себя старым и усталым только при одном взгляде на нее.

Мне повезло, меня пригласили на завтрак, — сказала она. — Входите, лейтенант.

Я прошел за ней в квартиру, которая в точности повторяла ее собственную, не считая того, что обстановка была несомненно классом выше. Фаллан ждал в гостиной, одетый в простую домашнюю одежду, и держался с изящной непринужденностью, которой мне никогда не достичь, проживи я хоть до ста лет. Эти токи мужественности, истекающие из каждой поры, ощущались почти физически.

— Доброе утро, лейтенант. — Он показал мне свои прекрасные белые зубы, и я пожалел, что не ношу темных очков. — Я не надеялся увидеть вас опять так скоро, но это приятный сюрприз!

Если он будет продолжать свои проклятые любезности, с яростью подумал я, я запущу в него первым попавшимся ботинком.

— Я хотел бы поговорить о Брюсе Вильямсе.

— У меня есть дела дома, — тактично вспомнила Элеонора Долан. — Если я вам понадоблюсь, я у себя, лейтенант. — Но ее ослепительная улыбка предназначалась исключительно Фаллану.

— Отлично, — согласился я.

Минутой позже, когда входная дверь закрылась за ней, лицо Фаллана приобрело привычный вид вице-президентской суровости.

— О каком Брюсе Вильямсе, лейтенант?

— Вы их знаете несколько? — удивился я. — Я имею в виду Брюса Вильямса, который покончил с собой. Того человека, чье место вы сейчас занимаете в фирме.

— Понимаю. — Его глубокий бас звучал одновременно печально и задумчиво. Любой человек, работающий с Фалланом, мог, наверное, постареть и поседеть, ожидая, пока тот примет решение.

— Вы знаете почему он убил себя? — настаивал я.

— Конечно.

Он вынул из кармана английскую вересковую трубку и крепко зажал ее своими почти светящимися зубами. Она тускло блестела, и я подумал с раздражением, что секретарша Фаллана каждый вечер в течение часа полирует ее прежде, чем ее отпускают спать.

— Может быть, мы продолжим, мистер Фаллан? — Я усмехнулся. — Хотя я могу угадать почти все ответы, но все же порядок есть порядок. Поэтому я буду задавать вопросы, а вы попытаетесь на них ответить…

— Лейтенант, — в его голосе проскальзывали ледяные нотки, — я с удовольствием буду сотрудничать с вами и помогать всем, чем могу. Особенно если вы будете выражаться яснее.

— Тогда расскажите мне о Брюсе Вильямсе, — сказал я. — Что за человек он был? Насколько хорошо вы его знали? Его сильные и слабые стороны — и все тому подобное.

Фаллан вынул трубку изо рта и задумчиво постучал ею по верхним зубам.

— Слишком много вопросов, лейтенант, но я постараюсь. Брюс был блестящим работником. В двадцать семь лет он справлялся с обязанностями вице-президента в такой фирме, как «Элаид консептс», которая занимается новыми разработками в самых различных областях техники. Мы два года трудились вместе, я любил его и восхищался им.

— Какую должность вы тогда занимали в фирме?

— Я занимался торговыми операциями, — коротко сказал он. — В нашей фирме мы не очень-то обращаем внимание на должности, оклады у нас по первому классу.

— Но вы следовали за ним по служебной лестнице?

— Думаю, так, — скромно признал он.

— Вы знаете, что довело его до самоубийства?

— Отношения с какой-то — я понял только после его смерти — девушкой по вызову.

— Голди Бейкер, — терпеливо уточнил я. — Это та самая девушка, тело которой было обнаружено в квартире мисс Долан прошлой ночью.

— Я не знал этого. Какое невероятное совпадение!

— Что вы можете сказать о личной жизни Вильямса?

— Он был женат, но детей у него не было. Я не думаю, что они долго бы прожили вместе. Я имею в виду Брюса и его жену.

— А ее вы знали?

— Я встречался с ней всего пару раз, но помню, она показалась мне очень привлекательной.

— Блондинка? — беспечно спросил я. — Или брюнетка?

— Рыжеволосая! — По его лицу скользнула слабая довольная улыбка.

— Производил ли Вильямс впечатление человека, который может в подобной ситуации покончить жизнь самоубийством?

— Определенно нет! — Он направил мундштук своей трубки мне прямо в грудь. — Я был потрясен, когда узнал, что бедняга застрелился. Как я говорил, он был очень милым человеком, но при этом сильным и деятельным. — Мундштук трубки опять вонзился мне в грудь. — Но есть и кое-что еще, лейтенант. Если смотреть на ситуацию беспристрастно, его поступок невозможно оправдать. Хорошо, он сделал глупость, связавшись с женщиной, которую ему подсунули в качестве приманки. Кто-то задумал и провернул целую операцию, чтобы сделать серию фотоснимков, на которых он был с этой женщиной, и отправил копии его жене и членам совета директоров фирмы.

«Если мундштук этой трубки еще раз приблизится ко мне, — подумал я, — то я просто выхвачу ее из рук Фаллана и разломлю пополам».

— Продолжайте, — прорычал я.

— Перед Вильямсом встали две проблемы. Но во-первых, его отношения с женой были и без того плохими, и доказательство его неверности уже ничего не решало. Возможно, ему стало даже легче оттого, что у его жены имелся веский повод для развода. С другой стороны, ситуация в фирме тоже не выглядела совсем безвыходной. Конечно, совет директоров был потрясен, но Брюса очень ценили в компании, и я не думаю, что его заставили бы уйти. Он пережил бы чертовски неприятное время, возможно, его временно понизили бы, но и только. И даже если бы его вынудили уволиться, ему не составило бы труда подыскать себе другое место.

— Зачем же он убил себя?

— Я долго думал над этим. — Он изо всех сил пытался скрыть свою гордость. — Ответ настолько прост, что я долго его не замечал. Брюс был молодым, талантливым, целеустремленным, с безудержными амбициями. Он даже мысли не допускал, что перед ним возникнет какое-то препятствие. Поэтому, неожиданно столкнувшись с тем, что показалось ему полным крахом, он просто сломался. — Фаллан сокрушенно покачал головой. — Как я знаю, такое не редкость.

— А вы не думаете, что тут дело в Голди Бейкер? Я имею в виду, что он мог просто влюбиться в нее, и потрясение оттого, что она хладнокровно подстроила ему ловушку, толкнуло его на самоубийство?

— Это не приходило мне в голову, лейтенант! — Какое-то мгновение его глаза смотрели на меня с ненавистью. — Возможно, вы правы. — Каким-то образом ему удалось не споткнуться на этих словах.

— Я долго думал об этом, — скромно сказал я. — Ответ настолько прост, что его можно просто не заметить. — Я выждал пару секунд и добавил: — Конечно, если у вас нет опыта.

Фаллан опять засунул трубку в рот и свирепо покосился на нее.

— Что-нибудь еще, лейтенант?

— Не думаю, — сказал я, — спасибо за помощь, мистер Фаллан.

— С удовольствием.

— Я зайду сейчас к мисс Долан, — сказал я. — Пара обычных вопросов.

— Лейтенант? — Его обычно ослепительная улыбка потускнела. — Вы не могли бы дать мне совет личного характера?

— Как сохранить дружеские отношения с вашей секретаршей, если она явно хочет поменять их на интимные?

— Вы очень догадливы, лейтенант!

— Жаль, что она переехала в этот дом.

— Я сам виноват! — посетовал Фаллан. — Я знал, что она ищет квартиру, поэтому, когда я услышал, что квартира этажом ниже освобождается, сказал ей об этом. Что мне теперь делать?

— Я вижу три варианта, — сказал я. — Вы можете переехать, найти другую секретаршу или уговорить какую-нибудь свою приятельницу вечером посидеть на вашем диване в прозрачной ночной сорочке и одновременно пригласить мисс Долан к себе что-нибудь выпить.

Он вежливо осклабился:

— Черт побери, мне никогда не найти другую секретаршу, хоть вполовину такую квалифицированную, как мисс Долан.

Я спустился вниз по лестнице И позвонил в дверь Элеоноры Долан. Счастливое выражение ее лица заметно похолодело, когда она увидела, что это всего лишь я.

— Входите, лейтенант, — вежливо сказала она.

Когда мы шли в гостиную, она повернулась ко мне с терпеливым смирением.

— Что я могу сделать для вас?

— Знаете, я знаком с вами только три дня, но вы изменились за это время.

— Я? — Она недоуменно подняла брови.

— В первый раз вы были сердитой, резкой. Голди предложила вам работать с ее боссом, но это значило, что вы должны спать с ним, и вы отказались. Но почти сразу же подумали, что стоило бы согласиться. Все было бы лучше, чем остаться безликой личной секретаршей. На следующий день к вам вернулось ваше обычное сардоническое настроение. Но в этот раз, — я восхищенно покачал головой, — меня встретила очаровательная милашка с сияющей, лучистой улыбкой и с дружеской готовностью помочь — тактичная, в меру скромная и любезно-приятная в беседе. Я подозреваю, что эти перемены произошли из-за парня, который живет этажом выше.

— Только после этого ужасного ночного происшествия он начал замечать меня, — охотно призналась она. — Я имею в виду, как человека, а не как рабочий инструмент!

— Я предпочел бы прежнюю Элеонору Долан, — сказал я ей.

— Черт с вами и вашими идиотскими предпочтениями. — Она довольно хихикнула. — Чтобы сделать вам приятное, лейтенант, для вас я всегда буду оставаться прежней Элеонорой Долан. Идет?

— Идет, — согласился я. — Вам не надо идти на работу или куда-нибудь еще?

— Джефф сказал, что я могу не появляться в конторе до следующей недели. Он дал мне возможность прийти в себя после потрясения. — Она издала удовлетворенное мурлыканье. — И сам он тоже, кажется, немного растерян.

— Я знаю, что это шантаж, — зло сказал я. — Но если вы не хотите, чтобы я рассказал ему о настоящей Элеоноре Долан, вы должны оказать мне некую услугу!

— В такое время, лейтенант, — твердо сказала она, — у меня нет никакого желания раздеваться и ложиться в постель. И вы сами знаете, что очень неудобно заниматься любовью с девушкой, которая все время хихикает.

— Черт! — рявкнул я. — Опять не удалось! Я думаю, пора выпить чашечку кофе.

— Без сливок и сахара. — Она широко улыбнулась. — Кофе сейчас будет, лейтенант.

Я смотрел, как она исчезает в кухне, наполненная самых радужных надежд, и попытался забыть о своем недавнем разговоре с Фалланом. На улице дул свежий ветерок, и я вышел на балкон посмотреть на залитую солнцем панораму Лысой Горы. Балкон был размером двенадцать на четыре, с решеткой высотой в три фута. Я схватился за нее обеими руками и высунулся чуть ли не по пояс. На каждом этаже, в каждой квартире имелся такой же балкон, и я прикинул, что расстояние от одной балконной решетки до другой примерно восемь футов. Все эти интеллектуальные математические упражнения утомили меня, поэтому я вернулся в гостиную и сел.

Элеонора вошла с пепельницей и поставила ее на стол, после чего принесла кофе.

— В последний раз, когда ты готовила мне кофе, ты насыпала столовую ложку растворимого кофе в чашку, налила туда горячей воды и чуть ли не выплеснула эту смесь мне в физиономию, — заметил я. — Теперь ты все делаешь очень любезно, будто я шпион из местного женского клуба!

— Пей давай, — бросила она и протянула мне чашку.

— То, что ты боишься сплетен и не можешь из-за этого лечь в постель с парнем, которого любишь, — спокойно заметил я, — это не причина, чтобы отдаться любому, кто, как ты думаешь, может предложить тебе замужество, медовый месяц в своей квартире и унылую жизнь домашней хозяйки впоследствии.

— Видимо, это обычная манера полицейских, — заключила она, — совать свой нос в чужие дела других людей и предлагать никому не нужные советы.

— Сколько времени ты искала квартиру в том же доме, в котором живет он?

Она покраснела:

— Знаешь, Джефф сам сообщил мне, что здесь освобождается квартира, и чуть ли не просил меня поселиться здесь. Я не хотела переезжать, потому что квартирная плата здесь на пятнадцать долларов выше, чем на прежнем месте. Но он так убеждал меня, — довольная улыбка появилась на ее лице, — я подумала, что у него должны быть свои причины!

Глава 9

Я вошел в телефонную будку и набрал номер, который только что нашел в справочнике.

— Фирма «Марко Ресерч», — ответил жизнерадостный голос.

— Есть пара вещей, о которых мы забыли, — сказал я.

Она засмеялась.

— Не беспокойся, я вернусь. — Ее голос потускнел. — Как твои дела?

— Еще не знаю, — честно признался я. — Шериф грозился уволить меня, если я не появлюсь в его кабинете до десяти утра с письменным рапортом о том, как я провел последние сорок восемь часов.

— И ты пришел?

— Издеваешься! — бросил я. — Снимки могут принести с рассыльным, пока я буду там. У тебя есть компания на сегодняшнее утро?

— Я совсем одна, — сообщила она. — Марко звонил полчаса назад и сказал, что дело оказалось более долгим, чем он предполагал, и он, наверное, вернется через пару дней. Я ответила ему, что мистера Кендрика до сих пор нет, но, кажется, это совсем не обеспокоило его.

— У тебя есть его адрес, или номер его телефона, или что-нибудь еще, — с надеждой спросил я.

— Мистер Марко — очень осторожный тип, — злобно сказала она. — Номер, по которому я могу связаться с ним в экстренных ситуациях, принадлежит телефонной службе.

— Как насчет ленча?

— Ленча? — Она тихо присвистнула. — Но, Эл, я думала, что у тебя совсем нет времени, ведь тебе надо, пока не поздно, найти Кендрика.

— Это так, — согласился я. — Но человек должен есть, правда?

— Ты невозможен, — ласково проворковала она. — Когда и где?

— Примерно в час, — сказал я. — Опять в «Золотом буйволе». Там днем играют на ситарах скрипачи, переодетые индусами.

— На чем играют?

— На ситарах.

— Это подходящее название для того, что ты вытворял в постели прошлой ночью! — Она похотливо хихикнула. — Я увижу тебя в час, Эл, берегись.

Я повесил трубку и пошел к машине. Через два квартала я увидел полицейского в форме, идущего по тротуару, и в первый раз в жизни вид копа привел меня в трепет. Двадцать минут у меня ушло на то, чтобы добраться до «Харрис консалтинг», и еще пятнадцать — чтобы дойти до кабинета президента.

Креспин сидел в своем кресле, сердито нахмурив брови.

— Не трудитесь садиться, лейтенант! — рявкнул он. — Вы не пробудете здесь долго! После нашей последней беседы я проконсультировался со своими адвокатами, и они настойчиво советовали мне не подписывать никаких показаний.

— Никогда не подписывайте то, что считаете правдой, — согласился я.

— Далее, — продолжал он, — они также сказали мне, что ваши действия позорят честь офицера полиции, поскольку вы пытались надавить на меня и заставить…

— Но у меня ничего не получилось, не так ли? — нежно осведомился я.

Серые глаза неопределенно сверкнули из-под отечных век.

— Разве вы не для этого явились? Не для того, чтобы заставить меня дать показания?

— Нет. — Я зацепил ногой стул, подтянул его к себе и сел. — После того как я покинул ваш кабинет в последний раз, я понял, мистер Креспин, ровно то, что вы мне сейчас сказали. Я действовал незаконно, пытаясь угрозами заставить вас дать показания. Когда же вы не пришли в управление, я подумал, что, наверное, вы осведомились о своих конституционных правах, что было весьма благоразумно.

Но несколько секунд он уставился на меня, потом потянулся через стол и двинул шестиугольную пепельницу вдоль дальнего края столешницы параллельно кромке.

— Вы что хотите сказать, что пришли извиняться, лейтенант? — недоверчиво спросил он.

Я дружелюбно ухмыльнулся:

— Вы же все равно не поверите!

— Тогда в чем дело? — бросил он.

— Девушка, которая была снята на фотографиях с Брюсом Вильямсом, была убита три дня назад. Прошлой ночью ту, которая сделала эти фотографии, тоже убили. И я полагаю, человек, который убил их обеих, на этом не остановится.

— А я здесь при чем?

— Вы можете помочь мне поймать убийцу прежде, чем появятся новые жертвы, мистер Креспин, — медленно проговорил я. — Когда я был здесь в прошлый раз, вы открыли мне часть правды, но не всю. Я хочу, чтобы вы рассказали остальное.

Пальцы его правой руки неторопливо отбивали ритм на столе.

— Я ничего не могу добавить к тому, что я уже сообщил вам.

— Вы пират, Креспин, — спокойно определил я, — но и я тоже. Этот разговор останется между нами. Вы всегда сможете отказаться от своих слов. Я обещаю, что не буду упоминать ваше имя — цитировать что-нибудь, что вы мне сказали, — или как-то иначе привлекать к расследованию этого дела. Это просто предложение одного пирата другому.

Он опять уставился на меня с тем же самым недоумевающим выражением, потом наклонился вперед и положил указательный палец на край пепельницы.

— Мои адвокаты знают по крайней мере четыре способа легального воздействия, если вы зарветесь, — тихо проговорил он, — и пару нелегальных через приверженцев той политической партии, которая посадила окружного шерифа на его место. — Он сильно надавил указательным пальцем на стол. — И мне не нужно объяснять такому опытному пирату, как вы, лейтенант, что, если вы не исполните обещание, я заставлю своих адвокатов не спать ночи, но придумать еще десять способов, которые сделают вашу несчастную жизнь абсолютно невыносимой.

— Конечно, — согласился я.

— Хорошо. — Он опять откинулся на спинку кресла. — Что вы хотите узнать?

— Вы хотели, чтобы Вильямс ушел из «Элайд консептс» и перешел работать к вам, но его ничто не прельстило. Тогда вы наняли Марко, чтобы он нашел способ дискредитировать Вильямса в его собственной компании. Марко добрался до него с помощью женщины и отправил пачку фотографий его жене и другую — членам совета директоров, чтобы положить конец его карьере.

— Да, — подтвердил он.

— Но эти действия лишены всякого смысла. Не будь вы таким дураком, то, имея пачку этих снимков в своих потных маленьких ручонках, вы просто показали бы их Вильямсу и поставили его перед выбором: или он переходит работать к вам, или вы предъявите эти фотографии совету директоров. Почему вы не сделали этого?

— Потому что у меня не было такой возможности, — отрезал он. — Этот хитрый мерзавец Марко отправил их без моего ведома.

— И вы все-таки заплатили ему десять тысяч долларов?

— Когда я впервые увидел эту пачку снимков, Брюса Вильямса уже не было в живых. Марко сидел там, где сейчас сидите вы, и просто слушал, как я кричу, ругаюсь и говорю, что не заплачу ему ни цента, поскольку он провалил все это дело. А потом он сказал, что я должен ему десять тысяч долларов. А если я их не заплачу ему, то автоматически перестаю считаться его клиентом и он не имеет больше никаких обязательств по отношению ко мне, в том числе обязательства молчать. Все очень просто! Или я плачу, или он открыто объявляет, что я и моя компания непосредственно ответственны за смерть Вильямса. Выбора у меня не было! Он вышел из этого кабинета с чеком в кармане.

— Вы не пытались понять, зачем он так подставляет вас? — спросил я.

— Пытался. — Креспин с раздражением потряс головой. — Я ночи не спал, думая об этом… Я уверен только в одном: все произошло так, как он задумал, и значит, здесь замешан еще один клиент, о котором я ничего не знал.

— Может, другая компания?

— Не могу представить какая, но, наверное, это возможно.

— А других идей нет?

— Нет, — угрюмо сказал он.

— Ну, в любом случае спасибо за информацию. — Я поднялся со стула. — В первый раз вы говорили мне, что пользовались услугами Марко пару раз до того, как наняли его, чтобы он что-нибудь сделал с Вильямсом. Это правда?

— Я думал, это будет звучать правдоподобно. Если я скажу вам правду, вы подумаете, что я лгу. Марко сам предложил мне свои услуги! Он сказал мне, что знает, что я очень хочу заполучить Вильямса, а он может помочь мне — за плату, естественно, — и я подумал, что, черт возьми, я теряю? Вот я и нанял его с условием: нет Вильямса — нет платы.

— Могла ли информация относительно Вильямса просочиться куда-то из вашего офиса?

Креспин зло посмотрел на меня:

— Вы смеетесь, лейтенант. В сравнении с моей службой безопасности ЦРУ просто любители!

— Тогда сведения могли исходить только от самого Вильямса или, что более вероятно, от кого-то из его окружения?

— Об этом я тоже думал тогда. — Он пожал плечами. — Но в конце концов, какая теперь разница?

— Полностью согласен, — подтвердил я. — Было очень приятно снова встретиться с вами, мистер Креспин.

— Не стоит заходить слишком далеко, — проворчал он. — Без особого желания я должен сказать, что ваши пиратские методы вести расследования вызывают уважение, лейтенант, но и все. Я надеюсь что вы поймаете своего убийцу, и особенно рассчитываю на то, что им окажется Марко. Но, помимо этого, я не подам вам руки, даже если вы будете тонуть в сточной канаве!

При дневном свете интерьер «Золотого буйвола» выглядел несколько убогим. Лишенный мягкого света свечей и скрипичной музыки, ресторан утратил большую часть своего очарования. Приход Хелен Уолш, одетой в черно-белое платье, которое открывало больше, чем скрывало, несколько улучшил положение, а официант поспешил усадить нас за стол прежде, чем мы успели собраться с мыслями и отправиться в другое место.

— Я сделал заказ для тебя, — сказал я, — потому что сегодняшний день просто создан для мартини. Может быть, ты заметила этакую вязкость в воздухе?

— И это внезапное ощущение, что весь мир мог бы быть твоим, — подтвердила она.

— Еще я заказал нам рубленое мясо.

— Мартини и рубленое мясо! —воскликнула она. — А где же индусы? — Она огляделась. — Я не вижу их!

— Индусы?

— Переодетые скрипачи. Может быть, у них те же проблемы с их ситарами, что и у меня с моим?

— А что случилось с твоим ситаром? — спросил я, выдерживая ее тон.

— Он болит! — печально сказала она.

Это, естественно, пробудило во мне гордость, и я, довольный, глотнул мартини; она же выжидательно смотрела на меня.

— Как продвигаются твои дела, Эл? — спросила она.

— Потихоньку, Хелен. — Я смущенно посмотрел на нее. — Прости, если я перестану называть тебя Хелен, я совсем запутаюсь. Как мне называть вас, мисс Уолш?

Может, стоит придерживаться фактов и называть вас миссис Вильямс?

Она медленно опустила веки, ненадолго прикрыв свои сапфировые глаза.

— Не дурачь меня, Эл Уилер, — просто сказала она. — Не такой ты чертовски ловкий! Когда я выходила из твоей квартиры утром, я вдруг вспомнила. Ночью, в самый патетический момент, я совершила ужасную ошибку — ошибку страсти, — я думаю, ты мог так назвать это — правильно?

— Я должен был обидеться, когда ты назвала меня Брюсом, но этого не произошло. Однако я спросил у Джеффа Фаллана, что он помнит о Брюсе Вильямсе, и он рассказал мне в том числе о его рыжеволосой жене.

— Я просто не хотела, чтобы ты жалел бедную вдову, любимый, — нежно сказала она.

— Он, видно, был не в своем уме! — буркнул я.

— Кто?

— Брюс Вильямс — кто же еще. Парень, который ухитрился жениться на такой женщине, как ты, и не воспользовался этим.

— Я любила Брюса. — Она тупо смотрела куда-то в дальний угол зала. — Он, наверное, тоже любил меня по-своему. Но это была пытка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Несколько первых месяцев все было прекрасно, но потом он узнал, что я его обманула. Брюс был тем, кого я искала; я любила его и знала, что могу стать ему хорошей женой. Поэтому я придумала трогательную историю о добропорядочной семье со Среднего Запада и о том, как мои бедные мамочка и папочка погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было семнадцать лет. Добрая старая тетушка Кэрри взяла меня к себе, но она умерла, когда мне исполнилось двадцать, и уже больше ничто не держало меня в тех местах. Тогда я приехала в Южную Калифорнию.

— Но мне ты собираешься сказать правду, я полагаю, — подтолкнул ее я.

— Действительность несколько отличается от этой истории, — спокойно продолжала Хелен. — Мой отец умер от сердечного приступа в Сан-Квентине, где ему оставалось сидеть еще восемь лет. Моя мать была алкоголичкой, и ее отправили в лечебницу, когда мне было шестнадцать. На следующий день я сбежала с парнем, самым взрослым из моих приятелей, ему уже исполнилось семнадцать. Пять недель спустя нас поймали, его отдали под суд, а меня — смешное слово — под опеку. К двадцати годам я побила все рекорды! На мне висели обвинения в наркомании, проституции и вымогательстве — вы так называете это, — и я за все рассчиталась! Потом стала умнее — я изменила имя и уехала в Южную Калифорнию. Там я устроилась на работу, брала уроки риторики, даже начала читать книги. В то время, когда я встретилась с Брюсом, я уже собиралась пойти учиться. — Она взяла свой мартини, но пить не стала. — И вот, через пару месяцев после нашей свадьбы, он узнал обо мне правду. — Ее губы скривились в слабом подобии улыбки. — Его больше задела не сама история, а то, что я лгала ему. Он просто не мог примириться с этой мыслью! Поэтому он решил, что теперь всю оставшуюся жизнь я должна расплачиваться за свой грязный обман. У Брюса вошло в привычку все вымещать на мне, я была виновата во всем, даже в его служебных неприятностях. Порой я думала, что он ночью не спит, только чтобы измыслить для меня новые унижения.

— Почему ты не ушла от него?

— Я все еще любила его. Сначала я предлагала ему развестись со мной, но он не желал и слушать об этом. Даже после всего я для него была как наркотик для наркомана. — Она повернула голову и в упор смотрела на меня. — Я все еще чувствую свою ответственность за то, что произошло. Он никогда бы не посмотрел на такую девицу, как Голди Бейкер, если бы не вообразил, что, ложась с ней в постель, мстит мне.

Официант принес рубленое мясо, но Хелен, едва он отошел, мягко отодвинула свою тарелку в сторону.

— Мне кажется, у меня пропал аппетит. Но ты должен подкрепиться, Эл.

— Позволь мне дать маленький комментарий, — вмешался я. — Из твоего описания следует, что Брюс Вильямс был болен — это просто шизофрения! — и если ты винишь себя за то, что он покончил с собой, то ты тоже не в своем уме!

— Ты хороший парень, Эл Уилер! — прошептала она и быстро отвернулась.

Я принялся за мясо, потому что был голоден и понятия не имел, какого черта я еще могу сделать. К тому времени, как я доел и заказал еще мартини, Хелен уже взяла себя в руки.

— С какой стати мы стали обсуждать мои прежние неприятности, — сказала она, когда официант принес нам бокалы, — когда у тебя их сейчас более чем достаточно. Что ты собираешься делать, Эл?

— Ты меня переплюнула, — отозвался я, — и у меня начисто вышибло из головы все мысли.

— Марко звонил еще раз прямо перед тем, как я ушла из конторы, и сказал, что он разделался со своими делами гораздо быстрее, чем ожидал, поэтому вернется сегодня после обеда. — Она отхлебнула мартини. — Если бы придумать что-нибудь, что заставит его связаться с Кендриком…

— Это было бы замечательно, — сказал я. — Но что?

— Пока не знаю! — Она покусала губы. — Но я соображу что-нибудь.

— Даже если тебе удастся испугать его до такой степени, что он станет звонить Кендрику, — спокойно сказал я, — Марко не настолько глуп, чтобы делать это через коммутатор.

— Одно из преимуществ бурной молодости, — пробормотала она, — что ты учишься таким вещам, которые добропорядочной средней секретарше и не снились.

Внутри коммутатора есть устройство, которое выводит прямо на линию, когда Марко у себя в кабинете набирает номер, и когда оно срабатывает, старый магнитофончик на моем столе сразу начинает записывать. — Она победно улыбнулась. — Конечно, в том случае, если я на месте. Босс ужасно подозрителен и обыскивает мой стол в среднем два раза в неделю.

— Ты это, конечно, проверяла? — поинтересовался я.

— Проверяла. — Она кивнула. — Если уж он попадется на удочку, где мне найти тебя?

— Есть только одно место. — Я зевнул. — Моя квартира. Это даст мне отличную возможность пойти лечь спать и абсолютно ничего не делать до тех пор, пока я не поговорю с тобой.

— Ты сукин сын! — проговорила она с ноткой восхищения.

— Меня так часто называют. Думаю, это правда.

— Есть чему радоваться! — Она посмотрела на небольшие со сверкающими камнями часики на запястье. — Мне лучше вернуться в контору. Надо придумать что-нибудь до того, как вернется Марко, иначе будет поздно.

— Хорошо. Я не стану ничего предпринимать, пока ты не позвонишь. И… — Я замолк и уставился на нее.

— Я знаю, моя красота возбуждает тебя время от времени, — бесстрастно сказала она, — но сейчас не время!

— Дело не в этом. Просто меня осенило, — объяснил я. — Это решает все проблемы.

— И что же? — довольно холодно осведомилась она.

— Скажи Марко, что я приходил в контору утром и разыскивал Кендрика по обвинению в двух убийствах. Чертовски испугал тебя, носился как ураган по конторе, угрожая тебе разными карами, если ты не позвонишь мне сразу же, как Кендрик придет.

— Ты думаешь он купится на это? — В голосе Хелен звучало беспокойство.

— Надеюсь, купится, — уверил я. — Если он спросит о втором убийстве, значит, он не знает, что прошлой ночью Кендрик убил Селестину Джексон, и наверняка захочет выяснить, что это значит, как можно скорее.

Хелен кивнула.

— Ты гений, — проговорила она. — Но мне надо идти, а то Марко придет и уйдет, пока меня нет!

— Еще один маленький вопрос.

— Только покороче, любимый.

— Это уже проходит?

— Проходит? — Она искоса посмотрела на меня. — Что проходит?

— Боль. — Я слегка кашлянул. — Если этой ночью мне не на что рассчитывать, лучше знать заранее.

— Я-тебя слушаю, — протянула она. — И ничего не понимаю.

— Я просто волнуюсь о твоем здоровье, — пробормотал я. — Помнишь, эти переодетые скрипачи и так далее.

— О! — В ее сапфировых глазах сверкнуло понимание. — Ты затронул очень деликатный предмет, Эл Уилер, ты знаешь это? Как бы это ответить поприличней: может мой ситар и расстроен, но я настроена вполне!

Глава 10

— Полицейское управление, — раздался скучающий голос.

— Я хотел бы побеседовать с мисс Аннабел Джексон, — попросил я, ловко изменив голос.

— Конечно, лейтенант! — воскликнул догадливый болван-дежурный. — Сию минутку.

— Управление, — ответили мне через пару секунд, мягко, по-южному растягивая слова. — Мисс Джексон у телефона.

— Это я, Джордж! — свистящим шепотом проговорил я.

— Ты что, не в своем уме, Эл Уилер? — удивилась она. — Я знаю парня по имени Джордж, ничего похожего!

— Это шутка! — прошипел я. — Я не хочу, чтобы шериф догадался, что я говорю с тобой.

— Откуда бы ему догадаться. Его нет, после полудня он отправился играть в гольф.

— В гольф?! — Это казалось невероятным.

— Он сказал, что ты все равно порушишь все его планы, так что он вправе считает себя развлечь.

— Милое дитя! — принялся умолять я. — Что случилось? Расскажи мне с самого начала, а!

— Я, как всегда, сидела за машинкой, — удивленно начала она. — Как вдруг шеф выскакивает из кабинета с лицом, лиловым от злости, представляешь?

— Представляю, — поддакнул я.

— Потом он поинтересовался у меня, который час, я ответила ему, что одна минута одиннадцатого. О! Он просто взорвался как бомба!

— А что же он сказал?

— Предпочла бы этого не повторять, — отрезала она. — Там были некоторые слова и выражения, которые не произносят в присутствии леди! Выпустив пар, он распорядился, чтобы я немедленно соединила его с капитаном Паркером, и говорил с моего пульта. Знаешь, Эл, он расписывал тебя капитан так, что даже я посчитала это не вполне справедливым.

— Спасибо, Аннабел. — Я стиснул зубы. — А что он сказал?

— Он хотел, чтобы отдел убийств принял твои дела, а тебя собирался уволить задним числом, якобы пару дней назад. Но это еще не все! Он спрашивал капитана: если он обвинит тебя в нарушении служебного долга, будет ли хоть какой-то шанс склонить суд приговорить тебя к пожизненному заключению. — Она умолкла на мгновение, затем деланно бодрым голосом спросила: — Но ведь он этого не сделает, правда?

— Не знаю, — ответил я. — От Лейверса всего можно ждать. Он, случайно, не получал пакет: такой стандартный, пятнадцать на двенадцать, со штампом наискосок: «Не складывать и не сгибать!»?

— Насколько мне известно, нет, — ответила она. — Ты хочешь, чтобы я проверила, что он его получил Эл?

— Нет! — завопил я. — Я хотел бы, чтобы он не получил его! Запри его в нижнем ящике — сожги! — сделай что-нибудь, только не позволяй жирный лапам шерифа прикасаться к нему!

— Ну, я не знаю, Эл… — с сомнением протянула она. — Я подозреваю, это будет служебное преступление, разве нет? Вдруг он захочет и меня упрятать в какую-нибудь женскую тюрьму…

— Аннабел, дорогая! — умолял я. — Речь идет о моей жизни. Если только шериф посмотрит на содержимое этого пакета, я — труп!

— Ну хорошо, — нехотя согласилась она. — Если пакет принесут, я положу его в нижний ящик своего стола и забуду об этом.

— Ты, — воскликнул я, — ты чистый цветок магнолии, от макушки твоей ясной головы до пяточек твоих восхитительных ступней!

— Вообще-то ты разбудил мое любопытство, Эл, — вкрадчиво заметила она. — Ты не будешь возражать, если я одним глазком загляну в этот пакет, когда его принесут?

— Буду возражать, — печально отозвался я, — но это ведь ничего не изменит?

— Нет! — чистосердечно призналась она. — Но я подумал, невежливо с моей стороны сначала не попросить разрешения…

Выразительно произнеся прощальное «привет!», я повесил трубку, поплелся в спальню и бросился на кровать. Фрагменты иллюзорного мира Уилера всплывали каждый раз, когда я закрывал глаза, и я не мог уснуть. Тогда я позвонил в окружную больницу и попросил пригласить к телефону доктора Мэрфи. Это заняло целых пять минут, но наконец он взял трубку.

— Эл Уилер, — представился я. — Я…

— Ха-ха-ха! — сразу же разразился он. — Забавненькая штука случилась со мной по пути в театр, и я собираюсь арестовать эту няньку за коварные выходки — ха-ха-ха!

— Мэрфи и Сэнджер?! — прошипел я. — Водевильный дуэт?

— Ты помнишь? — Он был в восторге.

— Этим утром ты давал представление в морге? — сквозь зубы буркнул я.

— Пуля прошла через правый желудочек сердца. Здесь моя догадка оказалась неверной — похоже, он был чрезвычайно расстроен. — Зато в другом я был совершенно прав: перед смертью она вступала в половые сношения.

«О! Еще бы!» — подумал я, ясно припоминая ритуал, который мы исполняли и для которого я в тот момент не мог подобрать названия.

— Ты тут, Эл?

— Я тут, — отозвался я. — Что-нибудь еще?

— Не то чтобы полезно, но забавно. Она все равно не прожила бы больше полугода. У нее была опухоль мозга.

Что я мог на это сказать!

— Ты послал пулю Эду Сэнджеру?

— Разумеется. Он сообщил, что пуля выпущена из тридцать восьмого, однако не похожа на ту, что я извлек из тела той девушки, Бейкер. Так что, возможно, тут два разных убийцы, Эл…

— Или один убийца, который пользовался разными пистолетами, — заключил я. — Спасибо, док.

Не найдя, чем бы заняться в ожидании Хелен, я вернулся в спальню и лег. Я настроился, что все равно не усну, и в результате заснул почти мгновенно. Звонок в дверь разбудил меня около пяти.

Хелен ворвалась в переднюю, словно вихрь, едва я открыл дверь. Я отшатнулся, но ее руки крепко обхватили мою шею, а губы плотно прижались к моим. Мы изобразили нечто вроде импровизированного адажио в гостиной, пока она, наконец, не ослабила свою хватку.

— Гений! — закричала она с триумфом. — Ты — гений! Вот ты кто, Эл Уилер!

Она открыла сумочку, вынула маленький магнитофончик и поставила его на стол.

— Слушай! — счастливо воскликнула она и включила аппарат.

Пару секунд лента крутилась беззвучно, потом хриплый голос произнес:

«— Привет!

— Рэй? — Голос Марко был хорошо узнаваем. — Этот полицейский был здесь и рыскал в поисках тебя. Он обвиняет тебя в двух убийствах!

— У меня не было выбора! — ответил Кендрик. — Эта сука Джексон почти раскололась и раскрыла ему все. Но не беспокойся, Марко! Этот коп у нас в руках, ты покончишь с ним как только захочешь!

— Так кончай же, черт возьми! — рассвирепел Марко. — Послушай, не хочу продолжать эту болтовню по телефону, но давай обсудим все, и как можно скорее!

— Не психуй, Марко! — урезонил Кендрик. — Говорю тебе: все схвачено!

— Знаешь, что я думаю. — В голосе Марко появились вкрадчивые нотки. — А может, Уилер прав со своими подозрениями насчет двух убийств? Может, это ты убрал Голди?!

— Ты спятил, если так думаешь! — рявкнул Кендрик. — И я не хочу, чтобы ты сюда приходил!

— Ладно, — согласился Марко. — Куда?

— К Селестине. Ни один коп не станет искать меня там.

— Когда? — уточнил Марко.

— В восемь вечера. И, Марко, входи через заднюю дверь, ладно?

— Хорошо, Рэй!»

Некоторое время лента крутилась в тишине, затем раздался щелчок.

Хелен выключила магнитофон и торжествующе улыбнулась мне:

— Что скажешь?

— Если мы побудем здесь до семи тридцати, то как раз успеем на Вэлли-Хейтс, — посчитал я. — А как насчет того, чтобы выпить за удачу?

Ее сапфировые глаза лихорадочно блестели.

— Я так волнуюсь, Эл! Это будет опасно?

— Не для тебя, — успокоил я ее. — Потому что ты никуда не пойдешь.

Ее нижняя губка раздраженно скривилась.

— Я тоже хочу!

— Хэлен, дорогая, — проговорил я увещевающе. — Взгляни на это моими глазами. Кендрик — профессиональный убийца, готовый одним выстрелом прикончить человека. Добавь сюда Марко — неизвестно, как он станет действовать, когда дойдет до схватки. Мне и так придется туго. А если я вынужден буду защищать еще и тебя, положение мое окажется и вовсе безнадежным!

Она сердито закусила губу.

— Я понимаю, что ты прав, и ненавижу тебя за это. И все же… — Она примирительно улыбнулась. — Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня. Поэтому я буду хорошей девочкой и останусь дома. Ты что-то говорил насчет выпивки?

— Сделаем! — пообещал я и направился в кухню.

Когда я вернулся с бокалами, гостиная была пуста.

— Хелен! — с надеждой позвал я.

— Я здесь, — гортанным голосом отозвалась она.

Я машинально шагнул в сторону спальни и замер. Хелен развалилась на кровати, закинув руки за голову, совершенно обнаженная и с блеском ожидания в глазах.

— Выпить мы всегда успеем, — заявила она.

— Ты определенно не упускаешь своего, — беспомощно признал я.

— Иди же! Чего ты ждешь? Ты обещал показать мне много разных штук, помнишь? И я сказала, что вернусь. Давай, мы заслужили праздник.

Я посмотрел на ее тело, на возвышения ее груди и таза, на холмик между ног, покрытый рыжими колечками волос, на распахнувшийся проход в пещеру, за которым виднелись сокровенные глубины. Это было слишком.

Несколько секунд спустя мы снова извивались в постели, и, казалось, впечатления прошлой ночи не были испорчены. Я повернул ее на бок, затем на живот, придерживая ее рукой, чтобы повыше поднять ее ягодицы, пальцы мои массировали ее клитор, пока я пристраивался и, наконец, протолкнул свой отяжелевший пенис в ее расширившуюся и ожидавшую его вагину. Руки мои стискивали ее попку; в неизменном, ровном ритме я вел нас к естественной кульминации. Глядя вниз на свой набухший ствол, соединявший нас, проталкивая его до предела во влагалище, а затем возвращая его назад, чтобы вновь вонзить его в нее до самого основания, я размышлял, какой, черт возьми, это отличный способ провести время!

Я позвонил из автомата в Вэлли-Хейтс без десяти восемь. Дежурил все тот же сержант, и это было мне на руку.

— Лейтенант, — сочувственно произнес он, — мне жаль было услышать о вашей отставке!

— Благодарю, — торопливо ответил я. — Но сейчас речь не об этом. Мне очень нужна ваша помощь.

— Я готов.

Я назвал ему номер телефона в доме Селестины Джексон.

— Позвоните туда точно в восемь, — попросил я. — Если никто не подойдет, продолжайте звонить каждые пять минут. Если же кто-то ответит, сделайте вид, что вы ошиблись номером — повесьте трубку и звоните еще — так же каждые пять минут.

— Это не так уж трудно, — признал он. — Могу я сделать что-нибудь еще для вас, лейтенант?

Я задумался.

— Если только пожелать мне удачи!

Дом располагался в глубине улицы, и насколько я помнил, во дворе густо росли деревья, за что можно было только благодарить судьбу. Я припарковал автомобиль в двух кварталах от дома и вышел. Было без одной минуты восемь, когда я перелез через забор и спрятался за какими-то кустами. Следующие шестьдесят секунд были самой длинной минутой в моей жизни. Потом я услышал тихий звонок телефона внутри дома и бегом бросился к входной двери. Телефон все еще звонил, когда я добрался до него, приставил ствол тридцать восьмого к замку прямо напротив отверстия ключа и нажал на спусковой крючок. Я толкнул дверь плечом, и она соскочила с петель, так что я растянулся во весь рост в прихожей.

На мгновение сердце мое остановилось, но ничего не произошло. Телефон продолжал звонить, затем в темноте полыхнуло пламя и грохнул выстрел. Я выбросил правую руку прямо перед собой и сделал три выстрела подряд, всякий раз отводя ствол пистолета на пару дюймов. Там в темноте кто-то захрипел, затем раздался тяжелый, глухой удар. Помедлив пару секунд, я выстрелил еще раз — точно в направлении звуков. Прошло еще секунд десять, прежде чем я медленно поднялся на колени и еще более медленно — на ноги. Свободной рукой я пошарил по стене, пока мои пальцы не натолкнулись на выключатель, и, прежде чем провернуть его, я искренне понадеялся, что сержант все еще продолжает желать мне удачи.

Кендрик лежал в дверях гостиной с лицом, искаженным нелепой гримасой. Одна пуля попала ему в плечо, вторая проделала дырку дюймом выше его правого глаза. Не оставалось никаких сомнений в том, что он мертв.

Телефон умолк, и воцарилась звенящая в ушах тишина. Я подождал минуту, может быть, две, затем что-то шевельнулось в тенях за дверью.

— Марко? — вкрадчиво осведомился я. — Если мне придется идти за тобой в комнату, сначала войдет пуля.

Несколько секунд ничего не происходило, потом последовало легкое движение. Марко бочком протиснулся в переднюю, чуть не споткнувшись о тело Кендрика, умоляюще посмотрел на меня своими бледно-голубыми глазами.

— Я бы очень хотел убить тебя, — искренне признался я, — как я только что пристрелил твоего старого приятеля Рэя Кендрика.

— Пожалуйста! — Его голос сорвался, поникшие усы странно вздыбились. — Пожалуйста, не делайте этого, лейтенант! Это была не моя затея, клянусь!

— Тогда отвечай быстро, Марко, — спокойно предложил я. — Быстро и правдиво. Если я услышу достаточное количество ответов за короткий промежуток времени, можно будет даже подумать о том, чтобы оставить тебя в живых.

— Все, что захотите. — Казалось, он вот-вот заплачет. — Все!

— Первое. Ты сам пришел к Креспину и сказал, что можешь помочь ему прибрать к рукам Вильямса. От кого из окружения Вильямса ты узнал, что его пытались переманить от Фаллана?

— Он жил в одном доме с Голди, — затараторил Марко. — Голди никогда не пропускала ни одного приличного парня. Однажды ночью Фаллан рассказал ей, что Креспин пытался купить Вильямса, но остался ни с чем. У Голди был нюх на выгодные дела, и она сразу просекла, что здесь можно хорошо подзаработать.

— Кто в последний момент перебежал дорогу Креспину?

— Фаллан. Он предложил нам пятьдесят процентов сверх того, что платил Креспин, и мы согласились, хотя еще не доверяли ему.

— Это он убил Вильямса?

Марко медленно кивнул:

— Вся ситуация казалась несколько подозрительной. Фаллан зачем-то хотел преподнести пачку снимков супруге Вильямса за день до того, как другая пачка будет доставлена в совет директоров. Я распорядился, чтобы Рэй и Селестина проследили за ним. Он приехал в мотель, а они припарковали машину в таком месте, откуда могли наблюдать за его номером. Затем прибыл Вильямс и вошел туда. Примерно через полчаса Фаллан вышел и переоделся в своем автомобиле. Селестина, как обычно, запечатлела все передвижения. Некоторое время спустя Рэй решил пойти взглянуть, что творится в комнате, и обнаружил, что Вильямс мертв. Фаллан постарался представить случившееся как самоубийство и разбросал фотографии на полу, чтобы полицейские непременно обратили на них внимание.

— Итак, вы не остались в проигрыше, поскольку фотографиями, сделанными Селестиной, могли шантажировать Фаллана всю оставшуюся жизнь?!

— И при этом получить еще и с Креспина, — не задумываясь, ляпнул Марко.

— Ты полагаешь, Фаллан позвонил Вильямсу из мотеля и пригласил его прийти туда, наверное пообещав что-то предпринять, чтобы фотографии до директоров не дошли.

— Наверное. — Он облизнул губы. — Меня все это не слишком волновало.

— Почему Кендрик прошлой ночью убил Селестину?

— Когда он пришел сюда вчера вечером и застал вас вдвоем, он решил, что она может рассказать вам все, что знает. Вкатить вам дозу ЛСД и затем заснять вместе с Селестиной было полностью его идеей. Он считал, что  мы сможем использовать снимки, чтобы заставить вас отступиться.

— Где эти фотографии сейчас? — спросил я осторожно.

— А никаких фотографий и нет! — отрезал Марко.

Я поднял дуло пистолета на дюйм выше, так что оно оказалось направленным прямо ему в грудь.

— Хочешь попробовать еще?

— Это правда! — взвизгнул он. — Кендрик все испортил. Каким-то образом в камеру попал свет, и все кадры оказались засвечены. Это выяснилось при проявлении, когда на пленке не оказалось ничего!

Глава 11

Я мягко прикрыл парадную дверь и прошел в гостиную. Хелен неподвижно стояла в дверях кухни, глаза ее сверкали, словно бриллианты, когда она пристально глядела на меня целую секунду.

— Эл! — Она прикрыла рот ладонью.

— Ты ожидала кого-то еще? — осведомился я.

— Я слышала шорох и не знала, кто там, пока ты не вошел сюда, остолоп! — Она зажмурила глаза и несколько секунд стояла, покачиваясь. — Вот теперь мне нужно выпить! Пойду приготовлю.

Она быстро развернулась и исчезла в кухне. Я сел на кушетку и закурил сигарету. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем Хелен вернулась с наполненными бокалами, — так остро я нуждался в бодрящем зелье, — но виски оказалось прекрасным на вкус.

— Эл! — Она присела на подлокотник кресла лицом ко мне, всем своим видом выражая заинтересованность. — Что там было?

— Кендрик мертв.

— Ты убил его?

— Да, — признался я.

— А что с Марко?

— Его будут допрашивать в управлении прямо сейчас, как одного из соучастников вымогательства и массы других вещей, которых вполне хватит, чтобы держать его в заключении большую часть его жизни. — Я усмехнулся. — Я вызвал патрульную машину, чтобы они забрали его, — потом.

— Потом? — эхом отозвалась она.

— Вначале мы вели сердечные беседы, — сказал я. — Марко был очень разговорчив — предельно откровенен, можно сказать, — вероятно, оттого, что знал: в противном случае я его прикончу.

— Знаешь, любимый? — Внезапно глаза ее загорелись. — Я только что подумала. Ты мне кое-что должен. Знаешь почему? — Она коротко хихикнула. — Потому что это с моих чресел ты соскочил, готовый вступить в геройскую схватку!

— Меня посетила великая идея, — проговорил я. — Почему бы нам не поехать к тебе и не попраздновать еще немного?

— Зачем попусту терять время? — Хелен быстро поднялась. — Я готова праздновать дальше прямо сейчас! — Она расстегнула «молнию» черно-белого облегающего платья и позволила ему упасть вниз — под платьем на ней не было совсем ничего. Это тело с великолепной грудью и выпуклыми ягодицами выглядело не менее прекрасным, чем несколько часов назад, тем не менее сейчас оно не возбуждало во мне желания.

— Ты не догадываешься, что это не может работать на тебя вечно? — спросил я.

— Что ты имеешь в виду, Эл?

— Я имею в виду секс. Ты не возбуждаешь меня больше. — Я окинул ее тяжелым взглядом. — Ты знаешь, что происходит сейчас в управлении? Они арестуют Феллана за убийство твоего мужа и сразу же начнут его допрашивать. Он не продержится более десяти минут, Хелен. Его даже не понадобится пытать.

Казалось, прошло чертовски много времени, пока она просто смотрела на меня с вежливым безразличием, словно нас только что представили друг другу на званом вечере и она ждет, что я начну разговор. Затем вдруг резким движением она подобрала свое платье и начала надевать его через голову. Натянув его вниз на бедра, она вновь уселась на подлокотник кресла.

— Брюс покончил с собой, — тихо выдохнула она. — Все это знают.

— Кендрик и Селестина наблюдали за номером мотеля, — пояснил я, — и Селестина сделала снимки, доказывающие, что это не так.

— Хорошо, что она мертва. — Хелен натянуто улыбнулась. — Она была почти такая же матерая сука, как Голди. Ты знал это?

— Догадывался, — ответил я. — Это и есть то, из-за чего ты убила Голди?

— Предположим, ты об этом не знаешь! — Она одарила меня заговорщицким взглядом. — Лучше пусть это будет наш секрет, любимый. Раз Джефф не может больше разделять его с нами.

— Джефф — атлет, — рассудил я. — Для него не составило труда перебраться со своего балкона на балкон Элеоноры Долан. Затем ты спустила тело Голди, обвязанное веревкой, вниз к нему, он проник в квартиру и посадил труп в ванной. Думаю, вы привязали веревку к перилам балкона₍ так что Джефф смог снова взобраться вверх.

Она холодно кивнула.

— Перед этим он пригласил Долан на коктейль и постарался напоить ее как следует, чтобы она не проснулась, даже если он произведет какой-то шум.

— У меня был ключ от квартиры Джеффа, и я вошла весьма некстати. Они были в постели, в объятиях друг друга. Голди хотела, чтобы и я присоединилась к ним, говорила, что это будет забавно. — Нижняя губка Хелен изогнулась от отвращения. — Я так не считала. Я подумала, что это будет последнее ее развлечение, поскольку было нечто в том, как она предложила мне это, — какое-то злорадство. — Хелен содрогнулась. — Я знала, что Джефф держит пистолет в ящике бюро, так что я достала его и пристрелила эту суку.

— Началось все с того, — напомнил я, — что Фаллан хотел убрать Брюса с дороги, чтобы получить его место и тебя, правильно?

Она самодовольно кивнула:

— Как большинство мужчин. Но Джефф был особенным. Пока Голди занимала Брюса, мы могли быть вместе и строить планы на будущее. В тот момент они казались осуществимыми: убедить Марко облапошить Креспина, а затем представить дело так, будто Брюс застрелился. Однако этот ублюдок Марко, который, видно, матери родной не доверяет, решил проследить, чем это Джефф будет заниматься в мотеле.

— И что произошло потом?

— Имея снимки, они могли держать Джеффа на крючке всю жизнь, и я видела только один способ освободиться: сблизиться с Марко и выведать у него, где он их прячет. Он был польщен — волосатый слюнтяй! — когда я кидалась в его объятия со взором полным обожания.

— Итак, ты проникла в его контору как секретарша и в его квартиру — как любовница?

— Дом, — поправила она. — Видишь, ты ничего не знаешь, Уилер!

— Ты права, — признал я с сожалением. — Должно быть, у тебя возникла чертова пропасть проблем после того, как ты убила Голди. Тебе приходилось беспокоиться, чтобы не попасть в лапы Марко и Кендрика, так же как и в лапы полиции, верно?

— Верно, — согласилась она. — Самой большой моей ошибкой было то, что я в тот вечер приняла твое приглашение пообедать!

— Чтобы играть мною против Марко и наоборот, — уточнил я.

— Я не могла поверить в такую удачу! — Она довольно вздохнула. — Я натравила тебя на Креспина, и он, естественно, стал орать на Марко как резаный поросенок спустя миг после того, как ты вышел из его кабинета. Затем я сообщила Марко, будто ты считаешь его убийцей Голди, и он до смерти испугался. Он был уже на полпути к двери, когда я предложила ему сделать остроумный ход: на время уехать из города.

— Это ты убедила Кендрика, что Селестина готова рассказать мне все, что знает?

— Я не хотела, чтобы у него оставалось время на раздумья, — произнесла она немного извиняющимся тоном. — Накачать тебя наркотиком и предоставить Селестине возможность занять место Голди было полностью его идеей. Когда он привез тебя сюда, он позвонил мне и рассказал все, что случилось. Это выглядело так, словно он ожидал, что я ему медаль повешу, или что-нибудь в этом роде, полоумный ублюдок!

— Итак, лучшее, что ты могла придумать, это приехать сюда лично и держать меня под наблюдением?

— И в плену, любимый. — Она тепло улыбнулась мне. — Но этот плен было не так уж трудно перенести, правда?

— Тогда — нет, — сухо подтвердил я. — Потому что тогда я не был уверен.

— Признаюсь, ты пробудил во мне естественное любопытство. — Она смотрела на меня почти стыдливо. — Как ты догадался, что это я ее убила?

— По разным мелким деталям, — ответил я. — Ни один убийца не мог быть таким дураком, каким выглядела Элеонора Долан. История, рассказанная ею о дверях, запертых на замки и цепочки, столь явно говорила против нее, что оставалось только поверить в ее невиновность. Итак, как же тело попало в квартиру Долан? Потом обнаружилось, что Фаллан живет этажом выше, а он как-то замешан в трагедии Брюса Вильямса, по меньшей мере, был тесно связан с Вильямсом по работе. Фаллан также не сильно преуспел, заявляя, что знать не знал Голди Бейкер, это после того-то, как она два года жила в квартире прямо под ним.

— Я не спрашивала о Джеффе, — холодно произнесла Хелен. — Я спрашивала о себе!

— Ты чересчур увлекаешься временами, Хелен, — заметил я. — Помнишь, ты выкрикнула имя мужа в неповторимый миг экстаза?! Если бы я и после этого продолжал думать, что ты его сестра, это значило бы, что между вами были престранные отношения!

— Теперь я понимаю это. Но тогда все казалось естественным. Момент соития — это момент истины…

— Другой момент: ты была единственной, кто по своему положению мог играть на две стороны, — продолжал я. — Я кормил тебя этой чепухой о том, чтобы сказать Марко, что я приходил в контору этим утром, ища Кендрика, исключительно, чтобы увидеть твою реакцию. — Я тряхнул головой. — Если бы на такую наживку клюнул тот, для кого она прямо предназначалась, это была бы дикость.

— Ты не поверил этой записи?

— Я поверил всей душой: ты подставила меня Кендрику, чтобы он покончил со мной! — буркнул я. — Каким-нибудь способом понадежнее, типа пули промеж глаз!

— Это неправда! — горячо возразила она. — Мне было все равно, кто кого.

— Как же это? — промычал я.

— Если бы Кендрик убил тебя, единственное, что ему оставалось бы делать потом, — это пуститься в бега, и Марко не осталось бы ничего другого, как только присоединиться к нему. А если ты убьешь Кендрика, думала я, ты успокоишься, получив своего убийцу. В любом случае мы с Джеффом заживем дальше спокойно и свободно. Надо же было тебе оказаться таким сметливым и испортить все!

— Я хочу еще выпить, — небрежно бросил я. — А ты?

— Нет, благодарю, — тихо отозвалась она.

Я забрал свой пустой бокал на кухню и приготовил свежий коктейль. Сейчас я не хотел больше думать о Хелен, но в сердце моем шевельнулось что-то похожее на жалость. Когда я вернулся в гостиную, она стояла у окна, устремив взгляд вниз на улицу.

— Эл! — Она медленно повернулась ко мне. — Что теперь будет? Со мной, я имею в виду?

— Думаю, мы должны поехать в управление, — предложил я.

— А что там?

— Тебя арестуют как убийцу Голди.

— Убийцу?

— Да! Убийство не было подготовлено, и тебя сильно провоцировали. Находчивый адвокат сможет добиться максимально мягкого приговора.

— Меня отправят в тюрьму, — произнесла она почти про себя. — Надолго, дорогой?

— Это зависит от присяжных.

Ее прекрасные сапфировые глаза внезапно ярко сверкнули.

— Еще одна вещь, Эл. Некоторое время с нами происходило нечто особенное, да?

— Да, — честно ответил я. — Это было.

— Однако полицейский в тебе пересилил любовника. — Она широко улыбнулась. — Думаю, в данном случае правильно сказать: «Уходя — уходи». Но сначала, если ты не возражаешь, я зайду в ванную. И лучше надену что-нибудь под платье. Белье в твоей спальне.

— Конечно.

Она задержалась, проходя мимо меня, и положила руки мне на плечи.

— Это могло бы продлиться еще очень долго, — прожурчал ее голос.

Она целовала меня губами, телом, всем своим существом. Ее тело опутало мое и было таким мягким, таким податливым… Все это заняло несколько секунд, но лихорадочная страстность этих объятий потрясла меня настолько, что я почти возненавидел себя. Потом Хелен прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

Я развалился на диване и не спеша опустошил свой бокал. Чтобы отвлечься, я стал размышлять, как бы мне объяснить все Лейверсу: задачка передо мной вставала не из легких. Это привело меня на кухню в поисках свежего напитка. Приканчивая предыдущую порцию, я подумал, что прошло вполне достаточно времени для того, чтобы Хелен завершила свои дела в ванной. Я открыл дверь спальни и вошел. Дверь ванной была распахнута настежь, и там никого не было. Внезапно я ощутил дуновение ветерка на своей щеке и только тогда заметил, что окно спальни широко раскрыто.

С высоты восьмого этажа я увидел людей, казавшихся карликами, спешивших к тому, что выглядело как черно-белый полосатый флаг, задрапировывавший бесформенную груду костей. Подкативший к горлу комок заставил меня броситься в ванную, и, когда приступ прошел, я с удивлением подумал: было ли это реакцией на ее смерть или просто на самоубийство? Затем я тщательно упрятал эти мысли подальше, потому что у меня не было другого выбора, как только продолжать жить с самим собой.

— Я знаю, что уже поздно, — прорычал Лейверс. — Но я хочу составить полное представление о происшедшем!

— Если вы не возражаете, шериф, расскажу я, — вежливо вмешался Эд Сэнджер, — мне все совершенно ясно.

— Неужели? — Крупное тело шерифа нервно дернулось. — Тогда не будешь ли ты так добр объяснить мне это.

— Охотно! — Эд прочистил горло, преисполненный сознания собственной значительности. — Итак, беря события в их хронологической последовательности: мы имеем самоубийство, которое на самом деле оказалось убийством, затем убийство, потом другое убийство, затем Эл застрелил одного из убийц в целях самозащиты, потом еще самоубийство.

— Это что? — произнес Лейверс раздраженно. — Объяснение?

— Оно слишком краткое, конечно, — торопливо согласился Эд. — Некоторые из обстоятельств почти уникальны. — Он тепло улыбнулся мне. — Орудием преступления, использованным для убийства Селестины Джексон, был собственный пистолет лейтенанта Уилера, затем возвращенный лейтенанту в то время, как он был без сознания. Позже лейтенант убил этого самого убийцу. В целях самообороны, естественно! — Он бросил на меня лукавый взгляд, который я решил принять как абсолютную уверенность в моей невиновности. — Баллистическая экспертиза, — продолжал он оживленно, — неопровержимо доказывает, что пули, которыми убиты оба человека, выпущены из одного и того же пистолета. Сравнительный тест подтверждает, что пистолет, принадлежащий лейтенанту, был орудием убийства, и лейтенанту теперь может быть предъявлено обвинение в двух убийствах первой степени.

— Обещай мне одну вещь, Эд, — прохрипел я. — Никогда больше не берись меня защищать, иначе я точно попаду в газовую камеру.

— Я уверена, что она не имеет ко мне никакого отношения, — неожиданно вмешалась Аннабел Джексон. — Даже как седьмая вода на киселе.

— Кто? — удивился Мэрфи.

— Она, — заявила Аннабел. — Я помню имена всех потомков Джорджа Джексона до третьего колена. Таких там не было.

— Ты имеешь в виду Селестину? — поинтересовался я.

— Естественно! — кивнула она.

— Понимаю, что я, наверное, слишком навязчив, — прогремел Лейверс. — Однако не будет ли кто-нибудь столь любезен, что объяснит мне одну маленькую деталь? Уилер начинает расследовать убийство — только одно, вспомните! — и тремя днями позже он возвращается и… — шериф начал медленно загибать пальцы, — самоубийство, которое в действительности убийство, — убийство — другое убийство, которое курам на смех пытаются выдать за самооборону, — и, наконец, самоубийство. — Он злобно прищурился. — И вот я спрашиваю: скажет мне кто-нибудь, как ему удалось достичь такого итога, начав с единственного убийства?!.

Воцарилась напряженная тишина, наверное, секунд на десять, в продолжение которых все старательно избегали смотреть друг на друга. Затем док Мэрфи деликатно прокашлялся.

— Думаю, я могу дать вам ответ, шеф.

— Буду вашим вечным должником! — рявкнул шериф.

— Уилеру просто везет, — бодро проговорил Мэрфи. — Так я думаю.

Я в панике покинул кабинет шерифа прежде, чем грянул гром. Это, правда, не слишком помогло, потому что следующим утром я парился в кабинете окружного прокурора, у которого было лишь три дня на то, чтобы составить себе полное представление обо всем. Фаллан выложил все сразу, и проблема заключалась скорей в том, чтобы заставить его закрыть рот. Капитан Паркер не воспринял всерьез обвинения шерифа в мой адрес, так что с этим тоже было все в порядке. Мы завершили трехдневные слушания в окружной прокуратуре в четверг после полудня, и Лейверс предположил, что для всех — особенно для него самого! — будет лучше, если я не появлюсь в управлении до утра следующего понедельника!

Я решил отметить это и унес домой бутылку казенного шампанского. Итак, я сидел в кресле, потягивая виски и размышляя, что бы такое приготовить под шампанское, когда раздался звонок в дверь.

— Держите! — произнес голос; и в следующий миг куча пакетов каскадом посыпалась в мои руки.

Я попятился в гостиную и вывалил их на диван, затем обернулся, чтобы увидеть моего гостя, затаскивавшего тяжелый чемодан в прихожую.

— Думаю, вы попали не туда, — вежливо заметил я. — Я не сдаю квартиру!

— Нет, именно туда!

Она оставила чемодан в передней и смерила меня настороженным взглядом темных глаз.

— Ладно, ладно! — нервно проговорил я. — Насколько я помню, ты — Элеонора Долан?

Она энергично кивнула:

— Верно. Я здесь, чтобы получить несколько уроков любовной магии. Ты сказал, нет смысла отдаваться первому же парню, который выглядит так, будто может предложить мне выйти замуж, провести медовый месяц в его квартире и стать впоследствии добропорядочной домашней хозяйкой. Я подумала и поняла, что правда этого не хочу.

— Подумала? — проворчал я.

— Но если я собираюсь действовать, — бодро проговорила она, — мне надо с чего-то начать.

— А как-нибудь по-другому ты начать не можешь? — буркнул я.

— К кому же мне еще обратиться, кроме тебя? Этому ведь нигде не учат.

— Нигде.

— Я принесла с собой еду. — Она указала на гору пакетов, которая занимала большую часть дивана. И вино. Шампанское. И икру. Все необходимое для жизни. Нам не понадобится выходить из этой квартиры по меньшей мере месяц. — Она лукаво улыбнулась. — А сейчас не пойти ли нам прямо в кровать? Я так жажду учиться, и я буду воском в твоих руках!

В горле у меня встал комок, и я почти не мог говорить.

— Я буду твоей покорной рабой, Уилер. Я буду делать все, что ты потребуешь.

— Ну, в таком случае, — выдавил я, выходя в прихожую и поднимая ее чемодан, — располагайся здесь, а я сейчас приду.

Когда я вернулся, Элеоноры в гостиной не было.

— Где ты? — позвал я.

— Здесь, Уилер, — отозвалась она. — Готова и жду. Чтобы задавать тебе вопросы.

Я глубоко вздохнул и направился в спальню, на ходу расстегивая рубашку.

Она лежала на кровати, нагая, как новорожденная, но выглядевшая определенно по-другому. Ее груди вздымались от частого дыхания; плавно и вызывающе она гладила руками внизу треугольник, похожий на маленькую черную драгоценную брошку, укрытую междуног, внутри которой мерцал крохотный рубин.

Она подождала, пока я разденусь и лягу рядом с ней.

— Ну, — сказала она, перевернувшись на бок и обняв меня, — куда мы отправимся?

— На Луну и обратно.

— Тогда поехали, — предложила она, обвивая меня ногами и прижимая свой рот к моему в протяжном, влажном, многообещающем поцелуе. — Мы можем поесть, когда возвратимся на Землю.

— А почему не прямо сейчас? — поинтересовался я, высвобождая себя из ее пылких объятий, раздвигая ее ноги, втискивая себя между ними. — Если ты готова к первому уроку…

— А ты считал меня абсолютно неопытной? — прошептала она.

— Вовсе нет, — галантно ответил я, пробуждая в ней ее истинную суть, — нет в словаре такого слова…

Исчезнувший мертвец

Пролог

Я машинально взял трубку и так же машинально буркнул:

— Уилер у телефона.

— Это Лейверс, — проворчал мужской голос.

Я быстро окинул взглядом комнату. Необходимо было убедиться, что я одинок. Да, действительно одинок: ни одна блондинка не валялась на ковре, демонстрируя соблазнительные формы тела.

— Добрый вечер, шериф, — недовольно произнес я, выключая стереофон.

— Наконец-то вы стали вежливым! Вот как частное предприятие может изменить характер человека.

— Вы на самом деле хотите мне что-то сказать или просто ошиблись номером?

— Так вот! Три месяца назад вы покинули нас, чтобы отправиться в «Хамод, Ирвинг Сноу и К°». Мне захотелось выяснить, довольны ли вы?

— Еще бы! Все идет как по маслу!

— Проклятый врун! Вы бросили их шесть недель назад!

— Как я заметил, самое неприятное в работе шерифа — всюду приходится совать нос.

— Раньше, — продолжил шериф, не обращая никакого внимания на мои слова, — у меня была язва, и с тех пор, как ее нет, мне что-то скучновато. Частенько тоскую по ее болезненным приступам.

— Надо пожаловаться вашему психиатру, а не мне.

— Что вы! Моя язва — это вы!.. Вы флик, Уилер. Скверный флик, если придерживаться установленных правил, но всегда достигающий положительных результатов. Короче, возвращайтесь в нашу обитель. В муниципалитете все обговорено. Так что приходите утром в понедельник ко мне в бюро.

— Вернуться? Мне? Вам действительно следует обратиться к психиатру, шериф! Ведь вы не воображаете на самом деле, что я вернусь в эту затхлую, вонючую коробку… — Моя рука сильнее сжала трубку. — В понедельник, утром в девять часов, вас устраивает?

Глава 1

Милая светловолосая головка, наклонившаяся к пишущей машинке, — первое, что я увидел, явившись в бюро шерифа в понедельник в девять часов утра. Когда она подняла на меня пару ярко-голубых нежных глаз, у меня создалось впечатление, что я ее уже где-то видел.

— Аннабел Джексон, — радостно воскликнул я, — и пусть меня повесят!

— Благое пожелание, — приветливо проговорила девушка и продолжила: — Представьте себе, мне было так хорошо с шерифом. Именно было хорошо, теперь все пойдет насмарку.

— Ну что вы! Уилер… разве это имя вам ничего не обещает? А если я вам скажу, что вы по-прежнему прекрасны, Аннабел?!

Она чуть вздрогнула:

— И это в девять утра! Вы расшибете себе голову. Кроме шуток, вы напрасно теряете время в полиции, лейтенант! Вам надо писать рекламные объявления для теле…

— Вы меня огорчаете, дорогая, — заявил я. — Не отдаете себе отчета, что вот-вот можете потерять. Кстати, чем вы заняты сегодня вечером?..

— Если мне нечем будет заняться, то у вас совета не спрошу! Кстати, шериф хочет вас видеть.

— Должен ли я понять это так, что он уже приплелся в такую погоду и в такую рань?

— Он сидит в кабинете с половины девятого.

— Да, в этом закоулке много изменилось, и, если вам скажут, что изменилось к лучшему, — не верьте ни единому слову!

— Я никому не доверяю, особенно лейтенантам полиции.

Направившись к кабинету Лейверса, я постучал и вошел. Шериф сидел в кресле и как раз закуривал трубку.

— Доброе утро, Уилер, — сухо проронил он. — Садитесь.

— Благодарю за заботу, шеф, — поклонился я и взял стул.

— У меня для вас есть работа.

— Очень хорошо, шериф, я как раз умирал без работы. Понимаете, хорошо организованное убийство будет для меня весьма кстати в данный момент. А кто он, этот покойник? — осведомился я, с надеждой глядя на него.

— Никто, — проворчал он, усмехнувшись.

— Да? — удивился я и, немного подумав, возмущенно передернул плечами. — Тем хуже для вас. А в чем дело? Вооруженное ограбление? Наркотики? Рэкет? Зверское изнасилование вашей способной секретарши?

Наконец шериф закурил трубку, взял у себя на столе какой-то конверт и кинул его в мою сторону.

— Читайте!

Письмо было адресовано шерифу Лейверсу. Роскошный конверт из толстой бумаги, от которого возбуждающе пахло дорогими духами.

— Если кто-нибудь хочет заставить вас петь, шериф, или угрожает кастрацией, не расстраивайтесь. Уилер тут как раз для того, чтобы защитить вас от убийцы-дистрофика.

— Читайте! — проворчал Лейверс. — И перестаньте молоть чепуху! В конце концов, мы не в театре, а вы не артист-комедиант.

Я принял огорченный вид — такой, какой напускаю на себя, когда получаю отказ от пышнотелых блондинок. Потом вскрыл конверт и внимательно рассмотрел карточку. На ней золотыми буквами было напечатано:

«Директриса и ученицы института Баннистер, женского колледжа, приглашают мистера… на закрытый праздник, который состоится 24 октября в девятнадцать часов тридцать минут. В программе вечера: беседа с начальником полиции шерифом Лейверсом и выступление великого иллюзиониста Мефисто…»

Я перечитал еще раз, ничего не понимая, и вопросительно уставился на шерифа:

— Вас волнует Мефисто? Мошенник?

— Вполне возможно. Ничего о нем не знаю, и мне наплевать на это.

— Тогда мисс Баннистер? А-а-а… понял! Она торгует белым товаром? Этот так называемый колледж для молодых девочек прикрывает всякие мошенничества! Там есть блондинки? Сколько девушек исчезло с момента открытия колледжа?

— Насколько мне известно, ни одной. Уилер, вы не возражаете, если я все-таки скажу несколько слов?

— Не стесняйтесь, шеф, выкладывайте! Чего уж там!

Лейверс глубоко вздохнул. Вены на его лбу вздулись.

— Заткнитесь! — гавкнул он.

— Хорошо, шеф.

В течение нескольких секунд он яростно затягивался трубкой.

— Вероятно, вы не заметили, — наконец успокоился Лейверс, — но двадцать четвертое октября — сегодня. Колледж мисс Баннистер — самая шикарная школа во всем штате. Суперсливки общества посылают туда своих дочерей для завершения образования…

— … в области секса! — докончил я за него.

— Довольно шуточек, Уилер! Для… совершенствования их поведения, изучения трюков, которые позволили бы им сверкать в обществе. Там учится дочь мэра, а также дочери нескольких сенаторов и других выдающихся граждан. Молись, чтобы тебя не выгнали с работы, если отказываешься от приглашения в такое место. Я позволил уговорить себя провести там беседу, но потом мне пришла в голову одна мысль. У меня есть возможность избежать этого.

— Что за возможность? — удивился я. Не часто у шерифа в голове появляются мысли.

— Это вы!

— Я?!

— Вы, и никто другой! Скажем, так: днем неожиданно я подхвачу сильный ларингит, так что не сумею даже выругаться, не говоря о том, чтобы проводить беседу. Но к счастью, смогу послать кого-то вместо себя. Этот человек прекрасно заменит меня. И вот вы-то подходите для этого больше всего.

— Вы с ума сошли! — ужаснулся я. — Меня могут посадить за совращение несовершеннолетней!.

— Уилер, я вас не узнаю! — воодушевился он. — Вы порядочный пройдоха. С вашим знанием женщин… — Он воздел руки.

— Женщин — согласен, но не сопливок! — возмутился я.

— Вам придется потрепаться не больше получаса. И потом, я уверен, великий Мефисто приведет вас в восторг.

— Вы слишком любезны, шериф. Только опасаюсь, что после беседы мне понадобится хороший, дорогой адвокат.

— Итак, решено, сегодня вечером вы представитесь мисс Баннистер, передадите ей мои извинения и скажете, что я просил вас провести беседу вместо меня. Ровно в семь тридцать… — Лейверс с насмешкой посмотрел на меня и ухмыльнулся. — Что это с вами, Уилер? Почему это вы так побледнели?

— Я уже вижу их, — с отчаянием проговорил я, — пятьсот прелестных малюток с рогатками, спрятанными в карманчиках передников.

Лейверс покачал головой:

— Ничего-то вы не понимаете, Уилер. Институт Баннистер — не для широкой публики. Там всего не более пятидесяти учениц. И разве я вам не сказал, что это колледж для шлифовки поведения будущих наследниц и профессорских жен? В колледже десять профессоров: шесть женщин и четверо мужчин. Самой младшей из учениц восемнадцать лет, а старшей — двадцать один.

— А-а-а! — облегченно вздохнул я, помолчал и уже многозначительно протянул: — А-а-а!

— Наконец-то до вас дошло! — саркастически произнес шериф и откинулся на спинку кресла. — Я считаю, что посылаю вас в обычную обстановку, а кто станет возражать — тот лжец. Закрытый колледж, украшенный пятьюдесятью, вероятно, очень соблазнительными особами. В нем только четверо мужчин, так что это место, — сладко улыбнулся он, — как я полагаю, покажется вам настоящим раем.

— Согласен. Но я плохо представляю себя в роли оратора на тему нравственности в современном обществе. Правда, могу прочитать лекцию о сохранении невинности в капиталистическом обществе.

— Завтра вы расскажете мне, как все прошло! — промурлыкал шеф. — А теперь убирайтесь! У меня и без вас полно работы!

Хорошо зная Лейверса, я быстренько улетучился из его кабинета.

Остаток дня заняли два дела: попытка составить хоть какие-то тезисы для вечерней беседы и наблюдения за Аннабел Джексон, печатающей какие-то документы. В конце концов секретарша пригрозила ударить меня машинкой, если не перестану пялиться на нее.

Около семи вечера я вышел из дому, одетый в смокинг со всеми аксессуарами, и скользнул за руль «ягуара», направив машину к колледжу для девиц мисс Баннистер. Проехав по аллее, показавшейся мне длиной в милю, свернул на первом повороте и оказался возле колледжа.

Стены здания были начисто лишены ползучих растений. Строение походило на колледж так же, как я — на школьника. Огромное сверкающее здание — два этажа, плоская крыша, сплошное стекло.

Поставив «ягуар» между «феррари» и «мерседесом», я прошел пятьдесят метров, отделявших меня от главного входа, поднялся по шести ступенькам на площадку и обнаружил открытую дверь и еще кое-кого, кто поджидал меня.

Она была блондинкой, ее ясные голубые глаза смотрели на меня. Девушка не была накрашена, потому что не нуждалась в этом. Большая буква «В» вышита белым на нагрудном кармане ее куртки, надетой на ослепительно белую блузку. Серая безукоризненная юбка, нейлоновые чулки и классические туфли дополняли ее туалет.

— Мисс Томплинсон, — представилась она, тепло улыбаясь, и я уловил легкий британский акцент. — Занимаюсь с воспитанницами спортом. Добро пожаловать в Баннистер, господин шериф. Должна признаться, что ожидала увидеть более пожилого человека, чем вы.

— Ах да… меня совсем недавно повысили в чине.

— Примите мои поздравления.

— Хочу сказать, что заслужил бы их, если бы действительно был шерифом, но я всего лишь лейтенант Уилер.

Температура ее приветливости снизилась на полтора градуса.

— О, но мы полагали, что…

— Я его замещаю. Шериф просил передать глубокие извинения, но он страдает острым ларингитом и не в состоянии…

— Я очень огорчена. Вам нужно познакомиться с мисс Баннистер. Она ждет вас в библиотеке. Мисс Баннистер полагала, что шериф… что вы захотите немного выпить, перед тем как…

— Что-нибудь выпить?..

Я уже было оживился, еще бы — такая приятная перспектива, но вовремя спохватился. Вероятно, питье мисс Баннистер означало чай.

— С удовольствием, — произнес я в замешательстве.

— Отлично! Если вы не возражаете, я укажу вам дорогу.

— Вы англичанка? — осведомился я.

Она повернула ко мне радостное лицо:

— Как это вы догадались?

— В моем родословном древе одна четверть кокни и одна шестая гориллы.

— Невероятно! — восхитилась мисс Томплинсон моим юмором и направилась к библиотеке.

Мне удалось догнать ее, когда она остановилась перед какой-то дверью. Постучав, открыла ее и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату. Я следовал за ней, стараясь отдышаться. Прежде всего я увидел стол, на нем поднос, на подносе стаканы, ведерко со льдом и… бутылку скотча! Очень мило.

— Патронесса, — промолвила мисс Томплинсон, — к сожалению, шериф не смог явиться ввиду болезни, и он послал вместо себя лейтенанта Уилера. Должна сказать, что нахожу эту замену весьма спортивной. Это доказывает, что даже флики не лишены чувства коллективизма.

Мой взгляд оторвался от бутылки скотча и перешел на мисс Баннистер. На вид около тридцати пяти, коротко подстриженные волосы. Она чем-то походила на Аву Гарднер. Мисс Баннистер была одета в платье для коктейлей огненного цвета со скромным декольте.

Я приблизился к ней и поклонился.

— Добро пожаловать в наш колледж, лейтенант, — вымолвила она грудным голосом. — Очень огорчена, что шериф болен.

— Я тоже был огорчен, но теперь начинаю думать иначе.

— Вы свободны, мисс Томплинсон, благодарю вас.

Та показала свое недовольство:

— А?.. А, хорошо. Тем хуже. Я, правда, надеялась… — На ее губах появилась ядовитая улыбка. — Думала узнать новости о взломщиках, наводчиках и убийцах. Разве не о них вы собирались рассказать, лейтенант?

Я изобразил на лице полное недоумение:

— Я крайне мало знаю об этом. После смерти Аль Капоне не слишком в курсе дела.

— Ах, — расстроилась мисс Томплинсон, — а я так мечтала… Я много прочитала об этом в одном журнале. Но мне пора. До скорого свидания, лейтенант.

Она вышла из комнаты спортивным шагом, притворив за собой дверь. Мисс Баннистер с улыбкой взглянула на меня:

— Успокойтесь, лейтенант, вы не жертва галлюцинации. Я сама частенько спрашиваю себя, все ли с ней в порядке, но она великолепный преподаватель физкультуры.

— Безусловно. Я так и вижу ее играющей в регби.

— Что-нибудь выпьете, лейтенант? — предложила патронесса, подойдя к подносу.

Я не дал себя долго уговаривать:

— С удовольствием, но без воды.

Мисс Баннистер плеснула виски в два стакана и в оба без воды. Один из них протянула мне:

— Сожалею, что шериф не смог приехать сам, и пью за успех вашего выступления. Во всяком случае, уверена, что наши мисс будут приятно удивлены.

— Благодарю. — Я сделал глоток. — Сколько времени вы отводите мне для моей речи?

— Полчаса вас устроит? И будет лучше, если я сообщу вам некоторые сведения. Вероятно, вам уже известно, что наш колледж весьма привилегированный. Каждая прибывшая к нам молодая девушка уже получила школьное образование. А здесь ее обучают вещам, которые она обязана знать не только как женщина и жена, но и как дама общества… В частности, как нужно одеваться, пользоваться косметикой, вести себя в обществе, беседовать об искусстве, спорте и тому подобное. И конечно, иностранные языки… Но наше преподавание ни в коем случае не основывается на незыблемых основах и дисциплинах.

Я допил свой скотч и уставился на пустой стакан.

— Если вы желаете еще, то налейте себе сами. Всегда наливаю либо слишком много, либо слишком мало.

Я поблагодарил ее и воспользовался разрешением.

— Хотелось бы мне знать, говорили ли вам, что вы очень похожи на…

— Директрису пансионата? — В ее глазах появилось ироническое выражение. — Нет, благодарение Богу. Мне этого никогда не говорили.

Я так и думал.

— Необходимо, чтобы я объяснила вам все относительно этого вечера, — спокойно продолжала патронесса. — Я организую такие собрания один раз в месяц, и мне кажется, они весьма полезны для молодых девушек. Всегда стараюсь заострить их внимание на каком-нибудь аспекте цивильной жизни, например сегодня на теме вашего выступления. И чтобы позолотить пилюлю, после лекции остаток вечера занимает какой-нибудь аттракцион. Сегодня у нас приглашен фокусник.

— Замечательная идея!

Она чуть улыбнулась:

— Счастлива слышать. Вот такова программа. Я представлю вас, и вы начнете беседу. Когда закончите, дам им десять минут для вопросов. Потом мы сядем в зале, и Мефисто начнет свое выступление. И я очень надеюсь, что вы останетесь поужинать с нами.

— Спасибо.

Я с вожделением смотрел на бутылку скотча.

— Полагаю, что мне захочется пить во время беседы.

— Мисс Томплинсон умеет совершенно изумительно варить какао, — серьезно заявила она. — Уверена, что вы его одобрите.

— Умираю от нетерпения.

— Есть еще одна вещь, относительно которой я должна вас предупредить.

— Предупредить?

— Да, в отношении вопросов. Все наши ученицы чересчур развиты и — почему бы не сказать этого? — софистки. Прошу вас не удивляться никаким вопросам и видеть в них лишь желание просветить себя.

— Как вы думаете, какого рода вопросы могут задать ваши ученицы?

— Не имею ни малейшего понятия. Да, кстати, не рассказывайте им о безнаказанных убийствах.

— Может быть, стоит надеть пуленепробиваемый жилет? — заметил я и, воспользовавшись моментом, налил себе третью порцию скотча.

Глава 2

— …Как вы могли констатировать, — завершил я беседу, — работа полицейского заключается в терпении, настойчивости и довольно скучных обязанностях. Конспирация и гениальная дедукция не играют никакой роли.

Я упал на стул, смытый шквалом аплодисментов.

Рядом со мной встала мисс Баннистер.

— Думаю, что выражу общее мнение, поблагодарив лейтенанта Уилера за интересный рассказ о методах работы полиции. Я знаю, что ему доставит удовольствие ответить на все вопросы, которые вы ему зададите.

Она снова села. А я в это время с мрачным видом разглядывал аудиторию. Персонал, состоящий из шести женщин и четверых мужчин, занимал первый ряд. За ними располагались ученицы. Мисс Томплинсон оказалась единственной одетой в форму школы.

В одежде учениц царило большое разнообразие. Я приметил одну рыженькую, вечернее платье которой казалось сшитым из прозрачного газа, если только это не было эффектом освещения. Я все задавался вопросом, есть ли на ней платье, и это отрицательно подействовало на мою речь: я четыре раза произнес одну и ту же фразу.

Со своего места поднялась томная блондинка, на ней была надета темно-серая кофточка, усыпанная блестками, зеленые, в стиле тореадора, брюки и огромные висячие серьги, которые, если, конечно, не были фальшивыми, стоили раз в пять больше моего годового жалованья.

— Лейтенант, — промолвила она с заученной улыбкой, — вы не тот ли, которого называют «странным фликом»? Читала о вас в газетах… Вы разрешаете все загадки во всех преступлениях, не так ли? За исключением случаев, когда находитесь с блондинкой, которая к тому же может быть брюнеткой или рыжей…

— Э… да… то есть. Да, нет! Это только…

— Так и думала, — проговорила блондинка с улыбкой одалиски. — Оставайтесь таким, возможно, я смогу организовать убийство в вашем вкусе.

Я растерянно взглянул на мисс Баннистер, сохранявшую полное спокойствие.

— В колледже Баннистер, — заявила она, — допускается свобода экспрессии, и у многих наших учениц очень возбужденный ум.

— И дьявольски шутливый, — добавил я, — словно стрихнин в какао.

Следующий вопрос задала брюнетка с локонами.

— Лейтенант, — нежным голоском проворковала она, — какое самое эффективное оружие для убийства в упор?

Я холодно посмотрел на нее и буркнул:

— Духи.

С места поднялась еще одна блондинка. Если она сегодня еще не умерла от холода, то ей явно повезло. Девушка была в спортивном костюме в обтяжку и выставляла напоказ свои красивые загорелые ножки.

— Лейтенант, — вздохнула она, — вы считаете, что это произошло от нечего делать или потому, что отец застал ее в вестибюле с почтальоном?

— Кого это? — обалдел я.

— Ну… Лиззи Борден конечно же! Знаменитая преступница!

— Это была женщина, — осторожно ответил я, — и это должно стать для вас достаточным объяснением.

Я и не предполагал, что вызову такой взрыв энтузиазма.

— Как вы правы, лейтенант! Вы и в самом деле понимаете женщин. — Ученица еще раз глубоко вздохнула, и я подумал, что костюм на ней сейчас лопнет, но этого не случилось. — Еще никогда не встречала такого понятливого симпатичного мужчину.

Рыжая девушка, которая чуть не погубила во мне оратора, поднялась после полуодетой блондинки. И я наконец убедился, что освещение не имело никакого отношения к ее платью.

— Лейтенант, — ее ресницы хлопали в течение двух или трех секунд, — я занимаюсь меблировкой новой квартиры и задаюсь вопросом, будут ли подходящими для девушки, живущей самостоятельно, вставленные в раму гравюры?

— Это зависит… — мучительно изворачивался я, — это зависит от…

— Да, конечно. — Ее ресницы снова затрепетали. — Если бы вы могли бросить взгляд, лейтенант, это было бы весьма любезно с вашей стороны! Это на Вилтон-авеню, номер пятьде…

— Считаю, — оборвала ее мисс Баннистер, — что достаточно вопросов. Пора освободить место для Великого Мефисто. Сюда, лейтенант!

Я последовал за патронессой в конец эстрады, по нескольким ступенькам в зал. В первом ряду для нас забронировали два кресла. Я сел рядом с мисс Баннистер и обнаружил, что меня посадили между ней и мисс Томплинсон.

— Попали в точку, — обжигающе шепнула она мне на ухо, — просто сногсшибательно, лейтенант!

— Вы слишком добры, — заскромничал я, мысленно задавая себе вопрос, могу ли я закурить.

Занавес на сцене был еще задернут, а по громкоговорителю пустили песню Синатры.

Мисс Баннистер как будто прочла мои мысли:

— Если вам хочется покурить, лейтенант, то не стесняйтесь.

— Благодарю.

Я предложил ей сигарету, и она не отказалась. Мисс Томплинсон отрицательно качнула головкой, когда я проявил ту же любезность по отношению к ней:

— Нет, лейтенант, спасибо, я никогда не курю. Это вредит правильному дыханию и небезопасно для женщины, которая быстро бегает.

— Не слишком, — возразил я. — Иначе есть риск, что ее никогда не догонят.

Мисс Томплинсон обдумывала эту глубокую мысль в течение десяти секунд, прикусив губу белыми зубками.

— Никогда об этом не думала, — несколько огорченно наконец проговорила она. — Знаете, в ваших словах что-то есть.

Пластинка с голосом Синатры кончилась, наступило короткое молчание, затем свет в зале стал постепенно затухать, и загорелись огни рампы. Занавес медленно раздвинулся, и появился Великий Мефисто во всем своем великолепии. Он оказался высок, по крайней мере метр восемьдесят, и хорошо сложен. На нем был фрак с белым галстуком, а на плечи накинут плащ с красной подкладкой. Я подумал, что хорошо бы взять у него этот плащ, чтобы поразить Аннабел Джексон…

Великий Мефисто с улыбкой поклонился зрителям, которые выдали ему коллективный вздох.

— Сенсационно, — прошептал голос за моей спиной, — в нем определенно что-то есть!

— Ты права, Марион, — хрипло заметила другая.

— Если ты не считаешь меня менее достойной, я готова сразиться.

— О, — промолвила третья, — он забирает у меня калории. Этого большого тритона с покрывалом я оставляю вам. Предпочитаю флика. Это еще тот тип!

Я мысленно пообещал себе обязательно повидать произнесшую эти слова, если когда-нибудь снова приеду в колледж Баннистер. Единственная магия, которая только и привлекает меня, — это шелест юбки весной, а также летом, осенью и зимой. Но должен признаться, что этот Мефисто знал свое дело. После пятнадцати минут потрясающих фокусов Мефисто подошел к краю сцены и сделал приглашающий жест рукой: в зале вновь зажегся свет.

— Дамы и господа, — громко произнес он, — мне необходима помощь какой-либо мисс для моего следующего номера. Не окажет ли мне честь участвовать в эксперименте одна из очаровательных модных молодых дам?

По залу прокатилось что-то вроде стона, после чего немедленно небольшая кавалькада двинулась по проходу между кресел. Великий Мефисто с приветливой улыбкой смотрел на первую полудюжину учениц, поднявшихся на сцену. Он склонился, протянул вперед руку перед блондинкой в сверкающих брюках и кофточке, туго обтягивающей грудь.

— Вы отлично подходите для моего номера. Могу узнать ваше имя, мисс?

— Каролин, — выдохнула она. — Каролин Партингтон.

Мефисто взглянул на остальных кандидаток:

— Сожалею, мисс…

С огорченными лицами, грустно волоча ноги, они возвратились на свои места. Мефисто хлопнул в ладони, и появился его ассистент, одетый в черное, чем-то похожий на типа из фильма о последних днях Гитлера. Он толкал перед собой длинный деревянный ящик на колесах.

Ящик сам по себе имел зловещее сходство с гробом. Очевидно, чтобы усилить впечатление, в торцах ящика по обеим сторонам поднимались два бруска, соединенные поперечиной. Треугольный нож зажимался между канавками брусков и прикреплялся к поперечному бруску при помощи веревки, конец которой закручивался вокруг колышка сбоку ящика.

Проще говоря, это была гильотина в миниатюре.

Мефисто поднял крышку ящика и пригласил Каролин улечься в нем животом вниз. Она наградила всех улыбкой и послушно выполнила распоряжение Мефисто. Потом фокусник закрыл ящик так, что Каролин целиком исчезла в ящике, за исключением головы, торчащей под ножом гильотины.

— Дамы и господа, я должен просить вас хранить полнейшее молчание во время этого опаснейшего эксперимента.

Последовал новый жест Мефисто, свет в зале потух, а огни рампы стали медленно изменять окраску, пока вся сцена не окуталась красным светом. Мефисто торжественно, при полном молчании зала приблизился к краю сцены и мрачно повторил:

— Дамы и господа, убедительно прошу вас хранить полнейшее молчание во время эксперимента. Он требует огромного напряжения и концентрации мысли, и я не могу себе позволить ни малейшей ошибки. Неверный шаг, самая незначительная ошибка грозят трагическим исходом для моей очаровательной помощницы. Я обращаюсь к вашей доброй воле.

Он мог бы этого и не говорить. Публика и так уже была совершенно напугана и неподвижна.

— Как вы сами видите, — продолжал Мефисто, — Каролин лежит в ящике и голова ее находится под гильотиной. Должен предупредить, что это лезвие остро как бритва, то есть заострено до предела. Я покажу вам уникальную вещь, феномен, который медицинская наука знает давно, но страшится экспериментировать из-за возможно смертельного исхода…

Взгляд Мефисто обежал присутствующих.

— С помощью этой гильотины, — продолжал он торжественно, — голова отделяется от тела за долю секунды. Можно полностью отделить ее от тела, но, если поставить ее на место в течение не более пяти секунд, возможно… весьма возможно, дамы и господа, что человек останется жив! И когда я говорю, что он останется жив, то хочу сказать, что он будет жить дальше совершенно прежним, без малейшей царапины или чего-нибудь в этом роде. И если вы считаете, что мои доводы неосновательны… Смотрите!

Он низко наклонился и направился к гильотине. Так как в глубине зала раздался истерический смех, Мефисто поднял голову с видом льва, обнаружившего, что его львица изменила ему.

— Прошу вас, — проворчал он с упреком, — никакого шума, никаких звуков, умоляю вас… Если не достигну необходимой концентрации внимания, то не смогу отвечать за безопасность моей ассистентки.

Смех мгновенно прекратился.

Мефисто медленно открутил веревку от колышка, одновременно натягивая ее, чтобы не дать ножу упасть.

За кулисами раздалась барабанная дробь. Помощник фокусника зарабатывал себе на хлеб. Начав с ленто, он достиг судорожного крещендо и сразу умолк.

— Внимание!!! — закричал Мефисто, отпуская нож. Нож с легким скрежетом скользнул по пазам. Раздался глухой стук.

— Смотрите!

Мефисто схватил голову Каролин за волосы и поднял ее над своей головой. Ужасное зрелище длилось менее секунды, так как внезапно наступила темнота.

Сразу же поднялась паника и наступил хаос.

Пятьдесят учениц и все остальные оказались в темноте и вопили до хрипоты. Когда шум достиг своего апогея, огни рампы вновь загорелись, и все увидели Мефисто, стоящего перед ними с сияющей улыбкой.

— Прошу вас, успокойтесь… Я же вам сказал, что несчастного случая не будет, если смогу полностью сконцентрироваться, и я смог это сделать.

Он потянул за веревку, чтобы возвратить нож в первоначальное положение. Должен признаться, что я испытал чувство облегчения, увидев, что поверхность ножа чистая… Затем Мефисто поднял крышку «гроба».

— Каролин, — громко произнес он, — я хочу, чтобы вы вышли из ящика и сказали вашим друзьям, что вы невредимы.

Никакого ответа.

— Каролин, — громко повторил Мефисто, — пожалуйста… Сейчас не время шутить. Ваши друзья беспокоятся.

Опять ничего.

— Довольно шутить, Каролин! Вставайте!

Я почувствовал, что мою руку сжали, и повернулся к мисс Баннистер.

— Боюсь, — прошептала она, — боюсь несчастного случая… Не подниметесь ли вы на сцену и не посмотрите ли сами на то, что произошло?

— Я мигом.

Быстро вскочив, я помчался к кулисам. Когда я появился на сцене, страшный шум в зале ударил мне в уши. Вопили все ученицы. Мефисто повернул ко мне лицо, которое огни рампы превратили в маску дьявола.

— Ничего не понимаю, — бормотал он. — Беды не могло случиться… Это обыкновенная иллюзия. Я же ее предупредил. Вероятно, нервы…

Я отстранил его, чтобы заглянуть в ящик, в котором без малейшего движения лежала блондинка. Присмотревшись повнимательнее, я обнаружил, что она дышит. Это уже кое-что, но я был заинтригован.

На пластроне Мефисто сверкала бриллиантовая булавка.

— Позвольте! — буркнул я, быстро вытащил ее, возвратился к «гробу» и вонзил булавку в ягодицу блондинки.

Эффект оказался потрясающим! Каролин с пронзительным криком выскочила из ящика, упала, потом поднялась и злобно посмотрела на меня, прошипев:

— Гнусный… развратный…

— Вы находились под влиянием травматического шока, — как нельзя серьезнее произнес я, — и нужен был другой шок, чтобы вывести вас из первого. — Я поднял руку. — Не благодарите меня, это совершенно естественно и бесплатно!

— Спасибо! — крикнула она. — Вы укололи меня нарочно, грубиян! Исключительно для того, чтобы позабавиться!

— Совершенно так же, как вы веселились над номером иллюзиониста. Так что мы квиты.

Каролин глубоко вздохнула. Я подхватил ее, и руки девушки обвились вокруг моей шеи.

— Не сердитесь, лейтенант, — прошептала она мне на ухо. — Я знала, что в этом случае вы обязательно подниметесь на сцену. Разве это преступление — познакомиться с вами поближе?

Я освободил голову и резко отступил, так что Каролин шлепнулась на пол.

А я начал успокаивать Великого Мефисто:

— Забавная девчонка, как бы сказала мисс Томплинсон. Вы должны были шире смотреть на вещи и гильотинировать ее по-настоящему. Я бы свидетельствовал, что вы действовали в целях законной самообороны.

— Да, нагнала она на меня страху.

Мефисто достал носовой платок, вытер пот на лбу и не заметил, как выскочили две белые мыши. Каролин увидела их, когда они пробежали по ее ногам. Блондинка в ужасе завопила, мигом вскочила на ноги и на большой скорости пересекла зал по направлению к двери под жидкие аплодисменты присутствующих.

В зале вновь потух свет, и снова раздался оглушающий вопль девиц.

— Какой идиот это сделал? — заорал я, чтобы Мефисто мог услышать меня в этой какофонии.

Но не получил никакого ответа.

Я терпеливо ждал, когда зажжется свет. Но темнота, казалось, наступила навсегда, а истошные крики все усиливались. Я уже решил было растянуться в «гробу», в случае если мне предстояло провести ночь в заведении мисс Баннистер, когда вновь повсюду зажегся свет. Загорелись лампы в зале, засияла рампа, включился прожектор на сцене.

Публика разразилась аплодисментами, и Мефисто машинально раскланялся. Но не успел он выпрямиться, как какая-то идиотка вновь завопила.

Все повскакивали со своих мест. Девушки и даже преподаватели теснились в проходе. Вопли не утихали. Громче всех кричала Каролин Партингтон. При этом она не только вопила, но и указывала на что-то пальцем. Все заметили это одновременно, так что не могу упрекнуть других за их крики. Более того, мне захотелось завопить так же, как вопили они, или еще громче.

Я ошибся, когда подумал, что все девушки столпились в проходах в тот момент, когда снова включился свет. Одна из них осталась сидеть — блондинка, которая симпатизировала Лиззи Борден.

Она повалилась вперед, руки свисали со спинки кресла, стоящего перед ней. Из лопатки торчала рукоятка ножа, и даже издалека я понял, что мертвее девушки не бывают.

— Подумать только, что сейчас я не на службе, — горестно обратился я к Мефисто, и, так как он ничего не ответил, я решил, что он потерял сознание. Поблизости от блондинки две или три девушки упали в обморок, и мне показалось, что их примеру последуют и остальные. Я повернул голову, чтобы взглянуть на Мефисто.

Знаменитый фокусник исчез, не оставив и следа. Отсутствовал даже запах серы…

Глава 3

— Это вы, шериф? — буркнул я в телефонную трубку. — Жаль, что вы не пришли, получили бы массу удовольствия.

— Сеанс уже закончен?

— Нет. Я бы даже сказал, что он еще и не начинался.

— Ну что ж, тем лучше для вас, Уилер, — радушно проговорил Лейверс. — Хорошенько повеселитесь. А как прошло выступление?

— Полностью сорвано. В середине номера иллюзиониста погас свет, и кто-то подло воспользовался этим для того…

— Уилер, — сухо проронил Лейверс. — Предупреждаю, что если вы прижали в темном углу одну из этих девиц, то…

— Подло воспользовался этим, — повторил я, — чтобы зарезать одну из этих девиц.

— Что?!

— Ножом в спину.

Молчание шерифа длилось добрых пять минут.

— Вы пьяны, — наконец решил Лейверс.

— Я? Я трезв, как шериф.

— Боюсь, Уилер, что на этот раз не могу оценить ваше чувство юмора. Вы серьезно или шутите?

— Совершенно серьезно.

— Кто нанес удар?

— Это произошло в темноте, — устало объяснил я. — Девушка сидела в зале вместе с другими соученицами и всем персоналом, Но все повскакивали со своих мест. Когда зажегся свет, зрители находились в проходах между креслами. В результате у нас шестьдесят подозреваемых, не считая тех, кто мог проникнуть в помещение, пользуясь темнотой.

— Возьмите это дело на себя, — приказал шериф, — а я займусь формальностями. Пошлю вам двух парней из уголовной бригады с врачом и санитарной каретой.

— Ясно, шериф, но… меня это не вдохновляет.

— Вам поручено провести следствие, Уилер, и не брыкайтесь!

— Хорошо. — Вздохнув, я про себя грубо выругался в адрес шерифа и повесил трубку.

Вошла мисс Баннистер. Она была бела, как пакетик из-под аспирина, руки ее слегка дрожали, но, когда патронесса заговорила, голос зазвучал совершенно спокойно:

— Я отправила воспитанниц по комнатам. Затем попросила мистера Пирса и мистера Дикса остаться в зале и проследить за тем, чтобы никто ничего не трогал до прихода полиции. Я поступила правильно? Мистер Пирс — профессор искусства, а мистер Дикс обучает языкам — французскому и испанскому.

— О’кей. А вы больше не видели Великого Мефисто?

— Нет, вы думаете…

— В принципе нет, но он исчез, когда погасили свет.

— Да? — протянула патронесса.

— А как звали несчастную?

— Жоан Крег… Это ужасно, лейтенант! Я никак не могу поверить тому, что случилось. Это как в кошмаре. Мне кажется, что я вот-вот проснусь…

— К несчастью, это все-таки случилось. У вас есть какая-либо версия? Ну, почему ее хотели убить?

— Разумеется, нет! Что за дикая мысль? — Мисс Баннистер прикусила губку. — Извините, лейтенант, но я совершенно ничего не соображаю сейчас.

— Что вы знаете о погибшей?

— Она приехала из Невады. Отец скотопромышленник, владеет крупным состоянием. Жоан пробыла у нас около шести месяцев.

— И больше ничего?

— Больше мне ничего не известно. Я плохой помощник вам в этом деле и крайне огорчена.

— Может, кто-нибудь знает о ней побольше?

— Вы собираетесь допросить всех?

Я вооружился терпением, чтобы ответить на этот вопрос.

— Мисс Баннистер, дело идет об убийстве. Обычай требует того, чтобы убийцу нашли. Это называется вести следствие, и люди, которые занимаются расследованием, задают вопросы всем свидетелям.

— Да, разумеется, — вздрогнула она. — Я просто подумала о той «рекламе», которую мы получим в ходе расследования.

Дверь резко распахнулась, и в комнату влетела мисс Томплинсон.

— Бедняжка Жоан! Это ужасно! Понимаете, если кто-то у меня под носом убивает человека, это потрясает. Это все равно что играть в бадминтон зубами.

В холле ко мне подошел мужчина с лицом, похожим на лезвие ножа, и в тесном костюме. Это был сержант Полник.

— Лейтенант! — выпалил он. — Инспектор След находится в машине вместе с фотографом. Врачи и санитары уже работают.

— Хорошо, Полник, скажи Следу, чтобы прислал фотографа. Тело находится в большом зале, вон там. Кроме того, в момент преступления на сцене находился иллюзионист. Он называет себя Великим Мефисто. Такая большая зебра с бородой. Он не остался бы незамеченным даже летом в воскресенье в Кони-Айленд! Он исчез с того момента, когда зажегся свет в зале и обнаружился труп девушки. Попробуй отыскать Великого Мефисто и привести в зал, если найдешь.

— Ясно, лейтенант.

Я вернулся в зрительный зал. Врач как раз закуривал сигарету. Он поднял на меня глаза и проворчал:

— Пронесся слух, что впавший в детство шериф восстановил в прежней должности известного мне лейтенанта. Выходит, это чистая правда?

— Салют докторам! — холодно поздоровался я. — Скольких больных за это время вы отправили на тот свет?

— Над этим не мне приходится трудиться, — скорчил он недовольную рожу. — Этим занимаются другие. Причина смерти на этот раз очевидна. Полагаю, вы прекрасно знаете, что случилось, и не нуждаетесь в моих предположениях. И пока фотограф не закончит свое дело, я все равно не смогу ничего предпринять.

— Это уж точно.

— Естественно, потом произведу вскрытие. Но уже сейчас ясно: нож был очень острый и удар нанесен прямо в сердце.

— Значит, мы имеем дело с очень опытным убийцей или с никталопом.

— Как вы сказали? С кем?..

— Никталопом — человеком, видящим в темноте. Вы обязаны знать это, док.

Он не стал со мной спорить, лишь проворчал:

— Если нож достаточно острый, то для удара не требуется много силы. Доказательства я получу несколько позже.

— Может, это и неправдоподобно, но девушка могла быть убита другой женщиной… — размышлял я.

— Возможно, и так, — согласился врач.

Фотограф и След, маленький тип в очках без оправы, появились в зале и сразу же приступили к делу. Четверть часа спустя санитарная машина уже отъезжала со своими пассажирами: фотографом, врачом и свежим трупом девушки, оставив нас вдвоем со Следом в пустом зале.

Я вытащил сигареты и предложил инспектору.

— Благодарю, лейтенант, не курю.

— Сожалею, что не могу предложить вам стаканчик.

— Благодарю, лейтенант, не пью. — Затем он осмотрелся, как будто ничего подобного никогда не видел. — Не подскажете, в какого рода заведении мы находимся?

— В институте усовершенствования для девиц из высшего общества. Только не говорите мне, что это вас заинтриговало. Я вам не поверю.

В холле послышался шум шагов, и секундой позже появился мужчина, направившийся к нам. Он был молод. Волосы нуждались в стрижке, а усы в ножницах. На мужчине были надеты бархатные штаны и толстая куртка, по-видимому из шелка. Во всяком случае, шелковой оказалась его ярко-красная рубашка, украшенная черной бархатной бабочкой, завязанной замысловатым бантом.

— Боже мой! — изумился След. — Это что такое? Воспитанница института?

— Не разрушайте моих иллюзий в отношении женского пола, — обиделся я. — Держу пари, это профессор рисования.

— Если он обучает искусству рисования женских грудей, у меня есть намерение записаться к нему.

— Послушайте, След… Нужно раз и навсегда пояснить некоторые детали: я лейтенант, и если кто-нибудь захочет быть забавным, то им буду я.

— Ладно, лейтенант… Не надо сердиться, это я так…

— Хорошо, курите.

— А для чего?

— Ради перемены. Любая перемена вам будет только на пользу.

Волосатик остановился возле нас.

— Кто из вас лейтенант Уилер? — осведомился он голосом кастрированного петуха.

— Говори, — кивнул я Следу.

— Который? — переспросил волосатик.

— Он, — указал След.

— Что касается вас, — подмигнул я Следу, — мне не нужно спрашивать, кто вы такой. Вы мистер Пирс, профессор рисования.

— Я? Нет! — возмутился он. — Я Дикс, профессор иностранных языков. Август Дикс. Что дало вам повод думать, что я преподаю рисование?

След прыснул было себе в кулак, но сразу же вспомнил, что я лейтенант, и заткнулся.

— В этом виноваты газетные вырезки, — пояснил я. — Чем могу быть вам полезен?

— Мисс Баннистер попросила Эдварда, я, конечно, говорю об Эдварде Пирсе, остаться здесь до прихода полиции. Довольно неприятная обязанность, лейтенант. Вид крови действует мне на нервы, поэтому мы ушли, как только появился врач. Потом мне пришло в голову, что мы должны попросить на это разрешение, и я вернулся, чтобы принести извинения. — Он внимательно глянул на меня и испуганно спросил: — Надеюсь, у вас ко мне нет претензий?

— Нет, вы правильно поступили. А куда пошел Пирс?

— Наверняка в свою комнату, — презрительно нахмурился мистер Дикс. — Думаю, что он курит свои отвратительные сигареты и, может быть, даже пьет виски.

— А вы не курите и не пьете?

— У меня нет столько скверных привычек!

— Так… Позвольте вам представить выдающегося инспектора Следа. Внимательно посмотрев друг на друга, вы поймете, какие преимущества имеют некурящие и не пьющие алкоголя.

Они какое-то время смотрели друг на друга, явно не довольные представшей перед каждым картиной.

— Лейтенант, —угасшим голосом заныл След, — я хотел бы выкурить ту сигарету, которую вы мне предлагали.

— Это ни к чему не приведет, мой юный друг. Чтобы избавиться от порока, надо было начинать с колыбели.

Дикс сложил руки так, как будто собрался прыгнуть в воду.

— Теперь я могу уйти, лейтенант?

— Хотел бы задать вам несколько вопросов, пока вы здесь. Вы знали эту девушку?

— Маленькую Крег? Да, как ученицу, конечно.

— Вам известен какой-либо мотив для этого убийства?

— Может, из зависти? — осторожно заметил Дикс. — Видите ли, она была очень красива, а ее семья чрезвычайно богата. У этой девушки всегда было полно денег.

— И никаких других причин?

— Ну… — Некоторое время Дикс колебался, затем бросил взгляд через плечо. — То, что я вам скажу, страшно конфиденциально. Понимаете, лейтенант? Я знаю, что она была дружна, очень дружна с Пирсом. Боюсь, что у Эдварда, к несчастью, имелась склонность к нарушению нормальных взаимоотношений между преподавателем и ученицей.

— И это могло стать достаточным поводом для убийства? Вы так считаете?

— У меня нет никаких определенных идей, лейтенант, — оскорбился Дикс. — Лично я никогда не смешивал свою служебную деятельность с интимной жизнью. К тому же, — промямлил он, — я уже жених.

— А кто же она? — встрепенулся След.

— Вы, безусловно, уже встречались с Агатой, — с гордостью поднял нос Дикс. — Ее нельзя не заметить. Естественная красота, и она вся пышет здоровьем.

Я на миг закрыл глаза, чтобы представить себе его невесту.

— Не идет ли, случайно, речь о мисс Томплинсон?

Дикс обрадовался:

— Я так и знал, что вы ее заметите! Она восхитительна, не правда ли?

— Очаровательное существо! Вы просто счастливчик и сделали замечательный выбор. Девица явно в теле. Примите мои поздравления и все прочее.

— Вы хорошо чувствуете себя, лейтенант? — озабоченно поинтересовался инспектор След.

— Отлично, дружок. Благодарю за заботу!

Снаружи послышались чьи-то тяжелые шаги, предвещающие появление Полника. Почти добежав до нас, он все же замедлил свой ход и остановился, задыхаясь.

— Ты нашел Великого Мефисто?

Сержант утвердительно кивнул, а я стал ждать, когда он переведет дыхание и сможет заговорить.

— Да, я нашел его, лейтенант.

— Отлично. Почему же ты тогда не привел его сюда?

— Да все из-за правил, лейтенант. Я еще младенцем знал, что труп нельзя перемещать с места преступления…

Глава 4

— Так вот, шеф, если вы будете любезны, то попросите санитарную машину с врачом и фотографом развернуться и проследовать в обратном направлении. Мне было бы неудобно самому просить их об этом.

— Уилер… — Голос бедного шерифа прозвучал почти умоляюще. — Признайтесь, что вы выпили!

— Ну если самую малость, — признался я. — Тем не менее здесь произошло еще одно убийство.

— Это то, чего я опасался. И теперь этот фокусник, приносящий несчастье, сам получил нож в спину?

— Волшебник!

— Что?

— Я говорю — волшебник, иллюзионист, а не фокусник.

— Для вас волшебник, — проворчал Лейверс. — Заколот, говорите вы, как та девица?

— Совершенно верно. Его обнаружил Полник.

— А где в точности?

Вот! Вопрос, которого я опасался. Глубоко вздохнув, я сообщил шерифу:

— В гимнастическом зале, верхом на деревянном коне. Нагнувшись вперед, застрял между ручками, которые помешали ему упасть.

— Уилер, — простонал шериф еще не сердито. — У нас ведь пока не Первое апреля.

— Вы правы, шеф.

— Тогда, лейтенант, выкручивайтесь сами из неприятного положения. Вызовите уголовную бригаду и заставьте других возвратиться назад. Я больше этого делать не могу, потому что мне необходимо лечь в постель.

В телефонной трубке раздался щелчок. Отбой. Я подождал секунду и, не кладя трубку, позвонил в уголовную бригаду. Проделав эту неприятную работу, я закурил.

Мисс Баннистер вопросительно уставилась на меня: Лейтенант, я понимаю, что вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, но то, что происходит, настолько ужасно… Могу вам предложить стаканчик?

Я с восторгом принял приглашение, и она наполнила слегка дрожащей рукой два стакана.

— Кажется, лед растаял, — промолвила патронесса. — Позвоню на кухню, чтобы принесли…

— Не стоит. — Я почти вырвал у нее из рук стакан, и в этот момент постучали в дверь.

— Войдите, — разрешила мисс Баннистер.

Дверь отворилась, и появился инспектор След:

— Да, лейтенант?

Я уставился на него.

— Я не знаю, лейтенант… но вы должны мне сказать…

— Что сказать?

— Ну… что хотите.

Сказать то, что я хочу? Это будет довольно долго: миллион долларов, фургон хороших вещей и… Но в конце концов, если вы в своем уме, на кой вам это, черт возьми! Зачем вы сюда приперлись? Я же вам приказал находиться в гимнастическом зале, пока туда не прибудут остальные.

Инспектор смотрел на меня несколько секунд, затем снял очки, энергично протер стекла, водрузил их обратно на нос и холодно взглянул на меня.

— Вы, может быть, забыли, лейтенант, что две минуты назад связались со мной по телефону и, предупредив, что находитесь в кабинете мисс Баннистер, попросили меня зайти сюда.

— Я не помню ничего подобного. К тому же у меня есть свидетель, который все время находился здесь. Вы помните такой разговор по телефону, мисс Баннистер?

— Нет, — твердо заявила она. — Вы звонили шерифу, потом в уголовную бригаду, и все!

— Вот видите, След, если у кого и имеются видения, то это только у вас, потому…

Свою глубокую мысль я не стал развивать далее, а устремился в зал по коридору, ведущему на лестницу, по которой проскакал, перепрыгивая через ступеньки, как кенгуру.

Гимнастический зал был совершенно в таком же состоянии, за исключением трупа Великого Мефисто. Труп исчез.

Инспектор След появился на несколько секунд позже и уставился на деревянного коня так, как будто не верил собственным глазам.

— Он ушел! — воскликнул След. — Но это невозможно! Покойники не могут ходить! — резонно заметил он.

— Если он ушел, — заявил я, — значит, это возможно. Что касается других ваших утверждений, то это весьма сложный вопрос, чтобы я смог сразу на него ответить. Но судя по всему, предполагаю, что труп вышел отсюда при помощи персоны, которая позвонила вам по телефону, чтобы удалить вас отсюда. И пока вы ходили в кабинет мисс Баннистер, у этой персоны было достаточно времени, чтобы вполне спокойно унести Великого Мефисто.

— Лейтенант, — признался След, — вероятно, вы правы. Я заметил: стоило мне куда-нибудь прийти, как тут же раздавались чьи-нибудь шаги. Послышались они и на этот раз.

В комнату ввалился врач в сопровождении санитаров и фотографа.

— Вот и мы, — с кислым видом произнес врач, — а где же он?

— Вы знаете столько же, сколько и я.

— Сейчас не время для шуток, Уилер! — возмутился доктор. — У меня свои планы на ночь.

— Ладно, буду с вами честен: труп исчез. И я не имею ни малейшего представления, куда он переместился. Есть версия, что он где-то неподалеку. Наверняка у трупа слабые ноги. Пойдите повидайте Полника, — обратился я к Следу. — Он ведет переговоры с Пирсом в павильоне для рисования. Начните поиски, обшарьте все, но не возвращайтесь без этого проклятого трупа!

— Есть, лейтенант, — жалобно проблеял След и покинул гимнастический зал.

— А что делать мне? — не унимался врач Мэрфи.

Я приблизился к деревянному коню и стал внимательно осматривать его.

— Вы могли бы помочь мне в поисках трупа.

— Боже мой! — Мэрфи взорвался. — Если вы не представите мне труп в течение пяти минут, я пошлю подробный рапорт шерифу, который отправит вас туда, откуда вы явились два дня назад.

— Крови нет, — отозвался я.

— Что?

— На коне не видно крови.

Мэрфи приблизился ко мне с недоуменным видом.

— А что это доказывает? — поинтересовался он.

— Очень многое. По-видимому, Мефисто закололи таким же образом, что и девушку. А что, такая рана сильно кровоточит?

— Нет, если удар нанесен столь же умело, как и в первом случае. В каком положении он находился, когда вы его обнаружили?

— Верхом на коне с наклоном вперед. Ручки мешали ему упасть.

Мэрфи встал на четвереньки и внимательно исследовал пол. Затем поднялся и стряхнул пыль с колен.

— Никакой крови на полу. Странно, что ее нет и на коне… Правда, это вполне возможно, раз труп находился в таком положении, но на полу должно остаться хоть несколько капель крови. — Мэрфи неприязненно взглянул на меня. — Вы совершенно уверены, что фокусник мертв?

— Да! Вполне вероятно, что в этом году модно носить ножи в спине.

Мэрфи зло посмотрел на меня, потом на часы:

— У вас в запасе около трех минут, Уилер!

— А вы познакомились с директрисой, мисс Баннистер?

— Нет.

— Вылитая Ава Гарднер, только волосы покороче.

— В самом деле? — явно заинтересовался Мэрфи. — Она случайно не нуждается в помощи? Пока я здесь…

— Сейчас выясню.

В глубине зала, на стене, висел телефонный аппарат, а возле него лист бумаги с номерами внутренних телефонов. Номер телефона в кабинете мисс Баннистер был двадцать три. Я набрал номер, и мисс Баннистер сразу ответила на звонок.

— Это Уилер, — прошептал я. — Выручайте, попал в скверное положение. Вы можете кое-что сделать для меня?

— Все, что вы захотите, лейтенант. — Тут она спохватилась и через некоторое время добавила: Все, что хотите, в пределах благоразумия.

— Если я направлю к вам врача, фотографа и санитаров, вы угостите их стаканчиком?

— Разумеется, если вас это устраивает.

— Скотч и ваше присутствие выручат меня.

Повесив трубку, я повернулся к Мэрфи.

— Мисс Баннистер не нуждается в медпомощи, — сообщил я.

— Тем хуже, — огорчился он. — Похожа на Аву Гарднер, да?

— Просто близнец. Кстати, она приглашает вас на скотч, и этих господ тоже.

— Браво! — обрадовался врач. — Как туда пройти.

Я объяснил ему путь к кабинету, и они быстро покинули зал, оставив меня одного. Закурив новую сигарету, я размечтался, что След и Полник обнаружат сбежавший труп. В углу зала стоял большой сундук, в который складывали различные гимнастические принадлежности. Я удобно уселся на него, надеясь кое-что выяснить путем глубокомысленных размышлений.

Если на свете существовал человек, которому не везло, то это был Эл Уилер. И если бы у меня было на два цента больше ума, я бы лучше позволил стереть себя в порошок, чем стать фликом.

Ворчание раздавалось глухо и казалось мне вполне естественным в моем состоянии. В этом, правда, не было ничего логичного, так как безалаберное, бессознательное ворчание, которое, как мне казалось, я издавал, не отдавая себе в этом отчета, и не могло стать логичным.

Я глубоко затянулся сигаретным дымом, и снова раздалось ворчание. Я невольно проглотил дым, что заставило меня закашляться в течение доброй дюжины секунд. Потом я встал, недоумевая и даже беспокоясь. Как это так? Не заметить собственного ворчания, глотая дым? Еще одна проблема? Я ничего не понимал…

Ворчание послышалось в третий раз… После этого, послав к черту свою тупость, я нагнулся, чтобы поднять крышку сундука.

Великий Мефисто медленно поднялся на ноги, все время ворча и потирая затылок. Я чуть не проглотил сигарету.

Мефисто осуждающе смотрел на меня.

— Меня оглушили, — нахмурился иллюзионист, — и если я найду его…

Я остановил его резким жестом:

— Поосторожней с выражениями! Вы, вероятно, не в состоянии отвечать за свои слова, о которых можете пожалеть!

— Что вы такое бормочете?

— Вы ничего не чувствуете в вашей спине? Зуд? Или, может, раздражение, как будто вам воткнули иголку в спину?

— Вы, случайно, не того? — Мефисто совершенно ошеломленно осмотрелся по сторонам. — А как я сюда попал?

— Об этом можете не беспокоиться.

Как бы дружески похлопывая его по спине, я провел рукой по его лопаткам. Никакого ножа там не торчало. Не было и крови, а одежда не нуждалась в штопке.

Мефисто растерянно вылез из сундука.

— Я желаю знать, что случилось! — воскликнул он. — Последнее, что запомнил, — это свет, погасший в зале. Подумал, что, вероятно, это сделал мой помощник-кретин, и пошел его искать. Не успел выйти в коридор, как меня оглушили.

— Вы должны быть счастливы, что вас не убили, зарезав, как ту девушку.

— Кто это может желать мне смерти? — проверещал он. — И по какой причине?

— Ну, они все видели ваш номер.

Он раскрыл рот, чтобы что-то произнести, но тут примчался инспектор След и перебил его.

— Лейтенант! — возбужденно завопил инспектор. — Мы обыскали все комнаты — и ни малейшего признака трупа.

— Тем хуже для вас.

— Вы знаете, что у каждой воспитанницы отдельная комната? Я осмотрел пять, когда появился сержант и заявил, что займется этим сам, а мне предоставил ванные комнаты и шкафы.

— Да, неприятное дело. Кстати, вас никогда не знакомили с Великим Мефисто?

— Нет. — Он машинально кивнул иллюзионисту. — Очень приятно… Я ничего не понимаю, лейтенант, я…

Больше инспектор ничего не вымолвил. Его рот открывался и закрывался, но из него не вылетало ни звука. Лицо Следа побагровело, пока он смотрел на Мефисто. Затем инспектор зашатался, сделал три шага вперед и упал на пол.

— Что это с ним? — удивился фокусник.

— Когда он вас видел в последний раз, то принял за труп. Теперь он ничего не понимает, и этого удара его тонкая натура не выдержала.

— Здесь что, все сошли с ума?!

— Лично я знаю четырех типов, которые точно сойдут с ума, — резонно заметил я и направился к телефону.

Дозвонившись до кабинета директрисы, я попросил позвать доктора Мэрфи. Врач взял трубку и заявил мне почти приветливым голосом:

— На этот раз вы оказались правы: она совсем как Ава Гарднер.

 — Когда я высказываю какую-нибудь мысль, она всегда удачна.

Врач насмешливо заржал.

— Но я звоню не поэтому. Мы нашли сбежавший труп. Хотите с ним поговорить?

— Не утруждайтесь, Уилер, это совсем не смешно.

— Согласен. Тем более это не обыкновенный труп, а умеющий исчезать. В первый раз он был мертвым, но во второй — живым.

— Еще раз повторяю Уилер, если вся эта история лишь шутка, то у вас странное и извращенное чувство юмора, с чем вас и поздравляю. Заодно советую сходить на прием к психиатру.

— Думаю, что вам нужно поздравлять кого-то другого. Не спрашивайте меня кого, я ничего не знаю.

— Вы заставили нас всех вернуться — санитарную карету, фотографа и меня — исключительно потому, что какой-то болван подстроил шутку, в которой вы не разобрались! — Монолог закончился оглушающим воплем. — Уилер, я уничтожу вас как личность! Скажу шерифу о ваших шуточках! Вы слышите, отныне отказываюсь выезжать по вашим вызовам! Вы или идиот, или недоделанный кретин, снабженный мозгами в таком же количестве, как дегенеративная амеба! Я…

— Благодарю, доктор, я знал, что вы со мной согласитесь.

Я повесил трубку и вернулся к Мефисто, который продолжал гипнотизировать меня уничтожающим взглядом.

— Хотел бы, чтобы мне объяснили…

— … что все это означает? Успокойтесь, Мефисто. Не один вы задаете этот вопрос.

В гимнастический зал вбежал Полник.

— Лейтенант… — Он замер, уставившись на инспектора Следа, по-прежнему валявшегося на полу. — Что это с ним?

— Нервы сдали. Я представил его присутствующему здесь трупу, и инспектор не выдержал. Интересно знать, что ждет полицию, если в ней служат подобные неженки.

— Присутствующий здесь труп… — Полник уставился на Мефисто и глубоко вздохнул. — Выходит, это была шутка?

— Его оглушили, а я обнаружил его в сундуке.

— Но нож в спине?..

— Мы, вероятно, не очень хорошенько рассмотрели его вблизи. Скорее всего, это был один из театральных ножей с лезвием, уходящим в рукоятку.

— Детская шутка! — презрительно нахмурился Полник.

— Или иллюзия. Что вы об этом думаете, Мефисто?

— По-прежнему ничего не понимаю, — недоуменно отозвался бородач, — и отказываюсь понимать.

— Врач и санитарная машина уехали, — сообщил я Полнику. — Думаю, что Мэрфи неверно оценил обстановку. Он сказал много жестких слов в наш адрес.

— Что это теперь может значить? Ведь ему придется повернуть обратно, едва он приедет в уголовную полицию.

— А?.. Что?..

— Я только что нашел еще один труп. Ученицу. Она в своей комнате и по-настоящему мертва. Поверьте уж мне.

— И, без сомнения, с ножом в спине?

— Совершенно точно, как и у той, первой. Я все проверил, лейтенант. На этот раз без ошибки.

— Чтобы убедить доктора Мэрфи, нужны веские аргументы.

— О-о-о… — Раздались с пола глухие стоны. Инспектор След поднялся, пошатываясь, и ошеломленно уставился на нас. — Что случилось?

— Мужайтесь, инспектор След! На этот раз в вашем распоряжении самый настоящий труп, который протягивает к вам немощные руки!

Глава 5

Трупом оказалась та девочка с темными локонами, которая хотела знать лучший способ убийства в упор. Ее убийца, безусловно, не делал из этого проблемы. Во всяком случае, он умело реализовал свой способ.

Девушка лежала на животе поперек кровати в том же платье в котором красовалась на вечере. Нож устрашающе торчал между лопаток. Как заявил Полник, ученица была совершенно мертва. В комнате не видно ни малейших признаков борьбы: все находилось на своих местах.

— Необходимо снова вызвать врача, — глубокомысленно заявил сержант Полник.

— Черта с два! Он предупредил, что ни за что не вернется.

— Тем не менее необходимо, чтобы…

— Сержант, — сухо проронил я, — не выношу, когда нарушают иерархию. Называй меня лейтенант, если тебе не трудно.

— Хорошо, лейтенант.

— А теперь я скажу вам, что необходимо сделать. До сих пор нас заставляли плясать под их дудку. Водили на поводке, как трех кобелей. Ладно, поиграли в их игры, и баста! Отныне будем трясти других. Это дело завершится к завтрашнему утру.

— Безусловно, лейтенант, — мгновенно согласился инспектор След, — но как?

— Вопрос по существу. Первое — вы тщательно обшарите эту комнату. Прочешите ее частым гребнем и постарайтесь найти какой-нибудь след, который приведет нас к кому-либо — ученице или преподавателю. Когда закончите здесь, то же самое мы проделаем в комнате малышки Крег. Затем вы присоединитесь ко мне в кабинете мисс Баннистер, чтобы сообщить результаты.

— Будет исполнено, лейтенант! — вскричал След.

Не обращая внимания на его дикий вопль, я повернулся к сержанту Полнику:

— Сержант! Я хочу, чтобы все обитатели этого пансионата собрались в большом зале через четверть часа. Это приказ! Не разрешай никому уклоняться. Весь персонал, все ученицы, а также Великий Мефисто со своим помощником.

— Хорошо, лейтенант.

— Я буду в кабинете мисс Баннистер. Когда все соберутся, ты найдешь меня именно там. Через четверть часа! Ты меня понял?

— Конечно, лейтенант, — проворчал еще раз Полник, выходя из комнаты.

Я холодно взглянул на Следа, который сразу же открыл ближайший к себе ящик и принялся яростно копаться в нем. Убедившись, что мой приказ выполняется как следует, я прошел в кабинет мисс Баннистер, предварительно постучав.

— Я уже спрашивала себя, что такое с вами случилось, — промолвила патронесса своим грудным голосом. — Вы вернулись выпить стаканчик?

— Не сейчас. — Героическим усилием я преодолел искушение. — Кто та девушка, брюнетка, завитая, как барашек, и интересовавшаяся, как лучше убить человека в упор?

Мисс Баннистер удивленно приподняла брови:

— Ненси Риттер… Надеюсь, она больше не приставала к вам со своими глупыми вопросами?

— Нет… она мертва… Убита…

Мисс Баннистер недоумевающе взглянула на меня, пытаясь улыбнуться.

— Это серьезно, — добавил я.

— Но… но это невероятно! — ахнула патронесса.

— Тем не менее. Сержант собирает всех в большом зале. Когда все будет на месте, я переговорю с каждым в отдельности. И если не возражаете, в вашем кабинете.

— Он в вашем полном распоряжении, но…

— Благодарю! Кстати, где вы выудили Великого Мефисто?

— Простите?..

— Кто пригласил его выступить на вашем вечере? Вы знали Мефисто лично или его направило к вам агентство?

— О! Я поняла ваш вопрос. Он был рекомендован мне одной из моих служащих.

— Кем?

— Мисс Томплинсон. — Директриса выдавила улыбку. — Она сказала мне, что на этот раз нас ожидает сенсация.

— Задам вам тот же самый вопрос, что задавал по поводу маленькой Крег… Вы представляете себе, из-за чего могли прикончить Ненси Риттер?

— Конечно нет! Мы имеем дело с сумасшедшим, лейтенант.

— А почему вы уверены, что убийца сумасшедший?

— Не понимаю…

— Сумасшедший. Почему не сумасшедшая?

— Уверена, что это мужчина.

— Почему?

— Да так просто. Предчувствие, и все. Не могу этого объяснить.

— Женщины никогда ничего не знают. У меня все, мисс Баннистер. Вам надо тоже пройти в зал.

— Вижу, — сухо произнесла она, — что вы отправляете меня в ту же корзину, что и учениц.

— Не в этом дело, — смягчился я. — Допросы могут занять много времени, и я полагаю, что в вашем присутствии эти мисс будут вести себя сдержанней.

— Верная мысль. Покидаю вас, лейтенант.

Мисс Баннистер вышла. Ее кресло манило меня к себе, я сел в него и закурил. Через несколько минут в дверь постучали и вошел След.

— У маленькой брюнетки — ничего, — доложил он, — но посмотрите, что я обнаружил у Жоан Крег.

Он положил на стол нечто вроде музейного экспоната: кольт с ручкой из слоновой кости, у которого нужно было сначала оттянуть собачку, прежде чем нажать на спуск. Судя по всему, кольт выпустили лет сто назад. Во всяком случае, я не пришел от него в восторг.

— У ее отца ранчо в Неваде, — пояснил я. — Этот утиль, по всей вероятности, семейная реликвия, и девушке дали его на счастье.

— Значит, ее папаша довольно странный тип, — усмехнулся инспектор След. — Ведь кольт заряжен!

— Вы не в своем уме!

Я взял револьвер, поднял собачку и обнаружил, что это я не в своем уме. Держа палец на собачке, я с большими предосторожностями разрядил эту вещь и поспешил положить ее на пол, убедившись, что дуло не направлено ни на меня, ни на инспектора.

— Что вы на это скажете, лейтенант?

— Что это ископаемое ни на что не годится. А вы что думаете по этому поводу?

— У меня простенькая идея. Девочка знала, что ей угрожают, и к тому же она родилась на ранчо и умеет обращаться с петардами. Вероятно, с детства привыкла иметь такие игрушки. Итак, девица привезла ее с собой. Это пойдет, а?

— След, вы слишком много сидите у телевизора. Когда Полник соберет всех в большом зале, займитесь осмотром остальных комнат. Сможете запомнить три или четыре имени?

— Безусловно! — обрадовался он. — Смит, Робинсон, Джон и Браун. Ну как, лейтенант?

— Попробуйте запомнить: Баннистер, Партингтон, Дикс и Пирс.

— Баннистер? Но ведь это же директриса!

— От вас ничего нельзя скрыть. Идите к Полнику. — Я посмотрел на часы. — Передайте ему, что у него в запасе ровно две минуты.

Инспектор вздохнул и направился к двери.

— Знаете, лейтенант, — повернулся След у самого порога, — и у вас все же бывают дни, когда вы здорово приспосабливаетесь.

— Я должен отбиваться от расшумевшихся судебного врача, комиссара и от двух спокойных трупов. Даже трех, считая Мефисто, самого удивительного мертвеца из всех, кого я видел.

След взялся за ручку двери, открыл ее, слушая мое последнее напутствие.

— Кстати, прибавьте к тем именам и мисс Томплинсон.

— Хорошо, лейтенант.

Дверь с грохотом закрылась. Я прикурил очередную сигарету от окурка предыдущей и подумал, что был очень глуп, отказавшись от стаканчика, который мне предлагала мисс Баннистер.

Полник появился через пять минут после того, как я предупредил его, что у него в запасе две минуты. Я решил перестать играть роль шерифа.

— Всех согнали в кучу?

— Да, лейтенант, все на месте.

— Ладно, все ясно. Садитесь. — Я указал ему на кресло.

Сержант сел и вопросительно уставился на меня:

— А что дальше, лейтенант?

— Буду допрашивать их здесь по одному. Нашли помощника Великого Мефисто?

— Да. Забавный паренек, и не болтлив.

— Может, он боится заговорить? Опасается, что и ему придется лечь под гильотину Мефисто? Зачем ему разговаривать, чтобы потом тебе перерезали глотку?

— Да, лейтенант. То есть, хотел сказать, нет, лейтенант.

Он стал очень вежлив, этот Полник.

— Прежде всего мне хочется встретиться с мистером Пирсом. Пришли его сюда, а пока я с ним буду разговаривать, повидай мисс Баннистер, которая передаст тебе список учениц и преподавателей. Если она ничего не даст, мы начнем прямо с кухарки.

— Хорошо, лейтенант.

Он вышел весьма воодушевленный моими указаниями.

Вскоре Полника сменил профессор искусства мистер Пирс. Высокий, крепкий и красивый парень, ему бы играть роли первых любовников. На нем был прекрасный серый костюм, белая рубашка и серый галстук. Волосы были ни длинными, ни короткими, не было ни бороды, ни усов.

— Здесь все наоборот, — усмехнулся я. — Вы должны были быть мистером Диксом, преподавателем языков, а мистер Дикс должен был преподавать искусство народов мира.

Он засмеялся, обнажив прекрасные белые зубы:

— Вы не в курсе дела, лейтенант. Теперь все артистические натуры одеваются в обычные костюмы, не подчеркивая своей принадлежности к искусству. Нечесаная борода, верблюжья шерсть и джинсы — это для продавцов магазинов, которые в дни отдыха желают сойти за кого-нибудь.

— Очень тонкое и верное замечание. Большую часть свободного времени я провожу в джинсах.

Пирс принужденно засмеялся.

— Вы знаете, что сегодня вечером была убита Жоан Крег, — вздохнул я. — Но может быть, вы не в курсе, что немногим позже наступила очередь Ненси Риттер?

Его лицо омрачилось.

— Нет, — прошептал он, — этого я не знал.

— Вы знакомы с этими девушками?

— Естественно, ведь они занимались у меня. Жоан могла стать прекрасной иллюстраторшей, а у Ненси совсем не было способностей.

— Вы ей об этом говорили?

— Разумеется.

— И тем не менее она продолжала учиться?

— О, эти женщины! Никогда не смогу их понять!

— Между тем думаю, что вы не слишком усложняете свою жизнь, судя по тому, что мне рассказывали, мистер Пирс.

— Что вы хотите мне инкриминировать? — возмутился преподаватель.

Некоторое время я пристально смотрел на него, не отвечая.

— Похоже на то, что ваши отношения с Жоан Крег оказались гораздо интимнее, чем нормальные отношения профессора и ученицы.

Пирс достал из пачки сигарету и закурил.

— Вы знаете, что это такое, — без всякой неловкости заметил он. — Здесь находится пятьдесят молодых девушек, в большинстве своем очень привлекательных, и только четверо мужчин. Даже можно, если не возражаете, сказать, что мужчин лишь трое, так как Дикс… К тому же он жених этой сильной английской личности… словом, вы понимаете?..

— Не слишком хорошо, но постараюсь во всем разобраться.

— Да, я симпатизировал Жоан. Но мы лишь интересовались одним и тем же.

— Я вас понимаю. — Голос мой прозвучал ободряюще.

— Так вот, это все не было серьезным!

— Но без сомнения, вы знали ее лучше других учениц.

— Я бы не пошел так далеко… нет.

— У Жоан были неприятности? Что-нибудь беспокоило или волновало ее? Она вам никогда ничего не говорила об этом? Не торопитесь, подумайте. Вы ничего не помните? Даже мелочи?

Несколько секунд Пирс пребывал в размышлении.

— Одна вещь… — медленно проговорил он, словно колеблясь. — Может, глупость, но тем не менее это произошло сегодня днем около пяти часов. Я встретил Жоан в парке. Она поинтересовалась, пойду ли я на беседу шерифа. Я ответил, что, безусловно, пойду, тем более что профессора будут при исполнении служебных обязанностей. Тогда Жоан объявила, что задаст шерифу определенный вопрос, и, если я хочу увидеть, как кто-то сделает странное лицо, мне остается лишь посмотреть на присутствующих в зале в этот момент.

— А Жоан, случайно, не сообщила, кто это будет?

— Нет. Боюсь, что я недостаточно серьезно воспринял ее слова. Особенно когда она задала этот абсурдный вопрос относительно Лиззи Борден.

— Да, это не освещает дела. А вы не догадываетесь, у кого могли быть причины убить ее?

— Нет, в самом деле, нет! Жоан — славная девушка, иногда слишком экзальтированная, но с возрастом это проходит…

— А Ненси Риттер?

— Обычная ученица, как и многие другие.

— У которой не было способностей, но она пренебрегла тем, что вы ей сказали?

— Совершенно верно.

— Ну что ж, отлично!

— Я вам больше не нужен?

— У меня ваше заявление, и этого достаточно. В особенности если оно совпадает с действительностью.

Как только Пирс вышел, в дверь просунул голову сержант Полник:

— Кого запускать?

— Помощника Мефисто, — буркнул я, глядя на сержанта. — У него есть имя или только номер?

— Его зовут Пис.

— Пис… а дальше?

— Просто Пис.

— Полное отсутствие воображения убивает рекламу и в мюзик-холле, и по теле… Надеюсь, ты доверяешь ему?

— Я пойду за ним, — быстро проговорил Полник, даже не пытаясь вникнуть в смысл моих слов.

Пис был не намного выше метра пятидесяти. Вид умного и дельного продавца наркотиков или порнографических открыток. Принужденно остановившись посреди комнаты, он посмотрел во всех направлениях, кроме моего. Его левая щека регулярно дергалась в тике.

— Это вы Пис?

— Конечно, это я.

У Писа был хриплый и приглушенный голос, как будто ему в пыль стерли голосовые связки.

— Давно вышел из тюрьмы?

— А вы не вернете меня туда?

— Откуда мне знать? Сколько времени ты у Мефисто?

— Уже шесть месяцев, лейтенант.

— Он регулярно работает?

— Примерно два раза в неделю. На частных вечерах, приемах, в коробках типа этой.

— И каждый раз выдает по две смерти за сеанс?

Лицо Писа еще более посерело.

— Ничего не знаю об этой истории.

— А в чем заключается твоя работа?

— В основном занимаюсь освещением: меняю цвета, работаю с прожекторами, гашу свет…

— …в зале. Может быть, даже выключаешь свет во всем здании?

— Вы что-то не то говорите.

Я встал и вышел, старательно закрыв за собой дверь. Полник бросил на меня вопросительный взгляд.

— Вернись в зал и попытайся узнать, не потеряла ли одна из мисс свои драгоценности во время сеанса фокусника. Если это так, составь список и принеси мне его. Если никто ничего не терял, тем не менее принеси мне лист бумаги.

— Гм…

— Просто кусок бумаги, ясно? И сделай это быстро!

Вернувшись на свое место за письменным столом мисс Баннистер, я стал пристально изучать лицо Писа. Из всех методов фликов этот, надо признаться, самый неприятный, но, когда не знаешь, что сказать или даже что подумать, нужно лишь окружить подозреваемого молчанием. Если он хоть чуть-чуть нервный, признается во всем уже через три минуты.

И в этот раз осечки не произошло. Не в состоянии прямо посмотреть на меня, Пис украдкой, время от времени, бросал взгляды в мою сторону, чтобы убедиться, не продолжается ли пытка. Он не мог держать себя спокойно, и его руки постоянно теребили галстук, залезали под воротник или дергали отвороты пиджака.

Вернулся Полник, держа в руке лист бумаги, который и положил передо мной.

— Вот список, лейтенант.

На листке значилось одно имя — Каролин Партингтон. Темпераментная блондинка потеряла висячие бриллиантовые серьги.

Пис тяжело и часто задышал.

Выходя, Полник раздавил Писа тяжелым, угрожающим взглядом.

— Скажи сержанту, стоящему за дверью, чтобы тот немедленно привел сюда Мефисто, — бросил я в спину удалявшемуся Полнику.

Понадобилось менее минуты для того, чтобы Полник вернулся и ввел Мефисто. Он пропустил иллюзиониста вперед, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Что еще такое? — агрессивным тоном прорычал Мефисто. — Полагаю, что меня оставят наконец в покое.

— Это что за гавканье! — прорычал в ответ я.

— Лейтенант, я отказываюсь расшифровывать ваши загадки. Я вам уже раньше говорил…

— Висячие бриллиантовые серьги! У кого они? У вас или у Писа?

— Висячие бриллиантовые серьги? Какие серьги?..

— Можно обыскать вас обоих, но будет лучше, если вы не заставите себя уговаривать.

— Я не знаю…

— А! Заткнись! — проворчал Пис сквозь зубы, повернув свою гнусную рожу к Мефисто. — Хорошо, лейтенант, — прохрипел Пис. — Легавый знает музыку. Не стоит трудиться и строить из себя святошу, — обратился он к Мефисто. — От того у тебя лишь прибавится куча крупных неприятностей. Серьги у тебя, отдай их, вот и все!

Мефисто уничижительно посмотрел на него, но сунул руку в карман брюк. Сделал шаг вперед, положил руку на бювар и медленно раскрыл пальцы, выпуская серьги.

— Вот так-то лучше… — проронил я.

Полник не верил своим глазам.

— Как вы догадались, лейтенант?

— Это старая история. Первые жертвы появились еще в Риме на банкетах Нерона. Жонглер делал свое дело, а его помощник занимался освещением. Если неожиданно на две-три минуты гас свет, этого оказывалось достаточно для двух ловких типов. Их руки успевали обшарить присутствующих и забрать на память несколько безделушек. Впрочем, у римлян не было электричества, так что им было немного труднее. Но теперь… Разумеется, преступников интересовали лишь действительно дорогие, роскошные предметы, и работали они очень быстро. При небольшой удаче обворованные не замечали своей потери до конца сеанса. Признаюсь, в этом жилище встречаются удивительные личности. Они и здесь приобщаются к рэкету, которым занимались всю жизнь или, по крайней мере, все время, пока не сидели в тюрьме.

— Вы, — заметил Пис, — не похожи на типа, который собирается доставить нас на суд присяжных.

— С маленькой Партингтон, — продолжал я, — все было исключительно просто… Мефисто выбрал ее из-за бриллиантовых сережек. И девушка находилась у него под рукой, когда потух свет. Если я верно понял, он слегка оглушил ее, прежде чем снять драгоценности. Когда зажегся свет, Каролин оставалась неподвижной дольше, чем предполагал Мефисто, и ему пришлось изобразить удивление.

— Официально заявляю, что не дотронулся до нее даже пальцем! — возмущенно запротестовал Мефисто.

— Тогда это, может быть, Пис? На вашем месте, Мефисто, я бы тщательнее выбирал слова. Более того, лично я предпочел бы быть тем, кто оставался на сцене и взял драгоценности.

— Что вы хотите этим сказать?

— Предпочел бы быть обвиненным в краже, чем в простом факте присоединения к зрителям.

— Я ни на секунду не покидал сцены, клянусь в этом! — воскликнул Мефисто.

— Я тоже! — завопил Пис. — И так как весь вопрос в освещении, то я утверждаю, что когда свет потух во второй раз, то это сделал не я, я ни при чем. Свет выключил кто-то другой!

— Кто же из вас двоих взял бриллианты?

Они отреагировали сразу же:

— Бриллианты?!

— Да, бриллиантовое колье, которое было на Жоан Крег. Когда свет зажегся, его больше не было на шее девушки. Кто это дошел до такой гнусности, что воткнул ей в спину нож, прежде чем сорвать колье?

Рожа Мефисто постепенно приобретала такой же серый цвет, как и у Писа.

— Я не касался этой девушки! — заголосил иллюзионист. — Клянусь! Я не покидал сцену ни в первый, ни во второй раз, когда потух свет.

— Наверняка это был ты, — вздохнул Пис, — потому что это был не я.

— Проклятый лгун! Грязная морда!..

Мефисто хотел врезать своему помощнику, но промахнулся. Вмешался Полник, который не без деликатности хлопнул Мефисто по затылку коротким ударом и парализовал нервную систему фокусника, но не лишил его сознания.

— В данный момент это не имеет никакого значения. — Я пожал плечами. — У нас будет достаточно времени заставить их сказать правду, когда они будут в каталажке… К тому же кто бы ни был убийцей, другой все равно станет его сообщником. — Я указал пальцем на дверь. — Уведи их, сержант. Запри где-нибудь, где нет окон и хорошо закрываются двери. В котельной, например. Там не очень чистый воздух, но зато тепло.

— Хорошо, лейтенант.

Полник вытащил свой пистолет из кобуры под мышкой.

— Вперед, оба! Ну, быстро!

Когда сообщники пересекли порог, Пис показался еще меньше ростом. У Мефисто был вид фокусника, который случайно превратил золото в олово и теперь не знает, как произвести обратную реакцию.

Скоро Полник вернулся.

— Они в котельной, — доложил сержант и дал ключам упасть на письменный стол. — Боже мой! Снимаю перед вами шляпу, лейтенант! Тонкая работа! Сказать по правде, я даже не заметил этого бриллиантового ожерелья.

— В данном случае объяснение очень простое, и тебе не надо извиняться.

— Объяснение?

— Никакого ожерелья не было.

Глава 6

Томная блондинка одарила меня такой улыбкой, которая растопила бы и статую.

— Тысячу благодарностей, лейтенант! Я спрашивала себя, куда же они делись? Можно потерять одну серьгу, не заметив этого, но две! Где вы их подобрали?

— Да где-то там… Ведь они дорогие, не правда ли?

— Около пяти кусков, полагаю. Мне подарил их папа на последний день рождения.

Каролин Партингтон, сидящая напротив меня, переменила платье после нашей последней встречи. Теперь она была в сером шерстяном, прилегающем к телу так же, как раньше эта шерсть в самом примитивном виде прилегала к баранам. Я подумал, что, вероятно, шерсти нравится ее нынешнее местонахождение.

— Вы знали Жоан Крег и Ненси Риттер?

— Разумеется. Ненси была моей ближайшей подругой.

— Вы можете предположить, из-за чего ее убили?

Это был сакраментальный вопрос, и на этот раз я не ожидал ничего, кроме отрицательного ответа.

— Могу представить себе около дюжины причин, — кокетливо улыбнулась Каролин. — Бывали дни, когда я, так спокойно сейчас разговаривающая с вами, могла убить ту или иную подругу.

— Почему?

— Вы так наивны, лейтенант, — небрежно проговорила Каролин. — Этот дом — настоящий гарем, в котором лишь четверо мужчин. Профессору Колеману более шестидесяти лет. И лакомых кусочков, которые приходятся на всех нас, всего-то три. Один из них Лапу, сорока пяти лет, но у него ревнивая жена, так что остаются двое. Двое мужчин на пятьдесят девиц, свободных в обращении, и вдобавок в самом соку, обремененных лишь частными уроками. Вы уяснили создавшуюся ситуацию?

— Я не рассматривал это дело под таким углом зрения. Полагаю, что только Пирс является существом, о котором мечтают все дамы.

— Да, Пирсом многие бредят, но и Диксом тоже.

— Вы смеетесь?

— Лейтенант, это же очевидно! Все горлицы так и воркуют возле Дикса. Вероятно, он будит материнские инстинкты, но факт остается фактом — Дикс имеет успех.

— И вы сказали, что именно по этой причине способны убить подругу?

— Совершенно верно, ужасная конкуренция.

— Когда та или другая получает билет?

— Приглашаются на свидание, если вам непонятно. Вы понимаете по-английски или нет?

— Более или менее, продолжайте…

— Вы напоминаете мне мою бабушку, лейтенант! Постарайтесь вспомнить язык вашей юности, чтобы вас можно было понять.

— Чувствую, что скоро окажусь среди сумасшедших, и, вероятно, довольно скоро.

— Вы просто прелесть, лейтенант! Не хочу, чтобы вы пускали слюни в сумасшедшем доме. И я сделаю что угодно, дабы помочь вам в этом деле.

— Благодарю за комплимент, но вы опять напомнили мне, что я развалина.

— Это верно, но смотритесь вы хорошо, на тридцать, — честно призналась она, — и у вас прекрасные возможности.

— У меня скрытые возможности и способности. Парик тоже хорошо помогает делу. И если вы захотите посмотреть поближе мои зубы, я их выну, чтобы показать вам.

— Тем не менее вы меня покорили, — с нежностью промолвила Каролин.

После этих слов я сразу закурил сигарету и наполнил свои старые легкие едким дымом, спрашивая себя, не достаточно ли я пожил, чтобы купить себе надгробный камень.

— Прошу вас, — осторожно произнес я, — не будем менять тему разговора. Этой ночью мне предстоит поговорить еще со столькими людьми! Будем придерживаться фактов.

— Ладно, лейтенант, пока не буду вас соблазнять. Я говорила, что мы рвали на части этих двоих мужчин. И поверьте, в подобном курятнике наши чувства очень сильны.

— Вы серьезно утверждаете, что одна из вас могла совершить эти два преступления только из-за того, чтобы девушки не попали на свидание с преподавателем?

— Молодец! Вы начинаете соображать. Ну, разумеется, это так! Никогда не говорила ничего другого.

— О’кей, — удовлетворенно вздохнул я. — А что вы еще можете сказать?

— Относительно этих двух преступлений ровно ничего не знаю, то есть знаю не больше вашего.

— Без труда верю вам. А у вас, случайно, нет бриллиантового колье?

— Только не говорите, что я его потеряла.

— Не одолжите ли вы мне его на некоторое время?

— Вы думаете, оно подойдет к вашему смокингу?

— Подождите меня за дверью, и я скоро вернусь к вам за колье.

Я проводил ее до двери и обратился к Полнику:

— У меня идея. Не слишком замечательная, но она отнимет у меня некоторое время, а ты пока продолжай допросы. Спрашивай всех, не знают ли они, по какой причине были убиты девушки, и узнают ли ножи. Все видели нож, торчащий из спины Крег. Наконец, ты сам понимаешь…

— Хорошо, лейтенант, — воодушевился сержант. — Рассчитывайте на меня.

— Вполне полагаюсь на тебя, теперь тебе играть.

Я вышел из кабинета, и Каролин тепло улыбнулась мне:

— Можно подумать, что у нас тайное свидание. Увидите, как нам будет удобно в моей комнате, ведь остальные находятся внизу. Никакого риска, нам не помешают.

Комнаты учениц находились в другом крыле здания, и каждое помещение было немного больше моей квартиры. Наше свидание продолжалось ровно пять минут.

Как только мы вошли, Каролин зажгла свет и закрыла дверь на ключ. После этого она мгновенно сдернула платье, глубоко вздохнула и упала мне на руки.

— Если я правильно понимаю, мы начинаем с нуля, — заметил я, учащенно дыша и держа в руках обнаженное пухленькое девичье тело. — Не забывайте, однако, что я пришел, чтобы одолжить ваше колье.

— Хорошо, хорошо, понимаю! Но все же как вы торопитесь!

Каролин недовольно отцепилась от меня и пошлепала к туалетному столику, отражаясь со всех сторон в зеркалах и вынуждая менясдерживаться. Девушка достала из столика плоский ящичек, содержимое которого заставило меня свистнуть от изумления. Она взяла вещь так, будто это была, дешевая побрякушка, и швырнула ее мне.

— Лейтенант! Вы заставляете меня приходить в исступление! Мы упускаем такую возможность получить удовольствие! Вам все необходимо объяснять и раскладывать по полочкам.

— Я провожу вас в зал, мисс.

— Если вы настаиваете на этом, — вздохнула Каролин, — то пусть так, но вы будете сожалеть об этом всю свою жизнь. Я готова стать вашей не сходя с места, а вы принимаете такой официальный вид. Тем хуже для вас! Будем выше этого! Кстати, а может, вы импотент? Может, у вас нет удочки?

— Одевайтесь, не то простудитесь.

— Грубиян!

— Я очень люблю играть в карты, — объяснил я Каролин, когда мы возвращались в большой зал, — но только с теми, кто умеет играть. Помните о моем преклонном возрасте.

— Помню, дедушка, чтоб тебе пусто было!

Я покинул Каролин и позвал Следа, чтобы он проводил неудовлетворенную девушку в зал. Затем спустился в котельную. Мефисто и Пис сидели на трубе, и оба подскочили при моем появлении. Я аккуратно закрыл дверь и сунул ключ в карман.

— Отвратительный скандал! — проворчал Мефисто.

Прислонившись к двери, я с улыбкой взглянул на него:

— Его еще нет, но он непременно разразится.

— Как это?

Я вытащил колье и покрутил им вокруг своего пальца. Бриллианты сверкали и переливались всеми цветами радуги, и двое моих визави смотрели на них выпученными глазами.

— Где вы это взяли? — завистливо поинтересовался Пис.

— Ты должен сам знать это. Это ожерелье было на маленькой Крег, когда ее закололи. И именно оно является причиной ее смерти.

Пис провел языком по пересохшим губам.

— Где вы нашли это, лейтенант?

— В твоем кармане.

У Писа начались конвульсии, и он закричал:

— Это неправда! Неправда! Вы отлично знаете, что это ложь!

— Я, конечно, мог и ошибиться. Может быть, это был карман Мефисто?

— Что вы от меня хотите? — заволновался иллюзионист. — Получить шкуру невинного?!

Я повертел ожерелье еще немного, прежде чем ответить им. Мефисто и Пис уставились на него, как кролики на удава, ожидая, что тот их проглотит.

— Ничего от вас не скрываю, — дружелюбно улыбнулся я. — Это дело сильно горит, и шериф настаивает, чтобы оно было быстро закончено. Я же хочу удовлетворить… его…

— Каким образом? — завопил, Мефисто.

— Благодаря вам обоим. Пис находится под наблюдением, на вас, каким бы волшебником вы ни были, весьма вероятно, имеется досье в каком-нибудь другом месте. Это меня не удивит. Вы увеличиваете свой заработок, похищая безделушки у зрителей. Серьги Каролин Партингтон послужат прекрасным вещественным доказательством. Сержант Полник и сама девушка будут свидетелями. Вместе с ожерельем — это комплект. Я скажу, что ожерелье было на шее у маленькой Крег перед тем, как ее зарезали… Я скажу также, что ожерелье нашли у одного из вас, обнаружили при обыске. Не важно, у кого именно. Один будет обвинен в убийстве, другой — в пособничестве убийству. Другими словами, газовая камера для одного и пожизненное заключение для другого.

— Мерзкий подонок! — прошипел Мефисто.

— Заткнись! — озлобился Пис. — Хотел бы я знать, чем ты думаешь, Мефисто! Я все отлично вижу и знаю легавых лучше, чем ты. Этот что-то затеял, совершенно ясно.

— Ты, ты не хочешь…

— Заткнись! — повторил Пис.

Я кивнул:

— Ты прав.

— Что же вы хотите от нас?

— Так вот… Я рассказываю сказки насчет ожерелья, и вы протягиваете лапки. Это самая простая ситуация. Другая ситуация сложнее, требует поисков настоящего виновного. А чем вы можете, между прочим, помочь мне? Лишь вставляете мне палки в колеса, утопили меня во вранье.

— Каком вранье? — возмутился Мефисто.

— Не прикидывайтесь несмышленышем! Вранье относительно света и о вашем присутствии на сцене в темноте, о…

— Я сообщил вам чистую правду, лейтенант. Я не…

— Ты уже наложил в штаны, — злобным тоном перебил его Пис. — Лейтенант, мы вам скажем правду, а вы, в свою очередь, не станете с нами выкидывать никаких ваших штучек. Согласны?

— Согласен.

— Ладно. Естественно, что это я выключил свет во второй раз. В первый раз я выключил свет лишь для того, чтобы люди привыкли к темноте и поняли, что освещение немного не в порядке. Потом я оставался возле щитка до того момента, когда Мефисто вернулся на место. Он слегка толкнул меня локтем, давая понять, что он уже здесь и дело сделано, после чего я подождал еще пять секунд и врубил свет.

Мефисто не спускал со своего помощника ненавидящего взгляда:

— Мерзавец, ты посылаешь меня в газовую камеру!

— Да нет, мой друг, я пытаюсь тебя оттуда вытянуть вместе с собой. Будь у тебя побольше мозгов, ты бы сел за стол переговоров.

Наступило продолжительное молчание.

— Неприятно то, — наконец произнес Мефисто, — что он мне не поверит, даже если я скажу правду.

— А вы попробуйте, — вполне дружелюбно попросил я. — Это не сможет ухудшить вашего настоящего положения.

Мефисто наконец плюнул на все и решил сознаться:

— Черт с ним! Пусть так. Я сразу понял, что это будет жалкий вечер, когда оглядел публику во время выступления. Понимаете… я рассчитывал, что все девицы наденут все лучшее, что у них есть. А вместо этого джинсы, пуловеры и черт знает что еще. В конце концов… вы сами все видели не хуже меня.

— Да, видел.

— Стало понятно, что ничего не удастся зацепить, кроме сережек маленькой блондинки. Я решил, что они потянут на добрых пять кусков, а может быть, и больше. Когда вызвал добровольцев, надеялся, что она сама облегчит мне дело, и я не ошибся. Таким образом блондинка оказалась у меня под рукой, и, когда погасли огни, мне даже не было нужды спускаться в зал. Осталось только снять цацки… — Несмотря на положение, в котором он находился, Мефисто невольно улыбнулся. — У меня пальцы феи. Могу ощипать голубя так, что он этого не заметит… Когда бриллианты оказались в моем кармане, я толкнул пальцем Писа. Вот и все. — Его улыбка исчезла. — Я полагаю, вы мне все равно не верите, лейтенант…

— Я вас удивлю, Мефисто, потому что буду вынужден поверить… когда услышу продолжение.

— Какое продолжение?.. — Он растерянно заморгал.

— Продолжение и конец. Когда вы изображали труп в гимнастическом зале с ножом в спине, что это были за шуточки?

— Вот этого я совершенно не знаю.

— Ну что же… — Я вновь вытащил колье из кармана. — В таком случае будем играть по первому варианту.

— Секунду! — умоляюще воскликнул иллюзионист. — Говорю одну правду. Когда Пис включил свет, я увидел, что кто-то уже обработал одну девушку, и меня обуял страх. Я сказал себе, что если эта пышечка заметит исчезновение бриллиантов и начнет вопить и если их обнаружат у меня, то дело швах. Тогда мы с Писом смылись, чтобы поискать местечко, где бы их можно было припрятать так, чтобы потом, позднее, забрать.

— И вы попали в гимнастический зал?

— Да. Я приказал Пису спрятать вещички, а сам занялся подготовкой к трюкам.

— А разве это было не до того, как вы отослали Писа, чтобы он не увидел, куда вы их прячете?

— Нет! — Мефисто всего даже перекосило. Он сказал это очень твердо, и Пис кивком головы подтвердил. — Во всяком случае, пока Пис торопился вернуться за кулисы, а я искал местечко… б-р-р-р… я получил удар по голове. И когда очутился в темноте… — Мефисто вздрогнул при этом воспоминании, и капли пота выступили на его лбу. Затем он продолжил немного дрожащим голосом: — Вы можете себе представить, что я ощутил… В темноте, запертый в чем-то, очень похожем на большущий деревянный гроб. Заживо зарытый, вот что! Наконец крышка поднялась, и я увидел вас. Никогда еще вид флика не был для меня таким приятным.

— Понимаю вашу радость при моем появлении.

В этот момент под чьими-то мощными и торопливыми ударами затряслась дверь.

В комнату влетел переполненный эмоциями, запыхавшись от бега инспектор След.

— Лейтенант, мы узнали, откуда брались ножи.

— Вы?

— Не совсем. Сержант узнал.

— Так откуда же?

— У одного из профессоров.

— У которого?

— У красавчика Пирса!

Глава 7

Комната Пирса напоминала антикварный магазин или арсенал XVII века. На стене висела пара скрещенных боевых сабель, а в одном из углов стояли рыцарские доспехи. Я даже вынужден был приподнять забрало, так как опасался найти внутри еще один труп. Затем я обнаружил чрезвычайно острое мачете, малайский крис и аргентинский болас. Короче говоря, со всем этим можно было смело открывать оружейную лавку.

— Что вы собирались с этим делать? — обратился я к Пирсу. — Показывать как оружие смерти?

— Это мое хобби, — нервно ответил профессор. — Я коллекционирую старинное оружие… музейные вещи.

— Ножи тоже принадлежат вам?

— Да.

Пирс показал футляр, лежащий на письменном столе:

— Они лежали здесь. Я внезапно вспомнил об этом, дожидаясь в зале. Я не видел нож вблизи… в спине Жоан, но почему-то подумал, что это может быть один из моих. Тогда я сказал об этом инспектору, а он проводил меня к сержанту.

— Во всяком случае, сейчас мы в этом убедимся, — вздохнул я и открыл футляр. Его внутренность была выложена ярко-синим бархатом, на котором четко виднелся след от двух перекрещивающихся ножей с острыми концами. — Вы давно заглядывали сюда?

— Примерно неделю назад. — Голос Пирса дрожал. — Поверьте мне, лейтенант… я никогда не…

— Что это были за ножи?

— Фактически это стилеты. Настоящие произведения искусства. Треугольное лезвие, узкое, работы Брешиа… знаменитого оружейника XVIII века. Безусловно, это оружие для убийства. Закалка…

— Я отдаю должное вашим энциклопедическим познаниям, профессор. Итак, вы заявляете, что видели ножи на своих местах приблизительно неделю назад?

— Да.

На письменном столе Пирса красовался телефон. Я воспользовался им, чтобы позвонить мисс Баннистер. Полник мгновенно снял трубку.

— Это Уилер. Ты помнишь о находке Следа во время обыска? Сейчас же принеси это или пошли сюда Следа. Я в комнате Пирса.

— Понял.

Я положил трубку и прикурил сигарету от окурка предыдущей. Если буду продолжать в том же духе, то сэкономлю на спичках.

Пирс вопросительно взглянул на меня:

— Вы полагаете, что убийца украл у меня эти ножи?

— Точнее, он ими воспользовался.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если они ему и так принадлежали, у него не было необходимости красть их. Улавливаете ход моей мысли?

Он сразу покраснел:

— Вы обвиняете меня в…

— Пока еще нет.

Вошел След, протянул мне старинный кольт и весьма огорчился, когда я приказал ему вернуться в зал. Потом я протянул оружие Пирсу:

— Раз вы специалист по старинному оружию, вы, вероятно, знаете и этот предмет?

— Разумеется. Это старинный кольт простого действия.

— Благодарю за разъяснения. Даже мне это известно. Вы видели его раньше?

— Естественно, он был моим.

— Был?

— Да. Чего утаивать, я отдал его Жоан Крег.

— Почему?

— Подарок, вот и все. Жоан приехала с ранчо в Неваде, вы это наверняка знаете. Я подумал, что кольт доставит ей удовольствие.

— Девушка его оценила?

— Мне кажется, да.

— Вы рассчитывали, что она разнесет им себе голову?

Пирс даже подпрыгнул на месте, но затем заставил себя улыбнуться:

— Этой штучкой?

— А почему нет? Вы не смотрели, заряжен он или нет?

— Заряжен? — Его смех показался естественным. — Лейтенант, с этакой стариной… — Неожиданно Пирс перестал смеяться, поднял собачку и побледнел. — Невозможно! Патрона здесь никогда не было!

— Но патрон есть. Это очевидно. Его заложил некто, кто достаточно опытен в обращении с аркебузой. Сфабриковать патрон для такого монстра не каждому под силу. Но безусловно, нетрудно такому типу, как вы, разве нет?

— Э… да, может быть. Но вы тем не менее не думаете же, что… Какого дьявола мне нужны такие забавы?

— У вас могло появиться желание, чтобы с девушкой случилось несчастье. Это так удобно, несчастный случай… Предположим, что она нажимает на спуск и смотрит, что происходит внутри дула. Такая история не раз описывалась в журналах: никогда не доверяйте револьверу, даже старинному!

— Это бред сумасшедшего! Зачем мне убивать Жоан?

— А вот этого я пока не знаю, но узнаю непременно. Может существовать множество причин. Вы валандаетесь с ней и также с маленькой Ненси Риттер, вы же сами в этом признались. Возможно, дело зашло дальше, чем вы этого хотели. Может, она слишком серьезно восприняла ваши отношения. Может, она угрожала вам, что расскажет обо всем отцу или мисс Баннистер? Это было бы концом вашей карьеры, не так ли? Вероятно даже предположить, что Жоан заставляла вас плясать под свою дудку или вы заставляли ее плясать, а она угрожала вам разоблачением.

— Что вы несете? — Он даже взвизгнул. — Бред!

— У вас имелась возможность зарядить кольт, — возразил я. — Оружие принадлежало раньше вам. Вы убили Жоан, чтобы быть уверенным в ее молчании. Но затем вам понадобилось, чтобы за ней последовала и Риттер. Девушки дружили. Вы ликвидировали Ненси, потому что она знала кое-что относительно смерти Жоан. Может быть даже, вы были настолько ловки, что заставляли их обеих… и получали с двух сторон…

— Нет! — закричал он. — Нет!

Внезапно Пирс упал в кресло и заплакал.

Я посмотрел на часы — было десять минут первого — и вызвал по телефону Полника.

— Как идут твои допросы, сержант? — осведомился я.

— Не слишком быстро. В настоящий момент у меня шестой.

Легко подсчитать, что при таких темпах понадобится еще двенадцать часов на остальных.

— Приостанови свою работу. Верни клиента в зал в целости и сохранности и подожди меня. Я прибуду через пару минут. И не вешай трубку… Пришли ко мне Следа.

Пока я молча поджидал инспектора, Пирс пытался успокоиться. Под конец он высморкался с таким шумом, что чуть не оглушил меня.

Вошел запыхавшийся След:

— Продолжайте в том же духе, лейтенант, и я скоро потеряю десять фунтов.

— Делаю все, что в моих силах, — скромно потупился я и протянул ему ключ. — У вас новый жилец в котельной.

След нахмурился, и его палец уткнулся в Пирса:

— Он?

— Необыкновенная интуиция, инспектор! Когда вы его запрете, быстренько возвращайтесь в зал. Я буду там.

— Хорошо, лейтенант. Встать! — заорал он на Пирса.

Покинув арсенал, я вернулся в театр. Полник встретил меня в дверях.

— Все здесь, но это начинает им надоедать. Публика чертовски недовольна.

— Им уже недолго осталось томиться. Сейчас я поговорю с ними. И что бы я им ни сказал, не показывай своего удивления.

— Лейтенант, — убежденно заявил Полник, — меня уже давно ничего не удивляет в ваших действиях.

Я вошел в зал вместе с ним, поклонился и услышал недовольное ворчание очумевших девиц. Рискуя быть освистанным, я влез на сцену и повернулся лицом к курятнику, где, чего греха таить, мог бы быть неплохим петухом.

— Дамы и господа! Весьма огорчен, что так долго пришлось держать вас здесь, но мы были не в состоянии проводить расследование по двум убийствам, не прибегая к такой мере. Более того, собрав вас всех вместе, мы исключаем риск нового преступления.

Плешивый преподаватель, который по описанию Каролин, вероятно, являлся профессором Колеманом, быстро поднялся со своего кресла.

— Мистер, — без предисловия начал он, — могу спросить у вас: долго ли вы еще собираетесь держать нас здесь?

— Нет, сэр. Вы можете уйти минут через пять.

— Уже давно пора, — проворчал Колеман. — Это невероятно! Скандально, мистер.

— Эти убийства тоже невероятны и скандальны, вы не находите? — парировал я. Профессор пошатнулся и плюхнулся в кресло, что-то недовольно бормоча себе под нос, а я смог продолжать свою речь: — Дамы и господа, вы, безусловно, оцените причину, которая позволяет мне разрешить вам покинуть этот зал. Больше нет никакой опасности, убийца задержан!

Всеобщее возбуждение выразилось в громких восклицаниях. Я терпеливо ждал, пока все успокоятся.

— Теперь он обвинен в преднамеренном убийстве и находится по пути к комиссариату. Мне остается пожелать вам доброй ночи и сна без кошмаров.

Колеман вновь подскочил:

— Должен ли я понять, мистер, что, после того как вы сообщили нам эту новость, вы даже не собираетесь назвать нам имя гнусного преступника?

— Ну что вы, профессор! Я полагал, что вы все догадались. Это единственный отсутствующий представитель корпуса преподавателей. Господин, который рассматривает убийство как одно из произведений искусства.

— Пирс? — заорал Колеман. — Вы сошли с ума!

Через три кресла от Колемана вдруг раздался крик раненого животного. Мисс Баннистер приподнялась. Ее лицо исказило отчаяние.

— Нет, — простонала она, — нет, это невозможно!

Пошатнувшись, мисс Баннистер свалилась на ковер.

Именно с этого момента руководство ученицами взяла в свои руки мисс Томплинсон и проделала все это, должен признаться, с завидной твердостью. Она отстранила любопытных, чтобы дать приток воздуха директрисе, потом подняла ее с такой легкостью, как будто та была ребенком, и понесла эти сто пятьдесят фунтов свежего мяса к кабинету патронессы.

Я последовал за ней. Когда мы прибыли по назначению, я закрыл дверь. Мисс Томплинсон деликатно положила мисс Баннистер на диван и стала похлопывать ее по щекам.

— Ничего особенного, — произнесла она. — Это всего лишь потрясение, понимаете? Я ничего не должна говорить, но разве я стану предательницей, если кое-что расскажу вам, да?

— Не будете, — успокоил я Агату.

— Видите ли, мисс Баннистер влюблена в Пирса. Это необъяснимо, но это факт. Я всегда находила Пирса немного неискренним и мало подходящим для этой школы. У него постоянно приторный вид, особенно если он встречается с некоторыми девицами в коридоре. — Мисс Томплинсон энергично качнула головой. — Хитрец! Такое впечатление он на меня производит. Ему следовало бы больше заниматься физическими упражнениями и принимать холодные ванны, это избавило бы его от эротических мыслей. Вот, например, мой Август… Знаете, мы скоро поженимся, и меня это устраивает. Наша любовь чистая, романтичная. К тому же мистеру Диксу необходимо, чтобы им, бедным малым, кто-нибудь занимался. Этот не станет разглядывать учениц плотским взглядом и раздевать их глазами. Он понимает разницу между чувствами и всем остальным.

Мисс Баннистер захлопала глазами.

— Эдвард… — почти беззвучно прошептала патронесса и открыла глаза, после чего вновь отключилась.

— Шок! — лаконично прокомментировала мисс Томплинсон. — Что-то она долго не приходит в себя, вы не находите, лейтенант?

— Да, конечно.

Мисс Томплинсон взглянула на меня с улыбкой, изображающей одновременно удивление и восхищение:

— Решительный человек! Быстрая рука!

— Простите?

— Так быстро обнаружить, что именно Пирс нанес роковой удар. Высший класс! Лучше всякого кино. Но какой все же чудовищный вечер! Если вспомнить об этих двух бедных девочках… Ужасно! Этот тип — извращенный монстр, лейтенант, а я всегда знаю, что говорю. Просто невероятно! Необходим чистый разум в чистом теле, и такие вещи никогда не произойдут. Вы со мной согласны, лейтенант?

— Только наполовину — о чистом теле.

Мисс Томплинсон громко засопела и вновь принялась хлопать по щекам мисс Баннистер. В дверь осторожно постучали. Я прогнал посторонние мысли и открыл ее. Передо мной оказался улыбающийся мистер Дикс с испуганным видом:

— А что, Агата… простите… мисс Томплинсон… еще здесь? Я вам не помешал, лейтенант?

— Нет, входите же.

— Благодарю.

Когда мистер Дикс робко вошел, невеста одарила его улыбкой.

— Ты беспокоишься обо мне, мой волк? — Агата Томплинсон повернулась ко мне: — Август такой заботливый. Если он не видит меня в течение двух минут, то сразу же начинает беспокоиться.

— Он же готовится к женитьбе, мисс, — заметил я. — Нормальное дело. Вначале мужья всегда беспокоятся о своих женах, затем этим занимаются женщины.

— Не будьте таким циничным, — строго проговорила мисс Томплинсон. — Цинизм — наш злейший враг. С ним необходимо бороться, не исключено, что и с помощью кулаков. Вы сами удивитесь результатам.

— Скорее, будет удивлен мой цинизм.

Мисс Баннистер издала тихий мучительный стон и открыла глаза. Дикс прочистил горло.

— Любовь моя! — обратился он к невесте.

— Да, малыш?

Я вздрогнул, и меня чуть не стошнило.

— Хотел поговорить с тобой, ненаглядная…

— Август! — В голосе мисс Томплинсон послышался упрек. — Ты прекрасно видишь, чем я занята. Мы скоро увидимся, а пока исчезни.

Дикс с секунду колебался, но все же направился к двери, которую тщательно прикрыл за собой. Вскоре мисс Баннистер глубоко вздохнула, и взгляд ее стал осмысленным.

— Ну, патронесса, ну… — материнским тоном промолвила мисс Томплинсон. — Теперь все будет хорошо. Лейтенант принесет вам стакан воды, не правда ли, лейтенант?

— Не знаю, не должна ли я…

— Ничего, мисс Баннистер, я и сам ничего не знаю.

Затем я взглянул на мисс Томплинсон:

— Я займусь этим позже, а сейчас мне необходимо переговорить с мисс Баннистер. Благодарю за помощь, мисс Томплинсон. — И, широко раскрыв перед ней дверь, добавил: — Еще раз спасибо, мисс Томплинсон.

— Я не должна покидать ее, но раз вы настаиваете, как представитель закона… — На личике у нее, когда она проходила мимо меня, появилась соблазняющая улыбка. — Я не жажду оказаться за решеткой.

— Отлично вас понимаю.

— Обещайте, — мисс Томплинсон была уже в коридоре, — что вы сделаете все, что надо, хорошо? Хочу на это надеяться. Директриса в плохом состоянии, и от вас зависит, как быстро она встанет на ноги. Вы улавливаете?

— Еще бы!

— Я знала, что на вас можно рассчитывать. Вы настоящий воспитанник Итона. И, как говорят у нас, такие никогда не плачутся в юбку мамы и всегда добры к животным.

Я закрыл дверь у нее перед носом довольно осторожно, хотя мне хотелось сделать это более энергично. Повернувшись, обнаружил, что мисс Баннистер уже сидит, и вспомнил о стакане воды. Тот, который я протянул ей, содержал воду лишь наполовину, другая половина состояла из скотча. Она залпом опорожнила его и вернула стакан.

— Благодарю вас, — спокойно сказала мисс Баннистер, — полагаю, эмоции…

— Мисс Томплинсон все мне объяснила, вы питаете слабость к мистеру Пирсу.

— Если, она намекала, что я его люблю, то это так. И просто страшно подумать, что Эдвард способен убить кого-нибудь, а тем более двух учениц. Страшно и странно…

— Между тем факты свидетельствуют об этом.

— Ничему не верю, лейтенант. Я знаю Эдварда, а вы его не знаете. Если имеются свидетельства или доказательства против него, то они фальшивы. Или это вы извратили их.

— Почему вы так уверены в этом?

— Я же вам сказала, что знаю его.

— Этого недостаточно для суда.

Она встала и холодно проронила:

— Не вижу никакой пользы в дальнейшем диспуте. И раз вы, по-видимому, закончили тут свою работу, хотела бы, чтобы вы покинули это здание, и как можно скорее.

— Мне еще необходимо проверить несколько фактов, а это займет у меня немного времени.

— Могу я, по крайней мере, просить вас покинуть мой кабинет?

— К вашим услугам. — Уже у двери я повернулся. — Если вы считаете, что Пирс невиновен, то кого же вы подозреваете?

— Дикса! — уверенно выпалила мисс Баннистер. — Это настоящий монстр. Каким образом ему удалось проглотить эту дуру Томплинсон, не понимаю. Он как-то убедил ее, что якобы любит и жаждет на ней жениться. Единственное, что останавливает меня сказать ей правду, — так это то, что она мне не поверит!

— Если мистер Дикс такой мерзкий тип, то почему же вы не выставите его за дверь?

Мисс Баннистер смотрела на меня некоторое время, словно оценивая, потом нахмурилась и проговорила:

— Ваш вопрос заслуживает толкового ответа, лейтенант. Вернитесь. Я вам кое-что покажу.

Глава 8

Мисс Баннистер открыла нижний ящик письменного стола, запертого на ключ, и, вытащив оттуда папку, с каменным лицом протянула ее мне.

— Полагаю, что здесь вы найдете ответ. А я пока выпью виски. Сейчас я должна расслабиться. Вы составите мне компанию?

— Это первое приятное предложение, которое я слышу от вас сегодня.

Я положил папку на стол, открыл ее, прислушиваясь к приятной музыке в глубине комнаты — позвякиванию стаканов и бутылки.

Да здравствует такая музыка!

Что касается содержимого папки, то оно заключалось в нескольких вырезках из газет. Заголовок одной из них гласил: «Два года заключения за мошенничество!»

Ниже была помещена фотография очень молодой мисс Баннистер. Балтиморская газета четырехлетней давности…

Статья описывала, как молодая девушка Эдвина Баннистер обжулила одного делового человека на тысячу долларов. Она продала ему половинную долю воображаемой нефтяной скважины, представив фальшивые бумаги на владение и не менее фальшивые заключения экспертов, судя по которым скважина в будущем принесет целое состояние, но только после материального вливания, необходимого для ее успешной эксплуатации.

К счастью, написала газета, адвокат потерпевшего услышал об этом деле. Он провел расследование, обнаружил вместо скважины рукава от жилетки и известил об этом полицию.

История банальнейшая, и о ней рассказали на первой полосе лишь потому, что Эдвина Баннистер оказалась личностью неординарной. Дочь миллионера из Коннектикута в девятнадцатилетнем возрасте была вышвырнута из дома отцом по причине, о которой в газете не говорилось… Отец заявил Эдвине, что никогда больше не захочет ее видеть и что она не получит ни гроша из его состояния.

Я закончил чтение этой статьи, затем пробежал и другие, в которых рассматривались разные аспекты этого же дела: арест, судебный процесс и тому подобное. Потом поднял голову. Мисс Баннистер стояла возле меня и протягивала стакан.

— Спасибо, — поблагодарил я и машинально взял его.

— В последний момент в моем отце заговорила совесть, — сообщила мисс Баннистер шепотом. — Он разорвал свое завещание, и все оставил мне. Конечно, отец не был миллионером, ведь газеты всегда все преувеличивают. Его основное состояние оценивалось в двести пятьдесят тысяч долларов, да еще немного по мелочи.

Я сделал глоток столь жгучего скотча, что у меня обожгло желудок.

— Я поехала в Калифорнию, — продолжала мисс Баннистер, — и просидела восемнадцать месяцев в тюрьме, даже чуть меньше этого. Когда меня освободили, я узнала, что мой отец скончался полгода назад и что я его единственная наследница. Я продала все, что получила по наследству, и устроилась здесь. Моим единственным желанием было забыть прошлое и чтобы все тоже забыли о нем… Мне пришла мысль организовать подобного рода колледж. Денег у меня оказалось достаточно, и я надеялась на успех. Более того, это было бы прекрасным прикрытием. Подумайте, кто бы мог вообразить, что директриса подобного заведения, закрытого и респектабельного, бывшая авантюристка, сидела в тюрьме! — Мисс Баннистер безрадостно засмеялась. — Год назад освободилась вакансия профессора иностранных языков. Дикс подходил для этой должности, у него имелись хорошие рекомендации, я его и наняла… Не знала только в тот момент, что он целый год работал в Балтиморе как раз в то время, когда все газеты так много писали обо мне. А мистер Дикс этого не забыл.

— И он представил вам газетные вырезки и угрожал рассказать всем об этом, если вы не будете платить?

— Совершенно верно.

— И вы пошли на это?

— Разве я могла поступить иначе? Тридцать тысяч долларов за этот год, и я продолжала бы платить, если бы сегодня вечером не случилась драма. Он мог совершенно уничтожить не только мой социальный статус, не только мой колледж, но и мое будущее с человеком, которого я люблю, — с Эдвардом.

— Почему вы показали эти вырезки мне?

— Потому что дальше идти некуда… Не могу допустить, чтобы Эдварда несправедливо обвинили в преступлении. Мне наплевать на то, что со мной случится, но я не желаю, чтобы что-то случилось с ним.

Я закурил сигарету.

— Не увлекайтесь. Да, вы доказали, что Дикс шантажист, но это отнюдь не доказывает, что он убийца.

— С той поры как Дикс понял, что я ни в чем не могу ему отказать, — горячо продолжала мисс Баннистер, — он изменился. Я знала, что он пытался назначать свидания ученицам, и иногда небезуспешно, но я не смела сделать ему замечание. Не могла вышвырнуть его за дверь, и, если говорила ему, чтобы он перестал преследовать девушек, он только смеялся мне в лицо… — Патронесса наклонилась вперед с напряженным лицом. — Вы вскоре сами убедитесь, что у него была веская причина прикончить этих двух девочек. Вы найдете это, лейтенант, я в этом уверена. Дикс — гений в некотором отношении, гнусный гений! Этот вид, который он напускает на себя! Дикс может прикинуться таким застенчивым, но под своей робкой наружностью он скрывает нечеловеческую жестокость.

— Я займусь им… а вы решитесь свидетельствовать о шантаже перед судом?

Она закусила губы, но потом решилась:

— Да, я буду свидетельствовать против него.

— О’кей, тогда я скажу мистеру Диксу несколько слов.

Выйдя из кабинета, я столкнулся с Полником и Следом.

— Лейтенант, — озабоченно произнес сержант Полник, — что же происходит? Вы сказали им всем, что Пирс находится по пути в комиссариат и что все закончено. А я, когда встретил инспектора Следа, узнал, что Пирс сидит в котельной вместе с фокусниками. Но фактически… Может, уголовной бригаде разместиться прямо в котельной?

— Если я попытаюсь объяснить тебе, ты все равно ничего не поймешь. Итак, никаких объяснений. Лучше найди кухню — это не очень трудная задача даже для тебя — и приготовь немного кофе. Я присоединюсь к тебе минут через двадцать. Идет?

— Идет, лейтенант, — оживился Полник.

Я покинул их и пошел в жилой корпус. Сперва я постучался к Диксу, услышал крадущиеся шаги, а затем неуверенный голос профессора:

— Кто там?

— Откройте! Мне нужно поговорить вами… Это Уилер.

— Уже очень поздно, лейтенант. Я…

— Откройте или я взломаю дверь!

Ключ в замке повернулся, и дверь отворилась. За Диксом стояла мисс Томплинсон, покрасневшая и растрепанная.

— Август был так потрясен, — начала торопливо объяснять она, — когда я заглянула к нему, чтобы немного поболтать… Он заперся на ключ на тот случай, если кто-то незваный захочет зайти к нему. Вы ведь знаете, каковы люди… Мы не хотим, чтобы кое-кто что-нибудь подумал… понимаете?

— Весьма смутно. Но мы, которые не кое-кто, не особенно обращаем внимание на такие вещи, поверьте мне. Регби, холодные ванны, футбол и, конечно, крикет — все это отвращает нас от дурных предположений.

Мисс Томплинсон прошла мимо меня еще более красная и умчалась по коридору. Дикс глядел на меня, выпучив глаза:

— Что вам нужно, лейтенант?

— Я только что побеседовал с мисс Баннистер, — произнес я, входя в комнату и закрывая за собой дверь. — Когда говорю «побеседовал», то подразумеваю, что в основном говорила она.

— Да? И на мой счет?

— На ваш личный счет.

— Даже не знаю, какой интерес может представлять для вас и для мисс Баннистер моя персона. За пределами моей работы в колледже, конечно.

— Шантаж наказуем: от одного года до семи лет. А даже один год за решеткой — большой срок.

— Что-то я вас не понимаю, лейтенант…

— Думаю, вы отлично меня понимаете, юноша. Вспоминаю об одном достойном сожаления эпизоде из жизни мисс Баннистер, на котором вы спекулировали. Если говорить точнее, о тех деньгах, которые вы вытянули из нее. Надеюсь, я ясно выражаюсь?

Он недоуменно покачал головой:

— Ровно ничего не понимаю, лейтенант, для меня это китайский язык.

— Тогда даю вам пять минут для перевода. В противном случае помещу вас в один дом на казенный счет.

Его усики задрожали, как у испуганной крысы.

— Это сумасшествие, лейтенант! Вы явились ко мне, чтобы обвинить меня в шантаже?

— У вас остается немногим более трех минут, Дикс. Я жду.

— Вы сошли с ума!

В дверь забарабанили. Забавно у меня получается с дверьми: стоит мне запереться, как кто-нибудь начинает в них ломиться!

— Лейтенант!

Вновь меня беспокоил инспектор След.

— Не дайте кофе остынуть, — спокойно порекомендовал я. — Скоро приду его пить.

— Дело не в кофе! Звонит шериф. Он поднял страшный шум.

Вот это другое дело!..

— Входите.

След буквально ввалился в комнату и принялся шарить глазами по сторонам. Он казался огорченным, застав лишь Дикса и меня.

— Держите под присмотром этого субчика, пока не вернусь! — приказал я.

— А вы не хотите засунуть его в котельную вместе с другими?

— Не понимаю, почему это Интеллидженс сервис до сих пор не забрала вас к себе. Вы как раз тот человек, который великолепно хранит секреты.

Я возвратился в кабинет мисс Баннистер. Директрисы там не было, но в воздухе витал запах ее духов. Я взял телефонную трубку.

— Уилер! — Голос, произнесший мое собственное имя, чуть не заставил лопнуть мою барабанную перепонку. — Уилер, я получил на вас официальный рапорт. Что заставило вас вызвать врача, санитарную карету и фотографа ради трупа, которого не было?

— Врач передергивает. У меня, хорошо это или плохо, нравится это ему или нет, имеется для него еще один труп с ножом в спине.

— Этот труп он сейчас вскрывает! — закричал Лейверс.

— Это он так думает! Он режет первый труп, Жоан Крег, но у меня в запасе есть и второй, который называется Ненси Риттер и который по-прежнему находится здесь.

— Врач утверждал, что это был мужчина, Мефисто или что-то в этом роде.

— Понимаете, Мэрфи просто все перепутал. Это еще одна девушка. Что касается Мефисто, то это не колдун, а престидижитатор.

— Простите, — извинился шериф, — я и хотел сказать прести… колдун или все, что вы хотите, мне на это наплевать! Сколько в точности у вас на руках трупов?

— Только парочка, о которых и идет речь. В течение последних двух часов тут пока спокойно.

Из трубки послышался звук, похожий на тот, который издают, когда жуют сырые спагетти.

— Я держу вас в курсе дела, шериф, — вежливо сказал я.

— Уилер! — жалобно проговорил он. — Знаю, вы любите работать, пользуясь своими персональными методами, и вы не расположены болтать о том, что предпринимаете.

Я вас не упрекаю, нет… при условии, что вы достигаете положительных результатов и докладываете мне. Надеюсь, они у вас есть?

— Два женских трупа! Вам этого мало?

Лейверс чуть не задохнулся, но сознания не потерял.

— Ладно, тогда буду с вами говорить другим языком. Мне необходимо уговорить администрацию муниципалитета, чтобы вас восстановили с прежним окладом и соответствующем положением. И я жутко переживал, когда завел с ними разговор о вас. Они, конечно, не в восторге от этого, но в конце концов все же согласились. А теперь представьте, что Мэрфи не был официально осведомлен о том, что вы, как минимум, освобождены от ведения следствия. Тогда он сможет пойти к прокурору, к мэру и будет вопить, как ишак, о том, что случилось. Вы меня понимаете, Уилер?

— Отлично, шеф. Но позвольте вам подать случившееся под другим соусом. Мэрфи утверждает, что я побеспокоил его ради несуществующего трупа. Я же говорю, что он был тепленьким. Это просто его слово против моего, но я располагаю полноценным трупом, подтверждающим мои слова.

— Так он что, был пьян? — возмутился шериф.

— Между нами, нет. То, что он вам сообщил, правда. Но слишком сложно и долго рассказывать вам сейчас обо всем случившемся. Но то, что я вам рассказал, — чистейшая правда. У меня, плохо это или не очень, на руках второй труп.

— Уилер… — прохрипел шеф. — Скажите правду, вы ведь не убили кого-нибудь, чтобы опровергнуть слова Мэрфи?

— Для этого мне было бы легче угробить самого Мэрфи. На многое не претендую, но два трупа имею, так что дайте мне время до завтра. Заставьте Мэрфи запеть. Скажите ему, что у меня здесь великолепный свеженький труп и что он выставит себя настоящим недоноском, если будет повсюду болтать, что его у меня нет!

— Вы знаете, что меня больше всего беспокоит во всем этом? Если бы я сам отправился провести эту беседу, ничего бы не случилось. Никаких убийств, ничего! Я вам гарантирую это! И в настоящий момент я бы спокойно храпел, вместо того чтобы сражаться с клоуном!

Лейверс бросил трубку, причинив этим неприятность моему правому уху. А я же осторожно положил ее, молясь доброму Богу, чтобы Дикс согласился оставаться у себя.

Покидая кабинет, я столкнулся с сержантом Полником.

— Грубиян, извинитесь! — зарычал он, но, узнав меня, пробормотал: — Простите меня, лейтенант!

— Ладно, по-моему, обошлось без переломов. Что нового?

— Кофе остыл. Приходила дамочка Баннистер, искала вас, чтобы сообщить, что вас просят к телефону. Тогда я приказал Следу, чтобы он нашел вас. Но так как никто не возвратился, я подумал, что мне надо отправиться на поиски самому.

— И ты отыскал меня, следопыт! Теперь шагай со мной. Я оставил Следа сторожить Дикса.

— Для чего?

— Чтобы он не убежал.

— Кто? След?

— Нет, Дикс!

— А к чему ему убегать?

— Надеюсь, что он мне это сам скажет.

— Понимаю, — с непонимающим видом сказал Полник.

— Выходит, ты меня понял?

— Нет, отказываюсь вас понимать.

— Правильно, не стоит засевать чистую пашню.

Наконец мы добрались до комнаты Дикса: она была пуста.

— Вы кого-нибудь ищете, лейтенант? — раздался сладкий женский голос.

Повернув голову, я увидел Каролин, подпирающую стену. На ней был шелковый халат, из-под которого выглядывала пижама из той же материи. На первый взгляд казалось, что видишь только кожу… шелковистую девичью кожу.

— Они прошли вон туда, лейтенант, — улыбнулась Каролин, указывая пальцем в ту сторону, откуда мы пришли.

Я медленно сосчитал до десяти, прежде чем приказал Полнику посмотреть, не отвел ли След Дикса в котельную. И дал себе обещание: если он сделал это, разодрать его на кусочки и сунуть в топку еще до наступления утра…

Глава 9

В то время как сержант Полник устремился по коридору, я направился к Каролин.

Она аппетитно зевала, когда я приблизился к ней.

— Невозможный ребенок… Не могу заснуть… я такой нервный ребенок! И такой взволнованный!

— Доверьтесь мне.

— Я утратила свое обычное состояние и не могу больше спать по ночам. Бросаюсь на шею настоящему мужчине, и что же происходит? Он ускользает от любви. Вот что происходит.

— Давно ли ушли Дикс со Следом?

— След? Это маленький типчик в очках, такой смешной?

— Смешной? Это зависит от точки зрения, но в основном описание верно.

— Три, четыре, а может, и пять минут назад.

— Они ушли вместе просто так?

— Как вы сказали? Да, совсем просто. Просто так.

— Они вас видели?

— Не думаю. Никто из них не взглянул в эту сторону.

— А вы находились в коридоре из-за неудовлетворенных желаний?

— Точно. А вы?

— Должен ли я давать вам объяснения?

— Судя по тому, что я слышала, сложилось впечатление, что вы поспешили в город, чтобы проследить за тем, как убийца будет доставлен до тюрьмы.

— Знаете, у меня очень чувствительное сердце, да и эмоций во время следствия достаточно.

— Это заметно. Говорю это не для того, чтобы вас огорчить, ведь вы на самом деле не такой, как все. Вы, безусловно, единственный мужчина на свете, который так поспешил убежать от беззащитной девушки, отбросив ее от себя.

— Что вы хотите? Зов долга. И пока мы вместе с вами прохлаждаемся, расскажите мне немного о Диксе.

— Но я ведь вам все уже сказала, что мне известно.

— Начните сначала, и если возможно, то почетче. Забудем пока про любовь. На этот раз я хочу получше во всем разобраться.

Каролин снова зевнула:

— Ладно. Так вот, прежде всего это большая голова.

— Так и есть. Вот вы опять начали баламутить.

— Он интеллектуален, вот что! Это мозг без мускулов. Существуют, конечно, мускулистые мужчины с пустотой в башке, с воробьиным черепом, А большие головы понимают внутренний мир женщин всех возрастов. Маленькие головы нравятся или очень молодым, или очень старым особам.

— Вам следует писать книжки.

— Кто бы их издал? — презрительно скривилась Каролин. — Это именно то, что вы хотели выяснить о Диксе?

— Не только.

— А что вам еще надо?

— Каковы его отношения с ученицами, по-честному?

— Донжуанские. По-честному — МДВ.

— Что это означает?

— Это значит — Мисс Делаю Все. Кроме шуток, лейтенант, вы, вероятно, прожили годы в захолустье.

— Ладно, могу вам признаться. Вы интересуете меня в несколько зловещем смысле. Тем не менее это лучше, чем ничего. Хотите, я покажу вам свою коллекцию гравюр?

Из конца коридора раздался хриплый мужской голос. Он принадлежал Полнику, ожесточенно жестикулирующему.

— Вы спасены, — объявил я Каролин. — Меня зовут дела и долг.

Ее ответ был таким же ледяным, как и ядовитым:

— Не знала, что вы коллекционируете старье.

Я отошел от соблазнительницы и приблизился к сержанту Полнику. Его глаза походили на биллиардные шары.

— Вот и я! Кто же теперь умер?

— Вы были правы, лейтенант. След действительно отвел гаденыша в котельную. Я нашел его.

— Дикса?

— Нет. Следа.

— Если бы ты объяснялся законченными фразами, я, может быть, и понял бы что-нибудь из твоего рассказа.

— Как я вам уже сообщил, лейтенант, я нашел инспектора в котельной. Вот и все.

— Живого?

— Да, но еще немного одуревшего, так как он схлопотал удар по затылку, но остался жив.

— Тем хуже для него. И никаких следов остальных: Мефисто, Писа и Дикса?

— Да, вы угадали, лейтенант.

— Мефисто и Пис, без сомнения, устремились к океану. Теперь они остановятся лишь для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха, прежде чем нырнуть на дно. У двоих других есть женщины, находящиеся здесь. Уверен, что ты обнаружишь Дикса поблизости от мисс Томплинсон.

— Да?

— Та, у которой чистые помыслы, чистое тело и совершенно невероятное чувство юмора.

— А… эта!

— Все, иди. И найди мне «эту», а когда получишь «эту», одновременно получишь и Дикса. Я же отправляюсь на поиски Пирса.

— О’кей, лейтенант, — проговорил Полник разочарованным тоном. — Знаете, было время, когда я полагал, что ремесло флика придаетодну особенность.

— Плоскостопие?

— Нет, достоинство.

Полник ушел… Я отправился в директорский кабинет и не стуча вошел в него. Кабинет был пуст. Тогда я возвратился в жилой корпус. Кародин по-прежнему занимала свой пост, прислонившись к стене.

— Если вы тронетесь с места, потолок обрушится, не так ли? — осведомился я.

— А как же! — проговорила девушка, как будто раздумывая вслух. — Кусочек уже упал…

— Где находится комната мисс Баннистер? — приветливо улыбнулся я. — Постарайтесь, насколько это возможно, ответить без ваших шуточек, в противном случае я отстегаю вас ремнем.

— Двадцать восьмой номер. В конце коридора за поворотом. — Каролин смотрела на меня расширившимися глазами. — Вы почти напугали меня!

— Иногда мне удается испугать и самого себя, особенно если я не брит. Зеркало показывает то, что я совсем не ожидаю увидеть.

Я продолжал свой путь, когда шум шагов позади меня заставил обернуться. Каролин следовала за мной почти бегом.

— Эй, вы, разворачивайтесь! — приказал я девушке. — Отправляйтесь поддерживать стенку. Я вовсе не жадный и не злой, но не желаю, чтобы потолок обрушился на мой череп.

— Позвольте мне сопровождать вас! Уверена, что это будет весьма впечатляюще.

— Нет!

— Мне плевать на ваше «нет». Все равно пойду за вами хоть на край света!

Я постучал в первую же попавшуюся дверь. Открыли ее секунд через двадцать. Сделала это рыженькая куколка в пижаме, убедительно демонстрирующей, что хозяйка ее действительно куколка и очень даже недурненькая.

— Вот как? — сонным голоском протянула рыженькая. — Наш гость собственной персоной?

— У вас есть ключ от вашей комнаты?

— Естественно.

— Дайте его мне. Живо!

— Что вы собираетесь делать? — пролепетала девушка, прикрывая неразвившуюся грудку.

— Каролин, не толкайтесь! — попросил я.

Та заинтригованно поинтересовалась:

— Что вы хотите, лейтенант? Переспать с этой рыжей дурой? Она же умрет от счастья!

— Я? Нет. Это вы будете спать с ней.

Неожиданно схватив Каролин, я с силой толкнул ее так, что она потеряла равновесие и мгновенно оказалась внутри, в объятиях рыжей куколки. Быстро закрыв дверь, я запер ее на ключ, который положил в карман. И уже спокойно продолжил путь по коридору.

Достигнув двадцать восьмого номера, я на миг остановился. Нужно ли постучать, прежде чем войти? Не нужно, после недолгих размышлений решил я.

Нашарив ручку двери, резко нажал на нее и ввалился в комнату.

Мисс Баннистер стояла посреди комнаты, застыв в позе кариатиды, с комбинацией, задранной до уровня глаз. Сейчас ее сходство с Авой Гарднер было особенно разительным. Одни взмахом патронесса скинула через голову комбинацию и бросила ее на ковер, потом посмотрела на меня ледяным и презрительным взглядом:

— Но…

— Вы заставили меня любоваться великолепной картиной, мисс Баннистер.

Она поспешно схватила халат, лежащий на кровати, и немного завуалировалась кружевами и нейлоном, которые прикрыли ее, как прозрачная обертка.

— И часто вы врываетесь в спальни не постучав?

— Почти всегда.

Я внимательно осмотрелся по сторонам. Пирс мог быть или под кроватью, или в шкафу, если он вообще тут. Таковыми оказались детективные соображения в данный момент. В комнате находились кровать, шкаф, но другой достаточно крупной мебели, чтобы за ней мог спрятаться тип, подобный Пирсу, не было.

— Ищу одного из ваших друзей, — объяснил я, — некоего Пирса.

— Эдварда?! Вы позволили ему уйти! — восторженно выпалила мисс Баннистер. — И он ни в чем не обвиняется?

— Э… и да и нет.

— Вы замечательный человек, лейтенант! Вы видели Дикса и вырвали у него признание? Он признался, я знаю. Вы гений сыска, и мне хочется вас расцеловать!

Прежде чем я успел помешать ей, правда, я и не пытался сделать это, директриса заплела руки вокруг моей шеи и с чувством поцеловала меня. Я вернул ей поцелуй… с чувством. Это единственное, что я сделал с большим удовольствием.

Итак, мы с чувством обменялись чувственными поцелуями. Я бы остался тут до конца недели, но, как всегда, меня прервали в самый неподходящий момент.

— Расслабьтесь, лейтенант, — раздался голос Пирса за спиной, — и не пытайтесь достать револьвер. В противном случае я всажу в вас аккуратненькую пульку.

— Должен доверить вам один секрет, мистер Пирс. Никогда не ношу револьвера, когда я в смокинге, — это портит линию кроя.

— Разрешите убедиться?

Мисс Баннистер неприязненно уставилась на меня:

— Вы наверняка подумали, что Эдвард, как идиот, спрячется под кроватью или за дверью.

— Нечто вроде этого, не буду отпираться. А откуда он возник?

— Комната напротив пуста, — с триумфальной улыбкой заявила директриса. — И Эдвард находился в ней, поджидая вас. Признайтесь, вы решили, что он немедленно придет ко мне, как только освободится. Мы были уверены в этом и стали вас ждать. Вы нам нужны, лейтенант Уилер.

— Потрясен. Меня так редко ждут…

— Тем не менее это факт. Вы послужите нам прикрытием, чтобы выйти отсюда и пересечь границу шкафа… извините, штата.

— Что дает вам повод надеяться на это?

— Вот что, — ответил Пирс, убедительно ткнув пистолетом мне в бок.

— А где вы взяли эту петарду?

— Вы не можете ее видеть, но она вам знакома. Вспомните, это та, которая принадлежала мне.

Холодная дрожь действительно пробежала по моей спине.

— А вы уже стреляли из нее? — искренне поинтересовался я.

— Разумеется, нет! Вы прекрасно знаете, что в ней лишь один патрон.

— Если бы я знал только это! Мне также известно, что спуск очень мягок. Эти машинки стреляют сами! Постарайтесь не дышать слишком глубоко и не топать ножками.

— Пока вы будете вести себя так, как вам приказывают, я не буду стрелять.

— При любых обстоятельствах попытайтесь не стрелять. Имеется один шанс из двух, что пулька вообще не выйдет из дула, а револьвер взорвется. И это вполне возможно. В таком случае у вас будет не очень приятный вид, мой друг Пирс… Вы лишитесь лица…

Мисс Баннистер с подозрением посмотрела на меня:

— Как только вспомню о тех баснях, которыми вы нас пичкали со сцены… Рассказывать всем, что Эдвард убийца, что он уже находится на пути в комиссариат, тогда как вы их всех заперли тут, в котельной!

— Кстати, Эдвард… это ничего, если я буду называть вас Эдвардом? Сейчас мы так близки друг другу…

— Пожалуйста, а что вы хотели сказать?

— Как вы вышли из котельной?

— Очень просто. Ваш маленький флик в очках открыл дверь, чтобы впустить Дикса. И пока он им занимался, иллюзионист тихонько стукнул его. Тогда мы все удрали.

— Простота большой трагедии, — вздохнул я. — Ударить и убежать.

— Лейтенант, мы зря теряем время. Ваша машина совсем близко, так что мы спокойно дойдем до нее пешком… А если встретим кого-нибудь на дороге, вы устроите так, чтобы подозрений не возникло. В противном случае я не отвечаю за ваше здоровье.

— Самое забавное, что до сих пор я не рассматривал вас в качестве серьезного подозреваемого.

— Что-о-о? — прошипела мисс Баннистер.

— Подумайте сами. Почему я скрывал мистера Пирса, засунув в котельную, в то время как всем сообщил, что он уже отправлен куда следует?

— Не просите меня объяснять ваши поступки. Считаю, что вы…

— Заговариваюсь? Знаю. Иногда действительно создается такое впечатление. Но очень часто я заговариваюсь с пользой. А вы не даете себе труда даже понять Меня.

— Лейтенант, — вмешался Пирс, — делает все, чтобы выиграть время, а мы должны немедленно исчезнуть тихо-тихо…

— Да нет же! Вот чего я хотел достичь. Подумал, что если заявлю об убийце и его аресте, то настоящий убийца почувствует себя в безопасности и потеряет бдительность. Тогда, задержавшись в этом заведении, при небольшом везении смогу обнаружить след… А что, по-вашему, подумает настоящий убийца, когда увидит нас выходящими из дома? Даже если вы не будете держать револьвер у моего бока, то он будет находиться у вас в кармане, а это очень заметно. Вы дадите убийце возможность совершить третье убийство. Вероятнее всего, он выстрелит вам в спину и еще посчитает себя героем. Потому что убийца не забыл, что я сообщил публике: вас задержали за убийство, и он догадается, что вы каким-то образом удрали. Видя, что вы заставляете меня идти под дулом револьвера, он подстрелит вас, чтобы спасти мою жизнь. И полиции останется лишь выдать ему медаль!

Мисс Баннистер закусила губу:

— Если это правда, Эдвард…

— Да, — недовольно проронил Пирс, — возможно. Я не подумал об этом и не жажду, чтобы меня прикончили.

— Очень неприятная штука, — согласился я, — повсюду кровь…

— Нет! — с ужасом вскрикнула мисс Баннистер. Неожиданно она решилась: — Не нужно этого делать, Эдвард. Нельзя идти на такой риск. Теперь, когда я нашла тебя, я не хочу терять своей любви.

— Эдвард, — великодушно объяснил я, — если вы уберете свой револьвер, готов все забыть.

— Чтобы опять засунуть меня в котельную? Большое спасибо!

— Котельная потеряла свой смысл. Вспомните только, что трое других убежали вместе с вами. Ведь они снова могут взяться за прежнее. Проходя по коридору, избегайте поворачиваться к кому-нибудь спиной.

Я почувствовал, что дуло револьвера Пирса отошло в сторону, и мой пульс начал приходить в норму. А ведь было на двадцать ударов выше нормы!

— Извините, но мне кажется, что сейчас потеряю сознание, — произнес я, доставая платок и вытирая лоб.

— Офицеры полиции — крепкий народ, — усмехнулся Пирс.

— Ничто не устрашает меня так, как любители, — признался я. — Я был бы раз в десять спокойнее, если бы револьвер у моего бока держал профессионал. Существовала бы уверенность, что не буду убит случайно. — С видимым облегчением я закурил сигарету. — Нет, место в котельной похоронено, и меня не интересует, чем вы отныне будете заниматься. Соблюдайте только одно условие — не покидайте здания.

— Я рассчитывал остаться именно здесь, — усмехнулся Пирс. — Не представляю более приятного места. — Он посмотрел на старинный кольт в руке и засмеялся. — Держу пари, что эта штука не убьет даже мухи в двух шагах!

— Не делайте глупостей! — Я пытался остановить его, но не успел вмешаться.

Он прицелился в противоположную сторону и нажал на спуск. Выстрел страшно ударил по моим нервам и ушам. К потолку поднялся столб черного дыма. В стене появилась дырка, как раз возле окна. И никаких следов пули.

Я рассмотрел повреждение. Всунув в отверстие палец, смог полностью запихнуть его туда. Повернувшись к Пирсу, спросил:

— Теперь вы отдаете себе отчет, какую бы дырищу проделала эта пуля в моем теле?

— Отдаю, — умирающим голосом прошептал Пирс. — Мне кажется, что сейчас я потеряю сознание.

Пирс сделал несколько неуверенных шагов к двери, согнул колени и тихонько улегся на полу. Очень аккуратно…

— Взгляните, что вы наделали! — взорвалась Мисс Баннистер.

— Ему совсем не так уж плохо. К тому же он очень удачно упал. Хочу вас кое о чем спросить.

— Грубиян! — закричала директриса. — У вас нет сердца.

— То, что вы мне рассказали раньше, это правда?

— О том, что случилось в Балтиморе? Ведь вы сами видели газетные вырезки.

— Я говорю не об этом. Вы солгали в отношении автора шантажа.

Мисс Баннистер облизала пухлые губки и посмотрела на меня невинным взглядом:

— Шантаж? Вероятно, вы видели это во сне. Никогда не упоминала ни о каком шантаже.

Глава 10

Я встретил сержанта Полника в коридоре в тот момент, когда он поворачивал ключ в двери комнаты красивой рыжей девушки.

— Все в порядке, лейтенант?

— Пирса я нашел, но чтобы утверждать, что все в порядке…

— А этот гадина Дикс! Никак не могу добраться до него. У мисс Томплинсон его нет, и, если хотите знать мое мнение, меня это не очень удивляет. Лично я, если бы у меня был выбор, не приблизился бы к этой курочке и на милю.

— Продолжай, поиски. А как себя чувствует инспектор След?

— Неплохо. У него побаливает черепушка, но для такой головы, как у него, это вполне нормальное явление.

— Ты замечательный человек, Полник. Если так пойдет и дальше, о тебе станут говорить, что ты не такой флик, как все.

Сержант что-то пробормотал себе под нос, но я ничего не понял и, решив, что бесполезно просить повторить, предоставил Полнику возможность продолжить путь, в то время как сам стал открывать дверь в комнату рыжей. Торопиться было некуда. Наконец дверь отворилась, и на меня уставились две пары глаз.

— Пришел возвратить ваш ключ, — обратился я к рыжей девушке, войдя в комнату. Затем я вставил ключ в замочную скважину с внутренней стороны.

Каролин, вздернув подбородок, гордо прошествовала мимо меня по коридору. Я подождал, пока не стих шум ее шагов, и, не двигаясь с места, закрыл дверь изнутри. Рыженькая заинтригованно смотрела на меня:

— Вы собираетесь признаться в любви, лейтенант?

— Можете ответить на несколько вопросов?

— Отвечу «да» на все, что вы захотите или потребуете от меня, — обвораживающе улыбнулась девушка. — Знаете, вы все-таки молодец! Так поставить Каролин на место, как сделали вы! Ее давно пора немного встряхнуть. В последнее время Каролин стала совершенно непереносимой.

— Да?

— У нее появилась манера смотреть на всех свысока, абсолютно на всех… А потом… она тратила столько денег! Интересно, откуда у нее их столько!

— Может, ее родители очень богаты?

— Надо полагать, хотя Каролин никогда о них не упоминала.

— Слишком горда?

— Не знаю. — Рыженькая наморщила носик в сильнейшем пароксизме размышления. — Не хотела бы от вас ничего скрывать, но она действительно никогда не рассказывала о себе. Только о цене, которую заплатила за платье или за что-нибудь еще из тряпок.

— Спасибо, — произнес я и направился к двери, — большое спасибо.

— Эй, минутку! Я думала, что вы хотите меня о чем-то спросить?

— Не стоит забивать вашу милую головку глупыми вопросами. Вы уже ответили на все. Кстати, я нахожу вас блестящей девицей? Сколько вам лет?

— Восемнадцать.

— Приходите ко мне в гости, когда вам исполнится двадцать два, а до тех пор будьте благоразумны.

— Но в это время я уже буду замужем.

— Можете прийти вместе с мужем. Почему бы и нет?

— Нет-нет! — с дрожью в голосе промолвила девушка. — Это будет слишком гадко.

Я вышел из комнаты и взглянул на часы: без четверти три. А я еще не обедал, и было слишком рано для первого завтрака. Какая ночь!

Вернувшись в кабинет мисс Баннистер, я уединился там, сожалея, что не располагаю ключом от двери. Пошарив в ящиках конторки, минут через пятнадцать я нашел нужное — список учениц. Выяснилось, что Каролин сирота и вынуждена была жить у своей сестры в Нью-Йорке. Аккуратно положив все на место, я вновь направился к комнате Каролин и постучал в дверь, решив на этот раз не вламываться.

— Кто это?

— Уилер. Должен вернуть ваше бриллиантовое колье.

— Ах так, — равнодушно произнесла девушка. — Это дело может подождать и до завтра.

— У нас уже завтра.

— Тогда этому мероприятию суждено подождать до первого завтрака, лейтенант.

— Мне нужно с вами поговорить, Каролин.

— Нам не о чем разговаривать, лейтенант! После такого грубого обращения со мной, которое вы позволили себе…

— Сожалею, милочка, и приношу извинения. Но я не хотел подвергать вас опасности, и…

— Повторите. — Ее голос смягчился.

— Я сказал, что не хотел…

— Нет, не это. С самого начала.

— Сожалею, милочка…

Дверь отворилась, и меня встретила улыбающаяся Каролин:

— Милочка! Вы назвали меня милочка! Может быть, я все-таки немножко интересую вас, лейтенант?

— Не исключено, — ответил я, закрыв дверь ударом ноги.

Целую секунду мы нежно улыбались друг другу, а потом кинулись друг другу в объятия. Мы могли бы оставаться в этом положении довольно долго, если бы не судорога в моей ноге. Я осторожно высвободился из страстных объятий Каролин и вынул из кармана колье. Она протянула руку и позволила камешкам упасть в нее.

— Вероятно, это стоит целое состояние, — небрежно заметил я.

— Пф, — произнесла Каролин еще более небрежно и пожала плечиками под прозрачным халатиком. — Две или три тысячи, не больше.

— Вижу, что не смогу выдержать конкуренцию, если учесть, сколько платят лейтенанту, — с улыбкой вздохнул я.

— Не говорите глупостей, Эл! Вы прекрасно знаете, что это не подарок поклонника.

Каролин открыла дверцу шкафа и деловито осведомилась:

— Чего бы вы хотели выпить?

Я ошеломленно уставился на батарею бутылок:

— Не заставляйте меня думать, что все ученицы превратили свои комнаты в питейные заведения.

— Нет, только я. Это своего рода уступка, привилегия моей старости. Мне ведь уже двадцать два, Эл!

Я закурил сигарету.

— Тогда это будет скотч с водой.

— Будьте спокойны. Низ шкафа служит холодильником, и у меня всегда в запасе лед. — Каролин наполнила два стакана. — Давайте сядем на диван для большей интимности.

Я не посмел ослушаться. Каролин уселась рядом со мной и протянула стакан.

— За наше более близкое знакомство, — низким голосом предложила она и сделала глоток.

— Поддерживаю ваш тост.

Каролин прижалась ко мне с такой силой, что мы оба стали похожи на сиамских близнецов, правда разнополых.

— Скажите мне, Эл… Вы ведь тогда потешались над нами, когда сказали, что роковой удар нанес мистер Пирс? Если бы это было правдой, то вы бы уже ушли.

— Каролин, вы очень сообразительная девушка. Безусловно, я солгал. Хотел успокоить настоящего убийцу и заставить его совершить ошибку или неосторожность. Это практикуется во всех полицейских романах.

— И вам это удалось?

— Самое неприятное то, что я еще ничего не знаю. Пока мне известно только одно — я провел ночь без сна.

— Может быть, вы не станете о ней сожалеть, — многообещающе прощебетала девушка.

— Было бы замечательно, если бы я мог отделаться от чувства ревности, которое отравляет мое существование.

Ее глаза заблестели.

— Вы… ревнуете? К кому?

— К парню, подарившему вам колье.

Каролин заразительно расхохоталась:

— Можете успокоить свою ревность, мой дорогой. Этот парень — мой папа.

— Это мне нравится больше, — со вздохом облегчения проронил я. — А по какому случаю? На день рождения?

— О нет. По правде говоря, он подарил мне его только на прошлой неделе и только потому, что ему захотелось сделать мне подарок. Отец всегда делает мне подарки при встрече.

Я опорожнил стакан, не сводя с нее глаз.

— А где он прячет крылья?

Каролин смотрела на меня безучастным взглядом:

— А?

— И лопату?

— О чем, черт вас возьми, вы говорите?

— Я говорю не о черте, а о вашем отце.

— Не понимаю. — Девушка покачала головой, все более недоумевая. — Сожалею, но я ничего не понимаю.

— Бросьте ломать голову, просто у меня мания к загадочным выражениям. А вы любите играть в разные игры?

— С вами? О да, Эл! В любые игры.

— Видите ли, это совсем не то, о чем вы думаете и мечтаете. Это игра в слова.

— Слова? Тогда мне нужно еще выпить. — Каролин встала. — Для вас то же самое?

Я протянул стакан. Она наполнила его и почти сразу вернулась, вновь усевшись возле меня.

— О’кей, игра в слова… Полагаю, что мы сможем позволить это себе, пока пьем.

— Очень простая игра, но весьма забавная. Я говорю слово, а вы отвечаете мне любым словом, которое придет в вашу прелестную головку. Профессиональные психологи частенько забавляются этим.

— Наверное, интересная игра, — промолвила Каролин не очень убежденно. — Начнем?

— Начнем. Черное.

— Белое, — сухо ответила Каролин.

— Высоко.

— Низко.

— Прекрасное начало. Парень.

— Девушка!

— Сестра!

— Брат!

— Нью-Йорк!

— Балтимор!

Каролин открыла было рот, но ничего не добавила, и мне оставалось довольствоваться только ее улыбкой.

— Сожалею, Эл, Балтимор мне ничего не говорит.

— Такие вещи иногда случаются, не огорчайтесь. Я продолжаю. Отец!

— Мать!

— Сирота!

— Покровитель!

Каролин закусила губку.

Я решил подбодрить ее:

— Браво! Вы прекрасно играете! Но полагаю, что с вас достаточно. У меня имеется еще несколько слов в резерве. Очень забавная серия слов, как мне кажется, но не хочу утомлять вас. Смотрите, как интересно развивалась игра. Сирота, бедная, Балтимор, привилегированная школа, богатство, бриллианты, шантаж…

Она медленно допила спиртное и с упреком взглянула на меня:

— Вы пришли ко мне под надуманным предлогом, Эл, а не для любви. Я подозреваю, что вы продолжаете свои полицейские штучки…

— Вполне вероятно. В настоящий момент меня волнует одна проблема и никак не могу от нее отвлечься.

— Какая проблема?

— Что же происходит в колледже? С одной стороны, директриса, набитая долларами, с другой — сиротка, у которой их нет, но ей повезло жить в Балтиморе, когда история будущей директрисы заполонила страницы всех газет. Еще бы! Девушка осуждена на два года тюрьмы за мошенничество. Остальное — просто сказки феи. Золушка! Внезапно сиротка становится богатой. Ее видят в прекрасных платьях, усыпанную блистательными бриллиантами… Эта ситуация вас не забавляет, Каролин?

— Абсолютно нет.

— Очень жаль. Надеялся, что она вас повеселит, и тогда все было бы намного проще.

— Я очень устала, Эл. Спасибо за колье. А теперь, если бы вы покинули меня…

Я встал, но не для того, чтобы уйти. Приблизившись к шкафу, я налил себе третью порцию скотча.

— Буду говорить прямо, — заявил я. — Мне очень легко доказать шантаж и осудить вас.

— Валяйте, не стесняйтесь!

— Но могу пойти на уступки.

— Уступки?! — не поверила Каролин. — Какого рода уступки? Могу уступить хоть сейчас.

— Я хочу знать правду. И на этот раз настоящую правду. Это ваш последний шанс.

— Пусть будет так, — прошептала девушка. — Задавайте ваши вопросы.

— Сколько вы выудили у мисс Баннистер?

Она колебалась лишь мгновение:

— Пять тысяч долларов.

— По словам мисс Баннистер, раз в шесть побольше.

— Тогда она лжет! Я получила не более пяти тысяч.

— Вы были в Балтиморе, когда это случилось?

Каролин кивнула:

— Я работала подавальщицей. Этим же занималась и тут, в Пайн-Сити. Однажды увидела проезжавшую в машине мисс Баннистер и тотчас же ее узнала.

— Вы выяснили о ней все, узнали, чем она теперь занимается, и потом повидались с ней?

— Да. Мне было шесть лет, когда умерли родители и меня поместили в сиротский дом. Я никогда там не ела досыта, и у меня появилась навязчивая идея разбогатеть. Причем быть не только с деньгами, но и с положением. — Каролин привстала, наполнила стакан и продолжила: — Выйти замуж за богатого — это очень просто, когда вращаешься в определенном обществе.

И когда я увидела Эдвину Баннистер, мне подумалось, что моя добрая фея подала знак. Мне не очень улыбалось заниматься шантажом, но это была единственная возможность добиться своего. И я заключила с ней договор: Эдвина Баннистер принимает меня сюда как ученицу. Конечно, для всех я буду девушкой из хорошей семьи, а директриса заплатит мне пятьсот долларов за время моего пребывания здесь. Я сказала, что пробуду тут один год и что, если она введет меня в общество, в котором сама вращается, я больше от нее ничего не потребую. Она избавится от меня так быстро, как быстро я смогу выйти замуж или, вернее, смогу найти себе мужа с солидным банковским счетом.

Да, размышлял я, некрасивая история, но нельзя особенно винить в этом Каролин. Шантаж — скверная штука, но убийство — это уже совсем из ряда вон. Я мог пообещать Каролин забыть ее мерзкое прошлое в обмен на некоторые сведения. И если эти сведения приведут меня к поимке убийцы, то такой торг, несомненно, имел смысл.

— Ладно, — произнес я. — Хочется вам верить. А что происходит между мисс Баннистер и Пирсом?

Девушка приподняла головку, и на ее личике появилось выражение искреннего изумления:

— А разве между ними что-то есть?.. Любовь? Сомнительно…

— Они страстно влюблены друг в друга!

— Вот это новость!

— А несчастные жертвы, Жоан Крег и Ненси Риттер? Что вы можете разъяснить про них? Это крайне важно, Каролин. Без шуток!

Наступило короткое молчание, после чего девушка проговорила:

— Очень огорчена, Эл. Мне нечего добавить. И совершенно не представляю, из-за чего их могли убить.

— Этого недостаточно. Подумайте еще, порассуждайте!

— Честно, Эл, я стараюсь рассуждать… — Она казалась очень огорченной. — Они были очень предприимчивые девушки. Постоянно хвастались своими победами. Ну, прежде всего, это довольно странно, потому что единственные победы, которые можно здесь одержать, — это над Пирсом и Диксом.

— Пирс и Дикс, — задумчиво повторил я и закурил сигарету.

— Да, возможно, единственные мужчины из окружавших нас. Они пользовались наибольшим спросом.

— Даже Дикс?

— Особенно Дикс! Я уже говорила об этом, и это чистая правда. У Дикса большая голова, у него сумасшедшие идеи. Он не для меня, конечно, я являюсь исключением среди прочих… — Каролин посмотрела на меня соблазняющим взглядом. — Я особенно люблю, когда у мужчин одновременно с головой есть еще и мускулы.

— Вы просто приводите меня в восторг! Что вы еще можете сказать относительно Дикса?

— Кажется, все. Между ними было нечто вроде соперничества. Жоан и Ненси доказывали друг дружке, что, допустим, на этой неделе у той или иной было больше свиданий с Пирсом или Диксом. Или с обоими. Некоторые ученицы даже заключали между собой пари относительно результатов их споров.

— Мисс Баннистер была в курсе их измышлений?

— Все были в курсе.

— И патронесса ничего не предпринимала, чтобы умерить их пыл?

— Пыталась. Всего несколько часов назад она угрожала Жоан исключить ее, если это будет продолжаться. Не знаю, пыталась ли она утихомирить и этих типов…

— Я надеюсь узнать и об этом. Еще никогда в жизни я не видел более запутанного дела.

— Совершенно ясно одно, — улыбнулась Каролин. — Следствие поручили настоящему мужчине.

— Тем не менее я не самый умный в полиции, — пришлось скромно возразить мне.

— Я не это имела в виду, — нежно прошелестела Каролин. — Хочу сказать, что вы, безусловно, самый нормальный из всех нормальных.

— Благодарю. Вам больше нечего мне сообщить?

— Были еще разные сплетни, но, мне кажется, на них не стоит обращать внимания… Вы, вероятно, уже слышали относительно жениховства Дикса и мисс Томплинсон?

— Мисс Томплинсон сама мне об этом заявила, и даже с большим чувством.

— Никогда не видела ничего более абсурдного, — засмеялась Каролин. — Она, должно быть, считает его новорожденным или чем-то в этом духе. Вертится вокруг него как курица-мать, даже при публике, и, если кто-нибудь посмеет сказать что-либо по этому поводу, с ней случается истерика.

— Да-а… Все это не слишком приближает меня к завершению дела. Во всех уголовных историях существует мотив для убийства. В основном все объясняется мотивами, и притом очень существенными, а не мелочью. Но в данном деле я до сих пор не могу найти хотя бы малейший повод.

— Сожалею, я очень хотела вам помочь.

— У меня застопорилось все дело, но тем хуже для меня.

В дверь постучали.

— Лейтенант Уилер? — раздался голос сержанта Полника. — Вы здесь?

— Что случилось?

— Шериф рвет и мечет. Желает поговорить с вами по телефону.

— До скорого, — печально улыбнулся я Каролин, направляясь к двери. — Сейчас меня подвергнут хорошей головомойке.

Глава 11

— Их схватили в двух милях от колледжа. Конечно, они неслись на полной скорости, — сообщил шериф. — Они рассказали нам всю свою историю. В настоящий момент эти ишаки повторяют ее, только происходит это уже в кабинете прокурора.

— Мефисто и Пис?

— Вот именно: иллюзионист и его помощник. Они сообщили, что вы заперли их в котельной и угрожали обвинить в убийстве, если они не признаются в краже драгоценностей во время представления. Оба отрицают это самым решительным образом. Если прибавить к их рассказу и рапорт Мэрфи, из которого следует, что вы были пьяны или ненормальны, то естественно, что у всех сложилось мнение, будто вы именно пьяны и, хуже того, не в себе.

— Я, конечно, могу объяснить все, но доклад займет слишком много времени.

— Хочу вам помочь, Уилер… Все это нас весьма беспокоит. У прокурора все настроены против вас, потому что я не заметил вашего сумасшествия и не заменил обычным служащим отдела убийств. Прокурор посчитал дело таким важным, что даже оторвался от подушки, чтобы прибыть в контору. Он мобилизовал двоих своих людей, и в настоящий момент те записывают каждое слово, которое произносят иллюзионист и его помощник.

— Представляю себе!..

— В случае если вы не сотворите чуда, нас обоих просто разнесут в клочья.

— Каким временем я располагаю?

— Э… по правде, очень небольшим. Я постараюсь задержать отъезд отряда из отдела убийств… скажем, на час, но не дольше. Это все, что мы имеем, Уилер, только один час.

— Не густо.

Шериф оптимистически спросил:

— Ну а кроме этого? Что-нибудь начинает прорисовываться?

Я нагло соврал:

— Все идет отлично! Задержите, насколько сможете, отъезд отряда, шериф! Я немедленно сообщу вам по телефону обо всем важном.

— Если этого не произойдет в течение часа, то можете не беспокоиться. Я уже буду в пути с парнями из уголовки.

Повесив трубку, я несколько секунд оставался в неподвижности, уставившись на телефон и задавая себе вопрос, не найдется ли приличное место для флика где-нибудь в Парагвае.

В кабинет ввалились Полник и След.

— Лейтенант, — мрачно проговорил сержант Полник, — вы ничего не хотите мне сказать? Что мы должны искать в этом чертовом заведении? Лично я провожу время, стуча в двери и спрашивая вас.

Инспектор След деликатно прочистил горло и заметил:

— А я провожу время, дегустируя кофе.

— С меня довольно! — бросил я инспектору. — Вы такой ловкач, что помогли задержанным смыться из котельной! Мефисто и Пис пойманы патрульной машиной в двух милях отсюда. Теперь они сидят в полиции.

— Ну что ж, — спокойно промолвил След, — это ведь хорошая новость, не так ли?

— Превосходная! Они заняты тем, что рассказывают прокурору, как мы незаконно лишили их свободы, и прокурор дегустирует это, как коллекционные вина. Знаю об этом из достоверного источника. Сам шериф сообщил мне об этом по телефону.

— Да-а… — скорчил физиономию Полник и вздохнул. — У меня создалось впечатление, что пришло время заняться воспитанием кур и кроликов.

— Только не бери в компаньоны Следа. Через неделю куры будут нести волосатые квадратные яйца.

Эта мысль неожиданно воодушевила Следа.

— А знаете, лейтенант, — обрадовался он. — Ведь это было бы неплохо. Квадратные яйца! Они никогда не упадут со стола.

С умоляющим видом я обратился к Полнику:

— Ты не мог бы увести его куда-нибудь и там потерять? А то я за себя не ручаюсь. Могу ведь превратить его яйца в квадратные!

— Я пытался, — признался Полник, — но он всякий раз находит дорогу обратно.

— По-прежнему никаких признаков Дикса?

— Увы… Я обшарил комнату известной вам особы, но его там не оказалось.

— А ты не пытался обнаружить его в бюстгальтере этой особы? Ладно, продолжай искать, я пошутил.

— Слушаюсь! Ты идешь, След?

Они вышли, я же отправился в комнату Жоан Крег, уже обысканную Следом. Кольт он уже там обнаружил. Было сомнительно, чтобы что-то ускользнуло от инспектора, но тем не менее… Это все же лучше, чем ничего не делать в ожидании приезда Лейверса и парней из отдела убийств.

Через четверть часа я закончил новый обыск, не найдя ничего интересного. Но все же решил бросить еще один взгляд на электрофон в углу комнаты. На проигрывателе лежал диск «Новые лица 1952 года». В тот год был открыт певец Эрл Китт, и его пластинка находилась среди множества других. Последняя песня диска называлась «Лиззи Борден».

Лиззи Борден? Где же я слышал это имя? И тут вспомнился вопрос, который мне задала Жоан Крег после моего проклятого выступления. Было ли преступление Лиззи Борден оправданно? Жоан, вероятно, как раз прослушала эту пластинку перед моим выступлением.

Я поставил пластинку с самого начала и принялся слушать. Очаровательная экстравагантность… Лиззи Борден рассказывает, как встретила летом на улице свою мать и зарезала ее.

Когда песня кончилась, я, погасив свет, быстро вышел из комнаты Жоан и направился в комнату Ненси Риттер. На этот раз я торопился. Через семь минут обыск был закончен и… ничего не обнаружено.

Я вернулся в кабинет и неожиданно вспомнил, что оглушенного Мефисто сунули в сундук в гимнастическом зале. И я решил, что именно там надо поискать этого гнусного типа Дикса.

Дверь оказалась закрыта, но не заперта. Приоткрыв ее на несколько сантиметров, я увидел, что внутри горит свет, и услышал такой диалог.

— Август, дорогой, — проворковала мисс Томплинсон, — ты любишь своего цыпленка?

— Ну да, Агата. — В голосе Дикса слышалась нервозность. — Ты прекрасно знаешь, что люблю.

— Тогда еще раз скажи своему маленькому цыпленку, что ты его любишь больше всего на свете.

— Я люблю тебя, Агата! — Дикс казался обозленным.

— Хорошо, довольно, милый.

— Может, хватит, Агата?

— Не для твоего маленького цыпленка, Август! Цыпленку плохо, если он не будет все время слышать, как его Август говорит о том, что он любит пушистого маленького…

Я закрыл дверь и повернулся к ней спиной. Даже меня чуть не стошнило, а ведь я видел и не такие вещи! Дикс наверняка уже жалеет, что не остался в котельной.

Вернувшись в директорский кабинет, я взглянул на часы: без четверти четыре. Мне оставалось еще полчаса до приезда Лейверса и компании. Усевшись в кресло мисс Баннистер, я положил ноги на стол и попытался поразмышлять. Поочередно исследовав все, что накопилось в моей голове, ни к чему путному я так и не пришел.

— Не могу спать, — проговорил извиняющийся голосок.

Я поднял нос и увидел Каролин в амбразуре двери.

— Входите же! Я тоже не сплю!

— А вам не хочется чего-нибудь выпить?

— Отличная мысль!

— Тогда пойдемте со мной.

— Одну секунду… Вы коллекционер ка?

Каролин рассмеялась колокольчиком:

— Только бриллианты.

— Держу пари, что вы собираете кучу ненужных вещей. Все женщины это делают.

— Не я! Я исключение… Никогда не храню ничего такого, что не могу немедленно использовать.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Но почему вы спрашиваете меня об этом?

— Просто так. Я лишь удивляюсь, что вы спрятали все вырезки из газет относительно одной девицы, о которой вы раньше никогда не слышали, пока не увидели ее имя в газетах. И хранили их целых два года, пока благодаря простой удаче не встретили эту девушку в Пайн-Сити. Это позволило вам воспользоваться вырезками и заставить ее поплясать. Если это не предвидение, то я не знаю, как это назвать.

Каролин грустно улыбнулась:

— Да, действительно. Это может быть одной из маний собирательства.

— А я называю это двойной жизнью! Послушайте, малышка, мне больше нельзя терять времени. Будьте со мной откровенны. Шантажист никогда не станет действовать подобно вам. Вы ведь не профессиональная шантажистка. Аппетит появляется во время еды, и чем больше получаешь, тем больше хочется. Мисс Баннистер была ближе к истине, когда сказала мне, что у нее вытянули тридцать тысяч долларов. Шантажист не стал бы терять времени на комбинации, о которых вы мне говорили.

Каролин закусила губку:

— Вы и в самом деле хороший детектив.

— В настоящий момент не очень-то в этом уверен. Объясните мне, как было дело, только без фантазий.

— Тем хуже для меня… Все равно узнаете об этом в конце концов. Я сирота так же, как и моя сестра. Но мое настоящее имя не Партингтон. Моя фамилия Баннистер.

— Баннистер?!

— Да.

— Почему вы это скрывали?

— Потому что шантаж продолжался девять месяцев. Бедная Эдвина была как сумасшедшая. Она не знала, кто ее заставляет плясать под свою дудку, и не знает об этом и сейчас… Я работала фотомоделью в Нью-Йорке. Во время одного из уик-эндов она приехала повидаться со мной и все мне рассказала. Эдвина не знала, что ей делать. Она не смела сообщить полиции, так как боялась крушения всего того, что она тут создала. Мы с ней долго спорили и решили, что я прибуду сюда в качестве ученицы, чтобы попытаться выяснить, кто ее шантажирует. Это объясняет мое вымышленное имя и все прочее. — Каролин наморщила лобик. — К несчастью, я ничего не выяснила.

— Совершенно очевидно, — заметил я, — что мисс Баннистер увлечена Пирсом. Когда ваша сестра поверила, что я арестовал его по обвинению в убийстве, она заговорила о шантаже и показала вырезки из газет, обвиняя во всем Дикса.

— Она влюблена в Эдварда, — согласилась Каролин. — Никаких сомнений быть не может. Эдвина сделает для него все, что только в ее силах.

— Когда я убедился, что Дикс не причастен к убийству, я вспомнил о вас и ваших бриллиантах. Мне стало интересно, откуда вы приехали, но в бумагах об этом ничего не сказано. Кроме того, когда я обвинил вас в том, что вы занимаетесь шантажом, то вы, Каролин, решили, что лучший способ помочь сестре — принять правила предложенной игры и не отрицать шантажа.

— От вас ничего не скроешь.

— Красивый поступок, но он не привел к желанному результату. Во всяком случае, ни к убийце, ни к шантажисту.

— Мне тоже так кажется.

— Любопытно, очень любопытно… Ваша сестра готова на все, чтобы защитить Пирса, если того обвинят в убийстве. Мисс Томплинсон сделает то же самое для своего горячо любимого Августа. Но ни один мужчина не пытался обвинить кого-либо, даже когда сам находился под подозрением.

— И что же это доказывает? — усмехнулась Каролин. — Что мужчины лучше женщин? Или что женщины более привязчивы и любят более глубоко, чем мужчины?

— Или более ревнивы, так?

— Вот теперь вы стараетесь доказать преимущества сильного пола. Но каждый умный человек знает, что это бесполезно.

— Может быть, вы и правы.

— Итак, придете выпить стаканчик?

— Нет, не обижайтесь на меня. Я вспомнил, что мне надо кое-что сказать сержанту Полнику.

Девушка передернула плечиками:

— Как хотите. Тем хуже для вас, лейтенант!.. А еще стараетесь выглядеть настоящим мужчиной!

— Возможно, я постучусь в вашу дверь немного позже.

— Ну а я, возможно, буду уже дрыхнуть.

Я посмотрел, как она вышла, покачивая задиком, и последовал за ней немного спустя. У меня была уверенность, что найду Полника и Следа в определенном месте, и не ошибся.

— Когда вы мне необходимы, вы никогда не предупреждаете о своем местонахождении! — заявил я, входя на кухню, где застал своих помощников, потягивающих кофе.

— След как раз собирался пойти за вами, — проговорил Полник с улыбкой, которая выдавала его ложь, — не так ли, След?

— Разумеется, — подтвердил След, — квадратные волосатые яйца — потрясающая идея.

— А в ожидании этого, — добавил я, — бросьте кофе и принимайтесь за работу. След, быстро в комнату мисс Баннистер и тащите ее в кабинет. Я вас подожду. И не надо, чтобы ее сопровождал Пирс. Понятно?

— Да, патрон… да, лейтенант!

Инспектор выбежал из кухни как наскипидаренный. Я повернулся к Полнику:

— Мисс Томплинсон и Дикс находятся в гимнастическом зале. Можешь напасть на них. Не бойся слегка толкнуть их, я тебя заранее прощаю. Потом запри Дикса в комнате мисс Томплинсон и вместе с ней придешь в директорский кабинет. Не перепутай, мне нужна именно мисс Томплинсон!

— Хорошо, лейтенант. — Он как-то странно взглянул на меня. — Могу я задать вам один вопрос?

— Валяй.

— Почему мы делаем это?

— Считаю аморальным оставлять вместе в такой час разнополых людей. Очень опасаюсь за мистера Дикса, которого может изнасиловать его невеста.

— Не сомневался, что вы скажете что-то в этом духе, — пробурчал Полник, выходя.

Не особенно торопясь, я прошел в кабинет и уселся на место мисс Баннистер, с аппетитом закурив сигарету. Через минуту возник След, сопровождающий мисс Баннистер. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Посторожите мистера Пирса и, умоляю, не проявляйте инициативу! — попросил я его.

Когда След ушел, мисс Баннистер затянула потуже пояс своего халатика и холодно уставилась на меня:

— Что вам еще надо, лейтенант?

— Прошу вас, садитесь. Я не задержу вас надолго.

Патронесса выбрала одно из кресел, предназначенных для посетителей, и принялась выражать нетерпение, ударяя ногой по креслу. Примерно через пять минут вошел Полник с мисс Томплинсон, одетой в пуловер и черную юбку.

Агата была перевозбуждена.

— Лейтенант! Это уж слишком! Такое насилие недопустимо в цивилизованном обществе! Я пожалуюсь сенатору!

— Садитесь, мисс Томплинсон. Займусь вами через минуту.

Я взял Полника за руку и покинул с ним кабинет, прикрыв за собой дверь.

— С минуты на минуту сюда могут заявиться Лейверс и парни из отдела убийств. Отправляйся на улицу и встань у входной двери. Как только они приедут, задержи их как сумеешь. Это даст мне возможность выиграть время. Когда все же они войдут в здание, уведи их в сторону от этого кабинета и, если удастся, то и от Пирса с Диксом. Прикинься дурачком, это ничего. Ты не знаешь, где я нахожусь, ничего не понимаешь…

Полник кинул на меня скептический взгляд:

— Да, разумеется, я попытаюсь… но шериф…

— Вывернись как-нибудь. Скажешь этому недоноску, что я умер с улыбкой на устах.

Я вернулся к своим миловидным гостьям, медленно обошел вокруг стола и занял место напротив них. Дамы заерзали на своих местах.

— Полагаю… — вступила мисс Томплинсон.

Я укоризненно покачал головой, и она умолкла.

— Мисс, у меня есть заявление, касающееся убийства двух учениц вчера вечером. Боюсь, что это будет неприятно для вас.

Обе одновременно подскочили и наклонили головы вперед.

— Понимаю, мои методы расследования иногда не выдерживают критики, — честно признался я, — но они приносят результаты. Чтобы проинформировать вас об этих результатах, я и пригласил вас сюда.

Мисс Баннистер глубоко вздохнула:

— Начинайте…

И я начал излагать ход своих мыслей:

— Для убийцы необходимы две вещи: причина, побуждающая его совершить убийство, и удобный случай. Удобный случай былпредоставлен всем желающим, и маленькую Крег закололи в театральном зале. Это случилось, когда погас свет. Следовательно, как нетрудно понять, каждый мог пройти затем в комнату мисс Риттер, чтобы убить ее. Так что этот удобный случай может помочь нашим поискам.

— Надо же! — воскликнула мисс Томплинсон, невольно самозаряжаясь энтузиазмом. — Заключительный рывок, да?! Вам уже все ясно?

— Ясно, что в наших поисках надо базироваться на причине убийства. Таким образом были исключены все подозреваемые, кроме двух.

Мисс Баннистер выпалила:

— Двух? Кто они?

— Я вас предупредил, что мне придется говорить о неприятных для вас вещах.

Энтузиазм мисс Томплинсон явно пошел на убыль.

— Вы хотите сказать… Вы хотите сказать, что подозреваемые — это мы?

— Нет, конечно. Разговор идет о двоих мужчинах. И я обязан выложить вам факты, свидетельствующие об их вине, несмотря на моральные мучения, которые вам придется испытать.

Мисс Баннистер вскинула голову и спокойно промолвила:

— Продолжайте, лейтенант, прошу вас.

— Да, — твердо заявила мисс Томплинсон, — скажите нам все!

— Вы должны понять, что все, что я вам скажу, — правда. Профильтровав и проанализировав факты, я еще раз убедился в верности своих подозрений, тем более что у меня имеется множество свидетелей. Кроме того, я несколько раз проверил все до мелочей.

— Мы понимаем, — холодно проронила мисс Томплинсон.

— Надеюсь. Итак. Подавляющее большинство учителей этого колледжа женского пола, что вполне естественно. Помимо женского персонала имеются пятьдесят учениц. У них, по их собственным признаниям, только двое мужчин котировались как возможные любовники. Из всех четверых преподавателей мужского пола — мистер Пирс и мистер Дикс.

— Отвратительно! — возмутилась мисс Томплинсон. — Если бы я только знала, что в колледже царствует такое направление умов, я бы проследила, чтобы они больше сил затрачивали на волейбол и другие виды спорта. Для изгнания из их голов таких грязных намерений самое лучшее средство — ревматические боли в шее или пояснице.

Мисс Томплинсон на секунду умолкла, чтобы перевести дыхание, и я, воспользовавшись этим, продолжил:

— Такова ситуация. Что же касается двух молодых девушек-жертв, то совершенно очевидно, что они затеяли нечто вроде игры. Вопрос заключался в том, кто из них в течение недели получит большее количество свиданий с обоими мужчинами. Их похождения служили даже поводом для пари у остальных девиц.

— Какой абсурд! — взорвалась мисс Томплинсон.

— Вы ведь не можете заставить нас поверить в эту чушь, — горестно вымолвила мисс Баннистер.

Я был весьма терпелив, так как ждал этих возражений.

— Вспомните о том, что я вам сказал в начале разговора. И пожалуйста, слушайте меня с большим вниманием. Это важно для всех заинтересованных лиц. Оба мужчины ничего другого и не желали, как отвечать на притязания учениц. И так как они находились среди множества пленительных особ, то оказалось, что они могут выбирать объект охоты среди многих претенденток.

— Я не вынесу этого, — простонала мисс Баннистер.

— Нет уж, вам придется выслушать до конца. Не для того я просил вас прийти, не для того рассказал обо всем, чтобы вы не дослушали меня и ушли. Вернемся к трагическому вечеру… К вчерашнему вечеру. У меня сложилось впечатление, что мисс Крег стала угрожать одному из мужчин. Чем угрожала, я не знаю, в таких случаях всегда можно предположить несколько гипотез. Но это должна быть страшная угроза. Из-за чепухи он бы ее не убил. И я думаю, что, когда мерзавец убил маленькую Крег, он отдавал себе отчет в том, что ее близкий друг, ее партнерша по игре со свиданиями, может быть в курсе всех угроз, направленных против него. И когда он осознал необходимость убийства подруги, чтобы помешать полиции раскрыть дело, он совершил второе преступление.

Мисс Томплинсон сидела уже на самом краешке кресла.

— Вы не смеете подозревать в этом Дикса, — бормотала она. — Я не могу поверить в то, что мой дорогой Август мог так обманывать меня.

Мисс Баннистер показала себя более агрессивной персоной:

— Вы считаете себя большим шутником, лейтенант? Здорово забавляетесь, не так ли?

— Сейчас мне не до забав! — рявкнул я. — Если я так подробно ввожу вас в курс дела, то только потому, что нуждаюсь в вашей помощи. Неужели это не понятно? Теперь, когда Крег и Риттер уничтожены, никто так не близок сердцеедам-преподавателям, как вы обе. И надеюсь, что вы мне повторите то, что эти двое мужчин сказали вам за последние часы. Даже самые незначительные факты могут оказаться очень важными для расследования убийств.

Выпалив все это, я внимательно посмотрел на них и стал ждать.

— Август был со мной как маленький ягненочек, который бежит к своей матери, — проблеяла мисс Томплинсон. — Он нуждается в защите, бедненький, и я смогу защитить его. — Неожиданно она заговорила угрожающим тоном: — И совершенно чудовищно предположить, что он мог… что он мог поднять взгляд на другую женщину.

— Что касается Эдварда, — встряла мисс Баннистер, — меня удивляет, что вы позволили себе даже задать подобный вопрос. Вы сами видели, до какой крайности мистер Пирс может дойти — и все для моей защиты. Даже до того, чтобы взять в руки револьвер!

— Боюсь, что не совсем согласен с вами. Очевидно лишь, до какой крайности можете дойти вы — та и другая, чтобы защитить их.

В дверь постучали, и она резко распахнулась. На пороге кабинета возник След:

— Могу я поговорить с вами, лейтенант? Одну минутку?

Я встал и вышел к нему в коридор.

— Они только что прибыли, — прошептал След. — Шериф, лейтенант Ханлон и полдюжины парней из уголовки. Сержант Полник вышел к ним навстречу две минуты назад. Он постарается задержать их как можно дольше, но просил передать, чтобы вы даже в лучшем случае не рассчитывали более чем на четверть часа.

— Благодарю, старина, присоединяйтесь к Полнику и попробуйте помочь ему выполнить задачу. Особо постарайтесь воспрепятствовать их входу в здание.

После этого я быстро возвратился в кабинет.

— Должен предупредить вас, что человек, совершивший двойное убийство, не станет колебаться в выборе третьей жертвы. Одна из вас рискует присоединиться к своим воспитанницам на том свете.

Мисс Томплинсон гордо встала с кресла:

— Лейтенант Уилер! Мне с трудом верится, что человек, на которого возложена такая высокая обязанность, лейтенант полиции, извергает на нас потоки лжи! Если бы я не слышала этого собственными ушами, никогда не поверила бы. — Она направилась к двери, но на секунду остановилась и сообщила: — Я иду к Августу! Мой цыпленок нуждается во мне. Он доверяет мне, а я ему.

Она вышла с высоко поднятой головой и широко расправленными плечами спортсменки. Появись она на свет двумя или тремя веками раньше, ей повезло бы больше. Какую великолепную фигуру сделали бы из нее пираты на носу своего корабля!

Мисс Томплинсон хлопнула дверью, а я закурил новую сигарету, надеясь, что Полник смог уговорить Лейверса и его компанию свалиться в преисподнюю.

— Я спрашиваю себя, — патетически прошептала мисс Баннистер, поднимаясь с места, — заметили ли вы, что аргументы, выдвинутые против Пирса и Дикса, не менее логично подходят к двум женщинам, которые глубоко к ним привязаны?

Это высказывание лишило меня дара речи. Мисс Баннистер смотрела на меня не моргая, а я думал, что должен же существовать закон, направленный против умных женщин, ибо их ум является оружием более грозным, чем их чувства.

— Если вы обратили на это внимание, — торопливо продолжала мисс Баннистер, — то обязаны были обдумать и этот вариант, и, разумеется, конечный вывод. — Ее глаза расширились. — Вы просто демон! — прошипела директриса и резко направилась к двери.

— Мой пламенный привет мистеру Пирсу! — прокричал я ей вслед.

Она исчезла.

Прошло минут десять, прежде чем дверь снова отворилась. Лейверс влетел в кабинет, а вслед за ним лейтенант Ханлон из отдела убийств в сопровождении сержанта Полника. Было еще много других, но они остались в коридоре.

— Уилер! — завопил багровый шериф. — Ваш сержант совершенно сумасшедший!

— Полник! — позвал я.

— Да, лейтенант, — выпрямился сержант.

— Ты совершенно сумасшедший?

— Нет, лейтенант.

Я вежливо обратился к Лейверсу:

— Он утверждает, что нет, шеф.

Шеф хотел взорваться, но передумал.

— Ладно, — наконец смог выговорить он. — С чего мы начнем? Этот сержант, у которого нет ни одной извилины, поводил нас повсюду! Мы видели бассейн, теннисный корт… бр…

Шериф вытащил из кармана трубку и стал ее сердито покусывать.

— Может быть, начнем сначала, чтобы немного разобраться. Где находится второй труп, который вызвал столько шума?

— По-прежнему в своей комнате, шериф. Сержант укажет вам дорогу.

— Нет! — завопил Лейверс. — Только не он, я уже достаточно насмотрелся на него.

— Тем не менее я уверен, он доставит вас по адресу. — Я кивнул Полнику: — Разве не так, сержант?

— Да, лейтенант, — ответил Полник, то закрывая один глаз, то медленно открывая его.

— Тогда пойдемте, — невольно проговорил Лейверс и сделал два шага по направлению к двери. Затем шеф повернулся и кинул на меня недоверчивый и угрожающий взгляд: — А что вы собираетесь делать в это время?

— Я размышляю, шериф.

— О блондинке?

— О непостоянстве мужчин, — сухо отреагировал я.

Лейверс покачал головой и опрометью направился к выходу.

— Вероятно, Мэрфи был прав, — громко сказал шериф Ханлону. — Он ведет себя как ненормальный.

Чуть позже в дверь постучали и вошел Полник.

— Все там так заняты, что я потихоньку смылся. Подумал, что, может, смогу быть вам полезен.

— Шикарный жест с твоей стороны, — улыбнулся я. — Садись.

— Это… лейтенант… если позволите мне сказать… Вам остается мало времени. Мне не нравится то, что они замышляют против вас. Я все-таки надеялся, что у вас есть версия… Работать вместе с вами… это… — Он тщетно искал подходящее слово, но, так и не найдя его, отказался от поисков. — Это необычно…

— Благодарю за комплимент. Садись и помоги мне ждать.

— Что, они вернутся?

Я покачал головой:

— Еще три минуты, и будет взрыв.

Полник недоверчиво взглянул на меня и отодвинул кресло.

— Неприятно, что ты легавый, — продолжал философствовать я, — поневоле обретаешь дурные привычки. Даешь рутине овладеть собой, и так каждый день в течение долгого ряда бессмысленных лет, и, в конце концов, становишься неспособным думать в одиночестве.

— Все верно, лейтенант, — согласился Полник, отодвигаясь еще на несколько сантиметров.

— Потому что мотив в девяносто девяти случаях из ста один и тот же. Полагаю, что и в сотом он будет таким же. Мы привыкли считать, что во всех преступлениях основная причина — деньги, и продолжаем так думать и в других случаях. Это ошибка. Если бы я понял это раньше, мы, возможно, в данный момент уже похрапывали бы или опорожняли бы стаканчики в приятном месте.

— Вы так думаете, лейтенант?

— Сержант, ты проделал отличную работу, прогуливая шерифа!

— Благодарю, лейтенант. Но мне показалось, что это не доставило ему удовольствия. Кажется, шериф остался недовольным.

— Это у него пройдет, это у него всегда проходит.

Полник забеспокоился:

— Три минуты уже прошли, лейтенант.

Я посмотрел на часы.

— Осталось еще около сорока секунд.

— И что мы тогда будем делать?

— Полюбуйся пейзажем.

Полник не смог скрыть любопытства:

— Да, но вы им не любуетесь, вы чего-то ждете.

— Да… я жду грома небесной трубы, призывающей к судному часу.

— Да, конечно…

Спинка кресла сержанта уперлась в стенку напротив меня.

— Я понимаю… Вы ожидаете чего-то связанного с делом, и…

Детонация была довольно внушительной, прогремело даже в кабинете.

— Ну вот! — обратился я к Полнику. — Вот и призыв к последнему суду!

Глава 12

Я первым выбежал в коридор и ворвался в комнату. Полник наступал мне на пятки. Отовсюду слышался топот ног, сливающийся у входа в комнату в общий шум. Я даже пожалел, что тут не было Мэрфи: было бы кому позаботиться о третьем трупе.

Тут я услышал нежный голосок, напевающий:

— Спи, малютка, спи спокойно…

Я сразу же замер и посмотрел вокруг. Дыхание Полника за моей спиной напоминало работу кузнечного молота.

Мисс Томплинсон стояла на коленях, держа в объятиях Августа Дикса, и нежно покачивала его.

Мистер Дикс не протестовал, так как в его левом виске красовалась дыра со следами пороха, а правая рука, безжизненно свисающая вниз, все еще держала пистолет.

Мисс Томплинсон посмотрела на меня испепеляющим взглядом, с ужасной гримасой, обнажавшей ее зубы. Затем она продолжила свою песню, еще сильнее прижимая к себе голову, которой теперь все было безразлично.

— Самоубийство! — закричал Полник.

Вскоре в комнате собрались все прибежавшие вместе с Лейверсом: абсолютно невыразительный Ханлон, Каролин, которая выказывала лишь сильное любопытство, Пирс, с глазами полными ужаса, и мисс Баннистер, весь вид которой явно указывал на сочувствие горю мисс Томплинсон.

— Выходит, лейтенант, — обратилась ко мне мисс Баннистер, — я ошиблась на ваш счет. Это был действительно один из мужчин.

Я ничего не ответил.

— Ну же! — подал голос Лейверс. — Делайте хоть что-нибудь! И для начала отнимите у этой женщины труп.

Но мисс Томплинсон так свирепо взглянула на него, что шериф невольно отступил.

— Никто до него не дотронется! — прохрипела мисс Томплинсон жутким голосом. — Никто, кроме меня! Он мой и всегда будет моим! И все остальное ложь! Грязная ложь! — Ее ненавидящий взгляд переметнулся на меня: — Это все вы сфабриковали! Вы, лейтенант! Вы придумали все эти подлости о моем маленьком сокровище и других девушках!

Она любовно обняла голову Дикса и принялась раскачиваться взад и вперед.

— Да-да, мое сокровище, тебе никто не сделает бо-бо. Никто!

— Уилер, — произнес Лейверс с отвращением на лице, — действуйте!

Я ничего не сделал, лишь ответил безразличным тоном:

— О! Как я счастлив, что вы здесь, шериф! Необходимо подтвердить наличие трупа, пока доктор Мэрфи не станет забавляться тем, что заставит его исчезнуть.

Ханлон расхохотался, но сразу же посерьезнел, ощутив на себе взгляд маленьких глаз шерифа.

Я сделал шаг к мисс Томплинсон, но та оскалила зубы, точно собиралась укусить.

— Нет! Вы не дотронетесь до него!

— Почему? Все кончено, Лиззи… идите, Лиззи Борден.

Мисс Томплинсон издала чудовищный вопль и рывком вскочила на ноги, забыв про труп любимого. Голова Дикса выскользнула из ее рук и ударилась об пол с деревянным стуком. Револьвер выпал из безжизненных пальцев и заскользил по натертому паркету, остановившись только у края половика.

Мисс Томплинсон коршуном приблизилась ко мне, вытянув вперед руки и растопырив пальцы, как когти.

— Это правда, не так ли, Лиззи? — шепнул я. — Это правда, то, что они обе рассказывали, маленькая Крег и маленькая Риттер? — Я сурово нахмурился. — Вы не хотели им верить? Так?

— Они лгали, — заскрежетала мисс Томплинсон. — Рассказывали пакости про моего цыпленка. Когда я предостерегала их, чтобы они перестали врать, когда предупредила, что с ними случится, если они не перестанут продолжать это свинство, они стали называть меня Лиззи Борден!

— Вполне естественно, что вы захотели заставить их замолчать, — заметил я.

— Это необходимо. Я совершенно не могла слушать их гнусное вранье. Август не был способен самостоятельно защищаться от их нападок. — Внезапно лицо мисс Томплинсон осветила улыбка, улыбка маленького ребенка, который получил любимое лакомство. — Я знала, что в комнате Пирса были ножи, и устроила так, что мне удалось попасть вместе с ним в его комнату. Его что-то отвлекло, и я взяла один из его ножей. Спрятала в чулке… — Она покраснела. — Извините меня, я не должна этого говорить в присутствии мужчин… Когда свет погас в первый раз, я заколебалась и не смогла им воспользоваться. Но во второй раз я не упустила шанс.

— А иллюзионист?

— Этот-то? — презрительно протянула мисс Томплинсон. — Я уже видела его идиотский номер с гильотиной, которая никому не делает вреда, и с ножами, которые как будто вонзаются в спины людей.

— По всей вероятности, один из этих ножей вы и позаимствовали у него? — предположил я.

— Да, лейтенант, — охотно ответила она, превратившись в маленькую девочку, которая старательно отвечает урок. — Я стащила один у его помощника, затем в коридоре подошла к фокуснику и оглушила его. — Тут мисс Томплинсон засмеялась. — Профессиональная спортсменка должна быть на высоте во всех ситуациях… Потом отнесла фокусника в гимнастический зал.

Я вспомнил, с какой легкостью мисс Томплинсон подняла директрису в ее кабинете, когда та потеряла сознание.

— А затем я вставила фальшивый нож ему в спину. И прежде чем уйти, позвонила маленькому смешному легавому в очках и грубым голосом сказала, что я лейтенант Уилер. Думаю, удачно сымитировала ваш голос, потому что он мне поверил.

Тут она снова захихикала.

— А потом?

— Потом, — мисс Томплинсон посмотрела на меня, моргая глазами, — потом было ребячество. Я понимала, что полиция, решив, что иллюзионист мертв, растеряется и не пойдет по моему следу. И спокойно отправилась сводить счеты с Ненси Риттер. Хитро задумано?

— Да, вы умная женщина. А потом вы вернулись в гимнастический зал, так?

— Только для того, чтобы посмотреть, как там дела. Никто не удивился бы, увидев меня, ведь я преподаватель физической культуры. Должна вам заявить, что я твердо верю в старую мудрость о том, что холодная ванна и физические упражнения — самое лучшее средство для здоровья. И еще я должна сказать…

Я попытался прервать этот неиссякаемый поток и направить ее рассказ в нужное русло.

— Понимаю, это гимнастика. А что же случилось в гимнастическом зале?

— Все ушли, оставив бедного Мефисто на коне. — Мисс Томплинсон опять засмеялась. — Я подумала, что могу подшутить над полицией еще больше. Сняв Мефисто с коня, я запихнула его в большой сундук и захлопнула крышку.

Она посмотрела вокруг себя, чтобы увидеть, какой эффект произвели ее слова, но, так как никто не стал аплодировать, сразу увяла.

— Отлично придумано, — проронил я. — А как же с Августом? — И, бросив взгляд на труп, уточнил: — Вы хотите, чтобы все поверили, будто он свел счеты с жизнью? Я прав?

— Я думала об этом, — доверительно ответила мисс Томплинсон, — но теперь утверждать это бесполезно. А вы как считаете?

— Я тоже так считаю.

— Нет! — Она энергично качнула головой. — Не стоит!

— А как насчет шантажа? Он ведь принес вам хорошенькую сумму?

— Пятнадцать тысяч долларов! — гордо сообщила физкультурница. — Нам они были очень нужны, раз мы собирались пожениться, Август и я.

— Разумеется… Насколько мне известно, вы ведь никогда не были в Балтиморе?

— Нет, никогда. Сожалею об этом, потому что это прекрасное место. Совершенно потрясающее!

— Значит, это ваша сообщница рассказала вам о… неприятности, происшедшей с мисс Баннистер в Балтиморе?

— Да… это она. И она же дала мне вырезки из газет, чтобы мисс Баннистер поняла, насколько это серьезно. Я была честна с ней. Она получила ровно половину — пятнадцать тысяч долларов.

— Вы должны поприветствовать ее, она как раз пришла повидать вас.

— Хорошая мысль, лейтенант!

Мисс Томплинсон поблагодарила меня взглядом, и ее глаза забегали по лицам людей, которые, войдя в комнату, застыли на месте, сгрудившись у двери. Мисс Томплинсон сверлила их взглядом несколько долгих секунд, лицо ее выражало беспокойство, которое внезапно уступило место облегчению.

— Хэлло, Каролин! Я совсем не вижу тебя. Можно подумать, что ты прячешься за спиной мистера Пирса.

Почувствовав, что с меня хватит, я произнес, взяв мисс Томплинсон за руку:

— Ладно, теперь мы можем отправиться в путь.

Выдернув руку, физкультурница резко отступила.

— Не дотрагивайтесь до меня, — холодно проронила она. — Август этого не вынесет. Он мой жених и настолько ревнив, что сам не позволит себе бросить взгляд на какую-нибудь девушку. Конечно, он и от меня требует того же. И я не обману его. — Мисс Томплинсон со смехом и любовью посмотрела на труп. — Август! Взгляните на него! Он, как ребенок, валяется на полу. Пойдем, Август, пойдем. — Из ее глотки вырвались рыдания, и она повернулась, чтобы оказаться точно напротив меня. — Он умер! — дико заорала она. — Вы смеялись надо мной! Он уже давно умер. Я хотела сделать так, чтобы все подумали, что это самоубийство, но вы все испортили!

Мисс Томплинсон коршуном набросилась на меня. Ее пальцы целились мне в глаза. Их перехватил сержант Полник, проведя удар ребром ладони по шейке физкультурницы. Простенький прием… И он же поймал мисс Томплинсон, не дав ей приземлиться на паркет.

Глава 13

Я только что рассказал всю историю с самого начала, и в горле у меня пересохло.

Лейверс смотрел на меня, удивленно покачивая головой:

— Вам должно было невероятно повезти, Уилер. Без этого…

— Недавно я заметил сержанту Полнику, что мы слишком привыкаем к ремеслу флика. Рутина затягивает нас, и мы частенько не в состоянии понять самые простые вещи. Так случилось и со мной в начале расследования. Так вот, я сразу же наткнулся на историю с шантажом и автоматически решил, что она и является явной или скрытой пружиной обоих преступлений. Я позабыл про чувства, элементарные человеческие чувства, как, например, ревность женщины, переполненной комплексами и настолько неустойчивой, что достаточно было малейшего толчка со стороны, чтобы вывести ее из равновесия и заставить перейти к крайностям.

Лейверс глухо протрубил заложенным носом:

— А что это за миленькая история с Лиззи Борден, которая сделала мисс Томплинсон такой болтливой?

— Интуиция… и просто удача! После моего выступления в тот вечер встала Жоан Крег и задала вопрос. Она желала знать, знаю ли я, что поведение Лиззи Борден было обоснованно. На первый взгляд это казалось просто шуткой. Но в комнате Жоан я нашел проигрыватель и пластинку с песенкой о Лиззи Борден. И когда мне стало известно, что девушки похвалялись своими свиданиями с Диксом, я задал себе вопрос: не делали ли они этого в присутствии мисс Томплинсон, чтобы подразнить ее?  Полагаю, что эта ненормальная рассердилась до крайности и стала угрожать им, а девочки принялись дразнить свою преподавательницу, называя ее Лиззи Борден. Вопрос Жоан Крег был направлен не мне, а преподавательнице… Увы! Шутка оказалась очень опасной.

Лейверс взглянул на часы и проворчал:

— Семь часов! Начался новый день! Раз дело завершено, нам лучше всего уехать. Мне не терпится повидать прокурора. — Шериф встал. — Можете сегодня отдохнуть, Уилер. Вероятно, вы страшно измучены.

— Благодарю, шеф. А как насчет Полника и Следа?

— Пусть и они отдыхают. Вероятно, тоже забегались. Может, вас подвезти до центра? Тьфу, где моя голова? Вы ведь прикатили сюда на своем смертоносном автомобиле.

Все вышли, и я закрыл глаза, откинувшись в кресле. Через несколько секунд в кабинет вошла мисс Баннистер и застыла на месте, обнаружив меня.

— Я считала, что все уехали.

— Я тоже сейчас уезжаю.

— Полагаю, — прошептала она, — что должна поблагодарить вас за то, что вы разоблачили мою младшую сестру-шантажистку. Но поймите меня правильно — для меня это оказалось мучительным известием.

— Я понимаю.

— Колледж придется закрыть. Было бы абсурдным продолжать все это…

— Разумеется.

— Минут десять назад мистер Пирс уехал, куда-то на север.

— Ничего, еще встретитесь.

— Только не на этом свете! — Мисс Баннистер обошла вокруг письменного стола и уселась в свое кресло. Взглянув на меня, добавила: — Вы прекрасно понимаете, что я не могу выйти за него замуж. Ведь он изменял мне так же, как Дикс изменял мисс Томплинсон. Мне еще повезло, что мисс Томплинсон прикончила своего жениха. Ведь так поступить могла и я. Вы вели все это расследование. Как вы считаете: шансы были более или менее одинаковыми, не так ли?

— Ваши немного перевешивали. Я смутно подозревал мисс Томплинсон: она была слишком усердной. Например, когда вы потеряли сознание, почему она так возбудилась? А ее энтузиазм и стремление поговорить со мной? Физкультурница хотела вытянуть у меня мельчайшие новости следствия, когда я сам почти ничего не знал.

Мисс Баннистер кивнула, соглашаясь со мной:

— Вы правы. А теперь, я надеюсь, вы извините меня… У меня еще много дел.

Я посмотрел в окно позади ее кресла.

— А у меня выходной, — похвастался я. — Стоит прекрасная погода. Встало солнышко. Может, воспользуемся хорошим денечком?

Мисс Баннистер перестала сжимать подлокотник кресла и встала. Она с такой силой оперлась обеими руками о край стола, что суставы пальцев побелели.

— Лейтенант Уилер. — тихо промолвила директриса, — двенадцать часов назад я еще не знала вас и никогда раньше о вас не слышала. В течение одной ночи вы разрушили мой колледж и испортили мое социальное положение, из-за вас я лишилась всего, вы превратили любовь, которую я испытывала к мужчине, в ненависть. Вы обнаружили, что моя сестра — это маленькая змея, которой я больше не скажу ни слова… — Ее голос сорвался. — А теперь у вас хватает наглости, находясь в моем кабинете, предлагать мне провести с вами время! — Эдвина Баннистер гордо выпрямилась. — Лейтенант Уилер, я не пойду с вами, даже если вы окажетесь последним оставшимся в живых мужчиной на Земле. Вы можете умирать от жажды, я не дам вам напиться. Единственная вещь, которая меня заботит теперь, — чтобы вы как можно быстрее ушли отсюда! — Она порывисто дышала. — Надеюсь, вам все ясно.

Все было слишком ясно…

Я подошел к двери и прикрыл ее за собой в последний раз, потом поплелся к выходу, утомленный и физически, и душевно…

Усевшись за руль своего «ягуара», я сунул ключ в зажигание.

— Извините меня… — пропищал за спиной голосок.

Я обернулся и обнаружил рыжую куколку, которая так мало была похожа на ребенка.

— Все, что вы хотите, — улыбнулся я.

Ответная улыбка девушки была ободряющей.

— Я подумала, что, если вы едете в город, вам нетрудно будет отвезти меня туда.

— Никаких затруднений, мисс, влезайте!

Она быстренько уселась рядом со мной… Должен сказать, что преимущество спортивных машин состоит в том, что если девушка села, то села очень глубоко — таково устройство кресел в этой марке автомобиля. Юбка девушки в результате этого задирается на дюжину сантиметров выше колен. Вот эти колени девушка и я рассматривали с одинаковым интересом.

— У них есть ямочки, — заметил я.

Рыженькая аж подпрыгнула от восторга:

— Вы артист, а не сыщик. Только артисты могут отпускать такие комплименты!

— А что вы собираетесь делать в городе? — осведомился я, запуская мощный мотор.

— Обожаю шум мотора! — прочирикала рыженькая. — В городе? Еще и сама не знаю. Сегодня утром я почувствовала себя такой одинокой в этом страшном колледже, что решила пораньше встать и подарить себе день отдыха.

Я проехал на малой скорости по аллее, потом разогнался до шестидесяти пяти миль в час. Выехав на шоссе, я переключился на третью скорость в сто десять миль, раздавил педаль газа и рванул на всю катушку. В конце концов, высокая скорость — самый лучший отдых, а торопиться мне было некуда.

Я повернул голову и улыбнулся рыжей очаровашке. Она вернула мне улыбку. Ее глаза были полны обещаний, а губки пророчили много волнующих минут.

— Получается так, что я тоже сегодня свободен. Какое счастливое совпадение! Полагаю, что смогу вылечить вашу грусть…

Я был бодр.

Блондинка

Глава 1

— «Клуб одиноких сердец Уилера», — возвестил я. — Позвоните нам, и мы найдем для вас родственную душу!

— Лейтенант Уилер! — Шериф Лейверс, видимо, совершенно обалдел. — Вы не вполне соображаете, а сейчас половина десятого утра! Не сидит ли у вас какая-нибудь блондинка? Головокружение после ночи или еще что-нибудь в этом роде?

— Нет, шеф, — ответил я. — Здесь никаких следов блондинок.

Я послал воздушный поцелуй вслед уходящей от меня рыженькой. Похоже, она была не на шутку раздосадована. Ну, в конце концов, сама виновата. Я ей предлагал позавтракать, а она уверяла, что не голодна.

Я снова сконцентрировал внимание на своем собеседнике, сипевшем на том конце провода.

— Я собираюсь преподнести вам сюрприз, шериф. Вы дали мне выходной, помните? Так вот, он пришелся на сегодня.

— Не волнуйтесь! Я все улажу, приезжайте немедленно в бюро. Мне надо с вами поговорить. Это очень важно.

Он повесил трубку, прежде чем я успел возразить.

Я, конечно, мог бы пренебречь его приказом, но, поскольку он взял меня из отдела убийств к себе на службу, он был моим хозяином. Как сказал кто-то, второй надежный способ дать себя выставить — это грубить патрону; первый же — грубить его жене.

Я лениво бросил трубку, нацепил кое-какие шмотки, сел за руль своего «остина-хили», доехал до центра и через двадцать минут был в приемной шерифа графства. Существовал великолепный магнит, притягивающий к приемной Лейверса. Этот магнит звали Аннабел Джексон — блондинка, секретарша Лейверса.

— Добрый день, райская птичка, — зашептал я, — вы с каждым днем становитесь все восхи…

— Хам! — оборвала она. — Я вам дважды звонила — и без всякого результата. Спорю, вы притворялись мертвым!

— Если я однажды умру, мой арбузный цветок, то это случится на конце вашего провода. Вы всегда будете для меня королевой девушек…

— Исчезните из моей жизни, пока я не совершила преступления!

— Вы не доложите обо мне?

— Шериф велел мне прямо пропустить вас.

Я прошел в кабинет Лейверса, и он указал мне на кресло для посетителей. Я сел не раздумывая и тут же с отчаянным воплем взвился в воздух.

— Что с вами? — строго осведомился Лейверс.

— Проклятая пружина, — прошипел я. — Вы должны приказать починить ее. В один прекрасный день я выйду отсюда с голосом евнуха.

Я осторожно выбрал другое кресло, сел и закурил.

— Вы когда-нибудь смотрите телевизор? — спросил он.

— В воскресенье. В свой выходной.

— Вы видели передачу, которая называется «Без пощады», поставленную некоей Паулой Рейд?

Я кивнул:

— Один раз. Это что-то вроде псевдонаучного интервью через замочную скважину, верно? Она задает совершенно безличные вопросы вроде «Сколько раз в неделю вы развратничаете?». И каков бы ни был ответ, она хочет знать почему.

— Что-то в этом роде, да. Она таскает свой номер по всей стране и допрашивает знаменитостей даже в их собственных домах. Сегодня утром она приехала в Пайн-Сити, и ее передача пойдет в субботу вечером с местной телестудии.

— Меня там не будет, — сказал я.

— Ошибаетесь. — Тон Лейверса не допускал возражений. — Она должна интервьюировать Джорджию Браун.

— Сюита «Джорджия Браун»? Я думал, что это название песни.

— Почему-то я иногда забываю, — устало сказал он, — что вы беспамятный! Ну постарайтесь вернуться мысленно на три-четыре года назад, Уилер.

— Была перламутровая блондинка, чертовская блондинка, между нами говоря. Сложена, как банковский подвал, в смысле наполненности. Она продержалась три недели, если не ошибаюсь…

Лейверс закурил трубку, обращаясь с ней с такой осторожностью, будто это была бомба замедленного действия.

— Вы помните Ли Меннинга?

— Да будет свет!.. Голливудский Ромео, который сочинял свои собственные реплики для своего решительного финала в этом подлом мире. И Джорджия Браун была первопричиной этой истории.

— По крайней мере, так говорили, — согласился Лейверс, — но никто не мог этого доказать. Газетам и скандальным журналам хорошо заплатили, будьте уверены!

— Ах, Голливуд! — вскричал я с ностальгией в голосе.

— Джорджия Браун сама была звездой телевидения и кино, — продолжал он. — Она исчезла сразу после самоубийства Меннинга. Больше никто о ней не слышал.

— Вы хотите сказать, что она перешла на радио?

— Я хочу сказать, что она исчезла! — рявкнул Лейверс. — Не прекратите ли вы свои дурацкие шуточки, Уилер? Паула Рейд полагает, что нашла ее. Она говорит, что в своей программе в субботу будет интервьюировать Джорджию Браун. Она уверяет, что Джорджия Браун — невинная жертва в скандале с Меннингом и теперь она хочет нарушить свое трехлетнее молчание и рассказать правду… Это я цитирую мисс Рейд.

— Правду о чем?

— О причинах, толкнувших Меннинга на самоубийство, об оргиях и прочем. Со списком имен всех действующих лиц.

— Может быть, надо в субботу вечером вывихнуть мои привычки. Зрелище стоит того.

— Есть основания считать, что жизнь мисс Рейд и мисс Браун в опасности. Ее предупредили, что ее передача в субботу не состоится.

— Она хочет, чтобы ей помогли?

— Нет, она считает, что все это создает ей сногсшибательную рекламу. За каких-нибудь две недели она оккупирует все первые страницы. Разве вы не читаете газет, Уилер?

— Если бы у меня было время читать газеты, я стал бы ученым, — возразил я.

Он укоризненно покачал головой.

— Это слишком умственная работа, да? — поддел он меня и продолжал: — Короче, реальны ли эти угрозы, или это всего лишь хитрая реклама, но я не хочу рисковать, пока эта штучка находится в Пайн-Сити. Передача в субботу должна состояться!

— Имеется какая-нибудь подспудная комбинация? — подозрительно уточнил я.

— Никаких комбинаций нет. Эта телепрограмма собирает по всей стране исключительное количество зрителей. Если с одной из этих женщин что-нибудь случится прежде, чем они выйдут в эфир, это немедленно пойдет под крупными заголовками от одного побережья до другого…

— «Храмы Монтесумы на берегах Триполи», — услужливо добавил я.

Лейверс испепелил меня взглядом:

— Я думал, что вы были на секретной армейской службе, а не в ансамбле!

— Правильно, но, ей-богу, один ансамбль собирается поговорить со мной, когда у них будет для этого подходящее настроение.

— Будьте же серьезным, черт возьми! — сказал он хрипло. — Телестудия находится в моем секторе, стало быть, я несу ответственность. Я уже вижу заголовки в прессе: «Шериф графства остался глух к отчаянным призывам знаменитой красавицы, которую убили…»

— Шериф, — сказал я, — вы, видимо, читаете романы-фельетоны! Во-первых, я думаю, что этой девчушке Рейд нравится реклама.

— Ей — да, но не ее секретарше, Дженис Юргенс, — перебил он. — Это она обращается к нам за помощью, неофициально конечно. И она даст вам все необходимые подробности о вышеуказанных угрозах.

— Я вижу, — протянул я разочарованным тоном, — миссия самая что ни на есть простая… вроде Второй мировой войны.

— Во всяком случае, она падает на вас, — сказал он сухо. — Я хочу, чтобы эта телепередача состоялась в субботу вечером, не забывайте. Иначе говоря, мисс Рейд и мисс Браун должны быть живы до этого момента. Мне плевать на то, что с ними случится после понедельника, когда мисс Рейд уедет из Пайн-Сити.

— Хорошо, шеф, — покорно сказал я.

Он с наслаждением затянулся табачным дымом:

— Ладно, это все, Уилер. Держите меня в курсе.

— Если я найду трупы, шериф, я вышлю их вам наложенным платежом.

— И постарайтесь не прижиматься к моей секретарше, когда будете выходить, — буркнул он.

— Вы думаете, я помню ее величественные округлости? — раздраженно сказал я. — Вы теряете разум, шериф!

Я отбыл и вскоре установил, что мисс Рейд, ее секретарша и прочие члены экипажа остановились в «Старлайт-отеле».

Я пришел туда около половины двенадцатого, спросил у портье о мисс Юргенс, поднялся в лифте на восьмой этаж, прошел по коридору до двери и постучал.

Через десять секунд дверь открылась, и на пороге возникла рыжеволосая. На ней было платье из мерцающего белого шелка с золотыми разводами. Корона огненных локонов окружала ее голову. Голубые глаза смотрели внимательно. Губы ее напомнили мне несыгранную музыку. Ее платье так же скрывало ее пышные формы, как я — свое восхищение, каковое, впрочем, я даже и не пытался скрыть.

— Ну, — сказала она наконец, — если вы кончили глазеть, я пойду принимать душ.

— Если я не буду так смотреть на вас, вы начнете беспокоиться. Меня зовут Уилер. Я пришел от имени шерифа Лейверса.

— А, хорошо! В таком случае входите.

Я последовал за ней в гостиную. В центре красовался стол, заваленный бумагами до такой степени, что пишущая машинка еле-еле отвоевала себе уголок. В апартаментах за сорок долларов в день это выглядело по меньшей мере неуместным.

— Вы принадлежите к службе шерифа, мистер Уилер? — спросила мисс Юргенс.

— Если угодно, я также принадлежу и к отделу убийств, когда я не у шерифа. Я лейтенант обеих этих служб, но платят мне только за одну.

— Понимаю, — сказала она миролюбиво. — Что вы хотите узнать?

— Шериф мне сказал, что вы требовали защиты полиции. Не лично для себя, а для мисс Рейд и мисс Браун. Кроме того, вы не хотите, чтобы мисс Рейд об этом знала.

— Совершенно верно, — сказала она. — У меня будут большие неприятности, если Паула узнает о моих действиях. Она способна выкинуть меня за дверь!

— Я буду помнить об этом. Что вы ждете от меня?

— Меня тревожат эти угрозы, — сказала она, — но Паула отказывается принять их всерьез. Я хотела бы, чтобы вы проследили за тем, чтобы с ней все было в порядке, так же как и с Джорджией Браун.

— Не может быть ничего легче, — ответил я. — Я буду проводить дни и ночи с Паулой и Джорджией. Вы смеетесь, нет?

— За ту зарплату, которую вы получаете, — задумчиво сказала она, — мы могли бы нанять четверть сценариста. И даже четверть сценариста может не надрываясь выдать речь более забавную, чем ваша.

— Может быть, Джорджия Браун будет расположена принять официальные меры защиты, — намекнул я. — Если бы я мог в этом убедиться, мы стали бы наблюдать за ней до самой телепередачи. Тогда осталось бы беспокоиться только о Пауле.

Мисс Юргенс слегка прикусила нижнюю губу своими восхитительными зубками.

— Я не уверена, — сказала она. — Если Джорджи,? заговорит об этом с Паулой…

— Вы могли бы найти на ТВ работу, более соответствующую вашим способностям, — сказал я. — Например, встать перед камерой и делать дыхательные упражнения.

— Если как следует подумать, то и одной восьмой сценариста вполне достаточно, — небрежно бросила она. — Адрес Джорджии Браун в настоящее время содержится в строгой тайне. Его знают только двое: Паула и я.

— И Паула его не выдаст?

Она внимательно посмотрела на меня:

— Лейтенант, если я сообщу вам этот адрес, вы будете действовать тактично, не так ли?

— В том, что касается такта, я непобедим. Если вы хотите в этом убедиться, пригласите меня вечером, и я вам продемонстрирую.

— К чему вы были пригодны до того, как вам поручили эту работу? — спросила она. — Разбирать почту?

— Дайте мне только адрес, и ваши заботы наполовину уменьшатся.

— Хорошо, — сказала она решительно, закурила и некоторое время постукивала ногтями по столу, испытующе глядя на меня. — Хорошо, — со вздохом повторила она. — У меня такое впечатление, что я буду раскаиваться в этом до конца своих дней. Она занимает квартиру А-4 в доме 1105 по Лайк-стрит под именем Мириам Джонс. Скажете, что вы пришли от моего имени, иначе она не откроет.

— Я приду от имени Юргенс. Постучать трижды и спросить Мириам?

— Вы можете… — Она глубоко вздохнула, и ее платье из простой упаковки вдруг превратилось в выставочную витрину. — Вы уверены, что не можете послать кого-нибудь другого, лейтенант? Вам обязательно нужно лично заниматься этим?

— Они выбрали самого квалифицированного из имеющихся, — скромно ответил я. — Мы в Пайн-Сити, а не в столице.

— Обращайтесь с ней ласково, — сказала она. — Джорджия Браун до смерти запугана.

— Я всегда ласков с женщинами. Это — знак качества Уилера. После того как я с ней увижусь, я обязательно вернусь сюда и расскажу вам все в деталях. Можно вместе пообедать… — Я окинул комнату одобряющим взглядом. — Даже здесь.

— Об этом можно поговорить за десять минут, — возразила она. — Вечером я занята. У нас осталось всего семьдесят два часа до выступления.

Внезапно открылась дверь, и вошла женщина.

— Дженис, по поводу… — Она резко остановилась, увидев меня. — Извините, — сказала она другим тоном, — я не знала, что у вас гость.

— Неважно, Паула, — смущенно ответила мисс Юргенс, — позвольте представить вам мистера Уилера; он… он…

— Фараон, — сказал я, мило улыбаясь рыженькой, в глазах которой внезапно блеснула ненависть.

Паула Рейд слегка прикоснулась к своим дымчато-голубым волосам и обратила ко мне ледяной взгляд фиалковых глаз:

— Инспектор полиции?

— Лейтенант, — уточнил я. — Я хотел увидеть вас, но ваша секретарша пыталась меня отговорить. Она сказала, что вы слишком заняты, чтобы вам надоедала полиция.

В глазах мисс Юргенс появилось выражение облегчения.

— Да? — сказала Паула безразлично. — А зачем вы хотели меня видеть?

— Вы были объектом угроз по поводу вашей телепередачи. По совести говоря, нас беспокоит не то, что вас могут убить, а то, что ваше убийство вызовет скандал.

— Вы откровенны, по крайней мере, — сказала она. — Я могу уделить вам пять минут, хотя не думаю, что это чему-нибудь послужит. Пройдите ко мне.

Она повернулась к двери, и я пошел за ней.

— Лейтенант! — бросила Дженис Юргенс настойчивым тоном.

— Да?

Я повернулся и посмотрел на нее.

— Не… Не задерживайте мисс Рейд слишком долго, пожалуйста.

Ее взгляд, казалось, о чем-то спрашивал.

— Это будет зависеть от мисс Рейд, — ответил я и нежно улыбнулся ей, закрывая дверь.

Мы прошли в соседнюю комнату.

— Садитесь, пожалуйста, лейтенант, — сказала Паула Рейд.

Я опустился в удобное кресло, она села напротив. На ней был орлоновый костюм в голубую полоску. Ткань прижималась к ней с таким тайным наслаждением, что я желал последовать ее примеру.

— Итак, лейтенант?

— Так вот, эти угрозы…

— В самом деле, мне неоднократно звонили и… Не слишком приятно, но я привыкла к таким вещам. Я их всерьез не принимаю.

— А как мисс Браун? Принимаетвсерьез?

— Нет, она скрывается и в полной безопасности. Ее никто не найдет.

— Категоричное утверждение.

— Это правда.

— Вы не думаете, что полиции стоит охранять вас — во всяком случае, до окончания телепередачи?

— Нет, это лишнее.

— Вы знаете что-нибудь об источнике этих угроз?

Она покачала головой:

— Конечно, особа, которая звонила, себя не называла. Всегда один и тот же хриплый голос, женский, мне кажется, впрочем, я не уверена. Не думаю, что стоит беспокоиться. Рекламный трюк, вот и все.

— Вы не очень мне помогаете, мисс Рейд.

— Разве я просила вашей помощи?

Я был вынужден согласиться:

— В самом деле — нет. Что, в сущности, вам собирается сказать Джорджия Браун в субботу вечером?

Она слегка улыбнулась:

— Посмотрите передачу и узнаете.

— Она назовет имена?

— Не знаю, — ответила она легким тоном. — Мы не работаем по заранее подготовленному сценарию, передача повторяться не будет, во всяком случае само интервью. Оно будет подлинным. Зрители это любят.

— Но у вас должно быть достаточно точное представление о тех вопросах, которые вы будете задавать?

— Конечно. Я хочу узнать от нее правду о смерти Ли Меннинга и о том, кто был с ним в тот момент. Я думаю, что она скажет правду.

— Хорошо, — сказал я. — Я отступаюсь.

Я встал и посмотрел на нее.

— Вы разумны, лейтенант, — сказала она. — До свидания.

— До свидания, мисс Рейд. Если вы проснетесь мертвой в один из этих трех дней, я надеюсь, вы не будете ругать службу шерифа.

Я остановился внизу, показал свой значок портье и назвал себя. Это почти не произвело впечатления. Он немного смутился, видимо думая, что, если я задержусь надолго, ему придется скинуть до пяти долларов с цены номеров.

— Сколько человек с мисс Рейд? — спросил я.

Он заглянул в свою книгу.

— У нее отдельный номер, так же как у ее секретарши и ее продюсера, — ответил он. — Кроме них, еще три человека, у каждого по комнате. Всего шесть, лейтенант.

Он с шумом захлопнул книгу, и взглянул на меня с надеждой, но я не шевелился.

— Был у них кто-нибудь до меня?

— Были репортеры на приеме. Больше никого. Извините… — Он повернулся к мужчине, приблизившемуся к конторке и вставшему рядом со мной. — Да, сэр? Вы заказывали комнату?

Высокий незнакомец был одет в безупречный костюм цвета морской волны с белой гвоздикой в петлице. Аскетическое лицо, тщательно уложенные седые волосы, недавно прополосканные в синьке.

— Нет, — ответил он с английским акцентом. — Я ничего не заказывал. Я хочу видеть мисс Рейд.

— Мне очень жаль, сэр, — ответил портье, — но у нас строгое предписание не беспокоить мисс Рейд ни под каким предлогом.

— Но мне совершенно необходимо ее увидеть! — Кончиками пальцев он коснулся виска, чтобы удостовериться, что его прическа в порядке. — Позвоните ей и скажите, что Норман Котс…

— Сожалею, сэр, — прервал портье, — я получил строжайший приказ.

— Вы не понимаете! — настаивал Котс. — Это очень важно и…

— Совершенно невозможно! — повторил портье и решительно повернулся к нему спиной.

Котс, казалось, растерялся. Было ясно, что к таким фиаско он не привык. Даже его безупречный костюм слегка потерял свое великолепие. В конце концов он повернулся и неохотно вышел.

Портье осуждающим взглядом проводил его и повернулся ко мне:

— Ну и тип…

— Содержатель борделя должен привыкнуть ко всему, — сказал я и вышел, оставив его в оцепенении.

Я сел в «остин-хили», терпеливо ждавший у тротуара, и поехал на Лайк-стрит. Притормозил у дома 1105 и вышел. Поднялся на второй этаж, прошел по длинному коридору до дверей в глубине и тихонько постучал три раза.

Ничего. Я постучал снова и негромко сказал:

— Мисс Джонс! Я от мисс Юргенс. Мисс Джонс!

Она что, надевает фальшивую бороду, прежде чем открыть дверь?

Прошло секунд двадцать. Мне казалось, что я слышу какое-то шевеление за дверью, но я не был в этом уверен. Может быть, она боится стука? Можно попробовать воспользоваться звонком. Я положил палец на кнопку и нажал.

Дверь соскочила с петель и опустилась мне на голову. Я отлетел метра на четыре по коридору, в ушах гудело. Я медленно сполз на пол и потряс головой.

— Забавная манера принимать гостей, — сказал я в пространство.

Голубой дым выходил из зияющего провала двери. Я видел осыпавшуюся с потолка штукатурку и кучу деревянных обломков, которые, по-видимому, были раньше стулом. Язык пламени лизал середину ковра. Дверь валялась в шаге от меня. Я машинально осмотрел ее и понял, что вижу внутреннюю сторону, которой особенно крепко досталось.

Но ручка была цела.

В нее вцепилась рука. Рука с длинными ногтями, окрашенными ярко-розовым лаком.

Глава 2

Доктор Мэрфи вышел, потирая руки, из разоренной комнаты.

— У вас есть спички? — спросил он.

Я вынул коробок и подал ему.

— Вы знаете, что я не курю, — сказал он. — Не имею этой грязной привычки.

— Тогда зачем вы просите у меня спички?

— Чтобы сэкономить.

— Вампир! Стоит взглянуть на вас — и представляешь ритуальную пляску каннибалов!

Он пожал плечами:

— Она была блондинкой. Это, по крайней мере, я могу утверждать. На стене найдено несколько волосков.

— Спасибо.

— Во всяком случае, это нас избавляет от вскрытия, — сказал он и ушел, посвистывая.

Макдональд, эксперт по взрывам, вышел из комнаты с сержантом Полником.

— Вы нажали кнопку звонка и все взлетело? — спросил он. — Так, лейтенант?

— Так.

— Вам чертовски повезло! Бомба была устроена так, что взрыв произошел внутри; иначе вас не было бы в живых.

— Как — внутри?

— Тот, кто ее устраивал, понимал в этом толк. Ее присоединили к цепи звонка. Вы нажимаете кнопку, замыкаете цепь — и трах!

— Она большая, эта бомба?

— Не очень. Весь пакет примерно десять квадратных сантиметров, может быть, меньше. Она не нуждалась в часовом механизме, который, в сущности, и дает объем.

— А кроме того?

— Я взял несколько фрагментов для лаборатории, — сказал Макдональд, — и пришлю вам свой рапорт, как только смогу, лейтенант.

— Спасибо.

— Здорово сморщило девчонку, — продолжал эксперт. Он был заметно бледнее обычного. — Не хотел бы я часто видеть такое зрелище… У меня Впечатление, что мне это будет сниться…

И он тоже пошел по коридору, но не свистел. Надо сказать, что Макдональд — человек, и это отличает его от Мэрфи, врача.

Полник вопросительно посмотрел на меня:

— Что теперь делать, лейтенант?

— Орать и биться головой об стенку.

— А?

— Шериф специально велел мне заняться той особой, что жила там, — объяснил я.

Полник сглотнул:

— Значит, это вы наработали?

Я скромно закурил:

— Остальные все еще там заняты?

— Да, лейтенант.

— Оставайтесь там, пока они не кончат. Сразу видно, что я чересчур занялся этой крошкой. Лейверс преподнес мне сюрприз: отныне он виноват в этом преступлении, так же как и отдел убийств.

— Вы сами будете производить дознание, лейтенант?

— Я подумаю. Когда парни там закончат, обойдите все комнаты в доме. Постарайтесь узнать, знал ли кто-нибудь эту девочку, видели ли ее, посещал ли ее кто, — ну, как обычно.

— Слушаюсь, лейтенант.

— Я буду в «Старлайт-отеле». Когда вы здесь закончите, приходите туда. Спросите меня.

— Есть, лейтенант. — Он моргнул. — Это вы для смеха сказали, что шериф велел вам заняться этой особой, да?

— Кто знает, может, у него были основания? — ответил я. — Я здорово грохнул, а?

Я удалился, слыша за спиной что-то вроде царапанья. Это Полник скреб в затылке. Я спустился, пересек холл и вышел, прокладывая себе путь среди зевак, заполнивших тротуар, сел в «остин-хили» и отбыл.

Через пятнадцать минут я стучал в дверь Паулы Рейд. Она тотчас открыла. Теперь она сменила свой костюм на бледно-голубую шелковую блузку и темно-голубые брюки.

— Послушайте, лейтенант, — сказала она, — у меня нет времени болтать с вами. Мне надо работать над своей передачей и…

— Передачи не будет, — сказал я, — значит, у вас теперь времени сколько угодно. Пожалуйста, позовите мисс Юргенс. Это избавит меня от повторений.

Я прошел перед ней в комнату и констатировал, что мисс Юргенс уже там. Ее глаза круглились.

— Добрый вечер, лейтенант, — нервно сказала она. — Что вас привело сюда? Надеюсь, ничего серьезного?

— Ничего такого, что суд не мог бы уладить, — ответил я.

Паула Рейд с силой захлопнула дверь и ожесточенно посмотрела на меня:

— Если это образец поведения полиции в Пайн-Сити, то я буду жаловаться.

Я закурил:

— Мисс Юргенс была обеспокоена угрозами по вашему адресу. Она официально просила нашей защиты.

— Ах, ты…

Дженис Юргенс остановилась, подыскивая подходящее ругательство.

— Я пришел к ней, — продолжал я, — и она дала мне адрес, где вы спрятали Джорджию Браун.

— Дженис! — Паула бросила ледяной взгляд на свою секретаршу. — По какому праву вы…

Я перебил ее:

— Об этом позже. Она мне сказала, что только двое знают этот адрес — она и вы. Это точно?

— Это было точно! Теперь, я полагаю, вы постарались предупредить журналистов и прочих идиотов…

— Когда вы в последний раз видели Джорджию?

— При чем это?..

Я на минуту закрыл глаза.

— День мой будет долгим и трудным. Не затрудняйте его еще больше.

— Три дня тому назад, — ответила она, — я приехала сюда тайно, экспрессом, чтобы увидеться с ней.

— Экспресс лучше, чем самолет?

— Вы серьезно спрашиваете?

— Абсолютно! Значит, три дня назад. С тех пор вы ее не видели?

— У меня не было времени. Мы приехали только сегодня утром, если вы помните.

Я повернулся к Дженис:

— А вы?

— Я ее видела сегодня утром, — ответила она. — Паула хотела, чтобы я удостоверилась, что с Джорджией все в порядке.

— Так и было?

— Естественно, — ответила Дженис встревоженно. — Она была дома, когда вы туда пришли?

— Да, дома.

— Так что вы с ней сделали? — сухо спросила Паула. — Если все знают, где она находится, эта квартира отныне для нее слишком опасна. Надеюсь, вы ее там не оставили?

— В каком-то смысле да.

— Перестаньте говорить загадками!

— Я постучал, — сказал я, — но никто не ответил. Тогда я позвонил. В результате я замкнул цепь, и взорвалась бомба, установленная внутри квартиры.

Обе смотрели на меня разинув рты.

— Джорджия, — сказала наконец Паула дрожащим голосом. — Она…

— Врач сказал, что она была блондинкой, — ласково продолжал я. — Он заключил это по нескольким волоскам, которые он нашел на стене.

Паула Рейд внезапно разрыдалась.

— О-о… — простонала она умирающим голосом и упала в кресло.

— Дайте ей стакан воды, — сказал я Дженис и как бы случайно добавил: — Мне тоже, по тому же поводу. Виски с капелькой содовой.

Дженис наполнила три стакана, это доказывало, что она умнее, чем я думал. Когда Паула наполовину опустошила свой стакан, ей как будто стало лучше.

Она осторожно промокнула глаза:

— Если бы я не извещала, что она выступит в передаче…

— Если она решила говорить, она сделала бы это любым способом. Ваша передача не более чем совпадение, — сказал я. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, — она наклонила голову, — я сделаю все, что могу, чтобы помочь вам, лейтенант.

— Почему она хотела участвовать в вашей передаче?

— Чтобы обелить себя, — пробормотала она. — Она устала жить в забвении. У нее не осталось денег, и она хотела возобновить свою карьеру в кино.

— Вы должны были оплатить ее выступление?

— Пять тысяч долларов.

— Не стоило делаться фараоном! — воскликнул я удрученно. — Как вы ее нашли?

— Она меня нашла. Наша телепередача шла в Сан-Франциско полтора месяца назад. Она приехала в отель вечером и сказала мне, кто она…

— Что она сообщила вам о самоубийстве Меннинга?

— Немногое. Она, видимо… ну., что-то умалчивала. Я решила, что она не полностью мне доверяет. Она думала, что, если расскажет слишком много, я, может быть, обойдусь в своей передаче без нее и она не получит денег.

— Но все-таки что-то она должна была вам сказать?

— Прошу вас, лейтенант! — раздраженным тоном вмешалась Дженис. — В такой момент! Неужели вы обязаны продолжать этот допрос? Разве не видите, что мисс Рейд совершенно…

— В настоящее время она в лучшем состоянии, чем Джорджия Браун, — миролюбиво заметил я. — Знаете, чем вы могли бы быть действительно полезной? Дать нам выпить, например.

Она взяла у меня из рук стакан, чуть не отхватив вместе с ним мои пальцы.

— Лейтенант прав, Дженис, — сказала ей Паула. — Джорджия убита, надо найти убийцу, и мой долг — помочь в этом.

— Она должна была вам кое-что сказать, — повторил я. — Имена, например. Упоминала она их?

— Она уверяла, что готова раскрыть истинные обстоятельства смерти Ли Меннинга и что ее разоблачения заденут некоторых видных людей. Она также заявила, что, если нужно, она даст доказательства тому, что скажет, и, кроме того, готова взять на себя всю ответственность за те обвинения, которые сделает в течение телепрограммы.

— Отлично, — сказал я, набравшись терпения. — И каковы же были имена?

— Их четыре. Хиллари Блейн, Кей Стейнвей, Норман Котс, Кент Фарго.

— Фарго? Я знаю, он тянет деньги из многих предприятий, но не думал, что его интересы распространяются и на киноиндустрию.

— Он финансировал некоторые фильмы в то время, — сказала Паула. — Но это держалось в секрете. Фильмы, которые он финансировал, выпускал Котс.

— Отсюда я заключаю, что Котс был продюсером?

— Гениально, лейтенант! — вскричала Дженис.

— Кей Стейнвей — девочка, которая не умеет петь, но люди обожают смотреть, как она старается это делать, — сказал я. — Я видел ее в последней оперетте. А Блейн — это Большой Блейн, финансист?

— Именно, — согласилась Паула.

— Только эти четверо?

— Все, о ком она упомянула. Но все это известные имена, лейтенант. Во всяком случае, достаточно известные для того, чтобы еще больше вздуть мой рейтинг.

Я бросил взгляд на ее шелковые брюки, весьма хорошо заполненные.

— Глядя отсюда, — сказал я восхищенно, — мне кажется, что и так уже неплохо.

— Рейтинг, — вмешалась, видимо, задетая Дженис, — это служба статистики, которая научно измеряет популярность телепрограммы.

— Вы разбили мои иллюзии, — признался я.

— То же самое могу сказать и о вас, — добавила Паула.

Дженис протянула мне наполненный стакан, и я его принял с благодарностью.

— Начало положено, — сказал я Пауле. — Теперь мне нужно знать, где я могу встретиться с этими людьми.

— Это я могу вам сказать, — ответила она. — Джорджия была в ужасе при мысли, что ее могут убить, чтобы помешать ей выступить по ТВ, и, между нами говоря, она не ошиблась. Несколько дней назад я точно установила адреса этих людей.

— Ну вот, вы становитесь по-настоящему полезной.

— Дайте лейтенанту список, Дженис.

Дженис вышла и через полминуты вернулась с отпечатанным списком, который и протянула мне. Я поблагодарил ее и сунул лист в карман.

— Вы ничего больше не можете добавить? — спросил я Паулу. — Любая незначительная деталь может оказаться для меня бесценной.

Она покачала головой:

— Сожалею, но в настоящий момент это все.

Зазвонил телефон, Дженис сняла трубку и подняла глаза на меня:

— Вас, лейтенант.

Я взял трубку:

— Уилер слушает.

— Это Полник, лейтенант. Я внизу.

— Подождите меня. Сейчас спущусь. — Я повесил трубку. — Спасибо за сведения, — сказал я Пауле. — Буду держать вас в курсе событий.

— Благодарю вас, лейтенант, — ответила она мрачно. — Ужасно трагичная история.

— Постарайтесь не думать о ней. Попытайтесь забыть на какое-то время, что Джорджия Браун вообще существовала.

— Джорджия Браун! — воскликнула она. — Мне в общем-то плевать на Джорджию… Но что я буду делать с программой в субботу?

Полник улыбнулся, когда я спустился к нему.

— Привет, лейтенант! Что нового?

— Я хочу выпить. Пойдем хлопнем по стаканчику в баре.

Я заказал виски со льдом и слезинкой содовой. Полник от душевного расстройства попросил полпорции.

— Что вы узнали? — спросил я.

— Я повидал всех других жильцов, как вы приказали, и швейцара. Он видел ее всего один раз, когда помогал внести багаж. Он сказал, что она была блондинкой, красивой девушкой, но неразговорчивой.

— А другие жильцы?

— Они ее не видели. Она не выходила.

— Бывали у нее посетители?

— Двое. Две женщины, обе классные. Одна рыженькая — она приходила сегодня утром, а другая… — Он заколебался. — Ну, я клянусь, лейтенант, что мне так сказали…

— У нее голубые волосы и она одета в голубое?

— Вы знаете? — озадаченно спросил Полник. — Больше никого не было, лейтенант.

— К тому же только у них были уважительные причины посетить ее, — сказал я. — Вы уверены, что никого другого не было?

— Старуха, живущая напротив, уверена, что никто больше не приходил. Швейцар сказал, что другой такой проныры, как эта старая крыса, — не сыскать. Она сорок лет следит за соседями. Уж если она сказала, что блондинка никого больше не принимала, — значит, не принимала.

— Плоско, как доска, — сказал я.

Бармен подал выпивку, и Полник выглядел обеспокоенным, пока я не расплатился.

— В общем, ей надоело сидеть без дела, — задумчиво произнес я, — тогда она изготовила бомбу, пристроила ее к звонку и стала ждать, пока кто-нибудь надавит на кнопку.

— Самоубийство! — вскричал пораженный Полник. — Значит, вы уже раскрыли это дело, лейтенант!

Глава 3

Это был стиль испанского модерна со штукатуркой под мрамор. «Моя саманная хижина», — пели когда-то о жилищах такого сорта. Патио — внутренний дворик — окружен высокими стенами и обсажен для красоты шестью пальмами, но ни одна из них ни разу не принесла хотя бы финик.

Я позвонил у входной двери, но ответа не получил и направился по аллее к «остину-хили», когда до меня донесся из патио всплеск. Я остановился и услышал, как хриплый голос тихонько напевает. Пели фальшиво. Дверь в патио была закрыта, но не заперта. Я толкнул ее и очутился перед бассейном. На другом его конце я заметил что-то белое, потом снова услышал всплеск. Я стал ждать.

Она проплыла кролем три четверти бассейна, прежде чем обнаружила мое присутствие.

— Вы в частном владении, — сказала она своим сиплым голосом. — Вы этого не заметили?

— Вы — Кей Стейнвей?

— Убирайтесь!

— Я — лейтенант Уилер из службы шерифа. Я хотел бы поговорить с вами.

— Ах! — сказала она. — Но сначала я должна вылезти отсюда.

— Я вас жду.

— Но на мне нет купальника!

— Несчастье одних составляет счастье других, — любезно утешил ее я.

Она от души рассмеялась:

— Мой халат на стуле, позади вас. Не будете ли вы столь галантны, чтобы подать его мне?

— Вы злоупотребляете моим рыцарским характером, — сказал я неохотно, взял белый халат со стула и подошел к бассейну.

Она подплыла к краю и положила на него руки:

— Положите его сюда и отвернитесь.

— Я дальнозоркий. Я вас даже не вижу, — сказал я наугад.

— Отвернитесь, или я останусь в воде.

— Хорошо. Но вы убили во мне юного натуралиста.

Я послушно отвернулся и затянулся сигаретой.

Десять секунд молчания, потом она объявила:

— Теперь можете повернуться. Я в порядке.

— Досадно!

Я повернулся. Она завязывала пояс халата.

— Идемте в дом, — сказала она. — Мне необходимо выпить.

Мы прошли вдоль бассейна, пересекли патио, вымощенный белыми плитами, и вошли в стеклянную дверь, распахнутую настежь.

Гостиная была в стиле модерн, с баром в одном конце. Кей зашла за стойку и посмотрела на меня:

— Что вам приготовить?

— Виски, кусочек льда и капельку содовой.

Я смотрел на нее, пока она наполняла стаканы. Она был так же красива в натуре, как и на большом экране, с трехметровой головой.

Брюнетка, с шелковистыми волосами до плеч. Изящное лицо и серо-зеленые глаза, которые она, наверное, уродовала днем какой-нибудь замазкой. Губы полные. Купальный халат мягко облегал пышные формы.

Она протянула мне стакан и подняла свой.

— За здоровье полиции, — сказала она. — Я сегодня вечером начала уже скучать в своей собственной компании.

— Вы могли бы сделать карьеру в плавании, — сказал я. — Вы заработали бы состояние, просто выступая публично.

— Вы как будто дальнозоркий?

— Не забудьте, что я видел, как вы плыли с другого конца бассейна.

— О, лейтенант, — замурлыкала она, — от вас ничего не скроется!

— Если бы я не был здесь по другому делу, мне было бы это очень приятно.

— Нужно сочетать дело с удовольствием, — небрежно заметила она. — Необходимые издержки, как я это называю. Но, может быть, вы не имеете права?

— Я могу тратить сколько угодно, но при условии, что это не превысит полдоллара в месяц. Вы знали Джорджию Браун?

— Я знала ее очень давно и очень мало. Она должна стать новой звездой телевидения с этой субботы?

— Теперь ее рейтинг повысится еще больше. Когда вы ее видели в последний раз?

— Пожалуй, три года назад, — ответила она с гримасой. — В тот день слушалось дело о самоубийстве Ли Меннинга. Она была в суде. С тех пор я ее не видела. И не думаю, что ее вообще кто-нибудь видел с тех пор, кроме Паулы Рейд.

— Я видел ее сегодня утром, — сказал я. — Кто-то взорвал у нее бомбу, и ее разнесло на куски.

Она спокойно допила свой стакан, налила снова виски и выпила одним глотком. Ее замечательно гладкое лицо не дрогнуло.

— Это низко! — сказала она наконец.

— Именно тогда, когда она собиралась рассказать правду о причинах, толкнувших Меннинга на самоубийство, — сказал я. — Она собиралась доказать свою непричастность и назвать имена.

Кей Стейнвей задохнулась от смеха:

— Вы бесподобны!

— Я сказал что-нибудь смешное?

— Невинность Джорджии! Она так же невинна, как французская звездочка, которая выклянчивает у продюсера главную роль.

— Среди имен было и ваше.

— Это безумие, — возразила она ровным тоном. — Я знала Меннинга, но как все! В те времена я была никто. Я снималась в говорящей роли — одно слово! Оркестр умолкал, и камера снимала меня крупным планом. «Шикарно!» — говорила я, и камера возвращалась к оркестру.

— Расскажите мне о Джорджии Браун.

Она налила себе третий стакан, но пить уже не торопилась.

— Вы советуете мне повидать моего адвоката, лейтенант?

— Я просто собираю сведения. Она назвала три других имени, владельцев которых я еще не видел. Первой я выбрал вас.

— Почему?

— Мои причины оказались оправданными, как только я увидел вас ныряющей в этот бассейн. Скажем, я действовал инстинктивно, и к тому же ваше имя было единственным женским в списке.

— Кто другие?

— Ну, все-таки я должен иметь кое-какие секреты.

— Зачем же? У меня от вас теперь их нет. Вы почти не пьете, лейтенант… Должна ли я продолжать звать вас лейтенантом, когда я готова открыть вам свою душу так же, как я открыла остальное? Не могли бы мы стать друзьями?

— Зовите меня Эл, — сказал я.

— Это уменьшительное от какого?

— Просто Эл.

— Это абсурд. — Она нахмурилась. — Такого имени при крещении не бывает.

— Не важно, — твердо сказал я. — Вернемся к Джорджии Браун.

— Она была подругой Меннинга. Я полагаю, что вы никогда не были знакомы с Меннингом?

— Нет.

— Он был из сволочей сволочь, один Бог знает, мог ли кто-нибудь в Голливуде с ним соперничать.

— И что же?

— Он был ужасным бабником. Девушек у него было навалом… Но все они имели нечто общее: юные, невинные, честолюбивые, не имеющие контрактов. Его слова «Я вас устрою в кино» срабатывали почти всегда, потому что он действительно работал в кино и все это знали.

— В этом нет ничего оригинального.

— Но это действовало. Он устраивал у себя уикэнды, где бывало до полудюжины будущих звездочек, и он чувствовал себя султаном в гареме. Я даже удивлялась, как он помнит имена их всех. Проще было бы давать им номера.

— Вас приглашали на уик-энды?

Она покачала головой:

— Я была слишком стара для него. Когда я с ним познакомилась, мне было девятнадцать лет.

— Да, он действительно любил юных…

— И невинных. Я не обладала ни той ни другой из этих добродетелей.

— Для кого-нибудь это оказалось кстати…

— И главное, он плохо обращался с ними! Он был самым извращенным существом, которое можно себе представить. Не больной, не сексуальный маньяк, нет. Просто извращенец.

— И такой тип мог пойти на самоубийство! — сказал я недоверчиво. — Бросьте! Ему достаточно было принять несколько витаминных пилюль.

— Дело немного сложнее. Норман Котс был его продюсером в то время. Он снимал фильмы за свой счет. Деньги шли от Хиллари Блейна. Вы знаете — финансист?

— Я слышал о нем.

— Ли Меннинг в конце концов погорел на одной из своих малышек. Девочка из Арканзаса или из Теннесси, не знают точно. Шестнадцать лет и все прочие требуемые качества. Он пригласил ее на один из своих знаменитых уик-эндов. Может, у нее было слабое сердце, может, он был чересчур силен, но факт тот, что она умерла у него в доме.

Я опустошил свой стакан, и она мне его машинально наполнила.

— Сначала скандала не было, — продолжала она, — решили, что это несчастный случай. Но полиция стала разнюхивать и открыла, какого сорта был вечер. Затем установили точный возраст крошки. И они навалили на него кучу обвинений.

Досадно, что Котс, как независимый продюсер, не обладал достаточно влиятельной организацией, чтобы затушить дело. Но думаете, газетам не заплатили? Ли захватил первые полосы для себя одного. Он всегда был смышлен насчет присоединения к звездам!

— А какова была роль Джорджии во всем этом?

— Это она представила девчонку Меннингу. Кстати, не впервые. Такая деятельность имеет название, нет?

— Сводня?

— Что-то в этом роде. Во всяком случае, премию «Оскар» за это не дают.

Я согласился:

— Я помню заголовки газет о самоубийстве Меннинга, а также намеки на оргии, но насчет разоблачений там было скудно. Не было ни слова о шестнадцатилетней девушке.

— После смерти Ли дело замяли.

— Каким образом?

— Ну, так или иначе, Ли умер, и его нельзя было преследовать. Я думаю, этот аргумент был главным. К тому же семью малышки вовсе не устраивало видеть свое имя вывалянным в грязи.

— Спасибо, — сказал я. — Больше ничего?

— Нет, Эл, больше ничего. Останьтесь еще ненадолго, отдохните.

— Очень хотел бы, но я на работе. Вы знаете, что это значит?

Она покачала головой:

— Нет, объясните.

— С удовольствием, но в другой раз, — сказал я совершенно искренне.

Я допил свой стакан и не спеша направился к стеклянной двери. В патио она меня догнала:

— Вы правда не хотите остаться ненадолго, Эл?

— Не сейчас, — ответил я, — но я скоро вернусь.

— Ладно, возвращайтесь сегодня вечером, например. Я даю раут. Вы можете встретить интересных людей. Будет и Паула Рейд.

— Она не придет после того, что случилось.

— Придет, — уверила Кей. — Неудобно говорить, но… Я — Кей Стейнвей, не забывайте. Самая крупная звезда музкомедии после Джинджер Роджерс. Паула не посмеет отказаться от моего приглашения!

— Если у меня будет время, я охотно вернусь.

— Это будет очень интимный вечер. Я надеюсь, вы сумеете прийти, Эл.

Мы направились к двери патио.

— Как случилось, что вы так хорошо знаете, что происходило у Меннинга во время его знаменитых уик-эндов? — спросил я ее.

— Я была там, — ответила она. — Джорджия меня привезла тоже, но Ли на меня только взглянул, и этого было для него достаточно. Я была слишком стара и слишком опытна для него, да к тому же не имела класса!

— А Джорджия? Что она там делала?

— Она присутствовала на всех его вечерах. Надо думать, это ее интересовало в личном плане. Она поставляла девушек. Я думаю, ей это нравилось. Она обожала бегать по поручениям.

— Она и сама была веселой?

— Почти как тарантул.

Я открыл дверь:

— Еще раз спасибо, Кей. Я в самом деле постараюсь прийти на ваш вечер. Я хотел бы снова увидеть вас, и как можно скорее.

— Увидите даже раньше, чем вы думаете, — сказала она. — Я умираю от жары. Если бы у меня не было этого бассейна, я спятила бы летом.

Она развязала пояс халата, отвернулась и высвободила плечи. Халат скользнул на белые плиты, а она повернулась ко мне, выпятив нижнюю губу:

— Как по-вашему, гожусь я для синерамы?

Я созерцал ее с минуту. Округлые расцветшие груди, крепкие бедра, длинные стройные ноги.

— Надеюсь, что вы не сгорите, — сказал я. — Это, наверное, будет больно.

Она хрипло и воркующе засмеялась, побежала к бассейну и нырнула.

Я проводил ее глазами, вышел из патио и закрыл дверь.

Я успел дойти до «остина-хили» к тому моменту, когда горн долга из последних сил просипел несколько приглушенных нот и они еле-еле отыскали дорогу до моих ушей.

Глава 4

Норман Котс открыл дверь своего номера в отеле с очаровательной улыбкой, которая мгновенно исчезла, как только он увидел меня.

— Что вы желаете? — спросил он колко.

Я назвался и сказал, что мне нужно поговорить с ним.

— Может быть, вы войдете?.. — сказал он не слишком убежденно.

Он постоял еще несколько секунд, потом глубоко вздохнул и пропустил меня в комнату.

Я закрыл за собой дверь.

На нем был шелковый халат цвета голубя мира, страдающего морской болезнью, шарф лавандового цвета заботливо окружал его шею.

— Я вас уже где-то встречал, лейтенант, — сказал он. Улыбка, похожая на нервный тик, вспышкой осветила его лицо. — Кажется, сегодня утром, в отеле?

— Вы не оценили моих талантов, мистер Котс, — сказал я. — Я сенсационен в роли бесстрастного наблюдателя. Меня специально приглашают на вечера и рауты.

— Я не остался, — продолжал он. Руки его трепетали перед ним, как бы готовясь улететь. — Я нашел, что ситуация абсурдна. Я хотел видеть мисс Рейд только для того, чтобы узнать адрес мисс Браун. А портье… Ну, он разозлил меня. Вы понимаете мою реакцию, не так ли, лейтенант?

— Какое это имеет значение? — возразил я. — Зачем вы хотели видеть Джорджию Браун?

— Ну… — Он осторожно потрогал укладку на висках. — Я хотел узнать, хочет ли она действительно вытащить на свет Божий эту старую историю о Ли Меннинге в телепередаче Паулы Рейд, и надеялся уговорить ее не делать этого. Это никому не принесет пользы, знаете. Только она могла выбрать подобный сюжет! Я ничего не имею против интервью по телевидению, но, право же, эта Паула Рейд действительно невозможна! Вы не находите, лейтенант Уилер?

— Я могу сообщить вам хорошую новость, мистер Котс. Передача в субботу не состоится.

— Правда? — Он, кажется, немного успокоился. — Вы в этом уверены, лейтенант?

— Совершенно уверен. Джорджия Браун умерла.

— Умерла? — Улыбка сбежала с его лица, унеся с собой по крайней мере два года массажа. — Я… извините, я сяду.

Он ощупью нашел кресло и осторожно сел.

— Извините, — повторил он, — это шок… Смерть страшно потрясает, лейтенант.

— Джорджию она тоже здорово потрясла. Ее буквально распылило по квартире. От нее осталось только…

— Прошу вас! — Он вздрогнул и закрыл глаза. — Я не могу перенести мысли об этом!

Я безжалостно продолжал:

— Она была убита. И по-моему, ее уничтожил кто-то, кто хотел любой ценой помешать ей участвовать в этой телепередаче, кто-то вроде вас, не так ли?

Он вытаращил глаза:

— Не думаете ли вы, что я… Это бессмысленно!

— Она собиралась выплюнуть кусок этого дерьма, Ли Меннинга. Рассказать всю историю знаменитых уик-эндов и девочки шестнадцати лет, у которой, говорят, было слабое сердце, и обо всем, что вы предприняли для того, чтобы замять дело. Именно так, нет?

Он промокнул губы шелковым платком:

— Я знал, что, если она обо всем этом расскажет, это будет стеснительно для меня. Стеснительно, лейтенант, но не больше. Я хотел ее видеть, чтобы постараться убедить ее не делать ничего этого. Но убить ее! Это совершенно абсурдно, лейтенант! Я и мухе не причиню зла.

— Однако кто-то пристроил бомбу в ее квартире. У вас был великолепный повод ее убить. Кто мог иметь лучший?

— Какого дьявола я могу это знать? — вскричал он с гневом. — Ваше дело искать виноватого, а не мое!

Так как у меня от природы голова игрока в покер, я сделал загадочное лицо и внимательно уставился на Котса. Он смущенно заерзал в кресле под моим взглядом и быстро отвел глаза.

— Я не знаю, кто мог хотеть ее убить, — сказал он наконец.

— А Хиллари Блейн?

— Блейн? — Он покачал головой. — У него нет для этого никаких причин.

— А Фарго?

— Какой Фарго? — спросил он ошеломленно.

— Кент Фарго. Не говорите, что никогда о нем не слышали. Его имя должно было проникнуть даже в те круги, в которых вы вращаетесь.

— Вы говорите о Фарго, гангстере?

— Конечно, не об Уэллс Фарго!

— Если у него были причины убить Джорджию, то, уверяю вас, я их не знаю!

— Разве не Фарго финансировал ваши фильмы в те времена, когда вы были независимым продюсером? Точнее — фильмы, в которых снимался Меннинг?

— Нет, меня финансировал Хиллари. — Он снова машинально поправил волосы. — Хиллари всегда был исключительно мил… в денежных вопросах. Я никогда не смог бы работать с гангстером!

Его даже передернуло.

— Хорошо, — сказал я, — в настоящее время я вынужден этим удовольствоваться. Вы долго собираетесь пробыть в Пайн-Сити, мистер Котс?

— Несколько дней.

— Отлично. Мне не обязательно просить вас остаться, не так ли? — Я достал из кармана карточку и написал на ней номер телефона. — Если вы что-нибудь вспомните, что может быть нам полезным, мистер Котс, я прошу вас позвонить мне. Если меня на работе не будет, я написал тут и номер моего домашнего телефона. Не стесняйтесь звонить, даже если то, что вы сможете сообщить, покажется вам мелочью.

Он взял карточку:

— Договорились, лейтенант. Я к вашим услугам.

Я открыл дверь и вышел в коридор. Меня провожали до самой машины волны розового аромата.

Через полчаса я добрался до Хиллари Блейна. Камердинер, открывший мне дверь, смотрел на меня вопросительно-вежливо.

— Я лейтенант Уилер, — сказал я. — Служба шерифа. Я хотел бы видеть мистера Блейна.

— Здравствуйте, лейтенант, — серьезно ответил он. — Мистер Блейн у себя. Я сейчас доложу ему о вас.

— Я чувствую, что это будет сделано на высшем уровне, — сказал я столь же серьезно. — Однако остерегайтесь, я могу быть грабителем!

— Конечно, сэр, — ответил он сухо и оставил меня ждать.

Он вернулся и ловко взял мою шляпу, пока я осматривался.

— Мистер Блейн примет вас в библиотеке, сэр, — сказал он. — Прошу вас следовать за мной.

Я прошел за ним в библиотеку, и Хиллари Блейн встал из-за своего рабочего стола.

Это был маленький сухонький человечек, совершенно лысый, за исключением нескольких случайно уцелевших волосков на верхушке черепа, в очках в золотой оправе, громоздящихся на его носовом придатке. У него был озабоченный вид, и глубокие морщины, бороздящие его лицо, указывали, что он озабочен со дня рождения, когда он оказался вынужденным доверяться другим.

— Садитесь, лейтенант, — сказал он резко. — Чем могу служить?

Я устроился в удобном кожаном кресле и закурил. Он с особенными предосторожностями сел в свое кресло и холодно посмотрел на меня.

Так как я не нашел оригинальной формулы, я просто сказал об именах, которые собиралась назвать Джорджия, и уточнил, что его имя входит в их число.

— Я знаю, лейтенант, — сказал он.

Он снял очки, заботливо протер их платочком и снова водрузил на нос. Свет, отражавшийся в них, когда он поднимал на меня глаза, придавал его физиономии странно пустое выражение.

— Конечно, я был знаком с ней когда-то. — Он задумался на мгновение. — Точнее, мы были в контакте одно время, но в чисто деловом, разумеется.

— Вы финансировали Котса, когда он делал фильмы с участием Меннинга как звезды, — сказал я. — Джорджия тоже играла в некоторых из них, не так ли?

— В самом деле, — сказал он, — в самом деле. Но я, право, не знаю, почему она упомянула мое имя в связи с делом Меннинга. Мне нечего скрывать.

— Я знаю историю умершей девушки, — сказал я, — и не знаю, как замяли это дело после самоубийства Меннинга.

— Досадно! — вскричал он. — Исключительно досадно! В то время, если бы сделали рекламу вокруг смерти этой девушки, это было бы…

— Досадно?

— Конечно! Но теперь? — Он пожал худыми плечами. — Я больше не помещаю деньги в фильмы производства Котса. Вообще не помещаю денег в кино. Так зачем мне беспокоиться, что мое имя произнесено в связи с…

— Я понял, что, в сущности, речь шла не о ваших деньгах, мистер Блейн. По моим сведениям, вы были только ширмой. Деньги давал Кент Фарго.

Он заколебался.

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этого заявления, лейтенант.

— Допустим на минуту, что Джорджия Браун сказала правду; если она упомянет об этом в своем телеинтервью, вас это не обеспокоит?

— Не понимаю, почему бы это меня обеспокоило, — ответил он надменно.

— Это может обеспокоить Фарго.

Он резко снял очки и осмотрел их на свет; потом с торжествующим ворчанием повторил процедуру протирания их стекол.

— Почему вы не спросите об этом мистера Фарго? — подозрительно спросил он наконец.

— Я его спрошу, — сказал я. — Мистер Блейн, мы должны быть реалистами, я так думаю. Убита женщина. Перед смертью она назвала имена людей, о которых хотела говорить в телепередаче Паулы Рейд. Четыре имени, в их числе ваше и Фарго. Это ставит вас обоих, так же как и двух других, в положение главных подозреваемых. Я вас прошу помочь мне, а вы знать ничего не хотите.

Он несколько секунд пристально глядел на меня.

— Честно, лейтенант, — сказал он наконец, — я ничем не могу быть вам полезен. Я сожалею об этом. Если вы хотите знать мое мнение, совершенно личное, Джорджия Браун срочно нуждалась в деньгах; она пошла к этой… гм… телевизионной интервьюерше и уверила ее, что она в состоянии поднять завесу над скандалом с Меннингом. Все это, разумеется, за звонкую монету. Если бы интервью состоялось, я уверен, что оно потерпело бы фиаско. Публичные разоблачения, касающиеся смерти Ли, нанесли бы ущерб только одной особе.

— И кто эта особа?

Он ухмыльнулся:

— Сама Джорджия Браун. Я не знаю, насколько вы в курсе данных событий, лейтенант, но из того, что вы мне уже сказали, ясно, что вы должны знать достаточно много. Вы знаете истинную роль, которую играла Джорджия?

— Я предпочел бы услышать вашу версию, — сказал я вежливо.

— Она была обыкновенной сводницей! Она подбирала девушек, девочек, которые были слабостью Меннинга. Она убеждала их, что он их выдвинет, и приглашала их на уик-энд. Это она нашла ту крошку. Она прекрасно знала ее возраст, но не думайте, что это ее смущало!

— Вы правы, эта Джорджия совершенно очаровательна!

— Лейтенант, — сказал он убежденно, — Джорджия Браун была развращенным существом, полностью развращенным, и мир будет чище без нее!

Он откинулся на спинку кресла и трагически скрестил руки на груди:

— Теперь, я полагаю, вы меня арестуете?

— Думаю, что вы выразили мнение большинства о Джорджии Браун, — откликнулся я. — И я не считаю это преступлением. Вы можете еще что-нибудь сказать, мистер Блейн?

— Нет. Я, вероятно, и так сказал лишнее.

— Я вам очень признателен.

Я встал и направился к двери.

— Лейтенант!

Я обернулся:

— Да, мистер Блейн?

— Не ошибитесь: Джорджия Браун была не дура. По-моему, она выбрала четыре имени, которые заботливо передала мисс Рейд, основываясь на их общественной ценности, чтобы запросить подороже. Если бы Джорджия знала, что ее разоблачения могут угрожать ее жизни, она бы этого не сделала. Она слишком дорожила своей шкурой, чтобы рисковать ею.

— Значит, вы думаете, что эти четыре имени абсолютно ничего не значат?

— Абсолютно ничего, — убежденно подтвердил он.

Я закрыл глаза и мысленно сосчитал до четырех… роскошных блондинок.

— И зачем только я к вам пришел! — посетовал я и вышел.

Камердинер меня ждал и слегка поклонился:

— Вот ваша шляпа, сэр.

— Спасибо, — ответил я надменно и вырвал шляпу из его рук. — Я вижу, что подкладка пока на месте.

— Если позволите мне замечание, сэр, то ваш головной убор отлично сохранился, — сказал он сладко. — Он, вероятно, принадлежал еще вашему отцу?

Глава 5

Ночь была светлой, идеально подходящей для ночного раута. Полумесяц в безоблачном небе и приятно теплая погода без духоты. Я чувствовал себя в полной форме, когда стучал в дверь Кей Стейнвей.

Дверь открылась, выпустив волну музыки и шум голосов.

— Проходил мимо, и, так как крюк составил всего двадцать километров…

— Входите же, — сказала она.

На ней было облегающее платье из розового муслина с вшивным поясом и расклешенной юбкой.

— Пойдемте, я представлю вас другим гостям, и вы мне скажете, порадует ли ваше сердце это зрелище.

Я последовал за ней в гостиную, где волны голубого дыма скрывали лица. Оглушительная сутолока, хотя всего десяток гостей. Кей представила меня. Я не запомнил имен. Не важно. Они тоже не запомнили моего. Затем появились и знакомые персоны.

— Это ваш выходной вечер, лейтенант? — спросила Паула Рейд. — Или вас привела сюда работа?

— Да, — ответил я, — я не хочу, чтобы мои мозги лопнули раньше времени.

Я с интересом уставился на нее. На ней было голубое бархатное платье с декольте ниже груди, которое, по-видимому, держалось лишь на одном энтузиазме. В футляре из черного джерси, закрывающем горло, Дженис Юргенс выглядела рядом с ней строгой, почти суровой.

— Я вам приготовлю стаканчик, Эл, — сказала Кей. — Виски со льдом?

— И чуть-чуть содовой.

Мы составили трио с Паулой и Дженис, но, увы, ненадолго. Вскоре к нам подошел Норман Котс с буйно окрашенным коктейлем в изящной руке.

— Счастлив снова видеть вас, лейтенант, — сказал он с улыбкой.

Кей Стейнвей подошла и протянула мне стакан.

Я поблагодарил ее.

— Смерть Джорджии должна страшно осложнить вам существование, — любезно пояснил Котс Пауле. — Что вы будете делать с вашей субботней передачей?

— Я выпутаюсь, — сухо ответила Паула. — Можете не радоваться, Норман.

— Радоваться? — Он принял приличествующий случаю сокрушенный вид. — Я огорчен за вас, дорогая, право, огорчен.

— Воображаю!

— Я считаю, что для вас, милочка, это единственный случай, — промурлыкала Кей, обращаясь к Пауле. — Не смогли бы вы интервьюировать себя?

Паула восхитительно улыбнулась.

— Может быть, следовало интервьюировать вас, мой ангел, — ответила она, — но моя программа еще никогда не подвергалась запрету, и я не хотела бы рисковать своим положением.

— Нет, я предпочитаю свою идею, — настаивала Кей. — Это позволило бы вам расшевелить грязь еще сильнее. Ведь в этом как раз цель вашей программы, не так ли, милочка? Раскапывать грязь как можно глубже.

— Может быть, уйдем? — шепнула Пауле Дженис.

— Смешно! — яростно возразила Паула. — Мне только-только становится весело. Скажите, лейтенант, вы допрашивали Кей? Говорят, она была близка с Ли Меннингом как с мужем, хотя брака как раз и не было!

— Мы говорили об этом, — ответил я. — Кей сказала мне, что она была старовата для Меннинга.

— Вы не убедите меня в этом! — фыркнув, сказала Паула.

— В то время мне было девятнадцать лет, — вмешалась Кей. — Если бы вы находились в тех краях, он назвал бы вас мамашей!

— Какой профессиональный юмор! — съязвила Паула. — Настоящая клоунада! Вы уже слышали, как она поет, лейтенант?

— Пауле очень идет голубое, — с улыбкой сказала Кей, — и если вы услышите, что ее волосы были до окраски серыми, то не верьте: они были седыми.

Рассвирепев, Паула бросилась на нее:

— Ах ты…

Но Дженис схватила ее за руку и оттянула назад.

— Немного выдержки, милочка, — сказала Кей. — Вы здесь не на телевидении. Большинство гостей работают в кино. Это имена!

Она удалилась, слегка покачивая бедрами.

Паула глубоко вздохнула, и этого было достаточно, чтобы отделить голубой бархат от того, что он покрывал. Я увидел все.

Котс издал лихорадочный смешок.

— Нет ничего более веселого, чем дружеский разговор двух больших звезд, — сказал он более чем радостно.

— В один прекрасный день я… — начала Паула и резко повернулась: — Принесите мне выпить, Дженис.

— Вы не думаете, что уже достаточно выпили? — обеспокоилась Дженис.

— Я плачу вам — и много — за то, чтобы вы были моей секретаршей, а не нянькой! — рявкнула Паула.

Они обе направились к бару, оставив меня одного с Котсом. Он достал платок из нагрудного кармана и вытер пот со лба.

— Становится жарко, когда две эти дамы встречаются, — сказал он.

— Скажите лучше — горячо, — добавил я. — Кей говорила мне сегодня о Меннинге.

— Ли? — Он откашлялся. — Это был виртуоз.

— Парень знал, чего хотел, — сказал я, — и у него насчет воспитания молоденьких девочек были идеи столь же точные, сколь и оригинальные.

— Тот еще парень, — согласился Котс. — Не то чтобы я одобрял его… развлечения, лейтенант, поймите меня правильно…

Я внимательно посмотрел на него.

— Охотно верю, — сказал я наконец.

— Очень досадно, — сказал он, — но что поделаешь? В то время он был звездой экрана, большой звездой, понимаете, лейтенант? Он делал деньги.

— Иначе говоря, он мог позволить себе все, включая убийство?

— В этом никто не был уверен, — быстро возразил он. — Я хочу сказать, что у малютки было слабое сердце или, по крайней мере… могло быть слабое сердце, ну, я хочу сказать…

— Ладно, — сказал я. — А Фарго не забеспокоился, узнав о случившемся?

— Право, не знаю. Извините меня, лейтенант, я пойду возьму себе еще одну «Блондинку».

— Пожалуйста, — сказал я, оглядывая зал, — у вас есть выбор.

— Я, разумеется, имел в виду коктейль.

— Конечно, — согласился я, но он уже направился к бару.

Я допил свое виски и некоторое время созерцал пустой стакан. У меня оставалось мало времени: нужно сегодня же увидеть Фарго. Я в свою очередь направился к бару, но Котс уже исчез. Там оставалась только Паула Рейд.

— Веселитесь, лейтенант? — спросила она.

— Мне кажется, здесь немало интересных людей.

— Интересных? — Она слегка улыбнулась. — Да, без сомнения, особенно для того, кто знает их так, как я.

Она повернулась спиной к бару, чтобы оглядеть присутствующих.

— Вот действительно интересный для вас тип, там, в углу. Вы ее знаете, я полагаю?

— Джекки Слейд? Да, конечно. Увидев ее спецовку, не ошибешься.

— Настоящий тип молодой бунтовщицы. Она против всего… кроме денег, которые ей платит ее студия. Увядшая блондинка рядом с ней — не ее мать.

— Нет?

— Нет, но она сообщила ей все, что знала, особенно о женщинах. Поэтому она имеет такой утомленный вид, что даже институты красоты считают ее неисправимой. Джекки, я думаю, предпочла бы кого-нибудь более соответствующего ее возрасту, но эта женщина вытащила Джекки из сточной канавы и имеет половинную долю во всех ее контрактах. Легче стать настоящей актрисой, чем освободиться от нее. Но Джекки никогда не будет актрисой.

— Бедная Джекки!

— Она молода, но тряпка, надо прямо сказать. Одним словом, она всегда будет молодой тряпкой. Вы видите там Кэрол Харт?

Я посмотрел на брюнетку, очень стройную, с короткими волосами и большими выразительными глазами.

— Она стоит того, чтобы на нее посмотреть, — сказал я восхищенно.

— У вас никаких шансов, лейтенант, — сказала Паула. — В настоящее время она делает брачную разведку. Подойдет любой, имеющий миллион долларов, желательно больше. Сейчас она разыгрывает пренебрежение — пока миллион не представился. Как только он появится перед ней, она станет таять так быстро, что ее придется собирать черпаком. Я вижу, она снова начала выпивать.

— Это для нее не обычно?

— Она держала сухой режим с тех пор, как вылетела из гнезда третьего мужа, но у меня такое впечатление, что сегодня она не удержится. После четырех стаканов она покажет стриптиз. Я думаю, что все знают эту ее привычку.

— Только не я. Интересно, сколько стаканов она уже…

— Не угадаете, лейтенант. Но это неотвратимо, как смерть и налог.

Я заметил, что снова опустошил стакан, и налил третий.

— Вы как будто весьма хорошо осведомлены, — сказал я.

— Это естественно, — бесстрастно бросила она. — Я шевелю грязь, как с редкой деликатностью выразилась Кей, больше двух лет. Покажите мне знаменитость, и я покажу вам грязь.

— В таком случае, познакомьте меня с Паулой Рейд, — сказал я.

Легкая улыбка тронула ее губы.

— Я ее узнала! Нет, позвольте мне представить вам кого-нибудь другого, лейтенант. Лысый человечек в углу — это Эмиль Брокалес.

— Продюсер?

— Самый эклектический из всех. Рядом с ним, направо, его теперешняя подружка, а налево — его нынешний дружок.

— И у него есть время делать фильмы?

— Он вынужден! Иначе как он будет платить шантажистам? Видите блондинку с невозможной грудью?

— Вы хотите сказать — невероятной?

— Невозможной! — повторила она агрессивно. — Поверьте, я знаю! Я вошла в ее душевую кабину только для того, чтобы убедиться. Она вышла прямиком из дома в Мексико-Сити, чтобы сниматься в кино. Понадобился год, чтобы ее вылечить.

— Она принимала наркотики?

Паула покачала головой:

— Каждый раз, когда мужчина говорил ей «до свидания», она протягивала руку ладонью вверх.

Я закурил:

— Должны же быть в этом ремесле обычные люди, нормальные, не лучше и не хуже других?

— Кэрол начинает свой номер, — сказала Паула.

Гибкое создание с потерянным взглядом медленно двигалось к середине комнаты. Кто-то начал насвистывать «Я вся целиком…», там и сям раздались смешки.

Кэрол, казалось, ничего не слышала. Она мягко изгибалась с закрытыми глазами, потом сняла платье. Мало-помалу она сняла с себя все, кроме чулок и голубых лодочек с белой прострочкой. Наклонившись, чтобы снять и чулки, она мягко рухнула на паркет. Разговоры тотчас же возобновились, так как номер закончился, а остальное никого не интересовало.

Кэрол оставалась лежать там, где упала. Рыженькая девушка, спешившая к кому-то, осторожно перешагнула через нее.

— Так что вы говорили? — спросила Паула.

— Неужели в этом ремесле нет ни одного нормального человека?

— Есть. Например, я. И вы, лейтенант.

— А Кей Стейнвей?

Та же улыбка снова мелькнула на ее губах.

— Ну, по правде говоря, я не включила бы Кей в число нормальных. Она слишком полна жизни, мне кажется. Это единственная девушка, которая должна бегать за продюсером вокруг дивана, прежде чем сможет его уложить. Кей живет только для мужчин, лейтенант. Остается узнать, сколько времени мужчины проживут потом.

— Ох! Может быть, хватит уже сыпать яд в каждое блюдо, не отдавая себе отчета…

— Она мне всегда напоминает «Черную Вдову», — перебила Паула. — Ведь именно эта паучиха съедает самца после…

— Не опрокиньте купорос на мою мебель, милочка, — вмешался ледяной голос, — она мне дорого стоила.

Кей Стейнвей стояла позади Паулы, бледная от ярости.

— Здравствуйте, мой ангел, — ответила, ничуть не смущаясь, Паула. — Я как раз говорила лейтенанту о мужчинах, которые занимают вашу жизнь и из которых вы высасываете всю суть. — Она повернулась ко мне и улыбнулась. — Дело не в том, что Кей так уж красива, а в том, что она всегда готова.

Кей Стейнвей встала между нами.

— Мне нужен стакан, — сказала она нежно. — Этот годится. — Она взяла стакан у меня из рук и выплеснула виски в лицо Пауле. — Старая шкура грязной шлюхи! — заорала она.

Я услышал сигнал рожка к отправлению и тут же пересек комнату, чтобы выйти на свежий воздух. Сделал несколько шагов по внутреннему дворику вдоль бассейна и неожиданно увидел перед собой темный силуэт.

Я сказал:

— Могу ли я принести вам стаканчик? Хочу надеяться, что нет.

Дженис Юргенс медленно повернулась и взглянула на меня:

— Это вы, лейтенант? Нет, спасибо, стаканчика не надо. Я много не пью.

— Ваше черное платье здесь кажется голубым.

— Голубое — специальность Паулы, — возразила она.

— Во всяком случае, — добавил я, — она весьма обольстительная молодая женщина.

— Молодая — как сказать. — Презрительная гримаса растянула уголки ее губ. — Вы не заметили маленьких шрамов за ее ушами?

— Ее кто-нибудь кусал?

— Хирург-косметолог.

— Я вспоминаю историю одной дамочки, которая так часто подтягивала лицо, что…

— Я бы с удовольствием выпила чего-нибудь, — поспешно перебила она.

— Иду.

— Это ваш «остин-хили» перед домом?

— Да, а что?

— Я слышала, как вы подъехали. Он требует ремонта, карбюратор разболтался.

— Откуда вы знаете? — ошеломленно спросил я. — Единственное, что я знаю об этой колымаге, — что у нее есть сзади дыра, в которую наливают бензин.

— У меня талант к механике, — сказала она беззаботно. — И я люблю машины. Вы должны его осмотреть, иначе не стоит труда иметь машину.

— Спасибо за совет. В обмен я принесу вам выпить.

Не успел я сделать и трех шагов к гостиной, как обе створки двери распахнулись и на плиты упали две тени, сплетенные в страстном объятии.

Мне понадобилось две секунды, чтобы понять, что Кей и Паула не обнимаются, а дерутся. Слепо борясь, шатаясь, оступаясь и толкаясь, они проследовали мимо меня и незаметно приблизились к бассейну. Паула вцепилась в Кей, в то время как Кей безнадежно пыталась ударить противницу по лицу.

Они достигли края бассейна, и тут Кей внезапно изменила тактику. Она схватилась за вырез голубого бархатного платья и резко дернула книзу. Платье отделилось от Паулы, оставив ее голой до пояса. Белые остроконечные груди, неожиданно выставленные напоказ, не смутили ее противницу. Кей схватила ее за левую руку, повернула, пригнулась и подбросила Паулу в воздух. Паула взвыла и звучно шлепнулась в бассейн.

— Такое зрелище не часто увидишь! — сказал я.

Но Дженис не слушала. Со стоном ужаса она бросилась к бассейну, готовая выудить свою хозяйку, когда та появится на поверхности.

Я подошел к Кей, взял ее за руку и тихонько отвел от бассейна. Ее платье было разорвано по боку сверху до низу, волосы падали на глаза.

— Я думаю, глоток водки вам не повредит, — сказал я ей.

— Сволочь! — сказала она убежденно. — Я ее научу… — Она вдруг успокоилась и оперлась на меня. — Вы правы, Эл, мне действительно необходимо выпить глоток. Но не там! Отведите меня в заднюю часть дома.

Мы обогнули стену, и Кей открыла боковую дверь. Я ввел Кей в комнату, которая явно была ее спальней. Она упала на кровать, ее плечи еще вздрагивали.

— Зажгите мне сигарету, — тихо попросила она.

Я зажег две и одну дал ей. Она сильно затянулась и медленно выпустила дым.

— Спасибо, — пробормотала она. — В стенном шкафу, внизу, есть виски. Тем хуже для льда…

Я нашел виски и два стакана, которые и наполнил. Один протянул ей, и она его мгновенно высосала.

— Еще, — сказала она. — Я, вероятно, ужасно выгляжу?

— Вы очаровательны. Иной вы быть не можете, как бы ни старались.

Она отвела волосы от глаз и посмотрела на меня:

— Вы говорите правду, Эл?

— А что еще я могу сказать?

— Нет, кроме шуток. Вы знаете, я чувствую себя полностью окрепшей. Эта шлюха Рейд получила по заслугам! Киношники настолько струсили перед ее омерзительными передачами, что лижут ей пятки. А я ей показала!

— Это уж точно! — одобрил я и протянул ей второй стакан.

Она его выпила медленнее, чем первый, и бросила пустой на пол. Он упал на толстый ковер и не разбился. Она медленно выпрямилась:

— Мне лучше, много лучше. Вернее, я в полной форме!

— Тем лучше, — сказал я и посмотрел на часы. Половина десятого. — Мне нужно идти. У меня еще есть дело.

— О нет, не спешите, — запротестовала она. — Побудьте еще немного.

— Мне нужно идти.

— Я ничем не могу удержать вас?

— Ничем, волчишка. Вечер был замечательный. На таком не заскучаешь!

Она медленно встала и оглядела себя.

— Это платье стоило триста долларов, — сказала она. — Я его надела в первый раз.

Она отстегнула блестящую застежку, и платье упало на ковер. Под платьем на ней был бюстгальтер и маленькие белые трусики. Она расстегнула бюстгальтер, бросила его на кровать и лениво потянулась. Ее круглые груди напряглись.

Я шагнул к ней, она отступила с хриплым смехом:

— Я думала, вы куда-то спешите, Эл.

— Я спешил и спешу, но я сменил место назначения. Она сняла трусики и отшвырнула их ногой через всю комнату.

— А ваши гости? — спросил я, тоже внезапно охрипну в.

— Они не заметят моего отсутствия, — ответила она. — Гости гостями, а мне лучше здесь.

Она приблизилась ко мне и неожиданно выдала мне хороший удар в солнечное сплетение.

— Ударь меня! — бормотала она приглушенно. — Ударь меня… Чего ты ждешь?

Этот удар причинил мне сильную боль. Я толкнул Кей, и она упала на спину поперек кровати.

Она поглядела на меня и улыбнулась:

— Это уже лучше, Эл. Теперь обними меня.

— Я должен был догадаться, что на твой вечер не надо одеваться, — сказал я. — Погасить свет?

— Зачем? — Она, казалось, была искренне озадачена. — Ты стыдлив или как?

Глава 6

Конторы заведений Фарго были расположены на двенадцатом этаже дома в центре города. Его квартира находилась на последнем этаже.

Было чуть больше половины двенадцатого, когда я поднялся в лифте. Немного поздновато для визита, но посетить гангстера, даже отставного, никогда не поздно. Я позвонил, закурил и стал ждать. Я чуть не проглотил сигарету, когда дверь наконец открылась.

Передо мной выросла платиновая блондинка и оглядела меня с вялым любопытством, не больше. Густые черные брови были выгнуты дугой с выражением постоянного удивления. Рот был полуоткрыт, что делало девушку очаровательной или наносило вам удар в живот — все зависит от точки зрения. В ушах у нее качались золотые подвески в виде обнаженных женщин с длинными волосами. Бикини на девушке было тоже золотое. С того места, где я стоял, отлично просматривались нити в восемнадцать карат, затканные в материал.

Она заметила, что мой взгляд остекленел.

— Жарко, — сказала она.

— Вероятно, вы — курочка, несущая золотые яйца, — сказал я, поскольку никогда не промахивался в таком вранье. — Яйцо — это не слишком возбуждает, вы не находите?

— Вы что-нибудь продаете? — спросила она недоверчиво. — Курсы по почте?

— Я хотел бы видеть мистера Фарго.

— Он никого не принимает во внеслужебное время. Даже в конторе он почти никого не принимает.

Я показал свой значок:

— Лейтенант Уилер.

— Шпик? — Ее брови выразили еще большее удивление. — Они совсем чокнулись, — добавила она, повернулась и крикнула: — Эй, Кент, тут тебя фараон спрашивает. Ни много ни мало — лейтенант! — Она повернулась ко мне и слегка пожала плечами: — Я должна знать, желает ли он видеть вас, понимаете? Может, он хочет разговаривать только с капитанами?

— Впусти его! — замычал откуда-то из квартиры голос. — Ты там простудишься!

Блондинка ободряюще мне улыбнулась:

— Кент приглашает вас. Не смущайтесь. Он всегда орет на людей, когда разыгрывается его язва.

— У него язва?

— Ну да… Он президент общества!

Я прошел вдоль вестибюля, ведомый небрежно покачивающимися бедрами блондинки, и вошел в гостиную.

Вдоль стены стояли ярко освещенные аквариумы, в которых плавали экзотические рыбки, еще более яркие. Фарго стоял у большого окна, по-видимому любуясь панорамой города.

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Что вы хотите? — спросил он высокомерно.

— Задать вам несколько вопросов, — ответил я.

— Ладно. Но побыстрее, пожалуйста. — Он взглянул на блондинку: — Иди, детка. Ты будешь отвлекать нас.

— Хорошо, мое сокровище, как ты хочешь.

Она послала ему воздушный поцелуй и пошла танцующим шагом, раскачивая своими прелестями во всех направлениях.

— Выпьете чего-нибудь? — спросил меня Фарго.

— Охотно. Виски и чуть-чуть содовой.

— Пожалуйста.

Он подошел к бару и включил подсветку. Я отвернулся, ослепленный блеском хромированного металла.

Я рассматривал Фарго, пока он готовил выпивку. Он был маленького роста, широкоплечий и длиннорукий. Черные волосы, подстриженные щеткой, на висках поседели. Нос узкий, губы тонкие. Когда он подал мне мою смесь, я увидел, что глаза у него бледно-голубые, ясные.

— Спасибо, — сказал я, взяв стакан.

Он указал мне на кресло и сел сам. Я сел и с наслаждением отхлебнул: виски было отборное.

— Что за вопросы? — спросил он.

— О Джорджии Браун.

— Что с ней случилось?

— Она была убита сегодня утром.

Я коротко рассказал то, что ему следовало знать.

— Зачем было приходить и сообщать мне? Я прочел бы это в вечерних газетах.

Я упомянул о самоубийстве Меннинга, об участии Джорджии в телепередаче Паулы Рейд, угрожающих письмах. Это на него не произвело впечатления.

— Не мое дело, — сказал он и шумно зевнул.

— Я думаю, и ваше, по некоторым данным, — осмотрительно заметил я. — Она собиралась в передаче назвать имена, и одно из них — ваше.

— Вы спятили, — сказал он, — или кто-нибудь, во всяком случае. При чем тут я?

— Именно это я и хотел просить вас объяснить.

— Опять та же история! Слушайте, лейтенант, я живу тихо-мирно! Я уже много лет как отошел от рэкета. Я управляю законным предприятием. Вы это знаете, и все шпики страны знают. Но как только что-нибудь случается, начинают трепать мое имя.

— Но вы были связаны с Меннингом в то время, когда он покончил жизнь самоубийством.

— Я?

— Вы финансировали его фильмы при посредничестве Хиллари Блейна.

Он выпрямился в кресле.

— Кто вам это сказал? — глухо спросил он.

— Я слышал.

— Я очень хотел бы знать от кого. Желаете еще виски, лейтенант?

— Я предпочел бы несколько ответов. До сих пор вы задавали вопросы, а это не входит в программу.

Я услышал, как входная дверь открылась и закрылась.

Через минуту открылась дверь гостиной, и вошел какой-то тип.

— Кент! — вскричал он. — Я видел Джо, и он уверяет, что Стив уехал… Извини, я не знал, что у тебя гость.

— Познакомьтесь с лейтенантом Уилером, — холодно сказал Фарго. — Чарли Дун, работает на меня.

Дун был высокий, худой молодой человек с невыразительным лицом.

— Добрый вечер, лейтенант, — сказал он.

— Добрый вечер.

— Мне прийти позже или подождать? — спросил Чарли.

— Подожди минутку, — ответил Фарго. — Тони смотрит телевизор. Иди посмотри с ней вместе, но не слишком близко.

— Мои доходы не позволяют этого, — сказал Чарли и пошел к блондинке.

«Зачем ему еще телевизор?» — подумал я.

Фарго устроился поудобнее в кресле:

— Хорошо, я финансировал фильмы — это было законно. Нет?

— Конечно. Только убийство Джорджии Браун пока что незаконно.

— Вы хотите, чтобы я добыл алиби?

— У вас есть шесть ребят, которые поклянутся, что вы в жизни не делали бомб? — ласково спросил я.

Он уставился на меня недобрым взглядом, потом горько улыбнулся:

— Ладно, что вам нужно?

— Джорджия хотела обнародовать правду о смерти Меннинга, — сказал я. — Она...

— Как это — правду о смерти Меннинга? — холодно прервал он. — Это же было самоубийство, если я не ошибаюсь.

— Обстоятельства, приведшие его к самоубийству, — поправил я. — Девчонка шестнадцати лет с больным сердцем… Я знаю эту историю. Вы часто встречались с Меннингом в те времена. Может быть, вы могли бы сказать, у кого были веские причины помешать Джорджии говорить?

Он задумался.

— В то время было немало людей, которые предпочли бы, конечно, чтобы обо всем этом больше никогда не говорили, но из-за этого совершить убийство! — Он покачал головой. — Нет, не знаю, кто мог дойти до такого!

— Очень жаль, — протянул я обескураженно. — Ни вы, ни Котс, ни Кей Стейнвей, ни Блейн — никто не знает. Я сам мог бы поверить, что все это мне приснилось… если бы Джорджия Браун не умерла.

Я внимательно следил за его реакцией, наобум бросая эти имена. Если они что-нибудь для него и значили, этот пройдоха не показывал вида.

— Сожалею, что не могу быть вам полезным, лейтенант. Вы больше ни о чем не хотите спросить?

Я допил свой стакан и встал:

— Не думаю. Спасибо, что уделили мне время, мистер Фарго.

Он проводил меня до входной двери.

— Джорджия была красивой девушкой, когда я видел ее в последний раз, — сказал он задумчиво. — Это было года три назад. Красивая блондинка с потрясающим шасси. Может, у меня нездоровое любопытство, лейтенант, но как она выглядела?

— Я, как вы, вынужден только предполагать. То, что можно было соскрести со стен, было нефотогенично.

Он сунул в рот сигарету и закурил. Пальцы, держащие спички, слегка дрожали.

— Сволочь! — бросил он вполголоса.

Итак, интервью закончилось на этой убедительной ноте. Я вышел и дошел до «остина». Я медленно сошел с тротуара, думая о том, что, если мне не предложат отдать концы, я таки наделаю хлопот.

Когда я подъехал, в кабинете шерифа горел свет. Я прошел мимо пустого стола Аннабел Джексон и пожалел, что ее южная лень мешает ей работать двадцать четыре часа в сутки, как ее патрон.

Лейверс поднял глаза, когда я вошел, и заворчал себе под нос.

— Приветствую вас, — сказал я вежливо и уселся в кресло.

— Это уже лучше, чем ваши обычные гадости, — ответил он. — Вы отрыли что-нибудь?

Я выдал краткий рапорт о людях, которых я видел, и о том, что произошло. Он мало чего содержал, я понимал это, но, конечно, я еще не рассказал ему самого захватывающего.

— Фарго? — спросил он. — Это интересно. Хотел бы я припаять ему.

— Было бы преступлением погубить эту платиновую блондинку, — сказал я. — Как она заработает на жизнь, если Фарго не будет?

— Смеетесь? — проворчал Лейверс.

— Ну конечно.

Он закурил свою трубку:

— Новость циркулирует по всем телетайпам. Завтра газеты страны заговорят об убийстве.

— Да, шеф.

— Это нужно закончить быстро. Я говорил с инспектором Мартином. Сказал ему, что, по-моему, у вас должны быть развязаны руки, и он на это ответил, что у вас иначе не бывает. У них этим делом занят капитан Паркер. Если он что-то найдет, он даст нам знать. А если найдем мы… — Он остановился и посмотрел на меня. — Ах, я напрасно трачу время. Каковы ваши намерения?

— Я предполагал завтра с утра махнуть в Лагуна-Бич.

— Лагуна-Бич! — Он побагровел. — Вы находите, что сейчас подходящее время для отпуска?

— Для отпуска время всегда подходящее, а с другой стороны — там Меннинг наложил на себя руки.

— Три года назад! — загремел Лейверс. — Вы воображаете, что сможете сейчас найти улики, которых полиция не нашла тогда, по горячим следам?

— Я хотел бы иметь представление об атмосфере. Кстати, это напомнило мне историю одного актера и дочери фермера, у которого он покупал яйца. Он ее увел…

— Убирайтесь! — оборвал он меня. — Вы мне не нужны… с меня хватит и язвы желудка.

— Хорошо, шеф! — обрадованно воскликнул я.

Я вернулся в свою машину и отправился домой. Приехал я около половины двенадцатого, поставил на проигрыватель пластинку Джонни Холлидея и налил себе стакан.

«Затопи меня слезами», — задыхаясь, умолял Джонни, и в тот момент это не представляло никаких затруднений. Впрочем, я всегда согласен с Джонни.

Зазвонил телефон. Я снял трубку и держал ее до тех пор, пока Джонни кончил, после чего внушительно произнес:

— Это морг. Как, вы сказали, звали вашего мужа?

Короткое молчание, потом подозрительный голос спросил:

— Это лейтенант Уилер?

— Дважды я! — Когда я слышу женский голос, я не могу не острить.

— Это Дженис Юргенс. Криминальная бригада дала мне ваш домашний телефон. Я надеюсь, что не очень потревожила вас своим звонком.

— Я тоже надеюсь, что могу себя поздравить, — сказал я. — Вы чувствуете себя одинокой, вам опротивела жизнь? Вы жаждете любви? Призовите Уилера, и все земные радости, все наслаждения…

— Лейтенант, прошу вас! — оборвала она сухим тоном. — Уже поздно, и я устала. Паула в ужасном нервном состоянии после этого отвратительного…

— Если речь только о делах, — сказал я так же сухо, — у вас осталось ровно десять секунд, чтобы объяснить мне, с какой стати вы звоните среди ночи!

— Извините меня. Я не в своей тарелке, поверьте. Просто хотела узнать, продвигается ли ваше расследование, и, если вам уже известно что-нибудь насчет убийцы, может, это немного успокоило бы Паулу.

— Пока ничего, но завтра, Бог даст, узнаю!

— Вы меня удивляете, лейтенант.

— Завтра утром я поеду в Лагуна-Бич, может случиться, что там блеснет что-нибудь важное. Возможно, я найду недостающее мне доказательство, — сказал я с непринужденной легкостью, которая появляется от долгой привычки ко лжи. — Главное доказательство, которое позволит мне поставить, наконец, последнюю точку во всем этом деле.

— Потрясающе! — сказала она, слегка смягчившись.

— Слушайте-ка! — вскричал я, как будто внезапно пораженный мыслью. — Если у вас завтра нет важных дел, поедемте со мной! Прогуляетесь.

— Нет, спасибо, — твердо ответила она. — Я вижу, о какого сорта прогулке вы думаете.

— Нет, вовсе нет… Ну, может быть, но…

— Спокойной ночи, лейтенант, — прервала она и повесила трубку.

Я взял свой стакан. «Я сегодня влюблен», — пел Джонни.

— Я тоже, мой ангел, — согласился я. — К несчастью, уже слишком поздно, чтобы вернуться к Кей Стейнвей.

Я поднял стакан и мысленно произнес тост. А теперь в кроватку!

Глава 7

С утра я первым делом поехал в полицейский комиссариат Лагуна-Бич. Парень, который занимался делом Меннинга три года назад, как раз оказался на работе. Это был лейтенант Монро — маленький, седоватый, с лицом, как бы вытесанным из камня.

— Конечно, лейтенант, — сказал он после того, как я более или менее связно объяснил ему цель моего визита, — буду счастлив оказать вам услугу, но не знаю как.

— Как именно он покончил с собой?

— Он бросился с прибрежной скалы. Шестьдесят метров свободного падения, прежде чем разбиться. От него мало что осталось. — Он задумался. — А что вы, собственно, ищете?

— Сам не знаю. Убийство Джорджии Браун явно связано с этим самоубийством, но я не могу сказать, каким образом.

— Я вас отвезу туда, если это может оказаться вам полезным.

— Отличная идея, — сказал я. — Спасибо.

Мы поехали на «остине-хили». Прибыв на место, оставили машину на обочине и пошли по желтеющей траве до края скал. Я осторожно наклонился с обрыва и увидел, как мне и говорил Монро, головокружительный отвесный спуск. Я посмотрел, как волны разбиваются внизу о раздробленные скалы, и повернулся к Монро:

— Он не мог выбрать лучшего места.

— Да уж, — согласился Монро.

Мы снова сели в машину и проехали к обветшалому дому с облупившейся краской. За домом тянулся пологий спуск к пляжу.

— Вот здесь он жил, — объяснил Монро. — Хотите взглянуть?

— О, не думаю, благодарю. Он вышел из дома, поднялся на вершину скалы и спрыгнул?

Монро кивнул:

— Да. Они хватились его только через два часа. У него был раут в это время.

— Кто «они»?

— Гости. Это, может, был не совсем раут, но, во всяком случае, они всерьез клюкнули. Один из них видел, что Меннинг вышел через заднюю дверь около полуночи, но подумал, что тот просто вышел проветриться. Только к двум часам утра они забеспокоились, что он не возвращается.

— Ничего себе был вечерок!

— Воображаю. Меннинг славился сенсационными вечерами, — сказал Монро ядовито.

— Вы помните, кто у него был?

Всего несколько человек. Это было вскоре после того, как девушка…

Я резко перебил:

— Я тоже знаю об этой истории. Малышка шестнадцати лет, у которой, возможно, было слабое сердце.

Он некоторое время смотрел на меня.

— По-видимому, вы хорошо осведомлены, лейтенант.

— Да, лейтенант, — ответил я. — Кто присутствовал на этом вечере?

Он минут подумал:

— Давно это было, знаете. Я помню некоего продюсера, от вида которого мне становилось не по себе. Он был там.

— Котс?

— Да-да, Котс. Еще финансист Хиллари Блейн.

— И Кент Фарго?

— А, да, теперь вспомнил! Он тоже был. И даже та дама, которой вы занимаетесь, Джорджия Браун.

— А Кей Стейнвей?

— Эта хваленая певица…

— Отличная, простите! — поправил я.

— Которая не умеет петь, во всяком случае.

— С этим я согласен. Она присутствовала?

— Нет. Было только пятеро, включая Меннинга.

— Больше никого?

— Я в этом уверен, лейтенант, — коротко ответил он.

Я взглянул в последний раз на дом, и мы поехали.

Монро закурил и слегка расслабился:

— Больше ничего, лейтенант?

— Девушка, — сказал я. — Расскажите о ней.

— Это дело деликатное, — начал он осторожно. — Я ведь только фараон, вы знаете, что это значит…

— Конечно. Я знаю, что дело замяли после того, как Меннинг бросился с этой скалы. Я задаю вам этот вопрос не для своего удовольствия, лейтенант.

— Тут неподалеку есть бар. Гложет быть, мы там остановимся?

— Я как раз подумал, что меня что-то беспокоит. Оказывается, у меня просто жажда.

Мы доехали до бара и устроились в боксе. Монро взял ром, а я — виски.

— Ее звали Джеральдина Морган, — начал Монро. — Она приехала из Луисвилля, Кентукки. Она выглядела гораздо старше своего возраста. После несчастного случая стало известно, что она сбежала из дому. Классическая история маленькой провинциалки, привлеченной блеском большого города и решившей туда приехать. Ничего оригинального.

Он отпил глоток рома.

— У меня есть дочь, — продолжал он. — Ей девятнадцать лет, и она собирается стать медсестрой. Когда произошла эта драма, ей было столько же, сколько маленькой Морган. Мороз по коже, как подумаешь, что может случиться с красивой и совершенно беззащитной девчонкой.

— Думаю!

— Ее мать умерла. Старик работал в ночную смену. Была еще старшая сестра, лет двадцати, которая не часто бывала дома. Крошка возвращалась из школы в большинстве случаев в пустой дом. Денег не хватало, к тому же старик закладывал. В один прекрасный день девочке все это надоело, и она уехала.

Он допил свой стакан.

— Итак, она прибыла в солнечную Калифорнию и собиралась сниматься в кино, а пока что сидела без гроша и устроилась работать официанткой. Тут ее и встретил Меннинг.

Монро нерадостно засмеялся:

— История настолько избитая, что ее не стоит и слушать. Знаменитый актер и девчонка, верящая в Санта-Клауса. Меннинг быстренько прибрал ее к рукам и каждый уик-энд увозил к себе в Лагуна-Бич. По его настоянию она бросила свою работу официантки и перешла к нему экономкой. Она даже написала обо всем этом — или почти обо всем — своей сестре.

Она была уверена, что Меннинг даст ей шанс — устроит ей пробу и, если она подойдет, обеспечит ей роль в своем будущем фильме. Она твердила всем и каждому, что, если ее семья вздумает вмешаться, она покончит с собой. Это был для нее единственный, неожиданный случай, который она не собиралась упускать.

— Значит, ее семья ничего не сделала?

Он взглянул на меня:

— Не успели. Через четыре дня она умерла. Я был на дежурстве, когда нас известили. Я поехал на место и нашел Меннинга в халате, вдрызг пьяного. Малютка лежала на постели — он даже не догадался накинуть на нее простыню. Ему было наплевать на нее — он хотел только избежать скандала.

— У нее что-то было с сердцем?

— Возможно, — согласился он. — Врач что-то говорил о сердечном приступе. Хотя она была вся в синяках. Может быть, у Меннинга была несколько жестокая манера развлекаться, и, возможно, ее сердцу это надоело и оно забастовало. Я говорил об этом с врачом — наедине, конечно. «Вы знаете, почему умирают люди? - спросил он меня. — Потому что останавливается сердце. От этого она и умерла». Вы знаете, как я это назвал?

— Догадываюсь, убийством.

— Но я, — продолжал Монро, — только шпик, а не политик. Когда речь идет об обвинительном акте, меня не спрашивают. К тому же — как преследовать мертвого?

Вам не нравился Меннинг? — спросил я.

— Меня от него рвало, — глухо ответил он. — Я ведь познакомился с ним только в тот вечер. Представляете, каково было тем, кто его хорошо знал!

— А Джорджия Браун служила ему сводней? Мне говорили, что она подбирала ему молодых и невинных девушек, а потом держала свечку.

— Я не в курсе, — сказал он. — Я знаю только то, что сам видел в тот вечер.

— Лейтенант, — сказал я, — вы никогда не думали о том, что случилось бы с вами, если бы вы имели столько денег, что все было бы вам доступно, и если бы все окружающие только и думали об удовлетворении ваших капризов?

— Вы хотите сказать, что он был не хуже всякого другого, а все дело в условиях? — холодно спросил он. — Но вы не видели, как я, труп этой девчушки. Шестнадцать лет! Когда я подумаю, что моя дочь могла бы валяться на этой кровати!..

— Да, я понимаю вас. Но я все-таки рад, что именно я нажал на тот звонок.

— Какой звонок?

— На тот, который распылил Джорджию Браун, — ответил я. — Пошли, лейтенант?

В Пайн-Сити я вернулся уже за полдень. Я затормозил перед комиссариатом и поднялся в кабинет Паркера.

— Великий Уилер собственной персоной! — весело воскликнул Паркер, когда я вошел. — Спорю, что вы уже осветили все дело, Эл. Блесните, скажите мне, кто нанес удар.

— Хотел бы сказать… — ответил я. — Вчера я добился некоторых результатов, сегодня я почти или даже полностью вернулся к исходной точке. Если кто-нибудь снова взорвет бомбу, можно дойти до нуля.

— Вы меня разочаровали, — насмешливо протянул он, — Вы, сыщик-конформист, любимчик шерифа! Я поспешу рассказать об этом лейтенанту Хаммонду.

— Только не употребляйте слов длиннее, чем в один слог, а то он не поймет. — Я присел на край стола и закурил. — А что у вас?

— Мало чего, — ответил он. — Эта проклятая бомба задала нам работы. По мнению Макдональда, это очень простой механизм, который можно зажать в кулаке, — кубик. Его можно запросто изготовить дома. На этот счет есть его рапорт.

Он указал на лист, отпечатанный на машинке.

— Вижу. Что-нибудь вроде «отличная маленькая коробочка с динамитом». Да, это заставит нас побегать!

— Я велел Полнику прекратить опросы жильцов и швейцара, — продолжал Паркер. — Это ничего не дало: они держатся прежних показаний. Лейверс сказал, что вы поехали в Лагуна-Бич, чтобы разнюхать что-либо о самоубийстве Меннинга. Вы напали на что-нибудь интересное?

— Нет.

Я повторил вкратце, что говорил мне Монро, и передал суть моих интервью четырех особ, которых назвала Джорджия Браун.

— Симпатяга этот Меннинг! — сказал Паркер.

— Удивительно, что он жил так долго. Но, по словам Блейна, Джорджия Браун была еще лучшей штучкой.

— Н-да… — Паркер перестал улыбаться. — Эта история начинает меня всерьез раздражать, Эл. Начать с мотком нитей в руках и прийти буквально ни к чему!

— Ну, не совсем так. Ладно, я пошел. Увидимся по ходу событий.

Я вышел из комиссариата и вернулся домой. Было ровно шесть часов. Я чувствовал, что должен активно действовать и даже, возможно, подвергнуть себя опасности, но не знал, с чего начать такое важное дело. Требовалось принять меры, но никто мне не уточнил какие.

Я поставил пластинку Поля и позволил его многочисленным гитарным переборам поработать на моем позвоночнике. Это лучше всякого массажа, но тем не менее оно не дало мне того вдохновения, в котором я нуждался. Внезапно зазвонил телефон.

Это наверняка Лейверс, а я не чувствовал в себе юмора, позволявшего переносить Лейверса. Я снял трубку и произнес:

— Мы сожалеем, сэр, но мы не понимаем, как он мог сесть! Он лежал нормально, когда мы клали его в гроб…

— Мне надо поговорить с лейтенантом Уилером! — вскричал резкий голос. — Скажите ему, что мне обязательно нужно. Это… ужасно срочно.

Я закрыл глаза и увидел подсиненные волны волос, нежно передвигаемые на нужное место на виске.

— Лейтенант Уилер слушает, — сказал я. — Мистер Котс?

— Да. Я так рад, что нашел вас! Вы просили меня позвонить, если что-нибудь произойдет.

— С вами что-нибудь случилось?

— Мне нужна защита, — ответил он прерывающимся голосом. — Мне нужна полицейская защита, я ее требую! — В нем, казалось, поднимался ужас. — Мне угрожают смертью! Они сейчас придут! Приезжайте сейчас же, лейтенант! Немедленно! Вы понимаете?

— Спокойно, — сказал я. — В чем дело? Кто вам угрожал и кто должен прийти к вам?

— Я не могу сказать по телефону, — его голос понизился до шепота, — но вы должны приехать немедленно. Я требую защиты полиции, вы меня слышите?

— Я должен отойти от трубки на триста метров, чтобы не слышать вас! Барабанные перепонки, знаете, не так-то легко заменить!

Он повесил трубку.

— Фигляр! — бросил я в аппарат, прежде чем положить трубку в свою очередь.

Я налил себе выпить и подумал минутку. Раз мне все равно нечего делать, поеду к нему, посмотрю, что с ним. Может, он пьян или… Предположений может быть навалом… Есть одно простое средство удостовериться…

Я опустошил стакан, вышел и сел в машину.

Мне понадобилось пять минут, чтобы припарковаться. До его отеля оставалось сто метров. Я пошел пешком, думая, что самое меньшее, что может сделать Котс, когда я приду, — это предложить мне стаканчик.

Я пересек холл и поднялся в лифте. Дошел по коридору до его комнаты и постучал. Молчание. Я постучал снова. Подождал. Опять ничего. Я возрадовался, что тут нет звонка, на который я мог бы нажать. Для человека хватит одной бомбы в жизни. Потом меня осенило, и я повернул ручку. Дверь открылась самым обычным образом.

Я вошел, ощупью нашел выключатель и нажал. Комната ожила. За одним исключением.

Норман Котс…

Он лежал поперек кровати с широко раскрытыми глазами, но они не видели потолка. Я осторожно приблизился и осмотрел его. Он отведал две пули в грудь, и его шелковый халат уже никогда не будет таким безукоризненным, как прежде.

Я направился к телефону и взял трубку через платок. Вызвал отдел убийств и спросил, не там ли еще Паркер. Он был там. Пока меня соединяли с ним, я машинально подумал, как это дело отразится на моей совести.

— Паркер! — сказал радостный голос мне в ухо.

— Эл Уилер, — сказал я. — Я в номере отеля Котса. Его ухлопали.

Я дал номер телефона комнаты и адрес отеля.

— Когда это случилось?

Я посмотрел на часы:

— Никак не больше получаса тому назад. Он мне звонил в шесть пятнадцать.

— Чего он хотел?

— Защиты полиции. Ему угрожали. Его хотели убить. Поэтому я и приехал.

В трубке я слышал только слабое жужжание.

— Вы слушаете? — спросил я.

— Я просто спрашиваю себя, Эл, почему вы не позвонили мне тотчас же. Мы могли бы послать ему одного или двух парней в течение десяти минут.

— Он казался пьяным, — ответил я, — и я не принял его слова за правду.

— Очень досадно, Эл, — сказал он серьезно.

— Полагаю, что да, — холодно ответил я. — Вы пошлете кого-нибудь, а?

— Немедленно. Вы подождите там, чтобы взять расследование в свои руки.

— Меня здесь не будет, — сказал я.

— Но…

Я поспешно прервал:

— Кто-то убил Джорджию Браун, чтобы помешать ей говорить. Полагаю, что Котса убили по тем же причинам. Кто знает, не собираются ли совершить еще два убийства? Если я не ошибся и буду действовать быстро, я помешаю им хотя бы в одном случае.

— Эл! — рыкнул он. — Что вы болтаете, Господи? Для чего, по-вашему, существует отдел убийств? За кого вы нас прини…

Я повесил трубку, не дослушав, и быстро огляделся вокруг. Ящики стола были опустошены, и их содержимое валялось на полу. Шкаф распахнут настежь; костюмы, висевшие там, были полностью разодраны. Три чемодана пусты и разломаны. Интересно, нашел ли убийца то, что искал?

Я бросил последний взгляд на Котса. Он смотрел на меня, не видя. Его подсиненная завивка была теперь непоправимо испорчена.

Глава 8

На этот раз я не стал стучать у входной двери, а прошел прямо к порталу патио и прислушался. Из бассейна доносился плеск. Портал не был заперт.

Я вошел, закрыл за собой дверь и повернул ключ, потом направился к бассейну.

Я опоздал на три секунды: она уже вышла из воды и завязывала пояс своего купального халата.

— А, наш дальнозоркий полисмен! — сказала она, широко улыбаясь. — Я чувствовала, что вы придете, Эл.

— И что вы делали? — спросил я. — Надеюсь, что вы хандрили.

— Я просто плавала. Пойдемте, я дам вам выпить.

Мы прошли в стеклянную дверь и подошли к бару.

— Виски, насколько я помню?

— С капелькой содовой.Скажите, вы никогда ничего не носите под этим халатом?

Она сделала гримасу, наливая стаканы:

— Не знаю, зачем бы мне об этом говорить. Ну ладно… но с условием: я хочу знать, от какого имени уменьшительное Эл.

— Какая важность? Как вы провели время? Весь день, вчерашний вечер…

Она обогнула бар и встала передо мной, слегка надув губы:

— Я начала думать, что вы больше не интересуетесь мной.

Ее пальцы стали развязывать пояс. Зазвонил телефон.

— Черт возьми! — сказала она и взяла трубку.

Я прислонился к бару и взял стакан.

— Да? — сказала она басом. — Да, это Кей Стейнвей. Кто? О! Как поживаете? Что вы сказали? Я вам не звонила… Но… Клянусь, что нет! Я никогда не сделала бы такой глупости… я абсолютно ничего не знаю о… Послушайте… Алло!

Она подула в трубку, но безрезультатно, и вернулась ко мне с озабоченным лицом.

— Он повесил трубку, — угрюмо сказала она.

— Кто?

— Ошибка, я думаю, — ответила она, — мне надо выпить. — Она подняла свой стакан. — На чем мы остановились?

— Что я больше вами не интересуюсь.

Ее лицо осветилось.

— Ах да, вспомнила! Я собиралась подвергнуть вас тесту Стейнвей. Безошибочно, знаете! Смотрите!

Театральным жестом она распахнула халат. Под ним был полосатый купальник, облегающий ее, как перчатка. Кому интересны перчатки?

— Это купальник, — сказал я, — чтобы купаться при людях.

— Вы шутник, Эл. Но подождите, это не все.

Она положила халат на стойку бара, подошла ко мне, прижалась спиной и стала ритмично поводить плечами, ласково мурлыкая. Мурлыканье стало настойчивее, и я заглянул ей в глаза. Теперь глаза были зелеными, с намеком на серое, покорные, слегка потерянные.

Она хрипло пробормотала:

— Не стойте столбом, делайте что-нибудь!

— Я не допил свой стакан, — любезно ответил я.

Она отошла, сузила глаза:

— Вы сегодня сильно сопротивляетесь, Эл. Но вы еще не прошли финальный тест.

Быстрым движением она спустила купальник, осторожно вышла из него, положила руки на бедра и посмотрела на меня, откинув голову.

Где-то я уже видел такое.

И я вспомнил. Это была поза номер два в непристойных журналах, этих дрянных отдушинах в одинокие юношеские ночи.

— Вы, кажется, ослабели, лейтенант, — сказала она вполголоса.

Я схватил ее одной рукой за плечи, другой — под коленки и поднял. Она обняла меня за шею, и ее мурлыканье выражало на этот раз безграничное одобрение.

Я перешагнул с ней на руках порог, подошел к краю бассейна и бросил. Она приводнилась на свою корму и исчезла, подняв целый сноп брызг.

Через пять секунд ее голова показалась на поверхности. Глаза сверкали ненавистью.

— Я знал, что вы хорошо плаваете, — сказал я спокойно, — но этот нырок!.. Это было бесподобно!

Она подтянулась за край, выложенный плиткой, одним гибким движением очутилась на ногах и медленно направилась ко мне, скрючив пальцы.

— Я убью вас… — начала она.

— Внимание! Я возвращаю удары. Даже женщинам!

Она резко повернулась и бросилась в дом. Я последовал за ней и нагнал ее в гостиной. Она взяла с бара халат, надела и туго завязала пояс, потом зашла за стойку и налила себе.

— Влюбленная, — сказала она саркастически. — Хорошо же я выгляжу!

— Нужно признать, что этот стаканчик вам необходим!

Кей опустошила его и налила снова:

— Мне нужен не один стаканчик, Эл, а по крайней мере дюжина.

— Так кто вам звонил? Так называемый ошибочный?

— Кто-то. В справочнике моего номера нет, но его все-таки находят. Вот что значит показывать свои прелести на большом экране.

— Нормана Котса убили сегодня вечером, — сказал я. — Не более часа тому назад.

Стакан ее резко качнулся и отличное виски пролилось на стойку.

— Вы шутите, — выдохнула она.

— Нет, — сухо ответил я. — Я думаю, ему позвонили как раз перед этим. Затем он позвонил мне, требуя защиты полиции, но я приехал слишком поздно. «Они сейчас приедут, — сказал он, — они меня убьют».

Она поднесла руку к горлу:

— Я вам не верю. Вы меня разыгрываете.

Она увидела что-то за моим плечом, ее зрачки расширились, как у Котса, когда он устремил их в потолок у себя в комнате.

— Он прав, куколка, — вмешался жесткий голос. — Это ты начала своим чертовым звонком.

Мой 38-й в кобуре под пиджаком внезапно показался мне тяжелым и бесполезным. Я медленно повернулся, держа руки на стойке бара.

Кент Фарго держал в руке пушку. Рядом стоял тонкий молодой человек, Чарли Дун, тоже с револьвером.

— Я звонил с той стороны улицы, — объяснил Фарго. — Думаю, ты не ждала меня так быстро. — Он посмотрел на меня. — Я вижу, у тебя гость.

— Кент, — нервно сказала Кей, — я никогда вам не звонила, я не знаю, что вы хотите этим сказать.

— Не болтай вздора, — возразил он раздраженно. — Я не люблю, когда из меня пытаются сделать дурака. У тебя есть еще шанс. Где это?

— Я вам сказала, что не знаю.

Фарго пожал плечами:

— Хорошо, если ты хочешь неприятностей, то мне все равно. Ты видела близко пальцы Чарли?

Дун протянул пальцы правой руки. Его глаза заблестели. Пальцы были длинные, тонкие, почти изящные.

— Чарли — артист, — продолжал Фарго. — Парень что надо, чтобы сыграть арию на рояле.

Дун сунул свое оружие в карман и небрежно двинулся к Кей. Она отступала, пока ее не остановила стена в глубине бара.

— Спектакль бесплатный, Уилер, — сказал Кент, но не забывайте, что вы только публика. Если вы вздумаете войти в труппу, я вас отправлю в морг.

— Вы увидите, что я могу играть второстепенных героев, — сказал я, — с двумя страховыми премиями!

— Браво, — согласился Фарго с улыбкой. — Ведите себя разумно, и у вас будет шанс выжить.

— Вы позволите мне выпить? Я нервничаю, когда слышу крики.

— Почему нет? — сказал он добродушно.

Дун приблизился к стойке и посмотрел на Кей.

— Я хочу запомнить твое лицо, милочка, — сказал он ласково, — потому что ты никогда уже не будешь такой.

Кей застонала от ужаса; ее глаза стали стеклянными.

— Почему вы не хотите мне верить? — шептала она. — Я вам сказала правду.

— То же самое говорил и Котс, — сказал Фарго с презрительным смешком. — Гляди, что с ним случилось, — а он говорил правду! Ты более везучая, чем Котс, — и у тебя еще остается шанс.

Дун обогнул бар и приблизился к Кей. Он повернулся ко мне спиной, когда я держал в руке бутылку виски. Его пальцы вцепились в отвороты халата Кей и одним движением разорвали его сверху донизу. Он посмотрел на нее с нескрываемым восхищением.

— И подумать только, что Кент мне еще заплатит за это! — сказал он.

Его пальцы начали действовать, и Кей дико закричала от боли.

Мои пальцы сжались на горлышке бутылки, и я бросил ее в голову Фарго, одновременно опрокинув свой табурет.

Падая, я дважды перекрутился вокруг себя, извлекая свой 38-й из кобуры, и услышал грохот пистолета Фарго.

Пуля вонзилась в пол в тридцати сантиметрах от моей головы. Отлетевшая щепка оцарапала мне щеку. Я встал на колени, прижал руку к солнечному сплетению, чтобы дать опору пистолету, и выстрелил.

Фарго уронил свою пушку и откинулся назад, схватившись правой рукой за плечо. Я услышал, как опять закричала Кей, и повернулся в ту сторону.

Дун отбросил ее к стене и повернулся ко мне с оружием в руке. Мы выстрелили одновременно. Что-то врезалось мне в верхушку черепа, и все лампы погасли.

Я поднял веки и увидел над собой серые глаза, из которых исчез всякий след зелени.

— Я уж думала, что вы умерли, — сказала она дрожащим голосом.

— Я тоже, — пробормотал я.

Я с трудом сел и осторожно потрогал затылок. Пальцы стали липкими.

— Я думаю, пуля только чиркнула вам по макушке, — сказал Кей. — Я вам сделала компресс, кровоточит не очень сильно, но доктор вот-вот подойдет.

— Мне заняться тем типом? — спросил я.

— Этим? — Она вздрогнула. — По-моему, он мертв. Вы угодили ему прямо между глаз, Эл. Вы так и хотели?

— Я не слишком целился. Я всегда считал, что нужна чертовская удача, чтобы сделать что-то с 38-м. А Фарго?

— Он удрал. Вы попали в него своим первым выстрелом, и он не стал дожидаться второго. — Ее губы слегка вздрогнули. — Я не думала, что он такой трус.

— Вас, во всяком случае, в этом не обвинишь!

Она помогла мне подняться. Комната закружилась, потом стабилизировалась.

— Я вызвала полицию, — сказала Кей. — Они приедут.

— Сколько времени я валялся?

— Пять минут самое большее.

— Бутылка виски разбилась?

— Есть другая. Хотите выпить глоток?

— Аминь.

Она подошла к бару, но постаралась не огибать его. Я прошел за стойку и понял почему.

Чарли Дун лежал не совсем удобно. Он упал на колени, а его голова уперлась во внутреннюю стенку бара. Я осторожно потянул его за ворот пиджака. Он опрокинулся назад и вытянулся во всю длину с немного удивленным видом. Кей была права. Я попал ему между глаз.

Я вернулся на другую сторону стойки и взял приготовленный Кей стакан. Я заглотнул две трети, когда явились парни, ведомые сержантом Полником. Позади шел Мэрфи, врач, который схватил меня за уши, чтобы заставить меня наклонить голову.

— Ха! — сказал он. — Это лучше, чем я думал, закаленная сталь! Пуля отскочила!

— Там, за баром, покойник, — сказал я, освободившись от его тяжких объятий, — идите нападайте на него: он не может ответить.

Мэрфи сделал несколько шагов, потом резко остановился и указал на стакан:

— Это виски? — Он вытянул содержимое одним глотком и ответил сам себе: — Оно самое.

— Я рад, что вы живы, лейтенант, — сказал Полник. — Капитан еще в отеле по поводу Котса. Он сказал, что приедет, как только сможет.

— Достаньте ордер на арест Кента Фарго, — сказал я ему. — За убийство Котса и попытку убийства Кей Стейнвей.

— Вы уверены, лейтенант? Я хочу сказать, эта царапина на голове… может быть…

Я столь же в здравом уме, как и вы, — ответил я, и эта царапина не имеет никакого значения. Действуйте.

Он направился к телефону. В это время голова Мэрфи неожиданно вынырнула из-за стойки.

— Впервые вижу подвижный труп, — сказал я ему.

— Я еще не настолько мертв, чтобы отказаться от стаканчика, — хихикнул он и потянулся за бутылкой.

Я закурил и стал ждать, пока Полник кончит разговор по телефону.

— Поеду к Фарго, — сказал я, — он, возможно, вернулся домой. Когда капитан Паркер прибудет, скажите ему, где я, и пусть он поставит здесь охрану на случай, если Фарго вернется.

— Слушаюсь, лейтенант.

Я направился к двери, но меня ухватила Кей.

— Я должна поблагодарить вас, вы спасли мне жизнь, — взволнованно сказала она.

— В следующий раз, когда вы будете звать фараона, — сказал я, — зовите любого, кроме меня.

— Вернитесь, когда найдете Фарго, — сказала она, — тогда я смогу поблагодарить вас как следует… если вы опять не бросите меня в бассейн.

Ее глаза опять отливали зеленью. Когда она больше не будет сниматься в кино, она всегда сможет работать сигнальным огнем — только чуть неправильным.

— Моя мама всегда предостерегала меня против девушек вашего сорта, — ответил я. — А я целыми ночами томился, думая, что никогда с ними не встречусь!

Глава 9

Я услышал трезвон и отошел от двери, сжимая в руке «П-38». Наконец дверь открылась, и появилась серебряная блондинка. В этот раз я назвал бы ее так: серебряная. Температура немного упала, и она накинула пестрый пуловер, резко контрастирующий с золотым бикини, но теперь не более четырнадцати карат.

Она взглянула на меня, увидела пистолет, и ее глаза чуть заметно расширились.

— Вы хотите напугать меня?

— Фарго там?

— Он уехал три часа назад. Вы хотите его видеть или как?

— Или как, — сказал я. — Я буду его ждать.

Она заколебалась:

— Я не уверена, что Кенту это понравится.

— А я уверен. — Я небрежно двинул рукой так, чтобы 38-й был направлен на ее беззащитный пупок. — Вы будете умницей, да?

Она проглотила слюну.

— Это не в моем жанре, — возразила она, — но и спорить со шпиком с пушкой тоже не мой жанр!

Она оказалась достаточно разумной и попятилась. Я вошел за ней и заботливо закрыл дверь. Затем я осмотрел всю квартиру: гигантскую гостиную, столовую с телевизором, вделанным в стену, полностью автоматизированную кухню, ванную, которая заставила бы самого Нерона пиликать на арфе целый день, две спальни и комнату, служившую Фарго кабинетом.

Фарго в квартире не было.

Я вернулся в гостиную и нашел серебряную блондинку у бара.

— Я вам сказала, что его нет, — торжествовала она. — Хотите выпить? Хотите еще чего-нибудь?

— Я охотно выпью стаканчик и буду ждать Кента.

— Он будет недоволен. Выпьете чинзано?

Она налила стаканы. Потом посмотрела на меня поверх своего стакана.

— Что он сделал? — спросила она.

— Кто? Фарго?

— Не прикидывайтесь! Вы всегда приносите неприятные вести и отлично это знаете. Значит, он что-то сделал. Он был вне себя от ярости, когда поехал отсюда и взял с собой Чарли. — Она вздрогнула. — А этот парень не больно сговорчивый.

— Теперь его уже никто не уговорит.

— Как это?

— Он умер.

Она поперхнулась своим чинзано:

— Умер?

— Да, небольшая дискуссия… Фарго драпанул, обвиняемый в убийстве. Не оставайтесь в его лагере, милочка, не советую.

— Проклятие! — сказала она холодно. — Что мне теперь делать?

— Не знаю. Боюсь, что вы мне не по средствам, крошка.

— Меня зовут Тони, — машинально сказала она.

— У вас, случайно, нет сестры-двойняшки?

— Нет, почему вы спрашиваете?

— Просто так. Если Фарго вернется сюда, вы пойдете ему открывать, а я стану позади вас со своей хлопушкой.

— У него свой ключ.

— Можно наложить цепочку. Он будет вынужден позвонить. Я сейчас сам сделаю.

Я направился к двери и наложил цепочку, потом вернулся и стал рассматривать тропических рыбок. Они умнее людей — никуда не уходят и никуда не спешат.

— Ну и Фарго! — сказала Тони. — Он уверял, что все устроит, и я поверила.

— Видимо, он не смог, — заметил я. — Может, ему помешало что-нибудь. Или кто-нибудь.

— Он чокнутый, ей-богу, — сказала она. — Не злой, как Чарли, но все равно чокнутый. Вы представляете, волочиться за этой ханжой столько времени!

— За какой ханжой?

— Когда эта дерьмовая актриса его бросила, он так и не оправился. Это невероятно! Он чуть не ревел вчера после вашего ухода, когда вы ему рассказали эту историю.

Я отвернулся от рыбок и взглянул на нее:

— Вы говорите о Джорджии Браун?

— Конечно, не о папе римском.

Она снова налила себе чинзано.

— Я не знал, что он был в нее влюблен.

Он долгое время и сам не знал. То ругал ее по-всякому, то сидел и смотрел на ее фотографию, не обращая внимания, что я тут. Я рму говорила, чтобы он решил раз и навсегда, кто она: то она девка, шлюха, которая ему изменяла, а через минуту — единственная краля, которую он по-настоящему любил. Меня тошнило от этого!

Я взял свой стакан и ликвидировал жидкость.

— Пойду загляну в его кабинет, — сказал я.

Она пожала плечами:

— Будьте как дома.

— Вам лучше пойти со мной.

— Зачем?

— Мне одному будет скучно, и вы можете снять цепочку.

— Я? — Она покачала головой. — Для Кента Фарго? Вы принимаете меня за его собачку?

— Пойдем, держась за руки.

— Ладно.

Она взяла в одну руку стакан, в другую — бутылку. Я пропустил ее вперед. Второй раз я видел, как действовали ее четырнадцатикаратные бедра. В первый раз я их не переоценил.

Мы прошли в кабинет Фарго, и я сел за его стол. Тони устроилась в кресле напротив меня, скрестив длинные ноги. Она отвлекала меня от работы, за что я был ей признателен.

Я начал с первого ящика стола, затем осмотрел второй и третий, но ничего интересного не нашел. Я открыл последний, когда в дверь позвонили.

Стакан Тони приземлился на толстый ковер, на котором стало расплываться большое пятно.

— А если у него пушка? — сказала она хрипло.

Я успокоил ее:

— Не волнуйтесь, девочка. Я буду позади вас…

— Иначе говоря, он должен будет пристрелить меня, чтобы добраться до вас! — захныкала она.

— Идите откройте. Вы же не хотите, чтобы он потерял терпение и озлился?

Она встала и пошла передо мной неровным шагом. Около двери я встал сбоку и дулом моего 38-го сделал знак, чтобы она открыла.

Тони сняла цепочку, когда снова раздался настойчивый трезвон. Она зажмурилась и открыла дверь.

— Я хотел бы видеть лейтенанта… — Фраза, начатая четко и ясно, вытянулась и закончилась молчанием. — Это вы? — каркнул тот же голос.

— Входите, Полник, — сказал я, убирая оружие.

Сержант вошел в холл. Тони поспешно закрыла дверь и водворила цепочку на место.

Полник поглядел на нее еще раз, потом повернулся ко мне:

— Хотел бы я одеть мою хозяйку в такой костюм и провести вокруг квартала.

— Чтобы все восхищались?

— Может быть, она бы не вернулась, — просто ответил он. — У меня для вас поручение от капитана, лейтенант.

— Хорошо, но не сейчас, я занят. Оставайтесь здесь и не спускайте глаз с Тони.

— Это она — Тони? — спросил он, указывая большим пальцем на серебряную блондинку.

— Она.

— Не спешите, лейтенант, — сказал он. — Занимайтесь хоть всю ночь, если нужно.

Я вернулся в кабинет Фарго атаковать четвертый ящик. Я выгреб содержимое, разложил перед собой, закурил и открыл первую папку. Видимо, я попал в точку; во всяком случае, я нашел кое-что интересное.

Папка содержала вырезки из газет трехлетней давности, касавшиеся самоубийства Меннинга. Я их внимательно прочел. Все они содержали почти одни и те же факты. Ничего нового я из них не узнал.

Я докурил сигарету и собирался прикурить от нее другую, как услышал покашливание. Я поднял глаза и увидел на пороге смущенного Полника.

— Извиняюсь, лейтенант, но я вспомнил, что говорил капитан. Он сказал, что это очень важно.

— Что же?

— Он сказал, что вернется в кабинет шерифа и что вы должны сейчас же идти туда же., Он сказал, что это приказ Лейверса и что вам лучше его не раздражать.

— Спасибо.

Он заколебался:

— Эта блондинка, Тони, спросила, не хочу ли я выпить стаканчик.

— А вы хотите?

— Ну. — Он облизал губы. — Но я сказал, что сначала спрошу вас.

— Я не возражаю. Принесите заодно и мне.

— Спасибо, лейтенант.

Через минуту он снова появился и поставил передо мной стакан.

— Вы думаете, что Фарго придет сюда? — спросил он.

— Не обязательно, но лучше оставаться здесь, чтобы быть уверенным.

— Вы совершенно правы, лейтенант! — с энтузиазмом одобрил он. — Вы знаете, что Тони раньше работала в бурлеске?

— Ничего об этом не знал, — ответил я как мог серьезнее.

— Ну да. Она собиралась мне обо всем рассказать.

— Ладно, возвращайтесь туда. Вы не хотите ни крошки упустить, я полагаю?

— Нет, лейтенант, — горячо воскликнул он. — Вы знаете, лейтенант, мне очень нравится работать с вами. Кто, кроме вас, мог бы достать мне такую шикарную девочку? У меня внутри щемит, когда я думаю, что вы должны отсюда смотаться.

— Спасибо, — сказал я машинально и тут же спохватился: — Что-что?

— Ну, так сказал капитан. — Он посмотрел на меня с несчастным видом. — Я ведь не мог заткнуть себе уши!

— Что именно сказал капитан?

— Он сказал, что если бы вы делали все, как надо, — извините за выражение, лейтенант, — то упомянутый Котс не был бы прихлопнут. И еще сказал, что, если бы вы сказали, куда идете, он бы велел наблюдать за домом той девчурки Стейнвей, и Фарго взяли бы как миленького.

— Возможно, капитан прав, — должен был согласиться я. — Почему бы вам не попросить Тони станцевать для вас танец живота, смешанный с ча-ча-ча?

Его глаза заблестели.

— Идет! Я пошел, лейтенант.

— Если она на это способна, я бы на вашем месте потихоньку удрал, пока она не продемонстрировала, — добавил я.

Но Полник уже исчез. Я просмотрел последние вырезки.

Минуты через две я наконец напал на одну стоящую вещь. Статья о смерти Джеральдины Морган, девочки шестнадцати лет, у которой, возможно, было слабое сердце.

Заметка была опубликована за неделю до самоубийства Меннинга. Там не было никакого намека ни на Меннинга, ни на то, что она умерла в его доме. Это была одна колонка на пятой странице. Автор — вероятно, женщина — играла на сентиментальных струнах, и очень сильно. Она описывала надежды и стремления маленькой провинциалки, приехавшей в город Фабрикантов Иллюзий, чтобы найти там свой путь. И очень скоро Смерть оборвала ее мечты… Далее шли два отрывка из писем, которые она писала своей старшей сестре, где говорила, какой чудесной ей кажется жизнь в Голливуде. Письма были как раз такие, каких можно ожидать от шестнадцатилетней девочки, которую ничего не стоило поразить, — достаточно проехать по модным местам. Было упомянуто, что она провела уик-энд в Лагуна-Бич, но не уточнялось с кем.

Я дочитал статью и взял свой стакан. У меня сжало горло, когда я сделал глоток. Я понял, что это моя вина: надо было уточнить, что я хотел выпить. Полник принес мне чистого джина.

Я взял другую вырезку из того же номера газеты, что и статья о Джеральдине Морган. Это были два мутных фото, вырезанных из шестой страницы под рубрикой «События недели».

Заголовок: «Смерть оборвала мечты». Подпись под первой фотографией: «Молодая умершая, Джеральдина Морган, 16 лет. См. с. 5, пятую колонку». Подпись под второй фотографией: «Мэнди Морган, старшая сестра Джеральдины».

Я внимательно разглядывал второе клише. Чем больше я смотрел на это лицо, тем больше оно казалось мне знакомым. Я сложил обе вырезки и сунул в карман. Потом вернулся в гостиную.

Полник удобно устроился в кресле с громадным стаканом джина в одной руке и еще более громадной сигарой в другой. На лице его было написано блаженство.

Тони тихонько покачивалась перед ним на собственном фундаменте.

— Понимаете, — говорила она, чуть ворочая языком, — на этой набедренной повязке было нечто вроде бахромы, и когда я танцевала танец живота…

— Мне жаль, что я прерываю вас, — сказал я наполовину искренне.

Полник посмотрел на меня, поморгал и поспешно встал:

— Что прикажете, лейтенант?

— Я сейчас уеду, — сказал я, — вы оставайтесь здесь в засаде и ждите.

— Слушаюсь, лейтенант! — ответил он с энтузиазмом. — Вы сейчас едете в бюро шерифа?

— Не думаю.

— Но что же я скажу, если капитан позвонит? — обеспокоенно спросил он.

— Скажите ему… что, возможно, не приеду.

Я взглянул на аквариумы. Мне показалось, что что-то изменилось, когда я вернулся в гостиную. Теперь до меня дошло: тропические рыбки больше не плавали.

— Что случилось с рыбками? — спросил я.

Тони громко закудахтала.

— Я их усыпила, — сказала она, указывая на пустую бутылку из-под джина. — У меня из-за них болела голова, когда они плавали по кругу. — Ее взгляд стал ледяным. — Фарго взбесится, — добавила она зловеще.

Глава 10

В половине одиннадцатого я припарковался у «Старлайт-отеля». Я дошел до апартаментов Дженис Юргенс и постучал. Она открыла не сразу и, открыв, не выразила удовольствия при виде меня.

— Вы никогда не отвяжетесь? — раздраженно вскричала она. — Как нам от вас избавиться? Просить защиты у полиции?

— Вы скрытничали, — с упреком сказал я, — не правда ли… Мэнди?

Она плотнее запахнула халат, и ее глаза внезапно застыли.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказала она.

— Разрешите войти, и я объясню, — ответил я.

Она посторонилась и пропустила меня в комнату.

Остановившись у письменного стола, она повернулась ко мне:

— Вы, должно быть, не в ударе, лейтенант. Вы меня больше не забавляете.

Я вынул из кармана газетные вырезки и показал ей фотографии. Она молча смотрела на них несколько секунд, потом медленно подняла голову.

— Мэнди Морган, Дженис Юргенс — имена разные, но не настолько.

Она подошла к окну и раскрыла его настежь, как будто ей не хватало воздуха. Она стояла неподвижно, спиной ко мне.

— Когда вы сменили имя? — спросил я. — Сразу после смерти вашей сестры?

— Не понимаю, что вы хотите сказать, — ответила она, задыхаясь.

— Даже на скверном газетном фото трехлетней давности я узнал в вас Мэнди Морган, — устало сказал я. — Если вы предпочитаете молчать, я не против. Нетрудно найти в Луисвилле кого-нибудь, кто вас узнает. Например, ваш отец.

— Он умер, — угрюмо объявила она. — Он умер два года назад, попав под машину. Пьян был, конечно.

— Это уже лучше. Вы — Мэнди Морган.

— Да. — Она отошла от окна и приблизилась к столу. — Я Мэнди Морган.

— Зачем вы трудились менять имя?

— Мне все опротивело. Опротивело жить в Луисвилле, осточертело видеть вечно пьяного отца… Да еще Джеральдину убили! Я хотела начать все с нуля, не иметь ничего общего с прошлым, даже со своим именем. Я уехала в Нью-Йорк и стала Дженис Юргенс.

Я сел в ближайшее кресло и слегка дотронулся до лба. Он был какой-то липкий у корней волос.

— Рассказывайте дальше, — попросил я.

Она села за стол и закурила:

— Что я вам могу еще сказать?

— Все, что угодно, со всеми подробностями, даже если это вам кажется несущественным.

Она машинально трогала клавиши пишущей машинки.

— Я окончила курсы секретарей и некоторое время работала в агентстве. В этом агентстве Паула отыскала продюсера для своей телепередачи. Я часто виделась с ней тогда. Она вечно торчала в бюро или звонила туда. Когда ее программа наконец подошла к концу, она предложила мне стать ее секретаршей. Она платила больше, чем агентство, и работа была интересной. И я приняла ее предложение.

Я снова взглянул на вырезки:

— Как случилось, что одна газета Лос-Анджелеса опубликовала письма, написанные вам Джеральдиной?

— Один из инспекторов, занятых расследованием, приехал в Луисвилль и допросил меня. Видимо, он и рассказал о них газете.

— Вы помните его имя?

Она задумалась:

— Лейтенант, очень милый… Кажется, Монро.

Я мягко спросил:

— Он вам сказал, как умерла ваша сестра?

— Он сказал, что она была убита, — бесстрастно ответила она. — Он рассказал мне о Ли Меннинге и его уик-эндах в Лагуна-Бич. Это явилось для меня дополнительной причиной для перемены имени. Я чувствовала себя замаранной.

— В конце концов Меннинг поплатился, — сказал я. — Он покончил с собой через неделю после смерти вашей сестры.

— Я знаю.

— Но кое-кто не поплатился. Джорджия Браун.

— Что вы хотите сказать?

Я встал, подошел к столу и посмотрел ей в глаза:

— Вы знали, кто была Джорджия Браун, не так ли?

— Звезда кино, — ответила Дженис, отводя взгляд. — Все это знали.

— Но не все знали, что существовала сводня между Меннингом и вашей сестрой. И не все знали, что этой сводней была Джорджия Браун. Она была во всех отношениях гораздо хуже Меннинга. Она хладнокровно торговала девушками типа вашей сестры, и даже не ради денег, а из порочности. Монро это знал, и, если он говорил вам о Меннинге, он говорил и о Джорджии.

— Куда вы клоните, лейтенант? — спросила она терпко.

Что бы я дал за то, чтобы хлебнуть глоточек…

— Я разговаривал с лейтенантом Монро сегодня утром. Ему можно позвонить, и он вспомнит, говорил ли он вам о Джорджии Браун.

— Ладно! — бросила она. — Он действительно говорил о Джорджии Браун. Ну и что из того?

— В руководстве по составлению настоящего детектива перечислены некоторые основные правила, например: в преступлении сначала надо искать мотивы и возможности. Джорджия назвала Пауле имена четырех особ, которых она предполагала разоблачить и у которых были причины ее устранить; я пошел по следам четырех подозреваемых, имеющих мотивы. Но я пренебрег рассмотрением вопроса о возможностях.

— Вы собираетесь наказать меня лекцией? — спросила она устало.

— Она не будет длинной, не беспокойтесь. Если бы я своевременно подумал о возможностях, я был бы избавлен от разочарований. Я должен был помнить, что вы и Паула порознь уверяли меня, что только вы с ней знали, где находится Джорджия Браун.

— Вы стараетесь что-то доказать?

— Я думаю, что уже доказал. Я должен был подумать о том, что вы обе имели возможность убить Джорджию Браун. Теперь поговорим о мотивах. Какую причину могла иметь Паула? Она рассчитывала на участие Джорджии в телепрограмме, чтобы увеличить число своих телезрителей и свой престиж; значит, она никак не могла желать смерти Джорджии. Но вот у вас — наилучший мотив, какой только может быть. Джорджия была косвенно, или даже прямо, ответственна за смерть вашей сестры.

Дженис закурила вторую сигарету:

— Вы спятили, лейтенант.

— Вы не любите мужчин. Это понятно после того, что случилось с вашей сестрой. У вас способности, дар к механике — вы мне сказали, я помню, что моя машина нуждается в техническом осмотре. Убийца явно был человеком, которому Джорджия доверяла. Человеком, которого она спокойно впустила к себе. Человеком, который мог оставаться у нее достаточно долго, чтобы прикрепить эту бомбу к звонку. Я должен был подумать, что она никогда не впустила бы к себе ни одного из этих четверых.

Дженис оттолкнула кресло и снова подошла к окну:

— Теория ваша интересна, лейтенант, но у вас нет никаких доказательств.

— Пока нет, но они будут. Даже если вы соорудили бомбу из старой консервной банки, взрывчатку вы все-таки должны были купить. Джорджия подписала контракт с Паулой в Сан-Франциско; затем вы приехали сюда. Значит, вы достали взрывчатку либо во Фриско, либо в Пайн-Сити. Это не совсем обычный товар; так что мы легко узнаем, где вы его купили. Добавьте это к мотиву и к возможности — и суд будет иметь прекрасную партию.

Дверь открылась. Появилась Паула в серо-голубом халатике. В ее глазах выразилось изумление, когда она увидела меня.

— Извините, — сказала она, — я не знала, что вы здесь, лейтенант. Надеюсь, я не помешала.

— Входите, — сказал я. Кстати, приглашение было излишним. — Раз уж вы здесь, я хотел бы, чтобы вы мне помогли проверить одну-две детали. Сколько человек знало, где скрывалась Джорджия?

— Только мы двое, — ответила она. — Дженис и я, насколько мне известно. Хотя, ясное дело, убийца должен был знать. Откуда — не знаю.

Она нерешительно посмотрела сначала на Дженис, потом на меня.

— Что-нибудь не ладится? — спросила она.

— Нет, все хорошо, — ответила Дженис, слабо улыбнувшись. — Я поздравляю вас, лейтенант, с вашей ловкостью и техникой! Я заблуждалась на ваш счет, думала, что вы интересуетесь только женщинами.

— В сущности, вы не ошиблись, — ответил я.

— Лейтенант Монро действительно говорил мне о Джорджии Браун, — продолжала она. — После самоубийства Меннинга я узнала из газет, что она неожиданно исчезла, и я читала все газетные статьи, которые ее касались. Затем дело заглохло, и я почти забыла о Джорджии. Но я никогда не могла забыть Джеральдину.

— Джеральдину? — спросила Паула безразлично. — Кто это?

— Сестра Дженис, — ответил я. — Она умерла в Лагуна-Бич, у Меннинга, за неделю до того, как он бросился со скалы… Это длинная история.

— Да? — спросила Паула еще более безразлично.

Дженис не обращала на нее внимания.

— Потом Паула мне сказала, что к ней пришла Джорджия и уверила ее, что может раскрыть правду обо всем, что произошло во время смерти Меннинга. Паула сказала, что Джорджия считает себя невиновной, из этого я заключила, что она отнюдь не собирается говорить правду. Она хотела только замарать других и сделать себе рекламу.

— И тогда вы ее убили?

— Не за это, а за то, что она сделала Джеральдине и куче других девчонок. Это было чрезвычайно просто, уверяю вас. Я купила взрывчатку, набила ею маленькую коробочку и обмотала проводом. Как только мы сюда приехали, я отправилась к Джорджии. Она знала, что я секретарша Паулы, и открыла мне, а затем вернулась в ванную.

— И вы воспользовались ее отсутствием, чтобы прикрепить бомбу к звонку?

Она согласилась:

— На это понадобилось две минуты. Джорджия была еще в ванной, когда я ушла.

— Затем вы обратились к Лейверсу и просили защиты полиции для Джорджии Браун и Паулы?

— Именно, — спокойно ответила она. — Я подумала, что это снимет возможные подозрения.

— Когда вы давали мне адрес, вы знали, что, как только я нажму на кнопку, я тем самым превращу Джорджию в фарш?

— Признаюсь, что такая мысль у меня была, лейтенант.

— Это вы! — внезапно крикнула Паула. — Вы ее убили!

— Это уже давно стало очевидным — даже вам! — холодно сказала Дженис.

— Я… я не могу этому поверить! — сказала Паула. Она сделала шаг, пошатнулась и внезапно упала.

Дженис презрительно взглянула на нее:

— Ей обязательно нужно, чтобы на нее обратили внимание. Тут годится любой номер, лишь бы она была звездой.

— Вы бы оделись. Я вас подожду.

— Не желаю. Прощайте, лейтенант. Не могу сказать, что была в восторге от знакомства с вами.

Она ступила на подоконник и шагнула в пустоту.

Я подскочил к окну как раз тогда, когда она ударилась о козырек над входом в отель. Ее тело подскочило и упало на тротуар. До меня долетел слабый вскрик двух женщин, оказавшихся поблизости. Я вернулся к столу и позвонил куда следует.

Когда я закончил, Паула Рейд пришла в себя. Я помог ей сесть в кресло, она слабо улыбнулась мне:

— Меня потрясло, когда я узнала, что Дженис убила Джорджию. Глупо, конечно, падать, закатив глаза, но…

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Сейчас я приготовлю выпивку. Мы оба в ней нуждаемся.

Я взял в буфете два стакана.

— Лейтенант… где она?

— Она прошла через окно, — сказал я, наливая на четыре пальца виски в каждый стакан.

— Она… выбросилась?

— Скажем — вышла… но результат одинаковый.

— Какой ужас! — вздохнула она. — Она работала со мной с тех пор, как я пустилась в эту телепрограмму. Я… я все еще не могу поверить… Ох! — вдруг вскрикнула она.

Я повернулся и вопрошающе посмотрел на нее.

— Я чуть не забыла, — сказала она. — Дженис дала мне вчера кое-что и попросила спрятать. Я полагаю, что должна вам это показать.

— Что это было?

— Не знаю. Это был запечатанный конверт; она сказала, что это вещь большой ценности и она боится ее потерять. Я предложила ей запереть это в сейф.

— Вы хорошо сделаете, если дадите это мне.

— Сейчас принесу.

Я выпил свое виски и налил еще. Я собирался добавить несколько кубиков льда в оба стакана, когда вернулась Паула и подала мне тщательно запечатанный конверт.

Она поспешно выпила виски, которое я ей протянул, и снова упала в кресло.

— Невероятно! — бормотала она. — Дженис!

Я вскрыл конверт и вытряхнул содержимое в ладонь. Это был негатив формата 2,5 на 3. Я посмотрел его на свет, различил три силуэта, переносящих груз, и все. Негатив был слишком мал, чтобы можно было ясно разглядеть детали. Я снова положил его в конверт и спрятал в карман.

Я поднял голову и констатировал, что Паула дрожит от любопытства.

— Интересно, лейтенант? — спросила она, стараясь казаться равнодушной.

— Не знаю еще, — ответил я. — Увидим.

Глава 11

В одиннадцать сорок пять я вошел в комиссариат и столкнулся с выходящим Полником.

— Лейтенант! — сказал он хрипло. — Где вы были?

— В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Они ждали вас в бюро до одиннадцати часов. Потом пришли сюда. Они у Паркера. Еще немного — и они подписали бы ордер на ваш арест!

— Может, мне лучше пойти поздороваться с ними?

Он вздрогнул:

— Я думаю, что вы должны сказать им больше, чем «здравствуйте», лейтенант. Много больше.

Я прошел в лабораторию к Каплану. Он с улыбкой взглянул на меня поверх стальной оправы своих очков.

Я протянул ему негатив:

— Окажи мне услугу, Кап, увеличь это и принеси отпечаток в кабинет Паркера, как только сделаешь, пусть даже мокрый.

— Послушай, — сказал он, — предлагаю сделку: одолжи мне свой «остин-хили» на будущей неделе, и я тебе сейчас же сделаю. У меня новая подружка, которая без ума от этой марки машины. Может быть, она будет без ума и от парня, который ее покатает?

— Может быть, она вообще без ума? — намекнул я. — Что касается тебя, то ты подлый шантажист. Ладно, договорились, но сделай быстро, а?

— Раз — и готово!

Я вышел из лаборатории, дошел до кабинета Паркера, приоткрыл дверь и сунул голову.

— Ку-ку! — сказал я жизнерадостно. — Вы искали вашего блудного сына? Успокойтесь, вот он! Пусть заколют жирного тельца и…

— Войдите и закройте дверь, Уилер, — оборвал меня Лейверс, которого чуть не хватил удар. — Вовсе не обязательно, чтобы молодые полицейские слышали, что произойдет!

Я вошел и тихонько закрыл за собой дверь. Паркер выглядел статуей Командора. Лейверс готов был разгрызть свою сигару.

— Вы уволены! — сказал он наконец. — Последний раз, Уилер, вы…

— Не хотите ли вы, чтобы я продиктовал признания Дженис Юргенс, шериф? — ответил я. — Или мне подождать конца вашей речи?

Его рот задвигался, но он не издал ни звука.

— Признания Дженис Юр… — выдавил он наконец. — Боже мой! Что это означает?

— Она сделала полное признание, прежде чем выброситься из окна отеля. Сейчас я введу вас в курс.

— Как я мог… — Нечеловеческим усилием он овладел собой. — Хорошо, Уилер, мы вас слушаем.

— Она сделала признание и покончила с собой? — скептически спросил Паркер.

— Именно так, — согласился я.

— Вам одному? Больше никто не слышал?

В его голосе, если не в лице, сквозила ирония.

— Паула Рейд тоже присутствовала, — ответил я. — Она слышала достаточно, чтобы подтвердить.

— Ах! — сказал он якобы разочарованно.

Лейверс сжал рукой отвисшие щеки.

— Давайте! — взорвался он. — Рассказывайте!

Я точно сообщил обо всем происшедшем. Вытащил из кармана газетные вырезки. Пораженные Паркер и Лейверс их просмотрели. Я кончил свой доклад и закурил.

Лейверс и Паркер обменялись долгим взглядом, потом посмотрели укоризненно на меня.

— Тем не менее остается куча темных пятен, — проворчал Лейверс. — Зачем Фарго убил Котса и угрожал Кей Стейнвей?

— Надо помнить, конечно, — сладко добавил Паркер, — о том, что, если бы Уилер действовал как положено, Котс был бы, без сомнения, жив и мы захватили бы Фарго до того, как он проник к Кей.

— Я об этом не забываю ни на минуту, — проворчал Лейверс, — и инспектор Мартин тоже.

— Вы наложили когти на Фарго? — спросил я.

— Нет еще, — мрачно ответил Паркер. — Это не так просто. Он знает слишком многих в этом краю. Он найдет десяток людей, которые в лепешку разобьются, чтобы его спрятать.

В дверь постучали, и вошел Каплан.

— Вот, Эл, — сказал он, кладя передо мной на стол Паркера отпечаток 18 на 24, еще влажный. — Все в порядке?

— Спасибо, Кап, — сказал я.

— Не за что. Но держи свою колымагу наготове, когда я за ней приду, ладно? — И он вышел.

Я внимательно рассмотрел снимок.

— Что это? — спросил Лейверс.

Я объяснил:

— Дженис Юргенс вчера отдала Пауле Рейд запечатанный конверт, чтобы та его спрятала. Паула отдала его мне. Там был негатив, вот его отпечаток.

Они подвинулись ко мне, чтобы посмотреть на фото. Оно было не очень хорошее, но достаточно светлое. На нем были изображены три человека, несущие тело. Котс и Хиллари держали его за руки, а Кент Фарго за ноги.

— Что это означает? — спросил Лейверс. — Во что они играют?

— В убийство, шериф, — сказал я. — Вы не узнаете парня, которого они несут? Это Ли Меннинг.

— Меннинг? — Он ближе наклонился к фотографии. — Ну да… Это Меннинг.

— Я узнал место, откуда снимали, — сказал я, — это вершина скалы, которая возвышается над виллой Меннинга в Лагуна-Бич.

— Но как раз оттуда он… — начал Паркер и замолчал.

— Вы совершенно правы, капитан, — сказал я, — теперь мы имеем новую версию… э… э… несчастного случая! Он не спрыгнул, его не столкнули, а просто бросили сверху!

Лейверс тяжело выпрямился:

— Иначе говоря, все трое равно виновны в смерти Меннинга.

— Именно это меня и грызло, — сказал я. — Я имею в виду историю о самоубийстве. Это очень удобно, не так ли? Смерть Джеральдины Морган грозила вызвать скандал, и все пропали бы, не только Меннинг, но также Фарго, Котс, Блейн и Джорджия Браун. И вот Меннинг великодушно пожертвовал собой и бросился со скалы, чтобы остальные могли жить спокойно и счастливо.

— Хотел бы я знать, кто снял это фото, — заявил Лейверс с задумчивым видом.

— Сама Джорджия, — ответил я. — Кто же еще? Иначе откуда взяла его Дженис? Она, видимо, нашла его, когда устанавливала бомбу. Это самое фото искал Фарго и из-за него убил Котса.

— Но откуда он мог знать, что негатив в руках Котса?

— Кто-то ему сказал. Возможно, Дженис Юргенс позвонила ему, естественно, так, чтобы он ее не узнал… — Внезапно меня озарило: — Она выдала себя за Кей Стейнвей! Котс был продюсером ее фильмов в последнее время. Фарго знал, что они в контакте.

— Зачем Дженис Юргенс выдавать себя за Кей? — недоверчиво спросил Паркер.

— Кей и Паула однажды разодрались на вечере у Кей. У меня есть причины предполагать, что Дженис очень не любила Кей. Возможно, это была месть. Так как Фарго, убив Котса, не нашел негатива, он решил, что Кей его обманула, и позвонил ей. Я в это время был у нее. Когда Фарго явился к Кей, он первым делом заявил ей, что она наврала с три короба, когда звонила ему.

— Фарго слегка вспыльчив, будем так говорить? — ласково спросил Паркер.

— Мы знаем, что такое Фарго, — ответил я. — Он всегда имел слабость к Джорджии Браун. Он вообразил, что тот, у кого негатив, убил Джорджию, чтобы завладеть им. Вот он и прихлопнул Котса, чтобы затем убедиться, что Котс не виноват; тогда он подумал на Кей Стейнвей, потому что решил, что она навела его на ложный след, назвав Котса.

— Это похоже на правду, — сказал надменно Лейверс.

— Ну и штучка эта Дженис! — сказал я. — Какая была очаровательная малютка! — Я вежливо улыбнулся Паркеру. — Надеюсь, смерть Котса теперь вас меньше волнует, капитан. Она, в конце концов, избавила государство от расходов!

Паркер испепелил меня взглядом.

— Я начинаю понимать, какие чувства испытывает к вам Хэммонд, — сказал он решительно.

Губы Лейверса задвигались.

— Мы еще не закончили, — сказал он. — Нужно арестовать Блейна и предъявить ему обвинение в убийстве Меннинга. — Он постучал по отпечатку. — У нас есть вполне достаточное доказательство.

— Я хотел бы попросить вас, шеф, — сказал я, — нельзя ли мне взять Полника и пойти арестоватьБлейна?

— Не делайте этого, Эл, — сказал Паркер. — Ваше фото появится во всех газетах.

— Ладно, Уилер, — сказал шериф. — Но если вы его упустите…

— Спасибо, шеф, — поблагодарил я, — вы позволите мне взять это? — Я взял со стола фото. — Негатив в лаборатории, так что не важно, что будет с этим отпечатком.

— Не тяните. — Лейверс взглянул на часы. — Дело может еще попасть в утренние газеты, а я хочу видеть Блейна здесь прежде, чем буду говорить с журналистами.

— Я поспешу, — заверил я.

Я вышел из кабинета и нашел Полника.

— Руки вверх! — сказал я ему. — Вы поедете со мной.

— Вы по-прежнему лейтенант, лейтенант?

— Я им был и остался. Иногда у меня бывает впечатление, Полник, что вы в меня не верите.

— Это не так, лейтенант, — с жаром запротестовал он. — Но я иногда думаю, что все это слишком хорошо, чтобы долго продлиться. В один прекрасный день вы исчезнете — вот так! — он щелкнул пальцами, — и унесете с собой все свои шуточки!

— С этого времени я больше не буду шутить, — ответил я. — Вы меня напугали.

И мы поехали на патрульной машине к Блейну. В половине второго мы остановились на аллее перед домом. Полник поднялся со мной по ступеням крыльца.

— Что теперь будем делать, лейтенант? — Глаза у него блестели. — Тут живет девочка, да? Одна из тех, которым весь день нечего делать и которые всю ночь об этом думают, да, лейтенант?

— У меня такое впечатление, сержант, — сказал я, нажимая на звонок, — что, когда вы вернетесь домой, ваша половина будет чертовски удивлена!

Я продолжал звонить, пока в холле не зажегся свет. Через несколько секунд дверь открылась и появился камердинер, моргая заспанными глазами. На нем был полинявший фланелевый халат, обтрепанный по бортам.

Я смерил его глазами:

— Интересная реликвия. Он, вероятно, принадлежал еще вашему деду?

Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул и сказал:

— Мистер Блейн отошел ко сну… сэр. Уже давно!

— Так скажите ему, чтобы он вернулся обратно. Мы подождем его в библиотеке.

— Библиотека, смотри пожалуйста! — вполголоса заметил Полник.

Камердинер покорно впустил нас и запер дверь. Я посмотрел, как он тяжело поднимается по лестнице, вошел в библиотеку и включил свет.

Я уселся в кресло, а Полник с любопытством оглядывался вокруг.

— Лейтенант, — сказал он, — зачем люди покупают книги?

— Что бы их читать, я полагаю.

— Разве у них нет телевизора?

— Я задам хозяину этот вопрос.

Он ошалело потряс головой:

— Если бы я был богат, уж не стал бы транжирить свою монету на такую дрянь.

— Нет?

— Конечно нет! — Он облизал губы. — Эти штанишки, которые носит Тони, они из чистого золота, девять карат, да?

— Четырнадцать.

— Ну вот. А этот тип тратит деньга на книги!

Вошел Блейн. Он был полностью одет, и вид у него был недовольный.

— Право, лейтенант, — начал он холодно, — я надеюсь, вы сможете оправдать свое вторжение в такое неподходящее время?

— Я думаю, да. Я ненадолго, мистер Блейн. Я только хочу спросить, узнаете ли вы людей, изображенных на этой фотографии?

Я положил отпечаток на его стол. Блейн подошел посмотреть, медленно выпрямился, снял очки и тщательно протер стекла.

— Вам придется сопровождать нас, мистер Блейн, — сказал я.

— В чем меня обвиняют?

— В убийстве.

— Я хочу увидеть своего адвоката!

— Вы можете позвонить ему, если хотите, чтобы он приехал в комиссариат.

Его пальцы дрожали, когда он водворял очки на место. Рука потянулась к телефону, задержалась на миг и упала.

— Это была идея Фарго, — зашептал он, — запутать нас и вынудить помогать ему.

— Почему бы вам не рассказать все? — предложил я. — Котс умер, Джорджия Браун тоже, Фарго в бегах, разыскиваемый за другое убийство. Остались только вы, мистер Блейн. Уверяю вас, вы выиграете, если расскажете.

Одеревеневшей походкой он обогнул стол и сел в кресло.

— Я бы хотел что-нибудь выпить, — сказал он.

— Сержант, — сказал я Полнику, — налейте стаканчик мистеру Блейну, — и быстро поправился: — Налейте всем.

— Слушаюсь, лейтенант!

Безошибочный нюх привел Полника прямо к бару.

Блейн угрюмо созерцал доску своего стола.

— Меннинг пригласил нас четверых к себе на уикэнд, — начал он тихим голосом. — Я пошел, потому что мне нечего было делать. И, кроме того, я беспокоился, как все. Смерть этой девушки грозила вызвать скандал, который мог погубить нас всех.

— Я в курсе всего, что касается девушки и скандала. — Я наклонился и постучал пальцем по фото. — Я хочу узнать детали этого убийства.

— Это было в субботу вечером, — произнес он. — Мы сидели, выпивали, ни о чем особенном не говорили. Да и что можно было сказать? Мы знали, что в следующую среду судья объявит свой приговор, и это будет конец всему…

Полник поставил стакан перед Блейном и подал второй мне. Я заметил, что уровень третьего стакана был выше, чем у первых двух. Блейн отпил глоток виски и поставил стакан на стол.

— Ли подошел к бару, и Фарго ему налил, — продолжал он. — Они поболтали, пока Меннинг пил, и вдруг он упал. Фарго сказал, что подсыпал ему «Мики»^[234] и что Меннинг еще часа три будет без памяти, И тут он предложил нам кое-что.

— Убить Меннинга?

— Он уверял, что это наш единственный выход. Если Меннинг исчезнет, у нас будут все шансы избежать скандала из-за смерти девочки. Фарго утверждал, что, если Меннинг умрет, некого будет ругать и дело будет замято — ради репутации девушки и ее семьи. С этим аргументом нельзя было не согласиться.

— Значит, вы договорились помочь ему убить Меннинга?

Его лицо исказилось.

— Не все, лейтенант. Джорджия очень увлеклась этой идеей, но Котс и я не были согласны. Однако другого решения не было.

— Вы обязательно должны были участвовать все четверо в самом акте?

— На этом настаивал Фарго. Он считал, что, если мы все будем участниками и все будем одинаково виновны, никто из нас не осмелится обратиться в полицию.

— В сущности, символический акт?

Блейн согласился:

— Нечто в этом роде. В конце концов Котс и я согласились. Вот как это случилось.

— А Джорджия Браун?

— Я уже сказал, лейтенант. Она самым энергичным образом поддерживала Фарго. Но она вывихнула лодыжку, выходя из машины. Номер был выполнен очень убедительно. — Он невесело засмеялся. — Во всяком случае, нас она прилично разыграла, Котса и меня. Она лежала на земле, рыдая от боли, пока мы трое несли Меннинга до края скалы, чтобы сбросить его вниз.

— Стало быть, снимала Джорджия Браун? И вы не обратили внимания на вспышку?

— Она не пользовалась лампой-вспышкой. Она снимала в инфракрасном излучении — так это, кажется, называется.

— Как… она тащила всю аппаратуру на себе?

Блейн опустошил стакан и поднял глаза:

— Если позволите, я бы выпил еще.

— Полник! — позвал я и протянул ему свой стакан, также пустой, опасаясь, как бы он меня не забыл. — Вы не вполне логичны, — сказал я Блейну. — Вы говорите, что Фарго сделал вам это предложение совершенно неожиданно, а часом позже вы уже несли Меннинга на вершину скалы. Однако за такой короткий отрезок времени у Джорджии появился аппарат с инфракрасной установкой.

Он устало покачал головой:

— Мы узнали о существовании этого снимка только тогда, когда начался шантаж.

Я вырвал у Полника стакан, который он мне принес.

— Мне это необходимо, — сказал я.

Блейн засмеялся, на этот раз почти весело.

— Вы понимаете, — сказал он, — это был направленный удар, скомбинированный Фарго и Джорджией. Фотоаппарат был спрятан в ее машине. Фарго должен был помогать нам сбросить Меннинга, чтобы не вызвать у нас подозрений. Но зачем нам было сомневаться в лодыжке Джорджии?

— Значит, потом она стала шантажировать вас и Котса?

— Мы платили три года, — подтвердил он. — У меня сердце обливалось кровью все это время.

— Тогда почему Джорджия исчезла сразу после вердикта судьи?

— Она не способна быть хоть сколько-нибудь честной с кем бы то ни было. Это не в ее натуре. Она обманула Фарго. Она сохранила и припрятала негатив. Значит, вы еще не поняли, лейтенант? Ведь Фарго тоже фигурирует на этом снимке. Она вынудила и его раскошелиться.

На лице Полника выразилось безграничное восхищение.

— Вот так комбинаторша! — воскликнул он. — Она достойна того, чтобы перед ней сняли шляпу, перед этой Джорджией Браун!

— Несмотря на то, что она превратилась в фарш, — заключил я.

Блейн выпил второй стакан и встал:

— Думаю, что мне больше нечего добавить, лейтенант. Я в вашем распоряжении.

Мы вышли из библиотеки и направились через холл к входной двери. Камердинер открыл нам, и я пропустил Полника и Блейна вперед. Пока Полник усаживал Блейна в машину и устраивался сам, я услышал вежливое покашливание за своей спиной.

— Извините, сэр, — сказал камердинер, — но когда я могу надеяться снова увидеть моего хозяина?

— Не при вашей жизни, — совершенно искренне ответил я.

Когда мы приехали в комиссариат, Полник занялся формальностями, а я пошел в кабинет Паркера. Лейверс был еще там. У него был почти довольный вид. Я рассказал ему версию Блейна об убийстве Меннинга.

Когда я кончил, он заворчал.

— Я пригласил сюда мисс Рейд, — сказал он. — Сейчас она придет. Ее показания полностью совпадают с признанием Дженис Юргенс. С этим кончено… Вам осталось только завтра утром продиктовать ваш официальный рапорт и отыскать Фарго, тогда все, включая и меня, будут удовлетворены.

— Хорошо, шеф, — сказал я. — Разрешите теперь уйти? День был тяжелый, и этот начинается не легче.

— Всего двадцать четыре часа работы в день — и он уже ног не таскает! — презрительно воскликнул он.

— Выгоднее быть шерифом, — ответил я, — не надо самому лезть в квашню или заниматься мелочами вроде преследования преступников.

— Убирайтесь или я вас самого выставлю на посмешище! — весело вскричал он.

— Ну и язык! Сразу видно, что вы смотрите вестерны… Кстати, хорошо ли вы себя чувствуете, шериф? — осведомился я с тревогой. — Вы вдруг стали человечным!

У двери я остановился.

— Идите, идите, Уилер, — раздраженно бросил Лейверс. — Вы уже дали свою финальную реплику!

— Все-таки кое-что до меня не дошло, — сказал я. — Джорджия Браун имела в руках средство шантажа, которое принесло ей состояние. Однако она кинулась к Пауле Рейд с предложением публичного разоблачения истинных обстоятельств смерти Меннинга. Зачем бы ей отказываться от своего трюка?

— Может, она свихнулась! — тявкнул Лейверс. — Как бы то ни было, дело закончено, Уилер, и я считаю, что вы вправе отдохнуть.

Я сел за руль «остина-хили» и поехал домой. Занималась заря, и глухие удары молотка в моем черепе извещали о неминуемой мигрени.

Усталым жестом я повернул ключ в двери, открыл ее и вошел в квартиру. Гостиная была освещена. Я споткнулся о чей-то чемодан и растянулся во весь рост. Осторожно поднял голову и увидел еще шесть чемоданов, сваленных у входа, и тоже, к сожалению, не моих. Поднялся на ноги и обнаружил на диване норковую шубу. У меня отвисла челюсть, когда я увидел серебряную блондинку, медленно выныривающую из меха.

— Вы очень поздно возвращаетесь! — заявила она тоном упрека.

Я грозно посмотрел на нее.

— Меня впустил сюда сторож, — продолжала она агрессивно. — Он сказал, что одной больше, одной меньше, какая разница.

— Что вам тут надо?

— Я боюсь репортеров и еще больше Кента. У меня нет другого места, где я была бы в безопасности.

— Почему вы думаете, что со мной вы в безопасности? Это оскорбление для моей репутации!

— Я не об этом, — возразила она. — Я хотела сказать о настоящей безопасности.

Голова у меня разламывалась.

— Ладно, — сказал я. — Вы умеете готовить?

Она недоверчиво уставилась на меня:

— Что вы хотите сказать?

— Можете вы хоть кофе сварить?

— Я могу приготовить мартини, — простодушно ответила она.

— Попытайтесь сварить кофе. Это очень просто, уверяю вас.

— Если вы так говорите…

Она встала и сняла свою норку. На ней был все тот же пестрый свитер и золоченые плавки. Но я желал только одного — чтобы она принесла мне чашку кофе.

Я еле добрался до спальни, взял пижаму и халат и отправился в ванную, где минут десять стоял под горячим душем. Ледяной душ хорош для людей с остроконечным черепом. Я вытерся, надел пижаму и халат и вернулся в гостиную.

Тони приготовила кофе и поставила на стол. Я взял полную чашку и стал осторожно тянуть по глотку.

— Неплохо, — вынужден был я признать.

— Если мне можно здесь переночевать… — начала она. — Я заказала билет на самолет в Лас-Вегас на утро, на 9.30. Я не помешаю вам.

— Ладно, — сказал я, — но я лягу на кровати!

Ее постоянно удивленный взгляд стал еще более удивленным.

— Конечно! Я не какая-нибудь недотрога, лейтенант. Я и не думала даже, что вы будете спать на полу.

Видимо, подействовал кофе, но моя мигрень прошла.

Глава 12

— Милая, — сказал я, тяжело ворочая языком, — что-то должно случиться — звонят колокола.

Я немного стряхнул с себя сон и наконец понял, что звонит телефон. Я вылез из кровати, ощупью добрался до гостиной и взял трубку.

— Мадам, — сказал я, — у нас семьдесят тысяч последних резиденций, расположенных на пяти гектарах в «Мирных пастбищах». Если бы мы положили вашего мужа в такое место, которое ему не подходит, я был бы в отчаянии. Вы хотите, чтобы его выкопали?

На другом конце провода раздался серебристый смех.

— Лейтенант, — сказал сладостный женский голос, — ваши шутки дурного вкуса!

— Я чувствую себя дурно, выгляжу дурно и знаю это, — сказал я. — Кто у телефона?

— Я думала, что вы узнаете меня по голосу. — Она, видимо, была слегка разочарована. — Это Паула Рейд. Могу ли я увидеться с вами в течение дня? Это очень важно.

— Это можно осуществить. С утра я должен быть в комиссариате — писать мои показания. Не можем ли мы встретиться после обеда?

— Чудесно. Здесь это в настоящее время нереально. Может быть, где-то в другом месте?

— Приезжайте ко мне, — сказал я, надеясь, что она перестанет наконец ходить вокруг да около.

— Прекрасная идея, — с жаром подхватила она. — Когда вам удобно, лейтенант?

— Если в четыре часа?

— Идет, сегодня в четыре. До свидания.

Я услышал легкий щелчок. Она повесила трубку.

— Что она хочет у меня выклянчить? — спросил я громко, ощупывая небритый подбородок, повесил трубку и пошел в ванную.

Я совсем забыл, что теперь я должен смотреть, куда ставлю ногу: через секунду я опять оказался на брюхе. Я тяжело поднялся и сосчитал: семь чемоданов; они валялись на полу, как и вчера.

Дверь ванной слегка скрипнула, и оттуда вынырнула Тони. На ней было одеяние, модное в этом году в турецких банях: полотенце. Полотенце было маленькое, а Тони большая.

— Привет! — бросила она мне, лучезарно улыбаясь.

Я взглянул на часы: одиннадцать.

— В принципе, вы должны были уже быть в Лас-Вегасе, — холодно сказал я.

— Я прозевала свой самолет. Но будет другой. Я приготовила кофе, он в кухне.

— Да, но у меня здесь свидание в четыре часа.

— Правда? — сказала она, подмигивая. — Вы, можно сказать, очень занятой человек.

— Будьте ко мне добры и улетайте до четырех часов.

— Ну конечно! Не думаете ли вы, случайно, что я навязываюсь вам?

— Я сказал бы — нет, если бы был уверен, что вы нормальны, — сказал я с сомнением в голосе.

— Вы будете принимать душ? — спросила она.

— Я всегда принимаю душ, — раздраженно ответил я.

— Сейчас, я хочу сказать?

— Да.

— Тогда возьмите это, — сказала она небрежно и бросила мне полотенце. — Ловите!

Я поймал полотенце на лету и замер на мгновенье. У Тони была самая тонкая талия, которую я когда-либо видел у девушки. Может быть, она казалась такой по контрасту. Вероятно, я должен был сказать, что у нее самые большие… Я закрыл глаза.

— Сначала надо выпить кофе, — сказал я умирающим голосом и кое-как потащился в кухню.

Через полчаса я был готов к выходу. Тони поставила на проигрыватель пластинку «Фрэнки». Она была одета в белую полотняную юбку и ярко-красный шелковый корсаж. У двери я обернулся:

— Вы не знаете, где может прятаться Фарго?

— Бедняга Кент! Ему лучше стать покойником. Без него его заведения никогда не будут такими, какими были. Он, знаете, очень опытный директор!

— Не нужно было мне задавать этот вопрос. Во всяком случае, я не увижу вас здесь в четыре часа.

— Эл!

— Что еще?

— Это прощание любовника?

— Не совсем. Не хватает роз.

Я поехал в комиссариат диктовать свои показания, касающиеся Дженис Юргенс — Мэнди Морган. Я ждал, пока они будут отпечатаны, чтобы подписать. Я узнал, что Фарго все еще в бегах. К полудню я вышел из комиссариата и поехал в бюро шерифа.

Когда я появился там, Аннабел Джексон подняла голову и посмотрела на меня поверх машинки.

— Ну-ну! — произнесла она нараспев. — Наша хитрая ищейка с заспанными глазами! Вы пришли за своей косточкой, лейтенант, или собираетесь опять капать шерифу на мозги?

— Я просто войду, — ответил я тоже нараспев, — ни у кого ничего не спрашивая, даже не говоря ни слова…

— И за это ему платят! Звезды телевидения, звезды Голливуда, подружки бандитов в золотых бикини…

— Берегитесь, как бы не вскочил ячмень! Замочные скважины — это вредно: дует, знаете ли!

— Шериф в кабинете, лейтенант, — сказала она, внезапно заледенев. — И если вы вывихнете ногу, входя, я обещаю вам, что буду ржать до упаду.

Я постучал в дверь Лейверса и вошел.

— Рад вас видеть, Уилер, — сказал шериф. — Садитесь и возьмите сигару.

— Такой прием отдает поцелуем смерти, — сказал я недоверчиво. — Вы знаете, что я не курю сигары.

— Вы думаете, что я предложил бы вам сигару, если бы вы их курили? — возразил он.

Я успокоился. Я снова видел перед собой подлинного Лейверса.

— Вы читали утренние газеты?

— Я только что встал, шеф. Вы слишком многого от меня хотите.

— Все прошло очень здорово, действительно здорово, — сказал он с удовлетворенным видом. — Мы поровну разделим славу с отделом убийств.

— Поздравляю, шеф, — вежливо сказал я.

— Вскользь отметили, что некий лейтенант Уилер, временно прикомандированный к службе шерифа, участвовал в расследовании. По крайней мере, в первом выпуске…

— К счастью, они его затем ликвидировали, потому что, если я буду продолжать получать газетные вырезки, мне придется снять другую квартиру. Мне негде будет спать.

— Когда схватят Фарго, все дело закроется, — сказал он. — Он, может быть, сейчас уже во Флориде.

— Возможно. Не могу ли я вернуться в отдел убийств, шеф? Мне там больше нравится. Я вздыхаю по делам действительно сложным, вроде богатых пьяниц или дамочки, которая сообщает по телефону, что она пришила своего мужа, и просит забрать их обоих…

— Я использовал свое влияние в вашу пользу, — сказал любезно Лейверс. — Вы можете уехать на уик-энд. Можете не появляться в этом кабинете до понедельника.

— Спасибо, — сказал я, ошеломленный.

— Во всяком случае, — ухмыльнулся он, — вам нужно немного времени до завтрашнего вечера, чтобы прорепетировать.

— Репетировать?

— А может, и не надо, — скалился он, — вы природный скоморох.

— Не могу ли я задать нескромный вопрос, шеф, — о чем вы, в сущности, говорите?

— Вы не в курсе?

— Я искрутил все мозги, чтобы понять, — сказал я, — но до меня так и не дошло.

Он откинулся на спинку стула и загоготал. Он хохотал не переставая и наконец так стукнул кулаком по столу, что календарь изобразил летающее блюдце.

— Я сохраню для вас сюрприз, Уилер! — лепетал он прерывающимся голосом. — Я совсем не хочу испортить эффект сюрприза! Проведите спокойно уик-энд!

— Единственное, что меня утешает, — это то, что вас с минуты на минуту хватит инфаркт! — сказал я едко, затем встал и вышел, провожаемый взрывами его смеха.

Проходя, я остановился перед столом Аннабел.

— Вы сказали ему что-то смешное, лейтенант? — холодно вопросила она. — Или просто один лишь взгляд на вас дал такой эффект?

— Что я сделал, чтобы заслужить такое обращение? — возразил я недовольно. — Может, я случайно поджег вашу юбку и не заметил?

— Вам незачем останавливаться для разговора со мной, — сказала она, — я не вхожу в число ваших поклонниц!

Ее пишущая машинка яростно застрекотала. Я пожал плечами и покорно вышел.

Я угостил себя завтраком, превышающим мои возможности, и думал о том, что сегодня пятница и я свободен до понедельника.

В три часа с небольшим я вернулся домой и испустил вздох облегчения, не увидев в гостиной ни одного чемодана. На всякий случай я обошел все комнаты, но серебряной блондинки не обнаружил.

Это было мое первое свидание со специалисткой по голубому цвету — даже если она хотела только посоветоваться, где найти секретаршу подешевле, — и я решил сделать приготовления.

Я прибрал квартиру, положил на проигрыватель тщательно подобранные пластинки, достал лед из морозильника и протер несколько стаканов — два, во всяком случае.

Звонок прозвенел ровно в четыре, и в этот момент квартира Уилера была готова к любым поворотам судьбы.

Я открыл дверь, и Паула Рейд приветствовала меня теплой улыбкой:

— Добрый день, лейтенант. Как мило, что вы пригласили меня сюда.

— Входите, пожалуйста, — сказал я, придерживая дверь.

Она прошла в гостиную. Я закрыл дверь и пошел следом.

— У вас прелестно, — сказала она. — Очень интимно.

— Я к этому стремился, — скромно ответил я.

— Вы позволите называть вас Эл? Мы слишком хорошо знакомы, чтобы продолжать церемонии. Вы не находите?

— Ну конечно, Паула. Садитесь.

Я подвел ее к дивану.

— Спасибо, — сказала она и села, скрестив ноги.

Я почтительно уставился на них. Она была одета в сапфирового цвета платье из шелкового фуляра, которое кружилось вокруг ее плеч и спускалось между грудями дерзким вырезом.

— Сейчас я вам подам стаканчик вашего любимого напитка, — сказал я.

— Откуда вы знаете, какой мой любимый напиток?

— Им должен быть джин-тоник, — ответил я. — Гармонирующие цвета.

— Я принимаю это как комплимент, — сказала она.

Я стал готовить выпивку, а она тем временем подошла посмотреть проигрыватель. Едва я закончил, как она уже вернулась и села на диван.

— Вы любите музыку? — спросила она.

— Да! Хотите послушать?

— С удовольствием.

Я подошел к окну и опустил штору, объяснив:

— Солнце бьет в глаза. — Затем включил радиолу. — Музыка для вас, Паула.

— Моя любимая?

— Естественно. Что же, как не блюз?

Я сел рядом с ней и возрадовался, что у нее немнущееся платье, так что она ничем не рисковала.

— Эл, — начала Паула настойчивым тоном, — я пришла просить вас об услуге, очень важной услуге.

Я посмотрел на нее и глубоко вздохнул.

— Я уверен, что мы договоримся, милочка, сказал я.

— Вы знаете, что убийство Джорджии Браун сорвало мою завтрашнюю передачу?

— Знаю, — ответил сочувственно я.

— Так вот, Кей Стейнвей согласилась в ней участвовать как главная звезда. Хотя она мне страшно не нравится, она сделает сбор теперь, когда Фарго хотел ее убить. Но мне кажется, ее одной недостаточно. Нужен кто-то еще, чтобы интервью было интересным.

Я бесплодно размышлял несколько секунд.

— Очень жаль, крошка, — искренне сказал я, — но я никого не знаю, кто мог бы…

— А я знаю!

— Кто же?

— Вы!

Я закрыл глаза. Я должен был это предвидеть. Грубый смех Лейверса снова зазвучал в моих ушах, и я начал понимать свое положение.

Я уже открыл было рот, чтобы сказать ей, что она чокнулась, если думает уговорить меня встать перед ее камерой и рисковать тем, что пять миллионов телезрителей втопчут в грязь меня и виновников моего появления на свет. Но я не произнес ни слова и поспешно закрыл рот.

Я вспомнил, что она должна была заплатить Джорджии Браун пять тысяч за ее выступление. За пять секунд мысленного расчета я истратил этот гонорар. Ремонт «остина», проигрыватели в каждой комнате с дистанционным управлением. И еще должно остаться на отпуск.

— Вы согласны, Эл? — с тревогой настаивала она.

— Ну конечно, малышка. — Я протянул руку позади ее шеи и слегка похлопал ее по плечу. — Могу ли я в чем-нибудь вам отказать?

Вы очаровательны! Я знала, что вы согласитесь. Если я скажу вам секрет, вы обещаете не сердиться?

— Обещаю.

Так вот, я подумала, что надо сначала обойти препятствия, а потом уже просить вас. Инспектор Мартин и шериф Лейверс не видят ничего неудобного в том, что вы будете участвовать в телепередаче.

— Отлично, — сказал я без особого энтузиазма.

Они сказали, что вы, естественно, не можете принять никакого вознаграждения; поэтому я отдала тысячу долларов для вдов и сирот полицейских.

— Как?

— Эл, вы обещали не сердиться.

— Но я не вдова и не сирота!

Она рассмеялась:

— Вы всегда видите смешную сторону вещей, да, Эл?

— Ну да, — сказал я с горечью, — это из меня так и брызжет. Смейся, паяц!

Она повернулась ко мне, блестя глазами:

— Вы не понимаете, что это значит для меня! Я не знаю, как вас благодарить!

— Старый добрый способ лучше всего.

— Я думаю, вы правы, Эл, — нежно сказала она. — Почему я об этом не подумала?

Она встала, сняла через голову платье и посмотрела на меня:

— Вы знаете, что женщины двуличны, Эл?

— Если их лицо так же очаровательно, как ваше, то это — козырь, — ответил я.

Она насмешливо улыбнулась:

— Вы не только мужественны, но и галантны! Ну, теперь шутки в сторону, я буду рада с вами расплатиться.

Я как околдованный смотрел на воздушную кучку на ковре. Бледно-голубая комбинация лежала на платье. За ней последовали такие же трусики и бюстгальтер. Пояс для чулок, сокращенный до минимума, был темнее, почти синий.

Она растянулась на диване, закинув руки за голову. Ее волосы и ногти были голубыми, но все остальное — ослепительной белизны. Она протянула ко мне руки, сцепила пальцы на моем затылке и прижала меня к себе с неожиданной силой.

— Вы правы, Эл, — зашептала она, — старые способы всегда лучшие.

Около шести часов я налил два стакана и принес их на диван. Она лениво выпрямилась:

— Скажите-ка, Эл, что у вас под подушкой? На ощупь — металл.

— Да? — машинально ответил я.

Я сел рядом, держа стаканы. Она сунула обе руки под подушку, достала что-то и потрясла перед собой. Я закрыл глаза, пока она рассматривала трусики от бикини.

— Ну-ну! — сказала она со смешком. — Кто-то что-то забыл, как видно. Главное, похоже, что нить из настоящего золота!

— Четырнадцать карат, — выдавил я.

Она вскочила и оделась быстрее, чем скупщица краденого, которая видит приближающийся десант полиции.

— Еще раз спасибо, Эл, — сказала она, оправляя голубое платье. — Вы можете быть в студии завтра в четыре? Мы проведем небольшую репетицию, чтобы вы привыкли к камерам и прожекторам. Я никогда не делаю сценария, так что вам не придется ничего учить. — Она была уже у двери. — Не могу вам выразить, как это для меня важно! Я вам бесконечно признательна… Не провожайте, я знаю дорогу. До завтра, до четырех…

Дверь закрылась.

— Ну, Тони, — сказал я с отвращением, — ты шлюха, и больше ничего! Желаю тебе получить триппер!

Глава 13

На следующее утро я прибыл в комиссариат чуть позже десяти и поднялся в кабинет Мэрфи, врача. Увидев меня, он нахмурился:

— А, Уилер! Я слышал, вы собираетесь стать звездой вестерна для взрослых сегодня вечером, и сказал, Что этого не может быть. У вас не хватит ума!

— Ужасно, что есть на свете комики, упустившие свое призвание! — ответил я. — Но с лошадьми еще хуже. Всегда можно найти другого актера, но нужны годы, чтобы выдрессировать лошадь.

— Я не должен был дразнить вас, — сказал он. — Вы друг. Благодаря вам можно совершенно упразднить анатомирование. Никаких трупов, одни крошки!

— Вы никогда не думали управлять похоронным бюро? Под вашим руководством бизнес расцветет!

— Не стоит труда, — возразил он. — Этим занимается мой брат. Я его лучший представитель.

— Поставщик, по-моему, правильнее.

Он закудахтал, как колдунья в «Макбете».

— Я хочу спросить именно по поводу этого трупа… — сказал я. — Провели официальное опознание?

— Если вы знаете того, кто был в близких отношениях с левой большой берцовой костью и правой малой берцовой костью Джорджии Браун, чтобы опознать их, то приведите его ко мне. Я бы очень хотел с ним познакомиться.

— Я просто спрашиваю…

— Вы далеко пойдете, Уилер, — холодно сказал он. — Вы достаточно глупы, чтобы стать главным инспектором или шерифом графства.

— Когда это произойдет, здесь будет новый доктор, — ответил я, направляясь к двери. — Пользуйтесь, Мэр, пока не поздно!

Я вышел из его кабинета и пошел к капитану Парсонсу, ведущему службу розыска в интересах семей.

Увидев меня, Парсонс почесал лысый череп и улыбнулся:

— А, наш национальный герой! Чего вам тут надо?

— Я ищу блондинку.

— Разве они здесь бывают? Самая молоденькая девочка, которая была в моем кабинете, имела от роду сорок пять лет.

— Ерунда, — сказал я. — Нет ли в ваших списках пропавшей блондинки?

— У меня есть кто угодно, и мужского и женского рода, — ответил он. — Это какой-то город-призрак, столько народу здесь пропадает. Кого вы, в сущности, ищете?

— Сам не знаю. Она должна быть блондинкой. От 25 до 35 лет. Исчезла, вероятно, недели две назад, может, чуть меньше.

— Сейчас я пущу механику в ход, — сказал он жизнерадостно и снял телефонную трубку.

Минут через десять нам принесли список. Мы начали с шести имен и уменьшили до двух.

— Эта, — сказал Парсонс, отметив карандашом имя, — Элла Скотт. Об ее исчезновении заявила мать. Она думает, что Элла сбежала в Сан-Диего с моряком. Похоже, эта девочка вечно убегает с моряками, но никогда не отсутствует столь долго. На этот раз, видимо, она поехала дальше.

— До Сан-Диего?

— Вполне возможно!

Я закурил. Он буркнул что-то и снова надел очки.

— Остается Рита Танго, — сказал он.

— Рита… кто?

— Во всяком случае, ее так зовут. Об ее исчезновении заявила квартирная хозяйка через три дня. С тех пор прошло десять дней, она так и не вернулась. Возраст — 28 лет, вес… вам нужно точное описание?

— Не думаю, чтобы это было необходимо. Я, может быть, заскочу к этой хозяйке. Как ее зовут?

— О’Шеа.

— Спасибо, капитан.

— Если хотите знать мое мнение, — сказал он со смехом, — вы чертовски осложняете свою жизнь, чтобы таким способом найти блондинку.

Когда я приехал в меблирашки, миссис О’Шеа не было. Парнишка лет тринадцати, усыпанный веснушками, торчавший на крыльце, сказал, что хозяйки не будет до вечера. Она пошла к брату и раньше шести часов никогда от него не возвращается.

Я сказал, что это не важно.

Мальчик сунул руку в карман блузона и не спеша оглядел меня.

— Во-первых, кто вы такой? — спросил он.

— Меня зовут Уилер.

— Вы ловите неплательщиков?

— Если угодно. По правде говоря, мне нужна не миссис О’Шеа, а Рита Танго.

— Промазали, старина. Она уже смылась.

Я закурил:

— Да, я действительно промахнулся. Ты ее знал?

— А то нет? Я ее все время тут видел. Она мало работала.

— А где она работала, когда такое случилось?

— Она говорила — в кино! — Он презрительно пожал плечами. — Я никогда не видел ее ни в одном фильме. Хороша актриса!

— Ты не знаешь, у нее был импресарио?

— Конечно, был. Она ходила к нему почти каждую неделю. Я ее однажды спросил, как это может быть, что этот тип не в Голливуде, если он такой важный импресарио? Она сказала, что здесь у него филиал.

— Ты не помнишь названия этого филиала?

Он хитро посмотрел на меня:

— Скажите, дружище, сколько она должна вашей фирме?

— Десять долларов.

— Ну да! Станете вы терять время из-за несчастных десяти долларов!

— Я думаю, что ты слишком хитер для меня. Сколько ты хочешь?

Он глубоко вздохнул.

— Пять долларов? — нерешительно сказал он.

— Идет.

Я сел рядом с ним на крыльцо и уставился на него непреклонным взглядом, потом отогнул полу пиджака, чтобы был виден пистолет. У него округлились глаза.

— Ты уже слышал о Кенте Фарго, парень? — спросил я вполголоса и почти не разжимая рта.

— Да, к-конечно, — пробормотал он.

— Ее ищет Фарго. Ты сделал оплошность, нацелившись на мою кассу, а, малыш? Ты слишком молод, чтобы умереть.

— Я не навру вам, клянусь! Того типа зовут Чак Финли, его агентство где-то на Морлик-стрит.

— О’кей.

Он нервно сглотнул:

— Вы не думайте насчет пяти долларов, это так, для смеха.

Я вытащил из кармана пятерку и протянул ему.

— Что сказано, то сказано, мальчуган, — промолвил я на прощанье и вернулся к «остину-хили».

В половине третьего я был в агентстве Финли. Меня встретила бесцветная приемщица, имеющая такой вид, будто он умерла два года назад и до сих пор не похоронена.

— Как зовут? — спросила она.

— Уилер. Я…

— Не трудитесь. Сейчас ничего не надо. Прямо идите.

Я открыл дверь в личный кабинет Финли и вошел. Он сидел за столом, усыпанным фотографиями и остатками еды. Он был жирен, лыс и отвратителен.

— Меня зовет Уилер, — сказал я. — Я…

Он поднял руку:

— Не говорите ничего, дружище! Я сам вам скажу. — Он внимательно оглядел меня и покачал головой. — Нет, я вынужден сказать вам, что у вас нет того, что нужно. Во-первых, у вас не то телосложение, которое нужно для успеха. Роли в композициях? — Он снова покачал головой. — У вас нет нужной индивидуальности, я уже вижу. А что касается фигурантов, их хватает на месте, в Голливуде. Когда будете выходить, заплатите приемщице.

— За что?

— Пять долларов за консультацию. Вы хотите знать, пригодны ли вы для кино, нет? Для этого вы и пришли сюда, так? Вы отнимаете мое время, вы обращаетесь к моим знаниям эксперта, а стать экспертом стоит денег.

— Экспертом чего?

— Что вы… — Он сузил глаза. — Кто вы, в сущности?

Я показал ему значок, и его лицо как будто сразу похудело.

— У меня совершенно законное предприятие, лейтенант, — сказал он. — Я извиняюсь, что намудрил, когда вы вошли, я…

— Заткнитесь!

— Я что-нибудь не так сказал? — обеспокоенно спросил он.

— В ваших списках есть некая Рита Танго? Мне нужны сведения о ней.

— Я к вашим услугам, лейтенант.

Он встал и открыл первый ящик конторки.

— Рита Танго, — говорил он, перебирая папки. — Они все Риты после Хейворт. К несчастью, у них нет таланта!

Он достал одну папку, положил на стол и опустился в кресло.

— Расскажите о ней, — сказал я.

— Она у меня записана, — начал он, — на маленькие роли. Я нахожу ей заработок то тут, то там.

— У вас есть ее фото?

— К сожалению, нет, лейтенант.

Я взял папку со стола. Финли сделал было какой-то жест, чтобы помешать мне, но я приложил руку к его лицу и толкнул его обратно в кресло.

Я открыл папку. В ней был всего один листок, на котором были указаны имя, адрес, номер телефона, а также с десяток фотографий.

— Она фотогенична, — сказал я, кладя папку на стол. — Как она одевалась?

Его руки неопределенно задвигались.

— Вы знаете их, лейтенант, они готовы на все, лишь бы сниматься в кино. Она думала, что, если продюсер увидит эти фото, он заинтересуется и даст ей роль.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Дней десять назад. Может, две недели — не помню точно.

— Кто предложил ей эту работу?

Он подскочил:

— Какую работу? Я ничего не знаю о…

— Она умерла, — бесстрастно сказал я. — Вы к этому тоже приложили руку?

Он сунул пальцы за несвежий воротник и оттянул его.

— Умерла? — хрипло переспросил он.

— Кто дал ей эту работу?

— Мне позвонили, — сказал он, — просили на уикэнд или чуть подольше. Я решил, что речь идет о сборище знаменитостей, и они хотят, чтобы не было недостатка в девочках. Рита — как раз то, что нужно: комната в городе, ни родных, ни привязанностей… Умерла, вы говорите?

— Кто звонил?

— Дамочка.

— Женщина? Хорошо. Как она назвалась?

— У меня будут чертовские неприятности, если я скажу.

— У вас их будет еще больше, если вы не скажете.

— Ладно! Ладно! Кей Стейнвей.

— Вы уже работали с ней?

Он покачал головой:

— Нет, но она сказала, что Кент Фарго посоветовал ей позвонить мне. Этого было достаточно для рекомендации.

— Как она вам заплатила? Приехала сюда или вы ездили к ней?

— Она послала мне пятьдесят долларов по почте.

— Очень хорошо.

Я снял телефонную трубку, вызвал Джонсона, шефа отдела нравов, и дал ему имя и адрес.

— Что-нибудь захватывающее, Эл? — спросил он.

— Вы хотите сниматься в кино? — ответил я. — Не лучше ли вам увлечься раутами и интимными приемами? У нас есть клиенты, которые платят по пятьдесят долларов за вечер… и выпивка бесплатно.

— А! Один из этих? — сказал Джонсон. — Я обожаю индивидуумов этого сорта. Посылаю двух парней, они будут через десять минут. Спасибо.

— Рад сделать вам приятное, — сказал я и повесил трубку.

Я встал у окна и стал созерцать улицу. Вскоре я увидел, как подъехала машина, вышли двое и пересекли тротуар.

— Ваши последние клиенты сейчас войдут, — сказал я Финли. — Вы больше не будете нуждаться в клиентуре.

Я взял со стола папку, вышел и закрыл за собой дверь.

— Мистер Уилер, — обратилась ко мне приемщица, — вот вам квитанция. С вас пять долларов.

Я печально качнул головой:

— Вы их не стоите, красавица.

Глава 14

— Все в порядке, Эл? — спросила Паула, взглянув ни часы. — У нас осталось только пятнадцать минут. Вы не трусите, я надеюсь?

— Я хочу выпить, только и всего.

— Этим займутся. Я пошлю вам Лонни Хуга, пока я переодеваюсь. Вы уверены, что все поняли?

Я посмотрел на батарею прожекторов, камер и кабелей на полу студии.

— Думаю, что да, милочка.

— Это будет очень просто, — сказала она уверенно. — Только мы трое — Кей, вы и я — сидим за столом и болтаем. Вы помните сигналы?

— Да. «Ускорить», «замедлить», «еще две минуты передачи»… Отлично помню.

— Прекрасно. Так вот, сейчас я пришлю Лонни, пусть он займется вами, а я пока надену что-нибудь более женственное. — Она оглядела свои темно-голубые брюки. — Я придерживаюсь этого, потому что коллектив считает, что в этой передаче на мне должны быть короткие штанишки.

— Очень забавно, — сказал я, чтобы показаться вежливым.

— Верно? — Она улыбнулась. — Я вставлю это в свои мемуары. Эй, Лонни!

К нам подошел тип с седыми, щеткой, волосами, который казался бы куда более уместным в меняльной конторе, чем в студии ТВ.

— Займись Элом, пока я переодеваюсь, — сказала ему Паула. — Я думаю, ему надо выпить.

— Ладно, — сказал Хуг. — Будет сделано. Пойдемте, лейтенант.

Мы зашли в какой-то личный кабинет. Хуг открыл вделанный в стену морозильник и принялся готовить выпивку.

— Чего желаете, лейтенант?

Я машинально ответил:

— Виски, лед кусочками и капельку содовой.

— Вот это я называю мужчиной! — сказал он с улыбкой.

Через несколько секунд он подал мне стакан.

— Выпьем за нашу передачу! — сказал он. — Она принесет кому-то несчастье! Знаете, лейтенант, вы везучий.

Вам будет оказано такое внимание, какого никто не имел в этой передаче.

— В смысле? — спросил я.

Его улыбка стала еще шире.

— Ну, когда спор повисает в воздухе — например, если кто-то что-то скрывает, — у Паулы целая серия трюков, чтобы вывернуть человека наизнанку.

— Не улавливаю.

— Она хитрюга, эта Паула, — продолжал он. — Эта штука с симфонией в голубых тонах произвела бум. Все голубое, и музыкальное сопровождение — только блюзы. — Он затряс головой и улыбнулся. — Но я говорил о ее манере заставить людей раскрыться. Или нет?

— Думаю, да, — сказал я подозрительно.

— Паула всегда болтает с ними до передачи. Она спрашивает у них, нет ли какого-либо особенного сюжета, которого они хотели бы избежать, объясняя, что, если они скажут заранее, она не станет упоминать об этом в передаче. — Хуг одобрительно хохотнул. — Вы легко можете себе представить, каков будет первый ее вопрос.

— Самый щекотливый, да?

— Вы знаете, что это за работа! Один жрет другого. Истинные собаки! Сегодня это будут кошки, с Кей Стейнвей. — Он стал серьезным. — Это безумие — видеть Кей Стейнвей замешанной во все эти убийства! И Фарго пытался ее укокошить!

— Вы знакомы с Кей Стейнвей?

— Конечно. Я знал ее по сцене в «Эксельсиоре». В те времена я был там постановщиком. Фирмой управлял Норман Котс.

— Понятно.

— Подумать только, что тогда было! Меннинг был суперзвездой. Они, надо думать, сделали состояние на его фильмах. После его смерти сборы еще более повысились. Люди испытывают извращенный интерес, когда смотрят на умершего актера.

— Вероятно, Фарго думал об этом?

— Это меня не трогает. Единственно, кого мне жаль, — это маленькую Морган, старшую, я хочу сказать. Ну, Дженис! Легче всего назвать ее так, если знал ее два года под этим именем. Если бы вы, лейтенант, знали Джорджию Браун, вы согласились бы со мной: Дженис надо было дать орден за ее убийство.

— Да?

— Она поставляла девочек Меннингу, и только за то, чтобы быть зрительницей. Было бы не так омерзительно, если бы она делала это за деньги.

— Еще бы!

— Еще стаканчик, лейтенант?

— Нет, спасибо.

Он посмотрел на часы:

— Ну, пора заняться вашим гримом.

— Гримом?

— Естественно. Но вы не пугайтесь: вам не будут приклеивать фальшивые усы или что-нибудь в этом роде. Просто немного тона, чтобы смягчить морщины.

— Морщины?!

— Ну, вы уже реагируете, как настоящая звезда, лейтенант!

Время шло быстро. Через несколько минут начнется передача. Хуг подвел меня к столу, где уже сидели двое.

Паула была ослепительна в щедро декольтированном голубом фуляре. Сапфиры вокруг шеи были подобраны в цвет платья.

Кей Стейнвей демонстрировала платье стального цвета, казавшееся на первый взгляд обманчиво простым, но вдвойне выделявшееся элегантностью и утонченностью. Ее декольте спускалось еще ниже, чем у Паулы.

Я сел между ними, и Кей пожертвовала мне ленивую улыбку.

— Я мало вижу вас, Эл, эти дни, — сказала она своим хриплым голосом. — Видимо, вы были очень заняты.

— Он действительно оченьзанят, — заявила развязно Паула. — Я должна была умолять его принять участие в сегодняшней передаче. — Она хихикнула. — Торговец!

— Торговец? — повторила Кей.

— Прямо как в старинной мелодраме, — объяснила Паула. — Я должна была заключить с ним соглашение, старое как мир, по правде говоря. — Она снова хихикнула. — Он исключительный, этот Уилер, правда?

— Исключительный, — холодно согласилась Кей.

— Я кое-что доверю вам, дорогая, — конфиденциальным тоном продолжала Паула. — Если попадешь к нему домой — нельзя и думать отказать ему в чем бы то ни было!

— Эл! — воскликнула Кей. — Разве вы оставили за собой квартиру? В сущности, это ни к чему, раз вы практически живете у меня.

— Я уверена, что вы преувеличиваете, милочка, — сказала Паула. — Я знаю, что у Эла слишком хороший вкус для этого.

— А я знаю, что он не слепой, — ответила Кей, — и видит вас насквозь.

— Да, ему это нетрудно было, когда я была у него, — сказала Паула, — потому что в эту минуту на мне было мало чего надето…

— Пять минут, добрые люди, — сказал подошедший Хуг. — Живем?

— Очень хорошо, — сквозь зубы сказала Кей. — Самая что ни на есть семейная атмосфера. Лонни, — она грациозно указала на Паулу, — вы знакомы с мамой?

Хуг поспешно отошел от стола. Я пожалел, что не мог сделать то же.

Воцарилось тяжелое молчание и длилось до начала передачи. За секунду до включения камер обе девушки натянули на лица сверкающие улыбки. Мне достаточно было сконцентрировать внимание на Пауле и постараться забыть о камерах и слепящем освещении. Паула владела собой изумительно.

— Начинаем передачу непосредственно из Пайн-Сити, — объявила она зрителям. — Весь город возбужден за последние три дня двумя дикими убийствами, самоубийством, разоблачением, что Ли Меннинг был просто-напросто убит три года назад, и, наконец, тем, что убийца, Кент Фарго, все еще на свободе.

Это была отличная работа. После блестящей обрисовки ситуации Паула представила публике Кей и допросила ее относительно той ночи, когда к ней явились Фарго и Дун.

Кей показала себя достойной обстоятельств. Она с блеском описала сцену, и в ее глазах все видели ужас, когда она говорила о Чарли Дуне. Она сделала из меня чуть ли не героя, ловко пользуясь мной, чтобы подчеркнуть свою собственную роль в этой истории.

Я взглянул на часы и увидел,что двадцать минут уже истекли. На секунду программа прервалась для рекламного объявления, а потом Паула повернулась ко мне.

Я рассказал свою историю как мог быстрее. Когда я дошел до ареста Блейна и до деталей, которые он сообщил мне, — о знаменитом фотоорудии шантажа, — Паула улыбнулась мне в знак благодарности.

— Это ужасно, лейтенант, — сказала она, — но увлекательно. Вы можете добавить еще что-нибудь?

— Сегодня произошли еще два события, которые, возможно, вас заинтересуют.

— Ну конечно, лейтенант, — сказала Паула. — Прошу вас, расскажите.

Я коротко рассказал, что произошло, начиная с моего разговора с Мэрфи и кончая моментом, когда дела Чака Финли так резко прервались.

Когда я закончил, Паула некоторое время глядела на меня. Потом с заинтересованным видом спросила:

— Извините, лейтенант, но я не совсем поняла значение того, что вы нам только что рассказали. Не могли бы вы объяснить?

— Это очень просто. Блондинка, пропавшая из дома и разнесенная на кусочки бомбой, была Ритой Танго, а не Джорджией Браун. Настоящая Джорджия Браун наняла Риту, чтобы заменить себя. Она, без сомнения, сама собиралась убить Риту, но ее опередила Дженис Юргенс.

— Минутку, лейтенант, — вмешалась Кей натянутым голосом. — Вы сказали, что тот человек — Финли, кажется, — уверял, что я звонила ему, чтобы нанять эту девушку? Это ложь!

— Да? Видите ли, после разговора с Блейном меня беспокоило то, что я не понимаю, почему Джорджия Браун отказалась от своего шантажа, который так хорошо действовал. У нее должна была быть причина. Допустим, что она заработала достаточно не только шантажом, но и другими способами и хотела на этом остановиться; к тому же она рисковала — в один прекрасный день Фарго мог взять ее за шкирку.

— Понятно, лейтенант, — вскричала, задыхаясь, Паула, — если Джорджия Браун умрет, никто ее больше не будет искать. Вот она и пригласила Риту Танго, чтобы та сошла за нее, — с намерением убить!

— Именно так.

— Так что вы собирались сказать, лейтенант… — Паула помедлила, — что… Кей Стейнвей и есть Джорджия Браун?

— Это неправда! — в бешенстве зарычала Кей.

Я согласился, не обращая внимания на протест Кей:

— Очень похоже. Фарго сказал, что Кей Стейнвей звонила ему, пытаясь убедить его, что негатив у Котса. Финли уверял, что Риту Танго нанимала Кей Стейнвей…

— Это ложь! — Кей залилась слезами. — Это полнейшая ложь!

— Если помните, — невозмутимо продолжал я, обращаясь к Пауле, — вы с самого начала сказали мне, что Джорджия Браун собиралась назвать в телепередаче четыре имени: Фарго, Блейн, Котс… и Кей Стейнвей.

— Отлично помню, лейтенант! — с воодушевлением сказала Паула. — Четыре имени, которые она…

Голос ее прервался.

Повисло внезапное, тяжелое молчание. Кей перестала рыдать и подняла голову. Полные слез глаза ее округлились от изумления.

— Точно, — сказал я. — Но эти имена назвала вам не Джорджия Браун, а Рита Танго, чего не могло быть — она не могла знать заинтересованных лиц. Их могла назвать только настоящая Джорджия Браун.

Паула слабо качнула головой.

— Я… я ничего не понимаю, — сказала она. — Все эти события… переживания… есть от чего потерять голову.

— Вы чудесно состряпали свой удар, — сказал я. — Вы сменили не только внешность, но и всю вашу личность. Черты лица вам изменила пластическая операция, вы создали себя заново вокруг этих телепередач и сделали акцент на голубой цвет. Все, что вас окружало, было голубым — неудивительно, что и ваши волосы окрашены в тот же цвет. Они гармонируют с остальным.

— Вы с ума сошли!.

— Вы достаточно хорошая актриса, чтобы имитировать голос Кей Стейнвей по телефону, когда вы приглашали Риту и когда сообщали Фарго, что негатив у Котса. Но Дженис Юргенс подвела вас, убив Риту. Она думала, что мстит за смерть своей сестры.

Паула прикусила нижнюю губу.

— Когда Дженис выбросилась из окна, — продолжал я, — вам пришлось играть осторожно. Вы рассказали мне, что Дженис дала вам на хранение запечатанный конверт, и предложили отдать его мне. Вы вошли в свою комнату, сунули негатив в конверт, запечатали и принесли мне.

— Я не буду слушать! — сказала она. — Я отказываюсь…

— Вы не обратили внимания, как я брал негатив? — сладко спросил я. — Осторожно, за уголок, кончиками пальцев! Мы сняли с него отпечатки пальцев. Там были только ваши отпечатки, Паула. Ваши!

Она сгорбилась на стуле и устало посмотрела на меня.

— Ладно, — сказала она глухо. — Я — Джорджия Браун.

Глава 15

— Ну артист! — с горечью вскричал Лейверс. — Эта история с отпечатками, обнаруженными на негативе… Это вранье, а?

— Да, — признался я, — но мне это казалось решающим аргументом. Кстати, я не принял предосторожностей, когда смотрел негатив, хотя должен был их принять.

— А если бы она продолжала отрицать? — сказал он.

Я улыбнулся:

— Никакого риска! Как я уже ей сказал, Рита Танго не могла назвать эти четыре имени. Их знала только Джорджия. Как она могла бы вывернуться из этого тупика?

— Во всяком случае, я рад, что она не пыталась, — проворчал Лейверс. — Нам осталось только взять ее и посадить в камеру.

— Что-то я не так блестящ, каким должен быть, — скромно сказал я. — Я только что вспомнил о том, что мне сказала одна блондинка. Блондинка, которая, пожалуй, не так глупа, как кажется.

— Ну, опять начинается треп!

— Позвольте мне верить моей интуиции, шериф, — настаивал я. — Я хочу привезти Паулу к Фарго. На час, не больше. Сейчас это уже ничего не изменит.

— Вы воображаете, что я разрешу вам попировать напоследок с этой дамочкой? Да пропади она совсем! — запротестовал побагровевший Лейверс.

— Я хочу воспользоваться ею как приманкой. А что касается того, чтобы ей пропасть, так она может выкинуться в окно, как Дженис Юргенс, если это ей светит! Мне она нужна только для того, чтобы найти Фарго.

Лейверс презрительно усмехнулся:

— Не думаете ли вы, что он будет настолько глуп, что подойдет к своему дому? За домом наблюдают с того вечера, как погиб Котс!

Я продолжал терпеливо настаивать:

— Я вам говорю, что у меня только интуиция, шериф. Если я ошибся — что вы теряете? Час, не больше.

Он заколебался и наконец сказал:

— Ладно, идет. Мне часто кажется, что я такой же псих, как и вы. Час. Не больше, не меньше.

— Спасибо, Шерлок, — сказал я. — Поехали.

Шериф сел рядом с шофером, Паула — на заднее сиденье между Полником и мной. На протяжении всего пути она не разжимала губ. Мне даже показалось, что они посинели.

Мы остановились перед домом, и Лейверс повернулся ко мне:

— Ваша игра, Уилер. В вашем распоряжении час. Сержант и я будем ждать в машине.

— Спасибо.

Я взял Паулу под руку и провел ее по тротуару к входной двери. Один из дежуривших тут наших людей подошел, чтобы открыть нам. Он дал доне ключи от квартиры, мы вошли в дом и поднялись в лифте на последний этаж. Я открыл ключом дверь и посторонился, пропуская Паулу. Затем я вошел и запер за собой дверь.

— Ну, — спросила она, — зачем вы привезли меня сюда?

— Есть идея, — сказал я, — может быть, она и неудачна. Посмотрим.

— Как жаль, что та бомба не ликвидировала и вас тоже! — яростно заметила Паула.

— Располагайтесь. Мы останемся здесь по крайней мере на час.

Я внимательно осмотрел остальные комнаты. Ничто не изменилось со времени моего последнего посещения. Я вернулся в гостиную. Паула открыла бар и стала готовить себе выпивку.

— Вы можете налить и мне, — сказал я.

— Убирайтесь к дьяволу! — ответила она, взяла стакан и села в кресло.

Я прошел за стойку. Паула отвернулась к окну. Я достал свой «П-38» и положил его на полочку под стойкой, а потом налил себе виски.

Время текло медленно. Я выпил свою порцию и налил вторую.

— Не хотите еще? — спросил я.

— Убирайтесь к дьяволу!

— Вы повторяетесь.

Она снова отвернулась. Я выцедил свой стакан и машинально взглянул на мертвых рыбок, плавающих на поверхности воды в аквариумах. Они выглядели очень символично. Внезапно я заморгал: один из аквариумов стал сам собой двигаться.

Он быстро повернулся на девяносто градусов, и вся часть стены за ним сделала то же.

Секундой позднее в комнате появился Фарго.

— Не двигайся, ищейка! — сказал он. — Если бы я тогда послушался своего инстинкта, я бы тебя там же уложил!

— Я статуя, — сказал я. — Но держите собак на поводке.

Неподвижная Паула с такой силой вцепилась в подлокотники кресла, что пальцы ее побелели.

— Добрый день, Джорджия, — ласково сказал Фарго. — Ты действительно изменилась. Я бы тебя никогда не узнал.

— Куда ведет эта дыра в стене? — спросил я. — В вашу контору внизу?

— Я велел сделать лестницу, когда купил этот дом, предполагая, что она может мне когда-нибудь пригодиться. Ее видно в стене, как раз позади аквариума.

— Значит, вы все это время были там, в конторе?

— Конечно, — ответил он. — Время от времени я поднимался сюда выпить. Если бы вы и ваши шпики не были такими раззявами, вы бы заметили, что предприятия Фарго закрылись на другой день после того, как вы меня царапнули в квартире Кей Стейнвей. Единственный, кто входил и выходил из этого барака, был мой управляющий, он же мой друг.

— Куда я вам попал? — спросил я с интересом.

— В плечо. Вы разиня и не умеете стрелять. Хирург позаботился обо мне той же ночью. У меня есть связи!

— Не сомневаюсь. Вы видели сегодняшнюю передачу Паулы?

— Да, отсюда, — сказал он и резко добавил: — Ну, хватит!

Он полуобернулся к Пауле, которая съежилась в комочек в кресле.

— Поговорим, кукла! — сказал он сквозь зубы. — Ты меня доила три года, а потом надула. Ты сказала, что это Котс, и я его убил раньше, чем стал искать негатив.

Я бы уничтожил и эту девчонку Стейнвей, если бы этот дурак не вмешался! А это все ты состряпала!

— Кент! — тихо сказала она. — Кент! Ты знаешь, что ты единственный, кого я по-настоящему…

— Да, конечно! — Он хохотнул. — Ты была без ума от меня, и я тебе плачу тем же, куколка! Вот доказательство!

Он нажал курок, и звук выстрела отразился от стен оглушающим эхом. Тело Паулы выгнулось и снова упало в кресло. Фарго продолжал стрелять, пока заряды не кончились.

Воцарилась тишина. Паула скорчилась в кресле, разодранная и окровавленная.

Фарго повернул ко мне голову и криво улыбнулся.

— Я всегда советовал Чарли, — сказал он, — никогда не приходи в ярость, если не хочешь наделать глупостей. — Он взглянул на пустой пистолет. — Так вот, я и сделал глупость!

— Похоже на то.

Он бросил оружие на ковер и медленно двинулся ко мне:

— Вот и все. Можешь меня забирать.

— Не совсем так, Фарго, — сказал я, взял из-под стойки свой 38-й, тщательно прицелившись, послал Фарго две пули в грудь. Он перевернулся вокруг своей оси и упал поперек кресла на труп Паулы.

Я как раз успел допить свой стакан, когда они прибежали.

Лейверс остановился посреди комнаты и уставился на трупы. Позади него встали Полник и все остальные.

Я указал пальцем на отверстие в стене:

— Он появился отсюда, он прятался с того дня в своей конторе, этажом ниже. Мы были здесь, Паула и я, и вдруг возник Фарго.

— Ну?

— Все произошло очень быстро. Фарго был вооружен. Как только он ее увидел, сразу принялся стрелять. Она умерла, прежде чем я успел достать свою пушку. Как только я ее достал, то, естественно, ухлопал Фарго.

— Это все, что произошло?

— Лично я думаю, что этого достаточно.

— Если это произошло так быстро, то откуда, к черту, вы могли узнать, что лестница ведет в его бюро?

— Мы на верхнем этаже. Куда же ей еще вести? На Марс?

— Ладно, — проворчал Лейверс. Он наклонился, поднял пистолет Фарго и осмотрел его.

— Его машинка пуста!

— Да? — подозрительно спросил я. — Вы хотите сказать, что он не мог ухлопать меня, даже если бы хотел?

— Я не должен был позволять следовать вашей так называемой интуиции!

Я пожал плечами:

— Во всяком случае, это избавило государство от расходов!

Лейверс некоторое время задумчиво рассматривал меня.

— Вы не перестаете говорить это, Уилер. Но, как я погляжу, получается чертовски интересная серия! — Он начал загибать пальцы. — Блондинка была распылена, потому что вы надавили на звонок; Котса убили, потому что вы вовремя не приехали к нему; вы убили наемного убийцу Фарго и самого Фарго; вы уличили Дженис Юргенс в убийстве блондинки, и она покончила с собой; вы доказали, что Паула Рейд не кто иная, как Джорджия Браун, и она в свою очередь была убита Фарго! — Он бросил на меня не слишком снисходительный взгляд. — Вас надо называть Уилер-могильщик!

— Я постараюсь держаться вне вашего сектора, шериф, обещаю вам.

Он снова оглядел комнату:

— Здесь чем-то воняет!

— Красные рыбки. Они подохли два дня тому назад.

— Надо думать, мне пора в отставку, — устало произнес Лейверс. — Ладно, допустим, что это рыбки.

— Я могу теперь вернуться домой? — спросил я. — Предполагается, что я на уик-энде, помните?

Только после полуночи я вернулся наконец домой. Я открыл дверь и обнаружил, что свет горит, услышал музыку, сделал шаг и растянулся на животе.

Я поднялся и сосчитал: семь чемоданов валялись на полу.

Тони, свернувшаяся клубком на диване, смотрела на меня почти без интереса.

— Вы всегда это делаете? — упросила она. — Вы не думаете, что это у вас условный рефлекс?

— Сколько самолетов вы прозевали? — со злобой спросил я.

Она улыбнулась:

— Я даже не знаю. Я узнала, что вы сегодня выступаете по телевидению. Не могла же я это пропустить?

— Вас опять пустил сторож?

— Мы с ним теперь старые друзья. Я ему показывала свои фото в бурлеске.

— По-моему, мне надо выпить, — сказал я, — и я сейчас приготовлю себе.

— Вы нашли Фарго? — спросила она.

— Да. Мне понадобилось 24 часа, чтобы понять ваш намек на его любовь к конторе предприятия. Вы знали, что у него есть потайная лестница?

— Знала. Что с Фарго?

— Я привез к нему в дом Паулу Рейд. Фарго поднялся по вышеупомянутой лестнице и укокошил Паулу.

— А сам Фарго?

— Его тоже укокошили.

— Кто?

— Я.

— Логично, — безразлично сказала она.

Я повернулся и уставился на нее, держа стаканы в руках.

— Как это — логично?

— У вас комплекс Дэви Крокетт, Эл, — сказала она. — Вы этого не знали?

— Отказываюсь допустить. — Я протянул ей стакан и сел рядом. — Для девушки, которая еще позавчера была игрушкой Фарго, вы сразу стали чересчур проницательны.

— Я дипломированный психолог, — сказала она. — Вы знаете, что это мне давало?

— Скажите.

— Кабинет, набитый психопатами, — ответила она очень серьезно. — И я тотчас же решила воспользоваться преимуществами, которыми меня одарила мать-Природа.

Она встала и сладострастно потянулась. На ней всего только и было надето, что нейлоновая пижамная куртка абрикосового цвета.

— Я знала, что мать-Природа не поскупилась для меня, — сказала она с удовольствием. — К тому же, кто видел женщину-психолога в норке?

— Я никогда не видел, чтобы вы вообще были одеты. Зачем вы вернулись сюда?

— Я забыла плавки от бикини и подумала, что у меня будет идиотский вид в Лас-Вегасе, если я буду купаться в бассейне отеля в одном бюстгальтере.

— Идиотский — не то слово.

Она села ко мне на колени и устроилась поудобнее:

— Есть самолет завтра в девять утра. Я могу лететь на нем.

— Я свободен до понедельника, представьте. Конечно, если не случится непредвиденного.

Телефон зазвонил скрипуче, пронзительно. Тони встала, взяла трубку и резко сказала:

— Личный секретарь мистера Уилера. Боюсь, что бесполезно тревожить его в этот уик-энд, он будет очень занят. Если вам нужен адрес похоронного бюро, посмотрите в справочнике.

И она положила трубку.

— Вот это да! — сказал я с восхищением. — Похоже, что вы станете мне необходимой!

Она погасила свет и вернулась на диван:

— Доканчивай стакан, Эл. Ты не можешь одинаково надежно держать стакан и женщину!

Труп

Глава 1

— Вы можете думать о чем-нибудь еще, кроме секса? — ядовито спросила она.

— Я не знаю, — признался я. — Никогда не пробовал.

— В следующий раз, когда мы будем ехать в машине вместе, Эл Уилер, — приглушенным голосом сказала Аннабел Джексон, одергивая юбку, — я надену на себя доспехи!

Я взглянул на огромные неоновые буквы, которые должны были складываться в слова «Золотая подкова», если бы они, конечно, все горели.

— Это то самое место? — спросил я.

Она решительно взяла меня за руку и повела к двери. Мы спустились по ступенькам в небольшой погребок.

— Это то самое место, — сказала Аннабел. — Вам здесь понравится.

Мы нашли столик у стены и уселись. Этот погребок оказался не таким уж маленьким, но все же в нем явно ощущалось отсутствие свежего воздуха.

Неопрятный официант возник у столика, уставившись на Аннабел:

— Что будем заказывать? — спросил он.

— Виски со льдом, — сказал я. — И окажите нам любезность, вымойте сначала стаканы.

— За отдельную плату, — сказал он и куда-то улетучился.

Я взглянул на Аннабел:

— Я часто гадал, где находится преступный мир Пайн-Сити, теперь я знаю.

— Если внимательно посмотрите вокруг, — сказала она, — то увидите, что у всех преступных элементов высокие лбы и очки в роговой оправе. Это — интеллектуальный притон!

— С какой стати они сюда ходят?

— Джаз — вот и все, — сказала она. — Здесь играет трио, и такое трио стоит послушать. Клэренс Несбитт играет на контрабасе, Куба Картер — на ударных и Уэсли Стюарт — на трубе. Впервые их заметили всего месяца два тому назад, но сейчас все в городе только о них и говорят.

— Все, но не я, — сказал я.

— Есть еще одна причина, по которой это место может вас заинтересовать, — сказала она. — Ее имя — О’Хара. Она начинает петь ровно в полночь. — Аннабел взглянула на часы. — Осталось всего пятнадцать минут.

— В моей квартире, — сказал я, — вас ожидают лучшие пластинки мира. Мой проигрыватель — один из лучших…

— Вы ни о чем не забыли, Эл? — холодно спросила она. — Я обидчива!

Прибыло виски, и официант долго смотрел на Аннабел, прежде чем поставить перед ней стакан.

— О! — сказал он восхищенно. — Вот это женщина!

— Она девушка, — сообщил я ему, — в этом слове тоже семь букв. Но слово из семи букв можно подобрать и к тебе, правда, оно будет произноситься абсолютно иначе. Хочешь, чтобы я выразился яснее?

Он отплыл от стола, с упреком махая в мою сторону своей белой салфеткой.

— Вот сейчас вы их услышите! — сказала Аннабел. — Эти ребята — настоящие новоорлеанцы, может быть с уклоном в чикагский стиль. Ритм их музыки захватит вас, и тогда…

Смилостивившись надо мной, судьба заглушила ее голос этим самым трио, начавшим свое выступление с исполнения «Я нашел себе новую детку». Я осторожно отхлебнул виски, и мои худшие опасения подтвердились.

— Ну и как? — весело спросила Аннабел, когда номер закончился.

— Шумно, — сказал я. — А вот на моем проигрывателе есть ручка громкости, которую ты можешь поворачивать в любую сторону. Могу еще добавить, что виски в моей квартире настоящее шотландское, и я могу показать вам этикетку и фирменную пробку, прежде чем…

Мой голос затерялся в буре аплодисментов, когда кто-то объявил: «Миднайт О’Хара». Я сконцентрировал свое внимание на эстраде, где в подрагивающем островке света появилась Миднайт.

Миднайт О’Хара была женщиной до кончиков ногтей. Это была высокая блондинка с темными как ночь глазами. На ней не было ни бюстгальтера, ни трусиков, что явно подчеркивало ее черное облегающее платье. Она была прекраснее всех красавиц в мире. Так я считал до того момента, как она взяла в руку микрофон и запела.

Когда она пела, она воплощала всех женщин, которых ты когда-либо знал, и в то же время была той единственной, которую ты когда-либо хотел бы узнать.

У нее была своеобразная манера исполнения, пение ее было великолепно. Красота и глубина ее голоса не поддавались описанию.

Она спела «Беспокойный блюз», затем — «Усталые, обеспокоенные и возмущенные». Вершиной была «Девушка-бродяга».

Когда стихли аплодисменты и трио заиграло «Китайского мальчика», Аннабел с ожиданием взглянула на меня:

— Как она вам понравилась?

— Если бы она, пока пела, устроила еще и стриптиз, — сказал я, — я бы дал ей на чай.

К нашему столику подошел какой-то тип, который наклонился и принялся восхищенно разглядывать Аннабел, Ему было около тридцати лет, и у него уже был животик. Спортивная куртка его была достаточно широка, чтобы прятать под ней любое музыкальное трио вместе с инструментами, а не брился он уже несколько дней.

— Мужик! — сказал он восхищенно. — Скажи, где водятся такие сумасшедшие курочки, а?

— Пошел вон! — коротко ответил я.

Он не обратил на меня никакого внимания.

— Почему бы нам с тобой не потанцевать? Это было бы потрясающе!

— Убирайся! — хрипло сказала Аннабел.

Я наблюдал, как он неуверенно пробирается между столиками, направляясь к двери в дальнем конце зала.

— Здесь все так и липнут к вам, будто вы медом обмазаны, — заметил я.

— Стоит потерпеть, — сказала она, немного вздергивая подбородок. — Зато где еще можно услышать такой джаз?

— На этот вопрос я вам уже ответил. В моей…

— Эта музыка волнует меня! — перебила она. — Не могу понять, почему вы равнодушны, Эл? Никогда не думала, что вы такой толстокожий!

Я взглянул на нее.

— Вас я так никогда не назову, детка, — сказал я.

— Я говорила в переносном смысле.

— Я тоже, — согласился я.

— И вы удивляетесь, почему девушка боится пойти в вашу квартиру? — спросила она. — Вы единственный мужчина, чей взгляд я ощущаю изнутри.

— В моей квартире есть прекрасная музыка и хорошее виски, — в отчаянии сказал я.

— И случается та же старая история, происходящая со всеми девушками, о которых читаешь в душеспасительных журналах, — сказала она. — Нет, спасибо, Эл. Я предпочитаю слушать джаз на людях.

Неопрятный официант возник где-то у моего локтя.

— Вы так и собираетесь просидеть всю ночь с одной порцией виски? — спросил он.

— Можете принести нам еще, — сказал я.

Он взял со столика стаканы и скрылся.

— Вы хоть понимаете, что это уже второй доллар, который я потратил на вас за сегодняшний вечер, Аннабел Джексон? — спросил я.

— А вы не забыли плату за такси? — нежно пропела она. — Или, может быть, шофер заплатил вам за то зрелище, которое он мог наблюдать на заднем сиденье?

Я попытался было возразить, но опять загрохотало трио. На сей раз они играли «Парад на Рэмпарт-стрит», что делало беседу абсолютно невозможной.

Я закурил сигарету и стал раздумывать, вдохновит ли Аннабел на что-нибудь песня Джули Лондон «Я сдаюсь», если она окажется в моей квартире.

Мой мир мечтаний внезапно был разрушен визгом, за которым последовал выстрел.

Через несколько секунд тот самый парень, который нашептывал сладкие слова обольщения Аннабел, внезапно появился на эстраде перед трио.

Он ничуть не изменился с тех пор, как я в первый раз его увидел, разве что вся его небесно-голубая рубашка на груди была в крови. Он стоял, покачиваясь, несколько секунд, взгляд его помутнел.

— Сумасшедший! — сказал он, ухмыляясь.

Затем он упал лицом на пол и так остался лежать.

С того места, на котором я сидел, он выглядел совершенно мертвым.

Глава 2

Прежде чем я добрался до трупа, любителей, пришедших послушать трио, стало меньше ровно вдвое. Вторая половина их убегала по ступенькам.

Я опустился перед молодым человеком на колени и убедился, что он навсегда расстался со своей бренной жизнью. Я удивился, как это ему удалось с таким ранением дать нам дослушать финал «Парада на Рэмпарт-стрит».

Трио безучастно смотрело, как я поднялся на ноги и стряхнул пыль с брюк.

Неопрятный официант подошел ко мне.

— Вы врач? — спросил он дрожащим голосом.

— Нет, всего лишь полицейский, — сказал я, показывая ему свой значок.

— Это хорошо, — сказал он. — А то я не знал, кого звать сначала: доктора или полицейского.

— Кто владелец погребка? — спросил я его.

— Я, — ответил хриплый голос позади меня. — Что здесь происходит?

Я повернулся и увидел за спиной Миднайт О’Хара. Я глубоко вздохнул и на секунду закрыл глаза.

— Эти духи, — сказал я хрипло, — они как называются?

— «Миднайт», естественно. Я спросила, что здесь происходит?

— Убийство, — ответил я. — Если только он не застрелился, а пистолет потом проглотил. Это бы меня не удивило.

Она взглянула на мертвого молодого человека с выражением отвращения на лице:

— Кто он?

— Я его не знаю, — ответил я. Затем я с надеждой взглянул на официанта: — Может быть, он ваш брат?

— Я никогда его здесь раньше не видел, — быстро сказал он. — И вообще понятия не имею, кто он такой.

— И теперь вам уже не представится возможности узнать его поближе, — заметил я. — Это уж точно.

— Если вы из полиции, почему вы ничего не предпринимаете? — требовательно спросила О’Хара. — Все это наносит мне ущерб!

Я огляделся вокруг и увидел, что в погребке осталось не более полудюжины людей. Похоже было, что, для того чтобы встать и уйти, им требовалась посторонняя помощь. Было также похоже, что они очень хотят, чтобы эта помощь пришла как можно скорее.

— Где здесь телефон? — спросил я.

— В моем кабинете, — сказала Миднайт. — Я вас провожу.

— Оставайтесь здесь, — приказал я официанту. — И проследите, чтобы тело никто не трогал.

Он задрожал всем телом.

— Кому это придет в голову?

Я прошел за хозяйкой через сцену, на которой, уставившись в пространство, задумчиво сидело трио. Было похоже, им очень хотелось сыграть «О, разве он убит?» эпитафией покойному.

В кабинете Миднайт стоял письменный стол, стул в одном углу и небольшой столик — в другом. На полу лежала большая тигровая шкура. В стеклянных глазах тигра застыло довольное выражение, и я подумал, что это вполне понятно. Большинству тигров никогда не приходилось лежать дни и ночи напролет в кабинете, который служит заодно и туалетной комнатой женщины.

Я поднял трубку стоявшего на столе телефона и набрал номер. Дежурил Хэммонд, и я рассказал ему, что произошло.

— Сейчас пришлю туда сержанта Полника и еще несколько ребят, — кратко сказал Хэммонд. — Сам приеду попозже. Получил новые сведения по убийству Хэрст. Я арестовал супруга, и похоже, что он готов расколоться. Так что я буду занят, побудь там немного, Уилер.

— Лейтенант Хэммонд, — мягко сказал я, — так получилось, что я сейчас не на дежурстве. И в мои намерения не входит оставаться здесь, пока ты будешь издеваться над безобидным супругом, который совершил вполне оправданное убийство.

— Конечно, Уилер, можешь идти домой. Правда, это будет отражено в моем письменном отчете, но…

— Ну ладно, — угрюмо сказал я. — Я останусь, но без восторга.

— Теперь мне гарантирована бессонная ночь! — сказал он. — Постарайся не пройти мимо улик, которых там наверняка уйма, ладно?

— С каких это пор ты знаешь, что такое улика?

Я поднял трубку примерно дюймов на двенадцать над рычагом, затем отпустил ее. Она упала точно на место, так что барабанным перепонкам Хэммонда не поздоровилось.

Миднайт нетерпеливо смотрела на меня:

— Ну, не собираетесь ли вы чем-нибудь заняться?

— Чем?

— Расследованием или чем-нибудь в этом роде. И долго еще этот труп будет здесь находиться, отпугивать посетителей?

— Некоторое время, — сказал я. — Пока доктор его не осмотрит и не будет сделано несколько фотографий. Это обычные формальности, требующиеся от любого работника полицейского управления. Не помню, кто изобрел их. — Я закурил сигарету. — Так как ваш официант занят, могу я налить себе сам?

— Выпивка вон в том баре, — сказала она. — Вы всегда пьете при исполнении служебных обязанностей?

— Только когда мне это удается. — Я открыл бар. — Вам налить чего-нибудь?

— Водку с тоником. Мне хочется что-нибудь покрепче, чтобы успокоиться.

— Да, вашу фигуру ничто не может испортить, — сказал я. — Она великолепна!

— Типично полицейский комплимент, — фыркнула она. — Плоско и глупо.

— Со временем научусь, — пообещал я.

Я наполнил стаканы: для нее — водкой, для себя — виски.

Она рассеянно взглянула на меня, когда протягивала руку за стаканом.

— Вас что-нибудь беспокоит? — спросил я.

— Я просто подумала, — с горечью сказала она, — если вам нужен этот труп, то, может, я его хоть чем-нибудь прикрою.

Через пять минут в комнату вошла небольшая процессия во главе с сержантом Полником, за которым следовал доктор Мэрфи.

Доктор пристально посмотрел на меня:

— Когда-нибудь своим скальпелем обязательно вскрою вашу черепную коробку и посмотрю, что закладывает ваши уши.

— Что вы, док, — сказал я. — У меня стопроцентный слух.

— Не обманывайте меня! — проворчал он. — Если ничто не закладывает ваши уши, то как вам удается сохранить вакуум в голове?

— Это доктор Мэрфи, — представил я доктора Миднайт. — Неофициально известен как глава «Убийство инкорпорируемый». В его распоряжении уже два кладбища пациентов.

— Она не труп, — сказал Мэрфи, оценивающе окидывая Миднайт взглядом. — Она дышит. — Он глубоко вздохнул. — Но я бы не отказался от такого пациента!

— Какой отталкивающий тип! — Миднайт нахмурилась. — Он почти такой же отвратительный, как вы!

Полник деликатно откашлялся.

— Лейтенант?

— Сержант?

— Мои ребята ждут на улице. Можно нам начинать?

— Да, конечно, — сказал я.

Мы вышли из кабинета и прошли обратно на эстраду. Мэрфи склонился над телом.

— Мне придется его передвигать, — сказал он. — Вам надо сначала все сфотографировать?

— Да, — сказал я. — Прежде всего.

Фотограф сделал несколько снимков, а затем за труп принялся Мэрфи.

Через некоторое время он встал, отряхивая руки.

— Пуля прошла через левое легкое, — сказал он. — Возможно, задела сердце. Смерть, должно быть, наступила мгновенно.

— Сумасшедший! — сказал я.

Мэрфи нахмурился:

— Что вы сказали?

— Это сказал не я, а он. — Я указал на труп. — Он вскрикнул, вышел на эстраду, сказал «сумасшедший» и свалился.

Мэрфи раздраженно что-то прошептал.

— Сколько времени прошло с того момента, как вы услышали крик, до того, как он упал?

— Может быть, секунд пять, — сказал я, — может, меньше.

— А как вы считаете, что такое мгновенная смерть?

— Это вы, док, — вежливо отозвался я.

— Я проведу вскрытие сразу же, как только мне доставят его, — сказал он. — Вам еще что-нибудь нужно?

— То, что лежит у него в карманах. Вы не возражаете?

— Сколько угодно. Мой запрет мало что изменит.

Я вывернул все карманы и попросил Полника отнести содержимое в кабинет Миднайт.

Прибыла труповозка, двое санитаров вынесли труп, и Мэрфи величаво удалился.

Затем вернулся Полник:

— Этой даме не очень нравится, что мы занимаем ее кабинет, лейтенант.

— Мы попросим мэра прислать ей официальное извинение. А пока этой даме придется удовлетвориться моим. Пойду извиняться прямо сейчас.

— Да, лейтенант, — пробормотал Полник.

— Мне надо с ней поговорить, — сказал я. — А когда я закончу, хочу расспросить, вернее, повидать этих троих ребят. — Я кивнул на музыкантов.

— По одному?

— Для начала всех вместе, — сказал я. — А потом официанта.

— Какого официанта?

— Он тут один такой, лохматый, как нечесаная собака.

Я пошел в кабинет Миднайт.

— Вам, наверное, никто не говорил, что вежливые люди обычно стучат перед тем, как войти, — холодно сказала она.

— На данный момент я считаю этот кабинет своим временным штабом, если не возражаете.

— Возражаю, — сказала она. — Но не думаю, что это что-нибудь изменит.

Она сидела на диване, изящно скрестив ноги, в ее руке был стакан, по-моему с водкой и тоником. Я подошел к бару и налил себе виски, бросив туда несколько кубиков льда. Затем уселся за стол.

Все изъятое из карманов трупа Полник сложил на столе аккуратной стопкой. Я начал осмотр: полупустая пачка сигарет, коробок спичек, на одной стороне которого было написано «Золотая подкова», смытый носовой платок, несколько десятидолларовых бумажек общей суммой в сто шестьдесят долларов, расческа и пилочка для ногтей. Последней вещью в стопке оказался мятый и грязный конверт, на задней стороне которого было написано карандашом: «Не высовывайся, марихуанщик».

Я отхлебнул виски, открыл ящик стола — как выяснилось, пустой — и смел туда все вещи, включая и полупустую пачку сигарет, от которой пахло марихуаной. Затем вновь закрыл ящик.

— Чувствуйте себя как дома, лейтенант, — сказала Миднайт. — Не подложить ли вам подушку?

— Было бы неплохо, — признался я. — Но мне сейчас придется забыть о комфорте и заняться делом. Мне надо задать несколько вопросов и выслушать такое же количество ответов. Не возражаете, если я начну с вас?

— Только побыстрее, лейтенант, — сказала она. — Я должна распорядиться, чтобы убрали помещения, пока все не ушли домой.

— Я вас не задержу. Прежде всего — самое главное: вы работаете каждый вечер?

— Мы закрыты по воскресеньям и понедельникам.

— Это прекрасно. Что вы делаете в понедельник вечером?

Глава 3

Музыканты сели рядышком по другую сторону стола, и я наконец-то смог их как следует разглядеть.

Слева сидел Клэренс Несбитт, который без своего контрабаса выглядел растерянным. Это был грузный человек, и на нем все еще была коричневая шляпа-«дерби», в которой он играл на эстраде.

В центре этой троицы сидел Уэсли Стюарт, трубач, высокий и тощий, как скелет, с большими голубыми мечтательными глазами и длинным носом, не соответствующим пропорциям лица. Последним был Куба Картер — низенький и темноволосый человечек — обладатель длинных черных усиков и сверкающих белых зубов.

Я закурил и посмотрел на них.

Куба нервно задвигал ногами, пальцы Клэренса перебирали невидимые струны, и мне показалось, что сейчас зазвучит его контрабас, который стоял у стены напротив. Только Уэсли Стюарт сидел неподвижно, и, судя по его отсутствующему взгляду, он находился за тысячу миль от кабинета Миднайт О’Хара.

Я тихо откашлялся.

— Вы должны были видеть, как это случилось. Расскажите мне все подробнее.

Они недоуменно уставились друг на друга.

— Пожалуй, мы ничего не видели, лейтенант, — сказал наконец Клэренс высоким голосом. — Мы играли, и нам некогда было отвлекаться. Я только услышал, как какой-то парень застонал, но решил, что наша музыка довела его до экстаза. А потом прозвучал громкий хлопок, и этот парень появился перед нами. Я решил, что он пытается помешать нам, обозлился и уже собирался столкнуть его с эстрады, когда он упал, и я увидел кровь на его рубашке. И, о Боже, я тогда опоздал со следующим тактом!

— Он говорит правду, лейтенант. — Куба быстро кивнул и послал мне свою ослепительную улыбку. — Он говорит правду: мы ничего не видели, пока этот парень не свалился прямо перед нами.

Я взглянул на Уэсли Стюарта:

— А вы что скажете?

Он медленно перевел на меня свой взгляд:

— Что, лейтенант?

Голос у него был спокойный и приятный.

— Я спросил, считаете ли вы так же, как и ваши приятели?

— Простите. — Он смущенно улыбнулся. — Я не слушал. Я прикидывал, можно ли в «Спокойном блюзе» использовать тенор-саксофон вместо…

— Мне очень жаль прерывать ваши музыкальные размышления, — сказал я, — но всего полчаса назад здесь произошло убийство. Мне бы хотелось узнать, видели ли вы, кто его убил, и все такое прочее.

— Ну конечно, лейтенант… — Он опять улыбнулся своей спокойной улыбкой. — Мне очень жаль, но я ничего не видел, пока он не упал прямо перед нами. Когда я играю, я ни на что не обращаю внимания. Я не слышал ни стона, ни выстрелов. Я видел только, как перед нами остановился какой-то мужчина, который потом оказался на полу.

— Кто-нибудь из вас знал его? — спросил я, и все трое отрицательно покачали головами. — Вы когда-нибудь видели его здесь раньше?

Они вновь покачали головами.

— Ни один из вас ничего не видел? И вы не видели никого с пистолетом в руке? Никого сзади, справа или слева от вас, кто мог бы вытащить пистолет и выстрелить?

— Простите, лейтенант, — после некоторого молчания сказал наконец Стюарт. — Мы были слишком заняты.

— Ну хорошо, — отступился я. — Спасибо за помощь.

Они одновременно поднялись и в ногу пошли к двери.

Когда они вышли, в кабинете появился Полник.

— Ну что, лейтенант? — спросил он с надеждой.

— Женщина говорит, что ничего не знает, — сказал я. — Эта троица тоже ничего не знает. Попробуем поговорить с официантом.

Через полминуты неряшливый официант сидел напротив меня. Я пригляделся к нему внимательнее. Он был высок и крепко сложен. У него были густые черные волосы, которые надо было постричь и помыть недель шесть тому назад. Он сидел в кресле с решительным видом, и что-то подсказывало мне, что полицейский допрос ему не в новинку.

— Где вы были, когда все это произошло? — спросил я.

— На кухне, — сказал он. — У меня заказ был на четыре персоны за столиком рядом с вашим. Мне помогал Джо, а затем я услышал крик и выстрел и вбежал как раз тогда, когда он уже падал.

— Вы никого не видели за эстрадой?

— За эстрадой никого не было, — твердо сказал он. — Я никого не видел, кроме этих трех шумных музыкантов.

— Вам не нравится джаз?

— Да, лейтенант, — сказал он. — Я предпочитаю тишину.

— И того человека, которого некто застрелил, вы никогда не видели раньше?

— Нет, лейтенант, — ответил он.

Я достал из ящика стола коробок спичек убитого, открыл его и увидел там всего три спички.

— Что-то уж слишком много он израсходовал ваших фирменных спичек за те десять минут, что был здесь.

— Возможно, он бывал здесь и раньше, — нервно сказал официант, — просто я не замечал его.

— Может быть, вам надо носить очки? — сказал я. — Или вам надо проехать со мной в управление, где мы быстро освежим вашу память и улучшим ее настолько, чтобы вы уже никогда ничего не забывали?

— Не надо так говорить, лейтенант, — сказал он. — Может быть, я действительно забыл его. Я был очень взволнован в связи с этим убийством.

— Как часто он бывал здесь раньше?

— Четыре или пять раз. Всегда курил эти сигареты с марихуаной.

— Как вас зовут?

— Бус, — сказал он. — Эдди Бус.

— Почему же вы забыли, что он уже бывал здесь?

— Я был взволнован… я…

— Может быть, работа вам здесь нравится, — сказал я. — Может быть, вам даже нужны деньги. Поэтому, когда ваша хозяйка стояла рядом, вы решили обеспечить себе полную безопасность и отрицать, что видели его раньше?

Он тяжело сглотнул.

— Не давите на меня, лейтенант!

— И не пытаюсь, — сказал я, — Видели бы вы меня в деле!

— Миднайт не хочет никаких неприятностей, — сказал он, — а от этого парня можно было ждать чего угодно с тех пор, как он здесь появился в первый раз.

— Марихуана? — спросил я.

— Да, он курил не переставая. Иногда смотришь на некоторых людей и чувствуешь, что они принесут с собой беду. Я почувствовал это сразу же, как увидел его.

— Как его звали?

— Я не знаю, лейтенант.

— Вы в этом уверены?

— Уверен!

— Продолжайте.

— Он любил поболтать с Миднайт, — пробормотал он. — И я видел, что ей этого совсем не хочется, но по какой-то одной ей известной причине она не может ничего с этим поделать.

— Он знал о ней что-нибудь?

— Понятия не имею, да и не мое это дело, лейтенант. Я просто работаю здесь. Может быть, знал, а может быть, нет.

— Он говорил с ней здесь, в кабинете, или в зале, за одним из столиков?

— Он приходил примерно раз в неделю. Первый раз — около пяти недель назад. Сначала он посидел немного за столиком, потом спросилМиднайт. Последние несколько раз он проходил прямо к ней в кабинет, оставался там минут двадцать, затем уходил.

— Они когда-нибудь уходили вместе?

— Миднайт никогда не уходит до закрытия, то есть раньше трех часов ночи.

— Вы знаете, где он жил?

— Я уже сказал вам, лейтенант, что я даже не знаю его имени.

— Ладно, Эдди, — сказал я. — Что-нибудь еще?

— Вроде бы нет, лейтенант.

— Можете идти, — сказал я.

Он секунду колебался.

— Вы собираетесь беседовать с Миднайт?

— А вы как думаете?

— Если она узнает о том, что я вам рассказал, это ей может не понравиться.

— Я сделаю все, что смогу, для вас, Эдди, — сказал я. — Так же, как и вы сделали для меня.

Он обдумывал с минуту мои слова и явно не пришел от них в восторг.

— Ну что же, хорошо, лейтенант, — сказал он и пошел к двери.

Я вызвал Джо, помощника Эдди, убирающего грязную посуду, и он подтвердил все то, что рассказал Бус.

Затем я снова вышел из кабинета. Трио опять сидело на эстраде. Клэренс едва слышно перебирал струны, Куба тихо бил в барабан, а Уэсли просто сидел с закрытыми глазами.

Миднайт наблюдала за двоими мужчинами, отмывающими кровь с пола. Посетители, не успевшие уйти до прихода Полника и его ребят, уныло сидели за своими столиками. Выглядели они несчастными и трезвыми.

— Я записал их имена и адреса, — сказал Полник. — Хотите их допросить сейчас или пусть уходят?

— Пусть уходят, — решил я.

Я прошел обратно на эстраду, остановился и огляделся вокруг. Через несколько секунд подошел Полник и встал рядом.

— Что я должен сделать еще, лейтенант? — спросил он.

— Составь мне компанию в разрешении тайны убийства, — сказал я. — Вот мы с тобой стоим на эстраде, правильно?

— Правильно! — сказал он с энтузиазмом.

— За эстрадой, до стены, пустое пространство, примерно в шесть футов, правильно?

— Правильно!

— Слева — две двери. Одна из них ведет в кабинет мисс О’Хара, другая — на кухню. Больше дверей нет, правильно?

— Правильно!

— Труп, прежде чем стать трупом, должно быть стоял за эстрадой, прежде чем кто-то выстрелил в него. Затем он ступил на эстраду, обошел трех музыкантов, остановился перед ними, упал и умер. Правильно?

— Правильно!

— Музыканты не видели его. Они смотрели в другую сторону. Да и в любом случае они в это время играли. Мисс О’Хара была в своем кабинете. Бус был на кухне. Никто не смог бы выстрелить и заставить пулю лететь по кривой, через головы музыкантов, так чтобы она опустилась футов на пять-шесть и попала жертве в грудь. Правильно?

— Правильно!

— Итак, кто же убил его?

— Пра…

Полник несколько раз моргнул.

— Раз ты тоже ничего не понимаешь, — радостно сказал я, — я чувствую себя спокойнее.

— Пистолета на полу возле трупа не было, — сказал Полник. — Значит, мужчина не мог покончить с собой.

— У меня есть предположение, что мог, а затем проглотил свой пистолет, — сказал я. — Вскрытие покажет, прав я или нет. А теперь я собираюсь вернуться в кабинет мисс О’Хара и побеседовать с ней.

Полник все еще обдумывал теорию самоубийства. Он посмотрел на меня и нахмурился:

— Вы шутите, лейтенант!

Позади нас раздался придушенный смех.

— Лейтенант, как всегда, шутит, — сказал Хэммонд Полнику. — И то, что он считает себя полицейским, — самая удачная шутка из всех.

— Давно вы здесь, человек-невидимка? — спросил я его.

— Давно, — ответил он. — И можете не беспокоиться, с дамой я поговорю сам.

— Отлично. Пройдемте в кабинет, и я введу вас в курс дела.

Мы вошли в кабинет. Хэммонд подошел к столу, уселся в кресло и испытующе посмотрел на меня.

— Ну, Уилер, — сказал он резко, — в чем же дело?

— Вы хотите, чтобы я назвал вам убийцу? — заинтересованно спросил я.

— Умник! — сказал он. — Вы находились здесь достаточно долго. Просто расскажите мне все, что знаете, и можете быть свободны. Думаю, это займет у вас не больше минуты.

— Или меньше, — согласился я.

Я рассказал ему все, что произошло после того, как убитый последний раз вздохнул. Было понятно, что Хэммонд не очень верит всему, и я не мог упрекать его за это.

— Так что передаю все в ваши руки, лейтенант, — закончил я. — И желаю вам удачи. Она бы не помешала даже хорошему полицейскому!

Я повернулся и пошел к двери.

— Это дело мне вовсе не кажется таким сложным, Уилер! — крикнул он мне вслед. — Насколько я понимаю, это сделала хозяйка погребка!

— Миднайт? — спросил я. — А это мысль. Скорее всего, она засунула пистолет себе в трусики после того, как убила его. Если вам потребуется помощь, я могу остаться и помочь обыскать ее.

— Убирайся отсюда! — рявкнул он.

— Уже иду. — Я укоризненно покачал головой.

Я вышел из кабинета и подошел к столику, за которым сидела Аннабел Джексон. В ней бурлили самые разнообразные чувства.

— Я готов.

— По крайней мере, не для меня! — напряженно ответила она.

— Я имею в виду, что закончил свои служебные дела, что же касается личных, то не вижу причины, почему бы нам…

— Я сейчас расплачусь от умиления!

— …не убраться отсюда, пока Хэммонд не совершил второго убийства, пытаясь распутать первое, — закончил я.

Мы сели в машину, и Аннабел болтала не переставая, пока мы не очутились у ее дома.

— Оставить меня одну, а самому уйти в кабинет с… той женщиной! — сказала она напоследок, захлопывая дверцу.

— Зато какая женщина! — мечтательно сказал я. — Хотел бы я пойти на свидание к такой, а ее пение здесь вовсе ни при чем.

— Вы!.. — Она даже стала заикаться. — Волк в овечьей шкуре!

— Не понимаю, почему вы так разволновались? — сказал я. — Я в восторге от Миднайт, вы — от джаза. Не вижу здесь большой разницы.

Затем я понял, что говорю сам с собой.

Я поехал домой, по дороге думая, как мог бы у меня сложиться вечер. Позвонив в гараж, я попросил, чтобы мой «остин-хили» был готов к завтрашнему утру.

Как только я уютно устроился в кресле со стаканом в одной руке и сигаретой в другой, наслаждаясь пением Пегги Ли, зазвонил телефон. 

Я поднял трубку и сказал:

— Все в порядке, детка. Я не сержусь!

— Уилер! — холодно сказал мужской голос.

Я сразу узнал этот голос, даже если бы он был заглушен лаем своры собак.

— Он вышел, — безнадежно ответил я.

— Это шериф Лейверс, — прервал он.

— Как поживаете? — весело поинтересовался я.

На другом конце провода раздался сдавленный крик.

— Сейчас не время валять дурака! Приезжайте немедленно ко мне в управление.

— Приду утром раньше всех, — преданно пообещал я.

— Я сказал «немедленно» — это значит сейчас! — сказал он. — И к вашему сведению, Уилер, утро уже наступило.

Когда он повесил трубку, в ухе у меня щелкнуло.

Глава 4

Когда я вошел в приемную управления, то почувствовал себя человеком, страдающим бессонницей, который никак не может заснуть, потому что ему все время мерещатся блондинки.

Я прошел через приемную и только хотел открыть дверь кабинета Лейверса, как услышал за дверью голоса. Я уселся в глубокое кресло, закурил сигарету, мысленно одаривая своего шефа нелестными эпитетами. Через пять минут дверь отворилась, и из кабинета вышел высокий, худой мужчина. У него были седые волосы, длинный нос и очень тонкие губы. Его лицо выражало уверенность в себе, что хорошо сочеталось с дорогим костюмом, сшитой на заказ рубашкой и итальянским шелковым галстуком.

Он прошел через приемную, не обратив на меня никакого внимания. Возможно, всю мою незначительность можно было ощутить даже не глядя на меня.

Лейверс подождал, пока посетитель ушел, затем кивнул мне.

— А вы не торопитесь, Уилер, — проворчал он.

Я уселся в одно из кресел для посетителей, обойдя то, в котором были сломанные пружины, — именно оно покусилось на мое мужское достоинство, когда я в последний раз был в этом кабинете.

— Этот труп, который вы обнаружили сегодня ночью… — сказал Лейверс. — И свалился же он на мою голову!

— Совершенно верно! — согласился я. — Вы вызвали меня только затем, чтобы сказать это?

— Имя Лэндис вам знакомо? — спросил он.

— Конечно. — Я кивнул. — Владелец «Трибьюн».

— И человек, который только что вышел из моего кабинета, — добавил шериф. — Это был труп Джонни Лэндиса — его сына!

— Наркоман-обольститель…

— Бездельник — вот слово, которое вам нужно, — продолжал Лейверс. — Но как бы мы его ни назвали, он остается сыном Лэндиса, и старик мечет гром и молнии. Он жаждет мести, требует, чтобы убийца был пойман и понес заслуженное наказание и тому подобное.

— Мистер Лэндис — большой человек, — сказал я.

— Мистер Лэндис — отец города, а также крупный государственный политический деятель, — внушительно сказал Лейверс. — Мистер Лэндис — владелец самой крупной здесь газеты. Мистер Лэндис может сделать вакантным это место! — Его большой палец указал вниз, на кресло, в котором он сидел. — Я думаю, что выразился достаточно ясно, Уилер?

— Ну конечно, шериф, — сказал я. — Я понял ваш намек, и стало ясно, почему я здесь нахожусь.

— Официально это дело поручено вести лейтенанту Хэммонду, — сказал он. — Но у меня есть в нем свой интерес — моя шея! Если тот, кто убил Джонни Лэндиса, не будет арестован в течение недели, мне придется искать работу, не исключая вакансии уборщика!

— Так что же вы от меня хотите? — уныло спросил я.

— Блюсти мои интересы, Уилер! — сказал он. — И свои собственные. Если Лэндис в состоянии сменить шерифа, то мне нет нужды говорить вам, что он в состоянии сделать с полицейским лейтенантом.

— Я хочу услышать от вас определенно — работать мне с Хэммондом или…

— Официально это дело Хэммонда, — повторил Лейверс. — Официально — вы просто выполняете мои поручения, вот и все. Неофициально — этим делом занимаетесь вы, и как можно энергичнее.

— Хэммонд будет в восторге! — заметил я.

— С каких это пор вам не наплевать, что скажет или подумает Хэммонд?

— Мне просто хочется точно знать расстановку сил, — сказал я. — А как он узнал, что убитым был Джонни Лэндис?

— Ему сказала эта женщина с таким странным именем — Старлайт.

— Миднайт.

— Вот-вот.

— Что она сказала Хэммонду?

— Что Лэндис надоел ей, я имею в виду сына. Джонни хвастался, что его отец — всемогущий Дэниел Лэндис, и она боялась отвадить его от погребка, чтобы не было неприятностей. Она сказала, что он часто просто околачивался там.

— Она не упоминала, имел ли кто-нибудь мотивы для его убийства?

Лейверс пожал плечами:

— Судя по ее словам, любой, кто имел с ним дело, мог желать его смерти.

— Это все, что Хэммонду удалось от нее узнать?

— Почти. Хэммонд убежден, что она его убила. Он велел женщине-сержанту обыскать ее, но та ничего не нашла.

— У женщины с такими формами? — удивился я. — Не может быть, шериф…

— Я имею в виду, что он… она не нашла пистолета, — рявкнул Лейверс. — Надеюсь, вы не собираетесь играть словами все утро?

— Только я собирался было поиграть с блондинкой, как вы мне позвонили, — солгал я. — Вы считаете, что я буду заигрывать с вами?

Он закурил сигару и начал рыться в каких-то бумагах на столе.

— Вот отчет о вскрытии, — проворчал он. — Пуля 22-го калибра. Никаких следов наркотиков, он еще не стал аддиктом, по крайней мере, дальше марихуаны он не зашел.

— Это должно быть утешением для его дорогого папочки! — сказал я.

Он запыхтел сигарой.

— Не валяйте дурака хоть сейчас, Уилер! Всем нам придется туго. Вам, мне, управлению — всем, кто имеет хоть какое-либо отношение к этому делу.

— Лэндис так сильно переживает смерть своего сына? — поинтересовался я.

— Ему наплевать на смерть своего сына, — кисло ответил Лейверс. — Его беспокоит только собственный престиж. Отомщено должно быть именно имя Лэндиса. Вы меня понимаете? — Лейверс поморщился. — Разве у Лэндиса в венах течет кровь? У него в венах лед. Он опознавал труп сына с еще большим хладнокровием, чем обычно дает разрешение на публикацию передовицы в своей газете. Он объявил, что ожидал от своего сына чего-то подобного. При этом Лэндис выглядел почти удовлетворительным, что его ожидание сбылось! — Лейверс помолчал. — Три месяца назад Лэндис выгнал своего сына из дома, когда обнаружил, что тот курит марихуану.

— Какой чуткий отец! — воскликнул я.

— Он понятия не имел о делах своего сына и где он находился в течение последних трех месяцев, — сказал Лейверс. — Отец вкладывал по восемьсот долларов в месяц на его счет в банке — и все. Он верит, что за это время его сын окончательно деградировал, и допускает вариант, что его могли убить за то, что он не платил за марихуану!

— Что думает по этому поводу миссис Лэндис? — спросил я.

— Она умерла.

— Понятно.

— Но у него есть еще дочь, — продолжал Лейверс. — Примерно на пять лет моложе сына. Она живет с отцом. Сейчас он пошел домой рассказать ей обо всем, что произошло.

— Если он — отец города, я рад, что не надзиратель этого города, — сказал я.

— С дочерью вы можете поговорить позже, — сказал Лейверс. — Может быть, она знает, чем занимался ее брат эти три месяца.

— Хорошо, — сказал я. — Но скорее всего, Хэммонд это сделает?

— Меня не интересует, что сделает или делает Хэммонд! — взревел он. — Сейчас на меня работаете вы, Уилер! И будете делать то, что я вам прикажу.

— Да, сэр, — покорно сказал я. — Но предположим, что я встречу Хэммонда, когда он будет выходить от Лэндисов, — получится дурацкая ситуация.

— Не беспокойтесь, этого не произойдет!

— У меня тоже есть такое предчувствие, — сказал я. — Хэммонд не будет допрашивать ее, потому что ему так приказали, не правда ли?

— Мы… то есть полиция, будем держать Лэндиса в курсе дел расследования, — неохотно сказал Лейверс. — В виде исключения дочь Лэндиса не будет допрашиваться официально.

— Но его поставят в известность, что его дочь будет допрошена неофициально? И конечно, вы униженно будете извиняться перед ним и скажете, что это был дурак Уилер, который никогда не знает, что делает, и понизите меня до сержанта?

— Ну, до этого не дойдет, — неуверенно сказал Лейверс. — Официально вы получите выговор, но это ровным счетом ничего не будет значить.

— Теперь я знаю, как чувствует себя жертвенный козел, — с горечью сказал я. — Надеюсь, вы уже приготовили блюдо, куда будет стекать кровь после того, как мне перережут горло?

— Хватит шутить! — гаркнул Лейверс. — Это дело должно быть раскрыто, и раскрыто быстро. И мне совершенно безразлично, сколько лейтенантов при этом свернут себе шеи!

— Вот за это я и люблю работать с вами, шериф, — с чувством сказал я. — Ощущаешь себя в полной безопасности.

Лейверс дружелюбно мне улыбнулся:

— В управлении вас называют «непредсказуемым полицейским». Теперь вам как раз предоставляется шанс доказать это.

Глава 5

Я остановил свой «хили» у дома Лэндиса без четверти одиннадцать.

Двухэтажный дом был выстроен в старом английском стиле. Он стоял посредине небольшого земельного участка, на котором еще уместилось небольшое искусственное озеро, где плавали семь лебедей.

Когда я нажал кнопку звонка на дубовой двери, то почувствовал разочарование. Это был обычный звонок, а я по меньшей мере ожидал услышать звук горна. Дверь открыл дворецкий, который разговаривал еле разжимая губы.

— Доброе утро, сэр, — холодно сказал он. — Если вы что-нибудь продаете, боюсь…

— Мы только что изготовили великолепный автомат, смешивающий коктейли, — сказал я. — Профессия дворецкого после этого станет абсолютно ненужной. На самом деле я хочу видеть мисс Лэндис.

— Боюсь, что это невозможно, — твердо сказал он. — Только что семья пережила большое горе и…

— Я видел, как это произошло, — перебил я. — Лейтенант Уилер из полиции. — Я показал ему свое удостоверение, которое доказывало, что я полицейский или что я только убил полицейского и похитил его удостоверение. — Я все-таки хочу повидать мисс Лэндис. И даже настаиваю на этом.

— Очень хорошо, сэр, — сказал он. — Я провожу вас.

Я проследовал за ним через холл, отделанный дубом, мимо рыцарских доспехов, стоявших у подножия широкой лестницы, в другой, большой холл, тоже отделанный дубом.

— Подождите здесь, сэр, — сказал он, — я доложу о вас.

Он вышел, закрыв за собой дверь с поразительной мягкостью. Я закурил сигарету и стал ждать. Во мне росла и крепла уверенность, что этот холл служит им раздевалкой.

Примерно через пять минут вернулся дворецкий.

— Мисс Лэндис будет ожидать вас в гостиной, сэр, — сказал он.

Он проводил меня в гостиную, комната была отделана кедром — вопиющее нарушение традиций. На одной стене висел мушкет семнадцатого века, на другой — картина с очень невеселым рыцарем. Я мог понять его чувства. Смех в этом доме был просто неприличен.

В центре комнаты лежал толстый, с цветным узором ковер. Вокруг него располагались обитые ситцем кушетка и четыре кресла, отнюдь не старинные и выглядевшие достаточно неудобными.

Я ожидал увидеть молодую хозяйку дома с тугим узлом волос, стянутых на затылке, одетую в платье минимум восемнадцатого века, которая бы тихо плакала в кружевной платочек.

— Мисс Лэндис примет вас через минуту, сэр, — сказал дворецкий и исчез, что и должны делать все приличные дворецкие.

Я подошел к кушетке и сел. Пружины не поддались ни на йоту. Я задумался: была ли расписная вазочка, стоявшая на небольшом столике у кушетки, пепельницей или фамильной реликвией. Эти старинные вещи хороши тем, что их всегда можно с чем-нибудь спутать. Я загасил в этой вазочке свой окурок и закурил новую сигарету. Прежде чем дверь отворилась и вошла хозяйка дома, я успел почти докурить сигарету. Я взглянул на нее только раз и уронил сигарету на ковер.

Она была примерно среднего роста, но это было единственное, что можно было отнести к ней в среднем роде. Густые блестящие черные волосы обрамляли ее лицо — лицо эльфа с яркими полными губами. Причем нижняя была чуть выпячена, что придавало ей дополнительный шарм.

Темно-серый шелк ее платья сверкал и переливался. Оно обтягивало ее плотнее, чем перчатка руку, а сбоку был сделан разрез, чтобы она вообще могла ходить. И когда она шла, можно было видеть ее прекрасные загорелые ноги. Ее синие глаза выглядели огромными за стеклами очков в тонкой оправе.

— Меня зовут Рена Лэндис, — сказала она высоким голосом.

Подняв с бесценного ковра свою сигарету, я поднялся на ноги:

— Я лейтенант Уилер из…

— Знаю, Тальбот мне сказал.

— Дворецкий?

— Это то, чем он должен быть, — сказала она. — Он изумительный объект для изучения насилия. Если бы у него была жена, он бы ее каждый день бил, я уверена в этом!

— Мне почему-то кажется, что все было бы наоборот, — возразил я. — Есть предел выносливости для каждой женщины.

— Как ваше имя?

Я моргнул.

— Эл, — ответил я несколько хриплым голосом.

— Зовите меня Рена, — сказала она. — Я думаю, что невозможно хорошо узнать друг друга, если все время придерживаться формальностей. Вы согласны, Эл?

Она уселась рядом со мной на кушетку. Разрез на ее платье разошелся, и меня не охватило бы такое волнение, если бы она носила под ним хотя бы шорты.

— Вы хотели поговорить о Джоне? — спросила она. — Отец рассказал мне обо всем сегодня утром. Вы знаете, что брат курил марихуану?

— У него в кармане была найдена пачка с такими сигаретами, — тихо сказал я.

— Я пробовала их, — серьезно заявила она, — но мне не понравилось.

— Рад это слышать.

— Ребячество. Но Джонни и был большим ребенком. Кроме того, марихуана — это только начало. Через некоторое время тебе уже нужен героин, и, прежде чем ты успеешь опомниться, уже становишься рабом наркотиков. А что вы думаете по этому поводу, Эл? Мне приятно чувствовать себя свободной от каких-либо привычек, я люблю делать то, что мне нравится. А вы любите делать то, что вам нравится, Эл? Вы выглядите очень молодо для полицейского офицера. Я думала, все они — высушенные воблы, бездушные и безразличные. Но вас я нахожу достаточно темпераментным. А что вы думаете обо мне?

— Я…

— Можете не отвечать. — Она ослепительно улыбнулась. — Вижу, что вы не ошибаетесь, так как чувствуете себя не в своей тарелке. Вы уже в четвертый раз взглянули на мои ноги, с тех пор как я села рядом с вами на кушетку. Хочешь поцеловать меня, Эл?

Я поперхнулся дымом и затушил сигарету в вазочке.

— Отец пришел бы в полный восторг, если бы увидел это, — сказала она. — Вазочка — творение восемнадцатого века. Вы первый человек, который хоть для чего-нибудь ее приспособил.

— О вашем брате, — попытался я вновь, — вы не можете мне сказать, почему он…

— Можешь не думать о Тальботе, — без всякой связи сказала она. — В его обязанности не входит беспокоить своих хозяев, сюда он не войдет. Другие слуги на кухне, в другом конце дома. Ты можешь меня взять, Эл, если хочешь. У меня еще никогда не было любовника-полицейского. Это возбуждает! Конечно, ты должен быть осторожен. Можешь поцеловать меня, потискать немножко — и больше ничего. Только после этого я смогу твердо сказать, хочу я тебя или нет.

Возбуждение начало овладевать мной. Я быстро встал с кушетки и уселся в кресло, которое стояло напротив. Здесь я чувствовал себя в большей безопасности.

— Пожалуйста, — взмолился я. — Все, что я хочу, — это задать несколько вопросов.

— И ты не хочешь меня? — Ее синие глаза стали еще больше. — Разве ты не считаешь меня привлекательной?

Может, ты предпочитаешь, чтобы я обняла и поцеловала тебя первой?

— Я предпочитаю, чтобы ты оставалась там, где сидишь, и заткнулась, — рявкнул я.

Ее губы искривились.

— Сейчас ты грубишь и кричишь на меня, Эл. Тебе что, не нравятся брюнетки?

— Ты очень красива, — сказал я, — Я люблю таких красивых брюнеток, как ты. Мне бы очень хотелось обнять и поцеловать тебя, но я здесь присутствую официально, по делу. Я полицейский и сейчас нахожусь при исполнении своих служебных обязанностей. Мне платят за это жалованье. Вопросы есть?

— Я вижу, что у тебя есть чувство долга, Эл, — сказала она. — Я не хочу приводить тебя в замешательство, чтобы не вызвать у тебя комплекс неполноценности. Задавай сперва свои вопросы, а когда ты закончишь, мы можем заняться любовью. — Она откинулась на подушки кушетки и скрестила ноги. — Давай начинай! — сказала она.

— Можете ли вы назвать хотя бы одну причину, по которой ваш брат мог быть убит? — спросил я, медленно переводя дыхание. — Понимаю, что вам больно слушать эти вопросы, но я надеюсь, что вы понимаете…

— Больно? — Она вежливо рассмеялась. — Ты ведь ничего не знаешь, Эл. Я ненавидела своего брата с тех пор, как начала ходить, и задолго до того, как начала говорить. Он был жестоким и отвратительным. Знаешь, как некоторые мальчишки отрывают крылья мухам?

— Да, — заметил я, — но…

— Джон принадлежал к категории людей, которые предпочитали выдергивать руки тем мальчишкам, которые выдергивали лишь крылья мухам, — сказала она. — И наслаждаться этим.

— Что ж, в таком случае мне легче будет задавать свои вопросы.

— Я не переживаю, я радуюсь, — сказала она. — Я бы сейчас с удовольствием напилась, если бы не бросила употреблять все алкогольные напитки, Эл. Алкоголь — это слабая форма наркотика. Формируется привычка, а я хочу быть абсолютно свободной от любых привычек.

— Это хорошо, — промямлил я.

— Я не курю по той же самой причине, — сказал она.

— Но от осторожных любовных утех вы не отказываетесь?

— Это не имеет ничего общего с привычками, — медленно улыбнулась она. — Это биология. Опасно подавлять в себе биологические реакции, Эл. Это…

Я заскрипел зубами.

— Я понимаю, — сказал я. — Это вызывает депрессию и невроз.

— Точно.

Я заговорил яростным шепотом:

— Не знаете ли вы, кто мог убить вашего брата и по какой причине?

— Ну конечно знаю, — твердо сказала она. — Любой, кто знал его, мог бы иметь мотив для убийства.

— А в частности?

— Ну, — сказала она нерешительно, — например, я, или отец, или Тальбот. Затем повар и Элси, наша служанка, и Дженнинг, садовник. Затем молочник и…

— Это очень смешно, — холодно остановил я ее. — Да?

Я мог бы поклясться, что в ее глазах сквозило истинное изумление, когда она взглянула на меня.

— Я не хотела шутить.

— Кроме вашей семьи и слуг, — сказал я, — можете ли вы припомнить кого-нибудь еще?

— Нет, — сказал она. — Джонни не жил с нами последние три месяца. До этого я старалась видеться с ним как можно реже. Так было безопаснее.

— Безопаснее?

— Он пытался доставлять себе небольшие удовольствия, когда мы встречались. — В ее голосе проскользнули металлические нотки. — Он мог выкручивать мне руку, ущипнуть… и все в таком духе.

— Очаровательно, — сказал я.

— Он был абсолютно инфантилен, развратен, — сказала она скучающим голосом. — Как одевался, как вел беседу — какая-то ахинея, которую я никак не могла понять.

Я поморщился.

— Так что убийцей мог быть любой из его знакомых, Эл, — сказала она весело. — И я бы не отказалась убить его. Это было бы новое для меня ощущение.

Она закинула ноги на кушетку, согнула их, затем закинула руки за голову. Разрез на ее платье полностью распахнулся, обнажая округлое бедро как раз в том месте, где кончался загар.

— У тебя есть еще вопросы, Эл? — спросила она. — Или ты наконец обнимешь меня?

Многие могут не поверить в это, но я все-таки человек. Я знал, что если откажусь, то потом не буду спать ночами, переживая это. Я медленно поднялся и сел на кушетку рядом с Ней.

— Нам никто не помешает, — мягко сказала она, — так что не нервничай, Эл.

— Я впервые слышу такое от женщины со времен моего отрочества, — сказал я. — Я придвинулся ближе. — Может быть, моя техника не устраивает?

— Пожалуй, она несколько старомодна, — спокойно ответила она.

Быстро и грациозно она поднялась с кушетки и сняла очки, аккуратно положив их на столик.

Когда она взглянула на меня, глаза ее были туманны, и вовсе не от близорукости.

— Видимо, ты отвык от подобных ситуаций, Эл, — сказала она. — Тебе нужна помощь.

Она взяла мои руки в свои и положила их на небольшие, твердые груди. Сквозь ткань платья я ощутил что-то мягкое и теплое. Она на минуту крепко прижала мои руки к телу, затем пальцы ее правой руки стали направлять пальцы моей левой руки.

— Это называется застежка, — прошептала она. — Тебе надо всего лишь слегка дернуть.

Я дернул.

Платье из шелка скользнуло и упало к ее ногам. На ней были только лифчик без лямок и белые трусики. При взгляде на нее у меня пересохло горло.

Затем она нырнула в мои объятия, и я почувствовал тепло ее тела, прижимающегося к моему. Ее острые белые зубы на мгновение впились в мою нижнюю губу.

— Обычно такие сделки заключаются пятьдесят на пятьдесят, Эл, — хрипло сказала она. — Ты не должен вести себя как чурбан!

Именно в этот момент я услышал, как дверь позади меня открывается и кто-то входит в комнату.

Я подумал, что это дворецкий, который, можно считать, потерял свою работу, но зазвучавший голос дворецкому явно не принадлежал.

— Рена, — строго сказал кто-то. — Иди к себе в комнату!

Она наклонилась и подняла с пола свое платье, затем медленно выпрямилась, прижимая его к себе.

— Папа! — сказала она надтреснутым голосом. — Я… Я не знала, что ты…

— Иди к себе в комнату, — повторил он, делая паузы после каждого слова.

Она кинулась к двери, не взглянув на меня. В этот момент я почувствовал к ней такую же жалость, как и к самому себе.

— А вы, сэр? — вопросил холодный голос. — Могу я узнать имя человека, который пытался соблазнить мою дочь под крышей моего собственного дома?

— Смит? — неуверенно предложил я.

Глава 6

Лэндис стоял перед своим письменным столом у телефона.

— Итак, — сказал он, — вы пришли сюда допросить мою дочь об убийстве ее брата всего лишь через несколько часов после того, как она узнала об этой трагедии. Вы не подумали о том, что такой допрос может тяжело сказаться на психике хрупкой, чувствительной девушки.

— Я…

Это было все, что мне удалось из себя выдавить.

— Сначала вам надо было повидаться со мной! Хотя бы из вежливости! И спросить у меня разрешения на такой допрос. Что ж, — он глубоко вздохнул, — разрешите сказать вам вот что, лейтенант. Вы сделали большую ошибку.

— Это мне еще ни о чем не говорит, — сказал я.

— Вам не повезло, вы имеете дело не с какими-нибудь жалкими эмигрантами! — взорвался он. — А с самым могущественным рупором общественного мнения нашего города, и я прослежу за тем, чтобы общественность познакомилась с теми методами допроса, которым пользуются стражи правосудия этого города! — Он набрал номер, затем пристально на меня взглянул. — Говорит Дэниел Лэндис, — сказал он в трубку. — Мне нужен шериф, немедленно!

Прошло четыре секунды — я считал.

— Лейверс? — спросил он. — Дэниел Лэндис. Я только что пришел домой и застал одного вашего молодого человека, терроризирующего мою дочь… Терроризирующего, именно это я хотел сказать. Бедная девочка и так вне себя от горя. И этот ужасный допрос еще более ухудшил ее эмоциональное состояние. Я настаиваю, чтобы этот человек, который силой вошел в дом, был сурово наказан — и немедленно!

Небольшие красные пятна появились на его щеках, пока он несколько минут слушал.

— Шериф! — резко сказал он. — Я не собираюсь учить вас, как командовать в вашем управлении, но этот допрос с насилием — за гранью того, что можно вынести… В любом случае в завтрашнем номере «Трибьюн» будет опубликован материал, посвященный этому беспределу. И честно вас предупреждаю — если хоть один из ваших людей опять приблизится к моему дому, я просто вышвырну его прочь! — Он резко бросил трубку. — Я надеюсь, что вы запомните этот урок, Уилер, — сказал он. — Я думаю, шериф не оставит без внимания мои слова еще до тех пор, пока он прочтет завтрашнюю газету.

— Вы думаете, что я буду регулировать уличное движение уже сегодня? — спросил я.

— Я не знаю, в каком направлении находятся ваши таланты, — сказал он. — Но думаю, что шериф позаботится об их правильном использовании в ближайшем будущем.

Я закурил и бросил горелую спичку в антикварную вазочку. Лэндис взглянул на нее, увидел там пепел и окурки, потом перевел взгляд на меня. Красные пятна на его скулах стали разрастаться и приобрели размер серебряного доллара каждое.

— Эта вазочка… — начал он приглушенным голосом.

— Настоящий восемнадцатый век, — закончил я за него.

— Убирайтесь! — сказал он. — Убирайтесь прежде, чем я велел бы вышвырнуть вас отсюда!

Я повернулся и пошел к двери. Уже открывая дверь, я опять услышал его голос.

— Не думайте, что мне не удастся сломать вас, Уилер, — мягко сказал он. — Вас выгонят из полицейского управления и занесут во все черные списки города. Вы кончите свою карьеру там, где вам самое место, — в придорожной канаве!

— Скажите, — вежливо поинтересовался я, — кроме передовиц, вы не пишете юмористические рассказы?

Я вышел в холл. У входной двери дворецкий оказался раньше меня. Он открыл дверь и слегка поклонился, в его глазах сквозила ирония.

— Доброе утро, сэр, — сказал он. — Или, может быть, прощайте?

— Тальбот, — спросил я, — в чем заключаются обязанности дворецкого?

— Сэр? — Он слегка приподнял брови.

— Мне показалось, что в этом доме они какие-то неординарные, — сказал я. — Может быть, я не прав. Но после моей встречи с мисс Лэндис я почему-то так не думаю.

— Боюсь, что не понимаю вас, сэр, — холодно сказал он.

— Я думаю, что вы меня прекрасно понимаете, Тальбот, — сказал я. — И еще думаю, что из сегодняшнего происшествия может получиться великолепный рассказ для газеты, конкурирующей с «Трибьюн».

— Что…

— Давайте не будем спорить, — заметил я. — Ваш хозяин желает, чтобы я покинул этот дом как можно скорее. — Я вынул свою визитку из бумажника и протянул ему. — По этому номеру телефона меня можно застать или рано утром, или поздно вечером, — сказал я. — Я бы хотел повидаться с вами еще раз, Тальбот, и побыстрее, но не здесь. Где-нибудь в другом месте, в баре например. Мне хочется спокойно поговорить с вами об этом доме и его обитателях.

— Я не могу злоупотреблять оказанным мне доверием, — деревянно сказал он.

— Вы человек свободный, — согласился я. — Я не собираюсь заставлять вас выдавать чужие секреты. Просто надеюсь, что у вас возникнет желание, чтобы убийца понес заслуженное наказание. Если это случится, позвоните мне.

— Невозможно! — сказал он.

— Все эти старые шутки о дворецких, которые слишком много видят, — мягко сказал я. — Над ними уже больше никто не смеется, не так ли?

— Я действительно не понимаю, о чем вы говорите, лейтенант, — сказал он бесстрастно.

Я пошел по дорожке и уселся в свой «хили». Завел мотор, и из-под колес во все стороны полетел гравий.

Когда я вывел машину на улицу, то успокоился, вспомнив, что мне особенно торопиться некуда. Кроме того, мне зверски хотелось есть.

Я остановился около кафе, купил себе сандвич и забрался обратно в машину. Ел и думал о Тальботе.

Может быть, я ошибался. Может быть, Тальбот был дворецким, и никем более. В противном случае после нашего разговора он мог бы открыть мне свое сердце. С другой стороны, наша беседа могла не содержать ничего интересного. Надо бы перенять тактику Хэммонда — арестовывать первого встречного, и пусть тот беспокоится.

Позади я услышал визг резины по асфальту. Кто-то на бешеной скорости огибал угол. В следующую секунду мимо меня промчался новый «кадиллак». Я успел разглядеть лицо водителя. Похоже было, что Рена Лэндис куда-то очень торопится.

Я нажал на стартер и вывел «хили» на улицу. «Кадиллак» был уже в трех кварталах впереди и шел не сбавляя скорости. Я включил вторую скорость, и стрелка спидометра поползла к пятидесяти.

Еще три квартала — и расстояние между нами сократилось. Я стал держать эту дистанцию — мне совсем не хотелось быть замеченным: она могла изменить свои планы.

Игра в «казаки-разбойники» немного подзатянулась. «Кадиллак» все время ехал на север. Мы выехали за город и повернули к Хиллстоуну.

Я старался не выпускать «кадиллак» из виду. Вряд ли Рена посмотрит в зеркало заднего вида — разве что ей надо будет поправить прическу.

Наконец «кадиллак» снизил скорость, резко повернул влево и остановился. Я проехал немного дальше, быстро оглядев все по дороге.

Она остановилась около высокого кирпичного забора, окружающего здание. Рена вышла из машины и у тяжелых железных ворот заговорила с мужчиной в черной униформе.

Я остановил свой «хили» у следующего поворота и прошел немного назад пешком. По обеим сторонам дороги росли деревья. Прислонившись к одному из них, я закурил сигарету и стал ждать. «Кадиллак» появился примерно минут через двадцать и с той же бешеной скоростью направился в обратном направлении — шум стоял в воздухе еще несколько секунд после того, как машина исчезла из виду.

Я выбросил окурок второй сигареты и пошел к воротам. На стене рядом с ними была прибита аккуратная белая табличка: «Хиллстоунский санаторий».

Охранник в черном вопросительно посмотрел на меня, когда я подошел ближе. Пришлось показать ему свое удостоверение.

— Девушка в «кадиллаке», которая только что отсюда уехала, — спросил я. — Что ей здесь было нужно?

— Она приезжала к доктору Мейбери, — ответил он, — больше я ничего не знаю.

— В таком случае мне нужен доктор Мейбери!

Он кивнул:

— Он главный врач. Я предупрежу его, что вы идете к нему, лейтенант.

— Хорошо, — сказал я. — Я не могу по дороге подцепить какую-нибудь инфекцию?

— А? — Он непонимающе взглянул на меня.

— Это ведь санаторий? Чем здесь болеют?

— Это не заразно.

Он ухмыльнулся, поднял руку и покрутил пальцем у виска.

— Сумасшедший дом? — спросил я.

— Немного грубо, лейтенант. — Он ухмыльнулся еще шире. — С теми деньгами, которые требуются для того, чтобы попасть сюда, клиент не может быть сумасшедшим — он просто неуравновешенный.

— Где я могу найти Мейбери?

— Идите прямо по дорожке, лейтенант, — сказал он. — Когда войдете в здание, то попадете в приемный покой. Я позвоню и предупрежу о вас.

Я отошел на два шага, затем остановился.

— Скажите, я не встречу по дороге кого-нибудь из… членов вашего клуба?

— Если и встретите, идите смело, — сказал он. — Там знают, кого можно выпускать.

— Ну хорошо, — вздохнул я.

Двухэтажное здание выглядело огромным и прочным. Его можно было использовать под мэрию, если только немного увеличить окна и снять с них решетки.

Я вышел на каменную террасу, поднялся наверх на девять ступеней и подошел к открытым настежь дверям. Внутри стоял специфический запах больницы.

За столом сидела рыжая девушка в белом халате. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но в это время сверху донесся дикий визг. Этот звук продолжался долго и очень действовал на нервы. Было впечатление, что человеку просто захотелось кричать без всякой на то причины.

Кто-то пробежал, хлопнула дверь, и вновь наступила тишина.

— Если я отвечу этому типу таким же визгом из солидарности, — спросил я, — вы возьмете меня к себе?

— Вы, должно быть, лейтенант Уилер? — бодро сказала она. — Вторая дверь налево по коридору, лейтенант. Доктор вас ждет.

— Благодарю. Я никогда раньше не видел, чтобы сталь имела такую чудесную упаковку.

— Простите? — Ее огромные глаза блеснули, когда она уставилась на меня.

— Ваши нервы, — уточнил я. — Вы даже не поморщились, когда услышали этот крик.

Она слабо улыбнулась:

— К этому привыкаешь, лейтенант. И знаете, все, что можно сделать для наших пациентов, делается на совесть.

— Если бы я сидел здесь целыми днями, — сказал я, — то не беспокоился бы о пациентах, а беспокоился о себе.

Я прошел по коридору и постучался во вторую дверь слева. Голос сказал мне: «Войдите!» — и я вошел.

В комнате стоял большой стол, две стены были уставлены полками с книгами, а всю третью стену занимало окно, но без решетки.

Мужчина в коротком белом халате, поднявшийся мне навстречу из-за стола, был доктором Мейбери. Понять это было легко — кроме него, в комнате никого не было.

Он был невысокого роста, немного полноват. Белая кожа оттеняла черные волосы, аккуратно разделенные прямым пробором и зализанные по бокам. Тонкая линия усиков подчеркивала мягкие, как у женщины, губы.

— Лейтенант Уилер? Я доктор Мейбери.

Рука его была тоже мягкой, а ногти покрыты бесцветным лаком. Но пожатие было твердым.

— Присаживайтесь, лейтенант.

Он опустился в кресло, положив локти на стол, и переплел пальцы.

Я уселся в замечательно удобное кресло и посмотрел на него:

— Скажите, доктор, что нужно было той девушке, которая только что ушла от вас?

— Вы имеете в виду мисс Лэндис?

— Да.

— Прекрасная молодая девушка, — сказал он. — Возбужденная, захваченная очень сильными эмоциями. — Его глаза слабо сверкнули. — Вы, случайно, не знаете, не испытывает ли кто-нибудь в ее семье комплекс неполноценности?

— Эта девушка практически лишена каких бы то ни было комплексов, — мрачно сказал я.

Он кивнул:

— Именно это говорит в пользу моей теории. Вы заметили в ней эту чрезвычайную веселость? Речь ее становится очень быстрой, она начинает играть словами и так далее… Вы когда-нибудь…

— Мне все-таки хотелось бы знать, что ей здесь было нужно? — прервал я его.

— Да, конечно. — Он выглядел слегка разочарованным. — Причина была простой, лейтенант. Она хотела узнать, проходил ли ее брат Джон курс лечения от наркотической зависимости в нашем санатории.

— Ну и…

— Нет. По крайней мере, за последние два года пациента с такой фамилией у нас не было.

— Пока я здесь, — сказал я, — вам не трудно будет проверить по вашей картотеке еще несколько фамилий?

— Ну конечно, — сказал он и взял со стола паркеровскую ручку с золотым пером. — Слушаю вас, лейтенант.

— О’Хара, Несбитт, Картер, Стюарт, Бус, Тальбот.

Он записал имена на листе бумаги, затем нажал на кнопку на краю стола. Вошла рыжая, и Мейбери велел ей проверить эти имена по картотеке. Она взяла список и вышла.

— Это займет не более десяти минут, лейтенант, — сказал Мейбери. — Чем еще я могу вам помочь?

— Пока ничем, — ответил я. — Впечатляющее у вас здесь место.

Он улыбнулся и небрежно провел по своим усикам ногтем указательного пальца.

— Хиллстоун имеет репутацию, — сказал он. — Мы открылись пять лет назад. Я горжусь тем, что во всем штате нет санатория лучше.

— Это, должно быть, дорого вам обходится.

— Да. — Он кивнул. — Но наши клиенты достаточно богаты.

— Вы хотите сказать, что здесь находятся только люди из богатых семей, которые хотят скрыть от окружающих свои пороки?

Он прикусил палец.

— Не совсем так, лейтенант. Тем, что мы принимаем сюда пациентов, мы облегчаем работу государственных больниц. И конечно, каждый имеет право лечиться частным образом. Что здесь такого?

— Конечно, конечно, — согласился я.

Раздался вежливый стук в дверь, и опять вошла рыжеволосая: Она положила на стол доктора большой лист бумаги.

— Из всего списка только один, доктор, — сказала она и вышла.

— У нас зарегистрирован только Бус, — сказал Мейбери. — Лечился здесь около года. Вышел из клиники четыре месяца назад.

— И где он сейчас?

— Трудно сказать, лейтенант. — Мейбери пожал плечами. — Кажется, он умер.

Итак, это не был неопрятный официант Бус.

— Моя информация поможет хоть немного? — вежливо спросил Мейбери.

— Нет, — сказал я. — Но… Что это?

— Я ничего не слышал.

— Будто кто-то скребется у двери, — сказал я. — Похоже на собаку или что-то в этом роде.

— Лейтенант. — Голос его звучал терпеливо. — Мы никогда не позволяем животным… — Внезапно мускулы его лица напряглись. — Что за звук?

Он был уже у самой двери, когда я только вставал с кресла. Тут же я услышал снаружи ужасающий визг, который резко оборвался.

Я вышел в коридор вслед за Мейбери. Перед столом в приемном покое стоял высокий мужчина, которого я когда-то видел. Он держал рыжеволосую за горло одной рукой, ее ноги безвольно болтались в воздухе дюймах в шести от пола.

Когда мы подбежали, он слегка стукнул ее в живот.

— Цедрик! — крикнул Мейбери властным высоким голосом.

Верзила презрительно отбросил девушку в сторону, она упала на пол и осталась лежать, задыхаясь. Затем он повернулся к нам.

Он был молод, не более двадцати двух — двадцати трех лет. У него были светлые, коротко подстриженные волосы и пронзительные голубые глаза.

Когда он взглянул на нас, его губы искривились.

— Глупая кукла! — сказал он обиженным голосом. — Не хочет говорить «мама»!

— Ты взял не ту игрушку, Цедрик! — мягко сказал Мейбери. — Кукла, которая говорит «ма-ма», в твоей комнате!

— Не пойду обратно! — сказал Цедрик. — Мне там не нравится. Все время темно, и они…

У входа возникли три огромных санитара, которые осторожно начали приближаться к нам.

— Не пойду обратно! — повторил Цедрик. — Хочу новую куклу, которая…

В дверях появились санитары. Они прыгнули на него сзади. Последовала короткая ожесточенная схватка, и на Цедрика надели смирительную рубашку.

— Как это случилось, Борден? — резко спросил одного из санитаров Мейбери.

— Извините, доктор, — смущенно ответил тот. Он вытер кровь с разбитой Цедриком губы. — Последние две недели он был спокоен. Джонс принес ему еду и оставил дверь незапертой.

— Если такое случится еще раз, Джонс будет уволен, — жестоко сказал Мейбери. — И вы тоже! Отведите его обратно… в комнату.

— Да, сэр, — сказал Борген, и они поволокли Цедрика по коридору, а затем вверх по лестнице.

Рыжеволосая уже поднялась на ноги и стояла, опершись на стол одной рукой, а другую держала у живота.

— С вами все в порядке? — спросил Мейбери.

— Да… Благодарю вас. — Она слабо улыбнулась. — Он ударил меня несильно. Я больше испугалась.

— Ну что ж, слава Богу. — Мейбери провел по лбу белым платком. — Какая неприятность, лейтенант. Санитар поступил безответственно, но этого больше не повторится. Обычно Цедрик так себя не ведет — он пациент тихий. — Доктор опять погладил усы. — Он из одной из самых уважаемых семей, конечно.

Глава 7

Возвратившись в город, я остановился у первого понравившегося бара. После всего случившегося мне необходимо было выпить.

Итак, в санатории я не узнал ничего нового. Может, Бус добавит что-нибудь к тому, что уже сказал, если на него надавить посильнее. Как бы то ни было, стоило попытаться.

Уточнив по телефону у Полника адрес официанта, я выпил еще рюмку, чтобы окончательно отогнать от себя образ Цедрика в смирительной рубашке, и пошел обратно к машине.

Дорога к дому, в котором жил официант, заняла примерно полчаса. Если этот дом видел когда-то лучшие времена, то и они были достаточно тяжелыми.

Поставив свой «хили» футах в пятидесяти вниз по улице, я двинулся по тротуару к дому, как вдруг увидел, что кто-то сбежал с его ступенек.

Если бы вместо этого человека я видел марсианина, то реакция у меня была бы та же. Его черный костюм, белый стоячий воротничок и черная английская шляпа явно дисгармонировали со всем окружающим. Он на минуту остановился, затравленно оглянулся, затем быстро пересек улицу и скрылся за углом.

Таким вот торопливым дворецким оказался мистер Тальбот.

Заглянув в список жильцов, я увидел, что цифра «девять» написана против имени Бус. Я поднялся по ступенькам на второй этаж и постучал в дверь девятого номера. В ответ за дверью послышался какой-то шорох. Может быть, Бусу вовсе не хотелось со мной разговаривать. Дверь оказалась не заперта. Я широко распахнул ее: Бус смотрел на меня, но не отвечал. И это было понятно. Для того чтобы наша беседа состоялась, потребовалось бы вмешательство сверхъестественных сил.

Голова Буса была аккуратно прострелена. Кровь еще вытекала из пулевого отверстия, что означало — выстрел произошел несколько минут назад. Я вошел в комнату, и это было моей ошибкой.

Я услышал за спиной какое-то движение. Прежде чем я успел повернуться, что-то очень тяжелое опустилось на мой затылок. Мысль о том, нет ли у Цедрика брата, еще успела мелькнуть в моем быстро угасающем сознании.

Мне не доставляет радости приходить в сознание после того, как тебя ударили по голове. К тому времени, когда мне удалось встать на ноги, я уже был уверен в том, что кто-то сделал мне трепанацию черепа, а потом просто забыл наложить швы.

В комнате ничего не изменилось. Тело Буса по-прежнему лежало на полу. Я вышел из квартиры, закрыл дверь и из вестибюля позвонил в полицию. Хэммонда не было, но Полник оказался на месте. Рассказав ему, что произошло, я вернулся к своей машине. Во рту был противный привкус, а на затылке красовалась шишка, которая обещала стать больше.

Исполнительный полицейский немедленно бы поднял тревогу и объявил всеобщий розыск Тальбота. Но я был уверен, что он не видел меня, когда выскочил из дома. Так что все шансы были за то, что я найду его в доме Лэндиса.

Часом позже эти шансы растаяли: толстая и глухая кухарка, сообразив в конце концов, что от нее требуется, сказала, что у Тальбота сегодня выходной и что он будет лишь поздно вечером.

Я вернулся в город, быстро перекусил и отправился в «Золотую подкову». Несколько официантов расставляли столики, а на эстраде Клэренс Несбитт лениво перебирал струны своего контрабаса. Подняв голову, он увидел меня и перестал трогать струны.

— Привет, лейтенант!

— Привет, Клэренс. Как дела?

— Миднайт считает, что нам придется отбиваться от посетителей палками. Она говорит, что убийство — лучшая реклама, которую мы когда-либо имели.

— Может быть, есть смысл положить перед сценой фальшивый труп и полить его сверху томатным соком. Вот это была бы реклама!

Клэренс закатил глаза:

— О! Какой ужас!

— Вы, вероятно, узнали, что имя того человека — Джонни Лэндис. Он был большим любителем джаза. Вы уверены, что никогда не видели его?

— Лейтенант, каждый день мы видим множество лиц перед собой. Вся эта толпа людей — на одно лицо. Мы просто играем, потому что любим джаз.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Мисс О’Хара здесь?

— Да. Она в своем кабинете, лейтенант.

Я постучал в дверь и вошел. Она сидела перед зеркалом. Сегодня на ней было красное платье.

— О! — воскликнула она, увидев мое отражение в зеркале. — Это вы?

— Вы сказали это так, будто вам меня недоставало.

— Как шпильки в одном месте! — огрызнулась она. — Что вам надо?

— Поговорить. Милая болтовня мужчины с женщиной всегда приятнее, чем мужчины с мужчиной, вы не находите?

— Нет, не нахожу, — ответила она сухо. — И я занята. Сегодня у нас будет горячий денек после всей этой шумихи в газетах. Все болваны в радиусе по меньшей мере пятнадцати миль рвутся сюда с широко открытыми ртами.

— Давая шанс вашим официантам пропустить лишний стаканчик, ничего при этом не заплатив, — добавил я.

— Я открыла свой погребок, чтобы он приносил доход.

— Со мной очень легко договориться. Мы можем поговорить сейчас или после того, как ваше выступление закончится.

— Я уже вам сказала, что буду сегодня очень занята!

— Тогда наша беседа может растянуться. Думайте скорее, или я доставлю вас в управление прямо сейчас и на несколько часов.

Ее глаза метали молнии.

— Ну хорошо! После выступления.

— Здесь?

— Лучше у меня дома. Сегодня я собираюсь уйти пораньше. Вы можете отвезти меня домой, если у вас есть машина.

— Я вожу автомобиль — владеет им финансовая компания.

— Встретимся у входа в двенадцать пятнадцать.

— Прекрасно. До встречи!

— Минутку, лейтенант!

— Слушаю вас.

— Это деловая беседа — и ничего больше. Я хочу, чтобы это было ясно с самого начала.

— Чисто деловая, мисс О’Хара.

Я вышел и подумал — не случилось ли у меня размягчение мозгов. К черту все, к черту Джонни Лэндиса, к черту его папашу, к черту шерифа Лейверса. С этими мыслями я отправился домой — они придавали мне уверенность.

Примерно около восьми часов вечера я вошел в свою комнату, включил проигрыватель, поставил Дюка Эллингтона, налил себе виски и уселся в кресло.

Вдруг зазвонил телефон.

— Где вы, черт побери, шлялись? — шарахнул мне в ухо знакомый голос.

— Подписываете мою отставку?

— Вы там были, когда Лэндис звонил мне?

— Был.

— Мне надо что-то сделать, — сказал Лейверс. — Он раздует эту историю в передовице своей завтрашней газеты. До сих пор я отбивался от репортеров, но завтра мне придется им что-нибудь сказать.

— Как насчет «К черту Лэндиса!»? — предложил я.

— А как насчет «Уилера — в сержанты»? — рявкнул он.

На это трудно было чем-то ответить.

— Не понимаю, как это он успел вернуться домой и застать вас там? — продолжал Лейверс.

— Могу вас помочь, — ответил я. — Это сделал дворецкий. Он позвонил Лэндису и сообщил о моем визите.

— Вам удалось что-нибудь узнать у дочери Лэндиса?

Я решил, что Лейверсу будут неинтересны мои любовные приключения.

— Ничего определенного, — сказал я, строго придерживаясь истины. — Она не любила Джона и назвала его мерзавцем. Джона никто не любил. Это примерно все.

— Немного!

— Я надеюсь узнать побольше.

— Вы лучше узнавайте побыстрее, — сказал он. — И будьте у меня в управлении завтра в девять утра. Не опаздывайте, Уилер!

— Да, сэр, — сказал я и повесил трубку.

Телефон тут же зазвонил снова. Я поднял трубку и сказал:

— Да, сэр, завтра ровно в девять.

Абсолютно несвойственное Лейверсу молчание прервал напряженный голос:

— Лейтенант Уилер?

— Кто это?

— Это Тальбот, сэр. — Голос слегка дрожал. — Я пытаюсь дозвониться до вас уже несколько часов. Мне необходимо немедленно вас повидать!

— Прекрасно, — сказал я и дал ему свой адрес. — Когда вы придете?

— Уже иду, лейтенант!

Он повесил трубку.

Я налил себе еще виски и опять уселся в кресло. Из пяти динамиков, расположенных в комнате, лилась песня «Любовный зов креолки», и мне нечего было больше желать, разве что блондинку. Через десять минут раздался третий звонок. Я угадал голос сразу.

— Эл, — сказала она, — мне ужасно неловко, что все так случилось. Я чуть не умерла. Правда. Не знаю, почему отец вернулся домой. Объяснять ему что-то бесполезно, он просто не будет слушать. Он… он пугает меня. И так всегда — с тех пор, как я себя помню.

— Не беспокойся насчет этого, Рена.

— Но я не могу, Эл. Ты знаешь, твоя близость была так волнующа, и я так и не успела выяснить…

— Это точно, — сказал я.

— Папы нет дома. Он в редакции, и его не будет очень долго. Я в доме одна. Ты не мог бы приехать ко мне, Эл? Дворецкий вышел минут десять тому назад, и не думаю, что он скоро вернется. Мы будем совсем одни, Эл.

— Прости, детка, но это невозможно.

— И ты меня прости. Сегодня утром у меня возникли по отношению к тебе низменные чувства, и если я не удовлетворю их, то наступит депрессия.

— Да, — поторопил я ее. — Ты мне уже рассказывала об этом сегодня утром.

— Почему бы мне к тебе не приехать?

— Замечательно! Тебе понадобится для этого много времени?

— Минут двадцать. Где ты живешь, Эл?

Я дал ей адрес, и она повесила трубку. Было ровно девять часов вечера. Тальбот придет сейчас, Рена — минут через двадцать. В четверть первого у меня еще одно свидание. Похоже, у меня будет веселая ночка!

Я перевернул пластинку и налил себе еще виски. Мне следовало взбодриться. Должно было произойти то, что женщины-романистки называют пикантной ситуацией. Рена приходит ко мне и видит своего дворецкого, изливающего передо мной свою душу. А ведь Рена считает «излияние души» своей монополией.

Прошло десять минут, и раздался звонок в дверь. Я открыл ее, и Тальбот свалился мне прямо на руки. На его куртке сзади виднелось пулевое отверстие, и он не дышал.

Что ж, чем больше трупов, тем меньше подозреваемых.

Глава 8

Я быстро переступил через труп номер три и выбежал из квартиры. Пятью минутами позже я вернулся обратно, а мое дыхание еще где-то догоняло меня. Для меня стало ясно: во-первых, тот, кто убил Тальбота, не находился сейчас в здании; во-вторых, убийца пользовался глушителем; и в-третьих, труп Тальбота все еще находился в моей квартире.

Это меня смущало. У меня никогда не возникало желания коллекционировать трупы. Я оттащил Тальбота за ноги в ванную. И только успел закрыть дверь, как услышал звонок.

Я открыл дверь с пистолетом 38-го калибра в руке. Рена Лэндис взглянула на оружие и моргнула:

— Эл! Никогда не думала, что ты с отклонениями!

Я втянул ее в квартиру и, закрыв дверь, выхватил ее сумочку и быстро перебрал содержимое, но пистолета там не нашел.

— Ты такой импульсивный! — медленно сказала она. — Почему ты схватил сумочку, а не меня?

— У меня кончились сигареты.

Мы прошли в гостиную, и она оценивающе охватила ее взглядом.

— Чудесно, Эл! В этом весь ты!

Я налил два стаканчика виски и протянул один ей. Она с отвращением посмотрела на виски и стаканчик не взяла.

— Алкоголь? — спросила она несколько укоризненным тоном. — Но ведь это же стимулятор, Эл. Мне не нужны искусственные стимуляторы. И потом, разве я недостаточно эмоционально стимулировала тебя сегодня утром?

Она еще раз оглядела комнату, как генерал перед сражением. К моему горлу опять подкатил комок. Я поставил стаканчик с виски на стол. Она была права — кому был нужен этот искусственный стимулятор? Минутой позже ее платье отдыхало там же, где и стаканчики.

Она подошла к кушетке и взглянула на нее.

— Ты можешь выключить музыку, Эл, — сказала она. — Это еще один…

— Искусственный стимулятор, — согласился я.

Когда я, выключив проигрыватель, вернулся к кушетке, она уже лежала на ней. Красные трусики с черными кружевами и лифчик валялись рядом.

Кончик ее языка обвел линию губ.

— Ты помнишь, что я сказала сегодня утром, перед тем как нас… прервали?

— Насчет того, что такие сделки заключаются пятьдесят на пятьдесят? Очень хорошо помню. И сейчас докажу это. — Я придвинулся к ней ближе, но потом остановился. — Еще одна маленькая деталь. Свет, хотя и не яркий, все-таки остается светом. Он тоже относится к числу искусственных стимуляторов?

— Правильное освещение может быть большим благом, — сказала она и повернулась ко мне спиной.

Как сказал один поэт: «Время летело на крыльях наслаждения». Или, может быть, это сказал человек, работающий в рекламном бюро авиакомпании?

Итак, через час десять минут (я проверил по часам) Рена подняла свой наряд и удовлетворенно улыбнулась:

— Где у тебя ванная?

— Когда выйдешь в прихожую, первая дверь справа, — сказал я.

Я выпил оба стаканчика виски и даже успел закурить сигарету, прежде чем услышал ее визг. Она влетела в гостиную. Глаза ее стали больше вдвое, а зрачки закатились под самые веки.

— Эл! — Она почти рыдала. — В твоей ванной мужчина!

— Тальбот, — согласился я.

— Он мертв?

— Верно.

— Ты… ты знал?

— Это случилось как раз перед твоим приходом.

— Но как…

— Кто-то застрелил его, когда я открывал ему дверь. Ты уверена, что не хочешь выпить?

Она уселась рядом со мной на кушетку.

— Держи меня, Эл, — прошептала она. — Я боюсь!

Я обнял ее, и через некоторое время она успокоилась.

— Бедный Тальбот, — сказала она. — Кому понадобилось убивать его?

— Я думал, что тебе. Поэтому и дал тебе обнаружить его труп. Мне была интересна твоя реакция. Но теперь я уверен, что ты испугалась по-настоящему. Ты не знала, что он мертв, пока не увидела его в ванной.

— Эл! Временами ты просто…

— Полицейский, — согласился я. — Ты не можешь предположить, кто мог застрелить его?

— Конечно нет, — с упреком сказала она. — Что я могу знать о личной жизни дворецкого?

— Ты хочешь сказать, что была хозяйкой, а он слугой и больше ты о нем ничего не знаешь?

— Единственное, что мне известно, — он шантажировал садовника и спал с кухаркой.

— Он позвонил мне и сказал, что ему нужно немедленно меня видеть. Очевидно, у него были очень важные для меня сведения, настолько важные, что его убрали до того, как он успел их сообщить.

— Я не знаю, что он мог тебе рассказать. Тальбот никогда не выдал бы секретов… — она искоса посмотрела на меня, — он был преданным слугой.

Я решил, что если я скажу ей правду, даже не всю, то вдруг что-то узнаю.

— Тальбота преследовали. Я предупредил его, что, если он не расскажет мне все, что творится в вашем доме, я могу заинтересовать кое-чем конкурентов «Трибьюн».

— Что ты имеешь в виду? — шепотом спросила она.

— Тальбот был довольно привлекательным. Я бы сказал, что у него были все шансы на то, чтобы ты испробовала на нем свои низменные реакции. Может быть, ты даже нашла его эмоционально стимулирующим?

Она скинула мою руку со своего плеча и дала мне пощечину.

— Я предоставил ему выбор, — продолжал я. — Или он увидится со мной, или ему придется говорить с газетчиками. Он позвонил мне и сказал, что придет ко мне. Это ведь о чем-то говорит, как ты думаешь?

Извиваясь всем телом, она быстро влезла в свою одежду и с треском застегнула «молнию».

— Папа был прав насчет тебя! — прошипела она. — Ты просто негодяй! Отвратительный негодяй, который соблазняет молодых и…

— Невинных? — Я слегка приподнял брови.

— Я все расскажу отцу! — Она даже задохнулась. — Я прослежу за тем, чтобы он сделал так, что ты пожалеешь, что вообще родился! Я…

— И естественно, ты ему скажешь, как это произошло и где.

— Я же сказала, что ты негодяй, — проговорила она дрожащим голосом.

— Негодяй Уилер, — согласился я. — А все-таки что же происходит в вашем доме?

— Папа и Джон всегда были не в ладах, — сказала она. — Думаю, что в основном это была вина моего отца. Он попрекал Джона, попрекал нас обоих. Джон потерял ко всему интерес, когда еще учился в колледже, а когда его выгнали и он вернулся домой, то просто убивал время.

— Пока твой отец не выгнал его из дома. Почему?

— Я не знаю, в чем там было дело. Потом Джон ушел, и я его больше не видела, хотя не могу сказать, что мне его недоставало.

— Что насчет Тальбота?

Она взяла свою сумочку и пошла к дверям.

— Я ухожу. Мне совершенно безразлично, что ты наплетешь репортерам, я ухожу!

— Между тобой и Тальботом что-нибудь было?

Она быстро повернулась ко мне, за стеклами очков ее глаза яростно блеснули.

— Да, черт побери, если это тебе так интересно!

— И долго это продолжалось?

— Это продолжалось так долго, сколько мне хотелось. И если это вас так интересует, лейтенант Уилер, то примерно две недели. И все это было очень давно!

— Как отреагировал Тальбот, когда ваши отношения закончились?

— Ты думаешь, я его спрашивала? — Она почти кричала. — Он был дворецким. И спустя некоторое время вернулся к своим обязанностям!

— Все было так просто?

— Если бы возникли сложности, я заставила бы отца уволить его, — сказала она уверенным голосом. — И не думай, что Тальбот не знал этого!

Она прошла в переднюю, но я успел первым подойти к входной двери и распахнуть ее.

— Еще один вопрос, прежде чем ты уйдешь. Зачем ты была в Хиллстоунском санатории сегодня утром?

Она удивилась:

— Откуда ты знаешь?

— Я следил за тобой.

— Джонни как-то говорил о нем. Я решила узнать, лечился ли он там когда-нибудь, оказалось, что нет. Я разговаривала с главным врачом.

— Когда твой брат упоминал об этом санатории?

— Как раз перед тем, как отец выгнал его из дома.

— Все это любопытно, — сказал я.

— В таком случае, если инквизиторский допрос окончен, — драматически закончила она, — я скажу вам «До свидания, лейтенант!».

— Пока, Рена, — сказал я. — Позвони мне как-нибудь.

Она взглянула на меня, будто раздумывая, как бы побольнее оскорбить меня. Затем внезапно улыбнулась.

— Может быть, и позвоню, — сказал она мягко. — Ты самый эмоционально стимулирующий человек из всех, кого я знаю, Эл!

Закрывая дверь, я слышал, как ее высокие каблуки стучали в коридоре. А я вернулся в свою квартиру с трупом.

Телефон Миднайт не отвечал. Я повесил трубку и стал думать о Тальботе, все еще занимающем мою ванную. Он становился проблемой номер один. Мне не хотелось играть на руку своему противнику и докладывать об этом убийстве.

Было около одиннадцати часов. До встречи с Миднайт оставалось примерно часа полтора. Я допил виски, закурил, и в этот момент раздался звонок в дверь.

Я чуть было не проглотил сигарету. Это могла быть Рена, успевшая опять накопить свои низменные эмоции. Это мог быть Счастливый Случай или шериф Лейверс.

Позвонили еще раз, и это исключило Счастливый Случай. Я открыл дверь, и из-под коричневой шляпы-«дерби» на меня с волнением взглянуло большое, круглое лицо.

— Привет, лейтенант, — сказал Клэренс Несбитт.

— Привет, Клэренс, — сказал я. — Вы потеряли свой контрабас?

Он слабо ухмыльнулся, а его пальцы по-прежнему перебирали струны.

— Меня попросила к вам забежать Миднайт. Ваше свидание не состоится.

— Эта маленькая Миднайт — глупышка, если действительно так думает.

— Не сбивайте меня с толку, — быстро сказал он. — Она попросила передать, что вам лучше будет поговорить с ней у нее дома, а так как она не хочет ждать всю ночь, то спрашивает, не могли бы вы приехать сейчас?

— Дела настолько плохи, что ей пришлось рано закрыться? — спросил я.

Он непонимающе на меня уставился:

— Вы что, не знаете, лейтенант? Миднайт рвет и мечет!

— Что случилось?

Он с удивлением покачал головой:

— Так вы действительно ничего не знаете! Полиция закрыла наш погребок за час до открытия.

— Они… что?

— Да. Они забили дверь, и все на этом кончилось!

— Кто это сделал?

— Легавый, по имени… Хэммбон?

— Хэммонд?

— Он самый!

— Спасибо, Клэренс. Спасибо за известие. Где я могу найти Миднайт?

Он дал мне ее адрес.

— Выезжаю минут через десять, — сказал я.

— Отлично, лейтенант. Я позвоню Миднайт, что вы уже в пути.

Я запер за ним дверь и позвонил в полицейское управление. И попал прямо на Хэммонда.

— Я слышал, вы закрыли сегодня «Золотую подкову»?

— И что?

— У вас были на это какие-нибудь причины или просто так захотела ваша левая нога?

— Похоже, что это центр распространения наркотиков, — сказал он. — Вы ведь до этого не могли додуматься, а, Уилер?

— Почему вы так решили?

— Джон Лэндис курил марихуану, вы разве не помните? Откуда он ее брал? Почему всегда толкался в этом погребке? Концы сходятся, думаю, это должно дойти даже до вас.

— Может быть, — сказал я. — Ну и как?

— Мы ничего не нашли, если вы это имеете в виду. — Его голос звучал нуднее, чем всегда. — Я думаю, что они все вывезли оттуда вчера ночью. И это значит, что я должен буду завтра опять позволить им открыться.

— Обидно, — сказал я. — Вам здорово влетело, надеюсь?

— Не беспокойтесь, — ответил он. — Я знаю, что убийство совершила эта женщина, и могу доказать это в любой момент!

— Вы так говорите, чтобы просто что-нибудь сказать. Но когда вы молчите, то даже представить себе не можете, как это здорово!

— А уж если говорить о том, кому влетело, — продолжал он, почти захлебываясь от радости, — то у вас хватает своих неприятностей, Уилер! Этот Лэндис-старший серьезно охотится за вашим скальпом. И судя по тому, что я слышал, он таки получит его!

— Вы, как всегда, дезинформированы, лейтенант, — сказал я. — И повесил трубку.

На сей раз Хэммонд мог оказаться прав.

С легким сердцем забрался я в свой «хили» и отправился на свидание с Миднайт О’Хара. Может быть, она споет для меня сегодня?

Глава 9

Миднайт открыла дверь, бросив на меня холодный взгляд, в то время как мои глаза прямо-таки излучали тепло.

Ее красивые светлые волосы были зачесаны назад и схвачены лентой на затылке. Эта прическа придавала целомудренный вид и сочеталась с ее пеньюаром из черных кружев.

— Входите, — резко сказал она и, повернувшись, пошла вперед.

Я последовал за ней, закрыв за собой входную дверь. У нее была уютная квартира, примерно в три раза больше моей, обставленная в простом, современном стиле, что может себе позволить любой тысяч за пять долларов.

— Мне нравится ваша квартира, — начал я разговор. — Обувь надо снимать?

Она пожала плечами, не удостоив меня ответом.

— Я читал Дейла Карнеги, — продолжал я, — но мне кажется, что пользы от этого нет.

Она закурила сигарету и повернулась ко мне:

— Вы все веселитесь!

— Насчет чего?

— Это ваша блестящая шутка — назначить мне свидание после моего выступления… Благородный полицейский, который согласен ждать, пока закончится вечер, в то время как полиция собирается закрыть наш погребок.

— Я не знал, что вас собираются закрыть. Я услышал об этом впервые от Клэренса. Это была идея Хэммонда, не моя.

Моя речь не произвела на нее никакого впечатления.

— Если вы хотите что-нибудь сказать, лейтенант, то покороче, я устала.

— Хорошо, буду краток. Мне тоже дорого мое свободное время.

Я уселся на стул и закурил.

— Вы не предложите мне выпить?

— Нет!

— Я просто подумал… — начал я с упреком.

— Вы пришли сюда валять дурака? — спросила она и глубоко вздохнула. При этом несколько складок на ее платье поднялись в нужных местах.

— Скорее всего, нет, — ответил я. — Вы мне солгали, когда сказали, что никогда не видели раньше Джона Лэндиса.

— Я все объяснила лейтенанту Хэммонду, — устало проговорила она. — Ну неужели полицейским, работающим над одним делом, неизвестно, что делает каждый из них?

— Вы не назвали имя Джони Лэндиса именно потому, что знали, кто он такой? — спросил я.

— Ну конечно же, — нетерпеливо ответила она. — Зная его отца, я была уверена, что будут неприятности. Все это я и сказала лейтенанту Хэммонду!

— Понятно, — сказал я. — Может быть, Хэммонд даже поверил в это, я — нет!

— Вы хотите сказать, что я лгу?

— Только с одной стороны, — согласился я. — Хэммонд закрыл погребок, потому что считал его центром по распространению наркотиков.

— Знаю, — сказала она. — Но он ничего не нашел, он ошибся.

— Может быть, и нет, — отреагировал я.

— Послушайте, — возбужденно сказала она. — Полицейские буквально прочесали весь погребок! Они обыскали все и всех! Они обыскали даже меня — привели какую-то женщину-сержанта для этого! — Она еще раз глубоко вздохнула. — Я могу вам сказать только одно: если бы в погребке были какие-нибудь наркотики, их бы обязательно нашли!

— Как бы то ни было, — сказал я, — Хэммонд обещал, что вы откроетесь завтра вечером.

— Как любезно с его стороны!

— В случае, если они не найдут никаких наркотиков, — добавил я.

— Я только что вам сказала, что они ничего не нашли!

— Вы хотите сказать — пока не нашли, — заметил я.

Она уставилась на меня и смотрела не отрываясь секунд пять, затем уголки ее губ поползли вниз.

— Что вы имеете в виду?

— Лэндис — старина Лэндис — оказывает на дело сильнейшее давление. Он хочет, чтобы убийцу его сына осудили. Полицейское управление должно что-то предпринять, чтобы представить хоть какие-то результаты. Если они закроют место, где Джонни покупал марихуану, это будет уже кое-что.

— Вы пытаетесь подставить меня? — медленно спросила она. — Вы…

— Да, — мягко сказал я. — И я легко могу это сделать. Все, что необходимо, — это немного наркотиков, а они есть. Затем только останется поклясться в том, что нашли их в «Золотой подкове».

— Это будет преднамеренная ложь! — сказала она. — Лжесвидетельство!

— Точно!

— Вы не… — Она опять внимательно посмотрела на меня. — Да, вы на это способны, — сказала она ровным голосом. — Грязный, подлый…

— Точно, — согласился я… — Но ведь я могу этого и не делать.

— Предлагаете мне сделку?

— Можно сказать и так. Поверьте, ничего не стоит обвинить вас в распространении наркотиков, и ничто вам не поможет. Но я этого не сделаю, если вы расскажете правду о Джонни Лэндисе и о том, зачем он ходил в «Золотую подкову».

— Я уже сказала всю правду Хэммонду.

— Ладно, — заметил я. — Как хотите.

Я медленно встал со стула и взглянул на нее.

— О чем вы?

— Вы поедете со мной в управление, — сказал я. — Мы сможем продержать вас, как важного свидетеля, достаточно долго. Для того, чтобы по-настоящему организовать это дело с наркотиками.

— Важного свидетеля?

— Это для начала, — бодро сказал я. — К тому времени вы привыкнете к решетке, это вам впоследствии пригодится.

Она сильно закусила губу.

— Если вы хотите, чтобы я помог вам одеться, то не возражаю, — великодушно предложил я.

— Я боюсь, — сказала она. Руки ее слегка дрожали. — Боюсь, что может произойти… Если я скажу вам правду, лейтенант, обещаете меня защитить?

— Естественно. Могу даже перебраться к вам жить.

— Вы слишком добры, лейтенант!

— Ну так что насчет правды, которую вы собирались мне рассказать?

— Вы хотели, по-моему, выпить… Виски?

— Неплохо, — согласился я.

Она пошла на кухню и вернулась с двумя стаканами, протянула один мне и расположилась в кресле Напротив. Когда она села, пеньюар распахнулся, обнажив точеные ноги. И я никак не мог сконцентрировать взгляд на ее лице.

— Если вы заключаете со мной договор, — тихо сказала она, — вам придется поверить, что я узнала о том, что происходит, слишком поздно.

— Поясните, о чем идет речь.

Она отпила из своего стакана.

— Наркотики.

— Наркотики?

— Джонни Лэндис приходил к нам покупать марихуану. Я была дурой и даже не подозревала об этом, пока он сам не сказал мне.

— Кто-то из вашего окружения продавал ему марихуану?

Она кивнула:

— Не только ему. И не только марихуану, но и героин, кокаин, опиум. Все и вся. Происходила бойкая торговля, а я ничего даже не подозревала!

— Пока Джонни не сказал вам?

— Да, пока он не сказал.

— Зачем он это сделал? Он что, слишком дорого платил за марихуану?

— Джонни был тщеславен. — Она горько рассмеялась. — У него возникла грандиозная идея. Он сказал мне, что знает человека, который является главой центра распространения наркотиков, и хочет войти с ним в долю.

— И как он собирался это сделать?

— Шантаж. Обыкновенный, банальный шантаж. Он сказал, что купит у этого человека большую партию наркотиков, затем напишет, у кого он их купил. Мы с ним скажем этому человеку, что пошлем свидетельство в полицию, если он не возьмет нас в долю на шестьдесят процентов. Сорок процентов Джонни, двадцать — мне.

— Что вы ему ответили на это?

— Все это мне было ни к чему. Я была хозяйкой вполне приличного заведения, по крайней мере, я так думала. И хотела, чтобы все так и осталось. Первые два раза, когда Джонни приходил обсудить все со мной, он вел себя очень разумно, пытался убедить меня, что в этом деле нет никакого риска. К тому же его отец — владелец «Трибьюн». И тот человек не посмеет его тронуть, потому что побоится скандала, который поднимет газета. Каждый раз, когда мы с ним виделись, он пытался уговорить меня. А однажды сказал, что я дура и что он сделает все один. Когда я сказала ему, что пойду в полицию, он расхохотался мне прямо в лицо. «Они не поверят ни одному твоему слову, — сказал он. — Они закроют погребок, а ты отсидишь несколько лет в тюрьме».

— И вы подумали, что так может и случиться?

Она кивнула:

— Чем больше я об этом думала, тем крепче становилась уверенность, что Лэндис прав. Кто поверит, что все происходило на моих глазах, а я об этом даже не подозревала? Мне самой трудно было в это поверить.

— А что Джонни?

— Мне пришлось пойти ему навстречу. Последний раз, когда я его видела, за день до убийства, он показал мне конверт, который ему передали.

— «Не высовывайся, марихуанщик», — вспомнил я.

— Вы читали записку? — удивилась она.

— Ее в конверте нашли у Джонни в кармане.

— Джонни не отнесся к этому серьезно, — продолжала она. — Смеялся: «Никто не посмеет меня тронуть. С моими связями».

— Отец выгнал его из дома три месяца тому назад, — не понял я.

— Этого я не знала. Вы имеете в виду, что он просто блефовал, когда говорил, что его отец и его газета все для него сделают?

— Думаю, что да, — ответил я. — Продолжайте.

— В общем-то это все. Я решила, что в моем положении лучше молчать. Оставаться просто хозяйкой погребка и делать вид, что мне ничего не известно.

— Еще один вопрос, — сказал я. — Имя этого человека?

Она закусила нижнюю губу.

— Вы уверены, что сможете меня защитить?

— Да. Гарантирую вам.

— Хорошо, — сказала она. — Это… Уэс Стюарт.

— Мечтательный трубач? — воскликнул я. — Спасибо, Миднайт. Теперь вам уже ни к чему одеваться.

— Договор, лейтенант, — тихо напомнила она. — Вы думаете, что можете…

— Могу, — перебил я ее. — Вы готовы написать все, что вы сейчас мне рассказали? Сегодня, сейчас.

Она кивнула:

— Я сделаю это, лейтенант.

— Сделайте это, а я сделаю все, чтобы вас не привлекли к ответственности по делу о наркотиках, — сказал я. — Кстати, если вам удастся найти нового трубача, то ваш бизнес не пострадает.

— Спасибо, лейтенант. — Голос ее потеплел. — Не знаю, как мне отблагодарить вас.

— Когда у меня будет свободное время, я подскажу вам, — заверил я. — Вы знаете адрес Стюарта?

— Нет, — сказала она. — Но думаю, я знаю, где он сейчас находится. После того как Клэренс передал вам мою просьбу, он спросил моего разрешения занять погребок, так как он сегодня закрыт.

— Что они собираются там делать? Угощаться виски?

— Они собираются репетировать. Вы же знаете этих музыкантов! Они просто ненормальные! Любят играть просто для себя. Я разрешила делать все, что они хотят, и дала ключи.

— У вас есть второй комплект?

— Да.

— Где ваш телефон?

— За лампой на столе.

Я позвонил Лейверсу домой и, когда он в конце концов устало что-то пробурчал в трубку, рассказал ему, что мне удалось узнать.

— Идите в «Золотую подкову» и арестуйте его, — сказал он. — Нет, подождите минуту, все нужно сделать так, чтобы было без осечки. Подождите, я позвоню Хэммонду. Вы арестуете его вдвоем.

— Спасибо, шериф, — сказал я. — Ну и ну! Я уже чувствую себя очень ответственным лицом.

Я быстро повесил трубку, затем взглянул на Миднайт. Она протянула мне ключи.

— Сейчас мы арестуем его, — сказал я. — Как только он будет за решеткой, вам не понадобится никакая защита.

— Спасибо, лейтенант.

— Зовите меня Эл.

— Спасибо, Эл.

В который раз она глубоко вздохнула.

— Если вы не очень устанете после ареста Стюарта, заходите ко мне, и мы отметим это. — Она медленно улыбнулась. — Тогда вы сможете показать мне, как надо вас благодарить.

— С удовольствием, — сказал я. — Это будет самый быстрый арест, который я когда-либо производил.

У самой двери она внезапно обняла меня и поцеловала.

— Это чтобы ты поспешил, Эл.

Затем дверь мягко закрылась.

Проехав пятнадцать кварталов до «Золотой подковы», я остановил свой «хили» примерно за полквартала от входа. Позади скрипнула тормозами полицейская машина. Оттуда вышли двое, и я подошел к ним.

— Везет же дуракам, — сказал в мой адрес Хэммонд. — Я захватил с собой Полника. Думаю, что втроем мы возьмем его без хлопот.

— Надеюсь, — сказал я. — Ведь он один.

Я вставил ключ в замок входной двери и осторожно его повернул. Дверь открылась, мы вошли и начали спускаться по ступенькам.

Жалко было прерывать их. Они ни на что не обращали внимания. Музыка слегка напоминала «Мир, ждущий восхода солнца». Уэс Стюарт исполнял вариации, Куба Картер подыгрывал ему, а Клэренс Несбитт поддерживал ритм.

— Человек, который так играет на трубе, вполне может быть оправдан! — сказал я Хэммонду, когда мы спускались вниз.

— Для меня это просто шум, — кисло ответил он.

Мы прошли мимо пустых столиков и остановились перед эстрадой.

Клэренс заметил нас первым и перестал играть. Куба последовал его примеру. Но Уэс находился в прострации: закрыв глаза, он продолжал играть до тех пор, пока не услышал, что играет в одиночестве. Они сидели и недоуменно смотрели на нас. Пальцы Клэренса вновь перебирали невидимые струны, а ноги Кубы нервно дергались. Только Уэс оставался спокойным.

— Мы можем чем-нибудь быть вам полезны? — спросил он.

— Конечно, — холодно сказал Хэммонд. — Для начала вы можете продать мне немного марихуаны.

— Я не понимаю, — наморщил лоб Уэс.

— Или немного кокаина? Или героина? Или опиума? — продолжал Хэммонд. — Я не прихотлив, лишь бы это были наркотики.

Уэс уставился на нас.

— Вы погорели, Стюарт, — сказал Хэммонд. — Мы все знаем. Вы использовали этот погребок как центр распространения наркотиков. Здесь у Джонни Лэндиса возникла мысль шантажировать вас. Вы даже послали ему записку, чтобы не лез не в свое дело, но он не послушался. Поэтому вы его убили!

Уэс медленно покачал головой, как человек, которому снится дурной сон.

— Наркотики? Шантаж? Я убил Лэндиса? Да я никогда в жизни его не видел!

— Замолчите, Стюарт, — напирал Хэммонд. — Мы имеем доказательства того, что вы занимались продажей наркотиков, и того, что Лэндис шантажировал вас. У нас есть даже записка, которую вы ему написали. Вы арестованы — пока что за торговлю наркотиками. К завтрашнему утру мы докажем, что вы еще и убийца!

— Я никуда не пойду! — заволновался Уэс. — Все это ложь! Вы пытаетесь подставить меня, потому что не можете найти того, кто это сделал. Если вы арестуете меня, то уже никогда не выпустите!

— Встать! — крикнул Хэммонд. — Пойдем!

— Нет! — отчаянно произнес Стюарт.

Внезапно он бросил свою трубу в Хэммонда, и тому пришлось пригнуться, чтобы она не попала ему в голову.

Стюарт спрыгнул с эстрады и побежал к двери на кухню. Полник вытащил пистолет и аккуратно прицелился: Стюарт как раз достиг двери. Я сделал шаг вперед, споткнулся и, падая, ухватился за Полника. Пистолет выстрелил, и пуля ударилась в потолок. Стюарт скрылся на кухне.

— Черт! — в бешенстве сказал Полник. — Я бы попал в него, если бы вы на меня не свалились!

— Я споткнулся, — робко объяснил я. — Прошу прощения.

— Прекратите! — заорал Хэммонд. Лицо его налилось кровью. — За ним!

Мы побежали к двери. Кухня была пуста. Вторая дверь, выходившая в переулок, оказалась открытой настежь. Когда мы туда выбежали, он тоже был пуст.

— Удрал! — Хэммонд перешел на шаг. — Ладно, мы объявим всеобщий розыск. Рано или поздно его поймают!

Мы обогнули угол и вышли на улицу, к полицейской машине.

— Черт бы тебя побрал, Уилер! — вновь обозлился Хэммонд. — Если бы ты не свалился на Полника, этого бы не произошло! Что скажет Лейверс! Двух лейтенантов и сержанта послали арестовать одного человека, а тот убежал от них!

Глава 10

По рации Хэммонд объявил всеобщий розыск. Когда мы вернулись в полицейское управление, Лейверс уже ждал нас. Прежде чем заговорить, он смотрел на нас секунд пятнадцать.

— Это моя вина, — начал он наконец. — Мне не следовало посылать вас ночью. И уж никак не втроем. Мне следовало дать вам прикрытие!

Я поежился.

— Кто знает, — продолжал Лейверс, — вы могли встретить какого-нибудь шестилетнего мальчишку с пугачом и умереть от страха.

— Это… — подал было голос Хэммонд.

— Заткнитесь! — рявкнул Лейверс. — Я еще не закончил! Я не упрекаю сержанта Полника, упрекать следует двух лейтенантов! И больше всего вас, Уилер! — Он с шумом вздохнул. — В разговоре с Лэндисом я отстаивал вас, Уилер. Но сейчас я прихожу к выводу, что он прав — вы будете замечательным уличным регулировщиком.

— Да, сэр, — покорно склонил голову я.

— Я прослежу, — прохрипел он, — чтобы вас послали в самую гущу движения!

— Да, сэр.

— А сейчас, — лицо Лейверса приобрело багровый цвет, — убирайтесь отсюда!

— Да, сэр!

— И чтоб я вас больше не видел!

Я быстро вышел, пока он не придумал что-нибудь еще. У меня и так хватало проблем — например, труп в квартире, от которого следовало избавиться. И судя по всему, чем скорее, тем лучше.

Вытащив труп из ванной, я волочил тело Тальбота по коридору, молясь Богу, что по пути никого не встречу. В этом случае мне пришлось бы сказать, что мой друг пьян, но вот поверили бы мне или нет, я не знаю. У некоторых людей имеется отвратительная способность узнавать труп с первого взгляда.

Мне повезло. Никого не встретив, я поместил Тальбота на переднем сиденье, и он сидел там, прислонившись к дверце. По дороге на каждом повороте его голова болталась из стороны в сторону.

У «Золотой подковы» никого не было. Я опять воспользовался ключами Миднайт, открыл входную дверь, затем вытащил Тальбота из машины и втолкнул его внутрь, закрыв за собой дверь ногой.

В погребке было тихо и темно. Идеальное место для того, чтобы оставить на хранение мертвеца. Я осторожно стал спускаться по ступенькам, волоча за собой труп. Он бился об каждую ступеньку, и этот звук действовал мне на нервы.

Наконец Тальбот ударился об пол последний раз. Пока мое дыхание приходило в норму, тело стукнуло снова. Только секунды через три до меня дошло, что труп не мог удариться еще раз: ступеньки кончились. Еще через секунду волосы у меня на голове зашевелились, так как я понял, что нахожусь здесь не один.

Звук приблизился. Я пожалел, что не взял пистолет, а еще лучше — чтобы меня здесь вообще не было. Звук повторился еще раз и еще ближе: кто-то волочил ноги в мою сторону.

— Стоять на месте! — гаркнул я.

Если я его не вижу, то можно было надеяться, что и он не видит, что в моей руке нет пистолета.

Звуки прекратились.

— Это вы, лейтенант?

— Да, — сказал я. — И включите свет. Но не забывайте, что вы все время у меня на мушке!

Я решил, что если он настолько глуп, что заговорил со мной, то он будет недостаточно умен и для того, чтобы сделать то, что ему прикажут.

Прошло пять долгих секунд, и зажегся свет.

— Боюсь, что вы оказались умнее, чем я думал, лейтенант, — сказал Уэс Стюарт, стоя в десяти футах от меня. — Я все обдумал и решил не доставлять вам неприятностей! — Затем он увидел тело Тальбота, и его глаза расширились. — Кто это?

— Можете называть его Джек, если хотите, — сказал я.

— Лейтенант! — Его голос дрожал. — Он мертв!

Я протащил тело по полу и положил его на эстраду.

— Завтра вечером это будет сенсацией.

— Не схожу ли я с ума, лейтенант? — проговорил он. — Зачем вы втащили сюда мертвого человека? Я ничего не понимаю!

— Вы сюда вернулись? — спросил я. Более толкового вопроса мне в голову неприходило.

— Я перелез через забор в переулке, — ответил он. — Когда вы и другие полицейские пробежали мимо, я пробрался в кухню и оставался там до тех пор, пока не услышал, что Куба и Клэренс уходят. Потом прошел в зал, не включая света, чтобы никто не заметил с улицы.

— Лучше бы вы включили, — вставил я. — Тогда у меня было бы меньше седых волос.

— Я вот о чем подумал, лейтенант. Я не совершал всего того, о чем говорил сегодня другой офицер. И я решил, что закон не осудит невиновного человека и самое разумное будет самому отдаться в руки полиции.

Он снова взглянул на тело Тальбота, и лицо его побледнело еще больше.

— Почему бы нам не уйти отсюда? — предложил я. — Труп не особенно приятная компания.

— Как прикажете, лейтенант. — Уэс отрешенно пожал плечами.

Мы поднялись по лестнице и вышли на улицу. Я аккуратно запер за собой дверь, и мы сели в мой «хили».

— Я считал, что будет по крайней мере три полицейские машины, — сказал Стюарт.

— Управление экономит, — объяснил я.

Когда мы вошли в мою квартиру, Стюарт был удивлен. Я включил свет и пропустил его вперед.

Он вошел в гостиную и с любопытством огляделся.

— Где мы находимся, лейтенант?

— Я здесь живу.

— А я думал, что арестован и мы едем в полицейское управление.

— Вы ошиблись, — сказал я. — Хотите выпить?

— Не понимаю, — пробормотал он растерянно. — Зачем вы привезли меня сюда?.. Виски? — Он машинально кивнул.

Мы сели и уставились друг на друга. Я подошел к проигрывателю и поставил лучшую пластинку моей коллекции — «Ушедший блюз».

С первого такта Уэс закрыл глаза и погрузился в мир музыки минут на пять, пока не кончилась пластинка, а я не допил второй стаканчик виски.

— На трубе играл Сноу Уайт, — резюмировал он. — Если стану серьезно заниматься, то, может быть, лет через двадцать буду играть так же, как он. Конечно, не так виртуозно, но достаточно хорошо, чтобы доставлять людям удовольствие.

— Вы и так близки к чикагскому стилю. Вы не собираетесь его менять? — спросил я.

— Чикагский стиль — это как бы промежуточный участок, — сказал он. — То есть то место, в котором я сейчас нахожусь. — Он несколько раз моргнул. — Я все время забываю, что буду находиться в камере!

— Вы сказали Хэммонду, что ничего не знаете ни о наркотиках, ни о том, как был убит Джонни Лэндис.

— Это правда, лейтенант! — воскликнул Стюарт. — Чистая правда!

— Я готов поверить в это. Но если это не вы продавали наркотики, так кто же?

— Я не знаю. Замечал только, что Куба и Клэренс иногда курят марихуану, — это всегда можно определить по манере их игры.

— Они фальшивят?

Он покачал головой:

— Нет, они начинают, играть лучше, гораздо лучше. Они как бы расслабляются изнутри, и музыка так и льется.

— В ту ночь, когда был убит Джонни Лэндис, они курили?

— По-моему, да, — сказал он. — Они играли прекрасно, пока кто-то не убил этого Лэндиса. Я ничего не замечал вокруг, пока он не упал перед нами мертвым! — Он смущенно улыбнулся. — Когда я увлекаюсь игрой, то могу не обратить внимания, как обвалится потолок.

— Я верю, что вы говорите мне правду, Уэс. Но вы не многим мне помогли, совсем не многим.

— Мне очень жаль, лейтенант.

— После того как полиция закрыла «Золотую подкову», куда вы пошли?

— Домой. Я живу примерно в четырех кварталах от нее.

— И как долго вы оставались дома?

— Примерно до десяти.

— Что потом?

— Ко мне зашел Куба и сказал, что Клэренс хочет порепетировать и что мы можем устроиться в «Золотой подкове». Я взял трубу и пошел туда. Остальное вы знаете, лейтенант. Ведь мы еще играли, когда вы пришли.

— Все ясно, — сказал я.

— Сейчас мы поедем в управление? — спросил он.

Я покачал головой:

— Я хочу, чтоб вы сделали мне одолжение, Уэс, и немного пожили у меня.

Он взглянул на меня как на сумасшедшего — и, возможно, был прав.

— Вы шутите?

— Совсем нет, — сказал я. — Я хочу, чтобы вы остались здесь. Можете считать себя в безопасности, если, конечно, не будете выходить на улицу. Есть запасы продуктов и много хороших пластинок. Вам не будет скучно.

— Конечно, я предпочту вашу квартиру камере! — Он неуверенно усмехнулся. — А вы уверены, что не шутите, лейтенант?

— Я уверен, что я уверен.

— В таком случае скажите, зачем вы все это для меня делаете? Ведь вы меня не знаете!

— Если откровенно, Уэс, — признался я, — я делаю это только для себя.

— Что ж, — успокоился он. — Мне это ничего не объясняет, но я признателен вам, лейтенант!

Ну вот и хорошо, — сказал я. — Давайте еще выпьем.

Мы выпили еще, потом еще. Затем легли спать. Я улегся в постель, а Уэс спал на кушетке. Даже гостеприимство Уилера имеет свои границы.

 Я проснулся от того, что кто-то тихо тряс меня за плечо. Из гостиной доносились звуки музыки.

— Уже одиннадцать, лейтенант, — сказал Уэс. — Я сварил кофе и поджарил бифштекс, который лежал у вас в холодильнике, — все уже готово.

— В каждом доме должен быть свой Уэсли Стюарт, — оценил я.

Утренний выпуск «Трибьюн», прочитанный за завтраком, не способствовал моему пищеварению. Лэндис выполнил свое обещание, и мое имя мелькало по всей первой странице: «негодяй Уилер» можно было расценивать как комплимент. Но досталось не только мне. Окружной шериф и все полицейское управление тоже получили свое, но по сравнению со мной они были просто шалунами.

Следующая страница открывалась портретом Уэсли. Над фотографией шел броский заголовок: «Подозреваемый в убийстве на свободе!» Затем описывались детали его побега, говорилось о плохой работе полиции, вследствие которой подозреваемый скрылся.

— Теперь мы оба знамениты, — сказал я, заметив по выражению лица Уэса, что тот уже прочитал газету.

— Я думаю, что вам лучше сдать меня властям, лейтенант, — сказал он. — Вам и так хватает неприятностей.

— Если я сделаю то, о чем вы меня просите, их будет еще больше, — возразил я. — Разрешите уж мне самому разобраться со всеми проблемами.

— Как вам будет угодно, — пожал он плечами.

Все остальное утро Стюарт слушал мои пластинки. Я сидел рядом и пытался думать. В середине процесса раздался звонок в дверь.

— Идите в ванную! — скомандовал я Уэсу.

Он исчез почти мгновенно. Когда дверь в ванную захлопнулась, я пошел открывать.

Рена Лэндис гордо прошествовала в квартиру мимо меня. Мне осталось только закрыть за ней дверь. Я догнал ее уже в гостиной.

Она подошла к окну и опустила штору, оставив комнату в полумраке.

От окна она направилась прямо ко мне:

— Нам ни к чему много разговаривать, Эл, как ты считаешь? Все наши разговоры выливаются в спор, только эмоциональная стимуляция имеет смысл!

Уэс, вероятно, слышал каждое наше слово.

— Ты права, детка, — сказал я. — Но сейчас еще только утро и…

— Это все условности, Эл, — провозгласила она. — Я ведь опустила штору. Закрой глаза и вообрази, что уже полночь!

Она расстегнула «молнию» и стала высвобождать из платья плечи.

— Подожди! — сказал я сдавленным голосом.

— В чем дело? — удивилась она. — Только не говори мне, что ты исправился или что-нибудь в этом роде, я все равно не поверю!

— Да нет, — слабо сказал я. — Просто…

Я знаю. — Она хихикнула. — В твоей ванной опять труп. Только теперь я сначала пойду и посмотрю, чтобы не быть потом в шоке.

— Не глупи, — сказал я. — В ванной никого нет.

— Могу я, в конце концов, привести себя в порядок?

— Ну хорошо. Это была отличная шутка, и я чуть не умер от смеха, но, может быть, мы теперь вернемся к нашим делам, а?

Внезапно она перестала хихикать, и ее глаза сузились.

Ты что-то слишком волнуешься за свою ванную, Эл Уилер, — заподозрила она. — Может быть, ты там кого-нибудь прячешь?

— Только полдюжины трупов, — сказал я.

А может быть, только одного человека, а отнюдь не труп? Какую-нибудь дешевую блондинку или что-то в этом роде? — Она выдернула свою руку и побежала по коридору. — Сейчас я все узнаю!

Я догнал ее как раз в тот момент, когда она уже широко распахнула дверь в ванную.

Она увидела стоящего там Уэса Стюарта, и у нее перехватило дыхание.

— Я… Простите! — тихо сказала она.

Его полные горечи глаза с мольбой уставились на меня.

В гостиной Рена виновато посмотрела на меня.

— Прости, Эл, — пробормотала она. — Я ведь не знала, что там действительно кто-то есть, я просто…

— Забудь это.

Ее лицо внезапно просветлело.

Придумала! Так как мы не можем оставаться здесь, давай поедем ко мне! Отец в редакции, и я точно знаю, что он не вернется по крайней мере часов до десяти вечера.

Я еще помню тот день. Тогда нас тоже никто не должен был потревожить, — угрюмо сказал я.

— Но сейчас — это точно. Я знаю, что его не будет дома, а так как Тальбота нет…

— Ну ладно, — уступил я. — Почему бы и нет?

— Что ты сделал с трупом Тальбота? — спросила она.

— Я отдал его другу. Не вспоминай об этом.

— Отец обеспокоен. Он не перестает спрашивать, где может быть Тальбот. И я подумала, что лучше не буду говорить ему, что Тальбот умер и что ты…

— Ты совершенно права, детка. Ничего не говори ему. Я не думаю, что он тебе поверит, но вдруг? Если мы едем к тебе, то чего же мы ждем?

Я готов был на что угодно, лишь бы она не оставалась с Уэсом Стюартом в одной квартире.

Мы вышли на улицу и сели в машину. По дороге Рена несколько раз искоса на меня взглянула: я заметил блеск стекол ее очков.

— Эл… — неуверенно начала она.

— Что?

— Этот человек в твоей ванной, что он там делал?

— Чинил утечку, — сказал я. — Что еще он мог там делать?

Секунд на шестьдесят она умолкла.

— Эл…

— Утечку воды следует устранять.

— Я… узнала его. Его фотография была сегодня в газете. Он тот самый человек, которого ищут по делу об убийстве Джонни.

— Ты путаешь, — сказал я.

— Зачем ты его прячешь? Ведь ты полицейский!

— Это долгая история, и она тебе наскучит. Не он убил твоего брата: его просто обвинили в убийстве, вот и все.

— А, — сказала она и, казалось, была удовлетворена.

Я свернул с дороги к дому и сосчитал лебедей, когда мы проезжали мимо озера. Их все еще было семь. Может быть, чтобы влить в них новую кровь, следовало поместить туда аиста?

— Ты уверена, что можно оставить здесь машину? — спросил я, когда мы вошли в дом. — Не будет никаких разговоров?

— Не беспокойся об этом, милый, — сказала она. — Здесь просто некому о чем-нибудь говорить.

Мы поднялись по лестнице и вошли в ее комнату. Она закрыла за ним дверь, подошла к широким окнам и задернула занавески.

— Я гарантирую, что в ванной никого нет, Эл, — засмеялась она, направляясь ко мне. — Эл, — задумчиво прошептала она, — как ты думаешь, я на многое способна?

Глава 11

— Уже четыре часа, — сказал я.

— Ну И что? — спросила она сонным голосом. — Устроить перерыв и выпить кофе?

— У меня есть дела.

Я же тебе сказала, отца не будет дома еще несколько часов.

Может быть, и так, но я не хочу рисковать.

Я поднялся с постели.

— Не уходи, Эл, — мне так тоскливо одной.

— Почему бы тебе не взять другого дворецкого?

— Это пошло!

— Может быть.

Я пошел в ванную, в которой, как и было гарантировано, никого не было, принял холодный душ.

Галстук был уже завязан, когда она вновь заговорила:

— Ты действительно уходишь, любимый?

— Послушай, детка, — сказал я. — Удовольствие, конечно, прежде всего, но нет смысла получать его все время!

— Ты хочешь сказать, что я уже тебе надоела? — В ее голосе проскользнули сердитые нотки. Она встала с постели и медленно взяла со стула свое белье, которое надевала еще медленнее. — Я больше тебя не возбуждаю, Эл?

— Ты-то возбуждаешь, но твой отец — нет. А я больше не хочу испытывать удачу, вот и все.

— Я могу все уладить, — сказала она. — Так как, Эл Уилер? Как насчет того, чтобы все обошлось, и тогда тебе больше не надо будет бояться моего отца?

Я надел пиджак и взглянул на нее. Она прикусила кончик языка и лукаво на меня посмотрела.

— Ну и как ты можешь это устроить? — спросил я. — В тот раз, когда он застал нас, тебе это не удалось.

— Я могла бы, если бы была готова.

— Послушай, детка. Я бы очень хотел остаться, но риск слишком велик!

— Ты останешься, если я все устрою?

Мне было ужасно некогда, но я решил еще чуть-чуть поразвлекать ее:

— Ну конечно. Только у меня нет желания трепать себе нервы из-за твоего папочки.

— А что, если бы ты смог подойти к Дэниелу Лэндису и приказать ему прыгнуть в озеро?

— Мне это нравится, — сказал я.

— Я могу все устроить. — Она возбужденно засмеялась. — Я могу сделать так, что он навсегда будет у тебя на крючке.

— Пока что все ограничивается только разговорами. Она меня не слушала. Она была где-то в своем мире, где я бы вовсе не хотел очутиться.

— Я бы никогда не сделала этого, — жеманно произнесла она. — Даже для тебя, любимый, если бы он тогда не сделал…

— Что?

— Не важно, — сказала она. — Я покажу тебе.

— Сделал кому? Джонни?

— Плевать мне на Джонни, — сказала она холодно.

— Тальботу? — спросил я.

— Не важно, — повторила она. — Пойдем, я покажу тебе.

Она пошла к двери. Я поймал ее за руку и с силой притянул к себе.

— Скажи мне, — мягко попросил я, — в чем было дело?

Ты делаешь мне больно, Эл. — Ее глаза блеснули.

Я сжал ее руку еще сильнее.

— Скажи мне.

— Мне же действительно больно! — Ее голос дрожал от волнения. — А ты можешь быть жестоким, любимый! Я и не подозревала об этом.

— Тальбот? — спросил я.

— Я расскажу тебе, — с трудом переведя дыхание, сказала она. — Он… Отец как-то неожиданно пришел домой…

— Это одна из его самых отвратительных привычек, — отметил я.

— Он, должно быть, что-то заподозрил, прошел прямо ко мне в комнату — и… мы там были. — Она хихикнула. — Я думала, что умру, когда увидела лицо Тальбота.

— Но он не уволил его?

— Ты что, действительно думаешь, что отец дал бы ему возможность так легко отделаться? — презрительно спросила она. — Он сказал, что мог бы устроить ему пожизненное заключение, но… — Она закусила нижнюю губу. — Сейчас Тальбот уже ни при чем. Я хочу что-то показать тебе, чтобы с тобой никогда не могло произойти того, что случилось с Тальботом, любимый!

Мы вышли из комнаты и пошли по длинному коридору в другую. Не надо быть полицейским, чтобы угадать, что это комната самого Лэндиса. В одном углу стоял огромный письменный стол, рядом — удобное кожаное кресло.

Рена подошла к столу.

— Почти все ящики обычно заперты, но смотри! — Она сунула руку под крышку стола. — Вот!

Раздался слабый звук, и из левой половины стола внезапно выдвинулся небольшой ящик.

— Все мужчины — немного дети, — снисходительно заметила Рена. — Каждому известно, что в таких старомодных столах есть потайные ящики. Я просто нажимала повсюду, пока не нашла его.

Я ее не слушал, а смотрел на содержимое потайного ящика. На шприц и иглы. Послюнив палец, я окунул его в небольшую плоскую коробочку с белым порошком. Героин.

— Теперь он уже никогда не сможет помешать нам, — весело сказала Рена. — Если он только попробует, ты сможешь пригрозить ему, что все знаешь.

— Он наркоман, — констатировал я.

— Эта находка мне многое объяснила, — вновь пришла в возбуждение Рена. — Например, те долгие путешествия, в которые он уезжал последние два года. Он так тщательно скрывал, куда едет и для чего. «Дела», — говорил он нам, и больше ни слова. Возвращался бледный и слабый и говорил, что ему приходилось слишком много работать. Но через несколько недель он опять становился самим собой — властным и жестоким.

— Я верю, — сказал я.

— Он лечился, конечно, — нетерпеливо сказала она, — но все же не смог отказаться от страшной привычки. А когда он узнал, что Джонни тоже стал наркоманом, выгнал его из дома.

— Но Джонни не был настоящим наркоманом, — возразил я. — Он только курил марихуану.

— Это ведь одно и то же, разве нет? — резко заметила она. — Я обнаружила этот потайной ящик уже после того, как Джонни ушел из дому. Жаль, что я не обнаружила все это раньше. Я бы сказала Джонни, и мы бы повеселились.

— Повеселились?

— Ну, я имею в виду тот последний скандал, который между нами произошел, когда отец выгнал Джонни из дома.

— Где ты была — в комнате?

— Я подслушивала, — спокойно сказала она. — Отец сошел бы с ума, если бы застукал меня. Джонни тогда сказал ему, что все знает о женщине и его делах, а отец так орал, что я думала, он умрет от разрыва сердца.

— Джонни говорил о какой-то женщине?

— Он сказал, что знает о ней все и что было бы забавно посмотреть, как отреагирует мэр и прочие отцы города, услышав, что у Дэниела Лэндиса есть любовница.

— Это была просто угроза?

Она опять закусила нижнюю губу.

— Я не знаю. Так сказал Джонни, но когда он выходил из себя, то мог сказать все, что угодно. Как бы там ни было, теперь ты все знаешь.

— Значит, если твой отец войдет к нам в комнату, я могу отправить его к собственному письменному столу? — спросил я.

— Ну конечно, любимый!

Она взяла меня под руку и повела обратно, но я остановился у порога. Рена нетерпеливо потянула меня за собой:

— Пойдем, Эл! Теперь тебе не о чем беспокоиться.

— Дело не в твоем отце, — сказал я. — У меня накопилась масса неотложных дел. Извини, но мне действительно надо идти. Я позвоню тебе.

Она обиделась:

— Ты обещал!

— Извини. Я бы очень хотел остаться, честное слово! Но не могу.

— Ты обещал, — тяжело задышала она. — Ты сказал, что, если я все тебе расскажу, ты останешься!

— У нас будет много времени и потом, — отбивался я.

— Ты мне солгал, ты нарушил свое обещание! — Она с бешенством стала бить меня в грудь кулаками. — Ты обещал! Лгун! Обманщик!

Дверь была открыта. Я схватил ее за руки и оттолкнул от себя. Она попятилась через всю комнату, пока не наткнулась на кровать и не упала на нее.

— До свидания, любимая, — сказал я.

— Ну подожди, Эл Уилер! — Любимая была в бешенстве. — Я найду на тебя управу!

Я сел в «хили» и завел мотор. Семь лебедей все так же безмятежно сидели на глади озера. Небольшой порыв ветра на секунду вспушил их перья и умчался.

Глава 12

— Ради Бога, извините меня, лейтенант, — взволнованно встретил меня Уэс. — Надеюсь, у вас не возникли проблемы из-за меня?

— Все в порядке, Уэс, — сказал я. — Если вам нечего делать, может быть, вы нальете нам виски, пока я позвоню в одно место?

— Ну конечно, — облегченно вздохнул он.

Сняв трубку, я набрал номер Миднайт О’Хара. После четырех гудков трубку сняли. Я понизил голос и хрипло заговорил:

— Счастливая вы женщина! Сегодня ночью ваше выступление возобновится!

— Кто это? — резко спросила она.

— Не важно. Говорю вам, вы счастливая женщина, сегодня у вас будет идти та же программа…

— Вы, наверное, не туда попали, — предположила она.

— Я попал туда, куда надо, Миднайт, — заверил я. — Все в порядке, и погребок выглядит точно так же, как в ту ночь, когда был убит Джонни Лэндис. Только на сей раз — у вас свежий труп.

— О чем вы говорите?

— О «Золотой подкове», — прохрипел я. — Все подготовлено для новой сенсации — с новым трупом на месте Джона Лэндиса. Если вы мне не верите, почему бы вам не поехать туда и не убедиться?

Повесив трубку, я мягко помассировал горло. Уэс подал мне стаканчик с виски. Я отпил глоток.

— Думаю, что в душе я остался ребенком. Знаете эту игру — набираешь первый попавшийся номер из телефонной книги, и, если подходит женщина, ты говоришь: «Я следил за вами и все расскажу вашему мужу». А если трубку берет мужчина, ты говоришь: «Оставь мою жену в покое, если не хочешь, чтобы тебе перерезали глотку», затем быстро вешаешь трубку.

— Есть такая игра? — недоуменно спросил Уэс.

— Очень смешная, — сказал я. — Попробуйте на досуге.

На часах было без четверти пять. До следующего звонка оставалось ждать еще минут тридцать.

Вдруг позвонили в дверь. На лице Уэса появилась паника.

— Не волнуйтесь. Быстро в ванную. Я избавлюсь от незваных гостей за одну минуту.

— Да, — прошептал он и прокрался из гостиной в ванную.

Я закурил сигарету, придал своему лицу беззаботное выражение и пошел открывать дверь.

— О! Почему никто не предупредил меня, что сегодня намечается вечеринка?

— Вы не возражаете, если мы войдем, Уилер? — холодно спросил шериф Лейверс, проходя мимо меня в квартиру.

Вслед за ним проследовали Хэммонд и Полник. Двое полицейских в форме остались снаружи.

— А вы почему не заходите? — сказал я им. — Выпивки у меня хватит на всех.

Тем временем Полник исчез в спальне, Лейверс в кухне, а Хэммонд спешил к дверям ванной. Тут уж ничего нельзя было поделать — разве что закричать, но делать этого явно не стоило.

Оставалось налить себе виски.

Полник и Лейверс вернулись в гостиную разочарованными. Секундой позже появился Хэммонд вместе с Уэсом Стюартом. Лицо лейтенанта сияло. Пистолет его упирался в спину Уэса.

— Я его взял! — восторженно сказал Хэммонд.

Уэс виновато посмотрел на меня:

— Я опять забыл запереться.

— Это не важно, — утешил его я. — Они бы все равно взломали дверь.

На лице Полника появилось сочувствие.

— Это плохо, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Я люблю лейтенанта.

— Отведите Стюарта в машину, Полник, — рявкнул Лейверс. — Мы будем через несколько минут. И не вздумайте его упустить во второй раз!

— Нет, сэр, — сказал Полник.

Он подошел к Уэсу, скрутил ему руки за спиной и защелкнул наручники.

— Не беспокойтесь, сержант, — спокойно сказал Уэс. — Я не собираюсь убегать во второй раз.

— Я счастлив. Пошли, горнист.

Полник с Уэсом ушли, и нас осталось трое: Лейверс, Хэммонд и я..

Лейверс был готов лопнуть от негодования.

— Хотите попробовать оправдаться, Уилер? — прорычал он.

— Попросите что-нибудь полегче, — сказал я.

— Я всегда говорил, что он сумасшедший! — проскрипел Хэммонд. — Этот парень все время находился у него, а он помалкивал. Полицейский называется!

— Если я спрошу: «Почему?» — то задам очень глупый вопрос? — съехидничал Лейверс.

— Я не думаю, что это он убил Джонни Лэндиса, вот и все, — ответил я.

— Я был прав, вопрос глупый! — Лейверс крепко закрыл глаза, но слова продолжали клокотать у него в горле. — С каких это пор вы считаете себя полицейским комиссаром и шерифом одновременно?

— Меня назначили шерифом? — воскликнул я. — Почему же мне никто не сказал?

— Кто-нибудь вам все скажет, — пообещал Лейверс. — Вы понимаете, что все полицейские в городе были заняты поисками Стюарта? А он все это время находился в вашей квартире! Вы, лейтенант… — Тут его слова перешли в бессвязное клокотанье.

— Послушайте! — внезапно сказал Хэммонд. — Мне только что пришла в голову прекрасная мысль.

— Слишком поздно, — сказал я. — Она уже вышла замуж за Онассиса.

— Ты не спрятал его, — размышлял Хэммонд, — потому что понял, что он не убийца. Значит, когда мы были в «Золотой подкове» и Полник прицелился в него, ты…

— Намеренно толкнул сержанта, чтобы он его не убил, — сказал я. — Дайте этому человеку сигару, шериф!

Рука Лейверса автоматически полезла в верхний карман и уже вытащила сигару, прежде чем тот сообразил, что делает.

— Бог мой! — воскликнул Хэммонд, развивая свою мысль. — Представляю, как на это отреагирует суд!

— Все, что произошло, означает, что вы уже не полицейский, Уилер, — сказал Лейверс. — И это только начало.

— Мне надо еще немного времени, — сказал я, — и я распутаю это дело.

— Времени? — прорычал Лейверс. — Я прослежу, чтобы у вас было сколько угодно времени, Уилер. Пяти лет вам будет достаточно? Если нет, срок можно увеличить!

— Мне вполне достаточно пяти минут.

— Для чего?

— Чтобы показать вам, как был убит Джонни Лэндис.

Несколько секунд он молча глядел на меня.

— Если это обычная уловка, Уилер…

— На уловку мне нужно побольше пяти минут, — сказал я. — Или вы не хотите знать, как был убит Лэндис?

— Ну хорошо, — сдался Лейверс. — Пять минут, и ни секундой больше.

— Я знал, что вы мудрый человек, шериф. И всегда прислушиваетесь к голосу разума — рано или поздно, хотя, как правило, поздно.

Лейверс вновь готов был взорваться, поэтому я торопливо добавил:

— Пройдемте в ванную.

Они прошли в ванную, я следовал за ними, аккуратно спрятав в ладони ключ, который вынул из замка снаружи.

Лейверс выжидающе смотрел на меня, Хэммонд явно скучал.

— Он только что прочел детектив Дэшила Хэммета! — сказал Лейверс. — Завтра пойдет приобретать себе жену и собаку!

— Да ради Бога! — рассердился я. — В конце концов, хотите вы знать, как все происходило, или нет?

Раздражение против меня усиливалось.

— Вижу, что хотите, — быстро продолжал я, — поэтому начнем. Давайте на секунду вообразим, что мы — трио, играющее в «Золотой подкове» в ночь убийства Лэндиса.

— Вы хотите, чтобы я пел? — ужаснулся Лейверс.

— Нет, чтобы играли на трубе, — виновато уточнил я. — Хэммонд будет Клэренсом Несбиттом, контрабасистом, а я — Кубой Картером, играющим на ударных.

— Что мне надо делать? Дергаться как сумасшедший? — фыркнул Хэммонд. — Вот так?

Он ударил по воображаемым струнам одной рукой, поддерживая воображаемый гриф другой.

— Вот так, великолепно! — похвалил его я. — Теперь, шериф, если вы играете на трубе… — Я поднял обе руки ко рту и стал двигать пальцами. — А я буду играть на ударных. — И стал бить воображаемыми палочками.

Лейверс глубоко вздохнул и стал настраивать воображаемую трубу.

— Ну просто превосходно, шериф! — восхитился я. — Звук такой тонкий и чистый!

— Не заходите слишком далеко, Уилер, — хрипло сказал он.

— Хорошо, сэр, — вежливо согласился я. — Итак, в ночь, когда это случилось, они играли «Парад на Рэмпарт-стрит», так что, думаю, мы можем начать. Раз, два, три!

Я напевал мотив, беззвучное трио принялось играть. Через несколько мгновений я остановился.

— Что еще? — спросил Лейверс.

— Вы отстаете. Нам придется начать сначала. А вы спешите, — холодно сказал я Хэммонду. — Перестаньте шмыгать носом!

Лейверс подозрительно посмотрел на Хэммонда.

— Уилер отправится в тюрьму в любом случае, — сказал он. — Он может продолжать дерзить мне. Но вы…

— Я не шмыгаю, сэр! — сердито откликнулся Хэммонд. — У меня болит горло.

— Смотрите, не то понижу вас в звании! — сварливо сказал Лейверс.

— Готовы? — потребовал я. — Раз, два, три!

Мы начали вновь. Они играли на невидимых инструментах, я напевал мотив.

Примерно в середине исполнения я остановился.

— Джонни Лэндис сейчас позади нас. Публика прямо перед нами. Уэс, — вы не будете возражать, шериф, если я буду вас так называть? — в настоящее время вы Уэс Стюарт!

— Продолжайте! — прорычал Лейверс.

— Хорошо, — все больше возбуждался я. — Время подходит, Уэс! Джонни Лэндис стоит прямо сзади вас. Вытащите свой пистолет и застрелите его!

Лейверс непонимающе на меня взглянул.

— Но не сфальшивьте, а, Уэс? — мягко напомнил я. — Потому что публика заметит это.

Лейверс таращился на меня:

— Что…

— Той ночью все происходило именно так. Я там был, сидел в зале и смотрел, как они играют. Уэс Стюарт вел основную мелодию, в то время когда раздался выстрел. Он не пропустил ни одного такта. Я даже думаю, что он не слышал выстрела вообще. Он просто физически не мог продолжать играть на трубе и в то же самое время вытащить пистолет и убить Джонни Лэндиса!

Лейверс несколько раз моргнул, глядя на меня, затем взял себя в руки:

— Я думал, вы собираетесь показать нам, как был убит Лэндис, а не как было невозможно для Стюарта убить его!

— А это, — я понизил свой голос до шепота, — я вам и продемонстрирую. Если вы будете вести себя абсолютно спокойно и смотреть на окно ванной…

— Окно? — непонимающе переспросил Лейверс. — Как может окно…

— Вас совершенно не должно быть слышно, — вновь посуровел я. — Или я не смогу показать вам, как это произошло.

— Ну хорошо. — Он скрипнул зубами. — Продолжайте!

— Сосредоточьтесь, пожалуйста, — прошептал я.

Они повернули головы и стали старательно смотреть на окно. Я осторожно сделал три шага назад, затем захлопнул дверь в ванную и запер ее на ключ.

Проигрыватель я включил на полную мощность; музыка будет полностью заглушать удары Лейверса и Хэммонда в дверь ванной.

В спальне я взял бумажник, ключи от машины и пистолет, распахнул входную дверь настежь и закричал:

— Шериф требует вас к себе, немедленно! На кухню!

Оба полицейских, стоявшие у дверей квартиры, пронеслись мимо меня. Я не стал их дожидаться, сел в «хили» и помчался к перекрестку.

Глава 13

У красных спортивных автомобилей, каким являлся мой «хили», существует только один недостаток: люди обычно замечают их. Можно было бы с таким же успехом просто написать у себя на лбу: «Эл» — голубыми, «Уилер» — красными буквами.

Поэтому автомобиль пришлось оставить на стоянке, на окраине города, и пройти обратно несколько кварталов.

Я зашел в аптеку и позвонил оттуда в полицейское управление. Рассказал им все то же, что и Миднайт О’Хара часом раньше. Сержант на другом конце провода не уставал спрашивать, кто это говорит. Наконец я не выдержал.

— Окружной шериф Лейверс, — сказал я и повесил трубку. Возможно, я совершил ошибку.

Через пятнадцать минут я подошел к «Золотой подкове». Здесь стояла огромная толпа, которая уже начала рассасываться. У входа я увидел две полицейские машины.

— В чем дело? — спросил я стоящего рядом со мной типа.

— Не пойму! — неохотно отозвался он. — Кто-то позвонил в полицию и сказал, что здесь еще один труп. Они примчались сюда с сиренами и все такое. Перевернули здесь все с ног на голову. Я уже стою минут двадцать, поджидая, когда вынесут труп, — и ничего!

— Ничего?

— Ложная тревога! — с горечью сказал он. — Им надо взяться за этих подонков, которые рассказывают по телефону всякие сумасшедшие истории. Ввести закон: давать по шесть месяцев тюрьмы и даже больше!

— Никакого трупа там не было?

— Нет! Ни трупа, ничего!

— Плохо, — сказал я.

— Еще бы, — простонал он. — Целых двадцать минут потерял здесь — и что увидел?

— Ничего?

— Ничего!

— Никогда не знаешь, когда повезет, — утешил я его. — А вдруг по пути домой вам удастся увидеть, как старушка попадет под автобус?

Я прошел еще несколько кварталов, повернул назад и подошел к «Золотой подкове» с другой стороны. К этому времени от толпы не осталось и следа. Я продолжал медленно идти вперед. Прошел до конца квартала, затем снова повернул назад.

Начали сгущаться сумерки, а через десять минут совсем стемнело, и над погребком зажглась неоновая вывеска. Я закурил и стал ждать.

Вдруг дверь открылась, и из нее вышла Миднайт О’Хара. Она подошла к темному седану, села в него и уехала.

Я стоял еще минут пятнадцать. Если полицейские и были где-то рядом, то они значительно поумнели со вчерашнего дня, потому что я не заметил ни одного из них.

Поразмыслив, я все-таки решил, что за «Золотой подковой» никакого наблюдения нет. Лейверс и Хэммонд решат, что эта история с трупом мной выдумана нарочно. Так что, скорее всего, сами займутся поисками одного знакомого лейтенанта, который запер их в ванной.

Я пересек улицу, прошел мимо «Золотой подковы» и вышел в пустынный переулок, ведущий к черному входу погребка.

Я открыл дверь и прошел прямо в кабинет Миднайт, закрыв за собой дверь. Нашарил на стене выключатель и зажег свет. Кабинет находился в центре здания, в нем не было окон, так что свет снаружи заметить было нельзя.

Я прошелся по тигровой шкуре, лежащей на полу, наклонился и потрепал голову тигра, чьи стеклянные глаза не мигая уставились на меня.

— Думаю, неоновые джунгли — плохая замена твоей родине, зверь, — посочувствовал я ему.

Усевшись в кресло, я начал открывать ящики стола один за другим, тщательно просматривая их содержимое, но не нашел ничего интересного. Потом подошел к бару и налил себе виски. Захватив стаканчик с собой, опять уселся в кресло и положил ноги на стол. Я закурил и стал думать о жизни вообще и о Рене Лэндис в частности.

Ровно в семь тридцать открылась входная дверь и послышался стук каблуков по кафельному полу, а чуть позже в дверях кабинета появилась Миднайт О’Хара. Ее лицо выражало крайнее изумление.

— Входи и закрой дверь, дорогая, а то сквозит, — сказал я.

Она медленно двинулась вперед, закрыв за собой дверь. На ней был черный орлоновый свитерок и темные брюки.

— Лейтенант! — воскликнула она. — Как вы меня напугали! Что вы здесь делаете?

— Помнится, вы называли меня Эл, — сказал я.

— Эл. — Она улыбнулась. — Как вы сюда попали?

— Я пришел вернуть ключи. Помните, вы дали мне их прошлой ночью, когда я пошел арестовывать Уэса Стюарта?

— Конечно. Но вы напрасно беспокоились, Эл. Вы могли просто бросить их в почтовый ящик.

— Или выкинуть.

Она положила сумочку на столик и подошла к бару.

— Я вижу, ваш стакан пуст, — улыбнулась она. — Налить еще?

— Как прикажете, — согласился я.

Она налила мне виски, себе — водки с тоником и принесла оба стаканчика на стол.

— Вы собирались вернуться в мою квартиру, чтобы защитить меня, — сказала она. — Но не пришли, а я долго ждала, Эл!

— Прошу прощения! — сказал я самым искренним тоном. — У меня были неприятности.

— Я читала об этом в «Трибьюн» сегодня утром. Вот уж не повезло! Эл, может быть, теперь вы нуждаетесь в защите?

— Выкручусь! Но если вы все еще не раздумали, я могу обеспечить вам защиту хоть сейчас.

— Думаю, сейчас в этом нет необходимости. Вы знаете, здесь была полиция. Какой-то идиот позвонил им и сказал, что здесь произошло еще одно убийство, и они приехали проверить. Мне сказали, что Уэс арестован несколько часов назад.

— Сожалею, но вы больше не нуждаетесь в защите, — сказал я.

Она тепло улыбнулась:

— Ваша защита не была бы обременительной.

— Спасибо за комплимент, — сказал я.

— Скоро придут повара и официанты. Я думаю, что вечером народу будет полно. Убийство было для нас прекрасной рекламой, а тут еще и эта история сегодня…

— Да, сегодня будет полный зал, — сказал я. — Но ведь повара и официанты могут прекрасно обойтись без вас, не правда ли?

— Я бы хотела остаться здесь, чтобы они ничего не напутали.

— Боюсь, что сегодня вам придется полностью довериться им, — мягко настаивал я.

Она осторожно поставила пустой стакан на стол.

— Что вы хотите этим сказать, Эл?

— Я хочу, чтобы вы освободились на час и пошли со мной, — сказал я.

— Но это невозможно!

— Нет ничего невозможного, — банально заявил я. Я вытащил пистолет из кармана, задумчиво посмотрел на него, затем положил на место. — Что надо сделать, чтобы уговорить вас?

Она медленно облизнула губы.

— Куда мы поедем?

— Думаю, ваша квартира тег, что надо, — сказал я. — Мне нравится этот кабинет, и я с удовольствием растянулся бы на тигровой шкуре, но в вашей квартире можно поговорить более конфиденциально. Вряд ли там нас побеспокоят.

Она нервно рассмеялась:

— Никак не могу понять, шутите вы или нет.

— Нет! — Я встал с кресла.

— Если вы действительно говорите серьезно, думаю, что у меня нет выбора, — сказала она. — Но в чем все-таки дело, Эл? Почему вы ведете себя так таинственно и вытаскиваете пистолеты из карманов?

— Только один пистолет, — уточнил я. — И здесь нет никакой тайны. Мне надо с вами поговорить, и я думаю, что ваша квартира — лучшее для этого место.

— Поговорить о чем?

— Например, о том, куда вы дели тело Тальбота, и все в том же духе.

— Тальбот? — Она напряглась. — Кто такой Тальбот? Вы же не верите этой безумной истории о втором трупе, Эл?

Я взял ее за руку и пошел к двери, открыл ее и вышел с ней в погребок. В зале уныло стояли пустые столики.

— Это было очень глупо с вашей стороны — прятать тело Тальбота, — заметил я на ходу.

— Я все еще не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она. — Вы делаете ужасную ошибку. Я сказала всю правду об Уэсе Стюарте. Вы поехали арестовывать его, он убежал, но потом же вы его поймали. Что еще надо?

— Это вы узнаете у себя дома, — сказал я.

Мы уже были недалеко от входа, когда в замке входной двери вдруг повернулся ключ. Дверь стала открываться, и Миднайт внезапно кинулась в сторону, вырвалась от меня и изо всех сил крикнула: «Уилер!»

Я попытался схватить ее, но промахнулся. Внезапно погас свет, и мы остались в полной темноте.

Я прислушался, вынул из кармана пистолет и взял его в правую руку. Мне показалось, что одна из нижних ступенек скрипнула.

— Стоять! — крикнул я. — Стреляю. Поднимитесь по ступенькам наверх и зажгите свет, если хотите остаться в живых.

Опять никаких звуков.

Прошло десять долгих секунд, затем я почувствовал запах духов, и по моему лицу скользнула мягкая теплая рука.

— Эл! — успокаивающе сказала Миднайт. — Прости меня. Я совсем потеряла голову, мне страшно!

— Заткнись! — рявкнул я и тут же сообразил, что было уже слишком поздно. Когда она начала говорить, мне следовало ее ударить или быстро отойти в сторону. Но я ничего этого не сделал, а стоял на месте как дурак и дал по ее голосу определить точно, где я нахожусь. И она поработала на совесть.

Вдруг меня кто-то сильно стал душить. Я лягнул ногой, попал во что-то мягкое и услышал сдавленный стон. И тут из моих глаз посыпались искры, что-то взорвалось у меня в голове, и дышал я уже не воздухом, а горячим пеплом. Затем последовал еще один фейерверк, и я провалился в темноту.

Когда я открыл глаза, мне хотелось застонать, но сделать этого я не смог из-за кляпа во рту. На меня смотрели жесткие желтые глаза. Наконец я сообразил, что это кабинет Миднайт и я лежу на полу, нос к носу с тигром.

Позади меня кто-то ходил. Руки мои были связаны за спиной, и ноги туго перетянуты веревкой.

Я повернул голову и увидел Миднайт. Она сидела за маленьким столиком перед зеркалом и аккуратно наносила макияж. Затем встала, сняла брюки и свитер и подошла к шкафу. Миднайт достала свое черное платье для выступления.

Должно быть почувствовав мой горящий взгляд, Миднайт повернула голову и посмотрела на меня:

— Лейтенант, не подглядывайте! — Она надела платье через голову, вращая при этом плечами и бедрами, затем застегнула его. — Надеюсь, вам удобно? — спросила она, поправляя перед зеркалом волосы. — Простите, что беседа наша односторонняя, но не хотелось бы, чтоб вы начали кричать. Это может взволновать публику. — Она взглянула на меня с улыбкой. — Вы довольно долго не приходили в себя, но можно было и не спешить, у вас еще много времени. Вам придется остаться здесь, пока мы не закроемся. Затем я удовлетворю ваше любопытство: покажу вам, куда я дела тело Тальбота. Думаю, что он будет рад заполучить вас к себе в компанию.

В последний раз взглянув на себя в зеркало, Миднайт выдвинула ящик из шкафа и вынула оттуда черный шифоновый шарф. Она подошла ко мне, встала на колени и туго завязала шарфом мои глаза, закрепив узел на затылке.

— Слепой да не увидит, — весело сказала она. — Но слышать вы все еще можете. Вы дурак, лейтенант! Я подала Уэса Стюарта на блюдечке, а вы этим не воспользовались. Скоро вы умрете, и всем будет на это наплевать, кроме вас!

Ее каблуки простучали по полу, дважды скрипнула дверь, и щелкнул замок.

Никогда еще не было у меня такой долгой ночи. Я слышал шум голосов, трио, играющее свои номера, — кто бы ни заменял Уэса, он ему и в подметки не годился. Миднайт спела свои песни, а затем снова играло трио. Мне показалось, что прошло не менее десяти лет, прежде чем дверь вновь отворилась и каблуки застучали по полу, по направлению ко мне.

— Соскучились, лейтенант? — ласково спросила Миднайт. — Теперь уже недолго ждать, мы закрываемся через полчаса. Я только переоденусь и буду готова к нашему маленькому путешествию.

Ее каблуки вновь застучали к двери.

Время потеряло всякое значение. Трио больше ни играло, шум застольных бесед стих и сменился звоном стаканов и тарелок на кухне. Потом и эти звуки прекратились.

Затем дверь открылась, и я вновь услышал стук каблуков, сопровождаемый на этот раз тяжелыми шагами.

— Все готово, Эл, — весело сказала Миднайт.

Сильные руки схватили меня и понесли без всякого усилия. Миднайт шла впереди. Мы очутились на улице, и она открыла дверцу автомобиля. Человек, который нес меня, бросил меня на пол салона. Я сильно ударился головой о край сиденья, и из глаз у меня (в который раз) посыпались искры.

Завелся мотор, и автомобиль тронулся с места. Путешествие было недлинным. Автомобиль остановился, и меня опять понесли.

Несли меня долго, и, когда в конце концов положили, я почувствовал под щекой холодный и грубый камень.

— Мы оставим вас здесь примерно на час, — услышал я голос Миднайт. — Здесь вы никому не причините вреда, так что пойте и пляшите сколько вам угодно. — Она засмеялась своей шутке. — Затем мы вернемся и устроим великий финал: вашу встречу с Тальботом!

Открылась и закрылась дверь. Я пошевелил ногами, но ничего не почувствовал. Тогда я пополз по каменному полу, изо всех сил помогая себе ногами. Я полз до тех пор, пока моя рука не почувствовала влагу на полу. Может быть, они оставили меня на дне пустого плавательного бассейна, чтобы потом пустить сюда воду? Эта мысль не взбодрила, но придала мне сил, и я стал двигаться дальше. Вдруг мои ноги ударились обо что-то твердое. Мне стало больно. Я осторожно вытянул ноги и дотянулся до какого-то предмета. Он был твердым, гладким, и мои ноги соскользнули с него. Я подогнул под себя ноги и изо всех сил ударил в этот предмет. Звук раздался громкий и звонкий. Следовательно, предмет этот был из стали и имел закругленные края. Может быть, это был ящик, в который хотят меня затолкать, а может быть, просто водопроводная труба. И я стал бить по этому предмету ногами изо всех сил. Грохот стоял оглушительный. Очень скоро стало ясно, что, возможно, я больше никогда не смогу ходить: мои ноги меня не слушались. Я пытался придумать, как бы мне стучать одной ногой, давая другой отдых, когда дверь открылась и кто-то сделал один осторожный шаг. Я ударил по трубе еще раз.

Шаги приближались. Вскоре я почувствовал дыхание подошедшего ко мне человека. Затем мягкиепрохладные руки прикоснулись к моему лицу и вынули изо рта кляп, а чуть позже сняли шарф с моих глаз.

— Эл Уилер! — медленно сказала Рена Лэндис. — Что за глупые игры ты затеял в нашем подвале?

Глава 14

— Любимая! — прохрипел я. — Ты та самая девушка, которая появилась в то самое время, в том самом месте.

— Хочешь прямо сейчас заняться со мной любовью? — Чуть склонив голову, она обдумывала свои слова несколько секунд. — Это должно быть оригинально.

— Не сейчас, детка, развяжи мне руки. Пожалуйста, скорее!

— Я слушала этот бэм-бэм до тех пор, пока не подумала, что сойду с ума, — сказала она. — Тогда я сошла вниз, чтобы узнать, в чем дело.

— Руки… хм-м!

— Я не знаю, стоит ли, — сказала она. — Ведь я тебя ненавижу. Ты же нарушил свое обещание сегодня.

— Но ты остроумно отомстила мне, любимая, — сказал я с терпением человека, одной ногой стоящего в могиле. — Позвонила в полицию и сообщила им, что Уэс Стюарт скрывается у меня в квартире.

Она восхищенно хихикнула:

— Я говорила тебе, что ты пожалеешь, помнишь?

— Конечно помню, — согласился я. — Поэтому у нас сейчас равный счет, детка. Пожалуйста, развяжи мне руки.

— Не знаю, — сказала она. — Мне надо подумать.

Она поднялась на ноги, и мой взгляд упал на ее бедро, белеющее в разрезе платья. И впервые в жизни при виде голого женского бедра мне захотелось только схватить и сломать его, и ничего больше.

— Я не хочу торопить тебя, детка, — сказал я, — но они могут вернуться с минуты на минуту. И когда это произойдет, то они меня убьют.

— Кто — они?

— Миднайт О’Хара и кто-то еще. Она сказала, что вернется через час, и этот час, наверное, уже на исходе — я совершенно потерял счет времени.

— Миднайт О’Хара? — переспросила она. — Эта женщина, которая владеет «Золотой подковой», где был убит Джонни?

— Совершенно верно, — ответил я. — Думаю, что они убили и Тальбота. А теперь собираются убить меня. И если они застанут здесь тебя, то и ты попадешь в нашу компанию.

— Даже не знаю. Мне еще надо подумать.

Я безнадежно огляделся. Это был винный погреб. Ряды ящиков стояли вдоль всех четырех стен, и два дополнительных размещались в центре.

Они положили меня между двумя центральными рядами, как будто мне было не все равно.

Внезапно Рена встала передо мной на колени и взглянула в глаза:

— Скажи, что ты жалеешь, что нарушил свое обещание сегодня и ушел от меня!

— Жалею, деточка, — взбодрился я. — Очень жалею!

Она вновь поднялась на ноги.

— Я думаю, что это очередная уловка! — обидчиво сказала она. — Я не верю тебе, Эл Уилер! Ты нарушил обещание!

Здесь спрятано тело Тальбота, — сказал я. — Они собираются зарыть его где-нибудь и мое тело вместе с ним. Если ты мне не веришь, обыщи погреб, и ты найдешь труп Тальбота где-нибудь неподалеку.

Она взглянула на меня с сомнением, но стала осматривать погреб. Затем ушла за ряды ящиков. Вернулась она значительно быстрее, чем я ожидал.

— Оно там, — сказала она. — Может быть, ты и не врешь, любимый…

Она вновь встала на колени и начала развязывать веревку на руках. Вдруг она наклонилась и наградила меня страстным, долгим поцелуем. Затем продолжила свое занятие.

— Ну зачем это? — хрипло произнес я.

Не знаю, пожала она плечами. — Ты выглядишь так смешно, весь связанный.

Наконец мои руки были свободны.

Интересно, зачем они убили Тальбота? — спросила Рена. — И как ей удалось спрятать труп в нашем подвале?

— Это было очень легко, — раздался позади нас ледяной голос.

Рена вскочила и уставилась на Миднайт, которая стояла и наблюдала за нами с пистолетом в руке.

— Маленьких девочек не должно быть слышно и видно. — Миднайт искривила губу, затем повернулась ко мне: — Я слышала эти удары, когда вернулась в дом, и решила на всякий случай пойти проверить, как вы себя ведете. Оказывается, у вас гости.

Рена надела очки и внимательно посмотрела на Миднайт. Затем перевела свой взгляд на меня.

Святая правда! — с горечью подтвердил я.

Брови Рены немного приподнялись.

— Но мне говорили, что она естественная блондинка! Она изучала Миднайт, как биолог изучает морских моллюсков. — И вы действительно убили Тальбота, нашего дворецкого?

Это вам сказал Уилер? — спросила Миднайт. — Нет, я не убивала его. Его убил Уилер.

— Это интересно, — пробормотал я.

— Почему бы и нет? — холодно сказала Миднайт. — Полиция через полчаса найдет здесь труп небезызвестного лейтенанта, который впал в неистовство и по какой-то неизвестной причине убил дворецкого.

— Миднайт, — сказал я с упреком. — От вас я ожидал более убедительной истории, чем эта.

— Пожалуйста, — спокойно сказала она. — Вы отличный полицейский, который внезапно помешался. Вы сошли с ума потому, что запутались в том деле, которое расследовали, и перепутали всех виновных и невиновных. Вы создали свою версию убийства, а когда оказалось, что все не так, стали подгонять под эту версию факты. Поэтому вы убили человека и оставили его труп в «Золотой подкове», затем позвонили в полицию и сказали им, что он там. Вы хотели сделать меня убийцей любой ценой.

— Миднайт, — сказал я в восхищении. — Неужели вы придумали все это сами?

— К счастью, — продолжала она, — я — все-таки обнаружила труп и привезла его сюда. Конечно, мне не следовало это делать, но я была напугана до смерти тем, что вы хотите обвинить меня в убийстве. Потом вы пришли ко мне в погребок и под дулом пистолета заставили меня рассказать, куда я дела труп. Поэтому я вынуждена была отвезти вас сюда.

— Где я, чтобы еще больше запутать вас, и пустил себе пулю в лоб? — спросил я.

— Не совсем так, Эл. Вы сказали, что собираетесь убить меня и сделать все так, чтобы это выглядело как самоубийство. Мне терять нечего, я схватила вас за руку, в которой был пистолет, и в результате нашей схватки он выстрелил. — Она печально покачала головой. — И, какое горе, нет больше Эла Уилера!

— Ничего из этого не выйдет, — сказал я ей. — Я уже доказал и Лейверсу и Хэммонду, что Уэс Стюарт не мог убить Джонни Лэндиса. Это было физически невозможно.

Вы правы, лейтенант. Единственной причиной, почему я написала, что Уэс торговал наркотиками, была та, что вы меня заставили сделать это.

— Зачем мне это понадобилось?

— Да потому, Эл, что вы убили Лэндиса, — просто сказала она. — Все это началось еще тогда, когда вы появились в «Золотой подкове» два месяца назад.

— В тот вечер, когда был убит Джонни Лэндис, я был впервые в этом притоне.

Я представлю свидетелей, которые подтвердят, что вы бывали в нашем погребке по четыре раза в неделю все последние два месяца! — сказала она. — А дело в том, что вы с ума сходили от любви ко мне. Ваше мужское самолюбие было задето потому, что я не отвечаю на ваши чувства. Однажды вы пригрозили мне и сказали, что совершите убийство и обвините в нем меня. Я посмеялась над вами, так как вы были пьяны, но…

Я взглянул на Рену:

— Если вы собираетесь давать такие показания, думаю, что это не пройдет. Как ты думаешь, Рена?

Рена оглядела Миднайт еще раз, затем медленно сказала:

— Я думаю, это платье ей мало — жир так и выпирает.

— Бедняжка! — зашипела на нее Миднайт. — Целыми днями сидеть взаперти с дворецким.

— Вы…

Рена направилась к ней, вытянув руки и растопырив пальцы.

— Стой на месте, маленькая шлюшка, если не хочешь получить пулю в пикантное место, — натянуто сказала Миднайт.

Рена на мгновение заколебалась, затем остановилась.

— Так-то лучше, — опустила пистолет Миднайт.

— Возникает еще один вопрос, — вмешался я. — Как насчет Рены? Она свидетельница всему этому. Вы ее тоже собираетесь убить и свалить это на меня?

— Почему бы и нет, — ответила Миднайт, сжав губы. — Но я уже устала от этих разговоров, Уилер! Если вы хотите попрощаться с кем-то, делайте это скорее!

— Вы сумасшедшая! Вам никогда никто не поверит!

Она вытянула руку с пистолетом вперед:

— Надеюсь, вы узнаете его? Это ваш пистолет, Уилер!

Я зажмурился, и в подвале прогрохотал выстрел.

Я медленно открыл глаза, и как раз вовремя. Я увидел, как Миднайт покачнулась и мой пистолет выпал из ее руки на каменный пол.

У входа стоял Дэниел Лэндис с пистолетом в руке.

— Отец! — закричала Рена.

Он медленно двинулся к нам. Рука его упала вниз, пистолет еле держался в безвольных пальцах.

— Я слышал только конец разговора, — сказал он уставшим голосом. — Я почувствовал тревогу, когда нигде не смог найти Рену, и вспомнил про подвал. Спускаясь по ступенькам, я услышал голоса. После смерти Джона я все время беспокоюсь за нее, вы понимаете, лейтенант?

— Конечно, — ответил я. — Вполне вас понимаю.

— Пистолет был в письменном столе, — продолжал Лэндис. — Я взял его с собой, намереваясь все обыскать. Спустился в подвал и услышал ее голос…

— Я вам очень благодарен, мистер Лэндис, — сказал я. — Вы спасли нам жизнь.

— Сначала я не знал, что делать, — сказал он. — Я слышал, что сказала эта женщина! А когда разобрался в ситуации, она уже собиралась стрелять. Если бы я подал голос, она бы могла выстрелить машинально, поэтому я выстрелил первым. — Он взглянул на тело Миднайт, распростертое на полу. — Она мертва?

— Мертва, — сказал я. — Не волнуйтесь, мистер Лэндис. Вы поступили абсолютно правильно!

— Мне… мне легче, когда вы так говорите, Уилер. Но все же тяжело свыкнуться с мыслью, что я только что убил женщину.

Я развязал веревку на ногах. Затем встал и нагнулся за пистолетом, который Миднайт больше не понадобится.

— Вы ничего не слышали и никого не видели в доме, когда искали Рену? — спросил я Лэндиса.

— Нет, — сказал он. — Разве еще кто-нибудь может быть здесь?

— С Миднайт был еще кто-то. Она бы не смогла на руках отнести меня сюда. Тот самый, что набросился на меня и стал душить в «Золотой подкове», когда мы с Миднайт собрались оттуда уходить.

Мне немного не по себе! — Лэндис приложил руку ко лбу.

— Успокойтесь, ведь вы не один, — сказал я. — Он вернется. Так что нам остается только ждать. Мне лучше встретить его здесь, чем на лестнице.

Но он может быть опасен, люб… лейтенант! — торопливо поправилась Рена. Она украдкой взглянула на отца, но тот, по всей видимости, ничего не заметил.

— Здесь не так опасно, как на лестнице, — сказал я. — Я подожду его у двери. Вы оставайтесь здесь и ведите себя тихо.

— Как скажете, Уилер, — пробормотал Лэндис.

Я прошел вдоль длинного ряда ящиков и приблизился к двери, остававшейся открытой настежь. Затем встал рядом с дверью с пистолетом в руке и стал ждать.

Прошло десять минут.

Вот заскрипела первая ступенька под тяжестью его тела. Затем вторая, третья… Тень его большой фигуры медленно двинулась к центру подвала.

Я сделал шаг вслед за ним и с силой ткнул его пистолетом в почки.

— Клэренс! Решили сыграть серенаду на своем контрабасе?

Глава 15

Дэниел Лэндис отдыхал в кресле, на ручке которого покоился пистолет. Рена наливала мне и своему отцу виски. Клэренс Несбитт, в коричневой шляпе-«дерби» на голове, сидел на стуле. Я стоял, глядя на него, с пистолетом в одной руке и телефонной трубкой — в другой.

Номер был все время занят, но рано или поздно Лейверсу придется перевести дыхание или просто умереть. Мне было безразлично, что он выберет. В конце концов он показал себя жизнелюбцем и ответил.

— Я согласен с каждым вашим словом, шериф, — тут же вставил я. — Но здесь, в подвале, лежат трупы Тальбота и Миднайт О’Хара. Рена Лэндис слышала все, что говорила О’Хара, а мистер Лэндис видел, как она собиралась убить меня. Если бы он не выстрелил первым, я бы уже был мертв.

— И это единственное, что удерживает меня от выражения ему благодарности.

— Я хочу только одного: как можно скорее восстановить картину преступления, — сказал я. — Я не собираюсь отвлекаться ни на что другое. Но если бы вы разрешили мне собрать всех нужных людей в «Золотой подкове» на пять минут…

Из трубки хлынул новый поток слов. Пришлось опять ждать, когда Лейверс надумает перевести дыхание.

— Почему бы вам самому не заехать за нами в дом Лэндиса, шериф? — настойчиво предложил я. — Возьмите с собой Уэса Стюарта. Пошлите кого-нибудь за Кубой Картером… В конце концов, шериф, я ведь тоже кое-что для вас делаю.

— Что? — проревел он.

— Я не даю просочиться в прессу известной вам истории с ванной комнатой, ведь правда?

— Ну хорошо, — сдался он. — Но все должно быть по делу, Уилер, и не долго!

— Я знал, что вы поймете меня, шериф, — сказал я счастливым голосом. — И если хотите, я замолвлю за вас словечко, и вам иногда разрешат играть на трубе вместо Уэса Стюарта.

Я быстро положил трубку, не дожидаясь его благодарности.

— Шустрая ищейка! — подал голос Клэренс.

— Вы будете сидеть в газовой камере, Клэренс, — сказал я. — Подумайте об этом на досуге.

Рена подошла близко ко мне и протянула стакан с виски.

— Могу я сделать что-нибудь для тебя, любимый? — спросила она вполголоса.

— Ну не в одной же комнате с твоим отцом, детка, — сказал я. — Но я ценю твое предложение.

— Ты уверен, что, кроме этого, я больше ничем не могу тебе помочь, Эл?

Она придвинулась еще ближе.

— Только одно, — сказал я. — Ты можешь пойти к входной двери и встретить там шерифа Лейверса. Когда он прибудет, веди его в подвал и покажи ему трупы Тальбота и О’Хара.

— Ладно.

При мысли об этом она слегка вздрогнула.

— Тебе вовсе не обязательно смотреть на них.

— Только одним глазком. По крайней мере, на Миднайт. Что-нибудь еще?

— Когда он увидит трупы, расскажи ему в точности все, что Миднайт сказала мне в подвале. Хорошо?

— Хорошо! — весело сказала она и быстро пошла через холл.

— Из-за нее только одни неприятности, — сказал Клэренс. — Служебные неприятности для тебя, ищейка, — однажды она тебя погубит.

— Миднайт уже пыталась, — заметил я.

— Если вы пьете, могу я хоть закурить? — спросил он.

— Если от марихуаны вам станет лучше, то пожалуйста, Клэренс, — позволил я. — Может быть, это даже изменит цвет вашей шляпы.

Через несколько секунд едкий запах марихуаны распространился в комнате.

— О! — с наслаждением сказал Клэренс. — Великолепно!

Издалека послышался вой полицейских сирен. Лэндис поднял голову и вопросительно на меня взглянул.

— Ищейка! — внезапно сказал Клэренс. — У вас ничего на меня нет. Что я такого сделал? Вошел в подвал, а вы сразу же ткнули меня в спину пистолетом. Так что я чист.

— Вы немного не в курсе событий, Клэренс, — не согласился я. — У меня на вас даже слишком большое дело.

Полицейские машины проскрипели тормозами и остановились у входной двери, сирены смолкли. Я услышал шаги и возбужденный голос Рены:

— Сюда!

Шаги постепенно затихли в подвале.

Я выкурил сигарету и допил виски, когда опять послышались шаги. В гостиную вошла Рена, следом за ней — Лейверс, Хэммонд, Полник и полдюжины полицейских в форме.

Окружной шериф Лейверс прошел прямо к Лэндису:

— С вами все в порядке, мистер Лэндис? Уилер все рассказал мне по телефону. Вы уверены…

— Со мной все в порядке, Лейверс. — Лэндис коротко улыбнулся. — Просто перенервничал, но это нормальная реакция на подобного рода происшествия.

— Вполне естественно, — сказал Лейверс. — Мы уберем отсюда трупы как можно быстрее и оставим вас в покое.

Лейверс взглянул на Клэренса как на нечто отвратительное, недопустимое санитарными правилами. Точно так же он взглянул на меня.

— Ну хорошо, Уилер. Я услышал рассказ мисс Лэндис и видел два трупа. Но объяснять придется еще очень многое. Сейчас мы можете заняться воссозданием картины преступления, а о вашем будущем мы поговорим потом.

— Мне бы не хотелось думать о повышении в такое время, шериф, — скромно признался я.

— О повышении?! Лучше подумайте о карьере дворника! — холодно парировал тот.

— Мы можем прямо сейчас ехать в «Золотую подкову»? — спросил я.

— Почему бы и нет? — сказал Лейверс. — Дать человеку последний шанс — всегда было моим правилом. Хэммонд?

— Да, сэр.

Хэммонд поспешил к нему, бросая на меня самый недружелюбный взгляд из всех, что я когда-либо видел.

— Проследите, чтобы он туда, доехал. — Лейверс кивнул в сторону Клэренса.

— Да, сэр, — бойко ответил Хэммонд.

— Если ты будешь с ним мило болтать всю дорогу, — сказал я Хэммонду, — он объяснит тебе, как играть на контрабасе. — И повернулся к шерифу: — Я бы хотел, сэр, чтобы мисс Лэндис и ее отец отправились с нами. Чтобы узнать всю правду.

Лейверс взглянул туда, где в кресле сидел Лэндис:

— Что вы на это скажете, мистер Лэндис? Хотите поехать или вам лучше прилечь и отдохнуть?

Лэндис нерешительно посмотрел на него.

— Думаю, мне лучше остаться дома, — сказал он.

— Ну уж нет! — возбужденно воскликнула Рена. — Мы оба поедем. Я бы не пропустила этого ни за… короче говоря, мы оба едем, вот и все!

Лэндис посмотрел на дочь и пожал плечами. Затем поднялся, мрачно улыбнувшись Лейверсу.

— Моя дочь настаивает, — сказал он. — Так что, кажется, мне придется ехать с вами, шериф.

— Хорошо, — участливо кивнул Лейверс. — Мы отправляемся прямо сейчас. — Он повернулся ко мне и тихо сказал: — Думаю, вы знаете, что делаете, Уилер!

— Не сомневайтесь, шериф, — отозвался я.

Через полчаса «Золотая подкова» открылась, но не для посетителей.

Куба Картер протирал кулаком заспанные глаза, Уэс Стюарт приветливо мне улыбался.

Лейверс поставил стулья для Рены и ее отца. Он хлопотал и носился вокруг них, пока не удостоверился, что Лэндис устроился удобно, и лишь затем повернулся ко мне:

— Вот, Уилер, все то, что вы хотели. Так что начинайте, и поскорее. Уже начало пятого утра. — Его рот на мгновение сжался. — И если вы вздумаете предложить нам посмотреть в окно…

— Я бы хотел, чтобы трио вышло на эстраду и сыграло для нас, — сказал я, избегая взгляда Лейверса. — Ту самую мелодию, что они играли, когда был убит Джонни Лэндис.

Сонный полицейский снял наручники с Клэренса Несбитта. Тот направился к своему контрабасу. Куба Картер сдернул чехол с ударных и приготовился играть, Уэс Стюарт любовно погладил свою трубу и поглядел на меня:

— Мы готовы, лейтенант.

— Отлично, — сказал я. — И еще одно. Сержант Полник!

— Да, лейтенант.

— Я хочу, чтобы вы были Джонни Лэндисом. Когда начнет играть музыка, вы должны выйти вон из той двери, — я указал на дверь, ведущую в кабинет Миднайт, — и обойти эстраду.

— Есть, лейтенант.

Я кивнул Уэсу, и трио начало играть «Парад на Рэмпарт-стрит». Полник стоял в дверях, ожидая условного знака. Я махнул ему рукой, и он медленно начал обходить эстраду позади трио. Уэс начал играть основной мотив и повел музыку за собой.

— Стой, Полник! — крикнул я.

Я махнул рукой, давая Уэсу сигнал прекратить играть, и трио тут же смолкло.

— Вот так, — сказал я. — Именно в этот момент был убит Джонни Лэндис. Вы можете видеть, что Уэс Стюарт не мог убить его, потому что он обеими руками держит трубу, как я… гм-м… уже доказывал однажды шерифу. Куба Картер держит в руках палочки, так что его тоже можно исключить. А вот Клэренс… — Я с восхищением покачал головой:

— Очень умный человек этот Клэренс!

Ступив на эстраду, я встал перед ним.

— Обратите внимание, что, играя на контрабасе, Клэренс виден публике из зала лишь с одной стороны, и, в то время как его правая рука перебирает струны, левой он может совершенно спокойно указать пальцем в направлении Джона Лэндиса. Пальцем или пистолетом.

Большого впечатления мои рассуждения ни на кого не произвели. Туповатое выражение лица Лейверса явно об этом говорило.

— Он мог спрятать пистолет в’рукав, — продолжал я, — чтобы быть готовым. Он отдыхал целых четыре такта перед тем, как прозвучал выстрел. Уэс был слишком увлечен, чтобы это заметить, так же как и Куба. Клэренс мог выстрелить в Джонни Лэндиса и потом продолжать играть на своем контрабасе до тех пор, пока все они не остановились, когда Джонни упал перед ними на эстраде.

— Ищейка! — пронзительно крикнул Клэренс. — Вы с ума сошли!

— Минутку! — встрепенулся Хэммонд. — Нигде не было никакого пистолета — мы не нашли орудия убийства. Мы обыскали все это заведение, обыскали весь персонал, но пистолета не нашли. Так куда же он дел пистолет, после того как застрелил этого Лэндиса? Проглотил его?

Я обласкал Хэммонда взглядом.

— Я уже думал, что никто не спросит меня об этом, — сказал я.

Я взял из рук Клэренса контрабас и, сойдя с эстрады, пошел прямо к шерифу Лейверсу.

— Если вы думаете, что я собираюсь сидеть и слушать, как вы пытаетесь играть на этой штуковине… — взвыл Лейверс.

— Не имею такого желания, сэр, — уверил я его. Затем я поднял контрабас высоко над головой.

Лейверс опять взвыл, на этот раз значительно громче, и буквально вылетел из кресла, на которое я со всей силы опустил контрабас. Инструмент раскололся на две половинки.

Я стоял, держа в руках гриф и корпус, с которого струны сиротливо свисали до самого пола.

Другая часть контрабаса упала в кресло, задержалась на мгновение на его краю и съехала на пол. Изнутри что-то выпало. Все изумленно уставились на маленький пистолет, лежащий на полу.

Глава 16

Клэренс спрыгнул с эстрады и бросился ко мне: его глаза дико вращались, рот непроизвольно подергивался, пальцы больших рук были стиснуты в кулаки.

Двое полицейских в форме схватили его за руки и удержали на месте. Минуту Клэренс стоял спокойно, затем он напрягся так, что на лбу вздулись вены, и одним движением плеч встряхнул обоих полицейских, и они отлетели в стороны.

Он снова двинулся на меня, рыча, словно разъяренный кабан.

Мне бы следовало вынуть из кармана руку, ударить его в подбородок и сбить с ног, как в кино. Но лавры киногероя меня не прельщали, поэтому я просто сунул Клэренсу в живот свой пистолет.

— Ну, скажите что-нибудь, — попросил я его, — и мои нервы не выдержат, и я спущу курок. Ну, хоть кашляните. Почему вы не хотите сделать это для меня?

Клэренс стоял не двигаясь, глядя на меня.

Полицейские вновь схватили его, скрутили ему руки за спиной и надели на них наручники.

Я убрал пистолет от его жирного живота и положил его в карман.

— Уведите! — приказал Лейверс. — Отвезите его в полицейское управление и посадите в камеру.

Клэренса поволокли прочь, но он все-таки умудрился остановиться на минуту и повернуться ко мне.

— Ищейка! — сказал он. — Я был на вас зол, но не так, как после того, когда вы разбили мой инструмент.

— А что вы собирались играть? — спросил я. — Похоронный марш?

Наконец полицейские увели его.

Лейверс осторожно откусил кончик сигары.

— Ну хорошо, Уилер. Теперь, когда вы закончили свое драматическое представление, может быть, соблаговолите объяснить, что к чему?

— Этот погребок, — сказал я, — был центром распространения наркотиков. Но продавал их не Уэс Стюарт, а Клэренс Несбитт. В этом был замешан и официант Бус. Джонни Лэндис покупал здесь марихуану, Тальбот — другие наркотики. Возможно, Тальбот и показал Джонни это место.

Лэндис выпрямился в кресле:

— Тальбот? Мой дворецкий? Наркоман?

— Похоже на то, — подтвердил я. — Почему же он был убит? Да только потому, что знал обо всем. Официанта застрелили с той же целью — чтобы не болтал.

— А эта женщина? — спросил шериф. — Миднайт О’Хара?

— Она не была невинной овечкой, какой пыталась себя представить. Она являлась мозгом всей организации. Клэренс и официант были всего-навсего посыльными, которые торговали наркотиками.

— Что еще? — потребовал Лейверс.

— Джонни Лэндис был обыкновенным клиентом, — продолжал я. — Его погубило тщеславие. Он решил начать шантаж, чтобы получать часть доходов, Лэндис был настойчив и опасен — поэтому Миднайт решила обязательно от него избавиться. Она использовала для этого своего посыльного — охранника Клэренса. Сначала Джонни пытались запугать, но безуспешно. Это Клэренс написал ему ту записку, помните?

— Все это я хорошо помню, — нетерпеливо сказал Лейверс, — но если эта О’Хара спланировала убийство, а так оно и было, так как у Клэренса не хватило бы мозгов, то как она собиралась выкрутиться?

— Она надеялась, что это будет идеальное убийство: пистолета никогда не найдут, поэтому нельзя будет обвинить в убийстве Клэренса и вообще никого. Когда мы все же начали разбираться в этом деле, она подсунула нам Уэса Стюарта, надеясь, что тем самым снимет подозрение и с себя, и с Клэренса. — Я усмехнулся Лейверсу. — Она была женщиной, а кто может сказать, что женщине придет в голову? Разве что при совершенно определенных обстоятельствах.

— Вернемся к Тальботу, — сказал Лейверс.

— Может быть, Тальбот принимал участие в шантаже вместе с Джонни. Мы никогда не узнаем этого. Но после того как Джонни убили, Тальбот начал волноваться. Возможно, он решил повидать Буса, чтобы посоветоваться и узнать, что он думает по этому поводу и что собирается делать. Обнаружив же его труп, Тальбот испугался и убежал, так что Клэренс не смог его там убить. С этих пор все начали искать друг друга: я — Тальбота, он — меня, а Клэренс — его. И в конце концов он настиг Тальбота у порога моей квартиры. Клэренсу удалось скрыться прежде, чем я бросился искать убийцу. Я был связан наличием трупа. Хотя догадывался, кто это мог быть.

Я рассказал Лейверсу, как подкинул труп Тальбота в «Золотую подкову» и встретил там Уэса Стюарта. Как я позвонил Миднайт и сказал ей о трупе, а потом повторил то же самое, позвонив в полицию. Труп исчез прежде, чем прибыли полицейские.

— Она не позвонила в полицию, что обнаружила труп, — сказал Лейверс. — А ведь вы тоже не сделали этого официально, Уилер! Голос у него был прямо-таки сахарный. — Я это запомню!

Лэндис поднялся на ноги:

— Лейтенант! Есть одна вещь, которой я не понимаю. Почему они спрятали труп Тальбота в моем подвале, а затем и вас привезли туда же?

— Мне кажется, они решили, что никто не будет искать там Тальбота, — сказал я. — Ведь он у вас работал. Но им когда-нибудь пришлось бы избавиться от него, так же как и от меня. Поэтому они хотели убить двух зайцев сразу.

— Так бы и произошло, если бы мистер Лэндис не подоспел вовремя, Уилер, — встрял Лейверс.

— В моей статье было написано много неприятных вещей в ваш адрес, лейтенант, — сказал мне Лэндис. — В следующем же выпуске я помещу опровержение.

— Спасибо, но вы спасли мою жизнь, мистер Лэндис, и этого вполне достаточно.

— Вот и все! — сказал Лейверс. — Мы можем разойтись по домам и хоть немного поспать.

— У меня есть один вопрос, который я хотел бы задать мистеру Лэндису, — сказал я.

— Да? — вежливо откликнулся тот.

— В вашем столе есть потайной ящик. Внутри лежит шприц и довольно много героина. Это — орудия наркомана, мистер Лэндис. Откуда они у вас?

Морщины на его лице стали глубже.

— Мне следовало, конечно, выбросить все это, но я почему-то не смог.

— То есть как? — прошептал Лейверс.

— Все это принадлежало моему сыну Джонни, — спокойно сказал Лэндис. — Я нашел это у него совершенно случайно. Тогда впервые и понял, что он наркоман, и выгнал его из дома. Может быть, если бы я был немного более чутким…

— Удовлетворены, Уилер? — резко спросил Лейверс.

— Да, сэр, — сказал я. — Мы сейчас идем?

Шериф кивнул:

— Буду счастлив подвести вас и вашу дочь домой, мистер Лэндис.

— Благодарю, — сказал Лэндис. — Очень вам признателен.

Он взял Рену под руку, и мы последовали за ними к выходу. Когда Лейверс тронулся с места, я схватил его за локоть.

— Что еще?

— Есть еще одно очень важное свидетельство, которое мы можем получить по пути, шериф. Если я поеду с вами, это займет у нас не больше пяти минут.

— Какое свидетельство?

— Пистолет, которым Несбитт убил Тальбота и Буса, — сказал я. Это было первое, что пришло мне в голову.

— Хорошо, — согласился Лейверс. — Если уж вам приспичило.

— Я поеду с водителем, — сказал я. — Спасибо, шериф.

— Вы, должно быть, самый везучий полицейский в городе, — задумчиво проговорил он. — Но все равно вам еще нужно учиться уму-разуму.

Мы вышли на улицу. Лэндис и Рена уже сидели в машине Лейверса. Шериф уселся рядом с ними, а я сел рядом с шофером.

Прошло минут десять, прежде чем Лэндис поинтересовался, куда мы едем.

— Уилер хочет представить еще одно важное свидетельство, — сказал Лейверс. — Это займет всего пять минут, мистер Лэндис, но сэкономит нам массу времени потом. Я надеюсь, вы не возражаете?

— Нет, — сказал Лэндис, хотя по его голосу было понятно, что он возражал.

Я закурил и попытался расслабиться. Взглянув в обзорное зеркальце, я заметил, как Лэндис выглянул из окна машины.

— Это Хиллстоунский округ! — сказал он. — Послушайте, шериф, вы нарочно сюда меня завезли?

— Вы сказали — пять минут, Уилер, — прохрипел Лейверс.

— Уже почти приехали, сэр.

— Если ехать еще долго, я прошу вас сначала завезти нас домой, — забеспокоился Лэндис. — Или если вам это почему-то неудобно, просто высадите нас где-нибудь, и мы возьмем такси.

— Если мы не приедем туда через минуту, Уилер, можете забыть о вашей идее! — сказал Лейверс.

— Да, сэр. — Я надеялся, что раболепные ответы смягчат шерифа.

Когда впереди показалась высокая кирпичная стена, самочувствие мое улучшилось. Мы подъехали к воротам и остановились. Навстречу вышел охранник. Я показал ему свое удостоверение.

— У меня очень мало времени. Как можно быстрее позвоните Мейбери и скажите ему, что, если он не встанет с постели и не спустится к нам через несколько секунд, я сделаю все возможное, чтобы у него были крупные неприятности. Скажите ему, что… — Мне пришлось замолчать, чтобы перевести дыхание.

— Он еще не спит, лейтенант, — сказал охранник. — Я разговаривал с ним всего пять минут назад. У них там были какие-то неприятности, но думаю, что сейчас все улажено. Я позвоню ему и скажу, что вы здесь.

Охранник открыл ворота, и мы въехали.

— Что это еще за место? — спросил Лэндис взволнованным голосом. — Тюрьма или что-нибудь в этом роде?

— Скоро вы все узнаете, — сказал я.

Мы подъехали к зданию, и автомобиль остановился у входа.

— Если вы на минуту зайдете сюда, — с надеждой в голосе произнес я, — то мы сможем…

— Вы с ума сошли! — воскликнул Лэндис. — Что мне и моей дочери надо…

Внезапно зажглись яркие фонари, осветив наш автомобиль и ступеньки. Двери открылись, и Мейбери торопливо начал спускаться к нам. Все остальные могли считать его Мейбери, но для меня он был ангелом-хранителем.

— Что-нибудь не так, лейтенант? — взволнованно спросил доктор, останавливаясь передо мной.

— Все в порядке, доктор, — сказал я. — Я просто думал, что вы рады будете встретить старого друга.

— Старого друга? — Его глаза расширились. — В это время?

— Он на заднем сиденье автомобиля, — сказал я. — Ему будет обидно, если вы с ним не поздороваетесь.

По тому взгляду, которым одарил меня Мейбери, было ясно, что он считает меня потенциальным клиентом своего санатория. Он секунду поколебался, затем пожал плечами и сделал шаг к машине. Открыв заднюю дверцу, он увидел Лэндиса.

— О, мистер Робинсон! Какой приятный сюрприз!

По моему настоянию мы прошли в кабинет Мейбери.

— Доктор, вы не скажете нам, что вам известно об этом мистере Робинсоне?

— Видите ли… — Он машинально пригладил усы. — Это вопрос этики, лейтенант. Между доктором и пациентом.

— Дело идет об убийстве, доктор, — холодно напомнил я.

— О! — Он тяжело вздохнул. — В таком случае конечно… Мистер Робинсон был моим пациентом, он лечился здесь три раза за последние два года.

— От чего вы его лечили?

— От наркомании, — сказал Мейбери. — Мы беремся вылечить наркомана физически, но остальное целиком зависит от него самого. Большинство бросает эту привычку. Я серьезно предлагал мистеру Робинсону пройти курс психиатрического лечения, но он отказался.

— Уилер! — Голос Лейверса срывался от бешенства. — Что вы сейчас пытаетесь доказать?

— Что Лэндис — наркоман, — сказал я. — Что шприц и героин в ящике его стола никогда не принадлежали его сыну.

— Что это доказывает?

— Наркоману требуется поставщик, — сказал я. — Лэндис, со своим положением в обществе, никогда бы не осмелился покупать наркотики на стороне — его могли бы узнать и шантажировать!

— Это самая нелепая фантазия, которую я когда-либо слышал, — взорвался Лэндис. — Я уничтожу вас за это, Уилер! — Он взглянул на Лейверса. — Что же касается вас, шериф, то могу вам сказать, что я…

— Заткнитесь! — прервал Лейверс.

Рот Лэндиса так и остался открытым.

— Продолжайте, Уилер, — спокойно сказал Лейверс. — Я хочу услышать все до конца.

— Рена рассказала мне о скандале между Лэндисом и его сыном перед тем, как он выгнал его. Джонни обвинил своего отца в том, что он завел себе любовницу. Ею была Миднайт О’Хара. И не только любовницей, но и хозяйкой «Золотой подковы» — центра распространения наркотиков, что гарантировало ему полную безопасность и неограниченное количество наркотиков.

— Она доставала мне наркотики, была моей любовницей, — фыркнул Лэндис, — поэтому я ее и убил?

— Точно! — подтвердил я. — Вы застали Тальбота с Реной и, угрожая ему увольнением, заставили быть вашим посыльным. Он приносил вам из «Золотой подковы» героин.

— Вы сумасшедший! — прошептал Лэндис.

— А сына вы выгнали из дома, потому что обнаружили, что он курит марихуану, — сказал я. — Вы не хотели, чтобы он узнал, где ее можно достать. Джонни не был дураком: он сложил два и два и понял, что за всем этим стояли вы. Он не пытался шантажировать Миднайт О’Хара, он пытался шантажировать вас через нее, и поэтому его убили.

— Вы хотите сказать, что он убил собственного сына? — недоуменно сказал Лейверс.

— Курок спустил Клэренс, — сказал я, — выполняя, как он думал, приказ Миднайт. Но Миднайт выполняла приказы Лэндиса.

— Так, — сказал Лейверс.

— Убийством Джонни был взволнован и Тальбот. Он заподозрил Лэндиса. И пошел посоветоваться с официантом — говорить о наркотиках или нет. Когда он пришел к нему, Бус был уже мертв. Поэтому Тальбот решил спасать свою шкуру и рассказать мне все, что он знает. Он пришел ко мне — но Клэренс успел устранить его.

— Ты хочешь сказать, что он намеренно убил Миднайт там, в подвале? — спросила Рена, с трудом переводя дыхание. — Он вовсе не спасал наши жизни?

— Жизнь он мне спас совершенно случайно, — сказал я. — К тому же это был ловкий ход: заслужить благодарность полицейского управления. Шериф мог даже дать ему медаль! — Я взглянул на Лейверса, потом повернулся к Лэндису: — Надо отдать вам должное — вы хладнокровный человек. Вы и глазом не моргнули, когда я сказал о шприце и героине в потайном ящике вашего стола. На вашем лице даже появилась печаль, когда вы сказали, что все это принадлежало Джонни и что вы были недостаточно чутки как отец. Если это будет для вас утешением, могу сказать, что вы были близки к тому, чтобы никто и никогда не заподозрил вас в убийстве. Вам просто не повезло, что шериф поручил расследование этого дела мне.

Откуда-то сверху внезапно донесся крик. Мейбери закусил губу.

— Джентльмены, вам придется извинить меня. У нас небольшие неприятности с одним пациентом, и мне надо пойти туда…

— Нет, вы не пойдете! — сказал Лэндис. — Вы останетесь здесь! — Он отступил на шаг, вытащил из кармана пистолет и направил его на нас. — Все вы! — крикнул он. — Оставайтесь на местах!

— Не будьте дураком, Лэндис, — сказал Лейверс. — Вы не пройдете и сотни ярдов!

— Посмотрим! — сказал Лэндис сквозь стиснутые зубы.

Он протянул руку назад, открыл дверь и ступил в коридор. Дверь захлопнулась, и мы услышали, как он бежит по коридору.

Я вытащил свой тридцать восьмой и кинулся следом.

— Только чтобы никто не был ранен! — закричал мне Лейверс.

Я выбежал в коридор и увидел, как Лэндис остановился у стола справочной, пропуская несколько санитаров в белых халатах. Он оглянулся, увидел меня и выстрелил, затем побежал по другому коридору.

Пуля ударилась в стену в нескольких футах над моей головой и отскочила рикошетом. Я добежал до стола справочной, отпихнул санитаров, застывших с раскрытыми ртами, и побежал следом за Лэндисом.

К тому времени он уже поднялся по лестнице. Я бежал за ним, перепрыгивая сразу через три ступеньки, и уже добрался до середины лестницы, когда услышал позади себя шаги. Я обернулся и увидел двух санитаров.

— Не суйтесь сюда! — заорал я.

Они не обратили на меня никакого внимания.

— Вам что, жить надоело? — спросил я.

Лестница кончилась, мои заботы о санитарах сменились тревогой об Эле Уилере. Здесь коридор раздваивался. Минуту я стоял спокойно, прислушиваясь.

Было абсолютно тихо. Подозрительно тихо. Не ждет ли меня Лэндис за углом? Выяснить это можно было только одним путем.

Я выпрыгнул на середину коридора. Примерно в двадцати футах от меня стояли двое. На высоком была серая рубашка от шеи до лодыжек. Он стоял, глядя на меня. Его голубые глаза сверкали, губы расползлись в широкой улыбке.

В правой руке он держал неподвижную, обмякшую фигуру.

— Смотри-ка! — сказал он и слегка потряс ее.

Лэндис неподвижно висел в его мертвом захвате. Положение его головы по отношению к телу ясно показывало, что шея у него сломана. Он не дышал.

Цедрик потряс его еще раз: на его лице застыла довольная улыбка. Мимо меня проскочили два санитара, и я понял, почему они не остановились раньше. Они гнались за Цедриком, а не Лэндисом.

Цедрик приветливо им улыбнулся.

— Смотри-ка! — сказал он, встряхивая Лэндиса. — У меня новая кукла! Тряпичная кукла!

Санитары прыгнули на него одновременно, и ему пришлось бросить мертвое тело, чтобы вступить с ними в борьбу. Цедрик был силен, но ему пришлось иметь дело с профессионалами.

Секунд через двадцать обе его руки были закручены назад с такой силой, что он почти согнулся до земли. Ему было все равно. Он уставился на тело Лэндиса, лежащее у его ног, и долго смотрел на него.

— Идиот! — вдруг закричал он.

Затем его увели прочь.

Глава 17

— Вы должны признать, — сказал я, — что здесь намного лучше, чем в «Золотой подкове». — Я наполнил ее рюмку и дал прикурить сигарету. — Здесь отличное меню, великолепное виски, приятная обстановка и музыка божественная.

— Я согласна с вами во всем, кроме музыки, — сказала Аннабел Джексон.

Я поставил на проигрыватель пластинку «Маленькие часы любви» и вернулся на кушетку.

— Мне надо идти домой, — сказала Аннабел.

— Что у вас есть дома такого, чего нет здесь? — спросил я ее.

— Я могу там защищаться.

Музыка заполнила мою квартиру. Аннабел немного расслабилась. Она медленно огляделась вокруг.

— Значит, вот так вы и живете, Эл. Знаете, я ведь в первый раз в вашей квартире.

— Знаю, — сказал я.

— Я так все себе и представляла.

— Что?

— Две кушетки, повсюду ковры и ни одного стула с жесткой спинкой. И конечно, мягкое, рассеянное освещение.

— Я люблю интимную обстановку.

— Только не считайте меня ее частью, — поспешно сказала Аннабел.

Она допила свою рюмку, и я быстро налил ей еще.

— А как поживает Рена Лэндис? — невинно спросила она.

— Я ее совсем не вижу, — сказал я.

— Верится с трудом. Насколько мне известно, раньше вы ее видели слишком часто!

— Она унаследовала газету отца и очень занята. Насколько я слышал, она находит журналистов эмоционально стимулирующими.

Она внимательно посмотрела на меня. Я ответил ей своим самым честным взглядом. Аннабел опустила глаза и расслабилась — она поверила.

— Мне бы не следовало приходить к вам, Эл Уилер, — сказал она. — Но я любопытна.

— Что вызывает у вас любопытство?

— То, что о вас рассказывают. Не знаю, правду говорят или нет.

— А что говорят?

— Не важно, — сказала она. — Мне было просто любопытно, вот и все.

Ее пустая рюмка упала мне на руку, как монета в автомат. Женский голос обольстительно запел: «Разве мы не можем быть друзьями?»

Протягивая ей полную рюмку, я придвинулся к ней ближе:

— Знаете что? Вы ведь опасны!

— Я? — Она засмеялась.

— Слишком прекрасны, — сказал я. — Вот в чем ваша беда. Я гляжу на вас и сразу забываю все, что знал о женщинах раньше, весь свой опыт обращения с ними.

— Какой чудесный голос! — сказала она.

— Ничего особенного, — скромно потупился я. — Просто мои голосовые связки…

— Я говорю о певице! — сказала Аннабел и отпила добрую половину рюмки. Она осторожно поставила ее на пол, затем выпрямилась и повернулась ко мне: — Мне все еще любопытно. И я думаю, что есть только один путь, чтобы узнать… — Она положила мне руки на плечи и внезапно придвинулась ко мне. Ее чудные губы, прямо созданные для поцелуев, очутились в каких-нибудь шести дюймах от моих. — Поделитесь со мной опытом, Уилер, — сказала она. — Только в этом случае вы сможете узнать, как я умею сопротивляться.

Я обнял и поцеловал ее. На мой взгляд, вполне квалифицированно.

Внезапно зазвонил телефон.

Она откинула голову назад.

— Эл, звонок!

— Они ошиблись номером, — сказал я.

— Откуда вы можете знать?

— Кто может мне звонить по ночам?

Она положила свои ладони на мою грудь и слегка меня оттолкнула.

— Именно это я и хотела бы знать! Пойди сними трубку!

Я поднялся с кушетки и подошел к телефону.

— Да? — крикнул я в трубку.

— Уилер! — ответил мне звероподобный рык. — Вы мне немедленно нужны!

— Шериф! — сказал я в отчаянии. — Неужели из всего управления меня никто не может заменить?

— Я сказал — немедленно!

В трубке раздались короткие гудки. Я отошел от телефона и посмотрел на Аннабел. Она уже поднялась с кушетки.

— Я знаю, — сказала она прежде, чем я успел открыть рот. — Это то, что называется — быть спасенным трубным гласом!

Прекрасная, бессердечная

Глава 1

— Вот! — с триумфом сказала блондинка, аппетитная, как спелая клубничка. — Видишь, Эл, и это все натуральное!

— Детка, — восхищенно промурлыкал я, наблюдая, как все натуральное плавно покачивается, — ни секунды в этом не сомневался!

Она выпятила нижнюю губку:

— Но я же серьезно. Я просто горжусь своими формами. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Не то что некоторые — ходят тут, трясут силиконом. А у меня и так все на месте… Эл!

— А?

— Ты даже не слушал! Ты все время думаешь о своих противных маньяках! А я хочу сказать, что если у девушки все при себе, то парень хоть немножко должен обращать на нее внимание. Если он настоящий парень, и…

— Прости, детка, — сказал я, ласково потрепав ее ближайшие ко мне формы. — Просто я жду, что с минуты на минуту сбудется проклятие Уилеров.

— Что? — Она изумленно захлопала ресницами.

— Просто днем почему-то никто не совершает убийств, — пояснил я. — По крайней мере, в нашем округе.

— Чего-чего?

Я вспомнил, что с Джеки следует быть терпеливым, и, надо сказать, меня это нисколько не раздражало, ведь в конце концов недостаток ума у нее с избытком восполняется изобилием форм.

— Надо мной висит проклятие, — объяснил я. — Если кто-то собирается отправить ближнего своего на тот свет, он почему-то обязательно выбирает время около полуночи. Ты, случайно, не знаешь почему?

Она задумалась на минуту, наморщив лобик, и я почти услышал, как в голове у нее что-то зашевелилось. Затем ее лицо просветлело, словно в черепе зажглась настольная лампа.

— Это, это потому… что ты полицейский, Эл? — спросила она с надеждой в голосе.

— Точно, — проникновенно ответил я. — Но еще и потому, что со мной сейчас ты. Мы с тобой интимно сидим в моей интимной комнатке, и для нас интимно поет Синатра. Как ты думаешь, что сейчас будет?

Джеки заморгала голубыми веками, в больших фарфоровых глазах отразился намек на работу мысли.

— Ну тебя, Эл. — Она вдруг покраснела. — Я вовсе и не думала ни о чем таком…

— А сейчас будет вот что, — продолжал я торжественно. — В любую минуту зазвонит телефон. На другом конце провода будет висеть здоровенный боров, всем известный под именем шерифа Лейверса, моего босса. «Уилер! — завопит он мне прямо в ухо. — Ты еще дома?! Только что очередному растяпе оторвали башку!»

Резко зазвонил телефон. От неожиданности Джеки подпрыгнула так, что ее формы довольно сильно ударили меня по лицу.

— Ну, что я говорил! — простонал я. — Проклятие Уилеров! И оттого, что я знаю все наперед, мне не легче!

Я потянулся к телефону прямо с кушетки, нащупал трубку и поднес ее к уху.

— Доктор Хакенсак слушать, — сказал я решительно. — День — могу лечить. Либер гот! Ночь сейчас — отдыхать. Убивать утром.

— Лейтенант Уилер! — Из трубки повеяло могильным холодом. — Не думайте меня одурачить своим шведским акцентом! Говорит шериф Лейверс. Только что убили женщину!

— Ваша беда в том, шериф, — вздохнул я, — что вы не оригинальны. Вечно одно и то же. Вы звоните и…

— Заткнитесь и слушайте, — прорычала трубка. — Убили не какую-нибудь шлюху, а Джуди Мэннерс.

— Ту самую? — ошеломленно спросил я. — Которую измеряют футами там, где у других какие-то жалкие дюймы? Которая остается женщиной даже в лошадиной попоне? Это невозможно! Разве найдется хоть один дурак, который будет настолько непрактичен?

— Нашелся, — отрезал Лейверс. — И лучше двигайте-ка туда поскорее.

— Куда? — спросил я обреченно.

— Парадиз-Бич. У нее там снят… был снят дом на все лето. Знаете виллу Мейнардов?

— Только снаружи, — сказал я. — С каких это пор честным полицейским дозволяется знать дома миллионеров изнутри?

— Я оттуда далеко, — рявкнул Лейверс. — так что, чем скорее вы управитесь, тем лучше. Она была знаменитой голливудской киноактрисой, так что после ее смерти многие возжаждут крови, и, если мы быстро что-нибудь не предпримем, это будет наша кровь.

— Да, сэр, — согласился я. — А вы чем-нибудь заняты прямо сейчас?

— Я?.. Ну… — Он промычал в трубку что-то непонятное. — Почему вы спрашиваете? — спросил он внезапно.

— Так, из любопытства, шеф, — объяснил я. — Просто мне придется покинуть мое теплую кроватку и мою теплую блондинку, и я подумал, что если вы тоже заняты… — Тут я прервал свою красноречивую тираду, не желая общаться с гудящей на все лады трубкой.

Раньше Парадиз-Бич представлял собой целую милю грязного песка и мелкой гальки, окруженную густым кустарником. По-настоящему за этот кустарник принялись совсем недавно, почти весь его вырубили, посадили на его месте сосны, а сам пляж привели в божеский вид с помощью бульдозеров, так что теперь по нему действительно можно было ходить босиком, не боясь при этом покалечить себе ноги. И наконец, этот пляж был разбит на равные участки, так что, приобретая дом, покупатель получал в придачу еще и футов двести Тихого океана. Участки эти расхватали всего за три месяца, причем по цене, которую я не дал бы и за весь Тихий океан со всеми его водорослями и моллюсками.

Покупали землю Парадиз-Бич, конечно, люди очень богатые, так как сами по себе участки никакой практической ценности не имели. Владельцы всей этой роскоши, как правило, проводили в доме не более одного месяца в году, летом, и то лишь тогда, когда им больше некуда было податься.

Клайд Мейнард был богачом. Его вилла, выстроенная из оргстекла и железобетона, была самой большой на пляже. Говорили, что внутри находился один из самых здоровенных бассейнов, если не считать голливудских.

Я пристроил «остин-хили» на стоянке рядом с дымчато-серым «линкольном». Нажав на кнопку звонка у входной двери, я стоял и слушал, как он мелодично отзванивал где-то внутри.

По тишине в доме я понял, что побил все рекорды скорости: полицейских, которых послал сюда шериф, не было еще и в помине, так что честь представлять закон в этом благословенном месте выпала мне.

Под козырьком загорелась лампочка, и секунду спустя сквозь щель в двери я увидел, как зажегся свет в холле. В ожидании я закурил. Затем дверь открылась. Дверная рама обрамляла фигуру длинноволосой богини в черной блузе и шортах, глядевшей на меня с вежливым удивлением.

Шорты были короткие; блуза обнадеживающе облегала ее большую красивую грудь, так что эта женщина казалась еще более голой, чем если бы она была совсем без одежды.

— Слушаю вас, — сказала она удивительно музыкальным голосом.

На несколько секунд я изо всех сил зажмурился, затем открыл глаза: видение никуда не исчезло.

— Скажите мне, — сказал я, тщательно выговаривая каждое слово, — какой сегодня день? Страшного суда?

— Нет, — ответила она.

— Тогда, может быть, первое апреля? — с надеждой в голосе настаивал я.

— Вы опоздали примерно на три месяца.

— А вы Джуди Мэннерс, — сказал я. — Я бы узнал вашу… вас где угодно. Так почему вы еще живы?

Она посмотрела на меня с сомнением.

— Вы сумасшедший?

— Не исключено, — сказал я. — Какой болван сказал, что вы труп?

— Вы! — Теперь она поглядывала на меня с подозрением.

— А кто еще?

— Никто, насколько мне известно. Вам не кажется, что шутка зашла слишком далеко?

— Кажется, — кивнул я. — Моя фамилия Уилер, лейтенант Уилер из управления шерифа. Нам сообщили, что было совершено убийство.

Джуди Мэннерс пожала плечами.

— И так все время, — вздохнула она. — Горы писем, толпы поклонников, обрывающих телефон. И где им только удается узнать номер? Может быть, вам позвонил какой-нибудь псих, у которого несколько странное понятие о юморе?

— Так что нам осталось весело посмеяться и разойтись по домам, — заключил я. — Вы живете здесь одна?

На секунду уголки ее губ дрогнули.

— Нет, лейтенант, с мужем и моей секретаршей.

— Они дома?

— Муж уехал, но я жду его с минуты на минуту. Секретарша здесь. А в чем дело?

Я закурил сигарету:

— Видите ли, я готов поверить, что у какого-нибудь психа сейчас обострение и он решил пошутить. Но вдруг этот звонок был предупреждением? Вдруг кто-то решил опередить события?

Она вздрогнула всем телом, и я чуть не выронил сигарету изо рта, стараясь уследить за колебаниями грандиозного бюста.

— Вы разрешите мне войти и быстренько осмотреть дом? — спросил я. — Это всего лишь формальность.

— Прошу, — сказала она. — Но я думаю, что вы напрасно теряете время. Наверняка это был неудачный розыгрыш.

— Ну да, — неопределенно сказал я и вступил в холл.

Мы прошли в огромную гостиную с витражными окнами, которые выходили на террасу, нависавшую над пляжем. В дальнем конце комнаты был бар, на открытой панели как на заказ стояли высокие бокалы.

— Я как раз собиралась выпить, лейтенант, — сказала Джуди. — Вы не откажетесь?

— Шотландское виски и немного содовой. Спасибо, — откликнулся я. — Вы хорошо знаете Клайда Мейнарда?

— Владельца виллы? — Она покачала головой. — Я сняла ее через агента. Мне просто необходимо было отдохнуть. Последние шесть месяцев были сущим адом: турне по Мексике, съемки в Испании, две роли в Голливуде. Здесь, по крайней мере, я чувствую себя отрезанной от всего мира, да и вилла шикарная.

— И вы не стали нанимать ни служанок, ни дворецкого? — спросил я.

— Я уже сказала, мне хочется от всего и от всех отдохнуть.

Она поставила передо мной бокал и облокотилась о панель бара.

— Вы начнете осмотр сейчас или сначала выпьете, лейтенант?

— Как! Вы считаете меня способным предпочесть выпивку служебную долгу? — возмутился я.

— Ну-ну, не горячитесь, — улыбнулась Джуди. — Ваше здоровье. — Она подняла свой бокал.

— Выпьем за того психа, который нам позвонил, — предложил я. — Да удавится он телефонным шнуром.

Виски было отличным. Я чувствовал бы себя еще лучше, чем час назад в собственной квартире, если бы не муж, который мог вернуться в любую минуту.

— Вы часто ходите в кино, лейтенант? — вежливо спросила она для поддержания разговора.

— Был однажды, — ответил я.. — На улице шел сильный дождь. Фильм назывался «Рождение нации», настоящая порнография, насколько я помню.

— Расскажите мне что-нибудь о вашей работе, — предложила она, — возможно, и мне тогда удастся сказать вам какую-нибудь гадость.

— Со времени появления телевидения все стали сыщиками, — сказал я. — У нас не осталось никаких секретов. До того дошло, что я даже сочинил песенку, хотите послушать?

Она сморщила нос:

— Не думаю. Она как-нибудь называется?

— Ну конечно. «Фортуна Уилеров», — сказал я. — Изумительная песенка, очень возбуждает.

Она передернула плечами так, как будто на нее был нацелен киноаппарат. Я с восхищением смотрел, как черный шелк постепенно ложился на место.

— И все-таки вам не стоит петь, — сказала она. — Барбара может подумать, что у нас здесь вечеринка, и прибежит, даже не одеваясь. Она спит голая, это такая причуда, — добавила Джуди.

— О, так почему бы нам не пошуметь?

— Что, уже, лейтенант? — спросила она удивленно. — Не думала, что на вас так подействует одна рюмка.

— Интересно, не та ли это Барбара, которую я когда-то знал? — задумчиво пробормотал я.

— Она — моя секретарша, ее фамилия Арнольд, — сказала Джуди. — И давайте оставим эту тему! Найти себе хорошенькую девочку, в особенности вам, лейтенант, не так уж трудно, во всяком случае, гораздо легче, чем найти хорошую секретаршу!

— Какое разочарование, — сказал я. — Сижу в пустом доме с двумя очаровательными женщинами. Одну из них и раздевать не надо, но я не могу познакомиться с ней поближе, чтобы она, не дай Бог, не разучилась печатать на машинке. А у второй, к моему великому огорчению, есть муж, вероятно ревнивый, который может объявиться в любую минуту, вместо того чтобы пропасть без вести.

— Тяжелые нынче времена, лейтенант, — ухмыльнулась она. — Может быть, вы утешитесь, выполняя свой долг, и начнете наконец осматривать остальные помещения?

— Ну конечно, — кивнул я. — Вы уверены, что не хотите еще посидеть здесь и выпить, пока я буду осматривать комнату вашей секретарши?

— О Господи, — сказала она. — Мне говорили, что почти все полицейские — идиоты, но нахальные полицейские — это что-то новенькое, лейтенант.

Я со вздохом вспомнил свою с каждой минутой остывавшую кушетку.

— О’кей, идемте вместе.

Джуди провела меня через гостиную в кухню, затем в другую комнату, где находились две прямо-таки королевские кровати.

В этой комнате было всего три стены, на месте четвертой начинался бассейн, выходивший за пределы помещения. До самой воды, плескавшейся у ступенек, тянулся роскошный красный ковер.

Свет Джуди включить не позаботилась, но сквозь стеклянную крышу в бассейн внимательно смотрела луна, заставляя матовую поверхность воды призывно поблескивать.

— Мне нравится приходить сюда лунной ночью, — сказала она. — Как прекрасно, не правда ли?

— Правда, — неохотно согласился я.

Не то чтобы я был равнодушен к вещам, которые можно купить за большие деньги, просто мне не нравилось, что у меня нет таких денег, чтобы их купить.

— Нам осталось осмотреть только спальни, лейтенант, — сказала она. — Но предупреждаю, в комнату моей секретарши вы не войдете!

— Да-а… — протянул я разочарованно. — Но к чему нам спешить? Этот пейзаж меня восхищает. Скажите, это действительно так блестит вода или лунный свет меня обманывает?

— Конечно, вода, — сказала она. — Мы с Руди купаемся каждый день перед завтраком.

— Всегда завидовал людям, у которых есть средства на то, чтобы вести здоровый образ жизни! — восхитился я. — А кто такой Руди?

— Мой муж, Руди Равель. — В ее голосе послышались нотки нетерпения. — Простите, лейтенант, я совсем забыла, что вы не ходите в кино.

— О Руди Равеле я слышал, — сказал я. — Он, кажется, из тех, кто играет непобедимых героев: всяких там суперагентов, защитников невинности, гениальных сыщиков, благородных разбойников и прочих психов?

— Что-то в этом роде, — холодно произнесла Джуди. — Я… — Она вдруг замолчала.

Я терпеливо ожидал продолжения, каким бы оно ни было.

— Лейтенант… — сказала она нервно. — Что это?

— Что — что? — спросил я также нервно.

— Там, на краю бассейна, что-то белое… Я точно помню, что мы туда ничего не ставили!

— Включите свет, — посоветовал я, — и вы увидите.

Джуди подошла к стене и щелкнула выключателем.

Она оказалась права. Там действительно было что-то белое. Голая блондинка неподвижно лежала на краю бассейна, свесив в воду голову. Ее тело удачно контрастировало с красным ковром.

— Это Барбара, — прошептала Джуди.

— Может быть, она решила поучаствовать в какой-нибудь вечеринке еще до того, как я приехал, — предположил я, но тут же осекся и быстро двинулся вперед, потому что увидел то, что должен был заметить значительно раньше, как только Джуди включила свет: рукоятку ножа, торчавшую у блондинки между лопатками.

Когда я подошел поближе, я понял, почему она лежала так неподвижно.

Она не дышала.

Простонав что-то нечленораздельное, Джуди упала в обморок. Я мысленно ей посочувствовал. Ведь, как она сказала, сейчас очень нелегко найти хорошую секретаршу.

Глава 2

Я открыл парадную дверь после того, как позвонили в третий раз, и на расстоянии всего двенадцати дюймов от своего носа увидел круглые глаза сержанта Полника. Это зрелище могло вывести из себя кого угодно, даже полицейского.

— Ты что, целовал входную дверь? — заорал я на него.

— Простите, лейтенант, — ответил он не задумываясь. — По дороге сломалась машина — загрязнился карбюратор. Исправляли минут пятнадцать.

— Ты лучше входи, — сказал я. — Тело в комнате у бассейна.

— Где, лейтенант?

Я повторил, и он медленно покачал головой:

— Не может этого быть.

Я избрал легкий путь и просто ничего ему не ответил. Вместе с двумя людьми в штатском он последовал за мной. Когда он увидел в комнате тело, его глаза расширились.

— Так это и есть Джуди Мэннерс? — спросил он благоговейно. — Знаете, лейтенант, я думал, что она… круглее в некоторых местах.

— Вот Джуди Мэннерс, — сказал я торжественно, указывая рукой на королевскую кровать, где все еще в забытьи покоилась Джуди.

— Не может этого быть, — твердо сказал Полник. — Она дышит.

— И не могу сказать, что меня это огорчает, сержант, — заметил я.

— Джуди Мэннерс — та самая дама, которую пристукнули, — голосом, полным упрека, сказал Полник. — Я думал, шериф вам сказал. — Он ткнул коротким указательным пальцем в сторону блондинки на краю бассейна. — Вот Джуди Мэннерс.

— Сержант, — мягко сказал я, — ты лучше послушай внимательно, потому что еще раз повторять я не буду. Та, которая дышит, — Джуди Маннерс. Та, которая не дышит, — секретарша, Барбара Арнольд. Ясно?

— Так точно, лейтенант, — пробормотал он. — Кроме одного. Вы перепутали имена. Вот и все.

— Иди на пляж, — простонал я. — Хорошенько там все осмотри.

— Есть, лейтенант.

Он с готовностью развернулся и устремился к выходу, затем внезапно остановился как вкопанный.

— А что мне там искать?

— А я откуда знаю? — прошипел я, начиная терять терпение. — Просто все осмотри.

— Есть, лейтенант. — На его лбу стали собираться морщины. — Вы хотите, чтобы я смотрел все-все на пляже — песок, и воду, и…

— Все! — прорычал я, и он наконец убрался.

В комнате осталось только двое людей в штатском, занятых осмотром, фотографированием и рассыпанием специального порошка для поисков отпечатков пальцев. Это были ребята из лаборатории, которых Лейверс, вероятно, прислал из полицейского управления. Тот, который не выпускал из рук фотоаппарата, поглядывал на меня вопросительно.

— Хотите снимки в каком-нибудь особенном ракурсе, лейтенант?

— В каком таком особенном ракурсе, и при чем здесь я? Вы что, считаете меня некрофилом? — сказал я холодно.

Он начал оправдываться и все еще пытался мне что-то объяснить, когда в комнату ворвался доктор Мэрфи.

— И конечно, опять Уилер! — прогрохотал он. — Окруженный голыми женщинами, как всегда.

Он с интересом взглянул на Джуди.

— Изумительно, — сказал он. — Таких развитых грудных мышц я никогда не видел! Я должен осмотреть их… в научных целях.

— Труп вон там, доктор, — напомнил я ему. — Я, конечно, понимаю ваш профессиональный интерес, но…

— Да, да, конечно, — сказал он с сожалением.

Минутой позже Джуди открыла глаза и стала медленно подниматься на кровати. В ее глазах рос ужас по мере того, как память возвращалась к ней.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я заботливо.

— Со мной все в порядке, — отозвалась она слабым голосом. — Всего лишь небольшое нервное потрясение. Как это случилось? Кто её убил?

— Почему бы вам не пройти в гостиную? — предложил я. — Смешайте себе какой-нибудь коктейль, я приду через несколько минут.

— Да. — Она рассеянно кивнула. — Хорошо, лейтенант.

Она встала и нетвердым шагом вышла из комнаты.

Мэрфи закончил осмотр тела и подошел ко мне.

— Так что вы хотите знать, лейтенант? — благодушно спросил он.

— Кто ее убил, — сказал я с надеждой в голосе.

— Мне бы не хотелось оставлять вас без работы, лейтенант, — сказал он. — Я не переживу, если по моей вине вас бросят в таком возрасте на уборку мусора.

— Не знаю, — засомневался я. — Вообще-то неплохая перспектива. К тому же такому образованному человеку, как вы, не пристало быть снобом.

— Согласен, лейтенант: все работы хороши и благородны. Убирать мусор, говорить с вами — какая в конце концов разница?.. Ее пырнули ножом.

— Вы заключили это из того, что нож у нее торчит между лопаток? — вежливо спросил я.

— Вы, кажется, изволите со мной шутить, Уилер? — прохрипел он.

— Что вы, одна мысль об этом приводит, меня в ужас, — успокоил я его. — Что еще вы узнали?

— Смерть наступила мгновенно. Это произошло минимум час, максимум — два часа назад. — Он внезапно усмехнулся. — Не густо, да? И вскрытие почти наверняка ничего другого не покажет.

— Вы сделали все, что могли, док, — сказал я. — То есть ничего, как всегда.

— Хотите, я осмотрю ту, другую, — предложил он. — У нее может быть сильный шок.

— Самый сильный шок она получит во время вашего осмотра, док, — сказал я. — Как вы думаете, ту женщину убили здесь?

— Уверен в этом, — решительно сказал Мэрфи. — Почти нет крови. Если бы она… если бы ее несли на руках или тащили по полу, крови было бы намного больше.

— Спасибо и на том, — сказал я.

— Пожалуйста. — Доктор потер руки. — Так если я вам больше не нужен, я, пожалуй, пойду. Шок, знаете ли, вещь серьезная.

— Знаю, — сказал я утомленно. — Поэтому и не пускаю вас к той, которая еще дышит. Мне бы не хотелось, чтобы она перестала это делать.

Я прошел в гостиную и увидел, что Джуди стоит неподвижно перед нетронутым бокалом вина. Руки она положила на стойку бара, крепко сцепив пальцы.

— Я все еще не могу поверить, лейтенант, — проговорила она запинаясь. — Это как страшный сон.

— Понимаю, — сказал я. — Как вы себя чувствуете? Мне придется задать вам несколько вопросов. Вы сейчас в состоянии отвечать?

— Конечно, — сказала она отрывисто.

— Когда вы ее видели в последний раз?

Она на секунду задумалась:

— Руди ушел около восьми. Мы с Барбарой почти сразу же сели смотреть телевизор. Затем она ушла к себе, сказала, что хочет лечь пораньше. Это было около десяти вечера, но точно не помню.

— Вы ее после этого не видели?

— Нет. Я выключила телевизор примерно в половине двенадцатого, не дожидаясь Руди, затем решила выпить. Но вы мне помешали.

— Вы ничего не слышали? Никаких звуков — стонов, криков?

Джуди покачала головой.

— Нет, не помню. Двери были закрыты, так что я в любом случае ничего бы не услышала.

— Доктор установил, что смерть наступила между одиннадцатью и двенадцатью ночи, — сказал я.

Она вздрогнула:

— Барбару убивали, когда я сидела здесь и спокойно смотрела телевизор! Чудовищно!

Хлопнула входная дверь. Через несколько секунд в гостиную вошел мужчина и, увидев нас, остановился.

— Что здесь, черт побери, происходит? — спросил он крайне любезно.

Он был высок ростом, хорошо сложен. Волнистые черные волосы были, на мой взгляд, немного длинноваты и придавали его лицу мальчишеское выражение, а тонкая линия усиков была подстрижена особенно тщательно. На плечи он небрежно накинул белую шелковую спортивную куртку, так что рукава болтались по сторонам, а руки глубоко засунул в карманы брюк. Черная с монограммой рубашка без галстука была застегнута до последней пуговицы. Сигарета пиратски свисала с нижней губы. По одному его виду можно было сказать, что это капитан Блад, и никто другой.

— Руди… — Голос Джуди сорвался. — Произошло ужасное.

— Налоговый инспектор? — Он высокомерно улыбнулся. — Пусть только попробует сунуть нос в мои счета! У меня в Калифорнии такие юристы…

— Руди, ты не понимаешь! — задыхаясь, сказала она. — Барбара… умерла.

— Умерла? — коротко повторил он.

Глубоко затянувшись сигаретой, он медленно выпустил дым через ноздри. Его глаза сузились, стали проницательными, вдумчивыми. «Не хватает звукового сопровождения, — решил я. — Звон шпаг на заднем плане при упоминании о налоговом инспекторе как раз сейчас должен смениться музыкальной темой, сопутствующей размышлениям главного героя».

— То есть как это умерла? — тихо спросил он.

— Руди, — ее голос дрожал от ярости, — может, ты прекратишь наконец корчить из себя героя. Ты не на сцене! Барбара мертва, ее убили всего несколько часов назад!

Его лицо побледнело.

— Кто?

— Я не знаю, — сказала Джуди. — Это лейтенант Уилер из управления шерифа. Кто-то позвонил им и сообщил, что меня убили. Лейтенант настоял на осмотре дома и… — Она опять расплакалась.

Секунду Руди Равель глядел на меня безумными глазами, затем успокоился, — видимо, тоже услышал музыкальную тему, — и в его взгляде снова появилась мудрость и проницательность.

— Кого вы подозреваете, инспектор? — спросил он, делая ударение на каждом слове.

— Пока никого, — сказал я. — И я лейтенант, мистер Равин.

— Равель! — отрезал он. — Но вы должны кого-то подозревать! У вас должны быть улики! Это уголовное дело, а вы никого не подозреваете!

— Верно, — сказал я. — Думаю, вы правы. Мы всегда должны подозревать. Пожалуй, начнем с вас.

У Руди отвисла нижняя челюсть.

— Меня? — В горле у него булькало.

— Конечно. Где вы были сегодня вечером?

— Я выходил, — сказал он. — Вы не имеете права…

— Выходили? — удивленно сказал я. — Выходили куда? Прогуляться и по дороге пырнуть какую-нибудь женщину ножом?

Он нахмурился:

— Я не обязан выслушивать эти грубости! Учтите, я человек влиятельный и этого так не оставлю! Я не намерен терпеть… этот допрос!

— Хорошо, мистер Шопен, — вежливо сказал я. — Но пока я попросил бы вас покинуть эту комнату. Мне надо поговорить с вашей женой наедине.

— Мое имя Равель! — проскрежетал он. — Клянусь дьяволом, вы мне заплатите за это!

— Какая знакомая фраза, — сказал я задумчиво. — В кино я не хожу, так что, должно быть, я читал ее в книге, а?

Судя по выражению его глаз, я через секунду должен был стать трупом, но он просто повернулся и выбежал из комнаты.

— Пожалуйста, не обращайте на него внимания, — сказала Джуди Мэннерс. — Он такой ребенок. Для него не существует ничего, кроме сцены.

— У каждого свои неприятности, — сказал я вежливо. — Вам не повезло с Руди, мне — с человеком по имени Лейверс.

— Я думаю, бедной Барбаре все это не поможет, — тихо сказала она. — Но вы хотели меня о чем-то спросить, лейтенант?

— Просто расскажите мне о Барбаре Арнольд, — попросил я. — Как долго вы ее знали?

— Три месяца, — ответила Джуди. — Мы наняли ее по объявлению в Голливуде. Она была хорошей секретаршей, и, когда мы сняли этот дом, взяли ее с собой. Я немного знаю о Барбаре, лейтенант. Как-то она призналась мне, что она сирота и что у нее нет даже дальних родственников.

— Она была замужем? Может быть, встречалась с мужчиной?

— За все время, что она была с нами, я никого с ней не видела, — сказала Джуди.

— Она не жаловалась на какие-нибудь неприятности?

— Она никогда ни на что не жаловалась, и я не верю в то, что у нее могли быть враги. Это была хорошая женщина и хороший секретарь. Жаль, что я больше ничего о ней не знаю.

— Но может быть, вы постараетесь вспомнить хоть одну причину, по которой кто-нибудь мог желать ей смерти? — спросил я с надеждой.

Джуди не ответила. Она подняла бокал и выпила виски одним длинным глотком, Секунду он глядела рассеянно на опустевший бокал, затем поставила его на панель бара.

— Я могу назвать только одру причину, лейтенант, — сказала она бесцветным голосом.

— Да? — Я просиял. — Говорите.

— В комнате было темно, туда проникал только лунный свет, помните? — прошептала она.

— Конечно, — кивнул я головой. — И?..

— Она была голой, лейтенант. В темноте, даже при лунном свете, одно голое тело мало отличается от другого, а она была блондинкой, как и я.

Я начал улавливать суть. Джуди нервно вертела в пальцах пустой бокал, возвращала его на панель бара, снова брала в руки.

— Я думаю, — сказала она, закрывая глаза, — убийца сделал большую ошибку. Это не Барбару он хотел убить, а меня.

Глава 3

Всего было три письма, адресованных Джуди Мэннерс и отправленных на Парадиз-Бич. Адрес был аккуратно отпечатан на машинке. На всех конвертах стоял штемпель Пайн-Сити. Первое письмо было получено десять дней назад, второе — два. В первом письме на белой карточке было отпечатано:

Я прочитал и взглянул на Джуди. Ее глаза стали в два раза больше, она смотрела сквозь меня невидящим взглядом.

— Это четверостишие из поэмы Китса «Прекрасная бессердечная дама», — сказала она слабым голосом. — Изменено только одно слово: «полюбить» на «умереть».

Во втором письме на такой же карточке было написано:

Чуть ниже следовали еще две строчки:

— «Ударами ножа» вместо «целуя их», — не дожидаясь моего вопроса, сказал Джуди.

Третье письмо было несколько длиннее остальных.

«Прекрасную даму, — говорилось в нем, — похоронят в ее родном Окридже. Покоиться она будет между усопшими Элиас Фрай и Пирл Коулмен. На памятнике ее будет надпись: „Здесь покоится Джуди Мэннерс, школьная подруга Пирл Коулмен и Сандры Шейн. С глубокой скорбью Джонни Кей“. Эпитафию ей сочинят такую: „И птички не чирикают“».

Я внимательно перечитал все три письма.

— Вам это о чем-нибудь говорит? — спросил я.

— Да, — сказала Джуди. — Я потому-то и обратила внимание на эти письма, хотя сообщения такого рода я получаю довольно часто. Все дело в именах. Я знаю, точнее, знала всех этих людей. Я родилась и выросла в Окридже. С Пирл и Сандрой мы вместе ходили в школу, они были моими лучшими подругами. Пирл погибла, когда мне было шестнадцать. Кто бы ни написал эти письма, он достаточно хорошо меня знает.

— Кто такой Джонни Кей?

— Мы должны были пожениться. Вы ведь знаете, как люди влюбляются в семнадцать лет. Кажется, что это на всю жизнь… Да и не только кажется. — Джуди помолчала. — Мы прямо с ума сходили друг по другу.

— Но вы не поженились?

— Нет. — Она задумчиво покачала головой. — Джонни был на три года старше меня. Он ушел в армию, в авиацию, и годом позже был убит в Корее.

— Простите, — сказал я.

— О, это было так давно. По крайней мере, мне так казалось, пока я не получила эти письма.

— А при чем здесь поэма? — спросил я. — Какое к этому имеет отношение «Прекрасная дама»?

— О, это просто нечто вроде шутки Джонни. Как-то раз я не смогла пойти на свидание с ним, и он назвал меня Прекрасной бессердечной дамой. Он называл меня так каждый раз, когда я почему-либо не могла прийти. — Ее глаза затуманились. — Но об этой шутке никто, кроме нас, не знал. А Джонни погиб семь лет назад. Кто, кроме него, может ее помнить? Это и пугает меня больше всего.

— Где находится Окридж?

— В двухстах милях отсюда, — сказала она. — Маленький городок, граничащий с пустыней. Я уехала оттуда в восемнадцать лет, сразу после того, как погиб Джонни. Мне там больше нечего было делать.

— Не возражаете, если я пока оставлю эти письма у себя?

— Конечно нет, — сказала она. — Как вы думаете, лейтенант, может быть так, что Барбару убили по ошибке?

Позади меня раздался скрежещущий звук, от которого у меня заныли челюсти. Я вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Полник и озабоченно скреб в затылке.

— Лейтенант, — сказал он хладнокровно, — на этом пляже ничего нет, кроме песка и нескольких отпечатков ног.

— А рядом с бассейном ты ничего не нашел? — спросил я. — Туда мог кто-нибудь проникнуть прямо с пляжа?

— Да, — неуверенно сказал сержант. — Бассейн выходит за пределы комнаты, а снаружи он окружен стеной футов в пять, так что перелезть нетрудно. Но отпечатки ног очень неясные.

— Ладно, — сказал я, — спасибо.

Полник взглянул на меня:

— Что еще, лейтенант? Проверить окна и двери?

Я взглянул на Джуди Мэннерс:

— Вы извините нас?

— Конечно. Скажите, лейтенант, я вам еще нужна? — нерешительно спросила она.

Я увидел на лице Полника глупую ухмылку и ткнул его под ребро, прежде чем он успел что-нибудь ляпнуть.

— Если нет, — продолжала она, — я пойду прилягу.

— Хорошо, — сказал я. — Остальное может подождать до утра.

— Спасибо, — кивнула она. — Спокойной ночи.

Джуди вышла из комнаты, и я взглянул на Полника.

Тот уставился в пространство, и в его глазах застыло мечтательное выражение, а нос нервно подрагивал.

— Какая женщина! — сказал он страстно. — Если бы моя старуха хоть немного была такой, я бы не торчал сейчас здесь ночью, я бы даже не вылезал из кровати по утрам!

— Прекрасная бессердечная дама, заполнившая тебя… — продекламировал я.

— Чего-чего? — переспросил Полник.

— Это поэзия, — пояснил я.

— Но здесь нет даже рифмы, — сказал он скорбно. — Небось это навалял какой-нибудь грязный хиппи?

— Да, некто Джонни Ките, лучший из хиппи, — согласился я. — Кстати, ты умеешь печатать на машинке?

Полник несколько раз моргнул, затем его физиономия расплылась в улыбке.

— Лейтенант, вы самый хороший и умный человек на свете. Вы предоставляете мне такой шанс, да?

— Что? — ошеломленно пробормотал я.

— Как умно, — сказал он восхищенно. — Эта Мэннерс лишилась своей секретарши, и вы сразу почувствовали, что ее надо заменить кем-нибудь из своих. Я помогу вам. Прямо отходить не буду от этой женщины! И он еще спрашивает, умею ли я печатать на машинке?!

Я нетвердыми шагами направился к бару и налил себе полный стакан. После хорошего глотка я отважился заговорить;

— Слушай внимательно, — сказал я. — Это, конечно, изумительная идея, но мы… воплотим ее в жизнь потом. А сейчас надо обыскать комнату Барбары Арнольд. Она была секретаршей. У нее там должна быть машинка. Если ты ее найдешь, напечатай на ней что-нибудь, а когда придешь обратно в управление, сравни это, — я передал ему три письма, — с тем, что напечатал. Мне надо знать, один и тот же это шрифт или нет. Понял?

— Понял, — сказал Полник. — Но мне все-таки кажется, что я лучше придумал.

— Может быть, — великодушно согласился я. — И когда ты станешь лейтенантом, то получишь полное право загружать работой своего сержанта, а сам в это время будешь оставаться с женщинами. А пока что…

— Понял, — мрачно сказал Полник и вышел из комнаты.

Я допил виски, закурил сигарету и затем отправился на поиски Равеля, ведомый божественными звуками музыкальной темы главного героя. Он сидел в гостиной в кресле и то ли просто глядел в окно, то ли любовался своим отражением в стекле.

Когда я вошел в комнату, Руди Равель нахмурился.

— Вы уже нашли преступника, лейтенант? — холодно осведомился он.

—  Кому, как не вам, мистер Равель, знать все сложности нашей работы, — сказал я. — Блуждаем в потемках, пока кто-нибудь не признается.

— Так я и думал, — кивнул он. — И далеко вы продвинулись?

— Не дальше вас, — ответил я. — Что вам известно о Барбаре Арнольд?

— Она была секретаршей, — сказал он коротко. — Это все, что я знаю. Мы нашли ее в Голливуде, когда решили отдохнуть.

— Как вы думаете, почему кому-то взбрело в голову убить ее?

— Понятия не имею, — сказал он и выпрямился в кресле, крепко сжав сигарету зубами.

Я мысленно восхитился звуками тревожного марша, зазвучавшего в этот момент где-то на заднем плане.

— Если вы не найдете убийцу, лейтенант, то найти его будем моим долгом, — заявил герой.

— Тогда найдите себе хорошего сценариста, — посоветовал я, — это поможет вам преуспеть.

Он презрительно пожал плечами:

— Дешевый юмор, лейтенант!

— Что делать, — сказал я. — Какова зарплата, таков и юмор. Где вы были сегодня вечером?

— Я выходил. Я уже отвечал на этот вопрос.

— Пожалуйста, поподробнее. Когда вы ушли из дому?

— Около восьми. Мне надо было повидаться в Пайн-Сити с одним моим другом, режиссером Доном Харкнессом. Он остановился в отеле «Старлайт».

— В котором часу вы к нему пришли?

— Откуда я знаю, — раздраженно ответил Руди. — Вы что, думаете, я ношу с собой хронометр? Примерно в четверть девятого.

— И в котором часу вы от него ушли?

— Ну, знаете, лейтенант! Я не помню и… уж не думаете ли вы, что я вернулся сюда и убил Барбару?

— Это интересная мысль, — сказал я. — Так вы ее убили?

— Конечно нет! — вскричал он. — С какой стати мне нужно было ее убивать?

— Я мог бы ответить на этот вопрос, — сказал я, — но предпочитаю оставаться джентльменом. Воспитание не позволяет, знаете ли… С пляжа в бассейн мог проникнуть любой, включая и вас тоже. Так что я надеюсь, что вы мне говорите чистую правду. Ведь я все равно проверю.

Руди глубоко вздохнул.

— Лейтенант, — сказал он голосом мягким и успокаивающим. — Могу я говорить с вами как мужчина с мужчиной?

— Конечно, — сказал я решительно. — Можете даже закрыть глаза, если это вам поможет.

— Я ушел от Харкнесса около десяти, — скорбно начал он. — Затем я отправился к одной особе…

— Не заставляйте меня волноваться, — сказал я вежливо. — Я умираю от любопытства и страшных подозрений.

Руди поморщился:

— Об этом даже смешно говорить, лейтенант. Я имею в виду, что она еще совсем ребёнок и…

— И вы пошли баюкать ее в колыбельке? Кстати, эту юную особу, случайно, не Лолитой зовут?

— Не придирайтесь к словам, лейтенант, — прорычал Равель. — Конечно, она уже совершеннолетняя, но я — знаменитый актер, и она предо мной робеет, понимаете, что я хочу сказать! — Он попытался придать своему лицу честное, искреннее выражение. — Я встретил ее в Париже в прошлом году, и с тех пор она не дает мне покоя. Она узнала мой адрес и приехала в Пайн-Сити. Я просто пошел туда, чтобы вразумить ее, сказать, что между нами все кончено.

— И она устроила вам небольшой ночной концерт? — спросил я.

Он вновь поморщился:

— Я постарался быть как можно более тактичным, но ничего не добился. Когда этой женщине что-нибудь хочется, она становится упрямой как осел. Если Джуди что-нибудь узнает…

— И как этого осла зовут?

— Камилла, — сказал он. — Камилла Кловис. Я это точно знаю, сам бы не поверил, если бы не видел ее паспорта. Она снимает квартиру в месте, которое называется «Дневная мечта». Я провел с ней сегодня часа полтора, а потом пошел прямо домой.

— Я проверю, — сказал я.

— Сделайте мне одолжение, лейтенант, — взмолился он, — не говорите ничего моей жене. Она с ума сойдет от ревности, если что-нибудь узнает. Не скажете?

— Попытаюсь, — пообещал я ему. — Что еще?

— Я и так наболтал чертовски много, — нахмурился он.

— Если вы не знаете, кому было выгодно убийство Барбары Арнольд, то, может быть, поделитесь своими соображениями насчет того, кому приспичило убить вашу жену?

Руди уставился на меня, нахмурив брови:

— Это что, шутка?

— Ваша жена утверждает, что Барбара убита по ошибке, что Барбару спутали с ней.

— Зачем кому-то убивать Джуди? — медленно произнес он.

— Не знаю, — сказал я. — Она вам ничего не говорила о письмах?

— Каких письмах?

— Значит, ничего. Похоже, что только у этой Камиллы Кловис были причины убить вашу жену.

— У Камиллы? — Он коротко рассмеялся. — Вы с ума сошли! Камилла и мухи не обидит.

— Что ж, возможно, Камилла здесь ни при чем. А вы?

— Я? — Руди посмотрел на меня безумными глазами. — С какой стати мне убивать Джуди?

— Вот и мне тоже интересно. Может, объясните? — сказал я с надеждой в голосе.

— Вы сумасшедший, — сказал он. — И если вы обвиняете меня в том, что я убил Барбару, спутав ее с Джуди, то мне придется отправиться к своему юристу, а вам — в клинику для душевнобольных! — Он презрительно усмехнулся. — Мы женаты уже три года. Вы что думаете, я никогда не видел свою жену голой?

Мысленно я признал счет один — ноль в его пользу и отправился искать сержанта Полника. Тот обретался в комнате убитой секретарши.

— Я уже почти закончил, лейтенант — сказал он. — Машинка стояла на столе. Больше ничего нет.

— Даже писем нет? — спросил я. — Дневника, фотографий с автографами кинозвезд, пластинок?

— Ничего, — сказал он равнодушно. — У этой дамы в комнате нет ничего, кроме печатной машинки и одежды.

— Мне кажется, секретарше больше ничего и не надо, — сказал я. — А самые прогрессивные обходятся одной лишь печатной машинкой.

Глава 4

Когда я вернулся домой, кушетка моя остыла, и Джеки на ней уже не было. Я не чувствовал себя вправе упрекать ее за это: на ее месте я поступил бы так же. Поэтому я лег спать в гордом одиночестве и проснулся около девяти, бодрый как духом, так и телом.

Лейверс уже наверняка ждет меня в управлении, но утро было такое прекрасное, солнце светило так ярко, что мне не хотелось нарушать это очарование и я отправился сначала в отель «Старлайт».

Портье меня узнал.

— В чем дело, лейтенант? — спросил он угрюмо.

— Обычная проверка, — успокоил я его. — Ассоциация девиц легкого поведения обвиняет управление отеля в том, что оно дерет тройную плату с клиентов.

— Как смешно, лейтенант, — сказал он устало. — Вам нужен кто-нибудь из наших клиентов?

— Харкнесс. Дон Харкнесс.

Портье заглянул в книгу.

— Семьсот второй номер, — сказал он. — Позвонить ему?

— И предоставить ему шанс выброситься из окна? — возмутился я.

— Если вы не возражаете, лейтенант, — сказал он холодно, — я попросил бы вас подняться к нему в номер прямо сейчас. Мы теряем клиентов из-за того, что вы стоите в холле. Люди обращают на вас внимание. — Он слегка скривился. — И потом, этот ваш галстук…

— Он вручную разрисован самим Пикассо, — сказал я. — Не думаю, что вы такой где-нибудь достанете дешевле чем за полтора доллара.

Решив, что нервная система портье не выдержит дальнейших перегрузок, я направился к стальной коробке лифта, который доставил меня на седьмой этаж.

Номер Харкнесса был в самом дальнем конце коридора. Прежде чем дверь открылась, мне пришлось постучать четыре раза.

Мужчина в пижамных брюках и черном шелковом халате с любопытством глядел на меня.

Он был высок и лыс, с детским выражением лица и кустистыми черными бровями над серыми настороженными глазами.

— Мистер Харкнесс? — спросил я.

— Точно, — ответил он низким голосом.

— Лейтенант Уилер из управления шерифа, — сообщил я ему. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

— Заходите, — сказал он. — Я завтракаю.

Я вошел в комнату, и он уселся за стол, весь уставленный тарелками и блюдами, наполненными разнообразной снедью.

— Чашечку кофе, лейтенант?

— Спасибо, — сказал я и уселся в глубокое кресло.

Он налил мне кофе и протянул чашку:

— В чем дело?

— Убийство. Вы разве не знаете, что вчера ночью произошло убийство секретарши Джуди Мэннерс?

— Да, — он кивнул головой, — слышал, — и отправил себе в рот солидный кусок сандвича.

— Что, газетчики уже пронюхали? — спросил я с интересом.

Он покачал головой:

— По крайней мере, в тех газетах, которые читаю я, сообщений еще не было. Просто часа в два ночи мне позвонил Руди Равель.

Я отхлебнул кофе, обдумывая его слова. Харкнесс ухмыльнулся.

— Я знаю, о чем вы думаете, лейтенант. Но он действительно был у меня. Пришел около девяти, ушел в половине одиннадцатого. Вы это хотите знать?

— Нет, — сказал я. — То время, что он был с вами, меня не интересует. Меня интересует, что он делал, когда ушел. Кстати, Равель ваш друг?

Он намазал маслом еще один сандвич и положил сверху большой кусок бекона.

— Деловой компаньон, — сказал он коротко.

Его ровные белые зубы прямо-таки с людоедской жадностью впились в сандвич.

— Руди — оригинальный парень, — промычал он с набитым ртом. — Когда Амур всадил стрелу ему в задницу, он стоял перед зеркалом.

— Вы снимаете кино, мистер Харкнесс?

Он улыбнулся:

— Я продюсер. И с такими кинозвездами, как Руди Равель и Джуди Мэннерс, следующая картина будет иметь бешеный успех.

— Вы знали покойную Барбару Арнольд?

— Встречал несколько раз. В доме на Парадиз-Бич, — сказал он. — По-моему, она была ничего. Но я слишком плохо ее знал.

— Вы никого не подозреваете?

— Нет, лейтенант. — Он взялся за кофейник. — Еще чашечку?

— Спасибо, достаточно, — сказал я.

Он налил себе полную чашку и добавил три ложки с верхом взбитых сливок.

— Руди, наверное, договорился с вашим шерифом, — сказал он, — если уж в газетах об убийстве ни слова.

— Может быть, — сказал я. — Во всяком случае, мне об этом вряд ли станут докладывать.

— Я надеюсь, что вы быстро распутаете это дело, лейтенант, — сказал Харкнесс. — Боюсь, если оно будет предано гласности, вам кое-кто устроит большие неприятности.

— Есть версия, что Барбару Арнольд приняли за Джуди Мэннерс, — сказал я.

Харкнесс выпрямился в своем кресле:

— Джуди? Какого черта кому-то убивать Джуди?

Все они точно сговорились отвечать мне именно так на этот вопрос.

— А среди ваших знакомых нет кандидатов на роль убийцы? — спросил я его.

— Нет, лейтенант. — В подтверждение своих слов он помотал головой. — В это трудно поверить. Джуди безупречна.

— Ее формы тоже, — заметил я.

— Фигура у нее великолепная, — со знанием дела ухмыльнулся Харкнесс. — И она не из глупеньких красоток, у нее есть и талант и ум. О, эта девочка великая актриса! Она умеет играть.

— Так же как и ее муж, — сказал я. — Но только он никак не может остановиться.

— Для Руди это естественно, — сказал он. — Руди старомоден: для него любая сцена в шесть раз больше жизни. Любой педагог выгнал бы его из своей театральной школы, но в определенных ситуациях он незаменим.

— Женщины тоже так считают, — ввернул я. — По крайней мере, так говорят.

— Это точно, — кивнул Харкнесс. — Но не вздумайте упомянуть об этом при Джуди. Стоит ему только взглянуть на какую-нибудь девчонку, и Джуди разбивает об его голову первый попавшийся стул. Руди надо быть поосторожнее, иначе он плохо кончит.

— Насколько неосторожен он был со своей секретаршей? — спросил я.

Харкнесс покачал головой:

— Я думаю, здесь вы ошибаетесь, лейтенант. Руди все-таки не идиот! — Нахмурившись, он окинул взглядом опустевшие тарелки. — Вы извините меня? Я, признаться, все еще голоден.

Он встал, подошел к телефону и набрал номер бюро обслуживания.

Не представляю, как можно пить за завтраком больше двух чашек черного кофе, поэтому я старался не слушать, как он заказывает себе пшеничные пирожки, кленовый сироп, еще кофе и взбитые сливки.

Дверь внезапно открылась, и в комнату вошел высокий широкоплечий мужчина. Я сразу решил, что он собирается пробоваться на главную роль в фильме ужасов. Это был прямо-таки ходячий труп, с пустыми, глубоко запавшими глазами и толстыми пучками седых волос, торчащих из ушей.

Мой желудок начал меня подводить еще тогда, когда Харкнесс поглощал свой завтрак, а теперь он чуть было окончательно не сдал. В отчаянии я закурил сигарету.

Харкнесс закончил говорить по телефону и кивнул трупу:

— Привет, Бен, — сказал он. — Это лейтенант Уилер из управления шерифа. Лейтенант, рад познакомить вас со своим компаньоном Беном Лютером.

— Полицейский, — сказал Лютер голосом, напоминающим заводской гудок. — Какого черта ему здесь надо?

— Ну, ну, успокойся, Бен, — быстро сказал Харкнесс. — Просто прошлой ночью убили секретаршу Равеля на Парадиз-Бич.

— При чем здесь ты? — холодно спросил Бен.

— Ни при чем, — заверил его Харкнесс. — Самая обычная проверочка. Просто Руди вчера вечером был у меня.

Лютер злобно на меня посмотрел:

— Вы считаете, что это сделал Равель?

Я вернул ему этот взгляд с лихвой.

— А при чем здесь вы?

— При том! — сказал он. — Я вложил в Равеля деньги не для того, чтобы его впутывали в какие-то истории. Вам понятно?

Я с упреком взглянул на Харкнесса.

— Вам следовало бы сказать мне сразу, что Лютер — новый президент Соединенных Штатов, — сказал я. — Я бы встал при его приближении.

— Не обращайте внимания на Бена, — растерянно улыбнулся Харкнесс. — Он немного разволновался.

— Разволновался! — прорычал Лютер. — Интересно, кто бы на моем месте не разволновался?! Тебе-то беспокоиться не о чем, деньги-то мои, не твои!

— Ну же, Бен, — взмолился Харкнесс, — перестань. Я же сказал тебе — это самая обычная проверка.

— Ты сказал мне, что Равель больше не путается с бабами! — заорал Лютер. — Ты мне дал честное слово, а я тебе поверил, старый дурак! Кто ее прикончил? Какой-нибудь ревнивец?

— Бен! — Харкнесс покраснел от натуги, стараясь сохранить на лице дружеское выражение. — Расследование еще не закончено, а ты так кипятишься, как будто все знаешь наперед!

— Почему еще ее могли убить? — прервал его ходячий труп. — Он вечно крутится у какой-нибудь юбки! Ты говорил мне, что сейчас ему никто не нужен, кроме жены. Сорок миллионов мужчин успокоились бы, имея такую жену. Но Равель — нет! Он всем должен доказать, что он сверхчеловек!

— Бен, — спокойно сказал Харкнесс, — почему бы тебе не помолчать? Может, стоит подумать, прежде чем отправлять человека в газовую камеру?

Секунду Лютер смотрел на него, потом немного сбавил тон.

— К черту, — сказал он с отвращением. — Меня просто тошнит от этого Равеля.

Раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел официант. Он начал быстро выгружать полный поднос на стол. Но Харкнесс отослал его и принялся за дело сам.

— Вы знали эту женщину? — спросил я Лютера.

— Барбару? — Он кивнул. — Конечно, знал. Приятная женщина. Потому-то я так и взбесился: если бы Равель оставил ее в покое, ей бы еще жить и жить.

— У него с ней что-то было?

— Думай о том, что ты говоришь, Бен, — угрюмо сказал Харкнесс. — Это все, что я прошу.

Лютер, язвительно прищурившись, наблюдал, как Харкнесс поливает пшеничные пирожки кленовым сиропом, затем он посмотрел на меня, и глаза его блеснули.

— Я встретил Барбару на пляже, когда мы были у них в доме и обсуждали новую картину, — сказал он. — Меня просто бесит, что ее убил какой-то ревнивый псих! Я уверен, что ее убили из ревности. Равель приставал к ней, а кто-то ее приревновал и ухлопал.

— Это интересная версия, мистер Лютер, — сказал я вежливо. — Вы знаете того, кто ее приревновал?

Он с сожалением покачал головой:

— Нет, но я уверен, что стоит только вам его найти, считайте, что вы поймали убийцу!

— Ну, что ж, спасибо, — сказал я.

— Хочешь кофе, Бен? — промямлил Харкнесс, с полным ртом пирожков и сиропа. — Теперь, когда ты отправил Руди в газовую камеру, не хочешь ли перекусить?

— Кофе! — Лютер даже поперхнулся от ярости. — У меня руки чешутся пойти и набить морду твоему Равелю.

— И испортить такой профиль! — сказал Харкнесс. — Нет, Бен, ты окончательно рехнулся.

Я посмотрел, как он по рассеянности положил себе в кофе три лишних ложки взбитых сливок, и решил, что мне пора уносить ноги, пока мой желудок окончательно не взбунтовался.

Когда я поднялся с кресла, Лютер взглянул на меня.

— Проследите за Равелем, — сказал он, — и вы быстро докопаетесь до сути, лейтенант.

— Бен! — в отчаянии завопил Харкнесс.

— И, — невозмутимо продолжал Лютер, — у меня к вам маленькая просьба, лейтенант. Когда этого никто не будет видеть, отделайте Равеля своей дубинкой в тех местах, которые не будут позировать перед камерой, ладно?

«Дневная мечта» — очень приятное местечко. В особенности если ты в состоянии платить несколько сотен долларов ренты в месяц.

Сам дом находился примерно в сотне ярдов от дороги — современное двухэтажное здание, выстроенное в форме подковы вокруг большого плавательного бассейна. Сзади располагались два теннисных корта, сад с лужайками, на которых стояли бильярдные столы. Дорожки, посыпанные гравием, петляли между деревьями.

На дверях конторы висела табличка с надписью «Управляющий». Я вошел без стука, и невысокий мужчина отпрянул от окна, уронив при этом на пол большой бинокль.

— Ох! — Он нервно поежился. — Вы меня испугали.

— Это моя работа, — сказал я ему. — Я ищу мисс Кловис, Камиллу Кловис.

— Да, да, конечно, — торопливо сказал он. — Очаровательная женщина! Ее квартира 5-А, почти в самом центре.

— Спасибо, — сказал я.

— Ну что вы, что вы! — Он потоптался в нерешительности. — Я думаю, — выдавил он из себя в конце концов, — что мисс Кловис сейчас у бассейна. Да, у бассейна, я уверен в этом.

— Спасибо, — повторил я.

Я вышел из конторы и направился к бассейну. Вдоль бортика плыла толстая блондинка в ярко-красном купальнике. Она изо всех сил вытягивала шею, стараясь не замочить сигарету, дымившуюся в длинном мундштуке. Бедняжке приходилось с удвоенным усердием загребать руками и ногами, чтобы удержать себя и сигарету на поверхности, и я решил, что это такое специальное упражнение — толстуха явно стремилась похудеть. Огонек сигареты отражался в тонированных стеклах солнцезащитных очков. Их оправа, как я заподозрил, была инкрустирована бриллиантами.

Чуть дальше на краю бассейна какая-то брюнетка лежала лицом вниз, положив голову на согнутые руки. У нее были длинные ноги, переходящие от полных бедер к нежным лодыжкам и красивым ступням. Разрисованное черным и желтым с серебряной ниткой бикини — что я с удовольствием отметил — было настолько мало, что служило не более чем символом. Лифчик на спине был развязан.

Я молча стоял, оценивая девушку взглядом.

— Убирайся отсюда, ты, грязный карлик! — раздался внезапно приглушенный голос. — Не думай, что отблеск твоего бинокля нельзя заметить! Я позову полицию и скажу, что ты пытался меня изнасиловать!

— Это неправда! — сказал я с воодушевлением. — Стоит мне подойти к вам, я уже ничего не вижу — у меня запотевают очки!

Ее спина напряглась.

— Что случилось с твоим голосом? Он внезапно стал напоминать мужской?

— Я съел коробку этих пилюль, — сказал я гордо. — Целую коробку за раз. Я сейчас на такое способен, о-о-о!

— Кто бы вы ни были, вы явно не тот слизняк управляющий, — сказала она. — Ведь стоит ему поговорить со мной три минуты, и у него уже мокрые штаны!

— Я не управляющий, это верно, — согласился я. — Я тот самый полицейский, которого вы хотели позвать, если бы я был тем самым управляющим и не убрался бы подобру-поздорову.

Она нашарила под собой завязки лифчика и высвободила концы.

— Завяжите, — коротко сказала она.

— С удовольствием, — сказал я совершенно искренне и, взяв обе тесемки в руки, затянул их, может быть, несколько туго.

— Вы решили меня удавить? — вскрикнула она.

Я несколько ослабил свой захват и крепко перевязал тесемки узлом.

— Сейчас все более или менее прилично, — заверил я ее. — Можете переворачиваться.

— Если вы действительно так считаете, то я немедленно сниму бикини и так пойду, пока не подыщу что-нибудь поудачнее, — сказала она, переворачиваясь с живота на спину и спокойно на меня глядя.

Лифчик, как и бикини, был символом, то есть его практически не было. Грудь у нее была небольшая, но крепкая и высокая, как у девушки-подростка.

— Бьюсь об заклад, что, если бы вы были в очках, они бы у вас сейчас запотели, — с торжеством сказала она.

— А вы не позовете полицейского? — сказал я. — Другого полицейского, не такого впечатлительного, как я?

Ее брови приподнялись, подчеркивая злой блеск карих живых глаз. У нее был приятный вздернутый носик, полные чувственные губы, в чертах лица читались благородство и жестокость одновременно.

Секунду я размышлял, не солнечный ли свет придает ее лицу такое выражение.

Она поднялась на ноги одним скользящим движением и, положив руки на бедра, принялась меня рассматривать.

— Увы, — сказал я, — лейтенант Уилер из управления шерифа. — А вы Камилла Кловис. Правда, я никогда не поверю, что это ваше настоящее имя. Вы, должно быть, Золушка?

— Чем я могу быть вам полезна? — промурлыкала она. — Кроме того, разумеется, чем я полезна быть вам не могу?

— Всего несколько вопросов, — сказал я. — О вас самой и о некоем сверкающем всеми добродетелями субъекте по имени Руди Равель.

— Руди? — Ее глаза на секунду посерьезнели. — С ним ничего не случилось?

— Пока нет, — сказал я с сожалением. — Это случилось с его секретаршей.

— Вы хотите сказать… что Руди изменял мне со своей секретаршей? — спросила она в шоке.

— Этого я не знаю, — сказал я, — может быть. Я хочу сказать, что ее вчера ночью убили.

— О Господи! — Она с облегчением вздохнула. — Я уж было подумала, что случилось что-то серьезное!

Глава 5

Ее обиталище ничуть не отличалось от других квартир в этом доме. Сам дом был летним, построенным на калифорнийский лад, зимой же отдыхающие отправлялись по своим теплым жилищам наслаждаться комфортом парового отопления.

Квартира Камиллы состояла из гостиной, спальни, кухни и ванны. Полы были из настоящих деревянных досок. Вместо ковров на них лежали вязаные половики. Мебель была старой, и я могу побиться об заклад, что кофейные чашки были без ручек.

Камилла Кловис открыла стеклянный шкафчик, дверца которого выскочила из стены, как будто за ней прятался частный детектив, специализирующийся по бракоразводным процессам, и принялась смешивать коктейли.

— Моя специальность, — объявила она, — «Поцелуй Дьявола».

— Мне, пожалуйста, шотландское виски и немного содовой, — сказал я поспешно.

— Вы много потеряете, если не попробуете «Поцелуй Дьявола», — сказала она уверенно. — Это мое собственное изобретение.

— Послушайте, — взмолился я, — я старый человек и уважаю старое, хорошее виски. Конечно, многие девушки считают, что…

— Дочерних чувств я не испытываю, — самодовольно сказала она. — Чем старше, тем лучше, лейтенант. Я люблю людей постарше, их тело и сильные мускулы, и их умение держать язык за зубами.

— Я знаю, — сказал я. — Вот Руди, если бы ему предложили взять на себя футбольную женскую команду, он бы ее взял — всю и без всяких разговоров.

Ее губы беспомощно приоткрылись на секунду, затем она неуверенно хохотнула.

— Ладно, — сказал она. — Ваша взяла, шотландское виски и немного содовой.

Она протянула мне рюмку, и я уселся на кушетку. Камилла опустилась рядом. В ее стакане плескалась какая-то отвратительного цвета жидкость.

— Это и есть «Поцелуй Дьявола»? — спросил я изумленно.

— Конечно, — сказала она с гордостью. — Водка, ямайский ром, молоко.

— Молоко?!

— Ну конечно, — сказала она. — Это же витамины.

Я быстро отхлебнул виски, посмотрел на нее и встретил полный невинности взгляд больших карих глаз.

— Так что там насчет Руди? — спросила она наконец.

— Когда вы его в последний раз видели?

— Вчера вечером.

— В котором часу он пришел?

— Около одиннадцати, — сказала она, — а в чем дело?

— Когда он ушел?

— Примерно в половине первого.

— Вы уверены в этом?

— Конечно, уверена, — весело сказала она.

— Руди звонил вам, чтобы быть уверенным, что вы уверены?

— С чего вы взяли, лейтенант? — невинно спросила она.

— Я уже девять лет как полицейский, — сообщил я ей. — У меня были свои разочарования.

— Вы думаете, ее убил Руди? — Она покачала головой. — Зачем? Даже если что-нибудь было бы не в порядке, он мог ее в любой момент уволить.

— Тоже верно, — сказал я. — Хорошо было в Париже?

— В Париже?

— Может быть, это был Париж. Или Кентукки? — терпеливо продолжал я. — Или Иллинойс?

— В Париже было хорошо, — сказала она, — пока там был Руди.

— Вы так им увлечены? — спросил я. — Вы его любите?

— Он будит во мне материнский инстинкт. — Она кокетливо улыбнулась, отнюдь не материнской улыбкой. — Он просто взрослое дитя.

Она поднялась с кушетки и потянулась, закинув руки за голову. Бикини подозрительно затрещали.

— Вы тоже будите во мне инстинкты, лейтенант, — сказала она. — Вы какой-то такой земной.

— В моем роду масса потомственных крестьян, — заявил я.

— Можете этого не доказывать, лейтенант, — сказала она. — Верю вам на слово.

Она лениво отвернулась, предоставляя любоваться своей спиной.

— Развяжите, пожалуйста, этот морской узел на моем лифчике, крестьянин, — сказала она. — Я пойду приму душ.

— Черт! — сказал я, развязывая ей лифчик. — Никогда раньше не думал, что я настолько земной!

Она уронила лифчик на кушетку, затем одним легким движением выскользнула из бикини.

— Можете выпить, пока меня не будет, — сказала она совершенно спокойно, поворачиваясь ко мне спиной. — Кстати, вас еще как-нибудь зовут, лейтенант, кроме как Крестьянин?

— Эл, — признался я. — Эл Крестьянин. Хочешь, я буду называть тебя Золушкой?

— Но Камилла — это мое настоящее имя, — сказала она почти умоляюще.

— Придется поверить, — вздохнул я, — что это голая правда!

Она прошла через всю комнату к ванной, слегка покачивая на ходу крепкими бедрами.

Я поднялся с кушетки и налил себе еще виски. Я не очень далеко продвинулся в своем расследовании, но как однажды сказала близняшка мужу своей сестры: «Нельзя же иметь все сразу».

Я отпил немного виски и напомнил себе, что именно в такие минуты я больше всего люблю копаться в себе. Когда секс поднимает свою маленькую головку, я сразу же забываю о том, что я полицейский. Вся беда в том, сказал я себе строго, что мне не хватает образования.

Я вспомнил Билла Брэди, с которым работал в полиции три года тому назад. Билл был образованным полицейским. Однажды ночью он обнаружил, что в одном из складов скрываются братья Манчини, укравшие неделю назад из армии ручной лазер, которым они не преминули бы при случае воспользоваться.

Сначала, как всякий нормальный полицейский, он вернулся к своей машине и вызвал к себе ребят по радио. Но затем, вместо того чтобы дождаться подкрепления, как сделал бы всякий нормальный полицейский, он решил взять братьев Манчини на испуг и, ворвавшись на склад, приказал им выходить по одному с поднятыми руками.

Ему устроили торжественные похороны, а на надгробной плите выгравировали: «Образованный полицейский».

Поэтому каждый раз, когда я думаю о своей неучености, я вспоминаю Билла Брэди, и мне сразу же становится легче. Для всякого полицейского существует предел, до которого он может дойти, — разумеется, по службе.

Я допил виски и, чтобы не чувствовать себя так одиноко, налил еще. Звук льющейся воды внезапно прекратился, и минутой позже из ванной появилась Камилла. С нее текло: на естественном деревянном полу оставались естественные мокрые следы. Она швырнула в меня полотенцем, и я не очень ловко его поймал.

— Вытри меня, Эл, — сказала она. — Тебе очень холодно, да?

— Холодно? — прошептал я.

— Ты все еще одет, — сказала она нетерпеливо. На секунду она вдруг замерла с выражением ужаса на лице. — Ты, случайно, не импотент? — спросила она с подозрением. — Или, может быть, ты из тех, что кончают, глядя в бинокль? Или тебя стихи возбуждают?

— Вот только еще одной Прекрасной бессердечной дамы мне и не хватало, — пробормотал я.

— Что-то вроде:

Нравится, Эл?

— Нравится, — кивнул я. — Руди рассказал тебе о письмах?

— О каких письмах? — спросила она с раздражением. — И оставь Руди в покое.

Она направилась ко мне твердыми шагами.

— Ты очень обидишься, если я промочу твой костюм?

Я принял обычные меры предосторожности, чтобы не замочить костюм: я его снял. Затем я завернул ее в полотенце и мягко опустил на кушетку.

Она крепко обняла меня руками и потянула к себе. В какую-то секунду она была сухая, как штат Техас.

— Эл, — счастливо пробормотала она, перестав теребить мое ухо. — Ты изумителен, земной Эл Крестьянин!

— Не называй меня так, Золушка, — прошептал я, — или я тебя укушу, вот так!

Я опять вошел в контору без стука, но на сей раз бинокля в поле зрения не было.

Он глядел на меня сверкающими мрачными глазами, и взгляд этот сам по себе был достаточно грозный.

— Вы нашли мисс Кловис? — сказал он с бешенством в голосе, и, пока говорил, его очки успели запотеть.

Я уселся на край стола и закурил сигарету.

— Вы мне не нравитесь, — сказал я ему откровенно. — Вы паршивый карлик с биноклем!

— Как вы смеете! — Он возмущенно вскочил на ноги, но сорвавшийся на визг голос испортил весь эффект.

— На вас поступила жалоба, — сказал я холодным тоном, каким должен говорить каждый непреклонный полицейский.

— Жалоба? — Голос поднялся на октаву выше, почти перестав быть слышным для уха человека.

— Управление шерифа, — сказал я и кинул перед ним на стол свое удостоверение. — Подсматривать — беда невелика, огласка — вот что страшно.

— Подсматривать? — Он сглотнул.

— Газеты подхватят такой материал, — сказал я. — Женщины ненавидят грязных недоносков, готовых прятаться за каждым кустом, лишь бы подсмотреть, как они раздеваются на ночь.

— Лейтенант! — Он изо всех сил дернул за мочку уха. — Лейтенант. Вы ошибаетесь!

— Я не ошибаюсь, — сказал я презрительно. — Вы думаете, я не узнаю подонка, глядя на него? И этот бинокль…

— Пожалуйста, — сказал он в отчаянии. — Я никому не хотел плохого… просто вы не понимаете… Я так одинок! — Он разрыдался.

— Оправдываться будете перед судом, — сказал я решительно. — Для меня вы просто ничтожество.

Он изо всех сил дергал себя за ухо, но это наказание он счел недостаточным и, вытащив из ящика стола перьевую ручку, стал тыкать острым концом в тыльную сторону ладони.

— Лейтенант, — его голос задрожал, — простите меня! Я буду счастлив… счастлив… помочь… — В горле у него заклокотало, он выхватил носовой платок и оглушительно высморкался.

— Вы пытаетесь меня подкупить? — спросил я медленно.

Его голова внезапно дернулась.

— Нет, нет, нет, лейтенант!

— Негодяй! — сказал я, с трудом сдерживая смех, делая вид, что обдумываю его предложение. — Хотя…

Перо замерло на полдороге к перепачканной чернилами руке.

— Хотя… лейтенант, хотя, — с болью в голосе сказал он.

— Мы можем заключить договор, — сказал я. — Вы ответите мне на кое-какие вопросы, а я забуду о том, что вы подсматривали.

— Да! Да! — Его голова замоталась сверху вниз. — Все, все, что угодно.

— Эта Кловис, — сказал я. — Вы подглядывали за ней с самого первого дня?

— Нет, — простонал он, — неправда…

— Заткнитесь! — сказал я холодно. — Еще одна ложь, и я забуду о том, что мы договорились. Вы за ней подглядывали, и я хочу знать, что вы видели.

Его рот приоткрылся.

— Отвечайте на вопросы, — рявкнул я, — и считайте, что вы счастливо отделались. Но если посмеете мне хоть раз солгать, тогда пеняйте на себя, ясно?

— Да, сэр, — сказал он быстро, — я все понял, понял…

— Давно она здесь живет?

— Девять недель, лейтенант. В моей книге есть точная дата, если вы хотите…

— Не важно, — сказал я. — Кто платит ренту?

— Ренту?

— Сделайте вид, что вы не поняли, и я вышибу вам мозги вашим собственным биноклем. Кто платит ренту?

— Конечно, мисс Кловис.

— Чем?

Его лицо передернулось.

— Деньгами, лейтенант. Чем же еще?

— Наличными или чеками?

— Наличными, всегда наличными, — сказал он. — Регулярно, первого числа каждого месяца и, конечно, вперед.

— Чем она занимается целый день? Она ведь не работает?

— Нет, не работает. Она почти все время загорает у бассейна.

При этом воспоминании его водянистые глаза на секунду блеснули.

— Иногда она уходит по вечерам. Однажды она уехала на весь уик-энд, с субботы до утра понедельника.

— Она встречается только с одним мужчиной?

— Да, — уверенно сказал он. — С одним и тем же, лейтенант. Я не знаю, как его зовут, но он красивый мужчина, высокий, да, с черными волосами и маленькими усиками. Иногда мне кажется, что его лицо чем-то очень знакомо мне, но я не могу вспомнить, где я его видел.

— На уик-энд она тоже уезжала с ним?

— Да, с ним. Он, ох, приходит к ней по вечерам. Да, по вечерам.

— А вы не боитесь, что в тех кустах у нее под окном вас когда-нибудь скрутит радикулит или начнутся судороги? — спросил я.

Он нахмурился и осторожно посмотрел поверх моей головы.

— Что вы еще хотите знать, лейтенант? — спросил он.

— Он был здесь вчера вечером?

— Да. Я видел его машину, спортивной модели, около половины одиннадцатого.

— Когда он ушел?

— После одиннадцати, лейтенант! Я не знаю точно, но раньше, чем в половине двенадцатого. К тому времени мисс Кловис уже была в постели.

— Понятно, — сказал я. — Так у нее больше нет никого?

— Нет, — сказал он с сожалением.

— Плохо, — сказал я. — Что-нибудь можете мне еще рассказать о мисс Кловис?

— Больше ничего, лейтенант.

Он с опаской посмотрел на меня.

— Хорошо, — кивнул я.

— Вы сдержите свое слово? — спросил он взволнованно.

— Да, — сказал я. — Но если будет еще жалоба…

— Никогда! — быстро проговорил он.

— Вам пора переходить к практическим занятиям, уважаемый. Немного тренировки — и все получится. — Я осекся: в его глазах было неподдельное отчаяние, и я понял, как сложно жить в собственном мире фантазий, когда бинокль или чье-то освещенное окно с незадернутыми шторами — единственная дверца в реальную жизнь. Прекрасные женщины, спортивные машины, толпы друзей — всем этим он обладал лишь в своем воображении.

— У вас есть подружка? — спросил я.

— У меня есть только я, — прошептал он. — И наказания страшнее даже вы не сможете для меня придумать.

Глава 6

Когда я остановил свой «остин-хили» у управления шерифа, было половина второго дня. Сначала я решил перекусить, рассудив, что лишние полчаса уже никакой роли не сыграют, злее чем сейчас, шериф все равно не будет. Поэтому отправился в закусочную за углом и выпил чашечку кофе с сандвичем.

Гордость Юга сидела за своим столом, с преданным восхищением рассматривая открытку с автографом Роберта Редфорда.

— Привет, Аннабел, — сказал я. — Как шериф?

Аннабел Джексон не отрываясь глядела на фотокарточку.

— Только не проси, чтобы я смотрела на тебя, Эл, пожалуйста, — рассеянно сказала она. — Этого сравнения я не переживу!

— Что ты нашла в нем такого, чего нет у меня, — спросил я оскорбленным тоном.

— Задай вопрос по-другому, и мне не придется отвечать.

— Ох, уж эта святая невинность, — сказал я ей. — Я так и вижу тебя в белом платье, с большой шляпой в руках и улыбкой на губах, а сзади осыпаются, умирая, листья магнолии.

Она даже не слышала меня, витая в облаках вместе со своим Редфордом.

— Добро пожаловать в родные края, Уилер! — прогудел в мое ухо сердечный голос. — И как вам понравился Нью-Йорк?

Я повернулся и тупо уставился на широкую улыбку Лейверса.

— О, простите, — сказал он задумчиво. — Виноват, но я исправлю свою ошибку. Как вам понравилось в Майами?

— Шериф, — сказал я затравленным голосом, — вы издеваетесь надо мной?

— Ну что вы, — сказал он. — Я послал вас расследовать это убийство вчера в двенадцать ночи, а вы вернулись, — он взглянул на часы, — ровно через четырнадцать часов и восемь минут. Должны же вы были где-то провести все это время, может, в Тихуане, а?

— Я занимался расследованием, — сказал я, — в точности, как вы приказали.

Лицо Лейверса налилось кровью и приобрело знакомое выражение «сейчас ты у меня попляшешь!».

— Уилер! — заорал он. — Недисциплинированный, лживый, ленивый, глупый, слабоумный…

— Лейтенант? — с надеждой спросил я.

— Вы что-нибудь узнали? — спросил он, тоже с надеждой. — Нашли убийцу или неопровержимые доказательства?

— Нет, — сказал я с сожалением. — А что у вас?

— У Полника хватило ума донести эти письма до управления, — ответил он. — Они все напечатаны на одной машинке. И машинка эта принадлежала Барбаре Арнольд.

— Как насчет отпечатков пальцев? — спросил я.

— Только Джуди Мэннерс и ваши, — сказал он. — Правда, очень много смазанных.

— Этот Джонни Кей, о котором говорится в одном из писем, — объяснил я, — был женихом Джуди. Она говорит, что его убили в Корее, но…

— Я уже допросил ее сегодня утром, — прервал меня Лейверс, — и навел справки в авиационных частях. Джон Кей действительно погиб: есть шесть свидетелей того, как его самолет взорвался в воздухе.

— Что ж, одним подозреваемым меньше, — сказал я.

Лейверс зажег сигару и тут же принялся яростно ее жевать.

— Когда я переводил вас из отдела убийств в свое управление, я думал, что вы будете работать на меня, Уилер.

— А я чем занимаюсь?! — удивился я.

— Тогда расскажите мне о работе, которую вы проделали для меня со вчерашнего вечера, — резко сказал он.

Я коротко перечислил ему все события, относившиеся к делу, за исключением своих опытов с полотенцем, чтобы не отвлекать его от сути. Когда я закончил, он кашлянул.

— И что вы обо всем этом думаете?

— Письма были отпечатаны на машинке, находящейся в доме. Может быть, их напечатала Барбара Арнольд. Если это так, то ее могла убить Джуди Мэннерс, использовав письма как алиби.

— А следы, которые Полник обнаружил у бассейна?

— Их тоже могла оставить Джуди. А может быть, и нет. Но если письма и следы настоящие, я думаю, нам следует охранять Джуди Мэннерс.

— Уже сделано, — коротко сказал Лейверс. — Полник торчит там с восьми утра. Равель и миссис Мэннерс согласились, чтобы он пока пожил у них.

— Первый солнечный день в жизни Полника с тех пор, как он познакомился со своей женой, — сказал я.

— Заключение Мэрфи после аутопсии уже готово, — сказал шериф, игнорируя мои теплые чувства к Полнику. — Мэрфи говорит, что ничего нового для вас там нет. Такой нож можно купить за три доллара в любой лавке. Отпечатков пальцев, конечно, не нашли.

— Шеф, мы не полиция, а рекламное бюро: никаких фактов, одни эмоции.

— Вы можете вылететь из этого рекламного бюро в две секунды, Уилер, — угрюмо напомнил Лейверс.

— Я бы не отказался попутешествовать, — нашелся я. — Например, в Окридж. Доберусь туда часа через три-четыре… — Заметив грозное выражение лица шерифа, я быстро добавил: — Вернусь утром. Надо же в конце концов проверить эти имена, упомянутые в письмах, а то мы даже не знаем, с чего начать.

— Можно телеграфировать местной полиции, — буркнул Лейверс.

— Джуди Мэннерс сказала, что Окридж — плохонький городок на краю пустыни, — сказал я. — Местная полиция, я думаю, не лучше. Нет уж, я предпочитаю поехать сам, шериф. Так будет надежнее и быстрее.

Он выпустил облако зловеще-черного дыма.

— Я ничего не сообщал в газеты, — сказал он. — И ваше счастье, что Равель и миссис Мэннерс согласились держать язык за зубами. Стоит этой истории получить огласку, как нам придется туго. Вы должны поймать преступника, Уилер, и сделать это как можно быстрее.

— Да, сэр, — сказал я покорно.

— Хорошо. Поезжайте в Окридж, если вы считаете, что так лучше. Но если завтра к девяти утра вы не будете в моем кабинете…

— Можете не продолжать, сэр, — вежливо остановил его я. — И спасибо.

Я совершенно не обязан был докладывать, что собираюсь вернуться в Пайн-Сити еще сегодня вечером.

В полночь у меня было назначено свидание с Камиллой, и теперь, когда Полник охранял дом на Парадиз-Бич, я мог не опасаться, что Равелю удастся оттуда вырваться. Есть все-таки справедливость на свете. Я проехал два квартала, заполнил бак своего «остина» бензином и отправился в Окридж. Далекий путь, если учесть, что мне всего-навсего нужно было осмотреть кладбище.

Последние десять миль перед Окриджем я уже ничего не замечал, кроме пылающего ярко-синего неба и желтой пыльной дороги впереди. Железнодорожные пути, тянущиеся вдоль дороги, стали для меня такой же привычной частью пустыни, как полынь или кактусы. Затем я увидел доску с надписью «Окридж» и знак, запрещающий движение со скоростью более 35 миль в час, и внезапно очутился на главной улице.

Сверкающие рельсы проходили через весь городок, безразличные ко всему на свете, и выползали из него с другой стороны. У тротуара стояло несколько автомобилей, очевидно не покидавших своего места еще с 1935 года.

На мотеле обнадеживающе горела надпись: «Есть свободные номера». Напротив находились забегаловка и несколько лавок, давно уже, очевидно, прекративших всякие попытки вести какие-либо дела. Я понял, как великодушна была Джуди, назвав этот город конечной остановкой перед пустыней. Ни один уважающий себя поезд не остановился бы здесь дважды.

Я припарковал свой автомобиль позади забегаловки и вошел внутрь. Пот бежал у меня по лицу и стекал за воротник рубашки, которая промокла еще несколько часов назад. Внутри столовой было уютно и чисто, градусов на десять прохладнее, чем на улице, благодаря кондиционерам. Я с жадностью стал глотать ледяную воду, заказал кофе и яйца вкрутую. К тому времени, как я насытился и закурил сигарету, я решил, что снова смогу рискнуть выйти наружу. Когда официантка услышала, что я хочу посетить кладбище, ее лицо просветлело.

— Вам нужно свернуть направо, миновать мотель, а затем проехать два квартала вперед, — сказала она. — Заблудиться невозможно. Это такое красивое место! Старый Коулмен целыми днями ухаживает за могилами, и там действительно чудесно!

Я сел в машину и медленно поехал мимо мотеля, глядя на бассейн, в котором вместо воды лежал слой песка. Затем свернул направо и проехал два квартала. Официантка мне не соврала: это кладбище было как оазис в пустыне. Изумрудная свежая трава, безупречная по своей чистоте, выглядела так, будто ее только что импортировали из загородного дома на Беверли-Хиллз. Выбираясь из машины, я слышал звук льющейся из шланга воды.

Открыв маленькую свежевыкрашенную калитку, я вошел на территорию кладбища. Каждая могила, каждый надгробный памятник носил на себе следы тщательного ухода.

Через пять минут чтения могильных надписей я очутился у могилы «Элиас Фрай, род. 1861, ум. 1923. Покойся в мире». Немного дальше находился мраморный памятник в виде ангела. Крылья его сверкали на солнце. Надпись была следующая: «ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПИРЛ КОУЛМЕН, ПОКИНУВШАЯ НАС НА СЕМНАДЦАТОМ ГОДУ ЖИЗНИ». Внизу, буквами помельче, шла надпись: «Бог дал, Бог и взял». Последняя строчка была раза в два больше предыдущей и поэтому выделялась: «„МЕСТЬ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ“, — СКАЗАЛ ГОСПОДЬ».

Отступив на несколько шагов, я закурил сигарету. Щурясь от солнечных бликов, скользивших по полированной поверхности мраморных плит, я перечитал надпись, но все равно ничего не понял. Последняя строчка звучала явным диссонансом.

— Мы не любим, когда на кладбище курят, незнакомец, — раздался позади меня спокойный голос.

Я обернулся и увидел рядом с собой старика, глядевшего прямо на меня. Ему было лет семьдесят, но его спина была прямой, а бледно-голубые глаза сурово смотрели на меня с сожженного загаром лица. Он был без шляпы, в потертых джинсах, на плечи поверх голубой хлопчатобумажной рубашки был накинут плед. Пряди седых волос были плотно зачесаны назад, придавая ему почти библейский вид.

— Простите, — сказал я, бросил сигарету и затоптал ее.

Он одобрительно кивнул.

— У вас здесь кто-нибудь похоронен?

— Нет, — сказал я. — Просто это место показалось мне с дороги таким красивым, что я остановился на минутку.

— Я присматриваю за кладбищем, — сказал он. — С тех пор как у меня умерла дочь, это моя единственная забота. Жена похоронена в северном углу. — Он указал рукой направление.

— Вы мистер Коулмен? — спросил я. — Официантка в столовой сказала мне, что вы присматриваете за кладбищем.

— Никто не называл меня мистером уже лет десять, — усмехнулся он. — Старый Коулмен — так меня все зовут. Некоторые считают, что я свихнулся. Может, они и правы.

— Ваша дочь Пирл похоронена здесь? — Я кивнул в сторону мраморных крыльев.

— Да, моя девочка, — сказал он. — Красивый мрамор, правда? Мне кажется, что Пирл он бы понравился. Она так любила красивые вещи.

— Очень красивый памятник, — сказал я вежливо. — Меня только удивляет надпись — последняя строчка как-то не вяжется с остальными.

— Так и должно быть! — упрямо сказал он. — Так и должно быть, молодой человек! Месть принадлежит мне, сказал Господь, и так оно будет! Я ждал ее восемь лет и, если понадобится, буду ждать еще столько же! Мое время отправляться на тот свет не придет, пока добрый Господь не отдаст мне того, что принадлежит мне по праву!

— Месть? — переспросил я. — Кому?

Его лицо приобрело прежнее суровое выражение.

— Это вас не касается, — холодно сказал он.

— Конечно нет, — сказал я. — А вы бы могли мне помочь в другом деле? Я ищу девушку по имени Шейн. Сандра Шейн.

— Я слышал, она работала у Луи Робертса, — сказал старик неуверенно. — Он владелец бара здесь, в городе. Не такой уж хороший бар, но другого у нас нет. Да я почти и не пью с тех пор, как умерла Пирл.

— Попытаюсь разузнать о ней там, — сказал я. — Спасибо.

— Мы с Пирл благодарны вам за внимание, — сказал он торжественно.

Я минуту колебался.

— Этот пустой участок за могилой вашей дочери, он что, зарезервирован?

— Почему вы спрашиваете?

— Просто любопытно, — сказал я. — Можно ли заранее договориться о месте на кладбище или хоронят на том участке, который свободен?

— Это место занято, — сказал он низким голосом. — Занято… для одной из дочерей самого Дьявола! Для накрашенной шлюхи с черным сердцем, которая отняла у меня мою девочку раньше срока!

— Джуди Мэннерс? — спросил я.

— Вы знаете? — Его голос стал грубым, уродливым. — Она послала вас сюда посмеяться и поиздеваться надо мной! Так можете передать ей, что ее время близко — месть придет с Небес: громом и огнем!

— Я передам ей, — сказал я, устало усмехаясь.

— Убирайтесь! — Он драматично вытянул руку по направлению к низкому забору. — Вы жалкий земляной червь! Убирайтесь, пока гнев Небес…

Но я уже ушел не дослушав.

Я опять устроился в своем «остине», завел мотор и бросил последний взгляд на кладбище. Старый Коулмен стоял неподвижно. Его рука, все еще вытянутая вперед, указывала прямо на меня. Солнце сияло за его головой, и образовавшийся нимб завершал его сходство с персонажем из Библии.

По моей спине пробежали ледяные мурашки, и я нажал на стартер техники двадцатого века, которая унесла меня опять на главную улицу.

Тремя минутами позже я входил в бар. В одном старый Коулмен был прав — заведение это было не из лучших.

Толстый мужчина с веселой улыбкой на губах подошел ко мне, вытирая губы о передник.

— Вам что? — одобряюще спросил он.

— Шотландское виски, немного содовой, — сказал я. — И пожалуй, кружку пива.

— Обязательно. — Он кивнул. — Вы здесь проездом или по делу?

— Вы Луи Робертс? — спросил я.

Он кивнул:

— Чем могу?..

— Мое имя Уилер. — Я протянул ему свое удостоверение.

— Далеко вы забрались из Пайн-Сити, лейтенант, — усмехнулся он. — Так чем я могу быть вам полезен?

— Я ищу одну девушку, — сказал я, — Сандру Шейн. Старый Коулмен сказал, что она работает у вас.

— Вы с ним уже познакомились? — ухмыльнулся Робертс. — Он у нас нечто вроде местной достопримечательности.

— Можете меня в этом не убеждать, — сказал я. — Так что насчет Шейн?

— У нее какие-нибудь неприятности?

Я покачал головой:

— Просто одна свидетельница в Пайн-Сити говорит, что Шейн может удостоверить ее личность.

Он поставил передо мной виски и пиво.

— Очень жаль, но я ничем не могу вам помочь, лейтенант, — сказал он.

— Разве она у вас не работает?

— Старый Коулмен окончательно потерял счет дням. Совсем уже ничего не знает, кроме своих могил. Сандра ушла от меня недель восемь-девять назад. Решила, что в Окридже ей не место. Да и приехала она к нам из Лос-Анджелеса, прожила здесь всего несколько месяцев.

— Вы не знаете, где можно ее найти?

— Нет, сэр. Думаю, она опять вернулась в Лос-Анджелес. Сандра никогда не говорила, куда отправляется. Просто собралась и уехала, и я ее не упрекаю за это. Конечно, в Окридже такой хорошенькой девушке делать нечего.

— Значит, зря я потащился в такую даль, — сказал я.

— Ну, почему же, вы ведь выпили виски!

— Правда. Кстати, вы не хотите составить мне компанию?

— Это мысль, — обрадовался Робертс. — Спасибо, лейтенант. Я люблю виски с пивом, — добавил он.

Я подождал, пока он нальет себе, и поднял свою рюмку:

— За Окридж, что бы ни случилось!

— Пьем. — Он кивнул. — Может, нам действительно когда-нибудь повезет и песчаная буря сотрет этот город с лица земли! — Он одним глотком осушил рюмку и, вздохнув, взялся за кружку с пивом.

— Джуди Мэннерс родилась здесь? — спросил я.

— Вы ее знаете? Она здесь родилась и выросла, — сказал он. — Она приезжала к нам всего три месяца назад вместе с этим своим знаменитым мужем. Они целый день околачивались в городе. Как она сказала, ее одолели сентиментальные воспоминания юности. Ей хотелось осмотреть родные места, но что-то уж очень быстро она с этим справилась! — Он рассмеялся. — И тут же укатила обратно в Лос-Анджелес. На кладбище она тоже не пошла!

Я отпил еще немного пива.

— Я упомянул о Джуди этому старику на кладбище, — сказал я нерешительно, — так он меня чуть не вышвырнул вон!

— Да. — Робертс понимающе кивнул. — У старого Коулмена не все дома. Знаете, как это произошло? Дочь была для него всем, и, когда она погибла, он немного свихнулся, да таким, по-моему, и остался. Он считает, что во всем виновата Джуди, но это неправда. Пирл была ее лучшей подругой.

— Так почему же старый Коулмен ополчился наДжуди?

Робертс допил пиво и разочарованно уставился на пустую кружку. Я быстро утешил его, заказав еще пива и два виски.

— Они были еще совсем детьми, — начал он. — Всего лет по шестнадцать, когда это случилось. Они всюду ходили вместе. Красивые были девушки. Смешно. Они обе могли заполучить любого парня в Окридже, так нет же. Обеим приглянулся Джонни Кей. Джонни был приятный мальчик, но он никому не отдавал предпочтения: сегодня с одной, завтра с другой, и никогда не ходил с одной и той же два вечера подряд… Вы меня слушаете, лейтенант?

— Я весь превратился в слух, — вежливо сказал я.

— Бедный Джонни Кей, — вздохнул Робертс, — поступил потом в авиацию и был убит во Вьетнаме.

— Так что же случилось с Пирл Коулмен?

Я попытался удержать на своем лице вежливую улыбку не очень заинтересованного слушателя.

— Пирл? Да я как раз собирался вам рассказать. В этот день… когда же это было?.. Да, в субботу обе они отправились на пикник на ферму Сэта Джонса, это милях в пятнадцати от города. Отправились верхом — обе были прекрасные наездницы. Никто ни о чем не беспокоился, но потом стало темнеть, а их все не было. Старый Коулмен позвонил на ферму. Сэт сказал ему, что девушки уже уехали домой часа три тому назад. Им давно пора было уже вернуться, и старый Коулмен понял, что с ними что-то случилось!

— Предчувствие, — вставил я.

— Что?

— Да, нет, не важно. И чем все это закончилось?

— Не торопите меня, лейтенант, — сказал он. — У меня от всех этих разговоров пересохло в горле.

— Почему бы вам в таком случае не выпить еще? — проворчал я.

— Как любезно с вашей стороны, лейтенант, благодарю, — сказал он. — Как бы то ни было, мужчины отправились на поиски. Сначала они нашли лошадей, бредущих по дороге в город. Несколькими милями дальше они нашли Джуди. Вся одежда на ней была разорвана и выпачкана в крови. Из-за истерики от нее сначала толком ничего не могли добиться. Затем нашли Пирл, с ней тоже было не все в порядке, но еще хуже, чем с Джуди, — она была мертва. Затылок ее был раздроблен камнем. Когда удалось успокоить Джуди, она рассказал, что произошло. Они сошли с лошадей немного передохнуть, когда неизвестно откуда появился высокий парень. В руке у него была бутылка, и Джуди говорила, что он не местный Он накинулся на них молча, сначала на Джуди. Она боролась с ним, расцарапала все лицо и, когда он от боли откатился в сторону, вскочила и убежала. Затем он, наверное, принялся за Пирл, потому что Джуди слышала ее крики, но к тому времени у нее началась истерика, и от страха она бежала не разбирая дороги и не могла остановиться. Судя по тому, что ногти Пирл были в крови, бродяге от нее тоже досталось. Как бы то ни было, парень, наверное, разозлился, схватил камень и ударил ее. Может, он и не думал ее убивать, кто знает?

— Его поймали? — спросил я.

Он покачал головой:

— Джуди очень точно его описала, и парня искали больше трех недель, но он, должно быть, родился под счастливой звездой. Его не нашли. С того дня старый Коулмен и винит Джуди в смерти своей дочери неизвестно почему. Может, потому, что она не пришла ей на помощь и продолжала бежать? Но за это, я думаю, винить нельзя.

— Я тоже так думаю, — сказал я.

Он внезапно хохотнул:

— Смешно, лейтенант. После того как все это произошло, Джонни Кей ни разу даже не взглянул в сторону Джуди. Оказалось, что он любил все время одну лишь Сандру Шейн, а этих девочек таскал за собой как прикрытие. Отец Сандры терпеть не мог Джонни и не подпустил бы его к своему дому на пушечный выстрел, если бы только узнал про него и Сандру. Но Джонни обвел его вокруг пальца, и отец Сандры был уверен, что он увлечен только теми двумя.

— Какой действительно тихий городок, — сказал я. — Здесь, случайно, никого не линчевали?

— Ну, это могло произойти везде, — сказал он извиняющимся тоном. — Джуди уехала из Окриджа примерно через месяц после этих событий, а Джонни ушел в армию и перед этим заявился к отцу Сандры, выложил ему все начистоту и сказал, что все равно женится на девчонке, когда вернется. Старый Шейн умер примерно через год после того, как Джонни отправили во Вьетнам. Обратно парень, разумеется, не вернулся.

— Не думаю, что он потерял слишком много, — сказал я. — Ладно, сколько с меня?

Он медленно считал вслух, прибавляя и выпитое им пиво. Я расплатился и вышел из бара на улицу. Солнце село за горизонт, и холодный ветер сдувал с асфальта пыль. Где-то в пустыне раздался низкий похоронный гудок проходившего товарного поезда. Я заполнил бак «остина» бензином у колонки рядом со столовой и вновь выехал на главную улицу.

На вывеске мотеля все еще горели кроваво-красные буквы: «Есть свободные номера». Я вспомнил замечание Луи Робертса о том, что этому городку не хватает хорошей песчаной бури, и мысленно с ним согласился.

Глава 7

Я въехал во двор «Дневной мечты» и выключил мотор. Было половина первого ночи, и на свидание я безнадежно опоздал. Можно было, конечно, и успеть, но пришлось заехать домой — переодеться и принять душ, чтобы хоть немного избавиться от запахов Окриджа, преследовавших меня всю дорогу.

Дверь с табличкой «Управляющий» была плотно прикрыта. Я по дороге подергал ручку — заперто. В окнах — ни огонька. Похоже, коротышка и правда перешел к практическим занятиям, решил я.

В квартире 5-А свет был. Я осторожно постучал, и почти сразу же дверь открылась.

— Ты опоздал! — холодно сказала Камилла.

— Как бестактно с твоей стороны было заметить это, — сказал я, — но не извиняйся, не надо. Я тебя прощаю.

Я быстро шагнул в комнату, пока она не успела захлопнуть дверь перед моим носом.

— Ты!.. Ты!.. — Она в бешенстве глядела на меня, но никак не могла найти подходящее слово. Я окинул ее взглядом.

Ее волосы были собраны сзади в конский хвост, перехваченный голубой лентой. Одета она была в свободное платье того же цвета с круглым воротничком и ужасно широкими рукавами, перевязанными у запястий. Само платье было тоже широким и сидело на ней пузырем. Очевидно, за нехваткой материала то, что затратили на ширину, было сэкономлено на длине.

Это платье кончалось ровно четырьмя дюймами ниже бедер. Я решил напрячь зрение и посмотреть сквозь него. После непродолжительного осмотра я пришел к выводу, что под платьем ровным счетом ничего нет.

— Ты!.. — Она все еще отчаянно подыскивала нужное слово.

— Опоздавший, — с надеждой предложил я.

— Я найду для тебя подходящее слово! — выкрикнула она. — Нет! Я вообще не собираюсь тратить на тебя слова, Эл Уилер!

— Ну же, Золушка! — запротестовал я. — Что с тобой? Еще только сегодня утром я был Крестьянином.

Она честно старалась не расхохотаться, и на какую-то минуту я решил, что у нее начались судороги, но в конце концов она не выдержала.

— Это нечестно! — рассмеялась она. — Я не могу сердиться, когда ты меня так называешь!

Я подошел к стенному шкафчику и налил шотландского виски себе и варварский «Поцелуй Дьявола» — Камилле.

— Как твое расследование? — спросила она, вдоволь насмеявшись.

— Хорошо, — сказал я.

— Ты его поймал?

— Мы знаем, кто это, — сказал я. — Но у нас недостаточно улик. Придется подождать, пока он не ухлопает еще кого-нибудь, и поймать его на месте преступления.

— Я серьезно, — она скорчила гримасу, — ты его нашел, Эл?

— Даже не знаю, он это или она!

— Ну вот! А я так настроилась на сенсационный вечер! Предвкушала твой рассказ о том, как ты поймал преступника голыми руками, а он тебя чуть не убил.

— Оставим это до завтра, — сказал я. — Или до следующей недели. Или до следующего месяца. Мы всегда находим убийцу, если он к тому времени не успеет умереть от старости.

Я осторожно поставил рюмки на пол перед кушеткой, откинулся назад и усадил Камиллу к себе на колени. Она наклонилась, подняла рюмки, отдала мне мою и заерзала, устраиваясь поудобнее.

— Я рада, что ты пришел, — сказала она. — Хоть ты ужасно опоздал и был ужасно груб.

— Давай выпьем, — с энтузиазмом сказал я, — за это сумасшедшее платье, которое на тебе. Я раньше думал всегда, что женщина красит платье, а не платье женщину, но теперь убедился в обратном.

— С ним следует носить бикини, — сказала она скромно. — Но я знаю, что ты вечно путаешься в этих завязках.

— Ты понятливая девушка, Золушка, — сказал я с теплотой в голосе, и Камилла захихикала.

— Эл, — она вдруг снова посерьезнела, — ты говорил о чем-нибудь с управляющим, когда уходил сегодня утром?

— Так, перебросился парой слов, — осторожно сказал я. — А в чем дело?

— С ним что-то случилось, — сказала она. — Я весь день загорала, а он даже ни разу не посмотрел на меня в этот свой бинокль. А когда он теперь проходит мимо, то отворачивается. Раньше он просто раздевал меня глазами.

— Я просто мимоходом заметил ему, — неопределенно пробормотал я, — что это сгущает тебя.

— Меня? — Она звонко расхохоталась. — Ты шутишь?

— Конечно шучу, — сказал я. — Ты можешь растерять всю одежду на Пятой авеню в Нью-Йорке и то не смутишься.

Я допил виски и поставил пустую рюмку на пол.

— Налить еще?

— Я думаю о другом, — честно признался я.

— Ночь длинна, любимый, — сказала она. — Мы еще успеем выпить, тем более что мне хочется.

— Как скажешь.

Она подошла к стенному шкафчику босиком и твердой рукой смешала себе коктейль.

Я должен был признать, по крайней мере, что ее недостатки были самыми лучшими недостатками.

— Эй, — сказал я. — Послушай, ты богата?

— Не говори глупостей, — сказала она, — не смешно.

— Ты должна быть богатой, — сказал я. — Ведь ты не работаешь, а умудряешься платить за эту квартиру.

— Я думаю, что, став полицейским, ты стал и ищейкой, — холодно сказала она. — Тебе обязательно надо обнюхать руку, которая тебя гладит и чешет за ухом.

— Попробуй почесать меня за ухом, и я откушу твою руку, — предупредил я. — Чего ты разбушевалась? Мне просто любопытно.

— А ты не любопытствуй. — Она нахмурилась. — Это твое любопытство может все испортить.

Она подошла к кушетке с полными бокалами в руках, затем вновь удобно устроилась у меня на коленях.

— Знаешь что, Эл Крестьянин, — сказала она, — мы ведь знакомы только с сегодняшнего утра, так что не искушай судьбу, ладно?

Я отхлебнул виски и заставил себя вздохнуть.

— Договорились, — сказал я. — Давай тогда поговорим о чем-нибудь другом, о Париже, например?

— При чем здесь это? — спросила она ледяным тоном.

— Ну, — я пожал плечами, — ты там была, я тоже там бывал после войны. Я работал в армейской разведке и работал бы там до сих пор, если бы какой-то умник не придумал этого теста на определение умственных способностей. Ты где останавливалась в Париже?

— Забудем про Париж! — сказала она раздраженно. — Мне этот проклятый город никогда не нравился. Расскажи мне лучше о следствии. Что ты сегодня делал, когда от меня ушел?

— Путешествовал на своей машине, — сказал я. — Побывал там, где начинается пустыня, и даже дальше, и умудрился вернуться обратно, опоздав всего на полчаса. Ты должна гордиться своим мальчиком-крестьянином!

— Твои шутки, как всегда, не остроумны, — сказала она резко. — В них зубы вязнут, как в варенье из чернослива. И это самая несмешная шутка!

— Это не шутка, — сказал я. — Это правда. Городок под названием Окридж. Раньше был конечной остановкой для поездов, пока поезда не взбунтовались и не отказались там останавливаться. Сейчас там не осталось ничего, кроме кладбища, но зато какого кладбища!

— Я все-таки не поняла! — сказала Камилла. — правда, это была моя идея, сначала посидеть и выпить, но теперь я на этом не настаиваю. Допивай, Эл Крестьянин!

Я проглотил виски, и она понесла пустые бокалы через всю комнату и поставила их на стол. По дороге обратно она выключила свет.

Гибкое тело внезапно прижалось ко мне, руки обвили шею. Я обнял ее за талию, прижимая еще ближе, ее губы с жадностью искали мои. Свое экстравагантное платье она уже успела скинуть, выключая свет, и сейчас лежала на мне абсолютно голая. Она оторвала от меня свои губы и приглушенно прошептала:

— Крестьянин!

— Золушка! — ответил я вежливо, и, как всегда, это ее рассмешило. Приятно было чувствовать ее дрожащее тело.

Я легонько укусил ее за плечо, и она глубоко вздохнула, затем вновь изо всех сил поцеловала меня в губы. Начиналось то самое время, когда третий — лишний. И я явно не был подготовлен к встрече этого третьего.

«Невероятно!» — сказал я сам себе, когда услышал, как ключ поворачивается замке. Чудеса! Я постарался себя убедить, что это шутки моего не в меру расшалившегося воображения. Я даже услышал, как открывается дверь… и тут зажегся свет. Камилла дико вскрикнула, изо всех сил зажмурила глаза и повисла на мне мертвым грузом.

Может быть, она решила, что если она не будет видеть, кто пришел, то он не обратит на нее никакого внимания.

Я ничего не мог поделать. На мне, как мешок с картошкой, лежало фунтов сто двадцать мертвого груза. Я отчаянно забарахтался и умудрился чуть повернуть голову и взглянуть через плечо. Первое, что попалось в поле моего зрения, — голое женское тело от шеи до лодыжек. То, что им при данных обстоятельствах никак нельзя было воспользоваться, испортило мне настроение на целую минуту.

Я еще раз дернулся и продвинул свою голову на несколько дюймов дальше. Я ясно увидел угол комнаты, входную дверь и мужчину, стоявшего перед ней. Судя по выражению его лица, Камилла правильно сделала, что зажмурилась, ожидая, пока он уйдет.

Руди Равель стоял неподвижно. Ошарашенное выражение лица никак не вязалось со всем остальным его видом. Шелковый шарф был перекинут через плечо с необходимой степенью небрежности, а шелковая куртка и серые брюки поражали своей элегантностью. Легкий плащ был накинут на плечи, и рукава его болтались по сторонам.

— Уилер! — прорычал он. — Я убью вас за это!

Его появление на этот раз сопровождало грозное forte crescendo, хотя аранжировка, надо сказать, была примитивная.

Когда он сделал шаг по направлению ко мне, я, напрягшись, сделал последнюю попытку сбросить с себя Камиллу. Не тут-то было! Это была настоящая женщина — ни один мускул ее не дрогнул!

Руди внезапно остановился посреди комнаты. Музыка на заднем плане внезапно изменилась. Грозные нотки исчезли, ритм замедлился. В мелодии появилась гармония созерцания. Выражение скуки появилось на лице героя, улыбка стала циничной, понимающей. Правой рукой он бережно поправил шарф.

— Черт побери! — сказал он громким голосом. — Будем вести себя как взрослые цивилизованные люди. Верная женщина или неверная — роли не играет, важно, что она создана на утеху мужчине.

Он медленно подошел к стенному шкафчику. Синкопические всплески пианино уступили место соло на скрипке.

— Я, пожалуй, выпью, — важно сказал Руди.

Камилла осторожно приоткрыла один глаз и взглянула на меня с расстояния в четыре дюйма.

— Что случилось? — прошептала она. — Кого-нибудь убили? Где я? У меня все цело?

— Дорогая, мы оба погибнем, если ты не слезешь, — прохрипел я. — Ты что, решила устроить чемпионат по вольной борьбе? Если так, считай, что я уже сдался.

Она осторожно соскользнула с кушетки, вернее с меня, на пол. Как раз в это время Руди повернулся к нам лицом с рюмкой в руке, и Камилла так и замерла в этой позе: нос почти касался пола, в который она упиралась руками, а зад возвышался где-то на уровне кушетки.

— Дорогая, — сказал Руди голосом, вибрировавшим на уровне «си» верхней октавы. — Ты очаровательна, как всегда.

Я попытался встать, осторожно перенеся ноги через спину Камиллы, опустил их на пол, а затем поднялся одним рывком. Я чуть было не упал, но удержался на ногах и с удовольствием посмотрел на Камиллу, наконец-то находившуюся не на мне.

Руди окинул меня долгим задумчивым взглядом, и уголки его губ угрюмо спустились вниз.

— Уилер! — сказал он. — Негодяй! Я…

К тому времени я уже окончательно пришел в себя.

— Руди! — заорал я на него, — Заткнитесь! Ну-ка, быстро налейте мне выпить, пока я не выбил вам зубы!

Его глаза внезапно расширились, и музыка резко оборвалась.

— Хорошо! — сказал он нервно. — Только не кричите так громко. Вам с водой или с содовой?

Я сказал ему и, повернувшись, уставился на Камиллу, которая не сдвинулась с места ни на дюйм.

— Ну-ка, — сказал я, — перестань вести себя как близорукий пудель! Иди накинь хоть что-нибудь!

Я слегка поддал ей, и она вскочила, подозрительно взвизгнув.

— Послушайте, старина, — сказал Руди нервно, — я уверен, что мы сможем договориться без всякого насилия. В конце концов, я не хочу, чтобы мне испортили лицо!

Камилла исчезла в спальне, запрев за собой дверь, а я закурил сигарету и забрал из дрожащей руки Руди свой бокал..

— Нет ничего лучше спокойной жизни, а? — слабо улыбнулся он.

— В особенности когда можно отдохнуть от семейных неприятностей, — согласился я. — Как поживает ваша жена?

Он вздрогнул:

— Уилер, вы ведь не скажете ей?

— Почему вы так боитесь, что она узнает о ваших маленьких ночных прогулках?

— Вы не знаете Джуди, — сказал он с горечью. — Иначе бы вы не спрашивали. Стоит мне на кого-нибудь взглянуть, и разговоров не оберешься.

— Мне всегда почему-то казалось, что киноартисты смотрят на эти вещи просто, — сказал я. — Или это предрассудок?

— Если бы Джуди была такой! — сказал он пылко. — Она самая преданная жена из всех, кого я знаю. Попробуйте залезть к ней под юбку, лейтенант! Если у вас получится, я готов заплатить вам два процента с прибыли от своего будущего фильма!

— Это интересное предложение, мистер Равель, — сказал я. — Надо будет обговорить его с моим антрепренером.

— Так и сделайте! — посоветовал он искренне. — Видите ли, лейтенант, до женитьбы у меня была довольно дурная репутация. — На его лице появилась ироническая улыбка. — Но я исправился. По крайней мере, Джуди так считает, и мне не хотелось бы ее разочаровывать, старина. Если только она узнает… — При одном упоминании об этом его улыбка перестала быть иронической.

— Жена вам, наверное, очень доверяет? — спросил я.

— А как же иначе, — сказал он бодрым голосом. — Она меня безумно любит. — Он взглянул в сторону спальни. — Я думаю, что мне не стоит дожидаться Камиллу, — сказал он. — Передайте ей, что я позвоню, ладно?

— Ладно, — кивнул я.

— На сегодня мне хватит! — Он закрыл глаза, мысленно переживая случившееся. — Пойду, пока еще что-нибудь не произошло.

Я бросил взгляд в сторону двери и увидел, что она все-таки была не закрыта. Она была почти закрыта и, пока я смотрел на нее, открывалась все шире и шире.

На секунду я ощутил себя Элом Крестьянином — битником, который всю жизнь ждал, когда произойдет нечто из ряда вон выходящее, а когда наконец это произошло, то из-за неожиданности растерялся и не знает, что ему делать.

В щель просунулось дуло пистолета, а затем рука, этот пистолет державшая. Руди все еще сидел в кресле с закрытыми глазами, не подозревая, что вечер для него еще и не начинался по-настоящему. Объяснять ему что-то не было времени — дуло пистолета было направлено ему прямо в спину.

Я схватил его за отвороты пиджака и изо всех сил швырнул в сторону. Он описал гигантскую дугу и шлепнулся на кушетку, а та, в свою очередь, спружинила и выкинула его на пол. В то же время раздались три выстрела подряд, и бутылка виски в баре разлетелась вдребезги.

Я чуть было не застонал при виде этого. Больше всего на свете я жаждал, чтобы со мной был пистолет, правда, если бы здесь не было меня — это было бы еще лучше.

Я одним прыжком очутился у двери, пока дуло не успело повернуться в мою сторону, и изо всех сил ударил по кисти руки, державшей пистолет. За дверью взвыли. Пистолет шлепнулся на пол, и, схватившись за кисть обеими руками, я принялся выворачивать ее вверх, одновременно поворачиваясь сам.

Этот прием надо проводить очень быстро, и я ни секунды не медлил, потому что люди с пистолетами меня всегда очень пугают. Я резко наклонился вперед, занося руку через свое плечо, и перекинул стрелка через себя. Он опять немилосердно взвыл.

Я вовремя вспомнил, что надо отпустить его кисть, и, пролетев по воздуху до ближайшей стены, он впечатался в нее с такой силой, что затрясся весь дом.

Я наклонился, поднял пистолет с пола и почувствовал себя значительно лучше. Со стороны кушетки донесся какой-то шум, и из-под нее внезапно выглянуло лицо Равеля.

— Землетрясение! — завопил он. — Все на улицу!

Человек у стены перекатился по полу со спины на живот. По-моему, он икал и, болезненно опершись об пол руками, встал на четвереньки. Он отдохнул несколько секунд, затем сделал нечеловеческое усилие и поднялся на ноги.

Я взглянул на высокую фигуру живого трупа с запавшими глазами, горевшими ненавистью, из них текли слезы.

Это был Бен Лютер, которого я уже встречал сегодня утром у Харкнесса и который тогда же попросил меня отделать Руди Равеля резиновой дубинкой.

— Я убью его! — яростно прошипел Лютер. — Где он? Грязный лживый ублюдок, я убью его!

— Что вам сделал Руди? — спросил я с недоумением. — Я думал, что он вам нужен для этой вашей картины, в которую вы вложили так много денег?

— Руди? — Он уставился на меня так, как будто я с Луны свалился. — При чем здесь Руди?

— Но вы его пытались только что убить?!

— Вы что, с ума сошли?! — спросил он визгливо. — Это был лжец и негодяй Харкнесс.

— По-моему, они не похожи, — сказал я. — Но вы лучше взгляните сами.

Я помахал рукой в сторону белого изможденного лица, все еще торчащего откуда-то из-за кушетки.

Лютер медленно повернулся, затем внезапно вздрогнул.

— Равель! — прошептал он. — Я в него стрелял?

Его глаза внезапно закатились. И он хлопнулся в обморок.

Раздался щелчок замка, и дверь в спальню приоткрылась примерно на фут. В образовавшуюся щель просунулась голова Камиллы.

— Кто победил? — спросила она осторожно. Затем она взглянула на Бена Лютера, распростертого на полу, на Руди, торчавшего из-под кушетки с идиотским выражением лица, и глубоко вздохнула.

— Я думаю, победил ты, Эл Крестьянин! — сказала она счастливо. — Убери отсюда куда-нибудь этих идиотов и можешь спокойно пожинать плоды своей победы.

Глава 8

Руди очень осторожно уселся за руль своего кроваво-красного «порше».

— Вы спасли мне жизнь, лейтенант, — сказал он.

— Не стоит благодарности, — честно признался я.

— Я только надеюсь, что в следующий раз вы изберете для этого иной способ, — холодно добавил он.

Затем Руди завел мотор, и маленькая спортивная машина вылетела из «Дневной мечты», оставив за собой запах паленой резины. Я секунду постоял на месте, прислушиваясь к звуку мотора, и с последним аккордом лирической темы «Солдат удачи» вернулся в квартиру.

Бен Лютер сидел на злополучной кушетке с бокалом в руке и пустотой во взоре.

Камилла снова смешивала коктейли. На ней были короткие шорты и черно-белая шерстяная рубашка, придававшая ей несколько пиратский вид.

Я взял бокал виски и взглянул на Лютера. Он все еще никак не мог оправиться от своего полета по комнате.

— Я могу арестовать вас за покушение на убийство, — сказал я.

— Да, лейтенант, — прошептал он. — Даже не знаю, что это на меня нашло?

— А вы попытайтесь объяснить, — сказал я. — Но если вы будете только твердить, что ничего не знаете, то я упрячу вас за решетку в пять минут.

Он медленно покачал головой.

— Я думал, что это Харкнесс, — просто сказал он.

— Изумительно! — сказал я. — Я сразу все понял.

Он отпил немного виски: к счастью, в баре нашлась еще одна бутылка.

— Дело в том, лейтенант, — сказал Лютер, — что ту женщину, секретаршу, убил Харкнесс.

— Харкнесс, — тупо повторил я. — Вы можете это доказать?

— Я это знаю, — сказал он коротко.

— Интуиция?

Лютер сунул руку в карман, нашел пачку сигарет и закурил.

— Я знаю, почему он ее убил, — сказал он. — И когда я вам расскажу, лейтенант, вы сможете со мною согласиться.

— Будем надеяться, — сказал я.

Он глубоко вздохнул:

— Дон Харкнесс — режиссер. Я думаю, вы это знаете. И он не может поставить ни одной картины, пока не найдет человека, который согласится финансировать ее; его последние два фильма хороши, но они не дали полных сборов, потому что в них не играли знаменитые актеры.

— Так, — сказал я, — и что же?

— Он пришел ко мне с предложением поставить новый фильм с участием Руди Равеля и Джуди Мэннерс, — продолжал Лютер. — Эти два имени наверняка дали бы полный сбор. Я сказал ему, что, если он гарантирует их участие в картине, я гарантирую ему, в свою очередь, двести тысяч долларов. При таком капитале банки бы оплатили ему все остальные расходы в кредит.

— Мистер Лютер, — сонно вмешалась Камилла, — вы не знаете, почему все считают, что неприлично иметь столько денег и не желать ими делиться?

Он взглянул на Камиллу, потом вновь перевел взгляд на меня.

— Харкнесс впервые заговорил об этом примерно с месяц назад в Лос-Анджелесе, — сказал он. — Затем неделю назад он позвонил мне и сообщил, что Равель с женой уехали отдыхать на Парадиз-Бич. Он попросил меня приехать, чтобы обсудить фильм всем вместе. Естественно, я приехал. Мы встретились в их доме и заговорили о фильме; сценарий им понравился, но никакого ответа они сразу не дали. После этого я предупредил Харкнесса, что не дам ни цента, пока они не подпишут контракт, и вот через три дня он мне показывает контракт, подписанный, и я немедленно передаю ему первые сто тысяч долларов.

— Сколько прекрасных денег! — вздохнула Камилла. — И все на какую-то глупую картину!

Лютер допил виски, и лицо его стало приобретать естественную окраску.

— Вчера утром мне позвонила Барбара Арнольд, которую я тогда встретил в их доме. Она сказала мне, что очень волнуется, так как сделка еще не заключена, и что Харкнесс у них уже два дня не был. Когда же он в последний раз был у них, то ей пришлось куда-то отойти от стола, на котором лежали разные подписанные документы, и когда она вернулась, то ей показалось, что с подписей Равеля и Джуди были сняты копии: на подлинниках они выглядели бледнее, как будто их перенесли на другой лист бумаги. Если бы Барбара ошиблась и все рассказала бы своим хозяевам, ее могли бы выгнать за это. Она не хотела терять работу. Тогда она позвонила мне, так как знала, что я финансирую съемки, и волновалась, что Харкнесс мог подделать подписи под контрактами, которые, как она точно знала, еще не были подписаны.

Лютер устало вытер пот с лица.

— До вчерашнего вечера я нигде не мог поймать Харкнесса. Я честно рассказал ему всё, и он ответил, что Барбара лжет в отместку за то, что он пытался поцеловать ее. Я дал ему двадцать четыре часа, чтобы он доказал, что подписи не поддельные, либо вернул мне деньги.

— Почему бы вам просто не спросить Руди или Джуди, подписывали они контракт или нет? — сказал я. — Проще ведь не придумаешь.

Он потер лоб:

— Нет, лейтенант, это слишком тонкий вопрос. Допустим, они действительно подписали, а секретарша солгала. Это бы только показало им, что я не доверяю Харкнессу, что я даже считаю его способным на жульничество. А если я не доверяю собственному партнеру, они бы крепко задумались, стоит ли связываться с нами. Понимаете?

— Пожалуй, — согласился я.

— После того как вы сегодня утром ушли от него, — продолжал он, — я был так потрясен страшной новостью, что сначала ни о чем другом не мог думать. Харкнесс так уверенно говорил о контрактах и заявил, что докажет свою невиновность уже к вечеру. Он обещал мне прийти в отель в половине одиннадцатого, но не пришел. Я чувствовал, что он не придет. Тогда я на все махнул рукой и позвонил Равелю, но его не было дома. К телефону подошла Джуди, и я прямо ее спросил, подписала ли она контракт с Харкнессом. Она ответила, что нет, они с мужем все еще обсуждают наше предложение.

Лютер размял сигарету дрожащими пальцами.

— Для меня стало ясно, что Харкнесс сначала подделал подписи, а потом убил секретаршу, чтобы она не могла свидетельствовать против него. Одна только мысль об этом привела меня в такую ярость, что я взял свой пистолет и отправился искать этого лжеца, подлеца и убийцу, укравшего у меня сто тысяч долларов. Подъезжая к отелю «Старлайт», я увидел, как его автомобиль отъезжал от стоянки. Я поехал следом, потерял его, отстав на красном светофоре, но затем решил, что снова напал на след, когда увидел, как Харкнесс — тот, кого я считал Харкнессом, — вышел из автомобиля и вошел в эту дверь, и я последовал за ним. Остальное вы знаете, лейтенант. Поверьте, я вам вечно буду благодарен за то, что не убил невинного человека.

Он вновь нервно закурил, глядя прямо перед собой.

— Пистолет я забрал, — сказал я. — И я вас не арестую, Лютер!

— Нет? — Он дико посмотрел на меня.

— При одном условии, — сказал я. — Вы больше не должны видеть Харкнесса. Договорились?

— Конечно! — Он взглянул на меня ошарашенно. — Не знаю, как и благодарить вас. Я…

— Хватит, — резко прервал я его. — Я не знаю, как Равель посмотрит на это дело утром, но думаю, что он не предъявит никаких обвинений. И запомните, если вы попробуете хоть на пушечный выстрел подойти к Харкнессу, я швырну вас уже не об стенку, а об землю, так что вас придется откапывать экскаватором.

— Поверьте, лейтенант, я этого не сделаю! — сказал он. — Я не заслужил этого, благодарю!

— Вы лучше идите сейчас домой, — сказал я. — На сегодня с меня хватит.

— Да, конечно.

Он поднялся с кушетки и подошел к двери. На секунду он остановился и взглянул на Камиллу.

— Пожалуйста, пришлите мне счет за весь тот беспорядок, что я у вас учинил, — вежливо сказал он, поклонился и вышел.

Глаза Камиллы полезли на лоб.

— Как ты думаешь, он заплатит, если я попрошу пятьдесят тысяч? — спросила она.

— Он может оспаривать последние три нуля, — предположил я.

Она тепло улыбнулась:

— Ты самый приятный полицейский из всех, что я знала, Эл. Когда я соберусь кого-нибудь убить, я позабочусь, чтобы тебя поблизости не было.

— Это точно, — согласился я. — Мягкое сердце, глупый ум… Ты веришь в совпадения?

— То есть?

— Лютер подъезжает к отелю как раз тогда, когда Харкнесс покидает его. Он теряет его, отстав на красном светофоре, но потом обнаруживает опять, как он считает… Но это не Харкнесс, это Равель. По-моему, это совпадение, причем с большой буквы.

— Ты думаешь, он лжет, Эл?

— Конечно, лжет, — сказал я. — Интересно только зачем? В том-то и главная трудность, когда расследуешь дело об убийстве. Все лгут, никто не говорит правды.

— Все? — спросила она холодно.

— Все, — подтвердил я. — Джуди Мэннерс, Руди Равель, Харкнесс, Лютер и ты.

— То есть как это я? — спросила она негодующе.

— Спокойно, Золушка, — сказал я. — Кстати, тебя не раздражает, что я так тебя зову?

— Почему бы тебе прямо не сказать, в чем дело, Эл Уилер, — сказала она ледяным тоном, — и не прекратить эту комедию!

— Может быть, в имени Камилла ты нашла именно ту экзотику, которой не хватает в имени Сандра? — сказал я.

Она медленно поднялась с кушетки, подошла к стенному шкафчику и, повернувшись ко мне спиной, начала смешивать себе коктейль.

— Как ты узнал? — спросила она спокойно.

— Что твое имя Сандра Шейн? — сказал я. — Наверное, в Окридже. Когда услышал, что Руди и Джуди Мэннерс приезжали туда три месяца назад, я сразу понял, что такая девушка, как ты, не создана для Окриджа, а Руди как раз такой мужчина, который оценит твои таланты.

— Я жила там еще целую неделю, — медленно сказала она. — Затем я приехала в Пайн-Сити, позвонила ему и на следующий день сняла себе здесь квартиру.

— Руди немного перестарался, когда рассказывал мне о тебе, — сказал я. — О том, как вы познакомились в Париже и что он специально смотрел твой паспорт, чтобы убедиться в том, что ты Камилла Кловис. Я даже удивился, зачем он так старается.

— Да, — согласилась она. — Руди плохой актер.

— И когда-нибудь то, что он сыграет, станет кошмарной былью, — ответил я.

— Благодарю вас, профессор! — воскликнула она с энтузиазмом.

— Не пропустите следующей моей лекции в среду, — сказал я. — Дегенеративные пороки людей и их влияние на половую жизнь птиц и пчел. Интереснейший материал.

Она нетерпеливо пожала плечами:

— Что с того, что я Сандра Шейн, и какое это имеет значение?

— Для меня ты всегда будешь Золушкой, — сказал я страстно. — Но если тебе интересно, это имеет огромное значение. Это указывает, что ты знала Джуди Мэннерс еще в Окридже, а следовательно, у тебя была причина ее убить.

— Я не знала, что ее убили, — сказала она спокойно.

— Существует версия, что смерть секретарши — это ошибка преступника. Жертвой должна была стать Джуди Мэннерс. Ты была любовницей ее мужа, он платил за тебя ренту, а многие женщины предпочитают быть миссис. А не мисс.

— Не я, — сказала она холодно.

— Уводить у Джуди мужчин из-под носа, кажется, вошло у тебя в привычку, — заметил я. — Сначала Джонни Кей, теперь Руди.

— Что здесь такого? — Она пожала плечами. — Я интереснее Джуди. После того как умерла Пирл Коулмен, нам с Джонни не имело смысла хранить в тайне наши отношения, нравилось это моему отцу или нет. Тем более, что Джонни должен был идти в армию.

— Джуди тебя, наверное, обожала, — сказал я.

— Наши чувства всегда были взаимными, — ответила она холодно.

— Вчера вечером ты мне сказала, что Руди в ту ночь был у тебя и что он ушел примерно в половине двенадцатого. Так?

— Да.

— Но раньше ты говорила, что это было в половине первого.

— Половина двенадцатого, половина первого., неужели ты думаешь, что я смотрела на часы?

— Тогда я подумал, что ты просто даешь Руди алиби. Сейчас я не уверен. Это алиби нужно и тебе.

— В каком бы часу Руди от меня ни ушел, лейтенант, я всю ночь провела в своей квартире в постели!

— Это может кто-нибудь подтвердить? — спросил я холодно.

— Почему бы тебе не поинтересоваться у этого лилипута с биноклем? Он наверняка торчал в кустах за окном.

— А если нет? Кто это подтвердит?

— Зачем?

— Затем, что это наводит на размышления.

Камилла — это имя действительно подходило ей куда больше, чем Сандра, — весело мне улыбнулась:

— Не забываешь ли ты об одном обстоятельстве?

— Каком?

— Мы с Джуди знаем друг друга с детства. Если бы даже у нее была сестра-близняшка, я и то сразу бы их отличила. И если бы я захотела убить Джуди — ошибки бы не произошло.

— Может быть, — согласился я. — И все же лучше тебя никто не знает ее окриджского прошлого, а в тех письмах, что она получила, это прошлое пересказано чуть ли не наизусть.

— Ну ладно! — В ее глазах загорелась злость. — Так что же ты собираешься делать? Арестовать меня?

Я взглянул на часы — было уже четверть третьего — и покачал головой.

— Не могу, — сказал я. — У меня сейчас просто не осталось сил.

— Прекрасно, — сказала она. — Тогда спокойной ночи!

— Прощай, Золушка, — сказал я с сожалением.

Я уже дошел до двери, когда услышал за спиной смех. Камилла стояла всего в нескольких шагах позади меня: шорты и рубашку она успела потерять где-то по дороге.

— Золушка! — повторила она. — Ты опять прибегаешь к нечестным приемам, Эл! — Она рассмеялась. — Сегодня холодная ночь, Эл Крестьянин. Зачем тебе уходить?

— Сейчас я действительно не знаю зачем, — признался я.

— И тебя даже не волнует, убийца я или нет? — спросила она мягко. — Смотри, Крестьянин, не ошибись!

А?

— А вдруг я всажу в тебя нож? — Она зверски блеснула глазами. — Конечно, я выберу подходящий момент!

— Смерть в экстазе! — сказал я. — Какой заголовок для газет!

Глава 9

— Он стрелял в Равеля, и вы его не арестовали? — взревел Лейверс.

— Верно, шеф, — согласился я.

— А если бы он убил Равеля, вы бы погрозили ему пальчиком, наставили на путь истинный и потом все равно отпустили бы?!

— Я забрал у него пистолет, — объяснил я, — и предупредил, чтобы он больше не встречался с Харкнессом. Ничего страшного не произошло.

— А если бы произошло, то уж я бы позаботился о том, чтобы вам мало не показалось, — пообещал он мне. — То, что я сейчас от вас услышал, только усложняет дело. Девчонка из Окриджа по фамилии Шейн — любовница Равеля; грязные делишки Харкнесса, да еще и Лютер, возомнивший себя убийцей. Да мы увязли по уши!

— Да, сэр, — согласился я.

— Какого черта вы тут сидите и поддакиваете?! — разбушевался он. — Вон отсюда! Идите и хоть что-нибудь делайте!

— Я напишу мемуары, — сказал я вежливо, — у меня давно уже готово название: «Я был среднего возраста шерифом полиции». В первой главе будет говориться о…

— Вон! — прохрипел Лейверс.

— Не забудьте, шериф, — сказал я спокойно, — я мог бы посвятить эти мемуары и вам!

Я быстро закрыл за собой дверь, пока в меня не успели чем-нибудь швырнуть. Аннабел Джексон подняла свою белокурую головку и с любопытством на меня посмотрела.

— Иногда мне кажется, что ты хочешь убить его, — задумчиво сказала она. — Путем преднамеренного повышения кровяного давления. Я, конечно, немедленно обращусь в полицию.

— Это очень умно с твоей стороны, — сказал я, — подставить меня под удар, переложить на мои плечи всю ответственность. Ты ведь прекрасно знаешь, что это именно твои девственные формы повышают давление у каждого мужчины в нашем управлении!

— Какие формы? — спросила она подозрительно.

— То слово, о котором ты думаешь, обозначает лишь душевное состояние.

— В своем душевном состоянии ты умудряешься найти секс даже в пишущей машинке, — сказала она с отвращением.

— Ты хочешь сказать, что на ней можно напечатать такие изумительные слова, как…

— Так я и знала, — сказала она. — Пока ты был у шефа, тебе кто-то звонил.

— Что-нибудь случилось?

— Я сказала, что ты сейчас занят. Мне не хотелось прерывать шерифа, когда он намыливал тебе шею.

— Без шуток, — сказал я, — кто это был? Монро? Мэнсфилд, Бордо-Коллинз?

— Ни один из этих господ, — сказала она счастливым голосом. — Мистер Харкнесс просит передать, что ему срочно нужно тебя увидеть.

— Опять совпадение! — сказал я. — Это становится невыносимым.

— Соединить тебя? — спросила Аннабел безразличным голосом.

— Он хочет видеть меня, я хочу видеть его, я пойду и повидаю его, — сказал я.

Когда я добрался до отеля «Старлайт», на моих часах было немногим более десяти. Когда я расставался с Камиллой ранним утром на краю бассейна, небо было чистым и прозрачным, теперь же стали появляться облака, что было для меня истинным облегчением: противно вставать и идти на работу, когда утро начинается хорошо, но если еще и днем ярко светит солнце — это уже просто мука.

Я постучал к Харкнессу, и дверь быстро открылась. Он опять был в пижамных брюках и черном шелковом халате.

— Это ваш рабочий костюм? — спросил я его.

Он добродушно улыбнулся:

— Входите, лейтенант, вы как раз поспели к завтраку.

— Не надо! — Я вздрогнул.

Он уселся за стол и бросил на него оценивающий взгляд, пока я усаживался в кресло, тщательно отворачивая голову.

— Вы хотели меня видеть, — сказал я. — Вы меня видите.

На стоящей перед ним тарелке возвышались три огромных куска ветчины. Он осторожно положил на каждый кусок три печеных яйца, затем поколебался и в конце концов полил все блюдо густым кленовым сиропом.

— Лейтенант, — тихо сказал он, — вы должны мне помочь.

— С вашим завтраком я не желаю иметь ничего общего, — сказал я слабым голосом.

— Я не шучу!

Он развернул пакетик сахара и подержал его с минуту над чашкой, затем передумал, высыпал его в ложку со взбитыми сливками и отправил к себе в рот.

— Бен Лютер, — внезапно сказал он, — делает все для того, чтобы посадить меня в тюрьму.

— За что?

— Именно это я и хотел бы знать. — Он нерешительно посмотрел на уже пустую тарелку перед собой, колеблясь, поесть ему сначала или продолжить разговор. Жадность победила, и он заменил пустую тарелку на полную. Полив взбитыми сливками пирог с сыром, он буквально утопил его в кленовом сиропе. — Черт! — сказал он неразборчиво с набитым ртом. — Я уже два раза звонил Бену, а он даже не захотел разговаривать со мной. Я позвонил Джуди Мэннерс, но она окатила меня ледяным презрением, а Руди даже не подошел к телефону. Заваривается какая-то каша, лейтенант, и у меня есть подозрение, что варить ее собираются из меня.

— Это, должно быть, настоящий экстаз для такого гурмана, как вы! — восхищенно сказал я. — Каннибал, питающийся собственной плотью!

— Я говорю совершенно серьезно! — запротестовал он.

— Я тоже. И плюс ко всему, у меня на руках нераскрытое дело об убийстве. Так что, надеюсь, вы меня простите.

— Но я могу чем угодно поклясться, что это как-то связано с убийством! — сказал он удрученно.

Он рассказал мне все ту же историю, которую я уже слышал прошлой ночью, умудряясь при этом с завидной скоростью опустошать тарелки.

— Мы с ним договорились встретиться в половине одиннадцатого в его отеле, — продолжал он. — Я, к сожалению, задержался и опоздал на час. Но его уже не было. Я просидел в вестибюле часов до двенадцати, но так и не дождался.

— С чего вы взяли, что это имеет отношение к убийству? — спросил я.

— Видите ли, — он вежливо кашлянул, — подписи на этих контрактах действительно подлинные, лейтенант. Я не верю Бену Лютеру, которому якобы секретарша сообщила, что с подписей сняты копии. Сейчас они даже не желают выслушать меня — ни он, ни Равель, ни Мэннерс. Это значит, что они договорились.

— Я займусь этим, — сказал я. — Что-нибудь еще?

— Нет. — Он тщательно вытер губы белой салфеткой. — В некоторых отношениях Бен — человек опасный. Несколько неуравновешенный, так сказать. — Он неопределенно покрутил пальцем около виска. — У него бешеное соображение и… да вы вчера утром сами все видели. — Он секунду помолчал. — Этот человек может неизвестно до чего дойти, сам себя взвинчивая.

— Вы хотите, чтобы в случае чего полиция вас защитила? — спросил я.

— Не в смысле грубой силы, — сказал он. — Но Лютер не пришел вчера вечером, а сегодня утром они меня избегают все трое. Смешно называть это простым совпадением. Они наверняка договорились, и я хотел попросить вас, чтобы вы выяснили, в чем дело.

— Покорно благодарю, — сказал я. — С чего вы взяли, что они создали антихаркнессовскуюкоалицию?

Он медленно покачал головой:

— Может быть, им понадобился своего рода козел отпущения. А может быть, это из-за вас, лейтенант? По-моему, вы наступили на чью-то мозоль.

— Если и так, я сделал это случайно, — проворчал я сердито.

— Договор есть договор, — сказал он. — Но к убийству я не хочу иметь ни малейшего отношения. Я стараюсь быть вежливым с этими людьми, лейтенант, потому что я все-таки хочу поставить свою картину, но жертвовать собой ради них я не намерен. Всякой вежливости есть предел.

— Почему вы опоздали на встречу с Лютером? — спросил я.

— Я был на Парадиз-Бич, мы с Джуди обговаривали сценарий, — сказал он. — Там еще был ваш сержант, как его там… Сикник!

— Полник, — поправил я его рассеянно. — Вы не помните, Джуди говорила по телефону, пока вы у нее сидели?

— Кто-то звонил Руди, — сказал он. — Но он как раз вышел, и разговаривала она. При чем тут это?

— Простое любопытство, — сказал я.

— Вы не забудете о контрактах? — Его голос посуровел. — Лютер что-то затевает, и я ему не доверяю, и никогда не доверял!

— Он вам тоже, — сообщил я.

— Вы его уже видели сегодня утром?

— Это было вчера ночью, — сказал я. — И его рассказ был значительно короче вашего.

— Что все это значит? — спросил он возбужденно.

— Благодаря очередному удачному стечению обстоятельств, — сказал я, — он принял Руди Равеля за вас и выпустил в него три пули.

Харкнесс побледнел.

— Вы шутите!

— Спросите Руди. Лютер с вами не разговаривает потому, что я запретил ему: я сказал, что посажу его за решетку, если он только приблизится к вам.

Его рука автоматически потянулась к чашке кофе, задребезжавшей о блюдечко.

— Я же говорил, что он псих! — забормотал Харкнесс дрожащим голосом. — Он — маньяк!

— Сделайте мне одолжение, — попросил я. — Не открывайте дверь своей комнаты, если не будете твердо уверены в том, кто за ней находится. Мне бы не хотелось, чтобы вас убили.

— Счастлив слышать это, — сказал он слабым голосом.

— Когда вас убьют, — я даже передернулся при мысли об этом, — некому будет поглощать кленовый сироп, и он затопит весь мир.

Я поставил машину позади дымчато-серого «линкольна» и кроваво-красного «порше» рядом с домом на Парадиз-Бич. Звонок возвестил о моем прибытии, и я ждал долгих тридцать секунд, прежде чем дверь открылась. Я мгновенно вспомнил все романы о пришельцах из космоса, о марсианах, захватывающих Землю. Очень занятно и смешно это если в книжке. Оказаться же с марсианином лицом к лицу — совсем другое дело.

Я встретил пришельца впервые в жизни, поэтому стал внимательно его изучать. У него было отдаленное сходство с гуманоидом. Он (оно) был приземист и широкоплеч, с волосатым телом слегка розоватого цвета. Кожа черепа была защищена гладким волосяным покровом. Пришелец был гол, за исключением красных трусов и толстой сигары, зажатой между зубов. Лицо у него было омерзительное.

Пока я задумчиво глядел на него, губы его раздвинулись в каком-то подобии улыбки.

— Салют, лейтенант! — сказал пришелец. — Что новенького?

— Полник, — сказал я с горечью, — ты должен был предупредить меня. Я принял тебя за первого разведчика с Марса!

— Что, лейтенант?! — Он медленно моргнул.

— Не важно, — сказал я. — Какого черта ты здесь делаешь в таком виде?

— Я плаваю, — сказал он оскорбленным тоном. — Мне ведь было приказано не отходить от Джуди Мэннерс ни на шаг. Так приказал шериф, а она захотела выкупаться в бассейне. Как вам нравятся эти трусики, лейтенант? Классные, верно?

Он небрежно стряхнул мизинцем пепел с сигары и сунул ее обратно в рот.

Впервые в жизни я не нашелся, что ответить. Не говоря ни слова, я прошел в гостиную. Он протопал к бару и критическим взором окинул батарею бутылок.

— Выпьем, лейтенант? — спросил он.

— Мне это просто необходимо, — хрипло сказал я.

— Все еще пьете шотландское, виски, лейтенант? — В его голосе проскальзывали покровительственные нотки.

— Да, — сказал я. — Надеюсь, Руди не пьет все время?

— Мы пьем «Наполеон», — небрежно сказал Полник. — Импортирован прямо из Европы, ни больше ни меньше!

— А как ты думаешь, откуда берется шотландское виски? — спросил я его с интересом.

— Вы нальете содовой сами, лейтенант?

Полник сделал вид, что не расслышал моего вопроса, по-моему, он был просто не уверен в ответе.

Я налил себе виски и закурил сигарету. Полник зарылся носом в огромный бокал, который он держал в руках между ладонями. Он несколько раз туда фыркнул, затем поднял на меня свой водянистый взор.

— Изумительно, — сказал он. — А какой крокет!

— Крокет?

— То, как эта штука пахнет, — объяснил он. — Если вы выпьете, сперва не понюхав, это значит, что вы ничего в этом не понимаете. Я, конечно, говорю не о вас, лейтенант, — добавил он поспешно.

— Наконец-то я понял, — согласился я, — что взялся за дело не с той стороны. Вместо того чтобы бегать как угорелому, мне, оказывается, надо было спокойно сидеть здесь, пить коньяк и наслаждаться очаровательными формами Джуди.

— О, Джуди! — сказал Полник уважительно. — Это дама высшего класса! Вчера мы ели на обед фазана в собственном соку — я никогда не едал рыбы вкуснее!

— Я тоже, — согласился я.

Полник опустошил свой огромный бокал одним глотком, причем для этого ему пришлось откинуть назад голову. Он передернулся, затем приоткрыл слезящиеся глаза.

— Изумительно, — прошептал он, пытаясь перевести дыхание. — Этот Наполеон умеет делать хороший коньяк.

Я допил виски и докурил сигарету.

— Равель дома? — спросил я.

— У него каждое утро моцион, — сказал Полник. — Это такое упражнение в ходьбе. Говорит, что не может без этого. Ушел минут пятнадцать назад. Кстати, лейтенант, вы ведь можете подождать его, — разрешил он мне. — Он вернется минут через двадцать, а может, раньше.

— Благодарю, — сказал я.

Он вновь наполнил свой огромный бокал недрогнувшей рукой.

— Выпьем еще, лейтенант? — великодушно предложил он. — Может, вы хотите перекусить? — Он секунду помолчал, придумывая, что мне предложить. — Немного икры? — Он внимательно посмотрел, как я отреагирую. — Это такие маленькие черные штучки, слипшиеся вместе, и от них пахнет рыбой, — добавил он. — Но ее можно достать только у китобоев, ее, говорят, вытаскивают из китов.

— Похоже на то, — согласился я. — Где Джуди?

— Все там же, у бассейна. Я провожу вас.

— Я знаю дорогу, — сказал я холодно. — Можешь выпить еще коньяка — мне надо поговорить с ней.

— Как прикажете, лейтенант, — сказал он счастливым голосом. — Долг для меня превыше всего! — Он снова зажал свой бокал между ладонями, а потом сунул туда свой нос.

Я прошел в комнату с бассейном. Джуди лежала на спине на богатом красном ковре, край которого свисал с бортика. На ней был сплошной белый купальник, и я потихоньку начал завидовать Полнику.

Она, наверное, только что искупалась. Ее соломенные волосы блестели от воды, а с бедер стекали струйки. Я пожалел, что на купальник ушло слишком много материала; зато он так плотно обтягивал ее головокружительный бюст, что не было никаких сомнений: под купальником все натуральное, как сказала бы Джеки.

— Здравствуйте, лейтенант. — Она медленно улыбнулась. — Решили к нам заглянуть? Как мило с вашей стороны.

— Спасибо, — сказал я. — Рад вас видеть, миссис Мэннерс. Я, право, не ожидал, что увижу так много. По крайней мере, в жизни, а не на экране.

Углы ее губ дрогнули, и улыбка стала шире.

— Вы такой неожиданный, лейтенант, — сказала она. — Я слышу от вас комплимент, обдумываю его и прихожу к выводу, что это дерзость или просто гадость. И наоборот!

Спасибо за Полника, — сказал я. — Правда, по заданию это он должен был присматривать за вами, а не наоборот.

Ну что вы, — сказала она весело. — Я чувствую себя в полной безопасности, пока он здесь. Прошлой ночью он рассказал нам обо всех преступлениях, которые он раскрыл, — я была потрясена. Я никак не могу понять, почему вы все считаете его тупым?

Я слегка улыбнулся.

— Он думает ногами, — сказал я. — С такими ногами, как у него, это легко.

— Не волнуйтесь, лейтенант. — Она весело рассмеялась. — Я про себя все время заменяла «Полник» на «Уилер». У вас завидная репутация в Пайн-Сити.

— Но ненадолго, — угрюмо сказал я. — Эти женщины не могут не врать — языки у них так и чешутся!

Она легким движением поднялась на ноги и обтерла мокрые бедра руками.

— Как продвигается ваше следствие?

— Кое-что я узнал, — сказал я. — Но мне это ни о чем не говорит. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне разобраться. Идет?

Буду рада помочь вам чем смогу, — сказала она, — и благодарю за доверие.

— Спасибо, миссис Мэннерс, — сказал я.

— Зовите меня просто Джуди. Может быть, пройдем ко мне в комнату? Там нам никто не помешает.

Я последовал за ней в другое крыло дома, где находились спальни. Ее спальня состояла из двух комнат, в каждой из которых было еще по маленькой комнатке для переодевания, соединенных между собой ванной.

— Пожалуйста, присядьте, лейтенант, — сказала Джуди, как только мы вошли. — Я ненадолго. Только сниму купальник.

— Прекрасная мысль, — сказал я с энтузиазмом.

Она задумчиво посмотрела на меня:

— И надену платье.

— Зачем?

— Что зачем? — Ее глаза внезапно расширились.

— Джуди, — сказал я ей честно, — вы самая красивая женщина из всех, кого я встречал за свою жизнь. Я знаю, вы не можете жить без Равеля. Но только дайте мне возможность доказать, что я могу…

— Лейтенант, — сурово сказала она, — вы что, рехнулись?

Решив воспользоваться полученными советами из журналов для мужчин, я старательно изобразил на лице выражение святой невинности, которое означало примерно следующее: «Дорогая, если я и рехнулся, в этом виновата ты!»

Джуди посмотрела на меня взглядом налогового инспектора, и на щеках у нее проступили красные пятна.

— Может быть, вам лучше подождать в гостиной? — прошипела она, и по ее тону я понял, что мне никогда не удастся получить тех двух процентов, которые обещал Равель.

— Простите, — извинился я. — Я совсем потерял голову… Не понимаю, что говорю. Но сама обстановка… Вы в купальнике… Я, видимо, неверно истолковал…

— Видимо, неверно, лейтенант, — сказала она ледяным тоном. — С чего это вы взяли, что я изменяю своему мужу?

— Это как раз просто, — сказал я мягко. — Ведь он же вам изменяет.

Глава 10

Как всякий мужчина, у которого в жилах течет кровь, а не вода, я в свое время получал пощечины, но это было так давно, что я успел забыть. Теперь же мою память реанимировали.

Джуди ударила меня ладонью по одной щеке, сама покачнулась от силы удара, затем развернулась и с силой врезала по второй.

— Лжец! — пронзительно закричала она. — Подлый, грязный…

Я ткнул ее большим пальцем в солнечное сплетение, и она моментально затихла. В голове у меня все еще звенели колокола, а щеки горели самым настоящим пламенем. Джуди слегка выпрямилась, ловя ртом воздух. К тому времени, как она оправилась, в голове у меня тоже прояснилось. Я вовремя перехватил ее кисть и вывернул руку, так что она вынуждена была повернуться ко мне спиной. Я выкрутил ей кисть, не позволяя освободиться, но и не причиняя слишком сильной боли. Плача от ярости, она согнулась пополам и попыталась пяткой ударить меня между ног. Я нажал ей на кисть так, что она взвизгнула, затем потащил ее в ванную.

Я сунул Джуди под душ, открыл кран с холодной водой на полную мощность, отпустил ее кисть и быстро ретировался обратно в комнату, закрыв за собой дверь.

Шум воды моментально затих, но вышла она только через десять минут, вся завернутая в огромное мохнатое полотенце. Ее лицо было мертвенно-бледным, но без всяких следов слез. На секунду ее глаза зло блеснули, но затем она улыбнулась.

— Может, нам лучше извиниться друг перед другом, — сказала она. — Начнем все сначала и забудем о том, что было.

— Я не прочь.

— Пойду переоденусь. Я быстро.

Она пошла в комнату для переодевания и тщательно заперла за собой дверь.

Прошло всего пять минут, и Джуди снова появилась на пороге. На ней был льняной темно-бирюзового цвета костюм, состоящий из короткого жакета и прямой юбки. Светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, а губы слегка подкрашены.

— Надеюсь, что вы не успели соскучиться, лейтенант? — весело сказала она.

— Для женщины вы оделись замечательно быстро, — сказал я.

— Можно подумать, что вы женаты, лейтенант!

— Еще немного, — сказал я ей, — и я начну вести себя как примерный отец семейства.

Она села напротив меня и аккуратно перекинула ногу за ногу. Я видел линию ноги почти до самого бедра. Колени у нее были круглые. Она одернула юбку, и я, больше ничего не теряя, сконцентрировался на ее лице.

— Итак, лейтенант, — начала она, — вы же понимаете, что я этого так не могу оставить. Что вы имели в виду, когда сказали, что Руди мне изменяет?

— Простите. Я никак не ожидал, что это будет для вас новостью.

— Не извиняйтесь, — резко сказала она. — По крайней мере сейчас это для меня новость, и я хочу, чтобы вы мне рассказали все подробно.

Я сообщил ей о Камилле, и о квартире в «Дневной мечте», и о том, что Руди платит ренту, видится с Камиллой почти каждый вечер и однажды провел с ней уик-энд.

— Понятно, — холодно сказала Джуди, когда я закончил свой рассказ.

Я закурил и предложил ей сигарету, но она отрицательно качнула головой.

— Вчера я был в Окридже, — признался я. — Проверил, насколько правдоподобны эти письма.

— И что? — нетерпеливо сказала она.

— Вы были правы, — сказал я. — Лицо, их написавшее, хорошо знает вашу жизнь. Все сходится. Даже старый Коулмен с его могилами.

— Я слышала о нем, — сказала Джуди. — Месяца два-три назад я заезжала в Окридж. Это было ошибкой — старого не вернешь, лучше даже не пытаться. — Она закусила нижнюю губу. — Вы заходили на кладбище, лейтенант?

— Да. Я разговаривал с Коулменом.

— Это правда, что… там есть пустой участок?

— Правда, — кивнул я. — Старик сказал, что это место зарезервировано специально для вас. Наверное, совсем с ума сошел от такой жары и от своих могил.

— Ну почему? — прошептала она. — С тех самых пор, как убили Барбару и я поняла, что чуть сама не стала жертвой, я не перестаю себя спрашивать: почему они так ненавидят меня? Что я им сделала? Я снова перебираю в уме эти письма, снова и снова пытаюсь понять, кто же мог написать их! Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

— Камилла Кловис — имя не настоящее, — прервал я ее.

— О! — Джуди быстро на меня взглянула. — Как ее зовут?

— Сандра Шейн.

Она прикрыла рот тыльной стороной руки, в глазах ее застыл ужас.

— Сандра? — прошептала она. — Так это она написала…

— У нас нет доказательств, — сказал я. — Пока что нет. Когда вы были в Окридже несколько месяцев назад, вы видели ее?

— Нет, — сказала она сдавленным голосом. — Нет. Я даже не знала, что она все еще там живет.

— Перед этим она три года провела в Лос-Анджелесе. Значит, они с Руди познакомились, когда вас поблизости не было. Неделей позже она перебралась в Пайн-Сити и сразу же позвонила ему. На следующий день она сняла квартиру в «Дневной мечте».

— Это похоже на Сандру, — сказала она натянуто. — Вешается на шею любому мужчине, если он только может быть ей полезен. А Руди никогда не мог устоять перед женской лестью.

— Так что она могла написать эти письма и могла убить Барбару Арнольд, — сказал я. — Здесь-то и начинаются настоящие трудности.

Джуди с большим сожалением оторвалась от созерцания представшей перед ее мысленным взором картины: голова Сандры, медленно тонущая в кипящем масле.

— Трудности? — механически повторила она.

— С Доном Харкнессом, например, — сказал я. — Скажите, вы или Руди подписывали с ним контракт?

— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Мы еще не приняли решение.

— Бен Лютер рассказал мне об этом, — продолжал я. — Он звонил вам вчера вечером?

— Он звонил Руди, но его не было дома. — Ее губы угрюмо сжались. — И теперь я знаю, где он был.

— Лютер говорил вам о звонке Барбары накануне убийства?

— О том, что кто-то скопировал наши подписи? — Она кивнула. — Да, он спросил, подписали ли мы контракт, и я ответила, что нет. Дон, наверное, в отчаянном положении, если он пошел на это.

— Ему приходится работать за шестерых, чтобы оплатить свои завтраки, — сказал я. — Кстати, он был здесь, когда Лютер звонил вам?

— Да. — Она сухо улыбнулась. — И после звонка Лютера мне пришлось здорово притворяться, чтобы он не догадался, что я знаю все.

— А какое это могло иметь значение?

— Может быть, и никакого. — Она раздраженно пожала плечами. — Но я решила, что так будет справедливо по отношению к Бену. Он умеет вести дела и, конечно, сможет урегулировать это дело с Доном по-своему.

— Когда Харкнесс от вас ушел?

Джуди на секунду задумалась:

— Примерно около одиннадцати или немного позже.

— Что он так долго у вас делал?

— Мы, естественно, обсуждали фильм. У него с собой был первый вариант сценария, и мы его вместе просматривали. Он очень хотел заключить договор, а когда Дон чего-нибудь хочет, он своего добивается. Сценарий у него великолепен. Не поговори я вчера с Лютером, я почти наверняка подписала бы этот контракт.

Я закурил новую сигарету, затем встал.

— Спасибо, что помогли, Джуди.

— Для вас это действительно важно? — спросила она взволнованно.

— Не знаю, — честно признался я. — Сейчас не очень. Но может быть, в дальнейшем…

— Вы уже уходите? — В ее голосе звучало вежливое сожаление хозяйки.

— Я хотел бы повидать Руди, — сказал я. — Думаю встретить его по дороге.

Она быстро встала, одернула юбку с такой силой, что чуть не сорвала ее с себя.

— Я пойду с вами, лейтенант, — сказала она твердо. — Я бы тоже хотела встретить Руди!

Мы прошли через весь дом в гостиную, и Полник слабо помахал нам двумя пальцами, когда мы проходили мимо бара. Он осторожно икнул, затем произнес слегка заплетающимся голосом:

— Эй, лейтенант!

— Что? — спросил я.

— Этот парень, Наполеон, где вы сказали, он живет — во Франции, в Европе?

— Во Франции, в Европе, — терпеливо подтвердил я.

Полник на минуту глубоко задумался.

— А как туда добраться? — просто спросил он.

Когда мы дошли до входной двери, я придержал ее для Джуди, а затем вышел вслед за ней на крыльцо. Она бросила взгляд на небо и поежилась.

— Скверная будет погода, — сказала она, — сильный ветер, а я ненавижу бури!

— Вы давно уже замужем за Руди? — спросил я ее.

— Три года. А при чем здесь это?

— Простое любопытство, — сказал я. — Вы рассказывали ему об Окридже и о Джонни Кее?

— Конечно. — Она засмеялась. — После нескольких лет совместной жизни муж и жена все знают друг о друге… Она внезапно замолчала, глядя на меня с ужасом. — Нет! — с отчаянием в голосе сказала она. — Нет! Руди… никогда не сделал бы этого!

— Я разве сказал, что он сделал? Я просто сказал, что он мог сделать.

Персона, о которой шла речь, внезапно появилась из-за угла дома и затрусила к нам неторопливой рысцой. Несколько секунд я наслаждался музыкальной темой главного героя, которая на этот раз оказалась веселым охотничьим маршем.

Руди был без шляпы, в легкой твидовой серого цвета куртке и тщательно отглаженных брюках. Его голубая рубашка с расстегнутым воротничком была подобрана в тон туфлям. Он приближался к нам, помахивая рукой, в которой был зажат хлыст.

— Я не знал, что здесь есть лошади, — сказал я.

— Их тут нет, — безразлично сказала Джуди. — А если бы и были, Руди обходил бы их за километр. Примерно год назад он снимался в одном ковбойском фильме, и до сих пор при одном слове «лошади» он готов забраться под ближайший диван.

— Привет, Уилер! — сказал Равель тоном великосветского английского лорда, выходящего на крыльцо с приветственной улыбкой на губах. — Как настроение, старина? Как поживает ваш чудесный помощник, мой добрый друг Полник?

— Он пьян, — коротко сказал я.

— О! — Руди нахмурился и покачал головой. — Это так плохо!

— Руди, — сказала Джуди спокойным голосом, — дай мне подержать твой хлыст.

Он поглядел на нее восхищенным взглядом.

— Девочка моя! — сказал он. — Как приятно возвращаться домой издалека, зная, что тебя ждет жена, преданная, любящая! — Он неопределенно махнул рукой в сторону океана, и скромный пляж мгновенно преобразился в пустыню Сахару, а охотничий марш сменился сладостной восточной музыкой, которую сопровождал нестройный звон верблюжьих колокольчиков.

— Хлыст, Руди!

— Извини, любовь моя! Вот он, прости!

Джуди осторожно взяла хлыст из его рук. Затем слегка помахала им, примериваясь и взвешивая.

Преданная любящая жена! — громко повторила она. — Как там насчет преданного изменяющего мужа?

— А? — Руди заметно вздрогнул и посмотрел на нее с тревогой во взоре. — Что ты сказала?

Хлыст просвистел в воздухе и с хлопком, похожим на пистолетный выстрел, обрушился на его плечи.

Я тебе покажу Сандру Шейн! — бушевала Джуди. — Сопляк несчастный!

Хлыст просвистел в воздухе еще раз, и, взвыв, Руди галопом поскакал прочь, спасаясь от ударов, время от времени обрушивавшихся на него сзади.

Я с интересом наблюдал все это, пока они не исчезли за углом дома, а потом повернулся и пошел обратно в гостиную.

Подойдя к бару, я с изумлением увидел, что Полник абсолютно трезв.

— Кто-то кричал, лейтенант? — спросил он.

— Охотник, — сказал я.

— А?

— Охота на лису.

Полник медленно покачал головой.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, лейтенант? — спросил он.

— Конечно, — сказал я. — Ты можешь мне помочь написать письмо, в котором мы будем угрожать одной даме.

— Как это, лейтенант?

— Ты что, никогда раньше не писал таких писем?

— Лейтенант, — сказал он задумчиво, — существует два типа людей: одни получают такие письма, другие отправляют. Так вот я отношусь к первому типу. И все дамы хотят от меня одного — денег!

— Я понимаю, сержант, — сказал я сочувственно, — но один-единственный раз тебе все-таки придется примкнуть ко второму типу. Пишущая машинка все еще в комнате секретарши?

— Да, — сказал он. — Я там сплю.

— Тогда пошли, я не хочу, чтобы нам помешали. Надо успеть, пока Руди со своей верной, любящей женой играет в пятнашки.

Мы вышли из гостиной и прошли через весь дом в комнату покойной Барбары Арнольд. Я уселся за стол с пишущей машинкой и закурил сигарету.

Во втором ящике стола лежала пачка белых карточек, и я заправил в каретку одну из них.

На столе валялось несколько нераспечатанных конвертов. Я их быстро проглядел, это были самые обычные счета и расписки, на которые почему-то до сих пор никто не обратил внимания. Одно письмо было именно тем, что я искал. Оно было адресовано Джуди Мэннерс, внутрь был вложен какой-то счет от меховщика в Пайн-Сити. Я смял счет в руке и выбросил в корзину для бумаг, стоящую под столом.

— Какое сегодня число? — спросил я.

— Двенадцатое, — незамедлительно ответил Полник.

— Ты уверен?

— Годовщина моей свадьбы, лейтенант, — сказал он печально. — Мужчина никогда не должен забывать день, когда он совершил величайшую ошибку в своей жизни.

Я секунду просто глядел на белую карточку, затем медленно стал печатать одним пальцем, стараясь не обращать внимания на тяжелое дыхание за своей спиной.

Через пять минут я закончил и внимательно перечитал написанное, не вынимая листа из машинки.

— «На сей раз ошибки не произойдет. Прекрасная бессердечная дама умрет в Раю в пятницу 13 июля.

Элиас Фрай и Пирл Коулмен, окриджское кладбище.

И птички не чирикают».

За моей спиной послышалось хрюканье.

— Лейтенант, — хрипло сказал Полник, — но это здорово напоминает те письма, что она уже получила!

— Рад, что тебе это понятно, — сказал я.

— Лейтенант. — Он на минуту замялся. — Это не вы писали те, остальные, и убили эту даму, Арнольд?

— Понятия не имею, — сказал я. — На всякий случай надо будет справиться у доктора, не хожу ли я во сне.

Я вынул карточку из машинки и сунул ее в конверт на имя Джуди Мэннерс со штемпелем Пайн-Сити.

— Где тут почтовый ящик? — спросил я.

— На воротах у дороги, — сказал Полник. — Вы сошли с ума, лейтенант.

— Ты знаешь, что делает хороший газетчик, когда нет никаких новостей? — спросил я. — Он создает их. Я чуть-чуть завяз в этом деле… Все застыло на одном месте. Приходится изобретать.

— Если шериф когда-нибудь узнает…

— Не узнает, — сказал я жестко. — По крайней мере, не от меня и не от тебя!

Я сунул конверт в карман и встал из-за стола. Полник следовал за мной по пятам до самых дверей.

— Я еду в город, — сказал я. — Проследи за тем, чтобы Джуди достала это письмо из ящика не позднее следующего часа, и заставь ее позвонить шерифу.

— Я надеюсь, вы знаете, что делаете, лейтенант, — сказал он нервно.

Как всегда, — согласился я. — И после того как я уйду, тебе придется выполнить еще одно поручение.

— Да?

Запрешь этот коньяк на ключ! — рявкнул я на него.

Когда я выходил из дома, ни Руди, ни его верной любящей жены поблизости не было. Подъехав к деревянным воротам, я выбрался из машины и, убедившись, что поблизости никого нет, опустил письмо в ящик.

Всю дорогу до Пайн-Сити я неизвестно чему улыбался про себя и одновременно пытался сообразить, что же меня так радует. Наконец я понял: оказывается, это очень интересно — замышлять убийство!

Глава 11

Я примостился на краешке стола, за которым сидела Аннабел Джексон, уперся ногами в корзину для бумаг и сделал попытку вразумить ее.

— Твоя беда, мой маленький домашний цветочек, — сказал я ей честно, — что ты совсем не даешь себе расслабиться.

— Это плохо? — печально спросила она.

— Конечно. Я знаю, что тебе надо: хорошо провести вечер. Я к твоим услугам. Пойдет?

— Не пойдет, — сказала она твердо.

Я вздохнул:

— Мы бы встретились, перекусили где-нибудь, зашли в кино, потом ко мне.

— Нет, — заявила она, но я не обратил внимания на то, что меня перебили.

— Мы сели бы на кушетку, выпили бы, я бы включил проигрыватель и выключил бы свет, и до тех пор тебе совсем не надо было бы волноваться.

— К тому времени я бы уже изошла криком, — спокойно заметила она.

— К сожалению, — сказал я, — так и случилось бы. Ты сейчас в том возрасте, когда непонятные страхи выплывают из глубин твоего сознания на поверхность. Чего ты боишься?

— Эл Уилер, — сказала она возмущенно. — Ты прекрасно это знаешь.

— Все, что тебе надо, — это расслабиться, — продолжал я гнуть свое. — Любой новый опыт…

Меня прервал телефонный звонок. Она подняла трубку, и я узнал громкие раскаты голоса Лейверса.

— Да, сэр. Он здесь, сэр, — сказала Аннабел, — уже в управлении. — Она опустила телефонную трубку на рычаг и сладко мне улыбнулась. — Голос нашего повелителя, — сказала она. — Он немедленно хочет тебя видеть, но не сказал зачем.

Я соскочил со стола, закрыл глаза и замер, задрав подбородок.

— Ты что, заболел, Эл? — с любопытством спросила Аннабел.

— Знаю! — сказал я деревянным голосом и уставился на нее не моргая.

— Что ты знаешь?

— Зачем шериф хочет меня видеть. — Я вновь на секунду закрыл глаза. — Это озарение. Может быть, я ясновидец.

— Скорее псих, — нетерпеливей фыркнула она.

— Джуди Мэннерс… — пропел я безжизненным голосом. — Она получила еще одно письмо.

— У тебя нет воображения, — сказала Аннабел, но в ее голосе не было слышно прежней уверенности. — И что там написано?

— «На сей раз ошибки не произойдет, — медленно произнес я. — Прекрасная бессердечная дама умрет в пятницу 13 июля…» Там еще что-то написано, но я смутно вижу лишь то, что похороны состоятся в Окридже.

— Чушь! — выразительно сказала она. — Иди скорее к шерифу, пока его кровь не закипела!

— Ладно, — вздохнул я. — Она мне не верит… Но она это проверит у шерифа и поймет, что я прав.

Я прошел в кабинет Лейверса, придав своему лицу деловое выражение: ясный взгляд, дружеская, но почтительная улыбка на лице, высоко поднятая голова.

Тело мое тоже выражало готовность кинуться куда угодно по первому приказанию, что легко можно изобразить, приподнявшись на мыски.

— Звали, сэр? — сказал я твердым голосом.

Лейверс отвратительно поморщился:

— Что с вами, Уилер? Перестаньте подпрыгивать!

Я опустился на пятки и снова приподнялся на мыски.

— Сэр, — сказал я со всей возможной искренностью, — я жду ваших приказаний, сэр, чтобы скорее приняться за дело, сэр.

— Вы больны, — сказал шериф приглушенным голосом. — Садитесь. И ради бога уберите со своего лица это идиотское выражение! У меня от него кровь стынет в жилах!

Я решил, что Лейверс меня все равно не поймет, и небрежно плюхнулся в кресло для посетителей, зная, что пружины в нем починили уже неделю назад.

— Мне только что звонила Джуди Мэннерс, — сказал Лейверс. — Она получили еще одно письмо!

— И что в нем, шериф? — спросил я с вежливым интересом.

Он слово в слово повторил все, что я говорил Аннабел.

— Похоже, что убийца решил не откладывать дело в долгий ящик, — осторожно сказал я. — Он, должно быть, слишком уверен в себе, если осмеливается назвать даже день убийства.

— Именно это я и хочу сказать, — подтвердил Лейверс. — Так что нам делать? Я могу послать дюжину людей для охраны дома снаружи и изнутри. Но кто бы ни написал это письмо, он наверняка знал, что именно так я и поступлю. Допустим, я пригоню туда своих людей в субботу, и ничего не произойдет. Не могу же я держать их там вечно! А убийца спокойно придет себе в воскресенье и сделает свое дело.

— Это возможно, шериф, — согласился я.

— А вы что думаете, Уилер? У вас есть какой-нибудь план?

— Я думаю, что это чудесный повод для хорошей вечеринки.

Сигара выскользнула у него из пальцев и упала на пол. Он глядел на меня с открытым ртом. По-моему, кровь у него больше не стыла в жилах — она начинала медленно закипать.

— Всего лишь небольшая вечеринка на Парадиз-Бич, сэр, — дожал я его.

— Уилер, — проскрипел он сдавленным голосом, — еще одна такая шутка, и я удавлю вас собственными руками.

— Я абсолютно серьезен, шериф, — холодно сказал я. — И я никогда не шучу, когда речь идет об убийстве.

Он закашлялся, глотнув сигарного дыма, и это дало мне возможность изложить свой план.

— Только четверо могли написать это письмо, — быстро сказал я. — Шейн, Лютер, Харкнесс и Руди Равель. Если Джуди пригласит их на уик-энд, то все они окажутся в одном месте, и за ними легко будет наблюдать. Нам не придется охранять дом снаружи, проверять, закрыты ли окна и двери, патрулировать пляжи, дорогу, ставить своих людей у двери.

Лейверс наконец откашлялся:

— А кто будет наблюдать за ними в доме? Полник?

— И я. Уверен, что Джуди не откажется пригласить меня вместе с остальными.

Я терпеливо сидел и курил сигарету, пока он обдумывал мое предложение.

— Если я пойду на это, — сказал он медленно, — а ее завтра убьют, отвечать будете вы, Уилер.

— Знаю, — кивнул я.

— Вы берете на себя слишком большую ответственность, ответственность за чью-то жизнь! Стоит вам ошибиться — и она умрет. Умрет по вашей вине.

— Да, сэр.

— Мы работаем вместе достаточно долго, и вы знаете, что я всегда поддерживаю ваши планы, даже рискуя при этом свернуть себе шею. Вы самый неприятный полицейский из всех, кого я встречал, но вы родились под счастливой звездой. У вас всегда все получается, а я человек суеверный!

— Дело не в счастливой звезде, сэр. — Я скромно потупился. — Это ясновидение. Спросите Аннабел Джексон, если не верите.

— Но сейчас речь идет не о вас, не о каком-то там городском управлении, не о тех голосах, которые я могу потерять на выборах, — продолжал он, не обратив внимания на мои слова. — Речь идет о жизни молодой женщины… А теперь ответьте, вы все-таки настаиваете на своем?

— Да, сэр, — сказал я ему. — Одно убийство уже совершено, и мы никогда не поймаем убийцу, если будем просто сидеть и ждать, пока он сам к нам не придет. Нам надо устроить ловушку преступнику, где Джуди Мэннерс будет приманкой.

— Хорошо. — Он пожал плечами. — Что требуется от меня?

— Позвонить Джуди Мэннерс и объяснить ей все. Скажите, что я буду у них вместе с остальными гостями. Можно мне взять одну из ваших машин, шериф? Моя слишком мала.

— Конечно. — Он кивнул. — Кроме Полника, вам никто не нужен для внутренней охраны?

— Остальные будут только мешать, — сказал я. — Может быть, даже вспугнут убийцу.

— А снаружи?

— Нет, шериф.

— Это все?

— Да, сэр.

— Хорошо, — сказал он жестко. — Но я все-таки поставлю на дороге двух своих людей. Видно их не будет, а если кто-нибудь попытается удрать, то далеко не уйдет!

— Это разумно, — согласился я.

— Если мы обо всем договорились, можете идти.

Я уже приоткрыл дверь, когда он остановил меня:

— Уилер!

— Шериф, — сказал я благодарным тоном, — большое спасибо, и я ценю это, но вам не обязательно говорить, чтобы я поберег себя, я…

— Кто сказал хоть слово обо всей этой сентиментальной чепухе! — разбушевался он. — Я хотел вас в последний раз предупредить, чтобы вы не вздумали явиться ко мне завтра утром с двумя-тремя трупами на руках, по своему обыкновению оправдываясь тем, что сэкономили штату судебные издержки!

Я задержался в квартире, только чтобы захватить зубную щетку, бритву и чистую рубашку, а заодно и пистолет. Затем я направился в отель «Старлайт» и постучался к Харкнессу. Меня чуть не хватил удар: во-первых, он был одет, во-вторых, он ничего не ел.

— Так скоро, лейтенант? — спросил он безо всякого энтузиазма в голосе.

— С целым ворохом новостей, — сказал я весело. — Надевайте шляпу, собирайте чемодан, вы приглашены в гости.

Его щеки задрожали.

— Вы меня арестовываете?

— С чего вы взяли? — Я дружески улыбнулся. — С какой стати?

— Именно это я и хочу знать, — сказал он хрипло.

— Вы говорите таким голосом, что вас можно заподозрить в чем угодно: в грабеже, подделке, убийстве.

— Я никуда не пойду, пока не свяжусь со своим адвокатом!.

— Да я всего лишь пытаюсь вдолбить вам, что вы приглашены на уик-энд к Джуди Мэннерс, — сказал я. — Внизу нас ждет машина.

Харкнесс проницательно на меня посмотрел.

— Что это за шутка? — спросил он в конце концов.

— Это не шутка, — сказал я. — Просто у нее вечеринка; приглашены вы, приглашен я.

— Сожалею, но я не могу принять этого приглашения, — сказал он отрывисто.

— Ну вот, — сказал я с сожалением. — Вы все испортили. Теперь мне придется вас арестовать.

— За что?

— Понятия не имею. — Я задумался, но так ничего и не придумал. — Может быть, по дороге в участок мне в голову придет какой-нибудь удачный предлог, и тогда я смогу задержать вас на пару дней.

Он открыл коробку конфет, стоявшую на столе, и яростно атаковал ее содержимое.

— Я человек терпеливый, лейтенант, но все-таки лучше скажите сразу: в чем дело?

— Пожалуйста, — сказал я. — Джуди только что получила письмо, в котором говорится, что она умрет тринадцатого числа сего месяца, то есть завтра. Она собирается это дело как следует отпраздновать и устраивает сегодня вечеринку. Вот и все.

— При чем здесь я?

— Вполне возможно, что вы и есть тот человек, который написал это письмо. — Я весело улыбнулся. — Если вы будете находиться в ее доме, за вами будет легче наблюдать.

— Зачем мне убивать Джуди Мэннерс? — запротестовал он.

— Если вы этого не знаете, то я не знаю и подавно, — вполне резонно заметил я. — Но скучно вам там не будет. Вы уже надели свою шляпу?

— Похоже, у меня нет выбора, — сказал он холодно. — Или я иду с вами сейчас, или вы арестовываете меня неизвестно за что и сажаете за решетку на пару дней. Я правильно понял?

— Вы умный человек, мистер Харкнесс, — с уважением сказал я. — Хоть вы и умрете раньше времени от обжорства. Вы готовы? Хотите, я позвоню в бюро обслуживания, чтобы они выслали грузовик пирожных?

Он быстро собрал чемодан, продолжая опустошать коробку конфет.

— Кто там будет кроме нас? — спросил он, когда мы спускались в лифте.

— Джуди и Руди, естественно, — сказал я. — Это же их вечеринка. А еще вы и я.

— Больше никого?

— Девушка по имени Камилла Кловис.

— Кто она?

— Давайте не будем сейчас вдаваться в подробности, — сказал я. — На это нет времени. Кстати, мы заедем сейчас еще за одним господином — Беном Лютером.

Харкнесс вздрогнул.

— Прекрасно, — скорбно сказал он. — Теперь я тоже уверен в том, что убийство в этом доме произойдет. И если не убьют Джуди Мэннерс, не огорчайтесь — меня-то уж точно ухлопают!

Она загорала у бассейна, опустив голову на скрещенные руки. Загар стал глубже и ярче, бикини уже.

— Эй, — сказал я и слегка ткнул ее в ребро носком ботинка, — проснись!

— Как это удобно, — сказала она, не поднимая головы. — Закончить работу и прийти ко мне как к себе домой! По-моему, мы еще не женаты.

— Я еще не закончил работу, — сказал я терпеливо. — Пойди собери свои вещи.

Камилла взорвалась:

— Я никуда не пойду, Эл Уилер! Убирайся вон! Приходи ночью, ты, порождение мрака, при дневном свете ты бесполезен. Убирайся в свой гроб и пережди день, как делают все настоящие вампиры!

— Ты приглашена сегодня на вечеринку и вообще на весь уик-энд к Джуди Мэннерс, — сказал я, — и лучше поторопись. У нас совсем нет времени.

— Я? В гости к Джуди? Ты сошел с ума!

— Золушка! — сказал я. — У тебя ровно пять минут времени. После этого тебе придется поехать туда прямо в бикини.

Она села и внимательно посмотрела на меня;

— Ты серьезно, Эл Крестьянин?

— Кроме шуток, — сказал я. — В моей машине уже сидят двое гостей. Одного зовут Харкнесс, а другого — Бен Лютер, ты его уже встречала вчера ночью.

— Тот самый, что стрелял в Руди, приняв его за Харкнесса? — с любопытством спросила она.

— У тебя прекрасная память, — сказал я. — Иди собирайся.

— И ты оставил их вдвоем в машине?

— Лютер слишком многим обязан мне за прошлую ночь, — сказал я. — Он будет сидеть и молчать. А Харкнесс всегда молчит, по крайней мере до тех пор, пока не знает всех карт противника.

Мы прошли в ее квартиру, и она закрыла за собой дверь.

— Давай выпьем? — предложила она. — И расскажи мне в конце концов, что происходит?

Я сделал и то и другое. Когда я кончил рассказывать, она поглядела на меня сквозь поднятый бокал.

— Ты считаешь, что кто-то из нас троих собирается убить Джуди Мэннерс? И я одна из троих?

— Из четверых, — поправил я. — Ты забываешь о Руди.

— Если я туда поеду, можешь не беспокоиться: по крайней мере одно убийство тебе обеспечено, — пообещала она. — Джуди убьет меня раньше, чем я успею ступить на порог их дома.

— Хороший мне предстоит денек! — пробормотал я. — Может, ты все-таки оденешься?

— Ладно. — Она недовольно улыбнулась. — О таком Руди и не мечтал: жена и любовница под одной крышей! Думаю, что все-таки там будет интересно!

Она небрежным жестом сняла бикини, под которыми узкой полоской белела кожа, составляющая резкий контраст с загорелым телом.

— Пять минут, и я буду готова.

— Не торопись, — сказал я и взял ее за руку.

Камилла тихо рассмеялась и попятилась в спальню.

— Тебе же было некогда, помнишь? — Она высунула язык и захлопнула дверь. Щелкнул замок.

Я остановил машину позади «линкольна» и выключил мотор.

— Славное местечко, — небрежно сказала Камилла. — Океан продавался вместе с домом?

— Естественно, — кивнул я. — Его импортировали специально для этой цели.

Я взглянул через плечо на Харкнесса и Лютера, которые выпрямившись сидели, прижавшись к дверцам — один к левой, другой к правой, — и за всю дорогу не обмолвились ни словом.

— Приехали! — сказал я. — Давайте выбираться.

— Да, лейтенант, — напряженно ответил Лютер.

— Как прикажете, лейтенант, — так же напряженно отозвался Харкнесс.

Он сунул себе в рот жевательную резинку и угрюмо заворочал челюстями. Я вышел из машины и вытащил их чемоданы из багажника. В это время из-за угла дома появились Джуди и Руди и направились к нам.

— Рад вас видеть, лейтенант, — сказал Руди, всем своим видом выражая обратное. Он поглядел на всех остальных с застывшей на лице нервной улыбкой: — Бен! Дон, привет! — и судорожно вздохнул.

— Руди, дорогой, надеюсь обо мне ты не забыл? — с невинным видом поинтересовалась Камилла.

— Камилла, — прошептал он дрожащим голосом.

Джуди подошла и встала рядом с ним, небрежно взяв его под руку жестом абсолютной владелицы этого человека.

— Привет, — сказала она спокойно. — Что же вы стоите, заходите в дом. Все уже готово. Можно выпить и поболтать. Руди позаботится о ваших чемоданах.

Харкнесс и Лютер молча направились к дому. Джуди повернула голову и взглянула на Камиллу. Как будто только что ее заметила.

— О, да это Сандра, — любезно проворковала она. — Как я рада тебя видеть! Сколько лет, сколько зим!

— Джуди, дорогая, — сказала Камилла медовым голосом. — Сразу видно, что ты давно не была в Окридже. Как я тебе завидую. Живешь в Голливуде, где к твоим услугам любой хирург по пластическим операциям.

Лицо Джуди помрачнело.

— Руди! — резко сказала она. — Забудь о чемоданах. Сначала проводи — как тебя сейчас зовут, милочка? Ах да, Камилла! — Она опять взглянула на Руди: — Проводи Камиллу в дом и проследи за тем, чтобы всем нашлось выпить.

— Ну конечно! — Руди вздохнул так, будто у него гора с плеч свалилась. — Конечно, — счастливым голосом повторил он.

— Мы можем поговорить по дороге, Руди, — небрежно сказала Камилла, беря его под руку с другой стороны тем же собственническим жестом, что и Джуди.

— Любимый! — сказала она тихо, но все же позаботилась о том, чтобы Джуди ее ясно расслышала. — Я так скучала по тебе ночами!

Лицо Джуди исказилось яростью, и она уже было двинулась вперед, когда я поймал ее за руку.

— Успокойтесь, — .сказал я.

— Ведьма! — проскрежетала она. — Я выцарапаю ей глаза!

— Давайте сначала займемся другим, — предложил я.

Она постепенно успокоилась:

— Вы думаете, это хороший план, лейтенант? Я имею в виду, собрать их всех вместе.

— Так легче вестинаблюдение, — сказал я.

— Это ужасное письмо! — Она задрожала. — Мне становится страшно каждый раз, как я подумаю о нем! Как вы считаете, кто его написал?

— Уверен, что один из присутствующих здесь, — честно признался я. — Почему бы нам не пройти в дом и не выпить, как вы очень своевременно предложили!

— Минутку, — сказала она. — Я специально отослала Руди, чтобы поговорить с вами. Как мне надо себя вести?

— То есть? — спросил я непонимающе.

— Эта вечеринка — ваша идея, — нетерпеливо сказала она. — Что я должна делать? Играть гостеприимную хозяйку?

— Я думаю, это самое разумное, — согласился я. — У вас есть где устроить всех на ночь?

— Не хватает только швейцара, и можно сказать, что мы открыли отель, — сказала она сухо. — Это не проблема, мне только придется проследить, чтобы Руди случайно в темноте не ошибся комнатой.

— Отлично, — сказал я. — Так пойдем выпьем?

Мы уже взошли на крыльцо, когда Джуди внезапно схватила меня за руку.

— Еще секунду, лейтенант, — быстро проговорила она. — У меня к вам еще одна просьба: я все-таки хотела бы остаться в живых!

Глава 12

Мне все-таки не повезло — пришлось делить комнату Барбары Арнольд на двоих с Полником.

— Джуди сказала, что обед будет готов через тридцать минут, — счастливым голосом объявил он. — Говорят, будут картофельные котлеты с подливкой из шиньонов.

— Их доставят из парикмахерской? — холодно осведомился я.

На лбу его собрались морщины.

— Это шутка, да, лейтенант?

— Не уверен, — признался я.

Он стоял на месте, разглядывая пишущую машинку:

— Вы собрали их здесь всех вместе потому, что они подозреваемые, правильно, лейтенант?

— Правильно, — кивнул я.

— Потому что Джуди получила письмо, где говорится, что ее завтра убьют, вы собрали всех подозреваемых в одном месте. Правильно, лейтенант?

— На сто процентов.

— Но ведь письмо написали вы! — торжествующе воскликнул он. — Я не понимаю, лейтенант!

— Но это так просто, — сказал я. — Если завтра Джуди никто не убьет, придется это сделать мне.

— Но кого же мы тогда арестуем? — упрямо спросил он.

— Да, об этом я не подумал. — Мне даже пришлось почесать в затылке для пущей достоверности. — Наверное, того, кто первый под руку попадется.

— Иногда, лейтенант, — сказал он, внимательно наблюдая за мной краем глаза, — я хотел бы быть уверенным в том, что вы шутите!

— Пойдем лучше выпьем перед обедом, — предложил я. — Ночка сегодня выдастся тяжелая.

— Да. — Его лицо моментально просветлело. — Вы все-таки попробуете этого «Наполеона» лейтенант?

— Я тебе не советую иметь с ним дело, — посоветовал я. — А то окончишь свои дни на острове Каталины.

Я закрыл за собой дверь и пошел в гостиную. Подходя к комнате с бассейном, я услышал плеск воды и фырканье и уже решил, что сейчас обнаружу еще один труп.

Через секунду я понял, что беспокоиться нечего: труп был живой и лениво плавал вдоль бортика, облаченный в очень маленькое бикини.

— Ты опоздаешь к обеду, — сказал я. — И кто знает, когда у тебя будет шанс поесть?

— Не все ли тебе равно, — неопределенно булькнула Камилла, повернувшись на спину и полузакрыв глаза.

— Конечно нет, — сказал я. — Знаешь, что сделает голод с твоим изумительным телом?

Она скорчила гримасу, затем несколькими легкими взмахами подплыла к дальнему краю бассейна и вскарабкалась на невысокую стенку, окружающую его со стороны пляжа.

— Присоединяйся, Эл Крестьянин! — сказала она, встряхнув волосами и откинув назад голову. — Вода изумительная!

— Я предпочитаю принимать жидкость внутрь, — объяснил я. — Пошли лучше в бар.

— Еще раз окунусь, и все, — сказала она. — Пойди приготовь мне пока «Поцелуй Дьявола».

Она выпрямилась, приняв позу для ныряния, и, не удержав равновесия, сделала шаг назад. Предупреждать ее было слишком поздно. Стенка была узкой, и ее нога не нашла в воздухе никакой опоры.

Камилла взмахнула руками и внезапно исчезла из поля зрения. Я услышал глухой удар о песок и понадеялся, что кости все же останутся целы. Секунд через пятнадцать над стеной показалась ее голова.

— Ты бы мог предупредить меня, — обиженно заявила она.

— Честное слово, — сказал я, — просто не успел — все случилось слишком быстро.

Она опять взобралась на стенку и осторожно слезла на пол. К мокрой загорелой коже прилип песок с чисто уилеровским энтузиазмом.

— Черт побери! — просто сказала Камилла. — Пойду приму душ!

Она ступила на ковер и подошла ко мне.

— Смешай мне пока коктейль, — попросила она. — Мне он сейчас не помешает!

Я не ответил, так как был слишком занят разглядыванием отпечатков ее ног на ковре.

— Что ты стоишь как пень, Крестьянин? — сказала она нетерпеливо.

— Я сделаю тебе самый большой в мире «Поцелуй Дьявола»! — радостно сказал я, закончив рассматривать мокрый песок на ковре. — И я подарю тебе самый большой полицейский детективный значок!

— Что ты там болтаешь? — сказала она холодно. — Не думай, что я так горда тем, что со мной спит полицейский, и буду носить всякую дрянь, чтобы все об этом знали!

Мы успели выпить только по одному бокалу, когда нас пригласили к столу. Джуди Мэннерс изображала гостеприимную хозяйку, и это у нее получалось не так уж плохо. По одну сторону стола сидели Руди, Лютер, Камилла и Полник, по другую — Джуди, Харкнесс и я.

Беседа не заладилась, и к тому времени, когда подали кофе с ликером, я решил исправить положение: как-никак вечеринка была моей идеей.

— Почему бы нам не придумать что-нибудь, — весело предложил я. — Может, поиграем?

Джуди мрачно взглянула на Камиллу.

— Некоторые этим занимаются всю жизнь, — проворчала она, — и играют, и заигрывают.

— Как мы все любим перекладывать с больной головы на здоровую, — сказала Камилла, цинично взглянув на Джуди. — Я вычитала это в какой-то книге. Ты же знаешь, дорогая, что тебе никогда не удавалось удержать мужчину. Помнишь Джонни Кея?

— Не смей впутывать сюда Джонни! — резко сказала Джуди.

— Почему? — Камилла невинно улыбнулась. — Ведь это на мне он собирался жениться, помнишь?

— Я никогда не верила этому. — Она отчаянно пыталась говорить спокойно. — Ты просто не из тех, на ком женятся. Да и что ты можешь дать мужчине? Не говоря уж о доме и семье, ты даже не можешь приготовить ему обед!

Повисло напряженное молчание. Женщины смотрели друг на друга, как два боксера в разных углах ринга, ожидающие сигнала к бою.

— Я однажды был на вечеринке, — решительно встрял я, — так там придумали новую интересную игру. Называется она «Угадай почему». Хотите поиграем?

Харкнесс твердой рукой накладывал себе в кофе взбитые сливки и на секунду прервался:

— Что вы петляете вокруг да около, лейтенант? Все мы знаем, что Джуди Мэннерс получила письмо и что из-за этого вы собрали всех нас здесь. Если вы хотите задавать вопросы — это ваше право, но только перестаньте выдумывать всякие игры.

— Спасибо, — сказал я. — Так мы и сделаем. Я хотел бы поговорить именно о мотивах преступления. Начнем хотя бы с вас и поддельных подписей под контрактами.

— Они не поддельные, — сказал Харкнесс с горечью. — Спросите их, они подписали.

— Вы подписали? — Я взглянул на Джуди.

— Я уже говорила, что нет, лейтенант, — холодно ответила она.

— Это ложь, — сказал Харкнесс.

Я посмотрел на Руди, который нервно обгрызал ноготь на мизинце:

— Вы?

— Нет. — Голос у него внезапно охрип, он откашлялся и повторил: — Нет, я ничего не подписывал.

— Это ложь, — утомленно сказал Харкнесс. — Вся беда в том, что я никак не могу понять, почему он лжет? Может, потому, что пытается скрыть свою связь с этой Барбарой?

— Он лжет! — громко сказал Руди.

— Связь? — переспросил я.

— Я как-то пытался поцеловать эту Арнольд, — продолжал Харкнесс. — Она мне нравилась, и мне показалось, что ей, должно быть, очень одиноко здесь без друзей. Она ударила меня палкой. Я никак не мог понять, в чем дело, пока как-то раз не зашел сюда без предупреждения. На звонок никто не ответил, но машина Руди стояла у крыльца, и я решил, что он гуляет где-то на пляже. Я пошел туда, но никого не увидел. Но, проходя вдоль ограды бассейна, я услышал за стенкой какие-то голоса. Я перебрался через стенку и очутился в доме. Они лежали прямо на ковре. Поверьте, лейтенант, меня не легко смутить, но тут я впервые за двадцать лет покраснел.

— Почему вы не рассказали мне этого вчера, когда я задал вам вопрос о Руди и Арнольд?

— Я солгал, — подтвердил Харкнесс. — Я солгал. Я считал, что мне следует защитить своего актера. Но сейчас я не хочу из-за него совать голову в петлю.

— Правда — это всегда хорошо, — одобрил я. — В особенности когда деваться уже некуда.

Равель дико посмотрел на Харкнесса.

— Я разобью твою башку о стенку! — прохрипел он. — Он лжет, лейтенант, Барбара была секретарем. У нас с ней никогда ничего не было!

— А кем была Камилла, дружочек? — спросила Джуди ломающимся от ярости голосом. — Твоей служанкой?

— Я была его любовницей, дорогая, — лениво сказала Камилла. — Не обманывайся на этот счет. Служанку он мог найти у себя дома!

Лютер смотрел на происходившее ошалелыми глазами: у него было такое выражение лица, будто его только что достали из гроба, где он пролежал минимум неделю.

— С какой стати эта Арнольд стала бы мне лгать? — спросил он резко.

— Может быть, это была идея Руди? — предположил Харкнесс. — Может, он хотел от меня избавиться, чтобы, расскажи я о нем правду, мне никто не поверил.

Он повернулся к Джуди с измученным выражением лица.

— Вы позволите мне еще чашечку кофе? — спросил он торжественно. — И если можно, несколько пирожков. Я сам схожу, если они на кухне!

— На кухне, — коротко сказала Джуди, и Харкнесс быстро исчез за дверью.

Руди закурил сигарету, глубоко затянулся, затем заставил себя расслабленно откинуться на спинку кресла. Сигарета свисала с его нижней губы, и я услышал, как за его спиной оркестранты настраивают инструменты. Через секунду грянула бодрая тема главного героя.

— А если у меня и было что-то с Барбарой? — спросил он. — Так что с того? Я нравлюсь женщинам и знаю это. Не могу же я отталкивать человека, который хочет сделать мне приятное. Зачем мне быть жестоким? Вы знаете, что все мы придаем слишком большое значение половому вопросу. Это, конечно, не совсем нормально…

— Это он говорит мне! — с поддельным ужасом закричала Камилла.

— По-моему, мы слишком большое значение придаем Руди Равелю, — резко сказала Джуди. — С меня хватит! Я заболею от всей этой грязи! Меня каждый раз тошнит, стоит мне взглянуть на своего очаровательного супруга!

Она встала из-за стола и быстро направилась из комнаты, чуть было не выбив из рук возвращавшегося из кухни Харкнесса тарелку, полную пирожков.

— Бедный Руди! — с жалостью сказала Камилла. — Такие неприятности! Я всегда думала, что только я понимаю тебя, дорогой, но ты никогда не говорил мне, что секретарша тебя тоже понимает!

Музыкальное сопровождение не утихало — Руди окончательно вошел в образ и решил доиграть любимую роль.

— Камилла, дорогая, — сказал он с легкостью. — Зачем мне было усложнять твою жизнь? У нас с тобой было чисто деловое соглашение: ты удовлетворяла меня, я платил ренту. Психоанализа в нашем договоре не значилось.

Глаза Камиллы изумленно блеснули.

— Ты прав, — медленно произнесла она. — Чего-чего, а сантиментов в нашей связи не было.

Лютер резко поднялся.

— Если вы не возражаете, — сказал он, — я пойду, с меня хватит!

— Сядьте, — отрезал я. — До вас мы еще не добрались.

— До меня? — Он медленно опустился в кресло.

— Прошлой ночью, когда вы стреляли в Руди Равеля, спутав его с Харкнессом, — начал я, — вы рассказали мне длинную историю. О том, как вы преследовали автомобиль, потеряли его на красном свете и так далее… Но Харкнесс все это время сидел здесь. Так кого же вы преследовали весь вечер? Может быть, его двойника?

Углы его губ дрогнули, и он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Не знаю, поверите ли вы мне, лейтенант, — проговорил он хриплым голосом.

— А вы испытайте меня, — предложил я.

— Когда Харкнесс не пришел к назначенному времени, — сказал он, — я позвонил Джуди и спросил, подписала ли она этот контракт. Она ответила, что не подписала, и предположила, что Харкнесс подделал их подписи. Затем она сообщила мне, где его можно найти — у любовницы, в «Дневной мечте». Она даже описала, как он одет. Я поехал, а остальное вы знаете. Я чуть было не убил Руди.

Харкнесс подавился пирожком.

— Джуди хотела, чтобы ты меня убил?! — взвыл он.

Руди внезапно вскочил. Соло на скрипке было безнадежно испорчено нервными аккордами рояля.

— Вас? — заорал герой. — На кой черт вы ей нужны? Она хотела, чтобы Лютер убил меня… Изрешетил меня пулями, как жестянку в тире!

— Зачем? — спросил я.

— Вот именно это я и хочу узнать, и, черт меня побери, узнаю прямо сейчас! — прорычал он, направляясь к дверям.

Харкнесс откашлялся, выплюнул последние крошки, застрявшие в горле, и немилосердно взвыл:

— Руди!

Равель остановился у двери и взглянул на него.

— Контракты, — сказал Харкнесс. — Вы ведь подписали их, подписали при мне. Зачем вы солгали?

— Это все идея Джуди, — с горечью сказал Руди. — Она считала, что если вы поссоритесь с Лютером, то мы сможем больше заработать. — Он вышел, закрыв за собой дверь.

— Харкнесс, — упрекнул я его. — Кто, в конце концов, здесь полицейский?

— Простите, лейтенант. — Он потянулся за последним пирожком. — Мне просто надоело ходить в негодяях.

Лютер поднял голову, и глаза его сверкнули.

— Она лгала мне! Она хотела, чтобы я убил ее мужа для нее же! Погодите, дайте мне добраться до…

— Сядьте! — оборвал я его. — Один раз вы чуть было не совершили преступление. Не пытайте счастья во второй.

Он даже не расслышал меня. В его глазах сверкала жажда убийства, а рот был искривлен в уродливой усмешке, пока он шел к двери.

— Полник! — крикнул я.

— Да, лейтенант!

Полник двигался удивительно быстро для мужчины такой комплекции. Он перехватил Лютера у самой двери и положил ему на плечо руку.

Лютер резко повернулся. Его кулак изо всех сил опустился на физиономию Полника. Полник раздраженно крякнул, чуть откинулся назад и прочно поместил свой кулак в живот противника. Я поморщился. Полник с интересом смотрел, как Лютер падает, потом подхватил его на руки, отнес в гостиную на диван и вернулся через несколько секунд.

— С ним все будет в порядке, лейтенант, — сказал он. — Пусть отлежится.

Он опять уселся за стол, закурил сигарету, затем вдруг уставился на меня с каким-то проблеском мысли в глазах.

— У меня возникла прекрасная идея, лейтенант, — сказал он с энтузиазмом. — Чего нам всем сейчас не хватает, так это Наполеонова пойла!

— Давай, — сказал я. — Ты организуй коньяк, а я пока пойду посмотрю, как там воркуют наши влюбленные голубки.

Я сделал всего несколько шагов, когда раздались выстрелы. Сначала один, потом три подряд.

— Господи! — сказала Камилла. — Прямо сюжет для какого-нибудь юмористического журнала.

Тело Руди Равеля лежало на спине, в очень неудобной позе, с руками, закинутыми за голову, в комнате Джуди Мэннерс. На груди влажно поблескивала кровавая масса. Его удивленный взор устремлен в потолок, а рот искривлен в какой-то неопределенной усмешке.

Джуди Мэннерс стояла, прислонившись к стене, в ее глазах застыл ужас. Ее правая рука неподвижно повисла вдоль тела, а пальцы продолжали сжимать рукоятку пистолета. Одна пола ее жакета была почти оторвана и болталась на ниточке, лямка лифчика сползла на руку, обнажив изумительной формы грудь.

— Я не хотела этого, — прошептала она, — он был как бешеный, как сумасшедший! Он хотел убить меня! Он кинулся на меня как дикий зверь!

Полник стоял позади меня. Я слегка повернул голову и быстро сказал:

— Позвони шерифу, расскажи, что случилось, и проследи, чтоб сюда никто не заходил.

— Да, лейтенант. — Он закашлялся в дверях, глядя на Джуди Мэннерс. — Так это был он, да? Я всегда говорил, что он негодяй!

— Оставь это для своих мемуаров, — отрезал я, и Полник торопливо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Джуди дрожала.

— Я должна была сразу догадаться, — пролепетала она. — Она всегда ненавидела меня, она хотела отнять у меня моего мужа! Однажды она уже оттолкнула от меня Джонни, но и тогда у нее ничего не вышло. Он погиб.

— Вы говорите о Камилле?

— Я говорю о Сандре Шейн, — холодно поправила она меня. — Руди кое-что выболтал мне в ярости, но я сама уже обо всем догадалась. Она хотела выйти за него замуж, избавиться от меня раз и навсегда. Он с ума сходил по ней, идиот! И на все был согласен! Эти письма писала она, расчет был точный. Но они сделали одну ужасную ошибку: убили не меня, а Барбару Арнольд!

— Вам все это рассказал Руди? — вежливо спросил я.

Она кивнула, затем взглянула на его распростертое тело.

— Он только что узнал, что я пыталась отделаться от него, когда выдала его Бену Лютеру, — сказала она. — Это была самозащита, лейтенант. Я твердо знаю, что это они убили Барбару Арнольд, но у меня нет никаких доказательств. — Она помолчала. — Руди вбежал ко мне, крича и ругаясь, с пистолетом в руке. Он ударил меня по лицу, разорвал мою одежду… Он был невменяем! Когда он прицелился в меня, я выхватила у него пистолет, секунду мы боролись, а потом пистолет выстрелил. Он попятился. Но наверное, я промахнулась. Он опять пошел на меня! Я поняла, что он убьет меня, если завладеет пистолетом, поэтому я прицелилась и спустила курок!

— Три раза? — мягко спросил я.

— Я помню только, что все время стреляла, пока он не перестал идти на меня. Это было ужасно, ужасно!

Ее лицо скривилось, и по щекам покатились слезы.

— Вы ведь и раньше знали, что Камилла, то есть Сандра Шейн, — любовница Руди, — сказал я. — Правда, то, как вы отреагировали на мои слова сегодня утром, доказывает обратное, но, может быть, вы именно этого и добивались?

— Что вы говорите? — Она нахмурилась сквозь слезы.

— Я говорю, что это было умно задумано, — сказал я. — Очень умно, но, к сожалению, ничего не вышло.

— Не понимаю, — прошептала она.

Я прислонился к двери и закурил сигарету.

— Вы такая ревнивица, Джуди. О вашей ревности даже в детские годы до сих пор помнят в Окридже. Я все никак не мог понять, почему они не нашли даже и следа того бродяги, который убил вашу подругу Пирл Коулмен? Ответил на этот вопрос ее отец, и я думаю, что он был прав. Никакого бродяги не было. Вы убили Пирл Коулмен, чтобы избавиться от своей соперницы!

Джуди закрыла глаза и в отчаянии затрясла головой.

— Как вы можете так думать? — сказала она хриплым голосом.

— Если вы чего-то хотели, вы этого добивались, — продолжал я. — А когда вы чего-то добивались, то уже не желали ничего терять. Так было и с Руди. У него не было ни малейшей надежды хоть как-нибудь избавиться от вас, поэтому-то он и искал утешения и нашел его в Барбаре Арнольд и Сандре Шейн.

— Что вы пытаетесь доказать? — с истеричными нотками в голосе сказала она.

— Вы все подготовили. Вы знали, что той ночью Руди будет у Сандры. Вы убили Барбару Арнольд, затем позвонили в полицию и, изменив голос, сообщили об убийстве Джуди Мэннерс. После того как я обнаружил труп, вы даже упали в обморок. Но никто и не говорит, что вы — плохая актриса.

— А письма? — резко спросила она. — Слезы на ее щеках давно высохли. — Кто писал письма?

— Кто написал последнее из них, вы хотите сказать? Могу побиться об заклад, что оно действительно встревожило вас! Что же касается остальных, то, конечно, их написали вы. Они должны были навести полицию на мысль о Сандре Шейн, которая знала ваше прошлое. А обнаружить ее связь с Руди — дело очень легкое.

— Вы сумасшедший! — прохрипела она.

Мне пришлось отдать ей должное: она и глазом не моргнула, когда я ей сказал про это последнее письмо.

— Но вы хотели превзойти саму себя и еще больше усложнили дело, впутав сюда историю с поддельными подписями под контрактами, — продолжал я. — Руди и не подозревал, что вы прекрасно знаете о его связи с Барбарой Арнольд и Сандрой Шейн, поэтому он, естественно, никогда бы не подумал, что это вы убили секретаршу и что вы собираетесь убить его. Когда вы рассказали Лютеру, как найти Харкнесса, вы надеялись, что он убьет его, выполнив за вас грязную работу. После этого вы просто отрицали бы то, что сказали ему: он говорил бы одно, вы — другое, но к тому времени Лютер был бы уже убийцей, которому веры ни на грош.

— Для меня все это звучит как китайская грамота, лейтенант. Вы можете доказать свои обвинения?

— Той ночью, когда убили Барбару Арнольд, — сказал я, — кроме вас двоих в доме никого не было?

— Я уже говорила, мы были одни.

— Никто не заходил в дом, если не в дверь, так, может быть, в окно?

— Невозможно!

— Следовательно, убийца перебрался через стенку бассейна в комнату и убил Барбару?

— Конечно! На песке снаружи были следы ног. Их обнаружил ваш сержант.

— В таком случае почему, — спросил я, — этих следов не оказалось внутри, на ковре? Ни одной песчинки?

Все-таки образования мне явно не хватает. Я абсолютно упустил из виду, что в руке у нее был пистолет. Джуди этого не забыла. Она медленно подняла его на уровень груди.

— Вы сделаете все, чтобы я угодила в газовую камеру, — сказала она. — Ну так вам это не удастся!

— Уберите пистолет, Джуди, — сказал я спокойно. — Это вам не поможет.

— Не думаю, — сказала она, прикидывая что-то в уме. — Вы часто виделись с Сандрой Шейн, не так ли? Лютер говорил мне об этом прошлой ночью, когда звонил и рассказывал о своей неудаче. Я просила его молчать об этом, пообещав за это подписать контракт на картину, на которой он смог бы прилично заработать. Может, мне сказать вашему шефу, что вы были влюблены в Сандру еще сильнее, чем Руди? И о том, что, когда вы догадались, что они совершили убийство секретарши и собираются убить меня, вы заключили с ними договор?

— Кто этому поверит? — бросил я презрительно.

— Что я теряю? — спокойно сказала она. — Я убью вас, расскажу шерифу свою историю, может быть, он поверит!

Дверь за моей спиной распахнулась, и оживленный голос Полника произнес:

— Шериф приехал, лейтенант. Вы…

Нервы у Джуди к тому времени были натянуты как струна. Она отреагировала автоматически, и пистолет выстрелил, послав пулю в притолоку всего в нескольких дюймах от головы Полника.

Я быстро нырнул вперед, схватил ее за кисть и вывернул с такой силой, что она закричала от боли и уронила пистолет на пол. Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, когда она попыталась ударить меня свободной рукой.

— Успокойся, детка, — сказал я, — у тебя еще осталась пара недель до газовой камеры!

Полник скрутил ей руки без особого труда.

— Никогда не поймешь этих женщин, лейтенант, — возмущенно произнес он. — А я-то считал, что нравлюсь ей!

Глава 13

Лейверс крепко зажал сигару в зубах и взглянул на меня.

— Мне это не нравится, — веско сказал он.

— Я думал, вы останетесь довольны, шериф, — сказал я обиженным голосом. — Всего один труп, да и то я здесь ни при чем.

— Эта вечеринка — ваша идея, — зарычал он. — Не было бы вечеринки, не было бы и трупа!

— Вы хотите сказать, что мы так и не раскрыли бы преступление? — спросил я. — И вы по-прежнему сидели бы у себя в кабинете, волнуясь, нервничая, дергаясь, беспокоясь, что газетчики пронюхают об этой истории?

— Я никогда не дергаюсь, — отрезал он. — По крайней мере, это не то, что вы думаете. А убийство Равеля вы должны были предотвратить!

— Шериф, откуда мне было знать, что она убьет его? Я ведь не ясновидящий? — не подумав, ляпнул я.

Его лицо исказила зловещая ухмылка.

— Вот как, Уилер? — сказал он злорадно. — А я было уверился в обратном, когда ко мне зашла Аннабел справиться насчет того письма миссис Мэннерс!

— Что ж, — слабо оборонялся я, — в этом деле с Равелем ясновидение меня подвело.

— Но вы пересказали содержание письма слово в слово, — безжалостно продолжал Лейверс. — И даже не видя его! Вот это да! Как это у вас только получается?

— Это у него действительно здорово получилось, — с гордостью сказал Полник. — Насчет письма. Я сначала никак не мог понять…

— Полник, — быстро прервал его я. — Не надо рассказывать шерифу, по какой причине я на самом деле устроил вечеринку. Я бы хотел удержать в тайне от него вашу страсть к «Наполеону».

Я убийственно на него посмотрел, но сразу же понял, что беспокоиться мне не о чем. Упоминание о коньяке попало куда надо: он сразу заткнулся.

— Вы говорили, сержант… — с надеждой сказал Лейверс.

— Что, шериф? — невинно покосился на него Полник.

— Вы говорили, что сначала никак не могли понять… Чего вы не могли понять?

— О, это, — встрепенулся Полник. — Я сначала никак не мог понять, зачем ему надо было устраивать вечеринку, как он только что сам об этом сказал.

Лейверс пробормотал что-то себе под нос, и Полник поморщился.

— Шериф, — сказал я, — если я вам больше не нужен…

— Вы мне больше не нужны, Уилер, — сказал он важно. — Как всегда, мне приходится самому расхлебывать кашу, которую вы заварили. А что делать с остальными?

— Я не вижу причин задерживать их, сэр.

— А Лютера? Он ведь пытался убить Равеля прошлой ночью?

— Не думаю, что Равель предъявит ему обвинение, — заметил я. — А так как до Лютера дошло, что Харкнесс его не обманывал, то и с этой стороны нам нечего бояться.

— Прекрасно, — сказал шериф. — Уилер раздает свободу преступникам щедрой рукой, и весь мир рукоплещет!

Я вышел из комнаты, пока он не надумал чего-нибудь еще, и направился в гостиную.

Камилла сидела с закрытыми глазами, откинув голову на подушки кресла. Лютер и Харкнесс примостились бок о бок на кушетке и что-то горячо обсуждали.

Когда я вошел, все как один повернули ко мне головы.

— Что дальше, лейтенант? — быстро спросил Лютер. По нему не было заметно, что он только что отлеживался после удара Полника.

— Все кончено, — сказал я. — Можете идти по домам.

— Что ж! — Харкнесс встал. — Рад слышать это. Я умираю от голода! Бен, — он повернулся к Лютеру, — почему бы нам не отужинать в моем отеле? Мы можем заново составить контракт.

— Чудесно, — прогудел Лютер. — У тебя светлая голова, Дон, мой мальчик! Это будет такой фильм!

Он обнял Харкнесса за плечи, и они медленно направились к выходу.

— А насчет процентов, — говорил Харкнесс, ритмично пережевывая очередную порцию жевательной резинки, — это ведь новый материал, Бен. Поэтому проценты…

Дверь за ними закрылась.

Камилла поднялась с кресла.

— Мне тоже пора, — сказала она.

— Но ты очень важный свидетель по этому делу, — напомнил я.

— Ты хочешь сказать, что я должна буду остаться здесь?

— Я хочу сказать, что не могу отпустить тебя домой без надежной охраны, — сказал я. — Это важное дело поручили мне.

— Поручили? — Ее губы расплылись в широкой улыбке. — Кого ты хочешь одурачить, Эл Крестьянин?

— Золушка! — сказал я с восхищением. — Ты читаешь во мне как в открытой книге!

Когда мы добрались до «Дневной мечты», было уже около полуночи.

Камилла исчезла в спальне, попросив меня смешать ей очередной «Поцелуй Дьявола». Я смешал коктейль, налил себе вики и уселся на кушетку, терпеливо ожидая, когда она выйдет.

Я продолжал думать о Джуди Мэннерс. В самом начале жизни ревность заставила ее избавиться от одной соперницы — и как жестоко судьба посмеялась над ней! Может быть, именно тогда она решила, что если у нее будет мужчина, то она не потеряет его никогда, как потеряла Джонни Кея, который остался во Вьетнаме. Руди сам подписал смертный приговор и себе, и своей любовнице, когда начал изменять жене. Интересно, кто заберет тело Джуди из газовой камеры? Близких родственников у нее не было. Я на секунду закрыл глаза и вновь очутился в Окридже, на кладбище, а передо мной маячил темный силуэт старика на фоне заходящего солнца. Старый Коулмен восемь лет ждал этого дня, и он не обманулся в своих ожиданиях.

В комнату впорхнула Камилла и немедленно схватила бокал с коктейлем. На ней было то самое свободное платье, на которое пожалели материала, компенсировав длину шириной. Она подошла к кушетке с бокалом в руках, ее платье раздувалось пузырем, и я совсем позабыл об убийстве и старом Коулмене.

Она легко скользнула мне на колени.

— Я рада, что все позади, — сказала она. — Руди стал для меня привычкой, а это так скучно!

— Но все же он платил ренту, — заметил я. — Что же ты будешь делать теперь?

— Об этом можешь не беспокоиться, — весело сказала она. — Об этом будут беспокоиться другие.

— Кто? — спросил я с любопытством.

— Разве ты не слышал, как Лютер с Харкнессом обсуждали свой новый контракт?

— Конечно, но при чем здесь ты?

— Я оказалась очень фотогеничной, — объяснила она спокойно. — И у них возникла прекрасная мысль — снять фильм о жизни и смерти Джуди Мэннерс. Придется, конечно, кое-что додумать, но фильм обещает быть чудесным!

— И что?

— А то, что у меня в этом фильме главная роль, — сказала она счастливым голосом. — Утром я встречаюсь с Харкнессом и подписываю контракт. Голливуд, вот и я!

— По крайней мере, это решает вопрос с рентой.

Она допила коктейль и небрежно бросила пустой бокал через плечо.

— Вот как, Эл Крестьянин! — сказала она, прислушиваясь к звону бьющегося стекла. — Вот как я сейчас себя чувствую!

— Золушка! — выдохнул я восхищенно. — Я чувствую себя точно так же! — И мой бокал полетел в том же направлении.

— Тогда не выключай свет, — сказала она, прижавшись ко мне с такой силой, что я даже не успел сказать ей, что не имею ни малейшего желания выключать свет.

Так же как и она, я твердо надеялся, что тот маленький человечек с биноклем уже испарился.

Крадись, ведьма

Глава 1

Эта женщина была, наверное, влюблена в свои ноги — с такой заботливостью она положила их одну на другую. Ее звали миссис Эдель Блэр, и фамилию свою она произнесла многозначительным тоном. Она была брюнеткой и моим первым клиентом.

Сапфирово-голубое платье подчеркивало ее высокую талию; изящный бант помогал непрочному полотну сдерживать напор ее грудей, не нуждавшихся ни в каких дополнительных средствах, чтобы обращать на себя внимание. Я подумал, что у мистера Блэра есть причины и радоваться, и тревожиться…

Ее томные глаза светились холодно и ровно, как лампочки на электронном пульте. Я автоматически чуть повернул голову — справа и немного в профиль я выгляжу лучше всего. Не что чтобы я хотел произвести на нее какое-то особое впечатление, просто решил показать ей, что есть в наличии.

— Мистер Бойд, — сказала она низким голосом. — Детективное агентство Крюгера посоветовало мне обратиться к вам.

— Я работал у них до позапрошлой недели, — ответил я и, вспомнив о новенькой вывеске на дверях: «Сыскное бюро Бойда», решил, что надо немного похвастаться. — Они сделали правильный выбор, — изрек я.

— Мне сказали, что вы были их самым успешным работником, — доверительно улыбнулась миссис Блэр. — И что лучше всего мне пойти к вам.

— Иными словами, ваше дело, в чем бы оно ни заключалось, слишком рискованно для Поля Крюгера. — Я улыбнулся ей в ответ. — Это единственная причина, которая могла заставить их отказать клиенту.

— Вы ошибаетесь, — возразила она, но без особого энтузиазма.

— Давайте для начала играть в открытую, — предложил я. — Возможно, вам еще потребуется лгать мне — но это будет позже.

Ее глаза блестели, как два заблудившихся светлячка.

— Вы всегда так разговариваете со своими клиентами, мистер Бойд?

— Не знаю, — признался я. — Вы мой первый клиент.

Она изящно повела плечами, и я с интересом наблюдал, как зыбь, пробежавшая по ее телу, исчезла где-то в районе банта.

— Будь по-вашему, — сказала она безразлично. — Речь идет о моем муже.

— Развод?

— А что, вы занимаетесь разводами, мистер Бойд?

— Я займусь чем угодно, если мне за это заплатят.

По ее губам скользнула легкая усмешка.

— Именно так мне и сказал мистер Крюгер. Нет, это не развод.

Я опять посмотрел на ее ноги. Они притягивали меня, как магнит притягивает железные опилки, и я ничего не мог с этим сделать. У нее были колени с ямочками, а налитые бедра отчетливо выделялись под шелком платья. У таких женщин постоянно случаются всякие истории с мужчинами, и, возможно, Дэнни Бойд не избежит общей участи.

— Мой муж — Николас Блэр. Вы, конечно, слышали о нем, — заявила она.

— Откуда?

Она чуть поджала губки.

— Он величайший актер нашего времени, главный исполнитель шекспировских ролей. Вы не интересуетесь театром, мистер Бойд?

— Нет, с тех пор, как там перестали показывать бурлески. Но я поверю вам на слово.

— Благодарю вас. — Ее голос звучал холодно. — Он значительно старше меня и довольно давно не выступал, но сейчас собирается вернуться на сцену.

— Вы хотите, чтобы я ему нашел зрителей?

Она подалась вперед в своем кресле:

— Вы не дадите мне сигарету, мистер Бойд?

— Конечно, — я подтолкнул к ней пачку, — угощайтесь.

— Спасибо. — Она прикурила от зажигалки и глубоко затянулась. — Ужасно говорить это, — ее голос дрогнул, — но Николас теряет рассудок.

— Вам нужно, чтобы я его поискал? — спросил я. — Где он его потерял, в ночном клубе?

Она привстала с кресла, потом передумала и опустилась обратно.

— Уже сейчас дело плохо, — прошептала она, — но все будет еще хуже, когда нагрузка станет больше. Каждый день репетиций подталкивает Николаса к краю пропасти. Его надо остановить ради него самого, мистер Бойд.

— Похоже, что тут необходим психиатр, а не я.

Она покачала головой:

— Мы уже опоздали с этим. Единственный выход — отправить его в больницу. Николаса надо изолировать ради его же пользы.

— Для этого есть только один способ, — сказал я. — Он вам известен.

Она спокойно кивнула:

— Надо добиться, чтобы его признали невменяемым. Вот почему я здесь. Вы должны мне помочь, мистер Бойд.

Я взял из пачки сигарету и не торопясь прикурил.

— А чем плоха обычная процедура? Вызвать доктора, и все.

Миссис Блэр картинно нахмурилась и устало провела ладонью по лбу.

— Это затруднительно, — мужественно улыбнулась она сквозь воображаемые слезы. — Он давно слывет человеком эксцентричным. Об этом известно во всем театральном мире, и никто не удивляется. А что эксцентричность уже перешла в безумие, знаю только я, поскольку общаюсь с ним близко. Больше никто этого не замечает, кроме Обри, конечно.

— Обри?

— Его сын от первого брака. Николас хитер. Если он поймет, что его обследует психиатр, он сыграет здорового человека так, что никто ничего не заподозрит. Я же вам говорила, что он хороший актер.

— Говорили, — подтвердил я. — Значит, только вы и Обри думаете, что старик не в себе?

— Мы ведь знаем его куда лучше, чем другие, правда? — сказала она с нажимом.

— Конечно, — согласился я. — Ну и что, по-вашему, могу сделать я?

Она опять пожала плечами, но на этот раз я слишком внимательно следил за выражением ее лица, чтобы созерцать колыхания в районе банта.

— Я не знаю, — проговорила она усталым голосом. — Это ваша проблема, мистер Бойд. Я пришла сюда как клиент и хочу, чтобы вы оказали мне некую услугу. Конфиденциально.

— И как долго вы хотите держать его взаперти?

— Пока не выздоровеет, — ответила она. — Хотя, к несчастью, у меня такое впечатление, что бедный Николас безнадежен.

— У меня тоже. Ваш муж богат?

— Я бы не сказала. — Она на мгновение заколебалась. — Он получает неплохие проценты с того, что накопил, когда был звездой Бродвея.

— Малыш Обри, — поддел я ее, — еще ходит в школу?

Она рассмеялась:

— Обри! Вы ошибаетесь, мистер Бойд. Ему под тридцать.

— Красивый парень?

— Почти такой же красивый, каким вы себя считаете, мистер Бойд, — ответила она с легкой насмешкой. — Почему вы спрашиваете?

Я погасил окурок в новой пепельнице и улыбнулся ей:

— Я думаю, ваша история стара как мир. Пожилой человек женится на женщине много моложе него. У него есть сын. Возникает проблема, как молодому человеку и молодой женщине избавиться от старика, не теряя его денег. Отдаю должное, миссис Блэр, вашей оригинальности, в большинстве случаев у людей не хватает изобретательности ни на что, кроме заурядного убийства.

Ее губы сжались в тонкую линию.

— Не говорите глупостей, мистер Бойд. Я думаю только о благе Николаса.

— Но вы требуете от меня, чтобы я поступил бессердечно и аморально. К тому же это уголовное преступление. Вы думаете, я тоже ненормальный?

Миссис Блэр вскочила и пошла к двери. Но прежде чем она взялась за ручку, я заговорил снова.

— Вы даже не упомянули о самом важном во всем этом деле, — укоризненно заметил я.

На мгновение она замерла, потом медленно повернулась:

— О чем?

— О том, сколько вы готовы заплатить за эту… услугу?

— Пять тысяч долларов, — не задумываясь бросила она.

— Пять тысяч? — Я засмеялся. — Вы думаете, я стану рисковать своей еще неначатой карьерой за такие деньги?

— Значит, я ошиблась. — Она снова потянулась к дверной ручке.

— Увеличьте цифру до двенадцати, и мы поговорим как деловые люди, — спокойно сказал я.

Ее пальцы разжались, потом она вовсе отпустила ручку и оглянулась на меня.

— Двенадцать, — повторил я. — И две тысячи авансом на расходы.

— Какие расходы?

— Не знаю, — признался я. — Что-нибудь придумаю.

— Это просто смешно! — вспыхнула она. — Я не могу столько заплатить. Восемь и тысячу на расходы.

— Десять и две на расходы!

— Девять и полторы на расходы, вот мое последнее слово.

Секунды две я размышлял.

— Хорошо, — сказал я ей.

Она снова уселась, достала из сумочки чековую книжку, выписала чек и бросила его на стол.

— А как вы это сделаете? — спросила она.

— Что сделаю?

— Если вы намерены и дальше продолжать в том же духе, то я заберу чек и уйду. — Миссис Блэр попыталась рассердиться.

— Вы имеете в виду, как я позабочусь о вашем муже? — Я весело улыбнулся ей. — Еще не знаю. Все должно быть гладко и без пыли. Думаю, для начала надо с ним познакомиться.

— Это легко устроить, — сказала она. — Завтра утром он будет на репетиции в пустом товарном складе. Пожалуй, вам лучше туда прийти под видом друга Обри.

— Обри не станет возражать?

— Конечно нет! — Она нервно закусила губу. — Вы опять за свое, мистер Бойд!

— Почему вы не зовете меня Дэнни? Похоже, мы скоро станем друзьями!

— У нас чисто деловые отношения, — отрезала она, — и надеюсь, наше общение будет недолгим.

— Так уходит мечта, — грустно заметил я. — Работая у Крюгера, я часто представлял себе: вот я сижу в своем офисе, и вдруг входит дама. Красивая и хорошо одетая. Ну, совсем как вы. Мы с минуту болтаем, потом она вскакивает с кресла и со словами «возьми меня» идет ко мне, на ходу сбрасывая одежду. — Я тяжело вздохнул. — Вы все испортили, миссис Блэр. Взгляните еще раз на мой профиль. Вы уверены, что он вас не возбуждает?

Она уже опять была на ногах.

— Я заеду за вами завтра в десять утра, мистер Бойд, — проговорила она холодно. — Со мной будет Обри.

— На поводке? — спросил я, но она не удостоила меня ответом.

Я проследил за тем, как она специально покачивала бедрами, пока шла к двери. На этот раз она не остановилась.

После ухода миссис Блэр я выдвинул верхний ящик, чтобы убедиться, что чек еще там. Он был на месте. Может быть, «Сыскному бюро» суждено процветать?

Второй клиент прибыл через десять минут после ухода первого. Похоже, бизнес мой шел в гору. Этот посетитель не потрудился постучать. Он просто вошел в дверь и закрыл ее за собой. Пинком. Он был высок и хорошо сложен. Лицо довольно худое, с прямым тонким носом. Мне не понравились ни тонкая линия его губ, ни бледность лица. Впрочем, я никогда не увлекался мужчинами.

Закуривая сигарету, я смотрел, как он подошел к креслу, в котором только что сидела миссис Блэр. Он резко опустился в него и холодно уставился на меня.

Мы разглядывали друг друга несколько секунд, потом я спросил:

— О’кей, что вам нужно?

— Вы новичок в своем деле, мистер Бойд? — наконец спросил посетитель.

Голос у него был высоким, и в нем проскальзывали визгливые нотки.

— Да, — ответил я. — Но у меня недостаток опыта искупается увлеченностью.

— Эта увлеченность не доведет вас до добра, мистер Бойд, если вы не будете благоразумны.

Я посмотрел на него с нескрываемым восхищением.

— Слушайте! — завопил я. — Вы чертовски правы! Ваше имя, случайно, не Конфуций?

— Чувство юмора тоже полезное качество, — сказал он тем же тоном. — Надеюсь, оно не изменит вам и после моих слов, мистер Бойд.

— Я постараюсь, — заверил я его.

Он встал и направился к столу, вроде бы неторопливо, но как-то слишком уж быстро очутился передо мной, так склонившись, что его рыбьи глаза оказались в шести дюймах от моего лица.

— Несколько минут назад здесь была актриса, — проговорил он. — Что она хотела?

— Актриса? — удивился я.

— Эдель Ромнин, — бросил он нетерпеливо. — Или она вам представилась Эдель Блэр?

— Надеюсь, вас не разочарует то, что я вам скажу, Конфуций. Не суйте свой нос в мои дела, а заодно уберите и остальные части вашей персоны из моего офиса. Или вас вышвырнуть?

— Эдель играет по-крупному, — сказал он спокойно. — Слишком круто для такого, как вы, Бойд. Вам придется очень плохо. Если она вам заплатила, оставьте деньги себе. Просто забудьте о ее существовании, после того как получите кругленькую сумму по чеку. Она не будет вас беспокоить, это я вам обещаю.

— Если вы ведете ее финансовые дела, то ей пора найти другого помощника. Кстати, как это вы до сих пор не сорвали голос?

— Видимо, придется доказать вам, что я говорю на полном серьезе, Бойд, — тихо произнес он.

Похоже, эта мысль доставляла ему удовольствие.

— Вы не прихватили с собой мой гороскоп? Теперь я понял. Вы не Конфуций, вы Таурус-бык.

Я не принимал его всерьез, и это было ошибкой. Он небрежно вынул правую руку из кармана и двинул мне ею промежглаз.

Кресло перевернулось, увлекая меня за собой. Я лежал и лениво раздумывал, не из Калифорнии ли привезен красный туман, заливавший все вокруг. Но долго думать мне не пришлось. Его пальцы схватили меня за ворот и приподняли на колени. Потом он ударил опять в то же место, умело, жестоко. Медный кастет придавал ему силу лягающегося мула. Непроглядный мрак окутывал меня со всех сторон, и я лежал словно на дне океана. В тысяче футов надо мной мерцал слабый свет, и я поплыл к нему и через столетия достиг поверхности.

Мне понадобилась пара минут, чтобы подняться на колени, и, наверное, еще пять минут, чтобы встать на ноги, держась за край стола. В офисе я был один.

Посреди нового ковра растекалась лужа чернил. Кожаная обивка кресел была вспорота ударами острого ножа. Столь же умело изуродовали и крышку стола.

Я выдвинул ящик и увидел, что чек миссис Эдель, аккуратно порезанный на квадратики, превратился в кучу конфетти. Это заставило меня подумать: а не был ли мой второй посетитель тем самым психом, которого надо засадить в больницу. Впрочем, если мы встретимся снова, сказал я себе, ему потребуется не психиатр, а гробовщик.

Глава 2

— Что случилось с вашей мебелью? — спросила миссис Блэр.

— Я отдал ее в ремонт. В конце концов, она простояла тут целый день, а эта современная мебель быстро теряет вид. И чек ваш я потерял.

— Чек я вам выпишу другой, — бросила она небрежно. — Разумеется, после того, как приостановлю выплату по первому. А это Обри.

Обри был высоким и плотным, с волнистыми каштановыми волосами, карими глазами, густыми каштановыми усами. Он улыбался, показывая отличные зубы.

— Как поживаете, мистер Бойд? — Его рукопожатие было сильным и уверенным. — Эдель считает, что вы можете справиться с нашей деликатной проблемой, и я, поверьте, буду вам благодарен.

— Благодарность миссис Блэр исчисляется девятью тысячами — вот это я понимаю.

Обри взвизгнул, как собака, и я было решил, что его мучает головная боль, такая же нестерпимая, как у меня, но потом понял, что он смеется.

Миссис Блэр посмотрела на часы.

— Мы уже опаздываем, — поспешно сказала она. — Если мы собираемся попасть на репетицию, надо поторопиться.

— Неплохо придумать историю моей дружбы с Обри, если кто-либо полюбопытствует.

— Хорошая мысль, — кивнул Обри.

— Обри учился в Йеле, — сказала она. — А вы где учились, мистер Бойд?

— В детективном агентстве Крюгера. И раз мы с Обри старые друзья, он должен называть меня Дэнни.

— Конечно, Дэнни, — кивнул он. — В прошлом году я отдыхал в Палм-Спрингс, и мы могли познакомиться там.

— Почему бы и нет, — согласился я. — А от чего вы там отдыхали?

— От Нью-Йорка. — Он слегка нахмурился. — А зачем такая многозначительность, старина?

— Я подумал, что вы, может, где-то работаете.

Он опять засмеялся своим странным смехом, похожим на визг:

— Работа занимает чересчур много времени. Я живу на проценты и играю немного на бирже. А дел у меня хватает.

— Охотно верю, — сказал я.

— Значит, договорились, — оборвала Эдель. — Можно ехать.

Я потрогал синяк на лбу.

— Только не очень быстро, — попросил я. — У меня с утра голова не в порядке.

— Не больше, чем вчера, — заметила Эдель и холодно улыбнулась.

В «кадиллаке» Обри мы добрались до места за полчаса. Склад располагался в Ист-Сайде и вполне подходил для хранения трупов. Судя по запаху, кому-то уже приходила в голову такая мысль.

Посреди огромного помещения на пыльном цементном полу стояли мужчина и женщина. Другие мужчина и женщина сидели на старом ящике и наблюдали за ними. Мы направились туда, и звук наших шагов отозвался глухим эхом.

— «Офелия! О, нимфа…» — Мужчина запнулся и повернул голову к нам. — Кстати, о нимфах, — продолжил он как ни в чем не бывало. — Вот здесь жена моя, Эдель, мой сын и гость-пришелец. Зачем пришли вы?

— Привет, — натянуто сказал Обри. — Хочу представить тебе своего приятеля, Дэнни Бойда. Он большой поклонник твоего таланта и до смерти хочет познакомиться с тобой.

— До смерти? Тогда я не буду мешать вам умереть, Дэниел. У нас есть роль для призрака.

— Пригласите меня, как только вам понадобится исполнитель на роль бездарного актера, — сказал я, пожимая старику руку.

У Николаса Блэра было лицо стареющего идола. Длинные черные и все еще густые волосы падали ему на один глаз. Нос был длинный и прямой, подбородок раздвоенный и решительный. Лишь подойдя почти вплотную, можно было увидеть седые пряди, мешки под глазами и глубокие морщины — в гриме на сцене он наверняка выглядел моложе.

— Позвольте представить вас остальным, Дэниел, — проговорил он своим мощным, раскатистым голосом. — Познакомьтесь, вот человек без души, мой продюсер Вернон Клайд.

Клайд, сидевший на ящике, был лыс и, судя по выражению его лица, страдал от язвы желудка.

— Мое почтение, — пробормотал он и сделал вялый жест рукой в мою сторону.

— Рядом с ним моя мать, Лоис Ли, — продолжал Николас благосклонно.

— У Никки извращенное чувство юмора, — сказала Лоис Ли безразлично. — Он имеет в виду, что я играю его мать. Добро пожаловать в сумасшедший дом, мистер Бойд.

— Спасибо, — ответил я и присмотрелся к ней внимательно. Ей было около тридцати пяти, плюс-минус лет пять. Скорее плюс. Ее огромная грудь могла довести до умопомрачения. Парень, которого она захочет приласкать, рисковал умереть от нехватки воздуха. Но судя по дерзким глазам и пухлой нижней губе, Лоис вряд ли бы ему это позволила. Я имею в виду задохнуться.

— И последняя по счету, но не по важности, — продолжал Николас, — Чарити Адам.

— Привет, — бросила Чарити и добавила нетерпеливо: — Продолжим, Николас?

— Нет, — ответил он. — У нас гости. Это отличный предлог, чтобы закончить, хотя бы на сегодня.

Чарити Адам была молода и, судя по всему, предана своему делу. Ее светлые волосы носили следы «итальянской стрижки», как это называли приличия ради пару сезонов назад, а на самом деле просто свисали лохмами, словно у обросшего мальчишки. Но у нее это выглядело красиво. Черный свитер и брюки подчеркивали достоинства фигуры. Ее маленькие груди, безупречной формы и восхитительно вздернутые, явно презирали узы бюстгальтера и негодовали против гнета свитера. Широкий пояс, усыпанный блестками, охватывал ее невероятно тонкую талию. Длинные и стройные ноги плавно сужались к изящным щиколоткам. Не могу сказать ничего о лаке на ногтях ее ног, потому что она была обута, и вообще я бросил на нее лишь мимолетный взгляд.

— Рад познакомиться с другом Обри! — неожиданно рявкнул Николас. — Вот не думал, что у него вообще есть друзья.

Обри нервно взвизгнул.

— Мы познакомились в Палм-Спрингс, папа. Помнишь, я там отдыхал в прошлом году?

— Нет, — холодно ответил Николас. — Вся твоя жизнь — сплошной отдых. При чем же тут Палм-Спрингс?

— Что ты к нему цепляешься, Никки? — сердито сказала миссис Блэр. — Ты только смущаешь Обри и его друга.

Брови Николаса поднялись на пару дюймов, когда он взглянул на меня.

— Вас легко смутить, Дэниел?

— Конечно, — ответил я. — Я очень нервный. Даже мой психоаналитик перестал задавать мне вопросы, когда увидел, как я рыдаю в его кабинете. К тому же это портило его мебель.

Клайд неохотно слез с деревянного ящика.

— Если мы закончили на сегодня, — проворчал он, — то почему бы не поехать куда-нибудь выпить?

— Превосходная мысль, — сказал Николас. — Поедем к нам. Здесь пахнет смертью и тленом. Мне нужно что-нибудь покрепче, чтобы выгнать из легких всю эту вонь.

— «Он лежал в гробу с открытым лицом», — вдруг произнесла Чарити горько-сладким голосом.

Николас содрогнулся.

— Довольно, Чарити, — взмолился он. — Оставим Гамлета гнить в могиле до завтра.

Та печально покачала головой:

— Тебе не следует так говорить, Николас. Ты должен жить все время с этим. Чувствовать это здесь. — Она прижала руку к груди.

— Чарити — поклонница Станиславского, — пояснил Николас с тяжким вздохом. — Вы, наверное, слышали, Дэниел, о его системе. Ох уж эти нечесаные юнцы в кожаных куртках — бормочут что-то себе под нос и еще заявляют: пусть у меня ни шиша нет, зато я — актер. Хвала небесам, бедняга Шекспир не дожил до того дня, когда они попробуют на нем свою систему.

— У меня ноги отваливаются, — заявил Вернон Клайд. — Что я должен сделать, чтобы мне дали выпить? Пойти к анонимным алкоголикам?

— Мы отклонились от темы. Карету мне!

— Без меня, дорогой. — Ли покачала головой. — У меня свидание с парикмахером, и на этот раз он обещал сделать нечто удивительное — причесать меня.

Обри ткнул меня локтем под ребро.

— Чудные, правда? — прошептал он. — Актеры. Не знаю, в чем дело, но они отличаются от других людей.

— От кого? — буркнул я. — От торговцев наркотиками?

Квартира Блэров располагалась на Восточной Семидесятой улице, и от такой квартиры я не отказался бы, если б смог за нее заплатить.

В углу гостиной помещался бар, и Николас устроился там, занявшись приготовлением напитков. На стенах висело десятка полтора портретов, написанных маслом. С ближайшего на меня смотрел безумным взором Николас — Лир, рядом Макбет с глазами, полными ужаса. Похоже, из всех шекспировских персонажей Николас не сыграл только Клеопатру, но я не сомневался, что рано или поздно он сможет заполнить и этот пробел, обрив волосы на груди.

Чарити Адам принесла мне стакан джина.

— Вы актер, Дэнни? — тихо спросила она.

— Нет, — ответил я, после чего она потеряла ко мне всякий интерес и вернулась к бару. Я заметил, что в глазах Вернона появилось выражение как у загнанного зверя, когда она села рядом с ним.

— Предлагаю тост! — громко сказал Николас. — За первое достижение Обри на жизненном поприще. Он нашел себе друга. Дэниел Бойд, приветствуем тебя!

Обри скривил губы, безуспешно пытаясь изобразить улыбку.

— Оставь, отец, — сказал он нерешительно, — а то Дэнни подумает, что ты хочешь выставить его дураком.

— Созданного природой не улучшишь, — ответил Николас. — Я прав, Дэниел?

— Я не уверен в этом, — сказал я. — Кто-то основательно поработал над вашими зубами, Никки.

В комнате вдруг воцарилась мертвая тишина. Я увидел, что у Обри дрожат руки, потом Николас расхохотался, и все вздохнули с облегчением. Пожалуй, я запросил лишнее за работу с Эдель Блэр. Если надо упрятать этого старика в сумасшедший дом, я сделаю это с удовольствием.

— Вы не актер? — повторил Николас вопрос Чарити.

— Я разнорабочий, — ответил я. — Вы даже не представляете, какими необычными делами мне иногда приходится заниматься.

— Что вы думаете о Шекспире? — вмешалась Эдель. — Вам нравятся его пьесы?

— Не знаю, — признался я. — Мне никогда не доводилось их читать.

— Типичный ответ зрителя! — простонал Вернон Клайд.

— О да, — съехидничала Эдель. — Во всяком случае, если королеву играет Лоис Ли.

— Не будь такой злюкой, моя радость, — добродушно проговорил Николас. — Ты ведь понимаешь, твой опыт работы в мюзиклах мало что дает для такой роли, где нужен драматический талант.

— Тебе прекрасно известно, что я никогда не выступала в мюзиклах. Я играла в комедиях, и хорошо играла. Я неплохая актриса, но ты не дал мне ни единого шанса.

— Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем жениться на актрисе. — Николас печально покачал головой. — Моя первая жена была продавщицей. Какая прелесть! А теперь я посадил себе на шею драматическую ворчунью.

— Ты даже не захотел попробовать меня в этой роли! — отрезала Эдель.

— Это было бы для меня чересчур мучительно, дорогая, — спокойно пояснил Николас. — Я думаю, хватит об этом, а то ты потребуешь, чтобы Обри сыграл Горацио.

Он захохотал при одной этой мысли, и лицо его покрылось пятнами.

— Прошу вас! — Вернон Клайд вяло поднял руку. — Не надо семейных сцен! По крайней мере, не сейчас. Лэмб вот-вот придет, и мы должны выглядеть как дружная, счастливая семья. Будь с ним поласковей, Никки. Я уговорил его раскошелиться на пять тысяч, так что не обижай доброго ангела, который финансирует нашу постановку.

— Человека с таким лицом, как у него, нельзя называть ангелом, — сказал Николас. — И вообще, это ему надо быть поласковей со мной.

— Боже мой! — простонал безнадежно Клайд и снова взялся за стакан.

— Я буду развлекать его, если хотите, — предложила Чарити, и личико ее порозовело от волнения. — То есть если это нужно для спектакля. Заодно будет и практика, правда? — Она на мгновение прикрыла глаза. — Я сыграю в цвете индиго, — мечтательно проговорила она, — с оттенком багряного по краям.

Николас заметил мое недоумение:

— Это опять система. Их не интересуют авторский текст и ремарки. Они видят роль в цвете, и, если вам кажется, что это бред, Дэниел, не сомневайтесь, что так оно и есть.

Чарити открыла глаза, и у нее на губах появилась обиженная улыбка.

— Я только хотела помочь.

— Не надо, — утомленно пробормотал Клайд. — У нас и так хватает забот.

Видя, что никто не собирается поухаживать за мной, я сам взял стакан и направился к бару. Николас наполнил его со знанием дела.

— Ну как, вы не испугались, мистер Дэниел? — сказал он мне. — Вы ведь впервые сталкиваетесь с актерами в домашней обстановке?

— Ничего особенного.

— Что он может знать о жизни, — бросила Чарити презрительно. — О настоящей жизни! Он — разнорабочий…

— Куда больше, чем кучка ненормальных, собравшихся тут, — ответил я непринужденно. — Ладно, на сцене вы заставляете людей почти поверить тому, что вы играете. Но уберите грим и освещение, и что останется? Ничего.

— Так вы уже и приговор вынесли, Дэниел! — взревел Николас.

— Я хочу сказать, что вы только и можете дурачить театральную публику, которая хочет, чтобы ее дурачили, — терпеливо пояснил я.

— Чепуха! — заорал он. — Неудивительно, что вы друг Обри! С кем же ему сойтись, если не с другим болваном!

— Вне сцены вас раскрыли бы в полминуты. Наденьте комбинезон, возьмите кисть, и через тридцать секунд любой олух поймет, что вы притворяетесь, а не работаете, поскольку каждое ваше слово и жест будут картинны. Вы бы красили стену так же фальшиво, как играете Гамлета. И ничего не смогли бы с этим поделать, Никки.

— Обри, — сдержанно сказал Николас. — Вышвырни своего друга из моей квартиры.

Обри хихикнул, потом изо всех сил стал притворяться, что не расслышал.

— Чертовски хороший ответ. — Я улыбнулся Николасу. — Собственно, он означает, что вам нечего возразить.

— Ничего подобного! — рявкнул он. Его ноздри дрожали совсем как у меня, когда я смотрел на Чарити. — Чтоб я сдох, если буду тратить время и силы на спор с полудурком, который даже не удосужился прочитать Шекспира!

— И это тоже не ответ! Готов поспорить, что в жизни вы и на десять минут никого не смогли бы одурачить.

— Не будьте идиотом, — бросил Николас презрительно.

— Иными словами, вы боитесь проиграть, — Я усмехнулся. — В чем дело, Никки, мой мальчик?

Мне показалось, что он сейчас просто кинется на меня с кулаками, я даже приготовился защищаться. Но старик овладел собой.

— Предложи свои условия, — проговорил он хрипло, — тогда посмотрим. Я тебя покажу, актер я или…

— Дальнейшее можно пропустить, — прервал я его. — Я предложу вам конкретное задание, не сомневайтесь. Как по-вашему, хороший вы актер, Никки? Хватит у вас таланта, чтобы в реальной жизни водить за нос сведущего человека в течение, скажем, пяти минут?

— Конечно! — рявкнул он.

— Ставлю тысячу долларов, вам это не удастся!

Последовавшее затем молчание нарушил Вернон Клайд.

— Вам не кажется, что этот разговор зашел слишком далеко? — примирительно сказал он.

— Заткнись! — оборвал его Николас. — Тысяча долларов? Идет!

— Отлично. — Я обвел взглядом остальных. — Как насчет того, чтобы банк держала ваша жена?

— Да черт с ней! — проговорил Николас нетерпеливо. — Называйте своего специалиста, время и место.

Я притворился, что раздумываю.

— Предлагаю фору нам обоим, Никки, — сказал я наконец. — Пусть роль будет легкой, а человек, который станет ее оценивать, — действительно докой.

— Ну, — проворчал он.

— Роль? — Я ухмыльнулся. — Актер, вообразивший, что он в самом деле Гамлет, а его жена — королева, которая хочет его убить.

— Вы шутите? Это слишком просто.

— Посмотрим. Теперь другая сторона. Предположим, это будет психиатр?

Клайд громко откашлялся:

— Почему бы нам не бросить все это и не выпить еще?

— И правда, — согласился я.

— Так-то лучше, — пробурчал он с удовлетворением. — Так вот, когда приедет Лэмб, я…

— Еще секундочку, — вмешался я, — надо уладить одну мелочь. Я хотел бы получить свою тысячу сейчас же.

— Что?! — Николас опять взвился на дыбы. — Почему бы не помолчать в тряпочку, когда я не к тебе обращаюсь, Вернон? Пари в силе, Дэниел!

— Вот это другое дело, — сказал я. — А то я подумал было, что вы струсили.

— А я думал, что вы и правда не читали Шекспира, — сказал он подозрительно.

— В школе читал, — соврал я, — в обработке Лэмба. Это не тот, что финансирует вас?

Николас допил стакан и снова посмотрел на меня:

— А что это за психиатр? Ваш знакомый? Тогда что мешает вам предупредить его заранее?

— Хороший вопрос, — сказал я. — Давайте его обсудим. Вы доверяете своей жене?

— Во всем, кроме ее способностей играть Шекспира!

— Тогда предоставим все ей. Пусть она выберет психиатра, время и место. Мы втроем можем отправиться туда, и только она будет знать, куда мы поедем.

— Хорошо. — Он посмотрел на жену. — Ты с этим справишься, милая?

— Думаю, что да. — Эдель лениво пожала плечами. — Хотя это и бред, но, если ты хочешь, что ж…

— Я хочу научить Дэниела относиться уважительно к моей профессии, — Николас осклабился, — и тысячу долларов приму как дань уважения ко мне. Я говорю сейчас серьезно, как никогда в жизни. А вы, Дэниел? Или вы теперь струсили?

— Нет, Никки. Дело и правда серьезнее некуда.

Глава 3

Большое, двухэтажное, выкрашенное в пастельные тона здание расположилось в самом центре десятиакрового участка, поросшего лесом и огороженного высоким забором. Это была частная больница, и я сразу скрестил пальцы в надежде, что заправляющий ею врач — лицо неофициальное.

Я сидел в кабинете доктора Фрезера с озабоченным видом. Он оказался совершенно не таким, каким я представлял себе психиатра. Ни белого халата, ни очков в толстой оправе, в дорогом костюме почти такого же покроя, как и мой. На его лице читалась сообразительность дельца, что несколько меня тревожило.

— Чем обязан, мистер Бойд? — спросил он вежливо.

— Видите ли, — заколебался я. — Речь идет о моем друге, вернее, о двух моих друзьях. Они женаты, он был актером, играл Шекспира, а теперь вообразил, что он в самом деле Гамлет и жена его как бы и не жена, а шекспировская королева-мать. И она хочет его отравить.

Фрезер слушал меня все с той же безразличной вежливостью.

— Он не прибегал к насилию, — продолжил я. — Но приходится признать, что он близок к тому. Жена в отчаянии обратилась ко мне, поскольку я старый друг их семьи, а я пришел к вам.

— И какой помощи вы от меня ожидаете, мистер Бойд? — осторожно спросил он.

— Я бы хотел, чтобы вы его осмотрели, а при необходимости подержали какое-то время под наблюдением. Жена его не может больше этого выносить. Кончится тем, что она сама свихнется.

— Разумеется, я осмотрю вашего друга, мистер Бойд, если вы этого желаете. Вы хотите теперь же назначить время?

— Да, и как можно скорее, доктор, — проговорил я горячо, — это срочно!

— Завтра в одиннадцать вас устроит?

— Это было бы прекрасно.

— Значит, завтра в одиннадцать, — спокойно кивнул он.

Я вышел из подъезда, так и не поняв, что меня беспокоит. Только когда я уселся в машину и завел мотор, сообразил, в чем дело: в больнице царила мертвая тишина. Прислушиваясь к рокоту мотора, я словно возвращался в мир живых. Что они там делают с пациентами, что они ведут себя так тихо?

Около трех часов я вернулся в помещение, которое продолжал именовать своим офисом.

Оно было теперь обставлено в деловом стиле: пара ящиков из-под выпивки, чтобы сидеть, и старая школьная доска, водруженная на пирамиды из тех же ящиков, — все это я подобрал наспех, чтобы перебиться до лучших времен. За сохранность этих сокровищ я не опасался и потому не стал запирать дверь, а когда вернулся, обнаружил в комнате Эдель Блэр. Она поджидала меня с не очень довольным выражением лица — возможно, впрочем, ей просто не нравилось сидеть на ящике из-под джина.

На ней было теперь другое платье, темно-вишневого цвета, но тоже с бантом под белым воротничком и пуговицами спереди по всей длине.

— Я жду вас больше часа, — сказала Эдель сердито. — Где вы были?

— В больнице для умалишенных в Коннектикуте.

— Зачем? Что за дурацкое пари вы заключили с Николасом?

— Я был у доктора Фрезера в его лечебнице.

— О! — Что-то сверкнуло в ее глазах.

— Мы договорились на завтра на одиннадцать.

Она глубоко вздохнула:

— Вы уверены, что все пройдет как надо, Дэнни? И все обойдется без скандала?

— Об этом поговорим после того, как я получу чек.

Она открыла сумочку и протянула мне чек — взамен порванного Конфуцием во время его философских забав. На этот раз я положил его для сохранности в бумажник.

— Этот доктор не дурак, — заявил я. — Надо все проделать очень аккуратно. Выедем из города в половине десятого, чтобы быть там в одиннадцать.

— Что вы ему сказали? — спросила она тихо.

— Что вы мои давние друзья и что это началось уже довольно давно. Сначала, мол, старик просто примерял на себя в жизни роли, которые играл на сцене, а теперь он решил, что он — Гамлет, а вы — его мать, решившая его отравить. И это становится опасным.

— Словом, вы изложили все то, что предложили Николасу сыграть на пари.

— Именно так.

— А что будет, когда истекут десять минут?

— Это целиком зависит от доктора, — усмехнулся я, — и от того, насколько хорошо сыграет малыш Никки.

— Ладно. — Она кивнула. — Вы заедете к нам в половине десятого?

— Идет, но только когда поедете к Фрезеру, не забудьте, что вы истерзанная заботами о муже беспомощная женщина.

— Не забывайте, я актриса, — холодно напомнила она. — Вы думаете, этот доктор сразу признает Николаса невменяемым?

— Вряд ли, но он решит его понаблюдать, а нам того и надо. Думаю, доктор берет недешево, и, судя по обстановке в заведении, ему пригодятся пациенты. Это будет надежнее, чем добиваться, чтобы старика официально объявили сумасшедшим.

— Посмотрим, — буркнула она. — Но имейте в виду, я не намерена выплачивать вам полностью гонорар, пока не уверюсь на сто процентов, что дело сделано.

— Понятно, — согласился я. — Скажите Никки, что вы выбрали адрес доктора Фрезера по телефонной книге.

— Хорошо. — Эдель кивнула. — Что еще?

— Передайте привет моему другу Обри. Вам не приходило в голову поинтересоваться его родословной?

— Что вы имеете в виду?

— Вы уверены, что у него в роду не было по отцовской линии ирландского терьера?

Ее правая рука взметнулась и с силой ударила меня по лицу. Массивное алмазное кольцо врезалось мне в щеку. Я в тот же миг поймал ее за пуговицу и притянул к себе. Ее тело было поначалу податливым и мягким, но в тот же миг все напряглось. Я обнял ее за плечи и прижался губами к ее губам. Она отстранилась и стала колотить меня кулаками в грудь. Руки мои соскользнули с ее плеч на талию, потом, хотя она и вырвалась, на ее округлые бедра.

— Ты… ты… — бессвязно бормотала она.

— Если хочешь делать людям пакости, приходится связываться с негодяями. Я негодяй, — сказал я и залепил ей пощечину.

Мгновение она не могла в это поверить и просто смотрела на меня с открытым ртом, потом бросилась вперед, размахивая руками. Я сильно оттолкнул ее.

— Я… — задыхалась она.

— Видно, тебя никогда еще не бил мужчина, моя голубка? — сказал я. — Так что, мы увидимся завтра в половине десятого?

— Я убью вас за это, — пробормотала она злобно.

— Если вы бьете людей для развлечения, — возразил я, — то надо предупреждать. Я бы взял свой кастет, и мы бы позабавились.

Она вышла, хлопнув дверью.

Это случилось десятью минутами позже, как будто смотришь повтор телевизионного репортажа. Дверь распахнулась без стука, и на этот раз вошли двое. Один из них был Конфуций, другой мог быть его телохранителем.

Конфуций аккуратно прикрыл за собой дверь и с ухмылкой посмотрел на меня.

— Забыли что-нибудь искромсать? — осведомился я.

— Вы меня не поняли, Бойд. Или мне придется свернуть вам шею для большей доходчивости?

Я взглянул на второго.

Он был маленького роста, а весил, наверное, фунтов триста пятьдесят. Его прямые седые волосы были зачесаны на косой пробор. Так выглядел бы Гитлер, если б сбрил усы и потолстел.

Коротышка вытащил сигару из верхнего кармана, уважительно ее понюхал, откусил конец и выплюнул точно мне под ноги. Глядя на меня своими холодными голубыми глазами, он раскурил сигару и выдохнул клуб дыма в мою сторону.

— Хэрби, — кивнул он на Конфуция, — защищает мои интересы.

— Хэрби. — Я внимательно посмотрел на Конфуция. — Это его мама назвала его так? Какая чарующая картинка золотого детства! Я так и слышу ласковый голос: «Хэрби! Не вырезай свои инициалы на спине девочки из соседнего дома, эти крики поднимут всю округу». Что за имя для психопата — Хэрби!

— Я тебе припомню это, Бойд, — выдавил Хэрби, — когда придет время тобой заняться.

— Так вот, — просипел толстяк, — Хэрби защищает мои интересы.

— А Эдель Блэр входит в сферу ваших интересов? — Я окинул его взглядом. — Вы, пожалуй, для этого толсты.

— Она имеет лишь косвенное отношение к делу.

— Я заинтригован, продолжайте.

— Меня зовут Лэмб, — сказал он.

— Я читал вашу книгу. А теперь вы финансируете постановку одной из пьес старика Вилли.

Лэмб с усилием повернул голову и взглянул на Хэрби.

— Этот парень просто полоумный, — пробормотал он жалобно. — Я не хочу терять время на беседу с полоумным. По-хорошему он не понимает.

— Я не прочь растолковать ему все по-другому, мистер Лэмб, — ухмыльнулся Хэрби.

Лэмб снова посмотрел на меня и пожал плечами.

— Я не знаю, зачем этой ведьме понадобилось нанимать частного детектива, — проговорил он медленно, словно я плохо понимал по-английски. — Да и не особенно интересуюсь. Я только хочу, чтобы Блэр спокойно репетировал свою роль, поскольку в спектакль уже вложена крупная сумма. Так что не делайте ничего, что могло бы этому помешать. Дошло?

— Вы возьмете образец обивки моей мебели или за нее будет платить Хэрби из своего жалованья?

— Острите? — угрожающе проговорил Лэмб. — Изображаете из себя голливудского супермена? Ничего, сейчас Хэрби займется вами по-настоящему.

— Вы немного переигрываете, толстячок, — заметил я. — Убирайтесь из моего кабинета и Хэрби прихватите с собой, да, ради Бога, не забудьте запереть его в клетку на ночь. Если я захочу завести в конторе привидение, я уж как-нибудь сам разберусь.

— Ну ладно. — Лэмб опять пожал плечами, ухитрившись при этом не порвать костюм, потом взглянул на Хэрби и произнес: — Займись им.

Хэрби двинулся на меня, улыбаясь и на ходу вытаскивая из кармана правую руку, в которой блеснул кастет.

— На этот раз, Бойд, — сказал он нежно, — тебе придется плохо. У французов это зовется «французский бокс». У англичан для такого развлечения нет названия — драться ногами кажется им неспортивным, некультурным и вообще занятием для грубых иностранцев.

Когда кулак Хэрби со свистом устремился к моему лицу, я качнулся назад, балансируя на правой ноге, и, высоко взмахнув левой, хряснул его в правую почку.

Хэрби свалился на пол бесформенной грудой и остался лежать, корчась от боли. Впрочем, он держался стойко и ни разу не застонал.

Я наклонился, сгреб его за лацканы пиджака, поставил на колени и стукнул ребром ладони по переносице. Надеюсь, удар был хорошим. По крайней мере, Хэрби опять рухнул на пол.

— Ну, хватит, — резко сказал Лэмб. — Уже довольно!

— Я еще только начинаю, толстяк! Хотите остаться на вторую серию?

— Назад или получите пулю!

Я поднял глаза и увидел наведенный на меня пистолет 32-го калибра.

— Не хватит духу, боров, — ухмыльнулся я.

В следующее мгновение прогремел выстрел. Пуля пролетела достаточно близко, чтоб ветерок шевельнул мои волосы. Я втянул в себя воздух, потом медленно повернулся и посмотрел на дыру в штукатурке. Она приходилась на дюйм выше моей головы.

— Значит, вы не шутили, — заключил я, и, признаюсь, голос мой немного дрожал.

— Вам лучше убраться отсюда, Бойд, — произнес Лэмб. По его лицу струился пот от усилия, с которым он нажимал на спуск. — Если вы будете здесь, когда Хэрби очнется, он разрежет вас на мелкие кусочки, и даже я не смогу его остановить.

Кто такой Дэнни Бойд, чтобы спорить с человеком, только что стрелявшим в него? Я направился к двери и, проходя мимо толстяка, невольно втянул голову в плечи.

— Еще одно слово, Бойд, — произнес он мягко. — Если вы еще раз позвоните Эдель Блэр или встретитесь с ней, то я лично позабочусь, чтобы вы очутились в морге.

Я мог бы сказать кое-что на эту тему, но Хэрби как раз издал прерывистое мычание, собираясь очнуться. Похоже, мне пора было убираться ко всем чертям, что я и сделал.

Глава 4

— Итак, — пророкотал Николас, когда я въехал в открытые ворота и покатил к зданию, — это и есть тот сумасшедший дом, где мне предстоит изображать психа?

— И потерять тысячу долларов, Никки. Не забывайте этого.

Николас встрепенулся:

— Вам уже говорили, что вы невежа?

— Однажды я участвовал в конкурсе на самого обходительного мужчину Кони-Айленда, — ответил я. — Меня выдвинула одна блондинка, которая влюбилась в меня по уши. Единственное, что она могла мне отдать, был ее голос. Но я его не взял.

— Могу себе представить, — ухмыльнулся Николас.

— Пусть внешность не вводит вас в заблуждение, Никки, — продолжал я. — Внутри бьется мужественное сердце.

— Бриллиант чистой воды в четырнадцать каратов, — холодно произнесла Эдель.

Я остановил машину перед домом, и мы вышли. Николас недоверчиво посмотрел на входную дверь и повернулся к Эдель:

— Ты правда выбрала это место наугад, по телефонной книге?

— Ну а как по-твоему, — нетерпеливо ответила она. — Или ты думаешь, что мне некуда девать тысячу долларов?

— И то верно. — Он тяжело вздохнул. — Давайте разделаемся с этим. Будем сверять часы, Дэниел?

— Зачем? Главное — чтобы вам удалось водить за нос психиатра пятнадцать минут.

Я толкнул тяжелые стеклянные двери с прокладкой из проволочной сетки, и мы вошли внутрь.

Плоскогрудая, с белесыми волосами медсестра посмотрела на нас.

— Мистер и миссис Блэр к доктору, — сказала Эдель, — мы записаны на прием.

— Он в своем кабинете, — сестра указала на дверь, — проходите.

Первой вошла Эдель, и я посторонился, пропуская Николаса. Оказалось, я зря беспокоился: Эдель явно заслуживала роли в пьесе. Она управилась с Фрезером так ловко, что у него не было возможности ляпнуть не то.

— Я миссис Блэр, — заявила она прямо с порога. — Я вам звонила вчера. Это мой муж Николас Блэр, а это наш друг, мистер Бойд.

— Доброе утро, — любезно проговорил мистер Фрезер. Он подал руку Николасу, потом мне, даже виду не подав, что мы знакомы. — Садитесь, пожалуйста.

Мы уселись возле стола. Я закурил сигарету и скрестил пальцы правой руки. Мои часы показывали одиннадцать десять.

Я поднял глаза и увидел, что Николас улыбается. Он слегка кивнул мне, в следующее мгновение вскочил на ноги и начал расхаживать по комнате, глубоко засунув руки в карманы. Плечи его рефлекторно дергались.

— Все это часть заговора, — внезапно сказал он. — Кто этот человек?

— Заговора? — мягко спросил Фрезер.

— Заговора! — подтвердил Николас, потом посмотрел на Эдель и воскликнул: — Так что теперь, милая королева?

— А, — с пониманием проговорил доктор, — «Гамлет».

— Вы узнали меня, — учтиво поклонился Николас.

— Я узнал пьесу, — сказал Фрезер.

— Пьесу, — повторил Николас, и его голос гулко отозвался в стенах кабинета. — Вы думаете, это лицедейство?

— А разве не так?

Николас ткнул пальцем в Эдель.

— Спросите ее, — сказал он. — Я помню слова, сказанные призраком моего отца: «…моя, казалось, чистая жена!»

Фрезер взял ручку и пододвинул блокнот.

— Давайте начнем сначала… Вас зовут Николас Блэр и…

— Все тот же подлый заговор, — пророкотал Николас. — Я — Гамлет! Принц Датский, и вам это известно.

— Прекрасно, — пожал плечами Фрезер. — А я тогда кто?

— Да будет с вами Бог! — Николас уставился на него пустым взглядом.

— Вы знаете меня? — спросил доктор.

— Преотлично. Вы торговец рыбой.

— Я — доктор Фрезер.

— Тогда мне бы хотелось, чтобы вы были таким же честным человеком, как торговец рыбой, — спокойно проговорил Николас.

— Итак, вы Гамлет, и вам угодно, чтобы я торговал рыбой! — бросил Фрезер. — Ну а эта дама кто?

Николас оглянулся на Эдель, потом опять посмотрел на доктора.

— Это моя мать, королева, дурак! — отрезал он. — А это, — Николас указал на меня, — один из могильщиков. Паяц, ничего не смыслящий в своем деле.

Перо доктора беспомощно запрыгало по блокноту. Он несколько раз кашлянул, потом умоляюще посмотрел на Эдель:

— Давно это с ним?

— Последние два дня, доктор, — сказала она нерешительно. — Так плохо с ним никогда еще не было. Теперь он все время такой.

— А как же реалии современной жизни? — осведомился Фрезер — Как он воспринимает автомобили, телефон, телевизор.

— Никак, — отозвалась Эдель. — Он их вовсе не замечает.

Николас тем временем медленно обошел стол, так что оказался позади кресла доктора, и принялся ощупывать руками голову Фрезера.

— Увы! — сказал он. — Бедный Йорик.

— Йорик? — Доктор вопросительно посмотрел на Эдель. — О чем он?

— Помните сцену на церковном дворе, доктор? — вежливо ответила она. — Могильщики закапывают череп, который прежде принадлежал придворному шуту, Йорику?

Фрезер резко отдернул голову.

— Возвращайтесь на место! — прикрикнул он.

Николас медленно побрел обратно к своему креслу.

— Я трус? — проговорил он в задумчивости. — Кому угодно назвать меня мерзавцем? Дать мне пощечину?

Он обернулся к Фрезеру, который заметно побледнел.

— Сядьте, пожалуйста, мистер Блэр! — сказал доктор резко.

Николас не обратил никакого внимания на его слова и неторопливо двинулся назад к столу.

— Улыбчивый подлец, подлец проклятый, — бросил он в лицо изумленному психиатру. — Блудливый, вероломный, злой подлец. О, месть!

Фрезер выпрямился в кресле.

— В последний раз прошу вас, — сурово сказал он. — Садитесь!

Николас отвернулся от стола, глаза его были все такими же пустыми и невидящими.

— И ты ей скажешь, чтоб не пила, — бормотал он. — Но будет слишком поздно…

Внезапно он рывком повернулся к Фрезеру.

— Эй! — завопил он во всю силу своих легких. — Эй, закройте двери! Предательство! — Он сунул руку под пиджак и вытащил сверкающий нож.

Я заметил, что доктор бешено тычет пальцем в кнопку звонка под крышкой стола.

— Клинок отравлен тоже, — хрипел Николас, подступая все ближе. — Вот блудодей, убийца окаянный.

Фрезер еще глубже вжался в кресло, бисеринки пота стекали по его носу и падали на блокнот, портя роскошную белизну бумаги.

Дверь распахнулась настежь, и два жилистых типа влетели в комнату. Один схватил руки Николаса сзади, прижимая их к бокам, другой грубо вывернул ему запястье. Нож упал на пол. Николас громко вскрикнул, потом в комнате стало тихо.

Через мгновение громовой смех Николаса чуть не порвал мне барабанные перепонки.

— Хорошее представление, Дэниел? — торжествующе спросил он. — Наверняка прошло больше пятнадцати минут, и никто не усомнится, так что тысяча моя.

Я посмотрел на него с нескрываемой жалостью и отвернулся, ничего не сказав.

— Ну? — настаивал он. — Не переживайте, признайтесь, что вы проиграли, и скажите этому человеку…

Фрезер вытер лоб большим белым платком и приказал санитарам:

— Уберите его отсюда. Он опасен.

Те схватили Николаса и потащили прочь.

— Отпустите меня, черт побери! — заорал Николас. — Я такой же здоровый, как и вы! Это все было сыграно на пари!

— Уведите его! — рявкнул Фрезер.

Николаса ловко развернули и потащили к дверям.

— Выпустите меня! — кричал он. — Вы что, свихнулись, что ли? Это ведь только шутка, пускай, может быть, и дурацкая. Скажи им, Дэниел.

Я взглянул на Фрезера и беспомощно пожал плечами. Дверь за санитарами захлопнулась, но мы еще долго слышали раскатистый голос Николаса, разносившийся по коридору. Так продолжалось еще секунд десять, пока как-то сразу не наступила тишина.

— Бедный Николас, — прошептала Эдель и начала всхлипывать сильнее и сильнее.

Фрезер методично чиркал в блокноте, пока его рука не перестала дрожать. Потом он выпрямился и расправил плечи.

— Миссис Блэр, — сказал он. — Боюсь, что у вашего мужа острая форма шизофрении.

— Вы можете для него что-нибудь сделать? — спросила она тихо.

— Надеюсь, но для этого потребуется долгое время. Это для вас будет ударом, миссис Блэр, но в теперешнем своем состоянии он опасен. Его надо изолировать. Немедленно.

— Нет! — воскликнула Эдель голосом, полным муки.

— Сожалею, — мягко проговорил доктор. — Но так будет лучше и для вас, и для него. Заверяю вас, что мы сделаем для него все, что можно. Я подготовлю необходимые документы, и вы их подпишете, прежде чем уйти.

Я подошел к Эдель и похлопал ее по плечу.

— Я понимаю, что это ужасный удар, но доктор Фрезер знает, что делает, и никто лучше него нам не поможет. Ради Николаса ты должна подписать эти бумаги.

— Да, ты прав, — всхлипнула она, — но мне кажется, что жестоко так поступать с ним.

— Но поверь, это все, что мы можем для него сделать, — сказал я прочувствованно.

— Бедный Николас, — пролепетала она. — Без него мне будет так одиноко.

— Но ты сможешь посылать ему открытки на Рождество, — радостно заявил я и, посмотрев на доктора, пояснил: — Это, конечно, шутка, но надо же чем-то ее подбодрить.

— Ваш юмор здесь неуместен, — проговорил доктор ледяным тоном. — Очевидно, вы и представить себе не можете, что испытывает сейчас миссис Блэр. Никто не в силах понять любовь, не испытав ее сам.

— Я научусь тонкости, доктор, — заверил я его. — И очень быстро.

Глава 5

Было четыре часа, когда мы вернулись в квартиру Блэров. Эдель отперла дверь, и мы прошли в гостиную.

— Обри нет?

— Он уехал из города на один день, — ответила она. Ее верхняя губа чуть скривилась. — У Обри кишка тонка, вот он и скрылся предусмотрительно, на случай, если дело не выгорит.

— Я вовсе не скучаю по нему.

Она тепло мне улыбнулась.

— Это надо отпраздновать, Дэнни, — сказала она радостно. — Все прошло прекрасно. Вы настоящий гений. Приготовьте, пожалуйста, нам чего-нибудь выпить.

— Я вам сделаю особый коктейль Дэнни Бойда.

— А что это такое?

— Он называется «Веселая вдова».

— Название подходящее. А каковы составляющие?

— Три капли горькой настойки на две части водки и одну часть джина, — объяснил я. — И крошечная луковка. Обязательно луковка. Она придает особый вкус.

— Вкус лука?

— Вкус вы перестаете замечать уже на второй порции, — уверил я.

— Это не яд? Надеюсь, вы не последуете примеру Никки.

— Он весельчак, но так или иначе он досмеялся до смирительной рубашки.

— О нем всегда говорили, что он одержим театром, — в глубине ее груди заклокотал смех, — теперь он просто невменяемый.

— Я пойду приготовлю выпивку. А то наш разговор начинает мне напоминать то, что я хотел бы забыть, — «Гамлета».

— Наверное, это была звездная роль Никки, — лениво заметила она. — Он почти заслужил ту тысячу, которую вы проиграли.

— Я заплачу, как только он выйдет из лечебницы, если, конечно, доживу до того дня.

— Что меня привлекает в вас больше всего, Дэнни, не считая, конечно, вашего профиля, — проговорила она восхищенно, — так это ваше большое сердце.

Я остановился у бара и стал смешивать коктейли. Эдель куда-то вышла, что позволило мне сосредоточиться на своем занятии. Пятью минутами позже я вылил смесь в бокалы и бросил лед. Ну, естественно, «Веселую вдову» не трясут, поскольку она может рвануть, ее надо только немного «подразнить».

Эдель появилась, как раз когда я все закончил, подошла к бару и положила на стойку чек на девять тысяч долларов. Я не пролил ни капли и даже умудрился одной рукой взять чек и спрятать его во внутренний карман.

— Спасибо.

— Вам спасибо, мистер Бойд, — сказала она весело, — за быстро и хорошо выполненную работу. Я теперь буду вас рекомендовать всем моим друзьям. Если так пойдет дальше, вы сможете брать с доктора комиссионные.

— Я тоже думал об этом, — сказал я, — но тогда, может, стоит получить медицинскую степень, чтобы не терять прибыль?

— Очаровательно! — сказала она. — Восхитительно! Скажите, когда вы были маленьким, вы не воровали пенни у слепцов?

— Только десятицентовики и четвертные, — признался я. — По-вашему, я что, был грабителем?

— Я вас обожаю, — мечтательно протянула она.

— А я думал, что я вам даже не нравлюсь.

— То было вчера. А сегодня вы кажетесь мне обворожительным, и по какому-то фантастическому совпадению Обри уехал. — Она смотрела на меня. Глаза у нее расширились, и я заметил, что в них опять загорелись искорки. — А вы по-прежнему меня недолюбливаете, Дэнни?

— Это было вчера. — Я поднял бокал. — За сегодня!

Эдель подняла свой:

— И прощай муж-шизофреник.

— Дэниел вынес приговор, — вспомнил я.

Вдруг Эдель поставила полупустой бокал и подняла на меня глаза, в которых стояли слезы.

— Я сказал что-нибудь не так?

— Этим напитком усмиряют огнедышащих драконов? — спросила она хрипло.

— Они вложили сюда свой жар. От этого коктейля вдовы смеются, а сильные мужчины плачут. У вас есть платочек?

— Поищу, а вы пока налейте мне еще. — И Эдель опять куда-то вышла.

Вернулась она минут черезпять. За это время она успела сменить строгое черное платье, которое надевала ради Фрезера, на черный халат с вышитыми по подолу шелком орхидеями.

— Выпейте это, — я подтолкнул к ней стакан, — и я обещаю, что вы будете смеяться. Одобряю этот халат. Вы в нем выглядите очень красивой и очень порочной. Так должна выглядеть каждая молодая красивая женщина, но, увы, почти ни у кого это не получается.

— Как ни горько признать, — сказала она тихо, — но ваш профиль и вправду хорош.

— Неужели? — сказал я скромно. — Что делать, я и впрямь красив. Большинство женщин влюблялись в меня до безумия с первого взгляда. С вами все было иначе — это-то меня и заинтересовало.

Эдель залпом выпила коктейль и молча стала хватать ртом воздух, пока не обрела снова способность дышать.

— Вы ударили меня, — выдохнула она, когда к ней вернулся голос. — Я вам этого никогда не забуду, Дэнни Бойд. Вчера, в конторе, помните?

— Никогда не забудете и никогда не простите? — осведомился я.

— Мне это понравилось, — сказала она небрежно. — Все-таки нечто новенькое. Никки только играл любовь, как и все остальное.

Она налила себе еще коктейля.

— Я вам кое-что скажу, Дэнни Бойд. — Эдель втянула в себя воздух, отчего ее голос казался взволнованным и манящим.

— Что угодно, кроме истории вашей жизни, — сразу предупредил я. — Терпеть не могу исповедовать женщин.

— Нет, я о теории, — сказала она, — теории о том, что женщины наряжаются, чтобы нравиться мужчинам. Это неправда.

— Вот как? — Я попытался поднять брови, но понял, что они слишком тяжелы, и оставил это занятие.

— Именно так!

Я ждал, пока Эдель разделается с третьим стаканом.

— Определенно. — Она кивнула более энергично, чем следовало. — Когда женщина рада мужчине, она все делает наоборот.

Я отвел взгляд.

— Она не одевается, а раздевается.

Эдель рывком распустила пояс, и халат распахнулся сверху донизу, а когда она сладострастно повела плечами, упал совсем. Под ним ничего не было. Я смотрел, как она медленно поворачивается на цыпочках, описывая полный круг.

— Сто пятьдесят фунтов, — сказала она с удовольствием, когда опять оказалась ко мне лицом. — И ни один грамм не пропадет зря, все нужно и к месту.

Она была восхитительна. Холмики налитых заостренных грудей переходили в узкую талию. Ее кожа сияла матовой белизной фарфора. Плавно округлялись ягодицы, на которых ни убавить, ни прибавить. Высоко на левом бедре виднелся трехдюймовый шрам в форме треугольника, единственный изъян на этом великолепном теле, единственный и оттого восхитительный и возбуждающий.

— Тебе достаточно только смотреть, — лениво проговорила она. — Я польщена, Дэнни.

Я медленно двинулся к ней. Воротник душил меня, и я расстегнул рубашку до пояса. Эдель медленно провела ладонями по безукоризненным бедрам.

— Ты опять хочешь меня ударить? — спросила она, когда я остановился перед ней.

— Тебя и в Обри привлекает именно это?

— Обри! — Имя прозвучало как брань. — Нет, я просто подумала, что тебя это возбуждает.

— Я парнишка с простыми привычками. Для меня достаточно хороши и старомодные способы. — Протянув руку, я погладил треугольный шрам. — Змеиный укус?

— Можно назвать и так, — согласилась она, хотя в ее голосе прозвучала насмешка. — Может, ты обнимешь меня или сделаешь что-нибудь еще столь же старомодное?

— И то и другое. Может, это и старомодно, но до сих пор не устарело.

— Ты когда-нибудь перестанешь болтать? — спросила она сердито. — Если ты промедлишь хотя бы полминуты, я выскочу на улицу и отдамся первому встречному.

Я наклонился, подхватил ее и взвалил на плечо. Когда я нес ее в комнату, она вцепилась зубами в мою руку. В ответ я шлепнул ее по ближайшему и наиболее подходящему для этого месту, и она взвизгнула от удовольствия.

— Только вот что, — вдруг сказал я. — Как насчет Обри, что, если он вернется пораньше?

— Ох, да не тяни ты, ну его к черту, пусть сам о себе позаботится. Скоро ты?

— Значит, насчет Обри не беспокоиться?

— Я сейчас завою от желания!

— Я опытный соблазнитель, — ответил я скромно. — При мне всегда ушная затычка.

Было около половины седьмого, когда мы пришли в себя. Мы пили джин-тоник, поскольку «Веселая вдова» предназначалась только для особых случаев.

— Мне пора идти, — сказал я.

Эдель в шелковой блузке и узких брюках лежала на кушетке.

— Куда и зачем?

— Как обычно. По делам.

— У тебя свидание? — Она медленно повернулась ко мне.

— Нет.

— Ну тогда оставайся. Скоро приедет Обри и принесет нам чего-нибудь поесть.

— Знаю я его вкус. — Я вздрогнул. — Пшеничные хлопья и йогурты, это не по мне.

— Иногда он ест бифштексы. Редко, конечно, — возразила она.

Меня передернуло опять.

— Знаешь что? — объявил я. — Я бы встал и отправился домой, если бы у меня были силы… но ты их проглотила…

Она удовлетворенно замурлыкала.

— А ведь находятся люди, которые играют в гольф и теннис, плавают, чтобы потратить энергию.

— Можно ли после этого удивляться, что мир так плох? — согласился я.

— Нальешь мне еще? — заискивающе попросила Эдель.

— Если б я мог встать, я налил бы и себе. Мой стакан тоже пуст!

— Слабак! — Эдель медленно села, потом встала, подошла к моему креслу, чтобы забрать у меня пустой стакан, и вдруг, наклонившись, поцеловала меня. — Зверь, — пробормотала она и, покачивая бедрами, направилась к бару.

С большим трудом я заставил себя сесть прямо и закурил. Едва я проделал это, послышался щелчок дверного замка, и не прошло и десяти секунд, как на пороге комнаты возник Обри. Он остановился, увидев меня, и неуверенно улыбнулся.

— Привет, Дэнни! — проговорил он с тревогой. — Все в порядке?

— Предположим, что он ответил бы «нет», — съехидничала Эдель. — Что бы ты сделал? Опять бы смылся?

Обри взглянул на нее:

— Здравствуй, Эдель! Я тебя не заметил. Но ведь все в порядке? Я хочу сказать, что иначе вас тут бы не было.

— Все прошло гладко. Дэнни сработал замечательно. Иди сюда и займись коктейлями, а я буду рассказывать.

Он послушно потащился бару, и я успел докурить сигарету, пока она изложила все в подробностях. Обри подошел ко мне, вложил стакан мне в левую руку, а правую энергично потряс.

— Поздравляю, старина. Классная работа!

— Жаль, что вас там не было. Эдель мне говорила, что вы уезжали из города.

— Мне самому жаль, —  проговорил он немного нервозно. — Но надо было срочно повидаться с одним человеком. Дела, понимаешь ли.

— Ну еще бы, — согласился я.

Обри сразу успокоился.

— Ну теперь, раз с этим покончено, можно отпраздновать успех! — заявил он.

— С чем покончено? — Удивился я.

Обри стал похож на мальчишку, который забрался ночью в кухню и обнаружил, что сахарница пуста.

— А разве нет? — спросил он с испугом. — Ведь отца признали невменяемым, так?

— Это только начало, — терпеливо объяснил я. — Вспомните продюсера Клайда и очаровательную блондинку Адам. Они были здесь, когда я заключал пари, слышали, как я упоминал про психиатра. Что, по-вашему, они подумают, когда узнают, что Никки попал в сумасшедший дом?

Обри тихонько взвизгнул.

— Об этом можете не беспокоиться, старина, — заявил он. — Мы никому не скажем. Мы просто скажем, что он ушел вчера из дому и больше не возвращался. Как по-вашему?

Он явно был очень доволен собой.

— Просто превосходно, — согласился я. — Они не станут беспокоиться день или два, а потом обратятся в полицию.

— О!.. — Обри перестал улыбаться и озабоченно закусил ус.

— Придется вам придумать что-либо получше, — сказал я. — И может, вы перестанете жевать этот свой сорняк на губе?

— Извиняюсь. — В его карих глазах мелькнула обида. — Нервное, старина. Часто я даже не замечаю, что делаю это.

— Ручаюсь, он говорит это всем девушкам, — ядовито предположила Эдель, но Обри, охваченный беспокойством, не слушал ее.

— У вас есть какие-нибудь предложения, Дэнни? — спросил он наконец.

Я отпил немного виски, прежде чем ответить.

— Вам придется сказать, где он, — заявил я твердо. Все, что вам нужно, — это хорошая история в придачу. И правдивая. Например, что Никки прошлой ночью свихнулся на своем «Гамлете» и накинулся на жену с ножом. Если кто-то захочет подтверждений, пусть звонит доктору Фрезеру — тот добавит нужных подробностей.

Эдель тихо засмеялась:

— Умница, Никки! Нам для убедительности нужна была некая неожиданная деталь, так он захватил с собой нож.

Обри опять оживился:

— Как я понимаю, мы расскажем все примерно так. — Он покусал ноготь. — Все шло как обычно, и вдруг отец начал бесноваться. Он решил, что Эдель хочет его отравить, и напал на нее с ножом, так что она чудом осталась жива. — Он довольно улыбнулся, словно сам все придумал.

— Годится, Обри, — сказал я устало. — А поскольку за несколько часов до этого Эдель звонила доктору Фрезеру по поводу нашего пари, сегодня утром вы затолкали отца в машину и отвезли к нему. Доктор сказал, что у Николаса острая форма шизофрении, и оставил его в больнице.

— Гениально! — Обри посмотрел на меня с восхищением. — Вы все схватываете не лету, Дэнни!

— Следите за собой, чтобы не переигрывать, как ваш отец, — предупредил я. — И не забывайте — и вы, и Эдель — выглядеть несчастными, когда будете это рассказывать.

— Конечно, — сказала Эдель.

— Безусловно! — кивнул Обри.

— Не забывайте этого ни ’на секунду, — предостерег я его. — Помните, вы любили отца, как… как…

— Как сын! — подсказал он весело.

Глава 6

Живу я в Вест-Сайде. Конечно, это не совсем престижно, но что мне за дело. Квартира большая, плата низкая, а летом можно дышать свежим воздухом и смотреть на настоящую живую траву. А когда дама уже в квартире, какая разница, что видно из окна? Конечно, если у вас профиль Бойда!

Я наполнил бокал, уселся в кресло и подумал об Обри. Зачем обманывать себя? Привкус горечи на губах не мог перебить даже джин с тоником. «Как сын», — говорил Обри и веселился.

Если составлять рейтинг мерзавцев, то в последние сутки я поднялся на пару пунктов. Мне припомнилось лицо Николаса, когда его схватили санитары, и то, как внезапно, слишком внезапно прекратились его вопли. Доктор сказал: «Успокойте его», и мне не хотелось думать о том, что под этим подразумевалось.

После еще одного стакана и сигареты я понял, что не могу оставить Николаса в лечебнице. Я должен его вызволить, и это даже не будет нарушением профессиональной этики. Мне заплатили за то, чтобы Николаса признали невменяемым, и я этого добился. Работа закончена, Эдель Блэр перестала быть моим клиентом. И тут до меня дошло, что если Эдель не пожалела столько денег, чтобы упрятать мужа в лечебницу, то сколько же отвалит Николас за то, чтобы я вытащил его оттуда? Он будет моим новым клиентом, хотя сам пока и не знает об этом.

Я сразу же почувствовал себя лучше, подошел к зеркалу, которое было достаточно большим, чтобы дама могла навести марафет, но не настолько велико, чтобы привести ее в смущение, и посмотрел на свое лицо.

— Дэнни, — сказал я себе. — Если уж тебе необходимо иметь совесть, то пусть она, по крайней мере, приносит доход.

«Не пытайся меня одурачить, — холодно ответило отражение, — ты подошел сюда только для того, чтобы полюбоваться своим профилем, и сам это знаешь. А справа ты смотришься по-прежнему чуточку лучше, чем слева».

— Нет, с обеих сторон ничего себе! — весело сказал я.

До лечебницы я добрался около десяти. На этот раз ворота были заперты, и парень в униформе замаячил в свете фар, когда я остановился. Я сказал, что хочу видеть доктора Фрезера, но это не произвело на него никакого впечатления. Пришлось дать ему пять долларов, чтобы он подошел к телефону и доложил обо мне.

— О’кей! — буркнул охранник, вернувшись. — Док сказал, что можно вас впустить.

Я въехал в ворота и подкатил к главному входу. Тощей медсестры на месте не оказалось, и я, постучав, вошел в кабинет доктора.

Фрезер говорил по телефону, не обратив на меня внимания. Я сел и закурил, раздумывая, что заставило его стать психиатром.

Наконец он закончил беседу и положил трубку на рычаг.

— Да, мистер Бойд? — спросил он отрывисто.

— Извините, если я вам надоедаю, — вежливо начал я. — Я думаю о нем все время с тех пор, как уехал отсюда.

— Не вы один, мистер Бойд, — заверил он. — Я тоже о нем беспокоился.

— Мне вот что пришло в голову, — продолжал я. — В последнее время Николас очень много работал. Это представление, которое он здесь устроил… Ведь он мог и нарочно разыграть спектакль…

— Очень интересно, мистер Бойд, — сказал он сухо. — Может быть, вы еще что, — нибудь интересное придумали за целый день?

— Я бы хотел повидать его, доктор. Поговорить пару минут.

— И я тоже, — прорычал он.

— А? — Я непонимающе уставился на него.

Фрезер взял со стола серебряную ручку, поглядел на нее и вдруг с силой вонзил перо в крышку стола.

— Мистера Николаса здесь больше нет, — сказал он негромко. — Он неожиданно покинул нас несколько часов назад.

— Вы его отпустили? — спросил я недоверчиво.

— О нет! — Он хрипло рассмеялся. — Это была полностью его инициатива. После вашего отъезда он немного успокоился и казался вполне мирным. Мне это казалось достаточно естественным после утреннего кризиса.

Он выдернул ручку из доски, мгновение рассматривал ее, потом швырнул на пол.

— Я совершил ошибку, мистер Бойд, непростительную ошибку. Когда санитар понес ему ужин, Блэр напал на него, сломал ему руку, запер его в комнате, а сам выбежал через главный вход. Там он сел в машину, которая стояла, к несчастью, около ворот.

— Вы хотите сказать, что какой-то дурак оставил ключи в машине, припаркованной возле такого заведения?

Фрезер едва не задохнулся:

— Это была моя машина.

— Значит, он смылся..

— Ворота были открыты, — буркнул Фрезер. — Никогда! Никогда за те пять лет, что я возглавляю эту лечебницу, не случалось ничего подобного.

— Всегда что-то бывает в первый раз, — усмехнулся я, — как говорят девушки. — Я развил бы дальше эту мысль, но вовремя заметил в глазах доктора жажду крови.

Он шумно вздохнул.

— Позвольте мне кое-что сказать, мистер Бойд, — начал он медленно. — Если ваш Блэр разыграл меня сегодня утром, то он величайший из всех актеров.

— Но…

— Это была не игра, — проговорил он убежденно, — Блэр — маньяк, и опасный маньяк. Примерно так я и описал его полиции.

— Полиции?

— Естественно, я сообщил об этом полиции, — сказал он кисло, — как бы это ни было мне неприятно. Представляете, что значит огласка для человека моей профессии? В течение последнего часа я только и делаю, что отвечаю на звонки репортеров. Я отказался встречаться с ними, но что толку?

— Вряд ли то, что я хотел сказать, теперь имеет значение, — заявил я. — И мне нет смысла тут торчать.

— Что вы собираетесь делать?

— Искать Николаса.

— Один совет, мистер Бойд, — выдавил Фрезер. — На вашем месте, найдя его, я был бы осторожен.

— Вы считаете, что он опасен?

— Я это знаю, — бросил он. — Особенно опасен для вас и миссис Блэр. Ведь это вы его сюда привезли. Понимаете?

— Угу, — кивнул я, — мне все ясно.

Секунду Фрезер смотрел на меня пустым взглядом, потом начал медленно снимать пиджак. Он аккуратно положил его на стол, разгладил и медленно провел пальцем по шву до разреза внизу. Я тупо наблюдал, как Фрезер собрал в горсти материю по обе стороны от разреза.

На мгновение вены вздулись у него на руках, он крякнул от усилия. Раздался треск рвущихся швов, и пиджак лопнул пополам до самого воротника.

— Да, так легче отдавать в чистку, — заметил я.

— Он мне нравился, — ровно сказал доктор. — Но видите ли, мистер Бойд, даже у психиатров накапливается напряжение. — Внезапно он скомкал пиджак и бросил его в угол. — Я предпочел направить свой гнев на неодушевленный предмет, — продолжал он. — Вы, кажется, собирались уходить, мистер Бойд?

— Пожалуй, да, — сказал я и направился к двери.

— Мистер Бойд?

Я обернулся и попытался взглянуть ему в глаза. Он как-то неуверенно улыбнулся и закрыл их, что-то бормоча про себя.

— Мне не следует встречаться с пациентами сегодня. — Доктор сунул палец в рот и сильно укусил его; потом вынул и стал смотреть, как течет кровь.

— Вы хотели что-то сказать? — осведомился я.

— Да. — Он резко мотнул головой. — Извините меня, мистер Бойд. Я немного взволнован.

У дверей квартиры Блэров дежурил полицейский, внимательно следивший за моим приближением.

— Что вам нужно? — спросил он.

— Видеть миссис Блэр.

— Не поздновато ли для визитов, а? Время — час ночи.

— Я старый друг семьи. Меня зовут Бойд. Она меня примет.

— Да? Ладно, стойте здесь, я сейчас узнаю, — недовольно проговорил он и нажал на звонок.

Эдель открыла дверь дюйма на три и спросила, в чем дело, но потом она увидела меня и распахнула ее шире.

— Дэнни! Я весь вечер пыталась к вам дозвониться.

— Вы знаете этого человека? — поинтересовался полицейский.

— Конечно. Это старый друг нашей семьи. Входите же, Дэнни.

— Проходите, — бросил полицейский разочарованно.

Я проскользнул мимо него в квартиру, и Эдель быстро закрыла дверь. В гостиной меня неудержимо потянуло к бару. Судя по полупустой бутылке и стакану рядом, Эдель испытывала те же чувства, что и я, но немного меня опередила.

— Дэнни… — прошептала она и стиснула мою руку.

Я посмотрел на нее и увидел в ее широко раскрытых глазах неподдельный страх.

— Ты слышал о Николасе?

— Я был у Фрезера, и он мне все выложил. Это вообще отдельная история. Хочешь послушать о психе, который заведует лечебницей?

Она покачала головой.

— Николас… что нам с ним делать? — спросила она.

— Надо найти его прежде, чем это сделают полицейские. Иначе он все им расскажет, а нам это ни к чему.

Она вырвала стакан у меня из рук, едва я его наполнил. Я потянулся, чтобы отнять его, потом решил, что сейчас ей выпивка нужна больше, и налил себе другую порцию.

— Я боюсь, Дэнни! — Ее ногти впились мне в запястье. — Ты же видел Николаса. У него бешеный темперамент, а после того, что мы с ним сделали сегодня…

— Успокойся, — сказал я. — Он сюда не придет.

— А если придет, он меня убьет, я знаю.

— Но он не сможет сюда попасть, пока этот полицейский стоит у двери, — возразил я.

— Если б я могла тебе поверить, — пробормотала она. — Ты просто стараешься меня утешить.

— Ни черта я не стараюсь. Я сейчас больше тревожусь о другом. Нет, сюда Никки не придет, это точно. Но куда-то он должен пойти. У него есть друзья?

— У какого актера они есть? — Эдель горько рассмеялась.

— А как насчет Вернона Клайда?

— Я не уверена. Может быть.

— Где он живет?

— Кварталов за шесть отсюда.

— Надо заглянуть туда, — сказал я.

Я выпил примерно полстакана и почувствовал себя лучше. Эдель дала мне адрес Клайда, и я подумал, не позвонить ли ему прежде, но решил, что не стоит. Лучше вместо этого выкурить сигарету.

— Где Обри? — спросил я, выпуская дым.

— Ушел, — коротко ответила Эдель. — Около восьми. Если он услышал о Никки, вряд ли мы его дождемся. У него наверняка возникнет срочное дело в каком-нибудь городке подальше, и он будет оставаться там до тех пор, пока его отца не упекут обратно в лечебницу. — Она прикончила свой стакан и продолжала: — У него нет ни храбрости, ни твердости. И еще он…

— Поверю тебе на слово, — сказал я. — Но что, если ты к нему несправедлива? Может, у него есть знакомый парикмахер в другом штате и он отправился туда подстричь свои усы.

— Перестань, Дэнни, — взмолилась она. — Сейчас я этого не вынесу.

Я услышал, как щелкнул замок и открылась входная дверь. Эдель замерла и, охваченная страхом, прислушивалась к приближающимся шагам. Когда в гостиную вошел Обри, она начала дрожать, и я подал ей свой недопитый стакан.

— А, привет, Дэнни! — воскликнул он. — Рад тебя снова видеть. Но что тут происходит?

— Обри, — сказал я укоризненно. — Вы же видите, мы даже не стоим рядом.

Он покраснел:

— Но, старина… я вовсе не это имел в виду, то есть… Что делает полицейский у наших дверей? Мне пришлось предъявить удостоверение личности, чтобы меня пустили в квартиру.

— Николас сбежал сегодня около восьми вечера из лечебницы, и полицейский охраняет Эдель, да и вас, видимо, тоже.

Глаза Обри округлились.

— Вы хотите сказать, что отец… — Он упал в ближайшее кресло. — Но это же ужасно!

— Еще бы! — сказал я.

— Как ему это удалось? — спросил Обри срывающимся голосом.

— Оглушил служителя, угнал машину Фрезера, которую этот болван оставил перед воротами с включенным зажиганием, — сказал я негодующе. — Если кому и нужен психиатр, так это самому доктору.

— Что толку об этом сейчас говорить! — оборвала меня Эдель. — Дэнни, ты должен найти Никки, прежде чем это сделает полиция.

Обри кивнул с надеждой.

— По-моему, превосходное предложение, — радостно проговорил он. — Прямо-таки идеальное решение, не так ли, старина?

— Это будет не слишком трудно, — подтвердил я. — В конце концов, Нью-Йорк всего-навсего большая деревня. Можно начать с окраины и постепенно продвигаться к центру. Через пару лет я вам позвоню откуда-нибудь с Таймс-сквер и сообщу, как идут дела.

— Если вы его найдете, Дэнни, мы вам заплатим соответствующий гонорар, — настаивал Обри. — То есть вы просто скажите сколько… Назовите цену, и мы вам дадим чек, как только дело будет сделано.

— Очень мило с вашей стороны, Обри… Десять тысяч.

Он вздрогнул:

— Вы высоко цените себя, Дэнни. Я хочу сказать, что Эдель вам заплатила десять тысяч за два дня работы, не так ли?

— О’кей! — Я пожал плечами и направился к двери. — Не хотите — и не надо. Я только надеюсь, что старина Никки сюда не придет.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что говорю, — весело сказал я. — Теперь Никки узнает во всех подробностях, как Эдель наняла меня, чтобы упрятать его в лечебницу.

Обри побледнел.

— Не надо торопиться, Дэнни, — взмолился он. — Мы вам заплатим названную сумму, как только отец опять окажется в лечебнице и полиция бросит это дело.

— Прекрасно, — отозвался я. — Тогда мне надо сейчас же отправиться на поиски Никки.

— Да! — неистово закивал Обри. — Это замечательная мысль, не так ли, Эдель?

— Ох, да заткнись ты! — Она повернулась к нему спиной.

Казалось, Обри сейчас расплачется.

— Ну ладно, Эдель, — выдохнул он. — Я просто хотел быть полезным.

— Вы знаете, где живет Чарити Адам? — спросил я у Эдель.

— Нет, — коротко отозвалась она.

— Никки у кого-нибудь прячется, — сказал я, — иначе полицейские давно бы его нашли. Вернон Клайд — это одна возможность. А Лэмб? Где он живет?

— В Ист-Сайде в отеле на Сорок девятой улице. Отель называется «Западный», — сказал Обри. — Люди иногда дают своим заведениям очень странные названия. — И он улыбнулся, обнажив сияющие зубы.

— Ладно, два варианта есть, — заключил я. — Что еще?

— Ничего, — уныло сказала Эдель.

— Минутку, — вмешался Обри. — Но мы совсем забыли о Лоис.

— Лоис Ли? — Эдель посмотрела на него с насмешливым пренебрежением. — Ты в своем уме?

— Ох! — Обри пришел в замешательство. — А я думал, что ты знаешь. Они спят уже пару месяцев.

Эдель с ужасом смотрела на него в течение нескольких секунд, потом повернулась, подошла к бару и, схватив бокал, метким движением разбила его о край стола. Мой разум отказывался это понимать, но женщины — это женщины.

— Я был уверен, что она знает, — растерянно пробормотал Обри. — Всегда говорят, что жены чувствуют такие вещи.

— Вы знаете, где она живет?

— Лоис Ли? В мансарде в том же «Западном».

— Вот уже три возможности, — сказал я. — Для начала хватит. Если что обнаружу, то сообщу вам. Ну а теперь надо пойти и посмотреть на стенах. Кто знает, может, он там.

— На стенах? — Обри нахмурился. — На каких стенах?

Эдель посмотрела на него с негодованием.

— «Гамлет»! Ты олух! — зарычала она. — Почему ты не займешься чем-нибудь полезным? Хотя бы налил мне выпить, ведь ты видишь, что мне это нужно!

— Конечно! — Обри вскочил на ноги. — Все, что угодно.

Глава 7

Я нажал кнопку звонка в третий раз и ждал. Или Вернона не было дома, или его не было дома для меня. Я уже был готов сдаться, когда дверь медленно приоткрылась дюймов на шесть, не больше.

Два больших темных глаза уставились на меня. На ней был черный свитер, тот же, что и в прошлый раз, но брюки на этот раз были алые.

— Привет, Чарити, — сказал я. — Я Дэнни Бойд. Вы меня помните?

Она по-прежнему стояла неподвижно, не сводя с меня взгляда. Я решил, что это из-за моего профиля. Он всегда так действует на дам.

— Вернон дома? — спросил я. — Я хотел бы с ним поговорить. Это не займет много времени.

Дверь медленно приотворилась еще на шесть дюймов.

— Индиго, — прошептала она.

— Что? — Я шагнул в квартиру. — Что вы сказали?

— Индиго. Ничего, кроме индиго.

Тут я вспомнил объяснение Николаса. Она все видит в цвете. Впрочем, если она говорит о Дэнни Бойде, начищенное серебро или отполированная бронза подошли бы, по-моему, больше.

— Где Вернон? — спросил я.

— Клик-клак, — монотонно пробормотала она. — Кликети-клак, кликети-клак, кликети-клак.

— Я тоже эстет, — сурово проговорил я. — Что это за чертовщина? Новый язык?

Она отвернулась от меня и принялась размеренно шагать взад и вперед, все время бормоча свое «клик-клак».

Я выбрал момент, когда она проходила мимо меня, и схватил ее обеими руками за плечи.

— Слушайте, — сказал я, — у меня нет времени валять дурака. Мне нужен Клайд.

Ее глаза смотрели сквозь меня.

— Я пишущая машина, — сказала она. — Я только печатаю, и больше ничего. Я не думаю, я только делаю свое дело, и все. Клик-клик-клак…

— Значит, вы ЭВМ. Валяйте в том же духе. Попозже я с удовольствием налажу ваши клавиши. А теперь я спрашиваю вас: где Вернон Клайд?

Она вдруг задрожала и рывком высвободилась из моих рук.

— Не спрашивайте, — проговорила она. — Нет. — Ее голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. Она повторяла тупо: — Не спрашивайте. Что угодно, только не спрашивайте! — На мгновение ее взгляд остановился на мне. — Я вас помню. Репетиция, — произнесла она. — Разнорабочий. Парень с неотразимым профилем и сексуальностью.

— Ну вот, это уже на что-то похоже вообще, — согласился я. — Значит, вы меня помните. Прекрасно! А как насчет Клайда?

Ее голова по-прежнему ритмично подрагивала.

— Не спрашивайте, — снова сказала она. — Только не это. — Еще несколько секунд она всматривалась в мое лицо. — Сексуальность. — Она трижды медленно прошептала это слово. — Пожалуй, да. Вы можете получить все, что хотите, но только не спрашивайте. Чего бы вам хотелось, Дэнни Бойд?

Она подняла руки и одним быстрым рывком стянула свитер через голову. Я не ошибся, когда увидел ее в первый раз. Она не носила бюстгальтера, и две маленькие груди смотрелись умопомрачительно, что да, то да.

— Вы можете получить все, что хотите, Дэнни Бойд. Меня? Если желаете, можете взять меня. Я совсем не против, чего бы вы ни сделали. Я здесь, чтобы угождать, но не отвечать на вопросы. Только не вопросы!

Как утверждают некоторые люди, у меня бывает иногда глупое выражение лица. Но сейчас оно у меня было совсем дурацкое, и она это заметила, но не поняла, в чем дело.

— Извините, — сказала она. — Вы, конечно, хотите, чтобы я сняла все остальное!

Она расстегнула «молнию» на брюках, спустила их до щиколоток и изящно перешагнула через них. Теперь на ней остались только маленькие трусики.

Я хрипло кашлянул.

— Послушайте, я…

— Понимаю, — вежливо произнесла она. — Вы хотите, чтоб я их оставила, чтобы снять их самому? Делайте как вам нравится. Все, что угодно, Дэнни.

Мне оставалось сделать только одно, и я это сделал. Я размахнулся и ударил ее по щеке. Раздался громкий шлепок, ее голова дернулась от боли, и она, на секунду оторопев, вдруг разразилась слезами. Я подождал немного, пока она поплачет, потом спросил:

— Ладно, но где, черт побери, Клайд?

Чарити задрожала, и в ее горле что-то судорожно задвигалось, когда она попыталась заговорить, поэтому она просто кивнула на дверь, ведущую, видимо, в спальню.

— Почему, черт возьми, вы не могли сказать сразу? — по возможности мягко произнес я. — Почему?

Она только безмолвно покачала головой.

— Я перекинусь с ним парой слов, а вы тем временем оденьтесь.

Я подошел к двери и негромко постучал.

— Вернон Клайд! Это Дэнни Бойд. Мне надо срочно с вами поговорить.

Из комнаты не донеслось ни звука. Я взглянул на голую Чарити, но понял, что задавать ей вопросы бессмысленно. Она опять вышагивала размеренно туда-сюда, но теперь в одних трусиках. То еще зрелище!

— Клик-клак… — Этого было достаточно, чтобы у меня опять зачесались руки.

Я повернул ручку и вошел. Комната была ярко освещена, и моим глазам явилось нечто похожее на сцену из фильма ужасов.

Никогда раньше мне не приходилось видеть так шикарно обставленной спальни. Потолок цвета слоновой кости с несколькими светильниками, заливавшими комнату ровным сиянием, глянцево-белые стены, пол, во всю ширь покрытый белым мохнатым ковром, кровать голливудских размеров из светлого дерева, черные одеяла и шелковые простыни. Вокруг постели четыре больших зеркала, укрепленные так, что если даже вы ложитесь спать один, то всякий раз, открыв глаза, вы видите вокруг себя компанию для бриджа.

Как я уже сказал, это было похоже на сцену из фильма ужасов. Я никогда прежде не видел столько крови, причем даже и не подозревал, что ее может быть столько в одном человеке.

Темная лужа посреди ковра все еще растекалась, стены были в алых каплях. Кровавые ручейки бежали по кровати, где лежал Вернон.

Я взял себя в руки и подошел ближе. Это была работа маньяка, который продолжал орудовать ножом даже тогда, когда Клайд уже испустил дух.

Я быстро вернулся в гостиную и плотно прикрыл за собой дверь.

Чарити перестала шагать, когда увидела выражение моего лица.

— Индиго, — сказала она медленно. — Все индиго, вот почему я пишущая машина. Клавиши ходят вверх и вниз равномерно. Мне нельзя думать. Нельзя думать как человеку и даже как ЭВМ.

Я снова залепил ей пощечину, на сей раз не так сильно, но этого оказалось достаточно, чтобы ее глаза перестали казаться стеклянными.

— Давайте по порядку, — предложил я. — Как это случилось?

— Вы имеете в виду Вернона?

— Конечно, — огрызнулся я. — Сколько еще трупов в этой квартире?

— Я не знаю точно, — медленно выговорила она. — Прошел час или больше. Такое чувство, будто я провела тут не шестьдесят минут, а шестьдесят лет.

— За что вы его убили?

— Я?! — вскричала она. — Вы… вы считаете, что я… О нет, поверьте, нет…

— Тогда кто?

— Не знаю!

Внезапно она бросилась прочь от меня в другой угол комнаты.

— Я убью себя! — воскликнула она. — Тогда вы пожалеете о том, что сказали.

Здесь, в гостиной, был бар, который теперь уже не понадобится Вернону. Я достал бутылку виски и два бокала, наполнил их и протянул один Чарити.

— Но я не пью. — Она с сомнением посмотрела на меня.

— Это сугубо в медицинских целях, — прорычал я. — Давайте!

Мы вместе выпили, я убрал пустые стаканы обратно в бар и закурил. Вскоре виски сделало свое дело. Щеки порозовели. Она глянула на себя в зеркало, ахнула и инстинктивно прикрыла голую грудь руками.

— Как я оказалась в таком виде? — прошептала она.

— Это было частью вашей роли. Помните, вы предлагали мне себя, лишь бы я не задавал вопросов?

— Я… что делала?

— Не помните? Тогда и не надо. — Я подошел к бару, налил себе виски и с удовольствием осушил бокал.

— Пожалуйста, отвернитесь, я оденусь, — попросила она слабым голосом.

— Конечно, я никогда не отказываю дамам.

— Готово, — бросила она через несколько секунд. — Можете повернуться.

Теперь Чарити была полностью одета, но ее лицо все еще заливал яркий румянец. Она спросила:

— У вас найдется закурить?

Я протянул ей сигарету.

— Спасибо. — Она глубоко затянулась.

— Я бы не хотел вас тревожить, милая, но приходится напомнить, что Вернон с каждой минутой остывает.

Чарити сделала еще одну глубокую затяжку.

— Он пошел в спальню, — ровным голосом начала она. — Я сидела здесь, слушала новую пластинку. Когда пластинка кончилась, Вернон все еще не выходил, и я стала его звать. Он не ответил. Я решила, что он заснул, — он иногда засыпал внезапно. Мог спать в любом месте: в метро, в ресторане…

— Понимаю. Дальше.

— Тогда я вошла в спальню… — Голос Чарити дрогнул. — Я просто боялась, что он мог заснуть с сигаретой.

— И потом?

— Потом… ничего… — Ее опять передернуло. — Какой-то кошмар… Я знаю, надо было вызвать полицию, но телефон в спальне, а я не могла туда войти… Потом мне пришло в голову, что, если я вызову полицию, она решит, что его убила я, и у меня началась истерика. Я ничего не помню отчетливо, помню, как появились вы…

— Никто не входил в квартиру, пока Вернон был в спальне?

— Никто, — решительно заявила она.

— Тогда кто же его убил? Инопланетянин с тремя головами?

— Кто-то мог забраться в квартиру по пожарной лестнице. Она проходит как раз возле окна спальни.

Я вспомнил, что окно в комнате было открыто, так что предположение Чарити казалось вполне разумным. Клайд мог стоять спиной к окну, и убийца ударил его с пожарной лестницы и, пока тот, шатаясь, добрел до кровати, продолжал кромсать его ножом.

— Я бы хотела еще выпить, — сказала Чарити.

Я налил ей.

— Спасибо. — Она пила не отрываясь, потом посмотрела на меня поверх стакана. — Эта штука хорошо действует, правда? Я начинаю приходить в себя.

— Значит, самое время перестать. Чем бодрее вы себя чувствуете сейчас, тем хуже будет потом.

— Мне все равно.

— Ну ладно. Я принимаю вашу версию с убийством через окно, а значит, убийцей мог быть кто угодно. Тогда сколько примерно времени вы провели здесь?

— Примерно шесть недель, — сказала она небрежно.

— Мне не следовало давать вам еще виски, — сказал я угрюмо. — Но дело важное, так что хватит шутить…

— Я не шучу, — спокойно сказала она. — Я здесь примерно шесть недель.

Я ошарашенно смотрел на нее.

— Вы что, влюбились в него? В лысую голову или в роль, которую он вам дал?

— Актриса должна познать жизнь, только тогда она сможет ее изображать, — заявила она серьезно. — Я женщина и должна испытать все, что переживают другие женщины.

— Сколько вам лет, Чарити? — спросил я устало.

— Девятнадцать. — Она проговорила это почти с вызовом.

— Тогда у вас нет причин жаловаться, — ответил я. — Вы быстро набираетесь нужного опыта. Кто еще мог знать, что последние шесть недель вы развлекали в постели Клайда?

— Никто, насколько мне известно. Мы были осторожны. Я никому ничего не говорила’ и он наверняка тоже.

— Не будьте так уж уверены.

— Это мерзко — так говорить.

— Возможно. Но лучше вам начать собирать вещи.

— Куда я пойду?

На мгновение я прикрыл глаза, потом снова открыл их.

— У вас что, нет никого родных?

— В Омахе. — Она попыталась улыбнуться. — И не думаю, чтобы они пришли в восторг, увидев меня. Я для них — отрезанный ломоть, пугало для маленьких детей. Они все уверены, что я шлюха где-нибудь в борделе на Бродвее, хотя борделей там давно уже нет, и переубедить их невозможно.

— Ладно, придумаем что-нибудь, — сказал я неопределенно, — а пока собирайтесь.

— У меня только один чемодан.

— Тем лучше.

Минут через десять Чарити была готова: в руке старый потрепанный чемодан, шарф обмотан вокруг головы, пальто не по росту. Она казалась заброшенным ребенком, заблудившимся во взрослом мире, — а может быть, так оно и было.

Я сполоснул стаканы, из которых мы пили, протер ручку на двери спальни, потом проделал то же самое с входной дверью.

Нам никто не встретился, когда мы выходили из дома, и это было хорошо. Отъехав от дома, я немного успокоился.

— Куда вы меня везете? — спросила она. Голос приглушал огромный воротник большущего пальто.

— К себе, — ответил я. — Мы что-нибудь придумаем, как только доберемся туда. Сейчас три часа утра, неподходящее время, чтобы обращаться в отель.

— Я хотела бы вам сказать одну вещь, мистер Бойд, — проговорила она твердо, — я больше не ищу… опыта.

— Почему вы не зовете меня Дэнни? В конце концов, мы лицезрели один и тот же труп.

Мы поднялись в мою квартиру, я включил свет и запер дверь. Чарити поставила чемодан в гостиной и подошла к окну.

— Красиво, — сказала она вяло.

— Если бы я знал, что вы придете, я все окрасил бы в индиго. А почему вы не снимете пальто и не сядете?

— Спасибо, я лучше постою, — пробормотала она.

— Черт побери! Для Клайда, возможно, вы были Венерой Милосской, но для меня вы всего лишь непредвиденная проблема. Можете исполнять танец живота абсолютно голой — все, чего вы этим добьетесь, будет гусиная кожа.

Чарити медленно сняла пальто и села в ближайшее кресло. Она выглядела такой пришибленной и тощей, как мой банковский счет в конце месяца. Я предложил ей сигарету и виски, но она отказалась и от того, и от другого.

Тогда я предложил то же самое Дэнни Бойду, и он конечно же не совершил такой ошибки.

— Не забудьте, — сказал я, — в случае, если вас спросят, а полицейские наверняка спросят, отвечайте, что вы несколько раз бывали в гостях у Вернона Клайда. Но это все.

— Тогда где же я жила последние шесть недель? — спросила она безучастно.

— Здесь. Никто не сможет этого опровергнуть.

— О!

Я допил виски и отнес стакан в кухню. Там, как всегда, был беспорядок, но терпимый.

— Есть кофе, — сказал я, вернувшись в гостиную. — В холодильнике мясо, если проголодаетесь. Вам лучше остаться тут до утра, а потом мы вам найдем пристанище. Можете располагаться в спальне.

— Спасибо, — проговорила она неуверенно. — Вы не забыли, что я вам сказала? Я больше не хочу никакого опыта.

— Не беспокойтесь, я сейчас ухожу, — ответил я. — За тот час, что минул с тех пор, как вы сбрасывали передо мной одежду, вы здорово изменились.

Впервые ее улыбка была настоящей.

— Вы допустили ошибку, — мягко ответила она. — Надо было пользоваться предложением, пока оно было в силе.

— В следующий раз учту, — печально согласился я.

Я вспомнил вдруг о Хэрби и Лэмбе. Было бы преувеличением утверждать, что я приобрел в их лице друзей, даже если и не слишком отбил Хэрби почки. А посему, отправляясь к ним с визитом, стоило прихватить с собой верного товарища.

Мой товарищ лежал в верхнем ящике бюро, в спальне. Точнее, их было даже двое: «магнум» и «смит-и-вессон». Специальный полицейский «магнум» остановил бы даже слона, но, если носить его в кобуре под мышкой, сразу станешь кособоким.

Я решил, что «смит-и-вессон» вполне потягается с Лэмбом и Хэрби, и, проверив магазин, засунул пистолет в задний карман.

Когда я направился к выходу, Чарити проводила меня долгим взглядом.

— Куда вы? — спросила она.

— Ухожу. Вернусь примерно к завтраку. Если не вернусь, не беспокойтесь. Ждите меня здесь и никому не открывайте. У меня есть свой ключ. Если приду рано, буду спать на диване.

— О’кей, Дэнни. — Она слабо улыбнулась. — Знаете, по правде сказать, вы неплохой парень. В вашей квартире я себя чувствую в безопасности. Раньше у меня такого никогда не было.

— А вы умница.

Ее улыбка стала заметнее и приобрела оттенок самодовольства.

— Не успеете оглянуться, как я приучу вас относиться ко мне как к сестре.

— Никогда! — твердо ответил я. — Во всяком случае, до тех пор, пока вам не потребуется бюстгальтер.

— Пока, Дэнни, — бросила она непринужденно. — А кто же, по-вашему, убил Клайда Вернона?

— Сейчас у меня нет ни одной мысли на этот счет, — честно признался я. — Пока, Чарити. В ящике комода есть синяя пижама, если вас еще интересует цвет индиго. — Я подмигнул ей, прежде чем закрыть дверь.

Я был уже в подъезде, когда до меня дошел ее вопрос. Так кто же убил Клайда? И тут одна за другой передо мной промелькнули две яркие, отчетливые картинки. Сначала спальня Клайда, когда я вошел. Ковер и стены, залитые кровью, тело поперек кровати. Потом вид моей конторы после того, как Хэрби оглушил меня кастетом. Мне вспомнилось, что я увидел, когда пытался встать, опираясь о край стола: чернильная лужа посреди ковра, глубокие порезы на белой коже кресел через правильные четырехдюймовые интервалы и изуродованная столешница… Картина исчезла.

К машине я подходил уже не таким бодрым шагом. И тяжесть «смит-и-вессона», хлопавшего по бедру, не слишком добавляла мне уверенности.

Глава 8

Четыре тридцать утра чертовски неподходящее время для визита к человеку, с которым до того едва ли обменялся парой слов.

Но «нужда заставит», как сказал один парень, когда, очнувшись на необитаемом острове после кораблекрушения, обнаружил только свою тещу.

Я нажал кнопку звонка и ждал так же, как недавно ждал у дверей Клайда. Мне очень хотелось надеяться, что я не обнаружу тут еще один труп, потому что два трупа за одну ночь слишком много даже для Дэнни Бойда.

Когда я протянул руку, решив позвонить еще раз, дверь приоткрылась настолько, чтобы была видна накинутая цепочка.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Дэнни Бойд, — ответил я. — Нас знакомили на репетиции пару дней назад.

— Я вас помню, — сказала она без особого интереса. — Что вам понадобилось в такой час?

— Я хотел бы поговорить с вами о Николасе Блэре. Это важно и неотложно.

— Подождите минуту.

Послышался лязг цепочки, снимаемой с крючка, и дверь широко распахнулась.

— Проходите, пожалуйста, в гостиную, мистер Бойд. Я сейчас приду.

Я последовал ее приглашению и, остановившись посреди гостиной, закурил и огляделся. Ноги мои утопали по щиколотку в мягком ворсе ковра, и вообще квартира была больше, чем я ожидал, и обставлена весьма неплохо. Видно, Лоис Ли занимала более высокое положение в театральном мире, чем мне казалось.

Двумя минутами позже она вошла в комнату в прозрачном пеньюаре, шлейфом развевавшемся за ее спиной. Прозрачный мягкий материал не мог скрыть великолепное сложение ее тела. Ткань скромно льнула к бедрам и прекрасно всеобрисовывала. Я переменил свое мнение на счет Лоис. Если Обри сказал правду, то Никки знал, что делал.

— Бойд, — сказала она. — Дэнни Бойд, я помню. Если не возражаете, я буду вас звать Дэнни, а вы меня Лоис.

— Хорошо.

— Хотите кофе, Дэнни?

— Нет, спасибо. Никак не соображу, что сейчас, утро или вечер, поэтому воздержусь.

Она понимающе кивнула и принялась безуспешно оправлять пеньюар.

— Эти проклятые платья неизвестно почему не сидят на мне как надо.

— Вы не сложены для них. Не для того вам дано такое прекрасное тело, чтобы его закрывать. Это было бы просто нечестно по отношению к мужчинам.

— Я вижу, вы человек опытный, хотя и молодой, — сказала она весело. — Почему бы нам не присесть на кушетку, мне хочется определить, насколько вы опасны.

Мы уселись рядом, и ее мраморное бедро крепко и беззастенчиво прижалось к моему.

— Удобно? — спросила она.

— Замечательно!

— Хорошо, — сказала она решительно. — А теперь рассказывайте, что там у вас такого важного и неотложного о Николасе.

— Вы слышали, что с ним произошло?

— Без подробностей. Только последние известия по радио. Я подумала, что схожу с ума. Беднягу признали ненормальным, теперь он сбежал и его ищут, как опасного маньяка. А вам, Дэнни, известно все?

— Большая часть. Но я полагал, что вы знаете и остальное.

— Откуда?

— Я подумал, что Николас мог сюда прийти.

Лоис удивленно поглядела на меня:

— С какой стати?

— Если правда то, что я слышал, у него есть на то причины.

Она непринужденно засмеялась, и ее пышная грудь чуть не сбросила с себя остатки скромности.

— Вы такой вежливый, Дэнни. Вы имели в виду, что я с ним сплю? Кто вам это сказал?

— Обри.

— Это волосатое чудовище? — Она презрительно фыркнула. — Мне никогда не понять, как мог Никки произвести на свет такое чучело. Чем сплетничать, лучше бы держался за своих репетиторов и, глядишь, лет через десять в захолустье мог бы сыграть лакея.

— Что вы говорите?! Он актер?

Лоис энергично затрясла головой:

— Конечно нет. И никогда им не станет! Но он тайком три раза в неделю занимается с репетиторами. Я знаю это только потому, что один мой близкий друг дает ему уроки. Сам Обри предпочитает в свои дела никого не посвящать.

— Интересная новость!

— Но мы, кажется, собирались говорить о Никки? Так давайте говорить о нем. Что вас интересует и почему такая спешка?

— Я предпочел бы побеседовать с ним лично. Он ведь здесь?

— Разумеется, нет, — возмутилась Лоис. — Можете посмотреть сами.

— Жаль, — сказал я. — Но рано или поздно он здесь появится. Сейчас ему позарез нужен друг, а вы, насколько я знаю, единственная, кто у него есть.

— Я не друг, Дэнни. Я его любовница. Возлюбленная, если угодно. Так или иначе, я гораздо больше, чем просто друг.

— Тем более он придет к вам.

— И что же?

— Скажите ему, что мне надо с ним поговорить. Я думаю, что смогу ему помочь.

— Так же, как помогли упрятать его в лечебницу? — холодно спросила она.

Я вскочил:

— Так он здесь?

— Я же сказала, что его тут нет.

— А откуда же вы узнали, что я принимал в этом участие?

Лоис Ли тоже встала. Мой рост больше шести футов, но ее глаза были вровень с моими, и она пристально смотрела на меня.

— Ладно, — сказала она, помолчав. — Он был здесь, но теперь его тут нет.

— Точно?

— Точно. Я говорю вам правду. Мне больше не надо притворяться. Я по глупости проговорилась, и теперь вы все знаете. Так что беседовать нам больше не о чем.

— Куда он пошел?

— Вы думаете, я вам скажу?

— Ответьте мне только одно. Он не собирался пойти к Клайду?

Она слегка побледнела:

— Странный вопрос, Дэнни.

— Так собирался или нет?

— Какая разница?

— Вернон Клайд мертв. Кто-то убил его и кромсал ножом уже мертвого. Я видел этот кошмар и до конца жизни его не забуду.

— Я… не могу… — Лоис зашаталась, ее глаза закатились, и она с глухим стоном упала на пол.

Я не успел ее подхватить.

Пришлось идти на кухню за льдом, и, когда я вернулся, Лоис уже дышала ровнее. Вода могла испортить ковер, поэтому я осторожно опустился на колени и аккуратно сунул три кубика льда за кружевной лиф.

Через две секунды она села и вдруг завизжала. Визг перешел во всхлипывание, закончившееся порывистым вздохом удовлетворения, когда ее рука нащупала и извлекла последний кусочек льда из его теплого убежища.

— Зачем вы это сделали? — Лоис злобно посмотрела на меня.

— Признайтесь, лед вам помог и ковер не пострадал.

— По-моему, это нечестно, — сказала она плаксиво. — Девушка теряет сознание, и вы первым делом нескромно обходитесь с ее грудью.

— Я не сделал ничего такого, — запротестовал я. — Если вам было неприятно, виноваты кубики льда.

Лоис поднялась на ноги и дотащилась до ближайшего кресла.

Я уселся неподалеку на кушетку, где великолепный ландшафт не так меня отвлекал, и закурил.

— Дэнни, — спросила она, полностью придя в себя. — Я вспомнила, что вы мне сказали о Верноне. Это правда?

— Да, — мрачно подтвердил я. — Так где Никки? Он собирался отсюда идти к Вернону?

Лоис кивнула, потом резко выпрямилась.

— Но это не мог сделать Никки, нет! — твердо произнесла она.

— Возможно, он здесь ни при чем, — согласился я. Но тогда кто-то подставил его очень хитро.

Некоторое время Лоис в задумчивости молчала.

— Ничего не понимаю, — сказала она наконец. — А меньше всего я понимаю вас, Дэнни. Какое вам дело до Никки? Или вы все еще работаете на эту ведьму Эдель?

— Только не смейтесь, — предупредил я, — у меня своя этика. Я никогда не продаю клиента. Эдель меня наняла, чтобы я помог ей избавиться от мужа, и я это сделал. Но на сердце у меня было тяжело, и я стал думать, как этому помочь. Моя работа у Эдель кончилась, и мы не уговаривались, что, упрятав Николаса в лечебницу, я не попытаюсь вытащить его оттуда.

— Понимаю, — медленно проговорила она. — Но это так не похоже на того Бойда, каким он мне представлялся.

— Ну, не так уж… особенно если принять во внимание одну маленькую деталь. Эдель мне заплатила десять тысяч, чтобы я отправил Никки в лечебницу, и я решил, что он был бы счастлив отвалить мне больше, только бы я его вызволил.

— Вы пират, Дэнни.

— Бизнесмен. И не спрашивайте, какая тут разница.

Лоис пристально посмотрела на меня:

— А зачем вы мне все это рассказываете?

— Потому что все обернулось иначе, чем я рассчитывал, — признался я. — Вчера вечером я поехал в лечебницу, чтобы предложить Николасу свои услуги, но оказалось, что он управился и без меня. Теперь ему грозит обвинение в убийстве, и мои услуги ему обойдутся дороже. Но я даже не могу его найти, чтобы обрисовать ему ситуацию. — Я огорченно покачал головой. — У меня никогда не было такого трудного клиента.

— Вы так и не объяснили, зачем вы это все мне рассказываете, — проговорила она, — но, кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните.

— Вы сообразительная девушка, Лоис. В некоторых отношениях вы просто великолепны. Так вот, девушка с вашей внешностью и репутацией, не говоря уж о дорогой квартире…

— Заплатит даже больше, чем сам Никки, за возвращение своей единственной любви, — закончила она за меня. — Вы на это надеетесь?

— Да, — честно признался я.

Она взглянула на окно — в щель между шторами пробивалась полоска сумеречного света.

— Утро, — сказала она. — Я думаю, пора выпить кофе. Пойду приготовлю.

Через несколько минут Лоис вернулась, поставила поднос на столик и разлила кофе.

— Со сливками? — спросила она.

— Они свернутся от моего вида. Только сахар.

Лоис подала мне чашку. На краю блюдца лежал чек на мое имя. Пять тысяч.

— Я нанимаю вас, Дэнни, — сказала она невозмутимо. — Это задаток. Еще столько же я заплачу, если вы докажете, что Никки не убивал Клайда. Или найдете настоящего убийцу. А когда окончательно выяснится весь этот вздор с невменяемостью, я вам заплачу еще пять тысяч. Этого достаточно?

— Вполне, Лоис. Приятно иметь клиентом настоящую женщину.

— И часто это бывает? — лениво спросила она.

Я проглотил кофе и встал.

— Ну что ж, раз я теперь на работе, постараюсь найти Никки, пока меня не опередили полицейские.

— Правильно, — согласилась она. — К тому же это избавит меня от искушения.

— От искушения?

— Добавить ваш скальп к моей коллекции.

— Я не такой уж бледнолицый, мадам. Просто я давно не был во Флориде.

Она сделала очень глубокий вдох, послышался слабый треск, нежная ткань расползлась по шву чуть ли не до колен.

— По-вашему, мне это не по силам, Дэнни? — сказала она, стараясь дышать осторожнее.

— Ни в коем случае! Вам достаточно просто шевельнуть мизинцем, и я у вас в руках.

Неожиданно раздался звонок. На лице Лоис промелькнуло раздражение или разочарование, которое тут же исчезло.

— Спасибо этому звонку, — заявила она, вставая, — а то я, кажется, начала сходить с ума. Наверное, это вернулся Никки. — Лоис шагнула к двери и едва не упала, запутавшись в остатках пеньюара. Критически оглядев себя, она задумчиво покачала головой. — Лучше откройте вы, Дэнни, а то с ним случится инфаркт.

— Конечно, — сказал я.

Хэрби сделал короткое движение правой рукой, и кончик его ножа уперся мне в пупок. Я заметил широкую полосу пластыря на его переносице, и это доставило мне некоторое удовольствие.

— Сделайте что-нибудь эдакое, мистер Бойд, — промурлыкал он. — Пожалуйста.

Глава 9

Лоис сидела, закутавшись в пеньюар, и, наверное, полагала, что так выглядит благопристойно. Одно могу сказать: она больше не выглядела как обнаженная натурщица. Теперь это была задрапированная натурщица, точнее, почти незадрапированная, или, чтобы быть честным, едва задрапированная, или… Поразмышлять дальше на эту тему мне не удалось.

— Мне нужно найти Блэра, — угрюмо заговорил Лэмб, обращаясь к Лоис. — Вы ведь меня понимаете, правда? Без него у меня не будет спектакля, и у вас тоже.

— Да, мистер Лэмб, — подтвердила она. — Я на вашей стороне. Мне очень нравится Никки, и я хочу сыграть королеву в Гамлете, но я вам сказала правду. Он ушел отсюда часов шесть или семь назад и больше не возвращался. Мистер Бойд заглянул ко мне, разыскивая его, и уже собирался уходить, когда вы… — она взглянула на Хэрби и судорожно сглотнула, — появились.

Лэмб вцепился обеими руками в подлокотники кресла и с раздражением подался вперед.

— Где же тогда Блэр, черт побери?

— Я уже вам сказала, мистер Лэмб! — отрезала Лоис. — Я не знаю. И беспокоюсь не меньше вас.

Лэмб фыркнул и повернулся ко мне:

— А вы что скажете, Бойд?

— Если бы я знал, где Никки, разве я стал бы сидеть тут три часа?

Хэрби вскинул на Лоис взгляд профессионального вивисектора:

— Как сказать…

Лэмб раздраженно нахмурился.

— К черту твои остроты, Хэрби! — просипел он. — Ты заставил меня всю ночь прошататься по Нью-Йорку, но мы так и не нашли его.

Хэрби беззаботно пожал плечами:

— Я не виноват. Почему вы не упрекаете в этом парня, который заварил всю эту кашу и сидит сейчас, как кот после ночи.

— Да. — Лэмб повернулся ко мне. — Я ничего не забыл, Бойд, не надейтесь. Я вам говорил, чтобы вы держались подальше от Эдель, иначе наживете неприятностей. Но вы ведь такой умник и не захотели меня послушать.

— Каждый хочет поучаствовать в спектакле, — заявил я.

— Вы большой весельчак, мистер Бойд, — пропищал Хэрби тонким голоском.

— Почему вы не выучите диалог пооригинальней? Что-то вроде «Ты умрешь от смеха».

— Ты умрешь не от смеха, Бойд, — процедил Лэмб. — Я тебе говорил, что, если ты еще раз подойдешь к Эдель, тебе не миновать морга, но ты не послушался или решил, что я шучу. Но в подобных случаях я не бросаю слов на ветер.

Он говорил правду. Флойд Лэмб принадлежал, очевидно, к тем, кого можно назвать старой школой. Я думаю, что он получил воспитание у Капоне, где считалось делом чести ухлопать каждого, кому пригрозили расправой. К тому же он был глуп как раз настолько, чтобы быть опасным. А имея в помощниках такого психопата, как Хэрби, — дьявольски опасным.

Хэрби вытащил у меня пистолет по пути в гостиную, куда мы вошли так тихо, что застали Лоис врасплох, заставив ее покраснеть в самых неожиданных местах.

Лэмб сказал, что убьет меня, и он это сделает сам или поручит Хэрби. Кто нажмет на спуск или всадит нож, не имело значения. Я почувствовал, что покрываюсь холодным потом.

Лэмб снова повернулся в кресле, и оно застонало.

— Я полагаю, что мисс Ли рассказала все, что знала, — заявил он. — Так что нет смысла здесь торчать. Пошли.

— Как прикажете, — любезно-иронически согласился Хэрби.

— Давай, Бойд, — бросил Лэмб, — поднимайся.

Они могли прикончить меня в любой момент, как только мы выйдем из квартиры. В лифте, на улице, в машине. Может, Хэрби только и ждет кивка Лэмба.

— Одну минутку, — сказал я.

— Я сказал: уходим! — рявкнул Лэмб, руками опираясь на подлокотники.

Я встал и протянул ему чек, подписанный Лоис.

— Взгляните, — сказал я ему, — может, это вас заинтересует.

Он нетерпеливо выхватил у меня чек, посмотрел на подпись, потом на Лоис.

— Что он вам предложил такое, что стоит пять тысяч? — осведомился он.

Лоис посмотрела на меня, и я кивнул, чтобы она ответила.

— Это задаток, — сказала она, нервно облизывая губы. — Я заплатила его Бойду, чтобы он нашел Никки. Остальное он получит, когда выяснит, кто убил Вернона Клайда и…

— Клайда?! — воскликнул Лэмб. — О чем вы, черт побери?

— Он мертв, — сказал я. — Я полагал, вам это известно.

Я посмотрел на Хэрби, почти физически ощущая злобную ненависть, которую излучал его взгляд.

— Его искромсали ножом, — медленно добавил я.

— Ты знал об этом? — сердито спросил Лэмб у Хэрби.

— Может, об этом никто еще не знает, кроме парня, который его убил, — огрызнулся Хэрби.

— Бойд? — презрительно фыркнул Лэмб. — Чего ради ему убивать Клайда?

— А для чего он отправил в лечебницу Блэра? Деньги, — продолжал Хэрби ленивым тоном, — а что, если ему кто-то хорошо заплатил, вот он и разделался с Клайдом?

— А что, если в голове у тебя опилки? — рявкнул Лэмб и снова посмотрел на чек.

— Вы хотите сказать, что наняли этого прощелыгу для поисков Блэра? — недоверчиво спросил он у Лоис.

— Конечно, и я вполне доверяю мистеру Бойду. Считаю, что у него больше, чем у кого-либо, шансов найти Николаса и уладить это дело, в том числе и с полицией.

— Он ловкий малый. — Голос Хэрби сочился ядом, отравляющим воздух в комнате. — Вы всегда говорили, что он ловкий малый, босс. Почему бы вам не повесить ему медаль?

— Заткнись! — Голос Лэмба был угрожающим. — Ну ладно, нам пора. Пошли.

— Как скажете, Флойд, — вежливо отозвался я. — Но разве вам не нужно сначала получить разрешение от Хэрби?

Лэмб схватил правой рукой три своих подбородка и безжалостно сдавил их, пробурчав:

— Теперь у меня сразу два умника.

— Эдель Блэр заплатила мне за то, чтобы я упрятал в лечебницу ее мужа, что я и сделал, — сказал я торопливо, пока меня не прервали. — Вы, Флойд, требовали, чтобы я отказался, но, увы, что сделано, то сделано. Теперь мне заплатили за то, чтобы я нашел Николаса, избавил его от врачей и обвинения в убийстве. Может, мне это удастся, а может, и нет. Но вы ничего не потеряете, позволив мне попытаться. Иначе спектакль не состоится и плакали ваши денежки.

Хэрби тихо засмеялся почти про себя.

— В следующий раз, — сказал он, ни к кому не обращаясь, — он продаст вам, машину для поливки газонов.

— Разыскивая Блэра, я фактически буду работать на вас, независимо от того, кто мне за это платит и нравится мне это или нет. Ведь не настолько же вы глупы, Флойд, чтобы не понимать.

— Может, это он вам собирается дать медаль? — тоненько спросил Хэрби.

Лэмб хмыкнул и с задумчивым видом опять начал потирать свои помятые подбородки.

— Хэрби, — медленно проговорил он, и я почувствовал, что по моей спине опять побежали струйки пота, — ты ради разнообразия можешь сделать для меня что-либо полезное?

— Да? — буркнул Хэрби.

— Верни мистеру Бойду его пистолет, — проскрежетал Лэмб. — Как он говорит, нравится ему это или нет, но сейчас он работает на нас.

Хэрби не двигался, и мне показалось, что кожа на его черепе натянулась так, что вот-вот лопнет. Единственным звуком, раздававшимся в комнате, было тяжелое сопение Лэмба.

— Ты меня слышал? Я не повторяю дважды.

Хэрби опустил руку в карман и вытащил мой револьвер. Он взвешивал его на ладони несколько секунд, потом кинул мне.

Я неловко поймал его и моментально успокоился.

— Полагаю, Бойд, остальное отложим на потом.

— Конечно, Хэрби. Эта нашлепка на носу тебя так украшает.

— Пошли, — сказал Лэмб. — И помни: я ничего не забываю, Бойд. Самое лучшее для тебя — поскорее найти Блэра.

— Еще бы! — ответил я.

Он двинулся к двери, и Хэрби потащился следом. Когда Лэмб вышел, Хэрби обернулся ко мне:

— Береги себя, Бойд. Не лишай меня удовольствия.

— Обещаю, Хэрби, — весело ответил я. — А ты готовь свои почки.

Как только за ними закрылась дверь, Лоис без сил упала на кушетку.

— Какой ужасный человек, — прошептала она. — Меня мороз пробирал по коже от одного его вида. Кто он такой?

— Который?

— Вы отлично понимаете, кого я имею в виду, Дэнни, — отрезала она. — Тот, кого вы называете Хэрби. Лэмб — бык, который ревет, только если его дразнить. Но другой — скорпион.

— Лучше и не скажешь, — согласился я. — Ну а теперь я пойду искать Николаса.

— На вашем месте я бы почаще оглядывалась. — Лоис задрожала. — Знайте, я впервые в жизни так испугалась!

— А скольких мужчин вы напугали?

— Ну… — она задумалась, — впрочем, это не важно. А теперь убирайтесь!

Я спустился к своей машине и поехал домой. Где бы ни прятался Никки, пусть там и остается, пока я не высплюсь. Было семь тридцать утра, и глаза у меня слипались.

Поворачивая ключ в замке, я вспомнил о Чарити и постарался открыть дверь как можно тише. Как выяснилось, я напрасно тревожился. Едва дверь распахнулась, на меня уставилось дуло пистолета, в котором я узнал свой «магнум». Нельзя сказать, что мне стало от этого веселее.

— Заходите, Дэниел, — негромко сказал Николас Блэр. — Я вас давно поджидаю.

Я шагнул в квартиру и закрыл дверь.

— А я вас давно ищу, Никки. Бывают же совпадения!

— Во всяком случае, приятно вас снова увидеть, — с нажимом проговорил он. — Вы не представляете, до чего мне хотелось этого, когда ребята в белых халатах выволакивали меня из кабинета доктора Фрезера в коридор. Я взывал к вам, чтобы вы подтвердили, что это шутка, пари на тысячу долларов, которое вы мне проиграли. — Он печально покачал головой. — Вы даже не сказали им ничего, Дэниел, даже не посмотрели в мою сторону.

«Магнум» в его руке был точно глыба. Каждый раз, когда я глядел на него, мне казалось, что на меня направлено жерло полевого орудия. Я очень отчетливо представлял себе, что произойдет, когда он спустит курок, потому что однажды сам это проделал…

Николас выглядел неплохо для человека, сбежавшего из больницы и проведшего ночь в засаде, хотя ему, как и мне, неплохо было бы принять душ и поспать. Но, присмотревшись внимательно, можно было заметить некоторые признаки, внушавшие опасения: нервный тик, красные, воспаленные глаза, сильно подергивающийся кадык.

— Что же вы молчите, Дэниел? — осведомился он. — Все время говорю я один. А ведь как-никак это встреча двух друзей.

— Вас признали невменяемым и засадили в лечебницу. Но ведь это можно и переиграть.

— Очень мило с вашей стороны, Дэниел! — Голос Николаса звучал все громче. — Чертовски великодушно. Это можно переиграть! Но нельзя же огорчать столь сильно мою жену? После того как она пошла на такие расходы и хлопоты ради достижения своей цели! — Его взгляд посуровел. — Я все время думал об этом. Я представлял себе, как вы с Эдель едете в Нью-Йорк вдвоем и потешаетесь над дураком, который сам себя засадил в сумасшедший дом. Вы, должно быть, смеялись до слез, вспоминая, как я вытащил нож. Потрясающий штрих, а, Дэнни?

— Да, это было кстати.

— Я все воображал, как вы смеетесь надо мной. А как принял Обри весть о шизофрении своего отца? Его повеселила мысль о старике, бьющемся головой о мягкие стенки камеры?

— Ладно, Никки, в конце концов, пистолет у вас. Где Чарити Адам?

— Крепко спит. Я пришел сюда рано утром. Позвонил, и она мне открыла. Единственный человек, который мне искренне обрадовался. Вы не представляете, как это много значит! Она приготовила мне бифштекс и сварила кофе. Мы выкурили по сигарете, и она пошла спать. Естественно, она не подозревает, что я намерен вас пристрелить.

— Естественно, — согласился я. — А Вернона Клайда вы видели?

— Я к нему заходил, но там никого не оказалось.

— Его убили сегодня ночью. И все подозрения падают на вас. Спятивший актер-маньяк зверски зарезал своего друга-продюсера: вы не просто влипли, вы увязли с головой.

— С какой стати мне вам верить?

— Не верьте. Но тело Клайда обнаружат рано или поздно. Разве Чарити вам ничего не говорила? Она ведь была там.

— Нет, не говорила, — ответил он тихо.

— Возможно, она опасалась вашей реакции. Вам не следовало ломать руку санитару, Никки, удирая из лечебницы. Это создало вам плохую репутацию.

Николас, казалось, совершенно растерялся.

— О чем вы говорите, черт побери? — пробормотал он. — Какой санитар со сломанной рукой? Я вообще никого не встретил по дороге и даже удивился, что все прошло чересчур гладко.

— Вы хотите сказать, что просто взяли и ушли оттуда?

— Именно.

— И никто вас не видел и не пытался остановить?

— Так и есть, Дэниел, но какое это имеет значение?

— Может, и никакого, а может, и очень большое. Послушайте, Никки. У вас есть все основания меня ненавидеть. Я не стану вам предлагать мир и дружбу, но неприятностей у вас и без того хватает, чтобы убивать еще и меня. Говорят, что вы сломали руку санитару, убегая из лечебницы. Считается, что вы кровожадный маньяк. Вернон Клайд был убит прошлой ночью, когда вы бродили по городу, подозрение падает на вас. Я мог бы помочь вам выпутаться…

— Вы? — Он просто выплюнул это слово. — Я сию минуту разнесу вам голову на кусочки, Дэнни, — заявил он с дикарской радостью. — А потом повидаюсь с женой. Не стоит говорить, что я с ней сделаю, но она уже никогда не будет прежней, даже если останется в живых.

— Ладно, Никки. Значит, вы все-таки маньяк, и я напрасно трачу свое красноречие. — Я перешел почти на крик. — Отлично, стреляйте! Размозжите мне голову, черт с вами!

С надеждой я поглядывал на дверь спальни за спиной Никки, но та не шелохнулась. Как можно так крепко спать!

— Всему свое время, Дэниел, — заявил Николас. — Не расклеивайтесь раньше времени, я хочу, чтобы вы немного попотели.

Мне почудилось, что дверь спальни немного приоткрылась. Я моргнул, но дверь оставалась, где была, потом отодвинулась еще на дюйм. Я старался не показывать виду, что слежу за ней.

— Что же вы молчите, Дэниел? — ухмыльнулся Никки. — Помнится, вы любили поговорить о том, что актеры могут дурачить людей только в театре и им никогда не обмануть маляра. Разве это не ваши слова?

Дверь открылась пошире: Чарити, увидев пистолет в руке Николаса, побледнела.

— Я просто размышлял, Никки. Если бы у меня был камень, я бы постарался улучить момент и бросить его, чтобы он упал за вашей спиной. Услышав шум, вы бы обернулись, а я успел прыгнуть и отобрать у вас пистолет… Если бы у меня был камень…

Я увидел, что Чарити набирает в грудь воздух, готовясь крикнуть, и приготовился.

— Николас! — громко сказала она.

Он подскочил от неожиданности и рывком обернулся к ней. Я прыгнул, выставив вперед правую руку так, что основание ладони приходилось Никки прямо в подбородок.

Николаса подбросило в воздух; описав сальто, он упал на пол и остался лежать неподвижно. Я осторожно подобрал пистолет, поставил на предохранитель и передал Чарити. Судя по ее лицу, разговаривать с ней было бесполезно.

Я вернулся К Николасу. Осторожно ощупав его и убедившись, что все кости целы, я втащил его в спальню и положил на кровать. Когда я кончил связывать его ремнями, Чарити вновь обрела дар речи.

— Он что, с ума сошел? — пробормотала она.

— Наверное. Спасибо, что помогли мне. Я уж думал, вы никогда не проснетесь.

— Если б вы вернулись чуть пораньше, он никогда не вошел бы сюда, — ответила она. — И еще, тогда я, может быть, не спала бы…

— Что такое, Чарити Адам? Я думал, что после сегодняшней ночи вы окончательно расстались с мыслью о жизненном опыте.

— Девушка может передумать. Разве девушки не для этого существуют?

— Ну, на этот счет есть разные мнения… Как-нибудь я вам расскажу об этом. А пока запомните, что здоровый дух в здоровом теле — самая опасная комбинация, какая только бывает.

— Спасибо, профессор, — ответила она. — Я… Эй! Куда вы?

— Ухожу. Мне надо поговорить с одним человеком, которому другой человек сломал руку, хотя он говорит, что не делал этого. Вернусь к ленчу, это я вам твердо обещаю.

— Подождите! — завопила она. — Как же я останусь с ним одна? Что я с ним буду делать? А вдруг придет еще кто-нибудь?

— Не открывайте дверей ни на улицу, ни в спальню, детка. Думаю, он не будет счастлив, когда очухается.

— А если он по-настоящему болен?

— Если ему в самом деле станет плохо, позовите врача. Делайте что хотите, но не развязывайте его. Поверьте, это для его же пользы.

Я быстро захлопнул дверь, пока она не придумала новых вопросов. Я не мог понять, почему она подняла шум из-за такого пустяка — покараулить несколько часов связанного Николаса. Черт побери! Я ведь даже не брал с нее платы за квартиру!

Глава 10

— Доктор Фрезер занят, мистер Бойд, — сухо сказала медсестра.

— Чем? — спросил я.

Она бросила на меня взгляд, полный отвращения, потом, овладев собой, просто стала стараться не смотреть на меня.

В ее стерильном мире стеклянных шкафов и отполированных поверхностей я просто не имел права на существование, и она таким способом давала мне это понять.

— И долго он будет занят? — настаивал я.

— Понятия не имею, мистер Бойд.

— Полчаса? Три недели? У него что, неприятности?

— Не знаю, мистер Бойд. И пожалуйста, погасите свою сигарету.

— Хорошо, — сказал я и послал окурок в открытую дверь на усыпанную гравием дорожку. Она молча, с ненавистью уставилась на него, — по ее мнению, мне бы следовало его проглотить.

Прошло десять томительных минут.

— Он все еще занят?

— Видимо, да.

— Жаль. — Я ободряюще улыбнулся ей, и у нее появилось такое выражение, будто ее изнасиловали.

Спустя еще десять минут я задал тот же вопрос и получил такой же ответ.

— Он правда занят или говорит так мне, чтобы я ушел?

— Я не знаю, мистер Бойд.

— Ладно. Подожду еще.

Я облокотился на ее стол. Она в панике подалась назад и чуть не упала с кресла.

— Знаете, — сказал я ей доверительно, — я и сам специалист по женской психологии.

— Очень опасная практика, — заявила она натянуто.

— Скажите мне. — Я понизил голос до шепота. — Вы краснеете, когда случайно видите трусы доктора Фрезера?

Это, похоже, ее доконало. Она вскочила и с воплем умчалась по коридору.

Через несколько секунд на столе зазвонил телефон. Я поднял трубку и скромно сказал:

— Приемная.

Некоторое время в трубке была тишина.

— Кто это? — спросил измученный голос.

Я узнал доктора Фрезера.

— Это Дэнни Бойд, док, — представился я. — Мне сказали, что вы заняты.

— Почему вы отвечаете на звонки? Где моя медсестра?

— По-моему, у нее случилось расстройство желудка, так быстро она убежала.

— Вы что, пьяны?

— Я просто устал ждать, доктор. Дело у меня срочное, и его нельзя откладывать надолго.

— Мне нечего обсуждать с вами, мистер Бойд! — рявкнул он. — Если через пять минут вы не уберетесь, я вызову полицию!

— Вы больше ничего не порвали, док? — вежливо спросил я.

В трубке раздался какой-то бессвязный звук. Дав доктору несколько секунд, чтобы прийти в себя, я продолжал:

— Мне надо поговорить с человеком, которому сломали руку, или с вами, и если через минуту я этого не добьюсь, то сам обращусь в полицию.

— Ладно, я вас приму, но даю вам ровно пять минут, и не больше.

— Иногда пять минут оказываются равны целой жизни, док, — заметил я. — За пять минут ваша дама может сбежать и земля может перестать вращаться… В пять минут рушатся судьбы — а случается, за это время срастается сломанная рука…

Открывая дверь его кабинета, я подумал, что он, похоже, все время был здесь, — слишком уж основательно он расположился за столом.

— Я был бы вам очень благодарен, мистер Бойд, — сказал он отрывисто, — если бы вы изложили дело как можно короче, у меня сегодня много пациентов.

— Я не займу вас надолго, — заверил я его. — Часа полтора назад я беседовал с Николасом Блэром.

Он застыл в кресле:

— Кто его нашел? Полиция?

— Его еще не нашли. Это была, так сказать, конфиденциальная беседа.

— Вы сознаете, что нарушили закон? — сурово спросил он.

— А сколько законов нарушили за последнее время вы, доктор?

Пальцы Фрезера с такой силой впились в полированную крышку стола, что казалось, он ее продавит.

— Вон! — рыкнул он.

— Если до вас не доходит, то я могу говорить по слогам, — спокойно сказал я. — Посмотрев на Николаса Блэра в течение пятнадцати минут, вы заявили, что он ненормальный, и уговорили его жену подписать бумагу и оставить его в лечебнице. Вы вызвали двух санитаров, которые отобрали у Николаса нож и увели его силой из вашего кабинета. Острая форма шизофрении — таков был ваш диагноз.

— И я не ошибся, — вмешался Фрезер, но в его голосе не чувствовалось убежденности.

— В тот же вечер Николас ушел отсюда, никого не встретив. У ворот он нашел любезно оставленную, случайно конечно, машину с ключами от зажигания — вашу машину.

Я закурил, наблюдая, как он пытается унять дрожь в руках. Он очень старался, но у него ничего не получалось. Тогда он спрятал руки под стол, но к этому времени дрожь сотрясала уже и плечи.

— Что вам от меня нужно? — спросил Фрезер слабым голосом.

— Правду, док.

— О чем?

— Вы сами знаете. Не пытайтесь увиливать, — предупредил я. — Давайте начнем с того, как я пришел к вам и рассказал о друге-актере, который нуждается в осмотре. Вы назначили осмотр на следующий день. Что же произошло потом?

Внезапно распахнулась дверь, и в комнату ворвалась медсестра с заплаканными глазами.

— Доктор! — всхлипывала она. — Доктор… он… Меня так никогда не оскорбляли!

Фрезер злобно посмотрел на нее.

— Убирайтесь отсюда немедленно, вы, бесполое пугало! — сказал он, старательно выговаривая каждое слово. — Идите, и пусть вам вправят мозги, если, конечно, они у вас есть.

Медсестра попятилась с застывшим от ужаса лицом, и я рывком закрыл за ней дверь.

— Мне целых пять лет хотелось сказать ей что-нибудь подобное, — произнес Фрезер почти с удовольствием. — Все-таки и в крушении карьеры можно найти приятные стороны. Никогда бы не подумал!

— Так давайте вернемся к вашей истории, док, — напомнил я.

— Вы ее услышите, мистер Бойд, — с готовностью согласился он. — Вам уже многое известно, и до остального вы и сами могли бы додуматься. В день вашего первого посещения ко мне пришел еще один человек. Он все знал о вас, о Блэре и о пари, по которому Блэр должен пятнадцать минут водить меня за нос.

— Да, это так, — прервал я. — Но что же дальше?

Фрезер утомленно покачал головой:

— Этот человек сказал, что хочет сыграть шутку с Николасом Блэром, но нужно мое содействие. Меня рассердила вся эта затея, я был зол на вас, на Блэра за его согласие участвовать во всем этом шутовстве, на незнакомца, который хотел завести дело еще дальше. Я уже хотел выставить его из кабинета, но…

— Но тут появились деньги, — подсказал я.

— Вот именно, — кивнул Фрезер. — Он был вежлив и говорил извиняющимся тоном. Он признал, что вся затея выглядит нелепо, но сказал, что у всех ее участников денег больше, чем здравого смысла. Если бы я нашел возможным ей не препятствовать, он мог бы пожертвовать на нужды лечебницы три тысячи долларов… А вы заметили, как у нас тихо? Вы, наверное, приписывали это совершенной звукоизоляции? Или чему-то более зловещему, вроде стен с мягкой обивкой?

— Да, — подтвердил я.

— Объяснение простое, мистер Бойд, — здесь нет пациентов. Я содержу минимум персонала в расчете на возможных клиентов, но это все. Три тысячи были мне очень нужны. — Он поежился. — Вы знаете, что произошло дальше, и вправе считать меня обманщиком. Миссис Блэр и я подписали документы, но, понимаете, закон в гаком случае предусматривает подпись двух врачей, так что эта бумага ничего не стоила. Я вовсе не собирался объявлять Блэра невменяемым и ни за что не стал бы этого делать. Днем тот человек появился снова. Он был в восторге от того, как развивались события, и просил еще об одной любезности — предоставить Блэру возможность бежать в тот же вечер. Мы договорились о деталях. Идея поставить машину у ворот заведения принадлежала ему. Он ушел, оставив мне три тысячи, и Блэр бежал. Я беспокоился только о своей машине. Но мой знакомый пришел опять и стал требовать, чтобы я известил полицию о побеге опасного маньяка. Я посмеялся, а потом до меня дошло, что он говорит серьезно. Вежливо и во всех подробностях он объяснял мне, как мои действия будут выглядеть в суде и что после этого все коллеги отвернутся от меня.

— Он взял вас за глотку, да? — помог ему я. — Бумаги, которые вы подписали шутки ради, серийные номера банкнотов, врученных вам в качестве платы, — превосходно организованный шантаж. Ваша карьера, ваше будущее — все оказалось под угрозой.

— Он мне облегчил дело, — горько усмехнулся Фрезер. — Сам позвонил в полицию по телефону из моего кабинета. Вот так появилась сломанная рука санитара. Уходя, он заверил меня, что это просто продолжение розыгрыша. Через пару часов он сам положит этому конец. Прошло уже восемнадцать часов с тех пор, как Блэр уехал на моей машине отсюда. И конечно, я никогда больше не увижу этого человека.

— Он назвал себя?

— Шмельман или что-то в этом роде.

— Вы узнали бы его?

— Я его запомнил навсегда, — сказал Фрезер подавленно.

— Высокий, плотный парень, — начал я уверенно. — Волнистые каштановые волосы, карие, пустые глаза. Он?

Я ожидал, что глаза Фрезера расширятся от изумления, когда описание совпадет, но он смотрел на меня с недоумением несколько секунд, потом покачал головой:

— Нет, мистер Бойд. Ничего похожего.

— Вы уверены?! — прокричал я.

— Естественно. Позвольте мне вам его описать.

— О’кей, — уныло согласился я.

— Ему около тридцати пяти, — проговорил Фрезер, старательно подбирая слова. — Высокий, скорее стройный, чем коренастый, тело атлета. Хорошо одет. Черты лица довольно тонкие. Самая интересная черта — несомненно глаза. Бледно-голубые и какие-то бездонные, мистер Бойд.

— Хорошее описание, док.

— Еще деталь, — добавил он. — Он недавно пострадал от какого-то несчастного случая. У него переносица заклеена пластырем.

— У него и почки не в порядке, но это пока незаметно, — пробормотал я.

Фрезер опять положил руки на стол — они уже не дрожали.

— Что теперь, мистер Бойд? — Он, кажется, вполне успокоился. — Куда вы меня сдадите?

— Доктор, — сказал я, — мне бы хотелось, чтобы вы сделали это прямо сейчас. Позвоните в полицию и скажите, что произошла ошибка. Не существует никакого опасного маньяка, никакой Блэр не убегал из лечебницы, и его даже никогда не признавали сумасшедшим.

— Я сделаю это немедленно. И вам можно будет не утруждать себя… Мой светлоглазый друг все устроит сам…

Он снял трубку и стал набирать номер. Ему потребовался целый час, чтобы дозвониться, но в конце концов все было улажено.

— Спасибо, доктор, — сказал я. — Мне пора уходить, пожалуй.

— Послушайте, — проговорил он вдруг. — Возможно, я не прав, но вы мне кажетесь человеком опытным. Что мне делать?

— Не люблю советовать, но, раз уж так, я советую вам оставаться просто доктором.

— Вы считаете, наш общий друг мне это позволит?

— Думаю, что могу вам это гарантировать. Он, можно сказать, мой хороший знакомый. Я поговорю с ним сегодня, и, уверен, он разделит мою точку зрения.

Неожиданно Фрезер улыбнулся:

— Это вы сломали ему нос?

— Не знаю, где вы намерены подыскивать себе новую медсестру, док, но я могу дать вам еще один совет.

— Валяйте.

— Пусть это будет женщина.

Я открывал дверцу машины, когда он догнал меня.

— Я все еще не могу в это поверить, — сказал он, слегка заикаясь. — Значит, я не погиб, по-прежнему врач и могу продолжать свою практику?

— Я просил вас снять все подозрения с Николаса Блэра, и вы это сделали, хотя предполагали, что наш общий друг спустит с вас за это кожу. Не ахти какой подвиг, но уже кое-что. В другой раз вы будете тверже. — Я сел на сиденье и включил мотор. — Тут есть еще обстоятельство, доктор. Вы попали в руки профессионала, — пояснил я. — Вам не на что было рассчитывать с самого начала.

Лишь подъезжая к Нью-Йорку, я сообразил, что поддался чувствам. Такое не часто со мной случается, но всегда обходится дорого. Я так увлекся, что совсем забыл о трех тысячах долларов. Отобрать их у него было бы не труднее, чем отнять конфетку у ребенка.

А вы пробовали когда-нибудь отнять конфетку у ребенка? Однажды я попытался и чуть не лишился пальца.

Глава 11

С того момента, когда я услышал рассказ Фрезера, внутри у меня все пылало. Я не заработал и половины полученных от Эдель денег, но это ладно, главное — что кто-то использовал меня как приманку. Я разработал хитроумный план, как спровадить Никки в лечебницу, а кто-то тем временем корчился от смеха, наблюдая за мной.

В кабинете Фрезера, разыгрывая душещипательную сцену, я как-то не задумывался о парне, заставившем нас всех плясать под свою дудку. А ведь это был не кто иной, как мой старый приятель Хэрби, которому я отбил почки несколько дней назад. Крутой, ловкий, сообразительный Дэнни Бойд мог запросто справиться с любым психопатом, но только на сей раз управились с Дэнни, да так ловко, что он этого даже и не понял!

Флойду Лэмбу принадлежала другая мансарда в «Западном». Там я и найду их обоих. Я заставлю их слушать, а сказать мне есть что!

За полквартала от отеля я припарковал машину и остальную часть пути прошел пешком. Поднимаясь на лифте к квартире Лэмба, я радовался тому, как ободряюще хлопает меня по бедру пистолет 38-го калибра.

Лифт остановился прямо против входной двери. Я вытащил из заднего кармана пистолет и, держа его в правой руке, левой стал звонить.

Сердитое лицо Хэрби не просветлело, когда он открыл дверь и увидел, что это я.

— Уходи! — бросил он просто.

Я сильно толкнул его в живот стволом пистолета, и он болезненно крякнул.

— Я пришел, — заявил я и, шагнув в прихожую, пинком закрыл дверь.

В гостиной стояли громадные кресла и диван-чудовище. Я приказал Хэрби повернуться. Он повиновался, после чего я обыскал его, но нашел только нож.

— О’кей, Хэрби, садись.

От моего толчка он плюхнулся прямо на диван.

— Смотри не заблудись там, — предостерег я его.

Он не сводил с меня глаз, вероятно, прикидывал варианты нападения. Я же почти желал этого, чтобы всадить в него пулю, но так было бы слишком просто.

— Где Лэмб?

— Отдыхает в своей комнате.

— Скажи ему, пусть выйдет сюда.

Хэрби привстал.

— Сядь! — приказал я. — Я велел, чтобы ты его позвал, но не говорил, чтобы ты за ним сходил.

— Это ему не понравится.

— Не выводи меня из себя, подонок!

Хэрби прочистил горло и заорал:

— Мистер Лэмб! Мистер Лэмб! Можно вас попросить сюда? К вам пришел мистер Бойд, чтобы ему сдохнуть!

— Мило и вежливо, — сказал я. — Но заставит ли это его поторопиться?

Я оглядывался вокруг. Стол у стены был уставлен часами всевозможных видов и систем.

— Кто их собирает? — осведомился я.

— Лэмб, — буркнул Хэрби. — Это его хобби.

 — Они, должно быть, стоят кучу денег?

— Тут нет ничего дешевле пары сотен, — заявил он почти с гордостью, — это третья по ценности коллекция в стране.

— Ну да?

Я дал Лэмбу еще десять секунд, но он так и не появился.

— Эй! — взревел я. — Толстяк!

Ответа не последовало, но он наверняка услышал меня, если еще не умер.

— Говорят, у вас третья по ценности коллекция часов! Если вы не появитесь через три секунды, она станет не такой ценной.

Я досчитал до трех, навел пистолет на показавшиеся мне самыми дорогими часы и нажал на спуск.

Звук бьющегося стекла был весьма впечатляющим. Несколько секунд осколки с шуршанием падали на ковер, потом снова стало тихо.

— Толстяк! — снова завопил я. — Теперь у вас четвертая по ценности коллекция часов. Если вы не появитесь тут через десять секунд, то она станет пятой!

Из комнаты Лэмба донесся раскатистый гневный рев.

— Если вы захватите с собой пистолет, толстяк, то я буду стрелять, и, как вы понимаете, не промахнусь. В вас трудно не попасть.

Через шесть секунд запыхавшийся Лэмб ввалился в гостиную. Его рубашка была расстегнута до пояса, а подтяжки волоклись по полу.

— Хорошо, что вы пришли. Сядьте рядом с Хэрби на диван, и дядюшка Дэнни расскажет вам на ночь сказку.

Увидев остатки часов, Лэмб застонал от бессильной ярости.

Добравшись до дивана, он опустился на него, и сиденье сразу стало на три дюйма ближе к полу.

Они сидели рядышком и жаждали моей крови.

— Не будем оригинальничать и начнем с самого начала, — предложил я, улыбаясь.

Я им рассказал, как меня наняла Эдель, чтобы отделаться от мужа, как я нашел лечебницу, как уговорил Никки сыграть свою, быть может, лучшую в жизни роль, словом, расписал им всю историю пари. Потом выложил то, что мне поведал Фрезер, и передал его же словами портрет человека, который на самом-то деле и упек Николаса в лечебницу. Даже о пластыре не забыл. Когда я кончил, в комнате какое-то время стояла напряженная тишина.

— Куда вы, черт побери, клоните, Бойд? — проворчал наконец Лэмб. — Это же полная бессмыслица! Ваш доктор лжет. Зачем Хэрби это? Он знает, что я очень заинтересован в Блэре, чтобы вернуть хоть часть вложенных в спектакль денег. И он работает на меня. Такчто у вас концы с концами не сходятся.

— Конечно, если смотреть на это просто, по-вашему, — сказал я вкрадчиво. — Но можно посмотреть и иначе. Меня все время водили за нос, и, возможно, не одного меня. Верно, Хэрби? Конечно, Хэрби работает на вас. А вы не подумали, что он может работать еще на кого-то? На вас он работает какое-то время. А на свободе подрабатывает на стороне, на дядю. Или, может, он у вас подрабатывает, а работает на дядю. Вы оба платите ему. Но что, если другой платит больше, а?

— Хэрби — моя правая рука уже шесть лет, — засопел Лэмб. — Я не верю, что он может работать на другого.

Но в его голосе звучало некоторое сомнение.

— Можно шесть лет носить в кармане бутылочку с синильной кислотой и ни разу не пролить. Но вот кто-то залезает к вам в карман и вытаскивает пробку… У вас по-прежнему есть бутылочка, но она пуста, и вы об этом догадываетесь, только ощутив жжение в ноге.

— Бросьте, Бойд! Вы только зря тратите время!

— Как хотите, толстяк. — Я пожал плечами. — Смотрите сами. Если правы вы, то тогда Хэрби верный парень, который режет людей только по вашему приказу или по своему желанию. Но если вы ошибаетесь и Хэрби вас продает, то вы это скоро узнаете. С этого момента вы будете пристально за ним следить, проверяя его при каждой возможности. Но и он станет следить за вами, потому что, когда настанет время для прыжка, тот, кто прыгнет первым, останется жив.

Я попятился к двери.

— Так-то, — заключил я, — надеюсь, вы теперь полностью насладитесь обществом друг друга. Напоследок я дам вам, толстяк, один совет. Как я уже сказал, вам стоит остерегаться Хэрби по двум причинам: одну я уже назвал. Вторая немного сложнее. Иногда на Хэрби находит, и ему надо обязательно кого-нибудь распотрошить. И тут ему совсем не требуется мотив. Жертвой может быть первый, кто попадется под руку. Не попадайтесь.

Я остановился на секунду и достал из кармана нож.

— Виноват, Хэрби, — извинился я. — Чуть не забыл вернуть его тебе.

Я бросил нож, и Хэрби на лету ловко его поймал, тут же спрятав в карман пиджака. Может, мне только показалось, но Лэмб начал потихоньку отодвигаться от своего телохранителя.

— Ну ладно, — сказал я. — Желаю вам хорошо повеселиться.

Лифт словно ждал меня. Я спустился вниз, засунул пистолет в карман и быстро зашагал к своей машине.

Возле многоквартирного дома на Восточной Семидесятой нашлась приличная стоянка. Я припарковал там машину и торопливо вошел в дом, где мне секунд двадцать пришлось ждать лифта. Шагнув в него, нажал кнопку девятого этажа. Какой-то тип, влетевший следом за мной, потянулся к кнопке четвертого, но я крепко схватил его за локоть.

— Поедем сначала на девятый. Я спешу. А вы потом спуститесь на свой идиотский четвертый.

— Пусти руку, идиот! — зарычал он. — Что ты о себе думаешь, черт тебя подери!

Я отпустил его руку.

— Что я о себе думаю? Я думаю, что сначала поеду на девятый. — Я легонько врезал ему. — И меня не надо доводить. Особенно сегодня.

Я вышел на девятом и позвонил в дверь Блэров. Секунд десять никто не открывал. Тогда, не отрывая пальца от звонка, я принялся стучать в дверь ногами, и почти в тот же миг она распахнулась.

— О! — обессиленно пробормотала Эдель. — Я подумала, что это пожар. Зачем столько шума?

— Если бы ты сразу открывала, когда звонят, не было бы надобности стучать. Думаешь, мне больше делать нечего, как вышибать тебе дверь?

— Какая муха тебя укусила? — озадаченно спросила она.

— Я всегда считал себя большим человеком, а оказалось, я меньше мыши.

— Когда ты сможешь говорить осмысленно, Дэнни, позови меня, — бросила она и, развернувшись, направилась к себе в комнату.

Я протянул руку и поймал ее за ворот халата. Она попыталась освободиться, и что-то должно было не выдержать. Уступил ее халат: он лопнул вдоль всей спины.

Тут я отпустил ворот, и Эдель, которая снова пыталась идти, запуталась в обрывках халата, споткнулась и растянулась на полу.

На ней были нейлоновые трусики, маленькие и незамысловатые, в отличие от последовавших тут же выражений. Она медленно встала на четвереньки, потом поднялась на ноги. Ее глаза обзывали меня гораздо худшими словами, чем голос.

— Не надо было уходить, пока я не кончил с тобой разговаривать, милая. Мне это не нравится.

— Ты пьян или свихнулся, — огрызнулась она. — А может, и то и другое.

— Каждый день узнаешь что-нибудь новое, — ответил я, — но сегодня я перебрал норму. Оказывается, не я все организовал с Никки. Я был пешкой, а вертел всем кто-то другой через человека по имени Хэрби, ползучего гада, который выполнял поручения другого гада, которого зовут Лэмб. Это тот, кто финансирует постановку «Гамлета», а сейчас стоит на ушах из-за пропажи Николаса.

Эдель озадаченно покачала головой:

— Не понимаю, о чем ты…

— Все сходится. Хэрби топил старину Никки не для выгоды толстяка. Значит, он работает на кого-то еще. Выбор невелик, остаетесь ты и Обри или оба вместе.

— Дэнни! — В ее глазах промелькнул страх. — Ведь ты не думаешь, что я могла это сделать?

— А почему бы и нет? Ты что, особенная? А что в тебе особенного? Кроме приличного тела? Ты делишь его между мужем и его сыном, а недавно и я в этом Поучаствовал. Я, вероятно, один из многих. Вот это и делает тебя единственной в своем роде. С твоим опытом супружеских измен ты, видно, стала специалистом по изменам.

Она изо всех сил ударила меня по лицу, и я почувствовал, как ее перстень впился мне в щеку. Глаза ее горели, лицо пылало от ярости.

Напрасно она сделала это, особенно теперь, когда я был в таком настроении. Я усмехнулся, и она инстинктивно стала пятиться, пока не уперлась спиной в стенку.

— Когда бьешь мужчину по лицу, — медленно произнес я, приближаясь к ней, — узнай прежде, джентльмен ли он. Так вот, я — нет.

Я врезал ей ладонью правой руки, и шлепок прозвучал как выстрел. Эдель упала на пол, истерически визжа. На низком столике неподалеку стояла ваза с цветами, я выбросил цветы в окно, а вазу опрокинул Эдель на голову. Истерика оборвалась на полувизге, и некоторое время она ловила ртом воздух, выплевывая воду, потом встала, шатаясь, в изнеможении.

— Никогда не бей того, кто сильнее тебя, — сказал я ей назидательно. — Бывает больно, когда он дает сдачи.

— Ты… — Она беспомощно посмотрела на меня, поплелась к кушетке и без сил опустилась на нее, уронив голову на руки.

Я курил, наблюдая за ней.

— Ты… — судорожно сказала она. — Ты сумасшедший маньяк! Кобель и альфонс! Кот!

— Ты уже один раз прерывала меня. Не надо, чтобы это перешло в привычку.

Эдель открыла было рот, но быстро закрыла его, взглянув на меня.

— Кто-то вел со мной двойную игру. Я начал говорить об этом, но ты меня перебила. Есть только три варианта: ты, Обри или вы вместе. Я ставлю на третий. Разве не потому вы хотели убрать с дороги Никки? Запереть его где-нибудь и спокойно развлекаться, не вздрагивая от каждого шороха…

Она медленно покачала головой.

— Если бы ты только заткнулся и послушал меня, — сказала она. — Все это твоя выдумка. Когда мы впервые встретились у тебя в конторе, ты мигом все состроил, и я сразу поняла, что спорить с тобой бесполезно, ты все равно не поверишь. — Она хрипло засмеялась. — Это даже забавно! Ты когда-нибудь присматривался к Обри? Для него женщины всего лишь люди, у которых не растут усы. Это здоровенным хвастливым быкам вроде тебя надо постоянно избивать женщин, чтобы доказать, какие они сильные.

— Лекцию по психологии я выслушал в лечебнице. А от тебя мне нужна правда, милая. И я до сих пор ее не услышал.

— Через… — она посмотрела на часы, — через час вернется Обри. Почему бы тебе не спросить его? Если он откажется, ты сможешь избить его без зазрения совести. Он не обидится, даже сам подскажет, где больнее. И такие способы бить подскажет, до каких сам ты не додумаешься.

— Что еще про Обри? — спросил я невозмутимо.

— У меня мурашки бегут по коже, когда я его вижу, — прошептала она. — Эти усы, этот рот под ними, сияющие зубы. Но Обри не узнаешь по-настоящему, пока не взглянешь ему в глаза. Мне снится в кошмарах, как он на меня смотрит. Просто смотрит, и все.

— Тебе надо выпить.

— Еще как. Но ощущение от этих глаз не смыть и десятком стаканов. Знаешь, что нравится Обри больше всего? Автомобильные катастрофы. А когда он был маленьким, он не отрывал мухам крылышки. Нет, он собирал мух и отдавал их другому мальчику, а после того, как тот расправится с ними, шел к его маме и рассказывал, чем занимается ее сын.

— Ты еще не кончила?

— Еще нет, — отрезала она, — ты меня бил, так теперь хоть выслушай.

— И то правда, — согласился я и пошел к бару. Я налил два стакана, исходя из того, что, по крайней мере, Эдель не сможет одновременно Лить и говорить. Она последовала за мной и уселась возле бара.

— А знаешь, где был Обри в дни своих отъездов? — спросила она. — Знаешь, к чему он стремился? Его отец прослыл величайшим шекспировским актером в стране, третьим в мире. Николас не скрывал презрения к своему сыну, потешался над ним. Он не позволял Обри ничего, что могло бы помочь ему стать собой.

— Опять психоанализ, — сказал я. — Неудивительно, что психиатры так часто разоряются в Америке. Каждый считает себя психологом.

— Заткнись, Дэнни, — отрезала она решительно. — Ты взял с меня десять тысяч долларов, мог бы и послушать за такие деньги!

— А что мне остается! — огрызнулся я.

— Обри тайком занимался актерским мастерством, наверное, надеялся поразить отца. Никки об этом прослышал — в актерском кругу нет секретов — и сговорился с Клайдом устроить Обри проверку, пробу на роль. Они все держали в секрете, и когда сказали ему, то, я думаю, это было величайшее событие в его жизни, первая и последняя возможность доказать отцу, что и он как актер чего-то стоит.

— Еще немного, и я достану платочек. Ты так об этом рассказываешь, что, увидев Обри, я, наверное, разрыдаюсь.

— Эта тварь того не стоит! Я просто хочу объяснить, почему Обри стал таким. Когда проба все же состоялась, Никки и Клайд пришли на прослушивание пьяными и своими насмешками согнали Обри со сцены прежде, чем он добрался до третьей строки монолога могильщика.

— Пока я не сошел с ума окончательно, — вмешался я, — ответь мне на один вопрос: как, по-твоему, Обри вообще мог кого-то убить?

Эдель подумала и покачала головой.

— Нет, — заявила она. — Точнее, Обри никогда не смог бы толкнуть человека под машину, но запросто вывел бы его на мостовую и, вернувшись на тротуар, понаблюдал, как того переедут.

Я посмотрел на часы и встал.

— Мне уже пора, — сказал я.

— Ты не будешь ждать Обри? Теперь он уже скоро вернется.

— Ты мне и так все о нем рассказала, и даже больше, чем, наверное, он сам о себе знает. А мне надо еще кое-что узнать относительно убийства.

— Убийства? — Она подскочила. — Какого убийства?

— Возможно, оно еще не произошло, — пояснил я, — но произойдет. Я просто хочу быть поблизости, когда это случится.

Глава 12

Никто не открывал дверь на мои звонки. Это могло означать, что никого нет дома, или что дома кто-то есть, но он не хочет принимать гостей, или что убийство произошло и я пропустил момент.

Мансарды не дешевы, но обладают одним преимуществом: они полностью обособлены. Я достал пистолет и выстрелил в замок, надеясь, что выстрел никто не услышит. Потом занес ногу и дважды лягнул центральную панель двери. Она хрустнула и поддалась.

Я вошел в квартиру, держа пистолет в руке. Часы под стеклянными колпаками все так же отсчитывали минуты, оплакивая потерю своего собрата. Гостиная была пуста, столовая тоже.

Толстяк лежал на кровати в спальне лицом к стене. Он так и не успел пристегнуть свои подтяжки: они свисали вниз, на пару дюймов не доставая до пола, и кровь капала с них, образовав уже порядочную лужу.

После убийства Клайда пора было уже привыкнуть, но я чувствовал себя здесь очень неуютно.

Я заглянул в другие комнаты и никого не нашел. Не было смысла закрывать за собой входную дверь, поскольку запереть ее все равно бы не удалось. Лэмб теперь никуда не денется, а возвращаться сюда, судя по всему, никто не намерен. Я спустился вниз и вышел на улицу.

Я не спешил возвращаться в квартиру Блэров. Если Эдель права, Обри давно уже там. Мне уже стало казаться, что я служу курьером между «Западным» и многоквартирным домом Блэров, и, по правде сказать, я не находил в этом особого удовольствия.

Парковка для машины нашлась, как и в прошлый раз, возле самого дома. Я вошел в подъезд, увидел, что кабина лифта внизу, и, поднявшись на девятый этаж, столкнулся с поджидавшим лифт Обри. Мы наткнулись друг на друга, и он, как более легкий, отлетел назад.

— Извините, — проговорил он. — О, Дэнни! Я вас не узнал сразу.

— Ничего, — успокоил его я. — Как дела?

— Как обычно.

— Наверняка собрались в одну из ваших поездок?

Он кивнул.

Я закурил сигарету.

— Я-то хотел заскочить, пропустить с вами по стаканчику, но теперь, видимо, ничего не выйдет.

— Извините, Дэнни, — сказал он сокрушенно, — но у меня сейчас совсем нет времени.

— Конечно, как-нибудь в другой раз.

— Да, пожалуй. — Он сделал шаг к лифту, но я его не пустил, и он опять остановился.

Я смотрел на него и улыбался. Он улыбнулся в ответ. Его белые зубы блеснули из-за усов.

— Ну что ж… — сказал он, — мне, пожалуй, надо…

— Как вы считаете, стоящее дело — эти уроки актерского мастерства?

Он нервно закусил ус.

— Уроки? О чем вы говорите, старина?

— Со мной можете не притворяться, Обри. Ведь это туда вы ездите.

— Откуда вы знаете? — взвился он.

— Все знают, — сообщил я доверительно. — Все об этом говорят, Обри, и все на вашей стороне, не сомневайтесь. После той пакости, что вам устроили Вернон и ваш отец, все за вас болеют и считают, что у вас есть все, что надо.

— Что есть?

— Талант. А проба, которую они вам устроили, — это было нечестно. Они просто хотели над вами посмеяться.

— Откуда вы все это знаете? — почти выкрикнул он. — Вы за мной шпионили, Бойд?

— Успокойтесь, Обри, — сказал я мягко. — Это все знают. И все на вашей стороне. Даже если у вас не окажется таланта, люди скажут, что, будучи великим актером, ваш отец должен был поступать по справедливости!

— Великим актером? — прохрипел Обри. — Да он величайший фигляр, какого знал мир. Я мог бы… — Внезапно он умолк. — Дэнни! — воскликнул он, помолчав секунду. — Я только что вспомнил. Ведь Эдель дома. Почему бы вам не зайти к ней выпить?

— Верно, — сказал я. — Блестящая мысль. Вы просто гений.

Но я не двигался с места, по-прежнему не давая ему войти в лифт. Обри переминался с ноги на ногу, в его глазах нарастала паника. Я посмотрел на его правую руку.

— Какой красивый перстень, Обри, — проговорил я восхищенно. — Можно посмотреть?

— Конечно можно, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Нехотя Обри протянул мне правую руку, и я притворился, что рассматриваю перстень. Потом, согнув мизинец на руке Обри, я вжал его в ладонь и продолжал давить, не отпуская.

Обри стоял неподвижно, не пытаясь вырвать руку. Через минуту он закрыл глаза. Я жал изо всех сил, но он даже не поморщился. Наконец я отпустил его руку, и она бессильно упала.

— Вам было больно, Обри? — спросил я.

— Нет, нисколько, — пробормотал он и открыл глаза, которые лишь постепенно утрачивали томное, мечтательное выражение.

— Обри, вы чудак: Никак не могу вас раскусить, — заметил я беспечно, и в глубине его глаз опять заметалась тревога.

— Дэнни, — сказал он с запинкой. — Мне пора идти. Пропустите меня.

— Что же вы так неприветливы, Обри. Это на вас не похоже.

Он безнадежно уставился в потолок, закусив губы и сжав кулаки.

— Есть хорошие новости о вашем отце.

— Что вы пытались со мной сделать, Бойд? — спросил он тихо.

— Я был не против подержать его немножко в лечебнице, но объявлять его опасным маньяком и заявлять в полицию — это слишком. Впрочем, теперь это все не имеет значения. Скоро он опять будет с вами.

— Еще раз спрашиваю вас, Бойд, что вы хотели сделать со мной? — настаивал он.

— Обри, — удивился я. — Мы просто беседуем по-дружески. Что с вами такое? — Я понимающе подмигнул ему. — Маловато женщин в вашей жизни, вот в чем беда, или маловато жизни в ваших женщинах. — Я хохотнул, будто это была только что придуманная мною шутка. — Ведь вам нравятся девушки, Обри?

Я воспользовался советом Эдель и все время смотрел ему в глаза. Выражение их менялось, сначала медленно, потом все быстрее. Ненависть и страх исчезли, сменившись ледяным безразличием. Он на что-то решался и теперь совсем меня не боялся.

— Дэнни! — Его губы изогнулись и застыли в механической улыбке. — Меня только что осенила блестящая идея. Как раз сейчас Эдель принимает душ. А что, если я дам вам ключи от квартиры?

— Предположим, — вежливо отозвался я.

— Вы могли бы незаметно войти и подстеречь ее у ванной в тот момент, когда она будет выходить. — Его глаза пристально следили за мной, и в них снова было беспокойство.

— Звучит здорово, Обри.

Тревожное выражение исчезло из его глаз.

— Отлично! — Он опустил руку в карман, вытащил ключи и положил их в мою ладонь. — Но поторопитесь, Дэнни, а то упустите момент.

— Верно. Спасибо, Обри!

— Как-нибудь увидимся, Дэнни. — Глаза его опять отливали ледяным блеском.

Он шагнул к лифту, уверенный, что я отойду в сторону. На этот раз его улыбка, адресованная мне, казалась вполне искренней. В уголках его губ таилось самодовольство.

— Эдель — женщина без изъянов, правда? — сказал он. — Надеюсь, вы хорошо проведете время, Дэнни.

Дверцы лифта раздвинулись, но в ту же секунду я схватил его за руку и развернул лицом к двери квартиры.

— Вы так привлекательно все это расписывали, Обри, — говорил я, таща его по площадке, — что мне будет жаль, если вы пропустите такое зрелище. Мы вместе подстережем Эдель в ванной или когда она будет выходить из нее…

— Пустите меня! — отчаянно завопил он. — Пустите руку, черт вас возьми!

— Вы в душе дьявол, Обри. И чего вы только не придумаете!

— Дэнни! — Он яростно вырывался, но не мог освободиться и был вынужден идти, чтобы не упасть. — Я не пойду туда!

— Откажетесь от такой потехи? Нет, я не могу лишить вас подобного удовольствия.

Добравшись до дверей квартиры, я осторожно вставил ключ в замок и тихо повернул. Тогда Обри перестал улыбаться.

— Чтоб вам сгореть в аду, Бойд! — прошипел он злобно.

Мы осторожно вошли в гостиную. Толстый ворс ковра совершенно поглотил звук наших шагов. Может быть, мы и в самом деле увидим всего лишь выходящую из ванной Эдель.

Еще шесть шагов — и мы в самом деле застали ее врасплох, но не выходящей из ванной. Я чуть было не наступил ей на лицо.

Эдель лежала на спине, ее обнаженное тело было совершенно безжизненным, глаза закрыты, только грудь быстро поднималась и опадала.

Хэрби стоял на коленях у ее ног. Он нежно мурлыкал про себя, и нож его поблескивал, когда его рука двигалась, занятая своим делом.

Начиная с треугольного шрама на бедре, новые треугольники тянулись вниз затейливым узором до самого колена. Лезвие задвигалось, еще раз прослеживая рисунок, и Эдель заворковала мягко и гортанно.

Я взглянул на стоящего рядом Обри. Как зачарованный, он следил за каждым движением ножа. На мгновение взгляд его упал на лицо Эдель, и в глазах Обри сверкнули зависть и ревность. Потом лезвие приковало полностью его восторженное внимание. В любую секунду Эдель могла открыть глаза, или Хэрби мог случайно обернуться, или Обри что-то сказать.

Я еще раз посмотрел на него. Лицо его сияло, дыхание участилось. Через секунду его сопение услышат все. Моя рука скользнула в карман брюк, пальцы нащупали рукоятку пистолета, и я начал осторожно вытаскивать его.

Я скорее почувствовал, чем увидел, движение рядом с собой и, резко оглянувшись, увидел глаза Обри, расширившиеся при виде пистолета. У меня в запасе было не более секунды.

— Обри! — громко сказал я. — Вы были правы. Я не поверил бы, если бы вы меня сюда не позвали. Вы были правы, они уже просто не люди.

Хэрби издал звериное горловое рычание и прыгнул через тело затрепетавшей Эдель прямо на Обри. Он бросил на меня взгляд, полный ненависти, дико вскрикнул, и через секунду Хэрби обрушился на него со своим сверкающим ножом.

Лезвие описало полукруг слишком быстро, чтобы я мог уследить за ним взглядом, но я заметил, как резко остановился кулак с ножом, когда тот вонзился по рукоятку в тело Обри.

Хэрби выдернул нож одним движением, и Обри начал медленно валиться на закричавшую Эдель. Она корчилась, стараясь сбросить с себя труп.

Сжимая в руке пистолет, я выставил руку вперед и, едва только Хэрби сделал выпад и лезвие мелькнуло вновь, нажал на спуск. Стрелял я до тех пор, пока не кончились патроны, и с каждым попаданием его тело неистово дергалось. Он наверняка был давно мертв, но я хотел быть в этом абсолютно уверен.

Эдель перестала кричать где-то после пятого выстрела. Ее голова откинулась назад, глаза были по-прежнему закрыты. Тело извивалось в какой-то только ей доступной муке. Я не сразу понял, что она все еще пытается сбросить тело Обри, мешавшее ей подняться. Можно было оставить ее так лежать еще минут пять, но я боялся, что тогда она совсем свихнется, а я этого не хотел. Сейчас у меня были совсем другие проблемы, и решать их следовало быстро.

Я подвинул тело Обри, и она задрожала.

— Поднимайся! — велел я.

Она ничем не показала, что слышала меня, но осторожно подобрала ноги, потом села, приподнялась на колени и рывком встала.

— У тебя есть пять минут, чтобы одеться, — сказал я ледяным голосом. — Ты поняла? Если успеешь, я тебя выведу отсюда. Если нет — пеняй на себя. Ясно?

Она тупо кивнула.

— Пять минут… — прошептала она.

— Давай! — сказал я. — И поторопись…

Спотыкаясь, она двинулась к ванной, но потом ускорила шаги и в конце побежала. Я услышал, как полилась вода, когда подходил к Хэрби, лежавшему вниз лицом. Да, если бы вместо «смита-и-вессона» был «магнум», от этого психопата мало бы что осталось.

Лицо Обри было совершенно спокойным и умиротворенным, почти красивым. Мертвый, он выглядел даже лучше, чем при жизни.

Я опустился на колени и осторожно разжал пальцы его левой руки. Начисто вытерев рукоятку пистолета платком, я осторожно вложил оружие в руку Обри. Мне будет недоставать этого пистолета, но расстаться с ним придется. «Магнум» был зарегистрирован, а этот нет. Никто не сможет установить, что он принадлежал мне. Я забрал его года два назад в Сан-Луисе у одного парня, который в тот момент был уже мертв и больше в нем не нуждался. Тот прежний хозяин уже позаботился стереть на оружии серийный номер.

Я выпрямился и еще раз огляделся. Вроде все в порядке.

Пять минут почти истекли. Шум воды в ванной прекратился, и, открыв дверь, я увидел, что там пусто. Видно, Эдель ушла уже одеваться. Я тщательно проверил, не осталось ли где пятен крови, которые могли бы осложнить дело, — едва ли полиция согласится, что смертельно раненный человек пошел помыть руки, прежде чем отправиться в мир иной.

Эдель появилась из своей комнаты, одетая в полотняный костюм и заново подкрашенная. Ее лицо осунулось, и глаза слегка запали.

— Теперь спускайся вниз, — сказал я ей. — Моя машина стоит у входа, садись в нее и жди.

— Хорошо, — прошептала она.

Я дал ей тридцать секунд и поднял телефонную трубку, предварительно обвернув ее платком.

— Полиция. Слушайте. Речь идет о жизни и смерти… — торопливо заговорил я. — Меня зовут Обри Блэр. Ко мне сейчас явится один человек, он убийца и садист. Я считаю, что он убил Вернона Клайда, продюсера моего отца. Он живет в «Западном», с неким Лэмбом, но сначала приезжайте сюда… и проверьте квартиру Вернона Клайда… Его зовут Хэрби. Вчера мы с ним выпили, он мне наговорил всякой всячины, а сегодня я ему об этом напомнил, когда он протрезвел. И вот он позвонил, что зайдет ко мне в гости. Я ему не верю, но у меня есть пистолет, и, если он полезет, я буду стрелять. — Я секунду помолчал, потом продолжил: — Он уже здесь. Скорее. — Я бросил трубку и вышел из квартиры.

Мне надо было отъехать от дома хоть на квартал, пока не показались полицейские, но мы успели проскочить даже больше до того момента, когда позади послышался вой сирен. Еще минут через десять я подрулил к тротуару.

— Ты можешь выйти, Эдель, — сказал я. — Постарайся не возвращаться домой до девяти вечера. Тебя там не было с самого утра.

— Да, — сказала она слабым голосом.

— Наверняка тебя спросят, что ты делала целый день, так что приготовь ответ. Если сейчас заедешь к подруге, можешь сказать ей, что с утра бродила по магазинам, а потом решила заглянуть к ней. Возможно, полицейские поверят и все обойдется!

— Я поняла, Дэнни, — сказала она со злостью. — Можешь не объяснять, что чем скорее я уберусь из этой машины, тем лучше.

— Точно.

Она повернулась ко мне:

— У тебя все было рассчитано, правда? Днем ты меня поколотил, так что я перестала соображать и наговорила лишнего, потом ты ездил к ним и довел Хэрби до того, что у него не осталось иного выхода, как убить Лэмба, и он убил его!

— Я сожалею об этом, Эдель, то есть о том, что задал Хэрби лишнюю работу. Ведь Лэмб такой здоровый. Его было нелегко искромсать.

— Еще пытаешься острить, — прошипела она.

— Угу.—  сказал я. — Ведь я весельчак. У всех свои развлечения. Тебе нравятся типы вроде Хэрби, а мне нравится их убивать.

— Это тебе зачтется. Когда-нибудь наступит твоя очередь, Дэнни Бойд!

— Почему бы тебе не выйти из машины? — вежливо спросил я.

— Куда мне спешить?

— Ты же знаешь, что я бью женщин. Зачем тебе нарываться на неприятности?

Она затряслась от ярости.

— Я любила Хэрби! — резко выкрикнула она. — Теперь ты отнял его у меня, и я совсем одна!

— Сдается мне, что ты одна и останешься, стерва! — заявил я. — Обри мертв, а Никки вернется не к тебе, а к Лоис. Но если у тебя дела пойдут совсем плохо, можешь вспомнить о Хэрби и считать шрамы на бедре.

— Мое тело соблазнит многих, и я найду того, кто выпустит тебе кишки!

Я наклонился, отпер дверцу и вытолкнул Эдель на тротуар. Возможно, когда-то в будущем мои чувства к ней и изменятся, и тогда я пошлю ей в подарок ножницы, просто так, ради смеха!

Глава 13

— Вы сказали, что придете часа через три, — сказала Чарити. — Не знаю, зачем вы вообще изволили возвратиться.

— Но это моя квартира, верно?

— А как насчет бедного Николаса? — раздраженно осведомилась она. — У него уже ноги совсем свело.

— Никки? — озадаченно спросил я, потом все вспомнил и бросился в спальню.

Два затуманенных ненавистью глаза неотрывно смотрели на меня. Я развязал ремни и швырнул их на пол.

Вы свободны, и у меня для вас хорошие новости, Никки.

Он страдальчески растирал свои запястья и ладони. На подбородке растекался громадный фиолетовый синяк.

— Хорошие новости, Дэниел? — проговорил он тихо. — Чудесно! Я целый день слушаю радио. И знаете, что я слышал, начиная с одиннадцати часов? Что произошла ошибка и я свободный человек. — Его лицо исказилось от бешенства. — Восемь часов я тут лежу, связанный по рукам и ногам, и слушаю, что я свободен… свободен!

— Но теперь вы и правда свободны, Никки, и убирайтесь к чертям собачьим из моей квартиры. Я вас сюда не звал.

Он хотел что-то сказать, но потом передумал и, махнув рукой, вышел.

Я закрыл за ним дверь и вернулся в гостиную.

— Вы что-нибудь ели? — спросила Чарити.

— Когда-то, — ответил я. — Я даже припоминаю, что для этого используют такую штуку, которая называется «вилка».

— И нож, — добавила она.

— Нет. — Я решительно замотал головой. — Еще долго я не потерплю на столе никаких ножей.

— Так чего бы вам хотелось поесть? — спросила она терпеливо.

— У меня есть выбор?

— Жареная кукуруза и пшеничные хлопья. Бифштекс съел Николас прошлой ночью.

— Это ему пригодится. Лоис Ли всем женщинам женщина!

— Так чего же вы хотите? Кукурузу, хлопья или Лоис Ли?

Я задумался:

— А что, если пойти куда-нибудь пообедать?

— По-моему, прекрасная идея, сейчас я оденусь, — согласилась она.

Тут я вспомнил, что сегодня мне должны вернуть мою мебель, но идти в контору было уже поздно. Может, предъявить иск за порчу мебели душеприказчикам Хэрби? Но потом я подумал, что и так неплохо заработал на этом деле. А если Лоис Ли вспомнит про пять тысяч, обещанных за реабилитацию Николаса, то итог будет просто отличный.

Единственное, что меня огорчало, — едва ли я смогу ссылаться на Эдель в качестве клиента, довольного исходом дела.

Ко времени, когда Чарити была одета и готова идти, я крепко спал в кресле.

Она разбудила меня, и по дороге в ресторан я напряженно размышлял, почему ей потребовалось столько времени, чтобы надеть на себя три полосочки зеленого шелка.

После еды мое настроение улучшилось. Хотя я думаю, что четыре мартини были здесь ни при чем, все дело в зеленом шелковом платье.

Дома я приготовил «Веселую вдову» — случай для этого казался мне подходящим — и, выпив бокал, полностью отключился.

Было уже светло, когда я проснулся, часы показывали половину одиннадцатого утра. Я сообразил, что проспал четырнадцать часов кряду, но утешился тем, что я проспал похмелье.

Дверь открылась, и вошла Чарити, неся поднос. Там были кофе, бифштекс с кровью и яйца.

— Что ты затеяла? — спросил я. — Готовишь меня к марафонскому забегу в следующую субботу?

— Сегодня уже суббота. И, к твоему сведению, мой импресарио сказал…

— Как он узнал, что ты здесь?

— Я ему позвонила. Вчера ночью убили мистера Лэмба. Об этом сообщили на первых страницах всех газет. Ужасно! Этот Хэрби… а Обри…

— Ну, это я сам почитаю, детка. Ну и что там у твоего импресарио?

— Постановка теперь накрылась, но он нашел для меня контракт. Я отправляюсь в четырехмесячное турне: начинаем мы в Филадельфии через три дня. Так что в понедельник я тебя покидаю.

— Сплошные неприятности.

Она села на край кровати и огляделась с видом знатока.

— Давай-ка вернемся к нашему завтраку. С тех пор как ты увез меня из квартиры Вернона и до сей минуты я один раз пообедала с тобой, а остальное время смотрела, как ты дрыхнешь.

— Я…

— Заткнись! — бросила она. — Я сделала покупки на оба выходных. Здесь полно еды и спиртного. Ты спал и набирался сил. Теперь, я полагаю, я могу рассчитывать на часть этих сил. Нам ничто не помешает устроить себе такой выходной, который запомнится надолго. Кто знает, сколько дохлых стариков я встречу в турне.

— Правильно, — скромно согласился я.

— Телефон отключен по твоей просьбе, — заявила она. — Они вроде бы сомневались, что я мистер Бойд. Но я сказала, что у меня еще не сломался голос. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Нет, — только и ответил я.

— И теперь, — сказала она торжественно, — мы сможем насладиться уик-эндом без всяких забот.

— Верно. — Я, сбросив одеяло, соскочил с кровати. — Куда мы пойдем и чем будем заниматься?

Щеки Чарити Адам негодующе вспыхнули.

— Дэнни Бойд! — сердито прикрикнула она. — Марш в постель обратно!

Этот милый старый блюз

Глава 1

— Если вы не можете снять фильм в срок, то вам нужно работать на телевидении! — прокричал Гугенхеймер в телефон. — Что значит — у нее прыщ вскочил? Мы платим гримерам тысячи долларов, неужели этого не достаточно, чтобы избавиться от прыщей? — Какое-то время он прислушивался к голосу в трубке, потом процедил сквозь зубы: — Снимите все крупные планы с шеи и дальше вниз. Вы думаете, зритель идет в кино, чтобы посмотреть на ее физиономию?

Он бросил трубку и уставился на меня:

— Что вам нужно, Бойд?

— Абсолютно ничего, — ответил я.

— А зачем, черт возьми, вы здесь?

— Вам захотелось увидеть Дэнни Бойда из фирмы «Сыскное бюро Бойда», — ответил я. — Вы попросили меня приехать сюда из Нью-Йорка и выложили кругленькую сумму за дорогу, а теперь не можете вспомнить, зачем я понадобился. Так?

Дверь внезапно открылась, и в кабинет вплыла красавица блондинка в бюстгальтере с серебристыми звездочками и брюках в обтяжку. Мне показалось, что она чем-то расстроена.

— Гугги! — воскликнула она в отчаянии.

— Что, дорогая? — заботливо спросил продюсер, перебирая ногами, как застоявшийся жеребец.

— Теперь он требует от меня, чтобы я залезла в клетку. — Она умело выдержала паузу. — В клетку с живым львом.

— Не беспокойся, моя радость. — Гугенхеймер сальными глазами посмотрел на блондинку. — У них там не львица, а лев. Все, что тебе надо сделать, — это потрепать немного его гриву, и он будет есть из твоих рук, как и все мужчины. — Он сделал нетерпеливый жест, давая понять, что разговор закончен, но блондинка, видимо, не поняла его жеста.

— Есть из моих рук? — испугалась она. — О Боже мой! Да он сразу оттяпает мне руку по локоть!

— Тогда мы возьмем кого-нибудь другого на эту роль, — заявил Гугенхеймер. — Ведь, в конце концов, это цирковой фильм, не так ли? Так чего ты хочешь, черт возьми?! Кучу дрессированных блох? Если не желаешь играть эту роль, скатертью дорога. А теперь иди и хорошенько подумай.

Блондинка, изобразив на лице негодование, вышла из кабинета. Гугенхеймер зажег одну из своих огромных сигар и снова посмотрел на меня:

— Так на чем мы остановились?

— Вы как раз собирались вспомнить, зачем вы меня вызвали сюда, — услужливо ответил я.

— Правильно! — Он выпустил облако дыма прямо мне в лицо. — Теперь я вспоминаю. Речь идет об этой Ван Равен.

— Глории Ван Равен? — спросил я. — Вы имеете в виду девушку, которая даже в профиль не умещается на широком экране?

— Она от меня убежала… — задумчиво сказал он. — Я вывел ее в люди и сделал из нее звезду. А что я за это имею? Ничего, если не считать головной боли…

— Мне трудно судить, — вежливо заметил я. — Но в чем, собственно, дело? Вы не сошлись на условиях договора?

— Нет, все дело в том парне, у которого голубая кровь и яхта. — Гугенхеймер глубоко вздохнул. — Беспокоит меня здесь не сама Глория. Каждый фильм с ее участием обходится не меньше чем в три миллиона долларов. Так что тут дело не в девчонке, поймите меня, Бойд! Не в девчонке, а в деньгах!

— Значит, я должен вернуть ее вам, — констатировал я.

Он кивнул в знак согласия:

— Сегодня среда, значит, именно сегодня эта ее секретарша собиралась поехать к ней. До следующего вторника вы должны вернуть мне Глорию целой и невредимой.

— Где ее видели в последний раз? — спросил я.

— Свяжитесь с ее секретаршей, — коротко ответил он. — Она — милая девочка.

— Милая девочка в Голливуде? — Я с недоверием посмотрел на него. — Вы шутите.

Гугенхеймер устало поморщился:

— Остроты оставьте для моих штатных шутов, Бойд. Бюро выдаст вам ее имя. Я имею в виду секретаршу. Если кто-нибудь и знает, куда исчезла эта рыжая бестия, то только она.

— О’кей, — сказал я. — Теперь еще один маленький вопрос, мистер Гугенхеймер.

— Да, — перебил он меня. — Две тысячи, если вы доставите ее в срок к съемкам, и жирный ноль, если вы этого не сделаете.

— С таким талантом ясно и выразительно высказывать свои мысли вам нужно было делать карьеру в политике, а не в целлулоидной промышленности, — сказал я восхищенно.

Его лицо побагровело.

— Вы называете кинопроизводство целлулоидной промышленностью? — прогрохотал он. — Черт бы вас побрал, Бойд, это хуже, чем плевать на ковер.

— Значит, мне можно плюнуть на ковер? — спокойно спросил я.

Он запустил руки в свои густые волосы, словно там завелась какая-то живность.

— Так вот вы какой, Дэнни Бойд, — буркнул он. — Недаром мне говорили, что вы прошли огонь и воду и больше всего любите деньги. О’кей. Но мне сейчас нужны не учителя хороших манер. Мне нужен человек, который сумеет разыскать и вернуть на съемки Глорию.

— Золотые слова, мистер Гугенхеймер, — вежливо ответил я. — И я всегда буду их вспоминать, когда по телевизору станут прокручивать старую целлулоидную ленту.

— Вон!

Я прошел в его бюро, и там мне сказали, что секретаршу Глории зовут Эйприл Мауэр. Я ни на секунду не поверил в это, так как в Голливуде только фамилии вроде Смит или Джонс могут оказаться настоящими. Как бы то ни было, эта Эйприл Мауэр жила на вилле Глории Ван Равен за городом в Беверли-Хилл, и потому, сев за руль взятого напрокат автомобиля, я поехал в направлении бульвара Сансет.

Стоял погожий солнечный день, и я откинул верх своей машины, чтобы прохожие могли полюбоваться профилем Бойда. Когда ранним утром я покидал Манхэттен, шел дождь, и мисс Джордан, моя собственная секретарша с огненными волосами и холодными зелеными глазами, с довольно хмурым видом сунула мне в руку билет на самолет. Эта куколка не умеет бороться с трудностями жизни: она не способна ни поддерживать огонь в домашнем очаге, ни достать такси в дождливую погоду.

Жилище Ван Равен имело такой же фронтон, как и его владелица, — оно тоже не поместилось бы на широкий экран. Я провел машину по извилистой подъездной дорожке и остановился рядом с темно-серым «Континенталем», к покрышкам которого прилипли комья грязи.

Дверь мне открыла голубоглазая блондинка в пляжном костюме с короткой и узкой юбочкой, который открывал ее загорелые ноги выше колен и подчеркивал прелести фигуры.

— Вы что-нибудь хотите? — спросила она равнодушным и спокойным голосом.

— Меня зовут Дэнни Бойд, — ответил я медленно, с таким расчетом, чтобы она могла полюбоваться моим потрясающим профилем, и добавил: — Я с киностудии.

— Это видно, — заявила она. — Только актер может говорить глядя в сторону, чтобы собеседник полюбовался его профилем. А как смотрится ваш профиль с левой стороны? Наверное, тоже ничего.

— Судя по всему, вы Эйприл Мауэр, — сказал я. — А как вас звали раньше? Может быть, Мэй Шмельц?

— Если это состязание в остроумии, то почему студия не прислала сценариста? — с любопытством спросила она.

— Гугенхеймер хочет, чтобы прелестная Глория вернулась к нему до вторника, когда начинаются съемки фильма, — фыркнул я. — Итак, где ее можно найти?

Эйприл неопределенно пожала плечами и ответила:

— Может быть, вам все-таки лучше войти?

Дом был обставлен неброско, словно в нем никто не собирался задерживаться на долгое время, но со вкусом.

Эйприл Мауэр провела меня прямо в бар, окна которого выходили в патио, выложенный белыми плитами, с плавательным бассейном посредине.

— Угощайтесь, мистер Бойд, — предложила Эйприл и показала на бар. — В такой день всегда приятно выпить.

— Благодарю, — ответил я. — Меня зовут Дэнни.

— Совсем не обязательно было упоминать об этом, мистер Бойд, — проговорила она и мило улыбнулась, — ведь вас об этом никто не спрашивал.

— Могу ли я приготовить для вас коктейль? Сани-флаш с содовой? — буркнул я.

— Я не пью.

— Чем же вы тогда занимаетесь, мисс Мауэр? — поинтересовался я. — Пишете неприличные слова на стенах? Ведь какой-то порок у вас должен быть?

— Довольно и того, что я сижу тут и смотрю на вас, — ответила она.

Я бросил в бокал несколько кубиков льда и щедро плеснул туда бурбона. Эйприл Мауэр сидела на высоком табурете, закинув ногу на ногу, и из-под короткой юбки пляжного костюма виднелся кусочек трусиков. Наверное, здесь не Нью-Йорк, и месяца через три на такие вещи вообще перестаешь обращать внимание.

— Так где я могу найти Глорию Ван Равен? — спросил я.

— Думаю, где-нибудь на побережье, — ответила она.

— А точнее вы не могли бы мне сказать? — попросил я. — Хоть на каком побережье — Западном или Восточном?

— На Восточном? — переспросила она с сомнением. — Едва ли, мистер Бойд.

— Может, мне начать сразу с Аляски и проехать одно побережье с севера на юг, а другое — с юга на север?

Несколько мгновений она рассматривала ногти на правой руке: они были тщательно ухожены и покрыты золотистым лаком, но мисс Ван Равен наверняка не пряталась там.

— Это довольно сложно, — объявила Эйприл.

— Любовь в каноэ, я угадал, не так ли?

— Они растаяли в голубой дали. — Эйприл поморгала своими большими глазами и добавила: — Но насчет каноэ — это перебор.

— Они?.. — терпеливо продолжал допытываться я.

— Ну конечно! Глория и Эдвард.

— Эдвард?

— Эдвард Вулрих Второй, — ответила она. — Это последнее увлечение Глории. Но легкий флирт может перерасти в настоящую страсть. Собственно, об Эдварде вы должны были слышать.

— Нет, не слышал, — ответил я. — А чем он так прославился?

Эйприл улыбнулась:

— Это акула с Уолл-стрит. Так он сам говорит.

— А Уолл-стрит такого же мнения о нем? — спросил я.

— Ну, об этом мне ничего не известно.

Кубики льда стукнули о мои зубы, когда я отпил изрядный глоток i бурбона. Да, вот так-то! В прекрасный летний день мне предстояло искать даму, которая любит быть сама себе хозяйкой.

— Они уехали вдвоем? — спросил я.

— Нет. — Эйприл энергично взмахнула светлыми густыми локонами. — Мускат Муллинс тоже отправился с ними. Знаете — музыкант из джаза.

— Трубач? — Я кивнул. — Я слышал несколько его вещей.

— И потом еще Элен Фицрой, — добавила Эйприл.

— Можно подумать, что Глория повезла с собой целую труппу, — простонал я. — Кто такая — эта Элен Фицрой?

— Исполнительница блюзов из Чикаго. Поет в современном стиле. Они с Глорией то ли учились в одной школе, то ли занимались вместе чем-то другим. — Эйприл покачала своими красивыми округлыми плечами. — Во всяком случае, Элен — ее старая подруга.

— Перечислите мне заодно и остальных, — уныло проговорил я. — И можете не торопиться. В данную минуту я не вижу ничего лучшего, чем внимать вашему голосу.

— Уезжали они вчетвером, мистер Бойд, — бодро ответила она. — Но возможно, по дороге они кого-нибудь и подхватили. Вы знаете, как это бывает, когда человек пьян…

— По дороге куда?

— По дороге к яхте Эдварда. — Эйприл удивленно подняла брови. — Вы что, не знали, что у него яхта?

— Кажется, что-то слышал, — проскрипел я. — А теперь напрягите свою головку, Эйприл, и скажите, где находится эта яхта сейчас?

— Они мне не сказали, наверное, потому, что я их не спрашивала. — Она наморщила лобик. — Но я почти уверена, что она где-то у Восточного побережья.

Я допил содержимое своего бокала и заметил, что кубики льда, похоже,нуждаются в том, чтобы их опять залили бурбоном, да и мне сейчас не повредила бы еще одна порция.

— Когда они уехали? — спросил я.

— Два дня тому назад, приблизительно в четыре утра, когда выпили все виски.

— А вы знаете других: этого Вулриха, Муллинса и даму по фамилии Фицрой? — спросил я с внезапной надеждой.

— Меня им представили, — созналась Эйприл дипломатично. — Но я бы не называла их даже своими приятелями, хотя этот Муллинс и пытался заигрывать со мной. Видимо, его руки стали такими непоседливыми из-за игры на трубе. А как вы считаете, мистер Бойд?

— Скажите, какие у вас планы на ближайшие дни?

— Вы хотите предложить что-нибудь конкретное, мистер Бойд? — Она снисходительно улыбнулась. — Как наивно. Вы меня удивили. Люблю простых людей.

— Восточное побережье довольно большое, — буркнул я. — А у меня только пять дней, чтобы найти Глорию. Вот я и подумал, что вы могли бы помочь мне. Тогда шансы на успех увеличатся, так как вы знакомы со всей компанией.

— Я бы с удовольствием вам помогла, мистер Бойд, — сказала она дружелюбно, — но пять дней наедине с вами — это уж слишком. Я устану сопротивляться.

Где-то в доме настойчиво зазвонил телефон. Эйприл какое-то время прислушивалась, потом соскользнула со своего табурета и прошла в другой конец бара, где находилось какое-то устройство цвета слоновой кости. Нажав на одну из кнопок, расположенных на аппарате, она сняла трубку. Я успел допить вторую порцию бурбона и выкурить сигарету, пока Эйприл бросала какие-то незначительные реплики.

Наконец она закончила разговор и с самодовольной улыбкой посмотрела на меня.

— Звонила Глория, — сказала она.

— Тогда где, черт возьми, она находится?! — рявкнул я.

— Возьмите себя в руки! — насмешливо бросила Эйприл. — Глория отдыхает в Форт-Лодердейле.

— А где это? — спросил я дрожащим голосом.

— Во Флориде, мистер Бойд. Точнее, в море, напротив Флориды.

— Значит, она на яхте Вулриха?

— Местечко называется Байя-Мар, а их яхта, как говорит Глория, стоит в роскошной гавани, — добавила Эйприл. — Очень похоже на Эдварда. Я никогда не считала, что он отчаянный мореплаватель.

— Благодарю вас, Эйприл, — сказал я, направляясь к двери. — Я бы не сказал, что мы приятно провели время, поскольку это не соответствует действительности, но, в конце концов, у нас все еще впереди. Мне остается только добавить, что вы великолепно выглядите в этом пляжном костюме. Но меня мучит подозрение: в него вшит бюстгальтер?

— Конечно нет, — ответила она честно.

— И все это подлинное? — не выдержал я, находясь под впечатлением услышанного. — Почему, черт возьми, Глория не осталась дома? Тогда бы мы нашли на что потратить эти пять дней.

Я дошел до веранды, когда Эйприл окликнула меня.

Она шла не торопясь, ибо прекрасно знала, что я буду ее ждать.

— Ваше предложение остается в силе? — Она сдержанно улыбнулась. — Ловлю вас на слове.

— Правда?

Мысль о том, что я могу провести с этой светловолосой красавицей пять дней и ночей, с красавицей, которой даже не нужен бюстгальтер, меня так взволновала, что я показал ей обе стороны своего профиля — сначала левую, потом правую.

— Глория звонила, чтобы я приехала в Байя-Мар и привезла ей одежду, которую она забыла, — заявила она со счастливым видом. — Так что вы можете помочь мне нести чемодан.

Глава 2

Полет с Эйприл Мауэр был отмечен блестящим диалогом. Сразу после взлета она сказала «нет», когда я осведомился, заказать ли ей коктейль, и незадолго до посадки спросила: «Какой еще бюстгальтер?» — это после моей реплики, что она выглядит как выжатый лимон, видимо из-за тугого бюстгальтера. Все остальное время она молчала как рыба, и это, надо признать, действовало мне на нервы.

Внутренняя морская линия предназначена для пиратов, которые лучше знакомы с картой шоссейных дорог, чем с лоцией. Она тянется от Ки до Нью-Джерси, и, если кому-нибудь станет скучно, он запросто может сойти на берег и пересесть на автобус, послав все к чертям. Байя-Мар на первый взгляд казалась гаванью из приключенческого романа, и только щиты с рекламой ароматизированных сигарет с фильтром напоминали о реальном мире.

Здесь было все, что нужно для прожигателей жизни: и хорошенькие горничные, и молчаливые портье, и показы мод в роскошном зале ресторана.

К пяти часам пополудни, когда мы прибыли туда, прошли уже почти сутки с тех пор, как мы путешествовали с Эйприл Мауэр, но, за исключением слов в самолете, она не произнесла больше ни звука. Меня это несколько угнетало. Совсем не обязательно смотреть вокруг с таким скучающим видом — ведь ехала она не с кем-нибудь, а с Дэнни Бойдом.

Мы отыскали яхту Вулриха, выглядевшую очень внушительно, элегантно и роскошно, и поднялись по трапу на палубу. Я тащил два тяжелых чемодана, о которые уже успел отбить все ноги.

Откуда-то с нижней палубы до нашего слуха донеслись приглушенные звуки трубы. Это была одна из вариаций блюза «Я не могу начать», и исполнялась она так прочувствованно, что у меня даже мурашки забегали по спине.

— Наверное, Мускат Муллинс, — сказала Эйприл. — А вы как думаете?

— Кто же еще? Архангел Гавриил? — ответил я кисло. — Глупый вопрос. Больше никто в мире не играет в таком стиле.

— Вы что, съели что-нибудь недоброкачественное? Или во всем виноват самолет? — поинтересовалась она без особого интереса.

Я как раз собирался достойно ответить на этот выпад, когда мое внимание привлекла девушка, внезапно появившаяся из рубки. Должно быть, она сидела там на одном из стульев, но я ее раньше не заметил, хотя верхняя часть рубки была застеклена, а сама девушка, несомненно, достойна внимания — высокая брюнетка в бикини из белого шелка с черными точками на самых интересных местах. Ленивой походкой она подошла к нам, и соблазнительные округлости под крошечными клочками ткани так и играли при каждом ее шаге.

— Вы кого-нибудь ищете? — Она улыбнулась, и я отметил, что ее белоснежные зубы чудесно гармонировали с бронзовым загаром.

— Мы ищем Глорию Ван Равен, — сказала Эйприл брюнетке. — Вы не помните меня, мисс Фицрой? Я — Эйприл Мауэр.

Кто бы мог забыть такую красотку, но мисс Фицрой сделала вид, что припоминает с трудом.

— Секретарь Глории? — проговорила она неуверенно.

— А это — мистер Бойд, — продолжала Эйприл. — Его послала студия, чтобы он уговорил Глорию вернуться к началу съемок.

— Хэлло! — Брюнетка мне улыбнулась — мило и многозначительно. Под ее чувственным взглядом я буквально весь скрючился. — Я — Элен Фицрой, — представилась она, хотя я и так уже знал ее имя.

— Дэнни… — прохрипел я. — Дэнни Бойд. Но все друзья называют меня просто Дэнни.

— После того как хирург сделал ему пластическую операцию, он считает, что любая девушка должна сходить от него с ума, — заметила Эйприл довольно ехидно.

Откуда-то снизу сквозь переборки палубы донеслись резкие диссонирующие звуки трубы, и я громко шмякнул оба чемодана на настил.

— Это Мускат Муллинс терзает свою трубу, — объяснила Элен Фицрой. — Он опять напился. Глория и Эдвард должны скоро вернуться. Хотите что-нибудь выпить?

— Конечно, хотим, — быстро ответил я, хотя с ее стороны это была лишь дань вежливости.

— Я должна распаковать чемоданы Глории, — заметила добросовестная Эйприл. — Где ее каюта?

— Идите вперед, на нос, мимо камбуза. Потом спуститесь по лестнице. Наша каюта первая на левой стороне.

— Спасибо. — Эйприл повернулась ко мне и недвусмысленно посмотрела на два тяжелых чемодана, которые стояли между моими ногами: — Дэнни?

— Теперь ваша очередь, мисс, — небрежно бросил я. — Ступив на палубу океанского лайнера, я полностью расслабляюсь. — Как вежливый человек, я отошел от чемоданов, чтобы не мешаться.

Эйприл удивленно посмотрела, но я только загадочно улыбался. В конце концов она подняла оба чемодана и направилась на нос, бормоча разнообразные морские проклятья.

Брюнетке явно понравился профиль Дэнни Бойда, и у меня появилось чувство, что мою физиономию щадили в драках только ради нее.

— Что же вы не догоните свою спутницу?

— Надо бы, но мой типаж — брюнетка в белом бикини, — быстро ответил я.

Не прошло и двух минут, как мой ответ дошел до ее милой, но пустой головки — правда, эта часть ее тела интересовала меня в последнюю очередь, — мы уже сидели в рубке и прислушивались к немузыкальным, но очень успокаивающим звукам, которые издавали кубики льда в наших стаканах с виски.

Внезапно труба взревела, после чего раздался пронзительный крик женщины, сменившийся через несколько секунд снова голосом трубы — это были первые такты увертюры к «Вильгельму Теллю». Я вопросительно поднял брови и посмотрел на Элен Фицрой.

— Это Мускат, — сказала она. — Надо было предупредить Эйприл. Если вблизи трубача появляется женщина, то у нее есть только одна возможность ускользнуть от него: размозжить ему череп графином или бутылкой.

— И много бутылок вы уже разбили о его голову? — поинтересовался я.

— Ни одной, — ответила она. — Но однажды мы стояли у перил, и я столкнула его в воду. Прошло порядочно времени, прежде чем я поняла, что он не умеет плавать… Но с тех пор он ни разу не пытался приставать ко мне, Дэнни. Может быть, потому, что слишком сильно наглотался воды, прежде чем Эдвард его вытащил.

— У вас всегда такая бурная реакция, если мужчина пытается ухаживать за вами? — спросил я испуганно.

— Все зависит от обстоятельств, — ответила она, пожав плечами. — И от кое-чего другого.

— От чего? - пробормотал я несколько секунд спустя.

Она покачала головой:

— Настроение, Дэнни. У девушки должно быть нужное настроение, но, я думаю, вы хорошо это знаете.

Передо мной открылась вдруг интересная и неисследованная область, и я уже собрался ее исследовать, как внезапно появилась Эйприл, показавшаяся мне такой же желанной, как чиновник из налогового управления.

На ее нежных щечках было немного больше краски, чем обычно, дышала она чаще.

— Клянусь, я согну в бараний рог это шестирукое чудовище! — вырвалось у нее. — С чего он, собственно, так взбесился?

— Он считает, что на него так действует музыка. — Элен хихикнула. — Выпейте, дорогая, это вас успокоит.

Эйприл энергично покачала головой:

— Спасибо, я не пью.

Брюнетка удивленно посмотрела на нее.

— Не слишком ли много добродетелей для одного человека? — констатировала она.

Эйприл не успела ответить, потому что на палубе раздались шаги, двери рубки резко распахнулись и в нее вошли два типа, настолько же уместные в Байя-Мар, как я на собрании академии художеств.

Вместе они представляли забавное зрелище. Один — солидный и немного неуклюжий, другой — маленького роста, кривоногий, как бывший жокей. Они стояли молча и так долго, что я даже спросил себя, а не начнут ли они бросать в нас земляные орехи.

— Если вы ищете помойное ведро, — сказал я, — то его уже вынесли. А самый короткий путь с яхты — через перила.

Высокий внимательно посмотрел на меня и сделал несколько разминочных упражнений.

— В голове — солома, — поставил он наконец свой диагноз тихим угрожающим голосом.

— Птичка певчая, — поддакнула ему голосом евнуха карманная копия человека.

— Ему, наверное, безразлично, останутся у него целы зубы или нет? — проговорил крепыш, не спуская с меня глаз.

— Послушайте, вы, Пат и Паташонок, — вмешалась Элен, — что вы, собственно, хотите? Что-нибудь определенное? Или просто любопытствуете?

Силач уважительно склонил голову набок.

— Какие округлости, — заключил он, — и она даже может разговаривать.

— Эта леди тебя кое о чем спросила, и ты должен ответить, — пропищал экс-жокей. — Так скажи же хоть что-нибудь, чурбан ты этакий!

— Угу! — буркнул тот, и было видно, что он напрягает изо всех сил свои немногочисленные извилины. — Мы разыскиваем парня по имени Вулрих. Яхта ведь его, правда?

— Да, — ответила Элен. — Но сейчас его нет. Развлекается где-то на суше, и я не знаю, когда он вернется.

Наморщив лоб, верзила мучительно думал и наконец решил.

— Мы его подождем, — сказал он.

— И выпьем по рюмочке, — добавил его кривоногий спутник. — Вы как раз этим занимались, да?

Черт возьми, это была не моя яхта, и, возможно, оба эти парня были друзьями Вулриха или — что более вероятно — продавцами яхты, которые хотели отобрать у него судно, потому что он не оплатил очередной взнос. Меня это во всяком случае не касалось, поскольку я приехал сюда с одной целью — увезти Глорию.

Музыка тем временем зазвучала громче. Одинокие звуки трубы, исполняющей блюз, становились все мощнее, пока сама труба не появилась в рубке, таща за собой трубача.

Мускат Муллинс тщательно закрыл за собой дверь, оторвал инструмент от губ и в изнеможении закрыл глаза.

— Я постепенно растворяюсь, — заявил он гробовым голосом. — Понятно? Чувствую, гробовщики трут меня спиной о могильную решетку, иначе говоря, мне надо выпить.

— Я тебе приготовлю, — покорно сказала Элен. — Или, может, будет лучше дать тебе сразу всю бутылку?

— Налейте ему рюмку, леди, — поспешно вмешался экс-жокей. — Не забывайте, что здесь есть еще люди, испытывающие жажду.

Мускат покачнулся, ударившись о дверь. Густые черные волосы упали ему на лоб и закрыли один глаз, натянутая на скулах кожа выглядела как старый пергамент. У него был такой вид, словно он вот-вот отдаст концы, и это еще мягко сказано.

Элен раздала выпивку. Мускат осушил свой бокал одним глотком и, не раздумывая, снова протянул рюмку. Когда Элен наполнила ее до краев чистым бурбоном, к ней протянулись еще две руки.

После второго бокала трубач уже смог открыть глаза и обозреть тех, кто пил вместе с ним.

— Представь меня, куколка, — еле ворочая языком, пробормотал он.

— С Эйприл Мауэр ты уже познакомился, — серьезно начала Элен, и лишь в уголках губ таилось какое-то подобие усмешки.

— Если это можно назвать знакомством, — холодно заметила Эйприл. — Но я не собираюсь продолжать его.

— Лицо кажется мне знакомым, — изрек Мускат, глядя вовсе не на лицо Эйприл. — Ты та, которая выскользнула из моих рук, — добавил он.

— А это Дэнни Бойд с киностудии, где работает Глория, — продолжала Элен.

— Вот этот? — Мускат одним движением своей трубы как бы перечеркнул мое существование. — Этого выброшенного из стада одинокого легавого я и знать не хочу, — тактично добавил он.

— А эти два джентльмена, — быстро сказала Элен, — пришли сюда, ну, я точно не знаю зачем, но так и застряли здесь.

Высокий кашлянул.

— Мое имя Мэрфи, — выдавил он, — но еще меня называют Кусок Мяса. А это, — он слегка толкнул кривоногого, который стоял рядом с ним, и тот отлетел в сторону и ударился об окно рубки, — Пальчик. Нам надо поговорить по делу с этим Вулрихом.

Кусок Мяса — это было точное определение для такой мускулистой гориллы, но Пальчик? Что-то здесь мне не нравилось.

— Почему — Пальчик? — спросил я.

Коротышка вытащил из кармана кошелек и сунул его Мускату под нос.

— Ваш? — спросил он своим детским голосом.

Муллинсу стоило большого труда сфокусировать взгляд на предмете, но через какое-то время ему это все же удалось.

— Черт возьми, — фыркнул он, — да ведь это мой кошелек!

— Правильно, — заметил с ухмылкой Пальчик. — Теперь вы поняли, почему меня так зовут?

— Вам надо еще выпить, Дэнни, — сладким голосом сказала Элен. — Сегодня, кажется, не лучший ваш день.

В течение последующего часа я только и делал, что пил, все остальные, за исключением Эйприл Мауэр, следовали моему примеру. Потом Мускат снова начал солировать на своей трубе. Сперва мелодии казались мне знакомыми, потом он перешел на исполнение собственных, и я уже больше не мог разобраться в его импровизациях. Но на него, собственно, уже никто не обращал внимания. В перерывах он тоже пил, и тот, кто невзначай смотрел на него в этот момент, мог со спокойной душой подумать, что музыкант празднует свое воскрешение из мертвых.

Никто не заметил появления еще одного человека, пока с треском не захлопнулась дверь рубки. Тогда вдруг стало так тихо, что все, даже Мускат, уставились на вошедшего.

Это был высокий, атлетически сложенный мужчина лет сорока пяти, с ухоженными усами, в хорошем сером костюме и серой шляпе. Вокруг таких людей как-то сразу возникает ореол избранности, присущий только миллионерам во втором поколении и старшим официантам. Во всем его облике чувствовалась принадлежность к высшему кругу, к тем, кто перестали покупать «роллс-ройсы», с тех пор как фирма начала их рекламировать.

— Добрый вечер, — сказал он вежливо. — Я ищу мистера Вулриха. Точнее говоря, Эдварда Вулриха Второго.

— Он здесь не появлялся, приятель, — ответил Мэрфи по прозвищу Кусок Мяса. — Но виски еще не кончилось. Выпей рюмочку.

— Благодарю. — Произношение его было идеально правильным, но в нем присутствовало еще нечто, чего я не мог определить, и это меня разозлило.

— Я с удовольствием смешаю вам коктейль, — с энтузиазмом сказала Элен Фицрой. — В рейтинге мужчин, составленном мною на эту неделю, вы, несомненно, займете первое место. Вы просто неотразимы.

— Благодарю, — ответил тот серьезно. — Я бы предпочел что-нибудь более старомодное. — Он пристально посмотрел на нее. — А вы — певица Элен Фицрой из клуба «Самба»?

— О, значит, вы один из моих почитателей?! — Она бросила на него пылкий взгляд и глубоко вздохнула. На мгновение у меня появилась надежда, что ее бюстгальтер и бикини не выдержат давления и лопнут и тогда она предстанет перед нами в костюме Евы, но они, к сожалению, оказались прочными.

Элен приготовила незнакомцу выпивку и протянула ему бокал. Казалось, она мечтала бессонными ночами именно о таком парне.

— Вы часто заходите в клуб «Самба»? — спросила она кокетливо.

Он покачал головой.

— Редко, — ответил он, — но я — его хозяин.

— Хозяин? — Элен удивленно посмотрела на него. — Но ведь владелец клуба Эдвард Вулрих?

— Клуб принадлежал ему до трех часов вчерашнего дня, — ответил человек в сером костюме. — Он был заложен ка мое имя, и вчера я предъявил документы, подтверждающие мои права. К сожалению, мистер Вулрих должен мне еще очень много денег.

— Как вас зовут? — спросила Элен почти шепотом.

— Бейли. Грэг Бейли… Я...

— Ты не единственный, кто хочет получить от него деньги, — обиженно заметил Кусок Мяса. — Может, боссу он тоже должен целую кучу. Ведет себя за игральным столом так, словно казино принадлежит ему, а потом испаряется, как облако, с двадцатью тысячами долларов! Вот мы и пришли с Пальчиком, чтобы получить эти денежки!

— Очень жаль, — заметил Бейли дружеским тоном. — Но опасаюсь, что ваши шансы не больше моих. Откровенно говоря, Эдвард Вулрих неплатежеспособен.

— Ты думаешь, у него нет денег? — испуганно спросил Кусок Мяса.

— Ни цента, — ответил Бейли. — У него нет ничего, кроме долгов, и сейчас они составляют приблизительно двести тысяч долларов. Передайте вашему боссу, что он не получит от Вулриха и двадцати центов, пока тот жив.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Пальчик своим писклявым, детским голосом и встал на цыпочки, чтобы дотянуться хотя бы до груди Бейли.

— Он застрахован на хорошую сумму, — ответил Бейли. — Мертвый он стоит больше чем четверть миллиона. — Бейли улыбнулся одними губами. — Но у Эдварда, конечно, отличное здоровье, и поэтому нелепо думать, что мы получим от него когда-нибудь свои деньги.

— Отличное здоровье! — презрительно фыркнул Кусок Мяса. — Здоровье — такая вещь, которую очень легко можно потерять. — И он прищелкнул пальцами.

— Люди часто погибают в расцвете лет, — возвестил Пальчик торжественным сопрано. — Кусок Мяса, я думаю, нам нужно немедленно переговорить с боссом.

— А кто ваш босс? — спросил я.

— Луи Барон, — уважительно ответил верзила, и мне подумалось, что, будь у него на голове шляпа, он бы снял ее, прежде чем упомянуть это имя. — Ты небось слышал о нем.

Какое-то смутное воспоминание мелькнуло в моей голове.

— Невада? — спросил я наугад.

— Вегас, — презрительно ответил Кусок Мяса. — Я никогда не слышал о городе с названием Невада!

— Луи считает, что если клиент выигрывает, то казино обязано платить, — объяснил Пальчик. — Поэтому он вправе думать, что, когда клиент проигрывает, он тоже должен платить. И если клиент этого не делает, все дело может стать убыточным.

— Азартные игры плохо сказываются на здоровье, в частности на здоровье Эдварда, не так ли? — добавил Бейли, широко улыбаясь.

— Успеем еще позвонить боссу, — заключил Кусок Мяса. — Давай еще выпьем по рюмочке, Пальчик. Тут чертовски хорошее виски.

Мускат поднял свою трубу и начал исполнять медленную и тягучую версию «Вил-стрит-блюза». Элен Фицрой безучастно уставилась в одну точку, а Кусок Мяса с Пальчиком приготовили себе коктейли — сразу по две порции.

Я закурил и в этот же момент почувствовал легкое прикосновение к своей руке.

— Я не хочу вам мешать, мистер Бойд, — тихо проговорила Эйприл Мауэр. — Но вы что, уже отказались от поисков Глории?

— А как по-вашему, чего ради я здесь торчу? — огрызнулся я.

— Именно этот вопрос я и задаю себе, — ответила она спокойно. — Если Эдвард Вулрих действительно обанкротился, как сказал этот мистер Бейли, то не думаю, что он задержится здесь. Мне кажется, он воспользуется первым же самолетом или автобусом, чтобы исчезнуть отсюда как можно быстрее. — Она улыбнулась. — А теперь отгадайте, кого он возьмет с собой, чтобы не скучать в одиночестве?

— Глорию! — прохрипел я.

— Если вы не поспешите, мистер Бойд, — продолжила она, — то вряд ли успейте попрощаться с ними.

Глава 3

Я слетел по трапу на землю с такой скоростью, словно пробыл полгода на ветхом паруснике, огибавшем мыс Горн. Окна в ресторане ярко светились, оттуда доносилась тихая танцевальная музыка.

Зал ресторана был набит битком, а шум стоял такой, что у меня заболели уши. Я протиснулся к бару и сделал знак старшему официанту.

— Добрый вечер, сэр. Что желаете?

— Я ищу двух моих хороших друзей, — сказал я. — Мисс Глорию Ван Равен и мистера Эдварда Вулриха. Они говорили, что я могу найти их здесь.

— Очень сожалею, сэр. — Он сокрушенно покачал головой.

Я вытащил бумажник и достал пятидолларовую купюру. Он бросил на нее беглый взгляд, опять покачал головой и начал протирать стойку.

— Боюсь, сегодня вечером ваших друзей здесь не было, — . проговорил он.

— Давайте не будем долго торговаться, — предложил я. — Двадцати пять долларов будет достаточно? Или они дали вам больше, чтобы вы на эту ночь потеряли память?

— Пятьдесят долларов, — заявил он.

Я прибавил к деньгам недостающую сумму.

— Странная штука амнезия, — заметил он. — Внезапно память ко мне вернулась.

— Выкладывайте, не стесняйтесь, — подбодрил я его. — Иначе она опять может вам изменить.

— Я думаю, вы найдете их по другую сторону шоссе, в одном из этих маленьких домиков, сдаваемых в аренду, — наконец сказал он. — Самое удивительное, что в них в основном селятся пассажиры с яхт. Им, кажется, быстро надоедает вода.

— Я их понимаю, — заметил я холодно. — Какой номер домика?

— Этого я не знаю.

В какое-то мгновение мне очень захотелось выбить ему зубы, но потом я подумал, что, видимо, он и правда не знает.

— Но вам нетрудно узнать номер, так ведь? — спросил я ласково. — Если я добавлю еще двадцать пять, вы легко сможете это сделать.

— Мне нужно только позвонить по телефону, — с готовностью согласился он. — С вашего позволения я отлучусь на минутку, сэр. — Он направился к телефону и через тридцать секунд вернулся.

— В 73-м, — сказал он. — Домик стоит в глубине, там очень спокойно и тихо, сэр. В такую ночь вы даже можете услышать, как бюстгальтер падает на пол.

— А вы что, часто стоите там под окнами и слушаете? — буркнул я.

Он пожал плечами.

— О чем речь-то? — спросил он, помолчав. — О разводе?

Я покачал головой:

— Этот парень удрал с моей женой. Ему сегодня не поздоровится.

Когда десять минут спустя я перешел шоссе и добрался до домика в глубине, то решил, что официант прав. Здесь действительно было тихо: я миновал десять домиков, прежде чем услышал какое-то хихиканье.

Цифра «73» была намалевана белой краской на дверях. Из зашторенного окна на дорогу падал узкий луч света. Несколько минут я стоял у двери, ловя неясные звуки голосов. Когда я постучал, голоса умолкли, но никто не откликнулся на мой стук. Для разнообразия я забарабанил в дверь кулаками, а потом и ногами.

Секунд через пять дверь резко распахнулась, и на пороге возник парень с красным от гнева лицом, светлыми, коротко остриженными волосами и голубыми глазами. До того как обрасти жиром, он, наверное, был красавцем и даже сейчас выглядел неплохо.

— Что вам нужно, черт бы вас побрал? — проговорил он, еле ворочая языком.

— Глорию Ван Равен, — ответил я честно. С этими словами я слегка толкнул его правой рукой в грудь. Он, покачнувшись, отступил, и я последовал за ним с таким видом, словно меня пригласили войти. Глория Ван Равен сидела на кровати, я взглянул на нее и мгновенно забыл о пресноводном матросе, стоявшем сзади.

Серебристая юбка и черная кружевная блузка небрежно висели на спинке стула: нетрудно было догадаться, что то и другое принадлежит Глории, так как на ней не было ничего, кроме бюстгальтера и черных спортивных трусов. Это сразу же напомнило мне сцену из французского фильма, который был в прошлом году запрещен цензором из Южной Дакоты. Теперь я мог себе представить, о чем тогда подумал этот цензор.

Такие пышные формы, как у золотоволосой Глории, можно увидеть разве что на картинах Ренуара.

— Кто вы, черт возьми? — спросила она ледяным голосом.

— Дэнни Бойд, — промямлил я. — Гугенхеймер поручил мне отыскать вас, и, поверьте, это доставило мне огромное удовольствие.

— Вот вы меня и нашли, — фыркнула она. — А теперь исчезните отсюда!

— Гугенхеймер также хотел бы, чтобы вы вернулись на студию — свежей, бодрой, веселой и готовой начать работу, — добавил я. — Поэтому мы полетим на Западное побережье ближайшим самолетом.

— Она вернется, когда сочтет нужным, — напомнил Вулрих о своем существовании. — А теперь и правда исчезните, пока я вас не выбросил.

— Только без шума, Эдди, — дружески сказал я ему. — Подумайте лучше, как плачевно вы будете выглядеть, если я переломаю вам ребра.

— У мисс Ван Равен нет никакого желания составить вам компанию, Бойд. — Его голос дрожал от ярости. — Не знаю даже, что вам посоветовать в такой ситуации. Может, вы похитите ее?

— Если возникнет необходимость, я воспользуюсь вашим советом, — согласился я. — Гугенхеймер вложил в нее целый миллион. И ему совершенно безразлично, каким образом я верну ее на студию.

— Чушь! — Это прозвучало не очень убедительно, и по лицу Вулриха было видно, что он понял серьезность моих намерений.

Но блеск в глазах Глории не предвещал ничего хорошего.

— В ближайший вторник утром я буду на студии, — решительно заявила она. — Но поскольку я уже здесь, то позвольте мне до вторника наслаждаться прекрасным климатом. А теперь всего хорошего, мистер Бойд, пока мое терпение окончательно не лопнуло!

Я озабоченно покачал головой:

— Этот номер не пройдет, лапочка. Вы предпочитаете одеться, прежде чем идти, или хотите доставить удовольствие всем прохожим?

— Вы что, спятили? — возмутилась Глория.

— Возможно, вы — мечта тридцати миллионов холостяков, куколка, — заявил я, — но для меня вы только ценный предмет, который надо доставить к месту назначения. Так что не сомневайтесь, что я вырву вас из рук этого Вулриха, да вы и сами скоро его бросите!

— О чем он говорит? — раздраженно воскликнул Вулрих.

— Зачем вы пригласили на яхту Элен Фицрой и этого сумасшедшего с трубой? — поинтересовался я, вместо ответа. — Вы что, от них тоже получаете деньги? Или они от вас?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — буркнул он.

Но Глория не оставила без внимания мой вопрос.

— Почему вы об этом спрашиваете? — взвилась она.

— На яхте собралась целая толпа кредиторов. Два гангстера пришли по поручению хозяина казино из Лac-Beraca — Луи Барона. Они хотят получить долг в двадцать тысяч долларов, о котором запамятовал милый Эдди.

— Барон поторопился, — пробормотал Вулрих. — Я же ему сказал, что вышлю чек.

— Из резинки, что ли? Чтобы он мог сам с собой играть в футбол? — бросил я. — Кроме того, вас ждет очень изящный джентльмен по имени Бейли с потрясающей новостью: клуб «Самба», который до сих пор принадлежал вам, стал его собственностью. Я имею в виду тот клуб, в котором чирикала эта канарейка — Элен Фицрой. Помните?

— Послушайте, вы! — Лицо Вулриха стало красным, как пион.

— Помолчи! — отрезала Глория. — Я хочу знать все.

— Этот Бейли остроумный парень, — продолжал я. — Так вот он сказал, что живой Эдди гроша ломаного не стоит, зато его труп потянет на четверть миллиона — такова сумма страховки. Посмотрели бы вы на двух гангстеров, когда он сообщил им это: для сих милых бизнесменов открылись совершенно новые перспективы.

Вулрих побледнел как полотно. Я ожидал, что он пошлет меня куда подальше, но он только издал какой-то булькающий звук.

— Теперь вам известно, как обстоят дела, — провозгласил я Глории. — Кредиторы смазывают револьверы и точат ножи, готовясь к встрече. И может статься, один из них случайно пошлет пулю не в Вулриха, а, например, в его спутницу, так ведь?

Гнетущая тишина повисла в комнате, а я закурил сигарету и стал ждать, какое действие возымеют мои слова.

— Вшивая собака! — взорвалась Глория — Ты… ты… ты… — Она тщетно пыталась найти ругательства, которые сразили бы Вулриха наповал.

— Подожди минутку, дорогая, — нервно проговорил он. — Я все объясню. Речь идет лишь о временных затруднениях. У меня много акций нефтяных компаний, которые сейчас упали в цене. Вот и все.

— Что, черт возьми, все это значит? — прошипела Глория.

— Он обанкротился, — констатировал я, — так сказал Бейли.

— Ложь! — вскричал Вулрих. — Я говорю тебе: это лишь временные затруднения. Через две недели акции поднимутся и покроют с лихвой мои расходы.

— Почему же вы в таком случае не предложили эти акции своим кредиторам как гарантию платежеспособности, Эдди? — ласково спросил я.

— Не говорите чепухи, Бойд, — буркнул он. — Сейчас они не стоят и бумаги, на которой напечатаны… — Слишком поздно он понял, что проговорился, вид у него стал совсем несчастным.

— Ты! — прошипела Глория. — Будь ты проклят! Мне нужно было выбросить тебя за борт, чтобы и другие акулы полакомились тобой.

— Это отличная мысль, куколка. — засмеялся я. — Но, к сожалению, в Байя-Мар нет акул.

— Значит, придется специально завести нескольких! — огрызнулась она и решительным жестом поправила свои спортивные трусы. — Хватит мне этих сказок Уолл-стрит. Все. Я заберу багаж с яхты, а потом, Бойд, готова лететь с вами на Западное побережье.

— Называйте меня Дэнни, — обрадовался я. — У нас впереди длинный путь. Так что лучше отбросить все эти формальности. К чему они?!

Первый раз она посмотрела на меня повнимательнее и наконец смогла оценить мой прелестный профиль.

— Итак, мы отправляемся на киносъемки, Дэнни.

— Положитесь на меня, милая Глория, — заверил я ее. — Во всяком случае, имея дело со мной, не нужно беспокоиться об акциях нефтяных компаний.

— Послушай! — Вулрих сделал последнюю попытку. — Глория, неужели ты так вбзьмешь и уйдешь? Мы могли бы остаться здесь хотя бы еще на два дня. Почему бы тебе…

— Отвяжись от меня! — коротко ответила она и стала одеваться.

Натянув через голову черную кружевную блузку и расправив ее грациозным движением, она влезла в серебристую юбку и задернула застежку-«молнию».

— Я готова, Дэнни, — сообщила она. — И давай поскорее уйдем отсюда, пока этот слюнтяй не начал рассказывать о новом, недавно открытом нефтяном месторождении.

Я подошел к двери и распахнул ее.

— Только после вас, дорогая, — проговорил я, изображая галантного кавалера.

Но я так никогда и не узнаю, действительно ли она вышла первая, поскольку в следующий миг весь мир вокруг меня взорвался и я провалился в темноту.

Когда я пришел в себя, домик был пуст, и это меня совсем не удивило. Я с трудом поднялся на ноги, пытаясь не обращать внимания на тупую боль в затылке и попутно прикидывая, чем же таким тяжелым огрел меня Вулрих. Часы мои показывали половину одиннадцатого. Ночь только начиналась, и у Вулриха было достаточно времени, чтобы сбежать. Но я решил все же поискать его на яхте.

Я тоже направился туда, но, проходя мимо ярко освещенного ресторана, увидел троих мужчин, идущих навстречу.

— Смотри-ка ты! — проговорил Кусок Мяса заплетающимся языком, когда я подошел ближе. — Это опять тот кастрированный легавый, вышибленный из своего стада.

— Угу! — поддакнул Пальчик. — Где ты был, болван? Рылся в дерьме?

Эти кретины весело заржали, но тут же умолкли, поскольку их головы с глухим стуком ударились друг о друга.

— Тихо, вы, чурбаны! — прошипел третий их спутник.

Кусок Мяса и Пальчик отшатнулись друг от друга, а третий подошел ко мне.

— Меня зовут Луи Барон, — прокаркал он. — Может, вы мне объясните, что здесь происходит? Почему эти два идиота, черт бы их побрал, так надрались, словно отпраздновали что-то?

— Возможно, — ответил я. — По вашему поручению они разыскивают Вулриха, чтобы предъявить ему расписку на двадцать тысяч долларов, так?

— Так, — легко согласился он. — Мне надо было раньше догадаться, что нет смысла посылать сюда этих кретинов, чтобы они получили с него деньги. Но как только до меня это дошло, я первым же самолетом вылетел сюда.

Барон был маленьким и коренастым, с большой головой и могучими плечами. Он стоял слегка нагнувшись вперед, покачиваясь на носках, и его длинные руки свисали по бокам. Он заставил меня немного поволноваться. Я никак не мог избавиться от ощущения, что он разорвет меня на куски при первом же не понравившемся ему слове и бросит на съедение крокодилам — разумеется, в том случае, если сам не голоден.

— Меня зовут Дэнни Бойд, — сказал я, — студия, где работает Глория Ван Равен, поручила мне доставить ее на съемки. — После этого я рассказал ему, как Вулрих ударил меня сзади, и открыл свое заветное желание встретиться с Эдди и отплатить ему той же монетой.

— Давайте начнем с яхты, Бойд, — предложил Барон. — Может быть, он вернулся туда. Если он попадется мне в руки, то я…

— С удовольствием на это посмотрю, — бодрым голосом перебил я его.

Через несколько минут мы добрались до яхты, и приглушенные звуки соло на трубе стали громче, когда мы вступили на палубу.

— Кто это играет? — спросил Барон.

— Мускат Муллинс, — ответил я. — Он здесь гость или что-то в этом роде.

— Я так и подумал, — буркнул он в ответ. — Этот парень играл какое-то время в моем клубе — конечно, только тогда, когда мог держаться на ногах.

— Уж больно неподходящий выбор для Муската, — удивился я и остановился, чтобы прислушаться. — Ну да, конечно! Это, кажется, «Разве он не шевельнулся?». Траурная музыка диксиленда.

— Единственная мелодия, которую я знаю, — «Колеса фортуны», старая школьная песенка, — буркнул Барон. — А что с этой музыкой?

— Это похоронный марш, — объяснил я. — Его играют на похоронах.

С этими словами я рванулся вперед, как испуганная звезда, которая замечает, что продюсер собирается закрыть дверь на замок.

— Эй! — воскликнул Барон. — К чему такая спешка?

— Предчувствие, — бросил я через плечо. — Может, я и ошибаюсь, но мне показался странным выбор Муската.

Барон промычал что-то и, кряхтя, затрусил вслед за мной. Мы не успели добежать до рубки, как зазвучала новая мелодия.

— Это последняя часть, — прохрипел я. — Ее всегда играют, когда покидают кладбище.

— Оставьте ваши премудрости при себе, Бойд! — прорычал Барон. — Дайте мне только добраться до этого проклятого трубача, он сразу прекратит свои идиотские упражнения.

Я толкнул плечом дверь рубки, сделал три шага и остановился как вкопанный. Мускат сидел по-турецки на полу рубки с закрытыми глазами и благоговейно доигрывал последние аккорды марша. По выражению его лица можно было заключить, что он уже некоторое время назад достиг той степени опьянения, когда всякое представление о реальности полностью исчезает. Он отложил трубу, открыл глаза и посмотрел на меня отсутствующим взглядом.

У его ног на спине лежала, вытянувшись, Элен Фицрой. На ней было все то же белое бикини с черными точечками. Темные спутанные волосы обрамляли бледное лицо, и с первого взгляда казалось, что одна из черных точек ее белого бикини случайно попала ей между глаз — только отверстие от пули не имело такого шелкового блеска, как черные «мушки» на ткани.

Глава 4

Я уставился на безжизненное тело Элен Фицрой. Было очень тихо.

— О Боже! — едва выдохнул Луи Барон. — Такая симпатичная куколка. И кому она помешала?

Лишь сейчас до Муската Муллинса, кажется, дошло, что он не один в рубке. Он поднял голову, посмотрел на меня и, скривив рот, спросил:

— У тебя не найдется выпить?

Я ударил его несколько раз по лицу, при этом голова его болталась из стороны в сторону, как у марионетки.

— Придите в себя, Мускат! Что, черт возьми, здесь произошло?

— Я хочу выпить. — Он говорил с трудом. — Человеку, играющему эту вещь в честь погибшего друга, обязательно нужна хорошая выпивка.

— Он пьян как свинья, — презрительно сказал Барон. — И пройдет часа два, прежде чем он скажет хотя бы одно разумное слово. Давайте сматываться отсюда, Бойд. Это все мне не нравится.

— Очень разумное предложение, Луи, — согласился я, но в этот момент до нас донеслись твердые шаги со стороны трапа. Казалось, что сейчас перед нами предстанет целый отряд морской пехоты. Барон взглянул на меня, потом сунул правую руку под плащ.

— Успокойтесь, — сказал я. — Одно убийство здесь уже произошло. Вы что, хотите все запутать еще больше?

На мгновение мне показалось, что он меня не послушается, но он с сожалением пожал плечами, и, когда его рука снова появилась на свет Божий, в ней ничего не было.

Дверь открылась, и в рубку вошел высокий тощий человек с очень умными глазами. На нем был дешевый костюм из тех, что продаются партиями.

Он тщательно закрыл дверь и, прислонившись к ней, окинул взглядом меня, Муската, Луи Барона и остановился на Элен Фицрой. При этом он не сказал ни слова.

Я тоже молчал, не зная, с чего начать.

— Тот, кто мне позвонил, заявил, что произошло убийство, — проговорил наконец вполне дружелюбно высокий человек. — Судя по всему, это правда.

— Кто вы? — глухо спросил Барон.

— Моя фамилия Хардинг. Лейтенант Хардинг из полиции.

— А я Фрэнк Синатра, — насмешливо бросил Луи.

Хардинг сунул руку в карман, достал полицейский значок и молча показал его Барону.

— А вы не хотите представиться? — осведомился он все так же дружелюбно.

— О’кей! Я — Луи Барон из Невады. Приехал в город час назад. Это — Бойд, он работает на киностудию, которая поручила ему доставить на съемки Глорию Ван Равен.

— С этим мы еще разберемся. А это кто? — Лейтенант пальцем показал на трубача.

— Мускат Муллинс, — вступил в разговор я. — Трубач.

— У тебя не найдется чего-нибудь выпить? — с надеждой спросил Мускат Хардинга.

— Убитая женщина — певица ночного клуба Элен Фицрой, — добавил я.

— Как это случилось? — спросил лейтенант.

Он взглянул на Барона, но тот только пожал плечами.

— Может быть, вам следует спросить об этом трубача? — буркнул Луи. — Мы с Бойдом появились здесь три минуты назад и нашли ее уже мертвой, а музыканта в стельку пьяным.

— Я пытался привести его в чувство, — признался я полицейскому, — но тщетно. Возможно, холодный душ пойдет ему на пользу. По-моему, лейтенант, он слишком поздно появился на свет — в тридцатые годы он был бы как раз на месте.

— Очень остроумно, — холодно заметил Хардинг.

Он опустился на колени, заглянул Мускату в лицо, потом рукой оттянул ему веко.

— Это не алкоголь, — констатировал он. — Парень накачан наркотиками. — Лейтенант поднялся и посмотрел на меня. — Может, вы и правы, Бойд, насчет холодного душа. И кому принадлежит яхта?

— Эдварду Вулриху Второму, — ответил я.

— И где он сейчас?

— Я сам бы хотел это знать, лейтенант, — честно ответил я. — И мистер Барон много дал бы за это. Мы мечтаем его убить — все равно как, в одиночку или сообща.

— Есть кто-нибудь еще на борту?

— Не знаю, — ответил я. — Точнее говоря, мы никого не видели. Барон может подтвердить.

— Разумеется, — пробормотал тот нетерпеливо. — Траурную процессию составляем Бойд, я и этот трубач.

Но тут на палубе послышался стук каблучков. Хардинг молниеносно подскочил к двери и, встав за ней, распахнул ее, так чтобы его не было видно.

Эйприл Мауэр вошла в рубку и остановилась как вкопанная, увидев лежащую на полу Элен. Краска постепенно исчезла с ее лица, и она, шатаясь, прислонилась к двери. Хардинг протянул руку и успел подхватить Эйприл до того, как она начала падать.

— Не бойтесь, мисс, — сказал он. — Я — полицейский.

— Она умерла? — спросила Эйприл.

— Да. Кто-то ее застрелил, и я стараюсь выяснить детали. Кто вы?

— Секретарь мисс Ван Равен, — механически ответила Эйприл. — Эйприл Мауэр.

— Ван Равен? — переспросил лейтенант. — Глория Ван Равен?

— Совершенно верно, лейтенант, — ответил вместо нее я с грустным видом. — В следующий вторник она должна быть на киностудии, где начнутся съемки нового фильма. Я думал…

— Вы собирались вытащить ее отсюда, да? — закончил лейтенант мою мысль. — Очень вам сочувствую, Бойд, впрочем, и Глории Ван Равен тоже. Жаль, что такая мелочь, как убийство, нарушает ваши планы.

— Дело не только… — Дальше я сказать не успел, так как кто-то стал подниматься по трапу. Хардинг опять занял место за дверью, а когда она открылась, перед нами предстала Глория Ван Равен в сопровождении Вулриха и Грэга Бейли.

— Послушайте, Эд, — продолжал говорить Бейли своим бархатным голосом, — нет никакого смысла прятаться от кредиторов, надо просто смириться с их дурной привычкой требовать назад свои деньги…

Я так и не услышал до конца этойоригинальной теории, так как Глория, увидев труп, громко вскрикнула и умело упала в обморок, прямо на руки Хардинга. Пока лейтенант мягко опускал Глорию на пол, Вулрих бросился к убитой.

— Элен! — вскрикнул он срывающимся голосом. — Моя крошка, Элен!

Услышав это, Глория быстро открыла глаза.

— Моя крошка? — повторила она дрожащим голосом. — Что это значит, черт возьми? Последние четыре дня ты, не переставая, твердил, что я — единственная женщина в твоей жизни!

Казалось, Вулрих ничего не слышал. Он весь ушел в свое горе. Я взглянул на Бейли, но тот равнодушно окинул взглядом убитую, а потом уставился на Хардинга, словно ожидая от него объяснений.

— Я хочу выпить, — раздался голос Муската. — Что это за отель, в котором не дают выпить?

Хардинг вспомнил, что он полицейский, и прохрипел:

— О’кей! Теперь все в сборе или в машинном отделении спрятался еще целый кордебалет?

— Теперь — все, лейтенант, — успокоил я его.

— Тогда я наконец могу приступить к своим обязанностям, — заявил он. — Все остаются на местах. Через пять минут я вернусь.

Никто не произнес ни слова. Вулрих по-прежнему склонялся над мертвой Элен, и по его лицу текли слезы. Глория перестала притворяться, что ей плохо, так как на это никто не реагировал, и с ненавистью смотрела на него. Эйприл стояла не шевелясь, и в ее лице не было ни кровинки. Лица Бейли и Луи Барона приняли бесстрастные выражения, как у индейцев, которые опоздали к распределению жен и теперь вынуждены ждать следующего раза. Мускат все еще сидел на полу с трубой на коленях.

Я закурил сигарету и старался не думать о тех осложнениях, которые могут возникнуть, если Глория окажется замешанной в убийстве. Внезапно она схватила Вулриха за плечо и стала трясти его.

— Послушай, ты! — кричала она. — Ты что, забыл, как клялся мне в любви всю последнюю неделю!

Вулрих сбросил ее руку, посмотрел на нее таким взглядом, словно видел ее в первый раз, и снова нагнулся над Элен Фицрой.

— Она была моей женой, — просто сказал он.

Следующее утро было солнечным, голубая вода гавани манила к себе. Но мне не удалось насладиться красотами Байя-Мар: я парился в телефонной будке и разговаривал с Гугенхеймером.

— Во вторник! — прорычал он.

— Вы с ума сошли, — ответил я. — Это невозможно. Хардинг запретил нам покидать территорию гавани, пока он не найдет убийцу.

— Я ничего не буду иметь против, если он справится с этим до вечера понедельника, — ледяным тоном сказал продюсер.

— Невозможно, — твердил я.

Последовала долгая пауза, и Гугенхеймер заговорил снова, его голос звучал даже ласково — таким тоном Джек Потрошитель, наверное, разговаривал со своими жертвами.

— Ведь речь идет о ваших двух тысячах долларов, Бойд. Мне просто смешно вас уговаривать — вас, частного детектива, который не упускает ни одного доллара.

— И что? — непонимающе произнес я.

— А то, — ответил он, — что если этот недоучка полицейский не в состоянии найти убийцу, то это должны сделать вы. — Голос продюсера грохотал в трубке. — Все очень просто.

— Но…

— Мне совершенно безразлично, кто найдет убийцу: вы или полиция, — продолжал он. — Но вы не получите от меня ни цента, если Глория не появится здесь во вторник. А кроме того, я позабочусь, чтобы вы попали в черный список, и ни одна студия на Западном побережье не будет иметь с вами дела. И не забывайте, что у меня хорошие связи в Нью-Йорке. Вы получите такую характеристику…

Я повесил трубку, так и не узнав, что еще меня ожидает, Выходя из телефонной будки, я столкнулся нос к носу с высоким худым человеком.

— Неприятности? — спросил Хардинг и злорадно усмехнулся.

— Угу, — ответил я. — Как по-вашему, сколько еще времени вы нас здесь будете держать?

— Пока не узнаю, кто из вас убил Элен Фицрой, — небрежно бросил он. — А пока расслабьтесь и наслаждайтесь Байя-Мар, Бойд. Я уже подыскал вам жилье. Никто не вернется за борт яхты, пока дело не будет закончено. Так что счастливого отдыха, Бойд.

— Я должен доставить Ван Равен во вторник на студию, иначе не получу гонорара, — ответил я. — У вас какие-нибудь затруднения, лейтенант?

— Если рядом со мной частный детектив с нью-йоркской лицензией, мне не о чем беспокоиться, — ухмыльнулся Хардинг. — Почему бы нам не поработать вместе? Покажите провинциальному полицейскому, как нужно вести расследования. Распутайте дело, как это бывает в телефильмах: раз-два — и готово.

— Как чувствует себя Мускат Муллинс? — поспешил я переменить тему.

— Он все еще не в себе, — ответил полицейский, и ухмылка исчезла с его лица. — Вы правы, если он будет так продолжать и дальше, он долго не протянет. Мускат уже не раз лечился, но для него это пустая трата времени. Он ничего не может вспомнить, кроме того, что был пьян и играл на трубе, а между делом сходил к себе в каюту и сделал укол. Все остальное стерлось из его памяти. Он говорит, что у него всегда так.

— Может, Мускат убил Элен и не помнит об этом?

— Возможно, — без особого энтузиазма согласился лейтенант. — Правда, я не представляю, какой у него мог быть мотив, но от наркомана всего можно ожидать. Мы до сих пор не нашли орудия преступления. Сейчас подводник обыскивает дно вокруг яхты. Если мы отыщем оружие, это будет уже кое-что.

— А как насчет телефонного звонка? — спросил я, вспомнив, что убийца позвонил в полицию. — Было бы неплохо узнать, кто звонил.

— О чем вы говорите?! Мы даже не узнаем, откуда звонили, — здесь вокруг больше десятка телефонных будок.

— Понятно, — пробормотал я уныло.

— Но в этом деле все-таки есть на что опереться, — продолжал Хардинг, немного оживившись. — Вулрих — банкрот. В настоящий момент он должен своим кредиторам больше денег, чем я смогу заработать за всю свою жизнь. И уже месяц он был женат на убитой.

— Это я уже слышал. — Мне стало скучно от перечисления известных фактов.

— В таком случае вы, вероятно, знаете и о том, что ее жизнь застрахована приблизительно на четыреста тысяч долларов, да?

— Нет, — бросил я, — об этом я понятия не имею. Слышал только, что он застрахован.

Хардинг явно порадовался, что сумел сообщить мне нечто новенькое.

— По словам Вулриха, они оформили такой вид страховки, что если с одним из них что-нибудь случится, то другой не останется без средств. Во всяком случае, у него был мотив для убийства, тем более что он обанкротился и его одолели кредиторы.

— Тут есть над чем подумать, — заметил я с надеждой.

— Страховая компания, — продолжал лейтенант, — придерживается такого же мнения. И они уже послали сюда одного из своих детективов. — Он кисло усмехнулся.

— Послушайте, лейтенант, — сказал я нетерпеливо. — Ведь уже понятно, кто убийца, так? Обычный случай. Вулрих убил свою жену, чтобы иметь возможность получить денежную страховку.

Хардинг, медленно покачал головой, настроение у меня сразу упало.

— Есть и другие версии, Бойд, — задумчиво произнес он. — Вулрих проиграл Барону двадцать тысяч долларов, и тот приехал сюда, чтобы получить долг. Если бы он убил Вулриха, то никогда не смог бы спокойно подобраться к его страховке, потому что деньги получила бы Элен Фицрой. Но, убив жену Вулриха, он имел шанс получить свой долг, как только выплатят страховую сумму. Ясно?

— Ясно, — огрызнулся я.

— И потом еще этот Бейли, — продолжал Хардинг, которому, очевидно, разговор доставлял удовольствие. — Главный кредитор Вулриха. Следовательно, мотивы у них с Бароном одинаковы. Вам понятен ход моих рассуждений?

— Да! — выдавил я.

— К тому же нельзя забывать и Ван Равен. — Он ободряюще мне улыбнулся. — У нашей золотоволосой блондинки бешеный темперамент. Она думала, что Вулрих пригласил ее на яхту потому, что влюблен в нее. Обычно такие женщины считают, что все мужчины от них без ума. А вдруг она узнала о женитьбе Вулриха и убила Элен Фицрой в припадке ревности?

— Черт возьми! — воскликнул я со злостью.

— Вы так не думаете? — спросил Хардинг с улыбкой.

— А как насчет алиби? — сделал я последнюю попытку.

— Я их проверил, — бросил Хардинг. — Муллинс все время был на яхте. У Барона нет алиби с того момента, как он прибыл в аэропорт, и до встречи с вами. Он, правда, столкнулся у ресторана со своими подручными, но преступление было совершено значительно раньше.

После того как Вулрих и Глория Ван Равен покинули вас, они расстались и не видели друг друга как раз в те полчаса, когда убили Элен. Оба в своих показаниях заявили, что просто гуляли, но не встретили никого из знакомых. Это, видимо, местная традиция — Бейли тоже утверждает, что бродил в одиночестве по городу.

— А Эйприл Мауэр? — угрюмо спросил я. — На нее тоже падает подозрение?

— Нет, — бодро ответил Хардинг. — Она утверждает, что в то время, когда было совершено преступление, спала в своей каюте. Разумеется, она могла убить Элен, но у нее нет мотива. Она прилетела сюда только потому, что Глория Ван Равен велела привезти ее вещи. То же самое относится и к вам, Бойд. Вы прибыли сюда исключительно затем, чтобы выполнить поручение студии.

— Сердечно благодарю вас за эти слова, лейтенант, — ответил я с горечью.

— Поверьте, мне тоже приятно вычеркнуть вас из списка подозреваемых, их у меня и так более чем достаточно.

— О’кей! Не буду больше вас задерживать, время — деньги, как говорят в борделях.

— В данный момент я отправляюсь домой спать, — заявил лейтенант. — Всю ночь на ногах. Но в гавани полно полицейских, так что не советую вам выкидывать какой-нибудь финт вроде побега.

— Только с Глорией Ван Равен, — заверил я его.

— Если вы сделаете такую попытку, я распоряжусь отправить вас за решетку как свидетеля обвинения, — сказал Хардинг вместо прощания.

Я медленно побрел в сторону шоссе и маленьких домиков, которые нам предоставила полиция. На ступеньках одного из них сидела Глория, одетая в купальный костюм. Вероятно, он немного сел или она несколько выросла с того момента, как надевала его в последний раз, поскольку он не скрывал, а, наоборот, подчеркивал наиболее пикантные места.

Глорию окружали репортеры и фотографы. Один парень с фотокамерой даже лежал на животе, выискивая ракурс поинтереснее, причем настолько увлекся этим, что не замечал, как коллеги буквально ходят по его ногам.

— А как вам это понравится, мальчики? — медовым голосом проговорила Глория, забрасывая одну ногу на другую и глубоко вздыхая.

В ответ защелкали затворы, и кто-то, перекрикивая других, спросил:

— Что вы почувствовали, Глория, когда вошли в рубку и увидели на полу мертвую женщину?

Глория умело вздрогнула, делая вид, будто ей страшно, но на самом деле преследуя другую цель.

— Я упала в обморок, — сказала она просто. — Это был какой-то кошмар. Мне вспомнилась почему-то одна сцена из нового фильма. Я вам рассказывала уже, мои мальчики, там я играю роль девушки, которая…

Мне почти удалось проскользнуть мимо своры газетчиков, когда один из них повернулся и заявил с блеском в глазах:

— Глория поистине фантастическая женщина!

— Конечно, — ответил я вежливо. — И очень добрая.

Глава 5

Я с наслаждением закурил и растянулся на кровати в отведенном мне жилье. Из соседнего домика доносилось меланхолическое соло на трубе, и я подумал, что было бы очень интересно посмотреть на лицо Муската, когда ему сообщили, что он весь вечер провел рядом с трупом.

Минут через пять в мою дверь постучали, и я крикнул:

— Войдите!

Дверь открылась, и в комнату вошла Эйприл Мауэр.

— Доброе утро, мистер Бойд, — быстро проговорила она.

Шорты цвета морской волны и белый топик хорошо смотрелись на смуглом, загорелом теле. Светлые волосы были собраны в толстый пучок.

— Ваш вид возбуждает, — констатировал я. — Вы всегда так выглядите по утрам?

— Конечно, — спокойно ответила она.

— Если я когда-нибудь сойду с ума до такой степени, что решу жениться, моя будущая жена должна выглядеть по утрам именно так. Тогда я смогу спокойно спать, не боясь, что утром мне подаст кофе страшилище из ночного кошмара, — заявил я.

— Любая девушка, которая пожелает выйти за вас замуж, должна сначала показаться психиатру, — отозвалась она.

— Лучше френологу, — сказал я с надеждой. — Хотите, я исследую ваш череп?

— О Бог мой, мистер Бойд, чего только не приходит вам в голову! — Она уставилась на меня своими голубыми глазами. — Видимо, все дело в вашем профиле. Вы считаете, что достаточно показать его девушке, и она ваша?

— Ну ладно, говорите прямо, зачем вы ко мне пожаловали, — велел я. — Если, увидев труп, вы плохо провели ночь и хотите, чтобы вас утешили, так и скажите!

— Все имеет свою причину, надо только докопаться. — Она посмотрела на меня, как врач, осматривающий трудного пациента. — Возможно, ваше отношение к женщинам объясняется тем, что ребенком вы возненавидели свою мать.

— Какую? — осведомился я. — К совершеннолетию у меня сменилось четыре матери: моего старика все звали Дэнни-кот.

Эйприл сунула руки в карман шорт, и те сразу натянулись на ее крепком теле.

— Сдаюсь, — проговорила она. — Я только что беседовала с лейтенантом Хардингом, и он сказал мне, что никто не сможет отсюда уехать, пока он не найдет убийцу. Как по-вашему, что будет на студии?

— Ну, это я уже знаю, — ответил я со вздохом. — Я звонил Гугенхеймеру, и он заявил: если Глория не вернется ко вторнику, я не получу гонорар, и он внесет меня в черный список, так что мне не удастся больше найти работу ни на побережье, ни в Нью-Йорке.

— Я бы тоже очень хотела, чтобы Глория вернулась вовремя, — сказала Эйприл.

— Вот как? — удивился я. — Вам-то что с того?

— Я привыкла есть три раза в день, — ответила она просто. — А финансовые дела Глории сейчас очень плохи. Все, что у нее есть, — это кредит на дом, кабриолет, который может понадобиться только сумасшедшему, да два меховых манто. Я ничего не имею против меховых манто, но ведь есть же их не станешь!

— Неужели все действительно так ужасно? — спросил я.

Эйприл кивнула:

— Если не хуже. Мне кажется, Глория надеялась, что Вулрих ей поможет, и, узнав вчера вечером, что он банкрот, чуть не сошла с ума.

— Ну что же, еще не все потеряно, — успокоил я ее. — Вулрих — предусмотрительный парень, он застраховал свою жену сразу после свадьбы на огромную сумму.

Эйприл удивленно подняла брови:

— Тогда у него был веский повод для убийства, так ведь?

— Конечно, мистер Холмс, — подтвердил я. — Но не только у Эдди был мотив для убийства. Хардинг считает, что убийцей с таким же успехом мог быть и один из кредиторов — тот же Луи Барон или Грэг Бейли. Да и Глория тоже не составляет исключения, она могла это сделать из ревности, узнав, что Элен — жена Вулриха.

— А что насчет Муската Муллинса? — спросила Эйприл. — Ведь в путешествие, как я слышала, отправлялись две парочки: Глория с Эдвардом Вулрихом и Мускат с Элен Фицрой.

— Как все сложно, — посочувствовал я.

Эйприл топнула ногой.

— Весь вопрос в том, — бросила она, — что вы теперь будете делать?

— Гугенхеймер предложил мне самому найти убийцу, если копам это окажется не по силам, — сказал я.

— И вы займетесь этим?

— Видимо. Если ждать, пока убийство раскроет полиция, плакали мои денежки.

— Я вам помогу, — объявила она, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

— Благодарю от всего сердца, — буркнул я. — Теперь преступник от нас не уйдет.

— Я делаю это не ради вас, — заявила Эйприл. — Так случилось, что я работаю секретарем у Глории. Она хорошо мне платит — когда платит — и не загружает меня слишком сильно, но, если Глория не появится на студии вовремя, я, как и вы, останусь без работы. Так что я руководствуюсь чисто материальными соображениями, Дэнни.

— О’кей! Значит, у меня есть добровольный помощник. Какие будут идеи?

— Надо поймать убийцу, — объявила она.

— Гениально! — Я даже закатил глаза. — А с чего мы начнем?

— Понятия не имею, — честно призналась она. — Я полагала, вы что-нибудь придумаете.

— Очень хорошо. — Я глубоко вздохнул. — Почему бы нам вдвоем не прогуляться по набережной? Может, на свежем воздухе нам придет в голову какая-нибудь стоящая мысль?

— Согласна, — ответила она. — А вы действительно не знаете, кто убил Элен Фицрой?

— Если б знал, то не сидел бы тут, занимаясь пустой болтовней, — со злостью проговорил я, — а вместе с Глорией летел в Голливуд.

— Ну вот, — разочарованно протянула она. — Я-то думала, вы — настоящий детектив, мистер Бойд.

— Так мы пойдем прогуляться или нет? — вежливо спросил я и поднялся с постели. — Или вы предпочитаете остаться здесь?

Мы медленно шли по берегу, поглядывая на яхты, поскольку больше смотреть было не на что. И мне все сильнее хотелось очутиться вдруг где-нибудь на Гудзоне, а еще лучше — на Ист-Ривер. Однако тут я увидел нечто такое, что даже потер в недоумении глаза: в гавань Байя-Мар входил испанский галеон.

— Взгляните-ка туда, — прошептал я. — Христофор Колумб подплывает. Вы не находите, что он опоздал на пятьсот лет?

— Есть чему удивляться, — презрительно фыркнула она. — Здесь на морской линии можно встретить все, что угодно: китайские джонки, испанские и римские галеры, немецкие подводные лодки, пластиковые ванны и…

— О’кей, мисс Всезнайка, — ответил я. — Откуда в вас столько мудрости? Почерпнули из комиксов?

— Я регулярно читаю энциклопедию, — назидательно заметила она. — Сейчас штудирую том от «Пол» до «Рос» и с нетерпением жду, когда смогу перейти к следующему.

— Видимо, имеет смысл и мне обзавестись энциклопедией, чтобы развить свой интеллект, а то вы все время даете мне понять, что умнее меня.

— Так оно и есть, — злорадно сказала она. — Вы и правда не блещете умом.

Следующие несколько минут мы шагали в полном молчании.

— Еще не придумали, как мы будем ловить убийцу? — спросила наконец Эйприл.

— Я размышлял об Элен Фицрой, — отозвался я. — Она была неплохой певицей и прехорошенькая, так чего ради она вышла замуж за такого типа, как Вулрих? Из жалости, что ли?

— Вулрих стоял неизмеримо выше на общественной лестнице, — ответила Эйприл, — и к тому же он был ее босс.

— По-моему, он просто слизняк, — буркнул я.

— Но он же, кажется, и не хотел жениться на вас, — промурлыкала Эйприл.

— Я бы тоже на нем не женился, — заметил я.

— Очень рада это слышать, — обворожительно улыбнулась она.

Мы прошли еще ярдов пятьдесят, и тут меня осенило. Я остановился, но Эйприл, не заметив этого, продолжала идти дальше.

— Эй! — окликнул ее я.

Она оглянулась.

— Мне кое-что пришло в голову, — сказал я. — Мускат Муллинс или сам убил Элен, или присутствовал при убийстве. Мы должны побеседовать с ним.

— Вы считаете, лейтенант Хардинг не сделал этого?

— Сделал. Но он допрашивал. Муската ранним утром, когда действие наркотика еще не кончилось, — ответил я. — А сейчас он, возможно, что-нибудь вспомнит.

— Отлично! — бросила она. — Это будет началом нашего расследования. Но прежде не мешало бы что-нибудь съесть. Я умираю с голоду. Ваш профиль так на меня подействовал, что я забыла о еде.

Когда мы, перекусив, направились к домику Муската Муллинса, было уже половина третьего, и жара становилась невыносимой. Труба молчала, и даже после того, как я забарабанил по двери кулаками, никто не отозвался.

Я уже собрался повторить свою атаку, но тут в мое правое плечо ударило что-то вроде парового молота. Скорчившись от боли, я медленно обернулся и увидел волосатую грудь под прозрачной нейлоновой рубашкой — чтобы увидеть лицо, мне пришлось задрать голову.

— Как дела, коллега? — пророкотал великан басом, от которого чуть не полопались мои барабанные перепонки.

Он перебрасывал жевательную резинку из-за одной щеки за другую и со счастливой ухмылкой смотрел на меня. Я не знал этого типа и совсем не испытывал желания познакомиться с ним поближе. Ростом он был футов шесть с половиной, не меньше, а весил все 250 фунтов. Наверное, с ним могли бы справиться человек шесть, если бы у них нашлось с полмили железных цепей.

— Это что, твой дружок? — спросил я Эйприл.

Она покачала головой:

— Он только что подошел, и я, слава Богу, никогда его раньше не видела.

— Вы — Бойд, работаете на киностудию, да? — спросил незнакомец и снова задвигал челюстями.

— Вроде того, — осторожно ответил я. — А вы кто?

— Свайн, — представился он, — детектив из страховой компании.

Я сразу вспомнил, что говорил Хардинг.

— Детектив из страховой компании Свайн, — обрадованно повторила Эйприл. — Как мило! С таким телосложением вам нетрудно убедить любого клиента. Какая реклама для фирмы!

Свайн осмотрел ее с головы до ног с такой тщательностью, что, когда он добрался до коленок, Эйприл покраснела.

— Эта девица глупа, — веско заметил он. — Но при такой фигуре ум не нужен, правда, Бойд? — Он дружески ткнул меня под ребра, и я сразу же подумал, что, может быть, придется вызывать врача.

— Мистер Бойд! — гневно воскликнула Эйприл. — Вы так и будете стоять и слушать, как меня оскорбляют?

Я бросил быстрый взгляд на великана и кивнул:

— Да, милая. — Голос мой звучал очень проникновенно.

Свайн продолжал жевать резинку.

— Я уже говорил с местным полицейским, — сообщил он нам. — Или, возможно, в этой поганой дыре их двое?

Он затрясся, смеясь своей глупой шутке, и дружески похлопал меня по плечу. Я не мог разделить его веселья, так как у меня от его объятий болел позвоночник.

— Его зовут Хардинг, — сказал он, переведя дух. — Он ввел меня в курс дела и сообщил о вас, Бойд. Поэтому я считаю, что мы сидим в одной лодке, так почему бы нам не сотрудничать?

— В каком плане? — хрипло спросил я.

— Нужно найти убийцу, эту грязную вошь, которая расправилась с девушкой, — прорычал он. — Я не собираюсь оставлять на воле этого выродка. — Свайн сжал свои могучие руки в кулаки. — Я разорву его на части! Вытащу все кишки! Согну…

— Конечно, конечно, — поспешно перебил я его. — Мне кажется, я вас хорошо понял.

Свайн глубоко вздохнул.

— Я всегда начинаю волноваться, как только подумаю об убийстве, — уже спокойнее объяснил он. — И чем быстрее мы схватим преступника, тем лучше. — Он понизил голос до доверительного шепота, схватил меня за отвороты куртки и приподнял на три-четыре дюйма в воздух, чтобы мне не надо было напрягать слух.

— Мы применим надежный метод, — проговорил он. — Кто-то из них это сделал, так?

— Судя по всему, да, — согласился я.

— Отлично! — торжествующе кивнул он. — Поэтому мы начнем с того, кто вызывает наибольшие подозрения.

— Начнем что?

— Мы разберем его на части, — ответил он. — И тем самым проверим наверняка…

— Что проверим? — осторожно спросил я.

— Убийца он или нет! — Свайн разжал руки, и мои подошвы вновь коснулись земли — при этом по позвоночнику словно прошел электрический ток. — То, что вы общаетесь с этой глупой блондинкой, не означает ведь, что вы сами глупы, — заявил он.

— Наверное, — согласился я, не решаясь взглянуть на Эйприл.

— Тут нельзя ошибиться, — продолжал он с вдохновением. — Мы переберем их по одному. И рано или поздно они заговорят.

— А что, если они все невиновны? — продолжал допытываться я.

Свайн пожал своими медвежьими плечами:

— Когда-нибудь мы все равно наткнемся на убийцу, Бойд. А остальные пострадают во имя справедливости. Это, конечно, жестоко, но у нас нет другого выхода.

— С кого вы собираетесь начать? — нервно спросил я.

— Лейтенант дал мне список подозреваемых, — ответил Свайн. — И я подумал, что следует начать с Луи Барона.

— Вы считаете, что убийца он?

— Не возьмусь утверждать точно. — Он на мгновение задумался. — Но я знаю, что эта подлая крыса содержит игорный дом в Лас-Вегасе. Этого Майку Свайну достаточно! Вывернуть ему руки — большое удовольствие для меня, коллега.

Я бросил взгляд через плечо, увидел троих мужчин, приближающихся к нам, и ощутил сладость предстоящей мести.

— Какая удача! — воскликнул я. — А вот как раз Луи Барон со своими людьми.

— Правда? — Свайн ухмыльнулся. — Ну, это уже кое-что.

— Мне познакомить вас? — с надеждой спросил я.

Свайн отрицательно покачал головой.

— Совсем не обязательно, коллега, — сказал он и показал мне пудовые кулаки. — У меня свои визитные карточки.

С этими словами он направился к этой тройке и преградил дорогу человеку, шедшему посередине.

— Вы — Барон? — спросил он.

— Угадали, — спокойно ответил Луи. — Что вам от меня нужно?

— Настало время заняться вами, — медленно протянул Свайн. — Божьи мельницы мелют медленно, но зато удивительно мелко и чисто. Парни вроде вас понимают только один язык, и этим языком я сейчас буду разговаривать.

Барон вопросительно взглянул на меня:

— Откуда появился этот идиот?

— Его зовут Свайн, — ответил я. — Майк Свайн. Он — детектив из страховой компании, в которой была застрахована Элен Фицрой. Мистер Свайн считает, что самый простой способ найти убийцу — разрывать подозреваемых на куски, одного за другим. У меня сложилось впечатление, что он хочет начать с вас.

— Я собирался начать с Барона и не отступлю от своего, — проговорил Свайн и занес кулак над головой владельца казино. Но опустить его он не успел.

Кусок Мяса и Пальчик одновременно набросились на Свайна. Пальчик высоко подпрыгнул и приземлился своими каблуками точно ему на ногу: мне показалось, будто я слышу треск кости. Свайн открыл рот, собираясь закричать от боли, но Кусок Мяса ударил его сложенными ладонями снизу в подбородок, и голова детектива откинулась назад так резко, что, будь на его месте кто-нибудь другой, она вообще бы оторвалась от шеи.

Но Кусок Мяса не остановился на этом. Ребром ладони он врезал Свайну по шее и на закуску двинул ему кулаком в нос, который сразу стал походить на перезрелый помидор.

Свайн начал валиться на спину, и Пальчик предусмотрительно убрал свою ногу. Земля задрожала, потом все затихло. Свайн не шевелился.

Кусок Мяса нагнулся и внимательно осмотрел его.

— Еще дышит, — констатировал он с сожалением.

Пальчик визгливо засмеялся.

— Где вы откопали этого психа? — прокаркал он. — Надо же, пытался избить босса.

— Интересно, за кого он нас принял? За школьников? — огорченно спросил Кусок Мяса.

— О’кей! — фыркнул Барон. — Иногда я все-таки вижу, что плачу вам не зря, мальчики. Возьмите его и забросьте подальше. Мне нужно поговорить с Бойдом.

Я огляделся и только тут заметил, что Эйприл Мауэр исчезла. Два телохранителя Барона понесли Свайна куда-то в сторону, а сам Луи закурил сигарету.

— Что нового, Бойд? — спросил он.

— Насколько мне известно, ничего, — ответил я. — Мы все останемся здесь, пока Хардинг не найдет убийцу.

— А за это время я разорюсь, — буркнул он. — Смыться тоже нельзя, убийство пришьют мне. Вы — частный детектив, может, у вас есть какая-нибудь идея?

— Ничего такого, о чем бы стоило упоминать, — признался я.

У Барона был очень кислый вид.

— Этот Хардинг выглядит не намного умнее, — заметил он. — Что касается меня, я уверен, что ее убил Вулрих. Он и женился на ней, чтобы после ее смерти заграбастать кучу денег по страховому полису.

— Но если его изобличат, он теряет все, — заявил я.

— Не прикидывайтесь большим глупцом, чем вы есть на самом деле. Какой убийца не рассчитывает, что ему повезет?

— Возможно, вы и правы, — согласился я.

— С вами говорить — только время терять, — бросил он презрительно. — Где эта девчонка Мауэр?

— Зачем вам она? — поинтересовался я.

Он нахмурился:

— Это вас не касается, но если вы такой любопытный, то признаюсь — она чертовски мила. И уже если я вынужден торчать здесь, то почему бы не поразвлечься?

— Не знаю, куда она подевалась, — выдавил я.

— Ну ничего, не беспокойтесь. Я сам ее найду, — сказал он. — А вам, Бойд, советую завести собаку, так будет спокойнее.

Он побрел вдоль ряда домиков, оставив меня в одиночестве. Я повернулся, чтобы снова постучать в дверь к Мускату Муллинсу, но передумал и махнул рукой.

«К черту все это, — подумал я, — лучше пойду выпью».

Глава 6

Устроившись за столиком в углу бара, я заказал порцию виски и закурил. Не успел я погасить спичку, как какой-то хрипловатый голос сказал:

— Дэнни, я повсюду вас искала.

Я поднял голову и увидел Глорию Ван Равен, которая с улыбкой смотрела на меня. Такие улыбки всегда грезятся женатым мужчинам в бессонную ночь.

— Привет! — проворковала она нежно и уселась напротив меня. Ее светлый костюм был сшит с таким расчетом, чтобы оставить на виду ровно столько, сколько позволяют приличия.

— Вы искали меня? — спросил я, стараясь не обращать внимания на ее призывную улыбку.

— Конечно, — ответила она. — Вы уже говорили с Гугенхеймером?

К нашему столику подошел официант, и Глория тоже заказала выпивку.

— Я беседовал с ним сегодня утром.

— И что он сказал?

— Что или я привезу вас к нему До вторника, или останусь без работы.

— А сколько у нас шансов вернуться в Голливуд до вторника? — осведомилась она.

— Можно сказать, ни одного. Хардинг не отпустит отсюда никого из нас до тех пор, пока не найдет убийцу Элен Фицрой.

— Тогда чего он тянет? — раздраженно проговорила она. — Неужели он не понимает, что это дело рук Вулриха.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Конечно! — заявила она твердо. — Этот мерзкий обманщик ухаживал за мной, а сам был женат на певичке из ночного клуба. Хвастался деньгами и яхтой, а на деле оказался банкротом.

— Мне остается только посочувствовать вам, Глория, — сказал я. — Но это еще не доказательство, что он убийца. Или у вас есть и другие факты?

Прежде чем ответить, она посмотрела по сторонам.

— Здесь не лучшее место для подобного разговора, — заключила она. — Почему бы нам не отправиться в мой домик? Там мы будем вдвоем, и нам никто не помешает.

— Звучит заманчиво. — Я рискнул бросить еще один взгляд на королеву широкого экрана, любимицу всех пяти континентов и чуть не подавился своим коктейлем.

— Вижу, вы согласны, — произнесла она своим хриплым голосом. — Я всегда считала, что люди лучше понимают друг друга, когда общаются в интимной обстановке, правда ведь?

Мы пришли в ее домик, и она закрыла за собой дверь на ключ: увидев это, я еще раз поперхнулся — на сей раз без виски. Этот домик был точной копией остальных: гостиная, спальня, маленькая кухонька и ванная. По правую сторону от Центрального парка за такую квартиру платят около восьмисот долларов в месяц.

— Извините меня, я на минутку, Дэнни, — проворковала Глория. — Устраивайтесь поудобнее — если, конечно, можно удобно расположиться в такой каморке.

Она исчезла в спальне, а я начал опробовать кушетку. Пружины были хорошие, не выпирали, и я сел.

Минут через пять из спальни появилась Глория в прозрачном пеньюаре, с кружевами на шее и на рукавах. Правда, под этим просвечивающим одеянием у нее было что-то еще.

Она подошла ко мне, покачивая бедрами, но меня не оставляла мысль, что единственное, в чем она остро нуждалась, — это финансовая поддержка. Глория села рядом со мной на кушетку и придвинулась так близко, что нас отделял друг от друга только тонкий нейлон.

— Дэнни. — Ее пальцы поглаживали мои щеки. — Я нахожусь в большом затруднении. Мне надо вовремя вернуться на студию, поскольку я осталась совершенно без средств. Этот оборванец Вулрих уверял меня, что у него денег куры не клюют! Гнусный лжец! Банкрот, женатый на певичке из ночного клуба. — Она передернула плечами. — Мне еще повезло, что он не застраховал меня, иначе я легко могла бы оказаться на месте Элен Фицрой.

— Вы считаете, что это он убил ее? — спросил я.

— Я знаю точно! — с жаром воскликнула она. — Помните, я сказала, что иду с вами вчера вечером?

— Конечно. — Я потрогал рукой свой затылок там, куда пришелся удар Вулриха, и добавил: — Очень хорошо помню.

— Это был грязный трюк, — заключила она с сочувствием. — Эдвард сделал мне знак, чтобы я занялась вами, и, когда вы распахнули передо мной дверь, хватил вас сзади стулом.

— А я думал, это была бейсбольная клюшка, — буркнул я.

— Когда мы вышли, Вулрих сказал мне, чтобы я подождала в баре, пока он возьмет на яхте какие-то деньги, — продолжала Глория. — Но я так волновалась, что не пошла в бар, а стояла у входа. Прошло, наверное, с полчаса.

— И что он сказал, когда вернулся? — спросил я.

— Он вернулся какой-то другой…

Глория задумалась и, забравшись с ногами на диван, склонила голову мне на колени. Ее бирюзовые глаза доверчиво смотрели на меня, когда она взяла мою руку и приложила ее к груди, туда, где находилось сердце. Нейлон был таким тонким, что я ощутил тепло ее тела.

— Вам удобно, Дэнни? — хрипло спросила она.

— Не беспокойтесь, дорогая, — заверил я ее. — Вы мне как раз собирались сказать, в чем же изменился Эдвард, когда вернулся с яхты.

— Он стал таким предупредительным, — проговорила она неуверенно. — Совсем другой человек. Сказал, что, если я не хочу пить, мы могли бы вернуться на яхту. А если вы появитесь там и будете нас донимать, он попросту вышвырнет вас за борт.

— И вы считаете, что за время своего отсутствия он убил Элен? — напрямую спросил я.

— Похоже, что так, Дэнни! — Она согнула колени так, что нейлон соскользнул с них и обнажил упругие бедра. — А вы думаете, нет? — нежно промурлыкала она.

— Все может быть, — ответил я. — Но почему он, зная, что Элен лежит мертвая в рубке, предложил вам вернуться на яхту?

— Он должен был это сделать, Дэнни, — запальчиво возразила она. — Чтобы не навлечь на себя подозрения. Неужели непонятно?

Глория подняла руку и провела ею по моей щеке.

— Но почему мы все говорим и говорим? — прошептала она.

— Вы встретили кого-нибудь, пока ждали у бара? — спросил я.

— Нет. А что?

— Хардинг может об этом спросить, — ответил я. — Ведь у вас тоже нет алиби.

Моя рука была отброшена как раз в тот момент, когда начала ощупывать холмик ее груди.

— Уж не хотите ли вы сказать, что это я убила Элен? — прошипела Глория.

— Я только пытаюсь посмотреть на дело с точки зрения полицейского, — поспешно объяснил я. — Вы могли знать, что Вулрих женат на Элен и та застрахована на большую сумму. Тогда у вас было два мотива для убийства: ревность и деньги. Возможно, Вулрих обещал вам часть страховки, как только ее получит.

— Но ведь я не знала, что он женат и что Элен застрахована на большую сумму! — отрезала Глория ледяным тоном.

— Это только слова, дорогая, — ответил я с сожалением. — Они ничем не подтверждены.

Глория спрыгнула с кушетки, остановилась передо мной руки в боки и с ненавистью посмотрела на меня. Прядь золотых волос свешивалась ей прямо на лицо, и вид у нее бы такой, словно она собирается меня задушить.

— Значит, по-вашему, это я ее убила? — процедила она сквозь зубы.

— Я просто объяснил вам ситуацию, — запротестовал я.

— Вы хотите сделать из меня преступницу! — Нейлон натянулся на ее груди. — На кого вы, собственно, работаете, Бойд?! На Гугенхеймера или на Вулриха?

Я поднялся и мрачно посмотрел на нее:

— Не будьте дурой, Глория…

— Дурой? — вскричала она. — Вы имеете наглость называть меня дурой? Вы… вы…

Она схватила настольную лампу и запустила в меня. Я успел нагнуться, лампа ударилась о стену, разбилась, и осколки ее попадали на кушетку. В тот же миг Глория бросилась на меня и забарабанила кулаками в мою грудь. Решив, что теперь уже не до любезностей, я схватил ее и тряхнул так сильно, что у нее застучали зубы.

Внезапно раздался треск, ткань порвалась и соскользнула на пол. Нагая Глория отступила назад и упала в кресло, а я продолжал стоять, держа в руке обрывок нейлона.

Однако в следующую секунду, испустив воинственный клич, Глория вновь вскочила на ноги, дав мне возможность полюбоваться своими округлостями в другом ракурсе. Ее крик перешел в дикий вопль, и она пульнула в меня щетку для волос.

— Убирайтесь вон! — выкрикнула она. — Убирайтесь или я вас убью!

Я только улыбался в ответ.

— Если вы хотите, чтобы я вас немножко помассировал, то…

Она посмотрела на меня так свирепо, что я тут же отступил к двери.

— Но ведь это только предложение…

Минуту спустя я открыл дверь в своем домике и сразу заметил в комнате свет.

— Где вы пропадали? — спросила Эйприл Мауэр, когда я вошел. — Я жду вас целую вечность.

На ней было шелковое платье без рукавов с глубоким вырезом, густые волосы волнами спускались на плечи. Большие бронзовые серьги и браслет на левой руке очень шли к ее смуглой, загорелой коже. Картину дополняли белые кожаные сандалии, последний писк моды этого сезона. Признаться, все это произвело на меня сильное впечатление.

Я прислонился спиной к двери и не торопясь разглядывал детали ее наряда.

— Я тоже искал вас всю вторую половину дня, но вы как сквозь землю провалились, — упрекнул я Эйприл.

— У меня не было желания выслушивать оскорбления от этого полоумного Свайна, — заявила она.

— Он намного сильнее меня, — попытался я оправдаться. — Но вам все-таки стоило остаться. Гориллы Луи Барона чуть не убили его.

Эйприл пожала плечами. По всей вероятности, все это мало ее интересовало.

— Послушайте… вернее, прислушайтесь, — проговорила она.

Я прислушался и вскоре различил тихие звуки трубы, наигрывавшей медленный блюз.

— Он играет где-то на улице, — сказал я, — но у меня нет никакого желания составить ему компанию. Там слишком холодно!

— Мы же собирались с ним потолковать, — напомнила она нетерпеливо. — Это, собственно, была ваша идея, разве нет?

— Да, — согласился я. — Мы хотели заняться Мускатом.

— Если это не его дух играет на трубе, то это делает он сам, — заключила она. — Так почему бы нам не отправиться к нему?

— Великолепно! — сказал я, и мы вышли на улицу. Мускат тем временем уже успел скрыться в своем домике и продолжал играть там. Когда я постучал, музыка смолкла, а мгновение спустя он открыл дверь.

— Вот так гости! — мрачно заявил музыкант.

— Мы хотели бы поговорить с вами, — сказал я.

— О’кей! — Он распахнул дверь пошире и провел нас в гостиную, где на столе выстроились в ряд с полдюжины бутылок.

— Как насчет выпить? — спросил он.

— Нет, спасибо. — Эйприл отрицательно покачала головой.

— Не портите песню, девочка! — бросил он. — Я не люблю пить один, это неправильно.

Мускат наполнил рюмки до краев и предложил нам.

— Мы подумали… — начал я и откашлялся. — Ну, так вот мы хотели…

— О Бог ты мой! — сердито перебила меня Эйприл и с улыбкой повернулась к Мускату. — Дело в том, мистер Муллинс, — сказала она, — что мы хотели попросить вашей помощи.

— Материальной? — спросил он. — Я бы с радостью, но у меня ничего нет. Дело в том, что я ужасный мот.

— Речь совсем о другом. — Эйприл тряхнула головой. — Глория должна во вторник быть на студии: там начинаются съемки фильма с ее участием. Но лейтенант не отпустит нас до тех пор, пока не отыщет преступника, убийцу Элен Фицрой. А с Глорией, если она вовремя не вернется, расторгнут договор, Бойд не получит своего гонорара, я тоже окажусь без средств.

— Все это очень печально, — заметил Мускат, сделал большой глоток и снова взялся за свою трубу, чтобы извлечь из нее какой-то кошмарный звук.

Но Эйприл не сдавалась.

— Поэтому надо во что бы то ни стало найти убийцу до вторника, — настаивала она. — И вы могли бы нам в этом помочь.

Мускат удивленно посмотрел на нас и опустил трубу.

— Я? — спросил он. — Каким образом?

— Но вы же были на месте преступления, так?

— Думаю, что да, девочка, — согласился он. — Но я принял такую дозу, что витал где-то в облаках. Полиция считает, что стреляли из-за моей спины. Но я даже не слышал выстрела и тем более не видел, кто стрелял.

— Но что-то, пусть самую малость, вы должны вспомнить, — продолжала допытываться Эйприл.

— Даже не помню, когда это было.

— Это было вечером, — сказала она.

— Ну вот видите. — Мускат печально покачал головой.

Эйприл беспомощно посмотрела на меня, а музыкант снова взялся за свою трубу и начал играть «Вуд Индиго». И тут меня снова осенило.

— Понял! — воскликнул я и прищелкнул пальцами. — Я знаю, что надо сделать, чтобы он вспомнил.

Мускат опустил трубу и посмотрел на меня.

— Давайте выпьем еще по одной, — предложил он.

— Вот именно, — сказал я. — Еще по одной, потом еще… — И чтобы придать вес своим словам, залпом осушил рюмку.

— Что вы задумали? — не поняла Эйприл.

Я взглянул на нее с ощущением собственного превосходства.

— Все, что от вас требуется, — это немного поиграть, — объяснил я.

— Мне — поиграть?! — возмутилась она. — Вы шутите?

— Делайте, что вам говорят, мы восстанавливаем картину преступления.

Мускат и Эйприл переглянулись и уставились на меня.

— Ему нужно еще выпить, — заключил трубач.

— А я думаю, что он что-то съел, — возразила Эйприл.

— Никогда в жизни не встречал таких тупых, — обозлился я.

— Ладно, мистер Всезнайка, — огрызнулась Эйприл. — Говорите понятнее, что от нас требуется.

— Хорошо, повторю еще раз, — рявкнул я. — Нам надо воссоздать картину преступления.

— И тем не менее я опять ничего не понял, — бросил Мускат, снова наполнив рюмки.

— Когда это произошло, вы были пьяны, — терпеливо объяснял я. — А сейчас трезвы, правильно?

— Почти трезв, — поправил он меня. — Но это не надолго.

— Вот и прекрасно, — одобрил я. — Вы напьетесь, как в прошлый вечер. Пейте и дуйте в свою трубу. А потом мы разыграем сцену, которая предположительно произошла вчера в рубке. Эйприл исполнит роль Элен Фицрой…

— Что-что? — переспросила она.

— Вы меня слышали, — отрезал я. — Ну а для меня сгодится роль убийцы. Трезвый Мускат, естественно, не может ничего вспомнить, потому что тогда был пьян. Но когда он напьется, а мы разыграем сцену вроде той, что он видел вчера, он, возможно, и вспомнит, как все было на самом деле.

Эйприл и Мускат какое-то время смотрели друг на друга.

— О’кей! — наконец сказала она. — На первый взгляд это несусветная чушь, но все лучше, чем ничего.

— А вы что скажете? — спросил я Муската.

Тот пожал плечами.

— Давайте пить, не будем терять времени, — ответил он.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Пусть Мускат вольет в себя сдесяток порций спиртного, а потом мы…

— Минутку! — перебил он меня. — Вы что, хотите меня напоить, сами только наблюдать?

— Вы должны напиться. В этом весь смысл нашей затеи.

Музыкант медленно покачал головой:

— Один я не буду пить! Так не пойдет.

— Будьте же благоразумны, Мускат, — попыталась уговорить его Эйприл.

— Послушайте, Бойд, — заметил он. — В конце концов, эта сумасшедшая идея ваша, а не моя. Но я согласен попробовать, лишь бы вы пили вместе со мной. Если нет, я пас.

— Ладно, будь по-вашему! — согласился я и посмотрел на Эйприл: — А вы что скажете?

— Ну, — протянула она нерешительно, — поскольку речь идет о том, чтобы сохранить свой заработок, я присоединяюсь. — С этими словами она взяла не тронутую до сих пор рюмку и выпила ее содержимое залпом, словно простой лимонад.

— Вот это другое дело! — Мускат вновь наполнил рюмки. — За воссоздание преступления!

И мы начали пить. После седьмой порции я перестал вести счет — это уже не имело смысла. Постепенно все предметы вокруг стали расплываться, потом вдруг вновь обрели четкие очертания.

Мускат сидел на полу, скрестив ноги, и играл на трубе. Видно было, что мысли его витают где-то далеко. Рядом с ним стояло три бутылки — две из них были уже пусты.

Эйприл кружилась по комнате в каком-то замысловатом танце. Я бы охотно составил ей компанию, но не нашел выключателя, чтобы остановить раскачивающийся пол. Какое-то время я следил за ней.

Потом она зашаталась и, лишь схватившись за край стола, смогла удержаться на ногах.

— Эй, вы, болван! — выкрикнула она.

— Это вы ко мне так обращаетесь? — спросил я.

— К кому же еще? Разве вы не хотели провести эксперимент?

— Вы имеете в виду, что я должен лечь с вами в постель? — спросил я с надеждой.

— Идите к черту! — со злостью бросила она. — Я говорю о воссоз… возос… Да вы сами знаете, что мы должны были сделать…

— А когда мы все-таки займемся любовью? — упрямо твердил я.

Мускат перестал играть и уставился на меня.

— В чем дело? — спросил он. — Вы собирались говорить об убийстве. — Даже пьяный Мускат об этом помнит.

— Вот как? — удивился я. — Значит, я здесь один трезвый человек?

Я встал, и это было моей ошибкой. Пол стремительно ринулся мне навстречу и ударил меня по носу. Я с трудом приподнялся и пробормотал:

— Уберите от меня эту проклятую вещь.

Но на мои слова никто не обратил внимания. Мускат играл на трубе, а Эйприл танцевала.

— Слушайте! — снова крикнул я.

Музыка смолкла, и наступившая вслед за этим тишина была почти невыносимой.

— Это уже лучше! — продолжал я. — О’кей! Мы начинаем. — Я показал пальцем на Эйприл. — Вы теперь Элен, не забыли?

— Хорошо, — прошептала она.

— А вы, Мускат, продолжайте играть. Только не забывайте, что все это было вчера.

— Да, мы возвращаемся во вчерашний вечер, — повторил он и поднес трубу к губам.

— Мы на яхте, — говорил я. — А точнее, в рубке. Здесь побывало множество людей, но все они ушли, кроме Элен Фицрой!

Я сделал знак Эйприл, и она села на пол перед Мускатом.

— Мой милый Мускат, — нежно проворковала она.

— Хэлло, Элен! — Трубач взмахнул рукой и продолжал играть дальше.

Я внимательно слушал мелодию блюза. Мне показалось, что некоторые такты я узнал, потом началась импровизация.

Допив свою рюмку, я осторожно, стараясь не потерять равновесия, соскользнул за спину Муската, вытянул указательный палец и крикнул изо всех сил:

— Пух-х!

Музыкант даже и ухом не повел. Он продолжал играть начатую вещь. Эйприл упала на пол, ее юбка задралась. На мгновение Мускат умолк, что меня отнюдь не удивило, ибо поза Эйприл заставила бы замолчать и целый симфонический оркестр. А потом зазвучала заупокойная мелодия «Разве он не шевельнулся?».

— О’кей! — сказал я, покачав головой. — Наверное, так и было.

Эйприл приподнялась с пола и ухватилась за край стола, чтобы снова не упасть.

— Я пьяна, — произнесла она.

— Перестань играть! — набросился я на Муската. — Ну как?

Он отложил трубу и уставился на меня остекленевшими глазами.

— Что вы сказали? — пролепетал он.

— Вам эта сцена что-нибудь напомнила? — спросил я.

— Что именно?

— Мы только что воссоздали сцену убийства. Вы не слышали, как я прокричал «пух-х»?

— Не слышал, — ответил он. — Я играл на трубе.

Я на мгновение закрыл глаза, потом устало спросил:

— Значит, вы не можете припомнить ничего из того, что случилось вчера вечером?

— Нет, — ответил он. — Правда, на какое-то мгновение мне показалось, что все это происходит вчера.

— Давайте выпьем еще по рюмочке, — предложила Эйприл. — По крайней мере, мы убедились, что это была идиотская затея.

Я даже не попытался защищаться, а взял из руки Муската бутылку и налил всем по рюмке. Выпить мы не успели, так как кто-то изо всех сил забарабанил в дверь.

— Интересно, кто это может быть? — громко сказала Эйприл.

— Древесный червь на перепутье, — ответил я.

Стук в дверь не прекращался.

— Судя по всему, кому-то кто-то нужен, — глубокомысленно изрек Мускат, отставил пустую рюмку, взял трубу, и по комнате полились звуки мелодии «Никто не получил».

— Может быть, все-таки стоит посмотреть, кто это? — предложил я.

— Мужчина или женщина? — заинтересованно спросила Эйприл.

Балансируя руками, чтобы не упасть, я направился к двери и открыл ее. Громадная туша ввалилась в комнату. В первую минуту я подумал, что это чудище завязало на своем галстуке два узла, но, внимательно присмотревшись, увидел, что верхний из них был здоровенной шишкой. Там, где, собственно, предполагался нос, красовалось нечто вроде раздавленной цветной капусты. И двигалось оно так, будто у него перебиты все кости.

— Я ищу вас, коллега, — выдавил он.

— О да, старина Майк Свайн! — рассмеялся я.

— Угу, — хрюкнул он. — На что, собственно, вы надеялись, натравив на меня Луи Барона, Бойд? Думали, бандиты прикончат меня до того, как я разберусь в этом деле? — Он попытался засмеяться. — Но у вас ничего не получилось, — заключил он. — И теперь ваша очередь быть битым, коллега!

Я размахнулся правой ногой и ударил его кончиком ботинка точно по коленной чашечке. Он упал на второе колено, что меня гораздо больше устраивало — уже хотя бы потому, что мне не нужно было задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

Но я не ограничился только этим, а со всей силой вмазал правой рукой ему в рожу. Удар вышел вполне приличный — Свайн медленно откинулся назад и удобно расположился на полу.

— Великолепно! — воскликнула Эйприл радостно. — Почему вы не сделали этого сегодня днем?

— Сегодня днем он был здоров, — правдиво ответил я.

— О, мой герой! — выразила она свой восторг.

— Может быть, теперь нам лучше отправиться домой? — пробормотал я. — Уже половина одиннадцатого. Как быстро прошел вечер.

Мы осторожно перешагнули через громадную тушу и выбрались из домика. Оглянувшись, я увидел, что Мускат снова взялся за трубу. На его губах играла счастливая улыбка.

Через несколько секунд раздались звуки блюза «Разве он не шевельнулся?».

Глава 7

Поддерживая друг друга, мы наконец добрались до домика Эйприл. Я втолкнул ее в комнату и начал рукой нащупывать на стене выключатель. Поиски мои увенчались успехом — вспыхнул свет.

— Я даже не могу предложить вам выпить, — сказала она, оглядываясь вокруг. — В доме нет ни капли. — Она внезапно разразилась слезами. — Разве это не странно?

— Пустяки, милая, — успокоил я ее. — Я не хочу больше пить…

— Мне чихать на то, хотите вы или нет. — Она заплакала еще громче. — Это ужасно, что у меня нечего выпить! О, как это несправедливо!

Я решил, что пришло время что-то предпринять.

— Подождите здесь, дорогая, — попросил я ее. — Я схожу достану где-нибудь бутылку и сразу вернусь. Вас такой вариант устраивает?

— О, мой спаситель! — с пафосом продекламировала она и тут же перестала плакать.

Я, шатаясь, снова выбрался в темноту и направился к домику Муската. Когда я пнул ногой дверь и ввалился в комнату, то увидел, что Майк Свайн все еще лежит на полу. Трубач сидел на корточках перед ним, и вид у него был задумчивый.

— Что еще вам нужно, черт бы вас побрал? — Он поднял глаза и посмотрел на меня так внимательно, что я сразу почувствовал себя обвиняемым.

— Чего-нибудь выпить, — просто сказал я. — Старина… дорогой друг. Как насчет четвертушки?

— О’кей! — недовольно буркнул он. — Возьмите и сгиньте с глаз.

Я подошел к столу, взял бутылку и неуверенно направился к двери.

— Спасибо, никогда этого не забуду.

— Подождите минутку! — окликнул он меня.

— Что еще? — Я обернулся.

— Как быть с ним? — спросил он презрительно и показал на Свайна.

Я посмотрел на валявшуюся глыбу и сказал:

— Мне он не нужен. Можете оставить у себя.

— Мне он тоже не нужен, — бросил Мускат. — Вы пристукнули парня — вы и забирайте тело!

— Если вы так настаиваете! — Я тяжело вздохнул. — От старого друга я не ожидал такого свинства. Вы меня глубоко обидели, Мускат.

— Прошу освободить меня от присутствия этого тела, — проговорил он заплетающимся языком. — Как вы думаете, где мы находимся? В больнице Святого Джеймса, что ли?

Я сунул бутылку в карман брюк и нагнулся, чтобы схватить Свайна за ноги. При этом горлышко бутылки воткнулось мне в живот, и я понял, почему японцы так кричат, когда делают себе харакири. Я переложил бутылку, посильнее схватил глыбу за ноги и потащил на свежий воздух.

Мускат захлопнул за мной дверь, как только голова Свайна перекочевала за порог. У меня создалось впечатление, что трубач боялся выпустить пары виски из своего дома.

Я оставил Свайна лежать на земле и собрался отнести бутылку Эйприл, как он вдруг открыл свой здоровый глаз.

— Что со мной? — гневно спросил Свайн.

— Вас лягнула лошадь, — выпалил я, боясь, как бы он не вспомнил, что с ним случилось на самом деле.

— Кто?

— Мускат Муллинс, — солгал я самым невинным тоном. — Мускат приходит в ярость, когда ему мешают играть на трубе.

Разумеется, я не стал ждать, пока Свайн окончательно очухается, и вернулся в домик Эйприл, победно размахивая драгоценным трофеем.

— Мой герой! — воскликнула она, увидев меня. — В качестве вознаграждения можете налить мне рюмочку.

Пока я ходил за спиртным, она успела сбросить сандалии и сидела на кушетке, подобрав ноги. Юбка ее немного задралась, и из-под нее виднелся кусочек розовых трусиков. Рука моя дрожала, и бокалы тихо позвякивали, пока я разливал виски.

Эйприл махнула рукой в сторону маленького столика, который стоял перед кушеткой, и я поставил на него бокалы.

— А теперь садись рядом со мной. — Ее голос перешел в хриплый шепот. — Поближе.

Не успел я выполнить ее просьбу, как она прижалась ко мне и обвила мою шею руками. От неожиданности я упал спиной на кушетку, и в следующее мгновение Эйприл уже лежала на мне.

Ее страстные губы прижались к моим губам, и я через какое-то время перестал сопротивляться — не так уж часто бывает, что женщина соблазняет мужчину.

Минут через пять Эйприл резко села и потянулась к бокалу на столике.

— Я пью за вас, Фанни, — сказала она и одним глотком осушила его.

— Меня зовут Дэнни, а не Фанни, — проворчал я и тоже сел.

— Пустой! — Некоторое время она с недоверием смотрела на пустой бокал, потом оглянулась и спросила: — Где он?

— Кто? — спросил я.

— Пройдоха, который крадет виски, как только я отворачиваюсь, — ответила она гневно. — Вот поймаю, голову ему оторву.

В тот же миг Эйприл увидела второй полный бокал на столике и просияла. Она рывком подняла его, так что часть виски выплеснулась мне на колени, а потом выпила с такой же стремительностью, что и первый.

— За ваше здоровье, — возвестила она. — Как бы вас ни звали.

Она беззаботно швырнула бокал себе за спину, и тот, оставив мокрое пятно на гравюре Пикассо, разлетелся вдребезги.

Голубые глаза Эйприл снова заблестели, когда она с той же нежностью, что и прежде, потянулась ко мне.

— Я с ума схожу по вас, — страстно прошептала она. — По вас и по вашему волшебному профилю, Дэннис!

— Не Дэннис, а Дэнни, — возмущенно поправил я.

— Ах да, конечно! — небрежно бросила она. — Но не перебивайте меня. Неужели это так существенно… Итак, на чем я остановилась?

— Вы только что разбили свой панцирь, — сказал я с горечью. — И осколки его валяются вокруг.

— Я с ума схожу по вас, — повторяла Эйприл со счастливым видом. — По вас и по вашим несносным манерам… По самоуверенности, с которой вы идете по жизни, считая, что все женщины от 18 до 80 лет лежат у ваших ног, вот это и сводит меня с ума, мистер Бод!

— Бойд! — раздраженно поправил я.

Потом она снова прижалась ко мне, и я закрыл глаза, ожидая, что ее губы будут опять страстно искать мои. В этот момент я подумал, что, в конце концов, можно быть и великодушным. Почему бы не предоставить всю работу ей, если она так этого хочет?

Через некоторое время я открыл глаза и увидел, что голова Эйприл лежит у меня на груди. Нет причин волноваться, подумал я. Ночь только начинается, так почему бы ей и не передохнуть немного, прежде чем начать новую атаку на меня?

Минут через пять Эйприл начала сладко похрапывать.

В жизни мужчин есть минуты, когда надо смириться с неизбежным, — так мне сказала однажды блондинка, вышедшая замуж за тренера по дзюдо.

Я осторожно переложил голову Эйприл на кушетку и закрыл за собой дверь. Дорога к моему домику показалась мне бесконечно длинной, но я все же преодолел это расстояние.

В общем, я не мог назвать этот день удачным: мне не удалось узнать, кто убийца, не удалось заставить Муската вспомнить детали разыгравшейся трагедии, и даже Эйприл уснула в самый интересный момент.

Я сел на край кровати и попытался проделать сложный трюк — расшнуровать ботинки и не свалиться при этом на пол.

Мой труд уже почти подходил к концу, когда кто-то постучал в дверь.

«Может быть, это Эйприл проснулась и бросилась за мной?» — с надеждой подумал я, но, открыв дверь, понял, что ошибся. В дверях стоял Эдвард Вулрих, и вид у него был какой-то затравленный.

— Бойд, — торопливо начал он, — я разыскиваю вас весь вечер.

— И вот вы меня нашли, что дальше? — буркнул я.

— Прошу вас, уделите мне минутку, мне надо с вами поговорить, — канючил он. — Уверяю вас, это займет не больше двух минут.

— Ладно! — неохотно согласился я. — Только покороче.

Он прошел за мной в гостиную и молча остановился, переминаясь с ноги на ногу. Я терпеливо ждал.

— Очень сожалею, что… — наконец выдавил он. — Что я вас вчера ударил. Это, конечно, свинство.

— Но из-за этого не стоит посыпать голову пеплом, — ухмыльнулся я. — В ближайшие несколько дней я сломаю стул о вашу голову, и мы будем квиты.

— Нет, я серьезно, Бойд… Ведь вы, кажется, детектив, да?

— Как будто, — ответил я. — Хотя в данный момент я не очень в этом уверен.

— Не могли бы вы поработать на меня? — продолжал он.

— Но я сейчас выполняю задание киностудии, — объяснил я.

— Я хорошо заплачу, — пробормотал Вулрих. — Пять тысяч долларов!

— За что?

— За то, чтобы вы отыскали убийцу моей жены.

Какое-то время я недоверчиво разглядывал его.

— Где тут собака зарыта? — спросил я.

— Нет никакой собаки, — фыркнул он. — Просто мои дела совсем плохи. Полиция думает, что это я убил Элен.

— Чтобы получить страховку?

— Вот именно, — прорычал он. — По их мнению, я и женился на ней только для того, чтобы застраховать ее жизнь, а потом убить. Дикость какая!

— Но ее действительно убили, — бросил я.

Вулрих закусил нижнюю губу.

— Полицейские считают, что я влюблен в Глорию и, расправившись с женой, одним ударом убил двух зайцев: теперь я получу деньги, в которых так нуждаюсь, и смогу жениться на своей пассии.

Я ничего не ответил.

— Ну так как, Бойд? — спросил он. — Возьметесь за эту работу?

— Нет, — сказал я.

— Десять тысяч!

— Нет.

— Пятнадцать!

— Нет.

Он закурил сигарету, руки его дрожали.

— Мне нужна помощь! — взвизгнул он. — Помощь специалиста. Назовите свою цену, Бойд!

— Дело не в цене, — объяснил я. — Если вы не убивали Элен, вам и так нечего бояться.

— Не рассказывайте мне сказки! — огрызнулся Вулрих. — Страховая компания уже послала сюда своего детектива.

— Я уже имел честь с ним встретиться. — Меня невольно передернуло.

— У него замашки убийцы, — продолжал Вулрих. — Он попытался силой вырвать у меня признание. К счастью, я как раз держал в руке клюшку для гольфа, которой и ткнул ему в пузо, а потом вытолкнул его на улицу и запер дверь. Минут двадцать он молотил руками по двери, после чего ушел.

У меня сложилось впечатление, что Майк Свайн тоже не знает, с какой стороны взяться за это дело.

— Послушайте, Бойд, — сказал Вулрих, возвращаясь к прежней теме, — неужели вы мне не поможете?

Немного подумав, я сказал:

— Попытаюсь.

Вулрих с облегчением вздохнул:

— Спасибо! Тысячу раз спасибо!

— Меня не за что благодарить, — буркнул я. — Если убийцу не поймают в ближайшие дни, то я останусь без работы.

— Я вам заплачу, — заверил он меня. — Заплачу, как только убийца будет схвачен.

Я закурил новую сигарету.

— Как получилось, что, не успев жениться на Элен, вы предприняли вояж на яхте с Глорией? — спросил я.

— На этот вопрос очень легко ответить, — проговорил он с улыбкой. — Как вы знаете, я неудачно сыграл на бирже, дела мои шли хуже некуда. В это время Элен пела в клубе, который принадлежит или принадлежал мне, и я там часто ее встречал. Мы поженились тайно, поскольку у меня уже тогда были затруднения с деньгами и я искал какой-то выход из этого положения. В Нью-Йорке у меня кредита не было, поскольку все знали, что я погорел на обесценившихся акциях. А с Глорией мы были старыми друзьями. Вот я и подумал, что, если приударю за ней, она, возможно, одолжит мне тысяч двести. Этой суммы мне хватило бы, чтобы расплатиться с самыми настойчивыми кредиторами. Конечно, при таких обстоятельствах я не стал представлять Элен как свою жену.

— Теперь ясно, — сказал я.

Он кивнул:

— Поэтому мы и организовали прогулку на яхте. Элен пригласила своего старого поклонника — Муската Муллинса, я — Глорию, которая до вчерашнего вечера, разумеется, думала, что Мускат и Элен — влюбленная парочка. — Вулрих горько усмехнулся. — И лишь вчера вечером я узнал, что у Глории тоже ничего нет за душой и она согласилась на эту прогулку только ради того, чтобы выкачать из меня денежки.

— Какая неудача! — посочувствовал я, не моргнув и глазом.

— Да, ситуация не из приятных, старина, — поддакнул он. — Звезда экрана — и вдруг банкротка!

— Почти так же неприятно, как если бы банкротом оказался босс с Уолл-стрит, — подковырнул его я.

Несколько секунд Вулрих смотрел на меня, потом, видимо, решил не обращать внимания.

— Я любил Элен, — серьезно сказал он. — Поверьте мне, Бойд, я ее действительно любил. И не могу представить, кому понадобилось ее убивать.

— А вот полицейские очень даже могут, — возразил я. — По их мнению, это вполне мог быть один из ваших кредиторов, и убил он, чтобы вы могли вернуть ему долг.

— О-о! — выдохнул Вулрих.

— Барон, например, — продолжал я. — Если бы он прикончил вас, то остался бы с носом. Но, убив Элен, он мог бы нажать на вас, и вам пришлось бы ему заплатить. И потом еще этот Бейли. Кто он, собственно говоря?

— Грэг?! — переспросил Вулрих. — Ну, он — финансист. Один из самых удачливых, каких я знаю. Он предложил мне деньги, большую сумму — когда это все случилось, под залог моей собственности, хотя, боюсь, ее недостаточно, чтобы покрыть весь мой долг. Теперь он фактически хозяин и клуба, и дома, и яхты, и вообще всего, чем я владел.

— А зачем он приехал сюда?

— Хотел воочию убедиться, чего я добился с Глорией, — ответил Вулрих. — Дело в том, что я поделился с ним своими планами, понимаете?

— Чтобы отвязаться от него на несколько дней?

— Можно сказать и так, — согласился он.

Я погасил сигарету.

— О’кей, — бросил я, — спасибо.

Я направился к двери и отпер ее. Какое-то время Вулрих смотрел на меня, потом перешагнул через порог.

— Вы мне поможете, Бойд? — спросил он заискивающе.

— Я передумал, — буркнул я. — Единственное, что вас заботит, — это получение страховки. Надеюсь, страховая компания найдет какой-нибудь способ оставить вас без гроша, а лейтенанту Хардингу удастся засадить вас за решетку за убийство вашей жены. И если он это сделает, я обязательно буду в первых рядах ликующей толпы, которая придет посмотреть, как вас отправят на электрический стул.

Захлопнув дверь перед его носом, я вернулся в спальню, разделся и лег в кровать.

Не знаю, сколько я спал, но, когда я внезапно пробудился и открыл глаза, на часах было 3.30. «Что меня могло поднять среди ночи?» — подумал я со злостью, а потом вспомнил, что мне почудился звук выстрела.

В следующий момент я выпрыгнул из кровати, оделся и выскочил на улицу.

Стояла чудесная лунная ночь, с моря веял легкий бриз. В двух соседних домах зажегся свет. Сначала я ничего не видел, но через некоторое время заметил какую-то темную груду на земле ярдах в шести от меня.

Я подошел поближе и увидел, что это человек. В тот момент, когда я присел около него на корточки, позади меня открылась дверь, и на пороге появился Грэг Бейли в наброшенном на плечи халате.

— Мне показалось, я слышал выстрел, — сказал он.

— Взгляните, — отозвался я.

Бейли посмотрел на труп, лежащий у его ног.

— Ну и дела, — бросил я, поднимаясь на ноги.

— Что это значит, черт возьми? — спросил он.

— Этого парня зовут Майк Свайн, — ответил я. — С тех пор как он появился здесь, его многие пытались убить. Сейчас, кажется, это удалось.

— Свайн? — переспросил он.

— Да. Детектив из страховой компании, который считал, что если пускать в ход кулаки, то люди расскажут ему все, что он хочет услышать. Некоторые правительства уже много лет проводят эту теорию в жизнь.

Бейли покачал головой.

— Вы пьяны? — вдруг спросил он.

— Думаю, что да, — признал я честно. — Но тем не менее я считаю, что нужно вызвать полицию.

— У меня в доме есть телефон, — сказал он. — Я сейчас же позвоню.

— Попытайтесь найти лейтенанта Хардинга, — подсказал я. — Его это убийство очень заинтересует.

Бейли ушел. Вскоре открылась еще одна дверь. Кто-то нерешительно направился в мою сторону.

— Дэнни… — Голос Глории дрожал. — Это вы, Дэнни?

— Кого еще вы ожидали здесь встретить, — огрызнулся я, — святого Иосифа?

— Мне показалось, будто я слышала выстрел.

— Вам правильно показалось, — ответил я.

— Кто же стрелял?

— Этого я не знаю. Но тот, в кого попала пуля, мне знаком.

— И в кого же? — спросила она испуганно.

На Глории была прозрачная ночная рубашка, и свет, падающий из открытой двери, четко обрисовывал ее фигуру.

— В детектива страховой компании Майка Свайна, — заявил я.

Грэг Бейли возник в дверях и, увидев Глорию, выразительно присвистнул.

— Вам удалось связаться с Хардингом? — спросил я.

— С кем?

— С Хардингом! — процедил я сквозь зубы. — С лейтенантом полиции. Вы говорили с ним?

— О да! — торопливо отозвался Бейли. — И у меня сложилось впечатление, что он не слишком обрадовался известию. Во всяком случае, он уже едет сюда.

Грэг подошел к Глории и вежливо предложил ей руку.

— Разрешите мне, мисс Ван Равен, проводить вас домой, — галантно сказал он. — Здесь не место для молодой и красивой дамы.

— О, благодарю вас, — проговорила Глория с внезапно вспыхнувшим интересом.

Я снова нагнулся над убитым и внимательно осмотрел его. Майк Свайн был убит выстрелом в голову. Пуля попала ему как раз между глаз. Так же, как и Элен Фицрой…

Глава 8

В лучах восходящего солнца гавань выглядела очень мило. Вода искрилась и сверкала. Я закурил сигарету, и она показалась мне такой же, как и предыдущая, то есть смесью соломы и навоза. Потом я поднял глаза на лейтенанта Хардинга.

— Вы всех допросили? — поинтересовался я.

— Всех, — отозвался он. — И почему, черт возьми, они должны спать, когда у меня такой возможности нет?

— Вы не полицейский, а настоящий садист, — восхищенно выдохнул я. — Верный слуга народа и так далее…

Он недоверчиво взглянул на меня:

— Прокурор озвереет, когда узнает об этом втором убийстве.

— Это было не что иное, как справедливое возмездие, — заметил я. — И как только этому парню удалось получить место в страховой компании? Не понимаю.

— И не поймете, — буркнул он, — поскольку он там и не работал.

— Что?

— Настоящий детектив приедет только сегодня, и его зовут Чалмерс.

— А кто же, черт возьми, был тогда Майк Свайн? — спросил я.

— Какой-то мелкий гангстер, — ответил он. — Горилла с огромными ручищами и совсем без мозгов — глупый и грубый. Вы знаете таких людей, Бойд?

— Конечно, — отозвался я. — Но как?..

— Кому-то пришла в голову блестящая идея ввести его в игру. И мне кажется, я даже знаю, кто это был.

— Кто же?

— Луи Барон, разумеется! — Хардинг пожал плечами.

— Но к Барону он к первому же и прицепился. Телохранители Луи Кусок Мяса и Пальчик избили этого типа до полусмерти.

— При свидетелях?

— Кроме меня, это видела еще Эйприл Мауэр. Во всяком случае, вначале.

Хардинг кивнул:

— Знакомый трюк, Бойд. Свайн мог позволить избить себя хоть десять раз. Главное, чтобы за это хорошо платили.

— Но я не понимаю, — заявил я, — в чем смысл?

— Возможно, мы скоро это узнаем, — проговорил Хардинг. — Я решил еще раз допросить Барона. Можете остаться и послушать, если хотите.

— Спасибо, — сказал я, не веря в свою удачу.

— Пусть это будет любезностью с моей стороны, Бойд, — добавил он ледяным тоном. — Но, на большее не рассчитывайте.

Хардинг подозвал одного из полицейских и поручил ему привести Барона, а я тем временем подошел к окну и еще раз посмотрел на гавань. Из кабинета директора ресторана, где мы расположились, открывался такой прекрасный вид, что мне захотелось остаться здесь навсегда.

Но тут появился Луи Барон. Длинные, как у обезьяны, руки делали его похожим на первобытного человека.

На нем была спортивная рубаха и хлопчатобумажные брюки. Темные очки немного уменьшали большую лысину, но не делали его лицо привлекательнее.

— Что это значит, лейтенант? — раздраженно спросил он. — Пытаетесь изображать умного полицейского, как в телесериале?

Хардинг прошелся по комнате и бросил взгляд в окно, на сверкающие воды залива, о которых так любят оповещать туристские проспекты.

— У меня есть два свидетеля, которые слышали, как Свайн угрожал вам вчера днем, — спокойно проговорил Хардинг. — Дэниел Бойд и мисс Мауэр.

— Ну и что? — Барон пожал плечами.

— Вы натравили на него своих телохранителей, и те избили его, — продолжал Хардинг.

— У меня не было выбора, — ответил Барон. — Этот маньяк собирался меня прикончить.

— Вот именно! — сказал, словно кнутом щелкнул, Хардинг. — Поэтому вы, вероятно, и боялись, что он подстережет вас, когда вы будете один. Вы не хотели рисковать и этой ночью пристрелили Свайна, чтобы оградить себя от всяких случайностей.

— Вы сошли с ума! — Барон посмотрел на него с таким искренним удивлением, которое едва ли можно было сыграть.

— Тем не менее я обвиняю вас в убийстве Майка Свайна, Барон! — бросил Хардинг прямо в лицо владельцу казино. — И думаю, сумею доказать это!

Барон побледнел.

— Вам это не удастся, — прохрипел он. — Я найму лучших адвокатов, которых только можно найти во Флориде. Я…

— Свайн работал в страховой компании, — перебил его Хардинг. — И они всех поставят на уши, когда узнают, что убили их сотрудника. У вас нет никаких шансов.

Луи Барон сорвал с себя темные очки и уставился на лейтенанта.

— Вы что, дурачите меня? — наконец спросил он. — Или говорите серьезно?

— Вы считаете, что в пять часов утра я не могу найти для себя более подходящего занятия, чем шутить с вами? — рявкнул Хардинг. — Сейчас мы поедем в участок, а там у меня есть парочка горилл, как раз вам под стать. Они любого убедят в том, что лучше говорить правду — и причем со всеми подробностями.

— Вы этого не сделаете! — вскричал Барон. — Такие методы отправились на свалку вместе с Аль Капоне. Я попрошу своих адвокатов…

— Что попросите? — насмешливо спросил Хардинг. — Приехать из Лac-Beraca? Пока они доберутся сюда, вам уже будут не они нужны, а доктора.

Барон вдруг встрепенулся:

— Подождите минуту!

— Не будем терять время. — Лейтенант взглянул на часы.

Барон закусил нижнюю губу.

— Ладно! — буркнул он. — Мы все это разыграли!

— Что разыграли?

— Этот Свайн, — выдавил из себя Барон, — не был детективом страховой компании. Он — гангстер, которого я нанял вчера. Каждый день, проведенный здесь, дорого мне обойдется! Мне надо как можно скорее вернуться в Лас-Вегас. Поскольку у меня создалось впечатление, что здешняя полиция не торопится расследовать убийство Элен, я нанял этого идиота Свайна, чтобы он выступил в роли детектива и выжал из всех подозреваемых сведения, которые помогли бы быстрее найти преступника. А чтобы все выглядело достоверно, мы на глазах двух свидетелей разыграли с ним сцену.

— Ну, и получил ли он от кого-нибудь интересную информацию? — На лице Хардинга изобразилась некоторая заинтересованность.

Барон презрительно покачал головой:

— Насколько я могу судить, его били все, кому не лень. Откровенно говоря, стоило пустить ему пулю между глаз из чистой человечности.

— О’кей, — сказал Хардинг. — Мы это проверим. Вы свободны до выяснения всех обстоятельств.

Облегченно вздохнув, Барон поспешил убраться из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Хардинг с улыбкой посмотрел на меня.

— Все оказалось не слишком сложно, правда? — спросил он. — Только едва ли нам это что-нибудь дает.

— Почему убили Свайна? — спросил я.

Полицейский пожал плечами:

— А вы как думаете?

— Может, он и правда добрался до убийцы и вырвал у него признание? — предположил я.

Несколько секунд Хардинг смотрел на меня.

— Почему, черт возьми, мне самому не пришла в голову эта мысль? Идиотская затея Барона, осуществленная еще большим идиотом, удалась как нельзя лучше! Свайн действительно выбил правду из убийцы!

— Потому его и пристрелили прежде, чем он сообщил об этом Барону, — сказал я.

— Точно, — согласился лейтенант. — Но кто это был?

— В этом-то весь вопрос, — заметил я. — Но так или иначе, а Барона и его двух горилл мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых.

— Возможно, — протянул Хардинг. — Если только Барон не затеял двойную игру, чтобы отвлечь от себя подозрения.

— Давайте не будем усложнять дело, а то совсем запутаемся, — предложил я.

— Трудно сказать, — возразил полицейский.

В этот момент мне в голову пришла еще одна мысль.

— Если исходить из того, что Свайн выбил у убийцы признание, — заявил я, — следы этого должны остаться.

— Ни у кого из подозреваемых их нет, — ответил Хардинг. — Да вы сами видели.

— Да, — с неохотой признал я. — Но возможно, преступник выложил все Свай ну до того, как тот серьезно взял его в оборот.

— Возможно. — Хардинг почесал затылок. — Можно также предположить, что убийце не понравилась внешность Свайна и он прикончил его ради удовольствия.

— А ну вас к черту! — бросил я в сердцах.

В дверь постучали, и в комнату вошел полицейский. Он сообщил лейтенанту, что свидетели очень недовольны столь длительной задержкой.

— Передайте им, пусть идут по домам, — сказал Хардинг.

Полицейский вышел, чтобы сообщить распоряжение.

— Вы нашли оружие, которым убили Элен Фицрой? — спросил я у лейтенанта.

Он покачал головой:

— Это был револьвер 32-го калибра. Свайн был убит из револьвера этого же калибра. Это вам объяснение, почему наш водолаз не нашел ничего, когда искал револьвер на дне поблизости от яхты, — ответил Хардинг. — Кто бы ни владел этим оружием, он его хорошо спрятал. Яхту мы обшарили до последнего дюйма, а недавно я распорядился обыскать все домики, в том числе и ваш.

— Но сейчас револьвер, возможно, уже покоится на дне залива, — заметил я.

— Это я тоже учел, — отозвался Хардинг. — Водолаз уже занимается своим делом. — Он тяжело вздохнул.

— Постепенно что-то начинает проясняться, — заключил я.

— Самое ужасное, — мрачно возразил Хардинг, — что у нас множество мотивов и подозреваемых, но ни одной улики, ни одного свидетеля — ничего.

Минут через пять я шел по набережной, прикидывая в уме, сколько могут стоить яхты, стоящие здесь на якоре. Испанский галеон, который мы видели вчера с Эйприл, обошелся, наверное, в четверть миллиона. Там на палубе сидел какой-то тощий тип с козлиной бородкой и покуривал трубку.

— Доброе утро! — приветливо поздоровался он.

— И вам доброго утра, дон Антонио! — крикнул я ему в ответ.

Он широко улыбнулся.

— Меня зовут Вальдес, и в моих жилах правда течет испанская кровь, — ответил он.

— Замечательно, — без воодушевления отозвался я. — А вы умеете танцевать фламенко?

— Как вам понравится вот это? — Он вскинул руки вверх и начал ими крутить, как ветряная мельница.

Взгляд его был грустным и ищущим, как у ребенка, который до смерти хочет найти себе друга.

Он казался славным парнем, а кто такой Бойд, чтобы вымещать на нем свое плохое настроение?

— Здорово смотритесь, — сказал я ему.

— Может, подниметесь на борт и посмотрите судно? — спросил он радостно.

«Сделай доброе дело — и тебя сразу схватят за горло», — подумал я, взбираясь по сходням. Самой большой гордостью Вальдеса была кают-компания, она выглядела так же, как и четыре столетия назад. На одной из стен висели крест-накрест два сверкающих меча.

— Настоящая толедская сталь, — сказал Вальдес. — Они такие острые, что могут перерубить волос.

— Спасибо, — отказался я, — я предпочитаю пользоваться ножницами.

Мой новый знакомый настоял на том, чтобы я с ним позавтракал, и, пока мы ели, рассказывал мне, что распорядился построить этот галеон полгода назад. Когда корабль был готов, он продал свой дом и стал жить на воде.

— Чудесная жизнь! — воскликнул он с энтузиазмом. — Надоест одно место, поднимаете якорь и плывете дальше.

— А с этими парусами не много хлопот? — спросил я.

Вальдес даже слегка покраснел.

— Они только для красоты, — сознался он. — На судне есть машина и винт. А с ними обращаться намного проще.

Я попрощался с гостеприимным хозяином.

— Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Бойд. — Его слова прозвучали очень искренне. — Вы всегда будете желанным гостем на корабле, — добавил он.

Вернувшись домой, я упал в постель и проснулся только в начале второго, видимо от голода.

Я принял душ, побрился, оделся и решил, что такой чудесный день просто создан для того, чтобы пригласить кого-нибудь на ленч. Но кто мог составить мне компанию, кроме как Эйприл Мауэр?

Однако, когда я постучался в дверь ее домика, в ответ раздался только тихий стон.

— Пожалуйста, уходите, — проговорила Эйприл слабым голосом. — Я умираю.

— Я хотел позвать вас на обед! — громко крикнул я.

— О Бог ты мой… — простонала она.

— Сочный свежий бифштекс из нежной телятины с луком.

— Исчезните отсюда, садист! — воскликнула она. — Вы что, хотите, чтобы я покончила с собой?

— Разве вы не узнали меня, дорогая? — воскликнул я. — Это я, Дэнни Бойд, человек с плохими манерами и отличным профилем: тот, кого вы еще так недавно страстно любили. Вспоминаете?

— Вы совсем свихнулись! — выдавила она.

— Эти самые слова я слышал от вас прошлой ночью, — сказал я нежно.

— Как получилось, что я сегодня проснулась на диване? — спросила она после недолгой паузы.

— Не будем говорить через дверь о таких интимных подробностях, дорогая, — ответил я. — Нас кто-нибудь может подслушать.

И я отправился в ресторан один с чувством исполненного долга. По дороге домой, пока в моем желудке переваривался бифштекс, я играл сам с собой в игру: задавал себе вопросы и сам отвечал на них.

Вопрос: Кто этот таинственный финансист из Манхэттена?

Ответ: Грэг Бейли.

Вопрос: Кто одолжил Вулриху целое состояние?

Ответ: Грэг Бейли.

Вопрос: Кто знал, что Эдди банкрот, но у него есть крупный страховой полис? И кто знал, что жена его тоже застрахована на большую сумму?

Даже если бы я был доктором Ватсоном, то и тогда пришел бы к выводу, что с этим человеком следует поговорить, так как, возможно, он даст совершенно иные ответы на эти мои вопросы.

Я прошел примерно половину дороги, когда заметил двух парней, направлявшихся в мою сторону. Даже издалека было видно, что намерения у них серьезные. Они подошли ко мне и остановились с таким видом, словно хотели занять у меня пару долларов, чтобы полететь в ракете на Марс.

Мэрфи — Кусок Мяса взволнованно переминался с ноги на ногу, и его голова склонялась то на один бок, то на другой.

— Тебе не нужно было этого делать, ищейка, — буркнул он.

— Вместо мозгов у него солома в голове, — поддакнул Пальчик своим писклявым голосом, противно улыбаясь.

— Что случилось, друзья? — поинтересовался я.

— Босс считает, что ты наговорил лишнего сегодня утром в полиции, — ответил Кусок Мяса. — И ему пришлось изрядно поволноваться.

— Что ж, пошлю ему открытку с извинениями, — ответил я. — А что вы скажете, если я попрошу вас отойти в сторону?

Но они не вняли моей просьбе.

Пальчик внезапно рассмеялся:

— Босс сказал нам, чтобы мы отыскали тебя и отделали, как Майка Свайна. Ничего серьезного, но так, чтобы ты попал в больницу на пару деньков.

Я не собирался разыгрывать из себя героя. Не успел Пальчик закончить фразу, как я развернулся и стремглав помчался в гавань. Помчался — не то слово, я летел, не чуя под собой ног.

Через полминуты я выскочил на набережную и побежал вдоль нее: позади слышался топот ног моих преследователей. Мне уже показалось, что я пропал, когда внезапно передо мной возник испанский галеон. Вальдес сидел на перилах и болтал ногами.

— Эй! — крикнул я. — Встанем спина к спине у мачты!

На лице Вальдеса отразилось легкое недоумение, когда я взбежал на палубу, но он сориентировался удивительно быстро и сунул мне в руки длинный багор. Кусок Мяса уже забрался на сходни, позади него ковылял Пальчик.

В долю секунды я взвесил свои шансы и то, как прореагирует лейтенант Хардинг, если я превышу нормы самообороны, и скрепя сердце решил действовать тупым концом.

Испустив воинственный индейский клич, я схватил свое оружие, и мгновение спустя тупой конец багра с силой врезался Мэрфи в солнечное сплетение.

Послышался какой-то шипящий звук, словно у гангстера из легких вышел весь воздух, лицо его посерело.

Но передо мной уже стоял с самодовольной улыбкой Пальчик. Когда его рука потянулась во внутренний карман куртки за ножом, я сунул ему багор между кривых ног и начал массировать их обе сразу. Коротышка взвизгнул и полетел в воду, захватив с собой своего напарника.

Я долго и с удовольствием наблюдал, как они плывут к берегу, надеясь, что на какое-то время остудил их пыл.

— Чудесно! — похвалил меня Вальдес. — Но что все это значит, мистер Бойд?

Я подумал, что он вполне заслужил, чтобы я удовлетворил его любопытство, и добрых полчаса отвечал на вопросы.

— Как интересно, — проговорил он с восторгом, когда первый пыл немного угас. — Меня всегда привлекало все таинственное, а это убийство совсем загадочное. Спустимся вниз и выпьем по рюмочке, мистер Бойд. И вы мне расскажете еще какие-нибудь случаи из вашей практики.

— Жизнь Дэнни Бойда — сплошная тайна, — откликнулся я.

С галеона я выбрался только под вечер. По дороге домой я еще раз мысленно повторил все вопросы, которые хотел задать Грэгу Бейли, но его не оказалось дома. Тогда я подошел к следующему домику и тихо постучался.

— Кто там? — крикнула Эйприл. Мне показалось, голос ее звучит бодрее, чем утром.

— Дэнни Бойд, — ответил я ей. — Можно войти?

— Входите, — бросила она без особого воодушевления.

Эйприл сидела в кресле, бледная, но вполне пришедшая в себя. На ней был черный пуловер из орлона и такого же цвета брюки с люрексом, которые поблескивали при ее движении.

— Вам приготовить чего-нибудь выпить? — спросил я.

Ее передернуло.

— Даже не говорите при мне это слово, — взвилась она. — Все вы с вашей идеей «воссоздать картину преступления»! А как насчет того, чтобы воссоздать Эйприл Мауэр? Сегодня мне это просто необходимо.

— Никаких проблем, — заверил я ее. — Так с чего мы начнем — с фундамента?

— Я утром думала, что умру, — ответила она глухим голосом. — А потом даже желала смерти.

— Если вы сейчас чувствуете себя достаточно бодро, стоит сходить перекусить, — заявил я.

— Да, я хочу есть, — созналась она.

Официантка в ресторане проводила нас к свободному столику и, выслушав наш заказ, испарилась. Эйприл поставила локти на стол и взглянула на меня.

— Расскажите мне, что думает наш великий лейтенант о новом убийстве? — спросила она.

Я кратко пересказал ей события, случившиеся сегодня утром, и в красках описал охоту, которую устроили Кусок Мяса и его приятель-коротышка. Эйприл веселилась от души, но, когда мы вернулись к убийству, опять стала серьезной.

— Насколько я понимаю, Глория вне подозрений, — сказал я. — Она думала, что Вулрих при деньгах и легко может заплатить ее долги, и понятия не имела, что он женат, так как наш славный Эдди и его женушка всеми силами старались это утаить.

— Это со слов Вулриха, — с сомнением проговорила она.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил я.

— Что нет никого, кто подтвердил бы его историю.

Официантка убрала грязную посуду и принесла кофе.

— Виски? — предложила она.

— Прекрасно. Но еще лучше двойную порцию коньяка для меня и пустой бокал для леди.

— Очень остроумно, — свирепо прошептала Эйприл, когда официантка ушла. — Типичный юмор висельника, Бойд.

— Манеры плохие, — согласился я. — Но все женщины от восемнадцати до восьмидесяти лет…

Она внезапно побледнела и торопливо предложила:

— Давайте вернемся к Эдварду Вулриху, хорошо?

— Пожалуйста. — Я пожал плечами. — Значит, вы не верите его версии?

— Оставим это, — бросила она. — Вы — великий детектив. Продолжайте.

— Ситуация не лишена известной доли юмора, — заявил я. — Глория заигрывает с милым Эдди, потому что нуждается в деньгах, а Эдди делает то же самое, чтобы получить деньги от нее. Объединяет их только то, что они банкроты!

— Если вы находите это забавным, вам нужно наведаться к психоаналитику, — отозвалась Эйприл. — Вы определенно больны… Ну хорошо, значит, Вулрих и Глория исключаются. А что с остальными?

— Мускат Муллинс? — Я покачал головой. — Но у него нет мотива. Даже если он и был старым поклонником Элен Фицрой, я все равно не вижу причины, по которой он мог бы убить ее. А вообще-то из ее бывших поклонников можно составить симфонический оркестр.

— Ничего нельзя знать точно, — возразила она с чисто женской нелогичностью.

Вернувшаяся официантка нервно поставила перед Эйприл пустой бокал, передо мной полный и исчезла так быстро, словно я был прокаженным.

— Не знаю, право, запустить ли мне в вас бокалом прямо сейчас или подождать, пока вы отвернетесь, — заметила Эйприл.

— Давайте не будем отвлекаться, дорогая, — предложил я. — Кто у нас следующий в списке? Луи Барон?

— Но сегодня утром вы с Хардингом пришли к выводу, что он невиновен. Так, во всяком случае, вы мне сказали.

— Верно, — согласился я. — Барон приехал, чтобы получить двадцать тысяч долларов, которые Эдди проиграл в его заведении, но трудно предположить, что он настолько нуждается в деньгах, чтобы пойти на убийство.

— Кто еще остается?

— Таинственный финансист, который непонятно зачем появился здесь ровно за два часа до убийства. Несравненный Грэг Бейли!

— А почему бы вам не спросить его самого, если это вас так волнует?

— Я так и собирался, но не уверен, что это стоит делать, — честно признался я.

— Боитесь? — осведомилась она сладким голосом.

— Бейли знает, что я приехал сюда, чтобы вернуть Глорию на киностудию. И если я начну задавать ему вопросы, то он подумает, что я хочу свалить все на него, чтобы вытащить свою подопечную.

— А что? Разве это не так, Дэнни?

Я пропустил ее слова мимо ушей, ибо в этот момент мне пришла в голову новая мысль.

— Эйприл, дорогая! — сказал я. — Я придумал!

— Со всяким бывает, — проговорила она сочувственно.

— Иногда я просто боюсь самого себя, — продолжал я как ни в чем не бывало.

— Например, когда бреетесь и стоите близко к зеркалу, — подсказала она.

— Если я пойду сейчас к Бейли и начну задавать вопросы, то он воспримет это неправильно, поскольку знает, что я хочу вытащить Глорию, — повторил я. — Но хорошенькую девушку со светлыми волосами и голубыми глазами он ни в чем не заподозрит. Если вы ему скажете, что влюбились в него с первого взгляда, он поверит этому и растает.

— И не только он, — бросила она самодовольно.

— В этом и состоит моя идея, — объяснил я. — Он станет признаваться вам в любви, а вы мимоходом узнаете у него, действительно ли Вулрих банкрот и как скоро он сможет получить страховку. Ну, сделайте вид, будто вы озабочены…

— Понимаю, — сказала она, — но в такие игры я не играю.

— Но, дорогая, — я попробовал уговорить Эйприл, — мы же сидим в одной лодке, так ведь?

— Не буду я этого делать, — твердо заявила она. — И не настаивайте, Дэнни.

— Хорошо! — Я пожал плечами, как человек, потерпевший поражение, но не сдавшийся окончательно. — Не хотите — не надо. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, что произошло прошлой ночью, скажем, с того момента…

— Нет! — перебила она.

— Я предоставляю вам выбор, — улыбнулся я. — Или мы переберем все события вчерашней ночи, или игра с Бейли в вопросы и ответы.

— Мистер Бойд, — возмутилась она, — не думайте, что вам удастся шантажировать меня. Я…

— Вы были великолепны, — перебил я ее и откинулся на спинку стула. — Особенно после того, как настояли на том, чтобы выпить за мое здоровье. А потом вы мне сказали, дорогая, что я могу…

— Перестаньте! — выдохнула Эйприл. — Ладно, ваша взяла! Когда мне пойти к Бейли?

— Лучше прямо сейчас, — предложил я. — И пожалуй, пригласите его к себе.

Ее глаза яростно сверкнули.

— Вы что, с ума сошли? — воскликнула она. — А чем я стану от него защищаться? Вязальными спицами?

— Вам нечего опасаться, дорогая, — успокоил я ее. — Я расположусь где-нибудь неподалеку от вашего домика, и вам достаточно будет закричать, как я тут же приду на помощь.

— Нет! — Эйприл решительно покачала головой. — Это слишком ненадежно. Я бы хотела иметь вас под рукой, когда я буду разговаривать с Бейли. Он выглядит настоящим насильником.

— Тогда скажите, где мне спрятаться, — ответил я галантно.

Она на мгновение задумалась, а потом выпалила:

— В спальне! — Глаза ее горели так, что я не решился возразить. — Если вы пройдете туда до прихода Бейли, — уже спокойнее продолжила она, — то можно будет оставить дверь приоткрытой, и вы услышите все, о чем мы говорим.

— Великолепно! — признал я со счастливым видом.

— В таком случае нам надо подготовиться к великим событиям этого вечера, — без особой радости заключила она. — Мауэр против Бейли! Победитель получит рее!

— И не забудьте об известном спортсмене — Дэнни Бойде, который будет участвовать в этом матче в качестве рефери, — напомнил я.

— Как скажете, — согласилась она. — Во всяком случае, у нас еще есть время, чтобы выпить кофе.

Глава 9

В домике Эйприл пошла переодеться, а я расположился в гостиной и закурил. После пятой сигареты я решил, что Эйприл заснула.

— Вам нравится? — раздался ее голос в тот самый момент, когда я собрался идти ее будить.

Я повернулся и остолбенел. Эйприл стояла передо мной в черном шелковом платье с роскошной золотой вышивкой, подчеркивавшем ее высокую грудь, тонкую талию и крепкие бедра.

— Вам нравится, да? — спокойно осведомилась она.

— Конечно! — ответил я хрипло. — В таком платье вам не придется долго упрашивать Бейли. Он только увидит вас в нем и готов будет идти за вами на край света.

— Как раз этого я и боюсь, — сказала Эйприл. — Будьте начеку.

— Не бойтесь, — уверил я ее. — Когда с вами Бойд, ничего страшного случиться не может.

Она отправилась на охоту, а я прошел в спальню, чтобы найти себе удобное место. Какое-то время я возился с дверью, пытаясь найти такое положение, при котором я мог видеть, что происходит в гостиной, а Бейли не мог бы заметить меня в спальне. Все эти манипуляции не дали никаких результатов, поэтому в конце концов я вернулся в гостиную, огляделся и с радостью обнаружил, что под кушеткой вполне достаточно места, чтобы спрятаться.

Сначала я наглотался пыли и несколько раз чихнул, но это скоро прошло, и мне оставалось только спокойно ждать.

Эйприл и Бейли появились, когда я уже отчаялся и подумывал о том, что ему, наверное, удалось затащить ее к себе в постель.

— Очень мило с вашей стороны, мистер Бейли, что вы согласились выслушать меня, — ворковала Эйприл. — Мне так одиноко здесь.

Я услышал, как закрылась дверь и голос Бейли произнес:

— Называйте меня Грэг, крошка. Это несправедливо, когда такая девушка, как вы, чувствует себя одинокой.

— Благодарю вас, Грэг, — сказала она. — Какое чудо — встретить мужчину, которому можно доверять.

Я усмехнулся, слушая этот слащавый диалог. Потом под чьей-то тяжестью заскрипели пружины кушетки: я повернул немного голову и увидел пару ног.

— Посидите со мной, Грэг, — нежно проговорила Эйприл. — Когда вы рядом, мне как-то спокойнее.

Пружины снова заскрипели, на этот раз сильнее и, как мне показалось, предостерегающе, а потом случилось нечто ужасное. Кушетка просела под тяжестью Бейли и прижала меня к полу, так что я почувствовал себя бабочкой, которую накололи на булавку и положили высушить.

Они устроились поудобнее надо мной, и каждое их движение отзывалось невыносимой болью в моем несчастном позвоночнике.

— Послушайте, Грэг… — начала Эйприл тоном растерявшейся маленькой девочки. — Вы же знаете, я работаю у Глории, и я боюсь, что она меня уволит, поскольку больше не сможет платить мне.

— Почему? — спросил Бейли участливо.

— Ну… — Эйприл помедлила мгновение. — Она — банкрот. Она всегда тратила деньги, не успевая их заработать, и потом эти налоги… Ну, вы меня понимаете?

— Глория — усердная женщина, — заметил он, и я подумал, что под словом «усердная» Бейли подразумевал отнюдь не трудолюбие.

— Я знаю, Глория рассчитывала на помощь мистера Вулриха, но, как я слышала, у него, кроме долгов, ничего нет, — робко сказала Эйприл.

— Это верно, — ответил Бейли. — Он должен мне столько, что и подумать страшно.

— Должно быть, это правда серьезно, — чуть слышно продолжала Эйприл. — Я хочу сказать, если такой человек, как вы, Грэг, поехали сюда…

— Ну, теперь мне беспокоиться нечего, — отозвался Бейли. — Может быть, это покажется вам циничным, но жена Вулриха была застрахована на очень большую сумму…

— Я слышала об этом, — согласилась Эйприл. — А вы не считаете, что Вулрих сам убил ее, чтобы получить страховку?

— Нет, — убежденно заявил Бейли. — Он не убивал свою жену, и я не допущу, чтобы на него повесили это убийство. Ее убил кто-то другой.

Они снова зашевелились над моей головой, и моя бедная спина стала чем-то вроде клавиатуры рояля. Я с ненавистью уставился на две пары ног всего в нескольких дюймах от моей головы.

— О, Грэг, — сладко вздохнула Эйприл, — вы такой удивительный человек…

Две пары ног придвинулись ближе друг к другу, потом стало тихо.

— Вам нравится? — наконец спросил Бейли. — Удобно сидеть?

— Чудесно! — счастливо прошептала Эйприл. — Я как раз подумала, Грэг… Ну, вы понимаете, если это был не мистер Вулрих, то кто же тогда?

— Не надо забивать такую хорошенькую головку всякой ерундой, — промурлыкал он. — Но кое-какие мысли у меня есть.

— Скажите же мне! — попросила Эйприл.

— Почему бы нам не оставить эту неинтересную тему? — пробормотал он.

Наверху опять все затихло, и я слышал только тяжелое дыхание Бейли. Четыре ноги еще сдвинулись и пробыли в таком положении довольно долго.

— Это было очень мило, — прошептала Эйприл.

— Вы — удивительная девушка, — проговорил Бейли с чувством. — Вы напоминаете мне мою мать… — Внезапная тишина, последовавшая после этих слов, была прервана скороговоркой Бейли, который понял, что сказал весьма сомнительный комплимент. — Я имею в виду, что она выглядела так в том возрасте, как вы сейчас.

— Не оправдывайтесь. — Голос Эйприл дрогнул. — Это самые нежные слова, которые мне когда-либо говорили.

Я в ярости стиснул зубы, в то время как они там, наверху, продолжали ерзать по кушетке.

— Дорогой, — проворковала Эйприл нежно, — еще минутку. Мое женское любопытство не дает мне покоя. Вы просто обязаны мне сказать, кто убил Элен Фицрой.

— Разве дело в этом, — прохрипел Бейли. — Какая разница теперь, когда мы…

— Нет! — перебила его Эйприл. — Вы должны мне сказать.

— Ладно, — уступил он. — Совершенно ясно, что убийца — это игрок, Луи Барон. Эдвард задолжал ему крупную сумму, и у Барона был единственный шанс вернуть свои деньги — убить жену Вулриха. Тогда, получив страховку, Вулрих мог с ним расплатиться… Ну а теперь давайте…

— Эй-эй! — воскликнула Эйприл секундой позже. — Перестаньте, пожалуйста!

Ее ноги задергались перед моими глазами, и мне досталась еще порция пинков.

— Вы играете со мной, дорогая, — сипел Бейли. — Я знаю все ваши штучки. Просто вы хотите меня распалить…

— Перестаньте, тупоголовый бык! — закричала Эйприл. — А не то я вышвырну вас на улицу.

— Вы что, шутите? — рассердился Бейли. — Зачем вы меня сюда пригласили?

— Во всяком случае, не для того, чтобы вы тут разыгрывали из себя Казанову, — прорычала Эйприл. — Я вас предупредила.

В следующий момент раздался шлепок, и, судя по звуку, пощечина была ничего себе.

— Не люблю ломак, — бросил Бейли. — Но если вы обязательно хотите начать таким образом, я не возражаю…

— Дэнни! — в отчаянии завопила Эйприл.

— Я бы на вашем месте не полагался на помощь этого идиота, — хихикнул Бейли. — Не сомневаюсь, он прекрасно проводит время с вашей хозяйкой.

— Вы ошибаетесь, — ответила она. — Он здесь, в спальне. Выходи, Дэнни, и выгони этого идиота…

Пара ног исчезла, а потом я услышал, как открывается дверь спальни. В следующую секунду Бейли громко рассмеялся, и ноги вернулись на прежнее место у кушетки.

— Неплохая мысль, крошка, — проговорил Бейли отеческим тоном. — На мгновение я действительно подумал, что он там. Ну а теперь вернемся к тому, зачем я сюда пришел.

— Дэнни! — Отчаянный крик Эйприл захлебнулся, ее ноги забарабанили по полу, я слышал, как Бейли захрюкал от удовольствия, а все остальное мог домыслить сам. Дэнни Бойд не мог, не должен был этого позволить. Собрав все силы, я высунул голову из-под кушетки и впился зубами в ближайшую ногу.

Раздался крик, нога вырвалась из моих челюстей, причем с такой силой, что я едва не лишился пары зубов, зато напор сверху ослаб. Секундой позже с кушетки соскочила и Эйприл, и я смог наконец выбраться из своего логова.

— Дэнни! — Эйприл в ярости уставилась на меня, пока я поднимался с пола. — Почему вы не появились, когда я звала вас?

— Не будем об этом, — уклонился я от ответа. — Где Бейли?

Проследив за взглядом Эйприл, я понял, что мой вопрос был совершенно неуместным. Видимо спрыгивая с кушетки, Бейли наткнулся на журнальный столик и, падая, ударился головой о стол, стоявший у противоположной стены, так что теперь лежал на полу без сознания.

— Уберите его, пока он не пришел в себя и не взялся за старое! — сурово потребовала Эйприл. — Что вы делали все это время под кушеткой? Спали, что ли?

Едва ли я мог сказать по этому поводу что-либо вразумительное, поэтому сделал вид, что не расслышал вопроса, и взвалил Бейли на спину. Колени мои подгибались под тяжестью этого негодяя, но я все-таки дотащил его до домика. В спальне я сбросил финансиста на пол и затолкал под кровать — пусть побудет немножко на моем месте. Прежде чем выйти, я выкрутил все лампочки, а потом закрыл за собой дверь.

Если, очухавшись, этот кретин опять почувствует тягу к утехам любви, она наверняка у него пройдет, когда он поймет, что лежит в темноте у себя под кроватью. К тому же он потратит немало времени на то, чтобы сориентироваться на местности.

Входная дверь в домике Эйприл была заперта. Я постучал, поскольку полагал, что после такого раунда классической борьбы с Бейли девушку надо утешить.

— Кто там? — спросила Эйприл.

— Это Дэнни, — ответил я. — Вы можете спокойно открыть. Опасность миновала.

— Вы что, совсем дурак или меня держите за дурочку? — отрезала она. — Да, сейчас опасность миновала, но, как только я открою дверь, она снова возникнет.

— Но, Эйприл, дорогая!

— Спокойной ночи!

— Так-то вы меня благодарите за спасение?

— Это была ваша идея. Что, забыли? — съязвила она. — На эту ночь с меня хватит! Я по горло сыта волнующими событиями в Байя-Мар.

— Подождите минутку, — попросил я. — Не судите так поспешно, Эйприл! Подумайте только…

— Спокойной ночи, — перебила она меня, и по ее тону мне стало ясно, что у меня нет никаких шансов.

В следующее мгновение свет в домике погас. Бойд был осужден еще на одну долгую и одинокую ночь.

Я понуро побрел домой, но не проделал и полпути, как вдруг в мою спину ткнулся ствол пистолета. И, как назло, именно в то место, которое больше всего пострадало, когда я лежал под кушеткой.

— Не дергайся, ищейка! — услышал я у самого уха голос Мэрфи. — Я бы с удовольствием продырявил сейчас твой пиджак, но босс сказал мне, что хочет с тобой поговорить.

В сопровождении почетного эскорта из двух наемников я вошел в домик Луи Барона.

Игрок удобно полулежал в кресле-качалке, держа в руке рюмку с виски, однако эта развязная поза не ввела меня в заблуждение относительно его намерений. Кривоногий Пальчик стоял позади своего босса, и на лице его читалось, что он рад приветствовать меня — особенно чем-нибудь вроде ручной гранаты.

— Вы начинаете действовать мне на нервы, Бойд, — признался Луи Барон. — Иными словами, вы заставляете меня принять соответствующие меры.

На это нечего было сказать, по крайней мере сейчас, поэтому я промолчал и лишь позволил себе улыбнуться.

— Вы и этот глупый лейтенант просто сели в лужу, — продолжал Барон. — Даже этот идиот Свайн, которого я нанял, раскопал больше — потому с ним и расправились.

— Все верно, Луи, — согласился я спокойно. — Но вы напрасно считаете, что я и лейтенант работаем вместе. Я присутствовал в его кабинете как зритель.

— Не надо, Бойд, — бросил он нетерпеливо. — Меня вы не обманете. Просто мне хотелось бы сказать вам кое-что. Мне надоело торчать в этой дыре. Я хочу вырваться отсюда побыстрее. Кроме того, я хотел бы получить двадцать тысяч долга от Вулриха или, по крайней мере, гарантию, что он их вернет. Это справедливо, как по-вашему?

— Думаю, да, — ответил я. — Вы вообще умный парень, Луи.

— Я знаю, как решить обе эти проблемы, — продолжал он. — Если этот тупоголовый Хардинг сам не способен найти убийцу, надо ему его преподнести. Тогда нас отпустят по домам, Вулрих получит страховку, выплатит мне долг, и все будут счастливы.

— Звучит неплохо! — сказал я. — Не понимаю только, зачем меня привели сюда, да еще под дулом пистолета? Чтобы познакомить с вашим гениальным планом?

— Ах да, я забыл вам сказать, — усмехнулся Барон. — Вы будете единственным человеком, Бойд, который не поедет домой.

— Не поедет! — хихикнул Пальчик.

— Не поедет! — подтвердил Кусок Мяса.

Я взглянул на Барона и медленно покачал головой.

— Мне кажется, тесное общение с этими гориллами не пошло вам на пользу, Барон, — заметил я. — Вы как-то поглупели.

— А вы, конечно, умник, — буркнул он. — Как вам, например, такой вариант: вы кончаете жизнь самоубийством и оставляете письмо, в котором все объясняете лейтенанту.

— Что — все?

— Как вы приехали сюда, чтобы вернуть Глорию на киностудию, как говорили с Вулрихом и тот признался, что он банкрот и что у него не останется никаких шансов завоевать златокудрую красавицу, как только она узнает об этом. И разумеется, он вам сказал, что, если бы его жена умерла, он смог бы получить по страховому полису четыреста тысяч долларов. Далее в письме вы объясните, что вам в голову пришла грандиозная мысль — помочь ему получить страховку, конечно с оговоркой, что сто тысяч долларов он выплатит вам.

— Только сумасшедший может подумать, что в такую версию кто-то поверит, хотя бы на пять минут, — устало возразил я.

— Я навел справки, — деловито проговорил Барон. — В Нью-Йорке о вас идет слава, что за деньги вы готовы выполнить любую работу. Думаю, мне не составит труда обставить дело так, чтобы этот идиот Хардинг клюнул на удочку.

— А как же Свайн? — спросил я его. — Или вы расскажете лейтенанту, будто и его застраховали на большую сумму, чтобы потом прикончить?

— Свайн прижал Вулриха, — ответил Барон почти ласково. — Немного нужно, чтобы заставить разговориться этого слизня. Вулрих выболтал Свайну все, а потом направился к вам плакаться в жилетку. И вам пришлось прикончить Свайна, чтобы ваша сделка с Вулрихом не выплыла на свет Божий.

— Хардинг надорвет животик со смеху, когда услышит такое, — заявил я.

— Возможно, — ответил он, — но я хочу, чтобы вы поняли, Бойд, я все равно попробую такой вариант!

Я посмотрел в его глаза. Это были холодные глаза, глаза убийцы. И мне стало ясно, что этот человек не шутит.

В комнате на мгновение воцарилась тишина, и тут в дверь кто-то забарабанил. Секундой позже раздался звук трубы.

Луи Барон растерянно посмотрел на Мэрфи, стоявшего за моей спиной.

— Открой, — бросил он. — Кажется, к нам стучит этот придурковатый трубач. Выпроводи его как можно скорее.

Револьвер Мэрфи перестал давить мне в спину, и в следующее мгновение верзила открыл дверь. Прежде чем он успел открыть рот, чтобы спровадить Муската, тот сам оттолкнул его в сторону и вошел в комнату.

Трубач остановился посреди комнаты и пробормотал заплетающимся языком:

— Я хочу что-нибудь выпить. Послушай, Барон! Угости меня чем-нибудь.

— Мы заняты, — буркнул Луи. — Сматывайся отсюда!

— Так с приятелем не разговаривают, — выдохнул Мускат и покачал головой. — Вам жалко даже мне дать выпить? Нет, сэр! Вы просто обязаны дать мне что-нибудь!

— Ты слышал, что сказал босс? — Кусок Мяса стал угрожающе надвигаться на него. — Убирайся!

— Что за люди, — застонал Мускат. — Это не по-товарищески… Вы скоро умрете и сгниете в гробу… Так будьте же добры, пока живы. Выпьем, друзья!

— Выброси отсюда этого пьяницу! — сквозь зубы процедил Луи.

Кусок Мяса секунду помедлил, потом двинул Муската в живот так, что тот согнулся пополам, как перочинный ножик, но не упал.

— Ты просто везунчик, — заметил Мэрфи. — Убирайся отсюда на своих ногах.

Мускат медленно выпрямился. Его лицо пожелтело, как пергамент, а глаза налились кровью.

— О’кей! — сказал он каким-то свистящим шепотом. — Но сначала я сыграю вам свой собственный марш.

Он долго колдовал над трубой, прежде чем приложил ее к губам.

— О Боже! Да ведь он пьян в стельку! — хихикнул Пальчик. — На шесть футов выше ватерлинии.

— Вот именно! — подхватил Кусок Мяса. — Неужели этому архангелу удастся выжать из трубы хоть какие-то звуки?

Но Мускат внезапно резко повернулся, схватил трубу обеими руками и использовал ее приблизительно так же, как я багор: со всей силой врезал мундштуком прямо по адамову яблоку Мэрфи.

Глаза гориллы полезли из орбит, и он судорожно начал хватать ртом воздух.

— Если ты дотронешься до меня еще раз, то я выдавлю тебе трубой оба глаза, — пообещал ему Мускат и, повернувшись, вышел из комнаты. Через несколько секунд снаружи прозвучал победный марш «Святые входят в город», постепенно замерший где-то вдали.

Мэрфи никак не мог откашляться. Его лицо посинело.

— Я убью его! — прохрипел он, как только смог более или менее свободно дышать. — Со мной такие фокусы не пройдут! Нет, не пройдут!

— Пока что он тебя отделал, чурбан ты этакий! — хмыкнул Барон. — Надо всерьез подумать, выпускать ли тебя на улицу, когда стемнело, — а то вдруг кто обидит.

— Послушайте, босс, ведь он напал на меня неожиданно, я в это время смотрел в другую сторону, — попытался защититься Мэрфи.

— Ну и что с того? Какая разница? — нетерпеливо буркнул Барон. — Ладно, продолжим! Приготовить бумагу и ручку для прощального письма Бойда.

И тут меня осенило.

— Это ведь не ваша идея, Луи, — медленно сказал я, — сделать из меня козла отпущения. Вы только исполнитель. Хотелось бы знать, сколько вам за это отвалят?

— Какой умный! — бросил он. — Получите сами, если сможете.

— Вряд ли Вулрих, — раздумывал я вслух, — у него кишка тонка. Скорее Бейли. Если дело выгорит, он получит от Вулриха такие деньги, по сравнению с которыми ваши двадцать тысяч кажутся жалкими чаевыми…

— Складно говорите, — хрюкнул Барон.

— Да, Бейли, — повторил я, убежденный в своей правоте. — Вы оба решили, что нашли выход из положения, а кто такой Бойд, чтобы о нем печалиться? Наверняка финансист подсказал вам этот план, а вы вызвались претворить его в жизнь.

Кислая физиономия Луи не оставляла сомнений в том, что я прав.

— Вот, я все приготовил, босс, — доложил Мэрфи. — Бумага и чернила.

— Садись, Бойд! — приказал Барон.

Кусок Мяса приблизился ко мне с револьвером в руке и спросил:

— Пойдешь сам, ищейка, или тебе помочь?

Я шагнул к столу и сел.

— Не держите меня за дурака, Луи. Вы думаете, я напишу признание, чтобы вы со спокойной совестью могли отправить меня на тот свет? — сказал я.

Дуло револьвера уперлось мне в затылок.

— Или ты напишешь, что прикажет тебе босс, или я всажу в тебя пулю.

— Валяй, то-то Хардинг порадуется.

— Ладно! — вмешался Барон. — Вам нужен допинг, Бойд? Пальчик, взбодри его немного!

Маленький человек услужливо подскочил на своих кривых ногах.

— У меня все еще болят колени, ищейка! — пропищал он тоненьким голоском. — Могу биться об заклад, ты хорошо повеселился, когда мне пришлось спрыгнуть со сходней. Смешно, правда?

Он сунул руку в карман куртки и достал оттуда складной нож, из которого выскочило лезвие сантиметров пятнадцать. Правой рукой Пальчик схватил мое ухо. Я инстинктивно попытался увернуться, но дуло револьвера не давало мне такой возможности.

— Босс не хочет, чтобы на тебе остались следы насилия! — пронзительно выкрикнул Пальчик. — Это может навести лейтенанта на определенные мысли. Ведь ты должен утонуть.

— Это ты так считаешь, — сухо ответил я.

— Поэтому я только обработаю твою барабанную перепонку, ищейка, — заявил он. — Приблизительно вот так.

Я чуть не подпрыгнул от резкой боли, когда острие ножа кольнуло мое ухо.

— Не волнуйся, — заверил меня Пальчик, — я могу простоять так целую ночь. А лезвие будет уходить все глубже и глубже. Как тебе это нравится, ищейка?

Он продвинул ножик вперед лишь на какие-то доли миллиметра, но боль стала почти нестерпимой.

У меня не было никакого желания терпеть эту муку дальше.

— Ладно, — бросил я. — Что писать?

— Жаль, — огорчился Кусок Мяса. — Мы лишились такого зрелища.

Под диктовку Барона я изложил на бумаге все детали мифической сделки с Вулрихом, которая состояла в том, что я убираю жену за сто тысяч долларов. Далее я рассказал, как Свайну удалось выжать правду из Вулриха, так что мне пришлось убить и его, потом поставил свою подпись и убрал письмо в стол.

— Знаете, что я сейчас сделаю, Луи? — спросил я Барона, закончив. — Вдоволь посмеюсь над вами.

— Пожалуйста, — небрежно бросил он.

— И вы даже не спрашиваете почему?

— Ну, почему? — буркнул он.

— Потому что это письмо не даст вам ничего, — ответил я, усмехнувшись. — Ведь если все произошло так, как там написано, Вулрих является моим соучастником: мы вместе планировали преступление, и он не выдал меня после его совершения. Таким образом, по закону обвинение в убийстве будет предъявлено нам обоим. Ни одна страховая компания не выплатит страховки человеку, совершившему преступление, чтобы получить ее.

— Вы правы, — ответил Барон. — И я полагаю, Вулриху не поздоровится, когда за ним придут копы. Но ведь он не мог рассчитывать на такой вариант, когда за несколько дней до убийства передал Бейли все свое имущество, в том числе и страховой полис на имя жены. Так что денежки будет получать не он.

Пару секунд он, осклабившись, смотрел на меня, потом резко бросил:

— Ну ладно, хватит валять дурака! Давайте заканчивать!

Глава 10

Кусок Мяса висел на моей руке, Пальчик, приставив нож к моему горлу, шел с другой стороны. Бесполезно было пытаться вырваться из рук Мэрфи: с перерезанным горлом пленники не убегают.

Так мы добрались до гавани и пошли вдоль берега мимо множества яхт, пока не остановились наконец напротив испанского галеона. Это было как раз то место, где оба негодяя выбирались из воды, после того как полетели со сходней.

— Мы должны поблагодарить тебя за то, что ты помог нам выбрать место, ищейка! — пропищал Пальчик мне в ухо. — Оно правда очень удобное.

— Ну что, давай закрывать лавочку, — буркнул Кусок Мяса. — Мне хочется еще пропустить стаканчик виски, а до ресторана далековато.

Его пальцы внезапно сжали мою шею. Я автоматически схватился обеими руками за его запястье, чтобы ослабить смертельную хватку, но в ту же секунду Пальчик подскочил и изо всех сил ударил меня в солнечное сплетение.

Колени у меня подогнулись, а рука Мэрфи еще сильнее сдавила шею. В этот момент Пальчик нанес мне новый удар, теперь в вертикальном положении меня поддерживали только руки Мэрфи.

Перед глазами у меня плыли звездочки, и я почти потерял сознание, когда наконец Мэрфи разжал хватку и я рухнул на бетонную набережную и растянулся плашмя.

— А еще говорили, что Бойд — крутой парень! — бросил Кусок Мяса.

— Слушай больше, он просто мальчишка, — ответил Пальчик. — Бросай его в воду, и пошли пить виски.

Тяжелый ботинок поддал мне под ребра, и я полетел в море. Падая, я успел сделать глубокий вдох и, уйдя в воду, поплыл вперед.

Я плыл, пока хватило воздуха, потом осторожно высунул голову на поверхность, быстро глотнул и опять ушел на глубину. Проделав это несколько раз, я вынырнул и осмотрелся. Берег был далеко. Там смутно виднелись две фигуры — Мэрфи и Пальчика, которые шли в сторону ресторана, чтобы пропустить по рюмочке виски.

Похоже, они не сомневались, что я утонул, и такой вариант мне очень понравился.

Некоторое время я отдыхал, плавая на спине, и, когда оба наемника исчезли из моего поля зрения, взял курс на темные очертания испанского галеона. Мне пришлось прокричать, наверное, раз десять, прежде чем на палубу пожаловал хозяин судна и с недоумением уставился на меня.

— О, это вы, мистер Бойд! — обрадовался Вальдес. — Вы купаетесь в такое время?

— Вода просто чудесная! — прокричал я в ответ. — Вы не бросите мне конец каната? Или будете стоять у перил и ждать, пока я утону?

Четверть часа спустя я уже сидел в уютной каюте. На мне была сухая одежда, которую одолжил мне Вальдес, я покуривал сигарету и пил горячий черный кофе, которым он меня угостил.

— Сюда бы еще миловидную блондиночку, и я бы подумал, что я уже в раю, — сказал я Вальдесу.

— С вами все в порядке, мистер Бойд? — опасливо осведомился он.

— Сейчас уже лучше! — ответил я. — Разве что несколько шишек тут и там.

— Просто поразительно, что такое может твориться буквально на наших глазах, — сказал Вальдес с чувством. — Наверняка вы захотите уведомить полицию, чтобы она арестовала этих негодяев. У меня есть телефонная связь с берегом. Аппарат рядом с вами.

— Благодарю, — сказал я и снял трубку. — Еще не слишком поздно?

— Половина одиннадцатого, — ответил он, взглянув на свои часы. — Для меня это уже ночь.

Я позвонил в полицейское управление и выяснил, что Хардинг еще на месте. Через несколько секунд в трубке раздался его усталый голос.

В нескольких словах я рассказал ему все, что со мной случилось, начиная с того момента, как Кусок Мяса ткнул мне в спину револьвером, и остановившись на том, как Вальдес выловил меня из воды. Когда я закончил, на другом конце провода какое-то время было тихо, потом лейтенант взорвался:

— Вы что, с ума сошли, Бойд, или напились?

— Все так и было! — заверил его я. — Могу биться об заклад, что прощальное письмо будет лежать в моем домике еще до утра.

— Невероятно! — сказал он. — Но я это проверю. Тем не менее вы должны согласиться, что вся эта история кажется фантастической — с самого начала и до конца.

— А что вы скажете о словах Барона, будто Вулрих передал все, в том числе и страховой полис, Бейли?

— Возможно, — ответил Хардинг. — Я проверю.

— Если это подтвердится, то у Бейли был прямой смысл подговорить Барона и подставить меня и Вулриха.

— Но если страховой полис у Бейли, то у него был серьезный мотив для убийства, — добавил Хардинг.

— А убив Элен Фицрой, он постарался взвалить вину на кого-то другого. Что вы об этом скажете, лейтенант?

— Все сходится, — ответил Хардинг, — но есть одна деталь, которая противоречит этой версии. Бейли не мог убить Элен Фицрой, потому что на этот момент имеет стопроцентное алиби.

— Минутку, лейтенант, — перебил я его. — Как я помню, по его словам, в момент убийства он бродил по улицам и никого не встретил.

— Дело в том, что его видел один из моих патрульных. Он тем вечером задержал с поличным одного грабителя в тот момент, когда он собирался напасть на некоего хорошо одетого джентльмена. И грабитель, и полицейский — оба называют время, когда произошло убийство. А этим джентльменом был мистер Бейли!

— Да, тогда у него действительно есть алиби, — сказал я разочарованно. — И вся его вина в том, что он хотел получить обратно свои деньги.

— Ладно, Бойд, что вы от меня хотите в данный момент? — Лейтенант перевел разговор на другую тему. — Чтобы я прямо сейчас засадил Барона и его подручных?

— Это было бы чудесно, — ответил я. — Но Барона лучше оставить в покое. Заберите обоих его горилл.

— А почему не Барона?

— У меня такое предчувствие, что рано или поздно он приведет нас к убийце, — ответил я. — Он ведь не сможет удрать, поскольку вокруг гавани выставлены посты.

— Думаю, вы правы, — согласился Хардинг. — Хорошо, Бойд. Мне нечего терять, кроме своей работы. Я сейчас вышлю патрульную машину за гориллами. Что мы им предъявим?

— Это уж вам решать, — отозвался я. — Ну, скажем, покушение на убийство.

— Ничего себе, — сухо заметил он. — А вы не боитесь, что Барон попытается сам исполнить то, что не удалось его людям?

— Во всяком случае, не сегодня ночью, — ответил я. — Для этого, как минимум, ему нужно найти меня, а это не так-то легко сделать, поскольку я нахожусь на борту испанского галеона.

Я повесил трубку и, подняв глаза, увидел, что Вальдес снова наливает мне кофе.

— Я слышал, о чем вы говорили, мистер Бойд. — Он мило улыбнулся. — Разумеется, вы можете рассчитывать на мое гостеприимство. А вы не расскажете подробнее об убийстве?

— Да, конечно! — согласился я вежливо, понимая, сколь многим ему обязан.

— Знаете, я лично заинтересован, чтобы убийца Элен Фицрой ответил за это сполна, — объяснил Вальдес. — Ведь я — один из ее почитателей.

— Каким это образом? — удивился я.

— У меня два хобби, — ответил он. — Эта посудина и джаз. Я в восторге от Муската Муллинса, а не так давно, месяцев шесть тому назад, они с Элен записали пластинку.

— Впервые слышу.

— Отличная пластинка. Мускат играет в сопровождении ударника и контрабаса, но в главной вещи он исполняет соло на трубе. Элен поет шесть или семь песен. Хотите послушать? А я пока приготовлю выпить.

— Что ж, я не против, — сказал я. — У вас на борту, похоже, есть все.

— Здесь, в Байя-Мар, — пояснил он с улыбкой, — чего только не могут сделать. Даже, наверное, выкачать воду из гавани, если их попросить об этом, ну и заплатить соответственно, конечно.

Вальдес вытащил пластинку из шкафчика и поставил ее на проигрыватель, а сам прошел к маленькому бару и начал готовить коктейль.

Помещение наполнил сочный нежный голос Элен Фицрой, когда она начала петь песню «Тело и душа». Потом она исполнила «Вуд Индиго». Словно живая, стояла она передо мной в своем белом бикини.

Вальдес оказался прав, у нее действительно был красивый голос, но на этой пластинке она пела под отличный аккомпанемент, который делал ее пение еще лучше. Приглушенные звуки трубы словно обволакивали ее слова, как узкое платье красивую фигуру. Иногда мне даже трудно было отличить, где поет Элен, а где Мускат играет на своей трубе.

Первая сторона закончилась, и Вальдес поднес мне коктейль.

— Благодарю, — сказал я, беря у него большой и холодный бокал. Мне и правда безумно хотелось выпить.

Но в этот миг вновь послышались звуки трубы, и бокал так и остался у меня в руке. Мускат играл соло.

Прослушав блюз какое-то время, я понял, что человек и его труба слились воедино. Музыкант вкладывал в этот блюз всю свою душу и с помощью инструмента рассказывал простую историю — историю молодого человека и девушки, которые любили друг друга.

Вначале преобладали триумфальные нотки, одновременно дикие и нежные, — это исполнилась мечта молодого человека. Потом мелодия и ритмы изменились, соло оповещало нас о разладе. Он все еще страстно обожал ее, но она уже не хотела знать его, отвернулась от него, оскорбляла его, когда он приближался к ней, и уходила от него, разбив ему сердце.

Молодой человек во всем винил себя, просил ее сказать, что он сделал не так, но она ему не отвечала. Ее неприязнь к нему все росла и закончилась открытой враждой. Соло на трубе передавало это какой-то разрывающей душу какофонией звуков.

Потом оно перешло в нежную и жалобную мелодию. Девушка покинула молодого человека окончательно, и он обрел покой, но вместе с покоем пришли одиночество, боль и воспоминания. Он вспоминал о том времени, когда миллион лет тому назад все виделось ему в розовом свете, вспоминал о своей юности, о своем горячем желании…

Позади меня раздалось какое-то шипение — это Вальдес выключил проигрыватель.

— Ну как? — спросил он. — Отличное исполнение, не правда ли? Этот трубач просто гений!

— Да, — отозвался я и вспомнил о коктейле, к которому едва притронулся. Мне пришлось признать, что Вальдес не только гостеприимный хозяин, но и специалист по приготовлению коктейлей.

— Этот блюз трубач, конечно, сочинил сам, — сказал он. — И назвал его просто «Милый старый блюз».

— Говорят, оркестрант джаза только тогда играет поистине хорошо, когда он сам несчастлив, — сказал я. — Если качество исполнения может быть мерилом, то Мускат, должно быть, самый несчастный человек на свете.

— А почему вы думаете, что это не так? — осведомился Вальдес.

Лишь около полудня следующего дня я отправился к себе в домик. Приведя себя в божеский вид, умывшись, побрившись и так далее, я хотел уже вернуться в мир, когда в дверь постучали.

На пороге стояла Глория Ван Равен в пляжном костюме из белого нейлона, который не мог скрыть очертания ее прелестной фигурки.

— Я пришла, чтобы извиниться перед вами за то свое поведение, Дэнни, — сказала она ласково.

— Забудьте об этом, — великодушно разрешил я. — Может быть, в другой раз вы окажетесь более отзывчивой.

— Сегодня воскресенье. — Голос ее звучал трагически. — У нас осталось немного времени, Дэнни, если мы хотим быть на киностудии во вторник.

— Знаю, — ответил я. — В нашем распоряжении всего двадцать четыре часа.

— Как вы думаете, до этого времени отыщут убийцу? — с надеждой спросила она.

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Во всяком случае, Хардинг работает упорно, как мне кажется.

— А вы, Дэнни? — Она подошла ближе. — Вы делаете что-нибудь, чтобы ускорить наш отъезд?

— Конечно! — бодро ответил я. — Вы видели судно в гавани, которое похоже на испанский галеон?

— Да, а почему вы спрашиваете?

— Ее владелец — человек по имени Вальдес, — сказал я. — Он устраивает сегодня большую вечеринку, и все мы приглашены туда. Она начинается в восемь часов, и я хочу, чтобы вы пришли, Глория.

— Зачем? — Она шагнула вперед и остановилась почти вплотную ко мне, так что я чувствовал ее горячее дыхание, а ее бедра касались моих.

— Я слышал, дорогая, что на этой вечеринке должен быть изобличен убийца, — доверительно сообщил я. — Вы должны пригласить Эдди, Грэга Бейли и Муската Муллинса. Если я правильно понял лейтенанта Хардинга, он позаботится о том, чтобы там присутствовали все.

— Это звучит так романтично, Дэнни, — тихо промурлыкала Глория. — Расскажите мне побольше.

— Больше мне ничего не известно, — заверил я ее.

— Вы очень умны, Дэнни, — сказала она. — Я не сомневаюсь, что именно вы и изобличите убийцу. — Она глубоко вздохнула, и ее вздымающаяся грудь выглядела очень волнующе. — Сделайте это, и вы заслужите мою благодарность, — продолжала она, словно не замечая моих попыток прижаться к ней еще теснее.

И в тот же миг Глория отступила на шаг, так что мои протянутые руки поймали воздух.

— Найдите убийцу, — бросила она уже в дверях. — И не сомневайтесь, Дэнни, я всегда держу свое слово.

Я поспешил за ней, но она уже беседовала с Грэгом Бейли, имевшим такой вид, какой и должен быть у человека, проведшего всю ночь под кроватью. Я решил оставить его в покое и направился к домику Эйприл. Дверь была не заперта, и я не счел нужным постучать.

В гостиной я столкнулся с Эйприл, которая как раз вышла из ванной. Капли воды блестели на бронзовой коже там, где ее не прикрывало наспех намотанное полотенце.

— Я принимала душ, — объяснила она, хотя это было ясно и без слов.

— Вижу, — ответил я. — Вы выглядите абсолютно чистой.

 Она поспешно стала поправлять полотенце, но в результате только приоткрыла разные интересные части тела.

— Почему бы вам не выйти, Дэнни Бойд, — предложила она, закусив губу.

— Не волнуйтесь, Эйприл, — успокоил я ее. — Для меня вы просто большая девочка, завернутая в полотенце, а дети меня не возбуждают.

— О-о! — Она с удивлением посмотрела на меня. — Что же заставило вас так перемениться?

— Глория, — выпалил я. — Она пришла ко мне в пляжном костюме, а на прощанье пообещала, что готова поиграть со мной в игры для взрослых.

— Вы, как и все мужчины, мистер Бойд, предпочитаете количество, а не качество, — ядовито заметила она.

— Этой ночью меня чуть было не убили, — сообщил я, чтобы переменить тему. — Рассказать вам, каким образом?

— Жаль, что только «чуть», — бросила она и, резко развернувшись, направилась в спальню.

Такая торопливость была ошибкой, ибо полотенце оказалось слишком мало, и я смог обозреть ее с ног до головы.

— Вот это да! — выкрикнул я в восторге. — У вас ямочка на самом интересном месте!

Она на мгновение застыла, а потом с криком раненой газели скрылась за дверью.

Минут через десять Эйприл появилась вновь, на этот раз в бюстгальтере и коротких шортах, которые напоминали бикини. Она казалась спокойной и сосредоточенной, если не считать красных пятен на щеках.

— Вы все еще здесь? — гневно спросила она.

— Я забыл вас сказать о вечеринке, которая состоится сегодня вечером на испанском галеоне. Вы приглашены на нее, — сообщил я.

В следующие несколько минут я изложил ей подробности, но ее это не слишком заинтересовало.

— Эйприл, дорогая, — уговаривал я ее, — вы обязательно должны там быть. Мне нужна ваша помощь. На этот раз мы наверняка схватим убийцу.

— Вы — наглец, Дэнни! Настоящий наглец! — заявила она. — После этой истории с Бейли вы приходите ко мне снова и еще осмеливаетесь о чем-то просить…

— Эйприл, вечером все решится, — перебил я ее. — И все, что вам нужно сделать, — это надеть парик и пляжный костюм.

— Звучит просто замечательно! — Она на мгновение закрыла глаза. — Когда я вспоминаю о том, какое действие оказало на Бейли черное шелковое платье, меня бросает в дрожь. В бикини и парике я буду еще соблазнительнее. Ну а какова ваша роль? Выраспространяете билеты или еще что-нибудь в таком роде?

— Ну хорошо, хорошо, — устало согласился я. — Забудьте об этом. Если вы не хотите, я найду другую девушку, вот и все. — Я повернулся и направился к двери. Когда я уже собирался открыть ее, Эйприл воскликнула:

— Какую девушку?

— Разумеется, Глорию, — ответил я невинно, — несколько минут назад она пообещала, что сделает для меня все, что я пожелаю. И добавила, что сдержит слово.

— Глория испортит вам весь спектакль, — убежденно заметила Эйприл. — Если вы и правда думаете, Дэнни, что на этот раз вы на верном пути, то я помогу вам. Вы же понимаете, я тоже заинтересована, чтобы справедливость восторжествовала.

— Отлично! — обрадовался я. — Остальное я расскажу вам позднее. Сначала надо сообщить Вальдесу о вечеринке, которую он сегодня устраивает и на которую мы приглашены. Для него это будет большая неожиданность.

Глава 11

По вечерам Байя-Мар кажется чем-то нереальным: даже небо похоже на огромное бархатное, усеянное блестками покрывало, и луна такая яркая и желтая, что выглядит ненастоящей. Но людям, который приезжают сюда, все это нравится.

Вальдес бесшумно подошел и остановился рядом со мной у перил галеона.

— На проводе лейтенант Хардинг, мистер Бойд, — доложил он. — Я перенес аппарат на камбуз еще до того, как все собрались, чтобы вы могли разговаривать без помех.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Как вечеринка?

— Думаю, мой коктейль всем понравился, — ответил Вальдес, — вы просто представить себе не можете, как я благодарен вам, мистер Бойд. На моем судне — и вдруг такие знаменитости, как Глория Ван Равен и Мускат Муллинс…

— Я рад, — сказал я, невольно подумав, что, если вечеринка закончится так, как я предполагал, воодушевление Вальдеса наверняка поостынет.

— Что за идиотская затея устроить вечеринку на судне? — прогрохотал в трубке голос лейтенанта Хардинга.

— Просто мне пришла в голову мысль, — объяснил я спокойно, — нарушить чем-то монотонность нашего существования здесь.

— Знаете, Бойд, в вас есть нечто бредовое… — задумчиво проговорил Хардинг. — Так же как…

— Так же как Байя-Мар ночью, да? — подсказал я.

— Во всяком случае, самые безумные идеи в ваших устах выглядят вполне разумными. Вчера я чуть было не внял вашему совету оставить Барона в покое… К счастью, потом в голове у меня прояснилось…

— Вы что, засадили всех троих за решетку? — разочарованно спросил я.

— Судя по тому, что они мне сказали, вы просто страдаете манией преследования. Их трое — вы один, и свидетелей у вас нет.

— В доме Барона меня видел Муллинс, — напомнил я.

— Это вы мне уже говорили, и я проверил, — ответил Хардинг со вздохом. — Он ничего не помнит, поскольку опять был пьян. Поэтому я не смог предъявить им обвинение в покушении на убийство, а отправил обоих горилл в тюрьму за бродяжничество. С их послужным списком едва ли они станут слишком рыпаться. Но с Бароном дело другое. Раньше он под арестом не был.

— Вот как?

— Поэтому четверть часа назад я его отпустил, — сказал лейтенант. — Мы продержали его целый день, но ничего не добились. Будьте осторожны, Бойд, он снова на свободе. Я бы не хотел, чтобы в этом деле появился еще один труп.

Я повесил трубку, вышел из камбуза и прошел в кают-компанию. Скрещенные мечи поблескивали в свете китайских бумажных фонариков, которые, по мнению Вальдеса, должны были придать вечеру особую торжественность.

Глория сидела на кушетке в шелковом платье стального цвета без рукавов и держала в руке бокал с коктейлем, беседуя с Грэгом Бейли.

Финансист был одет в вечерний костюм и рубашку в мелкую голубую горошину. В другом углу сидел подавленный и неряшливо одетый Эдвард Вулрих Второй и краем уха слушал то, что ему рассказывал Вальдес.

На Мускате Муллинсе была чистая голубая рубашка с открытым воротом и неглаженые хлопчатобумажные брюки. Он устроился на полу, скрестив ноги, рядом стояла наполовину опорожненная бутылка виски. Я подошел к нему.

— Добрый вечер, Мускат, — приветствовал я его. Он смотрел на меня секунды три-четыре и лишь после этого узнал или, может быть, посчитал, что мы уже где-то встречались.

— Добрый вечер! — отозвался он, нервно теребя пальцами свою трубу. — Здесь такая скукотища. Чтобы взбодриться, надо как следует выпить… — И, схватив бутылку с виски, приник к ней губами. Когда он оторвался от бутылки, там уже почти ничего не осталось.

Я подошел к Вальдесу, который все еще разговаривал с Вулрихом:

— Мне кажется, Мускату нужна еще одна бутылка виски.

Вальдес поспешно поднялся.

— Как поживаете, Бойд? — вежливо осведомился Вулрих.

— А вы, Эдди? — ответил я вопросом на вопрос.

— И вы еще спрашиваете? — Он на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Не знаю, как дальше жить… без Элен.

— На вашем месте я бы взял себя в руки, Эдди, — посоветовал я. — Если вы будете так переживать, вы и суток не протянете.

Я вышел из кают-компании, провожаемый полным ненависти взглядом Бейли, но меня это мало волновало. На палубе я занял свое место у перил, откуда были видны сходни.

Эйприл появилась через полчаса, когда я уже потерял всякую надежду. В длинном бесформенном дождевике она походила на привидение.

— О, это вы, Дэнни! — выдохнула она с явным облегчением. — Я никак не могла разглядеть, кто это там стоит у перил.

— Как вам удалось так быстро сюда добраться? — спросил я язвительно. — Самым коротким путем — через Палм-Бич?

— Я пришла, как только собралась с духом, — ответила она. — Мне страшно, Дэнни. Это очередная сумасшедшая идея. А что будет, если и она не удастся?

— Не беспокойтесь, дорогая, — заверил я ее. — Ничего не случится. Но давайте спустимся вниз, чтобы вас никто не увидел, — вдруг кому-нибудь взбредет в голову подышать свежим воздухом.

Я отвел Эйприл в камбуз, приготовил ей коктейль и запер дверь на ключ, который взял с собой. Вернувшись в кают-компанию, я увидел, что фирменный коктейль Вальдеса оказал свое действие. Глория и Бейли о чем-то оживленно болтали, тесно прижавшись друг к другу. Бейли не составляло никакого труда заглядывать в вырез платья Глории, хотя он делал вид, что у него и в мыслях нет ничего подобного.

Вальдес и Вулрих все еще беседовали, но мне показалось, что владелец галеона поддерживает разговор скорее из вежливости. Мускат сидел все в той же позе на полу. Вторая бутылка тоже была уже почти пуста, а совершенно остекленевший взгляд свидетельствовал о том, что трубач дошел до кондиции.

Я сделал знак Вальдесу, и тот, извинившись перед Вулрихом, подошел ко мне.

— Я подготовил к сегодняшнему вечеру некий сюрприз, — сказал я. — Поэтому не беспокойтесь, если вдруг погаснет свет или случится что-нибудь подобное. Это будет просто шутка — больше ничего.

— Великолепно! — обрадовался он. — Только не тяните долго с вашим сюрпризом, а то Вулрих скоро уже перестанет что-либо соображать.

Когда я опять пришел в камбуз, Эйприл, встревоженная предстоящим испытанием, даже не стала ругать меня за то, что я ее запер. Я схватил телефонную трубку и позвонил Барону.

В трубке послышалось неопределенное: «Да?»

— Луи? — начал я, изменив голос.

— Да. Кто у телефона?

— Это не важно. Вы знаете, что сейчас происходит на испанском галеоне?

— Какое мне до этого дело, черт возьми? — буркнул он. — Послушайте, если вы меня…

— И все-таки это вас тоже касается, — перебил я его. — Они все сейчас там: и дама Ван Равен, и Вулрих, и Грэг Бейли, и эта ищейка Бойд. Они сговорились заложить вас, Луи, и повесить на вас убийство, причем так, что у вас не будет никаких шансов выпутаться. Вам надо немедленно идти на галеон. Немедленно, иначе будет поздно.

Он попытался что-то сказать, но я повесил трубку.

— Что это значит? — удивленно спросила Эйприл. Вместо ответа, я приложил палец к губам и прислушался. Из главной каюты доносились звуки трубы. Мускат играл.

— О’кей, — сказал я ей. — Кажется, время пришло.

Она испуганно посмотрела на меня:

— А что… что мы будем делать, если все сорвется?

— Тогда мы сделаем вид, что внезапно сошли с ума, — успокоил я ее. — Не надо волноваться. На этот раз все должно получиться.

Мы подошли к двери кают-компании, и я, прикрыв собой Эйприл, заглянул туда. Никто не обратил на меня никакого внимания.

Глория и Бейли все еще сидели на кушетке, занятые только собой. Вулрих громко и взволнованно вещал что-то растерявшемуся Вальдесу. А Мускат играл на трубе — одинокий и погруженный в себя, словно принадлежал другому миру.

Проигрыватель я подготовил заранее и велел Вальдесу ничего не ставить без моего разрешения. Теперь оставалось только одно: выключить свет.

Глория нервно хихикнула, когда каюта погрузилась в темноту, освещенная лишь слабым мерцанием китайских фонариков.

Я сделал знак Эйприл, чтобы она сбросила накидку, быстро прошел к проигрывателю, включил его и вновь отступил назад, вытирая тыльной стороной ладони холодный пот со лба.

Через несколько секунд послышались звуки блюза «Тело и душа». Пела Элен Фицрой.

Мускат медленно поднял голову и прислушался к голосу Элен, который, казалось, доносился откуда-то из темноты.

— Элен? — прошептал он.

Он поднялся и замер, пошатываясь, с вытаращенными от страха глазами.

В этот момент дверь кают-компании открылась, и вошла девушка. В сумеречном свете фонариков ее нельзя было хорошо разглядеть: только темные волосы, обрамлявшие ее лицо, и белое шелковое бикини с черными точечками.

— Нет! Нет! — вскричал вдруг Мускат и вытянул руки навстречу девушке, словно защищаясь от нее. — Ты мертва, Элен!… Ты не имеешь права…

— Ошибаешься, Мускат, — ответила девушка каким-то отрешенным голосом. — Я не мертва… для тебя не мертва… Мы всегда будем вместе. Неужели ты этого не хочешь?

— Ты мертва! — истерично закричал Мускат. — И нечего мелькать у меня перед глазами! Ты все время мучила меня, пока была живой… И я не хочу, чтобы ты продолжала это делать мертвой!

— Мускат, дорогой! — вкрадчиво проговорила девушка. — Наша любовь подобна «Милому старому блюзу».

Я ушла, но останусь с тобой навсегда. Навсегда, как ты говоришь об этом в своей музыке.

Трубач поднес к лицу сжатые кулаки и потряс ими в бессильном гневе. По лбу и щекам его стекали капельки пота.

— Ты мертва! — Голос его немного окреп. — Ты знаешь, что ты мертва, Элен! Тебя убили из револьвера. Пуля попала тебе как раз между глаз…

— Я мертва для всех, — сказала девушка. — Но не для тебя, Мускат!

— Мертва, — словно выдохнул музыкант, а потом слова полились из него, словно вода из крана. — У меня был револьвер, — захлебываясь, говорил он. — Я прицелился и нажал на спуск. И увидел темное пятно между глаз, ты выглядела очень странно… Очень странно. Но ты заслужила эту смерть. Вышла замуж за этого дешевого и маленького бизнесмена с Уолл-стрит, а потом говорила, что все равно не расстанешься со мной. Только нужно быть осторожнее, сказала ты… — Он с нескрываемой ненавистью посмотрел на девушку. — А потом эта ночь, — прошептал он. — Вы с твоим мужем-сутенером хотели заставить раскошелиться кинозвезду… — Мускат медленно покачал головой, словно сам не верил тому, что говорил. — Я по уши был влюблен в тебя, Элен, — продолжал он. — И ты это знала. Нас объединяла и музыка, и блюз, который я посвящал тебе. А потом ты начала высмеивать меня…

Призрачная фигура замерла на пороге, когда Мускат шагнул ей навстречу и сунул руку в карман.

— Ты снова умрешь, Элен! Оставайся там, где тебе положено!

Я прыгнул на него прежде, чем он успел вытащить руку с револьвером из кармана. От моего первого удара в лицо он потерял равновесие, а потом двумя ударами в грудь я свалил его на пол.

Вальдес подошел к выключателю и зажег свет. Эйприл Мауэр, белая как мел, стянула с головы парик и медленно встряхнула своими светлыми волосами.

— Вы были великолепны, дорогая, — заверил я ее. — Просто великолепны!

— Я рада, что ваша очередная сумасшедшая идея не обернулась моей смертью, Дэнни, — отозвалась она дрожащим голосом. — Но теперь с меня хватит. Все! Конец!

— Как вы догадались, что это он? — спросил Вулрих, нетерпеливо дергая меня за руку.

— Ну, я думаю, дело в моей проницательности, — скромно ответил я.

— А просто он исключил всех остальных, — заметила Эйприл. — Помните, Дэнни, как вы сказали, что Мускат вне всяких подозрений, потому что у него не было мотива для убийства.

— Просто все ошибались, связывая убийство со страховкой, — сказал я невозмутимо.

— А как же Свайн, Дэнни? — спросила Эйприл. — Зачем Мускату понадобилось его убивать?

— Мы полагали, Свайна пристрелили из-за того, что он выбил из убийцы всю правду и тот, испугавшись, что он донесет в полицию, убил его, — ответил я. — Но Муската не так-то легко было запугать. Я вчера видел, как его ударил Кусок Мяса и как Мускат за это чуть не проткнул ему горло мундштуком трубы. А я вполне верю, что первого удара Свайна было достаточно, чтобы вывести Муската из равновесия и заставить его схватиться за револьвер…

Позади меня раздался тихий болезненный стон: это Мускат поднимался с пола. Потом он увидел Эйприл, которая стояла с париком в руке, и глаза его расширились.

В тот же момент снаружи раздались тяжелые шаги, дверь кают-компании распахнулась, и вошел Луи Барон.

— Черт побери! — крикнул он с красным от гнева лицом. — Что здесь происходит?

— Все уже кончилось, — спокойно заявил Бейли. — Можешь идти туда, откуда пришел, Барон!

— Вот как? — Луи с ненавистью посмотрел на него. — Так просто ты от меня не отделаешься, негодяй! Мне сказали, что здесь что-то затевается против меня! Ну так выкладывайте, в чем дело?

Я услышал позади себя слабый шорох и быстро повернулся, но было уже поздно. Мускат стоял на ногах с револьвером в руке. Я заслуживал смерти уже только потому, что забыл вытащив револьвер у него из кармана.

— Никому не шевелиться! — приказал он своим тоненьким голоском.

Все замерли. Даже Барон остолбенел и застыл, широко раскрыв рот от удивления.

Мускат посмотрел на Эйприл.

— Ты здорово меня разыграла, — сказал он.

— И ты попался, Мускат, — констатировал я.

Он повернулся в мою сторону, и меня мороз пробрал от той холодной ненависти, что горела в его глазах.

— И кто тот гений, что до этого додумался? — спросил он. — Кому пришло в голову натянуть на нее парик и белое бикини, чтобы выдать за Элен?

В этот последний момент меня осенила спасительная идея.

— Конечно, он. — Я показал на Барона. — Он решил, что такого пьяницу, как вы, можно легко разоблачить, устроив маленькое представление. К тому же у него были к вам и личные счеты — ведь вы убили парня, которого он нанял, этого Майка Свайна.

— Так кто же это? — повторил Мускат.

— Мистер Барон, — ответил я невинно. — Он все и придумал!

— Вы что, с ума сошли? — Барон отпрянул. — Не слушайте его, трубач, он лжет. Вы, все, — скажите, что он лжет. Вы… — Два выстрела прозвучали один за другим. — Вы… лжете… Мускат… — беспомощно выдохнул Барон, глядя на красное пятно, расплывавшееся у него на груди. — Вы… убили меня.

Мгновение он смотрел на трубача даже как-то удивленно и потом рухнул на пол.

— Это еще не все, — равнодушно произнес Мускат и повернулся к Эйприл: — Тебе не надо было этого делать, крошка. Не надо было возвращать к жизни мою Элен. Это нехорошо. И теперь ты составишь ей компанию. Вы будете петь мой блюз вместе…

В моем распоряжении оставалась какая-то пара секунд.

— Барон! — крикнул я. — Он шевельнулся, он жив…

Мускат резко повернулся, чтобы бросить взгляд на тело, и в то же мгновение я сорвал со стены сверкающий толедский меч. Пальцы сжали рукоять, и Эйприл закричала в голос, когда голова трубача упала к моим ногам.

— Вы были великолепны, — восхищенно повторяла Глория, пока мы втроем сидели и пили в ее домике. — Просто потрясающе.

— Хорошо бы и лейтенант Хардинг думал так же, — мрачно отозвался я. — Послушать его, так мне запросто светило обвинение в убийстве или даже двух. Хотя откуда я знал, что толедская сталь такая острая?

— Ладно, Дэнни, — примирительно проговорила Эйприл. — Согласитесь, лейтенант был достаточно любезен, он врезал вам всего один раз и после этого взял себя в руки.

— А мой профиль? — Я потрогал распухший нос.

— Так или иначе, — Глория тепло улыбнулась мне, — я вернусь на студию вовремя.

— И то хлеб, — согласился я.

— А что, собственно, с мистером Бейли и страховой суммой? — спросила Глория.

— Ну, это уже известно, — сказал я. — Вулрих передал ему право на получение страховки вместе с другими документами, и Бейли получил бы деньги по страховому полису, если бы не одно «но». Лейтенант уже говорил со страховой компанией, и ему объяснили, что хотя Вулрих и внес первые три взноса, но один из чеков был недействительным. Поэтому ни Вулрих, ни Бейли не получат ни цента.

На лице у Глории отразилось сильное разочарование, видимо, Бейли многое ей пообещал, когда получит страховку.

— Я рада, что буду сниматься в новом фильме, — наконец сказала она. — Есть тут и еще кое-что, о чем я чуть не забыла.

Она обогнула стол и подошла ко мне, нагнувшись так, что я мог увидеть все, что скрывается под вырезом.

— Дэнни! — Голос был сладким, словно патока. — Вы изобличили убийцу, значит, и я должна сдержать свое обещание, не так ли?

— Верно, — радостно сказал я. — Глория Ван Равен никогда не берет своего слова назад.

— Дэнни! — промурлыкала она, откинувшись на спинку дивана. — Вы такой… — Внезапно она осеклась, вспомнив об Эйприл, сидевшей в кресле.

— Ах, ты еще здесь, дорогая, — сказала Глория. — Ты, наверное, устала после всех этих волнений. Ложись спать. Завтра нам предстоит далекое путешествие!

— Прекрасная мысль! — согласилась Эйприл и набросила на себя накидку. — Спокойной ночи, Глория.

— Спокойной ночи, дорогая, — пропела Глория. — Желаю тебе хорошо выспаться. — Потом она снова повернулась ко мне: — Что же вы будете делать с бедной беспомощной девушкой? — прошептала она.

Я как раз собирался продемонстрировать ей это, когда почувствовал, что Эйприл, проходя мимо, что-то сунула мне в руку. Другая моя рука уже лежала на плече Глории, так что я не мог посмотреть, что это.

— Сохраните это для меня до завтрашнего утра, — сказала Эйприл. — Доброй ночи, мистер Бойд!

— Хорошо, Эйприл, — пробормотал я, но любопытство взяло верх. Я отпустил плечо Глории, раскрыл руку и увидел тряпочку из тонкого розового шелка.

— Черт бы ее… — начал я, но потом понял, что это такое. Я быстро поднял глаза и успел увидеть, как Эйприл исчезла за дверью.

Глория в изумлении посмотрела на меня, когда я резко повернулся и бросился к выходу.

— Дэнни! — воскликнула она. — Куда же вы?

— Есть нечто, что не так часто можно увидеть! — крикнул я через плечо. — Ямочка на самом интересном месте.

— Немедленно вернитесь, Дэнни! — воскликнула Глория. — Иначе…

Остаток фразы я не услышал, поскольку уже мчался к домику Эйприл.

Она лежала на кровати, подложив руки под голову, и я остановился, пораженный ее безупречной красотой.

— Ну? — сказала она. — Разве вы не мистер Бойд?

— Да, я Бойд, — ответил я. — Человек с дивным профилем… Бродяга, который вбил себе в голову, что все женщины от восемнадцати до…

— Мне двадцать четыре, — нежно перебила она меня. — И я не нахожу ничего неправильного в вашей теории, мистер Бойд!

Ледяная обнаженная

Глава 1

Я всегда полагал, что в большинстве своем блондинки, как и брюнетки, могут скрасить какое-то время. А вот рыжие, будучи неизменно костлявыми, для этого совершенно не годятся. Но на эту рыжую мне хватило одного взгляда, чтобы понять полнейшую абсурдность подобных обобщений. И неоспоримым доказательством тому была ее высокомерно выпяченная, туго обтянутая скромным черным шелковым платьем высокая грудь. Братцы! Если ее считать костлявой, то меня вполне можно назвать пришельцем из далекого космоса.

— Меня зовут Бойд, — доверительно сообщил я ей с одобряющей улыбкой. — Дэнни Бойд из «Сыскного бюро Бойда», город Нью-Йорк.

При этом я автоматически повернул голову немного вправо, затем влево, чтобы мой профиль оказал на нее максимальное воздействие. По моему мнению, она этого заслуживала. Обычно одной стороны моего профиля бывает достаточно, чтобы довести крупную роскошную блондинку до рыданий, вызванных крушением всех надежд.

Однако чудесно сложенная рыженькая почему-то никак не отреагировала. В ответ на мой пристальный взгляд в рыжевато-коричневых глазах отразился лишь вопрос. Я решил, что она близорука, но чертовски горда, чтобы носить очки.

— Ваши остекленевшие глаза я воспринимаю как комплимент, — произнесла она наконец спокойным голосом. — Но только сделайте хоть шажок к письменному столу, и я позову на помощь.

— Если вы на минутку воспользуетесь вашими очками, — беспечно предложил я, — то сообразите, что зловещее пятно перед вашим утомленным взором представляет собой красивейший образец мужественного…

— У меня стопроцентное зрение, — резко перебила рыжая. — Не напрягая глаз, я могу видеть одного из тех персонажей с квадратными челюстями, которыми с телеэкрана пугают детей. Во всяком случае, не нахожу никакого сходства с человеческим существом.

— Вы не больны? — поинтересовался я с надеждой. — Любой психиатр, могу поспорить, нашел бы простое объяснение, почему вам не нравятся интересные мужчины. Может быть, все дело в воспоминаниях о том времени, когда вы были костлявым ребенком с пламенеющими косичками и все мальчики с воплями разбегались при вашем появлении? Но можете мне поверить, милая, с тех пор вы изменились — хорошо округлились и все такое прочее…

Легкая улыбка тронула ее губы, и она быстро наклонила голову, чтобы скрыть ее, предоставив мне возможность разглядеть с высоты птичьего полета ее фантастическую прическу.

— Вы хотите видеть мистера Ильмо? — спросила она приглушенным голосом. — Он вас ожидает, мистер Бойд. Можете пройти в его кабинет. Вторая дверь справа.

— Спасибо, — вежливо отозвался я. — Видимо, мне придется здесь остаться, поэтому рад вам бесплатно предложить мою политику добрососедства. Мы должны встретиться и поработать вместе над вашим комплексом неполноценности, милая. Почему бы нам не начать уже сегодня вечером, скажем в восемь?

— Я не мазохистка, мистер Бойд, — сладко проговорила рыжая. — Если уж захочу почувствовать себя несчастной, то вполне смогу обойтись без вашей помощи.

Тут я решил, что легче войти во вторую дверь справа, чем пытаться ответить на ее саркастическое замечание. Поэтому поспешил к ней, делая вид, что не слышу победного смешка секретарши.

Мистер Ильмо оказался маленьким человечком, сидящим за большим письменный столом. На нем был достойный черный костюм и очки в золотой оправе, через которые он с любопытством посмотрел на меня.

— Бойд, — скромно представился я.

— Ах да! — откликнулся он. — Присаживайтесь, мистер Бойд. Надеюсь, вы благополучно добрались с Востока. — Должно быть, он считал, что Нью-Йорк находится где-то за Багдадом.

— Прекрасно, — ответил я и сел на нечто напоминающее образчик мебели в стиле «Американа». — Никак не надеялся вернуться так скоро в Санта-Байя — в последний раз я был здесь около шести месяцев назад.

— В самом деле?

— Мне это любопытно, — честно признался я. — Обычно я работаю поблизости от нью-йоркской конторы и не могу назвать западный берег моей территорией. Каким образом вы выбрали именно меня?

— Вас порекомендовали мне, мистер Бойд. Когда неожиданно понадобились услуги ловкого частного сыщика, лейтенант Шелл предложил связаться с вами.

— Шелл? — открыл я рот.

— Это вас удивляет?

— По меньшей мере. — Я вспомнил свое недавнее пребывание в Санта-Байя, когда поиск исчезнувшего клиента обернулся несколькими убийствами, а лейтенант Шелл посчитал меня лично ответственным за большинство трупов.

Ильмо неприветливо улыбнулся:

— Лейтенант говорил, что это дело раскрутить невозможно и только — я цитирую его слова, как вы понимаете, — ненормальный мог бы добиться успеха. Вот тут-то и упомянул вас, мистер Бойд.

— Приятно узнать, что у тебя есть настоящие друзья, — горько заметил я. — Так что же это за невозможное дело?

— Неделю тому назад был ограблен мой ювелирный магазин, — произнес он педантичным тоном. — У нас была украдена бриллиантовая диадема стоимостью приблизительно в сто тысяч долларов.

— И полиция не смогли ее найти? А что вы скажете о страховой компании? Ее люди работают над этим? Зачем вам я?

— Резонный вопрос, мистер Бойд. — Золотые очки сверкнули, отразив чувство оскорбленного достоинства их хозяина. — Страховая компания отказала в иске. Если диадема не будет найдена, я потеряю ее оптовую стоимость, равную приблизительно пятидесяти тысячам долларов.

— И как же ее украли?

Ильмо откинулся на спинку стула и печально покачал головой:

— Очень ловко, мистер Бойд! Дело довольно запутанное, я считаю. Быть может, мне следует начать с самого начала?

— Мое время принадлежит вам, — щедро согласился я.

— Смею надеяться на это, исходя из задатка в тысячу долларов плюс текущие расходы, — холодно проговорил он. — Все началось с того, что местная компания «Пул-сайд пластике» обратилась ко мне за помощью в рекламе организованного ею конкурса красоты. Диадема была выставлена в нашей витрине уже две недели, когда директор компании по рекламе мистер Мэчин привез в магазин трех финалисток конкурса. По его идее победительница должна была быть коронована диадемой. Он хотел сфотографировать трех финалисток с диадемой на голове в целях рекламы.

— И в этот момент она была украдена? — уточнил я.

Ильмо кивнул:

— Двое вооруженных охранников взяли ее из витрины и принесли в этот кабинет, где были Мэчин и остальные. Каждая девушка надевала диадему, а фотограф делал снимки. Потом охранники отнесли ее обратно в витрину.

Через два часа после этого в магазин вернулся наш эксперт мистер Байерс, который возил несколько дорогих безделушек одному клиенту. К счастью, он обладает острым зрением и буквально с одного взгляда на витрину понял, что диадема заменена стеклянной подделкой.

— Он такой хороший эксперт? — недоверчиво спросил я.

— Мистер Байерс приехал к нам пять лет назад из Амстердама, где работал в знаменитой компании «Ван Дитен и Луутенс», — тихо пояснил Ильмо. — Этот человек гений в том, что касается драгоценных камней!

— Прекрасно, — сказал я. — Но тот, кто совершил подмену, должен был иметь под рукой подделку. Кто именно взял ее из витрины и передал охранникам?

— Я сам, — ответил он с ледяным достоинством. — Только я один знаю, как отключаются фотоэлементы и другие охранные устройства, которые защищают витрину от взломщиков.

— Таким образом, подмена могла быть совершена лишь в этой комнате? — предположил я.

— Полиция тоже так считает, — сообщил Ильмо. — И у меня нет другого объяснения, мистер Бойд.

— И полиция пока ничего не добилась?

— Конечно нет, насколько я знаю. Как я уже упомянул, страховая компания отказала в иске, прибегнув к надувательству, законно обоснованному мелким шрифтом в договоре: они отвечают за сохранность диадемы только при ее нахождении в витрине или сейфе.

— С какой же целью вы меня нанимаете, мистер Ильмо? — поинтересовался я.

— Заполучить диадему обратно! — раздраженно бросил он. — Какая еще может быть цель?

— Это все, что вы хотите? — настаивал я. — Вы не хотите, чтобы я поймал людей, совершивших кражу?

Его глаза блеснули за очками в золотой оправе.

— Ха! — тоненько хихикнул Ильмо. — Я вас понял. Вы полагаете, что возможна какая-то сделка с вором или ворами?

— Все зависит от вас, — пожал я плечами. — Вы готовы уменьшить понесенный урон?

— Давайте все поставим на деловую основу, мистер Бойд. — Он оживленно потер руки. — Если у вас ничего не выйдет, вы уже получили тысячу долларов и обратный билет до Нью-Йорка, правильно?

— Конечно, — кивнул я в знак согласия.

— Но если вы найдете диадему, я заплачу вам еще пять тысяч, не задавая никаких вопросов, — продолжил он. — А если вы посчитаете возможным пойти на сделку с вором на этих условиях, с тем чтобы что-то досталось и вам, решение целиком за вами, мистер Бойд.

С минуту я пристально смотрел на него, понимая, что больше он не уступит ни цента, наконец пробормотал:

— Это похоже на распродажу по дешевке.

— Не вижу, на что вам жаловаться. Вы можете действовать как пожелаете. Никто ничего вам не навязывает.

— Как же! Вы полагаете, тот, у кого в руках камушки на сто штук, отдаст их за копейки? — Я вздохнул. — Ну что ж, пожалуй, следует начать с людей из пластмассовой компании.

— У Тамары есть список имен и адресов. Можете взять его у нее, когда выйдете отсюда.

— У рыженькой? — вздрогнул я. — Она к вам поступила тоже из амстердамской компании «Ван Как Его и Еще Кто-то»?

— Тамара поступила к нам из средней школы Санта-Байя примерно девять или десять лет назад, мистер Бойд. Ее мать русская, насколько я знаю, вышедшая замуж за американского водителя грузовика. Тамара О’Киф — живой пример американского компромисса, не так ли?

— Но вся беда в том, — мрачно заметил я, — что компромиссом и не пахнет во всем ее восхитительном теле!

Через пару минут я стоял рядом с рыженькой, в венах которой застыл лед вместо красной крови, о чем свидетельствовала ее прохладная реакция на мой профиль.

— Вот список, — сказала она деловым голосом и протянула мне искусно отпечатанную страничку. — Вам требуется еще что-нибудь, мистер Бойд? Кроме, разумеется, услуг психиатра?

— Мне хотелось бы знать ваше личное мнение обо всем этом деле и о замешанных в нем людях, — небрежно сообщил я. — Это, конечно, займет немало времени, но откладывать нельзя, мисс О’Киф. Почему бы нам не пообедать и не обсудить все за чашкой кофе?

— Почему бы вам не исчезнуть, мистер Бойд, и не начать искать диадему? — сладко отреагировала она, поставив меня еще раз перед неприятной дилеммой: придумать остроумный ответ на ее саркастическое замечание или исчезнуть.

Я тщательно сложил листок со списком имен, сунул его в бумажник и неохотно вышел.

Прежде чем навестить моего нового клиента в «Ювелирном магазине Ильмо», я снял номер в отеле, еще хранившем грустную память о моем предыдущем визите. Тогда роскошная блондинка, готовая погрузиться в экстаз, ждала меня в моей комнате целую ночь, да так и не дождалась, ибо я не смог вернуться. Оставалось надеяться, что подобного больше никогда не повторится. А если такое опять случится, я, возможно, прыгну с крыши отеля или, по крайней мере, выброшусь из окна первого этажа.

После размещения я взял напрокат машину с откидным верхом, ожидавшую теперь меня у входа в магазин. Сев в нее, я поехал в полицейский участок, где немедленно померкли и мое боевое настроение, и блеск моего наемного автомобиля.

У дежурного сержанта я спросил, где можно найти лейтенанта Шелла. И затем с каждым шагом, который приближал меня к его кабинету, ощущал, как усиливалось мое нервное напряжение. Стены кабинета, как я заметил, все так же были окрашены в малопривлекательный цвет старой высохшей крови, а сам Шелл по-прежнему был высоким и жестким типом с коротко подстриженными седыми волосами и прикрытыми веками темными глазами, которому мало что нравилось в жизни и меньше всего — Дэнни Бойд.

— Ну-ну, — промычал он, даже не пытаясь приподняться со своего стула. — Смотрите-ка, сам глазастый Бойд, слабоумный с Манхэттена, приехал на западный берег, чтобы разделить с нами, невинными, еще одно чудесное приключение!

— Ты заучивал это приветствие в течение нескольких дней? — полюбопытствовал я, осторожно усаживаясь на упаковочный ящик, который служил здесь стулом для посетителей. Затем закурил сигарету, и секунд десять мы свирепо пялились друг на друга, прежде чем я наконец спросил: — Ладно, что за мистификация? Что за макиавеллиевский замысел зреет в твоем дьявольском мозгу?

— Ты о чем-то говоришь? — живо откликнулся Шелл. — Или просто нанизываешь слова, чтобы послушать, как они звучат?

— Мистер Ильмо нанимает меня, чтобы заполучить обратно украденную диадему, — сказал я с нескрываемым подозрением. — Я спросил его, как это он надумал нанять частного сыщика из Нью-Йорка и почему выбрал именно меня. А потому, был счастлив сообщить он, что меня ему очень рекомендовал лейтенант Шелл.

Жуткая усмешка исказила лицо моего собеседника, словно кто-то провел по нему бритвой.

— Буду с тобой откровенен, Бойд, — проговорил он почти любезным голосом. — В этом деле мы не добились никакого успеха, а мистер Ильмо, естественно, хочет заполучить свою диадему обратно. Вот я и подумал, что самое лучшее для него — нанять ловкого частного детектива, который может действовать там, где это недоступно полицейскому. Вам нужен, сказал я ему, парень, лишенный угрызений совести, морали и сомнений. Парень, для которого деньги — единственный стимул всей жизни и который сделает ради них что угодно. Короче говоря — Дэнни Бойд.

— Тебе незачем пресмыкаться передо мной со всеми этими изысканными комплиментами, — проворчал я. — Интриган вроде тебя, лейтенант, должен иметь более серьезный повод, чтобы вновь встретиться со мной.

Шелл слегка пожал широкими плечами:

— Можно подумать, ты мне не доверяешь.

— Я доверяю тебе так же, как моей бывшей жене, которая требует оплаты долга по алиментам с ножом в руке, — честно ответил я. — Здесь скрывается какой-то подвох.

— Так ты мне не доверяешь? — Он печально покачал головой. — Меня это очень расстраивает, Бойд.

— Ладно. Будем считать, что все прекрасно. Как далеко вы продвинулись в этом деле?

— Совсем недалеко, — уныло признался он. — Кто-то совершил подмену прямо в кабинете Ильмо — это точно. Два вооруженных охранника чисты. Агентство назначило их на это дежурство только в то утро, так что они не знали заранее о работе в магазине Ильмо. На их месте мог оказаться любой из шести наемных охранников агентства.

Я достал из бумажника список имен, врученный мне Тамарой О’Киф.

— Остаются три участницы конкурса, директор по рекламе Мэчин, президент пластмассовой компании мистер Раттер и его супруга?

— Верно, — кивнул Шелл. — Выбирай любого. Мы попробовали, но ничего не добились.

— Никакой ниточки? Никакого подозрения?

— Ничего, — спокойно подтвердил он. — Может быть, у тебя что-нибудь получится. Я надеюсь на это, Бойд.

— Спасибо, — с сомнением произнес я. — Единственное, что я могу сделать, — это повторить ваш путь и повидать каждого из них.

— Почему бы тебе не сделать этого? — ободряюще улыбнулся лейтенант. — Прими мой совет и начни с финалисток. Например, с Луизы Ламон — она в твоем духе, Бойд!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сексуальна, роскошна и жесткая, как ногти!

— Пожалуй, так и поступлю. Какие еще мудрые советы ты можешь мне дать, лейтенант, прежде чем я уйду?

— Купи вечернюю газету, — ободряюще предложил он. — В ней должен появиться прекрасный рассказ о том, что Ильмо нанял напористого частного сыщика, чтобы найти диадему.

— Что-что? — выпучил я глаза. — Ты подкинул эту историю в газету?

— Это — часть нашего сервиса, — ухмыльнулся Шелл. — Мы стараемся потрафить туристам.

— Чудесно! — проворчал я. — Так вот в чем подвох!

— Ты ведь знаешь, что страховая компания отказала Ильмо в его претензиях? — напомнил он ласковым голосом.

— Ильмо сказал мне об этом, — осторожно подтвердил я.

— Это ужасно, — весело продолжил лейтенант. — В большинстве случаев ребята из страховых компаний готовы пойти на сделку с вором. Но зачем я тебе об этом говорю? В таком трудном деле это нам помогло бы. Мы могли бы держаться поблизости от следователя страховой компании и схватить вора, согласного на подобную сделку, не так ли?

Я закрыл глаза и сосчитал до пяти, но безуспешно — хитрое лицо Шелла не исчезло, когда я снова открыл глаза.

— Теперь понимаю. Хотите, чтобы я заменил вам следователя из страховой компании, поэтому-то и устроили мне такую бесплатную рекламу? Если вор пожелает пойти на сделку и продать диадему дешево, он свяжется со мной?

— Все верно! — улыбнулся Шелл в притворном восхищении. — А ты сообразительный парень, Бойд, как я и говорил Ильмо! Только помни, с этой минуты мы будем следовать за тобой по пятам, и если кто-то вступит с тобою в контакт, а ты забудешь поставить нас в известность…

— Детали можешь опустить, — уныло отреагировал я.

— …то мы возьмем свод уголовных законов, — радостно продолжил Шелл, — и применим его к тебе статью за статьей!

Глава 2

Покинув кабинет лейтенанта Шелла, я, следуя его совету, отправился повидать одну из финалисток конкурса, а именно Луизу Ламон. Я посчитал это вполне логичным, а его намек на то, что она сексуальна и роскошна, повлиял на мое решение не больше чем на девяносто пять процентов.

Жилой дом, в котором находилась ее квартира, выглядел шикарно, наподобие кооперативных домов в нью-йоркском Ист-Сайде, где содержание одной только формы швейцара стоит, должно быть, около ста долларов в месяц. Ламон жила на шестом этаже. Быстроходный лифт доставил меня туда с презрительным шипением за пару секунд. Я нажал звонок рядом с дверью и стал ждать.

Ожидание оказалось недолгим. Дверь распахнулась, и в ней возник тип огромных размеров. Он глядел на меня так свирепо, словно я только что оскорбил его сестру. Ему было лет тридцать пять. Густые жесткие волосы спадали на его глаза, смотрящие с не менее грубого лица. Пока я приходил в себя от неожиданного шока, который вызвали его отвратительные черты, массивные ручищи схватили меня за лацканы пиджака и буквально внесли в квартиру.

— Итак, умник, — проскрипел тип голосом, похожим на наждак. — Наконец-то я узнал, кто приударяет за девкой Марти.

Краем глаза я заметил длинноволосую блондинку, которая заслуживала тщательного изучения, но в этот момент мои мысли были заняты более неотложными делами, а именно бездельником, приводившим в негодность мой пиджак, над которым так старательно поработала фирма «Братья Бруки».

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я выскажусь откровенно, хоть официально нас не представили друг другу, — вежливо сказал я. — А ну-ка, убери свои вонючие лапы, пока я не рассердился и не отдубасил тебя!

Его кустистые брови поползли вверх и переплелись от изумления над переносицей.

— Послушай, козел! — Он сильно встряхнул меня пару раз в подтверждение серьезности своих намерений. — Если хочешь, чтобы в твоей глупой башке остались зубы, начинай говорить. Ты приударял за девкой Марти, так что рассказывай все без утайки. Понятно?

— Пит! — раздался откуда-то слева раздраженный голос блондинки. — Я никогда раньше не видела этого парня. Не сходи с ума!

— Заткнись! — прикрикнул он и встряхнул меня еще раз. — Ты слышал, козел? Выкладывай!

— Обязательно, — с иронией отозвался я. — Полагаю, ты это заслужил, приятель. Хочешь знать об уикэндах, проведенных с нею, или только о ночах?

Как я и надеялся, у него был правильный автоматический рефлекс. Его правая рука отпустила мой лацкан и размахнулась, чтобы врезать мне кулаком между глаз. Ему, очевидно, и в голову не могло прийти, что я мог этого не позволить. Я отвёл правую ногу назад и двинул носком ботинка по большой берцовой кости с достаточной силой, чтобы выбить коленную чашечку.

Пит издал жуткий вопль, его левая нога подломилась, он скосился набок. Пит все еще продолжал вопить, когда я резанул прямыми пальцами по его кадыку, и звук замер в его широко раскрытом рте. Тогда я крутанулся на одной ноге, размахнулся правой рукой и ударил ребром ладони по его мощной шее. Он опустился на пол, как корабль, пораженный торпедой, на дно, и остался лежать без движения.

— Вам не следовало делать этого, — сказала блондинка со знанием дела. — Питу такое не понравится.

— А разве можно так разговаривать с любовником, который наставляет рога какому-то Марти? — огрызнулся я. Затем аккуратно разгладил лацканы пиджака и бросил на блондинку первый внимательный взгляд.

Она его стоила. Мой неистовый старик ирландец придерживался теории, в соответствии с которой блондинок можно разделить на три основные категории: тупые, сомневающиеся и расчетливые. Данная блондинка принадлежала исключительно к третьей группе, начиная со счетчика, тихо пощелкивающего на дне ее глаз и отрицающего их лазурную невинность, и кончая тщательно рассчитанным впечатлением от короткого голубого шелкового пляжного платьица, что-то вроде прозрачной вуали, прикрывающего роскошные формы тела.

Пытаясь отделаться от моего проникновенного взгляда, она нетерпеливо встряхнула головой, и ее длинные белокурые волосы, спускающиеся изящными волнами ниже плеч, засветились радужным сиянием.

— Детка! — восхитился я. — Вам не хватает лишь большой белой лошади, чтобы добиться сногсшибательного успеха в качестве новой Леди Годивы!

— Чего-чего? — беспомощно воззрилась она на меня.

— В давние времени в Англии была такая дамочка, — устало пояснил я, — которая разъезжала на лошади по улицам Ковентри, прикрываясь лишь волосами.

— Ради чего?

— Ради… А, оставим это! — сухо ответил я. — Вы ведь Луиза Ламон?

— Конечно, — оживилась она, поскольку поняла, о чем идет речь. — А вы кто?

— Дэнни Бойд. Мистер Ильмо нанял меня, чтобы отыскать его бриллиантовую диадему.

— Вот как? — Судя по выражению лица, она подозревала, что ее надули.

— Хотел бы задать вам несколько вопросов, — добавил я с надеждой.

— Я уже говорила обо всем этом с полицией, — проговорила она скучающим и одновременно раздраженным голосом. — Во всяком случае, вам лучше выбрать другое время для этого, а сейчас уйти, пока у вас есть еще шанс. Я имею в виду, пока Пит не поднялся с пола и не убил вас.

— Я втопчу его голову в пол прежде, чем он попытается даже моргнуть, — самоуверенно заявил я. — Так что у нас уйма времени для вопросов и ответов.

— Ничего об этом не знаю, — решительно сказала она. — Мистер Мэчин привез меня в магазин, я надела диадему для съемок точно так же, как идругие две девушки. Потом мы ушли. Вот и все.

— Вы не заметили ничего подозрительного или необычного?

— Только не я, приятель. — Луиза покачала головой с быстро растущим нетерпением. — Послушайте!

Сделайте мне одолжение, исчезните отсюда прежде, чем Пит откроет глаза, пожалуйста! Иначе мне будет затруднительно объяснить Марти, что произошло.

— Марти — ваш друг? — проявил я блестящую интуицию.

— Что-то в этом роде, — безразлично пожала она плечами.

— Что же в таком случае представляет собой этот Пит? — Я показал пальцем на безжизненную кучу на полу.

— Он как бы присматривает за интересами Марти, — неопределенно пояснила она. — Если вас не будет, когда он придет в себя, я, может быть, смогу убедить его в том, что он ошибся. А если мне уж очень повезет, то Пит даже не упомянет о случившемся Марти. Но если вы все же будете здесь, ничто уже не разубедит его в том, что он был прав относительно наших с вами отношений.

— О’кей! — Я даже поднял в умоляющем жесте руку, чтобы попытаться прервать ее словесный поток. — Детка, вы меня убедили, я уже ушел, но еще вернусь.

— Надеюсь, вы меня извините, если я не стану вас ждать? — В ее голосе послышался арктический холод, который никак не сочетался с прозрачным пляжным халатиком.

— Конечно, — откликнулся я, направляясь к двери. — Детка, я знаю в этой квартире все. Ты же помнишь наши совместные уик-энды, так что оставь мою пижаму на стуле.

В машине я взглянул на часы, было почти шесть. Имея в виду, что я прибыл в Санта-Байя вскоре после полудня, я решил, что достаточно уже поработал в этот день и заслужил выпивку.

В отеле я справился у портье, не звонил ли мне похититель бриллиантов, готовый вернуть диадему по дешевке, но мне не повезло. Я сказал клерку, что буду в баре, на случай если кто-то мне позвонит. И меня обидело выражение его глаз, говоривших: «Где же тебе еще быть?»

Назывался он «Луау бар» единственно потому, что в нем подавали разбавленные напитки с ромом в плохонькой имитации половинки скорлупы кокосового ореха и по двойной цене в сравнении с нормальным неразбавленным алкоголем. Я заказал мартини с долькой лимона и начал расслабляться. Где-то в начале третьего мартини почувствовал себя уже достаточно расслабленным, и тут сзади меня мягкий голос спросил:

— Мистер Бойд?

Я повернул голову и увидел стоящую рядом брюнетку — дамочку с хорошей фигурой, замаскированной деловым черным костюмом и накрахмаленной белой блузкой.

— В администрации мне сказали, что вы здесь. — Она нервно улыбнулась и представилась: — Я мисс Ламон.

— Милая, — мягко возразил я, — мне уже довелось познакомиться с дамочкой, носящей это имя, а вы даже через миллион лет не сможете стать мисс Ламон.

Нервная улыбка превратилась в маску.

— Вы, конечно, имеете в виду Луизу. — Ее пальцы нервно перебирали ремешок сумочки. — Я ее сестра, Пэтти Ламон.

— Не хотите ли присесть? — пригласил я. — Луиза не сказала мне, что у нее есть сестра. Кто вы? Глава семьи?

Девушка покраснела, усаживаясь напротив меня.

— Боюсь, я лишена очарования Луизы, мистер Бойд. Я всего лишь рабочая лошадка…

— Выпьете что-нибудь? — спросил я, полагая, что выпивка могла бы немного помочь ее нервам, да и моим тоже.

— Спасибо, нет. — Она опять поиграла своей сумочкой. — Вы должны извинить меня за вторжение, мистер Бойд. Я прочитала в газете, что вы пытаетесь вернуть мистеру Ильмо украденную диадему…

— Будьте моей гостьей. — щедро пригласил я. — Если хотите вернуть ее по дешевке, мы могли бы обговорить цену.

— Но речь вовсе не об этом! — Щеки Пэтти окрасились в ярко-красный цвет. — Я надеюсь, что вы сможете мне помочь. Я не хочу обращаться в полицию и…

Она замолчала, подбирая слова, а я отпил еще немного мартини, чтобы заполнить паузу.

— Видите ли, мистер Бойд, — продолжала девушка с напряженным выражением на лице, — все дело в моей сестре Луизе. Я очень о ней беспокоюсь, но не знаю, что предпринять. Мне нужна помощь.

— Если помощь вашей сестре поможет мне найти диадему, золотце, я — ваш, — любезно согласился я. — Что же такое происходит с вашей сестрой, что не дает вам покоя?

— Понимаете, мистер Бойд, Луиза всегда была дичком в нашей семье. — В ее голосе проскользнул намек на тоску. — Я же, как полагаю, принадлежу к домашнему типу женщин. Наши родители погибли несколько лет назад в автомобильной катастрофе. Поэтому, быть может, я, как старшая сестра, чувствую себя ответственной за нее. Я не хотела, чтобы она участвовала в конкурсе красоты, но не смогла ее отговорить. А сейчас Луиза замешана в эту жуткую историю вместе со всеми этими ужасными людьми, и у меня такое предчувствие, что с ней случится что-то страшное.

Пэтти Ламон откинулась на спинку стула, довольная своей отвагой, и лицо ее вновь приобрело природную чопорность. Она могла бы быть красивой — для этого у нее было все, что и у ее сестры, за одним важным исключением. Ей не хватало искры естественной, прирожденной сексуальной привлекательности. У одних она есть, у других ее нет. Это то качество, которое невозможно приобрести тем же путем, как прививается вкус к оливкам или покупается легкомысленное нижнее белье.

— Вы полагаете, она каким-то образом замешана в похищении диадемы? — спросил я с надеждой.

— Да нет же, Господи! — При этой мысли Пэтти чуть не выпрыгнула из стула. — Я только считаю, что у нее плохая компания, мистер Бойд. Понимаете, я кое-что знаю о конкурсе красоты, поскольку работаю в «Пулсайд пластике». Я — личный секретарь мистера Мэчина.

— Вы хотите сказать, что в этом конкурсе было что-то нечисто? — отчаянно пытался я извлечь хоть какой-нибудь смысл из ее слов, но это было все равно что пробираться через топь.

— Как бы это сказать… — Она помолчала, тщательно подбирая слова. — Луиза тоже работала в компании — она была секретарем самого президента Раттера.

— А вы работали с директором по рекламе Мэчином?

— Он директор по общественным связям, — холодно поправила меня Пэтти. — Примерно четыре месяца назад Луиза внезапно попросила расчет — без какого-либо повода, насколько я знаю, — и решила принять участие в конкурсе красоты, став одной из трех финалисток.

— Призы, наверное, внушительные? — предположил я.

— Но как она могла участвовать, будучи бывшей служащей компании? — В голосе Пэтти прозвучало очевидное неодобрение, и меня внезапно охватило сочувствие к ее боссу Мэчину. Я подумал, что лояльность Пэтти могла довести директора до смерти.

— Но Раттер, видимо, не имел ничего против своей бывшей секретарши? — нетерпеливо уточнил я. — Он же президент и мог установить свои собственные плавила конкурса.

— Тут нечто большее, — твердо заявила она. — С первого же дня конкурса Луиза была абсолютно уверена в своей победе. С тех пор как моя сестра ушла из компании, она не проработала ни одного дня, но у нее, похоже, всегда было полно денег. Как вы можете это объяснить, мистер Бойд?

Одно очевидное объяснение я, конечно, мог бы привести, но только не Пэтти Ламон.

— Может, ваша сестра скопила денег… — неопределенно начал я.

— Только не Луиза! — резко возразила она. — Луиза не из тех, кто откладывает деньги на черный день. Я забыла сказать вам еще кое-что…

Ее остекленевшие глаза натолкнули меня на дикое предположение, что, возможно, есть еще и третья сестра, о которой никто не говорит, потому что у нее три головы.

— Луиза страшно повздорила с мистером Раттером в день своего ухода, — продолжила моя собеседница шепотом. — Я не знаю, по какому поводу, но слышала, как они орали друг на друга, а мой кабинет находится через три комнаты от приемной мистера Раттера. После той ужасной перебранки сестра ушла из компании, а он приказал не пускать ее даже на порог. Но через два месяца позволил ей принять участие в конкурсе.

— Может быть, он всепрощающий президент?

— И еще одно, — неумолимо договорила она. — Мне не нравятся люди, с которыми общается Луиза. Этот ужасный Марти Эстел — в нем есть что-то жуткое, мистер Бойд!

— С ним я пока незнаком, только с его другом Питом.

— И еще этот Вилли Байерс, — проигнорировала Пэтти мое замечание. — Очень странный, подозрительный и зловеще фальшивый тип, мистер Бойд.

Я прикончил мартини и поискал глазами официанта, пытаясь сообразить, как мне отделаться от этой прирожденной старой девы, которой мог показаться зловещим любой мужчина, дважды посмотревший на ее сестру. Только после того как я привлек внимание официанта отчаянной сигнализацией, в мое сознание проникло значение ее последнего сообщения.

— Байерс?! — чуть не завопил я. — Тот самый, что работает в ювелирном магазине Ильмо?

Она пренебрежительно пожала плечами:

— Откуда мне знать, где он работает, если вообще работает, в чем я очень сомневаюсь. Я видела его лишь один раз в квартире Луизы, мистер Бойд. Во-первых, он слишком стар для нее, во-вторых…

— Вот что я вам скажу, мисс Ламон, — быстро перебил я ее. — Легко понять, почему вы думаете, будто ваша сестра в опасности…

— Вы понимаете? — Глаза ее радостно зажглись. — Вы действительно понимаете, мистер Бойд?

— Конечно, — пробурчал я. — Думаю, вы правы: она действительно окружена зловещими типами, и мне следует немедленно их прощупать.

— Большое спасибо! — произнесла она с придыханием и заблестевшими от благодарности глазами. — Вы не представляете, как много для меня это значит, мистер Бойд! Я буду вам очень благодарна.

— Забудьте об этом, милая, — поспешно сказал я. — Вы можете спокойно идти, а я займусь расследованием. Как только обнаружу что-нибудь действительно зловещее, обязательно вас извещу.

— Спасибо! — Пэтти твердо и прочувствованно пожала мне руку. — Я никогда вас не забуду, мистер Бойд. — Она покопалась в сумочке и протянула мне листок бумаги. — Я записала для вас мой адрес и телефон.

— Спасибо, — рассеянно отозвался я.

Пэтти Ламон меня уже не интересовала. Я жаждал лишь отделаться от нее, чтобы иметь возможность пообедать пораньше и посетить эксперта по бриллиантам Вилли Байерса, который оказался к тому же другом Луизы. Его адрес, как я помнил, фигурировал в списке, данном мне мисс Тамарой О’Киф. Но тут я почувствовал, что Пэтти хочет еще что-то сказать, и посмотрел на нее.

— Как ни странно, мистер Бойд, я была уверена, что вы мне поможете! — мягко сообщила она. Глаза ее увлажнились и стали похожи на мокрые оливки.

Потом она улыбнулась, а я почувствовал, что мои коротко остриженные волосы встали дыбом от отвращения.

Наконец Пэтти Ламон поднялась на ноги, подхватила свою сумочку и пошла к двери мелкими, напряженными шажками, словно вся была скреплена проволочками, как марионетка.

Глава 3

Вилли Байерс оказался высоким худым мужчиной, чуть старше пятидесяти лет, с седеющими каштановыми волосами. В целом, если иметь в виду его непрестанно трясущиеся руки, он производил впечатление человека, не оправившегося от жуткого похмелья. Может быть, это было немилосердно с моей стороны, но он не пришел в восторг, когда я назвал себя и сказал, чего хочу. Мне пришлось чуть ли не силой проникнуть в его квартиру.

Гостиная была обставлена дорогой и элегантной мебелью, на которой господствовала самая возмутительная и самая великолепная обнаженная, какую я когда-либо видел. Огромная яркая картина почти целиком покрывала одну стену безнравственными бело-розовыми цветами плоти и самыми невероятными формами, какие когда-либо изображал художник. Она представляла собой длинноволосую блондинку, лежащую на диване, с пристойно скрещенными ногами и томно вытянутыми над головой руками.

— Вы меня извините, если я присяду, мистер Бойд? — сказал Байерс на превосходном английском, лишь с легким намеком на акцент. — Я болел, понимаете ли, вирусным гриппом и все еще чувствую слабость.

— Конечно, — разрешил я и сел напротив него в глубокое кожаное кресло. — Мистер Ильмо не сообщил мне, что вы больны. Кстати, он вас очень высоко ценит.

— Он очень добр, — устало проговорил Байерс. Затем ухватил свой нос лопатовидными большим и указательным пальцами и сильно сжал его на несколько секунд. — В этом деле вся моя жизнь, понимаете? Никогда ничто, кроме драгоценных камней, нисколько не интересовало меня. Работа с ними требует деликатного обращения. Она невозможна без полного погружения в их обработку, особенно когда речь идет о бриллиантах. Здесь присутствуют сильное влияние случайности и отвага закоренелого игрока.

— В ваших устах это звучит обворожительно!

Байерс еще сильнее сжал свой нос, затем слабо улыбнулся:

— Мне не хотелось бы надоедать вам, мистер Бойд. Вы, естественно, хотите спросить о диадеме?

— Мистер Байерс, вы сразу обнаружили подделку в витрине?

— Именно, — кивнул он. — Копия превосходная, но все же в ней есть пара неточностей. Конечно, глаз любителя никогда не заметил бы их.

— Но для вашего опытного взгляда подделка была очевидна, не так ли?

— Да. — На этот раз он так сильно сжал нос, что на его глазах выступили слезы. — Нет смысла в ложной скромности, мистер Бойд. Я признанный эксперт в этих делах.

— Еще бы! — согласился я. — Только эксперт может обнаружить подделку. Так как же, по-вашему, кто-то ухитрился заполучить настоящую диадему на время, достаточное для того, чтобы сделать стеклянную подделку?

Байерс пожал плечами:

— Нет необходимости иметь оригинал, чтобы смастерить копию. — Голос его стал педантичным. — Диадема пролежала в витрине две недели до того, как была украдена. Ее легко можно было сфотографировать с тротуара. Искусный умелец имел возможность изучить ее в четыре-пять подходов за день, рассмотреть каждую деталь. Ее рисунок и оправа не были слишком сложными, вы понимаете? А основная ценность диадемы заключается в пяти камушках — пяти бриллиантах, мистер Бойд.

— Не показалось ли вам странным, что Ильмо не обнаружил подделки сам, когда возвращал ее в витрину? — небрежно подсказал я.

— Ничего странного, мистер Бойд. — Глаза его надолго закрылись, потом открылись благодаря очевидному усилию воли. — Он, видимо, думал о другом и к тому же не знал ее так хорошо, как я. Ведь эту безделицу я сделал сам, вы понимаете?

— Вы сами ее сделали? — открыл я рот.

— Часто мне надоедает чисто коммерческая деятельность, — пояснил Байерс усталым голосом. — Сердцем я все еще ремесленник и рад приложить руку к делу. — Глаза его наградили меня пустым взглядом. — Я ведь одинок, мистер Бойд. У меня нет семьи, о которой следовало бы беспокоиться и которая занимала бы мое время. И я счастлив только тогда, когда работаю руками. — Теплота неожиданно заменила пустоту в его глазах. — Знаете, это ни с чем не сравнимая радость, — мягко проговорил он, — найти для ослепительной красоты безупречного камня соответствующую оправу, чтобы выявить его совершенство! Это настоящее вознаграждение для одинокого человека, вы понимаете?

Я не мог ничего ответить на это, поэтому взял таймаут и пересек комнату, чтобы посмотреть поближе обнаженную фантазию, раскинувшуюся на целую стену. Это был несколько иной тип совершенства, который придал сумасшедший импульс моим критическим способностям. Ничего похожего на абстрактные и сюрреалистические штучки, когда ананасы опускают в банки с краской и затем бросают на полотно. Это был сладкий и роскошный портрет сладкой и роскошной обнаженной блондинки. Именно такое художество настоящие парни, включая Дэнни Бойда, считают Искусством. В нижнем правом углу я увидел подпись в завитушках: «Вилли Байерс».

— У вас, оказывается, есть хобби, Вилли, — оценил я его по достоинству. — Такая модель могла бы понравиться любому теплокровному парню, любящему работать руками.

— Эта картина? — тускло улыбнулся он. — Как вы правильно сказали — всего лишь хобби. Боюсь, художника из меня не получилось.

— Не сказал бы этого. — Я был вполне искренен. — Может, в этой картине вам помогла сама модель, но для меня она — произведение большого искусства.

— Вы очень добры, — скупо проговорил он.

— Эта дамочка мне кажется очень знакомой, — радостно продолжил я, — а именно ее лицо. Она напоминает мне одну из участниц конкурса красоты, проводимого компанией «Пулсайд пластике». Девушку по имени Луиза Ламон. Вы, случайно, не знаете ее?

— Участницу конкурса красоты? — Это его по-настоящему развеселило. — Я, мистер Бойд? Хотел бы сказать, что знаю, — это хоть как-то скрасило бы мою беспросветную жизнь!

— Так уж мне подумалось, — лениво произнес я. — В любом случае это замечательная картина.

— Спасибо. — Он слегка потер лоб, словно боялся, что от слишком большого усилия кожа начнет лупиться, как старая краска. — Если у вас нет других вопросов, мистер Бойд, я был бы вам благодарен, если бы вы меня извинили, — я очень устал.

— Мне хотелось бы знать, сколько реально диадема может стоить для вора?

— Хотите знать, сколько он может получить за нее у скупщика краденого, если я правильно вас понял?

— Именно. Кто еще может ее купить? — проворчал я.

— Розничная цена диадемы примерно сто тысяч долларов, — медленно проговорил Байерс, как бы раздумывая вслух. — Самое большее вор получит за нее пятнадцать тысяч. Если только…

— Если только?

— Я помню, вы говорили, что подделку мог сделать только мастер. — Он с трудом вытягивал из себя слова. — Так что, если тот же мастер завладел настоящей диадемой, он может сломать оправу, даже заново обработать камушки и продать их по одному законным покупателям. И таким образом заработает гораздо больше пятнадцати тысяч.

— Спасибо, — кивнул я. — На этом вопросы все. Вижу, что вы действительно устали.

Я пошел к двери, а он даже не попытался встать со стула и проводить меня. Уже у дверей я повернулся, чтобы взглянуть на него еще раз.

— Знаете что, Вилли? Об этой девушке — Луизе Ламон, о которой вы даже не слышали?

— Да?

— У нее есть сестра Пэтти, о которой вы тоже ничего не слышали. Зато Пэтти слышала о вас. Она даже видела вас в квартире Луизы и считает, что вы оказываете плохое влияние на сестру — вы слишком стары для нее и все такое прочее.

— Она ошибается, — напряженно ответил он.

— Хорошо, я проверю, — пообещал я с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. — По моему мнению, девушка на картине слишком похожа на Луизу, это не может быть простым совпадением, и я считаю вас тем самым мастером, который сделал подделку примерно одновременно с оригинальной диадемой. Затем вы заставили Луизу подменить украшение, когда она надевала его для рекламных съемок. Что скажете на это?

— Это, конечно, ерунда, — огрызнулся он. — Ваш ум подвержен самым абсурдным фантазиям, мистер Бойд!

— Может быть, — согласился я. — Сейчас же проверю все это у живой версии вашей фантазии на стене.

Пока я ехал через город к дому Луизы Ламон, у меня было достаточно времени, чтобы обдумать одну версию. Выглядела она чудесной — действительно чудесной — и беспокоила меня только по той единственной причине, что казалась чертовски простой и доступной. В реальной жизни так не бывает, как сказал парень, когда его девушка выиграла конкурс «Мисс Вселенная» и предложила ему сотню штук, лишь бы он женился на ней.

Минут через тридцать после свидания с Вилли Байерсом я стоял перед дверью в квартиру Луизы Ламон с пальцем, прилипшим к звонку. Ее или не было, или ей не нужна была компания. Я уже готов был отказаться от своего намерения и пойти купить себе выпить, когда вдруг заметил, что дверь приоткрыта. Я нажал на нее ладонью, и она легко распахнулась.

Гостиная оказалась пуста — Пит, видимо, все же пришел в себя, — но у меня создалось неприятное ощущение, будто в квартире все же кто-то присутствует, и довольно близко от меня. Я пару раз окликнул Луизу, но ответа не получил. Его не последовало и тогда, когда я постучал в дверь спальни. Спальня тоже оказалась пустой.

Прозрачное нейлоновое белье и чулки были аккуратно разложены на кровати — бери и надевай. Неимоверное изобилие косметики заполняло столик перед зеркалом — только руку протянуть. Из ванной комнаты доносился монотонный шум бегущей воды, который объяснял все. Секунд пять я прикидывал, не стоит ли подождать, пока Луиза выйдет из душа, прикрытая лишь смущением при виде неожиданного гостя, но потом сообразил, что ее реакцию невозможно предугадать. Если она закричит достаточно громко, меня могут выбросить из здания прежде, чем я успею даже упомянуть имя Вилли Байерса.

Поэтому я вежливо постучал в дверь ванной комнаты и подождал. Никакой реакции. Я постучал еще раз, уже громче, потом загрохотал, завопил во все горло — и вновь никакого ответа. Поскольку в голову мне пришли те же мысли, что и Пэтти Ламон, в ровном звуке душа я услышал нечто зловещее. Луизе нужно было быть глухой, чтобы не отреагировать на весь тот шум, который я устроил. Но глухой она не была, так что Луиза или вышла, забыв по рассеянности выключить душ, или находилась внутри, но по какой-то причине не могла ответить. Я дернул дверную ручку — она повернулась.

Через пять секунд я нашел Луизу Ламон. Она действительно была в ванной — сидела в ней, раскинув ноги и опираясь спиной на плитку стены, а на нее обрушивался каскад теплой воды. Мокрые длинные белокурые волосы облепили голову Луизы, придавая ей вид детской невинности. Рот был открыт, а кровь все еще текла вялой струей из страшной черной дыры во лбу.

На ее голову была натянута сверкающая бриллиантовая диадема, хрустальная красота которой представляла собой жуткий контраст с теплыми и живыми красками зрело округленного женского тела. В своей обнаженности Луиза выглядела бы ожившей картиной Байерса, если бы не пулевое отверстие во лбу.

Я завернул краны и вышел из душа. Ванная комната — отвратительное место для умирания. В этой блестящей, стерильной чистоте все чертовски гигиенично.

Мы сидели в гостиной квартиры Луизы Ламон и пялились друг на друга.

— Мне следовало бы это предугадать, — тягостно проговорил лейтенант Шелл. — Вероятно, следовало бы показаться психиатру прежде, чем советовать Ильмо нанять тебя. А еще следовало бы помнить, как в прошлый раз, с первого же дня твоего появления в Санта-Байя, трупы пошли навалом. Думаю, тебе надо поменять название «Сыскное бюро Бойда» на «Объединение трупов!».

Я решил, что не время спорить с лейтенантом, и поэтому попытался тактично сменить тему:

— Кто бы мог убить ее, как ты думаешь?

— По-моему, ты застал ее в душе, и она тут же застрелилась. — Шелл смотрел на меня хмуро и недоброжелательно. — Для любой уважающей себя дамочки ты, Бойд, выглядишь страшнее смерти!

— Благодарю вас, лейтенант, — горько отозвался я. — Вот нашел для вас тело, пока еще теплое, а получаю вместо благодарности оскорбления!

— Ты получишь больше, чем это, если я смогу сделать по-своему, — проворчал он, — предъявить, например, обвинение в убийстве.

— Во всяком случае, — радостно подхватил я, — тебе незачем опасаться появления новых трупов. Вместе с Луизой я нашел диадему. Сразу же перестану тебе докучать, как только Ильмо вручит мне чек.

— Может, и это тоже я смогу навесить на тебя, — пробормотал он. — Получение вознаграждения от Ильмо легко приравнять к вымогательству.

— Кстати, я известил его после того, как позвонил тебе, — небрежно бросил я. — Он появится здесь с минуты на минуту.

— Ты позвонил Ильмо? — Лицо Шелла потемнело, как туча. — Кто, черт возьми, дал тебе право…

— Подумал, если этого не сделать, какой-нибудь вшивый легавый еще припишет себе находку диадемы, — разозлился я. — Не стану называть имен, но ты и сам можешь сообразить, о ком я говорю.

Шелл не успел взорваться. Раздался стук в дверь, и тут же явился здоровенный полицейский в форме.

— Там дамочка. Говорит, что ее послал Ильмо, чтобы повидать этого Бойда, — прохрипел он. — Пропустить ее, лейтенант?

— Почему бы нет? — раздраженно ответил Шелл. — Похоже, не я, а Бойд руководит этим чертовым расследованием.

Через пару секунд в комнату вплыла рыжая Тамара О’Киф, наполнив ее духами и превратив в дворец султана. Она была в короткой норковой шубке, надетой на черное креповое выходное платье. На свету на ее кисти засверкала серебряная змейка, гармонирующая с серьгами, подрагивающими под ее фантастической прической, которая ночью выглядела еще более сказочной.

Ее рыжевато-коричневые глаза обратили внимание на озадаченное лицо лейтенанта Шелла не больше, чем на обои, и вопросительно остановились на мне.

— Мистер Ильмо не смог приехать сам и попросил это сделать меня, — проговорила она знойным голосом. — Вы действительно нашли диадему?

— Конечно, — сказал я, ощущая на себе злобный взгляд лейтенанта. — Это лейтенант Шелл, а это мисс О’Киф, лейтенант.

— Мы уже встречались, — живо откликнулся тот. — Бойд не забыл упомянуть Ильмо, что нашел диадему на голове трупа, мисс О’Киф?

Зрачки ее глаз внезапно расширились, она впервые прямо посмотрела на него:

— Ужасно! Что за жуткое использование бриллиантов, лейтенант! Знала ли я труп?

— Луиза Ламон. — Шелл пялился на нее какое-то время. — Финалистка конкурса красоты, проводимого компанией «Пулсайд».

— О! — Тамара задумалась на секунду. — Ну что ж, полагаю, это облегчает судьбу двух других финалисток, раз уж эта Ламон не составит им конкуренции, не так ли? Могу я взглянуть на диадему?

Она сняла норковую шубку, небрежно сбросив ее на ближайший стул, открыла сумочку и начала в ней копаться. Глаза у меня выпучились не меньше, чем у лейтенанта. Глубокий вырез платья обнажал тугую выпуклость ее грудей, сдерживаемую лишь двумя слабыми, шириной в палец, украшенными камешками полосками.

С оцепенелым лицом Шелл вынул диадему из кармана пиджака и протянул ей. Тамара извлекла из своей сумочки ювелирную лупу, вставила ее в глаз и тщательно, профессионально изучила драгоценность. Это заняло мучительно долгие двадцать секунд. Затем она вернула диадему Шеллу, вынула лупу из глаза и бросила ее в сумочку, которую закрыла звучным, решительным щелчком.

— Вы так шутите? — холодно осведомилась она. — Мистеру Бойду наверняка это показалось забавным.

— Чего? — раскрыл рот Шелл. — О чем, черт возьми, вы говорите?

— Мистер Ильмо понял, что вы нашли настоящую диадему, — пояснила Тамара стальным голосом, глядя на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— А это что — мираж? — проквакал я.

— В свинячьем глазу, — неэлегантно выразилась Тамара. — Это — стекляшка.

— Вы с ума сошли! — проревел Шелл. — Стеклянная подделка заперта в сейфе в полицейском участке со дня совершения кражи.

— Тогда я поздравляю вас обоих, — снизошла она до нас. — Теперь у вас две подделки.

— Вы в этом уверены? — спросил Шелл.

— Я-то уверена, — огрызнулась Тамара. — А если у вас есть какие-либо сомнения, вы сможете встретиться с мистером Ильмо, но только завтра. — Она надела норковую шубку и тщательно ее застегнула. — Могу ли я вам подсказать кое-что, лейтенант? В следующий раз, когда мистер Бойд подумает, что он нашел настоящую диадему, не пытайтесь это проверить, просто пошлите пару здоровых мужиков со смирительной рубашкой. Спокойной ночи!

Она вышла из комнаты удивительной, покачивающейся походкой, которая на этот раз меня даже не возбудила. Дверь за ней захлопнулась с шумом.

— Две стеклянные имитации? — беспомощно посмотрел на меня Шелл.

— Труп, по крайней мере, реальный, — ответил я в попытке его утешить. Но судя по выражению лица лейтенанта, артикулировавшего, хоть и беззвучно, коротенькие словечки, понял, что совсем ему не помог.

Глава 4

После отвратительной, проведенной в одиночестве ночи в номере отеля я проснулся довольно рано и подумал, что следовало бы приглядеться к людям, которые оплачивали конкурс красоты и положили начало всем неприятностям.

Компания «Пулсайд пластикс» располагалась милях в двенадцати от Санта-Байя на прекрасно ухоженных пятнадцати акрах, бывших когда-то апельсиновой плантацией. Было около одиннадцати, когда я въехал через пластмассовые ворота на широкую подъездную дорожку. Предо мной открылся огромный бассейн, заполненный надувными лошадками, утками, тюленями, слонами и миллионом других пластмассовых изделий.

Приемная занимала целое прямоугольное здание из стеклянных панелей и алюминия в три этажа высотой. Подстриженный зеленый газон окружал тропинку из камней, ведущую к парадному входу.

Я увидел томную секретаршу с каштановыми волосами, свисающими до плеч. Она затратила чертовски много времени на то, чтобы меня заметить. Выглядела эта женщина итальянской кинозвездой, свободной от диеты, — при движении она не покачивалась, а сотрясалась. Ее обтягивающий орлоновый свитер и выпячивающая округлости габардиновая юбка не оставляли места воображению, разве что относительно ее возраста.

— Да? — лениво зевнула толстушка.

Я и мой профиль не были созданы для подобного пренебрежения.

— Мне нравится все решать быстро, — сказал я серьезным голосом. — Пятнадцать миллионов за все дело, включая завод и землю. Решайтесь! Вы согласны?

— Чего? — Ее косметика несколько смазалась, пока она моргала.

— Но я всегда настаиваю на лояльности всех моих служащих. Я имею в виду лояльность к продукции. Вот вы лично лояльны по отношению к ней?

— Чего-чего? — распахнула она глаза.

— Например, вы носите пластмассовый лифчик и корсет? — стремительно объяснил я.

— Пластмассовый лифчик и… — Размазанная косметика превратилась в непролазную топь. — Вы кто? — Чуть не задохнулась она. — Чокнутый или как?

К ее письменному столу подошел безупречно одетый мужчина и, обратив внимание на глубокий шок на лице девушки, обернулся ко мне с оскорбительной надменностью:

— Вы что-нибудь хотите?

— Конечно, — заунывно согласился я. — Это та самая шарашкина контора, где делают всякие пластмассовые штуки?

— Можно сказать и так. — В его голосе появилась дополнительная самоуверенность, подпитанная моей льстивостью, и губы начали растягиваться в снисходительной улыбке. — Неужели вы в самом деле желаете что-то купить?

— Мне это нравится, — доверительным шепотом ответил я. — Мистер, я морской капитан и провожу большую часть моей отвратительной жизни в одиноких плаваниях до Лонг-Бич. И вот подумал, не могла бы ваша шарашка сделать для меня пластмассовую женщину в натуральную величину, которую я мог бы брать с собой для компании? Вы даже не представляете, как одиноко в маленькой каюте. — В поисках вдохновения я огляделся и нашел его в остекленевшем взгляде секретарши. — Мне бы хотелось заполучить ее с доброй обивкой. — И с надеждой добавил: — Нечто вроде нее.

Квадратные плечи мужика заметно съежились, пока он медленно открывал и закрывал рот. Если бы он оказался в стеклянном шаре, да подкинуть бы ему муравьиных яиц, кто бы смог отличить его от золотых рыбок? Когда он начал издавать еле слышные курлыкающие звуки, я понял, что шутка зашла слишком далеко. Поэтому быстро назвал себя и сообщил, что работаю на Ильмо.

— Мне хотелось бы поговорить с президентом Раттером, — весело сказал я.

— Его сегодня нет на работе, — рассеянно ответил мужчина.

— А директор по рекламе Мэчин?

— Это я. — Он пару раз прочистил горло, и его голос от пронзительного писка вернулся к нормальному баритону. — Поднимемся в мой кабинет?

Кабинет оказался на верхнем этаже. Его, как и бассейн, заполняли дутые пластмассовые изделия. Мэчин уселся за величественный письменный стол и поглядел на меня с опаской, словно в любую минуту я мог вытащить из заднего кармана банановоз.

— Не думаю, что смогу вам помочь, мистер Бойд, — заявил он наконец после долгого раздумья. — Во время начального расследования я сказал лейтенанту Шеллу, что не заметил ничего необычного за все то время, что мы были в ювелирном магазине Ильмо, когда девушки красовались в диадеме. — Он уныло пожал плечами. — А теперь еще это жуткое убийство Луизы Ламон! Это ужасно, мистер Бойд. Можно подумать, что печать проклятия лежит на конкурсе, организованном нашей компанией: сначала была украдена диадема, потом убита одна из финалисток…

— Судя по всему, Луиза Ламон была каким-то образом замешана в похищении диадемы. Поэтому можно предположить, что конкурс красоты был устроен именно ради этого похищения.

— Не понял. — Он выжидающе посмотрел на меня.

— Это вы придумали провести такой конкурс? — проворчал я.

— Нет, не я. Как ни странно, идея его проведения исходила от самого мистера Раттера. — На лице Мэчина появилась самоуничижительная улыбка. — Вы, мистер Бойд, наверное, подумали: хвост шевелит собакой? Должен признать, что это меня расстроило, — такая хорошая идея могла бы прийти и в мою голову.

— И часто вашему президенту приходят в голову блестящие идеи по рекламе?

— Эта была единственной и, я надеюсь, последней, — пылко проговорил он. — После того, что случилось, скорее в Санта-Байя выпадет снег, чем он додумается до новой рекламной затеи.

— Пэтти Ламон работает вашим секретарем? — поинтересовался я.

— Да. Но сегодня она не вышла на работу. — Его лицо помрачнело. — Я позвонил ей, как только узнал об убийстве. У нее, естественно, ужасное состояние. Сестры, насколько я понимаю, поддерживали близкие отношения между собой.

— Они даже работали вместе в одной компании в одно и то же время, — добавил я, стараясь быть вежливым.

— Да, — кивнул Мэчин. — Луиза была секретарем мистера Раттера и ушла лишь пару месяцев назад.

— После жестокого спора с ним, не так ли?

— Кто вам это сказал? — Его брови поползли вверх.

— Ее сестра. Это ведь правда?

— Да, правда. — С легким смущением на лице Мэчин зашевелился на стуле. — Но вы меня, пожалуйста, не цитируйте, мистер Бойд.

— О чем был спор?

— Не знаю. Я только слышал, как они вопили друг на друга. Потом она ушла, а он тут же ее уволил.

— Но позже позволил принять участие в конкурсе и даже попасть в финалистки?

— Совершенно верно. — Мэчин постарался сказать это нейтральным голосом.

— Но почему?

— Не знаю, мистер Бойд.

Некоторое время я пристально разглядывал его выразительное лицо, затем беспомощно пожал плечами:

— Мне, видимо, следует поговорить с мистером Раттером, а не терять время здесь с вами?

— Вы знаете, как это бывает, мистер Бойд? — быстро отреагировал он. — Вы просто забежали сюда и задали пару вопросов, а я работаю здесь постоянно.

— А Раттер — президент компании?

— У вас дар точно выражать мысли. — Он слабо улыбнулся.

— Не могли бы вы дать мне его домашний адрес, если, конечно, он у вас не засекречен? — проворчал я. Тамара вручила мне только адрес компании.

— С удовольствием. — Мэчин записал его на листке из своего блокнота и протянул мне.

— Спасибо. — Я положил листок в бумажник. — Еще один вопрос: кому пришла в голову идея связать конкурс с диадемой из ювелирного магазина?

— Мне, — тут же ответил он. — Мне она показалась прекрасной.

Когда я проходил мимо стола секретарши с каштановыми волосами и пышными формами, она наградила меня неуверенной улыбкой.

— Буду думать о вас, милая, — галантно произнес я, — особенно по ночам, когда Тихий океан покачивает корабль, словно люльку.

— Пластмасса, конечно, может придать девушке хорошую форму, — ответила она, сосредоточенно сдвинув брови, — но не жарко ли будет летом?

— Нет, если вы предпримете долгую морскую прогулку.

Я оставил ее подумать об этом, и она всерьез задумалась.

В машине я посмотрел на адрес Раттера — его дом находился на юге Санта-Байя. Поэтому поездка должна была занять около часа, поскольку пластмассовый завод находился на севере города. Я остановился позавтракать на постоялом дворе, специализирующемся на блинах, в котором все официантки были одеты в полосатые бумажные халатики и страдали насморком.

Примерно в половине второго я был у дома Раттера, расположенного футах в тридцати над дорогой. Из него должен был открываться прекрасный вид на береговую линию и Тихий океан. Солнце ярко светило на безоблачном голубом небе, мягкий бриз веял с океана — был типичный калифорнийский день, словно взятый из туристической рекламы. Поднимаясь к дому, я насчитал сорок ступенек, думая, как бы не заработать инсульт в такой прекрасный день.

Сбоку от дома я заметил гараж на две машины, с бетонной подъездной дорожкой, а за домом — сверкающую голубую поверхность бассейна. Тщательно отполированный старинный бронзовый колокол громко загудел, когда я дернул за веревку, напугав сонного жука, который поспешно спасся бегством. Воздух был наполнен ароматом цветов. Я закурил сигарету и расслабился на крыльце, словно все время мира было у меня на ладони. Пробежали две или три минуты.

— Прошу прощения, — проговорил из ниоткуда ленивый женский голос. — У служанки выходной день, а я была в бассейне.

Я повернулся очень медленно, опасаясь, что созданная голосом иллюзия развеется, когда я посмотрю на его хозяйку, но одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы забыть о всяком беспокойстве. Передо мной стояла высокая загорелая брюнетка, отрешенно смотрящая на меня темными глазами. На ней был зелено-голубой сатиновый купальник, который мягко подчеркивал упругие формы ее фигуры, не нуждающейся в лести. Ноги ее были стройными бронзовыми колоннами, поддерживающими прекрасный храм Венеры в живой плоти.

Ее всепонимающие глаза наблюдали за моей реакцией, лениво принимая заслуженное восхищение. Они мигнули, заметив с одобрением мой профиль, затем вернулись к обозрению собственного совершенства.

— Меня зовут Майра Раттер. — Женщина произнесла это в форме объявления, которое, казалось, сопровождали звуки труб. — Вы представляете собой что-то интересное, вроде сбежавшего сексуального маньяка? Или нечто скучное, вроде уличного продавца?

— Я Дэнни Бойд и представляю собой нечто очаровательное, вроде частного сыщика. И до встречи с вами я хотел поговорить с вашим мужем.

— Джеймс поехал в аэропорт или что-то в этом духе, — холодно объяснила она. — Почему бы вам, мистер Бойд, не поговорить со мной? Я уверена, нам найдется о чем побеседовать — я вижу, как эгоизм изливается из ваших ушей. В качестве взятки могла бы вам предложить выпить чего-нибудь.

— Выпивка была бы вроде глазури на торте, — галантно заметил я. — То, что я вижу с моего места, уже достаточная взятка, чтобы меня убедить.

Майра Раттер покачала головой, не скрывая удовлетворения, и ее длинные блестящие черные волосы засверкали миллиардом отблесков.

— Никто не может иметь все, — проговорила она как бы для себя самой. — От человека с таким профилем не следовало ожидать еще и раскованности. Давайте пройдем к бассейну.

Я послушно последовал за ней, приковав взгляд к ритмичным колебаниям бесстыдно округленных зелено-голубых ягодиц.

— Вы не могли бы дышать потише, мистер Бойд? — насмешливо полюбопытствовала Майра, даже не повернув головы. — Я знаю, что перед вами открывается прекрасный вид, но через какое-то время вы к нему привыкнете.

Мы обогнули дом и попали во внутренний дворик с бассейном неопределенной формы, словно сконструированным новым Пифагором в тяжелейшем припадке белой горячки. На краю бассейна стояли пара стульев, столик и самая причудливая тележка для выпивки из когда-либо виденных мною. Она была сделана из хрома, резиновых колесиков и заставлена множеством бутылок. Тележка, очевидно, сама готовила лед, и я не удивился бы, если бы заговорила на четырех языках во время приготовления мартини.

— Мы называем это домом, — пояснила Майра Раттер, с удобством растягиваясь в пляжном шезлонге. — Наверно, потому, что это слово не хуже других трехбуквенных слов. Налейте себе сами, мистер Бойд, и заодно приготовьте и мне очень холодный стингер.

Я приготовил стингер и протянул ей, а потом налил себе виски со льдом и сел напротив нее.

— У вас тут прекрасно, — одобрительно сказал я, — но все же чего-то не хватает.

— Придется подождать до захода солнца, чтобы я могла показать вам фильмы для холостяков, — с безразличным видом отозвалась она. — Или вы что-то другое имеете в виду?

— Не вижу никаких пластмассовых штучек. — Я печально покачал головой. — Это совсем не в духе компании «Пулсайд пластикс». Вы меня удивляете: жена президента — и не заполнили весь бассейн пластмассовыми утками, слонами, плотами, лодками…

— Всей этой чепухой? — живо подхватила она и положила ногу на ногу таким образом, что ее правая коленка обжала левую. — Кстати, я только что вспомнила, что читала о вас во вчерашней вечерней газете, мистер Бойд, но не все, потому что в этот момент кухарка заворачивала в нее мусор. Удалось лишь понять, что мистер Ильмо нанял вас, чтобы найти украденную диадему.

— Быстро же вы читаете! — с восхищением заметил я. — Ухватили самую суть.

— И вы прилетели сюда из самого Нью-Йорка? О Боже! — Ее темные глаза сверкнули насмешкой. — Что вы думаете о Калифорнии, мистер Бойд? Мне, конечно, нравится Нью-Йорк. Приятно посетить его, но жить в нем я не хотела бы. Вы уже побывали в «Диснейленде»?

— Он входит в мои планы, — любезно сообщил я, — но сейчас, когда увидел вас, начинаю сомневаться в целесообразности этой поездки на юг.

— Дэнни Бойд? — Майра попробовала эти слова на вкус, обкатывая их во рту, словно сомнительную устрицу. — Не очень-то мне это нравится. Мы сократим это до Дэнни — до половины плохого.

— Вот так так, — поперхнулся я. — Хотите сказать, что я могу называть вас просто Майрой? Мне это нравится гораздо больше. Майра звучит значительно лучше, чем Майра Раттер. Последнее похоже на звук машины, перерабатывающей мусор.

Она рассмеялась, и полные красные губы обнажили белые хищные зубы. Я удивился, как это ее муж оставлял такую прелесть в доме одну. Уж не сошел ли он с ума?

— Прекрасно, Дэнни, — согласилась она. — А теперь расскажите мне о диадеме. Она меня очаровала. Вы уже идете по горячим следам шайки или это проделал одинокий волк? Ой, кажется, я поняла! Это — вор-джентльмен, который все время ходит в белом шарфике и замшевых туфлях?

— Если хотите знать правду, — неохотно признал я, — это сумасшедший ученый, открывший таинственный крем, которым он намазывается целиком и благодаря этому становится невидимым, может проходить сквозь стены. К счастью, в его лаборатории я нашел забытый им кувшин с кремом.

— Каким образом это поможет вам его схватить?

— Схватить? — Я посмотрел на нее с презрением. — Вы что, сошли с ума? Я присоединюсь к нему!

Несколько секунд Майра изучала меня, глядя поверх стакана, потом спросила:

— Этого сумасшедшего ученого, случайно, зовут не Раттер?

— Не думаю, если только вы не знаете нечто, что неизвестно мне.

— Тогда зачем вы хотели поговорить с моим мужем, Дэнни?

— Этот конкурс красоты придумал он, — пояснил я. — Одну из трех финалисток убили прошлой ночью. Представляете, какое совпадение? Раньше она была его доверенным секретарем!

— Луиза Ламон! — напряженно проговорила Майра. — Ведьма! Ну, дождалась своего!

— Вы ее знали?

Она презрительно пожала плечами:

— Нет, спасибо моей доброй судьбе. Я только слышала ее голос по телефону. Эта противная девка ехидно сообщила мне, что спит с моим мужем, и предупредила, что если я не хочу, чтобы этот факт стал достоянием гласности, то должна ей заплатить кучу денег, а именно десять тысяч долларов.

— Она пыталась вас шантажировать?

— Святая невинность в вечернюю пору! — огрызнулась Майра. — А как это еще называется?

— И вы заплатили?

— Я сообщила ей, что ее ждет впереди, притом бесплатно, — удовлетворенно ответила она. — Сказала ей, почему ее отец всегда ходил в меховой шубе — это ведь постоянное одеяние шимпанзе — и как ее мать ухитрилась заработать десять долларов за одну неделю: по пятачку за раз, что не так уж плохо. Потом поведала ей о ней самой…

— Иными словами, — поспешно перебил я мою собеседницу, чтобы укоротить ее рассказ, — вы не заплатили?

— Покончив с ней, я позвонила Джеймсу, — проворчала она. — Через пять минут после того, как я повесила трубку, он ее выгнал!

Виски было замечательное, не иначе как из штата Теннесси, и я с удовольствием потягивал его.

— Но он разрешил ей участвовать в конкурсе и даже стать одной из трех финалисток?

— Этого я не знала до недавнего времени. А когда узнала, то спросила об этом Джеймса. Иногда он бывает очень молчаливым.

— И он никак не объяснил свое решение?

— Просто дал мне по зубам, — небрежно бросила Майра. — В жизни Раттеров никогда не бывает скучных моментов, некрасивые — да, но не скучные.

Подобный комментарий не нуждался в ответе, и я даже не пытался его придумать. Я выпил еще немного виски, чувствуя, как солнце печет мою шею. Поэтому ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу воротничка.

— Вы одеты не для того, чтобы загорать, — сообразила она. — Пойдемте в дом, там прохладнее.

Мы вместе поднялись на ноги, и неожиданно ее темные глаза стали прозрачными, когда она пристально посмотрела на меня. Губы Майры разжались, и я почувствовал сильный жар, вырывавшийся из них. Она сделала два шага, разъединявших нас.

— Дэнни… — Ее голос был сиплым и одновременно победным.

Она протянула руки и довольно больно ухватила меня большим и указательным пальцами за мочки ушей, притянула к себе мою голову. Ее пухлые губы растянулись в улыбке, а через секунду острые белые зубки впились в мою нижнюю губу. Майра кусала меня достаточно долго, так что я уже думал, не закричать ли мне от боли. Потом внезапно отпустила.

— Приготовь нам напитки, Дэнни, — мягко попросила она, — и иди в дом. — И, не дожидаясь ответа, повернулась, а я снова погрузился в обозрение знойно колыхавшихся сатиновых форм, когда она направилась к дому.

Я наблюдал за ней, пока она не скрылась внутри, затем немного трясущимися руками приготовил напитки. В моем мозгу одновременно билось двадцать разных, но как-то связанных между собой мыслей. Потом я понес колеблющиеся стаканы, стараясь идти медленно, чтобы не пролить напитки, потому не так-то скоро добрался до двери.

Открытая стеклянная дверь вела с террасы в огромную, современно обставленную гостиную, а другая дверь привела меня в холл. Тут я услышал слегка приглушенный голос Майры:

— Дэнни! Я здесь!

«Здесь» оказалось комнатой для гостей с кондиционированным воздухом, опущенными занавесями, розовым ковром на полу и маленькими толстыми херувимами, нарисованными золотом на стенах. Зелено-голубой сатиновый купальник лежал на ковре, представляя резкий контраст с его цветовой гаммой. Майра стояла около огромного дивана, роскошно потягиваясь с вытянутыми вверх руками. Две белые горизонтальные полоски резко выделялись на ее бронзовом от загара обнаженном теле. Приподнятые груди с твердо торчащими сосками высокомерно бросали вызов всему человечеству, а я оказался его избранником с неожиданно выросшей жизненной силой.

Майра уронила руки вниз, профланировала ко мне и взяла один стакан из моих онемевших рук.

— Ты здорово задержался с напитками, — небрежно бросила она. — Что происходит? Боязнь сцены?

Я протянул свободную руку и медленно провел ладонью по линиям ее бока, затем глубоко выдохнул и восхищенно проговорил:

— Я слышал о Венере, рождающейся из морской пены, но кто бы мог подумать, что пластмассовая компания выдаст тоже нечто подобное?

— Это все натуральное, Дэнни. Ты быстро в этом убедишься! — Она лениво улыбнулась.

Виски оказалось ненужным на этот момент. Я поставил стакан на столик и быстро сбросил одежду. Стакан Майры, уже пустой, присоединился к моему полному, потом она разлеглась на диване, с одобрением наблюдая за мной.

— Только не говори ничего, Дэнни, — попросила она мягким голосом. — Если мне захочется музыки во время любви, я включу радио.

— О чем тут говорить? — хрипло отозвался я, шагая к дивану. — Погода в Калифорнии одинакова целый год, не так ли?

Однажды я играл в покер с четырьмя партнерами. Игра нам наскучила, и мы стали обмениваться малоприятным опытом. Один парень рассказал, как ему было трудно объяснить жене, что он принял служанку за нее, подумав, что это она забралась под кровать в поисках потерянной серьги, и игриво ущипнул ее в знак любви. Но жена так никогда и не поверила ему, а служанка дулась на него целых полтора месяца.

Теперь я тоже испытал нечто такое, что болезненно рассказывать даже старым приятелям за карточной игрой. Это случилось, когда я уже наклонился над диваном, и, скажу вам, чертовски неприятно оказаться в таком положении совершенно голым. В этот момент где-то в доме хлопнула дверь, и этот звук заморозил меня на месте. Затем послышались быстрые шаги, дверь комнаты распахнулась, и пару секунд, длившихся вечность, царила жуткая тишина.

— Очень сожалею, — произнес холодный мужской голос. — Должен ли я извиниться за то, что пришел слишком рано или слишком поздно?

Я ухитрился разогнуть сразу заболевшие мышцы спины и с трудом выпрямился. Вот когда пригодилась бы шапка-невидимка!

Майра повернула голову и уставилась поверх моего плеча на источник голоса.

— Ты не прав, Джеймс, — произнесла она с нервным зевком. — Ты мог бы позвонить и предупредить о своем приходе.

— В следующий раз буду помнить об этом, — отозвался ледяной мужской голос. — Не будешь ли ты так любезна представить мне своего друга по играм? Похоже, в настоящий момент он страдает невралгией.

— Конечно, — мягко улыбнулась Майра и приподнялась на локте. — Это мистер Бойд, частный сыщик, нанятый Ильмо для поиска украденной диадемы.

— В самом деле? — В мужском голосе прозвучал вежливый интерес. — Должен признать, он очень азартно ведет свой поиск, не оставляя не опрокинутой ни одну женщину, не так ли?

— Дэнни, — улыбнулась Майра моему замороженному лицу, — это мой муж Джеймс. Я не думаю, что вам необходимо обменяться рукопожатиями, но все же было бы вежливо повернуться и показаться с другой стороны.

— Представления могут подождать, Майра, — решительно заявил Раттер. — Мне думается, нам следует пройти в другую комнату и дать мистеру Бойду возможность одеться.

— Хорошо, — согласилась она безразличным тоном, опустила ноги на пол и встала. — Пока мы будем ждать вас, Дэнни, я приготовлю новые напитки.

Мне, конечно, хотелось сказать кое-что, но мои голосовые связки были все еще парализованы, как, собственно говоря, и весь я сам. Я услышал легкий шорох, когда Майра подняла свой купальник, и их шаги, когда они выходили из комнаты. Потом дверь за ними закрылась, и наступила бы полная тишина, если бы не стук моих дрожащих коленок. Внезапно я вернулся к жизни и кинулся за своими вещами.

Глава 5

Я завязывал галстук, когда услышал пару резких звуков откуда-то из другой части дома. Примерно через минуту, уже полностью одетый, я вышел из комнаты для гостей, не зная, что меня ожидает снаружи — уж не пара ли заряженных пистолетов?

В гостиной меня ждал Раттер. Высокий, крепко сбитый мужчина, который выглядел так, словно мог выдержать пятнадцать раундов с кем угодно. Его густые черные волосы местами побелели, а в серых глазах светился холод гранитной могильной плиты. Когда я вошел в гостиную, он массировал одну руку хорошо ухоженными пальцами другой.

— Садитесь, Бойд, — произнес Раттер почти весело. — Хочу с вами поговорить.

Я присел на краешек стула и поискал сигарету, пока он все еще был занят массажем.

— Немного повредил руку, — небрежно сообщил Раттер. — Такое случается, когда человек теряет выдержку и слишком сильно бьет свою жену, не так ли? Из этого следует извлечь урок, вы не находите? Боюсь, Майра не сможет быть с нами какое-то время. Могу я вам предложить что-нибудь?

— Спасибо, ничего, — ответил я слабым голосом.

Он слегка пожал плечами:

— Я полагаю, вы уже достаточно попользовались здесь всем наличным?

— Вы застали меня с вашей женой, — напряженно сказал я, — так что можете немного поиздеваться. Но не переусердствуйте, Раттер, а то я тоже могу повредить себе руку.

— Не тратьте своих симпатий на Майру, — жестко проговорил он. — Она бродяжка с большим стажем. Для нее вы лишь очередная цифра в долгой арифметической прогрессии. Завтра она не вспомнит вашего имени, а на следующей неделе и вас самого!

Я поднялся на ноги и проворчал:

— Теперь, когда вы уже поговорили со мной обо всем, можете меня по-всякому обозвать — я не против, ибо уже ухожу.

Он провел тыльной стороной ладони по рту в знак раздражения.

— Присядьте, пожалуйста. Я еще и не начинал говорить.

— Я уже услышал все, что хотел, о вашей жене, приятель, — терпеливо, как только мог, произнес я.

— Речь вовсе не о Майре, — проскрипел он. — Речь обо мне и о вас.

Видимо, когда я снова опустился на стул, на моем лице проступило удивление, потому что Раттер пристально смотрел на меня некоторое время, затем отчаянным жестом провел пальцами по волосам.

— Послушайте! Сегодня я даже не собирался на завод. У меня была долгая беседа с одним полицейским лейтенантом, и я решил, что с меня хватит. Но после завтрака передумал и все же приехал туда. Мэчин рассказал мне о вашем посещении. После этого я позвонил Ильмо и спросил у него о вас. Он сообщил мне, что ему вас рекомендовал сам лейтенант Шелл.

— Так о чем нам говорить? — пробурчал я.

Раттер снова вытер губы тыльной стороной ладони, пристально глядя на меня.

— Прошлой ночью была убита Луиза Ламон. Это вы ведь нашли ее тело?

— Да, я.

— Шелл, похоже, убежден, что есть прямая связь между похищением диадемы и ее смертью. А что думаете вы?

— Кого, черт возьми, интересует мое мнение?

— Пожалуйста. — Он сделал усталый жест рукой. — Я с вами, Бойд, не играю. Все это очень важно для меня.

— Ее застрелили. Кто-то убил Луизу Ламон, затем надел ей на голову диадему и оставил под включенным душем. Конечно, я тоже считаю, что тут есть связь.

— Вот как? — Он сжал губы в ниточку. — Шелл не сказал мне о диадеме.

— Она не настоящая, еще одна подделка.

Он прикрыл на секунду глаза.

— Это, естественно, приводит к выводу, что убийство и похищение — звенья одной цепи. Поэтому у меня возникает проблема, Бойд, ибо между мной и Луизой…

— Мне это известно, — коротко перебил я Раттера.

Его серые глаза холодно исследовали мое лицо.

— И как много вы об этом знаете?

— До недавнего времени она была вашей доверенной секретаршей. Однажды позвонила вашей жене и, сообщив ей, что является вашей любовницей, потребовала за молчание деньги. Ваша жена послала ее к чертовой матери и тут же все рассказала вам. Между вами и мисс Ламон произошла ссора, и вы выгнали ее, не оставив ей никакой надежды на возвращение. Затем вам в голову пришла блестящая идея провести ради рекламы конкурс красоты, и Луиза случайно приняла в нем участие. Потом еще более случайно оказалась одной из трех финалисток и, как я слышал, открыто хвалилась, что займет первое место. Словно хотела сказать, что весь конкурс устроен для нее.

— А вы не теряли времени! — В голосе Раттера прозвучало завистливое уважение. — Знаете, до чего додумался этот проклятый лейтенант?

— Нет, — уверенно произнес я.

— Так догадайтесь, — подстегнул он.

— Наверное, считает, что Луиза шантажом вынудила вас организовать конкурс, в котором она могла бы принять участие и победить. Затем, быть может, заставила вас пойти на рекламную сделку с Ильмо, чтобы украсть диадему. Все это дошло до предела, вы не выдержали и убили ее. Не так ли думает Шелл?

— Достаточно близко к тому, — горько проворчал Раттер. — А у вас какая версия?

— Именно сейчас у меня нет никакой версии.

Он отвернулся от меня и пару раз прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы. Лицо его было сосредоточенным. Наконец остановился и, взглянув на меня, резко спросил:

— Раз вы ищете диадему для Ильмо, значит, вам придется найти и убийцу Луизы, так?

— Не знаю, — пожал я плечами, — может быть, и так.

— Сколько вам платит Ильмо?

— Текущие расходы и пять тысяч, если он получит обратно свою диадему.

— У меня есть предложение, Бойд. — Его серые глаза уставились на мой череп. — Найдите убийцу Луизы, и я заплачу вам еще пять тысяч.

— Даже если им окажетесь вы? — невинно поинтересовался я.

— Конечно, — хрипло произнес он. — Я, черт возьми, твердо знаю, что не убивал ее! Думаю, это разумное предложение. Оно не нарушает интересов Ильмо, даже наоборот. Что вы на это скажете?

— О’кей, принимаю, — быстро согласился я. Надо быть сумасшедшим, чтобы отказаться. — Так что теперь вы мой клиент, так?

— Как это мне ни противно, — он закрыл на какой-то момент глаза, — но это так.

— Тогда ответьте на несколько вопросов.

— Хорошо. Что вы хотите знать?

— То, что Луиза Ламон сказала вашей жене, — правда?

— Естественно.

— Очень странно, что она пыталась шантажировать вашу жену, а не вас. Или все же проделывала это и с вами?

— Нет, — проскрипел он. — Но я согласен с вами, Бойд, — в поступке Луизы не было смысла. Когда Майра позвонила мне в тот день и рассказала об этом, я вышел из себя. У нас с Луизой произошла жуткая стычка. Она попыталась все отрицать, но в конце концов я выкинул ее на улицу.

— Конкурс красоты был идеей Луизы?

— Можно сказать, что так, — несколько смущенно признал Раттер.

— Что, черт возьми, это означает?

— Сейчас я уже не могу с уверенностью сказать, кто из нас двоих его придумал, — неуверенно проговорил он. — Но зато точно помню, что после объявления конкурса она позвонила мне и пообещала размазать мое имя по всей округе, если я не позволю ей его выиграть.

— Рекламный трюк с диадемой Ильмо тоже ее идея?

— Определенно нет. — Он твердо покачал головой. — Эта блестящая мысль пришла в голову Хью Мэчину. Должно быть, его заставило понервничать то, что я придумал этот конкурс, и он захотел доказать, что способен выполнять ту работу, за которую ему платят деньги.

— Я не знаю точно, когда именно была убита Луиза Ламон вчера ночью, но…

— Этого не знает и полиция, насколько я понял, — прервал меня Раттер. — Если вы собираетесь спросить меня об алиби, не делайте этого.

— В душе текла теплая вода, — сообразил я. — Мне следовало об этом подумать — она изменила естественные процессы и все такое прочее. Поэтому теперь невозможно назвать точное время смерти.

— От этого мне только хуже, — еле слышно прошептал Раттер. — Весь вчерашний день я то приходил на завод, то уходил с него, а домой приехал лишь около одиннадцати ночи.

— О’кей. — Я поднялся на ноги. — Буду поддерживать с вами контакт.

— Да уж, пожалуйста. — Он чуть не протянул мне руку, но передумал. — Надеюсь, вы сами найдете выход?

— Конечно. — Я выбрал простейший путь и вышел через раскрытую стеклянную дверь на террасу.

Майра Раттер, вновь одетая в зелено-голубой купальник, сидела у бассейна с неизбежным стаканом в руке. При звуке моих шагов по цементному патио она обернулась и позвала:

— Дэнни! — Огромные темные очки в блестящей оправе скрывали ее глаза. Ее нижняя губа сильно распухла, а на загорелой шее уже начал расплываться здоровый синяк. — Вы уходите не попрощавшись, Дэнни? — Набухшая губа затруднила ее улыбку. — Это не совсем галантно!

— Он вас ударил? — мрачно спросил я слабым голосом.

— Дважды. Один раз там, где это видно, и второй там, где не видно. — Она осторожно притронулась к своему животу. — Нельзя не признать, что Джеймс — настоящий джентльмен: он даже голоса не повысил, когда застукал нас, разве нет?

Я услышал быстрые шаги по цементу, обернулся и увидел спешащего к нам Раттера с покрасневшим лицом и злобой в серых глазах.

 — Убирайтесь отсюда, Бойд! — хрипло потребовал он. — Наша договоренность не включает мою жену, разве это не понятно?

— Мы прощались, — лениво откликнулся я.

— Правильно ли я услышала, что вы пришли к какой-то договоренности? И она не включает меня? Я в отчаянии! — произнесла Майра.

— Заткни свою грязную пасть! — элегантно выразился ее муж.

— Джеймс хочет, чтобы я нашел убийцу его любовницы, — объяснил я Майре. — Дело не в том, что ему ее не хватает, — вашего мужа беспокоит, что легавые могут его обвинить в убийстве!

— Убирайтесь! Пока я не потерял контроль над собой! — проревел Раттер.

— В этом весь Джеймс, — беззаботно прокомментировала Майра. — Он не может не поддаться своим тончайшим чувствам. Я часто задавалась вопросом, почему он не хотел быть справедливым относительно Луизы Ламон и позволить мне врезать ему пару раз.

Раттер сделал быстрый шаг к жене, его рука поднялась и опустилась тыльной стороной на ее лицо. Правая рука Майры тоже сделала резкое движение, и содержимое ее стакана попало ему в глаза.

— Почему бы тебе не остыть, дорогой? — безмятежно спросила она. — Здесь слишком жарко для физических упражнений.

Он слепо хватался за свое лицо, обзывая ее последними словами. А мне все это очень надоело.

— В качестве нового служащего, — вежливо сказал я, — хотел бы предложить немедленно свои услуги, ибо, думаю, смогу быть вам полезным. — При этом одной рукой схватил Раттера за шиворот, а другой за штаны, заставил немного пробежаться и неожиданно отпустил его на краю бассейна.

В первый момент он, казалось, сделал пару шагов в воздухе, над водой, а затем исчез из нашего поля зрения. Раздался сильный всплеск.

Темные очки воззрились на меня, пока одной рукой Майра стряхивала капли воды с округлого бедра.

— Дэнни, разве это хорошо? — с укором произнесла она. — Вы разбавили водой мой коктейль!

В следующий миг послышался рев, похожий на рык морского льва: голова Раттера появилась над водой. Он подплыл к краю бассейна и вылез, оставляя лужи воды вокруг себя.

— Если хотите поиграть в силовые игры, детка Джимми, — аккуратно выговорил я, — то могу забросить вас обратно, но на этот раз привяжу к вашим ногам груз.

Целая гамма эмоций пробежала по его лицу, пока я спокойно ждал, потом он напряг плечи и проследовал мимо меня к входу в дом.

— Мне кажется, ему что-то не понравилось, — весело заметила Майра.

— Следовало врезать ему пару раз, — с сожалением проговорил я. — Туда, где это не видно.

— Не помогло бы, — отозвалась она. — А теперь вам лучше уйти, Дэнни.

— Ага. — Некоторое время я смотрел на нее с сомнением. — По крайней мере, спасибо за все.

— Мне очень жаль, что нас прервали, — мягко сказала Майра. — Как говорят, повезет в следующий раз.

Солнце все еще ярко светило на безоблачном небе, когда я спускался по сорока ступенькам к дороге. Нежный бриз ласкал мои щеки, воздух также был наполнен ароматом цветов, но сейчас уже не было ощущения покоя.

Без десяти пять я вошел в ювелирный магазин Ильмо, рассчитывая еще на один разговор с хозяином. Склоненная над письменным столом фантазия в стиле Тициана приподнялась, обнаруживая спокойное и одновременно волнительное лицо.

— Никак это сам мистер Бойд, любитель находить фальшивые диадемы? — воскликнула Тамара О’Киф. — Боюсь, у нас уже не осталось их в наличии, но, может быть, вы заинтересуетесь необработанными жемчужинами?

— Мне надо повидать мистера Ильмо, — терпеливо произнес я. — Он здесь? Пожалуйста, ответьте «да» или «нет», без комментариев.

— Вот так так! — дьявольски улыбнулась она. — Вы сегодня в плохом настроении, мистер Бойд? Что случилось? Кто-то спер ваш значок частного сыщика?

— Он здесь или нет? — рявкнул я.

— А! Вы все еще говорите о мистере Ильмо? — промурлыкала Тамара. — Его нет. Он аж в Сан-Франциско!

Я попытался не видеть упругого натиска ее груди на черный шелк платья, но как можно проигнорировать природу?

— Хотел задать ему несколько вопросов, — объяснил я. — Выходит, придется это отложить. Когда он вернется?

— Завтра вечером. Если хотите, можете подождать его в кабинете.

— Лучше пойду куплю себе выпить, — пробурчал я.

Тамара взглянула на настенные часы, затем постучала карандашом по зубам и приняла решение.

— Вы правы, мистер Бойд, — решительно заявила она. — Уже настало время для выпивки. Я чувствую, что должна ответить на ваше предложение придерживаться политики добрососедства. Вы купите мне стаканчик, а я, может быть, отвечу на некоторые из ваших вопросов. Как вам это?

Я с подозрением посмотрел на нее и спросил:

— Тут какая-нибудь хохма?

— Насчет выпивки я никогда не шучу, — надменно произнесла она. — Так мы договорились или как?

— Еще бы!

— Тогда дайте мне пять минут — сделать новое, лицо.

— Мне и старое очень нравится.

— Вы, вероятно, предпочитаете усталые старые лица, — колко заметила она. — Я быстро.

Это заняло у нее минут десять. Я довез ее до гостиницы, и мы прошли в «Луау бар». Полинезийский; официант, похожий скорее на жителя трущоб Бронкса, провел нас к уединенному алькову в углу.

После того как он подал напитки, Тамара закурила сигарету и откинулась на бархатную обивку.

— Можете задавать ваши вопросы, мистер Бойд.

— Меня зовут Дэнни.

— О’кей, Дэнни.

— Как долго Вилли Байерс работает в вашем магазине?

— Около пяти лет, я думаю.

— Вы хорошо его знаете?

— Достаточно хорошо. — Гримаса исказила ее лицо. — Он человек опасный — скрывает плотоядность!

— Как это?

— Немного сложно объяснить. — Она на секунду задумалась. — Возьмем для примера вас. У вас вожделение постоянно написано на лице, и девушка знает, что ей нужно быть очень осторожной, когда вы поблизости. Другие мужчины, наоборот, кажутся совсем безвредными, но они могут быть смертельно опасными, потому что застают вас врасплох. Понимаете, о чем я говорю?

— Байерс — один из них?

— Так я полагаю. Однажды мы с ним вместе оказались в подвале…

— Продолжайте! — резко потребовал я.

— Не берите в голову, — задумчиво сказала она.

— У вас были с ним свидания?

Она посмотрела на меня с презрением:

— С ним? Я предпочла бы остаться дома и вязать для Армии спасения, чем пойти куда-то с Вилли Байерсом.

— Может быть, он неотразим для других женщин, а вы странная девушка, которой он совершенно не нравится?

Тамара моргнула:

— Мы говорим об одном и том же человеке? О Вилли Байерсе?

— Надеялся, что вы можете что-нибудь рассказать о нем, — разочарованно пробормотал я. — О его хобби, развлечениях, что-нибудь скандальное — все, что угодно.

— Я узнала о его главном хобби в тот день в подвале, — горько сообщила она. — Но у него есть и другое хобби, о котором он постоянно говорит, — живопись. Байерс даже посещает раз в неделю уроки рисования.

— Вы не знаете, где именно?

— Этого он не говорил. — Тамара сморщила прелестный лобик, пытаясь вспомнить. — «Несравненная академия» или что-то в этом духе. Во всяком случае, очень оригинальное название.

Я увидел, что ее стакан пуст, как и мой, поэтому подал сигнал официанту.

— А почему вы проявляете столько интереса к маленькому Вилли? — полюбопытствовала она.

— Тот, кто сделал первую фальшивую диадему, был достаточно ловок, чтобы надуть даже вашего мистера Ильмо. А прошлой ночью, как вы знаете, появилась еще одна такая же — на голове трупа.

Тамара вздрогнула:

— Об этом даже не хочется вспоминать!

— Тот, кто сделал эти фальшивки, — настоящий мастер, не так ли? А мастер — Вилли Байерс, который создал и оригинал.

— Неужели вы думаете, что Вилли сотворил и две эти имитации? Смешно! — Она встряхнула своей фантастической прической, но осторожно, чтобы волосы не упали ей на уши. — Он умер бы на месте, если бы кто-то остановил его на улице и попросил спичку! Извините, Дэнни, но здесь вы ошибаетесь.

— Очень может быть. И все-таки, по-моему, Вилли — нечто большее, чем кажется.

Тамара снова вздрогнула, притом очень волнительно.

— Надеюсь, я об этом не узнаю. — Ее лицо посветлело, когда она взяла свеженалитый стаканчик. — Обожаю эти коктейли с ромом, а вы? А какие экзотические названия они им дают! Как называется то, что мы пьем?

— «Восторг девственницы», — ответил я, стараясь изобразить на лице честность.

Она прикусила губу, наблюдая за мной краем глаза, и в конце концов возразила:

— Вы это придумали! Дайте-ка мне посмотреть меню. — А тщательно изучив напечатанную страничку, неожиданно хихикнула: — Ну вот, придумали — здесь такого нет! Тут самое забавное название — «Падение миссионера», но нет ничего о девственницах.

— Это одно и то же. Сообразите сами: миссионеры заставили девственниц носить закрытые платья, чтобы они не выглядели сексуальными, а те, естественно, догадались о причине и стали еще более сексуальными. Тут-то и свершилось падение миссионеров.

Улыбка изогнула уголки ее губ.

— Ах, какой миссионер получился бы из вас!

— Дайте мне шанс стать язычником и пообедайте со мною, — предложил я.

— Не сегодня, — покачала она головой, но, как мне на секунду показалось, с сожалением. — У меня свидание.

— С Вилли, конечно, — горько проворчал я.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но я должна быть на обеде дома — сегодня день рождения моей младшей сестры.

— Вы не каждый вечер уединяетесь дома?

— У меня своя квартира — я то, что называется «независимая девушка».

— Тогда почему бы нам не пообедать завтра вечером или завтра будет день рождения младшей сестры вашей младшей сестры?

— Нет, завтра — пятница, — весело ответила она. — Хорошо, завтра у нас свидание. Будет ли оно формальным?

— Вы, милая, можете надеть монашеское платье, а я надену свое обычное вожделение.

Мы прикончили наши напитки, и Тамара со мной простилась. Я проводил ее до дверей и посмотрел, как она садилась в такси в путанице юбок, обнаживших пару коленок с неотразимыми ямочками. После ее ухода мир сразу стал одиноким. Я поднялся в свою комнату и пролистал телефонный справочник в поисках «Несравненной академии искусств». С таким названием, подумал я, плата должна быть не менее пятидесяти центов за урок.

Мне ответил женский голос, который повторил полное название академии так, словно призывал к оружию.

— Лейтенант Шелл, полиция, — представился я хриплым голосом. — Вы даете еженедельные уроки рисования, так?

— Да, конечно, лейтенант. — Голос ее нервно вибрировал. — Вечером по четвергам. Преподает мистер Коллахен, прекрасный учитель. Плата…

— Вы думаете, у сыщика есть время на рисование? — проворчал я.

— О! Извините, лейтенант, я подумала…

— И напрасно, — обрезал я. — Достаньте список ваших учеников, я хочу проверить пару имен.

Послышался шорох поспешно перебираемых бумаг. Наконец она сообщила, что нашла список.

— Там есть человек по фамилии Байерс? Вилли Байерс?

— Минутку, лейтенант, мне нужно надеть очки. — Снова послышался неистовый шорох. — Вот так-то лучше! — произнесла она облегченно, но ожидание мое затянулось еще на несколько секунд. — Да-да, лейтенант. У нас есть Вильгельм Байерс. Один из лучших наших учеников, не пропускает ни одного занятия и всегда вовремя платит.

— Он может рисовать?

— Этого я не знаю, — беспомощно ответила женщина. — Об этом вам следует спросить мистера Коллахена.

— Хорошо, — пробурчал я. — Теперь посмотрим учениц. У вас записана мисс Ламон?

— Сейчас посмотрю. — Раздалось новое шуршание. — Да, есть. Вернее, у нас была такая ученица. Похоже, что она посетила немного уроков, лейтенант.

— Ее имя Луиза Ламон?

— Совершенно верно. Но судя по пометкам, она не появлялась уже три или четыре месяца. Когда ученик выбывает так надолго, он обычно уже не возвращается. Но если вы желаете оставить какое-нибудь послание для нее, лейтенант…

— Спасибо, нет, — напряженно сказал я. — Мне известно, где она находится в данный момент.

— Вот как? — В ее голосе прозвучало неподдельное любопытство. — Где же, лейтенант?

— В морге, — сообщил я и повесил трубку.

Я закурил и подумал, что таким образом связь между Луизой и Вилли установлена. Для парня, производящего такое отвратительное впечатление на женщин, — а в этом я готов был поверить Тамаре О’Киф на слово, — иметь под рукой экзотическую девушку вроде Луизы Ламон стоит больших усилий. Даже изготовления двух фальшивых диадем. Так что во время следующего посещения Вилли, которое я планировал примерно через час, придется с ним обойтись не так мягко, несмотря на его грипп. Но тут повелительно зазвонил телефон, прервав мои размышления.

Сняв трубку, я услышал шепот:

— Мистер Бойд?

— Да, я. Кто спрашивает?

— Пэтти Ламон, — ответил шепот. В нем содержалось нечто Жуткое, отчего мои коротко остриженные волосы зашевелились. — Мне нужно вас увидеть, мистер Бойд, сейчас же. Не смогли бы вы приехать ко мне домой? У вас есть мой адрес — я дала его вам вчера, помните?

— Конечно, он у меня есть, — неуклюже подтвердил я. — Но мне необходимо поехать еще кое-куда, мисс Ламон, и это очень важно. Может быть, увидимся завтра?

— Нет! — Шепот перешел во взволнованный и умоляющий голос. — Вы должны приехать сейчас же, мистер Бойд! Нельзя терять ни минуты! Поверьте, я не преувеличиваю, когда утверждаю, что это вопрос жизни и смерти!

— Вы не заболели?

— Больше ничего не могу сказать вам сейчас, — истерически пролепетала она. — Но вы должны немедленно приехать! — И послышался резкий щелчок, разъединивший связь.

Я положил трубку и подумал: «К черту все, и Пэтти Ламон в том числе!» Но потом вдруг вспомнил слова Мэчина о том, как близко к сердцу она приняла известие о смерти сестры, и решил, что все же стоит ее посетить, безотносительно ее странного желания увидеть меня срочно. А Вилли Байерс может и подождать пару часов.

Глава 6

Когда я подошел к ее квартире, дверь была приоткрыта. Но, будучи человеком вежливым, я нажал на кнопку звонка.

— Мистер Бойд? — послышался изнутри голос Пэтти Ламон.

— Да, я!

— Дверь открыта. Пожалуйста, заходите. — Ее голос все еще был полон истерики.

Я распахнул дверь пошире, вошел в квартиру, и тут же словно какой-то грузовик врезался в мой затылок, бросил меня на пол. Прежде чем я успел что-либо сообразить, грузовик проехался пару раз по моим ребрам, катанув меня по ковру, затем остановился прямо на моей груди. Пальцы, похожие на стальные крюки, распахнули мой пиджак, тщательно исследовали меня под мышками, проверили карманы, простучали ноги, словно они были гранитные и предназначались для скульптуры. Пока я еще беспокоился, записал ли кто-нибудь номерной знак грузовика, тяжесть с моей груди сняли.

— Порядок, Марти, — проворчал наждачный голос. — Козел чист.

Я быстро сел, что было ошибкой, и подождал, пока комната перестанет кружиться. Когда она наконец остановилась, я разглядел двоих мужчин, глядящих на меня сверху с ядовитыми ухмылками. Одного я узнал — грузовика, выдававшего себя за человеческое существо, по имени Пит. Другого пока не встречал.

Второй парень был среднего роста, но такой худой, что казался выше. Его изможденное лицо с вытянутыми щеками и бескровными губами выглядело как иллюстрация недоедания в медицинском учебнике, а глубоко посаженные бледно-голубые глаза навели меня на мысль, не украл ли он их в морге. Грива жестких рыжих волос тоже отнюдь не украшала этого типа.

— Ну, понравилось, умник? — спросил счастливый Пит. — А я ведь еще и не начинал по-настоящему!

Я с трудом поднялся на ноги и тут только увидел на диване Пэтти Ламон, которая наблюдала за мной испуганными глазами.

— Очень сожалею, мистер Бойд, — прошептала она. — Они силой проникли сюда и заставили меня позвонить вам. Я не хотела, но вот тот, большой, сделал мне больно! — Девушка спрятала лицо в ладони и судорожно зарыдала.

— Заткнись! — прикрикнул на нее труповидный тип без особого выражения. — Если не замолчишь сама, велю Питу тебе помочь.

Пэтти ухитрилась подавить рыдания до еле слышного шепота, и он удовлетворенно кивнул.

— Вы, должно быть, Марти Эстел? — спросил я.

— Конечно, — кивнул он опять. — А ты тот ненормальный частный сыщик с Востока? Я тебе расскажу забавную историю, приятель. Когда Пит обнаружил, что ты приударяешь за Луизой, я не сразу этому поверил.

— Я приехал в город в тот самый день, когда мы повздорили с Питом, — легко объяснил я. — Вообще-то я горжусь тем, что работаю быстро, но не до такой же степени.

— Какая разница? — Он безразлично пожал худыми плечами. — Значит, вы старые друзья и все такое. Луиза решила надуть меня и призвала тебя на помощь.

— Может, вы не сошли с ума полностью, а лишь потеряли пару колесиков? — предположил я.

Несмотря на огромные размеры, Пит двигался быстро, его кулак с окорок величиной погрузился в мое солнечное сплетение. Какой-то казавшийся нескончаемым момент я думал, что умру. Но в следующий начал бояться, что этого со мной не случится. Согнутый пополам, с руками, прижатыми к животу, я, шатаясь, добрался до дивана и рухнул на него рядом с Пэтти Ламон.

— Как это ты осмеливаешься грубить боссу? — задал вопрос Пит расстроенным голосом. — Или у тебя не осталось чувства уважения?

— Не уверен, остались ли у меня внутренности, — болезненно прохрипел я.

Марти Эстел, с искаженным лицом, предложил вялым голосом:

— Давай поговорим о деле. Я сюда не прохлаждаться пришел. Хочу диадему!

— Мы все ее хотим, — проскрипел я.

С яростью в глазах, еле видимых сквозь жесткие черные волосы, свисавшие со лба, Пит бросился к дивану.

— Оставь его! — отрывисто приказал Эстел, и гигант неохотно остановился. — У нас будет много времени для этого. Бойд, похоже, не понимает своего истинного положения.

— Пусть Пит врежет тебе по животу, а потом задаст дурацкий вопрос, — нагло предложил я.

— Ты и Луиза надули меня с этой диадемой, — сообщил Марти, не обращая внимания на мои слова. — Затем ты перехитрил ее, схватил камушки и оставил ей на память о вечной любви дырку между глаз. — Он слегка покачал головой. — Разве это честно с твоей стороны, Бойд?

— Я нашел ее тело в душе с диадемой на голове, — огрызнулся я.

— Да, конечно. — Лицо его опять исказилось. — Ты хладнокровно все это проделал, спрятал подлинную диадему в карман, надел поддельную ей на голову, затем вызвал полицейских и выбрался оттуда, пока они все еще искали следы, улики и все такое прочее.

Обжигающая боль в моих внутренностях несколько утихла до небольших всплесков расплавленной лавы, я смог медленно распрямиться.

— Ты, — я остановился, увидев блеск ожидания в глазах Пита, и быстро перестроил фразу, — ошибаешься. Я приехал в Санта-Байя потому, что Ильмо нанял меня, чтобы вернуть украденную у него диадему. Мне дали список всех, кто присутствовал в комнате, когда произошла подмена. Среди них была Луиза. Так уж получилось, что, когда я навестил ее, у нее находился Пит, который не пожелал выслушать мои объяснения. Вот и все, что было.

Эстел стоял без всякого выражения на лице, словно раздумывая над верностью моего объяснения. На несколько секунд у меня даже создалось впечатление, что моя логика победила, но тут он снова покачал головой:

— Судя по рассказу Пита, ты сильно нервничал и напал на него при первой же возможности, когда он отвлекся. Я не верю в совпадения, приятель. Поэтому попросил Пита приглядывать за твоей гостиницей. Так кого же он увидел в баре прошлой ночью, как не, тебя и эту сопливую девчонку?! — Марти презрительно показал на Пэтти. — Затем ты оказываешься тем самым парнем, который находит труп Луизы и украденные камушки. Только вот камушки были не подлинными. Ты проводишь весь день разъезжая в своей потешной машине с откидным верхом, потом снова встречаешься в баре, на этот раз с другой девкой. Всего этого чертовски много для простого совпадения, приятель.

— Все это правда! — огрызнулся я.

— Может, мне следует поработать над ним еще немного, босс? — высказал свое желание Пит. — Посмотрим, что из него выпадет, когда немного его приоткроем?

— Это долгий и утомительный процесс, — ответил Эстел все тем же монотонным голосом. — У нас нет на него времени. Есть более быстрый способ. — Его правая рука скользнула под пиджак и вновь появилась, сжимая револьвер 38-го калибра.

Спустя секунду я уже заглядывал в его дуло.

— Не думай, что я им не воспользуюсь, приятель, — небрежно бросил Марти. — Если не хочешь верить в это, прекрасно! Просто помни, что ошибиться ты можешь лишь один раз!

Ему не было нужды меня убеждать. С того момента, как я увидел эти бледно-голубые глаза, мертвые уже давным-давно, мне было ясно, что передо мною психически неуравновешенный убийца, что еще хуже, чем просто профессиональный убийца. Как бы ни было неприятно общение с профессионалом, с ним все же знаешь, чего ожидать. Профессионалы обычно компетентны в своем деле, поэтому когда берутся кого-нибудь убить, то делают это так же четко, как фотограф, исполняющий свой заказ. Но псих вроде Марти Эстела мог бы убить собственную мать только за то, что она не приготовила вовремя обед.

— Ага, — протянул он, наблюдая за моей реакцией. — Как я вижу, ты готов поверить мне на слово. Не так ли, Бойд? — И, не глядя в сторону гиганта, позвал: — Пит!

— Да, босс!

— Пощупай-ка девочку, — предложил Эстел ровным голосом. — Может, частному сыщику это доставит удовольствие?

— Такую работу я всегда делаю с большим наслаждением, — гортанно отозвался Пит и двинулся к дивану, вытянув вперед руки с дрожащими от предвкушения пальцами.

Пэтти вдавилась в спинку дивана с расширенными от ужаса зрачками.

— Нет! — пропищала она. — Вы не имеете…

Короткие узловатые пальцы зацепили воротник ее блузки и разодрали ее спереди, обнажив под нею черный кружевной лифчик.

— Расслабься, детка, — хихикнул Пит. — Тебе это даже может понравиться.

Пальцы опять взялись за дело, и Пэтти взвизгнула, когда с нее содрали лифчик. Небрежным движением Пит отбил ее ладони, которыми она пыталась прикрыть обнаженные груди.

— Подожди! — вмешался Эстел. — Ты еще не передумал, Бойд? Дальше будет еще интереснее.

Лицо Пэтти побагровело, в ее влажных глазах застыли страх и унижение. Я посмотрел на выставленный напоказ бюст, на нежные и совершенно незащищенные округлости цвета слоновой кости и понял, что не могу позволить дальнейшее насилие этих непристойных обрубков над плотью девушки.

— Я не убивал Луизу и у меня нет диадемы! — крикнул я Эстелу. — Но я могу сказать, кто ее убил и у кого сейчас диадема.

— Так скажи!

— Сначала прикажи Питу, чтобы он убрался от девушки!

Он нетерпеливо пожал плечами:

— Эта плакса так сильно действует на твою сентиментальность?

— Не меньше, чем ты желаешь иметь бриллианты! — огрызнулся я.

— О’кей. Пит, оставь девчонку в покое!

Гигант отошел от Пэтти, глядя с неприкрытой ненавистью на меня. Его пальцы все еще вздрагивали, и я загадал, чтобы в один прекрасный день мне повезло и я мог избавить мир от этого типа.

— Итак, я слушаю, — напомнил Марти.

— Тот, кого ты ищешь, — Вилли Байерс.

— Байерс. — Он вопросительно посмотрел на гиганта, который ответил беспомощным взглядом и покачал головой, потом холодно спросил: — Что еще, к черту, за Байерс?

— Он работает у Ильмо. Тот самый, который сделал настоящую диадему и…

— Тот самый, который посещал Луизу несколько месяцев назад, — внезапно вмешалась Пэтти хриплым голосом. — Я с первого же взгляда поняла, что он не годился для нее! Но она не желала меня слушать…

— Заткнись! — прорычал на нее Эстел. — Мы слушаем Бойда.

В испуге Пэтти замолчала с широко раскрытым ртом. Затем тело ее начало судорожно содрогаться. Я же продолжил рассказ, описывая все в деталях, ибо хотел убедить Эстела так же, как был убежден сам. Байерс — эксперт, и кто лучше, чем он, мог бы сделать стеклянную подделку? Картина на стене его комнаты явно изображает Луизу Ламон. Более того, они вместе посещали уроки рисования. Соблазнив Байерса своим великолепным телом, Луиза, должно быть, втянула его в аферу с диадемой. Но, видимо прознав про ее связь с Марти Эстелом, он понял, что его надули. Поэтому убил Луизу и забрал подлинную диадему.

Когда я умолк, в комнате воцарилась какая-то мучительная тишина. Я наблюдал за лицом Эстела, но оно по-прежнему оставалось невыразительным — с таким же успехом можно было смотреть на стену. Но вдруг одна Сторона его лица дернулась, и он спросил:

— У тебя есть адрес этого Вилли Байерса?

— Еще бы! — Я достал бумажник и прочитал вслух адрес.

— Ты думаешь, босс, виноват этот тип Байерс? — с сомнением прогудел Пит. — Считаешь, что Бойд говорит правду и в этом нет какой-то увертки?

— По-моему, он говорит правду, — отозвался Марти беспрекословным тоном. — Давай поедем и проверим.

— Конечно, как скажешь, — поспешно согласился Пит. — А что делать с этими двоими? С девкой? Она может доставить нам большие неприятности, если позвонит в полицию.

— Оставим их здесь, — решил Эстел. — Если Бойд прав и мы найдем камушки у этого ВиллиБайерса, то сюда уже не вернемся. Если же он нас надул, то вернемся и побеседуем с ним еще раз. Так что мы должны быть уверены, что они никуда отсюда не денутся.

— Честного слова бойскаута будет достаточно? — встрял я.

— Ты очень остроумный, приятель, — мягко ответил он. — Я подумываю, не вернуться ли нам в любом случае и не позволить ли Питу поработать немного над тобой ради одного удовольствия. — Его бледно-голубые глаза стали еще более отрешенными, когда он пробуравил меня ими насквозь. Потом не спеша проговорил: — Пит, посмотри, чем можно их связать.

Гигант обыскал квартиру, шумно раскрывая шкафы и оскверняя своими действиями спальню Пэтти. Минут через пять он появился оттуда с победным видом, неся в руках связку чемоданных ремней:

— Много же времени у тебя это заняло, — тихо проворчал Марти. — Отведи девку в ванную комнату и привяжи ее к крану.

Пит зловеще улыбнулся Пэтти и приказал:

— Вставай, детка!

Она медленно поднялась на ноги; пытаясь прикрыться разорванной блузкой. Пит схватил ее за руку и, чуть не уронив, потащил за собой в ванную комнату.

— Тебе незачем стесняться, детка, — расхохотался он, — я уже все видел!

Прошло еще шестьдесят секунд тягостной тишины, потом гигант вернулся с самодовольной улыбкой.

— Я ее хорошенько привязал, босс, — доложил он. — Она так туго связана, что даже моргнуть не сможет.

— Отлично, — кивнул Марти, — теперь займись Бойдом, и давай-ка побыстрее!

— Конечно, конечно, — поспешно пробурчал Пит.

Он хорошо это сделал: связал мои руки за спиной, туго стянул щиколотки и коленки. Ремни больно врезались в мою плоть, и я понял, что у меня нет даже надежды пошевельнуть хоть одной мышцей, пока кто-нибудь не распутает ремни.

— Куда его поместить, босс? — спросил Пит.

— Вместе с девкой, в ванную комнату, — прорычал Эстел. — Куда же еще? Они составят компанию друг другу, а мы, уходя, включим погромче радио, чтобы они не орали напрасно.

Гигант подхватил меня, словно связанную птицу, бросил на плечо и поволок в ванную комнату, в которой оказались ванна и душ. Кисти Пэтти были привязаны к крану душа. Она стояла, прижавшись боком к плиткам стены. Пит поставил меня рядом с ванной и громко хихикнул:

— Нет ничего лучше чистоты, приятель!

Затем ладонью толкнул меня в плечо, и я грохнулся на пол, больно стукнувшись головой о край ванны. Растянувшись во всю длину, так что моя голова оказалась у ног Пэтти, я беспомощно корчился, пока звук довольного смеха Пита затих в соседней комнате. А еще через несколько секунд радио заполнило громким джазом всю квартиру.

— Дэнни! — послышался откуда-то издалека голос Пэтти.

Я чуть пошевелился, изогнул шею и ухитрился взглянуть на нее:

— Да?

— Я ужасно сожалею, что из-за меня вы попали в эту историю!

— Не стоит думать об этом, — сказал я несколько напряженным голосом. — У вас просто не было выбора.

— Вы очень добры, — тихо проговорила она. — Это было первое, что я подумала, когда вас увидела. За фасадом этого хорошо смотрящегося, но жесткого парня, сказала я себе, скрывается поистине мягкая и добрая душа!

— Теперь меня не удивляет, что вы попали в такую передрягу, коли все время говорите подобные вещи! — прохрипел я. — Не лучше ли нам попытаться выбраться из этой ситуации?

— Я пыталась. — Ее тело внезапно дернулось, когда она потянула за ремни, которыми ее кисти были притянуты к крану. — Но я не могу даже ослабить их.

— Попытайтесь еще, Пэтти, — прорычал я. — У нас не так уж много времени до возвращения этих парней. Откровенно говоря, мне не хотелось бы оказаться здесь, когда они вернутся.

— Может, не вернутся? — с надеждой проговорила она. — Если вы правы относительно мистера Байерса, то они…

— Вернутся! — беспомощно отрезал я. — Помните, Эстел спросил у меня адрес Байерса?

— Конечно! Ну и что с того?

— Я не дал ему адрес Байерса. Назвал адрес другой финалистки конкурса красоты. Она удивится не меньше этих бандитов, когда откроет им дверь.

— Дурак! — Пэтти почти выплюнула это слово.

— Может, вы и правы, — признал я. — Но пожалуйста, милая, продолжайте дергать ремни, пока вы меня обзываете, потому что наше время может очень быстро кончиться.

Ее тело неистово дернулось, когда она вложила весь свой вес в рывок, затем расслабилось.

— Ничего не выходит, мистер Бойд! Ремни совершенно не поддаются.

— Монете называть меня Дэнни — после всего того, что мы с вами пережили. Но, ради Бога, продолжайте дергать — это единственная надежда, которая нам остается.

— Я попытаюсь, — громко фыркнула она.

— Вот молодец, девушка! — ободрил я ее.

Кран издавал легкие звенящие звуки, когда она терзала ремни.

— Если я продолжу попытки, ремни перережут мне кисти!

— Что значат какие-то кисти в сравнении со всей жизнью? — проревел я. — Давай дергай!

Минут через пять, когда я был уже готов попросить ее отвернуть кран, поскольку смерть утопленника казалась мне гораздо предпочтительней смерти в руках Пита, Пэтти взволнованно завопила:

— Дэнни! Они немного ослабли!

— Дергай дальше! — свирепо приказал я.

Звенящие звуки стали громче, затем Пэтти победно взвизгнула:

— Мне это удалось, Дэнни! Мои руки свободны!

— Не стой там и не устраивай себе праздник! — завопил я. — Теперь развязывай меня!

Она встала на колени и через чертовски долгое время сумела освободить мои кисти. Я помассировал их, чтобы восстановить кровообращение, затем развязал ремни на коленях и щиколотках. В гостиную я плелся походкой Чарли Чаплина, пока кровь не добралась до пальцев и не сделала пару кругов по ногам.

Пэтти устало опустилась на диван и глубоко облегченно вздохнула, но тут же вспомнила, что вздох ее можно не только услышать, но и увидеть. А может, успела заметить восхищение на моем лице, потому что сильно покраснела и прикрылась руками.

— Знаешь что, Пэтти? У тебя прекрасное тело, и тебе следовало бы гордиться им.

На какой-то миг в ее темных глазах появилось выражение удовольствия, затем она застенчиво сказала:

— У нас с Луизой были одинаковые размеры, мы могли носить одни и те же платья и все остальное. Мы обычно одалживали одежду друг у друга… — Внезапно голос ее прервался, и она отвернулась.

Я подумал, что мысль о смерти сестры для нее непереносима.

— Перед нами все еще стоит одна проблема, — поспешно напомнил я. — Нам лучше поскорее убраться отсюда к черту, прежде чем появятся посетители.

— Но куда…

— На эту ночь снимем тебе комнату в отеле. Я пока не буду привлекать полицию — мне хочется первым добраться до Байерса.

— Я соберу немного вещей и, пожалуй, переоденусь. — Она посмотрела на себя и дерзко добавила: — Не думаю, что в таком виде в отеле мне предоставят комнату!

— Не цени себя слишком низко, милая, — мягко посоветовал я. — В таком виде тебе могут дать люкс.

— Спасибо, Дэнни! — Пэтти наградила меня восхитительной улыбкой и скрылась в спальне.

Чтобы скрасить ожидание, я закурил сигарету и уже тушил окурок, когда ее голова внезапно высунулась из-за двери.

— Дэнни! — взволнованно проговорила девушка. — Я только что проверила часы!

— И как они? Все еще ходят? — ворчливо поинтересовался я.

— Ты не понимаешь! — Если она притопнула ногой, то я этого не слышал, может, потому, что она все еще была без туфель. — Прошло только пятнадцать минут с тех пор, как они ушли, — быстро продолжила она, — а до места, которое ты им назвал, добираться по крайней мере двадцать минут в одну сторону. Так что они не могут вернуться раньше чем через двадцать минут, не считая того, что им понадобится время, чтобы сообразить, что их надули. Почему бы тебе не поехать прямо на квартиру Байерса? Тебе нет необходимости ждать меня — я могу взять такси до отеля.

— Конечно, но… — с сомнением протянул я.

— Никаких но, — решительно возразила Пэтти. — Поступай, как я сказала, ибо ты попросту тратишь время, ожидая меня здесь. Мне понадобится по крайней мере еще десять минут.

— О’кей, — наконец согласился я. — Но ты должна точно уложиться в эти десять минут.

— Я уложусь.

Она неожиданно выскочила из-за двери и подбежала босиком ко мне. Прозрачная нейлоновая комбинация подтвердила, что все остальное ее тело было не менее совершенным, чем виденная мною очаровательная верхняя часть. Пэтти обхватила руками мою шею и свирепо поцеловала меня в губы. На короткое время мы слились в боксерском захвате. Затем она вырвалась и побежала обратно в спальню, с лицом горящим, как сигнал опасности.

Я вышел из квартиры, обкатывая в голове старую-престарую шутку: «Когда девчонка — не девчонка?» Правда, я забыл, в чем там соль, но это не имело никакого значения. Главное, никогда не знаешь, когда и где тебя поджидает забава. Последний раз, будучи в Санта-Байя, я усвоил один тяжкий урок: действительно сообразительный парень носит пушку под мышкой, а не оставляет ее в чемодане в отеле. Теперь, в случае с Марти Эстелом, этот урок нашел новое подтверждение и не прошел даром. Поэтому первое, что я сделал, — это заглянул в отель, поднялся в свою комнату и надел подплечную кобуру. Тяжесть 38-го калибра как-то успокоила меня, когда я спускался на лифте в холл. В целом этот крюк не занял больше десяти минут и, по моему мнению, стоил того. Не то чтобы я ожидал действительно больших неприятностей от маленького Вилли, но иногда ничего нельзя сказать заранее до того, как станет слишком поздно.

Когда я посетил его дом впервые, внутри и снаружи он выглядел величественным и элегантным. На этот раз я не был в этом уверен. Какая-то приглушенная тишина в атмосфере больше подходила моргу, чем дому, в котором живут.

Дверь квартиры открылась сразу после моего звонка. Я успел подумать, что Вилли, вероятно, чувствовал себя одиноко, а поэтому мне будет оказано теплое гостеприимство, ну хоть какое-то гостеприимство, но во всяком случае не то, что оказалось. Дверь распахнулась с этаким «ху-уш-ш!», и я опять уставился на уже знакомый ствол 38-го калибра. С чертовски большим усилием я оторвал от него взгляд и посмотрел на мертвую, бескровную маску, служившую лицом Марти Эстелу.

— Заходи, приятель! — напряженно пригласил он. — Мы тебя поджидаем.

Я сделал так, как мне было велено, — кто же спорит со смертельным концом нагана? А он захлопнул за мной дверь. Гигант Пит твердо занимал центр комнаты, оскверняя ее элегантность на фоне роскошно раскинувшейся обнаженной, расположившейся во всю стену.

— Вы меня поджидали? — безучастно спросил я. — Каким образом? Угадываете по стеклянному шару или как?

— Твой придуманный адрес не ввел меня в заблуждение даже на минуту, — холодно пояснил Эстел. — Но я знал, что имя ты назвал правильно, оно совпало с тем, что сказала девчонка. Поэтому мы посмотрели в телефонную книгу, прежде чем вышли из дома. А когда приехали сюда и нашли то, что ты здесь для нас оставил, я уже знал: в дверь могут позвонить только ты или полицейские. Но легавые обычно шумят гораздо сильнее, чем это сделал ты.

— Ты меня совсем запутал, Марти, — честно сознался я. — Еще могу понять, как ты ухитрился разоблачить мою хохму с адресом, но совершенно не догадываюсь, что такое я оставил здесь для тебя. А как ты мог рассчитывать, что я выберусь из ремней, которые Пит связал так туго, что я боялся, как бы они не перерезали мне пару артерий?

— Полагаю, Пит размягчил тебе мозги больше, чем я думал. Может, нужно освежить тебе память, приятель? — Движением нагана он показал на дверь. — Войди туда, вовнутрь!

Внутри была спальня, в которой можно было увидеть все, что должно быть в спальне, включая кровать. Неожиданное оказалось на кровати. Он лежал на спине полностью одетый, ноги вместе, одна рука откинута в сторону, другая согнута у головы. Пистолет валялся тут же на подушке, а в голове, на два сантиметра выше правого уха, виднелось пулевое отверстие. На смертном одре Вилли Байерс выглядел еще менее впечатляюще, чем в жизни, а это о многом говорит. Седеющие каштановые волосы походили на солому, от которой скот отказался еще на прошлой неделе, а безучастное выражение его лица могло бы вызвать бессонницу даже у служащего морга.

— Думаете, что это я его убил? — недоверчиво спросил я.

— Кто же еще? — отозвался Марти скучающим голосом.

— Хотелось бы мне вспомнить, что такого я тебе сделал, за что ты так меня ненавидишь! — с чувством произнес я.

— Это ты здорово проделал, — проговорил Марти. — Если бы ложный адрес сработал, мы бы отсутствовали достаточно долго, чтобы ты мог придумать способ, как выбраться из ванной. А пока мы соображали бы, как найти правильный адрес, ты вызвал бы полицию, чтобы она застала нас здесь с трупом.

Я взглянул еще раз на Вилли Байерса и осторожно спросил:

— А ты не думаешь, что он сам застрелился?

— Как я уже сказал, здорово сработано, — повторил он. — Ты же сам нам все объяснил. Луиза и Байерс организовали эту работку. Лотом он пришил Луизу по всем тем причинам, которые ты назвал. Но тут его нервы не выдержали, и он всадил пулю в свой собственный мозг. Здорово! Не хватает только одного — камушков. Где же они, а?

Теперь я понимал уже все, и это меня сильно взволновало. Марти вообразил, что я задумал все это дело, надул его девушку, забрал у нее диадему и убил ее. Но не остановился на этом, потом пришил еще и Вилли Байерса, выдав его смерть за самоубийство. Ах да, еще одно: я хотел приписать убийство Байерса Марти, если полиция не клюнет на самоубийство.

— Ты не будешь возражать, если я закурю? — спросил я.

— Буду! У меня для тебя, приятель, приготовлено кое-что другое. Пройдем в гостиную, послушаем, куда ты дел диадему.

Его желание было подтверждено движением 38-го калибра, так что мы вернулись в гостиную.

— Садись! — приказал мне Марти, и через секунду Пит так толкнул меня в плечо, что я отлетел назад, мои ноги коснулись дивана и я вынужденно сел.

— Поступим очень просто, — сообщил Марти. — Или ты говоришь все, или я напускаю на тебя Пита. Правда, на этот раз придется обойтись без дамочки.

Не было никакой возможности убедить его в том, что я не знаю, где находится эта чертова диадема. Единственное, что мне оставалось, — это уклоняться в ответах.

— А что я буду за это иметь? Что случится, если я скажу, где припрятаны камушки? — Мне пришло в голову говорить его языком — вдруг поможет.

— Ты спасешь себя от целой кучи неприятностей, приятель. В любом случае заговоришь довольно быстро. Никто не может выдержать испытание в руках Пита.

— Это-то я могу понять! Но что случится потом?

— С тебя, Бойд, причитается за ряд неприятностей. — Одна сторона лица Эстела сильно дернулась. — Ты убил мою девушку и выкрал камушки у меня из-под носа. Так что, понимаешь, чего ты мне стоил. Поэтому я возьму тот пистолет, — он кивнул в сторону спальни, — приложу к тебе, сотру все отпечатки, вложу его тебе в лапу, и мы уйдем.

— Легавые на это не клюнут, — сказал я насмешливым голосом. — У них будет та же проблема, что и у тебя сейчас. Где камушки? Где настоящая диадема?

— Меня не колышет, клюнут они или нет, приятель, — заверил он меня. — И все же, думается, они попадутся на этот крючок. Могу поспорить, это тот же самый пистолет, из которого ты застрелил Луизу, так что все три пули окажутся одинаковыми. А диадему ты мог выкинуть в море со скалы или сделать с нею что-нибудь еще. Кого это колышет? — Эстел взглянул на тяжелые большие часы на руке. — У тебя ровно пять секунд, приятель, прежде чем я напущу на тебя Пита. А когда он начнет, я уже не смогу его остановить, даже если ты пять раз скажешь мне, где камушки!

Тактически я оказался в неудачной ситуации: Марти стоял передо мной с револьвером, нацеленным мне прямо в грудь, а Пит находился метрах в двух в стороне.

— О’кей, — нервно проговорил я. — Ты выиграл, Марти. Можно теперь закурить?

— Какая разница? Кури, только не пытайся увернуться, приятель! — Впервые в его голосе послышалось некоторое оживление.

— Даже не думаю увертываться, — сказал я, мягко проскальзывая правой рукой под пиджак.

— Стой! — заорал Пит. — Босс, может, у него пушка?

— Иногда ты ведешь себя так глупо, что меня удивляет, как это ты научился сам есть? — горько сказал Марти. — Что ты сделал в первую очередь, когда он вошел в квартиру той девки?

— Я его оглушил, — победно ответил Пит.

— А что сделал после того, как оглушил?

— Обыскал, конечно, — проговорил Пит обиженным голосом, — на случай, если бы у него было… А, понял, что ты имеешь в виду!

Мои пальцы охватили рукоятку револьвера и сжали ее любовно, но твердо.

— Посмотри на портрет Луизы на стене позади тебя, Марти, — предложил я, — посмотри как следует!

— У меня нет времени на всякие картины!

— За картиной стенной сейф, — солгал я, — и в нем я припрятал камушки.

— Здесь? В квартире Байерса? — В его глазах промелькнуло сомнение, но желание убедиться было непреодолимым. — Пит! Посмотри-ка!

Гигант прогромыхал к картине, подсунул обе руки под ее массивную раму и сделал резкий рывок вверх. Она едва пошевельнулась. При новой попытке вены выступили у него на лбу. На этот раз картина сдвинулась. Послышался звук осыпающейся штукатурки, затем, прочертив краями по стене, она с треском обрушилась на пол. Шум заставил Марти повернуть голову.

— Он лжет, босс! — Пит уставился на голую стену, потом повернулся, как раз в тот момент, когда я достал револьвер из кобуры. — Осторожно! — завопил он.

Марти Эстел двигался быстрее, чем можно было предположить. Он так резко бросился вбок, что я дважды промазал и только выбил еще немного штукатурки из той же стены. Но больше я о нем не думал, потому что Пит неуклюже, но стремительно бросился в мою сторону и находился уже в двух метрах от меня. Его огромные руки были вытянуты вперед и нацелены на меня. Нетрудно было догадаться: если только эти отвратительные толстые обрубки достанут меня, то отпустят лишь после моей смерти.

Это было все равно что стрелять в дом с двух метров, — я не мог промазать. Первая пуля попала точно посредине груди, и я ослабил давление на спусковой крючок. Но Пит продолжал идти в мою сторону, и, выстрелив еще раз, я опять попал ему в грудь. Однако он все еще двигался, и мною внезапно овладел ужас. Третья пуля попала ему в горло, и какое-то время лил кровавый дождь. Затем вдруг погас свет.

В этот момент я уже не думал — видимо, мои условные рефлексы сработали под воздействием потока адреналина. Я, как лягушка, спрыгнул с дивана за секунду до того, как он подломился под рухнувшей на него тяжестью Пита. Придя в себя, я обнаружил, что стою на четвереньках, напрягая зрение в направлении, в котором видел в последний раз Марти Эстела.

Не знаю, как долго я простоял в таком положении, пока не заметил слабый свет, проникающий из коридора. Помнится, Марти захлопнул дверь за моей спиной, когда я вошел в квартиру, но сейчас она оказалась открытой. Так что Эстел или уж очень хитрил, или его уже не было поблизости. Оставался один способ узнать, как обстоят дела. Я сделал еще один выстрел и одновременно покатился по полу. Прокатился, может быть, метра три, но так и не услышал ответного выстрела. Никто не играет настолько расчетливо, решил я. Поэтому поднялся на ноги и направился к слегка приоткрытой двери, а заодно к выключателю рядом с ней.

В ослепительном свете комната предстала как поле битвы: огромная картина лежала на полу, стена за ней была исцарапана, и в ней виднелось несколько дырок. Марти Эстела не было видно, и я подумал, что он, должно быть, здорово сдрейфил, когда понял, что Пит ему уже ничем не поможет.

Я подошел к дивану, который врезался в противоположную стену, и посмотрел вниз на поверженного гиганта. Он стоял на коленях, склонившись над диваном, погрузив лицо в мягкие подушки. Обе его руки все еще были вытянуты вперед, а затвердевшие пальцы впились в прорванную обшивку спинки. Примерно как раз там, где было мое лицо перед тем, как я в последний момент прыгнул по-лягушачьи. Там, куда Пит уткнулся лицом, подушка блестела мокрым пятном.

Глава 7

Как поется в песне, я не знал, который теперь час, только совсем по другой причине. У меня было такое ощущение, будто я прожил в квартире Вилли Байерса целую жизнь.

Полицейская рутина разворачивалась привычным длительным порядком, начиная от фотовспышек экспертов и кончая парнями из перевозки, вынесших на носилках тела.

Лейтенант Шелл расхаживал по комнате, словно все это было ему в новинку и удивляло.

— Опять начался этот кошмар! — бушевал он. — Ты только вчера приехал в Санта-Байя и за это короткое время уже преподнес нам три трупа! Два убийства и одно вынужденное убийство в порядке самообороны. Во всяком случае, такова твоя версия, не подтвержденная свидетелями. Обещаю тебе, Бойд: если я не смогу отправить тебя в газовую камеру, то, по крайней мере, добьюсь, чтобы тебя засадили, как минимум, на две тысячи лет! Я собираюсь…

— Обещания, обещания! — огрызнулся я. — С самого начала, как ты помнишь, это была твоя идея — пригласить меня сюда. Это ты, умник, все придумал. Что же случилось с тем парнем, который должен был следить за мной?

— То была просто шутка, чтобы заставить тебя пошевелиться, — буркнул он в ответ. — У нас в отделе полно других дел. Но если бы я только мог вообразить, что случится, когда маньяк вроде тебя окажется на свободе в городе… Подумать только!.. — Шелл прикрыл лицо руками и простонал в отчаянии: — Тридцать шесть часов назад у меня была всего лишь украденная диадема. Потом приехал ты, и что получилось?

— Два нерасследованных убийства и одно оправданное, — быстро подсказал я. — Ты уверен, что маленький Вилли не убил себя сам?

— Уверен, — кисло ответил он, — на его виске нет следов сгоревшего пороха. Хотелось бы, чтобы он застрелился, это значительно облегчило бы мне жизнь.

— За Марти Эстелом и Питом Как Его Там наверняка числятся какие-нибудь делишки? — поинтересовался я с надеждой.

— Конечно. Фамилия Пита — Унгар. У него длинный послужной список: назови любое преступление — и можешь быть уверен, что он его совершил. Марти половчее — за ним лишь одно осуждение. Он отсидел два года за вооруженное нападение.

— Коли тебе известна их подноготная, значит, ты знал, что они в городе?

— Я знаю всех, кто находится в городе, — фыркнул Шелл. — Но не думал, что они замешаны в деле Ильмо, это не их способ действий. Если бы они задумали стибрить диадему, то пробились бы к ней через бронированное стекло витрины и Марти использовал бы Пита в качестве тарана.

— Ты не знал, что Эстел был другом Луизы Ламон?

— Это тебе повезло застать Пита у нее при первом же посещении, — проворчал он. — Мне так не везет.

На моих часах было уже далеко за полночь, сейчас меня не взволновала бы даже материализация в воздухе подлинной диадемы, поэтому вежливо произнес:

— Лейтенант, я уже все рассказал три раза подряд. Ты не будешь возражать, если я пойду?

— Возражаю! — отрезал он, напомнив мне Марти Эстела.

— Ну что ж, — беспомощно пожал я плечами, — перекинемся в картишки?

Шелл перестал расхаживать по комнате и уставился на меня.

— Недостающие детали — вот что может действительно свести с ума, — угрюмо констатировал он, разговаривая скорее сам с собой, чем со мной. — Итак, Луиза Ламон спала со своим боссом Раттером и задумала сделать на этом немного денег. О’кей. Попытка шантажировать жену Раттера обернулась против нее, мисс Ламон вышвырнули на улицу. Потом она узнала о конкурсе красоты — или с самого начала это была ее идея — и вынудила Раттера позволить ей участвовать в нем, даже пообещать ей победу, иначе грозилась извалять в грязи его репутацию. Это я могу понять, здесь все логично.

— Знаю, что ты имеешь в виду, — угрюмо вмешался я. — Самое ужасное заключается в этих отвратительных совпадениях в сочетании с недостающими деталями. Луиза Ламон случайно стала ходить на уроки рисования и случайно познакомилась с Вилли. Затем компания «Пулсайд» случайно придумала рекламу с диадемой из ювелирного магазина Ильмо, а Вилли так же случайно оказался тем мастером, который ее сделал…

— Если ты продолжишь в том же духе, я закричу, — жалобно произнес Шелл. — Давай допустим все эти совпадения и вообразим, что они могли иметь место. Значит, Луиза и Вилли придумали, как ограбить магазин. Вилли изготовил стеклянную подделку, а Луиза поменяла на нее подлинную диадему, когда позировала в ней для фотографа. Так?

— Я уверен, это Вилли убил ее, узнав, что она обманывает его с Марти Эстелом. Но зачем ему понадобилось оставлять вторую подделку на ее голове? И вообще, на кой черт им понадобились две поддельные диадемы?

— Хороший вопрос, — проворчал Шелл. — Но у меня есть получше: если Вилли убил Луизу, то кто убил его? А если это не он, то кто убил их обоих?

— И где, наконец, настоящая диадема? — закончил я серию наших вопросов.

Лейтенант на долгую минуту закрыл глаза, потом проговорил голосом, полным жалости к самому себе:

— Я устал. Работаю слишком много за очень маленькую зарплату. Жена вот-вот разведется со мной, а эгоистичным гражданам на это наплевать. Сейчас поеду домой и просплю три дня!

— Прекрасная мысль, — тоскливо подхватил я. — Ты не будешь против, если я тоже поеду с тобой выспаться?

— В мой дом ты войдешь только через мой труп! — прорычал он.

— Прости, — извинился я. — Просто хотел спросить, могу ли я уехать, когда ты уйдешь?

 — Полагаю, можешь. — Он был не в восторге. — Ты все еще ездишь на той же машине с откидным верхом? — Да.

— Тогда есть слабая надежда на то, что ты разобьешься. — Его голос прояснился от одной этой мысли. — Конечно, не захочешь оставить мне подписанное признание, которое я мог бы использовать в этом случае?

— Ты правильно думаешь, — поспешил я его заверить.

— Тогда убирайся к черту с моих глаз! — проворчал он. — Когда я смотрю на тебя, у меня выворачивает желудок!

— Ты чудесный парень, лейтенант, — отозвался я, направляясь к двери. — Обязательно позвони мне, если по дороге домой сломаешь ногу или что-нибудь еще. Немного смеха мне сейчас не помешает.

Было почти два часа утра, когда я добрался до гостиницы. Портье еле сдерживал зевок, пока искал мой ключ, а я, воспользовавшись случаем, проверил в это время журнал регистрации. Мисс Пэтти Ламон въехала в комнату номер 704. Получив ключ, я поднялся к ней и тихо постучал в дверь комнаты.

— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.

— Это я, Дэнни Бойд.

Дверь тут же распахнулась, и Пэтти почти насильно затянула меня в комнату.

— Дэнни! — Она исследовала мое лицо влажными глазами. — Я чуть с ума не сошла, гадая, что с вами случилось!

На ней была фантастическая кукольная пижама — теплые красные розы на холодной белой нейлоновой пене, которая заканчивалась наверху ее стройных бедер. Черные волосы были причесаны так, что ниспадали волнами вокруг ее головы. Тонкий аромат духов овевал обрисованные пеной превосходные формы. Ведь было время, подумалось мне, когда я считал, что Пэтти Ламон не хватает того, что было у ее сестры Луизы. Должно быть, тогда плохо соображал.

Ее пальцы нежно надавили на мои плечи.

— Я уж думала, не случилось ли что-нибудь ужасное. Благодарение Небу, с вами все в порядке, Дэнни. Почему вас не было так долго? Прошло столько часов с тех пор, как вы покинули мою квартиру!

— Вам лучше присесть, милая, мой рассказ может занять много времени, — ответил я и мягко снял ее руки с моих плеч.

Она села на краешек постели, опершись локтями на колени, положив подбородок на ладони, и внимательно слушала, пока я излагал, что случилось с того момента, как Марти Эстел открыл дверь квартиры Вилли Байерса, до тех пор, пока я не покинул несчастного лейтенанта Шелла и не вернулся в гостиницу.

Глаза ее были расширены от шока, когда я закончил мой рассказ.

— Никак не могу этому поверить, — медленно произнесла она. — Байерс мертв и вам пришлось убить этого ужасного гиганта? А Марти Эстел ухитрился смыться?

— Не так уж я и расстроился, когда он это сделал, — признался я.

— Думаете, это он убил Байерса? — спросила она. — Может, когда не нашел там диадему, так разозлился, что уже действовал не соображая?

— Очень может быть. Но не могу себе представить Марти, фабрикующего потом самоубийство.

— Почему бы и нет? — логично возразила Пэтти.

— Хороший вопрос, — кисло оценил я. — Только я сейчас так запутался, что уже не знаю, что и думать, черт побери.

— Вы сказали Эстелу правду у меня дома, Дэнни? Ну, о том, что Байерс и Луиза сговорились украсть диадему, а потом он убил ее, когда узнал об Эстеле?

— Конечно, — пробурчал я. — И эта версия прекрасно работала вплоть до того момента, пока я не увидел мертвым маленького Вилли!

— Тогда кто еще, кроме Марти Эстела, мог его убить? — настаивала она со своей дьявольской логикой.

Я устало пожал плечами:

— Сдаюсь. Считаю, самое лучшее, что я могу сейчас сделать, — это выспаться. Поскольку Эстел все еще на свободе, полагаю, вам, милая, лучше остаться на какое-то время в отеле.

— Вы же не думаете, Дэнни, что он сможет найти меня здесь? — нервно уточнила она.

— Нет, — отрезал я слишком уверенно, но тут же сменил пластинку. — Я так не думаю, но это может случиться. Вам следует держать дверь запертой.

— Я не смогу уснуть, — прошептала она. — И так-то мне было несладко в последние часы, пока я не знала, что с вами приключилось. И сейчас тоже будет не легче.

Пэтти поднялась с постели и подошла ко мне настолько близко, что я почувствовал сквозь тонкий нейлон тепло ее тела и упругость ее груди.

— Мне так страшно, Дэнни, — прошептала она. — Не бросай меня одну. Останься здесь на всю ночь!

— Конечно, милая, — нежно отозвался я, обнимая ее. — Тебе и так пришлось бы позвать на помощь, чтобы выгнать меня.

Пэтти поцеловала меня с такой распутной страстью, которая всегда свидетельствует о безоговорочной капитуляции. Я оценил это очень высоко потому, что такое не так часто случается в жизни любого мужчины.

На следующее утро мне позвонили оба моих клиента. Позвонили они слишком рано и потребовали встретиться с ними сейчас же, если не раньше. А поскольку застали меня в расслабленном состоянии, я согласился на свидания с ними. Так что около десяти утра уже сидел в кабинете мистера Ильмо, пытаясь не закрыть глаза и даже понять, что он говорит.

Ильмо совсем не изменился — не знаю, почему я думал, что он должен измениться за пару дней? Он был все тем же маленьким человечком в черном костюме, а его глаза все так же свирепо сверкали при взгляде на меня сквозь очки в золотой оправе.

— Я совершенно сбит с толку, мистер Бойд, — холодно заявил он. — Помнится, я нанял вас, чтобы найти украденную диадему. Но то, что последовало в следующие два дня, — это отвратительное буйство убийств, — ставит меня в тупик. Нельзя ли вас спросить: вы все еще чувствуете себя нанятым для того, чтобы найти похищенную драгоценность, или просто воспользовались этим для того, чтобы осуществить свою собственную вендетту?

— И все же я нашел диадему, — напомнил я в свою защиту. — Откуда мне было знать, что в ходу две подделки?

Ильмо закрыл глаза, словно получил ножевое ранение, и прошептал:

— Даже не говорите про это! Когда я вспоминаю, как меня обрадовали ваш звонок и добрая весть и как потом расстроила мисс О’Киф своим страшным известием… — Он печально покачал головой. — Могу сказать, мистер Бойд, по самым скромным подсчетам, за одну минуту вы отняли у меня десять лет жизни!

— Вам следовало бы считать виновным Вилли Байерса, а не меня, — устало проговорил я. — Именно он занялся подделкой диадемы. Я сам могу разволноваться от одной мысли о том, сколько еще таких же фальшивых диадем может появиться.

Ильмо содрогнулся:

— Мне бы хотелось, мистер Бойд, чтобы вы ясно, четко, на понятном английском языке изложили, какого прогресса вы добились в возвращении моей диадемы.

Я закурил сигарету и начал поудобнее устраиваться на псевдоантичном стуле, чтобы выиграть время и попытаться придумать что-нибудь разумное.

— Я жду, мистер Бойд, — едко напомнил он.

— А я пытаюсь найти ответ, — пожал я плечами. — И буду пытаться дальше.

Очки в золотой оправе опять сверкнули.

— Это все, что вы можете сказать?

— Вы заплатили мне тысячу долларов и обещали еще пять в случае, если я добьюсь результата, — проскрипел я. — Пока что за эту тысячу меня били и в меня стреляли. Я нашел два трупа и произвел на свет третий. По мнению лейтенанта Шелла, мне повезет, если я вообще когда-либо выберусь из этого города. Если вы думаете, что получаете недостаточно за свои деньги, мистер Ильмо, то я могу отказаться от этого дела прямо сейчас — конечно, после того, как подскажу вам, что вы можете сделать со своей диадемой, если когда-нибудь ее найдут.

Несколько секунд он холодно смотрел на меня, сохраняя вежливое выражение лица, затем поднял со стола пресс-папье из слоновой кости, несколько секунд им поиграл, наконец сказал:

— Мистер Бойд, я сообщу вам одну тайну: мои адвокаты нашли зацепку в напечатанных мелким шрифтом условиях страховой компании. Теперь, кажется, они будут вынуждены мне заплатить. Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что это означает? Как только они согласятся на оплату нашего иска, возвращение диадемы станет их делом, а не моим. Они, несомненно, назначат своего следователя.

— У меня такое ощущение, что вы хотите мне что-то сказать, мистер Ильмо, — мягко проговорил я. — Сделайте одолжение, выразите вашу мысль ясно и четко, на понятном английском.

— Разумеется, — улыбнулся он. — Несколько минут назад вы упомянули, что за мою тысячу долларов пережили несколько унижений и опасностей, разыскивая мою украденную драгоценность. Я готов признать это, хотя, как вы понимаете, с некоторыми оговорками, и даже согласиться с тем, что вы оказали мне стоящую услугу за соответствующую плату.

— И?.. — решил подогнать я его.

— В настоящий момент я больше не нуждаюсь в ваших услугах, — жестко произнес он. — Всего хорошего, мистер Бойд!

— Берете назад свое предложение заплатить пять тысяч за найденную диадему? — уточнил я.

— Нет. — Очки в золотой оправе, казалось, смеялись надо мной. — Я уже взял его назад. Так что добрый день, мистер Бойд!

— Тогда с Новым годом вас, мистер Ильмо, — вежливо откликнулся я. — Пусть ваши изумруды вырастут в зеленую плесень, а сапфиры расплавятся.

По дороге я остановился у стола Тамары О’Киф. Она выглядела столь же обольстительно, как и накануне, может, только фантазия ее прически стала несколько иной, но все остальное под черным тесным платьем смотрелось так же привлекательно.

— Минут пять назад звонил мистер Раттер, сообщила Тамара. — Я ему сказала, что вы беседуете с мистером Ильмо. Он попросил вас позвонить ему, прежде чем вы отсюда уйдете. Я вас соединю. — Она набрала номер, попросила мистера Раттера и протянула трубку.

— Бойд? — Голос хозяина «Пулсайд» был резким и вполне директорским. — Мне пришла в голову одна мысль. Но я не хотел бы встречаться с вами на заводе, здесь и так слишком много разговоров. Давайте увидимся у меня дома.

— Как скажете, — вежливо согласился я. Поскольку этим утром я уже потерял одного клиента, то не собирался тут же терять другого.

— Тогда в двенадцать?

— Хорошо. Буду у вас.

— Прекрасно. — Он повесил трубку.

Тамара вопросительно посмотрела на меня:

— У меня такое смутное ощущение, что сегодня вечером я иду на свидание, или вы уже взяли на себя обязательство подстрелить еще кого-нибудь?

— Совершенно четко помню о нашем свидании, — заверил я ее. — Даже если бы у меня было запланировано на эту ночь заранее оплаченное убийство, то отложил бы и его. Я весь ожидание. Мечтаю увидеть вас в монашеском наряде с выражением абсолютного восторга на лице в предвкушении моего неминуемого нападения.

— У меня целый день впереди, чтобы отработать защитные рефлексы, — спокойно отреагировала она. — Сегодня ночью они будут неуязвимы.

— Где встретимся?

— Легче будет мне найти вас. Может, в «Луау баре»?

— Около восьми? Прекрасно. Я захвачу с собой мой энтузиазм миссионера. Быть может, после трех или четырех коктейлей с ромом ваш монашеский наряд приоткроется хоть немного?

Тамара сладко улыбнулась.

— С монашеским нарядом это, возможно, произойдет, — она медленно и самоуверенно покачала головой, — но только не с маленькой старушкой Тамарой О’Киф!

Глава 8

День был таким же, все с тем же солнцем, сияющим в безоблачном голубом небе, и точно так же легкий бриз веял с океана. Дом Раттера ничуть не изменился. Я должен был взобраться все по тем же сорока ступенькам, улавливая аромат цветов, и дернуть за веревку старинного колокола. Та же загорелая брюнетка приветствовала меня, только сегодня она была одета иначе. Зелено-голубой сатиновый купальник сменился пляжным платьем из белой акульей кожи, со скромным вырезом и высоким разрезом, обнажающим волнительную длину бронзового бедра.

Ее фиалковые глаза смотрели на меня, как и в прошлый раз, с несомненным интересом, только теперь мой профиль не вызвал одобрения. У меня даже возникло подозрение, что для Майры Раттер Дэнни Бойд ушел в прошлое.

— Заходи, — наконец сказана она. — Джеймс позвонил и сообщил, что ты придешь. Ты его опередил, но я думаю, он может появиться в любую минуту.

Я последовал за ней в дом. Майра провела меня в огромную гостиную и предложила:

— Садись. На этот раз для разнообразия я приготовлю напитки. — На ее губах промелькнула легкая насмешливая улыбка, с которой она и профланировала к бару. — Рада, что ты приехал вовремя. Джеймс ненавидит тех, кто опаздывает на деловые свидания. Думаю, всегда полезно знать странности человека, особенно если работаешь на него, не так ли? Тем более служащему, чтобы ублажить своего босса.

Она повернулась и направилась ко мне с двумя стаканами в руках. Улыбка разливалась по ее лицу.

Я взял стакан из ее протянутой руки, а она села на тот же диван, но поодаль от меня, положила ногу на ногу, не обращая внимания на то, насколько при этом открылось ее бедро, и спросила:

— Трудно работать на Джеймса, Дэнни? Ты должен называть его «сэр» или как?

Майра налила мне стингер, не спрашивая, чего я хочу. Вчера я был свободным человеком и мог сам выбирать спиртное, сегодня же, как наемник ее мужа, должен был пить, черт возьми, что нальют. Теперь я понял, почему мой профиль потерял привлекательность.

— Чаще всего я называю его «мистер Раттер, сэр», — лениво проговорил я. — Ему это, похоже, нравится, а я не хотел бы потерять такую чудесную работу. Привлекают дополнительные преимущества: как только я подписал заявление о том, что не буду пытаться соблазнить его жену, тут же получил счет на расходы, шесть кредитных карточек, кучу акций и четыре оплаченные недели с секретаршей в Лас-Вегасе каждый год.

Майра, медленно потягивая коктейль, пожала плечами:

— Ты меня разочаровал, Дэнни. На меня произвело впечатление то, что ты проделал вчера у бассейна. Я даже подумала, что впервые в жизни встретила мужчину, не боящегося моего мужа. Но затем узнала, что Джеймс прибегнул к древнейшей технике: «Если не можешь побить врага, то купи его», и теперь ты всего лишь еще один из его служащих.

Я услышал, как открылась и закрылась дверь, как стремительные, уверенные шаги пересекли холл. Через секунду в комнату вошел Раттер и тем спас меня от необходимости отвечать на толкование Майрой моей сделки с ее мужем.

— Рад, что вы уже здесь, Бойд. — Его серые глаза смотрели на меня с их обычной арктической теплотой. — На чем я всегда настаиваю, так это на пунктуальности.

— Да, мистер Раттер, сэр, — вежливо отозвался я, и Майра хихикнула.

Его глаза сузились, и сквозь загар проступил легкий румянец.

— Вы что, потешаетесь надо мной? — хрипло спросил он.

— Только что перед вашим приходом ваша жена объяснила мне, что вы всегда требуете от служащих пунктуальности и вежливости, — не замедлил я с ответом. — Я уже пришел вовремя, так что сейчас примериваю на себя вежливость, ибо жажду повышения до директорского уровня, на котором смогу иметь секретаршу в рабочее время.

— Что это за шутки? — взорвался он. — Вы не работаете на меня и никогда не будете работать. Скорее мороз наступит в аду! Мы пришли к соглашению по одному вопросу, вот и все. Если дело выгорит, получите вознаграждение, если нет — можете отправляться в преисподнюю, Бойд! Понятно?

Я кивнул на полном серьезе и взглянул на Майру с тупым выражением лица.

— Понятно? — спросил я ее.

— Понятно! — Она тоже кивнула, но в ее глазах неожиданно мелькнул интерес.

— Вы что, уже накушались оба? — неподдельно удивился Раттер. — О Боже! В полдень! Как давно вы здесь появились, Бойд?

— Минут десять, но я пью быстро.

— Но не стингеры, — добавила Майра, грациозно поднялась на ноги и взяла стакан из моей руки. — Что бы вы хотели выпить, Дэнни?

— Мартини на водке, но без фруктов и овощей.

— Мне можешь налить то же самое, — проворчал Раттер, провожая ее взглядом до бара. При виде нарочитой игры ее бедер он раздраженно спросил: — Почему ты не можешь хоть раз одеться прилично в дневное время? Что, черт возьми, ты на себя опять напялила? Эта штука непристойна!

— Это пляжное платье, дорогой, — пояснила Майра, стоя спиной к нему и приготавливая напитки. — Очень многие их носят, в большинстве своем, конечно, женщины.

— Ты смеешься надо мной? — прорычал он.

— Просто придерживаюсь фактов, — беззаботно ответила она. — Что, по-твоему, я должна надеть — бальное платье?

— То, что носит большинство других женщин. Может, блузку и юбку. Мне все равно, черт возьми, лишь бы ты не выставлялась так.

— Хочешь, чтобы я изображала для тебя Луизу Ламон, дорогой? — промурлыкала Майра шелковым голосом. — Я польщена. Полагаю, чтобы выглядеть в твоих глазах сексуально, девушка должна вырядиться в блузку и юбку. Если хочешь, я буду бегать по дому с блокнотом и карандашом, и тогда мы сможем заниматься любовью стенографически. Это ведь доставляет тебе особое удовольствие, не так ли?

— Грязная девка! — хрипло проговорил Раттер. — Продолжай в том же духе, и ты знаешь, чем это кончится. Не так ли?

Она повернулась со стаканом в каждой руке и улыбнулась ему с откровенной насмешкой.

— Снова хочешь изобразить из себя атлета, дорогой, и дать мне по зубам?

Это я уже видел вчера, повторение пройденного не предвещало никакого удовольствия.

— О чем вы хотели поговорить со мной? — быстро вмешался я в разговор супругов.

Раттер выхватил стакан из руки жены, пристально уставился на меня, пытаясь сдержать гнев, и с трудом выговорил:

— О том, что случилось прошлой ночью. Я прочитал то, что напечатали газеты, но из них многого не узнаешь. Вы ведь оказались в центре событий?

— Слишком в центре, чтобы это было приятно, — признался я.

— Поэтому я хотел бы узнать от вас кое-какие детали.

Майра сунула мне в руку стакан, затем села совсем близко от меня, твердо прижав свое бедро к моему. Я беспокойно зашевелился, однако рассказал историю, которую сам уже устал слушать.

После того как я закончил мое повествование, Раттер еще некоторое время смотрел на меня с раскрытым ртом.

— О Господи! Просто фантастика!

— Это вы мне говорите? — сочувственно спросил я.

— Итак, Луиза все это время была связана с Байерсом, — медленно проговорил он. — После того как они украли диадему, Байерс узнал, что она наставляла ему рога с Эстелом, и поэтому ее убил. А прошлой ночью, когда Эстел не смог найти диадему в квартире Байерса, он так разозлился, что застрелил и его. Вы все так понимаете, Бойд?

— Это вполне логично, но где подлинная драгоценность?

— Откуда, черт возьми, мне это знать? — огрызнулся он.

— Это риторический вопрос, — устало пояснил я. — Не обращайте внимания! Я имел в виду, что, по идее, она должна была быть у Байерса. Однако полиция разобрала его квартиру на маленькие кусочки и ничего не нашла.

— Он мог спрятать ее где-нибудь в другом месте, — неопределенно предположил Раттер. — Черт бы побрал эту проклятую штуку! Меня она не заботит. Мне хотелось бы знать, что обо всем этом думает полиция. Убийство Байерса снимает меня с крючка?

Поскольку в это утро я уже потерял одного клиента, который посчитал, что больше не нуждается в моих услугах, мне не хотелось возникновения такого же ощущения и у последнего оставшегося.

— Нет, — неохотно покачал я головой. — По мнению Шелла, это вы убили Луизу. А поскольку она успела слишком многое рассказать Байерсу о вас и о том, как шантажом заставила включить ее в этот конкурс красоты, то решили и ему закрыть рот навсегда, прежде чем он обратится в полицию. Вот так считает лейтенант.

— Он сошел с ума! — неуверенно проговорил Раттер, но внезапно в его глазах появилось подозрение. — Минутку! Если Шелл так уверен, что это сделал я, то почему он меня не допросит? Я не видел его уже двадцать четыре часа, он даже не спросил меня об алиби на то время, когда был убит Байерс.

Я с восхищением покачал головой:

— В этом весь Шелл! Хитрый легавый! Видите, как он все это разыгрывает? Ему вы нужны уверенным в себе, убежденным в том, что вам все сошло с рук. Тогда в подходящий психологический момент он прыгнет на вас обеими ногами!

Лицо Раттера несколько побледнело, он прикончил свой мартини парой глотков.

— Шелл маньяк! — хрипло проговорил он. — А вы, Бойд, должны действовать быстро! Или докажите, что Байерс убил Луизу, а Эстел — Байерса, или найдите того, кто убил их обоих. Как хотите — мне наплевать как, — но докажите мою невиновность, вот и все!

— Пытаюсь это сделать, — ответил я с уверенностью значительно большей, чем ощущал на самом деле. — А поскольку нахожусь здесь, хотел бы проверить пару фактов.

— Конечно, — охотно согласился он. — Все, что хотите.

— Вчера вы сказали, что идея о проведении конкурса красоты могла быть вашей или Луизы. Вы точно не помнили этого, говорили крайне неопределенно, словно были чем-то озабочены.

— Разве это важно, кто его придумал? — прорычал Раттер.

— Полагаю, что да, — огрызнулся я. — В конце концов, мы пытаемся спасти вашу шею, а не мою!

— Ладно, — неохотно согласился он. — Это неприятный вопрос, и, наверное, я должен сказать вам почему. Однажды утром я зашел в кабинет Мэчина, но его там не оказалось. Я разговорился с его секретаршей Пэтти Ламон, сестрой Луизы. Внезапно она предложила устроить для рекламы конкурс красоты, и мне это понравилось. Я посоветовал ей подарить эту идею Мэчину. Но видимо, тогда она была не в ладах со своим шефом, поскольку только нервно хихикнула и посоветовала мне выдать ее за свою собственную. Очевидно, имела в виду, что это заставит чертовски понервничать Мэчина, раз он сам до такого не додумался. Я так и поступил. Должен признать, мне понравилась эта мысль подкузьмить Мэчина…

— Еще бы! — встряла Майра.

— А что вы можете сказать относительно рекламного трюка с магазином Ильмо? Это тоже была идея Пэтти? — полюбопытствовал я.

— Никак нет. — Он отрицательно покачал головой. — Как я и говорил вам вчера, это придумал Мэчин. — Раттер глубоко вздохнул, распрямив грудь. — Неужели все это имеет какое-нибудь значение?

— Еще какое! — заявил я с таинственным видом. — У меня такое ощущение, что это жизненно важно.

Неожиданно Раттер протянул свой стакан Майре и коротко приказал:

— Налей еще. Мне это понадобится.

Она поднялась с дивана, взяла его стакан и с подчеркнуто медленным покачиванием бедер прошла к бару, но напрасно — Раттер на нее не смотрел.

— Вы когда-нибудь видели картины Луизы? — спросил я его.

Он покачал головой:

— У нее никогда не было ни одной — ей почему-то нравились пустые стены.

— Я имел в виду картины, написанные ею самой во время посещения уроков рисования.

Раттер несколько обалдел, затем коротко рассмеялся:

— Луиза посещала уроки рисования? Вы ошибаетесь, Бойд! Только не она! Даже телевидение для нее было слишком умно. Луиза никогда не была ни на одном уроке рисования!

— Однако она посещала их и именно там встретила Байерса.

— Вы можете это доказать? — нетерпеливо поинтересовался он.

— Конечно. Я справился вчера в академии. Ее имя записано у них в журнале.

— Хорошо! — Раттер взял у Майры стакан, даже не заметив этого, и жадно его осушил. — Отличная работа, Бойд! Продолжайте в том же духе, мне нужны результаты прежде, чем этот тупица лейтенант сделает какую-нибудь глупость.

— Постараюсь, — торжественно пообещал я.

Раттер вернул стакан Майре.

— Налить еще? — сардонически спросила она.

— Нет, — он взглянул на часы, — я должен вернуться на завод. Есть еще вопросы, Бойд?

— Пока все, — ответил я.

— Ну что ж, — улыбнулся он, почти счастливый. — Вижу, вы делаете определенные успехи, и они производят впечатление.

— Я даже приготовила тебе завтрак, — холодно сообщила Майра, — так что ты можешь остаться поесть.

Раттер опять сверился с часами:

— Нет времени. У меня свидание в два, я не могу опоздать — мне очень нужен этот человек. Я должен бежать.

— Прекрасно, — безропотно пожала плечами Майра. — Я-то пыталась быть хорошей женой.

— И чудесно сделала, — благодушно заметил он. — Вернусь где-то в семь. — И стремительно направился к двери.

— Минутку, — я поднялся на ноги, — мы пойдем вместе.

Раттер секунду поколебался, но даже не повернул головы, чтобы взглянуть на меня.

— Нет нужды, Бойд. — Его голос был слишком небрежным. — Я заставил вас приехать так далеко, и некрасиво вытаскивать вас отсюда так рано. Почему бы вам не остаться и не отведать приготовленный Майрой завтрак? — Он невпопад рассмеялся. — Вы — моя частная армия, Бойд, а любая армия не обходится без питания, не так ли?

Через секунду я услышал, как захлопнулась входная дверь.

В комнате воцарилась тишина. Я снова сел на диван, закурил сигарету и поднял мой наполовину опорожненный стакан. Наконец заставил себя взглянуть в спокойные фиалковые глаза и спросить:

— Ну и что у нас на завтрак?

Майра улыбнулась, веселясь от моего нервозного голоса:

— Поздравляю! Ты только что достиг уровня президента компании.

— Хочешь сказать, что на кухне меня ждет президентский завтрак?

— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Дэнни Бойд! — спокойно проговорила она. — И это совсем не связано с завтраком.

Ее глаза вновь начали приобретать ту прозрачность, которая обнаруживала никогда не утихающий жар на их дне.

Майра подошла к дивану и села рядом со мной, сложив руки на коленях.

— Я подожду, — сказала она притворно скромным голосом.

— Чего?

— Пока ты докуришь сигарету и допьешь мартини.

— И что тогда?

Она подумала над этим минутку и снова поднялась.

— Я сейчас устрою небольшую демонстрацию, и тогда, может быть, ты не очень задержишься со своим стаканом. — С этими словами она закинула руку за спину, дернула «молнию» пляжного платья и движением плеч позволила ему соскользнуть на пол. Оставшись в белом лифчике и совсем коротких нейлоновых трусиках, сатанински улыбнулась: — Ты уловил мысль? Даже не пытайся меня убедить, будто не знал с самого начала, о чем речь.

— И как я не догадался? Ведь это было предложено мне на тарелочке с голубой каемочкой.

— Джеймс не очень-то утонченный тип, не так ли? — Майра развлекалась вовсю. — Неожиданно он почувствовал к тебе огромное доверие — ведь только ты его можешь спасти от этого большого и жесткого лейтенанта. Красиво ты его убедил! Так что теперь все, что ни пожелаешь, — к твоим услугам, только попроси. А сейчас тебе не, надо даже просить!

Я допил стакан, затушил окурок и поднялся на ноги. Майра качнулась в мою сторону так, что потеряла равновесие, и ей пришлось опереться на меня всем телом.

— Почему бы нам не пройти в комнату для гостей? — мягко предложила она. — Сейчас можно гарантировать, что нас никто не прервет!

— Прекрасная идея, милая, — искренне откликнулся я. — Могу только сожалеть, что нам помешали вчера.

На ее лице на минуту появилось удивление.

— О чем это ты говоришь, Дэнни?

Я положил руки на ее плечи и нежно поставил Майру вертикально.

— Очень сожалею относительно завтрака, но мне нужно уходить.

Она все еще не могла ничего понять.

— В чем дело-то? — спросила снисходительным голосом. — Разве тебе не все еще ясно? Джеймс дал тебе королевское добро. Так что теперь это официально, Дэнни! У тебя есть согласие хозяина!

— Знаю, — с раскаянием произнес я. — В этом-то и проблема!

— Проблема? — нахмурилась Майра.

— Мне приходилось встречать всяких сукиных сынов, — прохрипел я, — но будь я проклят, если воспользуюсь какой-либо услугой самого сукиного из них, который пожелал подарить мне свою жену, даже не спросив у нее об этом!

Майра рассмеялась со снисходительностью в голосе:

— Кому какое дело, Дэнни? Не бери в голову Джеймса. Ведь если бы я не согласилась на эту сделку, из этого ничего не вышло бы. Так что забудь его!

— Не так-то это легко. Мне очень жаль.

Улыбка медленно сползла с ее лица.

— Хочешь сказать, что ты не собираешься… что ты не станешь?

— Очень сожалею, но не стану.

— Я встречала странных людей, — медленно протянула она, — но ты, братец, превосходишь их всех!

Я обошел ее и направился в холл. Когда я уже достиг входной двери, сзади послышалось мягкое шлепанье ее босых ног, затем тихий окрик:

— Дэнни!

Я обернулся и взглянул на нее. Лицо Майры сильно побледнело под загаром, в глазах явственно проступила неуверенность.

— Дэнни! — напряженно выдавила она из себя. — Ты же знаешь, он все равно будет думать, что это случилось.

— Знаю, — тупо подтвердил я.

— Так что же тогда? — Она потеряла на миг способность говорить. — Почему ты избегаешь меня?

— Не уверен, что смогу это, объяснить, — осторожно промолвил я. — Он будет считать, что это случилось, и мне хочется, чтобы он так считал.

— Я совсем перестала тебя понимать, Дэнни Бойд, — еле слышно прошептала она. — Неужели я уже не вызываю у тебя желания?

— Ты так же привлекательна для меня, как и вчера, — честно ответил я, — и мои чувства к тебе не имеют ничего общего с этим.

— Тогда почему?

— Неужели не можешь понять? — прорычал я. — Я не хочу никаких услуг от этого сукиного сына!

Глава 9

Наконец-то я позавтракал — в номере Пэтти Ламон. На Пэтти было мягкое, действительно женское платье, сочетающееся с ее мягким, женственным обликом. Задним умом я начинал понимать, что совершил ошибку прошлой ночью. Во мне росло тревожное ощущение. Пэтти проявляла все безошибочные симптомы приверженности к той теории, по которой, раз отдавшись, она могла рассчитывать на постоянные близкие отношения. И ощущалось это прежде всего в мелких деталях. Когда мы поели, Пэтти, игнорируя мое желание выпить черного кофе, налила в мою чашку сливок, объясняя, что черный кофе плохо действует на нервы. Словом, тревога уже не покидала меня.

— Как ты провел утро, дорогой? — спросила она, глядя на меня широко раскрытыми глазами, когда я с содроганием сделал глоток кофе со сливками.

— Как всякое другое, — кисло буркнул я. — Ильмо теперь считает, что страховая компания должна ему заплатить, поскольку его адвокаты нашли какую-то зацепку. А я ему стал не нужен.

— Но он не может так поступить! — возмутилась Пэтти. — Это нечестно после всего того, что ты испытал. — Она скромно моргнула. — Конечно, я знаю, что многое из того, что ты сделал вчера, ты сделал ради меня!

— Затем я посетил Раттера в его доме, — небрежно продолжил я. — Он сообщил мне кое-что действительно интересное: оказывается, это не он придумал организовать конкурс красоты.

— Полагаю, Раттер сказал, что это была моя идея?

— Вот именно, — признал я. — Но ты мне об этом не говорила.

Она прикусила нижнюю губу и уставилась на свои руки, старательно избегая моего взгляда.

— Мне было стыдно, Дэнни, — пробормотала наконец тихим голосом. — Это была вовсе не моя идея.

— Только не это! — простонал я. — Сначала это была идея не Раттера, а твоя, теперь — не твоя идея… Сколько же, черт возьми, людей ею повязаны?

— Пожалуйста, Дэнни! — попросила Пэтти укоризненно. — Ты не должен говорить на таком ужасном языке, дорогой! Это была идея Луизы. Однажды она упомянула о ней, и я пришла в восторг, сказала, что утром подкину ее Мэчину, посмотрю, как он прореагирует. Луиза посоветовала не делать этого, а подсказать такую мысль самому мистеру Раттеру, чтобы награда не досталась Мэчину. — Пэтти покраснела, просительно посмотрела на меня и тихо добавила: — Конечно, я знаю, что поступила по отношению к бедному мистеру Мэчину не очень-то красиво. Но когда я высказала идею мистеру Раттеру и подсказала ему выдать ее за свою, он был мне благодарен. Все же он президент компании!

— Конечно, — кивнул я. — На твоем месте я не стал бы беспокоиться об этом.

Ее лицо посветлело, и она спросила:

— Дэнни, как долго мне придется отсиживаться здесь?

— Пока полиция не нападет на след Эстела, — не замедлил я с ответом. — Надеюсь, это случится скоро. Не так уж много в городе мест, где он мог бы укрыться. Может быть, Шелл сообщит доне что-нибудь о нем уже сегодня вечером.

— Я надеюсь на это, — горячо откликнулась Пэтти. — Мне кажется, если я не выберусь быстро из этой комнаты, то сойду с ума!

— Думаю, ждать осталось недолго, милая. — Я потрепал ее руку. — Здесь все же гораздо лучше, чем с Марти Эстелом.

Ее плечи вздрогнули.

— Всю оставшуюся жизнь мне будут сниться кошмары с этим человеком!

— Через пару недель ты забудешь его имя, — уверенно заявил я. — А мне надо отправиться к Шеллу — я должен ему письменно изложить то, что произошло прошлой ночью. Не стоит его сердить.

— Когда ты вернешься? — как бы невзначай поинтересовалась она.

Я был уже на ногах.

— Трудно сказать. Но не волнуйся, сиди здесь и никуда не высовывайся! — Я вышел в коридор и захлопнул дверь прежде, чем Пэтти могла меня задержать.

На моем лбу выступили капли пота, когда я наконец забрался в лифт. Я молился о том, чтобы Шелл уже напал на след Марти и я смог немедленно отправить Пэтти домой. Она вела себя так, словно мы были уже давно женаты или что-то в этом духе. Теперь-то я понял, что совершил большую ошибку.

В полицейском участке пришлось потратить жутко много времени. Шелл потребовал от меня соблюдения всех формальностей. После того как я продиктовал заявление, оно было отпечатано и подписано мною. Затем он трижды прошелся по нему, придираясь к каждому слову. К этому времени уже пробило пять часов, и мне очень захотелось выпить.

— Лейтенант, — проворчал я, — мне понятно, что ты меня ненавидишь. Но если мы еще раз пройдемся по заявлению, я затоплю истерикой всю твою конуру. Тебе же этого не нужно, не так ли? Я имею в виду: тут так все прибрано и чисто, что ты не захочешь беспорядка. К тому же это смутило бы нас обоих.

— Для человека с патентом частного сыщика оправданное убийство — недостойная штука, Бойд, — холодно ответил он. — Даже если бы были безупречные свидетели, способные подтвердить, что у него не было иного выхода и ему пришлось стрелять в порядке самообороны. А уж без свидетелей… — Он многозначительно пожал плечами.

— Для меня наступил день загадок, — пробормотал я. — Лейтенант, ты хочешь сказать мне что-нибудь или как?

— Я думаю, ты в большой беде, — огрызнулся он. — А также считаю, что ты кое-что от меня скрываешь, Бойд. У тебя есть какая-то информация, которой мы не располагаем. Предупреждаю, если ты ею не поделишься, я пришью тебе дело об убийстве этого Унгара!

— Я всегда помогаю полиции, лейтенант, и ты это прекрасно знаешь, — упрекнул я его. — И ничего не скрываю.

— О’кей, — проскрипел Шелл. — Тогда мы тебя прижмем на всю катушку.

— Меня бы это немного обеспокоило, если бы не пара пунктов, — кротко сказал я.

— Какие еще пункты?

— Например, Пэтти Ламон засвидетельствует то, что случилось в ее квартире с Унгаром и Эстелом, — мягко напомнил я. — И как я дал им ложный адрес, но они сами с ним разобрались. И как я отправился на квартиру Байерса, чтобы защитить его в случае их появления.

Лейтенант многозначительно фыркнул, но я решил это проигнорировать.

— Затем, есть досье на Унгара, — радостно продолжил я. — Помнится, ты говорил прошлой ночью, что у него длинный «послужной список», назови, мол, любое преступление, и он его совершил… Те две пули, что Эстел выпустил в меня, остались в стене. Ваши эксперты по баллистике засвидетельствуют, что они не подходят для моего нагана. Разве не так?

Шелл что-то пробурчал и свирепо уставился на меня:

— Ты сейчас перехитришь самого себя, Бойд!

— Вы напали на след Эстела? — с надеждой спросил я.

Он покачал головой:

— Он или улизнул из города прошлой ночью, когда сбежал из квартиры Байерса, или стал невидимым. Я знаю этот город и его людей. Мы дважды прочесали все возможные места, где Эстел мог укрыться. Ручаюсь моим полицейским значком!

— Конечно! — сочувственно произнес я. — Как выглядит дело в целом, лейтенант? Раттер все еще фигурирует в качестве подозреваемого?

— А ты как думаешь? — спросил он отвратительным, полным подозрения голосом.

— Думаю, да, — твердо ответил я. — Ты проверил его алиби на время убийства Байерса?

— А следовало бы? — безразлично бросил он, наблюдая за мной словно ястреб.

— Не знаю, — неуверенно протянул я. — Просто мне любопытно было бы это узнать. На всякий случай. Только представим себе, что он действительно убил Луизу Ламон, не выдержав ее шантажа, из-за которого мог оказаться замешанным в похищении диадемы. Может, он не знал об отношениях Байерса с Луизой, но она могла рассказать Байерсу о нем, так? После ее смерти Байерс мог осмелиться сам пойти на шантаж и угрожать Раттеру разоблачением в глазах легавых.

— Полиции! — проскрипел Шелл.

— Полиции. Поэтому Раттер посчитал единственным выходом пришить и Байерса, попытаться представить его смерть самоубийством, чтобы вы подумали, что маленький Вилли убил Луизу, а затем покончил с собой.

— Смешно! — отреагировал лейтенант, но не совсем уверенным голосом.

— Может, ты и прав, — подольстил я. — Но все равно не помешало бы вызвать Раттера и задать ему несколько вопросов. По крайней мере, у него это вызовет уважение.

— Уважение к чему?

— Я слышал, он повсюду разглагольствует о некомпетентности полиции в целом и одного лейтенанта в частности, — мягко подкинул я идею. — Но конечно, полагаю, тебя это не заботит, вы выше этого…

— Вот как? — сердито проворчал Шелл. — Большой и толстый слюнтяй! Только потому, что у него есть пластмассовый завод, он считает себя большой шишкой? Мы быстро поставим его на место!

— Конечно, — прошептал я, — мне нет до этого дела, но…

— Ты абсолютно прав — тебе нет до этого никакого дела! — Он скалился на меня секунд десять, потом пожал плечами, сдержав гнев. — Так что дальше?

— Да просто думаю, — сказал я, как бы экспериментируя. — Он из таких людей, которые любят навязывать свою власть всем, кого считают ниже себя, только такое поведение им понятно. Хочу сказать, если ты будешь действовать действительно жестко и официально, это произведет на него большее впечатление.

— Ага, — медленно кивнул Шелл. — Иногда, несмотря на твою тупость, ты оказываешься прав, Бойд. Я обойдусь с ним так жестко, что гестапо ему покажется группой бойскаутов!

— Ну что ж, — я нерешительно поднялся на ноги, — если я больше не нужен, лейтенант…

— Кому ты нужен? — спросил он с отвращением. — Думаешь, мне нечего делать, кроме как тратить целый вечер на разговор с маниакальным убийцей? Убирайся!

Я вернулся в отель как раз вовремя, чтобы принять душ и переодеться. Без пяти восемь я уже спустился в «Лyay бар». Ровно в восемь Тамара О’Киф сняла свою норковую шубку и скользнула на диванчик рядом со мной. На ней было чудесное вельветовое платье розового цвета, без бретелек, с достаточно низким вырезом, чтобы обнаружить начало очаровательного разделения ее полной груди.

Ее пухлые губы расплылись в невинной улыбке.

— Как я заметила, вам понравился мой монашеский наряд, — безмятежно проговорила она. — Но я должна предупредить вас со всей ответственностью, что, если он соскользнет хоть на пару дюймов, я окажусь в большой беде.

— Это звучит как интригующий вызов, — тоскливо произнес я.

Официант поставил половину скорлупы кокоса перед ней и мартини передо мной.

— Это что такое? — спросила Тамара с подозрением.

— О, это мое собственное изобретение, — гордо сообщил я. — Берется одна часть «Падения девственницы» и одна часть «Восторга миссионера», все хорошенько перемешивается и в получившуюся смесь выжимается половинка плода страсти.

— У этого есть какое-нибудь название? — полюбопытствовала она недоверчивым голосом.

— Рад, что вы спросили об этом. Я это называю «Раем» и приготовил специально для вас.

— Польщена, — выразительно сказала она. — Вы уверены, что это не называется «Афродизия» или что-то в этом роде?

— Как вы могли подумать такое о простом манхэттенском парне вроде меня? К тому же еще очень рано для чего-нибудь возбуждающего.

Тамара сделала осторожный пробный глоток, затем еще один. При этом с ее лица не сходило критическое выражение. Наконец сделала большой глоток и откинулась на мягкую спинку со счастливой улыбкой на лице.

— Напиток очень хорош, — сказала она с роскошным вздохом. — Мне необходимо было выпить что-нибудь веселящее.

— Плохой был день?

— Я начинаю опасаться, что скоро окажусь без работы, — в ювелирном бизнесе дела идут плохо. — Тамара поморщилась. — И это началось не сегодня.

— Да, нехорошо, — согласился я. — Но Ильмо должен быть доволен сейчас, ведь страховая компания вынуждена будет ему заплатить.

Тамара посмотрела на меня недоумевающим взглядом:

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что сейчас страховая компания заплатит?

— Разве не было каких-то там неприятностей с условиями, записанными в договоре мелким шрифтом? — постарался я быть терпеливым. — Сначала страховая компания отказала в иске, но сейчас адвокат Ильмо нашел способ заставить ее…

— Ах это! — перебила она меня. — Ну что за ерунда втемяшилась в голову мистера Ильмо без всякой на то причины? Действительно, страховая компания поставила его иск под вопрос, но она всегда так поступает — так, во всяком случае, утверждает адвокат. Он с самого начала был уверен, что компания выложит денежки, только мистер Ильмо не хотел его слушать.

— Может быть, это поправит его дела?

Лицо Тамары выразило сомнение.

— Вряд ли, если судить по состоянию нашей бухгалтерии. Но Ильмо, похоже, это не волнует. В последнее время он кажется слишком уж веселым.

— Давайте не будем тратить вечер на обсуждение омерзительно веселого мистера Ильмо, — твердо предложил я. — Давайте поговорим о более волнующих вещах, например о вашем неминуемом падении.

— Чтобы это случилось, понадобится гораздо больше, чем этот фальшивый напиток, изобретенный вами, Дэнни Бойд, — пояснила она с самодовольством и прикончила содержимое кокосового ореха, чтобы доказать свою правоту.

— Единственно, что плохо в этом уютном алькове, — сказал я через тридцать секунд, — он укромен настолько, что даже официанты его не замечают. Если меня не обслужат в ближайшие пять секунд, я встану на стол и…

— И что? — полюбопытствовала Тамара.

Но тут меня приковало к месту, глаза мои расширились от ужаса, моя мысль и всякое движение оказались парализованными. С сияющей улыбкой на нас надвигалась Пэтти Ламон. Слишком поздно я подумал о том, что должен был позвонить ей. Слишком поздно я понял, что не следовало мне встречаться с Тамарой в баре того же отеля.

Я неуклюже поднялся на ноги, когда Пэтти подошла к столу, и пробормотал что-то нечленораздельное.

— У меня чудесная новость, Дэнни, дорогой, — заговорила она радостным голосом. — Я позвонила лейтенанту Шеллу минут тридцать назад. Он мне сообщил, что полиция уверена — Эстел покинул город, и я могу без опаски вернуться в мою квартиру. Поэтому я спустилась вниз на случай, если ты решил пропустить стаканчик перед обедом, и вот ты здесь! — победно воскликнула она.

— Да, — сипло подтвердил я. — Я здесь. Пэтти, это мисс О’Киф, мисс О’Киф, это…

— Привет, Пэтти! — весело отозвалась Тамара.

— Как поживаешь, Тамара? — Пэтти ловко скользнула на свободное место с другой стороны стола.

— Так вы знакомы? — поперхнулся я.

— Вы шутите? — спокойно отреагировала Тамара. — Мы вместе учились в средней школе. — Ее лицо посерьезнело, она дотронулась до руки Пэтти. — Я ужасно расстроилась из-за Луизы…

— Спасибо, Тамара! — Пэтти моргнула пару раз. — Я стараюсь не думать об этом. Это так жутко!

— Конечно, дорогая, — тепло произнесла Тамара.

Наконец появился официант. Я заказал те же напитки и вопросительно посмотрел на Пэтти.

— Дэнни! — нежно проговорила она. — Ты же не собираешься пить еще до обеда? Ты же знаешь, что нельзя злоупотреблять этим. — Она заметила мой пристальный взгляд и несколько побледнела. — Конечно, выпей, дорогой, если тебе так хочется. Но я ничего не буду. Просто посижу подожду.

Мне незачем было поворачиваться к Тамаре, чтобы прочитать в ее глазах вопрос. Официант принес наши напитки, и на какое-то время установилась свинцовая тишина.

— Забавно, что вы с Дэнни знакомы, а я ничего об этом не знаю, — весело заявила Пэтти, но я понял, что свинцовая тишина — это значительно лучше.

— Ничего удивительного, — нейтрально откликнулась Тамара. — Санта-Байя не такой уж большой город.

Пэтти взглянула на меня — ее глаза выглядели как две мокрые черные маслины.

— Я не думала, что у нас остались какие-либо секреты друг от друга, дорогой. — Легкий румянец покрыл ее щеки. — О, как нескромно с моей стороны говорить об этом! — Она опустила руки на мое предплечье и сильно сжала его. — Но на самом деле меня не волнует, если кто-то узнает о нас с тобой, Дэнни, а тебя?

— Все это звучит очень занимательно, — проговорила Тамара голосом, внушающим опасение. — Скажи еще что-нибудь, золотце.

«Или сейчас, или никогда, Бойд», — сказал я себе. Еще пять секунд, и все пропало.

— Пэтти! — быстро отреагировал я. — Почему бы тебе не упаковать свои вещи и не отправиться домой? Я должен еще кое-что сделать, но позвоню тебе, когда освобожусь…

— Я думала, — с сомнением в голосе произнесла она, — что мы пообедаем вместе и Тамара присоединится к нам, не так ли, дорогая? Это было бы замечательно…

— Все! — Я чуть не задохнулся. — То, что я должен сделать, не ждет.

— Хорошо, хорошо. — Пэтти неохотно поднялась. — Я пошла. Приятно было увидеть тебя, Тамара. Не отвлекай Дэнни надолго от его дела, пожалуйста!

— Можешь быть уверена в этом, — холодно ответила та.

После ухода Пэтти опять наступила свинцовая тишина. Я прикончил мартини и подал сигнал официанту, но тут заметил, что Тамара почти не притронулась к своему коктейлю.

— Я заинтригована, мистер Бойд, — сказала она отстраненным голосом. — К чему вы стремитесь? Заиметь свой гарем?

— Послушайте! — отчаялся я. — После того, что случилось прошлой ночью, я посчитал, что ей безопаснее будет перебраться в гостиницу. По какой-то странной прихоти она посчитала это своего рода приглашением к замужеству или еще чем-то в этом роде!

— Судя по тому, как она разговаривает, я почти уверена в том, что вы уже совершили это «что-то еще», — проворчала она.

— Вы учились вместе в средней школе? — спросил я, пытаясь переменить тему. — Как много лет прошло с тех пор, как вы виделись в последний раз?

— Мы виделись с Пэтти ровно три недели назад, — холодно ответила она. — Мы очень старые подруги, мистер Бойд. Поэтому я могу судить о ее реакциях и о том, что за ними скрывается, с абсолютной точностью. Полагаю, мне следовало бы вас поздравить с тем, что вы уже добились одного падения?

— Старые подруги? — слепо пытался я ухватиться за соломинку. — И все как у старых подруг? Например, завтрак раз в неделю и кино в последнюю пятницу каждого месяца?

— Все именно так! — огрызнулась Тамара. — Мы очень близки, мистер Бойд. Я знаю о внутренних делах «Пулсайд пластике» не меньше, чем она о том, что происходит в ювелирном магазине Ильмо!

— Вот так так! — пробормотал я.

— Не так, а вставайте на свои раздвоенные копыта, чтобы я могла подняться с этого дивана и пойти домой! — свирепо потребовала она.

— Тамара, милая! — принялся я умолять. — Вы все не так поняли, клянусь честью!

— Нет, — непреклонно отозвалась она, — я все поняла правильно и на вашем месте не называла бы это честным!

— Вы делаете слишком поспешные выводы, куколка, — отчаялся я. — Поверьте, я не питаю к Пэтти никаких чувств, кроме…

— Вы меня выпустите отсюда? — спросила она спокойным голосом, в котором явственно звучали нотки пугающей свирепости. — Или я должна позвать на помощь и оглушить вас своей сумкой?

— О’кей, — горько согласился я. — Если вы этого желаете. Но все же вы делаете большую ошибку! — Я устало поднялся на ноги.

— Я совершила ее придя сюда! — отрезала она, прошмыгнула мимо меня и поспешила к выходу.

Когда мой паралич наконец прошел, Тамара уже скрылась из виду. Я бросился бежать, как маньяк, и догнал ее на тротуаре, все еще спешащую уйти подальше от гостиницы.

— Тамара! — завопил я на последнем дыхании. — Подождите минутку!

— Убирайтесь или я позову полицейского! — резко бросила она.

— Пожалуйста, дорогая! — Я схватил ее за руку и остановил силой. — Ответьте мне только на один вопрос!

— Если он стоит того, — угрожающе притопнула она туфлей по асфальту.

— Если вы так много знаете о внутренних делах «Пулсайд», скажите, кто придумал этот конкурс красоты?

Девушка посмотрела на меня так, словно я окончательно спятил.

— Это была идея Пэтти, и она очень ею гордилась.

— А кто придумал комбинацию с ювелирным магазином Ильмо с использованием диадемы для рекламы конкурса?

Тамара улыбнулась:

— Это тоже была идея Пэтти. Но на этот раз она подсунула ее своему боссу Мэчину, чтобы тот ее выдал за свою. За два или три месяца до того я рассказала ей, что мистер Байерс делает диадему. В тот день, когда я упомянула, что он ее закончил, ей неожиданно пришла в голову эта идея…

— Огромное спасибо! — поблагодарил я. — Вы здорово мне помогли, Тамара!

Она безучастно посмотрела на меня:

— Куда вы думаете идти?

— Не знаю, — честно ответил я. — Может быть, просто сойду с ума.

Глава 10

— Дэнни! — Лицо Пэтти осветила радостная улыбка, когда она открыла дверь своей квартиры и увидела меня. — Так скоро? Я сама приехала сюда минут пятнадцать назад. Ты привез Тамару с собой? — Она посмотрела с надеждой за мое плечо.

— У нее оказались другие планы, — огрызнулся я.

— Ну что ж, — ухмыльнулась Пэтти, — не могу сказать, что я расстроилась, дорогой. Мы ведь сможем побыть одни!

Я прошмыгнул мимо нее в квартиру, и она закрыла дверь.

— Как ни глупо это звучит, — щебетала Пэтти, провожая меня в гостиную, — но я чувствую себя так, словно вернулась домой после длительного отпуска или что-то в этом роде, хотя отсутствовала всего одну ночь.

Я остановился посреди комнаты, закурил сигарету и тщательно исследовал стены. Пэтти села на диван, скромно натянув юбку на колени.

— Ты покончил со своими важными делами, дорогой?

— Думаю, да. Ты знаешь, я даже не догадывался, какие вы близкие друзья с Тамарой, пока она не рассказала мне об этом после твоего ухода.

— С самой школы, Дэнни, — весело подтвердила она.

— Тамара считает, что знает о «Пулсайд» не меньше, чем ты о ювелирном магазине, — продолжил я. — Ради смеха я задал ей пару вопросов, и она подтвердила на все сто мои догадки.

— Это звучит забавно.

— Просто восторг! Я спросил, кто придумал конкурс красоты, и она ответила, что ты.

— Я не сказала ей, что на самом деле эта идея принадлежала Луизе, — тихо произнесла Пэтти. — Мне было так стыдно потом, когда Луиза с помощью шантажа вынудила мистера Раттера разрешить ей участвовать в нем.

— Затем я спросил Тамару, кто придумал использовать для рекламы диадему Ильмо, и она сообщила, что это опять была ты. Но на сей раз ты схитрила и подкинула идею своему боссу Мэчину.

Тишина несколько затянулась, пока Пэтти наконец не ответила деланно небрежным тоном:

— Тамара всегда сильно преувеличивает, дорогой. Просто она решила, что поступит как верная подруга, если припишет все мне.

— Я этого не почувствовал, скорее она просто говорила правду.

— О, Тамара отличалась этим еще в школе, дорогой. Я припоминаю, как однажды, когда старшеклассницы… Но что ты делаешь, Дэнни?

— Ищу уникальные произведения искусства, милая, — честно ответил я. — У тебя же, наверное, осталось хоть что-нибудь от тех двух месяцев, когда ты посещала уроки в академии?

— Ты сошел с ума? — беспокойно рассмеялась она. — Я в жизни не брала ни одного урока рисования. Да ты и сам сказал прошлой ночью, когда здесь был Эстел, что это Луиза ходила на занятия.

Я повернулся и взглянул на нее. Пэтти сидела на диване, напряженно выпрямившись, сложив руки на коленях. Ее губы растянулись в улыбке, но глаза холодно наблюдали за мной.

— Пара вещей беспокоит меня в связи с прошлой ночью. Когда я добрался до квартиры Байерса, Марти Эстел уже поджидал меня там с трупом на руках. Почему он был так уверен, что я там появлюсь? Откуда ему было знать, что я смогу освободиться от ремней или что я не вызову тут же полицию, вместо того чтобы поехать туда самому?

Она слегка покачала головой:

— Очень сожалею, дорогой, но я не понимаю, что ты пытаешься этим сказать.

— Постараюсь выразиться попроще, — терпеливо ответил я. — Единственную большую опасность для тебя представлял Вилли Байерс, и тебе нужно было от него отделаться. Марти Эстел жаждал отомстить за Луизу и получить диадему. Ты хотела доказать, что ее убил Вилли, но не смогла убедить в этом Марти. Тогда тебе пришла в голову блестящая мысль получить подтверждение от меня, но как это сделать? В порыве вдохновения ты придумала вчерашнюю сцену. И я попался на удочку. Пит Унгар сыграл злодея, готового подвергнуть тебя невероятной пытке, и я выболтал, почему считал Байерса убийцей.

Но сцену в ванной комнате ты провела немного неудачно — слишком легко освободилась от связывавших тебя ремней. Затем уговорила меня оставить тебя здесь, сказала, что доберешься до отеля на такси. Когда я ушел, ты позвонила по телефону Байерса, считая, что Марти успел уже сделать свое дело, и сказала ему, что я направился туда один, а еще посоветовала попытаться представить смерть Байерса как самоубийство.

— Дэнни! — Пэтти в ужасе смотрела на меня. — Это же неправда!

— Ты, наверное, очень сильно ненавидела свою сестру, — мрачно предположил я, — если решила уничтожить ее таким образом. Дело было не в диадеме и не в деньгах, которые ты могла бы за нее выручить, не так ли? Для тебя было самым важным — уничтожить Луизу.

Она подняла руки перед лицом, словно желая избежать удара, и хрипло проговорила:

— Ты спятил!

— Луизе не было никакого смысла шантажировать Майру Раттер. Но, назвавшись по телефону именем Луизы, было очень легко порвать ее связь с Раттером…

Пэтти внезапно отвернулась от меня:

— Я не желаю больше слушать твои безумные выдумки!

— У тебя нет выбора. Тамара рассказывала тебе все о Вилли Байерсе, о том, как он был одинок, мечтал о любящей женщине, отчаянно нуждался в компании. От нее ты узнала, что он посещал уроки рисования раз в неделю и изготавливал диадему стоимостью в целое состояние.

И тогда ты придумала нечто замечательное, понимая, что Луиза не сможет устоять перед идеей выиграть с помощью шантажа конкурс красоты, организованный к тому же компанией «Пулсайд». Ты проявила внезапный интерес к искусству, познакомилась в академии с Байерсом. Стать его любовницей было нетрудно. Труднее было заставить его изготовить поддельную диадему, но оказалось, что достаточно припугнуть его своим уходом. Ты даже позировала ему обнаженной для его картины. — Я коротко усмехнулся. — Помню, как ты с гордостью говорила, что у вас с Луизой одинаковые размеры!

Затем ты подкинула рекламный трюк с диадемой Мэчину. От Тамары тебе было известно, что Ильмо испытывает финансовые затруднения, а поэтому Мэчину было легко его уговорить. Луиза с радостью согласилась заменить подлинную диадему на фальшивую во время рекламных съемок. Так что все шло как по маслу.

Я сделал паузу, чтобы закурить. Пэтти все еще сидела отвернувшись, но каждая линия ее тела свидетельствовала, что слушала она с напряженным вниманием.

— Но тут-то и начались неприятности, — продолжил я. — У Луизы появился новый дружок, Марти Эстел, и она рассказала ему о вашем сговоре. О том, что она передаст после подмены подлинную диадему тебе, а ты отдашь ее Вилли, который сломает оправу, придаст новую форму камушкам и продаст их. Марти, наверное, чуть не умер от смеха: зачем было отдавать тебе диадему и делить добычу пополам? Марти сам мог ее сбыть и оставить себе все деньги. Так что к черту Пэтти и ее дружка! Когда Луиза сказала тебе об этом, золотце? Сразу после того, как ты передала ей поддельную диадему? Когда ты уже не могла донести в полицию, поскольку сама вместе с Вилли была замешана в этом деле?

Она неожиданно повернула голову и уставилась на меня со злобным блеском в глазах:

— Ты забываешь один важный момент во всей этой безумной бессмыслице, Дэнни! — Голос ее был твердым как алмаз и монотонным. — Подругой Байерса была Луиза, а не я!

— Луиза даже не была знакома с Вилли, — проворчал я. — Ты записалась в академию под именем Луизы и все время оставалась Луизой для бедного маленького Вилли. Даже когда он писал тебя обнаженной, ты была для него Луизой.

Легкая улыбка превосходства появилась на ее лице.

— Не вижу никакого смысла во всем этом, Дэнни.

— Это было нетрудно проделать — хватило маленького дешевого трюка в виде белокурого парика.

— Не будь смешным, Дэнни! — Пэтти рассмеялась слишком громко, в то время как ее глаза изливали на меня ненависть, похожую, вероятно, на ту черную, безжалостную ненависть, которую она питала к своей сестре.

— Ты прекрасно все подготовила, золотце, — устало проговорил я. — Выстроила для Луизы целую новую жизнь, о которой она и не подозревала. Твоя сестра считала Байерса твоим дружком, а он думал, что его подруга и соучастница преступления — Луиза Ламон. Поэтому после похищения диадемы ты могла спокойно убить свою сестру и быть вполне уверенной в том, что Байерса отправят за это в газовую камеру. Высказывая мне беспокойство по поводу Луизы, ты не забыла сказать, что видела его в ее доме. И девушка на картине Байерса была очень похожа на Луизу, и в академии искусств нашли бы ее имя…

— Ты спятил, Дэнни! — прошипела она. — Ты болен! За что ты так меня ненавидишь? Потому что я отдалась тебе прошлой ночью? Только потому, что ты обладал мною, тебе хочется меня уничтожить?

— По дороге сюда я думал о Марти Эстеле, — слабо улыбнулся я. — Марти все еще не прибрал к рукам настоящую диадему и не отомстил за смерть Луизы. Я уверен, парень вроде Марти не мог сбежать из города и так легко отказаться от своей затеи. Убежден, он спрятался где-то поблизости, причем в таком безопасном месте, где его никто никогда не станет искать.

— Сейчас меня не интересует Марти Эстел, — поспешно заявила Пэтти. — А вот вся эта ложь…

— Золотце, — мягко проговорил я, — на твоем месте я бы очень опасался, что Марти узнает о том, что ты не только убила Луизу, но и обманом заставила его убить Байерса, лишила диадемы!

— Это не я! — От страха ее голос сорвался на визг. — Я ничего не сделала из того, что ты тут наговорил, и ты не…

Я не услышал никакого другого звука, шороха или шепота. Его голос раздался у самого моего уха.

— Надеюсь, ты не сделаешь какой-нибудь глупости, приятель? Например, не попытаешься достать свой револьвер? — произнес Эстел вполне спокойным тоном.

Я медленно поднял перед собой руки до уровня груди и ответил:

— Только не я, Марти, я не настолько глуп.

— Ага, — подтвердил он без всякого выражения, потом не торопясь обошел меня и остановился на равном удалении от меня и от сидящей на диване Пэтти.

Изможденное лицо Эстела, казалось, достигло за последние сутки невозможного, съежившись еще больше. Втянутые щеки были болезненно серого цвета, а огненная грива рыжих волос выглядела непристойно живой в сравнении с ними, как будто она питалась живительными соками организма и медленно, но верно вызывала его умирание.

— Марти! — Пэтти смотрела на него сверкающими глазами. — Я уже подумала, что ты никогда не выйдешь из спальни!

— Не было нужды! — Одна сторона его лицасильно дернулась. — Все это время Бойд говорил для меня, а я прекрасно слышал его и там.

— Он сумасшедший, — презрительно заявила она. — Только потому, что прошлой ночью я переспала с ним, он спятил!

— Ты живешь в мире грез, детка, — медленно проговорил он. — Неужели серьезно думаешь, что могла произвести впечатление на такого парня, как Бойд? Или как я? Иное дело женщина вроде Луизы — она действовала на чувства мужчины, могла зажечь его по-настоящему. Одного ее взгляда было достаточно для этого. А ты? — Эстел неспешно покачал головой. — У тебя просто нет этого и никогда не было. Действительно, у тебя такое же прекрасное тело, как и у Луизы, — он бесстрастно разглядывал ее некоторое время, — округлое и упругое в нужных местах. Но разница заключается в том, что у тебя внутри. Ведь так, Бойд?

— Конечно, — согласился я с ним. — Прошлой ночью мне показалось, что она может включаться и выключаться, как свет, но это оказалось не так.

Пэтти чуть не задохнулась от ярости.

— Как ты смеешь? — прошипела она. — Как ты смеешь так говорить обо мне? Словно о животном!

— Это очень существенно, детка, — заметил Марти все тем же ровным голосом. — На самом деле существенно. В этом вся разница между тобой и Луизой. Она могла заполучить любого парня, достаточно было ее желания. Даже такую важную шишку, как Раттер. Даже меня — я по-своему очень разборчив. Ты же должна довольствоваться остатками, куколка. Старыми, усталыми, выжатыми как лимон мужиками вроде Байерса, которые согласятся на что угодно и будут даже благодарны за это.

Пэтти подняла руки и крепко прижала ладони к ушам.

— Не желаю этого слушать! — крикнула она. — И не слышу ни слова!

— Мне плевать, слышишь ты меня или нет, детка, — проскрипел Эстел. — Я просто хотел понять, почему ты так ненавидела Луизу. Теперь мы это знаем. Так, Бойд?

— Так.

Одна сторона его лица снова дернулась.

— Я тебе кое-что должен, куколка. — Его голос опять приобрел монотонность панихиды. — Я тебе должен за Луизу, за диадему, которой так и не увидел, и за то, что из-за тебя я пришил Байерса. Все именно так, как сказал Бойд.

Руки Пэтти упали на колени, она вдруг подняла голову и пристально посмотрела на его лицо:

— Марти! — Ее горло свело судорогой. — Ты же не…

— Шутишь, куколка? — Нервный тик еще раз исказил его лицо. — После всего того, что ты сделала, после Байерса мне нечего терять!

— Дэнни! — Объятые ужасом черные глаза-маслины обратились ко мне, но мелькнувшая в них на секунду надежда тут же сменилась отчаянием.

— Ты просишь его? — Эстел коротко рассмеялся кудахтающим смехом. — Это он все подстроил, детка!

Она медленно поднялась на ноги и осторожными, семенящими шажками, словно балерина, выходящая на сцену, направилась к нему.

— Марти, — уважительно прошептала Пэтти, словно это имя было вытравлено звездной пылью на ее сердце. — Ну не глупо ли нам ссориться? Я могу быть для тебя еще одной Луизой, даже больше…

— Передай мой привет Луизе! — спокойно сказал он.

Револьвер в его руке вдруг прыгнул, комната наполнилась грохотом и пламенем. Эстел всадил в тело Пэтти четыре пули, и они опрокинули ее на диван. Насилие и ярость утихли. Ее тело гротескно распласталось на диване, голова свесилась с подушки, рот широко раскрылся. В остекленевших глазах застыло выражение недоверия.

— Знаешь что, приятель? — Марти Эстел повернулся ко мне. — Ты меня беспокоишь.

— Как это?

— Как я сказал этой девке, ты все это подстроил. Понял, что я прячусь в спальне и услышу все, что ты скажешь, ведь так?

— Верно, Марти, — признал я.

— Ты вычислил, что случится, не так ли?

— Может быть. Во всяком случае, это случилось.

— Поэтому ты позволил мне застать тебя врасплох, — непринужденно продолжил он. — Ты так здорово все расписал до сих пор, что я хотел бы выслушать и остальное. Что, ты полагаешь, произойдет дальше?

— Думаю взять тебя, Марти, — уверенно сказал я.

Лицо его дернулось.

— Ты сбрендил? Я пристрелю тебя прежде, чем ты успеешь что-нибудь сделать!

— Я могу тебя взять в любой момент, Марти, — ответил я так же уверенно. — Знаешь, почему?

— Почему?

— Помнишь, что случилось прошлой ночью в квартире Байерса, когда я выхватил револьвер?

— Помню, — лаконично подтвердил он.

— Ты сдрейфил, Марти. — Я оскалил зубы. — Когда увидел, что Пит вот-вот должен получить, бросился наутек. Ты испугался, что то же самое может случиться и с тобой.

— Я не хотел рисковать! — огрызнулся он. — Думаешь, я глуп или как?

— Не глуп, а труслив, — усмехнулся я. — У меня все тот же револьвер в кобуре под мышкой, Марти. Ты, конечно, успеешь сделать первый выстрел, но потом мы будем на равных.

— Мне всего лишь нужно нажать на спусковой крючок, Бойд, — напряженно заметил он, — но я хочу тебя послушать.

— У меня появилась сумасшедшая идея относительно того, где сейчас находится диадема, но я не собираюсь рассказывать об этом тебе, Марти.

— Ты!.. — Его челюсти сильно сжались. — Тебе это вряд ли пригодится там, куда ты сейчас отправишься, Бойд!

— Она находится в месте, в которое ты никогда не сможешь пробраться. Хочешь знать, где? Ты помрешь со смеху, Марти. Она…

И тут я прыгнул — последнее время у меня это здорово стало получаться. Сделав гигантский, судорожный прыжок вбок, в сторону дивана, я оказался почти в двух метрах от того места, где стоял прежде. Реакция Марти была замедленной — он опоздал, может быть, на какую-то пятую долю секунды. Слишком внимательно слушал. Поэтому предназначавшаяся мне пуля попала в пространство, где я только что был, и впилась в стену. А к тому моменту, когда Марти приготовился ко второму выстрелу, я уже выхватил мой револьвер и успел нажать спусковой крючок раньше него.

Моя пуля попала ему в грудь. Револьвер выпал из его руки, глаза уставились в вечность. Он не упал, а как бы растаял, словно айсберг, попавший в Гольфстрим.

Убедившись в том, что Эстел действительно мертв, я позвонил в полицейское управление.

Лейтенант Шелл не проявил восторга, услышав мой голос.

— Пошел ты к черту, Бойд! — резко бросил он. — Я очень занят сейчас.

Меня осенила догадка:

— С Раттером?

— Да, — неохотно пробурчал он.

— Он сейчас с тобою?

— Да.

— Лейтенант, — поспешно проговорил я. — Дай мне поговорить с ним пару минут, и я преподнесу тебе все дело.

Несколько секунд я слушал его тяжелое дыхание.

— Хорошо! — наконец согласился Шелл. — Но если ты шутишь на этот счет, Бойд, я сдеру с тебя кожу!

— Все так, как я сказал, — заверил я его.

Я подождал еще немного, наконец в моих ушах раздалось безумное лепетание:

— Бойд? Это вы, Бойд? Здесь Раттер. Вы были чертовски правы во всем, что сказали об этом лейтенанте. Они меня держат тут уже больше часа и продолжают задавать одни и те же вопросы. Но что бы я ни отвечал, мне не верят! — Голос его повысился на пол-октавы. — Бойд! Вы должны что-нибудь предпринять, иначе они меня распнут!

— Думаю, что смогу вам помочь, мистер Раттер, — проговорил я вежливым, уважительным голосом, как и подобает служащему обращаться к шефу.

— Сможете? — В его голосе прозвучала трогательная благодарность. — Это замечательно!

— Чековая книжка у вас с собой?

— Чековая книжка? — повторил он в замешательстве. — Ах да, конечно, но…

— Выпишите мне чек на пять тысяч долларов, мистер Раттер, — поспешно предложил я. — Положите его в конверт и отдайте лейтенанту. Попросите его передать конверт мне при первой встрече. Потом верните ему трубку, и я вам гарантирую: вы будете свободны через минуту.

— Пять тысяч? — Его голос вздрогнул. — А за что?

— Это та сумма, о которой мы договорились, — напомнил я. — Как только я узнаю, что чек у лейтенанта, то сразу же скажу ему, кто истинный убийца.

— Прекрасно! — Он громко поперхнулся. — Вы в этом уверены, Бойд?

— Вы всегда сможете приостановить выплату по чеку, если я вам солгу.

— Я его выпишу! — поспешно решил он. — Сейчас же. Не вешайте трубку, никуда не уходите!

— Я никуда не уйду, мистер Раттер, — мягко сказал я, — как и вы никуда не уйдете, пока лейтенант не получит чек.

На этот раз мне пришлось ждать с полминуты, затем на линии снова появился Шелл.

— Мне кажется, этот Раттер спятил, — кисло сообщил он. — Только что выписал чек, засунул его в конверт и заставил меня его взять, чтобы передать тебе. Лепечет, что, если я этого не сделаю, ты не скажешь мне, кто истинный убийца.

— Он кое-что перепутал, лейтенант. Но в основном все правильно. Пожалуйста, захвати с собой чек, когда поедешь сюда.

— Я никуда не собираюсь! — проревел Шелл. — Какого черта ты думаешь, что я куда-то…

— Я звоню из квартиры Пэтти Ламон. Ты можешь, конечно, поступать как знаешь, но что мне делать с двумя трупами?

— Ты можешь… — Он сделал паузу, и, когда через пару секунд заговорил снова, голос его звучал как крик отчаяния. — Какие трупы?

— Ты хотел спросить, чьи трупы, лейтенант? — подсказал я очень вежливо.

— Кому принадлежат тела? — захныкал он.

— Один — Пэтти Ламон. Она убила свою сестру и обманным путем заставила Марти Эстела убить Байерса, — объяснил я. — А он спрятался в ее квартире и убил ее из мести. У меня же не было иного выхода, как пристрелить его. Одним словом, все это очень сложно, лейтенант. Если ты приедешь, я расскажу поподробнее.

— Если ты только пошевелишься, пока я не приеду, я прикажу тебя пристрелить! — Он задохнулся. — И может, прикажу это в любом случае!

Глава 11

Я припарковал машину напротив входа в ювелирный магазин Ильмо, и мы с Шеллом вылезли из нее. Он все еще разговаривал со мной, но не больше. Когда лейтенант приехал в дом Пэтти Ламон, я несколько изменил последовательность произошедших событий. Сказал ему, что даже не подозревал, что Марти Эстел прятался в ее квартире и слышал все, что я говорил. Поэтому был ошеломлен, когда он внезапно появился из ниоткуда и начал стрелять в Пэтти. Естественно, я не мог поступить иначе, как пристрелить его прежде, чем он пристрелил бы меня. Я почти не сомневался, что лейтенант просто из принципа не поверил ни одному моему слову, но не мог и ничего опровергнуть.

Мы постояли с минуту на тротуаре, пока он хмуро меня оглядывал.

— Сейчас я вынужден поступать по твоему желанию. Но если ты не выполнишь своего обещания, я…

— Выполню, — заверил я, скрестив пальцы за спиной.

— Я договорился о свидании с Ильмо, — проговорил он все еще неуверенно, словно не доверяя мне. — Из-за тебя я выглядел полнейшим идиотом. Я…

— Знаю. Можешь об этом не напоминать.

Мы вошли в магазин и были встречены ее рыжим величеством со сказочной прической. Вернее, ее величество приветствовало только лейтенанта, меня же игнорировало, как несвежую замороженную устрицу.

— Мистер Ильмо ожидает вас, лейтенант. — Тамара тепло улыбнулась ему. — Пожалуйста, проходите. А кто это с вами? Уж не убийца ли?

— Нет. — Шелл хмуро глянул на меня. — Это мусор, который не приняла даже городская свалка.

Он торжественно прошествовал в кабинет Ильмо. Я последовал за ним, настолько удрученный, что даже не обратил внимания на упругую выпуклость платья Тамары.

Ильмо встал, чтобы приветствовать лейтенанта. Он выглядел располневшей ласточкой, когда перегнулся через стол, чтобы пожать руку представителю закона.

— Всегда рад вас видеть, лейтенант! — Очки в золотой оправе тепло блеснули. — Насколько я понял, у вас была трудная ночь?

— Да уж! — проворчал Шелл. — Вы, конечно, знаете Бойда? Это несчастье разделяет слишком много людей в нашем городе!

— Вчера я думал, что вижу его в последний раз. — В голосе Ильмо прозвучала бесконечная печаль. — Но все же присаживайтесь. — Он опустился обратно в свое кресло, прежде чем я успел увидеть, сколько подушек на нем подложено, чтобы ему удалось хоть немного возвышаться над письменным столом.

Шелл занял псевдоантичный стул, я же уселся на нечто сконструированное средневековым палачом. В воцарившейся тишине Ильмо выжидательно воззрился на лейтенанта.

Тот раздраженно прочистил горло и наконец произнес:

— Я ублажаю Бойда в последний раз, перед тем как посадить. Он полагает, что знает, где находится диадема. Но поскольку чувствует себя обязанным сказать об этом сначала вам, мы пришли к соглашению: пусть скажет нам обоим.

— Вот как? — Очки сверкнули в мою сторону. — Это выглядит очень занимательно, мистер Бойд!

— Надеюсь, что так, — вежливо отозвался я. — Вы должны проявить терпение, мистер Ильмо, поскольку не усмотрите в этом никакого смысла, но лейтенант его увидит.

— Может быть! — мрачно пробормотал Шелл.

Я закурил сигарету, что было непросто со скрещенными пальцами.

— Пэтти в белом парике представилась Вилли Байерсу Луизой, вы согласны?

— Это я понял, — проворчал лейтенант.

— Все шло прекрасно. Вилли изготовил фальшивую диадему, а Пэтти передала ее своей сестре. Но тут Луиза и Марти послали Пэтти к черту, сказав, что не возвратят ей подлинную диадему, а сбудут ее сами. Пэтти осталась с носом. Не могла же она сказать Байерсу, что ее обманула Луиза, так как для маленького Вилли сама была ею. Так?

Лицо Шелла исказилось. Он проворчал:

— Думаю, так.

— Тогда она уговорила Вилли сделать вторую поддельную диадему. Видимо, объяснила, что с первой случилось нечто непредвиденное. Например, что во время примерки в ванной комнате она упала и проскользнула в водосток или что-нибудь в этом роде.

— Наверное, пришлось придумать что-нибудь поубедительней, — устало заметил Шелл. — Хорошо, допустим, маленький Вилли проглотил крючок.

— Ей это не стоило никакого труда — он ведь сходил с ума по ней.

— Вы все это говорите о нашем мистере Байерсе? — внезапно спросил Ильмо. — Это невероятно!

— Вилли был большим грешником, мистер Ильмо, — сообщил я ему и повернулся опять к Шеллу: — Затем Пэтти поработала с ним еще. Ведь, будучи Луизой, это она должна была совершить подмену во время фотосъемки. Пэтти убедила Байерса, что это слишком опасно. Все может пойти не так, как задумано. Кто-нибудь заметит, как она меняет диадемы, или подмену обнаружат до ее ухода из магазина, и тогда всех обыщут. Ей в голову пришла новая идея, гораздо более безопасная.

— Нельзя ли покороче? — проревел Шелл. — У меня уже и так кружится голова!

— От своей верной подруги Тамары О’Киф Пэтти узнала, — весело продолжил я, — что ювелирный магазин Ильмо переживал большие финансовые затруднения и был на грани банкротства.

— Вы неправильно информированы, мистер Бойд, — ядовито вмешался Ильмо. — Я сразу же займусь расследованием этих недостойных слухов!

— Вам придется проделать это очень быстро, мистер Ильмо, — вежливо подсказал я. — У меня такое предчувствие, что вам не долго оставаться на свободе.

— Вернемся к делу! — прорычал лейтенант.

— Она рассказала о ней Вилли. Предложила ему уговорить Ильмо подменить настоящую диадему в витрине на фальшивую еще до приезда финалисток. Затем Байерс тем же утром заметил подделку, и все выглядело так, будто кражу совершил кто-то из людей, связанных с конкурсом красоты. Возможно, деньги, полученные от страховой компании, преступники договорились поделить поровну. Настоящая диадема осталась бы в руках Ильмо. Позже Байерс вынул бы из нее бриллианты и изготовил бы из них другие украшения.

— Лейтенант, — скорбно изрек Ильмо. — Боюсь, этот человек нездоров.

— Я тоже так думаю, — безучастно подтвердил Шелл. — Что еще скажешь, Бойд?

— Все было задумано превосходно! — выразил я неподдельное восхищение. — Настоящая Луиза Ламон пришла в магазин с первой фальшивой диадемой и ловко подменила ее на вторую подделку. Могу поспорить, что Пэтти смеялась в тот день до колик! Но когда Луиза принесла ее Марти Эстелу, тот сразу все понял. Сообразив, что их объегорили, он начал искать мошенника. Первой на подозрении была сама Луиза — на это-то и надеялась Пэтти. Но когда Марти не убил ее сестру, ей пришлось afro сделать самой.

— И она оставила вторую поддельную диадему на голове Луизы, намекая тем самым на виновность Марти Эстела? — спросил лейтенант.

— Может, как запасной вариант. На самом деле вторая диадема указывала непосредственно на Байерса. Пэтти считала так: вы будете убеждены, что Луиза стащила диадему, обманула своего сообщника с помощью второй подделки и поэтому он ее убил.

— Лейтенант, — холодно произнес Ильмо, — уж не думаете ли вы, что я буду спокойно выслушивать эти чудовищные и голословные утверждения насчет моей честности?

— Вы будете слушать Бойда, пока он не закончит, — грубо отрезал Шелл. — Что дальше, Бойд?

— Ильмо громко плакался в связи с тем, что страховая компания якобы отказывается платить, хотя с самого начала адвокат заверял его, что она заплатит. Речь шла лишь о дымовой завесе. А как только приличия позволили, Ильмо сообщил мне, что его адвокат нашел якобы какую-то зацепку и страховая компания все же оплатит ему пропажу. На этом основании он разорвал соглашение со мной. Он не собирался платить мне пять тысяч, оставил лишь тысячу, полученную в виде задатка.

— Ладно, в этом разберемся позднее, — прервал меня Шелл. — Я хотел бы знать, где находится подлинная диадема.

— Полагаю, там же, где был и Марти.

Шелл посмотрел на меня в изумлении:

— Марти в морге.

— Я говорю о том, где он укрывался. В месте, где никто не стал бы его искать, — в квартире Пэтти Ламон.

— Но там диадемы нет, — расстроенно проговорил Шелл. — Мы тщательно обыскали всю квартиру.

— Речь идет о принципе, лейтенант! На месте мистера Ильмо где бы вы спрятали разыскиваемую диадему так, чтобы никто не подумал искать ее там?

Несколько секунд Шелл смотрел на меня, затем кивнул и произнес официальным тоном:

— Мистер Ильмо, я хотел бы заглянуть в ваш сейф.

Ювелир вдруг съежился до еще меньших размеров.

Потом снял очки в золотой оправе, положил их на стол, потер глаза дрожащими пальцами и сказал:

— Да. Она там. Бойд был прав относительно предложения Байерса. Я принял его потому, что был в полном отчаянии. Конечно, это меня не извиняет.

— Прошу предъявить нам ее, — твердо потребовал Шелл.

— Обязательно, — кивнул Ильмо. — Я очень сожалею, что недооценил вас, мистер Бойд.

— Все дело в вашем намеке на то, что вы сомневались, отработал ли я тысячу долларов, — искренне объяснил я. — Это меня беспокоило: неудовлетворенный клиент мог плохо отразиться на моем бизнесе.

Ильмо уныло улыбнулся:

— Понимаю, что мне следовало помалкивать в тряпочку, как выразились бы вы, мистер Бойд.

— Я рад, что вы этого не сделали. Иначе, вероятно, не нашел бы вашу диадему.

Шелл поднялся на ноги, сделал жест хозяину ювелирного магазина и жестко приказал:

— Пойдемте к сейфу.

Маленький человечек встал со своего кресла, обогнул письменный стол и вместе с лейтенантом подошел к сейфу. Оказывается, Ильмо носил туфли на высоких каблуках, которые увеличивали его рост почти до полутора метров. Далее Шеллу предстояло заняться формальностями, а я в это время, если бы действовал достаточно быстро, мог бы смыться из города до того, как он это заметит.

Но мое бегство было сорвано прежде, чем началось. Я остановился у стола рыжеголовой, которая старательно меня игнорировала.

— Занятия окончены, детка, — известил я ее. — Все расходятся по домам.

— Это вы мне говорите? — спросила она ледяным тоном.

— Долго рассказывать, но это правда, — добродушно сказал я. — Ваш мистер Ильмо украл свою собственную диадему, и сейчас лейтенант достает ее из сейфа. Не думаю, что мистер Ильмо скоро вернется в свой магазин.

Она подняла голову и посмотрела на меня изумленными глазами:

— Это правда, Дэнни? Вы же не станете шутить такими вещами?

— Это правда. Вы слышали о Пэтти?

— Да. — Она печально кивнула. — Из-за этого-то и расстроилось наше вчерашнее свидание?

— Во мне шла длительная внутренняя борьба, — скромно подтвердил я, — но в конце концов я решил, что поймать убийц неизмеримо важнее нашего свидания.

Она немного подумала и наконец произнесла:

— Была бы рада, если бы это было так.

Наступило великое потепление. Сосульки исчезли из ее голоса, а рыжевато-коричневые глаза стали излучать почти обжигающее тепло.

— Бедный Дэнни! — вдруг промолвила она. — Надо же, такая неудача: обнаружить, что твой клиент вор!

— У меня был другой клиент, — не сдержал я самодовольства, — он щедро мне заплатил.

Я показал ей чек Раттера на пять тысяч, и ее глаза расширились еще больше.

— Дэнни! Это же целая куча денег!

— Достаточно для небольшого отпуска, — небрежно проронил я. — Я подумываю об Акапулько или Багамских островах, но решать вам.

— Мне как-то неудобно выбирать, где вам проводить ваш отпуск.

— Кто говорит о моем отпуске? — возразил я. — Речь идет о нашем отпуске!

Блеск в ее глазах приглушила тень сомнения.

— Дэнни Бойд, — медленно проговорила она, — не означает ли это, что вы делаете мне определенное предложение?

— Именно, — вкрадчиво подтвердил я. — Вы говорите куда, и мы направляемся туда!

— Это подразумевает определенные расходы. — В ее голосе прозвучало, как мне показалось, сожаление.

— Я подумываю о таком месте, где коктейли с ромом будут вкуснее, чем в «Луау баре».

Какое-то время я в немом очаровании наблюдал, как на ее лице самые разноречивые чувства сменяли друг друга. Наконец верх взяло одно из них, и Тамара выпрямилась на стуле.

— Я решила, Дэнни, — строго сообщила она.

— О’кей, детка, — откликнулся я с сожалением. — Это твоя жизнь, тебе и решать.

— Всю жизнь я гордилась своей предусмотрительностью, — она полностью оставила без внимания мои комментарии, — давно уже знаю цену и прямым намекам, и замаскированным. И к чему все это привело? — спросила она риторически. — Да ни к чему! Дэнни Бойд, мы поедем на Багамы!

— Попытка не пытка, — отозвался я. — Очень жаль, что вы… Что?

Она победно улыбнулась мне:

— Мы едем на Багамы! За час я соберу чемодан! Всю жизнь я отбивалась от мужчин вроде вас — и что имела в результате? Противную работу в мерзком ювелирном магазине, хозяин которого оказался вором! Теперь я собираюсь узнать, что случается с девушкой, когда она не отказывает мужчине!

— Мог бы сказать тебе это уже сейчас, моя милая, — заверил я ее, — но оставлю до Багамских островов!

Пропавшая нимфа

Глава 1

Да, согласен, на Манхэттене в середине июля, в жару, можно ожидать чего угодно. Но когда на пороге одной из квартир на Саттен-Плейс передо мной возникла одалиска, как бы сошедшая со страниц «Тысячи и одной ночи», — это было уж слишком.

Если это видение на стало следствием солнечного удара, меня следовало немедленно запеленать в смирительную рубашку и направить в отделение буйно помешанных госпиталя «Бельвю».

— В чем дело? — томно поинтересовался мираж.

Я закрыл глаза и застонал.

— Похоже, у вас солнечный удар, — произнесла она, проявляя ко мне какой-то болезненный интерес. — С такой короткой прической нельзя выходить без шляпы. Ни в коем случае!

Я с трудом приоткрыл глаза. Одалиска стояла на том же месте, прислонившись голым плечом к дверному косяку и флегматично глядя на меня громадными темными глазами. Густые каштановые волосы в беспорядке падали ей на плечи. Груди феноменальной округлости едва удерживались крохотным болеро, застегнутым на одну пуговку. На ней были шелковые, почти прозрачные шаровары, стянутые на лодыжках гигантскими кольцами, звенящими при каждом движении. Настоящая Саломея! Все ясно: эта проклятая жара довела меня до галлюцинаций. Тем не менее я пробормотал:

— Меня зовут Бойд, Дэнни Бойд. Я пришел к Осман-бею. Но, кажется, не вовремя…

— Нет-нет! Вы как раз кстати, — заверила она меня.

Тогда я предположил:

— Может быть, он занят? Я мог бы прийти зимой, когда будет немного прохладнее…

— Да нет же, он как раз развлекается со своей милочкой-дымилочкой, — сообщила одалиска с улыбкой. — Входите, мистер Бойд.

— Ну в таком случае мне действительно лучше прийти позже… когда он со своей милочкой закончит, — решил я, глотая слюну. — Вернусь, когда она уйдет.

— Вы не поняли, — строго возразила она. — Это такая штука для курения. Ее еще называют наргиле или кальян.

А ведь я действительно не понял — решил, что речь идет о девке… Какой же надо иметь извращенный ум, чтобы такое подумать!

Тогда я объявил:

— Если хотите, могу сейчас же уйти и больше никогда не приходить вообще. Вот таким образом.

— Уж лучше входите, — неприязненно усмехнулась она. — Только больше ничего не воображайте, ладно? А этот наряд — просто мой рабочий костюм!

Я пошел за ней следом. И по мере того как продвигался в глубь квартиры, атмосфера вокруг все больше и больше насыщалась тяжелыми ароматами — было похоже, что где-то за углом курят ладан.

Гостиная оказалась столь же американской, как и встретившая меня красотка. Прекрасный белый ковер из бараньих шкур покрывал пол. Сверху небрежно были разбросаны плюшевые пуфики. Никаких стульев.

На одном из пуфиков сидел мужчина с кальяном в руке. Такие штучки я раньше видел только в мультфильмах. Я плохо различал детали, так как шторы были плотно задернуты и в комнате царил полумрак. Но каждый раз, когда этот человек склонялся над своим агрегатом, дым, проходя через воду, вызывал там какое-то неприличное бульканье.

— Это Дэнни Бойд, — сообщила одалиска. — На мой взгляд, пошляк с извращенным умом, но, наверное, вам от него что-то нужно?

— Вы действительно Осман-бей? — полюбопытствовал я.

Мужчина заботливо потрогал редкую бороденку, которая, казалось, вот-вот отклеится. В его черных глазах зажегся отблеск интереса.

— Присаживайтесь, мистер Бойд, — указал он мне на один из пуфиков.

Я неловко уселся и замер в ожидании, когда он затянется в очередной раз.

Чтобы дым прошел по всем закоулкам прибора и попал в рот, нужно, оказывается, немало времени. Я воспользовался им, чтобы внимательно рассмотреть человека, курящего из наргиле. На нем был скверный черный парик с длинными жирными волосами, голубая шелковая рубашка, скрывающая громадный живот, и желто-зеленые панталоны в обтяжку. Голые стопы у него были длинные и тонкие, как у женщины. Серебристый лак покрывал ногти. В целом он производил впечатление страдающего одной из тех болезней, о которых не принято говорить.

— Я Осман-бей, — выпуская клуб ароматного дыма, объявил наконец курильщик таким тоном, будто произносил откровение. — Добро пожаловать в мой дом!

— Премного благодарен, — пробормотал я.

— Селина, — хлопнул он в ладоши, — кофе.

— Сегодня, значит, большой праздник? — усмехнулась одалиска и направилась к двери, покачивая бедрами.

Я не мог больше сдерживать любопытство.

— Эта Селина… э… ваша жена? — спросил я, безуспешно стараясь придать моему вопросу характер обычной вежливости.

Осман-бей вздрогнул от ужаса, потом глухо откашлялся.

— Изволите шутить, мой друг? Я получил ее в уплату карточного долга.

— И ей не надоело служить средством платежа?

— Селине безразлично, как зарабатывать на жизнь, — ответил он уклончиво. — В моей стране в добрые старые времена я бы два-три раза в день колотил ее палками, чтобы вылечить от лени.

— Палками?

— Да, — подтвердил он. — Вам не кажется, что мы стали слишком цивилизованными?

Вернулась Селина и поставила перед нами крошечные чашечки с кофе. Я машинально отхлебнул напиток, и рот мой наполнился какой-то горькой грязью. Желудок сразу же запротестовал, меня затошнило.

— Ах, — вздохнул Осман-бей, удовлетворенно цокая языком. — Турецкий кофе, настоящий турецкий кофе!

— Вместе с сандвичами это действительно здорово, — добавила Селина, глядя на меня с непонятной садистской радостью.

Мое горло прореагировало на это замечание каким-то конвульсивным заглатыванием, желудок возмутился еще активнее и оказался где-то высоко в груди.

Осман-бей отставил пустую чашку и меланхолично посмотрел на меня:

— Представляете, что это такое? А теперь перейдем к серьезным вещам, друг мой. — Он тяжело вздохнул. — Моя жизнь исковеркана. Если вы мне не поможете, меня ждут позор и бесчестие.

Я услужливо предложил:

— Быть может, стоит начать с нормального кофе, вместо…

— Сейчас не время для шуток, — отреагировал он с новым глубоким вздохом. — Мой компаньон и большой друг Абдул Мюрад послал мне свое самое дорогое сокровище. Положившись на Аллаха и на меня, он надеялся, что с ним ничего не случится, и… я его предал.

Некоторое время казалось, что Осман-бей вот-вот расплачется.

— Дорогой мой, я рассчитываю на вашу ловкость, талант и надеюсь, что вы найдете это сокровище, прежде чем друг и компаньон обнаружит его исчезновение.

— А что это за сокровище?

— Это его дочь Марта, — проговорил он, едва сдерживая слезы. — Настоящая жемчужина и единственная наследница. Без нее жизнь Абдула Мюрада не имеет смысла. И если он узнает, что она пропала, моя собственная жизнь тоже ничего не будет стоить. В гневе он ужасен. Ведь он — прямой наследник Оттоманов, тех, которые правили огнем и мечом. Если все раскроется, я погиб! — закончил он, решительно щелкнув пальцами.

— Давайте по порядку. Как вы ее потеряли?

— Она прилетела самолетом, отправилась в отель, позвонила оттуда мне и сказала, что будет здесь через час, — объяснил он. — Я ожидал ее, счастливый от мысли, что под своей убогой кровлей буду принимать единственную дочь — сокровище моего компаньона и большого друга. Но она не приехала. Тогда я позвонил в отель и узнал, что Марта уехала полчаса назад, не сообщив куда. К ней пришли двое мужчин и забрали ее с собой. Возможно лишь одно-единственное объяснение — ее похитили.

— Это произошло сегодня утром?

— Нет. Четыре дня назад. Я мучусь уже восемьдесят шесть часов с лишним.

— Полиция не пыталась ее найти?

— Во всех этих переулках, среди башен и минаретов Манхэттена девушка может потеряться навечно, — продолжил он.

— Вы хотите сказать, что не сообщили об ее исчезновении в полицию? — не смог я удержаться от упрека.

— Мой дорогой друг, мне нужен более компетентный в таких делах человек, чем полиция, — ответил он. — Мне нужны вы. Я собрал о вас сведения, частный детектив Дэнни Бойд. Мне рекомендовали вас как величайшего пройдоху. Для дочери моего старого компаньона и друга я должен сделать все, что в моих силах.

— И вам понадобилось целых четыре дня, чтобы прийти к такому заключению? — не скрыл я удивления.

— Все еще надеялся, что она вот-вот позвонит и объяснит, что с ней случилось. — Осман-бей улыбнулся. — В конце концов решил, что, раз она не приехала и не подает признаков жизни, мне следует ее найти так или иначе. Вот почему я и обращаюсь к самому известному детективу Нью-Йорка.

— Она приехала в США обычным способом… легально?

— Да, конечно! Приехала как туристка, с визой на несколько недель, к компаньону отца.

— И что же она привезла с собой?

Несколько секунд он был занят тем, что ласкал свою бороденку, потом наконец пожал плечами:

— А вы проницательны! Теперь я вижу, что правильно сделал, обратившись именно к вам, мистер Бойд. Да, Марта действительно кое-что мне привезла… Подарок от моего компаньона, небольшой подарок, который должен был подчеркнуть моральные и духовные узы, связывающие нас так долго. Это довольно редкая и очень ценная вещь, мистер Бойд, — старинная книга «Фенелон».

— Ах так! — произнес я скорее разочарованно.

— Эта книга уникальна.

— Может быть, — предположил я, — несколько сот граммов героина в переплете сделали ее еще более уникальной?

— Героина? — Его щеки задрожали. — Эти гнусные наркотики? Я ни за что…

— А что же тогда? — спросил я язвительно.

Осман-бей пожал массивными плечами и недоверчиво улыбнулся:

— Э… может быть… несколько маленьких бриллиантиков, мистер Бойд. В бриллиантах, я думаю, нет ничего не порядочного…

— И сколько же этих маленьких камешков спрятала Марта в столь редком издании?

— Тут можно только предполагать, — ответил он, почти извиняясь. — Я бы оценил их приблизительно… скажем… ну, в двести тысяч долларов.

— Значит, ее похитили зная об этом, — сурово констатировал я. — Они были уверены, что девушка не осмелится обратиться к копам, потому что камни ввезла в страну тайком. Я не стал бы держать пари на то, что с ней могло случиться за эти четыре дня, но на что угодно готов поспорить по поводу бриллиантов… Здесь все ясно.

— Человек полагается на Аллаха и живет в надежде, — проговорил Осман-бей со лживой горячностью. — Я заплачу вам, мистер Бойд, за то, что вы найдете эти бриллианты и, разумеется, девушку. Вам нужно только попытаться, ведь ваш успех или неудача в руках Всевышнего. И никто не сможет сделать большего.

— Но если это будет сопровождаться банкнотами, человек сможет, — пробормотал я.

Он закрыл глаза и несколько секунд предавался размышлениям.

— Пять тысяч долларов задатка и еще десять тысяч, если вы найдете бриллианты и девушку… Ведь за такую сумму можно постараться, не правда ли, мистер Бойд?

— Правда, — мгновенно отреагировал я, не давая ему времени изменить решение.

— Селина! — закричал Осман-бей, щелкнув пальцами. — Неси деньги!

Появившаяся одалиска протянула мне конверт.

Я открыл его и внимательно пересчитал хрустящие стодолларовые бумажки.

Их было ровно пятьдесят.

— В одном только отеле ничего интересного не узнать, — сказал я. — Таким образом, вы хотите, чтобы я занялся расследованием, которое полиция сделает значительно лучше и быстрее меня? Проверка в госпиталях, моргах и так далее. То есть — полная работа, да?

— Я не думаю, чтобы дочь моего компаньона и друга была больна или мертва, — сказал Осман-бей уверенно. — Я уже говорил, что, скорее всего, ее украли, похитили, чтобы доставить мне неприятности и лишить бриллиантов. Как только похитители до них доберутся, думаю, Марта перестанет их интересовать и ее выпустят. Поэтому прежде всего, мистер Бойд, вам нужно найти ее, а там отыщутся и мои драгоценности.

— Хорошо, но вы до сих пор не дали мне никакой зацепки. Кто знал о том, что в переплете книги спрятаны камни? Прежде всего, ваш компаньон Абдул Мюрад, поскольку он их вам и послал. Затем вы сами, поскольку знали, что Марта должна их привезти. Кроме вас двоих, кто еще был информирован настолько, чтобы организовать похищение девушки и камней через два часа после прибытия их в Нью-Йорк?

Осман-бей виновато посмотрел на меня:

— Магомет сказал: лучшие из женщин — те, которые умеют довольствоваться немногим. Я таких еще не встречал, мистер Бойд! У меня есть слабость к… восточным танцовщицам. Танец живота, понимаете? Я говорю об одной артистке, с которой познакомился несколько месяцев назад. У меня с ней то, что Вы называете… связь. Я кое в чем ей доверился, и теперь мне кажется, напрасно. Ее зовут Лейла Зента.

— Полагаю, вы рассказали ей о том, что произошло?

— Почему вы так думаете? — вздохнул он, картинно пожимая плечами. — Раз она предала меня, неужели я снова могу ей доверять? Нет, я ее ни о чем не спрашивал. Может быть, вы этим займетесь?

— А где ее найти?

— Она работает в клубе «Оттоман».

— Хорошо. А кроме Лейлы, есть еще кто-нибудь?

— Нет, — заверил он, энергично помотав головой. — Это наверняка Лейла, друг мой.

— Хорошо, наведаюсь к ней сегодня вечером и скажу пару слов, а завтра отчитаюсь о проделанной работе.

Раздалось аппетитное бульканье. Мой собеседник снова принялся за свое наргиле.

— Может, мне лучше самому позвонить вам завтра днем, мистер Бойд? — произнес он наконец.

— Как вам угодно.

— Селина вас проводит.

Он осторожно потрогал свою бородку.

— Желаю успеха, да поможет вам Аллах!

— Попасть на танец живота?

— Аллах именно с живота начал создавать мир, — пояснил Осман-бей глубокомысленно. — Танец этого органа — дань уважения Создателю.

— Вам бы следовало стать адвокатом, — заметил я.

— Мне следовало бы не раскрывать рта с моей малышкой. Тогда я избежал бы всех этих неприятностей с дочерью моего компаньона и бриллиантами.

Я направился к двери. Прекрасная рабыня раскрыла ее передо мной и глубоко вздохнула.

Я слегка повернул голову, чтобы она в полной мере смогла насладиться блестящим совершенством моего профиля.

— Вы даже не рассказали мне о том, что вас тревожит, — сказал я сочувственно.

— Его интересуют только умеющие исполнять танец живота, — грустно ответила она. — И тут ничего не поделаешь: он никак не хочет ни подниматься, ни опускаться.

— Кто не хочет?

— Мой пупок, черт возьми. А вы о чем подумали?

— И из всех ваших трудностей вы рассказываете только об этой? — удивился я.

— А его только это и волнует, — пояснила она, показывая пальцем на гостиную. — Я обошлась ему в тысячу долларов, и он утверждает, что за такую сумму мог получить постоянную настоящую исполнительницу танца живота. А у настоящей пупок должен и подниматься, и опускаться.

Я позволил ей насладиться моим профилем справа, но эффект снова оказался не на высоте. Одно из двух: либо мысли о пупке мешали ей оценить мою красоту, либо она была совершеннейшая дурочка. Я благородно предложил ей помощь:

— Селина, милая, если хотите, я время от времени могу приходить помогать вам тренироваться.

— Убирайтесь! — отозвалась она ледяным тоном. — У вас достаточно и своих проблем, стоит только посмотреть, как вы вертите головой в разные стороны, будто флюгер.

Глава 2

Клуб «Оттоман» — одно из наиболее жалких следствий моды на танец живота, которая обрушилась на Америку два или три года назад. Он находится в западной части Бродвея, около Сороковой улицы.

Внешне клуб напоминает морг. Внутри ненамного лучше: свет тусклый, выпивка сомнительная, кухня подозрительная.

В тот же вечер, в десять часов, я был в клубе и в ожидании начала представления, назначенного на одиннадцать, жадно проглотил два бурбона.

Представление состояло из целой серии номеров танца живота. Все исполнительницы, похожие друг на друга, вращали животами одинаково и оставили меня совершенно равнодушным.

Наконец объявили Лейлу Зенту с «Экзотическим танцем».

Лейла оказалась блондинкой с длинной, почти до бровей, челкой. Волосы с обеих сторон лица спускались до самых плеч. У нее была физиономия скорее задорная, чем чувственная, она казалась очень тонкой и хрупкой, что составляло приятный контраст с чрезмерными округлостями ее подруг. Однако тощей ее не назвал бы даже близорукий.

Танец, который Лейла исполняла в костюме, состоящем из трусиков и двух звездочек, приклеенных к соскам добротных грудей, был скорее эротическим. Но по сравнению с бесконечными вращениями пупков, которые предшествовали ее выступлению, показался мне утонченным и возвышенным.

Услышав жидкие аплодисменты по окончании номера, я понял, что среди всех этих болельщиков пупка нахожусь в меньшинстве.

Блондинка поклонилась, бросив на зрителей неприязненный взгляд, и быстро исчезла. Ее тут же сменила следующая виртуозка живота — Ишна из Стамбула.

Увидев первое движение танцовщицы, я решил, что турки, по всей видимости, выдворили е-е из своей страны.

Я сделал знак официанту. Кажется, для него Ишна была квинтэссенцией всего лучшего, что есть в Турции.

— Еще один бурбон со льдом? — буркнул он.

Я доверительно прошептал ему в ухо:

— Знаешь, папаша, я — игрок, могу спорить о чем угодно.

— А я ничего не имею с этим общего, — ответил он с похоронным лицом. — Ваши интересы меня не занимают.

— Готов спорить на десять долларов, — продолжил я, — что, если попрошу вас отвести меня в раздевалку Лейлы Зенты так, чтобы этого никто не видел, вы не ответите, что я сошел с ума.

— Вы сошли с ума.

— Значит, я проиграл.

Я протянул ему банкнот в десять долларов, и он сразу же потерял интерес к пупку Ишны.

— Хотите еще поспорить?

— Конечно.

По его интонации я понял, что в чудеса он не верит, но, в конце концов, мне было на это наплевать.

— Может, на то же самое?

— Почти.

Я одобряюще ему улыбнулся:

— Теперь спорю на пятьдесят долларов, что, если я попрошу вас провести меня в раздевалку Лейлы так, чтобы этого никто не видел, вы скажете, что могли бы это сделать за шестьдесят?

— Точно! — Он вздохнул. — Чем вы занимаетесь в жизни, старина? Вы ясновидящий? Двадцать долларов задатка.

Я протянул ему два банкнота по десять долларов.

— Остальные — если мы туда попадем.

— К вашим услугам.

Официант едва не оторвал мне пальцы вместе с деньгами.

— Видите дверь на кухню? — Подбородком он показал мне через зал. — Вам нужно прогуляться в том направлении и подождать, пока я управлюсь. Согласны?

Я пошел. Все были слишком поглощены вращениями Ишны, чтобы обратить на меня внимание, поэтому довольно быстро я оказался у двери на кухню.

Прошла пара бесконечных минут, потом мимо меня прошмыгнул официант и сделал знак следовать за ним.

Мы пересекли кухню. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы я поздравил себя с тем, что всегда завтракал и обедал в другом месте.

Затем мы вышли в узкий грязный коридор, повернули налево, потом направо и наконец уперлись в дверь, на которой мелом была нацарапана надпись «Мисс Зента». Мы осторожно постучали.

— Кто там? — спросил резкий женский голос.

— Здесь один тип хотел бы вас видеть, мисс Зента, — объяснил официант.

— Зачем?

— Вы слышали, что сказала дама? Так зачем же?

— По поводу одного ее друга, — объяснил я, — по имени Осман-бей.

Гарсон поблагодарил меня кивком и громко повторил мною сказанное.

Через некоторое время девушка ответила:

— Пусть немного подождет, я переодеваюсь.

— Дело сделано, старина, — прошептал мне официант.

Я отдал ему то, что обещал, и он поспешно исчез.

Я переминался с ноги на ногу и курил до тех пор, пока голос танцовщицы не пригласил меня войти.

Комнатка была очень маленькая. В ней с трудом помещались зонтик, стоящий в углу, вешалка и туалетный столик с зеркалом. Сидя перед этим зеркалом, Лейла снимала грим.

Когда она сказала, что переодевается, я подумал, что это должно означать одевание, однако теперь на Лейле был только белый бюстгальтер икрохотные розовые трусики. Она казалась более соблазнительной, чем в свете прожекторов. Во мне затеплилась надежда. Судя по тому, как она меня пригласила, дело могло принять иной оборот… скажем, сладострастный. Я считаю, что такими должны быть все мои дела.

— Ну? — довольно неприязненно протянула она.

— Меня зовут Дэнни Бойд, — сказал я, показывая ей мой левый профиль.

— И вы считаете, этого достаточно, чтобы прийти ко мне?

Я призвал на помощь все мое терпение, чтобы объяснить ей ситуацию:

— Я разыскиваю одну девушку по имени Марта Мюрад. Ваш друг Осман-бей думает, что вы могли бы меня просветить по этому вопросу.

— Что все это означает? Я никогда не слышала о таком человеке, — ответила она почти любезно. — А кто вы такой? Пробрались в мою раздевалку специально, чтобы рассказать эту историйку? Мне достаточно только крикнуть вышибалам, и вас вышвырнут вон. Понимаете? Если я закричу, вас изобьют и смешают с грязью. Или вы сомневаетесь?

Не дрогнув, я возразил:

— Дорогая! Об этом нужно было думать, когда я находился по ту сторону двери, в коридоре. Официант же сказал вам, что я пришел по поводу вашего друга Осман-бея. Если вы его не знаете, тогда и звали бы сразу на помощь. Но ведь вы этого не сделали, а?

Лейла медленно повернулась на стуле, и мы оказались лицом к лицу.

— Я вам повторяю, — произнесла она, пожимая плечами, — что не знаю никакого Осман-бея. Но раз вы утверждаете обратное, пусть будет так. Тогда объясните, кто вам об этом рассказал?

— Он сам, конечно.

— Сам? — Ее глаза слегка расширились. — Когда?

— В полдень, моя милая, в своей квартире на Саттен-Плейс.

— Сегодня в полдень? — Казалось, ее глаза сейчас вылезут из орбит. — Это невозможно.

— Почему? — Теперь наступила моя очередь подавать реплику в этом скетче для умственно недоразвитых.

— Потому что он… Ай! — Лейла вскочила со стула. — Эта дурочка везде разбросала булавки. Я только что на одну из них села. — Затем, опершись на спинку стула, согнулась и попросила: — Взгляните, пожалуйста, она где-то воткнулась в мои трусики.

Тонкий шелк натянулся на ее ягодицах.

Я оглядел общую картину и пришел к выводу, что единственным результативным методом может быть исследование каждого квадратного сантиметра. Это, конечно, займет много времени, возможно даже полчаса, но зато будет добросовестной работой.

К сожалению, едва я приступил к осмотру, как почувствовал, что в мой левый бок уперся ствол пистолета.

— А ну-ка, расскажи еще раз о своем визите к Осман-бею сегодня в полдень!

Все ясно. Этот тип мог появиться только из-за зонтика, который стоял в углу. Но в любом случае сейчас было явно не время предаваться подобным размышлениям.

Лейла Зента выпрямилась и повернулась ко мне, насмешливо улыбаясь.

— Вот олух! — воскликнула она. — Я прекрасно знала, что это самый надежный способ помешать ему увидеть тебя в зеркале за моей спиной.

— Лейла, а вы не представите мне вашего друга? — спросил я все еще оптимистично. — Скажите ему, что его пистолет меня немного нервирует.

— Да, конечно, — ответила она, продолжая улыбаться. — Это Фрэнк Ломакс. Владелец.

— Чего?

— Клуба «Оттоман»… — начала было она.

— И всего, что в нем, — прервал ее грубый голос за моей спиной, — а также и пальца, который лежит на пусковом крючке. Обернись, размазня!

Я повиновался.

С первого же взгляда Ломакс не внушил мне доверия. Здоровяк лет сорока, блеклый блондин с угрюмыми глазами, которые были глубоко спрятаны под кустистыми бровями. Тонкий рот кривила неприязненная улыбка, относящаяся ко всему миру, не исключая и меня.

— Почему ты не садишься, когда дама предлагает, Бойд? — спросил он.

Доля секунды — и ствол пистолета ударил меня в солнечное сплетение. В тот момент, когда мои ноги сгибались в коленях, Ломакс опять же дулом пистолета ударил меня между глаз. Я свалился на стул, который Лейла заботливо поставила за мной мгновением раньше.

Комната поплыла перед моими глазами. Меня начало подташнивать.

— Спокойно, Бойд, спокойно, — проговорил голос Ломакса. Он слышался откуда-то издалека и казался мне почти ласковым. — Мы просто поговорим вдвоем, побеседуем начистоту.

Лейла обошла вокруг стула и встала рядом с Ломаксом, глядя на меня, если судить по ее ледяным серым глазам, с явным неодобрением.

— Мне кажется, его содержит одна из этих старых денежных дам с Парк-авеню, для которых он смешнее пуделя. Как ты думаешь, Фрэнк, он умеет стоять на задних лапках и любезно тявкать?

— Думаю, сразу затявкает.

— Давай, Бойд, кончай шутки, милый, — нежно проговорила Лейла.

Боль в моем желудке немного поутихла, но между глаз еще болело. Я не в состоянии был ни оценивать их шутки, ни протестовать, поэтому ограничился тем, что повторил:

— Я разыскиваю девушку по имени Марта Мюрад. Осман-бей посоветовал мне найти Лейлу Зенту… и вот я здесь!

Ствол пистолета стукнул меня по кончику носа, и на глаза навернулись слезы.

— Не пытайся провести меня, Бойд! — пригрозил Ломакс. — Таких, как ты, я укрощал дюжинами. Тебя послал Корли?

— Корли? — переспросил я, стискивая зубы. — Но я не знаю никакого Корли.

— Ладно, продолжай играть в оловянных солдатиков, — проговорил он медленно, — а я выброшу тебя в залив, и по течению ты приплывешь однажды на пляж Корли. Но когда всплывешь на поверхность, Бойд, твое тело хорошо набальзамируют, уж это я обещаю.

— Послушай, Фрэнк, милашка, — отозвался я. — Надеюсь, ты не обижаешься, что я так тебя называю, ведь мы уже подружились? Видишь ли, если бы я знал, о чем ты говоришь, то сразу же все тебе рассказал.

Некоторое время, которое мне показалось вечностью, я думал, что придется еще раз получить по носу.

Но Ломакс, кажется, успокоился.

— Хорошо, — кивнул он, — в конце концов, это не имеет значения. Когда ты вернешься, то передашь этому куску сала, что следующий его посланец, который сунет нос в наши дела, будет отправлен обратно ногами вперед.

— А этот? — взволнованно спросила Лейла. — Ты его просто так отпустишь?

— Я пошлю его к Корли как предупреждение, — уточнил Ломакс, улыбаясь. — Не в виде трупа, а так, немного пощипанным…

— Я бы могла помочь пощипать, — предложила блондинка.

— Ну конечно. Почему бы и нет? — согласился он.

В этот момент в дверь внезапно постучали. Ломакс раздосадованно нахмурился.

— Оставь меня в покое, я занят! — крикнул он.

— Это я, Ломакс, Джулиус Керн. Хочу с тобой поговорить.

Даже через закрытую дверь был слышен металлический тембр голоса. Дверь резко открылась. На пороге появился человек, как будто сошедший с рекламы модного журнала: около сорока лет, высокий и стройный, весь его внешний вид свидетельствовал о врожденной привычке властвовать. Густые черные волосы были коротко подстрижены. В карих глазах читалось хладнокровие и мужество. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не белесый шрам, который придавал ему выражение постоянной усмешки.

— Я занят, Джулиус, — пробормотал Ломакс. — Не могли бы мы встретиться в другое время?

— В другое время? — произнес вошедший тем самым металлическим голосом, который так легко проникал через преграды. Он посмотрел на свои платиновые часы с толстым браслетом и угрожающе улыбнулся.

Было ясно, что Ломакс не любит этого человека.

— В другое время? — повторил вошедший. — Если Джулиус Керн заявляет, что нам нужно поговорить, ты должен слушать, Фрэнк. Это не так уж и сложно.

— Да, я знаю, — невнятно пробормотал Ломакс. — Это… — Он указал на меня пистолетом. — Я очень сейчас занят, ты же видишь.

Керн ногой захлопнул дверь.

— Мне не хотелось бы выглядеть человеком, с которым нельзя договориться, Фрэнк.

Тусклый взгляд медленно стал раздевать Лейлу. Щеки ее покраснели, в глазах появился испуг.

— Тогда постарайся побыстрее избавиться от этого типа, а я пока поразвлекаюсь с девчонкой, подходит?

— Нет! — закричала Лейла.

— В чем дело, малышка? — спросил Керн, адресуя ей улыбку. — Ведь ты выступаешь в кабаке, не так ли? Ты сейчас как раз в форме и…

— Хорошо, Джулиус, — глухо произнес Ломакс. — В конце концов, это дело может подождать… О чем ты хотел со мной поговорить?

— Я получил ответ из Италии, — объявил Керн спокойно. — Патрон приказал тебе выкручиваться.

— Что… Он!.. — Лицо Ломакса исказилось. — Он не может со мной так поступить, Джулиус. Я ничего не получал… Он это знает хорошо.

— Патрон сказал, что он сделал все, о чем ты его просил, и теперь твоя очередь. Ты можешь относиться к этому как хочешь, но его слово не изменится.

— Он не смеет так со мной поступать, — повторил Ломакс. — Я не могу, ты слышишь, Джулиус!

— У тебя такая громадная пасть, Фрэнк, — бросил Керн, не прекращая улыбаться. — Если она будет постоянно открываться, кто-нибудь ее закроет… Например, пулей из охотничьего ружья!

— Ты злишься, дорогой, — дрожащим голосом пролепетала Лейла. — Это ни к чему.

— Я хотел бы сказать ему пару слов, — произнес Ломакс.

— Ты? Ему? Сказать пару слов? Этого никто не может, Фрэнк. Говорит патрон, а ты — слушаешь. Он говорит, что ему надоело ждать. Патрон и так был достаточно терпелив с тобой. И теперь дает тебе сорок восемь часов на завершение работы. Понятно?

— Боже мой! Он прекрасно знает, что я делаю все возможное! — закричал Ломакс. — Ты ведь тоже это знаешь, Джулиус.

— Патрон говорит, что ему нужен товар или его стоимость… наличными, — продолжил Керн, не обращая внимания на сказанное Фрэнком. — Ты можешь крутиться как хочешь, ему на это наплевать.

— Но у меня нет такой суммы.

Керн поправил галстук, скромные продольные полосы которого наверняка имели цвета какого-то избранного клуба британской гвардии. Затем слегка пожал плечами:

— Патрон сказал: «Если у него нет ни товара, ни денег, мне придется принять меры». — С этими словами Керн поднял руку, указательным пальцем изобразил пистолет, как это делают дети, прицелился в Ломакса и произнес: — Пах-пах.

— Вы не посмеете! — завопила Лейла.

— Ты шутишь? — спросил он ее очень серьезно.

— Это несправедливо, — застонал Ломакс. — Ты слышишь меня, Джулиус?

Керн вдруг потерял интерес к разговору и осмотрелся. Увидев меня, задал вопрос:

— А это что такое?

— Да так, ничего, — неприязненно прохрипел Ломакс. — Это частный детектив, явился сюда кое-что узнать.

— Достаточно, — небрежно прервал его Керн. — А он не такой уж противный. Я впервые вижу частного детектива.

— Это, наверное, потому, что до сих пор вам попадались детективы… без лицензии, а не такие парни, у которых она есть, как у меня.

Он на мгновение замер.

— Значит, насколько я понимаю, вы частный детектив-профессионал?

— Не обращай на него внимания, — вмешался Ломакс, — он все время врет.

— Заткнись! — бросил Керн, не повышая голоса, затем добавил: — Но каждый частный детектив должен иметь клиента, не так ли?

— И моему клиенту кажется, что Ломакс украл не только дочь его компаньона, но и, кроме того, значительную сумму в бриллиантах, — ответил я.

— Ты продолжаешь нести чушь, Бойд! — заорал Ломакс, поднимая пистолет и намереваясь, видимо, еще раз ударить меня по кончику носа.

— Остановись, — потребовал Керн. — Я хотел бы послушать его немного, Фрэнк. Все это начинает меня интересовать.

Рука Ломакса с пистолетом медленно опустилась вниз. А сам он злобно посмотрел на Керна, стоящего у двери, точнее, на иллюстрацию из журнала мод.

Я подумал, что сейчас наступил наилучший момент, которым необходимо воспользоваться, ибо ближайшее будущее, кажется, не сулит мне ничего приятного. Поэтому собрал все силы и встал со стула. Затем правой рукой схватился за дуло пистолета и вывернул его в сторону, а выпрямленными пальцами левой руки ударил Ломакса в солнечное сплетение. Тот отступил назад, переломился пополам, лицо его стало серым. Я быстро вырвал у него револьвер.

Глава 3

Лейла Зента не шевельнулась. Вытаращив глаза, она замерла на месте, как статуя.

Но танцовщица меня не беспокоила, поскольку я уже имел возможность убедиться, что на ней не спрятано никакого оружия, во всяком случае оружия классического типа. Меня скорее тревожил Джулиус Керн.

— Фрэнк опустился… Его реакция ничего не стоит, — заметил он почти ласково. — Все эти бабы с их танцами живота, должно быть, очень утомительны. — Говоря это, он попытался незаметно засунуть руку под пиджак.

— Надеюсь, вы не хотите залиться кровью? — любезно осведомился я.

Его рука замедлила скрытое движение и мягко опустилась вниз.

— Для частного детектива вы слишком подозрительны, — заметил он небрежно.

— Меня зовут Бойд. Дэнни Бойд.

— Это легко забыть.

Фрэнк Ломакс тяжело выпрямился и одарил меня взглядом, обещающим кровавую расправу при первой же возможности.

— Почему бы тебе не сесть, Фрэнк? — сказал я, показывая револьвером на стул, который только что освободил. — У тебя вид смертельно уставшего человека.

Он что-то забормотал, но я прекратил эти высказывания, ударив по кончику носа стволом его собственного пистолета.

Фрэнк Ломакс отправился в «туше». Это одно из немногих слов на языке Мольера, которые я знаю. Познакомился я с ним, заработав оплеуху от одной француженки, которая, оказывается, улеглась со мной просто потому, что ее ноги болели от мозолей.

— Ну, — протянул Керн, слегка пожимая плечами, — меня в общем-то не интересуют ваши дела. Думаю, вы их сами можете решить. Поэтому, если не возражаете, я, наверное, лучше уйду?

— Не спешите, Джулиус, — откликнулся я, сопровождая мои слова выразительным движением пистолета. — Останьтесь еще на минуту. Вы не будете скучать. Зрелище стоит того, чтобы его посмотреть. Возможно, я даже заставлю этого бравого Фрэнка проглотить несколько собственных зубов.

— Попробуй только его тронуть, сволочь! — высказалась Лейла. — Если только пальцем коснешься…

— Без нужды такого не будет, милая. Просто я считаю, что он спрятал Марту Мюрад, и желаю узнать где. Все, чего я хочу от тебя, дорогуша, — обратился я к Ломаксу, — это чтобы ты отвел меня туда. Тогда операция пройдет безболезненно. Гарантирую.

После этого Ломакс высказал несколько интересных, но совершенно нереальных предположений относительно того, что он со мной сделает, если…

На этот раз я прекратил его излияния ударом по горлу. Лейла завопила так, будто с нее сдирали шкуру. Это случилось как раз вовремя, поскольку голосовые связки Фрэнка были парализованы.

Керн наблюдал за разыгравшейся сценой равнодушно, словно видел такое каждый день.

— Милая, — улыбнулся я блондинке, — я очень несговорчивый человек. Если он не сделает того, о чем его просят, то могу и разозлиться.

В ее глазах отразилось все, что она хотела бы сделать с моим прошлым, настоящим и будущим, если бы у нее была возможность перестроить их на свой лад:

— Нехорошо сердиться, — заметил я спокойно. — Почему бы тебе не посоветовать ему быть благоразумным? Ты слишком миленькая девушка, чтобы таскать за собой такого типа, который теперь к тому же вообще все потерял.

На мгновение она закрыла глаза. Потом проговорила слабым голосом:

— Фрэнк, ты же знаешь, что он не шутит… у тебя нет выбора.

Ломакс захрипел и энергично затряс головой.

— Ну так что? — сказал я, медленно поднимая пистолет.

— Подождите! — крикнула Лейла. — Вы ошибаетесь, Бойд. Я могу это доказать.

— Как?

— Я покажу вам то, что он действительно здесь прячет.

— Ты думаешь, это выход? — воскликнул Джулиус металлическим голосом.

— Не могу же я сидеть сложа руки, пока Фрэнка будут резать на куски, — гневно возразила она. — Может, вам бы и хотелось увидеть его избитым, а мне — нет. Ну как, Бойд, вы согласны?

Ломакс забулькал что-то невразумительное, но тем не менее я понял, что он явно ее не одобряет.

— Согласен, Лейла. Но если ты…

— Мне нужен халат, — заявила она, подошла к шкафу, открыла дверцу, вытащила оттуда блестящий черный халат и надела его.

— У тебя есть ключ от шкафа? — спросил я.

— Конечно. — Она, казалось, удивилась такому глупому вопросу.

— Тогда оставь пока шкаф открытым. Это то место, где Фрэнк будет выздоравливать.

Ломакс зло посмотрел на меня. Затем поднялся и залез в шкаф.

Я подождал, пока он туда втиснется, затем глянул на Керна.

— Попрошу вас о двух вещах, Джулиус, — произнес я уже более вежливо. — Достаньте вашу пушку и бросьте ее на пол. А потом присоединитесь к Фрэнку в шкафу.

— Постарайтесь не переусердствовать, Бойд, — пробормотал он.

— Не более, чем это нужно, Джулиус, — сказал я сердечно.

Какое-то мгновение он колебался, затем пожал плечами, и через несколько секунд его пистолет лежал на полу. Я не сводил с Джулиуса глаз до тех пор, пока он не присоединился к своему дружку.

Как только оба оказались в шкафу, я приказал Лейле запереть дверцу на два оборота, а ключ отдать мне.

Она сунула его в мою руку, сохраняя на лице непроницаемое выражение, потом спросила:

— Ну что, пошли?

— Да, конечно, милая. Я иду за тобой. Но ни слова по дороге. Договорились?

— Об этом можно не предупреждать.

Мы вышли из ее комнаты. Я заботливо запер за собой дверь на ключ и пошел за Лейлой по тесному коридору. Остановились мы перед дверью, которая выглядела как бронированная. В самой середине ее я заметил какую-то штучку и остолбенел. Даже внимательно осмотрев ее, я не поверил своим глазам.

— Вот это да! Замок с секретом, — сказал я недоверчиво.

— Да, это подвал для вин, — объяснила мне Лейла. — Фрэнк решил, что кто-нибудь все равно сможет сделать дубликат ключа, а теперь, когда только трое знают шифр, в случае кражи всегда можно найти виновного.

— С таким пойлом, которое Фрэнк подает в своем кабаке, — сказал я, — дверь можно оставлять открытой настежь. Этих бутылок никто не коснется, даже если их будут раздавать даром.

— Иногда этот подвал служит для хранения и других вещей, — поведала Лейла.

Она принялась набирать шифр. Внутри что-то щелкнуло, и дверь открылась.

— Иду за тобой, лапочка, — сказал я со свойственной мне галантностью.

Она спустилась вниз, я последовал за ней.

Подвал представлял собой помещение размером примерно шесть на шесть метров, слабо освещенное засиженными мухами лампочками, подвешенными к потолку. У стен стояли корзины с бутылками. Некоторые бутылки были покрыты толстым слоем пыли и паутины. Можно было подумать, что они хранятся здесь с тех самых добрых старых времен, когда были приготовлены. В центре возвышалось беспорядочное нагромождение ящиков.

Лейла остановилась в конце лестницы и крикнула:

— Эй! К вам пришли!

Никто не ответил и никак не заинтересовался нами. Она повторила обращение. Никакого результата.

— Милая, если это была шуточка, ты скоро об этом пожалеешь, — процедил я сквозь зубы.

— Это не шутка, — ответила она с испугом. — Он должен быть где-то здесь, в каком-нибудь углу. В конце концов, он может спать.

Она прошла дальше, обогнула груду ящиков и замерла. Мгновение постояла там как пригвожденная, затем вскрикнула слабо, но резко. Одним прыжком я оказался рядом с ней.

— Вот. Это ваша вина, — прошептала она. — Пока вы запирали Фрэнка в шкафу, какой-то тип из банды Корли пришел сюда, чтобы…

Глаза ее полезли из орбит, и она упала у моих ног.

Это стало уже вторым телом, лежащим на полу подвала.

Если Лейла была в обычном обмороке, то ее компаньон — определенно мертв. Я опустился на колени и очень внимательно его осмотрел. Это был толстый коротконогий мужчина. Он лежал на спине, а как раз из того места, где дипломаты носят свои награды, торчала рукоятка ножа.

Судя по его отекшей физиономии, выражающей жуткий страх, он принял смерть, не оказав ни малейшего сопротивления. Я быстро обыскал карманы, но ничего не нашел. Кто-то, наверное убийца, уже сделал то же самое, не оставив даже носового платка.

Когда я поднялся, Лейла слабо застонала и открыла глаза. Ее взгляд выражал одновременно испуг и ненависть. Я наклонился, чтобы помочь ей встать и замер на полдороге, услышав голос Ломакса. Он доносился от бронированного входа в подвал с верхней ступени лестницы.

— Ты думал, меня достаточно всего лишь запереть в шкафу, Бойд, — хрипло кричал он. — Я же не стану рисковать, закрывая тебя в шифоньер. А предпочту оставить на месте, в подвале.

Я немедленно ответил:

— Но у меня твой пистолет.

— Здесь же бронированная дверь, дурачок. Будь осторожен, опасайся рикошета, когда станешь стрелять.

— А я этого и не собираюсь делать, — сказал я весело. — К тому же не спешу отсюда выйти… Твоя курочка составит мне хорошую компанию.

Лейла вскочила, вытаращив глаза.

— Фрэнк! — завопила она отчаянно. — Не оставляй меня здесь!

— Не беспокойся, милая, — уверил ее Ломакс. — Со мной двое ребят, он сейчас спустятся.

— Лучше не рискуйте, если не хотите, чтобы вашей малышке стало плохо, — предупредил я угрожающе.

Стало тихо. Ломакс обдумывал положение. Я подождал еще секунд тридцать и снова заговорил:

— Даю две минуты, чтобы вы освободили мне дорогу. Потом я поднимусь. Лейла проводит меня до дверей клуба. Если на пути мне попадется хотя бы один из вас, твоей девке будет плохо.

— Фрэнк! — истерично закричала девушка. — Сделай, как он говорит. Это убийца.

Снова наступила тишина. Ломакс переваривал новость. Наконец он прокричал:

— Согласен. Но ты мне за это заплатишь, Бойд. Я с тебя сдеру шкуру, даже если мне придется посвятить этому остаток моих дней.

Я посмотрел на часы:

— Даю тебе две минуты, и не забудь увести своих горилл, Фрэнк.

Он ответил таким ругательством, что я даже покраснел. После этого наверху стало тихо. Лейла, не шевелясь, глядела на меня. Она дрожала как осиновый лист, в ее глазах застыл невероятный испуг.

Сейчас не время было объяснять, что я не имею ничего общего с убийцей этого типа, лежащего на полу. Если она принимает меня за убийцу или, по крайней мере, за его сообщника, значит, будет вести себя послушнее. В этом я был уверен, но сколько это будет тянуться? Мне обязательно нужно было знать.

— Как ты думаешь, — спросил я, — что сейчас делает Фрэнк?

— То, что вы ему сказали, — сразу же ответила она. — Или вы сомневаетесь?

— Значит, ты считаешь его порядочным человеком?

— Разумеется, Фрэнк порядочный. По правде говоря…

— Конечно, конечно, — согласился я, — именно так я и думал.

— Что вы хотите этим сказать?

— Не надо беспокоиться. Раздевайся.

— Что?

— Тебе не ясно? Или ты предпочитаешь кончить как он? — Я показал револьвером на труп мужчины.

Некоторое время она, видимо, собиралась спорить, но, еще раз взглянув на труп, угомонилась.

Отвернувшись, она сняла халат, лифчик и ловко стянула розовые трусики. Все было сделано очень быстро и профессионально, как в соревновании на время.

Потом Лейла повернулась ко мне. Я отметил, что она превосходно сложена. Мне бы хотелось иметь чуть больше времени и менее волнительные обстоятельства, чтобы оценить ее настоящую прелесть.

— Хорошо, — кивнул я. — Пошли.

Мы поднялись по лестнице. Лейла шла впереди. Я подталкивал ее дулом пистолета.

В коридоре никого не было. Мы беспрепятственно дошли до комнаты Лейлы. Я помнил, что теперь попасть на кухню можно повернув направо, а потом налево. Но моя экзотическая танцовщица имела, наверное, плохую память, так как вначале повернула налево.

— Стой! — приказал я. — На кухню не сюда.

Она послушно остановилась.

— Я думала, вы хотите пройти через черный ход.

— Даже если ты изменила свое мнение об умственных способностях Фрэнка, я этого делать не буду.

— Не понимаю, о чем вы говорите?

— А вот о чем. У меня нет никакого желания встречаться с его парнями, которые наверняка поджидают меня там. Поэтому пойдем через кухню.

Лейла задрожала. Ее голос поднялся на целую октаву:

— Через кухню?! Совсем голой?!

— Тебе не из чего выбирать, — буркнул я.

Перед дверью кухни она на секунду замерла, но давление пистолета помогло ей быстро преодолеть преувеличенную стыдливость.

— Мне нужно только выйти из вашего кабака. А для этого всех надо как-то отвлечь, — объяснил я, лавируя между плитами и не обращая внимания на разинутые рты шеф-повара и нескольких служащих. — И ты мне в этом поможешь.

Перед дверью, ведущей в клуб, Лейла опять остановилась и, повернувшись ко мне, взмолилась.

— К тем, которые в зале… — простонала она. — Вы не можете требовать, чтобы я в таком виде вошла туда.

— Они будут очень довольны, — ответил я. — Уверяю тебя. Достаточно, чтобы ты поднялась на сцену и начала танцевать.

— Но второе отделение уже началось, — прошептала Лейла. — Сейчас выступает другая танцовщица. Я попаду в середину ее номера.

— Боишься конкуренции? — спросил я, не скрывая неприязни. — Слушай меня. Если ты не сделаешь в точности того, что я говорю, то всажу в тебя пулю. Понятно?

— Лучше умереть, — простонала она.

Я распахнул дверь, мы вошли в полутемный зал, и сразу же стало понятно, что мне очень повезло, так как на сцене в свете прожекторов снова была Ишна. Зрители были слишком поглощены невероятными движениями ее пупка, чтобы обращать на нас внимание.

Я прошептал в перламутровое ушко Лейлы:

— Давай, рысью! — И, подчеркивая это приказание, шлепнул ее по ягодицам.

Ровно через пять секунд Ишна внезапно остановилась. Она изумленно уставилась на обнаженную блондинку, возникшую в свете прожекторов. А моя маленькая Лейла уже начала свой экзотический танец живота.

Изумленная тишина продолжалась только мгновение. Затем последовал такой взрыв аплодисментов, от которого, казалось, обрушится потолок.

Зрители, опрокидывая стулья и столы, бросились к сцене, чтобы получше рассмотреть удивительное зрелище. У входной Двери появились двое вышибал, но через несколько секунд и они оказались поглощены происходящим на сцене.

Я совершенно свободно вышел из клуба.

На тротуаре портье, увидев меня, свистнул в свисток. В мгновение ока рядом остановилось такси. Швейцар открыл дверцу.

Даже здесь были слышны раздирающие вопли и шум, сотрясающие стены клуба.

— Кажется, одна из этих девушек сегодня здорово работает, — начал портье с заинтересованным видом.

— Это Лейла Зента вместе с Ломаксом исполняют дьявольский танец, — объяснил я, усаживаясь на заднее сиденье машины. — Оба совершенно голые.

— Вы шутите? — оторопел он.

— Может, передадите ему эту штучку? — спросил я, всовывая в его дрожащие руки пистолет. — Мне кажется, когда все будет позади, Ломакс захочет покончить жизнь самоубийством. — Затем хлопнул дверцей, и такси отъехало от тротуара.

Откинувшись на спинку сиденья, я принялся размышлять о том, сколько же раз Лейле придется исполнять свой номер, пока она не будет уверена, что я благополучно покинул этот храм танца живота.

До дома я добрался без всяких приключений.

Глава 4

На следующее утро, около одиннадцати, в мой кабинет вошла Фрэн Джордан. По ее самоуверенному виду было понятно, что она знает нечто такое, о чем я еще не подозреваю. Фрэн — моя секретарша. У нее рыжие волосы и голубые глаза. А что касается фигуры, то она настолько совершенна, что ее следовало бы выставить голой на вершине самой высокой горы. Тогда все остальные представительницы прекрасного пола имели бы перед глазами образец, к которому должны стремиться.

В конторе Фрэн, естественно, всегда ходила одетой из-за некоторых формальностей, которых я, признаться, никогда не мог понять.

Сегодня утром она казалась особенно свежей и опрятной.

— Вы помните о том невероятном задании, которое дали мне около часа назад? — Ее голос звучал триумфально. — Так вот, я его выполнила.

— Серьезно? Выполнили? — Я посмотрел на нее с восторгом. — По-моему, с этим не справилась бы и профессиональная сыщица.

Некоторое время она угрюмо и разочарованно, даже с упреком, смотрела на меня.

— Мой дядя Джо стеснялся того, что работал на мусорных свалках. Однажды вечером я сказала ему, что он не понимает своего счастья. И спросила: «А что, если бы тебе пришлось трудиться на помойке, которая могла бы с тобой разговаривать?» Он сразу же заткнулся.

— Мисс Джордан. Попрошу вас воздержаться во время работы от посторонних разговоров. В любой момент сюда может войти клиент, — проворчал я сухо.

— Посторонние разговоры? — выдохнула она. — Это вы…

— Мне можно разговаривать, но только в крайнем случае и в основном на эротические темы, — пояснил я с достоинством. — Это совсем не одно и то же…

Она судорожно сглотнула несколько раз, и я видел, как по ее физиономии пробежала целая гамма выражений: от гнева до беспомощности.

— Ох! — выдохнула она наконец.

— Все это из-за моего профиля, — напомнил я. — Перед ним невозможно устоять.

Фрэн опустилась в кресло и перевела дыхание.

— Всегда немного кружится голова, когда сталкиваешься с людьми, имеющими безмерное самомнение, — заявила она очень серьезно.

Если я начинаю проигрывать и понимаю это, то сразу же меняю тему разговора:

— Ну, так что же вам удалось провернуть сегодня утром?

— Дело касается Корли, который живет на Оль стер-стрит. В действительности их трое: вдова, пенсионер, который проработал сорок лет в городском муниципалитете, и, наконец, продавец предметов искусства, антиквариата и другого подобного барахла.

— Например, редких книг, — добавил я с надеждой.

— Думаю, что да, — согласилась она.

— Кажется, это именно тот человек, который меня интересует. И где его можно найти?

— У него галерея на Второй авеню в районе Сороковой улицы, — объяснила Фрэн. — Его полное имя Мэтью Корли.

— Браво! Прекрасная работа, милая, — похвалил я ее сердечно. — Вам не кажется, что сегодня я должен угостить вас обедом?

— Только попробуйте таким образом оплачивать мою работу, и я тут же уволюсь с конца недели, — ответила она.

— Но я могу хотя бы попытаться это сделать… Ну ладно. Думаю, мне нужно пойти взглянуть на Мэтью Корли и его галерею.

— Не спешите возвращаться, — предупредила Фрэн, насмешливо улыбаясь. — В бюро намного приятнее, когда вас нет, и вообще… Я хочу сказать, что девушка может спокойно поправить бретельки, не опасаясь внезапной атаки на свою добродетель и на все остальное.

— Однако я никогда не заставал вас в бюро поправлявшей бретельки, — мечтательно заметил я. — Может, мне следует носить на работу туфли с войлочной подметкой?

— Это очень на вас похоже, — бросила Фрэн, вскакивая. — Будут еще какие-нибудь поручения?

— Нет. Да, если позвонит мой новый клиент, передайте, что я ему сам позвоню.

— Как его зовут?

— Осман-бей.

В ее глазах появился насмешливый блеск.

— Ах вот оно что! — протянула она. — И чем он занимается, этот Осман-бей? Я не удивлюсь, если клиент с таким именем окажется импресарио труппы исполнительниц танца живота.

— Кто это вам наговорил про танец живота?

— Ладно, ладно! — отмахнулась Фрэн. — Если у вас есть личные тайны, то секретарше на это наплевать. — И с этими словами выскочила из кабинета.

Через некоторое время я захотел рассказать Фрэн всю эту историю, особенно эпизоды с Осман-беем, его прекрасной одалиской, наргиле, базаром, приключившимся в клубе «Оттоман», обнаруженным там трупом и про то, как я использовал танцовщицу, чтобы поднять шум, а самому уйти незамеченным и невредимым, но в конце концов решил промолчать. Кто поверит в такие чудеса? Сегодня утром я уже сам едва в них верил.

Я вышел из кабинета. Фрэн демонстративно отвернулась от меня, когда я пересекал ее комнату.

Вместо «адье» я услышал выразительный, холодный смешок. Полагаю, в старые времена все было по-другому. Когда парень верхом отправлялся на войну, его любимая женщина говорила ему «до свидания», покрывала страстными поцелуями и обещала вечную любовь.

Очевидно, была и оборотная сторона медали. Как только герой отбывал, все мысли его дамы обращались на первого встречного. Не перестаю удивляться, почему модельеры, неизменно возвращающиеся к стилям отдаленных эпох, до сих пор не додумались ввести в моду пояса невинности! Для меня это непостижимая тайна…

Было уже далеко за полдень, когда с раскаленного тротуара Второй авеню я ступил в свежий полумрак галереи.

Внутреннее убранство магазина было не более привлекательным, чем витрина, где кучей лежали грязные безделушки с Ближнего и Среднего Востока. В помещении было так темно, что я вынужден был передвигаться на ощупь.

В темноте женский голос задал традиционный вопрос:

— Что желает мистер?

Мои глаза постепенно привыкли к полумраку, и я начал различать предметы.

Передо мной стояла девушка со светлыми волосами, собранными на макушке в конический пучок, что выгодно подчеркивало ее красоту. На ней был белый хлопковый свитер, обтягивающий бюст, и тесная юбка.

— Я то, что принято называть женщиной, — объяснила она немного насмешливо в ответ на мой обалделый взгляд. — Похоже, вы с ними никогда не встречались?

— Увидев все это барахло на витрине, я решил, что хозяин лавочки нагло лжет, называя ее галереей, — сказал я. — Но, встретив здесь вас, отказываюсь от своих прежних убеждений.

— Уверена, мистер Корли будет очень обрадован, — отозвалась она.

— Меня зовут Бойд. Дэнни Бойд, — улыбнулся я. — Продиктовать по буквам, пока вы запишете?

— Не стоит, мистер Бойд. Нетрудно и запомнить.

— А как ваше имя?

— Китти Торренс. А теперь — чем могу быть полезна, мистер Бойд?

— Этим вопросом вы разбудили во мне целый мир, — ответил я.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула, потом веки ее слегка поднялись.

— Наверное, вы еще в том мире. Знаете, у меня бывают тяжелые клиенты, мистер Бойд, но таких, как вы, никогда не было. Полагаю, вы клиент?

— Не совсем. Я хотел бы видеть мистера Корли. Но теперь мне это кажется не таким уж важным. Не могли бы вы найти немного времени, мисс Торренс, чтобы провести его со мной? Как с клиентом.

— Подумать только! На прошлой неделе моя дорогая мама спрашивала, что за люди бывают в этой лавочке на Второй авеню, — вздохнула блондинка. — Ваше предложение соблазнительно, мистер Бойд, но, боюсь, я могу пожалеть, если его приму. Тем не менее мне бы очень хотелось что-нибудь продать перед закрытием.

Я поспешил сразу же предложить:

— Мы можем начать с завтрака, это, по-моему, не очень опасно… Но с вашей внешностью вы должны быть начеку даже в автобусе в часы пик!

— Договорились, мистер Бойд. Вы выиграли.

— Замечательно. Пошли.

— Но сейчас не время для завтрака, — возразила она. — У меня перерыв начинается с часу. Вы хотели повидать мистера Корли, не так ли?

— Обожаю умных девушек, — пришел я в восхищение. — Особенно если они блондинки и, кроме того, обворожительны.

— Кабинет мистера Корли в глубине галереи. Патрон сейчас на месте… По крайней мере, мне кажется, что он там. Удивительно, но я уже ни в чем не уверена.

— Это, наверное, из-за высокой влажности, — объяснил я ей. — Однако завтрак в помещении с кондиционером делает чудеса…

— Умоляю вас, ступайте к мистеру Корли немедленно! Я слишком разволновалась, мистер Бойд.

Я с сожалением покинул блондинку и углубился в галерею. Добравшись до двери из полированного стекла, постучал.

— Войдите, пожалуйста, — ответил любезный голос.

Комната оказалась как раз такой, чтобы вместить две металлические картотеки и старый письменный стол, за которым сидел человек.

Я спросил:

— Вы Корли?

— Да, я Мэтью Корли, — ответил он, поднимаясь как бы в доказательство.

Корли оказался маленьким худым человечком, ростом не выше ста пятидесяти сантиметров. Лысина еще больше увеличивала его огромный лоб. Это был почти гротесковый урод, и весь его облик, включая лицо, был весьма странным. Голубые глаза ни на секунду не останавливались, все время двигаясь в своих орбитах, как будто искали там укромный уголок.

Я внимательно осмотрел его, пытаясь сопоставить реального человека с тем, что Ломакс накануне назвал «куском сала». Очевидно, это была шутка. Хотя очень трудно поверить, что у злодея Фрэнка Ломакса есть чувство юмора.

— Чем могу быть полезен, мистер? — мягко спросил Корли.

Чем он мог быть мне полезен? Конечно, тем, что даст ряд сведений по некоторым пунктам, которых я не понимаю. Но я предпочел действовать постепенно.

— Меня послал патрон.

Он заморгал:

— Да… А какой патрон, мистер?

Первая попытка не удалась. Тогда я сурово произнес:

— Меня зовут Бойд. Дэнни Бойд. Вы, наверное, слышали обо мне после того, что произошло вчера ночью в клубе «Оттоман».

— Нет, к сожалению, мистер Бойд, — заверил он. — Вы говорите клуб «Оттоман»? Какое интересное название. Я бы просто сказал «кушетка».

— Не важно, — ответил я. — Вы, может быть, и о Джулиусе Керне никогда не слышали?

В его глазах появился интерес.

— Он тоже антиквар?

— Хорошо, — сказал я с угрозой. — Зачем вы играете со мной, мистер Корли? Еще скажите, что никогда не слышали о Фрэнке Ломаксе? Марте Мюрад? И даже понятия не имеете об Осман-бее?

Корли упал в кресло и принялся копаться в бумагах, разложенных перед ним на столе.

— Так, и какова же цель вашего визита, мистер Бойд? — спросил он наконец.

Я ему все объяснил:

— Пять дней назад была похищена девушка по имени Марта Мюрад. Некий Осман-бей нанял меня, чтобы ее найти. Разыскивая, я прошлой ночью попал в клуб «Оттоман». Но владелец клуба Фрэнк Ломакс не поверил, что я пришел от Осман-бея, он был убежден, будто меня послали вы. И я, дружок, хочу знать почему. Поэтому твердо решил остаться здесь до тех пор, пока вы не ответите на этот вопрос.

Корли снова принялся листать бумаги на письменном столе, потом поднял голову и посмотрел на меня.

— Это трудно объяснить, мистер Бойд, — пробормотал он. — Позвольте мне сказать вам вот что… Я понимаю вашу проблему, но вы с самого начала совершили очень серьезную ошибку.

— Что означает эта болтовня?

— Прошу вас, мистер Бойд, — он поднял руку, как бы защищаясь, — не будете ли вы так любезны выйти на минутку из кабинета. Я хочу… я хочу позвонить… И потом, возможно, смогу быть вам полезен.

— Хорошо, — согласился я неохотно, — только пошевеливайтесь!

— Это не займет много времени, обещаю вам.

Я вышел из комнаты, и стеклянная дверь так быстро захлопнулась за мной, что едва не прищемила мне пятку. Вдалеке я заметил Торренс, стоящую спиной. Зрелище было весьма интересным, и я наслаждался им в течение пяти минут. Затем стеклянная дверь снова приоткрылась, и оттуда появилась голова Корли.

— Войдите, пожалуйста, мистер Бойд.

Когда я вошел в комнату, Корли уже сидел в кресле. Некоторое время он с любопытством смотрел на меня, потом облокотился о письменный стол и сцепил пальцы рук.

— Позвольте объяснить вам… мою… э… позицию, мистер Бойд. — В его голосе чувствовались нотки страха. — Я покупаю и продаю предметы, украшающие жизнь. Здесь, в моей галерее, занимаются только такими делами. Однако… э… касательно вашего вопроса, мистер Бойд, уверен, он будет разрешен в ходе беседы у меня дома, на Лонг-Айленде. Вас это устроит?

— Очень может быть. Когда?

— Сегодня вечером, скажем, в шесть часов.

— И как можно туда добраться?

Он подробно объяснил, как найти его дом.

— Надеюсь, — сказал я ледяным тоном, — вы не попытаетесь провести меня, мистер Корли?

— Мистер Бойд, уверяю вас, это не входит в мои планы.

— Это в ваших же интересах, мистер Корли. Иначе вы крупно пожалеете.

— Тогда до вечера, мистер Бойд, до свидания!

— До вечера, Корли, — сказал я вежливо и, опершись о стол, наклонился к нему с угрожающим видом. — Искренне надеюсь, что вы не проведете меня, дружок, потому что… откровенно говоря, вы так мало весите. Похоже, если вас взять обеими руками и растянуть, то в каждой останется по половинке Корли.

Когда я выходил из кабинета, он энергично вертелся в кресле, видимо пытаясь устроиться поудобнее.

Китти Торренс оглядела зал одного из лучших ресторанов Манхэттена. Удовлетворившись осмотром, она глубоко вздохнула.

— Вот это, как я понимаю, настоящая жизнь, — доверчиво проговорила она. — Такой контраст с забегаловкой, в которой я завтракаю каждый день.

— Мне кажется, вы и ей должны радоваться, учитывая мизерную зарплату, которую вам платит Корли. Удалось хоть что-нибудь продать из его барахла?

— Честно говоря, мистер Бойд…

— Дэнни, — поправил я.

— Хорошо, Дэнни. За месяц работы в галерее я вообще еще ничего не продала. — Она поднесла к губам уже третью порцию мартини и отпила по крайней мере добрую половину бокала. Затем предложила: — Можете называть меня просто Китти. И знаете почему?

Я поспешил ответить:

— Расскажите, тогда узнаю.

— Потому что я отлично понимаю, что у вас в голове, и не собираюсь оказывать сопротивления. В конце концов, что такое жизнь? Просто длинная серия опытов. И то, что вы говорите мне «мисс Торренс», будет на меня плохо действовать, когда мы станем заниматься любовью. — Она подняла бокал к глазам, серьезно посмотрела на меня через него и добавила строго: — Смех — это яд для физической любви.

Я восхищенно посмотрел на нее:

— Как случилось, что в таком юном возрасте у вас есть ответы на все вопросы?

— Просто я начала задавать их еще с детства, — довольно ответила она. — Примерно в то время, когда вы, Дэнни, поняли, что короткая стрижка очень вас молодит.

Наметилось изменение темы разговора, поэтому я просил:

— А как же Корли содержит свою лавчонку, если он ничего не продает?

— Я этого не говорила, — запротестовала она. — Я просто призналась вам, что сама ничего еще не продала. Может, у мистера Корли миллион клиентов, которые посылают заказы по почте, а в магазин никогда не приходят. Видимо, у него множество заказчиков, потому что он постоянно покупает новые товары.

— А где же он их покупает?

— О, почти повсюду: вы, наверное, видели шкаф с картотекой и письменный стол. Они набиты бумагами. Это счета из самых разных уголков мира. И все в невероятном беспорядке. Странно, но он всегда находит то, что хочет.

— Значит, он повсюду покупает?

— Разумеется. И в Европе, и на Среднем Востоке, и в Азии… Когда смотришь на поступающие счета, получаешь настоящий урок географии.

Официант забрал стоящий перед ней пустой бокал и заменил его полным.

Она проводила его глазами.

Делая вид, что меня это не касается, я заметил:

— У меня есть друг по имени Осман-бей, который работает в той же области.

— Осман-бей? — Некоторое время на лице Китти сохранялось классическое выражение, которое можно было бы определить традиционным «как тесен мир». — Мистер Корли действительно покупает ему товары. Я видела его имя на счетах.

— Какое совпадение! — изумился я.

В ее глазах появилась подозрительность.

— Вы меня водите за нос, Дэнни?

— Почему вы так считаете?

— Не знаю. — Она прикусила губу. — Мне кажется…

— Думаю, нам лучше закусить, — сказал я. — Вы в курсе, что пьете уже четвертый мартини?

— Во что вы играете, Дэнни? В доброго папашу? — спросила холодно Китти. — Полагаете, я не осилю какой-то литр? — Она проглотила содержимое своего бокала и, хотя затуманенные алкоголем глаза повиновались ей с трудом, внимательно посмотрела на меня.

Я начал беспокоиться:

— В чем дело, Китти?

— Вам следовало предупредить меня, — заявила она. — Я чувствую себя неловко в таком шикарном ресторане и…

— О чем предупредить?

— Послушайте, Дэнни… — Она безуспешно пыталась держаться в рамках. — Мне плевать на то, что ваша голова работает в двух направлениях. Но умоляю вас, постарайтесь сделать так, чтобы она не болтала все время!

Глава 5

Я вернулся в бюро после трех часов. С Китти мы договорились встретиться завтра вечером. Я пообещал заехать за ней в восемь. Эта перспектива скрашивала мне жизнь.

Уже через минуту в кабинет вошла Фрэн с неприязненным выражением на лице.

— От импресарио танцовщиц живота никаких новостей, — сухо объявила она.

— Да, действительно, — сказал я быстро.

— Дэнни Бойд, — продолжала она, ехидно усмехаясь, — признайтесь сейчас же, что Осман-бей ваша выдумка и шутка.

— Уверяю вас, милая, он существует. Видите ли, украли дочь его компаньона Абдула Мюрада и Осман-бей боится сообщить ему об этом.

— Абдул — что?

— Мюрад.

— О-ля-ля! — воскликнула Фрэн. — И как зовут его дочь… может быть, Фатима? — После Этих слов она вышла из кабинета, насмешливо покачивая бедрами.

Я закурил сигарету и задумался. Похоже, все были уверены, что каждый раз, открывая рот, я собираюсь водить кого-то за нос. Истина обязывала меня признать с некоторой горечью, что скорее эти самые кто-то обманывают меня, причем делают это совершенно серьезно, а не в порядке развлечения. Если бы не перспектива завтрашней ночи и наслаждений, обещанных Китти Торренс, весь мир казался бы мне настоящим свинством.

Прошло пять минут. В кабинет снова вошла Фрэн. Она, кажется, перенесла серьезное потрясение.

— Дэнни, — воскликнула она взволнованно. — В приемной сидит человек, который хочет видеть вас немедленно.

— А как его зовут? — поинтересовался я.

Она улыбнулась жалкой улыбкой:

— Это мужчина.

— Очевидно, мистер Икс, шеф международного шпионского центра, — иронически предположил я.

Она отвела глаза в сторону и начала переминаться с ноги на ногу.

— Он утверждает, что его зовут Абдул Мюрад, — наконец проговорила она приглушенно. — Я… я признаю, что была не права… Значит, вы не дурачили меня?

— А вы уверены, — спросил я сурово, — что этот человек — не плод вашего воображения? Может быть, следует только щелкнуть пальцами и он исчезнет?

— Я уже извинилась, — промямлила Фрэн. — Вы хотите его видеть?

— Ну конечно. Впустите его немедленно.

Человек, который решительной поступью вошел в мой кабинет, был среднего роста и военной выправки. На вид — лет пятидесяти, с коротко подстриженными волосами и худым насмешливым лицом. Он явно относился к тому типу людей, которые бывают либо преданными друзьями, либо непримиримыми врагами.

По тому, как Абдул Мюрад посмотрел на меня, я понял, что не имею никаких шансов видеть его среди моих друзей.

— Мистер Бойд? — спросил он резко и без всякого акцента. — Я — Абдул Мюрад.

— Садитесь, пожалуйста, мистер Мюрад, — предложил я вежливо.

— У меня нет времени на бессмысленные церемонии, — пролаял он. — Мне нужны сведения, и немедленно.

— Сведения? По какому вопросу?

— Пять дней назад похитили мою дочь, — заявил он. — Только что я узнал об этом от собаки, которая некогда была моим компаньоном. Вы его знаете, это Осман-бей. Он сказал, что не осмелился обратиться к полиции, опасаясь подвергнуть опасности жизнь моей дочери, и нанял вас, частного детектива.

— Ну и что?

— Я хочу знать, как идет следствие, Бойд. Мне нужен полный отчет о том, что вы успели сделать, куда ходили, с кем разговаривали, какие у вас есть версии, я должен быть в курсе всего.

— Мистер Мюрад, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Поверьте, мне понятны ваши отцовские чувства, но, к сожалению, не могу ответить на эти вопросы.

— Что? — Его глаза засверкали. — Почему не можете?

— Я не могу отчитаться перед вами о ходе расследования и вообще говорить о том, что относится к этому делу, по одной простой причине: мой клиент — Осман-бей, а не вы.

— Но дело касается моей дочери, — покраснел он. — Это мне дает значительно больше прав, чем Осман-бею!

— Но не для меня. Мне очень жаль, мистер Мюрад, но это так.

Он подошел к моему столу. Переполнявшие его разочарование и гнев стали почти осязаемыми.

— Вы расскажете мне все, Бойд, иначе я буду колотить вас до тех пор, пока вы не заговорите!

Я осторожно выдвинул ящик стола и достал мой «магнум-357».

— Успокойтесь, мистер Мюрад. Как только мой клиент разрешит вам все рассказать, я это сделаю, но не раньше.

Он посмотрел на оружие в моей руке. Казалось, и оно его не остановит, но в конце концов здравый смысл взял верх.

— Ладно, Бойд, — прохрипел он. — Сейчас я не могу ничего предпринять. Но придет время — а я сделаю все, чтобы оно пришло, — и ситуация изменится. Только тогда вы горько пожалеете, что мне отказали.

— А как вы оказались в Нью-Йорке и как обнаружили исчезновение дочери?

— Я позвонил ей из Парижа вчера утром. Думал сделать приятный сюрприз. В отеле мне сообщили, что она ушла через два часа после прибытия, не сообщив куда. Я был поражен этой новостью. Потом подумал, что, может быть, этому найдется какое-то разумное объяснение, и позвонил моему компаньону. — Несколько секунд его правую щеку дергал нервный тик. Затем он продолжил: — Осман-бей вел себя очень изворотливо и уклончиво. Вначале сказал, будто моя дочь просто переехала в другой отель, потому что первый ей не понравился. Когда же я спросил в какой, забормотал нечто бессвязное и заявил, что охотно отдаст за мою дочь собственную жизнь. Потом поклялся на Коране сделать все возможное, чтобы вернуть ее в целости и невредимости. Я вскочил в первый же самолет до Нью-Йорка и сегодня утром прилетел сюда. А после четырехчасовой беседы с моим компаньоном сразу же пришел к вам. Даже лучший друг Осман-бея не назовет его храбрым, но сейчас кто-то пугает его больше, чем я. Он клянется, что понятия не имеет, почему похитили мою дочь. По его словам, контакта с похитителями у него нет и требования о выкупе он не получал, тем не менее убежден, что, заявив в полицию, мы подвергнем жизнь моей дочери опасности. Вы что-нибудь понимаете, Бойд?

— Да, конечно. Похищение людей расценивается в США как одно из самых серьезных преступлений. Поэтому, если похитители считают, что смогут избежать полиции, убив свою жертву, они не станут церемониться: ведь за похищение им грозит электрический стул.

Мюрад несколько секунд молча смотрел на меня.

— Я еще раз прошу вас, расскажите мне о ходе следствия.

— Еще раз повторяю вам, — сказал я, не повышая голоса, — как только Осман-бей мне разрешит, я это сделаю.

— Хорошо, — бросил он сухо. — Не могу разговаривать с человеком, который держит в руке оружие. — Он резко повернулся и направился к двери. Потом остановился и, оглянувшись, сказал: — Вы пожалеете об этом. Я враг непримиримый.

Дверь за ним захлопнулась, и я не успел даже обдумать этот неожиданный визит, как в мой кабинет ворвалась Фрэн.

— Надеюсь, — произнес я, — вы не пришли сказать мне о том, что Мюрад ожидает меня в коридоре на второй раунд?

— О нет! — воскликнула она, горестно качая головой. — Вас просит к телефону женщина. Она утверждает, что звонит от имени Осман-бея.

Я снял трубку:

— Бойд.

— Это Селина, — проговорил женский голос.

Передо мной немедленно возник образ прекрасной одалиски в красном шелковом болеро и шароварах.

— Ну, какие проблемы, Селина? — спросил я. — Удалось заставить его двигаться?

— Не ваше дело, пошляк, — отрезала она холодно. — У меня есть сообщение от Осман-бея. Он просил передать, что вынужден неожиданно уехать и не знает, когда вернется. Также просил предупредить, что Абдул Мюрад в городе и что ему ни в коем случае нельзя ничего рассказывать. Понятно?

— Понятно, — сказал я. — Он уже приходил и ушел. Я ему ничего не сказал.

— Ах так? Ну, в любом случае это все. Да, еще одно. Осман-бей просит, чтобы вы позвонили ему в девять часов и отчитались о вашей работе.

Я ответил вполне откровенно?

— Передайте, что я не знаю, где буду сегодня в девять вечера, поэтому сам выберу время, когда ему позвонить.

— Он разозлится.

— Вы меня огорчаете, милая, — сказал я с упреком.

Раздался резкий щелчок. Одалиска бросила трубку.

Я отошел от телефона и наткнулся на любопытный взгляд Фрэн.

— А что она хочет заставить двигаться, Дэнни?

— Свой пупок. А вы думали что? А? Все искусство танца живота состоит именно в движении пупка. У нее плохое настроение, так как Осман-бей считает, что раз уж она обошлась ему в тысячу долларов, то за такие деньги он имеет право на движение высшего класса.

Фрэн посмотрела на меня с упреком:

— Ладно, я не верила ни в Осман-бея, ни в Абдула Мюрада, и вы видите, до чего это меня довело. Теперь я готова всему верить. Я даже не спрошу, за что была заплачена тысяча долларов. Вы наверняка ответите, что в наше время на исполнительниц танца живота громадный спрос, правильно?

— Конечно. Почти правильно. И…

— Их покупают на невольничьем рынке, да?

— Ну да, — сказал я небрежно. — Кроме того, могу вам сообщить, что в настоящее время там большой выбор евнухов. Можно купить по дешевке. Если вы ищете первоклассного слугу, который бы содержал вашу квартиру в безупречном порядке…

Она жалобно пискнула и выскочила из кабинета.

И тут я вспомнил о свидании с Корли, назначенном на шесть часов.

Я нашел кобуру и вложил в нее пистолет. Возможно, направляясь к Корли, я еду прямо в клетку ко львам, поэтому с пистолетом под мышкой мне будет значительно спокойнее.

С того места на вершине холма, где я остановил машину, открывалась изумительная панорама. Прохладный морской ветер приятно освежал. Вдали на фоне розовых облаков романтично вырисовывались белые паруса яхт.

Вооружившись биноклем, я еще раз осмотрел резиденцию Корли. Это была большая вилла, построенная на обрыве, который возвышался над пляжем футов на двести. Владение окружала высокая кирпичная стена, над которой тянулись электрические провода. Ясно, что проникнуть за такую ограду смог бы только прыгун с шестом.

Благодаря биноклю я сумел разглядеть собачью конуру недалеко от дома Интересно, подумал я, какую же собаку держит Корли? Наверняка не болонку, скорее — волкодава.

Ну, в общем, это была настоящая крепость.

Я посмотрел на часы. Было без пяти пять. Затем медленно съехал с холма и остановился перед массивными воротами, очень напоминающими тюремные.

Сняв трубку переговорного устройства, я несколько раз нажал на кнопку.

Секунд через десять послышался мужской голос:

— Резиденция Корли.

— Мое имя Бойд. У меня свидание с мистером Корли в шесть часов.

— Минуточку, — ответил голос.

Ровно через десять секунд мой невидимый собеседник снова заговорил:

— Все правильно. Вас ждут. Ворота автоматические. Когда створки откроются, заезжайте и следуйте по аллее прямо к дому. Понятно?

— Да, — сказал я, повесил трубку и едва успел сесть в машину, как ворота медленно раскрылись. Я въехал на аллею и через некоторое время подкатил к центральному входу.

Пока я поднимался по ступенькам крыльца, дверь резко распахнулась, на пороге появилась женщина и адресовала мне вежливую улыбку.

На ней было голубое платье с китайским воротничком, отлично гармонирующее с ее платиновыми волосами. Элегантная прическа женщины потребовала, наверное, нескольких часов работы высококвалифицированного парикмахера. Округлые щеки ее сохранили девичью упругость, рот был восхитителен. Единственным сомнительным элементом из всех прелестей этой дамы я бы назвал глаза. Их яркая голубизна напоминала эмаль: жесткую, прочную, с гарантией от обесцвечивания, растрескивания и других посягательств времени.

— Мистер Бойд! — воскликнула она радостно. — Я Беатрис Корли. Рада с вами познакомиться.

— Тоже рад, миссис Корли, — отозвался я вежливо.

— Входите, пожалуйста.

Через массивный холл я прошел вслед за ней до громадной гостиной, в глубине комнаты возвышался сверхсовременный бар.

Комфортно устроившись в кресле, Беатрис Корли пригласила меня сесть напротив и объяснила:

— Мэтью задержался в галерее. Я жду его с минуты на минуту, мистер Бойд.

Блестящие эмалевые глаза внимательно изучили меня — от прически до кончиков ботинок.

Во время этого осмотра я чувствовал себя куском мяса, лежащим на весах под безжалостным взглядом покупателя.

— Я ненавижу такую жару, а вы, мистер Бойд?

— Ну, вам, бедным коммерсантам, приходится хуже других. У вас ни малейшей возможности спрятаться от пекла, ведь вы постоянно вынуждены натягивать на себя эти ужасные костюмы, да и все остальное тоже.

Она кокетливо заморгала:

— Все-таки нам, женщинам, проще: легкое платье, и больше ничего.

— Ну разумеется, — согласился я.

— Но должна извиниться перед вами, мистер Бойд. Частенько я болтаю сверх меры. Вы работаете в той же области, что и мой муж? Хочу сказать: вы интересуетесь искусством, античностью?

— Сейчас я интересуюсь всем, чем занимается ваш муж, миссис Корли, — ответил я, тщательно подбирая слова. — Меня занимает все, что он покупает или продает, правда за исключением античности.

В ее глазах зажегся гневный огонек, подтверждающий, что мой намек на античность попал в точку. Потом безупречная эмаль стала сугубо вежливой.

— Однако уверена, что вам хочется выпить.

— Блестящая идея!

— Нажмите, пожалуйста, на кнопку там, под стойкой бара. — Она проследила за моими движениями и поблагодарила кивком. — Да, да, именно так.

Неожиданно послышался мягкий гул автомобиля, едущего по аллее.

— Это, наверное, Мэтью. Как хорошо, что он не задержался! В Манхэттене теперь настоящий ад. Но сейчас мы немного освежимся.

В комнату вошел человек в белой куртке и черных брюках. На вид не старше двадцати трех лет.

— Вы звонили, миссис? — спросил он.

— Да, Майкл, — повернулась она к нему, бессознательно поправляя рукой безупречную прическу. — Мы хотели бы что-нибудь выпить. Мне — виски, а вам, мистер Бойд?

— Мартини.

— В таком случае приготовьте виски и два мартини, Майкл. Я слышу, приехал мистер Корли.

Юный слуга вышел, тяжело волоча ноги и с таким видом, будто, соглашаясь приготовить напитки, оказывал всему человечеству неоценимую услугу.

Через несколько секунд в комнату вошел Мэтью Корли.

Он очень странно передвигался: боком, как краб. Вначале Корли посмотрел на жену и сразу же отвел взгляд. Потом заметил меня, и его глаза опять начали вращаться.

— Очень рад снова вас видеть, мистер Бойд, — произнес он любезно. — Я… э… действительно, мистер Бойд… — Он нервно скривился. — Очень жарко, вы не находите?

Жена посмотрела на него убийственным взглядом:

— Садись, Мэтью, и успокойся на минутку. У тебя заболит сердце, если будешь так крутиться.

Корли опустился на диван и принялся царапать подошвами пол в знак немого протеста.

Вернулся Майкл с напитками.

— Я подумала, тебе сейчас самое время выпить мартини, — сообщила Беатрис мужу.

— Очень мило с твоей стороны, дорогая.

Следующие четверть часа прошли крайне утомительно. Беатрис держала в своих руках нить разговора: сама задавала вопросы и сама же на них отвечала, не давая никому вставить ни одного слова. Но мне было все равно. Я слишком увлекся осмотром ее мужа. С ним все было ясно. Он сильно нервничал, а разрешение, полученное им от жены, выпить только один бокал мартини четко указывало на его положение в семье. У него не хватило мужества протестовать. Я не мог понять почему. Но в конце концов Беатрис иссякла и замолчала, по крайней мере на тридцать секунд.

Непривычная тишина заставила Мэтью завертеться еще сильнее.

— Вы знаете, мистер Бойд, — изрек он, — я наконец-то нашел прекрасное средство против жары.

— Да? И что же это такое? — поинтересовался я вежливо.

— Кондиционер, — пояснил он, закрывая глаза.

— Может, ты выйдешь, дорогой? Почему бы тебе не прогуляться? — предложила ему Беатрис. Это прозвучало как приказ. — Мне бы хотелось побеседовать с мистером Бойдом.

— Да, да, конечно. — Корли сразу же поднялся. — Рад был снова увидеться с вами, мистер Бойд. Я получил огромное удовольствие от нашей беседы.

Он хотел еще что-то добавить, но было слишком поздно: его уже выставили из комнаты.

— Ну вот, — весело заявила Беатрис, — думаю, теперь мы сможем выпить еще по стаканчику. Я не хотела ставить Мэтью в неловкое положение, ведь он должен ограничиваться одним коктейлем в день. Ему нужно следить за своим здоровьем. Да… нажмите снова на кнопочку, мистер Бойд, на этот раз дважды.

Я повиновался.

Пальцы Беатрис неожиданно начали барабанить по ручке кресла. Ее взгляд стал явно неприязненным.

— Скажите, Бойд, сегодня днем в галерее так уж было необходимо терроризировать бедного Мэтью? — спросила она резко. — Он едва не умер от страха. Для чего это понадобилось?

Я замер с открытым ртом, стараясь сформулировать ответ.

— Вам следовало догадаться, что Мэтью все равно позвонит мне. Почему вы сразу не пришли сюда?

Прошлой ночью Фрэнк решил, будто в клуб меня прислал Корли. Но мне и в голову не могло прийти, что Корли может быть женщиной. Ломакс говорил о «куске сала», а я-то еще вообразил, что он пошутил, когда увидел Мэтью. Зато эта характеристика прекрасно подходила его супруге.

В комнату вошел юноша в белой куртке. На этот раз без подноса: в руке он держал пистолет. За ним стоял второй человек, и тоже с пистолетом.

Глава 6

— Майкла вы уже знаете, — сказала миссис Корли. — Теперь позвольте представить вам Тино. — Она показала на человека, который стоял позади молодого человека. — Тино, это мистер Бойд.

Реденькие волосы Тино были аккуратно зачесаны наверх. Остроносые лакированные туфли прекрасно гармонировали с дорогим итальянским костюмом. Но если бы вы посмотрели ему прямо в глаза, то не нашли бы в них ничего, кроме собственного отражения. У него был мертвый взгляд, характерный для профессиональных убийц.

Тино пожал узкими плечами и обратился к Беатрис:

— Вы хотели поговорить?

— Ну конечно, — весело ответила она. — Нужно что-нибудь организовать. Майкл, приготовь-ка нам выпить, а Тино пусть пока освободит мистера Бойда от пистолета, который у него под мышкой.

Юноша начал готовить напиток, а Тино, приставив дуло пистолета к моему лбу, вытащил мой «магнум» из кобуры и небрежно швырнул его на стойку бара.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно произнесла Беатрис Корли. — Теперь мы можем поговорить откровенно, правда? Может, оставим все эти церемонии, мистер Бойд? Называйте меня просто Беатрис. — Она поморгала. — А как мне вас называть?

Я пробормотал:

— Дэнни.

— О, Дэниел, который представляется своим судьям. — Она закудахтала. — Но серьезно, Дэнни, почему вы такой скверный мальчишка? Зачем так напугали бедного Мэтью? Вы заслуживаете трепки!

Майкл подал ей бокал, другой передал мне с насмешливой улыбкой.

— А теперь, Дэнни, я попробую угадать. — Беатрис прижала к подбородку указательный палец. — Вы заявились к Мэтью и начали ему угрожать, не зная, что он немедленно позвонит мне. Надеялись, что я поверю, будто вы приняли его за патрона?

— Это только ваши домыслы, Беатрис, — ответил я осторожно.

— И все это было задумано, чтобы доказать мне, будто в деле появились новые люди? Вы полагаете, меня это настолько встревожит, что я приму первое же предложение, которое он сделает.

— А кто «он»?

— О, Дэнни! Пожалуйста. — Она рассмеялась, — Впрочем, вы можете считать, будто я не знаю, что вдохновитель всего — это Фрэнк Ломакс.

— Ломакс? — пробормотал я.

— Он хочет заставить меня принять его условия, — спокойно пояснила она. — Но ему это не удастся, так и передайте, пожалуйста.

— Ломаксу?

— Да, скажите ему, что ситуация очень простая. — Ее голос сделался жестким. — У него одна половина, у меня — другая. Ни он, ни я не смогут ничего получить, пока обе половины не будут объединены. Ясно?

— Как родниковая вода. Так какие условия вы ставите, Беатрис?

— Пятьдесят на пятьдесят, — четко проговорила она. — Это разумно.

Если бы я знал, о чем идет речь, то, вероятно, сумел бы что-нибудь ответить, но пока просто старался выиграть время.

Я мелкими глотками пил из моего бокала, и все трое внимательно смотрели на меня. Потом осторожно отставил его в сторону.

— Вам это кажется разумным, — начал я, тщательно подбирая слова, — а Фрэнк так не считает.

Тино налил себе еще. Внимательно глядя на свой бокал, он задумчиво произнес:

— Ох уж этот Фрэнк Ломакс! Иногда выкручивается, иногда нет, но упрям всегда.

Я резко предложил:

— Пойдите и скажите ему об этом.

— Не нужно ссориться, детки, — проворковала Беатрис. — Думаю, когда Дэнни расскажет о нашем предложении, Фрэнк заинтересуется.

— Вряд ли, — заметил Тино, — ему уже наверняка все сообщили, и сейчас он решил играть более осторожно. Вот подослал к нам Бойда, а если это не поможет, придумает что-нибудь еще.

— Что, например? — потребовала уточнить Беатрис.

— Например, забраться сюда и отнять нашу половину.

— Значит, нужно вбить ему в голову, что это у него не пройдет, — заметила Беатрис.

— Замечательно! — воскликнул Майкл. — А почему бы нам не вернуть этого Бойда упакованным в бочку?

— Не думаю, что это поможет, — решила она. — А как вы считаете, Тино?

Мертвые глаза некоторое время смотрели на юношу, потом Тино медленно покачал головой:

— В твоей башке, парень, нет ничего, совершенно ничего! Один только зуд. Тебе хочется отколотить кого-нибудь, изуродовать. Просто для того, чтобы почувствовать себя властелином, разве нет?

— Это все слова, — пробормотал Майкл.

— И тем не менее я прав, — продолжил Тино. — Постарайся избавиться от этого зуда, парнишка, если хочешь сделать карьеру в нашем ремесле. А развлечения здесь ни к чему. — Затем он обратился к Беатрис: — Ну, пошлете вы Ломаксу Бойда, набитого свинцом или разрезанным на мелкие кусочки… и что это докажет? А нам нужно заставить Фрэнка понять, что он должен прийти сюда, и прийти один.

— Конечно, — подтвердила Беатрис. — Да и жаль портить такой обворожительный профиль. — Она прикусила губу, глядя на меня, и засмеялась. — У меня есть более удачная идея. Мы должны показать Дэнни, где находится наша половина.

— Хорошо, — одобрил Тино, — согласен. Майкл их еще не выпустил?

— Вы прекрасно знаете, что он ничего не делает без моего приказа, — уверенно проговорила она. — Это не опасно.

— Мне пойти с тобой? — спросил Майкл Тино, переминаясь с ноги на ногу.

— Зачем?

— Не обижайте малыша, — промяукала Беатрис. — Майкл, я хочу, чтобы ты остался со мной. Составишь мне компанию?

— Хорошо.

— Приготовь для меня еще стаканчик, Мики, и принеси сюда. Твоя подружка была сегодня так занята, что даже не смогла поболтать спокойно.

Какое-то время Майкл напоминал загнанное животное. Потом принялся за работу.

— Пошли, Бойд! — позвал меня Тино, удаляясь от бара. — По дороге немного поболтаем.

Я поднялся.

Майкл поднес стаканчик Беатрис и послушно уселся на ручку ее кресла.

— Зверюшка, — промурлыкала она, взлохмачивая ему волосы. — Не нужно так близко принимать к сердцу слова Тино. Он ведь хотел помочь тебе, правда, Тино?

— Конечно, — ответил тот, энергично потирая кончик носа. — Пошли, Бойд! И не забывай, что я иду за тобой, — добавил он, подкрепляя свои слова выразительным движением пистолета.

— Ну вот видишь, — продолжала Беатрис. — Тино может тебя многому научить, мой милый Мики, так же как и я. Ведь я многому учу тебя, и тебе это не надоедает? — Она ущипнула его за руку и снова замурлыкала.

Прежде чем Тино вытолкнул меня в холл, я успел бросить взгляд на парнишку. Доли секунды было достаточно, чтобы заметить его ненавидящие глаза, которыми он смотрел на голову Беатрис, трущуюся об его грудь.

— У твоей подружки был тяжелый день, — ворковала она, — но Мики поможет ей прекрасно его закончить.

Тино вывел меня наружу через черный ход, затем по прекрасно ухоженной аллее мы дошли до псарни.

Оказавшись перед дверью, я остановился, но в бок мне сразу же уткнулся ствол пистолета.

— Открывай! — приказал Тино. — Здесь не заперто.

Едва я открыл дверь, как меня встретило ни на что не похожее рычание. Впервые в жизни я понял, что такое настоящий, элементарный ужас примитивного человеческого существа, который обычно прячется в глубинах цивилизованной души. Мгновение мне показалось вечностью, я чувствовал себя совершенно голым перед лицом ужасных, неведомых чудовищ.

— Вперед! — велел Тино. — Они тебя не достанут.

Разум медленно возвращался ко мне. Тино не будет врать. Ведь для него чудовища опасны так же, как и для меня.

Я прошел в глубину затемненной псарни, чувствуя себя удивительно крохотным рядом с громадными силуэтами. Пять мощных тел с рычанием бросились на металлическую решетку…

Едва я восстановил дыхание, как животные начали выть от бешенства.

— Правда, миленькие? — спросил Тино, улыбаясь.

Я увидел узкие длинные морды, белые зубы, мощные лапы и задрожал:

— Боже, что это за звери?

— Вполне уместный вопрос. К сожалению, на него сумеет ответить только Мэтью Корли. Он их вырастил и воспитал и только сам может к ним приблизиться.

Мэтью говорит, что это афганские гончие. Все остальное предпочитает хранить в секрете. А может, остального лучше и не знать, правда?

— Корли? — удивился я. — Ему удалось приручить этих кошмарных чудищ?

— Возможно, это и не так удивительно, как кажется, — задумчиво проговорил Тино. — Видел парнишку? Майкл из кожи вон лезет, лишь бы доказать, что он мужчина. А если у тебя такое телосложение, как у Корли, то настоящим мужчиной хочется выглядеть еще больше. В доме все смеются ему в лицо. А здесь, среди этих чудищ, Корли — властелин.

— Похоже, — согласился я. — А малышу приходится утверждаться, отрабатывая любовную барщину со своей хозяйкой?

— Этот дурак меня бесит, — вполне серьезно поделился Тино. — Мы ведь с тобой профессионалы?

Такое замечание показалось мне интересным.

— А кто вам сказал об этом?

— О! Любитель не носит с собой «магнум».

— Ну, если так, то вы угадали, — признался я скромно.

— Еще бы не угадал! Ломакс послал тебя сюда, чтобы прощупать Беатрис, имитируя большую игру и притворяясь, будто не имеет с тобой ничего общего. И ты это делаешь, потому что профессионал. А парнишка предлагает разрезать тебя на куски.

— А почему вы не избавитесь от него, Тино?

— Ты уже достаточно видел там, в доме, и догадываешься почему, — пробормотал он. — Нужно подождать. — Внезапно он показал пальцем на пол. — Что это, по-твоему, Бойд?

— Пол, — ответил я не очень уверенно.

— Из чего он?

— Из бетона.

— Посмотри получше, — настаивал он. — Под ним Беатрис прячет свои пятьдесят процентов. Ты стоишь над ними.

Насколько я мог судить по внешнему виду, пол действительно был сделан из очень толстого монолитного бетона.

— Чтобы его вскрыть, нужна целая бригада.

— Ты совершенно прав, — сказал Тино. — Это железобетон. Ну ладно. Теперь ты все увидел. Давай возвращаться.

На пороге дома мы столкнулись с Мэтью Корли. Он нервно отскочил в сторону и притворился, что не замечает меня.

— Тино только что показал мне ваших воспитанников, мистер Корли, — вежливо улыбнулся я ему.

— О! — воскликнул он с неожиданным интересом. — И что вы о них думаете, мистер Бойд?

— Они производят колоссальное впечатление.

— Да, они стоили мне много времени и терпения, — удовлетворенно сообщил Корли. — Но думаю, результаты оправдывают все лишения. Я в этом убежден. Они… уникальны в своем роде. Так же как и моя жена. — Он внезапно поднес руку к губам, и я посчитал это шуткой. — Кстати, что вы думаете о моей… э… жене, мистер Бойд?

— Гнусность, — ляпнул я, не подумав.

Пистолет, уткнувшийся мне в бок, напомнил о моем положении.

— Кончай, Бойд! — грубо прикрикнул Тино.

Некоторое время Корли смотрел на меня молча. Но в его влажных глазах я увидел не оскорбленное изумление, а безграничное восхищение.

— Мистер Бойд, — наконец произнес он серьезно, — я бы очень хотел, чтобы эти слова принадлежали… мне.

Тино втолкнул меня в холл.

Через полуоткрытую дверь доносилось чувственное воркование.

— Дурачок, — хрипло шептала Беатрис.

— Постой-ка, — приказал мне Тино.

Я послушно остановился.

Тино заговорил преувеличенно громко:

— Хорошо, Бойд, теперь пошли в гостиную.

Войдя в комнату, мы увидели, что парнишка сидит на ручке кресла с лицом, красным от гнева. Его глаза выражали забавную смесь стыда и стеснения.

Беатрис прерывисто дышала, приоткрыв рот.

— Вы уже вернулись? — недовольно протянула она, поправляя прическу. — Дэнни все увидел?

— Да, — ответил Тино. — Это было недолго.

Беатрис продолжала удерживать Майкла за руку.

— Ну что ж, возвращайтесь и объясните все Фрэнку Ломаксу, — обратилась она ко мне. — Если у него появится желание пробраться сюда, то лучше ему этого не делать.

— Разумеется, — кивнул я.

— Расскажите ему все подробно, — добавила она. — Прежде всего о том, что вокруг дома высокие стены, на них провода, через которые пропущен ток в несколько тысяч вольт, про то, что тут есть Тино, Мики и еще двое, которые сейчас отсутствуют. Не забудьте и о собаках.

— Их никто не сможет забыть, увидев один раз, — сказал я убежденно. — С сегодняшнего дня меня будут мучить кошмары.

— Прекрасно! — воскликнула Беатрис с улыбкой. — Значит, договорились, расскажите все это Фрэнку. Я согласна пятьдесят на пятьдесят, а иначе — ничего.

— Хорошо. Я могу уже уехать?

— А почему бы и нет? Будь добр, Мики, попрощайся с Дэнни.

— Пока, — пробормотал тот. — В следующий раз ты так легко не отделаешься!

— Если ты будешь заниматься приготовлением коктейлей, малыш, — повернулся я к нему, — и не станешь лезть в чужие дела, у тебя появится шанс прожить — кто знает? — может, даже до двадцати пяти лет.

— Хватит! — резко бросила Беатрис. — Тино, проводите Дэнни, пожалуйста.

— Ну, пошли! Слышал, что тебе сказали?

— Вы кое-что забыли, Тино, — заметил я.

— Что?

— Пистолет.

— Понятно.

Он взял мой «магнум» со стойки, вытащил из обоймы патроны и только потом протянул мне его. Он сделал это не от недоверия ко мне, а потому, что считал меня профессионалом.

Я засунул «магнум» в кобуру и направился к двери.

— Еще одно, Дэнни, — небрежно произнесла мне вслед Беатрис, — передайте Фрэнку, что я не спешу. Могу и потерпеть, а он… Он не может.

— Передам.

Тино проводил меня до машины и подождал, пока я усядусь за руль. Потом спрятал свой пистолет.

— Я открою ворота, как только ты к ним подъедешь, — объяснил он. И вдруг добавил: — А для человека, который везет плохие новости Фрэнку, ты довольно весел. — Потом нагнулся ко мне через опущенное стекло дверцы и почти улыбнулся. — Мне кажется, Бойд, ты и я… — он соединил пальцы обеих рук, — как эти пальцы, а?

— Вполне возможно, — кивнул я, — мы ведь профессионалы.

— Ты настоящий парень, Бойд. Только слишком долго связан с Фрэнком Ломаксом. Мне кажется, над этим стоит поразмыслить, а? И потом, — продолжал он задумчиво, — наверное, тебе не нужно возвращаться сюда.

— Почему?

— Не могу это объяснить. Но если вернешься, мне придется тебя убить.

Я снова посмотрел ему в глаза, но даже с такого близкого расстояния не заметил в них ничего, кроме собственного отражения.

— Если мне придется вернуться, Тино, — сказал я осторожно, — не беспокойся. Я сначала серьезно подумаю.

Глава 7

Около девяти часов я пересек мост Триборо и, оказавшись в Готтаме, с облегчением вздохнул. Как знает каждый житель Нью-Йорка, Манхэттен — это остров, окруженный примитивными джунглями, ловко закамуфлированными невинными цивильными названиями: Лонг-Айленд, Нью-Джерси, Коннектикут, Вестчестер-Каунти. Но перед гражданином Нью-Йорка суровая действительность раскрывается сразу, как только он углубляется в один из этих районов. Признаки тут безошибочные. Деревьям и траве позволяют расти как попало и переходить в дикое состояние. Люди, живущие вдоль дорог, вымогают выкупы, чтобы обеспечить местным тиранам вульгарный блеск. Их жены ведут ужасную жизнь. Вместо того чтобы занимать то положение, на которое они вправе рассчитывать, то есть быть цивилизованными аксессуарами мужского существования, они в большинстве своем сделались обычными животными, предназначенными для обработки мизерных участков земли вокруг их чудовищных жилищ. И даже хуже. Многие из них умирают страшной смертью, в окружении кучи инструментов и машин для домашнего хозяйства, отказывающихся работать. Они испускают последний дух, вопя и призывая на помощь мастеров, которые никогда не приходят.

Все это я знал и тем не менее глубоко залез на Лонг-Айленд. Впрочем, если я завел знакомство с Беатрис, не говоря уже о диких дьявольских зверях, то поделом мне — заслужил.

Ведь чего можно ожидать в самом центре примитивных джунглей, кроме встречи с кучей головорезов?

Я почувствовал себя в безопасности, только когда вернулся в дорогие моему сердцу бетонные каньоны, даже испытал настоящее искушение совершить ночную прогулку по Центральному парку. В конце концов, было же несколько мужественных исследователей, которые вернулись оттуда невредимыми.

После перенесенных волнений я чувствовал страшный голод, поэтому остановился у небольшого кабачка на Второй авеню. Бифштекс с кровью и кусок яблочного пирога немного меня насытили. Со второй чашкой кофе я позволил себе сигарету и начал перебирать в памяти события последних суток.

Вторая сигарета и третья чашка кофе придали моим воспоминаниям еще более неприглядную окраску.

Около четверти одиннадцатого я звонил в квартиру на Саттен-Плейс.

Через несколько минут после тщетных попыток я уже готов был расплющить кнопку звонка. Тогда просто засунул в него острие шариковой ручки и сделал так, чтобы звон не прекращался.

Дверь приоткрылась сантиметров на десять, и в щели показался громадный черный глаз.

— Прекратите! — яростно закричала Селина. — Иначе я позову привратника, и он вышвырнет вас На тротуар!

— Мне нужно видеть Осман-бея.

— Он уже спит. Приходите завтра. Утром.

Я едва успел подставить ногу, прежде чем она попыталась захлопнуть дверь перед моим носом.

— Это срочно, — сухо произнес я. — Поднимите его, и пошевеливайтесь.

— Но я никогда не осмелюсь, — заныла Селина. — Я сама уже собиралась спать, и он…

Тут я уперся в дверь плечом и толкнул ее. Дверь распахнулась настежь, и в то же мгновение Селина исчезла.

Входя в дом, я только подумал, что невозможно было вот так просто испариться, даже не оставив позади себя классического клуба дыма, как вдруг откуда-то из района моих ног раздался стон. Глянув вниз, я увидел, что моя бравая Селина лежит на полу.

— Ну давайте, бейте меня еще! — горько воскликнула она. — Тут никакого риска… Ведь я всего лишь слабая женщина.

— Вам следовало впустить меня сразу, — возразил я мягко. Потом протянул ей руку и помог подняться.

Теперь я понял, что она действительно собиралась ложиться спать. Следующим этапом ее одевания наверняка стала бы пижама: на ней был бюстгальтер из черного сатина, придававший ее громадной груди агрессивный вид, и маленькие трусики, украшенные кружевами. Сейчас Селина являла собой живое воплощение мужского желания.

— Милая, у вас есть все, что должна иметь идеальная женщина, — восхитился я.

— Вы будете выглядеть настоящим идиотом, когда вылетите отсюда, — ответила она.

— Выбирайте, — произнес я благородно. — Либо вы сами разбудите Осман-бея и доложите обо мне, либо это сделаю я.

Ее громадные глаза начали выстукивать сигнал SOS. Она отступила на шаг и посмотрела на меня со страхом.

— Он убьет меня, если вы зайдете в его комнату, — пробормотала она с ужасом. — Впрочем, он меня убьет в любом случае. Стойте здесь, Бойд.

Селина повернулась и бросилась в маленький коридорчик, который, видимо, вел в спальню. Через пару минут вернулась и, не глядя на меня, прошла мимо в гостиную. А еще через две минуты появилась снова.

— Он одевается, — сухо объявила она. — Пройдите сюда.

Я вошел в гостиную, которая совершенно не изменилась со времени моего первого визита. Шторы были так же герметично задернуты, и слабый отблеск маленькой лампы на столике придавал комнате еще более зловещий вид. Наргиле в тишине ожидало своего хозяина.

— Нужно немного подождать, — грустно заметила прекрасная рабыня, — он уже не так подвижен, чтобы быстро одеться, особенно когда его внезапно разбудят.

— У меня масса времени.

— Я так и думала, — неприязненно хихикнула она. — Хотите что-нибудь пропустить?

— Только не турецкий кофе.

Одного упоминания об этом напитке было достаточно, чтобы мой желудок сжался. Я отчетливо услышал, как он забурчал.

— Какой вопрос! Конечно, вам нужно спиртное! — воскликнула одалиска.

— У вас найдется бурбон со льдом?

— Поищу.

Я закурил сигарету и остался стоять. Так мне казалось удобнее, чем устраиваться на одном из этих проклятых пуфиков.

Через некоторое время послышалось шуршание кружев — вернулась Селина с бурбоном.

Пока я пил его маленькими глотками, она стояла, скрестив руки на груди, и не сводила с меня глаз.

— Сейчас он как раз закипает, — наконец очнулась Селина. — Вы никогда не слышали, как он хрюкает?

— Мне он всегда казался свиньей, в любом настроении, — поделился я откровенно.

— Короче, он ворчит, как боров. Остерегайтесь, вы можете заработать. — В ее глазах появилось что-то вроде ликования. — Он очень силен… Просто не представляете как.

— Я всегда смогу выпрыгнуть в окно.

— О, меня бы это позабавило, — отозвалась она. — Но не забывайте, что мы на двадцать пятом этаже.

Наконец в холле раздались шаги. Видимо, мозги мои работали замедленно, так как, прежде чем я понял, что это шлепают по паркету босые ноги Осман-бея, толстяк уже оказался в гостиной. Он бросил на меня короткий уничтожающий взгляд, остановился перед наргиле и внезапно рухнул на любимую подушку, скрестив ноги.

— Хочу кофе, — выплюнул Осман-бей в сторону Селины.

Она прореагировала мгновенно:

— Сейчас приготовлю. — И бросилась в направлении кухни.

— Мне всегда было жалко тех типов, которые считают, что нет в мире ничего прекраснее, чем деревья, — заметил я спокойно. — Им бы следовало побывать сегодня здесь.

Из угла, где стояло наргиле, донеслось что-то похожее на свист.

— Значит, вы меня вытянули из постели только для того, чтобы я наслаждался видом рабыни, которая и так мне принадлежит? — приглушенно спросил Осман-бей.

— Нет, есть кое-что еще, — повернулся я к нему.

Осман-бей со вчерашнего дня не изменился. Он выглядел точно так же. Те же длинные черные и сальные волосы были так же перепутаны, торчала та же смешная бородка, и та же самая голубая рубашка скрывала тот же громадный живот, и те же панталоны. Серебристый лак отбрасывал блики при каждом движении его ног.

— У меня был невыносимо тяжелый день! — воскликнул Осман-бей. — День, похожий на пытку. Четыре с лишним часа язвительного допроса и унизительных физических пыток со стороны моего компаньона Абдула Мюрада, которого раньше я так уважал! Пусть верблюды осквернят могилу его предков. Как только он направился от меня в вашу контору, я сбежал в город. Долгие часы, до самой ночи, я бродил под безжалостным солнцем по душным улицам. Потом вернулся совершенно изможденным, надеясь забыться в сладком сне, но, увы… — Его толстые щеки затряслись от гнева. — Вы берете приступом мое жилище, врываясь, как идиотский разносчик товаров, вытаскиваете меня из постели и возвращаете в мир живых. Зачем? Скажите мне, ради чего?

— Я подумал, что теперь, когда Абдул Мюрад в Нью-Йорке, вы особенно заинтересованы узнать результаты моего расследования.

— Пусть Аллах вечно плюет вам на голову, — проворчал он. — Почему нельзя было подождать до утра?

— Потому что события развиваются очень быстро, — ответил я. — Мне уже порядком досталось.

В гостиную проскользнула Селина с кофе.

Осман-бей с ненавистью вырвал чашку из ее рук.

— Тварь, — проскрипел он. — Тварь! Зачем ты его впустила? — Он поднял глаза к потолку. — Да посадит тебя Аллах на кол на веки веков, чтобы вертелась ты на его острие в центре толпы изголодавшихся евнухов, потрясающих саблями и жаждущих увидеть, как ты свалишься, чтобы изрубить тебя на куски.

От этого проклятия рабыня взвизгнула и отскочила назад так быстро, что потеряла равновесие и растянулась на полу. Но тут же перевернулась на живот и на четвереньках с невероятной скоростью помчалась к двери.

— Стой, Селина! — воскликнул я.

Круп, обтянутый черным сатином, задрожал. Потом затормозил и остановился.

— Она принадлежит мне, — запротестовал Осман-бей. — Только я могу приказывать ей уходить или оставаться. А сейчас приказываю уйти.

— Пусть останется. Я хочу, чтобы она услышала мой отчет, — произнес я властным тоном.

— Вы… — забормотал он, — вы обсуждаете мои приказы?

— Заткнитесь! — потребовал я. — И пейте свой кофе. Если неперестанете болтать и не выслушаете меня, мы будем развлекаться всю ночь.

Некоторое время мне казалось, что глаза его вот-вот выскочат из орбит. В его горле раздавалось какое-то бульканье.

— Я вас выслушаю, — наконец согласился он, — но потом вы можете об этом пожалеть.

— К этому мы еще вернемся. Селина, будьте любезны, встаньте, пожалуйста. В таком положении ваши округлости напоминают верблюжьи горбы.

Она сразу же поднялась, скрестила руки на груди и наклонила голову.

Я рассказал им о событиях предыдущей ночи, начиная с моего посещения уборной Лейлы Зенты в клубе «Оттоман».

Потом доложил, как Фрэнк Ломакс, который находился там, не поверил, что я работаю на Осман-бея, и как утверждал, будто меня подослал Корли.

— Корли? — переспросил Осман-бей, задумчиво ощупывая свою бороденку. — А кто такой Корли?

— До этого я еще дойду, — пообещал я строгим тоном. — Мне хочется рассказать все по порядку.

— Пожалуйста. Я вас прервал только потому, что не люблю, когда чего-то не понимаю.

— Могу себе это представить, — сказал я. — Но все же выслушайте меня.

Я продолжил рассказ. Поведал о том, как появился Джулиус Керн, об угрозах патрона Ломаксу, если тот не передаст товар или не вернет его стоимость в ближайшие сорок восемь часов. Описал, как мне удалось отнять револьвер у Фрэнка и как Лейла добровольно повела меня в подвал доказать, что банда не похищала Марту Мюрад и не держит ее там.

Потом сообщил о трупе коротконогого толстяка, который был убит как раз перед нашим спуском в подвал. В полной тишине расписал, какую штуку мне пришлось выкинуть, чтобы уйти из клуба, доложил и о моем свидании с Корли на Лонг-Айленде.

Для того чтобы осветить все подробности этого визита, перечислить людей, которых я там увидел, объяснить, что бандой руководит, как оказалось, вовсе не мистер, а миссис Корли, так же потребовалось некоторое время.

Затем я перешел к изложению гипотезы Беатрис Корли, принявшей меня за одного из соратников Ломакса, и о сделке пятьдесят на пятьдесят, которую она предложила. И наконец, кратко, но точно описал те средства защиты, которые используются в доме на случай вторжения, включая чудовищ и все прочее.

Осман-бей изумленно ласкал свою бороденку, глядя на меня. Селина оставалась все в том же положении: стояла скрестив руки на груди и наклонив голову.

— Это… это удивительно, мистер Бойд, — глухо пробормотал Осман-бей. — Такая невероятная история… но, очевидно, правдивая. Придумать ее было бы невозможно. Да, вам пришлось через многое пройти, выполняя мое поручение, и я благодарю вас. Откровенно говоря, у меня мозги набекрень от всех этих сопоставлений. Теперь, будьте так добры, изложите ваши выводы.

— Их несколько. Ведь с моей подозрительностью трудно поверить в совпадения.

— Совпадения, — повторил он, нахмурившись. — Какие совпадения, мистер Бойд?

— Последовательность событий… Между моим вторжением в уборную Лейлы и появлением Джулиуса Керна прошло как раз столько времени, чтобы Ломакс успел начать со мной суровый разговор.

— Все это очень запутано, — пробормотал Осман-бей. — Объясните, пожалуйста, подробнее.

— Понимаете, Керн прибыл в самый подходящий психологический момент. Я стеснял Ломакса совершенно явно. А Джулиус откровенно прижал его к стенке, открыто демонстрируя свою неприязнь. Когда он закончил высказываться, было похоже, что Ломакс даже забыл о моем присутствии. И отнять оружие у него ничего не стоило. Помешать мне мог только Джулиус, но он воздержался. Совпадение? Частично, — продолжал я терпеливо. — Затем Керн позволил запереть его в шкафу вместе с Ломаксом, что тоже никак не вяжется с его личностью. Совпадения, как я уже говорил, заключаются в синхронизации событий. Я не верю, что Джулиус Керн случайно появился в раздевалке в самый подходящий момент.

— Теперь я начинаю кое-что понимать, — заметил Осман-бей, медленно покачивая головой.

— Кому было известно, что я собирался вчера вечером в «Оттоман» разговаривать с Лейлой Зентой?

Он задумался на некоторое время, и вдруг его щеки задрожали от негодования.

— Вы обвиняете меня в…

— Ни вас, ни тем более себя. В комнате тогда был еще один человек. Вспоминаете?

— Вы хотите сказать?.. — Он выпучился на прекрасную рабыню, по-прежнему стоящую с опущенной головой.

— Да, это Селина. Кто же, кроме нее?

— Неужели?

Осман-бей чуть не задохнулся:

— Я пригрел змею на груди.

Едва сдержав улыбку, я подумал, что мало кто захочет пригреться на его груди, если дело этого коснется.

— Могу набросать вам картину в целом, — предложил я. — Вы говорили мне, что были излишне болтливы с Лейлой Зентой. Сообщили ей, что осуществляете связь между Европой и Нью-Йорком, помогая переправить сюда некоторые товары, которые нельзя провозить через таможню. Лейла передала это своему приятелю Фрэнку Ломаксу. Затем к Ломаксу обратился Джулиус Керн, которому нужна была надежная связь для пересылки одной очень важной вещи из Европы от его патрона. Ломакс, заглотив наживку, договорился с вами и представил вам клиента, Джулиуса Керна. Точно?

— Точно, — смущенно подтвердил Осман-бей.

— Отсюда и начались все мои неприятности. Джулиус знал, что в посылке на двести тысяч долларов драгоценных камней. Ломакс для него — лицо второстепенное, которое никогда не осмелится влезть в дело и исполняет роль обычного посредника. Операцией руководили вы, но о вас он ничего не знал, потому решил подсунуть вам какого-нибудь человека, который стал бы сообщать ему о каждом вашем шаге. Точно? Тогда он навел необходимые справки и узнал от Лейлы, что вы питаете слабость к женщинам, особенно к исполнительницам танца живота. Потом ему совсем нетрудно было втянуть вас в карточную игру, продуть тысячу долларов, разыграть комедию на тему отсутствия денег и предложить взамен эту девку, которая, как он утверждал, является настоящим виртуозом.

— Змеей, которую я пригрел на своей груди, — уточнил Осман-бей с горечью.

Селина неожиданно подняла голову. Лицо ее было взволнованно.

— Умоляю вас, выслушайте меня, — попросила она дрожащим голосом. — Не делайте поспешных выводов!

— Тебе, дорогая, придется немедленно ответить на ряд вопросов, — сообщил я мягко. — Например, рассказать, кто такой патрон, о котором говорил Джулиус.

— Не знаю, — тут же ответила она.

Я схватил Селину за руку и так вывернул за ее спину, что девушка упала передо мной на колени.

— Селина, милая, — пригрозил я, — пойми, мне лично совсем не будет больно, даже если я буду вынужден сломать тебе руку.

— Нет! — застонала она. — Нет, умоляю вас!

— Тогда отвечай на вопросы. Начнем сначала. Кто такой патрон?

— Большой Макс, — раздался с порога металлический голос. — Большой Макс Морел, Бойд.

— Спасибо, Джулиус, — ответил я несколько принужденно.

— А теперь отпусти девчонку, иначе я рассержусь.

В комнату вошел Джулиус Керн. Пистолет в его руке смотрелся так же безупречно, как и костюм на нем.

Я отпустил Селину. Она поднялась.

— Все в порядке? — спросил ее Керн.

— Он сделал мне больно, Джулиус. Он действительно сделал мне больно, ужасно больно, — захныкала она, как маленькая девочка, с которой плохо обошлись. — Я… у меня что-то сломано там… внутри.

Белесый шрам Керна задергался.

— Ничего, дорогая. Он за это заплатит.

— Только действуй решительно, Джулиус, это же касается меня, — посоветовала Селина.

— Ладно.

Керн с угрозой посмотрел на Осман-бея:

— Слушай, жирная свинья, Селина останется здесь. Сейчас я выйду и ровно через минут вернусь. Если ты осмелишься даже взглянуть на нее, я тебе…

— Нет, умоляю вас! — завопил Осман-бей. — Клянусь на Коране, что не сделаю ей ничего плохого. Даю вам слово…

— Я вернусь, — повторил Керн. — А теперь, Бойд, давай-ка сюда твою пушку.

— Пожалуйста. Но она не заряжена.

— Проверю, — буркнул он. — Брось ее на ковер и подтолкни ногой к девушке.

Я послушался, и мой «магнум» оказался рядом с Селиной, которая поспешно наклонилась и схватила его.

— Осторожно, милая, — предупредил я преувеличенно взволнованно. — Не забывай о больной руке. Ведь, может быть… там что-нибудь сломано… внутри.

Она покраснела от ярости:

— Подонок… Я хотела бы…

— Не сейчас, дорогая, — прервал ее Керн. — Пошли!

Пока мы стояли, ожидая лифта, я подумал, что события, которые раскрутились с приходом Керна, напоминают мне нечто уже виденное. Впрочем, ничего удивительного: в который раз повторилась одна и та же сцена — моя прогулка под прицелом пистолета.

Глава 8

Машина Джулиуса Керна стояла за углом дома. Внутри сидел человек. Джулиус наклонился к нему и что-то тихо сказал.

Несмотря на тонкий слух, мне ничего не удалось разобрать.

Джулиус впихнул меня на заднее сиденье и уселся рядом. Машина сорвалась с места. Я приятно расслабился на подушках.

— Джулиус, — попытался я произнести как можно дружелюбнее. — У тебя есть на меня какие-то виды?

— Конечно, Бойд.

— А позволь спросить — какие?

— Полагаю, мы можем обсудить это, Бойд, — ответил он медовым голосом. — Почему бы не начать с самой главной проблемы? Ты исполнил свою роль и больше мне не нужен. По правде говоря, даже одно твое существование уже обременительно. Сначала я намеревался послать тебя к хозяевам, но у них тоже есть какое-никакое самолюбие. Тогда я переменил мое решение.

— Готов поспорить, оно мне не понравится, — отозвался я мрачно, — но все-таки хочу выслушать.

— Посмотрим фактам в лицо, Бойд, — предложил он любезным голосом. — Кому нужен какой-то частный детектив?

— У меня дома есть записная книжка с телефонами, — проговорил я с проблеском надежды, — почему бы не воспользоваться ею и не позвонить всем моим знакомым девушкам в алфавитном порядке? Уверен, кто-нибудь из них охотно мною займется. Ну, во всяком случае, хотя бы на один вечер.

— Да брось ты! — Он небрежно фыркнул. — Эту проблему я уже решил, вспомнив о двух людях, которые весьма обрадуются, получив тебя в подарок. Ты меня понимаешь, Бойд?

— Мне становится грустно даже от одной мысли о них. Впрочем, рассказывай сам.

— Это Фрэнк Ломакс и Лейла Зента. После той небольшой корриды вчера вечером и всего, что ты сделал с ними, они тебя просто обожают… Ты бы видел, как они реагируют только на одно твое имя.

Я осторожно вытащил из кармана пачку сигарет и достал одну, чтобы закурить. Джулиус щелкнул зажигалкой. Мне показалось, что он улыбается.

— Ну, Бойд, что ты об этом скажешь? — поинтересовался он, толкая меня локтем в бок. — Мы едем в «Оттоман».

— Джулиус, — спросил я, — а чей труп был в подвале?

— Труп? Какой труп?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Готов спорить — тебе известно о бронированной двери подвала и секретном запоре.

— Ну и что?

— Когда мы спускались туда, Лейла объяснила, почему Фрэнк считает этот секрет лучшим средством защиты содержимого подвала. Шифр ведь знают только три или четыре человека. Поэтому, если что-нибудь оттуда пропадет, очень легко будет найти виновного.

— Ты болтаешь без остановки, но ничего не говоришь конкретно.

— Уверен, ты все прекрасно понял, Джулиус, — сказал я. — Тот, кто прошлой ночью убил этого человека, знает шифр, иначе бы не проник в подвал. Лейла утверждает, что таких людей трое или четверо. Все они должны работать на Ломакса. Другими словами, человек был убит по приказу Фрэнка, не так ли?

— Ну и что? — пробурчал он. — Тебе-то что за дело?

— Я видел труп. И даже если от него избавились сразу после этого, я — свидетель, который может подтвердить, что видел его в подвале. Ты думаешь, Ломакс оставит меня в живых, если поймает?

— Конечно, Ломакс убьет, уничтожит частного детектива! — воскликнул он со смешком. — А я буду проливать слезы.

— Вряд ли, — усомнился я. — Моя секретарша и два-три парня, которые работают в той же области, может, сначала и всплакнут. Но в конце концов зададут себе вопрос: что же такое раскопал наш Дэнни, если посчитали нужным его ликвидировать? И придут к одному и тому же ответу: он работал на некоего Осман-бея, который утверждал, будто пять-шесть дней назад украли дочь его компаньона. Они обязательно зацепятся за эту ниточку. Ты этого хочешь, Джулиус?

— Заткнись! — крикнул он.

— Может, ты думаешь, Большому Максу Морелу это нужно? — спросил я, почти извиняясь.

Он наклонился к шоферу:

— Оставь пока «Оттоман», поезжай к парку.

— Большой Макс Морел, — сказал я задумчиво. — Один из великих?

— Самый великий, — заверил меня Джулиус.

— Его выдворили из Штатов около трех лет назад?

— Да, примерно. Теперь он руководит организацией европейского бюро через посредников. Когда Большого Макса выслали, организация была разделена на сектора, разумеется с общего согласия. Ему оставили два-три крупных дела: в Италии и на юге Франции. Он сохранил долю кое в чем, и здесь, на Западе, всем этим я руковожу от его имени. Больше мне нечего добавить.

— Значит, ты здешний руководитель? Следовательно, Большой Макс должен доверять тебе, Джулиус?

— Ну разумеется. До его отъезда мы десять лет работали вместе.

— Вероятно, потеря двухсот тысяч долларов при таких связях не имеет для тебя большого значения?

Я почувствовал, как он подскочил.

— Лучше замолчи, Бойд, — прохрипел он.

— Ты не понял, Джулиус. Просто я сам пытаюсь в этом немного разобраться.

— Достаточно.

— Послушай, — промолвил я как можно любезнее, — ведь ты все-таки хочешь получить драгоценности, правда же? Мой клиент Осман-бей, эта мерзкая старая свинья, хочет заиметь и камни, и девушку. Ломакс хочет только камни. Думаю, отец девушки будет рад получить свою дочь. По существу, все хотят одного и того же. Если Ломакс заполучит камни, он передаст их тебе. Если я — то передам моему клиенту, а он, в свою очередь, опять же тебе. Так зачем же нам ссориться?

Некоторое время Керн не шевелился. Машина продолжала медленно двигаться в глубь Шестьдесят шестой улицы, потом выехала на Бродвей.

Тут Керн резко выпрямился и сунул руку в карман пиджака.

Мне показалось, что я потерял три года жизни, пока ждал, когда он ее наконец вытащит.

Однако в его руке оказалась только пачка сигарет. Я с признательностью взял одну, и мы закурили.

— Забавные мысли у тебя, Дэнни.

Впервые я уловил в его голосе некоторую симпатию.

— Да, неплохие, — согласился я. — Только над ними еще нужно поработать. И самое важное здесь, на мой взгляд, — это быстрота действий. Ты согласен?

— Да. — Несколько секунд он смотрел на толпу, вытекающую из кинотеатра и разливающуюся по обеим сторонам улицы. — Ты поработай немного над этим, Дэнни. А завтра поговорим. Я позвоню тебе в контору около полудня.

— Хорошо.

— Где тебя высадить?

— Если не трудно, перед домом. Это к востоку от Центрального парка. — Я назвал ему номер.

Он наклонился, чтобы отдать приказ шоферу, затем снова откинулся на спинку сиденья.

— Проклятая Селина, — пробормотал Джулиус. — Ты видел эту комедию с рукой? Готов держать пари, она надеялась получить твою голову на подносе.

— Верю на слово.

— Если хочешь, через полчаса я пришлю ее тебе. — Шрам в уголке его рта задрожал. — У нее чудесная кожа.

— Нет, спасибо. У меня сегодня был тяжелый день. Правда, хотелось бы, чтобы мне вернули пистолет.

— Хорошо, я скажу Джо, — он жестом указал на шофера, — чтобы он привез.

Машина остановилась перед моим домом.

Я постоял на тротуаре, глядя, как они удаляются, и не веря, что нахожусь дома.

Закрыв дверь, я сразу же принялся готовить специальный бурбон. И едва успел допить его, как раздался звонок. На лестничной площадке стоял Джо.

— Мистер Керн приказал вам передать, — объяснил он, протягивая пакет, завернутый в коричневую бумагу.

— Спасибо.

— И еще он сказал, что, если ваши намерения относительно другого пакета изменились, для него не составит никакого труда прислать его завернутым в черный сатин.

— Очень мило с его стороны, но не нужно, спасибо.

— Как вам угодно, мистер Бойд.

Я закрыл дверь, вернулся в гостиную и распаковал сверток. Это был мой «магнум». Тут я вспомнил, что уже два раза за этот день вынужден был вежливо просить вернуть его, и срочно зарядил пистолет патронами.

И здесь меня чуть не хватил удар от неожиданности, потому что вдруг увидел, что на моей кровати лежит «спящая красавица», забывшись сладким сном. Ее волосы немного растрепались, светлые пряди упали на лицо. Мое сердце тревожно забилось.

Я подошел к кровати и бесцеремонно потряс спящую за плечо. Она улыбнулась, не открывая глаз. Я потряс ее сильнее.

— Ну разумеется, — пробормотала Китти сонным голосом. — Держу пари, что это самый великий кавалер на этом берегу Гудзона. Такой изумительный профиль.

Ее смех зазвенел у меня в ушах музыкой. Что ж, я все-таки разбужу ее. Может быть, она еще что-нибудь скажет о моем профиле?

— Проснитесь! — заорал я, дергая ее изо всех сил.

На этот раз она зевнула, этим дело и ограничилось.

— А что вы скажете про его подбородок?

— Все зависит от того, о каком именно из них вы хотите услышать… Ну, по поводу его рта я не хотела бы высказываться. Могу квалифицировать одним словом: мясистый!

Я тряс ее за плечо, продолжая внимательно разглядывать.

Наконец правое веко дернулось, один глаз приоткрылся.

— Раз мне не удается ее разбудить, — сказал я вполголоса, — ничего не поделаешь, придется перейти к решительным действиям. Начнем ее раздевать. Потом я сделаю фотографию обнаженной женщины и хорошо заработаю, продавая снимки на улице. Затем…

Оба глаза широко открылись и посмотрели на меня возмущенно.

— Достаточно, Дэнни Бойд.

— Вот как? Все в порядке. Вы отдаете себе отчет, что говорили, притворяясь спящей?

— А, задело! — Китти потянулась и зевнула. — Уже много недель так хорошо не спала.

— Надеюсь, то, что вы говорили о моем лице, — шутка?

— Нет, — возразила она. — Это голая истина. Просто я немножко опередила события, скажем лет на пять…

Должен признаться, мой смех прозвучал несколько принужденно даже в собственных ушах.

— Представляете, как я буду мотаться по улицам, предлагая эти снимки? — спросил я иронически.

— За кого вы меня принимаете? Вы, наверное, сошли с ума, дружище, и забыли о существенной разнице, — воскликнула Китти Торренс, — ведь я-то ваше лицо действительно видела!

— Да, — сказал я грустно. — Никогда не думал о таком аспекте. Ну, хорошо. Будем играть честно, давайте? Теперь, после того как я показал вам мое лицо со всех сторон, пришла ваша очередь показать мне…

Она с притворным возмущением тряхнула шевелюрой.

— Этот парень состоит из одних плюсов, — заявила она, обращаясь к воображаемой аудитории. — Он удивительно настойчив.

— Как вы сюда проникли?

— Сказала привратнику, что прихожусь вам младшей сестрой, которой некуда идти.

— И он так просто вас впустил?

— Не сразу, — уточнила она. — Привратник оказался грубияном и объяснил, что девушки моего типа портят репутацию таких респектабельных домов, как ваш.

— Ну и что?

— Я извинилась, сославшись на свое недоразвитое чувство юмора, И в конце концов рассказала, что сегодня днем состоялась большая лотерея, а у вас есть выигрышный билет. Потом спросила, понятно ли, что может такое означать в смысле квартирной платы? После этого он меня впустил.

Только через несколько секунд я вдруг понял, что у меня широко разинут рот, и захлопнул его, энергично щелкнув зубами.

— Мне бы очень хотелось считать себя неотразимым, но вы такая циничная… — осторожно заметил я. — Все-таки, что же вас сюда привело?

— О, — воскликнула она. И сразу же прикрыла рот рукой. — Знаете, Дэнни, я чуть не забыла… Ведь это идея мистера Корли.

— Корли?

— Да. Он позвонил мне сегодня вечером, около половины девятого, и таким таинственным голосом, будто решался вопрос жизни или смерти, попросил меня немедленно связаться с вами. «Очевидно, вы прекрасно знаете человека, с которым сегодня завтракали, после чего так поздно вернулись с перерыва, — сказал он. — Поэтому прошу вас срочно с ним встретиться и передать ему важное сообщение».

— Что? Сообщения?

Китти закрыла глаза.

— Мне нужно собраться, чтобы в точности повторить слова, которые, по-моему, не имеют ни начала, ни конца. Вот как он сказал: «Передайте вашему мистеру Бойду, что вполне возможно пройти со стороны пляжа, если обращать внимание на электрические провода, натянутые вверху». Вам это о чем-нибудь говорит?

— Не очень, — признался я, покачивая головой. — Это все?

— Нет, не все. — Она опять закрыла глаза, чтобы вспомнить остальное. — Еще сказал что-то вроде: «Возможно, я смогу заняться собаками, пока он будет искать, где повесить свое пальто». Теперь проясняется, Дэнни?

Я пробормотал:

— Да. Первая часть относительно собак. Но «…пока он будет искать, где повесить свое пальто»… Что, черт возьми, он имел в виду?

— Еще мистер Корли сказал: «На меня не рассчитывайте», и, мне показалось, даже ухмыльнулся в свою бородку, а потом добавил, что если вы настолько ловки, как он это представляет, или хотя бы вполовину ловки от того, как об этом сами думаете, то вам удастся выкрутиться.

— Премного благодарен мистеру Корли, — произнес я вполголоса.

Китти одним движением спустила с кровати длинные ноги, затем не спеша поднялась и подошла к туалетному столику, чтобы посмотреться в зеркало. И вдруг отчаянно вскрикнула, отчего я даже подскочил.

— Дэнни Бойд! Пойдите отсюда, — попросила она. — Посмотрите, я сейчас похожа на дочь дракона, выпущенную на волю после сорокалетнего пребывания в подвале.

Я немедленно отреагировал:

— Если хотите, могу предложить вам что-нибудь выпить.

— Делайте что угодно. Главное, чтобы вас не было в комнате, — умоляюще попросила она.

Я направился в спальню, решив, что чем быстрее исчезну, тем больше обрадую Китти.

Неожиданно моя нога ударилась о какой-то тяжелый предмет, хотя я точно знал, что в этом месте ничего не стоит.

— Какой неловкий, — горько прокомментировала Китти.

Убедившись, что кости у меня не сломаны, я рискнул подняться.

— Я очень изменился?

— К сожалению, нет, — ответила она. — Интересно, как друзья освобождаются от вас после встречи? Они что, обращаются к пожарным?

— Я не видел…

Мои глаза уставились на неизвестный предмет, и… слова застряли в горле.

— Что это? — Голосовые связки отказывались мне повиноваться. — Что это такое?

— А, это?.. — В голосе Китти чувствовалась нервозность. — Моя сумка.

— Ваша сумка? Она скорее напоминает контейнер.

— Я люблю большие сумки, — пояснила она вполголоса. — В наши дни женщинам приходится так много всего с собой носить, поэтому сумка нужна вместительная.

— Ну да, разумеется. Ведь девушка никогда заранее не знает, где ей придется оказаться. А вдруг проведет полгода на пустынном острове на Таймс-сквер? Какая катастрофа, если придется дважды надеть одно и то же платье.

— В наши дни все большое, — упрямо гнула свою линию Китти. — У меня всегда большие носовые платки, и сигареты я курю длинные. Ну скажите, Дэнни Бойд, уйдете вы, наконец, отсюда?

Добравшись до спальни, я тщательно привел себя в порядок, плотно задернул занавески и погасил верхний свет, чтобы придать комнате интимность.

Потом приготовил себе специальный напиток и налил эту замечательную смесь в стакан, который поставил на низкий столик перед диваном. После этого развалился на мягких подушках и… принялся с надеждой ждать.

Минут через двадцать послышался щелчок замка. В щели приоткрытой двери появилась высокая светлая прическа.

— Дэнни Бойд, — тихо спросила Китти, — вы знаете, который час?

— Почему вы спрашиваете? — горько откликнулся я.

— Уже около двух, — сообщила она.

Я пробормотал:

— Это не должно вас волновать. Вы уже достаточно поспали.

— Может, мне уйти?

Раздался страшный грохот. Я с удивлением обнаружил, что этот звук произвели мои собственные зубы.

— Какой замечательный вечер, мисс Торренс, — скривился я. — Мы так хорошо развлеклись.

— Вы почему-то рассердились на меня? — встревожилась она.

— Нет, просто думал, что мы сможем провести какое-то время вместе, если окажемся вдвоем в одной комнате. Даже приготовил коньяк для оживления разговора.

— О! — обрадовалась Китти. — Значит, вы не хотите, чтобы я шла домой?

— Вы с ума сошли, да?

— А вы помните, как разозлились из-за моей сумки?

Я тут же поспешил оправдаться:

— У меня вдребезги разбита нога, поврежден позвоночник и сломано по пять ребер с каждой стороны.

— Но вы больше не сердитесь?

— Нет.

— И не хотите, чтобы я ушла?

— Об этом нечего и говорить!

— Я так счастлива! — воскликнула она радостно. — Мне было бы неловко ждать такси в таком виде.

Она проскользнула в дверь и двинулась по направлению к дивану. Я мог бы, конечно, издать какой-нибудь возглас, но язык мой прилип к нёбу. То немногое, что было на ней надето, напоминало легкий летний утренний туман.

Пока я сидел затаив дыхание, она подошла к дивану и остановилась передо мной.

На таком расстоянии я уже мог понять, что на ней всего две вещи: прозрачный лифчик и такие же трусики.

— Вам нравится? — спросила она осторожно.

— Это изумительно, только жаль, что ткань скрывает вашу великолепную кожу.

— Вы считаете, она не нужна, Дэнни?

— Никакая ткань не может сравниться с вашей красотой, Китти, — заметил я грустно.

— Тогда налейте мне выпить, а я пока освобожусь от нее.

Стакан дрожал у меня в руках, и я вынужден был приложить большие усилия, чтобы успокоиться. Когда я повернулся к Китти с бокалом, то едва не вылил его содержимое на собственные колени. Ее одежда исчезла.

— Почему бы нам не остановить часы, Дэнни? Я не желаю, чтобы наступало утро.

— Хотите, я расскажу вам забавную историю? Только что один человек предложил прислать мне одалиску, виртуозную исполнительницу танца живота. И я решительно отказался от такого подарка. Пожалуй, это самое разумное решение за всю мою жизнь.

— Дэнни Бойд, у тебя бредовое воображение, но, надеюсь, оно проявится и в практической области. Я так и не выпила коньяка.

— Как жаль, милая. Я не знал, что ты хочешь его выпить.

— Забавно. Сейчас мне действительно совсем не хочется пить.

Глава 9

Китти сидела напротив меня за маленьким столиком. Ее светлые волосы рассыпались по лбу и щекам.

— Я, наверное, похожа на ведьму, — предположила она обеспокоенно.

— Мне ты кажешься невероятно прекрасной и желанной, — откровенно признался я. — Ты выглядишь именно так, как должна выглядеть девушка, которая завтракает за маленьким столиком в плавках с леопардами и соответствующем бюстгальтере.

— Дэнни, ты удивительно мил, — произнесла она нежно. — Интересно, который теперь час? — И, посмотрев на свои крохотные часики, простонала: — Половина одиннадцатого. А я до сих пор здесь и спокойно завтракаю совершенно голая. Мистер Корли сегодня же выставит меня за дверь.

— Если ты объяснишь, какую тяжелую работу проделала, чтобы выполнить его задание, он не посмеет так поступить. А кстати, Китти, эта служба очень важна для тебя?

— Понимаешь… — начала она, презрительно пожимая плечами, — другой у меня нет.

Она готовила кофе гораздо лучше меня. Я выпил третью чашку, воспользовавшись тем, что она смотрела в другую сторону, и напомнил:

— Не забудь о нашем свидании в восемь часов вечера сегодня.

— Знаешь, Дэнни, — сказала она, нахмурясь, — я встретила тебя только вчера, когда ты столь явно терроризировал бедного маленького Корли, что тот совсем потерял голову. Потом он позвонил мне вечером и попросил передать это дурацкое послание, утверждая, что в нем заключается вопрос жизни или смерти. И еще, когда ты вошел к нам в контору в первый раз, у тебя был пистолет. А теперь я вдруг поняла, что совершенно не знаю, как ты зарабатываешь себе на хлеб. Но подозреваю — явно не службой в министерстве здравоохранения.

— Я — Дэнни Бойд, из «Сыскного бюро Бойда», — сообщил я, улыбаясь. — Частный детектив.

— И сейчас ведешь дело, в котором замешан мистер Корли?

— Да, оказался замешан. И твой друг, который продает Корли всякие древности, тоже.

— Какой друг?

— Ты прекрасно знаешь какой. Тот, у которого сказочное имя — Осман-бей. — Несколько секунд я смотрел на нее, изумленно открыв рот, потом пробормотал: — Я совершенно о нем забыл! Хорошо, что ты напомнила.

— Всегда к вашим услугам. Это наш девиз. — Китти вскочила и бросилась в комнату. — Если я не появлюсь в магазине прежде, чем Корли пойдет завтракать, то наверняка окажусь без работы.

Она как будто нажала на какую-то кнопку внутри моего черепа, отчего магнитофонная пленка вдруг начала раскручиваться. Я услышал, как рассказываю о событиях последних суток Осман-бею и его рабыне, которая изо всех сил старалась уменьшиться, чтобы успеть юркнуть в мышиную норку. «С моей подозрительностью трудно поверить в совпадения», — повторял мой собственный голос. И потом: «Синхронизация… я не верю, что Джулиус Керн случайно появился в раздевалке…»

Мимо меня промчалась к двери полностью одетая Китти.

— Пока, Дэнни! — бросила она, запыхавшись. — Я обожаю тебя. До вечера. До восьми часов.

— Встретимся здесь?

— Я… У меня не было времени привести в порядок мою сумку. Ну, ты понимаешь!

— Конечно.

— В этих трусиках я чувствую себя настоящей женщиной-пантерой. — Ее голос затихал по мере приближения к лифту.

После ухода Китти я оделся, взял мой «магнум» и засунул в кобуру под пиджак. Потом позвонил в контору, и Фрэн бесстрастным голосом сообщила мне, что пока ничего не произошло. Однако, добавила она откровенно, все еще может произойти.

Я попросил ее, если позвонит Джулиус Керн, записать номер, по которому можно его найти. И в конце разговора сообщил, что сегодня в контору не приду. Затем набрал номер квартиры на Саттен-Плейс.

Через некоторое время мне ответил осторожный голос.

Я представился:

— У телефона Дэнни Бойд.

— Счастлив вас слышать, Дэнни, после ужасных ночных событий, — сказал Осман-бей. — С тех пор как вы ушли, я очень беспокоился. Джулиус Керн рассказал мне о вашем соглашении. Он отогрел мое сердце так ловко и так логично, мистер Бойд.

— Прекрасно. А теперь я хотел бы обсудить с вами некоторые детали, мистер Осман-бей, это очень срочно. Могу я прийти прямо сейчас?

— Сейчас? — В его голосе не слышалось особого энтузиазма.

— Буду через четверть часа, — отрезал я и быстро повесил трубку.

Спустя пять минут я уже ехал в такси. На улице было очень жарко, около тридцати пяти градусов, в воздухе столбом стояла влажная пыль, характерная только для Манхэттена. В парке лишь одни дети проявляли еще какую-то активность.

Теперь дверь в квартиру на Саттен-Плейс открылась уже через несколько секунд после моего звонка.

Это была первая из целой серии радикальных перемен. Второй стала одежда рабыни, открывшей мне дверь.

— О, — воскликнула Селина, — это вы?

Ее яркое хлопковое платье совершенно не гармонировало с синими пятнами под глазами и со всем остальным внешним видом, который я не замедлил отметить, как только вошел.

— Селина, кажется, вы провели ужасную ночь. Что произошло?

Она повернула ко мне голову. В ее глазах полыхал гнев.

— Это вы во всем виноваты. Вчера вечером я думала, что Джулиус твердо решил вас уничтожить. А он вернулся, считая вас своим другом. И сказал, будто предложил вам отомстить мне за все, что я сделала, а вы отказались. «Этот Бойд, — заявил Джулиус, — не любит избивать девок, ну а я могу этим заняться».

— Мне очень жаль.

— Вам жаль? Это на словах, а у меня некоторые места — предпочитаю не называть их — сплошь покрыты синяками.

В центре гостиной я остановился и осмотрелся. Здесь ничего не изменилось. Шторы были так же герметично задернуты, а комната погружена в полумрак. В ней витал тяжелый аромат благовоний, в углу стоял наргиле и сидел сам Осман-бей. У него был по-прежнему отвратительный вид.

— Приветствую вас, Бойд, — объявил он, улыбаясь одними губами. — Чем могу быть полезен?

— Селина, помогите Осман-бею подняться, — попросил я.

— Если это необходимо, я могу подняться и сам, — откликнулся он с достоинством. И вслед за этим встал.

Мне в глаза бросилась его бородка: она производила странное впечатление приклеенной, а в целом он, как и раньше, был похож на одного из тех больных, о которых обычно не говорят вслух.

— А сейчас, мистер Бойд, — воскликнул Осман-бей раздраженно, — может быть, вы скажете, почему я должен стоять перед вами, как слуга?

— Вчера вечером, отчитываясь перед вами, я сообщил вам, что Фрэнк Ломакс убежден, будто в его клуб меня прислал некто Корли. Вы тогда еще спросили: «Корли, кто этот Корли?» Помните?

— А почему я не должен помнить? Это вполне логично. Я прежде никогда о нем не слышал.

— Это владелец галереи на Второй авеню, — пояснил я печально. — Уже много лет он покупает вам товары. Я даже видел ваши счета в его бюро.

— А! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Вы именно об этом Корли говорили?

— Да, об этом Корли, но не об этом Осман-бее.

Возможно, в мой первый визит его бородка и была приклеена плохим клеем. Но на этот раз она держалась на редкость крепко, потому что, когда я начал ее отдирать, он завопил от боли. Другой рукой я вцепился в длинные патлы и вдруг обнаружил, что оскальпировал его. Под черным париком оказались седые волосы, остриженные под ежик.

— Надеюсь, вы сможете мне объяснить этот костюмированный бал, мистер Мюрад, — потребовал я. — И лучше, если ваша история будет правдивой.

— Хорошо, — согласился он.

Его руки нырнули под голубую шелковую рубашку, некоторое время там покопошились, и тут же его живот исчез. К моим ногам шлепнулась резиновая надувная подушка. Потом он засунул пальцы в рот, и щеки его опали без пластмассовых тампонов. Спина выпрямилась, и метаморфоза свершилась: Осман-бей исчез, появился Абдул Мюрад.

— Мне очень жаль, что пришлось вас обманывать, мистер Бойд, — произнес он. — Надеюсь, вы примете мои извинения.

— Если вам удастся меня убедить, что у вас были для этого достаточно весомые мотивы, я приму ваши извинения с удовольствием, мистер Мюрад, — отозвался я сухо. — Если нет, с не меньшим удовольствием набью вам морду.

— У меня не было выбора, — объяснил он, не показывая своей обиды. — Вы уже знаете большую часть истории, Бойд. В течение ряда лет Осман-бей использовал наши дела для прикрытия своей контрабандной деятельности. Я обнаружил это при довольно интересных обстоятельствах. Он написал мне письмо, в котором просил прислать одну старинную книгу и предлагал, чтобы ее привезла моя дочь Марта, когда поедет в Нью-Йорк. Даже указал имя букиниста, продававшего эту книгу, и цену, которую нужно заплатить. Я так и сделал. Букинист сам тщательно завернул вещь. Марта, уезжая из Парижа, взяла пакет с собой. В тот же день я застал одного из своих служащих за любопытной работой: он занимался упаковкой древних курдских глиняных ваз большой ценности, которые представляют законный предмет экспорта, но служащий набивал их банковскими билетами. — Абдул Мюрад на мгновение замолчал, и его глаза заблестели. Затем продолжил: — Я допросил этого человека сам, прежде чем передать его полиции. Он во всем признался, и тогда я впервые понял, что Осман-бей вот уже много лет делал из меня дурачка. Я позвонил ему и предупредил, что даю ровно двадцать четыре часа, прежде чем представлю американской полиции доказательства его вины. Он умолял меня не делать этого до тех пор, пока я не бросил трубку. — Стиснув зубы и немного помолчав, мой собеседник добавил: — Через шесть часов Осман-бей позвонил мне и сообщил, что в Нью-Йорк Марта прилетела благополучно, но тут ее похитили. А потом сказал, что с ней не сделают ничего плохого, если я не стану обращаться в полицию. Как только мы оформим письменное соглашение по этому вопросу, моя дочь будет освобождена.

— И даже не намекнул на книгу?

— Нет, как же! — воскликнул Мюрад со зловещей ухмылкой. — Конечно же ему хотелось знать, где она находится. Я ответил, что, должно быть, в багаже Марты. На основании всего этого и показаний моего бывшего служащего нетрудно было выйти и на человека, который нелегально переправляет бриллианты в Нью-Йорк. Им оказался Большой Макс Морел, вы уже знаете. Я направился к нему. Он был в курсе дела. Я выложил свои козыри: мне нужна дочь, вам — бриллианты. Почему бы нам не договориться? Он посоветовал мне в Нью-Йорке сразу же связаться с Джулиусом Керном, его доверенным лицом, и пообещал от него любую посильную помощь. Я прибыл в Нью-Йорк на следующий день после исчезновения Марты. Керн рассказал мне о Ломаксе, который запер Осман-бея в своем клубе, так как убедился, что тот обманщик. Я не знаю точно, как Ломакс его допрашивал, но в любом случае Осман-бей поклялся ему всеми святыми, что ничего не знает о бриллиантах. Тогда-то мне и пришло в голову выдать себя за Осман-бея и нанять частного сыщика, чтобы он нашел мою дочь. И им оказались вы, мистер Бойд.

— Так зачем же позавчера кто-то проник в подвал Ломакса и убил Осман-бея?

Мюрад пожал плечами:

— Боюсь, я не совсем понимаю логику американских гангстеров, мистер Бойд. Не могу придумать никаких мотивов его убийства.

— А я думаю, это, скорее всего, сделал тот, кто никогда не видел ни бриллиантов, ни книги.

— Конечно. — Он едва заметно улыбнулся. — Если бы моя дочь не подвергалась сейчас такому громадному риску, Бойд, я бы гораздо серьезнее занялся этой чрезвычайно редкой и ценной книгой.

— Ну ладно, — сказал я. — Возможно, мы еще найдем вашу дочь и эту знаменитую книгу. Вы можете немедленно связаться с Джулиусом Керном?

— Да.

— Думаю, нам нужно условиться о встрече… скажем, в два часа  Джулиусу, вам, мне и Ломаксу. Ваша дочь может находиться только в одном месте: в доме Корли, на Лонг-Айленде. Но прежде чем туда проникнуть, мы должны договориться обо всем.

— Я сейчас же позвоню! — воскликнул Мюрад и быстро вышел из комнаты.

Я наткнулся на насмешливый взгляд Селины.

— Наконец-то уразумели! Вчера, после вашего с Джулиусом ухода, мы с Абдулом отлично поразвлекались, вспоминая, как вы сюда ворвались.

— Вот как? А я понял, что Джулиус приставил вас к Осман-бею.

— Конечно, — призналась она, — вы правы. Только ошиблись, принимая Абдула Мюрада за Осман-бея.

— Скажите… Будучи рядом с настоящим Осман-беем, вы не слышали о его связи с Беатрис Корли?

— Нет. — Она посмотрела на меня подозрительно. — А почему вы спрашиваете?

— Это только доказывает, что Осман-бей был хитрее, чем о нем думали. Он знал, что вас подослал Джулиус, но, очевидно, посчитал лучшим находиться под присмотром такой женщины, как вы. Ведь ему не часто выпадала возможность бесплатно пользоваться танцовщицей, не так ли, Селина?

— Мерзавец! — завопила она, краснея от гнева.

— Послушайте, у меня есть предложение. Прекратите придираться ко мне, и я тоже от вас отстану.

Мы сидели за столом в столовой. Джулиус — напротив меня, Абдул Мюрад и Ломакс — по бокам.

— Ну, Дэнни, — начал Джулиус почти любезным тоном, — раз это твоя идея, то тебе и слово.

— Не возражаешь, если я объясню все с самого начала, чтобы всем было понятно?

— Почему бы и нет?

— Довольно долго, — заговорил я, — Осман-бей поставлял разные товары Беатрис Корли, а поскольку галерея мужа служила ей прикрытием, то она поручала покупать их без особого риска. Это была неплохая комбинация. Потом в дело влез мистер Мюрад. Он пригрозил Осман-бею американскими властями, если в течение суток не получит сатисфакции. В панике Осман-бей попросил помощи у своей сообщницы, Беатрис Корли. Держу пари, идея украсть Марту Мюрад, дабы утихомирить ее отца, исходит от этой красотки. А вы как думаете?

Ломакс молча кивнул, а я продолжал:

— А теперь спросим Фрэнка: Осман-бей наверняка признался тебе в этом в подвале. Так?

— Да, — ответил тот вполголоса, — так.

— Значит, это Беатрис послала двух типов, чтобы украсть девчонку из отеля?

— Точно, — подтвердил он, — но Осман-бей клялся всеми святыми, что, когда позвонил девушке по телефону сразу после ее прибытия в отель, она сказала, будто ничего не знает о книжке, которую якобы привезла.

— Как он отвратителен, — пробормотал Мюрад, — хотя и мертв. — И в подтверждение ударил кулаком по столу, отчего тот задрожал.

Я продолжил:

— Итак, есть два варианта: либо Осман-бей украл бриллианты и спрятал неизвестно где, либо сообщники Беатрис похитили их вместе с девушкой.

— Нет. — Фрэнк энергично тряхнул головой. — Осман-бей знал, что люди Беатрис ничего не брали. Он же говорил с ней перед тем, как попал ко мне. Беатрис заявила, что о камнях ничего не знает. Значит, или Осман-бей, или девчонка врали — бриллианты спрятал кто-то из них.

— Не смейте так говорить о моей дочери! — воскликнул Мюрад. — Я не позволю, чтобы…

— Прекратите, — оборвал его Джулиус. — Дэнни объясняет интересные вещи.

— Единственная возможность установить истину — это свести Марту и Осман-бея, — предложил я. — Один из них наверняка говорит правду, другой — рассказывает сказки. Только так можно все выяснить.

— Я это сразу же хотел сделать, — горько заметил Ломакс. — Но проклятая толстуха Корли требует половину. Она совсем сошла с ума.

— Я хочу задать тебе один вопрос, Фрэнк, — вмешался Джулиус. — Ведь ты прекрасно знал, что Марта находится у Корли. Почему же не сказал мне об этом?

— Потому что боялся, Джулиус, — признался Ломакс. — Ведь это я связал тебя с Осман-беем, от меня ты требовал бриллианты или деньги. И я подумал, если мне удастся вернуть их самому, то мы снова станем друзьями, как прежде. А расскажи я о Корли, ты мог бы все сделать сам…

Я остановил их обоих и сообщил:

— Вчера вечером на Лонг-Айленде Беатрис вообразила, будто я из банды Ломакса. Точно так же как ты, Фрэнк, думал, что я из банды Корли. Она внесла предложение: свести девчонку с Осман-беем и, если удастся в результате этого получить камни, разделить их пополам. Знаешь, Фрэнк, мне кажется, следует немедленно позвонить ей и назначить на сегодняшний вечер встречу.

Ломакс посмотрел на меня недоуменно:

— Ты совсем спятил, Бойд? Осман-бей мертв уже тридцать шесть часов. Тыпрекрасно знаешь, что кто-то прикончил его в моем подвале. Ведь вы с Лейлой нашли его уже холодным.

— Разумеется, я это знаю, но Беатрис-то — нет.

— Дэнни, — проговорил Джулиус вполголоса, — а ведь у тебя неплохо варит котелок!

— Но мы же не сможем представить Беатрис Осман-бея, — стоял на своем Ломакс.

— А это и не обязательно, — ответил я. — Тебе нужно только позвонить Беатрис и сказать, что хочешь прийти к ней для обсуждения этого вопроса. Если вы договоритесь, пообещаешь завтра вечером привести к ней Осман-бея.

— А что, если Фрэнк пойдет к ней сегодня? — спросил Джулиус.

— Я хочу, чтобы и ты пошел с ним. Беатрис не будет против. Возможно, она даже ждет этого. И еще, если не возражаешь, Фрэнк, возьми с собой и Лейлу.

— Зачем, черт возьми? — воскликнул он смущенно.

Тогда я рассказал им обо всем, что видел вчера вечером в имении Беатрис: кирпичные стены, поверх которых натянуты электрические провода, непреодолимую решетку, пятерых чудовищ и четверых бандитов, если, конечно, Беатрис сказала правду, поскольку я общался только с двумя.

— Один из них — молодой парнишка, бабник, — объяснил я Ломаксу. — Лейла могла бы занять его на всю ночь. Еще одно: они не пропустят вас — тебя и Джулиуса, если вы не сдадите оружия. А Лейла могла бы спрятать его под юбкой или еще где-нибудь.

Ломакс пожал плечами.

— Все это бесполезные трюки, — заявил он с откровенной неприязнью. — Зачем идти куда-то и обсуждать то, чего мы не сможем реализовать в любом случае? К чему все это?

— Объясню. Пока бы будете отвлекать их внутри дома, мы с Мюрадом попытаемся проникнуть в имение другим путем, со стороны пляжа.

— А пять собак? — напомнил он.

— Мне пообещали ими заняться, — заверил я и рассказал о послании Мэтью Корли.

— Ты совершенно спятил, Бойд! — завопил Фрэнк так сильно, что на его лбу проступили и запульсировали вены. — Рисковать, полагаясь на слово этого ничтожества?

— Вполне возможно, что ты и прав, — пожал я плечами, — но, на мой взгляд, у нас нет выбора.

— Я тоже так думаю, — пробормотал Джулиус.

— И я, — хрипло добавил Мюрад.

— Хорошо, — сказал Фрэнк, — делайте что хотите, а я не желаю в это вмешиваться.

— У тебя есть чудесная возможность возвратить себе свободу, — проговорил Джулиус, и белый шрам в уголке его рта задрожал. — Ты всего лишь должен отдать мне стоимость этих камней — двести тысяч долларов — и потом можешь поступать как пожелаешь.

— Джулиус, — воскликнул Ломакс, бледнея, — ты прекрасно знаешь, что я не могу! У меня нет такой суммы.

— Тогда пойдешь с нами, — жестко заключил Керн.

Через пять минут совещание закончилось. Ломакс покинул нас сразу после того, как позвонил Беатрис Корли и договорился с ней о свидании в половине девятого вечера.

Мюрад заявил, что устал и должен немного отдохнуть, после чего исчез в другой комнате. Джулиус Керн остался сидеть, нервно постукивая по столу пальцами.

— Ну, Дэнни, — начал он, — а теперь…

— В чем дело?

— Сегодня вечером может возникнуть еще одна проблема. О ней не было сказано ни слова.

— Какая?

— Когда Фрэнк держал Осман-бея в своем подвале, я приходил к ним туда три или четыре раза, — признался он наконец. — Этот Осман-бей — слабак. Из тех, кто выкладывает все, как только к ним прикоснутся. Я уверен, он никогда не видел бриллиантов. Как думаешь, я прав?

— Значит, это девушка?

— Сейчас Мюрад хочет одного — вернуть дочь. Но может, прежде нам стоит сказать ей пару слов? Ты понимаешь, о чем я?..

Глава 10

В четыре часа я позвонил Китти. Мне жизнерадостно ответили:

— Галерея Мэтью Корли. Торренс у телефона.

— Простите, — сказал я, старательно изменяя голос, — не могли бы вы помочь мне найти одну редкую репродукцию?

— Мы сделаем все возможное, мистер, — заверила она. — .0 какой репродукции идет речь?

— Под названием «Шкура леопарда». Мисс Торренс, посмотрите, пожалуйста, себе под юбку, она еще там?

На долю секунды она замерла, потом в трубке раздался смех:

— Дэнни Бойд, конечно, она там, сможешь посмотреть.

— Значит, тебя не выставили за дверь?

— Нет. Мистер Корли сам явился только в одиннадцать. Посидел здесь около часа и уехал домой. Дэнни, я беспокоюсь за него. Это расследование, которое ты ведешь… Оно может принести ему серьезные неприятности?

— Думаю, да, — ответил я любезно.

— Так и знала! Кстати, у меня есть еще одно послание для тебя.

— И что в нем говорится?

— Буквально следующее: «Передайте вашему Бойду, что я не ставлю никаких условий. Но возможно, придет время, когда я попрошу его о небольшой услуге. Надеюсь, он мне не откажет». Это звучит очень торжественно, Дэнни, не находишь?

— Да, ты права. Я тоже должен тебе сообщить новость, милая, только она грустная.

— Какая же?

— Сегодня вечером я буду занят.

— Что, всю ночь?

— Мне самому хотелось бы это знать. Если будет малейшая возможность, то…

— Догадываюсь, — проговорила она нежно. — По тому, как ведет себя Корли, я поняла, что сегодня вечером это дело должно завершиться. Я буду грустить и поплачу немного. Дэнни…

— Что?

— Ты не будешь возражать, если я пойду сегодня вечером к тебе? Вдруг тебе удастся освободиться пораньше…

— Замечательная идея! Договорились.

— Только не делай глупостей. Постарайся избежать пули, и вообще…

— Ты что, издеваешься? Или считаешь, я позволю испортить мой профиль?

Я вернулся к себе и пару часов поспал. Потом принял душ, надел поношенную рубашку, старые штаны и черные туфли. Кобура прекрасно уместилась под спортивной курткой. В карман я засунул дополнительную горсть патронов. В семь часов, уже собираясь уходить из дому, я вдруг вспомнил, что мне может понадобиться фонарь. Потом быстро перекусил и отправился к Абдулу Мюраду.

Джулиус, Фрэнк Ломакс и Лейла Зента должны прибыть на лонг-айлендскую виллу в половине девятого и, что бы ни случилось, оставаться там до десяти. В девять часов мы с Мюрадом попытаемся проникнуть туда со стороны пляжа.

Мы приехали на пляж в восемь. Черные сплошные тучи, нависавшие над нами, закрыли солнце, и стало почти темно.

— Может пойти дождь, — предположил я. — Думаю, нам следует двигаться сейчас же.

— Хорошо, — согласился Мюрад. — А вы занимались альпинизмом, мистер Бойд?

— Никогда не занимался, — сознался я.

— А я совершил несколько восхождений в Швейцарии, — сообщил он. — Может, в таком случае мне попробовать подняться на гору первым?

— Великолепно! — откровенно обрадовался я. — Но будьте осторожны: наверху электрические провода.

Первые сто футов не составили для нас никакого труда. Но потом все осложнилось. Я подолгу светил фонариком Мюраду, пока тот руками и ногами методично ощупывал камни, прежде чем на них наступал.

А в заключительной части нашего подъема я совершил ошибку — глянул вниз, чтобы полюбоваться пройденным путем. И на мгновение был совершенно парализован: в нескольких дюймах за моими ступнями начиналась бездна. Я изо всех сил вцепился в камни и с трудом успокоился. Примерно в двадцати футах от вершины гора пошла вертикально вверх, а мы уже начали слабеть. Однако мое упорство оставалось безграничным.

Внезапно стало совсем темно. Весь мир ограничивался теперь крохотными участками, на которые моя рука или нога могли опереться вслед за Мюрадом. Я уже почти начал привыкать к этому ограниченному мирку, когда Мюрад вдруг исчез. Мгновением раньше он был прямо надо мной, по крайней мере в шести футах, а сейчас испарился. Что могло с ним случиться, черт возьми? Я пытался понять это изо всех сил. Он никак не мог упасть. Я услышал бы и даже увидел бы, как он летел в бездну. Голова моя ничего не соображала: что же могло случиться с Мюрадом?

— Мюрад, — произнес я, — где вы?

Его лицо неожиданно появилось над моим.

— Что вы делаете? — спросил я дрожащим от страха голосом. — Спускаетесь, что ли?

Это показалось ему таким забавным, что он рассмеялся.

— Мне бы не хотелось вас прерывать. — добавил я не без горечи, — но мои пальцы уже начали неметь.

— Мистер Бойд, я думал, вы поняли.

— Что именно?

— То, что вы в шести футах от вершины. Вам достаточно протянуть руку…

Последнее усилие, и, оказавшись на траве рядом с Мюрадом, я немедленно дал себе клятву такими упражнениями больше не заниматься никогда в жизни.

Мы отдохнули минут пять. Прежде чем подняться, я взглянул на часы. Было половина десятого.

— Если позволите, мистер Бойд, — прошептал Мюрад, — до псарни я пойду первым, а потом вы будете показывать дорогу. Сейчас нам придется продвигаться ползком, чтобы пройти под электрическими проводами.

Мы преодолели три линии проводов, которые тянулись один над другим, наконец добрались до псарни и остановились.

— А теперь я пойду за вами, — вежливо сказал Мюрад.

Полностью освещенная вилла находилась в пятнадцати футах от нас. Я подумал о том, как выкручиваются остальные и почувствовала ли Беатрис конкуренцию, которую ей могла составить Лейла по отношению к парнишке.

Приблизившись к псарне, мы услышали внутри рычание. Что ж, по крайней мере, Корли удалось запереть их и не выпустить во двор.

Но едва мы дошли до двери, как все пять чудовищ принялись лаять что есть мочи. Это заставило меня задуматься: заперты ли они в клетках или свободно бегают по псарне? Я с трудом подавил мою врожденную вежливость и не пригласил Мюрада войти первым.

Дверь оказалась не заперта. Я достал «магнум» и толкнул ее створку. А поскольку псы на меня не бросились, логично заключил, что они сидят в клетках. Окружающий мир сразу показался мне немного приятнее. Следом зашел Мюрад и тщательно запер дверь за собой. Я включил фонарик и осветил пол.

— Тино, ближайший помощник Беатрис, заверил меня, что их часть находится здесь, — сказал я. — По его словам, это шесть дюймов железобетона. Как вы думаете, он не шутил?

Ничего не говоря, Мюрад опустился на четвереньки и внимательно проверил каждый дюйм пола. Через несколько минут объявил:

— Здесь. — Его пальцы нарисовали на полу прямоугольник размером приблизительно шесть на три фута. — Тут люк, мистер Бойд. Он наверняка приводится в действие специальной системой.

Я с надеждой провел лучом фонарика по стенам, но, увы, результат был абсолютно отрицательным — не обнаружил ничего, за исключением какой-то металлической вешалки в углу.

— Ну ладно, — прорычал Мюрад. — Если он только солгал… если она уже…

— Подождите, — остановил я его. — Мне только что вспомнилась часть послания Мэтью Корли.

Он посмотрел на меня разинув рот:

— О чем это вы?

— В нем говорилось: «…пока он будет искать, где повесить свое пальто…»

Я бросился к стене, ухватился за вешалку и потянул изо всех сил. Она медленно отделилась от стены. Послышался легкий скрип хорошо смазанного механизма. И в несколько секунд громадная бетонная плита повернулась.

Мы с Мюрадом бросились к яме. И как только я осветил фонариком открывшийся люк, Мюрад спрыгнул туда первым.

— Здесь проход, и дальше — свет, — сообщил он голосом, дрожащим от нетерпения. — Я посмотрю, что там.

— Хорошо, а я посторожу.

Мюрад исчез. Мне оставалось только ждать. На другом конце псарни в клетках метались чудовища. Они с такой силой и с таким ревом бросались на металлическую решетку, что при каждом броске я вздрагивал. А потом вдруг раздался страшный крик, в котором прозвучали отчаяние, ужас и боль.

Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы не повиноваться рефлексу, который толкал меня бежать. Обеими руками я закрыл уши, чтобы приглушить этот ужасный вой. И далее действовал уже вопреки инстинкту.

Спрыгнув в яму, я побежал туда, где виднелся свет. Тесный проход заканчивался небольшой прямоугольной комнатой, похожей на камеру. В глубине ее находилась дверь, у стены — кровать.

Перед кроватью стоял Мюрад и, откинув голову назад, выл. На кровати на животе лежала совершенно голая юная девушка с каштановыми волосами. Она была неподвижна. Я подошел, наклонился и посмотрел. Страшные кровоподтеки покрывали ее с головы до ног. Пальцы мои замерли, едва я дотронулся до ледяного тела. В конце концов мне удалось повернуть ее на бок.

Правой рукой она все еще сжимала странную металлическую полоску, которая была отточена каким-то примитивным способом до такой степени, что превратилась в некое подобие кинжала. Видимо, девушка бросилась на это импровизированное оружие и пронзила им сердце.

Я догадался, что она это сделала не на кровати, где был постелен только один брезент. Кто-то приходил сюда уже потом и переложил ее. Я заметил еще не высохшие лужи крови в противоположном углу комнаты..

В жизни Марта была хорошенькой, грустно отметил я, ей было не больше двадцати лет. Что за чудовище нанесло ей такие жуткие раны? Какой садист мог довести девушку до того, что она проводила долгие часы делая кинжал? Какое животное довело ее до такого состояния, что новым страданиям она предпочла смерть?

Со стороны входа донесся шум. Мюрад стоял на том же месте, все в той же позе, с откинутой назад головой. Теперь он больше не издавал ни звука. Удивительно, но этот немой вопль производил более сильное впечатление, чем прежний раздирающий душу крик.

Я позвал его, но он ничего не слышал. Потряс за руку, но Мюрад, казалось, ни на что не реагировал.

Тогда я понял, что сейчас его лучше не трогать.

Когда я вернулся к открытому люку, на потолке горела яркая электрическая лампа, заливающая все помещение желтоватым светом. Я поднял глаза и увидел несколько лиц, мрачно уставившихся на меня. Но никто не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь мне выбраться.

Я самостоятельно вылез из ямы. Они продолжали молча смотреть.

Джулиус Керн сохранял обычное свое выражение непроницаемого флегматика. Фрэнк Ломакс, казалось, весь сжался. Лейла Зента дрожала как лист, а Беатрис Корли была бледнее обыкновенного. Тино насторожился. У Майкла непрерывно дергался рот от нервного тика. И только Мэтью Корли впервые за время нашего знакомства прямо и спокойно смотрел мне в глаза.

— Мистер Бойд, — спросил он, не повышая голоса, — что произошло в подвале?

— Девушка мертва, — объяснил я и сообщил, как она покончила с собой и какие причины, на мой взгляд, толкнули ее на это.

Едва я закончил, в подземелье раздались медленные, очень тяжелые шаги. Потом появился Абдул Мюрад. Как только он подошел к люку, я протянул ему руку, чтобы помочь, но он ее не заметил. Упершись ладонями в цементный пол, который находился на уровне его подбородка, Мюрад выбрался из ямы самостоятельно. Выпрямившись, осмотрел всех мертвым взглядом, потом хриплым шепотом, который, казалось, вот-вот перейдет снова в вой, произнес:

— Моя дочь… Кто из вас виноват в том, что произошло?

— Беатрис, — спокойно сказал Джулиус после некоторого молчания, — кто находился в доме все время, пока девушка была в подвале?

Глаза миссис Корли блеснули ненавистью.

— Не понимаю, как это случилось, — ответила она. — Видимо, кто-то посторонний обнаружил секретную систему, открывающую вход.

— С самого первого дня, — внезапно вмешался Тино, — я приходил к девчонке утром и вечером, на ночь отключал механизм от сети, чтобы он не мог сработать. Ключ прятал. Но днем… — Он сурово посмотрел на Беатрис и медленно договорил: — Днем он всегда был у вас.

— Да, — призналась Беатрис, словно марионетка. — Все эти дни он действительно был у меня.

— Дорогая, — сказал Мэтью Корли почти ласково, — мне кажется, я вспоминаю кое-какие твои делишки: «Будь ласков, Мики, со своей маленькой хозяйкой, и получишь костюм, который тебе так нравится».

— Да, — призналась она, — возможно… Мы иногда играли… как дети. Но Мики сам никогда…

— Правильно, — подтвердил Мэтью Корли. — Предложение сделала ты, моя дорогая. А он ставил условия.

— Да, да, — качнула она головой. — Это немного развлекало нас.

— Вам должно быть стыдно, Майкл, — продолжал Мэтью почти насмешливо. — Женщина старше вас на тридцать лет, и, более того, женщина с извращенным умом.

— В общем-то правильно, — согласился парнишка. — Иной раз я заснуть не мог ночью. Все ворочался до утра и думал, как ее убить. Но она была хозяйкой, и я не имел других возможностей зарабатывать на жизнь…

— Что ж, это понятно. Ну а потом наступали моменты, когда нужно было расслабиться, иначе череп мог расколоться, — задумчиво договорил за него Корли.

— Вот-вот, — подтвердил юноша. Лицо у него вдруг оживилось. — Приходилось торговаться, все время торговаться. «Послушай, — говорил я ей, — у меня есть шикарное предложение: завтра днем — всё, что захочешь. Абсолютно всё. А сегодня дай мне один только часок с этой маленькой гадиной, которая много о себе воображает, и я… я…»

— Я подозревал, что это были именно вы, — просто констатировал Корли.

Майкл отступил в угол. В ту же минуту Мюрад вытащил пистолет и медленно его поднял. Раздалось три выстрела. Майкл в агонии забился на земле.

Лейла упала в обморок к ногам Ломакса, но тот на нее даже не глянул.

Мюрад на мгновение опустил пистолет и вдруг резко повернулся к Беатрис. Та пронзительно вскрикнула и бросилась к мужу:

— Мэтью! Мэтью! Спаси меня!

— Спасти тебя, моя дорогая? — Он засмеялся, и в смехе его сквозила настоящая радость. — Этого еще не хватало!

Беатрис оттолкнула его и ринулась к выходу.

Мюрад терпеливо подождал, пока она добежит до дверей, и дважды выстрелил.

Массивная спина Беатрис изогнулась, ее руки тщетно пытались ухватиться за что-нибудь до тех пор, пока тело с глухим стуком не упало на землю.

Мюрад посмотрел на оба трупа, улыбнулся, засунул ствол пистолета себе в рот и нажал на спусковой крючок.

— Бедный парень! — воскликнул Тино, охваченный внезапной жалостью к человеку, распростертому у его ног.

— Если хочешь пожалеть кого-нибудь, Тино, пожалей лучше его дочь, — возразил я.

— Что ты хочешь этим сказать, Бойд? — резко спросил Ломакс.

— Физические страдания не единственная причина ее самоубийства, Фрэнк. Мюрад сам был виноват.

— Как — виноват?

— Нанимая меня, он выдал себя за Осман-бея. Требовал, чтобы я нашел похищенную дочь компаньона и пропавшие бриллианты. Единственной ниточкой, которую он мне дал, было имя его бывшей любовницы Лейлы Зенты. Скажи, Фрэнк, тебя кто-нибудь предупредил о том, что я приду в тот вечер в клуб?

— Понимаешь, — медленно проговорил Ломакс, — примерно за четверть часа до твоего прихода позвонил какой-то парень и сказал, чтобы я не отходил от Лейлы ни на шаг, поскольку ее собирается навестить один мошенник.

— Он обманул тебя, — сообщил я. — Он обманул меня и Джулиуса.

— Минуточку! — воскликнул Джулиус. — Как это он обманул меня, Дэнни?

— Что он рассказал тебе, Джулиус? — поинтересовался я.

— Сказал, будто он единственный человек в мире, который может водить за нос Осман-бея, и будто для него это так же нетрудно, как играть в детскую игру.

— Но он должен был также сказать, что совсем не хотел встречаться с Фрэнком, который знал, у кого находится его дочь. Ведь если бы стало известно, что он в Нью-Йорке, она бы подверглась еще большему риску.

— Верно, старина, — признал Джулиус. — Давай рассказывай дальше.

— Ты часто спускался в подвал вместе с Фрэнком и запомнил шифр, а потом передал эту комбинацию Мюраду. Вы вдвоем проследили меня до клуба и, как только начались мои переговоры с официантом, сообщили обо мне Фрэнку. Позднее Джулиус вошел в раздевалку Лейлы, убедился, что мы там, и позволил, таким образом, Мюраду допросить Осман-бея. Мюрад немедленно спустился в подвал, убил своего компаньона и тут же вышел.

— А мне он сказал, что это был несчастный случай, — пробормотал Ломакс. Будто бы, когда он допрашивал его с пристрастием, нож соскользнул…

— Джулиус, — предложил я мягко, — посмотри на Фрэнка, иногда он бывает наивен, как ребенок.

— Что ты хочешь этим сказать, Бойд?

— Попытайся подумать о мотивах, которые были у Мюрада для убийства Осман-бея.

— Я все понимаю, — холодно ответил Ломакс.

— Ты помнишь, что тебе говорил Мюрад? По его словам, он случайно обнаружил незаконные махинации своего компаньона.

— Конечно, помню.

— А эта редкая книга, в переплете которой были спрятаны бриллианты? Представь-ка на минуту, что все произошло действительно так, как рассказывал Мюрад, но двумя днями раньше.

— Ты что, с ума сошел? — спросил Ломакс.

— Предположим, он застал своего служащего, который запихивал банкноты в вазы, в понедельник. И таким образом, именно тогда понял, что Осман-бей не один год занимался махинациями. В среду взял у букиниста книгу, о которой просил компаньон. Эту книгу его дочь должна была отвезти в четверг. Он внимательно просмотрел ее. И вдруг обнаружил, что в переплете спрятаны камни на сумму в двести тысяч долларов. — Я вдохнул воздух, прежде чем продолжить. — Что ему было терять? Он дал своему компаньону двадцать четыре часа, понимая, что, когда банда, которая доверила тому бриллианты для тайного ввоза, начнет действовать, Осман-бей станет первым козлом отпущения.

— Ты хочешь сказать, что все для него повернулось в худшую сторону, только когда украли дочь? — задумчиво заметил Джулиус.

— Разумеется. Потому что Мюрад был единственным человеком, который точно знал, что бриллианты никогда не покидали Парижа. Если бы Фрэнк условился с Беатрис об очной ставке, чтобы узнать, кто говорит правду, было бы больше шансов на то, что скорее поверили бы Осман-бею, чем девушке. Но Мюрад не мог себе позволить пустить это дело на самотек. Единственным выходом для него было — убить Осман-бея.

— Значит, никаких бриллиантов сюда не привозили? — тусклым голосом уточнил Джулиус.

— Вот именно.

Он посмотрел на тело Мюрада у своих ног. Шрам возле его рта начал дергаться быстрее обычного.

— Мерзавец, — горько произнес Джулиус. — Как подумаю, что отдал ему Селину…

В следующие четверть часа все потихоньку исчезли, и я остался один на один с Мэтью Корли.

— Это дело может вам принести серьезные неприятности, мистер Бойд, — произнес он вполголоса. — Я имею в виду вашу лицензию.

— Несомненно, — печально признал я. — Я не сообщил о трупе, не сказал ничего о похищении, вошел в контакт с мошенниками — все это, конечно, так просто не пройдет.

— А почему вы так поступили?

— Полагал, что, если есть хоть малейший шанс найти девчонку живой, все остальное не имеет никакого значения, — ответил я откровенно.

Он кивнул:

— Мы знаем, что Осман-бея убил Мюрад, а теперь и он мертв… Думаю, вам сейчас как раз самое время уйти, мистер Бойд.

— Нет, я останусь и подожду полицию.

— Просто смешно, — возразил Корли. — Я обо всем прекрасно знаю и смогу это сделать так же. — Его губы сжались. — И потом, я в некоторой степени сам виноват.

В его рассуждениях была логика.

— Не знаю, как вас и благодарить, мистер Корли.

— Черт возьми! Да почему… Вы уберетесь, наконец, отсюда?! — крикнул он.

Чуть за полночь я, не зажигая света, проскользнул в квартиру. На цыпочках пересек гостиную и приблизился к спальне. Потом осторожно приоткрыл дверь, чтобы просунуть туда голову, и жизнь показалась мне совсем тоскливой. Сумка стояла на месте, но хозяйки ее не было. Кровать выглядела пустой и холодной. Отвратительно.

— Вы уверены, что попали в свою квартиру? — прозвучал неожиданный вопрос. — По тому, как вы вошли, можно подумать, что у привратника скопилась куча неоплаченных счетов.

Послышался легкий щелчок, и меня ослепил свет.

Высокая прическа без единой торчащей пряди была безукоризненна. А голубые глаза внимательно смотрели на меня.

— Все закончилось?

— Да, теперь все.

— А бедняга Корли?

— Он оказался самым шикарным типом в мире.

— Счастлива это слышать.

Китти откинулась на спинку дивана.

— Я боялся, что ты потеряешь работу, — сказал я вполголоса.

— А разве я не рассказала, что сегодня утром договорилась с мистером Корли и купила у него галерею? — удивилась она.

— Ты… что?

— У меня как-то не было возможности сказать тебе раньше, что мой отец богат. Отвратительно богат, — бросила она небрежно. — Заставляет людей работать, а сам получает большие деньги.

— Он дантист?

— Нет, у него фабрика по производству жевательной резинки.

— Ты смеешься надо мной, — произнес я угрожающе.

— Я говорю правду. Ответь откровенно, ты испугался?

— Глупенькая.

— Тогда почему не подойдешь поближе? Мне сейчас кажется, что я разговариваю с человеком, который находится в соседней квартире.

— Ну конечно, — радостно откликнулся я. — Иду, бегу, лечу!

Ее глаза серьезно смотрели на меня, пока я уменьшал расстояние до дивана.

— Я приготовила коктейль, — объявила она небрежно.

— Замечательно, какой?

— Я еще не дала ему названия, — начала она и после некоторого колебания добавила: — И купила себе новую ночную рубашку.

Я обошел вокруг дивана.

— Тебе нравится? — спросила Китти, улыбаясь.

Я пробормотал:

— Ну… я… я… я ее не вижу.

— А… Я боялась помять эту прелесть, пока тебя ждала, поэтому решила ее снять. — Но могу снова надеть, если хочешь.

— Ну нет. Зачем же?

— Забавная вещь — предчувствие, — сказала она. — Я знала, что именно так и будет.

О переводчиках

Зельда (перевод П. В. Рубцова)

Убийство в закрытом клубе (перевод П. В. Рубцова)

Блондинка в беде (перевод Э. Н. Муратова)

Обнаженная снаружи и изнутри (перевод П. В. Рубцова)

Клетка для простака (перевод М. И. Савеловой)

Если бы я тогда застонал! (перевод П. В. Рубцова)

Истинный сын сатаны (перевод Е. В. Ламановой)

Семь сирен ( перевод П. В. Рубцова)

Страх подкрадывается исподволь (перевод П. В. Рубцова)

Любовники не возвращаются (перевод П. В. Рубцова)

Поймай мне птицу Феникс (перевод П. В. Рубцова)

Мини-убийцы (перевод И. В. Турбина)

Любовница (перевод П. В. Рубцова)

Поклонник (перевод Ю. А. Быкова)

Расплата (перевод П. В. Рубцова)

Желанная (перевод Т. С. Гаврюк)

Соблазнительница (перевод Ю. В. Пашковской)

Молот Тора (перевод П. В. Рубцова)

Труп на Рождество (перевод П. В. Рубцова)

Бремя вины (перевод Е. В. Ламановой)

Девушка, которой не было (перевод Л. Нефедова)

Эта вдова не плачет (перевод П. Рубцова)

Леола, где ты? (перевод Ю. Коганович)

Светловолосая рабыня (перевод П. Рубцова)

Дом колдовства (перевод Н. И. Александровой)

Только очень богатые (перевод Н. И. Александровой)

Роковая птичка (перевод Н. И. Александровой)

Ковбой с Манхэттена (перевод Н. И. Александровой)

Зеленоглазые джунгли (перевод П. В. Рубцова)

Девушка из космоса (перевод П. В. Рубцова)

Умереть в любой день после вторника (перевод Л. Я. Машезерской)

Шабаш ведьм (перевод А. М. Машезерского)

Белое бикини (перевод П. В. Рубцова)

Заводная кукла (перевод П. В. Рубцова)

Неуловимая Фламини (перевод П. В. Рубцова)

Порноброкер (перевод О. Б. Тарасовой)

Исчадие ада (перевод П. В. Рубцова)

Девушка в саване (перевод П. В. Рубцова)

Стерильно чистые убийства (перевод Е. В. Нетесовой)

Прирожденная неудачница (перевод П. В. Рубцова)

Меня прислал Чарли (перевод П. В. Рубцова)

Близорукая русалка (перевод Е. В. Горшковой)

Пираты из Гонконга (перевод И. В. Турбина)

Убийственный кайф (перевод О. И. Лапиковой)

Внезапная насильственная смерть (перевод П. В. Рубцова)

Могилы, которые я раскапываю (перевод Е. В. Горшковой)

Страстная язычница (перевод И. В. Турбина)

Надо убрать труп (перевод О. И. Лапиковой)

Тело (перевод П. В. Рубцова)

Жертва (перевод П. В. Рубцова)

Пуля дум-дум (перевод Т. С. Гаврюк)

Бархатная лисица (перевод О. И. Лапиковой)

Любимые обречены на смерть (перевод П. В. Рубцова)

По доброте сердечной (перевод П. В. Рубцова)

Убийство — завтра! (перевод П. В. Рубцова)

Плач по любимому негодяю (перевод П. В. Рубцова)

Объект их низменных желаний (перевод П. В. Рубцова)

Пока не разлучит искушение (перевод П. В. Рубцова)

Холодная зеленая бездна (перевод П. В. Рубцова)

Таинственная блондинка (перевод А. М. Машезерского)

Блондинка на помеле (перевод П. В. Рубцова)

Забавляйся сейчас... Убьешь позднее (перевод П. В. Рубцова)

Парень с навязчивой идеей (перевод Т. С. Гаврюк)

Анонимный Звонок (перевод Л. В. Романова)

Убийца среди нас (перевод П. В. Рубцова)

Непристойный негатив ( перевод П. В. Рубцова)

Звездой помеченный любовник ( перевод Л. В. Романова)

Начни все сначала, Сэм (перевод И. А. Ивановой)

Черные кружева (перевод П. В. Рубцова)

Убийство — это послание (перевод Б. А. Иошпы)

Своенравные сестрички (перевод П. В. Рубцова)

Убийство в стиле рок (перевод И. Е. Полоцка)

Разящая наповал Долорес (перевод П. В. Рубцова)

Леди доступна (перевод П. В. Рубцова)

Ночь лейтенанта Уилера (перевод Г.В. Парамонова)

Ловкач, Уилер! (перевод П.В. Рубцова)

Коварная Саломея (перевод П.В. Рубцова)

Соблазнительница (перевод П.В. Рубцова)

Труба зовет (перевод П.В. Рубцова)

Смертельный поцелуй (перевод П.В. Рубцова)

Кто убил доктора Секса? (перевод П. В. Рубцова)

Бичеватель (перевод Л. Г. Нефедова)

Счастливый год для карлика (перевод П. В. Рубцова)

Леди-призрак (перевод И. А. Быкова)

Коварная красотка (перевод П.В. Рубцова)

Обуреваемый страстями (перевод П.В. Рубцова)

Рыжая-бесстыжая (перевод П.В. Рубцова)

Клоун (перевод П.В. Рубцова)

Джентльмены предпочитают блондинок (перевод П. В. Рубцова)

Что же убило вампира? (перевод П. В. Рубцова)

Неистовый Донован (перевод Л. В. Романова)

Шанс висельника (перевод П. В. Рубцова)

Все дело в пакете (перевод П. В. Рубцова)

Роковой котенок (перевод П. В. Рубцова)

Куда исчезла Чарити? (перевод П. В. Рубцова)

Катание с американских горок (перевод И. В. Турбина)

Полицейский и призрак (перевод П.В. Рубцова)

Пляска смерти (перевод П.В. Рубцова)

Путеводный свет (перевод П.В. Рубцова)

Шлюхи (перевод П.В. Рубцова)

Вояж на Гавайи (перевод П.В. Рубцова)

Смертельная мечта (перевод П.В. Рубцова)

Сексуальная клиника (перевод П.В. Рубцова)

Ранняя пташка (перевод П.В. Рубцова)

Тигрица (перевод П.В. Рубцова)

Ангел (перевод П.В. Рубцова)

Обнаженная и мертвая (перевод П.В. Рубцова)

Убийство экспромтом (перевод П.В. Рубцова)

Исчезнувший мертвец (перевод П.В. Рубцова)

Блондинка (перевод П.В. Рубцова)

Труп (перевод П.В. Рубцова)

Прекрасная, бессердечная (перевод П.В. Рубцова)

Крадись, ведьма (перевод А. И. Коршунова)

Этот милый старый блюз (перевод А. И. Коршунова)

Ледяная обнаженная (перевод А. И. Коршунова)

Пропавшая нимфа (перевод А. И. Коршунова)

О книге

Серия супер-крупных книг «Diximir» постоянно пополняется. Скачивайте новинки с официальных интернет-ресурсов проекта:

Блог проекта «Diximir»:

boosty.to/diximir

Ютуб проекта «Diximir»:

youtube.com/diximir

Это гарантия чистоты и качества!

Подписавшись на эти литературные сайты, Вы сможете «не напрягаясь» отслеживать все новинки и обновления серии «Diximir».

Примечания

1

Игуана — род ящериц, преимущественно в тропической зоне Америки.

(обратно)

2

Тевтон — член германской общины, впервые упомянутой в IV в. до н. э.

(обратно)

3

Комиссия Джона Берга — ультраконсервативная организация, основанная в 1958 г. Робертом Уелшем для борьбы с коммунистической деятельностью на территории США. Названа в честь Джона Берга — капитана ВВС, погибшего в 1945 г.

(обратно)

4

Медаль за ранение в ходе боевых действий.

(обратно)

5

Боров (исп.).

(обратно)

6

Д а й м — монета в десять центов.

(обратно)

7

Ч о н с а м — платье с разрезами по бокам и воротником-стойкой.

(обратно)

8

Слинг — смесь джина, воды, сахара и имбиря.

(обратно)

9

«Встреча вод» (англ.).

(обратно)

10

Чатни — индийская острая кисло-сладкая фруктово-овощная приправа к мясным блюдам. (Примеч. перев.)

(обратно)

11

Спиртной напиток с сахаром, лимонным соком и льдом.

(обратно)

12

Кассий — в Древнем Риме один из организаторов убийства Цезаря в 44 г. до н. э.

(обратно)

13

Мой любимый (нем.).

(обратно)

14

Немезида — в греческой мифологии богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и моральных норм; синоним неизбежной кары.

(обратно)

15

Джагернаут — одно из воплощений бога Вишну.

(обратно)

16

X о г а р т Ульям (1697–1764) — английский живописец, график, теоретик искусства. Основоположник социально-критического направления в европейском искусстве.

(обратно)

17

Джон Буль — сатирический персонаж серии политических памфлетов Дж. Арбетнота «История Джона Буля», 1712 г.; традиционное ироническое прозвище английских буржуа.

(обратно)

18

Борджиа — знатный род испанского происхождения, игравший значительную роль в XV — начале XVI вв. в Италии.

(обратно)

19

Макао — территория в Восточной Азии.

(обратно)

20

Бостонское чаепитие — эпизод борьбы английских колоний в Северной Америке за независимость. В знак протеста против беспошлинного ввоза чая в Северную Америку, что подрывало экономику колоний, члены организации «Сыны свободы» в декабре 1773 г. проникли на английские корабли в Бостонском порту и выбросили в море партию чая.

(обратно)

21

Вашингтон Марта (1731–1802) — супруга президента США Дж. Вашингтона. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

22

Редфорд Роберт (род. в 1937 г.) — известный американский киноартист и режиссер.

(обратно)

23

Маркс Харпо (Болтун) — один из актеров знаменитого американского комедийного трио братьев Маркс.

(обратно)

24

Багс Банни — мультипликационный кролик, находчивый, бесстрашный и нахальный, герой 475 мультфильмов.

(обратно)

25

Хэллоуин — 31 октября, канун Дня всех святых, один из самых популярных детских праздников в США.

(обратно)

26

Сеннет Мэк (1880–1960) — режиссер и актер, один из создателей американской школы комедийного кино.

(обратно)

27

«Змеиные глаза» (англ.).

(обратно)

28

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем». — Евангелие от Матфея (13:57).

(обратно)

29

Предложение (часть речи); 2. Приговор (суда).

(обратно)

30

«Реквием по Генриху V».

(обратно)

31

Эллингтон (прозвище Дюк) — американский пианист, джазовый композитор, создатель различных стилей джаза, в том числе обработка классических произведений.

(обратно)

32

У. Шекспир. «Король Генрих V». (Перев. Е. Бируковой.)

(обратно)

33

Флоренс Найтингейл — легендарная английская медсестра времен Крымской войны 1853–1856 гг.

(обратно)

34

Четвертое июля — День независимости США.

(обратно)

35

ЦРУ.

(обратно)

36

Обозначение двойного нуля, или двойного зеро, на некоторых видах рулетки.

(обратно)

37

Буканьер — морской разбойник; охотник за буйволами.

(обратно)

38

Кроманьонцы — люди современного типа, существовавшие в древности в Европе и резко отличавшиеся от неандертальцев.

(обратно)

39

Арпеджио — исполнение звуков аккорда вразбивку. Обычно при игре на арфе, фортепьяно и др. (um.).

(обратно)

40

Формальдегид — органическое соединение.

(обратно)

41

Кокни — простонародный лондонский говор.

(обратно)

42

Эмпайр-Стейт — известный нью-йоркский небоскреб.

(обратно)

43

Всегда любовь (фр.).

(обратно)

44

Килт — клетчатая юбка шотландского горца.

(обратно)

45

Каблограмма — телеграмма, передаваемая по подводному трансатлантическому кабелю.

(обратно)

46

Лукреция Борджиа — представительница знатного итальянского рода Борджиа (XV — XVI вв.), дочь папы Александра VI; предание приписывает ей ряд преступлений.

(обратно)

47

Дерьмо (фр).

(обратно)

48

Галахад — благородный рыцарь, персонаж легенды о “Круглом столе” короля Артура.

(обратно)

49

Шаффл — шотландский народный танец с шаркающими па, исполняемый под волынку.

(обратно)

50

Катай — Китай (поэтич.).

(обратно)

51

Никели — пятицентовые монеты.

(обратно)

52

“Сюзет” — тонкий блинчик с апельсиновым вареньем и ликером.

(обратно)

53

Ящик Пандоры — источник всяческих бедствий и человеческих несчастий в древнегреческой мифологии.

(обратно)

54

В естественном виде (фр.).

(обратно)

55

Никель — монета в пять центов.

(обратно)

56

Элиот Томас Стернз (1888–1965) — английский поэт, эссеист и автор статей о культуре и поэзии. Лауреат Нобелевской премии (1948).

(обратно)

57

Бель-Эр — город на северо-востоке штата Мэриленд (США).

(обратно)

58

Самсон — библейский персонаж, обладавший необыкновенной физической силой, источником которой были его волосы.

(обратно)

59

Борджиа Лукреция (1480–1519) — дочь Папы Римского Александра VI и родная сестра правителя Романьи Чезаре Борджиа, создавшего в Средней Италии обширное государство, в котором он обладал беспредельной властью. Лукреция Борджиа была их послушным орудием в многочисленных кровавых интригах и заговорах. Несколько раз была замужем, отличалась разнузданностью поведения.

(обратно)

60

Фрейд Зигмунд (1856–1939) — австрийский врач-психиатр и психолог, основатель широко известной теории психоанализа.

(обратно)

61

Каламбур, основанный на близком звучании английских слов «секс» и «сикс» (числительное «шесть»). «Ф айв» — по-английски «пять».

(обратно)

62

Швейцер Альберт (1875–1965) — эльзасский мыслитель, врач, музыковед, органист, широко известный миссионер, посвятивший свою жизнь гуманистической деятельности. В 1913 г. в Габоне (Африка) организовал госпиталь. В 1952 г. удостоен Нобелевской премии.

(обратно)

63

Спасибо (нем.).

(обратно)

64

Войдите! (нем.)

(обратно)

65

Господин (нем.)

(обратно)

66

Девушка (нем.).

(обратно)

67

В ряде стран под словом «санаторий» подразумевается психиатрическая лечебница.

(обратно)

68

Кататония — психическое расстройство с преобладанием двигательных нарушений.

(обратно)

69

До свидания (нем.).

(обратно)

70

Стой! (нем.)

(обратно)

71

Имеется в виду известная картина Сандро Боттичелли.

(обратно)

72

Сиеста — послеобеденный отдых (исп.). (Примеч. ред.)

(обратно)

73

«Стингер» — коктейль из виски и мятного ликера со льдом.

(обратно) name="n_74">

74

Форт-Нокс — хранилище золотого запаса Америки.

(обратно)

75

«Д е т и — ц в е т ы» — группа западной молодежи — битники, хипстеры, нудисты, рокеры, представители богемного стиля, отстаивавшие так называемые «новые гуманные ценности» (свободное волеизъявление, естественное развитие, культ искусства и наслаждения) в противовес гонке вооружений, культу богатства, карьеризма и рационализма. Пик движения «детей-цветов» приходится на начало и середину 60-х годов, в то время как события в романе разворачиваются в конце 60-х.

(обратно)

76

Генерал Кастер — участник войн с индейцами; в битве при Литл-Биг-Хорн его отряд был наполовину разгромлен отрядами индейцев сиу.

(обратно)

77

Эрол Флинн — известный киноактер, снимавшийся в Голливуде.

(обратно)

78

Малыш Билли — знаменитый стрелок XIX века с Дикого Запада, который славился меткостью и быстротой реакции.

(обратно)

79

Бэтмен и Робин — герои популярного комикса о человеке — летучей мыши.

(обратно)

80

Мак-Сеннет — голливудский режиссер эпохи немого кино. В его короткометражках снимался Чарли Чаплин. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

81

Б а з у к а — вид гранатомета.

(обратно)

82

Уильям Коди по прозвищу Буффало Билл (то есть Билл Бизон) — водил почтовые дилижансы, охотился на бизонов, участвовал в войнах с индейцами, с 70-х годов до самой смерти в 1916 г. гастролировал по всему миру с шоу «Зрелище Дикого Запада».

(обратно)

83

Вельзевул — «князь тьмы», сатана; Асмодей, Абрасакс — демоны.

(обратно)

84

Суд Париса, троянского царевича, над тремя богинями, заспорившими о своей красоте. В данном случае Кронин выбирает из трех женщин убийцу.

(обратно)

85

Имеется в виду хозяйка борделя.

(обратно)

86

«Джек Дэниелс» — марка виски.

(обратно)

87

Элиот Несс — известный игрок в американский футбол шестидесятых годов.

(обратно)

88

Колосс родосский — один из памятников античности на острове Родос (Греция).

(обратно)

89

Иглс-Рок (англ. Eagle’s Rock) — орлиная скала.

(обратно)

90

Скрэббл (англ. scrabbl) — игра, напоминающая нашу игру «Эрудит». (Примеч. перев.)

(обратно)

91

Соллюкс — лампа солнечного света.

(обратно)

92

Тренч (англ. trench) — полушерстяное или хлопчатобумажное пальто военного покроя с погончиками и манжетами.

(обратно)

93

Баптист — Креститель (англ.); Иоанн Креститель был обезглавлен по приказу царицы Саломеи.

(обратно)

94

Арнольд Бенедикт (1741–1801) — генерал, герой Войны за независимость, ставший позднее предателем и изменником.

(обратно)

95

Сити-Холл — здание муниципалитета.

(обратно)

96

ЛСД — сильный галлюциногенный наркотик, диэтиламид лизергиновой кислоты, которая входит в состав алкалоидов спорыньи.

(обратно)

97

Так в тексте — прим. верстальщика.

(обратно)

98

«Микки финн» — препарат психотропного действия, получивший название по имени чикагского бармена 20-х годов, который подмешивал снотворное в напитки клиентов, после чего их грабили его сообщники.

(обратно)

99

Карлофф Борис (1887–1969) — английский киноактер, работавший в Голливуде и снимавшийся в известных триллерах.

(обратно)

100

«Рыцарь плаща и кинжала» — агент секретной службы.

(обратно)

101

«Фоли-Бержер» — мюзик-холл в Париже.

(обратно)

102

Медвежонок Смоуки — утвержденный решением Конгресса США в 50-х годах символ борьбы за предотвращение лесных пожаров — медведь в униформе лесника, с лопатой в лапах.

(обратно)

103

Дэйдрим-Вэлли — «долина грез».

(обратно)

104

Площадка, где готовят барбекю — жаренное на решетке мясо — и устраивают пикники.

(обратно)

105

Бэнкхед Таллула Брокман (1903–1968) — американская театральная актриса.

(обратно)

106

Паста — блюдо из макарон или вермишели.

(обратно)

107

Кастер Джордж Армстронг (1839–1876) — американский офицер, отличившийся в ходе Гражданской войны и погибший в битве с индейцами, известной как «последний рубеж Кастера».

(обратно)

108

Ревир Пол (1735–1818) — участник Войны за независимость. В историю вошла легендарная «скачка Пола Ревира», ознаменовавшая начало Американской революции, когда он отправился предупредить о готовящемся наступлении англичан.

(обратно)

109

«Саквояжники» — здесь: мародеры, следовавшие за армией северян в период Гражданской войны и собиравшие с поля боя все ценное.

(обратно)

110

Трехгранный тополь — дерево-символ штатов Канзас, Небраска и Вайоминг.

(обратно)

111

Запеченные в сухарях (фр.).

(обратно)

112

Чикаго-Луп («петля») — деловой, торговый и культурный центр города Чикаго.

(обратно)

113

Уайт — белый (англ.).

(обратно)

114

От англ. mug — гримаса.

(обратно)

115

Mill — мельница, hound — собака (англ.).

(обратно)

116

Пэйн — боль (англ.).

(обратно)

117

Blood — кровь (англ.). Бладхаунд — порода охотничьих собак.

(обратно)

118

Коул — уголь (англ.).

(обратно)

119

United World (англ.) — объединенный, мир.

(обратно)

120

Стилуэлл, Джозеф Уоррен (1883–1946) — начальник штаба войск Чан-Кайши и командующий сухопутными войсками США в Китае, Бирме и Индии.

(обратно)

121

Лигроин — продукт перегонки нефти.

(обратно)

122

Нарк — агент Федерального бюро по борьбе с наркотиками.

(обратно)

123

Кислота — здесь: ЛСД, диэтиламид лизергиновой кислоты.

(обратно)

124

Оклахомец-неприкаянный (англ.).

(обратно)

125

Человек, занимающийся доставкой припасов, квартирмейстер (англ.)

(обратно)

126

«Властелин Колец» — роман американского писателя Д. Толкиена.

(обратно)

127

J. С. — инициалы имени Иисуса Христа (англ).

(обратно)

128

Богард Хэмфри, Робинсон Эдвард — известные голивудские актеры 1960-х годов.

(обратно)

129

Намек на одного из первых апостолов, который до встречи с Христом был рыбаком.

(обратно)

130

Стрингер — запасной игрок в бейсболе (англ.).

(обратно)

131

Хоумер — один из основных игроков в бейсболе (англ.).

(обратно)

132

Игра слов: по-английски lush — выпивоха.

(обратно)

133

Фрикасе — нарезанное мелкими кусочками жареное или вареное мясо с какой-либо приправой.

(обратно)

134

Мобиль — подвижная абстрактная скульптура из проволоки и железа, обычно подвесная. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

135

«Френки и Джонни» — известная американская народная песня. (Примеч. ред.)

(обратно)

136

Снэк — змея (англ.).

(обратно)

137

Кенди (candy) — конфетка (англ.).

(обратно)

138

Мафусаил — в библейской мифологии дед Ноя, проживший 969 лет.

(обратно)

139

Рип — распутник (англ.).

(обратно)

140

Здесь обыгрываются слова pusher — толкач, торговец и to push — толкать, давить (англ.).

(обратно)

141

Генерал Кестер — прославившийся своей жестокостью командующий войсками США во время войн с индейцами конца XIX века; убит в сражении.

(обратно)

142

Пентхаус — верхний, обычно жилой этаж небоскреба.

(обратно)

143

«Дикси» — популярная джазовая композиция.

(обратно)

144

Амфетамин — наркотик.

(обратно)

145

Персонаж рассказа Р. Л. Стивенсона «Доктор Джекил и мистер Хайд».

(обратно)

146

Гранд — 1000 долларов (сленг).

(обратно)

147

Хипстеры — молодежное течение 60-х годов, отличающееся увлечением модернистским джазом, собственным стилем одежды и сленгом.

(обратно)

148

Гелингит — взрывчатка для твердоскальных пород.

(обратно)

149

Траппер — охотник, который ставит на зверей капканы.

(обратно)

150

Унция — 28,35 грамма.

(обратно)

151

Знаменитые голливудские актеры 20-х годов.

(обратно)

152

Слон — эмблема республиканской партии США, осел — демократической.

(обратно)

153

За славу и деньги! (исп.)

(обратно)

154

Б а б л — пузырь (англ.).

(обратно)

155

Кататония — шоковое состояние, характеризующееся полной неподвижностью.

(обратно)

156

Уилер — фамилия от английского слова «колесо».

(обратно)

157

Читается по-английски «джей».

(обратно)

158

Багз Банни — кролик из известного американского мультсериала. (Примеч. перев.)

(обратно)

159

Jezebel (англ.).

(обратно)

160

Одно из имен дьявола. (Примеч. ред.)

(обратно)

161

Намек на героиню романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром» — Скарлетт О’Хара. (Примеч. перев.)

(обратно)

162

Таксидермист — специалист по изготовлению чучел. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

163

Объем груди, талии, бедер в дюймах. 1 дюйм = 2,54 см.

(обратно)

164

Гар и Купер — знаменитый голливудский актер, играл в вестернах ковбоев, шерифов.

(обратно)

165

Фондю — кушанье из яиц и расплавленного сыра.

(обратно)

166

Кроманьонцы — древние люди современного европейского типа.

(обратно)

167

Марлин — крупная морская рыба.

(обратно)

168

Цветок (англ.).

(обратно)

169

Коуди Уильям (Баффало Билл) (1846–1917) — знаменитый американский следопыт и охотник на бизонов, организатор шоу «Дикий Запад».

(обратно)

170

Анорексия — отсутствие, потеря аппетита.

(обратно)

171

Фрай— (англ. fry) мелюзга, мелкая сошка.

(обратно)

172

Миссис Гранди — персонаж пьесы Мортона, олицетворяющий общественное мнение в вопросах приличия.

(обратно)

173

Каддлс (англ.) — объятия, летать, свернувшись калачиком. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

174

 5-я поправка к Конституции США дает право человеку не свидетельствовать против самого себя.

(обратно)

175

Бенедикт Арнольд — предатель времен войны за независимость, сдавший англичанам обороняемый им форт за двадцать тысяч фунтов стерлингов. В США служит символом измены.

(обратно)

176

Намек на библейского Ноя, взявшего в свой ковчег «всякой твари по паре».

(обратно)

177

Хупер (англ. Whooper) — больной коклюшем.

(обратно)

178

Дюк Эллингтон (наст, имя Эдуард; 1899–1974) — американский пианист и композитор.

(обратно)

179

Чарли Чан — сыщик-китаец, герой детективного сериала американского писателя Д. Биггерса.

(обратно)

180

Имя героини американского фильма «Шеба, королева зверей».

(обратно)

181

Лечерус (Lecherus) — букв.: распутный.

(обратно)

182

Парни, ребята! (амер. сленг.)

(обратно)

183

От lace — «кружево» (англ.).

(обратно)

184

Иокаиаан — под этим именем выведен в пьесе О. Уайльда и опере Р. Штрауса Иоанн Креститель (Предтеча).

(обратно)

185

Игра слов: англ. sing — «петь» имеет жаргонное значение — ябедничать, выдавать кого-то.

(обратно)

186

Намек на поговорку: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе».

(обратно)

187

Дурень (фр.).

(обратно)

188

Стингер — виски с содовой или виски с мятным ликером и со льдом.

(обратно)

189

Сэр Галахад — один из неустрашимых рыцарей «Круглого стола» в кельтском эпосе о короле Артуре.

(обратно)

190

Ирвинг Берлин (1888–1989) — известный американский композитор.

(обратно)

191

Брайт (англ. bright) — яркий, смышленый, расторопный.

(обратно)

192

Скрэббл — игра в слова; значение слова scrabble также — возня, барахтанье (англ.).

(обратно)

193

Стена Плача находится в Иерусалиме. Здесь: намек на стенд, куда поступают сигналы вызова следственной бригады на место происшествия.

(обратно)

194

По преданию, леди Годива должна была пройти через весь город обнаженной, но Бог спас ее от позора, дав ей длинные волосы, которыми она укрылась.

(обратно)

195

 Приобретенное слабоумие — мед. термин (лат.).

(обратно)

196

Фунт равен приблизительно 0,45 кг.

(обратно)

197

Речь идет о Гражданской войне в США 1861–1865 гг.

(обратно)

198

Чиппендейл — стиль мебели XVIII в. с обилием тонкой резьбы. Назван по имени краснодеревщика Чиппендейла.

(обратно)

199

Георгианский — название стиля архитектуры и мебели, сложившегося к середине XVII в. и существовавшего до 30-х годов XIX в., в период правления английских королей Георгов.

(обратно)

200

Камка — ткань с узором.

(обратно)

201

Суфражистка — защитница женских прав, сторонница равноправия женщин.

(обратно)

202

Парадиз (paradise) — рай (англ.).

(обратно)

203

Уолнат (walnut) — орех (англ.).

(обратно)

204

Игра слов: «нетронутая земля» и «девственница» на английском языке звучат одинаково.

(обратно)

205

Найтингейл Флоренс (1820–1910) — английская медсестра, руководила санитарками во время Крымской войны (1853–1856).

(обратно)

206

Бастард (англ. bastard) — внебрачный ребенок.

(обратно)

207

«Мейфлауэр» — английское судно, на котором в 1620 году в Америку прибыли первые переселенцы из Старого Света.

(обратно)

208

Демократическая Республика Малагасия расположена на острове Мадагаскар и прилегающих к нему мелких островах Индийского океана. Коренные жители — малагасийцы.

(обратно)

209

Свенгали — персонаж романа Джорджа Дюморье «Трильби» (1894 г.), порабощающий человека, в награду помогающий ему сделать карьеру.

(обратно)

210

IQ — «интеллектуальный коэффициент», выявляемый в США с помощью специальных тестов. В норме составляет около 100 единиц. (Примеч. перев.)

(обратно)

211

Кегин, Джеймс (1899–1986) — известный американский киноактер, лауреат премии «Оскар». (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

212

Полианна — героиня одноименной детской книги Э. Портер, символ ничем не оправданного оптимизма.

(обратно)

213

Печенье-гадание — печенье, в каждом из которых запечена бумажка с предсказанием судьбы.

(обратно)

214

Баадер-Майнхоф — террористическая организация. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

215

Энтеббе и Могадишо — места совершения крупных террористических актов.

(обратно)

216

144–100–148 — бюст — талия — бедра.

(обратно)

217

Леи — венок или гирлянда из цветов, листьев и т. п. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

218

Гибискус — род растений семейства мальвовых.

(обратно)

219

Дайамонд-Хед — мыс на юго-востоке острова Оаху.

(обратно)

220

Хула — национальный гавайский танец с элементами пантомимы.

(обратно)

221

Вайкики — пляж на юго-востоке острова Оаху, часть Гонолулу.

(обратно)

222

Као — на спортивном жаргоне означает «нокаут».

(обратно)

223

Саронг — основная индонезийская национальная одежда мужчин и женщин наподобие платья или юбки; плотно обматывается вокруг тела.

(обратно)

224

Кофе по-ирландски — горячий кофе с ирландским виски, подслащенный, со взбитыми сливками.

(обратно)

225

Колинз — алкогольный напиток; готовится из джина, виски, рома или водки с соком лимона, содовой и сахаром.

(обратно)

226

Вирджиния означает: «дева», «девственница».

(обратно)

227

Муумуу — плотно облегающее яркое платье, которое носят гавайские женщины.

(обратно)

228

Перл-Харбор — военно-морская база США на Гавайских островах. 7 декабря 1941 года, во время Второй мировой войны, японские авианосцы нанесли внезапный удар по Перл-Харбор. 8 декабря США и Великобритания объявили войну Японии.

(обратно)

229

Пассаты — устойчивые ветры в тропических широтах океанов.

(обратно)

230

Шейкер — сосуд для приготовления коктейлей.

(обратно)

231

«Манхэттен» — коктейль из виски и сладкого вермута, обычно готовится с добавлением горькой настойки и подается с консервированной вишней.

(обратно)

232

«Пурпурное сердце» — медаль за ранение, полученное в ходе военных действий. (Здесь и далее примеч. перев.)

(обратно)

233

Эйнджел (Angel) — ангел (англ.).

(обратно)

234

«Мики» — наркотик, сильное снотворное. (Примеч. перев.)

(обратно)

235

По-английски Рай — Paradise, то есть Парадиз.

(обратно)

Оглавление

Зельда

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Убийство в закрытом клубе

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Блондинка в беде

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Обнаженная снаружи и изнутри

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Клетка для простака

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Если бы я тогда застонал!

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Истинный сын сатаны

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Семь сирен

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Страх подкрадывается исподволь

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Любовники не возвращаются

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

Поймай мне птицу Феникс

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Мини-убийцы

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Любовница

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Поклонник

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Расплата

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Желанная

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Соблазнительница

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Молот Тора

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Труп на Рождество

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Бремя вины

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Девушка, которой не было

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Эта вдова не плачет

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Леола, где ты?

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Светловолосая рабыня

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Дом колдовства

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Только очень богатые

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Роковая птичка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Ковбой с Манхэттена

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Зеленоглазые джунгли

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Девушка из космоса

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Умереть в любой день после вторника

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Шабаш ведьм

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Белое бикини

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Заводная кукла

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Неуловимая Фламини

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Порноброкер

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Исчадие ада

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Девушка в саване

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Стерильно чистые убийства

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Прирожденная неудачница

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Меня прислал Чарли

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Близорукая русалка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Пираты из Гонконга

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Убийственный кайф

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Внезапная насильственная смерть

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Могилы, которые я раскапываю

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Страстная язычница

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Надо убрать труп

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Тело

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Жертва

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Пуля дум-дум

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Бархатная лисица

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

Любимые обречены на смерть

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

По доброте сердечной

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Убийство — завтра!

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Плач по любимому негодяю

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Объект их низменных желаний

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Пока не разлучит искушение

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Холодная зеленая бездна

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Таинственная блондинка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Блондинка на помеле

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Забавляйся сейчас… Убьешь позднее

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Парень с навязчивой идеей

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Анонимный Звонок

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Убийца среди нас

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Непристойный негатив

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Звездой помеченный любовник

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Начни все сначала, Сэм

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Черные кружева

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Убийство — это послание

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава б

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Своенравные сестрички

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Убийство в стиле рок

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Разящая наповал Долорес

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Леди доступна

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Ночь лейтенанта Уилера

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Ловкач, Уилер!

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Коварная Саломея

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Соблазнительница

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Труба зовет

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Смертельный поцелуй

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Кто убил доктора Секса?

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Бичеватель

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

Счастливый год для карлика

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Леди-призрак

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Коварная красотка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Обуреваемый страстями

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Рыжая-бесстыжая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Клоун

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Джентльмены предпочитают блондинок

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Что же убило вампира?

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Неистовый Донован

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Шанс висельника

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Все дело в пакете

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Роковой котенок

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Куда исчезла Чарити?

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Катание с американских горок

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Полицейский и призрак

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Пляска смерти

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Путеводный свет

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава б

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Шлюхи

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Вояж на Гавайи

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

Смертельная мечта

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Сексуальная клиника

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Ранняя пташка

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Тигрица

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

Ангел

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Обнаженная и мертвая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Убийство экспромтом

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Исчезнувший мертвец

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Блондинка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

Труп

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

Прекрасная, бессердечная

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Крадись, ведьма

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Этот милый старый блюз

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Ледяная обнаженная

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Пропавшая нимфа

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

О переводчиках

О книге

*** Примечания ***